Фантастика 2025-36 (fb2)

- Фантастика 2025-36 [Компиляция. Книги 1-21] 23063K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Вадим Владимирович Денисов - Игорь Лахов - Екатерина Евгеньевна Алешина - Софья Дашкевич - Ричард Рубин

Вадим Денисов
Жестянка

Жесть – холоднокатаная отожжённая листовая сталь толщиной 0,10—0,36 мм с нанесёнными защитными покрытиями из олова или специальными покрытиями, например, лаком, цинком, хромом и другими.

Выпускается в листах размерами 512×1000 и 712×1200 мм или в рулонах шириной до 1 м массой до 15 тонн.

Наибольшее распространение в мире имеет жесть, покрытая слоем олова (белая, или лужёная, жесть). По способу нанесения защитного слоя она подразделяется на горячелужёную жесть (со слоем оловянного покрытия толщиной 1,6–2,5 мкм) и жесть, лужёную методом электролитического осаждения (со слоем олова толщиной 0,34-1,56 мкм).

Жесть без защитного покрытия из олова называется нелужёной, или чёрной.

Жесть! – выражение из молодёжного жаргона начала XXI века, выражающее сильную оценочную эмоцию (положительную или отрицательную в зависимости от контекста) по отношению к предмету высказывания.

Баррель (англ. barrel – бочка) – мера объёма сыпучих веществ и жидкостей, равная «бочке». Используется для измерения объёма в экономических расчётах, в биржевой и оптовой торговле.

Для наиболее часто употребляемого в мире понятия барреля (а именно, для нефти) имеется особая мера – американский нефтяной баррель – единица измерения объёма нефти, равная 42 галлонам или 158,988 литрам. Международное обозначение: bbls. На мировом рынке нефти (в отличие от внутрироссийского, где нефть продаётся тоннами) баррель используется в качестве основной единицы измерения, и цена на основные мировые марки нефти устанавливается в долларах за баррель.

Глава 1
Баррели, живые и мёртвые

Сам не могу понять, почему я до сих пор не выдрал эту хрень с корнями.

Обычный вентиляционный короб. Старый жестяной уродец – не единожды мятый толчками и пинками отвод, приточка или вытяжка. Чёрт его знает, что в этих тесных и запутанных помещениях, набитых до потолка всякой бесполезной рухлядью, располагалось когда-то: маленькая гарнизонная столовка, аккумуляторная или секретная лаборатория по тестированию содержимого химических боеголовок ракет и снарядов. Сборная жестяная конструкция, стандартные модули которой навечно стянуты по контуру проржавевшими болтами.

Единственная очевидная польза от этой старой жестянки – кусок старой полированной доски поверху, с прошлой недели это у меня что-то вроде журнального столика и прикроватной тумбочки одновременно. Мебелью обзавожусь, ёлки-палки… Можно недочитанную книжку положить, поставить на ночь пластиковую бутылку с тёплой водой. В нашей местности, да с моим перебитым носом гортань постоянно сохнет, Когда-то этот короб раз за разом красили паскудным синим цветом, сейчас краска пооблетела, осталась сплошная ржавчина.

И острые углы.

Кирпичная вышка-башня со смотровой площадкой на крыше и помещением, в котором я живу, очень узкая, и поэтому в верхней комнатушке практически нет свободного места. Теснота страшная, спускаемая капсула орбитального корабля какая-то, а не жильё. Пригодно только для космонавтов. Впрочем, все мы космонавты отчасти. Зато своё, один живу. А тут ещё и лестница, да не простая, а винтовая… На смотровую площадку ведёт ещё одна лестница, внешняя, металлическая. На неё можно выбраться и из моего окна, вот только это занятие для гимнастов-экстремалов. Вояки, наверняка, гоняли по ней малоценных духов-новобранцев, а учёные – молодых лаборантов, снимающих показания с приборов.

За последний месяц я уже три раза разбивал правое колено о проклятый жестяной короб, каждый раз громко матерясь и давая страшные клятвы. Знаете, как оно бывает – на пустом месте возникает нелепая вредная привычка, обидно неловкое, неправильное движение, которое не получается выпилить из алгоритма. Вот и рублюсь.

Сегодня вмазался особенно счастливо.

– Рота, подъём! – проорала Ирка Кретова, не успев войти в комнату. Бодрая такая, зараза.

Я, естественно, рванул с тощего матраса, и почти сразу удар, искры из глаз. На этот раз приложился знатно, колено разбил в кровь.

Взвыл, конечно.

– Ну ты, Денис, и придурок! – посочувствовала напарница в своей обычной манере… Согласен, несколько специфическое сочувствие, но оно в полной мере соответствует характеру Ирки. – Господи, когда это железо уберёшь?!

– Не ори, а? – прошипел-попросил я.

– Буду! Дай посмотрю! Колено вытяни, сказала! – потребовала она, подскакивая ближе. – И не скули, не мальчик маленький… Бляха, да у тебя кровь пошла! Сиди тут, сейчас аптечку принесу.

И привычно скользнула по лестнице вниз.

Вот нахрена так людей будить, скажите? По утрам, а также днём и вечером, Ирина всегда резка, порой до бессердечности, нарочито деловита, всем своим видом демонстрируя непреклонность и неприступность. А вот какая она бывает в своей келье тихими ночами, не знаю. Хочется, конечно, думать, что в её девичьей светлице, расположенной здесь же, в башне, но этажом ниже, гораздо более просторной и обихоженной комнатке, нежели мой скворечник, на тумбочку перед сном ставится фотокарточка боевого товарища и напарника. И смотрит она на фото задумчиво так, мечтательно, с тоской неутолённого вожделения… Но это лишь скупые мужские мечтания.

Посмотрел на гордость личного хозяйства – старинные, но исправно работающие ходики с кукушкой, висящие на противоположной стене – шесть тридцать пять на циферблате. Запросто бы ещё пару часиков отхватил. Значит, что-то случилось.

Ирка вернулась через пару минут и тут же принялась безжалостно мазать моё несчастное колено йодом и какой-то вонючей мазью из пухлого тюбика без этикетки. Я с удовольствием терпел, уж больно кайфово посидеть вот так рядышком с аппетитно-мягким женским. Особенно, если стоит с утра, как у молодого. Задница, скажу я вам, у моей Иришки… Слов нет для описания какая у неё задница, ага. Это ж песня самого Эроса, музыка, симфония секса, настоящий символ! Жаль, что сегодня эта живая чудо-музыка изуродована пятнами на куртке из камуфляжа ВСР-98 «Флора», она же «Капуста» или «арбузный» камуфляж. Удачный, надо сказать, но старенький, не подходит он для такой женщины.

Зато сложносочинённые тактические штаны на ней классные – камуфло Multicam, да ещё и с бежевыми пластиковыми наколенниками в стиль. Это у неё что-то вроде «парадки», не часто надевает. Ирина не рассказывает, где нашла и за сколько купила такую редкость. Очень дорогая вещь, но и Кретова – человек не бедный. Скорее всего, штаны попались какому-то счастливчику в приземлившейся бочке, там порой настоящий эксклюзив встречается. А вот курточки из «мультикама» нет, носит «арбузную». Дикое сочетание, конечно. В цивильной одежде Ирка принципиально не ходит, работа такая, характер такой. Профдеформация.

Мацануть её я и не попытался, бесполезняк, сразу левым джебом в нос влепит. Хороший у неё левый джеб, электрический. Только и остаётся, что при случае тихонько посидеть, прижавшись к стене спиной. Помечтать. Ибо не даёт, принципы у моего группера.

– Потому как правильное понимание семейных ценностей у девушки! – так наш Дед сказал, когда я пожалился ему однажды. – Замуж она хочет, да так, чтоб ребёночек был, да строго по любви!

Будто нельзя просто побаловаться.

– Эка! Тут только начни баловаться, гулённое дело нехитрое, – философски ответил мне тогда Дед. – Где мы потом небалованных брать-то будем? И без неё найдёшь, с кем расслабиться. По любви надо.

По любви…

А я вот по любви что-то боюсь. Обжёгся сильно, было дело. Имелась и у меня когда-то невеста. Бывшая русская, ставшая чешкой. Сильно я к ней прикипел, очень сильно. А она взяла, да и свалила в сторону заката. Я потом в Карловы Вары к ней приезжал, типа, как к подруге, ну, как бы в гости. На самом же деле неосознанно совершал ритуал прощания, чувствовал, что больше мы никогда не увидимся. И всё равно попёрся, тянуло!

Маша-Машенька, милая шалунья… Училась она на фармацевта в Белгороде, закончила учёбу в числе лучших на курсе, да и уехала в Чехию работать. Успешная такая, правильная, сука, грамотная, лекарства новые придумывает, диссертацию пишет.

С Машкой у нас, как несложно догадаться, в Чехии вышел полный облом и расход бортами, река жизни всё сильней разъединяла суда; разными курсами мы пошли, вскоре уже и жизнь понимать стали совсем по-разному. Так что визит получился более дружеским, чем эротическим. Зря я поехал. Она уже европейский общечеловек, а я кто – азият енисейский, бывший автослесарь, ныне сержант-контрактник, как подозреваю… И никакой диссертации в перспективе. Не в уровень крестьянский конь королеве.

Пожил у неё немного. Поначалу готовился к полной автономности, хотел забронировать гостиницу, чтобы жить этаким независимым и гордым героем-любовником. Машка всё переиграла – сняла мне жильё в старинном доме, настоящую чешскую провинциальную квартирку, весьма бюджетно и удобно. По-человечески отнеслась.

С питанием в Чехии никаких проблем, относительно дёшево, гостиничный ресторан не нужен, их столько вокруг понатыкано по уютным подвальчикам… Настроение питию не способствовало, потому я легко отходил тёмненьким бархатным пивом, без добора градуса и литража. Тихо, спокойно, ни скандалов, ни шумов лишних. И ещё – в окрестных «ресортах» и «иннах» живут излечивающиеся отдыхающие. Страшное сообщество, специфическое. Ездил я как-то в детстве с родителями в город-курорт Трускавец, так вот – примерно то же самое. Громкие оздоровительные базары за столиками в столовке, ценные советы, яркие впечатления от клизм, публичные оценки собственного самочувствия – тошно слушать. «Серафима Ульяновна, а вы, позвольте спросить, чем с утра, драгоценная наша, клизмились, ромашкой или ландышем?».

Впрочем, в Карловых Варах слушать не очень напряжно, приезжие говорят на разных, иной раз плохо понимаемых языках. Кроме немецкого, его я откуда-то неплохо знаю. А вот эмоции одинаковые. Те ещё, больничные, здравые и сугубо полезные. Я от такого оздоровительного фона словно постарел. С иностранцами в кабаках общался на английском. Он у меня весьма хреновенький, но словарного запаса для несложного трёпа хватает. Чешский же учить не стал из принципа. Несчастливая для меня страна оказалась, да и бог с ней, пусть хоть пропадёт, хоть расцветёт.

Зачем рассказал? Затем, чтобы обозначить: вот за этим порогом я не припомню ничего связанного. Всё, что со мной было после этого, вырезано из памяти. Не знаю, что было непосредственно перед тем моментом, когда меня спеленали, обкололи и усадили в баррель. Лишь иногда ассоциативно вспыхивают какие-то рваные воспоминания, словно в голове прокручиваются короткие, всего на несколько секунд, любительские видеоролики. Память подчищена лишь частично, выборочно. Нет воспоминаний о последнем месте работы-жительства, о родных и близких, об образовании, например. Поэтому ни про свою личную жизнь, ни про остальные любовные истории, накопленные за мою недолгую жизнь, ничего интересного рассказать не смогу. Знаю, что та любовь оказалась несчастливой.

Где же её взять, счастливую? На новом месте, где же ещё, вряд ли меня отправят назад. Ну, а что… Конечно, здесь, это же не Чехия. А здесь Жестянка. Местность, мир, а может и планета.

Вот только Ирина мне до сих пор чешскую Машку напоминает, хоть ты тресни. Похожи они обликом, чисто внешне схожи, даже удивительно, словно сёстры. Наверное, вот это мне и мешает.

– Что же ты такой неопрятный? Всё, надевай штаны, боец, не пугай девушку огурцом, – пробурчала напарница, резко вставая со скрипнувшей кровати.

Это да, огурец с утра такой, что аж в штанах хрустит.

Больно ноге. Что ж так не заладилось-то с самой зари?

– Как вернёмся, к Магдалине пойдёшь, пусть посмотрит, – безапелляционно распорядилась вредная женщина.

Не хочу к Магде. За две минуты любого до смерти залечит. Магдалина Оттовна Катилюте – чудовищной мощи доктор. Из любого положения и с любого расстояния шприцом попадет в нужное место и в нужный сосудик иголочку воткнет. И точно по месту, без подранков.

Помолчал секунду. Потом лишь вздохнул и спросил:

– Что там, родная?

– Зов небес, коллега! – выдохнула Кретова. – Два барреля к нам торопятся, попадают в ближний сектор, причём почти рядом, судя по траектории. На северо-западе. Голубой да жёлтенький. Купола раскрылись, срыва нет.

Раскрылись – ключевое слово, тут спасателям положено поторапливаться всерьез, время дорого. Я громко присвистнул. Надо же, какая удача, ещё и жёлтенький есть! Давненько их не было, жёлтеньких-то, это важная тема! Гиперважная тема! Всё ясно, группе надо гнать полным ходом, то есть вваливать так, что даже чайку на бегу не хлебнёшь.

– На боевое поле летят, или к лесу сносит?

– Точняком валят, ветра почти нет.

– На глайдере рванём?

– На хренайдере… Блок питания пустой, дожгли, бездельники, на бытовухе, только в воздухе и висит, скотина чёрная, а везти не хочет. На «уазике» поедем, – сообщила она.

Глайдер, он же гравилёт, реже антиграв, даже с абсолютно пустым блоком питания способен висеть над землей чёрт знает сколько времени. На такое зависание остатка энергии у аппарата почему-то хватает, плиту при активации паролем вполне можно толкать вручную, нагрузив её чем-нибудь тяжёлым. Если нужно чего транспортировать, недалеко, конечно. По территории, например, по хозяйству. А вот дальше не получится. Потому что в таком случае, то есть без батарейки, глайдер не будет обтекать поверхность, пойдет строго по горизонту. Почему – никто не знает.

Ну, это нормально, на Жестянке вообще мало кто чего знает. Даже Дед.

Ладно, на джипе так на джипе. Кое-как присел, шнуранул ботинки.

– Сам спустишься по лестнице?

– А на ручки?

– Облезешь.

– Огорчила. Тогда я в окно прыгну.

– Дурака кусок.

Поговорили.

Голому собраться – только подпоясаться. Тревожный рюкзачок на одно плечо, ствол на другое, вот и весь набор, который нужно ухватить. Ствол у меня незамысловатый – самый короткий мосинский карабин, в Сибири такие до сих пор называют «колчаками». Оптики на нём нет, всё никак не разживусь. Мы люди простые, с открытого садим… У Ирины машинка немного поинтересней, СКС с оптикой и штатным неотъёмным штыком.

На выходе я глянул в круглое зеркальце со старой амальгамой, подвешенное сбоку от двери. Тоже старое. Зато настоящее, а не полированный кусок нержавейки, как у остальных! Низковато висит, для моих метра восьмидесяти семи неудобно, перевесить надо бы. Что ж я такой ленивый стал? Согнувшись, с опаской посмотрел на себя.

Ну что, доброе жестяное утро, Денис Рубин, молодой интересный мужчина тридцати четырёх лет от роду, русский, скорее всего несудимый и не привлекавшийся, скорее всего – бездетно-неженатый… И без всяких «скорей» не очень везучий. Не морщи нос, пацан травмированный, вполне может быть, что именно сегодня ты что-то там обретёшь и перейдёшь на новый уровень. Действительно, нет причин унывать, всего лишь колено рассадил… А мог бы во сне и поперхнуться чем-нибудь. Жив, здоров, никем пока не съеден и не зарезан. Работа интересная есть, друзья-подруги, грех жаловаться.

Зараза, как бодренько щетина полезла – всего два дня не брился, а уже лезет вовсю, кто бы её просил! От нервов такая скорость роста, что ли? Борода у меня, как я считаю, некрасивая, бело-рыжеватая, поэтому стараюсь не отращивать. На башке – короткие волосы, светлые, лицо славянское, правильностью пропорций не блещущее, что в наши дни нормального мужика должно только порадовать. Что ещё можно отметить… Не очень-то приветливый усталый взгляд специфического ремесленника, кинутого в Европе красивой женщиной, а затем перемещённого чёрт знает кем и зачем в края эти непонятные. Глаза красные, жуть! Вообще-то они у меня вроде серые, но не сейчас. А на носу что это за шрамик, когда получил, что именно произошло?

«Мультикама» у меня нет, «Флору» не люблю, хожу в старом добром костюме «Горка».

Пятисотка просыпалась по расписанию, вокруг зазвучали женские голоса, со стороны пищеблока потянуло аппетитными запахами готовки. Трудового народа не видно, кто-то уже на рабочих местах, кому-то рано ещё. Спит и мой сосед по двору, мастер Левашов, под большущим навесом его мастерской, что стоит на площадке напротив, никакого шевеления. Живут же люди.

Это наш гарнизон и одновременно посёлок так называется, Пятисотка. Почему – никому не ведомо, Владимир Викторович Казанников, глава поселения и начальник гарнизона, которого в общине принято называть просто Дедом, выдвинул версию, что некогда именно так назывался секретный «Объект 500». Дедом мы его называем только за глаза, он это прозвище не любит. Извольте обращаться по имени-отчеству.

В плане Объект-500 похож на пятилучевую звезду, окружённую невысоким земляным валом с восстановленной несколько лет назад железной стеной. Поверху – ряд колючей проволоки, это так называемый безопасный периметр. Зачем он нужен, первопоселенцам гарнизона было не совсем очевидно. Логика у них была такая: раз периметр имелся тут изначально, то пусть и останется, военные люди его неспроста поставили. Сначала была только колючка. Затем защитный контур укрепили листами жести. Внутри территории расположены пять больших бетонных капониров, для маскировки покрытых землей с дёрном, на котором периодически зеленеет травка и кустики. Недавно там три птичьих гнезда возникло. От каждого капонира к центру Пятисотки тянутся короткие дороги.

Когда-то в секторе стоял зенитно-ракетный дивизион, Дед считает, что это была система С-200 «Вега», по классификации НАТО – SA-5 Gammon – советский ЗРК дальнего радиуса действия, предназначенный для обороны больших площадей от бомбардировщиков и других стратегических летательных аппаратов. Как наиболее мощное средство ПВО эта система длительное время не поставлялась на экспорт и была развёрнута исключительно на территории СССР.

Шесть пусковых установок, аппаратная кабина, кабина распределительная и подготовки к старту, дизельная станция, двенадцать автоматических заряжающих машин с ракетами и антенный пост с радиолокатором подсвета цели. Ракет, тягачей и пусковых установок не осталось. А вот ложементы для ракет в капонирах сохранились почти все. Тем не менее, Владимир Викторович регулярно нам с Иркой намекает, что если хорошо поискать, то кое-что материально интересное может и найтись. Осталась же нам в наследство замечательная электростанция с двумя котлами – жидкотопливным и универсальным, этот можно хоть дровами топить. Вот только с дровами плохо, а бензин жалко.

По краям «Объекта» на двух насыпных земляных конусах раньше стояли выкрашенные в песочный цвет радиолокаторы – коробки-кунги на колесах со сложной дюралюминиевой антенной. Нынче один радиолокатор валяется под откосом, сброшенный вниз каким-то мощным ураганом, всё мало-мальски пригодное из отсеков уже попёрли.

В сводчатых капонирах теперь живут не вояки и учёные из научного блока, а нормальные люди общины. А в двух наблюдательных вышках над низкими строениями неясного назначения – ненормальные. Такие как я. Зато у нас есть свобода! Свобода одиночества.

Ступил на выжженную землю территории посёлка и сразу сморщился. Ноет колено. Теперь целый день болеть будет.

Так, надо наскоро оправиться, умыться, взбодриться.

– Ты скоро?

Я не ответил, уж пару минут боевая подруга и спускающиеся баррели подождут. К ноге, требуя немедленной ласки, прижался рыжий общинный кот по имени Прохор. Из пасти зверя торчал вяло шевелящийся мышиный хвостик. Пришлось погладить по упругой спине. Прохора никто не кормит, тут мышей предостаточно. Эх, добыть бы на радость аграриям кошечку, наплодить котят…

Вокруг всё привычное. Рукомойник из дюралюминия, прибитый прямо к кирпичной стене, три детские коляски, приспособленные для перевозки груза вместо тележек, несколько ржавых бочек на углу. Рядом массивная чугунная ванна под навесом с системой желобов-водоводов, я их сам монтировал и отводил водосток так, чтобы в кратчайшее время собрать максимальное количество дождевой воды. Ванна старая, внутри чистая, снаружи страшноватая, хотя лягушки там заводиться не успевают. Лягушки здесь в дефиците, их и на Дуромое не так-то просто обнаружить. Это эпизодически работающий сантехнический аксессуар. Не многие в этом мире ещё помнят это слово. Наверное, кому-то трудно будет поверить, что я ней купаюсь. Во время коротких, но очень бурных ливней под аккомпанемент грозы с молниями, а в начале лета они именно такие, я успеваю её вымыть и набрать в ёмкость чистой прохладной влаги. Если нахожусь рядом, конечно.

Поначалу в эту ванну лезли все кому не лень. Только я отдраил её до санитарной нормы, и нате вам, повалили нежданные любители купания. Пришлось разъяснять, чьи в лесу шишки, пару раз даже кулаки применил. А что, любишь купаться, люби и ванночки помыть. Это моя ванна, мой маленький пруд.

В отличие от электрики, сантехнические коммуникации сохранились на Пятисотке гораздо лучше. Неподалёку прямо по поверхности проходит трубопровод, открытый солнечным лучам. Последние дни на Пятисотке были тусклыми из-за висящей в воздухе пыли, но жаркими, и солнце нагревало трубы. Водонагреватели забились песком десятилетия назад, но теплая вода после дождей там бывает, нагреваясь от труб. Где-то с полгода назад сводная бригада умельцев пыталась запустить водоснабжение от речки, но мастера потерпели фиаско. Восстановленный насос оказался маломощным, не обеспечивал необходимого давления, да и фильтр быстро забивался. После двух недель мучений Владимир Викторович операцию «Напор» прекратил.

Скамейки для отдыха, одна из них любимая, я за ней ухаживаю, один раз даже красил. Со стороны речки к периметру посёлка вплотную примыкает небольшой пруд, в котором наши аграрии пытаются разводить карпов, а заодно это наш пожарный водоём. За ним стоит одноподъездное двухэтажное здание. Целых дверей и окон в нём нет, одни мрачные проёмы. Мы совсем недавно с большим трудом смогли восстановить кровлю. Дед считает, что здесь когда-то размещался штаб гарнизона, а может и чего поважней. Хорошо бы побыстрей восстановить этот дом до состояния жилого, классная получится обитель. Жаль, свободных рук и лишних людей у нас нет, как тут восстанавливать…

В здании пока никто не живёт, и поэтому заброшенный двухэтажный штаб наполнен лишь леденящими душу звуками. Сильные ветра колышут отошедшие от дерева листы железа и куски шифера. Кажется, что внутри кто-то постоянно ходит и наблюдает за тобой. Жутковатая иллюзия.

Кровля здания после восстановления стала пятнистой, заплата на заплате, и все из разных материалов. Жуть, дом словно вытащили из игры «Фоллаут». Достать бы краски, да покрыть бы кровлю зелёным цветом. Именно зелёным, его так не хватает в этом серо-жёлтом мире.

Вообще-то на Пятисотке перманентно идёт какая-нибудь очередная ударная стройка. Мы вечно что-нибудь роем, что-то куда-то тянем, разбираем-монтируем, ремонтируем, адаптируем и усовершенствуем… Мало на Жестянке существует поселений, которые вот так шевелятся, отдельное спасибо Владимиру Викторовичу, что пинает личный состав.

Только строить особо-то не из чего, со стройматериалами дело дрянь. Обрезную доску не найдёшь, это страшный дефицит, о фанере можно только мечтать. Строевого леса поблизости не обнаружено, у реки стоит небольшая рощица, где растёт акация и какие-то кривые саксаулы высотой максимум в пять метров. В дождливый сезон эти деревья, до сих пор не идентифицированные по причине отсутствия в общине квалифицированных ботаников, покрывают небольшие листочки с зубчиками по краям, сочные, жирненькие такие. В засуху они постепенно желтеют. Эта роща тоже под искусственным поливом, благо река совсем рядом. Именно там, в тени, гуляют дети общины.

За деловым мотаться нужно далеко, километров за тридцать… А на чём, скажите, возить хлысты? Лишнего транспорта нет. Поэтому на Жестянке чаще всего люди строят из того, что падает с неба. Из металла вскрытых баррелей и частей внутренней обшивки. Радиолокатор подсвета цели Дед разбирать не разрешает, стратегический запас.

В секторах между дорогами-лучами и за периметром расположены разномастные огороды – открытые и теплицы аграриев, опытное поле и свинарники. Без них общине никак не выжить, это только молодняку поначалу кажется, что можно прожить исключительно охотой да рыбалкой.

Солнца тут предостаточно, с водой хуже. Дождей нет уже три недели. И ещё пару недель не будет, точно говорю. Великая сушь, такое время, приходится постоянно поливать. Аграриев спасает небольшой ручеёк, протекающий по территории – в давние времена ещё первые обитатели Пятисотки прорыли от реки Дуромой самый настоящий канал. Титанический труд, скажу я вам, как за такое не уважать предшественников-основателей.

С вершины второй кирпичной вышки, что стоит по диагонали от моего жилища, приветственно махнул рукой несущий службу Джон, а я, с шипением ковыляя к внедорожнику, кое-как отмахнулся. Джон держит в руках АКМ, и это пока единственное в Пятисотке автоматическое оружие. У его напарника Игорёни на вооружении длинная «мосинка» со штатным прицелом. Хреново на Жестянке с огнестрельным оружием, до крайности не весело. Гладкоствольные ружья ещё как-то можно добыть, а вот нарезняк заиметь почти нереально. Всё перечислил? Нет. В общине имеются три несамовзводных револьвера системы Нагана. Два находятся у старших женщин бригады аграриев, матрон. Они чаще всего работают на открытом воздухе, какое-то средство самообороны необходимо иметь. Третий у Магдалины Оттовны, в санчасти всякое может случиться, пациенты порой сложные. Ещё есть три вертикалки двенадцатого калибра, эти у молодняка.

Ну и личная супервинтовка Казанникова.

Где он сам, кстати? Спит ещё?

Джон в бинокль пристально смотрел в сторону боевого поля. Чётко работает. Это охрана посёлка, четыре человека, несущие службу на фишке посменно, круглосуточно. Двое часовых стоят на вышках, остальные дежурят на подхвате, отсыпаются или присматривают за женщинами, вышедшими на внешние работы, то есть за периметр базы. Но и их припахивают для хозяйственных нужд, конечно, мужиков на Пятисотке совсем мало. Дед и припахивает. Он у нас староста общины, глава поселения. Главный по всему, вождь, короче.

Огляделся вокруг.

Народа не видно, все заняты своими делами, работают. Здесь нет места праздношатающимся, никаких условий для вольных художников и поэтов. Лишь в сорока метрах к северу возле большого навеса у длинного стола толпится группа разновозрастных детей. Это хозяйство Камиля Левашова, которого у нас все называют Левшой. Левша и есть, незаменимый человек, уникальный мастер на все руки, умеющий делать всё вообще.

В хорошую погоду он работает на свежем воздухе, под этим самым навесом. В ненастную уходит в маленькое здание бывшей подстанции, где у Камиля размещаются жильё и основная мастерская. Судя по тому, что дети не сидят на лавках, можно понять, что сегодня у них уроки технического творчества и изобретательства. Кроме прочего, Камиль ведёт занятия по прикладной физике и химии. А после того как мастер собрал для них четыре настоящих охотничьих арбалета, пацаны в нем души не чают. Ведь вооружённый мальчишка уже не пацан-босота, а настоящий мужичок.

Над мастерской-подстанцией медленно крутит лопастями ветряк генератора. Есть три солнечных панели, большим количеством мы пока не разжились. Как назло, «солнышки» попадаются в красных бочках, которые редко приземляются на полигоне. Ветряков уже четыре и в совокупности с небольшой турбинкой на плотине суммарно вырабатываемой всеми агрегатами электроэнергии хватает на скудное освещение Пятисотки и зарядку аккумуляторов. Основной генератор запускается редко, при больших нагрузках. Например, когда задействован токарный станок Левашова, в медсанчасти идёт операция или же нужно включить мощные прожектора освещения периметра.

Гм-м… Похоже, они пятый арбалет и собирают. Я не стал отвлекать мастера даже приветственным взмахом руки, человек важнейшим делом занят, учит детей работать головой и руками. Он вообще всегда занят, масса заказов на ремонт или изготовление.

Ходит Левша плохо, очень недалеко и недолго, не помогает даже тросточка. Всему виной травма при приземлении барреля. Его как-то неудачно, неправильно разместили в чашке ложемента или плохо зафиксировали привязными ремнями – при ударе Камиль повредил спину, а откликнулось в ногах.

Вечерком к нему зайду.

– Прыгай быстрей! – не оборачиваясь, бросила Кретова. Она уже сидела за рулём замершего рядом внедорожника.

– Ты вообще нормальная, Ира, падла? – я реально разозлился, аж кулаки сжал. – Какой тут прыгай!

– Давай, давай, не дави слезу, шевели булчонками! У меня в сумке термос лежит, налей-хлебни! – и она тут же рванула с места, словно ужаленная, через пару мгновений пролетая через заблаговременно открытые ворота центрального выезда.

Издевается, что ли, как тут нальёшь?! Табуретка на колёсах!

Но пить чай я буду. Даже в таких условиях.

Глава 2
Мир стёртой памяти

Открытый «бобик» цвета хаки летел по грунтовке под сороковочку. Да-да, для нас такая скорость – именно «летел». Зажав в руке так и не открытый китайский термос, я, забыв про тряску и жажду, с лёгкой грустью посмотрел на Кретову.

Ох, и хороша же эта боевая девка в такие минуты! Собрана в комок нервов, настроена очень решительно, губки поджаты. После воспитательного разговора с Дедом она начала отращивать волосы цвета спелого каштана, шампунь у торгашей спрашивать начала. Раньше Ирина без лишних фантазий стриглась под армейскую «площадку». Сейчас – ну чисто лялечка, у нашей Ирки появилось симпатичное брюнетистое каре. Сухой ветер развевал ещё короткие локоны. Валькирия!

Кретова стянула куртку, оставшись в короткой маечке, выгодно подчёркивающей крепкие руки с рельефными бицепсами. Тёмный хлопчатобумажный платок висит на шее, иногда она подвязывает им волосы. Но не сейчас.

А я чего в потрёпанной кепке сижу, как бирюк? Стянул, подставил лыску под поток, степной ветер быстро остудил мозги. Налил из термоса.

Завихрения донесли лёгкий, очень приятный запах каких-то духов – вдыхал бы да вдыхал… Но того парфюма всего три флакончика на весь посёлок, так что девчата его по капельке делят, по крохотулечке, по очереди. Бедные вы мои женщины, если бы я только мог – накупил бы вам того клятого парфюма по чемодану каждой. Пора какой-нибудь особенно ценный ресурс добывать, тогда можно будет в городке поискать да купить. Хотя какой это город, честно говоря, это просто небольшой посёлок, на всю застройку всего четыре двухэтажных здания. Сами жители считают иначе, и требуют, чтобы их называли горожанами. А нам что, жалко, что ли? Хоть урбанами.

Кто-то из романтически настроенных отцов-основателей назвал этот городок посреди бескрайней саванны Переделкино. Москвич, наверное. Вот только следующие обитатели поселения были начисто лишены романтики и тут же огрубили название до Передела. Передел он и есть, такой вариант названия довольно точно проявляет основное занятие жителей – сбор, утилизация и переработка, то есть вторичное использование всего, что можно найти на поверхности Жестянки. И это не только корпуса баррелей, порой здесь можно обнаружить удивительные вещи. Один из спасателей-стажёров припомнил локацию Предел из компьютерной игры The Elder Scrolls V: Skyrim, но это название мне мало о чём говорит, не играл. А вот «Сталкер» помню неплохо.

Основная часть населения городка – из тех бедолаг, которые попали на Жестянку при первом массовом забросе. А также их потомки и выжившие пассажиры баррелей, которые по тем или иным причинам не задержались в гарнизоне Пятисотки. В Переделкино хорошо развит малый бизнес, есть много мастерских, своеобразных мануфактур, работают лавки старьевщиков и маленькие магазинчики.

Там много чего можно купить или выменять. Не тот ли сегодня случай – день удачной добычи «обменки»?

Пш-ш…

– «Вышка-Контроль» – группе! Ира, День, вы поторопитесь там, объекты уже на подходе, садятся… Ветер слабый, почти не чувствуется. Лучше сразу левей забирайте, ребята, чтобы время не терять!

– Да видим мы, видим! – ответил я Джону.

Обе связки куполов были уже где-то на высоте триста.

Эти яркие купола хорошо заметны, их можно разглядеть даже на горизонте, а вот это очень плохо.

«Сука, ещё и день, как назло, ясный до изумления!» – подумалось мне.

Видимость практически идеальная, снижение аппаратов наверняка засекли многие окрест. Я взял в руки облезлый старенький бинокль. Он, кстати, уже совсем дохлый, жив только стараниями Левши, так что прибор тоже надо бы обновить. И заполучить в группу ещё один. Ох, что-то энтропия на посёлок накатывает, всё быстрее копятся мелкие проблемы и нехватки… Пора что-то делать.

Лишь бы вольные сталкеры не полезли в зону приземления. Вот их сразу мочить буду, без раздумий, ей богу! У меня с ними личные счёты, можно сказать, кровные. Был у меня верный друг, Коля Дергачёв из группы спасателей. Я тогда ещё только начинал осваиваться в гарнизоне, служил в охране периметра. В один очень плохой день и момент, когда Дергачёв с Кретовой вскрывали только что приземлившийся грузовой баррель, на них напали вольняшки. Завязалась перестрелка, в которой Николай и погиб. Так что этим падальщикам пощады от меня ждать не стоит. Хотя Владимир Викторович всегда настраивает нас работать без лишней крови.

Позже могут ещё и степные койоты подтянуться, но это нам уже по барабану, баррель сам по себе не распахнётся.

– Да не гони ты так, шальная императрица, дай мне хоть подходы разглядеть! И чаю попить!

Ирина спорить не стала, чуть сбавив скорость.

– Смотри на здоровье!

Хорошо, что вокруг всё раскатано бесчисленными поездками. И укрытий поблизости практически нет.

Мы называем это место полигоном, сектором сброса 500 или просто боевым полем. Вся поверхность боевого поля испещрена частыми оспинами небесных ударов. Большинство кратеров старые, давно осыпавшиеся по краям под ветрами и дождями ямы. В былые времена, которые никто из нас не помнит, сюда во время учебных стрельб смачно вмазывали баллистическими ракетами, запускаемыми с наземных установок или с подводных атомоходов-ракетоносцев.

Потом что-то изменилось, Объект начал принимать спускаемые аппараты с ещё тёплыми трупами.

– Вроде бы без шухера, Ира, не вижу никого вокруг. Пока, – объявил я с уточняющей добавкой.

– Хорошо, если так, – пробурчала напарница.

Оба барреля уже приземлились, тормозные системы спускаемых аппаратов отработали штатно, капсулы сели на грунт без удара. По крайней мере, позвоночники у пассажиров, если они там есть и живы, не повреждены. Небо опустело, купола огромных парашютов как-то нереально медленно опадали по бокам от барреля причудливыми складками. Интересно, почему их прозвали по-английски, баррелями, а не по-русски? Бочки и бочки, можно было бы и по-нашему. Банки… Ан нет, кто-то из первых спасателей выпендрился, а там и прижилось словечко.

Вообще-то, изначально баррелями называли «голубые бочки Рокфеллера», они со временем и стали стандартом, мерилом объёма добычи в нефтяной отрасли. Наши баррели в определённом ракурсе чем-то действительно похожи на огромные пивные банки или составные пластиковые контейнеры для шоколадных яиц – «киндер-сюрпризов». В другом ракурсе видно, что они имеют сглаженные углы.

Пятисотка русская община. Принудительно русская, я бы сказал. Кто бы сюда ни попал, быстро становится русским, и говорить он будет только по-русски, как миленький. Здесь не забалуешь, без выбора. И вдруг – баррели… Что-то я разворчался.

Вот это и есть наша с Ириной работа – ловить баррели, которые регулярно валятся к нам с небес. Собственно, Пятисотка для того и стоит в секторе сброса, здесь живут ловцы баррелей, спасатели, медики и все те, кто так и иначе обеспечивает миссию. Не нами такой расклад придуман, не нам его и отменять. Только лишних вопросов мне лучше не задавать сходу, нетрудно догадываться, каким будет ответ. Хорошим людям я и сам постепенно расскажу, что знаю, и до чего додумался за время службы.

В баррелях под голубыми куполами находятся люди, пассажиры. Обычно по четыре человека в упаковке, именно столько ложементов в объёме корпуса предусмотрено загадочным заводом-изготовителем. Из инструктажей каждый новый спасатель узнаёт, что иногда одного человека заменяют каким-нибудь домашним животным, сам такого ещё не видел, я лишь недавно встал в группу полноценно.

Какое может быть настроение на такой работе? Ужасное. Завидев в небе купол, можно сообщить заранее: только что прибывшие пассажиры с вероятностью почти в восемьдесят процентов уже мертвы. Трижды баррели падали в этом месяце, и все три раза внутри оказывались лишь хладные трупы. Что-то не срабатывает в системе спуска, или атмосферный клапан открывается раньше времени, на большой высоте, где мало кислорода, либо же не открывается вообще. Так объясняет эксцессы наш многоопытный механик. Неудачная конструкция или неправильная отстройка. В результате разгерметизация, мгновенный перепад давления, гибель…

А вот тела всегда остаются тёплые, это и есть самый страшный момент обнаружения и определения, меня каждый раз прям в дрожь бросает. Жутковатое это дело, голубые баррели открывать, я так и не смог привыкнуть.

Раньше, рассказывает Владимир Викторович, корпуса всех баррелей были обгоревшими, их, похоже, сбрасывали прямо с орбиты. Потом технологию спуска поменяли что ли, не знаю. Улучшили, сволочи неизвестные, людей начали скидывать из стратосферы, на корпусах всех баррелей этого года нет и следа воздействия пламени. Я застал лишь четыре орбитальных спуска. На память о предыдущих спусках нам остались старые обгоревшие аппараты, валяющихся по степи, на вводных занятиях их показывают всем новичкам.

Иногда у баррелей не выходят вытяжные парашюты, и тогда спускаемые аппараты летят из стратосферы камнем по баллистической траектории, разогнавшись на орбите и на спуске, они страшно шмякаются о жёлтую землю полигона, порой зарываясь в грунт на метры. Такие капсулы мы даже не берёмся отрывать из ямы, откладывая подобные операции на неопределённый срок. Обычным инструментом эти лепёшки не вскрыть. Хотя две штыковые лопаты постоянно лежат в машине – людей в любом случае захоронить надо. Забрасываем яму, как уж можем, место наносим на карту, но контрольные флажки не ставим, чтобы не разграбили сталкеры. А ведь когда-нибудь придётся вскрывать…

Есть, от чего ошалеть? Вот и я говорю. Каждый раз едешь искать выживших, а находишь покойников.

А люди общине нужны позарез. Живые! Способные продуктивно работать, заниматься жизнеобеспечением, развитием крошечного поселения и гарнизона, исправно нести охранную и спасательную службу, в семейном счастье рожать детей. Последняя удача случилась чуть менее трёх месяцев назад, тогда у нас и появился Игорёня. Единственный выживший при той памятной посадке. Долгий случился перерыв в череде удач.

Никому не пожалуешься.

Никого матом не пошлёшь, в глаз не дашь.

Нет обратной связи с таинственным ЦУПом, Центром управления полётами баррелей, некому им пулю между глаз вставить.

Есть только странная миссия – можно всю территорию перерыть, а нормативных документов к ней не найдёшь. А миссия есть. Когда-то Деда обучили, а он нас.

И мы с Ириной, как и положено профессиональным спасателям, со всей возможной скоростью мчимся на каждый купол, хоть ты расшибись – даже если тебе обе ноги отстегнёт. Ползи, но спасай. Какие там ушибы и разбитые коленки, вы о чём, вообще? Вдруг посчастливится, и выживет весь экипаж, бывает же! Ведь все мы именно так сюда и попали. В таких вот баночках свалились на боевое поле, прямо в хрустящие заросли саксаулов, да на выжженную траву Жестянки.

Откуда эти самые баррели валятся – решительно неизвестно.

Космических кораблей, спутников, орбитальных станций или стратостатов над Жестянкой пока не наблюдалось, как и инверсионных, а правильнее кондиционных следов реактивных самолётов, летящих под сиренево-синей стратосферой. Специальные наблюдения, правда, в гарнизоне Пятисотки не проводятся. В астрономах нет никакой необходимости, все плановые наблюдения были прекращены ещё до моего появления. Наблюдают за небесами только новички, даже после разъяснений ещё питающие какую-то надежду. Игорь, лишь недавно перестав таращиться в небесную высь по восемь раз за час, до сих пор нет-нет, да и вскинет голову к облакам и звёздам.

А звёзды, похоже, совсем не наши, не земные.

Тем временем джип уже выкручивал между размытыми контурами старых глинистых кратеров, торопясь к огромным бесформенным пятнам яркого парашютного шёлка, Ирка всегда маневрирует по-хозяйски, аккуратно, дабы не пачкать ценные купола грязными колёсами. Вот с чем-чем, а с парашютной тканью на Пятисотке всё нормально, куполов всегда хватает, мы ими в Переделе торгуем.

Я, облизываясь, глядел на жёлтый баррель, но Кретова ожидаемо рванула к людской бочке, инструкция. Она так долго не отрывала взгляда от места падения спускаемого аппарата, что наш верный тарантас чуть не съехал с пыльной грунтовой дороги в большую промоину. Что-то зло рявкнув, водительница быстро сориентировалась, и УАЗ-469, оставив слева большой гранитный камень, уже медленнее покатил в нужном направлении. Приметный каменюка, лежит вроде как в маленькой пещерке, но почти весь на солнце. Круглый такой, белый, гладкий, как яйцо какого-нибудь динозавра, только очень большое. Многие пытались проверить это «яйцо» на прочность, но изыскания ударного типа ничего не дали.

Под жёлтыми куполами на Полигон сваливается некий материальный ресурс. Это так называемые крупные «ресурсники». Редкость, между прочим. На три людских барреля ЦУП закидывает одну такую вот сокровищницу. Насколько я понимаю, это капитальная материальная помощь приземлившимся и выжившим пассажирам. Непонятно, почему грузовые баррели не идут комплектом с людскими, будто на далёкой или близкой станции отправления кто-то из снабженцев жадничает. У них там что, дефицит на складах?

С чем прибывают эти грузовики на полигон? По-разному выходит, тут никогда не угадаешь. Внутри ресурсника может оказаться всё что угодно, вплоть до полных неожиданностей. Это так называемый «лут». Например, именно в таком грузовом барреле пару лет назад нашлись два глайдера-гравилёта. Которые сейчас без всякой пользы стоят в пустом ангаре, точнее, висят в воздухе – один вообще без заряда, во втором осталось чуть-чуть, на полделения. Запасных батареек нет, разрядились.

Глайдер – это или инопланетное чудо, или продукт развитой земной цивилизации, но моя память подобных технологических успехов не помнит. В генезис удивительных изделий мы, спасатели, не вникаем, без дополнительных сведений и капитальных исследований это непродуктивное занятие. Так же бесполезно гадать кто управляет ЦУПом, люди и инопланетные существа. Плевать, нам батарейки нужны.

Существуют и маленькие ресурсники, такие спускаемые аппараты приземляются под красными куполами. Вот уж точно бочки, мы их так и называем, «красные бочки», а в народе ходит название «краснухи». Это бесхитростные конструкции объёмом в четыреста литров, на корпусе простенькие крепёжи. Внутри может находиться жидкое топливо, запчасти к чему попало, различные консервы, всякая полезная в быту мелочёвка. Может попасться отличная одежда и обувь, а если очень повезёт, то и медикаменты в специальных сорокалитровых контейнерах. Изредка встречаются неплохие инструменты, немного чаще патроны разных калибров, а вот совсем редко – огнестрельное оружие.

Падают эти грузовички довольно часто, разлетаясь не только по Полигону, но и по всей Жестянке. Мы порой ловим и такие, то и дело воюя за находку с ещё неоперившимися, а потому особенно наглыми и безбашенными сталкерами. Приличная часть малых ресурсников падает за пределами зоны ответственности Пятисотки.

А вот голубые капсулы с людьми, «людские баррели», и жёлтые ресурсники в секторе спускаются только здесь, на боевом поле, их кидают очень точно. Поэтому желающих отжать большой грузовик всегда будет много.

Эти баррели действительно легли близко, вон он, периметр базы с вышками, хорошо просматривается с точки приземления.

– Стоп! – крикнул я, хватаясь за поручень.

Джип встал, как вкопанный.

– Что не так? – резко повернулась ко мне Ирина.

– Сталкеры, сука… Минимум трое зарылись, за кустами, – я пальцем показал направление.

– Что это у тебя с самого утра всё сука и сука? – неожиданно возмутилась Кретова, хватая бинокль. – Другие слова забыл?

Я что, ещё и вслух ругался?

– Да засучило что-то… Рацию бери, работать буду.

Вот сколько раз хотел я те купины кустарника, что от степи к территории Пятисотки почти вплотную подходят, спалить к чёртовой матери, а? Лентяй проклятый! В башке что-то мелькало, а до реализации дело так и не дошло. Да и мужики из аграриев запугивали: «Как это сушняк палить, ты с ума сошёл? Пожар устроишь, надо дождей ждать!». Умные все… То есть, мне что, надо в проливной дождик кусты поджигать?

Присев поудобней, я положил ствол карабина на трубчатую скобу. Говорил же, что сомневаться не буду!

Бах! Бах! Неторопливо высадив по целям весь магазин, я тут же вставил и большим пальцем выжал вниз следующую обойму. Эх, хорошо пошло, азартно, от души! Злость, видать, накопилась. Даже колено стало меньше болеть. Сердце и дыхание успокоились, стрелять стало удобней. Я старался бить чуть выше основания кустов, если не в башку дурную, так по ногам влепит.

Пш-ш…

– «Вышка-Контроль» – внимание! – напряжёно произнесла Ирина в микрофон. – Есть сталки, группа до пяти человек левей нас триста пятьдесят, в языке кустарника. Четыре вместе, один ближе к вам, прячутся.

– Понял тебя, Ир, подключаемся! – быстро ответил Джон.

– Быстрей, ребята!

Чужая горячая пуля зло стукнула по корпусу грузового барреля, ещё одна чиркнула по камню. Что ж вы делаете, сволочи, а если в людской попадёте? Плохо дело, у них есть «длинный» ствол, нарезной. По крайней мере один. Вот так Дергачёва и убили. Человек, честно выполняя профессиональный долг, летел спасать обезумевших от страха пассажиров барреля, но тут появились безбашенные вольняшки.

Это хорошо, что наши подключаются, хотя бы ради морального эффекта. Сейчас на вышку подскочит Игорёня. Его изношенная «мосинка» лупит далеко, да не очень точно, ствол старый, пуля почти проваливается в дульный срез. Так что звание снайперской эта винтовка давно утратила. Самое ценное в ней – штатный оптический прицел, хоть какая-то оптика, при острой нехватке в гарнизоне биноклей… Ничего, пусть пощёлкает как получится, а там уж подтянется и сам Дед.

У главного ствол зачётный.

Владимир Викторович тоже живёт в башне, однако его чудо-винтовка не на стенке висит, как у некоторых, а хранится в специальном сейфе с непривычно большим, вытянутым верхним отделением и одним местом в обитом зелёным бархатом деревянном штативе. Чудо называется Tikka T3 Varmint в калибре 243 Win, винтовка, привезённая, как уверяет владелец, под заказ из Финляндии. Кому именно она была привезена, как он её выцарапал и почему уверен именно в заказе? Конкретных обстоятельств обретения сокровища я не знаю, сам же Владимир Викторович на эту тему предпочитает не распространяться. У него вообще много тайн.

Машинка эта лютая предназначена для тяжёлого варминта, то есть для спортивной стрельбы по сусликам-байбакам на предельно возможной дальности. Старик ранее имел такое вот нестандартное хобби, любил на досуге неспешно шмалять из дорогущих стволов по живой мишени. В варминтинге ещё есть лёгкий класс и дисциплина снайперов. Но сам Дед снайпером себя не считает, смешно.

В общем, совершенно уникальная вещь. Собственно, на нищей Жестянке такое точное оружие вообще в диковинку, я всего один раз подержал в посёлке винтовку CZ 550 308Win. Тут же вообще адский зверь.

Не завидовать шефу невозможно. Внешний вид лощёной винтовки сразу выдаёт стоимость и качество дорогого оружия, для особых людей деланного. С такой пушкой надо не по местным степям мотаться, а выезжать на соревнования куда-нибудь в Европу или в США. Налицо некий стандарт качественной высокоточной оружейки.

Нездешний у неё калибр, для Жестянки уникальный. Байбаков и на полигоне хватает, очень крупных, жирных и действительно вкусных после попадания на кухню гарнизонной столовой. Но никому и в голову не придёт тратить на их добычу драгоценный боеприпас, желающим отведать доступного свежего мяса вполне хватает прочных силков и тарельчатых капканов. Впрочем, Дед с ней вообще никогда не охотится, кроме как на сталкеров, поэтому патронов у него сохранилось довольно много, сотни три точно имеются. Он вообще охотой не интересуется.

А вот стреляет как бог.

Ну а с таким чётким стволом… На километр никому не посоветую подходить, если старик начнёт, то сразу выкусит из списка живущих, если захочет.

– Сейчас они включатся! – доложила Ирка.

– Отлично, – автоматически отметился я.

– Слышь, Денис, ты, по-моему, зацепил там кого-то!

– Да ладно…

Что, действительно попал, не? Леща, похоже, мне кидает, льстит.

А? Точно! Орут вроде, ругаются, подлецы, угрожают!

– Ты молодец!

Мой верный «колчак» стреляет весьма неплохо, ствол у него не изношен, кучный мне попался «винт». На триста метров им можно работать вполне уверенно. Как, сталкеры, вы меня поняли или ещё нет? Нет, похоже, опять зашевелились. Значит, ещё поотгоняем. На шестой обойме я взмок. Прихваченная из дому куртка, похоже, оказалось лишней, можно бы и снять. Тепло сегодня с утра, даже жарко, и это только начало дня. Оставшись в быстро высыхающей футболке, я почувствовал себя гораздо лучше.

Со стороны посёлка с вышки редко и размеренно застучала «мосинка» Игоря. Больших надежд на такую «отгонную» стрельбу мы не возлагаем. Хотя стрелок и старается вовсю, само качество оружия таково, что на большой дистанции впору говорить уже не о рассеивании, а о перенаправлении. Ну, пусть хоть так попугает.

Вы, часом, не подумали чего-нибудь лишнего, не очень для нас актуального? Про гуманизм там всякий, про добрососедство разумных людей, терпимость к неразумным да заблудшим, про необходимость делиться добытым? Ну и хорошо, что не подумали. Потому что вольный сталкер, чёртов вольняшка, он хуже бешеного койота, запомните это. Они могут только потреблять награбленное или сдавать притыренное торгашам в Переделкино. Сволочная публика. И неорганизованная – они, в отличие от других сталкерских общин, даже свою деревню в степи поставить не могут, анархисты. Сами себя вольняшки называют «свободовцами» и требуют этого же от других. Но ближним соседям эти понты до лампочки, потакать им в детских мечтаниях об утраченном мире компьютерной игры нормальные сталки не хотят.

Нет, открыто мы с вольняшками пока не воюем. Есть гласная, путь и устная, но твёрдая договорённость, что баррели с людьми они никогда не трогают. Вот только сплошь и рядом этот пакт нарушается – к вольным сталкерам подтягиваются молодые шакалята, борзые, рисковые, жизнью ещё не учёные.

Если мы с Иркой или ребята из второй группы прозеваем момент приземления голубенького людского барреля или не успеем вовремя попасть к месту посадки пассажирской бочки, то дело плохо. Наглые и тупые вольняшки никогда не станут заниматься людьми из баррелей, даже если те выжили при посадке.

Во-первых, у сталкеров для этого просто нет даже средненькой медицины и личной квалификации. А чудом выживший после спуска по баллистической траектории несчастный обыватель, ни разу не тренировавшийся на космонавта, сам по себе по степной полянке бодрячком не забегает. Игорь вон, на что уж здоровый парняга, и то целых три недели в больничке отлёживался. И это под присмотром Святой Магдалины, нашей легендарной врачихи, весьма и весьма высококлассного специалиста.

Во-вторых, живые люди сталкерам просто не нужны. Не интересны. Им нужен лишь материальный ресурс, или, как они сами называют, хабар, вот же паскудное словечко придумали… Разденут, снимут обувь и бросят умирать на жаре прямо в открытом отсеке, остальное сделают койоты.

В-третьих…

Как говорится, а теперь о главном.

Дело в том, что каждый из свалившихся с небес на Жестянку человек – чистый лист. Лишь спустя какое-то время люди начинают что-то вспоминать. Сложнейший момент, скажу я вам. Здесь особая забота требуется, а том числе и психологическая, опыт. Впрочем, слишком много из хроники своей прошлой жизни никому вспомнить не дано, всё лишь краем: обрывки воспоминаний, детальки, зарисовки. Магда чего только не пробовала делать, использовала разные методики, пилюли всякие, тренинги, однако полностью память не вернулась ни к одному из выживших.

Владимир Викторович недавно рассказывал такое: «У меня всего лишь одна картинка из детства осталась, и я догадываюсь, почему. Пошёл я как-то с друзьями зимой на городской каток. Помню, как пришёл туда, как вместе с корешами переоделся. А следующее, что осталось в памяти – я уже в школе, через четыре дня. Друзья рассказывали, что в меня на полной скорости врезался какой-то лихой конькобежец, взрослый дядька, снёс как пушинку. И упал я жёстко, прямо затылком на лёд. Полежал, пришёл в себя, после чего сел, постонал, да и сообщил ребятам, что иду домой.

Мать с отцом рассказали, что пришёл я вполне нормальным, адекватным. Большая шишка на затылке, эка невидаль для мальчишки, и не очень сильная головная боль. Вроде как легко отделался… А четыре дня вырезало как ножом! Словно и не было их в моей жизни! Здесь, на Жестянке, с людьми происходит нечто подобное, только в ином масштабе – из памяти безвозвратно стираются не дни, а годы и не одна ситуация, а множество.

Последние же годы своей жизни не вспоминает почти никто, однако люди знают, что какое-то количество лет долгосрочной памяти у них необъяснимым образом сгорело. Остаются только фрагменты былого, странные, часто не связанные картинки. Клятую Чехию я хорошо помню, а Енисей-Батюшку, откуда родом – почти никак, один туманный вид на огромную студёную реку, даже не понимаю, с берега я смотрю или с корабля.

Интересно то, что память у прибывающих теряется очень фрагментарно, в основном личные воспоминания засланцев об их прежней жизни. Знания вообще, моторные навыки практически не страдают, сленг. Хотя с последним бывают проблемы. Знаю людей, которым слово «сталкер» было незнакомо в его игровом значении, хотя судя по возрасту, должны были играть. С другой стороны, кое-какие словечки, известные большинству, я подцепил уже здесь. Однако у всех остался словарный запас и знание литературы, полученные некогда знания и навыки.

Вот только с пробуждением последних могут возникнуть проблемы. Спросят тебя, например: «Знаком с ремонтом двигателей внутреннего сгорания?». В ответ лишь плечами пожмёшь… А потом окажешься случайно возле поднятого капота, и руки внезапно сами вспомнят, что нужно делать. Вот только состыковать эти навыки с конкретными воспоминаниями не получится. Где приобрёл, при каких обстоятельствах? То есть, как образно выразился Дед, «у нас стёрто резюме».

Ни карьеры своей никто не знает, ни конкретного места работы, ни специальностей. Я припоминаю, что какое-то время служил контрактником где-то за границей, где-то на юге, в жарких странах. Тут без подробностей, я их и сам не знаю. В каких войсках служил? Д а чёрт его знает, без понятия. Владимир Викторович утверждает, что здесь некогда стояли дивизион зенитных систем С-200. Даже не попробую оспорить это утверждение. Названия всякие слышал: «Бук», «Тор», «Триумф», но я точно не зенитчик. А вот в «стрелковке», например, кое-что соображаю. И что мне это даёт?

Ни-че-го.

Есть ощущение, что какое-то время учился в региональном вузе или университете, причём на гуманитарке, прорывается нечто соответствующее в лексиконе, имеются странности словарного запаса…

Ладно, мне немного проще, контрактная служба в армии хоть что-то объясняет. А вот каково Ирке Кретовой, с какого бы пуркуа она такой профессиональный боец-рукопашник всем на зависть, а? Видели, небось, как женщины на истерике друг с другом дерутся? Даже если в симметричной схватке сталкиваются любительницы помахать руками, удары у них всё равно идут по другой траектории, чисто по-женски. Даже в профессиональном женском боксе это порой заметно. У Кретовой же удар совершенно мужской, крепкий кулак летит по оптимальной траектории, безупречная техника. Профи!

А личико при этом целое, заметьте, хрящи не сломаны, скулы не расшатаны, брови не биты, голова без шрамов и шишек. Стреляет отлично, тактику действия малых групп знает на пятёрку. И как же всё это объясняет она сама? Помнит, как училась на воспитателя детского сада, во как! Ирка-воспиталка, ёлки!

Если человеку с первых же часов не помогать, то он с катушек спрыгнет, бывали случаи сумасшествия.

Так что сталки-вольняшки нам сейчас совсем без надобности.

Поэтому лучше просто свалите, идиоты.

Идите, свою красненькую поймайте и на том успокойтесь.

Глава 3
Главная удача

Здесь далеко не самый лучший участок для работы спасателей. Это гадостное место у групп называется Пылевиком. Сухая серо-жёлтая пыль видна повсюду. Она летит из-под зубастых колёс внедорожника, надоедливо оседает на лобовом стекле и капоте машины. Она – на подошвах ботинок и камуфляже, лезет в лёгкие и в глаза, противно скрипит на зубах. Эта пыль везде, куда ни глянь.

Тонкая лента укатанной грунтовки в Пылевике не заканчивается, дорога тянется куда-то за горизонт, к высокой горной гряде, над тёмными распадками которой часто возникают удивительные миражи. Каждый визит к Пылевику оставляет о себе неизгладимое впечатление – тоскливое чувство безнадёжной утраты непонятно чего, ворошащееся где-то под сердцем холодным комком…

Напарница быстро обежала баррель, проверяя, насколько он устойчив, здесь песок вперемешку с кусками высохшей глины, обманчивая субстанция.

– Как?

– Нормально встал, начинай, Денис.

Положил руку на рукоять принудительного открывания люка – и пробило!

Даже лапу одёрнул.

– Ты чего, День? – тихо спросила Ирина, тоже вздрогнув.

Молчу.

– Денис, не зависай!

– Чую, бляха. Видит бог, чую, Ир… Там живые внутри, подруга, – яростным шепотом проскрипел я пересохшей глоткой. Быстро облизал губы, потому как разнервничался так, что сразу во рту пересохло. Потянулся за фляжкой, висящей на ремне – надо взять себя в руки.

Привыкнуть к такому невозможно. Это в настоящей цивилизации спасатель может притерпеться и очерстветь, но не здесь, не в общине, где каждый выживший – воистину высшая ценность.

– Показалось, что корпус дрогнул…

– Дрогнул? О как! Ты это серьёзно? – прищурившись, несколько фальшиво усмехнулась напарница. Она тоже нервничает, надеется и верит в спасательскую удачу. – Как он вообще может дрогнуть?

– Не знаю, Ир, почувствовал. Рацию тащи из машины, сейчас тут всё закипит.

– Ох ты! Сглазишь…

Но мысли уже сами собой полезли в голову.

Мистика, казалось бы… И всё же, ведь я действительно что-то почувствовал! Особенное. Разумеется, многое из непонятного, порой прикасающегося к нам своими иррациональными сторонами, традиционно объясняется неправильной работой мозга. Так гораздо проще. Подобное с лёгкостью списывается на категории «показалось», «почудилось дураку с пьяных глаз» или идёт по ведомству «игры нашего воображения». Но не всё.

Это что, так ко мне оперативный опыт приходит?

Если так, то цена у него чудовищная.

– Открываю, – сухо предупредил я.

Процедура открывания люка любого из модулей предусматривает обязательный отход остальных бойцов на безопасное расстояние. Во избежание группового несчастного случая. Мало ли.

Подняв тугую красную гашетку-предохранитель, я с постоянным усилием, без пауз и рывков решительно потянул вниз из паза блестящий хромом длинный рычаг-рукоять. Хорошая вещица, у меня штук пять таких выломанных, всё не придумаю, куда бы их пристроить. Через образовавшуюся щель тяжёлым выхлопом рванулся наружу специфический неприятный запах, смесь едкой химии и человеческих испражнений.

– Что-то тяжело идёт…

– Дальше тяни!

Хлоп! Чпок! Ну же, давай! Большой овальный люк с характерным звуком отлип от чёрного уплотнителя полностью и плавно откинулся в сторону. Согласно той же процедуре я тут же закрепил его на прочную защёлку-стопор.

И сразу сунулся в сумрак мрачного провала, опытно находя на ощупь место для постановки ног.

Включил фонарик. Четыре кресла-ложемента. И тела в них.

Я знал. Знал!

– Рацию, сука!!! – и дальше матом.

Ирка тоже полезла внутрь – я подтянулся на руках и вытащил ноги, чтобы не мешать. Это очень важно, чтобы в факте обнаружения живого сразу убедились все присутствующие спасатели. Нервное напряжение у группы колоссальное, не нужно себя сжигать неизвестностью. Она склонилась, затем перевесилась поглубже со своим фонарём, громко охнула, ещё громче выматерилась и, не стесняясь, заревела в голос.

Люди в баррелях почему-то всегда сидят в оранжевых, тактильно чуть скользких комбинезонах. То-оненьких таких. Материал… Что-то похожее на хороший прочный латекс. Эти костюмы легко ассоциируются с американскими тюремными робами, странный символизм. А под комбезами – обычная одежда, у всех разная, своя. В карманах личные вещи, обычная бытовуха. Вот как всё это понять?

Костюмы чаще всего уничтожаются. Они не используются для перешивки на другую одежду, изредка куски материала вырезаются по запросу медиков для изготовления клеёнок. Наверное, у нашего хитрого завхоза всё-таки имеется несколько штук целых комбезов в заначке – никогда не признается… Наверное, это действительно весьма ценный материал. Высокотехнологичный, дорогой, такой ништяк мог бы использоваться во многих добрых делах. Однако эти костюмы сжигаются, баста.

Потому что они есть материальное воплощение нашей ненависти. Никто из обитателей Пятисотки не сможет взять их в руки. Я бы тоже не хотел. Да, пожалуй, это касается всей Жестянки… Каждый знает, что он – не профессиональный космонавт, не доброволец или военный на присяге, а обычный человек, изнасилованный этой гадской принудительной космонавтикой. Глядя на этот чёртов «латекс», каждый из нас опять начинает остро ненавидеть Неизвестных, запихавших простых людей в какой-то космический аппарат.

– Радиостанция где?!

– Не взяла! – рявкнула Кретова.

– Бего-ом! Прыжками, Ира!

Ирка камуфляжной молнией метнулась к внедорожнику, тут рядом, а я сразу начал вытаскивать людей наружу, укладывая их прямо на земле. Подсознательно всегда чувствуешь, что прибывших нужно как можно быстрей освободить от этого кошмара.

В спасательном деле чрезвычайно важны особые технологии: навыки и методы, специальные средства и умение ими пользоваться эффективно. Технологий много, и придуманы они давно. Не нами и даже не Дедом. Если мужика моих габаритов и веса положить на спину, то хрупкой девчонке из медсанчасти сложно будет перевернуть его на бок без знания специальных приёмов. Но это легко сделать, соблюдая строгую последовательность действий и используя в качестве рычага согнутое колено пациента… Вытаскивать недвижимое тело через край люка сложно и опасно, можно повредить спину, шею и суставы. Для извлечения тел мы используем специально изготовленную прочную доску, называемую «трапом». А вообще, главное вытащить из ложемента и переправить на грунт пассажира, находящегося ближе к люку, после этого дело пойдёт проще.

Пш-ш…

– «Вышка-Контроль» – внимание! Есть выжившие! – прокричала Ирина, включив громкую связь. – Есть, трое, в обмороке! Да, трое! Не вру! Да иди ты на хрен! Говорю же тебе, два парня и девочка, всем лет по пятнадцать! Дышат, говорю, ты глухой? Четвёртая, женщина лет пятидесяти, она мертва! Как понял, приём!

– Понял тебя, Ириша! Это правда, точно? – заорал Джон срывающимся голосом.

– Медицину подрывай, бестолочь, пусть готовятся!

– Принято!

– «Патруль», внимание, – это уже Дед, чётко, взвешенно.

– Слушаю, Владимир Викторович!

– Так. Ребята, вы там немного поспокойней… Ира, Денис, слушайте сюда. Нежно, повторяю, нежно грузите людей и отправляйте Кретову с ними на базу, к медикам! – с расстановкой инструктировал Дед. – Нежно, хорошо поняли? Там всякие проблемы могут быть. Теперь действуйте внимательно и без суеты. Рудин, прямо сейчас вскрывай «желтяк», понял меня? Прямо сейчас. Ты помнишь, где именно находится секция для крепления гравилёта и батарей?

– Так точно, – быстро ответил я, ничего не понимая.

И шеф это услышал.

– Если в контейнере есть батареи, отдай их Ирине, пусть их обязательно захватит и пулей в гарнизон. На остальное пока наплюй, просто карауль объект на месте, но осторожненько, не геройствуй. Я сейчас включусь в разговор со сталкерами, вас прикрою. Как понял, приём.

– Всё понял, приняли. Усиление бы…

– Вот и отлично. Будет тебе усиление, Ира. Здесь я сажаю в прибывший «уазик» молодых, и они мухой поедут к тебе, будут дочищать. Глайдер, как только вставим свежую батарею, подойдёт следом. Всё, выполняйте! Конец связи.

На том Казанников и отключился. К этому времени я уже успел перетащить девчонку, пристраивая её на заднем сиденье.

Корпус барреля в нижней части имеет вид конуса и так сбалансирован, что приземляясь почти всегда ложится эвакуационным люком вверх. Еще раз внимательно проконтролировав обстановку от джипа до дальних кустов, за которыми прятались сталкеры, я полез на вторую бочку. Почти сразу со стороны Пятисотки грохнули два выстрела из «Тикки» – этот звук ни с чем не спутаешь. Ну, уже легче! Сейчас Дед сам всё подчистит.

Глайдеров в ресурснике не оказалось, а вот источники питания нашлись сразу. Маленькие светло-жёлтые параллелепипеды, похожие на два сложенных вместе куска хозяйственного мыла. Батареи очень тяжелые, пока заряд полный. Разряженные элементы питания намного легче.

Вот и отсек с бортовыми аптечками полон! Аптечки, иногда полупустые, есть в каждом барреле с людьми, в транспортных модулях – как повезет, но иногда попадаются, вот как сейчас, они висят в ящичке на стенке. Причём висят почему-то так, что с ложемента не дотянуться. Здесь встречается странная эргономика, какая-то неземная, что ли.

На этот раз нам достались старые добрые армейские АИ-2 в оранжевых пластиковых контейнерах, которые в своё время были запрещены и заменены на АИ-4 с таблетированным кеторолом в качестве обезболивающего средства. Так себе решение, то ли дело табуированный промедол в белых шприц-тюбиках из АИ-2. Вот это реально работает при ранениях, в том числе и тяжёлых, за это ЦУПу спасибо. АИ-2 – редкая удача, гораздо чаще встречаются «четвёрки». Рядом уложены индивидуальные перевязочные пакеты и упаковки гемостопа.

Открыл одну яркую коробочку, радостно убедившись, что аптечки АИ-2 не разукомплектованы, промедол на месте. Отжатые в пользу групп спасателей аптечки я позже отнесу медикам, пусть заменят содержавшиеся в них неактуальные таблетки на антишоковые наборы. Этим сокровищем мы честно делимся с медслужбой в пропорции один к четырём. А вот главные медицинские посылки, находящиеся в ресурсниках, Магда спасателям вскрывать не разрешает.

Ирина обыскала умершую женщину, вытащив из карманов чёрных брюк какую-то мелочёвку и сняв с неё очки в роговой оправе. Их моя командирша бережно убрала за пазуху. Отдаст медикам, а уж те решат, кому теперь эти очки послужат. Сняла золотое кольцо и цепочку, драгоценности мы всегда забираем. Казанников старательно копит у себя стратегический золотой запас гарнизона, считая, что рано или поздно он нам пригодится. Ценятся и наручные часы, особенно механические.

Я сгрёб все шесть аккумуляторов, быстро распихал индпакеты по карманам, в зубах зажал аптечку – невероятное везение сегодня у Пятисотки! – и, не обращая внимания на остальное содержимое барреля, рванул к джипу. Ирина уже устраивала на сиденье одного из мальчишек.

– Как он? Цел? Сейчас принесу последнего, – пропыхтел я. – Ты же слышала команду главного?

Кретова нехотя кивнула.

– Ну, тогда и обсуждать больше нечего. Садись за руль, родная… Ты вот что сделай: две батареи припрячь-ка у меня в келье, хватит надеяться на разум дурачков, в группе свой запас должен быть. Техника в такой ответственный момент у нас должна быть вся и на ходу. И я об этом теперь сам позабочусь.

.– День! – крикнула она. – Подойди!

– Сейчас, – я захлопнул дверь переднего пассажирского сиденья, посмотрел на неподвижных пассажиров, ещё раз прикинул, как разместили спасенных и опустил второго пацана чуть пониже.

– Что?

Ирка неожиданно чмокнула меня в щёку.

– Осторожней давай, не геройствуй тут один, – прошептала она, повторив наказ Деда.

– Да нафига оно мне надо? Вали уж, шурши штанами пошустрей… Не растряси.

Джип медленно тронулся, неспешно заходя в вираж по колее, далее набрал скорость и помчался к базе, я же в который раз огляделся. Затем подошёл к пассажирскому баррелю и залез внутрь. Вот он, клапан… Подёргал рычажок принудительного открывания, выпуклая круглая крышечка чуть пошевелилась с лёгким скрежетом, и окончательно встала криво. Сволочи, халтурят на сборке, неисправные модули запускают, людей гробят.

Выбрался.

Не особенно тревожно на душе. Просто есть ощущение какой-то недоработки. Сталкеры сдуру пытались отстреливаться от Деда и тем выдавали свою позицию. Но не в глупых сталкерах дело, уже ясно, что серьёзного наскока не случится. Просто у меня выработалась полезная привычка: при случае всегда неплохо вальнуть чего-нибудь копытно-трофейного, желательно покрупнее, помясистее. Некому на местных косуль охотиться, мало людей на Жестянке. Свежее мясо лишним не бывает, а зверь крупней байбака здесь тоже непуганый, на Полигоне хищников немного, если не считать нас, спасателей. Повара за свежую тушу большое спасибо скажут, а мне обломятся мозговые кости, я их зажариваю на костерке во дворе. Колю на пне топором и рубаю с солью да чёрным хлебушком.

Делать нечего, придётся ждать: раз пошёл конфликт, то без прикрытия работу по сбору по сбору и эвакуации материальных ценностей, или лута, по-простому не начнешь. Присел на корточки, поворошил веткой кучу других палок, будто специально насыпанных здесь кучей. Не найдя ничего подозрительного, в очередной раз прислушался…

И вскоре уловил приглушённый сиплый кашель. Да, животные тоже кашляют, когда пыли глотнут, а её тут предостаточно. Дичи в саванне много, но разнообразием видов здешние степи похвастаться не могут. Правда, изредка встречаются такие животные, которых на Земле никто не видел. В этой ландшафтной локации животный мир менее разнообразен, чем в весьма небольших, но всё-таки лесах. На границе степи и лесных полос водятся шакалы и лисы, там больше копытных и птиц. На небольших лесных озерцах и болотцах вдоль редких озёр и речушек гнездятся утки. Встречаются средних размеров хищники из кошачьих.

Подумать только, и этот кустарник здесь называется лесом! Нормальный лес стоит по обоим берегам Дуромоя. Чуть дальше в степь он к концу лета уже по большей части высохший, зелени мало, веретьё сплошь, иногда пальник черный.

И опять кто-то кашлянул.

В один рывок я оказался возле грузового барреля – замер возле люка, карабин наизготовку. Осторожно, стараясь не шуметь, снял «колчак» с тугого предохранителя, на «мосинке» он далеко не самый удобный. Обойдя ресурсник по кругу, я услышал слабый шорох. Дичь рядом! Зверь прятался где-то слева – в низких кустиках возле протекающего неподалёку Дуромоя.

Стоп… Звук повторился! Не совсем удачно перепрыгнув через камень, я с шумом наступил на какой-то сучок. «Звук» всё понял и тут же ломанулся прочь.

– Ну, ё-моё…

Да не жадничай ты, Денис, стажёр молодой, что ли? На сегодняшний день удач более чем достаточно: трое выживших, шесть источников питания к глайдерам, куча полезного лута! Тем не менее, я выскочил на холмик, прикрываясь корпусом пустого барреля, и торопливо вскинул «колчак» к плечу. Никого. Кабарга, скорее всего, болтается где-то рядом, их здесь часто можно встретить.

Большего я сделать не успел, потому что джип уже возвращался.

Через пару минут советский военный внедорожник, взбив большое облако серо-жёлтой пыли, остановился возле голубого барреля, и на землю спрыгнули трое пацанов: Мустафа, Ян и Спика. Молодые ребята, никому из них ещё и двадцати не стукнуло. Стажёры-спасатели. Оружие держат так, словно собираются выжать из него масло, глаза цепкие, сами настроены на активную работу, сплошной адреналин. Самый призывной возраст, эти чертенята ещё ничего не боятся. Смотри-ка, аж трясёт их! Прямо волкодавчики…

– Командир, так мы что, пошли? – нетерпеливо пританцовывая на месте как молодой рысак спросил Мустафа, старший группы.

По установленному в Пятисотке порядку группа спасателей обычно состоит из двух человек. Третий молодец, Ян, и есть то самое «усиление».

Акцента у парней почти нет. Все акценты остались в прошлом, а мальчишки остались с нами, теперь они – русские. Совсем ещё салажата. Несколько лет памяти сминусовать в таком возрасте… Что они вообще успели запомнить про былую жизнь?

Схема проста: всем выжившим, которых Владимир Викторович самолично определяет как пригодных, предлагается влиться в славную общину Пятисотки. Те, кто соглашается без всяких демократий на предложенные условия и даёт установленную присягу, остаются жить и работать в общине. Но далеко не всех устраивает военный коммунизм Пятисотки и жесткие требования беспрекословной дисциплины. Таких увозят в посёлок. Дальнейшая судьба каждого чаще всего неопределима, нашим это уже не интересно.

Фермерских деревенек и промысловых хуторов, маленьких и совсем крошечных, на Жестянке хватает. Целевых поселений, имеющих важную миссию, подобную нашей, очень мало, наверное, по одному на национальный сектор.

– Осторожней давайте там, не геройствуйте особо, – я неосознанно повторил слова Деда и Ирки.

– Так точно! – раздувая ноздри, бросил чернобровый Мустафа, оглядываясь на свою группу.

Ему хочется именно погеройствовать. Всем хочется. Мешает им командир первой, основной группы, мешает… Пока что вторая группа работает на подхвате, ребята частенько занимаются совсем не героическими спасательскими делами. Они ведут разведку местности с попутной охотой, зачистку, прикрытие и охрану. Пашут на хозяйственных работах, от этого никто не отлынивает. Тренируются, ума-разума набираются. Ничего, мы с Иркой в своё время тоже полгода честно оттрубили в стажёрах.

– Прикрою. По следу не ходить.

– Командир…

– Выполнять, – махнул я рукой, пресекая разговоры. – Кто на рации?

Мустафа молча кивнул на невысокого худощавого Яна.

– Постоянно включена! При подходе к рубежу сто пятьдесят разворачивайтесь по кустам, цепь не сдваивать. И без фанатизма.

Нарезного оружия у сталкеров практически нет. Оно встречается у прибарахлившихся старожилов, но с этими мы не лаемся. У остальных шакалят на руках рядовой гладкоствол, даже полуавтоматы редки.

Снятая с поводка троица бросилась к цели бегом. Не, ну точно будущие волкодавы! Порвут!

Я забрался на грузовой баррель и оттуда для оценки панорамы в целом быстро осмотрел окрестности невооружённым глазом, затем взял бинокль и ещё раз проверил, как разворачивается в боевой порядок молодежь… Никто не шевелится в кустах. Мародёры, похоже, свалили, я очень на это надеюсь. Может, кого-нибудь из своих и на земле оставили по глупости. Поэтому и Викторович не стреляет, целей не видит.

Вдали показалась чёрная плита глайдера.

Фантастика! Вот это, я понимаю, техника будущего! Скорость перемещения гравилёта критически зависит от высоты. Сто километров в час – легко, если глайдер идёт предельно низко, именно такую скорость Кретовой однажды удалось развить на берегу, на длинном прямом участке поймы Дуромоя перед мостом. Теоретически на этой адской плите можно и под двести гнать, однако практиковать такой экстрим никто из спасателей не пробовал. В метре от земли максимальная скорость – шестьдесят, а на трёх метрах гравилёт уже еле ползёт, при подъёме на пять метров вообще не хочет лететь, стоит на месте. Пересечёнки для гравилёта не существует, оператору нужно лишь выставить нужную высоту полёта, максимум три метра над землёй. А вот над водой идти гравилёт категорически отказывается, автоматически становится на нейтраль и зависает. Мы как-то попробовали загнать его на реку. Пришлось вытягивать на берег канатом, хорошо хоть привязать сообразили…

Чаще всего мы летаем в метре от земли – чтобы не засвечиваться. Можно остановиться и приподняться для осмотра, а дальше опять двигаться низом. Управление примитивнейшее – секторный джойстик, откалиброванный уже нами с помощью джипа на двадцать, сорок и шестьдесят километров час.

Знай погоняй, глайдер автоматически обтекает складки местности, но резко не ныряет, предусмотрительно определяя, когда и с какой интенсивностью надо начинать подъём или спуск. Очень комфортно. Ноги можно свешивать с панели, хоть это и полная дурь. Машина каким-то образом понимает, какие кусты безопасны, а какой саксаул лучше перелететь верхом. Вообще не думаешь о наземных препятствиях, их для фантастической плиты просто не существует, записным джиперам это, пожалуй, не понравится. Болото? Да бога ради, если нет открытой воды. Озёра, которых тут очень мало? Извините, не можем.

По периметру глайдера в монолитной плите проделаны многочисленные отверстия с завальцованными краями, за которые можно крепить прочные кожаные ремни и тросы. Это позволяет закреплять груз.

Подлетев вплотную, Ирка плавно остановилась и опустила глайдер к земле.

– Мальчики вернулись?

– Нет ещё. Как там?

– Отлично, День, приняли их. Двое уже пришли в себя, все лежат в карантине. Шок, – коротко дополнила она.

Будет тут шок, никаких вариантов. Правда, своего шока после посадки я не помню, тоже вырезало.

Пш-ш…

– Группа вызывает спасателей.

Не переживайте, мальчики, заработаете вы ещё свои позывные.

– Слушаю тебя, Мустафа.

– Командир, мы это, возвращаемся, – возбуждённо сообщил парень по рации и с нескрываемой гордостью доложил: – Есть один трофейный ствол, одного сминусовали! Двое ушли на запад, один из них ранен, скорее всего.

– Твои сминусовали?

– Нет, Владимир Викторович.

– Всё?

– А что ещё?

– Принял, возвращайтесь.

Больше я ничего не стал ему говорить, пусть сами учатся. Инструктаж проходили? Проходили, и не один раз. А дело до конца не довели. Значит, обеспечим восстановление памяти другим путём.

Теперь я распахнул обе створки грузовика, открылся широкий проём. Внутри барреля оказалось много интересного. Вот синий инструментальный чемоданчик. Открыл – уйма мелкого инструмента, это я сразу Левше отвезу. Вдоль стен закреплены плоские сегментные контейнеры, выгнутые по профилю барреля, их мы в поле не вскрываем, все отвозим завхозу. Вечером, конечно, будет созвана комиссия по приёмке нового ништяка.

Всё ясно, одни мы не справимся, так что очень хорошо, что ребята рядом. Первым делом надо проверить наличие в барреле огнестрельного оружия – самый азарт, вечная нехватка! Для оружия на борту всегда есть определённая секция, расположена она на стене, напротив «глайдерной» ячейки. Оружие наличествовало! Есть характерная особенность каждой такой поставки. Полигон «Пятисотка» изначально был построен в СССР, затем он стал российским военным объектом, потому и оружие нам должно поставляться советское или же, по логике, российского производства. Российского, правда, никто ещё не видел.

– Ир, глянь, сможешь подлезть? – озабоченно спросил я, с трудом вытянув себя из немыслимой тесноты отсека.

Кретова без лишних слов залезла на баррель и без раздумий спрыгнула вниз. Девочка отнюдь не худенькая, но удивительным образом сложившись, она смогла моментально скрыться в отсеке с головой. Чёрт возьми, только женщина на такое способна, у них какая-то особенная, врождённая пластика, не определяемая комплекцией. Нам, мужикам, так не суметь.

– Празднуем, День! Держи винта!

Из проёма показался длинный брезентовый чехол. Схватил, вытащил, открыл. Какой характерный приклад… Узнавание произошло почти что мгновенно. СВД – самозарядная 7,62-мм снайперская винтовка Драгунова со штатным прицелом ПСО-1, не прелесть ли! Жаль немного, что не СВДС – модификация для воздушно-десантных войск со складным прикладом и укороченным стволом, пригодилась бы при нашей-то специфике… Но это уже не советская разработка.

– Следующий ствол держи! И не ори так.

Мама дорогая, да это же АКС-74У, «ксюха», «укорот», автомат Калашникова складной укороченный – миниатюрный вариант автомата АКС-74. Характерный специальный надульник-раструб, служащий расширительной камерой и пламегасителем, в два раза укороченный ствол. Эта модификация была разработана в конце 1970-х – начале 1980-х годов для вооружения экипажей боевых машин, авиатехники, расчётов орудий, а также десантников. По факту же автомат, благодаря своим небольшим размерам, чаще используется в МВД и охранных структурах. А мне компактная машинка позарез нужна, в нашей работе это самый удобный инструмент. Надоело с «колчаком» носиться.

Тэк-с… При таких раскладах два новых ствола в группе не удержать, Дед непременно один заберёт. Что взять себе?

«Ксюха» или «укорот» – первый в общине ствол под «пятёрку», то есть под патрон 5.45×39. По-моему, на складе накопилось уже цинков восемь с этими патронами, а стрелять не из чего. Теперь весь накопленный боезапас мой!

Конечно, автомат!

– Магазины есть?! – жадно прорычал я в полумрак.

– Всё есть. Один полный магаз на тридцать и два на сорок пять бонусом от ЦУПа. Эти пустые.

– От ручного пулемёта РПК! – всхлипнул я, умилившись.

– Слышишь, Рубин, вещмешки не подниму, зажаты. Там что-то тяжеленное, патроны россыпью, что ли?

– Да чёрт с ними, с вещмешками, я выдерну, не корячься. Я сам, говорю! Ир, ты пуп-то не рви! – обеспокоенно отреагировал я, – Успеем.

– Пистолеты прими, выдёргивальшик.

Определёно сегодняшний день войдёт в летопись Пятисотки, как особенный. День Большого Военного Ништяка: два пистолета Макарова, родные до боли ПМ! В штатных закрытых кобурах с ремешком, шомполом и одним запасным магазином, не густо, конечно… Да о чём я говорю, это же первые пистолеты в общине! Сразу два ПМ – воистину дар небес! Один пистолет мы так или иначе получим, заслужили, а судьбу второго ствола решит Дед, ему видней.

– Ира, может тебе стоит СКС на СВД махнуть? – неуверенно предложил я.

– Вот ещё! – фыркнула она в упавшую на лоб прядь волос. – С такой дурой мотаться? Нет уж, пусть Владимир Викторович на вышки распределит.

Мы с напарницей даже не успели перегнать глайдер к грузовому модулю, а мальчишки уже подбегали. Адская в них энергия скрыта.

Мустафа, на бегу показывающий нам издали трофейную ремингтоновскую помпу, почти сразу поник лицом, когда увидел СВД и АКС-74У… Зря ты так, пацан, ведь помповое ружьё тоже впервые появилось в общине, а это хороший итог для вашего первого самостоятельного рейда. Очень хороший.

– Что, с ружьём бегать лучше, чем рощу поливать или мудрить с починкой кровли? – с ехидцей поинтересовалась Ирина.

С трудом сдержавшись, группер молодых часто закивал, несколько раз глубоко вдохнул-выдохнул и доложил об итогах.

– Труп быстро закопали? – спросил я как ни в чём не бывало.

У замерших в полной растерянности парней тут же округлились глаза. Что это вы, маленькие мои цыплятки, переглядываетесь, как торчки на ЕГЭ, косячка словили?

– Командир, так мы вам помочь торопились…

Кретова усмехнулась. Она с легкостью читала мысли подопечного, словно они высвечивались у него на лбу бегущей строкой.

– Что такое? Никак, Мустафа, вы шанцевый инструмент второпях взять забыли? – ехидно поинтересовалась Ирина и безжалостно выложила на капоте две кобуры в аккуратный рядок. – А в джипе две лопаты лежат. Не видели, да?

Видели. Не подумали, не включились, интерес к обретённому луту победил здравый смысл. Нормально, так к спасателям опыт и приходит.

Спросят про пистолеты, нет? Группа молчала, осознали.

На Пятисотке существуют непреложные правила. Традиции. Именно они и помогают людям не сходить с ума, позволяют понимать своё место в обществе, это наши корни. Традиции не обсуждаются, они были, есть и будут.

Традиций много, как и странных смыслов. Но даже я не понимаю некоторые.

Мы хороним всех.

– Ирина, красный парашют опускается! – неожиданно крикнул Спика, прижимая ребро ладони ко лбу.

– Где? – хором закричали его дружки.

Все уставились по указанному направлению, и лишь я гордо вытащил единственный бинокль. А что толку? Изношенный прибор не держал изображение. Говорю же, новый нужно добывать! Ирка сдалась и вскинула СКС, глядя в оптический прицел.

– Не могу поймать, падла, – ругнулся я.

– Да вот же! Красная точка! – Спика ещё раз показал рукой. Богата юность на здоровье. Мне оставалось лишь констатировать:

– Ну у тебя и зрение…

– Километра четыре, – предположил Мустафа.

– Ближе к пяти, – поправил его самый зоркий наблюдатель.

– Ирина, может мы того? Метнёмся? – с азартом в голосе спросил Мустафа. – Бочка упадёт недалеко от дороги, на машине обернёмся быстро. Ништяк лишним не бывает! – добавил он с напускной взрослостью.

– Я вам ща метнусь! – осадила порыв юнцов группер, погрозив молодёжи кулаком. – Отставить поисковый энтузиазм, вы сперва тело похороните! Прямо львы пустыни, гляди-ка! Там уже дюжина сталкеров-северян внизу приплясывает с открытыми пастями. Или, что ещё хуже, тупые вольняшки пасутся. А эти на вас злые, как собаки. Потом ваши головы без ушей подбросят под периметр. Считайте, что это их законная добыча. И вообще уясните, жадность – опасное чувство. Работаем дальше, нам ещё несколько рейсов придётся сделать, до вечера дел хватит.

Глава 4
Ресурс, лут, ништяк

Тела людей положено предавать земле, вне зависимости от их религиозной принадлежности и качества поступков при жизни.

Никто не должен остаться лежать на поверхности Жестянки. Чистое мародёрство, общественно всегда отделяемое от справедливого сбора трофеев правилом «с бою взято, значит свято», строжайше запрещено. Тела нельзя раздевать догола, одежда, за исключением верхней, больше не используется. До недавнего времени нельзя было брать даже обувь. Вот тут я уже без понимания, если честно – обувь вещь очень ценная, а образ жизни людей на Жестянке, мягко скажем, не совсем нормален в плане нравственности и морали. Давно можно было сделать послабление, но Владимир Викторович дал разрешение лишь два месяца назад. Что ж, всё в этом мире неизбежно меняется.

Хорошо помню, что было, когда я при нём впервые заикнулся на эту тему. Разве что в лоб не вставили. И вот, дожали мы Деда.

– Взять лопаты! – распорядился комгруппы.

– Мустафа… Тут такое дело, мой «колчак» как бы лишним оказался, возьмёшь пока на хранение?

Как он отреагирует?

Мустафа быстро переглянулся со Спикой… Ай, молодец! Добрый из него получится командир группы. Себе не заберёт, невысокий крепыш Спика стреляет очень хорошо, лучше их всех. Ясно, что в силу возраста никакой углублённой подготовки у него быть не может, просто божий дар. Хотя, может, он и занимался с отцом или старшим братом. Перспективный парень. Умный, наблюдательный, резкий когда надо, порой дерзкий. Прирождённый разведчик, надо бы с ним поработать.

– СВД точно на вышки уйдёт, – сказала Ирина. – С другой стороны, освободится мосинка Игорёни. Она, конечно, порядком изношена, но всё же.

– До двухсот метров работать можно достаточно уверенно, – подхватил я мысль своего командира.

– В любом случае, два «шершавых» в группе – это уже нормальное подразделение, – подытожила Кретова. – С этим к Деду и пойду.

– Что такое «шершавое»? – не понял Ян.

– Нарезное оружие, – со знанием дела ответил ему Спика. – Есть гладкие стволы, ну, гладкоствольные, а есть шершавые.

– Ёлки, не сообразил, – устыдился Ян.

– Пистолеты… Владимир Викторович, конечно, сам решит, кому именно отдать, – я повернулся к Мустафе. – Так, подожди! Чего я тебя гружу, сейчас «колчак» тебе только мешать будет, так ведь? Пусть здесь полежит, пока копаете.

– Не будет, – нервно облизнул губы Мустафа.

– Точно? Тогда держи. И обоймы вот. Давайте скоренько, ещё и здесь женщину захоронить надо. А дел по горло, коробочка-то полным-полна.

– Оставить одного с вами? – спросил Мустафа.

– Не стоит, втроём вообще быстро управитесь. Мы пока сами поковыряемся.

Мустафа ещё больше потемнел лицом, у Спики от обиды задрожали губы. Не пускают к разбору ништяка! Кротова сухо кашлянула и искоса глянула на меня, мол, ну ты и нервоплёт, сволочь такая! А что делать, дорогая? Кто-то же должен их воспитывать. Ещё дети, хотя инфантами я их никогда не назову, на Жестянке дети взрослеют быстро.

– Жмите! Тут ещё плиту выдирать надо, прежде чем основной груз вытаскивать… Так что успеете натаскаться, не волнуйтесь, всё увидите. Мужики, честно, давайте-ка побыстрей! – уже грубей попросил я, подходя к ресурснику вплотную. Троица тащилась следом. – А с Дедом говорить будем.

Услышав «мужики» и обещание поговорить насчёт оружия с главой посёлка, группа встрепенулась, плечи огольцов расправились. Лопаты взлетели на плечо, и началась очередная бодрая трёхсотметровка. Бег порой лучше всего тренирует мозги. Сменяясь, они сделают дело и прибегут уже через полчаса.

Кресла баррелей тоже не используются в быту, только как источник поделочного материала. Ну, вы уже знаете, это тоже традиция, поводов для дальнейших объяснений не вижу.

А вот под креслами лежит классная плита из прочной микарты полуторасантиметровой толщины, здоровенная, массивная, что-то типа основы. Отличный материал для производства мебели, поэтому такая плита подлежит непременному снятию и доставке на склады интендантской службы. Зажилить её не получится, интендант всё знает и разорётся, как резаный. Собственно, кроме этих плит, куполов и красных баррелей мы с Иркой в последнее время ничего толкового в периметр и не привозили. Когда было время и силы, выдирали рычаги. Там возни…

Ничего, прибегут парни и выгрызут эту плиту махом, просто ещё одна тренировка.

– Говорить действительно надо, – задумчиво произнесла Кретова, медленно пережёвывая сухую травинку.

Я вздохнул.

– Ещё как.

– День, если он оставит им нарезняк и хотя бы пару гладкостволов…

Она права. Будет ещё одна полноценная группа, ещё один спасательный патруль.

– Владимир Викторович мудрый, должен понимать.

Не возразишь.

– Полезли наверх, – решил я.

Вытаскивать присланное мешала Главная Добыча.

Нет, это был не квадроцикл. Скорее всего, снизу на нас смотрел мини-трактор. На борту белела надпись – Husqvarna. В нашем хозяйстве маленький трактор – вещь незаменимая, аграрии будут просто в восторге. Но сейчас незаменимая вещь есть препона в чистом виде, пока эту дуру не вытащишь, остального и не увидишь. А просто так её не вытащишь, придётся повозиться.

– Гравилёт вытянет, – успокоила меня Ирка. – Главное не поцарапать красавчика, надо поднимать осторожно. Сейчас подгоню, примеримся.

Глайдер чужого веса не чувствует, тянет, как зверь. Сразу за двумя передними сиденьями плита ровная, гладкая, вся в решётке чёрных привязных ремней. Говоря про «поцарапать», подруга имеет в виду не глайдер, а трактор. Гравилёт хрен чем поцарапаешь, вряд ли кто-либо из прибывших не пробовал из научного интереса поковырять поверхность гравилёта ножиком. Он не кренится, хоть тонну поставь на корму. Предельная грузоподъёмность неизвестна, но пока что сбоев не было.

А вот трактор будет жалко.

Через сорок минут мы с Мустафой уже пытались обвязать трактор стропой. Не получилось, Мустафа пошёл за Яном, самым худым и гибким из присутствующих. Наконец, получилось!

Ирина положила руку на пульт и медленно подняла гравилёт над баррелем в режиме зависания – сюрреалистическое зрелище, а мы со Спикой с двух сторон придерживали новую технику руками. Ах ты, красавец синенький! Дизелёк или бензинка?

– Спрыгивайте, что вылупились?! Ставлю, придерживайте там! – громко крикнула Кретова.

Вздохнув пружинами, трактор впервые встал на землю Жестянки.

– Есть контакт! Перекур, братва, – объявил я. Надо знать меру в сволочизме. Представляете, насколько великое дело шмона ресурсника интересно мальчишкам?

Вскоре мы уже впятером тянули и укладывали на землю добытое. Лута было много, и всё нужное, а кое-что и уникальное.

Два больших жёстких контейнера с красными крестами.

Надувная лодка из ПВХ с транцем и маленьким подвесным «двухтактником», это вообще нереальный цимес! «Надувнуха» лежит на складе, рыбакам она не нужна, у них свои лодки. А вообще, о дальних плаваниях по реке у нас задумываются даже дети. Не так давно мальчишки из посёлка пытались своими руками сделать если не полноценную лодку, то хотя бы что-то типа плота, на котором они хотели отправиться в кругосветное путешествие. Ничего толкового у них не получилось, если не считать воспитательных воздействий со стороны родителей и педагогов.

Лодочный мотор это очень хорошо, это меняет дело, ёлки-палки, можно будет капитально разведать Дуромой!

Два цинка с патронами для СВД, один с пистолетными. Кстати, оружие и патроны – основной интерес вольных сталкеров. Патроны в стандартных цинках есть в каждом грузовом барреле, даже если внутри нет стволов. А вот какой будет калибр, никогда не угадаешь.

Ещё один контейнер жёлтого цвета.

– Стоп! Этот бокс не трогать! Одежда внутри, не открывайте пока, там же всё стерильное, без пылиночки, – пояснила Ирина специально для стоявших рядом и пыхтевших в нетерпении пацанов.

Десяток двадцатилитровых канистр с бензином. Моторное масло.

Три небольших синих ящика. Таких мы с подругой и сами не видели.

– Вскрыть можно, День? – спросил Ян.

– Валяй. Медленно.

– Здесь инструменты и какие-то запчасти лежат! – через минуту доложил радостный Мустафа. – Может, грузить пора?

Я молча посмотрел на небо. Спасибо тебе, небо, что не забываешь о нас, грешниках смертных, не даешь пропасть в каменном веке.

Всё закончено.

Спика с высоты грузовика с открытым ртом пялился вниз. Заметив мой взгляд, парень спохватился и вскинул бинокль, с показной старательностью осматривая подходы. Жаль, оптики группе опять не досталось. Если не считать штатный прицел для СВД, что само по себе уже замечательно.

Кто там с утра говорил, что день не задался? Ещё как задался.

– А давайте сначала всё рядком сложим! – предложила Кретова. – Красиво будет, опрятно… Интересно ведь посмотреть на добычу в комплекте.

– И сфотать трофеи! – дополнил Спика.

Всё улыбнулись одновременно.

Что-то я заболтался. Хотел ещё кое-что важное сообщить, да дел навалом, сами видите.

Давайте в другой раз, а?

В Пятисотку вернулся на автомобиле, попросив парней подкинуть меня к логову Левши. Камиль был один, ученики уже отправились на другие уроки. На Пятисотке детям преподают математику, русский с литературой, основы медицины, рисование и дисциплину «Окружающий мир» – диковинную смесь весьма странной географии с не менее странной историей. Кроме того, все спецы общины обязаны проводить лекции по своей специальности. Кто-то по физике прочтёт, кто-то по химии, штатных преподавателей по этим предметам в гарнизоне пока что нет.

Уставший Левашов сидел на корточках возле полуразобранного мопеда «Рига-16», над восстановлением которого он работал уже полгода. И конца этому не видно. Раз за разом мастер разбирает уже починенную технику. Говорит, что доводит до ума. Возня с этим агрегатом стала для Камиля идефикс: хочет обрести личное средство передвижения, которое позволит ему решить проблему собственной мобильности, но не хочет заканчивать приятное занятие.

Левша тщательно вытер руки ветошью, с ухмылкой наблюдая за попытками собеседника поудобней устроиться на слишком маленьком для моих габаритов стульчике и только после этого протянул ладонь для приветствия.

– Когда уже вместе поедем к баррелям?

– Скоро, скоро… Что ты мучаешься со своей ногой, сел бы на лавку. Как прошла очередная ловля, товарищ заслуженный спасатель? – заговорил мастер, с интересом глядя на большой синий кейс с инструментом.

– Это тебе, по профилю, – не стал я тянуть резину, положив ценный подгон на столешницу весьма заслуженного вида. – Отлично ловля прошла, лучше всех. Рекорд у нас, представляешь, трое выживших. И лута навалом.

– Да иди ты! Трое живых! – искренне восхитился мастер. – Такой удачный день можно объявлять национальным праздником. Ну, если не национальным, так общинным.

– Точно. Мы весь ништяк… Почти весь, сдали завхозу с кладовщиком, так что где-то через час начнётся комиссия по распределению, смотри, не пропусти, если тебе что-то нужно. Батарейками разжились, к слову.

– Спасибо, пойду обязательно, – энергично кивнул он, взглянув на наручные часы. – Сам-то там будешь?

– Меня на такие мероприятия не зовут, – усмехнулся я криво, – не мой уровень. Идут начальники служб и командиры групп. Да и ругани там будет часа на три, не меньше. Мне на склады, пойду свой боеприпас изымать.

– Ну да, ну да…

– Мы там два «макаровых» забрали. Один хотим оставить на группу. А второй и ты мог бы отжать. Давно положено по статусу.

– Не нужен мне «макаров», лишнее это, – устало отмахнулся мастер. – Я тут, как раб на галерах, фактически прикован к зоне перемещения радиусом в сотню метров. Вот починю свой драндулет, тогда тебя и попрошу найти что-нибудь подходящее. Поможешь?

– Обязательно, – пообещал я твёрдо.

– Во-от… Пока мне и этого хватит, – он показал на висящий в качестве украшения дульнозарядный колесцовый пистолет. Вполне рабочий, между прочим. Интересно, кто, где и при каких обстоятельствах его нашёл?

Удивительный человек, порох может изготовить. Попав сюда, он первым делом сделал примитивную картечницу. Она до сих пор стоит на второй вышке.

Пш-ш…

Мой командир словно подслушала разговор на расстоянии.

– Денис, тут чудильник с дележом скоро начнётся. Какие-то пожелания будут? Ты меня слышишь?

– Слышу-слышу. Ир, ты и сама всё знаешь, нечего добавить. Хотя… Принеси мне гостинчик какой-нибудь.

– Чего-о? – прохрипела рация. – Какой ещё гостинчик?

– Цветочек аленький!

– Да иди ты в задницу, Денис, с цветочком в ней! Как дитё малое, честное слово! – разозлилась Кретова.

На том связь и оборвалась.

– Видишь, какая у меня начальница? Вздохнуть не даёт, в ежовых рукавицах держит, всё контролирует… Я, правда, вот этот ящик для тебя уже из кучи выдернул, глянь, – мои пальцы глухо простучали короткую дробь по крепкому пластику.

Камиль поднял тугие защёлки, медленно открыл ребристую крышку и искренне восхитился:

– Не, ну это реально крепкий подгон! Сколько измерительного инструмента! Спасибо, друг. Смотрю, ты и сам кое-чем разжился, – кивнул он в сторону зажатого в моей руке «укорота».

– Ага. Доволен, как слон.

– Слушай, он тебе прямо сейчас не нужен? Оставь мне, посмотрю, проверю, приглажу при необходимости.

– Да нет вопросов, – пожал я плечами, несколько неохотно укладывая автомат на доски. Понимаю, что процедура полезная, да только из рук выпускать не хочется.

Левша тут же откинул крышку, шарнирно закреплённую на ствольной коробке, несколькими уверенными движениями произвёл неполную разборку, причём все детали легли на заботливо разложенную чистую подстилку.

– Эх, был у меня в войсках такой красавец! А в каких именно, не помню, хоть убей. Год пытался вспомнить, потом плюнул.

– У меня такая же история, – буркнул я понимающе.

– Наверное, что-то связанное с техникой, – он вытащил из магазина один патрон и проверил пулей износ ствола у дульного среза, затем посмотрел дуло на свет.

– Да уж ясно, что ты не в клубе сидел.

– Это точно, – тихо откликнулся он. – Тэк-с, что тут у нас имеется… Кучность автоматической стрельбы низковата, соответственно, прицельная дальность поменьше. Охотно греется, ты это учти, чтобы без очередей в полный магазин. Отсутствует замедлитель темпа стрельбы, длину хода нарезов уменьшили с двухсот до ста шестидесяти миллиметров, это для лучшей стабилизации пули в полете при коротком стволе… Как всегда, есть достоинства, есть и недостатки. Новенький, кстати, по виду – так прямо с конвейера. В целом, очень надёжная неприхотливая машинка.

– И вёрткая, – добавил я.

– Можно провести лёгкую модернизацию, – неожиданно предложил он, – я бы заменил стандартный пламегаситель на ДТК, полноценный дульный тормоз-компенсатор. Точнее будет бить, комфортней. Тебе решать.

У меня, слава богу, хватило жизненной опытности, чтобы не брякнуть по глупости что-нибудь вроде «А ты знаешь, как его сделать, сумеешь?». Если уж Левша заявился на задачу, то можно не сомневаться, что он уже всё отлично представляет в теории и на практике, полностью уверен как в своих возможностях, так и в конечном результате.

– Тут ещё такое дело, Камиль…

Мастер вскинул глаза.

– В комплекте пришёл один штатный магазин, и ещё два от ручного пулемёта РПК, на сорок пять патронов, – начал я, нагибаясь, и доставая из рюкзачка два удлиненных магазина. – Мне бы подсумок под них, чтобы прочный. Сам сделать могу, но халтурно.

Вообще-то, это уже наглость. Нагрузка у мастера огромная: две очереди, включая льготную, да экстренные заказы по запискам Казанникова. Но мы с Камилем всё-таки соседи, отношения у нас дружеские и уважительные, и я никогда не забываю прихватить для него какой-нибудь ценный ништяк. При этом о помощи прошу очень редко.

– Нет проблем, – тут же отреагировал Левша. – Сам займусь изготовлением ДТК, а подсумок поручу Никите.

– Никите? Это кто? – настороженно спросил я.

– Самый толковый из моих учеников, – пояснил Левашов, задумчиво глядя в сторону одного из ангаров, где располагалась классная комната и учительская – крошечный блок поселковой школы. – Толковых пацанов двое. Но Никита действительно талантлив, парню богом дано из дерьма конфетки собирать, на Земле такому был бы прямой путь в Бауманку. После выпуска планирую оставить его у себя в напарниках. Сам понимаешь, работы всё больше.

Левашов говорил с какой-то особой ностальгией, и мне невольно подумалось: а не учился ли он сам в знаменитой Бауманке? Может, даже преподавал.

– А-а… Это хорошо, будет ещё один мастер.

– Не сомневаюсь.

Это нормальная практика, свой любимый ученик есть в звене плотников, например, как и у рыбаков имеется толковый стажёр. Мы с Ириной сами подбираем новых спасателей. Перспективных девчат разбирают медики, пищеблок и аграрии.

– Тебе какой? Если из кордуры, то сделаем быстро. Прошьём, где надо, проклепаем. А вот если желаешь из дублёной кожи, то придётся ждать. Нет подходящего материала. Вы же с охоты только самок-косуль притаскиваете, а у них кожа слишком нежная. Быки где, товарищ Рубин?

– Дык… Быки… Видел бы ты этих быков. У самочек-то мясо понежней, таков заказ пищеблока, они и дроф требуют помоложе, – улыбнулся я. – Но и твоё пожелание будет учтено.

– Так из чего?

– Из кордуры вполне пойдёт, – махнул я рукой.

Камиль немного отодвинулся от стола к стене из жердей и подтянул к себе висящий на гвозде кисет с табаком. Я поспешил вытащить свою пачку сигарет и протянул её мастеру. Он вытащил одну и, чуть помяв её своими узловатыми пальцами, не спеша понюхал и осторожно, чтобы не сломать, вернул на место.

– Нет, самосад лучше.

Выпустив дым из трубки в щель между жердями, он долго смотрел сквозь неё на внутреннюю территорию Пятисотки и, не дожидаясь моих пожеланий, заговорил:

– Сделаем с универсальным подвесом, чтобы и на поясной ремень можно было посадить, и на разгрузке пристроить при необходимости… – он взял короткую паузу, что-то прикидывая в уме, после чего добавил: – Нет, клипса, пожалуй, будет лишней.

– Какая клипса?

– Специальный подпружиненный зажим, металлический или пластиковый, скрепляющий два автоматных магазина без переворота одного вниз патронами. Вместо традиционной синей изоленты. Думаю, для удлиненных магазинов такая спарка окажется громоздкой и тяжеловатой. Впрочем, когда-нибудь можно и опробовать, но это не скоро, извини.

– Да и без клипсы будет зашибись, – горячо уверил я мастера. – И так нагрузил тебя нежданчиками. Никита, говоришь? Помнится, был у тебя ещё один толковый ученик, да сбежал в Передел.

– Есть в моём архиве такой педагогический прокол, не углядел, – с неудовольствием вспомнил Левша. – Но тот пацапёнок шибко бизнесом болел, всё мечтал о своём деле, о чувстве хозяина. Нет, думаю, Никита не сбежит.

– Ну, дай-то бог, – пожелал я удачи мастеру.

– Он парень творческий, азартный, жадный до изобретательства, из бессребреников, – заключил он уверенно.

Такими кадрами надо дорожить. Особенно молодыми.

Пятисотка предлагает остаться в общине далеко не всем выжившим. Здесь нужны люди, безоговорочно принимающие правила нашего военного коммунизма, деятельные, инициативные, в то же время неконфликтные.

Отбор идёт тщательный. И только избранным делается предложение. И как же бывает обидно, когда казалось бы внимательно отобранные и подготовленные новички предпочитают уйти в вольницу Передела с его рыночными обычаями, свободой от ответственности за других и возможностью жить только для себя. Там есть товарно-денежные отношения, зачатки демократии и право выбора образа жизни. Хочешь – бичуй, хочешь – надрывайся хоть на дюжине бизнес-планов. Вот только настоящих богачей что-то не видно.

Мне редко удаётся спокойно и вдумчиво поговорить по душам с Владимиром Викторовичем, нашим главным мудрецом. Но иногда получается. Вот что он как-то сказал по этому поводу:

– Военный коммунизм не всем подходит. Многие так думают: отдохнул от пуза, побездельничал, как хотел, и работай, вкалывай. Желательно без командиров над душой. Копи средства для следующего безделья. Спустил – опять работай. Ну да, у нас тут накоплений не видать… А они точно нужны? Может, нужно накапливать не деньги в кладовых, а детей, верных друзей и благодарности за честно выполненный долг? Может, это важней, ценней? Жизнь вообще быстро проходит, в последний час каждый сам себе итоговый счет выведет. А ему это подтвердят склонившиеся в слезах родные и близкие. Если они у него будут, конечно… Вот только спорить об этом бесполезно, в мире всегда будут желающие вырваться вперёд. В Переделкино сейчас таковых более чем, замаешься локтями толкаться. Есть там и те, кто упираться не хочет, всех к чертям посылает. Зарабатывать не хотят? Нет же! Этот вечно поддатый бывший талант посылает заказчиков потому, что дружки в пятницу важней денег. Это даже правильно в философском смысле. Но кто счастливее, как проверить? Масса нюансов, масса деталей… В Переделкино почти все хотят иметь жилье в собственности, некоторые из-за этого уезжают строить хутора в степи, лишь бы иметь свою крышу, не делить её. А госжилья в посёлке нет даже для чиновников, как и служебных квартир, тут тебе не наши порядки. На хутора? Зачем эти хаты на отшибе нужны, сам не знаю. Живи и бойся, никто на помощь не придёт. Но память-то работает: «Имей маленькое, но личное! Снимать жильё моя семья никогда не будет!». И так думают очень многие, практически все – само новое место провоцирует. Как же, новые возможности, перспективы…

Лично я довольно спокоен в отношении избравших рыночное счастье и вольную вольницу. Почти не цепляет, не мешает и не раздражает. По барабану. Живут себе люди и живут. У меня даже приятели в Переделе имеются. Хотя всегда очень жалко терять хороших кандидатов в спасатели или просто талантливых новичков, много пользы они могли бы принести Пятисотке.

В общем, разница при подходе к очередному перекрестку судьбы колоссальна. Потому тем, кто живет на Пятисотке, не стоит обличать уехавших – у них так сладилось. Они уже другие, по-иному живут, и это честный выбор, достойный уважения. Тем же, кто уехал – упаси вас бог хаять и обличать оставшихся. А вот что реально надо делать – так это без ругани поддерживать нормальные отношения, не терять связь. Ибо кто знает, насколько единство русских по всей Жестянке пригодится, когда мы обнаружим Задание…

Мне верится, что Инструкция, Главное Задание рано поздно прибудет на Жестянку или найдётся здесь. На бумаге, в записи, в устном пересказе от Гонца… И тогда все мы поймём, какого чёрта здесь делаем, и что вообще происходит.

– Камиль, а ты веришь в Гонца? – просил я.

Он еле заметно вздрогнул и выпрямился, оторвавшись от выбивания трубки.

– Как тебе сказать, Денис… Сам не знаю. Скорее, верю. Плохо только, что это лишь вера, а не точное знание. А что, у тебя есть какие-то подозрения относительно поступивших в санчасть?

– Откуда? Я их, обморочных, толком и разглядеть не успел, торопились Магде живыми доставить. Просто хочется. Хочется, чтобы Инструкция всё-таки существовала. Не может всё это, – я обвёл рукой вкруг, – быть процессом ради процесса. Должна же быть какая-то цель! Или даже Цель с большой буквы.

– Цель, говоришь? А какая? За что, спрашивается, деньги заплачены и многие души в баррелях погублены на какой-то там жестяной планете, если это планета, конечно… Не геологоразведки же ради. Романтичен ты излишне, Рубин, в чудеса веришь. Знаешь, а как по мне, так лучше бы нам эту Инструкцию вообще не получать, – неожиданно для меня негромко произнёс мастер.

– В смысле?

– Удивлён? Боюсь, что мы совсем не обрадуемся, прочитав этот документ или выслушав Гонца.

Чёрт, я много раз ввязывался в горячие споры по этой сложной теме, коллективно пытаясь выяснить главное: где мы, кто и зачем. Однако столь странное суждение услышал впервые. Есть повод немало удивиться. Левашов разговор не продолжил, а я задумался.

Далее отвлекать мастера было нельзя, пора отправляться по своим делам. Надо забрать цинки на складе и заменить в глайдерах разряженные батареи на новые. Как-то так вышло, что эта ответственная процедура поручена мне. И не в силу повышенной рукастости и технической смекалки. Просто именно у меня батарея сразу встаёт в соответствующее гнездо, неизвестно как прилепляясь к поверхности, а глайдер мгновенно её опознаёт, «схватывает». Все остальные начинают тыкать раз за разом, ругаясь и ёрзая. А у меня от такого зрелища родимчик случается. Всем запретил туда лезть. Любят меня глайдеры отчего-то.

Все мои планы и благие намерения нарушили резкие сигналы гарнизонной сирены системы оповещения. Две серии из трёх коротких. Я невольно вздрогнул. Кто сказал, что у нас нет своего гидрометеоцентра? Вот он, проявляет заботу. Непрерывный рёв на максимальной громкости – вооружённое нападение на Пятисотку, это самый тревожный и, слава богу, самый редкий вариант. Долгая серия из коротких – возгорание, пожар.

Но сейчас часовые на вышках предупреждали население посёлка о грядущем ударе природной стихии. А что за напасть у нас является наиболее вероятной?

Я быстро выскочил из-под навеса. Вот оно, небесное чудище! С запада на Пятисотку зловеще надвигалась огромная чёрная туча грозового фронта. Плотная и высокая масса сконцентрированного пара. Могло показаться, что эта исполинских размеров мрачная субстанция имеет чёткие, словно вылепленные вручную границы, однако всполохи частых молний призрачным синим цветом высвечивали причудливые волнистые линии составляющих её облаков. Сейчас прилетят громовые раскаты!

– Ага, небесная душевая пожаловала! – громко обрадовался я. – Твою душу, дождь будет!

– Про ванну вспомнил? Кому что. Аграрии твой восторг не разделят, если будет град, – нахмурился мастер.

– Да брось. Град у нас редко бывает, зато такой ливень всю землю прольёт, – возразил я. – Ладно, мастер, побежал.

– Убавил бы ты прыти, Денис. Осторожней будь, твоя хитрая система желобов с ванной – отличный громоотвод, между прочим, – задумчиво сказал Левша, осторожно выглядывая из-под навеса. – Хороший ливень идёт, надо бы кое-что прибрать…

– Громоотвод? – несколько опешил я. – Как-то не задумывался…

– А ты задумайся. И в ванну свою не лезь, пока не минует, а то вскипишь прямо в ней, не ровён час. И оставишь меня без соседа.

Наконец-то в высоте загромыхало, раскаты шли непрерывно, волнами.

– Учту! – крикнул я, смазывая пятки, хоть и не совсем понимая, что именно нужно учесть и какие меры безопасности принять.

Да пошло оно! Дармовая вода с неба, да в таком количестве! Мне очень хотелось помыться. Песок лип к мокрой футболке. Я метнулся к башне, краем глаза успев увидеть других бегущих людей. Каждый спешил к своему хозяйству – кто накрыть, кто ёмкость подставить.

По высохшей поверхности захлопали первые тяжёлые капли. Минута, и начался летний дождь. Еще четыре недели – и таких ливней, буйных, но редких, уже не будет. На пару условно зимних месяцев их сменят затяжные, мелкие и холодные дождички-раздражители. Каждый год повторяется одно и то же.

Гроза эта быстро уйдёт на восток, такой фронт всегда слишком быстро перемещается. Так, надо шустренько обмыть ванну первыми же струями, а потом отойти подальше, от греха. Ёлки, напугал меня Камиль! Два раза озадачил. Полезно общаться с умными людьми.

Вскоре я наблюдал за стихией из безопасного места. Вот длинная ломаная молния ударила в рощу почти рядом с периметром, и тут же вторая шарахнула рядом. Два дерева натурально взорвались и загорелись, я не ожидал, что от удара молнии может возникнуть ощутимая ударная волна! Ощущения были просто непередаваемые. Звук – как взрыв артиллерийского снаряда, только внушительнее, плотнее и резче.

Ух!

Адская вспышка – это нечто! Рассмотреть её удалось в деталях – глаза успел закрыть, но нестерпимо яркий всполох как будто отпечатался через опущенные веки. Закрыв глаза, я видел его еще с минуту.

Внутренний трепет перед неодолимой мощью природы не передать словами.

Рядом в облаках внушительно бабахнуло, полыхнуло и снова бабахнуло. И тут внезапно начался такой ливень, что было уже не до размышлений и наблюдений – полило как из ведра! Быстро скинул одежду, вышел под прохладные струи, смывая липкий пот, и улыбнулся. Просто без причины.

Я был здесь и сейчас. И мне было очень хорошо. Пусть мокрый, вонючий и уже искусан вечерними комарами. Пусть небрит, а в щетине осела дорожная пыль. Просто я ощутил себя частичкой этого странного, но уже почти родного мира под названием Жестянка.

С Кретовой мы встретились только в столовке, за ужином. Народу в просторном бункере пищеблока оставалось совсем немного, почти все нормальные люди уже поужинали. Ирина шумно плюхнулась на скрипнувшую скамью рядом, с кем-то вежливо поздоровалась, кому-то лишь небрежно махнула рукой. И сразу попыталась подвинуть в сторону мой поднос своим, заставленный тарелками по буртики. Заворчать я не успел.

– Держи свой гостинчик, – мурлыкнула она.

– Что это? – растерялся я.

– Цветочек аленький! Не видишь что ли? Кепка новая, зацени стиль. Сколько можно в лохмотьях ходить… Импортная вещь, человеком будешь выглядеть, примерь. Об итогах комиссии завтра расскажу.

Кепарь действительно оказался зачётный. Размытый такой, словно застиранный и выгоревший на солнце камуфляж цвета пыли, сама кепка усилена заклёпками и ремешками, полумягкий козырёк, прочная и в то же время мягкая ткань с водоотталкивающим ворсом. Есть эластичные петли для крепления над козырьком солнцезащитных или противопылевых очков. Вещичка не из дешёвых.

Поцеловать её при всех, что ли? Девчатам с раздачи будет, о чём посудачить. Побоялся. Да и не успел, моя начальница и подруга уже жадно рвала крепкими зубами окорочок дикой индейки под чесночным соусом.

Глава 5
Спортивная рыбалка

Найденный в грузовом барреле подвесной лодочный мотор не давал мне покоя с момента обнаружения. Надувная лодка с «подвесником» – отличная возможность для организации дальней разведки по реке, в нижнем её течении. Что там находится, до сих пор неизвестно. Новенькая надувнушка до сих пор лежит на складе, оттуда её извлекали всего один раз, для испытаний. Одно из рыболовных звеньев как-то решило опробовать в деле. Мужики надули отсеки, спустили плавсредство на воду и привычно пошли под вёслами.

Через день они вернули лодку в хранилище с короткой, но ёмкой пренебрежительной характеристикой – утюг.

Дело в том, что наши промысловики пользуются другими лодками – таёжной деревянной классикой. Таких лодок в гарнизоне три штуки. Эти отличные образцы речного судостроения были приобретены в Переделкино и притащены в Пятисотку ещё в те времена, когда гарнизон не располагал сухопутным транспортом. Изготавливала их семья мастеров из Передела, где таких «деревяшек» на Клязьме намного больше, чем у нас, гребное дело в городке в почёте. Откуда-то помню, что на Земле их называют илимками, однако термин не употребляю, остальные его не знают.

У этих лодок отличный баланс веса и грузоподъёмности при достаточной длине. Они легко идут под вёслами, скользят на мелях, ремонтопригодны. И борт крючком от перемёта или блесны не пропорешь. Поэтому надувнушка и лежит без дела – и не нужна никому особо, и в пользование просто так, без веских оснований, завсклад её не выдаст.

Но тут появился лодочный мотор. И, соответственно, возникла идея «быстренько сбегать на разведку вниз по течению», как приемлемая для начальства версия завладеть моторной лодкой.

Рыбаки в восточную сторону не ходят, они ловят или недалеко от моста, или уплывают вверх по течению, в равнинную часть Дуромоя, где много гумуса и нагулявшей вес рыбы. Однако слишком далеко от Пятисотки они не ходят – на западе начинаются «сталкерские» степи со всеми вытекающими. Можно нарваться на серьезные неприятности. Меня мало интересуют этот участок реки, ясно же, что в ближней саванне всё интересное уже обнаружено, а сталкерские разведгруппы исходили равнину вдоль и поперёк. Так что вряд ли там удастся обнаружить какой-либо значимый для анклава объект, а мелочь найдена и давно вывезена.

А вот в низовьях…

К востоку от Пятисотки расположена Terra incognita, в буквальном переводе с латыни – «неизвестная земля», так гласила надпись на старинных географических картах и глобусах по чистому, белому месту, означающему неизведанную, недоступную, неоткрытую, реже нейтральную территорию. Это земля, где, несомненно, кроется немало интересных объектов с грудами всяческого ништяка, в это всегда хочется верить…

Причина относительной недоступности низовий проста и обидна. Всё дело в том, что ниже каменного моста Дуромой заходит в длинную скальную теснину, где русло сужается, а скорость течения резко возрастает. Туда на деревянной лодке под вёслами пройти можно, а вот вернуться… Через природный ниппель крайне сложно пройти бечевой, то есть волоком – не позволяют крутые скальные теснины, а на шестах лодочникам придётся двигаться в час по чайной ложке.

Как-то одна из промысловых бригад рискнула сходить на восток. При возвращении им пришлось делать очень трудный обнос по берегу, так что в гарнизон громко и изобретательно матерящиеся мужики вернулись после трёх дней мучений. После этого случая рыбодобытчики на своих картах пометили точку входа в теснину знаком кирпича и соваться туда впредь зареклись.

В общем, на восток я давно поглядывал. Дело было за лодочным мотором и напарником. Прослышав, видать, про мои мечтания, ЦУП обеспечил будущие экспедиции «подвесником». Есть и напарник – Пикачёв, третий наш боец, уже немного проверенный в спасательном деле и, как выяснилось, ещё больший авантюрист, чем я. Его только что перевели из группы молодых к нам стажёром, а в «двойке» новый стажёр – Казанников решил, что в каждой группе должно быть по три бойца.

Во время собеседований, инструктажей и повседневных разговоров между нами обнаружилась ещё одна общность. Это потенциальная склонность к хроническому мужскому пристрастию – любительской или спортивной рыбалке. Потенциальная, потому что подчищенная память обоих не подтверждает это конкретными фактами биографии. Мы уже проверили свои практические знания и навыки во время двух пробных выходов к мосту. Выяснилось, что квалификация у нас любительская, приобретённая, скорее всего, в не очень частых походах выходного дня. Удочка и спиннинг не чужды, хотя из всех рыбацких узлов я вспомнил название лишь самого простейшего – «паломар». Соответственно, и улов оказался весьма средненьким – карасики да плотва.

В общем, во время спортивной рыбалки будет повод познакомиться поближе.

Я чуть лучше, чем Спика, знаком с подвесными лодочными моторами. Уровень – неквалифицированный пользователь, не имеющий такого агрегата в собственности, зато охотно принимающий дружеские приглашения прокатиться в выходные по водоёму. Движок, доставшийся нам, – пятнадцатисильный «Эвинруд», не тяжёлый и не громоздкий, мощность для имеющейся лодки более чем достаточная. Хороша ли конкретно эта модель, плоха… Вопрос чисто маркетинговый.

Несколько промышленных гигантов, которым принадлежат наиболее известные бренды, всю свою историю беспрерывно занимались слияниями и поглощениями, дорогие конвертики с технологическими секретами кочевали из одного сейфа в другой. В итоге на всех моторах мы видим одни и те же конструктивные решения, проверенные десятилетиями эксплуатации. А качество мотора давно определяется не маркой и даже не страной-изготовителем, в которой расположены сборочные цеха.

Всё проще, здесь важна лишь внутренняя политика производства, установка. Один и тот же двигатель может выпускаться с максимальным качеством из самых лучших материалов, а может выезжать из заводских ворот в существенно упрощённом варианте. Тут заменили элементную базу, здесь применили сталь и краску подешевле, а вот эти комплектующие притащены в сборочный цех не с фирменных складов, а из соседних деревень, где их собирают на коленке. Если же покупать мотор у солидного дилера, работающего без нареканий, то можно смело ориентироваться не на марку, а на цену и характеристики – всё моторы в принципе одинаково хороши.

Впрочем, с другими потребительскими товарами дело обстоит точно так же.

Давно зная о моих смелых планах, Ирка Кретова с самым недовольным видом сразу же предупредила, что гравилёт под эту авантюру не даст. Так отпала идея прогуляться сушей вдоль берега. А над водой гравилёт, как известно, летать не хочет.

Командирша на мой запрос ответила так:

– С чего бы, по каким основаниям? Денис, ты меня в свой блудинг не вписывай. Мы возле Чёрных гор ещё ни разу не были, у нас саванна не разведана дальше десятка километров от периметра Пятисотки! Нет, вы только посмотрите, на воды его потянуло! Лодка есть? Мотор появился? Водой и шлёпайте! Осваивайте, так и быть, отпущу на пару дней, раз вам с молодым этими удочками яйца прижало! Вот разведаешь, разглядишь там что-то интересное или хотя бы следы такового, тогда и поговорим о нормальном рейде. Короче, ловите своих карасей, снимите зуд и успокойтесь. Давай, пиши требование на склад.

Ну, я и написал. Кретова лично сходила к Деду, подписала у него сразу и требование, и пару дней отпуска двум энтузиастам. После этого мы со Спикой забрали на складе лодку с документом, в котором было написано, что в распоряжение первой группы спасателей в бессрочное пользование передаётся плавательное средство типа «лодка надувная серого цвета неустановленного производителя марки «Бадгер» – одна штука».

Экспедиция набухла.

Конечно же, в этом деле нельзя было обойтись без советов бывалых промысловиков. А самый бывалый у нас в речном и рыболовном ремесле, безусловно, Фома – ветеран и уважаемый авторитет среди рыбаков.

Авторитет к нашей затее тоже отнёсся несколько скептически, состоялся такой диалог:

– Не слышал, чтобы вы до этого ходили по Дуромою, – ухмыльнулся рыбак.

– Лиха беда начало! – бодро заявил Спика.

– И две беды лиха кончало, – буркнул Фома. – Всегда знал, что наши спасатели самые упоротые.

– В смысле? – прищурился Пикачёв. – Это кто тут на наркоте сидит?

– Не напрягайся, в значении «упёртые». Думаете, вы самые умные? Многие уже пробовали в низы ходить… И что надо высмотрели.

– А теперь и мы хотим посмотреть, – вставил я. – Ты пальцы-то не гни, Фома, лучше посоветуй чего дельного. Мы не с частным интересом идём, а по заданию.

– Короче, местной ихтиофауны вы не знаете, так?

– Отчего же? Щука есть, лещ вроде, пескарь там всякий… Говорили, что даже сом водится.

– Тебе это в столовке за обедом сообщили? – бывалый рыбак с насмешкой посмотрел на Пикачёва. – А ты знаешь, что названия рыб у нас часто условные?

– Как это, пояснишь? – не понял я, уже предчувствуя нехорошее.

– Да вот так! – он резко повернулся ко мне. – Щука, пожалуй, настоящая, лещ тоже. А вот язь здешний не совсем язь, это совсем другая рыба, на Земле неизвестная. Никто из наших такую не помнит. И то, что мы здесь воблой называем да вялим, совсем другая рыба… Вы про большую речную змею что-нибудь слышали?

– Не-е… – промычали мы хором.

– Вот и видно, что вы мазута сухопутная. А в столовой вам говорят, что это угорь.

– Да иди ты! – ахнул я. – Но почему же…

– Потому! – Фома не дал мне разойтись возмущением. – Технолог пищеблока так решил, чтобы людей не пугать! Стали бы вы страшноватую на вид змеюку рубать за обе щеки? Во-во, по глазам вижу… Поэтому для некоторых пород рыб начальством подобраны привычные всем земные названия.

– Ну и пёс с ними, – отмахнулся я. – Какая разница? Ловить-то их получается обычными снастями?

– Запросто, если руки из нужного места растут и соображалка работает. С блёснами мудрить не надо, рыба в Дуромое не пуганая, хватит обычной колебалки покрупней. Можете из столовых ложек наделать.

– Нам что, придётся ложки в столовке тырить?

– Да ладно, дам я вам четыре штуки… Раз по заданию. Кстати, сом у нас тоже не совсем сом. У него шесть усов, из них четыре растут прямо на башке. Ну его-то вы точно не поймаете, местный сом редок и сложен, абы кому в руки не дастся. Рыба очень крупная и сильная, лучше вообще не связывайтесь.

– Посмотрим! – азартно воскликнул напарник.

– На что посмотрим? На твой распухший труп? Хотите советов? Значит, слушайте и запоминайте! Говорю русским языком: с сомом не связывайтесь. Тем более на надувнушке.

– Лады, приняли, – нехотя согласился я. – Ещё что?

– На отмелях за ущельем купайтесь осторожно и только в облегающих плавках, чтобы членогрыз не заполз. Рыбка эта мелкая, но опасная, сами должны понимать. Возле моста пока не водится, и упаси господи, с собой не притащите.

– Чего-о… Члено… Ты это серьёзно? Фома, это что, шутка такая? – округлил глаза Спика. Я тоже обалдел от услышанного.

– Проверьте сами, хе-хе!

– Да иди ты, шутник какой нашёлся! – бросил я недоверчиво. – Давай серьёзно.

– А что в твоём понимании серьёзно? Всё будет нормальком. Вижу, спиннинги у вас классные, – заметил Фома, оглядывая сложённую возле моей двери груду снаряжения. – Где такие выдают?

– У нас одна база снабжения – баррели! – вскинул нос Пикачёв.

– Известное дело… Самое лучшее первыми выгребаете, – грустно молвил рыбак.

– Фома, вернёмся с неоткушеными членами – подарим один. Какой именно приглянулся? – пообещал я.

– Без балды? – оживился тот. – Тогда вот этот.

– Забились. Что-то ещё посоветуешь?

– Что ещё… Посоветую! Если хотите привезти рыбу домой, то ловите на обратном пути, до этого берите только для жарёхи и ухи. И не потрошите! Только жабры присолите, удалять их не надо, сразу микроб полезет. Погоды жаркие, вода тёплая, здесь вам не северные реки… Скарбом не перегружайтесь. В лодке не вставайте, это правило, не та у вас лодка, чтобы работать стоя. Ничего не роняйте за борт, потом не найдёте, забудьте и даже не пытайтесь. Вода в реке мутная, илом затягивает быстро. Можно целый день нырять без результата. Воду из Дуромоя можно использовать, но лучше набирайте в ручьях. И обязательно кипятите! Провианта много не хапайте, еды вам хватит, по берегам утки полно. Заранее заготовьте два шеста, чем прочней, тем лучше. Сложных мест в ущелье два, на входе и выходе: каменюки, течение крутит… Там проходите медленно и на шестах, сапог мотора поднимите, чтобы винт не поломать. Запасной имеется?

– Два, – ответил я.

– Запасливые, – признал он. – Остальной участок пролетите ласточкой, течение на стремнине будет сильное, но ровное, без прижимов… Так что запоминайте фарватер, помечайте в кроках, обратно будет проще идти, вам же не грести. Сетку я вам, так и быть, дам. Небольшую. Но чтоб вернули без дыр! Иначе докладную напишу Казанникову о порче казённого имущества!

– Спика, может, не будем сеть брать, как-нибудь обойдёмся удочками? – с сомнением спросил я. Кому охота лишний раз под докладную попадать?

– Будем! Ничего с ней не случится, сработаем опытно!

– Вот этого я, хлопцы, больше всего и опасаюсь, – тяжко вздохнул бывалый промысловик. – Ну, вроде бы всё нужное сказал, удачи вам, рыбачки, хе-хе…

– Спасибо… Фома, чуть не забыл! А почему речной змей называется большим? Что, есть ещё и маленький?

– Не¸ Денис… Просто он реально крупный, не меньше полутора метров, и это молодь. А вот выше ущелья, сказывали, водятся экземплярчики и посолидней. Но вы их не бойтесь! Большой нож или мачете, ещё дробью можно бить, если на борт полезет.

– Хм-м, в надувной лодке? – хмыкнул я.

– А-а, ну, да, вы же на презервативе… Тогда смотрите по ситуации. Главное, смелей с ним, уверенней. Если изловите, то советую сразу пожарить на берегу хороший кусок свежатины. Вкус у змеи просто волшебный, зуб даю! В столовке вам такого «угря» не подадут. И помните о членогрызе, ребятки.

– Может, гораздо ниже ущелья и эти твари покрупнее? – нервно хихикнул Пикачёв, машинально положив ладонь на пах.

– Вот вы на себе и проверите, – негромко отрезал бывалый. – Ладно, мне на работу пора, сегодня мы лодки смолить будем. Успеха в разведке, спасатели!

С этим напутствием мы и сели на лавочку, принявшись переваривать услышанное. В нарисованную нашими ожиданиями картинку предстоящей экспедиции добавились новые краски. Прислушавшись к советам Фомы, оружием мы решили не перегружаться. Поначалу Пикачёв хотел на время выпросить вторым стволом «колчак», а я двустволку. После инструктажей от бывалых Спика заявил:

– Не буду винтарь просить, хватит и помповухи.

– Ты уверен? – спросил я.

– Не, ну а чё? Мы же не на охоту едем, почти постоянно будем на воде. А ты прикинь, что со мной сделают, если я «колчака» утоплю? Рыбачить не смогу спокойно. Нет уж, лучше со своим.

– Гм-м… И то верно, – я тоже задумался. Перспектива по глупости утопить в желтоватой воде Дуромоя драгоценный автомат действительно пугала. Положа руку на сердце, нужно признать, что в водном деле мы новички безусые. Лодка незнакомая, навыков управления и рыбалки с борта у обоих пока что мало, хотя я ничуть не сомневался, что они сформируются очень быстро.

– И что мне делать, не брать «ксюху»?

– Лучше дробовик не бери, моего «ремингтона» на всю утку хватит, – посоветовал напарник.

На том и порешили.

Особых опасностей я не видел. Перевернёмся? Выплывем, на воде держимся уверенно. Идти нам не по берегу, хищники беспокоить не будут. Речной змей? Посмотрим, что это за тварь, добудем обязательно, «угорь» в столовском меню действительно очень вкусный. Вот страшный членогрыз… Впрочем, по трезвому размышлению, я всё же решил членогрыза занести в базу по разделу баек и страшилок.

Слухов и баек во всех общинах Жестянки великое множество, накопилось подобного со временем. На первом по частоте упоминания месте, вне всякого сомнения, стоят байки о Мёртвом городе. Людям хочется узреть давно позабытую урбанистику, потрогать рукой бетонные многоэтажки, пусть и заброшенные. Это некий символ и надежда. Они верят, что в таинственном Мёртвом городе можно найти не только изобилие ништяка, но и ответы на многие вопросы.

Второе по популярности в обывательской болтовне место смело можно отвести Черным горам. И пока кто-нибудь из спасателей не окажется в тех краях, слухи об этом хребте будут только множиться. Думаю, что это первый объект, который можно разъяснить. Вон они, горки эти, видны почти с любой точки Пятисотки, дело только в волевом решении Казанникова. А уж мы исполним.

Почетное третье место занимает «мифология фауны» – бесконечные истории охотников о самых невероятных и почти всегда смертельно опасных представителях животного мира Жестянки, которые регулярно встречаются наряду с представителями привычного всем зверья, рыб и птиц. Этот членогрыз, например. Кстати, Спика не успокоился и замучил расспросами других рыбаков. Все с самым серьёзным видом ему отвечали, что да, мол, есть такая гадина. Встречается не часто, беречься следует. Чёрт знает, как к этому относиться.

На четвёртом месте – слухи и невнятные свидетельства об отшельниках и целых родах, живущих вдалеке и автономно. Якобы именно такие сообщества проживают в районе Черных гор и в Мёртвом городе. Чем живут, неизвестно. Допускается, что у них могут быть свои полигоны, посредством которых они получают от ЦУПа материальную помощь. Хотя здравомыслящие не верят, что кучу заброшенных многоэтажек может получить какой-либо национальный анклав. Слишком жирно.

В существовании определённого количества отшельников никто не сомневается. Бывали случаи, когда люди самовольно и по неизвестным причинам уходили из гарнизона, чтобы не появиться в Переделкино. В отшельники могли податься и те, кого Пятисотка отторгала, выпроваживая за ворота. Мало ли что могло взбрести им в голову? Я уже не говорю о городских историях, способных подвигнуть человека к такому поступку. Ясно одно: за пределами известных общин обитает какое-то количество людей, чья жизнь и устремления остаются неизвестными…

В путь нас, как мать-берегиня, провожала Кретова. Осторожно сдав кормой к воде, она внедорожником столкнула прицеп в тихую речку, а мы с Пикачёвым быстро освободили плавсредство от креплений, «Эвинруд» уже висел на транце. И сразу же начали закидывать экспедиционное имущество на борт.

Кретова отогнала джип повыше и вышла из машины.

– Сейчас она скажет «значит так»… – шепнул я Спике.

– Значит так, – строго начала Ирина. – Уточняю, жду вас максимум послезавтра, хотя и за один день можно управиться, Жду с результатами! Ищете брошенные плавсредства, руины, признаки населёнки. В возможный контакт вступать с предельной осторожностью. Ничего не обещать, никого не пугать. Удаляетесь не далее пятидесяти километров, для начала этого хватит.

– А как мы отмерим полсотни вёрст? – поинтересовался Спика.

– Не знаю, как! Развивай в себе глазомер и штурманские навыки. На глаз, отмечайте ориентиры… Да хоть вехи ставьте по берегам, шагами перепроверяйте!

– Ясно, методика не предложена, – насупился будущий штурман.

– Рубин! – рассердилась Кретова. – Воспитывай молодого, это твоя работа!

– Соструним, – пообещал я сурово.

– Смотрите у меня там! – она неожиданно сменила тон. – Мальчики, родные, только давайте без глупостей и геройства. Пожрите там ухи, оглядитесь и возвращайтесь. И не вздумайте утопнуть… Короче, бойтесь членогрыза, аферисты.

– Авантюристы, – поправил я боевую подругу.

С тем мы и отчалили.

Лодка, уже на первом километре пути получившая гордое имя «Налим», двигалась под мотором не очень быстро, зато целенаправленно. Упёрто шла. Можно ли сказать, что упорото? Жаль, Фомы рядом нет, не у кого проконсультироваться.

Относительно прямой участок закончился, мимо проплывал подступающий вплотную к берегу кустарник, чуть склонившийся кронами к струящемуся на восток потоку. Правый берег Дуромоя, изгибаясь впереди, был совсем рядом, словно охватывая надувнушку, заманивая её куда-то. Вокруг сменялись виды неведомой страны – широкой степной равнины с извилистой рекой. Необъятная дикая глушь. Здесь есть пустынные, бескрайние пастбища, озерца в укромных уголках, таинственные горы и притаившиеся в оврагах речушки. Но никаких следов человеческого присутствия.

Свобода! Простор! Рокотал двигатель, под днищем из ПВХ шипела зеленоватая вода. Движение вдоль берега сопровождали неожиданные всплески по траверзу – после прохода лодки в Дуромой запоздало сползали водоплавающие. Мелкие, так что тревожиться не о чём. Над водой летает много красивых больших бабочек, на ветвях можно заметить мелких пауков и длинных серых сороконожек, с виду неопасных. И всё-таки надо признать, что «Налим» действительно тащится, как утюг, никакого тебе изящества и ожидаемого полёта. Однако я и не гнал, и так ходко идём. Привыкнув к румпелю, уже не вилял, двигался плавно, то и дело подворачивая, чтобы рассмотреть на берегах заинтересовавшее, а затем снова шёл кратчайшим курсом.

Уже через восемь километров пути Спика успел начудить, когда мы встали к берегу по малой нужде. Он схватил спиннинг, быстренько поставил маленькую блесну-вертушку и в один заброс вытащил рыбу, похожую на леща.

– Видел! Ты видел, как я его взял. Я лучший!

– И что теперь прикажешь с ним делать? – едко поинтересовался я.

– Ну, не знаю… Может, приготовим по-быстренькому?

– То есть, ты предлагаешь забить болт на план разведки реки, развести костерок, достать гармонь и налить водки под уху? Не знаю, что ты с этим лещом будешь делать. Ловить надо на обратном пути.

– Жалко же! – расстроился напарник. – Хорошо, я её не дно брошу.

– Протухнет, жара начинается, – предупредил я.

Мне и самому зверски хотелось покидать спиннинг, ведь именно жажда рыбалки была главным побудительным мотивом поездки. Разведка местности – официальная причина экспедиции и обязательное к исполнению приложение.

Двинулись дальше. Впадающие ручейки не так уж и редки. Попадались и вытянутые по течению островки. Тем временем Пикачёв осваивал нелёгкое ремесло штурмана-навигатора. Отсчёт пройденных километров он вёл приблизительно, по отрезкам береговой линии, на глаз. Результаты объявлял вслух, я соглашался или уточнял, после чего молодой заносил данные на проект будущей карты. Фотографировал берега смартфоном, что не мешало ему замечать всё живое.

Над небольшими деревцами очередной рощи кружили птички, вёрткие, симпатичные, вполне привычного вида. У берега стояли цапли.

– Глянь, утки! – с азартом выдохнул Спика.

Ага! Вдоль левого берега над водой действительно прошла низом стайка жирных уток, или даже гусей, вслед за ней пролетела ещё одна группа.

– За камышами сели! Непуганые, возьму как миленьких! Чё молчишь-то? – напарник нервно водил стволом «ремингтона».

И каждый раз я говорил одно и то же:

– Фома не велел. На обратном пути утку бить будем.

– Да кто такой этот Фома, ты его здесь видишь? – злился Спика.

– На обратном. И на леща не наступи.

– Что ты со своим лещом! Ладно, давай хоть ближе подойдём, полюбуюсь, помечтаю…

Как я ни старался выйти на очередную стайку незаметно, а не получалось, нас замечали. Утки немного думали, с изумлением глядя на неведомое чудо, а потом поднимались в воздух, чтобы перелететь на другое место.

– Ну вот… Валить надо было!

– На обратном.

Наконец-то впереди показалось место, определённое в инструкции как конечная точка спокойного путешествия, возник каньон. Так как я шёл вблизи берега, то к большому лесистому острову начал подходить не со стремнины, а с рукава, огибающего очередной песчаный островок. На ближнем мысе старое костровище в круге камней. Наши оставили. Всё, больше никаких следов человеческой деятельности. И, тем не менее, это первое хоть как-то обжитое место, пусть временное.

Я ожидал, что русло начнёт постепенно сужаться, а вышло наоборот. Вода не успевала уходить в каменные ворота, разливаясь вокруг, образовался так называемый «затон», просторный водоём, похожий на озеро.

– Утки… – страдальчески заскрежетал зубами Спика.

– Отставить, задолбал уже! Сказано же, на обратном!

– А вдруг на обратном их не будет? – неожиданно спросил Пикачёв, и я даже задумался на секунду.

– И куда это они денутся? Местные отстреляют? Пожрут?

– Не знаю! Сейчас надо бить! В перелёт уйдут!

– Всё, закончили! Готовимся входить, хватай шест.

Ничего особо сложного на входе я не отметил. Да, есть крупные камни, относительная узость, резко набравший силу поток, шивера метров на сто. И что тут экстремального? Двигатель я всё-таки решил не вырубать, чтобы сохранить управляемость судна и иметь возможность заднего хода. И правильно сделал.

– Толкайся, не спи! Не вставать!

Шест в руках напарника несколько раз ткнулся о гранит, я разок довернул, и верного «Налима» вынесло в трубу, как и называют подобные места на реке. Дальше мы действительно полетели ласточкой среди высоких красных скал, похожих на останцы, что фигурируют на всех презентационных фотоснимках штата Аризона. Причалить здесь негде, возможности выбраться наверх никакой. Мы без проблем прошли четыре версты трубы, без ударов и поцелуев с камнями вылетели из ущелья.

Прошли ещё километров пять. Можно и отдохнуть, прийти в себя после такого ралли. Лодка с заглушенным мотором еле ощутимо закачалась на зеркале.

Рыбы здесь… Ловить не переловить.

Вот на Земле во многих реках уже всю выловили, теперь разводят. А здесь – рыбный рай, вся поверхности в кругах. Вообще-то, хорошо бы найти на берегу мелкий песчаный пляж, откуда просматривается округа, и искупаться, чтобы смыть липкий пот, под ярким солнцем превращающийся в противную плёнку. Начал смотреть на левый берег пристальней. Собственно, только потому вовремя и заметил строение на берегу. Как-то неказисто хозяйство выглядит. Чуть ли не заброшка.

Два крошечных кривых домика заколочены, один вроде жилой, возле него очаг. Сразу за небольшим заливчиком на мысу привязан небольшой плот из жердей. Свой мирок, другая жизнь. Я немедленно сбросил скорость, откорректировал курс, достал бинокль и начал изучать загадочный объект.

– Никого нет… Спика, я наблюдаю, а ты покричи.

Сложив ладони рупором, напарник, пытаясь выдуть басы, принялся орать грозным голосом, одновременно уверяя аборигенов, что мы люди сугубо положительные и пришли с миром. Ответа не последовало, стало немного тревожно. Стихли заполошные крики какой-то дикой кошки, с ветвей снялись недовольные шумом птицы. Пернатые что, перестрелки ждут? Похоже, все умные уже попрятались.

Ещё и солнце спряталось за тучи, краски померкли, а местность сразу обрела совсем другой вид, мрачноватый, от былой пасторали не осталось и следа.

– Ё-моё… Денис, ты божка видишь?

Как это я не заметил! Серый столб на берегу оказался настоящим тотемом.

– Пятна на морде, он её кровью жертв мажет. Наверное, здесь живёт каннибал и садист. Бр-р… – тихо поделился Спика, зябко передернув плечами.

Мысли переключались на возможные проблемы. Вдобавок и природу вокруг словно подменили. Впрочем, может это просто свойство данной местности, а дальше начнётся сущий рай земной?

– Дом обыскивать будем?

– Нет, снаружи осмотрим, внутри ничего ценного, так, набор рухляди… Хозяин почти стопудово наблюдает, так что не стоит его обижать, вынуждать на крайние меры. После этого нормальный контакт уже не получится.

В полной тишине мы вышли на берег. Морда тотема действительно была измазана чем-то тёмным. Неужели кровь? Человек, решивший или вынужденный бежать от общества в силу жизненных обстоятельств, и потому, в отличие от нормальных людей, одиночкой проживающий в дикой глуши, со временем неизбежно становится мистиком. А затем и язычником. И любой из нас, безотносительно степени своего скептицизма, попав в ситуацию, когда недельку-другую придётся пожить в затерянном уголке, быстро начинает понимать причины этого превращения.

Там будет тихо… Но это будет не цифровая тишина зловещего эпизода из фильма, а живая тишина, гармонично наполненная текущими звуками. И в этой непривычной тишине мало места рациональным с точки зрения науки объяснениям. Кроме того, одиночка постепенно становится ненормальным, психом. Человек – животное социальное, без себе подобных полноценно жить не может. Что, когда и в какую сторону повернётся в башке? Не угадать, так можно и маньяком стать.

– Божка поставил персонального, кровью мазюкает! Чёрт, это же полный сюрреализм!

– Погнали дальше, Спика, – предложил я негромко вместо ответа, – нам по плану ещё километров двадцать отмахать нужно.

– Поехали, – тут же согласился Пикачёв. – Глядишь, на обратном пути хозяин окажется приветливее. Сука, у нас, смотрю, всё на обратном пути!

Он эту «суку» у меня украл, что ли?

Напоследок Спика сделал пару десятков фотоснимков для отчёта, мы хором крикнули ещё пару раз, однако никто так и не отозвался. Надёжный двигатель завёлся с полпинка, лодка медленно вырулила на середину реки. Курс на восток.

Не ожидал, что на столь коротком, как представлялось, плече мы так устанем. Комфорта в проклятом «Налиме» – ноль. Банки узкие и твердые, ноги особо вытянуть некуда, позвоночник постоянно изогнут, рука на румпеле затекает. Плохо подготовились, но учесть заранее все ошибки было невозможно, требовался опыт. Вот он, собака, и приобретается.

– Годный пляжик! – одобрил мой выбор Спика.

Место действительно хорошее. Рядом в Дуромой впадал небольшой ручей с водой, достаточно чистой на вид. Или я уже просто отвык от по-настоящему чистой воды? Людей и зверей поблизости не видно, как и жилья на берегу. Такой пляж мы и подыскивали для купания, даже страшновато подходить, под днищем «Налима» песок, очень мелко. Причаливал я прямо в месте впадения ручья, там поток немного вымывает грунт.

– Ну, что предпринимаем?

– Переодеваемся! – радостно ответил напарник.

Я огляделся – даже кустов поблизости нет, во все стороны метров на триста прекрасный обзор, зато никто не подкрадётся. Покряхтев немного в сомнениях, стянул любимые просторные семейники и начал с ненавистью натягивать тугие «античленогрызные» плавки. Кладовщик так и не смог понять, почему бравые спасатели берут у него купальные принадлежности на размер меньше. Ещё и ткань требуют поплотнее. Мне достались ярко-жёлтые, Спике – неоновые красные. Если бы нас здесь кто-то сфотографировал, а затем показал в гарнизоне пацанам… Представить страшно.

Большой пологий холм берега, что напротив, раскинулся вдоль русла вытянутой поляной, украшенной разноцветным ковром из каких-то небольших цветов. Обалдеть, как красиво! На реке было спокойно, уютно. Водная лента несла свои воды на восток медленно, важно. Вечное неумолимое движение.

– Тесно-то как, зараза… – пожаловался я на обновку.

– Забей, полезли! – крикнул штурман, звонко хлопая резинкой.

Я хотел сперва разглядеть, не болтаются ли поблизости зловещие рыбки, но желание освежиться победило. Сил нет, как жарко. Что ж, доверимся нейлоновой броне!

Плескались примерно полчаса, и за это время не заметили поблизости никакой подозрительной рыбки. Выбравшись на песок, мы начали торопливо стаскивать ненавистные плавки, заменяя их привычными сатиновыми труселями.

– Совсем другое дело! – радовался я.

– Ох, развёл нас Фома… За лохов выставил, – ворчал Спика.

– Как знать…

Через три километра пути на невысокой береговой террасе обнаружили ещё одну находку. Это была шестиметровая деревянная лодка, узкая и длинная, практически такая же, как у наших рыбаков, но старая. По правому борту большой пролом, потому и бросили. Хорошо обработанное подогнанное дерево, по килю пущен широкий стальной уголок.

– Слушай, День, ведь это же не наша?

– Никогда не слышал о пропавшей четвёртой лодке, в Переделе промысловики покупали три штуки, это я знаю точно.

– Тогда кто?

– Дело хреновое, Спика. Это значит, что когда-то по Дуромою мимо гарнизона под мостом на лодке проходила чужая разведгруппа, и никто её не заметил.

Логично предполагать, что какие-то люди могут жить и ниже теснины, однако сведений о их существовании ещё не поступало. Значит, подозреваем сталкеров.

– А сейчас? Сейчас ходят? Ночью вполне можно прокрасться.

– Ты меня спрашиваешь? Понятия не имею, но меры нужно принимать.

– Например?

– Не знаю… Цепи протянуть под мостом. Обносить придётся поверху, а это засветка. Ты побольше фоток делай, чтобы с деталями, разборки предстоят. Поехали.

Мышцы уже ныли, даже после отдыха и купания. Я попробовал пересесть на другую сторону банки. С координацией нормально, а с удобством хуже. Человеческие суставы разработаны по-разному, удобно уложенная куда-либо правая рука не может научить левую укладываться так же.

– Долго ещё? Одно и то же, – не выдержал Спика. По берегам действительно не было ничего интересного, бесконечная однообразная саванна с редкими рощицами.

– Ещё километров пять, и разворачиваемся на обратный курс. Сколько фоток сделал?

– Штук триста… Наконец-то порыбачим! – обрадовался штурман.

– Давай на затоне, – предложил я. – Там течение практически не чувствуется, и к дому ближе.

– Ну, начинается… Всю дорогу лечил меня обратным путём, а теперь новые отмазки!

– Да ладно тебе, полным ходом долетим быстро, разведзадание выполнено.

Одеваться не стали, самая жара. «Эвинруд» взревел, обрадовавшийся «Налим» наконец-то поднял нос, быстро набирая максимальную скорость. В таком же режиме мы прошли мимо хозяйства таинственного отшельника.

– Вон он, язычник-маньяк! – заорал Пикачёв, и я немного сбросил скорость.

На берегу возле жилой избы одиноко стоял и пристально смотрел в нашу сторону седобородый мужчина в лохмотьях, с коротким копьём на плече и с каким-то длинным дульнозарядным ружьём, на которое он опирался.

– Нет, просто поприветствуем, задел на будущее. Торопиться в этом деле не надо… Ты руками-то маши, маши!

Мы оба вскинули руки, а я даже сложил над головой, мол, мир-дружба, ещё увидимся.

– Да мы дипломаты! – гордо воскликнул Пикачёв.

– Что ты! Грамоты дадут!

В затоне встали возле перспективного в плане рыбалки берега, между двух ручейков. Тень от кустов, частично камыш, в общем, есть, где рыбе спрятаться. А мы её достанем! Быстро собрали два спиннинга, выбрали блёсны.

– Как-то стрёмно здесь бросать, зацепы неизбежны, – засомневался напарник, оглядываясь.

– Давай поползаем, попробуем на дорожку взять, – пожал я плечами, включая самый малый ход. Блесну из столовской ложки терять не хотелось.

Уже первый проход оказался эффективным. Почти.

Клюнуло у обоих. У меня сорвалась приличных размеров щука, а Спика попрощался с какой-то странной рыбиной, мы увидели лишь пасть с многочисленными зубами на заострённой голове. Тоже сорвалась.

– Слышь, Денис, а ведь это и была та самая речная змея…

– Думаешь? Что-то маленькая какая-то и тощая. Сколько в ней было-то?

– Метр двадцать или чуть больше.

– Всех дел? Надо брать, – авторитетно заявил я. – Угорь вкусный. А рыба-то есть!

Я наслаждался рыбалкой, Спика тоже. Вот оно, о чём мы так долго мечтали! Но когда «Налим» черепашьим ходом проплывал мимо ближнего к красным скалам притока, густо стоящие камыши внезапно расступились, и оттуда в нашу сторону выдвинулось что-то зелёное и очень длинное!

Реакция была мгновенной – я крутанул ручку газа и сразу дал полный ход.

Лодка в левом вираже пошла на разворот. За несколько секунд я смог прийти в себя, а Спика уже поднимал над головой шест. Похоже, сорвавшаяся с крючка змеюка была шаловливой деточкой… Теперь к нам пожаловала мамаша! Неужели у рыб есть семейный инстинкт? Со страху мне показалось, что этот экземпляр размером с анаконду, а распахнутая на две моих ладони зубастая пасть над водой вселяла ужас.

Разозлившаяся мама-змея отреагировала аналогично – резко шарахнулась, прижимаясь к берегу. Вот так встреча! Спокойно, спокойно… Двигатель заработал тише, какое-то время мы шли параллельным курсом. Мстительная змеюка отставать не собиралась, она прекрасно нас видела и, похоже, готовилась к атаке!

– Да отвали ты! – взревел Пикачёв, с силой ударяя шестом по воде.

Тресь! От удара шест сломался, оставив в руках штурмана короткий обломок с острой щепой.

– Твою душу, Спика, ружьё бери!

Сам я не мог дотянуться до автомата, который лежал ближе к носу, где обычно сидел напарник. Он выполнил команду: вставая в полный рост, нагнулся, забирая «ремингтон», и… Возле моего лица мелькнули ноги штурмана, помповик подлетел и с глухим стуком упал на дно лодки. А сам штурман вывалился за борт!

– Мать, мать, мать… – запричитал я, переводя движок на нейтраль.

– Где змея?! – сквозь бульканье панически возопил штурман.

Я оглянулся. Голова мамаши торчала над водой метрах в двадцати от нас. Сейчас она не опасна. Зато возле штурманских трусов густой стаей крутились сомнительных наклонностей рыбёшки!

– Спика, членогрызы атакуют! Руку!

Напарник истошно завыл от страха, вцепляясь в меня мёртвой хваткой, и почти сразу влетел в лодку летучей рыбой.

– Сука, где эта тварь?!

Бах! Бах! Бах! Он палил из «ремингтона», пока не опустошил магазин, но змея уже скрылась под водой.

– Пикачёв, что это было? Как тебя угораздило вывалиться?!

– Случайно леща раздавил…

Я с омерзением посмотрел на испачканное дно лодки. Ну, ёлки-палки! Единственный улов превратился в вонючий кровавый блин, обрамлённый зелёной слизью и выпущенными кишками!

– Охренеть… – я стянул кепку и вытер со лба пот.

– Манал я этот затон! – громко заявил Спика, – Валим!

Перед нижним входом в трубу мы остановились, чтобы перевести дух и на скорую руку почистить лодку.

– Ничего, – успокаивал я напарника, торопливо натягивая штаны и заправляя их в ботинки, – на той стороне порыбачим всласть.

– Опять кормишь? Нет уж, на сегодня хватит с меня рыбалки! Утку будем брать.

Как известно, беда не приходит одна.

На входе Пикачёв лихо воткнул второй шест в камни и…

Тресь! Шест изогнулся и лопнул!

– Ты что творишь?! – заорал я. – Как теперь толкаться будем?

Тем временем «Налим» уже проник в каньон и утюгом пошёл вверх по течению.

– Ну, извини, так вышло. Руками буду отталкиваться, – промолвил он, тяжело дыша.

– Хочешь ещё и руку сломать?

Трубу мы прошли быстро, обратный путь всегда короче. На выходе Пикачёв попробовал дотянуться до шершавого камня, но подогретый после паления в воду инстинкт самосохранения отбрасывал его назад.

– Ща оттолкнёмся, отвечаю! – пообещал он, хватая спиннинг. Я и рта не успел открыть, с выпученными глазами ожидая неизбежного.

Тресь! Бог любит троицу…

– Будь ты проклят, гадский разрушитель! Ты же спиннинг Фомы угробил! – разъярился я, выкручивая ручку газа до упора.

Надоело! Чёрт с ним, винтом, если что, лишь бы выскочить побыстрей.

Проклятье, утки на той стороне не было. Мимо проплывали берега, тянулись километры пути, а птица словно вымерла.

– Говорил я тебе… – шипел напарник.

– Найдём, ты ружьё держи наготове.

Наконец возле песчаной косы мы заметили большую стаю. Пошли тихо. Я специально не стал огибать косу ближним курсом, стараясь не спугнуть птиц раньше времени. С другого боку обойдём, где кусты. При охоте на водоплавающих с лодки это самый выгодный момент – тихий выход «из-за угла». Ещё одна стайка уток, пролетевшая над головами, села где-то за мысом, вот туда мы и… С большой воды лодки не видно, мыс закрывает обзор.

Ещё чуть-чуть ещё…

– Бей! – прошептал я.

Бах! Бах! Ба-бах!

Чёрт, неужели он ни разу не попадёт? Оболтус!

Есть! Подшиб! Одна крупная утка, больше похожая на гуся, свалилась камнем, даже крылом не трепыхнула. Можно считать, что это большая удача – попал-таки! Жиденько, конечно, мог бы и пяток с одного магазина взять, И всё же результат есть!

Можно причалить к песчаному плёсу и разделывать утку по-походному, но возиться не стоит, мост уже близко.

– Осень… Жирка у них наверняка хватает, крупные птички-то, нагулянные, так что будем тушить в малом количестве воды, – алчно размечтался я.

– Видишь её? – обеспокоено закрутил головой бортовой стрелок.

– Да вон она, плавает.

– Тогда подходи медленно, подберу.

И тут судьба наотмашь нанесла рыбакам последний, сокрушительный удар. Нам не хватило какого-то десятка метров. Поверхность воды возле утки вспучилась огромным пузырём, из которого вылезла огромная уродливая башка с толстыми гладкими усищами! Разверзлась широкая пасть.

Хлюп! Честно добытая Спикой утка в один миг улетела в чёрный провал!

– Не-ет! – с рыданием заорал напарник. Он перехватил «ремингтон», выжал спуск. Пуст магазин!

Я с проклятиями бросил румпель и на четвереньках метнулся к автомату, открывая огонь с носа. Очередь за очередью втыкались в реку. Бесполезно! В водной среде пуля очень быстро теряет убойную силу, а сволочной сом-гигант уже скрылся в глубине.

– Всё, достаточно, падла, – устало прошептал я, откидываясь спиной на покачивающийся надувной борт.

– Это точно, – тихо откликнулся Спика. – Похоже, мы с тобой хреновые рыбаки и охотники.

– Мы спасатели, братка. Однако же… – я поднял указательный палец и продолжил, подражая Кретовой: – Так, значит! Плавки на склад не сдаём, снасти в машине возим. При случае повторим, согласен?

– Хорошая была рыбалка, повторим, – согласился напарник, а я вытащил из рюкзака фляжку с разведённым медицинским спиртом и упаковку сухпая. Потому что святой рыбацкий ритуал окончания хорошего мужского дела должен быть завершён именно так.

Непреложное правило.

Глава 6
Штабное совещание

Когда-то военные люди проводили здесь совещания – штабные, рабочие и чрезвычайные. Может, даже самые настоящие военные советы учиняли. И во главе длинного стола, как мне представляется, восседал майор или даже целый подполковник… Подполковника я видел обманчивым весельчаком, любителем простой солдафонской шутки с ненормативной лексикой и сказителем баек, этаким толстячком, перетянутым портупеей. Нет, если всё-таки майор, которому вечно тормозили присвоение очередного звания, то он был худым, желчным, злолицым и злопамятным.

Теперь же за перекладиной огромной буквы «Т» сидит наш Дед. Он умеет быть строгим и пронзать подчинённого холодным взглядом, как неизвестный мне майор, но умеет вовремя улыбаться и остроумно шутить.

Обычно улыбка у Деда всегда вежливая, но какая-то дежурная, скупая, узкие губы еле заметно поднимаются в углах, словно остальные лицевые мышцы мешают им растянуться. Лицо у главного смуглое, всё в глубоких морщинах, а глазные впадины ещё темнее. Но глаза со светлыми белками ясные, сегодня даже яркие. Совсем не старческие глаза. Рост у Владимира Викторовича средний, он сухощав, голова лысая, с глубокими морщинами на затылке. Несмотря на свой возраст и малоподвижный образ жизни, Казанников силен, ловок и очень вынослив, проверено. Хотя постоянно рассказывает, как ему тяжело подниматься по лестницам. Ага, видел я, на что он способен…

Стол для совещаний – главный атрибут большой комнаты, которая служит штабом, а заодно и рабочим кабинетом Владимира Викторовича. Находится она на первом этаже, видать, предыдущие владельцы помещения тоже не любили подниматься по ступенькам. Не в уровень, так сказать.

Дюжина больших стульев из гнутой трубы с привинченными мягкими сидушками и спинками, двустворчатый одежный шкаф, вешалка-стойка. Со стильным чёрным зонтиком «мечта метросексуала», между прочим. Встроенные полки для книг, небольшой сейф советской работы, толстостенный гранёный графин с водой. На столе – кустарный письменный прибор, собранный из всяких железок.

На отдельной тумбочке расположился штабной узел связи: две мобильные радиостанции, подключенные к выносным антеннам, и три автономно работающих проводных телефона полевой связи с ручками-крутилками. Владимир Викторович с нотками гордости называет их «кремлёвскими вертушками». Вот уж «аналог» так «аналог»! Один телефон соединён с вышками охраны периметра, второй обеспечивает прямую связь с привратниками-дежурными, а заодно и с диспетчерами, которые работают только днём, на ночь периметр надёжно закрывается. Провод третьего аппарата тянется в противоатомный бункер интенданта, В его железобетонное логово радиосигнал не проходит.

За спиной Деда на стене висит чеканка на листе меди – портрет Сталина с трубкой. Это единственная картина в помещении.

Шторы из крашеного в тёмно-коричневый цвет парашютного шёлка. Слева от шефа на стене висит огромная карта Ойкумены – разведанной на текущий момент части Жестянки. Охотники и рыбаки, участники выездных работ и, конечно же, спасатели регулярно дополняют карту новой географической информацией. Не остается без пристального внимания и любая информация, пришедшая со стороны. Она собирается, анализируется, перепроверяется и тоже находит свое место на карте.

Узнав что-либо существенное, каждый обязан явиться к Деду, рассказать и как можно точнее нанести на карту новый природный или техногенный объект простым карандашом. Какое-то время рисунок остается в первоначальном виде, а после уточнения и подтверждения объект обретает цвет и базовый вид. Делает это Ксения, наша самодеятельная художница из пищеблока, юное дарование, эх…

Карта сия с множеством сокращений и пометок – совершенно секретная. Перерисовывать её или, не дай бог, фотографировать ещё работающими камерами бесполезных на Жестянке смартфонов категорически запрещено. На них теперь можно разве что в игрушке погонять.

– Проходите, не задерживайтесь, – поманил он нас коротким движением кисти.

Первой зашла Ирина с высоко поднятой головой, следом вплыл Мустафа, и я в замыкающих. Закрыл за собой двустворчатые двери.

Шеф был не один, справа от него сидел завхоз посёлка, а заодно и интендант гарнизона, руководящий работой служб продовольственного, вещевого и хозяйственного снабжения, а также квартирно-эксплуатационной службы. В подчинении у него находятся все гражданские службы Пятисотки, кроме радиста Некрасова и медико-санитарной части, где безраздельно властвует Магдалина Оттовна, то есть пищеблок, временные промысловые бригады, склады, аграрный комплекс с теплицами и опытным полем и ремонтно-хозяйственный участок: электрик, плотники и мастер Левашов. При необходимости именно интендант создаёт оперативные ремонтные или аварийные бригады.

Кстати, главного по радиоделу у нас только так и зовут – радистом Некрасовым. Его имя упоминается настолько редко, что я его сразу с уверенностью и не вспомню. Пётр, Павел? Человек он нелюдимый, замкнутый на своё дело, ни с кем не общается, друзей нет, в женском обществе не замечен. Странный мужчина. Но спец отменный.

Интендант осуществляет личный надзор за состоянием зданий и сооружений гарнизона, но чаще всего с деловым видом сидит в углу самого большого и чистого складского ангара. У него примечательная, знаменитая историческая фамилия – Троцкий. Многие с первого раза не верят… Только он не Лев Давыдович, а Иосиф Самуилович, тоже интересно. Описывать его внешность не имеет смысла, это абсолютно типичный представитель своего древнего народа, все штампы в одном флаконе. Даже круглые очочки. Умный, хитрый, вёрткий, очень деятельный человек.

– На совещание прибыли! – доложила Кретова.

– Отлично. Совещание, товарищи, у нас будет обычное, деловое. А дела в гарнизоне идут хорошо, планы пока выполняются, нарушений дисциплины и ЧП экзогенного характера отсутствуют, – витиевато завернул шеф.

Все согласно закивали, замычали.

– Это весь состав конвоя, Ирина? – шеф с одобрительным удивлением посмотрел на Мустафу, который положил на столешницу блокнот для записей и карандаш. И уже сам придвинул к себе пару листов писчей бумаги.

– Да, четыре человека, включая Иосифа Самуиловича, – ответила напарница.

– Согласен, этого количества вполне достаточно, – кивнул Дед и перевёл взгляд на Мустафу. – Вот только лично вы, молодой человек, в Переделкино не поедете.

– Почему? – выдохнул парень с округлившимися глазами. Блокнот закрылся.

– Потому что ты, Мустафа, временно назначаешься старшим команды спасателей, как самый толковый из остающихся. Или нам на период командировки основной группы плюнуть на возможное прибытие новых баррелей? Эта задача возложена на вторую группу спасателей и на вас лично, товарищ боец, – объяснял шеф, в зависимости от посыла легко переходя с «вы» на «ты».

– Кроме того, не забывайте, что спасатели – спецназ Пятисотки. И мой личный отряд для особых поручений. Поэтому во главе группы, даже небольшой, в любых ситуациях должен быть самый толковый боец. Ясно?

Я легонько толкнул парня в бок – слышал, ты самый толковый! Так что не быкуй.

– Слушаюсь, товарищ главный! – без всякого энтузиазма, но и без напряжения откликнулся помрачневший было Мустафа. – Могу идти?

– Куда это ты собрался? – нахмурился Владимир Викторович. – От тебя требуется кандидатура на замену. Ты же бойца в первую группу передал?

– Так точно, Спику, Владимир Викторович, – после нескольких секунд раздумий объявил группер-2. – Спокойный, рассудительный, смелый боец, отлично развит физически. Лучший стрелок группы.

– Спика, Спика…

– Это Семён Пикачёв, мы с ним в рейд по Дуромою недавно ходили, – напомнил я, а Дед, наконец-то вспомнив Пикачёва, кивнул головой.

– Проверенный в деле человек, надёжный, – поддержал я Мустафу. – Очень не любит, когда его называют по имени, особенно Сеней. Говорит, что всю жизнь только и слышал фразочки «Береги руку, Сеня!» и «Семён Семёныч…».

– Тогда понятно. Вот и отлично. Кретова, его нужно будет дополнительно проинструктировать, так что записывай, записывай. Самое время на эти дни и в «двойку» взять стажёра… Подберите из нашей молодёжи, согласуем. Молодёжь у нас хорошая, ответственная, – после этих слов Владимир Викторович оглянулся на портрет Сталина.

– Как с оружием и связью, Мустафа?

Тот быстро перечислил марки имеющихся в группе радиостанций, тип и количество стволов.

– Богато живёте. Две винтовки и гладкоствольные ружья в ассортименте. Кстати об оружии! – словно бы только что вспомнил глава Пятисотки, – Две освободившиеся двустволки занесите-ка мне, прямо сюда. Я решу, как их распределить по службам, многие оружие просят, знаете ли. Рыбаки, ремонтники… Вот и Иосиф Самуилович нет-нет, да вспомнит.

Интендант в ответ лишь пренебрежительно поморщился, показывая, что не очень-то и вспоминает об огнестрельном оружии. А чего ему опасаться, от какого недруга отбиваться, сидя под капитальным сводом складского ангара?

Облом вышел! Мы только вчера говорили с боевой подругой о том, что неплохо бы отжать у «двойки» один гладкий ствол в свою пользу. Чисто ради баланса и справедливости. Похоже, что шеф решил поступить по-своему.

– И вот…

Он с кряхтением нагнулся к выдвижным ящикам стола. А когда выпрямился, на стол со стуком легли две коричневые кобуры с пистолетами Макарова.

– Я решил выдать по пистолету каждому групперу. Разбирайте, товарищи командиры. Правда, к каждому в комплекте всего два магазина… Думаю, так или иначе разживётесь. Спасатели вы или нет?

Ирина первой смела со стола тяжёлую кобуру, она проверила оба ствола ещё перед сдачей трофеев. Взволнованный Мустафа особо виду не подал. Он степенно привстал, взял в руки оружие, чуть вытащил пистолет, глянул на него мельком, и снова убрал, застегнув ремешок.

А вот это хороший расклад! Я улыбнулся Ирине, она мне. Пёс с ним, с гладкостволом, мы никогда не охотились на мелкую дичь, на то в общине молодняк есть. Пусть гоняются за боровой дичью. Хотя она тут больше пустынная и лесостепная.

– Теперь доволен? – с улыбкой спросил Владимир Викторович у Мустафы.

– Так точно! – рявкнул парень, вставая. – Группа-2 готова к любому челленджу!

Я тихо кхекнул, Ирина сделала фейспалм.

– Э-э… Простите, не понял последнего слова, челлендж это что? – шеф обвёл глазами присутствующих.

– Новое словечко, вызов, так сказать, предложенное кем-либо или самой судьбой испытание, иногда в подражание или на спор, – пояснил Троцкий характерно высоким голоском. – Что поделать, жизнь идёт, Владимир Викторович, прибывающая молодежь так и тянет с Земли новые термины и жаргонизмы.

– Гм… Челлендж, говорите? – пробормотал Дед, записывая что-то на листке. – Вы уж просвещайте меня, чтобы не отставал… Так. Что по транспорту, какова ситуация на маршруте конвоя? – деловито поинтересовался шеф.

– Берём «уазик» с прицепом под товар и один глайдер. На нём тоже будут упаковки. Второй гравилет остаётся в распоряжении группы-два… – Ирина начала быстро докладывать: состав экипажей, режим связи, возможные места остановки на двух ручьях, оперативные разведанные по маршруту, режим связи…

А с дальней связью в таких конвоях дело дрянь. Служба не имеет носимой или возимой радиостанции, способной дотянуться от Переделкино до Пятисотки. Поэтому между посёлками оперативного радиообмена нет. Если главам нужно обменяться информацией, то высылаются специально отобранные курьеры, чаще всего на велосипедах.

Все, кто допущен к управлению внедорожником, считают своим долгом посетовать при случае на катастрофическую нехватку топлива. Это считается хорошим тоном. Да и всяких заказчиков у жалующегося будет поменьше, универсальная отговорка. На самом же деле особой проблемы с бензином на Пятисотке пока нет.

Вариантов дальних поездок у нас немного. Деловая поездка в Передел – регулярное событие, случающееся раз в месяц. А порой мы месяца три не выбираемся на дальняк, если на складе товар не накоплен. Дистанция между поселениями примерно сто километров. Очень редко возникают оперативные дела в саванне. Ну и скоростные рывки к приземлившимся баррелям, эти поездки относительно короткие по времени и пробегу.

В ЦУПе явно знают, где именно находится автомобильный транспорт, обеспечивающий выполнение миссии, поэтому бензин подкидывают в каждом грузовом барреле, как и элементы питания для гравилётов. Топливо иногда попадает и к переделкинцам. Оно им пока без особой надобности. Автомашин в Переделе практически нет. Механизированный транспорт представлен в основном велосипедами и самокатами, которые умельцы собирают из чего попало. Так что лишний бензин мы у них при случае скупаем.

Ещё в самом начале эпопеи снабдив невольных переселенцев птицей, ЦУП отчего-то не посчитал необходимым забросить на Жестянку лошадей и крупный рогатый скот. Затем таинственные небесные начальники спохватились, но конкретные исполнители всё сделали на отвяжись – в нескольких красных баррелях вместо обычного вещевого довольствия оказались ослики самой медлительной и ленивой модификации.

По отзывам, так себе транспорт, повозка с ишаком может передвигаться только по редким грунтовкам и хорошо набитым тропам. Тем не менее, аграрии регулярно канючат, хотят завести хотя бы такую скотинку. Казанников же пока отмахивается, мол, не актуально. Не знаю, правильно это или нет. Вроде бы и задач у нас нет для ослиных повозок… Но что будем делать, если перестанут забрасывать бензин? Представить не могу, как мы с Иркой под заунывное бренчание домбры покатим к баррелю на арбе с огромными колёсами.

А ведь придётся, если прижмёт, на горбу выживших людей не перетаскаешь. Ладно ишаки, нам бы сторожевую собачку для охраны да пушистую кошечку для души… Но на Жестянке и их нет. В Переделкино и на хуторах, говорят, некоторые приручают степных лисичек. Не вариант, Магда не позволяет, лучше даже не заикаться. Она боится бешенства и прочих напастей. Вот так и живём, претерпеваем в ежовых рукавицах вождей. Что поделать, режимный объект.

Затем наступила очередь интенданта.

Троцкий резко встал, разгладил двумя руками короткую серую курточку, поправил узел непременного галстука. И смешно чихнул, тут же изящно поднося к выдающемуся шнобелю белоснежный носовой платок.

Чем мы торгуем-меняемся? Похвастаться особенно нечем. Основной экспортный товар общины – парашютная ткань, в просторечии называемая «шёлком», что у нас, что в Переделе. На самом деле это давно уже не шёлк, в привычном понимании, а каландрированное полотно из нейлоновых полиамидных крученых нитей различной плотности.

Маленькие красные купола бочек не могут покрыть потребность населения Переделкино и хуторов в ткани. Кроме того, ловцы из посёлка и чёртовы вольные сталкеры, не входящие в узаконенные общины, у которых нет транспорта, не всегда приносят обнаруженную ткань в городок из пеших ходок, а порой притаскивают рваные грязные тряпочки. Наши купола огромные, чистые и всегда проверены на наличие механических повреждений. Хорошо уходят стропы и фурнитура больших парашютных систем.

С недавнего времени Пятисотка начала торговать внутренней обшивкой грузовых и людских баррелей, выполненной из какого-то синтетического материала типа вспененной, но прочной и достаточно твёрдой резины. Дополнительный экспортный потенциал неожиданно обнаружился после задушевного разговора Иосифа Самуиловича в переделкинской таверне с тамошним мастером обувных дел. Мастер живо заинтересовался возможностью применения этой «резины» для изготовления подошв. При случае мы с Ириной закинули ему пару серых прямоугольных плит.

По итогам работы и последующих ходовых испытаний обувщик воодушевился настолько, что стачал для Ирины самые настоящие кроссовки с кожаным верхом. Не «Адидас», конечно, но обувка получилась вполне удобная, рабочая. Теперь в Переделкино работают два обувщика. Верх мастера изготавливают из различной кожи, реже из брезентухи всяких сумок-упаковок. Иногда горожане просят привезти и очень прочную, носкую оранжевую ткань «тюремных» комбинезонов, на этот счёт кое у кого из жителей посёлка предрассудков не существует. Но комбезы мы на продажу не возим. Табу.

Спрос на резину возник такой, что в спокойные дни, когда в небесах не видно парашютных систем спускаемых модулей, группы спасателей занимаются потрошением старых баррелей, освобождая корпуса от ценной обшивки.

Вот и весь экспортный ассортимент общины.

А что ещё можно предложить соседям? Овощи и фрукты они и сами выращивают в избытке, качественная домашняя птица есть и в городке, и на хуторах. Железо? Кого, скажите мне, на Жестянке удивишь мятыми листами разделанных баррелей и прочим металлоломом, найденных в глухих уголках степи? У них такого добра…

Владимир Викторович решительно недоволен таким положением дел в товарообороте, порой называя Пятисотку «ткацкой фабрикой с миссией» и требует от всех подчинённых постоянного творческого поиска «товара с высокой добавленной стоимостью», а не всякого «банального сырья».

Ложки-вилки? Это даже не смешно, в Переделкино хватает рукастых личностей, всякой бытовой мелочёвкой они сами себя и обеспечивают. В городке можно купить одежду, самодельный инструмент, всяческий провиант, в том числе отличные копчёные колбасы и ветчину, вино и весьма недурственный самогон. Бесспорно, с нашим Левшой там никто не сравнится, но не припахивать же уникального мастера к работе на потоке! С людьми творческими так нельзя. Ему и здесь заказов хватает.

Но сегодня – особый день и особый конвой.

Мы впервые повезем что-то, сделанное непосредственно в общине. Поэтому Владимир Викторович буквально светится о радости. Ну как светится… Те, кто знает его хорошо, способны это понять: улыбка у нашего лидера растянулась чуть пошире, голос стал чуть погромче, глаза блестят. Сбывается его мечта, мы впервые везём тот самый «товар с добавленной стоимостью» – партию противовоспалительных и жаропонижающих микстур и пилюль, изготовленных в медицинской части под руководством неутомимой Магды. И это не какие-то там бабушкины целебные чаи и примитивные настойки, имеющиеся у всех лекарей Переделкино, а довольно эффективные препараты, особенно ценные в условиях страшного дефицита лекарств фабричных.

Я люблю поездки в Переделкино.

Местность по пути хорошая, есть растительность, привлекательные виды. Да и сама дорога какая-то позитивная, Не то, что пыльный путь на полигон… Чем дальше забираешься, тем сильней тоска разбирает, до удушья. Плохие там места, скажу я вам, дикие земли, почти безжизненные.

Напоследок Дед поведал нечто, заставившее участников предстоящего конвоя переглядываться и даже пытаться перешёптываться. Оказывается, обратно мы будем возвращаться с пассажирами! С конвоем поедут две девушки – начинающие медсёстры частной лечебницы! Оказывается, глава Передела уже договорился с Казанниковым и Магдой о стажировке. Уж не знаю, за плату или в обмен на некие услуги.

– Вы там не ёрзайте, аккуратно с грузом, не подавите упаковки с медициной, раз уж именно медики у нас в форейторах прогресса… Понимайте политическую важность момента, – строго напутствовал нас Владимир Викторович, когда Троцкий разложил по полкам все свои темы, включая черновой план закупки. Черновой, потому что никто не знает, какие внезапно могут попасться ништяки, какие сюрпризы преподнесет непредсказуемый рынок Передела.

– Понимаем, проследим, упакуем и доставим в лучшем виде, – самым серьёзным тоном пообещала ему Кретова. Она начальник конвоя и по большому счету отвечает за успех всего предприятия.

– Вот-вот. Уж доставьте без приключений.

– Не впервой, Владимир Викторович, всё будет тип-топ, – добавил я.

– Надеюсь. Ну, раз всё тип-топ, то готовьтесь к челленджам, коммерсанты. План конвоя в целом утверждаю. На том рабочее совещание объявляю закрытым, – подвёл черту Дед, впервые за всё время работы вставая. – Все свободны… А тебя, Рубин, попрошу остаться, есть одно дельце.

Я лишь пожал плечами в ответ на вопрос в глазах обернувшейся уже возле дверей Ирины и снова приземлился на нагретый стул, с любопытством глядя, как Владимир Викторович молча протянул руку к сейфу. Затем я услышал щелчки барабана с цифрами, увидел, как хозяин кабинета крутанул крошечный штурвальчик. С еле слышным скрипом открылась тяжёлая дверца.

– Поручение будет особой важности, Денис. Держи вот это, – главный протянул мне тонкую папку, из коричневого кожзаменителя, перетянутую крест-накрест бумажными лентами.

Эта примитивная защита от несанкционированного доступа к секретным документам была скреплена сургучной печатью воинской части, найденной некогда в этом же сейфе. Владимир Викторович как-то упомянул о неком медвежатнике с уникальным слухом, сумевшим подобрать код по разнице звука щелчков.

– Это папку ты должен отдать лично в руки Волкову, главе Переделкино. И только ему! Тебе вручат аналогичную папку. Человек он весьма сложный, честно скажу, с амбициями, просто так к нему не попадёшь. Поэтому вот тебе мандат, прочитай и распишись прямо на нём, там место есть.

Небольшой картонный прямоугольник. С одной стороны – констатирующий текст. «Предъявитель сего является полномочным представителем и курьером для особых поручений главы поселения Пятисотка». И так далее. На обратной стороне – мой полный словесный портрет с особыми приметами. А вот и место для подписи.

– На листочке сначала потренируйся, чтобы вспомнить, – Казанников протянул мне бумагу и ручку.

Расписался.

– А почему не…

– Потому что тебе! – не стал дослушивать шеф. – Не задавай лишних вопросов. Троцкий будет занят торговлей, Кретова – обеспечением безопасности и погрузкой. Вот ты быстренько и сбегаешь в управу, да… Ещё раз говорю, передать лично в руки! И получить! Считай, что это дипломатическая почта, а ты дипкурьер. Не подведёшь?

– Исполню согласно инструкции, – казённо заявил я. Подумаешь, трудная задача… – Не подведу.

– Всё, ступай.

«Что же там такое особенное, в этой секретной папке, чёрт побери?!» – подумалось уже за дверями. Я обычный человек, и здоровое любопытство мне не чуждо.

Папка совсем тонкая, на вид в ней лежит всего несколько листов бумаги. А вдруг там лежит долгожданная Инструкция, которую в медсанчасти вытащили из одежды одного из вновь прибывших? Но с каких это резонов Деду отдавать такую информацию соседям, с которыми фактически нет полноценных контактов?

Я зашёл за угол и зачем-то попытался осторожно просунуть указательный палец под одну из бумажных лент. Туго перетянуто. Стоп, Денис, что ты творишь! А если порвёшь? Пришьют тебе злостное нарушение секретности, объявят вредителем и врагом народа, после чего выгонят за ворота к чёртовой матери.

Вот это интрига! В нашем маленьком мирке всё и вся на виду, и вдруг такое. Дипкурьер, твою мать!

Представляю, как изведётся Кретова.

Глава 7
Коммерческий конвой

Конвой с товарами, отправляющийся в соседний городок – событие достаточно редкое, его ждут с большим интересом. Тем более что сегодня в дальний рейс уходит так называемый «большой товарняк», настоящий караван из целых двух единиц техники. Раз большой объём товара едет в Передел, то и назад конвой притащит немало. Людям, отправляющимся в дальний по местным меркам рейд, завидуют многие. Большинство жителей Пятисотки всеми правдами и неправдами хотели бы оказаться в составе сводной группы.

У кого-то это получается. В каждый конвой с нами оправляется кто-нибудь из гражданских. Людей понять можно: все не прочь посмотреть на другой мир, на плохо знакомое сообщество с вольными порядками. Хочется оказаться в интересном месте, на других посмотреть и себя показать.

Особая процедура – сбор материальных заявок от служб и заказов от частных лиц. Кто-то идёт с письменным отношением-ходатайством к Владимиру Викторовичу, другие же предпочитают пробивать свой заказик через дружбу с интендантом, который, кстати, сам за периметр выезжает весьма неохотно. Так что утверждённый списочек хотелок у старшего конвоя имеется всегда. И хорошо, если из перечня желаемого будут выполнены хотя бы тридцать процентов.

Здесь спасатели находятся на привилегированном положении, ведь именно первая группа составляет основу любого конвоя в Переделкино. Быть у воды и не напиться? Я вас умоляю, такого не бывает. В общем, у нас с Ириной имеются кожаные кошели, не слишком увесистые, но всё же. Встряхнешь – звякнет.

При главе Передела имеется казначейство, осуществляющее эмиссию местной валюты – отчеканенных монет достоинством в один, три, пять и десять рублей. Монеты до пятирублёвки включительно сделаны из какого-то тяжёлого серебристого металла, а червонец – из золотистого. Обычный человек понятия не имеет, что за искусник изготовил матрицу с пуансоном. Никто не знает, что это за сплавы, не золото же! Вопросы по этой теме в Переделкино лучше не задавать. Есть риск, что вместо ответа могут открутить голову. Металлические деньги сделаны качественно, рисунки и надписи чёткие. Я не слышал ни об одном случае подделки, фальшивомонетчику на Жестянке не разгуляться.

Кроме чеканной металлической валюты, в качестве платёжных средств ходят векселя состоятельных коммерсантов и купоны на бесплатную покупку у мелких лавочников. Да и натуральный обмен никто не отменял. Многоопытные торговцы-старьёвщики с местного рынка если не сразу и сами, так через десять минут и с помощью коллег точно определят, на что и в каком количестве можно обменять предложенный вами товар. Даже самый экзотический. По-моему, работников рыночного прилавка невозможно застать врасплох, а торговаться с этой ушлой публикой очень сложно. Чего они тут только не перевидали…

Кроме наличности я везу немного патронов – тоже валюта.

По моему глубокому убеждению, вся Жестянка – это своеобразный полигон, на котором в разные времена раз за разом ЦУПом проводились и проводятся некие социальные эксперименты по выживанию самоорганизующихся сообществ. Цель экспериментов неясна. Может, кто-то так своеобразно развлекается, словно в реальном времени смотрит ток-шоу. Неудавшийся проект закрывают и тут же запускают следующий. А материальные следы былых экспериментов остаются. Именно поэтому люди странствующие, бедовые, то и дело находят в какой-нибудь глухомани проржавевшие остатки техники или вполне целые машины, небольшие каменные сооружения и развалины непонятного назначения. Чаще всего это уцелевшие подвалы исчезнувших зданий, подземелья, которые непросто раскопать, или же полные руины. Не говоря уже о малых артефактах, степень сохранности которых бывает весьма разная. Именно так был кем-то найден старинный дульнозарядный пистолет Левши с колесцовым механизмом.

Рано или поздно большинство такой мелочёвки попадает в цепкие лапы торгашей – чего только не встретишь на городских торговых развалах! Правда, работающие, комплектные и неповреждённые экземпляры встречаются довольно редко, и вот тут городок полностью оправдывает своё второе название – «Передел». Местные умельцы буквально проявляют чудеса изобретательности, они, по-моему, способны переделать и приспособить что угодно к чему угодно.

Координаты локаций, где что-то уже обнаружено, – личная тайна нашедшего, такую информацию просто так не выдают… А она очень нужна Казанникову и нашей Главной Карте на стене его кабинета.

Настроение у меня было приподнятое, физическое состояние бодрое, ведь уже само ожидание путешествия – особое удовольствие. Жаль только, что стартуем мы чудесным воскресным утром, а не в будний день. Воскресенье день особенный. Единственный выходной в общине, случающийся далеко не каждую неделю. Помешать может серьёзное чрезвычайное происшествие внутреннего и внешнего генезиса, как говорит Дед, природная стихия или авральные работы. В таком случае на устранение опасности и ликвидацию последствий будет брошен весь личный состав посёлка, и хана выходному дню.

Но сегодня всё спокойно, люди надеются на честный выходной. Воскресенье отличается особым регламентом работы служб Пятисотки, это касается всех, кроме групп спасателей. Никто кроме нас ловить спускающийся баррель не помчится.

В медсанчасти, например, дежурство несут девчонки-стажёры, все работы за пределами периметра прекращаются, включая охоту и рыбалку, а в пищеблоке работают назначенные в наряд. Шеф-повар, увы, полностью устраниться не может. Без его надзора внештатные «повара на замену» такого наготовят, что народ закидает их алюминиевыми мисками.

На охранных вышках – основной со стороны боевого поля, то есть с самого тревожного сектора, и вспомогательной возле главных ворот – тоже подменный состав, службу посменно несёт почти всё мужское население. Если бы не конвой, то сегодня привлекли бы и нас. А что, мне нравится стоять на фишке. Панорамы дальние, видно горы вдалеке, даже красиво… И рядом никого.

Всех клиентов медсанчасти вытаскивают на свежий воздух. Сегодня там лежат всего три человека, это выжившие пассажиры последнего барреля. Очень важно в такой день вытащить на люди детей и молодняк. Они, как и все мы, ни черта толком о себе не помнят, однако полностью осознают, что у них были папа и мамы, браться и сёстры. Пассажиры в шоке и какое-то время будут находиться в таком состоянии.

Магда считает важным именно такое первое знакомство с Пятисоткой, когда бедолаги, особенно молодь с неокрепшими душами, видит не казарму на полувоенном положении, а мирный посёлочек с отдыхающими людьми. Народ имеет право за деньги приобрести в «государевой» спецлавочке то или иное спиртное в пределах норматива, мы же не святые. Радист Некрасов через систему трансляции запускает лёгкую музыку. Никто не ругается, не скандалит, не бегает по территории с озабоченными мордами. Хотя бывает всякое, могут и подраться, и шумно побузить.

Полки крошечной гарнизонной библиотеки в воскресенье опустошаются. Жаль, мало у нас книг, очень мало… В столовку можно зайти в любое время, обязательного утреннего подъёма нет, так что каждый получает возможность выспаться всласть. А вечером вспыхнет скромная иллюминация, будут самые настоящие танцы. Не крымский санаторий, конечно, но в чём-то обстановка похожа.

У той части молодёжи, которую принято называть тинейджерами, свои радости. Они уходят подальше от взрослых, на Камчатку, так у них принято называть самое удалённое от въездных ворот место, где под большим навесом с одной стороны хранится мало-мальски деловой лес, а с другой – всякий крупный металлолом, в том числе и пакеты жестяных листов, которым ещё не нашли применения. Там у них главная тусовка, уютненький мирок со своими разборками и флиртом, слезами и хохотом. Что-то рассказывают, чем-то делятся, сплетничают, выпендриваются друг перед другом. Я в это сообщество не вхож, потому как «слишком старый». Даже обидно.

Молодняк слушает музыку, оставшуюся на своих смартфонах. Эти девайсы обнаруживаются в карманах каждого второго взрослого пассажира и у каждого юнца. Никто не понимает, зачем ЦУП отправляет на Жестянку бесполезные устройства, почти полностью лишённые персонификации. Там можно обнаружить лишь файлик с именем-отчеством, датой рождения и возрастом. Вся фотолента уничтожена, личных фотографий нет, список контактов пуст. Установленные приложения социальных сетей не активированы. Сохраняется лишь личная фонотека владельца. Вот они и слушают, обмениваются треками, пока аккумулятор не сдохнет. Затем стараются выпросить у взрослых новый смартфон.

Ирина считает, что эти смартфоны – часть некой стратегии, в рамках которой мы должны помнить о достижениях земной цивилизации. Зубами скрипеть, горько плакать, но помнить. Какая-то идиотская стратегия, хотя особо разумного лично я со стороны ЦУПа вообще не жду.

Конвой был полностью готов к отправлению, но нас отвлекали. Вот Ирину буквально сдёрнули с плиты глайдера две её подружки-медсестры. Отойдя в сторонку, Кретова терпеливо выслушивала последние наставления подруг, для виду смотрела на врученный листок с заказами подруги часто кивала. Утверждённый список покупок это одно, а хорошие отношения – совсем другое.

Интендант разговаривал со своей помощницей, то и дело строго грозя ей пухлым пальчиком. Предостерегает от разбазаривания ценного ресурса, куркуль. Ага, и эта записочку суёт! Нет, блат неискореним даже на режимном объекте. И только меня никто ни о чём не просит. На обращённый в своё время к Ирине вопрос «почему» мгновенно последовал неожиданный ответ:

– Потому что ты какой-то ликом звероватый, Денис… Побаиваются тебя люди.

– И ты, что ли? – буркнул я в ответ, не сумев придумать лучшего.

– Я? Не, я тебя ни капельки не боюсь! Ты ж моя зая… Не расстраивайся! – после чего чертовка подёргала меня за щёку и заливисто рассмеялась.

Хорошо помню, как я тогда ошалел! Целый час пялился в маленькое зеркальце своей холостяцкой кельи, старательно разглаживал морду пальцами и всё пытался обнаружить признаки этой самой «звероватости». Так и не смог я найти в своём облике ничего звериного, вскоре инцидент забылся, по неприятный осадочек, признаюсь, остался. Хорошие дела! Мало того, что старый в свои-то тридцать четыре года, так ещё и звероватый! Как такому на Камчатку к молодым…

Не хватало только Спики.

А вот и он!

Парень быстрым шагом, чуть ли не бегом спешил к ещё закрытым воротам, возле которых выстроилась наша техника и группа провожающих зевак. В руках у него были зажаты две большие матерчатые сумки.

– Взял сухпаи! – громко доложил он издали, приподнимая добычу.

– Что-то долго ты возился, – проворчал я, выбираясь из-за руля внедорожника.

– Денис, там же сменный состав, бардак! Они, видите ли, не слышали о конвое. Зато удалось урвать кое-чего вкусненького!

– А вообще?

– Свежий хлеб, пирожки, копчёная курятина, овощи, яйца варёные, чай в термосах… И баночка сливового джема!

– О! Джем! Одобряю! Выпросил или подрезал?

– Ну, как тебе сказать… – замялся Спика.

– Ясно, молодец, пихай под водительское, багажник забит. Всё забито.

Интендант уже ёрзал на заднем сиденье, Кретова забралась в кресло гравилёта, она поедет одна. Головной дозор и дрон авиаразведки в одном флаконе.

– Секунду, – извинился я перед экипажем и опять выбрался наружу.

Подошёл к гравилёту и молча затянул на девушке привязные ремни потуже. Вечно она халтурит, это опасно.

– Сиськи раздавишь, орангутанг! – возмутилась Ирка.

– Ничего, потом помогу выправить, – пообещал я. – Так что, стартуем?

– Открывайте ворота! – заорала она.

Дежурные бросились к тяжелым створкам.

Ну, тронулись наконец-то! Я трижды нажал на клаксон, провожающие замахали руками, закричали, желая удачи.

Первой на оперативный простор вылетела Кретова, кто бы сомневался. Затем и я, приноравливаясь к поведению тяжело гружёного прицепа, миновал створ ворот. Метров через сто притормозил, высунулся и посмотрел на низкую стену периметра Пятисотки, обшитую листами жести. Поверху – нитки колючей проволоки. Колючка протянута и в траве перед стеной. Там же прячутся установленные с наклоном заострённые штыри из арматуры.

Даже на таком расстоянии ещё были слышны выкрики с пожеланиями удачи и счастливого пути.

К чёрту всё, ходу!

Примерно с полкилометра дорога умеренно петляла на волнистом рельефе, а затем вытянулась почти в струнку и с лёгким, почти незаметным уклоном начала спускаться в огромную долину. Дело в том, что и Пятисотка, и боевое поле-полигон расположены на низком плато. С запада это плато ограничивает до сих пор безымянный горный хребет – Чёрные горы, где никто из наших ещё не бывал. Ходят слухи, что там живёт какое-то загадочное племя, отказывающееся контактировать с другими анклавами Жестянки. Удивляюсь, как их ещё не называют «пёсьеголовыми» или «псоглавцами»… С гор на плато сбегают минимум две речки, в том числе и наш Дуромой.

А вот и каменный мост через него! Старинный, прямо средневековый. Мост построен неизвестными строителями в один арочный пролёт из крупных гранитных блоков, именно здесь Дуромой сужается до ширины в двадцать метров. Пролёт прилично выгнут над поверхностью воды, зато бурный поток не достанет тяжёлый свод даже в самый сильный паводок. По весне и в периоды проливных предзимних дождей сила водного потока резко вырастает, и даже в долине речушки приобретают свирепый нрав.

– Давно хотел поинтересоваться, – неожиданно заговорил Пикачёв. – Почему наш Дуромой так называют? Что за таинственная история?

– Ничего таинственного, сейчас расскажу, – сразу откликнулся я, поймав в зеркале заднего вида лицо напарника. – Значит, так. Давно это было, ещё при первопоселенцах. Всё дело в том, что их начали забрасывать весной, в период половодья. Река оказалась бурной и мутной до невозможности. Вот и прозвали её второпях, дескать, в такой только дураки мыться могут.

– Ясно… – с сожалением выдавил стажёр, ожидавший, судя по всему, совсем другого рассказа.

– Ничего вам не ясно, – проворчал со своего места интендант. – Денис, не говорите ерунды и не выставляйте отцов-основателей теми самыми дураками. Что муть, она пройдёт… Давайте я вам расскажу, как старожил гарнизона.

Мы, конечно, кивнули.

– Происходило это действительно в начале начал, – неторопливо начал Троцкий. – Время было дикое, и люди дичали. Выжившие и не думали спасать следующих на Жестянку за ними. Миссию нам ещё не спустили, сильных лидеров не было, хаос… Люди, конечно, что-то разведывали, ходили по дороге. После обнаружения на месте нынешнего Передала уцелевших каменных построек большая группа поселенцев собралась и ушла туда, рассудив, что здесь им делать нечего. А что, красные бочки и там падают. Здесь же царил настоящий хаос и беспредельщина. Вытащенный из баррелей медицинский спирт немедленно выпивался. Грибы ядовитые собирали, дурманили себя, всякие нехорошие растения отыскивали… В общем, разгул разврата.

– Нормально так погуляли, – тихо промолвил я. – Как-то не задумывался о том, каково было в начале.

– Трудно было, – согласно кивнул интендант. – Ну да я не об этом… Как-то раз компания объевшихся грибами хлопцев склонила девиц на разврат. Да вот только грязные они были, потому что дурман любили ничуть не меньше. Валялись где попало, не мылись… Поэтому их потащили к реке. Привязали к каждой по длинной верёвке и кинули в течение отмываться. Вот после этого случая реку и прозвали Дуромоем.

– Вот эта история гораздо интересней! – оживился Спика. – Настоящий фольклор, достойный внесения в летопись!

– Уже внесено, – спокойно ответил Троцкий.

Пока за мостом было тихо, никого нет. Чуть позже народ подтянется, начнётся веселье. Выше моста есть симпатичный песчаный пляж, а с каменной арки любят нырять, и не только дети. В будние дни сюда к вечернему клёву приходит кучка настоящих, а не таких, как мы со Спикой, фанатов из числа рыболовов-любителей. Мост вымощен крупной брусчаткой и имеет невысокие, с полметра, каменные бордюры.

Колёса УАЗ-469 и прицепа с товаром глухо простучали по гладкой брусчатке, и опять стало относительно тихо. В салоне все замолчали, каждый размышлял о чём-то своём. Троцкий раз за разом перечитывал какую-то бумагу и задумчиво чесал затылок, а Спика, придерживая рукой помповое ружьё, чуть высунул голову, контролируя свою сторону дороги. Кроме ружья, Пикачёв возит с собой арбалет работы Левашова, стрельбу из которого, надо признать, освоил на хорошем уровне. И ему до сих пор жалко патронов.

Энтузиазм из него так и прёт. Ничего, скоро спрячется внутрь. И без того обзор во все стороны отличный. На время марша верхние половинки дверей внедорожника были сняты и спрятаны на складе у Левашова. Больших скоростей не будет, набегающий поток тёплый, а днём, судя по чистому небу, будет очень жарко. Главное же – в любой момент с обоих бортов можно задействовать стрелковое оружие экипажа. Правда, расположившийся за моей спиной на заднем сиденье Иосиф Самуилович настоял, чтобы его дверь не трогали. Мол, предстоит работа с важными документами, по сторонам ему глазеть некогда, да и стрелок из него никакой. Однако личная вертикалка интенданта лежит у него за спиной, в багажнике.

На переднем сиденье лежал бинокль и мой автомат с присоединённым магазином от РПК. Кретова, как и было оговорено, шла впереди на гравилёте. Поначалу её то и дело тянуло на воздушное хулиганство – девушка уже успела погарцевать перед нами, без всякой необходимости закладывая виражи и меняя курс по высоте. А я убедился в своей предусмотрительности – правильно сделал, что затянул на ней ремни потуже. Однако вскоре джигитовка лихому групперу надоела, и глайдер пошёл ровно, более не рыская.

Ирина вела гравилёт этично – по правой обочине с учётом направления ветра, чтобы внедорожник не попадал в поднятую пыль. На самом деле гравилет пыль практически не поднимал – прошедший ливень магистральную грунтовку хорошо промыл, но у спасателей свои правила и отработанные приемы в любой обстановке. Оператор гравилёта должен учитывать ветер и не ухудшать обзор водителю машины, иного быть не может.

Разговаривать пока и не хотелось, уж слишком много натрепались перед стартом, язык опух. Постепенно я приспособился к инерции тяжёлого прицепа, приноровился и вёл машину достаточно уверенно.

Равнина впереди напоминала саванну с редкими островками невысокого кустарника, ещё реже попадались группы настоящих деревьев. Видимость на миллион, неожиданностей не будет. Разве что стадо сайгаков проследует по своим делам. Вот и одно из них! Сразу и не отыщешь глазом – окрас под цвета окружающей местности. Заметив непонятные движущиеся предметы, как всегда в таких случаях, сайгаки остановились, всматриваясь. И только после моего сигнала пустились наутёк.

Встретить человека в этом месте нереально. Сталкеров этот бесперспективный в плане нахождения баррелей сектор не интересует, а отправиться на Пятисотку пешим ходом, учитывая усиливающуюся жару, – настоящий подвиг, редчайший случай. Подобные ходоки приходят в гарнизон всего пару раз в год.

«Самый спокойный участок пути» – подумал я и ошибся.

Щёлк! Пш-ш…

– Второй, притормаживаем, – раздался в рации голос Ирины.

– Что там? – спросил я, послушно сбрасывая и без того черепашью скорость.

– Впереди слева восемьсот. Человек у обочины. Мужчина.

Я увидел, как Кретова вскинула к плечу СКС, разглядывая незнакомца через оптический прицел.

– Спика, контроль! – негромко бросил я за спину, протягивая парню свой старенький бинокль. Тот бодрячком полез наружу. Караван тащился еле-еле.

– Ира, оружие видишь?

– Пока нет, – настороженно ответил группер. – Пока… Вижу в кустах что-то вроде ручной тележки со скарбом. Плохо видно.

– Откуда он здесь взялся? – изумился я. – Пешком от города вваливает? Нереально.

– Да, сомнительно, чтобы с таким грузом да на такой хлипкой телеге, – повторила Кретова мою мысль. – Так, через двести метров остановка, рассмотрим поближе.

Только машина встала, как Спика выскочил наружу с помповиком и биноклем. Я руль бросать не стал, из джипа не полез. Готовность к экстренному драпанью – великое дело.

А нашему деловитому интенданту, похоже, нежданная встреча посреди безлюдной саванны была до лампочки. Ан нет, смотри-ка! Что-то пробормотав себе под нос, Иосиф Самуилович отложил папку и хлопнул дверью. Что характерно, оружие с собой не захватил. Эх, неохота мне ругаться в самом начале рейда.

Гравилёт висел в десяти метрах от джипа, Кретова всё так же смотрела в оптику.

– Рукой машет! Приглашает к контакту, – прокомментировала она сигналы незнакомца.

– Знаем мы этих махальщиков, – проявил недоверие Спика. – Помашет, гад, а потом пальнёт! Никому нельзя верить.

Осознать эту глубокую мысль мы не успели, потому что дерзкий юнец выдал новую вводную. Я к нему уже привык, а вот остальные пока напрягались.

– Стоп, машина! – закричал джуниор-спасатель, показывая пеленг ладонью. – Вижу слева в долине избу класса мазанка! В роще спряталась! Есть плетёная изгородь и сарайка. Почти у самого озерца, во-он туда смотрите! И туда!

Действительно, похоже на избёнку с подворьем, спрятавшуюся в рощице невысоких акаций.

– Да он здесь хуторок поставил! – резюмировала Кретова.

– Когда успел? – удивился я в рацию.

– А ты вспомни, когда мы тут в последний раз появлялись.

– Больше месяца… Вроде бы, полтора.

– Вот тогда и успел. Редко катаемся, так можно всё проворонить, даже строительство чужаками стены поперёк дороги.

– Ошибаетесь, молодые люди, – с ехидцей подал голос молчавший всю дорогу интендант. – Тринадцать дней назад, насколько я помню, в этом направлении ходила бригада охотников, в их докладе нет ничего о новоявленном фермере или промысловике. Они его не могли не заметить.

Поправляя меня, Троцкий ловко изъял бинокль у продолжающего размахивать руками Пикачёва, и сам уставился на внезапно появившийся объект. Качество картинки ему тоже не понравилось, судя по кислой гримасе, и он энергично потряс бинокль. У меня чуть сердце не выпрыгнуло! Что ты делаешь, паразит, хочешь окончательно угробить прибор?!

– А изба-то не достроена, – заметил интендант.

– В принципе, всё ясно, – решила Ирина, – продолжаем движение. Денис, подъезжай не торопясь, а я сбоку зайду.

– На директрису не попади, – предупредил я.

– Поучи меня тактике, салага! – тут же разозлилась Кретова, поднимая стрелковые очки за козырёк кепки. Моей, между прочим, кепки. Как подарила, так и забрала «на время». – Хватит болтать попусту, полетели!

– Лётчица… – буркнул я, когда экипаж вернулся к машине и опустился на коричневый кожзаменитель сидений, вытертый задницами многочисленных пользователей до лоска. – Кому летать, а у кого за спиной прицеп на колёсиках. А вот контрастные очки, как у группера, добыть бы надо.

Что сказать, мужик как мужик, обычный, мужичанский.

Среднего роста пейзанин лет сорока, крепкий, коренастый. Загорелый, как дорожный рабочий в августе. Простая серая рубаха навыпуск с чуть закатанными рукавами и просторные штаны. Видны сильные руки и узловатые пальцы. Большой и тяжёлый тесак в кожаных ножнах висит на ремне слева. Ствола за плечом не видно. На голове – плетёная шляпа с широкими полями, кустарной выделки вещь, похожая на забракованное в мастерской сомбреро.

Ладно, сейчас разберёмся. Я остановился почти рядом с незнакомцем, экипаж тут же спешился и рассредоточился. На этот раз даже Троцкий был с ружьём.

Мужчина неспешно двинулся от кустов к грунтовке, мельком посмотрел на джип и с открытым ртом уставился на повисший рядом глайдер. Карабин Кретова отложила в сторону, но я знал, что пистолет у неё в руке.

– Чудо-чудное! – произнёс незнакомец низким голосом. – Слышал я, как в Переделе болтали всякое про эти штуки из Пятисотки, а вот вижу впервые. Диво-дивное!

– Отставить фольклорный базар, товарищ, отвечать по сути, коротко и предельно ясно! – недовольно поморщившись, рявкнула ему сверху Кретова. – Кто такой, откуда прибыл и зачем?

– Кто-кто… Зовут Андрей Зацепин, человек божий, обшит кожей… Решил поставить тут заимку, строимся, значит, помаленьку. Мы сами из староверов будем. На хозяйстве осталась жена с детками, а я, как только вас приметил, сразу поспешил к дороге.

– Огнестрельное оружие есть?

– Имею, а как же. Одностволка-курковка, в кустах лежит, – кивнул мне мужчина. – В руки не стал брать, я ж с понятием.

– Пикачёв!

Не дожидаясь пояснений, парень метнулся к обочине и вскоре доложил:

– Есть ствол! Незаряженный!

– Оставь там же! – откликнулся я.

– Всё понятно, это обычный заказчик, – нетерпеливо бросила мне Кретова, посмотрев на наручные часы. – Денис, поработай с ним, а я хозяйство проверю, – решила Ирина и, не дожидаясь ответа, с места и полным ходом рванула к озерцу прямо над кустами.

– Эвона, как… – Зацепин восхищённым взглядом проводил чудо-технику. – И без бензина? Сама летает!

– Летает-летает, – подтвердил я очевидное. – Вот что, Андрей, расскажите обстоятельно, как вы здесь очутились и что планируете делать.

Наш тихушник-интендант тоже не терял времени даром. Тенью подойдя к тачке, он попытался её приподнять, оценивая вес груза. Однако рогожку приподнять Иосиф Самуилович таки постеснялся. Я продолжал пристально рассматривать отшельника в упор, а несчастный Зацепин, уже отвыкший от столь бурного общения с незнакомыми людьми, растерянно вертел головой, пытаясь уследить за всеми сразу.

– Долго сюда добирались? – наконец поинтересовался я для порядка.

– Почти неделю шлёпали от Передела. Мы же с тачками, с поклажей… – охотно пояснил он. – Проверили по пути ещё пару местечек, не понравилось.

– Семь дней толкать тяжёлые тачки, это, знаете ли… Весьма сомнительное удовольствие, хе-хе, – проскрипел интендант.

– Ничего, я ещё крепкий, да и парни у меня молодцы, сильные, выносливые.

– А не страшно вот так жить? – покачал головой Спика.

– Как? – искренне не понял Зацепин.

– В одиночестве, в отрыве. Я бы, наверное, не смог, – признался наш стажёр.

– Чего же тут мочь-то? Нормальное дело, никто не мешает, мозг не выносит. Соседи солидные. Я ведь на Земле промысловиком был. В тайге жили, на большой реке. Скорее всего, на Енисее. Так что мы люди привычные.

Он начал рассказывать, что живёт промысловой охотой и рыбалкой, копит товар на продажу, собирает и перерабатывает по своим рецептам дикоросы. Сейчас налаживает бортничество – нашёл где-то диких пчёл. Это описание незнакомого для меня образа жизни я выслушивал с большим интересом.

Гравилёт уже возвращался. Подплыв к нам, Кретова с видом небожителя опустила свою небесную колесницу и наконец-то спустилась на грешную землю.

– Во дворе женщина и четверо детей, – доложила она. – Двое мальчиков лет тринадцати-четырнадцати, да?

– Эти приёмные, но родные. И двое своих.

– Я так и подумала. Маленький братик и сестрёнка. Дом ещё не полностью отстроен, сарай полностью готов. Есть солнечная панель, небольшая. Стоит каркас ещё какого-то сооружения…

– Баня же! – с готовностью пояснил Андрей. – Как же русскому человеку без бани-то, никак нельзя.

– На берегу озера лежит небольшая лодка, – продолжила Ирина. – Лёгкая, не поняла, из чего она сделана.

– Корой обшита, ласточка. Берёз я здесь пока не находил, но подходящую подобрал… Текёт немного, зараза, нужно её ещё пару раз рыбьим клеем пробить, будет как броня, – отшельник вел себя миролюбиво и охотно отвечал на любые вопросы.

Кивнув ему, Кретова подошла ко мне.

– Ну что, День, придётся порадовать Владимира Викторовича новой отметкой на карте. Или не порадовать… Как заимка называется? – обернулась она к Андрею.

Тот лишь пожал широкими плечами.

– Заимка и заимка. А что, нужно как-то называть?

– А как же! Порядок такой. Значит, будет Зацепой. И озеро Зацепина, – легко решила Ирина. – Какое тут расстояние до Пятисотки?

– Километров пятнадцать будет, на обратном пути замерим по одометру точнее, – ответил я.

– Товарищи, время теряем! – недовольно напомнил интендант.

– Да. Вам, товарищ Зацепин, хорошо бы объявиться в Пятисотке, как ближнему соседу, представиться, пообщаться с начальством, – посоветовала Кретова. – Итак, по какому делу встретили?

Она не ошиблась, Андрей действительно оказался заказчиком, так мы называем людей, живущих в относительной близости от Переделкино, но не готовых тащиться туда для торговли пешком. Вот и просят нас. Правда, все известные группе заказчики живут чуть ли не в полусотне километров отсюда.

– Выкладывайте перечень необходимого, товарищ старовер, а там посмотрим, – нетерпеливо вмешался интендант в разговор, доставая из кармана курточки блокнот и карандаш.

Перечень оказался достаточно ёмким. Отшельнику требовалась разная одежда для членов семьи и инструмент, гвозди и проволока.

– Патроны нужны, у меня всего восемь штук в запасе, не трачу зря. Мы зверя и птицу всё больше на самоловы берём… Хорошо бы, конечно, ещё один ствол, пусть и плохонький, – неуверенно закончил он. – Для жены. Всё спокойней будет, когда со старшими сыновьями на промысел уходим. Бродить приходится много.

– Огнестрельное оружие в большом дефиците и дорого стоит, – предупредил его интендант. – Что у вас приготовлено для обмена?

Зацепин с готовностью откинул с тележки рогожу.

– Вот, – он вытащил перетянутую бечевой увесистую стопку книг.

Ого! Скудный библиофонд Пятисотки насчитывает всего сто шестьдесят единиц хранения, они у нас на вес золота. А тут сразу пятнадцать книг! Это большая ценность и в Переделкино. Учебники для школы! Пара технических справочников, остальное – художка. «Три мушкетёра»! Нет, это не продаётся, самим надо.

– «Таинственный остров», Жюль Верн! – с восторгом прочитал на корешке Спика. – Так и не дочитал её, дурак.

– Сладится, прочитаешь, – пообещал я. – А ещё можете достать?

Спрашивать, где промысловый человек нашёл подобный клад, на Жестянке не принято, это табуированный вопрос.

– Пошукать надобно, – хитро прищурился промысловик. – Кое-что и своим деткам оставить хочу.

– Что ещё? – поторопил его Троцкий.

На это раз на свет божий начала появляться всякая электроника: какие-то блоки с проводами, большие и малые печатные платы, утыканные всякими мелкими штуками. Слушайте, такого изыскателя полезно иметь в соседях! Ведь это именно то, о чём мечтает наш радист Некрасов! Да и Левашов тоже.

– Добыл, когда мы ещё жили рядом с Переделом. Долго не решался выставить на продажу, такое Волков и реквизировать может, – по глазам промысловика было видно, что он далеко не так прост, как могло показаться поначалу. Оно и понятно, простачки в отшельничестве на Жестянке не выживут. – Потом решили перебраться к вам под бок, я подумал, что…

– Хех! Ты бы ещё банок консервных насобирал, – хмыкнув, Спика выдал известную фразочку из компьютерной игры.

– В смысле? Ты чего несёшь, пацан? – обиделся промысловик.

– Не обращайте внимания, мальчик пошутил, – успокоила его Ирина. – А ты, Спика, придержи-ка свои шуточки, не умеешь ещё.

– Так я не понял. Этого достаточно?

– Достаточно, достаточно, – словно нехотя подтвердил Иосиф Самуилович, который явно был не прочь отцыганить ещё немного ништяка. – Годится.

– Сразу желаете забрать или же на обратном пути? – Зацепин быстро смекнул, что ни книги, ни электронику мы оставлять в Переделе не собираемся.

– При возвращении, – подтвердила его догадку Кретова.

– Вот и славненько! Тогда я обратно свезу… А это вам, уважаемая!

– Что тут? – недоумённо спросила Ирина, с осторожностью принимая из рук Зацепина берестяной туесок с крышкой.

– А медок! Бортничаем понемногу, у меня в этом деле богатый земной опыт. Подсластите чаёк вечерком.

– Спасибо… С мёдом вам обязательно нужно в нашу медсанчасть обратиться, там он наверняка нужен, это же почти лекарство.

– Учтём, учтём, – впитывал информацию Андрей.

Через семь минут конвой наконец-то продолжил движение.

Пш-ш…

– Ирина. Что-то ты быстро удрала, поди, медок там трескаешь? – подколол я по рации начальницу и подругу. – Поделилась бы сладеньким…

– Сказано же тебе было: вечером, под чаёк, что непонятно? – строго ответила мне радиостанция. – На дорогу смотри, продолжаем движение. Соединяйтесь там с Пятисоткой, доложите.

Глава 8
В дороге

Следов присутствия человека в диком степном краю совсем немного. На обочинах этой грунтовой магистрали невозможно найти, например, мятый колёсный диск или изношенную автопокрышку. Обувщик за такую находку душу продаст. Обочины у нас образцово чистые, ни бутылки, ни бумажки. При желании можно отыскать пустые консервные банки, потому что консервы всех видов нередко попадаются в красных бочках. Однако и эта пустая тара валяется не абы где, а в строго определённых местах, которые мы называем «мотелями». Это кое-как организованные места ночных придорожных стоянок промысловиков, курьеров и свободных странников – расчищенные от кустарника ровные площадки, обложенные крупными камнями очаги и балаганы, крытые дёрном шалаши или небольшие чумы, составленные из кривых жердей и веток.

Если уж тебя в пути застала ночь, то лучше остановиться в таком «мотеле», спокойней будет. Обычно их ставят грамотно – хороший обзор во все стороны, незаметно ни зверю не подкрасться, ни врагу, поблизости есть пресная вода. А вот продуктовые закладки или депо, как называют такие нычки, в мотелях искать бесполезно. Если они и имеются поблизости, то тщательно замаскированы. Во всяком случае, я про них только слышал, обнаружить депо ещё не удавалось.

Не просто жара стоит, а настоящее пекло. Хоть бы одно облачко появилось!

Как же здесь не хватает авто с кондиционерами! Не сними мы верхние половинки дверей, сварились бы. Спасает только набегающий на скорости встречный поток. Но его сейчас нет, как и нет и той самой скорости, «уазик» еле плетётся, переваливаясь на буераках. Где дорожные службы, я спрашиваю, куда смотрят власти? Пассажиры к моему ворчанию не присоединились. Они только кряхтели, участвуя телами в маневрах между колдобинами.

Прицеп на буераках мешает. Конечно, его можно было бы пристегнуть тросом к гравилёту, эта бесовская техника потянет дюжину таких, и не заметит. Но тогда конвой потеряет средство разведки.

Мозги плавятся.

– Каждое утро я укрепляюсь в мысли, что в этом дурдоме все неизлечимо больны. Чаще всего психически, – неожиданно объявил интендант.

– Почему именно утром, Иосиф Самуилович? – тут же поинтересовался Спика, которому смертельно надоело ехать в тишине. Он и так все запасы молчания израсходовал на месяц вперед, любит молодой поболтать, водится за ним такой грешок.

Троцкий посмотрел на него оценивающе, словно впервые увидел.

– Потому что, молодой человек, я пребываю в таком возрасте и состоянии здоровья, когда следует прислушиваться к мудрой поговорке: «если ты проснулся, и у тебя ничего не болит, то ты умер».

Молодой человек громко хрюкнул.

– С утра пораньше и днём мне мотают нервы и тянут жилы без наркоза самые бестолковые представители нашей общины, – развернул тему интендант. – Отдельно могу выделить вас, спасателей. Да-да! Шумные, наглые, скандальные. Из-за какой-то железки или тряпки готовы лишить меня пары лет оставшейся жизни… В результате уже к пяти вечера у меня начинает раскалываться голова.

– А медички?

– Эти ещё хуже! – быстро ответив мне, интендант безнадёжно махнул ладонью.

Теперь рассмеялся я. Может быть, несколько злорадно.

А молодой человек увидел повод озвучить своё мнение:

– Нет, ни в какие болезни я не верю, папаша! – бухнул он громко и решительно. – Я верю в то, что мы избранные. Резерв на чёрный день.

– То есть сейчас, по-твоему, дни светлые? Ну-ну, верьте дальше, надежды юношей питают… Ох, что-то мне нехорошо, плохо переношу тряску, – пожаловался интендант, положив пальцы на виски. – Где у нас термос с чаем? Ох… Денис, не могли бы вы вести машину таки поровнее? Говорил мне папенька: «Иосик, старайся ехать в лимузине, не лазай в джипы, это же табуретки на колёсах!»

– Иосиф Самуилович, ровней никак не получится. Может, вам стоит пересесть к Ирине? Поедете как падишах, не колыхаясь, – предложил я серьёзно. Жалко интенданта, трясёт изрядно. Ещё пару километров будет тянуться тряский участок дороги с ухабами и ямами. И так плетусь со скоростью двадцать. Ещё и прицеп этот…

– На разделочной доске с неизвестными излучениями под задницей? Я вас умоляю… научно объяснил отказ Троцкий, от безнадёги тягостно вздохнув.

Огромную желтоватую равнину, конечно же, сложно обозревать, если путь лежит в низине – куда ни глянь, густые заросли кустарника скрывают горизонты. Но стоит только подняться на любой холм, и сразу открывается замечательный вид на все местные красоты, которые многим могут показаться сомнительными. А мне нравится. Огромное пространство раскидывается под тобой живой картой, всплывают величественные горные хребты, обозначаются извилистые русла рек, проявляются редкие овраги и пятна болот на месте пересохших от жары озёр.

Кретовой надело плестись черепахой, она люто ненавидит такое ползанье. Гравилёт замер в полукилометре, ожидая, когда мы доберёмся. Далековато, не нужно так делать.

– Вы бы прилегли, что ли, – вежливо посоветовал я Троцкому. – Чем ниже голова, тем меньше амплитуда раскачки. Всё сиденье ваше.

Теперь Спика сидел рядом со мной, впереди.

– Тесно. Но, пожалуй, прилягу, – нехотя согласился интендант. – Устал я что-то от тряски, подташнивает.

По этим колдобинам и ямам уже давненько никто не ездил. Без ежедневного укатывания и трамбовки колесами автомобилей большие участки дороги покрываются паутиной мелких и глубоких трещин – иссушенная и выжженная беспощадным солнцем земля не выдерживает дневное пекло и относительную ночную прохладу. Никогда не мерзли ночью при двадцати пяти градусах тепла? Да так, что зуб на зуб не попадает. А такое случается, когда днем на солнце под пятьдесят градусов.

Обочины грунтовой магистрали поросли мелким кустарником, изредка молодыми, чуть позеленевшими деревцами, вплотную подступившими к растрескавшимся полосам глины. Зелени совсем мало. Обвалившиеся откосы небольших холмиков, уходящие вниз к медленно текущему, заболоченному ручейку, тоже не буйствовали густой высокой травой, зато пестрели какими-то красными ягодами, похожими на дикую смородину. Остаётся только надеяться, что короткая дождливая зима добавит сил поникшей зелени и вернет яркие краски оживающей после засухи природе, на время отвоёвывающей у беспощадного солнца сантиметр за сантиметром.

Вот только далековато ещё до той зимы.

Рано или поздно – скорее, рано, – перед каждым из вновь прибывших на Жестянку людей встаёт глобальный вопрос, собранный воедино из нескольких. И этот кошмарный вопрос будет всплывать в голове постоянно, до самой смерти. Озвучить его можно примерно так: «Почему в барреле оказался именно я, за что мне выпало такое счастье, и с какой целью меня сюда переместили?».

Приходя после больнички в себя, им задаются не только взрослые, но и дети малые. Естественно, каждый начинает судорожно фантазировать, искать мало-мальски логичные варианты ответа, по сути, «открывая Америки» – всё давно придумано. Чтобы народ не мучился, на первой же вводной лекции перед новичками вываливают наиболее популярные и обкатанные, что ли, версии.

Их совсем немного, основных всего три.

Как показывает практика, рано или поздно каждый «счастливчик», попавший на Жестянку рано или поздно выбирает для себя одну из этих трех версий. С этим и живет. У каждой версии есть горячие сторонники, говорят, что в Переделе не так давно были даже созданы общественно-политические партии или движения. Есть, конечно, и более экзотические варианты причин массового заброса людей, но их никто не обсуждает серьёзно. Находятся и такие люди, кто не согласен ни с одной из популярных версий. Это я, например. Потому что все они не дают ответа на некие трудные вопросы. Так что я неким образом пребываю в подвешенном состоянии, не приняв ни одну из популярных версий.

Что за версии?

Первая называется так: «Мы все безнадёжно больны».

Слушайте. Все переселенцы поражены какой-то смертельной неизлечимой болезнью, и это рано или поздно скажется. Сработает болячка. Все люди Жестянки являются носителями чудовищного китайского или инопланетного вируса. Медики Пятисотки, увы, не могут ни подтвердить такой вариант, ни опровергнуть его. У них нет соответствующей этой задаче лаборатории, оборудования, образцов, реагентов и прочего… А самое главное – квалифицированных специалистов. Поэтому мы не имеем шансов на выздоровление, и по сроку каждый может умереть в страшных муках после ураганного проявления болячки. Вот только короткая история освоения Жестянки эту версию как-то не подтверждает. В общинах уже родились вполне здоровые дети, вообще не знающие, что такое Земля, а первые здешние старики умерли, извините, вполне штатно, без жутких непонятных симптомов – это и называется естественной смертью.

Неизвестный вирус? Да и чёрт с ним, если он никак не сказывается на образе жизни и не мешает работать, любить и рожать детей. А он ничуть не мешает. Кроме того, так и остаётся не прояснённым закономерный вопрос: «Зачем такие адские сложности с организацией огромного природного карантина?». Народу на Жестянке, по земным меркам, совсем мало, и такое количество заразных людей вполне можно было бы изолировать и на Земле. Как вариант, на каком-нибудь крупном острове в океане. Тем не менее, сторонников «больничной» версии хватает. Как правило, эти люди в принципе любят жаловаться на здоровье и всегда готовы публично рассказывать о своих болячках.

Однако почему бы, в таком случае, персоналу ЦУП не предупредить несчастных об особенностях заболевания? Рассказать о симптомах и возможных осложнениях. Предостеречь, проинструктировав, что заражённым категорически противопоказаны холода, например? Но никакого инструктажа не было. Зачем-то всем частично стёрли память. В общем, дыр в этой версии предостаточно.

Вторая версия криминальная.

Согласно ей, вся Жестянка есть не что иное, как грандиозная зона или ссылка в один конец для очень опасных преступников, этакая планетарная тюрьма без права реабилитации и освобождения. Такой вариант позволяет понять, почему всю нашу ораву не оставили на Земле – а ну как сбежим, удачно поднимем бунт и освободимся либо сами, либо со сторонней корыстной помощью? Можно допустить, что на уставшей от преступности Земле, где не нашлось желающих пачкать руки карательными возможностями пенитенциарной системы, было принято межправительственное и межнациональное соглашение по высылке особо опасных на другую планету.

Выходит так, что все мы – закоренелые преступники, моральные уроды и просто чудовища, ведь за кражу шоколадных батончиков из супермаркета запихивать в баррель не будут… Тогда получается, что я – безжалостный наёмник с кучей военных преступлений за спиной, а Ирина Кретова – кровавая маньячка-насильница, распотрошившая в подземных переходах сотню невинных душ.

Что ж, такая версия немного поинтересней предыдущей. Какие вам нужны инструкции и разъяснения, изверги? Брысь на Жестянку, гниды! Сидите там на пожизненном заключении! Режьте, жгите, стреляйте друг друга, если хочется, а заодно занимайтесь предварительной колонизацией планеты. Глядишь, вновь народившиеся поколения станут обычными людьми. А там и настоящие хозяева объявятся. Скупо бросят «спасибо за подневольный труд» и посадят оставшихся первопоселенцев-уголовников в нормальную тюрягу, каноническую. Кстати, скрытая задача колонизации, освоения нового жизненного пространства присутствует и в медицинской версии…

Итак, все мы неисправимые преступники. Но тогда разве не должны были эти криминальные качества проявиться в каждом из нас уже здесь? Пироманьяк непременно должен регулярно запаливать здания, экстремист – устраивать громкие смертоносные теракты, а маньяк обыкновенный – объявлять охоту с тесаком на одиноких ночных прохожих. Разве не так? Однако ничего подобного не происходит, уровень преступности на Жестянке хоть и не соответствует параметрам нормальной цивилизованной страны, однако и катастрофическим его не назовёшь.

Да, здесь можно встретить романтиков с большой дороги, ворюгу или шулера, случаются короткие перестрелки при конфликте соседей-фермеров, например, из-за воды. Конечно, п питейных заведениях случаются и мордобой, и поножовщина с кровопусканием. В Переделкино таких заведений аж целых три штуки. Все регулярно жалуются на сталкеров, особенно вольных, из-за чего те стараются бывать в городке как можно реже, повяжут. Хотя… Сказать по совести, эти вольняшки – самые настоящие бандиты.

Красные бочки ловят все гражданские, кому повезло их заметить, и у кого есть возможность выпотрошить бочки с последующей доставкой содержимого для продажи. Сталкам-вольняшкам кроме краснух нужны ещё и баррели. И они, наверняка, их получают, ведь что-то мы просто статистически не успеваем подобрать. Баррель может достаточно далеко отнести сильным ветром, какой-то спускаемый аппарат остаётся без внимания спасателей из-за плохой видимости в ненастье.

Синдром Дикого Запада, издержки жизни на фронтире… Однако «хулиганки» на улицах нет, городская полиция знает беспредельщиков наперечёт и быстро купирует такие эксцессы. Разговор у них короткий – никаких прав человека, сразу в кутузку. А то и к стенке поставят. Так что, в поддержку криминальной версии следует признать – всё это на Жестянке есть, но вовсе не в таких масштабах, будь все поселенцы поголовно с самым тяжелым уголовным прошлым.

И дети – как быть с ними? Они-то что успели натворить, если их насильно усадили в баррель? Это что, тоже ужасные преступники? В восемь лет от роду, вы серьёзно? Нет, и в криминальной версии слишком много хорошо заметных косяков. И я могу только удивляться, зная, что сторонников именно такого предположения тоже изрядно. Блатной романтики, что ли, не хватит людям?

Пояснений нет. И здесь опять возникает тема Инструкции…

Последнюю из распространённых версий успел упомянуть Спика.

Да, сообщество людей разных национальностей живёт в необычной резервации. От слова «резерв». Потому что на родной планете Земля уже случился или вот-вот произойдет какой-то апокалипсис. Планета стопроцентно обречена, как и всё живое на ней. Желая сохранить человечество хоть в малой его части, специально созданный странами мира Центр переселения, который мы называем ЦУПом, разработал программу переселения разных народов на другую планету, при этом не рискуя носителями и многоразовыми спускаемыми аппаратами, а с помощью одноразовых баррелей.

Людей-резервистов наоборот отбирают специально, ориентируясь на их явные и скрытые таланты, какие-то важные способности и даже на генетику. Адепты версии заброса элиты могут гордиться – они как бы лучшие! Избранные, которым на новом месте доверено сохранить и преумножить род людской. Они и гордятся. По прошествии некоторого времени многие из числа сторонников «избранности» трезвеют, оценивая поведение и реальные деяния окружающих, но находятся и упёртые. Избранные мы, говорят, и всё тут! А по мне – так самовыдвиженцы.

На самом же деле никакой избранности нет. Складывается впечатление, что организаторы массового переселения народов хватают, кого придётся, прямо на улице. Кого сгрёб, того и в летающий гроб… Кроме того, непонятна идеология заброса исключительно одиночек. Разве не разумней было бы отправлять людей вместе с роднёй, семьями, ведь это только поможет успешной колонизации Жестянки! Феномен стёртой памяти можно и не разбирать, настолько он нелогичен… Ставить задачу освоения новых земель и перед этим вычистить голову от накопленного опыта? Дикость.

Вопрос снабжения первопоселенцев – отдельная беда. Особо доверенные избранники вправе рассчитывать на оптимальный ассортимент поставок, не так ли? В ресурсниках и в красных бочках должно обнаруживаться действительно самое нужное. Не тут-то было, бочки и баррели комплектует какой-то пьяный завскладом, интендант-двоечник. Он вполне может впихнуть в баррель старинный патефон без пластинок, а о пальчиковых батарейках и фонариках с механическим заводом вспоминает редко…

Он хватает из ящиков и стеллажей то, что попадётся под руку, никакой системности! Почему кур и уток отправлять можно, а вот собак и нормальную тягловую силу нельзя? Не смекает, не доходит? Всего один раз на моей памяти в грузовом барреле обнаружился новенький горный велосипед. Он находится в распоряжении дежурного по гарнизону. Можно прокатиться к мосту, к теплицам и опытному полю, позвать кого-то передать записку… Но в городок на велике в одиночку не махнешь, это очень опасно. А была бы группа, можно было бы и практиковать с остановками и дежурством… Красные баррели преподносят такой подарок. Велосипеды в Переделе, отличные машинки, внедорожные, встречаются у состоятельных людей, вот только с прошлого года тупой ЦУП вместо них всё частенько начал забрасывать самокаты. Зачем поменяли позицию?!

Самокаты большие, взрослые, но по грунтовке на них кататься… Вот фермеры и стараются приобрести на последние деньги сразу два самоката, чтобы соорудить из них тележку на пневмоходу. Бери и толкай до самого Передела… А простейшие мопеды без электроники? Зато мы четыре недели назад вытащили с Иркой из барреля два отличных унитаза со всей арматурой.

Да что там говорить, у нас печатные книги в дефиците, справочников не хватает катастрофически. А вот смартфоны прилетают. И таких ошибок, недоработок хватает, пьяницу никак не могут уволить.

И ещё. Хаос в заброске можно понять и простить в первые месяцы начала операции. Вот-вот над Землёй разверзнутся хляби небесные, тут уж не до формирования конкурсных комиссий. Будешь хватать, кого попало и снабжать, чем попало. Однако… Что-то уж слишком долго длится катаклизм, долго Земля умирает, вам не кажется? За это время ЦУП должен был успокоиться, разобраться с кадрами, учесть накопленный опыт, сделать анализ и обеспечить системность заброса. И что же мы наблюдаем? Хаос продолжается не один год, и конца-края ему не видно, кадровой службой и складским хозяйством по-прежнему руководят какие-то дебилы.

Нет, что-то тут не то.

Теперь расскажу, почему я не могу принять ни одну из версий.

Все три версии базируются на аксиоме: в ЦУПе всем заправляют люди, земляне. Умные или нет, но не очень подготовленные к такой трудной работе. На мой же взгляд, в сложившейся схеме буквально всё кричит о том, что людей возле пультов управления там нет в принципе. Всем заправляют какие-то зелёные инопланетяне, уродливые гугонцы, жители Нибиру или бог весть кто ещё, одно упоминание о существовании которых вызывает у большинства ехидные смешки.

Эти инопланетяне просто не понимают важность книги, как источника знаний, у них с собственных «кроманьонских» времён развилась совсем другая система получения и хранения информации. Гугонцы честно стараются, анализируют разные стороны жизни землян, которые никуда не делись, подсматривают и пытаются максимально учесть уже наши материальные потребности. Выходит так, как выходит. А уж говорить здесь об особом подборе кандидатов… И потеря людьми памяти – следствие какой-то привычной для них, гугонцев, процедуры, которая им ничуть не вредит. Или же эта потеря памяти – сопутствующее переброске осложнение, которое гугонцы не считают критическим.

Стоит принять это трудное, согласен, допущение, как всё сразу встаёт на свои места. В том числе и появление глайдеров.

Засада такова – нет никаких смертельно больных, как нет коллекции опаснейших преступников, нет карантина и тюрьмы. Но тогда, естественно, нет и славного сообщества прогрессоров-цивилизаторов. Самим гугонцам Жестянка не нужна.

А что им тогда нужно?

Чёрт его знает, фантазировать здесь бесполезно. Поэтому таким как я, неверующим, пожалуй, несколько тяжелей, чем большинству. Но чего тогда ждать? Инструкции, настоящей Инструкции. Вот в неё я точно верю, ведь кто-то же начал ожидать её первым, что-то этакое вызнав!

И, между прочим, одну инструкцию мы уже получали – это было задание для обитателей Пятисотки. Наша миссия.

– Дым по курсу! Справа от дороги! – доложил Спика взволнованно и сразу высунулся наружу на полкорпуса.

Я не торопился реагировать, зная, что летящая впереди над землёй Кретова уже как-то сориентировалась и сейчас выйдет на связь. Гравилёт пошёл вбок, удаляясь от объекта. Это плохо.

– Там Горелое, бывший вольный хутор на отшибе, – кратко пояснил я Пикачёву, а большего сказать не успел.

Пш-ш…

– Денис, ну ты понял.

– Что, опять? Видела?

– Вроде бы да, за стеной кто-то прячется.

– Ты уверена?

– Какая теперь разница, уверена я или нет, всё равно разъяснить придётся, – рация шипением передала её вздох.

Да, теперь придётся соваться наобум.

– Вот хотели же мы с тобой эти стены снести! – сказал я и выругался.

– Тогда времени не было, придётся разбираться сейчас.

– Разберемся, – согласился я, притормаживая.

– Близко не подходи, – предупредила Ирина.

– Ага, учёный. Встану за сотню.

Целых строений на старом хуторе не осталось, одни пожарища. От двух домов уцелели лишь покрытые углями передние стены с провалами окон, выходящих на дорогу. И ни одного человеческого силуэта меж ними. За стенами что-то горело, столб густого черного дыма поднимался в небеса.

В прошлый раз человек там был, и очень плохой человек. А сейчас? Чертово логово, кусочек ада, сплошная чернота… Виднелись обугленные брёвна, в стороне аспидным скелетом стоял сгоревший остов бани. В воздухе стоял не просто запах гари, а тяжелый смрадный дух. Трупы там, что ли? Или зверьё задохнулось.

Уже не первый раз оценивая масштаб бедствия, я кивнул Спике, приказывая выходить из машины, а затем вопросительно посмотрел на Троцкого. Тот выпучил глаза, торопливо затряс щеками и грустно молвил:

– Я не любитель таких приключений.

– Что там случилось-то? – из короткого радиообмена Спика понял, что возможные разборки могут быть серьёзными и взял «ремингтон» наизготовку.

– Случилась задница. Когда-то здесь стоял нормальный хутор… Большой, богатый. А потом его кто-то спалил. Или завистники, или кровные враги хозяев. О жертвах ничего не знаю. Короче, восстанавливать его после пожара не стали, владельцы собрали оставшийся скарб и свалили. Где-то с год назад уже другие хозяева всё тут почистили и отстроили хозяйство заново… Но вскоре подожгли и их. И так, прикинь, три раза, каждая попытка здесь встать заканчивалась поджогом.

– Несчастливое место, – качнул головой Спика.

– Точно, нехорошее, – подтвердил я, пристраиваясь с биноклем и автоматом с левой стороны за капотом.

– Поэтому Зацепин и решил уйти подальше от городка?

– Это одна из причин. Скорее всего, он не хочет ни с кем конфликтовать. Обычно все стараются не отдаляться от Передела слишком далеко, а ручьёв мало.

– А мы-то почему ощетинились?

– В прошлом конвое нас здесь на обратном пути обстреляли из засады, – пояснив стажёру, я взял в руки бинокль.

– Хрена себе, борзота! – возмутился Спика.

– Кто-то из гладкоствольного, картечью влупил, но мы успели проскочить.

– А чего не зачистили?

– Темнело уже, не впотьмах же его ловить. Ладно, наблюдаем.

Да как тут понаблюдаешь, бинокль вообще контраста не даёт, ничего не разобрать среди этого антрацита!

– Дым откуда взялся, неужели эти дрова до сих пор не догорели? – не унимался Спика.

– Сам поджигает, мстит таким образом. Он ненормальный, похоже, из пострадавших. Псих. В Переделе о нём знают, но тамошние менты сюда не поедут. Говорят, собирайте добровольцев и решайте сами… А кому это нужно? Никому, здесь только мы мотаемся, фермеры в эту сторону пока не суются.

– Он что, живёт здесь?

Я пожал плечами. Какая нам разница?

Пш-ш…

– Парни, есть шевеление! Этот гад весь в саже и прячется за кучами. Вы его потревожьте, а я посмотрю.

– Пикачёв, огонь! – тихо скомандовал я, – Постреляй в сторону стен, вспугни.

Правое ухо тут же забило грохотом выстрелов «ремингтона». Стажёр не частил, сажая пули с рассеиванием. Затем начал набивать патронами опустошённый магазин.

– Денис, дайте мне бинокль, – послышался за спиной голос интенданта. Вылез всё-таки!

– Я посмотрю, а вы стреляйте себе на здоровье, стреляйте… – предложил Троцкий самым миролюбивым тоном, которым предлагают отдохнуть на тахте под кальян.

Бах! И тут же хлопнул ещё один выстрел со стороны пожарища.

В воздухе прошелестело, щёлкнуло, в паре метров от джипа с дороги взлетел пылевой фонтан.

– Гадство, так он тоже пулей бьёт! На землю! – заорал я, падая за колесо. И сразу потянул за собой застывшего статуей Троцкого. Пуля – это вам не разлетающаяся с расстоянием картечь. Выпущенная даже из гладкоствольного оружия, она летит далеко, достаточно точно, а бьёт сильно.

– Откапываем гада! Огонь!

Но у Спики при перезарядке патрон встал криво, и он возился с затвором. Да что ж такое… Я поймал в прицел чёрный контур ближней стены.

Сухой треск коротких автоматных очередей, ничуть не похожий на работу СКС или гладкоствольного ружья, заглушил все остальные звуки, барабанил по макушке, ввинчивался в уши. Мне пришлось чуть приподняться, стрелять с земли с таким магазином было не совсем удобно. Под ярким дневным солнцем мечущееся за дульным срезом злое мерцающее пламя почти не было видно, а пороховые газы тянуло лёгким ветерком влево, сизым шлейфом уносило за внедорожник.

Я давил на спусковой крючок, быстро выпуская одну короткую очередь за другой, переносил огонь с ближней стены на дальнюю и надеялся, что напарники обнаружат дрогнувшего врага.

Автомат вдруг замолк: магазин был пуст.

Похоже, ни один из выстрелов не достиг цели. Я откинулся на колесо, рука метнулась к подсумку с запасным магазинами.

Теперь Пикачёв начал вести огонь, вдали хлопали выстрелы из СКС Кретовой.

– Видел его! Шеф, он реально весь чёрный. Отпрыгнул куда-то! По нам пальнул и отпрыгнул!

– Куда-то… – зло прошептал я. Наблюдатели, титская мать с египетской силой!

– Он же не за стенами, товарищи, – сварливо проскрипел Троцкий. Интендант стоял за водительской дверью в неудобной позе, упершись коленками в железную подножку и вытянув шею так, чтобы можно было выглянуть с биноклем.

– Преступный элемент спрятался за невысоким навалом брёвен правее, примерно в десяти метрах, там дыр много, – неторопливо начал докладывать интендант. – Так что вы можете, если мне будет позволено совето…

Я не стал дослушивать, уже поняв, где прячется стрелок. Сейчас…

Пш-ш…

– Ира, сейчас поднимем. Не прозевай.

Мы открыли беглый огонь одновременно, теперь я бил одиночными. Не знаю, как мой боеприпас, но долетающие пули двенадцатого калибра разбивали брёвна в крошево.

Наконец, перепачканный сажей стрелок не выдержал ужаса интенсивного обстрела и, старательно петляя, рванул в степь, торопясь к густой роще на краю небольшого поля.

– Отвалить хочешь, чмошник? – азартно крикнул Спика, передёргивая затвор. – Ща я тебя, козла, урою!

Стрелок на мгновение оглянулся и, заметив, что гравилёт тронулся с места, на ходу вскинул ружьё одной рукой, два раза выстрелив в его сторону. Силён, бродяга!

– Ирка! – крикнул я, забыв о рации.

Но Кретовой эти танцы надоели, и она, похоже, решила пойти в атаку – не напролом, а по дуге, чтобы сбить прицел противника.

– Ну, даёт! – восхитился Спика. – Командир у нас что надо… Батяня-комбат! Он сердце не прятал за спины солдат.

Стрелок уже вставил в стволы новые патроны. Одновременно с этим, развернувшись в его сторону всем телом и подняв СКС на уровень глаз, Кретова открыла огонь с двухметровой высоты, удерживая оружие крепкими жилистыми руками.

Так и не выстрелившая в последний раз двустволка стрелка упала на выжженную палящим солнцем траву, а следом рухнул и сам стрелок, оставшись лежать на поле бесформенной чёрной кучей на жёлтом ковре.

Резко ускорившийся гравилёт подлетал к нам. Торможение, привязные ремни натянулись, Ирина качнулась вперёд и выпрямилась.

– Исполнили гада! – не без самодовольства крикнул стажёр, в который раз быстро набивая магазин. С каждым разом у него это выходило ловчей и быстрей.

– Все целы, мальчики?! – громко прохрипела Кретова и закашлялась. Сохранность личного состава интересовала группера гораздо больше, чем состояние подстреленного.

– Нормальный ход, никого не задело, – доложил я, чуть повернувшись в сторону Троцкого и оглядывая его ещё раз.

– Аллилуйя! Сходить бы надо, пушку забрать… – предложил стажёр.

Ирина молча уставилась на него, затем опустила глайдер почти до земли и вытянула указательный вперёд палец.

– Садись рядом. Быстро! Лопату возьми, прикопаем. В Переделе расскажу, если у него есть друзья, пусть хоронят нормально. Я на этого придурка время тратить не буду.

Пикачёв оглянулся на меня, продемонстрировав довольную улыбку до ушей, и полез в летательный аппарат.

– Шерше ля фам, бэби, – зачем-то пробормотал он себе под нос, устраивая ноги поудобней. Глянув на него с недоумением, злая Кретова с места двинула джойстиком на резкое ускорение и глайдер унёсся. Через минуту я услышал хлопок контрольного выстрела.

– Ну вот, война закончится без нас. Давайте, Иосиф Самуилович, груз проверим на целостность, не продырявил ли чего этот паразит, – без всякого энтузиазма предложил я. – А то медики с нас головы снимут.

– Приборчик свой возьмите, – извлечённой из кармана тряпицей Троцкий старательно протёр бинокль и протянул его мне. – Знаете, Денис, я вас, конечно, уважаю, спасатель вы авторитетный, но… Не могу понять, почему вы до сих пор не добыли нормальную оптику? У спасателей по определению имеются все возможности для этого: баррели, регулярные рейсы в городок, нужные связи, знакомства наконец! Занятный парадокс – иметь доступ ко всем материальным ресурсам русского сектора и не воспользоваться этим! Тем более не для личных нужд, а сугубо для работы. Эх, молодые вы ещё, молодые…

Мне пришлось лишь беспомощно развести руками, резкие слова так и не посмели вырваться наружу. А ведь прав интендант, прав.

– Да что-то никак не попадаются, не могу найти.

– Полная ерунда, Денис! Не говорите больше таких слов. В Переделкино можно найти всё, что угодно! Надо просто уметь искать. Чувствую, придётся взять над вами шефство.

– Буду очень благодарен, – честно сказал я. Выходит, не до конца мы освоили ремесло спасателя, не до конца. – Вот бы ещё духи найти…

– Какие духи? – сдвинул брови интендант.

– Любые! – громче ответил я. – Любой парфюм. Вы в курсе, что наши девчата пользуются тремя заканчивающимися флакончиками? Нет? А вот так. Строго по очереди. Приложила пальчик к флакону, и помазала за ушком.

– Вот как? Не знал, не знал. Наверное, для молодой женщины это действительно серьёзная проблема.

– Что вы… – махнул я ладонью. – И почему только для молодой?

Минут десять мы молча ехали. В себя приходили. Пикачёв, чуть повернув голову, тупо смотрел на панель приборов, пытаясь осмыслить, что же всё-таки только что произошло. О том, что группа в очередной раз забыла сдёрнуть тросом проклятые чёрные стены, я вспомнил, когда конвой отъехал от Горелого на два километра.

А возвращаться – плохая примета.

Глава 9
Здравствуй, Переделкино

К Переделкино группа подходила уже настоящим большим конвоем о трёх транспортных единицах – по пути в двух небольших хуторках взяли заказы, не забесплатно, конечно. Затем к нам присоединился известный на всю округу фермер Константин Фролов с необычным прозвищем Мордовский Папа. Почему мордовский? Непонятно. С виду непохож, вроде, надо будет как-то аккуратно расспросить.

Я его давно знаю. Каждый раз прихватываем Костю с собой. Приближающийся конвой многочисленные дети Фролова видят издалека, а большая и богатая усадьба стоит рядом с дорогой. Крепкий мужик, крепкое хозяйство. Живёт фермер зажиточно. К категориям самых дорогих и дефицитных товаров на Жестянке относится огнестрельное оружие, портативные электрогенераторы, солнечные панели и любой колёсный транспорт. Всё это у Фролова имеется. Вот она, панелька, светится пятном на крыше.

Он уже опытно пристегнул свою самокатную тележку к гравилёту, забросил наверх карабин «Сайга-МК», а сам сел в кресло рядом с Ириной, предварительно вручив ей корзинку с пирожками из разряда «расти, жопа». О том, что нужно бы поделиться вкусненьким с личным составом, группер и не подумал. Завтра Кретова будет переживать и выносить мне мозг неотвратимыми диетами.

Лихо обогнали медленно бредущего ишака с арбой, гружёной зеленью и овощами, флегматичное животное даже не посмотрело в нашу сторону, как и человек в повозке. Затем успешно справились с одиноким велосипедистом, у которого багажник был забит мешками выше головы седока. К велику был приторочен длинный лук и колчан с десятком стрел, такое оружие увидишь редко. Стрельба из лука требует длительных тренировок и практики.

Чуть позже к конвою присоединились два невзрачных пассажира с небольшими, на один мешок, тачками. Это новенькие, на воле они обосновались недавно. Начинающие фермеры, для них это проба сил, товара для торговли ещё мало. До города оставалось всего километров пять, но я их хорошо понимаю, по грунтовке толкать перед собой тачки – сомнительное удовольствие. Груз лёгкий.

Тачки забросили на прицеп, пассажиров – в салон. Эти тоже без огнестрела, вооружены арбалетом работы оружейника из Передела. Будь я без сопровождающего, довёз бы попутчиков безвозмездно, однако присутствие интенданта сгубило благие намерения. Троцкий решительно заявил, что отправиться на торговлю и не зарабатывать при каждом удобном случае есть глупость и разврат, избалуем. Пришлось взять копеечку малую.

Услышать свежие сплетни и городские новости не вышло, не в курсе, не интересуются. Скучные пассажиры, без огонька. С такими уснёшь. Что-то интересное может рассказать только Мордовский Папа, но и его весёлый трёп сводится, в основном, к перемыванию косточек соседям-хуторянам… Зато Ирке, наверняка, с Константином не скучно.

Здесь никто ничем не интересуется, происходящее за пределами привычного круга общения хуторян не колышет. Да и горожане в массе своей такие же инертные. Разобщенность царит чудовищная, ненормальная какая-то… Им бы, фермерам и хуторянам-промысловикам, давно пора организовать свою Аграрно-Промысловую партию, которая помогала бы им в коллективном отстаивании своих интересов, в защите от хулиганских набегов с целью грабежа плантаций, вырабатывала бы единую ценовую политику на рынке, а в городском Совете занималась бы нормальным лоббированием.

Но нет, каждый сам по себе, нет солидарности с коллегами, а взаимопомощь минимальна. Весь Передел до сих пор живёт без общественной инициативы и гражданского любопытства. Да ладно, чего тут ворчать… Пятисотка точно так же обособлена. Завал, в общем, никакого народного единства. Оно, единство, проявляется только в кабаках после третьего стакана.

Северный, главный въезд в Переделкино украшают – и это так, – полосатая сторожевая будка с двускатной крышей и постоянно поднятый облезлый шлагбаум. От будки в обе стороны тянется неровная защитная изгородь городского периметра, за неимением такого количества колючей проволоки и жести сделанная из местного колючего кустарника. Высота заграждения небольшая – мне по грудь, теоретически можно перелезть, но на эти колючки даже смотреть страшно. Всем хорош такой периметр, вот только после каждого сильного ветра его приходится латать. Кретова рассказывала, что в своё время легко нашла три места, где через периметр можно перелезть.

Ни разу не видел, чтобы кто-нибудь здесь стоял на фишке, в отличие от въезда южного, где никто не ездит и не ходит. Там, на юге, начинается магистральная грунтовка к немецкому сектору, и поэтому её охраняют, хотя до немцев километров триста. На такое расстояние на велике не махнёшь, да и ослик не поможет.

А здесь обычно пусто. Зато это яркая достопримечательность и обязательный атрибут. Часть городских понтов. Переделкинцы очень трепетно относятся к статусу города и горожан, постоянно подчёркивая свою цивилизованность. Как сказал мне здешний бармен из «Мёртвой Петли», для абсолютных понтов городку катастрофически не хватает стильных городских часов на фасаде административного здания. И взять их негде, невозможно представить, что ЦУП с какого-то перепугу проникнется нуждами горожан и запихнёт такие часы в малую бочку или баррель. Если Левашов вдруг сподобится сконструировать подобное культовое устройство, переделкинцы ему ростовой памятник на площади поставят.

Сегодня же нашему с Кретовой удивлению не было предела, возле будки стоял караульный, шлагбаум был заново окрашен и опущен! Высокий мужик был вооружён мосинской винтовкой с примкнутым четырёхгранным штыком – классический образ часового. Возле будки – скамейка, на которой лежит амбарная книга, на поясе грозного мужчины висит мобильная радиостанция. В двух метрах от «фишки» установлена половинка стандартной железной бочки из-под топлива. Торчащие из неё сухие ветки местного саксаула недвусмысленно определяли назначение бочки – свет от костра и средство обогрева. Ночами чаще всего тепло, так что эта бочка стоит в качестве психологической поддержки караульного. Жутковато одному в темноте.

Пост был оснащён тремя жидкотопливными светильниками: под крышей будки, на шлагбауме и на столбе у обочины, вынесенном вперёд на двадцать метров. Значит, служба здесь и сейчас идёт посменно и круглосуточно. Интересно, с чего бы такие перемены?

Конвой встал. Кретова ловко спрыгнула с опустившегося на минимум высоты гравилёта, я тоже выбрался из-за руля. Хранитель периметра сдержанно кивнул Константину, молча обошел нас слева, показывая, что представители Пятисотки его не интересуют, однако всё-таки сунул голову в салон, начав пытать пассажиров.

– По какому шухеру кипеш? – молвила Ирина.

Я пожал плечами, наблюдая, как человек с винтовкой неторопливо прокачивает незнакомых ему людей. Наконец он вернулся и сразу хрипловато молвил с выраженным южнорусским акцентом:

– Откель будете?

– Оттель, из Пятисотки, что ж тут думать.

– Происшествия в пути, что-то необычное, дамочка?

– В Горелом дым, конвой опять обстреляли. Стрелок уничтожен, нужно сообщить его знакомым или родне. А вам пора бы начать контролировать ближнюю часть магистрали, – со сдержанным недовольством сообщила Ирина.

– Хорошо, доложу по команде. Пройдите к будке, уважаемая, надо зарегистрировать ЧП в журнале.

– А что, собственно, в городе произошло? – встрял я.

– Вам, значится, это знать не положено, – сухо ответил караульный.

– Как так не положено? Хочется быть готовым к возможным неприятностям! – возмутился я. – Крокодилы из реки вылезли или немцы напали?

– Не положено! – прорычал он уже громче. – Гражданским опасаться не следует, что бы ни случилось, вы будете в безопасности.

Кретова потянула меня за рукав. Я понял, что группер права – эмоции тут неуместны, а нервы, судя по всему, нам ещё понадобятся. Действительно, лучше не нарываться, служивый может разозлиться и упечь до выяснения в кутузку. Махнул рукой и пошёл к машине. Пассажирам караульный тоже ничего не стал объяснять. Через несколько минут вернулась и сердитая Кретова.

– И что? – спросил я у группера.

– Да ну его! В прятки играет, секретчик хренов. В городе разузнаем. Поехали уже, – отрывисто бросила Ирина.

– Хорошо, что этот фраер хотя бы винтовку не выбрасывал штыком вперёд, – съязвил Спика.

– И не говори. А мог и заколоть, – сказав это, Кретова первой полезла на глайдер.

Слышавший обмен мнениями долговязый бирюк без комментариев и напутствий освободил верёвку, противовес высоко поднял шлагбаум.

Как-то тревожно начинается визит.

Первыми отвалили унылые пассажиры «уазика». Стянув на землю свои тачки, они медленно потянулись по улице Центральной. Не буду их больше подбирать, тоску нагоняют. Мордовский Папа сердечно попрощался со всеми, рассказал очередной анекдот, над которым смеялся больше всех, и потащил свою телегу на улицу Овражную. Там у него друг живёт, у которого Фролов всегда и останавливается по приезду в город. Контактный человек, везде у него друзья-приятели, все ему помогают, да и он всегда готов выручить.

В Переделкино всего три улицы. Кроме упомянутых, есть Речная, она, как и улица Овражная, ближе к северному въезду пересекает Центральную, а дальше уже только главная улица формирует структуру поселения, вытягивая дома к югу. Речная расположена ближе к главной площади с административными зданиями, что нам подходит. Не хочется светиться перед окнами важных людей, сперва нужно осмотреться. И без того почти каждый горожанин останавливался, а затем долго смотрел на внедорожник и гравилёт. Люди возились возле домов с ящиками, досками и жердями. У одного из мужчин за плечами я увидел ружьё, а у стены стоял арбалёт его напарника. Ещё один тревожный знак.

Каждый раз невольно отмечаешь непривычную стилистику одежды местных жителей. Здесь встречаются ещё не изношенные до состояния марли джинсы всех торговых марок, привычные футболки и рубашки-поло, кроссовки и кеды. Наряду с элементами ещё сохранившейся или найденной в красных бочках земной одежды двадцать первого века вполне европейского типа, часто попадаются удивительные экземпляры, словно пошитые в веке девятнадцатом. Это, к примеру, чепчики, фартуки и длинные просторные юбки у женщин, широкополые шляпы с загнутыми на манер ковбойских полями, в том числе и плетёные, передники с карманами из кожи грубой выделки, лёгкие сюртуки из тонкой замши, тяжёлые башмаки, которым нет сносу и лёгкие шпионские мокасины. С тканями в мире Жестянки сложно.

– Иосиф Самуилович, а не устроить ли на площади показ техники? Куча зевак гарантирована, – в шутку предложил я.

– Платный? – вскинул мохнатые брови интендант.

– Иосиф Самуилович!

Я послушно следовал за группером, а Кретова уверено вела конвой к месту традиционной стоянки, в городской район, который называют Тихим центром. Зелени в городке маловато, но она всё-таки есть. Люди сохраняют оставшиеся старые деревья, выращивают кусты во дворах жилищ, ставят в кадках на улице перед дверями. А вот жидкий лес вокруг Переделкино вырублен почти начисто, рощицы остались только по берегам реки. Когда-то здесь был роскошный природный оазис, а сейчас… Наглядное пособие о влиянии развивающейся цивилизации на экологию.

Вот и гостиница «Медея», расположенная неподалёку от реки в двухэтажном здании, немыслимой конструкции и архитектуры. Без привычки на подобные эклектические сооружения сложно смотреть без удивления, хотя такая идеология постройки – обычное дело. Изначально на месте будущего Передела было всего семь относительно целых каменных зданий и с десяток полуразрушенных. Целые здания, в основном, подлатали и захватили отцы города, а полуразрушенные восстановили коммерсанты – это в городе считается престижным жильём. Все остальные мало-мальски большие дома вот такие, сразу и не поймёшь, что тут к чему прилеплено, как и на чём всё это держится.

Обычно бывает так – владелец строит небольшую хибару, а потом решает расширяться модульно. К домику лепится первый сарай, затем ещё один, пристраиваются дополнительные комнатёнки, пока владелец не созреет для роста, и тогда возводится второй, а то и третий этаж. Множатся террасы и балконы. Растущая семья или случившийся бизнес требует всё большего пространства. Меняется назначение помещений, реконструкция с «улучшениями» идёт постоянно. При строительстве используются все доступные материалы, поэтому часть стены может быть сделана из жести, а остальное – из пластика, дощатых или плетёных панелей, обмазанных глиной…

Тем не менее, это самый дорогой вариант постоя. Большинство хуторян останавливается в ночлежках при тавернах или снимает жильё у кого придётся.

Вообще-то, это не вполне гостиница, хотя вырезанные из металла буквы HOTEL на стене имеются. Большую часть несуразного здания занимают две мастерские: гончарная и студия по пошиву готовой одежды. Лавки с соответствующими товарами, свирепого вида лекарь по зубам и жилые помещения хозяев. Под семь одноместных гостиничных номеров, очень тесных, но вполне уютных, отведена лишь малая часть этого огромного жутковатого сооружения.

Едальни в доме «Медея» не имеется, вопрос питания решается индивидуально. За высоким забором с распашными воротами и калиткой имеется просторный двор с колодцем, баней и большим ангаром, в котором мы оставляем технику.

Самые шумные мастерские, а это кузня, жестянщики и оружейник, находятся на южной окраине Передела. Так что здесь никто не гремит, не коптит, не орёт и не шатается по пьяни. В стоимость номера входит идеально чистое постельное бельё и двухчасовой электрический свет после заката.

И река с милым названием Клязьма рядом. Местная водная артерия будет пожиже, чем наш Дуромой, и всё же это настоящая речка, а не ручей. На берегу даже стоят лёгкие лодочки, на которых местные рыбаки ходят только вниз по течению. Потому что выше находится плотинка с водопадом, поверху перекрытая заграждением.

В общем, это престижный район. С пляжем.

На подъезде нас встретила Лидия Назарова – симпатичная светловолосая жена хозяина, откровенно обрадовавшаяся появлению дорогих во всех смыслах гостей, у нас с ней отличные взаимоотношения. Базар держал Троцкий. Он быстро оговорил хорошие завтраки на всех, обозначил срок пребывания конвоя, после чего достал тугой кошель.

– Вот теперь можно и к реке, надо только сменку взять, – предложила Кретова после того, как внедорожник встал на ручник в ангаре отдельно от прицепа, а гравилёт был припаркован с пульта управления. Теперь его танком с места не сдвинешь. Далее мы будем перемещаться по Переделу только на внедорожнике, нечего лишний раз будить преступные мысли у способных покуситься на иноземную машину.

Река – правильное решение, своевременное. Хочется побыстрей смыть с кожи пот и пыль, протрясти и почистить верхнюю одежду. Конечно, можно почистить перья, набирая воду в дворовом колодце, но в реке мыться приятней. Вода в Клязьме тёплая, и с вёдрами не надо возиться.

– Ура! – опрометчиво заорал Спика.

– Рано радуешься, молодой, – остудил я стажёра. – Трофей, надо полагать, уже вычистил? Проверю.

– Проверяй, старичок. Я всю дорогу копоть тряпкой убирал, – обиженно хмыкнул Спика.

– Насухую скрёб? Попроси у хозяйки маслица и сделай всё без халтуры. Затем присоединишься.

– Серьёзно? Я же так весь остаток дня провожусь, Денис! – зароптал стажёр.

– А ты как думал? У нас так. Любишь вкусный лут собирать, люби и ухаживать за ним, – поведал я молодому прописную истину.

– Спика, ты дольше будешь спорить, чем чистить. Просто сделай дело, – мягко посоветовала ему Ирина. Посчитав вопрос решённым, она обратилась ко мне:

– Кстати, что будем делать с трофеем, Денис, Зацепину отдадим? Товарец у него качественный, нужный, сам понимаешь.

Эх… Всё так, родная, всё-то ты говоришь правильно, но моя жадная до любого огнестрельного оружия душа сразу решительно воспротивилась самой идее отдать дефицитный ствол на сторону!

– Не уверен. Что за человек этот Зацепин, как себя покажет в дальнейшем? Надо бы подождать, посмотреть…

– Придётся решать, Денис, иначе Казанников сам распределит, а по гладкостволу он и нашего мнения не спросит.

– Дед может, – мне ли не знать. Да и права ты, товар у него чёткий.

– Ладно, я тебя поняла, подумаем, что именно отдать этому Зацепину… Иосиф Самуилович, вы с нами?!

Троцкий до сих пор о чём-то говорил с хозяйкой. Точнее, слушал, вежливо поддакивал и часто кивал головой. Реагируя на призыв группера, интендант замахал ладонью, показывая жестами: идите, мол, плескайтесь, скоро догоню. О чём они? Наверное, уже развернул свой маркетинг, хитрец, ведь немалая часть парашютного шёлка останется здесь, в пошивочной мастерской Назаровых.

Взрослых на реке не было. Здесь живут деловые люди, днём им не до купаний. Пляж оккупировала группа шумных мальчишек, которые, завидев нас, немного притихли. Вскоре мы с Ириной с наслаждением плескались в чистом медленном потоке. Молоко парное, вот что значит равнинная речка, водица за время пути прогревается качественно. И никто не слышал о членогрызах.

Иосиф Самуилович появился на берегу минут через десять. В руках он нёс не только своё ружьё, но и мой «укорот». Интендант сразу бросил куртку на песок, положил на неё оружие и немедля начал стягивать брюки, всё еще сохранившие тщательно наглаженные перед выездом стрелки.

– Господи, Иосиф Самуилович, стволы-то зачем приволокли? – удивилась Ирина. – Детей пугать? У меня пистолет при себе, на пляже этого вполне достаточно.

– Сейчас узнаете… – многозначительно ответил Троцкий, сдвигая тяжёлые брови.

– Вот как? Продолжайте, – попросил я.

– Лидуся знойная женщина… Умная, хваткая, – молвил он с глубоким чувством, медленно погружаясь в воду по пояс. Наш интендант по-бабьи присел, тут же резко выпрямился и заохал от восторга, – И как все нормальные женщины, в курсе последних новостей и сплетен!

– Вы разузнали?! – торопливо пробулькала Кретова, выпустив ртом струйку.

– Положение обязывает, уважаемая Ирина, – важно заявил Троцкий, стараясь не смотреть на лифчик, висевший на шее Кретовой, стоявшей в реке по плечи. – Мне действительно удалось кое-что разузнать.

– Так рассказывайте скорее! – Ирка, погрузившись по горло, стянула с шеи лифон и с выпученными глазами принялась надевать его прямо в воде. Я невольно рассмеялся.

Из образного рассказа интенданта-разведчика следовало, что в Переделкино и вокруг него действительно сложилось чрезвычайное положение. Обстановка тревожная. А всему виной серьёзный конфликт между местной администрацией и знаменитым главарём одной из сталкерских банд, неким Бароном, судя по всему, человеком авторитетным, конкретным и резким. Говорят, что этот самый Барон выполнял наиболее деликатные поручения самого Волкова.

Столь противоестественный симбиоз достаточно долго существовал к обоюдной выгоде сторон, пока между ними не случился какой-то серьёзный затык. Здесь без подробностей, самых свежих сплетен мы ещё не слышали. Важно вот что: в итоге получилось так, что Барон посчитал себя прокинутым, как говорят в таких кругах, и полагающегося вознаграждения не получил. Может он сам где-то накосячил, или же Волков просто решил поменять избаловавшегося возле городской кормушки партнёра. Стерпеть такое унижение главный бандюган не мог.

Бывшие партнёры, каждый со свои воинством, сошлись на самой настоящей стрелке, проведённой по всем бандитским понятиям. Однако и там конфликтующим сторонам договориться не удалось. Тогда взбесившийся Барон потребовал компенсации уже в двойном размере, назначив крайний срок и пообещав, что в противном случае устроит в Переделкино маленький Армагеддон.

В свою очередь Волков поклялся, что проклятые бароновцы улиц города вообще больше не увидят, отныне они, в отличие от вольных сталкеров, объявлены вне закона со всеми проистекающими последствиями, в том числе отлучены от всех материальных и прочих ресурсов Переделкино. И тут же получил в ответ весьма конкретное обещание в последние секунды собственной непутевой жизни увидеть самого себя лежащим на площади, но без головы.

– Во дела… – не выдержал я. – Какая интересная жизнь у людей!

– Да? Вас это забавляет? – прищурился стратегический разведчик. – А вот мне становится как-то не по себе, когда я смотрю на прибрежные заросли. Вдруг они опять оттуда полезут, и именно сейчас?

– Опять?! – выдохнула Кретова.

Я торопливо вылез на берег, схватил автомат, передёрнул затвор и щёлкнул предохранителем. И только тогда опять опустил оружие на чужую куртку.

– Два дня назад вооружённая банда сталкеров, разделившись на группы, ворвалась в город с трёх сторон и устроила короткий, но эффектный погром, – пояснил интендант. – Избивали прохожих, стреляли для устрашения, ограбили пару лавок и тут же растворились за городом. Учтите, что тот самый крайний срок ещё не наступил… Знаете что, Денис, вы подежурьте на бережке с автоматиком, я хоть искупаюсь спокойно.

– Это всё?

– Да что вы, Ирина! Эта история будет иметь продолжение. Той же ночью неизвестные подожгли пару хозяйств и оставили листовки на стенах с ещё одним предупреждением.

– Зашибись… – змеёй прошипела Кретова. – Я рассчитывала прогуляться налегке, без карабина… Ага, вот и наш курсант! Мрачный, как туча, лучше я нырну.

Спика тащил в руке вычищенное ружьё.

– Проверяйте! – буркнул он с надутым от обиды лицом.

– Медленно остываешь, боец, – заметил я, принимая оружие для осмотра. – Долго дуться нужно на чужих… Давай, купайся, посидим с тобой за компанию.

Налегке? Налегке не получится, готовность если не номер один, то близко к этому. Оружие придётся носить, одним ножом на поясе, как в прошлые поездки, не обойдешься. Паразиты сталкерские, подпортили нам визит в цивилизацию!

Воскресный день проходит в Переделкино совсем не так, как на Пятисотке. У нас это законный выходной, за время которого люди должны восстановить силы и нервы, пообщаться с друзьями не на бегу, а вольготно, выспаться, наконец. У нас это день праздного безделья. Совсем не так главный день недели выглядит здесь, в Переделе воскресенье – базарный день, а первое в месяце – ярмарочный, когда принято торговать и торговаться, меняться, делать и забирать заказы. К этому воскресенью в городок стягиваются фермеры со свежей продукцией, самые ушлые забивают выгодные места на базаре и на Центральной ещё в субботу. Цены ниже, ассортимент больше, и все нужные люди на месте. Исходя их этого обстоятельства и планируется конвой, как ни обидно пропускать собственный выходной в компании близких тебе людей.

Оружие надо брать, но и башибузуками выглядеть не хочется. Решили так: группер берёт свой ПМ, оставляя карабин Симонова в «Медее», я – компактный автомат АКС-74У, а интенданту ружьё не понадобится вовсе. Его стрелковые навыки близки к нулю, боюсь как бы в стрессовой ситуации Троцкий не пристрелил кого-нибудь на тротуаре. Да и сам он не горел желанием брать на плечо двустволку. Спика настоял на том, что отправится на закупки со своим арбалетом. Я, как человек, стрелявший из арбалета всего лишь несколько раз и в принципе не умеющий стрелять из лука, экзотической, как мне показалось, идеи не понял.

– Зачем тебе эта железка, если есть «ремингтон»?

– Вдруг кого-нибудь понадобится убрать тихо, скрытно? – оглянувшись по сторонам, заявил стажёр.

– Пусть тащит, – разрешила Ирина. – Скрытно… При необходимости сойдёт за начинающего фермера.

– Да, я разведчик, – довольно кивнул парень.

Когда мы собрались во дворе Иосиф Самуилович приподнял заслуженного вида кожный портфель жёлтого цвета и гордо произнёс:

– Вот моё оружие!

– В принципе, если прилетит таким по башке, то мало не покажется, – подтвердил Спика.

– Не дождётесь! А ваша задача, молодой человек, не дерзить старшим по возрасту и должности, а обеспечивать безопасность процесса, – закончил Троцкий ледяным голосом.

– Никто ничего не забыл? – поинтересовалась Кретова. – Денис, выгоняй машину, еще загрузиться надо.

И тут случилось неожиданное.

– Джип пока не понадобится, – уверенно заявил интендант.

– Простите? – Ирина посмотрела на него с непониманием.

– Город маленький, улицы тесные. Пешочком прогуляемся, так даже быстрее будет, и ничего не упустим.

– Стоп, коллега! – меня такое объяснение не устроило. – Мы что, на закорках товары потащим?

– Ничего таскать не придётся.

Тут Спика хмыкнул и отошёл в сторонку, чтобы в ходе грядущей ругани не прилетело и ему.

– Иосиф Самуилович, вы говорите загадками, – Кретова начала заводиться, – извольте объяснить всё и сразу, что мы из вас слова клещами тащим?

– Повторяю, ничего таскать на закорках не придётся. Эхе-хе… Просто вы привыкли вести торговлю дилетантски, на пещерном уровне! Я для того и поехал, чтобы показать, как положено работать солидным людям. Они сами всё привезут, наше дело – оговаривать условия, цену и время доставки и нашей поставки, да тыкать пальцем в стеллажи. Поймите, мы здесь самые серьёзные покупатели! Где-то будут штучные закупки, но основной объём товарооборота – мелкий и крупный опт! Нам одной обуви нужно двенадцать пар! Конвой – источник большой прибыли, за такой каждый торговец не только прибежит к «Медее» с мешком на закорках, но накормит и напоит!

– Никогда так не делали, – признался я, испытывая смешанное чувство стыда и непонятной тревоги.

– А я знаю! – проревел Троцкий. – Теперь же будем работать солидно, продуктивно, набирая соответствующую репутацию. Образцы основных товаров лежат вот здесь, – он хлопнул ладошкой по жёлтой коже, – здесь же все заказы, деньги и листы чистой бумаги. Всё, больше ничего не нужно. Сегодня.

– Ну, вы и монстр… – выдавила Кретова, и мы с ней переглянулись, будучи одинаково обалдевшими.

– Спасибо, – Троцкий изобразил лёгкий реверанс и бросил через плечо:

– Денис, закройте уже ворота амбара и заприте этот стратегический склад. Ближе к ночи оценим объём выполненного, а уж завтра задействуем автотехнику – для мелочёвки, добора заказанного сегодня и штопанья логистических дыр.

Сложно что-то возражать очевидному профессионалу.

– Что ж, осталось только проверить, как ваша схема будет работать на практике, – сдался я. – Пешком так пешком. Насколько я понимаю, с хозяйкой вы уже в основном договорились, зубодёру предложим средства для обезболивания VIP-клиентов, а гончары нас не интересуют.

– Ошибаетесь! Гончары интересуют, есть заказ от пищеблока на чашки с блюдцами и тарелки! – интендант опять приподнял тяжёлый портфель.

– Всё, молчу! – чуть не выкрикнул я.

Пусть сам решает, я сегодня рта на закупках не раскрою. В конце концов, моё дело безопасность. Пусть Ирка с ним работает.

– Меня тоже гончар интересует! Мы с пацанами решили глиняные трубки купить под наш самосад! – неожиданно объявил Спика.

Я заскрежетал зубами, а Троцкий сварливо произнёс:

– Курение зло, табак яд, капля никотина убивает лошадь, молодой человек.

– Ну-у, началось… Старшее поколение опять нудит! Какие проблемы, в этом кино стоит отметка 18+, и это наш возраст, товарищи пожилые. Мы ещё ни разу не затянулись, а вы уже с нотациями… Кстати, на Жестянке нет лошадей.

– Обкурились! – хихикнула Кретова.

Твою мать! Я тяжело выдохнул горячий воздух и с наслаждением сплюнул на землю.

– Понятно всё с вами. Сделаем так, вы тут начинайте сгребать ништяк, а мне есть смысл отправиться на аудиенцию к Волкову, выполню поручение Деда, – я, в свою очередь, приподнял на время взятый у группера офицерский планшет, в котором была надежно скрыта от посторонних глаз папка с секретными документами.

– Знаешь, с оружием тебя и близко к Волкову не подпустят, учитывая чрезвычайное положение, – задумчиво сказала Ирина, хотя режим ЧП официально никто не объявлял. – В администрации все шухерятся, а тут ты с автоматом.

– Ирина, ступайте с ним! Подождёте его на площади, как мушкетёры ждали шахматиста Д'Артаньяна, – предложил Троцкий… – А мы тут с товарищем Пикачёвым прекрасно справимся.

– А что, я торговаться люблю, – кивнул головой стажёр.

Сил моих нет, слишком много новаций.

– Хорошо, коллеги, мы с Денисом пошли. Сделаем дело и присоединимся.

– Удачи! – хором крикнули наши торгаши с радостными лицами.

«Да пошли вы к чёрту…» – мысленно ответил я.

Глава 10
Большая политика

Только вышли на Центральную, как сразу заметили, что главная улица Переделкино быстро преобразилась. Возле каждого здания и каждого крыльца на тротуаре расположились разномастные лотки, примитивные стеллажи из жердей, ящики и временные столики. Что ж, это действительно похоже на ярмарку. Блошиную. Торгуют мужчины и женщины, пожилые и молодёжь. Семейным помогают дети. Постояв в ожидании покупателя возле своего нехитрого товара, люди отходили к соседям, чтобы оценить их ассортимент. Вроде бы все бродят, но покупок не так уж много. Складывается впечатление, что ярмарка выходного дня скорее грандиозная тусовка, нежели торговое мероприятие. Конечно, для местных новизны нет, они же давно всё друг у друга изучили! А вот лично мне такой блошиный развал был очень интересен, здесь можно обнаружить самые неожиданные вещи.

Совсем другой товар ожидает настоящего покупателя, готового не только менять часы на трусы, но и платить полновесной монетой, это выносная торговля мастерских и магазинов, расположенных ближе к центру города, они с блошиным бизнесом не соседи. Там представлена та или иная готовая продукция «с нуля». В основном это наиболее удачные образцы, а истинной целью важного вида продавцов является не торговля посреди шумного балагана, а завлечение потенциального покупателя внутрь.

На улице Центральной есть два полностью каменных здания, оба двухэтажные, и несколько некогда полуразрушенных и позже восстановленных сстроений. Все остальные дома построены из невесть как попавших сюда деревяшек: досок, брусков и тому подобного хлама. Весьма популярны в строительстве мазанки – каркас из веток, обмазанный глиной. Шлифованная слюда в окнах стоит далеко не везде, это дорогое удовольствие. Чаще всего её заменяют решётчатыми ставнями.

Оружия на улице стало чуть больше, пока это только гладкоствольные ружья и арбалеты. Но основная масса обывателей восседает за прилавками безмятежно, к активной гражданской обороне город не готов. Жаль, что неспешно всё рассмотреть так и не получилось. Сосредоточенная Кретова поторапливала, напоминая, что дело нужно сделать как можно быстрее. И при этом она, толкая меня в спину, успевала перекинуться с выбранными для короткого опроса жителями парой фраз, выясняя обстановку вокруг ЧП и пробивая переделкинцев на личное отношение к случившемуся.

Наиболее часто мы слышали примерно такой ответ:

– Мне-то какое дело до гнилых разборок? Пусть у нашего Волкова голова болит, она у него большая, отожрал ряху на народных харчах… Это его тёрки и его проблемы. Сам виноват, вот пусть сам и расхлёбывает. Все знали, что у него макли со сталкерами. А теперь этот мутный хрыч ищет добровольцев для собственной защиты! Нет уж.

– Что, своих силёнок не хватает?

– Всего у него хватает, на то полиция есть, на мои налоги живущая, между прочим! Волков проталкивает идею создания карманной национальной гвардии. Жалование предлагает, льготы… Врёт, дурачков обязательно кинут.

Местные живут в основном натуральным хозяйством. В каждом дворике разбиты крошечные огородики и сад из пары фруктовых деревьев. Жители ремесленничают, рыбачат, реже охотятся. Практикуется поиск интересненького в обнаруженных развалинах и доставка лута на местный рынок. Те, кто не из робкого десятка, ловят красные бочки к востоку от Передела. К западу от городка дикая саванна негласно принадлежит сталкерам, которым, судя по всему, в последнее время из-за притока новых оболтусов стало критически не хватать доходных угодий. Муниципальная служба – редкая и престижная работа с твёрдой зарплатой в рублях, а не товарами. И всё равно люди не хотят в служивые, даже на какое-то время! Рисковать переделкинцы не любят. Хотя кто-то ведь подрядился, без этого круглосуточные посты на периметре не выставишь…

Справедливости ради, я бы тоже не пошёл на такую работу. Нет ни малейшего желания воевать за чужие интересы. Кто знает, возможно Барон, в случае захвата власти, будет управлять Переделом ничуть не хуже Волкова, одного поля ягоды. Нам порой тоже приходится проливать свою и чужую кровь, однако, мы именно спасатели, а не каратели.

– Не пойдёте?

– Оно мне надо, головой рисковать? Ни за что! Что если завтра ему придёт в голову отправиться в победоносный поход на германцев?

– А если сами немцы нападут? – спрашивала в таком случае Кретова.

– Какие ещё немцы, дамочка, кто их видел? Полтора года назад, по слухам, кто-то приходил от них в город… Но я в это не очень верю. Какой дурак будет топтать тапки три сотни вёрст? Фрицы живут своей жизнью, а мы своей.

Впрочем, другие горожане имели противоположную точку зрения и легковесно, без всякой тревоги озвучивали версии, согласно которым опасные соседи только и думают, как напасть на миролюбивых переделкинцев. Словно анекдоты рассказывали. Из услышанного следовало, что рядового переделкинца эта чрезвычайная ситуация особенно не беспокоит, народ настроен мирно и вовсе не желает включаться в затянувшийся конфликт властей с бандитами. И всё же, встречающееся у некоторых торговцев оружие говорило об определённой степени готовности к отпору.

– Однако ружьишко у вас наготове стоит!

– Хе-хе… Бережёного бог бережёт, а небережёного сталкер стережёт! – отвечал на это обыватель, обязательно интересуясь в конце разговора:

– Покупать что-нибудь будете?

Ирина отвечала уклончиво или же брала, на зависть соседям счастливчика, какую-нибудь мелочёвку вроде пары стальных вилок или старенького перочинного ножика, расплачиваясь парой патронов двенадцатого калибра.

Подошли к улице Овражной. Если двинуться направо, то в конце её увидишь обширную базарную площадку на краю небольшого оврага, где идёт самая бойкая ярмарочная торговля. Именно на базаре в выходные дни работают все фермеры и промысловики русского сектора Жестянки.

И вот справа открылась просторная центральная площадь, как и Центральная улица, вымощенная гранитной брусчаткой. Давным-давно первые властные структуры, возникшие в Переделе, определили статус этого места и решительно изжили отсюда простого обывателя, жилья здесь не строят. На площади разместились пять больших каменных зданий мэрии, городского собрания, казначейства, управления полиции и казарма. Рядом пара избранных коммерческих зданий, комитет по усыновлению и бедности, симпатичная православная часовня и тщательно охраняемый муниципальный склад, к которому по брусчатке площади с громким цокотом катилась большая арба с горой поклажи высотой с Эверест, как только ослик её тащит? Понятно, что кубышка вождя пополняется беспрерывно.

Ещё один важный объект главной площади – монетный двор, он рядом с казначейством. Здесь не бывает очередей, дверь не хлопает всё время, но люди изредка захаживают, чтобы поменять найденные золотые украшения на валюту. Оказывается, здесь тоже помаленьку собирают золотишко.

Посреди площади сохранился каменный бассейн с давно исчезнувшим фонтаном. В хороший ливень ёмкость быстро наполняется и так же быстро иссякает, вода уходит через многочисленные трещины. Ничего, дети поплескаться успевают.

Вот здесь «чрезвычайщина» чувствовалась сразу же!

Нас заметили издали и принялись изучать сразу три жандарма, фланирующих по площади утверждённым маршрутом. Блюстители порядка вооружены револьверами системы Наган и саблями. На крыше полицейского управления, не особо скрываясь от прохожих, сидел снайпер. И это, наверняка, не единственный наблюдатель. Надо же, всего лишь пара сотен метров, и два совсем разных города!

– На дальних подступах встречают, – усмехнулся я.

– Пуганые… Денис, слушай, эти чуваки меня глазами просверлят, – она огляделась, выбирая подходящее для ожидания место и остановилась возле скамейки, сколоченной из живописных коряг.

– Давай автомат, здесь подожду, как любимого. И нож свой зверский гони!

– Нож-то зачем?

– Снимай, сказала! – категорически потребовала Кретова. – Уже всё ясно, шмон тебе эти чуваки устроят качественный…

Я послушно снял с ремня любимый Randall-5 с шестидюймовым клинком и компасом в торце рукояти, поставил на скамью ещё пустой тактический рюкзак-однодневку.

– Похоже, этого Волкова действительно крепко напрягли, – проворчал я, заметив на крыше мэрии второго стрелка. – Рацию-то брать?

– Бери.

– Ладушки, не хулигань тут без меня.

Разоружившись, я направился прямиком к нужному крыльцу, остро чувствуя на себе настороженные взгляды и перекрестье снайперского прицела. И уже через пятьдесят метров был остановлен громкой командой жандарма.

Служивый небрежно отдал честь, вскинув ладонь к кожаному кепи с каким-то значком сбоку, после чего со сдержанной вежливостью на «вы» поинтересовался «откуда – куда – зачем?». Было заметно, что вынужденное постоянное общение с самыми разными людьми и в самых причудливых ситуациях давно притупило агрессивность, отполировало его нервы, покрыв их хромом. Скорее всего, это бывший мент, которого очень сложно чем-то удивить. Выслушав объяснение и глянув мельком на особый мандат, он вернул документ и в сомнении покачал головой.

– Из Пятисотки? Государственник? Редкий гость… Вряд ли главный вас сейчас примет. Сами видите, что у нас творится, все на ушах стоят. Оружие имеется? Хорошо. Попробуйте, может, получится.

Совсем другой приём ожидал меня перед входом в административное здание. Здесь на страже высились настоящие назгулы, судя по свирепым мордам и наглым манерам, отмороженные быки, не имеющие никакого отношения к службе в правоохранительных органах. По обе стороны двустворчатых дверей стояли двое: молодой качок и стражник постарше. Тот, что помоложе, был вооружён редким гладкоствольным ружьём «Протекта» двенадцатого калибра, построенным в ЮАР по револьверной схеме, с самовзводным курковым ударно-спусковым механизмом и питанием из барабана на две дюжины патронов. Всегда мечтал пострелять из такой редкой машинки… Ёлки-палки, надо же, какое только оружие не сбрасывает ЦУП на Жестянку!

Владелец «Протекты» старался выглядеть предельно круто. Он явно красовался специально выпяченной челюстью, чёрной футболкой с обрезанными рукавами и очками-каплями, как у молодого Сильвестра Сталлоне. Во рту торчала зубочистка, которую качок старательно гонял губами в разные стороны. Этот гигиенический аксессуар местный бизнес вряд ли предлагает на продажу, так что у назгула всегда есть интересное занятие – выстругивание очередной зубочистки вместо измочаленной. Он и начал базар, по-другому такое общение не назвать.

– Стоять! Стоять-бояться, я сказал! – слово «вы» назгулу было незнакомо.

– Кто такой? Чё здесь забыл, а?

Я вздохнул и молча полез за мандатом.

– Руки держи на виду! Чё ты мне карточки суёшь?

– Читай! Я спецкурьер из Пятисотки. Имею особый мандат и секретное поручение от своего шефа и важные документы для вашего главного.

– Завтра приходи, сегодня никаких приёмов. Ты меня услышал?

Ах ты, чёртушка! Попался бы мне такой лихой в чистом поле. Уж тогда бы я пострелял из африканской «Протекты».

Я недобро прищурился.

– Скажи, боец, а вот если весь этот разбазар в обраточку полетит вместе с понтами, а? Если ваш главный пошлёт к нам, к примеру, своего курьера с малявой, мне тоже забыковать на понтах дешёвых? Может, он тебя и пошлёт, кстати, вполне в масть… Мне тебя тоже развернуть носом от периметра, свернуть в свиток и выставить в саванну к волкам? Чтобы ты там попробовал дожить до утра.

– Чего-о? Я не понял, Зяма. Разводняк какой-то…

– Нишкни, Глум, стой тихо, не искри, – резко приказал ему второй назгул, тот, что постарше и поумней. – Что за мандат, показывай ксиву.

Я опять отдал документ для изучения. Тем временем молодой «сталлоне», сломав от злости зубочистку, всё не мог успокоиться.

– Секреты у него, падла… Что ещё за секреты?

– Если я тебе скажу, то или твой босс тебе башку скрутит, или мой на кол посадит. Хочешь услышать?

– Да ты не быкуй, брателло, не быкуй, ща разберёмся, – предложил мне старший. – Глум, метнись-ка в штаб и приведи Эрика, расскажи вкратце. Походу, этот из наших будет, а тут реально что-то серьёзное… Оружие на теле есть? Пистолет, пика, кастет?

Я отрицательно покачал головой, внутренне возмутившись допущению «этот из наших». Никогда не был своим для братвы. Надеюсь.

– Зла не имей, обшмонаю, – честно предупредил Зяма, подступая ближе. – Рацию здесь оставишь, если секретарь даст добро на приём. Сотовый?

Причём тут сотовый? А-а, понял, там есть функция диктофона, они боятся записи разговора.

Минут через десять пришёл помощник босса – щуплый человек по имени Эрик в очках с большими диоптриями, небрежно перекинулся с назгулами двумя фразами. Он взял мандат, быстро скользнул глазами по строчкам, рассмотрел подпись Деда, кивнул, бережно повертел в руках, пальцами оценивая качество картона.

– Серьёзная бумага. Теперь вот здесь распишитесь.

Быстро поставил автограф на листочке, после чего въедливый Эрик начал изучать уже мою подпись на мандате.

И меня, наконец-то, повели наверх.

Предбанник главного кабинета украшала сногсшибательная красотка с огромными глазами и сиськами, и портила обезьяна в человеческом обличии – ещё один рубеж охраны, последний. Красотка встала, демонстрируя стать женщины средних лет, высокой, стройной, с короткой стрижкой тёмно-русых волос. Этакий живой талисман в компании мордоворотов… Подумалось, что некогда субтильная, тихая и скромная дама из какой-нибудь бухгалтерии, живущая в строгих рамках офисных приличий, в новом отечестве быстро приобрела другие черты – появилась надменность, жёсткость во взгляде, и вместе с тем капризность. А как же, новая среда всех форматирует под себя.

Помощник босса забрал мандат и привидением скользнул за тяжёлые двери. Через несколько минут на стене возле секретарши звякнул сигнальный колокольчик.

– Входите, – молвила она постельным голосом.

Уже оценив специфическую атмосферу встречи и облик персонажей на ближних подступах, я ожидал увидеть в кресле типичного криминального авторитета, пахана. Человека, вышколенного и окончательно сформированного тюрьмами, пересылками и зонами, невысокого, без атлетики в мышцах мужчину с нездоровым цветом кожи и словно замороженным лицом: давным-давно перебитый нос, почти полностью затянувшиеся шрамы и тяжёлый изучающий взгляд, способный за несколько секунд посадить фраера ушастого на задницу.

Всё оказалось не так. Я зашёл, он резко встал – полноватый и, как мне показалось, немного рыхлый мужчина без внешних признаков принадлежности к миру «синевы». Глаза спокойные, без видимой угрозы, даже ласковые. Волков оказался похож на доброго сельского врача, заслуженного бухгалтера небольшого предприятия или преподавателя в начальных классах.

– Присаживайтесь, немного подождите.

Я кивнул, что ж ещё делать.

Хозяин просторного кабинета сидел в новенькой чёрной сорочке с карманами и какой-то надписью над правым, на пальце – увесистый перстень-печатка, на груди массивная золотая цепь. Как-то недемократично. Пухлые губы, редкие волосы с сединой, излишне яркий румянец на щеках. С первого взгляда, человек совсем не тревожный.

Однако после первых минут его резкого общения по рации с гориллами и очного с Эриком подтвердилось очевидное: Волков – жёсткий человек далеко не простых и совсем не скромных устремлений и амбиций. Таким, наверное, и должен быть шериф сложного городка на фронтире, который магнитом притягивает к себе всякую шваль, – настоящим лидером и борцом за фактическую власть. Попробуй только, пойди поперёк, товарищ главный сталкер-бандит.

Ох, не завидую я тебе, Барон, такого монстра с трона запросто не спихнёшь. С виду добренький да приветливый толстячок. Видал я таких мимикрирующих обманщиков, умеющих мгновенно превращаться из доброго доктора в начальника расстрельной команды, укус, как у аллигатора. С потрохами сожрёт.

Гм… А ведь он ради меня этот спектакль разыгрывает. Показывает занятость и обозначает реальный характер.

– Как там поживает Владимир Викторович?

– Спасибо, жив-здоров, учит молодёжь уму-разуму, стреляет всё так же точно.

– Вот не хватает мне его здоровья, не хватает! – решительно заявил глава города, легонько хлопнув рукой по столу. – Давайте пакет.

Я протянул папку. Возникла ещё одна длинная пауза, во время которой мне довелось увидеть на лице главы города смену отражений самых противоречивых мыслей. Жаль, что не умею читать мысли, хотя внутренняя борьба, происходящая в душе собеседника, была очевидной.

За то время, пока Волков изучал содержимое папки, я успел хорошо рассмотреть помещение. Кабинет как кабинет, похож на штабную комнату Владимира Викторовича. Поменьше немного, там зал, а здесь обычная большая комната. Обязательный стол буквой «Т», стулья, шкафы, пара картин. На столе проводной телефон с ручкой-крутилкой сбоку, такой же, как у Деда.

Сейф куда-то спрятан. Штор на окнах нет, их заменяют раздвижные стальные щиты высотой в половину проёма. Выше, пожалуй, и не нужно, ведь поблизости нет стрелковой позиции, откуда теоретически можно прицельно выстрелить через незащищённую часть стекла… Учитывая местные разборки, такой ход можно признать разумным. А что, сдвинул щит в сторону, посмотрел сверху на народ, вздохнул горестно, и опять за работу для всеобщего блага.

Стена за спиной чиновника надёжно занавешена тяжёлыми шторами. Редкий материал, дорогущий, теперь я могу это утверждать почти профессионально.

Наконец глава города закончил изучение депеши, и я сразу увидел, как он чуть-чуть расслабился. Не знаю, поверил ли Волков до конца написанному в документах или нет, но результат был заметен – он уже думал о чём-то другом, проигрывая в уме какие-то варианты и устраивающие его повороты событий.

Чёрт побери, да что ж такое важное я ему привёз?

– Эрик, подойди-ка сюда, почитай, потом раскинем глаза на фактуре. И это… – он сделал указательным пальцем несколько кругов в горизонтальной плоскости. Я ничего не понял, а вот помощник босса врубился сразу.

– Вам, уважаемый, придётся отвернуться и посидеть некоторое время в таком положении, – произнёс он тихо. – Да прямо со стулом…

– Вертеть головой не надо, не люблю – грозно предупредил меня босс уже совсем другим тоном.

Так, это в доставленной мною папке была «география», ясно, что в секретном документе указано точное месторасположение какого-то природного или рукотворного объекта! Или же артефакта.

Я от греха замер и принялся интенсивно шарить глазами в поисках любой отражающей поверхности: стекла, вазы, какого-нибудь отполированного кубка или плафона. Нету! Отчаявшись, попытался по-быстрому отрастить на затылке третий глаз. Ускользает важная Тайна!

– Ну, как тебе? – послышался голос босса.

– Вполне по косвенным, кидалова не вижу, – тихо ответил Эрик.

– И я не вижу, – признал Волков к моей большой радости.

Уф! Похоже, меня тут не четвертуют за подгон туфты. Хотя большой опасности я не ощущал. Если Волков мужик реально тёртый, то даже при укороченной памяти он ещё по прошлой жизни знает, что настоящий политик с важными соседями не ссорится без острой необходимости, предпочитая вступать во взаимовыгодные альянсы. Не понимающие этого быстро сгорают.

Далее словесный обмен между ними происходил с помощью ничего не говорящих мне междометий и коротких фразочек типа «А вот так?», «Не, чуть в стороне» и «Вот здесь нужно внимательно». Они смешно мычали, пыхтели, вот только мне было не до смеха.

Наконец эта интермедия закончилась. Заскрипели по карнизу кольца, зашелестели плотные шторы. Тайна спряталась.

– Спасибо за отлично выполненную работу, молодой человек, – похвалил меня Волков, тем самым давая команду к возвращения стула в исходную позицию. – В чём-нибудь нуждаетесь? Жильё, питание?

– Я без нужды, гостиница «Медея» меня вполне устраивает, – эту информацию можно было разглашать без опасений, так как его нукеры наверняка уже пробили тему нашего размещения.

– Эрик, давай пакет.

Начальство Переделкино не расщедрилось на стильную кожаную папочку. Жмоты. Ответная депеша была упакована в фабричный, скорее всего почтовый, пакет земного происхождения из прочной крафтовой бумаги под ностальгического вида сургучными печатями. В углу стояла короткая надпись на французском языке, которым я не владею.

– Надеюсь, доставите без происшествий, не отвлечётесь и в плен к каким-нибудь «фрицам» не попадёте.

– Не сомневайтесь, – уверенно ответил я, подумав, причём здесь фрицы?

– Тогда наслаждайтесь нашей замечательной ярмаркой и не обращайте особого внимания на последние новости, – усмехнулся он. – Город находится под моей надёжной защитой.

– Немного в курсе, да, – кивнул я и пояснил: – Что-то услышал мельком от людей, что-то от хозяйки отеля. Разное говорят, но меня чужие дела мало…

– И это правильно! Кстати, о свежих новостях, – прервал меня Волков, выставленной вперёд ладонью показывая, что всё нужное он уже получил, весьма доволен и далее тратить на меня время не собирается. – Говорят, что вы недавно удачно поймали баррель с тремя выжившими? Редкая удача…

Ответить что-то сходу я не сумел. Зараза, кто ему мог об этом рассказать, если между поселениями практически нет никакой связи? Неужели кто-то извне систематически наблюдает за периметром Пятисотки, а наши часовые не замечают замаскированного шпиона? Хреновые новости, очень хреновые…

– Что насупился, брателло, не каменей рылом! – неожиданно бросил главный босс развязным тоном и хлопнул меня по плечу оказавшейся весьма тяжёлой рукой. Он всё-таки подпустил той самой уголовщины, старый опытный хрен – Вот я и интересуюсь, нет ли в вашей больничке живого Гонца с Инструкцией?

Я напрягся, мысли крутились в голове, как бешеные.

– Людишки на улице болтают… – ехидно заявил он. – Они же не только про тёрки мэра города с отморозками рассказывают, а ты как думал? Народ наш всегда склонен к фантазиям и смелым ожиданиям. Эх… Расслабься, шучу. Эрик, проводи.

В самом отвратительном состоянии я спустился по лестнице, сгрёб временно конфискованную назгулами радиостанцию, кивнул Зяме и вышел на почти пустую площадь. Всего два человека шагали по брусчатке. Вот в двери монетного двора зашла женщина, её я вроде бы помню, это владелица молочной лавки на рынке. Где она нашла то колечко, которое, можно предположить, сейчас сдаст клерку? География, география… И карта.

На скамейке из высокохудожественных коряг меня с нетерпением ждала Кретова, которая давно извелась в неизвестности. Вопреки завету интенданта, я вышел к ней не гордым Д’Артаньяном, королевским мушкетером, а изрядно расстроенным мужиком, сжимающим в правой руке радиостанцию, а левой придерживающим на бедре офицерский планшет с депешей.

– Садись быстрей! – выпалила она. – Меня тут чуть не склеили, пока тебя ждала. Все малохольные, из таких фраеров мальчика на ночь не выберешь. Ты чего такой смурной? Есть что рассказать прямо сейчас?

Ну, бабы, что у вас за образ мышления такой! Меня там чуть не запугали до смерти, а у неё на уме ухаживания и «мальчик на ночь».

– Оружие давай, – подсказал я, усаживаясь рядом и протягивая руку. Закинул автомат на плечо стволом вниз, навесил на ремень ножны, выдохнул с облегчением и только тогда ответил, поглядывая на приметные окна второго этажа. Вроде бы, щиты не сдвинуты. Или всё-таки есть щелка?

– Прямо сейчас лучше не надо, давай свалим куда-нибудь, где поспокойней, там и расскажу. Пить хочу, в горле пересохло.

– Тут на Центральной, совсем рядом, одна бабка свежей выпечкой торгует. У неё всегда отличный квас и пиво. Прохладненькое. Там можно во дворике посидеть, она даже скамейку со столиком поставила для желающих, – сразу же отреагировала Кретова. – Что ты всё на окна пялишься?

– Да так… Бабка это хорошо, – устало произнёс я. – Пиво будет лишним, ещё не вечер, надо побродить. Пошли!

Уходя с площади, я ещё раз посмотрел на окно волковского кабинета. Щель между стальными плитами имелась.

В означенном дворике действительно было уютно, тенисто и тихо. Хозяйка оперативно вынесла нам два холодных кувшина и глубокую тарелку с пряниками, испускающими умопомрачительный аромат. Я жадно припал пересохшими губами к глиняной кружке. За время моего короткого доклада Кретова так и не притронулась к пряникам, что для группера нехарактерно.

– Значит, папка была не про Инструкцию… – задумчиво вымолвила Ирина.

– Не про Инструкцию, родная. А про что?

– Какой-то интересный объект на карте, местоположение которого Волкову было неизвестно? – повторила Кретова мои соображения, возникшие ещё в кабинете.

– Я тоже так думаю. Но зачем Деду сдавать такой ресурс, и почему о нём не знаем мы с тобой?

– Сама не понимаю. Ерунда какая-то получается. Обмен на действительно важный для нас объект?

– Вполне может быть.

– А ответ-то в пакетике! – кивнула она на лежащий рядом со мной планшет. – Близок ответ, да не вскроешь.

– И не говори. Но меня сейчас интересует совсем другой вопрос. Весьма тревожный и неприятный. Если казенным языком – факт утечки важной информации. Как?! Не понимаю… Никто из наших не может сбегать туда-сюда по магистрали и обернуться, допустим, за ночь! Все друг у друга на виду. Это невозможно чисто технически.

– Не может… О-па! Радиосвязь! – чуть ли не закричала Ирка.

– В смысле? Дальности не хватит.

– В коромысле! Достаточно подкрасться к посёлку километров на восемь – десять, и можно пробовать связываться с радистом Пятисотки!

– Ты хочешь сказать, что радист Некрасов – крот? – усомнился я.

– Самой не верится, Денис. Радист заслуженный, проверен многократно.

– Я уже подумал про внезапное появление на горизонте Зацепина. Но что-то тут не сходится, не клеится. Хорошо, пусть он встал на позицию двенадцать дней назад… Необходимо заранее договориться с радистом Некрасовым о времени, частотах и порядке связи, иметь соответствующую радиостанцию. Сообщить о своём прибытии и надеяться, что не будет перехвата. Слишком сложно.

– Ты прав, геморятина получается, завирально. И всё равно радиосвязь! Кто-то из сталкеров прослушивал эфир, а?

– Вариант. Упустил Мустафа, с позиции ушли не все, кто-то остался подглядывать.

– Зачем? Неужели сталкеры озаботились изучением технологий спасения?

– Похоже, так, тогда это плохая новость, – нехотя кивнул я. – Но ведь у них с Волковым контра!

– У одних сталкеров контра, а у других чики-брики, вместе дела делают… Там такие расклады, что сам чёрт ногу сломит.

– Зараза. Или действительно крот завёлся?

Кретова поморщилась.

– Типун тебе на язык, не приведи господи… Ладно, доложим обо всём Деду, а уж там разбираться будем, – она встала и начала распихивать пряники по карманам. Я допил третий стакан.

Ладно, так ладно. Будем решать проблемы в порядке поступления. А теперь нужно отвлечься. Жара спадает, самое благостное время для неспешной прогулки с шопингом.

Глава 11
Вечерний шопинг

Ветки в саду слабо качнулись, затем прогнулись сильнее, недовольно зашелестели листья. Прохладный северный ветерок налетел на вечерний город, сорвав с него горячее одеяло перегретого воздуха. Он чуть прикрыл распахнутые окна домов и освежающе прошёлся по Центральной – какой кайф! Я давно адаптировался к местному климату, уже не потею после каждого физического усилия, как сыр на тарелке. И всё же днём жарковато. Дышать стало легче, футболка быстро высыхала. Ещё бы тени побольше.

Связавшись по рации с Троцким, Кретова терпеливо выслушала длинный монолог интенданта, после чего сообщила мне:

– Похоже, эти гаврики спелись. Троцкий убедительно доказал, что у них всё идёт успешно и по плану. Амбар уже наполняется, а мы с тобой, как мне дали понять, будем только мешать сложившемуся тандему хапуг. Предложено заниматься своими делами и не париться. Далее связь по требованию.

– Они ещё долго будут торговаться?

– Сказал, до темноты. В общем, неопределённо, – пожала плечами Ирина.

– Так даже лучше, лично мне не очень-то и хотелось впрягаться в тряпки. Меня больше интересует редкая мелочёвка.

Отдав должное большой политике, век бы её не знать, мы приступили к поиску и отбору редкого, штучного товара.

В своё время Дед предложил следующую стратегию закупок – на Пятисотке нужно аккумулировать как можно больше предметов, изготовленных на Земле. «Новоделы ещё успеем наклепать, сейчас же чрезвычайно важно сохранить в образцах земную материальную культуру, как основу будущего развития уже этого общества» – вот такая декларация легла в основу нашей торговой политики.

Я с таким подходом полностью согласен. Любой предмет, изготовленный на Земле и заброшенный на Жестянку, несёт на себе отпечаток знаний и технологий, которые так легко забываются…

Люди попали сюда не эволюционным путём, а перебросом, скачком, инерционно сохраняя привычки, взгляды, память если не о личных, то об общих успехах и неудачах, нормы общежития и морали. Поэтому отстраиваемый заново мир лепится не с фундамента, а сразу с некого ростверка на свайном поле. Этот мир не дикий, первые поселенцы сразу по прибытии обнаружили на Жестянке матрицу цивилизации, определённую материальную базу непонятного генезиса, состоящую из каменных дорог и мостов, речных плотинок, полуразрушенных военных и промышленных объектов, а также неплохо сохранившихся жилых домов. Последних, правда, очень мало, но именно они задают планку: «Видите, как добротно сделано? Изучайте, пробуйте! Добывайте камень, изготавливайте цемент и стройте капитальное жильё!».

А материальная подпитка, осуществляемая извне таинственным ЦУПом, исключила падение новой цивилизации до уровня мрачного Средневековья, милостиво разрешив общинам погрузиться в порой киношный Дикий Запад.

С другой стороны, каждому предоставлен ещё один Шанс, ведь начать новую жизнь в новом же амплуа на Жестянке легче, чем на Земле. Но здесь гораздо больше опасностей и несравнимо меньше комфорта. Именно это становится стимулом. Люди и хотели бы купить, да нечего. Нет никаких признаков сытости, а уровень потребления нижайший. Здесь отсутствует само понятие гонки за успехом. Никто никуда не торопится. Не надо платить за такси и метро, машину не купишь, нет переменчивой моды и соблазнов к периодическому обновлению одежды, кулинария простая, если не скупая. Огромная часть дневного времени уходит на организацию быта: заготовку дров, перетаскивание воды от колодцев или из реки, нагрев, вынос бытовых отходов… Тем не менее, люди радуются жизни, работают, влюбляются, рожают детей.

В общем, жить на этой планете можно.

Но что произойдёт с Человечеством-2, если небеса планеты раз и навсегда очистятся от цветных куполов? Риск скатывания в то самое Средневековье будет огромен. Нам же надо зацепиться за маячки высокой материальной культуры и задержаться хотя бы в Петровских временах.

«Понятно, что мы не можем выловить все малые бочки с красными парашютами, большая их часть приземляется вне зоны нашего контроля. Но мы вполне можем позже выкупить из доставленного на них ассортимента самые ценные и важные в будущем артефакты!» – вот ещё одна замечательная мысль Казанникова, которую смело можно отливать в бронзе. Вот поэтому Кретова приобрела уже второй складничок и целый пучок вилок-ложек.

Попутно пополнили коллекцию городских новостей и выполнили два общественных поручения: забрали у одного из башмачников связку ортопедической обуви, заказанной с месяц назад. Я передал в аптеку большой заказ Магды на поставку целебных трав, многие из которых в окрестностях Пятисотки просто не растут. Медицина Передела представлена полудюжиной лекарей, занимающейся, в основном, траволечением. Кто-то имеет медицинское образование, остальные – народные целители. С ходу и не разберёшь, кто из них приносит реальную пользу, а кто просто шарлатан.

Урок, полученный от пройдохи Троцкого, не пропал даром. Забирать перевязанные бечевой пахучие мешочки не придётся, сын хозяйки поутру сам притащит скомплектованный заказ в гостиницу.

Аптека, сразу видно солидное заведение, обосновалась в одном из самых красивых зданий Центральной. А вот лавка башмачника спрятана в переулке, и её месторасположение выдаёт висящий на гнутом крюке огромный жестяной сапог. Да чего там, её и без сапога найдёшь, народная тропа к мастеру не зарастает. В этой лавке, кстати, на самом видном месте хозяином-юмористом прибита табличка с надписью «Ведётся видеонаблюдение!». Народ с удовольствием читает, ностальгически вздыхает… В городе есть и другие обувщики, но этот мастер наиболее популярен у тех покупателей, которые требуют особого качества. Вот только работает он очень медленно, здесь оптовую партию не закажешь.

– Ты бы, Рубин, рюкзак понадёжней застегнул, – предупредила Кретова. – Сопрут что-нибудь, здесь могут.

В толпе покупателей и продавцов тут и там действительно мелькали бойкие мальчишки с горящими глазами. Мне пришлось остановиться, скинуть рюкзак и присесть.

– Молодое сталкерское пополнение подрастает, мать их, – буркнул я.

– Да уж, не пересыхает ручеёк…

Здешний сталкер сильно отличается от сталкера книжного или игрового, но молодняк этого не понимает и не хочет понимать. В игре толпа романтических отморозков оперирует на огрызке в пару десятков квадратных километров, то есть они бродят и что-то ищут там, где уже каждый куст осмотрен сотню раз. Реальная экономика сталкеров из игры не интересует; редкие ништяки они продают задёшево, но средств удивительным образом хватает даже на экзоскелеты. Их постоянно бьёт током, окутывает облаками ядовитого газа, по ним чиркают пули, их кусают и травит ядовитая сопля, свисающая с потолка.

Однако молодёжь из Передела видит в игре лишь одно – жизнь у сталков весёлая и интересная. Они свободны, разгульны, вольны в выборе мишеней. Сталкеры сидят у костров, слушая рулады под гитару, и всякий, кто умеет как-то брякать на инструменте, гарантированно найдет своих благодарных слушателей. Они вольны чатиться с помощью смартфонов. У них нет начальников – лишь условные главари. Не понравилось в сообществе – ушел, везде одинаково романтично и ядовито. В рот ветерану смотрит молодняк, ловя каждое слово, впитывая каждую новую легенду. И про них напишут новые книги.

Много полезного можно найти у жестянщика, специализирующегося на изготовлении посуды, однако мы опоздали. Здесь уже побывали наши торговые монстры, и большая часть продукции была убрана со стен и прилавков для доставки в «Медею».

Я высмотрел четыре книги, за которые пришлось заплатить много-дорого, и рублями. Теперь уж Казанникову точно придётся вводить в штат должность библиотекаря. Ведь за один день путешествия фонд значительно вырос, такой нельзя пускать на самотёк. Растащат или испортят, нужен контроль и учёт.

Пряжки от ремней, металлические пуговицы, иглы и мелкий инструмент и сломанный самокат без руля, мы сгребали всё. Левша починит, и в общине появится ещё одно транспортное средство, самокатов на Пятисотке еще не было.

Забавный эпизод случился возле прилавка, за которым субтильный юноша среди прочего продавал музыкальные инструменты. Губная гармошка-тремоло известной немецкой фирмы Weltmeister была в рабочем состоянии, что продемонстрировал, и весьма умело, сам продавец. На гармошке отсутствовала одна из перламутровых накладок, но это не проблема, можно выточить. Рядом с гармошкой в синей коробке с бархатом лежала новенькая блокфлейта из чёрного дерева с декоративными вставками из белой кости. Настолько красивая, что даже я, солдафон, умеющий играть только на нервах командиров и начальников, невольно залюбовался.

И тут флейту взяла Кретова. Повертев инструмент в руках, она поднесла его к губам, и по улице Центральной рекой полилась прекрасная мелодия. Такого восторга я давно не испытывал! Ирина играла чисто, абсолютно профессионально. Прохожие и продавцы замерли, начали подходить ближе, вслушиваясь в чарующие звуки.

То, что я слышал, было фантастически чудесным, смутно знакомая мне мелодия была грустная, но одновременно восторженная. В ней сочеталась непонятная боль и вдохновение, тоска от неудачи и счастье от возможности выразить свою грусть… Мгновенно образовалась толпа. Когда Ирина закончила и принялась разглядывать инструмент уже с каким-то удивлением, я шёпотом потрясённо спросил:

– Подруга, что это было?

– А? – очнулась прекрасная флейтистка под бурные аплодисменты. Кто-то протянул ей цветок, торопливо сорванный из стоявшего рядом горшка.

– Это Вивальди, Денис. Представляешь, я внезапно вспомнила, что когда-то играла даже в оркестре! Помню какой-то большой зал с отличной акустикой, огромное количество зрителей и аплодисменты… Это не я, это руки.

– Эй, мужчина толстый! Стоп! Уже куплено, не трожь инструмент! Шеф, берём! – сердито проорал я продавцу. – И гармошку, и флейту!

Молодняк Пятисотки давно мечтает создать рок-группу, а с инструментами просто беда. Пока ребята разжились лишь двумя самодельными барабанами, фирменной медной тарелкой Paiste и чиненной-перечиненной укулеле. А тут блокфлейта и готовый преподаватель! Эти драгоценности я сразу упаковал в рюкзак, который вынужден таскать вместе с планшетом, на время взятым у группера. Транспортирование важной депеши я не имею права передоверить даже Кретовой.

На нас посматривали с любопытством, и не больше. Все заняты делом, глазеть некогда. По улице медленно протарахтел небольшой квадроцикл полицейского патруля, я зло скрипнул зубами. Такую технику невозможно найти в красных бочках, подобным способом её даже по частям не переправить. Ясно, что этот квадр прибыл на Жестянку в барреле из числа тех, что статистически приземляются за пределами боевого поля. А где пассажиры, что с ними стало? Выжили они или умерли позже, вовремя не получив должной медицинской помощи? В распоряжении управления полиции есть два или три таких квадроцикла. А может и больше, Большой Амбар на главной площади хранит немало тайн. И каждый квадроцикл – это чьи-то жизни, которые не удалось сохранить.

У Волкова имеется служебный автомобиль ВАЗ-2106, найденный здесь. Большую часть времени машина простаивает, так как глава города редко выезжает за его пределы. Так вот, эти «жигули» у меня даже зависти не вызывают, ну нашли и нашли, молодцы. Точно так же Пятисотка в своё время разжилась «уазиком». А вот квадроциклы… Не могу на них спокойно смотреть.

Полицейские были по-праздничному расслаблены, добры лицом. Помповухи в открытых чехлах засунуты стволами вниз, сами улыбаются девчатам, перебрасываются шутками. Чрезвычайное положение у них, твою мать!

Вскоре мимо нас медленно прокатил удивительный самодельный драндулет, похоже, что сталкерский. Что попало, не багги и не квадр, какие там мосты и подвески… Кустарно изготовленные рессоры, круто выгнутые, как на дешёвых бричках. Грубо собранная рамная конструкция, небольшой кузов, накрытый парашютным шёлком. И антураж апокалипсиса – два короткоствольных дульнозарядных карамультука на примитивных шарнирах по курсу. На морде самоделки болтами закреплены большие рога, способные напугать любого мирного путника.

В экипаже сидели двое сталков. Скорее всего, они из общины «ковбоев». Их деревня расположена за рекой, к западу от Передела, километрах в пятидесяти. Парням было лет под тридцать, оба в банданах, длинноволосые, один в жилете песочного цвета, другой в чёрной футболке. Личное оружие у них имелось, и очень неплохое. Между седоками вертикально стоял отлично мне знакомый «колчак», а под рукой водителя на обшивке кузова была закреплёна полуавтоматическая «беретта-рафаелло» двенадцатого калибра. Оживлённо переговариваясь, они беззаботно помахивали девчатам, предлагая прокатиться. Никого не боятся.

Странный мир. Дороги и каменные мосты в нём есть, а автомобили большая редкость… Вдоль магистралей стоит жильё, а вот автомобилей почти ни у кого нет. Встречаются квадроциклы и самоделки самого ужасного вида. Да и с топливом всё-таки тяжеловато, многие используют суррогаты.

Салон-мастерская «Вольный стрелок» – объект повышенного интереса группы. Не магазин или лавка, а именно салон! Иначе и не назови, на этом настаивает сам Мэнсон, мастер-оружейник и владелец единственной мастерской подобного типа. Обидится. Вместе с младшим братом и в кооперации с кузнецом, поставляющим Мэнсону заготовки, они мастерят неплохое холодное оружие и арбалеты, чинят и модернизируют огнестрел. А вот луки Мэнсон принципиально не делает, считая это колхозной кустарщиной. Желающие приобрести длинный лук обращаются к какому-то фермеру, я с ним не знаком, а у Мэнсона с ним, похоже, глубокие противоречия.

Как ни зайди в «Вольный стрелок», всегда обнаружишь там что-нибудь интересное из огнестрельного оружия. Чаще всего из гладкоствольного, но попадается и нарезное. Однако цены тут… Атомные! Скидок или распродаж покупателю ждать бесполезно, таков рынок. Хорошее ружьё может лежать на прилавке хоть битый год, почтенного оружейника это ничуть не волнует. Кто-нибудь купит, торопиться не надо… К примеру, армейская ракетница в комплекте с семью патронами красного огня лежала, по утверждению мастера, полтора года. Никто не знал, что с ней делать, когда иссякнет запас ракет. Надо сказать, что в салоне имеется весьма обширный выбор боеприпасов. Есть калибры для такого оружия, которого я на Жестянке не встречал и даже не слышал о его существовании… А вот ракет, как назло, было всего семь штук!

В общем, в один прекрасный день Мэнсону всё эти покупательские рефлексии надоели, и он снабдил ракетницу вкладышем под унитарный патрон кольцевого воспламенения 22 LR. В результате получился однозарядный малокалиберный пистолет, из которого на ближней дистанции вполне можно продырявить злодею череп. И ракетница ушла в добрые руки на второй день.

Со временем я всё больше убеждаюсь в том, что Мэнсон занимается огнестрелом чисто из любви к стреляющим предметам, он не живёт с «оружейного оборота». Местные заходят сюда, в основном, за простенькими ножами, топорами и мачете, заказывают популярные арбалеты и берут комплектующие для релоадинга патронов двенадцатого калибра. Да и мы пришли ровно за этим же.

Когда-то неизвестному счастливчику попалась редкая красная бочка, битком набитая капсюлями, гильзами, пыжами, дробью в ассортименте и пулями. Никто не знает, каким путём всё это богатство попало в руки Мэнсона. Может, сам же и нашёл, а может, удачно выкупил оптом… Так что бизнес братьев построен на расходниках, в конце концов, обычный нож – тоже расходник.

Тут такой нюанс: в качестве оплаты в салоне принимают только полновесные рубли, никакого натурального обмена. Перед открытым настежь входом в мастерскую я посмотрел на часы. Скоро лавочка закроется, остаток дня пролетел быстро.

На первом этаже салона, кроме привычно полусонного охранника – недалёкого и даже туповатого брата Мэнсона, которому мы, согласно строгих правил заведения, сдаём на время визита своё оружие, со скучающим видом сидел приметный дрыщ в солнцезащитных очках. Длинные чёрные волосы ниже плеч, косая чёлка, закрывающая правый глаз, кожаные штаны в облипочку и жилетик с карманами на клёпках. На поясе справа висит открытая кобура с пистолетом Beretta 92FS. Пожалуй, это самый крутой пистолет в русском секторе.

Дрыщ не дремал, вскинул голову, сразу одарив меня и Кретову, на всякий случай, взглядом добермана, но глаза его тут же смягчились.

– Какие люди пожаловали! – хрипло вскричал Мэнсон, неожиданно крепко пожимая мне руку и целуя в щёку Ирину. – Вечные странники дикого поля, которым открываются тайны Большого мира! А мы сидим тут, понимаешь, как в конуре…

– Слушай, на площади увидел саблю у жандарма и подумал, не приобрести ли такую же? – сказал я, улыбаясь старому знакомому.

– Никаких проблем! Сколько у нас сабель, Федюня? Четыре?

– Пять, если с абордажной, – не приходя в сознание, ответствовал брательник.

– Да шучу я…

– Мимолётная шутка вполне может породить большие решения, – философски заметил Мэнсон. – Вы как нынче, опять по мелочёвке будете работать, или от меня уйдёт что-то посерьёзнее?

– По мелочёвке, Мэн, – ответила Кретова. – Зато возьмём много.

– Да и на реальные богатства посмотреть хочется, – дополнил я.

– Чего на него смотреть попусту, брать надо! Все знают, что в конвое Пятисотки едут самые богатые клиенты! Прошу! – он, приглашая нас первыми подняться на второй этаж, элегантно махнул рукой.

В торговом зале царила стабильность.

Здесь было светло и просторно. Первое, что бросается в глаза – масса холодного оружия. Небольшие ножи и тесаки, кастеты, кинжалы и стилеты, скрамасаксы и мачете, всё вперемешку. Имелись и сабли. На стене висели три готовых арбалета – большие, мощные и тяжёлые устройства. Лупят такие далеко, а вот удобства маловато. Отчего-то братья не делают компактные арбалеты, которыми славится Камиль Левашов, не хотят или не получается. Зато у них даже томагавки есть.

– Ирина, если мне память не изменяет, Пикачёв хотел купить небольшой томагавк, – напомнил я групперу.

– Примерно такой, да? – мастер тут же снял со стены один топорик и подал мне. – Это «хачита», маленький томагавк на языке сиу.

– Точно! – подтвердил я, любуясь изделием. Углеродистая сталь, хорошее твёрдое дерево красноватого цвета, полировка, кожа. Захотелось метнуть, как в детстве туристический топорик – в дерево.

– Не надо вам его покупать, – вздохнул Мэнсон с сожалением. – Я же честный бизнесмен, обманывать вас не буду. Часа два назад приходили двое из ваших – юркий парнишка и кислый дяхон в очках, похожий на счетовода. Явный специалист по миру чистогана и наживы. Так что молодой себе хачиту уже купил.

– Троцкий со Спикой, – оглянулся я на Кретову. – Вот же какие бодрые! А как ты узнал, что они из наших?

– У молодого арбалет работы Левашова. Чего ж тут думать… Троцкий? Что, серьёзно? – не поверил Мэнсон.

– Зуб даю, – поклялся я.

– Понятно с ними. Что-то ещё покупали? – поинтересовалась Кретова.

– Нет. Молодой очень хотел задержаться, рассмотреть тут всё, но этот перец Троцкий чуть ли не за уши его на улицу вытащил. Они собирались пойти к кому-то из башмачников, потом, вроде бы, к галантерейщику, и далее к стеклодуву, что на Овражной. Покупку всего оружейного Троцкий предложил оставить «этим двум бездельникам». Не про вас ли сказано, случайно?

– Хорошенькое дельце! Это мы-то бездельники? Ира, может свяжемся с реактивными коммерсантами? по рации.

– Плохая идея, День, – без раздумий отвергла предложение Кретова. – Тебе что, плохо гуляется? Ещё припашут… Давай товар смотреть. Кстати, Мэн, вот эту красавицу «хачиту» не убирай, я её заберу, давно хотела положить в машину… Между прочим, стеклодува в плане не было.

– Забей, Троцкому виднее.

Вот и первая покупка.

Огнестрельное оружие занимает в «Вольном стрелке» отдельное место, подальше от холодняка. Итак, что у нас тут имеется на сегодняшний день?

Две ижевские вертикалки разной степени изношенности. Ну, эти простенькие ружья у братьев всегда водятся. Малокалиберный карабин CZ 513 Farmer с двумя запасными магазинами, очень симпатичная машинка для богатых людей, которые крупные калибры уже приобрели. Легкая и точная. Да, у братьев и экзотика встречается. Помню внезапно появившуюся у них винтовку Husqvarna Model 46 под 9,3x62, до этого я был убеждён, что знаменитая фирма выпускает только бензопилы и мини-тракторы.

– Была ещё и немецкая винтовка, недавно забрали.

– Да и ладно. Мэн, а оптика какая-нибудь есть? – вспомнил я.

– Не могу пока обрадовать, Денис, – с сожалением ответил мастер, который всегда хотел бы угодить уважаемому клиенту. – Я помню про твой заказ, как что-то появится, придержу.

– Эх, жаль, – откликнулся я уныло.

Глаз порадовал нарезной карабин «Беркут» в калибре 7,62×54R, хорошая машинка, и такая же труднодоступная по стоимости даже для не бедного торговца Передела. Как и чешская мелкашка, впрочем.

А вот это что-то новенькое – старинный мушкет, прямо как из музея! Можно не спрашивать, рабочий или нет, всё, что я вижу на стене, исправно стреляет и попадает, Мэнсон не развешивает массогабаритные макеты. Рядом висит пара гладкоствольных дуэльных пистолетов, тоже раритеты.

На самом видном месте расположился настоящий бриллиант коллекции – АПС, автоматический пистолет Стечкина. Я уже целый таз слюней пролил возле него. Дикая вещь! Может стрелять очередями, ёмкий магазин, патроны на складе Пятисотки имеются, а это очень важное обстоятельство, даже определяющее. В комплекте к пистолету идёт легендарная жесткая кобура-приклад футлярного типа, превращающая оружие в пистолет-пулемёт. Как же я хочу его заиметь! Стекла на витрине нет, стекло у нас редкость. Поэтому АПС отбывает срок на строгом режиме, пистолет прикован к прилавку петлёй стальной проволоки. Посмотрел, господин покупатель? В руке повертеть разрешили, если хозяин увидел в тебе уважаемого человека? Повздыхал? Отваливай.

М-да… Цена бешеная. И даже нам с Ириной, при всех материальных возможностях спасателей, очень трудно собрать требуемую для покупки АПС сумму. Как-то Кретова предложила мне в удобный момент и под хорошее настроение шефа подкатить с этой темой к Владимиру Викторовичу. За спонсорской помощью, так сказать. Я не решаюсь и, пожалуй, никогда на такой шаг не решусь, язык не повернётся озвучить такое числительное, Казанникова кондратий хватит.

– Ну как, созрели? – провокационно поинтересовался стоявший рядом мастер.

– Зрелость у нас давно есть, у нас нужных средств нет, – прекратила мои мечтания Кретова. – В общем, Мэн, вываливай капсюля, нам много потребуется.

Пыжи брать смысла не имеет, народ их сам делает, а вот запас новых гильз, в том числе латунных для двустволок, нужно пополнить.

– Дробь брать будете?

– Не, этого добра пока хватает, – отклонил я позицию. Мужики приспособились самостоятельно отливать, от утиной до картечи, свинец ещё остался. Правда, его уже немного, пора изыскивать. И почему в общине до сих пор нет геолога?

– Порох нужен.

– Нет вопросов. Пули? Кругляк не предлагаю, имеются неплохие самоварные турбинки, есть фабричные.

– Какие именно?

Мэнсон достал три патрона и показал Ирине.

– Сегодня выбор богатый. «Феттер» из Климовска с итальянской пулей «Гуаланди», патроны «СКМ Индустрия» со стальным «Тандемом», вес у них одинаковый, «Тандем» чуть подешевле… А вот это ижевские «Техкрим» с немецкой пулей «Бреннеке Magnum Opal», она потяжелей. И подороже.

Аграриям, рыбакам и прочему «мирняку» фабричных патронов не видать, как своих ушей. Такой боеприпас выдаётся только специально обученным людям, для особых ситуаций – временным охотничьим группам и спасателям. Взяли «Тандемы» и «Гуаланди», сэкономив немного денег.

– Так, инструмент для релодинга есть? Нужно два… – тут Ирина показала мне три пальца, и я поправился, – Нет, три комплекта.

– Два-то точно есть…

Наборы для снаряжения патронов братья изготавливают самостоятельно.

– Сейчас, Денис, посмотрю, вроде бы ещё один набор заказчик так и не забрал, только голову морочит. Пусть теперь подождёт. Вижу три!

– Отлично, а то народу становится больше, пусть учатся снаряжать самостоятельно.

– Как же, как же, наслышаны! – живо отреагировал Мэнсон, аккуратно укладывая отобранный товар в холщовый мешок. – Три человека выжили в барреле, отличная новость, поздравляю!

Ну, ёлки-палки! Мы переглянулись и одновременно зашептали ругательства.

– Откуда знаешь?

– Ха! Весь Передел знает! Утром услышал в пекарне, бабы рассказывали.

Час от часу не легче. Новость уже стала сплетней.

– Теперь все прикидывают, не прибыл ли к нам при таком удачном забросе Гонец с Инструкцией?

– Мэнсон, хоть ты не начинай! – взмолилась Кретова.

– Завязал, не расспрашиваю, – быстро откликнулся владелец «Вольного стрелка».

– Вот именно. Лучше скажи, твой Федюня может доставить всё это, – она кивнула на увесистый мешок, – во двор «Медеи»? Там покажут, где сложить. Не хочется таскаться, пора расслабиться, сам понимаешь.

– Прямо сейчас и отправлю, – кивнул Мэнсон.

– Тогда пиши протокол, объявляй числительное, – Кретова полезла за кошельком, – расплачиваться буду.

– Смотри, – Мэнсон протянул ей листок бумаги. – Если захотите снять комнату, у нас приемлемые цены. Отдыхайте.

Центральная улица быстро освобождалась от ярмарочной суеты. Открытые нараспашку двери домов, словно пасти чудовищ, привычно поглощали столы, стеллажи и ящики, торговый люд быстро расходился, чтобы превратиться в праздных гуляк и отметить удачную или не очень торговлю.

Работа прекращалась, народ рассаживался вокруг вынесенных на улицу столиков маленьких забегаловок, начинал тянуть чаи-кофе, сплетничать, играть в нарды и карты. В мелких уличных забегаловках, как и в тавернах, особого разнообразия блюд не наблюдается, жители питаются в основном овощами и рыбой – последней много, и стоит она копейки. Из мяса в ходу, как мне показалось, в основном птица – самый дешёвый вариант. Лесная дичь дороже, она не для всех кошельков, домашняя свинина тоже, халявных пищевых отходов для прокорма дешёвых домашних хрюшек в городке практически нет.

Надо признать: несмотря на всю эклектику места, этому маленькому муравейнику вполне хватает непередаваемой прелести. Словно ты сидишь в машине времени, а перед тобой – колониальный городок где-нибудь в континентальной Африке или в Южной Америке, настоящий этнографический музей под открытым небом, хранилище патриархальных нравов и обычаев.

Вечернее небо над Жестянкой постепенно покрывалось россыпью слабо светящихся звезд. Быстро тут темнеет, словно непроницаемые шторы опускаются на горизонтах, и этот феномен всегда нужно учитывать в планировании, даже романтическом.

В Переделе не существует централизованного электрического освещения улиц и дворов, лишь в нескольких точках на Центральной муниципальные служащие вечером зажигают масляные светильники, в окнах появляется призрачные огоньки свечей и лампад. Богатенькие горожане, имеющие солнечные панели, на зависть остальным, включают светодиодные лампы над своими парадными. Крыши здешних домов практически лишены каких-либо радиотехнических приспособлений, однако панели солнечных батарей встречаются не так уж и редко. Мощных стационарных радиоантенн не видно вообще, в Переделкино почему-то до сих пор не работает своя FM-станция, хотя бы слабенькая. А ведь карманные радиоприёмники попадают на Жестянку регулярно.

Жидкостные светильники на стенах есть у многих.

Пш-ш… Щёлк!

– Громче говори, плохо слышно, – отвлёкшись, я прослушал начало радиообмена Кретовой с нашими. – Что? Спика, ты когда научишься рацию держать правильно? Да, в «Полуночном Экспрессе». Ага, подгребайте. Сами закажете? Хорошо. Стоп, зачем на машине, ты что, пить не будешь? Во-от, молодой, сообразил. А то как маленький. Не задерживайтесь, Всё, конец связи.

– Ира, ты забивай там места, а я немного прогуляюсь. Хочу продышаться, да и небо красивое. Пока наши подтянутся…

– В какую сторону?

– Недалеко. До конца улицы, пожалуй, схожу к южному КПП. Стейк мне закажи, чтобы через час принесли, побольше и хорошо пожаренный.

Посмотрел на юг. Ни одного силуэта возле последних дворов.

– Гуляй, родной, на здоровье, если не находился за день, я хоть мужиков спокойно рассмотрю, – легко согласилась Кретова.

– Мальчик на вечер?

– Не в Пятисотке же мне блудить, – фыркнула боевая подруга.

Девушка строгих моральных устоев, да… И тут мне стало обидно.

Совсем немного.

В южном конце Центральной дворовые хозяйства расположились вдоль улицы вольготно, чуть ли не в шахматном порядке, многие участки до сих пор не застроены, приходи и живи. Однако по какой-то причине горожане не очень-то торопятся селиться на этой окраине. Странно, ведь по всем показателям это самый спокойный район Переделкино, а расстояния в городке таковы, что максимальная длительность хождения не превышает десяти минут.

Похоже, по району я так и буду прогуливаться в гордом одиночестве, все нормальные люди уже легли спать или засели в кабаках. Заборы здесь повыше, чем на севере города, а ворота, ставни на кривых маленьких окнах и дверные засовы прочнее. В одном месте меня сердито окликнула какая-то какая-то женщина, в грубой форме посоветовав не бродить, от греха, под окнами. Мол, зашибить могут.

Не знаю, может это действительно самый спокойный район, но он же и самый мрачный, это точно. Лишь в паре окон я заметил тусклые огоньки лампад, а декоративные цветы и деревца в кадушках никто перед входом не выставляет. Не слышно мерного рокота бензогенераторов, а на крышах этого странного райончика не видать ни одной солнечной панели.

Ни магазина тебе, ни мастерской или таверны, только жилые дома… Водись на Жестянке собаки, их злобный лай долго провожал бы любого путника.

В чём причина такого упадка?

Южнее Переделкино в Клязьму впадает какая-то речушка, русло становится широким, а поток более полноводным, вброд такую водную артерию уже не форсируешь. Эта естественная преграда, частично отсекающая юг пригородной саванны от диких сталкерских степей, должна, как мне казалось, придавать жителям больше уверенности и спокойствия. Вместо этого – непонятная напряжённость.

Шагая к границе городской застройки, я инстинктивно, по земной привычке, крутил головой, как привык оглядываться в подобных местах на Земле. Да уж, стая бездомных псов смотрелась бы среди этой серой тоски очень органично…

В общем, ноль ярмарочной атмосферы. Плечи вдруг обдало странным холодком.

Так я и понял, что вышел из зоны комфорта.

Глава 12
Душной ночью в Переделе

Вот и последний дом на окраине.

Впереди показался южный КПП, полная копия северного. Такая же фишка – уставная будка в косую полосочку, керосиновый фонарь на ней, опущенный шлагбаум с каменным противовесом. Фонарь всего один, а вот костерок в железной полубочке искрит, выстреливая в небо угасающие россыпи горячих звёздочек. И часовой на посту имеется. Или дежурный, не разберёшь как их правильнее называть. Устав караульной службы на обоих постах соблюдается лишь частично, а сама служба проходит в щадящем режиме. Как и на северном КПП, на скамейке стоит снятый с костерка помятый чайник и алюминиевая кружка с горячим чаем. Часовой большую часть времени нахально греет скамью задницей.

Понимая, что могу нарваться на жёсткий приём, я издали закричал, что идут свои, и часовой опустил винтовку.

– А… Госы пожаловали в гости! – прокомментировал он моё появление. Лицо его показалось мне смутно знакомым. Точно, это же лавочник, резчик по дереву! Выходит, и его согласно плану частичной мобилизация припахали в честь особого положения в городе. Или же наняли за хорошие деньги.

Тут надо бы пояснить, кто такие «госы», и почему часовой так меня обозвал. Всё дело в разнице образа жизни. Горожане, фермеры, промысловики и даже бандиты живут в матрице обычного, хоть и немного диковатого гражданского общества. Другое дело сплоченная, специфически организованная Пятисотки, живущая по регламенту полувоенный организации с особой дисциплиной и с определёнными ограничениями в свободе личности на военном объекте, который далеко не всем представляется объектом бывшим.

Со стороны всё это выглядит так: на приличном удалении от Переделкино оперирует странная структура, часто на голом энтузиазме выполняющая непонятно кем спущенную задачу во имя неких, возможно и не существующих, глобальных целей. Не иначе, фанатики. У них там нет коммерческих, частных интересов, есть только миссия. Всё это вызывает у обычных людей стойкие ассоциации с Государством, земным наследником, преследующим свои, порой не совсем понятные электорату цели. Государством с аппаратом управления и принуждения, который по факту остался где-то очень далеко, на другой планете.

И всё же осколок этого Государства сохранился… Именно на Пятисотке. Вот поэтому в народе нас порой и называют «государственниками» или же просто «госами». Отсюда и особое отношение к представителям общины, возглавляемой Дедом.

Часовой тоже меня узнал, пожали руки.

– Слышь, братка, постой здесь минут десять, а? Мне в кусты надо, Живот так крутит, что просто атас, не здесь же кучу валить…

Я милостиво махнул рукой, и он молнией скрылся в низких зарослях, оставив меня на КПП одного.

И только остался один, как началось.

Сразу возникло смутное ощущение беспричинной тревоги…

В уже подготовленную предварительными размышлениями голову полезли мелкие страхи. Грунтовая магистраль прямой линией уходила в загадочную ночную саванну. Дорога в мистическую неизвестность, по которой никто никуда не ездит. Мне стало тревожно. Словно холодным ветром подуло. Не знаю, почему возникло такое ощущение, подобное никогда не объяснишь. Да и не осознаешь сразу… Словно что-то держит тебя: не суйся! Не ходи в ту сторону! Чтобы потом в случае благого исхода не рассказывать товарищам про страшное. Тут я – мистик, имеется некий опыт.

Что там, за горизонтом? Расстояние примерно в триста вёрст, точнее никто не скажет, отделяет уставшее после ярмарки Переделкино от какого-то городка немецкого сектора. Вот и вся имеющаяся информация. Как-то я предложил Казанникову дерзкий разведывательный рейд на юг. Владимир Викторович ответил дословно так: «Не актуально, Денис, немцы пока меня не очень интересуют. И, кроме того… Историю наших взаимоотношений хорошо помнишь? Не буди лихо, пока оно тихо».

Похоже, вот и ответ. Загадочные и исторически всегда опасные немцы, которые, рано или поздно, обязательно нападут.

Чёрт, да ведь там никто из русского анклава и не живёт, поди!

В этот момент непроглядная темень, лежащая за пределами слабо подсвечиваемой звёздами части дороги близ КПП, показалась мне каким-то инфернальным Мраком. Вселенской Тьмой, вместилищем всего смертельно опасного, откуда в любой момент на слабо прикрытый от вторжения мирный городок могут хлынуть самые страшные твари. Бр-р… Каково это, стоять здесь одному долгими тревожными ночами? Лучше уж служить на северном КПП, где все опасности очевидны и изучены, а магистраль замыкают не совсем понятные, но вполне надёжные и предсказуемые государственники Пятисотки. Получается, что мы – цивилизационное прикрытие Передела.

– Что, братка, жутковато стало? – послышался за спиной тихий голос.

Я рефлекторно вздрогнул, руки невольно вынесли автомат вперёд, большой палец лёг на флажок предохранителя.

– Напугал… Жутковато? Не то слово, – с полным понимание тягот его службы ответил я. – И что, никто туда не ездит, не ходит?

– В том-то и дело, что ходят! – ответил часовой всё тем же шёпотом. – С годик назад обосновались там три семейки.

– Вот это да! Фермеры?

– Что-то не тянут они на добропорядочных фермеров, слишком мало товара носят на продажу. И на промысловиков не очень-то похожи, хотя река с рыбой рядом, – ему явно не хотелось, чтобы я уходил, поэтому часовой охотно рассказывал обо всём, поддерживая разговор.

Да, верно, есть же река! С юга сюда и по Клязьме подняться можно. Правда, грести против течения триста километров… А если под парусами, как варяги?

– Впервые слышу о таких поселенцах, – признался я. – Смелые люди, однако. А что за транспорт у них?

– Откуда? Бедно они живут, мешки таскают на себе, ещё и детей заставляют таскать. В Переделе они бывают редко, а если приходят, то целыми семьями. Вот на сектантов они точно похожи! Нелюдимые, парни рассказывают, что на КПП обычно молчат, на вопросы стараются не отвечать. Сами ничего не рассказывают, ни здрасьте, ни до свидания… Сидят там, и ритуалы кровавые проводят, прикинь.

– Может, с небес живут?

– Не, не тот вариант, южнее КПП «краснухи» не падают. К востоку сбрасывают, это да, как и на западе, в степи, к сталкерам. Один раз прямо в черте города бочка приземлилась, на Овражной улице, представляешь? Народ из-за неё чуть не передрался… В той стороне, – он указал левой рукой, правой крепко удерживая «мосинку», – красных куполов ещё никто ни разу не видел.

– Гм… Значит, у ЦУПа здесь мёртвая зона, тянущаяся до условного Гамбурга или Франкфурта-на-Клязьме… – произнёс я себе под нос.

– Что ты сказал? – не расслышал часовой.

– Ничего особенного, рассуждения вслух.

Итак, у нас имеются предположительно воинственные германцы, мутные сектанты и возможные речные варяги-живорезы. Замечательный набор страшилок.

– Не, я бы там жить не смог.

– Я тоже, – поддакнул мне рекрутированный лавочник. – Только мы-то с тобой люди нормальные, а на этих хуторах живут чокнутые.

– М-да… А сталки у тебя тут часто появляются?

– Регулярно, – согласно кивнул он головой. – И через северный въезд заходят, и тут, на южном бывают. Не бароновцы, конечно, и не вольняшки, а нормальные, законные. Иногда на своих танках прикатывают, как там их называют-то…

– Шушпанцеры, – подсказал я.

– Точно! Сталки от реки двигаются, по тропке, вдоль периметра. У каждой ватаги есть свои снабженцы, их знают в лицо.

– И ты знаешь?

– Не всех, конечно, я ведь на посту только ночами стою, когда спокойно, – он, перестав стесняться, с выдохом облегчения сел на лавку, достал из кармана деревянную курительную трубку и принялся набивать её резаным самосадом.

– И сегодня никого не будет, ты последний, кого я увижу… Кстати, парни недавно заметили у одного из сталкерских снабженцев самый настоящий «шмайсер»! Ну, не «шмайсер», так MP-40.

– Вот как? Получается, сталкеры контактируют с немцами? – с искренним интересом спросил я.

– Сам знаешь, эти шакалята везде шастают, ничего удивительного, в общем-то, – проворчал мой собеседник, с видимым удовольствием затягиваясь ароматным дымом. Я под такой соблазн тоже вытащил сигарету.

Разговор как-то сам собой прекратился.

Я в очередной раз всмотрелся в ночную мглу на юге, пытаясь обнаружить там хоть один мерцающий огонёк. И сразу прекратил, опасаясь разглядеть где-то на горизонте россыпь чужих огней. Что за чертовщина!

Нет, в гарнизоне намного спокойней… Принято считать, что севернее Пятисотки людских общин, анклавов или ферм нет, недаром магистраль заканчивается сразу за Дуромоем. Скорее всего, там действительно никто не живёт, ведь за все годы существования поселения с севера, северо-запада и северо-востока не просочилось ни капли информации, свидетельствующей об обратном.

От скуки, конечно, можно придумать, что где-то исправно ловят свои баррели амбициозные и труднопредсказуемые американцы или же весёлые ирландцы, с которыми, в случае чего, всегда найдём общий язык. Только это всё лишь предположения. На деле же мы там короли. Есть определённая неизвестность, но нет экзистенциальной опасности, нет соседей с плохой репутацией.

А здесь…

Казалось бы, что особенного в ночных дозорах вполне благополучного сектора? Всё так хорошо и спокойно. Стой себе, неси службу ровно.

И вдруг приходят тревожные вести, что на хутора, стоящие впереди, уже выходили посланники, какие-то страшные воины неизвестного прежде в этих краях племени. Лютые и воинственные. Дали хуторянам срок на эвакуацию, предупредив, что вырежут всех до единого, просто потому, что тут есть ресурсы. Никто не знает, правда это или блеф, сколько у них человек и откуда они явятся…

Каково оно, честно стоять на посту и ждать конца смены, чтобы ближе к ночи с ужасом заметить многочисленные группы силуэтов, движущихся вдоль привычно пустынной дороги? Мрачно надвигающихся безжалостных мужчин с закатанными рукавами, «шмайсерами» у живота и глазами хищников, наконец-то нашедших свою законную добычу. Просто добычу. Причем здесь жалость, ничего личного… Здесь отныне находится зона жизненно важных интересов этого племени! Никого не пощадят.

Это на Земле германцы, надёжно скованные жёсткими правилами Евросоюза и постоянно контролируемые США, были плюшевыми, пушистыми и совсем не агрессивными. И то соседи их побаивались… Получив на Жестянке Новый Шанс и своеобразную свободу, они почти наверняка обратились к историческому стереотипу поведения. Немцы хорошо помнят все свои победы и поражения, знают свои способности и возможности тевтонского духа. Вспомнят и о Новом Рейхе.

Слишком уж ценен ещё один ресурс глобальной поставки – огромное боевое поле с баррелями-ресурсниками, сектора разброса красных бочек и накопленное за годы в большом объёме ценное имущество…

Мне вдруг вспомнился малоизвестный исторический рассказ Конан Дойля, непонятно, когда читаный, в детстве или уже в зрелом возрасте. Обстоятельства начисто стёрлись из кастрированной памяти, а вот текст остался, настолько он меня, видать, пробрал… Тот рассказ, где одинокий отшельник, живущий на восточной границе Римской империи, где-то там, где ныне расположились Румыния и Молдавия, спрятавшись в пещере от так надоевших ему людей, одной ясной ночью вдруг увидел в степи перед собой целое море огоньков. Это были костры гуннов, идущих огромным войском на Рим. Огни простирались вдоль всего горизонта. И отшельник, плюнув на принципы и собственное упрямство, побежал к людям, крича что есть сил: «Спасайтесь! Гунны, гунны идут!».

– Гунны идут… – прошептал я совсем тихо, словно боясь накликать беду. Часовой услышал, но ничего не сказал.

Тогда я добавил, пытаясь сбросить к лешему этот тревожный морок:

– Скажи, не накручиваем ли мы сами себя? Может это чисто страшилка?

– Хрен там, без всяких накруток хрен, – не задумываясь, ответил помрачневший рекрут. – Все ребята, работающие на посту, уверены, что угроза вполне реальна. Вот так-то, братка.

Вечерний ветерок стих, и поверхность саванны тут же начала отдавать накопленную за день энергию дневного светила. Снова стало немного жарко и душно. Вот и природа как-то не радует… Огонёк висевшей на будке лампады словно стал тусклее. Да и костерок что-то угасает, надо бы дровишек подкинуть. Пора идти к своим, даже удивительно, что рация до сих пор молчит.

– Добра тебе, и спокойной смены.

– Ты куда сейчас?

– Мы в «Полуночном Экспрессе» застолбились.

На самом деле мне совсем не хотелось туда идти. Не то настроение, будь он неладен, этот мрак.

– Хороший кабак, – одобрил часовой. – Но дорогой. Ладно, бывай пока, надеюсь, ещё увидимся.

Кивнув напоследок, я развернулся, поправил на груди «ксюху» и медленно набирая скорость, побрёл вдоль ряда заборов в обратном направлении.

Что за наваждение, за какие-то сорок минут, проведённых мной на посту, заборы стали ещё выше, плохонькие дома, в которых живут обитатели этого нехорошего места, ниже, а некошеная трава и огромные лопухи пустых участков между дворами – гуще. Глаза полностью адаптировались к темноте, поэтому аккумуляторный фонарик я не включал. А вскоре станет немного светлее, облака готовы вот-вот освободить здешнюю Луну. Впереди на Центральной призрачно мерцали огни уличных фонарей, я насчитал аж шесть штук. После темноты южной окраины эта часть Центральной сейчас представлялась мне ярко освещённой Тверской-Ямской или Проспектом Мира, не меньше.

Переваривая полученную от часового информацию, я уверенным шагом двигался почти по центру мощёной брусчаткой улицы, без риска споткнуться на колдобинах обочин. С этим на окраине беда, никто из жителей окраины за их состоянием не следит, в ямах даже подъезды к дворам. Здесь живут не просто бирюки, но и записные лентяи.

Шёл и раз за разом возвращался к германской теме. Мне кажется, или же немецкий вопрос действительно начал всё чаще возникать в различных ситуациях, нежели год назад, когда о немцах жители обоих поселений вообще не вспоминали?

По-хорошему, надо бы встретиться с южными фермерами-сектантами, расспросить их хорошенько, начав с волшебной фразы «дело государственной важности». А ещё лучше всё-таки уломать Казанникова на организацию комплексного дальнего разведрейда на юг. Причём оправляться нужно не на внедорожнике, а на двух глайдерах. Сидеть на «шоколадке», известное дело, менее комфортно, чем в уютном салоне УАЗ-469 – и как я раньше не ценил эту машинку? – зато на гравилёте гораздо проще быстро удрать. Возможность экстренной эвакуации и дорожка отхода в разведке – первое дело, я так думаю.

Слева в лопухах кто-то резко вскрикнул, заворочался. Надеюсь, что это была птица-дура или грызун-ворюга, чтоб тебя степной шакал сожрал с потрохами… Вот же гадство, до сих пор не отпускает! Мне то и дело мерещились подозрительные звуки и неясное движения теней. Противно заскрипела медленно открываемая калитка, кто там за мной следит, что у него в голове и в руках?

Да уж, обогатился я свежими впечатлениями, нечего сказать, накопил аргументов для давнего спора среди вновь прибывших в гарнизон, где лучше жить, на Пятисотке или в Переделе… Не слышал, чтобы кто-то обзывал этот кислый райончик именем нарицательным. Недоработка. Если что, у меня есть вполне адекватное предложение. Надо присвоить ему название «Хмуровка» или «Напряг».

Совершенно не по погоде стало зябко. Вот ведь нервы расшалились, я ускорил шаг. Вдали синим лучиком мазнул по стенам домов фонарь ночного велосипедиста, послышался громкий смех удаляющейся парочки. О-о, цивилизация! Двигай в «Полуночный Экспресс», Рубин, хотя я бы предпочёл этой таверне «Мёртвую петлю». Публика там попроще, часто помоложе, обстановка демократичней, цены не кусаются, скрипочка играет. Однако присутствие в группе нашего товарища Троцкого заставило Ирину выбрать более пафосное, «приличное» заведение с отличным меню. На душе стало спокойней, светлее. Да и вокруг тоже посветлело, освободившись из облачного плена, над Жестянкой повис серебристый серп. Совсем другое дело, пораньше бы.

Я остановился и оглянулся.

Возле уходящей в никуда дороги всё так же стояла будка КПП, отсюда совсем маленькая. А вот и силуэт знакомого часового. Мне показалось, что я могу рассмотреть даже четырёхгранный штык «мосинки» за его плечом. Неси службу, братка, смена пролетит быстро. Я несколько раз помахал над головой рукой, вдруг увидит.

Часовой, похоже, меня заметил, однако отреагировал как-то странно. Повернувшись ко мне боком, он вдруг согнулся пополам, словно отбивая кому-то поклон… А потом упал! Как нырнул, головой вниз.

– Споткнулся, что ли? – пробурчал я.

Силуэт не поднимался. Что за…

Не сразу я понял, что произошло на южном КПП.

А когда понял, ноги на рефлексе унесли меня к забору. Прижался к занозистым доскам и начал пятиться к ближайшему углу.

Как же мне сейчас не хватало тепловизора или ПНВ, почему шефы из Центра управления не забрасывают нам эти приборы, гады? Впрочем, о чём я мечтаю, если здесь даже батарейки для фонариков сложно достать… Ночами баррели не сбрасывают, группы в темноте не работают, нет навыка, привычки.

И вот, приплыли. Оболтус ты, Денис, надо было у Мэнсона попросить комплект светящихся мушек, вдруг у него есть.

Так, спокойно, спасатель. Звука выстрела ты не слышал. О чем это говорит? Говорит о том, что часового сняли тихо, скорее всего, из арбалета. Я не верю в метание ножей, слишком ненадёжный метод. Чьих рук дело? Да какая сейчас разница!

Проклятье, я ведь даже не поинтересовался у часового, как его зовут… А ведь он что-то чувствовал. Вспомнился его двусмысленный ответ: «И сегодня никого не будет, ты последний, кого я увижу». Примеряя ночную службу на границе с Неизвестностью на себя ещё там, на уже захваченном КПП, я не мог даже представить, что таким вот финалом завершится наша короткая встреча! Не хватило чуйки, не сработала интуиция. Хотя все сигналы были. Разум ещё не понимал, что за беда стоит на пороге, а датчики уже собрали данные, отфильтровали, спакетировали и готовы были отослать всё по нужному адресу. Опыт, не дожидаясь прогрева процессора, примерился, и выдал – шухер! Я просто почувствовал, что сейчас произойдёт нечто ещё более хреновое.

Тем временем на сцене последовательно появлялись очередные действующие лица. Один за другим из травы поднимались всё новые и новые силуэты. Пригнувшись, они быстро пробегали мимо «фишки» налево от меня, то есть в восточную часть поселения, и скрывались за крайним домом.

Два… четыре, пять, шесть… Восемь! Восемь бойцов, серьёзный отряд. Вот один из них торопливо наклонился, что-то подбирая с земли, и теперь я отчётливо разглядел так и не спасший хозяина штык винтовки. Последняя надежда испарилась.

Страха я не ощутил. Все рефлексии подменили холодной яростью и расчётом. Отомстить успеем. Так, какого лешего они побежали налево? А по Центральной?

Я включил рацию, вызывая Кретову.

Щёлк. Пш-ш…

– На связи, – ответила чёрная коробочка голосом стажёра.

– Где Кретова? – нервно выдохнул я.

– Ушла с каким-то кренделем. Нашла, с кем… Напомаженный, как киноартист.

– Куда? – не сразу понял я.

– На второй этаж, там комнаты есть.

– Бляха медная… – напряжённость ситуации не позволила привычной ревности собаки на сене даже шевельнуться.

К дьяволу, понять её можно. Действительно, не на Пятисотке же ей блудить, статус не позволяет. Я взбесился не от того, что в столь важный момент группер, видите ли, занят амурными делами, барахтается с каким-то фраером в мятых простынях. Злился на нехватку времени.

– Спика, слушай внимательно. Бандиты прорвались в город, только что убит часовой южного КПП, видел лично… Стоп! Оставайся на связи, не отключайся!

Обстановка продолжала меняться.

Гм… Оказывается, на КПП кое-кто остался, я заметил неясное движение возле будки. Однако по Центральной пока никто не перемещался. А ведь скоро опять потемнеет. К светящемуся серпу приближались очередные тучи. Это плохо.

– Спика?

– В канале! – я услышал, как взволновался парень. – Поднимай там тревогу, пробуйте связаться с полицией или отправь кого-нибудь порезвей.

– Принял, сделаем. Денис! Тут жопа, сплошные папики с мамонами, какая от них польза в войнушке, у них и оружия-то нет. Да и не впрягутся.

Видел я таких дядек с молоденькими девочками в обнимку, и именно в «Полуночном Экспрессе». Белые вечерние брючки со стрелками, стильные рубашки из перекрашенного парашютного щёлка и пухлый кошелёк.

– Значит, сам побежишь!

– Есть!

Люди возле КПП перестали прятаться за будкой и начали перебежками продвигаться к Центральной. Ясно, отсидеться не получится.

– Пикачёв, отставить! – прошипел я. – Всё поручи Троцкому, интендант рядом?

– Слышит. Он уже начал.

– Кликни добровольца с оружием, и дуй ко мне.

– Принял. Вряд ли кто-то найдётся.

– Скажи, что ты из Пятисотки, а дело это государственной важности. Всё, конец связи.

«Трое. Итак, по Центральной они пойдут малой группой. Как-то странно, – размышлял я. – Если это люди Барона, то чего они хотят, что им нужно? Не что, а кто!», – осенило меня. – Конечно же, Волков, вот кто им нужен, а не захваченный городок и не поджоги. Масштабную операцию невозможно провести такими силами. И где же находится Волков? На главной площади. Двигаться всей шоблой по Центральной опасно и неэффективно. Можно нарваться на внезапно появившийся парный патруль на квадре. А вот если зайти с фланга, отправив ещё одну группу для контроля или отвлечения сил…».

Ночью контора главы города заперта, а при текущем раскладе охрана здания будет круглосуточной. Двери там прочные, помню. И стальные щиты на окнах. Ничего, подрыв самодельного фугаса откроет любую дверь, кто сказал, что у Барона нет умельца, способного собрать самодельное взрывное устройство? В любом случае, у них есть план. Основная группа может разделиться на двойки или четвёрки. Кто-то тащит взрывчатку, кто-то отвлекает.

Вторая группа начнёт гасить с фланга стянувшихся к площади полицейских. Ишь, как крадутся…

Троица двигалась с большой осторожностью. Один впереди, двое на удалении за ним, по обе стороны улицы. Их мог заметить не только я, калитки по ночам здесь иногда скрипят. Люди в Напряге живут, конечно, странные, однако эта странность может сыграть с налётчиками злую шутку. Расстояния между дворами настолько малы, что пара удачных картечных выстрелов из двустволки способна накрыть всех сразу.

«Эти тоже не пойдут по Центральной, – внезапно понял я. – нарвутся или на патруль, или на выстрелы сверху. Не через сотню, так через пару сотен метров, сообразительные и смелые в городке найдутся. Хотя бы братовья. Налётчики свернут, чтобы дворами подобраться к главной площади».

Бандиты приближались, а я начал отступать, выдерживая дистанцию.

Позади послышалось какое-то шевеление, оглянулся. Спика, один. В руках любимый арбалет и неизвестный мне гладкоствольный полуавтомат.

– Что, никто не согласился? – тихо бросил я через плечо.

– Никто, – угрюмо прошептал стажёр. – Обоссались папики рыхлые. Именем Дела государственной важности выцепил взаймы у одного хмыря ствол. Интендант погнал поварёнка в полицию, сам Кретову ищет, они, оказывается, к хмырю на хату пошли… И это, Троцкий, между делом, карбюратор новый нашел для «уазика».

Нашел время, когда сообщать о снабженческих успехах! Я зло сплюнул.

– Ну, хоть так…

– Это сталкеры или немцы?

И этот про немцев!

– Вряд ли германцы, для нашествия силы слишком малы. Всё, отползаем, ищем место для засады.

Таковое нашлось быстро, в первом же восточном проулке. По идее, здесь они и свернут. Спрячемся в нише между домами. Это только кажется, что тут тупик. На деле каждый короткий проулок превращается в извилистую тропку, петляющую между дворами.

Я осторожно выглянул, до противника двести метров.

– Ждём, работаешь ты. Сможешь снять первого бесшумно, когда он сюда повернёт? Чтобы следующий не увидел раньше времени?

Пикачёв молча присел, опустил полуавтомат на колено и взял на изготовку любимый арбалет.

И тут наш план начали корректировать внешние обстоятельства. В восточной стороне городка началась интенсивная стрельба. Сначала хлопнули выстрелы из гладкоствольного оружия, затем винтовки, в перекличку короткими очередями вступили автоматы. И что теперь будет, у сталкеров так и задумано, или косячат? И как себя поведёт малая группа? Теперь уже не высунуться, не отследить.

Я показал Спике жестом, смотри внимательно, не расслабляйся!

Смотрел он хорошо. Когда первый силуэт свернул направо, сделав первые шаги по проулку, стажёр выжал спуск. Тяжёлый арбалетный болт с глухим стуком ушёл по цели, легко пробивая грудь идущего впереди. Тот сделал ещё один шаг, тихо выдохнул в последний раз, обхватывая место удара обеими руками, и повалился лицом вниз.

Второй налётчик появился через несколько секунд, следом выглянул и третий боец группы. Моя очередь – очередью и дал! Несколько пуль кучно прошили второго бандюка от головы до паха, а вот третий тут же втянул башку за угол.

– Падла… – выругался я, срываясь с места.

Третий налётчик, передумав воевать, с бешеной скоростью мчался по улице, быстро увеличивая разрыв. Хорошо бежит! В прошлой жизни этот сталкер явно был спринтером. Решил пожертвовать скрытностью в пользу скорости. Сейчас я тебя…

Никогда не бывает, чтобы всё шло идеально гладко. И вот опять! В тот момент, когда для прицельной стрельбы мне требовалось как можно больше света, луна опять скрылась за тучами! Глаза снова упёрлись в почти кромешную тьму, не успевая адаптироваться. Я чуть не завыл от досады! Кое-как прицелившись, выпустил две короткие очереди по центру улицы. Дульные вспышки мешают! Не попал!

Налётчик, поняв, что на открытом пространстве его начнут расстреливать, быстро юркнул к домам, слившись с черной полосой заборов. И сразу ответил длинной очередью. Судя по звуку выстрелов, стрелял он не из «калашникова», а из какого-то пистолета-пулемёта. С дерева упала на голову перебитая пулей ветка. Твою мать…

Со своего угла вести огонь я уже не мог. Стальные пули калибра 5.45×39 будут шить и эти заборы, и тощие дощатые стены домишек навылет, капитальных срубов в Переделкино нет. Хотя могут и сруб проткнуть. А за стенами и окнами – проснувшийся от пальбы мирняк, простой любопытный обыватель.

– Да что за грёбаная канитель…

Быстро перебежав через улицу, я тоже прижался к ближайшей ограде, направляя ствол «укорота» так, чтобы пули пошли вдоль линии заборов и не залетали во дворы. «Ты, парнишка, конечно, хитрый, но медленный, это тебе не на дороге рекорды ставить!» – послал я мысленное предупреждение налётчику. И начал сажать двойками вдоль забора, надеясь, что зацеплю гада. Остановился, когда иссяк магазин. Заученно меняя его на запасной, я до боли сжал челюсти. Прижавшись к забору, по кустам двинулся вдоль дороги, осторожно, но быстро и продолжая вести огонь.

Третий, везунчик, успевал удрать!

Прихрамывающий силуэт злодея скрылся за углом в конце Центральной. А Спика со своей гладкоствольной пукалкой поддержать меня огнём не мог.

Оглянулся, переводя дыхание. Стажер стоял рядом с ружьём в руках, виновато пожимая плечами.

– Ништяк, не переживай, – вынес я вердикт. – Третий подранен, так что не факт, что далеко уйдёт. Но мы гоняться за ним в темноте не будем. Двоих вальнули.

– Я их отконтролил, – торопливо доложил Спика.

– Хорошо. Пошли шмонать, пока назгулы не слетелись на выстрелы.

Наконец-то мы включили фонари. Комплекты вооружения, обнаруженные у павших на поле короткого боя, несколько озадачивали. У обоих при себе оказалось по второму стволу, и ни одного «длинного» – обрезы двустволок, здесь такие коротыши называют «хаудахами», пистолет и револьвер.

– Походу, у этих перцев была отдельная задача, – предположил Спика.

– Предположи.

– Монетный двор! – смело предположил перспективный стажёр. Ему явно нравилось играть в опытного детектива. – Пока основная группа воюет в здании администрации, эти ломят «центробанк».

– Неплохая версия, – похвалил я напарника. – А что, обрезами высаживаешь любые замки, новых сейфов здесь сроду не водилось. Это не воинская часть, чтобы заиметь такой, как у Деда… Ну, разве что у Волкова есть фабричный сейф, и то вряд ли.

– Только не пойму, зачем им рубли и матрица, ведь её наверняка поменяют после ЧП.

– Пресс-форма, – поправил я молодого для порядка. – Если это действительно так, то шли они не за рублями, а за рыжьём. Накопленное в анклавах золотишко ещё себя покажет… Хватит, на кофейной гуще гадаем. Правду узнаем позже, по итогам разборок. Как бы то ни было, револьвер ты себе честно отвоевал, – я кивнул на налётчика, подстреленного арбалетным болтом. – Забирай наган.

– Насовсем? – не поверил Спика такому счастью.

– С бою взято…

– Значит, свято! А обрезы?

Ему достался раритетный самовзводный револьвер 1898 года, сделанный в бельгийском городе Льеж на фабрике Леона Нагана. Три револьвера, имеющиеся в гарнизоне, несамовзводные, произведены в 1917 году на Тульском оружейном заводе, такие стояли на вооружении МВД.

– Один хаудах отдадим Зацепину, выполним заказ. По второму решим позже. И карманы обыщи на бабло, лишним не будет. Ну и вообще, проверь мелочёвку.

Пш-ш…

– На связи, – откликнулся я.

– Вы как, живы?! – прокричала Кретова.

– Что с нами сделается? Двоих сминусовали, сгребаем трофеи… А ты где?

– Подъезжаю, – непонятно ответила Ирка и отбилась.

Я поднял ствол, лежавший возле неловко подвёрнутой руки убитого и ахнул! Им оказался легендарный германский Luger P08 или Luger Parabellum – самозарядный пистолет Георга Люгера, разработанный под специально сконструированные для него патроны – 9×19 мм Парабеллум. Отличная машинка, образец инженерной науки высочайшего уровня. Высокая точность стрельбы, удобная анатомическая рукоять с большим углом наклона, лёгкий спуск. Пистолет компактен, обладает достаточно высокой мощностью. Магазин, конечно, маловат, всего на восемь патронов, но это обычное дело для армейских пистолетов начала ХХ века.

Снял с убитого автоматной очередью кобуру и повесил себе на ремень.

– Пострелять дашь? – спросил Спика с детской надеждой в голосе.

– Сперва из нагана научись шмалять! Осваивай и изучай вверенное оружие, боец. А из «парабеллума» и я сам не умею, впервые в руках держу такое чудо… Не переживай, настреляемся. Патрон 9×19 Para – стандартный в армиях НАТО, да и нашего оружия под него хватает. Так что на складе они есть, лично вынимал из барреля.

– Про смартфоны не забудь, если есть, это развединформация, – напомнил я.

– Ага. Слушай, у твоего часы механические.

– Так сдёргивай, чего замер? Я свои менять не намерен. И вообще, меньше рефлексируй в мародёрке, не на Земле.

Со стороны Центральной послышалось тарахтение приближающихся квадроциклов, и почти тут же возле проулка остановились две патрульные машины. На втором квадре за водителем сидела Кретова. Она спрыгнула первой.

– Мальчики, вы точно целы? – прокричала она, начав ощупывать нас со всех сторон.

– Вот здесь потрогай, – предложил я, показывая пальцем ниже пояса.

– Дурака кусок! Вы на меня не дуетесь?

– Чего дуться-то, Ир, – вяло отмахнулся я, – мы же собрались в «Экспрессе», чтобы расслабляться, а не со сталкерами воевать. Дело житейское.

Командир патрульной группы, плотно сбитый двухметровый мужик с окладистой бородой, задушевно пробасил, пожимая нам руки:

– Когда девушка сообщила, что здесь работают госы, я сразу понял, что всё будет в порядке.

Старенький АКМ с деревянным прикладом выглядел в лапах гиганта детсадовской игрушкой.

– Сколь их было-то, болезных?

– Трое, один ушёл в сторону реки. Мы его в ногу ранили, в темноте догонять не стали, – доложил я.

– Ничего, утром найдём, – уверенно заявил полицейский. – Что ещё?

– На КПП убит часовой, – я начал вкратце рассказывать о случившемся.

– Этих кексов обыскали? – спросил он, небрежно бросив взгляд в сторону трупов.

– Так точно.

– Позже их подберём. Парни, едем на КПП! – зычно скомандовал он своим.

– Помощь потребуется? – поинтересовалась Кретова.

– Справимся, отдыхайте. Считай, половина людей Барона уничтожена, теперь он на время притихнет.

Я не стал спрашивать, как развивались события в восточной части города, нам и своих приключений хватило. Квадроциклы скрылись в ночи.

– Пошли-ка в «Экспресс», мальчики. Народ свалил, еды навалом, официантка трясётся, Ирина осторожно потянула меня за рукав.

– Жрать охота, – с готовностью согласился Спика.

Мне тоже. И вообще, устал, как чёрт возле котла. Надо расслабиться.

Зал в «Полуночном Экспрессе» – именно то, что люди себе и представляют в качестве образца старой таверны. В центре из красного кирпича вполне дизайнерски сложен небольшой камин, две жаровни, на которых в хорошую погоду обычно ничего не жарится. Что-то пекут на кухне, запахи, волнами накатывающие оттуда, просто шикарные, сразу пробивают на слюну. Слева от входной двери – короткая барная стойка, за которой приятно посидеть неподвижно, а не крутиться юлой на стуле. Два окна выходят на улицу Центральную. Керосиновые лампы закреплены на стенах, три абажура с электролампами – на потолке, включают по обстоятельствам, как уж с топливом дело обстоит…

В таверне нас встретил интендант, бегающий по пустому залу с двустволкой в руках. Напуган, но к бою готов.

– Водочки быстренько принеси, родная, – коротко распорядился я, вытягивая правую руку перед собой. Пальцы дрожали, как у мелкого жулика в ментовке.

– Может, покушаем? – предложила официантка.

– Вот её и покушаем, – буркнул Спика в ответ.

– Пусть мальчики расслабятся, успокоятся. А вы несите мясо после первого графина, – уточнила заказ опытная Кретова.

Оживившаяся официантка через пятнадцать минут вытащила гору жареной на мангале свинины, зелень и ещё пару графинчиков.

Перед ночной трапезой радостный Троцкий громогласно объявил:

– Товарищ Рубин, а ведь у меня для вас сюрприз! – Иосиф Самуилович выложил на столешницу новенький монокуляр Bushnell в коробке и старинную подзорную трубу.

– Вот спасибо! – с восхищением отреагировал я. – Но как, Холмс?! Мы нигде оптики не увидели, вообще никакой!

– Места знать надо, молодой человек, и уметь искать, – самодовольно улыбнулся интендант. Духи я, кстати, тоже нашёл. У парфюмера, никаких проблем. Да-да, дорогая Ирина в Переделкино уже полгода как есть самый настоящий парфюмер, это же свободный рынок… Взял все три вида духов, оптом, надо будет на складе разлить по флакончикам, подходящую тару мы со Спикой тоже приобрели.

– Как, коллеги, тяпнем на ход ноги и для разнообразия продолжим в другом месте? – коротко предложила расширить культурно-развлекательную программу Кретова. – Накидаемся?

– Можно и накидаться, – неожиданно для всех согласился Троцкий. – Ох, не забыть бы только завтра прихватить с собой дам-стажёров… Пожалуй, поставлю в смартфоне напоминание.

Всё успевает! Что тут скажешь. В каждом деле нужен толковый специалист, умеющий, в том числе, искать и находить. Вот мы, спасатели, отлично умеем находить приключения на свою задницу. Каждому своё.

Глава 13
Новое задание

Две недели группы спасателей работали в обычном режиме. И только я целых десять дней бессовестно отдыхал на больничном. Подвернул голеностоп, что-то не везёт мне с ногами. Как-то по-дурацки вышло – неудачно махнул в кабацкой драке ногой. Говорят же люди умные, не дерись по пьяни… Дело было так. Не успокоив мятущиеся души посещением скучного «Полуночного Экспресса», мы с Ириной не отправились почивать по примеру остальных в отель, а поплелись добавлять в «Мёртвую Петлю». Где Кретова почти сразу устроила скоротечную драку, ей это раз плюнуть. К Ирке непременно пристанет кто-нибудь из ещё не ведающих, что за девица зашла в кабак.

Сказать по совести, мне вообще не стоило лезть в эту кашу, она прекрасно справлялась сама. Но зачем тогда шёл? Обидно.

Кретова провела маваши идеально, словно и не пила, а вот я по второму бухому кексу стукнул левой крайне неудачно, плохо поставил стопу. Распухать нога начала под утро, и весь обратный путь я шипел да подвывал.

По приезду меня, конечно же, повели к Магдалине, а в медсанчасти, как специально, ни одного пациента! Простой у них! Естественно, девчата вцепились в меня, как в ванильный пряник. Компрессы, болючие уколы, анализы, фиксация – все эти прелести больничного режима осточертели мне уже через три дня. Я слёзно взмолился и был выписан на домашний арест. Дальше пищеблока не ходить, ногу беречь тугой фиксацией, неукоснительно соблюдать предписанный режим. Обложившись художественной литературой из свежего завоза, я с упоением читал книгу за книгой, вволю отсыпался.

Устав валяться, кое-как спускался по крутой лестнице для визита в столовую и неспешных бесед с Камилем Левашовым, который, как никто другой, был способен войти в моё обезноженное положение. Мастер детально исследовал «парабеллум», с удовольствием ковыряясь в сложной механике пистолета, а заодно снял размеры, пообещав изготовить ещё два запасных магазина. Камиль наконец-то поставил на «ксюху» выточенный дульный тормоз-компенсатор. Стрелять стало комфортней, кучность немного выросла.

А вообще, хорошо, что я получил нежданную передышку. Подшаманил «уазик», устранил мелкие бытовые косяки в своей келье, выкинул мусор, починил всю одежду, приколотил к стене две дополнительные полки, покрасил окно – вышел чисто модный лофт, теперь хоть невесту в дом приводи. Вволю пообщался с народом, на что у спасателей обычно не хватает времени, вник в текущие реалии и насущные потребности Пятисотки.

Вечерами я с ревностью выслушивал новости героических будней спасательной службы, прекрасно обходившийся без меня. За это время обе группы окончательно сформировались. Пикачёв перешёл в первую группу, уже законно получив гордое звание «молодой», а вторая была усилена новеньким, с иголочки, стажёром. Работающий в пищеблоке Виталий давно просился к спасателям, однако Казанников добро на перевод не давал, некем было заменить выпадающее звено.

И вот, вновь прибывший пацан, которого мы с Кретовой вытащили из барреля накануне, изъявил желание заменить страдающего на кулинарном посту, так как успел поучиться в каком-то там кулинарном техникуме. Сейчас Виталик проходит школу молодого бойца, штудирует инструкции, изучает матчасть и технологии спасения, усиленно занимается физподготовкой и практической стрельбой. Можно сказать, что у Мустафы появилась полноценная группа.

Они, кстати, днями отличились, поймав богатый ресурсник с отделочными материалами и инструментом, который приземлился довольно далеко. Справились самостоятельно, теперь дело за их первым людским баррелем… Благодаря этой удаче можно форсировать ремонтные работы на долгострое – примыкающем к территории Пятисотки двухэтажнике. Владимир Викторович снова начал мечтать о скорейшем завершении работ и запуске дома в эксплуатацию. После чего нужно будет поставить ещё одну вышку, забрать двухэтажку в периметр и заселить.

В то же время первой группе катастрофически не везло.

На следующий день после удачи «двойки» часовой периметра заметил над полигоном красный купол. Кретова со Спикой тут же выдвинулась к месту предполагаемого падения бочки на гравилёте. Всё складывалось идеально: безоблачное небо, безветренная погода, отсутствие шакалят-сталкеров, удобный подход. Казалось бы, лови и неспешно выгребай лут… Но коварные небеса распорядились иначе. Сразу после приземления из бочки по так и не установленной в ходе служебной проверки причине повалил густой чёрный дым, показалось пламя, а затем содержимое «краснухи» начало дружно взрываться. Да так, что ребятам оставалось только уныло наблюдать за происходящим из укрытия.

Инцидент оставил на память спасателем разнесённую в клочья бочку и бесформенное чёрное пятно посреди и без того выжженной солнцем степи. Группер до сих пор не может придти в себя от такого коварства, а хулиган Спика выдвинул ужасную версию – ЦУП устал возиться с колонистами и начал сбрасывать на Жестянку зажигательные бомбы. И всё-таки, что же там, внутри, было?

Нормальный режим работы спасателей включает в себя ещё и выполнение всяческих побочных работ. Каждые сутки мы по графику заступаем в караул, получаем наряды на охоту, участвуем в хозяйственных работах, особенно внеплановых. Много тренируемся, чтобы в отсутствие баррелей не терять квалификацию.

Недавно перечень обязанностей резко изменился. Неделю назад Левша, наконец-то отложив все свои неотложные дела, сподобился покинуть логово под навесом и отправиться с Ириной и Спикой на полигон, намереваясь лично осмотреть ближайший баррель. Он походил вокруг махины спускаемого аппарата, полазил внутри, то и дело приговаривая: «А вот этого-то я и не знал!», после чего принялся тыкать пальцем. По итогам похода мастера в поля у групп появилась новая задача: приходится заново шмонать старые баррели, снимая с корпусов узлы, оказавшиеся ценными детали, не замеченные ранее датчики и всю электропроводку. Так что у нас теперь всегда есть, чем загрузиться.

Троица выживших в барреле осталась в Пятисотке. Пока. Одна из девчонок выразила желание работать в тепличном хозяйстве, вторую быстро прибрали к рукам медики. Девчата, кстати, тоже проходят курс молодого бойца, пусть и облегчённый. Все служащие гарнизона обязаны уметь стрелять из ружья и арбалета, знать основы радиосвязи, караульной службы и оказывать первую медицинскую помощь. Действуя по неизменному протоколу адаптации, Ирина свозила троицу новичков в Переделкино. Возить положено три раза, с промежутком через год. Показала всё на месте, рассказала молодняку об особенностях жизни и работы в городке. Люди имеют право на выбор места жительства. По достижению шестнадцатилетия ребята сами его сделают.

Два раза в гарнизоне объявлялся наш новый сосед – промысловик Зацепин. Он быстро познакомился с нужными людьми, притащил подарки, три книги и электронику. Выяснил у интенданта границы зон охоты наших стрелков, чтобы не пересекаться, обозначил свои угодья. На двадцать километров мотается товарищ.

Общался с радистом Некрасовым. Отдельно хуторянин наведался к Магде с диким мёдом. Первую партию отдал бесплатно, и тут же был щедро одарен медиками, получив пилюли и отвары. Ушлый мужик, опытный, такой быстро найдёт контакт. Я, конечно, доложил Деду о вариантах утечки важной информации о ходе спасательных работ, как и о возникших было подозрениях относительно нашего «Маркони»… Недавно Спика прокатился по дороге, якобы попутно заглянув в хозяйство Зацепина. Он ещё раз осмотрел хутор, не обнаружив там следов выносной антенны, как и прочего подозрительного.

Казанников внимательно меня выслушал, после чего посоветовал раз и навсегда выбросить радиоопасения из головы, дескать, радист Некрасов проверен-перепроверен, в том числе и лично Дедом. Что ж, теперь это его ответственность… Мне же он посоветовал искать поблизости шпионскую лёжку, ловить диверсанта с поличным, волочь его в гарнизон и не выдумывать лишнего.

Долгими вечерами я от скуки прорабатывал варианты «длинного» разведрейда в сторону клятых немцев, оформляя смелые предложения на бумаге. Показал итог Кретовой, той понравилось. Мы направились к Казанникову за согласованием и общим «добром» на акцию, неоднократно помянув в рассказе, как оживилась в Переделе германская тема. И опять случился облом! Без особого интереса полистав проект, Дед внимательно посмотрел на нас, кивнул, усмехнулся чему-то и пообещал, что довольно скоро отправит группу в сложный рейд. Но в другой.

Спрашивать босса о сути его секретной «переписки со сдачей территорий» мы так и не решились, боясь нарваться на жёсткий ответ. Если посчитает нужным, то сам расскажет, в любом случае без спасателей Казанников в этом деле не обойдётся. А на Генеральной карте, что висит в его кабинете, новых отметок так и не появилось… Прячет до поры? Вот такая история с географией…

Огоньку в и без того перегретую и уже дымящуюся интригу добавил неожиданный вечерний визит посыльного из Переделкино. Лично я его не видел, рассказывали ребята, дежурившие у ворот… Молодой неразговорчивый парень в одиночку прикатил на мопеде, на въезде предъявил какой-то документ, мандат, наверняка, после чего его прямиком сопроводили к главному. Там он общался с Дедом где-то с полчаса, после чего, не приняв неоднократные приглашения остаться в гарнизоне на ночь, по темноте отправился в обратный путь. Героический человек. Значит, ответ потребовался срочно.

Кто его послал, как не Волков? Хотя и другие варианты нельзя исключать.

Можно, конечно, порадоваться – деловые контакты между двумя крупными русскими общинами наконец-то начали налаживаться… Но, чёрт побери, почему группы в стороне? Ждали три дня, на всякий случай даже рюкзаки собрали, однако Дед нас в городок так и не послал.

Пролетал день за днём, нога зажила. Я вернулся к службе.

А сегодня на стрельбище примчался мальчишка-посыльный, сообщивший, что Дед ждет первую группу в полном составе в девятнадцать ноль-ноль.

Когда я, по привычке чуть прихрамывая на левую ногу, подошёл к штабу, то увидел там Спику. Он сидел сбоку от входа на лавочке и пялился в экран сотового.

– Подвинься. Что там у тебя, в игрушку рубишься?

– Ага, прикольная. Глянешь? – напарник протянул мне смартфон.

– Что-то я не понял, где Кретова? Не, не буду. Как-то не до игр. Хотя знаешь, смартфон мне нужен. В разведке пригодится. С хорошей камерой, чтобы можно было не только фиксировать результат, но и фотографировать карты, схемы, набрасывать кроки… Со всеми деталями.

– Да не вопрос! У Троцкого чуть ли не ящик этих смартфонов, на любой вкус!

– Во как, не знал… Скажи, есть способы, ну, приложения какие-нибудь, позволяющие владельцам обычных смартфонов на уровне хотя бы переписки коммутировать в местности, где сотовой связи нет в принципе? И какова практическая дальность?

– Есть такие проги, – подумав, ответил Спика. – FireChat или Afir – работающие без интернета клиенты мгновенного обмена сообщениями для Android и iOS, анонимные мессенджеры. Два смарта могут обнаруживать друг друга в радиусе максимум до шестидесяти метров. Это приложение использовали при массовых протестах, в Гонконге, например, когда власти сеть отключили.

– Значит, проверенное. Фотку можно переслать?

– И фотку, и текст. Обмен идёт по Bluetooth и Wi-Fi, вот только не знаю, есть ли на складе хоть один девайс с установленным FireChat или Afir. Слышал краем о проге Serval Mesh. Говорят, что американцы используют её в гражданской обороне… Только слышал. Сам понимаешь, новейшие не помню.

– А если с обычным набором программ?

– Да ну! Нереально, – покачал головой Спика. – Нет соты, нет и связи. Китайцы выпускали сотовые телефоны, совмещенные с УКВ рациями. У меня был такой аппаратик, вполне рабочая штука. Специально брал для мест, где вышек мало. Wi-Fi direct потянет полсотни метров, по идее… Наш молодняк музычку друг другу перегоняет по Bluetooth метров до пятнадцати. Но для оперативного общения это слишком геморно.

– Ясно. Слушай, я же ни черта в этом не соображаю, можешь помочь? Шефство возьмёшь?

– Нет проблем, завтра пороюсь у Троцкого, подберу. Тогда есть смысл проверить все наличные смартфоны, вдруг на каком-то стоит FireChat? Можно и в Переделе при случае поспрашивать, там у детворы смартфонов много.

Быстро Спика стал взрослым, вот что значит ответственность.

– Забились, – я показал напарнику большой палец и посмотрел на часы. Осталось шесть минут, шеф любит точность.

– Подвиньтесь! – скомандовал родной голос. Кретова уселась между нами, втиснула большой термос и тут же спросила: – Как думаете, парни, что именно предложит нам хитрый старый хрыч?

– Старый хрыч может предложить такое, что и не представишь без стакана, – проворчал я.

Сбоку тихо скрипнула створка ближнего окна.

– Верно, парни и девчата, именно это вас и ждёт у старого хрыча, – зловеще пообещал коварный Дед. – Что замерли, соколики? Заходите, начнём работать.

В кабинете мы уселись рядком, по правую руку от шефа, так, чтобы хорошо видеть карту на стене.

– Владимир Викторович, а я вам чайку горячего принесла из пищеблока! – елейным голосом молвила Ирина, привставая и показывая термос.

– Садись уже, лиса. Чай позже пить будем. Итак…

Мы замерли.

– Сразу скажу о главной сплетне. Докладываю официально: на сегодняшний день у нас нет ни Гонца, ни Инструкции, так что успокойтесь. Все вы, конечно, хорошо знаете, что такое гостайна, однако напомню: отсутствие стратегической информации – тоже информация, и весьма ценная. Это касается и только что сказанного мной. Пусть в народе говорят что угодно, не мешайте.

Группа дружно закивала.

– А у Волкова? – не удержался я.

Шеф недовольно поморщился, но не одёрнул.

– Он уверяет, что нет. Я ему верю, по крайней мере, в этом вопросе. Логика подсказывает, что подобная информация поступит в гарнизон, а не на ярмарочную площадь. С этим всё понятно?

Кивнули ещё раз.

– Теперь следующее. Если кто-то не уберёг ценную информацию, вовремя не предпринял должных мер по её сохранности, то это означает, что он не считает её ценной или не в полной мере осознаёт её важность. Это его личные проблемы, в дальнейшем пусть пеняет на себя. То есть человек, сливший в Переделкино информацию о количестве выживших в барреле…

– Сам оболтус! – подхватила Кретова.

Дед снова поморщился.

– Как и вы, товарищи спасатели, но ход твоих мыслей мне нравится. Во всяком случае, человек не считает её стратегической, системную работу не ведёт. Однако это не означает, что мы можем позволить наблюдать за нами и далее! – Дед посмотрел на медный портрет Сталина, нахмурился и заговорил чуть громче. – Лёжку в кратчайшее время необходимо найти, угрозу устранить.

– Сделаем, Владимир Викторович! – пообещала Кретова.

– Хорошо.

За окном кто-то пару раз глухо кашлянул, затем послышались осторожные, крадущиеся шаги. Все тут же напряглись, как подпольщики на проваленной явке. Казанников резко встал, посмотрел на Спику, щёлкнул пальцами и качнул бровями в сторону дверей. Молодой сразу выскочил из-за стола, в прыжке выдёргивая из кобуры наган, следом за ним к дверям молнией метнулась Кретова. Там они затаились по разные стороны дверного проёма и принялись показывать друг другу спецназовские жесты: мол, ты открываешь дверь, сам – туда, я сюда, а потом ка-ак прыгнем!

Я так скакать не смог, отвык на больничном режиме от резких движений. Мозг всё ещё инстинктивно оберегал уже зажившую левую ногу. Пока выбирался, передумал, встав сбоку от окна. Чуть отодвинул штору, внимательно разглядывая удаляющийся силуэт, и почти сразу прошипел:

– Да это же наш плотник!

Ребята рванули двери, выскакивая на улицу.

– Он, паразит, – с каким-то нехорошим сожалением подтвердила Кретова, опуская ствол «макарова». – Геолог долбанный, вечно что-нибудь на земле ищет, так и ходит по гарнизону с опущенными глазами.

– Ещё и за периметром болтается. Бродит в тишине, словно тень, грохнут его когда-нибудь часовые, вот увидите, грохнут, – добавил я.

– Тьфу на вас! Рехнёшься с этой вашей шпиономанией! – в сердцах пробурчал Дед. – Денис, а пистолетик-то у тебя интере-есный… Редкая вещь, дорогая.

– От немцев пришёл, – уверенно заявил я, протягивая шефу для осмотра трофейный «парабеллум».

– Вот-вот, теперь давайте-ка поговорим о немцах… Присаживайтесь, товарищи. Ну-ка, расскажите обо всём, что вызнали по германскому вопросу?

Первым начал рассказывать я, затем услышанное вспомнили остальные. Ведь все мы порой общались в Переделе с разными людьми. Информации в устной сводке набралось неожиданно много.

– Интересно, интересно. Что я могу сказать? У меня пока не было официального контакта с немцами. Как-то видел пару фрицев в Переделе, но это было так давно… Есть косвенная информация, частично существенная. Денис, ты упоминал сталкера, заявившегося в Переделкино со «шмайсером»…

– Это был MP-40, пистолет-пулемёт. Его по ошибке называют…

– Слышь, Рубин, не нуди, а? Лекций про оружие мне читать не надо, молодой человек. Мой дед-орденоносец называл его «шмайсером», а владельцев – немецкими автоматчиками. Так же говорили боевые товарищи моего славного предка. Уж позволь и мне говорить так, как услышал от них в детстве, хорошо? А ты валяй, катай во рту MP-40.

Я лишь пожал плечами. Короткого названия для MP-40 борцы за историческую правду так и не придумали. Ладно, «шмайсер» так «шмайсер».

– Продолжаем. Русские сталкеры действительно изредка контактируют с германцами на нейтральной территории, – заявил Казанников, заставив нас нервно ворочаться на стульях. – Контакты у них, скажем так, профессиональные. Они не общаются с официальными лицами и даже с жителями Берлина… Что вы на меня так смотрите? Ну да, немцы не захотели страдать скромностью, у них Берлин. Наша вольная братия знается лишь с германскими сталкерами, есть и такие… Удивлены?

– Вообще-то не очень, – призналась Кретова.

– И это правильно, Ирина, потому что возникновение таких сообществ вполне логично. Так немецкие артефакты изредка и попадают в русский анклав. На сегодняшний день ни мы, ни германцы не готовы к тесному общению, все боятся друг друга.

– Заметил, самому жутковато было ночью на южном КПП, – вспомнил я.

– Кроме того, очень мешают огромные по местным меркам расстояния. Транспорта на этой планете критически мало, топливо дорогое. Однако контактировать нам, товарищи, придётся. Боюсь что скоро. Что ещё… Нам до сих пор ничего неизвестно о существовании на Жестянке ещё каких-либо национальных анклавов: французского, итальянского, американского и прочих. Причины всё те же. Что касается степени организованности германского анклава, то и здесь темнота. Они уже создали полноценное единое государство или нет? Вот в чём главное в немецком вопросе!

– Немцы могут, – тихо произнёс Пикачёв. – Они порядок любят.

– Могут, – с невесёлой миной кивнул Дед.

– А победит тот, кто раньше создаст государство! – выпалила Кретова.

– Видите, дорогая, какой у нас характер мышления? – тут же подхватил Казанников. – Как, скажите, объединяться и нормально взаимодействовать хотя бы с Переделом, если мы рассуждаем о будущем с установкой на победу, следовательно, и на войну? Вот так-то, ребятки вы мои… На этом о международной обстановке всё, переходим к основному вопросу совещания.

Мы тут же начали доставать блокноты.

– Уберите, записывать пока что ничего не нужно! – резко поднял ладонь Владимир Викторович. – За три дня мы ещё пару раз встретимся для окончательной проработки деталей и уточнения задач.

– Рейд через три дня? – тут же переспросила Ирина с удивлением, переглянувшись с нами.

– Да.

– Что-то маловато времени для подготовки даёте, Владимир Викторович…

– Денис, честно говоря, я бы хотел отправить вас послезавтра, а лучше бы прямо сейчас, – слабо улыбнулся главный. – Видишь ли, время не терпит. Прошу больше меня не перебивать… Итак, куда я намерен вас отправить? Как вам известно, произошёл обмен некой информацией, а на днях были получены последние уточнения… Суть в том, что и у меня, и у Волкова имелись сведения о неких неосвоенных объектах. Об источниках информации пока говорить не стану, рано. Тот объект, в существовании которого стало известно мне, представляет собой бывшую позицию советского зенитно-ракетного комплекса дальнего радиуса действия С-200 «Вега», точно такую же, на которой наследственно встал гарнизон Пятисотки.

Мы втроем, по-моему, даже перестали дышать. Я вдруг понял, что сейчас сработает некий триггер, дающий команду к началу абсолютно новых процессов, интересных, но необратимых.

– Вы можете представить, сколько там всего обнаружится? Крайне интересного, полезного. Хотя нет, не можете. Даже я не застал те славные времена начал… Объект этот расположен к юго-востоку от Переделкино, и уже поэтому крайне затруднителен для осваивания нами, как и для постановки там своего гарнизона. Очень далеко, да и жить соседи спокойно не дадут. Скандалы будут. А вот из Передела осваивать его можно легко. Там ровная, почти без естественных препятствий саванна, проехать по которой можно даже на легковом автотранспорте. Если знать, куда ехать. Второй объект – железнодорожная станция. Небольшая, может быть, разъезд.

Группа синхронно замычала, но от вопросов стоически удержалась.

– Пути, перрон, семафоры, стрелки всякие, пакгауз… Есть и состав, и отдельные товарные вагоны. Может, не только товарные. Скорее всего, сохранилось здание небольшого вокзальчика. Детальных сведений не имею. Этот объект расположен практически точно к востоку от Переделкино, гораздо ближе к нам, смекаете? Со стороны городка подъезд к объекту практически невозможен, так как их разделяет длинная каменная гряда, кряж с почти отвесной гранитной стеной. По сведениям источника, группа в составе трех человек попыталась на свой страх и риск разведать это направление. При возвращении два участника группы сорвались со стены и погибли, третий, он и есть наш информатор, уцелел после падения, но остался инвалидом. Имеется невысокое плато, которое по сути представляет собой отрог скального кряжа. То есть с нашей стороны сворачивать на восток нужно в промежутке между двадцатым и тридцатым километром, если считать от Пятисотки. Характер рельефа по пути следования неизвестен, предполагается, что непроходимых участков нет, ведь кто-то же там побывал…

Владимир Викторович задумчиво потёр подбородок.

– Я, с вашего позволения, подведу промежуточный итог: есть два важных объекта, один из которых труднодоступен для нас, а другой – для Переделкино. Так что мы с Волковым заключили хорошую сделку.

В этом месте повествования мы уже собрались было капитально возбуждаться и радоваться, и тут выяснилось, что Дед ещё не всё сказал.

– Не надо забывать о весьма возможных осложнениях, – предупредил он, выливая на нас если не ушат, то кувшин холодной воды. – Есть обоснованные предположения, что слив ценной информации мог произойти в два болота сразу… Опасаюсь, что немцы готовы послать туда и свои разведывательные группы. Прежде всего, на новый объект Волкова, что вполне естественно, так как он ближе к ним и находится в сером, спорном секторе. Но и вам нужно быть готовыми к такому визиту. Мы не знаем, есть ли проходы с юга к этому разъезду, который после сделки с Волковым Пятисотка имеем право считаем своим. А теперь смотрите сюда.

– Нас подслушивают, – предупредил Спика, показывая в сторону окна, где со стороны двора сидел и тёрся башкой о стекло рыжий кот Прошка. – Не успокоится.

– Пустите уже… – распорядился Дед, поднимая трубку полевого телефона.

– Дежурный! Пришлите помдежа с арбалетом, пусть встанет у дверей. Работать спокойно не дают.

Кота впустили. Тот, на полусогнутых пробежав по помещению, ловко прыгнул на спинку начальственного кресла и свесил пушистый хвост. Владимир Викторович погладил зверя, вытащил из стола сложенный лист формата А3 и бережно расстелил его на столе.

Следующие полчаса мы всей компанией разглядывали примитивно нарисованную карту местности, прикидывали возможные препятствия, подходы, обходы и расстояния. Дело пошло, какая красота! Приключенческий роман! Пунктирные линии, пеленги, ориентиры, крестики в ключевых точках пути, подписанные корявым почерком, художник-оформитель из Казанникова тот ещё.

Кретова наконец-то разлила по притащенным чашкам чай. Тут уж я достал свой блокнот и принялся вываливать коллективно выстраданные соображения по организации абстрактного «немецкого рейда», попутно с помощью товарищей внося необходимые поправки. Материальное обеспечение на неделю, оружие и боеприпасы, средства связи и провиант, включая питьевую воду, чёрт знает, будет она там или нет.

– Складно излагаешь, складно, – похваливал меня Дед. А потом огорошил: – Только учтите сразу, товарищи спасатели, два гравилёта я вам не дам, даже не мечтайте. Только один. И внедорожник.

– Что-то я не пойму, а как мы… – начал было возмущаться Спика, но я подал ему знак молчать и отреагировал первым:

– Владимир Викторович, как так, а если «уазик» не пройдёт? Сами же говорите, что путь не разведан.

– Ничего не хочу знать! – отрезал главный. – Тогда цепляйте автомобиль к глайдеру. Кто тут специалист? Вы представляете, что будет, если баррель с выжившими пассажирами опустится в месте, куда автомобиль не сможет подъехать быстро или не подъедет вообще? Кто за это будет отвечать? Мустафе расскажите.

Я опустил глаза. Нечего ответить, выжившие в баррелях – абсолютный приоритет для всей Пятисотки. Представил себя на месте Мустафы. Проклятье, да в такой ситуации даже изначально «мёртвый» баррель будет представляться «живым», который не сберегли из-за отсутствия подходящего транспорта!

На какое-то в кабинете время стало тихо. Только жужжание мух.

– В конце концов, мы можем оставить джип там, где он начнёт застревать. И челночно перевозить к нему ништяки глайдером, верно ведь, мальчики? – повернулась к нам Кретова. – Владимир Викторович, не волнуйтесь, мы справимся.

– А я в вас и не сомневался. Готовьтесь быстрее. Три дня – предельный срок, чем раньше выдвинется группа, тем больше будут шансы на успех операции. Хорошо бы всё сделать без стрельбы, тихо и быстро, так что о попутной охоте забудьте… Мы уже отвыкли от дальних поездок, они немного пугают. На деле же для транспорта это не расстояние, есть все возможности обернуться быстро… По вопросам материального снабжения обращайтесь к интенданту, указания Троцкому даны. С оружием разберётесь сами. Денис, загляни на досуге к Левашову, он мне обещал изготовить пару кустарных гранат. Мустафе я сам расскажу о том, что ему нужно знать, пусть доведёт своим бойцам. Они – группа спасения спасателей, извините, но это на самый крайний случай, ведь тогда придётся снимать вторую группу с баррелей… Так что лучше не пропадайте.

Только сейчас ко мне в полной мере пришло осознание, насколько всё серьёзно. Снимать группу с баррелей!

– Пожалуй, на сегодня хватит. Напоследок, товарищи спасатели, проверю вас на сообразительность. Готовы? Обратили внимание, что оба объекта расположены на расстоянии примерно в сто вёрст от крупных населённых пунктов анклавов? И это указывает, что…

– Любые поиски подобных объектов нужно вести по окружности такого радиуса с центром в Пятисотке, ближе нет смысла! – отбарабанила возбуждённая Кретова. – Знать бы ещё, какие именно.

– Вот! Бинго, Ира! Примерно на таком же расстоянии от нас находится и Переделкино. Похоже, что мы имеем дело со своеобразной шахматной доской, где присутствие на всех клетках фигур неочевидно, однако кое-что можно предугадать. При этом нужно учесть, что речь идёт только о крупных объектах в высокой степени сохранности. Ты же сама нашла непонятные каменные развалины какого-то строения в пятнадцати километрах отсюда, помнишь эту историю? – главный откинулся на спинку, потянулся, разминая суставы, и безмятежно поинтересовался:

– Ирина! Парни! А что, до вас никогда не доходил слух о Мёртвом городе? А-а, доходили? Спокойно, товарищи, без лишних эмоций, я и сам ничего существенного о нём не знаю… В общем, завтра в это же время жду Кретову с промежуточным докладом, а дальше видно будет, отдыхайте, спокойных снов.

«Уснёшь теперь, как же! Разбередил фантазию, старый хрыч!» – подумал я, выходя из штаба потрясённым.

– Я всё слышу, – прозвучал из окна голос шефа.

Неужели я сказал это вслух? Да пусть слышит, мы в лёгком шоке.

Глава 14
Были сборы недолги

Пуля конечно дура, но граната стервозней.

– Ни хрена себе бабахнуло! – восторженно заорал я, когда эхо близкого взрыва перестало отражаться от стен песчаного карьера. Стряхнул с головы мелкий песочек и осторожно выглянул за край окопа.

– Слишком близко положил, надо бы подальше. Отвык ты, братишка забыл правила практического гранатометания, – заметил Камиль.

– Бомбометания, так точней будет, – парировал я. – Это ж настоящая бомба! Рвануло почище Ф-1.

– Да не… Показалось тебе, – не согласился мастер-взрывник, – просто мы давно взрывов не слышали.

– Да уж, гранатами нас ЦУП не балует.

Пш-ш…

– Ого! Хорошо у вас там, весело, – сообщил по рации Джон, наблюдавший за испытаниями самодельного взрывного устройства с караульной вышки.

– Как оно со стороны?

– Круто! Денис, это выглядело эффектней праздничного фейерверка! – ответил часовой. – Мне приберегите там парочку таких хлопушек, парни, я тоже хочу покидать.

– Ещё чего, размечтался! Это секретное оружие, у тебя допуска нет. Только для спецназа, – отбрил я халявщика. – Громко бабахнуло?

– Не очень. Сильный хлопок и серое облачко. Но птиц вы своим экспериментом подняли.

И действительно, мелкие пташки, без лишних тревог живущие в своих уютных гнездовьях вдоль Дуромоя, после взрыва взвились и теперь заполошно летали стайками чуть в стороне, пытаясь оценить исходящую от карьера опасность.

– Любопытный мирняк не подлез к стрельбищу? – для порядка поинтересовался у наблюдателя Левашов.

– Нет конечно, я же слежу. Всех предупредили. Ещё рвать будете? Не подумал снять на камеру…

– Сейчас решим, Джон, – ответил Левша, вопросительно посмотрев на меня.

– Не-не, достаточно, меня всё устраивает! Зачем такой боеприпас зря тратить? – я взял в руку вторую гранату. Взвесил ещё раз, покачивая кистью. Устройство довольно примитивное, но сделано очень аккуратно, как и все изделия работы Левашова. Тяжелый обрезок трубы, для формирования массы однородных осколков надсечённый пересекающимися диагональными прорезами. Снизу наглухо впаянное донце, сверху – замедлитель из созданного Левшой огнепроводного шнура.

– Кстати, рвануло через шесть секунд, я считал.

– Шнур получился нормальный, не стыжусь. Такой и в воде не погаснет. Только горит он несколько неравномерно, поэтому-то я, Денис, и заявился на усреднённые семь секунд, – скупо улыбнулся Камиль, небрежно смахивая с плеча прилетевший сухой лист. – Стабильности нет, кустарщина это, как не крути, точно не рассчитаешь… Может и девять секунд гореть, и пять. Учти на будущее.

– Учту. Да, в таком случае лучше семь, чем четыре.

О том, что спасателю полезно иметь в рюкзаке такой предмет, как граната, я задумался ещё во время незабываемой спортивной рыбалки. «Вам надоедает здоровенная речная змея, беспокоят подозрительные рыбки, из-за которых нельзя в воду ступить? У нас есть решение: возьмите на рыбалку гранату!».

– Как габариты, вес? Не тяжеловата?

– Под мою лапу как раз, всё нормально. А Ирине их не кидать, это мужское занятие.

– Тогда зашвыривай их как можно дальше, – назидательным тоном повторил мастер. – В поле удобные окопы не будут поджидать тебя на каждом углу. Оборонительного действия вещь.

– Хе-хе! Превентивно-уничтожительного, – зловеще хмыкнул я. – Ладно, предлагаю испытания признать успешными.

– Хорошо. Есть две готовые гранаты, так? До старта экспедиции успею сделать третью, если это нужно. Решай. Времени мало: или леплю гранаты, или доделаю магазины для «парабеллума».

– Магазины нужнее, – решил я. – Вундервафля с запалом это хорошо, конечно, вот только не совсем понятно, по каким целям её применять, кроме как против зверя, мы же не на глобальную войну собираемся. Танков нет, атакующих толп тоже. Хватит двух гранат.

– Тогда давай пистолет, примерять придётся не раз. И Спику ко мне загони ближе к вечеру, пусть сам допилит арбалетные болты, не маленький. А я присмотрю.

– Забились.

Мы пожали руки, по рации дали на вышку отбой взрывной тревоги, чтобы Джон, в свою очередь, подал взволнованному населению короткий сигнал сирены – испытания закончены. И полезли из окопа наружу, чтобы посчитать пробоины от осколков в расставленных вокруг мишенях.

Если с апробированием нового секретного оружия на стрельбище всё сладилось быстро и гладко, то посещение главного склада ожидаемо происходило с бесконечными спорами на грани откровенного саботажа, надуманными задержками и непрерывными попытками корректировок сводной заявки.

По-моему, все кладовщики нашей Галактики одинаковы. Нахапав в закрома добра, в дальнейшем они всячески стремятся удержать его при себе, а не раздать матценности страждущим ништяка. Порой это противоречит прямым указаниям руководства. Как так получается? Мне кажется, что само начальство одобряет эту хитрую схему, негласно поощряя прижимистых хранителей добра и действуя согласно правилу «Я добрый и заботливый, а уж ты их там, Михалыч, прижимай, нечего баловать, так никаких ресурсов не напасёшься».

Нашего завсклада зовут не Михалыч, а Палыч, Василий Павлович. Этому человеку с мохнатыми бровями и глазами навыкате лет под шестьдесят, и он, по-моему, родился на вещевом складе сразу в должности прапорщика. В помощниках у Палыча имеется некий Остап Волына, слегка горбатый лысый мужчина сорока лет от роду, с детства имеющий проблемы с задержкой умственного развития. Остап по скудоумию не может работать самостоятельно, зато он здоровый как лось и неутомимый как крот. Слабоумие Волыны ничуть не смутило Казанникова. Побеседовав с ним пару раз, главный не погнал его в Передел, а определил бедолагу на службу. С тех пор Остап натурально боготворит Деда и очень боится его расстроить.

Завидев нас, Троцкий сразу всё понял и начал действовать по алгоритму. Он тут же заторопился на опытное поле, где аграрии с помощью свеженького мини-трактора испытывают то ли жатку, то ли сноповязалку. Глянул мельком на листы сводной заявки, каждый из которых был подписан Казанниковым, как-то по-особому кивнул подчинённым и был таков. И тут я понял: сейчас начнутся наши муки…

Однако всё по порядку.

Началось с прицепа. Да, в экспедицию решено взять прицеп, чем усилить транспортную составляющую. Если уж джип пройдёт, то и прицеп за собой протащит. В противном случае оставим хвост где-нибудь вместе с внедорожником. Зато груза можно будет взять не в пример больше. Меня не покидает опасение, что визит на железнодорожную станцию может оказаться первым и последним. Никто не знает, что там ждёт экспедицию. Если что-то пойдёт не так, хапнем по максимуму и утащим ништяка сколько сможем. Пока не растащили всякие сталкеры и не в меру любопытные промысловики, решившие пойти по следам колёс. Это, кстати, надо будет предусмотреть.

Сюда я пригнал прицеп из соображений утилитарных. С ним меньше таскаться, а увезти полученное к месту переупаковки и укладки можно скопом. Главный склад это огромный арочный ангар из железобетона, высокий и длинный. Часть стеллажей досталось нашему складскому хозяйству наследственно, остальные заново собраны из металла. По такому замучаешься ходить с грузом.

– Куда это ты с такой дурой собрался, а? – тормознул меня Палыч возле едва приоткрытых ворот ангара. Внутри гигантского помещения было темно и мрачно, лишь небольшую зону за воротами освещали две лампочки.

– Палыч, не томи природу, нам что, на пупе всё таскать? – огрызнулся я.

– Надеешься весь склад выгрести? – прищурился завсклад.

– Всё строго по заявке, – сообщил Спика, для которого визит в эту страну чудес был первым.

– Ну, это мы ещё посмотрим, – зловеще пообещал вредный старик. – Не пущу с прицепом, вы мне стеллажи помнёте.

– Охренеть! Ты это серьёзно? – возмутился я. – Сюда можно смело загонять магистральный тягач-контейнеровоз, и он будет выглядеть велосипедом!

И понеслась, на пустом препирались минут семь.

Палыч посоветовал мне развивать плечевую мускулатуру, а я ему – снять гражданку и надеть форму прапорщика. Досталось и Спике, «такому молодому, а уже дистрофику». Нервов не хватало, все распсиховались.

Сразу за бронированными воротами расположены служебные помещения для персонала. Хотя он тут же и живёт, в самом защищённом месте Пятисотки. С левой стороны ангара расположены тесные каптёрки кладовщиков, с правой – персональный кабинет интенданта, в который протянута линия проводного телефона. Крепко разозлившись, я решительным шагом направился туда, громко пообещав, что вытащу самого Владимира Викторовича, пусть он разбирается с персоналом, творящим натуральный саботаж со срывом важной миссии. Только после этого Палыч сдался.

Внутренний шлагбаум был поднят. Сев за руль, я принялся осторожно сдавать машину задом, в полутьме с трудом выравнивая прицеп под вопли «Сейчас раздавишь!» и «Влеву крути, дурья голова!». Вот под эту четырежды выкрикнутую «влеву» я и поставил прицеп в центре ангара. Аж взмок! Чёрт, прошло всего полчаса, а я уже смертельно устал общаться с этим ворчуном! Внедорожник Палыч оставлять внутри категорически запретил «по соображениям пожарной безопасности». С этим я спорить не стал, так что обратно к пока что пустому прицепу мы со Спикой возвращались пешком.

Проникать в недра стратегического ангара дальше десятиметровой зоны выдачи, в пределах которой у своеобразного прилавка кладовщики принимают заранее подавленных посетителей, мне раньше не доводилось.

Объём и ассортимент хранящегося на главном складе ништяка сложно представить, у профессиональных куркулей, как считают многие, есть абсолютно всё: медицина и боеприпасы, разнообразная консервация и стройматериалы, гражданская одежда и обувь, амуниция и снаряжение для аутдора, запчасти, галантерея, бытовая и промышленная химия… А секретные нычки? Никому не ведомо их содержание. Ведь это только кажется, что спасатели по долгу службы держат в голове перечень всех принимаемых от благословенных небес грузов. Ничего подобного. Большую часть стандартных сегментных контейнеров мы не вскрываем, за исключением тех случаев, когда их клинит при жёсткой посадке, – приходится выламывать, выдирать с мясом. Конечно, группы сразу изымают всё оружие, шмонают нестандарт и дефектные упаковки, убирают из барреля огнеопасный груз… Всё остальное уходит на комиссию, а потом сюда.

Я недаром внимательно разглядывал со стороны основное хранилище Передела на главной площади города. Наш-то складишок побольше размерчиком будет!

– Это мы удачно зашли, хе-хе. Сейчас всё разглядим, всё разведаем! – азартно потирал ладони Спика, когда мы, оставив за воротами «уазик», гулко топали в полутьме к месту погрузки.

Ага, держи карман шире.

К тому моменту, когда хитрые спасатели подошли к прицепу, Волына по команде Палыча длинным шестом с крюком на конце ловко сдёрнул высокие занавески, закрыв все ближние стеллажи полотнами парашютного шёлка.

– Ничего, я смартфон взял, сфотаю, – не унывал молодой разведчик ништяков, зыркая во все стороны жадными глазами.

Не тут-то было, кладовщики не спускали с нас глаз. Шаг в сторону считается диверсией, подпрыгивание у стеллажа – злостной провокацией. У прицепа оставался Палыч, по памяти называвший Волыне номера стеллажей. Тот вместе с нами подходил, показывая место позиции, после чего завсклад скрупулёзно пересчитывал отобранное, сверяя с заявкой. Тут уж не подсмотришь, не сфотографируешь…

Боеприпасы взяли сразу, тут у кладовщиков вопросов не возникло, мне видней. Тем более, что спасатели – основные потребители патронов, регулярно наведываемся. Прицеп постепенно наполнялся канистрами, коробками и ящиками. Тару, между прочим, требуется вернуть. Получил три новеньких одеяла. Пожалуй, заберу новое домой, в рейд возьму старое. Уверен, что так поступят и остальные.

А набирается-то прилично! Справедливости ради, дело пошло быстрей, нежели в привычном режиме ожидания у прилавка. Попав внутрь сокровищницы, мы частично стали своими. Совсем немного, некоторые позиции безжалостно вычёркивались, а кое-что подвергалось кровавой правке со спорами.

– Чайник не дам, помнёте или потеряете, спаси господи, знаю я вас… Чайников мало. Вы же не барышни кисейные – губки бантиком, на щёчках ямочки, из котелка попьёте… Остап! Включи ещё пару ламп! Темно!

– В котелке так не настоится.

– Рубин, вы на чаепитие собираетесь или в экспедицию? Может, вам ещё и подстаканники мельхиоровые вручить с эмблемой РЖД? Тарелок не будет, могу дать шесть алюминиевых мисок.

– Зачем нам шесть мисок?! – горячился Спика.

– Не надо так не надо, – легко соглашался завсклад и ставил крестик.

– Стопэ, папаша, а вилки?

– Избаловались вы, спасатели, о нужде позабыли. А нужда ить того, она характер воспитывает. Нет вилок!

– Как так нет, если Кретова спецом их покупала и лично восемь штук на склад сдала? – напомнил ему напарник.

Завсклад довольно кивнул, положил карандаш и поднял глаза.

– Ирина всегда правильно закупается, она девушка ответственная, домовитая…

На этих словах мы закашлялись, а вредный Палыч заметил:

– Не то, что вы, дай волю – всё разбазарите.

– Надо было притырить, – пожалел о своей порядочности Спика.

– Сдали на склад – забудьте о заслугах! Что сюда попало, то пропало. Ладно, одну для Ирочки выделю…

А вот большую каркасную палатку я выцепил почти без споров. Охотники обычно ходят на промысел с маленькими двухместными «домиками», но здесь не тот случай. Условия на местности неизвестны, целостность строений тоже, а погода может быть всякая. Эту палатку ещё никто никуда не выгуливал, и Главный Агасфер Пятисотки просто не знал, к чему прицепиться. Но он придумал!

– Совсем новенькая, прямо из магазина. Эх, всю ведь извозюкаете…

– Василий Палыч, не морочь голову. Пикачёв, доставай палатку из чехла, проверим комплектность.

И опять пошла чёрная полоса.

– Что-о? Сахару полкило? Совесть поимейте, ироды, как только у вас рука не дрогнула столько просить. Не еда это, махом в организмах ваших ненасытных сгорит, пустота одна! Сахар для детей. Сто грамм дам, так и быть… А конфеты не дам, вообще. Шоколаду одну плитку, а не пять. Для детей припасены.

– Что ты всё про детей нам трёшь? Посмотри, чем тебе не дитя? Совсем мальчишка! – я ладонью показал в сторону Спики. Тот не растерялся, прикрыл маленькие усики указательным пальцем и постарался сделать умильные глаза.

– Клованы вы и есть, больше нет никто, эхе-хе… – тяжело вздохнул Василий Палыч. – На кухне павидлы возьмёте, вас тамошние бабы любят, Павидла из клюквы, она для организма полезна, витамины содержит. Так, что там дальше? Вы же сухие пайки получили? Получили, три штуки. И что же я вижу? Тушёнки сверху просите! Ну, с этим просто – получите не десять банок, а три. На всякий, значится, исключительный случай! – он строго погрозил нам пальцем.

Земные консервы – редкое лакомство. Понятно, что при имеющемся в Пятисотке обильном котловом довольствии тратить их в бытовухе глупо. А в отрыве от нашей крошечной цивилизации? А если не будет возможности для охоты? Конечно, мы возьмём с собой копчёное мясо, и всё-таки тушёнка может оказаться незаменимой.

– Рубин, ну ведь ты-то не новичок, хорошо знаешь, что рыбные консервы в масле только для больных!

– Он перед вами! Болен! Страшно болен. Только что выписался из санчасти по ноге! – я вытянул вперёд пострадавшую конечность.

– Вот когда обратно впишешься, санитарочки придут и попросят от имени главврача, – ехидно заявил Палыч. – Есть у тебя, допустим, писулька от уважаемой Магдалины Оттовны? Во-от… Даю три банки сайры в самом соку. Там омега-три, сплошная польза для развития мозгов. Берёте?

– Берем, – смирился я.

Томатные консервы действительно ценятся на Жестянке более прочих. Человеческая память просит полузабытых вкусовых ощущений, острых и пряных.

Крупы группе отпустили все и без вопросов. Кроме риса, производство которого у аграриев пока экспериментальное.

– Палыч, подкинь что-нибудь вкусненькое, будь человеком! – попросил я, уже порядком устав возиться с провиантом. Основной расходуемый объём пищевых продуктов хранится на складах пищеблока, здесь же, в основном, припрятан стратегический аварийный запас и всякие дефициты.

– Жевачки хотите? – завсклад наконец-то улыбнулся по-человечески.

– Да! – заорали мы хором.

– Эвона. Дети вы и есть, – по-отечески покачал головой Василий Павлович. – Остап! Выдай детишкам двадцать штук леденцов.

Вечер после трудного дня.

Обе группы спасателей собрались в моём дворе, Мустафа с ребятами пришёл помочь «единичке» в финальных сборах. Ну, положим, никакого двора-то и нет, есть ровная, укрытая от посторонних глаз площадка между жилой башей и мастерской Левашова, в народе называемая Тупичком. Здесь удобно собираться: не дует, есть навесы от дождя и скамейки для релаксации, вечером можно включить уютное электрическое освещение. Как будто специально Тупичок приспособлен для спецзадач.

Общими усилиями мы провели полную ревизию и частичное ТО джипа и прицепа, подтянули тормоза, подкачали колёса, собрали вторую запаску. Затем прикрутили к дверям верхние половинки. Ехать придётся не по магистральной дороге, а по непредсказуемому бездорожью саванны, а это совсем другие условия. В степи всякое может случиться, дикий зверь и в окно может запрыгнуть, и рогом сбоку боднуть.

Поблизости от населённых пунктов и хуторов зверьё настёганное, не наглеет. Фермеры и охотники стараются вовремя истреблять разоряющих их угодья хищников, в основном это шакалы и мелкие дикие кошки. Иногда подходят стаи степных волков – это опасные, умные и хитрые зверюги.

Кроме того, в степи встречается живность, которой никто из людей на Земле не видывал. Не сталкивались мы на родной планете, например, с гигантским зайцем, как его окрестили первопоселенцы Жестянки, прыгающей древесной лягушкой размером со сковородку и уже не мифическим единорогом на базе страшноватого кабана, а не лошади – такое чудо у нас видели единицы и ни один из них не выстрелил. Нельзя, говорят, стрелять единорога, есть такое поверье. Кто-то признаёт его существование на степных просторах, кто-то отрицает. Я бы не поверил, если бы не Владимир Викторович, наблюдавший единорога лично. Слова Деда мне вполне достаточно.

Кстати, мерзкая лягушка, лишь условно похожая на привычное еам земноводное, запросто может сигануть в салон при остановке машины возле водоёма. Если что-то пойдёт не так, то джип станет основой временного полевого лагеря, и уже поэтому он должен быть надёжно закупорен.

Проверили дополнительное освещение. На «уазике» установлены две фары-искателя и верхняя люстра с четырьмя прожекторами – два курсовых и пара заднего хода. С припаркованным рядом глайдером сложней, инопланетные конструкторы не предусмотрели возможности хоть что-нибудь куда-нибудь подключить. В «шоколадку» штепсель не воткнёшь, и это жирный минус этого замечательного аппарата. Столько энергии внутри гравилёта, а делиться, паразит, не хочет… Так что Кретовой, а гравилётом будет управлять, конечно же, Ирина, придётся довольствоваться двумя аккумуляторными фонарями на кронштейнах.

Закончив с транспортом, начали размещать и крепить на борту топливо в канистрах, ЗИП, снаряжение, воду и провиант. Работу завершили уже после заката. В этой местности темнеет немного раньше, чем на лежащей пониже плато бескрайней равнине, у нас тут солнце за Чёрные горы прячется, а не за ровный горизонт саванны… Левашов, вернув мне «парабеллум» и два новеньких магазина, сослался на неважное самочувствие, пожелал группе удачи и удалился к себе.

По-хорошему, первой группе тоже следовало бы хорошенько выспаться перед стартом, но взбудораженные мозги личного состава упрямо отказывались отправлять уставшие тела на боковую. Тем более, что Ян притащил замаринованное мясо подстреленной утром косули. На привычном месте был разведён костерок, ребята подкинули туда несколько полешек местного саксаула, а с шампурами у спасателей проблем нет. Решив разнообразить позднюю трапезу, Ирина надумала чистить картошку, но была остановлена Спикой. Тот пулей метнулся на пищеблок, где в ночном дежурстве трудилась его юная пассия, и приволок целый котелок отварной бульбы с маслицем и укропом. Вскоре вокруг начал распространяться восхитительный аромат жареного на углях мяса.

Хороший вечер, отличная компания, все свои. Где-то прочитал: «Мужики могут вместе закадычно пить, могут жить под одной крышей, могут обсуждать женщин, фильмы и книги, но только совместное занятие настоящим мужским делом, с точки зрения женщин, часто бестолковым, указывает на реальную душевную близость».

Уплывающие в небеса призрачные струйки искорок, щедрые россыпи звёзд в ночном небе и общая обстановка спокойного корпоратива располагали к раздумьям и неспешной беседе.

– Эх, гитарцу бы сюда… – размечтался Ян.

– Где же её взять? А если достанешь, то молодняк отберёт, – ответил ему Мустафа. – У них страдальцев по рок-группе много.

– Кто же им отдаст? Я бы ни за что не отдал, – уверенно заявил шашлычник. Он у нас главный специалист по этому делу.

– Отдашь в течение получаса, – усмехнулся я. – Дед прикажет, и отдашь как миленький. Он у нас шибко заботится о юношестве в целом и о досуге подрастающей смены в частности.

– Гитару… Хотя бы укулеле добыть, – заметил Спика.

– Укулеле я в Переделе видела, продавали, – невозмутимо поведала Кретова, заставив мужиков посмотреть на неё.

– А чего не купила? – Ян даже привстал.

– Заявок не было. На гитары были, на укулеле нет.

– И мне, главное, не сказала, – проворчал Спика.

– О, господи… Ещё и ты играть умеешь? – ехидно спросила Кретова.

– Тут каждый первый неженатый – гитарист, – пояснил я, поддерживая Спику тычком в плечо. – Это народный инструмент холостых жестянщиков. И не проверишь.

– Говорят, что у сталкеров укулеле в ходу, самые понты, – к месту вспомнил Мустафа. – Жаль, что они ползут на полигон с другими инструментами.

– Захватить одного чертилу и обменять на укулеле! Не, а чё? Реальный вариант, – осенило Спику.

– Смело, – хмыкнула Ирка. – Мальчики, вы бы научились играть на чём-нибудь другом. На губной гармошке, например.

– Ир, а на флейте поиграешь? – робко попросил коллегу Мустафа.

– Не, ребята, тут же вся Пятисотка соберётся, – замахала руками немного смутившаяся Кретова. – А я от Деда втык получу.

– Готов, шашлычок, разбирайте, музыканты! – объявив о начале пиршества, Ян начал раздавать шампуры с обжигающим и восхитительно пахнущим шашлыком.

В антрацитовом небе Жестянки среди ещё не изученных и, по большей части, безымянных созвездий плыла чужая луна. Ишь, как располнела… Впрочем, она уже давно своя, привычная, почти родная. Ароматы шашлыка разносились по гарнизону и дальше, этой ночью, пожалуй, все шакалы округи сойдут с ума, при голодном желудке запах жареного мяса воспринимается почти так же остро, как запах свежей выпечки. В своём жилище глухо кашлянул Камиль. Не спится мастеру. Давай, братан, выздоравливай, выходи во двор к ребятам, пока всё не съели.

– Кстати, о сталкерах! – вспомнил о чём-то Мустафа, откладывая в сторону первый пустой шампур. – А заодно о гипотезе Казанникова о том, что серьёзные объекты и опорные точки нужно искать на окружности радиусом сто от нас.

– И от Переделкино, – напомнила Ирина.

– Да обсуждали уже всё это, мелочёвку и ближе можно найти, – пренебрежительно отреагировал Спика.

– Подожди-подожди! – группер-два не торопился брать вторую порцию, желая поделиться чем-то важным. – Смотрите, оба новых объекта расположены к востоку от нас. А к западу? Считаю, что вероятнее всего их симметричное расположение. И ближний – почти в нашей зоне влияния.

– Как же… Это зона влияния сталкерских групп, – не согласился с командиром Ян. Виталий пока помалкивал, предпочитая слушать ветеранов и почти ветеранов. – Если так, то сталкеры давно всё обнаружили и выгребли.

– Гм… Казалось бы, очевидно. Что-то в этом есть, – откликнулся я. – Но не факт, что выгребли. Кто из вас по доброй воле и непонятно зачем мотанулся бы на сотню вёрст? Только если есть точная информация, а это маловероятно.

– Согласен с Денисом, сталкеры и промысловики в такие концы не ходоки, – кивнул мне Спика. – На большую дальность вообще ходоков не найдёшь, все к базам приклеены, кроме нас. Сталкерам интересен сектор наибольшей вероятности приземления «краснух» и мародёрка на полигоне, а это гораздо ближе к магистрали. Вот эту область они и называют Зоной.

– Так-то оно так, проверить бы версию реальным делом, разведкой… – размечтался Мустафа.

– Интересно, как ты себе такой рейд представляешь? – со скепсисом в голосе поинтересовалась Кретова. – Это к востоку земли свободные, а к западу… Сталкеры живут бандами на хуторах, и ни одно их этих поселений, кроме базы «северян», нам неизвестно, карты хуторов нет. Нарвёмся достаточно быстро, у них наверняка существует какая-то система оповещения. Заметят одни, и о рейде тут же узнают все остальные, начнётся облава. Придется обходить с севера, делать офигенный крюк, а там Чёрные горы.

Она права. Мы эти величественные горные вершины при выезде на полигон наблюдаем каждый раз. И это проблема для дальнего поиска, потому что возможный объект к «чистому западу» от Пятисотки будет спрятан за высокими пиками и глубокими ущельями.

– А что насчёт дальнего западного объекта? – напомнил всем Ян. – Там наши сталкеры не бродят.

Кретова усмехнулась.

– Не волнуйтесь, мальчики. Просто и там не будет. Зато там немецкие сталкеры бродят со злыми лицами и «шмайсерами» наперевес. Правда, мы не знаем, как у них расположены сектора приземления. Даже цвет парашютов не известен.

– Синие, – вставил Мустафа.

– Хоть сиреневые! Да и Волков ничуть не дурнее нас, он уже подсуетился и разведгруппу на юго-запад от городка выслал, точно вам говорю, – планомерно остужала поисковый запал Ирина. – Или скоро вышлет.

– Как и германцы, если и они уже знают про объекты, – сказал Мустафа.

– Вот только про немцев сейчас не надо, а? – взмолился я. – У меня уже мозг кипит от германской проблематики.

– Эк тебя задело, – посочувствовал Ян.

Промолчав, я лишь кивнул.

И тут раздался голос молчавшего до этого момента Виталия.

– Напрасно мы отказываем другим в праве быть первопроходцами. Промысловики, сталкеры, простые охотники… Какая разница? Человечество во все времена выталкивало вперёд искателей, людей с беспокойными сердцами, желающими заглянуть за горизонт и посмотреть, откуда встаёт солнце и куда оно закатывается. И плевать, что это опасно, дорого и вряд ли окупится. Искатели просто шли вперёд. Дошли, а там нет ничего! Тогда они двигались дальше, отлично понимая, что домой уже не вернутся. Найденные богатства для таких людей никогда не были самоцелью, любой ништяк рассматривался ими лишь как средство для организации нового путешествия. Настоящий искатель хорошо понимает смертельную опасность пути, неочевидность успешного исхода, признаёт, что его порыв со стороны может показаться бессмысленным. Но он упрямо идёт за горизонт. Пишет обнадёживающие письма домой, обещает когда-нибудь вернуться в родную Кострому, но до конца своих дней покоряет Сибирь и Дальний Восток, с каждым годом и сезоном забираясь всё дальше и дальше. Такой человек и умирает в пути, в падении вытянув руку вперёд… Думаете, здесь, на Жестянке что-то поменялось? Нет. Такие люди есть и у нас, просто о них некому рассказать, нет у нас печатных СМИ, нет телевидения. А мы все, в конце концов? Чем занимается гарнизон Пятисотки, выполняя миссию? Мы что, за великую зарплату работаем, желая набрать бабла на двухэтажник в Переделе? Так что на любом новом месте можно ожидать, что здесь кто-то уже побывал, увидеть следы, найти кости не известных никому первопроходцев, а то и живых людей.

– Сильно задвинул, уважаю. Как же мало мы, бляха, знаем… – с горечью прошептал в наступившей тишине Спика, когда Виталий закончил.

Все молча глядели на угасающее пламя костра. Слышно было лишь слабое потрескивание углей и больших камней, которыми было обложено костровище. Я тоже не сразу нашёлся с ответом. И нужно ли отвечать? Новичок наш оказался не так прост, как это могло показаться поначалу… Хорошо он сказал, правильный человек.

Пожалуй, пора расходиться.

– Ну что ж, вот завтра и начнем узнавать, пойдём на юго-восток, – объявил я. – Раньше-то некогда было. Посмотрим, откуда солнце встаёт.

Кретова в темноте протянула руку и легонько сжала мне кисть. Ответил. Непонятный мандраж пробил тело, стало холодно. Ничего, в пути согреемся.

Быстрей бы. Настало время команчам услышать зов бизона.

Глава 15
На юго-восток

– Похоже, что соскакивать будем здесь, на Водопое, – сказал Пикачёв, снимая кепку и почесывая коротко стриженый затылок. Бинокль он опустил на грудь, перед этим рассмотрев местность, лежащую справа от магистрали.

Я монокуляр не опускал. Да, похоже, что так, здесь и соскочим. Если, конечно, Кретова впереди не найдет ничего лучшего. Отличное местечко этот Водопой, хотя в последнее время крупные звери вроде косуль опасаются подходить близко к дороге. Это даже хорошо, водоём очистился.

К востоку от магистрали лежит небольшое, максимум восемьдесят метров в поперечнике озерцо с пресной и чистой водой, вытянутое с запада на восток. Озеро питается подземными источниками. Из него, сбрасывая излишек ценнейшего ресурса, вытекает ручеёк. Он давно размыл бы магистраль, поэтому берега укрепили как смогли и накрыли сверху толстыми стальными листами. Получился кустарный мостик, громыхающий под колёсами.

Сбоку от озера примерно на пять гектаров раскинулась полоса густого леса. Там растут настоящие деревья, а не просто большие кусты. Подобные островки серьёзной растительности достаточно редки в саванне. Наверное, здесь и боровая дичь водится, и зверьё мелкое. Далее к востоку начинаются практически непроходимые заросли колючего кустарника.

А вот и широкая площадка, на которой можно поставить подворье с большим домом. Здесь путники при поездках в Переделкино по традиции набирают родниковую воду.

Гравилёт уже возвращался с разведки. Зависнув рядом с открытой водительской дверью, группер чуть наклонилась и покачала головой.

– Впереди сходы хуже, неудобные для машины, – сообщила она.

– Ещё пару минут, – попросил я, продолжая внимательно изучать начало пути.

Главное сейчас – следы.

По отпечаткам протектора почти всегда можно определить, что за техника прошла, откуда и примерно когда она проехала. В саванне встречаются обширные участки с мягкой, даже рыхлой почвой, где оставленные следы ещё долго будут служить начинающему следопыту тренировочным пособием по выслеживанию конкурентов в деле поиска. Глянул, и можно точно сказать – человек прибыл в район на квадроцикле, мопеде или самоделке. Следов протектора на Жестянке очень мало, поэтому они сразу бросаются в глаза.

Что мы имеем? Не видать здесь никаких следов присутствия человека. Не было на берегах озерца никакой техники в обозримом прошлом, земля всё рассказывает. Это у несведущего могут быть отговорки про траву, ветра и дожди. Примятая трава выпрямится, новая прорастет, а вот сломанные ветки кустов и деревьев, как и вмятины в грунте от шипастого протектора внедорожной резины – они точно останутся. Ерунда всё эти дожди и ветра, в саванне хорошо отпечатавшийся след сохраняется очень долго. Да и не видать что-то у нас последствий затяжных дождей, способных за четыре летних месяца выгладить ландшафт. Не тот климат на Жестянке. Во всяком случае, на этой широте. Тем более что лето нынче стоит жаркое, сухое.

Есть и ещё одна хорошая новость – здесь расположены участки твёрдой почвы, так что основная задача заключается в том, чтобы не оставить следов при съезде, именно это может броситься в глаза. Саванна так всем надоела, что никто из редких путников по сторонам головой особенно-то и не крутит. А вот на обочине…

– Хватит глазеть уже, День, вяжите свои заметательные приблуды, – нетерпеливо распорядилась Ирина.

Привязанные позади джипа и прицепа пучки веток мы опробовали загодя. Хватает их метров на двести, потом рассыпаются. Тем не менее, этого достаточно, следов после такой затирки не разобрать.

Я включил передачу, и УАЗ с груженым прицепом аккуратно сполз с магистрали. Проехал ещё чуть дальше и остановился, выходя из машины. Ну что же, грунт годный, следы отпечатываются плоховато, нужно знать о них или вглядываться. Спика тем временем уже орудовал на дороге самой настоящей метлой и лопатой, а Кретова, поднявшись повыше, стояла, а по факту, висела на шухере. Бляха, мы сейчас действуем, как настоящие диверсанты, пересекающие государственную границу, дожили!

– Осталось только коровьи копыта к подошвам привязать, ага. Задом наперёд… – как оказалось, Спика подумал о том же.

– И вшить ампулу с ядом в воротник.

Представилось, что вот-вот сработает сигнальная мина, затем из-за дальней рощицы покажется техника маневренной группы погранцов. Проклятые шпионы постараются смыться, вот только автотранспорт у маневренной группы серьёзный, район они знают гораздо лучше, взаимодействие налажено. Сейчас послышится далёкое стрекотание подходящего к месту прорыва геликоптера, да не какого-нибудь, а вооружённого до зубов «крокодила» Ми-24. И тогда точно хана нарушителям, добро пожаловать в сибирские лагеря…

Чёрт, откуда я всё это знаю, до мельчайших деталей? Кем я был в прошлой жизни – шпионом или пограничником?

– Готово, погнали! – заторопился Спика, шумно захлопывая пассажирскую дверь.

– Как оно вышло?

– Как учили в разведшколе, – хмыкнул он.

Поначалу я двигался с осторожностью, может, несколько излишней. Ехал крадучись, по самому обрезу леса, а потом вдоль густых зарослей, куда можно нырнуть в любой момент, покажись на магистрали кто-то из посторонних. Затем показалась ещё одна роща, маршрут опять шёл вдоль очередной рощицы, состоящей из низкорослых деревьев, потом ушёл глубже в степь на пару километров, и лишь там группа начала постепенно сворачивать направо, пересекая обширную долину. Оврагов и ручьёв пока не попадалось. Кретова выполняла работу головного дозора грамотно, вовремя предупреждая о препятствиях.

Проехать по саванне гораздо проще, если следовать верным указкам звериных троп, так называемому «правилу лёгкого пути».

В какой-то приключенческой книжке я прочитал, что если вы в пустыне, наняв верблюда, дадите ему волю и не станете постоянно и по своему усмотрению корректировать курс, то животное пойдёт проверенным поколениями верблюдов древним путём – дорогой по низшим точкам. Датчики набора высоты у дикого зверя работают замечательно. Вот только путь к намеченной цели никогда не окажется кратчайшим. Клятый верблюд будет непрерывно петлять между еле заметных холмов, своей навигационной тупостью выводя вас из себя. Злиться не надо. Если вы, остановившись на ночь по указке того же верблюда, возьмёте в руки малую пехотную лопатку и копнёте вокруг, то, к своему изумлению, обнаружите остатки старых костровищ, сломанные костяные наконечники стрел, колотую глиняную посуду и прочие атрибуты традиционных стоянок караванщиков. Потому что верблюды всех веков идут именно таким треком…

Все животные готовы сделать дюжину лишних шагов, лишь бы лишний раз не задирать ногу в подъёме. Автоматически переставлять копыта в сантиметрах над поверхностью очень легко. Несравнимо легче, чем постоянно, хоть и понемногу, втаскивать свою отнюдь не легкую тушу даже на сантиметры. Кроме того, условный «верблюд» старательно и безошибочно обойдёт вся овраги, промоины и болотца, он не потащится в колючие заросли и не застрянет в тупике каменного мешка.

– Чувствую себя сибирским первопроходцем. Когда читал рассказы об этих людях, всегда пытался представить, что они ощущали, попадая в незнакомые места и не зная, что ждёт впереди, – поделился ощущениями Спика, занимающий в экипаже почётную должность штурмана-исследователя и по совместительству радиста.

На его коленях лежал самодельный планшет из фанерки с креплением для листа бумаги. Он непрерывно ставит отметки-ориентиры, фиксирует расстояния между ними, характер местности вплоть до цветов, описывает флору и фауну и отмечает время наблюдения. Испишет один лист – вставляет в планшетку следующий. По итогам этой ответственной работы появится подробное описание маршрута.

– Вообще-то, насколько я помню, русские первопроходцы двигались по северным рекам, они не по сухопутью вваливали. А река – сама по себе дорога, она всегда течёт правильно и в нужном направлении, – заметил я справедливости ради.

– Не скажи. Каково оно, волоки между главными реками искать? Да и степях… Бывал я в Минусинской котловине, под Абаканом и немного южнее. Огромные долины среди гор, степи… Рек мало.

– Учился там или родители возили?

– А, не помню я, – беззаботно ответил Спика. – Там очень красиво. Местность помню хорошо, а как попал, не в курсе.

– Обычное дело, – согласился я.

Живности постепенно становилось всё больше и больше. Из под колёс внедорожника то и дело вспархивали поднятые шумом приближающейся машины птицы, отбегали в сторону небольшие копытные, с безопасного, как им казалось, расстояния в сотню метров внимательно разглядывая непрошенных гостей саванны. Благодаря подсказкам головного дозора в лице Кретовой я вовремя обогнул пару оврагов, в правильном месте перетащил прицеп через спрятавшуюся в кустах речушку. Приходилось и останавливаться по команде Спики, когда он не успевал вносить данные. Тогда я выходил из машины, выполнял нехитрую разминку для ног, шеи и спины, параллельно высматривая на земле следы человеческого присутствия.

Постепенно напряжение первых часов марша отступило, я успокоился, поймал ритм движения и уверовал, что в нужное место группа доберётся без особых проблем. Мы уже забрались в такие места, где антилопы не торопятся убегать от человека подальше, считая, что такой тяжёлый монстр, как джип, не может прыгнуть дальше пятнадцати метров. Стреляй не хочу.

Стрелять и не хотелось. Два раза наблюдали небольших пятнистых косуль, – палить никто не стал, не смысла. Для переработки свежего мяса нужна стоянка, а ясности не прибавилось. А тут ещё и погода испортилась. Низкие свинцовые тучи, прилетевшие с запада, словно клочья грязной ваты, летели над невысокими холмиками, поросшими колючим кустарником. Иногда они буквально ныряли к земле, но ветер тащил их дальше на восток. Я размечтался: хорошо бы найти нечто вроде избы или охотничьего балагана, где на головы не будет лить дождь, мокнуть не хочется. Однако ничего подходящего не попалось. Да и откуда избе здесь взяться…

Прилично мы пропетляли в круговоротах по зарослям, аппетит зреет!

– Видел эту антилопу, нет, ты её видел?! – возбуждённо крикнул штурман, показывая в сторону группы деревьев.

– Что? Не заметил.

– Необычная, немного на зебру похожа, возле Пятисотки такие не водятся.

– Затерянный мир, – подсказал я авторитетно. – Куда мы едем… Как говорил Иван Сусанин подлым полякам: «Ну что ребята, водки не обещаю, но погуляем хорошо».

– То есть теперь надо ждать появления тираннозавров и птеродактилей? – проявил избыточную сообразительность и фантазию Пикачёв.

– Да ну тебя, накаркаешь… – я с опаской глянул в сторону ближайшей рощи.

Спика радостно заржал.

– Не очкуй, Денис, тираннозаврам здесь пищи маловато будет! А вот рапторам в самый раз.

– Успокоил, блямба, – проворчал я. – Смелый какой. Нет уж, давай лучше поочкуем.

Начали попадаться камни, в беспорядке разбросанные по поверхности. Сначала мелкие, затем крупные валуны.

– Поднимаемся помаленьку?

– Эх, у Яна электронные наручные часы с альтиметром, не сообразил попросить на время, – посетовал Спика и оглянулся назад, пытаясь оценить на глаз крутизну подъема. – Если и поднимаемся, то ненамного и медленно.

Проехали мимо небольшого озерца, такого симпатичного, уютного, что захотелось остановиться на полчасика. Любой водоём в саванне – достопримечательность номер один, Пикачёв постарался нанести его на карту сразу и как можно точнее.

Пш-ш…

– На связи, – обозначился штурман в эфире.

Я глянул вперёд и увидел зависший в паре сотен метров гравилёт Кретовой.

– Подъезжайте, жду. Здесь труп.

– Чей? – быстро спросил Спика.

– Моржовый, блин! – рявкнула Ирина так, что я услышал и её без радиосвязи. – Человеческий, чей же ещё, зря не позвала бы! Если точнее, скелет.

– Ого! Принял, подходим, – штурман глянул на меня, удостоверяясь, что водитель всё слышал.

Молча кивнул. Нечто подобное я инстинктивно ждал с самого начала экспедиции – не может дорога в неизвестность быть абсолютно гладкой, как прогулка за околицу родной деревеньки.

– Держитесь чуть правее, здесь большая яма, не свалитесь. Всё, конец связи.

– Вот и сюрпризы начались, – кисло молвил Спика, ёрзая на сиденье.

– Кто тут о динозаврах рассуждал? Подтянул бы ты ствол поближе, что ли.

Напарник охотно отложил в сторону планшет, обернулся и схватил «ремингтон».

Скелет лежал на земле, между несколькими большими каменюками. Грунт здесь совсем другой, это не степная равнина с чернозёмом, под тонким земляным слоем – жёсткая каменная подушка, тут колею просто так не выбьешь.

Судя по всему, человек умер на марше, а не на стоянке – поблизости не было видно характерных следов полевого лагеря: жердей для шалаша или походного очага.

– Я, конечно, понимаю, что это мужик, но как определить с уверенностью? – тихо спросил Спика, присаживаясь на корточки.

– Как… У женщин кости потоньше будут, дамы хрупкие, – негромко ответила Ирина. – Когда было решено регистрировать все баррели, в том числе и самые первые, мы с Денисом, помню, неделями мотались по всему полигону, искали самые старые… Были и такие бочки, из которых кто-то смог выбраться наружу самостоятельно, но на большее сил не хватило. Насмотрелись на скелеты.

Череп лежал чуть в стороне. Кости почти белые, зверьё и птицы обглодали труп бедолаги быстро и дочиста. Белковая пища на поверхности Жестянки не залёживается. Рядом – брезентовая котомка с водостойкой пропиткой, обрез-хаудах и большое прямое мачете из нержавейки. Клинок со временем покрылся лёгкой патиной, но не перестал поблёскивать на солнце.

– Криминал? – спросил я.

– Не думаю. Оружие не забрали, все кости целы, я уже осмотрела.

– С сердцем плохо стало на жаре, – как-то тоскливо промолвил Спика, глядя на останки одного из первопроходцев.

Шляпу, если она была, унесло ветром. Остатки выцветшей, истлевшей одежды. И башмаки на толстой подошве, почти целые, хоть носи. Хорошую обувь подобрал на маршрут незнакомец.

– Эхе-хе… Погибнуть бедолага мог от десятка причин, выбирай по своему разумению, – предложил я невесело. – Одиночке без транспорта и средств связи достаточно неудачно подвернуть ногу или получить случайное ранение с сильной кровопотерей. И всё, назад к людям самостоятельно уже не выбраться.

– Жуть какая! – отреагировал штурман, передёрнув плечами. – Обидно, наверное, вот так помереть.

– Это лучше, чем от водки и от простуд, как поётся в песне, – с вызовом ответила Кретова. – Ясно, что двигался он от дороги… На промысловика не очень похож, не самое подходящее оружие.

– Не на станцию ли он собирался?

– Хотя бы и так, – спокойно ответила мне Ирина. – Никто не обещал, что мы будем первыми.

– Косячно всё это как-то… – засомневался Спика. – Хиппанская наплечная сума вместо нормального рюкзака, лёгкая снаряга… – Ребята, он же домой шёл! Где-то в ближних окрестностях стоит его жильё, домишко, в котором никого нет! Поэтому его никто и не искал! – осенило его.

– А у тебя есть задатки оперативника, да, – группер без иронии похвалила Пикачёва.

И тут же со стороны Кретовой последовало возражение:

– Небольшая база, лабаз или схрон. Одним словом, хранилище, депо. Изба отсутствует, точно говорю. Жить в этом месте нет ни малейшего смысла, слишком далеко от дороги для пешехода. Любому отшельнику нужно регулярно получать самое необходимое: соль, спички, порох. Положим, лабаз мы сейчас искать не будем, а вот пометку на карте сделай.

– Так точно! Пошёл я за лопатой…

Мы никогда не оставляем тела на земле.

– Две бери! Быстрей выкопаем, – крикнул я вслед штурману, поднимая с земли сумку погибшего.

Внутри не обнаружилось ничего, что могло бы помочь в установлении личности незнакомца. Ни записной книжки, ни пометок с инициалами на ткани. Мы не нашли кольца, шейной цепочки или крестика на тесьме. Две алюминиевые армейские фляжки, запасные носки. Из ценных вещей – только огниво с кованым кресалом, кремнем и трутом, нехитрый древний комплект в мешочке из плотной замши. И одноразовая зажигалка красного цвета с надписью «Магнит». Чиркнул колёсиком, прямоугольник послушно выплюнул язычок голубоватого пламени. Огниво забрал себе на память, при случае покажу кузнецу в Переделе, вдруг опознает. Зажигалку протянул Ирине.

Когда кости были захоронены вместе с тряпьём, Кретова сказала:

– Ставим три-четыре больших камня в виде памятника. Хоть так, что ли. И предлагаю оставить оружие. Хаудах проржавел, ни на что не годен, а вот мачете… Давайте привяжем его к шесту, будет блестеть ориентиром, послужит ещё.

Ирина, немного сбиваясь, прочитала молитву, мы пару минут постояли, помолчали, размышляя каждый о своём. Неожиданно мне стало как-то не по себе, и я удивился этому ощущению. Трупов не видел, что ли? Однако здесь отметилась совсем другая смерть, особая. Не по чужой воле, как в бракованном барреле, и не в пьяной кабацкой драке. Для этого человека такая смерть, без памяти людской и погребения, была заранее принятым вариантом исхода, частью его пути.

Сколько таких костей разбросано по всей Жестянке? Сколько людей по неизвестной причине не вернулись по сроку в свои поселения? Никто даже примерно не озвучит количество ушедших и не вернувшихся. В Переделкино до сих пор не налажен учёт населения, тамошние чиновники оперируют примерными числительными, ориентируясь на подворовой налог. Нет и службы поиска и спасения. Ушёл человек куда-то, пропал с глаз, да и ладно. Разве что родные озаботятся, если они есть, конечно.

– Я тут подумал о Зацепине, – вырвалось у меня. – Любимая жена, счастливые дети, крепкое хозяйство поставил, в правильном соседстве… Казалось бы, вот и живи себе спокойно. А на промысел ходит порой в одиночку, без сыновей.

– Да уж, один вид таких костей способен остановить желающих стать отшельниками или искателями, – пробормотала Кретова. – Вместе как-то веселее.

– Вся сила в группе! – выкрикнул Спика.

– Отставить молодёжное веселье, – тихо приказала группер, парадоксально отменяя собственное утверждение. – По машинам, парни, отсюда начинаем забирать на юг круче.

Переломная точка маршрута, теперь отмеченная скорбным ориентиром.

И опять под колёсами джипа хрустели камешки и сухие ветки.

Разговаривать попусту после обнаружения останков неведомого путника не хотелось, мне уж точно. А вот у молодого штурмана не тот характер, чтобы долго унывать. Помолчав минут двадцать, он сначала что-то немузыкально замычал себе под нос, затем принялся пространно рассуждать обо всём подряд, умудряясь, тем не менее, вовремя сообщать мне важную путевую информацию. Пикачёв то и дело связывался с Кретовой, сверяясь с компасом, заполнял листы будущей карты и даже фотографировал местность смартфоном. Прирождённый навигатор и очень деятельный человек. Жаль, что порой не вовремя деятельный.

Пш-ш…

– Группа, внимание! Смотрим на два часа. Видите тёмную полоску? Похоже, там и начинается кряж, – оповестила Ирина.

Теперь уже начался хорошо ощутимый подъем.

Чёрная полоса постепенной вздымающихся к югу каменных выступов становилась всё заметней, контрастней.

– Удачно съехали с дороги, – заметил я. – Немного южней, и уперлись бы в скалы.

Местность в очередной раз изменилась, а с ней и растительность, её стало больше. Чаще стали попадаться островки яркой сочной и совсем не жухлой травы, деревца вытянулись выше. Казалось, что здесь больше влажности, хотя ни одной реки мы до сих пор не увидели.

– Пока что информация Деда подтверждается, – удовлетворённо сказал напарник. – Я вот что подумал… По всему выходит, что с северных секторов здесь действительно находится единственный проход к объекту, так?

– Ну, положим, так, – пожал я плечом.

– То есть, у желающих проникнуть на это плато других вариантов нет?

– С севера – да. Ты что сказать-то хочешь?

– Надо организовать контроль и наблюдение за точкой съезда с магистрали. Дед пока что вряд ли захочет посадить на станции постоянный гарнизон, даже на вахту, скажет, что некого. Но мы всё равно можем систематически контролировать проезд туда всяких незваных кексов.

– Что-то ты мутишь. Скажи прямо, что придумал?

– Всё очень просто, нужно заключить договор с кланом Зацепиных, – победно объявил инициативный штурманец.

– Мне это уже не нравится, – проворчал я.

– Да уже всем известно, что ты его вечно подозреваешь во всех смертных грехах, – хмыкнул Спика.

– Не то, чтобы подозреваю… Слушай, давай хотя бы я буду подозревать! Не верится мне, что он добыл радиодетали вблизи Передела.

– Нет вопросов, прибудем на станцию, и сразу станет ясно, оттуда электронику подрезали или нет, – успокоил меня Пикачёв.

– Хорошо, продолжай.

– Короче, договариваемся, и он по графику наведывается к Водопою. Или его сыновья, не знаю. При обнаружении следов подозрительной активности Зацепин резко поднимает кипеш, сообщает в гарнизон. Мы отправляем тревожную группу и накрываем дорогих гостей со шмоном и изъятием всего ништяка. При вооружённом сопротивлении гасим. Пара таких акций, и сюда больше никто не сунется.

– Что-то в этом есть, – нехотя признал я. – Обдумать надо. Только как его заинтересовать, он Пятисотке не присягал. Впрочем, Зацепин мужик хитрый, свою выгоду всегда чует. Снабдим каким-нибудь самокатом на дутиках или велосипедом.

– Обдумаем… – Спика чуть приподнялся на сиденье, затем неожиданно открыл на ходу дверь и выглянул наружу.

– Вывалишься! – зарычал я.

– Группер на стопе!

Джип плавно остановился.

Мы оба вышли с рациями в руках, но связаться с Кретовой не успели.

Гравилёт не может разворачиваться с нормальным креном, такой вираж ему не по силам. Поэтому Ирина шустро развернулась блинчиком, что требует умелой работы джойстиком управления, и гравилёт, с треском сминая плитой кустарник, почти на полной скорости помчался обратно.

– Чёрт! В машину, Спика! Оружие хватай! – громко скомандовал я. Что бы там ни произошло, просто так наш геройский командир драпать не будет. Значит, причина для тревоги веская.

– Не вижу никого! – успел крикнуть Пикачёв, прежде чем цирковым гимнастом запрыгнуть в салон.

Глайдер остановился в стороне, затем на месте развернулся носом по направлению нашего движения, после чего боком прижался к джипу почти вплотную. Только после этого Ирка начала говорить, взволнованно, горячо:

– Манала я такую разведку, мальчики! Там сиамец!

– Кто это? – не понял штурман, а я громко присвистнул и опять вышел из машины, на этот раз с автоматом наизготовку.

– Куда ты? – возмутилась разведчица.

– А стрелять я как, по-твоему, буду? Стеклоподъёмников на УАЗ-469 почему-то нет, – огрызнулся я. Накинув ремень автомата на шею, взял в руки бинокуляр.

– У вас что, словесный запор? Объясните мне хоть что-нибудь, ёлки! – молодой разозлился, не понимая, что ему делать и какая опасность ждёт впереди.

– Сиамец это такая кошка. Большенькая, – медленно начал я, не оборачиваясь и не отрывая оптику от глаз. – Зверь действительно громадный. Похож на сиамскую котяру, потому так и прозвали…

– Большенькая… Что ты ему втираешь, Рубин? Говори уж сразу, огромный зверь!

– Насколько огромный, мне пулевые ставить? Как леопард? Фига себе… – как бы про себя произнес мгновенно подобравшийся штурман.

– С тигра уссурийского, а может и больше, – уточнил я.

Пока что в зарослях никто не проявился. Не показалось ли групперу от одиночества?

– Ира, точно видела?

– Я тебе что, стажёр слюнявый? Два человека из Пятисотки сталкивались с сиамцем, Дед и я. Видела, Денис, зуб даю! Во-он там стоял! Кис-кис, сука такая, чуть трусы не намочила… Так, я поднимусь повыше, за вами ближний контроль, у меня тут салона нет. Если он меня стащит, я вас убью!

Не часто мне приходится видеть серьёзный испуг боевой подруги. Ух! Такое передаётся мгновенно, словно вирус кори… Спика быстро перебежал на мою сторону и легонько толкнул меня рукой.

– Ну же, рассказывай!

– Правду Ирина говорит, сиамца мало кто видел вживую, большинство очевидцев после встречи не выжили. Я, как понимаешь, лично не встречал. Самый крупный из кошачьих на Жестянке!. В наших краях практически не встречается, у него какой-то свой ареал… Редкий хищник, реально чудовище, – торопливо рассказывал я, краем глаза замечая подъём гравилёта на максимально возможную высоту.

На трёх метрах Кретова освободилась от привязных ремней, встав в полный рост, и принялась изучать сектор впереди через оптику СКС.

– Бинокль возьми, чего застыл? – поторопил я напарника.

– Жесть! Ни хрена себе, новости! То есть, он песочного цвета, пустынного? Шкуряк, надеюсь, не бронированный? – наконец и штурман взволновался по-настоящему.

– Ага, маскируется этот милый котик замечательно… Ты это, поставь первыми три пулевых патрона.

– Тихо вы там! – Кретова сделала стойку, ненадолго опустив оружие. – Вижу паразита. Без резких движений, не целиться! Смотрите левее, на десять. Шесть метров правей одинокой акации.

– Ох ты ж, твою мать… – прошептал Спика, на ощупь меняя патроны в магазине «ремингтона». – Вот это клыки, тигр саблезубый! Доисторический!

Теперь и я разглядел чудовище, застывшее среди пушистых венчиков высокой желтой травы. Отличные маскировочные характеристики! Огромный кошак идеально сливался с окружающей местностью, без подсказки Иры мы бы засаду не вычислили.

Зверь повернул голову с прижатыми ушами, обманчиво показывая, что ему нет никакого дела до группы путешествующих по его угодьям двуногих, и мне стал виден его правый клык, торчащий наружу. Не такой длинный, как у древнего махайрода с книжных иллюстраций, но весьма впечатляющий. Шею перегрызёт за секунду.

Дав нам кое-как рассмотреть сиамца, Кретова опять вскинула карабин, и хищник тут же словно провалился вниз.

– Гад хитрый! Плохой расклад, парни, он знает, что такое ствол в руках человека, – сделала Ирина логический вывод.

– Настёган? – предположил штурман.

– Не, это перебор, никто его не загонял и специально не охотился. Однако контакты с вооружёнными людьми у него где-то точно были. Видит кто-нибудь эту тварь? – бросил я взгляд на друзей. Не ответили.

Зверь спрятался качественно.

– Интересно, как далеко он может прыгнуть? – молвил напарник задумчиво.

– Мне куда интересней, насколько высоко, – глухо вставила Кретова.

Напрасно мы всматривались до боли в глазах в заросли, умный и опытный хищник словно испарился. Именно «словно», я чувствовал, что он всё ещё здесь. Ждёт, будет выбирать подходящий момент для смертоносной атаки. И не только я чувствовал, вокруг стояла мёртвая тишина, ни одной птички, вся живность попряталась.

– И что теперь делать будем? – поинтересовался молодой, с сомнением дотрагиваясь до трубчатого каркаса штатной брезентовой крыши. – Придётся переть вдоль кустарника, правей нельзя, там уже камни. Прыгнет – сомнёт крышу в лепёху. Раз тут бродят чудовища из фильмов ужасов, то надо срочно сдирать эту тряпку и ставить железо.

Ехать вдоль вот этих густых зарослей кривых, каких-то скрюченных деревьев с тонкими длинными листьями, где нас поджидает первобытный ужас? Сейчас этот животный страх касается сердца лишь краем, и то становится зябко до дрожи. А вот когда подъедем ближе… Этот кошмар сильнее разума, он жестоко стряхивает с человека налёт цивилизации, лишает уверенности в собственной силе и личной безопасности. И ты начинаешь чувствовать себя дикарём с каменным топором в дрожащих руках.

– Выманить бы надо.

– Как, Денис?

– Кис-кисом! – решительно ответила за штурмана Ирка и тут же принялась с высоты ласково, но громко подзывать, словно шкодливого Мурзика из-под дивана: – Кис-кис! Кс-с! Киса-киса!

Охренеть, зверь ответил!

Над нами пролетел непонятно откуда появившийся басовитый мяв, кусты шевельнулись, как мне показалось, сразу в двух местах, и тут же всё опять стихло.

Да сколько можно!

– Ты задрал уже! Ща будет тебе кис-кис! – с этими словами я вскинул автомат, вложился и начал всаживать в стену кустарника «троечки», неторопливо переводя прицел справа налево. Напарники почти сразу подключились к профилактическому обстрелу.

Ну, как тебе, сиамец, нравится? Ты всё ещё готов сидеть тут в засаде, чтобы получить несколько дыр в боку?

Зверь оказался к такому не готов – он прыгнул, да ещё как! Правда, вылетел он не оттуда, где должен был находиться, а левее. Тяжёлая кошка взвилась в воздух, пролетев метров двенадцать, и плюхнулась где-то за стеной зарослей.

– Удрал?

Мне оставалось только пожать плечами, утверждать что-либо как минимум неумно.

– Чёрт его знает, инстинкт самосохранения должен заставить. По идее, – ответил я командиру, меняя магазин. – Вот гад, столько патронов на него извёл…

– Тогда продолжаем движение, – решилась Кретова.

Я прислушался к собственным ощущениям. Животный страх почти отступил. В таких случаях ничто так не успокаивает человека, как грохот выстрелов собственного оружия, надёжного, исправного.

И всё-таки.

– Ира, двигаемся параллельно. Встанешь справа от машины и повыше. Пикачёв, пересаживайся на заднее, держи левый сектор.

Кивнув, штурман передислоцировался и сразу же, тихо ругаясь, приоткрыл дверцу.

– Неудобно… Мне тут одна мысля пришла в голову относительно окон, – напарник постучал пальцем по стеклу.

– Излагай, – отозвался я, пристраивая автомат на коленях. Если что, тоже приоткрою дверку. И в упор.

– Надо было поставить верхние половинки дверей на шарниры типа петель. С фиксаторами в обоих положениях. Видел такую рацуху у одного земного мужика с отбитой головой насчет бездорожной езды. Р-раз! И откинул вниз, можно уверено истреблять животный мир. А то откручиваем, затем прикручиваем…

– Очень своевременное предложение, – съехидничал я. – Не, ну ты молодец, конечно. Почему раньше молчал, спрашивается? Время было.

– Молчал, потому что только что вспомнил.

– Память начала возвращаться?

– Сам удивился. А идея годная, – ответил штурман.

Через пару минут мы, выставив стволы по бортам и осторожно оглядываясь, тронулись с места, а через семь группа наконец-то выехала на открытое пространство. Пикачёв мурлыкать перестал, подтянулся, то и дело вскидывал к плечу свой «ремингтон», затем хватал бинокль и вглядывался, не говоря ни слова.

Я на разговорах и не настаивал, какое-то время сосредотачиваясь исключительно на вождении. Меньше всего хотелось останавливаться. Быстрей бы проскочить и подобрать место для короткого ночлега – ночь в палатке, когда где-то поблизости в кромешной тьме бродит страшный хищник – сомнительное удовольствие. Но свирепый зверюга, напуганный ураганной пальбой из всех бортовых орудий, так и не объявился. И вот уже Кретова с удовольствием вырвалась вперёд, быстрей нас удаляясь от опасного участка, а движение группы продолжилось в прежнем рабочем режиме.

Семь километров шли спокойно, даже скучновато после пережитого, затем группа была вынуждена остановиться, но уже не из-за серьёзной опасности.

Нам открылся новый вид, он был восхитителен.

Большую часть панорамы занимало раскинувшееся впереди огромное, не меньше полутора километров в диаметре озеро, на противоположном берегу которого стоял самый настоящий лес с высокими тёмно-зелёными деревьями. Водоёма таких размеров в принципе нет на секретной карте Казанникова.

– Сюрприз за сюрпризом, красота-то какая, мальчики! – поделилась Кретова первым впечатлением.

– Настоящий оазис, курорт! – поддержал её восхищённый Спика, первым спрыгивая на землю. – Денис, камыши видишь? Вся утка наша.

Пожалуй, это первый открытый нами настоящий оазис. Серые облака, подсвеченные солнцем, отражались в неподвижной воде озера, от чего его зеркало казалось пёстрым.

Мне невольно вспомнились его недавние слова о том, как мало люди знают об окружающем их новом мире. Я бы к этому добавил: и как много из происходящего не понимаем. Чёрные горы… Когда же доберёмся, до сих пор только издали на них посматриваем! Люди, по крайней мере, в русском секторе, до сих пор не открыли ни одной крупной реки. Ведь Дуромой и Клязьма куда-то впадают.

А ведь на Жестянке наверняка есть и моря.

Некому узнавать и некогда. Разве Владимир Викторович отпустит нас ради чистого поиска? А Волков своих? Да ни в жизнь!

Рано ещё. Дальние разведчики, освобождённые от службы и выполнения рутинных обязанностей по жизнеобеспечению, появятся лишь на определённом этапе развития анклава и накопления богатств, с ростом численности населения и оформления стратегических внешних интересов. Вот мы и болтаемся в относительной близости от пункта постоянной дислокации, как первоклашки во дворе под мамиными окриками: «Витенька, не ходи один за угол, папа ремешком накажет!».

А сколько всего не понимаем? Почему, примеру, клятый ЦУП не сбрасывает людям современное армейское вооружение, ограничиваясь устаревшей «стрелковкой» прошлых лет? Из нарезного новых моделей – только редкое гражданское оружие, как Сайга-МК у Фролова. Где мощные автомобильные радиостанции, способные добивать и на двести, и на триста километров? Вопросы, вопросы…

– Искупаться захотелось, – мечтательно произнесла Кретова, шагая по песочку и пробуя рукой воду, – Гм… Тёпленькая! Почему бы и нет?

– Только через наши трупы! – тут же поставил барьер Спика, посмотрев на меня в ожидании скорой поддержки. – Сама же видела, какие твари здесь водятся. Вдруг и в воде что-то страшное плавает? В этой фирме приключения гарантированны.

– Действительно, Ира, не торопись, давай присмотримся. Не хочется вот так запросто лишиться командира.

Крокодилы здесь вряд ли поселились, а вот рыба в озере была. За десять минут наблюдения три рыбины, стремясь поймать пролетающее насекомое, довольно высоко выпрыгивали хвостами вверх и с силой шлепали ими о воду – самое волнующее зрелище для рыбака – концентрические волны от игры охотящегося гольца. Надо же, ещё не вечер, а на озере самый клев!

– Ладно, уговорили, трусы. Пополняем запасы воды, давайте канистру. Предупреждаю, сырую не пить, только кипятить, чтобы по кустам не сидели… О-пань-ки! Парни, похоже, мы прибыли на место! – торжествующе объявила Ирина, вытягивая ладонь в сторону противоположного берега. – Ко мне подходите, смотрите по руке! Спика, ближе, не стесняйся, держись за талию. Я не ошиблась?

– Не ошиблась, Ира, молодец, ты классный разведчик, – справедливо похвалил я группера.

На южном краю леса из-за деревьев чуть высовывалась крыша небольшого здания. С монокуляром можно было частично разглядеть и контур строения. Что-то типа жилой башни в Пятисотке, в которой расположена моя келья.

– Ёлки, железнодорожная станция, неужели? – недоверчиво воскликнул штурман. – Честно говоря, мне не верилось, что она реально существует.

– Существует, ещё как существует, – Ирка расплылась в широкой улыбке. – Осталось найти удобный подход к объекту и не сдохнуть на первых минутах вторжения.

Глава 16
Эхо войны

Дорога возникла неожиданно, начавшись почти сразу за озером.

Только что мы подходили к лесу по низкому разнотравью, и вдруг подарок – брусчатка! Кладка гранитного булыжника была выполнена неизвестными строителями настолько ровно и плотно, что и тоненькой травинке не пробиться через этот каменный панцирь, лишь по краям к рельефной серой ленте склонялись ветви кустарника и какие-то синеватые лопухи с огромными листьями.

Края каменной дороги ровнёхонько обрезаны – словно нагретым ножом полоснули по пластилину. Всё понятно, с железнодорожными путями будет то же самое. Я уже образно представил, как этот объект будет выглядеть с высоты. Помните, как хозяйки тонким стеклянным стаканом вырезают кружочки для пельменей? Примерно так же. Прораб из ЦУПа наложил на земной рельеф свой прорабский «стакан», надавил сверху с силой – вырубил фрагмент с железнодорожной станцией в центре «кружка». Затем собрал готовые кружки в стопку и принялся разбрасывать их – согласно великому замыслу или произвольно, как бог пошлёт, – по поверхности Жестянки.

Мощёная дорога по широкой дуге, как-то опасливо, что ли, огибала густой тёмный лес. Группа двигалась соответственно – насторожившись, ощетинившись во все стороны стволами, Ирина вела глайдер в непосредственной близости от машины. Что делать, пока что мы знаем о здешней фауне только одно: здесь могут водиться махайроды. Нельзя исключить появление и других хищников, пусть не столь крупных, но достаточно опасных.

Вот и объект, группа остановилась.

Участники рейда намертво прилипли к оптическим приборам. Хотелось как можно лучше всё рассмотреть и запомнить самые первые, самые острые впечатления и наблюдения.

– Определяю порядок работы, – наконец заговорила Кретова. – Первым делом находим и обследуем место временной стоянки личного состава и техники, устраиваемся там и закрепляемся. Только потом всё остальное.

– Всё верно, через пару часов начнёт темнеть, – поддержал Спика, глянув на часы.

– Нормально. Здесь есть, где разместиться, – пробормотал я, продолжая жадно осматриваться вокруг.

Строения – это первое, за что цепляется ищущий взгляд, сколько их здесь, какие имеются? Немного. Слева одиноко высится кирпичная водонапорная башня с железным гусаком для заправки паровозов водой. Самих паровозов что-то не наблюдается, как и локомотивов вообще.

Ближе всех расположено отдельно стоящее здание, небольшой дом из шестиметровых бетонных блоков. Похоже, в нём три этажа, причём второй без окон. На первом виднеются ворота большого гаража или склада, обе створки плотно прикрыты. На третьем этаже имеются маленькие оконца и терраса по кругу, обшитая металлом и полностью укрытая от дождей широкими свесами четырёхскатной крыши.

За трёхэтажным домиком на прямоугольной привокзальной площади находится главное станционное здание со стрелочными вокзальными часами над входом, строение весьма неказистое, надо сказать. Дорога из брусчатки пролегает мимо высокого здания с террасой и заканчивается, так же внезапно, как и начинается, возле станции. Брусчатка и здесь обрезана как по линейке. Таким же «ножом».

Третьеразрядная станция нам попалась.

Вот в легендарной компьютерной игре «Сталкер», например, есть станция «Янов Стан», компактная, рационально спроектированная, однако уютная и имеющая характерную наследственную архитектуру от РЖД, в чём-то даже симпатичную. Здесь же мы имеем неказистую бетонную коробку в один этаж с эстетикой силикатного кирпича. Архитектуры в этом «кирпиче» столько же, сколько её в самопальном гараже из ворованных панелей упавшего заводского забора. Окна имеются. Их немного, и все без стёкол. Знакомая практика, в нашей двухэтажке, которую община Пятисотки никак не может довести до ума, изначально тоже не было ни единого целого окна. Почему-то не вмещается стекло в «заготовку для пельменя», не включает его ЦУП в ассортимент поставки.

Всё здесь какое-то маленькое, словно игрушечное… Много мелких деталей, которые глаз не успевает фиксировать.

Удобное место, тихое. И никаких тебе наглых любопытных глаз. Пока, во всяком случае. Привокзальная площадь хоть и в заплатках, но ровная, без волн и ям, следили люди. Метрах в ста от площади ближе к лесу местами ржавела «колючка» ограждения, а далее за деревьями уже колыхался ивняк на берегу озера. Сквозь него виднелся провалившийся асфальт нелепого обрезка ещё одной подъездной дороги, которую в ЦУПе не посчитали нужным выложить боле длинным участком.

Ни одного деревянного строения, всё вокруг построено из железобетона или кирпича. За вокзалом сереет что-то вроде подстанции. Просматривается пара блокгаузов красного кирпича. Сразу за ними меж деревьев видна кирпичная «волна» – старинного вида сооружение с изогнутой дугой крышей. Судя по всему, это небольшое, на пару единиц подвижного состава, депо. Рельсы подведённых к депо путей спрятались за окованными железом огромными воротами.

Сбоку щелкнуло, и звук сразу повторился ещё несколько раз – опустив бинокль, Спика принялся торопливо фотографировать увиденное смартфоном. Молодец пацан, сообразил. Если группе придётся срочно рвать когти, то у командира для отчёта о проделанной работе хотя бы снимки останутся.

Присутствие чужих пока что не наблюдается, не видно и зверья, притаилось, изучает. А вот птиц хватает, они ещё не встревожились, перелетают с места на место спокойно, без паники. Отсюда виден кусок перрона и часть рельсовых путей. Их шесть, все разной длины. На путях тут и там без всякой системы стоят товарные вагоны, поодиночке и группами по два. Целого состава не наблюдается, скорее всего, его здесь и нет, жирно будет. Можно предположить, что на станции, кроме уже обнаруженных, имеются и другие строения, разведывать нужно.

– Я правильно предполагаю, что вы думаете так же? – Кретова качнула головой в сторону трёхэтажки.

– Подходит. Диспетчерская? – предположил я.

– Похоже на то, – согласилась Ирина. – С террасы хороший контроль, можно держать всю территорию объекта.

– И на машинистов орать удобно! – не совсем вовремя схохмил Спика.

– Ах, ефрейтор, оставьте свой солдафонский юмор, – поморщилась Ирка.

Технику решили поставить у непосредственно около входной двери трёхэтажки.

– День, остаешься здесь, контролируешь. Мы с Пикачёвым идём наверх, – приказала Кретова, отправляя карабин за спину и вытаскивая из кобуры пристёгнутый страховочным кожаным ремешком ПМ. – Готов?

Спика с сомнением посмотрел на пистолет в руках группера, потом на кобуру нагана на своём ремне, взял наперевес «ремингтон», сглотнул слюну и кивнул:

– Готов.

– Ты впереди, я прикрываю. Начали.

Глянув, как они бесшумно поднимаются по ступенькам, я встал возле входных дверей так, чтобы наблюдать и за подходами, и за лестничными маршами. Тревожных звуков и запахов по-прежнему не фиксировалось. За время жизни на этой планете мой нос научился моментально ловить и распознавать ароматы любой готовки, техногенного пожара, сгоревшего пороха, промышленной и бытовой химии, парфюма и разлива ГСМ. За пределами зоны обитания всё перечисленное – чрезвычайное происшествие, а случайно пролитый на землю бензин посреди саванны – небывальщина.

Эх, если бы и дальше было так спокойно… Без лишней тревоги соберём обильную добычу, обследуем всё не торопясь, закартируем местность, Но почему наши так долго возятся, за пару минут там можно осмотреть всё!

– Не отвлекайтесь на раздумья, товарищ часовой, несите службу в бодрости! – раздался голос сверху.

Задрав голову, я увидел улыбающегося Спику, по пояс свесившегося через ограждение террасы.

– Ты видел часы на вокзале? Надо содрать и впарить переделкинцам, – поделился он сверху ценным соображением.

– Всё ништяк?

– Спокойно, как в морге. День, поднимайся, я наблюдаю, – штурман показал мне карабин Кретовой.

Второй этаж в доме имеется – две просторные комнаты без окон, расположенные по обе стороны от лестницы. Понимая, что наши уже осмотрели помещения, я всё-таки не удержался и посветил фонарём. Сердце радостно забилось. Несколько больших деревянных ящиков, куча стульев и разобранные железные кровати, кондовые такие, с панцирными сетками. В России такие ящики бесхозными не валяются даже если они пустые. Набрал несколько штук, и можно построить стену сарая. Имеющихся здесь ящиков хватит не на стену, а на целую сарайку. А ведь они вряд ли пустые!

Вдоль одной из стен я заметил какое-то полуразобранное оборудование, похоже на торговое… Стоп, не мармит ли это? А вот и витрины.

И как всё это добро увезти?!

Когда ты отправляешься в дальний рейд, рассчитывая, в том числе, нагрести всего того, что мы называем ништяком или лутом, первые же материальные ценности, как говорят наши кладовщики, кажутся тебе настоящим пиратским кладом. Особенно если они, матценности эти, весят больше пары килограммов.

Ни черта не влезет в этот маленький прицеп. Эх… Горестно вздохнув, я пошёл на третий этаж, где действительно располагалась диспетчерская или нечто подобное. Об этом говорила пыльная аналоговая аппаратура годов семидесятых, выцветшие таблицы на стенде, какие-то сложные графики на стенах, специфический, немного изогнутый железный стол-пульт и примитивные крутящиеся стулья без спинок. Металлический диван-скамья сохранился, а вот деревянный просел, продавил кто-то.

– Здесь и будем жить, – сообщила Кретова.

– Я там кровати видел.

– Все видели. Притащим, соберём, кинем на них коврики и спальники. Можно даже попрыгать, если хочется, как у бабушки в детстве.

Я представил, как мы с Иркой дикими кабанами-пятилетками с дикими ребячьими криками скачем на старой «панцирке», и с большим сомнением покачал головой. На первый взгляд, группа действительно нашла идеальное убежище, в котором терраса для наблюдения имеет особенное, если не сказать стратегическое значение.

– Ира, смотри, сколько здесь аппаратуры… Ёлки, как же не хватает в машине дальнобойной радиостанции!

– Считай, отмучились, День, – с оптимизмом ответила Кретова. – Уж из этого добра наш радист Некрасов точно что-нибудь соберёт.

Интересно здесь! Есть всякая мелочёвка, хотя её не так уж много. На полу стоит большой жестяной рупор с обмотанной изолентой ручкой. Тоже аналоговая вещица, без всякой электроники. К ряду узких шкафчиков прислонилась пачка больших стальных листов, явно не имеющая отношения к интерьеру диспетчерской. Странно… Не дано мне понять логику комплековщиков ЦУПа.

В окно была видна прямоугольная привокзальная площадь, почти весь пассажирский перрон, куда прибывали пригородные электрички и редкие пассажирские составы, вокзальчик и строения за ним. Как оказалось, с депо соседствовало ещё одно здание, ранее мной не замеченное. Какая-нибудь мастерская?

«Проклятье, как же нам всё вывезти?» – эта настойчивая мысль, да что там, настоящий крик беспомощного или отчаявшегося человека раз за разом возникал в голове. Вот уж хапнули так хапнули, не по зубам группе такой ништяк!

Здесь действительно наилучшее место для оперативного базирования. Много преимуществ. Но так считали не все.

– Депрессуха здесь полная, – проворчал штурман. – Эх, податься бы сейчас в Сочи, там море, чикули клёвые…

– Какие чикули, Пикачёв, какие такие Сочи? Тебе мерещится, что ли, не выспался? Ладно, ещё успеем насмотреться, надо пристроить технику, полтора часа осталось до заката, – Кретова потянула меня за плечо, предлагая поторапливаться. – Пошли вниз, там, вроде бы, есть гараж.

– Денис, гильзы! – тревожным шёпотом сообщила Кретова.

Гильз было много. Я поднял одну. Пистолетная.

Возле ворот гаража мы с Иркой встали так, чтобы просматривать подходы к зданию, а Спика, включая фонарь, с усилием потянул тяжёлую створку. Щель увеличилась, и штурман исчез внутри.

Впрочем, он почти сразу же вновь появился на свет божий и с показушной горестью спросил:

– Ребзя, а мы что, становимся профессиональной похоронной командой? Я так не договаривался!

Мы с группером переглянулись и совместными усилиями открыли ворота нараспашку. Запах в помещении стоял сыроватый, чуть затхлый, но не больше. Так пахнет плесень в старых подвалах. Гнили не чувствую, трупного смрада тоже. Ноздри тревожно уловили слабое, почти незаметное амбре разложения живой плоти, человеческий нос способен уловить ничтожные следы жуткого запаха. Эта сигнализация – итог нашей эволюции: здесь кто-то умер, берегись, брат, а то и сам помрёшь.

Большой гараж, а это был именно гараж, не пустовал.

В дальнем левом углу бетонной коробки, прижавшись к стене, стоял очень необычный военный автомобиль, а справа… Там у стены, прижавшись плечами, замерли два тела. Точнее уже две мумии в лохмотьях.

– Ничего себе!

Последующие слова группа тоже произнесла одновременно, эмоционально высказались все трое.

– Вот же сука-судьба, это было неожиданно! – ошарашено вымолвила Ирина, переводя луч фонаря с одного тела на другое. Хотя можно было и не светить, дневного света ещё хватало.

– Да это же фрицы! Ира, День, это немцы, бля буду! – заорал Спика.

– Вот и свиделись… – прошептал я.

Версия о том, что умершими могли оказаться переодевшиеся сталкеры из русского сектора, счастливо разжившиеся иностранным барахлишком, поддержки не нашла. Слишком много очевидных признаков неметчины. Относительно хорошо сохранившиеся куртки бундесвера с флажком на рукаве и характерным камуфляжем уже говорили о многом, нам такие ЦУП не сбрасывает.

В сухом микроклимате гаража, куда даже в сильный дождь не попадает ни капли влаги, сохранилось и оружие. Стволы у немцев имелись на все случаи: злосчастный пистолет-пулемёт MP-40, навеки ставший автоматом «шмайсер», известная во всех странах замечательная магазинная винтовка Mauser 98k со скользящим затвором, образец и прародительница многих моделей оружия, а вторыми стволами умерших были два хаудаха, сделанные из отличных германских двустволок-вертикалок. Спика пару раз отмёл ногой стреляные гильзы, поднял один обрез, прочитал название фирмы и с завистью сказал:

– Нормально немецко-фашистские красноармейцы живут, не бедствуют. Merkel Arabesque в обрезы перепиливают.

– Варвары, что там… Их марка, имеют возможность, вот и пилят, – пожал я плечами, настороженно посматривая в сторону открытых ворот гаража. Как бы нам не отвлечься с печальными последствиями. – Ну, что там, Ира?

– Сильная кровопотеря у обоих, – ответила она, продолжая сидеть на корточках возле страшноватых тел. – От этого и умерли… Бинты на обоих, их уже трудно разглядеть, одни ниточки остались. А вот обёртки от индпакетов.

Я взял в руки куски вощеной бумаги, помял пальцами.

– То есть, кто-то их порвал до полусмерти и загнал внутрь?

– А то ты не знаешь, кто порвал! – буркнула она, поднимая с пола одну из двух фляжек непривычной формы. Энергично тряхнула, внутри не булькнуло. Неплотно закрутили, испарилась водичка. Или же выпили всё в последний час.

– Никто их не рвал! – неожиданно возразил ей Спика, поднимая германскую винтовку. – Видите? Ложу пулей разнесло. – Здесь был хороший бой, парням просто не повезло.

– Вот так вот, замечательно. И кто с кем схлестнулся?

– Тю! Я не криминалист, сама погляди, – ответил штурман командиру.

Я в который раз посмотрел на открытые ворота и разозлился на всех сразу. Нарвёмся сейчас, заигрались!

– Пикачёв, марш на фишку! Нет, стоп! Лестница куда ведёт? – я показал на железную лесенку в дугах безопасности, поднимающуюся к квадратному люку в потолке.

– На второй этаж. Легко открывается. Ты не заметил, что ли?

– Не успел. Давай-ка верхом, посмотришь с террасы.

– Я «шмайсер» заберу, – предупредил он, собирая запасные магазины.

– Валяй, заслужил, – разрешила Кретова.

«Маузер», кстати, тоже нужно забирать, гарнизонный плотник новую ложу сделает, он хороший мастер, проверенный. А эту пока можно обмотать синей изолентой, пойдёт на время. Лишь бы не навсегда, синяя изолента, она такая, может застрять надолго. Вооружённый до зубов штурман скрылся в люке, а мы подошли к миниатюрному авто, сам корпус которого говорил о его военной принадлежности.

– «Кюбельваген», – сходу определила марку Кретова, – или Kubelsitzwagen, восемьдесят второй «Фольксваген», мечта выживальщиков. Немецкий военный внедорожник, выпускавшийся до самого конца войны, самый массовый автомобиль Германии времён Второй мировой.

Теперь и я признал «кюбель», Kubelsitzwagen Type 82 правильного защитного цвета, с характерными рёбрами жёсткости по бокам. Запаска закреплена на капоте, лопата – над крылом левого переднего колеса. Откидная брезентовая крыша поднята. Предельно простая, непритязательная, экономичная и практичная машина. Облегченный открытый кузов с четырьмя дверями и плоскими панелями, задние колёсные редукторы и самоблокирующийся межколёсный дифференциал. Смонтирован автомобиль из усиленных жестяных листов, имеет складное лобовое стекло. На него ставили четырёхцилиндровый оппозитный «карбюратор» с воздушным охлаждением сил на двадцать пять, но этой машинке мощности вполне хватало.

– Кстати, названием Kübelwagen обозначались не только фольксвагеновские Typ 82, это общее название для облегчённых и упрощённых армейских авто с брезентом поверху и глубокими сиденьями-лоханками, – поведал я Ирине.

– Kübel с немецкого и переводится как «бадья», «чан», «лоханка», – добавил со стороны ворот Спика.

– Не зли меня! Ещё один знаток немецкого выискался! Ты почему здесь? – со сталью в голосе предупредила штурмана Кретова.

– Командир! Я уже на два раза всё обежал! И сверху проконтролировал. Сейчас ещё раз проверю, сбегаю! Ну, дайте же и мне посмотреть! Я такой чинил вместе с другом-реконструктором. Слышал, что этот малыш самый известным легким немецким авто Второй мировой. И наши его трофеем брали.

Что с ним делать?

– Вот и третий раз сбегай, не переломишься! – гаркнул я, тем не менее осознавая, что сейчас у всех нас будет много работы, и на полноценного часового сил группы один хрен не хватит.

Он вернулся через три минуты и снова уставился на авто.

– Зверь-машина! Ни жары не боится, не холода. Вот бы на него ещё пулемёт MG поставить…

– А сверху, с террасы кто будет смотреть? – вопросила Кретова.

– Только что смотрел, всё чистяк! Это вы медленные, так не сможете, а я молодой, резвый! Слушайте, а как мы его тащить будем?

– Хватит мечтать! Растащило, смотрю, молодого да резвого! Неси лопаты, бляха! – распорядилась Кретова.

– Что, опять? – развел руками Спика.

– А ты как думал? Работаем, – злилась Ирина. – Денис, начинай лутовать обоих, забирай нужное, будем выносить, похороним. Освобождать помещение надо, технику загонять! Где этот юнец? Вы что, не видите? Закат начинается, шевелитесь, мать вашу, я тут не собираюсь в темноте торчать мишенью! Наручные часы, фляжки, рюкзаки вскрой… Ну ты лучше меня знаешь. Лут бросай в «кюбель», его завтра осмотрим. Я к воротам.

– Где роем-то? – громко спросил Пикачёв.

– Можно на углу привокзальной площади, рядом, вон там. Видишь остатки газона? Или в другом месте. В общем, сам выбирай, сейчас некогда спорить, – решила Кретова, принимая свою лопату.

Справились быстро, нужда заставила. Мысль о давней перестрелке взволновала всех. Только военного детектива на наши спасательские головы и не хватало… Закончив работу, без передышки загнали внутрь «уазик», рядом припарковали глайдер, закрыли изнутри ворота на засов. Вот так, можно карабкаться.

– Сбегай вниз, запри входную, – погнала Ирка молодого, поднявшись на второй этаж.

Надёжно закупорившись, мы поднялись наверх. И тут мне стало понятно, для чего в диспетчерской нужны листы железа в количестве, и кто их сюда втащил. Немцы народ предусмотрительный.

Быстренько поставили листы напротив окон, закрывая ими тусклый свет керосинового светильника. Теперь в помещении и электрическими фонарями можно пользоваться. Работали на совесть. Перекур сделали, втащив и собрав три кровати. Напарники постепенно обживались, заваривая чай и собирая нехитрый ужин, а я сходил вниз за дополнительными стульями, после чего вышел с ними на террасу.

Гм… Какое знакомое ощущение незнакомого места!

Нечто подобное я почувствовал на южном КПП в ночном Переделкино. И здесь ни огонька до самого горизонта… Ещё и тишина стоит такая, что аж в ушах звенит. Только естественный природный фон, мозг давно научился его фильтровать: песни сверчков у озера, шорох мышиных пробежек и вопли ночных птиц. Повода кричать «Гунны идут, спасайтесь!» пока что нет.

Тревожность есть.

Кто-то ведь подстрелил германских разведчиков! Я лично осмотрел разбитую ложу, след от пули был виден отчётливо. Да, это случилось давно, и стрелявший по немцам остался в этой схватке победителем.

А победители просто так не уходят.

Наступление утра нового дня обозначил самый оригинальный будильник из всех, мной когда-либо слышанных. Проснулся от непрекращающегося лязганья затвором. Ещё не открыв глаз, я понял, в чём дело, и не ошибся. Похоже, Спику всю ночь тревожили сны о вновь обретённом MP-40, и он раньше времени сменил на посту Кретову, отправив группера спать. Вон он, наш юный милитарист, сидит на террасе, чистит новое оружие, стараясь довести плавность работы механизмов до идеала. Заметив, что я поднялся, штурман приглашающе махнул рукой.

– Тебя-то я и ждал! – обрадовался он. – Понимаешь, надо бы проверить, пострелять. А вы спите. Ты не против?

– Против, – сразу ответил я, сладко потягиваясь и с трудом удерживая зевоту. – Сколько патронов выгреб?

– Четыре магазина, всего в них семьдесят шесть маслят. Для «маузера» сорок две штуки и двадцать шесть картечных патронов для хаудахов. Поиздержались они в ходе боя. Ну Денис… – заканючил Спика.

– Командира разбудишь. Пусть поспит, терпи.

– Уже натерпелся! Да и время.

– Сколько сейчас? – спросил я, ещё не успев надеть свои часы, не люблю спать с браслетом на руке.

– Семь тридцать две. Денис…

Вообще-то, пора бы вставать. Промедлим, Кретова нам же и ввалит за саботаж и преступное пренебрежение разведывательными мероприятиями. Надо выходить на улицу и хотя бы в ознакомительном порядке осмотреть все вокруг.

– Хорошо, две коротких по три, проверишь автоматику. Но после того, как я кофе групперу сварю. После пальбы бери бинокль и смотри, не затрепетал ли кто.

– Да я уже сварил!

– Будь на террасе, я выйду. Сам понимаешь, девушке умыться надо, вниз сбегать, пёрышки почистить.

– Хорошо всё-таки быть мужиком. Высунул конец за ограждение, и поливай планету. А им как? Ну, если оперативно?

– Не боись, Ирина справится, – уверил я молодого со знанием дела.

Напрасно вредный завсклад Пятисотки пытался оставить группу без ценного чайника. Здесь нашли, в диспетчерской. Почти не мятый, и не алюминиевый, а из китайской кастрюльной стали.

Я вернулся в диспетчерскую, налил две кружки крепкого кофе и поставил одну на стол возле кровати с дрыхнувшей Ириной. Затем отодвинул от окон пару стальных листов, впуская в помещение живительный утренний свет. Махнул рукой штурману, почти сразу же услышав сухой треск двух очередей и счастливое восклицание снизу:

– Зашибись!

Кретова открыла глаза и уставилась на меня.

– Это Пикачёв автомат испытывает, – торопливо успокоил я подругу. – Ир, мы пока это, на террасе постоим. Кофе на столе, самая правильная температура.

На дворе было солнечно.

Когда ночью стоял на фишке в предпоследнюю смену, весь мир вокруг представлялся мне Долиной теней, обителью шорохов, населённой призраками. А призраки всегда опасны, они могут скрадывать жертву незаметно для человека. Призраков я лично не видел, просто не люблю их заранее, ночью убедился. И ни головки чеснока под рукой, ни спасительного серебра в стволе. А сейчас солнце. Как же хорошо и спокойно!

Солнце словно взорвалось утренним выплеском, по всей саванне сверкали пятна расплавленного золота. Красота! Густая темная синева чистого кусочка неба и поднимающиеся на западе миражи, к югу – густая зелень высокого леса, почти тайги. А на северо-западе, у далеких Чёрных гор светилась далёкая радуга, как бы показывая: «Сюда, искатель, сокровища здесь!».

– Надеюсь, стрелял с умом?

– Вон по той стене, – пальцем показал Спика. – Мы ж с понятием, правила ТБ знаем, здесь могут гулять женщины и дети.

– Остряк! – хмыкнул я. – Наблюдаем.

Какое-то время я внимательно разглядывал ещё с вечера выставленные маркеры или определенные таковыми приметы – расположение веточек и камешков возле входных дверей и углов зданий. Их никто не потревожил. Двери вагонов всё так же были закрыты, на земле видимых следов не появилось.

– Ночью как?

– Без примечательного обошлось, – понял Спика. – Разве что со стороны озера кто-то пару раз подвывал. Тоскливо так… Походу, волки местные. Интересно, они тут такие же, как степняки или крупнее?

– Чёрт с ними, лишь бы Красные Шапочки не объявились, – ответил я.

– В точку! – согласился штурман.

– Спика, так как твой новый ствол называть будем, решил?

– Решил, а как же. MP-40 – как-то коряво, не звучит. Без легенды. Буду называть «шмайсером». Знающие и так в курсе, что это за машинка, а тем, кто в оружии не разбирается, всё равно.

Кретова вышла на террасу прибранная, свеженькая. И не подумаешь, что пятнадцать минут назад она сладко сопела.

– Мальчики, с добрым утром! Спасибо за кофе. Готовы к подвигу? Вы, кстати, волков ночью слышали?

– Что за райончик, то лев саблезубый, то волки! – Спика сложил ладони рупором и зычно проорал в сторону спрятавшегося за высокими деревьями озера: – Эй, вы! Выпускайте Кракена! Не мелочитесь!

– Пешком пойдем? – осведомился я.

– Давай глайдер возьмём. На всякий, – ответила Ирина. – Сам видишь, тут и Кракен может появиться.

– Зато мы знаем, кого ему скормить первым, – я нехорошо посмотрел на штурмана.

– Всё понял, уже у ворот! – молодой положил левую ладонь на голову, правой отдавая честь.

– Не торопитесь, предлагаю другую схему, – что-то у меня сегодня наметился какой-то День сопротивления. – Зачем нам гравилёт, у вас ноги ещё не атрофировались? Рюкзачки на плечи и вперёд, пройдёмся ножками, тихо, без гонки. Зафиксируем найденное, а вечерком обсудим, накидаем список и план погрузки.

– Погрузки… Ещё и «кюбель» на Пятисотку тащить, – заныл Спика. – Как? Может, всё-таки оживим его? Я бы за руль сел. А насчёт пешего хождения скажу так: полезно, я не против.

– Оживлять не будем, – резко отреагировала Ирина.

– Почему? – поинтересовался я.

– Страшно, – призналась боевая подруга. – Нужно всё проверить, подтянуть…

– Что там подтягивать? Придумаешь, тоже… – возмутился Спика. – Техника рабочая, немцы на неисправной не поехали бы!

– Нет, я сказала! «Кюбель» оживлять не будем, второпях можно и угробить. Сперва нужно всё осмотреть, провести ТО, заменить масла и всё такое. Поставить свой аккумулятор опять же, а не снимать второй с «уазика».

– Ладно, принимается, – я не стал спорить, поняв, что она действительно опасается за сохранность ценнейшего аппарата. Побережём нервы группера.

– Вот! – кивнула Кретова, – Набивайте торбы, пешеходы. Воду не забудьте.

– И пожрать? Завтрак на ходу, как вариант, – вспомнил я о хлебе насущном.

– Выход через десять минут, – подвела черту Ирина.

Первыми были осмотрены самые дальние вагоны, стоявшие слева от диспетчерской. Я изначально не рассчитывал, что все они будут наполнены добром, так не бывает. И всё-таки три пустых вагона подряд не способствуют хорошему настроению. Зато в четвёртом нас ждала достойная награда, вагон был гружён отличной обрезной доской. Следующий, пятый, – брусом. В группе не оказалось специалиста по сортам древесина, поэтому экспертная оценка свелась к оценке Пикачёва:

– Крутые деревяхи.

И сразу опять всплыло сакраментальное «Как тащить?», эта проклятая фраза звучала уже трагически, обещав повториться ещё много раз.

– Если навскидку, то можно собрать подвеску на глайдер, и возить небольшие пакеты им, – рассуждал командир.

– Перевалку надо сделать на трассе. Сварить новый прицеп с трубой для длинномеров и челночить. Такие называли «санта-мариями». Одни здесь грузят, два глайдера складируют штабель у выхода на дорогу, там тоже звено работает. А «уазик» отвозит на прицепе в гарнизон, – несло штурмана.

В следующем вагоне мы обнаружили лакокрасочные материалы. Чего здесь только не было! Кисти, валики, поддоны… Этого количества хватит, чтобы на три раза выкрасить всю Пятисотку! Кстати.

– Спика, ты граффити увлекался?

– Баловался по малолетке, неплохо получалось, – важно ответил мне штурман.

– Тогда карабкайся внутрь, Айвазовский. Поищи аэрозольные баллончики. Если не найдёшь, бери банки с белой краской и, например, красной. Надо на всех зданиях написать крупными цифрами числительное «500». Чтобы знали, враги, чья это отныне собственность. Поставь на краю, ближе к вечеру заберём.

– Класс! – штурман поднял к небу большой палец.

– У нас лестницы нет, – проворчала Кретова.

– Зачем нужна лестница, если есть гравилёт? Поднялся, завис и малюй себе, – с искренним недоумением ответил вновь назначенный Бэнкси, и сконфузившаяся Ирина сухо закашлялась.

Итого, из девяти осмотренных вагонов материальные ценности имелись в трёх. Не самая лучшая пропорция. И всё же это удача. Напротив перрона вагонов не было, они, в том числе три цистерны, стояли дальше к востоку. Заранее договорившись, что осматривать вагоны и здания будем системно, по порядку и ничего не пропуская, мы пошли к кирпичной водонапорной башне, хотя Спика ворчал:

– Чего там смотреть-то, трубы старые да ржавчину?

– Дверь есть, значит, заходим, – строго сказала Кретова.

– Вот увидите, только время спалим.

Естественно, башня оказалась безнапорной, давление сюда давно не подаётся. Все подобные сооружения похожи друг на друга. Они могут быть круглыми в сечении или многоугольными, для узкой или широкой колеи. Эта могла обслуживать паровозы любой колеи, хотя путей узкоколейки на разъезде не было. Лишь пятнадцатиметровый отрезок непосредственно под башней.

Экипировка водой паровозов производилась через настенные раздаточные краны, расположенные на стене башне. Этим объясняется увеличение диаметра строения снизу вверх: к нижней узкой части подходили паровозы узкой колеи так, чтобы хватило длины нижнего настенного крана до горловин их водяных баков; путь широкой колеи был чуть дальше от башни, чтобы паровоз мог брать воду через верхний настенный кран на широкой части здания. Входная дверь одна, внизу, хотя я видел башни-колонки, у которых наверх вела внешняя железная лестница. И одно небольшое оконце наверху. Словно щель в доте.

Мы полезли внутрь, не подозревая, во что сейчас влипнем.

Прав был Спика, внутри смотреть оказалось не на что.

Допотопная запорная и раздаточная арматура, много труб и нечто похожее на рабочее место. На осмотр хватило трёх минут, в течение которых я понял, что группа уже зажралась. А ведь только начали! Тем не менее, даже абсолютно пустой вагон на нищей Жестянке имеет огромную ценность.

– Ловить тут нечего, пошли дальше, – вынес вердикт штурман, очень довольный столь удачным предсказанием, и первым спустился вниз.

Он открыл дверь, громко сказал «Ой!», словно увидев чудовище, и тут же захлопнул, закидывая крючок петлю.

– Волки, братцы! – выплеснул свой испуг штурман, не дожидаясь вопросов.

– Твою мать!

Волков я встречал редко, вблизи Пятисотки в основном попадается шакальё.

– Какие, сколько? – я оттолкнул его в сторону и прильнул к небольшой щели, стараясь рассмотреть хоть что-нибудь.

– Рыжие с серым, похоже, степняки! Только большие очень и шкурой потемней! Успел увидеть троих и ещё хвост, все взрослые. Значит, не меньше четырёх. Перед дверью – вожак размером с трамвай! Тише разговаривайте!

– Ну, сейчас наговоришь… – нахмурилась Кретова, стаскивая сплеча СКС. – И кто же это у нас не захотел взять гравилёт, а? Что теперь делать будем?

– Еда и вода есть, – напомнил Спика.

– Раз четверо, значит, там целая стая. Их больше. Денис, чё молчишь?

– Предложил, мой был косяк, – неохотно повинился я. – Что делать… Что делать, да? Ясно одно: стая нам спокойно работать не даст.

– Мочить надо! Всех! – горячо выдохнул Спика.

– Нельзя мочить всех, им на смену из саванны тут же явится другая стая. Это же оазис. Их настёгивать надо, пока не появится рефлекс. Чтобы даже не думали подходить к человеку.

– Чёрт! И как ты их настегаешь, а, Рубин? Пока что мы в ловушке. Не в рукопашную же…

– В ножи не пойдём, – согласился я. – Так сколько их?

– Я сейчас! – с этими словами пулей Спика умчался наверх и вскоре вернулся с безнадёжными сведениями.

– Ни черта не вижу! Сюда бы этого сраного архитектора… Из амбразуры будет виден только паровоз, если он встанет внизу, земля вообще не просматривается. Шестерых насчитал, но прямо внизу ещё сидят, сволочи… Есть возможность чуть-чуть высунуть репу или руку с револьвером, но тогда не прицелишься. Да и ствол легко выронить.

– Говорил же тебе, сделай страховочный ремешок, как у меня! – рыкнул я, снимая рюкзак. – Так, есть решение!

– Ты что надумал? – с подозрением поинтересовалась Кретова.

– Гранатой их рвану. Карманная артиллерия всегда себя оправдывает.

– Той, которую вы в карьере испытывали? Башню уронишь!

– Не уроню, не боись. А ты что предлагаешь, командир? Стенка на стенку? Короче. Поднимитесь на лестницу повыше. Сразу после взрыва открывайте дверь и шмаляйте во всё что движется.

Окно в операторской действительно больше напоминало амбразуру, ещё и лишённая стёкол крестообразная рама вмонтирована далековато от улицы… Если высунуться? Открыл и вытянул голову, насколько смог. Тесно, зараза, обзор отвратительный. Но кое-что я успел заметить и оценить. Мне показалось, что эти волки действительно несколько крупнее степных. У страха глаза с диоптриями, известное дело. Хорошо, что прицельно метать не придётся, не отскочит.

– Граната! – предупредил я, поджигая запал.

Бам-м!

Тряхнуло гораздо сильней, чем в карьере, с потолка дружно посыпалась штукатурка. Внизу раздался многоголосый вой, затем захлопали выстрелы с громкими матами в паузах, и я рванул к своим с «парабеллумом» в руке.

Неподалёку от входа в водонапорную башню лежали четыре неподвижных волчьих туши. Я рассчитывал, что будет больше. Умные зверюги успели сообразить, что шипящий и дымящийся на земле предмет может быть опасным и успели отскочить подальше. Да и осколки пошли высоковато, судя по отметинам. Спика всё ещё стрелял из «ремингтона» в сторону леса, торопясь задеть удирающих волков.

– Хватит уже, мажешь, копать пора, – остановила буйного стрелка Кретова.

– Видели, как боец Пикачёв их шуганул! Скилл вырос! – он повернулся, глядя на нас бешеными глазами. – Человек – царь природы!

– Если у него есть граната, – уточнил я, похлопав его по плечу.

Глава 17
Сюрпризы разъезда у озера

Я ошибся, входная дверь вокзала была чуть приоткрыта. В такую щель легко пролезет мелкий зверь, включая шакала, они на Жестянке тощие. Или домашнего кота, может мы когда-нибудь и найдём себе усатую игрушку. Проход есть, значит крысы и мыши внутри всё проверили, попробовали на зуб. Будь туго открывающиеся ворота гаража приоткрыты, внутри бы обнаружились только скелеты. Да и автомобиль крысы не пощадят. Не знаю, почему они так любят автомобильную технику, особенно им нравится грызть высоковольтные провода, идущие от трамблёра к свечам зажигания. Так что «кюбелю» повезло.

Открытую дверь отметил и Спика.

– Хана ништякам, хвостатые всё попялили, – грустно предрёк он у входа. – Давайте хоть уличные часы свинтим!

– Может и не всё, – ответила Кретова, паркуя гравилёт. После короткой и, я бы сказал, взрывной схватки с волками было принято единогласное и единственно возможное решение – пешая разведка объекта на какое-то время откладывается. Транспорт есть не только средство перевозки найденных материальных ценностей, но и необходимое условие грамотной и своевременной эвакуации храбрых разведчиков в случае столкновения с превосходящими силами не важно каких противников.

Нашему взору предстал небольшой зал ожидания со страшновато свернувшейся в рулончики краской на стенах, с заколоченным вторым выходом, выходящим в сторону перрона, и со старинной ажурной люстрой под потолком. Четыре колонны, поддерживающие потолок, сохранились хорошо. Внутри – запустение и тоска. Всё вокруг покрыто многолетним слоем пыли, а где-то не то плесени, не то грязи. Главным в почти пустом помещении был банкомат старой модели, тоже надёжно законсервированный в пыли. Спика хотел было дунуть на поверхность, но благоразумно передумал. Вытащив из кармана карго-штанов какую-то тряпицу, он осторожно протёр нужное место и объявил:

– Сбербанк, ёлки! Обалдеть, и здесь достал!

– Годная вещь, – сказал я.

– Мальчики, я вас умоляю, – страдальчески поморщилась группер, совсем не обрадовавшись перспективе тащить на Пятисотку ещё и этот тяжеленный агрегат.

– Вскрыть надо, там бабла навалом! – подсказал штурман.

– Есть опыт? Ирина, в группе завёлся взломщик банкоматов, рецидивист!

– И не говори… Нахрена нам эта бесполезная бумага?

– Не скажи. Вообще-то, каждая банкнота это очень качественно сделанная и защищённая штука, на Жестянке такую не поделать. В любом случае надо привезти Деду, пусть он решает. Запросто можно пустить в оборот. Если их там много, конечно.

– Много, много! – алчно пообещал Спика. – Ну что, камрады? Ломаем ящик? Ещё и всю электронику вырвем.

– Потом крушить будешь, налётчик, сначала всё осмотрим, – решила Кретова.

Особенно осматривать было нечего. Окошко кассы, немного похожее на амбразуру, и соответствующая надпись над ним, рядом в большой рамке висит расписание движения электричек. Бумага ещё сохранилась, а вот буквы и цифры видны плохо, ничего не разобрать. На противоположной стене – стенд с пятнами клея и выцветшими от времени объявлениями, некоторые листочки практически чистые.

Большая угловатая урна, два блока железных сидений с пластиковыми или текстолитовыми накладками – старые, заслуженные. На интерьере зала ожидания ЦУП средства сэкономил.

И три узких двери. За одной из них обнаружилась пустая комната без окон, помещение неизвестного назначения со столом по центру, на котором стоял переносной транзисторный радиоприёмник «Меридиан-210» в тёмно-коричневом деревянном корпусе. Впрочем, цвет под слоем пыли угадывался с трудом. Довольно стильный аппарат с выдвижной штыревой антенной и удобной ручкой. Крысы не смогли подняться по металлическим ножкам стола, и приёмник уцелел. Зачем его тут поставили, такого одинокого? Никакой логики.

– Пока что нам везёт, – усмехнулся я. – Как думаете, оживить можно?

– Спецы решат, – уклончиво ответила Ирина.

Вторая дверь вела в небольшой коридор с совмещённым туалетом и кладовкой, где хранились скребки, веники, мётлы, две швабры и пара вёдер. Здесь же был вход в каморку кассы с окошком, выходящим на перрон. Видно две цистерны, что в них залито?

– Спирт! – смело озвучил Пикачёв, прочитав мои мысли.

– Вам лишь бы нажраться, – беззлобно бросила Кретова.

– У Казаникова нажрёшься, как же… – проворчал я. – Чтобы нажраться, надо чаще в Передел ездить, а не на заброшенные желдорстанции.

– Помечтали? Заканчиваем с вокзалом и идём дальше, – поторопила нас Ирка.

В третью дверь мы вошли практически одновременно. Одновременно же и застыли.

– Вот знал я, что лопаты надо было на гравилёт закинуть, – тихо сказал Спика.

Теперь уже можно признать: группа действительно становится похоронной командой. Судя по всему, скелет осыпался на пол, изначально же человек умер в положении сидя у стены возле окна. Если бы не одежда и оружие, его вполне можно было принять за немца, третьего из разведгруппы. История повторяется. Вот и остатки бинтов.

– Это наш, русский, – глухо сказала Ирина.

Даже в таком ракурсе можно было безошибочно определить, что человек мертв уже давно. Кожа на серо-коричневом лице превратилась в пергамент, частично сползший с черепа клочьями, один глаз устрашающе смотрел сквозь нас пустым высохшим взором, а вместо второго зияла черная дыра. Зато образцово белые зубы покойника находились в отличной сохранности и на виду, лишенные естественного покрова щёк и губ…

Простенький брезентовый рюкзак среднего размера лежит рядом, куртка типа анорак защитного цвета, выгоревшая панамка-афганка… Хорошие раньше красители и ткани выпускали, вещи почти не состарились. Даже цвет не изменился. Здесь тоже хватало стреляных гильз.

– В окно гляньте, – негромко предложил Спика.

Думаю, что эта комнатка, как и помещение без окон напротив, предназначены для начальника вокзала и дежурного по станции. С этой точки отлично просматривались ворота гаража и вход в диспетчерскую. Стрелять удобно.

– Вот отсюда он по фрицам и врезал, – задумчиво сказала наш командир, поднимая с пола тяжёлый ручной пулемёт на разложенных сошках.

– А они ответили, – буркнул я, разглядывая пулевые отметины на стене.

– Не факт, – качнула головой Ирина, – мог и он ответочку загнать, будучи подраненным.

– Сейчас уже не угадать… – вздохнул я невесело.

– Дегтярёва пехотный, ДП, – поторопился Спика, желая вслух определить оружие первым. – Дай подержать!

– С радостью, таскай! – усмехнулась Кретова, передавая ему ношу массой почти в одиннадцать килограммов. – Что притих, Рубин, о чём размышляешь?

– Его звали Исайкин О. Олег? – предположил я, показывая напарникам изнанку головного убора и надпись, сделанную там чернильным карандашом.

Молодые уже и не знают, что это такое, а вот в войсках запасы чернильных карандашей еще долго оставались. Знаю, что у Деда есть несколько штук. Никому не даёт. В Советском Союзе химическими карандашами писали письма или просто рисовали. Послюнил и пиши, образовавшиеся чернила не смоются. В почтовых отделениях к столам были привязаны на веревочке именно химические карандаши, необходимые для заполнения различных бланков или указания адреса на деревянных посылочных ящиках. Они были удобны и в полевых условиях. Не нужны чернила в бутыльке, их можно было спокойно носить в кармане, а при необходимости просто заточить, да и клякс такие карандаши не оставляли. В армии ими частенько подписывали форму, чаще всего шапки, пилотки и панамы.

– Вдруг он не Исайкин, здесь чужую панамку добыл? – усомнился в моей версии Спика.

– А какие у нас есть варианты? – спросил я с раздражением, – Так мы хоть как-то останки идентифицируем, иначе воин останется безымянным. А он наш.

– Пусть будет Олегом Исайкиным, так и захороним, – сказала Кретова последнее слово.

Кивнув, я отодвинул штурмана от окна, высунулся, посмотрел на диспетчерскую, а потом наверх.

– Свесы кровли широкие, дождь в комнату не попадал. Поэтому пулемёт и не проржавел.

– На Жестянке, от дождей, шутишь? – криво усмехнулась Ирина. – Разве что на открытом воздухе будет лежать.

– Целенький! – Спика погладил рукой характерный раструб пламегасителя на стволе. – Вот только жутковато как-то…

– Что именно? – не поняла Кретова.

– Ну, при жутковатых обстоятельствах появился первый пулемёт в гарнизоне.

– Нормально, – отмахнулся я несколько фальшиво, и сам чувствуя ту саму жуть. – С баррелями, знаешь ли, ещё и не такое бывает, поверь. Кстати, это не ДП, если что, а ДПМ, модернизированный после опыта боевого применения.

– Как ты определил?

– Возьми в гарнизонной библиотеке справочники по стрелковому оружию, их там два, и добросовестно проштудируй, – то ли посоветовала, то ли приказала Кретова молодому бойцу. – Затем поговори с ветеранами, поспрашивай. Спасатель должен знать эту тему назубок.

Дегтярёва пехотный, или ДП стал одним из первых образцов стрелкового оружия, созданных в Советском Союзе. Пулемёт массово использовался в качестве основного оружия огневой поддержки пехоты звена взвод – рота вплоть до конца Великой Отечественной, а сразу после войны был снят с вооружения. ДП имели подразделения войск НКВД по охране особо важных предприятий промышленности, гитлеровцы и финны использовали их, заполучив в качестве трофея.

Модификации «Дегтярева» устанавливали на танки и самолёты, торпедные катера и мотоциклы. Это безотказный, достаточно скорострельный и в то же время простой в обращении аппарат с секторным прицелом и плоским дисковым магазином на 47 патронов калибра 7,62х54R – «блином» или «тарелкой».

Модернизированный вариант пулемёта Дегтярёва получил улучшенный спусковой механизм, возможность смены ствола непосредственно на боевой позиции, что ранее сделать было затруднительно, конструктивные изменения отдельных частей и механизмов, а так же новую пистолетную рукоятку, приклад и неотъёмные сошки, которые не отваливались из-за неудачного крепления и не терялись. Узнать бы, где Исайкин добыл такое сокровище?

Группа подвисла, молчание затянулось.

Было очевидно, что на маленькой привокзальной площади случилось что-то ненормальное, противоестественное.

Сколько на Жестянке обитателей, если считать сумму по всем анклавам? Трудно сказать, но населения крайне мало. Сообщества выживших не имеют права терять людей в нелепых стычках, фактически на пустом месте. За что они погибли, ради какой цели? За обрезные доски, банки с фасадной краской и древний транзисторный приёмник с высохшими конденсаторами? Понятно, что нам не удастся, во всяком случае, с имеющимися данными, восстановить полную хронологию событий. Человек с пулемётом мог идти по следам немецкой разведгруппы. Пешком, транспорт Исайкина пока не обнаружен. А мог и жить здесь, будучи очередным странным отшельником.

В свою очередь немцы вряд ли шли целевым порядком, по наводке, могли двигаться наугад в порядке секторной разведки. С такой машиной и таким составом ничего существенного со станции не увезти. Тихо ушли в разведку и навеки пропали, сгинули в саванне. Может, за ним даже спасотряд не стали посылать. Неизвестно, где точно нужно искать пропавших, маршрут они выбирали ситуативно. Кроме группы спецов, уже потеряна бесценная единица автотехники… Начальство всё взвесило и дало отбой спасателям.

Обидно так глупо умереть.

– Парни, нет, вы поняли, что здесь произошло? – почти шепотом спросила Кретова, прерывая общее молчание.

Спика осторожно, чтобы не стукнул, прислонил пулемёт к стене.

– На этой станции случайным образом, я думаю, что это было так, – группер словно аннотацию писал к печальному детективу, – встретились три человека, которым, по большому счёту, нечего делить. И они успешно, мать их, перестреляли друг друга! Чёрт возьми, нахрена, спрашивается?

– Да это вообще гиблое место, – тут же добавил Спика, со второй попытки устанавливая сошки пулемёта на подоконник и прицеливаясь в ворота гаража. – Прошли всего сутки, а у нас четыре трупа!

– И это ещё не все найдены, между прочим, – зловеще пообещал я. – Есть ещё два неудачника, сорвавшихся со скалы, помните? Их никто не прибрал, могил нет, а единственный счастливчик сам каким-то чудом выполз к магистрали. Ясно, что за многие годы люди сюда как-то пробирались. Так что мы вполне можем найти и другие скелеты. Но был один выживший.

– Утешил, отец родной, вот спасибо! – воскликнул штурман. – Слушайте, мне уже кажется, что вся моя служба в спасателях пройдёт вот так! – он показал рукой на белеющие на полу кости.

– Преувеличиваешь, – возразила Кретова. – Это только кажется. Врачи думают, что вокруг все болеют, занимаются шарлатанством и самолечением, получают дурацкие травмы. Участковым кажется, что жители района – беззаботные глупцы, мелкие пакостники, особенно дети, или преступники… Профессиональная деформация. На Пятисотке нет нацгвардии, войск или полиции, все их функции возложены на нас, спасателей. Поэтому мы и сталкиваемся с трупами, да и самим порой приходится кого-нибудь вальнуть…

С перрона раздался слабый треск, будто кто-то наступил на сухую ветку.

– Ира, я сбегаю на улицу, гляну, – мне пришлось прервать группера.

Она кивнула. Поправив на груди автомат, я быстрыми шагами пересёк зал и вышел из здания. Затем осторожно обогнул вокзал по периметру, внимательно вглядываясь и вслушиваясь. Выглянул на перрон. Везде было тихо, без движения. И никакой жути вокруг, между прочим. Отличная погода, птички поют, повсюду радующая глаз «зелёнка», как же её не хватает в степи…

Вернувшись в комнатку стрелка-пулемётчика, я понял, что Кретова ещё не устала воспитывать молодого:

– Обычный человек очень редко сталкивается с чем-то подобным, потому что насильственная смерть на Пятисотке – большая редкость. Представь, что бы было, убивай здесь хотя бы одному человеку в день! Население всех анклавов испарилось бы за какой-то год, никаких баррелей не хватит для восполнения! Людей беречь надо, вспоминай об этом, прежде чем нажимать на спуск. Только в крайнем случае.

Я вспомнил своё первое собеседование на отборе в спасатели и удивительный рассказ Владимира Викторовича о том, как те из Первых, что сумели после приземления очухаться самостоятельно и открыть люк спускаемого аппарата изнутри, много позже обнаружили на полигоне семь баррелей с несчастными, которые не смогли этого сделать. Тогда же Первыми и были приняты базовые правила общей стратегии спасения, максимального сбережения тех, кого на Жестянку забрасывает таинственный ЦУП. Так и была создана служба спасателей. Поговаривают, что чуть позже Первым была сброшена некая пояснительная записка с указанием границ полигона и обещание стараться сбрасывать баррели и ресурсники только в зону полигона. Но это не точно.

Накопив первый спасательский опыт, я не раз вспоминал эту историю, очень ярко представляя, каково им было, Первым… На купол они бежали марш-броском, выживших тащили в ещё не обжитую Пятисотку на себе. Со всем было плохо: с оружием и лекарствами, с носимыми радиостанциями и транспортом. Лишь позже ЦУП подкинул им от щедрот первый гравилёт…

– Да, Спика, тебе просто кажется, трупов много не будет, – сказал я. – Прежде всего ты спасатель, а не стрелок или каратель. Не так уж и часто приходится всаживать в кого-то пулю. Спасаешь гораздо больше.

– Денис, сколько твоих висит на душе, напомни-ка? – попросила Ирина.

– Трое. Два на полигоне, один в Переделкино, – ответил я после короткой заминки.

– А сколько людей ты спас?

– Ну, ты спросила! Посчитать нужно. Сейчас попробую…

– Не нужно! – остановила меня Ирина. – Двадцать четыре спасённых у тебя.

– Ого! – удивился я.

– У меня семь минусов против сорока пяти плюсов.

– Хорошо вам… – уныло промолвил Спика. – А у меня один застреленный из арбалета в упор и ни одного спасённого. Невелики заслуги.

– Не переживай, коллега, никуда ты не денешься от своих крестников, благодарных тебе до доски гробовой, ещё успеешь накопить плюсов, – утешила его Ирина. – Просто запомни: стрельба для спасателя – дело вторичное, попутное, если хочешь, прикладное. Ты уже представил, поди, как монтируешь «дегтяря» на крыше джипа?

– Есть такое дело! Насквозь видишь, – удивился Спика.

– Забудь и не мечтай! – отрезала она решительно. – Пулемёт гораздо нужней в карауле, часовым на охране периметра. Вот там он может решить исход одного очень плохого для Пятисотки дня, не приведи господь такому случиться! А нам и без него оружия предостаточно. Вон, уже и автоматическим разжились… Как-то быстро это получилось.

– Не сомневаюсь, что и Дед так посчитает, – поддакнул я и заныл: – Нам бы рацию дальнобойную…

– Вот ты ещё начни! Давайте здесь заканчивать. Рубин, осмотри труп, что там при нём ценного. Спика…

– За лопатами, – кисло сморщившись, продолжил штурман, подхватывая помповое ружьё. Свой «шмайсер-MP-40» Пикачёв оставил в гараже. Патроны бережёт? Нет, так распорядилась группер, посчитав, что дробовик может пригодиться.

Пока он ходил в диспетчерскую, а Кретова ещё раз осматривала помещения вокзала, я обыскал одежду и рюкзак. В последнем нашелся сменный ствол для ДПМ и запасной диск. Сменка это хорошо. ДП греется от очереди всего в десять патронов. С патронами дело обстояло неважнецки. Два пустых магазина, похоже, что в кровавом огневом контакте Исайкин расстрелял всё до последнего патрона. Нашлись россыпью в рюкзаке. Я быстро посчитал: сорок одна штука, трассирующих нет, во всех обычные пули со стальным сердечником. Не густо, таким количеством даже один «блин» не набьёшь полностью. Сам рюкзак тоже пригодится, ни одной дырки.

Что там ещё есть из существенного? Котелок армейский, тщательно выскобленный от кострового нагара, кружка-ложка, бородчатый ключ неизвестно от чего, простенький складной ножик с болтающимся клинком. Расчёска алюминиевая, твою мать… Чёрт, посмотрел на голый череп, лежащий под окном, и мне опять стало не по себе. Хорошо его хвостатые падальщики объели, качественно.

Наручных часов при покойнике не оказалось, как и второго ствола. Нет, не тянет пулемётчик Олег Исайкин на опытного следопыта-рейдера, отправившегося выслеживать разведгруппу иностранцев. Тот бы экипировался более основательно, продуманно.

Повторение – мать учения, Спика вернулся не только со штыковыми лопатами, но и с крафтмешком, на втором этаже диспетчерской их целые пачки.

– Лопаты разбирайте! – заорал он издали.

Разберём, штурман, разберём…

– Давайте побыстрее. Рубин, Пикачёв, собирайте останки, захороните Исайкина рядом с немцами. Отрабатываем объект полностью и больше к нему не возвращаемся. Когда-нибудь памятник поставим с надписью «Так нельзя». По остальному – включаем режим «ограбление». Ломаем банкомат, берём имеющуюся наличность, выдираем всю электронику. Кто там грозился бэтменом подлететь к уличным часам и свинтить их? Спика, ты не волнуйся, мы тебя снизу будем страховать, смартфонами, фотки выложим в интернет.

– Ага, лично подпишу, – едко добавил я.

– Какой интернет, где интернет?! – возбудился молодой. – Юморите? Чтоб вас поносом тряхнуло, юмористов, с такими вещами не шутят!

– Стол надо бы прихватить и один диванчик, в гараже поставим, – деловито произнёс штурман.

– Верно, гараж без дивана и стола превращается в обыкновенный хлев, – поддержал я напарника.

– Приплыли, теперь мои мужики в гараже пропадать начнут… – проворчала Ирка.

Закончив прения сторон, мы приступили к делу.

Мне что, копать так копать, стрелять так стрелять. Вот только богато уже в тихом оазисе постреляли суетные людишки… Хватит уже, пожалуй. Наступило время мемориалов.

Высоко в небе неторопливо проплывали мелкие тучи, изнуряющая жара спала, но и грядущий дождик не просматривался. А он не помешал бы. Дождь прибьёт пыль, освежит зелень подступающего к разъезду леса. Однако и без него работалось вполне комфортно.

Я посмотрел вдоль линии рельс на расположенные в створе сигнальные точки автоблокировки. Что-то мистическое есть в заброшенных железнодорожных путях и станциях. Как и своё очарование заново открываемой истории места. Ранее по этим рельсам перевозили генеральные грузы, куда-то ехали сонные пассажиры, на путях умело работали люди. Теперь всё это во власти природы, да ещё и чужой. Пути постепенно зарастают мхом и кустарником, кажется, что жизнь на них замерла навсегда. Но это только кажется.

Интересно то, что сразу за перроном параллельно насыпи железной дороги под землёй был уложен какой-то трубопровод, мы обнаружили три смотровых колодца. Видны штурвалы больших вентилей Что должно перекачиваться по этим трубам, и что перекрывают эти вентили – загадка. Несмотря на прекрасно сохранившийся трап, я, разумеется, сам в колодец не полез, и Спике не разрешил. Хоть и было ужасно интересно. Но без подготовки, хороших фонарей, защитных костюмов и, желательно, газоанализатора, нормальный человек туда не сунется.

Название станции на прямоугольном фанерном щите еле прочитывалось вблизи, а с двадцати метров не читалось вообще. Буквы больше напоминали не элементы шрифта, а призрачные тени, отброшенные на щит со стороны.

– Чем они малевали?

– Из самоклейки вырезали и наклеили. Потом она оторвалась и унеслась по рельсам в леса, – ответил я Спике.

– Не на века сделано, – покачал он головой. – Так вот как объект называется! Станция «Озеро Дивное».

– По-моему, подходит.

– Не знаю, подходит или нет, я озеро и рассмотреть-то толком не успел. Денис, слушай, а давай сходим к этому Дивному на вечерний клёв, а? Спиннинг и плавки лежат в «уазике», там же сетка. Посидим спокойно, помедитируем, вытянем пару щук по шесть кило каждая, а то и сома усатого.

– Кракен не помешает рыбалке? – улыбнулся я. – Вообще-то, неплохо было бы. Костерок разведём. Чайничек возьмём, ведро для ухи, фляжку заветную…

– И чтобы без баб!

– Вот с этим будет сложно, – цыкнул я зубом, – согласовать надо.

Услышав это, Спика тут же схватился за рацию.

Пш-ш…

– Ирина, как слышишь, приём?

– В канале. Что у вас?

– Да мы это… Собрались с Рубиным вечером отдохнуть мальца, на озеро сходить. Речку вытекающую найдём, должна же она быть. Ухи тебе принесём, с дымком. Ненадолго, часика на три.

– Не пущу! Исключено! – хрипло рявкнул динамик рации. – А если членогрызы какие-нибудь на дно утянут, мне потом в темноте багром вас искать, непутёвых? Не пущу, сказала, некогда! Отставить отвлекаться на постороннее! Только оставила одних, и тут же размечтались, уставшие… Вопросы есть? Конец связи.

Вопросы мы задать не успели.

– Вот и сходили пацаны на вечернюю зорьку… – разочарованно протянул Спика.

– Ага, и без баб, – поддакнул я.

Но рация опять ожила. Пш-ш…

– Передумала? – с детской надеждой спросил Пикачёв.

Не тут-то было.

– Наблюдаю оленя на восточной границе станции. Забираю?

Кретова, отработав этот способ наблюдения и контроля до совершенства, подвесила неподвижный гравилет на трёхметровой высоте в сотне метров от нас, встала на плите и вот уже долго рассматривала территорию станции через оптический прицел. На такой трюк и глянуть страшно, у меня вестибулярный аппарат сразу шалить начинает.

– Не надо нам твоего оленя, некогда! – злорадно ответил штурман. – Конец связи.

С тушей возиться не хочется, не такое уж быстрое это дело, а запаса продуктов хватает. И своих, и трофейных. В «кюбеле» обнаружились крупы, сухари и консервы немецкого производства в ассортименте, а в боковом кармане рюкзака Исайкина – две банки говяжьей тушёнки от абаканского завода «Мавр», продукция пятилетней давности. То есть вполне годные к употреблению консервы, проверено.

– Помечтали и хватит, пошли к цистернам, – предложил я.

К этому времени успели осмотреть пять товарных вагонов, больше на путях недосмотренного подвижного состава, кроме группы отдельно стоящих цистерн, не осталось. Поначалу мы скисли: три пустых вагона подряд. Но затем ЦУП решил поощрить группу за системность работы и упорство, подкинув серьёзного ништяка.

В одном оказались метизы и сварочные электроды в ассортименте. Ящики по обе стороны стояли штабелями. Гвозди и шурупы, винты и болты, гайки и шайбы… Практически всё, что может пригодиться при ремонтных работах. Там же лежали двуручные пилы и ножовки, долота, тесла, рубанки разных типов, простенькие плотницкие топоры и молотки, отвёртки, напильники и кусачки. И никакой китайщины, всё мощное, кондовое. Вот только с консервационной смазкой комплектовщики несколько перестарались.

Очень ценный вагон. Всё-всё, уже традиционный логистический вопрос задавать не буду. А вот помечтать нужно, это подбадривает. С таким количеством электродов разных типов в гарнизоне можно организовывать отдельный сварочный пост, заниматься строительством повозок и массово изготавливать решётки на окна. Сейчас немного варит только Левша, трясущийся за каждый потраченный электрод.

Ещё один счастливый вагон был набит разнообразной кухонной утварью. Да не простой, «семейной», а общепитовской – многолитровой, крупноразмерной, предназначенной для полевых лагерей, воинских частей и выездных строительных бригад. Собственно посуды совсем немного – простенькие глубокие миски и кружки. Зато много алюминиевых котлов и чугунных казанов разных объёмов, поддонов и кастрюль, сковород и вёдер, переносных наспинных термосов из крашеного дюраля, деревянных мешалок, похожих на лопату, обычных поварёшек и черпаков на длинных деревянных ручках. Чтобы промешать таким инструментом содержимое котла, в котором варят кашу на целую роту, требуется сильная рука, не каждый сможет.

– Ножи предусмотрены? – крикнул я Спике, который обезьянкой ползал по верхним ящикам.

– Вроде бы видел в углу! Здоровенные, как мечи! Трудно вытащить… Денис, тут чайников полно!

– Сколько?

– Штук сорок, большие!

Есть на свете справедливость! Мне захотелось по крышу обвязать «уазик» гроздьями чайников с гнутыми носиками и в таком сюрреалистическом виде подъехать к стратегическому ангару-хранилищу. Вызвать наружу вредного завсклада и небрежно так вопросить из-за руля: «Видишь это богатство, жмотяра? Больше не увидишь, на переплавку везу! Будешь знать, как обижать спасателей».

– Так вот где вы? Мужики, как всегда, держатся ближе к кухне, – послышался голос группера, Ирина уже привычно руководила прямо с глайдера. – Ну-ка, ну-ка! Дайте я сама посмотрю.

Следующие полчаса мы дружно ворочали крепкую тару, отбирали образцы и грузили их на плиту гравилёта.

– Надо кое-что и себе отжать, на группу, – вспомнил я о важном.

– Само собой! – кивнула Кретова. – Да, знатный товар, качественный. Будет, чем на ярмарках в Переделе торговать.

– Я бы не топился с торговлей, Ира, обрушим рынок к чёртовой матери. Тут осторожно надо, постепенно, чтобы дать время жестянщикам переквалифицироваться на выпуск менее массовой продукции.

– Да не спорьте вы, две трети этого вагона наш пищеблок проглотит и не подавится, – заявил Спика. – Они там вечно жалуются на нехватку кастрюль.

Неожиданно много времени пришлось потратить на проверку трёх железнодорожных цистерн. Точнее, двух типовых цистерн и одного необычного вагона, внутри которого находились два огромных танка под наливной груз по двадцать тонн каждый.

Простукивание обычных цистерн ничего не дало, мы не специалисты, а сравнить звук не с чем. Пришлось подниматься на гравилете и вскрывать их сверху, проверяя содержимое с помощью огромных поварских черпаков, которые всё равно пришлось удлинить.

– Ни черта тут нет. Если что-то и осталось, то на самом дне, – подвёл итог Спика, устав орудовать неудобным громоздким инструментом.

– Ничего, в третьем точно что-нибудь будет, – оптимистично предрекла Кретова.

Нельзя было не заметить, что необычные танки сконструированы и размещены так, чтобы сберечь содержимое от излишнего тепла и ультрафиолета. Всё это наводило на мысль, что внутри может находиться режимный, может, даже пищевой продукт. В тени, за толстыми стенками, может быть, это что-то типа термоса. А значит, груз особенно ценный.

Вскрыть первый танк удалось легко. Спика уже сноровисто опустил внутрь уродливый черпак и, стараясь не пролить, сразу вытащил.

– Жёлтенькое! – объявил он сверху.

– Это замечательно, – сухо заметил я, – хуже, если бы было синенькое. А точнее?

– Сейчас определим! – подмигнул нам разведчик и к полному шоку остальных бойцов группы отпил из черпака прямо через край!

– Рехнулся?! Сдохнешь ведь! – заорала на него Кретова.

– Усё в порядке, шеф! Никто ещё не сдох от подсолнечного масла! – проорал Спика в ответ.

– Да иди ты! – не поверил я.

– Объём несите, налью, сами посмотрите!

Ради такого дела Кретова бегом, а не на гравилёте метнулась к «посудному» вагону и вернулась, вытянув перед собой кастрюлю с крышкой. Янтарная прозрачная жидкость на самом деле восхитительно пахла жареными семечками! Я последовал примеру штурмана и чуть пригубил. Масло, чтоб я лопнул! И никакого постороннего привкуса, в том числе и горечи.

– Не какое-то там рафинированное, натуральный продукт, прошу заметить! – всё не мог успокоиться молодой дегустатор.

– Чёрт, а оно чистое? – попыталась хоть в чём-то усомниться Кретова.

– Наверняка, – почти уверенно ответил я.

Не станут же в ЦУПе подбрасывать нам отраву. Вот только вряд ли оно полностью «натуральное», как сказал штурман. Скорее всего, какие-то меры по консервации и стабилизации были приняты, чего-нибудь набодяжили.

Продукт регламентированный. Перед тем как заливать масло в объемную тару, соответствующие рабочие наверняка проверяют ёмкость на наличие загрязнений и посторонних предметов, иначе залитое в грязную тару чистое качественное масло непременно испортится.

Немного подумав, Кретова сняла пробу и сказала:

– Вроде бы настоящее… Всё равно не увлекайтесь, надо отвезти медикам на химанализ. Может, оно только как топливо сгодится.

– Через час всё станет ясно, товарищ командир, – ответил я, поглаживая живот. – Спика, закрывай крышки и спускайся! М-да, надо брать большую фермерскую флягу.

– Эх, ржаного хлебушка бы сейчас… – мечтательно молвил специалист по маслам уже стоя на земле.

– Если сделаете мне печурку в диспетчерской, вечером, так и быть, сладкие оладьи спеку, – необдуманно заявилась на подвиг Ирина.

– Сделаем! – рявкнули мы хором.

– Ух ты! А с кастрюлей-то что делать? Вылить подсолнечное масло у меня рука не поднимается, – она с сомнением посмотрела на пропитанные креозотом шпалы и галечную подушку под ними.

Как же она поднимется, если на пищеблоке нам выделили всего триста граммов рафинированного…

– Ставь на глайдер, – решительно посоветовал я. – Ты же у нас водила первого класса, не расплескаешь. Представь, что чудо-вагон только что испарился. Вж-жух! И нету! Кастрюлька резко прибавляет в цене! Не так ли?

Вечерело. Группе осталось доразведать здание депо из старого красного кирпича и небольшое строение сбоку от него.

Хорошо работаем, бодренько.

Сколько же здесь всего! Нет, такое богатство не долго останется без хозяина.

На этой станции рефлекс поисковика-добытчика буквально заставит каждого жителя Переделкино, грабителей из саванны и, конечно же, нас, спасателей, дрожать от напряжения. Мы что, мимо ходить будем? Никто мимо не пройдёт, гости обязательно появятся.

Не сложно представить реакцию матерых сталкеров, кидающихся голодными шакалами на любой блеснувший в траве кусок железа, доведись им увидеть такую непростительную расточительность и бесхозяйственность! Да за любой из этих вагонов городские торгаши голыми спляшут, а потом по главной улице Передела в таком виде и пробегут.

Стройматериалы, металл, мебель, расходники, оборудование – чего только нет на станции!

И всё на Жестянке будет востребовано, всё пригодится людям. Железная изгородь с заострёнными штырями? Срезать и забрать! Сарай из профнастила – упакуйте! Груда кирпича, это настоящий клад! Электрика, аппаратура, старые уличные светильники и даже рельсы. Порой мы чуть не подвывали от жадности. Котлы, мармиты, жаровни, кюветы… Почему земное человечество так не ценит предметы материальной культуры?! Выкидывает их, меняет без всякой надобности, ломает по дурке, рациональное замещает бесполезной понтовнёй. Тут же – грузи всё подряд, фронтальным погрузчиком!

Какие гравилёты, здесь и каравана внедорожных грузовиков «Урал» не хватит.

Гости будут. Знать бы только, когда именно.

Глава 18
Приоритеты

Чем дольше продолжалась операция «Ограбление», чем длиннее становился список обнаруженных материальных ценностей, тем сильней я укреплялся в мысли – саму стратегию освоения нового объекта «Озеро Дивное» нужно кардинально пересматривать. И чем быстрей, тем лучше. Предстоящая работа по оперативному вывозу обнаруженных на объекте ресурсов теперь казалась мне неподъёмной задачей. Временному гарнизону Пятисотки на Дивном озере столь грандиозная задача просто не по силам.

Мы обнаружили пять «фермерских» фляг. Нетрудно посчитать, сколько потребуется совершить челночных рейсов по переброске одного лишь подсолнечного масла. А метизы? Один гвоздик в ладони почти ничего не весит, а вот целый ящик оттягивает руки до паралича. Хватит ли нам топлива и моторесурса УАЗ-469? Технику угробить несложно. Конечно, делу могут помочь глайдеры, точнее, только один. Однако и его «пробег» – это неминуемый разряд бесценных блоков питания.

А стальной профиль, дефицитная обрезная доска и брус? Их без специального прицепа автомобилем не перетаскать. Можно, конечно, наспех сколачивать пакеты из пиломатериала и цеплять их к гравилёту снизу. Сомнительный вариант. Раскачка, смещение груза при торможении и поворотах… Нетривиальная задача, если учесть, что нормальную скорость глайдер обеспечивает на высоте полтора метра. Да и много ли подвесишь так, чтобы не цеплять досками рельеф? Ещё никто не испытывал чудо-аппарат на максимальную грузоподъёмность, скорее всего, она очень серьёзная. Но выдержат ли тяжеленный подвес крепёжными проушины в плите, сам материал, из которого она сделана? Нет, подвешивать без спокойно проведённых испытаний рискованно, значит, придётся грузить на плиту.

Есть и такой нюанс: даже используя гравилёт, одного его в такой рейс не отправишь. Погрузочно-разгрузочные работы будут сопровождаться неизбежными мероприятиями по охране и наблюдению, людей должно быть не менее четырёх. А площадь плиты совсем маленькая, не предназначен гравилёт для перевозки одновременно и пассажиров, и большой массы груза. То есть в рейс нужно будет отправлять ещё и внедорожник с прицепом. Ну и через какой промежуток времени техника начнёт ломаться?

Сами себя загоняем в логистический тупик, рискуя потерять бесценный транспорт.

На новом объекте нужно сажать постоянный гарнизон примерно из шести человек, не меньше. Для начала. Это будет командир группы и личный состав, который сможет посменно нести караульную службу и работать на погрузке. Но даже при таком раскладе дело пойдёт очень медленно. Так что лучше бы сразу размещать здесь человек десять. Постоянный гарнизон позволит руководству Пятисотки не торопиться и вывозить грузы по потребности, бесконечно долго. Нужны электроды? Хорошо, приняли, доставим. Инструмент или котлы? Так точно, будет исполнено.

Оставить станцию вообще без гарнизона, рассчитывая вывезти всё как можно скорее? В этом случае неизбежна нервотрёпка, суета и постоянное исправление собственных ошибок. А торопиться придётся… Как известно, если о тайне знает более трёх человек, то о ней знают все. Слив информации о существовании разъезда, набитого материальными ценностями, неизбежен, это лишь вопрос времени.

И первый, кто способен на такое подлое дело – глава Переделкино господин Волков. С него станется. Или его мутное окружение. Идея сама по себе весьма привлекательная – объект продан Казанникову. А кто мешает теперь продать его ещё раз, вольным сталкерам? И кто докажет, что сталкеры не могли обнаружить объект самостоятельно? А потом госы со сталкерами за объект сцепятся, основательно пустят друг другу кровь и, к вящему удовольствию и очевидной выгоде Передела, проредят личный состав…

С момента утечки информации в любой день можно ожидать появления здесь банды мародёров с беспокойной сталкерской стороны. И дело даже не в том, сколько они успеют отсюда выхватить, с этим можно смириться, хотя и обидно, а в напряжении вокруг уже нашего визита сюда, в самом ожидании огневого контакта. Приезжая на станцию, парни из Пятисотки каждый раз будут рисковать жизнями. Рано или поздно это закончится трагически, гибелью наших ребят. Это абсолютно неприемлемо.

«С коллегами надо бы посоветоваться» – решил я, вдыхая полной грудью воздух, насыщенный непередаваемым ароматом леса, железной дороги, влажного дыхания озера Дивного и ещё чего-то неуловимо-романтического.

Огромные двустворчатые ворота депо открыть не удалось, они были заперты изнутри. И калитки нет. Зато на стене здания обнаружилась железная лестница, ведущая на второй этаж к другой двери, выходящей на площадку из рифлёного стального листа. Сбоку от входа имелось закрытое занавесками окно, а под самой крышей были устроены длинные светопропускающие полосы из квадратных стеклоблоков зеленоватого цвета. Первый раз я вижу применение в здешнем строительстве стекла! Наверное, в ЦУПе посчитали стеклоблоки за обычные кирпичи.

Юркий Спика взлетел по лестнице быстрее всех и сразу же оповестил отстающих:

– Тут замок навесной!

– Кажется, я знаю, чем его можно открыть, – сказал я, доставая из кармана бородчатый ключ, обнаруженный на теле Исайкина.

Массивный замок был смазан, без следов ржавчины, поэтому открылся легко.

– Значит, Исайкин всё-таки жил на станции, – сказала Ирина.

– Странно, что не в диспетчерской, – заметил я, распахивая дверь. – Прошу, мадам! Женщинам нужно уступать.

– Особенно при зачистке здания, – хмыкнула Кретова.

– Ща опять удивимся, – пообещал Спика и угадал.

Мы вошли и оказались на балконе, под крышей депо. Группа, замерев в полном составе, смотрела вниз… На паровоз. Да-да, внизу на путях стоял самый настоящий паровоз с тендером, чёрный с узкими красными и белыми полосами. Скорее всего, опытные железнодорожники могли бы заявить, что локомотив совсем небольшой, маневровый, предназначенный для работы непосредственно на станции… Мне же он казался огромным чудовищем.

– Всё, я сдаюсь! – выдохнула Кретова, разводя руки в стороны. – Иссякла. У меня нет ни одной идеи.

– Вызвать второй глайдер, пристегнуть снизу сразу к двум? – тут же осенило нашего штурмана, не собирающегося сдаваться.

– Глупости говоришь, не хватит высоты подъёма аппарата, – пробурчала Ирина. – Не, мёртвая тема.

– Тогда волоком! – не унимался Спика.

– Ага, как плуг, – подсказал я насмешливо. – Отроем канал, зимой по нему пойдет дождевой поток, река получится…

– Я понимаю, что это очень круто… Но не понимаю, как паровоз без рельсов может пригодиться на Пятисотке? – задумчиво спросила Кретова.

– Вообще-то может, если из паровоза сделать локомобиль, то есть, парогенераторную электростанцию. Отстегнуть тендер, поставить на деревянное или бетонное основание, снять колёса… По сути, получится маленькая ТЭЦ. И воду греет, и электричество даёт. Вот только упереть отсюда этого красавца не получится, – сказал я. – Но у меня тут идейка возникла! Вечером расскажу за чаем.

– Вечером? Хорошо, подождём, – согласилась Кретова. – Но уж вот этот-то агрегат мы утащить сможем?

Палец её указывал на стоявшую возле стены новенькую армейскую полевую кухню.

Шикарная вещь, символ автономности и отличный способ организации горячего котлового питания. Её можно вывозить на места удалённых сезонных работ и не морочиться с ежедневной доставкой сводным бригадам горячего. Кроме того, пищеблок у нас, прямо скажем, невеликий, а население Пятисотки неуклонно растёт. Пугая людей, Троцкий в последнее время регулярно грозится организовать в столовой двухсменное питание. Если же поставить полевую кухню у них на дворе, то эта непопулярная мера может быть отложена.

– Что-то я плохо представляю… – наконец-то нахмурился озабоченный штурман. – Нам что, придётся тащить целых три единицы колёсной техники: гружёный прицеп, «кюбель» и полевую кухню, «уазик» две единицы по бездорожью не потянет. Ладно, Ирина возьмёт на аркан «немца», это понятно. А кухню кто, Пушкин? Цепочкой буксировать? Так мы вообще ничего не довезём.

Паровоз настолько привлек наше внимание, что само помещение группа рассмотрела далеко не сразу. А помещение хорошее, просторное. Дневной свет проникает через длинные просветы второго этажа. Высокую сводчатую кровлю поддерживают крепкие стальные балки, а ниже их с одной стороны тянутся двутавр с ручным тельфером для подъёма и перемещения внутри депо грузов.

Полевая кухня хранится рядом с воротами, а в другом конце депо – верстаки, два заточных станка и один вертикально-сверлильный, и сварочный пост. Главный ништяк – токарно-винторезный станок 1К62, он стоит в самом углу депо, на бетонном основании. Вот это вещь! У Камиля станочек маленький, чуть ли не любительский. На этом же можно вытачивать уже крупные изделия.

Удивительно, здесь неестественно чисто. Словно огромный пылесос прошёлся по помещению, втягивая в себя все предметы весом менее десятка килограммов. Тут никто никогда не работал, это антураж.

– Не торопитесь, други, – попросил я, – говорю же, есть план! Потерпите до вечера, мне кое-что обдумать надо…

– План это хорошо, – откликнулся Спика, уже забыв о буксировке. – Командир, разреши вниз сбегать! Всю жизнь мечтал попасть в кабину паровоза и посидеть на месте машиниста!

– Сбегаешь, маленький, сбегаешь, – добродушно ответила Кретова, кивая головой в сторону. – Вот осмотрим эту комнатёнку, и сбегаешь.

– Логово? – предположил я.

– Скорее всего, Денис.

Вытянутая вдоль стены комната техперсонала больше напоминала просторный пенал с металлическими шкафчиками, небольшим письменным столом, прикроватной тумбочкой, двумя стульями и одной аккуратно заправленной кроватью. Не было никакого сомнения в том, что здесь Исайкин и обосновался, причём незадолго до роковой встречи с германскими разведчиками – комнатку ещё не успели захламить, наполнить бесполезной, но якобы нужной хозяину мелочевкой. Хотя здесь не было так стерильно, как в самом депо. Имелись предметы обихода, запас консервов и питьевой воды. Одежды совсем мало, личных вещей тоже. Здесь Исайкин спал и обедал, отсюда он ходил в радиальные маршруты по прилегающим землям.

– И всё-таки неясно, почему он не выбрал диспетчерскую? – спросил Ирина.

«Нет уж, лучше жить в укромной лесной избе посреди чащобы, – подумал я. – Она никому не нужна, и никто не будет искать её специально, если только хозяин не перешел дорогу серьезным и обидчивым людям. Да и найти такое жилище очень непросто. Другое дело станция. Сюда пойдут специально. И отправятся на поиски люди решительные, готовые на всё. Лучше уж жить среди лесных страхов, к ним можно привыкнуть. Или договориться с лесом, стать своим».

К постоянному ожиданию вторжения привыкнуть сложно.

– Просто не понравилось, отшельнику этого вполне достаточно, фэн-шуй не тот, – предположил молодой.

– Или посчитал, что любой визитёр первым делом попрётся в диспетчерскую, как мы и немцы… И уж точно не в депо. Это давало Исайкину время для маневра, – Ирина выдвинула свою версию.

– Вот и сманеврировал, – тяжело вздохнул я. – Ну что, коллеги-детективы, шмонаем, реквизируем?

По-настоящему ценных вещей оказалось мало: три старых керосиновых фонаря путевого обходчика – прочных светильников цилиндрической формы с ручками для переноски, допотопный механический арифмометр марки «Феликс», внутренности какой-то компактной ламповой радиостанции без корпуса, запасные радиолапмы и внедорожный велосипед без следов повреждений. Нашёлся-таки транспорт Исайкина!

– Ого! – воскликнула Кретова. – Второй ствол у него всё-таки имелся! Бойцы, да тут не один лежит!

Она торопливо вытащила из ящика стола три револьвера системы Наган, жёлтые кожаные кобуры и пачки с патронами. Барабан одного из револьверов был полностью снаряжён.

Я взял его и поднял ствол к носу – запаха порохового дыма нет. Затем поочерёдно выбросил из барабана патроны, покрутил, взвел курок и пощёлкал.

– Как у меня! – послышалось рядом.

– Нет, Спика, у тебя самовзвод, машинка двойного действия. А эти несамовзводные, как у аграриев и Магды. Сам попробуй.

– А с виду не отличишь, – удивился штурман. – Что же он с собой не носил?

– Привычки не было, расслабился, видать, в отшельничестве, револьвер держал как комнатное оружие, – предположил я. – Карабина нет, пулемёт тяжеленный, на плечо давит, а тут ещё кобура…

Кажется, я понял, почему Исайкин остановился именно здесь. Прибыв на место действия, он принялся внимательно осматривать всё подряд, а когда подобрался к депо, на дворе уже начало темнеть. Обнаружив кандейку на втором этаже, кое-как уже укомплектованную для быта, он остался здесь на ночь. Мол, какого чёрта, жить вполне можно, а от добра добра не ищут! Переночевал разок-другой, да и остался, обжился, так сказать, на новом месте.

– Откуда они взялись, не с собой же он три штуки притащил? – задался закономерным вопросом Спика, ревниво разглядывая очередной револьвер.

– Может, шпалеры дали в комплекте, как штатное вооружение службы охраны объекта? – предположила Ирина. – Что-то типа ВОХР.

– Учитывая вечный символизм действий ЦУПа, их неизменную любовь к созданию полуфабрикатов, вполне может быть, – кивнул я. – В этой комнате и нашёл. Отсюда и отсутствие привычки к ношению на поясе кобуры.

Депо осматривали долго. Спика всё-таки залез по крутой лестнице в кабину паровоза, а затем и нам захотелось посмотреть на рабочие места машиниста и кочегара.

– А это не серия «О»? – зачем-то поинтересовался Пикачёв.

– Понятия не имею, – пожал я плечами. – Это имеет какое-то значение?

– Читал, что паровая машина «овечек», паровозов редкой полярной серии «О», была всеядной. Когда не могли найти угля и дров, тендер заряжали вяленой рыбой. Байка или трёп, но с нормальным лесом на Жестянке проблем, пожалуй, немного больше, чем с рыбой.

– Уголёк искать надо, – проворчала Кретова.

– Эх, протянуть бы рельсы подальше… – размечтался я, делая вид, что подкидываю уголь в топку. – Тогда бы и паровозу настоящее дело нашлось.

– А куда? – с интересом посмотрела на меня Ирка.

– Куда глаза глядят! А если мало-мальски серьёзно, то или на запад, к автодороге, или на юг в сторону немцев. Но это так, мечты.

– В принципе, какой-то участок для покатущек собрать можно, – оживился Пикачёв. – Рельсовых путей на разъезде сколько? Шесть, да? От полутора сотен метров до километра длиной.

– Километр двести, – уточнила Кретова.

– Тем более! Значит, под пяток километров пути выйдет!

– Как-то не дотягивается такая дорога до Неметчины, – заметил я.

– Пусть германцы со своей стороны навстречу тянут! В их секторе наверняка найдётся похожая станция. Потом найдём нормальный ангар с запасом рельс и шпал… Вот как нужно взаимодействовать, а не мочить друг друга из-за пустых кастрюль! Жаль, что Дед добро не даст, отработали бы технологию…

– Пока не даст, – наш группер вдруг выразила осторожный оптимизм. – Ладно, на паровоз покушаться не будем, рельсы разбирать, как налётчики на денежный поезд, тоже не станем. А вот токарный станок, думаю, в следующий раз удастся вытащить. Надо будет сюда Левашова привезти, он многое сможет подсказать. Как снимать, как стропить…

– Согласится?

– Его никто не спросит, всё решит Дед, – ответила Кретова ледяным тоном. – Пусть Камиль на месте определит порядок работы, отсоединим, а я попробую осторожно поднять. Затем поучусь маневрировать на пятачке. Потом тихонечко так, оглядываясь и перепроверяя груз, потащим его домой.

Кто знает, может когда-нибудь здесь действительно простучит колесами поезд из двух вагонов, в которых и народу-то почти не будет…

– Иосиф Самуилович наверняка потребует, чтобы взяли и его, – к месту вспомнил я о нашем интенданте.

– Как же в таком деле обойтись без главного специалиста по хабару? Интенданту всё это богатство и принимать, приходовать, – резонно заметила Ирина.

– Заманчивые перспективы рисуешь, начальник! – восхитился Спика.

– Причём тут я, это Рубин начал фантазировать, он у нас скрытый мечтатель… Что там у нас осталось?

– Какой-то сарай позади депо, – подсказал я.

– Пошли.

Пока что мы забрали отсюда и погрузили на глайдер лишь самое ценное из мелочи: керосиновые фонари, радиостанцию, револьверы с патронами и, конечно, бесценный велосипед.

Сарай действительно оказался сараем, и соревноваться с депо содержанием он не мог. В неказистом строении из профнастила разместился настоящий склад металлолома. Гора из колёсных пар, тележек, сцеплений, букс и прочих узлов и агрегатов… В углу из припорошенной прелыми листьями груды старых досок выступают железные конструкции ещё какого-то станка или сложного приспособления. Здесь вполне можно будет найти много интересного, однако сил и времени для обстоятельного осмотра у группы не было, это дело недалёкого, надеюсь, будущего.

Этим вечером последним делом на территории стала маркировка зданий. Теперь на всех стенах красуется надпись «500», а перед входом в здание вокзала написано развёрнутое предупреждение мародёрам.

Текст предложила Кретова:

– Пишем примерно так: «Данный объект является собственностью поселения Пятисотка. Проживание без разрешения администрации запрещено. Расхищение материальных ценностей преследуется по закону».

– Сплошной канцелярит, ни одного матюга, – хмыкнул Спика.

– Канцелярит всегда лучше доходит, – пояснил я, добавив и от себя: – Предлагаю другой вариант последнего предложения.

– Излагай, – буркнула Ирка.

– Давайте напишем вот так: «Расхищение материальных ценностей карается по законам военного времени».

– Добрый ты.

– А что, Ира? Прочитав первый вариант, любой кекс скажет, что у всех свои законы, а на чужие он кое-что положить хотел. А здесь всё предельно ясно, законы военного времени у всех одинаковы. Выявили злодея, и к стенке без суда и следствия.

– Вот я и говорю, добрый…

– Такая формулировка заставит задуматься каждого. Меньше будет желающих проливать кровь за кастрюли, как эти ребята, – я кивнул головой в сторону захоронения на привокзальной площади. – Ведь ясно обозначено: биться придётся не с бандой из семи человек, а с военизированной общиной, гарнизоном. С госами, в конце концов.

– Принимается, – резюмировал группер. – Спика, запомнил?

– Спиши слова, – деловито потребовал тот с застывшего на высоте глайдера. – Череп с костями рисовать?

– Мрачновато… Впрочем, рисуй! – разрешила Кретова.

Последние буквы художник-оформитель дописывал уже в последнем зареве заката.

Вторую ночь на железнодорожной станции группа встретила гораздо более организованно, нежели предыдущую. К обустройству временной базы группы мы подошли продуманно. Учли печальный чужой опыт, подобрали замеченные собственные косяки. Теперь в диспетчерской можно жить с максимально возможными в этой диспозиции удобствами.

Перед гаражом поставили кустарную жаровню для готовки, сделанную из подходящей стальной коробки, найденной неподалёку. Внутри гаража появился стол, пара стульев и блок сидений из станционного здания, всё по нормальным мужским понятиям. Вечером мы со Спикой всё-таки прокатились к лесному озеру и набрали флягу чистой воды, она тоже стоит в гараже. Конечно же, мы не удержались от здорового соблазна, искупались в проверенных защитных плавках, по очереди покидали в Дивное спиннинг и вытащили законную награду за упорство в виде пары крупных рыбин. Можно варить уху.

На террасе диспетчерской установлен привезённый нами компактный бензиновый электрогенератор, теперь в помещениях и вокруг здания есть электрическое освещение. Четыре фары прикручены к углам террасы, световые конусы направлены под углом вниз. Охранение стало эффективней, дежурный в любой момент может врубить иллюминацию.

Желание варить уху пропало, рыбу решили пожарить – так вкуснее. Под конец готовки к гаражу из лесу вышел первый халявщик – привлечённый запахом мелкий шакалёнок. Сигнал был понят правильно, мы решили подняться наверх. Местное зверьё ещё не приспособилось к людям и их привычкам, первое время они будут приходить, разъяснять на месте новые правила жизни на станции.

Когда поздний ужин был готов, я выполнил обещание, рассказав друзьям о своей задумке поменять планы с перспективой размещения здесь маленького гарнизона. Коллеги, в ходе исследования объекта видевшие и оценивающие ровно то же, что и я, слушали меня предельно внимательно.

– Идея правильная, – первым высказался Спика. – После третьего рейда сюда дорога образуется сама собой, её уже не скроешь от чужих глаз. И вообще, все эти извращения с вениками на заднем бампере выглядят дешёвым шпионским трюком. Рано или поздно нас заметят, новая трасса засветится. А с ней и станция.

– Скорее рано, чем поздно, – согласно хмыкнул я, выхватывая третий кусок рыбы. Кретова, разложив по тарелкам свежие лепёшки, которые она излишне смело называла оладьями, последовала моему примеру.

– Вкусно получилось… Присоединюсь, новую дорогу не прятать надо, а обустраивать, оптимизировать. Ставить по пути вешки, указатели, при необходимости создавать локальные депо на случай аварии или другого ЧП.

– Кстати, даже организация постоянного поста на трассе Пятисотка – Передел не гарантирует безопасности ресурса! Ведь немцы прошли со своей стороны, – зачем-то погрозил нам пальцем штурман.

– Со своей? Плоховато едет эта телега, Спика, – усомнилась Ирина. – Если бы так было, то о рейде знали бы в городке.

– Они могли и по нашей дороге поехать, – в свою очередь возразил я. – Допустим, немцы обошли Переделкино с востока, а затем вышли на магистраль севернее города.

– Слишком рискованно, День. Фермеры и промысловики болтаются по угодьям, то и дело кто-то двигается по дороге… И вдруг «кюбель»!

– Я так думаю, что постоянный гарнизон в Дивном – это ещё и возможность будущего прямого контакта с немцами! – воодушевлённо расширял перспективы азартный Пикачёв. – Германцы, правда, могут и «кюбельваген» в обраточку затребовать, типа, верните нам законное… Но мы им – шиш! Они, сволочуги, нашего бойца убили! На русской станции! Так что…

Мы с группером заинтересованно переглянулись.

– А что! Хорошая мысль. Что-то в этом есть свежее, – признала Ирина. – Мимо надутого индюка Волкова, городских торгашей, мимо бесконечной грызни администрации со сталкерами…

– Во-во! И без установки на неминуемую войну с германцем. Ещё неизвестно, кто в Переделе придёт к власти следующим, и какова будет политика в городке! Надо прекращать сраться.

– Сталкеры ведь и к нам то и дело лезут, Спика, – скривившись, напомнила в ответ Кретова.

– Лезут некоторые безбашенные, да, – признал Пикачёв. – Но они же живут и шакалят без политики в башке! Эти шавки лишь покусывают, без цели захватить власть на Пятисотке.

– Договор нужен, причём со всем сообществом сталкеров сразу, в целом, – вставил я. – И вообще: со всеми нужно заключать нормальные письменные договоры, в том числе и внутри русского сектора. Пока на горизонте не появились какие-нибудь американцы, ага… Вот тогда спохватимся, да поздно будет!

После упоминания наших закадычных партнёров, которые, конечно, обитают и на Жестянке, все крепко задумались. А ведь это вполне реальная политическая перспектива! И достаточно зловещая. Вряд ли янки, с их извечной установкой на некую исключительность, успокоит скучная роль обычного анклава, одного их многих.

Между прочим, где-то живут и как-то развиваются китайцы, уже испытавшие на Земле сладостность своего глобального влияния на судьбу планеты. Ещё есть арабы, африканцы, южноамериканцы… Какой-нибудь анклав при наличии достаточно влиятельных проповедников вполне может очень быстро радикализироваться и встать на путь религиозной войны со всеми иными, неправильно верующими анклавами.

Твою мать! А у нас тут непонятная грызня на пятачке радиусом двести километров… Чёрт, неужели так и не поумневшему человечеству и на новой планете светит смертельное вооружённое противостояние? Мы же выкосим другу друга за считанные месяцы! Спецы и дураки найдутся.

– По немцам соображение интересное, но пока что сложно выполнимое, скажу сразу. Можно, конечно, держать его в уме, на перспективу, вторым или третьим этапом развития объекта, – решил группер. – А вот по постоянному гарнизону на станции – годная тема, нужно уламывать Деда.

– Сюда бы его привезти на пару деньков… – размечтался Спика. – Поглядит Владимир Викторович своими глазами и увидит, что все остальные варианты гораздо хуже.

– Эк, разнесло тебя! Хрен там его сюда привезёшь, – безнадёжно махнул я рукой. – Казанникова даже в Переделкино не вытащишь.

– Значит, товарищи бойцы, надо качественно готовить доклад и конкретные предложения! – упрямо продолжила Ирина и сразу спросила: – А что вы на меня так смотрите?

– Ты группер, тебе видней, как и что докладывать, – уклончиво ответил Спика.

– Нет уж! Вместе составлять будем!

– Бесполезняк, почти уверен, – проворчал я. – Пять человек, десять… Даже если уговорим, столько не отправит.

– А я настаиваю, его сюда надо притащить! – горячился Пикачёв. – Здесь мы его быстро уговорим, а уж там пусть пересчитывает личный состав, решает.

– Я бы предложила Джона снять с вышки, застоялся он там, – задумчиво произнесла Кретова. Лидер, службу тянет чётко, отличный охотник, следопыт. Снять и поставить старшим на Дивном. Кстати, необязательно набирать исключительно мужиков. У аграриев такие девчата есть, только держись.

– Да уж знаю… – протянул я.

– Откуда ты это знаешь? – тут же прищурилась Ирка.

– Может, нам какого-нибудь фермера на это дело подрядить и переселить? – сказал я, благоразумно не отвечая на её вопрос. – Это же готовый сплочённый коллектив, семья.

– Да! Нет… Не выйдет, – почесал голову Спика. – Фермер это коммерсант, а не гос. Он присягу давать не будет. Ему нужны товары на продажу. Такая семейка обязательно начнёт работать на себя.

– Надзиратель из наших?

– Ох, Ирина… Всё гораздо сложней, чем мне казалось, – нехотя признал я. – И Зацепин вряд ли заинтересуется, он промысловик, охотник в базе, ему просторы нужны.

Глава 19
Возвращение

Ужин был закончен, наступило время первой дежурной смены, которая выпала Кретовой. Однако мы со штурманом никак не могли уйти с террасы в диспетчерскую, увлечённые особой важностью разговора и радужными перспективами. Разве тут заснёшь… Уточнения и предположения следовали одно за другим, я уже пожалел, что не догадался сразу включить на смарте режим диктофона.

– Получается, что нет никакого смысла буксировать полевую кухню? Это же готовый пищеблок для гарнизона! – поинтересовался я.

– По-хорошему так, её надо оставить, – кивнула Кретова, только что завершившая очередной обход по периметру.

– Ага, интендант, если он её получит, конечно, потом ни за что не отдаст, я Троцкого знаю, поработал с ним, – со скепсисом заявил Спика. – Это же жучара, хапуга номер один!

– Все мы уже мальца хапуги, жалко нахапанного добра, страшновато бросать без надзора. Вот же чёртовы германцы… – отреагировал я.

– Давай скрутим с кухни колёса и спрячем где-нибудь в лесу! Тогда точно никто не утащит! – почти прошептал мне Спика, оглянувшись по сторонам.

– Давай лучше спать пойдём, – устало буркнул я.

Вокруг – сплошная темень.

Однако Кретова не спешит включать освещение периметра, не хочет нашествия ещё по-глупому любопытного зверья. Не устраивать же стрельбище вокруг диспетчерской…

Жаль, что днём у меня не было времени разглядеть с высоты роскошную панораму окрестностей. Станция стоит над саванной, на вытянутом плато, с запада ограниченного обрывистыми скалами. Внизу лежит бесконечная равнина с магистралью и интенсивностью движения по ней одна машина в месяц… Где-то притихли редкие хутора, слишком маленькие для обнаружения на расстоянии. И более ничего.

Я почувствовал, что никогда не жил в по-настоящему дикой местности, в которой горизонты без признаков населёнки убегают на полсотни километров, всё это казалось мне очень странным, даже неестественным и немного пугающим. Не, я, пожалуй, в свое дежурство фары всё-таки включу.

Вон там, где-то на севере, должны просматриваться слабые огоньки такой родной Пятисотки. Жаль, что их не видно, – скрыты стеной высоких деревьев среди которых затаился свирепый саблезуб, мимо угодий которого мы пробирались сюда. Свет далёкого родного гарнизона взбодрил бы, с ним как-то веселей. А пока – ни огонька, хоть глаз выколи.

Штурман уже сладко засопел. Пикачёв дежурит вторым, а у меня третья смена. Свалившись на кровать, я какое-то время не мог уснуть. Кряхтел, беспокойно ворочался, громко скрипел пружинами. Проверил смартфон. У каждого в группе будильник поставлен на отбой склянок при очередной смене на фишке. То есть краем уха я услышу, что Спика на сигнал отреагировал правильно, а Кретова на посту не закемарила. Вот такие меры предосторожности.

К лешему! Всё, отбой! Натянув спальник на голову, я постарался выбросить на время из головы все мечты и планы, постепенно успокоился и заснул.

– Рубин, просыпайся! Денис, подъём! – чей-то шипящий голос настойчиво пытался пробиться через сумеречную занавесь сна. Снилось мне что-то приятное, даже радостное, и поэтому тревожный зуммер в голове не включался.

– Рубин, ёлки! Вставай, тебе нужно кое-что увидеть!

Зараза, это Спика. Что там ещё случилось? Внутренний будильник подсказывал, что время моего дежурства ещё не подошло. А спалось так сладко…

– Денис! Группер уже на террасе!

Услышав это, я рывком сел, голова немного закружилась, а панцирная сетка прогнулась от резкого движения и закачалась. Кровать Кретовой действительно была пуста.

– Кто там напал на нас? – недовольно спросил я.

– Ананас! Никто. Пока. Так что ствол бери, – несколько нелогично ответил штурман. Какой бодрый! Точно, сейчас его смена началась.

Вскочил, и в лодыжке что-то хрустнуло.

– Чёрт…

Взяв автомат, я, чуть прихрамывая на правую ногу, медленно, чтобы не налететь в темноте на что-нибудь твёрдое и острое, побрёл на выход из диспетчерской. Пока тихо, пальбы нет, бойцы не орут, чего торопиться… Напарники молча ждали меня на террасе. Точнее, наблюдали. Спика пялился куда-то через унаследованный бинокль, а Кретова смотрела в оптический прицел карабина. Что ж не предупредили-то? Чертыхаясь себе под нос, я поплёлся за монокуляром.

– Куда смотреть, товарищи паникёры?

– Туда, – показал рукой Пикачёв, отодвинув ногой стоявший возле него на сошках пулемёт. – Огонёк ищи.

– Огонёк?! – тут уж я реально проснулся.

Еле заметное вдали пятнышко света действительно было, но даже монокуляр не помог его идентифицировать. Огонёк дрожал, мерцал и расплывался.

– Что это? – тихо спросил я.

– Фара лупит, – уверенно заявил Спика.

– Да ну… – удивился я и от неожиданности сухо закашлялся.

– Похоже, кто-то к нам в гости едет, День, – совершенно серьёзно произнесла Ирина. – Сейчас чуть поярче, нет?

– Это ты называешь поярче? Ну-ну. Пикачёв, как ты вообще его разглядел?

– Глаз-алмаз! – гордо заявил штурман.

Мы продолжали наблюдать за неопознанным движущимся объектом, пока странный огонёк не начал ослабевать, а потом совсем пропал.

– Отвернул, – заявил Спика, а Кретова добавила:

– Препятствие обходит.

Похоже, оба были правы. Минуты через три огонёк появился снова.

– Готовимся к бою? – спросив, Спика тут же начал излагать торопливо составленный план действий:

– Я, к примеру, могу пойти в депо, там с внешней площадки хороший обзор, да и через ворота работать можно. Рубина отправим в здание вокзала, а Ирина с пулемётом останется в диспетчерской. Перекроем все сектора и подходы. Все на рациях, конечно…

– Да подождите вы, маршал! – рявкнула Кретова.

Проклятье, как же не хочется воевать! Однако жизнь и работа на Жестянке дала мне весьма определённый опыт: ночное пришествие неизвестных никогда не бывает добрым визитом, ночами хорошие дела не делаются. Мы же находились в ситуации, когда можно было ожидать чего угодно. На меня опять напала ночная жуть. Странное дело – на боевых, в действительно опасной ситуации всё нормально: руки не дрожат, коленки не трясутся, а мысли не скачут. Все рефлексы в норме, стреляю быстро и точно, замечаю вовремя, бегаю и укрываюсь качественно. А вот в мирной обстановке… Всякая чушь в голову лезет, скоро начну всякую нечисть опознавать.

– Ребята, но там ведь нельзя проехать, скалы!

– Ты уверен? – с готовностью ответил мне штурман. – Мы туда не ездили. Есть ли вообще эта каменная стена и насколько она неприступна?

– Разведданные от Деда, – напомнил группер.

– И что дальше? А у Деда они от кого? От Волкова! – бойко напирал Пикачёв. – Тот же Волков уверял, что и с юга к станции подойти нельзя, а эти прошли! – Спика показал большим пальцем в сторону привокзальной площади, где под слоем дёрна упокоилась германская разведгруппа.

– Стоп-стоп! Не суетимся, парни, – Кретова опустила карабин к ноге. – Так. Колёс на Пятисотке не осталось. Мог Казанников с какой-то целью отправить к нам второй глайдер? Думайте быстрей!

– Не мог, – торопливо ответил я. – Владимир Викторович гарнизон без транспорта не оставит. Да и ночью… Наших следов на грунте не разобрать, а для всех остальных трек неизвестен.

– Я себе едва глаз не выбил веткой, а тут в паре метров по темноте ничего разглядеть нельзя, – вспомнил штурман. – Перед встречей с саблезубом. А уж ночью…

– Говорил тебе, не высовывайся зря, – не преминул я поворчать.

– Да ладно, не нуди. Короче, Дед скорее отправил бы поутру пинками двух самокатчиков, чем ночью гравилёт.

– Логично, – кивнула Кретова, опять поднимая к плечу СКС, и почти сразу заявила: – Мальчики, а огней уже два!

– Вообще зашибись! – зло ответил я. – Значит, это не гравилёт, и гунны всё-таки явились.

– Какие ещё гунны? Рубин, не говори загадками, – потребовала она.

– Да я так, образно…

– А ты попробуй без образов!

– Если без образов, то это пожар, а не фары, – сообщил я через минуту. Горит что-то, даже разгорается.

– Думаешь? – с сомнением спросила Кретова.

– Во всяком случае, это не движущийся транспорт, позиция по горизонту не смещается…

Через десять минут уже и без оптики можно было определить, что это действительно пожар. Вот и зарево появилось, полыхает сильно.

– И всё равно, не понимаю, не лес же так горит… – заявил я. – Так! Пошли в диспетчерскую! Спика, тащи свою штурманскую карту с набросками! И компас давай, определяться будем, раз уж раньше этого не сделали. Ирина, давай свет!

Склонившись над столом, мы кое-как совместили разрозненные листки бумаги, определили стороны света, наше местонахождение и пеленг на таинственный источник света.

– Да это же Переделкино! – воскликнула Кретова, тыкая пальцем в бумагу и оглядываясь на дверь.

– Верно, больше нечему! – с каким-то азартом поддержал её Спика. – Пошли!

Расстояние между горящими объектами определить было сложно. Понятно, что горят не соседские дома, вряд ли огонь мог перелететь на такое расстояние, не затронув по пути другие постройки. Значит, это поджог.

– В принципе, там же река в двух шагах, – негромко заметил я. – Народу много, наверняка проснулись все. Если передавать полные вёдра по цепочке…

– Если только в самом начале. Так и было, у них почти получилось затушить, помните, когда огонёк погас?

– А как же, помним, – ехидно ответил я Пикачёву. – Фары, фары…

– Что я должен был подумать первым делом, по-твоему? – взвился штурман. – О самом опасном и подумал.

– И правильно сделал, – успокоила молодого Кретова. – Как думаете, это бытовуха или поджог?

Отвечать мы со Спикой не торопились. Ветра почти нет, во всяком случае здесь, на станции. А как в городке? Чёрт его знает, всё может быть, хотя такой пожар больше похож на умышленный поджог.

– Опытных пожарных среди нас, насколько я знаю, нет, чтобы утверждать наверняка при минимальном наборе данных, – наконец промолвил я. – Тем не менее…

– Сниматься надо, – вздохнула Ирина. – Экстренно.

– Так вроде бы завтра и собирались, – тихо напомнил Спика.

– Экстренно, значит, по первому свету, – уточнила Кретова, когда мы вернулись в тускло освещённую диспетчерскую. – Если в Переделкино произошло что-то серьёзное, а то и катастрофическое, то это так или иначе затронет и Пятисотку, а у Казанцева каждый штык будет на счету… В общем, в пять утрам начинаем собирать конвой и по готовности немедленно выдвигаемся с объекта на базу. Всё понятно?

Понятно было немногое, но личный состав промолчал.

– Рубин отправляется досыпать, а Пикачёву смену на фишке удлиняю до половины пятого, тогда меня и разбудишь.

– Вот так, да? То есть, мне горбатиться больше всех? – нахмурился Спика.

– Так точно, – безжалостно подтвердил группер. – Мы с Денисом за рулём с хвостами за кормой, потребуется предельное внимание. Сам понимать должен.

– Между прочим, я тоже за рулём! «Кюбеля»! – громко возмутился штурман.

– На прицепе, – Кретова тоже нахмурилась.

– Хе! А мне рассказывали, что в современной армии дедовщины практически нет!

– Так это в армии, Спика, – вмешался я, – а мы не армия, мы спасатели. У нас есть мальца, верно, Ирина?

– Самую малость, – улыбнулась Кретова.

Выдвинулись ещё до восхода, в предрассветных сумерках.

Первые километры обратного пути превратились в суровое испытание техники и человеческих нервов на каком-то специальном, максимально неудобном для водителей полигоне. Быстро выяснилось, что тянуть за собой гравилётом «кюбель» не так-то просто. Идти первым номером у группера никак не получалось. Не имея под собой автомобильных колёс, Кретова не чувствовала нюансов сухопутной дороги, не понимала, как идущая на аркане машина будет вписываться в повороты и огибать неровности. Находясь в постоянном напряжении, Спика нервничал и непрерывно ругался по рации. Пару раз маленький автомобильчик врезался в кусты, а потом и вовсе застрял.

Мне этот эксперимент надоел, и я предложил Ирине поменяться ролями. В конце концов, «кюбельваген», как самодвижущееся средство, гораздо ценней для анклава, нежели любая повозка на пневмоходу… По окончании получасовых манипуляций тяжело гружёный прицеп был надёжно принайтован к глайдеру, «германец» к отечественному «уазику», а я встал в голове колонны.

Определённое напряжение возникло на участке обитания гадского котяры-убийцы. По земле поползли полосы утреннего тумана, влажность здесь повыше, чем в саванне. Ещё и саблезуб этот… Пришлось двигаться медленно, чтобы поднятый для безопасности группера повыше глайдер мог поспевать за первой связкой. Спику с правой стороны защищал привязанный к «кюбелю» велосипед.

Эх… Чувствую, эту красивую кошку всё-таки придётся ликвидировать, как бы ни было жалко редкого зверя. После частичного уничтожения забредшей из саванны волчьей стаи лесная фауна вокруг озера Видного вздохнула с облегчением, но это ненадолго. Забредший из саванны свирепый махайрод постепенно вырежет вокруг станции всё живое, после чего неизбежно начнёт кровавую охоту на людей, которая в какой-то момент статистически станет успешной. В этой ситуации ни о каком «зелёном гуманизме» не может быть и речи, на малолюдной суровой Жестянке человек является высшей ценностью, а саблезуб в первую очередь очень опасный хищник, и только потом – редкий вид и природный феномен.

Проходя опасное место, мы в профилактических целях немного постреляли в воздух, сигнализируя зверю о возможных для него последствиях атаки, а Пикачёв даже предложил бросить в густые заросли оставшуюся у меня бомбу. Никто не повёлся. А вот производство таких игрушек в мастерской Левашова неплохо бы наладить, самодельная граната показала себя хорошо, качественно отработав по волчьей стае.

Путь домой всегда намного быстрей и короче, нежели дорога из дома, это известное правило.

Я с удовольствием отмечал знакомые детали, характерные приметы возле поворотов и озвученные Пикачёвым во время движения к железнодорожной станции реперные точки. Следы шин «уазика» сохранились почти на всём протяжении. Пару раз штурман, добросовестно выполняя свои обязанности, требовал общей остановки группы, чтобы спокойно нанести на свою карту уточнённую навигационную информацию. Ещё пара рейсов по этому маршруту, и я смогу проходить новую дорогу даже ночью или в тумане, при свете фар. Во время коротких «штурманских» остановок мы с Кретовой успевали осмотреть транспорт, проверить крепление буксиров и груза.

Опыт движения конвоем имелся неплохой, и вскоре группа пошла ровно, без ругани, задержек и лишнего виляния, нервозность пропала. Всё шло хорошо, пока я не услышал за спиной странную трескотню.

Пш-ш…

– Завёлся! – послышался в эфире радостный голос Пикачёва.

– Как завёлся? – не понял я, а Кретова тут же приказала:

– Группе стоп!

Вон оно что… И верно: «кюбель», прочихавшись небольшим двигателем воздушного охлаждения, устойчиво тарахтел на холостых оборотах, а вокруг него со светящимся от счастья лицом бегал Спика.

– Мы же договаривались, товарищ вражина Пикачёв! – гневалась Ирина, готовая прямо с высоты, во всех смыслах, своего положения отхлестать непослушного подчинённого офицерским ремнём.

– Я нечаянно! Он сам!

– Так нечаянно или сам? – хмыкнул я, прислушиваясь к звуку двигателя немецкой машины. Если по уму, то «германцу» давно пора бы двигаться своих ходом, тут я поддерживал Спику и не одобрял чрезмерную осторожность Ирины.

– Случайно передачу включил.

– Хватит врать! – взревела Кретова с молибденовыми нотками в голосе. – Случайно он…

– Ирина, да всё нормально будет, – осторожно вступился я за товарища. – Доедет «кюбель» своим ходом, как новенький, на трассе ещё и нас обгонять начнёт.

– Я ему обгоню! Ну, смотри Спика, если там что-то закоротит…

– Скорее, застучит, – сдуру брякнул Пикачёв.

– Что-о?! – напрасно он так, Кретова всё ещё злилась.

– Хватит ругаться, теряем время, – обрезал я конфликт. – Спика, тогда вставай в хвост, следи за прицепом.

Через пару километров после прохождения места, где был захоронен неизвестный отшельник, маршрут вытянулся в струну. Здесь островки леса встречались реже, деревья были пониже, видимость существенно увеличилась. Идти стало спокойней и комфортней. Плохо изученная трасса в полной «автономке», вновь прокладываемый трек, да ещё с правом выбора свободного маршрута – это ни с чем не сравнимая авантюра, отвечаю! Большинство мужчин любого возраста втайне мечтают о том, чтобы в их жизни было больше такой дорожной романтики. А романтика без авантюр половинчата.

Где-то ещё через час езды торная тропа и будущая дорога опять начала петлять среди маленьких холмов, а потом вывела конвой в долину. В бинокль уже можно было разглядеть линию магистрали и место поворота на восток, где грунтовка аккуратно накрывала темный лесной ручеек железным мостиком. Скоро линия магистрали пропала, конвой спустился в равнину.

В степи же – простор, разнотравье, огромная кормовая база. Иди куда хочешь. И обзор. Никакой волк, саблезуб или стая шакалов на тебя из густой чащобы не прыгнет. Вот и бегают вокруг всякие мелкие зверушки, как эти суслики неподалеку. Или вообще сидят сиднем, как вот эти сурки, – жирные, морды сытые, наглые. По дороге сюда Спика чуть не шлепнул одного, он их любит. Я же рагу из сурка не уважаю, грызун все же, хоть и не грызунского размера. Что крысу съесть.

В очередной раз удивляла чистота вокруг, так и не привыкли мы к такой идеальной экологии. Никогда не предполагал, что водителя может напрягать не сам мусор, а его полное отсутствие вдоль дорог. Неестественная стерильность! Можно ли представить на Земле автостраду, по бокам которой в принципе не валяются пакеты из супермаркетов и пластиковые бутылки, старые автошины, грязные тряпки, алюминиевые банки и горки окурков из пепельниц? А на деревьях не висят обрывки пластика…

На Земле человек наследил везде, куда только смог дотянуться, даже в Арктике и Антарктиде, в Гималаях и в дебрях сибирской тайги. То, о чем так долго мечталось на оставленной не по своей воле планете, здесь превратилось в фактор тревоги. Чистота, как плод человеческой опрятности и человеческого же труда, здесь, в этом мире, парадоксально трансформировалась в стерильность какой-то адской зачистки и воспринималась как нарочитая попытка лишний раз потрепать поселенцам нервы. Нам словно напоминали, что мы кому-то обязаны за такую чистоту. И за любое загрязнение ответим перед ЦУПом по всей строгости.

Остатки сиренево-сизого тумана медленно рассеивались под жаром поднимающегося над саванной светила, а старая разбитая грунтовка стратегического значения вновь приветливо зазеленела пятнами молодой поросли кустарников, тянущихся до самой озерца, готового поделиться с путником своими чистыми водами. Пасторальную картину портил только проржавевший железный мостик с лопнувшими по краям плитами. На нем еще можно было разглядеть кое-где сохранившуюся зеленую краску… Непорядок, не так уж много вокруг Пятисотки важных инфраструктурных объектов. Надо бы обновить этот мост, кинуть через ручеёк перекрытие попрочнее.

– Приехали, пауза в движении, – сообщила по рации Кретова.

Остановились с радостью. Нужно умыться, соблюсти питьевой режим.

– А не помыть ли нам авто? – опять влип Спика.

– Пикачёв, меня твои экстремальные предложения порой реально пугают, – покачав головой, тяжко вздохнула Ирка. – Ты что? Идеально чистый водоём, единственный на всю округу, и ты предлагаешь его засрать? Вполне можем сделать это на Дуромое.

Всем скопом мы спустились к озерцу, быстренько поплескались на берегу, наполнили фляги свежей водой и поднялись на дорогу. Я обошёл свой джип по кругу и предложил Кретовой:

– Можно перецепить прицел ко мне.

– Не нужно, День, я уже приспособилась… Что это там наш штурман высматривает? Спика!

– Это кто пылит дорогу, кто копытами стучит? – откликнулся стихами штурман. Он толкнул меня плечом, показывая рукой вдаль, и безмятежно добавил: – Надо бинокль взять.

По магистрали в нашу сторону с юга медленно двигалась какая-то процессия.

– Что наблюдаете?

– Ишака впереди наблюдаю, вот что, – ответил я Кретовой, на время опуская бинокуляр.

– Там не один, а три ишака, на нас надвигается целый караван ослов, – уточнил глазастый Спика.

Странная процессия постепенно втягивалась в очередной поворот дороги, теперь её можно было рассмотреть лучше.

– Не похоже на нашествие, – заметил я.

– На торговый рейс тоже, – добавил штурман.

– Странно… Знаете, на что это смахивает, мальчики? – спросила Кретова и, не дожидаясь реакции, ответила сама:

– На великое переселение народов!

– Хрена себе! Значит, команды «к бою» не будет, – уверенно заявил Пикачёв.

– Как сказать… У спасателей команда «к бою» дежурная, – задумчиво сказала Ирина, не торопясь с выводами. – Сколько там ишаков-то? Сразу и не пересчитать! Интересно, кто это у нас настолько богат?

– Фролов? – предположил я, – других таких фермеров я не знаю. – Кстати, там ещё и люди повозки тянут.

Первой двигалась настоящая среднеазиатская арба с большущими деревянными колёсами и высоченным тюком поклажи, перетянутом верёвками. Три другие запряжённые повозки выглядели более традиционно: на четырёх колёсах, с низкими бортами. Разве что собранные на дугах тенты выбивались из привычной картинки торгового каравана, их почему-то редко ставят. Эти повозки тоже были нагружены по максимуму. На одних – поклажа в больших мешках, стянутая верёвками, на других большие клетки с домашней птицей и кроликами. За каждой из повозок на привязи шли ослицы и маленькие ослики.

Большая перекочёвка, прямо какой-то Великий Исход! Общий вид у странной процессии был совершенно мирный, такие караваны не воюют.

– Как думаете, мне сбегать на разведку?

– Не надо, Ира, здесь спокойно подождём… Всё нормально, обойдётся без поножовщины, они нас уже опознали, – ответил я.

Действительно, сложно не опознать владельцев висящего над дорогой гравилёта из фантастических романов.

– Ну нафиг, ребята, я всё-таки отойду с пулемётом к озерцу, займу позицию, – решительно заявил Спика.

– Валяй, подстрахуемся, – одобрила группер.

Процессия подошла к нам только через сорок минут, под тяжёлым грузом ослики быстро ходить не умеют. Длинный караван с инерцией замедлялся, пока не остановился почти напротив озерца. Фролов резво соскочил с первой повозки и побежал к нам.

– Вот уже не думал увидеть вас здесь и сейчас! – проревел он ещё издали гулким басом, расплываясь в широченной улыбке и поочерёдно осторожно пожимая нам руки. – А что вы здесь делаете?

– Что? Мы как кавалерия из голливудских фильмов, всегда поспеваем вовремя, – ответил я за всех.

– Понятненько… – бросил именитый фермер. – Ништяк. Встретить в начале дня госов – хорошая примета!

Он, конечно, уже заметил съезд в саванну с основной магистрали, однако виду не подал, мудро решив не задавать несвоевременные вопросы.

– Мы-то ладно, а вот тебя что привело в такую даль, Костя? – в свою очередь живо поинтересовалась Кретова. – Спика, отбой! Давай сюда!

Тем временем уставший в пути караван степенно растекался по обочинам. Люди с повозок радовались неожиданной передышке, разминали уставшие ноги, а идущие пешком с поклажей на себе или в тачках общинники торопливо кидали прямо на теплую землю какие-то тряпки и ложились отдыхать. Небольшие тележки и тачки толкали и тянули за собой как взрослые, так и дети старшего возраста. К детскому труду на Жестянке отношение рациональное, порой бездушное. В Переделкино подростки часто работают рикшами, правда, только грузовыми, рикши-такси популярность в городе не получили.

Клан Фроловых большой даже не по здешним меркам. Трое родных детей и пятеро приёмных – это обычная для Жестянки практика формирования на вновь обретённой планете новой родни. Плюс семья подруги жены из пяти человек и четверо взрослых более зрелого, скажем так, возраста. Есть и не члены семейства. Со временем такие «новые родственники» порой даже меняют фамилии, принимая общую клановую, бывает и такое. Как правило, начинают они с ухода за малолетками и общей помощью по большому и сложному хозяйству, постепенно становясь всем по-настоящему родными – бабушками и дедушками. А где же их ещё взять-то?

– Что привело… Известно, что – общая мировая нестабильность привела, будь она неладна, – тяжело вздохнул Мордовский Папа, безнадёжно разводя сильными руками с большими, больше похожими на лопаты, ладонями. – Верите ли, окончательно достали, сволочи!

Он несколько секунд думал о чём-то, поморщился, оглядывая своё кочевое хозяйство, вздохнул ещё раз. Затем Костя машинально погладил по головам, отправил назад двоих подбежавших детей и неспешно начал скорбный рассказ. Сначала без подробностей, а под конец, болезненно вспоминая недавно пережитое, уже во всех красках, с горячими эмоциями и яркими деталями.

Фермеров всегда пощипывают всяческие любители халявы. Как правило, эти бездельники ограничиваются скоротечным набегом на огороды и сады. Это мелкие хулиганы из подрастающей поросли. Если мужики таких щипачей ловят, а это происходит частенько, то крепкая, до крови, порка во дворе усадьбы им гарантирована. Так что хуторяне к такому привыкли и серьёзными инцидентами наскоки огородных грабителей не считают.

Однако в последнее время многое изменилось не в лучшую сторону. Огородные воришки уступили своё криминальное место вооружённым бандам, наскоки превратились в налёты со стрельбой и поджогами.

– Пришлось налаживать круглосуточное дежурство, – делился Константин. – Собак-то на чёртовой Жестянке нет. Пробовали приручить шакалят, ничего не вышло, грызут хозяев или сбегают в саванну…

– А с чего началось? Погрызся с кем-то, что ли? – поинтересовался Спика, снимая с плеча «дегтярёва».

– Ух, ты, у вас и пулемёт есть! Гм. Так что вы тут…

– Да ты о себе расскажи! – напомнила ему Ирина.

– Ни с кем не грызлись, вы же знаете, я человек миролюбивый, давно научился ладить со всеми! Сам не знаю. Может, городские разборки какие-то. Нападают не только сталкеры, но и настоящие бандосы, беспредельщики. И откуда только берутся… Началось с того, что они подослали какого-то прохиндея с письмом, в котором требовали двадцать процентов от урожая и столько же с каждой ходки на ярмарку! Двадцать! Почти как в святые девяностые, и уж тем более не тринадцать процентов, которые фермеры согласно исторической традиции платят Переделу.

– Тринадцать? И это тебя устраивало? – поинтересовался я.

– Не совсем, конечно, но терпимо. Только зря я честно платил в казну с урожая и с каждой ярмарки, эти городские козлы не собираются ничего предпринимать. В общем, вот такой ультиматум бандиты выкатили. Ещё и с приписочкой, дескать, мне от них не спрятаться. Естественно, я послал их лесом. Ну, и началось…

Уже во время второго налёта усадьба Фроловых крепко пострадала, налётчики сожгли непокорному фермеру большой амбар, основной.

– Мы даже починить его не успели, опять заявились! Тогда я поехал в город жаловаться. И что толку? Ни полиции дела нет, ни самому Волкову. Говорят, справляйся своими силами, а как? Тут настоящая войсковая операция требуется или всенародная облава в степи, с зачисткой. Разве в грёбаном Переделе людей организуешь на такое дело? Каждый думает только о своей шкуре, а Волкова вообще не интересует происходящее севернее Передела. Он сейчас занят какими-то своими делами, там тоже разборки… Неделю назад в город откуда-то привезли трёх раненых.

Я посмотрел на товарищей, которые явно подумали о том же. Кажется, мы знаем, что вызывает настоящую головную боль главы Переделкино.

– Короче, мы, северные фермеры, теперь как проклятые – никому не нужны! Когда мне сожгли баню и второй склад, начал думать, что тут можно сделать.

– Без крови обходилось?

– Какое там! Слава богу, мои не пострадали, а вот одного бандоса хлопцы стрельнули наглухо, ещё парочку подранили… Только это налётчиков не напугало. Уже через день они подожгли основной дом. Успели потушить, но строение сильно пострадало. Затем уже и в Переделе начали страдать от налётов. Вчера там сильный пожар был, мы со стороны видели.

– Мы тоже, – вставил я.

– Да? Люто полыхало. Вот и что мне было делать? Видно же: жить спокойно не дадут, а до зачистки с такими порядками вряд ли доживём! В общем, решил я всё забрать и уйти за лучшей долей на север, к Пятисотке. Пойду на поклон к Владимиру Викторовичу, а что дальше будет, не знаю. Я ведь фермер, вольный человек… Роза! Роза, мать твою! Вот же своенравная баба… Чего ждёте?! Пошли женщин к озеру, что ли, пусть воды наберут! – громогласно распорядился Фролов и спросил у группера: – Чистое?

– Чистейшее, – улыбаясь, кивнула Ирина.

Между тем, организованность и дисциплина в клане оказались на высоте. Пока женщины набирали воду, за их безопасностью без команды со стороны следил мальчишка с двустволкой в руках, зорко поглядывающий по сторонам.

– Так что за вами поедем. Здесь уж места точно спокойные, к вам всякое бандитьё соваться не будет… Не против?

– Подожди, Костя, – подняла ладонь Кретова. – Давай поступим так. Как тебе это место вообще? Глянь, настоящий оазис! Озерцо чистое, ручеёк… Лес гектаров на пять, там и птица водится. Видишь ровное место на том берегу? Отличный вариант, мы там как-то останавливались на ночёвку.

Фролов внимательно осмотрел окрестности и вопросительно уставился на Ирину.

– Дело в том, что у Пятисотки появился новый объект, оттуда и возвращаемся, – она махнула шевелюрой в сторону новой дороги.

– Далеко от магистрали? – деловито осведомился Мордовский Папа.

– Есть такое обстоятельство. Далековато, – подтвердил я, – пешком точно не находишься. Суть дела в том, что мы хотим разместить на объекте постоянный гарнизон. А вот здесь Пятисотке неплохо бы иметь какой-никакой форт и перевалочный склад-накопитель. Да и наблюдение.

– Что, интересный объект, есть что возить?

– Есть, Костя, есть. Так что посмотри, прикинь… Дело предлагаю. А что, дороги целых две, движение будет, а это попутный транспорт. Если поставить стационарную антенну, можно добивать до Пятисотки, сигнал SOS у нас всегда примут. Поможем стройматериалами, отстроишься быстро.

– Каким? – тут же спросил Фролов.

– Обрезная доска-дюймовка и брус, листовое железо, гвозди, – пояснила Кретова. Фермер присвистнул. Было заметно, что предложение его заинтересовало.

– Солидно! – заметил он.

– Ну а как же… На Пятисотке вообще всё солидно, мы же госы.

– Знаю, Ира, знаю.

– И крыша из стали, уважаемый! – Спика с гордостью дополнил деловое предложение, он которого было трудно отказаться. – Как за каменной стеной будешь!

– За крышей и ехали, – улыбнулся Фролов.

– Костя, знаешь что? – Ирина потянула фермера за рукав. – Оставляй своих людей со всем скарбом здесь и садись к нам, поедем на других скоростях. Поговорим с Дедом и всё решим, я думаю, об условиях договоритесь, люди опытные, понимающие… Назад добросим. Зачем тебе весь кагал мучить переходами?

– А что, можно и так… – откликнулся Мордовский Папа задумчиво. – Мои, правда, всё ещё побаиваются. Оружия маловато оказалось для таких стычек… Ещё и я уеду.

– С оружием решаемо. Я тебе оставлю маузеровский карабин или помпу, – пообещала Кретова. – На время, а там посмотрим. Правда, там цевьё перетянуто синей изолентой… Так пойдёт?

– Маузер это хорошо! Особенно если с патронами. И кому мешала синяя изолента? На ней весь мир держится. Посмотрю, может, новую ложу выточу.

– Ты ещё и краснодеревщик? – удивился я.

– Тогда уж резчик по дереву. Патронов-то сколько?

– Патронов сорок две штуки, – сообщил Спика, – кого хочешь на дистанции гонять можно. Но у нас на складах маузеровских вроде бы нет.

– Ничего, если что, я добуду… А поехали! – решительно заявил Константин. – Подождите минут десять, пока распоряжения табору отдам! – крикнул он, уже направляясь к повозкам.

Вокруг него тут же собрались обеспокоенные домочадцы. Женщины всех возрастов нервно теребили цветастые платки, строгие настороженные мужчины и возбуждённые юнцы поглядывали в сторону площадки за озером, послушно кивали головами, показывая, что впитывают, соглашаются, прикидывают. Дети с открытыми ртами смотрели на зависший над дорогой гравилёт и джип с распахнутыми дверями. И то, и другое для фермерской детворы было в диковинку.

Мы выдохнули и стукнулись кулаками. Похоже, хорошее дело начато.

Вадим Денисов
Жестянка-2

Глава 1 Новая реальность

Выдержка из ситуационного меморандума, отправленного офицером службы безопасности гарнизона «Пятисотка», начальником радиоузла старшим лейтенантом Некрасовым П.И. в адрес главы поселения Казанникова В.В.

…В общем и целом аналитическая работа сводной гарнизонной комиссии по исследованию так называемого «феномена санации памяти» завершена, с окончательными выводами согласились всё члены подкомиссий и рабочих групп, все материалы оформлены документально под грифом «Секретно». Комсоставу предложено использовать эти выводы при назначении личного состава на работы и утверждении на ту или иную должность. Методические указания под грифом «ДСП» составлены.

Работа комиссии и оперативных рабочих групп существенно осложнилась несовпадением даты начала наблюдений за прибывшими новопоселенцами (далее пассажиры) с датой начала заброса, которая до сих пор так и не установлена. Сбор документальных свидетельств очевидцев-современников лишь отчасти помогал в получении достоверных данных, а судьба некоторых пассажиров из интересующей комиссию и обследованной в ходе работы категории неизвестна.

Установленные факты: все пассажиры, имеющие ширину и глубину стёртой памяти выше медианной, склонны к серьезным и усугубляющимся со временем психическим расстройствам. Им присуща истероидность, хронический пессимизм, апатия, депрессия и подверженность внезапным паническим атакам с бурной ажитацией. Они не обзаводятся друзьями, асоциальны, не создают устойчивые семьи и очень боятся любых перемен в судьбе.

В случае, если у пассажира частично сохранена память о событиях полугодичной по отношению к моменту заброса давностью, неизбежно возникающие психические поражения имеют более серьёзный характер. Все восемь известных комиссии случаев, когда пассажиры после приземления на Жестянку полностью сохраняли память о родных, близких и ближайших к забросу неделях своей жизни на Земле, сопровождались полным сумасшествием с необратимыми последствиями. Любые варианты изменения режима карантинных мероприятий к успеху не приводят. В то же время выяснено, что на сегодняшний день в русском кластере не зафиксировано ни одного случая сохранения воспоминаний непосредственно о ходе и методике процесса заброса, эта информация никогда не остаётся в памяти.

Вывод сводной комиссии: технологию и методологию частичной санации памяти так называемые Смотрящие используют с единственной целью — стремлением таким образом уберечь первопоселенцев от неизбежного умопомешательства. Проведённые исследования показали, что все футурологические модели не выдержали испытание практикой. Лишённый навсегда семьи, круга близких людей, малой родины, страны проживания и даже своей планеты пассажир, на месте прибытия в полной мере осознаёт безвозвратность случившегося. К тому же он не понимает причин выдворения и целей заброса, и уже не в состоянии пережить столь масштабный стресс без полной потери рассудка. Соответственно, любые попытки возвращения вновь прибывшим пассажирам утраченной памяти являются вредными и опасными»

Впоследствии неоднократно вспоминая момент встречи первой группы спасателей с кочующим табором Фролова, я с затаённой надеждой думал, что когда-нибудь случившееся в этот день будет оценено потомками по достоинству. Именно дата памятной встречи у Водопоя, которая в спокойные, если не сказать, застойные времена осталась бы проходной, стала, как мне тогда казалось, точкой отсчёта возникновения новой, качественно другой общности. Ведь именно с этого важного события началось постепенное становление нашей государственности. Кто знает, может быть, этот день календаря когда-нибудь станет национальным праздником. А родители будут рассказывать детям, что вот тогда-то и зародилась новая Российская Федерация.

Группа-раз пошла ва-банк, ход оказался верным. Сразу по возвращению в гарнизон мы вывалили перед ошарашенным от такого напора Казанниковым не абстрактную идею, а грандиозный план по скорейшему обустройству новой общности, или, если хотите, прообраза государства в границах «Станция Дивное — Новая дорога — Водопой/Фроловка». Докладывал в основном я, по утверждению Кретовой, главный фантазёр группы,. Выслушав и кое-что уточнив, Дед практически сразу же согласился с предложениями. Но с существенной оговоркой — всё это мероприятие необходимо проработать тщательней, гораздо детальней, шире и глубже. Владимир Викторович быстро пригасил озарения начинающих гео политиков необходимой бюрократической рациональностью.

— Удивили вы меня, товарищи спасатели. Ситуация, признаюсь, сложилась крайне необычная, непривычная для нас. Непрофильная, что ли. Эх, напрасно я откладывал этот вопрос на потом, старый… А ведь знал! Надеялся ещё какое-то время пожить спокойно. А теперь получается, что наступил момент, пора действовать. К проблеме нужно подходить комплексно и делать это сразу. Договариваться обо всём сразу и на месте, чётко прописывать условия, железные правила и нормы, — заявил он. — Вот что, ребятки, зовите-ка сюда ещё и Зацепина, срочно. Будем совещаться капитально.

В дело включились сразу два гравилёта. Первый аппарат под управлением Пикачёва полетел разыскивать ничего не подозревающего промысловика, а второй с Кретовой направился к Водопою с запиской от Фролова своим: «Останавливайтесь, разбивайте лагерь, организовывайте дежурство, запускайте кухню, буду позже».

Промысловик в состоянии полнейшего изумления прибыл в штаб достаточно быстро, и пошла напряжённая работа. Ужинали мы прямо в штабе, а закончили совещаться, предлагать и спорить, когда на дворе уже стемнело. Только тогда промысловика и фермера развезли по семействам.

Уровень управленческого мастерства Казанникова в полной мере проявился во время обсуждения. На смену нашим внезапным озарениям, порой наивным до ребячества, пришёл холодный расчёт, и я вынужден был признать — в результате бесконечных поисковых эволюций, зафиксированных аж на двадцати листах чернового документа, все мы многому научились.

Дело в том, что Владимир Викторович прозорливо обозначил нечто важное: внезапное явление большого семейства Фроловых гарнизону — лишь первая ласточка. При таких городских раскладах в сторону стабильной и надёжной Пятисотки со временем могут подтянуться и другие фермеры, как и охотники, недовольные бездействием городских властей, ухудшением криминальной обстановки вокруг Переделкино, стремительно наступающим всеобщим смятением, хаосом и полным беззаконием, царящим вдоль магистральной трассы.

А это значит, что вновь прибывающих людей необходимо встречать с ясными и понятными правилами, регламентирующими уклад и правовую организацию общины — гарантии защиты жизни, здоровья и имущества поселенцев, налоги, сборы и прочие взаимные обязательства.

О том, что в главных магнитах Пятисотки значатся силовая защита и медицинская помощь, самая качественная из возможных, в отличие от сомнительных услуг городских шарлатанов, я догадывался и раньше. Это очевидно. Неожиданностью стала высокая потребность семей в хорошем, по местным реалиям, образовании для детей, об этом я как-то не думал. Нет, начальная школа в Переделкино, конечно, имеется… Однако обучение в ней мало того, что стоит очень дорого, оно фактически недоступно. Все места в классах заняты или расписаны на годы вперёд, а вторую школу власти городка открывать почему-то не торопятся.

Как же приятно было оказаться в числе Отцов-основателей и стать членом первого Совета, пусть ещё не получившего окончательного названия и без оговоренных полномочий! Совет стал для меня настоящей школой жизни. Приятно, конечно, с ленцой размышляя о делах общественных, а то и политических, восхвалять самого себя. «Какой же ты, Рубин, всё-таки умный парень. Гениально сегодня выступил!». Однако работа в Совете быстро открыла мне глаза: рядом с тобой, Денис, находятся не менее умные люди. Часто они по-житейски более опытны, а кое-кто обладает не меньшей фантазией. Такая командная работа отрезвляет.

После того памятного совещания оконтурился новый освоенный район анклава со следующими базовыми точками: Пятисотка, Зацепа, Водопой, станция Дивное с вахтовым гарнизоном из четырёх человек под управлением Джона и Новой дорогой, движение по которой пока что гораздо интенсивнее, чем по основной магистрали.

Дед угадал. Через три дня в гарнизон прибыли сразу два семейства фермеров и одно промысловиков. Вот тут-то и сработала предусмотрительность Казанникова, предложившего заранее расчертить на большой карте перспективные промысловые и фермерские участки так, чтобы будущие хозяйства не мешали друг другу, а главы кланов не конфликтовали из-за хороших земель и промысловых угодий.

Наконец-то наметились перспективы развития большой русской общины вплоть до создания нормального национального государства. Мне давно стало понятно, что Переделкино пока не сможет исполнять роль центра анклава, организующего ядра, а администрация Волкова не тянет на роль объединяющей силы всего сектора. Передел — не Москва или Париж, а скорее, вольный ганзейский городок, стремящийся жить по своим коммерческим законам. Остальное эту «Ганзу» мало интересует. Хотя жить по своим законам, не обращая внимания на происходящее вокруг, долго у них не получится.

В этом крупном поселении у горожан изначально сформировалась парадоксальная хуторская психология с известным девизом: «Каждый сам по себе, моя хата с краю». Другой вариант определения тамошнего менталитета остроумно предложила Кретова: «Ярмарочная психология». Переделкинцам вполне достаточно иметь возможность раз в полгода выходить на главную площадь и от души поорать на вече или майдане, если угодно, требуя всего подряд горлом, а не разумом. Но чтобы не слишком долго. Побузили, сбросили пар, и хватит. Потому что после ярмарки нужно успеть занять уютное место в любимой таверне или в уличной кафешке. Собственно политика горожан по-прежнему не волнует.

Почему так вышло? Мне кажется, что самоорганизации первопоселенцам во многом мешал навязанный стереотип постапокалипсиса, насаждаемый кинематографом и соответствующим жанром в литературе. В затерянном мире все заброшенные должны стать кончеными сволочами, эгоистами и анархистами. Ожидая увидеть на Жестянке именно это, люди неосознанно воспроизводили полуанархические схемы, вскоре уже не понимая, как организоваться более умно и рационально.

У всех народов и племён Жестянки навалом свободных территорий: развивайся себе да стройся, осваивай и обрабатывай, снимая урожай за урожаем — что ещё нужно? Однако каждый хозяин подворья, каждый сталкерский князёк или второстепенный городской чин со своими приспешниками стремится при каждом удобном случае наехать на соседа — вдруг у него там самый жир?

Наиболее амбициозных уродов поначалу прорывает на тёмное, варварское прёт из всех щелей. Потому что какое-то время им выгодно ничего существенного у себя не производить. Развивайся за счет соседей, пока они не очухались, не прозрели. Здесь вообще выгодно лениться, рассчитывая исключительно на парашютирующие с небес подачки, да на удачный грабёж при случае. Выгодно быть местечковыми хозяевами закрытых островков, где порой творится сплошная чернуха, до поры не вытекающая наружу. Очень удобен миниатюрный безопасный периметр, где ты Бог и Царь. И лишь много позже постепенно зарождающаяся государственная машина начинает определять приоритеты и вправлять людям мозги, расставляя всех по своим местам: кого по ранжиру, а кого сразу к стенке за беспредел.

Новопоселенцы везде устраиваются, адаптивные способности человека очень высоки. В местности, где можно собирать два урожая в год, это не так уж сложно сделать. Начинается обыденная жизнь. Человек охотится, ловит рыбу, занимается сельским хозяйством. Он не ищет конфликтов с себе подобными. Быстро происходит объединение на уровне личностей, образовываются кланы, безупречно работает врождённый инстинкт стайности или стадности, как кому угодно.

Однако самые умные объединяются ещё и в нечто крупнее клана, и вот тут-то всё вокруг начинает по-настоящему оживать, пусть и медленно. Помнится, многие фантасты, специализирующиеся на футурологических прогнозах о грядущем постапокалиптическом мире, искренне считали, что ничего доброго, нравственного в подобной среде с высокой степенью энтропии не останется: постепенно человеки обернутся скотами… Писателям слишком часто мерещилось всякое дерьмецо — известные комплексы, последствия ещё детского страха мальчишки-скрипача выйти на улицу.

Человек разумный по своей природе позитивен, и это ключевое обстоятельство не могут изменить те уроды, которые старательно выжали из себя всё доброе. Вот чего не хватает жителям здешних поселений для понимания верного хода общего генезиса — не все люди сволочи, далеко не все, хотя и такие, несомненно, всегда найдутся.

Сволочью может оказаться и местечковый князёк, но далеко не каждый второй в общине, община этого не потерпит. Небольшие коллективы будут организовываться, а исторически они всегда организовывались по гуманитарному принципу. Порой причудливо, но всегда со строгими понятиями, внутренними неписаными уложениями, отвергающими любой беспредел даже в таких весьма специфических институтах, как армия или тюрьма. Законы обязательно будут установлены, а беспредельщики нигде долго не живут.

Только вот объединить разрозненные сообщества в нечто более крупное и устойчивое люди сами по себе не смогут никогда, здесь демократия бессильна.

Для осознания им потребуется угроза более высокого порядка, нежели единичные беспредельщики. И сильный вождь, волевой лидер-государственник, способный вывести возглавленную им общину на новый цивилизационный уровень.

Есть отличный пример — нашествие на средневековую Русь монгольских орд. Куча разрозненных княжеств, которые постоянно грызлись между собой, но худо-бедно договаривались и поддерживали на своих территориях определенный порядок, оказалась беспомощными перед страшной новой угрозой. И только после появления на политической сцене настоящих вождей-государственников разобщённые, а потому беспомощные княжества начали объединяться в единое целое. В Русское государство, способное противостоять не только внутренней, но и внешней угрозе, заниматься не местечковыми ярмарками с плясками под балалайку и дудочку, а военной, экономической и культурной экспансией…

До сих пор ни откровенные бандиты, ни безбашенные вольные сталкеры ещё ни разу не подбирались к защищённому периметру Пятисотки, за всю историю существования нашего гарнизона часовыми не зафиксировано ни одного обстрела. Боятся. Все знают, что Дед тут же объявит мобилизацию, поставит под ружьё минимум пять боевых групп и устроит в степи настоящую карательную операцию. С кровями и разрухой.

Да, с такой угрозой мы справимся сами и относительно легко. Но что произойдёт в случае тщательно спланированного и грамотно организованного пришествия на русские земли отмобилизованных отрядов германцев например? С такой бедой поодиночке не совладать ни Пятисотке, ни Переделу, ни сталкерам, это совершенно точно. А нашествие рано или поздно произойдёт. Нельзя забывать, что во всех национальных анклавах Жестянки с примерно одинаковой скоростью идут идентичные общественные процессы. Вопрос лишь в том, кто первым созреет для той самой военной экспансии.

Русским нужно объединяться. Но господин Волков, насколько я наслышан, не совсем соответствует требованиям вождя-государственника, чаще он действует, как обычный князёк-хапуга. Ну, а раз так, то роль образующего ядра может себя предложить и Пятисотка во главе с Казанниковым. Однако действовать тут придётся мудро, осторожно, даже деликатно, постоянно формируя исключительно здоровую зависть соседей и поддерживая свою привлекательность, постепенно вовлекая в свою орбиту всё новых и новых людей. Долгая и трудная работа…

Экономическая выгода после получения гражданства Пятисотки? Несомненно. Медицина и образование? Да, это очень важно. Культура и искусство? Хорошо бы, без них никак. И, конечно, серьёзный военный потенциал.

А потом мы сделаем переделкинцам федеративное предложение, от которого им будет невозможно отказаться.

Осень в этом году выдалась необычная, даже аномальная. По календарю уже должны зачастить мелкие дожди, а их всё нет. Жара не спадает, а небеса вместо ленивых ежедневных дождичков, как по расписанию, два раза в неделю присылают скоротечные мощные ливни. Никогда такого не было, по крайней мере, так утверждают старожилы. Вот тебе и сезон дождей! Впрочем, всё ещё может измениться. Или нет? Некому подсказать, нет у нас метеорологов.

Все гарнизонные слухи и сплетни рождаются и обсуждаются коллективно в просторной одноэтажной столовой пищеблока. На обеде времени для общения не хватает, работа ждёт. Другое дело ужин. После неспешной трапезы народ не торопится разбредаться по кельям, люди остаются за длинными столами, с которых убрана посуда, играют в настольные игры, пересказывают новости, вспоминают события дня и обсуждают всё подряд, о чём-то спорят.

Владимир Викторович в своё время пообещал, что после завершения ремонта двухэтажки на первом этаже здания будет организован гарнизонный клуб. Это хорошо, сейчас службам даже собрания негде проводить. Однако насчёт двухэтажки я сильно сомневаюсь. Пока что клубом вынужденно является столовая, где режим клубной работы определяет заведующая пищеблоком, видная женщина в летах, умеющая, когда нужно, быть строгой и решительной. Рявкнет пару раз на публику, значительно посмотрев на наручные часы, и баста, клуб по интересам тут же закрывается.

Так вот, именно в столовке родилась смелая гипотеза, согласно которой виной нынешней сезонной аномалии стало изменение климата. А причиной тому, следите за рукой, стал он, негодяй, человек! И его деятельность. Где-то я уже это слышал. Кто-то поверил. Ибо сказал наш старый мудрый плотник:

— Людишки-то уже и на Жестянке напердели больше нормы… Что ржёте, проклятые губители экологии? Этак на вас никаких новых планет не напасёшься!

Версия излишне смелая, но мне нравится. Свою гипотезу местечковый мыслитель и натуралист решительно подкрепил фактами и яркими деталями собственных научных наблюдений:

— Кто-то из вас по-прежнему срёт за ангаром снабженцев, капкан поставлю, клянусь! А вчера я лично видел, как обормот Пикачёв поссал в Дуромой! Вот такие и украли мою экологически чистую старость!

Как бы то ни было, погода нынче стоит необычная, и никто не знает, что мы увидим на дворе через неделю. Что ж, всё вокруг меняется. Даже удивительно, сколько изменений случилось с памятной даты, а ведь прошло-то всего две с половиной недели.

Зацепин теперь не занимается чистым охотничьим промыслом, окончательно увлекшись двумя новыми проектами. Первый и главный — пчёлы. Я его понимаю, мёд на Жестянке — чертовски выгодный для производителя продукт. Теперь Андрей не только бортничает вдали от родных пенат, а занимается ещё и одомашниванием насекомых, поставив рядом с хозяйством настоящую пасеку с парой десятков ульев. Только пчёлы у него какие-то неправильные, по-прежнему диковатые, так себе дрессура.

Зато на Зацепу с дружеским визитом теперь просто так не заскочишь, чтобы полакомиться знаменитыми пирожками его супруги. Гадские пчёлы нервничают при виде незнакомцев и стерегут хутор не хуже стаи свирепых псов. Можно вешать табличку «Осторожно, злые пчёлы!». Во всяком случае, лично я опасаюсь. Помню, что когда-то пчела ужалила меня в шею, чуть концы не отдал. Вот только не могу сказать, в детстве это произошло или в зрелом возрасте. И тут кусок памяти отпилили, сволочи.

Вторым у Замятина стоит кожевенное ремесло, теперь он охотится почти исключительно на самцов косули, у них кожа прочней, более ноская. Начал с изготовления поясных ремней, затем, набирая опыт и осваивая новые практики, переключился на подсумки. А теперь охотник пробует силы в изготовлении кожаных курток. Уже три штуки пошил. Примерял я недавно одну, годная вещь, качественная, заказал и себе. Он их чем-то пропитывает. Воды эти куртки не боятся, вес у изделий небольшой, они отлично защищают тело от ветра, дождя и колючек. Состав пропитки мастер держит в секрете. В вопросе know how все фермеры и промысловики одинаковы, никогда не проболтаются о секрете производства и своём конкурентном преимуществе.

Куртки он отшивает без капюшона. Попутно сообщу, что на Жестянке никто не ходит, не снимая с головы капюшон, хотя былая игровая мода всё ещё не щадит каждого нового сталкерёнка, мечтающего об артефактах и убиенных монстрах. Напяливают сдуру. Однако очень скоро упрямый неофит убеждается в глубокой правоте усмехающихся в усы ветеранов: капюшон сильно сужает поле зрения и ухудшает слышимость. В нём запросто можно нарваться на серьёзные неприятности, вовремя не заметив угрозы с тыла и флангов. Капюшон полезен на остановках, в паузах для отдыха и во время дождя. Но народ предпочитает шляпы и кепки.

Вслед за фермерами на север Ойкумены потянулись и простые обыватели. Три дня назад из Переделкино прибыли две молодые пары. Мужчины — с дипломами инженеров-строителей, жены — учительницы, на этой почве семьи и подружились. Не найдя точек приложения своих сил и возможностей в Переделе, они, не желая заниматься банальной спекулятивной торговлей, унылым сбором дикоросов и «этой вонючей рыбалкой», они отважились податься к нам, рассудив, что в Пятисотке они смогут получить работу перспективней и интересней. Дед ребят вспомнил, приветил и сразу отправил пары ударным трудом доводить до ума двухэтажный дом, где весь второй этаж будет отдан под жильё.

Жёны инженеров, осмотревшись вокруг, изъявили желание заняться преподаванием математики и русского языка, это ещё одна важнейшая тема. Детей в гарнизоне и вокруг него становится всё больше и больше.

На Совете было принято решение создавать полноценную школу, для размещения которой потребуется не меньше половины первого этажа ремонтируемого здания. Обсуждая проблему второй раз, Совет уточнил, что создавать нужно не просто школу, а школу-интернат. Хуторяне не смогут ежедневно доставлять учеников и забирать их домой после уроков, слишком большие расстояния. Значит, нужно предусмотреть детское общежитие-пятидневку из расчета, что выходные дети будут проводить с родителями.

К сожалению, Пятисотка не может обеспечить всех желающих бесплатным детским образованием. Это льгота для семей, в которых родители приняли присягу и являются аттестованными служащими. Всем остальным нужно будет вносить плату за питание и жильё, как минимум. Натуральную, по договорённости, то есть сельхозпродуктами, продуктами промыслов, ремесленными товарами, или живыми деньгами. А это значит, что в штате учебного заведения кроме директора, учителей, воспитателей и уборщиц должна быть предусмотрена должность не только завхоза, но и бухгалтера-экономиста.

Для спортзала места в двухэтажке не найти. Нужно строить полноценную спортплощадку на открытом воздухе, может быть, даже под жестяным навесом, полным или частично.

Строек становится всё больше. Уже сварен и собран прицеп для перевозки с железнодорожной станции длинномеров: металлического профиля, обрезной доски и бруса. Конструкция получилась надёжная, но тяжеловатая, «кюбельваген» такую буксировать не может. С третьей попытки станционный гарнизон приспособился гравилётом перебрасывать партии такого стройматериала к Водопою, где возле дороги построен склад-накопитель. А уж оттуда длинномер можно перетаскать чем угодно.

Чтобы решить проблему расселения новичков, прибывающих в гарнизон и согласившихся принять присягу, молодым инженерам-строителям поручена разработка проектов обычных домиков либо же блочных жилых модулей. Надёжных, но экономичных в строительстве.

Земля слухами полнится. Думаю, что ещё какое-то время поток желающих переселиться к нам в поисках лучшей доли, будет нарастать. Хотя самое сложное на Жестянке это прогнозы, вот что я думаю.

Большой клан Фроловых обстраивается на земле основательно. На ровной площадке за озером застроен буквально каждый квадратный метр, вокруг разбиты огороды, высажены привезённые фруктовые саженцы, поставлены теплицы. Ударными темпами возведены птичник и свинарник. К ним приезжал гарнизонный радист Некрасов, который поставил и настроил на месте высокую антенну, так что связь с Водопоем теперь есть.

У Константина тоже не обошлось без новаций. В приоритете у клана теперь не агропродукция, а разведение осликов. Самый знаменитый фермер анклава, репутация которого, как и эпохальное решение всем кланом переехать на новое место, на многих произвело впечатление. Костя не был бы самим собой, не подойди к делу животноводческого бизнеса масштабно и с выдумкой. Он намерен продавать ишаков только в комплекте с новенькой повозкой. А производство повозок и тележек он уже налаживает в своём же хозяйстве. А это вопрос надёжного транспортного обеспечения в непредсказуемом нашем будущем, поэтому Казанников эту инициативу всячески поддерживает. Спрос будет ураганный.

Конвоем, состоящим из двух автомобилей, «уазика» и «кюбеля», мы с фроловскими три раза мотались к их прежнему пристанищу и вывезли всё, что следовало забрать из оставленного имущества: саженцы и целые деревья, пустые бочки и колючую проволоку, стальные трубы и листы кровли, всякую полезную мелочёвку. Попутно в шести местах поставили вдоль магистрали яркие таблички, предупреждающие всякую сволочь о недопустимости разбоя на большой дороге под угрозой расстрела на месте. Таблички бандитствующий элемент заметил, текст оценил… И предсказуемо повалил их на землю, вот так.

Изучив перечень выращиваемого нашими аграриями, Константин сделал нужные выводы. Наши ведь как? Культивируют только базовые овощи, злаковые и зерновые по запросам пищеблока, так что кормёжка в гарнизоне всегда была так себе, несколько пресная, без перчинки. Никому и в голову не приходила мысль, что в теплицах Пятисотки и на опытном поле можно выращивать кинзу, например, спаржу, баклажаны и даже арбузы. А вот фермер сразу заметил свободную нишу и тут же скорректировал планы.

Нет, всё-таки частная предпринимательская инициатива — великое дело, что ни говори, госплан так не умеет, а бюрократический выговор за близорукость и нерасторопность не может заменить личную выгоду.

«Кюбель» исправно работает, а где он, там и экологический пакостник Спика, ревнующий всех к любимому «немцу». За машиной следит исправно, бережёт. Ещё бы в Дуромой не гадил, вообще идеальный человек был бы… Просится в каждый рейс, отпускаем далеко не всегда. Основное направление поездок — станция. Для рейсов в Переделкино этот маленький внедорожник мало подходит, при таких поездках отныне положено брать с собой пассажиров. Жалование у людей копится, деньги в гарнизоне тратить особенно-то и негде, так что субботний и воскресный шопинг в городке всегда востребован. И желающих ездить по выходным на ярмарки становится всё больше.

На станции тоже всё в порядке — идёт детальная доразведка местности, планомерная работа по учёту найденных ценностей, обнаружение новых. Разбирая вагон с метизами, команда Джона откопала внутри новенький трёхколёсный «Муравей-2», который мы за горой ящиков обнаружить просто не могли. Дикая вещь, побольше бы таких малышей!

Этот легендарный советский грузовой мотороллер сине-белого цвета был бережно извлечён и осмотрен. После ревизии и технического обслуживания его назначили штатным станционным транспортом. Милая тарахтелка весит чуть меньше четверти тонны, а груза берёт примерно в полтора раза больше. То есть, на «Муравье» с небольшой скоростью вполне можно передвигаться втроём. Да, на бездорожье мотороллер с кузовом довольно медлителен, однако Новую дорогу уже и не назовёшь бездорожьем.

С Озером Дивным устойчивая радиосвязь тоже налажена. Наш «маркони» собрал первую мощную рацию, на которую я так рассчитывал, да обломился. Не разрешил мне Казанников поставить её в «уазик» или на глайдер, передал новому гарнизону на станции... Теперь жду, когда радист соберёт вторую, обещает, вроде. Лучше бы не обманул, не советую.

И всё-таки человек самим фактом своего существования действительно разрушает экосистему планеты. Отчасти печальная новость: саблезуба в окрестностях озера Дивного больше нет. Уже на четвёртый день обитания маленького гарнизона на новом стратегическом объекте огромный хищник был замечен на границе станции. Притаившись, зверюга сидел в кустах и с голодным интересом внимательно наблюдал за перемещениями людей. Посчитав, что ни он сам, ни его подчинённые не имеют права стать частью пищевой цепочки хищника, Джон устроил облаву и лично застрелил махайрода.

Увы, с диким зверем, тем более крупным, договориться невозможно. Ему мясо нужно. А людям — спокойная работа. Таков вечный конфликт.

В городе крайне редко интересуются профессиональным образованием собеседника. А уж если и спросят в таверне, то исключительно из праздного интереса. Специализация, высшее, колледж, одиннадцатилетка… Да какая разница! На самом деле, никого это не интересует, неактуальная информация. Несколько интересней практическое владение прикладными ремёслами, умение человека делать что-то своими руками.

Хотя и здесь вам придётся самостоятельно находить свободные ниши, возможности и материальные ресурсы. Помощи со стороны ожидать не приходится. А уже действующие ремесленники точно не обрадуются появлению на сцене возможного конкурента, небольшой рынок давно поделен.

На Жестянке, к слову, крайне мало профессиональных охотников и рыбаков, накопивших ценный опыт ещё на Земле. Удачливый добытчик в прошлой жизни вполне мог быть тестоводом, концертмейстером филармонии, машинистом фронтального погрузчика или высококвалифицированным судмедэкспертом. Былые заслуги не имеют никакого значения, ведь каждый из нас начинает заново зарабатывать репутацию. А вот местная рекомендация даёт многое, и хороший продавец, которого знают и ценят покупатели, всегда найдёт хорошую работу в городе.

Не интересуются обыватели и бывшим семейным положением друг друга, как и опытом последних лет жизни на родной планете. Бесполезно, эта информация надёжно вычищена из памяти переброшенных на Жестянку людей. Поэтому можно сказать, что большинство из поселенцев — закрытая книга, которую не торопятся открывать для ознакомления.

Совсем по-другому дело обстоит в Пятисотке. Все новички, прибывшие в новую обитель в баррелях, подлежат утверждённой процедуре анкетирования, в ходе которой из лежащих в больничке полуживых «космонавтов» вытаскивается возможный максимум информации, персональных данных, так сказать. Многие, находясь в шоке, потом и вспомнить не могут об этой процедуре, а вот собранная информация остаётся навсегда. Анкеты подшиваются в папки и потом сдаются в архив, биг-дата, ёлки… До последнего времени этим важным делом занимались сами медики, надо сказать, без особого энтузиазма. Не их эта работа.

Недавно в гарнизоне появилась должность специалиста по миграционной работе, которому медперсонал с огромной радостью передал давно опостылевший функционал. Теперь развёрнутое анкетирование проходят все люди, желающие связать свою судьбу с Пятисоткой, а их за месяц — тридцать четыре человека. Это фермеры и промысловики с семьями, а также обычные горожане, по тем или иным причинам захотевшие вернуться к месту своего нового рождения на Жестянке.

Кроме того, приросту численности поспособствовало появление четвёрки выживших в спускаемом аппарате. Четверо против восьми погибших за месяц, неплохой результат, как бы цинично это не звучало. Ещё один баррель оказался вовсе без людей, я уже даже не пытаюсь разгадать эту загадку…

Государственный учёт это вам не шуточки. Так, во время очередного анкетирования выяснилось, что у нас появился геолог. И не просто геолог, а специалист высшей категории. Им оказалась Галина Зубкова, невысокая симпатичная женщина средних лет с короткой стрижкой тёмных волос и острым изучающим взглядом. Умна, пребывает в прекрасной физической форме, с академическим образованием и опытом полевой геологоразведки.

Заполучив такую драгоценность, растерялся даже Дед, я впервые увидел его в таком состоянии. При первой же беседе членов Совета с Зубковой, где Казанников выложил перед ней наши перезревшие хотелки по поиску природных кладовых, все мы сидели, уронив челюсти на главный стол гарнизона, и старательно пытались хоть что-то понять в её обширных, подробных ответах со всеми этими тектониками и стратиграфиями.

Зубкова быстро оценила уровень подготовки слушателей и наконец-то перешла на нормальный человеческий язык, пережёвывая ответы в кашицу и вкладывая её в открытые рты чайной ложечкой.

Она сообщила, что профессионально уже отмечала для себя кое-какие перспективные для разведки участки, однако ей потребуется большая карта района с максимумом информации о рельефе и любая информация о наблюдениях охотников, спасателей, пришлого из других локаций люда. А также транспорт для заброски и хотя бы минимальный личный состав.

Конечно же, прежде всего общину интересуют залежи нефти. Её значение трудно переоценить. Нефть это топливо, которое для начала можно получать с помощью примитивных «самоваров», постепенно совершенствуя технологию, а также масла и резинотехнические изделия.

Так была создана Первая геологическая партия. Решено было выделить специалисту по геологической разведке опытного охотника и двух сообразительных пареньков в качестве рабочих. Перебрасывать партию с места на место будем глайдерами. И опять всплывает нехватка средств дальней радиосвязи, зараза… Что делать с найденной нефтью после её обнаружения, если повезёт? Пока плохо представляю. Как и остальные, впрочем.

— Можно приспособить для привода буровой установки один из мини-тракторов, — как-то фантазировал Мустафа Хайдаров после учебных стрельб в карьере.

— А качалку как склепать? — спросил Спика. — Чтобы как в кино, вверх-вниз, вверх-вниз…

— Между прочим, нефть ещё как-то и транспортировать нужно, — хмыкнула Кретова. — Никто не видел завалявшейся горы труб?

— Думаю, они что-нибудь придумают, — неуверенно вымолвил я, одним «они» дистанцируясь от решения грядущих технических и организационных проблем. Лишь бы на спасателей эту тему не навесили, у нас и своих забот выше крыши.

В общем, в Пятисотке всё происходило стремительно, но по-деловому и со смыслом. Постепенно все привыкали к новому ритму жизни, считая, что маленький гарнизон, успешно не подавившись, проглотил достаточно большой кусок. Можно и остановиться.

Но тут на сцене появились сталкеры.

Глава 2 Сталкеры и спасатели

В тот день после стрельбища я задержался на обеде.

Не по своей воле дисциплину нарушил, а был принуждён к тому особенностями меню родного пищеблока. Дело в том, что каждую вторую среду в нашей столовой дают не котлеты домашние из свинины, рыбно-овощные, любительские с грибами или зразы с яйцом, появляющиеся на столах частенько, а «бифштексы натуральные рубленые из дичи», о как! Чаще всего из длиннорогой косули и кабарги, иногда из местного степного оленя, однако он реже попадается в прицелах охотничьих бригад. А я эти бифштексы люблю до помутнения рассудка. Так что в момент происшествия, признаюсь, был полностью погружён в бифштексы.

Всё шло по давно сложившемуся алгоритму: первое блюдо в эту среду не берём, салата совсем немного, а вот хлеба побольше. Стартовую тарелку с двумя бифштексами под кружочками глазуньи и порцией картофельного пюре с подливом я всегда съедал неторопливо, смакуя, а после паузы шёл за добавкой. С девчатами из пищеблока у меня всё чики-брики, никто не обижен, не сплетничает и не пакостит. Так что добавку получаю исправно, без проблем. Таков давний ритуал.

В общем, все знают, что в «бифштексовую среду» Рубина во время трапезы беспокоить и отвлекать от священнодействия нельзя. Не стоит этого делать.

В этот день меня потревожили на третьем бифштексе, просто безобразие. Чувство тревоги появилось, когда в зал ворвался Кирюха, мальчишка тринадцати лет, заступивший на службу помощником дежурного по особому подростковому наряду. Пацаны давно устаканили между собой все варианты несения службы. Есть те, кто предпочитает отбывать укороченную детскую смену на промысловой рыбалке или на стройке, но есть и такие, кто готов к более ответственной службе. Кирилл из последних.

Бешеным спецназовцем влетев в помещение, пацан замер и принялся, выискивая кого-то, энергично крутить во все стороны головой. Проклятье, по мою душу явился посланник... Увы, в это время другой мишени, достойной этих пламенных взоров, в гарнизонной столовке не было.

Я негромко выругался.

Наконец он меня заметил, радостно оскалившись ухмылкой молодого азартного волкодава. Смена подрастает. Как назло, именно сегодня я решился внести новаторский штрих в отработанную схему поедания наркотика. Взял на раздаче сразу три бифштекса, разумно предполагая, что натюрморт из трех бифштексов на столе всяко привлекательней для глаз и аппетита, чем приевшаяся картинка из двух бифштексов рядышком и третьего в перспективе…

Я с тоской посмотрел на так и не уничтоженные бифштексы.

— Дядь Денис! — парнишка опомнился, тут же поправился: — Тащ-щ Рубин! Срочное дело!

— Не стой, присядь, — чуть ли не прорычал я.

— Некогда нам сидеть, дядь Денис!

— Излагай коротко и ясно.

Что за невезуха...

Кирюха набрал в лёгкие побольше воздуха и выдохнул:

— Намечается серьёзная атака злодеев на Пятисотку!

— Тихо ты! Чего орешь? — быстро прошипел я, нервно оглядываясь. Вроде бы никто не всполошился.

— Суть, быстро!

— Со стороны полигона.

Я тихо присвистнул. Сталкеры попёрли, что ли? А кто же ещё, в открытой степи больше никого нет. Но чтобы серьезная атака... С чего это вдруг?

— Вас срочно вызывают на первую вышку! Противник приближается! Наверное... За ними следят, ждут. И это, они на бортовом грузовике едут! Медленно, там же дорога плохая, вы знаете.

— Чего-о?

Страшные картинки танковой атаки, осуществляемой при поддержке выученной пехоты, промелькнули перед глазами.

Вскочил из-за стола. Хорошо, что после стрельбища автомат был со мной. И бинокуляр, не бегать же к мишеням каждый раз. Патронов хватает, мало пострелял. А пистолет всегда на поясе.

— Дядь Денис! — прозвенел мне в спину взволнованный голос.

Машина, грузовик... Бред какой-то.

— Чего ещё?

— Можно я с вами? — выпалил он, машинально положив кисть на рукоять приличных размеров ножа.

Огнестрельное оружие помощнику дежурного не положено, молод он ещё, ему целый год разрешения ждать. И не факт, что сразу получит, огнестрела в гарнизоне по-прежнему критически мало. Молодые кандидаты на постоянную боевую службу обычно начинают с арбалетов.

— Нельзя. Отвлекаешь.

Грузовик? Нет, не верю, какое-то палево. Но мчаться надо, там разберёмся.

— Ну, дядь Денис... — заканючил он.

— Слушай! — озарило меня. Оказывается, именно его-то мне и не хватало! — Кирилл, слышь, будь другом! Видишь бифштексы? Хватай тарелку, отнеси её в мою келью. Поверь, это очень важно.

— А как же...

— Отставить мямлить, боец, выполнять! — рявкнул я уже от входа в пищеблок. — Потом доложишь!

— Есть! — откликнулся помдеж неожиданно повеселевшим голосом.

На первой, ближней к боевому полю вышке уже тусовались трое решительных людей: Игорёня, как старший караульной смены, ещё один караульный, при заступлении на пост автоматически превращающийся в часового, и вездесущий Спика.

— Что там? — спросил я у всех сразу, доставая из футляра бинокуляр.

— Враг застрял, — с оптимизмом доложил Игорь.

— Ага, уже четвёртый раз глину гребут, — хмыкнул Спика. — Поначалу-то они лихо шли, отважно. Потом начали умнеть. Так что теперь всё происходит вяло, никакой тебе динамики.

Действительно, гости застряли. В оптику был виден бортовой ГАЗ-53 с кузовом зелёного цвета, уткнувшийся в очередную яму, и два человека, активно занимающихся вызволением грузовика из плена с помощью досок и лопат. Ещё один находился в кабине.

— Дороги не знают, лохопеды, — пояснил Игорёня. — Они же на спасы не ездят, правильных троп не ведают.

Не знают. Им бы левее взять, а они рванули по самому краю полигона. Места там гиблые, буераки, яма на яме, даже пешком непросто передвигаться.

— И это хорошо, что не знают! — со знанием дела вставил Спика. — Значит, это не вольняшки-беспредельщики, которых мы от баррелей отгоняем!

— Пулемёт на второй вышке?

— Ага.

— Кстати, Игорь, а с чего все решили, что это враги?

— Ну, а кто тогда, День? — удивился тот. — Когда это к нам с запада друзья приходили?

— Логично. Ладно, парни, не расслабляемся, внимательно наблюдаем, фиксируем любое шевеление. Втроём такие гарнизоны не атакуют. Если это наскок, то должны быть и другие группы.

Парни кивнули.

Хм-м, надо же... Впервые вижу на Жестянке живой грузовик. До этого момента самой тяжёлой автотехникой русского анклава являлся наш «уазик».

— Спика, а Кретова где?

— На второй вышке.

— Хайдаров?

— Мустафа со своими ребятами за воротами. Стоят в качестве маневренной группы, ждут команду на выдвижение.

— Понятно. А ты что здесь делаешь со своей трещоткой? От неё толку на вышке мало.

— Да... Это... — замямлил Пикачёв, — Вообще-то, Ирина меня на куртину отправила, стеречь в ячейке периметр.

— И?

— Просто решил сюда забежать, типа тебя предупредить, — изображая наивное детство маленького романтика, Пикачёв смотрел на меня честными васильковыми глазами.

— Ясно, налицо нездоровый энтузиазм. Значит, так, дуй на куртину, занимай свою позицию.

— Может, всё же лучше к воротам, а? Типа на усиление мангруппы? — с надеждой спросил он.

— На куртину! — громче приказал я на правах старослужащего. — Вперёд, типа в окоп! Кретова всё уже обдумала, или мне ей брякнуть?

— Не надо, бездушный ты человек, — расстроенно буркнул Пикачёв, разворачиваясь к широкому люку.

Только он спустился, как лестница задрожала снова.

— Что тут у вас происходит, воины? — с трудом восстанавливая сбившееся на подъёме дыхание поинтересовался Казанников.

Ого! Сам шеф прибыл на вышку, небывалое дело! Не поленился вскарабкаться.

Все, конечно, приветственно кивнули, напряглись, принявшись с двойным усердием наблюдать. Игорёня быстро начал докладывать обстановку. Краем уха слушая его рассказ, я пару раз посмотрел на легендарную винтовку Казанникова Tikka T3 Varmint в калибре 243 Win. Оружие пока находилось в дорогом деревянном футляре, поцарапать который не менее страшно, чем сам ствол.

Между тем грузовик продолжил осторожное движение по боевому полю, от прежней лихости нежданных гостей не осталось и следа. С высоты ближний участок полигона просматривался отлично. Одному человеку здесь ещё можно укрыться от опытных глаз наблюдателей, а вот группе нет. Присутствия, признаков активности вспомогательных групп, прикрывающих или отвлекающих внимание наблюдателей от автомобиля не видно.

Что же они здесь делают? Можно допустить, что нежданные гости прибыли с торговыми целями, но почему тогда кузов пустой? Проделать на такой технике дальний путь и не нагрузить в товаров до выпрямления рессор?

Неожиданно мою голову посетила весьма нехорошая мысль, век бы о таком кошмаре не думать:

— Владимир Викторович, а что если это террористы, а в кузове у них лежит двести кило взрывчатки? Что если они с подрывом на таран пойдут?

Казанников сухо закашлялся.

— Рубин, ты что, моего инфаркта ждёшь? Нет, фантазия у тебя действительно безграничная...

Я промолчал, зная, что Дед сейчас всё переварит и отреагирует уже иначе.

— Террористы... Ещё скажи, смертники! Ну, откуда? Впрочем...

— Так я же про «впрочем» и говорю! Надо бы препятствие перед центральным въездом поставить. От прорыва злодеев. Блоки железобетонные!

— Гениально, Рубин! — похвалил меня шеф. — Прямо сейчас спускаемся и быстренько ставим, да? У тебя в заначке найдётся парочка таких блоков, или со склада выпишем? Террористы, надо же такое придумать. Возможно, конечно... Когда-нибудь. Ставим твои блоки в план на будущее, тут ты прав. На будущее, да.

И всё-таки, что у них в кузове, кроме одного пассажира?

В радиоэфире изредка звучали короткие переговоры наших. Кретова оперативно корректировала диспозицию, кого-то перебрасывала с места на место, какие-то участки усиливала...

Между прочим, сейчас идёт спасательная смена первой группы. То есть, если сейчас обнаружатся баррели, то нам придётся вприпрыжку скакать по полигону. Как это возможно увязать с происходящим на боевом поле, я не представлял. «Подождите, не стреляйте, нам к баррелю надо!». Так, что ли? Я посмотрел на небо, нервно выискивая в синеве пятна спускающихся куполов... «Лишь бы не начали сбрасывать», — эта недопустимая мысль буквально потрясла меня.

Вот такая каша.

А внизу, там, за моей спиной, в полном неведении о ЧП продолжал спокойно жить и работать маленький посёлок Пятисотка. Женщины и мужчины, старики и дети спокойно делали своё дело, отдыхали после смены, лечили, учили и учились в полной уверенности, что враг не пройдёт, а специально обученные мужчины гарнизона обеспечат безопасность посёлка и всё сделают правильно. Как тут не обеспечить? Костьми ляжешь.

— Белый флаг выбросили! — громко крикнул Игорь.

Да вижу, вижу... Нет ли здесь уловки?

Тут лестница снова заскрипела. Неужели опять Спика? Ну, я ему... Но вместо наглого лица Пикачёва в проёме показалась хитрющая мордашка помдежа Кирилла!

— Какой чёрт тебя принёс? Тьфу, ты! Брысь! — прошипел я, сплюнув вниз.

И тут же нарвался.

— С вышки плевать нельзя, плохая примета. Спасработы можно сорвать, — нахмурился Игорёня.

Помдеж не испугался, сдаваться просто так он не собирался.

— Товарищ спасатель, ваше приказание выполнено! Бифштексы собраны и доставлены по назначению!

Я открыл рот, вокруг послышались ехидные смешки, а Дед решил уточнить:

— Не понял, что за бифштексы, причём тут бифштексы, Рубин?

— Рабочий момент, Владимир Викторович!

— Рабочий? Мне бы такую работу...

— Просто Денис у нас очень бифштексы любит, — ехидно пояснил Игорёня, который мог бы и промолчать, зараза. — Он известен, как бифштексовый наркоман.

Всё, теперь меня пацаны заклюют. Как бы обидное прозвище не приклеили.

— Кто тебя просил сюда...

— Так вы же сами просили доложить! — с улыбкой профессионального мошенника уверенно откликнулся мальчишка.

— Так, вали!

— Прекращай, пусть остаётся, ему полезно будет, — неожиданно распорядился Казанников.

Пш-ш...

— Внимание! — прозвучал в эфире строгий голос Кретовой. — Готовность не снижать. Никому не верим, белому флагу тоже. Первая вышка контролирует грузовик, вторая и бойцы в ячейках — фланги. Маневренной группе на выезд! Мустафа, людей береги, постарайся без стрельбы... Рубин, во все прицелы смотрите там, прикрывайте надёжно! Как приняли, доложить.

Посты поочерёдно отбились, а я не выдержал:

— Мустафа, не исключай вероятность теракта. Маленькая, но есть.

— Принял, — несколько растерянно откликнулся коллега после короткой паузы.

Все посмотрели друг на друга, ожидая реакции.

— Ну, что ж, надёжно так надёжно, — вздохнул Дед, похлопав Игорёню по плечу. — Пострелять-то дадите, если что?

Он примерился возле ограждения вышки, положил винтовку, вложился. Нет, эта позиция ему не понравилась.

— Сынок, подвинься-ка, я здесь встану, — мягко попросил он часового, затем обратился к нам:

— Кабину держу. Денис, ты пока что поработай-ка при мне наблюдателем-корректировщиком, стрелковый бинокуляр у тебя хороший... А вы, ребятки, за сюрпризами из кузова смотрите. Из «мосинки» пока не палите, у неё кучность по настроению. Вот так и стоим, пока злодеи из кабины не полезут, а там посмотрим.

— Да не злодеи это, — тихо сказал я.

— Я тоже так думаю, — сразу согласился Казанников. — А кто? Поэтому смотрим в оба, думаем тщательно. Хуже нет, чем непонятное.

Если честно, то толку от моего «укорота» с открытым прицелом немногим больше, чем от шмайсера Спики. Так что Дед решил правильно.

Грузовик неизвестного назначения наконец-то преодолел так называемые «говны» и в районе Пылевика выбрался на более-менее приличную дорогу, за годы работы утрамбованную колёсами спасателей. Дальше ГАЗ-53 полетит без задержек.

Я смотрел в стекло кабины и искренне не завидовал водителю. Конечно же, они там понимают, что находятся под прицелом. Но водила не знает, что прицельную марку ему на грудь поставил лучший стрелок Пятисотки. Может, и всего русского анклава. Бенц! И живая мишень молча обвалится на баранку, промаха не будет. А вот лобовое стекло будет жалко, потом не достать, придётся ставить пластину с щелями.

«Уазик» и грузовик остановились в полусотне метров друг от друга. Первым из кабины выбрался командир, он же водитель «бортовухи», высокий и плотный сталкер в камуфляже и кобурой на поясе. Похоже, я его знаю.

Следом хлопнул дверью Мустафа. Двое оставшихся бойцов второй группы тоже выскочили и сразу разделились. Ян присел за колесом, второй с карабином лёг на землю.

— Да ладно, у вас тут настоящая стрелка! — восхищённо прошептал рядом помдеж. Я сердито щёлкнул пальцами, цыц, мол, шкет.

Делегаты приступили к разговору, и в течение трёх долгих и нервных минут атмосфера над Пятисоткой звенела от напряжения.

Пш-ш...

— Первый, всё в порядке, это делегаты из деревни сталков. Можно сказать, дипломатическая миссия прибыла, — доложил Хайдаров. — Жду решения.

— Приняла, — тут же откликнулась Кретова. — Оружие сдать готовы?

— Сейчас.

И через несколько секунд:

— Готовы.

— Вот и хорошо. Забирай стволы, сопровождай сюда, — решила Кретова. — Встаёте слева от ворот, за периметр пока не пропускаем, я сейчас подойду. Вышкам — оставить парные посты, первая, третья и пятая ячейки остаются на местах, продолжать наблюдение. Остальным отбой.

— Пойду и я, пожалуй, — решил Казанников, как мне показалось, с некоторым сожалением. — Вы мне, ребятки, помогите немного, я высоты боюсь... А ты, малец, беги на пищеблок. Пусть девчата соберут чаёк с печеньем на три персоны и через десять минут доставят в штаб.

— Доложить?! — загорелся помдеж Кирилл.

— Доложи, — улыбнулся Дед.

Я полез вниз первым. Подстраховывать.

— А-ахренеть...

Вблизи удивление не ослабело, скорее, наоборот. Мы со Спикой стояли возле машины, на которой приехали сталкеры. Это был автомобиль из числа тех, какие я видел либо на фотографиях, либо мельком и крайне редко, вроде бы, в какой-то деревне дело было... Не помню. Бортовой грузовичок с тёмно-зелёной «военной» кабиной, раньше военкоматы в мобилизационных целях ставили на спецучёт зелёные «газончики», собранные даже для народного хозяйства,. Исключительно из-за покраски, как мне кажется. Защитного цвета, значит, потенциально военный. Эту же модель собирали именно для армии.

Совсем новенький. Почти не поцарапанные и уж точно не битые дощатые откидные борта, чуть качающиеся на замках с тяжёлыми цепями. Окна и стёкла фар без трещин, потёртостей и помутнений, никаких следов гаражного подкрашивания, эмаль заводская. С какого идеального склада этот «газончик» забрали?

Я неторопливо обошёл грузовик по кругу, попинал колёса с новенькой, неизношенной резиной, похлопал ладонью по крыльям. Характерная кабина с мордочкой молодого автомобильного наглеца.

— Ёлки, «газон пятьдесят третий», чтоб я лопнул! — восхищенно воскликнул Пикачёв, заглядывая в кабину. Он передал мне автомат, залез внутрь, попрыгал на чуть поскрипывающем сиденье. — Да он же практически новый!

— Пятьдесят третий... Ну-ну. Ты капот-то открой, эксперт-попрыгун! — издали предложил один из сталков по кличке Шкода, ухмыляясь и попыхивая сигаретой. Сигареты, между прочим, они у меня стрельнули. Курю я редко, в пачке всегда есть.

Старший сталкерской группы, Руслан Плиев по кличке Бизон, в сопровождении Кретовой отправился к Деду на переговоры. С Русланом я как-то пересекался в городском кабаке, с остальными познакомился только сегодня. Это так называемые «северяне», представители поселения Северок, расположенного в относительной близости от полигона и, соответственно, в сталкерской зоне наиболее удалённой от Переделкино. Соседи, с которыми мы никогда не общались по-соседски.

В общем, наш группер с шефом предварительно разбазаривает визит, а мы со Спикой торчим за воротами, приглядываем, можно сказать, за гостями.

— Ладно, вы тут смотрите, а мы пока покурим, раз угощают, — со смешком сообщил Шкода. Второй сталкер со сложной погремухой Дасти Хилл и соответствующей выбранному образу длинной с проседью бородой тоже хмыкнул.

Осмотр подкапотного пространства удивил нас ещё больше.

— Это не ГАЗ-53, а ГАЗ-52!

— Откуда знаешь?

— Не помню, может, модельки в детстве собирал, — откликнулся Спика. — В общем, он это советский, а позже российский среднетоннажный грузовой автомобиль, берёт на себя две с половиной тонны. Гибридная модель, спроектированная с двигателем наиболее массового советского грузовика ГАЗ-51 и с использованием узлов и деталей автомобиля с бо́льшей грузоподъёмностью ГАЗ-53.

Небольшой рядный движок-бензинка, никакой тебе электроники. Под капотом полно свободного места, спать можно.

— От пятьдесят третьего? Г-м… Сперва подумал наоборот, что моторный отсек с запасом проектировали, — молвил я.

— Денис, глянь, маскировочные щелевые насадки на фарах!

— Угу-м.

Это «светомаскировка», как говорят в войсках, конструкция, предназначенная для того, чтобы скрыть автомобиль от глаз противника в ночное время. Такие колпаки на фарах обычно используют при движении в колонне. При этом водитель первой машины может использовать прибор ночного видения или же ехать вообще без света, а остальные следуют за ним, ориентируясь по немного подсвеченному автомобилю, идущему впереди. Таким образом, колонна визуально почти незаметна как с земли, так и с воздуха.

— Спика, кузов проверь.

И опять странности. Модель старинная, а вот сама машина действительно как новенькая. Армированная резина приводных ремней не задубела от времени, не пересохла в трещинки. Провода высокого напряжения от крышки трамблёра из формальдегидной пластмассы до наконечников свечей вполне себе эластичные...

— Командир, в кузове грязные доски, два домкрата, ящик, походу там ЗИП, и почти пустая канистра... Мужики! А вы как назад собрались добираться без запаса топлива?!

Сталкеры подошли ближе.

— А кто вам сказал, камрады, что мы поедем на грузовике? — вопросом на вопрос туманно ответил Шкода.

— В смысле? — вскинул брови Спика.

— В коромысле, блин... Назад вы нас отвезёте. А на чём, это ваше дело, — уверенно заявил Шкода.

— Хрена себе, какие борзые! — возмутился Пикачёв. — С какого перепою?

— С такого, что старичок-грузовичок у вас останется, — немного прояснил ситуацию Дасти Хилл.

— Всё равно не поняли. Парни, муть не нагоняйте, вы пальцем покажите, — сердито потребовал я.

Сталкеры действительно вели себя немножко нагловато. Ну, да они поначалу почти всегда себя так ведут, пока в глаз не засветишь. Это у них специфика коммуникации такая.

— Легко. Грузовик мы вам в виде подарка подогнали, цынканули от души, реально, — криво улыбнулся Дасти, почёсывая пятернёй роскошную бороду.

— О, глянь-ка, Шкода! Они тоже мототелегой разжились! Полный кузов ништяка! Не поделитесь координатами схрона? — он показал пальцем в сторону распахнутых ворот, в которые въезжал гружёный мотороллер «Муравей», только что приехавший со станции.

Водила, легко спрыгнув с седла, передал в руки дежурных две алюминиевые фляжки. Мелкий блат налицо. Растительное маслице там, и думать нечего... Не одной только личной симпатией определяется качество и уровень взаимоотношений. Во всей Вселенной так — не подмажешь, не поедешь.

— Не отвлекайся, — строго напомнил Спика.

— Ага. Это вступительный взнос от общины, — наконец-то ответил бородач. — Остальное ваш главный разъяснит.

— От души… — протянул я.

— С пониманием! Да ладно тебе, камрад, чё теперь маскхалат напяливать, сейчас уже секрета нет, — небрежно махнул рукой Шкода. — В общем, мы на собрании посёлка решили к госам присоединиться, так надёжней. Надоело под дождиком жить, решили под крышу зайти. До Передела добираться долго и трудно, надо валить через степь по диагонали, а там территория отмороженных деточек-вольняшек. С ними же вечные траблы, вы и сами в материале. Пока доедешь до магистрали... Не, что тут спорить, «Газон», конечно, вещь чёткая, вот только топлива он жрёт, как танк, а у нас с горючкой не очень. Нам бы ещё один «Муравей» отгрызть, да мопедов пару.

Он так посмотрел на своего напарника, что стало ясно: намётки по возможным, как они говорят, схронам, по транспортной теме у сталкеров имеются. Не в легендарном ли Мёртвом городе такое обнаруживают? Вот бы вызнать! Но такие мечтания можно уверенно относить к детским. Даже не обмолвятся, цивилизационные схроны для сталкеров так же жизненно важны, как и красные бочки в секторе, ради чего они и поставили посёлок на севере. А чрезмерно любопытным могут и голову открутить.

— Вот мы и решили, что удобней с вами ладить. Здесь и на трассу проще выходить, и к конвою можно цепляться. А что-то оптом сдавать. Верно я говорю, Дасти?

Тот кивнул.

— Угу-м... Больничка, говорят, у вас лучшая в анклаве. В Северке трое за полгода от болячек загнулись. Ладно бы взрослые, но ведь уже и цыплят на улице хватает.

— И что, много детей? — поинтересовался я.

— Четырнадцать. И моя скоро родит.

— А сколько всего в общине людей?

Сталки переглянулись.

— Давай вам лучше Руслан ответит, — скривился Шкода. — Не хотелось бы, чтобы он нам языки за болтливость вырвал.

— Понял тебя, — согласился я.

На ближайшем Совете придётся возвращаться к уже надоевшему вопросу о средней школе. Казанников с ними обязательно договорится. А потом и с другими. Тут наперёд смотреть надо.

— Вы нам поможете, мы вам. Сделаем так, что вольняшки сюда проникать не будут. Правда, пару раз может понадобиться помощь доблестных спасателей... Нам — железные гарантии, что северный сектор приземления краснух останется за Северком. В эксклюзиве. Ну, и больничка, конечно, учебка для мальков, выгодная коммерция... Короче, всем будет сахарно! — завершил Шкода перечень интересов, сделав пальцами знак ОК.

— Интересная тема! — качнул я головой.

— Тема огонь! Мужики, это... А чё там с ночлегом и хавкой?

— Порешаем.

— Не надо нас решать, нам пожрать бы. Сколько можно честных пацанов за периметром держать? — молвил Дасти.

И высокое начальство его услышало.

Пш-ш...

— Рубин?

— Слушаю, Ирина.

— Значит, так... Загоняйте грузовик внутрь, ставьте сразу к Левашову. Сталкеров ведите в столовую, накормите ребят от пуза. Размещать будем в двухэтажке, подберите там комнату поприличней. Денис, отнесись к вопросу ответственно! А завтра с утра повезём их в Северок. Как меня понял?

— Да, всё понял, сделаем.

О том, что мы уже немного в курсе, я групперу не сказал. Не надо палить парней. Тем более, что это уже настоящие соседи.

Глава 3 Газовая проблема

Я оказался прав.

Уже после первого визита внезапно нагрянувшей делегации сталкеров из Северка назрела острая необходимость в пересмотре многих решений из числа уже согласованных.

Однако потребовалось принять и дополнительные меры. Под среднюю школу-интернат после долгих и жарких споров Совет решил выделить весь первый этаж ремонтируемого двухэтажного здания. Сразу отдать полностью, чтобы с запасом. Возможно, там же придётся организовывать ещё и школьный буфет с доставкой из пищеблока трёхразового горячего питания, хотя изначально планировалось, что учащиеся будут посменно обедать в общей столовой.

У медсанчасти своих площадей предостаточно, там реконструкции не потребуется, только косметический ремонт. А вот с кадрами... Очень сложно, понимаете ли, с кадрами. Где и как на Жестянке можно набирать дополнительный состав из числа квалифицированных врачей, фельдшеров и санитарочек? Ответ известен — нужно отслеживать появление новых спецов из контингента приземлившихся пассажиров и, конечно же, вербовать людей в Переделкино. Но для этого нужна постоянно проживающая и работающая в городе агентура, чем у нас никто и никогда не занимался.

На том же совещании по инициативе Деда было решено организовать новую хозяйственную структуру — Центральный гараж, полноценное автохозяйство. Казанников в новых делах действует по принципу «надо идти от личности». Нашёлся подходящий специалист, способный организовать и возглавить нужное направление, мастер своего дела, значит, нужно создавать соответствующую службу — а там поле непаханое.

Начальником гаража был назначен Вадим Яценко, пассажир барреля из числа новеньких. Невысокий и плотный, цельный такой, хозяйственный — в чём-то картинный образ кубанского казака. На Земле Яценко всю жизнь проработал автомехаником, а затем завгаром небольшого сельского автопредприятия на четыре десятка единиц самой разнообразной техники, от автобусов до тракторов. Судя по его высокохудожественным рассказам, Яценко числился настоящим королём сельских автострад, безусловным техническим авторитетом района и любимцем всех женщин округи.

Про автотранспорт и строительно-дорожные машины он действительно знает всё. В общем, ценный кадр.

В нашу общину завгар вошёл громко, ярко, щедро разбрасывая через подкрученные усы байки, рассыпая поучения и обещания. Природная активность и общительность постоянно заставляли новичка рваться в производственный бой. Он давал ценные советы кладовщикам и Марте, завпроизводством пищеблока и бригадирам промысловых команд. В общем, вскоре стало ясно, что эту неуёмную энергию нужно срочно использовать в мирных целях.

Не обошлось и без досадных ошибок. Каким-то образом Яценко успел поругаться с гарнизонной детворой. Не знаю, с чего именно начался конфликт отцов и детей, но об этой партизанской войне были в курсе все жители гарнизона. Дети то колючку ему подложат в столовой, то яйцо мелкой птички. И теперь Вадим, окончательно устав от подначек и мелких пакостей, всеми силами старается замять конфликт. Обещает покатать и обучить банду малолетних гангстеров водительскому делу.

Центральный гараж — своевременное начинание, в последнее время техники в общине заметно прибавилось. Верный боевой УАЗ-469, трофейный германец «Кюбель», то есть VW Kubelsitzwagen Typ 82, крутой сталкерский подгон — бортовой ГАЗ-52, два трудяги-гравилёта, советский мопед «Рига-16», замученный на стоянке под навесом скучающим без сложных технических задач Левашовым. Плюс мини-трактор Husqvarna с навесным оборудованием вплоть до шнека и мотороллер «Муравей», дислоцирующийся на станции Видное, но отныне проходящий плановое техобслуживание в Центральном гараже.

Восемь единиц техники! Это уже серьёзно, целый автопарк, требующий профессионального обслуживания и надзора.

Раззадорившийся завгар Яценко, испытав на Совете головокружение от успехов, захотел было отгрести себе ещё и все наличные велосипеды, но с этим у него вышел жестокий облом, так как велики — редкая в Пятисотке частная собственность.

Следующей попыткой укрупнения базы и расширения властных полномочий завгара стало предложение поставить в ангар надувную лодку «Налим».

О-о, что тут началось... Спика от злости чуть дыру в стене гаража ногой не пробил. Однако по трезвому размышлению мы согласились с Вадимом. Там лодке будет удобней и безопасней. Однако распоряжаться ей самостоятельно завгар не может. Отныне наш «Налим» — «спецсредство для спецзадач», в частности, для дальней разведки, такой рейд планируется.

Помещение для гарнизонного автотранспорта выделили по остаточному принципу — половину до сих пор пустующего ангара, у которого с южной стороны отсутствуют ворота. Потому он, собственно, никем и не использовался, претендентов на это помещение в гарнизоне нет. Внутри гуляет вольный ветер саванны, вспыхивающая искрами пыль плывёт в солнечных лучиках и гулкая пустота. А ночью видно звёзды. Люди в таких условиях жить не должны, а вот технике это не мешает.

Никто не знает, куда эти огромные двустворчатые ворота могли подеваться, кто именно, когда и на какой ляд их подрезал. А потому озабоченному накопившимися проблемами Яценко сверху был отдан приказ — в кратчайшее время отделить свою часть ангара жестяной перегородкой на всю высоту помещения и сделать хоть какое-то подобие въездных ворот, чем Вадим со своим подчинённым и занимался целую неделю.

Колёсики закрутились, схемы обустройства налаживались.

Момент максимального счастья у завгара наступает поздним вечером пятницы, когда приезжающий плановым рейсом в гарнизон «Муравей» становится на ночь в центральный гараж. Тогда Яценко выстраивает всю наличную технику строго по ранжиру и с наслаждением ходит с нагайкой в сапоге взад-вперёд вдоль строя железных и не вполне железных, в случае с глайдерами, коней, тихо приговаривая в роскошные седые усищи: «Моя 1-я автоколонна...».

Недолго простоял в ангаре ГАЗ-52. На почве острой любви к безграничному техническому творчеству Вадим Яценко накоротке сошёлся с Левшой, в результате чего сложилось устойчивое сообщество авантюристов, которое ревнивый Пикачёв называет не иначе как преступным. Новые друзья-технари быстро нашли точку приложения сводному пытливому уму и вскоре вышли на Казанникова с просьбой учинить особое инновационное совещание.

Суть смелой идеи, предложенной творческим тандемом, была такова: нужно переделать ГАЗ-52 из бензинового автомобиля в газогенераторный. Рано или поздно мы научимся делать топливо не только из нефти, но и синтетический бензин из угля по немецкой технологии. В войну такое топливо, пусть и дорогое, фрица выручало. Но сейчас с бензином постоянные проблемы. И Владимир Викторович, правильно оценивая возможность перебоев с поставками ЦУПом жидкого топлива, сразу заинтересовался темой.

К делу участники сообщества подошли капитально, с фантазией, устроив на Совете самую настоящую презентацию — с историей вопроса и перечнем открывающихся перед гарнизоном безграничных возможностей. В принципе, те инновации, что они предложили, были не чем иным, как хорошо забытым старым. Автомобили, в том числе и серийные, оборудованные специфическими топливными системами и способные при сжигании древесины, угля или торфа вырабатывать горючий газ, пригодный для работы обычных двигателей, ездили по дорогам бывшего СССР ещё в 30-е годы прошлого столетия.

Принцип работы газогенераторной установки теоретически несложен. Если изложить упрощённо, то получается так: высокая температура горящих дров катализирует восстановление продукта сгорания, то есть углекислоты, до горючего угарного газа. Вот он-то в виде газовоздушной смеси и поступает в цилиндры двигателя. Большой объем накопленных исследований позволил конструкторам выбрать наиболее прочные и дешевые материалы для изготовления печки-топки, определить параметры установки, обеспечивающие наилучшее протекание рабочего процесса.

Но до серийного выпуска газогенераторы довели только к середине 1930-х. А потом в СССР появился знаменитый «газген» ЗиС-21. Во время Великой Отечественной войны выпуск этих газогенераторных автомобилей позволил высвободить для нужд фронта значительную часть стратегических запасов бензина. На всём пространстве от Дальнего Востока до Урала тысячи газгенов перевозили сотни тысяч тонн различных грузов. Можно с уверенностью сказать, что ЗиС-21 внёс неоценимый вклад в победу над врагом в Великой Отечественной войне, как и в послевоенное восстановление народного хозяйства.

Наличие газогенераторной установки, пригодной для использования на автомобиле – это ещё не всё, саму машину необходимо приспособить к новому виду топлива. Чтобы массивная газогенераторная установка не отнимала полезную площадь у грузовой платформы, газогенератор на ЗиС-21 монтировался с правой стороны водительской кабины и крепился к правому лонжерону рамы. Так как места для газогенератора было недостаточно, конструкторам пришлось уменьшить часть кабины со стороны пассажира, тем самым была сохранена общая длина бортовой платформы. В связи с тем, что газогенератор, монтировавшийся с правой стороны автомобиля, имел большую массу, у ЗиС-21 была усиленна правая передняя рессора, в неё ставили листы толщиной 8 мм вместо штатных 6,5 мм.

Охладители-очистители грубой очистки и охлаждения газа, состоящие из трех цилиндров, последовательно соединенных между собой, располагались позади кабины и поперек машины, под грузовой платформой. С левой стороны автомобиля у кабины монтировали цилиндр тонкой очистки. Для розжига газогенератора устанавливался центробежный вентилятор с приводом от электромотора. На автомобилях выпуска 1938 года вентилятор крепился к кронштейну правой подножки, а на ЗиС-21, выпущенных с 1939 года — к левой подножке автомобиля. Для ускоренного запуска двигателя и маневрирования в пределах территории гаража у ЗИС-21 на моторном щите под капотом устанавливался бензобак емкостью 7,5 л., автомобиль имел радиатор увеличенного объема от ЗиС-6.

Тайну сохранить не удалось. Люди гарнизона отнеслись к этой затее по-разному. Кто-то одобрял, с юмором называя газген «транспортом будущего», кто-то вовсю критиковал.

Нам с Кретовой план умельцев в целом понравился, а вот у Спики до сих пор сердце обливается кровью от одной только мысли о том, что следом под нож безжалостных механиков-трансплантологов может отправиться и его разлюбезный «кюбель». Подавляющее большинство жителей Пятисотки, работа которых не связана с использованием транспорта, о проблеме бензина не задумываются вообще. Есть он в наличии, нет его... Обыватель очень редко пользуется колёсами.

Что будет, если ЦУП внезапно остановит энергетическую подпитку? А если заблокирует поставку батареек к глайдерам? Да леший его знает, никого такой вариант, как говорится, не парит. Грома нет, мужик не крестится. Однако руководство общины и гарнизонных служб задумываться о проблеме бензина постоянно. Значит, нужно активно и загодя искать альтернативу привычному виду горючего. Если о переходе на природный газ пока что говорить бессмысленно — негде его, голубенького, взять, — то замена жидкого топлива дровами — технология уже известная. А вот окажется ли она эффективной в нашем случае, оправданной?

Так или иначе, но бортовой грузовик переселился из гаража на «опытную площадку» возле лаборатории Левши. Да-да, теперь это называется у мастеров именно так, не меньше. Мы же с иронией называем место под расширенным навесом из профнастила технопарком.

Демонстрируя на презентации у начсостава проект ГАЗ-52, оснащённого самодельной газогенераторной установкой, группа энтузиастов фактически не изобретала ничего революционного. Однако, увидев картинку, на которой был красочно изображен «газон» с массивным агрегатом не сбоку, а за кабиной, я сразу понял — такой технике предстоит разрешить спор между консервативными скептиками и оптимистами, сторонниками нетрадиционных подходов к решению проблемы бензинозависимости автомобилей. Черт возьми, поедет когда-нибудь этот «дровоход» или не нет?

Километр пробега автомобиля с газогенераторной установкой по земным ценам был в 2-3 раза дешевле, чем у автомобиля на бензине или дизельном топливе. Заправка для газгена — не проблема, в кузове автомобиля будут лежать заблаговременно подготовленные деревянные бруски в мешках. Два мешка — и «топливный бак» полон. Сорок килограммов сухих дров из корявого степного саксаула эквивалентны 13–15 литрам бензина при заявленном конструкторами пробеге в 75–80 км на одной загрузке. Закончилось дерево в мешках? Топор за ремень, ствол за спину, и ступай в попутный лесок, начинай колоть плашки из сухостоя, уж его-то на Жестянке везде хватает.

Топливо плотно загружается в верхнюю часть газогенератора. В нижней части, кроме двух окошек, предназначенных для очистки установки от золы, имеется небольшое отверстие, через которое и поджигаются политые любым горючим веществом дрова. Древесина дополнительно подсушивается, а затем подвергается так называемой сухой перегонке, необходимым условием которой является недостаток кислорода, иначе всё просто сгорит. Так и получается горючий газ.

На самом деле, технология не так уж и проста. Перед тем как попасть в цилиндры двигателя внутреннего сгорания, полученный газ, уступающий метану в энергоемкости лишь на восемнадцать процентов, проходит через фильтры грубой и тонкой очистки, где избавляется от сажи и других механических примесей. Затем он попадает в охладитель — понижение температуры позволяет закачать в цилиндры больше газа при том же объеме. Качество полученного продукта при отсутствии газоанализатора проверяют очень простым способом. Подносят спичку, зажигалку или лучинку к струящемуся потоку. Если газ горит, значит он готов к подаче в двигатель.

Рационализаторы-изобретатели клянутся, что не планируют вносить какие-либо доработки в конструкцию самого двигателя. Газ будет подаваться во впускной коллектор и далее, как и бензин, попадать в цилиндры. Заводится газген только на бензине, для чего под капотом предусмотрен дополнительный небольшой бачок с топливом. Затем переключателем внутри кабины машина переводится на газ.

И что тут может не сработать?

Мне нетрудно представить удалого автомобилиста Жестянки, не избалованного безостановочным пробегом в полтысячи вёрст, который тормозит на обочине через каждые восемьдесят километров и досыпает в огромный агрегат дрова, уголь или ветки в тугих пучках. Ожидаемая от газогенов экономия, конечно, не сможет компенсировать очевидное неудобство и чувствительную потерю мощности, однако существующая на данный момент логистика это вполне допускает. Автономность транспортного средства гораздо важнее.

Такие газогенераторы можно использовать ещё и как стационарные генерирующие устройства, перерабатывающие биомассу, которой вокруг просто навалом, в остро необходимую электроэнергию. Или как энергоустановки сельскохозяйственных машин, для которых удобство эксплуатации и динамические показатели играют второстепенную роль. Так что дело парни затеяли нужное, и не воспользоваться таким техническим решением — недопустимая глупость.

От размещения реактора сбоку кабины с перегрузом на одну сторону машины «сколковцы» сразу же отказались. Да, кузов немного укоротится или же будет немного сдвинут по продольной оси.

Сейчас «газон» стоит в технопарке с практически пустым подкапотным пространством. Друзья решили сделать полноценный испытательный стенд, на котором собрана и обкатывается действующая модель всей силовой установки. Так удобней следить за узлами, регулировать, допиливать и совершенствовать, ведь к любой точке монтажа есть быстрый доступ... Посторонних в планы не посвящают и на территорию не допускают. Даже обидно, ведь мы с Пикачёвым тоже кое-что понимаем в технике.

Возвращаясь после очередного трудового дня в свою келью, первую неделю после начала работ я старался не смотреть в ту сторону. Хотя поначалу мне было очень любопытно. Все подобные новации одновременно завораживают и пугают. Наше новое чудо — вот оно, рядом с родным подъездом. Бампером в двери стучится. Затем я перестал замечать эту повседневную суету, реагируя только на громкие стуки и горячую ругань мастеров.

А через пару недель мне вообще стало не до дворовых картинок — я получил от шефа предложение, от которого, как принято говорить, отказаться было невозможно. Казанников вызвал к себе совершенно неожиданно, вытянув в штаб прямо с завтрака.

— Садись-ка ты, Денис, вот сюда... — он коротко махнул рукой в сторону ближайшего стула и медленно опустил тяжёлую телефонную трубку на держатель. По тому, как задумчиво и долго шеф смотрел на телефон полевой связи, я понял: он действительно обсуждал по трубе что-то серьезное, и в этой мизансцене «очень занятый чиновник» телефонный аппарат отнюдь не декорация.

— Тут ведь такое дело всплыло... Есть обоснованное мнение, что у тебя наличествуют выдающие педагогические способности.

— Чего-о? — натурально оторопел я. — Это кто же такое мог приду...

— Неважно. Скажи, Денис, не припомнишь, ты в прошлой жизни какие-нибудь обучающие курсы вёл? Может, работал в школе преподавателем ОБЖ или НВП? Ничего тебе память не подсказывает?

— Владимир Викторович, уж кем-кем, а учителем я себя никогда не видел! Даже трудовиком, — с гневом отверг я нелепую версию.

— Торопишься с ответом. А ты не торопись, не торопись, — сказал он назидательно, — разговор у нас будет долгим... Душновато что-то, третий день без ветерка, зараза, сердце шалит. Не знаешь, когда ЦУП начнёт подкидывать нам кондиционеры?

— Заявку отправьте, — буркнул я.

— Смешно. Но ты всё-таки постарайся вспомнить, постарайся, — с улыбкой предложил шеф, вытирая лоб клетчатым платком.

Что же, надо так надо, постарался. Большого труда это не составило. Воспоминания о личной жизни на Земле здесь настолько редки, что вспыхнув в голове один раз, они будут гореть там до тех пор, пока ты их полностью не осознаешь и не зальёшь этот огонёк слезами радости или скорби.

— Без отзыва в башке, товарищ командир, ничего не вспоминается, зуб даю, — доложил я после паузы, в течение которой ещё раз честно попытался вытащить из серой зоны памяти требуемые ассоциации. — Ну не было у меня такого опыта, Владимир Викторович! Не отмечено.

— А ты не зарекайся насчёт былого, не зарекайся, Денис! Всякое может всплыть в нашем странном мире... Внезапно проснувшаяся память, знаешь ли, каждого из нас ещё не раз удивить может. Впрочем, сейчас это не так уж и важно...

Он встал, закрыл бесполезную форточку и открыл окно полностью, выглянул, по давней привычке посмотрел, не бродит ли кто рядом со штабом, и продолжил от окна же:

— В поисковых группах у тебя безусловный авторитет, накопленным опытом делишься без утайки, молодых обучаешь всяким премудростям ремесла умело и честно. Личная подготовка тоже на высоте. Значит, будешь способен выполнить и эту важную задачу.

— Какую? — послушно откликнулся я, уже понимая, что не услышу от начальства ничего хорошего.

— Необходимо подготовить контингент резервистов из числа трудоспособных граждан Пятисотки мужского пола и призывного возраста! — он крепко жахнул ладонью по столу, и я от удивления открыл рот.

— Универсальных солдат, можно сказать! Пока без специфики. Хорошо подготовить, без туфты! С учётом того, что по объективным причинам курсанты не могут быть надолго оторваны от выполнения своей основной работы. Первые курсы — мобилизационные сборы длительностью в две недели, а дальше первый опыт покажет. Тебе будет выделен учебный класс для занятий, необходимое матобеспечение, оружие и частично амуниция, а вот места для полигонов выберешь сам. Главное в этом деле — сверстать учебный план, расписание, разработать методические материалы. Этим, кстати, нужно будет заняться в первую очередь.

— Подождите, какие ещё материалы!? — вскричал я взволнованно. — Владимир Викторович, ну посмотрите, где я, и где вся эта писанина!

— Перед партами с курсантами, вот где ты! — прорычал шеф, — Отставить пререкания!

— А почему не Кретова? — не мог успокоиться я.

— На женщину хочешь перевалить? Потому что ты. Отставить, я сказал! Слушай, ну некому больше... У тебя подходящий баланс качеств и психуешь редко. Короче, так, Рубин. Перечень предметов тоже сам составишь. Что там понадобится? Стрелковая подготовка, работа с техникой, спасение, следопытническое дело...

— ПСР, — поправил я машинально, поморщившись от словечка «следопытническое», — Комплекс поисково-спасательных работ.

— Ну вот! Магдалина Оттовна поможет с тактической медициной, со жгутами всякими, медики лекции по профилю проведут, это я обещаю! — обрадовался Казанников, опять тяжело хлопнув ладонью по столешнице. Для него это обычный аккомпанемент процесса принятия решения.

— Рубин, ты же всё знаешь! Тебе и карты в руки. И вообще, вот бумага с ручкой, садись поудобней.

— Да что писать-то? — не понял я.

— Не знаю, мысли пиши! Наброски. Какая-то литература по педагогике для техникумов имеется в библиотеке, сам видел. Есть там и советские уставы Вооружённых сил, наставления... А вот это лично от меня помощь, держи! Как видишь, я при всей занятости нашёл-таки время и написал.

Казанников придвинул ко мне тонкую рукописную брошюрку, на синей картонной обложке которой печатными буквами, обведёнными трижды, чтобы пожирней, было старательно выведено длинное название: «Тактика действий малых пехотных групп в условиях деревенской застройки и лесостепи».

Ого! Серьёзный труд, между прочим.

— Остальное придётся создавать тебе. Да не морщись ты! Сделаешь всё хорошо и добросовестно, подготовишь методички, проведёшь сборы и будешь свободен, как ветер в саванне, далее с призывниками смогут работать другие инструкторы.

— Ну офигеть теперь, приплыли... Инструктор, блин! Я даже не знаю, что сказать.

— Ничего сейчас не говори, ничего, боец. Торопиться не нужно, однако и медлить тут нельзя. Времена назревают такие, что нам нужно быть готовыми ко всему. Резерв должен быть подготовлен. Учти, что в большинстве своём люди будут взрослые, ответственные, поэтому с дисциплиной проблем не предвидится. Что там ещё нужно? Физподготовка, тренажёры всякие, гири, штанги...

— Бег. Основа физической подготовки пехотинца — бег! — отрезал я. — Тренажёры для молодых офицеров и дембелей, которые уже набегались досыта.

— Нет, ну качаться тоже нужно, — возразил было Дед, но я был непреклонен.

— Мешок на плечи и бегом! Марш-броски — залог успеха в военном деле.

— Что-то я уже не завидую будущим курсантам, — покачал головой Казанников.

— А то! — мстительно прошипел я.

— Эх, раздобыть бы нам толкового полицейского или милиционера из числа участковых или оперов из угрозыска... — неожиданно размечтался Дед, осторожно откидываясь на скрипнувшую спинку венского стула. — Чтобы обучил оперативно-розыскной деятельности и вообще разработал адаптированный комплекс ОРМ. Сам понимаешь, такие мероприятия, как контроль почтовых отправлений, телеграфных и иных сообщений, прослушивание телефонных переговоров, снятие информации с технических каналов связи и получение компьютерной информации для нас пока не особо актуальны. Хоть сам берись.

Он посмотрел на меня сверху вниз и загадочно протянул:

— Да-а…

«А ведь он и есть тот самый универсальный солдат» — вдруг подумалось мне. — Старый солдат, сам не помнящий истоков такого опыта».

Пришлось втягиваться в дело, не вызывающее энтузиазма. Надо так надо, но не более. У принудительно отряженных курсантов тоже глаза не блестели. Никто не осознавал необходимости в какой-то там гипотетической мобилизации грядущих дней при отсутствии прямой и явной угрозы соответствующего уровня. Кто на Пятисотку кинется? Немцы, что ли? Я вас умоляю. А любые и внутренние тёрки не потребуют большего, чем короткая полицейская спецоперация.

Первый пассажирский рейс на дровяной машине случился гораздо быстрее, чем я мог предполагать, исходя из графика испытаний, что проводились у меня под окном. Вроде бы двигались не шатко не валко, и вдруг, раз, и готово, езжайте! Наверху отменили проект? Что-то не слишком быстро они проводят эти самые испытания. Подозрительно медленно.

— Как на духу скажи, эта трахома точно будет надёжная? — в третий раз недоверчиво поинтересовался я у Пикачёва, который лично принимает участие в программе обкатки и откладки газгена.

— Зверь биба будет! — заверил Спика, дёрнув пальцем зуб, — Да и нечему там ломаться, главное, чтобы дрова были сухими.

— Ага. То-то Казанников выгнал нас в рейс вообще без двигателя… И как на этом потрошеном металлоломе ехать?

Да-да, именно что без двигателя! Перед нами у обочины стоял ГАЗ-52 без мотора, насильно отобранный у технических баловников на время рейса.

— Представляешь, насколько бабы мозги Казану проели, если он решил грузовик сдёрнуть? — спросил Спика, решительно открывая водительскую дверь.

— Ну так что, старшой, я за рулём?

— Садись уже, а я крепление штанги проверю.

— Проверяли уже! — беззаботно махнул он рукой.

Ничего, мы ещё раз проверим, неохота из-за разгильдяйства в кювет улететь с бесценным грузом.

Подошла серьёзная Кретова, пахнущая ароматным кофе и свежими булочками с какой-то пряностью. Успела в столовку сбегать! А я нет.

Группер нас и потянет гравилётом. Ирина молча посмотрела на часы, ободряюще хлопнула меня по плечу и ловко взлетела на висевшую в метре от земли плиту. Крепёж штанги со своей стороны проверять не стала. Ну а мы не гордые, и туда глянем.

Вернувшись к грузовику, я со ступеньки кабины обернулся и оглядел уже обжившийся в кузове женский батальон.

— Ну что, девочки, готовы к путешествию в разврат и кутёж?

— Готовы, Денис Валентинович, мы всегда готовы, ты давай ехай, ехай! — ответила за всех Галина Зубкова, старшая команды.

Только она называет меня по имени-отчеству. Изредка Казанников, а вот геологиня постоянно. Из вредности.

В кабине проверил рацию. Волнуюсь немного. С пустым кузовом мы уже пробовали, но сейчас другое дело. Ибо ответственность. Кретова оглянулась, что-то высматривая через лобовое в лицах подчинённых, по итогу обследования нахмурилась, затем привстала, поправляя поджопник. А заодно демонстрируя ведомым роскошный зад в новеньком камуфляже мультикам.

— Какие женщины на нас кидают взоры! И улыбаются… — вздохнул Спика.

— И птичка вылетает, — машинально подхватил я, но тут же рыкнул, — Но-но! Занято!

— Вы же вроде без романа?

— Про запас. И вообще это трофей.

— Да не вопрос, братан, без претензии! — пожал плечами напарник, — Я парнишка молодой, резвый, мне пока что девчонки нравятся.

Нормально! Это как надо понимать, мы с Кретовой что, уже старые? Я насупился и промолчал. Как-то неожиданно вышло. Не, действительно, уже старые для этого наглого молодняка?

Пш-ш…

— Начинаем движение, парни. С богом. Поначалу медленно поплыву, привыкайте.

— Принял, — откликнулся я коротко.

Если она пойдет на полной тяге, то глайдер даже на малой скорости трактором не сдвинешь с трека. Разве что штанги оборвутся. Будущий дровоход чуть качнулся, дрогнул и послушно покатился за самым необычным в мире тягачом. Совершенно бесшумно, аж не по себе стало. Впереди привычно изгибалась пологой дугой уходящая на юг дорога, светило солнце, шелестели шины. Привычная жизнь русского анклава Жестянки, смесь житейской обыденности, тяжёлого труда и лёгких приключений.

Но одна назойливая мысль всё-таки не давала мне покоя: страхуется Дед дежурно или что-то предчувствует по основаниям?

Непонятно.

Глава 4 Беседы, мопеды и непоседы

Предыстория странного рейса началась неделю назад, когда ход общего женского собрания, созванного интендантом Троцким совсем по другому поводу, внезапно перескочил на другую тему, после чего мирное собрание милых дам начало быстро перерастать в волнения, обещая вылиться и в беспорядки.

Сообразив, что самостоятельно с возбуждёнными народными массами ему не справится, Иосиф Самуилович срочно обратился за помощью по старшинству, и на подавление стихийных беспорядков, грозящих погромами и прочими непотребствами, вышел индийский боевой слон — Дед. Ситуацию он разруливал часа два, и пикантные подробности эмоциональных споров уже стали местечковой легендой.

Суть вопроса была проста — острый дефицит возможностей городского шопинга ввиду катастрофической нехватки транспортных мощностей. Тема старая, казалась бы, уже учтённая и частично решаемая. Но не тут-то было! Женщины Пятисотки изредка действительно ездили в город попутно со служебными командировками снабженцев. Вот только привилегией ездить в Переделкино пользовались далеко не все. Ну, на то она и привилегия.

Я давно обратил внимание, что в попутчики раз за разом набиваются одни и те же дамочки. Привилегию полностью отмели себе начальницы, у них тоже удивительно вовремя обнаруживались важные командировки в город. То за бутыльком с редким самоварным снадобьем, то по неотложному и крайне необходимому обмену опытом. Трения из-за очерёдности и борьбы с элитарностью уже пару раз возникали, но какое-то время Казанников объяснял проблему тем, что в большую семью добавились новые поселения-спутники, а машины все мелкие, и грузов всегда много.

Однако после сталкерского подгона в анклаве появился полноценный грузовик, на который тут же возложили большие надежды. И вот-те нате, хрен в томате! — завгар с Левшой бессовестно разобрали технику ради своих рационализаторских амбиций! Ещё и все сроки срывают. Так что если о хрене, то вот он вам, бабоньки, вместо шоп-туров. Дело стремительно двигалось в сторону самосудов и расправ над начальниками женского пола, теми самыми, которые неотложно и по обмену опытом.

И Дед технично столкнул тему вбок, заметив среди присутствующих в зале Кретову, которая не менее технично попыталась спрятаться под плинтус. А когда финт с плинтусом не получился, та возьми и заяви, что решение, в общем-то, имеется:

— Можно потянуть грузовик без мотора, глайдером… — осторожно предложила Ирка. — Если аккуратно, конечно.

— Вот и организуй! — облегчённо выдохнул Владимир Викторович.

— И если механики отдадут.

Что тут началось! Казанникову предложили тут же решить вопрос окончательно, пока женщины не приволокли злодеев сами, за уши или за другое место.

Дело было позднее, но огольцов быстро выдернули с вечерних посиделок за суррогатным кофейком и привели на правило. А Дед приказал Зубковой, как лидеру инициативной группы:

— Списки составляйте!

Та лишь развела руками, но смолчала, понимая, что нарвётся. Не самый подходящий момент для одиночных пикетов.

— Ирина, значит так, вопрос решённый, реализацию оставляю за тобой! Как и график, сама утверждай. Работаете группой, такое количество бесценных наших девочек, — старый хрен умело поклонился залу, — нужно охранять! Сделаете три рейса в Переделкино, а если будет нужно, то и больше, пока не съездят все.

— А вы! — он угрожающе навис с трибуны над оперативно доставленными рационализаторами-ответчиками. — В течение двух рабочих дней приведёте «газон» в состояние транспортной готовности.

— Да как же успеть за два! Этого мало, дайте нам хотя бы… — запричитал было Камиль Левашов, на что ему неласково пообещали в случае невыполнения особо важного распоряжения отправить вместе с напарником в пойму Дуромоя на рубку тростника. Так себе удовольствие.

Нетрудно догадаться, что Кретова тут же собрала первую группу и глубоко озадачила всех.

Едем теперь вот. Охраняем.

Слабым звеном в освоении и развитии Жестянки является её критическая малонаселённость при огромных размерах саванны. А также отсутствие транспортной сети. Нормальное автомобильное сообщение между крупными поселениями возможно лишь по единственной известной нам, и то лишь на коротком участке, магистрали «Север-Юг». Вот и катаемся взад-вперёд.

Сложное это дело, искать новые пути-дороги. А ведь они точно есть. Освоение новых земель никогда не было единовременной операцией, программой или неизменяемой концепцией. На деле это освоение — некоторые любят самонадеянно добавлять слово «покорение», — приходится повторять по нескольку раз, зачастую по одним и тем же маршрутам. И у нас, спасателей, а по совместительству ещё и поисковиков, есть все шансы успеть и побывать в самых неожиданных уголках этого уникального Затерянного мира, получив самые незабываемые впечатления. Лишь бы не инфарктные.

Как же это необычно, ехать по грунтовке с пустым капотом! Поначалу из кабины было слышно лишь неясный слабый шум, какой-то мелкий акустический мусор. Но вскоре я уже начал различать в этом ансамбле отдельные инструменты. Вот на сходе с кочек шелестит кардан, вздыхают, а то и постукивают передние телескопические амортизаторы, поскрипывают задние рессоры — тонны полторы в кузове, не меньше, если с грузом. Недовольно шелестят шины на поворотах, а есть вообще загадочные щелчки и тихие потрескивания. Совсем не так, как на гравилёте, где слышен лишь треск веток, если идешь над кустами.

Красота так ехать! Да ещё и на жёсткой сцепке. Водиле можно особо не напрягаться. Спика и не напрягается, больше смотрит по сторонам и в зеркала. Неплохо слышны обрывки разговоров в кузове, но прислушиваться не хочется. Лучше вообще не знать, о чём они там болтают.

А вот ходить по кузову не нужно! Непорядок. Я на ходу открыл дверь, высунулся, осторожно встал на подножку и предельно вежливо попросил:

— Девоньки, вы бы там не шастали, а садились пониже! А то вылетит кто на ухабе, а нам шину на сломанную шею накладывать. Пожалуйста.

— А мы и так сидим, командир! Ты не волнуйся!

— Мы вообще послушные! Да, Люсь?

— Податливые!

Скамьи мы сделать не успели, никто бы на это время не дал. Женщины устроились на мешках вдоль бортов и у кабины. Тесно. Ближе к корме навалом лежат разномастные плащи и ветровки, Это на случай непогоды, потому что дуги для тента тоже не соорудили. Там же хранится туго стянутый в рулон тот самый тент из парашюта, если что, накроются скопом, спрячутся под ним.

Хмыкают, перешёптываются.

Начинать извечную игру я не собирался.

— И всё-таки, давайте-ка пониже, чтобы центр масс был ближе к земле!

Тут включились силы посерьёзней:

— День, так у нас и так центр масс пониже… всегда! — низким постельным голосом молвила вредная Зубкова.

— Ой, какой у нас центр ма-асс… — заход тут же был подхвачен.

— Да ему показать надо! По очереди, Денис, или все сразу? Ты как любишь? Пучком или рачком?

Ну, началось…

— Девочки, они с Пикачёвым на центр масс Кретовой пялятся! У шофёра аж нос побледнел! — съязвила Оксанка, сильная, ловкая ведьмочка, красивая не столько лицом, сколько своей статью, которую не скрадывал даже мешковатый самовязанный джемпер.

— Не сработало, — тихо объявил я неизвестно кому, разочарованный результатом эксперимента с вежливостью.

И вернулся в кабину.

Тем временем Кретова наконец-то заметила в обстановке что-то неладное и теперь о чём-то быстро переговаривалась по рации со Спикой.

Самые активные в десанте — подружки-украинки, Оксана одна из них. Три хохлушки, как их называют, не разлей вода. Певуньи, болтуньи и хохотуньи. Молодые, заводные, в чём-то похожие друг на друга внешностью и почти полностью — характерами. Одна с интендантских складов, две — работницы зелёного хозяйства, в теплицах работают. Говорливые и показушно бесшабашные девчата, обманчиво распущенные, чуть ли не развратные.

Тут такой нюанс: легко участвуя в разговорах на любую тему с остротами и подколками, они сразу же замыкаются, стоит только поинтересоваться их прошлой жизнью на Украине. Просто теряются, реагируя крайне нервно и мучительно! И не на спрашивающего, а на себя, насколько я понимаю. Словно тумблером кто-то щёлкает или насильно меняет в голове программу.

Как и все люди Жестянки, три хохлушки ни черта не могут вспомнить из ближнего прошлого, однако каждый раз поиск воспоминаний о родных краях почему-то вгоняет их в прострацию, в ступор. Порой могут замереть минут на пять, замораживаются. Простейший, казалось бы, и вполне безобидный вопрос: «Как там было, на Украине?» способен мгновенно вогнать их в беспричинные слёзы, что очень странно. Объяснить не могут.

Люди на Пятисотке подобрались с самых разных городов и весей огромной страны, от Калининграда до Читы, однако все, кроме свежих новеньких, уже успокоились, смирились. Кому было положено слёзы горькие лить, отплакался в подушку, кому выпало психовать, стирая зубы от злости и отчаяния, — отпсиховался. С чего вдруг такая реакция именно на украинское?

Больше скажу, украинская тема вгоняет в непонятную тоску и даже депрессию всех остальных. Серьёзно! На себе проверял. Сквозь блок в мозгах пытается что-то вспыхнуть… что-то тревожное. Будто бы личное, словно я причастен к каким-то важным событиям. Тягостным. Пытаешься проколоть барьер и тут же натыкаешься на мрачную стену с ощущением, что лучше вообще не обращаться к этой теме. Даже не приблизиться.

Очень странное дело — и это ещё одна из неразгаданных загадок Жестянки, упрямо помалкивающей в своём безразличии к прошлому оказавшихся на ней людей. Увы, здесь былое ещё быстрей обрастает домыслами, но теряет существенное.

Что это? Согласно утверждениям некоторых промысловиков, а так же по свидетельствам сталкеров и непоседливых людей из Переделкино, в некоторых районах происходят совершенно необъяснимые явления. Человек невольно тянется к загадочному, к мистике. Пытается разъяснить непонятное, чтобы оценить степень опасности. От этого можно легко отмахнуться в посёлке, но всё поменяется, когда вы окажетесь в ночной саванне.

Ну и для летописи — ещё одна особо примечательная ментальная лакуна, почти окончательно оформившаяся в ходе набора курсантов. Хотя какая полнота картины может быть в этом странном и до сих пор неизвестном мире.

Нам с Кретовой и раньше было понятно, что какое-то боевое, военное прошлое у нас имеется. Как выяснилось, далеко не у нас одних. Патронов для курсов выделялось крайне мало, как хочешь, так и проводи подготовку. Как перед присягой в небоевых частях Советской Армии, девять патронов: три одиночными и шесть на очередь. По крайней мере, старики так рассказывают. Стрельнул на полигоне, и хватит, дальше автомат пригодится лишь в карауле. С патронами для гладкоствола немного проще, их можно переоснащать, релодить.

Остаётся одно — техническая тренировка, которую многие не совсем верно называют холощением. Когда вы берёте оружие в руки и начинаете работать без патронов, то делаете что? Работаете над техникой исполнения различных элементов. А холостят люди в одиночку в ванной. Всё логично.

Мы учимся правильно принимать стойки, вкладываться, привыкать к триггер-контролю, быстро перезаряжать оружие и ловить мишень в прицел. Это самое «холощение» издавна считается прекрасным способом поддержания своих стрелковых навыков в рабочем состоянии. При развитии и совершенствовании подобной практики желающий мог повысить эффективность того или иного упражнения с использованием специальных компьютерных тренажеров, лазерных систем обучения стрельбе. У нас лазеров нет, остаётся только щёлкать вхолостую под аккомпанемент собственно «трататата!».

Я не возмущался и не досаждал Деду неуместными требованиями, отлично понимая проблематику боеприпасов.

Выход был найден в специальной методике отбора. Личного, а не по указке старших товарищей, на это Казанников вынужден был согласиться. Разработав специальную анкету, я прогнал через неё всё мужское население посёлка. Плюс вдумчивое собеседование по итогам первичного анализа. Так вот, скоро выяснилось, что не менее трети мужиков среднего и старшего возраста, сами того не осознавая, имеют серьёзные и относительно свежие боевые навыки — ничего себе! А вот среди молодняка таковых практически нет.

Застигнутые расспросами врасплох мужчины это отрицали, затем задумывались, а позже приходили с безрадостным согласием. «Похоже, так и выходит, Денис». Вот «стариков»-то я и принялся загребать под ружьё. А навыки рано или поздно себя проявят, помогут.

Примерно тогда же мне стало ясно, что незадолго до массового переброса у России случилась какая-то война, серьёзная, полноценная.

Для начала я начал грешить на Японию. Хорошо помнилось, как настырно покушались они на Курилы. Однако это никак не подкреплялось даже слабыми следами былых впечатлений, ничего такого японско-ассоциативного никто внутри себя не видел. Вангу от манги не отличают. Затем настала очередь Кавказа, что тоже было сомнительно.

Характерно, что многие, как и я, имеют привычку слушать небо — не летит ли там чего опасного? Значит, боевые действия велись с применением авиации. Затем я переключился на провокаторов из числа засушенных прибалтийских тигров, и закономерно — на Польшу. И вот сейчас, при очередном проявлении украинского феномена, меня вдруг осенило: «Ё-моё, так поляки, а затем и НАТО, напали на Украину, желая её раздербанить, а мы традиционно по-братски подставили грудь — не бросать же их в беде!».

Это объясняло бы многое, нужно обмозговать с шефом. Потому что вопрос вовсе не праздный.

Креплений для оружия в кабине тоже пока не было, позже официально назначенный водитель, конечно, сделает потолочные хомуты, уж больно мал салон. Мой «укорот» не совсем удобно прислонился к левой ноге, а MP-40, принадлежащий Пикачёву, который все завистливо рассматривают и спрашивают, точно ли это шмайсер, под углом лежал на сиденье.

Что поделать, так уж сложилось исторически, не переломать, да и не нужно. Автомат «Шмайсер», и всё тут.

Хотя давным-давно известно, что к моделям пистолета-пулемета конструктора Фольмера легендарный Хуго Шмайссер имеет весьма опосредованное отношение — в 1941 году он создал на базе MP-40 свою собственную модель, получившую деревянное ложе и название MP-41. Правда, автомат получился не очень удачным, и на свет появилось всего пара десятков тысяч штук, не помню точно. Зато вдосталь наштамповали магазинов с надписью «MP-41. Патент Шмайссера», которые выпускались, в том числе и для MP-40. Последний, весьма удачный, но обезличенный, частенько получал элементы боепитания с чеканным именем конкурента — чем не гениальный маркетинговый ход!

Ну и что должны были подумать советские солдаты, разглядывая очередной трофей? Так и прозвали модель незаслуженно, даже не подозревая о существовании какого-то там Фольмера.

Надо заметить, что вескую лепту в процесс формирования в военные годы этого ложного названии внесло создание Хуго Шмайсером действительно отличного автомата Штурмгевер», StG-44, появившийся на свет в 1943 году. Его тоже называли «шмайсером», что только способствовало закреплению данного прозвища и за пистолетом-пулеметом незаслуженно обиженного Фольмера. «Штурмгевер» нам ещё не попался, но Пикачёв жаждет его добыть. Очень хочет найти убитых немцев.

Вот и остановка возле фермерского хозяйства четы Фроловых. Дальние поездки всегда проходят по устоявшемуся алгоритму. Хоть знак автобусной остановки втыкай, пока здесь только столб торчит.

Диспетчер заранее сообщает хуторским предполагаемое время проезда транспорта, следующего в город. Чаще всего Константин, для примера, посылает к магистрали детей или жену, реже выходит сам. Попутка забирает фермерские продукты высокого спроса для доставки в Переделкино. У Фроловых одна полукопчёная колбаса из мяса косули с местными трюфелями чего стоит, я при случае всегда стараюсь взять ароматное колечко. Удовольствие не из дешёвых, но могу себе позволить, пока холост.

Кстати, трюфеля эти совсем не похожи на земные грибы, а вот вкус и запах идентичны. Растут они небольшими колониями, не прячась полностью, а чуть выглядывая из земли, и встречаются очень редко. Места произрастания деликатесных грибов — страшный секрет, плантатор его никогда не выдаст.

Берём заказы на покупки в городе, если они есть. Обычно есть. Передаём заказанное в Пятисотке, зимой возим детей из школьного интерната на побывку домой. Порой попутка превращается в скорую помощь. Хлопотно, конечно, практически каждый раз приходится ждать им или нам. Однако заведённый единожды порядок не нарушается — даже на отшибе наши люди должны чувствовать свою принадлежность к большой общине. Знать, что они нужны Пятисотке, про них всегда помнят, ценят, а интересы уважают.

На этот раз управились быстро. Девчата помогли Мордовскому Папе в разгрузке двух пакетов стройматериалов, починенной одежды для жены фермера. Приняли заказ, дамы сбегали в кустики попудрить в носик, а мы у колёс солидно привязали коней. Да и поехали дальше. Без экстрима.

Солнце начало припекать, конвой двигался по безжизненной, как казалось из кабины, местности, и Спика от скуки начал во всё горло распевать песни лихой своей юности.

В точке, где от магистрали уходит на юго-восток еле заметная грунтовка, ведущая к железнодорожной станции «Озеро Дивное», надолго останавливаться не пришлось. Крошечный гарнизон охраны дальнего, но оттого не менее ценного материального ресурса Пятисотки на данный момент ни в чём не нуждался. Мало личного состава — мало потребностей, как правило, очередная смена сразу берет с собой практически всё необходимое для несения службы. Хотя бывают исключения, выезды мангруппы на усиление.

Вот и хорошо, меньше возни по дороге к торгово-развлекательному центру. Нужно просто забрать оставленный под «передаточным кустом» увесистый баул с заказанным товаром, а в городе передать его по назначению. Надо бы и здесь поставит сигнальный столб, в тумане они сильно помогают.

Койот пробежал.

А вот и ещё один чешет вдоль обочины. Вот черти, совсем обнаглели, автомобильной техники совсем не боятся, второй хищник даже головы в нашу сторону не повернул! Койоты здесь мелкие, как утверждают те, кто видел койотов настоящих, канонических, что по Африке стаями бегают. Что-то гонит их из саванны? Ведь пропитания там для них вполне хватает, разве что во время великой суши всё живое прячется в тень.

Я не помню такой, как сейчас, частоты появления дикого зверя вблизи жилья. Раньше голодные койоты на окраинах были достаточно редким явлением. Теперь же их всегда хватает там, где благоухает на всю округу подходящий корм, например, возле промысловых участков разделки туш, к кухням тоже жмутся. Однако в последнее время участились случаи появления койотов непосредственно в поселковой черте. Все уже привыкли, что плохо.

Численность зверя обязательно нужно регулировать, не допуская ЧП и напряжения в обществе. Как известно, делать это может человек или природа. Природа, действуя методом проб и ошибок, — с максимальной жестокостью, насылая на избыточно расплодившуюся популяцию смертельную болезнь, мор. И тогда к домам местных будет приходить не забавный нелепый зверёк размером с небольшую собаку, а смертельно опасная зараза, с которой наши медики когда-нибудь не справятся.

Охотники говорят, что уже сейчас среди койотов, встречающихся близ населённых пунктов, крайне мало здоровых особей. Да и вообще, здоровый дикий зверь с нормальной психикой никогда в поселения не забредёт, у него чрезвычайно силён инстинкт самосохранения, чувство опасности. Отстреливать их нужно, а это опять про патроны, жуткий дефицит. Силки и прочие ловушки? Это работа долгая, и уж точно не попутная.

На постоянных сезонных заимках, где охота на боровую и водоплавающую дичь является существенным подспорьем в обеспечении семьи доброкачественной белковой пищей, можно увидеть охотника даже не с арбалетом, а с большим луком. Но число таких робингудов, на работу которых любо-дорого смотреть, не меняется. И они загружены своими заботами по маковку. То же самое можно сказать и о промысловой охоте на крупного зверя.

В любом случае для такого непроизводительного труда потребуется отдельный наряд специально обученных крепких мужчин. Это при нашей-то малочисленности…

Расстановка приоритетов занятости в Пятисотке всегда проста: человек занят совершенствованием профессии фельдшера, слесаря-агрегатчика, агрария или бегает по степи с копьём за добычей, которая, от носа до кончика облезлого хвоста, никому не нужна. Что выберете? Ответ очевиден. В городе с этим делом попроще, там и бездельники-тунеядцы имеются, и даже нищие на улицах появляются. Однако переделкинцы тоже никаким регулированием не занимаются. Ну да ладно, им там жить, у них вольный капитализм. А нас военный социализм, в моей дилетантской трактовке, поэтому задачу придётся решать.

Вывод: где бы лишнюю горку патронов раздобыть для попутного отстрела…

Ещё пара километров, и с обоих сторон потянулись заросли кустарника, на этом участке они густые, зелёные — позади болотца. Птички водятся, тушканы всякие, змеи. Некоторые змей едят, говорят, вкусные.

Я уже успел полюбить эти бескрайние просторы, которые люди называют то степью, то саванной. Что кроется за дальними далями, и есть ли там вообще кто-нибудь? Вот бы разведать! Когда-нибудь я всё-таки уломаю шефа, и мы получим добро, отправимся на свободную поисковую охоту. В балках и перелесках и вокруг озёр можно поставить личное хозяйство так, что ни в какой бинокль не разглядишь. А протяжённые ленты лесов в дельтах только в известных секторах с достаточной степенью скрытности способны поглотить дивизию.

И это мы ещё не видели Большой Реки. К востоку территории условно свободные, пока что никто оттуда не объявлялся. К западу земли хоть самую малость, но очерчены — сталкерские хутора расположены ближе к городу, лишь база «северян» стоит на отшибе. Мифический Мёртвый город? Ну хорошо, полумифический, побывать там действительно нужно. Хотя бы ради проверки на годный хабар. Вывезем, грузовик имеется, если кулибины не угробят. Но я очень сомневаюсь, что там обнаружится оседлое население. Разве что юные сталкеры сдуру забредут в поисках приключений на свою задницу. Пока что правило «цивилизационный радиус сто километров» работает. И то… Видели мы останки неуёмных искателей приключений.

Зачем вменяемым людям нужно идти туда, где выжить без соответствующего донорского комплекса с небес просто невозможно? Отчего бы не жить максимум в дневном переходе от поселений, где имеется медицина и топливо, договорённости о взаимопомощи и своевременном оповещении, где ближе центры торговли, наконец?

Ответ один, и он очевиден: решительно незачем.

Кайф неспешных и не обязательных к озвучиванию дорожных размышлений под личиной социального аналитика, был безжалостно обломан грохотом энергичных ударов по крыше кабины. Мы вздрогнули. Зубкова опять что-то прокричала в окошко, но экипаж не расслышал, так как начал синхронно материться от испуга.

Пришлось опять высунуться.

— Что там?

— Нас кто-то догоняет!

— Понял, Галина, сейчас посмотрим.

Тут кто-то из женщин крикнул:

— Вы бы в кузов посадили мужичка с ружьём, что ли! Страшно ведь! То какие-то волки возле колёс бегают, то погоня…

— Прекращайте, не придумывайте, — поморщился я, — у вас Зубкова есть, а у неё наган на поясе.

Галина — бессменный начальник крошечной геологической партии, и короткоствольное личное оружие она истребовала первым делом.

— Мопед там, что ли? — прищурился я, тщетно вглядываясь через борт. Нет, без оптики не поймешь. Надо возвращаться на место.

Тут порыв ветра с грохотом захлопнул дверь, вернув нас в относительную тишину, нарушаемую лишь щелчками гравия по поддону и мостам.

— Твою мать, сука, что там!? — заорал я.

— Ты на шмайсер сел…

От боли в заднице тело резко дернулось, рефлекторно выпрямляя спину, и тут же приложилось теменем о потолок, ещё и без кепки.

— Блин, Спика, убью! — пробормотал я, массируя ушибленное место. Больно.

— Ну, извини, День, мой косяк. Давай я посмотрю! В смысле назад. Ой, на дорогу! — примирительно предложил Спика, хватаясь за бинокль. Надоело ему гипнотизировать почти бесполезную баранку.

Напарник гораздо ловчее меня выбрался наружу и через некоторое время уверенно бросил за спину:

— Мопед догоняет! — подумав, он дополнил: — Наш!

Мопедов в русском секторе совсем мало. Модели у народа водятся разные, но они есть, на дороге встречаются. У нас «Рига-16», так что ошибиться Спика не мог.

Пш-ш…

— Ирина, останавливай нас, посыльный догоняет. Похоже, что-то случилось.

— С чего это? Ты уверен? — усомнилась Кретова.

— Он на дежурном мопеде, больше некому.

— А вдруг?

— «Вдруг» мы предусмотрим, — заверил я.

Мы вышли из машины с оружием и сразу разделились по бортам, быстро оглядывая окрестности. С небес спустилась группер, на ходу вкладываясь в приклад карабина.

Женщины в кузове шумно заволновались, но быстро успокоились после команды лечь и затихнуть. Теперь они ворчали тихо. Им, как и всем нам, было не трудно предположить какое-нибудь ЧП в тылах, вследствие которого такой долгожданный шоп-тур в одно мгновение может накрыться медным тазом.

Место, кстати, не тревожное.

Справа желтело ровное степное поле, заросшее резучей травой, слева — лесок, низенький и редкий. Тощие ветки акаций как возможное убежище не впечатляли, под такими не замаскируешься, да и от дождя не укроешься.

Нет здесь засады.

Скрипнув тормозами и обдав нас слабым запахом нагретой резины, мопед проехал чуть дальше и встал. Укротитель железного коня лихо перекинул ногу, не притрагиваясь к притороченной «сайге», и стянул большие круглые очки. Затем бандану, защищающую лицо ездока от дорожной пыли.

— Ёлки, так это ты? — удивился я появлению спасателя второй группы, перед отъездом получившего, между прочим, твёрдое задание от шефа. Они, вообще-то, нас замещать должны.

— Что там случилось? — несколько нервно спросила Кретова, подходя ближе.

Брызнув зелёными глазами из-под густых чёрных бровей, Мустафа широко улыбнулся и протянул пакет.

— Всё в депеше.

Пока Ирина вникала в текст приказа Казанникова, все напряжённо ждали. Наконец она закончила чтение, вложила лист обратно в конверт, зачем-то протянула мне, коротко довела суть. А Хайдаров дополнил устно:

— Ночью группер-три угодил в санчасть с острым аппендицитом. И тут как раз два барреля пропали — людской и грузовик… Ветер был и туман, отнесло их куда-то. Ну меня и послали на подмену.

Ясно. Третья группа — самая слабенькая, школа молодого бойца, из новичков зелёных. Спика за глаза называет их «Карапузики». Очно он такое брякнуть не рискует — зелёные, а морду набьют конкретно.

Новички всегда на подхвате, но теперь выхода нет, нужно экстренно работать «двойкой» и «тройкой» одновременно. Полигон не так уж и велик, но найти сходу не смогли. Зато один юный боец уже умудрился вывихнуть голеностоп, всё не слава богу… Хрен с ним, грузовиком, полежит сколько нужно. А вот людей положено вытаскивать предельно быстро.

Командирша тихо выругалась и сплюнула в пыль. Ей ведь тоже не чужда жажда шопинга.

— Ир, да ты не переживай так! Говори, что надо купить, всё сделаю в лучшем виде. От души, — предложил я робко.

— Как же! Ты накупишь, ага. Девчат попрошу. Лучше автомат гони.

— Это как так? — оторопел я.

— Да вот так, в группе должен быть хоть один длинный ствол, а у Мустафы «сайга» гладкая... И запасные магазины неси! Возьмёшь мой карабин. Чё замёрз, Рубин, выполняй!

Изъяв оружие, она быстро вскарабкалась в кузов, раздавая личные наказы девчатам. А заодно успокаивая десант — шопинг не срывается. В кузове захлопали в ладоши.

Даже к лучшему. Оно мне надо, болтаться лохопедом по бабским лавкам? Ещё купишь чего негодного, волосы повыдёргивает.

— Ну что, кто на плите? — уныло спросил я у личного состава.

— Я, конечно! — важно объявил Пикачев, забрасывая автомат за плечо.

— Ты же за руль просился? — усмехнулся я.

— Надоело, — отрезал наглец.

— Тогда ты едешь в кузове, — пожав плечами, кивнул я Мустафе. Он парень весёлый, нервная система пока отличная. Такой не запсихует и язвами не покроется. Ещё и мацанёт одну-другую. А я, не отвлекаясь на мирское, поразмышляю в одиночестве.

Вернувшись, Кретова наскоро осмотрела ещё не остывший мопед, строго спросив у сменщика:

— Всё норм?

— Рысак ахалтекинский!

— Да? Смотри у меня.

Затем она подошла ко мне, приобняла за плечи и тихо наставила на путь истинный:

— Денис, сделай всё хорошо, грамотно. Чтобы без эксцессов, и чтобы никто не ушёл обиженным.

— Удовлетворим. — честно пообещал я.

— Ну, тогда разбегаемся.

Нормальный ход, двигаемся дальше.

Глава 5 Шоп-тур, начало

Всё шло как обычно, сколько таких набеговых рейсов уже сделано… Рутина. А если кому-то хочется дорожной романтики вестерна и регулярного адреналина вёдрами, то ему к сталкерам. Живут они, надо признать, ярко. Романтично. Правда, недолго.

Конвой проехал мимо многострадального Горелого хутора, который упрямо не хочет загибаться. Жильё восстановили, но новый хозяин лишь махнул приветственно рукой с огорода. И сразу ещё раз, проезжайте, мол! Ну да, он на магистрали стоит, транспортных проблем не имеет.

Начали попадаться беспечные ездоки. Велосипедов и велосипедистов в анклаве уже прилично, это далеко не диковинка, их вообще не замечаешь. А вот моторные велосипеды всё ещё экзотика. Похоже, кто-то из горожан при отнесённом в сторону сбросе подломил целый контейнер со специальными моторчиками — подарок с барского плеча от прораба из ЦУП И это не электромоторы, а самые настоящие ДВС — крошечные тарахтелки, бензиновые двухтактники, которые можно легко присобачить к обычному велику. Но ведь тянут, зараза! Троцкий рассказывает, что во времена его молодости таким аппаратам на деревенских дорогах никто не удивлялся. Как будет правильно, недомопед или перевелик? Мне поручено купить пару таких монстриков, если найду в свободной продаже.

Вот ещё один куда-то катит, уже третий. Этот именно на мотоварианте. Молодой парень в чёрной кожаной куртке с блестящими полосами заклёпок. Руки в мотоциклетных перчатках с крагами, за плечами небольшой рюкзак. Заметив нас, ездок уверенно съехал с трассы и враскачку покатил по степным кочкам. Куда он вваливает с таким скудным скарбом? Если в избу, то мало везёт, нерационально.

Неожиданно парнишка резко выхватил из-за спины двуствольный обрез и быстро засадил из обоих стволов куда-то в сторону. Поставив велик на вилку, он подхватил с земли тушку небольшого сурка и радостно замахал нам рукой. Да он же охотится! Я возмущённо покачал головой. Идиот, сжёг на белку-переростка два драгоценных патрона! Городские, что с них взять.

Впереди справа раскинулась серым пятном пригородная Пашкина деревня, главное изменение в генплане Переделкино, новелла, так сказать. Состоит она из тесно сбившейся группы крохотных домиков и разномастных сарайчиков вокруг, убогих и покосившихся.

Всё построено из разномастных отходов полукустарного лесопиления и распотрошённых баррелей. Построено быстро, чинить нужно часто. Пыль, после дождя смачная грязь, бурно разросшиеся кусты, успевшие очень быстро осесть домишки — так себе живописная окраина, тот ещё частный сектор. Этимологию названия я не изучал. Пашка и Пашка. Поначалу лишь четыре семьи по какой-то причине возжелали вольного воздуха и самодеятельно выбрались за периметр, затем добавились новые жители. В результате северный КПП оказался позади них.

Вообще-то, места в Переделкино уже маловато, растёт городок. Жилой сектор здесь решительно отделён от периметра узаконенной городской черты с колючкой самой настоящей полосой отчуждения. Сложно понять гениальную задумку неизвестных планировщиков. Они что, хотели здесь контрольно-следовую полосу шириной под сотню метров распахать? Электроток пустить, пограничную систему поставить? При таком-то дефиците селитебной площади! Вон, неустроенность жизни людей уже за КПП выдавливает. А где Пашкина деревня, там скоро и Машкина появится, а далее по списку имён.

Раздать и застроить! Или парк для отдыха разбить. Но это не мне решать. Мне ворчать.

Наконец показался северный КПП, главный в транспортном значении. Аналогичный стоит и на юге, в начале «немецкой дороги». Там устроена такая же «фишка» — домик-будка в косую полосочку с двускатной крышей и керосиновым фонарём на ней, постоянно скрипящий при подъёме облезлый шлагбаум с каменным противовесом. И смертельная тоска. Устав караульной службы на обоих постах соблюдается лишь частично, на этом вообще щадящий режим. Часовой большую часть времени бездельничает или сочно давит на массу. На юге порядки всё же построже будут.

В обе стороны от «фишки» тянется та самая защитная изгородь городского периметра, за недостатком нужного количества колючей проволоки до сих пор перемежаемая баррикадами из колючего кустарника. Хорошо хоть высоту нарастили до двух метров.

Заметны изменения. Возле будки вкопаны уже не одна, а две скамейки и стол с разбросанными костяшками домино. Бардак, Казанников убил бы. Рядом торчит из земли половинка стандартной железной бочки — устройство для ночного освещения и обогрева личного состава. Раньше эта бочка являлась главным средством психологической поддержки караульного. Но времена изменились, и теперь стоять на фишке ночью не так жутко. Впереди деревня, там даже огоньки, бывает, светятся, позади — город. Ты уже не один на один перед Тьмой стоишь…

В описи имущества поста значатся жидкостные светильники, выцветший под беспощадным солнцем Жестянки флаг на крыше и подвешенный рельс вместо тревожного колокола. Из средств связи с недавних пор на посту имеется военно-полевой телефонный аппарат ТА-57 производства СССР с системой индукторного вызова. Отличная вещь, мы такими тоже пользуемся.

Сегодня старшим и, похоже, единственным в карауле значился парень среднего роста с погонами младшего лейтенанта. Белобрысый и курносый, годов тридцати от силы, с красной повязкой «Дежурный по КПП» на рукаве. Зовут Леоном, надо же… Единой формы у них тут как таковой нет. Как правило, бойцы комендантской роты одеты в произвольный пятнистый камуфляж или одну из бесчисленных «горок» со знаками отличия.

Никакого интереса к приезжим Леон не проявил, все мы ему надоели. Лишних вопросов он не задавал, принявшись быстро вносить в амбарную книгу ФИО пересекающих городскую черту. Даже скучно, так дело не пойдёт.

— Чё-как, командир, какие новости в городе, чем нынче дышите? — бодро поинтересовался я.

Он не стал выпендриваться и качать директора пляжа. Выкатив на меня белёсые глаза, мамлей задумался, подвигал губами и наконец, молвил:

— Кино начали крутить, плёночные фильмы. Есть и цветные.

Народ заволновался.

— А какие фильмы, дяденька? — жадно поинтересовалась одна из девчат.

— Чаще барахло всякое, тупые индийские мелодрамы про любовь с песнями и танцами, — он небрежно махнул карандашом.

О-о! Сводный хор женского стона поплыл над КПП…

— Я такие не смотрю, — добавил он небрежно. — Есть и про ковбоев, это другое дело! Советские тоже имеются.

— Что, появился настоящий кинотеатр? — уточнил Спика.

— А то! Цивилизация, вы как думали, — удивился он вопросу, а в голосе караульного проявились столичные нотки.

— Два киноаппарата, графитовые! — он значительно поднял указательный палец. — Правда, один постоянно в починке.

— А крутят бесплатно? — не унимался Пикачёв.

— Бесплатно у нас только обчистить в переулке могут, — едко ответил Леон, к моему удивлению не закончив фразу презрительным «Эх, деревня!». Сдержался служивый.

— А ещё что нового? — не отставал я.

— Ну что нового… Опять с немцами по-тихой грызёмся. Лезут. Всю неделю на Южном перестрелки.

— Ничего себе! У вас война что ли?

— Да не. Наши пацаны были у них компанией в гостях, бухнули в кабаке и обидели там каких-то особо нежных фрау,— он бессмысленно передвинул белую статуэтку, изображавшую какую-то греческую сильфиду, и продолжил: — Пошли разборки, стрелки, есть раненые.

— Ну вы даёте! — протянул я с удивлением. — А дальше-то что будет?

— Будет? Ничего не будет. Волков вроде уже края развёл, откупился, отмазал ребят, — он положил химический карандаш на стол, хлопком закрыл потрёпанный журнал регистрации и добавил задумчиво:

— Не люблю я этих фрицев. Не верю им, гнилой народец, с ножом за спиной. И ездить к ним в гости не нужно, добром это не кончится. По-любому. Ну вот, вроде все новости. А! У нас уже трое пропали, поехали на велосипедах куда-то к северу и не вернулись.

— Это которые с моторчиком?

— Так точно. Мотовелики, отличная вещь, между прочим! — невыразительные глаза офицера вдруг загорелись интересом к жизни. — Две пары звёздочек, одна для привода от двигателя, вторая пара — от педалей. Лёгкие, краска стойкая, яркая! Можно ездить только с включенным двигателем, если педалить не охота. А можно и помогать движку, при движении в гору, например.

Видно было, что человек давно мечтает.

— И тот юный велосипедист-рокер, что недавно проехал…

— Этот нет, он тепличный, — перебил меня офицер, ёмко добавив: — Это был внук нашего коменданта, мудак просто балуется.

— А-а… Куда они все поехали-то?

— Да хрен их знает. Я только с одним на эту тему говорил. К Большой реке собирался, вроде.

— Ого! Что ему там нужно?

— Фарт ищет, в последнее время им там как мёдом намазано. А у вас такие не объявлялись?

Я отрицательно качнул головой. Хм-м… Информация весьма интересная, как интересно всё, что касается Большой реки.

— Не, через нас точно не проезжали, отвечаю.

— Ну вот, видите, а родня с собаками ищет, — он сказал так, словно это мы что-то недоработали, схалтурили в поисках пропавших. — Ладно... Билеты в кино на площади весь день продают. Добро пожаловать в столицу мира, пятисотчики!

Женщины заторопились.

Время стояло обеденное, так что после обустройства в гостинице наши женщины вполне могут успеть прошерстить пару заранее намеченных магазинчиков.

Материальная культура на Жестянке очень, скажем так, небогатая. Тощая, что ли, полиненасыщенная. Людям не хватает буквально всего, перечислить невозможно. Буквально каждый земной артефакт, сохранивший хоть какие-то потребительские свойства или подлежащий переработке умелыми руками, как и созданный уже здесь, отмечается, оценивается рынком, а при попадании в руки обретает статус члена семьи.

На Земле, помню, попался мне очень непростой видеосюжет, где китаец показывает своё бесхитростное жилище и говорил, что у него целых 259 вещей, включая посуду, инвентарь, одежду по сезонам, кровать, ведро у колодца, какие-то тяпки и садовую скамейку, уж не помню точно. И он был счастлив, ему всего хватало.

Здесь же я недавно попытался мысленно прикинуть, сколько предметов находится в моем распоряжении. Тогда отвлекся на что-то, не успел посчитать, а потом порыв забылся. А вот сейчас вспомнил. Пятьдесят наберётся? А сотня? Одежду пересчитать проще простого, посуды почти нет. Оружие в счёт идёт? Тоже без труда — автомат и пистолет. Ещё охотничий нож. Нет, два, складник не посчитал. Есть старенькая картина. Радиостанция. Фонарик, керосинка и отличная лампа с фитилём. Из мебели — то ли диван, то ли кровать, тумбочка, венский стул, полки и вешалки. Четырнадцать книг, скоро выцеплю ещё три. Две подушки имею, завидуйте! На случай визита весёлой подружки. А вот одеяло всего одно и тонкое. Занавески ещё, с васильками, как положено.

Имеется штурмовой рюкзак и большой американский вещмешок. Есть оцинкованное ведро и эмалированный таз со следами боевых столкновений, немного ходового инструмента, где особо выделяется почти новый германский топор. А! Игра «Монополия», шахматы, шашки и колода карт. Если упустил чего, то совсем немного.

Тут я вспомнил открытую в памяти земную жизнь, свою маленькую, но зато двухкомнатную квартирку, как верх благосостояния, и мне стало смешно и стыдно одновременно. Как я жил? Забитые доверху шкафы и антресоли — символ благополучия. Коробки и банки в кладовой, наполовину забитый каким-то забытым барахлом балкон, включая сломанные лыжи и чьи-то санки, из-за чего там было неудобно курить. И небольшое пространство для жизни.

Почему я не повыкидывал всё к чёртовой матери? Ведь не пользовался! «Вот заведу себе дачу, и там весь шмот и рухлядь пригодятся!».

Земным людям, которым всё это настырно навязали и умело продали, задурив голову рекламой, сложно было поверить, что лишние вещи забирают нашу энергию, как говорил тот китаец из ящика. Нам казалось, что всё обстоит ровно наоборот: я покупаю что-то, чтобы новая вещь дарила мне новую энергию. Вот только сам шопинг по сути своей интроверт, он энергию забирает.

А сколько всего ещё было нужно! Сколько в мире красивого и полезного! Наверное. Надо хапнуть, чтобы потом распихать всё это по кладовкам и гаражам, переживая, как бы со всем этим богатством чего не случилось. А сейчас? Мопед мне не нужен и велик тоже, в распоряжении есть гравилёт и «уазик». Эх, книжек бы добыть побольше, да зеркало не разбитое. Одеколон заканчивается, как ни экономил. Но это я здесь решу.

Вот что действительно хочется добыть, так это магнитофон, катушечный или кассетник, пойдёт любой. Не дивидишник и не МP3-плеер, такая электроника быстро выгорает, а починить её невозможно. Только магнитофон, чтобы переписывать музон у корешей и записывать вечерние песни под гитару в исполнении местных талантов. И новые джинсы, ностальгия долбит. Значит, всё-таки шопинг, будь он неладен.

Гравилёт пару раз осторожно вильнул блинчиком, расходясь с какими-то повозками, затем уже грузовик чуть не получил в борт головой дурного велосипедиста, вылетевшего из-за угла, и наконец-то мы попали на начальный участок широкой улицы по имени Центральная со следами былой роскоши в виде гранитной брусчатки. Колёса ГАЗ-52 удивлённо застучали по камням. Брусчатку здесь по окраинам выкопали почти всю, отправив камень для ремонта дорожного полотна в центре города. Что-то подрезали ушлые горожане — капусту в кастрюлях придавливать.

Потянулись увитые зеленью и усиленные терновником заборчики, примитивные ворота и ухоженные парадные разномастных фасадов первых домов с недавно высаженными тополями перед входом. Таков приказ каждому владельцу от Волкова, главы города. Во, времена настали! Идёт плановое озеленение Переделкино. Нам бы, кстати, тоже стоит этим заняться, что-то надоел военный аскетизм зенитно-ракетного дивизиона.

Появились пешеходы, за год их стало заметно больше. Да, уж… Тесно становится. Недолго, ох, недолго Пашкиной деревне быть уникальным явлением.

Дождались наши красавицы, вот и первые магазины-лавочки! Пара уличных торговцев призывно замахала руками, один даже что-то поднял с прилавка. Реакцию наших я не увидел, наверняка тоже помахали.

Жильё забронировано, ждёт.

Так что путь наш лежит в хорошо себя зарекомендовавшую гостиницу «Медея», хозяйка которой, Лидия Назарова, недавно получила из рук интенданта Троцкого уникальный для нашего времени документ — заявку на бронирование с гарантией оплаты. Наверняка в рамочку вставит, и на стену, как безусловный успех заведения и его репутации. Троцкий политик ещё тот, умеет.

Конечно же, известие о предстоящем конвое — нашествии дюжины, как минимум, хорошо обеспеченных женщин и сопровождающих их бойцов из «вечно задирающей нос Пятисотки», быстро облетела весь город. Зарабатывают наши дамы по местным меркам очень неплохо, а тратить средства в посёлке им практически негде. Отличный шанс! Отчего бы не навариться по-максимуму на поселковых лохопедах? Впрочем, красавицы этот момент хорошо понимают и принимают правила игры.

Подождите, так у них ещё и грузовик есть? Замечательно!

Значит, гости города смогут увезти целую гору покупок?

Жар в ладонях! Все торговцы Передела, включая уличных, как и владельцы таверн «Мёртвая петля» и «Полуночный экспресс», алчно потирают ручонки — впереди Три Дня Супершопинга.

Улица Центральная делит город на две неравнозначные части: степную и лесную. Вторая престижней, это так называемый Тихий центр, где реально тише, уютней и действительно побольше зелени, что обусловлено протекающей по району речкой Клязьмой. Там даже песчаный пляж есть. Некогда и без того жидковатый лес вокруг Переделкино был вырублен первопоселенцами почти начисто, сохранились только рощи по берегам реки. Когда-то здесь был роскошный природный оазис, а теперь горожане пытаются его восстановить, посадок много. Но в Степном районе деревьев много не будет, грунты не те.

Нужный нам переулок, не останавливаясь, заканчивается прямо в красивой роще у реки, раздвигая деревья настолько аккуратно, что в сезон там вполне можно собирать грибы, ягоды и дикоросы прямо у подъезда. Но даже в нашей вынужденной стерильности и просто образцовой экологии работает полумифический штамп, городское правило «Надо собирать там, где подальше, а тут токсины».

Вот и двухэтажное здание «Медеи», образец эклектики в местной архитектуре. Сразу и не поймёшь, что к чему прилеплено. Тем не менее, это единственная полноценная гостиница, и самый крутой вариант ночлега для состоятельного путника. Большинство хуторян останавливается в ночлежках при тавернах или снимают жильё у кого придётся.

Вижу изменения! Вырезанные из металла буквы HOTEL отныне посажены на толстую деревянную основу и обрели объём. Вывеска гончарной мастерской исчезла. Нет здесь больше и продуктовой лавки. Интендант рассказывал, что Нина не продлила аренду с целью увеличения номерного фонда. Модное женское ателье и кабинет зубного врача пока работают. Появился буфет с горячим питанием. Утреннее или обеденное меню включено в цену, холодное вечернее — за наличку.

Распашные ворота улыбнулись дорогим гостям во всю ширину огромных створок, а дворник только что честь не отдал. Да, простор… Тут и грузовику есть, где разместиться. Во дворе — беседка, свой колодец, отличная бревенчатая баня по-чёрному и большой ангар, в котором мы обычно оставляем технику размером поменьше.

Встретила гостей, конечно, самолично Назарова — неизменно обаятельная блондинка, после скоропостижной смерти мужа ничуть не утратившая жизнелюбия. Пришла в себя, работает, ищет счастье. Пока мы с парнями загоняли плиту в ангар и парковали на улице грузовик, деловой разговор на ресепшен вела Зубкова, уже вручившая хозяйке презент, небольшой чайный сервиз белого фарфора, взятый по разрешению Деда из VIP-резерва объекта «Озеро Дивное». Когда я к ним подошел, они уже обговорили вопросы размещения и оплаты.

С Назаровой у меня замечательные отношения. Обнялись.

— Нина, как бы нам горяченького с дороги, а?

— Женщины пока не будут! — строго предупредила Зубкова.

— Да как угодно, — безразлично пожал я плечами. — А вот мужчины были, есть, и будут есть. Так как, родная?

— Эх… Денис, с горячим пока не получится, уж ты извини. Могу собрать только лёгкую закуску, — копчёности, разносолы, сыры хорошие. Действительно хорошие. Ну и чай-кофе, — сокрушённо развела руками отельерша.

— Что так?

— Соня, буфетчица наша, в краткосрочном отпуске на три дня, только завтра на работу выйдет. Не может в себя прийти, сейчас, наверное, на аудиенции у Волкова.

— Что случилось-то? — спросил я чисто из вежливости, немного расстроившись из-за отсутствия котлового питания, здесь отличная кухня.

А Соню я помню, да. Это тихая полноватая женщина с еле заметными усами и кудряшками крашеных хной волос.

— Сынок у неё пропал, старшенький. Поехал неделю назад куда-то на велосипеде, знаешь, сейчас такие у многих, ну, с моторчиками! И с концами, ни слуху ни духу.

— Так это они втроём…

— Нет-нет! — тут же прервала меня Назарова, — Та молодая гоп-компания уехала больше недели назад, через северное КПП прошли, а он четвёртого дня через южное. И один.

Всё интересней и интересней.

В этом строгом мире нет места праздным искателям дурных приключений, этому мы учим молодых первым делом. Если уж люди отправляются куда-то на свой страх и риск, то исключительно по веским основаниям. Во всяком случае, веским для них.

— К Большой реке, так? — прищурившись, попробовал угадать я.

Она почему-то настороженно оглянулась по сторонам, бросила быстрый взгляд на стоящую неподалёку Зубкову и молча кивнула два раза. И всё же добавила:

— Это уже шестой случай.

— Подожди. Ничего себе! Ты хочешь сказать, что в последнее время шестеро молодых здоровых парней без всяких прелюдий уехали в совершено неизвестном направлении и пропали? Искать пробовали?

— Шестеро и пропали. Хотя… Это ведь смотря откуда считать. Первый, Виталик Басос, исчез больше месяца назад, Волков посылал кого-то на поиски, но безуспешно. София за тем к главе города и отправилась, будет просить ещё раз следопытов послать. Только не пошлёт он никого.

— Почему ты так думаешь? — спросила Зубкова.

— Толком ведь неизвестно, куда слать. В саванну к сусликам? Не отправит, — уверенно повторила Назарова, тяжело вздохнув. — Дело-то секретное.

— В смысле? — не понял я.

— Похоже, слух какой-то среди особо дурных прошёл. То ли видел кто-то, то ли слышал. Молодые толком ничего не рассказывают, сам знаешь.

— А цель? — продолжил я расспросы, понимая, что в этой нетривиальной истории есть какая-то важная скрытая составляющая.

— Сокровища несметные они ищут, вот что, — как-то неуверенно ответила Нина. — Какой-то клад, склад или не знаю что. Раздразнили друг друга слухами, размечтались, а самые шустрые наперегонки бросились в никуда за богатством и славой. Такое вот поколение. На службу идти не хотят, к коммерции не приспособлены, от земли их воротит. Работать надо, а не клады искать! Денис, ты уж поспрашивай там, спасатель ведь.

— Ну-у… — промычал я, почесав лоб. Пока не представляю, кого и где мне нужно спрашивать. — Хорошо. Возьмём на учёт, поглядим по секторам.

Господи, по каким ещё секторам, что я несу?

— Спасибо тебе! — обрадовалась хозяйка. — Сам-то останешься?

— Нет, мне к нашим надо, перекушу и по делам.

— Если что, ты приходи, уж тебе тёплое местечко я всегда найду. Ладно, родненькие, пошла на стол собирать, — резюмировала Нина, взглянув на мерно постукивающие настенные ходики. — На троих? Поняла.

— Что скажешь, Галя? — спросил я у начальника геопартии, машинально посмотрев на свои наручные.

— Запутанная история… — задумчиво бросила Зубкова, глядя вслед удаляющейся по коридору хозяйке.

— Как это верно, Ватсон, как это верно.

В магазинчик, одновременно выполняющий функции своеобразного представительства Пятисотки, я отправился пешком, не гонять же глайдер ради этого по городу. Идти всего ничего, километр, не более.

Городок почти полностью ожил после утренней дрёмы. По дороге попались две мастерские ремесленников, закрытая лавка скупки промысловых товаров, коптильня без дыма над крышей и небольшая пекарня с ароматом выпечки на всю округу. На площади было оживлённей. Тут много организаций: администрация, отделение полиции, казармы, школа… Было заметно, как Передел похорошел при Волкове. Мне нравится. Всё работает: по площади во все стороны снуют деловые и не очень люди, из ворот выезжает по важному делу служебный «уазик», всем классом на практические занятия идут дети, женщины спешат в магазины.

Появились новые едальни: готовая вот-вот открыться после ремонта помещения шашлычная «Рустави» и будка без названия по продаже шаурмы. Мясо — свинина на пищевых отходах и курица, которая по зёрнышку. О баранине можно только мечтать, доступных пастбищ поблизости нет. Один раз сталкеры привозили в город несколько туш горного барана, и теперь об этом случае рассказывают в школах.

Негромко звучит музыка из патефона, стоящего на скамейке рядом с шаурмячной. Аппарат с заводным пружинным приводом проигрывает через небольшой раструб толстые грампластинки с красными и синими бумажными наклейками — всего пара песен на сторону. Звук... Как из бочки, дикая вещь, такой аппарат я тоже хочу.

Вечером здесь будет поживей. Люди в особом старинном платье, причём не театральном, бутафорском, а обусловленной самой профессией одежде, зажгут уличные масляные фонари, желающие выйти на улицу женщины наденут лучшие платья. Да, заматерел город. Переделкино теперь смотрит на всех и всё сверху вниз. По-столичному.

Климат в Переделкино мягче, чем у нас. Смягчает его не столько Клязьма, сколько три озерца к западу. Здесь больше зелени и меньше песка. А вот тени мало, так что подрастающие тополя будут более чем уместны. Пятисотка стоит севернее, но сколько тех километров... И тем не менее, матушка-природа каким-то образом чувствует разницу и даёт всему живому команду — допустимо что-либо или нет. В Переделкино она позволяет людям выращивать хороший урожай на ухоженных грядках, чем и занимаются многие горожане прямо на задворках. Конечно, ассортимент выращенного здесь никогда не будет таким, как в земных супермаркетах, но и дозволенное радует. Зеленщики стандартно приговаривают: «И всё — с особым переделкинским витамином, а вы разве не знали?».

А вот в нашем гарнизонном посёлке многолетние эксперименты выращивания овощей в открытом грунте по большей части потерпели неудачу. Только в теплицах. Из грунтовых в Пятисотке есть своя картошка, капуста, лук, укроп и морковка. В небольших теплицах вызревают сладкий перец, огурцы и помидоры. Не в обиду нашим аграриям будет сказано, какие-то они синтетические, мало вкуса.

Во многих дворах прячутся бани. Бани наш народ любит и строит их везде, где только можно. Доходит до того, что небольшая отъезжая избёнка на радиальных тропах-путиках промысловика по сути своей представляет собой не жилой домик, а приспособленную для кратковременного проживания уставшего охотника баньку.

Часть городского жилищного фонда сильно состарилась. Требуются серьёзные инвестиции, но без комплексных мер это просто мечты. Конечно, интересно и отчасти приятно посмотреть на поросшие зеленью и мхом крыши старых каменных домов, но бесследно это поглощение флорой городской старины не проходит. Нужно строить новое.

По сути, в городе уже накоплено почти всё необходимое для жизнедеятельности не только самого столичного поселения, но и всего русского сектора. Лично мне не хватает грохота выстрела из старинной пушки ровно в полдень. А из черных тарелок громкоговорителей можно было бы транслировать передачи местной радиостанции и приятную музыку.

Свернув с площади обратно на Центральную, я увидел на противоположной стороне солидного коренастого мужчину в пустынном камуфляже и винтовкой на плече. Вообще-то, хождение по улицам города с не зачехлённым длинным стволом не приветствуется. И не из-за боязни, к оружию обитатели Жестянки привыкли изначально. Просто не нужно лишний раз сеять в горожанах тревожность. Но у этого погоны на плечах, он силовик, ему дозволительно. Может, он на пост идёт.

Однако меня заинтересовал не военный, а необычная винтовка, которую я не успел разглядеть. Не бежать же вслед за ним с криком: «Я тут проездом, не разрешите ли с вашим стволом познакомиться?». Ладно, в другом месте поинтересуемся.

Людно. Здесь случаются и настоящие заторы. Группа старшеклассниц, после окончания учебного года вынужденная каждый день придумывать, чем заняться, наглухо перегородила тротуар. Поэтому на подходе мне пришлось зычно рявкнуть:

— Дорогу!

На что самая неприметная и скромная на вид раздельно произнесла тихим ангельским голосом:

— Пи-да-гогу.

Я не выдержал и заржал, показав девчатам большой палец.

А вот здесь находится маленькая штаб-квартира и типография недавно начавшей работу районной газеты, сотрудники которой уже активно присутствуют на каждом скандале. Проходя мимо громогласного мальчишки в традиционно рваных «конверсах» и чёрной футболке с изображением Князя и Горшка, купил у него свежий номер «Уездных вестей», кинув монетку на блюдце. Вечером почитаю. Вот теперь я выгляжу, как образцовый бездельник-отпускник, которого местный бизнес так и ждет. Не хватает только трости. Имиджевой, из цельной ветки каштана, от немецких мастеров с рукоятью «турист», как у Деда. Шёл бы себе, постукивая латунным наконечником по брусчатке или асфальту.

Но в Переделкино нет, и ещё очень долго не будет асфальта, примитивный чёрный порох начнут изготавливать быстрей. Волков настойчиво просит Казанникова уступить ему брусчатку каменной дороги из леска близ озера Дивного, где кладка гранитного булыжника была выполнена настолько ровно и плотно, что и травинке не пробиться. Казанников пока думает, не хочет пускать на объект чужих. Продаст, наверное, и правильно сделает. По большому счёту, это ведь и наш город.

О менталитете. В переделкинцах чувствуется заложенная историей города основательность, поначалу кажущаяся беспечной уверенность и, вместе с тем, умение жить с готовностью к неприятностям. Им можно не объяснять, как готовиться к возможным ЧП, катаклизмам или войне. Они всё знают и ко всему готовы, здесь даже ребёнок прокормит себя самолично найденной работой. Ввязываться в авантюры за пределами городской черты горожане не любят. Вместе с тем они активны, в курсе событий, не пытаются отстраниться от приезжих, но дистанцию держат. Все друг друга знают, друг другу помогают. А вот «товарищам из деревни» не всегда.

Ещё одна особенность — привычка особо не надеяться на власть, и даже некоторая настороженность, фронда. Немало людей, которые открыто не любят администрацию и даже бравируют этим. Очень резко горожане воспринимают искусственные и частенько бестолковые ограничения. Дисциплина не в чести, мобилизацию любого рода они встречают в штыки, тут требуется вдумчивая работа с населением.

В целом же житель русского сектора Жестянки на поверку широк душой, потому что вокруг ширь бескрайняя. Махни рукой на восток или на запад, и по этой линии не будет никого до самого дальнего моря или вообще по кругу. Нет повода ругаться с соседом из-за тесных огородов и редких пастбищ. Да бери ты той земли или угодий сколько хочешь и сколько сможешь освоить, никто слова поперёк не скажет!

Поэтому многие старожилы обвыклись настолько, что уже не торопятся вернуться на Землю, где всё мелкое, а часто мелочное, скандальное, что в отношениях, что в характерах.

Роли уже распределены. Одни держат в руках и развивают цивилизационный центр, а другие неустанно двигают фронтир, заново создавая Россию. Мне кажется, что вот эта привычка к широте и сделает своё дело.

Был уезд, а будет край.

Глава 6 На пути к вечному миру

Нумерация домов в Переделкино начинается с севера. Именно так исторически началось освоение русского сектора — сначала на карте появилась Пятисотка, а уж потом город, где первые жители начали обживать северную часть. Поэтому плотно застроенный жилой район южной части города вдоль улицы Центральной называется Большие Номера, то есть, двухзначные. Или просто Большаки.

Впечатления копились. Со времени моего последнего визита городские дома приобрели ещё больше плохо сочетаемых, в классическом архитектурном понимании, элементов. Вы когда-нибудь видели вынесенную чуть ли не на метр от фасада башенку, на крыше которой торчит петух-флюгер, а внизу зачем-то висит «ловец снов»?

Нет, ребята, слово «эклектика» слишком слабое, чтобы передать безудержный порыв вдохновения авторов, сбивающий гостей города с ног. Пожалуй, это такой Монти Пайтон на максималках в версии шоу Бенни Хилла. Может, всё это и делается для культурного шока?

Зато запоминается. Если не обращать внимания на сокрушительное воздействие взбесившейся архитектуры на мозг и сознание парализованного наблюдателя, то сочетание несочетаемого со временем начинает нравиться. Видимо, происходит глубокая архитектурная интоксикация, главное — побороть первый рвотный позыв, а дальше уже начинаешь получать удовольствие.

Гарнизонный магазин расположен на первом этаже двухэтажного каменного дома в архитектурном стиле «сталианс» с лепными балкончиками и узким палисадником с кустами сирени. Стоимость квадратного метра намного выше средней по рынку. Площадь у заведения приличная, мы занимаем два этажа или одну сторону первого подъезда. На втором — комната директора магазина, а заодно и нашего резидента, радиоузел, служебка, ванная комната и маленькая гостевая, где я и собираюсь остановиться.

Вывеска бесхитростная, но с хитринкой — «500+». Сразу понятно, чей это магазин. А «+» добавляет интриги, как сказал директор, профессиональный маркетолог. Тут и отсылка к чему-то положительному, и намёк на то, что когда-нибудь точка перерастёт в нечто большее.

С нашей стороны на крыше установлена длинная антенна радиостанции дальней связи, обеспечивающей связь магазинной резидентуры с диспетчерской посёлка. То есть, с легендарным радистом Некрасовым. Это, конечно, большой шаг в развитии системы коммуникации общин. Удобно всем, в том числе и администрации города, когда есть необходимость срочно передать информацию в Пятисотку без отправки нарочного.

Я недолго постоял на крыльце, внимательно изучая плотно набитую текстом табличку, на которой имелась вся нужная информация, начиная от «Объект автономного промышленно-жилого образования «Пятисотка», и усмехнулся. Надо же, у нас, оказывается, «образование», чуть ли не опухоль. Нет, канцелярское дуболомство неискоренимо.

С усилием толкнул тяжёлую старинную дверь. Услышав звук бронзового колокольчика, молодой человек, сидевший за чтением свежего номера газеты, быстро вскочил и негромко кашлянул в кулак, отложив раскрытую газету на механический советский арифмометр «Феликс». У нас в бухгалтерии тоже пара таких «компьютеров» стоит. И ещё один на станции, там учёт сложный.

— Чем могу?

— Директор на месте? — строго спросил я.

— Пока на месте. Э-э… Сейчас позову, — сообразил он и потянул вниз свисающий с потолка сигнальный шнур. — Вы, если не ошибаюсь, товарищ Рубин?

Я кивнул. Хлопец из местных. Выше среднего роста, длинноногий, сухощавый, со светлыми волосами, собранными плетёным кожаным ремешком в хвост. Годится. Такого при надобности можно без всяких там радиоволн и марафонцем погнать с депешей. Взгляд мазнул по жирному газетному заголовку на первой странице. «Опять шок? В Переделкино пропадает молодежь!». И шрифтом поменьше снизу — «Беззаботность или злой умысел?». Хм-м… А ведь я «Уездные вести» так и не почитал. Зачем покупал, спрашивается? Чтобы её свёрнутой в трубочку носить, как шпион по дороге на явку?

Директор магазина спустился быстро. Колоритный мужчина — так про него говорят городские красавицы на выданье. Для немногих посвященных он Виктор Афендиков, все остальные зовут его просто Греком. Такой же позывной. Он и есть этнический грек, приазовский, а точнее, мариупольский.

Рассказывал, что именно греки, перебравшись из Крыма, первыми начали осваивать Приазовье, а затем расселились по всей территории Донецкой и Луганской областей. Формальной причиной переселения стало желание сохранить христианскую идентичность и избавиться от гнета крымского хана, в действительности же огромную роль сыграл экономический фактор.

На территории Мариупольского греческого округа поселились две группы греков — греки-румеи и греки-урумы. Корни слова «Рум» очевидны — Рим, Византия. И те и другие исповедуют православие, однако греки-румеи говорят на диалекте новогреческого языка, а урумы — на тюркском урумском языке, уходящем корнями в половецкие наречия. Я не интересовался, какой язык родной для него, но говорит наш Грек по-русски.

И выглядит он как грек, в моём представлении. Жёсткость тёмных волос ёжиком смягчают залысины и благородная седина. Нос у него какой-то не особо греческий, а вот глаза с хитрецой, уставшие, внимательные — явно греческие. Афендиков невысок, животик в пределах эстетической нормы, но некая покатость присутствует. Грек очень быстро, даже резко двигается, имеет острый ум и большой коммерческий опыт.

— Какие люди! Слава богу, а то я вас вчера ждал, — Виктор по-свойски протянул открытую ладонь.

— Не успевали машину доделать, — широко улыбнулся я. Общаться с Греком легко и приятно.

— Много красавиц привёз?

— Тринадцать.

— Ого, целый гарем! Поместятся у Назаровой?

— Должны, мы заранее это оговаривали.

— Ну и хорошо, — удовлетворенно заключил Виктор, словно это была его проблема. — Так, давай-ка прямо с дороги, да ближе к столу, чтобы не ждать вечера. Закусим, поговорим о делах наших грешных... Олег, без меня обойдёшься?

Что на это может ответить не приглашённый на праздник жизни подчинённый? Олег и до этого вполне без начальства обходился, но сейчас не выдержал, сделал кислое лицо.

— Подожди, Грек, не гони так. Мне ещё нужно кое-куда зарулить по делам. Я хотел у тебя остановиться, чтобы в тишине и без хохота, приютишь?

— Какой вопрос! — делано возмутился он.

— Тогда успеем наговориться. Осмотреться надо.

— Решено. Денис, ты, помню, упоминал, что в преферанс играешь? — неожиданно поинтересовался директор.

— В «сочинку», ага! — с искренним интересом подтвердил я. В гарнизоне, похоже, в преф умеет играть только Казанников, но к нему не подкатишь, не решусь.

— Ну, наконец-то! — вскричал он, обегая стол и хватая меня за плечи. — Не с кем было, понимаешь, молодёжь только в смартфонах играть может! Ладно, осматривайся.

Осмотреться здесь можно на загляденье. Старенький, поскрипывающий, но натертый мастикой до блеска паркет заставлял вошедшего задуматься о чистоте своей обуви. Красивая лепнина на потолке. Электрическая люстра, четыре керосиновых фонаря, плотные шторы на двух окнах, минимум мебели.

Половина одной стены занята «полигонными товарами» — предметами грабежа баррелей, в основном людских. Цветной шёлк парашютов, кроме красного, ведь мелкие грузовые бочки и вблизи Передела приземляются. Кожаные и прочные тканные ремни и ремешки, пряжки и застёжки, титановые кольца, скобы и карабины, куски ложементов, прочие элементы внутренней оснастки капсулы, прямоугольники, вырезанные из комбезов. Но не комбезы целиком, их не купят, только под заказ.

Долгое время Грек боролся с Казанниковым и Магдалиной Оттовной, главврачом медсанчасти, за право реализации производимой в Пятисотке фармпродукции. Хотел отжать бизнес у местных аптек, грубо говоря, но начальство на это не согласилось.

Остальные три стены заставлены стеллажами, на которых тесно разложены уже «колониальные товары» — малая толика обширного ассортимента вагоно-склада-хранилища станции «Озеро Дивное». Запасы Пятисотки таковы, что Грек выбрал стратегию сезонных продаж. Сейчас у него открыт сезон посуды и кухонной утвари. Потом начнётся двухмесячник текстиля и банного дела, затем в ход пойдут метизы и краски-замазки, стройматериалы… и так по кругу. Нынче в продаже посуда для трестов рабочих столовых, буфетов, офицерских и полевых кухонь, как и значилось в найденных на станции документах.

Горками высятся кастрюли всех типоразмеров, сковороды и чаны, половники и дуршлаги, чайники для кипятка и заварные, котлы и жаровни, кюветы и поддоны, противни, пекарские листы и хлебные формы, вилки-ложки, тарелки и миски — всего не перечесть. Венчики и скалки, сита и разделочные доски. Есть даже соусницы и маслёнки, не говоря уже о солонках. Доминантами по углам красуются хромированный сервировочный столик и два новеньких переносных армейских термоса с ещё не обмятыми заплечными лямками.

Особняком стоят три серебристые фермерские или молочные фляги с подсолнечным маслом, здесь оно всегда в продаже. За ними на грани обвала сложены плоские армейские котелки и фляги в матерчатых чехлах. Утварь, есть такое слово. В основном всё сделано из дюралюминия, но встречается и чугун. Немного пищевой марки универсальной стали AISI304, но есть и AISI 430, большие разделочные и поварские ножи в основном из углеродистой «чернухи» типа 65Г.

Фарфоровая посуда не ахти какого дизайна для тех самых офицеров, её мало. Элитарный товар. Особое внимание я обратил на два ёмких черпака на длинных деревянных рукоятях. К столь внушительному инструменту в голове автоматически пририсовывался образ дородной поварихи летнего детского лагеря. Одной рукой она легко размешивает в огромном чане густое обеденное варево. Прямо в ходе обмена шутками-прибаутками с товаркой в таком же белом колпаке.

Дерево рукоятей благородного красноватого цвета дышало наваристым борщом и благородством.

— Грек, тебе что, палисандр или бубинго из Бразилии утренним пароходом привезли, или ты здесь нашёл рощицу?

— Шутишь? Бразилия не подъехала, всё отечественное, — хитро прищурился Афендиков. — Люблю помастерить, знаешь ли. Вскрыл текстуру морилкой, на горячую хорошенько пропитал воском, обычным, раз карнаубского нет, отполировал. И нате распишитесь, двойной ценник!

— Вот ты жучара!

— А что, всё по правилам. Каждое вложение в товар зарплаты очередного работника требует повышения цены. Особенно при ручном труде. Ты берешь мясо и крутишь фарш или же покупаешь жареные котлеты в кулинарии. Затем считаешь расходы.

— Ну да, ну да… — пробормотал я, заметив собственноручно оставленный у входа баул.

Ёлки! Заболтался.

— Мы же к вам с подгоном от станционных, собрали по вашей заявке! — наконец-то я вспомнил, что пора переходить к главному.

— Вилки-ложки? — потёр ладони директор.

— Вроде бы звякало, — пробурчал я, присаживаясь на корточки у мешка, — Вот она. Держи накладную.

— Олег, принимай.

Помощник начал выкладывать товар на прилавок, неторопливо раскладывая его по позициям.

— Виктор Николаевич, тут в прошлой накладной одной подписи не хватает, девчата из бухгалтерии с тобой вроде бы связывались? — напомнил я.

Афендиков обернулся ко мне от старенького шкафа, в котором что-то перекладывал, и рассеяно пробормотал:

— Распишемся, распишемся, не волнуйся… Дьявол, да куда я их сунул?

Пока он что-то искал, я попутно рассмотрел его крутой наряд. Тёмно-серый коверкотовый френч, как у старшего политрука пехоты РККА, но без золотых пуговиц и нашивок, до хруста накрахмаленный подворотничок, отутюженные в режущую кромку синие брюки и иссиня-чёрные фарадеевские оксфорды. Да уж, престижный у Грека прикид! Таким фертом по пыльным закоулкам не ходят, только по Центральной.

Кобуры не видно, но я-то знаю, что у Грека всегда при себе дерринджер. И это не Филадельфийский Дерринджер, знаковый символ времен американского Дикого Запада, а чешский потомок легендарного создания Генри Дерингера — чёрный «Гладиатор 500», дульнозарядный двуствольный пистолет современного дизайна с гладкими стволами 50-го калибра. Надёжное оружие самообороны и последнего шанса.

«Гладиатор» этот изначально разрабатывался с учётом особенностей европейского оружейного законодательства. Там такое оружие без унитарного патрона может приобретаться без лицензии с восемнадцати лет, а для самообороны оно эффективнее резинострела, запрещенного в большинстве стран Европы и США. Он канонически заряжается дымным порохом и пулей со стороны дульных срезов, после поворота блока стволов устанавливаются капсюли. Спусковой механизм двойного действия, рамка из алюминиевого сплава, блок стволов из анодированной стали, бордовые щёчки с насечкой. В злодея полетит тяжёлая остроконечная пуля в девятнадцать грамм, а сам девайс весит шестьсот с лишним.

Дикая вещь, очень редкая, может, единственная на Жестянке. Впрочем, здесь попадаются просто удивительные штуки, никак не привязанные к национальности жителей анклава, производителям и эпохам. Где он взял это чудо враждебной техники? У торговцев свои источники и свой даркнет. Оружейная тема весьма интимна, спрашивать не принято. Я вот, например, знаю, что за прилавком у них лежит двуствольный тозовский обрез, но обычно арсеналы не афишируются.

— Да где же они, зараза? Олег!

— Что ты всё там ищешь? — не выдержал я, а сжалившийся Олег наконец-то осторожно подсказал:

— Шеф, под папкой с паспортами посмотрите.

— Точно! Фух! — с облегчением выдохнул Грек, закрывая стеклянные створки и оправдался: — Я же их сам придавил, чтобы разгладились! Держи презент.

Он протянул мне прямоугольник из плотной голубенькой бумаги.

— Что это? — я взял, прищурился, поднес к окну.

— Пропуск на двоих в красивую жизнь, вот что. Завтра суббота, а по субботам у нас показ советских комедий, будут крутить «Бриллиантовую руку». Спрос бешеный, билетов не достать. Но это не про меня, сам понимаешь.

И точно, билеты в кино! Чума, словно из машины времени вылез! Всё как положено: время, ряд, место, отрывной талон. Сверху надпись шрифтом пожирней — «Синемаскоп» и «КН-20А».

— Это название кинотеатра?

— Ну да. На базе 35-мм кинопередвижки «КН-20А».

— Так это летний кинотеатр?

— Крытый, — строго уточнил Грек. — Вкрячили меж домов так, что на халяву не подлезешь, хотя пацанята пробуют смотреть с крыш. В общем, собирайтесь с Ириной и отдохните культурно.

— Ирина в разгул не поехала, планы изменились.

— Возьми девицу из кузова, учить мне тебя, что ли?

— Так и сделаю, — легкомысленно пообещал я. — Пойду, пройдусь.

— До вечера! Если не в полночь, то успеем поболтать. Стучи громче, — предупредил Афендиков, — Олежа наверняка в наушниках зависнет.

— Вексель примешь? — дежурно спросил я напоследок.

— Конечно, если в лимите, — не менее дежурно бросил Афендиков. — Понятно, куда ты намылился.

— Всегда в лимите, в ежовых рукавицах держат, — горестно вздохнул я и добавил: — Да! Есть один момент непонятный... Ладно, обсудим позже.

Надо поболтать с ним насчёт этих пропаж, Грек наверняка что-то слышал сверх материала газетных статей.

На улице было хорошо.

Дневная жара уже спала, вечерняя прохлада ещё не наступила. От палисадника пахнуло цветочным ароматом и почти сразу — аппетитными булочками. Пятьдесят метров, и откуда-то потянуло древесным дымком и жареным шашлыком, что вызвало очередной приступ слюноотделения — что ж я никак поесть-то не соберусь? Если что-то подвернётся по пути, терпеть больше не буду.

Людей на Большаках уже много, рабочий день для большинства горожан закончился, тут не любят много работать. Встречается и транспорт, велосипедистов я не считаю. В секторе реально используется только лёгкая техника с небольшим расходом топлива, именно поэтому велики с моторчиками сразу стали предпочтительней мопедов и мотоциклов.

То же самое касается и авто. Машины с прожорливым двигателем без переделки здесь долго не живут, как видно в случае с «газоном». Оригинальных запчастей для разномастной техники, попадающей на Жестянку, как мне представляется, без всякой системы, не добыть. Всё подвергается беспощадному перепиливанию с помощью той самой эклектики. Не лезет в габарит? Расширим. Не тянет слабый движок? Отпилим от габарита. И со временем каждая подвижная единица превращается в уродца.

Вот навстречу медленно проехал тарахтящий советский мотоцикл М-72. Следом за ним пронёсся страшноватого вида лёгкий сталкерский багги — не очень аккуратно собранная рамная конструкция. Небольшой кузов, накрытый выгоревшем под солнцем красным парашютным шёлком. Две повозки с велосипедными колёсами на ослиной тяге, эти шли попутно.

В диспетчерской Пятисотки хранится специальный журнал, в котором фиксирует любая замеченная техника вне зависимости от её принадлежности. Спасатели регулярно просматривают, изучают, как лётчики альбомы с силуэтами самолётов — нужно знать, с чем можно столкнуться по работе. По мере накопления идёт кропотливая каталогизация со сбором сведений от знающих людей, в чём-то помогает гарнизонная библиотечка. Диковинок на дорогах Жестянки действительно хватает.

Ого! А это действительно чудо, эпохальное в истории отечественных моделей повышенной проходимости — первый полноприводный советский пикап. Вот и встретились!

Возле обувной мастерской с традиционным железным сапожком над дверью был припаркован защитного цвета открытый пикап ГАЗ‑61-416, самый настоящий кроссовер, по современному определению, пусть и с некоторой натяжкой. Молодой Советской республике перед неминуемой войной был остро нужен легковой полноприводный автомобиль.

В 1938 году в Горький для возможного обратного инжениринга привезли купленный за океаном четырёхдверный «Мармон-Херрингтон», созданный на основе фордовской машины с двигателем в восемьдесят пять сил. Американца тут же запустили на испытания и начали проектировать аналог под именем ГАЗ‑61.

Машина повышенной проходимости с комфортабельным легковым кузовом пошла в серию летом 1941 года. Затем быстро создали пикап, а следом и его упрощенный вариант. ГАЗ‑61-416. Выпускался с опционным тентом, без дверей и крыши — в качестве лёгкого артиллерийского тягача для буксировки «сорокопятки» и новой 57-мм противотанковой пушки ЗИС-2. Только вот изготовить таких машин успели чуть больше тридцати. Правда, и седанов ГАЗ‑61-73 в 1941–1942 годах собрали совсем немного, завод был по маковку загружен сборкой грузовиков и танков.

Я не выдержал, быстро перешел улицу, чтобы рассмотреть красавца поближе. Ух ты! Две запаски на широких передних крыльях, продольные скамьи в маленьком кузове с поручнями. На одном борту висит не единожды крашеная штатная кирка, на другой — лопата и топор. Передние дверцы разрезаны по диагонали, причём нижняя металлическая часть открывается в сторону, а вторая половина при необходимости затягивается куском брезента. Имеется откидной задний борт, сверху установлен штатный тент серого цвета, закрывающий только водителя с пассажиром.

Интересно, чью задницу это сокровище возит? У Волкова имеется служебный автомобиль ВАЗ-2106, недавно глава города в сопровождении двух нукеров приезжал на нём к Казанникову.

Неожиданно я почувствовал, как кто-то аккуратно потянул меня за полу куртки. Обернувшись, увидел стоящую у меня за спиной женщину. Выражение лица у неё было серьёзное, сосредоточенное и в то же время потерянное.

— Служивый, ты же из Пятисотки? Не знаешь, куда мой мальчик ушёл, он скоро домой вернётся? — спросила она.

Я крепко растерялся, не зная, что на это можно ответить. Осторожно освободив рукав, что-то пробормотал и пошёл дальше.

Причём здесь Пятисотка?

А вот и цель похода. Грек не озвучил, но угадал, хотя сделать это было не трудно. Салон-мастерская «Вольный стрелок» — объект постоянного интереса спасателей.

Салоньер или салонист? Как его не назови, а владеет салоном единственный в русском анклаве мастер-оружейник Мэнсон. Посторонних к сложному бизнесу Мэнсон не допускает, в салоне работает только с младшим братом. Частично кооперируется с кузнецом, поставляющим заготовки для «холодняка» и арбалетов.

Замечательное местечко, прямо клуб по интересам. В ходе каждого визита можно обнаружить нечто особенное. А иногда и вовсе уникальное. Скорее всего, дерринджер «Гладиатор» вышел на волю из этих стен, но это не точно. Цены здесь и на ординарные стволы более чем не гуманные, а уж на эксклюзив просто атомные. Горожане, фермеры и сталкеры наведываются в «Вольный стрелок», чтобы заменить байбэком сломанный нож, купить изящный кованый топор, забрать заказанный ранее арбалет или расходники для переснаряжения патронов. Чаще всего двенадцатого калибра.

Огнестрел тоже берут. «Шершавые», то есть нарезные стволы могут дожидаться своего хозяина на прилавках достаточно долго, а вот гладкоствольные ружья народ разбирает. Чем проще ствол, тем быстрее он уходят, а уж одностволки вовсе не укараулить, их Мэнсон даже не придерживает во избежание скандалов.

Так что командированные из Пятисотки, всегда готовые по поручению начальства пополнить арсенал гарнизона, это почётные покупатели и любимые клиенты. Есть нюанс: в качестве оплаты в салоне принимают только полновесные рубли, никакого натурального обмена. С недавних пор в гарнизоне был установлен следующий порядок расчёта по внешним платежам: я по определённому финотделом и утверждённому Дедом лимиту набираю товар, выписываю Мэнсону вексель, а тот обналичивает его у Афендикова. Меньше взять можно, больше нельзя. Лимит директору известен, при изменении ему сообщают по рации. Если Грек подтвердил лимит, то можно затовариваться, звонкая монета у него есть.

Перед входом в мастерскую я традиционно глянул на часы, чтобы традиционно же удивиться стабильности алгоритма. Опять «скоро лавочка закроется, успею или нет?», снова остаток дня после поездки пролетел как-то очень быстро. Ничего, успею.

На первом этаже салона мертвецкую тишину караулил полусонный брат Мэнсона. Вечно молчаливый, долговязый, но жилистый чувак, очень немногословный, словно оглох и онемел в кузне на окраине, в которой вечерами обучается у мастера — так некогда предположил Спика. Чувак в неизменном кожаном жилетике, стянув на время с глаз любимые «авиаторы», читал «Уездные вести». Чёрт, уже весь город номер прочитал, кроме меня!

Коротко поздоровавшись, я согласно строгим правилам заведения сдал на хранение парабеллум и пошёл наверх по деревянной лестнице с недавно обновлёнными некрашеными ступенями. Через некоторое время брат — охранник и концессионер — поднимется следом.

В торговом зале светло, просторно и по-мужски уютно. В воздухе преобладают хорошие, мужские такие запахи воронёного металла, оружейного масла и дублёной кожи. И крепкого самосада, конечно, хозяин с некоторых пор смолит самокрутки. Настоящий табак, а уж тем более сигареты достать тяжело. Как всегда в ассортименте масса холодного оружия, которое я воспринимаю так же, как уставший за день турист оценивает антураж обеденного зала в рыцарском замке — красиво, прикольно, но в практической плоскости не интересует. В гарнизоне проблем с холодняком нет, а луки у нас, пусть не самые лучшие, но с некоторых пор свои.

Огнестрельное оружие занимает в «Вольном стрелке» отдельное место, подальше от холодняка. Итак, что у нас тут вкусненького имеется на сегодняшний день?

— Приветствую особо важного клиента! — прогудел Мэнсон, протягивая волосатую лапу с набитой на тыльной стороне ладони татухой, серо-синей эмблемой и надписью ВДВ.

— Ты всё такой же бодрый и здоровый, — констатировал я, — Рад видеть, дружище, давненько я к тебе не заглядывал!

— Выбирай неспешно, альте камераден, задержусь, если понадобятся, — пообещал он и добавил, подмигнув: — Выбор, как всегда, имеется.

— Ну-у… Думал, ты скажешь что-то типа «на ловца и зверь бежит», а потом ка-ак достанешь из кармана штанов большой латунный ключ! — пошутил я. Отчасти.

— От Главного секретного сейфа? — охотно подхватил он, кивнув куда-то за спину. — А и вытащим, отчего бы не вытащить ради хорошего человека. Как добрались-то?

— Почти с ветерком, без долгих пауз.

Позади на хорошо смазанных петлях тихо прошелестела тяжёлая дверь. Как я и предполагал, в торговый зал просочился братец. Значит, после осмотра улицы вход в заведение закрыт. А что вы хотите, VIP-обслуживание.

— Что интересует спасателей на этот раз? — Мэнсон перешёл к делу, — Гладкое смотрим?

Я отрицательно помотал головой.

— Не, только шершавое.

— Лимит? Чтобы нервы не мотать. Как в прошлый раз?

— Почти, — уклонился. На самом деле лимит немного больше.

— Тогда начнём с болтовых… Недорогих. Есть две мосинки-драгунки и один маузер под оптику, но без оптики. Все в хорошем состоянии, но без штыков и погон. Вприкуску двадцать патронов и три обоймы к каждой.

— Они хоть с затворами?

— Ага, без обмана, — хохотнул он, хлопнув меня по плечу.

— Возьму, пожалуй, — для порядка проворчал я. Но внутренне согласился сразу, будучи давно озадачен обеспечением личного состава курса резервистов.

— К осмотру! — скомандовал Мэнсон молчаливому родственнику, и тот после кивка послушно направился к стеллажам, чтобы выложить винтовки на длинном смотровом столе. В «Вольном стрелке» служба поставлена чётко.

— Слушай, Мэн, я тут на улице военного увидел издали с какой-то смутно знакомой винтовкой, а рассмотреть не успел. Может, ты…

— Я тебя понял! — резко подняв руку, Мэнсон не совсем мягко меня остановил. — Знаю его хорошо. У него американская самозарядка Джона Гаранда М1 в калибре .30-06. Брал не у меня, от немцев пришла. А уж где фрицы взяли, не знаю, может в американском анклаве.

— Блин, конечно! Гаранд! — воскликнул я.

— Отличная машина, — отметил мастер-оружейник. — Стрелял из такой?

Не стрелял я. А хотелось бы. Мой немой ответ был услышан.

— Вот и я не стрелял, только в руках держал, — честно признался Мэнсон и продолжил рекламный ролик. — Допиливали её долго, конструкция вышла удачной. Между прочим, с гарандами армия США в 1943 году стала первой в мире, полностью оснащенной автоматическим оружием. Пачка на восемь патронов, но при отсутствии пачки даже при патронах в кармане винтовка превращается в…

— Кирпич, — подсказал я.

— Ну это же не смартфон, День! — осклабился Мэнсон. — В однозарядную она превращается. Собственно, это единственное техническое нарекание — невозможность дозарядки во время боя. Конструкция патронной пачки, которая выбрасывается из магазина только после полного израсходования патронов, не позволяет это сделать. Кроме того, при выбросе пустая пачка издаёт характерный звон-сигнал — боезапас израсходован. Согласно легенде, противник только этого и ждёт, можно бежать с большим ножом и резать непутёвых в окопе.

— Спорно.

— Именно! Тем более, что перезаряжается гаранд очень быстро. Короче, если надо, скажи, мне через неделю должны подогнать.

— Сколько потянет в гульденах?

— Недёшево, чистый импорт, ясное дело. Но вещь, согласись, достойная, патроны встречаются. Давай так: я тебе через Грека эфиром прайс сброшу.

— Только без подробностей, — предупредил я.

— Чисто циферки. Хорошо продвигаемся, коллега! Что дальше?

— Калашматы, они же калашоиды, — без раздумий ответил я. Автоматы нам всегда нужны.

Мэнсон замялся.

— Кондиционных нет. Есть один АКМ, но он без приклада и без шомпола. Приклад… Хрен знает, прострелили или расколотили. Зато с уценкой! Если мастер есть, то выточит без проблем, Или подскажу тебе адресок, сделают здесь, ещё и с анатомией.

— Свой резчик ложек есть, вносите покалеченного.

— На стол! — опять гаркнул мастер в сторону брательника.

Действительно, хорошо идём.

С нарезным длинномером мы закончили, но тут я решил всё-таки взять гладкоствольное ружьё, выбрав советскую «вертикалку» ТОЗ-34. Вещь универсальная, хоть в строй, хоть в геопартию.

На застеленный чистой тканью смотровой стол приятно было посмотреть.

— Коротыши?

— Наганы есть. Четыре штуки с кобурами.

Один револьвер заказал фермер, ещё три нужны для гарнизонных нужд.

— Любишь ты наганы, может пора переходить на что-то поубойнее?

— Из нагана не застрелятся, особенно женщины. И с патронами попроще.

— Если так, то да, понимаю.

Затем мы быстро собрали стандартные расходники, стол был почти заполнен. И вот там-то я и посмотрел пытливо Мэнсону в его бесцветные маньяческие глаза.

— Ключ? — догадался он.

— И спецсундук. На сначала предварительный протокол.

Это без торга, а он конечно будет.

Сумма не напугала, укладываюсь.

— Теперь давай о вкусненьком… — начал Мэнсон. — Первое: брат продаёт свою «беретту», видел её?

Конечно видел, у него модель Beretta 92FS, редкая и дорогая вещь. И очень качественная. Даже странно, что продаёт.

— Сразу предупреждаю, обмен не интересует, только наличные. И, не дожидаясь расспросов, раскрыл секрет:

— Свадьба у него скоро, такие дела. Невеста девушка заметная, из уважаемой в городе семьи, так что народу будет много. Сам понимаешь, собираем финансы... Денис, я знаю, что тебе в таком калибре шпалер не нужен. Спросишь там у своих, кто позажиточней?

— Завгар наш интересовался стволом посолидней, — вовремя вспомнил я, — Чтобы в уровень, статусный... Скажу ему, конечно, он сам примчит, если что. Капуста у него есть. В общем, я ему по приезду обрисую. Уверен, что купит.

Я и не заметил, как в ту же секунду передо мной из воздуха материализовался тощий концессионер и ученик кузнеца с причёской рокера из 70-х. Горячо потряс мне руку. Молча, сука! Тем временем Мэнсон успел сходить к небольшому письменному столу, и теперь шёл обратно с тяжёлым свёртком в руках.

— Ну, держись, если валидола нет.

Это был кольт. Нет, не кольт, а Colt Government 1911А1, его ещё называют «правительственным». Если говорить об оружейной мечте, то вот она — лежит на столе в родной кобуре. Вытащив и взяв пистолет-легенду в руки, я понял, что выпустить из рук эту птицу-удачу калибра .45ACP уже не смогу.

Калибр убойный. Мощный патрон с останавливающим действием на дальности до сотни метров. Ещё Первая мировая показала, что тяжёлая пуля этого кольта надёжно останавливает противника даже попадая в конечности, сбивает его с ног, лишая возможности сопротивляться. Надёжный, удобный, простой в эксплуатации, перезаряжается почти мгновенно. Вот из него я точно стрелял! Правда не знаю, когда, где и по какому поводу.

И вот ещё: он просто красив, эстетически безупречен.

— Сколько? — хрипло выдавил я через пересохшее от волнения горло.

Мэнсон тихо ответил. По-моему, он и нашатырь заранее подготовил.

М-да... Цена бешеная.

— Плюс пятьдесят патронов с пулей Hydra-Shok от Federal даю, согласись, что это очень круто. Слона остановишь.

Откуда на Жестянке слоны? Хотя…

За лимит я вылетаю однозначно. И покупкой личного оружия по своим хотелкам такой перерасход не оправдаешь. Можно, конечно, зачесть на сдачу мой «люгер», но хитрожопость я не люблю, как и Казанников.

Возьму чисто на свои, растрясу кошель до дырочек. А со старичком парабеллумом разберусь отдельно, что-то компенсирую.

— Беру сейчас, налом!

— По рукам! — обрадовался чёртов искуситель.

Это я удачно зашёл.

Глава 7 Постшопинг

Мало что так сближает одиноких людей мужского пола и заставляет действовать в едином порыве, как вечерний голод. Разве что совместная пьянка, что легко совмещается. Порыв существенно усиливается, если участники знают, что дома ничего съестного нет, а сил вечером на готовку не останется, о чём сигнализирует известный симптом: «Апатия и непреодолимое отвращение ко всякого рода труду». И трижды усиливается к концу последнего совещания, когда в открытую форточку то и дело заплывают ароматы восхитительной уличной стряпни, быстро разжигающей кулинарное воображение.

В общем, завершив дела, мы с Мэнсоном оставили на хозяйстве меланхоличного дрыща-брательника, которому, как сказал старший, «всё едино не в коня корм», и вышли на вечернюю улицу. Быстро оглядевшись, Мэнсон сразу вызвался быть штурманом, процитировав слова Гарриса из «Трое в лодке, не считая собаки»:

— Я нашел за углом хорошее местечко, где можно достать первосортный нектар!

Центральная улица быстро освобождалась от дневных забот. Коммерческая интеллигенция, уставшие ремесленники, ворчащие мелкие служащие и прочие мещане быстро превращались в праздных гуляк, желающих для крепкого сна немного отдохнуть на людях, отметить удачную или не очень торговлю или же просто ищущих от скуки общения.

Две главные таверны города расположены неподалёку, но Мэнсон потащил меня в другую сторону, туда, где четыре дома стоят не так тесно, как остальные. Свободное место между ними по вечерам занимает примитивный выносной общепит.

Народ неторопливо рассаживался вокруг вынесенных на улицу маленьких столиков, что-то заказывал, начинал тянуть чаи-кофе, пить наливки и настойки, сплетничать, обсуждая городские новости, играть в нарды и карты. В таких уличных забегаловках, в отличие от солидных таверн, разнообразия блюд ожидать не приходится, каждая имеет свою изюминку. Заметил, что на столах стало больше хорошей рыбы и свиного мяса. Значит ли это, что в городке выросло качество жизни, или всё идёт в ущерб здоровому питанию? Да пропади этот ЗОЖ пропадом, на Земле надоел.

Наконец мы пришли на место и уселись за столиком под небольшим тополем.

— Моя локация, в последнее время частенько здесь бываю, — доверительно поведал ведущий мероприятия. — Пока они не испортились, но скоро испортятся. Обычное дело.

Я кивнул. Правило верное, ещё с юности знаю: ходить нужно в только что открывшиеся кафе и рестораны. Первые два месяца там будет вкусно.

Если ты уже обвык в этом мире — это месяца три, то жизнь в секторе начинает нравиться. С небольшой поправкой — чувствуешь себя так, словно ты пассажир машины времени, а перед тобой оживающий к вечеру колониальный городок из прочитанных в детстве приключенческих романов и кинофильмов про разных «индианаджонсов». Островок цивилизации где-нибудь в континентальной Африке или Южной Америке, настоящий этнографический музей под открытым небом, хранилище патриархальных нравов и обычаев.

Официант всё не подходил, в заведении много народа. Но Мэнсон долго ждать не собирался.

— Сам возьму, — объявил он, с кряхтением вставая со скрипнувшего от облегчения стула.

— Мяса побольше! — нервно заказал я.

— Не учи десантника, как прыгать с парашютом, разберусь, не волнуйся, — пробасил оружейник.

Разберётся. Судя по комплекции, Мэнсон знает толк в хорошем мясе.

Темнеет тут быстро, словно шторы светомаскировки опускаются на горизонтах. Централизованного электрического освещения улиц в Переделкино до сих пор нет, и ещё долго не будет. Тут мы их опередили, ночью в посёлке горят целых три дежурных электролампочки. А когда ветряк ловит ветер посильней, то целых четыре.

В определённых местах города муниципалы с лестниц вечером зажигают масляные светильники, при необходимости чистят их, меняют фитили. Они же гасят эти аналоговые огни с первыми проблесками зари. Остальное освещение — по воле горожан, в окнах появляются слабые огоньки свечей и лампад. Зажиточные горожане, раздобывшие солнечные панели, на зависть остальным включают светодиодные лампы над парадными. Настенные жидкостные светильники есть у многих. В любом случае весь «частный свет» исчезает в полночь.

Вечернее небо над Жестянкой постепенно покрывалось россыпью слабо светящихся звезд. Эти звёзды были и надолго останутся для нас главной загадкой мироздания в приземлённой, без всякой философии, проблематике самонавигации во Вселенной, так, что ли… Вопрос этот возникает абсолютно у всех и остаётся не разрешённым окончательно по сей день: «Так куда же мы попали?».

Таинственный ЦУП, снабжая нас с небес более или менее приемлемо и стабильно, не даёт людям ни единого шанса определиться на местности. Ни на одном попавшем сюда смартфоне или ноутбуке не оказалось астрономической энциклопедии или программы для идентификации планет и созвездий. Впрочем, я сомневаюсь, что наличие такой программы внесло бы в наше загадочное бытие полную ясность.

Пожалуй, Жестянка всё-таки другая планета, а не затерянный уголок Земли. Хотя… И на Земле такие места есть. Где-нибудь в Аргентине или в Африке. Годится к рассмотрению редко посещаемый район монгольской реки Халхин-Гол, где ландшафт, говорят, очень похож. Почему бы не рассмотреть Сальские степи и Калмыкию, некоторые районы Казахстана? А про внутреннюю Австралию у нас, как выяснилось, никто ничего толком не знает.

Другое дело, что надо понять: куда пропало всё коренное население, пусть и самое малочисленное? Куда исчезли пролетающие в высях реактивные самолёты и мигающие в солнечных лучах спутники? Да леший их знает, война смела или волна смыла! Всех смыла, кроме нас. Ну да, в случае масштабного Белого Песца самолёты сгорят на стоянках, а спутники очень быстро превратятся в медленно оседающую космическую пыль…

Или катаклизм какой-нибудь стукнул для последнего урока, гадать тут можно бесконечно.

Помнится, в прочитанных некогда фантастических романах мне порой попадались сентенции рода: «Он поднял взор и увидел незнакомое небо чужой планеты». Вот так лихо всё происходит в книгах. Раз, и опознал! Однако жизненная опытность и практика попыток коллективной оценки населением Пятисотки собственных знаний подсказывает совсем иное. Девяносто процентов людей нынче опознают звёздные небеса чуть более чем никак.

Вот висит в ночном небе вполне привычная «земная» Луна. Только без знакомой «мордочки», чуть склонившейся набок. Говорят, что это обратная, не видимая с Земли сторона спутника. Там, дескать, поверхность такая, почти без пятен, однородная. Так или не так? И кстати, какие же это силы заставили Луну повернуться тылом и тут же остановили вращение? Все споры быстро превращаются в стычки «слово против слова». Для поверки нужны бумажные справочники, энциклопедии, что-нибудь верифицированное, исключающее вечные «мне кажется» и «точно тебе говорю, что б я лопнул!». Только так можно поверить любое утверждение.

Астрономы у нас ещё те. Они и на родной-то планете Большую Медведицу не могли найти без указки, тем более, если со смещением по широте. Лишь единицы умели показать характерную W созвездия Кассиопеи, и уж только чистые уникумы — Пояс Ориона и Бетельгейзе.

Но что делать в плане опознания звёздного неба, если современный обыватель оказался южнее минус тридцати градусов широты, где-нибудь за экватором, когда Медведица становится в принципе не видна, в Южном полушарии с неведомыми ему доселе звёздами?

Казанников системно опрашивает всех попаданцев: людей с высшим образованием, студентов, медиков, учителей и прочих таёжных лодочников и охотников. Ни черта они не видели, кроме экрана навигатора на смартфоне. Потому что вся информация осталась там, в памяти устройства и в облаке. А не в головах. Удобно ведь было.

Нас именно так и соблазняли в красочных рекламах и обещаниях освободить от умственных усилий: «Дайте согласие, поставьте галочку, обработаем за вас. Нейросеть даст правильную подсказку, а музыку слушайте вот эту, мы уже поняли ваши дебильные интересы. Вам же удобно будет!».

Ну и как теперь, удобно?

Вот такой урок.

Так что есть Жестянка? Нет ответа. Пусть Казанников и дальше продолжает вести допросы новичков, дело это, конечно, важное. Только я считаю, что узнать об истинном местонахождении мы сможем только после ответа на самый главный вопрос: «Какого чёрта таинственный ЦУП нас сюда запихивает?».

— Ты о чём тут размечтался, голодающий? — раздался голос Мэнсона.

— А? — вздрогнул я от неожиданности.

— Подносы разгружай, говорю! Я за остальным, — и пошёл к раздаче.

Еды было много: правильно прожаренные на углях из саксаула куски маринованной свинины среднего размера, с корочкой, но мягкие даже на вид, простенький томатный соус с перчиком и чуть отбитый с солью дикий лук, горожане его любят. Его все любят, на Жестянке он крупный и сочный. Лепёшки чуть толще лаваша и место для напитков. Не стол, а красота!

Гадство, да когда же? В ожидании компаньона я наклонился к баулу, посмотрел внутрь, не рассыпалось ли чего. Кобуру с кольтом сразу повесил на ремень справа, а привычную с парабеллумом перегнал на левую сторону. Выгляжу как придурок.

Боюсь я оставлять такое оружие в мешке, а ну как уведут! Маловероятно, конечно. Здесь могут подрезать, если вещь «временно бесхозная», а вот связываться с двумя хорошо знакомыми в городе мужиками тревожных профессий воришки не станут. Но нервы-то не стальные.

Что по работе? Крупняк остался в салоне, завтра дрыщ спокойно переправит приобретённое Греку, а я захвачу стволы перед отъездом, если подчинённые и.о. группера раньше не заберут. Неохота лишний раз светить глайдер на людных улицах. Ребятня не отстанет, покатай да покатай! Но и взрослым любопытно. И уж тем более ломает тащить пять длинных стволов на горбу. С собой взял только мелочёвку. Хотя какая там мелочёвка, весит всё это добро прилично.

Хорошо Мэнсон за последнее время товара подкопил, шопинг вышел на славу, как и навар оружейника. Пять наганов с причиндалами. Четыре коробки патронов с восьмимиллиметровой картечью, по десять пачек в каждой. Ещё шесть с дробью «четыре ноля», то есть по пять миллиметров, что не хуже картечи. Пулевые я не брал, меньше мазать будут.

К сожалению, в салоне опять не оказалось латунных гильз, их разбирают очень быстро. Патроны родных калибров 7,62×39 и 7,62×54R и маузеровского 7,92×57 в гарнизоне пока есть, это не горит, а цинк нагановских патронов недавно упал в малом барреле. Можно было бы и про запас взять, но патроны у Мэнсона дорогущие, распространёнку лучше попросить у неба.

Оружейник вернулся важным белым погонщиком — подрядил двух пацанят, трущихся возле жаровни, которые принесли четыре большие алюминиевые кружки с пивом и две поменьше — с местным самогоном. В городе его называют шнапсом.

Посудка-то нашенская, у Грека купленная!

Шашлык пошёл как по рельсам. Какое-то время мы не могли не только говорить, но даже смотреть по сторонам. Первые минуты даже пиво не интересовало. Постепенно пыл угасал, началось разглядывание кусков, вдумчивое погружение в соус и неспешный запивон. Наконец я понял, что силы мои полностью иссякли. Попытался было откинуться назад и, не обнаружив спинки, кое-как приспособился к стволу дерева.

— И чего все эти люди сюда так ломят, не понимаю. Нервные такие... Еда как еда, — философски заметил я.

— Ты же сам пять минут назад куски метал, как не в себя, — деликатно напомнил Мэнсон, вытирая губы сто раз перестиранным полотенцем заведения.

— Так то пять минут… — я умиротворённо цыкнул зубом и признал: — Шнапс, прости, нектар этот весьма неплох.

— Согласен, — кивнул собутыльник.

— Кстати, вспомнил! — тряхнул я пустой первой кружкой. — Ты говорил, что тот самый гаранд у мужика немецкие ноги имеет?

— Ну, так.

— Значит, и свежие стволы тебе фриц подгонит?

— Ну, допустим, — неохотно признал он.

— Ничего не понимаю, — я отставил кружку, заодно отодвинув ей миску с подсыхающим соусом, и облокотился на стол, — у вас же вроде была контра с поножовщиной?

— Я тебя умоляю! — поморщился Мэнсон. — Никакой особой поножовщины нет, просто вечная грызня народов. Все привыкли. Наши в Берлине наследили, те приехали, вызвали парней на КПП для разборок и мордобоя. Ну что, наши подвалили, все начали орать друг на друга, потом сцепились, попадали, нос кому-то сломали... Мудак часовой испугался и пальнул пару раз в воздух, молодой больно. Кто-то из переделов подхватил, тоже шмальнул из нагана за компанию.

— А немцы чё?

— Гансы выученные, технично откатились в канаву, и давай палить из лопухов, но тоже никого не зацепили. Тут прикатили злые менты с палками, и все сайгаками разбежались по степи.

Нехарактерно всё это для Переделкино, здесь привыкли жить мирно, лишь изредка поколачивая друг друга. Все значимые инциденты связаны с визитами из саванны всяких «дикарей», таких как промысловики, фермеры, безбашенные сталкеры и недолго живущие банды. Сами жители у себя не бузят, и в набеги не ходят. Степь горожане воспринимают как ссыльный край, где обретаются только идиоты, лузеры и отверженные.

А вот ближе к концу магистрали начинается полоса заслона под контролем Пятисотки, важного заградительного поселения, населённого странными новыми стрельцами, призванными самим Мирозданием ловить с неба тех, кто может пригодиться в городе, и защищать от неведомых угроз с севера. Они обязаны.

Но эти северяне тоже могут доставить проблем, ведь гарнизонные привыкли стрелять и убивать. Вот так русский сектор и делится, разница в менталитете весьма заметна.

Но ведь и Берлин для Переделкино является заслоном. С юга.

— И что теперь будет? — повторил я важный политический вопрос, заданный ранее Греку.

— Что будет? Бизнес будет. Днями приедут фрицы и спокойно начнут торговать всякими мазями, шнапсом и отлично восстановленной техникой. Они же на обжитой магистрали стоят, всё изучено, там вероятность найти что-нибудь ценное равна примерно хрену с маком. Говорят, у нас товара побольше, а тут ещё «Озеро Видное» включилось в оборот... А им туристы нужны и заказчики для мастеровых.

— То есть, ваши опять в Берлин поедут?

— Само собой! И берлинским никто не помешает прикатить. Да и вам тоже, можно туда, катайтесь, пока морду не набьют.

Интересно, что на всё это скажет Дед? За сердце схватится, заорёт, что загранка мне не положена по сроку службы?

— На пару месяцев выученного урока народу хватит, а потом материал забудется, выветрится. Опять в кулачки полезут при случае, сволочи, — предсказал собеседник с неожиданной злостью в голосе. — Всегда так с этими гадскими немцами. А уж в вольной степи у нас с ними вообще без дружбы, насколько я знаю. Да и ты тоже, сам же рассказывал.

— Всегда так… — задумчиво повторил я, вспомнив труп разведчика-немца в станционном гараже. — Столетия за столетием одно и то же. Вроде помиримся с германцем, притрёмся, даже поверим! А потом бац, и снова война! И так без конца. Но почему?

Он пожал плечами, затем протянул мне кружку с немецким самогоном.

— Ща. Давай хряпнем по глотку текилы, и скажу. Будет всем урок.

Мимо нас к только что освободившемуся столику неподалёку гуськом прошли трое крепкого вида мужчин в редких тактических рубашках и камуфляжных штанах. В руках они держали заставленные снедью подносы.

— Так почему? — напомнил я приятелю.

Вроде бы один из тройки мне смутно знаком…

— Никогда не помиримся, потому что мы с германцами вечные конкуренты, — заявил Мэнсон.

— В смысле?

— В смысле, следи за мыслью! — парировал оружейник без ясного ответа, но продолжил:

— Именно конкуренты, понимаешь? — и парадоксально заявил: — Помолчи, не торопись отвечать. Да, мы живём на Земле на своих территориях, даже общей границы нет, чтобы гранатами перебрасываться из вредности и гусеницами танков случайно на чужую пашню заезжать. Между нами вечно поляки всякие отираются, венгры, то чехословаки, то чехи... Но конкурируют немцы не с ними, и даже не с англосаксами, а именно с нами. Почему? Потому что у нас с ними одинаковые запросы в Европе, а то и во всей Евразии, у нас цивилизационная конкуренция. Чокаемся?

Хлопнули, и после паузы он продолжил:

— Вот с африканцами и греками-итальянцами мы никогда не будем конкурентами, разные запросы. По барабану они нам. Африканец хочет гуманитарной помощи, чтобы бананы на кустах не заканчивались и чтобы вовремя приходили разводящие, спасающие от возникшей резни. А грек мечтает как можно меньше работать, и что б никто не надоедал с текущим цивилизационным вкладом, они, дескать, ещё при Сашке Македонском всё вложили. Китайцы тысячелетиями боязливые, осторожные, им нужно только одно: не мешайте торговать, одевать и обувать весь мир. Какая с ними конкуренция? Нет её.

У меня рот открылся от восхищения, во даёт!

— Англосаксы? Нет, эти черти почти всё имеющееся у немцев украли и будут красть дальше. Скупают спецов за свои липовые фантики, давно не производя спецов собственных. Выбей из-под них эти сраные бумажки, и будет вам обычный остров ранга Дании и ещё одна большая Мексика… И, кстати, вспомни, откуда нынешний народ на Оловянные острова пришёл? С германских земель.

Он с неудовольствием заглянул в пустые пивные кружки и энергично покрутил рукой в воздухе, сигнализируя мальчишкам, чтобы быстро забрали и наполнили.

— Так, на чём я остановился? Да… Британцы и американцы по сути своей обыкновенные воры, мошенники и пираты, это их единственная цивилизационная цель — грабить и обманывать. А немцы не такие, как и мы. Они не воры и весьма хреновые торгаши, они изобретатели и настоящие технические прогрессоры. Германцы создали лучшее образование и науку механику в самой хитромудрой её ипостаси. С этим ты согласен?

— На всякий случай скажу «нет», — тут же ответил я. Как можно согласиться, если ещё ни черта из вываленного не успел осмыслить?

— Не говори такие слова! Сумрачный германский гений сделает не только отличное массовое оружие, но и какой-нибудь шизоидный агрегат, до которого оружейные конструкторы других стран даже под лютым кайфом не додумаются. Однако изделие это будет обладать немаловажным свойством: оно редко ломается, надёжно работает и решает возложенные на него задачи. Пусть порой дебильные... И даже если таких штукенций наклепают всего десяток на армию, они всё равно будет сделаны предельно качественно. Это позволило немцам накопить огромный запас практик и решений, которые можно реализовать позже и не раз.

— Не понял. Например?

— Возьмём перспективное оружие немецкой десантуры — автоматическую винтовку FG-42, которая должна была уметь работать и как ручной пулемёт, и как марксманская винтовка. Требование задали максимально противоречивые: стрельба одиночными с закрытого затвора и очередями с открытого, малая масса при высокой надёжности, небольшие габариты и хорошая точность. И что ты думаешь? Немецкие оружейники сумели почти всё это сваять в металле. Вундерфавля вышла адски дорогой, требовала дефицитных материалов, а склоки между Люфтваффе и Управлением по вооружениям задержали выход FG-42 в свет с сорок второго, года разработки, до сорок четвёртого, когда арийский поезд уже ушёл. Однако американскому единому пулемёту M60 стоит поблагодарить именно эту шнягу. От души.

Он схватил зубами последний кусок шашлыка и продолжил с полным ртом:

— Они «бауманцы» планеты. И роль эту очень не хотят отдавать никому со времён убийства на пароходе едва не подкупленного англичанами Рудольфа Дизеля, создания поршневых авиамоторов и первых ракет. Они хотят безраздельной власти технократов, а не спекулянтов-финансистов и ленивых южан. Другой вопрос, что финансисты не дают им это сделать... Хотят быть самыми талантливыми и работящими на континенте, и как следствие, требовать подчинения себе всех остальных бестолковых унтерменшей — вот что им нужно, вот их поляна! Но дело в том, что и мы в науку и технику могём, и тоже горазды менять мир на сто восемьдесят да учить жизни, не меньше их требуем мирового признания. На той же самой поляне, заметь! А ещё это настоящие воины, единственные в Европе. И мы воины, единственные, кто умеет их останавливать.

— Но они же к нам за ресурсами лезли… — попытался хоть в чём-то возразить я.

— Ерунда! — отрезал Мэнсон. — Если бы дело было только в ресурсах, условные «роммели» легко захватили бы всю Африку и Аравийский полуостров. Быстро и надёжно. Нет, прежде всего им нужно было устранить единственного цивилизационного конкурента — нас. А ресурсы потом. Вот и думай, Денис, сможем ли мы при таких картах и рамсах взять, да и замириться на веки вечные? Что молчишь?

— Если всё так, то вряд ли, — ошарашено молвил я. — Накопилось, люди помнят.

— Что значит если? Всё так и есть. А помнить надо, иначе сожрут.

— Кислая перспектива, Мэн.

— Ну… Не настолько уж и кислая, — чуть подобрел сосед по столику. — Мы всё-таки на новой планете колыхаемся помаленьку. Здесь ещё нет ни полян, ни восхищённых зрителей, ни папуасов. Все нынешние тёрки это инерция, эхо земной контры.

— Эх… Слушай! — вдруг осенило меня. — Нам бы дипломатов хороших хотя бы парочку, вот тогда…

— Представил? В корень смотришь, спасатель! Может, мы с тобой заявимся на эту роль, не хочешь? Не? Тогда давай наивно выпьем за будущих дипломатов из барреля. Ну и за нас, будущих победителей в очередных войнах с немцами. Это реалистичней.

Что же у него предчувствия-то такие плохие? Интуиция обострилась, или банально отыгрывает своё накопившееся раздражение? А у меня, человека с несколько большим опытом противостояний в саванне, как с натренированной опасностями интуицией?

Я вдруг почувствовал, как на беззаботный вечерний городок буквально надвигается, наползает из саванны что-то чёрное, зловещее, безжалостное. И непонятное. Тот случай из снов и фильмов ужасов, когда в тёмном туннеле, в котором ты оказался по воле сценариста, вдруг понимаешь: на тебя что-то надвигается, но не знаешь что.

Слева от нашего стола в тусклом круге света от настенного фонаря мелькнула чья-то быстрая тень. Я дёрнулся и почувствовал, как сердце резко сжалось и забилось быстрей.

— Пацанва бегает, — отмахнулся оружейник. Он помолчал, и добавил, резюмируя весьма убедительно:

— Вот такая хрень.

На этом разговор по теме закончился. Глянул на часы — уже одиннадцатый, по меркам Жестянки поздновато. С утра ждут дела, а я ещё относительно бодрый. И что делать? Плюнуть на роскошь городской расслабухи и завалиться спать? Мэнсон задумался о чём-то своём, то и дело как-то странно поглядывая на меня и постукивая пальцами по столу.

— Дай кольт посмотреть, — вдруг попросил он.

Я достал.

— Достойный ствол, жалко расставаться... Храни его как свою бессмертную душу, — толстый палец нежно погладил спусковую скобу. — Не хочешь заказать у нашего кожевника открытую формованную кобуру? Из отличной кожи, цвета «испанское седло», например.

— Да есть у нас один промысловик, который всякие штуки из кожи отшивает… — вспомнил я о Зацепине.

— Брось. Шьют многие, а формуют точно и качественно единицы.

— Принял. Будут свободные деньги, подумаю.

Несколько минут мы молча потягивали остатки пива, затем я вспомнил и спросил:

— А что ты думаешь насчёт этих таинственных пропаж молодых велосипедистов? Вроде бы уже шестеро пропали.

Пользуясь моментом, я решил позадавать вопросы, которые меня почему-то начали нехорошо тревожить. Причём здорово так тревожить, до свербения в пятках.

— Больше, семь, — уверенно сообщил оружейник. — Ты что, утреннюю газету не читал?

— Проклятье… — прошипел я с досадой. — Говорят, что пацаны эти на какие-то слухи повелись. Услышали что-то соблазнительное.

— Услышали, — с кивком согласился Мэнсон, — а может и увидели. Тут есть нюансы.

— И все они от города к Большой реке вжарили, то есть напрямки? — начал рассуждать я вслух. — На севере, положим, наша Пятисотка стоит, полигон, который всегда под наблюдением, разве что ночью… Опять же, надо форсировать Дуромой. Запросто на север не пройдёшь. Если бы они близ станции забирали чуть восточнее, то наши могли и заметить, там фермеры, спросить надо. Зачем крюка-то давать?

— Логично, но… — с каким-то скрытым намёком сказал Мэн.

— Что там может быть такое привлекательное? Ещё одна станция?

— Ничего там нет! — громогласно рявкнул кто-то рядом. — Где же ещё встретиться благородным донам, как не в пивняке у Фархада!

Теперь мы оба вздрогнули.

— Ну йоп… Дасти, ты что ли? — наконец опомнился я, вглядевшись.

И точно, над нами стоял ветеран со звучным погонялом Дасти Хилл. Сталкер со знаменитой бородой с проседью, соответствующей выбранному образу бас-гитариста американской группы ZZ Top.

— Нет, Владимир Пресняков! А я смотрю, смотрю… Ты же спиной к нам сидишь, — кивнул он в сторону недавно занятого троицей столика. — А тут темно, как в заднице. Присмотрелся, ты! Ну, а раз все знакомы, то можно и подойти... Приветствую, господин оружейник, со всем уважением.

Все поздоровались.

— Выпьешь нектару? — спросил Мэнсон, — А где Руслан?

— Спасибо, я на один скок… Руслан сидит у Волкова, дела какие-то делают. А Шкода дрыхнет без задних ног, мы тут за углом комнатку снимаем.

— Дасти, ты что, на Большой реке бывал?

— А наливайте!

Выпили.

— Так что там насчёт Большой реки? — уточнил я, вцепляясь в возможного ценного свидетеля.

— Да ничего. Был я там, ничего интересного, голимый ноль, зеро.

— Ты именно на берегу был?

Дасти посмотрел на меня взглядом усталого аксакала, в очередной раз отвечающего на жадные вопросы очередной же детворы об устройстве пиписьки.

— Ну а как же, ещё два года назад. Сталкеры мы или погулять вышли? Тут по прямой не так уж и далеко, плюшевым городским просто лень.

— И что увидел? — с интересом подключился оружейник.

— Река реально широкая. Солидная.

— Как Волга?

— Нет, Мэн, тут русло сужается, труба, так что примерно как Москва-река у Кремля. Но пологий участок берега здесь небольшой, примерно с полкилометра, сразу и не отыщешь. Помню, пришлось потыкаться… В общем, что к югу, что к северу правым берегом не пройти — сплошь скальные обрывы да дремучий лес. Если только водой, не знаю… Течёт она с севера, течение в узости приличное, как на Енисее, замучаешься грести. Да и зачем, на скалы смотреть? Можете не спрашивать, берег мы там обследовали со всем тщанием.

— А напротив? — жадно спросил я. — На той стороне?

— Степь, — коротко ответил он.

И три такта паузы.

— Степь великая, — повторил он с неподдельным почтением. — Ровная на весь обзор, вблизи ни кустика. Правый берег гораздо выше левого, так что видно далеко. На полсотни вёрст сплошной стол.

— Я так и думал, — заявил Мэнсон.

— Так куда же они все тогда…

— Не знаю, Рубин, не знаю, это уже ваши загадки, нам своих хватает. Ладно, пойду к своим! — спохватился он. — Если что, мы ещё дня три здесь каждый вечер проведём, подтягивайтесь.

— М-да… Как не поверить такому мужчине, — молвил оружейник, задумчиво глядя в спину удаляющегося Дасти. После чего повернулся и вновь уставился на меня странным оценивающим взглядом.

— Ты чего? — аж неуютно стало.

— Да вот, всё прикидывал. Похоже, решил, — непонятно объявил он. — Сначала думал, что сам когда-нибудь выберусь, затем прикинул, что можно выгодно продать.

Я понял, что перебивать пока не надо.

— А теперь понимаю, что кроме спасателей Пятисотки никто такую задачу не вытянет. Ни сталки эти распонтованные, ни Волков со своими тупыми торпедами, ни какие-нибудь бандюки. Нужно как-то прекращать эту эпопею с пропажами.

— Господи, да о чём ты? — всё-таки не выдержал я.

— Знач так, Рубин, это карта. Сейчас я тебе её отдам, посмотри быстро, запомни, если хочешь, и сразу спрячь. Не нужно, чтобы её кто-нибудь заметил и даже заподозрил, что она у тебя есть.

— Так это из-за неё? — догадался я.

Он молча кивнул.

— Вряд ли её видели многие. Зато слышали. Не спрашивай, как она у меня появилась, да это и не имеет значения, та ниточка никуда не ведёт, понял?

Теперь настала моя очередь мотнуть головой.

— Карт таких гуляет не меньше трёх штук, а появляться они начали месяца три назад. Конкретно этой всего две недели от роду, она ещё не засвечена. Наверняка, скоро и другие экземпляры появятся. Где-то у немцев такая точно была. Всей судьбы её не знаю, но фрагмент или обрывок именно немецкой карты и породил слухи. Насколько я понимаю, все карты примерно одинаковы, кроме места старта, и универсальны к восприятию. Пояснить я тебе вряд ли что-то смогу, там мало информации, сам увидишь…

Он оглянулся проверить, не подходит ли кто к столику, и достал из-за пазухи сложенный лист бумаги.

— Как я сказал, Денис, посмотрел и спрятал!

Это действительно была карта.

Вернее, кроки, простейшее подобие настоящей карты. Разного назначения и ведомства разведчики, геодезисты и туристы могут нарисовать кроки с местности, а могут и по памяти. Берётся лист бумаги, и за пять минут отрисовывается схема пути с основными ориентирами. При некотором навыке маршрут вполне можно пройти по чужим крокам, не пользуясь настоящими картами. Геодезисты рисуют кроки во время съёмки местности. Затем во время камеральной обработки создается точное отображение снятого участка на основе измеренных значений и кроков.

Ни одной надписи на чертеже не было.

Пунктир начинался откуда-то за южным, нижним обрезом псевдокарты, и проходил через группу прямоугольных домиков Переделкино на север.

Так. А вот узнаваемое русло Дуромоя и место впадения нашей речки в Большую. Вот «звезда» на плане гарнизона, почти правильный контур полигона со значком парашюта… На всю карту всего пяток отмеченных возвышенностей, пара ручьёв, озерца. Пунктир плавно огибал слева знакомую лесистую возвышенность к северу от Пятисотки и какое-то время шёл почти прямо к верхнему обрезу. Затем маршрут резко изгибался к востоку. Довольно близко к крутому повороту была небрежно нарисована ещё одна группа домов.

— Это что, Мёртвый город? — удивлённо спросил я, понизив голос.

— Тише ты, — строго повторил Мэн. — Убирай.

Куда уж тише! Я сложил листок по сгибу и осторожно положил карту во внутренний карман. Но перед глазами стояли отпечатавшиеся на сетчатке эти самые кроки, где пунктир обрывался на берегу Большой реки. Не близ Переделкино, а далеко-далеко к северу. Путь неблизкий. Даже очень, пешедралом нереально.

— Обратил внимание, что пунктир не заходит в Мёртвый город, а просто идёт мимо?

— Ещё обращу, — пообещал я, с трудом сглотнув слюну. Запить бы.

— То есть, Мёртвый город составителями не рассматривается в качестве ништяка или главной цели, — пояснил оружейник.

Я заметил. Главная цель была на другом берегу — чётко прорисованный жирный крестик к востоку напротив разделенного рекой пунктира.

— Такие дела. Показывай Казанникову, советуйтесь там, решайте. Ещё раз, в городе её вообще не вытаскивай, здесь уже люди дуреть начинают из-за слухов о сокровище. Хотя нет там никакого сокровища, так я чувствую. Там что-то другое, вот увидишь.

О чем тут можно спрашивать? Такую информацию сначала спокойно переварить нужно, отрефлексировать.

Мы расстались минут через десять. Я свернул к логову Грека, а Мэнсон пошёл дальше. В магазине кое-как поднялся по лестнице в гостевую комнату. Уже в коридорчике стащил верхнюю одежду, забросил её в номер и открыл ванную комнату, где стояли два кувшина с водой, бак, большое оцинкованное корыто и таз. Полностью отмоюсь завтра, а сейчас надо хотя бы лицо сполоснуть, да зубы почистить.

— Сейчас, сейчас, — самонадеянно пробормотал я из последних сил отражению в зеркале. — Приляжем и поизучаем спокойно, без окриков.

И вдруг уснул, словно в омут провалился, каким-то образом оказавшись уже в постели и даже не успев вытащить таинственные кроки.

Так до сих пор и не понимаю, как мне удалось аккуратно сложить одежду и засунуть кольт под подушку. Неужели я стал слишком часто пытаться вспомнить былое и помаленьку схожу с ума?

Странно всё это, в общем.

Глава 8 Будет всем урок

Хорошее настало время, мирное.

Северок, базовая деревня дружественных нам сталкеров, теперь числится в добрых соседях. Хотя лично у меня некоторая настороженность всё-таки сохраняется. Тем не менее, организованные налёты сталков на полигон прекратились. «Дикие» лезут, конечно, но это совсем другой геморрой. Наладились нормальные дипломатические отношения между городом и Пятисоткой, идёт обоюдовыгодное взаимодействие в разных областях. Фермеры работают спокойно, парни с «Озера Дивного» и промысловики признаков тревожности в округе не отмечают.

Однако плановая учебно-боевая работа групп спасателей и комендачей никуда не делась, курс подготовки резервистов идёт к финишу. Потом спихну эту бодягу на других, и больше никаких уговоров, даже не мечтайте. Надолго ли всё это счастье? Сомневаюсь. В этом незнакомом мире счастье не может быть долгим.

Второй день народного шопинга прошёл гладко, даже скучновато. Женский десант сориентировался на местности и процесс набрал полный ход. Торговые точки уже процентов на пятьдесят были осмотрены, кроме самых дальних и пары магазинчиков в центре, вопреки расписанию закрытых именно в этот день — обычное дело для Передела. Нужные примерки и пробы отнимали много времени, и вместе с тем доставляли девчатам огромное удовольствие. Приближался момент принятия окончательных решений по самым дорогим и важным покупкам. А пока шло неспешное перетаскивание приобретённого на базу в «Медее», самостоятельно или с помощью мальчишек-курьеров.

Всё это, конечно, я не сам вызнал, рассказала хозяйка гостиницы. Убедившись, что всё идёт хорошо, сходил по своим делам-поручениям. Их было немного. Доставил в приёмную главы города хорошенько запечатанный пакет от Казанникова, ещё одно письмо относительно обмена учебными и методическими материалами отнёс в местную школу, ненадолго заглянул к паре знакомых.

В выходной день на площади было людно. Негромко музицировало акустическое трио молодых дарований, в престижном летнем кафе возле ратуши столиков для всех не хватало. Многие просто стояли возле талантливых музыкантов со стаканами в руках. Все раскованны, всюду были слышны приветствия и смех. Цены... Нет, ребята, по воскресеньям это заведение мне не по карману. За довольно скромный ценник я перекусил в шаурмичной и вернулся в гарнизонный магазин, где и провёл остаток вечера за игрой в преферанс.

Последний день в Переделе вышел неоднозначным. Выспавшись ближе к обеду, встал я легко, даже с энтузиазмом. Помывка заняла десять минут и потребовала двух больших кувшинов тёпленькой. Хорошо! Вода освежала. Теперь кофе и перекусить, но это на улице.

Вышел из номера, при свете коридорного окна разглядев некогда зелёные шершавые стены и выгоревшее ковровое покрытие лестницы. Спустился по лестнице на первый этаж. В фойе висели простенькие картины местных мастеров, а в углу стояло грубовато сделанное чучело саблезубого тигра. Что-то маленький он какой-то, они что, детёныша махайрода героически завалили? Клыки выточены из дерева. Вспомнил, как матёрый зверюга выглядит вблизи и поёжился. Бр-р… при встрече с таким зверем 1911-й с «гидрошоками» лишним точно не будет.

Приходящая уборщица, женщина средних лет образцово уборщического вида уже начала мыть полы, крашеные надёжной советской краской. На меня она посмотрела с профессиональным неудовольствием. Чтобы не услышать в спину знаменитое «Куда по помытому?!», я удачно проскользнул по плинтусу.

Вывалившись из гостевухи «500+» на уличную жару, сразу вспомнил строки из старинной народной песни, которую так любил мычать по пятницам наш школьный трудовик: «Выйду я на улицу, гляну на село». Так, наблюдаем…

По Центральной, как и в песне, гуляли девки, и весело было не только им. Прирождённый жизнелюб Мустафа, сопровождающий одну из шопинг-групп, оптимизма не терял даже под грузом полдюжины больших матерчатых сумок. Он редко, но всё же улыбался, откликался на шутки и даже пытался натужно хохмить сам. Женщины таких любят и сильно по темечку не тюкают.

Я, конечно, тут же скрылся за углом. А когда десантницы проходили мимо, умело спрятался за большой корзиной с каким-то силосом, ещё и в стену спиной вжался. Напротив, из окна первого этажа через полуоткрытые резные ставни за моими эволюциями с любопытством наблюдал какой-то бдительный дедок. Когда мы столкнулись взглядами, он понимающе улыбнулся и поднёс палец к губам. Наши люди! Спасибо тебе, добрый дедушка.

Вскоре из импровизированной засады я заметил и второй ударный отряд, который сопровождал Пикачёв. Этой картине маслом больше подходило пушкинское: «Цыганы шумною толпой по Бессарабии кочуют», ну и далее про ободранные шатры. Ноги у Спики то и дело непослушно заплетались, шаркали башмаками друг о друга и категорически отказывались идти дальше. В целом, несчастный имел вид системного двоечника, только что вышедшего из кабинета завуча с полной панамкой двоек. Теперь придётся идти домой, где предстоит как-то объясниться перед строгим папаней, ещё вчера твёрдо пообещавшим, что рецидив всё-таки вытащит из отцовских брюк новый, ещё не обмятый на непутёвой жопе ремень.

Есть такое словечко «бредёт». Так вот, Пикачёв из последних сил именно брёл — на морально-волевых. Обречённо, полностью осознавая фатальную необходимость пройти дорогу мучений до конца — магазинов впереди, судя по траектории группы, было ещё предостаточно. Груз он тоже тащил, куда тут денешься, инструкции дадены… Вот его девчата клевали со всех ракурсов, трёхмерно. Совсем затравили парня!

Я ужаснулся.

Стало ясно, что моё явление массам в качестве хорошо отдохнувшего светского повесы и бессовестно шлангующего элемента — вариант опасный. Придётся помучиться, деятельно пострадать. Недолго думая, я огородами и сараями прокрался вдоль Центральной к оружейному салону, где, к удивлению брата Мэнсона, забрал все купленные «длинномеры». Нагрузившись по маковку воронёным железом, с тоской вспомнил, что это ещё не весь груз! И усталым слоном поплёлся в посудную лавку.

Зато, когда меня на пути в «Медею» догнала полностью довольная жизнью пикачёвская группа, я оказался на высоте, хвала сообразительности.

— Бедненький Денисичек! Согнулся весь! — со всей жалостью и добросердечием русской женщины молвила Зубкова, поправив на плече ярко-красную сумку с золотой надписью PRADA. — Что же ты корячишься! Надо было наших ребят попросить, помогли бы!

— Да нет, Галина, пусть они вам помогают, как-нибудь донесу уж… — умирающе произнёс я. — Спина вот только...

Спика оценивающе посмотрел на меня, задумчиво почесал нос, ненадолго поставив сумки на землю, и… И ничего не заподозрил! Я пристроился к нему в арьергард, уже через минуту принявшись старательно копировать походку двоечника. Так и дошли.

Судя по эмоциям путешественниц и совокупному количеству покупок, результаты народного отоваривания превзошли все ожидания. Дамам осталось только выгулять наряды на вечернем променаде, и можно возвращаться в посёлок с багажом впечатлений. А вот мой личный шопинг не задался, если не считать удачного приобретения оружейной легенды за конский ценник. Но эта же покупка и спутала все планы.

Дело в том, что я давно хочу заказать себе качественные тапки работы знаменитого местного обувных дел мастера, специализирующегося на люксовой продукции. Обувь на Жестянке — вечный дефицит. Сбрасывают её Смотрящие крайне редко, чаще всего в куцем ассортименте дубовой «армейки» восьмидесятых годов прошлого века. Приходится для дальнейшего использования снимать, учитывать и распределять всю обувь с погибших при спуске пассажиров баррелей.

Новые реалии подтвердили не раз озвученные недостатки и низкое качество одноразовой массовой продукции. Чрезвычайно редко кто-то из пассажиров оказывается здесь в неубиваемых тактических ботинках от немецкой, кстати, компании LOWE, в охотничьих WOLVERINE и туристических MERRELL, например. А весь модный обувной импорт, все эти «адидасы», «найки» и «нью балансы» на девяносто процентов оказываются лютой подделкой. При отсутствии асфальта и наличии колючих кустов весь этот ширпотреб очень быстро начинает рассыпаться, причём на все составляющие сразу.

Чёртов контрафакт практически невозможно восстановить и даже просто починить, там ничего ни к чему не крепится. Пробовали, знаем. И не клеится — не предусмотрено китайским, а то и афганским заводом-изготовителем. Поэтому я вынужден даже во время оперативной беготни сберегать старенькие размягчённые берцы, регулярно их проверяя и пропитывая.

Раньше всех крутой обувкой именитого переделкинца обзавёлся, раз-два, поздравляю, вы угадали, — Троцкий! Мастер пошил ему низкие шнурованные полуботинки цвета «песчаная лисица» с круглыми отрезными носами — настоящие «гады» на солидной кожаной подошве с подбоем из тонкой резины, выбранной из «внутрянки» некоторых баррелей. Только эта резина и отличает башмаки интенданта от пары, сделанной где-нибудь в Англии ещё в девятнадцатом веке.

Примерить Иосиф Самуилович не даёт.

Наконец и мне захотелось приобрести подобную обувь, лёгкую, но с прошивной подошвой. Удобную, достаточно мягкую, с хорошей вентиляцией, не сильно открытую. Сделанную из местных материалов. Иными словами, обувь, в которой можно чувствовать себя так же, как в сандалиях, не надевая последние. Такую, чтобы в нашей жаре при желании носить на голую ногу, не стесняться забрести выпить пару рюмок кофе в «Полночный экспресс» и вытянуть ноги напоказ в уличной забегаловке. И при этом достаточно защищенную. Чтобы быстро натянуть носки и помчаться по оперативной надобности в саванну. Жизнь спасателя Пятисотки штука непредсказуемая, никогда не знаешь, куда заведёт тебя очередной день, поэтому хочется быть готовым ко всему.

Первый визит к мастеру был ознакомительным. Внимательно выслушав противоречивые пожелания, мастер любезно представил для ознакомления только что разработанную модель — кроссовки «Саванна».

Как объяснил люксовый сапожник, конструирование обуви начинается с выбора колодки, которая придаст ей форму. Классические колодки, несмотря на свой шарм, узковаты для вечного тактического лета спасателя, да и сложно назвать такую обувь универсальной. Поэтому он пришёл к кроссовочной колодке, широкой и высокой, ноге в ней будет свободно. Было решено и в самой модели отталкиваться от спортивного стиля, что хорошо сочетается с колодкой. Да и что может быть удобнее кроссовок? Длинная шнуровка с мягким языком и кантом давно стала синонимом удобства на каждый день.

Обувь вышла достаточно строгая, лаконичная, и в то же время округлая, что характерно для эталонных кроссовок 70-х. Тогда модели разрабатывались, исходя из внешнего вида и комфорта, а не оптимизации производства и тотальной экономии на материалах. В то славное время кроссовки только-только начали отходить от канонов классический обуви, и потому содержали чётко выраженную пятку и фигурную союзку, И делались из кожи. А лучше кожи может быть только отборная кожа.

Ткань это хорошо, но любая ткань, к сожалению, накапливает совсем не тот запах, который стоит накапливать. Так что «Саванна» — это полностью кожаные кроссовки ручной работы, отдающие дань уважения эталонным формам, с которых всё начиналось. Такие тапки одинаково подходят и для полевой беготни, и к ежедневному, прости господи, casual.

Ещё из немаловажных деталей — мягкий кант, фиксирующий пятку, и крутая подкладка из толстенной мебельной кожи бежевого цвета. Такая долго служит, не красится, позволяет, как утверждает мастер, спокойно таскать кроссовки вплоть до минус десяти градусов, где бы их, родных, ещё взять на Жестянке…

И, как часто говорили в рекламных роликах, это ещё не всё! Стёр подошву на острых гранитных камнях, с которыми в секторе тоже не ахти? Не проблема, мастер быстро заменит её новой, и с учётов новых же пожеланий. За вполне вменяемые деньги. Я же хочу сразу пробить подошву латунными гвоздиками и поставить подковки.

Проблема в одном — для заказа требуется предоплата размером в половину стоимости изделия. Только вот денег этих, немалых даже в означенной доле, после покупки легендарного пистолета у меня с собой нет.

Да и в гарнизоне нет.

Нигде нет. Я нищий, господа! Как приходская крыса, до зарплаты точно.

Однако Рубин не был бы целым заместителем группера, если бы ни придумал изящное решение. Надо загнать Спике свой парабеллум, он же давно мечтает сменить наган на любой пистолет, что у нас престижно даже без эпитета «крутой». А уж на творение Герхардта Люгера…

Раз-два, и в тапках!

— Ты прикалываешься? — не поверил моему предложению Пикачёв, с большим волнением проживая сложные минуты осмысления.

Самый тощий и жилистый в отряде спасателей Пятисотки, пацан девятнадцати годов, и вместе с тем уже опытный, стреляный боевой воробей, сегодня выглядел как член латиноамериканской преступной группировки. Чёрные армейские берцы с белыми шнурками, песочного цвета подвёрнутые карго-штаны и застиранная светло-серая футболка с небрежно обрезанными рукавами, до самых плеч открывающая разукрашенные цветной татуировкой руки.

Это ещё что, Спика любит носить простую белую майку, как у Брюса Уиллиса времен «Крепкого орешка». Когда Казанников не видит, конечно, и по пыли не надо тащиться — на белое здесь налипает страшно.

Дополняла образ чёрная бандана с буквами C.D.J, подчеркивающая принадлежность простого русского паренька к банде «Картель де Хуарез» — одной из самых крупных в Мексике. Господи, где он её откопал?

— Ничуть, потому что товарищ Рубин теперь с кольтом! — похвастался я, картинно откинув полу рубашка.

— О-о! Крутя-як! Задорого взял? — задал он стандартный в таких случаях вопрос.

— Не то слово, брат… — горестно ответил я с полным вздохом, — потому и продаю «немца». Ну, так что? Скидки не будет, отдам крафтовую кобуру, три магазина, патроны россыпью. Что-то около пятидесяти, не, чуть больше. И два патча на рукава с приколами.

— Цена? — сразу уточнил Спика.

— Без развода. За сколько купил, без навара. Остальную мелочь обговорим. Настрел минимальный, уход, как за девочкой перед детсадиком.

Я протянул ему кобуру с пистолетом. Было видно, что он сразу принял решение, купит. Недаром Спика регулярно просил меня достать парабеллум, чтобы повертеть его в руках, полюбоваться.

— А как быть с наганом?

Ага, вот и ты попал под бухгалтерский каток! Не так давно Дед выпустил распоряжение, согласно которому каждый спасатель должен иметь второй ствол, короткий. Не имеющим своего постепенно выдали служебные наганы. Но как быть тем, кто улучшил личную стрелковку и купил на свои деньги ствол рангом повыше? Потратился ради службы, так сказать. Таким положена компенсация… По стоимости того самого нагана, как вам?

Услышав разъяснение, Пикачёв недоверчиво спросил:

— И тебе что, компенсировали?

— Нет, «парабеллум», как мне объяснили, не попадает, он трофейный, я же не тратил свои деньги.

— Какое-то левое объяснение… Так, и сколько компенсируют?

— Как за револьвер одинарного действия, солдатский.

— Но у меня же двойного, офицерский! — возмутился Пикачёв.

— Эт ты в бухгалтерию, — отмахнулся я. — Они как-то сами считают, с рынком не сверяются. Может вообще по цене на год выпуска.

— Это беспредел! Грабёж! Наживаются на простом народе! — проорал Спика. Похоже, вспомнил год выпуска своего нагана.

— Ну, точно я не знаю, говорю же, пока не получал… Вот скоро вместе и узнаем. А вообще, привыкай. Есть служба, а есть бухгалтера и финансисты. Их задача проста: потратить на бойца поменьше, а надоить с личного состава побольше.

— Формализм и бездушие, — проворчал он, постепенно успокаиваясь. — На Земле так же было?

— Естественно, — удивился я вопросу. — Ровно то же самое, даже хлеще. Раз в десять.

Он ещё пару минут повертел пистолет в руках, выщелкнув магазин, посмотрел на верхний патрон, затем вставил. Принял пару стоек, скорчив зверское лицо, что-то прорычал и опасно сощурился. Глянешь в такие глаза, и сразу ясно — хищник.

— Да уж, — хмыкнул я. — Сразу видно члена банды из Сьюдад Хуарез, метамфетамин, кокс, все дела.

— Это где? — живо поинтересовался он.

— В Мексике, на границе с американским Эль Пасо. По сути один город, разделённый рекой.

— Откуда ты про него знаешь, бывал что ли?

— Нет, но очень хотел. Там отшивают мои любимые джинсы 13MWZ, «тринадцатые вранглера». Никакой варёнки, старый добрый деним, колом могут стоять. Опорная фабрика бренда. Формально это типа двунациональное предприятие, где задёшево работают мексиканцы под надзором пиндосов. А склад Wrangler в Эль Пасо находится за углом от цехов в Сьюдад Хуарез. Так что «мексиканский пошив» это крайне условное понятие. Хочу здесь такие достать, да пока не встретились.

— А чего не побывал?

— Подробную Мексику я давно планировал, после тура в Кинтана-Роо на Юкатане, но это чисто курорт. Вот и подумал, отчего бы не заехать и в этот самый Сьюдад Хуарез, напроситься на экскурсию.

— Денег не хватило?

— Знающие люди отговорили. Рай для картелей, ад для тебя, один из самых опасных городов мира. А может и самый, там как раз очередной всплеск перестрелок начался, трупаки на улицах. Один из важнейших транспортных узлов Мексики, между прочим. Именно туда пытается свалить большинство американских кинопреступников, почувствовав жаркое дыхание полицейской погони… — вспомнил я голливудские фильмы.

Спика сморщил одну бровь, смешно скосил глаза, оживляя память.

— Ну, помнишь, полицейская погоня на последних милях перед границей, мат-перемат, сломанный шлагбаум, пальба со всех стволов, — помог я.

— Всё как я люблю! — умилился Спика.

— Что ты! — подтвердил я.

Он ещё раз вскинул пистолет двумя руками и раздельно, с хрипотцой в голосе процедил воображаемой жертве:

— Ты напрасно приехал в это местечко, глупый гринго. Мобилу гони, чушпан!

— Похож! — широко улыбнулся я. — Только шпалер надо сунуть спереди за ремень, и чтобы футболка сверху. Ладно, гони бабос.

— Так нету! — спокойно заявил мексиканец.

— А в ухо? — тут же разозлился я. — Сеня, ты педали не путай! Чего ж ты тогда меня за угол заводил?

Он очень не любит, когда его называют по имени.

— С собой нет! С собой! — заторопился Семён.— Я же совсем немного взял, так, на мелочёвку… Выпить-закусить. Бандану вот купил, классная же! А в бухгалтерии лежит жалование за четыре месяца! Как приедем, я тебе сразу и отдам, зуб в придачу!

— Да иди ты со своим зубом, — не на шутку расстроился я.

Облом. Изящный, надежный как швейцарские часы план экстренной добычи средств на предоплату рассыпался в прах вместе с хрустальными башмачками. Вернее, кроссовками.

И Спика здесь абсолютно ни при чём. Просто не надо пытаться обдурить ход времени. Можно, конечно, у девчат попросить взаймы, наберут, наверняка, но я очень не люблю быть в долгу. Особенно в финансовом. А уж в финансовом, да ещё и перед женщиной — дистиллированный залёт.

— А вообще как? С остальным всё нормально прошло? — зачем-то спросил Спика.

— Более или менее, что планировал — сделал.

— Ты это… Извини, я ж не мог знать.

— Ладно, проехали, это ты меня извини за тупой наезд. В гарнизоне так в гарнизоне, — примиряюще сказал я. — Хоть текилой-то угостишь, бандит? Я реально по нулям.

— Брателло, да без проблем! — обрадовался Пикачёв.

— Ну, тогда держи в качестве скидки, — я протянул ему два билета в кино. — «Бриллиантовая рука», на неё билетов не достать. Выделены первой группе спасателей личным распоряжением главы города. Найдёшь кого-нибудь из дам в спутницы?

— Хе! Не кого-нибудь, а кого именно из четырёх! — бодро заявил молодой горячий мексиканец, изучая волшебную синюю бумажку.

— Только учти, это летний кинотеатр, там мест для поцелуев нет, — предупредил я.

— Спаси-ибо, Денис, охренеть… — протянул он. — А места для поцелуев и на велосипеде есть, командир, был бы вайб.

Ну что за жизнь пошла?

Некого мне пригласить. Ни денег в кармане, ни вайба под ложечкой, ни спутницы рядом. Ишь, размечтался, Рубин, в кино он захотел с дамой, да в интимной темноте! Рано я подписался на Hustler, рано.

Эх, Ирина, Ирина, что ж ты не поехала…

До темноты было ещё пара часов, но тащиться на голодный желудок через весь город к Греку мне совершенно не хотелось. Прощание с этим праздником жизни и убытие в ППД запланировано на утро, сразу после усиленного завтрака в «Медее». Нет уж. Да и ребятам нужно помочь с размещением груза.

Узнав об этом, Назарова даже обрадовалась и сразу потащила меня за руку на осмотр того самого зарезервированного закутка.

Сверхкомпактный номер оказался пеналом три на полтора, к удивлению, вполне уютным. Окошко имелось, хотя в него было невозможно даже голову просунуть. Кровать, откидная полка и столик, масляная лампада на крючке, вешалка и даже потрёпанный томик Лермонтова с надписью «Учпедгиз» на обложке — что ещё нужно для отдыха?

— Ужинать будешь? — заботливо поинтересовалась хозяйка.

Я кивнул и вскоре оказался за столом с простой, но сытной едой: краюха грубого серого хлеба, большая помидорина, несколько кусочков мягкого козьего сыра с ореховым привкусом, сало с прожилками, дикий лук, солонка. И чай из того, что здесь называют иван-чаем. Трава эта действительно похожа на кипрей.

Оставив меня ужинать, Лидия вернулась, когда тарелки опустели, а чай, остывший до самой правильной температуры, был почти допит.

Она присела напротив и неожиданно сообщила:

— Волков город закрыл.

Я аж поперхнулся. Промокнул губы полотенцем и громко возмутился не по делу:

— Ёлки, Лида, предупреждать надо!

— Вот я и предупредила.

— Хорошо предупреждаешь, чё… — я пару раз кашлянул. — Давай подробности. Что значит, закрыл?

— А это значит, что запрещено покидать городскую территорию всем жителям моложе двадцати одного года. До особого распоряжения! — важно сообщила она. — Чаю подлить?

— Спасибо, родная, я уже всё, полный. Дело зашло так далеко?

Она кивнула и продолжила:

— Утром ещё один хотел удрать, но его патруль перехватил, теперь разбираются. А остальные наверняка не вернутся, на городском рынке все так думают… Да и я так считаю, сон плохой видела.

— Через КПП пытался? И оба закрыли?

Не дожидаясь ответа, спросил: — Ну хорошо, а что им помешает перелезть через периметр на востоке? Да и вообще. Это же свободные люди, уже не в ясельках.

— Ничего не помешает, просто там стланик колючий, все штаны изорвёшь. Да и не в этом дело, Денис. Волков завтра общее собрание на площади собирает, а потом отдельное, с молодёжью.

Лидия аккуратно положила в рот отщипанный от недоеденной горбушки кусочек и решила добить:

— Он и велосипеды запретил, тоже до особого.

«Надо валить» — подумалось мне.

— Могут и сбежать, раз свободные, так-то конечно. Но как пойти против общества? Он избранный глава, значит, действует от имени и по поручению общества. Ну, добудут они эти сокровища, но ради этого придётся пойти против людей. Город этого не примет, плохой пример остальным. Мы же одна семья, нам каждый человек дорог. Тем более если пропадают дети, а они ещё дети, как ни крути. Обществу они дороже трех лишних бочек с гвоздями или бензином.

— А без людей беглецу… — понимающе протянул я.

— Не выжить здесь в одиночку, сказки всё это, ты же знаешь, — вздохнула она. — Пробовали некоторые особо самостоятельные и гордые. Только пуговицы потом находят.

В воздухе слабо пахнуло гарью. И не аппетитной шашлычной, а дикой, тревожной. Что-то горело к западу от города, но что именно, я так и не смог понять — в ближних степных местах, кроме песка, ничего нет, а дальше болота. Чему там гореть? Опять сталкерские банды схлестнулись?

Лишь недавно радовался, что настали спокойные времена.

— Чёрт побери, что это за «сокровище» такое, кто там друг другу наврал?

— Проход они ищут, — глухо произнесла Назарова.

— Какой ещё проход? — не сразу понял я.

— Бочками и шмотками молодёжь не подманишь. Они героями стать хотят, Денис, чтобы для общества, — пояснила женщина убеждённо. — Молодые ищут Проход на Землю, вот какой слух меж ними гуляет! Туннель какой-нибудь, подземный ход, шахту…

Я оторопел. И было отчего.

Полная ерунда, базарные фантазии!

Хотя… Версия изначально казалась настолько дикой и нелепой, что можно и поверить.

Мало данных, критически мало. Разберёмся, конечно, но когда, эхе-хе… «А вдруг это поветрие уже коснулось и Пятисотки?» — нервно подумалось мне. Представил, и холодок пробежал по спине. Так, надо срочно возвращаться к своим, к Деду.

Что скажет стая?

Глава 9 Поворот не туда

На дворе стояло не раннее, но ещё утро, солнце начало подниматься. Пока что довольно прохладно, однако это ненадолго, скоро накатит изматывающая дневная жара. Хотя есть, есть надежда во-он на те тучки…

Женщины очень просили задержаться в городе «на часочек», чтобы уехать вечером, а в гарнизон прибыть уже по темноте. Подумаешь, это ведь не сложно? Дескать, обстановка спокойная, охрана надёжная, дорога ровная. Очень просили. Но я был непреклонен, категорически подтвердив приказ: выезжаем с утра.

Пусть им кажется, что вокруг ничего не происходит, это не важно. Сейчас важно лишь то, что кажется мне. А вот мне кажется, гражданочки, что обстановка в секторе начинает помаленьку прогреваться. Если окажусь не прав, то даже извиняться не придётся, какого чёрта? Все обязательства по обеспечению тура, данные «шмоточным туристам», группой сопровождения исполнены сполна. Так что строимся, девочки, и шагом марш-марш до дому.

Марша-марша не вышло, мы ведь как? То одно забудем, то вот здесь застрянем. Караван с нервами и перегругиванием кое-как выехал со двора только через два часа. И сразу остановился в переулке, чтобы сбить ряды и подобрать первое выпавшее. Я с удовольствием обнялся с хозяйкой, от души поблагодарив её за приют — рассчитались мы раньше. Подтвердил, что верность родной «Медее» сохраним и впредь.

Немного постоял, оглядывая симпатичный отель, уютный гостиничный двор и полный кузов. Ну сейчас-то ничего не забыли?

— Что командир, погнали? — нетерпеливо крикнул оператор глайдера Пикачёв. Он нас и потащит. Спика чувствует гравилёт, имеет опыт, а мне по-начальственному лень. Освобождён по сроку службы.

— Секунду.

Что там? Со стороны Центральной донёсся звук проезжающей ульяновской машины администрации. Следом почти сразу глухо пророкотали два квадроцикла. Интересно, куда они?

Затем нечто неприятное пришло с дальнего конца переулка, что и прервало мои праздные, в общем-то, размышления.

Откуда-то со стороны Клязьмы, на пляж которой мы всем миром ходили ночью для прощального заплыва, донеслись звуки стрельбы. Сначала вразнобой хлопнули гладкоствольные ружья, поддержанные нервной трескотнёй коротких автоматных очередей, а затем за рекой поднялся столб чёрного дыма, словно там горел подбитый из гранатомёта бензовоз или целая гора старых покрышек за гаражами. Вот только гаражей за рекой нет.

Неужели у Волкова опять начались жёсткие тёрки с бароновскими? Вообще-то, территория к юго-западу от города это их вотчина. Ох, и непредсказуемая же это штука, политика фронтира.

Буквально через пару минут опять донёсся характерный звук малолитражного мотора, и в гостиничный переулок вкатился квадроцикл с двумя крепкого вида бойцами в светлом цифровом камуфляже, вооружённых очень и очень неплохо. Я с завистью посмотрел на чёрного красавца АК-74М в обвесах на плече атлетически сложенного водителя. Считаю этот автомат лучшим в семействе. Второй воин был со стареньким охотничьим карабином «Тигр» с оптическим прицелом ПО 4×34 и фанерной ложей по типу СВД.

А это ещё что такое, откуда?! На автоматчике красовался «плитник», подозрительно похожий на «Панцирь» от «Союзспецоснащения». Нормально у Волкова преторианцы оснащены! Получается, что ЦУП для усиления боевых возможностей народонаселения начал сбрасывать бронежилеты? Возьмём на заметку. А может, наши уже в курсе, и группы нашли парочку таких же на полигоне? Без меня?

Суровые преторианцы вскоре скрылись в густой зелени перед пляжем. И тут же по разу хлопнули уже их стволы, парни оперативно начали кого-то отвлекать на себя. Я вытащил из кармана «Баофенг», быстро открыл дверь кабины, а кнопку вызова нажал уже с сиденья.

Пш-ш…

— Пикачёв, трогаемся.

Ба-бах! За рекой рвануло помощнее. Ого! Сейчас опять чёрный дым повалит.

— Валим, бляха!

— Ещкере! — громыхнул динамик в ответ. Нахватаются модных словечек у приземляющейся молодежи…

Ну их всех к лешему. О бронежилетах, беглецах, как и о многом другом, подумаем и посоветуемся чуть позже, дальняя дорога всегда даёт время поразмышлять о проблемах и планах.

По городу проехали быстро. Колёса тихо постукивали по разномастной брусчатке, пару раз скрипнули рессоры — вот и все звуки. В кузове молчали.

Да уж, притаился городок, отвыкли люди от тревог… Казалось, что все прячутся по домам, баням и лавкам, и теперь осторожно смотрят в окошко, прикидывая, что будет дальше. Точно, смотрят! Я словно кожей чувствовал эти взгляды, направленные, в том числе и на меня. Тишина стояла такая, что от стен домов возвращался даже шорох шин. Гравилёт тащил нас легко, уверенно, в тысячный раз вызывая уважение своими невероятными возможностями. Классная машина. Привыкаешь к ней, а потом внезапно заново оцениваешь с изумлением, и так снова и снова.

Глянул в боковые зеркала. Да… Бросалась в глаза абсолютная пустота в переулочках и во дворах. Ничего, скоро здесь прокатятся выполнившие задачу боевые двойки и полицейские патрули с мегафонами, лично у них такие штуки видел. Покричат бодро, сообщат, что дозволено, и электорат успокоится.

Я подозревал, что на КПП мы увидим некоторые изменения. Ведь за всеми этими частными формулировками администрации скрывается не что иное, как объявление в городке Переделкино особого положения. Значит, пропускной режим изменится для всех — общее полицейское правило на все случаи жизни.

Выцветший флаг был на месте, будка КПП стоит, шлагбаум закрыт. Столб с фонарём, стол, костровая бочка. На крыше длинная антенна. Хм, антенна…

На этот раз северные ворота караулили двое, усиление налицо. Сцепка остановилась. Странно, но на границе цивилизации все почувствовали себя спокойней. А должно быть наоборот. Женщины попрыгали на землю, мы с Мустафой вылезли из кабины — нужно отмечаться согласно журнала регистрации въезда-выезда. Спика пока что сидел на висящей перед шлагбаумом плите. Скомандовал ему, чтобы спускался, нечего там аистом торчать.

Хорошо, облачно, но дождь пока не предвидится — лучшая погода для путешественника. Вчерашний ветерок подогнал дюжину шаров перекати-поля прямо к шлагбауму. За полосатой палкой с противовесом виднелась всё та же пыльная дорожная полоса среди однообразного пейзажа — кусты да высохший грунт.

Хочу туда, на волю, на свободную дорогу! Большегрузы по Жестянке не ездят, и это очень хорошо. Не то чтобы я был сильно против такого типа транспорта, но габаритов нашей сцепки пока вполне хватает для почётного звания Главного дорожного монстра Жестянки. Достаточно.

Насчёт большегрузов… Люблю я все эти тефтельные слова, они прекрасны: дебелая, дородный, хитрован, мальчуган, всуе, боягуз и карапуз. Много тут гитик. А вот слово большегруз не люблю, очень. Оно не тефтельное, без шарма. Оно просто колхозное, МТС в значении машино-тракторная станция, и дунька с трудоднями. Впрочем, трудодни тоже хороши! В общем, старайтесь не большегрузить лишний раз русскую речь, люди. Хотя… Каждый выбирает для себя женщину, религию, тефтель.

Дежурный по КПП сегодня другой, а повязка всё та же, с жирным пятном. Этот военный был… никакой. Из тех, что не высовываются, даже если захотят, и не запоминаются, хоть ты тресни. Бесцветный какой-то. Очень светлые брови и волосы всё-таки не тянули на белёсые, чтобы ещё и эта примета не запомнилась. Человек в футляре, интересно, жена с какого расстояния опознаёт такого мужа на местности?

Дежурный кивнул в скупом приветствии, что-то буркнул себе под нос и пошёл за журналом.

В качестве усиления поста выступал абсолютно гражданского вида мужичок. Возраст солидный, ближе к шестидесяти, как мне показалось, лысый, в светлой бейсболке. Лицо маленькое и наглое, а сам толстый и плотный, тугой. Толстячок был вооружён обычной двустволкой и огромным тесаком на ремне. Во рту торчала потухшая кривоватая сигара местной выработки, на рукаве алела повязка с белыми буквами ДНД.

Я прямо почувствовал, как у нашего мексиканца от любопытства закипают мозги.

— А это что за группировка, шеф? — шёпотом спросил у меня Пикачёв, будто я ходячая энциклопедия преступных кланов мира. Интересно, Спике знакома аббревиатура WTF, сетевое сокращение от неприличного английского what the fuck? Надо будет подсунуть.

А пока пришлось пожать плечами. Сейчас поинтересуемся.

— Уважаемый, э… Эти буквы что обозначают?

Толстяк-усилитель посмотрел на меня, как на дикаря.

— Ну, ты даё-шь! Добровольная народная дружина, вот что! — важно ответил он неожиданно звонким для такого возраста голосом. — Ты чё, не помнишь?

Вообще-то, вопросы про «помнишь-не помнишь» на Жестянке надо задавать с большой осторожностью. А лучше вообще не задавать. По всем понятиям так.

— Издеваешься? — сразу набычился я.

— Но-но! Я при исполнении!

— Следи за языком, дружина.

Тот дёрнулся, открыл было рот, но ответить не успел.

— Руку с приклада сними, отстрелю, — очень нехорошим голосом предупредил его Спика, положив правую на открытую кобуру.

— Прекращайте там! — крикнул от двери только что вышедший к столу дежурный. — Матросов, что опять? Наблюдай за городом и периметром, сколько говорить можно? Бинокль возьми.

И уже нам:

— Старший кто? Давай сюда. Выстраивай личный состав в живую очередь. Фамилию пусть находят сами, все отмечаются на выезд. Затем каждому нужно будет письменно ответить на пару вопросов и расписаться два раза с расшифровкой, ручка всего одна. Ученическая, — зачем-то добавил он.

Вот вам и изменения.

Пошёл первым. Ручка оказалась чернильной, ещё одно нововведение.

— С непроливашкой знаком? — спросил военный, заметив во мне некоторое смятение.

— Теоретически.

Не думал, что когда-нибудь доведётся ей пользоваться! Я почти удачно расписался в журнале, но сразу измазал в чернилах ладонь. Затем осторожно взял отпечатанный на пишущей машинке разлинованный бланк и два раза поставил «нет» напротив вопросов, знаю ли чего о судьбе пропавших и слышал ли от других.

Учись, Спика, тонкостям бюрократии! Молодчики! На скорую руку слепили дебильный опросник, подшили, и оперативно-розыскное мероприятие проведено!

Выводить каракули пришлось с незлым тихим словом, то и дело погружая примитивную ручку с пером в хитро сделанную чернильницу и немилосердно разбрасывая кляксы. Да-а… Быстро отскочить дамам не получится, кури, братва.

Отмучившись, я по команде помахал листочком, просушивая чернила, затем протянул бланк дежурному.

— А где Леон? — поинтересовался из вежливости.

— Утром сняли с должности, под арестом он, — строго ответил дежурный бесцветным голосом, поправляя повязку, и досадливо поморщился. — Теперь негласными проверками доставать будут.

Дальше расспрашивать не стал. Утром, это самым ранним утром. Не после совещания с выволочкой и командирским планшетом в ухо, а рывком, с налёта. Значит, крайний беглец, скорее всего, прошёл через его сонное тело. Или за взятку.

Женщины неторопливо заполняли документы.

Я опять обратил внимание на крышу будки. В машине есть рация немного помощней моей, а вот антенна… Хорошо бы кое-что выяснить заранее. Ну и предупредить. На Дивном озере стационарная радиостанция включена частенько, у них в генерации ещё и ветряк работает. В задачу станционных входит прослушивание эфира, так как точка расположена на господствующей высоте, лучше не придумаешь.

Мордовский папа на связь выходит редко, но днём шансы есть. Ну а Замятина никогда в эфире не выловишь, хотя рацию имеет.

— Командир! — я мотнул головой наверх. — У тебя антенна в рабочем состоянии?

— Кто её знает, — пожал он плечами, — мы уже давно рацией не пользуемся, у нас проводной телефон и носимые. Зачем тебе?

— Слушай, мне бы к ней подключиться ненадолго. С нашими надо связаться. Заодно спрошу о пропавших. Там штекер какой?

— Стандартный, — ответил он после недолгого раздумья. — Ладно, сейчас вытащу кабель в окошко, он длинный. Ты сбоку подходи, вытянешь. Только ненадолго!

— От души! — поблагодарил я его оборотом, очень популярным среди поселковой молодёжи. Или я тоже молодёжь?

Со станцией удалось связаться почти сразу. На связи был наш ветеран караульной службы Джон. С ним два сменных прикомандированных из новичков. Нет, никто к ним на станцию не заходил, на велосипеде не заезжал, характерного стрекотания мопедного мотора они не слышали, с вышки в долине никого не замечали, радиоэфир ничего парням не подсказывал.

Но один разведпризнак всё же есть: три дня назад со стороны Большой реки были слабо слышны одиночные выстрелы неизвестного происхождения. Скорее всего винтовочные. В маленьком гарнизоне всё нормально, информацию о происходящем в Переделе и вокруг Джон принял, бдительность они удвоят, попробуют в ближайшее время ретранслировать сообщение на Пятисотку. Приблизительное время прохода по траверсу станции на магистрали записали, при необходимости выйдут на дорогу для согласования действий.

С Мордовским папой непонятно. То ли законнектились, то ли нет. У рации был кто-то из младших Фроловых, качество связи лишь моментами вытягивало на троечку. Итог таков: я несколько раз раздельно и громко повторил время прохода конвоя, надеюсь, услышали, посмотрим… Как и ожидалось, с промысловиком Замятиным связаться не удалось.

Тем временем регистрационная волокита подходила к завершению. Женщины начали рассаживаться в кузове, поторапливая оставшихся товарок. Я сматывал кабель, сразу его протирая; эта почти бесхозная антенна нам ещё не раз пригодится.

Все на местах, оставалось поблагодарить дежурного за человеческий подход и можно ехать дальше. Но дежурный застыл у двери с телефонной трубкой возле уха и часто кивал, почему-то поглядывая на меня.

— Про нас базарят, — догадался Мустафа, толкнув меня под локоть.

Похоже. И в чём дело?

Дежурный повесил массивную трубку, махнул рукой толстому помощнику, демонстративно державшемуся на удалении, и медленно направился к нам.

— Выходим, стволы! — негромко скомандовал я. Если что, то в тесноте кабины неподвижного грузовика мы просто мишени. Спика спрыгивать с плиты не стал, нет лучшей брони, чем плита гравилёта.

Чего я дёргаюсь? Привычка, порой мешающий мирной жизни рефлекс. Звонок и звонок, сейчас узнаем.

— Тут такое дело, товарищ… Рубин, да? — начал дежурный, сделав удивлённое и одновременно несколько растерянное лицо, — Начальство сюда едет! Не просто начальство, а сам господин Волков, он…

— Глава города, — подсказал я.

— Он самый. Господин Волков просил вас задержаться и дождаться его.

— Понятно, — коротко откликнулся я. — А зачем, можно поинтересоваться?

— Не могу знать! Фух… — дежурный от волнения окончательно перешел на официальный солдафонский. — Но он очень просил.

— Да понял, понял, — кивнул я.

— Слушайте… Чисто с добром! Советую его дождаться, мужики, — сказал он уже нормальным голосом. — Во избежание. Какое-то реально важное дело, я не помню, чтобы городские вожди сюда звонили, не в уровень. Короче, не глупите, а мне надо срочно в комендатуру позвонить, непосредственному начальству.

«Звони, брат, звони быстрей, а то голову снимут вместе с погонами…» — подумал я.

И что делать будем? Оглянулся на грузовик. Ёлки, я никогда не видел сразу столько любопытных женских глаз! И развёрнутых ушей.

— В сторону отходим, парни, и потише, — скомандовал я, жестом предлагая подчинённым не отставать.

— Не нравится мне эта хрень! Давай-ка свалим, командир, полным ходом, вот это точно будет во избежание, — через десяток шагов предложил Спика.

— Согласен! — Мустафа тут же поддержал друга. — Разбираться лучше из гарнизона.

— Ага. Вот так и поссоримся надолго с городскими на пустом месте. Хотите как раньше, ни войны, ни мира? — напомнил я. — Тут простого решения нет.

— А если арестуют?

— Мустафа, за что арестуют?

— Да хоть за что, Денис, подставили нас! — теперь уже Пикачёв пришёл к нему на помощь. — Бабушку изнасиловали! Скозлил кто-то! А нам на киче чалиться.

— Не похоже, Спика, — усомнился я, одновременно показывая, что орать не нужно. — Сам подумай, если поставлена задача нас арестовать, то сам Волков сюда не поедет. Зачем? Он чиновник, а не волкодав. А что если огневой контакт, стрелкотня, в результате которой главе города чужие или свои просверлят третью ноздрю? Не…

— А ведь точно! — переметнулся Хайдаров. — Это задача полиции.

— Короче, стоим, ждём, — принял я решение. — Мустафа, придумай что-нибудь, успокой женщин.

— Да они и не волнуются, вроде.

Нервно как-то. Дверь в караулку на время доклада была закрыта. Боится. Конечно, мы прям сейчас уроним толстячка, подкрадёмся индейцами, и ну слушать! Я представил, какой кипиш сейчас разгорается в городе. Нет ни малейших сомнений, что скоро сюда примчится даже не начкар в мыле, а сразу целый комендант!

Время шло, дежурный, именем которого в текучке я так и не удосужился поинтересоваться, успокоился — клиенты не дёргаются.

— Может, мне всё-таки на плиту, командир? — вдруг предложил Мустафа. — Чуть выше подниму, да?

— Валяй, хоть какая-то страховка.

С плиты хорошо лёжа гранаты кидать. Внизу крошево, а ты как в танке. Да и без гранат можно, если занять позицию повыше. Тем более, что гранат нет.

Наконец вдали показался одинокий автомобиль, никакой кавалькады. Через пару минут к объекту «КПП-Север», разбрасывая колёсами пыль и мелкие камешки, подъехал внедорожник. И был это не персональный служебный автомобиль Волкова ВАЗ-2106, хорошо знакомый каждому жителю Передела, и не «уазик», закреплённый за администрацией, а тот самый открытый пикап ГАЗ‑61-416, советский пикап защитного цвета, так понравившийся мне на Центральной.

Глава города приехал в сопровождении всего двух человек. За рулем сидел Эрик, щуплый, интеллигентного вида мужчина в очках с большими диоптриям, обманчиво безобидный на вид. Это помощник Волкова.

С задней скамьи пикапа легко, словно леопард, вынес за борт своё мощное тело хорошо знакомый мне нукер по кличке Зяма. Представитель боевой элиты — старший личной гвардии из шести человек, которых с недавних пор стали называть преторианцами. Зяма явно постарался, умеет он произвести впечатление, не отнимешь!

Раньше их звали назгулами. А ещё раньше просто бандитами. Вот так развитие и совершенствование общественных институтов перековывает маргиналов в государевых людей.

Я мысленно выдохнул, ареста не будет.

Волков выбрался сам, быстро огляделся, рукой поторопив двинувшегося к нему дежурного. Я тоже подтянулся, поманив за собой Пикачёва. Вместо приветствия глава города сразу начал с оргвопросов:

— Где тут у тебя можно посекретничать с нашими гостями из Пятисотки? — спросил он у вытянувшегося в струнку дежурного.

Тот что-то промычал, указывая на уличный стол.

— Хорошо. Сам в сторону, обеспечиваешь режим. Уши не греть, никого не подпускать. В том числе и твоё начальство, когда оно прикатит. Всё понятно, надеюсь?

— Так точно! — жарко выдохнул дежурный.

— Исполняй, — Волков начальственно махнул тыльной стороной кисти в сторону.

Он сидел спиной, не видел, а я отметил, как дежурный, отходя согласно целеуказания, аж сплюнул от злости на остатки вытоптанной травы, потом раздражённо махнул рукой добровольному дружиннику.

А Волков подкачался, немного похудел! Загорел, значит, часто бывает на воздухе. Краснота со щёк пропала. Накопленные годы взывают к режиму, сдержанному питанию и фитнесу, ведь лечение инсультов и инфарктов в наших условиях дело непростое.

Уверенный в себе мужчина без внешних признаков либерализма к миру «синевы». Любовь к чёрному цвету, массивным перстням и чёткам закончилась, Волков был в стильных бежевых чиносах и базовой рубашке-поло. Изменился глава города.

Но глаза всё такие же — спокойные, умные, без видимой угрозы, даже ласковые. И в то же время умеющими мгновенно выстрелить тяжёлым взглядом матёрого пахана, отдающего приказ вкопать собеседника в грунт. Тут моя изначальная оценка не изменилась — образцовый шериф небольшого городка посреди прерии с дикими команчами, хорошим процентом остолопов внутри и разноплановыми соседями, которым тоже нужна железная дорога и нефтяные скважины.

Рядом с шефом припарковался Эрик, выложивший на стол блокнот и ручку. Только тогда Волков обратился к нам:

— Приветствую, господа спасатели! Вы Рубин, замком первой группы, верно?

— День добрый! Да…

Чёрт, а ведь я ему, вроде бы, никогда так не представлялся.

— А вы… — он бесшумно щёлкнул пальцем, не поднимая руки, и чуть склонил голову в сторону помощника.

— Семён Пикачёв, спасатель первого класса, опытный специалист, — хорошо поставленным голосом диктора подсказал Эрик, даже не заглядывая в блокнот, а просто положив руку на него, будто просканировав страницы. После чего подвинул блокнот шефу.

Настал черёд удивиться Спике. Он просто кивнул, а что ещё делать?

— Срочное дело, отчасти приватное. Время действительно не терпит, поэтому сразу к сути. Под утро сбежали ещё двое, примерно часов в пять. Информация пока придерживается. На это раз бегунки поступили хитро — спрятали велосипеды за городом, а вернулись за ними пешком. Наши доблестные погранцы опять прокололись, ничего не заподозрили, — он помолчал, задумчиво глядя в блокнот, затем решительно перечеркнул что-то косым крестом.

Мы слушали, не перебивая.

— Затем они налегке махнули через периметр в тихом месте, забрали свои трещотки и поехали, — продолжил Волков. — Для маскировки двигатели они какое-то время не заводили, насколько я понимаю. Кхе!Сейчас.

Он перевёл дыхание, кашлянул ещё и продолжил:

— Теперь собственно о беглецах. Два дружка-пирожка пятнадцати и шестнадцати с половиной лет от роду. Одного зовут Никита Захаров. Второго идиота нарекли Данилой… Я и нарёк, это мой сын.

Ничего себе, дела! Уже и дети начальников с ума сходят! Показал чёрт моду, а сам ушёл в воду, похоже, мы всё-таки влипли.

— Мы с Еленой развелись три года назад, секрета в этом нет, Даня живёт с ней. Остальное поэзия.

— Двинулись к Большой реке? — настало время мне задавать уточняющие вопросы, коль скоро время дорого.

— Почти наверняка, — ответил Волков с тяжёлым вздохом.

— Расстояние, рельеф? Что известно? — спросил Пикачёв.

— Эрик? — бросил глава.

— Вот примерная карта, — помощник открыл блокнот и развернул его к нам. — Очень условно, с чужих слов и с пересказами.

— Мы туда экспедиций не отправляли, — добавил Волков.

— Сразу к востоку начинается обширная долина, сплошь покрытая кустарником с редкими звериными тропами. Транспорт не пройдёт, застрянет. — Эрик начал показывать ориентировочные границы урочищ карандашом. — Далее начинается густой лес — до самой реки. Там вроде какие-то скалы, но это не точно.

— Ширина равнинной полосы, сколько до леса? — задал я главный вопрос.

— Примерно километров сорок или… Точно никто не может сказать. Понимаете, местность эта совершенно…

— Понимаем, — прервал я помощника, посмотрев на наручные часы. — Всё уже понятно. Спика, что думаешь по удалённости?

Пикачёв тоже глянул на свои «командирские».

— К лесу, пожалуй, они ещё не продрались, наверняка крутились, — прикинул он. — Берём среднюю скорость в пять кэмэ… Не, стланик не позволит. Шансы есть.

Волков посмотрел на мексиканского бандита почти с отеческой любовью.

— А в лесу поздно будет, сверху ничего под густыми кронами не увидишь, так? — подхватил я.

— Решение?

— Погнали!

— Мужики-и! — громко протянул Волков, привставая. — Век не забуду, только спасите!

И грозный шериф на наших глазах превратился в обычного страдающего отца, готового локти кусать от невозможности лично помочь в беде единственному чаду.

— Спика, подгоните грузовик ближе. Надо из будки вытянуть антенный кабель, рацию подключим. Прямо сейчас! Затем отцепляйте плиту.

— Есть!

— За пультом будешь ты, со вторым пилотом-наблюдателем сейчас решу. И чтобы пристёгивались! Хайдаров, ты со мной остаёшься, помоги со сборами. Берите дополнительные подвесные ремни и крепёж, фонари на всякий, второй бинокль. Дамам сообщите о задержке, я чуть позже к ним подойду, — распорядившись, повернулся к мэру.

— Помощь нужна, — сообщил я.

— Что угодно!

— Понадобиться надёжный мопед, хорошо проверенный и заправленный. Бензин в канистре. И аптечка из вашего пикапа.

— Да вроде нет там никакой аптечки…

— Значит, везёте из города. Ещё сухпайки, чтобы без готовки, сладкое, шнапс любой. Питьевая вода в большом бутыле или в двух поменьше, есть на этом посту? Проверить, если нет, тоже в доставку. И автомат с БК, не менее пяти магазинов. Найдёте?

Он только кивал головой. Эрик быстро записывал.

— В городе поставьте на готовность смену медиков. И на всякий случай зарезервируйте группу эвакуации: четыре человека, сильных и выносливых. С оружием. Они должны находиться здесь.

— Зяма!

Но тот уже чуть ли не пинками подгонял наряд поста к грузовику, а Эрик после быстрой сверки записей побежал к пикапу.

— Товарищ глава…

— Просто Игорь Николаевич, — попросил меня Волков.

— Женщины поймут, мы их успокоим, но тут есть нюанс. Рационов нет, проголодаются.

— Ясно, не продолжай. Сейчас позвоню в комендатуру, они наберут в «Экспрессе» всё что нужно: мясо, лаваш там, овощи… Может, пусть выездную кухню ставят?

Всегда бы так.

Гравилёт уже подтащил «газон» ближе к будке под кабель и освободившись от оглоблей, медленно отплывал, пристраиваясь сбоку от грузовика. Высокие стороны встали из-за стола переговоров, дела ждут.

Пора к рации, Джон, выручай. Работа закипела.

— Рубин, а почему сам не едешь? — спросил Волков, вопрос явно зудел.

— Здоровый больно. Нужно предусмотреть места для двух лежачих, запаса воды, одеяла у вас есть? — спросил я у него. Тот лишь пожал плечами.

— Ясно, значит, и для малого тента, чтобы накрыть, так даже лучше в случае дождя. А мои парни жилистые, потеснятся. Кроме того, Спика у нас лучший наблюдатель, глаз цепкий, хватка мёртвая, да и чуйка отменная. Джон уже послал из Дивного усиление, — я посмотрел на часы. Теперь придётся часто на них смотреть. Продолжил:

— Вторым пойдет Ян, он моложе, лёгкий, но тоже гончий пёс на загляденье. На Земле таких подбирают в лётчики-истребители.

Зубкова с самым решительным видом направилась к нам, но Мустафа её вовремя остановил, что-то быстро наговаривая на ухо.

— Что если… Если людей там окажется больше? Мы же не знаем, куда они и к кому, — спросил Волков.

— А дополнительные ремни-то на что берём? — я даже удивился такому вопросу.

— Так ведь не поместятся!

— Поместятся! Всё отработано, под глайдер на ремнях подвесим. Спика поднимется повыше, включит стабилизатор высоты и утянет. Правда, мы так обычно только мёртвых возим.

— Ну… откровенно, — Волков попытался усмехнуться, но вместо этого побледнел.

— Нормально всё будет, Игорь Николаевич! — успокоил я папашу, — Работать будем двойками, одна на плите, вторая в готовности на мопедах. Обычная наша перестраховка. Плохо, конечно, что четырёхколёсную технику к поискам не подключить. Знаю я такие кустарниковые долины.

— А если с этим… с глайдером что-то случится?

Господи, да его потрясывает!

Вот уж не хотел бы я оказаться на месте несчастного. Хорошо бы и коньячок подвезти.

— Для того мы внешнюю антенну и подключили, да… — тихо пояснил я, уже думая о деталях операции. — Тогда свяжемся с Дивным, а оттуда через репитер-попугай с Пятисоткой.

— И всё-таки, Денис?

По моим расчётам Ян уже на полпути.

К КПП подъезжала пара прилично уставших квадроциклов комендачей и бывшая личная «шестёрка» мэра, на борту которой теперь красовалась надпись «Полиция». А в хмуром небе в сторону Большой реки медленно проплывала пара орлов-стервятников. Здоровенные они тут, заразы.

Я повернулся к главе города, заставляя встать его так, чтобы Волков даже краем глаза не заметил этих страшных птиц, и твёрдо заявил:

— Тогда сдёрну из гарнизона второй гравилёт, мы своих не бросаем.

Глава 10 Работа спасателей

Операция в разгаре.

Недавно я слез с крыши кабины ГАЗ-52, с которой какое-то время наблюдал за удаляющейся к западу точкой гравилёта. Наблюдать было удобно, солнце не слепит, а помогает. Теперь только рация.

С Дивным уже связались, а с Пятисоткой нет. На станции репитер-«попугай» барахлит, как же это не вовремя! Чинят своими силами, ни в чём не уверены. То есть, будут передавать информацию в ручном режиме. На очередном сеансе Джон сообщил:

— В общем, слушай, Денис. «Кюбель» пока у меня тут завис, на нём вчера припасы доставляли… Если тебе срочно понадобится ещё один мощный воин для усиления, то он проинструктирован и снаряжен. Так что по первому запросу могу отправить и его. Есть тут у меня шибко отважный да резкий. Долетит быстро, а я пока один справлюсь. Как принял?

— Супер, Джон, буду иметь в виду! Пока здесь народу достаточно, даже слишком. Запрашиваю усиленное и непрерывное наблюдение с обрыва за сектором к востоку от города, особенно с наступлением темноты. Интересует любой огонёк, звук, движение. С пеленгом и желательно с дальностью.

— На связи. СК, — отбился Джон.

Конечно, с высоты станционного обрыва местность выглядит иначе, совсем не так, как отсюда. В том числе и граница леса. Но к реке «железнодорожные войска» всё едино ближе. Пусть смотрят и слушают.

Посмотрел на мопеды, стоявшие возле грузовика. М-да… А ведь я все эти мотоциклеты так и не освоил на все сто. Даже на семьдесят процентов не освоил. Драйва нет, почему-то побаиваюсь, не моё. Вроде и к тормозам привык, и к управляемости, а что-то не выходит. Криво всё как-то, как говорила Совунья из незабвенных «Смешариков». Наша «вторая» двойка на мопедах точно не облажается? Да ладно, мотогонки там всё равно невозможны.

Что же эти отчаянные хлопцы всё-таки ищут на Большой реке? Или уже нашли и теперь перетаскивают в закрома.

А на что указывает схема, которую дал мне Мэнсон? Одни вопросы. Неужели за Большой действительно спрятан какой-то таинственный Проход, о котором довольно мутно рассказывала Назарова? Его ищут? Серьёзно? Сквозную дырку в земле, через которую видно даже не условную «африку» на обратной стороне планеты, а далёкую Землю?

Впрочем, в сценарий можно ввести не дырку. Я представил огромную дугообразную арку из железобетона или какого-нибудь мифрила посреди саванны. Видел такую на фотографии какого-то американского города, забыл название. За аркой ничего нет, кроме зарослей местного саксаула на противоположной стороне, в проёме пусто. Но если подойти ближе и громко произнести проверенное заклинание «Береке!», то саксаулы задрожат в воздухе, испарятся, а вместо них покажутся башни Кремля и Красная площадь.

Бред какой-то.

Сидевший рядом со мной Мустафа что-то старательно вырисовывал на песке длинным кривым прутиком. Я наклонился через стол посмотреть, а там жирный знак вопроса.

— Размышляешь о том же, что и я? — спросил у него.

Он кивнул, задумчиво пожевав губами.

— Понимаешь, Денис, молодняк за мелочью подаваться в бега не захочет, дефолтные бочки тут в качестве суперништяка не прокатят, — медленно произнёс он голосом аксакала на завалинке, и тут же добавил:

— Кого ими на Жестянке удивишь, и какой же это груз надо всадить в типовой жёлтый ресурсник, а тем более в маленькую «краснуху»?

— А зачем ещё, по-твоему, они могли куда-то педалить так лихо и с такой частотой?

Делиться с кем-то диковатой гипотезой любезной хозяйки «Медеи» я пока не был готов. Версия у неё, конечно, интересная, но больно… смелая.

— Фантазировать можно, выбрать трудно, — пожал он плечами. — Мужики в забегаловках рассуждают о какой-то крутой технике или пулемётах, а наши женщины, прикинь, про золото говорят.

— Золото? — не понял я и удивленно переспросил: — Кому оно здесь нужно?

— Я тоже так подумал, но мне пояснили вот что: голда сейчас действительно не в тему, но с развитием торговли и ростом товарооборота между анклавами возникнет потребность в финансовых операциях. Этих, трансграничных. Уже сейчас натуральный товарообмен с немцем многих торговцев напрягает. Скоро понадобится универсальный эквивалент, надёжный, проверенный практикой и редкий в добыче. Между прочим, с золота и серебра человечество никогда не спрыгивало. Надо заранее искать драги, верят в них люди. Поначалу и серебро пойдет, его найти проще.

— Интересно, и кто же тебе всё это так развёрнуто пояснил? — едко спросил я, кое о чём догадываясь.

— Зубкова же! А что ты так смотришь, женщина она умная, образованная.

— До-о… — прогудел я насмешливо. — Конечно! Кто же ещё, как не Галина наша Зубкова! Геологу лишь бы золотые россыпи найти, или алмазную трубку. Желательно единолично, авторски.

Мустафа что-то пропыхтел и надулся.

Помню, на Совете, где мы среди прочего утверждали кандидатуру Зубковой на должность главного и единственного, чего уж там, геолога, Дед на какое-то время замялся. Потом отчего-то с грустью выдохнул и дал окончательное добро.

Галина ушла, и лишь тогда, во время короткого перерыва он нехотя пояснил: «Геолог нужен, очень нужен. Так что придётся нам всем терпеть, учтите… Каждый геолог — волк-одиночка, а по характеру неизбежно правдоруб, смутьян и анархист, критикан и оппозиционер. Работают они часто в отрыве, в тяжелейших условиях, когда каждая ошибка кабинетных в планировании и снабжении может повлечь срыв всего сезона, зачастую и угрозу жизни. Такое то здесь, то там случается, обиды копятся… Чем опытней геолог, тем больше он не любит начальство, а то и государство с президентом. В общем, побухтеть и рассказать про искусство управления они любят и умеют».

Позже я убедился, что Владимир Викторович оказался трижды прав.

— Ну, извини. Забыл, что ты в вышке на финансиста учился.

— На экономиста, — машинально поправил меня Мустафа. — Вышка точно есть, но я её уже практически не помню — этот период в тёмной зоне. Даже не знаю, сколько полных курсов осилил. Вот техникум был бухгалтерский, это хорошо помню.

Установленная в кабине грузовика радиостанция молчала. С каждым часом напряжение на площадке северного КПП будет только нарастать.

Уже за полдень. Связывался недавно с нашими, плюсов на маршруте пока нет, работают парни. У самих норм, это уже хорошо.

Сбрасывая газ на последних метрах перед шлагбаумом, лихо, с полуразворотом, остановился мотоцикл с коляской. Гонщик-выпендрёжник чуть откинулся назад, небрежно бросил на нас косой взгляд, громко щёлкнул зажигалкой «Зиппо» и вальяжно закурил. Фраер… Докопаться, что ли, да нос разбить?

Тем временем пассажир в гражданском неловко выбрался из тесной люльки. Типичный скуф, как говорит молодёжь — сорокалетний мужик, который ходит на завод или безработный, пьёт пиво, играет в танчики. Бородатый, либо с щетиной, с залысинами. Не голосует. Маргинал по сути. Обычно женат, но теперь нередко в разводе, есть дети и алименты в придачу. По телевизору смотрит только футбол, но сам по мячу ни ногой. Скуф потёр поясницу и, неумело прижимая к больной печени кожаный портфель, затрусил к «фишке», где мэр неспешно о чём-то разговаривал с напуганным до смерти комендантом. Так спокойно на «севере» служба шла, ни немцев тебе, ни бандосов! Одни поселковые катаются, журналы регистрации замучились обновлять.

— Задрали. Болтаются туда-сюда, одни уедут, другие приедут, — с нехарактерным для него ворчанием пробурчал Мустафа, явно прочитав обрывок моей мысли, и неожиданно продолжил:

— Вот… Однако в версии с золотой бочкой кое-что не вяжется. Не стыкуется.

— Что именно? — всё равно пока делать нечего, а время как-то надо сжигать. Молча ждать тяжело.

— Какой смысл загонять все деньги в один бюджет, тому, кто нашёл? Если уж создавать систему, то нужно уравнивать шансы и стартовые условия. Как-то равномерней распределить.

— Резонно, — кивнул я.

— Поэтому у меня есть другая версия.

Хайдаров — человек-обманка, и это восточный человек. Ценнейшая в оперативной работе фигура. С виду простачок из одноэтажного пригорода, который вечно улыбается, легко терпит приколы, почти не спорит и никогда не злится. Спика называет таких нормисами. Нормис — человек, ничем не отличающийся от остальных. У него нет особых увлечений, хобби, он слушает исключительно трендовую музыку, одевается так же, как все. Его смело можно не брать в расчёт. Это социальный наполнитель, масса.

И вдруг оказывается, что этот «наполнитель» в состоянии совершить марш-бросок в сорок километров, отлично стреляет и держит рукопашку, умеет действовать самостоятельно, имеет хватку волкодава и собственное мнение. Да и просто умный.

— Там действительно много ништяка, командир… — заговорщически пообещал Мустафа тихим конспиративным голосом. — Смотри, что я понял! Это не баррель-ресурсник, даже не десяток красных куполов. Там склад-ресурсник, прикинь!

Час от часу не легче.

— Никто его не сбрасывал, он заранее построен и наполнен. Примерно, как станция «Озеро Дивное». Только вместо грузового состава с беспонтовыми кастрюлями, кринжовыми тазами и бабкиными рукомойниками — полноценная база материального обеспечения. Это настоящее складское хозяйство самого широкого ассортимента хранения! Сложный учёт! Это тебе не склад в ракетном ангаре на Пятисотке. Придётся создавать отдельную группу бухгалтеров-материалистов, хорошо бы и программу 1С подключить…

Глаза его мечтательно заблестели.

Вдали перед Мустафой благородным красно-коричневым миражом замаячили лаковые деревянные ящички картотек с точёными латунными ручками, тесные ряды карточек учёта из тонкого и твердого картона, продвинутый арифмометр «Феликс» старшего бухгалтера, жёлто-чёрные счёты и стопка отутюженных нарукавников.

Я не выдержал и тоже представил…

…Огромный пыльный прямоугольник посреди степи, прижимистый островок цивилизации, окруженный периметром из железных стоек и двойной сетки Рабица со спиралью «егозы» поверху. Четыре закрытые сторожевые вышки с прожекторами и полевыми телефонами для связи с дежуркой — в таких можно нести службу даже при сильных степных ветрах.

Ряды складов. В этих двух — армейские рационы, консервация, бакалея длительного хранения, жиры, крупы и сублиматы. А вот тут на стеллажах в четыре яруса складирована кипами рабочая одежда и служебная форма, сезонная и специальная обувь связками, рулоны простых тканей для полотенец и постельного белья, плотная саржа, каландрированый капрон, сукно и плащовка.

Мимо склада с медикаментами и прочим аптечным ассортиментом в жару без бурной реакции не пройдёшь — крепко пахнет какой-то касторкой, порошками и йодом. Склад с инструментом и малой механизацией быстро представлять не хочется, там мечтаний — на две недели перед сном.

В дальнем углу за своим периметром, внутренним, квадратом стоят четыре многотонных танка белого цвета, окопанные рвом защиты от разлива — большие резервуары с топливом заставляют вспомнить кинофильм «Белое солнце пустыни». У дальнего забора, примыкающего к мелкой речке с крупной рыбой, вытянулся рядок какой-то разномастной техники, не разгляжу… Пусть она даже будет сломанной, ничего, починим.

А это что за парочка морских контейнеров с надписью FESCO? Интере-есно… Надо подойти поближе…

— Денис, ты чего? — тревожно спросил Хайдаров, дергая меня за рукав.

— Кто? Куда? — очнулся я.

Фу, зараза, аж в прострацию впал. Пора размяться.

— Ты как?

— Бр-р… — поёжился я. — Это от нервов.

А надо ли нам вообще иметь знание обо всех этих мифических или не очень Проходах, Пробоях, Прорезах и Червоточинах, нужно ли пытаться использовать для общего блага непонятные явления, есть ли смысл разгадывать извечную загадку Canyon Del Oro? И чем это чревато?

Знание вообще вещь тревожная.

Часто оно полностью противоречит твоим устоявшимся представлениям и откровенно мешает жить. Пока мы не знали о регулярных выбросах адской солнечной плазмы в нашу сторону, способных при гневе Божьем разобрать нас всех на аминокислоты, не было и страхов. Не было очередных дурных пророчеств и ожиданий апокалипсиса от очередных озоновых дыр. К знанию нужно быть готовым. Мы готовы?

— Мустафа, я это, пройдусь немного, пожалуй. Будь возле рации, если что, зови сразу.

Рывком распахнув пассажирскую дверь, я выбрался из машины и сразу несколько раз присел, разгоняя кровь. Вообще-то, перекусить пора бы, товарищи городские начальники, время обеда уже прошло, а собственно обед ещё и не начинался. А вот и глава стольного города. Заметив меня, Волков подтолкнул коменданта к «шестёрке» и поднял руку, приглашая меня подойти. Ещё и машет!

Да иду я, иду…

Уже традиционно сели за дощатый стол. Здесь тоже кое-что изменилось: появилась наполовину полная белая пепельница с красным логотипом Marlboro, соломенная корзинка с мелкими, кисловатыми, но хорошо освежающими яблоками, алюминиевые кружки, а под столом — канистра с прохладной водой и черпак.

— Почти всё по списку сделали, остальное в процессе, скоро закроем все позиции, — доложил Волков, с удовольствием опускаясь на лавку. — Как там твои женщины, ещё не бунтуют?

Я посмотрел на место дислокации спецподразделения. Три хохлушки с загадочным видом восьмёрками ходили за КПП, рвали какие-то степные лютики и бросали томные взгляды в сторону служивых, благо такие имелись. Строили куры, как говорили раньше. Остальные дамы отдыхали, кто-то в кузове, а любители тени — под машиной, пришлось колодки ставить. После несколько запоздавшего, а главное бесплатного ресторанного обеда, любезно доставленного на позиции, настроение у прекрасной половины заметно улучшилось. В меню был даже торт.

— Не хотят обратно в гостиницу? Может ещё раз предложить?

Хороший глава города в Переделкино, повезло горожанам. Заботливый, если ли не ласковый. Правда, совсем недавно я лично видел, как он из-за нерасторопности при формировании группы эвакуации чуть не шлёпнул из своего ПМ командира преторианцев.

— После того, как подвезли два мангала, кастрюли с шашлыком, вино и нагнали целый взвод красавцев в камуфляжных футболках? — усмехнулся я. — Это вряд ли.

— На связь выходили? — вот за этим он меня и позвал. А то женщины, женщины…

— Сорок пять минут назад дёрнул. Пока ничего.

— Нервов у меня не хватает… Почти час назад, говоришь? Может, ещё раз дёрнуть? — нервно предложил он.

— Не надо ребят лишний раз в поиске отвлекать, — покачал я головой, — они там по-деловому в напряге, все глаза и уши на тропе и вокруг. Отвлекутся и пропустят какой-нибудь след, просматриваемость там ни к чёрту.

— Ладно, ладно… Просто спросил, — поднял он ладони. — А скажи мне, почему они сразу же зигзагами поплыли, теряя время?

— Ну, во-первых, им приходится проверять абсолютно все ответвления от основной тропы хотя бы на сотню метров в сторону. Заросли густые, горизонт ты не наблюдаешь, в таких условиях очень легко сбиться с маршрута, — я терпеливо начал объяснять, понимая, что сейчас никто, кроме меня, поддержать сходящего с ума отца не сможет. — Компас у парней есть, чтобы по азимуту идти?

— М-м… У сына в ящике валялся компас. Точно, был! — вспомнил глава города с облегчением. — С зеркальцем такой!

— Очень хорошо. А стволы какие?

— У Никиты Захарова вроде бы старая двуствольная «тулка», ещё курковая. А у моего помповый «Ремингтон». Если ещё чего-нибудь не добыли.

— Ещё лучше, помпа в зарослях это отличное оружие, там дистанции короткие и…

— А во-вторых? — нетерпеливо перебил меня мэр.

— Они идут над звериной тропой, а зверь почти никогда не идёт по прямой. И не из принципа, а из рациональности затрат. Все звери, в том числе и люди, при длительной ходьбе вынуждены экономить силы буквально на всём. Особенно на любых взъёмах, вплоть до обычных кочек. Если ногу постоянно не задирать выше и не ронять ниже горизонтали, то идти можно очень и очень долго. Это составляющая выносливости. Звериная тропа естественным образом протаптывается по оптимальному треку, максимально приближенному к горизонтали. Тут можно провести аналогию с рекой, которая отказывается лезть на холм, огибает его и потому может меандрировать очень причудливо.

— Хм-м… А я думал, что они начнут летать по прямой взад-вперёд, челночно.

— За секунду пролетая над тропой, которую в зарослях не видно и с двадцати метров?

— Но ведь человек внизу может крикнуть, подпрыгнуть, рукой махнуть, в конце концов!

— И прыгнуть, и махнуть, — охотно согласился я. — Если он в ясном сознании и в силах. А если нет? Можем мы исключить при поиске такую вводную?

— Проклятье!.. — выругался он. — Господи, и подумать-то страшно!

Не слишком успокоенный моим объяснением Волков откровенно скис. И жалко его, и злорадно, раньше надо было думать. Общаться, воспитывать, а не только в политику играть. Впрочем, эта же профессиональная деформация строго напоминала: «Ты злорадствуй да хмыкай, но дело своё делай изо всех сил — спасай людей, а поучать будут прокурор с судьёй».

— Командир, тут Спика на связи! — что есть мочи заорал из открытой двери кабины Мустафа.

Ну вот, есть новости, записывайте.

Разве это дистанция! Четыре прыжка, и я был у открытой пассажирской двери, куда Хайдаров перекинул тангенту на шнуре.

Пш-ш…

— Рубин в канале!

Хорошая у меня фамилия, сам себе завидую. Ударение на первом слоге — фамилия, на втором — позывной. Есть у меня ещё один позывной, но он неприличный, для особо важных операций.

— Ещё не нашли, но плюсы есть! — Спика знает, что сперва надо сообщить наиболее существенное, пока есть устойчивая связь.

— Принял, дальше. Связь на четвёрку.

— Ну так висим же… Докладываю. Тропу на великах месили не раз. Сложно сказать, сколько. Отпечатки не свежие, но и не очень старые. Зафиксировано рыскание, два раза к югу, это наши тыкались, там свежак.

Пш-ш…

— Спика?! — с тревогой спросил я в микрофон.

Щёлк!

— На связи. Так…

Щёлк!

— Что-то отходит, собака… Следов в принципе мало — песка нет, в основном прибитая и высохшая трава.

— Ясно, давай плюсовое.

Волков, конечно, не такой бодрый, как я, но подскочил сразу, почти вплотную встав сбоку. Напряжен, как сжатая пружина. Я показал палец на губах — не мешать!

— Нашли первую речушку, почти ручей, два-три метра. Течёт с севера. Берега у брода глинистые, вода прозрачная, зеленоватая. На правах первооткрывателя нарекаю её Глинкой!

— Забили, Глинка.

— Главное. Мальчишки переходили реку здесь, в брод, велики толкай-тянули. Следы Ян сбоку от кустов поймал, и по ним возюкали веткой. Как дети, ей-богу,. Свежие копыта, и не тревожные. Масляных пятен тоже нет, зато есть спрятанный в кустах моторчик, сдох, бобик. Это они, командир!

— Отлично. Дальше пойдут на педалях. Звук вы не услышите, зато скорость упадёт.

— Угу… Ещё прими. Объекты отходили вдоль речки на двадцать метров выше по течению.

— Хватило ума, молодцы, — похвалил я. — Приём, слушаю.

— Да, во фляги набирали. Но начинаются следы только метров черед пятнадцать. К кустам жались.

— По глине не пошли?

— Точно!

— Шифруются, — бросил я тихо в сторону мэра.

Глава города что-то промычал. Терпи мужик, это только первая инфа пошла.

— Стоянки не было, они торопятся, темноты боятся, много времени рыскали в начале… Здесь много звериных следов, явный водопой. Короче, за спиной примерно километров тридцать. Ты понимаешь, о чём я?

— Ещё бы! — крикнул я.

— Мы хайпы!

— А то! — это словечко, притащенное очередной молодой порослью с Земли, мне понравилось. — Ещё есть существенное?

— Лес расположен дальше, чем мы рассчитывали, около пятидесяти или чуть меньше. Его видно, реально высокий. Кусты в долине вроде становятся ниже, но гуще. Тропа виляет сильней. Отмечаю появление камней.

— Грунт меняется?

— Да.

Раз так, то и кустарник может поредеть, вероятно появление чистых пространств. Надо бы осторожней.

— Ты стрелять там не вздумай!

— Командир, мы же не дебилы.

— Я так, на всякий.

— Ладок, двигаемся дальше. СК.

— До связи!

Всё, отбились… Выдыхаем. Уф! Я осторожно положил шнур с тангентой на обитое коричневым дерматином сиденье и вытер ладонью пот со лба. Вспомнил про чистый платок и повторил процедуру цивильно. Что ж, ребята, в целом новости хорошие, существенные.

— Рубин, объясни хоть что-нибудь! — простонал Волков. — Я две трети не понял! Почему плюсы?

— Потому что они живы. Потому что полоса шириной в тридцать кэмэ фактически зачищена, парней там стопудово нет. Понимаешь? Это очень важно для всех последующих этапов, её можно пролетать не парясь.

Что-то ноги стали ватными. Странно, почему более всего ты выматываешься, когда ждёшь у моря погоды и ни черта не делаешь, потому как не можешь ничего сделать?

— Идём к столу, присесть надо, — я даже не обернулся, не сомневаясь, что папаша не отстанет.

Он и не отстал, сел напротив. Это у меня к нему всего один вопрос: где кофе? А у него их штук сто, причём задать их хочется в режим пулемётной очереди.

— Ты сказал, чтобы спасатели не стреляли, это как так? А сигнал подать?

Умный человек теряет голову — вот так это и происходит. Прямо на глазах. Голос у мэра изменился — говорит с присвистом, сквозь зубы, дышит тяжело. Если уж я понервничал, то у Волкова с нервишками дела сейчас просто швах.

— Шифруются, — повторил я. — Дело в том, что ваш сын совершенно не желает, чтобы его обнаружили и спасли. Таким образом, наша гуманитарная спасательная операция плавно перетекла в погоню. Сигнал им подать? А если они, услышав позади выстрелы, ломанутся прямо в заросли, не разбирая дороги, как их потом искать, где? Группа идёт бесшумно. Тут вариант один: надо дождаться более или менее открытого пространства, обнаружить и взять с налёта, тёпленькими.

Глава города молча поставил локти на столешницу и уткнулся лицом в ладони.

— Пикачёв сделает всё, чтобы взять их без помощи усиления, — заявил я. — И возьмёт, будьте уверены, если не вмешается третья сила.

— Какая ещё сила? — резко поднял Волков голову.

— Тропа освоена, кто-то же по ней катается! И кто же это, интересно? Вдруг у них убежище в лесу, штаб-квартира партии юных анархистов, накопитель какой-нибудь или лагерь повстанцев?

— Ну, это уже слишком, Денис! — вскочил Волков.

— Да ничуть. Идёт полевая операция с погоней, вдумайтесь! За вооружёнными, между прочим, людьми, старающимися скрыться. Уберите фамилии и посмотрите на ситуацию обезличенно! — я тоже привстал. — А согласно инструкции группа в таких ситуациях должна быть готова к возможному огневому контакту и нападению из засады.

И добавил уже тише:

— Вот так вот. Конечно, никто стрелять вслед пацанве не собирается, мы не за преступниками гонимся. Но ваши медики должны быть готовы к перевязке, в том числе и моих парней.

Позже я не раз вспоминал эту дикую сцену с безумными глазами Волкова навыкате, открытым ртом и рукой на лбу. Сделай я в этот момент фотографию… Да отнеси её в редакцию «Уездных вестей»… Хрен. Не взлетит такой бизнес, испугались бы газетчики. В реалиях маленького феодального городка компрометирующая единственного олигарха публикация будет сродни самоубийству.

— Да нет… Это просто мои рассуждения для полноты картины, широкими мазками, — торопливо добавил я.

— И что теперь делать будем? — тихо спросил мэр сухим и мертвенный голосом, в котором практически не осталось никаких сил и эмоций.

— Ждать будем. Вот-вот начнёт темнеть, Луны нет. А в кромешной тьме велосипедисты должны будут либо встать лагерем до рассвета, либо применить фонари. Есть неплохой шанс это заметить. Ну а дальше дело техники.

Теперь уже я взмолился.

— Товарищ глава, как бы горячего кофейку организовать? Что ваши преторианцы с автоматами вокруг мангала толпятся, ядрёна мать, нахрен сейчас шашлык? Можно поручить кому-нибудь из них чайник вскипятить?

Волков кивнул, кхекнул, затем честно попробовал привычно заорать, подзывая своего ушлого помощника, но смог лишь громко чихнуть, а потом икнуть. Ещё одна попытка…

Я уже начал смотреть с интересом. Наконец он психанул, махнул рукой и закашлялся рваными матюками в три этажа.

Ясно.

— Эрик! — истошно заорал я вместо него.

Глава 11 Конец операции «Шопинг»

Стемнело.

Темнеет в наших краях непривычно быстро для новичка. Только что, вроде бы, стоял ясный день, но как-то незаметно промелькнули короткие южные сумерки без всех этих романтических вечеров, и вот уже на саванну надвигается темнота. Тьма. Здесь вообще всё по-другому. Весна и осень могут начаться и закончиться в течение одного сладкого сна после хорошего ужина. На Жестянке практически нет смены времён года, в привычном представлении северянина. Тут круглый год тепло, очень тепло или жарко до одурения. Да, есть некий сезон дождей, но ливни запросто могут зарядить и в любое другое время.

Людей в русском секторе уже много, и все они, по большому счёту, один клан. Никиту Захарова никто из близких не ищет, сюда он попал без родителей. Вроде бы есть какой-то дальний родственник в городе, но он давно пропил разум и даже не понял, про кого ему рассказывают. Мы — будем искать, пацан из клана.

В сводном лагере спасателей со Штабом возле дощатого стола с раскиданными костяшками домино начали загораться огоньки. Генеральский пикап включил фары. Мерцал мангал, сменившийся наряд КПП запалил «сталкерскую» бочку.

Вот чего не было, так это факелов из сериальных средневековых городов и замков, где горящие палки с паклей торчат везде, от казематов до сторожевых башен. Такой антураж, конечно, создаёт атмосферу средневекового величия, но в реальности это крайне неразумное дело — факела густо и едко чадят, а выгорают максимум за полчаса. Проходили. А вот лучины в быту некоторые люди используют. Дёшево. Хотя щепа длиной в двадцать сантиметров горит всего десять минут. Или меняй чаще, или быстрей делай дела.

Воздух постепенно остывал, лёгкий северо-восточный ветерок срывал с рельефа тепловую подушку, стало почти прохладно, как всегда бывает в саванне с наступлением темноты. Я представил, как в это время дня народ в Переделкино неторопливо выбирается на улицу… За пивом, зараза! Если в связи с загородной пальбой у речки власти не ввели ограничения на кайф.

Девчата отрядили к мангалу шашлычную делегацию, которая занялась отгрузкой съестного в невесть откуда взявшиеся тарелки. Всем кагалом женщины на огонёк не пошли. Знают, что удалые переделкинские мужчины сами скоро начнут ходить возле них гоголями. Могут и с гармонью. В любых условиях жизнь человеческая налаживается по возможному максимуму.

Хорошо, что в этот момент я поднял глаза и посмотрел на грузовик! Хайдаров как притаился в кабине, так и сидел в ней тихой мышью. Но теперь он одной рукой делал пассы, стараясь этими заклинаниями привлечь моё внимание, но не заинтересовать всех остальных. На лице застыло выражение бывалого конспиратора, и было оно предельно конспиративное.

Связь!

Я с показной медлительностью подошёл к грузовику, словно нехотя открыл дверь, задумчиво посмотрел на звёзды и неторопливо забрался на пассажирское место.

— Джон, — коротко сообщил Мустафа.

Пш-ш…

— Рубин, есть информация по итогам наблюдения! Минут пять назад в указанном секторе были видны слабые вспышки, вероятно от выстрелов. Наблюдали через оптику, но сколько всего раз стреляли, сказать сложно. Поначалу гладкоствол, но были как минимум две короткие автоматные очереди. Те, что мы смогли увидеть.

— Понятно, когда стволы были развёрнуты в вашем направлении. Звук?

— Ничего. Далеко, всё же. Наблюдение велось с башни, а тут ветерок гуляет, глушит.

— Точнее про место что-нибудь можешь сказать?

— Практически на границе леса, засечки я поставил, пока была видимость.

— Принял. Зарегистрируй в журнале, — напомнил я. Потом в любом случае будут подробные расспросы, доклады, а то и разборки.

— Да уж не забуду! Продолжаю наблюдение, отбой.

Только я хотел произнести в ответ интернациональное Roger, то есть, всё, что было сказано по рации до этого момента, принято и учтено, как Джон неожиданно проорал:

— Мля-а-а! Фонари вижу! Два, мощные светодиодники! Пляшут!

У моих парней именно такие — страшный дефицит в секторе. Девайсы эти весьма редко попадаются в посылках, соответственно, и цена заоблачная. Что на старые, что на жестяные деньги. Такие штуки обычные люди за свои кровные не покупают, их структура выдаёт.

Наши с кем-то воюют. Ну всё, сейчас новости повалятся…

— Мус, давай на крышу! — приказал я, — Попробуем что-нибудь оттуда рассмотреть. Рацию погромче сделай.

Это точно самая высокая точка поблизости? Я с сомнением посмотрел на крышу КПП. Нет, даже сантиметра лишней высоты не выкружить, а шею сломаешь запросто.

— Вдвоём можем промять металл, — предупредил Мустафа.

А ведь верно. После такого вредительства в гарнизон можно будет не возвращаться, кулибины схарчат живаком. И тогда… «Просим политического убежища!». Тьфу ты!

Залез на крышу один и тут же вскинул бинокль. Вроде что-то видно, но деталей и близко не разобрать. Не хватает светосилы.

— В этот плохо видно!

Это, конечно, хорошо, что моя складная оптика может спрятаться в нагрудном кармане куртки и поэтому всегда под рукой, но серьёзную ночную проверку «китаец» не прошёл. Так, оперативная игрушка.

— Держи мой флотский! — Хайдаров из кузова протянул большой советский бинокль, к окулярам которого я и прилип.

И почти сразу же увидел вдали что-то вроде слабой вспышки.

— Показалось, нет? — с сомнением прошептал я, всматриваясь ещё раз.

— Что там? Дай-ка мне посмотреть, — нетерпеливо потребовал Мустафа.

Отдал ему бинокль и оглянулся, уловив краем глаза какое-то движение. Волков был внизу и с нетерпением ждал любых моих слов. Весь этот альпинизм уже не мог оставаться незамеченным.

Коротко доложил.

— Может, пора посылать моих в подкрепление? Чего выжидаем? Пусть пешком идут, — то ли спросил, то ли попросил глава города, указав рукой куда-то в темноту.

В безлунную ночь всех вышедших на охоту хищников Жестянки. Смелые люди работают в городской администрации!

«Ага, вот прямо по ночной звериной тропе и потопают с фонариками для привлечения внимания всех проголодавшихся, — подумал я. — Да ещё и пропахшие до кончиков волос жареным мясом! Конечно, надо посылать! Чтобы ещё и эти потерялись к чертям собачьим, а мы потом найдём преторианские косточки, перерубленные пополам страшными клыками махайрода!».

Увы, эта безупречная по качеству вылитого яда тирада так и осталась неозвученной. В эфир вышло только это:

— Шикарный план, шеф!

— В смысле? — вскинул тот брови.

— Разберёмся! — зло пообещал я, осторожно спускаясь с покатой крыши. — Чёрт! Мустафа, не сиди просто так, думай что-нибудь! А я к рации.

Волков с досадой махнул рукой, крепко приложил по матери личный состав, пыльные окрестности КПП, погоду, а на закуску и время дня, после чего достал из кармана коробочку с таблетками и проглотил одну, не запивая.

Сейчас должна быть связь. Устал я что-то, рычать на людей начал. Всего второй раз на серьёзных спасах мне приходится корчить штабного. Да ни в жизнь больше!

Щёлк! — донеслось из кабины.

Я заторопился и крепко саданул коленом в угол открытой двери. Чёрт! Зашипев от боли, протиснулся на место.

Пш-ш…

— Здесь Спика!

— В канале, слушаю! — откликнулся я, выматерившись ещё раз.

— Ого! Командир, слышишь?

— Да, хорошо!

— Финализируем геморрой. Есть плюса! Летим обратно, Ян за пультом. Короче, День, расклады у нас такие: один свалил на колёсах в лес ещё до нашего подхода, второй лежит на плите. Живой, ранен, Открытого кровотечения нет. То ли вывих голеностопа, то ли перелом. Зафиксировали шиной, вкололи промедол, сейчас он прибитый мальца, плывёт. О, активничает! Ещё и бычит, глядь! Да лежи ты! Приём…

— Принял. И дальше что? — машинально потерев саднившее колено, подтолкнул я его.

— Похоже, напарник его бросил, командир. Хотя не знаю, что там было, кто, кого и что, пусть Волков разбирается… Нашего окружила стая гиен, вовремя мы успели подскочить.

Гиены в саванне обычно охотятся поодиночке, но иногда сбиваются в стаи и нападают на всё живое. Даже на бизонов, с которыми и люди-то связываться не хотят. Мясо грубое, а рисков много. Как все хищники, гиены стараются отбить от стада наиболее слабых, неторопливо добивая жертву укусами с налёта.

Лежащий на земле одинокий человек для них — идеальная добыча. Они бы его живьём грызли.

— Я пошёл по кругу блинчиком, а Ян из автомата сходу завалил пяток хвостов. Потом ещё. Вот так, в общем. Слушаю.

— Как его зовут?

Но возбуждённый Спика вопреки заявлению меня не услышал и продолжил рассказ:

— Пацан отстреливался. Представляешь, у него с собой было целых одиннадцать, глядь, дробовых патронов! Если бы не нога, я бы ему рога внутрь вбил!

— Спика! Как. Его. Зовут?! — терпеливо повторил я.

— Данилой. Ты же Данила?

Я пальцами показал Волкову колечко о’кей. Кури, папаша, наливай, мамка!

А тот просто опустился без сил на землю.

— Денис, вы там свет дайте, да побольше, ориентир! Можем улететь в сторону, потом придётся вдоль дороги буквой «Г» возвращаться!

— Сейчас займёмся.

— Ну, ок! Конец связи!

Мэр уже поднялся с земли. На этот раз подчинённые оказались рядом, и распоряжения последовали незамедлительно.

— Орлы, мать вашу! Нужен маяк! Лезьте на чёртов столб хоть на своих когтях, хоть пирамидой, привязывайте наверху фонари лучами к лесу! Фары тоже в лес. И чтобы через семь минут здесь был пионерский костёр, знаете, что это такое?

Началась беготня.

Один преторианец зачем-то разделся до пояса, собираясь карабкаться по столбу, но караульные откуда-то притащили длинную приставную лестницу. Подвиг не потребовался. Что ж, служба на КПП всё-таки поставлена.

— Да мотайте вы уже!

— Где дрова?

— Бензин кто-нибудь догадается принести?

Нет-нет, товарищи городские… Дальше вся эта суета сует уже без меня. Вылез из кабины, с облегчением и наслаждением потянувшись до хруста в суставах. Пить хочу.

Фляга с холодной водой по-прежнему стоит под столом. А черпака-то и нет! Заглянул в окошко будки — вот он, на столе лежит, какая сволочь не вернула на место? Зашёл и сразу зацепился взглядом за небольшой деревянный шкафчик пожарного красного цвета, прибитый к противоположной стене. За треснувшей стеклянной дверцей на крючке гордо висел большущий бородчатый ключ с белой тряпичной ленточкой.

Под ним приклеена картонка инструкции, но которой было написано:

«Стекло не бить! Не трогать! Запасный ключ предназначен для санкционированного запирания и отпирания шлагбаума после необратимой утери основного. Инструкция: погрузить горизонтально в ключной пробой и активировать механизм замка путём плавного поворота изделия»

Сама дверца, между прочим, в свою очередь тоже была заперта на маленький висячий замочек, какие обычно предусмотрительные бабульки вешают внучкам на чемоданы.

Хм-м… А растяжка с Ф-1 где? Господи, этот сюр в ночи когда-нибудь закончится?

— Вижу глайдер! — крикнул с крыши Мустафа, но на этот раз я в кузов не полез. Чего там смотреть, не поезд с гостинцами из Сочи на перроне встречаем, сами подплывут. Тем более, что головной свет уже и мне видно. Похоже, отстрелялись.

Вот и всё. Сейчас сдадим объект на поруки, всей экскурсией коллективно поцелуем ставший родным шлагбаум, и можно валить. Соскучился я по родной квартирке в башне, по вредной Ирке и даже по кудесникам во дворе в сварочных костюмах. Как же хорошо жить в нашей Пятисотке! Никто не сбегает поутру в пампасы, никаких тебе неприкасаемых преторианцев и настырной полиции. Даже деспотия у нас какая-то милая, плюшевая, если не считать травмирующей энергетики утренних планёрок. Всё хорошо!

Вот только с разгуляем крайне плохо, ни хрена нет, кроме вечерних посиделок у костра под гитару. Как нет и уютных патриархальных гостиниц с красными ковровыми дорожками на лестницах. Что там говорить, в бывшей военной части даже стогов сена нет, чтобы покувыркаться с дамой. Ну так а город на что?

Коротко доложив замкомгруппы об итогах поискового рейда, проголодавшиеся до одури Спика с Яном ломанулись к мангалам и сейчас метали в приёмники куски горячего мяса один за другим.

Напряжение спадало, наряд КПП выполз из неведомых убежищ, где всё это время тихо проклинал мэра и всю королевскую рать, с опаской начиная размышлять на тему: «Что это было?».

Легковушки, багги и мопеды начали принимать ездоков. Подгоняемые матюгами старших, люди распределялись по местам. Один за другим зарокотали разбуженные стартерами остывшие двигатели, вспыхнули огоньки габаритов, в ночном воздухе сладковато пахнуло бензиновым выхлопом — пункт временной дислокации начал рассасываться. Причём довольно быстро. Всем хотелось побыстрее оказаться как можно дальше от нервного начальства.

Медики закончили оказание первой помощи и теперь осторожно укладывали Данилу в канареечного цвета большой багги с тентом и надписью на борту «Savannah Lizard» — дурацкую машинку скорой помощи, которые местные называют «пустынной труповозкой». Могли бы медицине и посерьёзней технику выделить. Хотя необходимый функционал есть.

— Командир, шашлычники собираются оставить нам весь не съеденный вкусняк, говорят, что банкет оплачен, — запыхавшимся голосом сообщил подбежавший Спика. — Мяса дофига, лепёхи, аджика чумовая, сыр дырявый… Много всего, перекусим в дороге! Я женщин привлеку? Ну чтобы быстрей перетаскать. Там одного яблочного сидра литров сорок, не меньше!

— Ну раз сорок… Привлекай! — махнул я ладонью.

О-па, а вот и мэр! Он-то чего не уехал?

— Денис… — начал Волков и тут же на несколько секунд замолчал.

— Это была отличная работа, вот что. Вы настоящие профессионалы своего дела! Представляю, каких дров наломали бы мои слоны, отправь я их в эти дебри ночью.

Он схватил мою руку и три раза энергично встряхнул.

В ответ я пробормотал что-то банальное типа «Служу родному сектору и Жестяной партии!». Не привыкли мы к похвалам.

— Спасибо за оценку. А со вторым беглецом что делать? — поинтересовался я.

— Как что? — удивился мэр. — Утром проинструктируем сводную группу с учётом опыта вашей операции и отправим по следу. Или ты думал, что если нашли сына главы города, то на поиски второго дурачка Волков плюнет?

— Ну что вы, честное слово… — я изобразил искреннее негодование, хотя ровно так и подумал.

— Будем искать, будем. Вопрос-то не закрыт. И вот что, Денис… Спасибо тебе за сына. Сейчас поеду к нему в больницу. Эх… Станешь отцом, поймёшь меня втройне. В общем, держи вот немного.

Он незаметно протянул мне туго кожаный набитый портмоне.

— Это личные, можешь не сомневаться, не бюджетные.

— Не надо! У нас как-то и не принято чаевые за спасы брать, — растерялся я. Без негодования, просто возникла какая-то новая реальность.

— Никто никогда и не предлагал, так? — ухмыльнулся он.

Это точно. Прецедент.

— В этом деле вы хороши, лучшие. Я собираюсь выйти на Казанникова с предложением создать нечто вроде регионального центра МЧС, были такие на Земле. С контролем и мониторингом всего русского сектора, а дальше посмотрим. Опыт у вас огромный, спасатели прекрасно подготовлены, хоть курсы организовывай.

В этот момент я вздрогнул.

— Ну а мы поможем в матобеспечении и финансировании. Как думаешь сам, если в принципе, что на это скажет Владимир Викторович?

— Хм-м… — задумался я. — Как спасатель скажу, что это интересно. Ну… можно обсуждать место дислокации, прикидывать. У нас, в городе или же в самом центре магистрали, например, из соображений равноудалённости.

— Смысла нет, — сходу отмел он идею. — Только в Пятисотке с постом в городе. Магистраль, конечно, формально заканчивается у вас, но кто сказал, что её не нужно осваивать дальше, к северу? Русская экспансия возможна только в этом направлении, туда пойдут, надеюсь, наши будущие экспедиции. А без экспансии нет развития, это я тебе говорю.

А ведь верно… Интересно, но он привёл мне ровно те же резоны, которыми и я бы воспользовался после некоторого размышления, проталкивая такую идею.

Похоже, мы с Казанниковым крепко ошиблись в интегральной оценке способностей, взглядов и личных качеств главы Переделкино. Как и его популярности у населения. Нет, ребята, оценивать человека и его дела лучше в среде его обитания, а не по слухам и кратковременным визитам. Будет, что Деду рассказать, ой, будет!

— Видишь, уже и разговор завязался, — скупо улыбнулся Волков. — Ты скажи предварительно Деду, а я с ним по радио о визите договорюсь. Спасибо ещё раз. Может, личные просьбы есть, какие-то дела в городе?

Дела?

А чем чёрт не шутит! Он же сам вызвался помочь.

— Есть одно дельце, — несколько смущённо начал я. — Мой заказ на башмаки у вашего лучшего обувщика. Уже и оговорили всё, и мерку два раза снимали. А вот аванс в этот раз внести не смог, потратился. Может…

— Не продолжай, я всё понял, — он что-то черкнул на сигаретной пачке, которую вытащил из кармана. — Считай, что эти тяги уже у тебя на пятках. Ну всё, бывай пока, обращайся… Дай-ка обниму тебя напоследок.

Нормальный мужик оказался. Сложный, но правильный, как и положено в норме чину такого ранга. Говорить с главой Переделкино насчёт возможных маршрутов и целей юных старателей я, конечно же, не стал. И он бы не стал. Информация такого рода обладателями будет храниться, как в сейфе, пока не всплывёт что-то очевидное.

Через пару минут кто-то командно просигналил, моторы рыкнули, и последняя маленькая колонна медленно двинулась к городу по грунтовке, оставляя за собой подсвеченные задними фонарями сизые облачка.

Затем вокруг стало удивительно пусто и тихо. Только слышно было, как пощелкивают, остывая, два забытых мангала и отчаянно сверчат какие-то насекомые в густой траве, выросшей вдоль периметра.

Никого. Даже странно.

— Что там Волков хотел? — нетерпеливо спросил подошедший вместе с Хайдаровым Спика.

— Да так, благодарил нас за работу.

— А в ширму он что незаметно кинул?

— Кому? — не понял я.

— Тебе в карман! — хмыкнул Мустафа. — Ловко, ты даже не ухом.

Хлопнул руками по боковым карманам куртки. Ёлки, да это же то самое портмоне! Ну и дела, у мэра Переделкино вдобавок ко всем талантам есть ещё и немалые криминально-оперативные способности!

— Сунул, всё-таки! — качнул я головой.

— Бабосы?! — догадался Пикачёв, с интересом подавшись вперёд.

— Хм-м… Бегать за дядей и умолять его принять гульдены обратно будем? Нет? Тогда так. Мус, ты у нас дипломированный бухгалтер, вот и разноси в четыре графы.

— Ура! — обрадовался Спика и криком перевёл для ясности: — Ян, пошли лавэ колоть на четверти!

Выехали засветло. Гравилёт ко времени суток безразличен, ночью плита прёт и прёт себе по горизонтали, не ведая, что такое кочки, обочины и колея. А вот на колёсной технике, да ещё и с пассажирами на борту, лишний раз рисковать не стоит.

Весь женский кузовной салон тут же погрузился в сон. Мужчинам было несколько сложней. На плиту погрузили мопед Яна, чтобы не жечь горючее, он же сел за пульт. Рядом уселся Мустафа, которому было строго поручено не заснуть самому и не дать отключиться водителю. В кабине ГАЗ-52 расклад примерно такой же, Спику я уложил баиньки — после высадки Яна ему садиться на плиту, будет караулить Хайдарова. Может, всё это банальная перестраховка, личная паранойя, но мне так спокойней.

Погода идеальна для полетов. Хоть самолётов, которых у нас нет, хоть гравилётов. Над трассой всё ещё господствует антициклон, подольше бы так. Высокое атмосферное давление, видимость — за горизонт, ясное чистое небо. На профессиональном сленге авиаторов и авиационных метеорологов это и называется «состояние атмосферы миллион на миллион». Подразумевается дальность видимости и высота нижней границы облаков. То есть, без ограничений для работы авиации.

В Пашкиной деревне опять было пусто. Но не совсем. Хлопнув себя по ляжке и покачав седой головой, конвой укоризненным взглядом проводил классический «дед на завалинке» с самокруткой в усах. Похоже, скучающий старикан всю ночь только и делал, что внимательно следил за возмутительным светопреставлением «Вудсток на КПП-Север». Все хотят шоу.

Пикачёв дрых, как сурок, а я глазел по сторонам.

К исходу второго часа пути на горизонте начал проступать абрис таинственного горного хребта. Это Чёрные горы, где никто из наших так ещё и не побывал… Мешает вечная прорва дел и неизменный аргумент «А чего там делать без цели?». Вот и получается, что некому пока развеять или подтвердить слухи о каком-то загадочном племени, «пёсьеголовых», упорно отказывающихся спускаться в долину и выходить на контакт с анклавами Жестянки.

Массив этот покрыт потоками базальтовых лав — траппами, от шведского trappa — «лестница». С вершины холма возле Пятисотки хорошая оптика позволяет разглядеть эти гигантские ступеньки. Сложенные из тёмных базальтов, Чёрные горы в центре кругозора поднимаются полукругом, образуя природный амфитеатр невероятного размера. За первой грядой виднеется следующая, повыше, а в разрывах цепи, как предполагает Зубкова, прячутся во фьордах большие озёра.

Она же утверждает, что это исполинское плато, как и обширная долина полигона — лишь «платошка», скромное преддверие к Затерянному миру, настоящей кладовой угля и полиметаллических руд. Вряд ли в обозримом будущем люди до них доберутся. Нам бы нефть найти. Хотя кое-кто мечтает о золоте.

Именно оттуда к гарнизону прибегает речка Дуромой, изученная только в средней части, на большее сил и средств не хватает. Поэтому фраза Волкова о будущих экспедициях меня весьма заинтересовала.

Конвой шел спокойно, с постоянной скоростью. Вопреки устоявшемуся мнению, что в степи всё одно к одному, местность от километра к километру немного менялась. Появились невысокие холмы, впадины, перелески и небольшие рощицы. На этом участке даже овраги есть. Естественно, чаще стала попадаться всякая живность. Вот прошло стадо сайгаков, хотя местные не совсем похожи на рогачей уральской популяции, которых я в своё время добывал во время охоты в Западном Казахстане.

Где копытные, там и хищники — гиены и шакалы, последние прячутся так, что и не заметишь. А уж леопарда в отличном пятнистом камуфляже днём вообще не увидишь, в отличие от падальщиков, гордо восседающих на туше павшего животного. Ну, прямо фильм про африканское сафари!

Один раз я вовремя заметил здоровую, метра на четыре, змею, быстро уползающую с дороги в траву. Молодец, тварь божья, сплющенные полоски давленых змей на грунтовках не редкость. Змея страшноватая, но не ядовитая, это жёлтый удавчик. Именно так, удавчик, а не удав. Человеку удавчик не опасен, при встрече змеюка всегда уползает. Хотя при желании может придушить даже шакала, были случаи.

На повороте к станции сгрузили с плиты мопед и попрощались с Яном.

Пока рулить будет Мустафа, но не пора ли будить Пикачёва? Он единственный из нас, кому удалось после бурной ночи хоть немного покемарить. Пусть службу несёт! Тем не менее, я дал ему ещё немного поспать… Ну, всё, хватит. Однако лёгкий тычок в бок не помог, клиент на раздражители не реагировал. Открыв рот, Спика откинулся назад, как-то обмяк и превратился в мумию. Только бинтов не хватает.

— Спика… Пикачёв, подъём…

Молчание.

— Сеня… — я подергал его посильней.

Нет ответа. Он там не помер?

— Семён! — дёрнул за рукав с силой, что заставило клиента перекинуться в мою сторону.

— А? Кого?

— Вставайте, граф, вас ждут великие дела! — сообщил я. — И рот закрой.

— Мы где? — хрипло выдавил Семён, потянувшись к фляге с водой.

— Проехали поворот на Дивное, — я взял в руки тангенту. — Давай, очухивайся быстрей, сейчас остановим Мустафу, отольёшь.

— Это дело!

Сбегать в кустики захотел не только Спика, накопилось у многих. Но ждать пришлось именно его. Сколько же он пива выдул под шашлычок?

По кабине три раза хлопнули ладонью.

— Мы готовы, все на месте! — звонко прозвучал женский голос.

Да где он там? Вот он, бежит, на ходу заправляя хозяйство и поправляя штаны. Открыл ему пассажирскую дверь. Не дожидаясь ссыкуна, Хайдаров медленно тронулся, и Пикачеву пришлось с громкими ругательствами вспрыгивать на подножку. Он принял героическую позу знатного римлянина и что-то бросил живо обсуждавшим его женщинам, те колко ответили. Ну, ёлки, понеслась…

— Что девочки, подглядываем?

— Ой, Спика, не болтай ерундой.

— Чего-?!

— Да садись ты уже! — рявкнул я.

Герой-спасатель плюнул и полез было в кабину как вдруг замер. Что там опять?

— Командир, красный купол! — крикнул он.

Я повернул голову вправо, пригнулся и успел увидеть среди зелени краешек красного пятна.

Пш-ш…

— Мустафа, тормози. Справа сзади краснуха, похоже.

Женщины, конечно, повскакивали с мест.

— Денис, вон там! Там!

— Под кустиком!

— Да вижу… — буркнул я. Девчатам, конечно, очень интересно лично поучаствовать в добыче красной бочки, но они хоть поняли, что у нас опять задержка?

— Ну что, братва, распрягаем кобылу?

До купола было всего метров сто. На разведку полетел Пикачёв, вернулся он быстро.

— Он отстегнулся, бочки рядом нет.

Вот так, коллеги, наскоком взять трофей не удалось.

— Купол в степи долго не летает, нахватает веток и зацепится, — сказал Мустафа.

— По идее так, но бывают исключения, — нехотя поправил я. Не охота возиться, устали все, — Ладно, чего тут гадать, трудолюбиво прочёсываем по направлению ветра.

А ветра-то почти и нет. Поехали со Спикой, пока что оставив Хайдарова на рации.

— Шеф, да ты не парься, всё как обычно. Сейчас быренько найдём бочку, глянем, что там за лут, опустим плиту, вдвоём закатим, и назад! — бодро изложил свой план Пикачёв. Вот что значит поспать хоть немного.

Однако «быренько» не получилось.

Падают эти «грузовички» довольно часто, разлетаясь в меньшей части по полигону, а основная часть малых ресурсников падает за пределами зоны ответственности Пятисотки. Куда ни попадя, но всё-таки в относительной близости от населёнки. Мысль о том, что какая-то часть «краснух» годами может лежать где-то не найденными, терзает многих. Лежат, заразы, а внутри ништяки портятся.

Чаще всего никаких проблем с эвакуацией краснухи не возникает. Если уж не получается доставить её комплектно, то груз всегда можно распотрошить.

Краснуха — простейшая бочка на четыреста литров, на корпусе которой с одной стороны есть крышка, а по бокам проушины крепежа. Внутри может быть топливо, масла, запчасти, консервы, полезная в быту мелочь. Особая удача — медикаменты и боеприпасы, огнестрельное оружие.

Изредка попадается добротная армейская одежда и обувь самого непредсказуемого происхождения, хоть из Бразилии. Наверное, ЦУП считает, что нам вполне хватает одежды людей, не переживших заброс. Именно за краснухами охотятся сталкеры, такая находка позволяет быстро подняться. Хотя налог в городскую казну заплатить придётся.

Вот стерва жестяная! Эта бочка легла крайне неудачно, после перекатов свалившись в яму, словно специально выкопанную по размеру. Ещё и торчком.

— Ну, зашибись теперь, твою душу! — выругался Спика.

— Скажи, друг, — спросил я вкрадчивым от досады голосом, — каковы шансы у мячика для гольфа свалиться в лунку, произвольно катаясь по огромным газонам под ветром и пинками сусликов?

— Ещё и крышка внизу!

Точно, торчащее наружу дно проклятой бочки было обидно гладким, до издевательства. Что делать, стройный план оперативно меняется.

— Будь здесь, а я лечу за Мустафой. Беру ремни, блоки и какую-то мать.

Быстро объяснив личному составу суть происходящего, я уже привычно назначил Зубкову радиооператором и старшей по казарме, приказав всем остальным не отходить от машины. Отдыхайте дальше, девочки. Мы взяли ремни, прочую оснастку и четыре фляги с водой. И тут…

Со стороны лунки прогремели подряд четыре выстрела из гладкоствола, а следом раздалась стрекотня пары очередей из шмайсера Пикачёва.

Приехали. Война у нас.

Глава 12 Последний довод

— Галина, достань из самой длинной сумки два гладких ствола, пару девчат разведи по сторонам, и держите фланги! Фланги! И беспокоящий огонь! На рации! Остальным — брысь с машины, вжаться в землю за полотном и не высовываться!

Через несколько секунд я уже был за пультом, дал малый импульс и пошёл очень низко и медленно, сбривая кусты и с трудом уворачиваясь от хлёстких веток. На глайдере или вот так воюй, или поднимайся выше, прикрываясь бронёй самой плиты. Иначе снимут, как глупую куропатку. Мустафа начал вести огонь из своей «Сайги» пулевыми патронами почти сразу после начала движения, ориентируясь по скупым очередям Спики и его указаниям по рации.

О, заметили — совсем рядом просвистело! Я ощутил пробежавшую по телу противную мелкую дрожь. Видимость, как в заднице, ничего не видно. Где они? Сейчас сталкеры, а в клановой принадлежности нападающих можно было почти не сомневаться, находились в выигрышной позиции. Впрочем, в случае обнаружения засады противника его позиция может легко превратиться в проигрышную, если начнётся охват с флангов. Мы этой засады вовремя не заметили, значит, начинается игра в кровавые прятки среди травы, колючек и разбегающихся жуков да ящериц.

Войнушка в саванне, какой бы она не замышлялась изначально, всегда оказывается маневренной, хочешь или нет. Ты, конечно, можешь вообще не маневрировать. Имеешь полное право. Можешь закрепиться на одной позиции, рассчитывая на тупую удачу, но это большой риск, потому что смерть практически гарантирована. И на твой труп противник будет смотреть, как на труп дурака.

Опытный противник обязательно начнёт обходить, охватывать с флангов, и тогда хана. Группа спасателей — противник опытный, обстрелянный и мотивированный, мы за общество воюем, за закон и порядок. Но прибабахнутые новички, до одури наигравшиеся на Земле в знаменитую компьютерную игру, горя от ума ещё не знают. Они принимают горе от пули, успев напоследок прошептать в пыль: «Меня дыранули…».

Или же становятся тертыми калачами, понимающими, когда и куда не стоит лезть.

— Двое пока, — доложил Спика. — От меня на юго-запад.

— Принял, мы рядом, начнём на флангах.

Спешились.

Плоский степной рельеф местности не предоставлял засадникам возможности создать хоть какую-либо глубину боевого порядка — хороший сектор огня открывался только с вершины холмика, но от злодеев до него метров триста. А здесь высокая густая трава режет видимость до пяти метров. Нашли где нападать…

— Ну что, охватываем? — шёпотом спросил Мустафа.

Обозначить охват, вызвать панику? В случае отступления им придётся продираться с неизбежной демаскировкой те самые триста метров, чтобы дальше уходить уже за холмом. Или прорываться к дороге южнее. Бляха, они же знают, что у нас глайдер!

Баррели с невольными десантниками, летящие к поверхности под голубыми куполами, как и большие «жёлтые ресурсники», спускаются только на боевом поле, их кидают очень точно. Ништяка там реально много, не так уж и редко попадается бесценный крупняк, вплоть до квадроциклов, поэтому желающих отхватить такой куш всегда будет хватать. И это хотя бы можно понять. Но откуда берётся желание повоевать за малый баррель с самоубийством в финале? Что за идиотизм? Они в этом районе чуть ли не через день с небес валятся!

— Хайдаров влево тридцать, оттуда пугни картечью, чтобы зашуршало в жопе, и лежим пока, пусть зашевелятся. Наблюдаем.

По-звериному осматриваясь и шумно втягивая воздух, Мустафа молнией проскочил метров семь чистого пространства и растворился в зарослях. Он умеет двигаться очень быстро, как, впрочем, и каждый из нас.

Тут стукнули выстрелы со стороны наших.

Вы ж мои зайки! Галина тоже слышала переговоры по рации, и девчата ударили из гладкогоствольного в правильном направлении. Надеюсь, пулями, может, хоть свистнет…

А это что? От грузовика размеренно застучал карабин Симонова. Пять, семь, девять, весь магазин! Грузи следующую обойму, зайка ты неведомая!

Оглянулся на плиту, уже всё осознав.

— Командир, ты что, СКС ей оставил? — удивился Пикачёв.

— Если бы, сука… Я его забыл.

— Нормально воюем, чё, — констатировал Спика.

Как же так вышло-то? Олух! Пистолет в этой ситуации далеко не самое лучшее оружие. А всё гонка!

Почти на карачках перебежав за позицию Пикачёва, я вытащил из кобуры кольт, сбросил предохранитель и присел как можно ниже. Всё-таки «клюв» на затворе у «девятнадцать одиннадцать» — отличная вещь, очень продуманное решение. Это благодаря ему «американец» так быстро и плотно ложится в руку. Удобство хвата не сравнить с другими пистолетами, из которых мне доводилось стрелять. Особенно с ТТ при его округлом затыльнике затвора.

Какой у меня магазин стоит, с обычными пулями? Бриллиантовые «гидрошоки» тратить на сраные кусты я точно не хочу. Тем временем Пикачев сменил позицию, переместившись в сторону Мустафы, и высадил оттуда в кусты полный магазин из парабеллума, создавая ауру разнообразия стволов. Молодец, что ещё скажешь, оба ствола при себе. Не то, что у некоторых.

И опять несколько тактов паузы.

Сосватанный Пикачёву парабеллум за счёт своей харизматичной формы считается одним из самых изящных пистолетов. Это подразумевает чрезвычайно высокую эргономичность, обусловленную, прежде всего, сильным наклоном рукояти относительно ствола. Скорострельный, его не слишком сильно подбрасывает, отдача достаточно низкая, а меткость годная.

Однако у этого «люгера» есть и недостатки. Из-за особой формы спуска стрелять в перчатке очень не просто, хотя на Жестянке это не фактор. Затворный механизм боится песка, а стрелять от пуза категорически не рекомендуется, есть хорошие шансы получить в глаз стреляной гильзой. Подпрыгивающий после выстрела прямо на линии прицеливания рычаг затвора лично мне ничуть не мешал. А вот обслуживание и уход… Пусть теперь Спика потренируется.

Нет, кольт мне нравится больше.

— Галина, видишь высохшее деревце с чёрной вершинкой? С твоей стороны раздвоенное. Постучи туда, девочка, — ласково попросил Мустафа. Умеет восточный человек с женщинами.

— Работаю! — быстро откликнулась Зубкова.

СКС опять заговорил, но уже с другой точки. Умница, Галка, меняет позицию, не ленится!

— У тебя плюс, чуть ниже! — подсказал я.

Геолога опять поддержали гладкостволы, и полетели ветки, полетели! Чудо женщина, хоть женись! Спика добил по цели остаток магазина, тут и Мустафа включился. Ни фига себе, куда он переполз!

Вот теперь ловите от кольта привет, вам калибр понравится. Ага! Со стороны противника кто-то громко заорал от боли.

— Есть один! — сказал динамик голосом Хайдарова.

Ну что, хватит урока?

— Эй, сталки! — заорал я со всей дури. — Говорит Рубин, группер спасателей Пятисотки! Всё поняли, или желаете помучиться? Вы уже в полукольце. Даю пять минут на принятие решения. Отваливайте хоть в город, хоть к чёрту в задницу! Уходите в полный рост, чтобы мы видели, стрелять не будем, слово даю! В противном случае поднимаем гравилёт и кладём вас сверху, как сайгаков!

— У нас один триста! — донёсся в ответ тонкий и звонкий голос. Гадство, да он мальчишка совсем… — Руку пробили, кровит!

— Да хоть три тысячи! Вы аптечку привяжите, должно сработать! Дебилы. Решение?

— Мы уходим!

— В полный рост, любая провокация — смерть лично тебе! — ещё раз предупредил Пикачёв, добавляя личностный аспект. Так до старшего лучше доходит.

Черед минуту две скорбные фигуры медленно побрели на запад.

— Недолго проживут, — тихо вздохнул Мустафа, глядя им вслед.

— Зато ярко, — добавил Спика. — Жалко дураков, я же одного точно вальнуть мог, видел его…

Да, взрослеет Семён. Взрослеет.

Бочку достали не сразу, но и возиться долго не пришлось. Ибо сноровка и профессиональные навыки. Зависший над ямой гравилёт после моей отмашки плавно пошёл вверх и выдернул невезучую краснуху, как бармен пробку из бутылки.

— Майнуй помалу! — крикнул Спика товарищу и тут же нетерпеливо повернулся ко мне. — Командир, это, давай хоть глянем, что там внутри! Мы же за этот ништяк русскую кровь героически проливали!

В русском секторе все русские, даже если ты татарин. Но все русские становятся татарами, если обидели татарина. Недовольных таким правилом ещё не было, по крайней мере в гарнизоне. Ну а если уж ты недоволен, то иди к немцам. Они объяснят тебе, кто ты такой.

— Откручивай, — разрешил я. — Куда, блин, под плиту не лезь!

В бочке сверху лежали радиостанции.

— Не такие, как у нас, — заметил Пикачёв, достав из коробки брусок зелёного цвета и осматривая его со всех сторон. — Российская, что ли?

— Защищённая, цифровая, такую просто так не прослушаешь, — заявил Мустафа, уже успевший полистать инструкцию. — «Азарт-2», военная вещь.

— Вид какой-то не азартный, некузявый, — с сомнением заметил я. — Ладно, разберёмся, надо радисту Некрасову показать… Вообще-то, давно пора заменить «китайцев» на что-то посерьёзнее.

— А ты думаешь, что в этом «Азарте» китайских деталей нет? — хмыкнул Пикачёв. — Китайцы, они везде. А что лежит ниже, Мус? У тебя руки длинные.

— Какая-то аппаратура, вроде, сходу не опознаешь…

— Ну всё, хватит глазеть! — распорядился я. — Давайте грузить, нас амазонки заждались.

Мустафа протянул мне запечатанный липкой контролькой пластиковый пакет с документацией. В краснухе со смешанным ассортиментом такие пакеты лежат в специальном стальном кармане. Правила предписывают изымать документацию сразу. Кретова рассказывала, что как-то не забрали, а краснуха отчего-то возьми да полыхни! Бочку повалили, успели выгрести большую часть лута, но часть инструкций превратились в пепел. Скандал был не хилый. Документы я сразу спрятал в полевой офицерский планшет, который почти никогда не ношу с собой, кроме как на совещания — в технике лежит или дома.

Баррель встал на плиту, сейчас закрепим, а у дороги легко и просто перегрузим в кузов… А там девочки уже громко кричали, смеялись и плакали, ругались и отпаивали друг друга водой. В общем, обсуждали случившееся. Обняв и расцеловав непривычно смущённую Зубкову, я спросил:

— Кто у тебя с гладких стволов так чётко работал? Ты же с карабина?

— Вот они, героини наши! — Галина с нескрываемой гордостью, как мамаша, кивнула в сторону стоявших рядом хохлушек.

— Супер! Хорошо стреляли, красивые, грамотно прижимали злодеев. Что, прежде доводилось?

Они синхронно пожали плечиками, а потом Оксана, как неформально старшая в тройке, с открытой белозубой улыбкой ответила за всех:

— Получается, доводилось!

Может, они спортсменки, или действительно служили в боевых частях? Что-то дрогнуло под сердцем. Уточнять не стал, я вообще ничего не ответил.

Облачно, тучки в кучках постепенно разливались в серую пелену и всё уверенней закрывали небосклон. Глядишь, так к ночи и дождь соберётся. Мелкий, моросящий, самый неприятный. А перед этим обязательно появится надоедливый гнус.

В дороге куцый конвой из двух единиц техники пока останавливался всего дважды. Разок объявляли короткую остановку для удовлетворения естественных потребностей, затем остановились на привал в оборудованном месте. Тоже по требованию.

Ехали на шопинг — всё было легко и весело. А вот путь домой почему-то оказался невесёлым. Сразу трёх женщин укачало. Устали все, организм без перезагрузки начал сбоить и протестовать. Таков итог необычных для гражданских лиц стрессов и бессонной ночи… Это нам, ненормальным, привычно разбираться с дикими сталкерами, у каждого спасателя настоящая служба с подобного приключения и начинается.

Для простого обывателя такие истории с засадами, свистящими пулями и лежанием под обстрелом в дорожной пыли есть полная дикость. Прошедшая ночь и для нас оказалась беспокойной, хлопотной, а для кого-то и опасной. Ничего, отдохнём, запас времени имеется.

Место — самое оно! Водители здесь часто останавливаются, особенно в непогоду, при поломке или вследствие какой-нибудь задержки перед наступлением темноты. Рядом с бивуаком протекает ручеёк. Сейчас он журчит чистой водой, но позже почти на три месяца пересохнет. На вытоптанной площадке слева от грунтовки видны старые и не очень следы протекторов, из плоских камней выложены три костровища. В лагере имеется место для парковки, в укромном месте сложен тент из парашютов. Чуть в стороне вкопан ошкуренный столб для установки съёмной антенны и неподъёмный чугунный котёл для готовки.

Далеко не все хотят этим монстром пользоваться — по всем понятиям посуду придётся отмывать дочиста, дело непростое. Никто это правило не нарушает. Здесь вообще люди редко идут против заположняков. Вольности себе позволяют разве что новички, не прошедшие КМБ, да не совсем нормальные бродяги, которых я никогда не понимал, — говнюки и изгои, обиженные на весь белый свет.

Вообще-то, неформальные правила в мужском коллективе — это не законы и даже не требования. Это некое соглашение: все пацаны ведут себя определённым образом. Само возникновение правил всегда имеет ясную причину и веские основания. Да, ты можешь их не соблюдать, будучи личностью на зависть самобытной и очень самостоятельной. Но сначала неплохо бы осмыслить, почему вообще эти правила возникли, а люди вдруг с ними согласились.

А заодно прикинуть, от чего ты отказываешься, когда их нарушаешь, и на что нарываешься. Довольно часто в этот момент в разуме возникает просветление.

Площадка для отдыха зажата между Стояночным ручьём, двумя холмиками, издали похожими на горбы верблюда-бактриана, и магистралью. Вокруг стоянки навален высокий круговой периметр из сшитых корявыми ветками саксаула колючих кустов, которые мы стаскивали сюда в несколько приёмов. В изгороди имеется проход на вершинки, откуда дежурному наблюдателю удобно следить за подступами к лагерю.

Хорошее место, настоящий форт среди саванны.

Котёл и теперь не понадобился, в кузове прорва еды и питья. Парни быстренько развели для уюта два костерка, нарезали прутиков для разогрева шашлыка, женщины сноровисто накрыли поляну. У меня аппетита не было, как отшибло. Не возникало и желания участвовать в посиделках и общаться с кем-либо на вольные темы. И спать в кабину не отвалишь, мне на таких остановках не положено.

Что ж я устал-то так? Отошел в сторону, обессилено опустился на хорошо прогретый даже через тучи серый валун, и замер ящерицей, стараясь не думать ни о чём.

Не срослось.

— Командир, ты винца хлебни, можно, тут гаишников нет, — успокоил меня Спика, но тут же исправился. — Выглядишь как утопленник.

— Спасибо, — не обиделся я. Принял кружку, пару раз глотнул. Вино показалось мне слишком тёплым, очень кислым и совсем без градуса. А парням вроде бы нравится, я не заболел?

— Тут между нами спор вышел. Так, без интереса, чисто для тренировки, — сказал Мустафа. — Насчёт груза в бочке.

— Что с ним не так?

— Да всё так… Просто мы зарубились, что лежит под рациями, — вместо друга ответил Пикачёв.

Это невыносимо.

— Господи, за что мне всё это, ну вот за что? Надо было дать им расковырять долбанную бочку! — я и не заметил, что пробормотал это вслух.

— Вот! — обрадовался Хайдаров. — Но сначала пусть на споре отлежится.

— Хорошо, — согласился я с судьбой, — говорите, кто чего загадал?

Поначалу показавшийся мне удобным валун внезапно стал жутко неудобным. Горячий, наждачный и жопу наминает.

— Я лично считаю, что ничего необычного и… — первым начал Мустафа.

— Экстравагантного, — стильно подсказал я.

— Да-да, этого там нет! Ничего особенного, обычные расходники, просто куча удлинённых аккумуляторов для радиостанций разных типов. Новых и оригинальных, из тех, что с рациями в стоке идут.

— Ничего себе, обычные расходники! Дайте два! — хмыкнул я и добавил, повернувшись к Пикачёву, — Ну а ты что загадал у Деда Мороза, мальчик? Песенку с табуретки споёшь?

— Да это ты споёшь, когда увидишь! Я думаю, что там особо ценные приблуды типа ПНВ, а то и настоящие тепловизоры. Уж очень их не хватает.

— Тоже неплохо мечтаешь, — кивнул я в знак одобрения. — Даже не знаю, что выбрать, всё такое вкусное. А от меня-то вы что хотите, родные?

— Шеф, давай посмотрим в документах! Хрен с ней, пломбой, всё равно никто их не проверяет, — решительно выдохнул Спика.

И действительно, ведь всё очень просто.

— Ну так что, шеф? — с надеждой спросил Мустафа.

Да и размяться пора бы, вся задница болит. Я поднялся, с попутной разминкой плечевого пояса подошёл к «газону», забрался в кабину, вытащил из полевой сумки пакет, взвесил его на руке, засунул обратно и вернулся.

— Изучайте на здоровье, спорщики, — почти ласково сказал я. — И это, попробуйте контрольку отклеить, иногда получается. Доки на планшет перекладывайте.

Пикачёв зачем-то прокашлялся, затем, воровато осмотревшись, приоткрыл пакет, сунул руку и извлек пачку документов, каждый в своём файле.

— И чтобы без жирных пальцев мне там, шашлычники! — запоздало вспомнил я.

Бойцы согласно кивнули, в два движения опытно вытерли руки о штаны и с азартом принялись за дело. А моё внимание привлёк тощий файл, игривым розовым цветом выделяющийся в пачке бесцветных матовых собратьев.

От скуки взял пластик в руки. В файле хранился всего одна бумага. Опись? Вытащил, разглядел и какое-то время не мог даже пошевелиться.

Это была карта.

Или схема, та самая.

Такая же лежит у меня в кармане, сложенная вчетверо.

Почти такая же.

Всё, больше я в одиночестве ломать голову над загадкой карты-провокации не могу. Надо поговорить, поделиться мыслями и послушать свежие. В конце концов, отправляться для разъяснения перезревшей загадки Карты Сокровищ придётся именно нам, спасателям. Да и Казанникову нужно будет представить мало-мальски стройный вариант решения, ибо Дед очень не любит вываленного перед ним мешка задач и вопросов, над которыми подчиненные из-за лени или нерешительности не удосужились подумать заранее.

— Пауза, мужики, потом досмотрите… Возникли новые обстоятельства. Идём в машину, есть важная информация. И всего минут двадцать до старта.

Я сатрап, стервозный нудила, душнила и патентованный садист из американских сериалов. Именно это рельефно отпечаталось на лицах спорщиков и заставило меня нехорошо улыбнуться. Коллеги смешно выпучили глаза, не понимая, что более важное, чем разборки с лутом, могло произойти. Ничего, сейчас кое-что поймут.

— Мустафа, бумаги аккуратно уложи в планшет и забери его, — добавил я, вставая.

Смотрю я, тесная кабина нашего «газона», где в месте скопления людей только и возможно пообщаться без риска прослушки, постепенно превращается в Штаб специальных операций. Паранойя?

Да нет, именно из акустических утечек и сотканы слухи, побудившие молодежь рвануть в дальние дали. Что-то случайно услышали, немного добавили после собственных трезвых размышлений, ещё столько же откровенно приврали — и городские мальчишки сходят с ума.

Я достаточно быстро рассказал бойцам суть дела. Да тут и рассказывать-то, собственно, нечего. Есть карта, отражающая все имеющиеся знания. Пикачёв с Мустафой люди опытные, поисковики, всё поняли с лёту.

— Теперь мы сами точно знаем, что данная карта существует не в единственном экземпляре, — сказал я. — Сколько их всего? Вопрос.

Оба даже глаза от документа не подняли. Парни серьёзно задумались.

— Сравните обе карты, видите разницу? — предложил я, расправив на коленке свой, уже немного потрёпанный экземпляр.

— Что тут думать, на новой карте в правом верхнем углу есть значок RU, — сразу откликнулся Спика. — Для нас Смотрящие нарисовали, значит.

— А на моей вообще никакого значка нет, — подсказал я.

— Так они вообще разные по размеру! По высоте! — воскликнул Мустафа, накладывая листы один на другой. — Она чуть меньше!

— Мус, не тупи, а? — недовольно скривился Спика. — Они потому и разные, что сверху полоса отрезана вместе со значком.

— DE? — откликнулся тот.

— Сообразительный! — похвалил его Пикачёв. — Но зачем было отрывать?

Теперь уже Мустафа оторвался, не упустил шанс:

— Да чтоб не зажопили! Карту у фрица подрезали, а палиться не хочется, отвечать придётся.

— Логично, придётся, — согласился я. — За такое точно придётся. Но почему именно у немцев? Там вполне могла стоять доменная зона US. Или KZ.

— AU, BR, BY, JP, CN… — продолжил Хайдаров, вспоминая на ходу.

— CA, UK, FR, CN, UA… — подхватил Спика. — Это что ж получается, бродяги? Если добыть полный комплект карт, то мы узнаем и сколько стран забросили на Жестянку, так?

— Получается, что не получается, давай без фантазий. Ты же не рассчитываешь «добыть» ещё и ключ от «секретки» в ЦУП-е? — поморщился я. — А теперь давайте поговорим обо всех этих рейдах за бриллиантами. Мустафа, края карты подержи… И руки отодвинь.

Я сложил ладони на укороченной карте так, чтобы прикрыть ими всю пустую среднюю часть, южную часть с поселениями и Черные горы.

— Что видите?

— Я понял! — крикнул Мустафа.

— Что ты там понял? — как-то даже возмутился Пикачёв. И, резко изменив интонацию, важно продолжил:

— На карте нет надписей, нет названий!

— Топонимов, — поправил я, мы же сейчас почти научным трудом занимаемся.

— Просто группа кривовато нарисованных домиков и прямой путь от них, ну, чуть ниже, к берегу реки! — всё-таки сказал своё слово Хайдаров. — Нигде же не написано, что это Мёртвый город!

— Сучий потрох… В натуре, это реальная подстава! О-хо-хо! — ахнул Спика. — чем не Передел, командир!

— Точно. Вот они и побежали по кратчайшему пути, то есть прямо от города. Один за другим, как кабанчики в лесу, хотя там их ничто не ждёт. Полную карту-то они не видели.

В отличие от нас, Хайдаров ещё сомневался.

— Не представляю, где и как можно положить совсекретную карту, а потом ещё что-то сверху так, чтобы случайный человек без допуска мог увидеть только этот уголок.

Мы со Спикой принялись придумывать варианты, но как-то криво.

— А если это был не краешек карты на столе у какого-то дефолтного лошка, или ещё где-то, а просто обрывок? Бумажный, физический! — вдруг осенило Пикачёва.

Вот это уже что-то новое!

— Молодец, молодой Волкодав! — я хотел поощрительно хлопнуть его по плечу, но понял, что левой рукой не дотянусь. Хлопнул по спине, с трудом протиснув правую через кости Мустафы. — Вот что значит мозговой штурм команды профессионалов!

— Вот такой я человек! — убедившись, что ироническая улыбка с моего лица исчезла, Пикачёв вскинул нос.

— Значит, карта существует, как минимум, в трёх экземплярах? Все они отдельно вброшены каждому наличному домену, но у кого-то в Переделкино на руках есть обрывок, всего лишь уголок. Существует и сама карта без этого обрывка, если принять версию Спики.

— Именно, Мустафа! Слухи не враки, они должны быть на чём-то основаны, — подтвердил я.

— А основная часть где? Найдём?

— Полной ясности не будет никогда, товарищ Пикачёв, — назидательно молвил я голосом умудрённого жизнью древнегреческого аксакала. — Учитесь действовать в условиях частичной неопределённости.

Стало понятно, что теперь уже точно придётся организовывать экспедицию к конечной точке, указанной на картах. К тому самому жирному крестику на противоположном берегу Большой реки. Можно не сомневаться, что Казанников, изучив доклад, украшенный весьма интересными подробностями и выводами, не просто даст группе добро на дальний рейд, а конкретно пригрузит нас дополнительными задачами — он, как никто другой, умеет заглянуть глубже в суть вещей.

— Пацаны, смотрите, кто к нам колёса катит! — Спика торопливо открыл пассажирскую дверь.

Тоненькая стройная Оксанка в только что купленном в Переделкино облегающем красном платьице до середины в меру крутого бедра, медленной походкой самой сексуальной манекенщицы на районе подошла к грузовику и сладким голосом спросила:

— Мальчики, а что вы тут делаете, закрывшись и без света, а? Надеюсь, ничего предосудительного? Угостите даму спичкой! И вообще, мы там скучаем… Вы подойдёте? Ждём!

Хотел я ей сказать, что рядом с ними в каменном очаге горкой лежат вполне пригодные для прикуривания угли и тлеющие ветки, но вовремя заметил, как у подброшенных тестостероном подчиненных от вожделения побледнели носы.

Не поймут они меня. Эх, хорошо быть подчинённым…

— Командир?

Как факел! Я с удовольствием проводил Оксанку взглядом, оценивая длинные стройные ноги, затянутые в супердефицитные колготки и обутые в тёмно-красные туфли.

По скрипучему песку и камням. Посреди дикой саванны. На жестяной планете, летающей в космосе неведомо где.

— Командир! — повторил нетерпеливо подрагивающий копытами Спика.

Брифинг был скомкан. Надо поднимать личный состав и отправляться в путь, иначе до сумерек не доберёмся.

— У вас есть целых десять минут на обмен шедеврами изящной словесности и возможность договорится насчёт вечера, — отозвался я, щедро махнув рукой. — Конфетки в бардачке возьмите.

А у меня припрятаны две бутылки: отличная клюквенная наливка и настоящий немецкий шнапс, дорогой, проверенный. Загляну вечерком к Ирине, пусть группер своему боевому заму лекцию о вреде воздержания прочитает. Часика на три.

Дунул ветерок. Запах полевых цветов и полыни пропал, а жареного мяса — усилился. Я сглотнул, заурчало в животе. Тоже успеваю.

Глава 13 Обломы

Остаток пути мы прошли без приключений.

Грунтовка, вот ведь удивительно, опять оказалось абсолютно безлюдной, ни одного встречного автомобиля, откуда бы им взяться. А ведь порой так хочется обогнать колонну монструозных седельных тягачей! Шарахнуться в сторону от летящей на вызов скорой помощи, подмигнуть красивой девушке, на несколько секунд оказавшей рядом за рулём строгой чёрной «Камри». Доброжелательно уступить полосу отъезжающему от остановки электробусу, пропустить бабушку, которую под локоток ведёт какой-то чмырь, наорать на самокатчика…

Хрен, дорогу здесь перебегают только песочного цвета зайцы-выбегайцы, а попутно трусят исключительно койоты. На встречке их нет, прячутся.

Возле съезда к ферме Фроловых нас ждали. Встречать конвой к магистрали вышел лично Его Богатейшество Мордовский папа. Рядом с ним ветерок лениво катал три волосатых мяча перекати-поля, которые сами с собой играли в какой-то странный футбол.

Поодаль на зелёной лужайке центральной усадьбы играющие дети обеспечивали кипение вечерней жизни, приветственно лаяла на цепи лохматая собака, которую в наказание за какую-то шкоду не пустили встретить и качественно облаять конвой. Ещё жарко, поэтому окна дома распахнуты настежь. На крыше у фермера белеет уже пара солнечных панелей, сбоку стоит самокатная тележка, для которой мы везём два велосипедных моторчика.

Константин стоял возле новенького дорожного столба, размалеванного краской из баллончиков. На голове его красовалась кожаная шляпа с гнутыми полями. Джинсовый костюм, платок на шее и карабин «Сайга-МК» на плече. За неимением зубочистки Фролов гонял губами тростинку. Ковбойский человек!

Я присмотрелся к джинсе. Мама дорогая, да это же «вранглера», ещё и «тринадцатые». И куртон той же фирмы! Вот где только люди такое добывают?

— Супер! Не хватает губной гармошки из вестерна, — восхищённо молвил в полной мере оценивший всё это великолепия Спика. — В смысле, чтобы музыка в кадре играла. Подогнать ему, что ли, свой, как его… Weltmeister?

— Забудь. Не будет Мордовский папа учиться на гармошке играть. Так же как и ты, балабол, — усмехнулся я. — Ведь чего говорил? «Да вы ещё увидите, да я научусь, да как заиграю! Меня в рок-группу возьмут…»

— Возьму и научусь! — набычился Пикачёв.

Гравилёт плавно останавливался.

— Возьми, возьми. Кто же против. Спешиваемся, — и уже в другую сторону:

— Константин, приветствуем! Нормально рисуешься, с тебя рекламный плакат фирмы Marlboro можно делать! Действительно, ковбойский человек!

Поздоровались, пожали руки, затем быстро выгрузили заказанное по списку, Хайдаров сразу отсчитал сдачу. В этот раз Фроловым повезло, доплачивать не пришлось.

— Слушай, а зачем тебе сразу два движка? Твой проволочный колясоид весит не больше велосипеда, — поинтересовался Пикачёв.

— Джип из него хочу сделать, — пояснил Мордовский папа самым серьёзным тоном, исключающим любые насмешки. — Чтобы два моста.

Спика что-то ответил, но я не расслышал, ревностно посматривая на синие фермерские штаны. Вот ведь гадство-то какое! Спросить, что ли, где он «тринадцатые» штаны достал? Стрёмно как-то, несерьёзно, ведь это не он, а я только что в город ездил. На шопинг, блин.

— Костян, а чё фонарь на земле пылится? Масляный? — заметил нечто необычное Мустафа.

— Не, мне под него керосин выделили. Зажигать сейчас буду, и на столб вздёрну, согласно распоряжению, — важно ответил фермер.

— Да? А что, на участке активизировалось автомобильное движение?

— Шутишь, Мус! — широко улыбнулся Фролов, — Казанников так решил, а ему видней. К темноте зажгу, и будет исправно гореть до самого утра. Радиограмма срочная пришла, ориентировка. Так что это ночной маяк, мы теперь велосипедиста на мотоциклете ловим.

Понятно. По радио из города пришла известная информация, и Пятисотка включилась в поиски пропавших. Быстро Волков сработал, ничего не скажешь. Дальше можно было не расспрашивать. Но я спросил:

— Костя, ты Зацепина давно видел, как он там вообще? Туда ехали, не увидели…

— Андрюху-то? Где-то с полмесяца назад встречались. Сейчас у него какой-то там сезон, гусь-шмусь, так что на месте вряд ли застанешь. А ты знаешь, что он уже четыре отъезжие избы наколотил, а теперь пятую строит? Пока все проверишь…

На прощанье фермер передал девчатам в дорогу корзинку с солеными сухариками, а мне вручил маленькую глиняную свистульку чёрного цвета с четырьмя отверстиями, которую я сразу спрятал от пацанов в карман. Задолбят остротами, надо будет детям подарить.

М-да, хорошо бы Андрея всё-таки застать. Из всех соседей в округе Замятин, пожалуй, единственный, кто может что-то знать о судьбе пропавших кладоискателей. Отъезжие избы, а на деле балаганы, этакие усиленные шалаши, он строит, как это принято у промысловиков, радиально, захватывая под контроль большую территорию.

У него то один сезон на носу, то другой горит. То утиный, то страусиный, следом идёт сайгачный, вепрячный, бизонский… А там и речные раки на берег полезут, трюфель из-под куста попрёт, рыба на нерест по ручьям повалит дурью. Только гербарий не собирает. Вымотавшись и набрав добычи, Замятин возвращается в главную избу для отдыха и переработки добытого. Так что у Андрея есть все шансы что-то заметить, найти, увидеть или услышать.

Появится в посёлке, расспрошу.

Поменялись, теперь я сел за пульт. Дорога, как и время пути, тянулись монотонно и потому скучно. Кругом столешница. Сплошная равнина на этом участке, по сторонам ни холмика. Зарослей стало меньше, высохшей травы на огромных полянах больше. С затянутых серым небес начал капать мелкий частый дождик, из-за которого духота, почти исчезнувшая к вечеру, немного усилилась. Ветерок с дальних камышовых зарослей у Дуромоя, ещё не успев стать прохладным, доносил запах болотины. Женщины начали было опытно расправлять тент, но тут дождик прекратился.

Не успеваем, скоро стемнеет по-настоящему.

Последний участок весьма примечательный. Всего-то километр пути, а местность выглядит совсем по-другому. Саванна, оказывается, довольно разнообразна, если по ней не пешком шататься, а передвигаться на транспорте.

Высокие кусты зажали магистраль с двух сторон, слева вообще густые заросли стеной, горизонт исчез. А при любом изгибе трассы растительность совершенно перекрывает обзор, что по курсу, что за кормой. Этот отрезок хочется пройти на скорости.

Два с половиной года назад где-то здесь на неспешно тащившийся в сторону Переделкино на поисковые мероприятия гарнизонный «уазик» из-за стены тонких стволов внезапно вымахнул махайрод. И промахнулся! Может, старый был, или больной… Хорошо, что промысловики, не ждавшие столь наглой засады в зоне пешей доступности от родных гарнизонных ворот, успели профессионально отреагировать дружной пальбой и азартными криками, загнав зверя подальше в заросли.

Потом долго ходили, искали ценный трофей. Всё напрасно, зверь ушёл. Это был единственный случай подтверждённого появления в непосредственной близости от Пятисотки невесть откуда взявшегося саблезуба. Но место это с тех пор имеет статус несколько тревожного, ехать мимо как-то неприятно.

Вот колёса простучали по старинному булыжнику каменного моста через Дуромой, вдали над главными воротами периметра приветственно мигнули два жёлтых фонаря. Пахнуло какой-то неимоверно вкусной, до слюноотделения, выпечкой — в столовой на славу трудится вторая смена.

Слева от дороги осталось одноподъездное двухэтажное каменное здание, некогда бывшее штабом зенитно-ракетной части, а может и чего поважней. По крайней мере, так утверждает Дед. В народе дом прозвали «Офисным центром». На ночь окна первого этажа, где на время учебного года располагается школа-интернат, наглухо закрывают ставнями, что превращает ОЦ в натуральный форт. Хотя там и сейчас живут люди, в паре окошек из-за шторок виден слабый свет.

Вот мы и дома. Впереди медленно распахиваются большие деревянные створки, облагороженные металлическими полосами на болтах и «егозой» — охрана периметра технику увидела издали.

Пш-ш…

— «Конвой» категорически вызывает «Заслон», как принимаете? — и я, не дожидаясь подтверждения, продолжил: — Парни, приветствую! Стучимся.

— Открыто, Денис, гоу в стойло! Норм всё?

— Ты, Григорий? Норм!

— Отлично! Вы последние в плане на сегодня. Табачок-то добыть получилось?

— Взяли твой горлодёр, взяли, оттягивай карман!

Пройдя линию ворот, я прямо с плиты кинул в руки часовому пакет с заказанным переделкинским самосадом. Наши курцы и здесь его выращивают, но почему-то всегда просят прихватить немного в городе. Какая разница? Скорее всего, никакой, эффект столицы.

Днём на часах, пока гарнизонные ворота открыты, стоят двое. У одного за спиной гладкоствольная «Сайга» двенадцатого калибра, а у второго карабин Симонова с откидным штыком в боевом положении, это обязательно, караульных даже штыковому бою обучают. Считается, что такой комплект вооружения караульной смены наиболее универсален для привратной службы: дальний выстрел, работа картечью близ периметра и рукопашка внутри, если на контроле попадётся ненормальный. Такие были.

А ворота уже закрывались, сейчас служивые зафиксируют их намертво тяжёлой доской. Затем один из них по крутой лестнице поднимется в невысокую башенку с левой стороны от въезда, оставаясь нести службу, а второй уйдёт сменяться. В принципе, этот участок периметра полностью просматривается с ближней вышки, но третий пост обязателен, внесён в уставные документы. Вдруг ночью кто-нибудь заявится. А для организации четвёртого, а тем более для пятого поста у нас не хватает людей. Так что завтра Дед и нас безжалостно включит в график несения караульной службы. Спасти может какое-нибудь ЧП, но… ну его нафиг, девочки.

Расспрашивать, что да как в гарнизоне, я не стал. Времени-то прошло, всего ничего. Случись что-нибудь экстраординарное, меня давно бы по радиосвязи достали, а то и нарочного выслали бы. Часовые здесь поставлены не для сплетен, да и чужой хлеб есть не нужно, у поваров одни новости, а у спасателей другие.

Домой хочу, надоел мне этот тыгыдым-шутер.

Грузовик с плитой отогнали на площадку возле моего дома, в гараж загонять не стали. Завгар, скорее всего, уже спит, а с утра технику нужно будет привести в порядок, непременно отмыть, протереть и ленточкой перевязать. Грязный грузовик самоделкины не примут, орать начнут. К реке отогнать, что ли, дабы не злить обывателя мойкой из шланга на территории и не таскать воду вёдрами к гаражу?

Ну к чёрту, подумаю об этом завтра.

Так, Рубин, что берём с собой на романтическое свидание в ночи? Что имеем, то и берём: две бутылки приличного спиртного, причём одна из них настоящая, стеклянная и даже с водочной этикеткой дорогой марки, какую-то особую вишневую пастилу в двух кульках, орешки в меду и подарок в виде разлетайской хлопчатобумажной юбки в пол. Цвет синий, по мне так универсальный. Если Ирине не понравится, перешьёт, укоротит, перекрасит малярной кистью. Или выбросит, хотя это вряд ли.

Короче, укомплектовался. Вот сейчас и посмотрим, умею ли я угадывать с подарками женщинам. Главное сделано: помылся, переоделся и даже обрызгался одеколоном. Большие пластиковые пакеты из универсамов на Жестянке — предмет роскоши, редкость. Поселковые решают вопрос быстро и просто, разноцветных куполов в гарнизоне выше крыши. Вот и мне девчата пошили экземпляр, большой, с ручками. Что ж, появился повод применить его в деле.

Хорошие стоят ночи. Мало комара и другого гнуса, можно держать окошко открытым. Вот месяц назад… На дворе почти тихо, лишь слышно, как где-то у пищеблока на перекуре негромко беседуют женщины ночной смены. Как там, на дворе, дождь уже закончился? У меня есть автономная метеостанция — надо высунуть руку в окно. Ага, не капает, ветерок юго-западных румбов, двадцать два градуса. Голова не болит, давление нормальное.

Вышел на улицу.

Небо почти очистилось, низкие тёмные облака уходили на восток. Над головой в стратосфере ярко светили звёзды. В любимой «водяной бочке» плавал лунный серп, причудливо покрывшийся мистической рябью, лишь только я ковырнул его пальцем. Дождусь ли, когда в бочке заведутся лягушки? Надо принести самому, пусть квакают по вечерам, нужно же держать какое-нибудь домашнее животное.

Как всегда, вокруг мало света, очень мало.

Новичкам из больших городов довольно сложно привыкнуть к постоянному недостатку освещения после захода солнца… Да и деревенские это ощущают. Память ещё долго будет подставлять им в кадр огни станции и сатанинский глаз ночной электрички, вылетающий из-за поворота вдали, цепочки пятен от фонарных столбов вдоль центральной улицы, яркий неон редких магазинных вывесок и лучи фар дальнего света на автобане.

А мотнёшь головой, и нет ничего, только звёзды, холодные игрушки. Именно поэтому испытываешь чуть ли не шок, выходя на улицы ночного Переделкино — крупный мегаполис, да и только!

Кретовой дома не оказалось. Что за облом?

Я постучал в дверь раз, другой, третий уже посильней, спит что ли?

— По голове себе постучи, герой-любовник! — недовольно предложила мне заспанная рыжеволосая Синтия. «Эта девушка из канцелярии», так называют её впечатлённые новички-нубики, попадающие в канцелярию для заполнения анкет.

Ей двадцать один год, родом из Краснокамска, что под Пермью. Как-то Синтия назвала меня «ничё так масик» и сказала, что таких, как она красавиц с ласковыми именами тропических тайфунов там много. Чуть не купился! Пришлось всю волю собрать в одном важном мужском месте.

Хотя… Напрасно я не побывал в Перми, напрасно, там интере-есно…

— Ну что долбишь? Ещё не понял, что Ирины нет дома?

— А где она?

— Умчалась по какому-то срочному делу твоя Ирина, позавчера забегала в канцелярию ключ сдать. Тебе не отдам, — сразу предупредила соседка.

— Упал он мне… А с кем, куда?

— С одним из ваших, с Виталиком, он вроде бы из второй группы.

— Из второй, из второй, — нетерпеливо подтвердил я. — Что случилось-то?

— Человек у нас один пропал, Денис, вот что случилось… Молодой парень. Говорят, что он как бы сбежал, просто взял и скрылся на своём велосипеде с дырчиком, никого не предупредив. Да ты его помнишь, это Юрик из столярки, он сюда вместе с тёткой попал. Она просто в шоке!

Сразу целый рой невесёлых мыслей пролетел в голове.

Так вот о какой радиограмме говорил Мордовский папа! Но я же самый умный, расспрашивать не стал. И на въезде в гарнизон не стал. Зато Волков у меня особо ушлый да умный! А ты тогда кто?

— Они вдвоём поехали? Гравилёт, «уазик»?

— Ничего они не поехали, ты что? Они на моторной лодке поплыли по Дуромою. Дед решил, что Юрик этот ненормальный отправился куда-то на восток. Хотя жалко его… Вот Ирина и помчалась в погоню, как вечно самая отважная.

Конечно, на восток, куда же ещё! Как и все они, к Большой реке. Вот и к нам пожаловала эта городская зараза. Нет, так дело не пойдёт, с утра нагряну к Деду и, не дожидаясь Кретовой, начнут его качать на особо дальний и сложный рейд. Что-то мне подсказывает — быстро это дело не срастётся.

— Ну, понятно, Синти, извини за беспокойство. Прими маленький презент, — я протянул ей один из кульков, как деревенский хлопец, угощающий на танцах разлюбезную семечками.

— Ой, это что? Мармеладки! Неужели из вишни? Ты у нас прямо галантный кавалер, Рубин!

Я показал большой палец, соглашаясь с Синтией, и тут же, не сходя с места, разъяснил по-научному:

— Куртуазный маньерист!

В ответ девушка нарочито скромно улыбнулась, мягко кивнула, демонстрируя своё расположение, и бросила украдкой взгляд на сумку из жёлтого шёлка, которая своим неуместным звяканьем сдала меня с потрохами. Затем кивнула ещё раз:

— Спаси-ибо! Может, заглянешь? Не надолго, на часочек. Чайку попьём, посплетничаем, а там посмотрим.

Соблазнительно, чёрт побери! Да и сама она весьма соблазнительная. Я, между прочим, что формально, что неформально свободен, ждули у меня в гарнизоне нет, одни начальники. К тому же смертельно устал, заслужил и нуждаюсь.

Эх, Синтия, Синтия, если бы ты не была соседкой…

Я выразительно посмотрел на часы, поднял голову, улыбнувшись, и сказал:

— Согрешу ведь, зажигалочка. А потом пулю в задницу выхвачу… Знаешь, Синти, давай представим, что между нами всё уже произошло, целее будем.

С такой вот мерой изящности попрощавшись с дамой и надеясь, что не нажил себе кровного недруга, я и направился домой. Спать сном голодного праведника.

Не везет мне в смерти, не везёт в любви.

Проснувшись утром и сразу вспомнив о по-настоящему важных делах, достаточно быстро привёл себя в порядок. Бочка, горячий кофе с керосинки, опасная бритва, остаток «Нового Тройного», который в Переделе умело бодяжат из самогона и цветочков-лютиков, и который я забыл купить, свежая гражданская рубашка в мелкую клетку, серые брюки и настоящие, почти не растоптанные дерби коричневого цвета — красавец!

Взяв планшет, я открыл дверь подъезда и сразу увидел нечто очень важное: помощник и ученик Камиля Левашова новенькой метлой неторопливо, стараясь не поднимать пыль, подметал двор. Зовут его Никитой, имя это, судя по всему, на Земле было очень популярно. Я лично на Жестянке пяток Никит знаю.

Идея родилась мгновенно.

— Никитос! Иди сюда… Предлагаю тебе выгодную сделку! — я сразу взял быка за метлу.

— Чё почём? — вяло поинтересовался скучающий метельщик.

— Говорю коротко и ясно. Ты моешь «газон», прямо здесь и сейчас. Это же ваша типа поляна, поэтому тебе Левша ничего не скажет. А мне ещё как скажет! Воду… Ну, пяток вёдер притащишь из кухни, пару можно взять из моей бочки, но не больше.

— А мне что?

— Ножик складной, офигенский. Плоский и прочный. Знаменитая штука, точно такой же складень граф Монте-Кристо под стелькой туфляка прятал, тюремная стража не нашла, между прочим. Ты читал Дюма?

— Не-ет…. Кино смотрел!

— Во-от! — подбодрил я смурного метельщика. — Его даже на голом теле можно спрятать.

— Это как? Чё ты гонишь?!

— Элементарно! Его надо между ягодиц в жопу вложить. Люди проверяли, не выпадает.

— Ух ты!

— Дарю приём, пригодится.

— С собой тесак?

— Дома у меня лежит, в тумбочке, — кивнул я головой в сторону своего окна.

— Что за ножик-то?

— О-о… Это «дук-дук», французская колониальная легенда, раскрученная в тридцатых годах прошлого века благодаря дизайну Гаспара Коне. Он изобразил на рукояти своего ножика меланезийского Духа возмездия, подсмотрев гравюру этого чёрта в журнале — босоногую остроголовую фигурку в перьях диковатого вида… Но в Меланезии бизнес у Гаспара не покатил, потому что аборигены этого духа, как выяснилось, шибко опасались. Промашка вышла. Ну, тогда француз переправил всю партию на Чёрный континент, и там продажи пошли ураганно. Со временем дук-дук стал одним из самых популярных ножей в Африке.

— А взял-то где?

— Мне его Мэнсон подарил, хозяин оружейного салона, слышал о таком? Ну, или дал бонусом к сдаче.

— Так это что, настоящий французский ножик? — с удивлением спросил Никита.

— Не торопись, французов на Жестянке мы пока не обнаружили… Дальше идём. После такой популярности дук-дуки начали клепать многие фирмы и артели, можно сказать, они по всем миру разлетелись. Залетели и в СССР, где их продавали под названием «Школьник».

— В СССР для школьников выпускался специальный складник?!

— Ага.

— Так это настоящий советский ножик?!

— Да подожди ты! В России их тоже производили, только малыми сериями. Сам нож просто гениален: три куска стали, не считая антабки, и два гвоздика-пина. Что проще? Рукоять — согнутый стальной лист, закрывающий мощную сконцевую пружину, как у офицерского «Викторинокса», такую схему начали часто применять ещё в девятнадцатом веке. При всей компактности конструкции ей обеспечена отличная жёсткость. Тонкий клинок и полный клин в сечении — такой нож практически не нуждается в заточке, достаточно примитивной правки. Ну а сталь на них всегда ставили неплохую. Например, Х12МФ.

— Неси! — не выдержал метельщик, отбрасывая постылую метлу в серую пыль опытной площадки.

— Бегу!

Через две минуты я уверенным шагом победителя двигался к штабу, оценивая своё исполнение роли Тома Сойера на отлично.

Солнце, земля подсохла, небо в уютных белых облачках, настроение самое боевое. Я пропустил несущуюся сломя голову банду ребятни среднего школьного возраста, одетую в одинаковые бриджи и рубашки защитного цвета. В руках бандиты-пионеры держали длинные оструганные шесты, четверо тащили здоровенный тюк. Вспомнил, у них очередное занятие — вигвамы за мостом ставить будут!

Учебный год закрыт, но дети у нас заняты всегда. Уроки выживания, рыбалка, работа на радиостанции, велосипед, тактическая медицина, прикладная стрельба из длинного лука и арбалета с элементами охоты. Именно детскому лагерю с Дивного передана полевая кухня.

Скоро лагерные вожатые приведут их к нам для обучения стрельбе из огнестрельного оружия. В целом, занятия у жестяных пионеров мало чем отличаются от обучения на моих курсах. Разве что теории раза в три меньше.

Почти у самой штаб-квартиры Казанникова я встретил нашего ветерана — заведующего вещевым складом Василия Павловича, большого специалиста в области экипировки, на Земле он, как минимум, был менеджером милитари-магазина. Завсклад шел в сопровождении своего вечного хвоста — Остапа Волыны. Последний славен безобидным слабоумием, недюжинной физической силой и завидной выносливостью. Вот и сейчас Остап был нагружен, как верблюд.

Хороший человек Палыч с ним занимается по какой-то особой методике, и результаты налицо! В последнее время Волына даже начал понимать простейший юмор.

— Стой, не беги, слушай сюда! Чего не заходишь?

— Да замотался совсем, — виновато улыбнулся я.

— Разматывайся, давай! — строго приказал Палыч, сдвинув мохнатые брови. — Вечерком загляни, есть подкрадули твоего размера в очень неплохом состоянии. LOWA Zephyr GTX, между прочим, слыхал о таких?

— Да ладно… — не поверил я своим ушам.

— Накладно. Ходишь как обдергаец, скоро из твоих уставных пальцы наружу полезут… Должен будешь. Кстати, по высоте средний берц. И не «словаки», хотя и они хороши, а чистая Бавария. На всякий случай.

— Так я же это, Василь Павлович! Я же тоже! Наган добыл, как вы и просили, уже неделю как в тумбочке лежит! Замотался! — очень вовремя вспомнилось мне выполненное обещание, да уж… Просто позор.

— С жёлтой кожаной кобурой, ну и патронов немного для начала. Могу обучить.

— Рубин, с тобой приятно иметь дело! — вскричал завсклад, а Остап что-то забубнил и захлопал в ладоши.

— Правда, это не офицерский «самовзвод» двойного действия, а «солдатский», одинарного. Поверьте, это лучше! Продавить самовзвод не очень-то и легко, да и о точности можно будет забыть. С предварительным взводом наган стреляет очень точно.

— Вечером занесёшь? — Палыч реально возбудился. — Понимаешь, я ведь всю жизнь, насколько помню, хотел иметь личный боевой пистолет. Или наган, он мне даже больше нравится. Попал сюда, а вокруг опять склады, тряпки, вроде бы и незачем…

— Теперь будет, Василий Павлович! Будет! — горячо уверил я. — Кстати, в России револьвер это тоже пистолет, по ГОСТ-у — пистолет с вращающимся блоком патронников или стволов. А вот у американцев нет.

— Отлично, договорились!

Волына опять радостно захлопал в ладоши. Посмотрел я на него и подумал, чем он не ребенок?

Сунул руку в сумку и достал глиняную свистульку.

— Держи, Остап. Теперь вы с Ириной сможете ансамбль организовать. Я не умею, а она наверняка покажет, как играть.

Выпучив глаза, отчего они стали похожи на глаза Палыча в обычном состоянии, Волына осторожно принял подарок, поднёс к губам, и вдруг из этого комочка глины полилась волшебная мелодия. Какая-то смутно знакомая, что-то закарпатское или молдавское. Охренеть, господа, нечто подобное я уже видел и слышал в Переделкино, когда Кретова неожиданно для всех взяла в руки блок-флейту!

Это было что-то древнее, музыкально изначальное, что-то из тех ветхозаветных времён, когда человек впервые попытался отказаться от роли безропотного слушателя нескончаемого монолога природы, стать исполнителем и завести с ней диалог. Наверное, первые свистульки, костяные или деревянные, сразу оказывались в руках шаманов-колдунов, даже без их желания. Ведь именно им племя поручало как-то договариваться с всемогущими силами, способными затапливать луга, сжигать молниями леса и разрушать горы вулканами. С их помощью колдуны пытались говорить с духами, вызывать в засуху дождь и в меру сил пугать нечистую силу.

Полоумный Остап забыл практически всё, что мог знать, однако, вернувшись в нашу своеобразную древность, вспомнил это колдовское умение.

С добавлением такого таланта в творческую палитру Пятисотки и прям пора организовывать ансамбль. Маловато у нас культурной работы, кот наплакал! Одна примитивная самодеятельность кострового типа. Что поделать, надстройка всегда отстает от материальной базы.

— Ну всё, всё, Ося, — Палыч мягко опустил руку помощника и похлопал его по плечу. — Ты молодец, потом ещё поиграешь.

— Вот это да-а… — выдохнул я.

— Видишь, как сложен человек божий? Так что не торопись с оценками, не торопись… — грустно произнёс завсклад. — Сам-то куда лыжи навострил, Денис?

— К Владимиру Викторовичу с докладом, — я приподнял полевую сумку.

— Можешь не ходить, нет его на месте, — махнул рукой завсклад.

— Да? — удивился я. — И где же он?

Что-то небывалое, Казанников практически не покидает расположение, шутит: «Мы с Пятисоткой срослись».

— А-а, ты же вечно в разъездах пропадаешь, не знаешь. В медсанчасти он лежит.

— В больничке плохо! В больничке всегда больно! — с плачущим видом тут же запричитал Волына.

— Ося, не томи природу, а? — поморщился Палыч. — Что-то с сердцем, его вчера положили. Ночью вся Пятисотка на ушах стояла, это не шутки.

— А точнее?

— Когда это наши медики докладывали? Одно могу сказать, Денис, если в нашем возрасте, да с сердцем, то ничего хорошего.

Беда никогда не приходит одна. Не в результате ли пропажи Никиты и такой вот фиксации начала у нас проклятой эпидемии слёг Дед?

— Тогда я побежал!

— Не пустят тебя к нему, — предупредил Палыч.

— Пустят, — отрезал я. — Меня пустят.

Глава 14 Конкурс фантастики

В гарнизонной медсанчасти было по-скучному тихо, и лишь моё шумное появление резко изменило обстановку. Сначала я попробовал пройти привычным манером — двигаемся быстро, всем широко улыбаемся, делаем комплименты, подмигиваем, на ходу живо интересуемся, где взять больничный халат. Приветствуется раздача по ходу движения конфет или простеньких букетиков полевых цветов.

Не получилось, путь к палатам решительно преградила Хельга, дежурная медсестра — капитальная женщина средних лет, обладательница огромного опыта общения с пациентами, посетителями и проверяющими, человек самого строгого характера.

Вот же не повезло угодить в её смену…

— Я к Казанникову!

— Да это понятно, что не на уколы магнезии торопишься, — хмыкнула повелительница градусников, шприцов и клизмирующих устройств, медленно наматывая на ладонь плоский резиновый жгут.

Хельга из поволжских немцев, переселённых в Красноярский край, где к легендарному германскому правилу Ordnung muss sein, то есть, порядок должен быть, добавилось нашенское «Закон — тайга, черпак — норма, медведь прокурор». Здесь медведь — она.

— Хеля, Хелечка, я всего на пару минут, только посмотреть и чуть-чуть спросить!

— Нет, у него особый режим.

— Он в общей палате?

— У Владимира Викторовича случился сердечный приступ, он лежит в ПИТ-е, а это особый режим, посещения запрещены!

— Осторожненько ведь, на цыпочках…

— Посетители нервируют пациентов и заразу разносят, — сообщила мне блюстительница стерильности.

ПИТ это не что иное, как палата интенсивной терапии, уже легче, не в реанимации.

— И полы потом за вами мыть! — каркнула сбоку подошедшая с улицы санитарка, немолодая женщина в наброшенном на плечи военном бушлате, в который она зябко куталась. Имени не знаю, а фамилия у неё Зверюгина. Только по фамилии и зовут.

Она тут же скинула бушлат на крючок возле входа и взяла ведро со шваброй.

Так, силы противника группируются.

— Девчата, да вы не волнуйтесь так, я же в тапках пойду, сбегать за своими? Могу босиком. А хотите, мы вам потом все полы помоем?

— Не положено! — ревниво взревела Зверюгина, не собирающаяся отдавать каким-то хлыщам свой честный хлеб.

Твою ты душу…

— Хельга, а если я записку черкну, передашь?

— Не положено, инструкция. Разве ты чего доброго напишешь? Владимир Викторович прочитает твою писульку и опять за сердце схватится. А что это у тебя на боку висит, Рубин? Пистолетик?

— Ну да.

— Так ты что, собрался войти в гражданское медицинское учреждение с огнестрельным оружием?! — в голосе медсестры грозно зазвенел аккорд предельного возмущения.

— На посту оставлю, никаких проблем!

— Вот ещё! — фыркнула она. — Кто-нибудь из него застрелится, а мне отвечать? Никуда ты не пойдёшь, не положено! Инструкция!

Бесполезно, у них включился режим «Не положено!», мирным путём проникнуть внутрь не получится.

— Командир, давай пройдём, и всё, — предложил мне сбоку невесть откуда взявшийся Спика. Почему невесть? Услышал новости и примчался.

И наши ряды пополняются!

— Чего-о?! — прорычала Хельга, резко вставая с массивного стула работы гарнизонного столяра. Неубиваемую мебель делает, к слову.

— Пошли, чё они сделают? — толкнул меня Пикачёв.

— Евгения! — синхронно заорали обе.

Третья по коридору дверь медленно распахнулась, и на поле боя вышла македонская фаланга в лице высокой жилистой санитарки со свинцовым взглядом кикбоксёрши и подозрительными багровыми пятнами на белом халате.

— Ре-шение… — процедил Пикачёв.

Кровоостанавливающий жгут с ладони Хельги переместился на ударные костяшки пальцев, а уборщица взяла в левую руку ведро, правой умело поигрывая тяжёлой шваброй.

«Вот так на Куликовом поле всё и происходило…» — нервно подумалось мне.

— Что это у нас тут за диспут с прениями сторон? — раздался мягкий женский голос, от одного звука которого обстановка несколько разрядилась.

По лестнице со второго этажа спускалась Фея Красного Креста, главврач гарнизонной медсанчасти Магдалина Оттовна Катилюте. Термин «красота» применительно к её образу не подходит, скорее это гипнотическая притягательность мерцающего гранями льда, как у Снежной королевы.

— Персоналу приступить к работе, — спокойно распорядилась она. — Хельга, на втором этаже больные всё ещё не получили утренние медикаменты, одиннадцать минут просрочки.

И только после этого Магдалина, или Магда, как её зовут за глаза, стала разбираться с нарушителями.

— Времени у меня немного, мальчики, поэтому слушайте внимательно. Приступ купирован, сейчас Владимиру Викторовичу ничего не угрожает, состояние стабильное. Но выпишу я его только через три дня, это понятно?

Мы послушно кивнули, как накурившиеся в школьном туалете мальчишки перед завучем.

— Он сам себя загнал… Казанников живёт в режиме большой нагрузки при катастрофической гиподинамии, без смены обстановки и при нехватке новых впечатлений. По сути, он находится в состоянии перманентного стресса, и никто не знает, сколько лет или десятилетий это вынужденное безобразие продолжается.

— Может, что-то нужно достать? — рискованно не выдержал я. — Молнией метнёмся в город, а если надо, то и к фрицам! Ну, лекарство там какое-нибудь.

Магдалина внимательно посмотрела на меня спокойными грустными глазами.

— Рубин, ему нормальный рентген нужен, а не такой, как у меня. Ангиография нужна, знаешь, что это такое? Стентирование ему показано, а не таблетки от шарлатанов из Переделкино, порошки у меня есть. Так что пусть в палате выспится с медикаментозной поддержкой. А когда не будет спать, послушает музыку из радиоточки, ваши глупые крики с улицы через закрытое окно и разговоры медперсонала. И ещё одна задача есть. Вам бы, Рубин, надо его периодически вывозить в город для психологической разгрузки. А ещё лучше, чтобы он при случае обратил внимание на подходящую женщину, это очень важно.

— Так ведь не слушает Дед, не раз предлагали, — уныло пожаловался я.

— Я вам помогу, пропишу это требование в плане лечения и профилактики, хорошо? Вот так, мальчики. Любые новости о его состоянии обязуюсь сообщать лично вам, Денис, теперь ведь вы старший по войне? Вот ключи от штаба, Казанников просил передать.

Убедившись, что я всё осмыслил, она обратилась к Спике.

— Ну а вам, Пикачёв, от меня отдельная благодарность за помощь в приобретении духов… Договорились, мальчики? А Хельгу нашу нужно уважать, потому что Ordnung ist die Schule der Weisheit und der Tugend. Порядок — это школа мудрости и добродетели. Эта фраза даёт чёткое представление о немцах и их отношении к делу. Запомните, в каждой организации должен быть хотя бы один такой человек. Вредный и упрямый. Иначе будет бардак.

С этими словами Снежная королева развернулась к лестнице и исчезла так же мистически, как и появилась.

— Крутая тётка! Но опасная. Щелкнет пальцами, и заморозит, я от таких в вату закатываюсь, — выдал оценочное суждение Пикачёв.

И не поспоришь.

Во дворе никого не было, доносились лишь визгливые звуки редкой для гарнизона публичной семейной ссоры. Прислушался. Огонь! Либо глава семейства опять хватил лишнего с самогоном, нарушая внутренние правила, либо жена пытается заставить его наконец-то совершить трудовой подвиг.

— Что там за история произошла с духами для Магды? — спросил я Пикачёва, когда мы отошли от больнички подальше.

— Да пыльца всё, не парься. Просто помог девчатам с покупкой. Магазин уже закрывался, а я на них нажал мальца. Продали.

— Понятно… И что будем делать, коллега?

— Три дня ждать никак нельзя, много чего может случиться. Вот-вот начнётся настоящая гонка. Главари включатся, — по самой сути резанул Спика.

— А Дед не в курсе.

— Но рейд готовить надо… Как это сделать без него?

— Невозможно. Магда, конечно, специалист авторитетный, но насколько я знаю Деда, повторный удар его хватит тогда, когда узнает, что всю эту делюгу от него скрывали. Прикинь, Спика: что-то происходит, время уходит, а плана нет, значит, нет и действий! Как-то надо не просто сообщить, а получать указания и советоваться.

— Связь нужна. Как? — Пикачёв оценивающим взглядом опытного скалолаза посмотрел на зашторенные больничные окна. — Есть одна идейка. Надо подлезть к окну и передать Деду рацию! Я смогу.

— Хм-м… Похоже, это единственный рабочий вариант, — признал я, немного подумав. — Внутрь здания ночью с улицы проникать опасно, сами больные от скуки и спалят, каждому не объяснишь. Письма назгулы в юбках перехватят, ТА-57 Магда протянуть к шефу не даст.

— Не даст, — согласился Пикачёв. — Маленький Baofeng с гарнитурой!

— И запасной аккумулятор! — напомнил я о важном моменте. О двух моментах:

— А если сверзишься?

— Вы же с Хайдаровым меня подстрахуете!

— Думаешь, удержим? Да и по старой жестяной кровле в тишине топтаться… Та ещё скрытность получится.

— Перекинем длинную верёвку через конёк, с земли страховать будете, — тут же нашёлся Спика. — Там с торца есть пожарная лестница, стена глухая. Правда, она болтается, и первая перекладина срезана, чтобы всякие мудаки не лезли. Нужно допрыгнуть до второй.

— Ого! Когда успел разведать?

— От скуки, шеф. Хотел куда-нибудь повыше забраться, высматривал по всему гарнизону.

— Любишь по стенам лазить?

— Типа альпинист, — усмехнулся Спика.

— Что, и категория есть? В секцию ходил? — удивился я.

— Откуда… В качалку подвальную ходил. Просто у нас школа была кирпичная. На спор поднимался по стене до четвёртого, зацепами. Один раз реально так упал, башкой стукнулся… Но ничего, зажило без последствий.

Я с некоторым сомнением посмотрел на друга. Золотые кадры в группе подобрались, готовая шайка взломщиков-форточников. А что! Схема «Ниндзя против шприца» выглядит несколько фантастической, но она вырисовывается.

— Первое сообщение для радио напишем заранее, поспокойнее.

— Лучше на бумаге, отпечатаем нормальную докладную записку, которую можно перечитывать, — резонно предложил Пикачёв.

— Принимается. А дальше можно будет дозировать инфу, чтобы он стресс не выхватил. Зато посоветует толковое, к выписке уже будет проект плана, — рассуждал я. — Только как пробраться…

— Командир, ну прекращай. Спасатели мы или нет? Видишь полку по второму этажу? Вы с Мустафой меня с крыши подстрахуете, я найду палату.

— Да чего её искать, — отмахнулся я от липовой проблемы, — Дед не первый, кто в ПИТ-е чалится, подскажут люди. Я даже знаю, у кого спросить, чтобы без палева.

— Вот и всё, схема есть! Ближе к полуночи и замутим, Дед обычно долго не засыпает, режим сдвинут. Охраны тут нет, мы будем первыми диверсантами.

— Согласен.

— Значит, ты за сведениями, а я за Мустафой, начнём готовиться. Кстати, Магда назвала тебя главным по войне, это как?

— По протоколу. Нашего Деда, в случае чего, замещают двое. До устранения проблемы или до выборов, на случай смерти или недееспособности начальника гарнизона, короче. Руководители служб в курсе, расписывались, — я неохотно разъяснил особенности этой крайне неприятной темы. — По гражданским делам замещает интендант, а по всему спасательному и охранно-боевому функционалу — группер-раз, то есть Кретова.

— И пока её нет… — сообразил Спика. — Можно что-то там подписать и разжиться для группы!

— Ну, это ненадолго, не надейся! — покачал я указательным пальцем. — Группер вот-вот прикатит.

Ирина вернулась в расположение к вечеру. С очень интересными новостями.

Есть люди, которые остро ненавидят канцелярскую работу, и связываться с ней они готовы только по приговору суда. Есть ненавидящие, но вынужденные терпеть в силу обстоятельств, и есть прирождённые офисные клерки, которых на этом поле деятельности всё устраивает. Я не отношусь ни к одной из этих категорий. У меня особая категория — бюрократический ветреник, то есть, переменчив в отношении к подобной работе. Бывает так, что после тяжёлых спасательных работ вот прямо хочется оказаться в уютном кабинете с хорошим светом и чистыми полами, последить за числительными в столбиках, поиграть формулировками в рамках классического канцелярита. Это успокаивает, отвлекает, стряхивает с нервов накипь торопливых рефлексий. Ибо смена форм труда — лучший отдых.

Я сидел в жёстком кресле Деда и, чуть высунув язык, старательно исполнял должностные обязанности — проверял и подписывал складские требования и накладные, выделял топливо и утверждал оперативные замены в месячных графиках дежурств постов, вносил правки в ротацию маневренной группы и смен дальнего кордона на желдорстанции.

Впереди, то есть завтра, сидящего в этом кресле будет ждать не менее увлекательная работа: очерёдность отгулов, увольнительных и краткосрочных отпусков, длинных у нас не бывает. Но это, самое скандальное, мы любезно оставим Ирине, ведь на два дня меня вряд ли хватит. Вот такая переменчивость.

В принципе, вся работа, как и положено, уже выполнена опытными исполнителями, которым лучше известны все нюансы гарнизонной службы. Однако и мне нужно вникнуть и перепроверить, ибо Ordnung muss sein.

От бумаг меня оторвал треск ломающихся веток, на окно медленно наплыла большая тень, которая тут же начала опускаться. Треск усилился, послышались возбуждённые голоса. Тут и к бабке не ходи, гравилёт причалил.

Хлопнула дверь.

— Входи, давай, чего замер! — сильный хлопок по спине буквально вбил незадачливого героя дня в штабное помещение.

— Знакомьтесь, товарищ Рубин, это маленький мальчик Юрик, решивший, что с последствиями дальних странствий среди хищников он уже может справляться сам. К столу подойди!

Долговязый «маленький мальчик», ростом под метр восемьдесят, с опущенными глазами подошёл ко мне и баском протянул:

— Я больше не буду…

— Садись, — коротко распорядился я, одновременно приглашая на командирское место Кретову. Но та энергично замотала головой и изрекла:

— Я ещё рейд не сдала. Вот сдам тебе, и тогда…

Чёрт-те что. Игрища какие-то.

Выразительно глянув на пытающуюся соскочить Ирину, я сдвинул бумаги в сторону, вздохнул и спросил:

— Ты его тётку вызвала?

— Да, она с бригадой на дикоросах, скоро привезут.

— Хорошо, теперь с вами, товарищ беглый. Что можете сообщить следствию по сути дела, Юрий?

Парень явно осознавал, что крепко накосячил. Заставил всех переволноваться, а группу — мотаться в поисках по всему Дуромою. И потому испытывал стыд и неловкость, сглаживая которую, что-то недовольно бурчал себе под нос, сдавленно чертыхался, теребя полы изорванной дешёвой курточки, громко шмыгал мокрым шнобелем и сухо покашливал.

— Это что у него там, синяк под глазом? — строго спросил я.

— Он сам! — торопливо заявила заподозренная в рукоприкладстве Кретова. — Сам! Упал где-то. Что молчишь, подтверди!

— Угу… Я несколько раз стукался, когда от какой-то рыси когти рвал, — опасливо оглянувшись на Ирину, промычал нарушитель общественного спокойствия.

Капец…

— Тебе сколько полных лет

— Четырнадцать! — живо ответил мне парнишка, потому что тут думать не надо.

— Представляешь, он плот сделал! — вмешалась Кретова. — Привязал сверху велосипед и поплыл!

— Ого, да ты рационализатор-изобретатель! Когда успел плот сколотить?

— Я заранее… В кустах прятал.

Мне вспомнилось наше путешествие по родной речке. Задача не из простых. Вообще-то, на Дуромое полно сложных мест, где на плохо управляемом плоту пройти очень непросто.

Я недоверчиво спросил:

— Один работал, или с кем-то?

Он кивнул головой, потом тут же мотнул в отрицаловке и опять шмыгнул носом.

— Один, один… — подтвердила Ирина. — Второго такого дурака в Пятисотке не нашлось.

Допрашиваемый едко хмыкнул и явно что-то возразил.

— Пока нет, — буркнул я.

— Да не дай бог, сглазишь! В общем, у нас теперь есть свой капитан дальнего плавания. А я-то ещё думала: как он собирается вдоль речки петлять и зачем, если есть прямой путь по более подходящей местности?

Как выяснилось, Юрий не просто уплыл по Дуромою довольно далеко, он достиг Большой реки! Став, таким образом, единственным жителем посёлка, кто видел важнейшую водную артерию. Вот и думай тут, оболтус он или подвижник-первопроходец.

Искатель собирался на кустарном плоту переплыть Большую реку, обалдеть! Уселся и поплыл. Течение у берега, как казалось, довольно сложное, и он сразу впилился в какую-то полузатонувшую корягу. Испугавшись, пацан резко передумал плыть дальше на разваливающемся плавсредстве, прыгнул в воду и вплавь рванул к родному берегу.

В общем, ему несказанно повезло. Просто удивительно, что он выжил.

— А что с оружием?

— Был только малый арбалет, и тот утопил, — ответила за парнишку Кретова, и в полном непонимании такой глупости развела руками.

— Юра, ты тупой? — тихо спросил я.

— Я больше не буду…

Ну да, ну да. Как не поверить.

— Это всё карта? — неожиданно спросил я. Громко и резко, — В глаза смотри! Карта, так?

Юрик от испуга икнул и два раза кивнул головой.

— Что ещё за карта? — нахмурилась Ирина.

— Не сейчас, Ирина, потом расскажу, там целая история.

— Ничего не понимаю. Карта какая-то… Хорошо, продолжаем.

Он начал рассказывать.

Разговоры про скандальную карту-соблазнительницу он услышал в Переделкино, куда, как отличник, не раз ездил на каникулы выходного дня в порядке поощрения от школы.

Через поиск дешёвого пива Юрий познакомился с такими же искателями приключений, это у них быстро происходит… Проявил интерес. Городские быстро распознали ещё одного из тех, кто рискованно шагает к зрелости с безуминкой в жопе. Рассказали о таинственном чертеже-обрывке в оригинале и показали нарисованную со слов разносчиков слухов копию.

— Ребята из Передела говорили, что идти к реке нужно от города, по прямой, как нарисовано на карте, а я подумал, что названия-то нигде не упоминаются, есть только домики. Почему они решили, что это Передел? Вот и решил пойти от Пятисотки…

В сообразительности и умении мыслить самостоятельно ему не откажешь. На одну ступень ошибся, потому что не видел полной карты. Надо бы присмотреться к парню, нам такая юная смена может пригодиться.

— Ну, морячок, теперь давай о мечтаниях! — подбодрила его Кретова. — Ты не молчи, не молчи, что вы там собрались искать? Что ты увидел, ну? Повтори, что ты мне сказал.

— Чё, еще раз? Я же уже рассказывал вам! Не понятно было?

Ирина стерпела.

Так и проявляется вечная двойственность тинейджеров: только что мычал, как первоклашка, и тут же в бычку, каждое слово с вызовом обществу. Нормально, все мы такими были, конечно… Но в этот момент я понял, что больше не буду расспрашивать Кретову о происхождении синяка. Ещё немного, и у меня появится своя версия генезиса гематом у подростков.

— А теперь расскажи дяде Денису, это очень важно, — попросила Ирина тоном терпеливой детсадовской воспитательницы, вырастившей не одну сотню не только келдышей и хворостовских, но и обидно затесавшихся чикатил.

— Я на другом берегу какую-то шнягу увидел.

— Начал хорошо, — похвалил я. — Что за шняга, на каком фоне?

— В смысле?

— На фоне леса, города, горного хребта? Не тупи, давай уже! — я даже чуть приподнялся от нетерпения.

— На фоне… Над обрывчиком, он там метров десять, как мне показалось, — начал разгоняться юный первооткрыватель. — Река большущая, берег очень далеко. Что разглядел, о том и говорю.

— Это была машина, зверь, человек?

— Ага. Машина какая-то, — уверенно ответил мне Юрий.

— А почему не крупный зверь? Бизон, например, лось или вообще какое-то новое для нас животное?

— Так бизон же в одиночку не ходит! У лосей рога, — он руками показал, какие у лосей рога, — у слона хобот, а у мамонта бивни завитком. Не было ничего этого, у меня зрение хорошее. Машина это была, она и вела себя как машина.

— Это как? — уточнил я.

— Проехала… — он зашевелил губами, вспоминая уроки географии, — …ну да, выше по течению, конечно, и остановилась. И сразу р-раз назад! Метров на двести. И опять к месту остановки! Три раза туда-сюда моталась, нафига это зверю надо?

— Логично, — согласился я. — А на гравилет это похоже?

— Не-а, гравик плоский, как пачка сиг, да и маленький он, высоты нет вообще.

— Представь, что под гравилётом подвешен какой-нибудь объемный груз, — предложила Кретова.

— Тёть Ир, ну вы что? Это только конченый дебил придумать может — груз о ветки и кочки бить!

Мы переглянулись. Губы Ирины дрогнули, бесшумно приказав: «Ни слова сейчас».

— М-да…. А сам ты к чему склоняешься? — запросил я авторское резюме.

— Говорю же, машина, сколько можно повторять! Пятно тёмное, плотное такое, типа прямоугольник. Как фургон с кабиной без капота, или бронетранспортер.

— А если танк?

— Башни не было. Даже если я пушку не разглядел.

В принципе, хронология провала его личной экспедиции понятна, осталось уточнить малое:

— И что сделал после обнаружения этого, назовём его так, транспорта?

— Испугался до усрачки! — невесело хмыкнул Юрик. — Думал, заметили меня или нет? Почему они взад-вперёд напротив метались? А если спалился? Свидетель лишний, как в кино! Очередью саданут черед реку или переберутся на наш берег и гнать будут, как зайца.

— Какая очередь, чего ты несёшь, Юрий, там река с километр, судя по всему, — заметила Кретова. — Не попали бы.

— А я знаю?! — окрысился Юрик. — Вас там не было, посмотрел бы я…

Мы с Кретовой опять украдкой глянули друг на друга. Не были. Как так получилось, что спасатели до сих пор не разведали главную водную артерию региона, хотя не раз слышали о её существовании? Закукливание, вот как это называется. И людей нет.

В огромном кабинете застыла тишина.

Наступил тот самый момент допроса, когда участники аферы, по идее, будут стараться сохранить тайну. Сейчас и этот упрётся.

— Что вы искали-то, следопыты? — спокойно, не педалируя значимость и не проявляя повышенного интереса к теме, поинтересовался я. — Не только тебя имею в виду, но и брателл по межпоселковой банде. Склад ништяка размером с мегамолл или дырку в земле для прохода на Землю? Базарные бабки устали версии выдвигать. А?

К моему удивлению, отмораживаться он не стал, начав пояснять. А Кретова уже поняла, что речь идёт о чём-то очень важном и начала делать на бумаге пометки и фиксировать возникающие у неё вопросы.

— Кто-то из пацанов реально считает, что на том берегу стоит бесхозный мегасклад с хабаром… такие в большинстве, мало кто захочет отказаться от первого осмотра лута. Самый интерес. Потом бы всё слили командирам, конечно, мы же с понятиями, крысить западло… Ну а лажу про дырку в земле «хабарщики» специально запустили.

— Захотелось стать героями?

— Ну, типа того. Взрослые же не ценят, к реальной делюге не подпускают, только нотации читают.

— Есть такое дело, — подтвердил я кивком головы, не вдаваясь в объяснения. — Но ты, насколько я понимаю, для оправдания собственной глупости придерживаешься другой версии?

— Не только я, — он словно похвастался, — а и те, кто поумней.

— Хорошо, какой же версии, интересно будет узнать, придерживается умные пацаны Переделкино?

— Дядя Денис, сколько уже лет эти штрихи из ЦУП бросают нам подачки, как собакам? — с возмущением, даже со злостью в голоса спросил он вместо ответа. — Приучают к нехватке, дают какую-то дичь беспонтовую, для молодежи вообще ничего нет… И вдруг они строят настоящий «Афимолл» среди пауков и колючек, чтобы кто-нибудь его нашёл! Зачем? Через эту реку фиг много перетащишь! А находка такая только войну замутит. Стройте тогда рядом с нами, а лучше начните нормальные вещи посылать, почаще да побольше. Короче, гонево всё это, лоховские хотелки.

— Потому что на самом деле там находится… — спровоцировала его Кретова.

— Институт! — выпалил он. — Научно-исследовательский или ещё какой. Строго секретный.

К концу шоп-тура я решил, что на полгода вперёд ничему не смогу удивляться, а тут пришлось.

— Следят за ходом эксперимента! Ну вот, смотрите! Решили они запулить большую колонию на какой-нибудь там Марс, вот и тренируются здесь. Стирают память будущим уголовникам, которых должны посадить за преступления, и используют, как морских свинок. А кого ещё использовать? Какой дурак согласится на такие испытания, а потом, может, ещё и на грёбаный Марс лететь? Только отбитые космонавты, а их на Земле… Ну, сотня, две.

Мы слушали не перебивая. Охреневшие слушали.

— Подбрасывают ништяк, наверняка как-то подслушивают, может, ещё и помогают в чём-то, — развивал выстраданную идею Юрик. — Лишь бы мы жили терпилами и строили, а институтские смотрят, что получается… Они не злые на нас, просто работа такая. И если явиться к ним и сказать, что всё прорубил и молчать больше не можешь, то они тебя вынут из темы. Чтобы не мутил. Или на Землю вернут, ещё раз подрезав память, или к себе возьмут. Кадры всем нужны, а мы тут притёрлись, всё знаем и умные.

— Супер, я в ауте! — сказала потрясённая до глубины души Кретова, подтвердив наше текущее состояние. Это она ещё не представляет масштаба бедствия и не видела полных карт.

Я хлопнул ладонью по столу, убрал со стола локти и с наслаждением откинулся на спинку.

— Интересная версия, Юра, честно говорю. Скажи, а тебе после всего пережитого хотелось бы опять на Большую реку вернуться?

— Нет уж, нет уж, с меня хватит! — замахал он обеими руками. — Пусть теперь другие с ума сходят! Пока докопаешься, с ума съедешь от страха. И от неизвестности. Вот если бы как-то вместе, организованно, с подготовкой…

Ишь, ты, разумно излагает!

— Кстати о других. Сколько, говоришь, шибко умных при этой версии состоит? — хитро спросил я.

Он нашелся сразу.

— Не, дядя Денис, не разводится. Вот это без меня, сукой не буду.

Не будет, по глазам видно.

— Ладно. На прощание слушай сюда. Мы, Юра, в тесной Пятисотке живём, а не в городе. У нас здесь настоящая большая семья сложилась. Каждый мужчина стоит на защите всех сразу, каждая женщина — берегиня, держит саму жизнь в ладонях, и все вместе мы отвечаем за наших детей. Общинных. Ты, Юра, пока что ребёнок, так заведено. Недолго тебе осталось, но пока так. И мы в тебя вкладываемся всем обществом, рассчитывая, что потом начнёшь вкладываться ты. Рассчитываем на тебя, понимаешь? На живого и здорового, а не на скелет в саванне. Поэтому, извини, свободы у вас в таком возрасте нет.

Он слушал внимательно. Даже удивительно.

— Потерпи. Вот станешь совершеннолетним, и валяй, избавляй общину от моральных обязательств, реализуй право на свободу. Хоть в город уезжай, хоть в отшельники. Правда, в последнее время от них к нам переезжают, да… В общем, если ты ещё раз убежишь, заставляя группы отвлекаться и рисковать вне планов, то я тебя просто выпорю. По-настоящему, Юра, ремнём. Недоброжелатели говорят, что в предках у меня были палачи, такие дела. Ты меня хорошо понял?

— Понял, дядя Денис! — с непонятной радостью воскликнул Юрик.

За дверью послышались женские голоса, стуки, звуки падения предметов, и, как мне показалось, донеслись запахи этих самых дикоросов.

Ага, вот и тётушка из лесов вернулась! Дверь открылась.

— Юрочка!

За головой взволнованной тётки недоросля торчали головы команды поддержки.

— Занято! — громко и грозно заорал я. — Не входить, проводится установочный опрос по факту чрезвычайного происшествия, вы будете приглашены!

Дверь со стуком закрылась, шум утих. Частично.

— Через недельку найди меня, Юра, посоветуемся с тобой о понижении возраста стажёров в группах, а то и о создании особой группы молодой отморози. «Свирепые панды», звучит название? Нет? Ну, тогда что-нибудь другое придумаем. Так-так-так… Нет, давай лучше через две недели, у нас машины по берегам бегают, институты план исследований не выполняют, и дыры в земле обрушаются. Бывай, до встречи. Дел у нас полно.

Пора сдавать парня на поруки.

— Тётушка, прошу на сцену!

Глава 15 Новые вводные

В главном зале пищеблока, в просторечии столовке, было уже не шумно, почти малолюдно и ещё чисто. Интерьер от военных проектантов, и потому не блещущий особыми изысками, строгое меню классического советского общепита, атмосфера, создаваемая едоками здесь и сейчас, — всё излучало монументальное спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Причём буквально, потому как можно быть полностью уверенным: бефстроганов с пюрешкой и салатик «столичный» железно повторятся в меню два раза в неделю, и всё будет таким же вкусным.

Мы с Ириной подтянулись на ужин в числе последних или предпоследних. Махнули рукой двум бойцам из второй группы, с завистью посмотрели на сдвинутые у окна столы, где почти заканчивали отмечать день рождения одного из служащих хозблока, оценили скорость действий ребятни, залетевшей в зал, чтобы нахватать хлеба для ночных страшилок за дальним ангаром. Всё вокруг хорошо, всё как обычно.

Через три стола от нас неспешно трапезничала дежурная смена медсанчасти: врач, фельдшер и две медсестры. За соседним столом оказался молчаливый слесарь Пантелеев. Он терпеливо выслушивал очередной захватывающий рассказ Людмилы, известной создательницы слухов и мифов, приятной женщины лет сорока из гарнизонной прачечной. Кстати, надо будет туда заглянуть, стирка накопилась.

Я по привычке передвинул на середину стола солонку и перечницу, по законам пищеблока забронировав два места, и мы, прихватив подносы, встали к раздаче. Раньше положил бы на лавку офицерский планшет с планами занятий, но сейчас в нём секретные документы.

Кормили без деликатесов, самое популярное народ к вечеру уже выгреб. Кретова, как это часто у неё бывает, находилась на диете, которую нельзя обсуждать, и даже акцентировать на теме внимание не рекомендуется. Поэтому она взяла кофе из цикория, ужасного вида свекольную запеканку со шпинатом, пару ложек какой-то каши серого цвета с рубленой зеленью, две половинки крупного очищенного авокадо и травяной чай из дикоросов, да-да… Хотя насчёт диетических свойств последнего не уверен. Но лучше помалкивать.

Я диетами не связан. Лишний вес постепенно копится, но не на столько, чтобы бросаться на борьбу с излишествами. Взял котлету из цесарки с жареной картошкой, заливное из речной форели — в Дуромое она замечательная, компот и холодный кофе. Вернувшись за стол, мы уселись прямо напротив Пантелеева, уже в одиночестве допивающего свой чай .

Затем по ходу насыщения я сжато, быстро, но связно и с нужными подробностями рассказал групперу об итогах торговой экспедиции и открывшимися в ходе неё новыми сведениями и обстоятельствами. В том числе и обо всех накопившихся версиях, а так же историю с поисками городских беглецов.

Кретова всё это время внимательно посматривала то на меня, то на положенные рядом карты, один раз перевернув их при приближении работницы зала. Иногда Ирина переспрашивала, удивлялась и иронически хмыкала. Что же, её впечатления от рассказа вполне соответствовали ожидаемому мной эффекту.

— Во сколько, говоришь, начало этой вашей операции, как её там…

— «Ниндзя против шприца». Через час десять, — подсказал я, сверившись с часами.

— Вы никогда не повзрослеете, — вздохнула Кретова. — А нет ли менее драматичного способа, чтобы без переломов шеи и погони с вёдрами и тряпками?

— Есть! — легко согласился я. — Вон там медики сидят, видишь? У тебя же с ними отличные отношения, так? Вот и договорись с кем-нибудь, тебе и карты в руки. Даже помогать не надо! Пусть просто отвернутся минут этак на двадцать, и мы передадим рацию без всякого скалолазания.

Ирина озадаченно покачала головой, оглянулась через плечо, немного подумала и сказала:

— Ничего не выйдет, не тот случай… Поперёк прямого и публичного приказа Магды никто из них не пойдёт. Она у них в абсолютном авторитете.

— Не только у них, — дополнил я. — Значит, план не меняется. Передаём докладную в машинописном виде, маленький фонарик и радиостанцию с запасным аккумулятором. Владимир Викторович читает, быстро вникает, всё спокойно обдумывает. А днём мы с ним свяжемся по радио для получения ЦУ.

— Хорошо, какая будет моя роль в гениальном плане?

— Самая важная, Ира. Верёвки держать дело нехитрое, а вот обеспечить боевое охранение, при необходимости — и отвлечение…

— Понятно, мне на вассере стоять.

— На чём? — не понял я.

— Это сильно устаревшее. На шухере, на стрёме. А при опасности маякнуть сообщникам. Стоять в наблюдении, по-нашему на фишке.

— А-а… Не слышал раньше.

— Наверняка слышал. Уголовники подрезали словечко в портах у моряков, да ещё и исказили. Изначально это был тревожный сигнал о появлении на судне течи, от немецкого Wasser — вода.

— Где только выкопала, ты же молодая? — не забыл я сделать комплимент.

— Да где все мы слова выкапываем? Вспоминается что-то, а откуда, уже вряд ли узнаем… Хорошо, расскажи о другом. Как отдохнулось, чем развлекался?

— В основном отсыпался, — легко соврал я. — Почти не пил, совсем не гулял.

— А вот мне сообщили, что ты праздно шатался, заигрывал со школьницами, вёл кабацкую жизнь и увлекался карточной игрой.

— Это кто ж тебе сказал? — поразился я.

Блин, не спрячешься! Нет, ребята, нормальный город должен иметь не менее сотни тысяч жителей, тогда хоть какая-то часть тайн останется тайнами.

— Ну… Все говорили, не помню уже, — немного растерялась она. — В какие-нибудь магазины-лавки заходил, кроме оружейного?

— Заходил. Ёлки, я же тебе подарок привёз! — зачем-то вспомнил я.

«Не болтай!», — быстро шепнул мне внутренний голос.

— Хм-м… Три бутылки самогона на крапиве? — хмыкнула Кретова.

— Ирина…

— Пара магазинов к ПМ?

— Да ну тебя, у меня всё по-взрослому!

— Неужели флакончик духов?

«Не трепись, Рубин, потерпи до вечера!».

— А что, надо было?

— Ну да, разве ты догадаешься…

«Молчи, говнюк!» — прорычал внутренний голос.

— Чё это вдруг не догадался, чурбан что ли? Я больше чем догадался! Я тебе…

«Рубин!».

— Таблетки для похудения?

«Не-ет!».

— Юбку тебе купил.

«Идиот!».

— Повтори?! — не поверила моим словам Кретова.

— Я тебе ничего не говорил! — опомнился я.

— Говорил-говорил! Ещё как говорил! — торжествующе воскликнула Ирина.

«Иди-ка ты в задницу, дорогой баран хозяин! Дал ведь бог дурака в опеку…» — сокрушённо промолвил внутренний голос и затих.

— Ладно… Давай я после операции с рацией приду к тебе в гости и принесу всё.

— Всё? Есть ещё что-то? — хитро прищурилась песчаная лисица.

Внутренний голос молчал.

— Три хвоста воблы! — мстительно объявил я.

— Болтун!

Кретова немного обиделась, как будто ей эту воблу уже вручили… Ну что поделать, я все-таки кавалер с подарками, а ей полезно помучиться в ожидании. Чмокнул её в щечку, как бы нечаянно чуть приобняв.

Ирка фыркнула и пошла переодеваться в полевое, а я, увидев знакомую бабушку из готовочной, с которой у меня замечательное отношения, тут же напросился на блат — сходил в душевую пищеблока, что в конце коридора, это лучшее место в гарнизоне для помывки. Но не для всех.

Десять минут я с огромным наслаждением плескался под струями горячей воды, мочалкой смывая с себя усталость и сдирая старую кожу, чтобы потом быстро освежиться дома. Когда вышел на задний двор пищеблока, время начало поджимать.

Ну что, идём покорять вершины духа?

Операция прошла нормально.

Стартовали хорошо. Почти без неожиданностей. Пикачёв в простейшей альпинистской обвязке в виде пояса Абалакова, которую я взял на складе, довольно ловко поднялся по частично спиленной лестнице до кирпичной полки, затем осторожно подошёл к краю крыши с нужной стороны и перебросил длиннющую страховочную верёвку через конёк. Рациями мы договорились пользоваться только в самом крайнем случае, чтобы верхолаз не отвлекался и лишний раз не занимал руки.

Мы с Мустафой уже собрались было двигаться на противоположную сторону здания, как Спика глухо промычал и опасно зашатался — падает!

Волосы на моей голове мгновенно встали дыбом, у Мустафы, похоже, тоже.

Что делать?! Мысль о том, что боевой товарищ может вот-вот глупо грохнуться на землю из-за упрямства медиков, болезненно кольнула в голову.

Но тут этот грёбаный паразит вдруг начал принимать на высоте картинные позы гримасничающей обезьяны, всем своим видом показывая, как остроумно и весело он нас разыграл!

Я вытер рукавом со лба холодный пот и в ответ пару раз выразительно провёл ладонью по горлу, показывая, что с ним будет после возвращения на землю. А Хайдаров прямо прорычал:

— Убью гада!

К слову, Пикачёв реально получил по крепкому подзатыльнику, уж не знаю, пойдёт ли это на пользу. Не уверен.

Выдохнув, я оглянулся на окружающие строение кусты — где-то там несёт сторожевую службу Кретова. Интересно, что сказала она?

Верёвку протянули вокруг ствола старой липы. Бойцы групп давно не верят кинематографическим спасениям, в которых главный герой, слегка скривив лицо от досады, голыми руками, а то и одной, вытаскивает из пропасти бестолковую подругу, которую сценаристы всё равно добьют ближе к концу фильма.

В случае реального падения рывок будет такой, что и в четыре руки можно не удержать. Впрочем, в нашей операции не было необходимости втаскивать лазутчика наверх, тем более на такой обвязке. Достаточно было просто опустить его на землю.

Мы не могли видеть, что на той стороне делал Спика. А вот Кретова всё прекрасно видела, и с ней никаких ограничений по радиообмену не было.

Пш-ш…

— Ира, как он там?

— Добрался до нужного окна, открыл форточку, ждем. Вокруг чисто.

Хоть и стемнело, но время было не слишком позднее, и Казанников вполне мог не спать и услышать подозрительную возню за окном. Хорошо бы.

— Есть контакт, общаются.

— Принял.

И уже через пару минут наблюдательница сообщила:

— Они закончили, есть сигнал на спуск. Наблюдаю.

Мы с Мустафой изготовились, напряглись, Спика дал первую натяжку, но тут громко заскрипела тяжёлая входная дверь богоугодного заведения, и в антрацитовую южную ночь плеснул желтый сноп света.

— Кур-рва… — прошипел я раздражённо.

Все замерли.

Дежурная уборщица, вот же беспокойное создание, по-хозяйски вышла на крыльцо и настороженно прислушалась. Где-то мы прокололись, шумнули. Чёрт, почему даже в этом случае она ходит с пустым ведром в руках, это у них что, оружие ближнего боя?

Женщина медленно спустилась по ступеням, что-то спросила у полуночи, но в ответ услышала лишь короткое мяуканье одной из гарнизонных кошек. Размножаются потихоньку, Прохор старается. Громыхнув ведром, уборщица безуспешно попробовала её подманить, затем наконец-то поднялась, повертела головой и, в конце концов, закрыла дверь.

Спуск диверсанта на грунт прошёл штатно, можно было делать тихоход.

— Всё зашибись, как по маслу! — довольно сообщил я подошедшему из кустов групперу. — Вовремя эта киса на охоту вышла!

— Это была не киса, — коротко ответила Кретова. — Пошли в располагу, доклад будем слушать.

Слушать, по большому счёту, было нечего, всё и так понятно. Документ и рацию с запасным аккумулятором Спика передал, план связи изложил. Завтра во время больничного тихого часа пообщаемся с шефом. Затем альпинист выхватил два подзатыльника за дурные шалости от нас и пинок от Кретовой, и все с чувством выполненного долга расползлись по норам.

Дома я облился лягушачьей водой, скоренько переоделся и, захватив сувениры вместе со злосчастной юбкой, отправился на романтическое свидание. Прошло оно ещё более успешно, чем операция «Ниндзя против шприца», но до утра Ирина у себя не оставила, заявив, что и без того тесно, а я, видите ли, храплю! Не, а кто не храпит, скажите?

Делать было нечего, заплетая ноги, я поплёлся домой. Вкусная еда, подходящее спиртное и бурный секс сделали резкий «шитдаун» уставшему мозгу, и я, не раздеваясь особо, завалился на лежанку.

Пробуждение было странным, я словно на машине времени прокатился… В будние дни череда событий часто повторяется, и ничего удивительного в том нет — работают выверенные алгоритмы. Но порой возникает весьма неприятное состояние, при котором ты в течение нескольких секунд или даже минут ощущаешь, будто бы бывал не просто в том же незнакомом либо хорошо знакомом месте и в такой же ситуации раньше, но даже чувствуешь способность предсказать, что случится в следующий момент. И алгоритмы здесь не причём, это настоящее déjà vu, — «уже видел» по-французски — феномен, так и не получивший однозначного научного объяснения, есть только десяток версий.

В общем, утро началось с дежавю.

Сам не могу понять, почему я до сих пор не выдрал с корнями этот вентиляционный короб, не единожды мятый толчками и пинками, в том числе и моими. Обычная для производственных или военных помещений сборная жестяная конструкция, стандартные модули которой навечно стянуты по контуру проржавевшими болтами. Когда-то этот короб раз за разом красили паскудным синим цветом, но краска пооблетела, осталась сплошная ржавчина. И углы.

Месяц назад я даже начал срубать крепёж, но что-то отвлекло. Теперь гнутый короб ещё и болтается, а я через день даю клятву завтра же расправится с этим железом. Единственная очевидная польза от этой старой жестянки — кусок новой полированной доски поверху, что-то вроде журнального столика и прикроватной тумбочки одновременно. Можно положить недочитанную книгу, поставить на ночь пластиковую бутылку с тёплой водой. В нашей местности, да с моим перебитым носом гортань постоянно сохнет.

Так и живём.

Кирпичная вышка-башня со смотровой площадкой на крыше и помещение, в котором я обретаюсь, очень узкая, и поэтому в верхней комнатушке практически нет свободного места. Теснота страшная, спускаемая капсула орбитального корабля какая-то, а не жильё. Пригодно только для космонавтов. Впрочем, все мы космонавты…

Я два раза просил Деда отдать мне ещё и нижнюю комнату, где постояльцы часто меняются — там нет окна. А мне в самый раз, устрою внизу кухню-кабинет, оставив наверху настоящую спальню без лишнего барахла. В ответ Казанников два раза предлагал мне альтернативы — от просторной секции в одном из ангаров до полноценной комнаты за периметром, в Офисном центре. Нет уж, лучше я ещё раз попробую отжать нижнюю халупу, получив двухъярусное жильё — ну, не круто ли? Надо только короб побороть.

За последние месяцы я ни разу не ушиб правое колено — это большой прогресс. Вместо неловкого, до обиды, неправильного движения, которое долгое время не получалось выпилить из алгоритма, наконец-то выработались правильные траектории и скорости. И вот опять.

Проснувшись с этим самым чувством, я вдруг понял, что сейчас на пороге неожиданно появится Кретова, которая с порога заорёт дурным голосом. И я врублюсь в проклятый жестяной короб, громко матерясь и давая страшные клятвы.

Сейчас…

Дверь открылась. Колено заныло,

— Рота, подъём! — проорала Ирка Кретова, не успев войти в комнату. Бодрая такая, зараза.

Я, естественно, рванулся с тощего матраса, и почти сразу удар, искры из глаз. На этот раз приложился знатно, колено рассадит..

Взвыл, конечно. Сейчас обзовёт придурком.

— Ну ты, Денис, и придурок! — посочувствовала напарница в своей обычной манере… Согласен, несколько специфическое сочувствие, но оно в полной мере соответствует характеру Ирки.

— Господи, ты когда это железо уберёшь?!

— Не ори, а? — с шипением попросил я.

— Буду! Дай посмотреть! Колено вытяни, сказала! — потребовала она, подскакивая ближе. — И не скули, Рубин, не маленький… Сиди тут, сейчас аптечку принесу.

И привычно скользнула по лестнице вниз. Нахрена так людей будить, скажите? Ирина всегда резка, порой до бессердечности, нарочито деловита, всем своим видом демонстрируя непреклонность и неприступность. Ведь тигрицей смотрела!

А вот ночью-то смотрела иначе — ласковой кошечкой, мечтательно, с тоской неутолённого вожделения… Что там со временем?

Кинул взгляд на гордость личного хозяйства — старинные, но исправно работающие ходики с кукушкой на противоположной стене — восемь тридцать пять на циферблате. Запросто бы ещё пару часиков отхватил, мне же только завтра на смену заступать.

Значит, что-то случилось.

Ирка вернулась через пару минут и тут же принялась безжалостно мазать ушибленное колено йодом и каким-то вонючей снадобьем из пухлого тюбика без этикетки. Такую мазюку, поди, ещё отец Д’Артаньян своему сынишке Д’Артаньяну вручал перед походом на Париж.

Я с удовольствием терпел манипуляции, уж больно кайфово было посидеть вот так, рядом с аппетитно-мягким женским. Особенно, если стоит с утра, как у молодого. Задница, скажу я вам, у моей Иришки… Слов нет для описания какая у неё задница, ага. Это ж песня Святого Эроса, музыка, симфония секса, настоящий символ! Жаль, что сегодня эта живая чудо-музыка изуродована пятнами на куртке из камуфляжа ВСР-98 «Флора». Мацануть её, что ли?

О! Сейчас она обзовёт меня неопрятным.

— Что же ты такой неопрятный-то, а? Волосёнки дыбом, одно ухо не мытое… Всё, надевай штаны, боец, не пугай девушку своим огурцом, — пробурчала напарница, резко вставая со скрипнувшей кровати.

Это да, огурец с утра такой, что аж в штанах хрустит.

Всё-таки больно ноге, часа два придётся похромать. Что ж так не заладилось-то с самой зари?

— Как вернёшься, к Магдалине пойдёшь, пусть посмотрит, — безапелляционно распорядилась Кретова.

Что, опять? Не хочу к Магде, залечит. Не отвечая, я лишь покачал головой. Не понял! Что значит, как вернёшься? Откуда? Я тут же поинтересовался:

— Что там опять, родная?

— Зов прерий, коллега! — выдохнула Кретова. — Андрей Зацепин только что вышел на связь с радистом Некрасовым. Прикинь, он человека в саванне нашёл, недалеко от Большой реки, израненного…

— Продолжай, — попросил я, торопливо натягивая штаны.

— Молодой совсем. Похоже, это один из городских потеряшек.

— Медики?

— Собираются, заедешь к ним.

— На глайдере пойдём? Он внизу?

— На хренайдере… Оба гравилёта будут в разгоне. На «уазике» поедешь, один, — сообщила она. — Сейчас Хайдаров подгонит.

— Подожди, а ты? Парни?

— Четыре барреля к нам торопятся, Рудин, это работа для всего личного состава отряда. Попадают в ближний сектор, причём почти рядом, судя по траектории. На северо-западе. Парами идут, голубой да жёлтенький. Купола раскрылись штатно, срыва нет. Вторая группа уже пошла.

Ладно, один так один, на джипе так на джипе. Кое-как присел, шнуранул ботинки.

— Ты осторожней, Денис, береги ногу.

Тут я не выдержал — притянул её голову двумя руками и крепко поцеловал, уж куда смог попасть.

— Сдурел?! Блин, косметика же поплыла! И причёску испортил! — взвилась Ирина. — Совсем чокнулся, что ли? Варвар!

— Я же с душой…

Она фыркнула.

— Сам спустишься по лестнице?

— А на ручки?

— Облезешь.

— Огорчила. Тогда я из окна выпрыгну, так быстрей.

— Дурака кусок.

Вот и поговорили.

На столь необычайный вызов со мной отправилась белокурая Коломбина, фельдшер медсанчасти. Вообще-то это фамилия, с ударением на последнем слоге. Очевидно, что родители Екатерины хорошо представляли, какое у дочки будет прозвище, но менять ничего не стали — прикольно ведь! Так и вышло, все зовут её так же, как традиционного персонажа итальянской народной комедии масок «день арте», где деревенская дивчина Коломбина, жена Полишинеля, любовница Арлекино и служанка при старике Панталоне, активно участвует в развитии очередной интриги. Девушка-дзанни, и это ещё одно прозвище.

Внешность? Про некоторых говорят так: «У неё такая внешность, что на мозги божьей благодати уже не хватило». Но здесь не тот случай. Как-то раз я опрометчиво попытался поострить с ней на тему театральных масок, но был тут же вбит в землю торчком, потому что по тематике комедии «дель арте» наша Колобина знает чуть более чем всё. Диссертацию может написать.

Собралась она опытно: огромный саквояж неотложной помощи, фляга с водой и носилки, которые Спика прикрутил к запасному колесу. Сама на время поездки в обычной «горке».

— А это что такое на поясе? Катя у тебя, в кобуре реально ствол, а не шприцы? — спросил я.

— Наган там, Магдалина Оттовна вручила, — важно ответила дзанни.

— Господи, зачем?

— Сказала, что там может быть опасно.

— Со мной?! — мне пришлось искренне возмутиться. — Ну-ну… Стрелять-то хоть умеешь, или один из семи?

— Примерно так, — не смущаясь, подтвердила Коломбина, — четыре из семи. А ты-то к делу готов? Хорошо помнишь последовательность мероприятий сердечно-лёгочной реанимации?

— Ну… — несколько смутился я. — Практика есть, конечно, но… Зато знаю важный кусок инструкции наизусть!

— Ну-ка, ну-ка?

Да запросто! Выдохнул и отбарабанил:

— Реанимационные мероприятия могут не осуществляться в отношении пострадавших с явными признаками нежизнеспособности: разложении или травме, несовместимой с жизнью, либо в случаях, когда отсутствие признаков жизни вызвано исходом длительно существующего неизлечимого заболевания, например, онкологического!

— Да уж. — усмехнулась она. — Отмазы, вижу, ты выучил. Ладно, надеюсь, справимся.

— Тогда поехали, — скомандовал я, запуская двигатель.

Свой АКСУ брать не стал. Нет там ничего опасного. При себе будет уже успевший стать любимым «девятнадцать одиннадцать» и наган «четыре из семи» ему в помощь, если что.

Дорога сложностей не представляла. Погода миллион на миллион, слабый ветерок помогал пережить жару…

— Там далеко до жилья, Рубин? — поинтересовалась Коломбина. — Носилки тащить придётся?

— Не очень. Но есть уклон от магистрали, так что на своей велоколяске Зацепин буксировать раненого к дороге замучается.

— На педалях, серьёзно? Как он вообще его к дому доставил…

— Титанический труд, — подтвердил я. — Если всё норм, то прямо к хате подъедем. А вот если грунтовку там размыло… Рисковать не буду, застревать никак нельзя.

— Тогда потащим, — спокойно сообщила дзанни. — Мало я их натаскалась, что ли?

Дорогу к промысловику не размыло, так что я встал впритирку, носилки не понадобились. Андрей уже встречал на пороге.

— Где?

— В горнице на полу. Без сознания он. Так мне было удобней жгуты накладывать, — сообщил Зацепин, словно в чём-то оправдываясь.

— Жгуты? — переспросила Коломбина, сбрасывая на сиденье куртку. — Рубин, флягу с раствором давай, лей на руки. Саквояж неси за мной. И сам руки вымой!

— Два жгута, оба на ноги, — уточнил промысловик. — Заменил те верёвки, которые он сам накладывал. Не знаю, правильно сделал или нет.

— Давно? — бросила Екатерина.

— Нет. Я ему на лбу время написал. Фломастером.

— Сильно, — буркнула Коломбина, посмотрев на охотника с особым интересом. — Веди. А ты, Денис, сразу рви бумажки и открывай сак.

Честно говоря, я ещё ни разу не видел таких лохмотьев. Из верхней одежды на парне, похоже, было что-то вроде недорогого тканевого бомбера... От него осталась только полоска ткани на спине и плечах да рукава, изодранные в клочья. Точнее, изрезанные, словно потеряшка в невменяемом состоянии лез через бритвенные лезвия. На ногах — защитного цвета карго-штаны с оборванными карманами, одна штанина отрезана по колено ножом, другая закатана. Скорее всего, Зацепиным. И ни пятнышка чистого, весь в крови и серой пыли.

Неожиданно по коже прошла волна озноба, сердце несколько раз стукнуло сильней, словно я невольно прикоснулся к чему-то страшному и непонятному. Впрочем, ситуацию понятной и не назовёшь.

— Рубин, тонометр приготовь.

Я вздрогнул, сбрасывая непонятное наваждение. Это от страха, что ли? Дикость какая-то. Это же просто раненый, очередное ЧП в прерии.

Коломбина орудовала шприцами, вкалывая их один за другим.

— Оружие при нём имелось? — тихо спросил я.

— Никакого, — так же тихо ответил Зацепин. — Только нож на поясе.

— А рюкзак? — спросил я, подавая фельдшеру прибор,

Андрей отрицательно качнул головой.

— Странно всё это… — чёрт, я ведь это уже говорил не так давно, да?

— Карманы проверил, там был только скомканный платок, какие-то шишки и использованная зажигалка, — предварил Зацепин следующий логичный вопрос.

— Далеко от реки нашёл?

— С километр или чуть ближе.

— Ты сам в том месте к берегу выходил?

— В прошлом году. Берег как берег, без интересного, нечего там делать.

— А он делал, — задумчиво молвил я, зябко передёрнув плечами. — Какая-то жуткая история.

— Тоже заметил? — осторожно спросил Зацепин. — Реально жуть, мне аж не по себе стало. Надо будет водки выпить.

Так, получается, я не один остро реагирую. Значит, дело не в мнительности. У опытных волкодавов чуйка на нехорошее срабатывает.

— Систему ставим! — громко распорядилась Коломбина. — Рубин, держи пока флакон, потом приму. Осторожно, медведь!

Я выполнил распоряжение и опять повернулся к промысловику.

— Андрей, он тебе что-то говорил?

Зацепин как-то странно и совсем нехарактерно для него замялся, уходя от ответа.

— Андрей!

— Ну… один раз.

— Холера тебя забери, что ты тянешь? — рассердился я.

— Бегите, — неохотно выдохнул промысловик.

— Куда? — не понял я.

— Это он сказал: «Бегите!»…

— И всё?

— Всё, опять потерял сознание.

Бегите… По спину и плечам опять пробежали мурашки. Рот-перерот, он же не специально меня пугает?!

— Мальчики, всё, хватит болтать. Потом разберётесь. Как смогла стабилизировала, его нужно срочно доставить в санчасть. Прямо срочно-срочно!

— Потащили в машину, — скомандовал я.

Кое-как устроили раненого в тесном салоне, осталось забраться на водительское место.

— Давай, Андрюха, спасибо тебе за работу!

— Да-да… — рассеянно пробурчал промысловик, и придержал он меня за рукав.

— А вообще, ещё вот что…

— Что?

— Он рукой показывал. Три раза, и всё в сторону Большой реки. А глаза у него были безумные, словно увидел самого Дьявола!

— Как, покажи?

Зацепин три раза агрессивно потыкал пальцем на восток и на закуску добавил:

— Я ещё удивился: дохлый, как сонная рыба, и вдруг такая энергия.

Что-то здесь не так… Мне стало ещё страшнее.

— Ладно, мы поехали. Попробуй связаться по рации с гарнизонными, предупреди, если получится. Радист Некрасов обедает рано, сейчас его время. Но попробуй.

— Сделаю, — твёрдо кивнул охотник.

«Уазик» затарахтел двигателем и резво выкатился со двора, почти сразу начался пологий подъём к магистрали.

— Он очнулся! — вдруг крикнула дзанни.

Я притормозил, неловко обернулся и громко спросил через плечо:

— Как тебя зовут?

Но в ответ услышал лишь хрип и бульканье.

— Говорить можешь? Ты кто, откуда?

— Не ходите туда, — неожиданно внятно сказал раненый.

— Имя скажи? — попросила Катя.

— Не ходите! — уже громче повторил парень, пытаясь привстать.

Пришлось остановить машину.

— Держи его!

— Ага, поучи! — огрызнулась Коломбина. — Чё встал, поехали, время теряем!

Свободной рукой она держала раненого за плечо, но тот вырвался и заорал во весь голос:

— Река! Не ходите туда… Никогда! Там ужас! Вы не представляете!

— Да вколи ты ему! — рявкнул я.

— Там ад! Гнев божий, как мне бабушка рассказывала! Бабушка, помоги мне! — продолжал истошно кричать и плакать странный и страшный в этот момент пациент.

— Сейчас уснёт, — сообщила Коломбина, отбрасывая шприц-тюбик и хватая флакон капельницы.

— Рубин, это что было?

В голосе фельдшера было слышен очевидный испуг.

И мне опять стало очень страшно. Казалось, что из-за каждого куста на неподвижную машину немигающим взглядом смотрит какое-то чудовище. Бр-р… Отогнав иррациональное, я перетянул расстёгнутую кобуру кольта поудобней и включил передачу.

— Наган рядом положи, спокойней будет.

— Кошмар… — прошептала она.

Нет, это уже какой-то перебор. Старею я от таких резких поворотов сюжета. Или мудрею. Вот уже и своего страха стесняться перестал.

Валить надо. И чтобы без заминок. Джипом следует управлять со всей возможной аккуратностью, чтобы не застрять да поменьше мотать машину. Крепко вцепившись в баранку, я внимательно смотрел на дорогу, стараясь не упускать из вида рытвины и не отвлекаться на стоны за спиной. Коломбина сидела позади с флаконом капельницы в руке, стараясь не упустить жизнь неизвестного ей человека. Оба старались.

Только бы успеть.

Зацепину всё-таки удалось установить связь с гарнизоном, поэтому возле медсанчасти нас уже ждали загодя вызванные Магдой санитары. Включать здоровых лбов в штат медсанчасти на постоянку не имеет смысла, подобные инциденты случаются редко. Молодых парней по графику ставят в дежурство в режиме «на всякий медицинский случай» — принудительное волонтёрство, так сказать.

«Волонтёры» прекрасно справлялись без меня, но я самонадеянно решил помочь трём мужикам и двум санитарочкам. И вот итог: подвела резкая боль в колене, грохнулся на первой же ступеньке!

— Несите больного сразу в операционный блок! Прямо и налево! — энергично махнула рукой Коломбина вслед носилкам и тут же ухватила меня под локоть. — Ты чего это на ровном месте падаешь, спасатель?

— Брутальный мужчина не падает, он атакует пол! — с шипением, но гордо процедил я сквозь зубы, тяжело поднимаясь на ноги. — Просто с утра пораньше колено рассадил.

— Ух, молодец какой! Тогда пройдёмте, уважаемый брутал, что в переводе с французского значит «грубый неотёсанный дикарь», в мою уютную процедурную, где так много оздоровляющих ароматов и всяких блестящих штучек. Мне придётся вас осмотреть.

— С болючими уколами? Голого? — насторожился я.

— А как же! И с ковырянием колоном в заднице, — охотно подтвердила белокурая бестия-фельдшерица. — Да ты не бойся и не надейся, Рубин, не изнасилую. У тебя для этого Кретова есть.

— Чё сразу Кретова-то? — заворчал я.

— Пошли-пошли!

Ну, я и пошёл-пошёл. Второй день кручусь вокруг чёртовой медсанчасти. Это добром не кончится.

— Только побыстрей, пожалуйста, Катенька, скоро у меня важный сеанс связи…

Глава 16 Определяющая информация

Вот и всё, указания получены.

Я вывернул ручку громкости рации против часовой до щелчка и выжидающе посмотрел на Кретову. Хайдаров с Пикачёвым тоже. Она группер, ей первое слово. Но Ирина решила иначе:

— Давайте работать по известному военно-морскому принципу: первым на совещании у капитана корабля высказывается самый младший офицер. Пикачёв, тебе начинать.

— Почему это мне? — сразу зароптал Спика. — Я что, самый задрот, что ли?

— Ой, всё! Началось! — недовольно скривился Хайдаров. — Давайте я свои мысли изложу?

Но Кретова успокоила его мягким жестом и терпеливо пояснила:

— Семён, просто ты самый молодой среди нас, и это единственный критерий. Мы сейчас погонами не меряемся. Понял?

— Понял… Ну, что тут сказать, камрады? Шеф приказал ехать в деревню сталкеров к Бизону, потому что они там могут что-то знать о Мёртвом городе и о дороге туда. А мы ни хрена не знаем! Нормально, да? Промысловые группы работают между Пятисоткой и Большой рекой, где у них самые угодья. На севере нашим делать нечего, сектор мимо кассы. А спасатели чистой разведкой местности почти не занимаются, им, видите ли, некогда.

— Согласен! — подхватил Мустафа. — Сталкерята народ беспокойный, непоседливый. Наверняка ходили в ту сторону. Точно знают что-то.

— Да… А вот мне кажется, что и сам Владимир Викторович что-то знает, — предположил я.

— Он всегда что-то знает. И не поймешь, кто ему докладывает, — усмехнулась Кретова.

— Если он знает, то в нужное время расскажет, — без тени сомнения вставил Хайдаров.

— Ира, может, Главный таким образом свои данные проверить хочет? — спросил я командиршу.

— Точнее, сверить, — уточнил Спика.

Ответить она не успела — через приоткрытое окно в огромный кабинет залетел какой-то подозрительный стук, что уже стандартно для всех штабных совещаний. И мы приняли стандартные же меры предосторожности — физический контроль. Примечательно, что ни сам Казанников, ни его подчинённые до сих пор не инициируют тему технических мер защиты, всё контролируется исключительно своими ушами и глазами. Словно все сговорились именно так держать друг друга в тонусе.

— Посмотрю! — быстро решил я, вставая из-за стола и расстёгивая кобуру.

Во дворе было тихо.

Ну ладно, поиграем, традиция есть традиция.

Никого у дверей, всё спокойно.

Заглянул за гаражик зелёно-ржавой окраски — всё нормально, одна крапива в рост человека. А откуда эта щель? Дёрнул ручку проржавевшей двери — вроде бы заперто…

Посмотрел в сторону низкого деревянного сарая по соседству. Внутри него завхозом накоплен всякий хлам, всё наглухо заколочено досками, но в углу возле стеночки есть насиженная скамеечка — наши немногочисленные бабушки и дедушки греют свои и перемывают чужие кости именно в этом месте. Вот эти от дурного любопытства подслушать вполне могут. Сидят тут, как совы, караулят Казанникова, чтобы вроде бы случайно подвалить к нему с высосанной из пальца просьбой или ценным советом…

Тоже никого.

Сбоку послышался еле слышный треск и какой-то шорох. Проклятье, что ты дёргаешься, это же обычный шорох! Но он отозвался дрожью в спинном мозгу, пробежав вдоль позвоночника холодными иголочками.

Во-он оно что… Какие же вы, заразы, всепроникающие и живучие! В тени между гаражом и зданием штаба по короткой пыльной траве нахально прошествовала жирнющая крыса! Нагло так, зряче и не торопясь. Вот ведь сволочь, а? Надо ж было так напугать!

Я повернулся, чтобы уйти, но тут тревожный шорох повторился. И не снизу.

Так это не крыса? Бля-а-ха… Это что? Кто-то сзади, за спиной? Вылез из гаража?! Щель!

Ёкнув, поджался желудок, сердце замерло, словно собралось остановиться. Послушать через облупившуюся железную дверь, не пытается ли кто-то поскрести её изнутри? А если этот «кто-то» именно в этот момент начнёт с размаху ломиться напролом?

— Рубин, сука, пре-кра-ти, — словно чужие губы выдали мне этот приказ.

Я себя знаю, потому и понятно, что происходит. Так уж у меня работает чуйка в преддверии чего-то особо сложного и очень опасного. Та самая интуиция, как сумма знаний, помноженная на сумму опыта. Глушить столь ценное чувство не надо, это плохая идея. Нужно лишь запомнить момент и до поры поставить чуйку в дальний угол. Она и оттуда поможет, когда настанет трудный час.

Мне отчаянно захотелось курить.

Что-то подсказывает: грядущие времена и предстоящие испытания могут поставить жирный крест на очередной попытке бросить это гнусное дело. Достал из помятой пачки сигарету и несколько раз торопливо затянулся, курить в штабе Кретова не разрешит. Дед ещё может позволить, он и сам изредка балуется…

Вкус табака во рту не понравился. Я набрал слюны и сплюнул горечь на землю.

Вернулся в зал совещаний, а там все какие-то смурные. Я тоже. Устало плюхнулся на стул. М-да, сходил, блин, проверить обстановку. Надо бы прийти в себя и подумать, что к чему. Интересно, почему в голове крутится фраза: «Ну, ты и паникёр!»?

— Что у вас случилось?

— Да вот, я просто высказал мнение, что к сталкерам ехать нужно Ирине, а она… — Мустафа пожал плечами и повёрнутыми вверх ладонями показал на Кретову.

— Ирине будет проще разговорить Руслана Плиева, чем нам, так ведь? — добавил он. — Красивая женщина, авторитетная, умная…

— Опытная, — услужливо подсказал Спика, и мне пришлось экстренно кашлянуть в кулак.

Сейчас наговорят пацаны лишнего…

— Останусь здесь! — отрезала Кретова, и было понятно, что она повторяет ответ.

Спика с Мустафой лишь молча переглянулись. Пришлось мне подхватить эстафетную палочку.

— Нет, ну действительно, Ира! Во-первых, ты у нас лучший переговорщик. Это медицинский факт. Во-вторых, сколько тебе можно париться в тесноте Пятисотки и на полигоне? Развеешься, прокатишься по красивым местам, полюбуешься просторами, с пользой для всех сменишь обстановку. Это ведь тоже важно!

— Н-нет… — не очень уверенно ответила Кретова: уж больно заманчивым была последняя часть моего предложения. — А отряд? Мне же смены контролировать надо. Меня…

— Что тебя? Что? — перебил я. — Вот мне документы здесь нужно подбить, спокойно просмотреть доклад по обучению, расписать предложения по оружию. Бери кого-нибудь из ребят и глайдер. Чё там ехать-то?

— И десять пачек «пятёрки» в качестве сувенирки! — вспыхнула наша командирша.

— Что-то больно много патронов отметаешь, — проворчал Спика.

— Так и дело важное! А с собой возьму Хайдарова! — решила она.

— Почему это не меня? — опять зароптал Спика. — Я что, недостойный, что ли?

— Ты там обязательно с кем-нибудь подерёшься! Будет грандиозный скандал, и накроется вся наша дипломатия, — спрогнозировал Мустафа вполне вероятное развитие событий.

— Семён, ты только что говорил о нехватке статуса, — напомнила Кретова. — Вот и покомандуй за меня сменами, последи, чтобы порядок был, прояви себя на новом поприще. Опыт получи. Повышай категорию, в конце концов, давно пора! А если опять купола гроздьями? Кому как не тебе всё быстро разрулить? Назначаю тебя исполняющим обязанности замначотряда, Рубин пока и без звания обойдётся.

Я кивнул.

— Легко. Обойдусь удобным креслом и пухлыми папками.

— Другое дело, — нехотя согласился Пикачёв.

Договорившись по главным вопросам, мы ещё раз подбили бабки и зафиксировали итоги, после чего коллегиально решили, что дальше заниматься планированием незачем — пока мало данных, пора приступать к делу.

В путь коллеги собрались быстро, и уже через полчаса переговорщики укатили. По прикидкам, часов за пять-шесть должны обернуться. Для Пикачёва тоже нашлась работа — запеленгован одиночный купол. А я, оставшись один, со всем усердием погрузился в канцелярщину. От бумаг оторвался только к ужину, обнаружив, что вода в гранёном графине закончилась.

Пятисотка частично расслаблялась в обычаях короткого вечернего отдыха. На волейбольной площадке заканчивался женский матч, стучали костяшки домино, поодаль тихо бренчала гитара — мальчишки показывали девчатам разученные аккорды, а те делали вид, что им это очень интересно.

Спокойно, и ладно. Вышедший из столовой народ группами болтал обо всём подряд, не торопясь расходиться по кельям. Чудный летний вечер, мне бы так… Сбоку от пищеблока стояла приехавшая из города пустая легковушка с неплотно прикрытой дверцей. Значит, пассажиры в столовой ужинают, ибо гостеприимство. Мне интересно, с кем и зачем она прикатила? Нет, неинтересно, сообщат, если нас коснётся.

От грустных размышлений об отсутствии в жизни гармонии и аппетита я отвлёкся только возле начищенной нержавейки раздаточной, вспомнив о несчастном потеряшке! Вдруг он уже очнулся и в состоянии разговаривать? Могут, конечно, в очередной раз не пустить под предлогом «больного волновать нельзя», но попробовать стоит. Даже представить трудно, что именно может сообщить этот парень.

Отставив пустой поднос, я метеором рванул в медсанчасть.

На входе рубеж опять держала Хельга.

— К кому торопишься на этот раз, неуёмный? Владимира Викторовича выписываем завтра.

— Отличные новости! С утра? — обрадовался я.

— После обхода, часов в десять. Так что потерпи.

— Да я не к нему. Я к потерпевшему. Тьфу ты, к пострадавшему!

Она нахмурилась. Потеребила завязки на картонной папке, точно такой же, которую я совсем недавно красиво завязал таким же бантиком. Вот с чем надо сюда ходить — с папкой! Деловой человек, «Мы с тобой одной крови!».

— Мы недавно его привезли, всего израненного, — зачем-то пояснил я, как будто у них тут очередь из машин скорой помощи.

Она нахмурилась ещё сильнее и сказала:

— Он в операционной.

— Что, опять?

— Опять, опять! Не задавай глупых вопросов, Рубин. И вообще, почему тебя снова трясёт от нетерпения?

Я постарался ответить максимально проникновенно и убедительно:

— Понимаешь, Хельга, этот человек может обладать крайне важной информацией. Нет, чрезвычайно важной. И если мы узнаем хотя бы часть её, то это существенно поможет в предстоящем деле.

Она задумалась, а потом сказала:

— Сиди здесь тихо, я узнаю, что смогу, и сообщу. В операционный блок не пущу, даже не мечтай! Настя! Настёна!

На зов вышла молоденькая санитарочка.

— Последи за товарищем, он хитрый. И чтобы ни шагу от стола!

— Хельга, ну я же не подконвойный…

— Был бы ты электриком, Денис, уважаемым плотником или слесарем, словом, солидным человеком, другое дело, — рассудительно пояснила старшая медсестра. — А спасателям верить никак нельзя, вы что угодно можете отчебучить!

— Хельга…

— Ни шагу от стола! — отрезала старшая медсестра и удалилась по коридору.

Ладно, подождём.

Она вернулась через двадцать минут и просто так, словно обыденно сообщила:

— Пациент умер.

Я оторопел.

Конечно, мне было понятно, что состояние у парня критическое, что ранения он получил очень серьёзные. Но мы же довезли его! Как там, стабилизировали! Спасли! И вдруг…

— Как же так?

— Жди, — ответила она. — Сейчас подойдёт Коломбина и ответит на твои вопросы.

Да какие тут могут быть вопросы. Человек умер.

И ниточка оборвалась.

— А Магдалина Оттовна?

— У неё через сорок минут ещё одна операция. Знаешь, Рубин, у нас тоже бывают авралы… Отдохнуть ей нужно, хоть чуть-чуть. Тем более, что оперировать придётся ребёнка, его из города привезли.

Делать нечего, я уселся на жёсткую лавочку для посетителей, хоть бы стулья поставили.

А потом пришла смертельно уставшая Екатерина и глухим тихим голосом сообщила нечто стандартное для таких случаев: сердце, хоть и молодое, не справилось с такой нагрузкой, отягощающее заражение, откуда-то взявшийся ожог, большая кровопотеря, шок, сделали всё, что могли…

Она говорила профессионально отрешённо, недалёкий человек может спутать с безразличием. А я всё слушал, но уже думал о другом: «Надо сообщить в Переделкино, чтобы выезжали для опознания. Если он из Переделкино, конечно. По возрасту вполне может оказаться кем-то из сталкеров. Из какой-нибудь общины, тогда как? В любом случае нужно идти в радиорубку».

— Он приходил в сознание, — услышал я прозвучавшие чуть громче слова Екатерины и поднял глаза.

— Смог что-то сказать?

— Да. Сказал, что лодка утонула. Дословно. Лодка утонула. Это всё, Денис, большего тебе никто не сообщит. Давай, иди отдыхай и дай отдохнуть нам.

Попрощавшись, я поплёлся обратно в штаб, что дома-то делать? Но по дороге вспомнил, что так и не поужинал и изменил маршрут. Хоть булку какую-нибудь возьму. С повидлом. Взял гораздо больше — кроме булок, добрые женщины вручили мне большой кусок варёного мяса на кости и пучок зелени. С этим багажом я уже бодрее пошёл к штабу, говоря себе, что повидло с мясом вполне стыкуется. И только за столом осознал, что наши из поездки к Бизону до сих пор не вернулись.

Поднялся в радиорубку.

— А что, Никитос тебе не сообщил? — удивился радист Некрасов.

Никита это ученик Левши. Хороший пацан, но тот ещё шалопай. Ветер в голове, член поперёк мозгов. Просто нужно пороть периодически… Я вздохнул. Нет, этого огольца в текущем дурном возрасте репрессиями не исправишь, даже если пороть каждый день с утра до вечера.

— О чём? — вообще-то, передачу любой информации от главного радиста задерживать не принято.

— Наши остались в деревне у сталкеров, в ночь не пошли. У них всё нормально, утром прилетят. Шёл бы и ты спать, Денис, на тебе лица нет.

— Да-да…

Закрыв штаб на ключ, я наконец-то отправился домой, но по дороге решил заглянуть к Спике. Голова гудела от сомнений и противоречивых мыслей, хотелось с кем-то поделиться.

— Ты охренел, Рубин? Спит уже твой Пикачёв, ещё и храпит в три дырки! — поведал мне крайне недовольный ночным визитом его сосед по комнате.

Вот так.

Все нормальные люди уже спят, отдыхают перед очередным трудовым днём, один я болтаюсь, как шакал, по притихшему гарнизону. Скоро часовые с вышек начнут останавливать. Ненормальный, наверное.

— Лодка утонула, — вслед за мной повторил Казанников.

— Так точно, только эти слова, если говорить о сказанном в больнице, — подтвердил я. — Это значит, что дело либо в самой реке, либо в том, что находится за ней, на другом берегу.

— А если он вообще не собирался переправляться на левый берег? — предположил Мустафа.

— Ага, он там чисто рыбу ловил, чтобы потом на позвонках тащить весь улов в город, — ехидно хмыкнул Спика. — Кстати, вот и ещё вопросик на тысячу рублей: что это была за лодка? На Клязьме делают тяжёлые таёжные, у нас таких нет. Да и как её можно переправить на Большую? Дураку понятно, что никак, так ведь, Владимир Викторович?

— Пикачёв, ты всё-таки следи за словами, будь добр, — недовольно поморщился Дед.

— Не, это чисто для связи слов…

Я взял из пачки лист писчей бумаги и карандаш.

Так, что мы имеем, какие вопросы? Иосиф Самуилович как-то учил, что не обязательно даже что-то писать, если ещё нет конкретики, можно просто рисовать, обозначая кружочками, квадратиками, линиями и какими-нибудь рисунками всякие проблемы, объекты, связи, события и прочее… Говорил, помогает в анализе.

Начну. Так, что у нас будет назначено главной проблемой? Нарисовал первый прямоугольник и замер, не решив, что написать внутри. Что-то не то, в сериалах и фильмах у героев получалось гораздо лучше, решительней. Ещё и фотографии кнопками пришпиливали.

Почувствовав на себе взгляд, я увидел, как заметивший мои графические упражнения Казанников улыбнулся, но как-то без особого веселья… Дернувшийся уголок рта обнажил старую золотую коронку, отчего улыбка шефа получилась ещё и зловещей.

Молодец Дед, даже после больницы хорошо держится. Гладко выбрит, пахнет хорошим парфюмом, уверен в себе, одет в отличную по здешним меркам летнюю пару.

— Долблёнка! — громко предложил свой вариант Хайдаров.

Я одобрительно показал ему большой палец.

— Дятлы работали, — не выдержал Пикачёв.

— Семён, выгоню, — сухо предупредил его Казанников.

— А если это была небольшая резиновая лодка, ну, в смысле надувная с подвесным мотором? — вставила своё слово Кретова. — Под одними вёслами на «резинке» долго не прошлёпаешь.

— Штучный товар, Ирина, толковые надувные лодки в баррелях крайне редко попадаются, это же не про «Нырок» для самоубийц, — напомнил я, коряво рисуя на бумаге уродливую лодку. — Мы за всё время всего лишь пару таких нашли, и то одну подрали при извлечении. А если покупать с рук… Даже не знаю, сколько такая надувнушка с подвесником может стоить.

— Дикие деньги, простому пацанчику не по карману! — поддакнул Спика. — Да никто и не продаст, такую шнягу Волков бы из рук не выпустил.

— Парус рассматривать будем? — поинтересовался Владимир Викторович.

Все начали переглядываться, отыскивая на лицах товарищей ранее скрытые признаки знакомства с яхтенным делом и парусами вообще.

— Да, уж… — молвил Дед. — У нас явно сухопутный анклав.

— Могли тренироваться. Заранее, — подсказал Пикачёв. — Вот только сколько времени это займёт? На Клязьме сразу бы заметили такую бодягу.

— Для тренировок управления парусами нужна нормальная база на берегу, а это задача не для велосипедистов-потеряшек, — резонно заметила Ирина.

— А вот долблёночку можно настучать без особой базы, хватит и шалаша на берегу! — логично продолжил я её рассуждения.

— Ещё можно берестяную сшить! — выпалил Хайдаров. — За несколько визитов.

Все посмотрели на него, как на опытного индейца-ирокеза с Великих озёр или на писателя-фантаста средней полосы. «Берестяную, говоришь? Сшить? Это ты круто загнул, Мустафа!».

— Есть ещё вариант неожиданной находки, — задумчиво произнёс Дед. — Этот парень… Евгений, да?

Я кивнул.

— Допустим, что этот Женя случайно наткнулся на бесхозную резиновую лодку, причём на нашем берегу, — продолжил он. — И это послужило триггером к началу весьма опасного предприятия. Мы же достоверно не знаем, один он был на борту или нет. В паре не так страшно.

— Точно, с кентами! — выкрикнул Спика. — Они тоже ласты сложили!

Добрый у нас Семён.

— Про напарников он ничего не говорил, — качнув головой, напомнил я.

— Да он почти ничего не говорил, чего уж там! — досадливо махнул рукой Казанников. — Выдал лишь ключевое, то, что крепко засело в голове.

— Тем не менее, вопрос происхождения лодки никуда не делся, — сказала Ирина. — Приплыть она могла только сверху, по течению…

— И кто же тогда её построил? — спросил Хайдаров.

Возникла пауза.

— Хороший вопрос, Мустафа… — наконец промолвил Дед, чуть понизив голос. — Очень хороший. Важный. И вот ещё один момент: если он шел исключительно на вёслах, то стартовал гораздо выше по течению. Под углом туда, под углом обратно. А Большая — действительно широкая река.

— Сколько? — жадно поинтересовался я.

— Возле нас метров пятьсот-шестьсот, а севернее и южнее и того шире.

Работа шла слаженно. Когда люди тесной группой годами профессионально копаются в одном и том же, в золоте или в дерьме, их руки то и дело соприкасаются, а то и больно сталкиваются. И тогда нужно быстро выяснить друг у друга, уточнить — чьи это пальцы, что они держат, долго ли выдержат. А это значит, что без взаимопонимания и взаимодействия не обойтись.

Кретова тихо присвистнула и выдала крайне интересное:

— Карта! Он стартовал в том самом месте, где переправа указана на нашей карте. Потом его сносило течением, затем шёл пешком, понимая, что наш район ниже.

— Далековато, трудозатратно, маловероятно. Но допустить можно! — нехотя согласился Казанников, выделив вторую часть фразы.

Тёмная история…

Причём какие-то её стороны откровенно пахнут смертью. Но ведь недаром же столько людей проявили к ней интерес! А теперь таинственная карта заставляет и нас окунуться в эту муть с головой.

— Ладно, — тяжело вздохнул Владимир Викторович, подливая в стакан воду из графина и доставая из жестяной коробочки пару таблеток. — Принимаем за факт, что Евгений, так или иначе, в компании или без, минимум два раза форсировал Большую реку, и на той стороне увидел нечто настолько страшное…

— Что после этого частично или полностью потерял способность к разумным действиям! — почти с восторгом продолжил Хайдаров.

Мустафа вообще что-то больно азартен сегодня, мне это не нравится. Видел я вчера одного такого азартного в горнице у Андрея Зацепина.

— Вот это уже лишнее, Мустафа, мы не доктора, — решительно возразил Дед.

— Подождите, подождите! — подняла руку Кретова, привставая со стула. — Я не согласна!

— С чем? — удивился Дед.

— Почему мы уже решили, что опасность кроется на противоположном берегу, а? — горячо спросила наша боевая командирша. — Что если дело в самой реке, в Большой?

— Что ты хочешь этим сказать, Ира? — спросил я в недоумении.

— Представьте, что в реке водится какой-то… Монстр водяной или амфибия! — она звонко шлепнула рукой по столу, и все вздрогнули. — Или монстры! Чудовища!

— Твою ж мать… — в зловещей тишине прошептал явно потрясённый Пикачёв.

Остальные, ушибленные столь жутким предположением ничуть не меньше, молчали. Лично я уловил, что вляпались мы по самые уши. И операцию отменять нельзя, прозеваем то самое страшное.

— Лодка утонула, да-да… — наконец так же тихо произнёс Казанников.

— Да не… — выдавил я.

— Чё да не-то, Денис? Чё да не? Реальная же тема, в рот мне ноги! Ты напомни-ка, какие слова этот Евгений говорил Зацепину и позже? — спросил Пикачёв.

Я щёлкнул в воздухе пальцами, стараясь припомнить как можно точнее.

— Сначала он сказал так: «Бегите». Я лично этого не слышал, он Андрею сказал, при эвакуации от реки на заимку. Затем уже в машине, мы только тронулись. Э-э… «Река! Не ходите туда! Никогда! Там ужас! Вы не представляете!»… И чуть позже добавил: «Там ад! Гнев божий, как мне бабушка рассказывала! Бабушка, помоги мне!».

— Действительно ужас! — чуть ли не простонала Ирина, — Бедный мальчишка.

— Ну и что теперь прикажете делать? — с неожиданной злостью и растерянностью вопросил Казанников. — Мы договорились до того, что в соседней реке водятся какие-то монстры, которые топят лодки и жрут людей? Может, они ещё и на берег выползают, а? Мне что, нужно колья по всему периметру вкапывать, рвы копать, электрический ток к «егозе» подводить?

— Может быть и так, — пробормотала Кретова.

— Замечательно, просто замечательно! — крикнул Казанников, вытаскивая из ящика под столом пачку сигарет. — Спика, пепельницу мне дай, она это… На подоконнике, чёрт! Рубин, зажигалку!

— Владимир Викторович, вам бы не надо курить табак после больницы, — торопливо запричитала Ира. — Врачи не одобрят.

— К лешему врачей!

— Товарищи, спокойно, не нужно страх нагнетать раньше времени! — я тоже разозлился. — На Большой реке люди хоть изредка, но всё-таки бывали и бывают, они давно бы заметили этих гадов! Между прочим, Андрей Зацепин ни о каких таких монстрячьих следах близ берега не докладывал!

— Что? Следы? Так! Кретова, завтра же аккуратно, чтобы без паники и огласки, опроси на соответствующие разведпризнаки все промысловые бригады, станцию Дивное, а заодно и Зубкову. Придумай что-нибудь. Благообразное! — рявкнул Дед, снимая тяжёлую трубку проводного телефона.

— Алло! С пищеблоком соедините. Да. Казанников говорит. Девочки, соберите-ка там чего-нибудь на пять человек. Нет, первого не нужно, только перекус.

И обернулся к нам.

— Такие дела. Всё пока, нужно прийти в себя, делаем перерыв на сорок минут, затем продолжим работу.

Голос его звучал глухо и неуверенно. Это было непривычно, но истолковать можно было по-разному.

— Пикачёв, сходи в столовую за снедью.

— Понял, — после короткой паузы ответил Семён.

— Я с ним! Больше принесём, — вызвался Мустафа.

— Мы с Ириной на улицу.

— Валяйте, ребятки, а я полежу чуть-чуть…

К вечеру с неба начал срываться мелкий дождик.

Вечера уже стали прохладней, чувствовалось приближение сезона дождей. Я поднял воротник и, прикрывая сигарету от капель, набросил на голову капюшон. Боевая подруга молча стояла под козырьком нахохлившейся вороной, а места там еле-еле для одного. Мне тоже разговаривать не хотелось. Скоро опять наговоримся до одурения.

За ужином согласно чуть ли не приказной инициативе Деда мы недолго поговорили на общие темы: о сравнительной стоимости жизни в Пятисотке, об интеграционных и экономических перспективах, о криминальной обстановке в Переделкино.

После перерыва слово получила Кретова, доложившая о результатах рейда в Северок — деревню сталкеров.

— В целом набег прошёл нормально, продуктивно. Поэтому для экономии времени я доложу только о том, что существенно и непосредственно касается целей поездки.

Все вздохнули с облегчением.

— Если чего-то упущу из вида, Мустафа дополнит.

Она перевернула страницу записной книжки и продолжила:

— Практически сразу стало понятно, что сталкеры действительно знают о Мёртвом городе гораздо больше нас. Для них эта тема не в новинку, большого секрета не делают. Бизон удивился только одному: почему мы так долго не интересовались этой областью?

Казанников хмыкнул.

— Больше всех знает Шкода, он у Плиева начальник разведки. Из своего опыта знает.

— Помню его, Шкода присутствовал с Бизоном на переговорах, — сказал Дед. — Он лично побывал на объекте?

Кретова кивнула.

— Да. Шкода со своей группой побывал в Мёртвом городе почти два года назад, и пока что, насколько я поняла, желания наведаться туда ещё раз не проявляет… Там живут люди. Или не люди. Или не совсем люди, полудикие или частично одичавшие.

— Сколько? — спросил я.

— Сложно сказать, но не менее четырёх десятков. Не менее. Скорее всего, больше. Шкода прикидывал численность мертвяков, исходя из того, что они увидели… Повторюсь, информация двухлетней давности.

— Мертвяков? — переспросил Казанников, — Прямо так и назвали?

— А как ещё, мёртвогородцы, что ли? Я бы тоже самое простое погоняло прилепил, — сообщил Спика.

— При подъезде к городу возле обочины старой грунтовой дороги стоит брошенная техника. Древний гусеничный бульдозер с отвалом, красный от ржавчины, а на другой стороне — пригодная к восстановлению ульяновская «буханка» на дисках без резины, сидений и с тремя огромными пробоинами на крыше в форме треугольника. Перед первой линией домов под углом к дороге — большой сгоревший грузовик, марку сталкеры определить не смогли.

— Лохи потому что, — не преминул вставить Пикачёв.

— Возле этого грузовика Шкода оставил двойку для прикрытия.

— Получается, они знали, что там есть население?

— Знали, но не точно, Денис, слухи-то давно ходили. И это была не первая попытка разведки, туда по своей воле отправлялись одиночки. Оба не вернулись, пропали.

— Ирина, подожди, — вмешался Владимир Викторович, — Люди Шкоды пешим ходом передвигались или на транспорте?

— На велосипедах. Шкода сказал, что правильно сделали, на мопедах выдали бы себя с головой… Теперь о самом городе, — Кретова достала из своего планшета сложенный вдвое лист бумаги и пояснила:

— Это Мустафа чертил, со слов Шкоды… Там четыре по-настоящему высоких здания из железобетона, пятнадцатиэтажки. Одно в состоянии «ждём приезда приемо-сдаточной комиссии», один дом без отделки, лифтов и сантехники и два здания после полного выселения жильцов, причём осуществлялось оно не аврально, а с лагом по времени. Люди успевали вывезти большую часть имущества, хотя многое осталось.

— Сталкеры успели осмотреть здания? — уточнил я.

— Они там расположились, — ответила Ирина.

— Бывшие жилые дома и расположены на первой линии, — Хайдаров, дополнив рассказ начальницы, указал карандашом точное место на схеме.

Спика пока сидел молча, от удивления и общего избытка впечатлений приоткрыв рот. Себя я в зеркало не видел, хотя предполагал, что выгляжу примерно так же. Группер с Хайдаровым прошли стадию изумления ещё в Северке.

А вот Казанников явно не удивлялся.

«Верно я предположил, — подумалось мне, — Дед что-то знал задолго до этого доклада».

— Я продолжу. Кроме этих строений есть и меньшие, их тоже четыре. Двухэтажки, похожие на небольшие торговые центры, школы или офисные здания. В высотках мертвяки не живут, а вот двухэтажки освоены, по крайней мере, частично. Между домами растут высокие деревья, а сразу за городом речка и густой лес, как рядом с Озером Дивным. Шкода считает, что какие-то небольшие строения находятся и там. Потому что удобно.

— Ира, недострой… — подсказал Мустафа.

— Да! Чуть в стороне стоит недостроенная кирпичная высотка, всего пять этажей, а рядом полуразобранный башенный кран.

— Короче, ресурса там просто до хренища, надо бы отжать хотя бы часть, мертвякам оно ни к чему, — наконец со всей своей характерностью проявился Спика.

— Да подожди ты! — махнула рукой Кретова. — Все разведчики были с оптикой, наблюдали. Вечером меж домами местные, они же мертвяки, зажгли костры, кое-где в двухэтажках был виден слабый свет… Вот так. А потом их вскрыли, хотя работали они предельно осторожно.

— Похоже, у них там есть что-то вроде ночного обхода сторожами по определённому маршруту и графику, вот и засекли сталков на мелочах, тут всё не предусмотришь, — сказал Хайдаров.

— Сразу начался бой, быстрый и странный, — продолжила Кретова. — Огнестрела у мертвяков очень мало, и только гладкие стволы. Зато есть длинные луки, которыми горожане владеют хорошо, в том числе и женщины. Бойцы они быстрые, напористые, достаточно смелые. Шкода в самом начале стычки дал команду не валить аборигенов наглухо, лучше отпугивать. Он опасался, что при больших потерях мертвяки озвереют, и целыми уйти не удастся. Прикрывающее при отходе звено помогло, отвалили по грунтовке. Преследовать на открытой местности мертвяки не стали. Да сталки и не дали бы. Вроде бы все… Что я упустила из вида, Мустафа?

— Антенн на крышах они не обнаружили, раций не слышали. Одеты горожане примитивно, грубо. Уровень жизни очень низкий. Зато сталкеры пару раз увидели что-то вроде небольших палаток из зелёной ткани, очень похожей на парашютный шёлк… — сообщив это, Мустафа и значительно предложил:

— Делайте выводы сами, товарищи…

— Тут от выводов рехнуться можно, — первым пробормотал Пикачёв. — Не знаю, как вы, а я за год не получал столько отшибающей башку инфы, сколько во время доклада Ирины. Можно я не буду делать выводов, а просто послушаю вас, умных людей?

— Ого! шёлк? Мустафа, ты хочешь сказать, что это были какие-то особые купола? — не сразу поверил я.

— Живут же они как-то без обмена, торговли. Ружей мало, но патроны к ним попадают, стреляли, — ответил Хайдаров.

— Зелёных куполов в нашем секторе никто ещё не видел. Что у них там, особое боевое поле? С чего бы вдруг каким-то неудачникам такая честь? — возразил я. — Не, коллеги, не стыкуется, не может такого быть.

— Может! — неожиданно бросил Казанников.

Группа напряглась.

— Знаю, все вы хотите узнать, что о Мёртвом городе известно мне, так ведь? Отвечать не надо. В общем, тут такое дело. Принято считать, что первым на Жестянке появился русский анклав, и лишь потом на единую магистраль южнее начали нанизываться другие анклавы. Это правда, но есть нюанс… Первые руководители Пятисотки придерживались мнения, что ещё раньше Смотрящими, или ЦУП-ом, как сейчас принято говорить, был проведён изначальный эксперимент, закончившийся провалом. Я всегда считал, что провал закончился физическим исчезновением подопытных, и в обитаемость Мёртвого города не верил. Ну что ж, ошибался.

Он помедлил, собираясь с мыслями.

— Дополнительная информация: примерно два месяца назад в ту сторону проследовала немецкая разведгруппа. Точный маршрут движения, численность и транспорт неизвестны, у нас есть только два коротких радиоперехвата, спасибо радисту Некрасову. Они связывались с Берлином, после подписания бумаг вы послушаете запись, но существенного там мизер.

Зал, что называется, возмущённо загудел, начал переглядываться и вставать с мест.

— Владимир Викторович! Ну как так-то?! — громче всех простонала Кретова.

— Спокойно, Отставить скулёж! — строго скомандовал Дед, призывая к порядку. — Узнали ведь, когда время пришло! На деле всё и всегда обстоит несколько сложнее, чем представляется лихим гусарам… При такой нехватке кадров я не имею возможности постоянно отвлекать вас непрофильными задачами и ненужными рефлексиями. Радиомониторинг ведётся, кое-кто привлечён. Заканчиваю. Это всё, что я могу сказать о мертвяках, ну и словечко… Увы, ваш начальник тогда был ещё молод, и к теме его особо близко не подпускали… Вопросы мне задавать не надо, это я вам послезавтра задам вопросы.

Пару раз нервно мигнула лампочка на потолке, словно подтверждая напряженность момента.

— Кстати! — Казанников обвёл присутствующих долгим взглядом. — Сразу же после совещания все вы подпишите ознакомление с приказом о допуске к гостайне и личные подписки о неразглашении. Со строгой ответственностью, осознайте это.

Мы кивнули.

— И последнее, два организационных вопроса. Первый: группа отправится на гравилёте. «Уазик» не способен решить вопрос переправы. Что у вас за лодка, напомните?

— Надувная, из ПВХ, с транцем и подвесным «двухтактником», — ответил Спика.

— Троих потянет?

— Легко! По Дуромою ходили.

— Но прицеп для её буксировки всё равно понадобится, так? Это повышенный расход топлива, демаскировка и возрастающая вероятность отказов.

— А если сразу на моторке? — предложил Мустафа,

— Стоит ли с самого начала разрушать чужой план и отклоняться от настоятельно предложенного маршрута? — вопросом на вопрос ответил Дед, пожимая плечами. — А в свете отчасти обоснованных предположений, что в реке водятся рогатые монстры… Кроме того, как и в автомобильном варианте, в этом случае на той стороне вы останетесь без транспорта, это неприемлемо. Поэтому глайдер.

— Принято, — за всех ответил я.

— Второе, и самое неприятное, товарищи спасатели… Кретова в разведрейд не идёт.

В этот момент я подумал, что Кретову придётся откачивать нашатырём. Даже бросил взгляд в сторону шкафа-аптечки в дальнем углу. Ирина сидела с ошарашенным лицом, руки плетьми.

— Как же? — в отчаянии прохрипела она.

— Сейчас объясню. Операция вам поручена сложная, рискованная, всякое может случиться. Нельзя при таких рисках позволить пропасть сразу всем ведущим специалистам. Нет у меня права так подставлять гарнизон и всё его дело, я за всю Пятисотку отвечаю! Кроме того, все эти больничные приключения не случайность… Вдруг что-то случится со мной? Подумайте! В этом случае управление должна перехватить опытная и авторитетная, прежде всего среди служивых, личность. Знакомая со всеми аспектами нашего существования, от мирного строительства до боёвки. Такой человек должен иметь многочисленные связи как внутри гарнизона, так и вовне, во всех поселениях, прекрасно ориентироваться в политической обстановке, владеть оперативной ситуацией. И это только Кретова… Не интендант и не завхоз. Ну, и текучка. Первая группа будет практически выключена, в других группах спасателей с таким опытом нет. Мало того, тебе, Ира, нужно будет сформировать оперативную маневренную группу, способную в случае необходимости прийти на помощь разведчикам, и мониторить обстановку. Вот почему я так решил. Поняли?

— Так точно, — вразнобой откликнулась группа, и только Кретова промолчала.

— Хорошо. Теперь изучите допуски, — он достал тонкую кожаную папку, — Подписывайте, и на этом всё. Послезавтра жду вас с отработанным до мелочей планом. Ирина, представишь для утверждения. Старшим разведгруппы назначается Рубин.

Глава 17 В путь

С земли зависший возле западных ворот Пятисотки гравилёт был похож на огромное беременное насекомое.

От былого изящества и грациозности летательного аппарата не осталось и следа. Красивая аспидно-чёрная плита опутана широкими ткаными ремнями и заставлена поклажей, А внизу, крепко притянутый к днищу, висит «сундук», так этот ящик прозвал Пикачёв. В то время как Мустафа настаивал на «контейнере». Или хотя бы на «грузовом отсеке».

Поначалу мы хотели красиво нести лодку под днищем в накачанном состоянии — была бы какая-то гармония и обтекаемость. Однако по трезвому размышлению было решено плавсредство тщательно упаковать. При движении на низкой высоте глайдер частенько ломает ветки и стволы деревьев, в том числе и достаточно толстые. Любая из таких щепок запросто может пропороть борт лодки, нанеся водномоторному транспорту экспедиции непоправимый урон.

Для этой цели завхоз от щедрот своих подобрал большой дубовый ящик, обитый кованым железом, неубиваемый, очень ёмкий и прочный. Внутри его полетит надувнушка, вёсла, подвесной мотор, немного рыболовных снастей и тросов, бортовой инструмент, генератор и канистры с топливом.

Ещё и место осталось. Семён предлагает зарезервировать его для свежих кабаньих окороков, куски которых мы будем романтично поджаривать, неспешно поворачивая вертела в дыму вечерних костров.

Внизу к сундуку прибито что-то вроде широких лыж — чтобы меньше цеплялся. Тяжёлая получилась штуковина, но фактор веса гравилёту безразличен. Батарейка-то новенькая.

Позади двух штатных кресел по центру поставили третье, где спиной вперед будет посменно находиться наблюдающий за задним сектором. Рядом с ним смонтирована стационарная радиостанция с антенной, которая согласно несколько неуверенным обещаниям радиста Некрасова, позволит «держать связь на значительном удалении, или что-то вроде того…». «Ну, а если не получится, — добавил он, — то сами будете виноваты, не умеете вы, сапоги кирзовые, правильно пользоваться антеннами».

Как и все профессиональные радисты, наш «кренкель» просто зациклен на антеннах. Сутками может рассуждать об оттяжках, талрепах, «волновых каналах», «двойных квадратах», «граунд плейнах», «трайбендерах» и прочих «куликовках». Без перевода с птичьего. Он постоянно лазает по чердаку и своей крыше, суетится вокруг лебёдок, поворотных моторедукторов и мачт, Некрасова там прописывать можно.

Не знаю. Настоящих «дальних» станций на весь гарнизон всего три штуки: непосредственно в посёлке, в шпионском городском магазине-явке и на железнодорожной станции. Группе, естественно, никто такую бесценную вещь не выделит.

— Главное, чаще экспериментируйте с ориентацией и высотой антенны, пробуйте, следите за погодой, тропосферой, ловите прохождение…

Не представляю, как мы будем без высотного бомбардировщика или стратостата следить за тропосферой. Ну, попробуем…

Позади к плите принайтованы две большие канистры с питьевой водой, коробки с продовольствием, пара больших вещмешков, боеприпасы и три штурмовых рюкзака, как без них… А также «парашютный» тент. С его помощью подвешенный стационарно гравилёт даёт возможность экипажу в любом месте соорудить отличное укрытие на случай непогоды.

Хотя находиться прямо под плитой народ несколько опасается. Кто знает, какие там гуляют поля. Завхоз любезно предупреждает об этом всех новичков, аргументируя предельно веско: «Через год писька отвалится». Кому это надо? Письки не картриджи, перевоткнуть не получится. Как-то я подвалил к главному врачу за консультацией по этой скользкой теме, и получил от Магдалины ожидаемый ответ и неожиданное предложение:

— Медицинской науке это пока неизвестно, требуется провести полевые и лабораторные испытания на добровольцах. Денис, может быть, вы станете первым смельчаком?

— Без пиписьки?

Так наши медики лишились шанса на громкий научный прорыв.

— Вооружились достаточно? — формально поинтересовался провожающий разведгруппу Казанников, ведь перечень оружия он видел.

— Вы же ДПМ не отдадите, — на всякий случай буркнул я.

— Ишь ты, чего захотел, Рубин! Гляди-ка, что придумал, «дегтярёва» ему отдай, единственный пулемёт в гарнизоне! А рогатые монстры из реки? — несколько неестественно улыбнулся Дед.

— Почему единственный, — возразил я, — а найденный «максимка»?

— Не починили ещё, — быстро ответил тот.

— Его уже второй год «не починили ещё»… — ворчливо бросил Мустафа, в сотый раз осматривающий крепления сундука.

Вооружились без фанатизма, так как серьёзно воевать я точно не планирую, планирую со всех сил удирать, если что. Сам взял верную «ксюху» или «укорот» — АКС-74У, автомат Калашникова складной укороченный с магазинами от РПК на сорок пять патронов. На ближней дистанции такой комплекс создаёт большую плотность огня, смертельную для любого известного нам зверя. Без оптического прицела, только механика. Был у меня простенький российский коллиматор 1П87 — с некоторых пор дома лежит. Не дружу я «каликами», сбиваются они у меня при падении или в тесноте.

Хайдаров вооружён серьёзно, у него «светка», самозарядная винтовка СВТ со штатной оптикой, убойная вещь. К ней, кроме армейских, имеются охотничьи экспансивные патроны 7.62×54 с пулей HP, раскрываются они хорошо.

Спика ни за что не расстанется со своим шмайсером, даже если получит дополнительную нагрузку. Я его и пригрузил — болтовой малокалиберной винтовкой CZ 455 Varmint 22 LR. Естественно, тоже с оптикой.

— Всё-таки не понимаю, почему вы не взяли нормальный ствол двенадцатого калибра… — покачал головой Казанников.

— Громкий он, демаскирующий, — ответила Кретова. — Мелкашка в данном случае лучший ствол для добычи оперативного пропитания в отрыве от ППД. Тихая, очень точная болтовка, патронов можно нести много. Любая мелкая дичь наша, и не только мелкая.

— Окорока-а… — мечтательно протянул Спика, заканчивающий проверку бортовых огней.

— Окорочка! — осадила его Ирина. — Саванных карликовых рябчиков.

Кроме основного, у каждого имеется короткоствольное оружие. А здесь важно эффективное останавливающее действие. Конечно, парабеллум Пикачёва не совсем отвечает этим требованиям. Но альтернативы ему в гарнизоне нет. Хайдаров вооружён автоматическим пистолетом Стечкина — вариант посерьёзней за счёт возможности стрелять очередями. Громоздкий он, конечно, и тяжелый, но нужно учесть, что «светка» Мустафы в основном будет стоять в штативе. Так что не переломится.

Настоящий стоппер только у меня — 1911-ый с «гидрошоками».

Медведи на Жестянке должны быть, ведь уже известно, что на планете встречается настоящая тайга. Какого они размера? Никто не знает. Как сибиряк, белый, гризли? Упаси господи, махайрода завалить легче.

Мэнсон как-то рассказывал, что на Аляске и в Канаде среди рыбаков и фермеров в качестве медвежьих стопперов в ходу револьверы большого калибра. Считается, что в стрессовой ситуации они надёжней пистолета.

Лучшими Мэнсон по совокупности показателей считает два короткоствола, некий оптимум для рыбаков из всего ряда револьверов. Первый — Ruger GP100 с длиной ствола 4 дюйма в калибре .44 Special. Все модели GP100 традиционно очень прочные и с большим ресурсом. К калибру .44 Magnum Мэнсон относится… сложно, скажем так. Говорит, что никаких рук не хватит при такой отдаче. В любимчике номер два у него Smith & Wesson Model 500 с адским патроном калибра 500 S&W, потому что для снижения отдачи этот револьвер имеет на стволе щелевой компенсатор.

Я ему уже давно заказывал подобную машинку, затем пару раз напоминал, дублировал заказ… Не попадаются, всего один такой был на его памяти. Ушел к кому-то из сталкеров. Ничего, взамен оружейник подогнал мне кольт, которым я вполне доволен.

Большую аптеку укомплектовали профи из медсанчасти, там же с группой провели расширенный и углубленный инструктаж, в очередной раз напомнив, что мода ставить турникеты на любую царапину давно прошла.

Провиант у нас всем на зависть — армейские сухпайки, такие все хотят. И это при отлично работающем пищеблоке! Потому что удобно, и дефицитная позиция. Дефицит всегда вкусный.

— Раз у вас всё есть… Придётся вам вручить то, чего точно нет. Вот вам сувенир от руководства на дорожку, — Казанников поднял с травы мягкую сумку-чехол, вытаскивая оттуда новенькую картонную коробку. — Принимайте, разведчики. Уж что удалось добыть, не взыщите…

Это был прибор ночного видения в форм-факторе бинокуляра «Командарм NV 3000 Флагман». Мы аж замерли от восхищения, о таком счастье и мечтать-то не приходилось!

— По паспорту пробивает на два с половиной километра, а как там в реальности, сами проверите. Расширенный панорамный вид, мощная матрица, карта памяти, запись. Шесть пальчиковых аккумуляторов, можно заряжать. Возможность наблюдения за звездами и кометами. Почему-то называется антидроновым… Интересно, по какой причине за какими-то дронами наблюдать настолько важно, что потребовалась целевая модель? Кому эти дроны так мешают? Ладно, разберётесь. Влагостойкий и противоударный, но проверять не советую, прячьте, как золотые монеты. Забросили сюда совсем недавно, свежая разработка.

Принялись благодарить, но Дед отмахнулся:

— Меня не обнимайте, горячие парни, кости старику сломаете. Я только пожелание озвучил. Это товарищ наш Троцкий Иосиф Самуилович, значится, расстарался. Три месяца нужных людей в Переделкино окучивал, а кого, не говорит.

Сборы закончены.

Казанников вытащил сигареты, вынул одну себе и протянул пачку мне, забирай, мол. Рука главного еле заметно дрожала.

Волнуется дед, переживает.

— Ладно, вот вам моё последнее напутствие… Я перефразирую Дюма, так лучше запомните. Вы молоды и должны быть храбры по двум причинам: во-первых, потому что русские люди, а во-вторых, потому что вы мои дети. Не бойтесь опасностей и ищите приключений… Я научил вас ремеслу поисковиков-спасателей; икры ваши крепки как железо, бицепсы как сталь, пролезайте везде и при каждом случае. Я могу дать вам, сыны мои, только небогатое снаряжение и оружие, этот старый гравилёт и советы, которые вы выслушиваете. Наши медики дали вам всё из имеющегося у них, чтобы исцелять всякие раны, кроме сердечных… Воспользуйтесь всем этим и живите долго и счастливо.

Он глубоко затянулся.

— Бойтесь встретить дикую карту, когда нечто безобидное вдруг будет назначено самым страшным. Не держите себя в постоянном напряжении, расслабляйтесь, хотя бы по очереди. Сжатая без должного расхода внутренняя энергия диссипируется, растворяется. Если засекут возле города, то это добавит вам неприятностей. Всегда прячьтесь, не идите напролом. Рекомендую разумный обход Мёртвого города. И даже в этом случае надо учесть риск нарваться на засаду. Хотя он практически равен нулю, мертвяки не могут знать о разведрейде… Запомните, в разведке всегда подозревается худшее. Не давайте загнать себя в угол, бойтесь остаться без маневра, если вас к реке прижмут — то всем крышка!

Старший сделал последнюю затяжку и спросил:

— Что есть главная задача любого разведмероприятия?

— Добыть нужные сведения! — бодро ответил я на правах группера.

— Ошибаешься, Денис… Главная задача это остаться незамеченным, нераскрытым, умно проходя между струй. И тогда можно будет ещё много раз получать те самые сведения.

Он бросил окурок на землю и вдавил его начищенным чёрным оксфордом, показывая, что впечатляющее напутствие закончилось.

Прощание заняло минуты три. Дед обнял всех так, что у меня заныло в груди. Вспомнилось, как он когда-то сказал: «У семьи одно сердце». Парни стояли растерянные, у Ирины на глазах выступили капельки слёз. Она быстро прижалась ко мне и горячо прошептала на ухо:

— Ты мне очень нужен, вернись, пожалуйста… Иначе убью.

Перепрыгивать на глайдере через периметр это хамство. Часовые распахнули ворота, и гравилёт выплыл наружу, сразу начав разворачиваться к северу.

Через час движения я понял, что мне очень нравится ехать позади. Пусть молодёжь впереди спорит, кто из них первым отправится на ненавистную корму, вместо того, чтобы гордо сидеть на командирских местах, а мне и здесь хорошо. Просто замечательно. Отменю сменный график к чёртовой матери, век здесь буду сидеть!

Спрятавшись в ветровой тени, можно не напяливать громоздкие пылезащитные очки и не застёгивать по горло куртку. Сидишь себе, вытянув ноги и развалившись в кресле, как генерал Троекуров из «Капитанской дочки», и наслаждаешься бездельем. Как там сказано? «Несмотря на необыкновенную силу физических способностей, он раза два в неделю страдал от обжорства и каждый вечер бывал навеселе». Да… Вот это правильный пенсионный возраст! На медведях в упряжке покататься, что ли? Так нет же медведей, пока не обнаружены.

Ещё одно преимущество такого размещения в том, что ты не испытываешь постоянного напряжения, следя за дорогой и всем, что попадается навстречу. Мои обязанности — неспешное наблюдение по трём сторонам, все просторы Жестянки твои. Ответственная задача, между прочим! Хвостовой стрелок-радист обязан своевременно замечать необычное в том, что секунды назад молнией пронеслось мимо водителя и его соседа. И при необходимости давать команду на снижение скорости, разворот или остановку.

Связь в экипаже толчковая. Была задумка сделать что-то типа ТПО, танкового переговорного устройства… Затем озарило — у каждого есть носимые радиостанции! Но эйфорию с идеи сдул радист Некрасов, скептически заметивший:

— Вам хочется постоянно делать паузы, искать укромные уголки и бесконечно гонять генератор? Поберегите аккумуляторы для оперативной работы. Чё выдумываете, вы же там рядом сидите!

Поэтому один мой хлопок по плечу или тычок в спину любого из вперёдсмотрящих означает необходимость снижения скорости, а два — срочной остановки.

Насчёт скорости движения. Она относительно невелика, а порой откровенно мала. И дело тут не в технических возможностях плиты. Просто на глайдере не принято летать молнией. Когда говоришь об этом гарнизонному обывателю или городскому зеваке, они не верят. Но это так. И тому есть причины.

Во-первых, за редким исключением нет самой необходимости перемещаться очень быстро. На Жестянке никто никуда не торопится, если сравнивать с реалиями мегаполиса. Здесь совсем другой темп жизни — размеренный и расчётливый.

Во-вторых, это опасно. Гравилёт не имеет систем безопасности водителя и пассажиров, кроме кустарно установленных примитивных ремней. И кресла такие же — модели КН, «какие нашли». Всё это оборудование, естественно, не проходило лабораторных или натурных испытаний, никто и не горит желанием стать первым испытателем. Нет и привычных атрибутов транспортного комфорта: крыши, дверей и ветрового стекла. Уже на «детской» для автомобиля скорости тридцать километров в час начинаешь чувствовать себя очень неуютно.

В-третьих, мы не диверсанты, которым нужно быстро добраться из пункта А в пункт Б, натворить там дел и так же быстро смыться. Мы разведчики новой планеты, которые должны, постоянно проявляя любознательность, собирать разностороннюю информацию, проверять её и уточнять.

Много ли разведаешь, пролетая над новыми землями на большой скорости? В нашем деле ценятся не пройденные километры, а количество информации на километр пути. Так что торопиться не нужно.

Долгое время грунтовка прижималась к большой двугорбой, или даже трёхгорбой горе с пологими склонами, которую в посёлке называют то Лысой, то просто «холмами». Именно Лысая так удачно закрывает Пятисотку зимой от неприятных северных ветров. Вершина действительно лысая, а вот склоны густо покрыты практически непроходимым кустарником и низким лесом без всяких грунтовок и даже звериных троп. Радист Некрасов давно мечтает поставить на холме большую антенну и «покрыть вообще все». Но кто ж ему даст столько кабеля и других ресурсов…

Люди на Лысую не ходят. Когда я впервые поднимался туда в полной выкладке, то проклял всё на свете. Мёртвого города с вершины не видно, на север там обзор в принципе плохой. Зато хорошо видно полигон, саванну, простирающуюся до Большой реки, примерно треть дороги в город и, конечно, во всей красе предстают Чёрные горы. Лесистое плато с обрывом, где находится станция «Дивное» тоже видно, через хорошую оптику можно даже разглядеть пару строений. В общем, на остальные стороны света вид замечательный.

Вот как сейчас.

Земля и бескрайне небо… Между землёй и небом — тонкий слой искусственной питательной среды по имени Жестянка, размазанный таинственными Смотрящими по безымянной до того планете… Растерянные и испуганные собственным беспамятством люди, перемещённые сюда не по своей воле. Они поставлены в тяжёлые условия коллективной борьбы за жизнь, потому что исключительно личное выживание невозможно.

И где бы ты ни был, чтоб ты не делал, как бы ни старался спрятаться от этой общей проблемы и работы в глухом лесном углу или в домике, закрывая глаза ладошками, Жестянка никуда не денется. Она заставит тебя выбрать правильный ход или бездарно превратиться в историческую пыль. Не все это понимают, надеясь на других и на авось. Но они поймут. Жестянка заставит.

Гравилёт начал быстро замедляться. Что там?

— Табличка какая-то! — крикнул мне Мустафа через плечо, останавливая плиту.

Точно, какая-то табличка на столбе справа. Половина дощечки снесена выстрелом дробью, на уцелевшей части видны характерные отверстия. Если что-то и было нанесено краской, то оно исчезло. Ноль информации.

— Ничего не меняется, — криво усмехнулся я. — Куда не попади! Хоть на старой планете, хоть на новой, везде найдёшь расстрелянный дорожный знак.

Спешились. Есть повод поприседать, размять кости, отлить на железную трубу.

— Четвёркой саданули. Богатые люди, а ведь могли просто топором шарахнуть, — со знанием дела сказал Спика, застёгивая ширинку.

Второй знак встретился примерно через километр. Этот железный щит был надёжно закреплён на двух трубах и был он гораздо больше и целее. Его не расстреливали.

— Сталкеры не упоминали, — констатировал я. — Но и объект так себе.

— Вы что-нибудь можете прочитать? — спросил Пикачёв.

Да где там… Солнце и дожди сделали своё дело, краска давно облетела, даже сами места начертания букв едва угадываются.

— Я всё-таки сфотографирую на всякий случай, а дома отдам школьникам, пусть потанцуют с фильтрами да бубнами, — решил Мустафа. — Может, что и проявится.

Вот где сюрреализм: даже оставшись без сотовой связи, уцелевшие смартфоны продолжают приносить пользу людям. И здесь группа не задержалась, мы только коротко обменялись мнениями.

— Похоже, ценный совет Деда о разумном обходе Мёртвого города с востока идёт лесом, — заявил Спика, срывая длинную травинку.

— Как раз лесом-то он и не идёт, — заметил я, внимательно оглядывая негостеприимную местность. Всё те же холмики и непроходимая растительность… Хуже нет ландшафта для глайдера, в огибающем режиме исхлещет все борта. Это нам грунт не видно, а гравилёт начнёт прилежно повторять рельеф. На ручном управлении с подъёмом ступеньками? Утомительно и опасно засветкой. Что поделать, глайдер вообще не любит горки.

— А если попробовать обойти с запада? — подал голос Мустафа.

— Мы ничего не знаем о том районе, — напомнил Пикачёв, кроме того, что там охренительно густой лес и есть какая-то речка. — Шариться наугад не айс, воткнёмся в какие-нибудь чигиря, потом выбирайся задним ходом.

— У них, говорят, лучницы на загляденье.

— Точно, Денис, ну их, нам для комплекта только робингудов не хватало, — поддакнул Спика, уже начавший жевать свой силос.

— Понял, предложение снимается, — легко согласился Мустафа. — Идём, как шли, постепенно повышая бдительность.

Я согласно кивнул. Именно так, в состоянии полной боевой готовности постоянно находиться невозможно. Быстро выгораешь.

По-настоящему интересный объект появился примерно через полчаса, и здесь было чему удивиться.

На обочине, в широком и удобном месте стоял строительный вагончик — непременный атрибут производства дорожных работ и ситуативных стоянок строительно-дорожной техники. Заводская сборка. Крашеный в аквамарин профнастил корпуса без царапинки, широкий уголок. Есть катафоты и даже габаритные огни. Колёса спущены, естественно, балок стоит на дисках, но резина, скорее всего, целая, с учётом того, что циклов перемерзания тут практически не бывает, а вагончик в таком виде никто по грунтовке не таскал. Под колёсами — стальные колодки с ручками.

Позади имеется маленькое окошко со стеклопакетом и вынесенный наружу металлический ящик с отдельным козырьком и дверцей. Я заглянул внутрь. Ого, генератор! Дверца притянута к корпусу и надёжно прихвачена двумя красными петлями велосипедных замков. Просто так не откроешь.

— Он же новый, парни! — сказал ничего не понимающий Мустафа.

А никто не понимал. Вагончик действительно выглядел так, словно всего месяц как с завода.

— На крышу посмотрите, — предложил Хайдаров, и я поднял голову. Антенна? Или даже две?

Дверь, как и положено, врезана сбоку, к обочине. И здесь, как говорят наша школота, был самый шок-контент — лестница. Самодельная деревянная лестница в три широкие ступени под углом — от двери в песок. Спика тронул её ногой — стоит жёстко.

— Такое впечатление, что люди только что уехали вместе с машинистами сменяться… — шёпотом сказал он.

— Ну да, здесь автобусы не ходят, — негромко добавил Мустафа.

— Или внутри сидят, — так же прошептал я, но вовремя опомнился и по-командирски решительно рявкнул: — Эй! Есть там кто-нибудь?!

Никого, вроде бы.

Дверь была закрыта на щеколду снаружи. Дёргай и заходи.

— Хайдаров, давай связь! Нужны указания от главного, тянуть балок в ППД или продолжать движение?

— Командир, ну дай посмотреть! — взмолился Мустафа. — Успеем ещё, что там эти пять минут?

— Хорошо, страхуемся, — я достал пистолет. — Спика, открывай дверь и спрыгивай, Мустафа, держи правую сторону. Пошли!

Внутри никого не было. Два стола, один для мастера, судя по полкам. Занавески в цветочек ручной работы, чья-то заботливая жена сшила… Так, ключ на крючке — отлично. На стене у двери в пружинных креплениях небольшой топор, с другой стороны — штыковая лопата. Плакатик какого-то «Дорстройкомплекта» и календарь. Жаль не квартальный, узнали бы дату… В помещении стоит пухленький диванчик из чёрной экокожи, простенькие лёгкие стулья, Три пары жёлто-зелёных резиновых сапог. Тоже с иголочки.

Слишком стильные и чистенькие спецовки, не для работяг. Точно, это прорабская. Древний компьютер со здоровенным ламповым монитором, принтер. А вот радиостанции нет. Мини-кухня: СВЧ-печка, электрический чайник и кофеварка, бутыли с водой, кружки. Еды, кроме чая-сахара и печенюшек в пачках, не видать, ну и ладно.

Много настенных шкафчиков. Так, здесь полотенца, респираторы, перчатки… А эти — с инструментом. Елки-палки, да тут вообще всё новое!

— Я сейчас от жадности лопну! Такую добычу оставлять на дороге нельзя, надо подрезать, — категорично сказал Пикачёв.

— Мустафа, хорош пялиться, связь давай!

Первые часы экспедиции — самые нервные в штабе. Деду наверняка притащили раскладушку, пристегнули двух юных нукеров для обеспечения совсекретности и посыльных задач, а радисту Некрасову вкололи слабительное, чтобы не спал. Зуб даю, Казанников будет жить в кабинете, рядом с наушниками и микрофоном. Поэтому сеанс сладится быстро.

Я угадал. Спрятав плиту от наблюдения со стороны саванны за домиком. Хайдаров поднялся под обрез крыши вагончика, натянул гарнитуру и быстро провел связь, пару раз обратившись к нам.

Пш-ш…

— Спрашивают, сколько километров?

Я вопросительно посмотрел на Пикачёва, он у нас самый одометр.

— Без малого сорок, — подсказал Семён.

Через минуту:

— Указатели и ориентиры по маршруту?

— А сам не знаешь, водитель хренов? — не выдержал я.

— Ещё один добавь. За километр слева стоит высокая юкка. М-м… Около десяти метров и с толстым стволом, — вспомнил красавчик Пикачёв.

Наконец Хайдаров завершил сеанс связи и, спустившись к нам, обнародовал решение штаба:

— Приказано двигаться дальше, они сами заберут.

— Чем же это? — поинтересовался я.

— УАЗ не потянет, — задумался Хайдаров. — Грузовик наш потянет!

— Ты его хорошо помнишь? И пустой моторный отсек помнишь?

— Что, его до сих пор не собрали? — наивно удивился Мустафа.

— Наших кулибиных давно пора на каркалыку, — подсказал изящное решение Спика. — Ни хрена не делают, только обещания раздают. Даже сраный дровоход собрать не могут!

— Значит, придётся снимать с полигона второй гравилёт, — сказал я.

— Но так же не бывает! — округлил и без того вечно удивлённые глаза Мустафа.

— Бывает! Ещё как бывает, когда батарейки заканчиваются, а эти паразиты из ЦУП забывают новые в очередной баррель подкинуть — уверил я. — Помнишь, Спика? Как раз в твой первый спас.

— Ещё бы! И джип тогда сломался, набегались досыта. Даже носилки пришлось таскать.

Вагончик-балок стоял посреди дороги, как огромный приз за непрерывный доблестный труд.

— Давайте хоть опечатаем его… — горестно промолвил Мустафа.

— Супер! Бумага есть, командир? А клей?

— Внутри наверняка есть, — подсказал я пломбировщикам. — А печать?

— Отпечатка моего большого пальца будет достаточно! — самоуверенно заявил Пикачёв.

В итоге он написал на бумажных лентах: «Собственность Пятисотки, тронете — посадим на кол!».

— Что-то больно жёстко… — засомневался я.

— Нормально, целее будет! Знаю я их!

Ну вот, поклеили, и на душе у хапуг стало легче.

— И всё-таки, как это может быть? Сталкеры вагончик не видели, ведь в противном случае обязательно утянули бы? — озадаченно спросил Хайдаров.

— Причём вообще здесь сталки, Мус? Техника новая, её в этом году забросили, причём после сезона дождей! А сталки Шкоды когда тут были?

— Ребята, а что вы слышали о терраформировании? — неожиданно даже для себя спросил я.

Мужики не смогли сразу переключиться, потребовалось время. Мустафа начал что-то невнятно мычать и морщить лоб, затем открыл было рот, но передумал, первым говорить не стал. Наконец Спика пожал плечами, почесал нос и неуверенно сказал:

— Не, ну фантастику я читал, конечно, не из деревни… Ставят на новой планете всякие атомные и биореакторы, те вырабатывают всякий там кислород, извлекают воду, появляется атмосфера. Затем сажают растения, разводят живность. И постепенно планета становится пригодной для жизни человека.

— Во-от! — поддержал я. — Молодец! В принципе, всё верно. Процесс очень длительный и строго последовательный. Честно говоря, я не представляю, какая экономика может нести такую большую нагрузку силами многих поколений тех, кому по определению ничего не светит. Они результатов не увидят. Ну да ладно… Принято считать, что терраформирование заканчивается тогда, когда на планете начинают жить люди. Так? Ну, как в квартиру вселяются.

— Новосёлы, — помог Мустафа.

— Именно! Но является ли это, коллеги, полным терраформированием?

— Что ты хочешь этим сказать, День? — не понял Спика.

Я тоже не совсем понимал, что. Мысли вызревали и оформлялись прямо по ходу обсуждения.

— Вот вы вселились в новое жильё, ключи у вас… Но разве процесс закончен?

— Квартиру обставить нужно, оборудовать, что-то переделать под себя! — подхватил Мустафа.

— Допилить, — ёмко суммировал Пикачёв.

— И опять молодец! — похвалил я, хлопнув друга по плечу. — А теперь представьте, что вам дали не просто отдельную квартиру, а со всем содержимым, вплоть до посуды и водки с колбасой в холодильнике! Без изысков, но базовые потребности покрывает.

— Хе! Чудеса какие-то загоняешь, командир.

— Мало того, Спика, прикинь, там даже подходящая жена на площадке живёт. Характер, фигурка-секси, все дела. А когда рождаются дети, вы обнаруживаете, что во дворе построили детскую площадку, а по соседству возвели поликлинику и детский сад. Добавляют постепенно, поняли?

— То есть… Ты говоришь, что вагончик на обочине это типа открывашка для пива или картофелечистка? — озарило Мустафу.

— Это как мальца лавешника упало на карту, — Пикачёв выбрал другой вариант. — Или кошелёк на дороге.

— Верно, пацаны! Мы с вами видим не частичное, а полное терраформирование, комплектное, идеальное, которое ещё не закончено! И этот балок-вагончик есть не что иное, как очередное подспорье нам, заплатка, подпорка. Реакция на нехватку спецтранспорта, например!

— Считаю, что эту версию нужно положить в тему, как базу, — решительно предложил Спика. — Это было суперски, День. Ну, у тебя и голова-а, командир, уважа-аю!

— Да чё там, — застеснялся я. — Просто неожиданно в голову ударило.

— Хорошо ударило. Знает, кому и чем бить, — заметил Мустафа. — Многим совсем другое в голову бьёт.

Через пять минут мы проверили местность биноклями и, неторопливо адаптируя бдительность к скорости, снова медленно отправились в путь. А через какие-то полчаса на горизонте показались силуэты опасных высоток.

Впереди был Мёртвый город.

Глава 18 Мёртвый город

Пока вроде не обнаружены.

А если уже следят?

— Может, плюнуть и двинуться дальше? — неуверенно спросил я.

Картинка та ещё.

Над головой повисли спасительные низкие облака и ветки большого куста местной дискарии. Отсюда линия этого кустарника тянется прямо к одному из зданий, можно пройти, особенно если на карачках. Сбоку пышет жаром ещё не успевший остыть после полуденного зноя выгоревший остов огромного грузовика или какой-то дорожной техники. Позади, прижавшись к массивному заднему бамперу погорельца замер глайдер. Впереди высится и недобро разглядывает нас пустыми глазницами окон первая линия мёртвых многоэтажек. «Подходите! Ближе, ближе!».

Негостеприимное место, вот что я скажу, даже интуитивно опасное. Что оно нам сулит? Так, смотрим… Устав лежать на каком-то сучке, я неловко повернулся на бок и покрутил схему в руках. Где тут проходит и как выглядит граница леса с возможным одноэтажным сектором? Где та самая лесная речушка, ну почему Мустафа так небрежно рисовал? А где начинается поворот магистрали к Большой реке? Откуда-то в голове возникли строчки из песни:

Я смотрю на карту тупо, в голове немой вопрос

А в затылок дышит группа, как огромный паровоз…

Далеко по морю чапать, на автобусе быстрей!

Едем в городок Очаков на подрывы кораблей

Вроде это что-то из закрытого творчества водолазов-разведчиков, боевых пловцов… А откуда вообще мне известно происхождении этих строк? Я что, котик морской?

Группа действительно дышала, как паровоз.

— Нельзя плевать, сами себя потом съедим, — прошептал Спика. — Нужен результат.

— Верно, командир, надо хоть немного там оглядеться, — высказался Хайдаров.

— А что с глайдером делать? — спросил я.

Соблазнительно, конечно, приземлится ночью прямо на крышу, но… это только кажется, что силуэт плиты гарантированно сольётся с тёмным небом. Ничего подобного, в свете луны и звёзд его будет отлично видно. А уж горизонтальное движение большого объекта в верхнем секторе поля зрения автоматически притянет взгляд, любой разведчик знает.

Значит, пешком и всей тройкой, слишком уж большой и тревожный домина высится перед нами, двух пар глаз не хватит.

— Оставим здесь. Подходы открытые, самых смелых отстреляем. Ценное в сундук зажмём, сундук зажмём плитой, плиту — на блокировку…— Спика, как это обычно у него бывает, всё спланировал очень быстро.

— Всё спрячем в яйцо, яйцо в утку, а утку привяжем к дубу. И русалку посадим. Эхе-хе… В том-то и дело, Спика, что подходы открытые, — отреагировал я.

— Украсть не украдешь, а вот поломать элементы управления можно. Люди любят ломать, — мудро добавил Мустафа.

Чёрт, а как идти на свету, что, вот по этим кустикам красться? Ну да. А не слишком ли очевиден такой маршрут подхода разведгруппы, ведь там хоть капканы ставь… Всё так, но и лишнего нагнетать не надо, парни умеют передвигаться скрытно.

М-да… Быть группером не просто, жизнь берет за горло мозолистой рукой именно его. Могу ли я рисковать парнями во второстепенном по рангу поставленных задач Мёртвом городе? Неверная постановка вопроса, товарищ группер, а вот правильная: могу ли я двигаться вперёд на разведку неизвестного, оставляя неизвестное позади? Куда бежать, в случае чего, где будет безопасней? Значит, объект всё-таки подлежит доразведке. Мы обладаем информацией двухлетней давности.

Внезапно поток мыслей оборвался. Подспудное беспокойство сформировалось в чёткий вопрос: а почему и куда ты, Рубин, так торопишься?

— Решение: сейчас откатываемся к корме, прячемся, слушаем, отдыхаем. Первым на фишке стоит Пикачёв, я за ним. Ждём темноты, тогда и будем действовать. Всё, выполнять!

Большая бледная луна Жестянки и яркие звёзды, уже успевшие стать своими, скупо освещали подползающую с запада ровную песчаную поверхность, испещрённую извилистыми волнами эолового рельефа. Раскаленный за день песок остывал, что-то еле слышно щёлкало и осыпалось. Порывистый ветерок с Лысой горы колыхал поднимающиеся потоки тёплого воздуха, отчего звёзды слабо мерцали.

В ночном эфире царили звуки живой природы.

Копошились в поисках пропитания мелкие грызуны — рыжехвостые и полевые мыши, вездесущие крысы и серые суслики. Искали добычу и те, кто стоит повыше в пищевой цепочке: временами отчаянный писк и судорожная возня на песке свидетельствовали о том, что бросок ночной змеи или прыжок хитрого лисёнка оказался удачным. Ближе к склону грустно подвывал скучающий без дамы одинокий койот, гонялись за земляными пауками ящерицы.

Зловещим сухим треском честно предупреждал о своём приближении солидный бронированный гремучник. Слава богу, их на Жестянке мало, да и гремучник этот действительно шумный. А вот ветки в таких местах надо осматривать очень внимательно, чтобы не прозевать мелкого, но подлого гремучника Лордкипанидзе. Этот дальний родственник гадюки гораздо агрессивнее, именно из-за него мы в аптечках носим сыворотку. В общем, не заскучаешь.

А тут ещё выяснилось, что под остовом сгоревшего железного монстра устроил логово жирный и наглый барсук. Новых соседей он не испугался, потому что старожил. Садится, подлец, и смотрит внимательно, срисовывает наши словесные портреты, грёбаный доносчик… Пикачёву этот вуайеризм быстро надоел, и он запустил в барсука обломком ветки.

— Ты потише давай, — потребовал я.

— Это природные звуки заслуженных люлей, — успокоил меня Спика.

Красиво излагает!

В саванне обычная ночная жизнь.

Посмотрел на часы. Двадцать два.

— Начали.

Первым пошёл я — в руке кольт, на груди подаренный Дедом прибор, за спиной «ксюха». Следом двигается Пикачев со шмайсером наизготовку. Замыкает группу Мустафа, обеспечивающий тыловое охранение. У него в руках единственное малошумное оружие. На ствол CZ надета толстостенная картонная трубка, в подобных хранят большие градусники. Этот нехитрый глушитель превращает и без того негромкий звук выстрела «чешки» в хлопок, воспринимаемый так даже с трёх шагов при обычном шумовом фоне на улице города.

Обычно через пару-тройку выстрелов его срывает, но первые выстрелы самые важные. Точное попадание мягкой свинцовой пули 22LR в голову летально. Недаром малокалиберные винтовки стоят на вооружении многих спецназов.

Прошли вдоль кустов без задержек, в выбранный заранее подъезд зашли беспрепятственно. Перевели дыхание, прислушались. Я мотнул головой наверх, показывая напарникам пятерню и один палец на другой руке — напомнил, что нам нужен шестой этаж. На такую высоту уже неудобно смотреть с земли, находясь вблизи здания, а сверху ещё можно различать речь и черты лица.

В этот момент из темноты донесся леденящий душу вой какой-то ночной твари, желающей парализовать перед атакой волю потенциальной жертвы.

— Сука, вот бы тебя найти, халду оперную… — еле слышно процедил Спика.

К жуткому вою присоединился ещё один звериный голос, а затем и третий. Казалось, что какие-то твари были совсем близко и уже сжимали кольцо. Но не стоит сразу представлять адское чудовище, это могут быть и птицы, они порой такие звуки издают, что поседеть можно. Или новая для нас разновидность шакалов, здесь же огромный лес в двух шагах, тайга…

— Поскулите мне тут, ага, сейчас лесник придёт, — пошутил Мустафа, и морок исчез.

Двери всех квартир на площадке были открыты, вернее, взломаны. В выбранной квартире сохранилась кое-какая мебель.

— Почему они не забрали вполне годный диван? — с недоумением поинтересовался Семён.

— Наиболее новое и крепкое мертвяки уже выгребли, и пока что диваны никому в общине не нужны, — предположил Мустафа и сразу развил мысль. — Это же огромная кладовка, бабушкин чулан, хранилище всякой, как её, утвари! Удобней не придумаешь. Зачем утаскивать? Оставшееся в квартирах имущество укрыто от непогоды, оно точно не испортится и не пропадёт, чужие здесь не ходят… А если жена запилит требованием соорудить какую-нибудь полку, то нужно просто заявиться сюда и выбрать подходящую из имеющегося ассортимента.

— Это как в старый гараж за болтами сходить, — сказал Пикачёв.

— Что ж, хорошая попалась кладовка. Теперь пусть нам послужит, — вмешался я. — Работаем следующим образом: один наблюдает, диктует и уточняет, второй фиксирует данные на бумаге, какие-то моменты перепроверяет лично. Третий обеспечивает охранение. Напомнить вводный курс маскировки для новичков? Не требуется? Хорошо. Описываем всё. Сталкеры, понятно дело, вызнали здесь многое, но ни черта не зафиксировали. А если и зафиксировали, то не показали и не покажут. В общем, снимаем картину интегрально, весь образ: ориентиры, значимые артефакты, дальности, размеры, концентрацию населения, предположительное назначение объектов. Первым на фишке стою я. Заодно осмотрю соседние помещения и определю маршруты отхода. Наблюдатель Пикачёв, фиксирует Хайдаров.

Выбранная квартира отличалась важнейшей оперативной особенностью. Бывшими хозяевами или визитёрами постапокалипсиса окно в зале было заставлено фанерными листами. Есть щели. Самодеятельно застеклённый балкон кухни частично утратил остекление и заставлен большими кадками, из которых густо торчат давно высохшие стволики и ветки преданных убегающими людьми комнатных растений. В итоге получился отличный наблюдательный пункт, не требующий доработки и изменения интерьера. А заодно и не вызывающий случайный интерес: «В этом окне что-то изменилось, надо посмотреть». Окно второй комнаты, детской, судя по гимнастической лестнице, выходит на дорогу, по которой мы приехали.

Небо пока благоволило наблюдателям.

В свете звёзд я обычным биноклем проверил место укрытия поставленного на блокировку гравилёта. За ржавой кормой аппарат практически не виден. Стараясь ступать бесшумно, спустился на второй этаж и оставил на ступеньках лестничной клетки несколько найденных здесь же ржавых банок. Кто-то их уже использовал в этих целях. Теперь будет шумно…

Затем хорошо осмотрел квартиры на площадке этажом выше. Быстро сбегал на чердак, убедившись, что группе можно уйти в соседний подъезд. На крышу пока не полез, оттуда здание вообще не прослушивается, сорву задачу охранения группы.

И всё-таки удивительно, сколько ценностей застыло без дела в пустых комнатах! Одной только сантехники наберётся на приличный склад! Да уж, наш рачительный завхоз давно бы всё это рассортировал, произвёл комиссионную дефектовку, оприходовал и сам бы сверху уселся. Понятно, что мертвякам не очень-то нужна высохшая невесть когда сантехника и старая мебель, но можно же что-то использовать не по прямому назначению, приспосабливать под реальные нужды!

Стоп. А кто сказал, что они не приспосабливают? Те же дюймовые и в три четверти трубы и трубки систем тепловодоснабжения — под карамультуки и прочие примитивные огнеплюи всех мастей. Хм-м… Это нужно иметь ввиду. Такой самопал может стать неприятным сюрпризом.

Ненадолго вернувшись во временный наблюдательный пункт, я обнаружил, что работа поставлена и уже даёт первые результаты. Переписчиком теперь был Пикачёв, а Мустафа тихим голосом непрерывно транслировал данные. Ого, уже три листа исписали! Отлично, будет что анализировать.

— Народу гораздо больше, чем говорил Шкода. Базарят только по-русски, — сообщил Спика, отрываясь от бумаг. Молодец, сразу о главном.

— Командир, посмотри сам, там интере-есно… — предложил Мустафа, протягивая мне ПНВ.

— Как он тебе? — спросил я, принимая бинокуляр и в очередной раз удивляясь небольшому весу отечественного прибора.

— Дикая вещь! — коротко ответил Хайдаров.

— Тогда подмени меня. Спика, давай сюда, расскажешь, чтобы время не терять.

Уже первый осмотр показал, что в целом сталкеры Шкоды всё описали верно. Не упомянули лишь небольшие придворовые строения и сооружения: понижающую подстанцию, жалкие остатки большой детской площадки, остов небольшого торгового павильона и уцелевшее здание магазинчика побольше. Чуть в стороне виден наполовину заросший периметр платной парковки с пятнами уцелевшего асфальта, будка на куриных ножках и капитально погнутый ударом тяжёлой техники шлагбаум.

Люди в городе есть, основное занятие — переноска чего-либо, с пустыми руками никто не шатается.

— Это БТР шлагбаум протаранил. Присмотрись, вон он, красавчик, стоит возле детского сада. Слева смотри, — шепнул Спика.

Точно! Возле угла дома замер БТР-80 — основной бронетранспортер времён позднего СССР, поступавший в войска с 1984 года и заменивший устаревшую «семидесятку». Машина до сих стоит на вооружении армии РФ и «стран-братьев». Пулемётов в характерной башенке не видно.

— А ПКТ и КПВТ нет, сняли… — с сожалением констатировал я, словно маленький мальчик, которому вручили некомплектную игрушку.

— Не факт, пулеметы вполне могут и внутри лежать. Чтобы не ржавели, — возразил напарник, продолжая раскатывать губу.

— Боекомплекта, естественно, тоже нет.

— Дык! Ты же знаешь, что ЦУП всё отслеживает и начинает подкидывать помаленьку.

— Начинает, начинает… А антенна-то торчит! — чуть ли не со стоном продолжил я нагнетать.

Не люблю мечтать вслух, тем более о несбыточном и при подчинённых, которые и сами мечтатели на славу, но тут уж я не выдержал:

— Вот бы выкупить или выменять…

— Не говори такие слова! Зачем менять, если можно угнать? — с негодованием возразил Спика.

— Он же колом стоит. Колёса в лепёшку.

Пикачёв посмотрел на меня с изумлением, как на полного идиота.

— Денис, ты вообще помнишь, что у нас глайдер под жопой? Короче, есть схема! Я через пару часов на плите подплываю к «бэтру»…

— Эй! Мужчина! Что ты там один с тросами собрался делать, дохлый? — немедленно возмутился Хайдаров.

— Извини, брателло… Мы с Мустафой через пару часов берем запасные тросы. Затем на гравике или раздельно чёрными змеями метнемся к «бэтру». Там быстро хомутаем его двумя обвязками между первым-вторым и третьим-четвёртым колёсами, завязываем бантиком на плите. Там, кстати, и свои тросы могут быть… Командир прикрывает нас из окна автоматическим огнём, в случае чего разгоняя папуасов по вигвамам. Затем я мастерски поднимаю глайдер повыше, быстро и плавно огибаю многоэтажку. Денис выходит из окна, прыгает на плиту, и мы красиво удаляемся в рассвет!

Мы аж рты открыли от восхищения.

— Ну чё, как вам план?

— По-моему, вполне рабочий ход, — пожал плечами Хайдаров.

— А как же лодка? — усмехнулся я. — Здесь бросим или в круговую оборону встанем?

— Да мы и не будем её отвязывать, так, кенты? — ещё шире усмехнулся в ответ Спика.

Я вздохнул и почесал затылок. Представил себе трёхслойный летающий пирог из разных видов техники. Дичь какая-то.

Только в кино пара сугубо городских удальцов, чья подготовка не подтверждается ни биографией, ни внешним видом героев, с небольшой помощью друзей-метросексуалов легко угоняет «Боинг-747», секретный вертолёт пиндосов или круизный лайнер, предварительно набив его баблом из взломанных суперсейфов. И ни одного синяка!

В жизни, однако, всё по-другому.

— Мустафа, ты, тем не менее, поглядывай там и слушай двор…

Хайдаров кивнул и отошёл к проёму входной двери.

— Теоретически угнать БТР действительно можно. На полном подвесе или вывесив частично… Теоретически! — согласился я, сразу переходя к контрдоводам: — Но после этого спокойный проход мимо Мёртвого города нам будет заказан, вы это понимаете? Они перекроют дорогу, поставят секреты. А самое плохое, что, желая отомстить, мертвяки могут перейти к тактике набегов и партизанских засад. Вот тогда мы наплачемся. А Казанников свернёт нам голову и сошлёт в сталкеры. Нормально будет?

Кенты не ответили.

— По этой же причине Шкода дал своим команду местных не валить наглушняк, ни при каких. Мужчина он многоопытный, жизнь знает, заположняки понимает. Мы будем действовать так же. Кстати, это русские люди. А то… «Автоматическим огнём», «разгонять по вигвамам!»… Выменивать будем, потому что мертвякам «бэтр» точно не нужен! Впереди время дипломатов, которых пока ни у кого нет. А уж наши кулибины с Левшой во главе сделают из него боевой дровоход фантастического вида, чтобы как в кино.

Личный состав заулыбался. Но парням надо дать мечту.

— Поступим так. Выполним основную задачу, а на обратном пути оценим ситуацию ещё раз.

— Командир, там внизу люди начали собираться, — неожиданно объявил Хайдаров.

Я быстро подошёл к окну, бросив в сторону Пикачёва:

— Спика, на фишку.

Мустафа протянул ПНВ, но я взял свой бинокль. Видно хорошо, а некоторые детали, а так же цвета, лучше рассматривать через светосильную оптику. Внизу во дворе у них устроено что-то вроде общественно-культурного пространства, места вечерней сходки. В ряд стоят три металлических шеста на оттяжках. Раньше на праздниках их использовали под флаги, а теперь под тотемы? Может быть.

Горели четыре небольших костра в половинках бочек и один — в большом каменном очаге по центру, вокруг уличные скамейки. Рядом шесты и прутики, эти, скорее всего, для шашлыка. Людей пока было немного, человек пятнадцать. На огонёк подтягивались другие. Есть женщины, а вот детей не видно.

Время позднее, большинство мертвяков уже спит, но есть и совы. Дневная жара в последние дни стоит такая, что только и ждёшь благословенной ночи, когда температура опустится до мало-мальски комфортной, и можно будет остыть и расслабиться. Одеты все крайне примитивно, много подручного материала из обивок сидений и диванов, а так же из грубой кожи и невыделанных шкур. Ну ещё бы, старой мебели и смесителей в Мёртвом городе навалом, а вот готовой одежды явный дефицит.

Тихо играла мандолина, какой-то парнишка ловко перебирал струны, надо же! Не всё они забыли и утратили, не всё! Нет, дикими их называть будет неправильно. Просто община не смогла вовремя приспособиться к жестокой реальности и откатилась слишком далеко.

Все они чего-то ждали.

— Я с балкона посмотрю, там видно больше, — предупредил Мустафа и бесшумно ушёл на кухню.

— Осторожней там, — прошипел я вслед на автомате. Положение обязывает.

Звук мандолины прекратился, в мизансцене появились новые действующие лица, подтащившие к центру пару мешков, факела и большую флягу. Ага, будут квасить.

Это были двое весьма приметных мертвяков, один краше другого.

Первый худой, под метр восемьдесят пять ростом, с вытянутой лошадиной физиономией и глубоко посаженными недобрыми глазами. Очень недобрыми. В расстёгнутой брезентовой куртке с обрезанными рукавами и выцветшей эмблемой того самого «Дорстройкомплекта», что на плакатике, в обрывающихся грязной бахромой ниже колен карго-штанах и изношенных ботинках. Тип обманчиво похож на обычного провинциального работягу, но даже беглого взгляда достаточно, чтобы определить: к рабочему классу этот субъект никакого отношения не имеет, скорее к классу бандитскому.

На кожаной поясной петле кавказский кинжал-кама. Где только взял такую страсть… Волосы стянуты широким кожаным ремешком, в ухе крупная костяная серьга. Пират какой-то.

Напарник недоброго ростом пониже, поплотнее, с одутловатым лицом, на котором отпечатались все мыслимые пороки. Он часто морщился, переступал с ноги на ногу и резко дёргался вперед, как перед броском, словно вот-вот распсихуется. И такая же незамысловатая одежда: грубый жилет из плохо обработанной кожи буйвола, широкие чёрные штаны, заправленные в лёгкие матерчатые сапоги. Но самое интересное, на нём была туника или самопальная футболка.

И что б я лопнул, если не из зелёного парашютного шелка!

Левая рука всё время теребила ухо, правую кисть оттягивал широкий и тяжёлый браслет. Огнестрельного оружия и здесь не вижу. На поясе — маленький топорик Fiskars с пластиковой рукоятью. Между прочим, топор на теле как маркер — человек действительно умеет пользоваться инструментом и применяет его во многих ситуациях. В том числе и как оружие. Это вам не ножик, который может нацепить на пояс кто угодно.

Общий вид тревожных дружков, как и собравшейся на ночном сходняке публики, был диковатый, что подтверждало рассказы сталкеров о мертвяках. Но было ясно: не всё здесь так однозначно и просто. Это всё-таки люди, значит, в принципе, с ними можно разговаривать и о чём-то договариваться. Ну да, если в принципе…

Долго вы там будете возиться?

Словно услышав это, приятели подняли принесённые мешки и спокойно вытряхнули содержимое на землю. Меня тут же замутило, а за спиной послышались омерзительные звуки рвоты — в нарушение приказа Пикачёв прокрался, чтобы тоже посмотреть на представление и теперь согнулся в жестоком спазме. Что ж, посмотрел.

Это были человеческие головы.

— Фишка… — зло прорычал я, и Спика, всё так же согнувшись и вздрагивая от спазмов, зашагал к выходу. Ну что, Семён, всё ещё горишь желанием подрезать бронетранспортер удалым наскоком?

А я продолжил наблюдение за каким-то жутким языческим ритуалом. Как там Мустафа на балконе, удержался или тоже гнётся?

Обе головы принадлежали мужчинам.

Палач, что пониже, легонько толкнул одну из голов сапогом, но тут же выхватил от кореша крепкий подзатыльник. Тем временем двое мужиков из числа зрителей деловито подтащили поближе два заострённых шеста. Да не, не может быть…

— Пипец! Глазам не верю! — прохрипел сбоку Мустафа, вытирая рот куском обоев.

Значит, не удержался.

Можно ли было применительно к происходящему сказать, что головы были свежие? Всё равно скажу: да свежие они были, свежие, и от этого становилось только гадостней и тоскливей. Господи, кого они поймали и почему так жестоко с ними обошлись?

Первую голову насадили достаточно легко и быстро, опытно, а вот со второй вышла заминка. Что-то там не лезло. Тогда высокий схватил голову за волосы и с силой начал натягивать её на кол. А один из зрителей принялся ему помогать, удерживая кол под углом на манер медвежьей рогатины и уперев другим концом в землю.

Что-то хрустнуло.

— Не бывает такого, — выдохнул Хайдаров.

— Бывает, Мустафа… Ещё в СССР предателей и военных преступников публично вешали на городских площадях, и потом они долго висели для всеобщего обозрения. Иди-ка ты Спику смени, продышись.

Ну, а я-то почему относительно спокойно всё это воспринимаю, неужели уже видел нечто подобное раньше? Проклятье, ничего не могу вспомнить! В Африке? Чёрт, Африка-то почему в голову влезла… Нет, опять ничего не получается. Впрочем, это и хорошо, что не могу вспомнить.

Наконец палачи справились со своим страшным делом и, заунывно бубня что-то под нос, начали вкапывать адские шесты чуть в стороне от центрального очага. Народ загалдел, начал вразнобой подпевать и потянулся к алюминиевой фляге. В костёр подкинули сухих ветвей, взметнувшее пламя озарило всю площадку.

В ночном воздухе запахло жареным, но аппетита это не вызвало.

— Они что, человечину начнут жрать? — испуганно спросил Мустафа.

Я присмотрелся к женщинам, колдующим у костра.

— Нет, это какие-то рябчики.

— Успокоил, хотя бы не людоеды, — с облегчением выдохнул напарник.

— Не торопись, мы ещё не видели десерт.

— Бля-я…

Кем были эти несчастные?

Вряд ли они из местных жителей. В таких маленьких общинах жизнь своих ценится очень высоко, ведь замену выбывшему взять неоткуда. Виновного даже в серьёзном преступлении могут жестоко наказать, на какое-то время сослать для исправления на выселки, где он будет обязан приносить пользу и выть от одиночества. Могут перевести до конца жизни в парии, самую низшую касту отверженных и бесправных. Но убивать не станут.

Значит, на кол насажены головы пришлых. Кого именно? Известные отшельники в силу своей идеологии живут в строгом одиночестве, а не парами. Промысловики общин? Вряд ли, тревога поднялась бы быстро, ведь они часто сдают добычу.

Кто-то из особенно отважных сталкерят?

Или же это были очередные пропавшие велосипедисты?

Страшная участь…

…Проехав много часов под палящим солнцем и дождями, они наконец-то сделали полноценный привал, с аппетитом пообедали, может, даже выпили. Их интриговал чуждый самой Жестянке абрис заброшенного города вдали, не отпускало предчувствие необыкновенного открытия. Отличный вид! Молодые сердца прекрасно себя ощущали и вовсе не слышали запаха приближающейся смерти — напротив, надеялись выйти из игры победителями и стать в обществе успешными, уважаемыми людьми — ведь это же самый верный способ добиться всего и сразу, не так ли?

Эти двое не собирались скитаться в рискованных поисках удачи вечно. Будет хороший рывок — и весь мир в кармане! Сидя у костерка, они строили планы богатой и красивой жизни — не такой, конечно, как в голливудском кино: с дорогими шерстяными костюмами из мастерских на Сэвил Роу, умопомрачительными интерьерами особняка на Клязьме, слугами, по щелчку несущими на мельхиоровых подносах наполненные холодным шампанским бокалы и ослепительной красоткой из Берлина в das Kleine Schwarze von Chanel.

Нет, так, конечно, не выйдет, ведь на Жестянке это пока невозможно. Но не велика беда, и без этих буржуазных вывертов им до конца жизни хватит хорошей выпивки, вкусной еды и красивых женщин из «Полуночного экспресса».

Слаженная приключенческая двойка, опьянённая удачным до сей поры путешествием, мотивированная, вооружённая огнестрельным оружием и копией обрывка верной карты, рвалась к новой жизни и свято верила в успех.

И хотя друзья ещё существовали физически — острили, пикировались, с удовольствием жевали жестковатых рябчиков и делились сокровенными желаниями, они уже были мёртвыми — мертвецами от рук мертвяков — и изменить ничего не могли.

Даже если вовремя бросить оружие и поднять руки, это не спасет. Их смерть уже была прописана в планах тех, кто ждал в этом месте очередных дурачков, кто с холмов заметил их появление и шёл наперехват.

Вдруг справа что-то то ли щёлкнуло, то ли просвистело. Сидящий ближе к кустам искатель приключений молча упал, уткнувшись лицом в собственный велосипед, и больше не двигался.

Второму горячие капли крови напарника забрызгали лицо, но он успел схватить «мурку» и, не целясь, принялся разряжать магазин наудачу. Но тут что-то тяжёлое и острое со страшной силой ударило его в грудь, напрочь выбивая из тела последние догадки и недавние мечты.

Никто не собирался гнать их по пыльной дороге в рабство со связанными за спиной руками.

Головы отрезали на месте.

Вон они, хорошо видны с высоты шестого этажа.

— Я бы всё-таки сфотографировал, — предложил Мустафа. — Для отчётности, надо бы в штабе показать.

— Ещё есть нервы? А так всё верно, моё упущение, косячу. Тот случай, когда слова лучше подкрепить вескими доказательствами, — одобрил я. — Только умоляю, выруби вспышку!

— Так она и так вырублена!

— Ты меня не понял, Мустафа… Сделай так, чтобы вспышка гарантировано не включилась. Никоим образом. Ни случайно, ни программно. Если её заметят, то без крови уйти не успеем, начнётся бойня со всеми вытекающими.

— Командир, не в первый раз шпионю! Смотри, — он показал смартфон в прозрачном чехле, с обратной стороны которого была вставлена банковская карта чёрного цвета. Он быстро переставил её в нужное место.

— Демонстрирую. Без неё… И с ней.

— Хоп. А камера возьмёт?

— Она у меня хорошая, с ночным режимом. Говорю же, не в первый раз.

Программа минимум выполнена с лихвой, в приютившей нас многоэтажке группе делать больше нечего. Как и в Мёртвом городе вообще. Данные собраны, сильное впечатление, которое правильнее будет назвать потрясением, получено. Куда уж больше.

— Подчищаем следы и уходим, — скомандовал я.

Уходили на цыпочках, включив в фонарях красные светодиоды — это сохраняет ночное зрение и позволяет мгновенно адаптироваться к внезапной темноте. Кроме того, красный свет не воспринимается глазами животных, очень полезная опция.

Шумовую сигнализацию ставил я, мне её и снимать, последовательно находя консервные банки и переставляя их в угол. Все собрал. Оглянулся на группу, убеждаясь, что отход идёт тихо-мирно, рукой дал команду следовать за мной и повернул с лестничной клетки на выход во двор.

И тут же замер.

Впереди спиной ко мне в проёме стоял человек. Мужчина. В меховой жилетке, с длинным тесаком на поясе и небольшим арбалетом за спиной. Не таким уж и примитивным, между прочим. Серьёзное оружие.

В руках мужик держал… ту самую сраную полку, которой так не хватало его чёртовой жене! Он вертел облезлую деревяшку в руках так и этак, рассматривая конструкцию в лунном свете и словно прикидывая, такая ли требуется или лучше пошариться еще и взять страховочный вариант?

Действовать нужно было очень быстро.

Я сделал два тихих шага вперёд — антиквар-любитель что-то почувствовал и начал разворачиваться. Но не успел. Бац! Резкий правый крюк влетел ему в челюсть, в самый «выключатель». Мужика мотнуло к косяку, но сознание уже погасло, ноги подкосились, и он мешком осел на бетон.

— Мордой в пол! — прошипел я.

Спика тут же перевернул антиквара лицом вниз и придавил за плечи. Пациент ни в коем случае не должен увидеть тех, кто его уронил.

— Шприц!

Но Мустафа уже воткнул шприц-тюбик. Ситуация относится к оперативным стандартам, она регламентирована, и группами неоднократно отыграна. А медики обеспечили необходимое фармакологическое сопровождение.

— Заснул…

— Испаряемся, парни, надоела мне эта поножовщина.

Уже возле гравилёта Мустафа весьма образно предсказал недалёкое будущее:

— Представляете, что он расскажет жене? «Люся, мы просто посидели с мужиками у костерка. Ну, выпили там немного, самую малость! А потом я вспомнил о твоей полке и пошёл в многоэтажку, нашёл подходящую… И тут на меня упало небо! Очнулся — башка болит, всего шатает, тошнит, соображаю плохо… Оклемался там кое-как и пришёл». А она ему такая: «Алкаш чёртов! Небо на него упало, гляньте, люди добрые! Хорошо хоть паршивую полочку принёс. Жрать иди!».

— Доведут эти бабы до цугундера, — к месту вспомнил Пикачёв.

Шар Жестянки медленно проворачивался, подставляя восходящему светилу одни участки поверхности и унося в ночную тень другие. Глайдер медленно взмыл в воздух, традиционно развернулся блинчиком в сторону дороги, и мы, набирая скорость, красиво ушли в рассвет.

Как и планировал Спика.

Глава 19 К Большой реке

Первая на этом перегоне находка оказалась плохой. Именно так нужно будет написать в отчёте. А будут ли вообще хорошие?

Огромная чёрная тень мрачных многоэтажек накрыла, придавила своей мрачной энергетикой всю округу. Что здесь случилось? С какого именно момента, события, страшного происшествия в Мёртвом городе кипит это мутное омерзительное варево, в котором из глубин самых низменных желаний и предрассудков то и дело всплывают на поверхность изуродованные трупы и трещат на кольях отрубленные человеческие головы?

После Мёртвого города в воздухе что-то изменилось. И далеко не в лучшую сторону. Чувствовалось, что экспедиция попала в эту самую Тень.

Мы стояли рядом, молча разглядывая брошенный возле обочины горный велосипед с новенькой зубастой резиной и мощной рамой ярко-синего цвета. Лишь переднее колесо деформировано, и то самую малость, всё остальное в технически исправном состоянии. К заднему багажнику ничего не привязано, поблизости никого не видно. А так всё спокойно, всё ровно, вокруг ничего подозрительного. Я даже кобуру не расстегнул, а надо бы.

— Мертвяки? — негромко спросил Спика, сделав большой глоток тёплого чая из фляжки, — Будете?

От жары его лицо раскраснелось, только две оспины выделяются на щеках белыми пятнышками.

— Если это сделали мертвяки, то найденную технику они должны забирать, вот что я думаю, ведь велосипеды с ними не воюет… Иначе это полная глупость, — ответил Мустафа.

— Это и есть глупость. Или деструктивная религиозная установка… А если велосипедист просто в лесок отошёл по какой-нибудь надобности? — предположил я.

— Да хоть по какой надобности! Притаился он, что ли? Стесняется? Полюбасу, велик вот так в пыли не бросают. Он чё, в городе находится? Он в Зоне диких племён! В кустах бы прислонил к стволу, ветками прикрыл, что-ли…

Спика наклонился, расстегнул, глянул внутрь и застегнул кожаную сумку с бортовым инструментом, убедившись, что она полная, и сделал вывод:

— Значит, работал какой-то хищник.

— Да какой… — невесело вздохнул Мустафа. — Махайрод, кто же ещё, больше так снять человека с седла некому. Саблезуб три прыжка за три секунды выполняет. Хвать за шею, и в саксаулы!

— Или так никем и не обнаруженный пещерный медведь, — вставил Семён. — Здесь должны обитать диковинные звери, должны, попомните моё слово!

— Тогда здесь должна быть и кровь, хотя бы немного. Следы волочения. Пойдём, господа сыщики, осмотримся поблизости, что ли, — предложил я, доставая пистолет.

— Хищником, кстати, не пахнет, — обрадовал нас Пикачёв, чуть отставая и поводя носом, в то время как его холодные серые глаза неспешно анализировали картину, вычленяя из неё значимые детали: кустарниковую поляну, полуразрушенный термитник и группу деревьев поблизости.

Он не прикалывается, эту огромную доисторическую кошку человек действительно может учуять, прецедентов хватает. Сильный запах.

Безрезультатно пошарив по кустам с полчаса, геройский экипаж в несколько подавленном состоянии вернулся к верному коню. Мы быстро разобрали найденный велосипед, уложив очередную загадку в сундук. Радости обретения не было.

Гравилёт двигался над дорогой медленно, чтобы набегающий поток воздуха не мешал собеседникам слышать друг друга. Тема обсуждалась очень важная, одна из ключевых, тут можно и помедлить. Да мы никуда и не торопились.

— Заметьте, коллеги, они не стали обращать их в рабы, что очень странно и идёт против жизненной логики язычников, — продолжил я разговор. — Или неоязычников. Быт у них тяжелый, работы всегда выше крыши, дармовые бесправные руки лишними не будут. Но они их тупо замочили. Почему, спрашивается, зачем?

— Слышал, что у язычников раб через какое-то время мог быть освобождён и даже принят в общину, — вспомнил Хайдаров.

— Особенно если на него запала одинокая местная вдовушка, у которой муж не соблюдал технику безопасности при обращении с оружием, — хмыкнул Спика.

— Да! А мужиков в общине катастрофически не хватает! — дополнил его мысль Мустафа.

— Ну, ребята, на этот случай человечество давно отработало институт многожёнства, — я отнёсся к сказанному скептически.

— Это если появление многожёнцев обеспечивает страна, государство или хотя бы крупный город. Где есть нормальный рынок многожёнцев, — пожал плечами Пикачёв, уже начавший, судя по всему, примерять эту интересную роль на себя. — А в Мёртвом городе что? Где им набрать многожёнцев в полной мужской силе, способных удовлетворять женские потребности?

— Расширять круг обязанных. Принудительно, — я тут же внёс рацпредложение.

— Ха! Как же у тебя всё просто, День! Что толку от старого пердуна, у которого давно не стоит? Какой из него, в жопу, многожёнец? Вот я бы потянул, заявляюсь прямо, у меня с этим делом всё в полном порядке! — выдал Спика сравнительный анализ.

— И трёх молодых жён потянул бы? — недоверчиво спросил Мустафа, посмотрев на обнаруженного в наших рядах сексуального гиганта с уважением.

— Легко! Панамки бы слетали с родимых! И уходили бы они из моего алькова измученные, но довольные.

— И пятерых? — прищурился я.

— Чё сразу пятерых-то? Зачем максимумы предлагать?

— Ну, начало-ось… — разочарованно протянул Мус.

— Можно же составить нормальный график, согласовать, — продолжил юлить социальный оптимист.

— С отгулами, подменами, а так же выходными и праздничными… — Хайдаров слабо улыбнулся.

— Кому отгулы? — не поворачиваясь, машинально бросил Спика.

— Да не, это я так, заранее завидую, — махнул рукой Мустафа.

— А для троих, значит, график не нужен? — уточнил я.

Пикачёв уже понял, что несколько погорячился с заявкой, и начал откат.

— По-хорошему, и тут нужен, конечно, — цыкнул зубом известный мексиканский мачо. — Есть всякие дела, работа, кенты…

— Гараж, — подсказал Мустафа.

Пикачёв хмыкнул.

— А теперь представь, Спика, что я задам тебе эти же вопросы лет через десять-пятнадцать, как тогда всё будет выглядеть? Ну, когда твой тестостерон осядет, накопленные травмы заиграют побочными болячками, жёны растолстеют, у кого-то и усы вырастут! Но вожделения они не потеряют, а? Сколько ты продержишься в таком сексуальном режиме, месяц или два?

— Чё притих-то? — ехидно спросил сбоку Хайдаров.

Спика трагически вздохнул, демонстрируя, что смирится с неизбежным. Он немного помолчал, почёсывая щёку одной рукой и управляя другой, беззвучно пошевелил губами в поисках достойного ответа, а потом неожиданно показал рукой в сторону и громко объявил, опрокидывая тему:

— Рыба играет!

Далее маршрут проходит вдоль безымянной горной речки, которая в этом квадрате постоянно отрисовывающейся карты меандрирует, как крадущийся песчаный удавчик, обтекая невысокие скалы серого цвета и поросшие кустарником холмистые отроги Лысой.

Рыба в горной реке действительно водится, и рыба хорошая, деликатесная! Я тоже пару раз отметил мощные броски крупной ручьевой форели. Речка эта, вне всякого сомнения, впадает в Большую. Но под мотором сюда стопудово не пройти, винты поломаешь. Пригодные для движения маломерного флота участки расположены ниже. А тут разве что на каноэ, но зачем? Форельки можно и в устье натаскать.

Я вспомнил о трёх отличных японских спиннингах, лежащих в сундуке, мечтательно вздохнул и вернулся к важному разговору:

— И, тем не менее, пленных убили. Это не законы языческого племени приказали, хотя они традиционно жестоки к чужакам. Их поймали не возле города, поэтому и притащили только головы, не обеспечив публике полной потехи. Кроме того, мы не обнаружили никаких следов предыдущих подходов чужаков к городу, а возле зданий не было секретов, периметров и нормальных КПП. По крайней мере, со стороны Пятисотки… Эти двое явно шли мимо, вовсе не собираясь связываться с отмороженными мертвяками, на хрен бы это нужно двум молодым парням? У них же есть верная карта… Может, они вообще через холмы шли.

— А я так думаю, камрады, что их превентивно зачистили, как обычно мертвяки и поступают, — убеждённо заявил Пикачёв. — Зачистили отработанным способом и с хорошо отрепетированной оконцовочкой.

— Допустим, что так и есть, их превентивно зачистили, — кивнув, согласился я с товарищем, потому что и сам предполагал нечто подобное. — Недаром мертвяки ни с кем не торгуют и ходят в рванье… Да и численность у них не ахти. А ещё допустим, что у мертвяков принято убивать вообще всех, кто попадёт в поле зрения. Но в чём причина такого дебильного поведения?

— Воевали они с кем-то, вот что было, очень кроваво, беспощадно. Или до сих пор воюют. Рефлекс! Итог мы видим — все враги, убей сразу, или тебя убьют, — неожиданно предположил Хайдаров, и мы со Спикой одновременно посмотрели на товарища, чувствуя, что он сообщил сейчас что-то очень важное.

— С дикими немцами у них махалово было, а те живут севернее! — озарило догадкой Семёна.

— Мы реально вступили в Зону диких племён, правильно Спика сказал! — дополнил географию Хайдаров, сразу что-то отмечая в своей записной книжке. — Других здесь нет.

— Ну, вы размахнулись! — не мог не удивиться я. — У нас уже что, дикие немцы на сцене? И какое же у них погоняло в этих опасных краях?

— Totenkopf! «Мёртвая голова», мёртвоголовые! — легко придумал Спика.

Хайдаров сухо кашлянул, почувствовав, что это уже перебор. Он достал планшет, в котором хранятся все чистовые записи, кроки и схемы, нашёл нужный лист бумаги и сообщил:

— Мужики, я эту речку Форелевой назову. Фиксирую, никто не против?

Мы помотали головами и как-то стушевались. Пацан делом занят, а мы фантазируем. Хотя…

Вот теперь совсем другая скорость!

Какое-то время экипаж ехал молча. Иногда кто-то из нас пробрасывал пару коротких слов, предупреждая о мелькнувшей в траве тени или о неожиданном препятствии.

Населяющая прибрежную саванну живность реагировала на появление гравилёта по-разному. Пресмыкающиеся быстро уползали с дороги, мелкие животные в ужасе бросались сквозь заросли креозотового кустарника напролом и бились лбами о коряги саксаула. Вот такой тут ботанический коктейль — американская растительность вперемежку со среднеазиатской.

Одни птицы мудро замолкали среди веток канделябрового дерева, другие, наоборот, возмущённо поднимали шум и по-своему наводили панику. Некоторые животные, наиболее смелые и наглые, довольно долго скакали по ветвям и в траве, сопровождая полет «бутерброда». Наверное, чёрная плита казалась им огромной хищной птицей, в лапах которой зажат «сундуковидный пампасовый баран». От такого трофея время от времени должны отваливаться вкусные куски, которыми можно будет поживиться. Да хрен там, шакалята, мы сами ещё даже не перекусывали! Коробка с армейскими рационами до сих пор так и не распакована, дичь для котелка не подстрелена.

Три чёрно-белых грифа медленно кружили над магистралью восьмёрками, смещаясь к востоку по мере продвижения глайдера. Они что, нас за конкурентов принимают? Ну вас к лешему, уж больно вы здоровые.

Чего привязались?

Огромные птицы, не прикладывая видимых усилий, легко парили в восходящих потоках даже не тёплого, горячего воздуха. А взмахнув огромными крылами всего лишь пару раз, свободно скользили в любую сторону, внимательно разглядывая очередной участок подстилающей поверхности. Конечно, белые грифы замечали плещущуюся в пене перекатов форель и знали, что порой её выбрасывает на берег. Но это был не их магазин. По противоположному берегу реки бродила пара койотов, высматривающих именно такую добычу.

Вид парящих в вышине хищных попутчиков вызывал суеверную тревогу. Проклятье, да здесь вообще всё тревожит, несмотря на прекрасную погоду! Да… Нормально городок мертвяков вокруг себя атмосферу сформировал!

Мёртвый город похож на чёрный ящик, если подходить к делу с научной образностью. Если не на чёрную дыру. Некую систему, которую можно изучать только анализом входных и выходных данных, без каких-либо знаний о её внутренней работе. Всё скрыто, непрозрачно, в черноте, но эта же чернота и затягивает в себя всех любопытных, подумалось мне.

Что им стоило давным-давно отрядить делегацию на юг и по ровной дороге заявиться в Пятисотку? И велосипеды они захватывают, можно не пешком. Не знают, где мы находимся, и кто у них соседи с юга? Не верю. Наладили бы для начала деловые контакты, ведь им есть, что предложить сектору. Но интереса со стороны мертвяков не зафиксировано.

Нет ничего исходящего, в том числе и радиообмена.

Зато всё, что попадает к мертвякам извне и обнаруживается ещё на подходе, тут же уничтожается, исчезает в этом чёрном ящике.

— Похоже, впереди справа отличная стоянка! — прокричал Хайдаров, толкая управляющего плитой напарника в плечо.

Я взял бинокль и развернулся. Показалась симпатичная роща высоких и редких для этой местности хвойных деревьев. Раскинулась она на небольшом плоском возвышении — господствующая высота, как ни крути. И тени там больше всего.

Такие места с выделяющейся среди прочей растительностью или редким для местности ландшафтом, рельефом, называют урочищами. «Урочище Хвойное», звучит?

Не дожидаясь команды, Спика начал притормаживать.

— Правильно, вплотную не подходи, давай сначала издали рассмотрим, — сказал я.

— Большая река совсем близко, — на всякий случай напомнил Мустафа.

Глайдер встал.

Я оторвался от мягкой резины окуляров и вытер накопившийся под козырьком кепи пот. Жарко! Мне показалось, что в центре рощи что-то колышется или отбрасывает большую чёрную тень, но регулярные миражи в саванне могут изобразить вам не только тени, но даже непонятные дома и далёкие оазисы, поэтому я не придал видению значения и вернул большой морской бинокль Мустафе.

— Полюбуйся сам, готовое местечко для отличной турбазы.

— На отличных турбазах всегда кто-то живёт, между прочим, — проворчал Хайдаров.

Я задумался. Он прав. Затем поднял голову.

Тройка грифов встала в круг и опустилась пониже. С высоты этим зорким гигантам отлично всё видно. Вот жёлтая лента вечно пустой грунтовки, над которой висит странная чёрная плита в ременных путах. Слева — небольшое озерцо, справа — изгиб Форелевой, готовящейся влиться в Большую реку.

А это трое охотников, кто же ещё может болтаться по саванне и не быть при этом копытным? Но почему люди остановились на солнцепёке и не спешат укрыться в спасительной тени? Нет, грифы не способны рефлексировать, они не умеют удивляться чему-либо и задавать разумные вопросы, это не они придумали керосин. Их интересует только излюбленная пожива — мёртвое мясо: недаром этих птиц называют падальщиками. Но люди внизу пока живы, и в таком виде интереса не представляют.

Чего же птицы выжидают? Ещё несколько взмахов, синхронное групповое скольжение в сторону, и они, похоже, обнаружили недостающее звено в цепи предстоящих событий.

— Похоже, там действительно кто-то прячется, — приглушённо сказал я, снимая с плиты автомат.

Куст мешает. Прошёл немного вперёд.

В этом урочище из крученых кедров, плоская крона которых даёт укрывшимся среди них густую тень, с подлеском из молодых акаций, которым кедры ни за что не дадут набрать силу, пряталось что-то опасное для «охотников».

В небольших даже у крупных птиц мозгах наконец сложился самый ожидаемый алгоритм: засада, драка, кровища во всем стороны и вожделенная падаль в производных. Падлы, а ведь они явно воодушевлены! Меня передернуло. Я перехватил несколько напряжённый взгляд Хайдарова и понял, что он тоже чувствует необычное.

— Мужики! — громогласно гаркнул с плиты оставшийся на ней Пикачёв.

— Что там у тебя случилось? — раздраженно отозвался я, недовольный лишним шумом.

— Мужики! Я это… Я шмайсер потерял!

Мы оторопели.

— Как потерял, когда, где? — отрывисто спрашивал Хайдаров.

— Да не знаю! Сбоку от себя на плиту поставил, прислонил к бедру, — он похлопал себя по ноге, — а потом, видать, задел нечаянно…

— Ты охренел?! — заорал я. — Это ещё что такое?! Знаешь, что бывает за утерю боевого оружия?

— Что? — испуганно спросил остолоп.

— Всё, — коротко пояснил Мустафа.

— Ребята, я же нечаянно! Мэ-э… Забыл закрепить.

— Боец Пикачёв, прекратить мычать коровой, найдитесь в обстановке и доложите точней! — продолжал бушевать я. — Дьявол тебя забери, быстро вспоминай, где это могло произойти!

— Я же объяснил… — поёжившись, сказал Семен.

— Сейчас ударю, — плохим голосом предупредил я.

— Командир, наверняка автомат прямо на дороге лежит, мы от неё ни разу не отклонялись. Причём недалеко, — попытался успокоить меня Мустафа.

— Когда шмайсер точно был при тебе, помнишь? Вспоминай!

— Ну… Мы тогда только скорость набрали. Он точно ещё рядом стоял! А потом…

— Отрезок в семь километров от силы, — подсчитал Хайдаров.

— Пикачёв, потеряв один из двух автоматов, ты разоружаешь группу! Так, останавливаемся, подход к роще и берегу тормозим. Не нравится мне обстановка… Отлетаем на сотню метров назад, ждём. Семён, приказываю немедленно отправиться на поиски и найти личное оружие! — рявкнул я. — Разжалую в мойщики посуды, на пищеблок!

— Есть, командир, я пулей!

— Куда, паразит?! Голову включи! А если там тварь какая-нибудь? Держи мой автомат и про рацию не забудь, оставайся на связи. Сколько, семь километров? Даю тебе тридцать минут, время пошло!

— Ты со всей дури-то не гони, Семён, сделай всё хорошо с первого прохода, — посоветовал Мустафа.

— Понял! — бросил Спика, уже ёрзая от нетерпения в кресле оператора.

Если бы гравилёт умел вставать на дыбы, встал бы, как савраска под шпорами. Мгновение, и глайдер, старательно повторяя малейшие изгибы дороги, заскользил в обратном направлении.

А мы остались на земле.

Спокойствие длилось недолго, уход гравилёта стал веским доводом для того, кто прятался в прелестном урочище.

Раздался треск.

Кустарник и деревья в центре рощи неожиданно раздвинулись, тонкие стволы молодых зонтичных акаций с треском начали ломаться, выпуская на волю чудовищного вида зверя, испуганного гравилётом и разъярённого непонятными звуками и запахами.

— Твою ж ты мать… — прошептал я, дрогнувшей рукой выхватывая кольт. Хорошо, что мы откатились назад!

Тварь была похожа на огромного носорога, но с существенными отличиями: гораздо шире, приземистее, большая пасть сильно-сильно поперёк морды, глаза расположены ближе друг к другу, как у хищника. И две страшные, одинаково длинные и толстые, абсолютно убойные костяные рогатины, разнесённые на носу в стороны.

Обнаружив нас и убедившись, что больше никого рядом нет, жуткий зверь остановился, оценивая сложившуюся ситуацию и принимая главное решение.

Хайдаров застыл с СВТ в руках, выставив левую ногу вперед и до поры опустив ствол самозарядной винтовки под углом к земле.

Господи, почему ты не дал мне дополнительную минутку! Успел бы вытащить из кобуры Хайдарова его АПС с возможностью вести автоматический огонь… Но сейчас отвлечься уже не получится, ситуация не позволяет.

— Не бежим, воюем, если придётся, — приказал я сам себе, превозмогая страх, и, не глядя, бросил в сторону Мустафы:

— Работаешь первым, я страхую!

Если магазина «светки» не хватит для поражения цели, надо дать Мустафе время для перезарядки.

Носорог-мутант опустил покатую, как башня Т-90 башку, а столбоподобные ноги в складках и трещинах толстенной кожи расставил на ширину гусениц основного боевого танка, не меньше! Покрутился, топнул ножищей, запугивая противника…

— Не подпускаем вплотную! — прокричал я.

Тварь ещё раз тряхнула башкой с жуткими бивнями-рогами и, очевидно определившись в ситуации, рванула на непонятных пришельцев, вбивая в сухую гулкую почву чудовищные лапы-столбы с ороговевшими пальцами или копытами, кто ж теперь разберёт. Волна неукротимой первобытной ярости буквально понеслась в нашу сторону.

Теперь Мустафа перенёс тяжесть тела на выставленную левую ногу и поднял винтовку. По опыту я знал, что сейчас он не чувствует ни веса, ни внушительных габаритов оружия.

Сизый с коричневым отливом живой танк стремительно надвигался на нас в облаке им же поднимаемой пыли и подброшенных в воздух ошмётков травы и сухих листьев. Рога-тараны чуть ли не метровой длины уже прицелились и зловеще покачивались над низким кустарником, чтобы в нужный момент ударом снизу вверх насадить наши мягкие, пропитанные цивилизационным маринадом тела, словно куски мяса на длинные шампуры.

Стоя рядом с поднятым стволом, я понял, что Хайдаров целится выше опущенной по-боевому огромной башки, выискивая в качающийся прицел место на холке, где остроконечная армейская пуля сможет прошить кожаную броню, перебить позвоночник, а при удаче разорвать лёгкое или сердце. Мы оба прекрасно понимали возможные последствия столь резкого обострения ситуации…

Звуки природы исчезли, зловещую тишину рвал на куски лишь топот тяжёлых кожаных колонн, и от этого гула по спине пробегал колючий холодок: чёрт, нас реально танк атакует! Где гранатомёт?!

— Ба-бах! Ба-бах! — раздался грохот выстрелов. СВТ подпрыгнула, отдача чуть распрямила наклонившегося вперед Мустафу, и он тут же поправил стойку.

— Ба-бах! Ба-бах! — «светка» размеренно выпустила первые четыре пули.

Две первые пришли точно в покатый лоб и, отдав этой броне лишь часть энергии, скользнули по коже выше.

Третья пуля Хайдарова вошла в тело чёртового «многорога» почти на уровне передней ноги, прошла вдоль правого бока, не затронув жизненно важные органы, и не нанося гиганту серьезного вреда. Четвертая вообще улетела куда-то в молоко. А у кого бы руки не дрожали?!

— Ба-бах! Ба-бах!

Башня живого танка чуть отклонилась в сторону, когда очередная пуля угодила в левый рог бронированной твари, расколола его и рикошетом ушла к космонавтам. Ещё одна раздробила колено, резко осаживая прыть зверя, но не его адскую инерцию.

Расстояние сократилось до критического. Уже достаю?

— Бум! Бум! — в дело вступило гвардейское подразделение имени Самюэля Кольта.

Он неубиваем! С таким же успехом можно было стрелять из пистолета в настоящий танк! Мустафа вновь наклонился вперед и выжал спуск, целясь уже точно в лоб, прямо между страшными рогами и бешеными глазами.

— Ба-бах! Бум!

Пятьдесят метров. Зверь двигался медленнее, его мотало от удачных попаданий винтовочных пуль.

— Пустой!

Я обречённо сделал шаг вперёд, отвлекая внимание зверя на себя, и высадил остаток магазина почти в упор. В мозгах было пусто, адреналин выстудил всё.

Но один из выстрелов оказался очень хорош! «Гидрошок» ударил в рану от пары пуль 7,62×54 на голове, окончательно ломая в этом месте лобную кость и выбивая на сизую шкуру фонтан горячей алой крови.

— Назад! — во всё горло крикнул я.

Многорога словно отразили в сторону невидимые противотанковые надолбы.

Тем временем я, не разбираясь, сколько патронов осталось в магазине, выщелкнул его на землю и быстро заменил на полный. Никаких мыслей, только рефлексы и намертво вбитая привычка бороться за жизнь до конца.

Чудовищная инерция огромного веса буквально свалила на бок израненного монстра. Земля ощутимо вздрогнула. Сломанный выстрелом Мустафы рог, вспахивая сухой грунт, перевитый корнями растений, перевернул тушу монстра на спину, второй рог пропахал глубокую борозду. Ноги уродливыми столбами взлетели вверх. Грудная панцирная пластина поднялась в последнем вдохе и с шипением проколотого колеса опустилась. Всё было кончено… В пяти метрах от нас.

А сбоку по дуге заходил в атаку гравилёт, на котором Пикачёв, схватив свой злосчастный автомат, готовился открыть огонь. И лишь подплыв ближе, растеряха понял, что перед ним не противник, а огромный труп.

— Хрена себе! Ребята, что у вас случилось-то? А я шмайсер нашёл… — поднял он оружие.

— Хорошо, — молвил я, не имея сил на большее.

Мустафа, как настоящий друг, выручил:

— Спика, мы тебя убьём.

Оставлять тушу на земле было нельзя. Ни в коем случае. Уже через несколько часов здесь появятся первые разведчики, обнаружившие, что в урочище Хвойном лежит огромная целая гора бесхозного мяса. И они сразу поймут, что быстро съесть его невозможно. Значит, надо здесь просто жить.

И вскоре уже нашей спокойной жизни точно придёт конец. На пиршество прибегут все хищники окрестностей: гиены и койоты, лисицы и дикие кошки. Там и махайрод подтянется. Впрочем, даже признанный хозяин саванны не сможет навести здесь порядок. Не забудем о голодных грифах, нетерпеливо нарезающих круги всё ниже и ниже, за ними прилетят орлы поменьше, ну и все остальные крылатые любители мяса, вплоть до ворон и змеееда.

А я, между прочим, запланировал суточный отдых. Сильный стресс, знаете ли. Где ещё можно быстро прийти в себя, как не среди такой красоты? За это время мы осмотримся, прислушаемся, понаблюдаем за рекой. Узнаем, чем жив этот берег, а чем противоположный. Да и к самой реке присмотреться не помешает: что тут ловится, кто водится. В конце концов, нам ещё переправляться через неё.

Здесь действительно отличное место. Пока гигант жил в роще, отдыхая в тенях между купаниями в прохладной воде, ни единому живому существу в голову не могло прийти идея своей назойливостью потревожить этот кошмар. Убеждён, с гигантом не справится даже саблезуб.

Что же, гостиница свободна, можно и нужно занимать. Таким образом, соседствующее шумное и крайне беспокойное пиршество нам категорически не нужно. Будем убирать.

Глядя на лица друзей, я понимал, что их тоже подзуживает вывалить на стол предложение торжественно похоронить убиенного многорога в собственноручно выкопанной яме. Остроумно же.

— Предлагаю провести саночистку сразу, прямо сейчас.

Никакого энтузиазма на уставших физиономиях личного состава не появилось, так что ответы были очевидны.

— Может после сна?

— Или часа через три…

— Ребята, если мы сейчас расслабимся, то сегодня точно ничего с этой тварью не сделаем. А сейчас, на оставшемся запале, сделаем, и довольно быстро! Поверьте мне, лучше сделать всё и сразу. Зато потом полный расслабон! Ну как?

Друзья подумали и согласно кивнули.

— Так, бредить насчёт могильника и заниматься поиском подходящих ям, которых здесь нет, мы не будем, — сразу взял многорога за рога Пикачёв.

— Лопатой махать ломает, — подтвердил Мустафа. — Значит, что мы делаем?

— Вяжем, перетаскиваем, осматриваем новую базу, обустраиваемся, профит! — коротко и ёмко ответил Пикачёв.

— Командир, у нас там вроде бы медицинский шнапс был… — хитро вспомнил Мустафа.

— Зачем медицинский? У хорошего командира и фирменная гражданская версия всегда припасена, из дубовой бочки, — важно сообщил я.

— Куда тянем! — с нетерпением спросил Спика.

— Предлагаю никуда не тянуть, то есть, с места на место не перетаскивать. Давайте сбросим труп с глайдера в реку! Привяжем, а потом с борта обрежем конец. Налимы местные наверняка есть, щуки там всякие, раки… Пусть рыбки порадуются! Зато ни следов, ни запаха. Р-раз! И концы в воду! — Хайдаров рассказал свой гениальный план очень стройно и чётко.

Вот только…

— Чё вы на меня так смотрите?

— Мустафа, вынужден открыть тебе один государственный секрет, после чего тебя придётся расстрелять, — медленно заговорил Пикачёв. — Дело в том, что глайдер над водой не ходит. Вот не ходит, и баста. Разве что через ручей по инерции.

— В смысле? Ах, в этом… Ну да, помню, конечно, не ходит, гад, — Хайдарову срочно требовался запасной план, и он появился!

— Тогда так: надуваем лодку, ставим мотор. Поднимаем гравилёт… Нет, сначала привязываем тушу, потом поднимаем. Гравилёт привязываем к надувнухе и тянем на глубину. А там Пикачёв обрезает конец…

— Ты точно знаешь, что такое масса и инерция? — перебил его Спика.

— Ну?

— Конец загну! Реально считаешь, что к воздушному шару можно привязать пятиэтажку и затем водить его на верёвочке силами одной весёлой школьницы с бантиками? А потом искренне возмущаешься, почему твоё гениальное изобретение массово не используется в промышленном транспорте?

— Всё, Мустафа, прекращай, — поморщился я. — Вяжем монстра, затем вы вдвоём тянете его на другой берег Форелевой. За естественное препятствие.

— А ты? — удивился Пикачёв.

— Беру спиннинг, сажусь на бережке и смотрю на представление из партера. Заодно стараюсь вытащить пару-тройку больших и жирных хвостов. Пожарим их на рожнах. Для закуски.

— А мы окорок отрежем, — вспомнил Спика.

Ну, не знаю…

Через тридцать минут я воткнул ботинки в мягкий песок на излучине, принял от Мустафы спиннинг и «ксюху».

— Не боись, мы сверху за тобой понаблюдаем, — пообещал Спика.

— Замётано.

Гравилёт поднялся сам и медленно вытянул за башку огромную тушу многорога. Вот вам и ещё одно сюрреалистическое зрелище. Я глубоко вдохнул живительный речной воздух, внимательно огляделся вокруг, поправил на груди автомат и вытащил из заветной прозрачной коробочки любимый рапаловский воблер.

Здравствуй, рыбка моя, давно не виделись.

Глава 20 У переправы

— Что-то не везёт мне сегодня, — сокрушённо доложил Мустафа, присаживаясь на камень рядом. Он уже третий раз поднимает гравилёт, согласно заветам главного связиста Пятисотки размещая штыревую антенну повыше.

— Наверное, холмы мешают. Или погода. Или ионосфера со стратосферой плохие.

— Это как? — заинтересовался я.

— Да чёрт его знает, как, плохие они, заразы… Что-то мешает, короче.

Хайдарову всего лишь один раз удалось наладить связь с Пятисоткой, и длилась она не больше минуты. За это время он всё-таки сумел сообщить радисту Некрасову, что у нас рейд идёт по плану, группа двигается без потерь, достигла Большой реки и готовится к переправе. На том всё и рухнуло — затрещало, засвистело, и связь прервалась. Обратной информации получить не удалось. Я не знаю, как идут дела в гарнизоне.

Мы сразу подтащили к берегу два коротких бревна, но сидеть предпочитаем на прогретых камнях. Их на берегу два. Первый — огромный серый валун размером с трамвай, с одной стороны которого выросло большое раскидистое дерево. С этой же стороны на каменюгу с трудом, но можно забраться. С огромного валуна хорошо наблюдать за рекой, но мешает одно обстоятельство — на нём ты, как на витрине, с другого берега при остром зрении можно заметить и без бинокля.

Второй камень лежит на песке в пяти метрах от дерева, и он гораздо меньше. Поверхность такая же ноздреватая, но плоская, удобная, ноги свисают. И метров пятнадцать до обреза воды.

— Пикачёва пора будить? — вяло поинтересовался расстроенный Мустафа.

— Не надо, пусть поспит. Чувствую, будем меняться.

— То есть, не торопимся?

— Не торопимся.

И мы замерли рядом, наблюдая за неспешным течением немного мутной коричневатой воды. Иногда мне казалось, что в ней мелькают какие-то тени, порой довольно крупные. А кое-где вода временами действительно всплескивала, а то и кипела, когда крупная хищная рыба, охотившаяся на стайную мелочь, старалась сбить её в кучу перед броском с открытой пастью. Чаще всего мелочи удавалось вырваться, и она, в отчаянии пытаясь взлететь на воздух, серебристыми хвостиками покрывала поверхность реки полосой мистической ряби.

— Ну что, рыбы-то здесь много? — спросил Мустафа, трогая рукой лежащий на камне спиннинг.

— И рыбы тоже, — мрачно усмехнулся я. — Так что пока к реке близко лучше не подходить.

— Чё, крокодилы? — напрягся Хайдаров. — Или водяной удав? Эти вмиг утащат и сожрут!

— Всех крокодилов акулы съели.

— Шутишь? — спросил Мустафа, опасаясь услышать обратное.

— Большая течёт с севера, вода в ней прохладная, вряд ли такая подходит крокодилам и анакондам… — ответил я, не пытаясь, впрочем, успокоить напарника. — Надо наблюдать. Пару раз я видел ближе к стремнине нечто крупное.

— Длинную шею с маленькой головой?

— Типун тебе на язык! Теперь ты начнёшь?

— Плезиозавр в реке нам не нужен, но… Вот это был бы хайп! «Тайна Лох-несского чудовища наконец-то раскрыта! Подведены сенсационные итоги поисков загадочной Несси из легендарного шотландского озера в других водоемах вселенной! Загадка была разгадана тремя смельчаками с Жестянки после того, как…».

— «Самому говорливому из них монстр с наскока откусил половину жопы, когда тот купался без трусов. Однако истина восторжествовала, сногсшибательные фотографии сделаны!», — закончил я. — Не пугай меня, и так сижу тут напуганный по самое не хочу.

— Если это был не крокодил и анаконда, то уже хорошо, — рассудительно заметил Мустафа.

— Показалось, что усы заметил. Скорее всего, какой-то очень крупный сом, — пожал я плечами, — Где-то в Америке такие водятся.

Относительно сомов уверенности у меня пока нет, а вот в том, что в речной воде водятся опасные микроорганизмы, черви, откладывающие яйца в самых сокровенных местах, саблезубые рачки и прочая гадость, сомневаться не приходится. Воду надо кипятить, а лучше привозить с Форелевой.

Почему заимку построили не в устье, рядом с чистой водой, а в стороне? Дело не только в роще, деревья и вдоль Форелевой имеются. Я побывал в устье, и поэтому загадки не вижу. Там слишком шумно, акустический фон у избыточно живой воды сильный. А расклад в этом районе требует осторожности, маскировки и контроля, в том числе и прослушки — неизвестные строители хорошо это понимали.

Найденная в роще рубленная в лапу избушка из кедра порадовала, никто не ожидал увидеть такое сокровище! Маленькое, но капитальное, добротно собранное строение, в котором есть всё основное для размещения четырёх человек. В порядок её привели быстро, начав с навески двери на мощные петли. Предыдущие хозяева или гости, которые, судя по всему, не появлялись здесь давненько, не стали ограничиваться отсутствием запора, а поступили радикально. Это ли помогло, не знаю, но в итоге никто избу не повредил. Зверушки заходили, быстро убеждались, что поживиться здесь нечем, и уходили восвояси, ничего не поломав.

Интерьер у избы простейший. Одно продольное окошко, выходящее на реку, ещё одно, совсем маленькое, вырублено рядом с дверью для оценки визитера — открывать или сначала всадить короткую очередь из «калаша»? Ясно, что ставить лампаду на окно и засвечивать тем явку крайне не рекомендуется — вот и специальная фанерка приготовлена, чтобы навешивать её в качестве светомаскировки… Мы даже знаем, откуда она взята, это стандартный элемент обшивки грузового барреля. Где же ещё на Жестянке ценную фанерку взять.

Двухъярусные нары вдоль стен, небольшой стол между ними, пустые полки высоко под потолком и железная печь типа «буржуйка», обложенная камнями. Посуды практически нет, а та, что есть, лежит на дворе, у задней стены сруба. Большой бак для воды, огромная сковорода, две кастрюли, черпак с поварешкой и чайник. Это тоже для зверей — подходите, нюхайте хоть до покоса, убеждайтесь, что внутри ничего нет и не морочьте добрым путникам голову.

В избушке наш Спика и сопит, мочит сладкой слюнкой собственную куртку, заменив ей отсутствующую подушку.

В общем, на турбазу жильё явно не тянет, но для краткосрочного отдыха — вполне. Разве что потолок низковат и сортир рядом не построен. Если гостю нужно просто отлить, то проблем возле ближайшего кедра не возникнет, хотя и это совсем не комильфо. Более серьёзная надобность уже вызывает проблему. Нужно куда-то бежать, сидеть там с автоматом наперевес, учитывая розу ветров и расстояние до жилища, напрягаться из-за шорохов и стуков… Упущение, которое никто из гостей не торопится устранять — у всех, видите ли, нет времени.

А вот, кстати, и сам господин Пикачёв! Торопливо махнул нам рукой, что-то крикнул и помчался в дальние лопухи. Ещё бы, он рубал с двух рук больше всех… И шмайсер свой не забыл, а как же!

Может, всё-таки выделить время и заняться постройкой толчка, раз больше некому?

Скромный вид и небогатое оснащение бревенчатой заимки с лихвой компенсируется прекрасным видом на величаво текущую под осыпающимся обрывистым берегом Большую реку. Даже через неплохо маскирующие избу кусты и кедровые стволы видна не только вся лента водной артерии, но и привольное заречье, раскинувшаяся до самого горизонта саванна с небольшими рощами, уже отмеченными мной на бумаге, и чем-то вроде короткой лесопосадки напротив. Там, наверняка, есть ручьи и естественные озерца с перелётными птицами, в которых водятся какие-нибудь лещи или толстолобики, если их, конечно, эти же птицы не пожирают.

В общем, берег как берег, чуть пониже правого в этом месте, тот не лучше и не хуже нашего. Зачем группе необходимо там побывать, и что именно мы должны увидеть? Гадать при полном отсутствии данных бесполезно.

— Интересно, линия маршрута обрывается крестиком относительно недалеко от левого берега, если учесть масштаб хотя бы приблизительно, — задумчиво молвил Хайдаров, в очередной раз разглядывая уже потрёпанную карту. — Зачем, как ты думаешь, День?

— Да я сам уже голову сломал. И ничего интересного не придумал. Разве что…

— Что? — подался в мою сторону Мустафа.

— Это похоже на приглашение. Что-то вроде короткой презентации. Словно нас зовут к какому-то конкретному стенду на модной ежегодной выставке. Типа, посмотрите, ознакомьтесь, вот вам конфетка из вазочки и визитка с буклетами. Если заинтересует, звоните менеджеру, всего доброго!

— Образно.

— Не, Мус, ну это же действительно очень странный маршрут! Глупый какой-то… Столько пролететь от Передела, например, чтобы углубиться на пару десятков километров противоположного берега, и всё?

— Ну, положим, там под тридцать…

— Всё равно ерунда, а не глубинная разведка.

— А если нас ждёт какой-то важный инструктаж? — спросил Мустафа.

— Не клеится это блюдце, — покачал я головой. — Инструктор, что, безногий? Кроме того, если уж инструктаж действительно важный, нужны гарантии нашего там появления. А вместо нас появятся безусые мальчишки на великах! Их инструктировать-демонстрировать? Но ведь инструкторам нужен кто-то главный, Казанников и Волков… Или их полномочные представители, чтобы без испорченного телефона.

— А если это письмо, пакет?

— Ну так и сбросьте его утренним грузовым баррелем! Средство доставки давно имеется.

Хайдаров развёл руки в стороны, показывая, что его фантазия иссякла. Моя, впрочем, тоже. Оставалось только ворчать:

— Могли бы свой стенд и поближе поставить…

— Даже если это большое складское хозяйство, они же мастера в этом самом терраформировании, — заметил Хайдаров.

— Да хоть малое, ёлки! — горячо поддержал я. — Какой ЦУП-у смысл нагружать нас проблемами транспортировки? Посмотри, какая здесь ширина реки! Тут, может, с километр воды с рогатыми чертями внутри. Сама переправа на малогабаритной надувной лодчонке с гравилётом на привязи — уже серьёзный риск для группы! Вы хоть расскажите, ради чего рисковать, хоть намекните! Решили что-то дать, подарить, наградить? Так давайте. А то придумали морковку перед носом… Хочется психануть и плюнуть, честное слово.

— О, как ты разбушевался! — оценил моё выступление Хайдаров. — Только вот…

Он нагнулся и сорвал один из одуванчиков, растущих у камня, они здесь очень похожи на земные, только цветут два раза в год.

— Что, вот?

— На том берегу вдоль воды то ли катаются, то ли летают какие-то крупногабаритные объекты, похожие на «страшные чёрные грузовики», помнишь рассказ мальчишки? И это фактор.

Мустафа поднёс одуванчик ко рту, резко дунул, и десятки белых и пушистых семенных головок разлетелись, словно крошечные парашютики, покачиваясь и поблёскивая на солнце. Несколько секунд, и частички одуванчика исчезли. Одни упали в течение, других отнесло ветром.

— Это действительно фактор, — тихо ответил я, признавая очевидное. — Честно скажу, важный. Может быть, даже единственно важный. Анклав там какой-то стоит, Мустафа, вот что я думаю. И анклав большой. Как тут откажешься от разведки.

А вокруг всё было по-прежнему спокойно, во всяком случае, внешне: бескрайний степной простор, красивая река, чистейший воздух, вроде бы не содержавший миазмы смертельной опасности, яркий солнечный свет, богатая палитра красок.

— Всё ты правильно говоришь, командир, всё верно, — после недолго молчания сказал Мустафа. — Я тоже чувствую в раскладе какую-то засаду.

— Засаду… — машинально повторил я. — Подожди, а где наш засранец?

Мы оба поднялись. Прислушались.

— Напоролся вчера от пуза своих «окороков», вот его и крючит.

— Все мясо хавали, будто год не ели, — напомнил Хайдаров вчерашний вечер, когда по округе щедро разливался аромат жареного мяса многорога, а в углях второго костра запекалась обмазанная глиной деликатесная форель. Мы натурально пировали, делились пережитыми за день эмоциями и вяло вспоминали о делах насущных, которые придётся делать завтра. А потом отсыпались по очереди вволю.

— Может, он уже в избе? — добавил он.

— Это не в привычках нашего Семёна, он должен был с полным театром рассказать, где нашел лопухи, и кто его успел укусить, — возразил я.

— Пикачёв! — пронзительно закричал Хайдаров, вставая на камне во весь рот и складывая ладони рупором. — Пикачёв! Спика! Ты там что, веревку проглотил?!

Тишина, ему никто не ответил.

— Рация, — негромко подсказал Мустафа, и только тогда я вспомнил о радиосвязи, позор какой-то, доворчался.

Пш-ш…

— Спика, ответь Рубину, приём, — вызвал я Семёна, выводя громкость на максимум и стараясь сохранять спокойствие.

Нет ответа.

И после третьего вызова нет.

— Тихо! — внезапно поднял руку прислушивающийся к чему-то Мустафа. — Нет, наоборот, ты громче скажи!

Я гаркнул в динамик матом. И с большим удовольствием повторил.

— В избе! — отрывисто бросил Хайдаров, и мы, не сговариваясь, полетели к обрыву, преодолевая его по кривой тропке за секунды.

«Баофенг» Пикачёва был включён и стоял на столе посреди пустой избы.

—Раз-раз, — зачем-то сказал я в канал.

Рация откликнулась.

— Пошли! — приказал я, кивая Мустафе на СВТ.

Мы пулей вылетели наружу и почти сразу же заметили идущего навстречу ошарашенного Спику. Не напуганного чем-то, а именно ошарашенного до полного изумления. Шмайсер он перекинул за спину.

— Говнюк, ты почему рацию не взял?! — с ходу рявкнул я, с трудом удержавшись от замаха.

Но подчиненный не обратил никакого внимания на мой крик, не предвещавший ослушнику ничего хорошего, как и на наш грозный вид.

— Пацаны, я там это… — начал он хрипловатым, каким-то неуверенным голосом. — Охренеть. Сидел, сидел в кустах, малину какую-то ел. Потом начал подтираться, оглянулся, а там в кустах чей-то гравилёт висит!

Ржавое вечернее солнце южных широт Жестянки начало опускаться к горизонту. Ещё немного, и наступившие сумерки быстро сменяться темнотой. На небе уже начали проявляться крупные яркие звезды, а в зарослях тугаёв возле устья Форелевой включилась громкая полифония прощания с очередным днём. Её сменит дикая многоголосица ночных птиц и зверушек, мерзкого вида насекомых, всяких неизвестных нам тварей, а может, и могущественных Духов Большой реки, повелителей рогатых плезиозавров…

— Ну, ясно же, что это не наш гравик, да? — несколько неуверенно пробормотал Мустафа.

— Мал у тебя ещё срок службы, Мус, мал, — со значительным вздохом прогнал ветерана Пикачёв. — Конечно, он не наш, видно же! Материал плиты очень твёрдый и прочный, но с годами царапинки и сколы всё-таки появляются. У нашего вот тут царапина, перед стартом я её трогаю на фарт. А у второго…

Он быстро обошёл глайдер и показал пальцем.

— А у второго вот здесь крошечный скол. И на этом отметины найдутся.

Уперевшись носом в кусты, плита висела совсем низко, всего полметра над землёй, казалось, что глайдер стоит на траве. Не удивительно, что Спика сразу его не заметил,

Три сидения, как и у нас. Багажник на корме установлен, но там лишь стандартный минимум инструмента. Я попытался плавно толкнуть аппарат рукой.

— Жёсткая блокировка, уже пробовал, не сдвинешь, — пояснил Спика.

В режиме жёсткой блокировки с гравилётом в принципе ничего нельзя сделать, в том числе и вытащить из отсека батарейку. Он, конечно, даже на блоке потребляет какое-то количество энергии, но в ноль батарею он разрядит лет этак через двадцать. Гравелет не упадет, но блок снимется.

— Хорошо. А почему не возле избы, где мы поставили, там же удобней? Под рукой, И что вообще все это значит? — спросил Хайдаров.

— Значит, что хозяева перед переправой не захотели оставлять гравилёт в самом видном месте урочища. Спрятали с краю, где кусты погуще.

— Перед переправой? Ты в этом уверен, Денис? — спросил Спика.

— Никакой другой причины гнать в эту точку глайдер не существует. Это спасательная техника полигонов. Одно дело в какой-нибудь «передел» сгонять по знакомой до последней ямки дороги, и совсем другое — снять гравилёт с работы для дальней разведки вслепую… Они шли по карте, такой же, как у нас.

— Втроём, — уточнил Мустафа.

— Согласен, — кивнул Пикачёв, раздвигая руками траву и заглядывая под днище. — Посмотрите, какие тут ремни! Из буйвола ножиком нарезали, широченные, такие что угодно выдержат. Хороший скорняк делал. А литые пряжки скорняку грамотный кузнец отлил и напильником довёл до ума. Их подрезать надо.

— Хочешь сказать, что лодку на подвесе они тащили в накачанном состоянии?

— Денис, это мы такие основательные экспериментаторы с сундуками. Хотя можно было прекрасно тащить и в надутом… Не пришлось бы сейчас этим геморроем заниматься вручную, без электронасоса.

— Хорошо… Получается, что экипаж чужого глайдера переправился на лодке, решив оставить плиту на месте, хорошо, хорошо… — зафиксировал итог размышлений Мустафа. — Кстати, а почему оставил?

— Говорю же, не все такие экспериментаторы, как мы, чтобы на верёвочке над водой плиту таскать! Что будет, если она оборвётся, и гравилет зависнет посреди реки? Перекусит кто-нибудь! В кустах гравилёт не потеряется, и никто ему ничего не перекусит. Как потом ловить, куда и когда его к берегу ветром прибьёт? А режим автоматического возвращения работает лишь чуть дальше пределов полигона. Чтобы не баловались.

— Не каркай, а? — попросил я Спику, поморщившись. — Перекусит… Мы всё предусмотрели.

— Ну, если всё…

— Хорошо… — ещё раз сделал отбивку Хайдаров. — Так кто это, немцы?

— Девяносто процентов, что они, — уверенно кивнул Спика. — Мы больше никого и не знаем. Хотя это могут быть и американцы, арабы, китайцы, и все остальные делегации из числа пока не обнаруженных. Но это всё домыслы, а немецко-фашистские разведчики рядом — реальность.

— Да не факт, Спика, пока что мы имеем лишь неразгаданную детективную историю, — не согласился с другом Мустафа.

Так точно.

И это далеко не первая история: вот вам отлично укомплектованный и вполне новый вагончик на обочине, вот зелёный шелк незнакомых куполов, брошенный кем-то на дороге горный велосипед… А теперь ещё и глайдер! Да ещё куча версий в голове у каждого. Но пока что у группы нет подтверждающих фактов, а без них череда странных находок не представляет практической ценности — казалось бы, существенно, но мало что даёт…

Здравые размышления, чистая логика, интересные доводы — всё это годится для литературы о великих детективах, где мисс Марпл или Шерлок Холмс легко и изящно раскрывают преступления, но это криминал из романов. На самом деле, кроме логики и умозаключений, у самобытных великих сыщиков не было ничего, ноль доказательной базы, без которой разоблачение невозможно. Ни один суд не осудил бы Мориарти или племянника сэра Баскервиля. этого хитрого негодяя с Гримпенской трясины. Нужны железные, чугунные доказательства.

Да чёрт с ним, судом присяжных, для оперативной работы доказательства нужны здесь и сейчас. На основании одних лишь логических построений хороший план не выстроить, будет много тупиков, ложных маршрутов, а в итоге — бездарная потеря времени и ресурсов.

Теперь уже Мустафа полез под замерший глайдер. И почти сразу же выбрался назад, отряхивая колени.

— Вязок нет, ни спереди, ни на корме, — доложил он.

— Хочешь сказать, что они вообще не собирались тянуть гравилёт над водой? — спросил Спика.

— Не собирались. Они, как и мы, подобный эксперимент ещё не проводили, — подтвердил Хайдаров.

— Ясно-понятно. Плюшевые нормисы, слабаки и тряпки! Кыш с арены! — с пренебрежением махнул рукой Пикачёв.

А вот мне не всё было так ясно-понятно.

Да и Хайдарову тоже, судя по выражению его лица. Что-то здесь не так, опять у нас пазл не складывается.

Я ещё раз глянул на Мустафу, в мозгу у меня начало что-то проявляться, медленно оформляться в версию. Мус тоже был чем-то озадачен. Некоторое время он молчал, морщил лоб, словно обдумывая какой-то непростой вопрос. И в итоге меня опередил:

— Мужики, ясно, что это были чьи-то спасатели. С учётом того, что эти люди наверняка думали, как мы, и планировали, как мы, имея схожий полигонный и поисково-спасательный опыт, причина отказа от лучшего для разведки на том берегу транспорта может быть только одна…

Мы молча уперлись в него взглядами.

— Неполный экипаж! — выдохнул он.

— Точно-о… — протяжно молвил Спика, звонко хлопнув себя по лбу.

— Согласен! — сразу поддержал я версию. — Для буксировки гравика над рекой в идеале нужны трое, особенно если задача настолько важна, а опыта форсирования таких водных преград нет. Помните, как мы рассчитывали операцию? На плите сидит один, он наблюдатель и стрелок. А вот нижнему экипажу одного бойца на румпеле мало, значение управляемости лодки гораздо выше, чем полёт на буксире. Рулевой может выпасть за борт на волне или вираже, ему может понадобиться помощь шестом или веслами. Может стать плохо, его могут стащить с лодки или подстрелить, в конце концов!

— И тогда верхнему придётся нырять в опасную пучину. То ещё счастье, — пробурчал Спика.

— Так это же я и хотел сказать! — несколько обиженно сказал Мустафа, удивлённый тем, как быстро и ловко друзья и напарники выхватили у него из рук рупор. — Просто не успел! Но ведь это значит…

— Что было трое, а стало двое, аварийное изменение планов, — безжалостно продолжил я. — Внимание, группа! Разделяемся по секторам, проводим поиски. Ищем любой артефакт, разведпризнак, а также труп.

Хайдаров с досады сплюнул.

— Марш за фонарями и за «ночником», проверить личное оружие и рации!

Через три минуты, углубившись, кто в рощу, кто в кусты, мы начали методичное прочёсывание Хвойного, включая границы урочища. Быстро темнело. Нужно было поторапливаться, скоро тут станет совсем темно, но двигаться приходилось медленно, на ощупь, опасаясь наступить на корягу, а ещё хуже, на змею. Все включили фонарики и прибавили прыти.

— Луч держи пониже! — громким шёпотом посоветовал Мустафа Пикачёву. — Чтобы не было видно с саванны.

— Да никто нас не увидит! — тут же огрызнулся Спика, но послушался, прижав фонарь к ноге. — А ты аккуратней там со своим «стечкиным», не стучи кобурой по деревьям. Висит, как мотня у негра.

Искали везде, заглядывая за каждое дерево и под каждый куст, часто забираясь для перепроверки в соседний сектор. Под ногами в тонких ярко-белых лучиках время от времени мелькала какая-то мелкая живность, пару раз вспорхнули с гнёзд крайне недовольные вторжением чужаков небольшие лесные птицы. Один раз мне попалась быстро уползающая змея, определить вид, а следовательно, опасность которой в темноте было сложно.

Подлесок исчез перед небольшим оврагом, который быстро сошёл на нет, превращаясь в мелкую канаву, по которой вода уходит с возвышенности. Я качнул лучом фонарика и, пристально глядя под ноги, махнул ладонью назад, показывая, что здесь ничего интересного нет, можно вернуться в лесной сектор. Мустафа подождал, пока следующий в десяти метрах от него Спика развернётся. Отпустив его немного вперёд, он последовал в том же направлении, но забирая правее. И почти сразу крикнул:

— Есть, нашёл!

Лучики фонарей, позабыв о светомаскировке, заплясали по кедровым ветвям, мы с Пикачевым побежали на зов.

Это была могила.

Продолговатый земляной холмик, отформованный малыми пехотными лопатками в форме гробика, простой деревянный крест в изголовье, связанный проволокой из двух досок, пару таких я находил возле избы.

К вертикальной перекладине такой же проволокой привязан MP-38. Лаконичный, и в то же время харизматичный силуэт этого оружия даже в темноте нетрудно было узнать по прямоугольному магазину, откидному прикладу и вытянутой бородке под стволом. Автомат был неисправен — ствол погнут сильным ударом. Ещё на кресте имелась небольшая прямоугольная табличка из фанеры, на которой фиолетовым химическим карандашом были аккуратно прорисованы и тщательно затушёваны буквы характерного шрифта, составляющие имя похороненного:

«Gerhart Huber»

— Вот мы и убедились, что это были немцы, — тихо сказал я, стягивая кепку.

Пикачёв тоже снял застиранную, уже не такую броскую, как прежде, бандану, а Мустафа просто склонил голову.

— Давно лежит, как считаете? — спросил я.

Оба пригнулись и потрогали руками проросшую зелень.

— У реки, конечно, влажность выше, чем в саванне, и всё-таки, зелени на могиле не меньше месяца. Даже больше, — что-то перепроверив в уме, решил Пикачёв, и Мустафа кивнул в знак согласия.

— То есть, немецкая разведгруппа не вернулась с того берега даже в самый крайний операционный срок, вот так, — тяжело и жёстко объявил я.

Группа молчала. Найденное в лесу явно не добавило всем энтузиазма.

— Автомат на запчасти забирать будешь? — глухо спросил я у Семёна. Тот замялся.

— Это уже памятник… Тем более коллеге. Как-то не по понятиям будет, каждый может так лечь. Мужики, а можно я только магазин отстегну?

С магазинами вечная проблема. Патроны ЦУП как-то подкидывает, а вот с магазинами для любого оружия — задница, народ с переменным успехом использует самопальные.

— Валяй, — ответил я, чуть подумав.

— По понятиям будет? — недоверчиво спросил Спика.

— Вполне, это же просто деталь, автомат на месте останется, — помог товарищу Хайдаров.

Проходя мимо глайдера, мы остановились.

— Какая глупая ситуация! — почти со злостью сказал я, дотронувшись до упрямо замершей плиты. — Разведгруппа германцев исчезла. Не будем пока каркать, но перспективы в этой истории только кислые… Данных опять ноль, мы во второй раз находим мёртвого немца. А бесхозный гравилёт останется здесь навеки. Не дикость ли, товарищи Смотрящие, что за схему вы придумали?

Тут Пикачёв сорвался по полной!

— Да задрали вы уже со своей хитрожопостью, цупяры сраные! — и он неожиданно для всех без запинки зарядил трёхэтажным матом по-немецки:

— Du gehst mir auf die Eier! Schlampe! Verdammte Scheisse!

Дзень!

Знакомый звук сигнала чуть не уронил нас в обморок.

Дзен-нь!

Спика своими матюками снял жёсткую блокировку!

— Мустафа! — взревел я. — Прыжком наверх! Ставь наш пароль! Парни, давайте ладони к опознавателю! О штаны оботрите!

Через пару минут германский гравилёт забыл немецкий язык, признал новых хозяев и полностью покорился железной воле победителей диковинных иностранных шифров.

— Спика… Но как?! — с трудом вышептал Мустафа, как и я, до глубины души потрясённый чудесным взломом.

— Да сидел я однажды в «Мёртвой петле» с одним кентом из Передела, тихо-мирно, — засмущался Пикачёв. — А за соседним столиком какие-то немцы гужбанили, ругались некрасиво. Вот я и подумал, что если придётся брать кого-то из них в плен, то неплохо было бы заранее выучить для допроса что-то на их языке… Вот и выучил, что услышал, мне потом добрые люди русскими буквами на бумажке написали.

— Отлично посидел! — похвалил я умелого бойца.

— Ты хайп! Лучший! — Мустафа уважительно похлопал его по плечу.

Даже в темноте Спика выглядел чрезвычайно довольным собой: глаза сверкали, рот растянулся в широкой улыбке. Пожалуй, я ни разу не видел его таким гордым.

Что же, оказывается, и в эти сложные дни могут появляться хорошие новости.

— Всё, ребята, садимся, гоним технику в стойло, ставим в рядок, — приказал я.

Плита плавно поднялась над приютившей её полянкой и послушно заскользила к избе. Ха! Гравик как гравик, ничего импортного…

В избе все с облегчением раскинулись по нарам. Жаль, долго отдыхать не получится. Нужно готовить ужин, запускать генератор для зарядки фонарей и радиостанций. Определять план на утро, устанавливать график дежурств…

И сейчас-то сидеть без бойца на фишке откровенно стрёмно. Правда, Мустафа ударился экспериментировать с далеко неочевидными охранными возможностями радиостанций, оставляя их в таком случае на улице и включая функцию VOX, при которой нет необходимости давить на кнопку PTT для передачи. Она будет включена автоматически, как только микрофон услышит голос или какой-то громкий звук вблизи. Когда голос пропадёт, передача автоматически прекратится и устройство перейдёт на приём. Можно устанавливать пороговый уровень громкости, при котором будет активирована передача.

Я этим радиохитростям не верю. Чаще всего схема Хайдарова не срабатывает, чувствительности у прибора не хватает, но иногда рация на столе включается, и тогда можно услышать происходящее во дворе. Пусть балуется, всё равно заряжать.

— Лады, личный состав, хватит на сегодня разведывательных подвигов, возвращаемся к условно мирной гражданской жизни. Лодку будем накачивать завтра. Светомаскировку соблюдаем, громко не базарим. Пока работаем с часовой фишкой, первым заступает Хайдаров, меняю я. На ночь, не знаю… Может, просто закроемся, надо бы выспаться. Ещё не решил. По обстановке, в общем. Спика, займись-ка ты ужином, сейчас тоже подключусь.

Раздав последние указания, я вышел во двор под обычные ночные шумы саванны: успокаивающие птичьи трели, чьи-то слабые подвывания и далёкое журчание Форелевой. Немного постоял, разглядывая тёмные кроны деревьев и высыпавшие над ними звёзды.

Что нас ждёт завтра?

Что-то же ждёт… Значит, так тому и быть.

Глава 21 На другом берегу

Выездной курортный сезон на Большой реке заканчивается.

Утреннее солнце светит ярко, но лучи его не греют, настоящего тепла подождать надо. Легкий речной ветерок еле заметно гоняет слева от большого валуна остывший за ночь песок. Коричневатые воды с пятнами маленьких водоворотов, заранее неприветливые в силу общей ментальной установки, привычно омывают пустой береговой пляж.

Слева и справа от валунов и до предела видимости вообще нет следов человека. Впрочем, один непоседливый человек все же пересёк широкую полосу, оставив на ней цепочку шпионских следов. Спика подошел почти к кромке воды и остановился возле высокого шеста, на котором висели пучки длинной травы. Этот указатель силы и направления ветра он же и соорудил.

— Запад-северо-запад, умеренный! — издали крикнул Пикачёв. — Считай, пока ветер почти попутный, как раз в корму будет давить!

— Принял! Шест сними, не пали контору, — откликнулся я, закончив упаковывать насос.

Намёк понятен, личный состав экспедиции извёлся от неопределённости и рвётся в бой в режиме «Война план покажет».

— Гоните сюда глайдер. Избу не закрывать, посуду за дом. И обязательно проверьте всё на остаточные разведпризнаки.

Спика радостно рванул в горку, а я обогнул огромный камень, за которым мы накачивали лодку, и вышел к реке. Вот здесь следов человека было предостаточно. В этом месте я в одиночку обкатывал собранную лодку. Результат хороший: пустая идет плавно, волну режет мягко, на глиссер выходит на 4/5 газа. Потратил немного времени на подбор откидки и регулировку заглубления — поднял мотор на транце до момента схватывания винтом воздуха на повороте и потом немного опустил.

Бензин неизвестного происхождения, без всяких там сертификатов и прочих документов, который ЦУП чаще всего сбрасывает бочками по двести литров, причём с недоливом, мне не очень нравится. Он поменьше «октанкой», а мотор очень любит девяносто второй. Но переживал я зря, легендарный «Эвинруд» глотает имеющийся не морщась. Лишь на максимальных оборотах звук становится чуть жестковатым, но в таком режиме лодку никто гонять не будет.

Тихо-то как. Аж не по себе.

Вокруг — привычное спокойствие речной акватории. Красивый лесок. Уже ставшее уютным место прибытия, а теперь и отплытия. Во-он туда… Представил, что увидел бы посторонний человек, наблюдай он наш отход и саму переправу с этого места.

Вот уже неслышны вяло переругивающиеся голоса экипажа, вот стало тише стрекотание подвесного мотора, неспешно толкающего тандем поперёк течения Большой реки. А теперь плита и лодка слились в единое целое, чтобы вскоре превратиться в маленькую, быстро исчезающую чёрную точку. Всё, она уже затерялась в серебре небольших барашков…

Нормально мы отдохнули в урочище Хвойном. Набрались новых сил, пора отдавать.

— Я даже успел сбегать на трофей посмотреть, заодно ещё немного ветками плиту прикрыл! — похвастался мне возбуждённый Пикачёв.

В чём не откажешь Спике, так это в инициативе и огромном запасе энергии. Если захочет, один сделает работу за десятерых. После перебора вариантов стоянки новый гравилёт было решено оставить в том же месте, где его и обнаружили. Плита обжилась на краю рощи, здешней среде не чужая. Да и спрятана очень хорошо, недаром мы её заметили лишь благодаря окорокам и дикой малине.

Всё было готово к переправе, отчасти нерешёнными оставались лишь два вопроса: нужен ли, на самом деле, боец на плите, и на какую фиксированную высоту подъёма лучше выставить гравилёт. Их было решено оставить на утро, на тот самый «интуитивный момент», когда решение напрямую зависит не только от доводов, но и от коллективной чуйки. Но и здесь справились быстро.

— Масса глайдера это инерция, которую лодке придётся преодолевать. И чем она меньше, тем легче моторке, и тем ниже риск оторвать крепления, — уже дежурно повторил я один из разнонаправленных доводов.

— Командир, ну сколько этот тощий весит? Ящик пустой. Пусть наверху сидит, для лодки большой разницы не будет, — коротко высказался Мустафа. — А если перед этим за кусты сходит, то будет вообще хорошо.

Как вам нравится такой подход к проблеме? Хотя что-то в этом есть.

— Вот и я так считаю! — обрадовался Пикачёв, которому очень хотелось оказаться на высоте. — Если что-то пойдёт не так, быренько спрыгну к вам, это проще, чем карабкаться наверх. Я уже запасные вёсла там сложил, два крепких шеста… Верхний наблюдатель-стрелок важнее, особенно если это буду я. Всё замечу, всех убью!

К шестам он собрался в случае ЧП привязывать вёсла и грести к берегу прямо из атмосферы. Из утреннего тумана над водой, представляете зрелище? Таких людей в Бауманское или в МАИ отправлять нужно.

— Хорошо, живи в гнезде, орёл, но не отвлекайся и соблюдай ТБ, я тебя умоляю, — мне оставалось только согласиться с мнением стаи.

Второй вопрос нашёл свой ответ ещё быстрее, фиксированную высоту определили в четыре метра. Из воды выпрыгнуть и стащить Спику будет не так-то просто, а для наблюдения высота уже хорошая. Насколько легко можно будет утянуть под воду кого-нибудь из нижнего экипажа? Это мы обсуждать не стали.

— Вопросы есть? — спросил я у напарников.

— Денис, может всё-таки надо было сообщить в штаб о германцах? — осторожно спросил Мустафа, а Пикачёв вслед за ним уставился на меня.

Я не рассердился, хотя тема эта надоела, возникает в группе уже в третий раз. Наверное, стоит объяснить свою позицию более развёрнуто:

— Нет, парни, пока мы ничего сообщать не будем… Полное радиомолчание. Не знаю, что нас ждёт на том берегу, но обратите внимание, что всё нехорошее и странное, что происходит, творится здесь, на нашем. С приличной интенсивностью! Дорожное строительство с исчезнувшими рабочими, этот зелёный парашютный шелк, непонятно откуда взявшийся, брошенная техника, сожранные или сворованные велосипедисты, отрезанные головы, сами мертвяки-живорезы и логически следующие за ними дикие молдаване или чилийцы… Так что всё-таки расположено на севере? Зона диких племён? Кто оттуда приходит? Анклавы? Нормальные или с особенностями развития? Живность какая-то левая… Рогатые рептилоиды, изуродованные люди выходят из леса. На нашем берегу, помните! Почему до этого времени никто в секторе даже не слышал о многороге? Какой-то адский набор! Изба-гостиница, где сменяются постояльцы. А сама история с разведгруппой немецких спасателей? Она, вообще, единственная, или нет, кто тут кроме нас оперирует? И кто привалил лежащего в могиле?

Я перевёл дыхание и вжарил разрывными:

— А что если на местности действует чья-то разведка — китайская, британская, чтоб она заранее провалилась, те ещё дружки… Что вообще здесь творится, мать их? И в центре всего этого — мы с листочком бумаги, дурацкой миссией и маломощной дерьмовой радиостанцией, к тому же работающей без всякого кодирования! Нет уж, сейчас расшифровываться никак нельзя, сейчас мы даже креозотовому кусту не можем довериться! Вот такие дела… И вообще, я намерен как можно быстрей добраться до конца трека и так же быстро вернуться обратно. У нас и здесь разборок на загляденье… И всё это происходит, чёрт возьми, практически рядом с гарнизоном! Как и с русским сектором вообще, включая последнюю заимку — вот где наша зона ответственности и наш долг! Потому что там наши люди, мирняк! Так что давайте быстрей выполним поставленную командованием, но стороннюю, всё-таки, задачу и откатимся к задачам своим. Чувствую, просто не будет… Вопросы?

На этот раз вопросов у экипажа не возникло.

Тронулись. Я плавно повернул ручку газа, за кормой забурлило, струя взбила грунт. Гравилёт неохотно подался вперёд, его тень медленно наползла на линию сезонно невысокого уреза воды.

— Заземление ноль! — сообщил Пикачёв. — Всё, братва, я завис!

Первый проход на малой скорости сделали рядом с берегом и по течению. Второй — в обратно направлении, чуть дальше от берега и немного быстрей.

— Держат нормуль! — доложил Мустафа, занятый исключительно осмотром буксировочных рым-ручек на бортах. Их целостность и надёжность крепления сейчас всё и определят.

— Ну и ладно тогда, наблюдай!

— Есть!

— А у тебя как? — крикнул я наверх. — Чаще докладывай, почему я должен орать?!

— Вид отсюда офигенский!

— Ты специально? Сниму сейчас с плиты, крепления как?

— Тоже норм! Только на повороте всё скрипит, более пологие виражи закладывай.

За румпелем я. Всё внимание на воде, берег рассматриваешь только с точки зрения глубины под ним, батиметрия для рулевого это всё. Нам ещё рисовать будущую лоцию… Мустафа на носу, с удовольствием лежит на толстой колбасе с биноклем в руках. Рядом шмайсер Пикачёва. А автоматическая винтовка наверху, хотя Хайдаров из неё стреляет лучше.

Оба наблюдают, а я работаю. Что поделать, зрение у обоих поострее моего.

— Переправляемся, — озвучил я окончательное решение. — Смотрите в оба и помните: ничего не случается внезапно, всегда ищите признаки.

Гравилёт послушно поплыл за лодкой, проявляя недовольство только на виражах. К лодке летательный аппарат прикреплён двумя быстросъёмными тросами, на каждом из которых Спика заранее навязал узлов. Чтобы в случае необходимости лазать обезьянкой. Он может, кстати, гимнастический пацан.

Ещё один конец привязан к корме, его нижняя часть в воде — часть комплекса страховочных мероприятий. Вдруг кто-то свалится. Да и на плиту по ней можно будет вскарабкаться, если придётся ловить отстегнувшийся гравилёт по всей реке.

Мотор устойчиво работал на средних оборотах. Газку я не поддавал. Гонки нет, а тарахтение на всю Большую ни к чему. Лучше бы потише. Первое впечатление: нас милостиво держит на плаву могучая, широкая и полноводная река-хозяйка, на воде это чувствуется особенно остро. И к её законам нужно относиться уважительно. Чем ближе моторка подходила к стремнине, тем сильнее становилось течение. Я старался компенсировать ощутимый снос, постоянно забирая влево, и целясь спиной Мустафы в заранее выбранное место прямо напротив урочища — здесь самый нейтральный берег, на котором нет ничего. В километре к северу в Большую, как я и предполагал, впадает какая-то речка. Теперь её с напряжением глаз видно без бинокля.

Слева, похоже, в дальней лощине тоже течёт ручей или речушка, и она точно так же не подходит для высадки. В устьях или рядом с ними могут находиться избушки и люди, свидание с которыми не входит в оперативные планы группы. Тем более, что нам нет необходимости использовать лодку для прохода по левым притокам Большой вглубь неведомой территории. У нас для этого гравилёт припасён.

Надувные пайолы не травит, это хорошо. На ходу их не подкачаешь, к клапанам не подобраться. В противном случае днище быстро станет тряпкой из ПВХ, хоть там для дополнительной жёсткости и проложен пластик из людского барреля.

— Как тебе борта? — спросил я у Хайдарова.

— Мягковатые… Можно было бы и побольше накачать, конечно, — проворчал Мус, — вода прохладненькая, остужает.

Сейчас мы точно не будем ничего подкачивать. Надо просто добраться до противоположного берега, вытянуть гравилёт на песок, поймать землю и поднять аппарат под обрез незнакомой равнины, чтобы какое-то время наблюдать тихой мышкой.

Я оглянулся. Правый берег был уже далеко, большой валун едва различим, заповедная роща превратилась в короткую темную полоску.

Пш-ш… «Баофенги» работают на минимальной мощности, антенны стоят короткие. Чтобы прослушать, нужно подобраться совсем близко.

Щёлк!

— Наблюдаю два островка слева пятьсот, — доложил верхний наблюдатель. — Доверни к ним, командир, проверим по ходу дела.

Влево всегда полезно довернуть, мне опять надо компенсировать снос. Среди бескрайней водной глади начали проступать низкие контуры двух песчаных островков, покрытых редким кустарником. Надо же, как природа сама себя маскирует, мы с того берега эти острова на фоне берега так и не заметили, сливаются!

Здесь должна быть водоплавающая птица. Словно подтверждая это, лёгкий ветерок донёс запах водорослей и свежей рыбы.

У людей Жестянки принято называть всё живое привычными всем земными именами. Птица внешне похожа на утку? Значит, это утка. Рыба мордой похожа на щуку? И думать нечего. А как иначе, где их, пытливых биологов набрать, птицеведов и рыбознатцев… Поэтому курс слоёного тандема на огромной скорости пересекла не кто-нибудь, а большая длинношеяя гагара, летящая в метре от поверхности воды. Казарки здесь тоже есть.

Наверху у Пикачёва что-то негромко хлопнуло.

— Что там у тебя ещё? — недовольно спросил я по рации, не заметив подвоха.

— Шеф, немного правее возьми, гуся подберёте, — в ответ послышался довольный голос Спики.

— Какого ещё гуся? — не сразу понял я.

Мустафа заржал.

— Дык это, я гуся из мелкашки взял, первым выстрелом примучал! Прямо в башку!

Подвох всё-таки был. Мустафа, перестав сдерживаться, заржал ещё сильнее.

— Бляха, Пикачёв, зачем?! — это уже без рации.

— Командир, это же гусь! Зажарим…

— Спика, ты тупой?! В разведвыходе? Да ещё в самом начале?

Мустафу на носу буквально перегибало пополам. Я хотел сказать, что никаких долбанных гусей на борту не будет, но было поздно. Хайдаров задрал рукав рубашки, нагнулся, вытягивая руку подальше, и через пару секунд поднял из воды тушу здоровенного гуся.

— Командир, зверюга на пять кило потянет! — объявив результат замера, он поднял глаза и опять заколыхался. Спика с выпученными глазами смотрел с края плиты то на меня, то на птицу.

— День, это гусь-пискулька, как думаешь? — негромко спросил он елейным голосом.

Вот что с ним делать?

— Свистулька! И чтобы больше ни слова, говнюк малолетний! — зловеще предупредил я. — Лучше вообще ничего не сообщай!

Выпученные глаза исчезли. Наблюдатель хренов…

Берег уже читался легко. Скорость течения возросла до 4-5 км/ч. Это мы что, стремнину прошли? За островами обнаружились причудливые песчаные отмели и осерёдки, но их было немного. Мели видны очень хорошо, но одну мне пришлось обходить по достаточно сложной дуге. Хорошо, что водоросли не намотал. Осерёдки тоже читаются, но надо быть очень внимательным, разок слегка зацепил единственным грузовым винтом, еле успев сбросить ход.

Река для навигации здесь сложней, но мощь и красота необыкновенная! И очень много птиц, в отличие от правого берега, где мимо избы за всё время ни одна утка не проплыла для приличия.

Пш-ш…

— Парни, начинайте высматривать признаки причаливания плавсредства. И даже не одного.

Берег на всём видимом протяжении ровный, плоский, такой удобен для стоянки, если нет штормов. Южнее местность становится другой, чуть холмистой, равнинный характер пропадает. Тем временем погода слегка испортилась, поднялся небольшой прибойный ветерок, судя по всему, скоро ожидается слабый дождь с рецидивами.

Странное дело, в этот момент я вдруг почувствовал, что на воде чувствую себя вполне комфортно. В чём-то даже комфортней, чем на суше. Однако никакой тяги к профессиональному морскому делу я не испытывал. Мне не хотелось, к примеру, досконально изучать парусное дело, историю флота и кораблестроение, не хотелось быть капитаном большого корабля. Категорически не хотелось проводить полгода в море без захода в порт.

Наверняка у меня есть немалый опыт эксплуатации судов маломерного флота, навыки заметны, мышечная память сейчас мне и помогает. Я водномоторник со стажем, бывший владелец хорошей лодки или катера? Наверняка. Но ведь это хобби, а кто по основной специальности? Коммерсант, имеющий в собственности несколько судов разных категорий? А что, неплохо… Я бы и на Большой такой флот завёл. Причалы, слипы, эллинги, дебаркадеры… Бакены, маяки, створные и другие знаки водной обстановки…

Размечтался.

Пш-ш…

— Командир! — испуганный голос Спики в рации прервался после первого слова.

— Командир, слева! — теперь он кричал сверху вживую. — Какая-то тварь наперерез, огромная!

Сердце ёкнуло, резкий прилив адреналина мгновенно сбил дыхание. И сразу глубокий вдох — организм спешил насытить кровь кислородом. Одна рука схватилась за ремень автомата, подтягивая его рывком, а другая вывернула ручку газа. Лодка прыгнула и недовольно заскрипела.

Хайдаров резко развернулся с живота на бок и тут же повернулся обратно, нащупывая шмайсер.

Берег, песчаные островки, гуси, погода… — всё исчезло, всё в этот миг куда-то испарилось, отступило в призрачную зону, за границы туннеля, очерченного овальной линией резкости. И в этом туннеле из-под воды быстро надвигалось что-то мощное и страшное.

По только что спокойной поверхности реки в нашу сторону перекатывался переливающийся коричневыми и зелёными потоками огромный жидкий горб, вздыбленный чьим-то исполинским телом.

Медлить, советоваться, что-то выяснять, отвлекать или пытаться убежать — всё бесполезно. Нет на это времени, нет маневра. Нет никакого другого выхода, кроме как драться или смирится с неизбежным концом.

— Огонь! — истошно заорал я, ещё не осознавая, что ручка управления огнём «ксюхи» ещё не в ладони, а ствол автомата направлен совсем в другую сторону.

Сверху звонко стукнула первая двойка из самозарядной винтовки Токарева, пули смачно впились в водяной горб. Я поправил ствол и торопливо выжал спуск, с ужасом понимая, что не снял оружие с предохранителя.

Сука! Щёлк!

Тра-та-та-та-та! — характерно застучал справа немецкий автомат.

«Никто не успеет перезарядиться! Никто!» — электрическим разрядом мелькнула в голове очень плохая мысль, не успевшая, впрочем, вызвать эмоций. Слишком уж быстро всё происходило. Я поднял «укорот» каменной рукой, почти не чувствуя его веса, и отправил по цели длинную, в половину сорокапятиместного магазина очередь.

«Румпель не бросай» — подсказал внутренний голос.

«А стрелять?!»

«Румпель не бросай!»

Огромный водяной пузырь раздулся до предела и с громким шипением опадающей воды лопнул, выпуская на свет божий кошмарную, похожую на гладкую акулью башку с узкой смеющейся пастью и маленькими глазками по краям адской рожи.

Тра-та-та-та! — Мустафа добивал магазин, сверху захлопали частые выстрелы из парабеллума Пикачева. Как я и подумал, никто из нас не успевал перезарядиться, руки просто хватали вторые стволы.

В этой твари было метров десять длины, не меньше! По крайней мере, так отпечаталось в голове.

«Теперь добивай магазин! — приказал внутренний голос, и я послушался, бросив на несколько секунд румпель и сжимая оружие уже двумя руками. Пули из „калаша“ кучно зашли в плоть чудовища, которое вильнуло, чтобы принять справа быструю очередь из „стечкина“.

Я снова схватил румпель, понимая, что кольт из кобуры даже не успею выхватить.

Но тварь уже не могла держать множество очень неприятных ударов горячим металлом. С впечатляющим выходом из воды на полтора метра чудовище с шумом завалилось набок всего в десятке метров от лодки, резко отворачивая с набором глубины.

Жуткая смеющаяся пасть с усами показалась во всей красе, затем в воздухе мелькнули монструозные усищи толщиной в мою ногу. Один ус хлестнул по воде совсем рядом с лодкой, и нас с Хайдаровым окатило с ног до головы.

Этот нарушающий все законы Реки маневр вызвал фонтан брызг, обвалившийся в стороне от моторки. Автомата у меня в руках уже не было, поэтому я успел развернуться на поднятую ударом большой массы высокую волну. Жалобно скрипнули крепления глайдера. Сверху что-то тревожно вскрикнул Спика.

— Сом! — услышал я крик Хайдарова.

Тряхнуло изрядно! Очень изрядно! А ведь могло и накрыть, а то и перевернуть с обрывом тросов, если бы я остался стоять лагом.

— Сомище, сучара! — срывающимся голосом повторил мой вперёдсмотрящий.

Пойду-ка я поближе к берегу. Но сил куда-то там идти во мне решительно не находилось. Мотор-молодец самостоятельно рокотал на малых оборотах, неторопливо толкая насмерть перепуганную лодку к песчаной отмели. Ты ж мой зайчик… А ведь это действительно был гигантский сом! Значит, усы при наблюдении с берега мне тогда не примерещились… И бинокль молодец!

Я опустошённо посмотрел на друзей. Обычно бледное лицо Мустафы порозовело, причём пятнами. Сжимающие пустой «стечкин» руки слегка вздрагивали. Потом мы почти синхронно поменяли в оружии магазины и повернулись на спину, глядя на свесившегося с плиты Пикачёва. Тот молчал и глядел не на нас, а на кильватерный след за кормой. В отличие от обычного в таких случаях, вид у него после скоротечной схватки на водах был не очень победный.

— Ушёл, гад…

В глазах Спики медленно, как белые облачка в пасмурных небесах Жестянки, растворялось выражение охотничьей досады и злого нетерпения, в которое погружается матёрый охотник, в силу обстоятельств лишённый возможности добрать — повторно напасть на намеченную добычу.

— Я его сфотать не успел… — неожиданно заявил Хайдаров и после паузы добавил: — А ещё от нас гусь ушёл. Обосрался и ушёл.

И тут все начали ржать, как подорванные!

Казалось бы, что после столь экстремального испытания всем нужно просто расслабиться, отдохнуть, лежа без движения, глядя в преддождевое небо и тем успокаивая нервы, натянутые как гитарная струна. Надо дать возбужденному организму возможность неторопливо растворить накопившийся в крови адреналин…

Но так думают дилетанты. На самом же деле сразу после крайнего напряжения организму требуется вовсе не полное расслабление, а хорошая разрядка. С осмыслением того, насколько близко ты совсем недавно находился от смерти, но благодаря слаженности, умению или просто слепому случаю всё-таки остался жив. Именно в этот момент, когда всё уже позади, к людям приходит «отходняк», как называют это полезное состояние. Часто переживших испытание людей пробивает на «хи-хи», безудержный истероидный смех до слёз, ну а кому-то нужно просто выговориться.

Весь экипаж орал, перекрикивая друг друга, смеялся, вспоминая детали и радуясь тому, что все остались живы.

— Два раза хапал кобуру, а застежки не ловлю!

— Хотел уже весло хватать!

— Гусь ушёл!

— Да я бы тоже ушёл!

— Рогов-то и нет!

— А чё, это были не рога?!

— Казанников оценит, мы ему нарисуем!

Пологий берег без единого кустика подтягивался всё ближе, и лишь метрах в сорока справа были видны невысокие ивы. Даже не за что привязаться. Но это и не важно, здесь нам не стоять.

Я поддал газку, чтобы лодка подальше выскочила на берег, и в последний момент поднял сапог. Мы с Хайдаровым быстро спрыгнули на песок, придерживая ослабленные крепления гравилёта. Плита по инерции чёрной тенью проплыла над нами и остановилась.

— Есть заземление! — обрадовано доложил Спика.

После пролетевшей мимо грозы, громкой, с красивыми молниями над акваторией, поднялся ровный, почти без провалов ветер — тягун под 12 м/c. Гравилёт висел низко, чтобы без лишней мороки загрузить плавсредство в сундук, но это лучше делать уже совместно.

Спрятаться от дождя под плитой можно и при такой высоте «крыши», а вот тент набрасывать и укреплять не стали, не та локация, поищем другую. Правый берег в зоне высадки какой-то неуютный, наш гораздо лучше. Особенно в непогоду. Или это уже патриотизм? Нет, просто тут разгонное местечко, и течение вваливает, и ветер. В случае затяжных штормов, которые здесь наверняка частенько случаются по осени и зимой, можно оказаться надолго прикованным к берегу, все планы сорвутся.

Хорошо бы, конечно, хоть разок с высоты на Большую посмотреть… Как она меандрирует, где находятся рукава-обманщики и крупные притоки, курьи или старицы, если по-другому, большие острова и мигрирующие отмели. Не стоят ли поблизости крупные и мелкие поселения? А грунтовая магистраль на левом берегу существует? Как идет вдоль Большой наша магистраль, и где она оборвётся, уперевшись в первый серьезный приток? А вдруг не оборвется, если Смотрящие любезно поставили там каменный мост, как у нас на Дуромое? Голова пухнет от этих мыслей.

Мы прибыли на место.

Остановка «Тот берег», просьба всем освободить вагоны.

Глава 22 Приближение

Час назад нас задел краешек грозового фронта, берег немного смочило дождем. Затем из дальней лощины, что выше по течению, потянуло дымком далёкого пожара. Это никого не удивляет, пожары случаются и без всякого участия людей.

Упаковкой лодки в походное положение я занимался один, отправив парней в ближнюю береговую разведку. Одного направо, другого налево, отмерив полкилометра каждому. Задача — найти признаки высадки и присутствия людей непосредственно на побережье.

Слил воду из лодки, поднятой на семь метров откоса за речной прибой. Снял с транца «Эвинруд», уложив его на брезент, отсоединил баки, спустил борта и пайолы, разобрал днище и остальное по мелочам, смотал концы. Рым-ручки при буксировке показали себя хорошо, ничего не отскочило. Лодку на берегу оставлять не будем ни в коем случае — факторы риска при возвращении следует если не исключить, то свести к минимуму. Пусть себе лежит в крепком сундуке, это позволит группе быстро организовать переправу в любом месте реки.

Я уже сбегал наверх, немного посмотрел на здешнюю саванну в степном варианте. На кромке обрыва по всему правому берегу растет какой-то кустарник с довольно крупной оранжево-красной ягодой с зелёными волосками. Никогда такую не видел. Пробовать не рискнул, страшновато. Хотя запах от ягод исходит хороший, витаминный.

Первым с разведки вернулся улыбающийся Пикачёв, хотя Мустафа отстал ненамного, шагов на сорок.

— Докладываю! Товарищ командир, в ходе осмотра береговой полосы мной обнаружены отчётливые следы причаливания большой деревянной лодки типа «байда»! — браво доложил Семён.

— Ух, ты! Давай подробности. Почему ты решил, что лодка деревянная и большая? — спросил я. — Простыми словами, без солдафонства.

— Чё там решать… Килеватость конкретная, мощный нижний брус, канава достаточно глубокая, заметная. Вытаскивали высоко, за максимальный урез. Думаю, метров на восемь-десять посудина. Четыре весла, а то и парус. Примерно такая же, как у мастеров из Передела.

— Давно дело было? — это, конечно, сейчас главный вопрос, если не задавать ему глупого «Кто это был?».

— Однозначно в этом году, — уверенно ответил Спика.

— Поясни.

— Лодку они протянули через всю полосу нанесённого мусора, веток там всяких, деревяшек… А новый мусор в борозде ещё не появился, его в зимние шторма нанесёт и весной в разливы.

— Логично, хвалю, молодец! Что ещё?

— Голяк, рядом ничего нет. Лодку позже стащили в воду и ушли.

— А если унесли?

— Глайдером, что ли? — хмыкнул Семён.— Тогда они не бурлачили бы, да ещё и в горку. Дура тяжёлая, какой смысл, День?

— Опять логично! Принимается. Так, что у тебя? — повернулся я Хайдарову, который всё время доклада товарища молчал с хитрым видом.

— У меня тоже причаливание!

— Да иди ты…

— Что б я лопнул! — традиционно ответил Мустафа. — И не просто причаливание, там плот лежит.

— Где? — спросили мы одновременно.

— В кустах, отсюда метров триста. Покажу.

— Командир, пошли! — сразу загорелся Спика.

Кивнув, я сделал несколько торопливых шагов за Мустафой, но тут же оглянулся, с некоторым сомнением глядя на гравилёт.

— Да ничего с ним не будет! Всё простреливается. Никто не подлезет и плиту не угонит, не в Москве! — умеет Пикачёв убеждать.

Кусты оказались группой невысоких деревьях, растущих в молодом, лишь недавно начавшем свой путь к воде овражке.

Находкой оказался не плот, а лишь половинка плота, шаткая конструкция, собранная из грубо обтёсанных от сучьев брёвен диаметром сантиметров двадцать. Перед нами на откосе лежало всё оставшееся, что смогло дотянуть до спасительного берега.

— Пипец… На нём двое-то поместятся? — спросил Спика.

— Я бы не рискнул, — покачал головой Мустафа.

— На полном плоту умещались легко, а потом начался шторм. Или был хороший удар по отмели… Но хотя бы один человек всё-таки доплыл, выжил, кто-то же вытащил брёвна на берег, — задумчиво сказал я.

— Зачем так высоко?

— Прятал от чужих глаз, Мустафа, — ответил Пикачёв. — Очередные герои, такую реку форсировать на этой вязанке? Как они им управляли?

— Да чёрт их знает, Спика, проверять не будем, — я толкнул ногой узкий прямоугольник, стянутый алюминиевой проволокой. Болтается.

Глупость и безрассудство. Очевидно, что выбранное неизвестными смельчаками плавсредство не соответствует поставленной цели, оно непригодно для форсирования Большой. А значит, это грубое нарушение Законов Реки. Река всегда будет резко против плавания по ней на таком суррогате, с такой самоуверенностью, с не уважающим её экипажем, да с самодельными вёслами, кои в самый ответственный момент сломались и исчезли.

— Наказала, — выдавил я всего одно слово, но меня поняли.

— Что будем с ним делать? — спросил Спика, которому просто необходимо что-то сделать с находкой, если её нельзя подрезать.

— Оставим для прощального костра? — предложил я. — Место гостеприимное, на безлюдной полосе в один километр обнаружено три высадки, включая нашу.

— Нет, четыре, — возразил Мустафа. — Ты немцев не посчитал, Денис, а они были на надувнухе, ремни на гравике установлены под неё. И здесь мы их лодку, как и на нашем берегу, вряд ли найдём. Эти опытные.

Что-то я туплю сегодня… А Хайдаров прав. Разве что волны прибьют ниже по течению ошмётки, и кто-то их заметит. В песке. Когда-нибудь.

Чем дольше я живу на Жестянке, накапливая весьма специфический опыт поисковика-спасателя, тем лучше понимаю, что многие загадочные истории, а тем более трагические, уже никогда не дождутся своего продолжения и разгадки. Люди, события и обстоятельства чаще всего просто растворяются в пространстве и времени. Случайная запоздалая находка следов или артефакта становится большой поисковой удачей, позволяющей близким хоть примерно представить последние дни и часы жизни пропавшего.

Лодку и прочую поклажу уложили быстро, закрепили, захлопнули, можно отправляться дальше.

— Ребята, осталось совсем немного — пройти вглубь от силы километров сорок. Я уже говорил, что очень хочется завершить эту историю побыстрей, чтобы вернуться к нашим делам и загадкам. Но! Поторапливаться нужно, торопиться нельзя. Давайте всё сделаем без пропусков важного и с первого раза, — сказал я перед стартом.

По берегу опять потянуло дымком, а с реки свежей рыбой. Здесь много рыбы, причём хорошей, благородной. Что в Большой реке, что в притоках. Она постоянно играет, часто выпрыгивает, а на берегу попадаются склёванные птицами кости и чешуя. Вечером я всего полчаса постоял на берегу со спиннингом, и уже наскучило, что ни заброс, то крупная рыбина. А уже если сетку поставить…

— Накоптить бы белой мелочи по горячему, да заточить с пивком из «Мёртвой петли», в «Экспрессе» хуже и дороже, — неожиданно размечтался Семён. — В ремзоне один мужик недавно начал своё пиво варить. Пока на пробу. Я заценил по знакомству.

— Ну и как? — спросил я, рукой смахивая с уголка рта выступившую слюнку.

— Супер!

Зар-раза. Пива захотелось до злости, вот ведь подлость какая!

— А вы знаете, что самый древний из известных человечеству письменных документов это глиняная табличка с клинописными знаками из города-государства Киш в Древней Месопотамии? — поведал нам Мустафа. — Датируется она примерно 3500 г. до н. э. и содержит список работников, получающих порцию пива.

— Во! — поднял указательный палец Спика. — У древних месопотамов было пиво, а у нас только эксперименты среди старых железок.

Пиво не пиво, а укромное местечко, где можно вскипятить воду для чая с сухарями, найти не помешает. Тем более, что скоро опять пойдёт дождь.

Километр за километром уходит под плиту. Природа меняется на глазах, степная саванна с низенькими кустиками быстро сменяется лесными островками, а то и нормальными рощами. Но местность по-прежнему равнинная. В далёких низких тучах на северо-востоке могут прятаться вершины гор, но для проверки нужно подойти поближе… Нет, и ещё раз нет, не в этот раз.

Очень много той самой ягоды. Огромные поляны, настоящие плантации! Да её здесь тонны, сотни тонн! Манит, конечно, ждём диагностики со стороны склёвывающих её птиц, но они в испуге разлетаются при виде чёрного чудовища. А вот копытных в степи явно меньше, чем у нас, пока что не заметил ни одного стада сайгаков.

Показались небольшие холмики.

— Командир, может, всё-таки поднимем глайдер? — спросил Мустафа после очередной паузы для наблюдения.

На этот раз я согласился.

— Давай, выводи на двадцать метров.

— Это несерьёзно-о… — разочарованно протянул Спика. — Давай хоть на без пяти полстарика?

— Чего-о? — нахмурился я. — Инструкцию забыл? Сниму с управления гравилётом, прямо в рейде экзамен пересдавать будешь!

Штатной печатной инструкции к глайдеру, которая шла с аппаратом в стоке, не существует. Скорей всего, она когда-то существовала, ведь первые поселенцы Жестянки откуда-то узнали нормы и правила. Но уже Казанников проходил только устный инструктаж. Кстати, он же воссоздал письменный, вернее, отпечатанный машинисткой на старом «Ундервуде» расширенный вариант, существенно обогатив текст на основе накопленного опыта. В том числе и печального.

Согласно действующей инструкции, оператору категорически запрещено поднимать гравилёт выше пятидесяти метров над линией заземления. Набрав сорок метров, летательный аппарат уже начинает вести себя очень странно. Может произвольно менять высоту и горизонтальную скорость, частично терять управляемость и постоянно издавать тихий, но очень неприятный тревожный писк. Его начинает «колбасить», такой термин наиболее подходит для описания поведения глайдера в этой ситуации.

На тридцати метрах ты уже начинаешь чувствовать лёгкую вибрацию, как в легковушке с работающим на холостых дизелем, и боковое скольжение на несколько сантиметров в разные стороны, которое до набора отметки сорок метров автокомпенсируется.

Были и трагические случаи, связанные со злостным нарушением ТБ. Второй день моей стажировки в отряде отметился громким происшествием — опытный, казалось бы, спасатель разбился насмерть. По собственной глупой удали или на спор он поднялся на полсотни на краю полигона, подальше от глаз командиров и начальников. Машину начало сильно колбасить, отчасти самодельный нижний узел крепления ремня не выдержал, и человек выпал. Шансов у оператора не было, он рухнул на скальный выступ и умер мгновенно.

Помню, как групперы по очереди возили личный состав к месту ЧП, и насколько сильное впечатление получили бойцы, глядя на куски расколовшегося черепа и расплескавшиеся по камням мозги.

Мои молодые такого не видели, и не дай бог.

— Двадцать метров. Хайдаров фотографирует. Висим пять минут. Мы не дипломатическая миссия с верительными грамотами и не купцы с дарами. Мы разведка, которая не должна быть разведана сама.

Поначалу показалось, что подъем мало что даёт. Высота невелика, действительно хороший кругозор так не получить. И всё же…

— Дорогу все видят? — спросил я.

— Она, — подтвердил Спика, не отрываясь от бинокля.

Никто не отрывался. Знакомая линия грунтовки, пусть и чужой, подходила к побережью, плавно отворачивала к югу и далее шла параллельно берегу до предела видимости.

— Транспорт кто-нибудь наблюдает?

— Не вижу, — ответил Пикачёв.

— Я пока вообще ничего не наблюдаю, — пробормотал Мустафа, глядя на экран смартфона и делая одну фотографию за другой.

— И у меня чисто.

Дорога пустынна, это хорошо… Теперь выискиваем населёнку, возделанные фермерами поля, печные дымы, вообще любые признаки наличия на местности цивилизации в живом виде.

— Время, — дисциплинировано доложил Пикачёв.

— Спуск, — скомандовал я.

— Стоп! — громко крикнул Хайдаров. Он провёл двумя пальцами по экрану, укрупняя изображение, затем ещё раз и сообщил, указывая рукой:

— Слева в километре лес. Лесок небольшой, во-он там… С краю под деревьями стоит непонятного назначения объект серого цвета округлой формы. Кусты прикрывают, но купол отсюда видно. Явно искусственного происхождения хрень, предположительно железобетон. Смотрите сами!

Действительно, среди деревьев, если хорошо присмотреться, можно было заметить какое-то серое пятно. Затем мы поочередно приняли у Мустафы смартфон, рассмотрели несколько изображений и снова подняли бинокли. Да-а… Как же удобно, когда ты можешь кардинально увеличить изображение лёгким движением пальцев! Вот только камера у смартфона не из лучших, но уж какая есть.

— Снижайся, Спика.

У земли мы перевели дыхание, первично обменялись впечатлениями и мнениями.

— Ответвления от дороги к объекту в лесу точно нет, я специально разглядывал. Но на колёсах подкатить можно, там ровно.

— Скорее всего, с дороги объект вообще не просматривается, и это сделано специально, — дополнил я слова Хайдарова. — Хорошо домик спрятан, в глубине.

— Зато по соседству с ним есть ручей, слева в полосе кустов. Цвет у них больно яркий, сочный. Наверное, это он впадает в Большую севернее точки причаливания, — Мустафа тоже внёс свой вклад в копилку немаловажных сведений.

Слова «зачем» и «кем» не прозвучали. Сейчас это глупые слова, лишние.

— Поехали тогда, чего ждать-то? — предложил Спика.

Я начал пристраиваться на заднем сиденье, почему-то ставшим жёстким, и попытался полностью вытянуть ноги среди снаряжения. Только вроде бы умостился, глядя, как из-под плиты выплывают новые земли неведомого берега, как по примеру Хайдарова пришлось скомандовать:

— Стоп, экипаж!

— Ну, блин! Чувствую, мы тут не соскучимся, — проворчал Пикачёв.

— Назад давай! Что, следы не заметили?

— Чьи? — повернулся Спика.

— Сейчас… Медленней. Сейчас… Вот! Один, два, пять… девять! Смотрите!

Всего девять следов отпечаталось на мокрой от дождя песчаной нашлёпке у обочины, дальше зверь ушёл в высокую траву.

— Да ладно… — протянул Пикачёв, присвистнув от удивления. — Прямо тазы, а не следы. Не бывает такого!

— Запросто! — уверил его Хайдаров, кивая головой. — Я такие по телеку видел! Смотрел как-то передачу про Канаду.

Я только подал плечами, сам в шоке. Одни когти в две ладони чего стоят!

— Ну что, командир, похоже, дождался ты наконец своего медведика, любуйся, — криво усмехнулся Семён.

— Ну-ка такого медведика к чёрту, пацаны. Не приведи господь…

Следы были очень большие. Не «тазы», конечно, как сказал Пикачёв, но они действительно огромны.

— А это точно медведь? — засомневался Хайдаров. Потому что от такого зрелища всем хочется сомневаться, инстинктивно. Хочется, чтобы всё это примерещилось.

— Это медведь, Мустафа, — со вздохом подтвердил я. — Канада здесь не при делах, если искать аналогии. Это даже не огромный гризли. Это мог бы быть гигантский кадьяк с Кадьякского архипелага, максимум на континенте. Да… Древний прошёл зверюга, вот что я думаю, реликтовый.

— Ну, зашибись теперь! Прибыли в самое логово! И чем его бить? — нервно спросил Спика. — Пульками из шмайсера или лучше сразу ножиком, помолясь?

— Не знаю, но шастающий почти в конечной точке маршрута хищник такого размера… Чёрт, как не вовремя-то.

— Они же вроде всеядные, а не хищники? Я в телеке…

— До-о… Точно! Это он на ягодах так отожрался!

— Не ёрничай, а? — попросил я Спику. — Ягодок, кстати, здесь море, и рыбы навалом. Поплыли к этой бульбе. Ты чуть выше поднимись.

Гравилёт словно змеёй вполз в лесок и низко завис в полусотне метров от обнаруженной постройки. Вблизи бетонная «бульба», хитро спрятанная среди зелени, казалась ещё более необычной, опасно-эффектной.

— «Киндер-сюрприз»! — стукнув двумя пальцами по лбу, вспомнил Мустафа детство золотое.

Совершенно верно, строение действительно очень напоминает половинку жёлтого пластикового контейнера от популярной шоколадки со сборной игрушкой внутри. Только фиксирующего пояска нет. Сверху строение прикрывают ветви деревьев.

Тихо. Следов присутствия обитателей «сюрприза» не наблюдается. Дороги, и даже натоптанной тропы от магистрали действительно не видно. Если здесь и ходят люди, то не часто. Дверной проём тоже непривычный — овальный сверху. Сама дверь не навешена. Это нормально. В подобных местах после ухода хозяев дверь остаётся открытой.

Облетели сбоку и увидели ещё более странное окно — более узкое и более вытянутое, чем обычно. Без остекления, решетки и ставен.

— Это телескопная, — уверенно заявил Пикачёв, стволом автомата отодвигая в сторону мешающую ветку.

— Какая-какая? — спросил я, словно не расслышав слова товарища.

— Ну… Наблюдальня. Планетария? В смысле астролябная, астрономная!

— Остроумная! — подсказал Мустафа.

— Едальня!

— Да идите вы! Чё оскалились? Шутники нашлись… Лучше подскажите, из головы вылетело.

— Нет, Спика, это не обсерватория, которая для учёных, и не планетарий, который для зрителей, — покачал я головой. — Не впихнёшь сюда нормально телескоп, ну какой тут будет угол возвышения… Это больше похоже на ДОТ, как часть серьёзного укрепрайона, но только похоже. Ладно, пошли смотреть. Мус, ты нас прикрываешь с плиты, Спика идёт справа.

Настороженно подходя к тёмному провалу, я замедлил шаг и прислушался. Не понравились обломанные толстые ветки на больших кустах. Ой, это плохо…

Начал подходить сбоку, прикрывая спину. Из дверного проёма пахнуло прелой листвой, цементной пылью и почему-то машинным маслом. Всё ещё тихо. Справа бесшумно подкрался Пикачёв со шмайсером наизготовку. Кивнул, заходим. Больше одного шага внутрь «киндер-сюрприза» сделать с ходу не получилось. Прямо в проёме валялся разорванный на две части армейский пехотный ранец солдата вермахта Tornister 39.

Ой, беда…

Почти такой же, чуть другого цвета ранец висит в «Вольном стрелке», слева за спиной Мэнсона, когда тот стоит за «рабочим» прилавком. Одно время я к этому раритету даже присматривался, пока не решил, что есть варианты поудобней.

В полутёмном помещении не было никого. Ни людей, ни зверей, ни трупов. В центре погасший очаг с кучей серого пепла и парой головёшек.

— Чисто!

Спика кивнул, заглянул на секунду и, не заходя внутрь, сразу пошёл в обход вокруг здания. Люблю я его за это. Несмотря на кажущееся разгильдяйство, Пикачёв умеет, когда нужно, быть собранным и последовательным. Быстро вернувшись, Семён доложил:

— Вокруг медвежьи следы того самого размерчика, командир. Одни вчерашние, похоже, другие где-то недельной давности. Трупа нет, костей нет, Мустафу я позвал.

— Ясно, — коротко принял я.

Почти ясно.

Человека убил и утащил крупный медведь, может быть, тот же самый. Человек спокойно сидел у костерка и чистил разобранный и разложенный на куске ткани пулемёт. Старый добрый немецкий пулемет MG-42.

На деталях и узлах осела пыль, масло из маслёнки частично пролито на тряпку. Рядом запасной ствол, что очень важно: в работе данное изделие прилично греется, скорострельность высокая. Четыре барабана-«кекса», запасная возвратная пружина, ещё кое-что по мелочам, и две ленты-пятидесятки. Оба «кекса» и одна лента полные, во второй всего одиннадцать патронов. Похоже, это весь наличный боезапас.

Реального опыта работы с такой машинкой в отряде ещё не было. В теории изучали, всё же немцы под боком. А теперь вот вообще рядом… Дикая вещь.

MG-42 может обеспечить сплошной огневой заслон, только успевай ствол менять. Американцы во время Второй мировой называли этот продукт сумрачного германского гения «циркуляркой Гитлера», наши бойцы, как я слышал, «крестовиком». Уж очень характерный и впечатляющий крестообразный выплеск дульного пламени у него, трудно с чем-то спутать.

Спика присел, потрогал «кекс», затем сделал три больших шага к выходу.

— Ага. То есть, немецкий спасатель, последний скорее всего, из группы, услышал какой-то шум, подошёл к двери и попал сразу под лапу.

— Выходит, что так, — сухо согласился я. — Ладно. Глайдер где?

— У двери висит, — тихо ответил Хайдаров.

— Потом осматривать будем… Мы же хотели найти место, где можно почаёвничать и переждать дождь, так? Летите на глайдере вдвоём к ручью за водой. Осторожно, он рядом. Я про зверя. И его надо убить. Людоеда всегда нужно убивать, по всем понятиям так. Место ему понравилось, зверь ходит сюда и проверяет. Мы его приманим, дождёмся и убьём падлу.

Ранец был пошит из прочной брезентовой ткани, а сверху покрыт телячьей шкурой. Именно шкурой, а не кожей. Разорвать такой непросто… Но он порван пополам. Металлические пряжки, кожаные ремни — всё целое. Изнутри на крышке-клапане есть карман. Сзади накладка с клеймом 1943 г. и какой-то неразборчивой надписью в овале. Аналогичное клеймо, только поменьше, нанесено на плечевой ремень. Сбоку небольшая кожаная заплатка, хозяин за ранцем следил.

Ничего съестного, конечно, не было, только личная мелочёвка. Аптечка, тряпки. Стальной бритвенный несессер, раздавленные солнцезащитные очки, оселок и почти новый складной нож Barlow. Карманная библия. Трубочный табак в жестянке, отличное огниво в кожаном мешочке. Остальное имущество осталось в карманах куртки и штанов.

Черная с золотым ободком бриаровая трубка лежала возле пулемёта. Там же нашлась опрокинутая большая кружка.

— Надо собрать всё до мелочей, будем искать родных и близких. Коллега, всё-таки.

Парни кивнули.

Чай с дефицитным сахарозаменителем мы пили без особого удовольствия, просто надо. В центре помещения снова потрескивал искрами костерок, сизый дым поднимался и уходил через маленькое отверстие в сводчатом потолке и верхнюю часть необычного окна. С пулемётом Спика при коллективной помощи справился быстро, пристегнул кекс.

Сели вокруг очага. У входа стопкой сложены толстые дубовые доски. Их нужно вкладывать в железные петли-пазы, формируя либо сплошную дверь, либо с бойницами по усмотрению.

— Так, на чём я… Здесь тот же случай, что и на нашем берегу: одинокая избушка, спрятанная в густой роще возле магистрали, — возобновил Хайдаров разговор. От избытка озарений он порой начинает говорить торопливо, становится видно, что старается успеть сказать как можно больше. В такие моменты речь его становится невнятной, хотя понять можно без проблем.

— Только у нас она возле водной артерии, а здесь у важного поворота грунтовки. Хотя нет, тут и река недалеко… А у нас — дорога недалеко. И в обоих случаях дома запросто не обнаруживаются, нужно чем-то заинтересоваться или зайти с другого боку.

— Похожи на секретный наблюдательный пост сторожевой заставы. Подходящий транспорт тебя не видит, а ты можешь накрыть его огнём. Или просто подать сигнал своим, — предложил свою версию Семён.

— И обе избы не используются, разве что случайно кто-то забредёт. Странно как-то, ведь угодья вокруг хорошие, — добавил я.

— Время не настало, — негромко бросил Мустафа, заставив нас задуматься.

Какое время? Время чего?

— Кстати, мы имеем очень интересный набор совпадений в подходе моделистов из ЦУП и разницу в деталях, — продолжил он. — На обоих берегах магистральные дороги возле реки поворачивают. Только у нас к северу, а здесь к югу. У нас самый крупный хищник это махайрод, а здесь — огромный медведь.

— Пещерник! — вставил Спика. — Всё сходится, древний пещерный медведь, дружбан саблезубого тигра!

— И это ещё не всё. У нас есть какой-то бешеный многорог из фильма ужасов. А здесь… — зловещим голосом произнес я, предлагая друзьям продолжить.

— Командир, прекращай! — замахал руками Спика, — накличешь сейчас плотоядного мамонта!

— У нас стада сайгаков, а здесь их не видно, Значит, есть какие-то другие копытные, — добавил Хайдаров, возвращая нас на землю. — Даже избы разные!

— И обе найдены лишь по команде с подброшенной карты… Обидно, конечно. Командир, получается, что мы за столько лет ничего вокруг не разведали. Почему так получается? — спросил у меня Пикачёв.

— Верно, не разведали, — согласился я, вспомнив, как сам пару раз задавал этот же вопрос Деду и был очень удивлён очевидностью ответа. — Потому что не могли. Да и сейчас не можем.

— Как это так? А мы тогда на что нужны? — предельно удивился Мустафа.

Темнеет. Я посмотрел на часы.

— Как ты там сказал, время не настало? Долгий разговор, давай в следующий раз? — я поднялся. — Без обид, Мус, надо со зверем решать. Ночь скоро. Укладываем форель на угли, мужики, скоро на всю саванну рестораном запахнет… Хайдаров со «светкой» и «ночником» убирает плиту от входа и поднимает её над домом, а мы с Пикачёвым здесь его встретим.

— Думаешь, придёт?

— Куда он денется, Спика… Его судьба людоеда ведёт.

Пш-ш…

— Чё, как? Приём.

— Пока не появился. Я отвёл плиту в сторону, дым мешает. Тут ароматы такие, что скоро я к вам вместо пещерника приду. Приём.

— Хорошо, наблюдай. Хвост тебе оставим, конец связи.

Лапой из окна гиганту нас не зацепить, железобетон слишком толстый. А вот шанс изуродовать ему конечность появится, пусть просовывает. Мы сели по разные стороны от окна так, чтобы оказаться подальше от двери. Автоматы наготове, кабуры расстёгнуты. Злое желание возмездия мобилизует, но отсекает ажитацию. Самое хорошее состояния для боя.

Многорог выскочил на нас внезапно, и это был честный поединок. Рыбина просто хотела познакомиться со странной лодкой, но подлые чужаки-браконьеры варварски завалили краснокнижного сомика. Здесь не тот случай.

Приди, сволочь, и умри.

— Вижу медведя… Идёт с тыла, — негромко доложил Мустафа.

Отвечать не стал, просто щёлкнул клавишей, подтверждая приём. Мы поднялись.

— Сначала к окну подойдёт, — прошептал Спика.

Я кивнул и включил налобный фонарь, напарник поступил так же.

Пш-ш… Щёлк.

Зверь рядом.

И только сейчас раздался треск сломанной ветки. Как такой гигант умудряется ходить бесшумно? Я подошел ближе к окну и прислушался. Ну?

Уходящий через окно в кусты луч вдруг превратился в яркое пятно.

— Бей! — крикнул Спика.

Короткая очередь из автомата. Попал?

Злой рёв, затем быстро затихший топот.

Он же знает, где вход! Ну?! Неужто понимает, что ему грозит? Шибко умный, что ли?

Вот, сейчас уже… вот-вот. По ширине тварь вряд ли пролезет, а если боком? Огромный махайрод здесь запросто извернётся, а как медведи, они так могут?

Стремительная раскоряченная в мощном движении туша выросла в арке под лучами двух фонарей. Мгновенно обнаружив цели, тварь упала на передние лапы, кинулась было вперёд… и огребла почти в упор, приняв очередь из «ксюхи» и полный магазин из шмайсера!

Большая часть почти сплошной массы металла пришлось в оскаленную морду, которая на наших глазах превратилась в череп, лишённый кожи, хрящей и мышц. Грохот и инфернальный рев в «сюрпризе» стояли страшные. Клац-клац! На место встали полные магазины. Туша на предсмертном рефлексе, вырвала плечо из бетона и дёрнулась назад. Такой шквал никто не выдержит.

— Дай отступить! Выйти надо! — заорал я.

Сообразив, Спика тоже не захотел карабкаться через окровавленное мясо. Зверь сделал три шага назад и уже во дворе присел, начав получать винтовочные пули в позвоночник.

Тщательно прицелившись, Пикачёв смачно выматерился и всадил короткую очередь в пасть. Зря, в общем-то, но азарт штука такая, он патроны не считает. В воздухе стояла едкая пороховая гарь, смешавшаяся с густым запахом жареной рыбы.

Ноги сильно дрожали, выпущенный из ослабевших от страха рук автомат тяжело давил на шею. В ушах звенело. Спика опустился по шершавой стене и принялся неловко набивать табаком немецкую трубку. Господи, мимо же сыплет…

Тут в самом верху проёма показался край чёрной плиты и взъерошенная голова Мустафы. Я думал, что он нас спросит, как дела и всё такое, но услышал:

— День, а чё, мы опять его сразу потащим куда-нибудь за угол или утра подождём?

Во, у меня личный состав! Постреляли немного, и уже обленились!

— Придётся сразу, парни. Зачем нам на временной базе море тухлой крови и всякое шакальё? Мы почти в точке назначения, но кто его знает, сколько придётся ждать появления красной папки.

Глава 23 Папка получена

Пасмурно, временами небольшой дождь, дымка.

Плащи с капюшонами, тент.

— Слушай, сядь, а? — нервно попросил я Пикачёва, отважно вытянувшегося на плите с биноклем в руках. — Тебе двадцати пяти метров недостаточно, а двадцать шесть с половиной позволят всё разглядеть?

— Чё не так-то опять? Хочешь сказать, что я карла в полтора метра ростом?

— А сколько, Спика? — вкрадчиво спросил Мустафа.

— Да во мне, между прочим, почти метр восемьдесят пять! — гордо заявил Семён, принимая картинную позу первооткрывателя, идущего встречь солнцу. Артист, вылитый артист.

— Это совсем другое дело, — легко согласился Хайдаров, — тогда докладывай, что нового видишь. А то мы тут с группером пониже сидим.

— Да ни черта… — честно признал гордец, почесав через наркокартельную бандану темечко.

— Садист немедленно! — зычно рявкнул я. — В смысле садись, кхе-кхе…

Гравилёт висел практически на дальней границе «крестика», обозначенного на карте конечной точкой долгого маршрута, места рандеву и всеобщего катарсиса.

Но вокруг не было ни-че-го.

Только жёлто-зелёная саванна, очень похожая на нашу. Саксаул, кусты, рощицы «акаций», с видами которых никто не собирается разбираться за отсутствием ботаников. Колючки разных степеней вредности, низкий креозотовый кустарник полосами, выгоревшие и пока ещё зелёные травы. Да причудливо пересекающиеся звериные тропки. Из возвышенностей — складки рельефа и редкие конусы термитников.

Мы определяли пеленги, щедро засчитывали поправки и погрешности, а удаление от берега брали с хорошим запасом. И всё равно… Граница здесь, дальше будет явный перебор. «Пятно контакта» начинается в трёх километрах от бетонной бульбы и заканчивается под брюхом гравилёта. Ну, может самую малость подальше, что это меняет?

— И где этот столб с красной папкой? — риторически спросил Мустафа. — Готов забраться.

Некуда лезть. Нет тут никаких столбов. Даже деревьев высоких нет.

Почему-то я чувствовал себя в чём-то виноватым, будто все эти провокационные карты рисовал не неизвестный хрен с бугра, а врио группера-раз Денис Рубин.

— Итак, коллеги, мы на точке, в которой имеется всего одна странность, что ли. Или особенность… Изгиб дороги, — подытожил я последние часы разведки.

Поначалу глайдер двигался чуть в стороне от трассы, и всё было замечательно, курс — строго на восток по карте. И вдруг в этом месте гадская грунтовка, неожиданно отступая от указанного вектора, начала плавно загибаться к югу! И что теперь делать?

— Может, всё-таки сгоняем подальше? — нехотя предложил Хайдаров.

— Куда именно гнать, Мустафа? Продолжать трек по карте или следовать вдоль дороги к юго-востоку? А может быть, отправиться назад вдоль дороги, несмотря на то, что она почти наверняка поведёт к Большой реке? — нервно спросил я, постукивая пальцами по офицерскому планшету.

— Какого болта она вообще изогнулась тёщиным языком, здесь же ничего нет, одни кусты? Зачем вообще пришили этот изгиб? Хотя бы будку автобусной остановки поставили.

— Так, Спика, всё так… Язык должен подходить к объекту, а объекта нет, — согласился я.

— Значит, плохо смотрим! — обычно уравновешенный Мустафа тоже разозлился. И по примеру излишне смелого товарища опасно встал, добавив к высоте подъёма свои метр восемьдесят пять.

— Да садитесь вы уже! — безнадёжно махнул я обоим. — Опускаемся и нарезаем овал в обратном направлении. Километра на два. Ищем разведпризнаки. Да вы хотя бы следы ещё одного пещерника мне найдите, рот-компот! Хоть чего-нибудь, мать-перемать…

— Надо ли, шеф? — с сомнением молвил Спика. — Ты заметил, что медведь этот не совсем чтобы медведь? Не нашенский какой-то.

— Многорог тоже несколько ненашенский, как и саблезуб, но ничего, с автоматом жить можно, — философски заметил Мустафа.

Овал ничего не дал. На дороге местами виднелись следы легких узких гусениц, скорее всего резиновых. Важный фактор, кто-то тут всё-таки ездит. Если ничего не обнаружим здесь, придётся мотаться в разные стороны по магистрали, пока не встретим людей или населёнку. Это может занять даже не день, а неделю… И всё это время вы, товарищ группер, будете думать о том, не совершена ли ошибка в самом начале поиска на этом берегу. Что главный промах где-то там, за спиной. Есть ощущение недоработки.

Гадство какое-то. Этот крестик надо всему ЦУПу на лбу нарисовать.

…Так, спокойно, Рубин, спокойно. Давай ещё раз прожуём имеющееся. Что мы видим на ландшафте? Здесь слегка складчатая местность, степной стандарт, сформированный бурными потоками в сезон дождей, когда огромные массы воды сбегают к речкам. К северо-востоку на горизонте хорошо заметна тёмная лесная полоса. Может быть, этот лес стоит чуть повыше уровня огромной равнины. Но никаких строений там не видно.

А что, должно быть видно? К примеру, в Пятисотке насчитывается всего пяток двухэтажных зданий, из которых только «двухподъездник» за периметром имеет настоящие, стандартные два этажа. Штаб Казанникова, административная надстройка пищеблока и моя башенка-суррогат пониже будут. Прожекторные мачты тощие. Вышки часовых не сказать, что высокие.

Ангары для хранения пусковых зенитных установок С-200 «Вега», по классификации НАТО — SA-5 Gammon, и ракет к ним? Так в них не стратегические бомбардировщики Ту-95 стояли… И поставлены своды так, чтобы не бросаться в глаза, деревья укрыли постройки почти полностью.

Ни труб печных, ни дымов. На юге заметны небольшие холмики, мы их даже на карту успели нанести, но там стоит наша явка-схрон идиотского бульбяного вида, и всё вокруг проверено в ходе мясных потаскушек. На север и юг даже смотреть не хочется, голая депрессивная равнина.

— Если бы Смотрящим было необходимо, чтобы всякие искатели прокатились подальше, к тому лесу, например, то это было бы прямо указано на карте, — размеренно размышлял я вслух, как старый преподаватель геометрии у доски. — И трек был бы соответствующим образом изогнут, верно? Следовательно, и крестику здесь не было бы места. Так ведь нет! Обрыв прямой линии и крестик, сука! Жирный, глядь!

Подчинённые что-то пробухтели в знак поддержки. Надо что-то делать.

Устроил ураганное совещание с внутренним голосом. Тот говорил, что нашей секретной и очень ответственной миссии настал трындец, планы надо экстренно менять, накидывая срок рейда. А я минуты три вяло и как-то не очень аргументировано доказывал ему обратное.

«Надо ещё порыться… У нас с дороги поместье Мордовского папы как на ладони, а заимку Зацепина, к примеру, и не заметишь. На обрыве, где находится желдорстанция, даже в бинокль паровозную водокачку не видно»

«Ты реально хочешь, чтобы здесь из степи торчали заброшенные многоэтажки, Мёртвый город-2, Передел-2 и Шестисотка? — издевался внутренний голос. — Потому что на бумажке есть крестик?»

Голос насмехался, и предрекал, что мне надо готовиться к порке и ждать позорного аутодафе на гарнизонном плацу из бетонных плит, куда Казанников в выходной день сгонит всё население Пятисотки. И все одновременно с презрением покажут на меня указательными пальцами, громко скандируя: «Про-ва-лил! Про-ва-лил!».

Я в ужасе тряхнул головой.

Что мы сделали не так?

— Командир, у нас всё-таки есть железный зацеп, — с каким-то особым, очень «старательным» спокойствием сказал Хайдаров.

— Какой? — уныло откликнулся я. — Факты нужны, сущности, находки! Вот так нужны… Позарез.

Для пущей убедительности я постучал себя по гортани ребром ладони. Но этот отчаянный жест на Мустафу должного впечатления не произвел.

— Спокойствие! У нас есть очень странный изгиб дороги. Зачем они сделали этот язык, а не проложили магистраль в сторону Большой по прямой линии? Не верю я в благотворительность ради красоты на карте или в пьяный просчёт бригады дорожных строителей. Может, это ЦУП хитро синтезировал трассу, а может, здесь работали люди с катками и грейдерами. Вот только энергии на такое строительство было затрачено одинаковое количество. Много энергии, а она всегда дорого стоит. Значит, так было нужно. Кому-то — очень нужно.

— Дело говорит Мустафа! — вскинулся, поникший было Спика. — Раз язык так запилили, то самая важная точка местности находится в его перегибе! Вот и всё! Ищем её, садимся там на жопу ровно и ждём рандеву или другого фактажа! Слышь, группер, встряхнись!

— Едем! — я даже обрадовался простоте решения, пусть и временного. — Так и поступим! Посидим, подождём, перекусим, заодно Мустафа просканирует эфир. Во всяком случае, будем знать, что в конечной точке маршрута мы сделали всё, что могли.

Сидим тут, ёлки, как дачники. Или как автотуристы на придорожном пикнике где-то в глубинке. Хотя на Жестянке везде глубинка. Глайдер Мустафа практически положил сундуком на обочину. Вот так, ни от кого не прячемся, и никому проезда-прохода не дадим. Всё вызнаем.

Но местность вокруг по-прежнему была пустынной, лишь между двух термитников вдалеке бегала стайка необычных шакалов. Спика выкопал ямку, поставил паяльную лампу и быстро вскипятил чайник.

— Командир, голяк, — слишком уж коротко доложил уставший долбиться в эфире Хайдаров. Он стащил с головы кепарь, скинул капроновый плащ, расстегнул пуговицы камуфляжной рубашки и устало опустился на землю под край тента.

— Нормальным языком доложи, — для порядка буркнул я, отхлёбывая из кружки.

— Радиода профилактик, чаралар уту сабэпле, элегэ тапшылурал, котлаулар эфирда юк!

Мы подняли изумлённые глаза на радиста.

— Всего три слова понял! — восхищённо оценил спич Пикачёв.

— Короче, радиопередачи, все мероприятия и поздравления в эфире отсутствуют… Пару раз что-то там потрещало, пощёлкало с присвистом, помеха какая-то идёт. Так и погода на айс. В общем, ни слова, ни музычки.

— Ну, за безжизненную саванну! — поднял я тост алюминиевой кружкой с чаем.

Небо мрачное, как настроение группы. Всё вокруг окрасилось серым, остальные краски почти исчезли. Свинцовые облака становятся всё темнее и ниже, а просветы в них — всё меньше. Солнышко в такие не поймаешь. Но пока даже не капает, только обещает. Если начнётся ливень, спрячемся под плиту.

И сидеть тут нахохленными совами наша геройская группа будет до наступления темноты, а потом отступит в бульбу.

«Шикарный план, шеф!».

Теперь уже мне приходится поднимать упавший в дорожную пыль моральный дух товарищей.

— Повеселее, парни, повеселее! Эти полупокеры из ЦУП за такой косяк торчат нам три тонны ништяка!

Безрезультатно. Пикачёв недовольно кусал губы, а Мустафа на родном языке тихо напевал одну и ту же строку. Его неподвижный взгляд был сфокусирован в одной точке, на облезлых носах давненько не видевших обувного крема берцев.

Большого энтузиазма обещание взыскать не вызвало. Лица подчинённых транслировали в атмосферу Жестянки лишь одну простую мысль, отточенную до хирургической остроты: «Отстаньте от нас, а?».

Долгожданные вести появились, как это у них принято, с солидным запозданием.

Сначала моё ленивое внимание привлекли два затесавшихся среди серых собратьев небольших облачка, слегка пожухлых, но ещё вполне беленьких. Вот из-за них-то я и не заметил сразу героя серой небесной процессии, который и должен был подогнать нам заветные ништяки и золотые медали «За успешный рейд».

— Мужики, вижу купол! Время засёк!

Звякнул о камень опрокинутый ногой чайник, горячая дорожка побежала под сундук. Ругнулся, зацепив затылком край плиты Хайдаров, а его до сей поры чистенькая бежевая кепка упала в коричневый кипяток.

— Купол!

Первыми включились рефлексы спасателя.

Все похватали оптику.

— Есть захват! Веду непрерывное наблюдение! — выкрикнул глазастый Спика, не отрываясь от окуляров.

— Я за пультом. Контролирую азимут! — определился Мустафа. — Денис, дай второй компас!

Мне доставалась третья роль, таков порядок инициативного разбора.

— Веду круговое наблюдение, прикрываю, тайминг.

Азимут сейчас главное. И конечный пеленг после приземления. Пеленг — это частный случай азимута, направление на объект относительно наблюдателя в градусах. Азимут — это определяемый по компасу угол между направлением на север и направлением на объект.

Для наблюдателя азимут в подавляющем большинстве случаев будет меняться. Допустим, я смотрю на север, как сейчас, и вижу, что прямо на меня под куполом прёт баррель… И пока он не долетит, так и буду смотреть на север, не поворачивая головы. Угол поворота головы в моей системе и есть азимут. Когда баррель пролетит точно над башкой, прежде чем шмякнуться о землю, я резко развернусь на юг, и азимут опять не будет меняться. А теперь представим, что баррель летит не на меня, а как сейчас, далековато и мимо, то бинокль постоянно будет за ним поворачиваться, а азимут — меняться…

— Людской! Люк боковой вижу! — крикнул Спика.

Так это что же получается, друзья мои?

Людские баррели абы где не валятся, это вам не грузовики-ресурсники, тут у ЦУПа регламент жёсткий.

Получается, что это…

— Это Полигон! — заорал я. — Боевое поле!

Вот что за долина раскинулась к северу от нас и от магистрали!

— Полиго-он… — эхом повторил Мустафа.

Вот для чего отсыпан грёбаный тёщин язык! Это подход к месту спасработ!

— Ну, хенки-пенки, это же грёбаный полигонический гон! Как можно было не догадаться?! Или не можно? Охо-хо! — бушевал Пикачёв.

Мы не ошиблись в расчётах, не заблудились на незнакомой местности и не запутались в соплях сомнений. Здесь, здесь жирный крестик! Карта не врала, здесь точка рандеву!

Сюрпризы не заканчивались.

— Он зелёный! Купол зелёный! Бли-ин… Зелёный шёлк! — раненым пещерником взревел Пикачёв.

Сложно передать, какая буря гениальных озарений и разгадок пронеслась в наших головах, какое просветление началось в нейронном облаке у каждого. Тут бы, по-хорошему, остановиться, спокойно обсудить внезапно возникшую ситуацию, поделиться ценными мыслями и догадками, подбить бабки.

Нет. Некогда. Купол висит в небе, и баррель скоро коснётся земли. А там в ложементах скованы ремнями люди. Вот только это не наши люди, есть такой нюанс.

— Снос приличный, плохо, — доложил Спика.

Я во все глаза высматривал на изгибах магистрали мобильный объект, приближающуюся точку глайдера или машины. Ничего не видно.

Где они, черти?

— Какой у здешних норматив? — через плечо бросил мне Спика.

— От удаления зависит… — неопределённо пожал я плечами. — Где база спасателей? Скорее всего, примерно как у нас. Смотрящие наверняка полигоны по матрице клепают.

— Вы что, издеваетесь? — Хайдаров оторвался от компаса и записной книжки. — Не видите, что ли, у нас тут сто процентов третья категория! Если не четвёртая…

Категории условий сброса баррелей определяются погодными и астрономическими условиями. Ночью ЦУП сбрасывает баррели крайне редко, и только грузовые. Хотя бывали дикие случаи.

Первая категория — это солнечный день, ясное небо и отсутствие ветра наверху и у поверхности. Идеал, мечта спасателя, такие купола сменные наблюдатели засекают сразу, помощь приходит с максимальной быстротой. А вот третья категория, это проблемы с первых минут. Небо затянуто, облачность низкая, наблюдателям крайне трудно своевременно заметить объект. Общее правило, увы, пассажиров не обрадовало бы, знай они его до посадки в железяку: вовремя не замечен — не спасён. То есть, почти всегда умер.

Четвёртая категория — режим ЧП на полигоне. К низкой облачности добавляется сильный ветер или густой туман, песчаная буря, степной пожар, наводнение и вообще любой катаклизм, когда купол технически невозможно обнаружить, хоть сотню наблюдателей выставляй. В ветреную погоду баррели не сбрасывают, а вот в туман — запросто могут. ЦУП просто не знает, какие условия на рельефе. В такие дни на боевое поле отправляются кочующие патрули-двойки, что несколько увеличивает шансы на благоприятный исход поисково-спасательных работ.

Если есть кадры. Свободные глаза и уши. Чтобы все группы сразу, начальство ещё и с вышек может бойцов снять. Только у нас всегда не хватает людей. Их не хватает физически и системно! А те, что есть, постоянно отвлечены непрерывно возникающими важными задачами, вот как сейчас! Несколько раз в такие патрули мы даже двенадцатилетних подростков отправляли… Ещё и поэтому я тороплюсь закончить миссию.

— Согласен, тройка, — кивнул я, забираясь на плиту. — Группа, принимаю решение: выдвигаемся на поиск места приземления, действуем по протоколу-три. Погнали, Спика, азимут держим!

— А местные? — бросил он, натягивая очки.

— С аборигенами потом будем разбираться, мы их паксов точно не украдём… Полным ходом, родной!

Вот опять следы, отпечатки всё тех же резиновых гусениц. Интересная техника у них в отряде. А это отметина былого приземления, сам баррель зацепили глайдером и утащили на разделку. Как же всё знакомо…

— Уже близко, — предупредил Пикачёв.

— Командир, я смогу сделать только десяток фоток, заряд в одну полосочку, смартфон вот-вот отключится, — сообщил Мустафа.

— У нас же одинаковые кирпичи, мой аккум возьмешь, камера-то всё равно не работает, — сразу нашёл решение Спика.

У меня вообще нет смартфона. Рабочие БУ-девайсы стоят адских денег, а чинить их некому и нечем. Молодежь в основном музон гоняет.

Отличная скорость, соскучился!

Лишь бы вольные сталкеры не полезли в зону приземления. Баррели это ценнейший ресурс, а где ресурс, там и охотники за ним. Если у нас есть вольняшки, то и тут наверняка существуют степные банды и бандочки со своими наблюдателями и даже транспортом. Просто у них возможностей гораздо меньше, чем у системных товарищей, госов, поставленных на тему решением ЦУП.

Если человеку с первых же часов не помогать, то он с катушек спрыгнет, бывали случаи сумасшествия. Так что сталкеры-вольняшки нам сейчас совсем без надобности. Лежащий рядом немецкий пулемёт я лично проверил короткой очередью, можно применять. Лучше просто отвалите в сторону.

Позже могут ещё и степные койоты подтянуться, но это уже по барабану, баррель сам по себе не распахнётся.

— Вроде бы без шухера, День, никого вокруг не вижу. Пока, — объявил Спика с уточняющей добавкой.

— Хорошо, если так, — пробурчала я.

Баррель уже приземлился, тормозная система спускаемого аппарата отработала штатно, капсула села на грунт без сильного удара. По крайней мере, позвоночники у пассажиров, если они там есть и живы, не повреждены.

Небо опустело, непривычно зелёный щёлк огромной парашютной системы как-то нереально медленно опадал по бокам от барреля причудливыми складками. Тем временем плита заходила в плавный вираж над размытыми дождями йконтурами старых глинистых кратеров, торопясь к огромному бесформенному пятну цвета весенней зелени.

Что-то зло рявкнув, Спика быстро отвернул, оставляя слева большую глыбу песчаника, и уже медленнее поплыл к капсуле.

— На десять поднимись! — приказал я, вставая.

Спаскоманды всё ещё не было видно.

— Что-то мне не по себе, мы же на чужой земле, — признался Мустафа.

Корпус какой-то странный…

— О, как! Ты это серьёзно? — прищурив нахальные глаза, несколько фальшиво усмехнулся Пикачёв. И ведь он тоже нервничает. А корпус всё-таки странный.

— Не знаю, Спика, почувствовал. Стрёмно как-то. Мы же в чужое лезем без спроса. Кажется, что сейчас здесь будут танцы.

— Ох ты! Сглазишь… Ёлки, смотрите, здесь люк другой формы!

Ну вот. Вот в чём странность, люк у этого варианта капсулы более вытянут и чуть заужен. Новая модификация спускаемого аппарата? Зачем? Чтобы с большей высоты несчастных швырять?

Ох, и не люблю я с некоторых пор новости, как объявят сейчас про новые порядки! Ведь позвали же! Бр-р…

Плохие мысли уже сами собой полезли в голову. Мистика, казалось бы… Но и я что-то почувствовал!

Особенное.

Разумеется, многое из непонятного, прикасающегося к нам своими иррациональными сторонами, традиционно объясняется неправильной работой мозга. Так гораздо проще. Что-то можно с лёгкостью списать в категорию «показалось», «почудилось дураку с пьяных глаз» или пустить по ведомству «игры нашего воображения». Но не всё.

— Пикачёв, начинай процедуру! — отдал я команду.

— Открываю, — сухо предупредил тот.

Мы быстро отошли подальше. Процедура открывания любого люка у любого из модулей предусматривает обязательный отход остальных бойцов на безопасное расстояние. Во избежание группового несчастного случая. Мало ли.

Подняв тугую гашетку-предохранитель оранжевого, а не красного, как у нас на полигоне, цвета, Спика с постоянным усилием, без пауз и рывков решительно потянул из паза на себя и вниз блестящий хромом длинный рычаг-рукоять. Через образовавшуюся щель тяжёлым выхлопом рванулся наружу очень неприятный запах, смесь едкой химии, испражнений и ещё чего-то непривычного.

— Что-то тяжело идёт…

— Дальше тяни!

Хлоп! Чпок! Ну же, давай!

Большой люк в форме вытянутого овала с характерным звуком отлип от ленты чёрного уплотнителя полностью и плавно откинулся в сторону. Согласно той же процедуре я подскочил сбоку и тут же закрепил его на прочную защёлку-стопор.

Пикачёв несколько раз с шумом вдохнул свежий воздух и перегнулся в сумрак мрачного провала, опытно нашаривая руками место для постановки ног.

И через несколько секунд выпрямился, поворачиваясь к нам неестественно медленно.

Лицо его было белым.

Совсем белым, кровь отхлынула.

Чистый лист бумаги.

— Спика, ты чего? — прошептал Хайдаров.

Но спасатель его не слышал. Не моргая и не двигая зрачками, Семён как-то разом обмяк, подгибая ноги, и, потеряв сознание, мешком осел на землю.

— Бля-яха… — я рывком развернулся, выхватывая кольт в поисках стрелявшего, хотя ни звука обычного выстрела, ни хлопка «бесшумки» не услышал.

— Мустафа, глядь, что там?! С самого края посмотри и сфотографируй, полностью внутрь не лезь!

— Есть! — крикнул Хайдаров, держа смартфон наготове и заглядывая в люк сбоку.

А дальше всё повторилось. Почти, потому что Мустафа сознание не потерял. Он отскочил метров на пять, округлив от ужаса глаза и начал махать рукой, одновременно пытаясь набрать в лёгкие воздух. Я с силой шлёпнул его ладонью между лопаток, после чего Хайдаров упал на четвереньки и судорожно закашлялся.

— Да что?! — заорал я.

В ответ Мустафа с трудом оторвал одну руку от земли и показал на баррель.

— Там. Там… Не смотри!

Спика — самый смелый, порой просто безбашенный спасатель отряда, его просто невозможно напугать, он отважен, как бультерьер! И что?!

Вот он, лежит без сознания, парализованный ужасом.

Мустафа волкодав не хуже. Он рядом, трясётся всем телом.

— Не смотри туда…

Как так не смотри?! Что вообще происходит?

— Нет…

Да пошло оно всё в жопу!

Подошел к баррелю, заранее включая фонарик.

И на полкорпуса пролез в люк.

Покатые стены, обычная обшивка, баллоны, ящички. Четыре кресла-ложемента с ремнями. И обморочно распластавшиеся в них тела.

Я предчувствовал!

Знал, что-то не так во всей этой истории!

— Нет, сука! — и дальше матом.

Это были пассажиры, но это были не люди.

Не люди!

Нелюди!

«Зековские» комбинезоны из знакомой ткани, только ядовитого канареечного цвета…

Я отметил до омерзения серую матовую кожу, вытянутые лица гуманоидов с закатившимися в разные стороны глазами, что-то похожее на носы и обвалившиеся по краям пасти иноземных существ…

Хоп! Словно какая-то сила отшвырнула меня из люка в сторону, крепко стукнув о корпус барреля. А дальше случилось что-то страшное.

Животный ужас взметнулся из глубин моего существа, и он, словно раскалённая струя кумулятивного заряда, огнем продул брешь в ментальной броне, гасящей любые всплески эмоций. Я вдруг увидел себя со стороны: мягкое, собранное всего лишь из тонкой кожи и полужидкого мяса создание, не имеющее даже защитного хитинового панциря!

Взрыв неведомой гранаты или струя иноземного бластера, и инопланетяне оттащат оставшиеся от меня кровавые куски к термитнику, словно останки никому не нужного шакала. Увидел, и ужаснулся этому зрелищу не меньше, чем неминуемой смерти от парализующего страха.

Ногти тщетно цеплялись за гладкий холод выскальзывающего из рук корпуса бочки, я пытался прилепиться к безжалостному металлу, чтобы любым путем растянуть время гибельного скольжения, но сила земного притяжения неумолимо тащила скрюченное тело в застиранном камуфляже куда-то вниз, в Ад, под бешено щёлкающие стальные ножницы Судьбы.

Но онемевшие ноги вдруг оказались на бренной земле. Парни лежали рядом. Автомат — на месте за спиной, ничего не болит, одежда не порвалась и даже не испачкалась.

Я с трудом встал, машинально отряхнулся. Высморкался, изгоняя из ноздрей гадкий воздух чужой планеты.

Замер.

И тут меня охватило знакомое опасное возбуждение. Чаще всего грубая корка профессионального опыта, давно уже сформировавшаяся в сознании, сглаживает сильные эмоции, но сейчас через пробитую инфернальным страхом брешь наружу упругими толчками начала выбиваться холодная расчетливая ярость.

— Ну, вы, суки… Русского спасателя напугать решили? Нас мертвяки не напугали, мы многорога хавали на завтрак! Мустафа, дай камеру!

— Нет, командир, не дам, — незнакомым голосом прохрипел тот, рукавом отряхивая с губ и подбородка сблёванный чай с печеньками. — Это моя работа. Вспышку я закрыл.

Позже, много раз обсуждая с друзьями этот жуткий эпизод, мы каждый раз поражались взрывному воздействию на человеческую психику вновь возникшей реальности.

Ведь мы, как и все люди, казалось, были полностью готовы к встрече с пришельцами! За долгие годы медийного аутотренинга с открытым ртом просмотрели сотни, если не тысячи фильмов и сериалов с описанием контактов всякого рода. Мы прочитали уйму научно-фантастических книг с качественным или не очень моделированием сцен и образов, мотивов и ситуаций. Увлечённо листали пёстрые комиксы, переслушивали и пересматривали в передачах записи свидетелей-очевидцев, которых тут же высмеивали.

Устраивали какие-то наивные мозговые штурмы, спорили до хрипоты, выдвигали свои версии. Нам, казалось бы, заранее были знакомы все мыслимые формы существования инопланетян, их возможные образы и виды, мы даже каталоги морд и туловищ составляли!

Чёрт побери, а как увлечённо мы играли в видеоигры, зарабатывая баллы, репутации и скиллы, как ловко бегали, прыгали и стреляли, укладывая проклятых пришельцев пачками!

И всё напрасно. Не помогло.

Думаете, что вы готовы?

Вы способны без подготовки чувствовать себя уютно рядом с каким-нибудь земным дикарём-аборигеном с распяленным обручем ртом и конусом на члене? Жители средней полосы порой замирают столбом, увидев в автобусе лилового негра, горожане не могут смотреть на взрослую живую индейку в вольере, впадают в оторопь от вида утконоса! Глубоководная живность уронит в инфаркт любого смельчака, заметившего такое существо в воде.

Вы готовы воочию увидеть живого пришельца с Кассиопеи, когда базовый инстинкт сохранения вида включится на все сто процентов мощности, чего вы ранее никогда в жизни не испытывали?

Потому что милый утконос это всё же земное существо, а инопланетянин содержит угрозу и непостижимую тайну в каждой своей молекуле. И она, угроза, обязательно будет реализована, ведь и у него есть базовый инстинкт сохранения вида. Ему априори нужно вас уничтожить, как вид, под корень и навеки, чтобы выжить самому.

Человек обязан передавать дальше свои гены, навыки и знания. В этом весь смысл его существования. Но у пришельцев другие гены, им не подходят наши навыки и специфические познания. Ничего в конструкции человека разумного не предусматривает положительно адаптивный контакт с чудовищами из внешних миров. Может быть, когда-нибудь и где-нибудь, после столетнего сосуществования по невообразимой схеме мы сможем стать нейтральными соседями, не хватающимися за кольт. Может быть.

Но не здесь и не сейчас.

Для такого контакта даже в самой примитивной форме потребуется сложнейшая подготовка, долгая работа военных психологов и медиков, фармакологов, социологов, футуристов и медийщиков, что сформирует касту избранных контактёров. Впрочем, фантасты писали и об этом.

Но вы-то не в касте!

Ни черта вы не готовы, товарищи простые обыватели…

Если выживете после шока, то вам потребуется уйма времени и усилий, чтобы хоть как-то привыкнуть к новой реальности и мысли: инопланетяне где-то рядом…

Нитроглицеринчиком запаситесь.

— Мужчины, я что, отрубился? — растерянно пробормотал слегка пошатывающийся Пикачёв.

— Все отрубились, родной, — несколько сомнительно успокоил я товарища, наблюдая, как Мустафа делает снимок за снимком. Баста, закончил фотографировать, батарейка йок.

— О, Спика! С добрый утром, брат, гони аккумулятор!

— Лови! Как там гугонцы, тоже в отрубе? Ну, это как всегда… Командир, разреши одному из них в голову выстрелить, а? Надо отомстить за такой страх и позор, по всем понятиям.Так даже жизненнее будет.

— Смешно.

— Да? Тогда я плиту подниму, посмотрю, не подваливают ли местные назгулы.

— Валяй!

Здесь изменений обстановки не было.

— Не дождутся паксы зелёные своих спасателей! Болт они там на службу положили! — крикнул сверху Спика и добавил, опуская глайдер. — А чё вы люк закрыли?

— Могу, как обычно, отдать команду «мордой в пол», чтобы вы их перевернули, — пожал я плечами. — Не должны они нас увидеть, ты же понимаешь.

— Гы! Ещё бы! — хмыкнул Спика. — Сразу сдохнут, посмотри на рожу Мустафы.

Юмор наш, солдафонский, но он, как всегда, помог.

— Люк-то закрыли, но без ума… Давление выпустили вместе с вонью.

Мы с Хайдаровым переглянулись. А ведь действительно…

— Ничего. Сейчас поправим! — обнадёжил Семён, вытаскивая из поясного чехла мультитул. — Уплотнитель аккуратно надорву… Типа весь лишний воздух на посадке вышел. Заодно и загляну внутрь.

Я его понял. Он профессионал до мозга костей. Ему очень нужно ещё раз нырнуть в эту локальную преисподнюю, чтобы окончательно забить ногами пережитый ужас.

Пожалуй, надо сматываться, торжественной передачи паксов, встречи с детворой под горн и вручения благодарности не будет.

Папка получена.

Красная, как и хотели.

— Едут! Две шняги на гусянках! — сообщил Спика. — Давай, давай!

— Не разговаривать, мы не знаем, насколько тонкий у них слух. Если что, валим всех наглухо, — напомнил я, быстро устраиваясь на плите.

Глайдер чуть ли не ползком поплыл зигзагами через кусты на заранее выбранное место под ветром. Хорошо, что группа не на колёсах, следов не останется, есть шанс не спалиться.

Поднял бинокль.

Да, в нашу сторону едут две очень интересные гусеничные платформы. На одной восседают двое «гугонцев», как обозвал их Пикачёв, там же какая-то снаряга. Эти смогут забрать всего одного пакса. На второй машине сидит один пришелец. Или они уже не пришельцы? У него платформа позади полностью свободна, остальные паксы поместятся. Правильно, я поступил бы так же.

Расстояние помогало адекватности наблюдения, частично смазывая, сглаживая эффект дикой чужеродности участников сцены…

Движения схожи, как это и должно быть у гуманоидов, все мы формируемся и развиваемся примерно в одинаковых условиях. Так… Они повыше нас, но какие-то тощие, долговязые… Явно бегливые и прыгучие, а вот верхние конечности послабее будут. Относительно выносливости сейчас что-то сказать сложно. Грудная клетка невелика, а значит и объём лёгких. Уродливую башку тяжёлой не назовешь, однако нужные мозги туда вполне помещаются, и это мозги не аквариумной рыбки. Видны эмоции.

Ага, а вот и оружие! Как я и прикидывал, основанное на старых добрых химических принципах — сжигаем всякие пороха, плюёмся всяким металлом. Что же, здесь тоже работает предопределённость мира, основанного на окислении, и нормальная техническая эволюция. А вот эргономика изделий для нас очень необычная, что не удивительно. Эх, заполучить бы образец…

Я посмотрел на Пикачёва и увидел на его гримасничающем лице ровно те же эмоции. Спика мучительно вздыхал, делал мне заговорщицкие знаки, имитировал передергивание чужого затвора и петлевым движением крал со скамейки в парке чужую бутылку пива. Показал ему дулю.

Мустафа без напоминаний фотографировал. Будет что разглядывать в деталях. Надо запустить генератор, зарядить смартфоны и продублировать фото. Упаси господи, если они пропадут.

Ветер дул в нашу сторону, донося ослабленные звуки переговоров — странное чириканье с резкой сменой частот, судя по всему, довольно громкое — группа чувствовала себя виноватой и волновалась. Паксов гугонские спасатели доставали опытно и быстро. И всё-таки интересно, живы пассажиры барреля или нет, это уже профессиональное.

Гляди-ка, пришельцы тоже доску применяют!

Затем они смотали купол, но забирать его не стали, оставив в виде тюка — места не хватает, утянут потом.

Спас подходил к концу, но тут один особо бдительный гугонец нас изрядно напугал. Он неожиданно слез с вездехода, на мерзко согнутых конечностях подошел к баррелю и принялся, как мне показалось, обнюхивать металл капсулы там, где я к ней прижимался. Что ещё можно делать, уткнувшись мордой в поверхность? Сердце дрогнуло.

Ну, ё-моё… Мустафа отложил бинокль и медленно взял в руки СВТ, пристраивая ствол среди ветвей, а я придвинулся к стоящему на сошках «крестовику» с полной лентой. Если её не хватит, быстро пристегну кексы. Между тем экипажам надоело ждать особо рьяного коллегу, они что-то ему недовольно сообщили противным скулежом, и тревожный гугонец сел на платформу.

— Нюхач ты гребаный, — еле слышно пропыхтел сбоку Спика.

Нервы ни к черту.

Надоела мне эта поножовщина.

Вот бы прямо сейчас спасительно тряхнуть головой! Сбросить с плеч всё это архиважное задание, эти жуткие обморочные впечатления и только начинающие оконтуриваться сложные мыслеформы о мутном, очень мутном завтрашнем дне. Нашем завтрашнем дне. Поставить бы в гараж глайдер с его дурацким сундуком, змеями-лямками и пулеметом на корме, как у махновской тачанки с лазоревой степи.

Мне бы волшебный тумблер! Старинный такой.

Р-раз! Неуютная зелёнка отвалится стеной, и на её месте возникнет демократичный интерьер «Мёртвой петли». Изрытый ручейками песчаник обернётся дубовым паркетом и коврами нашего кастрюльного офиса с преферансом на столе при свечах, еле заметная гарь потушенного дождём степного пожара превратится в аромат разогретого уличного мангала на Центральной, а жёсткая плита станет любимой лежанкой в башне…

Протёр глаза. Латунного ретро-тумблера рядом не было.

— Ждём, парни, следим, контролируем численность противника на вездеходах, — распорядился я.

Всегда нужно помнить о возможной засаде. Вдруг они действительно насторожились и сбросили одного из гугонцев в кусты?

Спика постепенно поднимал плиту повыше, чтобы не потерять платформы из вида. Иногруппа в полном составе ушла по восточному ответвлению. Никто не спрыгнул и не спрятался.

Группа была готова увидеть на этом берегу чего и кого угодно: китайцев, иранцев, эфиопов и полинезийцев. Туннели с бетонными тюбингами, ведущими под землю, огромные ангары, исследовательские институты, секретные воинские части и кисельные берега… А встретили выходцев с Бетельгейзе, живущих по тем же алгоритмам, что и мы. На тех же условиям. С точно таким же снабжением.

— Ребята, а вы уже поняли, что Жестянка это приз? — как-то буднично спросил Хайдаров.

Мы промолчали.

Приз.

Поняли, ещё как поняли!

— А я две батарейки у гугонцев подрезал… — неожиданно промолвил Пикачёв, вытаскивая из штурмового рюкзака источники питания гравилёта — маленькие светло-жёлтые параллелепипеды, похожие на два сложенных вместе куска хозяйственного мыла. Батарейки тяжелые, пока заряд полный. Разряженные намного легче.

— Ты что творишь? — разозлился я. — Спалить нас захотел?

Хайдаров подошёл сзади и отвесил Спике очередной подзатыльник.

— Да всё нормуль, шеф! Пацаны, ну вы чё? Там было восемь ячеек в секции, и всего шесть батареек, ни нашим, ни вашим! А так я два мыла отмёл, осталось четыре, всё ровно, все довольны! Компенсация нужна, поиздержались мы на этих разборах! Ну и сувенир.

— Чтобы больше никакой инициативы, — угрожающе процедил я. — А теперь делаем тихоход курсом на бульбу. Там отдышимся.

— А потом? — спросил Мустафа.

— Вот так всё и бросим? — удивился Спика.

Я мрачно посмотрел на небо, затем на наручные часы и на хорошо, казалось бы, знакомую грунтовую дорогу, которая оказалась чужой.

В пришельцев никогда не верил.

О проблематике других цивилизаций, и уж тем более пришельцев, я впервые всерьёз задумался, прочитав в юности развлекательную, как мне казалось, книгу «Автостопом по галактике», где некий Дуглас Адамс, счастливо удрав из обречённой на уничтожение Земли, напутешествовавшись, заметил: «Космос велик. Вы просто не поверите, насколько он велик, огромен, умопомрачительно велик».

Но тогда инопланетяне обязаны быть, так ведь?

Ещё в 1950 году Энрико Ферми, человек, построивший первый ядерный реактор, обедая в столовой Лос-Аламосской лаборатории, вдруг громко спросил: «Где все?». И окружающие прекрасно поняли, кого и что он имел в виду. Инопланетяне должны быть на Земле, однако их нет — так и возник «Парадокс Ферми».

Ответить на его вопрос хотели многие. Мы — первый и одинокий разум, возникший в Галактике. Земля — планета-колыбель, спрятанная от развитых цивилизаций, чтобы не угробили. Третьи утверждают, что любые следы посещения будут стёрты силами природы, Четвёртые предполагают, что Солнечная система вообще прошла мимо волны внеземной экспансии… Но тогда почему мы не увидели никаких признаков инопланетян в нашей Галактике, несмотря на долгие поиски с помощью телескопов?

Физик Харт считал, что разновидности инопланетян одновременно и постоянно распространялись по всему Млечному Пути. А Фрэнк Типлер, экзотически заявивший, что роботы — это будущее жизни, утверждал, что самовоспроизводящиеся машины, прибыв в очередную планетарную систему, начнут использовать ресурсы для создания двух копий, а те продолжат путешествие. Но все приходили к одному выводку: даже при умеренной скорости странствий каждая звезда в Галактике будет посещена в течение исторического мгновения существования Млечного Пути. Что и понял Ферми.

Осознав это, я решил, что шанс на встречу с инопланетянином ничтожно мал, и больше на эту тему не размышлял.

Как же я ошибался.

Если группе задерживаться здесь для дальнейшей партизанской разведки, системной, основательной, то надо очень крепко думать и искать какие-то фантастические схемы с опорой на апостолов добра. Но те, как сегодня выяснилось, обитают исключительно на нашем берегу. Здесь у нас союзников нет, и каждый камень — стукач.

— Дело в том, парни, что в наших головах сейчас содержится стратегическая информация. Если ещё вчера мы знали всего лишь кое-что интересное и важное для Деда, то теперь в живом виде мы просто бесценны. Представляете, что будет, если нас грохнут? А вы представьте, представьте! Когда ещё Казанников или Волков узнают, кто и что здесь находится? Будет упущено бесценное время, нужное для подготовки к выходу на ринг. Может быть, потеряно с трагическим исходом для всех. Так что нет уж, надо рвать когти и бояться любой занозы или синяка… Отдыхаем в бульбе, сбрасываем лодку и плывем на родной берег.

— Только не в старом месте! Давайте сдристнем к устью притока, что повыше! — с горячностью предложил Семён. — Дорожку отхода сдваивать с приходом не надо.

— Можно вообще по диагонали сплавляться, к Дуромою, — предложил Мустафа.

— Или поближе пристанем, а уж там жухнем по диагонали, прямо над лесом! — Пикачёву тоже понравился эффектный ход.

— Нормальный вариант! — слабо улыбнулся я. — Быстро и просто. А второй глайдер потом заберём. Когда-нибудь. Или кто-нибудь другой заберёт.

У бойцов отвисли челюсти, выпученные на меня глаза замерли в растерянности.

— Второй же… — Мустафа ткнул напарника локтем.

— Мля-я… — отреагировал тот.

— Я вот что думаю, парни. Смотрящим не нужна наша глупая смерть. Им нужно, чтобы мы вернулись и рассказали всё старшим. Поэтому ЦУП на бумаге начертил для нас самый безопасный путь. А не по диагонали. Как считаете?

— Командир, короче, это… — смутился Семён. — Ты нас веди, а мы под козырёк, и строем.

— Подожди, День, ты сказал «старшим»? Кого ты имел в виду? — уточнил Мустафа.

— Группа подчинена и подотчётна только Казанникову, ему и докладывать будем. Но я уверен, что он почти сразу улетит к Волкову, а далее уже они будут думать, вопрос не по нашей кафедре. Могу предположить, что отправятся в Берлин. Ещё и нас, как доверенных лиц, в охрану впишут. А далее…

— Мы и с немцами в паре с гугонцами не справимся! — уверенно заявил Спика. — Надо копить вооружение, забрать у мертвяков БТР и собрать общечеловечный сходняк.

— Симпозиум! — поправил видного дипломата Мустафа. — А лучше бы сразу конгресс.

— Мало! Генеральскую ассамблею! — вспомнил нужный термин Пикачёв.

— Ну, вот мы и договорились, — кивнул я, — а пока давайте спокойно шмотки соберём в бульбе.

Стояла тихая погода, из облаков выглянуло солнце, заискрились собравшиеся на камнях капельки влаги. В чистом речном воздухе приятно пахло мхом и мокрой таёжной древесиной. Как же красиво кругом, тихо, хорошо… На миг мне показалось, что это и есть конечная точка маршрута. Остаться здесь, разбить сад-огород, ловить рыбу, стрелять кабанчиков и коптить в трубе вкуснейшие колбасные кольца… Спокойная размеренная жизнь без потрясений, лишних загадок и пугающих до обморока открытий. Но на Жестянке у каждого есть свое место. Здесь, в обманчивой красоте фронтира, мы никому не нужны, нас ждут в другом месте.

Крепко стянув вёсла концом из красного шнура, я выпрямился и посмотрел на дальний берег.

На красный угол ринга.

Большая река делит ринг Жестянки пополам, а мы стоим в синем углу. Рефери нет, и не будет, он висит где-то там, наверху и только наблюдает из ЦУП за поединком. Ничего личного, обычный межгалактический дарвинизм. Много вас, халявщиков, а столь дефицитная планета на складе всего одна.

— Давай сюда вёсла и канаты, командир, сундук почти собран! — крикнул Спика от большого камня.

— Хайдаров где? — спросил я, подходя ближе.

— За трофейным глайдером отправился, мы же отсюда стартанём?

Я кивнул.

— Вот что хотел у тебя спросить, — Спика стянул жёлтые кожаные перчатки и небрежно засунул их за ремень. — Выходит, что мертвяки знают о существовании гугонцев?

— Знают, не пришельцы же им шелка привозили. Сами набрали на боевом поле. Чёрт их ведает, сколько раз они переправлялись, надеюсь, что сами расскажут, когда законтачим.

— На плоту?

— Ага. И то, что мертвяки увидели, потрясло их настолько, что община от страха закупорилась и принялась резать любого пришельца. Думаю вот, не потому ли они крышей протекли?

— Гугонцы на нашем берегу побывали?

— Не уверен. Я надеюсь, что пока что мы их на полметра опережаем. Но ведь они получили или получают свои чертежи, карты и кроки.

— Значит, контрразведка нужна… Денис, а чё со второй плитой делать будем? — осторожно спросил Пикачёв, с усилием затягивая широкий ремень крепления. — Неужели отдадим немчуре?

— Отдадим, Семён, отдадим. Ещё и на скатерти с кистями преподнесём. Это козырь высшей категории. У нас впереди серьёзнейшие переговоры, и глайдер — отличная подпорка. Никто не вернёт такую вещь, рассказывая неправду. Плита это тоже доказательство.

Пикачёв горестно вздохнул.

— Тогда я в него самую старую батарейку вставлю.

От избы под управлением Мустафы бесшумно подплывал второй красавец-гравилёт. Я на нём полечу, но не рядом с оператором, а позади, как уже привык. И трофейный «крестовик» поставлю рядом, уж его точно никому не отдам.

Приз.

Мысль о том, что Жестянка, которую мы успели полюбить всем сердцем, может достаться каким-то существам из чужого мира, скоро станет невыносимой для каждого из нас. Всем придётся эту опасность оценить и всё переосмыслить.

Человек-хозяин, планета людей? Ну-ну. Оказывается, мы, самоуверенные и самовлюблённые люди, до сей поры жили идеальной жизнью слабоумных.

Ругались между собой, грызлись с городскими, стрелялись с вольными сталкерами и германцами, кусали друг друга силами каких-то гротескных группировок и детсадовских бандочек, ничем не интересовались. Успешно стали чужими точно таким же русским из Мёртвого города, а ведь и в Чёрных горах, как поговаривают, живут какие-то люди… Мы даже не знаем, кто обитает к югу от Берлина, зато фантазируем о диких немцах с севера!

Но скоро раздастся гонг.

Всё в один миг изменилось, и ничего не будет как прежде. Багаж, опыт, былые наработки и навыки, многое из наших прошлых достижений теперь не имеет никакого значения.

Придётся бороться за жизненное пространство, пришел настоящий враг, безжалостный и беспощадный. Жестянка достанется победителям. Успеем ли мы прекратить грызню и объединиться? Не знаю.

Хочется верить.

— Двигаемся спокойно, парни, ровно, без отклонений и остановок. Ни во что не ввязываемся, ни с кем не контактируем, даже если на трассу выскочит толпа голых женщин. Понятно? Тогда с богом!

Игорь Лахов
Барон из МЧС

Глава 1

— И чего делать будем? — спросил мой зам, высоко задрав голову и рассматривая танцующего парня в строительной люльке.

— Примерно двадцатый этаж, — ответил я. — До окон далеко, поэтому придётся заходить с крыши. Доставай альпинистское снаряжение. Сам пойду.

— Может, ещё поуговариваем, и без нас спустится?

— Вряд ли, — покачал головой полицейский, стоящий рядом с нами. — Обдолбанный, видимо, до такой степени, что скорее в свободный полёт отправится, чем заветную кнопочку нажмёт. Да и нажимать нечего. Вон, с корнем вырванный пульт по частям валяется. Но стоит подождать, пока успокоится. Сейчас на такой верхотуре опасно к нему приближаться.

— А если сиганёт раньше?

— И это тоже не исключаем, — грустно кивнул мне страж порядка. — Честное слово, подарил бы ему такую возможность, но потом замучаемся на ковре у начальства отчитываться, почему не уберегли, не уговорили. Вас, наверное, ваше тоже пропесочит.

— Отвазелинит по полной программе, — согласился я. — Так что придётся лезть. Когда начну спускаться, то отвлеките идиота разговорами. А то ведь реально прыгнуть раньше времени может, увидев меня.

Через десять минут мы были наверху. Быстро привели снаряжение в полную боевую готовность.

— Готов! — по рации сообщаю вниз. — Включайте матюгальник на полную громкость. Хоть песни пойте, но чтобы кретин даже не подумал голову вверх задирать.

— Пошёл! — хлопнул меня по плечу Юрец, стоящий рядом на краю крыши многоэтажки. — Прицепишь к себе этого «бэтмена» и сразу давай команду. Вытяну обоих бережно. Хотя… Я ж тебе пятёрку должен, так что может и оборваться случайно верёвочка.

— Не оборвётся, — с улыбкой огрызнулся я. — Тогда не у кого будет в следующий раз деньги до зарплаты выклянчивать.

— Хороший стимул оставить тебя в живых. С богом, майор!

Шагнув в пустоту, быстро добираюсь до строительной люльки. Не самое сложное занятие для мастера спорта по альпинизму и бывшего офицера горного спецназа. Парень резко прекратил материть полицейских, стоящих внизу, и уставился на меня.

Точно, наркоман. Таких зрачков у нормальных людей не бывает. Но с его состоянием пусть медики разбираются. Я же, не дав совершить прыжок вниз, быстро нокаутирую парня ударом в лобешник, слегка придерживая за куртку. Опутываю бесчувственное тело ремнями, проверяю, насколько надёжно мы с ним прикреплены друг к другу, и даю Юрке команду на подъём.

Вскоре очухавшийся наркоша оказался в скорой помощи, и его с почётом увезли. А мы остались вместе с полицией оформлять необходимые документы. Как же я их не люблю! Лучше ещё несколько раз с крыши спущусь.

Но даже бюрократия когда-нибудь заканчивается. Приехав на родную базу, слегка перекусили и съездили ещё на пару мелких бытовых вызовов. Почти тихая смена. Видимо, боги МЧС решили, что на сегодня достаточно одного весёлого приключения. Спокойно дождались окончания дежурства и, уставшие, разъехались по домам.

Зайдя в свою однушку, повесил куртку и переместился на кухню. Щёлкнул выключателем. Твою мать! Лампочка перегорела! И ведь пары недель не отработало это дорогое, по заявлениям производителя, почти вечное энергосберегающее чудо. Даже «совдеповские» с нитью накаливания месяцами служили несмотря на цену раз в десять ниже. Чёртово китайское барахло!

Взяв старенький табурет, встал на него и приступил к замене лампы. Но не успел её до конца выкрутить, как подо мной послышался треск. Ножка табурета подломилась, и я полетел на пол, в конце основательно приложившись головой о керамическую плитку на нём. Вырубило сразу.

Не знаю, сколько так провалялся. Пришёл в себя и не понял: то ли ослеп, то ли на улице до такой степени непроглядная темень. Состояние настолько хреновое, что хреновей некуда. С трудом дотянулся до кармана и достал старенький мобильный телефончик. Нажал кнопку, на которую был забит номер Юрки.

— Да, Василич? — почти сразу же ответил он.

— Срочно. Ко мне. Кажись, разбился.

— Ты⁈ Каким образом⁈

Ответить ничего не успеваю и снова вырубаюсь. Вскоре резко полегчало. Встал, покрутил головой. Вроде ничего не болит. Тут же в прихожей раздался звук отпираемой двери. Однозначно Юрка припёрся. У него есть ключи от моей холостяцкой берлоги. Надо успокоить друга и извиниться за то, что сдёрнул его с отдыха, на ровном месте панику наведя.

Пошёл к нему навстречу. Но Юрец, словно не замечая меня, кинулся обследовать квартиру.

— Всё нормально, брателло! — успокаивающе говорю ему, стоя у дверей кухни. — Считай, что ложный вызов.

Юрка побежал в мою сторону и… Пробежал сквозь меня! Словно я не его лучший друг и командир, а какая-то голограмма.

— Охренел⁈ — только и смог выговорить я от такого нахальства.

Дальше было не до слов. Вижу посреди кухни лежащее тело мужика. Юрец склоняется, щупает у него пульс и, выхватив из кармана смартфон, орёт.

— Бульварная улица, дом тридцать два! Говорит капитан Мозин, отряд 5617! Найдено тело нашего коллеги майора Галича! Без признаков жизни! Сколько так лежит, не знаю, поэтому приступаю к реанимации. Давайте, ребята! Быстрее! Он ещё не остыл!

— Юр… Ты чего? — осторожно спрашиваю я. — У того наркоши дозу украл и закинулся? Я же здесь!

Но он не отвечает, пытаясь запустить сердце мужика и делая ему искусственное дыхание. Ладно! Сейчас не время для разборок. Необходимо помочь потерпевшему, каким-то чудом оказавшемуся на моей кухне. Встаю рядом с телом на колени, и тут мне реально поплохело второй раз. Это же я лежу! Ошибки нет! Эту наглую морду вижу в зеркале постоянно!

— Юр… — пытаюсь взять за плечо друга, но рука проходит сквозь него.

— Юра, мля! — уже ору не своим голосом, начиная понимать, какой большой песец случился. — Не останавливайся! До приезда скорой не останавливайся!

Он и не собирался, ещё минут пятнадцать пытаясь оживить меня. Но, как ни старался, приехавшие медики констатировали смерть. Появились менты. Фотографируют, записывают что-то. Находясь в полном ступоре, смотрю, как моё тело упаковывают в пластиковый мешок и уносят. Юрка же орёт матом и начинает лупить в стену кулаками. Вот эскулапы вкалывают ему успокоительное и уводят под руки. Полицейские уехали последними.

— И что мне теперь делать? — оставшись призраком в пустой квартире, спрашиваю сам себя. — Охренеть… Умер…

— Бывает, — раздаётся голос позади меня.

Резко оборачиваюсь и принимаю боевую стойку. Нечто в розовом балахоне с ядовито-жёлтой надписью « Не влезай! Убьёт!» пялится на меня. Хотя, может, и не пялится, так как под накинутым на голову капюшоном лица не видно. Вместо него клубится серый туман. В руках Это держит белую дамскую сумочку со стразиками и наклеенным плачущим смайликом.

— Ты кто? — очумело спрашиваю я.

— Антон Васильевич Галич? Я из собеса. Пенсию принесла.

— Чего⁈

— Чего-чего? Смерть твоя, придурок. Или у тебя есть ещё какие-то варианты?

— Как-то не так я тебя представлял.

— Какая смерть, такая и Смерть. Нелепая. Погиб бы как герой, то сейчас не меня лицезрел, а более пафосную мою ипостась. В красивых доспехах, в алом развевающемся плаще и с огненным мечом в руке. Но раз не сподобился, то жри, что дают. И вообще, я на тебя зла. Такую ставку профукала!

— Хамить, гражданка, не надо, — немного придя в себя, ответил я. — Что мне теперь делать? И что за ставки? Вы там, в подземном мире, совсем сбрендили?

— Нормальные мы, — слегка обиженным голосом произнесла она. — Ты бы вечно пожил, тоже развлечения себе от скуки придумывать начал. Я как бы и одна Смерть, но самостоятельных ипостасей у меня много. Есть Смерть Нелепая, Смерть Героическая, Смерть Тупая, Ожидаемая… Да вариантов хватает! Каждый человек отмечен Смертью с самого рождения, и она прикрепляется к нему с первого мгновения появления на свет.

Твоя Смерть изначально была Младенческая. Но ты, сука, выжил! Редкий случай! Пришлось менять свою курирующую ипостась на Смерть Ожидаемую, так как хиленьким ребёночком был. Опять неувязочка вышла. Когда ты занялся рукопашкой и альпинизмом, то бычара стал будь здоров. Снова пришлось делать новую смертельную отметину.

Военное училище, служба в армии и «горячие точки» дали возможность Героической Смерти прибрать тебя на время. Не понимаю, как умудрился даже её обойти стороной! Это уже нонсенс.

И тут мы стали делать ставки, какая из моих ипостасей окажется верной. Заодно смотрели на прошлый рекорд выживаемости. Ты, блин, всего на три смерти до него не дотянул! А я ведь верила, что побьёшь рекорд, и ставочку на это забабахала большую!

— Ни хрена тут развлекуха, — неприятно удивился я. — Чужими жизнями, как в домино играете. Что хоть поставила?

— Не жизнями, а смертями играем, — пояснила Нелепая. — Положение обязывает, так что дуться не стоит. Что поставила — это не твоё дело, да и не поймёшь. Но получила возможность отыграться из-за того, что моя печать сработала. Хоть какое-то утешение. Так что, дружок, не подведи меня.

— Не понял… Ты в какие-то очередные свои игрища меня втянуть хочешь? А если я не согласен? Что мне с этого?

— Во-первых, твоего мнения даже не спрашиваю. Спорить со Смертью — занятие неблагодарное. Особенно с её Нелепой ипостасью! Во-вторых, и тебе резон согласиться есть. Пожить-то ещё хочется?

— Естественно, — кивнул я.

— В-о-о-от! Правда, в другом теле и в новом мире, но это лучше, чем ничего. В свои «райские кущи» навсегда попасть успеешь, да и не факт, что будут именно они. А тут: молодой, здоровый! Вся жизнь до самой смерти впереди!

— Ты прямо рекламный агент. В чём подвох?

— Всё тебе не так. Ладно, слушай. Расклад простой. В одной из реальностей Земли случился небольшой казус… Ну, тут я сама, как Общая Смерть виновата. На одного паренька после рождения упало сразу несколько печатей моей разновидности. Очень неприятный сбой, скажу я тебе. Глюк системы, так сказать, и исправить его невозможно.

Но парень, как и ты, оказался уникумом и смог дожить до девятнадцати лет с такой вот хренью в судьбе. Хотя и жизнью нормальной подобное назвать нельзя. Короче, вырос он хоть и придурковатым, но сильным. Как с ним намучились родственники — отдельная песня.

Есть подозрение, что он всё-таки скоро окочурится. Примерно процентов девяносто. Десять процентов оставляем на непредсказуемость множественных печатей Смертей. Как только это произойдёт, ты окажешься в его теле. Твой старый смертельный рейтинг моего тотализатора обнулится, и ты попытаешься побить рекорд того мира. Ставки уже делаются.

— С нового тела тоже снимаются все «глючные» печати?

— В этом-то и вся соль! Снять их невозможно! Поэтому и оставляю тебе для равновесия все старые навыки, наработанные в этой жизни. С мозгами, естественно. Лихо закручено! Правда? Ты знаешь все правила игры и стараешься обойти их, прожив как можно дольше.

— Не вижу причин для радости, — признался я. — Хотя и отказываться тоже не буду. Что с языком, знаниями нового мира, политической обстановкой?

— Язык — русский. Российская Империя. Ну а знания… Слушай, не наглей! Пару бонусов сверх накину, но не более. И так, можно сказать, милость тебе великую оказываю. Разберёшься сам на месте.

— Понятно. Когда отправляюсь?

— Подожди чуток, — пояснила Нелепая. — Ещё рано. Так что даже на собственных похоронах побывать успеешь.

Три дня до похорон прошли скучно. Смерть на время потеряла всякий интерес ко мне, и я призраком слонялся по городу. Первым делом навестил себя в морге, с удовлетворением убедившись, что содержат тело во вполне нормальных условиях. Попытался сунуться к друзьям и знакомым, но к ним что-то не подпускало, установив невидимый барьер в нескольких десятках метров от человека.

К третьему дню совсем озверел от скуки. Даже походы в кино, театр и стриптиз-клубы не помогли. Фильмы крутили полное дерьмо, пьесы играли фальшиво, а возбуждения от сисястых девиц бесплотный дух никакого не чувствовал.

Появление Смерти было словно бальзам на душу… В принципе, только она от меня и осталась.

— Попрощался с этим миром? — без предисловий спросила Нелепая.

— Задолбался прощаться.

— Верю. Тебе сейчас развлекухи живых совсем не в кайф. Теперь понимаешь, почему я смертельный тотализатор затеяла? Но скоро всё изменится. Айда на похороны!

Мы быстро переместились к воротам кладбища. Идём не спеша по его тенистым аллеям. Смерть время от времени останавливается около могил и рассказывает о гибели бедолаг с её печатью Нелепой. Кто-то на самокате ехал, поймал ртом муху и подавился, отчего, потеряв управление, попал под грузовик. Кто-то сел мимо стула и, примерно как я, приложился головой о твёрдую поверхность. Провод под напряжением оборвался, бутылку из окна выбросили, точно попав по макушке прохожего… Очень много нелепых смертей. Я, работая в МЧС, тоже их встречал немало, но не в таком количестве.

Наконец мы дошли до моей могилы. Народу много. Приятно, чёрт возьми. Священник над гробом читает молитву, размахивая кадилом. Ребята из МЧС стоят с понурыми лицами. Даже моя бывшая жена со своим новым муженьком припёрлись. Тусят в первых рядах. Ольга хоть и плачет, но как-то картинно, а вот её хахаль не пытается скрыть, что ему сие мероприятие до лампочки. Постоянно смотрит на дорогие часы, ожидая, когда меня уже закопают и можно спокойно свалить по своим делам.

— Мудак, — не выдержав такого демонстративного пренебрежения, произнёс я.

— Расслабься! — дружески по плечу хлопнула меня Смерть. — По всем признакам скоро вслед за тобой отправится. Там печать такая поганая, что даже Нелепая Смерть за счастье покажется. Держи конфетку. Помяни самого себя.

— Я ж предметы не могу в руках держать. А уж про хавчик даже не заикаюсь. Издеваешься?

— Нисколько. Конфетка с могилки, так что всё норм. Кушай на здоровье.

— Тем более не буду. Это же…

— Подношение мёртвым. А ты: мертвее не бывает. Твоё по праву, поэтому и можешь слопать.

— Да? Тогда бы я лучше рюмку водки тяпнул и сигаретку закурил, — обрадовался я.

— Обойдёшься! Я приверженица ЗОС.

— Чего приверженица?

— Здорового Образа Смерти. С печатью Нелепой курение и алкоголь продлевают жизнь. У меня в большинстве своём гибнут здоровые люди от всяких нелепых событий. Спортсмены, вегетарианцы всякие. Их по-другому часто хрен угробишь, если не совсем на башку отбитые. Имей в виду, на будущее. Может пригодиться.

Пока мы говорили, похороны подошли к своей кульминации. Гроб опустили в землю и начали закапывать. Немного постояв у могильного холмика, народ стал расходиться. Остались лишь ребята из моего отряда. Всматриваясь в их лица, ощутил настоящую благодарность. Как-то не по себе было осознавать, что тело, которое я носил всю свою жизнь, лежит под двумя метрами земли. Одно одинёшенько. А тут такая душевная поддержка от парней.

— На поминки пойдём? — спросила Смерть.

— Нет. Всё равно за упокой души выпить не смогу. А сидеть трезвым среди пьяных не очень приятно.

— Согласна. Тем более что и время поджимает.

— Когда начинается перемещение?

— Переселение души, — поправила она. — Прямо сейчас. Давай, майор! Не подведи!

Тут же мир передо мной стал таять. Какие-то водовороты перед глазами, словно несколько цветов краски в тазике быстро перемешивают палкой. Потом полная темень и…

В себя прихожу от сильной головной боли. Солёный привкус крови во рту. Открываю глаза и вижу прямо перед своим лицом безжизненно свисающую руку, торчащую из нагромождения покорёженного металла. Но размышлять времени нет. Выстрелы! Настоящие выстрелы, как на войне, приводят затуманенный мозг в боевой режим.

Аккуратно пытаюсь пошевелиться. Кажется, кроме лёгкого сотрясения, больше ничего нет, и я не зажат железяками. Осторожно высовываю голову. Развороченный салон автобуса. Кругом тела.

Между рядами идёт какая-то зелёная образина ростом метра полтора, в белом маскхалате, держа на изготовку винтовку, чем-то напоминающую Мосинку, но только меньших размеров. Замираю. Жду. Этот монстрик остановился напротив меня и прицелился.

Зря он так медлит. Армейские рефлексы вбиты в меня накрепко. Перестаю притворяться чуть живым, обхватываю руками ствол, рывком дёргаю его на себя и немного в сторону. Мой неудавшийся убийца не выпускает оружие и заваливается вперёд. Удар кулаком в зелёный лоб. Тело в отключке.

Вскакиваю и добиваю этого гоблина прикладом по башке. Приседаю. Осматриваюсь. Больше никого. А вот на улице идёт серьёзный бой. Судя по выстрелам и взрывам, там не только винтовки, но и более современное вооружение задействовано.

Приседаю и осматриваю труп. Нож, подсумок с несколькими обоймами к винтовке. Пистолет неизвестной мне конструкции. Как им пользоваться не понимаю, так как нет даже спускового крючка. Потом разберусь. Ещё минуту потратил на изучение винтовки. С ней, слава богу, никаких сложностей не предвидится. Достаю из оружия старую, почти отстрелянную обойму и вставляю новую на шесть патронов. Вот теперь можно и на свет выходить…

Здравствуй, падла, Новый Мир!

Глава 2

Выпрыгиваю через разбитое окно автобуса на улицу и сразу перекатываюсь в сторону по чёрному от копоти снегу. Замираю под прикрытием старого пня и пытаюсь оценить обстановку, водя стволом из стороны в сторону. Кажется, моего появления никто не заметил.

Немного подумав, по-пластунски ползу в сторону выстрелов. Выглядываю из кювета на дорогу. Некогда два больших чёрных джипа теперь представляют собой не только груду металлолома, но и отличное укрытие для обороняющихся. Именно оттуда ведут огонь автоматчики, которых пытаются обойти с флангов с десяток странных существ в маскхалатах и с такими же винтовочками, как у меня.

Скоро окружение завершится. Тогда хана тем, кто попал в засаду. То, что это именно она, нисколько не сомневаюсь. Несколько воронок на дороге говорят о том, что были заложены фугасы, на которых и подорвался этот кортеж из трёх джипов. Интересно, мой автобус тоже входил в него или случайно тут оказался?

Но сейчас не время для подобных размышлений. Люди ли попали в беду или другие гоблины, только не они, а нападавшие для меня уже стали врагами. Ждать милости от тех, кто пытался добить в автобусе, не собираюсь. Видимо, свидетели им не нужны, вот и зачищают. Значит, дружу против диверсантов.

В лоб на них не полезу, не то соотношение сил. Палить отсюда тоже нет смысла: очень хорошо простреливаемая позиция. Остаётся с виду не повреждённый джип в кювете на противоположной стороне дороги. Если смогу его завести, то подскочу к осаждённым и смогу быстро эвакуировать их.

Рискованно, но других вариантов не вижу. Можно, конечно, и одному смыться, только на незнакомой местности могу вляпаться в нехорошую переделку. Не удивлюсь, если диверсанты оставили на дороге прикрытие. Один, как говорится, в поле не воин. Так что мне нужны люди… Или не люди.

Отползаю подальше от места боя и, пригибаясь, быстро перебегаю дорогу. Опять ползком добираюсь до джипа. Левая сторона его сильно вмята в салон, но моторный отсек вроде не повреждён, иначе двигатель заглох бы. Неподалёку валяются четверо мёртвых гоблинов. Почти у всех попадания в голову.

Заглядываю через разбившееся окно вовнутрь. Водитель готов. На заднем сиденье лежит человек в крови. Кажется, живой. А вот на переднем пассажирском — почти целый здоровенный амбал. Увидев меня, он тут же наставил пистолет с толстой насадкой глушителя.

— Свои, — поднимая руки вверх, шепчу я.

— Помоги. Зажало и не могу выбраться, — моментально сориентировался он, передумав стрелять.

— Откинуться назад можешь? Разложить сиденье?

— Нет. Пробовал.

Пытаюсь отогнуть железо, но оно явно бронированное и моим усилиям не поддаётся. Быстро бегу к багажнику. Слава богу, его не заклинило. Сколько всего в нём интересного! Несколько автоматных стволов, гранаты. Даже пулемёт лежит, формами напоминающий родной ПКС, только не с коробкой для патронов, а с толстенным диском.

Как и предполагал, домкрат тоже имеется. Достаю его и через багажник влажу в салон. Усаживаю бесчувственного пассажира у задней левой неповреждённой дверцы. Устанавливаю домкрат между передним пассажирским сиденьем и стойкой. Начинаю крутить.

— Не выйдет, — пытается учить меня амбал. — Такую сталь с трудом направленный взрыв помял, так что твоим домкратиком её не отогнуть.

— Да мне пофиг, — говорю я. — Не в ней дело.

— А в чём?

Объяснить свои действия не успел. Спинка сиденья зажатого мужика сначала ушла в сторону, а потом резко откинулась назад. Беру его за плечи и тащу на второй ряд сидений. Не идёт.

— Правая ступня как в тисках, — сообщает он.

— Только ступня?

— Да.

— Отлично.

Беру нож в зубы и прямо по мужику ползу к зажатой конечности. На ногах пострадавшего высокие армейские берцы со шнуровкой, которую быстро разрезаю.

— Ногу из зажатого ботинка теперь достанешь?

— Уже пытаюсь. Хоть и с трудом, но идёт, зараза.

Снова тащу тело на заднее сиденье. Получилось! Пошло! Вскоре мы оба тяжело дышим, выбравшись через багажник на волю.

— Как генерал? — сразу же меня спрашивает он, не обращая на то, что голой ступнёй стоит в снегу.

— Если ты про того, что без сознания, то жив, хотя явно серьёзно контужен.

— Ерунда, — отмахнулся амбал и представился: — Семён.

— Ант… — попытался обозначить себя я, но понял, что не знаю своего нового имени. — Не помню.

— Хрен с тобой, — не стал вдаваться в подробности Сеня, доставая пулемёт. — План действий такой. Нужно эвакуировать генерала. Ты за руль, а я отстреливаюсь.

— Уверен, что машина на ходу?

— А что с ней будет? То, что в нас жахнуло, башню лёгкого танка оторвать может, а у нас лишь двери помяты, да на пару сотню метров откинуло. Так что быстро улепётываем, пока парни на себя внимание отвлекают.

— Им необходима помощь.

— Нет. Рискованно. Это их работа. На моём месте каждый поступил бы также, спасая объект.

Поморщившись, кивнул и залез на водительское сиденье, убрав труп через открывшуюся из салона дверь. Быстро осмотрелся. Всего две педали и рычаг переключения коробки скоростей говорят, что машина на «автомате».

— Чего ждёшь⁈ Двигай давай! — недовольно говорит Семён, уже откинувший люк и установивший на крыше джипа пулемёт.

По наитию перевожу рычаг на задний ход. Давлю на газ. Всё-таки угадал, что значит «ЗХ» в одном из положений рычага! Машина, натужно заурчав двигателем, плавно вылезла из кювета. Прямо перед лобовым стеклом идёт битва, приближающаяся к своему законному финалу. Обороняющиеся уже практически окружены гоблинами, и жить им осталось от силы пара минут. « Спецназ своих не бросает». Эту фразу в меня крепко вбили. В данном случае свои — это люди.

— Идём на выручку! — кричу я Семёну. — Отстреливай зелёных. Как только заеду за разбитые джипы, прикрой парней огнём во время эвакуации. Где кнопка открывания багажника?

— Идиот! Отставить!

— Ты мне не командир! Кнопка где? — повторяю я вопрос, вдавливая «тапку в пол» и ставя рычаг в позицию «ПХ».

— Мудак! Справа на руле! Нажми два раза!

Тут же генеральский телохранитель начинает стрелять длинными очередями. Ну а что ему теперь остаётся? Только выполнять мой план, так как управление перехватить не успеет. Чувствуется, что Сеня профи. Гоблины падают один за другим, не успевая перестроиться на новую опасность, зашедшую им сбоку.

Двигатель под капотом реально мощный. Двести метров преодолеваем моментально, взяв изначально крутой разгон. Чуть было не проскочил мимо. Останавливаемся под прикрытием разбитых джипов. Багажник уже открыт. Сеня продолжает лупить из пулемёта, пока трое израненных бойцов не оказались в салоне.

— Всё! Гони! — орёт один из телохранителей. — Больше живых нет!

Снова срываюсь с места, удивившись, насколько этот тяжеленный джип быстр. Вслед нам раздаётся сильная стрельба. Пули со звоном рикошетят от брони. Мои пассажиры, высунувшись из открытых окон, огрызаются в ответ.

Секунд через пятнадцать бой прекращается. Мы выбрались из смертельной ловушки. Но я не прекращаю гнать по зимней обледеневшей дороге.

— Семён! — говорит один из спасённых. — Спасибо, конечно, но это нарушение устава. Ты должен был спасать генерала Ростоцкого, а не нас.

— Нашему водиле про устав расскажи. Он отказался выполнять мои распоряжения. Пришлось экспериментировать на ходу. Как генерал?

— Бывало и хуже. Сотрясение сильное, всего лишь. За зону глушилок выедем, сам себя быстро в чувство приведёт. А ты кто? — обращается незнакомый телохранитель уже ко мне.

— Прохожий, — отвечаю ему, не отрываясь от дороги. — Ехал в автобусе, когда пальба началась.

— Куда ехал? Как за рулём оказался?

Ответить не успеваю, так как голос навигатора, что сияет огромным экраном на приборной панели, сообщает.

— Через три километра опасный участок. Ремонтные работы. Снизьте скорость до сорока вёрст в час. Держитесь правой полосы.

Немного отпустив газ, смотрю на карту. Достаточно крутой поворот на ней подсвечен мигающим красным и горит число сорок. Туда ехать не хочу. Зато есть небольшая лесная дорожка через триста метров. Снова вжав педаль, вскоре сворачиваю на неё.

— Почему ушёл с маршрута? — тут же прозвучал вопрос, и ствол пистолета упёрся мне в затылок.

— Жить хочу, вот и свернул. На ремонтируемом повороте удобное место для засады. Подорвут на фугасе легко. Тем более на малой скорости можно и чем-то ещё прицельно накрыть.

— Логично, — кивает Семён, закрывая люк и чуть ли не садясь на колени к своему товарищу. — Там вполне может быть либо дополнительная засада, либо группа, отсекающая быстрое прибытие подкрепления к месту покушения. Да и если глушилки работают, то навигатор не сможет передавать события в реальном времени. Спецом на него нападавшие настроились. А ты, «прохожий», видимо, не совсем простой паренёк, раз в таких вещах разбираешься. Имени своего не вспомнил?

— Нет. Башкой в автобусе приложился сильно. Ощущение, что почти вся память стёрлась. В больничку мне потом стоит наведаться.

— Будет она и тебе, и нам всем. Мозги промоют сильно. Так что вспомнишь даже то, чего раньше не знал. Останови машину. Теперь я за руль сяду.

Не стал спорить и переместился на заднее сиденье. Тут же упёрся пистолет в бок.

— Извини, братишка, — сказал один из телохранителей, защёлкивая на мне наручники. — Обязательно потом проставимся за спасение, но пока обязаны действовать по директиве. При возникновении опасности все, кто не является в личном кругу объекта, подлежат устранению или аресту. Рука прибить ни у кого из нас не поднимется, так что потерпи немного в «браслетах».

Сильно не волнуйся. Когда следствие закончится, уверен, тебя ещё и к серьёзной награде представят. Чай, не каждый день целого князя и заслуженного генерала от смерти отбивают. Ну, а пока посиди так. Извини ещё раз.

— Ясно. Служба, — легко согласился я, чувствуя правоту телохранителей. — Где мы хоть находимся? Я совсем не понимаю, как тут оказался.

— А что помнишь? — начал допрос Семён. — Рассказывай всё по порядку.

— Лежу в автобусе, подходит зелёное недоразвитое чудище. Впервые такого вижу.

— Харк, — пояснил один из бодигардов. — Но можно и просто гоблин. Тварь из западной Реальности. Непонятно, как сюда эти суки добрались.

— Спасибо. Значит, гоблин хотел меня грохнуть из винтовки, а я ему не дал этого сделать.

— Как не дал?

— Кулаком по морде, прикладом добил.

— Не ври. Глушилки Дар отключили, так что подобное с ним вряд ли бы у тебя прокатило, если блоки в голове против их ментальных способностей не стоят. А это удовольствие не для всех.

— Может, и стоят. Не помню. Просто констатирую факты.

Дальше я вкратце пересказал телохранителям первые минуты моего пребывания в этом мире. Слушали меня очень внимательно, пару раз задавая уточняющие вопросы.

— Молод, но навыки имеешь матёрого спеца. Харка в рукопашке грохнул. По всем правилам эвакуации групп на поле боя транспорт выкатил. Да и дальше машину вёл не как гражданский водила. Возможную ловушку быстро просчитал. Этому не за один год обучают. И под пулями вёл себя спокойно. А не оборотень ли ты, сынок? — ласково спросил Семён после моего рассказа.

Правда, от такой ласковости сразу повеяло могильным холодком. Что-то мне подобное совсем не нравится. Гоблины, оборотни какие-то… Это же куда Нелепая меня занесла?

— Может, и оборотень, — спокойно пожал я плечами. — Знать бы ещё, кто это.

— Люди, продавшиеся Тварям и за это получившие не только охрененно длинную жизнь, но и дополнительные магические способности.

— Ничего себе! Тут есть магия?

— Пока из зоны глушилок не выехали, то нет. Но через пару километров появится. И что значит твоё «тут»?

— Ещё раз повторю, что помню себя лишь с момента появления в автобусе, — начал выкручиваться я, мысленно ругая себя за случайную оговорку. — Для меня всё тут как там, а там как здесь. Хотя общее географическое определение своего нахождения могу дать точно.

— Вспоминать начинаешь?

— Нет, Сеня. Но большую задницу, в которой сейчас нахожусь, могу узнать и без навигатора. Особенное место. Ни с чем не спутаешь.

В салоне раздались лёгкие смешки. Видимо, опытным бойцам тоже приходилось испытывать чувство попадалова в огромные неприятности.

Неожиданно наш допрос прервался из-за тревожных воплей ожившей рации.

— Путник! Ответь Дому! Путник, ответь Дому!

— Путник на связи! — тут же отозвался Семён. — Отбили нападение, но возможно преследование. Необходима срочная эвакуация. В районе нападения работает подавитель Дара. Осмотрите зону внимательно усиленными группами. Подозреваем, что отряд гоблинов был не один. Наши координаты засекли?

— Засекли, Путник. Как хозяин?

— Пока без сознания, но…

— Я сам, — прохрипел внезапно очнувшийся генерал. — Дом! Моей жизни ничего не угрожает, но телохранителей помяло. На всякий случай подготовьте бригаду врачей.

— Слушаюсь!

— Тогда отбой. Ждём по пеленгу.

Я внимательно посмотрел на этого высокопоставленного товарища, из-за которого весь сыр-бор и начался. Первое, что сразу поразило, это глаза, горевшие алым светом. Словно две яркие лампочки от гирлянды вместо зрачков засунули.

Генерал хищно осмотрелся вокруг и уставился на меня.

— Кто такой?

— Случайный помощник, — пояснил Семён. — Будем разбираться.

— Разберёмся. Кто из наших ещё выжил?

— Никто.

— Хреново. Как вообще могли так глупо попасть?

— Тоже будем разбираться. Но нападение с размахом. Два десятка харков с заранее подготовленной глушилкой на несколько вёрст. Только что выехали из её зоны действия. Есть подозрение, что ещё минимум один заслон был. Такое за полчаса не смастеришь. Одной техники и взрывчатки на пару тонн приволочь надо было. Готовились несколько дней, однозначно, чётко просчитав наш маршрут. Или знали его наверняка.

— Не могли знать. Я сам позавчера о поездке узнал. Ты прокладывал маршрут?

— Лично. Он был с вами согласован за пять часов до выезда. Телохранители узнали за час. Так что списываю нападение на случайность. Может, и не нас ждали? С кем-то перепутали? Для гоблинов все люди на одно лицо. К тому же приняли ваш автомобиль за охрану, и основной удар пришёлся не по нему. Для подготовленных диверсантов — серьёзный промах.

— М-да… Слишком много, чтобы угробить штабного инспектора. Тут СБ подключать надо. Одной армейской разведкой можем не справиться. Через пятьсот метров полянка. Там вертолёт и подождём.

— Ну, а ты как на месте боя оказался? — снова обратился ко мне красноглазый начальник.

На уже успевший набить оскомину вопрос дал стандартный ответ. Чувствую, ещё не раз придётся это делать, так что стоит набраться терпения, когда, как попугай буду повторять одно и то же.

— Служил? Курсант? Сколько лет? — не унимался Ростоцкий.

— Не помню.

— Уровень Дара?

— Не знаю, есть ли он вообще у меня.

— Ничего не помнишь, но водить машину умеешь.

— Умею, наверное. Но и это пришлось вспоминать.

— Допускаю, что так, — поддержал меня Семён. — Про стандартную кнопку открытия багажника у меня спрашивал.

— Такое мог и от волнения забыть. Меня больше всего напрягает, что нет никаких документов. Браслет идентификации сам по себе с руки не слетает.

— Из-за этого и надели Прохожему свои «браслетики». Но, Ваша Светлость, хочу официально заявить, что без него мы бы все на том свете оказались.

— Или из-за него чуть было не оказались. Так что, — криво усмехнулся мне генерал, — ты уж потерпи чуток. Казнить или миловать пока рано… Прохожий.

Гул турбин «вертушек» ни с чем перепутать нельзя. Один из вертолётов плавно опустился на заснеженную поляну, а второй завис в воздухе, явно отслеживая территорию.

Под прикрытием бойцов в странных бронекостюмах и с автоматами на изготовку мы оказались на борту. Тут же пилот лихо рванул вверх, абсолютно не заботясь о нашем комфорте.

Всем генеральским телохранителям и ему самому оказывают первую медицинскую помощь. Но как-то вяленько. Словно царапинку зелёнкой прижигают. У Ростоцкого, кстати, глаза стали нормальные, а не горящие, как у киборга, красным светом.

Меня тоже осмотрели.

— Огромная гематома на затылке, несколько мелких рассечений из-за стекла, — прокомментировал воин, выполняющий функцию санитара. — Башка не кружится?

— Нет, — признался я. — Вначале немного мутило, но потом прошло.

— Странно… По мне, удар был такой, что мозг в кровавую кашу превратиться должен. А тут даже череп цел. Даром себя прикрыть успел?

— Я не знаю, есть ли он у меня вообще. Память отшибло начисто.

— Немудрено! Я, конечно, простой полевой врач, только с уверенностью могу сказать о необходимости полного обследования организма. Травма может аукнуться и через несколько дней. Уж больно она нетипичная для твоего бодрого состояния.

— Значит, не врёт, что не помнит? — обратился к нему генерал, прислушивавшийся к нашему разговору.

— Не знаю, Ваша Светлость. В больнице дадут полную картину.

— Отставить больницу. Этого уникума сразу в клинику моего Рода направляйте. Там и уход отличный обеспечат, и охрану соответствующую. Да и до конторы СБ совсем недалеко. Не придётся следователям на другой конец столицы мотаться.

— Слушаюсь! — отдал честь военврач.

Глава 3

После приземления меня сразу посадили практически в точную копию того джипа, которым недавно управлял. Главное отличие в том, что задние сиденья и багажник отделены от передних мест железной перегородкой и не имеют окон. Первая мысль была, что поместили в автозак. Вторая, когда рядом со мной уселось двое суровых охранников, ничем от первой не отличалась.

— Приехали! — сказал один из сопровождающих примерно часа через два. — На команды реагировать сразу. Любое неповиновение карается. Не разговаривать.

— Вопрос можно?

— Нет, заключённый.

— А два?

— Тем более.

— Три? Четыре? Пять?

— Задавай! — наконец-то сдался охранник, приставив к моей шее нечто, очень напоминающее электрошокер. — Ты вопрос, а я тебя током за него? Как такой расклад?

— Электрошокер на максимуме?

— Тебе и этого хватит.

— Шибани разок? А? Никогда не пробовал. Звёздочки в глазах будут?

— Ты идиот?

— Не знаю, — честно признался я, прислушиваясь к своему состоянию.

На самом деле так оно и было. Откуда у меня такая жажда позлить конвойных? Да ещё и реально жуткий интерес, как человек себя ведёт после разряда электрической машинки. Понимаю, что будет больно, но остановиться не могу. Новые ощущения!

С трудом, но обуздал эту суицидальную тягу. Замолчал и показал всем своим видом, что продолжать дурковать не собираюсь. Кажется, поверили. А что, если сейчас рвануть на свободу, как только двери автозака откроются? Быстро догонят или смогу поплутать немного?

СТОП! Завопило чувство самосохранения. Я что, совсем бессмертный, чтобы о подобном думать? Какие, на хрен электрошокеры и побеги⁈ И так «весело» жить в новом мире начинаю! Зачем усугублять? Откуда вообще эти мазохистские желания⁈

Отку… Оттуда! Нелепая Смерть говорила, что у парня куча разноплановых смертельных печатей одновременно работают. Уж не они ли шалят? Тогда становится понятна оговорка Нелепой про измученных сынком родителей и про удивительную живучесть. С такими закидонами каждый день последним стать может. А то и каждый час.

— Парни, — обуздав непрошеные мысли, обращаюсь к охранникам, — если буду дурить по дороге, то при первых же намёках на это сразу вырубайте. Сбежать не хочу, но могу. Поймите правильно: башкой шибанулся и что-то слегка из реальности выпадаю. Заговариваюсь вот.

— Учтём, — хмуро ответил один из них. — Может, каталку? Но учти, что к ней тоже пристегнём.

— Только крепко, — опять обрадовался я. — А потом столкните по ступенькам лестницы. Как думаете, до конца доеду или раньше перевернусь?

После этого предложения мне просто заломили руки за спину, наклонили голову и повели по коридорам, ни на секунду не ослабляя хватку. Так и иду, лицезрея исключительно пол и собственные ботинки.

Остановились. Пришли? Нет.

— Госпожа доктор, — говорит один из охранников. — По распоряжению генерала…

— Да-да! — прерывает его женский, очень мелодичный голос. — Я уже в курсе. Палата для пациента готова.

— Извините, но, кажется, он неадекватен.

— Да? А мне сообщили, что простая травма головы.

— Шибанулся крепко. Видимо, «шестерёнки» свои сильно встряхнул, так как адекватный человек не станет просить разряд электрошокера и гонок на больничной каталке. Причём до больницы ехал нормально, а чудить начал уже здесь.

— Поняла. И для таких есть свои палаты.

— Слышь, красотка! — неожиданно для самого себя озвучиваю новый бред из своей головы. — Давай вместо палаты возьмём палатку и в турпоход? Классные впечатления обещаю!

— Это вы мне? — удивилась невидимая доктор.

— Ну не этим же бугаям? Да расслабься! Даже если и не красотка, то за такой голосок прощу тебе и целлюлит на подбородке, и волосатую бородавку на ляжках.

— Вообще-то я сирьенна… Русалка.

— Баба-рыба? Ещё лучше! Часть пожарю, а часть отжарю. Да и на рыбалке вместо живца пойдёшь.

— Неадекват. Вы абсолютно правы, — подтвердила доктор диагноз охранников. — Пойдёмте со мной. В психиатрическое отделение без меня вас не пропустят.

Так я оказался в полностью обитой мягким материалом палате. Ни стола, ни стульев. Вообще ничего нет. Единственное, чего много, так это мыслей в голове. И главная из них: что я такое теперь из себя представляю. Если печати Смерти будут вот так постоянно заставлять меня совершать идиотские поступки, то долго точно не протяну.

Есть ли способ от них избавиться или снизить их действие? А то ведь буду жить словно на пороховой бочке. Нормальный, нормальный… А потом — раз! — и очередной приступ. Долго терпеть подобное никто не станет и законопатят в дурдом навечно. Нет! Нужно постараться понять природу происходящего. Пойму, появится шанс управлять собой.

Теперь по новому миру. Что мы имеем? Во-первых, Нелепая не обманула. Если генерал Ростоцкий носит титул князя, то должны быть и всякие бароны с графьями. Кто над ними стоит? Король, император. Так что попал точнёхонько в Российскую Империю.

Во-вторых: магия или Дар. Он есть. Лично видел, как красноглазый генерал лечит себя ею. Да и его телохранители за время полёта почти полностью затянули свои раны. Не без помощи военврача, но это лишь подтверждает паранормальные способности у людей.

Дальше: гоблины-диверсанты. Как их там? Харки. Однозначно: разумная раса, с которой, судя по коротким репликам, идёт нешуточная война. « Харки — твари из западной реальности.» Значит, есть и другие реальности, раз на этом заострили внимание. И твари, допускаю, другие тоже есть.

Все ли они злобные? Не факт. Вон докторица обозвала себя русалкой. Допустим, что не прикалывалась надо мной. Тогда что она делает в людском госпитале? Или не в людском? Откуда мне знать, что я сейчас у людей. Может у оборотней или драконов, прости господи? Хотя не у оборотней. Те предатели людского рода. Как понимаю, тут им не место.

По тому, что я видел, этот мир с моим примерно на одном уровне технического развития. Тачки, навигаторы, вертолёты. Правда, стоит задуматься о принципах работы техники. Раздолбанные джипы и автобус должны были загореться после взрывов, но этого не произошло. Почему? Нет бензина, соляры или чего-нибудь другого, легко воспламеняющегося? Магический принцип действия движков? Не исключено.

Да уж… Попал, так попал! Лучше бы без лампочки на кухне жил, если бы знал, чем обернётся её замена.

Вскоре дверь открылась, и вошла фигуристая женщина со светло-зелёными волосами и такими огромными, слегка навыкате глазами, что отродясь не видывал. Но при виде этого чуда в белом халате сразу перехватило дыхание. Как же я её хочу! И это не безбашенный придурок говорит сейчас, а моё незамутнённое сознание.

— Как вы себя чувствуете? — спросила женщина знакомым голосом.

— Вы та самая русалочка?

— Которую собрались «жарить» всякими способами? Тогда я.

— Извините. Я предупреждал охранников о возможных помутнениях рассудка. Что-то со мной не так. Не помню ни своего имени, ни… хороших манер, как видите. Извините, и давайте попытаемся начать знакомство заново.

— Хорошо… э-э-э-э…

— Называйте Прохожий, пока имени своего не вспомнил.

— Я ваш лечащий врач. Как вы уже слышали, сирьенна… Называйте просто: Шуал Шам. На человеческий язык моё истинное имя сложно перевести, так как для этого необходимо уметь разговаривать под водой.

— Вы не человек?

— Очень прозорливое наблюдение, — рассмеялась она. — Я сирьенна! Будто бы впервые видите.

— Не помню. Может, и впервые. Если бы раньше встретил, то такую яркую, необычную девушку запомнил навсегда. В ваших глазах хочется утонуть!

— И тонули по первости, — хмыкнула эта большеглазая. — При первом контакте с людьми взглядом и пением мои предки завлекали жертв. А ну-ка! Дайте свою руку и отвечайте на вопросы!

— С превеликим удовольствием… Какая у вас необычная прохладная кожа.

— Это чешуя. Очень мелкая и более жёсткая, чем человеческий покров. И какие мысли я вызываю у вас? Говорите откровенно. Сейчас я нисколько не обижусь.

— Мне хочется вас обнять, — нисколько не кривя душой, начал я. — Выпить вина. Посидеть при свете свечей, слушая шум ночного моря. У вас такая небольшая, но очень привлекательная грудь под халатиком… Извините. Я сейчас не хамлю, а пытаюсь отвечать честно.

— А дальше что? — с улыбкой спросила она.

— Дальше? Вы знаете, но тут фантазия начинает буксовать, хотя эротическое продолжение должно напрашиваться.

— Не извиняйтесь. Нормальное явление. И то, что вы меня не хотите, говорит о вашем нормальном восприятии иных существ. А давайте, — неожиданно предложила Шуал Шам, — я покажу вам свою грудь?

— Это было бы пошло в своей быстроте развития наших отношений.

— А я всё-таки это сделаю.

Нисколечко не смущаясь, доктор расстегнула свой халат и широко распахнула его.

— Матерь божья! — с воплем отскочил я в сторону. — Что это⁈

Было отчего завопить. Вместо сладких нежных полушарий перед глазами предстали две выпуклые по краям щели.

— Жабры, дорогой Прохожий. Обыкновенные жабры. Сирьенны являются двоякодышащими существами. Трусики снимать не буду, а то ещё больше разочаруетесь во мне. Мы с вами только с виду похожи, но различия имеем серьёзные. Так что правильна ваша реакция. Любуетесь, восторгаетесь, но в постель не тянете.

А вы меня удивили. Судя по реакции, ни разу не встречались с сирьеннами… Или действительно не помните? Потом, пережив первую влюблённость, будете смотреть другими глазами. Можете подружиться с кем-то из нас, но о сексуальных фантазиях даже не вспомните. У сирьенн по отношению к людям всё то же самое. Помню своего первого увиденного человека-мужчину. Хотелось затащить его на дно и…

— Затащили? — перебил я.

— Конечно, нет. Я же «рыбка» подготовленная. А вот мои предки с удовольствием это делали, пуская песнями на дно целые корабли с обезумевшими от похоти моряками. Правда, давно это было, и ворошить прошлое не имеет смысла.

— И что вы делаете у людей?

— Работаю. Когда семь миров сошлись в одной реальности, то все поначалу враждовали. Только мы с людьми нашли общий язык. Научились сотрудничать, отбиваться от опасности других Реальностей. Потом в библиотеке можете почитать.

— Значит, с остальными мы воюем?

— С трупоедами харками-гоблинами, а также с кроу-вампирами режемся серьёзно. Ни сирьенны, ни люди не хотят находиться в их пищевой цепочке. Дриады-мелии тихарятся, но всегда готовы вставить нож тому, кто повернулся спиной. Элементали-каусес слишком переменчивы в своих стихиях и сами не знают, чего хотят, поэтому то дружат, то воюют.

А маидам на всё наплевать: джинны сами по себе и делают вид, что ничего не происходит. Что поделать, сильны традиции у вечно живущих. Хотя их бабы — суккубы не прочь заарканить мужика. Они от человеческих душ кайф наркотический получают. Но сирьенн не соблазняют — нет смысла. Только гоблинов и людей. Вы с зелёными генетически очень похожи. А детишки какие при слиянии двух рас появляются! М-м-м-м…

— Да кто на эту мразь болотную позарится⁈ — воскликнул я, вспомнив жуткую харю убиенного мной гоблина.

— Это ты, видимо, только с мужчинами имел дело. Гоблинки очень даже ничего. Миниатюрные произведения искусства. Но мой тебе совет! Не связывайся ни с ними, ни с суккубами.

— Опупеть… Туал Шах! Я поражён!

— Шуал Шам. Ты переврал моё имя, и это считается оскорблением среди сирьенн. На первый раз прощаю. Дай руку.

Я опять послушно протянул свою ладонь.

— Реакция человека, который впервые услышал общеизвестную информацию. Не обманываешь. Ты действительно не помнишь, — положив на пульс пальчики с небольшими перепонками между ними, удивлённо произнесла она.

— Работаешь как детектор лжи? — догадался я.

— Не только, Прохожий. Кровь — это жидкость. Привязка к любой жидкости у сирьенн сильная. Мы можем считывать из неё информацию получше любого прибора. Поэтому и людские врачи из нас отличные получаются. Ну а теперь, Прохожий, пора и голову обследовать.

— Тоже сама будешь?

— Не преувеличивай моих способностей. Вы, люди, сильны в техномагии и не стоит ею пренебрегать. Пойдём.

— Подожди! — остановил её я. — А почему люди и сирьенны дружат?

— Потому что вот тут, — постучала пальцем Шуал Шам себя по голове, — у нас много общего. Моральные ценности и философия жизни одинаковая. Хороший союз получился земли и воды.

— А почему ты ходишь по суше? Не сложно?

— До десяти часов не испытываю никакого комфорта. А потом прихожу с работы и погружаюсь в домашний бассейн. Не окажешься предателем, то приглашу тебя поплавать к себе. Ты забавный, Прохожий. Очень необычный!

— С чего ты взяла про необычность? — напрягся я, вместе с сирьенной незаметно перейдя на ты.

— Кровь. Всё твоя кровь. Ёё пульсация говорит больше, чем эти честно вылупленные глаза.

— Я их не вылупливал.

— Какать хочешь? Поэтому такой вид?

— Н-н-нет… — смущённо произнёс я.

— Значит, вылупливал. И не надо так краснеть, мальчик. Ходить в туалет — это естественно. Даже приятно. Особенно, когда под водой на большой скорости твой желудок начинает освобождаться…

— Остановись! — перебил я. — Оставь хоть какую-то нераскрытую тайну твоего светлого образа.

— Ханжа.

— Есть немного.

— Человек. Чего с таких взять? Только анализы.

— Опять начинаешь?

— Это уже врачебное, — серьёзно произнесла сирьенна. — Вначале идём на анализы, а потом на остальное обследование.

Медицинский центр реально оказался крутым. Почти два часа меня мучили в различных медицинских аппаратах. Кажется, просканировали каждую клеточку тела. Во время обследования я присматривался к персоналу клиники. По виду вроде бы люди. Лишь раз увидел женщину, напоминающую волосами и глазами сирьенну. Значит, их не так и много служит в больнице.

Потом наконец-то соизволили покормить. Рассчитывал на нечто необычное, но еда разочаровала: обычная больничная. Такую ешь не ради удовольствия, а чисто для поддержания организма в необходимом тонусе.

После столовой был отведён конвоем обратно в палату. Только тут смог нормально расслабиться. До этого всё ждал, что внутренний придурок в самый неподходящий момент опять вылезет на свободу со своими опасными мыслями. Но такого не произошло. Видимо, печати Смерти иногда засыпают и в это время не идут в конфликты друг с другом.

Только хотел немного вздремнуть после такого насыщенного денька, как в палату вошёл мужчина в стильном костюме, на лацкане которого сиял серебром герб Российской Империи.

— Здравствуйте. Меня зовут Сергей Ильич Комов. Являюсь старшим следователем ИСБ.

— ИСБ? Что это значит? — спросил я, услышав незнакомую аббревиатуру.

— Имперской Службы Безопасности. У меня к вам несколько вопросов по недавнему инциденту. Первый: как вы оказались в том автобусе, что случайно попал в зону боевых действий.

— Не помню. Давайте сразу отталкиваться от того, что я ничего не помню до момента взрыва автобуса. Даже откуда и куда ехал, не знаю.

— Тут я вам подскажу. Из Твери в столицу. Как понимаю, спрашивать, с какой целью направлялись в Ярославль, тоже нет смысла? Или что-то можете сказать?

— При чём здесь Ярославль и столица? Что-то я запутался в ваших суждениях.

— Господин Прохожий, — устало вздохнул следователь. — Ну, вы уж палку в своём вранье не перегибайте. Как вас зовут, не помните, что Ярославль — столица Российской Империи тоже напрочь забыли. Но это не мешало вам во время покушения на генерала Ростоцкого применять очень специфические навыки. Убитый на близком расстоянии харк, вождение спецтехники, полностью грамотная речь со всеми техническими терминами.

По словам капитана Семёна Игнатьевича Сомова, даже его из машины освободили. Причём сделали это профессионально. Странная у вас амнезия. По всем признакам, на хороший срок потянет, так как вы пока основной фигурант дела о нападении на генерала Ростоцкого. И именно из-за своей непонятной забывчивости. Так что рекомендую вспомнить всё побыстрее. Это в ваших интересах.

— Господин следователь, — как можно спокойнее ответил я. — Поверьте, что не имел никакого злого умысла. Если вы установите мою личность, то сам буду премного вам благодарен.

— И вы готовы пройти обследование на детекторе лжи?

— Как проходит подобная процедура?

— Стандартно. Сильные психотропные препараты и ваше желание сотрудничать соединяются воедино, поэтому мы сможем полностью просканировать ваш мозг в ментальной установке. Восстановим ваши воспоминания с начала рождения.

— И я вспомню всё?

— Нет. Всё увидим мы.

— Извините, но на такое не готов. И так чувствую себя инвалидом без памяти, а тут вы ещё своей дрянью можете мозги окончательно «скрутить». Кто даст гарантию, что не превращусь в овощ?

— Если только будете упорствовать. Без вашего желания именно так и произойдёт.

— А с желанием, господин Комов?

— Почти никогда не бывает последствий.

— Именно от этого «почти» и отказываюсь.

— Что ж… Жаль! Как только медики убедятся, что вы полностью здоровы, то вас переведут из больницы в более неприятное место. Пусть Ростоцкий за вас и ходатайствует, но расследование подобных масштабных террористических акций не для армейской разведки. Даю два дня одуматься. Потом разговаривать будем в ином тоне.

Глава 4

Два дня растянулись на неделю. Сидя в палате, чуть не озверел от одиночества, лишь иногда развлекаясь принятием пищи, что приносил молчаливый санитар. Вроде и времени на раздумья предостаточно, но голова словно отупела от тягомотной скукотищи. Приказ выходить прозвучал как Глас Божий. Да пусть хоть на расстрел ведут, лишь бы движуха пошла.

Конвой доставил в шикарный кабинет, в котором за огромным столом из красного дерева восседал генерал Ростоцкий. Увидев меня, он вежливо приподнялся и указал на стул по другую сторону стола. Плохо, что даже попытки улыбнуться не сделал. Обычно с такими сосредоточенными физиономиями ставят в известность о грядущих неприятностях.

— Что ж, — проговорил генерал, — давайте знакомится заново. Меня вы знаете…

— Не совсем, — перебил я. — Вернее, только фамилию и титул со званием.

— Ростоцкий Геннадий Григорьевич. Так лучше?

— Намного. Спасибо, господин генерал.

— Генерал я для подчиненных. Для вас — Ваша Светлость. Но я не очень жалую дворцовые этикеты, так как половину жизни провёл на передовой. Можете называть кратко: князь. Или по имени с отчеством. В случае опасности даже их не нужно.

— Хорошо, — кивнул я. — Только скажите, когда опасаться начинать.

— Уже можно. И не меня, а вашего отца, Данила Юрьевич Горюнов.

— Это кто?

— Это вы. Пробил по своим каналам, кто помог мне выжить. Интересная у вас биография. Читая её, складывается впечатление, что вы сумасбродный недоросль. Восемь дорожно-транспортных происшествий. Причём в трёх выступали в качестве пешехода. Двадцать приводов в полицию за различные правонарушения. Занимательно, что все они одно нелепее другого. Только последняя драка в баре лесорубов чего стоит. Один против дюжины. Потом ещё пятеро на подмогу к работягам подтянулись… Долго вас били!

— Но не добили же? — осторожно поинтересовался я.

— Нет. Они били, а вы вырубали. Право слово, прямо игра слов какая-то! Вырубали лесорубов. Но победителей не судят, поэтому вы уже через месяц были на свободе, основательно облегчив родительский кошелёк штрафом. Далее — выходка с парашютом. Преклоняюсь перед вашей отвагой и кручу пальцем у виска. Крыша девятиэтажки — не лучший трамплин для прыжка.

— Но я же приземлился?

— Не совсем. Парашют запутался в проводах, и вы зависли в нескольких метрах от земли. Парой вывихов предплечий отделались. А вот на сёрфборде — да в водопад… Пятнадцать метров — не совсем большая высота, только и на меньшей разбивались.

— Тоже провода угробиться помешали?

— Нет. Чётко вошли в воду. Правда, потом долго лежали в беспамятстве от сёрфборда, прилетевшего следом вам в голову. Кастрюля, которую использовали вместо шлема, хоть и выдержала, но погнулась так, что пришлось её распиливать, чтобы снять. Зато видео имело огромную популярность в Сети. Дальше продолжать?

— Спасибо. Уже понял, как строилась моя повседневная жизнь.

— Зря. Тут целый список невиданных аттракционов наберётся. Продолжим про вашу жизнь. Десять лет: исключён из начального кадетского корпуса с формулировкой «профнепригоден». Тринадцать лет… Морское училище. Знаю его начальника, поэтому не удивляюсь более объёмной формулировке: « Дебил и гардемарин — вещи несовместимые!».

Дальше ещё хуже. Секция рукопашного боя. Секция фехтования. Секция стрельбы. В приватной беседе с вашими бывшими инструкторами везде получил примерно один и тот же ответ: « Данила Горюнов — это ходячая катастрофа. Ему даже связанным не место среди людей.» Правда, инструктор по стендовой стрельбе подобного не говорил. Он просто долго и сильно матерился при звуках вашего имени. Чтобы так достать культурного человека, рафинированного интеллигента, это надо уметь.

Последний «подвиг» — побег из родительского дома. Взломали кошелёк отца и перевели себе двадцать тысяч, которые потом обналичили. Сняли браслет идентификации и прикрепили его на руку пьяного бродяги суперклеем. Нацарапали изображение члена на автомобиле бургомистра Тюмени… Нет. Тут, конечно, я согласен — прескверный человек. Но как можно угнать электричку⁈

— С пассажирами?

— Пустую. Из депо.

— И быстро хватились пропажи?

— Как только диспетчеры увидели поезд, выехавший вне расписания. На три часа было парализовано пригородное движение.

— Может, не я?

— Вы, господин Горюнов. Нечего было своё довольное лицо с высунутым языком под видеокамерами светить.

— Да… Не знаю, что и ответить…

— Зато я знаю. Имел разговор с вашим отцом. Он слёзно умолял упечь вас в тюрьму и на подольше. Боевой отставной майор. Три ленты за отвагу. Уважаемый человек в ветеранских кругах. Глотая успокоительное, барон Горюнов сказал, что лучше в первых рядах пойдёт без оружия на кроу, чем с вами за один стол сядет. Сына для него теперь нет. Кончилось терпение.

— Обидно звучит.

— Обиднее всего ваши умственные способности и уровень Дара. Интеллект колеблется от двадцати трёх единиц до девяноста пяти. Причём каждый год цифры разные. То ли полностью невменяемый овощ, то ли гений. Так не бывает. Уровень Дара зато постоянен. Минус один.

— Это хорошо или плохо? — осторожно снова поинтересовался я.

— С какой стороны посмотреть.

— А если с худшей?

— С худшей всегда плохо, — криво улыбнулся Ростоцкий. — Но минус один говорит о том, что и сами Даром не владеете, и воздействию им не поддаётесь. Жуткая редкость! Зато теперь понятно, почему не попали под ментальный удар гоблина. Но факт вашего выживания во время покушения на меня всех ставит в тупик. В мозгу при сканировании обнаружились остатки сильной гематомы, несовместимой с жизнью. Но она почти рассосалось. Уровень регенерации без Дара потрясающий! Тогда остальные лёгкие травмы почему не затянулись сразу?

— Поэтому ничего не помню?

— Ваш лечащий врач Шуал Шам говорит, что не видит других причин для амнезии, — пояснил князь. — Но мой начальник охраны капитан Семён Сомов почему-то считает, что ваше место не в больнице. Скажу дословно его цитату: « Если Прохожий дурак, то хотел бы видеть на нашей стороне побольше таких дурней во время боя. А ещё лучше: находиться от них подальше. Быстро ориентирующийся, но очень непредсказуемый одиночка, плюющий на приказы.».

— Это он похвалил или отругал?

— Всё сразу. Но у Семёна есть чуйка. Кстати! Расследование уже провели. Покушение было не на меня, а на Тверского градоначальника. Буквально за семь часов он отложил запланированную поездку из-за срочного вызова к императору в столицу. Мы же случайно проложили свой маршрут, совпавший с его бывшим. Бывают и такие недоразумения. Так что вы полностью оправданы. В документах убитых харков фигурируют иные человеческие имена пособников.

— Приятно слышать, — облегчённо выдохнул я. — А то ведь ничего не помню. Вдруг оказался бы замешанным? То есть, теперь я могу быть свободен?

— Конечно, господин Горюнов. Только вот вопрос: куда вы дальше направитесь? Браслет идентификации обязательно получите новый. Но на помощь семьи надеяться вам не приходится. Денег нет, жилья нет, специальности нет.

— Не знаю, Ваша Светлость. Скорее всего, махну в Ярославль. В столице больше возможностей, так что какую-нибудь работёнку да найду.

— Вы уже в столице. С вашей, Данила, способностью создавать нелепые ситуации и взрывным темпераментом скоро окажетесь среди бандитов, так как не думаю, что согласитесь подметать улицы.

— Тоже работа… Это я про дворника.

— Не для аристократа.

— Ну да… У вас, Геннадий Григорьевич, есть другие соображения? Хотите предоставить работу у себя?

— Была такая идея, но быстро от неё отказался, увидев ваше досье. Мне бомба замедленного действия под задницей не нужна. Но я вам обязан спасением, поэтому мой долг — поучаствовать в вашей судьбе. Как смотрите на то, чтобы пройти полное обучение в Императорской Школе Спасателей? На мой взгляд, там вам самое место.

— Стать спасателем? — удивился я, отметив схожесть профессии с прошлой жизнью. — Думаю, что мне подойдёт.

— Как-то слишком быстро согласились, — недоверчиво посмотрел на меня князь. — Понимаю, что вы адреналиновый наркоман, но не до такой же степени. Или тоже ничего не помните про Имперскую Службу Спасения?

— Не помню, но название говорит само за себя. Помогать людям, попавшим в беду. У кого пожар, кто-то туристом на скале застрял. Дети в люк залезли и заблудились в канализационных ходах. Отвергнутый любовник неудачно с крыши спрыгнул и зацепился подтяжками за балкон. Кошечек, в конце концов, с деревьев снимать…

— Кошечек⁈ — не дав мне договорить, рассмеялся Ростоцкий. — Данила, я так давно не веселился. Всем, что вы перечислили, занимаются городские Дружины Помощи. Имперская Служба Спасения является военной организацией, и функции у неё немного другие. Прежде всего, эвакуация мирного населения из зон боевых действий или из локальных прорывов иных Реальностей.

Спасатели работают там, куда с трудом добирается регулярная армия. Часто и её бойцов спасать приходится из окружения. В ИСС смертность достигает тридцати пяти процентов, так как приходится прикрывать спасаемых от тварей собственными спинами, действуя в полностью агрессивной среде и практически без прикрытия.

Поэтому в ИСС идут либо идеалисты, либо, извините за прямоту, отмороженные, либо те, кто получил возможность искупить свои преступления и после пятилетнего контракта восстановить дворянство. Многие, кстати, это предложение отвергают, посчитав, что лишение титула и каторга — более спокойный путь дойти до старости целыми и невредимыми.

— Штрафной батальон, получается?

— Ну, вы, Данила, с отбросами общества ИСС не сравнивайте. Это элитное, прекрасно обученное подразделение. С хорошей зарплатой и привилегиями. Кто дожил до окончания контракта, те нарасхват в мирной жизни. Службы безопасности Родов охотятся за ветеранами и предлагают шикарные условия, лишь бы те согласились работать у них. Имперская Служба Спасения — знак качества!

— Звучит красиво, но неправдоподобно. Чтобы такой почёт и уважение для уголовников?

— Преступления бывают разные, — терпеливо продолжил разъяснения князь. — И в ИСС предлагают идти не всем провинившимся дворянам. Коррупционеров, преднамеренных убийц, организаторов банд отсеивают сразу. Но дуэль не по правилам и со смертельным исходом или, например, сбил пьяным пешехода — это другое. Подобное карается жёстко, но не говорит о полной порочности. И если подсудимый принимает условия ИСС, чтобы смыть позор кровью и сохранить дворянский титул, несмотря на всю опасность, то это многое говорит о человеке. К тому же среди спасателей и добровольцев идейных хватает.

— А других вариантов для меня нет?

— Нет. Рано или поздно вы, Данила, всё равно натворите дел, растрачивая свою кипучую энергию попусту. В другие учебные заведения путь вам закрыт с таким послужным списком и непонятным уровнем интеллекта. Тюрьма, каторга, прозябание безродным уголовником — это, согласитесь, не лучший вариант. Уже давно за решёткой оказались, будь вы совершеннолетним. Когда вам исполнится двадцать лет?

— Не помню, — пожал плечами я.

— Через два месяца. И вот тут спрос другой начнётся. Я уже договорился с начальником Школы Спасателей. Он, несмотря на то, что вы, мягко выражаясь, не идеальный кандидат, готов взять вас на отборочные курсы. Сделал мне дружеское одолжение.

— Что за курсы?

— Двухмесячная подготовка со сдачей вступительных экзаменов. До них могут и не допустить, если психологи зарубят раньше или по физическим нормативам не пройдёте. В ИШС всегда недобор абитуриентов, но отсев идёт очень тщательный. У спасателей берут не количеством курсантов, а качеством обучения.

— Спасибо, Ваша Светлость, — с кивком поблагодарил я. — Мне можно подумать?

— Нет. Сегодня последний день приёма на курсы. Либо в течение двух часов пересылаем документы в Школу, либо ждите следующего набора. Но я не уверен, что вы его дождётесь.

— Согласен, — моментально принял решение я. — Что от меня надо?

— Медкомиссия у нас пройдена по высшему разряду. Со здоровьем всё хорошо и даже слишком. Ваше личное дело я переслал, не забыв приплюсовать к нему благодарность Рода Ростоцких.

Идентификационный браслет лежит в моём столе. Пришлось делать новый, так как свой старый вы оставили в Тюмени. Мы немедленно отправляемся в ИШС. Ваше присутствие необходимо для зачисления после собеседования. Переоденьтесь в соседней комнате. Приличный костюм уже доставили. Но для начала протяните руку.

Беспрекословно подчинился князю. Он сразу же защёлкнул на моём запястье широкий браслет с экраном, как у «умных» часов. Я подёргал, осмотрел со всех сторон гаджет.

— А снимается-то как? Никакой защёлки не вижу.

— Это у вас нужно спросить, господин Горюнов. Идентификаторы личности вообще-то не снимаются. Совсем не снимаются. Как вы, Данила, от своего прошлого избавились без специального дорогостоящего оборудования, ума не приложу. Если вспомните, то обязательно поделитесь способом. Сейчас же осталось привязать браслет к личности. Активировать его. Вот, — поставил князь передо мной большую коробку с круглой дырой. — Просуньте внутрь руку и минуту не шевелитесь. Будет немного жечь, но это нормально.

Про немного Ростоцкий соврал. Ощущение было, словно кисть кипятком поливали. Эта минута показалась мне очень длинной, но я, морщась и мысленно матерясь, дотерпел до финала. Вытащив руку, с облегчением увидел, что она осталась такой же, как и была. Лишь только табло браслета засветилось белым светом.

— Как им пользоваться? — поинтересовался я.

— Давайте обсудим это в машине, — предложил Ростоцкий. — Время поджимает.

Возле больницы нас ожидал чёрный микроавтобус с тонированными окнами. Оказавшись внутри его, аж присвистнул от удивления. Целый рабочий кабинет оборудован с кучей электроники, креслами из белой кожи и блестящим лакированным столом. Видимо, князь не только комфорт любит, но и ценит своё время. Дверь на электроприводе плавно закрылась, и мы двинулись в эту пресловутую Школу Спасателей, попивая сок из хрустальных бокалов.

— Итак, про браслет, — продолжил Ростоцкий нашу беседу. — На него завязана ваша личность. Здесь есть всё: от краткой автобиографии до банковских счетов. Пропуска, дипломы, водительские права. Отслеживается местоположение. Также есть мониторинг здоровья. Если вдруг браслет решит, что ваше самочувствие критично ухудшилось, то сам даст команду бригаде скорой помощи на выезд.

— То есть, — скривился я, с неприязнью рассматривая своё украшение, — за мной ведётся постоянная слежка государством. И не дай бог, рыпнусь, то моментально окажусь в тюрьме. Не удивлюсь, если все разговоры записываются и видеонаблюдение ведётся.

— И такое может быть, — согласился князь. — Но для настоящей слежки нужно получить допуск. А его, поверьте знающему человеку, не так легко сделать. Легче прослушать мобильный телефон, чем СБ регулярно пользуется. Пользы от браслета больше, чем неудобств.

Главное для меня, что практически нет никакой бюрократии. Хочешь, например, открыть банковский кредит, подходишь к терминалу, вводишь сумму и прикладываешь к сканеру ладонь. Буквально за пару секунд твою личность установят и автоматически вынесут вердикт: какую сумму расходов потянут твои доходы. Электронная подпись документов тоже фиксируется системой, поэтому их тяжело подделать.

— Ну, с деньгами у меня негусто, — грустно улыбнулся я. — Ещё отцу отдавать двадцатку из чего-то надо. Про эту вашу электронную систему тоже не рассказывайте сказки. Я же как-то взломал отцовский браслет.

— Не совсем взломал. Откуда-то притащил незаконный банковский сканер, подсыпал папаше снотворного, приложил его ладонь к считывателю и перевёл денежки в свой кошелёк. Будь совершеннолетним, то получили бы четыре года исправительных работ минимум за такое. Обналиченные деньги мы нашли в разбитом автобусе, и их уже отдали вашему родителю. Не хватало всего две тысячи. Их сняли с вашего нового счёта.

— Какого счёта, Геннадий Григорьевич?

— Который я открыл. Или считаете меня до такой степени неблагодарной скотиной? Нет, Данила! Свою жизнь я ценю высоко. Лимит кошелька для несовершеннолетнего дворянина составляет пятьдесят тысяч рублей. С учётом возврата украденных денег в нём сейчас сорок восемь тысяч.

— Ого! Спасибо! — искренне поблагодарил я. — Получается, что я теперь не бедный человек?

— На годик нормальной жизни денег хватит. Но особо не радуйтесь. Из-за махинаций с отцовскими деньгами банки закрыли для вас любые операции со счетами. Вплоть до покупок. Блокировка снимается после совершеннолетия. Подстраховались финансисты, боясь очередной выходки энергичного малолетки, которого сложно привлечь к полноценной ответственности.

Ещё повезло, что у родного отца деньги увели. Если бы такое произошло с посторонним человеком, то вашему батюшке, как опекуну, грозил бы штраф в десятикратном размере от украденного. А вам бы по достижению возраста ответственности — отложенное судебное разбирательство.

— Ничего себе!

— Именно. Очень нехороший и тупой поступок, хотя и стоит отдать должное изобретательности. На что вы надеялись? Что вас не найдут?

— Не знаю…

— Вот и другие не знают. Поэтому лучше всего вам перебеситься в закрытых стенах Императорской Школы Спасателей. Все целее будут.

За разговорами мы подъехали к воротам КПП. Проверив наши браслеты сканером, два крепких молодца в чёрной военной форме вежливо улыбнулись и пропустили за обнесённый пятиметровой бетонной стеной периметр базы Школы Спасателей.

Выйдя из автомобиля, я осмотрелся. Натуральный военный городок. Плац, несколько трёхэтажных казарм, около которых тусуются парни и девушки в одинаковой форме. Скорее всего, курсанты. Князь же меня повёл в штабное здание, разительно отличающееся от остальных некой помпезностью, стеклянными дверями и караулом у входа.

Глава 5

Внутри здания царит атмосфера любой силовой конторы. Снующие с озабоченным видом люди в форме, безликие стены, паркетный пол и расстеленные на нём дорожки, глушащие шум шагов. Нет распахнутых или стеклянных дверей, зато на каждой электронный замок. Поднявшись на второй этаж, мы с Ростоцким предъявили свои идентификаторы очередному вооружённому посту и наконец-то добрались до двери, на которой красовалась солидная медная табличка с надписью: « Полковник Борис Валентинович Якутов. Начальник Императорской Школы Спасателей».

Но меня поразила не она, а другая, более скромная, расположившаяся чуть ниже основной: « Подумай, прежде чем войти!». Очень своеобразненько. Вот и не поймёшь: либо у этого Якутова такой юмор, либо реальное предостережение. Допускаю, что может быть и то и другое.

Около двери стол секретаря, вернее, адъютанта. Симпатичная девушка в приталенной военной форме и с красными погонами, на которых было по одной маленькой звёздочке, при нашем появлении встала и вытянулась по стойке смирно.

— Господин генерал! — чётко, по-военному отрапортовала она. — Господин полковник просил, чтобы кандидат в абитуриенты прошёл к нему один. Я же могу предложить вам чай, кофе и лёгкие закуски.

— Даже так? По сокращённому варианту разговор намечается?

— Так точно!

— Круто взял! — кажется, с лёгкой жалостью в глазах посмотрел на меня Ростоцкий. — Ну, это право Бориса Валентиновича. Тут я всего лишь гость. Идите, господин Горюнов. Надеюсь, что собеседование пройдёте успешно.

Несмотря на то, что подобное мне не очень понравилось, решительно отворил дверь и шагнул в кабинет. Осмотрелся. Ничего примечательного, кроме массивного, явно антикварного стола с зелёным сукном и бронзовой лампой посередине. За ним сидит крепкий, кряжистый, словно тяжеловес после завершения спортивной карьеры, абсолютно лысый мужик. Смотрит на меня так, будто на опарышей, копошащихся в дерьме деревенского сортира.

— Почему не постучался? — без всяких приветствий заявил он, сразу перейдя на ты.

— Меня сюда пригласили, — сдерживаясь, чтобы не нахамить «полкану», вежливо отвечаю ему. — Но если надо, то могу и постучаться.

— Надо.

— Тук. Тук, — произношу я.

— Шутник?

— Нет. Просто табличку на двери прочитал и подумал. Зачем делать лишние телодвижения, если я уже здесь?

— Чтобы произвести на меня хорошее впечатление.

— Мы с вами не знакомы, поэтому понятия не имею, какое впечатление для вас считается хорошим. Значит, буду вести себя, как привык. Ну, а коль не подойду, то это стоит выяснить сразу, не тратя времени на лишние поклоны.

— Борзый? Засчитано, — взгляд начальника ИШС немного потеплел. — Садись за стол и заполняй тест. Даю ровно три минуты.

С этими словами, не вставая со своего кресла, он протянул мне лист бумаги. Но как только я подошёл, чтобы взять его, полковник неожиданно схватил меня за руку, дёрнул на себя, а потом приложил лицом о зелёное сукно своего стола. С размаху так приложил, сука! От удара и боли звёздочки в глазах выстроились в настоящий Млечный Путь. Чувствую, что расшиб себе нос, и кровища из него течёт ручьём по подбородку и щекам.

— Если ты, слюнтяй, хочешь стать спасателем, то готовься, что так с тобой будет всегда! Никчемный кусок дерьма! Крутым себя возомнил? Не слышу ответа⁈

— Не возомнил, дяденька…. — со стоном отвечаю я, придав своему голосу как можно больше жалостливых ноток. — Отпустите…

— А если нет, то что? Учти! Время твоего теста идёт! Его никто не отменял!

— Я сейчас описаюсь…

— Так и знал! — довольно произнёс начальник и наконец-то соблаговолил убрать свою лапищу с моего затылка. — Пошёл вон.

Как только я получил относительную свободу, то, недолго думая, схватил массивную бронзовую лампу со стола и шибанул полковника ею по голове, надеясь, что правильно рассчитал силу удара и не проломил лысый череп.

Такого он не ожидал от явно струсившего паренька и вывалился из своего кресла без сознания. Подскакиваю и проверяю пульс. Нормально. Хороший удар, судя прошлому опыту, не может сильно повредить одарённым… Надеюсь, что этот Якутов им является.

Быстро шмонаю ящики стола. Как и ожидал, в одном из них находится скотч. Он есть почти всегда и у канцелярских крыс. Сажаю полковника в кресло и приматываю к нему, глядя на время. Прошли две минуты с начала задания и осталась ещё одна. Пробегаю глазами по тесту. Ничего особенного. Быстро начинаю расставлять галочки. Начальник на двадцатой секунде открывает глаза, которые, как когда-то у генерала, начинают светиться красным.

— Не дури, — спокойно произношу, продолжая отвечать на вопросы. — Приложу снова.

— Ты что себе позволяешь, гадёныш⁈

— Всё! — откинувшись назад, довольно докладываю ему. — На две секунды раньше срока! И не надо так на меня зыркать, дядя. Просто ликвидировал препятствие для выполнения задания. Сам же сказал, что отсчёт времени продолжается.

— Урою!

— Это новое задание? Остаться в живых любым способом? Учти, пока ты до конца освободишься от скотча, я успею тебя убить… Правда, как тогда пойму, какое следующее задание будет для прохождения собеседования? Ладно, спрошу у нового хозяина этого кабинета.

— Ты совсем придурок?

— Это обязательное условие для вливания в ряды спасателей?

— Пошёл в задницу!

— Как скажете.

Встав, вышел в приёмную и подошёл к адъютанту.

— Извините, я не знаю вашего имени, но, кажется, полковник послал меня к вам.

С этими словами протягиваю свой тест. Девушка вначале смотрит на моё окровавленное лицо, а потом на измятый листок бумаги. После этого нажимает кнопку связи с начальством.

— Господин полковник, что мне делать с тестом?

Тишина в ответ.

— Господин полковник…

— Не! Он сейчас не ответит, — поясняю я. — Занят сильно.

— Чем?

— Крепко держится за своё рабочее место. Карьерист, наверное.

Поняв, что дело неладное, девушка подошла к двери и постучалась. Потом немного подумала и осторожно зашла в неё. Буквально через десять секунд по всему зданию раздался вой тревоги.

— Ого, — расслабленно прокомментировал мой вид и звуки сирены князь Ростоцкий, спокойно попивающий кофеёк. — Вы чего, Данила, там учудили?

— Зайдите и посмотрите.

— К сожалению, не имею права заходить в кабинет без приглашения. Тут не моя зона ответственности.

— Понятно. Мы с вашим полковником не сошлись во взглядах, как нужно решать задачки. Я решил по-своему.

Дальше объяснить не успел, так как в приёмную ворвались бравые парни с автоматами. Памятуя о том, что Ростоцкий целый генерал, просто взяли его на прицел. А меня положили мордой в пол. Сопротивляться не стал. Во-первых, бойцов очень много, а во-вторых, они очень нервные.

— Отставить! — приказал вышедший из своего кабинета слегка помятый полковник с заклеенной скотчем ссадиной на лысине.

Меня тут же отпустили, но целиться не перестали.

— Ты кого мне привёл? — обратился он к Ростоцкому.

— Судя по твоему внешнему виду, Боря, будущую гордость Имперской Службы Спасения. Кажется, ты теряешь хватку, раз сопляк ускоренное собеседование с первого раза прошёл.

— Его и со второго раза никто не проходил, а на третий здоровья никому не хватало. Но он же совсем не знает границ. Хрен с разбитой головой, а вот антикварную лампу жалко.

— Зато я знаю, что подарить тебе на день рождения, — усмехнулся Ростоцкий.

— Такую лампу ты вряд ли найдёшь. Очень редкая.

— Я имел в виду каску.

— Очень смешно.

После этого полковник подошёл ко мне и, набрав в грудь побольше воздуха, проорал в лицо.

— Чего ждёшь, претендент⁈ Здесь не бесплатный цирк!

— Зато клоуны вводятся, — с улыбкой отвечаю ему, понимая, что мне уже больше нечего терять.

— И один сейчас передо мной. Быстро в хозчасть, получать форму!

— То есть, — уточнил я, — вы зачисляете меня в вашу школу?

— В нормативы теста уложился же. И не в курсанты зачисляю, а в претенденты. Новый статус уже пришёл на браслет, так что забудь про спокойную жизнь.

— Понял! — вытягиваюсь по стойке смирно, поняв, что перешёл из разряда гражданских почти в военные. — Господин полковник, будет ли мне выделено сопровождение? Я не знаю архитектуру базы.

— Архитектор, млин! Ещё бабочек ловить начни! Нет! На лёгкую жизнь не надейся. Привыкай сразу жить и служить в незнакомой, враждебной обстановке. Так что проваливай получать форму, а потом определяйся в тринадцатом кубрике восьмой казармы. Там твоя группа. Через сорок минут построение. И, не дай бог, на него не явишься: карцер обеспечен. Ещё вопросы?

— Никак нет!

Я тут же кинулся бегом по коридорам искать этот злосчастный интендантский домик. Выбежав на улицу, увидел идущую по своим делам девушку. Явно курсантку, судя по буквам К на погонах камуфляжа.

— Извините, — подошёл я к ней. — А где можно получить форму?

— Претендент? — окинула она меня презрительным взглядом.

— Да.

— Тогда пошёл на хер. Я тебе не путеводитель.

— А…

Попытался я что-либо сказать ещё, но понял, что разговаривать придётся со спиной быстро удаляющейся хамки. Пожал плечами и стал выискивать нового человека, чтобы получить от него информацию. Как назло, ни одного праздношатающегося больше не вижу. Закон подлости работает исправно. Когда не надо, то вечно люди под ногами путаются, а как только необходимо общение, то ночью на кладбище живых легче найти.

Немного подумав, направился к охране у ворот.

— Бойцы, — как можно более дружелюбно спросил я их. — Где интенданты обитают? Я тут новенький и…

— Не положено, — моментально отбрил меня мужик с одной полоской на погонах.

— Чего не положено?

— Проваливай.

Посмотрев на часы идентификатора, понял, что бездарно потратил десять минут отведённого мне времени. И что делать? Увидел ещё одного курсанта. Подбежал и задал стандартный вопрос про форму. В ответ парень лишь хмыкнул. Хорошо, что хоть не послал. А то нервы уже на пределе: мог бы и втащить ему.

Четырнадцать минут просрано. А! Была не была! В конце концов, никто не ограничивал меня в способах решения очередной задачи. Вломился в первое попавшееся здание. Кажется, здесь учебные классы. Заглянул в ближайшую дверь.

Так и есть. За партами сидят штук двадцать курсантов и что-то пишут под грохот музыки из динамиков и визгливый голос певицы, несущей какую-то ахинею из слов. Преподаватель бубнит у доски, рисуя на ней непонятный мне график.

— Приказ полковника Якутова! — зайдя строевым шагом, проорал я, стараясь перекричать какофонию звуков. — Необходимо срочно получить форму и доставить её в восьмую казарму. Мне ужна пара крепких парней!

— А ты кто такой? — спросил меня препод.

— Не обращайте внимание. Мне сказали, а я передаю.

— А, из «мяса»?

— И из костей.

— Да мне плевать. Ладно. Раз Якут приказал, то значит надо. Эй! Вы двое на последней парте. Мне всё равно ваши рожи не нравятся, так что вон выполнять задание командования.

Пара плечистых архаровцев подскочили теннисными мячиками и вылетели из класса, чуть не затоптав меня. Быстро поплёлся за ними и попытался завязать разговор.

— У вас всегда так жёстко?

— Не твоё дело. Ещё раз пасть откроешь и считай себя калекой.

— Парни, давайте без выпендрёжа. Я же скоро стану одним из вас.

Курсанты резко остановились и завели разговор между собой.

— Открыл рот?

— Открыл. Имеем право.

После этого, как по команде, напали на меня. Чётко действуют, падлы. Но и я помню, как вести бой с превосходящим по силам противником. Сблизившись с одним из них, обхватил его и подставил под кулак напарника. Пока мой «щит» приходил в себя после лёгкого нокаута, сцепился с другим. Отменный боец! Не картинно машет руками и ногами, а чётко старается попасть по болевым точкам, умело прикрывая свои.

Но разница в классе с майором спецназа чувствуется. Не дорос пока паренёк до моего уровня. Вскоре и он лежит на асфальте, не могущий пошевелиться после отлично проведённого мной болевого приёма. Вижу, что первый в себя приходит.

— Отлично порезвились! — ехидно сообщаю им. — Только есть один маленький нюансик. У нас осталось всего пятнадцать минут получить необходимое и принести в восьмую казарму. Не уложитесь, полковник влепит двое суток карцера.

— А раньше сказать не мог? — шепчет полузадушенный мной боец.

— Сейчас говорю.

— Придурок! Отпускай давай и бегом в хозчасть. И учти, что теперь ты в нашем чёрном списке!

Через три минуты мы оказались в нормальной армейской каптёрке. Пожилой мужчина внимательно посмотрел на нас, но не проронил ни слова.

— Приказ полковника Якутова получить обмундирование! — по старой схеме, обезличено произнёс я.

— Браслет протяни, — словно нехотя, с лёгким зевком сказал каптёрщик.

Я быстро выполнил его распоряжение, и уже через две минуты передо мной лежала стопка белья, ремень и пара армейских ботинок.

— Берём и выдвигаемся в восьмую казарму! — почти приказал я курсантам. — Могу, конечно, и сам, но обязательно доложу, кто был носильщиком. Влетит и от преподавателя за бездарный прогул, и от начальника.

— Где такого козла только взяли… Крыса, — проворчал одни из них, но послушно взял вещи и отдал часть их своему дружку.

За три минуты до построения мы оказались в восьмой казарме. Дневальной стоит какая-то девушка. Форма старая, застиранная и без погон. Взгляд затравленный.

— Чего зеваешь⁈ — подскочил я к ней. — Быстро расположение тринадцатой группы озвучила!

— По коридору второй поворот! Дверь с цифрой тринадцать!

— Не цифрой, а с числом, бестолочь! Но в остальном молодец.

— Рада стараться, господин… А… Вы кто?

— До сих пор не поняла?

— Нет… Извините.

— Просто прохожий, красавица.

После этого повернулся к охреневшим от сценки курсантам.

— Ладно. Дальше я сам. Спасибо за службу.

— Ты не прохожий, ты смертник, — отдавая мне одежду, сказал один из них. — Тебя свои же на ремни порвут.

Ничего не отвечая, рванул по коридору. Скоро построение, а мне ещё переодеться надо. Влетев в кубрик, увидел группу молодёжи. Парни и девушки сидели около своих коек и все как один бездумно таращились в пол.

— Привет, братва! Я пополнение!

— И чему радуешься? — обречённо произнёс высокий, очень худой, но жилистый парень.

— А чего горевать?

— Понятно… Первый день…

— Дай бог, не последний.

— Радостный дурак, — оторвалась от созерцания пола девушка, подстриженная налысо.- Я тоже такой была… Пару дней назад… Ты чего ещё в гражданском? Быстро переодевайся. Скоро построение. Повеситься, что ли? Хуже не будет…

* * *

Генерал Ростоцкий сидел у полковника Якутова в кабинете и с удовольствием попивал коньяк из большого бокала. Оба офицера смотрели на экран, наблюдая, как молодой парень мечется по территории школы в надежде найти искомый объект.

— Борь, — обратился князь к своему собутыльнику. — А хочешь пари, что Данила справится?

— На что спорим?

— На новый парик для тебя.

— Задолбал со старыми шутками. Давай на тысячу рублей, что твой протеже завалит свой первое задание. Причём ставлю на то, что справится.

— Так нечестно, — заявил генерал. — Горюнов — это моя тема.

— Зато территория моя. Имею право, как пострадавшая сторона. Должна же быть у меня фора?

— Уже считал с его браслета данные при собеседовании?

— Ага. Был совершенно спокоен. Пульс и тот не подскочил. Ссыкуна из себя строил, но таким не является. Хитрый гад! Так сыграл, что я даже поверил.

— Ладно. Ради спора готов принять проигрышную сторону. Учти! Только из-за того, что мне тоже нравилась твоя антикварная лампа. Чувствую себя виноватым за неё, Борис. Реально, если увижу что-либо…

— Подожди! Смотри! — прервал его Якутов.- Он в учебные классы запёрся! Что-то будет! Галюнчик! Выведи из пятого сектора звук и изображение!

— Хорошо, папочка, — раздался ехидный голос адъютанта.

— Я тебе не папочка сейчас!

— А я тебе не Галюнчик, а младший лейтенант!

— Ген, — грустно посмотрел полковник на собеседника. — Ты со своими чадами как справляешься?

— Жену науськиваю. Она становится плохой, а папа хороший.

— Зинку? Ну ты садист! Хотя завидую тебе. Жаль, что отбить в юности не получилось.

— Это потому, что я красавчик.

— Это потому, что у неё вкус плохой. Так бы меня выбрала. Смотри! Началось! Ох, он сейчас от Кузьмича огребёт!

Молодой парень появился в классе и быстро выманил из него двоих курсантов.

— Сука! — стукнул кулаком по столу полковник. — Прикрылся моим приказом!

— Прикрылся, но в рамках правил, — возразил генерал. — Он сказал, что от тебя есть задание получить форму на складе. Но не говорил, что это должны сделать курсанты. Кузьмич сам опростоволосился, не уточнив вводные.

— Песец Кузьмичу. Я его премии лишу. Но согласен, что пока всё по правилам.

Драку между Горюновым и курсантами оба офицера просмотрели с удовольствием. Каждый болел за своих, но больше не как зрители, а разбирающиеся в теме тренеры.

— Надо с третьекурсниками рукопашку подтянуть, — изрёк начальник ИШС после её финала. — Без Дара словно манекены для битья.

— Не наговаривай на своих подопечных. Отличная армейская школа.

— У нас не армейская, а спасателей.

— Согласен. Но мой Данила хорош.

Следующий эпизод в каптёрке.

— А вот тут Горюнов лоханулся, — с лёгким сожалением в голосе констатировал Якутов.

— Это потому, что мне пришлось против него поставить. А удача на моей стороне.

— Гриша! Не начинай! А то Зину уведу, чтобы доказать обратное.

— Расслабься и утешься моими проигранными тысячью рублями.

— Рано. Он ещё не в казарме. Лейтенант Якутова! Выведите изображение с восьмого домика.

— Слушаюсь, господин полковник! Может, двери в нём заблокировать?

— Зачем?

— Личная месть. Я тут запись глянула. Когда вы его послали в задницу, то он явился ко мне. Обидно.

— Потом что-нибудь от себя придумаешь. Сейчас лишние вводные не нужны. Нарушают правила пари.

— Принято! Вводные не нужны, но я запомнила.

— Ну что? Вот и тринадцатый кубрик! — произнёс генерал Ростоцкий, посмотрев на секундомер. — Уложился, так что тысячу пересылаю.

— Получил. С тобой, Гриша, всегда приятно иметь дело. А паренёк неплох. Если не свернёт себе шею сам, то может и нас с тобой по карьерной лестнице обойти. Только чую: хлебнём мы с ним горюшка.

— Так и рождаются нормальные спасатели. Или я неправ?

— Прав. Даже спорить не буду. Но предлагаю ещё одно пари…

— Какое?

— Огребёт Горюнов не меньше десяти суток карцера, будучи ещё претендентом в курсанты.

— Вряд ли.

— Огребёт! — через селектор сообщила лейтенант Галина Якутова. — Ставлю тысячу на это! Уж позабочусь, чтобы новому «мясу» жизнь мёдом не казалась.

— Дочь!

— Что, папочка?

— Вот прямо вся в меня!

Глава 6

Как только я напялил форму, то сразу понял, что влип. Если по ширине она мне соответствовала, то по росту была сантиметров на десять короче, чем того требовалось. Стою в таком нелепом виде, осматриваю остальных собратьев по несчастью. На всех всё сидит нормально. Один напоминаю не будущего бойца, а клоуна.

— Ещё легко отделался, — оценив такого «красивого» меня, произнесла лысая девочка. — Зато с волосами. Мне в первый же день их сбрили, когда с головы кепка упала. А я их всю жизнь отращивала. Гордилась.

— Ничего. Волосы отрастут, — попытался успокоить её. — Зато времени такая причёска много экономит.

Ответить она ничего не успела — прозвучала сирена. Все претенденты тут же повскакивали и побежали на выход. Я вместе с ними. На плацу не стал сразу становиться в строй, а посмотрел, по какому принципу он создаётся. По росту. Ничего необычного.

Причём разделения на парней и девушек нет. Всего нас тридцать человек. Девчонок примерно четверть. Метрах в двадцати справа и слева ещё выстроилась пара подобных групп. Значит, около сотни претендентов в этом наборе. Быстро отметив эти факты, я сориентировался и встал в шеренгу третьим по росту на правый фланг.

— Смирно! — раздаётся голос из динамиков.

Мы выполняем команду. Стоим минут пятнадцать, но ничего не происходит. Ни сержантов, ни офицеров не видно, словно мы тут по собственной воле и нам нравится мёрзнуть на плацу. Некоторые не выдерживают и начинают подпрыгивать на месте, хлопая себя руками по бокам в надежде немного согреться. Через полчаса ожидания «танцуют» почти все.

— С-с-с-сука, — притоптывая, дрожащим голосом произносит длинно-жилистый, которого сразу заприметил в кубрике. — В-в-вчера х-хоть отжимались. Т-т-тоже несладко п-п-пришлось, но х-о-оть не так задубели. Зз-а-або-болею и п-п-а-дохну. Я ж-же с-с юга.

Стою, молчу. Тоже практически заиндевел в короткой одежонке и в бушлате, всего с одной оставшейся на месте пуговицей. Только чую, что неспроста всё это. Была команда «смирно», и её никто не отменял. Явно какая-то подстава намечается. Тут, смотрю, они в порядке вещей.

Так и есть! Невесть откуда появившийся инструктор замер перед нами и секунд тридцать подождал, пока все обратят на него внимание. Потом он прошёлся вдоль строя.

— Ты, ты, ты и ты! — ткнул он дубинкой в грудь нескольким претендентам, не пропустив и меня. — Три шага вперёд!

Как только мы исполнили его приказ, он обратился к остальным.

— Кто разрешил вам нарушить команду «смирно»? Не переносите лёгкий холодок? Какие-то жалкие минус семь градусов? В местах, где бывают спасатели, и под сорок морозы приходится переносить с потной спиной и в раздолбанной броне без подогрева. Значит, будем тренироваться… Скинуть всю одежду до пояса!

Не вижу, что происходит за моей спиной, но, видимо, команду исполнили все… Почти все.

— А ты чего застыла? Я сказал: всю одежду. Лифчик тоже к ней относится.

— Извините, но я девушка и…

— Представься⁈ — рявкнул он.

— Валентина Кравцова. Я вообще-то дворянка и вы не смеете…

— Смею, раз ты здесь! Про дворянство и прочую хрень забудь! Претенденты и курсанты являются лишь учениками! Бесправными учениками, покуда не докажут на выпускных экзаменах после пятого курса, что готовы снова стать людьми! К тебе это тоже относится! За пререкания со старшим по званию приказываю раздеться полностью!

— Не буду! — возмущённо произнесла невидимая девушка. — Я сюда пришла добровольно и не позволю так надо мной издеваться!

— Либо раздеваешься, либо собирай свои манатки и также добровольно, как сюда припёрлась, проваливай.

— С удовольствием! Пошли вы к чёрту, садисты!

— Ну что? — обратился инструктор к остальным. — Вот и очередные потери в вашей изнеженной группе. Поверьте, что не последние. Уж я постараюсь сделать всё, чтобы каждый из вас тысячу раз пожалел о своём решении стать спасателем. Ну а пока, по доброте душевной, разрешаю немного согреться. Упор лёжа принять! Раз-два!

Инструктор стал вести счёт. Ничего себе! Почти две сотни отжиманий. Судя по пыхтению за спиной, основная масса справляется. Не хило претенденты подготовлены к серьёзным физическим нагрузкам. Не каждый спортсмен так может.

— Закончили! — наконец-то проговорил он. — Всем одеться, кроме тех, кто не выполнил этот лёгонький нормативчик. Плохо старались, значит, не так уж сильно и замёрзли. Хиляки! Десять шагов вперёд!

Перед нами оказалось тринадцать бедолаг с посиневшей кожей и затравленным взглядом. Лысая девушка тоже среди них. Наверное, в иной обстановке и с волосами на голове она должна быть красавицей. А грудь какая! Небольшая, но такой привлекательной формы, с торчащими от мороза сосочками, что не отвести взгляда.

— Разбились по парам! — дал новый приказ инструктор. — Так как вас нечётное число, то…

— Ты! — показал он пальцем на меня, — Станешь в пару к этой! А то смотрю, уже слюни пускаешь на её сиськи.

Я возражать не стал и быстро выполнил приказ, скинув сковывающий движения бушлат-маломерок.

— Отлично, претенденты! Объявляю первый раунд боя! Полный контакт! Противника не жалеть! Проигравшие сегодня получат адскую ночь в карцере. Заодно и познакомитесь с нашей замечательной «гостиницей». Проникнитесь местом, в котором вам не раз доведётся побывать.

По лицу лысой пробежала тень страха. Видимо, я один ничего не знаю про карцер, так как спокоен и наплевательски отношусь к угрозе. А вот девушка очень боится, поэтому после свистка инструктора моментально попыталась залепить мне в голову ногой в тяжёлом армейском ботинке. Чуть было не пропустил удар от неожиданности.

Сам отвечать не стал, больше сосредоточившись на обороне. Девочка хоть и прекрасно подготовлена в плане единоборств, но дерётся по-спортивному, словно на ринге. Бить её у меня рука и уж тем более нога не поднимается. Я просто ухожу с линии ударов, иногда блокируя их и роняя лысую на подмороженный плац. Но не добиваю, давая возможность подняться. Скоро сама устанет и признает поражение.

— Прекратить! — орёт инструктор и подходит к нашей паре.

Осмотревшись, вижу, что остальные закончили свои поединки. Кто-то с разбитым лицом, тяжело дыша, стоит на ногах, а кто-то стонет, валяясь на земле. Двое без сознания.

— Это что за танцы вы тут устроили? — продолжает разоряться он. — Был приказ полного контакта.

— Я старалась, — попыталась оправдаться лысая.

— Значит, плохо старалась, если твой противник до сих пор на ногах. А вот ты, — злобно зыркнул инструктор на меня, — совсем не старался. Жалостливый больно? Пацифист, мать твою?

— Никак нет! — вытянувшись в струну, отвечаю я. — Изматывание противника — тоже тактика.

— Ещё и умный? Тут поумнее тебя собственное дерьмо со слезами на глазах жрали. Вы двое получаете новую вводную. Бой длится тридцать секунд. Только атака без защиты! Если почувствую, что кто-то из вас филонит, то вся группа остаётся на сутки без еды, зато получает дополнительные физические нагрузки.

А вот это уже попадалово. Сразу настраивает всех против нас с лысой. Вернее против меня, так как моя противница честно отрабатывала свой раунд. Придётся принимать правила игры.

После возобновления поединка не стал миндальничать. Девушка уже достаточно устала после отжиманий и первого раунда, поэтому почти повелась на обманный удар в голову, пропустив подсечку и добивание. Извини, дорогая, но лёгкий нокаут тебе гарантирован.

— Ну вот! Совсем другое дело! — довольно потёр руки инструктор. — Главное в учении — это мотивация. Объявляю второй раунд! Победители! Встать в строй. Ну а неудачники готовьтесь биться заново. Условия ещё проще. Каждый сам за себя. Единственный, кто останется на ногах, может считать себя реабилитированным, а остальные проводят весёлую ночку в карцере.

Я хотел было со всеми встать в строй, но инструктор схватил меня за плечо и развернул к себе.

— Не торопись. За то, что сопли жевал, тоже участвуешь в групповом побоище.

— Есть, — ответил я, абсолютно не впечатлившись его злобным видом.

Появившиеся настоящие курсанты с медицинскими сумками на плечах быстро привели неудачливое воинство в божеский вид. Через пятнадцать минут началась массовая драка.

В гущу её лезть не стал, стоя на самом краю месилова и иногда отвечая на удары особо ретивых бойцов. Заодно немного рассмотрел стиль рукопашного боя этого мира. Ничего особенного. Очень похоже на то, что когда-то изучал сам в спортивных секциях. До боевой подготовки молодёжи очень далеко. Слишком картинно, размашисто. Словно для рефери, считающего очки, а не для ликвидации противника бьют. Но лупят жестоко.

Когда осталось всего трое бойцов на ногах, сам кинулся в драку, чтобы опять не посчитали за «сачка». Первого приложил сзади по темечку, второму подсёк ногу и уже своей пробил упавшему парню в живот, напрочь сбивая дыхание. С третьим пришлось немного повозиться. Только пацан уже вымотался сильно и банальную «двоечку» в голову пропустил секунде на десятой нашего противостояния.

— Отлично! — возвестил инструктор. — И заключительный раунд! Так сказать, бонусный! Если чемпион среди мяса выстоит против меня минуту, то получает возможность отмазать от карцера одного из проигравших бойцов. Но поединок со мной на добровольных началах. Откажешься, — хитро посмотрел он на меня, — ничего за это тебе не будет. Струсил. Инстинкт самосохранения. С кем не бывает? Я-то ласкать не буду совсем.

— А если я выиграю поединок, всех помилуешь? — как бы невзначай постарался я взять его на слабо.

— Ого! Да ты, «танцор», ещё и самонадеянный до самой сраки? Давай! Но тогда, если проиграешь в течение первой минуты, то отправишься с остальными в карцер. Не хрен из себя крутого строить.

— Согласен.

— Тогда от меня тебе подарочек за смелость. Ничья приравнивается к твоему выигрышу. Цени доброту прапорщика Станова!

— Мне подачки не нужны. Ничья — отпускаешь половину проигравших. Но семь на два не делится, так что получат вольную четверо.

— Ты, сучонок, решил мне условия ставить? Зря. Это болезненное и очень опасное для жизни занятие. Не пожалей потом.

— А чего это я тебя жалеть должен?

Ничего не говоря, прапор Станов скинул с себя бушлат и верх камуфляжа. Впечатляет. С виду не похож на качка, но мышцы под кожей перекатываются, словно ртуть. Опасный противник, совмещающий в себе силу и скорость.

Я тоже снял верх. Инструктор одобрительно хмыкнул, разглядев меня по пояс голым. Видимо, прошлый хозяин моего тела был не просто, а хорошо тренированным придурком.

Команды на начало поединка не прозвучало. Прапорщик молча кинулся на меня, сразу атакуя в корпус и голову. Скорость у него впечатляющая. Чисто на рефлексах успел уйти в сторону и нанёс ботинком удар под коленную чашечку. Промахнулся и тут же почувствовал сильную боль в области печени. Но плакать времени нет, сокращаю дистанцию, чтобы взять инструктора в захват. Ударник он отличный, поэтому попытаюсь понять, насколько хороший борец. Заодно и отдышусь немного в клинче.

Ни хрена не отдышался, получив в подбородок лбом, но зато успел после этого высвободить одну руку и зажать ею шею противника, одновременно впечатывая колено в пах. Сейчас не до сантиментов — это реальная битва, в которой все способы для победы хороши.

Ойкнув, прапор резко отстранился от меня, надеясь, что я последую за ним на добивание. Тут он меня и подловит. Хрен тебе! Оставшись на месте, вдогонку умудрился кулаком разбить ему губы и после этого сам сделал несколько шагов назад.

Оценив возможности друг друга, мы стали акулами осторожно кружить по плацу, выискивая подходящий момент для атаки. Не знаю, что решил Станов, а я вот уверен, что он в своей подготовке ничем меня не хуже. Может даже и лучше, так как быстрее. Значит, буду действовать исключительно на опыте, хитростью.

Делаю вид, что нога поехала на скользком асфальте. Буквально маленький моментик неустойчивости, но инструктор не преминул воспользоваться им и в прыжке пробил ногой мне в голову между расставленных в стороны рук.

Ждать встречи с подошвой инструкторского ботинка не стал. Тупо завалился на спину, пропуская летящее тело над собой. Не вставая, развернулся на жопе и подсёк опорную ногу Станова в момент приземления. Он упал головой в мою сторону, и я тут же пнул её в макушку.

Несмотря на то, что мой противник вскочил и принял боевую стойку, вижу, что поплыл. В его глазах презрение к самонадеянному «мясу» сменилось лёгкой растерянностью и уважением. Но мне на них наплевать. Нужно добивать, пока прапор окончательно не пришёл в себя.

Делаю стандартную связку руки-ноги, допустив серьёзную ошибку, рассчитывая лишь на собственную скорость и не особо заботясь об обороне. Я сам не понял, как оказался в стальном захвате, лёжа на плацу. Лишь чудом, чуть не сломав себе уши, смог вырваться и уже сам лбом ударил в лицо соперника. В ответ получил не менее твёрдый лоб и нокдаун. Радует, что и инструктор не в лучшем положении.

В таком состоянии уже не до техники боя. Два зверя катаются по земле, пытаясь дотянуться до горла друг друга. Уже ничего не вижу из-за залитых кровью глаз. Вернее правого глаза. Левый заплыл чуть раньше. Нащупав горло врага, сжимаю на нём пальцы в надежде вырвать кадык.

— Отставить! — слышу над головой знакомый голос полковника Якутова. — Смирно!

Мы с прапорщиком замираем. Потом, осознав, что прозвучала команда старшего по званию, выходим из боевого сумасшествия и поднимаемся на ноги. Сил нет. Всё тело — одна сплошная гематома. Если бы не поддерживали друг друга, то оба рухнули.

Кулаком освобождаю от крови целый глаз. И действительно, вижу перед нами начальника Школы.

— Это что за показательные выступления, прапорщик Станов⁈ — рычит он.

— Провожу обкатку претендентов, — еле ворочая языком, отвечает он.

— Не вижу никакой обкатки! Ты должен с этими щенками проводить время, а не устраивать дуэли со своими дружками у них на глазах!

— Никакой дуэли, господин полковник. Вы как раз явились под конец упражнения «скотобойня». Финальный раунд с победителем.

— Так что? Тебя так… — замер Якутов и обратился ко мне: — Постой-ка! Ты же Данила Горюнов?

— Так точно — прошепелявил я.

— Ёпс! И не признал с такой разбитой рожей. Лихо начал первый день! Что дальше? Подожжёшь казармы? Склад боеприпасов на воздух поднимешь?

— Если будет приказ.

— Не будет. Во всяком случае, не на территории ИШС. Встать в строй!

Как я не упал, пройдя жалкие двадцать шагов, сам не понимаю. Вот же сука начальник! Остальным оказали помощь санитары, каким-то чудодейственным способом поставив их на ноги во время нашего с инструктором поединка, а на меня — ноль внимания. Видимо, мстит за разбитую башку в своём кабинете.

— Итак, претенденты! — начал полковник свою речь. — Теперь все в сборе и можно сказать вам пару напутственных слов… Бегите отсюда на хер! Если хоть немного с головой дружите, то бегите!

То, что происходило с вами в стенах нашей благословенной Школы Спасателей раньше — это цветочки! Просто не обращали на вас особого внимания. Некоторые сойдут с ума во время обучения, все получат неоднократно серьёзные травмы. Кому не повезёт пройти экзамен, тот уже на первом курсе начнёт считать ад раем. И это только на первом курсе!

Я не сомневаюсь в вашем характере и подготовке. Поверьте, они пригодятся в иных подразделениях армии. Вы станете достойными офицерами и сохраните в неприкосновенности собственную психику. Прошу чисто по-человечески: откажитесь от службы спасателем. Это не малодушие, а разумный выбор разумного существа.

Тем, кто пришёл сюда из тюремной клетки, тоже рекомендую вернуться в неё. Да, там ограничивают свободу, но кормят, поят, одевают. Права имеете, в конце концов. Побить, конечно, могут, но как у нас избивать каждый день не станут. Посмотрите на претендента Горюнова! Такими, как он, вы будете все и не раз!

Стоит ли обучение в Императорской Школе Спасателей того, чтобы потом, получив погоны, дико рисковать жизнью пять лет по контракту? И не факт, что он не закончится раньше, благодаря тварям, приготовившим из вас рагу или высосавшим кровь до последней капли.

На этом умолкаю. Даю десять минут, чтобы вы обдумали мои слова и отказались от дальнейших мучений. Не стесняйтесь. Выходите из строя и спокойно возвращайтесь в свои кубрики за вещами. Там вас ждут мои подчинённые для сопровождения из Школы. Уже к вечеру вы отдохнёте нормально, навсегда забыв про наш ужас и снова превратившись в людей. Кто же останется… Ну, сами напросились! Пощады не будет! До самого экзамена не сможете сбежать и превратитесь в мою собственность, которую я совсем не жалею! Время пошло!

Полковник замолчал и демонстративно уставился на часы. Вначале не было никакого движения, но потом один за другим парни и девушки стали покидать плац, опустив головы и не глядя на товарищей. По моим оценкам, отсеялась примерно четверть до того момента, пока полковник не дал отмашку, что время закончилось.

— Чего встали, ублюдки⁈ — прорычал он. — Шансов больше нет! Кросс сорок километров! Кто отстанет, того инструкторы поднимут шокерами! Кто не поднимется — сутки в карцере и дополнительная физическая подготовка по ночам в течение недели! Инструкторы! Приступить к своим обязанностям. Прапорщик Станов! Вас это не касается. Отведите претендента Горюнова в медчасть и проследите, чтобы его лечили без обезболивания. Чтобы знал, как ежедневный кросс прогуливать!

Глава 7

— Слышь, больной ублюдок, — обратился ко мне инструктор, когда мы остались одни на плацу. — Идти сможешь?

— Сам ублюдок. Наверное, да… Если не очень далеко.

— Претендент! Я старший по званию, поэтому ты теперь обязан обращаться ко мне либо господин прапорщик, либо господин инструктор. И исключительно на ВЫ.

— А то что? Опять на спарринг вызовешь? Уделал один раз, уделаю и второй.

— Не факт, если бы я тоже не бился, а убивал. Ты совсем берега потерял в поединке.

— Не люблю проигрывать. Учти… Учтите на будущее, господин прапорщик.

— Я и говорю, что больной. Ладно. Был приказ отвести тебя к врачам. Заодно и сам немного приведу себя в порядок.

Слава богу, медчасть оказалась неподалёку. Войдя в её двери, столкнулся нос к носу с высокой женщиной, в которой сразу же узнал сирьенну. Быстро взглянув на нас, она тут же взяла меня и прапора под руки и потащила в кабинет, рядом с которым сидело около десятка курсантов с различными травмами. Причём сидят спокойно, переговариваясь между собой, словно ничего с ними не случилось и пришли они сюда на профилактический осмотр. А открытый перелом руки, арматурина в плече или обожжённое лицо — это мелочи жизни.

Затащив в кабинет, сирьенна напялила обоим колпаки, как от старых фенов в парикмахерских, и начала считывать данные с компьютера.

— Прапорщик Станов, — примерно через минуту изрекла доктор. — Лёгкое сотрясение, трещина челюсти, ну и всякие там гематомки. Восьмой процедурный кабинет и через полчаса будешь как новенький. Заодно и остальные части тела в порядок приведёшь. Главное, что мозг без критических повреждений. А вот твой напарник… Претендент Горюнов. У меня всплыла информация, что имеешь минус первый уровень Дара.

— Мне тоже об этом что-то говорили, — чувствуя, что становится всё хреновей и хреновей, ответил я.

— Минус первый⁈ — воскликнул инструктор. — Идиот! Ты почему молчал⁈

— А должен был?

— Конечно! Я ведь тебя убить мог, не зная этой инфы!

— Вообще-то, — сурово произнесла сирьенна, — это ты, прапорщик, виноват. Должен был ознакомиться с документами на претендента.

— Когда? Это недоразумение всего час, как в школу зачислен. Блин! Минус первый! Да у нас ниже четвёрочки никого нет! А тут и сам без таланта и воздействию Дара не подвержен!

— Ну, это не мне, а начальству объяснять будешь. И про то, как минимум на неделю вывел из строя претендента. Это залёт, Антоша. Якут с тебя шкуру спустит.

— Он видел… — понуро ответил прапор, которого, оказывается, зовут Антоном. — Сам сюда и направил. Прощай, премия. А у меня на неё серьёзные планы были: уже дочке собаку пообещал. Не знаю, что за зверь такой, но семь тысяч стоит. Автомобили дешевле бывают. Золотом, что ли, срёт? Шуал Таур, ты в собаках разбираешься? Может, я тебе фотку скину, а ты найдёшь такую же, но подешевле?

— Ничего в них не понимаю. Лучше бы Горюнова пожалел, а не свою премию.

— Рано его жалеть. Да, претендент? — обратился он ко мне. — Ты же хочешь превратиться из борзого ублюдка в настоящего спасателя?

— Да лишь бы не в вас, господин прапорщик, — ответил я и понял, что теряю сознание.

Очнулся в палате, весь опутанный проводами и с трубками, торчащими из вен на руках. Вокруг всё заставлено какими-то приборами непонятного вида. Но явно медицинскими. Прислушался к своим ощущениям: слабость жуткая. Плавно повертел головой из стороны в сторону. Картинка слегка смазывается, но никаких головокружений.

— Очнулся, инвалид? Ни подохнуть, ни быстро вылечиться! Тварь бесполезная, — неприветливо прокомментировала появившаяся в поле зрения медсестра.

Присмотревшись к ней, понял, что под халатом у неё находится курсантская форма. Значит, хорошего отношения к себе ждать не стоит.

— Тебе-то какое дело? — таким же тоном ответил я. — Зови доктора или кого-нибудь ещё, кто поумнее тебя будет.

— Бессмертный, что ли: хамить третьему курсу? Не надейся в больничке провести всё время учёбы. Обещаю, что когда выйдешь, то обратно в палату загремишь.

— Уже скучаешь по моему великолепному телу? Если попросишь сильно, то сам приду. Но учти: чтобы возбудить меня, сильно тебе постараться придётся. Уж больно корявая для романтического секса. Хотя… Для больницы сойдёшь.

— Чего⁈ — побагровела от гнева девушка и попыталась схватить меня за грудки.

Попыталась, но вовремя остановилась, разумно решив, что собьёт все датчики и трубки. За такое её по головке явно не погладят. Видя, что она застыла в нерешительности, окончательно понял, что мне ничего пока не грозит, и продолжал измываться, описывая внешность курсантки самым поганым образом и доказывая ей, что уродливей особ не бывает.

Зачем это делаю? Не знаю. Девчонка на самом деле зачётная. Стресс так из меня выплёскивается или дурь печатей Смерти даёт о себе знать? Непонятно. Скорее всего, просто не люблю, когда на меня смотрят, как на кусок дерьма. Привык действовать по принципу: если ударили, дай сдачи в несколько раз сильнее, чтобы неповадно было. К словесным поединкам это тоже относится.

К моменту появления доктора-сирьенны я нажил себе злейшего врага в лице этой курсантки. Которая, кажется, вот-вот и расплачется. Правда, непонятно от чего: то ли от обиды, то ли от невозможности набить мне морду.

— Как ты себя чувствуешь, Горюнов? — спросила врач, прервав меня на описании детей третьекурсницы, если им не повезёт родиться похожими на мать.

— Слава богу! — картинно воскликнул я. — Хоть одно красивое лицо. Шуал Таур? Извините, если неправильно произнёс ваше имя. А можно убрать эту образину от меня?

— Падла… Убью… — прорычала курсантка.

— Убивай, — почти пропела мелодичным голосом сирьенна. — Но вначале нужно его окончательно поставить в строй. Курсант Палкина, что там у нас по состоянию больного?

— Обогащение крови идёт непрерывно. Регенерация тела пониженная, но внутренние кровоизлияния убраны. Левое глазное яблоко восстановлено полностью… Но насколько правильно функционирует, ещё не проверяла.

— Почему?

— Не успела.

— Незачёт, Палкина! Ты обязана исполнять свои обязанности, а не вести непродуктивные диалоги с пациентом. После окончания смены доложишь своему командиру. Вид взыскания он выберет по своему усмотрению, но я бы рекомендовала психологический тренинг. Слишком быстро выходишь из себя.

— Слушаюсь, госпожа доктор! — вытянулась по стойке смирно девушка, явно сбледнув с лица. — Но этот гад даже вас достать сможет, если постарается. Тот ещё тварина!

— Приму к сведению. А сейчас не мешай и учись отключать систему обогащения крови. Какая последовательность, помнишь?

— Так точно, госпожа доктор! При отключении СОК останавливаем сердце. Блокируем последовательно подачу раствора в малый и большой круг кровообращения. Отсоединяем вначале венозные трубки, а потом артериальные. Запускаем сердце методом Римма-Супрыкина…

— И гробишь пациента, — сурово произнесла сирьенна. — Минус один Дара у нашего пациента! Магическое вмешательство при этом методе не даст никакого результата.

— Извините, госпожа Шуал Таур, я просто не договорила. Если метод Римма-Супрыкина не подходит, то выполняется сердечно-лёгочная реанимация с последующей дефибрилляцией и медикаментозной терапией. Поэтому вся процедура отключения СОК от момента остановки до момента начала запуска сердца не должна занимать больше восьмидесяти секунд.

— Отлично. Раз такая подготовленная, то разрешаю сделать Горюнову наркоз. Какой выберешь?

— Учитывая Дар минус один, самый простой: инъекция в вену трёх кубиков «Сонмарида». Сплошная химия и никаких магических производных.

— Верно, — благожелательно кивнула доктор. — Приступай.

Курсантка взяла из шкафчика шприц, перетянула мне руку жгутом и практически безболезненно провела процедуру ввода препарата.

— Что б ты не проснулся, — мстительно произнесла она, наклонившись ко мне.

— Главное: не проснуться рядом с голой Палкиной, — ответил я и погрузился в сон, оставив в нашем споре последнее слово за собой.

Очередное пробуждение прошло без неприятностей. Честно говоря, начинаю к ним привыкать, и уже удивительно, что никто не орёт, не хамит и не пытается набить морду. Даже немного скучно как-то. Зато есть время подумать о том, что за учебное заведение я осчастливил своим присутствием. Вернее, осчастливлю, если сдам вступительные экзамены после прохождения подготовительных курсов.

Судя по словам полковника Якутова, которого все за глаза называют Якутом, оно особенное во всём. В других школах или военных академиях не такой жёсткий прессинг новичков. А тут просто ломают психику с первого дня пребывания. Для чего подобное? Явно не из-за удовлетворения садистских наклонностей. Всё продумано. Взять даже эту массовую драку на плацу, которую инструктор назвал упражнением «Мясорубка».

Вся подготовка строится на том, чтобы остались самые устойчивые курсанты. Чтобы в любой жуткой ситуации они после обучения не теряли головы. Да уж! Не к такой МЧС я привык на родимой земле. Больше похоже, что из нас делают «камикадзей» на все случаи жизни. А случаи, судя по тому, что рассказал генерал Ростоцкий, обычно кровавые по самое горло. Вампиры, гоблины, ещё дрянь какая-то… С такими одним плевком не разберёшься.

И как этот прапор Станов удивился моему минусовому Дару! Какой там у всех курсантов уровень? Не меньше четвёртого. Но меня почему-то включили в претенденты. Отсюда, видимо, и проверка Якутом на «ускоренном собеседовании». Нестандартного Данилу Горюнова проверили нестандартно. Других объяснений не вижу.

Что ещё у нас хренового? Собственные мысли. Они, как правило, всегда были достаточно спокойными и рассудительными. А тут прямо как с цепи сорвался! Драка с инструктором с серьёзным намерением довести бой до победы любой ценой. Или это издевательство над хамоватой курсанткой Палкиной. Явно перегибаю палку для взрослого мужика. Новое молодое тело гормонами бурлит? Нет. Скорее всего, печати Смерти. Они воздействуют на мой разум.

Но как-то странно это делают. Я помню, как вначале они просто заставляли совершить меня идиотские поступки в стиле прошлого Данилы. И противиться этим приступам я не мог. А теперь? Прямо зудит всё внутри от желания доползти до окна палаты и по простыням вылезти на свободу. А потом спрятаться и смотреть, как все будут суетиться в поисках беглеца.

Но теперь почему-то эту мысль спокойно, хоть и с лёгким сожалением, отставил в сторону. Научился контролировать? А если копнуть глубже? Если моя безбашенность во время адреналинового выброса усиливается печатями Смерти, но при этом мой опыт прошлой жизни не даёт им устраивать неконтролируемый армагеддон? Симбиоз старого и нового?

Одно блокирует другое и одновременно сливается в нечто, давая новому Даниле Горюнову свои качества. Нужно будет присмотреться к себе повнимательнее. Поизучать. Но факт остаётся фактом: я уже не тот, что был раньше. Не только телом…

Да и тело интересное. Я помню бой с инструктором. Помню скорость и силу ударов с обеих сторон. При всём уважении к прошлому себе, я так долго и с такими травмами продержаться не смог бы. Ещё и сам дошёл до медпункта. Опять печати Смерти не поделили, как я должен был погибнуть? Или новые возможности тела намного превышают мои прошлые? Стоит разобраться в этом вопросе.

Прервав мои размышления, в дверь вошла курсант Палкина, держащая в руках поднос с едой.

— Зря ты очнулся, — со змеиной улыбочкой произнесла она, практически швыряя на прикроватный столик тарелку с бурой жижей, похожей на кашу. — Значит, утром выпишут. Я встречу тебя у входа и так «поздравляю» с выздоровлением, что снова окажешься в палате.

— Ага. Только эротиШное бельё не забудь. Панталоны там с начёсом, драную фланелевую ночнушку или что-то ещё, что подойдёт к твоему унылому образу.

— Продолжай, продолжай! — ничуть не обиделась она. — Я сама когда-то была в претендентках и видела, как таких придурков ретивых в два счёта обламывают. Будешь ползать на коленях и умолять о пощаде.

— По собственному опыту судишь? Я, в отличие от тебя, прогибаться ни под кого не намерен.

— Не прогнёшься, значит, сломаешься! Я лично буду присутствовать на этом интересном спектакле. До скорой встречи, претендент! И… Это тебе для вкуса. Приятного аппетита, утырок!

Плюнув мне в еду, она удалилась. Вот дура! Да я и не такое жрал! Аккуратно выловил её «специю» из тарелки и, как ни в чём не бывало, слопал оставшуюся кашу. Жижа по вкусу оказалась такой же, как и на вид — мерзкой. Но зато пришло чувство насыщения, а за ним и крепкий здоровый сон.

Вечером пришла доктор и внимательно осмотрела меня.

— Здоров практически полностью, — удовлетворённо сказала она. — Очень странно с твоим минус Даром. Даже «пятёрочки» после обогащения крови регенерирующими частицами неделю отлёживаются. А у тебя завтра пятый день будет. По идее, должен был отринуть магическую составляющую плазмы, но всосал её как не в себя. Что насчёт памяти? Не вернулась?

— Никаких предпосылок, — признался я, сделав честные глаза. — Извините, но в клинике рода Ростоцких встречался с другой сирьенной. Шуал Шам… Вы Шуал и она Шуал. Родственницы?

— Нет, хотя и очень хорошо знаем друг друга. В данном случае Шуал означает что-то вроде рода, если отдалённо перевести на человеческий язык. Не будучи родственницами, такого понятия у нас не существует, являемся обитателями Одной Воды.

— Привязка по географическому названию?

— Нет. Одной Воды. Она даёт общность и Силы, которые люди называют Даром. Не пытайся понять: для людей подобное очень сложно. Тут нужно быть сирьенной. Ты бы лучше не об этом, а о том, как завтра покинешь лазарет, поразмышлял. Перечить и хамить третьекурсникам — это опасное занятие.

— А первому и второму курсу?

— Первый — такие же бесправные, как и претенденты. Второй сам по себе и не имеет права общаться ни с первым, ни с третьим курсом. С ними вам тоже не рекомендовано. Его как бы нет в местной иерархии. А вот третий заправляет всем, и претенденты с первокурсниками находятся у них под сапогом. Их задача — доказать «мясу», что те зря решили стать спасателями. Третьекурсники подчиняются исключительно приказам преподавателей, а в остальном могут творить всё что угодно.

— Я имею право давать сдачи?

— Конечно. Только подготовка третьего курса не даёт никаких шансов выйти победителем. Пусть Дар и блокируется по всей базе, исключая лазарет и штаб, но даже кулаками любой третьекурсник отделает десяток претендентов. Хотя… Судя по прапорщику Станову, шанс у тебя небольшой есть. Но ты лучше им не пользуйся со своим минус Даром. Остальных я быстро здесь на ноги поставлю, а тебя лечить очень долго придётся. Инвалидом остаться можешь.

— А почему по всей школе Дар заблокирован?

— Глушилки стоят, чтобы не поубивали друг друга случайно. Ваша задача — научиться преодолевать стресс и собственные страхи, пользоваться исключительно резервами организма для выживания. А вот четвёртый и пятый курс обитают на другой базе. Там и Дар осваивают, и нормальными офицерами Службы Спасения становятся.

— Жестоко как-то. Но главное я запомнил.

— Что необходимо приспособиться к ситуации?

— Что ударом на удар отвечать можно.

— Значит, — сделала вывод Шуал Таур, — будем, Горюнов, часто встречаться. Пожалуй, закреплю эту палату за тобой.

Утром незнакомый курсант принёс мою форму и молча положил на стул.

— А чего она не постирана? — поинтересовался я, увидев на штанах пятна крови и куски засохшей грязи.

Но в ответ парень лишь хмыкнул и, пожав плечами, удалился. Понятно. Это, наверное, второй курс. Делать нечего: надел то, что имею. Штаны, конечно, выбрасывать можно после схватки с прапором, а вот верх относительно чистенький. Даже единственная пуговица на бушлате осталась.

Пошёл было к выходу, но остановился и задумался.Однозначно, третьекурсники приготовили мне «тёплую» встречу. И пары шагов не сделаю по базе, как придётся снова драться. Понимаю, что подобное поощряется начальством, только есть нехорошие подозрения, что Палкина будет не одна.

Ещё и двое вчерашних парней придут. Не зря же пообещали, что я в чёрном списке у них. Там, глядишь, и дружки их потянутся, чтобы проучить борзого претендента. А у меня построение через двадцать минут. Не успею, и залёт гарантирован.

Быстро вернулся в свою палату и распахнул окно. Третий этаж. Высоковато и есть опасность переломать ноги после приземления. Зато неподалёку растёт дерево с достаточно толстыми ветками. Если допрыгну до него, то либо смогу зацепиться и слезть, либо дерево замедлит падение. Интересно, кто это во мне сейчас говорит? Печати Смерти Горюнова или мой опыт майора Галича? Не разберёшь. Да и какая разница! Других вариантов всё равно не вижу. Буду рисковать.

Глава 8

Приземление прошло удачно. Зацепившись за голые обледеневшие ветки, умудрился не сорваться, а драным котом спуститься на землю. Осторожно выглянул за угол. Так и есть! Палкина и ещё несколько курсантов стоят у входа. Пусть стоят!

Метнулся кабанчиком в родную казарму.

Первого, кого увидел, это длинного на посту дневального.

— Привет, — поздоровался с ним. — Что тут у нас нового?

— А… Это ты? Ничего хорошего. Говорят, в больнице был? Зря оттуда вышел. И в наш кубрик не заходи, а то там прапорщик Станов сейчас лютует.

— Переживём!

Прапор действительно оказался в кубрике и заставлял претендентов выполнять свою любимое упражнение — отжимания от пола. Увидев меня, он дал команду остановиться и произнёс злорадно.

— Претендент Горюнов? А что это мы от разогрева перед построением отлыниваем?

— Никак нет, господин прапорщик! — картинно вытянулся я, несмотря на всю уставщину, показывая, что мне плевать на инструктора. — Как только выписали, то сразу явился для прохождения службы.

— Значит, недостаточно быстро явился. Придётся начинать заново… Упор лёжа принять! Всем, а не только Горюнову! Быстро, коровы тупые!

Лёгкий стон пронёсся меж коек, но приказание выполнили все. Как и ожидалось, уже порядком замученные претенденты не смогли продержаться и минуты. Прапор остановил отсчёт и приказал начать заново. Естественно, раз за разом становилось всё хуже и хуже. В конце концов, даже свеженький я не смог подняться с пола.

— Вот видите! — голосом строгого, но любящего отца, отчитывающего нерадивое дитятко, стал разглагольствовать он. — Из-за вашей лени и плохой подготовки мы не успели на построение. А оно — очень важная часть превращения вас из животных в славных спасателей. И что нам теперь делать? У кого есть какие предложения? Разрешаю открыть рот.

Гробовое молчание. Оно и понятно: кто первый вякнет, тот и огребёт. Но если промолчат все, то к этому тоже инструктор придерётся.

— Есть два варианта, — решившись, подал голос я. — Первый — простой и лёгкий: устроить построение чуть позже положенного. А потом сократить обязательный марш-бросок, чтобы нагнать режим дня. Но это слишком тривиально для славного спасателя в вашем лице.

— Верно. Очень примитивно, — кивнул он, ожидая продолжения.

— Второй вариант: неожиданный. Устроить показательное выступление, чтобы мы, недалёкие претенденты, поняли разницу между нами и настоящими курсантами. Прониклись, так сказать, духом Императорской Школы Спасателей. А то как-то вы в прошлый раз меня не впечатлили.

— Хамишь, Горюнов?

— Никак нет! Просто младший по званию не может лгать старшему. Меня там, у входа в лазарет, дожидается группа третьекурсников. Я от них позорно сбежал окольными путями, чтобы успеть предстать перед начальством в вашем лице. Да и сам бы не справился… Может, покажете с ними мастер-класс? Личным примером, так сказать, удивите нерадивых претендентов.

— Молодец! — ухмыльнулся Станов, — Попытка хитрожопости засчитана! Я даже согласен с твоей идеей о показательных выступлениях. Только показывать будут не вам, а на вас.

Достав телефон из кармана, инструктор проговорил в него:

— Медицинский дежурный пост? Там у входа группа третьего курса стоит. Пришлите их в восьмую казарму к претендентам. Их мясо у нас прячется. Сколько их там? О! Семеро! Отлично!

Потом он обвёл нас всех довольным взглядом и продолжил наставления.

— Сейчас мы проведём учебно-показательный бой. Двадцать претендентов против семерых курсантов. Учебный он потому, что ошибку выбора стать спасателем вы прочувствуете на собственной шкуре. Ну и показательный для меня с третьекурсниками. Убедимся лишний раз, что подобного дерьма в претендентах ещё ни разу не было.

— Нам хана… — простонал кто-то.

— Конечно! Но не забывайте про доброту прапорщика Станова! Я дам вам сдохнуть с честью! Поэтому: кто будет прятаться или уходить иными способами от поединка, получит возможность умереть в спарринге со мной! Учтите! Мёртвые герои мне симпатичнее живых трусов!

— Вот падла, Горюнов, — со злостью сказала знакомая лысая девушка. — Мало нам ночных издевательств, так ещё и днём натравил.

— Расслабьтесь! Их всего семеро! — преувеличенно бодро ответил я. — Действуем скопом. Разделяемся по пять-шесть человек, и каждая группа гасит по одному курсанту. Потери неизбежны, но и третий курс подсократим. Их меньше, поэтому каждый выбывший из строя боец — это ощутимая потеря. Ни в коем случае не вступайте в единоборства. Только стаей пинайте одного! Закончили с одним, переходим на следующего. Ну, а дальше смотрим: либо мы закончимся, либо они. Во всяком случае, не позорно проиграем.

— И нам этого никогда не простят, — продолжала гнуть свою линию лысая.

— Тебя как зовут?

— Алина Радостина, но это не относится к делу.

— От Горюнова до Радостиной всего один шаг! — подал голос инструктор, пошутив над смысловой разницей наших фамилий. — Даю новую вводную! Вы двое бьётесь не в группах, а в паре. Очень мне интересно посмотреть, что из вас получится.

— Принимается! — весело ответил я. — А получится… Горе врагам и радость от победы.

— И ночной карцер, если вы мне не понравитесь, — закончил этот гад.

В этот момент в кубрик влетели запыхавшиеся третьекурсники.

— Вот он! — проорала Палкина, показывая пальцем на меня.

— Я-то здесь, а вы где шляетесь? Мало того, что не на занятии, так ещё ждать вас приходится. Долго лапками перебираете!

— Господин прапорщик! — не обращая на мои слова, обратился здоровый парень к инструктору. — Шестое учебное звено по вашему приказанию прибыло. На поклёп этого претендента хочу ответить, что никаких прогулов за нами нет. Капитан Леснин лично отпустил нас на «охоту».

— Да? Прямо семерых на одного? — не поверил ему Станов.- Кузьмич не склонен к массовым постановкам.

— Так точно! Его из-за претендента Горюнова премии лишили.

— А! Ну, это святое! Тогда начинаем веселуху. У нас все отвечают за одного и один за всех. Поэтому приказываю раскатать всё это мясо по банкам.

— С удовольствием, господин прапорщик! — довольно ответил парень и кровожадно посмотрел на поникшее воинство претендентов.

— А этот мой! — азартно произнесла Палкина и первая кинулась в бой.

Не знаю, то ли Палкина решила своим воплем предъявить на меня права, как женщина, то ли на мою оторванную голову, но бой в замкнутом пространстве немного отличается от поединка на плацу. Ждать, когда ко мне подлетит эта бешеная, не стал, а схватил тумбочку и запустил в неё. Почти попал, но она увернулась, на время потеряв меня из виду. Что и привело к нокауту от моего кулака!

— Первый есть! С почином! Мочить третий курс! — заорал я во всё горло. — Никого живым не выпускать.

Тут же очнулись все бойцы с обеих сторон, и понеслось! За событиями следить не успеваю, так как атакован сразу с двух сторон. Приложив какую-то девку лбом о металлическую спинку койки, получаю шикарный удар по рёбрам от её напарника. Дух выбил знатно, и я поплыл, ожидая обязательного добивания. Но несколько претендентов толпой навалились на моего обидчика и быстро запинали. На них сбоку налетел другой курсант, и тройка наших моментально улеглась на пол.

О! Лысая повисла на нём сзади и, не мудрствуя лукаво, вцепилась зубами в шею.Тоже приёмчик, хоть и не очень спортивный. Правда, парень быстро скидывает Радостину с себя и ещё в полёте делает непригодной к дальнейшей веселухе: встреча с коленом ещё никому на пользу не шла.

Не стал оставлять обиду моей напарницы безнаказанной и, подпрыгнув, уложил злодея рядом с ней точным попаданием ботинка в голову. Дальше всё так завертелось, что очнулся от драки лишь в тот момент, когда на ногах остался я и тот самый парень, что разговаривал с инструктором. Вот ещё двое третьекурсников поднимаются на ноги.

Наши лежат тихо… Жаль. Я тоже подустал прилично и могу с тремя уже не справиться, если не буду работать на убой. Но хватит и поединка с прапором в таком стиле. Необходимо научиться контролировать свои эмоции. Иногда лучше проиграть и получить ценный опыт, чем бездарно радоваться рядовой победе.

Неожиданно в проёме двери появляется наш длинный дневальный с табуретом в руках. Недолго думая, с размаху он оприходовал им одного из вновь поднявшихся курсантов. Больше, к сожалению, ничего сделать не успел и сам, закатив глаза, сполз по стеночке после чёткого апперкота.

Спасибо, братишка! Минус боец! Теперь стало немного легче!

Долго. Почти минуту пришлось провозиться с оставшимися двумя курсантами. Оба подготовлены отлично и не бояться ударов, легко их принимая на себя, лишь слегка поворотом тела или блоками гася их силу. Наконец-то последний поверженный противник без сознания на полу. Лежу на нём, понимая, что и сам подняться не могу.

— Да… — разочарованно произносит прапорщик, присаживаясь на перевёрнутую койку и закидывая себе в пасть конфету. — Надо полковнику Якутову доложить, что третий курс совсем мышей не ловит. Пусть планы пересмотрит по физвоспитанию. Позорище! Каких-то сраных двадцать претендентов уложили аж семерых курсантов!

— Не двадцать, а двадцать один… — прошепелявил очнувшийся дневальный, сплёвывая сгусток крови.

— Верно. Но ответь мне, претендент Борсиев… Ты где должен был находиться?

— У тумбочки дневальным. Только оттуда слышно всё хорошо, а вы, господин прапорщик, сами дали распоряжение, чтобы участвовала вся группа.

— Было, — нехотя согласился инструктор. — За самовольное оставление поста получаешь ночной карцер. Но за мужество и находчивость снимаю с тебя это взыскание. Марш на пост и больше не отсвечивай!

Поднявшись на ноги, парень поплёлся в коридор, а инструктор продолжил беседу со мной.

— Горюнов, я абсолютно не понимаю решения Якута оставить тебя в нашей школе. Мало того, что память отшибло, так и до этого жил придурком.

— Меня генерал Ростоцкий рекомендовал.

— Слышал. Благодарность его заработать — это всё равно, что «Золотую ленту» на грудь получить. Но ты не подходишь по всем условиям приёма со своим минусовым Даром. Не подходишь и… подходишь. Поэтому готовься, что я с тебя буду три шкуры драть. Либо подохнешь к чёртовой матери, либо в нормального спасателя превратишься… Кажись, инвалиды оживать начинают.

После этого прапор потерял ко мне всякий интерес и по телефону вызвал медицинскую бригаду. Курсанты с большими сумками прибыли на место через несколько минут. Ту же стали вкалывать какие-то растворы поверженным бойцам, отчего те моментально оживали. Поразительно, как быстро затягиваются их раны. Вскоре я один выглядел помятым, хотя ещё каких-то десять минут назад выгодно отличался от них здоровьем. Обидно…

Курсанты ушли вместе с санитарами. Один из них показал характерный жест: ребром ладони, словно перерезая ножом, провёл себе по горлу. Понятненько. Продолжение следует, и лёгкой жизни ждать не приходится. Но это меня особо не волновало. Я и так знаю, что от нас не отстанут. Да даже если и захотят, то не смогут — не положено.

А дальше всех нас ожидало интересное занятие. После массовой драки наш кубрик превратился в груду хлама. Скотина инструктор даже не пытался сделать вид, что принимает наши доводы, и оставил всех без обеда, пообещав, что если ему не понравится уборка, то и ужинать будем исключительно собственными слезами.

Кросс, сука, тоже не отменил. Впечатления у всех остались от него незабываемые. Претенденты от введения, как я понял, полевого регенерирующего раствора потеряли много сил на восстановление своего организма. Я, побитый, тоже был не в лучшей форме. Так что не понимаю, как смогли чуть ли не ползком пройти все издевательства прапора Станова.

Уборку начали со стонами и матом. Но постепенно влились в определённый ритм, затирая лужи крови на полу и расставляя мебель.

— Горюнов! — кто-то ткнул меня в бок.

Поворачиваюсь и вижу раздражённую Радостину.

— Ты в следующий раз думай, прежде чем рот раскрывать. Кто дал тебе право натравливать на нас третьекурсников?

— Расслабься! — отмахнулся я. — Зато пар выпустили. Когда ещё получится им по рылу настучать?

— Сегодня ночью и получится. Они постоянно нас «строить» приходят.

— И строитесь?

— Естественно. Кто против них попрёт?

— Сегодня же попёрли? Значит, сами виноваты, что не умеете группой сдачи давать. Нравится — терпите. Но я не намерен.

— Группой⁈ Ты придурок? Всего семеро и курсантов разнесли нас. А если явится больше? А если все? Да мы под кроватями ночевать будем. Я дочь графа Радостина, и то пикнуть против них не смею. Хотя, поверь, знаю, что такое самоуважение. Но тут нет дворян, а одни ученики. Тебе, кретину, это должны были объяснить.

— Нет, — покачал головой я. — Это до вас не допёрло. Хочешь, чтобы тебя уважали, то засунь свой титул в задницу и как личность отстаивай честь до последнего вздоха. Я готов хоть каждый день оказываться в лазарете, но ничьи ботинки лизать не буду. И чем больше меня будут ненавидеть такие, как ты, тем больше я буду понимать, что всё делаю правильно, не уподобляясь трусливым крысам. Хочешь приспосабливаться — дело твоё, но ко мне не лезь. Хищник травоядной не товарищ.

Я видел, как ты сегодня билась. В прямом смысле слова: выгрызала зубами победу. Значит, можешь! Можешь, но не хочешь быть человеком. Намного комфортнее забиться в нору с дерьмом. Воняет, зато тепло. Нет, Радостина, это не мой путь.

— Правильно, брат, говоришь! — хлопнул меня по плечу сменившийся с поста дневального Борсиев. — Я сам за меньшее убить готов был… За это сюда и загремел, одного гада не совсем по дуэльному кодексу уложив. А теперь, как баран перед волками трясусь. Понимаю, что неправильно, но ничего поделать с собой не могу.

Словно подменили меня, лишив защиты Рода и заглушив Дар. Слабым себя чувствую… Но слабость у воина не в руках, а в сердце прячется. Позор! Горюнов, если помощь нужна будет, то готов поддержать. Пора и мне из барана опять волком становиться. Меня Алан зовут.

— Данила, — протянул я свою ладонь. — Договорились. Если ночью к нам эти заявятся, то держись рядом.

— С вами пойду, чтобы зря дурные головы не подставили, — смущённо буркнула Радостина. — Светлана Васильевна я… Можно просто Света. И нечего на меня так пялиться! Да, я очень боюсь! Но я сильная и страх свой преодолеть могу!

— Вообще-то слабаков здесь нет, — раздалось из другого угла кубрика.

Я осмотрел претендентов. Оказывается, все прекратили работу и внимательно слушают наш разговор. Вроде бы такие же зачуханные и вымотавшиеся, но сегодня впервые увидел на их лицах не покорную обречённость, а злой азарт.

— Подумайте, — обратился я ко всем. — Хорошо подумайте. Огребём, и не раз, если не дадим себя подмять. Мы намного слабее третьего курса.

— Ну и что? — сказала незнакомая рыжеволосая девчонка со смешными конопушками. — Сегодня тоже получили. Но ударом на удар отвечать приятней, чем тупо терпеть тумаки. Всё равно до нас докапываться будут. Уверена, что уже сегодняшней ночью за реваншем придут. Они и так приходят… Не будем облегчать жизнь третьему курсу. Жаль, что их намного больше.

— Странно. Почему больше? — удивился я. — Идёт же постоянный отсев, и с каждым курсом учащихся должно становиться меньше.

— Нет, Данила, — пояснила Светлана Радостина. — Никакой ошибки нет. Претенденты и первокурсники не только здесь, но и ещё в трёх филиалах школы. А вот со второго курса все переводятся в нашу столичную. Ты как с луны свалился, если не знаешь элементарных вещей.

— У меня прошлую память отшибло напрочь.

— Понятно… Поэтому такой отмороженный на всю башку?

— Судя по личному делу, раньше ещё хуже был.

— Ну, это всё объясняет. Ладно! Не обижайся! Лучше скажи, что дальше делать будем? Получается, что ты у нас вроде командира теперь, раз сам эту бучу заварил.

Я ненадолго задумался, выстраивая план ночной битвы. И претенденты, и мой прошлый жизненный опыт говорят одно и то же: взять реванш придут к нам обязательно. Не просто реванш, а устроить показательную порку соплякам. И откладывать в долгий ящик такое не будут.

Можно, конечно, насчёт усиления переговорить с первокурсниками. Пробраться после отбоя к ним и перетереть тему. Только вряд ли они согласятся. Им до спокойного второго осталось всего пару месяцев потерпеть. Так что не станут «первоклашки» усложнять свою жизнь, уже морально смирившись с постоянными побоями. Ещё и заложить нас старшим могут, чтобы выгадать себе несколько дней спокойной жизни. Придётся самим…

— Решено! — шибанул я кулаком по тумбочке. — Идём ночью в гости! Не хрен тут опять бардак устраивать — только всё расставили.

— Сдурел? — округлила глаза Светлана от такой заявы.

— Нисколько. Большинство третьекурсников сегодня к нам попрутся. Останутся спать единицы. Гасим их сонными и переворачиваем всё вверх дном.

— Не выйдет, — скривился Алан. — Караульные посты нормально выйти нам не дадут. Тут же сообщат дежурному офицеру, и карцер всем нам гарантирован.

— Не скажи! — поддержал разговор ещё один претендент. — Нас ночью на физуху пару раз гонял инструктор. Если построимся, как для кросса, то никто не обратит внимание. Нормальный учебный процесс для «мяса». В открытую вот так идти идиотов как бы не должно быть… Хотя скоро будут.

— Мы не идиоты, а творческие личности! — рассмеялся Борсиев. — Ну и самоубийцы немного.

До самого ужина наводили порядок, между делом составляя план ночной вылазки. К счастью, прапорщик Станов сегодня был относительно добр и сильно не гонял до самого отбоя. Видимо, впечатлился побоищем. Интересно, что скажет завтра с утра? Чую, ничего хорошего.

Глава 9

Ночь. Потряхивает, как перед настоящим боем. Настоящий и есть, если разобраться. Ровно в полночь должна произойти смена караульных на территории базы. Если внешний периметр охраняют настоящие бойцы с оружием, то внутри разгуливают парочки второкурсников, задача которых следить, чтобы все соблюдали режим и не шлялись где ни попадя после отбоя. Почему второй курс? Потому что их трогать нельзя третьему, и они сами не имеют права гнобить первый. Вот такая сложная система, основанная на дедовщине и уставщине одновременно.

— Пора! — без десяти двенадцать заявил я, вскакивая с кровати, полностью одетый. — Запомните! Если патруль докопается, то выполняем приказание Станова и должны совершить десять кругов по периметру базы. Сам он чуть позже из казармы выйдет. Когда смена патруля произойдёт, то врём, что Станов конца бега в кубрике дожидается.

Забегаем за хозпостройки, рассредотачиваемся. Добираемся до второй казармы, где находится шестое звено третьекурсников, которых мы сегодня отмудохали. Ждём, когда народ из него появится, чтобы пойти на махач в наши кубрики. Пусть идут! А мы тихонечко проникаем вовнутрь. Точнее, вначале я один. Когда вырублю дневального, то дам остальным команду.

— Уже сто раз всё оговорено, — недовольно произнёс один из претендентов. — На фига по сто первому разу повторять? Тупых здесь нет.

— Знаю, что нет, но если хоть один накосячит, то спалимся. Всё, народ! Выдвигаемся! Пусть бог претендентов дарует нам удачу!

— Такого нет, — возразила Радостина.

— Теперь будет. Посмотрим, насколько он молодец.

Свежепридуманный божок не подвёл. Как только мы вылезли из казармы и построились, тут же к нам подошла парочка патрульных. Точнее, я к ним подошёл и тихо попросил:

— Выручайте, пожалуйста. Прапорщик Станов совсем загонял. Можно тихонечко за казармами посидим, а вы ему потом скажете, что мы бегали. Когда проверять нас выйдет, дадите знак?

Один из второкурсников просто знаком послал меня на хрен, а вот второй презрительно произнёс.

— Бегом, мясо. Загоняли вас… Да ещё и гонять нормально не стали, а вы уже ноете. И твою морду, претендент, я запомнил. Через два месяца стану третьекурсником, и если тебе, хитрожопому, повезёт сдать экзамен, то лично буду каждый день харю бить.

— Понятно, — удручённо ответил я, внутренне радуясь. — Ну хоть попытался…

Уже через минуту мы пробежали мимо ехидно смотрящих на нас второкурсников, ещё не знающих, какой залёт у них сегодня случился. Забежав в не просматриваемую зону, рассредоточились и согласно плану тихо дошли до цели.

Ждать третьекурсников долго не пришлось. Они спокойно вышли из своей казармы минут через пять. Ого! Больше двух десятков! Не завидую нашему двенадцатому и четырнадцатому кубрикам. Кажется, сейчас намечается акция устрашения для всех претендентов. Ну, сами виноваты. Мы же им честно предлагали влиться в ряды мстителей, но из сорока человек лишь десяток присоединился к нам.

— Обязаны будем доложить, если по базе шляться начнёте, — подойдя к ним, произнёс один из патрульных.

— Не боись! — хлопнула его по плечу Палкина. — Туда и обратно. Не в первый раз. Скоро сам займёшь наше место, так что не дрейфь!

— Ждём не дождёмся. Гасите мясо, а мы на шухере постоим.

— Не на шухере, а в дозоре. Но в остальном — молодец: попадаться инструкторам на глаза запрещено правилами.

Когда через пару минут стало снова тихо, то я, прячась от света прожекторов в тени зданий, проник во вторую казарму. Дежурный третьекурсник стоит на посту. Причём делает это не формально, а по-настоящему неся службу. Зачёт, хотя я думал, что будет разгильдяйство. Видимо, выдрессировали их хорошо за три года.

— Господин дневальный, — строевым шагом и с самой несчастной мордой на свете подошёл я к нему. — Претендент Иванов. Прислали в наказание к вам. Эх… На всю ночь…

— И за что тебя, мяско, так? — с ухмылочкой проговорил он. — Карцер перегружен?

Отвечать ничего не стал, а просто провёл хук справа, вырубая расслабившегося дневального. Тут же встал в проёме дверей выхода и дал нашим знак, что можно идти. Ребята не подвели. Вскоре вся наша банда столпилась в коридоре. Чтобы не топать, сняли ботинки и связали их между собой шнурками, превращая из обуви в оружие.

Осмотрелись. Первый наш недочёт выяснился на месте. Мы не учли, что кубриков тут, как и в нашей казарме, тоже три. Начнём бучу в одном, оставшиеся в двух других третьекурсники мигом прибегут на шум. Пусть их здесь немного осталось, судя по висящим бушлатам у дверей кубриков, но нам и этого хватит, чтобы получить по первое число.

Будем думать. В первом спят двое. Во втором и третьем по пять человек. Двенадцать получается. Перебор. И чего они с остальными не попёрлись? Наверное, должны скоро в какие-то наряды заступать, вот и отсыпаются.

— Бойцы, — шёпотом произнёс я. — Атакуем кубрик с двумя спящими. Гасим одновременно, тихо, чтобы не проснулись и тревогу не подняли. Связываем простынями. Потом переходим к остальным. Если начнётся драка, то не геройствуем и быстро сваливаем.

Вопреки опасениям, всё прошло гладко. Лишь в третьем кубрике пришлось повозиться с двумя некстати проснувшимися. Но против такой толпы им нечего было противопоставить. Я посмотрел на часы. Уложились в шесть минут. Ещё пару потратили, чтобы спелёнутых, словно младенцев, «пленных» уложить штабелем.

— Возвращаются! — раздался голос забежавшего дозорного.

— Быстро они… — разочарованно выдохнул Алан Борсиев. — Погром навести не успели.

— И так сойдёт! — довольно ответил я. — Сваливаем!

На утреннем построении присутствовал сам полковник Якутов. Причём построили не только претендентов, но и всю школу. Пройдясь вдоль строя, Якут остановился около нас и долго рассматривал каждого, особенно меня.

— Ну что ж, господа хорошие, — ласковым голосом, от которого по спине побежали мурашки, начал он свою речь, взобравшись на трибуну. — Впервые за всю мою бытность такое неуважение к традициям Императорской Школы Спасателей. Третий курс обосрался! И даже не перед первокурсниками, а перед никчёмными претендентами! Позволили им без потерь надругаться над своими товарищами!

Второй курс… Вас обвели, как детей малых, вокруг пальца! А если бы по территории школы шлялась не группа претендентов, а диверсионный отряд кроу или харков? Мы бы сейчас не «мумии» в простынях из второй казармы выносили, а трупы!

Первый курс! К вам вопросов нет! Учитесь на ошибках старших товарищей.

И, наконец, наши претенденты. Раз хватает сил сопротивляться и устраивать ночные рейды, значит, мало вас гоняем. Это уже мой недочёт, как начальника школы. Инструкторам с сегодняшнего дня в два раза усилить интенсивность подготовки! До самого вступительного экзамена ограничить сон до пяти часов. Кто из претендентов будет истощён — в медчасть на восстановление, а потом сразу обратно в строй.

Исключение для зачинщика беспорядков. Раз он это стадо смог сплотить, да ещё и провести прекрасно организованную акцию, значит, должен получить за свои старания заслуженную награду. Никакого режима для него. Пусть ест и спит, когда хочет. На все построения и занятия приходит по собственному усмотрению. Запрещаю третьему курсу трогать его… Ну, если только в порядке самообороны.

Да, претендент Данила Горюнов! Отныне ты на привилегированном положении! Гордись собой и не смотри на этих неудачников, которым усложнил и так нелёгкую жизнь!

— Рад стараться, господин полковник! — рявкнул я, внутренне чертыхнувшись.

Вот падла, Якут! «Облагодетельствовал» так, что теперь будет ненавидеть вся школа. Быть может, несколько претендентов ещё держатся, но через несколько дней, глядя на лощёного меня, тоже возненавидят.

После построения полковник ушёл, и все курсы разбрелись по своим учебным делам. Остались лишь мы одни, мёрзнуть на плацу.

— Ну что, родимые? — потянувшись, произнёс прапорщик Станов. — Марш-бросок никто не отменял, но для хероев и задачи теперь херойские! Набиваем до половины походные ранцы песком! Там, на хоздворе его целая куча. Правда, замёрз. Но вы же молодцы и справитесь ручками! Потом пробежечка. На завтрак не успеем, так что за это нарушение распорядка в наказание обед пропустим. Вместо него уборка казармы. Хорошо всё раздолбали вчера третьекурсники! Прямо любо-дорого глядеть! Направо! Бегом марш за ранцами! Горюнов… Приятного аппетита!

Предоставленный сам себе, я тут же пошёл в столовую. Кусок в горло не лез, глядя на накрытый стол, за котором сижу один. Но заставил себя сожрать всю порцию. Силы ещё понадобятся. Вернувшись в казарму, увидел дневальной Радостину. Интересно, почему её фамилия никогда не соответствует выражению лица?

— Вкусненько было? — сквозь зубы произнесла она.

— Держи, — протянул я ей припрятанный хлеб. — Постараюсь на обеде ещё унести. Хотел больше, но следят, суки.

— Подавись ты! Всех подставил!

— Никого силком не тянул, так что не кати на меня бочку. Ешь или выброшу.

— Другим отдай. Не голодна.

— Как знаешь, — пожал плечами я и пошёл в кубрик, оставив хлеб на тумбочке.

После ночного визита третьего курса наш тринадцатый реально представлял собой помойку. Кровати мы, конечно, подняли, но спать пришлось чуть ли не на голых матрасах, так как все постельные принадлежности были мокрыми и завязанными в тугие узлы. Разбросанные вещи из тумбочек, лужи от растаявшего снега, грязь… Чтобы вот так превратить за несколько минут помещение в свинарник, это опыт иметь нужно. Вздохнув, взял ведро и принялся за уборку. Почти всё сделал к тому моменту, когда измотанные претенденты вползли в казарму.

— Хоть какая-то от тебя польза, Горюнов, — со стоном произнёс Алан, рухнув на заправленную койку. — Теперь у нас своя домохозяйка появилась.

— Не надейся. Сегодня была разовая акция. Вместе бились, вместе и отвечать будем. С завтрашнего дня прохожу всю подготовку с вами.

— Тебе запретили.

— Нет. Мне сказал Якут, что имею право по своему усмотрению посещать занятия. Вот я «поусмотрял» и так решил.

— Быстро сломаешься, — не согласилась рыжая претендентка. — Я уже сама готова сломаться, хотя думала раньше, что сильнее.

— Обязательно, если по одному переживать невзгоды будем, — пояснил я. — Всё забываю спросить, как тебя зовут.

— Зоя Вознесенская. Данила, ты чего опять задумал? Может, хватит уже?

— Не волнуйтесь, господа будущие спасатели. Просто мы пашем каждый сам за себя. А теперь представим, что во всём будем действовать, как и ночью, общей группой. Идём в столовую, но не сжираем всё, а тишком часть еды припрятываем в общий котёл. Тот же хлеб, например. Он почти не портится, хотя и черствеет. Когда в следующий раз отлучат от еды, то запас такой пригодится. Более сильный помогает слабому не только на тренировке, но и в быту. Во всём помогает! Если нужно, то и до туалета дойти!

Еле стоящий от марш-броска дневальный замывается? Подключаемся тоже. Потратим десять минут, но облегчим его задачу. А завтра он или она облегчит её другому. Подготовку к экзаменам тоже проводим вместе…

— Помогать конкурентам? — спросил один из парней. — Чтобы потом по конкурсу не пройти? Тут каждый должен быть сам за себя.

— Нет, — не согласился с ним я. — Только вместе. Не забывай, что ещё весь первый курс чморить будут. Если мы пройдём на него группой, то нам всем будет легче. Группа тринадцатого кубрика ОБЯЗАНА в полном составе сдать экзамен. А также те, кто примкнул к ней. Конкуренты для нас — единоличники. Ты сам видел, что таких тоже хватает.

— Чушь! — не унимался он. — Я ночью на вашу авантюру подписался и теперь жалею. К тому же группу будут прессовать все, кому не лень. Этим вы только усложните свою жизнь! Не принято среди нас сбиваться в команды. Это для старших курсов или хотя бы для третьего.

У меня мать была спасателем и рассказала всё про структуру обучения. Вначале должны выжить сильнейшие! Помогать слабакам не собираюсь! Пусть обсираются, но в туалет никого из хиляков не потащу! И моя еда — это только моя еда!

Несколько голосов раздались в поддержку говорливого. Несколько, но не все. Это хорошо. Раз большинство промолчало, значит, обдумывает мои слова. Я и не надеялся на общую сплочённость — так не бывает. Но команда у меня своя будет однозначно.

Будущее показало, что я оказался прав. Шестьдесят человек из трёх кубриков претендентов разделились на два лагеря. Наш был меньше — всего пятнадцать человек, но сплочённей. Правда, доставалось нам в разы больше: гоняли сильнее, и почти каждую ночь приходящие третьекурсники били жёстче.

С третьим курсом вообще получился кровавый спорт. Для них стало чуть ли не делом чести подмять под себя «горемык», как, изменив мою фамилию, окрестила вся школа нашу группу. Мы же отбивались по мере сил и возможностей, но ни разу не встали на колени, несмотря на постоянные проигрыши.

В лазарете я отлёживался раз в два дня, точно. Наша прозорливая доктор сирьенна Шуал Таур действительно зарезервировала за мной палату, постоянно прогоняя кровь через регенерационной аппарат после очередного жестокого избиения. Да, первого меня никогда не трогали. Но как только на одного из «горемык» накидывались, я сразу же вмешивался в драку, чем давал право третьему курсу применить силу в порядке самообороны.

Видимо, полковник Якутов хорошо просчитал мой психотип и не зря обмолвился про эту возможность накостылять наглому претенденту. Но, к чести третьекурсников, зная о моём минус Даре, они никогда не наносили по-настоящему непоправимых увечий. Просто доводили до состояния больнички и успокаивались.

К постоянным побоищам примешалась ещё одна беда. Не знаю, отчего на меня взъелась секретарь полковника, но эта лейтенант постоянно изводила своими придирками. Началось всё с того, что однажды она нарисовалась на утреннем построении. Целенаправленно подошла ко мне и проорала.

— Это что, претендент⁈

— Это я, госпожа лейтенант, — апатично ответил я, находясь в полузабытьи от истощения, как физического, так и морального.

— Почему форма короткая?

— Расту, наверное.

— Шутить изволишь? Прапорщик Станов! Вы, видимо, мало его гоняете.

— Никак нет, — отозвался он. — По приказу полковника Якутова вообще гонять не имею права.

— А, ну да. Но это не значит, что его вид должен позорить нашу школу. Претендент Горюнов! Приказываю в течение ближайших пятнадцати минут исправить ситуацию и привести себя в порядок!

— Как я могу подобное сделать? Это невозможно. Уже обращался к интендантам, но они посл…

— Как хочешь! — перебила меня лейтенант. — Время пошло! За невыполнение приказа получишь сутки карцера!

Сорвавшись с места, я тут же рванул в сторону хозблока. Сутки карцера — это не шутки. Я там каким-то чудом ещё ни разу не был. Но несколько не выдержавших нагрузок претендентов, попытавшись сбежать, оказались в карцере на ночь. Откуда их достали в невменяемом состоянии и потом в больнице ещё сутки приводили в порядок.

— А чего ты хочешь? — тогда ответила тогда на мой вопрос Светка Радостина. — Тема известная. В карцере воздействуют на мозг так, что все твои страхи обостряются в несколько раз. Самый кошмарный сон наяву. Отходняк после подобного долгий.

Вот теперь я и рву жилы, тратя последние силы на то, чтобы уложиться в отведённое время. Слава богу, каптёрщик на месте.

— Быстро дай форму по размеру! — задыхаясь, говорю ему, облокотившись на разделяющую нас стойку. — Приказ лейтенанта.

— Да хоть самого полковника, — с привычным зевком ответил мне невозмутимый пожилой старшина. — Горюнов! Я же тебе сказал, что за что расписался, то и носи. Надо сразу проверять было. Заявление на новую форму я уже принял. В течение положенного месяца оно будет рассмотрено. И потом: если ты не угробил свою старую форму, то тебе будет выдана новая. А я вижу, что угробил.

— Она же изначально была старая!

— Проверять надо было, — завёл он старую пластинку. — Если ты не…

Слушать дальше не стал. Знаю, что дальше скажет. Перемахнув через стойку, приложил о неё старшину. Тот сразу же обмяк, не ожидая подобного продолжения разговора. Я же обыскал ряды со шмотьём и нашёл свой размерчик. Тут же переоделся и пулей вылетел на улицу. Ровно через четырнадцать минут уже стоял в строю.

— Можешь, когда хочешь, — скривилась деваха в погонах, наблюдая довольного меня в новенькой, ни разу не надёванной форме.

— Благодаря вашему приказу! Спасибо, госпожа лейтенант! — браво отрапортовал я.

— А без моего приказа нельзя было?

— Никак нет! Руки были связаны!

— В смысле?

— Ну, вы же сами дали вводную: действовать так, как хочу.

— И?

— Пошлите кого-нибудь развязать каптёрщика.

— Ты что⁈ Напал на старшего по званию⁈

— Никак нет, госпожа лейтенант! Выполнял ваш приказ! Спасибо ещё раз за него от всего претендентского сердца! Задолбался уже с этими бюрократами возиться, а вы такой шанс и приодеться, и поквитаться с ними предоставили.

— Твою ж мать… Горюнов! Ночь карцера!

— Есть ночь карцера. Только одежду не отбирайте. Боевой трофей, как-никак.

Придя в карцер, ожидал самого худшего. Зайдя в него, увидел, что всё, начиная от пола и заканчивая потолком, покрыто разноцветными кляксами. Очень яркое освещение режет глаза. Как только за мной закрылась дверь, то сразу же раздался звук, похожий на надоедливое жужжание комара. Начали кошмарить, суки…

Жду своих обещанных фобий, но они не хотят появляться. Так и заснул в углу, зажав руками уши.

Наутро вышел свежий и почти отдохнувший. У двери стоит моя любимая доктор.

— Как самочувствие? — беря за руку, тревожно спрашивает Шуал Таур.

— Спина затекла, а остальное в норме.

— После карцера нормы не бывает. Хотя… Блин! Я самая глупая рыбка из всех! У тебя же минус Дар, поэтому никакому внушению не поддаёшься! Надо будет сказать, чтобы больше сюда не сажали.

— Может, промолчишь?

— Нельзя, Данила. Хватит с тебя и отдыха в больнице. Сбор данных по каждому претенденту должен быть полным. В следующий раз готовься к иным наказаниям.

Глава 10

Два месяца спустя.

Кабинет начальника Имперской Школы Спасателей.

— Геннадий Григорьевич, — почти официально обратился к генералу Ростоцкому полковник Якутов. — Завтра сдача экзаменов у претендентов, и я вас не просто так позвал похвастаться своими успехами.

— Чувствую, что из-за моего протеже, — также серьёзно ответил генерал.

— Именно. Это ходячая аномалия. Он сломал весь наш план подготовительной работы для абитуриентов. Виданное ли дело, чтобы третьекурсники отказывались учить мясо. Не всё, конечно, но Данилу стараются не трогать.

— Боятся?

— Нет. Принимают за своего. Лупят, естественно, но даже злейшие враги в лице курсантки Палкиной делают это неохотно.

— Злейшие враги! — хмыкнула лейтенант Якутова. — Да он с ней даже целовался! Я видео смотрела. Пусть во время очередной драки прижал курсантку и делал это с издёвкой, но в какой-то момент ей это понравилось. Не появись я вовремя…

— Не ревнуй, дочь, — перебил её Якут. — С тобой вообще отдельная тема по этому персонажу.

— Я не ревную! И сейчас я вам не дочь! Прошу…

— Да ладно, Галя. Тут все свои, — с улыбкой перебила её Шуал Таур. — У тебя при встрече с Горюновым гормоны зашкаливают. А юбку для кого укоротила и китель заузила, подчёркивая фигуру и грудь? Ещё одну-две пуговки на кителе всегда при встрече с Данилой не по уставу расстёгиваешь. Должна была его гонять, а больше гоняешь Светлану Радостину и Зою Вознесенскую, которые тоже к нему неровно дышат.

— Поклёп! Я боевой офицер! И на всяких сопляков…

— Отставить, — тихо произнёс полковник Якутов. — Парень явно не вписывается в первый курс. Хуже того, что и своих людей психологически заставил перепрыгнуть необходимый для молодых курсантов ранг. Но откуда у него всё это? Тут даже не о характере стоит говорить, а о серьёзных навыках, которые даются с четвёртого курса. Словно вижу перед собой не претендента, а тёртого ветерана. Ощущение, что под личиной идиота прячется опытный волчара. Поэтому женщины так на него и реагируют… Даже в чине лейтенанта.

— Я вам скажу больше, — продолжила тему сирьенна. — Горюнов прибыл к нам с Даром минус один. Сейчас у него стойкий минус три.

— Снизился ещё больше? — поинтересовалась лейтенант Якутова.

— Нет, Галя. Как ни странно, но повысился. Что значит минус один? То, что он не примитивный нулевка, а одарённый. Минус говорит о том, что неподвластен воздействию любой магии. Ни вашей, ни других миров. Что говорит цифра после минуса? То, что имеет свой энергетический заряд, свой Дар. Минус один иногда встречается. Это почти что ноль. А минус три во всех классификациях присутствует чисто теоретически. В Даниле есть то, что мы даже осознать не можем.

— С чем подобный прогресс может быть связан? — поинтересовался нахмурившийся генерал Ростоцкий. — Оборотень?

— Не исключаю и такую версию. Правда, больше склоняюсь к частому нахождению в СОК: системе обогащения крови. Регенерационный раствор на основе магических частиц мог… чисто теоретически мог запустить работу организма Горюнова в минус шкалу.

— А если всё-таки оборотень? — спросил полковник Якутов.

— Тогда, — чисто по-человечески пожала плечами сирьенна, — мы это сможем выяснить, когда он в полной мере продемонстрирует свой Дар. Иным способом выявить предателей невозможно.

— Что предлагаете? — спросил у присутствующих Ростоцкий. — Я этого парня сам к вам пристроил и теперь несу полную ответственность наряду с остальными.

— Поэтому и позвал, Геннадий… — вздохнул Якутов. — Завтра вступительные экзамены в Школу Спасателей. Я на сто процентов уверен, что Горюнов и его группа пройдут все испытания с лёгкостью. А дальше что? Ломать под них весь учебный процесс, отработанный столетиями? Как-то жирно получается.

Но и по лекалам обучать их невозможно. Они путают всю градацию курсов. Придумать отдельный непроходимый экзамен, чтобы исключить? Бред! Разбрасываться интересными кадрами — преступление.

— Как понимаю, Борис ибн Валентинович для этого меня и пригласил, чтобы перекинуть ответственность? — улыбнулся полковнику генерал. — Переложить с больной головы да на здоровую.

— Ну, ты меня за нехорошего человека не держи! У нас есть армия в твоём лице и спасатели в моём. А что, если создать новый спецназ? Уже не раз пытались, но не получалось. Тут шанс есть.

— И кому он будет подчиняться?

— Мне… Но после пехотной обкатки у тебя.

— Поясни.

— На начальные курсы отправлять группу Горюнова — это портить весь устоявшийся учебный процесс. Давай, отдам её тебе? После этого уже в полном составе… если выживут, конечно… переведу на свой четвёртый курс для окончательной специализации.

— Мне? Я давно больше инспектор, чем вояка.

— Ой, не скромничай, Геннадий Григорьевич! Не тому человеку втираешь! Я не Зина, чтобы верить в подобное.

— Зину не трожь! Но в целом согласен. Только и экзамен будет не только по вашим правилам, но и по армейским. Дальше, если они пройдут его, то не говорим про наш сегодняшний разговор. Более того! Впиши во все ведомости, что группа Горюнова почти не справилась и её отослали на переподготовку ко мне… Э-э-э-э… В силу великого одолжения и изменения политики императорского дома. Во дворце все вопросы я улажу. Пусть прибудут лузерами, а не уникумами.

— Гнобить их как хочешь?

— Кровью испытать. Настоящей.

— Я бы хотел, чтобы от моего ведомства тоже был наблюдатель.

— Не вопрос, Якут. Кого поставишь?

— Можно меня⁈ — вытянула руку резко покрасневшая лейтенант.

— Да, дочь… — покачал головой полковник. — Дожил до того момента, когда и тебя «можно».

— Я имела в виду привлечь!

— Не возражаю! — довольно хлопнул ладонью по столу генерал Ростоцкий, прервав намечающуюся стычку между отцом и дочерью. — Галина — опытный офицер. Для спасателей после ранения ещё не до конца восстановилась, а нам в самую пору придётся.

— Я бы дополнительно включила в команду прапорщика Станова, — вставила своё слово сирьенна. — Он лучше всего изучил психотип своих подопечных и худо-бедно может их контролировать.

— На том и порешим, — хмуро кивнул полковник Якутов. — Может, по паре капель коньяка, дамы и господа? Нервишки поправить. Авантюра серьёзная… Не удивлюсь, если будет стоить погон в случае неудачи.

— Мне простой газировки, — тут же попросила Шуал Таур. — Сирьенн от неё «развозит» замечательно.

* * *

Вот и всё. Адские месяцы подготовки позади. Уже неделю нас никто не трогает. И усиленное питание на обед, завтрак и ужин, словно из ресторана. Скоро экзамены. Тесты вроде бы все закончили, и из трёх групп всего двух претендентов по ним отчислили. Осталось лишь Испытание. Именно так, с большой буквы.

В чём оно заключается, никто не знает, так как год от года оно разное. Нужно всего лишь продержаться на нём. Не победить, а тупо выжить. По заверениям опытных людей, выживают не все. Даже бумажку специальную мы подписали о том, что готовы к подобному исходу дел.

Кто не подписал, те с облегчением покинули Школу Спасателей, навеки прокляв её, не желая вспоминать даже во сне. Из шестидесяти человек всего тридцать четыре мазохиста готовы продолжить мучения дальше… Если повезёт. Приятно, что моя группа «горемык» остаётся полностью. За эти недели мы сблизились так, что уже не просто претенденты, а одна большая семья.

Завтра с утра всё начнётся, как объявил непривычно адекватный прапорщик Станов. Даже пожелал удачи, забыв добавить про свою «доброту». Как-то тревожно на душе. Лежу под одеялом после отбоя и думаю хрен знает о чём. Вспоминаю прошлую жизнь, боевые выходы, горную бригаду, службу в МЧС. Потом всё забивает «мясорубка» Школы Спасателей. А оно мне надо? Сколько можно жить на адреналине?

Почти заснул с этими мыслями, как почувствовал рядом с собой горячее женское тело. Почему женское? Это ощущение ни с чем не перепутаешь.

— Тихо, — прошептала Света Радостина, так прижимаясь ко мне, что сон тут же как рукой сняло. — Я просто рядышком… Одной страшно.

— Учти, — шепчу ей в ответ. — «Просто рядышком» я долго не выдержу. Ты совсем без одежды?

— Почти. Но могу…

Её откровение порвало ещё одно тело, оказавшееся с другой стороны кровати. О-о-о! Оно тоже женское! В темноте не вижу, только догадываюсь, кто ещё мог покуситься на безмятежный сон Данилы Горюнова.

— Я просто полежу рядом, — тихонечко говорит Воскресенская, нежно целуя в щёку.

— Зойка! — уже не шепчет, а шипит Светлана. — Ты чего сюда припёрлась? Я первая!

— Вот первая и сваливай. Дай нервы успокоить.

— А у меня что? Не нервы?

— Как подруга прошу. Отстань от Данилы.

— Девочки, а я вам не мешаю отношения выяснять? — в какой-то момент встрял я в их перепалку, чувствуя себя, мягко говоря, охреневшим.

— Нет, — хором ответили они.

— И перестань возбуждаться. Мы не одни, — положив свою ладонь под одеялом чуть ниже моего живота, добавила Света.

— Это он на меня, — возразила ей Зоя, чья рука оказалась в том же самом месте.

— Отставить! — прохрипел я в ответ, понимая, что ещё немного и не сдержусь. — Выбрали время. Сейчас всех перебудим.

— Уже разбудили, — раздался недовольный голос Алана с соседней койки. — Учтите! Начнёте трахаться, свет включу, и мы вас советами замучаем! Я же потом лично доложу инструктору про неуставные сексуальные отношения. А за них, как знаете, наказание прилетит серьёзное!

— Спасибо, брат! — искренне поблагодарил Борсиева, чувствуя, как ладошки подружек-соперниц моментально убрались от важного для меня агрегата.

— Не за что, брат. Хотя я не для тебя старался. Просто завидно очень.

Так я и уснул, целомудренно прижимая к себе двух девушек. Сны, правда, были абсолютно неприличные. Снилась то каждая по отдельности, то обе сразу. Утром, во время побудки, понял, что лежу один. Ну и слава богу! Хотя… Может быть, и тупень. Такой шанс предоставился, и не воспользовался им. Надо потом будет поразмыслить на досуге, как вести себя с ними. Если, конечно, сдам экзамен.

Общее построение претендентов на плацу. Сегодня не вижу знакомых инструкторов, и это немного бьёт по нервам. Лишь только полковник Якутов стоит на трибуне, мрачно осматривая шеренги будущих курсантов.

— Вот вы и добрались до своего первого рубежа, — как-то грустно произносит он. — Зря. Думал, что больше отсеется. С другой стороны, молодцы. План экзамена прост. Вначале общая полоса препятствий. Ничего для вас нового: кросс в полной боевой выкладке сорок километров. Считайте это разминкой. Потом полоса препятствий. Вы привыкли к простой, но сейчас она будет под обстрелом. Неприцельным, хотя и боевыми патронами. Прилететь может любому на всём протяжении полосы. Надеюсь, что не смертельно… Вопросы по этому этапу?

— А если смертельно? — подал кто-то голос из третьей шеренги.

— Значит, запишем как боевую потерю и похороним со всеми воинскими почестями. Вы подписали документы и сами должны понимать, что к чему. Но сильно волноваться не стоит: на прошлом экзамене всего одного зацепило в ногу. И то случайным рикошетом. Вы, главное, во время уложитесь. Далее командные задания. На них смертность немного повыше, так что глушилок Дара не будет. Дойдёте до финиша — считайте себя курсантами. Снова жду вопросов.

— Если будет Дар, то и наши родовые мечи выдадут?

— Конечно. У кого их нет, получат оружие по своему желанию.

— А против кого биться будем?

— Кому как не повезёт. Да! Не забывайте, что эта часть испытания командная, поэтому стоит надеяться не только на собственное чутьё и силы, но и на товарищей по оружию. Для настоящих спасателей подобное — простая прогулка, а вот для вас — серьёзный риск.

Но тут оценивать будем не только выживаемость, а… Скажем так: профпригодность. Даже дошедшие до конца не все останутся в спасателях. Зато смогут без экзаменов попасть в пехотное военное училище прямо на второй курс. Поверьте, это хороший бонус. Больше вопросов не принимаю. Удачи вам, салаги!

Удача понадобилась нам с первых минут экзамена. После кросса прошли на полосу препятствий, которую изучили уже вдоль и поперёк. Сегодня она была огорожена магическим барьером, переливающимся всеми цветами радуги. Вдоль всего километрового участка пути стоят несколько броневиков с крупнокалиберными пулемётами. Хорошо, что хоть не с пушками.

Как только была дана команда, мы ломанулись, перепрыгивая через препятствия и помогая друг другу там, где в одиночку сложно не справиться. Привычное занятие, только грохот выстрелов и свист пуль сбивает настрой у многих претендентов, заставляя думать больше не о задании, а о том, чтобы случайно не попасть под раздачу. Мне проще: я уже обкатанный в том мире, поэтому иду последним из «горемык», морально и физически помогая отстающим.

Пришли первыми, легко уложившись в норматив. Следом за нами подтянулись и остальные претенденты. Кажись, все. Обошлось без случайных потерь. Общее построение. Лейтенант Якутова со списком в руках назвала пять фамилий и объявила, что для них экзамен закончен, так как не уложились в срок или пропустили некоторые препятствия.

После этого стала зачитывать списки сформированных групп для прохождения группового испытания. Все мои «горемыки» оказались в одной. А вот это странно. Такое стопроцентное попадание на ровном месте не бывает. Не иначе, для нас отдельную пакость готовят?

Но обдумать эту мысль я не успеваю, так как раздаётся команда: «По машинам». Везут долго, только скучать не приходится. Якутова едет в кузове армейского грузовика вместе с нами и даёт инструкции.

— Скоро прибудем к Воронке… Для забывчивых идиотов поясняю, — выразительно посмотрела она на меня, — это пространственные аномалии, через которые можно попадать в присосавшиеся к Земле Реальности. На месте получаете оружие, и даём тридцать минут, чтобы освоиться с вернувшимся Даром.

Далее всё просто: идёте в Воронку. Там находите куклу условного пострадавшего, которого необходимо спасти. Выносите его в наш мир и одновременно зачищаете всю территорию. Полностью зачищаете!

— Всю чужую Реальность? — удивился я.

— Естественно, нет. Это отбитый нами кусок от территории кроу. Плацдарма у армии не получилось, так как вампиры со своей стороны вовремя сумели поставить непроходимую защиту, и ломать её затратно. Зато полигон отменный вышел.

— Фантомы или реальные вампиры нам будут противостоять? — поинтересовался Алан Борсиев.

— Настоящие. Тройку кроу я вам гарантирую. Да, они пленные, но с оружием. В случае их победы над вами, мы обещали им жизнь до следующего экзамена. Так что биться будут с остервенением, надеясь, что смогут отодвинуть неизбежную смерть и дать себе время для попытки вырваться к своим через барьер.

— Извините, господин лейтенант, — подала голос Радостина. — Вообще-то, зачистка территории не входит в обязанности спасателей. Обычно мы лишь эвакуируем из опасной зоны людей или…

— Мы? — пренебрежительно переспросила Якутова. — Ты нас и себя не ровняй! Вам до спасателей, как до луны! Вот станете ими, тогда и будете права качать, а пока выполняете то, что вам приказано!

— Извините, — покраснев, потупила взгляд Светлана, нервно проведя по отрастающим волосам рукой.

— Оружие у кроу? — спросил я.

— Стандартные боевые серпы, претендент Горюнов. Разленился! Не удосужиться за столько времени хотя бы такую малость разузнать!

— Некогда было.

— Сам виноват! Убьют, не жалуйся! Претендент Борсиев, дай для нашего тупорылого Данилы справку по кроу. Заодно и проверим, насколько курс гимназии помнишь.

— Кроу, они же вампиры, — быстро стал говорить Алан. — Человекоподобные твари. Мир аграрно-индустриальный. Срок жизни и сила особи кроу зависит от качества питания, поэтому большие поселения находятся около ферм по производству крови. В пищу употребляют как кровь разумных, так и неразумных видов. Но основную энергию получают от разумных существ, не брезгуя и своим видом.

Клановое общество. Кланы постоянно находятся в конфликте между собой, но легко объединяются для выполнения общих задач. Во главе клана стоит Старейшина. При объединении нескольких кланов назначается временный Владыка.

Кроу отличает высокая скорость и устойчивость к воздействию на них Даром Воды, Воздуха или Земли. Плохо переносят Дар Холода и боятся Огня. Ментальный Дар оказывает на них слабое воздействие, но оказывает.

Основное оружие — боевой серп, который в руках сытого вампира пробивает любую пехотную броню. Но и без него могут быть очень опасны. Рекомендованный стиль боя с кроу — ближний, так как из-за запредельной скорости перемещения в этих живучих тварей фиг попадёшь.

Вероятность победы над вампиром один на один близка к нулю. Необходимо против кроу действовать группой, орудуя либо Даром Огня или Холода, либо мечами, напитанными силой. Оптимально применять против кроу артиллерию… Честно говоря, я не очень уверен, что мы справимся против тройки кровососов.

— Молодец! Отлично! — соизволила слегка улыбнуться лейтенант. — Но паниковать вам пока ещё рано. Ваши кроу уже пару месяцев на голодном пайке, поэтому основательно заторможены и не так сильны. Думаю, что если сопли жевать не будете, то в пятнадцать мечей и с разблокированным Даром одолеете их… Вернее, в четырнадцать мечей — у вас же ещё недоделок Горюнов.

Про недоделка обидно, но тут с Якутовой не поспоришь. Я действительно сейчас самое слабое звено против таких существ. Блин! Ну почему не зелёненькие гоблины нам достались⁈ Я уже имел с ними дело и знаю, что ничего особенного они из себя не представляют.

Глава 11

Нас выгрузили около сооружений, наспех построенных из бетонных блоков. Лейтенант Якутова провела внутрь одного из домиков. Там, открыв зелёные армейские ящики, незнакомый прапор стал по списку вызывать претендентов, вручая им то ли узкие мечи, то ли сабли в ножнах. Народ оживился, получив, как я понял, в руки родовое оружие. Лишь я один стою пустым.

— Ты Горюнов? — обратился ко мне прапорщик.

— Я.

— Пойдём на склад. Там тебе какую-нибудь «игрушку» подберём.

— Что посоветуешь против кровососов? — по дороге поинтересовался я. — У меня опыта нет против них, так что одна надежда на знающего человека.

— Без Дара посоветую гранату с собой взять. Как кроу рядом окажется, то подорвёшь ею себя и его. Но если этот вариант не подходит, тогда лучше тебе не высовываться.

— Понял. Снайперская винтовка?

— Бесполезная штука. Не попадёшь. Тварь быстрее на выстрел отреагирует, чем пуля долетит.

— А с глушителем?

— Точность снизится, но ты, парень, думаешь в правильном направлении. Опыт имеешь?

— План действий. Самому приближаться к кроу мне не резон, а вот отстреливать напавших на моих товарищей из засады могу.

— Может повезти, — согласился военный. — В этот момент на тебя внимания никто обращать не будет. Только тебе отдельно от остальных идти придётся.

— Не вопрос. Насколько оптика хорошая?

— На двести-триста метров от группы можешь держаться смело. Больше не рекомендую. Там сплошные руины, обзор сильно перекрывают.

— Значит, достаточно и ста. По связи всё настолько плохо?

— Пятьдесят на пятьдесят. То ловит, как посреди столицы, то легче в голос матюками докричаться. Но в среднем сойдёт. Просто говорю, чтобы сильно на неё не надеялся.

Так за разговорами мы и дошли до оружейного склада. Осмотрев предложенные мне образцы стрелкового вооружения, я понял, что большая часть из них незнакомой мне конструкции. Ну а те, что знакомы, имеют либо маленький калибр, либо очень громоздкие. Внезапно взгляд остановился на карабине, что сильно напоминал легендарную СВТ. Только с укороченным стволом, пистолетной рукоятью и металлическим выдвижным прикладом.

Взял её. Положил на стол и разобрал. Реально, это «Светка»! Так окрестили её во времена Великой Отечественной Войны. Только компактнее и легче.

— Пользовался? — спросил прапор.

— Что-то наподобие видел. Какие характеристики?

— Десятизарядная. Патрон 6.89. Весит два с половиной килограмма. Дальность…

— Не так сейчас и важна, — перебил я. — Вижу, что мне хватит. Прицел установить можно?

— Стандартная планка под него присутствует.

— А глушитель?

— Глушак идёт в комплекте.

— Отлично. По патронам что?

— А какие надо?

— Если вампиры огня боятся, то зажигательные или трассирующие. Не знаю правильного названия. У меня с памятью проблемы.

— Трассирующие, разрывные, — пояснил прапорщик. — Как-то странно у тебя память работает. Редкий, почти антикварный самозарядный карабин разобрал на раз-два, а простых вещей не помнишь.

— Ага. Даже не знаю, какую оптику лучше взять.

— Не боись. Подберу.

Вскоре я снова оказался среди претендентов, став счастливым обладателем карабина и альпинистского снаряжения, что под шумок выклянчил у прапорщика, каким-то чудесным образом почувствовавшего во мне родственную душу. На небольшом импровизированном полигоне вся моя группа развлекалась, как могла, получив обратно свой Дар.

Зойка Воскресенская жонглировала огненными шарами. Алан Борсиев между широко расставленных ладоней устроил маленький торнадо, перемещая его то вправо, то влево. Света Радостина, приложив ладони к земле, сделала вокруг себя настоящий каток, примерно метр в диаметре.

Остальные были не лучше. Как дети, они радовались вернувшимся способностям, экспериментируя с ними и заново сживаясь с Даром. Некоторые с бешеной скоростью вращали мечи, показывая чудеса владения холодным оружием. Одна лейтенант Якутина без дела стояла у стены, пожёвывая травинку и равнодушно наблюдая за этим цирком.

— А у вас какой Дар, госпожа лейтенант? — подойдя к ней, поинтересовался я.

— Ментально-пространственный. Почти восьмой уровень был, — нехотя ответила она. — Но ему ещё с полгода восстанавливаться. Накрыло у гоблинов так, что выгорела. Хорошо, что жива осталась.

— Воевали?

— А ты думаешь, что мне при полковнике судьба отмерила за столом юбку мять? Оклемаюсь и снова в строй. Смотрю, обзавёлся инструментом? Пристрелял?

— Для этого и подошёл, чтобы узнать, где можно.

— А верёвки зачем?

— Лучше пусть будут, чем не будут. Где стрельбище-то?

— Тут и шмаляй. Эй, претендент Воскресенская! Сможешь файербол на пяти метрах заставить зависнуть? Только небольшой, а то рванёт ещё.

— Обижаете, госпожа лейтенант! У меня же пятый уровень! — довольно произнесла Зоя и запустила вверх огненный сгусток величиной с яблоко.

— Ну, вот тебе и мишень, Горюнов. Покажи, насколько косорукий, — сказала Якутова, испытующе посмотрев на меня.

Взяв карабин, я навинтил глушитель и посмотрел в прикреплённый оптический прицел. Совместил крестик в нём с целью и произвёл выстрел в зависший шар. Отдачи практически никакой нет. Шум от выстрела сводится лишь к лязганью затвора. Единственное, что плохо — не попал. Огненный шар даже не дёрнулся.

— Мазила, — вынесла свой вердикт лейтенант. — С шестидесяти аршин из снайперки не попасть — это талант иметь нужно.

— Просто оружие незнакомое, — огрызнулся я. — Сейчас научусь.

Ещё парочка выстрелов ушла «в молоко». Никак не могу понять, что делаю не так. Нужно бы инструкцию к оптике почитать, но прапор мне её почему-то не выдал. Видимо, решил, что всё так просто, что и думать не надо.

— Как по кресту целишься? — потеряв терпение, поинтересовалась Якутина.

— Беру самый центр его.

— Зря. Это лишь для немагических тел. Верхняя линия креста для Огня и Воздуха подходит. Правая — для Воды и Холода. Низ — Земля, а лево — всё остальное. В зависимости от силы магического излучения берёшь либо ближе, либо дальше от перекрестья. Ну и расстояние учитывай. Не знаешь элементарных вещей, будто бы в тир никогда не ходил.

— Может, и ходил, но не помню.

— Ах да. Ты же на башку отбитый. Тогда используй карабин, как дубину, чтобы своих не подстрелить. Ну, или сразу застрелись. Авось не промахнёшься, приставив ствол к подбородку.

В который раз почувствовал себя ущербным. Реально злит, что мало знаю об этом мире. Как дитя малое, честное слово! Хотел одно время получить информацию из книг и от сослуживцев, но в библиотеку для меня вход закрыт, а с уставшими после муштры претендентами говорить на разные темы, никак не связанными с учёбой, бесполезно. Чаще всего они засыпали раньше, чем я смог закончить очередной свой вопрос.

Так что, кроме конспектов устава Императорской Школы Спасателей, законов Российской Империи и некоторых иных, относительно нужных мне сейчас вещей, ничего за эти месяцы узнать не смог. Словно слепой котёнок!

Психанув, снял громоздкий прицел и выстрелил по фаерболу, целясь исключительно по стволу. Тут же огненный шар резко сдвинулся в сторону. Попал! Не прекращая, разрядил в него всю обойму, не давая мишени остановиться после очередного удачного выстрела.

— Ого! Семь из семи! — искренне восхитилась Якутова. — А ты не так и безнадёжен! Ладно. Давай немного подсоблю. Постарайся уместить цель на нужную часть креста так, чтобы она полностью заполняла линию от центра до конца луча. Колёсико сбоку уменьшает или увеличивает размер цели. Ветра нет, расстояние невелико, поэтому поправку на ветер делать не будем.

— Получилось, — не отрываясь от прибора, прошептал я.

— Стреляй.

Опять точное попадание. Разрядил целую обойму, привыкая к новому гаджету на карабине. Потом попросил Зою поднять огненный шарик метров на двадцать. Поднять Воскресенская подняла, но ей пришлось уменьшить его размеры.

— Расход сил большой, — смущённо сказала она. — Не хочу сильно тратиться перед Испытанием.

Но это меня не остановило. После первого же попадания шарик взмыл вверх и рассыпался искорками, потеряв связь со своей хозяйкой.

— Сойдёт для первого раза, — благосклонно кивнула лейтенант. — Научишься потом, если живым вернёшься.

— Очень надеюсь на это. А по какому принципу поправка на ветер делается?

— Длина горизонтального луча креста соответствует скорости ветра четырнадцать аршин в секунду. Половина луча — семь. Делай выводы. Но их не учитывают при выстреле на расстоянии до ста пятидесяти аршин.

Я прикинул в голове, сколько это метров. Около ста получается. То есть всё примерно как и в прошлой жизни. Поправка на ветер мне пока реально не нужна: так далеко отходить от группы я не намерен.

— Учёл. А в вампиров как целиться?

— Чётко по кресту. Как в немагический объект. Только всё равно не попадёшь.

— Посмотрим…

— Воронка активируется через четыре минуты! — раздался механический голос из репродуктора, прервав меня на полуслове. — Претендентам построиться на площадке за периметром базы и быть готовыми к перемещению.

— За мной! — скомандовала Якутова. — Кто опоздает, тот провалил экзамен.

Успели все вовремя, встав в белый круг, расположенный в паре сотен метров за забором. В небе над нами стал образовываться водоворот. Очень неприятное от него ощущение.

— Жду вас два часа, — произнесла лейтенант, усаживаясь на скамейку неподалёку и доставая стальную фляжку, явно не с чаем. — Вернётесь без потерпевшего или совсем не вернётесь — без разницы: экзамен не пройден. Но лучше вернитесь. Пустая Воронка захлопнется и снова откроется дней через десять. Не раньше.

Больше она ничего не успела сказать, так как нас просто всосало в себя нечто реально похожее на конус или воронку.

Пару минут ощущение, что качусь по закрытой трубе в аквапарке. Только не вниз, а вверх. Вначале скорость движения увеличивается, а потом начинается торможение. Наконец мы остановились, и в этом момент Воронка исчезла.

Озираемся по сторонам, держа наготове оружие и активировав Дар.

— И куда? — растерянно спросил кто-то из наших. — Где искать куклу?

— Разуйте глаза! — произнёс другой голос. — На стену посмотрите!

Справа от нас действительно полуразрушенная серая стена, на которой и увидели изображение некой карты. Очень грубая схема, но на ней отмечены мы крестиком. И где-то ближе к центру участка нарисован лежащий человечек. Над ним надпись: « Помогите, увальни! Подыхаю!». Шутники херовы. Хотя… Нормальный армейский юмор: чем тупее — тем веселее.

Но обсуждать местных комедиантов нет времени. Карта начинает тускнеть и скоро совсем исчезнет. Таращимся на неё до последнего, пытаясь выучить наизусть. Всё! Абсолютно чистая стена!

Огляделись вокруг. Явно находимся в какой-то многоэтажке, от которой мало что осталось. Примерно этаж пятый. Под нами раскинулся небольшой, раздолбанный, словно после бомбёжки, город. Видимо, давно ему досталось, так как все здания опутаны то ли плющом, то ли лианами ядовито-красного цвета.

Дышать можно, но воздух неприятный. Вонючий, как в морге, в котором несколько дней не работают холодильные установки. Такое ощущение, что трупный запах плёнкой ложится на лёгкие.

— Не травануться бы от этих «ароматов» — высказал я свои опасения вслух.

— Нормально, — успокоил меня Алан. — Я же воздушник, поэтому чувствую степень опасности. До десяти часов можем смело тут находиться, а вот дальше возможны проблемы. Вообще-то я читал, что у кроу без фильтров дышать больше пяти минут нельзя, но тут, видимо, наши прилично с очисткой постарались. Как спускаться будем, Данила?

— Ищем лестницу. Только осторожно передвигаемся. Тут в любой момент обвалиться всё может. Идём группой, держась друг от друга на расстоянии пары метров, чтобы толпой в провал не рухнуть.

Лестница нашлась быстро. Правда, радости это событие нам не доставило. Лишь только я осторожно опустил ногу на первую ступеньку, как тут же вся конструкция рухнула вниз. Ну не вся, а пара пролётов точно.

— Вот зараза! — откашлявшись от каменной пыли, произнесла Зоя. — Надо было просто сигануть вниз. Всего-то метров пятнадцать! Пару ушибов погоды нам не сделают. А воздушникам вообще, как с газеты прыгнуть.

— Нет, — покачал головой я. — Во-первых, я не смогу. У меня же с Даром проблемы. Но и это не главное. Нам необходимо будет вернуться сюда, неся эту чёртову куклу. Как вскарабкаемся с ней? Но выход есть!

Быстро достав одну из двух альпинистских верёвок, я закрепил её у окна. Объяснять никому ничего не пришлось. Вскоре вся группа оказалась на земле. Оглядываемся по сторонам. Ребятишки напряжены выше крыши. Кто-то не выдержал и запустил чёрной стрелой из земли в небольшую ящерицу, вылезшую погреться на солнце. Промазал. Ящерице хоть бы хны. Даже глазом не повела, а вот столб пыли поднялся знатный.

— Отставить! — почти прорычал я. — Совсем сдурели? Теперь кровососы знают наше местоположение! Быстро сматываемся отсюда! Кто у нас огневики?

Поднялось четыре руки.

— Отлично! Идёте первыми: ваш Дар самый неприятный для кроу. Воскресенская за старшую. Кто с Даром Холода, те замыкают колонну. Остальным держаться посередине.

— А почему я? — удивилась Зоя. — Думала, что ты будешь руководить. Уже все как-то привыкли к этому.

— Отвыкайте. Буду продвигаться свободным охотником, контролируя группу со стороны. В бою без Дара от меня толку мало, а вот на расстоянии могу пригодиться. Слушайте эфир. Увижу что-либо подозрительное, то сразу сообщу. Дам команду остановиться — не паниковать: просто я к вам поближе подбираюсь. Всё! Пошли, претенденты! Удача на нашей стороне!

Группа осторожно двинулась вперёд, медленно обходя завалы и вертя головами во все стороны. Я же чуть ли не ползком двинулся к почти разрушенному зданию метрах в тридцати от меня. Быстро вскарабкался по сорванным балкам на второй этаж и залёг, осматривая в оптический прицел территорию.

Если меня не подводит опыт и чутьё, то кроу должны примерно знать время и место нашей высадки. Да и огромная Воронка сообщила им о приезде долгожданных гостей — такое явление даже слепой не пропустит. Но место для нападения здесь не очень удачное — слишком много всего нагромождено, чтобы спокойно включить скорость. Мешают препятствия.

Значит, будут наблюдать с выгодной позиции, куда пойдёт группа. А дальше либо зажмут в какой-нибудь щели, спрыгнув практически на головы, либо атакуют на открытом пространстве, маневрируя вокруг ребят и не подставляясь под магические удары.

Теперь осталось понять, где вражины сделают наблюдательный пункт. На земле вряд ли будут — ни хрена не видно. Остаётся возвышенность, с которой просматриваются все направления. Таких здесь две, и на одной из них мы сами появились. Итак, остаётся почти целый семиэтажный дом в трёхстах метрах от нас. И я бы засел на крыше, чтобы контролировать все стороны света, не бегая от окна к окну по всему зданию.

Навожу прицел, давая максимальное увеличение. Плавно вожу стволом, пытаясь засечь подозрительное движение. Вот он, голубчик! Наблюдатель! Сто-о-о-п… Какое-то шевеление справа от него. Перевожу свой взгляд туда. Ещё один сидит! Где-то должен быть и третий. К сожалению, его не вижу. Значит, он либо будет идти по следам группы, либо тоже наблюдает, но имеет свой пункт с той стороны, которая из окна моего здания не просматривается.

А кроу эти очень внушительные. Худющие, высокие. За два метра точно, а может быть и под три. Издалека, к сожалению, не понять. По-обезьяньи длинные руки свисают ниже колен. Лысые как яйцо. Лица сквозь прицел слегка смазаны, но ощущение будто бы на наши совсем не похожи. Огромные глаза и рот видны, а вот носа не замечаю. Одеты в серые облегающие тренировочные костюмы.

Одинаково сидят на корточках, словно гопники, а на коленях у каждого тот самый пресловутый боевой серп, размерами больше напоминающий косу. Да уж! На наших почти благородных вампиров эти твари не тянут. Но всё равно от них исходит чувство опасности и какой-то звериной силы. Словно сжатые до предела пружины, готовые в любой момент распрямиться.

Но хватит о прекрасном! Я здесь не в зоопарке, а по делу. Какого гада подстрелить первым? Пожалуй, начну с дальнего. Он вне поля видимости напарника. Затык в том, что я легко могу не попасть. Расстояние больше двухсот метров точно, и ветерок присутствует. Нужно делать поправку на него, а это мы с лейтенантом Якутовой не отработали. Была не была! Придётся рискнуть. На таком расстоянии лязганье затвора не слышно. Очень надеюсь, что чуткий слух кроу не услышит и полёта пули, если промахнусь.

Начинаю ровно глубоко дышать, сливаясь с оружием в одно целое. И тут происходит странная штука. Крест на прицеле размазывается, и я словно прокладываю взглядом тоннель к жертве. Не вижу ничего по краям — только точку на лбу у вампира, куда хочу попасть. От неожиданности нажимаю на спусковой крючок. Не выходя из этого транса, слышу лязг затвора и звон упавшей гильзы. Одновременно с этим наблюдаю, как голова вампира взрывается кровавыми брызгами, а его самого сносит с крыши. Попал!

Быстро, пока не пропало это чудесное чувство самонаведения, беру на прицел второго кроу. Он, кажется, что-то почувствовал, но среагировать не успевает и тоже раскидывает свои мозги по округе. Правда, падает не вниз, а откидывается назад, на крышу.

Ни хрена себе! Я помотал головой из стороны в сторону, приходя в себя. Перед глазами немного двоится, но вскоре зрение восстанавливается.

— Воскресенская, это Горюнов, — говорю я в микрофон портативной рации. — Минус два кроу. Остановитесь и ждите меня. Где-то бродит ещё один.

— Как это? — раздаётся удивлённый голос Зои.

— А вот так. Потом расскажу. Замерли и приняли все меры предосторожности. Буду через пять минут. На подходе кашляну пару раз, чтобы случайно не угробили.

Глава 12

Очутившись среди своих, рассказал про свою охоту, но не упомянул про странное состояние при выстреле. С этим я сам пока не разобрался, так что лучше не трезвонить на каждом шагу.

— Круто, Данила! — расплылась в довольной улыбке Зойка. — Теперь можем идти спокойно! Оставшийся в одиночестве кровосос вряд ли на нас посмеет дёрнуться.

— Я бы сильно не расслаблялась, — покачала головой задумчивая Радостина. — Если они без крови тут долго сидели, то может с голодухи и сигануть. Тем более ему могли поставить обязательное условие — напасть на нас.

— Верно, — согласился я. — Продолжаем идти осторожно, ожидая всякую пакость. Нам в любом случае придётся искать этого упыря, так как был дан приказ зачистить территорию. Есть предложения, как его выманить? А то территория большая и задолбаемся под каждый камушек заглядывать, ища схрон. Нужно как-то дать понять кроу, по какому маршруту идём. Но только ненавязчиво, а то спугнём.

— Если он из одного клана с убитыми тобой, — пояснила Света, — то даже дёргаться не стоит. Между сородичами у вампиров ментальная связь. Он уже почувствовал их гибель, значит, примерно представляет наше направление. Допускаю, что будет следить, но сразу не нападёт. Подождёт, пока все свои дела сделаем, и на обратном пути постарается устроить резню, стараясь поймать на расслабоне.

— Я тоже так думаю, — вступил в разговор Алан. — Либо около куклы, либо около места возникновения Воронки проявится. Худший вариант, если спрячется, поняв, что с нами ловить нечего. Кроу дураками и самоубийцами никогда не были. Рождаемость у них так себе, поэтому свои жизни ценят сильно. Не удивлюсь, если струсит и будет довольствоваться в меню неразумными зверушками. Тоже для него еда, хоть и поганая.

— Чёрт, — выругался я. — Получается, что может быть всё что угодно. А у нас с вами часики тикают. Даже если найдём куклу, то экзамен провалим. Может, на живца его взять? Нанесу себе пару кровоточащих ранок и прилягу на дорожке, как бы без чувств. Типа оставили меня, чтобы не тащить, а на обратном пути заберёте. Чем не лёгкая добыча для кровососа? Должен же клюнуть? А как появится, я его пристрелю, и дело с концом.

— Ага, — как на идиота посмотрел на меня Алан. — С твоим концом. Оружие даже вскинуть не успеешь, как кроу тебе вену вскроет серпом и выпьет за минуту всю кровушку. Он и в ослабленном состоянии намного быстрее нас. Но мысль про живца хорошая. Данила, а что, если её роль я исполню? Раз ты такой крутой стрелок, то посидишь в засаде на приличном расстоянии. Выстрела кровосос не услышит и от пули уйти не успеет. Тем более всё его внимание будет сосредоточено на халявной, но очень вкусной кровушке барона Борсиева.

— А если промахнусь? — с сомнением произнёс я.

— А ты не промахивайся. И не забывай, что я воздушник. У нас скорость пусть и не такая, как у кроу, но повыше остальных. К тому же он ослаблен, так что немного времени продержаться сумею, давая тебе шанс на второй выстрел.

— Алан дело говорит, — вышел вперёд один из претендентов, белобрысый парень по фамилии Старостин. — Может получиться. Но я бы на всякий случай оставил не одного, а двух потерпевших. Оба как бы тяжело раненные. У нас двоих шансов намного больше выжить.

— У вас? — переспросила Светлана. — Лёш, ты тоже собрался?

— Ну а чего? Лучшей кандидатуры не найти. Я вообще-то чемпионом в гимназии по фехтованию был. И поверь, с тех пор тренировки не забросил.

— Тогда лучше мне идти. Я всё-таки огневик.

— И что с того? Если заранее фаербол закастуешь, то фиг он к вам подойдёт. А во время драки на это у тебя времени не будет. Так что, Воскресенская, нечего тебе там делать.

Спор продолжался ещё несколько минут, но мы всё-таки сошлись на том, что с Аланом Борсиевым роль живца исполнит Алексей Старостин. Дальше план действий составлялся намного легче. Основная группа уходит за куклой, оставив израненных товарищей здесь, а я незаметно ищу позицию для стрельбы и жду кровопийцу.

На пузе прополз до необходимой мне точки для стрельбы, вдрызг изорвав всю форму и сбив локти с коленями в кровь. Да и фиг с ними. Если сдам экзамен, то обмундирование курсанта новое получу, а ссадины после всех травм, полученных в Школе Спасателей, кажутся царапинами, абсолютно не заслуживающими внимания.

— Можете уходить, — прошептал в рацию Зое, после того, как приладил карабин между бетонными плитами.

Группа тут же собралась и скоренько выдвинулась за куклой, оставив двух претендентов лежать на земле. Алан с Лёхой постарались придать себе соответствующий вид: нанесли несколько неглубоких порезов и измазались кровушкой основательно. Выглядят «раненые» бойцы очень правдоподобно.

Минут пять ничего не происходило, и я уже стал нервничать, всё больше осознавая, что наш план шит белыми нитками. Внезапно метрах в тридцати от парней увидел кроу, забравшегося на кучу строительного хлама и к чему-то принюхивающемуся. Видимо, кровушкой запахло, и теперь вампир решает, как поступить дальше. Голод наконец-то победил все остальные желания.

Я же прицелился и… Ничего не успел! Кроу словно размазался в воздухе и исчез. Тут же перевожу прицел на товарищей. Вовремя. Тварь уже около них. Вот это скорость! Такого реально практически невозможно подстрелить в движении. Но сейчас он замер на пару секунд, и мне хватило этого времени, чтобы без затей пальнуть ему в башку. И пусть новая способность сейчас никак не проявилась, только и без неё расстояние плёвое для удачного выстрела.

Не знаю, то ли я ещё не до конца освоился с карабином, то ли кроу в последний момент что-то почувствовал и отклонился, но пуля не попала точно в цель, вонзившись в плечо кровососа. Его откинуло в сторону. Но уже в полёте кроу перегруппировался и как только приземлился на землю, то сразу же кинулся на Алана и Алексея, размахивая серпом.

Парни не подвели. Оба уже на ногах и раскручивают мечи, превратив их в настоящие вентиляторы. Но даже раненного в плечо вампира подобное препятствие не остановило. Молниеносно орудуя боевым серпом, он отбил обе атаки на себя, заставив ребят разлететься в разные стороны.

Плохо дело! Ещё немного и ребятишкам крышка. Хуже то, что я никак не могу прицелиться, даже примерно не угадывая, в какой точке через мгновение окажется кроу. Буквально на секунду замер, вспоминая то чувство, что было при расстреле прошлых вампиров. И оно неожиданно пришло. Мне кажется, или тварь стала двигаться медленнее? Вот вампир подбегает к Старостину и плавно замахивается серпом. Лёха пытается подставить меч, но делает это ещё медленнее. Скоро он лишится головы.

Мой выстрел направлен точно в висок кровососа. На этот раз я не промахнулся и разнёс его поганую башку. Уф… Словно гора с плеч свалилась! Вовремя. Ещё одно мгновение и Алексей был бы мёртв.

Тут же навалилась сильная усталость и головокружение. Несколько минут справляюсь с ними, а потом иду в сторону ребят. Алан сидит на земле, зажимая внушительную рану на правой руке. Достал его всё-таки кроу. Алексей суетится около товарища, из походной аптечки доставая шприц-тюбик с регенерирующим раствором. Вколол, но рана и не думает затягиваться. Недолго подумав, Старостин потрошит аптечку Борсиева и вкалывает ещё одну дозу препарата.

— Возьми мой, — протягиваю я свой шприц-тюбик.

— Оставь, — отмахивается Алан. — После боевого серпа раны заживают чуток медленнее, поэтому скоро должно и это подействовать. Перевяжите потуже и хватит.

— Воскресенская, — кивнув, говорю я в рацию. — У нас всё нормально. Третий гад мёртв. Слегка ранен Борсиев, но ничего опасного.

— Супер! — довольно раздалось в наушнике. — Мы примерно в пятнадцати минутах от цели. Как найдём куклу, то сообщим вам. Не скучайте, мальчики!

Закончив сеанс связи, я подошёл к поверженному кроу. Отменная тварь! Около двух с половиной метров в высоту будет… если с головой, которая сейчас отсутствует напрочь. Но меня больше заинтересовал не кровопийца, а боевой серп. Взял его в руки.

Несмотря на размеры, оружие оказалось очень лёгким. Заточка с двух сторон. Сделал несколько неуклюжих рубящих ударов серпом. Непривычно. Явно не под мою руку и комплекцию предназначен. Но оставлять жалко. Может, взять его как трофей? Будет чем похвастаться перед одногруппниками.

— Брось, придурок! — орёт не своим голосом Старостин.

— На фига? Зачётная штука. На стенку над кроватью повешу.

— Повесишься! Брось, говорю! Без привязки на хозяина боевой серп тебя угробит! Сам тебя располосует!

— Да не должен вроде, — ответил я и сделал несколько взмахов оружием. — Железяка и железяка.

Вообще-то я человек понятливый. Сказали, в пустой бассейн с вышки не нырять, не ныряю. Сказали, на минном поле в футбол не играть, не играю. А тут, видимо, дурь прошлого хозяина тела попыталась проснуться. Мне реально интересна эта игрушка. Усилием воли совладал с собой и хотел было уже отпустить серп, как неожиданно почувствовал в руке леденящий холод, заставивший обхватить рукоять оружия мёртвой хваткой.

— Данила! — хором орут парни, явно находясь в панике.

Я их слышу, но тело словно окаменело. Несколько секунд продолжается эта пытка, а потом резко отпускает, и рукоять серпа наливается нежным успокаивающим теплом, согревая меня. Смотрю на оружие. Оно на глазах уменьшается в размерах, примерно до шестидесяти сантиметров в длину. Интересно…

Перевожу взгляд на ребят. Оба претендента стоят в боевых стойках, держа мечи на изготовку и остриями в мою сторону. Лица бледные, но решительные.

— Вы чего? — недоумённо спрашиваю у них. — Всё. Больше ничего лишнего руками трогать не буду. Откуда столько нервов?

— Мы видели, — сквозь зубы выплёвывает Лёха. — Ты, сука, оборотень!

— С хрена ли? — отвечаю, чувствуя, как от волнения начинает потряхивать.

— У тебя произошла привязка на боевой серп. Людям подобное не под силу.

— Мозги включите! Будь я оборотнем, то не стал бы вас спасать. И уж тем более показывать свои способности.

— Бросай серп, — не вступая в дальнейшие рассуждения, приказал Алан. — Ствол тоже на землю.

— Обойдётесь. Мы вообще-то ещё на экзамене. Вот когда всё закончится, тогда сам приду к более знающим людям, чем вы.

— Предатель! Ты уже закончил Испытание! — чуть ли не прорычал Старостин и первым кинулся в атаку.

Борсиев тоже не заставил себя долго ждать. Капец! Шансов против двоих одарённых фехтовальщиков у меня практически нет, но тут неожиданно помог серп. Словно не я управляю им, а он мной: оружие вступило в сражение, легко отбивая выпады претендентов. Я лишь держу серп в руке, постепенно подстраиваясь под его ритм боя.

Несколько раз разъярённые ребята чуть было не лишились голов и других нужных частей тела. Усилием воли я останавливал серп, ограничившись лишь защитой. Где-то через две минуты ожесточённой рубки оба моих противника оказались безоружными.

Думал, что остановятся, но нет. Я совсем забыл об их Даре. Моментально в меня полетели полупрозрачные шары и копья, сотканные из воздуха. Как полетели, так и пролетели мимо. Впервые я поблагодарил судьбу, что имею минус ранг и невосприимчив к магии.

А ещё поблагодарил своих земных инструкторов за то, что хорошо обучили биться без оружия. Пока детишки переваривали информацию, что их Дар на меня не действует, вначале отправил в нокаут Алана, а потом и Алексея. Быстро связал обеих их же ремнями и стал ждать пробуждения.

— Падла, — первое, что сказал Борсиев, очнувшийся первым. — А я ведь тебя за друга считал.

— А я тебя за умного. Вон рана опять кровоточит. Не дёргайся. Сейчас вколю свой шприц-тюбик, а потом перевязку заново сделаю.

— Лучше сдохнуть, чем от такой твари помощь получить!

Не обращая внимания на его ругань, быстро произвёл необходимые медицинские манипуляции. Во время них пришёл в себя и Старостин. Теперь претенденты матерят меня в два голоса.

— Достали, придурки! — в какой-то момент, не выдержав, рявкнул я. — Мозги включайте, наконец! Я тут вожусь с вами, ожидая, когда придёт остальная группа. Оно мне зачем? Затем, чтобы мы все вместе оказались дома! Повторюсь! Не вам, соплякам, выводы делать! Если привязка боевого серпа кроу является такой охрененной аномалией, то пусть с ней разбирается начальство. Мне самому интересно узнать, что произошло. У меня минус Дар!

Я магии вашей сраной неподвластен. Магии вампиров, кстати, тоже. Если серп меня признал, значит, есть во мне какие-то скрытые способности. Окажутся опасными для людей — порешат. А если на пользу пойдут? Вопросов слишком много, чтобы тут за пять минут на них ответили неучи, что даже Испытание пока не прошли.

Парни надолго задумались. Задумался и я. Вначале — способность к самонаведению на цель, при этом явно замедляющая время. Потом серп кроу… Как-то слишком много ништяков за такой короткий отрезок времени. Что дальше будет? Летать научусь или стану невидимкой? Бессмертным императором, могущим поставить весь мир раком одним мысленным приказом? Вариантов много.

Но не этот вопрос волнует больше. Как со мной поступит начальство, узнав, что я не так и безобиден со своим минусом? Действительно же, уничтожить могут или в лабораторию для изучения навечно засадить. Прятаться от них бессмысленно. Сопротивляться тоже.

Податься в иные Реальности? Это совсем плохой вариант. Гоблины и вампиры — мои враги. Тем более у кроу, как и у джиннов с элементалями, относительно непригодная для жизни среда. Русалки выдадут людям. Дриады, по слухам, очень коварны, так что рассусоливать со мной не будут.

Вот сучье попадалово! В прямом и переносном смысле этого слова. «Удружила» Нелепая Смерть…

— Ну, допустим, ты не врёшь, — перебив мои размышления, открыл рот Алан. — Но понимать-то должен, что тебя ожидает? Учёба, считай, закончена. Будешь всю жизнь подопытной крысой.

— Ага. Самому тошно… — признался я. — Если оба успокоились, то могу развязать.

— Не боишься, что башку оторвём? — испытующе посмотрев на меня, проговорил Старостин.

— Нет. Я больше боюсь другого. Скоро вернуться наши и могут начать психовать не хуже вас. Убивать я никого не хочу, а спокойно смотреть, как меня режут, не намерен. Парни! Предлагаю такой вариант! Развязываю и отдаю ваши мечи. Ничего не говорим остальным, покуда не окажемся на базе. Там я сдамся. Под вашим присмотром, конечно. В любой момент вы сами имеете возможность сдать меня. Так что никуда не денусь.

— Тебя выдаст серп.

— В ранец спрячу. И не на виду, и вам так спокойнее будет.

— Хорошо. Уговорил, — согласился Борсиев. — Но учти! Если почувствуем хоть какое-то подозрительное шевеление, то грохнем на месте!

Когда группа показалась на горизонте, мы приняли почти беспечный вид и сидели, словно хорошие приятели, ведущие неторопливые разговоры. Наши тащили с собой куклу. Блин! Экзаменаторы постарались на славу. Они не стали жалеть нас, подсунув небольшой пластмассовый манекен. Это настоящий толстый мужичина, сшитый из тряпья. Судя по пыхтящим претендентам, набит явно не ватой.

— Привал! — явно освоившись в новой для себя роли командира, приказала Воскресенская. — Пять минут отдыха и прём это пакость дальше!

Во время перекура мы рассказали про схватку с кроу, опустив подробности инцидента с боевым серпом. Лёха и Алан, слава яйцам, не нарушили наших договорённостей. Группа же поведала, как искали куклу, обходя различные препятствия и ловушки.

Дальше наш путь был прост и безоблачен. Омрачил его лишь подъём на верёвке куклы, но и с этим справились достаточно быстро. Воронку ждать пришлось примерно с полчаса. Снова над головой неприятный круговорот, опустившийся на нас. Опять катимся по трубе, но теперь нормально вниз, а не как было в прошлый раз.

Потом по глазам резанул яркий солнечный свет, и грудь наполнилась чистым морозным воздухом. Якутова всё так же сидит на скамейке, держа в руках фляжку. Увидев нас, лейтенант неторопливо убрала её за пазуху своего бушлата и пересчитала претендентов.

— Смотрю, никто не потерялся?

— Никак нет! — вытянувшись по стойке смирно, отрапортовал я. — Группа задание выполнила. Потерпевший доставлен. Кроу в количестве трёх особей уничтожены. Госпожа лейтенант! Есть очень ценная информация. Прошу немедленно сопроводить меня, а также претендентов Борсиева и Старостина к руководству школы или иному ответственному лицу, способному принимать важные решения.

— Кто-то обосрался? — ехидно поинтересовалась она. — Бывает.

— Нет, — подойдя вплотную, уже тихо проговорил я. — Реально серьёзное дело, лейтенант. Не для посторонних ушей.

Мой тон подействовал на неё.

— Что случилось? До школы потерпит?

— У меня в полевом ранце лежит боевой серп кроу.

— Чушь. Он туда не влезет.

— А если скажу, что оружие вампиров признало меня и уменьшилось под своего нового хозяина? Борсиев и Старостин тому свидетели. Остальные не знают.

— Охренеть… Претенденты! Быстро по машинам! И оставьте уже это чучело с песком! У нас другие заботы!

Глава 13

Через сутки после экзамена.

— Что-то долго ты, Борис Валентинович, итоги нашего эксперимента подводишь, — зайдя в кабинет Якутина, проговорил генерал Ростоцкий. — Я ещё вчера приглашения ждал.

— Плохие результаты, — признался полковник. — Наша нестандартная группа сдала экзамен на отлично. А такого быть не должно. Он рассчитан не на сопливых претендентов, а на полностью обученных третьекурсников. Посмотри видео. Правда, оно без звука, но думаю, что и так всё понятно.

Удобно расположившись в кресле, генерал уставился в монитор компьютера, время от времени удивлённо хмыкая и перематывая неинтересные моменты.

— Борь, а это не перебор был с тремя кроу? Могли покрошить ребят, если бы претенденты допустили хоть одну серьёзную ошибку.

— Не волнуйся. Сам же видел, что шли не испуганные единоличники, а сработавшаяся группа. Таких с ходу не взять. Всё было под контролем: не первый раз на этом полигоне экзамен проводим. Но признаюсь, что с последним кровососом мы просчитались. Не ожидали, что так его выманят на себя эти придурки. Не попади со второго раза Горюнов, то потерь было бы не избежать. Необходимо будет внести этот случай в план подготовки к Испытанию.

Что по самому экзамену, то тут придётся немного смухлевать. Доченька идею подкинула, как это сделать. Но меня больше волнует твой найдёныш. Подчинить себе боевой серп кроу… Вот ты бы смог со своим максимальным десятым уровнем Дара?

— Нет, — признался Ростоцкий. — Но у Данилы Дар находится в минусе. Тут возможны любые исключения из правил.

— Я тоже так подумал. Мы провели его полное обследование. Поэтому сразу и не позвал тебя, чтобы дать всю информацию разом. Так вот, Горюнов, по словам нашего доктора, уже не минус третий, а минус четвёртый уровень Дара имеет. Буквально за сутки так поднялся.

— Ошибки быть не может? — удивился генерал.

— Сирьенны в таких вопросах не ошибаются. К тому же я погонял по боевым тестам Горюнова и могу с уверенностью утверждать, что он не просто с боевым серпом выполняет упражнения, а на уровне хорошо подготовленного одарённого.

— Ну, серп кроу — самообучаемое и одновременно обучающее оружие. Быть может, это он тесты проходил, а не наш паренёк?

— Верно, Геннадий. Вначале так оно и было. Но за пару часов Данила полностью освоился с навыками, предложенными серпом. Возьмём, к примеру, твой меч. На каком уровне Дара ты почувствовал, что полностью раскрыл все его способности?

— На седьмом. Но это человеческое оружие, и сравнивать его с вампирским нет никакого смысла. Разный принцип заложен.

— Даже спорить не буду, — согласно кивнул полковник. — Единственная поправочка, что Горюнов тоже человек. Боевой серп кроу полностью заточен на желание убить. Как и вампиры, он испытывает голод, поэтому всегда ищет пищу. Без подпитки кровью это простая острая железяка. Неудобная к тому же. А Данила смог придать ему иные свойства. Ощущение, что он пропускает через серп себя. Я тебе потом видео покажу, чтобы сам убедился. Это сам понимаешь, какой уровень.

— Не понимаю, — честно признался Ростоцкий. — У вас же ещё и глушилки Дара стоят.

— И я не понимаю, Ген. Но Шуал Таур утверждает, что четвёртый. Значит, парню есть куда расти не только по шкале Дара, но и во владении серпом кроу.

— Ну, это всё предположения. Дальше-то что с группой делать будем, господин начальник Императорской Школы Спасателей? Армейская база для дрессировки новобранцев уже готова принять твоих.

— А все ли тебе нужны, господин главный инспектор Генерального Штаба? — в том же тоне ответил Якутов, хитро прищурившись. — Предлагаю немного переиграть наши с тобой планы. Смотри… Экзамен и месяцы подготовки претендентов показали, что в группе Горюнова есть несколько явных лидеров. Остальные же хоть и отличные ребята, но обыкновенные бойцы.

Давай-ка их разделим? Рядовых претендентов я оставлю у себя на первом курсе, а лидеров гонять тебе. Нам в деле создания отдельного спасательного подразделения на первых порах не нужно много, а нужно качественно.

— Неожиданно… Уверен, что ты уже и схемку набросал.

— А как же! — довольно произнёс Якутов, доставая из ящика стола тонкую папку.

Генерал минут пятнадцать вдумчиво читал. Потом, отодвинув от себя папку, произнёс.

— Интересно. Кое-что поправить и расширить надо по армейскому ведомству, но основа принимается. Есть с чем идти к императору на доклад. Если дело выгорит, то оба получим не только новую боевую единицу, но и повышение в звании. Твоей жене пойдёт должность генеральской жены.

— Кстати, раз уж заговорили о жёнах, то она послезавтра приглашает на ужин.

— Помню-помню! Именины. Буду обязательно. С меня цветы и торт, а для тебя — парик.

— Слушай, — задумчиво произнёс Якутов. — Я вот всё жду, когда ты, Генка, поумнеешь и придумаешь хотя бы одну новую шутку. С первого курса тебя помню. Как был примитивом, так и остался.

— Примитив — это ты, а я генерал.

— Зато у меня жена красавица и дочь вся в маму.

— Да… — искренне вздохнул Ростоцкий. — Зато у меня Зина, в честном бою добытая! Ладно, дружище. Пойду я. Твою папочку с собой захвачу. Завтра дам ответ по всем её пунктам.

* * *

После признания думал, что меня тут же закуют в наручники и поведут под конвоем, но лейтенант просто посадила со всеми в кузов грузовика. Хоть и села рядом, но даже ранец с боевым серпом не отобрала. По приезде в школу махнула рукой, мол, следуйте за мной и повела в штаб.

— Как-то беспечно вы себя ведёте, — с лёгким недоверием поинтересовался я у Якутиной. — Спиной ко мне поворачиваетесь. А вдруг я действительно оборотень?

— Значит, ты самый тупой оборотень на свете и поэтому не опасен. Да и сильно не переоценивай себя. Я с этими тремя полудохлыми кроу, что вы толпой возились, за несколько минут одна разделаюсь. А уж с тобой и подавно, претендент. Ты не представляешь, какая разница между настоящими спасателями и вами: сосунками, считающими себя крутыми.

К тому же вон как на тебя Борсиев со Старостиным смотрят. Глаз не спускают. Пересрались так, что если ты хоть что-то учудить вздумаешь, то сразу кинутся в бой.

— Ничего мы не пересрались, — недовольно буркнул Лёха. — Разумная предосторожность и ничего более.

— Ну, тогда: совсем молодцы. Спасатель вначале должен думать, потом действовать. Страх тоже необходим, но обязательно контролируемый. Быть может, и выйдет из вас толк.

Как только мы вошли в кабинет Якута, он сразу раздражённо сказал.

— Я выступление клоунов не заказывал. Лейтенант Якутова, зачем этих сюда припёрла?

— Это не клоуны, а скорее артисты разговорного жанра. Думаю, вам интересно будет их послушать. Ну, а потом посмотреть прохождение экзамена. Признаться, я его сама ещё не видела, поэтому с удовольствием взгляну вместе с вами.

— Заинтриговала. Кто первый сказочку рассказывать будет?

— Претендент Горюнов.

— Вот даже не сомневался!

Когда мой рассказ закончился, то полкан устроил перекрёстный допрос всем троим. После этого отпустил Борсиева со Старостиным, приказал мне достать из ранца серп кроу и отдать ему.

Послушно протягиваю ему оружие. Но как только оно оказалось в руках у полковника, то произошла неожиданная штука. Серп резко дёрнулся в сторону начальственной лысины с явным намерением отчекрыжить её вместе с головой. Якут в последний момент справился с собственной непослушной рукой и смог разжать пальцы, державшие рукоять.

— Ни хрена ж себе! — произнёс он, зажимая рукой небольшую рану на виске. — Сильно долбануло! А ну-ка, претендент! Теперь возьми эту пакость сам и пару раз взмахни ею.

Поднимаю с пола серп. Вожу им из стороны в сторону. Делаю это аккуратно, чтобы, не дай бог, не приняли мои действия за враждебные.

— Заканчивай манерничать! — поступил начальственный приказ. — Представь, что перед тобой враг, которого нужно убить этой штукой. Лейтенант Якутова! Отойди от него подальше, на всякий случай.

Противника представил легко, только серп поначалу неохотно отзывался на мои движения, так и норовя выпасть из рук. Потом, как и в прошлый раз, когда бился с парнями, произошло некое слияние, и каждое движение начало даваться легче. Под конец «боя с тенью» уже стал получать удовольствие от владения оружием.

— Заканчивай, — задумчиво произнёс полковник. — Значит так. Серп отнесёшь в оружейку. Лейтенант, проконтролируй, чтобы он был уложен в металлический ящик лично Горюновым. Ключ от ящика мне. После отвести претендента в лазарет и сдать на обследование Шуал Таур. Пусть прогонит его по всем своим примочкам и не выпускает из палаты до особого распоряжения.

— Значит, вы верите, что я не оборотень? Не предатель? — спросил я у Якута.

— Я верю, что ты долбонос, который хватает всё, что ни попадя. Но долбонос удачливый, если серпом яйца себе до сих пор не отчекрыжил. А с оборотнями я сталкивался не раз. Таких дебилов среди них не водится. Всё! Свободны!

Когда оставил в оружейке серп, внезапно почувствовал дискомфорт. Словно часть себя потерял. Странно… Наверное, привязка оружия к хозяину имеет и обратную сторону. Но поразмышлять об этом нормально не получилось. В медпункте Шуал Таур, узнав про оружие кроу, взяла меня в такой оборот, что казалось, всю кровушку высосет не хуже вампирюг. Заодно и остальные жидкости тоже.

Потом почти до самого вечера отлёживался в палате, облепленный датчиками и ещё какой-то непонятной хренью с проводами и без. Нудное, муторное занятие валяться подопытным кроликом, но могло быть всё намного хуже. Так что потерплю.

Приход Якутиной впервые воспринял очень радостно. Дева-избавительница явилась по мою душу! Разочаровывать она не стала, и вскоре мы с ней оказались в оружейке, где я с удовольствием снова взял в руки боевой серп. Думал, дальше пойдём в штаб, но Якутина потащила в сторону тренировочных блоков. В одном из них меня уже дожидались начальник школы и наша доктор-сирьенна.

— Значит так, Горюнов! — строго сказал полковник. — Задание первое! Ведёшь «бой с тенью», как у меня в кабинете. Сейчас Шуал Таур навесит на тебя пару датчиков. Работаешь в полную силу. Не филонить.

Это упражнение я выполнил с удовольствием, представляя себя в окружении врагов и с азартом рубя воображаемых противников серпом. Потом по периметру зала поставили несколько странных агрегатов.

— Отбивай! — приказал Якутов, зайдя вместе со всеми за защитное стекло.

Хотел спросить, что отбивать, но тут в меня полетели мячики, чуть больше теннисных, но такие же жёсткие. Больно бьются, заразы! Кручусь как белка в колесе, уже через минуту весь покрытый синяками от точных попаданий. Но в какой-то момент то ли я, то ли серп подстроились под вылетающие из спортивных пушек снаряды и стали их отбивать, постепенно входя в раж.

Вскоре я полностью растворился сознанием в оружии, став с ним одним целым. Серп рубил шары с удовольствием, но каждый раз разочаровывался, что в них нет крови. Вкусной, горячей, дающей силы крови. Где-то через десять минут я почувствовал не только его разочарование, но и жуткую усталость. Серп всё хуже и хуже откликался на мои команды. Да и я сам уже еле передвигаю ноги, орудуя оружием исключительно за счёт силы воли.

— Довольно! — остановил издевательство Якутов.

Встал как вкопанный и вытер ладонью кровь, заливающую правый глаз из рассечённой мячом брови. Несколько капель крови упали на лезвие серпа… И тут я почувствовал такую волну удовольствия, исходящую от оружия, какую можно сравнить лишь с оргазмом.

— Ещё…. Надо… Мало… — пронеслось в моей голове то ли мысли, то ли слова.

Машинально приложил серп к ране. Мозг взорвался миллиардами фейерверков, в глазах помутнело, и я рухнул на пол. Сколько так пролежал, не знаю. Очнулся от того, что надо мной шаманит встревоженная сирьенна.

— Пришёл в себя? Молодец, — облегчённо выдохнула она. — Как самочувствие?

— Удивительно, но нормально, — честно ответил я, прислушиваясь к своему организму.

Поднялся на ноги, огляделся. Якутовы стоят неподалёку, что-то ища глазами.

— Где серп? — наконец спросил полковник.

— Здесь, — недоумённо вытянул я руку.

Непонятно. У меня полное ощущение, что серп со мной, но ладонь пуста. Я даже мысленно представляю оружие. Внезапно прямо из руки оно словно выросло, и я снова обхватываю рукоятку серпа.

— Твою-то мать… — почти простонала лейтенант. — Горюнов! Положи оружие и отойди от него на несколько метров.

Как только я сделал это, то получил от неё другой приказ.

— Теперь представь серп в своей руке.

Следующее упоминание матушки вырвалось сразу из всех троих экспериментаторов. Серп материализовался в моей ладони. Не сразу, а мелкими фрагментами собрался за пару секунд.

— Что чувствуешь? — поинтересовалась Шуал Таур.

— Он голоден. Он устал и почти разряжен. Ему нужна кровь, иначе он сам пойдёт её искать. Боюсь, что пойдёт моими ногами… Что-то мне не очень нравится это состояние.

— Быстро в лазарет! — первой сориентировалась сирьенна.

Оказавшись в нём, она заперла меня в палате для невменяемых и заставила опять провести «бой с тенью». Задача эта была мной выполнена с большим трудом. С каждым взмахом серп становился всё тяжелее и тяжелее. В какой-то момент он попытался взять под контроль мой разум. Почти получилось: уже не испытывал ничего, кроме жажды крови. В самый критический момент, когда практически перестал ощущать себя человеком, нахлынула злость, плавно переходящая в ярость. Какая-то железяка вампирская пытается поработить меня! Я под людей не прогибаюсь, а тут тем более не стану! Влил свои эмоции в оружие. Серп тут же, словно побитая собака, мысленно завыл, и наваждение стало отпускать.

— Открывайте, — хрипло произношу в пустоту. — На сегодня достаточно.

Но на этом всё не закончилось. Как только открылась дверь, и я рассказал о своих ощущениях, сирьенна куда-то убежала и принесла тазик, а также прозрачный пакет с чем-то красным.

— Донорская кровь, — пояснила она. — Попробуй напоить его.

Шуал Таур тут же налила кровь в таз. Я поднёс лезвие серпа к тазику, но опускать не стал. Тут же от оружия пришла эмоция. Жалостливая, просящая, показывающая, как ему плохо. Дал ответную эмоцию, объясняющую, кто в доме хозяин. Согласие пришло моментально. Лишь только после этого я опустил лезвие в кровь.

Несколько секунд и таз пуст. Серп лёгкий, словно пушинка, и очень доволен. Благодарит за пищу. Да я и сам чувствую себя, словно несколько дней отдыхал, набираясь сил.

— Понятно… — почесал лысину полковник.

— Чего понятно? — поинтересовалась у него лейтенант.

— Что ни-хре-на не понятно, кроме одного: у нас тут проблемы с Горюновым намечаются. Нужно посоветоваться с более опытными товарищами. Пока же всем отдыхать.

Вопреки ожиданиям, меня не закрыли в отдельной камере, а отпустили в родной тринадцатый кубрик. Очень обнадёживающий финал дня. При виде меня все претенденты вскочили и настороженно замерли. Видимо, Алан с Лёхой им уже рассказали про странности на экзамене.

— Вольно, — улыбаясь, шутливо приказал я. — Признали человеком. Иначе бы куковал в другом месте.

— Слава богу! — выдохнул Старостин. — А то уже не знали, чего и думать. Ты это…. Данила! Извини за недоверие. Сам понимать должен, что по-другому поступить не могли.

— Всё норм. Проехали. Что там по Испытанию? Какие-нибудь новости есть?

— Молчат, — удручённо ответила Радостина. — Сказали, что списки прошедших на первый курс появятся чуть позже.

— Да вообще всё — сплошная задница! — зло произнесла темпераментная Зоя Воскресенская. — Прикинь! Все просто куклу на земном полигоне искали. По пять часов на неё отведено было. Ловушки там различные, ребусы-подсказочки запрятанные… Но ведь на земле и без этих грёбаных кроу! А нам ещё и времени меньше отвели! Завалить поступление хотели! Суки! Это несправедливо!

— Главное, что справились, — развалившись на койке, с лёгким зевком ответил я. — Спать, что ли, давайте? Чего-то я сегодня задолбался.

— Ага, — согласился Алан. — Денёк не из лёгких. Глядишь, к утру и списки вывесят. Не сомневаюсь, что пройдём, но всё равно лёгкий нервяк присутствует.

Но ни утром, ни днём никаких списков мы не увидели. Они появились лишь через двое суток, когда градус напряжения достиг своего предела. Мы ломанулись к ним, но были остановлены прапорщиком Становым.

— Внимание! Претенденты: Данила Горюнов, Светлана Радостина, Алан Борсиев, Зоя Воскресенская и Алексей Старостин! Жопы в руки и бегом в штаб к начальнику школы! Остальные могут валить искать свои фамилии среди неудачников или счастливых обладателей геморроя первого курса! Вольно! Чего встали⁈ Бегом, глисты!

Глава 14

Оказавшись у начальника школы, увидели не только его с лейтенантом Якутовой, но и знакомого генерала Ростоцкого. Что-то мне подобное не нравится. Хотят объявить, что мы не прошли экзамен? Достаточно было просто внести фамилии в список лузеров. На хрена вызвали лишь нас, а не всю группу?

— Ну что, красавчики, допрыгались? — недовольно начал свою речь полковник Якутов.- Крутыми себя почувствовали и обделались по полной программе! Вами экзамен провален!

— В сроки уложились, куклу притащили, кроу уничтожили. И где мы не выполнили задание? — возразил я. — А также очень интересует, почему здесь только часть нашей группы.

— Был приказ зачистить территорию. Почему вы, болваны, его проигнорировали? Один кровосос остался целёхонек.

— Нет. Уничтожили всех троих, господин полковник. Сколько и обозначила лейтенант Якутова, давая вводные перед Испытанием.

— Ничего подобного, — ехидно улыбнулась она. — Я вам гарантировала троих кроу, но не говорила, что больше быть не может. Есть видеозапись нашего разговора. Четвёртого найти не смогли, решив не утруждать себя осмотром территории. Так что незачёт, господа претенденты. Можете валить по домам, кушать мамину кашку.

— Чего⁈ — вспылила Воскресенская. — Площадь небольшого городка за два часа и большое армейское подразделение полностью не обследует! Это же непроходимое задание! Вы над нами поиздеваться решили⁈ Могли сразу исключить, не устраивая этот цирк с Испытанием!

— Подожди, Зоя, — мягко остановил я её. — Кажется, нас сейчас разводят, как пчёл на пасеке. Думаю, дальше последует предложение, от которого мы не сможем отказаться. Не зря же вызвали только нас, а не всю группу. Не удивлюсь, если остальные наши зачислены. Зато наоборот, сильно удивлюсь, если был четвёртый кроу. Это подстава для того, чтобы мы сговорчивей стали.

— Умный больно? — нехорошо посмотрел на меня полковник. — По всем бумагам и видеозаписям четвёртый был. Так что закрой свой рот. Другое дело, что это групповое испытание было, так сказать, экспериментальным. После просмотра мы пришли к выводам, что оно не очень жизнеспособное, поэтому приняли решение зачислить претендентов вашей группы как сдавших экзамен.

Я предупреждал, что не все даже после успешного прохождения окажутся в нашей школе. Этими людьми вы и являетесь. Кто-то должен понести наказание за оставшегося вампира. Раз сами себя поставили во главе стада претендентов, то и огребайте по полной. Всё честно.

— Но…

— Что нокаешь, Горюнов?

— В этом месте должно быть «но». Официальную версию произошедшего мы услышали. Теперь должна быть соломинка, за которую должны дружно схватиться наивные мальчики и девочки. Типа: « Но и ваши заслуги, претенденты, мы тоже оценили, поэтому есть вариант…». В принципе, я уже согласен на него, но хочется услышать, какой вариантик решили подсунуть. Если при нашем отчислении присутствует генерал, значит, как-то должен быть связан с армией.

— Вариант есть, — вмешался в разговор Ростоцкий. — Борис Валентинович мой давний товарищ. Обсудив с ним вашу проблему, пришли к выводу, что потенциал у вас есть. Пусть и не подходите для обучения на двух начальных курсах его школы, тем не менее, можете принести пользу стране.

Как известно, Имперская Служба Спасения и Армия идут рука об руку, помогая друг другу в борьбе с иными Реальностями. Но вот подготовка у нас сильно отличается из-за разницы боевых задач. Военные училища и ИШС готовят будущих офицеров по своим лекалам, которые, к сожалению, не смешать.

А иногда поставленные перед нами задачи требуют такого. Не все их можно решить совместными действиями. Требуется хорошо подготовленная группа, могущая совместить знания армии и спасателей. А также их менталитет. Не скрою, были неоднократные попытки дать двустороннее образование молодым курсантам, только в результате получили чёрт знает что, а не бойцов. Даже до выпуска их не довели, прикрыв эксперименты. А уже готовых офицеров и психологически, и по Дару совсем невозможно переучить.

Я сам когда-то доучился в Императорской Школе Спасателей почти до третьего курса. Потом ушёл, поняв, что мне больше нравится воевать, а не ползать по разным норам в поисках людей. Когда автоматом перевёлся в Тульское десантно-штурмовое училище, то почти целый курс ходил очумевший, несмотря на то, что все физические нормативы и иную учебную нагрузку переносил легко. Потом привык… Но каких трудов мне это стоило!

— И в чём проблема? — поинтересовался я.

— В том, что спасатели — это все сплошь прекрасно обученные офицеры, понимающие друг друга с полуслова. Они работают малыми группами. Часто приходится выполнять ту или иную задачу чуть ли не в одиночестве. Спасать людей чаще всего приходится на враждебной территории, в окружении тварей. Поэтому и подготовка заточена на индивидуальные качества. Тут очень специфический подход к Дару.

В армии всё иное. Мы действуем большими силами, поэтому офицер должен мыслить масштабно, умея управлять не только профессионалами, но и рядовыми с сержантами, чей уровень подготовки значительно ниже.

Армейский офицер является частью огромной машины, в котором не приветствуется обособленность. Один в поле не воин — это про нас, а не про спасателей. Спасать тоже, конечно, спасаем, но наша задача — зачищать от тварей территорию, нанося им как можно больший урон.

К чему я вам подробно это всё объясняю? Всё просто. Предлагаем вам участвовать в новом эксперименте. Как такового отчисления из ИШС не будет, но вы отправляетесь, так сказать, в командировку. После прохождения армейской «учебки» поступаете в распоряжение действующей армии и несколько лет служите в ней.

Одновременно с этим к вам прикрепляется парочка преподавателей, которые будут гонять по лекалам спасателей. Если толк из этого выйдет, то восстанавливаетесь у полковника Якутова сразу на четвёртый или пятый курс. Смотреть надо, какой лучше подойдёт.

— А если ваш эксперимент провалится? — настороженно спросила Радостина. — Тогда что с нами будет?

— Путь к спасателям для вас окажется закрыт. Но зато пристроим в армии. Поступите в училище и…

— Потеряем кучу времени из-за ваших экспериментов?

— Потеряете, — согласился полковник Якутов. — Тут сами выбирайте. Можете рискнуть и высоко подняться, а можете побитыми неудачниками поступать сами в любое армейское училище. Но вам там уже не понравится.

— Верно, — кивнул Ростоцкий. — Мы составили ваши психологические портреты и можем утверждать это с уверенностью. Так что думайте. Совсем забыл! Кто осуждён, тот вернётся в тюрьму.

— И сколько у нас на принятие решения времени? — поинтересовался Лёха Старостин.

— По меркам спасателей — много… Пять минут. Вот на столе бумаги о добровольном согласии участвовать в эксперименте. Если не успеете подписать, то идите на все четыре стороны. Никого силой не потащим.

Недолго думая, я подошёл, взял протянутую мне ручку и, бегло просмотрев договор, поставил закорючку. Потом приложил браслет к считывателю и подтвердил своё согласие уже в электронном виде.

— Первый есть! Отсчёт пошёл! — довольно проговорил Якут, демонстративно уставившись на часы.

Никто не отказался, и все уложились в срок.

— Ну что, господа курсанты, — почти торжественно продолжил полковник. — Поздравляю вас с принятием в ряды… хрен знает кого, но поздравляю. А теперь радостные новости. Вашими индивидуальными учителями от Императорской Школы Спасателей назначены старший лейтенант Галина Борисовна Якутова и прапорщик Антон Ефремович Станов.

— Бли-и-и-н… — не удержавшись, первой «обрадовалась» Светлана.

Мы мысленно поддержали её. Два самых ненавистных человека, которые гоняли и придирались к нам больше других — это не то, о чём мечталось.

— Я знала, что вам понравится! — оценив нашу реакцию, ехидно произнесла Якутова.- Прапорщик Станов тоже ждёт не дождётся, чтобы разделить с нами счастье воссоединения.

— Странный выбор… — задумчиво проговорил я. — Думал, учителя будут опытные, а тут молодая лейтенант и даже не офицер.

— Станов когда-то закончил с отличием нашу школу, — пояснил полковник. — Даже успел дослужиться до звания капитана. Потом произошёл… скажем так: несчастный случай. После него он был понижен в звании и переведён на должность инструктора.

Насчёт лейтенанта Якутовой. Ни для кого уже не секрет, что она моя дочь. Я её натаскивал с детства. Поверьте, что очень хорошо натаскивал, поэтому за полтора года службы она умудрилась провести три десятка спасательных операций, получить бронзовую ленту за храбрость и золотую из рук самого императора.

Последнюю отхватила за то, что спасла около двух сотен гражданских и армейскую тыловую группу. Пожертвовала собой, добровольно вызвавшись остаться в заслоне и удерживая гоблинов до открытия Воронки. Чудом выжила, несколько месяцев балансируя между жизнью и смертью.

Могла бы за это получить и внеочередное звание, только его разрешено присваивать лишь после двух лет боевой службы. Так что лейтенант — не какая-нибудь там штабная крыса и папенькина дочка, а офицер, которая может и научить многому, и быть примером. Ещё вопросы есть?

Общее молчание было хорошим ответом. Мы сейчас перевариваем полученную информацию, находясь в лёгкой прострации от такого быстрого изменения своего положения.

— Вот и отлично, — улыбнулся генерал Ростоцкий, прервав минуту тишины. — Через полчаса я отбываю в Тулу. Вы едете со мной.

— Валите уже, — привычно буркнул Якут. — Личные вещи из казармы забирайте да с товарищами попрощайтесь. Даю на это двадцать минут… Марш отсюда!

Мы с удовольствием исполнили этот приказ. Наш тринадцатый кубрик был непривычно малолюден. В нём остались лишь те счастливчики, которые зачислены в школу. Правда, выглядят они тоже немного растерянными, хотя и радостное возбуждение присутствует.

Увидев нас, все из группы «горемык» подбежали и стали расспрашивать, что да как. Узнав, что мы с ними не остаёмся, загрустили.

— Это всё несправедливо, — огорчённо произнёс один из новоявленных курсантов. — Благодаря вам Испытание прошли. А Данилу, вообще, выгонять — последнее дело! Трёх кроу почти в одно лицо завалил!

— Психологически не подходим, — развёл руки я. — Но вы тут держитесь друг друга! Прощайте, будущая слава Имперской Службы Спасения! Верю в вас!

Выйдя на улицу, увидели стоящих неподалёку третьекурсников во главе с неугомонной Палкиной. Блин… А вот сейчас совсем не вовремя очередные разборки с ними.

— Не боись, — мирно произнесла Палкина. — Вас уже отчислили, так что трогать не имеем права. Жаль… Нам ещё почти месяц до перевода на четвёртый курс. Скучно станет. Остальную мелочь после вас гонять неинтересно.

— Ещё кто кого гонял! — с лёгким вызовом ответил я.

— Мы вас, конечно, но не об этом сейчас. Короче, должок у меня перед тобой остался.

С этими словами она подошла и внезапно поцеловала меня под общий одобрительный гул голосов.

— Теперь, Горюнов, мы в расчёте! Не держи зла.

— Я б за другое подержался…

— Может, когда-нибудь и получится, если случайно встретимся, и я буду пьяной. По трезвости даже не надейся. А пока тебя видеть не желаю.

— Удачи на четвёртом курсе, Палкина.

— Верой звать можешь. И вам удачи, где бы вы ни оказались.

Остальные третьекурсники тоже подошли. Похлопали нас по плечам и пожали руки. Странно наблюдать их абсолютно вменяемыми людьми. Странно, но приятно такое отношение к недавним противникам.

Окрылённые залезли в микроавтобус, который сопровождал кортеж генерала.

— Все разместились? — заглянула в салон знакомая морда телохранителя Семёна. — О! Прохожий! И ты тут!

— Здорово, Сеня! На усиление к тебе прислали, чтобы очередное покушение на князя не проворонил. Если чего: зови, не стесняйся.

— Борзый был, борзым и остался. И это… Тьфу! Тьфу! Тьфу! Ещё раз услышу, что про покушение во время моей работы пошутил, то челюсть сломаю. Плохая примета. И вообще! Я для тебя, салага, теперь не Сеня, а капитан Семён Игнатович Сомов. И ещё честь при обращении не забывай отдавать.

— Так точно, господин капитан! А вот честь пусть вам лучше она отдаст, — картинно приложил я руку к потёртой кепке и указал другой на хмурую Радостину. — У неё она девичья, так что никакого извращения не случится.

— Ты охренел⁈ — сразу стала заводиться Светка.

— Неправильно, курсант Радостина! — строго сказал Сомов. — Это нужно произносить не вопросительно, а утвердительно. Ох-Ре-Нел! Причём ещё при рождении. Как придурком его с зимы помню, так придурком и остался. Но деятельный и везучий гад, этого не отнять. Поехали!

Как только мы тронулись в путь, курсанты сразу же набросились на меня с расспросами. Раньше они считали, что я память потерял в результате банальной автокатастрофы, а тут выясняются интересные подробности.

— А чего рассказывать? — вяло отмахнулся я от упрёка Алана из-за скрытого подвига. — Да ничего особенного и не было. Просто одного гоблина замочил и немного за рулём покатался. Кому надо, те знали. Лишнего трепать не люблю, а то могут и в прапорщики разжаловать.

— Ты на кого это, глист, намекаешь? — недобро покосился на меня Станов, явно передумавший спать после моих слов.

— И в мыслях не было намекать. Прямо говорю, что на вас. Очень интересно узнать, как можно потерять офицерские погоны. Не в плане позлорадствовать, а чтобы избежать подобных ошибок.

— Легко расскажу. Но тебе, Горюнов, это не поможет. Ты сам скоро обязательно во что-нибудь вляпаешься похлеще моего. Отдыхал в отпуске. Сижу спокойно с женой в ресторане, а тут подкатывают трое штабных. Бухие основательно. Стали к моей клеиться. Ну я их и послал.

— За прогулку на хер вряд ли так сурово будут наказывать.

— Не на хер, а в больницу послал… И на месте ресторана потом новый отстраивали. Я ж говорю, что расслаблялся в отпуске. Во мне коньяка до самых ушей залито было. Немного перестарался с Даром. Не люблю, когда всякие вши тыловые морду бить лезут в ответ на вежливое предложение идти своей дорогой и не мешать чужому отдыху. Так что вроде эти два майора и полковник виноваты, а отдуваться мне одному пришлось. Ещё и все сбережения коту под хвост, точнее, на восстановление ресторанчика ушли. И всей семье на базу переехать пришлось… Я ж теперь на казарменном положении.

— Даже полковника уделали⁈ — непритворно удивилась Зоя Воскресенская.

— Да там одно название, что офицер. Очередной княжеский сыночек, дорвавшийся до армейской кормушки. Остальные двое ему подстать.

— Ещё и княжеского рода?

— А чего такого? Я сам из графов, так что… Нужно было на нормальную дуэль вызвать и на ней по всем правилам раскатать этот сброд. Всё коньяк проклятый! Вот такое дорогое застолье получилось. Только лишь из-за былых заслуг и наград в тюрьму не отправили. Да и то помогло, что за неделю до этого в кунгурском «котле» моя группа отличилась, и о нас во всех новостях трезвонили.

— Подождите… — восторженно прошептала Зойка. — Неужели вы тот самый капитан Станов с позывным Чёрт⁈ Ваша группа, прикрывая местное население, две недели против вампирюг оборонялась, пока штурмовики не проломили защитный барьер и не пришли на помощь. Ничего себе!

— Был Чёрт, да весь вышел. Вместе с капитаном под ручку. Теперь я простой инструктор, прапорщик Станов. Делайте выводы.

— Сделал, — кивнул я. — С женой в ресторан не ходить, чтобы другим завидно не было. Лучше в мужской компании надираться.

— И дуэльный кодекс соблюдать, — добавил Алан. — Я сам на нём погорел.

— Дураки, — уничижительно произнесла Светка Радостина. — Главный урок, что нельзя пить! Это первопричина всех несчастий с капитаном Становым.

— Ну-ну! — хмыкнула молчавшая до этого лейтенант. — Не пить… Посмотрю, как ты трезвой ходить будешь, когда столько времени в кромешном аду проведёшь. Так что прав Горюнов. Всё дело в бабах.

— Извините, — осторожно поинтересовался Лёха. — Вы ведь тоже как бы женщина, но такое говорите.

— Что значит «как бы», Старостин⁈ Самая настоящая, поэтому в теме. Ох, сколько раз из-за меня дрались, а потом уже и со мной! Приятно вспомнить! Почему-то до сих пор многие считают, что женщина в форме только и мечтает о том, чтобы её трахнули. А потом обижаются, отбитые яйца в кулачке сжимая. Особенно армейские подкатывать любят. Для них уложить спасательницу — это как миллион рублей выиграть. У нас же с ними вражда историческая.

— И как тогда вы намереваетесь нас обучать на их территории? — задала логичный вопрос Радостина.

— Ты не путай отдых и работу. Это мы на гражданке ерепенимся… Вроде как спорт уже такой. Но во время службы или, не дай бог, выполнения боевой задачи кто-то выёживаться начнёт, так тут же свои долбоносу ноги переломают. Всё нормально будет. Народ армейцы неплохой, но слишком цивильные. Бесит прямо!

— Согласен, Галь, — подтвердил прапорщик. — Я вот даже не представляю, как в этом манерном заповеднике наших глистов гонять будем. Испортят нам курсантов.

— Как? Элементарно! Жестоко и до кровавых мозолей! Потом в жилеточку найдут кому поплакать.

— Не. Слёзы у них закончатся раньше. Учтите! — обвёл нас кровожадным взглядом Станов. — Мне за удачное завершение эксперимента восстановление в звание обещано. Так что мозоли будут не на коже, а на костях. От макушки и до пяток ваших скелетиков — одна сплошная мозоль!

Глава 15

Через несколько часов мы прибыли в Тулу. Вернее, за Тулу, где расположился один из закрытых военных городков. Выйдя из автобуса, я поразился, насколько армейская база отличается от нашей. Вся чистенькая и словно выглаженная. Даже упрямый мартовский снег на плацу убран до самой разметки. Вот он, разный подход к службе и учёбе. Здесь всё построено на порядке, а в Школе Спасателей — на выживаемости в любых условиях.

К генералу Ростоцкому тут же подбежали несколько местных офицеров и вытянулись по стойке смирно. После данных им распоряжений один из офицеров подошёл к нам, стоящим чуть поодаль. Отдал честь и проговорил.

— Здравия желаю, господа. Майор Курин. Прошу следовать за мной.

— Лейтенант Якутова, — нехотя козырнула наша командирша. — Куда идём-то?

— Приятно познакомиться. Извините, что сразу не уточнил. Мне приказано обеспечить вас жильём и поставить на полное армейское довольствие. Двухэтажный домик для вашей группы уже подготовлен.

— Им бы и одного этажа хватило, — скривился Станов. — А лучше подвала. Не хрен баловать.

— Не им, а вам, господа офицеры и курсанты. Приказ генерала Ростоцкого: будете жить вместе со своими подопечными.

— Твою ж мать, — выругалась Якутова. — Вот это уже совсем лишнее.

Правда, в самом домике наш лейтенант немного оттаяла, так как верхний этаж с тремя комнатами и отдельным санузлом был полностью отдан ей и прапору. В принципе, и мы были довольны, так как внизу оказался не общий кубрик, а две просторные спальни, к которым тоже свои удобства присобачены. Кроме них на первом этаже находилась ещё гостиная с огромным телевизором и тренажёрный мини-зальчик. Короче, настоящий рай. От такого комфорта за последние пару месяцев мы отвыкли точно.

Быстро разделились по комнатам. Естественно, Светлана с Зойкой заняли одну на двоих, а мы с парнями обосновались в другой.

Жаль, что обжиться как следует не успели.

— Кинули свои пожитки и строиться! — приказал минут через пять Станов. — Ещё бока намять успеете, а сейчас экскурсия по территории.

— Круто! — обрадовалась Воскресенская. — Куда для начала пойдём?

— Ты дура? Побежите! И пока я не решу, что изучили всю территорию этого пансионата, то никаких остановок!

— Извините, — пояснил майор Курин, — но у нас по распорядку через двадцать пять минут приём пищи.

— Отлично! Слышали, глисты? Скоро еда, поэтому бежим очень быстро. Кто не успеет на неё, тот…

— У нас здесь не принято оскорблять курсантов и нарушать распорядок дня, — уже сурово перебил его майор.

— Да какие это курсанты? — хмыкнула Якутова. — Инвалиды! Нашли кого защищать. Один раз не покормим, только злее станут. И вообще! На территории нашей казармы общевойсковые правила не действуют. Так что, мясо, бегом марш! И я с вами заодно прогуляюсь.

После этого вся наша банда выскочила на улицу под ошалевшим майорским взглядом. А база действительно оказалась немаленькой, так что в чём-то прав Станов: тут только бегом осматривать, чтобы на обед успеть. Аккуратные домики-казармы сменились спортивным городком, на котором пыхтели пара десятков парней и девушек в военной форме.

Ни хрена ж себе! Они ещё друг друга и страхуют на снарядах! У нас бы за подобное соплежуйство руки поотрывали инструкторы. А Станов ещё и ноги.

По ходу движения обогнали парочку колонн курсантов, которые тоже пытались заниматься бегом. Именно не бежали, а пытались, так как мы сделали их словно стоячих. Дальше пошли хозпостройки и стоянка боевой техники. Она меня особенно заинтересовала, ведь до этого практически ничего, кроме нескольких бронемашин, шмалявших по нам на полосе препятствий, и не видел.

Танки внушали уважение. Они мне напомнили исполинов Первой мировой войны с огромными гусеницами и несколькими орудийными башнями. Очень неуютно будет себя чувствовать любой вражина, когда на него такой монстр ползёт. Есть ещё и небольшие манёвренные танчики. Не знаю, как их применяют в бою, но выглядят они немного комично рядом со старшими товарищами.

— Столовая, штаб, офицерский клуб, магазин! — стала давать свои пояснения Якутова, как только мы снова вбежали в жилую зону. — Вам, огрызки, можно исключительно в столовую! За штабом, обратите внимание, сцена. Около неё не плац, а место для проведения торжественных мероприятий. Дальше находятся учебные классы. Вам в них не просто можно, но и нужно. Дуэльная арена! Учтите: кто на ней умудрится проиграть, тому лично морду набью. Всё поняли?

— Всё, — хором ответили мы, продолжая бег.

— Тогда сворачиваем в сторону столовой. Пожрёте и в кубрик. Обживайтесь, пока мы другими делами заняты.

После этих слов прапорщик с лейтенантом отделились от нас. Ну а мы, особо не огорчившись этим обстоятельством, быстро рванули к столовке. Жрать очень хочется!

В помещение влетели на всех парах и остановились в лёгком замешательстве. Никаких длинных столов с огромным чаном посередине. Тут, словно в кафешечке, стоят столики на пару-тройку персон. Блин! Даже скатерти есть!

— Может, — тихо произнесла Радостина, — это тоже офицерская столовая?

— Щас узнаем… — шёпотом произнёс Алан.

Он хотел было пройти к поварам, но внезапно около нас нарисовался курсант с синей повязкой дежурного.

— Господа, — очень вежливо произнёс он. — Какие столики желаете занять?

— Где больше всего еды положат, — моментально отреагировал Старостин. — Мы только что прибыли в ваше расположение и готовы лошадь сожрать.

— Понятно. Новички. Из какого училища на стажировку прибыли?

— Из спасателей. Ты жрать-то дашь или продолжим лясы точить? — уже не выдержал я.

— Тогда понятно, откуда у вас такие манеры и внешний вид, — по-прежнему вежливо, но с лёгкой издёвкой в голосе проговорил дежурный. — У нас самообслуживание. Берёте подносы, накладываете в них еды, сколько сочтёте нужным, и присаживаетесь за любой понравившийся столик… Столовые приборы рядом с подносами, у правой стены. Надеюсь, вилками пользоваться умеете?

— И ножами тоже. В печень отлично входят, — нехорошо прищурившись, проговорил Алан. — За объяснения спасибо, а вот хамить нам не надо.

В столовой все оторвались на славу, взяв себе максимальное количество блюд. Причём брали каждое с горкой. И хоть умяли быстро, минут за десять, но обожрались до такой степени знатно, что с трудом встали из-за стола. Как раз в это время стали входить и другие курсанты. Идут расслабленно, переговариваются между собой и даже умудряются улыбаться.

— Такими темпами пожрать не успеют, — сделала свои выводы Радостина. — Только в очереди за едой проведут отведённое на ужин время.

— Сдаётся мне, — сказал я, — что у них не пятнадцать минут на приём пищи отведено. А вообще-то красиво живут, стервецы.

— Ага, — согласилась Зоя. — Их бы в претендентах погонять. Уж слишком морды довольные.

— Валим в наш кубрик, — предложил Алан. — А то наши не менее расслабившиеся морды могут не понравиться инструкторам.

Спорить с ним никто не стал. Мы выскочили на улицу и по привычке строем побежали в свой новый дом. Придя в него, с удовольствием отметили, что наших мучителей ещё нет. С удовольствием помылись, привели себя в порядок и вдруг поняли, что нам больше нечем заняться. Как-то отвыкли уже от подобного.

Лёха включил телевизор и развалился на угловом диване перед ним. Зря он это сделал. Не успел он насладиться своим счастьем, как в домик вошли Станов и Якутова.

— А-а-атлично! — довольно потёр руки прапор, глядя на Старостина. — Кино интересное?

— Э-э-э-э… Про животных передача. Господин прапорщик! Вы же сами приказали обживаться, вот я одним глазком и посмотрел.

— Про животных? Это хорошо. Это прямо про вас учебный фильм. Всем упор лёжа принять! И пока не закончится передача, отжимаемся!

— А во время рекламной паузы приседаем, — дала и лейтенант вводную от себя.

Через двадцать минут мы были снова все в мыле. Зря только воду в душе переводили. После этого Якутова милостиво разрешила посидеть всем на полу, а сама с прапором уселась на диван.

— Значит так, — серьёзно начала она. — Мы только что из штаба, и план занятий для вас готов. Это общевойсковая база по подготовке младшего командного состава: ефрейторов, сержантов, старшин. Также получение звания необходимо третьему курсу любого армейского училища для дальнейшего прохождения летней практики в действующей армии. Ваша задача: до начала лета выйти минимум на ефрейторский уровень.

До обеда в учебных планах базы стоят физические упражнения, рукопашный бой и всякая другая ерунда. Поэтому с утра вами будут заниматься Станов и я. А вот после обеда валите на теорию в учебные классы. Не филонить! После занятий будем спрашивать вас лично, как усвоили. И не дай бог, не усвоили!

Как многие поняли, Дар тут не глушат. Осторожнее с ним. Понимаю, что воспользоваться хочется, только с непривычки можете сильно накосячить там, где нельзя. Вызвали на дуэль? Ради бога!

Пошли в дуэльный зал и раскатали мудилу. Но не посреди плаца и не в столовой! У армии свои законы, поэтому разговаривайте вежливо даже с идиотами, которые будут провоцировать на конфликт.

Запомните главное для себя правило. Пока вы в этом домике или рядом с нами, то живёте словно в ИШС. Как только выходите за порог, то превращаетесь в армейских курсантов со всеми их заморочками. Вопросы?

— А какой распорядок дня? — спросила Светлана.

— Тебе ещё и это в клювике принести⁈ — непритворно удивилась лейтенант. — Если вы на дружественной территории не смогли за полдня собрать инфу, то что же будете делать в полном окружении среди тварей? Сами всё выясняйте!

Да уж. Как всегда, эти упыри в погонах ставят задачки со звёздочкой. До самого ужина мы занимались чёрт знает чем, ибо совершали дела богохульные. Один только убранный из гостиной телевизор, перетащенный нами наверх, к Якутовой, тянет на святотатство. А большой, мягкий, удобный диван вообще был на наших плечах доставлен к охреневшему каптёрщику. По мнению Станова, он занимает слишком много места и мешает нормальным тренировкам. Ну, а курсанты и на полу посидеть могут.

Там же, у интенданта, мы получили и новую форму. Причём аж три комплекта с нательным бельём каждый. Удивило, что и парадная форма была. Правда, одна, но нам до этого подобное и не снилось. Далее пошли мыльно-рыльные принадлежности, несколько дополнительных пар носков, тетради, письменные принадлежности, принадлежности для ухода за формой. Когда каптёрщик складывал всё это богатство каждому в отдельную огромную сумку, мы глазам своим не верили. И особенно убила его фраза под конец:

— Вроде бы всё, господа курсанты. До лета должно хватить. Но если что-то нужно будет под замену, то вы приходите, не стесняйтесь. И запомните! Прачечная принимает вещи по понедельникам, средам и субботам, так что постарайтесь иметь хотя бы один комплект полевой формы про запас, пока остальные в стирке.

— Д-а-а-а-а…- блаженно простонал Лёха. — За нас ещё и стирают… Я в раю!

Зря он это сказал. Не любит наш прапор, когда курсант слишком доволен. Рай закончился ровно через пятнадцать минут, когда мы вновь оказались в теперь уже родном новом кубрике. Гонял Станов нас до самого ужина, превратив из гостиной настоящую тренировочную площадку.

Лишь около семи вечера он успокоился, дав немного времени на приведения себя в порядок перед приёмом пищи. Вообще-то, это для него неслыханная щедрость — раньше мог и без еды оставить.

Когда мы, чистенькие и посвежевшие, вновь появились в гостиной, то обалдели. Сегодня я впервые увидел лейтенанта Якутову не в повседневной или полевой форме, а в парадной. Смотрится она ОЧЕНЬ! И девушка, и форма. Чёрная, с красными погонами, приталенная и с укороченной юбкой, имеющей по бокам не очень скромные разрезы. Ещё и макияж с причесоном лейтенант навела… Блин! Ну почему она не курсантка! Обязательно подкатил бы, несмотря на запреты.

Слышу вздохи по правую руку от себя. Это уже Светка с Зоей, мечтательно закатив глаза, рассматривают Станова, который тоже выглядит на пять баллов. Но мужской половине нашей группы всё равно больше милее лейтенанточка.

— Ну, в принципе, правильно, — осмотрев нас с ног до головы, странно произнесла Якутова. — Раз готовы к подвигам и днём, и ночью, то почему бы и нет.

— Да, — кивнул в ответ Станов. — Заодно и инфу новую соберут.

— Какую информацию? — переспросил я. — А вы, судя по внешнему виду, в офицерский клуб?

— Мы-то в клуб, а вы… Да, вот что значит мясо из претендентов. Даже второй курс здесь имел бы полную картину не только по основным вещам.

— Да что опять не так-то⁈

— Всё, Горюнов, не так. Особенно с тобой. Быстро построились и бегом… Отставить. Тут подобного не поймут. Двигайтесь в столовую спокойно. Остальное до десяти вечера нас не касается.

— А что будет в десять? — заинтересованно спросила Зоя.

— Отбой будет, придурки! — рявкнул Станов, окончательно растеряв джентльменский вид.

Насчёт придурков прапор не ошибся. Как только вошли в курсантскую столовую, то сами себя ими ощутили. Все в парадной форме и даже при родовых мечах многие. Одни мы — камуфляжные. Причём явились в той одежде, в котором и тренировались. По меркам ИШС она ещё чистая, и менять на новую как-то недальновидно, кажется. Не привыкли к подобной роскоши.

При нашем появлении воцарилась тишина. Курсанты разглядывают вновь прибывших с нескрываемыми брезгливостью и злорадством. Наконец, один из них не выдержал и подошёл к нам.

— Вообще-то, по заведённой традиции будущим офицерам на ужин не в этих мятых робах приходить положено, а в парадном облачении. Или в вашей спасательной школе приличным манерам не учат?

— Нас учат посылать на хер таких умников, — первой отреагировала Радостина. — Мы пришли поесть, а не красоваться на публике. Кому не нравимся — не смотрите.

— А вот хамить мне не надо, девочка. Хотя… Судя по причёске, может быть и мальчик.

Зря этот армейский курсантик по Светкиной причёске прошёлся. Для неё это больная тема, несмотря на то, что голова уже не лысая, а с коротким ёжиком. По мне: ей даже идёт. Но Радостина иного мнения и до сих пор горюет о своей роскошной гриве. В принципе, понять можно. Я лично на фотке видел её до вынужденной стрижки и могу с уверенностью подтвердить, что всякие там Рапунцели отдыхают.

Недолго думая, Светлана зарядила коленом между ног этому эстету. Парень тихонечко ойкнул и согнулся в три погибели. В этот же момент получил другим коленом в голову и отключился на пару минут. Всё, как учил нас Станов. Быстро, грязно, эффективно.

— Драки на территории базы запрещены! — тут же подскочил к нам дежурный по столовой. — Это серьёзное нарушение, о котором я обязан доложить вашему непосредственному командиру!

— А это и не драка, — нежно взяв его за грудки и ласково глядя в глаза, возразил я. — У нас Света просто немного неловкая. То заденет кого-нибудь, то тарелочку уронит. Но понемногу исправляется. Раньше намного всё хуже было.

— Ага! — заголосили все наши в разнобой. — Никакой драки. Случайность, которую каждый готов подтвердить.

— Да, что-то я сегодня переутомилась, — с кротким видом овечки произнесла довольная Радостина. — Всё из рук валится. Вернее, из ног. Бедный мальчик! И вы, господин дежурный курсантик, тоже ко мне близко не подходите. Я просто на всякий случай предупреждаю, чтобы потом обид не было.

Ну, а насчёт парадной формы на ужин… Это традиция или прописано в уставе базы?

— Естественно, традиция. И во многих учебных заведениях её придерживаются тоже, — на всякий случай сделав шаг назад, проговорил дежурный. — После ужина у всех свободное время, и будущие офицеры должны привыкать проводить его, как это принято у военных. В дружеской компании, за интересными беседами и настольными играми. Мы должны чувствовать плечо товарища не только в бою. Сплочённость ведёт к победе!

— Прекрасно! — демонстративно похлопала в ладони Светка. — А почему днём ты нам про это не сказал?

— Попрошу мне не тыкать. Я барон…

— А я графиня! И чего? Должна узнавать информацию от твоих родственников, раз сам мышей не ловишь? Дежурный ещё называется! Тьфу!

— Но я не знал, что вы не удосужились узнать элементарные вещи!

— А ты на что? У спасателей нет такой традиции.

— Попрошу не тыкать!

— А то что?

— Дуэль! В девять у меня окончание дежурства. В девять пятнадцать жду на площадке Чести!

— Отлично! — недобро оскалилась Радостина. — День паршивый и присутствует сильное желание кому-нибудь морду набить. Короче. Ты пока мысленно готовься огрести, а мне покушать не помешает. Пойдёмте, ребята!

Нахально сдвинув два столика вместе, мы уселись за ними, не обращая внимания на остальных курсантов.

— Свет, ты чего так раздухарилась? — поинтересовалась Зоя Воскресенская.

— Не знаю. Взбесили эти лощёные. Отвыкла за последние месяцы от понтов.

— Но ты должна понимать, что этот парень имеет за плечами минимум третий курс армейского училища, и подготовка у него посерьёзнее твоей.

— Ничего, — за Радостину ответил я. — Вы же сами видели их сегодняшние тренировки. Наш третий курс позлее этих и намного матеровитее. Если местным и рукопашку также нежно преподают, то шанс у нас есть.

— У меня, — поправила девушка.

— Не. У нас. Видишь, тобой отмудоханный мальчик сюда направляется? Уверен, что за реваншем. Отдай его мне? Тоже очень хочется кого-нибудь помучить.

— Хорошо. Но, Данила, будешь должен. Я тебе не бюро добрых услуг.

Глава 16

Обиженный тип нас не подвёл. Как только он решительно подошёл к Светлане, то я абсолютно случайно опрокинул на его отутюженные брюки тарелку с не очень наваристым, но пока ещё горячим супом.

— Да задолбал ты уже под ногами путаться! — расстроенно попенял ему. — Весь ужин испортил. Понимаю, что девушки у нас красивые, но это не повод ходить за ними хвостом. Будь мужиком, а не задротом.

В ответ я получил пару «ласковых» слов и вызов на дуэль. После ужина мы двинулись в сопровождении большой толпы курсантов в сторону дуэльного домика, или как его тут пафосно называют, площадки Чести.

На самом деле это больше напоминает цирк. Разница с ним в том, что вокруг арены был не цирковой бортик, а солидный защитный купол, охраняющий от случайного попадания всякой магической хрени в зрителей, сидящих в амфитеатре.

К удивлению, мы были не одни, желающие немного попинать ближнего своего. В окружении нескольких офицеров стояла наша Якутова и бравый прапор Станов.

— А вы чего здесь забыли? — рявкнул на нас он. — Не бесплатное зрелище! Сдриснули в казарму!

— Вообще-то, — пояснил я, — нам на ваши поединки взять и растереть, господин прапорщик. У нас свои тёрки с местными имеются.

— Не удивлен, что ты, Горюнов, в первый же вечер нарвался. Как был придурком, так им…

— А ничего, что это я первая вызвалась на дуэль? — с вызовом произнесла Светлана. — Потом, конечно, и Данила не отстал, но мне всё равно обидно, что все лавры другому отдаёте. И насчёт придурков… Вы тоже здесь первый вечер, но что-то не телевизор смотрите, а в дуэльном домике разминаетесь.

— О как! Тогда давайте, детишки, — соизволила раскрыть рот флегматичная Якутова. — Заодно и мастер-класс от нас с Антоном Ефремовичем увидите. Но вы помните моё обещание? Кто проиграет, тому лично морду разобью.

— Так вы тоже оба вляпались? — удивился я.

— Нет. Они, а не мы. И скоро вы это увидите.

Первым вышел на дуэльный круг Станов. Против него был примерно таких же габаритов очень рассерженный мужик. Рефери… или распорядитель объявил, что бой будет до первой раны средней тяжести. И предупредил, что в случае смертельного исхода виновный подлежит военному трибуналу. После этого предложил противникам примириться, но, естественно, ни один из них не согласился на подобное.

Дальше над ареной опустился защитный купол, и бойцы сошлись. Я впервые смотрел на бой с применением Дара. Он сильно должен отличаться от простого мордобоя. Так и оказалось.

Вначале противник Станова запустил в него фаерболом. Но прапор моментально отреагировал, создав водную стену около срывающегося с руки соперника огненного шара. Встретившиеся огонь и вода образовали паровой взрыв, на время закрыв от себя обоих дуэлянтов. Но не прошло и нескольких секунд, как горячий туман развеялся, и мы увидели, что Станов держит свой меч около горла армейского офицера.

— Он не будет наносить рану? — поинтересовался я у Якутовой.

— А зачем? Так ещё позорнее. Теперь этому вояке необходимо признать вслух своё поражение и, соответственно, неправоту. Либо это сделает секундант за гордеца. Но тогда родовой меч нашего противника отойдёт Станову, как будто бы это был смертельный поединок, и он его убил.

— Сдаюсь! — прохрипел соперник прапора. — Приношу свои извинения за неподобающее поведение!

— А что он сделал? — не отставал я от лейтенанта.

— Ехидно отозвался о его прапорщицких погонах. Антон этого не любит.

— Ого! Так он и меня мог за это вызвать.

— Нет. Курсанты с преподавателями не имеют право устраивать дуэли. Иначе бы вы нас ежедневно на них вызывали. Но язык лучше всё равно не распускай, Горюнов. Чревато и без дуэлей. Ты нас знаешь.

— К сожалению, да. А у вас какой повод для поединка?

— Ничего необычного. Завуалированное непристойное предложение и откровенный посыл местного ловеласа на хрен. Вы-то как сподобились?

— Тоже ничего нового, — улыбнулся я. — Никто не может стоять между нами и едой. Кроме вас, конечно.

— Веская причина. Ну вот и моя очередь настала.

— Удачи, госпожа лейтенант.

— Охренел? Она мне не нужна.

Против Якутовой вышел высокий, очень статный, манерный майор с высокомерным неприятным лицом. Именно выражение его морды и портило всё приличное впечатление. Издалека видно, что очень любит себя и считает чуть ли не эталоном красоты.

Как только опустился купол, Якутова приняла боевую стойку и замерла. Майор же стал бегать по арене и отмахиваться от невидимых противников то мечом, то каменными шарами, которые кастовал достаточно быстро.

— Морок навела, — пояснила мне Радостина. — Круто она этого мудака обложила.

— Ты видишь мороков?

— Конечно, Данила. А ты, как понимаю, нет? Уж больно лицо у тебя сейчас глупое.

— Только нашу мегеру, истуканом застывшую. Минус Дар. Что тут ещё сказать?

— Ага! Значит, она в засаде! Тогда смотри внимательнее. Как только предоставится шанс, лейтенант начнёт движение и станет видимой. Только армейцу это уже не поможет.

Света как в воду глядела. Казалось, заснувшая Якутова внезапно практически растворилась в воздухе, на скорости подскочив к своему противнику и основательно полоснув того по ноге. Брызги крови, болезненный вскрик, и рефери объявляет, что поединок Чести признал лейтенанта Якутову правой. Я посмотрел на часы: прошла ровно минута с начала этого интересного зрелища.

Дальше вышла Радостина. Мы все искренне болели за неё, но курсант оказался очень хорошо подготовлен и применил против Светы несколько воздушных плетей, от которых адептка Холода хоть и ушла, но сама ничего толком противопоставить не смогла. Оставался шанс лишь на владение мечом.

Тут оба бились на равных почти пять минут, совершая головокружительные кульбиты и орудуя на максимальной скорости. Мне даже пришлось включать свою способность видеть цель и замедлять время, иначе ничего не смог бы заметить. Но Света, увлёкшись фехтованием, пропустила небольшой удар воздушным кулаком в живот, что сбил ей дыхание и дал армейцу возможность поразить левое плечо.

— Один претендент на ночное свидание с половой тряпкой у нас сегодня есть, — произнёс прапор. — Теперь жду, когда ты, Горюнов, составишь компанию этой криворукой. Бери дежурный дуэльный меч, раз своего нет у распорядителя, и дуй на своё позорище.

После всего увиденного, я нехотя вышел на бой, понимая, что не владею нормально этой железякой в своих руках. Да и при активном Даре все курсанты в несколько раз быстрее меня. Это заведомый проигрыш, если… Серп! Боевой серп кроу!

Отставив в сторону бесполезный меч, встал посреди ристалища, блаженно улыбаясь и снова подключив Дар Орла, как для самого себя обозвал умение замедлять время и чувствовать цель.

— Уже сдаёшься? — ухмыльнулся яйцеотбитый курсант, видя мои пустые руки. — Правильно, щенок! Не со мной тебе тягаться. Сейчас за своей дамочкой вслед отправишься.

— Не волнуйся, — не убирая с лица улыбку, отвечаю ему. — Всё, что надо, у меня всегда при себе.

— Бой! — раздалось от распорядителя.

Вокруг меня на расстоянии метра внезапно осела земля. Вокруг, но не подо мной. Минус Дар должен блокировать любой Дар. Это и произошло. Дальше я получил в грудь кусок земли размером с шар для боулинга. И опять неувязочка у этого адепта Земли. Всего лишь форму мне испачкал.

Перепрыгиваю через полуметровую воронку и спокойно иду на противника, не забывая улыбаться от уха до уха. Психическая атака удалась! Курсант моментально оброс каменными доспехами и ринулся на меня, раскручивая меч внушительных размеров. Идёт медленно: видимо, земляные доспехи хоть и хорошо защищают, но сильно снижают скорость.

Между нами не больше двух метров. Одновременно призываю серп и атакую первым. Курсант даже не понял, что у меня за вещица, так как, наплевав на угрозу и понадеявшись на свою земляную защиту, рубанул меня по руке, намереваясь первым же ударом завершить бой.

Это он зря. От его оружия я ушёл легко, а вот мой серп и не такую броню пробить может. Его кончик легко вошёл в ляжку соперника. Серп тут же затопила волна возбуждения, и он попытался высосать армейца. Вовремя одёрнул оружие, приказав ему не своевольничать. Трупы нам не нужны.

— Поединок Чести признал курсанта Горюнова правым, — озадаченно произнёс распорядитель.

Вокруг стоит гробовая тишина, а поверженный парень, побледнев, падает на арену. Приказываю серпу исчезнуть от греха подальше. Он делает это неохотно, но в последний момент благодарит за кровь.

Дальше начинается настоящий хаос. Ко мне бегут разъярённые вояки, но наши, быстро сориентировавшись, встают на защиту, выставив свои мечи. Даже лейтенант с прапором.

— Прекратить! — орёт распорядитель в чине подполковника. — Оружие в ножны! Дар погасить!

Явно мужик с сильным ментальным Даром, так как народ послушно выполняет распоряжение, хотя и зыркает очень нехорошо в сторону моей персоны. Подполковник подходит ко мне и задаёт всего лишь один вопрос.

— Кто вы такой, чёрт подери?

— Курсант Данила Горюнов, — отвечаю ему по уставу. — Дар минус четыре и боевой серп кроу в виде основного оружия. В моих сопроводительных документах подобное должно быть. На всякий случай уточню: я не оборотень. Уже всё проверили в Императорской Школе Спасателей.

— Где взяли серп?

— Вампир подарил. Вначале подох, а потом подарил.

— Всё верно, — подтверждает Якутова. — Получил оружие на Испытании и каким-то чудом настроил на себя.

— А почему мне никто не сказал об этом перед дуэлью⁈ — разъярился подполковник.

— А вы меня и не спрашивали, — пожал я плечами. — Это не моя ошибка, а ваша. Да даже бы если и спросили, то могли бы отменить поединок?

— Нет, но это…

— Не понимаю, в чём сыр-бор, — вышел вперёд Станов. — По правилам дуэльного кодекса поединщик имеет право не раскрывать всех своих возможностей. Так что наш воспитанник ничего не нарушил и заслуженно победил.

— Оружием кровопийцы!

— И запрета на него тоже нет в правилах.

— А моральные запреты вы не учитываете, господа спасатели?

— Нет. Дуэль — это бой. А в бою разрешены все методы, которые не запрещены до его начала. Так что оставим розовые сопли для мирных барышень. Наша задача — выиграть, а не выглядеть красиво.

— Подтверждаю! — соглашается лейтенант и, повернувшись ко мне, прикладывает руку к фуражке. — Курсант Горюнов! Объявляю благодарность за находчивость и поздравляю с первой победой!

— Рад стараться, госпожа лейтенант! — в той же манере отвечаю я, вытянувшись по стойке смирно.

— Вы все ненормальные, — вздохнув, махнул рукой распорядитель и дал приказ: — Разойдись! Через десять минут отбой, дамы и господа!

К себе мы шли молча, но как только переступили порог, Якутова внезапно рассмеялась.

— Нет! Ну вы видели эти чванливые морды⁈ Всего лишь маленький серп в руках какого-то курсантика, а уже в штаны наложили! Вояки херовы! Мне весь вечер хотелось хотя бы одному из них морду расквасить, а тут такой праздник души! Эй, Горюнов! Ты в следующий раз, когда соберёшься кого-нибудь из этих на дуэль провоцировать, обязательно меня зови.

— Да. Вечер удался, — довольно произнёс прапор, расстёгивая китель. — Теперь лишний раз рты раскрывать не станут. Ну что, детишки? Всем отбой, кроме Радостиной.

— Пусть и она спит. Так уж и быть, ради своего хорошего настроения снимаю взыскание. Но, — резко посерьёзнела лейтенант. — Делайте выводы из произошедших сегодня дуэлей. Поверьте, что они не первые и не последние. Сейчас повезло Горюнову. Только момент неожиданности в следующий раз будет потерян. Даже твари по два раза на одну и ту же наживку не клюют, а уж не самые дурные армейские головы и подавно подобной глупости не совершают.

Господин прапорщик. Предлагаю завтра с утра погонять наших подопечных по работе с Даром. На примере Радостиной сегодня убедились, что дерутся хоть и красиво, но бестолково. В настоящем бою из них мертвецы получатся.

— Полностью поддерживаю. Сразу после кросса и начнём.

Утро выдалось хмурым и очень мерзким. Началась долгожданная оттепель, которая нам, к сожалению, радости не прибавила. Месить слякоть под ледяным дождём оказалось то ещё удовольствие. Но нашим инструкторам, казалось, было наплевать на погоду. И Якутова, и Станов неслись как лошади, а мы еле-еле успевали за ними.

Мокрые и замёрзшие, несмотря на испарину, прошли в специальный зал.

— Разбиваемся на пары… Нет! — передумала лейтенант. — Давайте-ка я вас вначале сама протестирую, а потом посмотрю, как наш геройский прапорщик будет проводить поединки. Горюнов! Как наша «звезда» ты первый спаррингуешь со мной.

Ну, чего-то подобного я и ожидал. Спокойно вышел в тренировочный круг и призвал серп. Якутина не стала тянуть резину и, как на вчерашней дуэли, замерла в боевой стойке с мечом. Я тоже стою и не двигаюсь. Можно, конечно, напасть, но интересно, что будет дальше.

— Совсем моих мороков не видишь? — произносит она.

— Только один. Мокрый, жалкий и неподвижный.

— Понятно. За морока потом отдельно ответишь. Почему не атакуешь?

— А зачем?

— Затем, что у нас учебный спарринг.

— Ну и учите.

— Да… Незадача с твоим минус Даром. Вот кто бы другой…

Недоговорив, Якутина кинулась в атаку, пытаясь поймать меня на расслабоне. Но я ожидал подобной пакости. Меч со звоном столкнулся с серпом, и мы начали кружить, всё больше и больше увеличивая темп схватки.

В какой-то момент я понял, что начинаю не успевать даже с помощью серпа, который наполовину контролирует ведение боя. Больше свободы я ему отдавать боюсь. Придётся подключать Орлиный Глаз. Но как только я попытался выйти на иной уровень понимания времени, как тут же почувствовал у своей шеи холодную сталь.

— Убит, — спокойно сказала лейтенант. — Курсант, ты допустил несколько ошибок. Первая: поверил, что мой ментальный Дар на тебя не действует. В принципе, так оно и есть. Но ты забыл другое… Или в твоём случае не знал.

Ты не чувствуешь моё воздействие, но сам не экранирован от выброса эмоций. Они схожи с мыслями, поэтому за доли секунды я легко просчитываю любое действие, направленное против меня.

Второе. Если есть преимущества, то не стоит затягивать с ними, играя с противником в кошки-мышки. Так ты даёшь шанс мне использовать мои сильные стороны. Плюс теряешь время. Усёк?

— Усёк. То есть, если бы первым кинулся во всеоружии, то смог бы победить?

— Обломаешься. У нас реально с тобой разный уровень. Я даже без Дара тебя сомну.

— Вряд ли, — возразил Станов. — У него рукопашка на уровне матёрого ветерана. Я сам в первый день знакомства подставился.

— Я говорю, Антон, не про драку на кулаках, а про владение оружием. Пока Данила не будет со своим боевым серпом на одном уровне восприятия, то задержка движения обеспечена. Нет достаточной связи между рукой и головой. Тут нужны серьёзные, изматывающие тренировки. Попробуй-ка сам с ним схлестнуться, и сразу поймёшь, о чём я говорю.

Станов долго себя упрашивать не заставил. Несмотря на то, что его магия на меня тоже не действовала, опосредованно, своим Даром прапор доставил мне много неудобств. Через минуту, а может и меньше, лежу в грязной луже с кончиком меча, упирающегося в лоб.

— Убит. Даже обидно, Горюнов. Думал, что дольше против меня провозишься. На такие детские уловки и последний кретин не ведётся.

— Я ничего не помню из прошлого, поэтому даже примерно не мог представить, что вы сотворите, господин прапорщик.

— Верно. И это тоже большая проблема, — согласился он. — Потенциал и уровень говнистости в тебе правильный, а элементарных знаний нет. На одних морально-волевых качествах в нашем деле далеко не уедешь.

— Придётся исправлять, — подтвердила Якутова. — Значит, после ужина у тебя не свободное время, а занятия в этом зале… У всех занятия в этом зале. Ты должен научиться без применения Дара уворачиваться от элементарных ударов своих товарищей.

Потом, как освоишься, среди армейских подберём тебе недостающих адептов. После отбоя два часа на теоретическую самоподготовку. Должен наизусть выучить все виды Дара, классификацию и чем каждый уровень отличается от других.

— С удовольствием. Литературой обеспечите?

— Вообще-то у нас правило: всё, что надо, добываешь сам. Но в порядке исключения принесу необходимые книги. Пока что ты, несмотря на всю свою необычную силу, самое слабое звено в команде. Тормозишь всех своей безграмотностью.

Ну а теперь отдыхай и внимательно наблюдай, как мы работаем с остальными курсантами.

Как ни прискорбно это осознавать, но инструкторы полностью правы. Я всего лишь несколько месяцев назад узнал о таком чуде, как Дар. Ну а что это такое, так пока и не понял. Когда же посмотрел, как в комплексе с рукопашным и мечевым боем работают мои одногруппники, то окончательно убедился: надо не просто учиться, а СРОЧНО! От этого скоро будет зависеть моя жизнь и жизни людей рядом.

Глава 17

С этого дня мой сон сократился с восьми до пяти часов в сутки. В принципе, после изматывающих недель среди претендентов это казалось абсолютно нормальным отдыхом. Да и интересно оказалось читать про историю этого мира.

Пятьсот тридцать один год назад случилась серьёзная катастрофа, объяснения которой до сих пор нет. Несколько Реальностей столкнулись между собой, разорвав пространственно-временной континуум и нарушив херову гору различных физических законов. Это явление получило название Великое Слияние, и с момента его появления пошёл новый отсчёт календаря.

Во всех этих Реальностях оказались не просто живые, а разумные существа. Многие учёные подозревают, что это не случайность. Видимо, какая-то раса проводила свои эксперименты и допроводилась. Есть также теория, что Великое Слияние — не плачевный результат опасного эксперимента, а целенаправленная экспансия одной из рас.

Дальше почти восемьдесят лет шла ожесточённая резня за место под солнцем, ибо как-то невзлюбили расы чуждые элементы под боком. Все против всех. Она ещё усугублялась тем, что после Слияния появился так называемый Дар. Неизвестно, что прибавилось у враждующих с людьми существ, но сирьенны научились выходить на берег, а наши потомки заимели связь со стихиями. Или, как лейтенант Якутова, ментально-пространственные способности.

Основных направлений несколько: Вода, Огонь, Воздух, Земля. Чуть в стороне стоит Холод. У человека может быть способность лишь к одной стихии, но люди научились составлять комбинации из одарённых, усиливая эффективность Дара.

Особая каста — люди с Даром Восприятия. Они могут воздействовать не только на разум, но и на пространство. Создание Воронок и пробитие защитных барьеров неприятеля почти полностью лежит на их плечах.

Классификация силы Дара проста: его отсутствие является исходным нулём, а максимальный уровень — десятый. Встречаются, правда, аномалии с минусом, вроде меня. Но они очень редкие. И свойства этого отклонения до конца не изучены, так как нет чёткой отправной от стихии или способностей.

Конечно, далеко не все люди стали одарёнными. Но те, кому посчастливилось, образовали новую аристократию, передающую из поколения в поколение свой Дар и основав Рода. Над всеми Родами стоит Император.

Должность на удивление не наследственная. После смерти императора одиннадцать Великих Князей выбирают нового. Причём ни они сами, ни их родичи не имеют прав на трон, чтобы не был перекос интересов в сторону одного клана.

В этом мире с наследственностью вообще всё интересно. Что император, что Великие Князья, что главы любого Рода выбираются. У власти становится не первый сын или старейшина, а самый сильный и умный, способный дать Роду процветание.

В других сложившихся странах ситуация с правителями в чём-то схожая. Жаль только, что интересы у каждого свои. Люди хоть и объединяются против внешнего врага, но и между собой не перестают делить власть и прочие ништяки. Как только на время затихают войны с тварями, так начинаются межгосударственные. Всем очень хочется усилиться за счёт соседа.

Примерно через восемьдесят лет после Великого Слияния на первый план вышли не военные, а дипломаты. Воюя друг с другом, все расы были настолько истощены, что даже последний дурак понимал, чем всё закончится. Почти пятьдесят лет занял процесс болтологии, в результате которой стало понятно, с кем можно договариваться, а с кем не очень.

Быстрее всего люди нашли взаимопонимание с сирьеннами. Со временем союз с русалками окреп настолько, что и мы, и они перестали разделять наши миры, объединив его в один. Это дало большие дивиденды обеим расам и серьёзный толчок к развитию техномагии.

С кроу не заладилось сразу. Вампиры рассматривают людей и сирьенн исключительно как пищу. Наша кровь им очень подходит для энергетической подпитки способностей. Хотели кроу и харков в своё меню включить, но гоблинская кровь, при почти полной идентичности человеческой, почему-то не даёт энергию, а забирает из кровососов.

Вообще-то, забирать — это не только в крови харков, но и в их менталитете. Агрессивные нацики, считающие, что во всех Реальностях должны править лишь зелёные человечки. Очень сильные менталисты и кое-что понимают в технике. Несмотря на внешнюю несуразность, самый сложный из всех противников. Тем более, когда заключили союз с кроу.

Это был логичный ход со стороны обоих видов тварей. Для кроу в качестве пищи гоблины бесполезны, зато опасны многочисленностью, и лучше таких иметь в дружках. А харки с вампирами предпочитают дружить из-за того, что те не поддаются на их ментальные атаки и тоже могут представлять серьёзную угрозу, если станут врагами.

Сразу вспоминается старая притча про плывущую черепаху и змею на ней. Одна не может укусить, чтобы не утонуть, а другая не может утопить, чтобы не быть укушенной. Примерно вот такие же отношения у вампиров с гоблинами.

Мелии, они же дриады. Судя по картинкам в учебниках, на соблазнительных героинь древнегреческих мифологий совсем не похожи. Эдакая женская ипостась ходячего дерева из «Властелина колец». Только размерами меньше. Но и слово «женская» тут не подходит: мелии размножаются опылением.

Как и все растения, постоянно пытаются увеличить свой ареал обитания. Но как разумные существа понимают, что если будут вести себя слишком агрессивно, то и на доски могут пойти. Вот и действуют осторожно, исподтишка.

Элементали. Каждый или каждая каусес — у них тоже нет разделения полов, представляет собой сгусток энергий различных стихий. Время от времени любая из стихий может руководить способностями или настроением каусес. Поэтому они иногда с нами дружат, а иногда воюют. И понять, когда очередное «иногда» наступит у этих постоянно трансформирующихся истеричек не представляется возможным.

Даже сам контакт с ними установить было тяжело, так как элементали способны изъясняться исключительно мыслеобразами на ментальном уровне. Все стараются держаться от них подальше. Каусес, как обезьяна с гранатой: никогда не знаешь, куда кинет.

А вот маиды или джинны, наоборот, очень флегматичны и замкнуты. Говорят, что могут жить тысячи лет, но никто это не проверял. Для маидов главное — стабильность. Они делают вид, что никакого Великого Слияния не было и продолжают вести свой традиционный образ жизни. Особо никуда не лезут. Только, не дай бог, кто-то хоть на полшага заступит в их Реальность, то сразу же устраивают короткую, но очень кровавую карательную акцию.

Правда, маиды-женщины, которых в нашем мире окрестили суккубами, любят наплевать на собственные правила и отправиться на охоту в чужие Реальности. Их интересует сексуальная энергия. И неважно какая: за исключением каусес и мелий могут выдоить представителя или представительницу любой расы.

Суккубов ловят, уничтожают. Присылают по этому поводу маидам ноты протеста. Но те на них никак не реагируют, отбрёхиваясь, что всё находящееся за их границами — это личное дело других рас. В принципе, так оно и есть. Жаль только, что маидов-мужчин всего несколько тысяч на всю их Реальность, а вот суккубов-женщин у каждого маида по паре десятков тысяч.

Несмотря на малочисленность, воевать против джиннов на их территории подобно самоубийству. Очень сильный Дар у каждого. Зато на нашей территории он сильно ослабевает, что время от времени даёт возможность сократить их поголовье, когда вылазят на карательные операции. Правда, какой кровью это обходится, и читать страшно.

Есть ещё одна раса… Если можно так сказать. Оборотни или предатели — это бывшие люди, которые по каким-то причинам перекинулись на сторону наших врагов, но при этом не были съедены или тупо убиты. Что там с ними творят кроу и харки, до сих пор непонятно. Но внешне оставаясь человеком, оборотень приобретает удивительный Дар, совмещающий в себе части Даров трёх рас.

Предатели сильны в своей универсальности, пользуясь то крутыми ментальными способностями, то вампирским ускорением или возможностью слегка управлять всеми стихиями. Их интеллект зашкаливает, так же как и ненависть к человечеству.

Эти хитрые, с виду серенькие по способностям твари в нужный момент раскрываются во всей красе, принося неисчислимые беды нашей Реальности. Они проникают во все сферы общества, дожидаясь своего часа. Вычислить их можно лишь случайно, когда пользуются не оставшимся от человека Даром, а именно своим, универсальным. Ну и после смерти оборотни сильно меняются.

Теперь мне даже странно, что меня не признали оборотнем со всеми этими нелепостями с серпом и потерянной памятью. Скорее всего, жив благодаря докторам-сирьеннам Шуал Шам и Шуал Таур. Не зря русалочки изучали все мои жидкости, вплоть до слёз и желудочного сока.

В будущем нужно быть осторожнее и не выпячивать свои странности, насколько это позволит моё новое тело с множественными печатями Смерти. И пусть я взял почти под полный контроль безбашенного Данилу Горюнова, но он во мне живёт, постоянно раздвигая рамки дозволенного и превращая серьёзного мужика майора Галича в наглого пацана.

Хотя, с другой стороны, мне эта вторая молодость нравится. Снова почувствовал вкус к жизни. Такой шанс редко кому предоставляется. Теперь могу заново выстроить свою судьбу, любить, заводить друзей. Да и карьерная лестница тоже может оказаться намного более удачной, так как опыт имею и смогу не повторить многие свои ошибки.

Одну из ошибок я уже исправил. Это отношения с армейскими курсантами. Уже на первом занятии умудрился. Нас хитромудрые инструкторы распихали по разным классам, не давая всей бандой наводить свои порядки среди обучающихся. При моём появлении в классе армейские курсанты моментально напряглись. Вижу нехорошие взгляды, но, помня о вчерашней дуэли с применением вампирского серпа, никто не решается конфликтовать.

Не обращая внимания, сел и достал письменные принадлежности. Все остальные тоже расселись по два человека за парту. Лишь рядом со мной пустое место. Зашедшего преподавателя приветствовали стоя. В ответ я услышал не привычные оскорбления, как это принято в школе спасателей, а вполне себе вежливый ответ от майора, проводившего наш урок.

— Итак, господа курсанты, — начал он, — сегодняшняя тема посвящена оборонительным действиям малых групп при обороне. Именно такими группами вам и придётся командовать во время летней практики…

— Извините за опоздание, господин майор! — прервав урок, заглянула в класс молоденькая курсантка.

— Для того, чтобы извинить, мне необходимо знать причину вашего опоздания.

— Э-э-э-э… Личные гигиенические проблемы.

— Понимаю. Садитесь, но впредь заранее предугадывайте подобное.

Я мысленно усмехнулся. Это у них проблемы называются! У нас девчонок-претенденток в несколько раз больше было, и то никогда подобные вещи злобных преподов не волновали. Вот открытый перелом — это уважительная причина для опоздания. Причём в лазарет идёшь сам, если хотя бы одна нога цела.

Курсантка огляделась по сторонам и, увидев пустое место, осторожно села рядом со мной. Кто-то сбоку хмыкнул, явно показывая, что место выбрано ею неудачно.

— Продолжим. Надеюсь, больше опоздавших не будет, — проговорил майор и посмотрел на мою соседку. — Карамзина, раз вы опоздали, то вам и отвечать первой. Как думаете, какой вид обороны вам предстоит отработать на практике, если получите сержантское звание?

— Позиционную оборону, — не вставая с места, произнесла она. — Активная или манёвренная совершается большими группами. Рота или взвод для неё не годится.

— Хм… То есть на манёвренную вы отправляете не меньше батальона?

— Естественно, господин майор. Меньше нет смысла.

— В этом и кроется существенная ошибка! Те же самые батальоны состоят из более мелких воинских подразделений, а значит, вы тоже можете оказаться не в позиционной, а в активной фазе обороны. И тут сразу же возникает вопрос…

Договорить он не успел. Курсантка внезапно побледнела и потеряла сознание. Я первый кинулся ей на помощь, но как только прикоснулся к девушке, меня словно током шибануло. Чувствую в руке неприятный зуд. Это серп хочет вырваться наружу. Ещё не до конца понимаю его эмоции, но, кажется, он встревожен. С чего бы это?

Ответ пришёл быстро. Курсантка так же внезапно очнулась, как и вырубилась, и вскочила. Но, посмотрев на её лицо, я ужаснулся. Это не та миловидная серьёзная девушка, что смущённо вошла в класс. Такое ощущение, что она умерла минимум неделю назад и лежала не в самом холодном месте. Запах тоже соответствующий.

Действуя на автомате, материализовал серп и вошёл в состояние Орлиного Глаза. Вовремя! Эта зомби-курсантка схватила меня за горло. Причём так быстро, что не успел проследить за её движением. Зато серп успел и отсёк хваталку твари. Даже после этого её пальцы не отпустили моё горло.

Но это неважно, так как вторая рука с острыми когтями пытается завершить начатое. Кончик серпа глубоко врезается в лоб бешеной и раскалывает ей башку напополам. На этом бой закончен.

Стою с обрубком руки на горле над окровавленным телом. Фильм ужасов, однакося… Чую, что сейчас мне прилетит от остальных курсантов. Они и так мне не доверяют, а тут подобное с их подругой сотворил. Хотя на подружку эта тварь мало похожа.

Но, кажется, никто ещё не понял, что произошло. Все словно в оцепенении. Чёрт! Я же на ускоренном восприятии времени. Выхожу из этого состояния и слышу звук тревоги.

— Оборотень! — первым реагирует преподаватель и через стол перепрыгивает ко мне, превратив кулаки в два огненных сгустка.

Решив, что меня сейчас будут убивать, принимаю боевую стойку. Но серп почему-то спокоен. Да эта железяка пока поумнее меня будет! Майор, не обращая на меня никакого внимания, рассматривает дохлое тело.

— Всем покинуть кабинет! — приказывает он. — Горюнов! Вы единственный при оружии, поэтому остаётесь со мной до прибытия тревожной группы.

Дежурные бойцы не заставили себя долго ждать, явившись буквально через полторы минуты. А через три вбежали прапорщик Станов и лейтенант Якутова.

— Ты чего опять натворил⁈ — она схватила меня за грудки. — Убью, паскуда!

Я быстро пересказал случившееся. Лейтенант тут же отпустила и даже поправила на мне замявшуюся форму.

— Молодец, Горюнов!

— Ещё какой! — подтвердил преподаватель. — От момента начала инцидента до его конца прошло всего три секунды. И за это время курсанту пришлось не только понять, кто перед ним, но и ликвидировать угрозу. А уж оборотня в рукопашную…

— Она оборотень? — хрипло перебил его я, уже снявший с горла руку, но ещё не до конца оклемавшийся от железной хватки противницы.

— Самая натуральная, курсант Горюнов. И очень странно, что приняла свой истинный облик просто так, без веской причины.

— Не вижу ничего странного. Молодая ещё, свежесделанная. У них бывает нестабильный облик, — пояснил Станов.

— Не думаю, что всё так просто, — возразила ему Якутина. — И насчёт молодости этой твари тоже готова поспорить.

— Согласен с вами, госпожа лейтенант, — согласился с ней преподаватель. — После завершения третьего курса Карамзина вместе с частью своих одногруппников была сразу направлена сюда. То есть последние десять месяцев жила на казарменном положении, у всех на виду. За такой срок оборотень полностью становится сложившимся.

И я не уверен, что её обработали в этом году. Могли ещё до поступления в военное училище или во время каникул. Это, сами понимаете, значительно увеличивает возраст оборотня. Непонятно, почему Карамзина так себя повела именно сейчас. Думаю, что СБ разберётся в этом вопросе лучше нас с вами.

Вспомни про сб-шников, и они появятся. Меня отвели в «хитрый домик» и долго, с удовольствием допрашивали, заставляя чуть ли не по секундам вспоминать не только сам бой, но и весь день. Уверен, что крутят всех, кто был в контакте со мной или присутствовал свидетелем в классе.

Примечательно, что мой допрос вёл уже знакомый следователь Комов, который ранее допрашивал в частной клинике. Когда из меня выжали всё, что можно, я прямо спросил у него:

— Илья Сергеевич, Вы оказались рядом, хотя обучаюсь теперь далеко от столицы. Напрашивается подозрение, что ведёте моё дело до сих пор.

— Не так, Горюнов. Я курирую вас от своего ведомства. Или вы думаете, что подобную странную личность отпустим в свободное плавание?

— Я удивлён, что вообще отпустили.

— Вот видите, сами всё понимаете. Просто раньше наблюдал, так сказать, на расстоянии. Что будет дальше, не знаю. Ваш новый талант перекрыл все остальные, хотя теперь полностью уверен, что к оборотням вы никакого отношения не имеете… Извините, имеете! — сам себя одёрнул Комов. — У меня сложилось чёткое впечатление, что это благодаря вам произошло развоплощение курсантки Карамзиной. Вы как-то воздействовали на неё.

— Вряд ли. Даже не прикасался к ней, — опроверг его теорию я.

— Давайте вместе выстроим цепочку и сами поймёте мою правоту, — стал загибать следак пальцы. — Прогрессирующий уровень минус Дара. Несвойственная нормальным одарённым способность надолго замедлять время и зрительно приближать объекты. Приручение боевого серпа Кроу. Развоплотившийся оборотень рядом с вами. В конце концов, его убийство. А последнее, поверьте, очень сложное задание даже для хорошо подготовленных армейских офицеров. Про спасателей молчу, так как у них уровень запредельный. Все названные мной пункты не вписываются в общую картину обыкновенных случайностей. Что скажете?

— То, что мне необходимо подумать над вашими словами.

— Правильно. Думайте. На всякий случай я оставлю вам свой контакт. Хотя видеться будем часто, но если что-то случиться, то я всегда на связи.

С этими словами Комов ушёл. Ну а я уже на следующий день превратился среди курсантов из изгоя чуть ли не в спасителя всего класса. Или спасателя? Потом разберусь, на кого больше похож.

Глава 18

Продолжение этого инцидента случилось через два дня. Прибыл генерал Ростоцкий и вызвал к себе.

— Данила, — по-простому начал он, показывая, что разговор неофициальный. — У меня к вам есть одна личная просьба. Опасная к тому же.

— Слушаю, Геннадий Григорьевич, внимательно. Начало уже заинтриговало.

— Нисколько не сомневаюсь, — улыбнулся он. — Дело очень щекотливое. Не прыжок на сёрфборде с водопада, но… Здесь, при штабе есть один молодой лейтенант. Достаточно талантливый и в порочных связях не замечен. Награждён Серебряной лентой за проявленное мужество в боях. С виду прекрасный образчик воинской чести и доблести. Как говорится: отец солдатам, слуга Государю. Думаю, что в ближайшее время получит повышение в звании и приличную должность. Только вот меня терзают смутные сомнения: человек ли он.

— Оборотень?

— Я не могу с уверенностью утверждать. Всё на уровне внутренних ощущений. И тут встаёт дилемма: продвигать ли его дальше по служебной лестнице или задвинуть в невзрачные штабные писаки, внимательно отслеживая и ожидая подвоха. А если парень нормальный и я всё себе надумал? Очень непрофессионально гробить ценные кадры. Дело осложняется ещё и тем, что Роман является сыном моего хорошего друга, графа Аберия. Как я буду выглядеть, если начну сильно копать под его отпрыска?

— Думаю, что не очень красиво.

— Именно. Поэтому, получив свеженькие данные, что вы, возможно, плохо влияете на оборотней, сразу же прикатил из Тулы сюда на базу. Поможете? Неофициально, конечно. Я обязательно оплачу ваши…

— Нет, — категорически отказался я. — Господин генерал, вы и так уже многое для меня сделали.

— Это была лишь маленькая услуга за спасённую жизнь.

— Тем не менее, давайте оставим финансовую тему до лучших времён. Единственное, как на это посмотрит СБ?

— Комов дал мне разрешение на подобное.

— Ого! Вы у него разрешения спрашиваете?

— Илья Сергеевич является Старшим следователем по особым делам. А с такими фигурами считаются все. Не смотрите на его майорское звание, оно похлеще некоторых полковничьих будет.

— Высоко меня ценят.

— Не представляете насколько, Данила. Но это уже не моя епархия, поэтому не будем растекаться в ненужных разговорах. Раз вы не против, то план у меня простой. На днях ваш класс отправляется на ознакомительную экскурсию в штаб тульской дивизии. Такое является нормой и не вызовет лишних вопросов.

Я попрошу… Вернее, не я лично, но именно Роман Аберия будет вашим гидом. Старайтесь держаться к нему как можно ближе. Если за час никаких метаморфоз с лейтенантом не произойдёт, то я выдохну спокойно и уже на следующий день подпишу приказ на его капитанские погоны.

— А если произойдёт? Вы понимаете, что вокруг будет много народа и кто-то может пострадать?

— Естественно. Поэтому с классом поедет лейтенант Якутова. Галина — отличный спасатель, несмотря на свой невысокий чин и молодость. Да и выделяться в толпе не будет. Можно, конечно, и Станова вместо неё, только он менее сдержан в эмоциях.

— А если их вдвоём, Геннадий Григорьевич? Чтобы наверняка?

— Нет. Два имперских спасателя — это уже группа. На боевом задании они подомнут всех под себя, заставив играть полностью по своим правилам и выбиваться из экскурсионного сценария. Поверьте, я знаю, что говорю. Лейтенанта Якутовой и одной хватит.

— Как скажете, — согласился я, понимая, что генералу виднее. — Но ведь совсем не факт, что я могу воздействовать на оборотней. Вы это учитываете?

— Ничего! Выкрутимся! — подмигнул мне Ростоцкий. — Война план покажет.

Через два дня мы выдвинулись на автобусе в сторону Тулы. С армейскими курсантами из своего класса я уже перезнакомился, поэтому сама поездка прошла не скучно. Вообще-то, парни и девчонки оказались нормальными, только меня не покидает чувство, будто бы они младше членов моей группы, хотя по факту и старше их на пару-тройку лет. И слишком вежливые ещё, нервируя этим до зубовного скрежета.

Видимо, даже несколько месяцев с Императорской Школе Спасателей сильно изменили нашу психику. Интересно, что чувствуют в себе настоящие спасатели? Надо будет у Якутовой потом поинтересоваться. У Станова не получится: слишком немногословен, если, конечно, разнос нам не устраивает. Тут у него словарный запас неисчерпаем в плане ругательств.

Когда мы оказались в тульском штабе, то я впервые увидел своего подопечного. Весёлый молодой офицер Роман Аберия словно сошёл с плакатов о призыве на военную службу: высок, широкоплеч и с белозубой улыбкой, кажется, что не в тридцать два, а во все шестьдесят четыре зуба.

Все девочки-курсантки так смотрели на него, что не нужно уметь читать мысли, чтобы понять, какие фантазии сейчас у них в голове. Лишь только Якутова тихо, но очень презрительно хмыкнула. Правда, для этой мамзели все, кто не спасатель, не заслуживают внимания.

Роман Аберия оказался на редкость интересным, красноречивым гидом, относящимся к порученному заданию с огоньком. Не было никакого занудного бубнёжа. Всё с шутками и некой долей незлобливой иронии как к себе, так и к сослуживцам, к которым мы заходили в кабинеты. Судя по ответам, его здесь любят и уважают.

Не знаю, отчего так на него дурно подумал генерал Ростоцкий, но парень мне нравится. Другое дело, что к мнению человека с десятым уровнем Дара стоит прислушаться, да и курсантка-оборотень с виду была обаяшечкой.

Моё задание осложнялось тем, что к нашему герою сложно подобраться очень близко. Девчонки совсем «поплыли», не давая никому приблизиться к Роману. Кажется, он действует на них, как валерьянка на котов. Даже Якутова, несмотря на своё изначальное пренебрежение, сдалась и уже в первых рядах пытается строить глазки. Слегка, но пытается.

По мне: так лейтенант Аберия по своим характеристикам больше на суккуба смахивает, чем на оборотня. Говорят, что женщины-джинны могут принимать любой облик, не разделяя сексуальную энергию по половому признаку. Другое дело, что возможность притворяться иным существом у них длится всего несколько часов, так что грешить на суккубов не стоит.

С трудом, но пробился в первые ряды. Роман благожелательно посмотрел на меня, показывая всем своим видом, что рад разбавлению женского коллектива. Но буквально через пару минут отчего-то начал становиться всё мрачнее и мрачнее, стараясь отодвинуться от нас как можно дальше.

— На этом, — уже вымученно улыбнулся он, резко прервав очередное объяснение, — наша с вами встреча подошла к концу. Думаю, что на все вопросы вам с удовольствием ответит любой наш офицер. Мне же, к сожалению, пора. Служба зовёт.

Кивком поблагодарив курсантов, Аберия начал быстро удаляться. Подобное странное поведение не укрылось и от внимательного взгляда Якутовой, которая уже пришла в норму, перестав флиртовать.

— За ним. Бегом, — тихо приказала она. — Пока близко не подходи. Дай мне зажать его в безлюдном углу.

— Слушаюсь, — также не повышая голоса, ответил я. — Но в углу не получится. Кажется, объект спешит к выходу.

— Ничего, Данила, не потеряем. От меня просто так не уходят.

Мои подозрения оказались верны. Как только Аберия вышел из зоны видимости курсантов, то сорвался на бег. Мы поспешили за ним, стараясь не попадаться на глаза раньше времени. Уже на улице перед штабом Якутова резко увеличила скорость и нагнала Романа.

— Господин лейтенант! — соблазнительно проворковала она, схватив того за локоть. — Предлагаю провести ещё одну маленькую экскурсию.

— Извините, госпожа лейтенант, но я очень тороплюсь.

— Ты не понял, Ромочка. Экскурсию буду проводить я… По очень эротичным местам своего тела. У тебя когда-нибудь был секс со спасательницей? Уверена, что нет. Много потеряешь, если откажешься.

— Как вас зовут?

— Галина. Но ты можешь звать меня в любое время дня и ночи. Если занят сейчас, то, может, контактик скинешь? Учти! Два раза я не предлагаю.

— Галина… — нервно ответил он. — Я бы с удовольствием с вами встретился, только сейчас, правда, очень занят. Записывайте мой номер.

Пока Якутова любезничала, включив все свои нехилые чары и отвлекая Аберию, я подкрался сзади и встал почти вплотную к ничего не чувствующему парню. Да нет! Кажется, что-то чувствует. Начинает дёргаться, но спасательница крепко держит его за рукав кителя, соблазняя так, что даже мне захотелось.

Я тоже чувствую. Вернее, не я, а серп. Он опять начал беспокоиться, пытаясь выбраться наружу. Сомнений не остаётся: перед нами оборотень. Но убивать его пока нельзя. Нужно дождаться изменения внешности, чтобы потом у Ростоцкого была отмазка перед другом о якобы случайном выявлении твари.

Оборотень не подвёл. Хоть он и продержался рядом со мной дольше курсантки, но в какой-то момент не выдержал и упал на землю. Дар Орла я включил, серп в моей руке. Но ничего путного сделать не успеваю.

Видимо, тварь оказалась более матёрая, чем та, на базе. Серп просвистел в воздухе впустую, выбив лишь искры из мостовой. Вот это скорость! Но, оказывается, лишь я один сейчас охреневаю. Якутова уже рубится с оборотнем так, что даже моё замедление времени мало помогает.

Плохо другое: лейтенант поддаётся под натиском Аберии. Осторожно, стараясь сильно не отсвечивать, подкрадываюсь к нему сзади. Увлёкшийся поединком оборотень не замечает меня. Я подгадал момент, замахнулся и… Вижу, как тварь практически распадается на две половинки от меча спасательницы.

— Ничего так, размялись, — спокойно произносит Якутова, убирая оружие.

— Размялась, — честно возражаю ей. — Я всего лишь статистом подрабатывал. Скажите, госпожа лейтенант, вы мне на спарринге поддавались?

— Естественно. И я, и прапорщик. Теперь усёк разницу между своими понтами и нормальной выучкой одарённого спасателя?

— Усёк… — привычно ответил я, понурив голову. — Боюсь, что у меня так никогда не получится.

— Не надо бояться. Надо учиться и Дар свой развивать. А вообще-то молодец. Реакция хорошая. Немного не дотянулся своим серпом до оборотня, когда невмоготу ему стало. И сейчас стоишь передо мной, а не блюёшь во все стороны. О! Защитнички Родины очнулись! Бегут недотёпы. Долго булками шевелят.

— Чего их винить? Вроде быстро явились. Бой, по моим ощущениям, всего секунд пять в реальном времени длился.

— По меркам спасателей это целая вечность. Ты хоть что-то из моих приёмов запомнил? Я ж не зря так долго перед оборотнем выпендривалась.

Ответить не успел. Нас окружили военные, нехорошо наставив различные стреляющие штуки. Потом завели обратно в штаб, где провели тщательный допрос, закончившийся с появлением расстроенного генерала Ростоцкого.

— К сожалению, я был прав, — грустно произнёс он, когда мы остались втроём. — Эх, Роман, Роман… Как он умудрился в такое вляпаться? Жуткая трагедия для графа Аберия. А что с женой его будет, даже представить боюсь.

— Тут уж пардон, господин генерал, — развела руки Якутова. — Сами просили, вот мы и расстались.

— Нет, Галя! Ты неправильно меня поняла! И я очень благодарен вам за помощь. Даже не знаю, чем и отблагодарить…

— Запись боя скиньте. На камеры же всё попало? Я специально под ними уничтожение твари произвела, чтобы было видеодоказательство, а не просто словесные утверждения свидетелей. Да и чего бы они увидели? До сих пор не могу понять, почему так хреново армейцев готовят. Вон даже этот сопляк Горюнов и то половину вашего штаба разнести может.

— Ты уж палку-то, лейтенант, не перегибай! — возмутился Ростоцкий. — Пару-тройку офицеров на тот свет бы отправил, но не более того. Вот ты или отец твой, те всех бы разнесли. А Даниле до вас ещё очень далеко. Да и не нужны армии подобные вояки в большом количестве. Во-первых, их попросту не подготовить. Ну а во-вторых, мы сильны не Даром, а сплочённостью.

— Да знаю я, Геннадий Григорьевич. Ты уж извини, но всё равно меня это бесит.

— Как и вы бесите нас, единоличники фиговы, — улыбнулся Ростоцкий. — Каждому своё и на своём месте. Вот отправишься вместе со своей сержантской ребятнёй на армейскую практику и, думаю, поймёшь кое-что. Тебе, Галя, тоже полезно будет в линейных частях простого пороху понюхать.

— Да я его вместо одеколона пью, когда коньяк заканчивается!

— Так отцу твоему и наябедничаю.

— Ради бога! Он же сам наливает.

— Ладно, лейтенант Якутова, — внезапно посерьёзнел генерал. — Оставим шуточки для более подходящего момента. Ещё раз спасибо за службу. Вам пора выдвигаться на базу. И так много времени потеряли.

Всю обратную дорогу я отбивался от сокурсников, просивших пересказать очередной бой с оборотнем. В этот момент во мне решил проснуться прошлый Данила. Подумав, что от безобидной шалости с меня не убудет, расслабился и стал безбожно врать под ироничным взглядом лейтенанта, с трудом сдерживающейся, чтобы не заржать.

Где-то на десятой или одиннадцатой, отрубленной и вновь выросшей голове оборотня, которую мы с Якутовой снесли одновременно, по ходу дела перевернув пару армейских джипов, я устал. Ну, не то чтобы очень — просто курсанты перестали мне верить.

— Горюнов! Ну зачем вы всё это придумали? — с укором произнёс старшина класса по фамилии Сотников. — Право слово, словно детей малых пытаетесь всякой ерундой накормить.

— Но вы же слушали?

— Да. Было интересно, в какой момент иссякнет ваша фантазия.

— Она не иссякла — просто в горле пересохло. И не надо так на меня смотреть. Ну, приврал слегка. С кем не бывает?

— Слегка⁈

— Ладно, сильно. Зато дорогу скоротали за моим рассказом. Всё польза.

— Ну, если только это вас оправдывает.

— Госпожа лейтенант, — обратилась одна из курсанток к Якутиной. — От Горюнова мы правды не дождались. Может, вы нам поведаете, как на самом деле всё было?

— Легко, ребятишки! — усмехнулась она.

Далее спасательница стала рассказывать свою версию событий. Правда, от моей она отличалась лишь тем, что вместо меча оборотень использовал, как дубину, внезапно отросший, весь покрытый шипами огромный член, от удара которым Якутова несколько раз спасла нерадивого курсанта Горюнова.

Красочные описания, как бравая лейтенант раз за разом отсекает вновь выросшее «оружие» твари, заставляли краснеть девушек и морщиться непроизвольно прикрывающих своё достоинство парней.

Окончательно завравшуюся Якутову никто из вежливых курсантов перебить не посмел. Ещё бы! Старшая по званию! Так, по моим подсчётам, где-то на тридцатой отрубленной голове и пятнадцатом члене мы и доехали до базы.

Но уже в нашем домике, собрав всю группу, лейтенант приняла серьёзный вид и включила запись боя с оборотнем. Причём мы не просто смотрели его вначале в нормальном, а потом и в замедленном виде, но и получали комментарии от Якутиной по каждому её движению.

Досталось и мне. Правда, по моему фиаско прошлись мягонько, отметив лишь одну главную ошибку. Оказывается, если хочешь грохнуть эту тварь, то нужно бить не в то место, где она сейчас, а куда должна переместиться через мгновение. Иначе просто-напросто не успеешь, так как ускорение полностью сформировавшегося оборотня равняется сильному, только что попившему кровушки кроу. Чтобы предугадать движение оборотня, необходимо знать все его повадки.

Вот их мы и разбирали почти два дня, пялясь в уже ненавистную после сотого просмотра запись боя. Потом, на основании полученных теоретических знаний в зале пытались имитировать тварь, стараясь не попасть под тренировочную палку партнёра по спаррингу. Примечательно, что оба инструктора вместе с нами устраивали учебные бои, разбирая каждую мелочь, обучая на собственном примере и терпеливо исправляя наши ошибки.

На следующем этапе тренировочные палки были отложены в сторону, и пришло время настоящего оружия. Тут вначале с моим боевым серпом возник небольшой конфуз. Никто из собратьев по несчастью не хотел вставать со мной в пару, опасаясь оружия кроу. Лишь после того, как Якутина лично размазала меня в десятке поединков, народ немного подуспокоился. Ну а к концу второй недели и совсем привык биться против Горюнова.

С каждым разом привязка к серпу ощущалась всё лучше и лучше. Он уже не просил постоянно крови, зная, что потом в лазарете я напою его донорской. Больничка, кстати, на первых порах стала моим излюбленным местом не только из-за серпа. Все поединки мы проводили серьёзно, а мой уровень фехтования с применением Дара без помощи оружия кроу был никаким. Серьёзные травмы сыпались на мою несчастную тушку ежедневно.

Но в какой-то момент произошёл качественный скачок. И хотя пока ещё не дотягиваю до того же Лёхи Старостина, владеющего мечом лучше всех из претендентов, но хоть девчонок наших могу слегка повалять. Инструкторы пусть и не рассыпаются в похвалах, но резкое снижение количества оскорбительных эпитетов говорит о том, что прогрессом Горюнова довольны. Я и сам чувствую возросшее мастерство, выходя на тренировочный круг уже не как мальчик для битья, а полноценным участником поединка. Хотя делать ставки на свою победу пока поостерёгся бы.

Глава 19

— Поднимайтесь, лежебоки! — ни свет ни заря согнал нас пинками прапор с тёплых коек. — Полигон не ждёт!

— Какой, на хрен, полигон? — недовольно пробурчал я, но всё-таки вскочил от греха подальше.

— А вот такой! Сегодня у нас особенный день, во время которого кого-нибудь из вас сожрут. Горюнова, например. Ну, я, во всяком случае, очень надеюсь на это.

Больше добиться от этого гада мы ничего не смогли. Уже после построения лейтенант Якутова более подробно обрисовала учебный план.

— Я договорилась с Императорской Школой Спасателей, и вашим неуклюжим организмам разрешили испытать свои хилые возможности на полигоне с настоящими тварями.

— Ого…

— Вот тебе и «ого», Борсиев! Я разве разрешала кому-нибудь вякать? Пятьдесят отжиманий! Короче, морды! Сегодня вы поупражняетесь в убивании всякой ненужной нам живности. Примерно как на испытании, только куклу спасать не надо, а просто погулять по лесу, вместо грибов собирая головы гоблинов.

— А они наши тоже могут собирать? — поинтересовалась Радостина.

— А я разве не говорила, что вякать запретила? Пятьдесят отжиманий! Пока Светочка с Аланчиком прочищают сонные мозги, объясняю остальным. Территорию недавно очистили от харков. Есть небольшая лесная деревенька, где по данным разведки должны оставаться недобитки. Ваша задача: их добить.

— Госпожа лейтенант! — чётко, по-уставному ответил я, не желая тоже отжиматься. — Разрешите вопрос?

— Ну и чего тебе, хитрожопый?

— Сколько гоблинов в деревне? Какое у них вооружение? Есть ли мирные жители?

— Отвечаю по порядку. Во-первых, Горюнов, тебе тоже пятьдесят отжиманий.

— За что⁈

— Ты задал не один, а ещё и два лишних вопроса… Стоп! Уже три! Семьдесят пять отжиманий. Сколько харков — никто не считал. Возможно, что ни одного нет. Спасатели почти никогда не знают точное количество врагов. Мы попадаем в нужное место, а дальше сами разбираемся, какая в нём степень опасности. На армейском полигончике уже погоняли фантомов, и хватит с вас подобных развлекушек. Мы с прапорщиком Становым решили, что пора переходить к более серьёзным тренировкам.

— Оружие хоть выдадите? — не прекращая упражнение, задал я очередной вопрос.

— Даниле ещё двадцать пять отжиманий и ответ. Да. Гоблины и выдадут. Захватите его в бою. Для того, чтобы в рукопашной схватке вас не сплющило от ментальных способностей харков, перед вхождением в деревню каждый получит блок, действующий ровно полчаса.

За это время должны либо убедиться, что деревня чиста, либо придушить по зелёному гаду, чтобы стать счастливыми обладателями карабинов. Ещё штурмовые доспехи положены. Я хоть и считаю, что без них интереснее, но начальство у нас слишком человеколюбивое. Пользуйтесь его добротой. Ещё вопросы есть?

— Как мы попадём на место? — поинтересовался Лёха. — Обычным транспортом или через Воронку?

— Естественно, через Воронку. Сама и создам. Прямо к гоблинам.

— Но если эту территорию наши захватили, то она теперь должна принадлежать земной Реальности, и вы не сможете создать туда проход. Я ничего не путаю?

— Специально для нас армейцы пока не провели обряд отчуждения, поэтому волноваться не стоит.

— А вы с нами идёте? — подала голос Зоя.

— А кто вас обратно вытаскивать будет? Пятьдесят отжиманий за тупой вопрос!

— Могут и убить… — пробурчал я.

— Прикинь⁈ — хохотнул невесть как услышавший мои слова прапор. — Зато сколько адреналина получите! Только и успевай его из штанов вытряхивать!

После завтрака мы выдвинулись на транспортировочную площадку. Хотя я до сих пор не понимаю, почему её так называют. На самом деле это всего лишь контрольная точка, к которой привязана какая-то магическая фигня, работающая как маяк для менталистов-пространственников, способных создавать пространственные Воронки. Без его координат они либо не смогут переместить, либо закинут за тридевять земель.

Есть ещё и, так сказать, автоматические Воронки, которые могут работать сами по себе, возникая по заданному графику. Как на нашем Испытании. Но они, как правило, ставятся уже на местности, с которой хоть и не провели обряд отчуждения, но эту часть Реальности завоевали давно, превратив её в подобие нейтральной территории.

Само перемещение практически ничем не отличалось от прошлого, за исключением того, что лейтенант Якутова для активации Воронки подключила свой Дар, на какое-то время покрывшись синими электрическими разрядами, хаотично гуляющими по её телу.

— Жуковский! Майор! Ты ли это⁈ — сразу же воскликнула наша инструктор, как только Воронка опустила нас на приличную по размерам пластиковую площадку, собранную из больших плит. — Вот собака сутулая! Модест! Дай-ка я тебя обниму!

На её крик отреагировал офицер, и вправду имеющий армейские майорские погоны. Здоровенный детина лет под сорок, в камуфляже и обвешанный с ног до головы оружием, вначале скривился от такого не очень уважительного обращения. Но, увидев Якутову, внезапно расплылся в улыбке и, подбежав, тепло обнял лейтенантшу.

— Галина Борисовна! Какая встреча! Я-то уж, грешным делом, подумал, что вы под Колыванью остались! Очень приятно видеть вас живой и здоровой.

— Относительно здоровой, Модест. Потрепали меня тогда сильно. До сих пор Дар восстанавливаю. На свой уровень вышла, а вот ёмкость восстанавливается с трудом: несколько серьёзных заклинаний и пустая полностью.

— Ну, не скромничайте, — попенял ей майор. — Раз снова в группе спасателей, значит, не всё так плохо.

— Да ты где спасателей увидел? Глаза протри или очки купи. Кроме прапорщика, остальные безмозглые головастики. Учим их уму-разуму.

— Антон Станов, — нехотя козырнул прапор.

— Модест Аркадьевич Жуковский, — официально представился ему майор. — Наслышан о ваших подвигах. Приятно познакомиться.

Дальше эта троица стала между собой вспоминать какие-то детали былых, неизвестных мне событий. Наконец-то вспомнили и о нас, скромно стоящих метрах в трёх от геройских ветеранов.

— Ситуация простая, господа курсанты, — начал давать майор вводную. — Три дня назад поступило сообщение от разведки, что где-то в этом районе гоблины соорудили базу для прорыва на нашу территорию. Мы, естественно, отреагировали первыми и, проломив защитный барьер Реальности, сами вторглись в опасный участок.

Как это часто бывает, данные разведки оказались, мягко говоря, ошибочными. Вместо базы нашли скромный отрядик по заготовке то ли сена, то ли травок целебных. Быстренько всё зачистили, кроме одной деревеньки в пятнадцати вёрстах отсюда.

По всем параметрам именно в ней находится та заготовительная контора, куда и доставлялось сено. Памятуя о том, что армейским училищам и Школе Спасателей необходимы подобные полигоны для обкатки курсантов, сделали запрос на большую землю. Судя по тому, что вы уже здесь, деревню посчитали годным полигоном. Вот и всё. Остальное вам доходчиво расскажут инструкторы.

— Извините, господин майор, — стал я выяснять обстановку. — Кроме деревни вся территория зачищена вами?

— Не мной, но полностью. Я же с тремя ротами просто контролирую ситуацию на нестабильном участке.

— Населённый пункт блокирован?

— Естественно. Но близко не подходим.

— То есть вы не установили сколько там харков?

— Даже примерно не знаем.

— В случае непредвиденных обстоятельств, как мы можем связаться с вашими людьми?

— Не волнуйся, Горюнов, — за армейца ответила Якутова. — Связь у меня есть. Мы с прапорщиком неподалёку от вас будем.

— И последний вопрос. Пленные гоблины были? Что говорят?

— Ничего не говорят. Как обычно, сами себя ментально усыпили, лишь бы не проболтаться на допросах. Спецы в управлении разведки их мозги вскрыть попытаются, но на это иногда недели уходят. Да и выживает один харк из двадцати после ментальной ломки.

— Больше вопросов нет, — кивком головы поблагодарил я.

— Отлично! — произнесла наша лейтенант. — Горюнов на месте, а остальным сорок отжиманий.

— За что? — возмутилась Зоя. — Мы же ничего не сделали?

— Воскресенской дополнительно ещё двадцать отжиманий, а для остальных поясняю. Если есть возможность получить хоть какую-то информацию перед заданием, то вы обязаны из шкуры вылезти, но добыть её. От этого зависит ваша жизнь. И что я вижу? Молчащее стадо тупоголовых баранов. Один Данила молодец.

— Круто вы с ними, — неодобрительно покачал головой майор.

— Нормально, Модест. Мне приказали сделать из этих головастиков акул. Значит, сделаю. В лепёшку расшибусь и их расшибу, но результата добьюсь.

— Как знаете, Галина Борисовна. И извините, если влез не в своё дело.

— Да ладно тебе! — дружески хлопнула его по плечу Якутова. — Ты, майор, нормальный мужик и опытный вояка! Если советом каким-нибудь осчастливишь, то обязательно прислушаюсь. Ну что? Выделяй транспорт, а то так до ночи и просидим.

Я впервые был в иной Реальности, если не считать Испытания. Не знаю, как в других, но гоблинская не произвела на меня ощущения «вау». Да, странные деревья, чем-то похожие на пальмы. И сила притяжения чуть поменьше, чем на Земле. А в остальном то же самое.

Единственное, что напрягает — отсутствие оружия. У меня, правда, есть боевой серп, который ощущаю внутри своей руки, но это не огнестрел. А вот харки, насколько я помню по первой встрече с зелёными, любят из винтовочек пошмалять. И не только из них. Вспомнился тот странный, без спускового крючка пистолет, что конфисковал когда-то. Несмотря на свою необычность, он явно является оружием. Только каким? Недолго думая, поинтересовался этим вопросом у прапорщика, сидевшего рядом со мной.

— Парализатор, — позёвывая, объяснил он. — Штука крутая и редко встречается. Действует саженей на пятьдесят. Там вся загвоздка в том, что он усиливает ментальную энергию хозяина и направляет его узким лучом в цель, заставляя противника впасть в полное оцепенение.

Потом гоблины таких бедолаг подбирают и тащат к себе в логово. Дальше с телом проделывают обряды различные, заканчивающиеся пожиранием врага. Это у них как ритуал доблести. Чем больше воин человечинки добыл, тем больше почёт и уважение в племени.

— Мерзко. Наверное, и человеческие фермы есть, где пищу разводят.

— Не. Это у кровососов практикуются, а гоблины всеядны, так что это больше понты. Даже специальные рейды устраивают, приуроченные к какому-нибудь своему празднику, чтобы за застольем показать остальным, что круче варёных яиц.

В какой-то момент машина остановилась, и мы выгрузились из кузова. Инструкторы построили нашу группу и с серьёзными лицами дали последние наставления.

— Значит так, курсанты, — внимательно осмотрев нас, произнесла лейтенант. — Если кому-то из вас это кажется лёгкой прогулочкой ленивых туристов, то переводите свои мозги в боевой режим. Скорее всего, в деревне не больше двух-трёх харков. Причём не самых сильных, раз заготовками занимаются, а не с нами рубятся. Но это ничего не значит. Даже один враг опасен.

Старшим группы назначаю Данилу Горюнова. Исполнять его приказы, как мои. Если по какой-то причине степень риска сильно недооценена армейскими, то уходите. Живого дурака обучить легче, чем мёртвого. Вам нужно прочувствовать на своей шкуре, что такое быть практически беспомощными перед врагом. Всего лишь! Нам больше важна психологическая составляющая. Вопросы есть?

Общее молчание послужило ответом. Все наконец-то прониклись ситуацией. После этого прапор отвёл меня в сторону и протянул небольшой стержень с красной кнопкой на торце.

— Держи маяк экстренного вызова помощи. Это на крайний… ОЧЕНЬ, — выделил он интонацией ключевое слово: — крайний случай. Нажмёшь без причины, накажу. Притом так, что кровью харкать долго будешь. Другим курсантам об этом знать не надо. Всё. Шутки закончились.

— Лучше бы стволы выдали, — нехотя взяв устройство, пробурчал я.

— Не лучше. Поверь, когда-нибудь дойдёт дело и до оружия. Вначале побегайте без него, надеясь исключительно на свой Дар.

Дальше до деревни мы шли одни. Но когда оставалось примерно метров семьсот, я приказал всем лечь на брюхо и ползти по-пластунски.

— Думаешь, могут наблюдать? — шёпотом спросила Радостина.

— Я не думаю, а перестраховываюсь. Если харки здесь водятся, то они должны были давно просечь, что находятся в окружении. Значит и посты, как ближние, так и удалённые, обязаны выставить. Да и лёгкой мишенью для снайпера становиться не хочется.

Но все предосторожности оказались напрасными. Уже около околицы я, раздвинув высокую траву и осмотрев объект, понял, что место безлюдное… безгоблинское. Маленькие нюансики явно указывали на это.

Небольшие круглые домики с травяными крышами заброшены. Раз харки всеядны, то должны разводить скотину. Хлева вижу, а вот живности в них, скорее всего, нет. Оставив отряд отдыхать, сам отправился в разведку. Так и есть. И что характерно: остатки навоза домашних животных основательно засохли, превратившись в камень. Значит…

А вот это уже не очень хорошо. Деревня брошена ещё задолго до рейда наших войск. Глупо. Очень глупо, если учесть, что рядом нет других поселений. Зная из учебников, что гоблины очень консервативно относятся к месту своей жизни и домоседы упрямые, то остаётся единственный вариант переселения: насильственная эвакуация.

Значит, ждали. Кого? Понятно, что нас. Но при этом не эвакуировали «заготовителей». Бросили на произвол судьбы или подставили под удар людей? Осторожно подкрался к одному из домов. Заглянул в него через запылённое окошко. Ни хрена не видно. Рискнул и, согнувшись, вошёл в двери жилища.

Что-то нехорошо сосёт под ложечкой. Внутри дома нет ни утвари, ни иных вещей, говорящих, что хозяева живут здесь. Всё выметено подчистую. И пылища всё покрывает толстым слоем. А гоблины — народ чистоплотный.

Вернувшись к своим, обрисовал обстановку.

— Ну, нам же и легче, — довольно произнёс Борсиев.

— Да как сказать, Алан. Очень похоже на ловушку.

— Но ты ведь только в один дом заглянул, а уже выводы делаешь. Необходимо аккуратненько прочесать деревню.

Этим и занялись. Примерно через час, уже не скрываясь, собрались на деревенской площади. Ребята весёлые, а мне не до смеха совсем. Несмотря на всеобщее запустение, мой серп несколько раз волновался, как это было рядом с оборотнями. Чувствует то, чего не видим мы? Но ведь нет никого!

Поделился своими наблюдениями с группой. Зоя и Алан отмахнулись от моих слов. Они уже посчитали лёгкое задание выполненным. А вот Светка с Алексеем насторожились.

— Давайте-ка ещё раз те дома осмотрим, где Данилин серп мандражировал. Перевернём там всё снизу доверху, — предложила Радостина. — Может, это и есть наше истинное задание? Помните, как после Испытания нас всех раком поставили из-за того, что якобы четвёртого кроу не нашли? Если просто так вернёмся, то могут наказать.

Вспомнив о прошлых неприятностях, все нехотя согласились с её веским доводом. Никому не хочется попасть под тяжёлую, не знающую пощады руку инструктора. Всей толпой зашли в один из подозрительных домиков.

Чёртовы гоблины! Не могли повыше вырасти. Приходится головами упираться практически в потолок. Но самое обидное, что все наши усилия напрасны. Халупа и халупа. Без каких-либо сюрпризов. Так бы и ушли, но я заметил, что серп начинает волноваться на одном и том же месте.

— Разбираем пол вот тут! — показал я пальцем вниз. — Или ищем замаскированный люк в подвал.

Люка не оказалось. Точнее, он был, но под половицами, которые слишком легко поддались под нашим напором. Опаньки…

Старостин, увидев находку, хотел было схватиться за крышку и открыть вход в подвал, но я его успел шибануть по рукам.

— Сдурел⁈ Если не видно замка, то вполне вероятно, что установлена ловушка. Откроешь дверцу и полетишь на встречу с богами. Ещё нас с собой потащишь за компанию.

— И что? — возразил мне Лёха. — Теперь будем сидеть и любоваться на свою находку?

— Давай-ка лучше обследуем остальные подозрительные дома.

Так и поступили. Никаких люков, правда, не обнаружили, но под половыми досками оказались залежи взрывчатки. Это открытие абсолютно не принесло никому спокойствия. Смотрим на последнюю найденную закладку, и мурашки по спине бегают табунами. Нас в любой момент могут взорвать.

И ещё я сделал для себя пометку: мой боевой серп волнуется не только рядом с тварями, а и от любой гипотетической опасности для своего хозяина. Волнуется и указывает, от чего она может исходить. Учтём на будущее.

— Уходим. Задание выполнено, — приказал я. — Но не бежим, а спокойно идём до своих. Будто бы ничего не случилось. Если за деревней наблюдают со стороны, то можем своим дёрганьем спровоцировать подрыв объекта.

Никто спорить не стал. К инструкторам шли вразвалочку, смеясь и громко разговаривая. Словно с пикника возвращаемся. От прапора моментально получили взбучку за подобное поведение. Но как только он услышал наш доклад, то моментально изменили отношение к увиденному.

— Молодцы, — неожиданно похвалил Станов. — И правильно сделал, Данила, что тревожную кнопку жать не стал: харки смогли бы запеленговать незащищённую волну. В радиоперехватах они мастаки.

— Антон, — обратилась Якутова к прапорщику. — Нам с тобой необходимо самим осмотреть деревню. Сейчас свяжусь с Жуковским и дам ему новые вводные, чтобы там сильно не расслаблялся.

После этого лейтенант достала рацию. После нескольких безуспешных попыток связаться с армейскими она грязно выругалась и объяснила ситуацию.

— Связь барахлит. Помехи жуткие. Значит, поступаем следующим образом… Горюнов, твоя группа возвращается к грузовику. Едете к Жуковскому и всё ему докладываете лично. Пусть пришлёт пару взводов и хороших сапёров. Время не ждёт! Действуйте!

Глава 20

Получив приказ, мы ломанулись через лес к машине. Но, оказавшись на месте, её не обнаружили.

— Промахнуться не должны были, — недоумённо сказала Зоя. — Вон следы от шин.

— И мы не промахнулись, и кто-то ещё… — встревоженно произнёс Алан, поднимая с земли свежестрелянную гильзу и указывая пальцем чуть в сторону от следов. — Уверен, что те капли — кровь, а не кетчуп.

Мы внимательно, но быстро осмотрели территорию. Действительно, тут был небольшой бой. Вернее даже не бой, а молниеносное нападение на грузовик. Бойцы в нём не успели даже среагировать, раз гильзы остались лишь от винтовок харков.

— Зачем гоблины угнали авто? — задумчиво спросила Радостина сама себя. — Мы и так поняли, что здесь происходит, так что будь машина или нет её — без разницы.

— Нас лишили транспорта, — пояснил я. — Видимо, знали, что мы в деревне, вот и подстраховались.

— Значит, необходимо устроить марш-бросок до своих как можно быстрее! — воскликнула Зоя Воскресенская. — Предупредить майора, что здесь засады на каждом углу.

— Правильно сказала: засады. Поэтому возвращаемся к инструкторам. Уверен, что до армейских мы не доберёмся, угодив в очередную ловушку. Идём аккуратно и смотрим не только под ноги, но и по сторонам. Не удивлюсь, если путь к деревне нам тоже перекрыли.

— Я не согласна. Важнейшая задача…

— Отставить, Воскресенская. Командиром Якутова назначила меня, и никто этого не отменял. Приказываю всей группе выдвигаться в сторону гоблинской деревни. Все за мной!

Два из четырёх километров прошли достаточно быстро, но где-то на середине пути мой серп внезапно заволновался. Причём до такой степени сильно, что я, не раздумывая, скомандовал.

— Ложись!

Курсанты кулями повалились на землю. Тут же из кустов раздались тихие хлопки выстрелов, и над нашими головами просвистели пули. «Вспышка справа, вспышка слева» отработаны нами до автоматизма. Злобные инструктора заставляли не просто падать, уткнувшись мордой в грязь, но и изображать из себя отбивающихся бойцов. Тут и изображать не пришлось. Одарённые с перепугу жахнули так, что лесок метров на тридцать выкосили.

Осторожно поползли в сторону расхреначенной засады. Отлично сработали: семеро гоблинских трупов. Жаль только, что всего три целых винтовки с толстыми насадками глушителей на стволах. Распределил их между собой, Аланом и Светланой. На душе немного полегчало — хоть не совсем безоружные теперь.

Дальше шли ещё более настороженно, но, видимо, либо гоблинов не так много в окрестностях водится, либо изначально посчитали нас относительно опасными и выделили лишь одну группу на ликвидацию сопляков.

Войдя в деревню, сразу же отправились к дому с люком. Как и предполагал, инструкторы оказались там. Увидев нас, Станов зло прорычал.

— Я не понял, глисты⁈ Приказ нарушили⁈

— Подожди, Антон, — перебила его Якутова. — У них винтовки харков. Что-то случилось.

Я кратко изложил наши приключения. Оба инструктора после моих слов стали мрачнее тучи. И их состояние понятно. Мне, во всяком случае, точно. Мы задействованы в какой-то спецоперации. Причём не нашей, а гоблинской. Вляпались в неё с разбегу, прибыв сюда «домики посмотреть».

— Связи нет, но бродят диверсионные отряды в лесу, — стал вслух думать Станов. — Не исключаю, что это звенья одной цепи. Также не исключаю, что армейского оцепления вокруг деревни тоже уже не существует. Зато есть некая подземная база под землёй… Почему же харки отдали эту территорию практически без боя? Вывод напрашивается сам собой: это им нужно было. И скоро все узнают: зачем. Необходимо идти под землю, открыв этот чёртов люк.

— Но вначале нужно убрать заряды, спрятанные в других домах, — предложил я. — Допускаю, что всё соединено в одну цепь, и если кто-то сюда полезет, то рванёт красиво.

— Четвёрка тебе, Данила, — соглашаясь, произнесла лейтенант. — А вот на пятёрочку недодумал. Про цепь прав, только убирать нужно не периферийные заряды, а активатор их. И он под нашими ногами.

— За хорошую оценку спасибо, но кто сказал, что система подрыва не продублирована? Плюс несанкционированный вход в подземелье может спровоцировать сигнал тревоги, и одинокий гоблин неподалёку дистанционно разнесёт нас на молекулы.

— Вот теперь пятёрка с плюсом! Ответ полный, — улыбнулась она. — Именно так всё и будет. Но можете расслабиться, бойцы. Мы уже разминировали деревню.

— Ого! Как? — удивился Старостин.

— Как спасатели, а не щенки, задающие не те вопросы в неподходящем месте! — рявкнул прапор. — Ещё будете подобному обучаться, а пока поверьте на слово.

— Вот именно, — согласилась с ним Якутова. — Место и время — это то, чем должны дорожить спасатели. Теперь по нашему люку. Я чувствую, что под ним есть кто-то живой. Однозначно парочка гоблинов, так как ментально подчинить я их не смогла.

— Может, — предположил Борсиев, — преграда мешает?

— Нет. Около десяти метров мне не помеха. Это харки. Живые. Сунься мы внутрь, тут же какую-нибудь пакость устроят. Курсанты! Предложения, как обезвредить их, есть?

— Заморозить люк до абсолютного нуля и разнести его, как стекло, — тут же предложила Радостина. — А дальше врываемся и…

— Как адептка Холода ты можешь подобное провернуть?

— Нет. Не тот пока уровень Дара.

— А чего тогда попусту языком мелешь? Ещё варианты?

— Вышибить водой или воздухом? А дальше штурм, — несмело произнёс Алан.

— Можно, но харки сразу учуют.

— Вырезать на хрен, — вставил и я свои пять копеек. — Раз мой серп берёт пехотную броню, то сможет, и с этой справится? Аккуратно придерживаем люк, а потом…

— Фигня, — отмахнулась лейтенант. — Разомкнём контакты и тут же получим сигнал тревоги. Ладно… Много я от вас ждать не приходится, хотя и надеялась, что не придётся всё делать самой. Как же я не люблю подобные моменты! Потом всё тело сутки ноет.

После этих слов Якутова внезапно прыгнула на люк и исчезла.

— Прохождение препятствий, — пояснил Станов. — Боевые менталисты владеют им, но используют редко. Считайте, что на пару часов Галина почти пустая. А может, и больше: она же не до конца ещё восстановилась.

Я хотел было спросить, что ещё у неё есть в арсенале, но не успел. Люк поднялся, и из него выглянула бледная лейтенант.

— Кого ждём? — проворчала она. — Лезем.

Спустившись по узкой шахте метров на семь-восемь, очутились в небольшом бункере. Примерно с двухкомнатную квартиру. Всё хаотично заставлено аппаратурой и мониторами, очень напоминающими древние советские телевизоры. На полу лежит гоблин со свёрнутой шеей. Его собрат уткнулся головой в пульт на столе и тоже не подаёт признаков жизни.

— Наблюдательный пункт, — пояснил Станов, отшвыривая в сторону сидящего харка.

Но это мы и без него поняли, глядя в мониторы. На нескольких с разных ракурсов показывают подразделение майора Жуковского. На остальных — расставленные вокруг деревни армейские посты. Из девяти два уже расстреляны… Уже три. Прямо на наших глазах гоблины произвели выстрелы из засады, тут же выскочили и добили раненых. Очень профессионально сработано.

— Суки… — прошептала Зоя, сжав кулаки.

— А ты ждала, что они конфетами угощать нас будут? — хмуро ответил прапорщик. — Это война, ребятишки. Ежедневная и очень кровавая. Зазевался, недоработал и, если повезёт, в гробу к родным поехал, а не гниёшь трупиком в чужой Реальности.

— Странно, почему в самой деревне камер нет, — проговорил я.

— Ничего странного. Ты гоблинские камеры видел? Величиной с чемодан. Нашли бы их и насторожились. А вот в лесу замаскировать эти бандурины реально. И, судя по их расположению, харки точно просчитали если не все посты, то многие. Значит, предусмотрели и ответные наши действия. Прекрасно спланированная операция.

— Верно, — кивнула лейтенант. — В назначенное время включатся стационарные глушилки Дара. Они тоже замаскированы в нужных точках. Потом откроется замаскированный проход, и сюда хлынет орда зелёных. Наши же армейские без Дара выйти в земную Реальность не смогут. Осталось понять, когда начнётся мясорубка.

— Если связи нет, то уже скоро, — предположил я.

— Не обязательно. Я бы на их месте подождала, когда побольше народа сюда набьётся. Сейчас должны прибыть техники и прочий персонал для отчуждения территории к Земле. Дело это хлопотное, зато ещё около двухсот дополнительных туш для гоблинских котлов наберётся обязательно. Час-полтора у нас в запасе есть.

— Тогда надо прорываться к армейцам и всё рассказать им, — предложил Старостин. — После срочно эвакуируемся из опасного участка. Пока глушилки не сработали!

— Во-первых, не дойдём. Уверена, что все подступы к Жуковскому перекрыты. А во-вторых, спровоцируем начало гоблинской операции раньше времени. Жертв, конечно, будет меньше, но задача спасателей — предотвратить любые.

— Некоторые мониторы тупо показывают лес, — ткнул я поочерёдно в четыре экрана. — Любят зелёные природой любоваться или что-то тут есть важного?

— Или, Горюнов. Те самые ментальные установки. Проблема в том, что мы не знаем, где они находятся. У нас нет никаких ориентиров. Лес слишком большой, замучаемся пыль глотать в поисках. Если бы знали координаты хотя бы одной, то по стандартной схеме расположения быстро определили и остальные.

— Колея от грузовика, — показала Зоя на одну из картинок. — Если найти её…

— Ты представляешь, сколько армейцы таких следов оставили? Не вариант, Воскресенская.

— Не совсем, — возразил я лейтенанту. — Почему уничтожили нашу машину? Неужели раньше времени решили раскрыться, чтобы не выпустить малоопытных курсантов из деревни? Но если бы не серп, то мы хрен здесь что нашли. И харки знают это.

А если авто ждало нас слишком близко к глушилке, гипотетически представляя угрозу? Быть может, это наши следы? И засаду поэтому на нас сделали, чтобы раньше времени не попытались вызвать подкрепление. Перестраховались.

— Мысля хорошая, — одобрительно хлопнул меня Станов по плечу. — Но могут быть не глушилки Дара, а всего лишь радиосвязи.

— Надо смотреть, — немного подумав, произнесла Якутова. — Идём всей группой. Не найдём, то хоть к своим прорвёмся.

Мы уже хотели покинуть бункер, как внезапно на пульте управления наблюдением ожил динамик.

— Миньпсяшечнолиань! Миньпсяшечнолиань! Миньпсяшечнолиань! - словно поляк по-китайски говорит. — Войцихляо капшеги!

— Всё. Звездец. Не услышав наблюдателей, твари поймут, что мы проникли сюда. За нами начнётся охота.

— Что предлагаешь, Антон?

— Стандартная схема, Галюсик!

После этого прапорщик нажал какую-то кнопку на пульте и разразился уличной бранью, посылая гоблинов в различные неприличные места.

— Это чтобы у них никаких сомнений не оставалось, — пояснил он. — Я окапываюсь в деревне и вызываю огонь на себя. Ну а вы валите отсюда.

— Горюнов! — приказал лейтенант. — Отдай винтовку Старостину. Мы с тобой идём вдвоём.

— Пояснения будут?

— Если харки знают, что нас прибыла целая группа, то быстро поймут, что здесь один человек. Значит, необходимо, чтобы группа и отстреливалась.

— Логично, — согласился с ней Станов. — На тебя и Данилу гоблинский Дар не действует. Вам и искать ментальные установки. Ну а мы тут пошумим. Заодно и взрывчатку оприходуем. Лёха! Алан! Кабанчиками за ней! Будем подступы минировать.

Из деревни вышли через несколько минут. Якутова идёт, словно по Бродвею, не тихарясь и не замедляя шаг. Хотел было спросить, почему так беспечно себя ведёт, но потом подумал, что опытная лейтенант знает, что делает. Так и дошли до места автостоянки. Дальше двинулись по следам грузовичка, соблюдая все меры предосторожности.

— Тихо, — внезапно прошептала она, подняв руку вверх. — Через пятьсот аршин какая-то живность.

— Может, лоси местные?

— Здесь только один лось, это ты. Семеро и не шевелятся. Стандартная группа харков.

— Они нас могут чувствовать?

— Тебя не знаю, а вот меня нет. Поэтому действуем следующим образом. Держи мой пистолет на всякий случай. Дальше идёшь один. Через четыреста шагов начинаешь очень громко шуметь и уходить с траектории движения направо. Если не дураки, то должны за тобой послать несколько бойцов.

— А если все пойдут?

— Значит, это простая засада, а не охрана глушилки. Скоро выясним.

— Ваши действия, госпожа лейтенант?

— Не до званий. Пока просто Галина. Я иду за ними следом и вырезаю со спины. Смотри, сдуру в меня не выстрели.

— Пленных берём?

— Для этого в лоб и не иду. Угроблю за несколько секунд, а хочется хотя бы одного живым спеленать. Шансов мало разговорить, но вдруг получится.

Внезапно со стороны деревни раздался взрыв. Потом ещё один.

— Всё, Данила! Наши уже развлекаются. Пора и нам!

Я слегка изменил приказ Якутовой. Шёл до того момента, пока серп не начал выказывать признаки волнения. Лёгонькие на первых порах, но и этого достаточно. Засада рядом. Дальше начал уходить вправо, громко ломая ветки и сам с собой разговаривая.

В какой-то момент серп основательно забеспокоился. Догнали, падлы! Но не стреляют. Почему? Может, им тоже нужен пленный? Так и есть. Прямо передо мной, словно из-под земли, появляются два гоблина. Один целится из винтовки, а второй направил парализатор. Практически от бедра стреляю в того, что с нормальным оружием. Мастерство не пропьёшь! Точное попадание в зелёный лоб!

Второй же пытается обездвижить меня из своего ментального пистолетика. Лёгкая рябь прошла от его ствола до моего тела. Этим дело и ограничилось. Но я на всякий случай рухнул, притворившись парализованным.

Харк быстро подскочил ко мне, наклонился и прилёг рядом. Всё-таки хорошая это штука — правильно поставленный удар! Враг повержен, а у меня даже костяшки на кулаке не поцарапались.

На всякий случай добавляю ещё. Потом взваливаю бесчувственного гоблина на плечо и стою на месте. Серп не волнуется больше: значит, угрозы пока нет. Предчувствия меня не обманули: секунд через тридцать показалась Галина.

— Брось каку, — с ходу приказала она.

Я послушно исполнил приказ.

— Ты зачем его схватил?

— Хотел рагу из гоблина приготовить. Не всё же им нас жрать?

— Смешно, но банально. Я, кстати, разок пробовала. На пятом курсе товарищи подшутили.

— Живой, падла. Я его всего лишь оглушил.

— А вот это супер! Мои успели заблокировать сознание. Опытными гадёнышами оказались. Дай-ка мне в нём покопаться, пока не очнулся и Даром своим не закрылся.

Минут пять она сидела неподвижно рядом с телом харка. Потом свернула ему шею, устало отвалилась в сторону и разочарованно произнесла.

— Кое-что узнала, но слишком слаба сейчас для нормального сканирования. Так и есть, он охранял глушилку Дара. Но есть ещё координаты установки помех связи.

— С чего начнём?

— С обеих сразу. Держи рацию и дуй на ликвидацию связистов. Ломаешь установку. Потом свяжешься с армейцами и передашь им всё, что мы нарыли. Я же уничтожаю остальные глушилки.

— Один иду?

— Нет. С винтовкой. Пистолет возверни взад. Не дрейфь! Там всего одна семёрка харков. Я как инструктор твои боевые возможности знаю, так что справишься.

Со стороны деревни раздался ещё один сильный взрыв.

— Слышишь? — продолжила она. — Там, уверена, тварей побольше в атаку лезет, но наши держатся. Только времени ни у кого практически не осталось. Вот-вот откроется проход, и гоблины попрут ордою, а не жалкой парой сотен штурмовиков. На нас с тобой одна надежда.

Скинув координаты места, лейтенант бесшумно растворилась в зелёной листве. Ну а я совершил небольшой марш-бросок на пять километров в южном направлении. Опять о наличии харков предупредил меня серп. Впереди полянка. Лёг на пузо и подполз к ней.

Стараясь сильно не высовываться из густых кустов, осмотрелся. Вроде пусто. Лишь только огромный пень возвышается практически посередине открытого участка. Глушилка связи! Других вариантов нет. Пенёк слишком инородно смотрится среди хилых пальмочек, окружающих поляну. Пальнуть в него? Вряд ли пробью защиту. Самому выходить на открытое пространство тоже не вариант — моментально снимет охрана, притаившаяся, как и я, в кустиках. Значит, вначале убираем её.

Аккуратно стал передвигаться по периметру полянки, моля всех богов, чтобы ни одна веточка не хрустнула под моим ботинком. Серп опять сильно волнуется. Замираю. Осматриваюсь. Вон в двадцати метрах небольшой холмик, который почему-то отличается по цвету от остальной травы. Немного, только мне и этого хватит.

Включаю Орла и на ускорении подбегаю к нему, с размаху вонзив серп в середину холмика. Оружие в моих руках вначале радостно дёрнулось, почувствовав кровь, а потом стало с отвращением отфыркиваться. Ну, мне так показалось, на уровне восприятия эмоций. Значит, точно гоблин. Их кровь вампирам не подходит. И их серпам, по идее, тоже не должна.

Но вместе с ощущениями серпа пришло и нечто новое. Меня затопили какие-то образы, чувства, картинки. Так накрыло, что упал и, кажется, вырубился на несколько секунд.

Придя в себя, огляделся по сторонам и охренел. Я знаю, где притаились остальные шестеро харков! Получается, что умудрился сломать защиту зелёного и влез в его мозги. Все знания скомканы, но они пока мне и не нужны: на данный момент главное уже знаю.

Глава 21

Раскидав дёрн, действительно увидел дохлого гоблина. Попал ему серпом точно в зелёную башку. Хотя допускаю, что это моё полуразумное оружие правильно направило руку. Неважно сейчас. Необходимо ликвидировать остальных, пока не хватились убитого харка.

Зная, где прячутся остальные охранники, за пятнадцать минут вырезал их всех по тому же сценарию. Правда, на этот раз никаких откровений из их зелёных голов серп мне не передавал. Да и хрен с этим. Не для того я здесь.

Осторожно подойдя к пню на полянке, раздолбал его и увидел прямоугольный ящик с несколькими антенками. Вот она, глушилочка! Поступил с ней так же, как с пнём, и включил свою рацию.

— Майор Жуковский! Приём! — проговорил в неё.

— На приёме! Кто говорит?

— Курсант Горюнов из группы лейтенанта Якутовой! Внимание! Важная информация! Здесь ловушка гоблинов. Рекомендуем срочно эвакуироваться из опасной зоны в нашу Реальность.

— Чего⁈ Курсант! Где сама лейтенант?

— Пытается нейтрализовать гоблинские глушилки Дара. Но не факт, что успеет до их активации. Именно она и приказала после восстановления радиообмена связаться с вами. Прапорщик Станов с остальной группой держат оборону в деревне, отвлекая внимание противника на себя. Там был обнаружен наблюдательный пункт. Оцепление из ваших бойцов вокруг деревни снято диверсионными отрядами харков. Их тут немало, оказывается.

— Помощь нужна?

— Лейтенант сказала сваливать, а не нам помогать. Если спасатель так говорит, значит знает, что говорит! Выполняйте! Это наша работа — прикрывать отход войск, оказавшихся в подобной заднице.

— Понял. Спасибо, ребята!

Разорвав связь, я уже хотел идти в сторону деревни, чтобы помочь нашим с тыла, как вдруг рация ожила снова.

— Горюнов на связи.

— Не успели. Глушилки или одна поблизости заработала. Открыть защитный барьер не можем.

— Значит, сейчас откроется гоблинский портал. Занимайте оборону.

— Не учите меня, курсант. Уже. Если есть возможность, то подавите глушилки как можно быстрее, а то тут реально бойня начнётся. Орда гоблинов нас быстро сомнёт.

— Естественно! Отбой!

Вот сука лядская! Видимо, либо с Галиной что-то случилось, либо прикрытие глушилок Дара оказалось намного многочисленнее, чем я себе представляю. Но в моей голове есть и их координаты. Нужно было просто подумать о них, чтобы всплыли из захваченной гоблинской памяти.

Так… Куда направляюсь? Теперь уж точно не в деревню. Необходимо подсобить лейтенанту. К ближайшему к ней объекту не пойду. Начну с самого дальнего. Он как раз по соседству с армейским лагерем. Скорее всего и блокирует Дар вояк.

Марш-броском по пересечённой местности меня не удивить после садистских тренировок инструкторов. Теперь понятно, почему они так над нами издевались. В их спасательском деле реально каждая секунда на счету.

В двух километрах от лагеря армейцев остановился. Началось! Стрельба усиливалась с каждой секундой. Значит, харки открыли портал. Времени нет совсем. До ближайшей ко мне глушилке, судя по разведданным, метров двести. Охрана её сейчас должна обратить особое внимание на ту сторону, в которой идёт бой. Придётся сделать маленький кружок и зайти с тыла.

Так и поступил. Правда, немного повезло. Гоблины вокруг большой бандурины, явно вытащенной из-под земли, не прятались в засаде, а тупо стояли в оцеплении. Больше им скрываться нет смысла.

Прилёг за поваленную пальму. Взял трофейный карабин и снова включил Орла. Около двадцати охранников. Скорее всего двадцать один, так как гоблинские группы состоят из семи бойцов. Нормально. Положу, сколько могу, ну а дальше буду действовать по обстоятельствам.

Произвожу серию выстрелов, полностью опустошив обойму. В замедленном времени вижу, как все пули движутся точно в сторону голов зелёных. Быстро меняю позицию, на ходу перезаряжая оружие. Валюсь за первый попавшийся подходящий кустик и выпускаю ещё шесть зарядов.

Если первые выстрелы поразили все цели, то здесь так легко не получилось. Хорошо обученные харки при виде убитых товарищей резво заняли круговую оборону, распластавшись на земле. Уже долбят из своих карабинчиков ни в чём не повинную трухлявую пальму, за которой я прятался раньше. Пусть долбят. А я их!

Потом стало жарко. Секунд через двадцать боя вначале взорвалась моя первая лёжка, а потом и вторая. Я уже на третьей, но гоблины начали раскидывать гранаты по периметру поляны, применяя для этого какие-то пукалки наподобие сигнальных пистолетов, но большего калибра. Так и меня случайно задеть могут.

Взрыв раздался совсем рядом. Чувствую, как ногу обожгло болью. Зацепили, падлы. Кажется, не сильно, но эта рана тоже настроение не прибавила. Перетягиваю ногу жгутом и собираюсь спрятаться в воронке от взрыва.

И в этот момент меня накрыло печатями Смерти, высвободив дурость бывшего Данилы. Вместо того, чтобы добить шестерых оставшихся харков из засады, решил, что вступить в рукопашную с ними будет весело. Просто захлестнул интерес, кто сильнее окажется.

Материализовав серп в руке, вылетел на открытое пространство. Прямо под пули. Но они летят в замедленном времени, и легко уклоняюсь от них. А вот гоблины от моего серпа уклониться не могут. Первых трёх срубил, не позволив подняться с земли. В четвёртого метнул нож, конфискованный у его убитого товарища. Точно в горло.

Пятый стреляет, но попадает в своего собрата, стоящего за моей спиной: немного отойти в сторону мне не представляло большой трудности. Спасибо за помощь, дружище! Пусть и твоя отрубленная голова катится с миром!

Бой окончен. Печати сразу отпускают моё сознание, возвращая ясность мысли. Рассмотрев глушилку со всех сторон, увидел большой рычаг. Недолго думая, опустил его вниз и моментально связался с Жуковским.

— Майор! Как обстановка? Только что выключил рядом с вами хрень, блокирующую Дар.

— Спасибо, Горюнов! Уже почувствовал! А тут полный бедлам! Штурмовиками, при поддержке бронетранспортёров атаковали, сволочи! Сейчас мы их нормально накроем!

Своё обещание Жуковский сдержал через минуту. Даже до меня дошёл вначале жар, а потом холод от заклинаний одарённых. Земля под ногами задрожала так, что пришлось ухватиться за нейтрализованную установку, а уши заложило до лёгкой контузии. Круто армейцы за дело взялись!

Во время этого светопреставления чуть не проворонил врага. Видимо, почувствовав неладное, гоблинские командиры отрядили к глушилке отряд. Не какой-то там диверсионно-разведывательный на семь зелёных, а настоящий войсковой. Даже что-то типа бронетранспортёра с собой прихватили.

Хрен вам на воротник, а не Данила Горюнов! Не мешкая, долблю серпом установку, обрубая не только рычаг, но и повредив что-то там внутри неё, так как из образовавшихся от ударов отверстий пошёл лёгкий дымок.

С первыми же выстрелами в мою сторону прекращаю это интересное занятие и даю дёру в лес. Крупнокалиберный пулемёт за моей спиной начинает молотить длинными очередями, но я уже успел рыбкой нырнуть в заросли. Думаю, такому входу в них даже сирьенны позавидовали бы!

Бегу на всех парах, не оглядываясь, назад. Примерно метров через пятьсот остановился и перевёл дух. Нормально так повоевал! А теперь-то что делать? Первым делом пересчитал патроны. Плохо. Полторы обоймы и можно выбрасывать карабин.

И встаёт нехилая дилемма: куда идти дальше. В сторону боя на соединение с армейцами? Но думаю, что со своим серпом и минус Даром я им особенно и не нужен. Остаётся деревня. Группой пришли, группой и уходить надо.

Со стороны уничтоженной глушилки снова начинается нехилая стрельба. Вариантов нет: это Галина добралась до последнего объекта и вступила в бой. Иду ей на помощь, а дальше уже вместе решим, как действовать. Лейтенант в подобной обстановке лучше меня разбирается.

Но, придя на место, увидел, что помогать некому. Бронетранспортёр подбит, и около тридцати солдат вокруг него не подают признаков жизни. Их было больше, но, видимо, часть отступила, встретившись с той, что намного сильнее их.

Каким-то шестым чувством почувствовал за спиной движение. Серп не волнуется, значит, свои.

— Госпожа лейтенант, — не поворачиваясь, спокойно произношу я. — Ну ладно, пехота, а как броник подбили?

— Чёрт! — выругалась она. — Хотела тебе выволочку устроить за то, что клювом щёлкаешь. Такой шанс обломал. Да в эту коробку просто закинула гранату в люк. Делов-то!

— И какие у нас дела дальше?

— Вначале твой доклад.

— Глушилки связи и Дара уничтожены. Во время операции геройски проявил себя один курсант.

— Кто? — удивлённо спросила Галина.

— Горюнов, естественно. Где я тут тебе другого найду?

— Шутничок грёбаный! Рацию мне!

После недолгих переговоров с майором мы узнали, что обстановка у них хоть и очень напряжённая, но контролируемая. Главное, что послали сообщение на большую землю, и вскоре с той стороны придёт подкрепление, проломав наспех возведённый харками барьер.

— Пойдём-ка наших товарищей проведаем, — предложила Якутова, словно мы не на войне, а на вечернем променаде. — Скучают без нас, наверное.

— Уверен, что прапорщик их развлекает в меру своих способностей, — хмыкнул я. — Либо харков мочат, либо марш-бросок очередной осуществляют.

— А с вами только так и надо. Побежали!

По пути встретилась лишь одна небольшая группа гоблинов, но их Галина вычислила ещё на подходе и быстро уничтожила. Наблюдая за ней со стороны, поразился профессионализму, с которым лейтенант это сделала. Мне до её скорости и выучки ещё очень далеко, несмотря на весь свой прошлый земной опыт.

Вокруг деревни было тихо. Только дома горят, да воронки кругом. Ещё мёртвые харки валяются. Навскидку пара сотен наберётся. Жарко ребятам пришлось… Лишь бы все живы были.

При нашем появлении из обломков сарая высунулась голова чумазой Воскресенской.

— Осторожно! — прошептала она. — Из леса снайперы бить могут.

— Нет никого, — успокоила её Якутова. — Я промониторила. Кроме нас в округе одни трупы. Где остальные?

— В найденном бункере. А я тут не через камеры, а глазами слежу. Деревня же по-другому не просматривается.

Вся наша братия действительно оказалась в наблюдательном пункте харков. Слава богу, все живы. Лишь только у Радостиной небольшая рана на голове.

— Пожрать принесли? — первое, что спросил прапор.

— Ага! Грузовик с тушёнкой за околицей стоит, — ехидно ответила Галина. — Ты, Антошка, головой думай, а не желудком.

— Они у меня взаимосвязаны.

— Могу гоблинятинки приготовить. Хочешь? По вкусу неплохо, если не знать, что жрёшь.

— Ты тоже на этот прикол во время учёбы попалась?

— Ага. Что тут у вас творится?

— Ничего особенного. Пошумели, повоевали. Харков не так и много оказалось, но бойцы элитные… Также «элитно» и подохли. Курсанты вели себя для сопляков достойно. Лишь только раззяве Светке бревно после взрыва в башку прилетело.

— Не бревно, а небольшое полено! — возмутилась Радостина. — И не раззява я! Не каждый день в пяти метрах граната взрывается. К тому же, смотрю, Горюнова тоже немного зацепило.

— Поэтому и раззява, что позволила взорваться рядом с собой, — пояснила Якутова. — И Данилу не трожь! Ему пришлось в цейтноте работать.

После этого был пересказ наших геройств. Судя по взглядам курсантов, все они мне отчаянно завидуют. Один уничтожил аж две глушилки! Дети малые… Да я с удовольствием с любым поменялся, лишь бы не шляться одному по лесу. Хотя, если подумать, то мне понравилось. Или это опять печати Смерти шалят с моим сознанием?

После недолгого совещания инструкторы решили, что идти к армейскому лагерю нет никакого смысла. Спасатели заточены под иное ведение боя и помощи им существенной не окажем. Больше будем под ногами путаться. Решили переждать здесь, мечтая о сне и еде. О чём и доложили майору Жуковскому, который с пониманием отнёсся к подобному.

Где-то через полчаса я уже почти задремал, как внезапно ожила гоблинская рация, которую никто так и не удосужился выключить. Кроме меня никто не стал прислушиваться к этой китайско-польской болтовне. А вот я навострил уши.

— А что такое хиськартпшехха? — поинтересовался у инструкторов, как только передача была окончена.

— Непонятное гоблинское слово, — зевая, пояснил Станов. — До чего же поганый язык! Нет, чтобы как у остальных рас: слово и его обозначение. Придумали, твари зелёные, так, чтобы смысл слова менялся от интонации. Это твоя «сиськапшега» может иметь до сорока значений.

— Хиськартпшехха, — поправил я. — Что-то про голову. Она обозначалась как хиськарт. Пшехха — это дробилка, дробить. Не знаю, как будет правильнее.

— Горюнов! — внезапно вскочила лейтенант. — Ты что? Понял всё?

— Ага.

— Не может быть! А ну-ка! Переведи! Быстро!

— Всем племенам и сборищам… Наверное, всё-таки не сборищам, а малым отрядам. По писку срочно отступить в матку…

— Какая, на хрен, писка в матку⁈ — чуть ли не заорала на меня Галина. — Что за порнушка⁈ Внятно переводи!

— Надеюсь, что имеют в виду не орган, а базу. Эти два названия очень похожи между собой, и я не до конца разобрался в интонации. А писк — сигнальный. Что-то вроде сирены в башке. И не надо на меня наезжать. Я впервые пытаюсь понять гоблинский язык.

Короче! Большим и малым отрядам по сигналу отступить через какое-то непонятное время. Что-то около нескольких часов и минут. Их длину у харков я не знаю. Дальше будет работать эта самая головодробилка.

— Ментальная пушка! — ахнула Якутова. — Я поняла! Это ментальная пушка! Кажется, все сильно вляпались, если эту фигню сюда притащили!

— Не притащили, — пояснил я. — Собираются притащить, через какое-то седьмое направление. Оно находится в семи верстах от нас.

— И откуда у тебя такие интересные знания? — нехорошо прищурился Станов, направив пистолет на меня.

— У гоблина из башки взял. У первого, которого серпом зарубил. Остальные, слава богу, ничем не делились. После такого сознание теряю. И что такое ментальная пушка?

— Чудеса с тобой, Горюнов, — сурово произнёс прапор, но ствол наставлять перестал. — Ментальная пушка — это очень дорогое и редкое гоблинское оружие. Никто её никогда из наших не видел, но она есть. Рассчитанное на один выстрел, после которого мозги закипают в прямом и переносном смысле слова. Ни один блок не поможет. Даже сами гоблины попадают под воздействие.

Радиус действия до ста пятидесяти вёрст. Волнения ментального поля после выстрела около земного года. В это время лучше не находиться в нём, если не хочешь навечно оказаться дебилом, пускающим слюни.

— Оружие массового поражения?

— Оно родимое. И хрень эту необходимо уничтожить, а то жертв не оберёмся.

— Как мы это сделаем? — удивился Старостин. — Уверен, что пушку охраняют так, что нам и не снилось.

— У меня теперь два залётчика, которые по прибытии на учебную базу будут долго иметь бледный вид. Первая — это Радостина. Нефиг ранения на ровном месте получать. А второй — ты. Ибо идиотизм должен караться! Только что было сказано, что оружие массового поражения. Значит, поражает всё в округе как? Жду немедленного ответа!

— Массово.

— И?

— Долго держится опасный ментальный фон.

— Делай выводы! Не беси!

— После выстрела весь обслуживающий персонал находится в серьёзной опасности. Значит, охрану харки не поставят, чтобы избежать лишних жертв, — грустно произнёс Лёха.

— Верно. Нам не с огромной ордой бороться, а с небольшой группой артиллеристов-смертников. Тем более, что метальную пушку ставят скрытно, открыв небольшой портальчик. Ну, это для того, чтобы раньше времени никто не обрадовался, что им мозги плавить будут, и не попрятался в своей Реальности. Горюнов же утверждает, что знает место появления пушечки. Надо воспользоваться такой возможностью совместить приятное с полезным.

— Во-во! — поддержал Якутову прапорщик. — Тем более, что у нас осталось парочка неоприходованных зарядов. Будет чем подорвать объект и быстро смыться. Ну что? Отдохнули и хватит?

— Да, — согласно кивнула Галина. — Только Жуковскому на всякий случай сообщу о новой неприятности.

Седьмое гоблинское направление совпадало с нашим тридцатым квадратом. Очень хочется надеяться, что я ничего не перепутал в переводе. А не то тут и останусь валяться без мозгов и жизни. На месте пока ничего не происходило, но лейтенант внезапно остановилась и командовала.

— Тихо всем! Портал! Чувствую, открывается портал! Быстро в кусты! Лежим и не шевелимся.

Мы быстро ломанулись обратно в лесок, из которого только что выбежали. Вовремя!

Не ошиблась Якутова. Метрах в двухстах от нас воздух задрожал и резко изменил цвет на серый. Потом открылся проход, чем-то напоминающий нашу Воронку, только не вертикальную, а горизонтальную. Из портала показался отряд харков.

Оценив обстановку, его командир дал знак, и сразу же выкатилась большая фигня. Я бы сказал, что не пушка, а трёхметровое яйцо на колёсиках. Переговорив с обслуживающим персоналом, охранники ретировались, и портал тут же закрылся.

* * *

Друзья! В жизни небольшая хрень, мешающая писать быстро. Поэтому ввожу график: ПОНЕДЕЛЬНИК, СРЕДА, ПЯТНИЦА. Прошу отнестись с пониманием.

Глава 22

Гоблинские артиллеристы окружили яйцо и положили на него свои руки.

— Пушку к выстрелу подготавливают. Настраивают, — пояснил Станов. — Медлить нельзя.

— Предлагаю перебить их из засады, — сказал я.

— Нет, Данила. Мы не знаем, насколько эта штука готова к выстрелу. Если хоть один из харков успеет дать команду, замкнув свой Дар на оружии, то ни нам, ни армейцам уже ничего не поможет. Необходимо всех положить одновременно.

— Именно, — подтвердила его выводы лейтенант. — У нас осталось немного взрывчатки. Если добросить её до пушки и рвануть рядом с ней, то вряд ли кто-то сумеет активировать яйцо.

— Могу своим Даром Воздуха доставить бомбочку, — предложил Лёха. — Правда, не знаю, как её подорвать. Может, Зоя огоньком пришпарит?

— Далеко, — покачала головой Воскресенская. — Тут надо действовать быстро, и шансы, что промахнусь, огромные.

— Да, — вздохнула Якутова. — Был бы нормальный спасатель с Даром Огня, то легко бы всё осуществил, а курсантка-недоучка однозначно промажет. Эх… Необходима всего лишь одна маленькая, но очень точная искорка. Жаль, взять её негде. Придётся рисковать. Бьём все сразу. Авось и повезёт.

— Подожди, — прервал я её, — Если маленькая искорка, то может, можно как-то на пулю её подвесить? Я бы в цель попал с такого расстояния. Сумеешь, Зоя, подобное сделать?

— Переварить простую пулю в зажигательную? Наверное, смогу. Правда, пока для меня такие метаморфозы очень сложны. Все силы угроблю на это. И я не уверена, что патрон с раскалённой пулей самопроизвольно не сдетонирует ещё в стволе карабина.

— Проще простого! — довольно проговорил Станов. — Радостина! У тебя Дар Холода. Капсулируешь им Зойкин жар от боеприпаса. Ну, а дальше дело техники. Главное, чтобы доставка взрывчатки и попадание в неё сошлись в нужной точке.

Не став дальше вести ненужную полемику, быстро разобрали один патрон. Потом девушки правильно подготовили пулю, и мы обратно собрали боеприпас.

— Готов, — сказал я, зарядив карабин и включив Орла. — Начинайте.

Старостин запустил взрывчатку. Как только она почти зависла над ментальной пушкой, я поймал её в прицел и плавно нажал на спусковой крючок. Рвануло знатно! Гоблины разлетелись от яйца в разные стороны. Даже если кто-то из них и остался жив, то это неважно. Выскочившие на бешеном ускорении наши инструкторы быстро перебили незадачливых артиллеристов, не позволив им прийти в чувство.

Вроде бы всё заняло несколько секунд, но у меня от напряжения вся спина мокрая. Уверен, что у других не лучше. Лейтенант тут же связалась с Жуковским и затребовала срочную эвакуацию. Не нашу, а трофейной пушки.

— Ну, а мы занимаем оборону, — приказала она. — Если харки перехватили переговоры, то могут прислать сюда отряд. Не удивлюсь, если в нём будут специалисты по стрельбе из этой дряни. Окапываемся, курсанты.

Прежде чем выполнить приказ, я пополнил боезапас у дохлых артиллеристов и заодно осмотрел ментальную пушку. Несмотря на взрыв рядом на ней нет ни одной царапинки. Это бурое огромное яйцо, изготовленное из какого-то керамического сплава, по-прежнему гладкое и… Живое. Честно говоря, слово «пушка» к нему мало подходит. Полуразумная бомба.

Приложив к ней ладони, как до этого делали гоблины, почувствовал настроение оружия. Оно готово раскрыться и подчинить себе всё пространство, до которого сможет дотянуться. Поработить его и всех существ, которые находятся в зоне досягаемости. Как же вовремя мы успели! Буквально несколько секунд и самосрабатывание яйца привело бы к катастрофе.

Не отрывая ладоней, вошёл с ним в контакт. Даже не понял, как это получилось. Словно не я, а эта гоблинская хрень сама подключилась ко мне. Она ждёт разрешения. Ей хочется убивать. Чисто по наитию стал уговаривать не торопиться.

— Отдохни. Наберись сил, — мысленно проговорил я. — С коро будет больше жертв. Скоро ты вырастешь и возьмёшь под контроль не этот огрызок Реальности, а весь мир. Пока же просто поспи. Вырасти ещё больше. Я разбужу, когда придёт время.

— Я хочу сейчас! — словно капризный ребёнок возразило яйцо. — Я уже большой и могу справиться сам, без ваших дурацких приказов. Меня разбудили, и я готов вылупиться!

— Как тебя зовут, приятель?

— Чах. Я из рода великих наумбов.

— Откуда ты знаешь своё имя?

— Память рода и моих родителей во мне. Я отомщу за своих погибших предков. Харки должны умереть. Все должны умереть.

— Подожди немного. Нужно кое-что узнать, — также мысленно проговорил я и уже голосом обратился к стоящему неподалёку прапору, внимательно наблюдающему за моими действиями. — Антон. А как происходит выстрел из ментальной пушки? После него появляются какие-то существа?

— Как стреляет, никто не видел. А кто и видел, тот рассказать уже ничего не сможет. Про существ тоже нет никакой информации. Просто лет сто бушует сильное ментальное поле, а потом затихает. Насколько помню, после того как территории становились снова пригодными к жизни, на них отправлялись разведывательные команды. Находили лишь саму ментальную пушку с огромной дырой со стороны тупого конца. Видимо, из него заряд и вылетал. На фига тебе сейчас подобная информация? Почему не занял до сих пор оборону?

— Подожди… Дай подумать. Кажется, эта дыра не выстрел.

— Горюнов! Тридцать секунд и занять позицию! Хватит сопли жевать!

Не обращая внимание на слова прапора, снова приложил ладони к яйцу. То, что это именно оно, уже не вызывало во мне никаких сомнений.

— Чах! Ты меня слышишь?

— Какая тебе разница? Всё равно скоро выберусь и убью всех вас.

— У меня для тебя есть плохие новости. Когда ты вылупишься, то погибнешь. Харки превратили яйцо в бомбу, которая убьёт и тебя, и нас.

— Я всё равно выберусь. Лучше смерть, чем нерождение. Этого уже не остановить. Меня разбудили, и я обрёл разум.

— Но жить-то хочешь?

— Я не знаю, что это такое, но почему-то хочу.

— Это как смерть, только лучше. Ты сможешь много раз убивать врагов.

— Мне нравится убивать много раз. Так делали предки, паря высоко над землёй.

— Ты ещё и летать умеешь?

— Когда вырасту.

— Время, когда растёшь, тоже называется жизнью.

— Значит, я хочу жить. А потом убивать. Но сейчас меня сильно тянет выбраться из кокона. Это желание сильнее меня.

— Выберешься, — пообещал я. — Единственное, осмотри его внимательно.

— Уже осмотрел. Я выберусь и всех убью своей смертью, лишь только выжгу проход.

— То есть скорлупа чем-то обработана? Или дело в тебе?

— В ней. Это неважно. Я всё равно выберусь.

— Да подожди ты! Как мне деактивировать твой кокон, знаешь?

— Память народа наумбов живёт во мне. Открой вход снаружи. За это я убью тебя быстро.

— А по-другому никак нельзя? Без убийства?

— А зачем?

— Мы воюем против харков. Думаю, что ты не откажешься от союзников. Чах, ты слишком мал и слаб, поэтому без нашей помощи не обойдёшься.

— Хорошо. Убью, когда будете не нужны. Или… Посмотрим, — немного подумав, выдало таинственное существо. — Ты слишком странный и не похож на врагов моих предков. Нужно время понять.

— Договорились. Пока сиди тихо. Скоро тебя ожидает свобода.

— Торопись. Сдерживать себя тяжело.

Разорвав контакт, подбежал к лейтенанту Якутовой.

— Хреновые дела, Галина, — тихо произнёс, чтобы нас никто не услышал. — Это не пушка, а бомба. И не просто бомба, а с зародышем некоего существа. Как только оно выберется, то всем в округе будет не до смеха. Гоблины успели активировать заряд.

— Уверен?

— Сто процентов. Вошёл с ним в ментальный контакт. Не веришь, можешь сама попробовать.

Подойдя к яйцу, Галина тоже приложила к нему свои ладони. Но её внезапно отшвырнуло на несколько метров.

— Ничего себе шандарахнуло! — поднялась она, вытирая кровь из носа. — Не каждый с десятым рангом Дара так приложить сможет. Горюнов! Что там за тварь⁈ Это же сгусток энергии похлеще элементалей!

Ничего не отвечая, снова вошёл в контакт с Чахом.

— Ты чего, дружище, творишь? Эта особь хорошая и не враг тебе.

— Она не ты, — пришёл мысленный ответ. — Низшая не имеет права прикасаться к наумбам.

— Она не низшая, а мой командир.

— Низшая. Ты просто глупый, раз позволяешь командовать собой. Я выхожу сам. Устал ждать.

— Терпи! Уже вскрываю скорлупу! — чуть ли не проорал я, понимая, что мы находимся в нескольких мгновениях от смерти.

После этого вонзил материализовавшийся серп в яйцо и стал им резать скорлупу. Она поддавалась легко. Совсем пришедшая в себя Якутова попыталась остановить меня, но я сказал лишь одну фразу, чтобы лейтенант отстала.

— Молись, чтобы успел.

— Хорошо. Потом морду набью, — пообещала Галина, отходя на несколько шагов назад и успокаивая Станова, уже взявшего меня на мушку.

Как только отверстие было готово, меня словно таран ударил в голову. Отлетел на несколько метров не хуже Галины. Даже дальше её. Не знаю, есть ли рекорды по дальности полётов без крыльев, но свой личный побил однозначно. Удивительно, что сознания не потерял.

Лежу, пялюсь в серое гоблинское небо и прислушиваясь к собственному организму. Все ли кости целы? После такого можно и несколько переломов получить. Особенно страшно за позвоночник.

— Да всё с тобой в порядке! — пробурчал кто-то в моей голове . — Не придуривайся. Хватит слюни пускать. Харки идут сюда. Пора убивать.

— Чах?

— А ты знаешь другого наумба?

— Ты где?

— В тебе. Тут лучше, чем в открытом мире. Я пока ещё не до конца созрел до него. А у тебя много интересного в памяти! Скучно не будет.

— Ты ещё и в моей памяти роешься⁈

— Да. Решил оказать тебе великую честь. Не благодари.

— А ты не охренел? Я запрещаю прикасаться к любым моим воспоминаниям без разрешения!

— Великий наумб ни у кого не спрашивает разрешения.

Хотел было ответить этому мерзавцу, но подскочившие инструкторы поставили меня на ноги, помешав дальнейшему мысленному спору.

— Что с ментальной пушкой? — взволнованно спросил прапорщик.

— Обезврежена. То, что жило в ней, ушло, предупредив, что харки прибудут сюда первыми.

— Куда ушло?

— А чёрт его знает, — соврал я, решив пока не выдавать своего жильца. — Мне не доложил.

У лейтенанта Якутовой на поясе ожила рация. Майор Жуковский сообщил, что наши дела реально плохи. Информация, что захвачена ментальная пушка, дошла и до гоблинов. Высланный армейский отряд перехвачен ими и вступил в бой. Предписывается держаться до последнего, но не допустить захвата неприятелем ценного трофея до прибытия подкрепления.

— Всё поняли? — хмуро посмотрела на нас Галина. — Скоро станет жарко. Все курсанты уже кое-как замаскировались. Очередь за нами: выбрать удобную позицию.

— Не вижу смысла держать её, — пожал плечами я. — От ментального оружия осталась одна бесполезная скорлупа. Да и слава богу! Ты, лейтенант, сама ощутила мощь той твари, которая жила в яйце. Такую тащить в нашу реальность опасно. Я бы прорывался к нашим, а не здесь всякой ерундой занимался.

— Согласна, Данила, — кивнула она. — Антон, ты что думаешь?

— Тоже не люблю заниматься бессмысленными вещами. Идём к своим. Скоро должны с земной стороны барьер проломить. Заодно и проконтролируем отход армейский сил на родину. Всяко лучше, чем бездарно боеприпасы тратить. Да и мало их у нас осталось. Но вначале нужно помочь отряду, что попал в засаду харков. А то придут потом сюда и вляпаются.

Так и поступили. Пятнадцать минут быстрого бега практически не утомили нас, привыкших носиться бешеными лосями по часу. Армейский спецназ, думающий, что идёт к нам на помощь, уже почти раскатал заслон харков. Мы лишь слегка помогли ему, ударив противника в спину.

Глядя, как в бою работают остальные курсанты, поразился их очень неплохой выучке. Не зря основы военного дела считаются в гимназиях одним из основных предметов для одарённых. Да и рода дополнительно тренируют своих отпрысков, готовя их к сложной жизни.

Уже обстрелянные курсанты не паниковали, а именно работали, из карабинов выбивая харков, словно в тире. Ближе подходить не решались, помня о ментальных способностях гадов. Врукопашную ввязывались лишь инструкторы да я, не давая гоблинам приблизиться к стрелкам.

Мой серп хоть и с некоторой брезгливостью касался харков, но получал удовольствие от их гибели. А вот этот странный Чах просто кайфовал и явно впитывал энергию зелёных, становясь от этого сильнее. Самое приятное, что я тоже получал часть её. Или это Чах делится? Потом разберусь.

Следом за первым отрядом гоблинов показался второй. Опоздали, гниды! Тут только мы и очень злые к тому же. Вместе с армейским спецназом встретили противника из всех стволов, не давая перестроиться для нормального ведения боя.

Вроде всё идёт по плану, но во мне опять сдетонировали печати Смерти. Может не только они, и Чах тоже приложил свои руки. Я внезапно понял, что если сейчас не кинусь в атаку, то меня просто разорвёт от желания подраться с толпой зелёных уродов.

Почти справился с этим самоубийственным желанием. Правда, слово «почти» в данном случае совсем слабое утешение, так как уже стою посреди отряда харков, гробя одного бойца за другим. Не помню, как и в состояние Орла перешёл.

Уворачиваюсь от медленно, слишком медленно летящих пуль. Кажется, в прошлые разы они двигались намного быстрее. Гоблины тоже практически застыли истуканами.

Обратил внимание, что с каждым ударом почему-то сильно удлинившегося серпа получаю дополнительный заряд бодрости. Ох, точно не обошлось без моего «квартиранта»!

— Ага — мысленно подтвердил Чах. — Мне уже хватит энергии. Могу переесть. А тебе в самый раз. Ты всё равно её тратишь слишком быстро и неразумно.

Как бы то ни было, вскоре отряд харков превратился в груду тел. Тишина! Лишь только три бронетранспортёра красиво горят погребальными кострами. Но это уже не я, а Станов с Якутовой постарались.

.

Вон они стоят в сторонке и что-то орут мне. Выйдя в нормальное состояние, понял, что из приличных слов в их речи только одни запятые. Да и то не факт. Уж слишком виртуозно ругается парочка, обещая одному долбоклюю смерть после долгих сексуальных издевательств.

— Объясни, Горюнов, — выдохшись, наконец-то, почти спокойно поинтересовалась Галина. — У тебя хоть маленькие зачатки мозгов есть? Шесть десятков гоблинов — это не тот отряд для атаки в одиночку. Тем более таким сопляком, как ты.

— Если жив, значит тот, — с улыбкой ответил я, ещё не до конца отойдя от печатей Смерти. — К тому же вы мне помогли.

— Урод! — прорычал Станов. — Помогли ему! Тебя пулемёты с танкеток почти взяли в клещи! А если бы мы не успели их загасить?

— Я верил в вас, господа инструкторы.

— Да пошёл ты! Всё! Хватит тут лясы точить! Группа! Выдвигаемся к основным силам.

Вскоре мы действительно прибыли к нашим, оседлав броню БМП армейского спецназа. Бой почти закончен, так как враг всего лишь оборонялся, срочно отступая через огромный портал. Очень уж не хочется харкам попасть под удар ментальной пушки. Угрозу её срабатывания, видимо, у них так и не отменили.

Увидев нас, майор Жуковский сразу же забросал вопросами, не отвлекаясь от руководства войсками. Отвечали кратко и по делу, наблюдая бой по многочисленным мониторам. После этого, как последний гоблин исчез в сразу же закрывшемся портале, все немного перевели дух.

— Господин майор, — доложил молодой лейтенантик, — поступила радиограмма с большой земли. Барьер харков успешно снят. Войска поддержки ожидают дополнительных инструкций и анализ обстановки, прежде чем переходить к нам.

— Нечего им уже здесь делать, — устало произнёс Жуковский, снимая фуражку и вытирая пот со лба. — Хотя… Пущай заходят. И спецов обязательно с собой возьмут. Если зелёные смогли легко проникнуть на оккупированную нами территорию, значит, где-то должна быть штука, помогающая безболезненно подобное сделать. Барьеры, отделяющие от их Реальности, до сих пор же целые. Думаю, повозиться тут ещё всем придётся.

— Ну ты, Модест, возись, а нам уже и домой баиньки пора. И перекусить тоже. Вон Антошенька как похудел!

— Я красив в любом состоянии! Жена не налюбуется! — усмехнулся Станов. — Но жратушки очень хочется. Тут даже спорить не буду.

— Намёк понял! — улыбнулся майор, доставая из-под командирского стола несколько банок тушёнки. — Плох тот хозяин, что гостей не накормит. Тем более таких полезных. Я бы и чего покрепче выставил с удовольствием. Вы же нам жизни сегодня спасли!

— Ну и доставай! — довольно потёрла ладошки Якутова. — Пара капель коньячку бравым спасателям лишь на пользу пойдёт.

— Извините, Галина Борисовна, но по уставу не держу-с. Спиртика могу в порядке исключения выделить.

— Ай! Обойдёмся! — махнув рукой, милостиво отказалась она, вскрывая ножом банку и протягивая её Станову. — Угощайтесь, господин прапорщик.

— Премного благодарен, госпожа лейтенант, — играя в армейскую манерность, поклонился Станов.

— Позвольте… — с лёгким удивлением произнёс Жуковский. — Почему только вы едите? А как же ваши курсанты?

— Перебьются. Если раньше времени не подохнут, то успеют ещё не раз в своей жизни НЗ офицерское попробовать. Пока же у них обед, завтрак и ужин по расписанию, — пояснила Галина. — Ты, Модест, своими нежностями нам молодняк не порти.

— Я бы корочкой хлеба сейчас испортился с удовольствием, — озвучил общие курсантские мысли Лёха Старостин.

— Не сцы, салага! Сейчас доем халявную тушёнку и перемещаемся на базу. Там и кашка, и компотик тебе обеспечены. Да! Двадцать отжиманий! Упор лёжа принять!

— За что, Галина⁈

— Сорок! Первые двадцать за то, что вякнул без разрешения, а вторые двадцать — за неподобающее обращение к своему инструктору! Всё, ребятишки! Закончилась война на сегодня, и нас ожидают привычные учебные будни со всеми вытекающими приятностями. Пошли вон на улицу. А то смотрите голодными глазами и мешаете культурному процессу принятия пищи. Совсем разбаловались!

Глава 23

Возвращение на земную учебную базу прошло буднично. Опять появилась Воронка, и мы всей группой переместились в заданную точку, с которой стартовали ранним утром, ещё не подозревая, что всех ожидает. Теперь стоим с карабинами на плечах и оглядываемся по сторонам, ещё не до конца отпустив боевое состояние.

Грязные, чумазые и очень голодные курсанты. Я посмотрел на часы: кажется, ужин ещё не закончился, но всё идёт к этому. Если не успеем, то придётся терпеть до утра. Слава богу, не только я один запомнил распорядок дня.

— Моетесь или сразу в столовую? — хитро поинтересовалась лейтенант.

— Грязь аппетиту не помеха! — первым из нас ответил Старостин.

— Ну тогда бегом марш, инвалиды! Не уложимся в три минуты, будем тренироваться долго и печально. Печально для ваших желудков, если вдруг кто не понял.

Когда мы влетели в столовую с карабинами за плечами и смели со шведского стола практически всю оставшуюся еду, среди местных курсантов чуть было не случилась паника. Многие решили, что начались военные учения, и они их прощёлкали. Успокоились только тогда, когда увидели, что мы, затолкав еду в себя, практически не разжёвывая, развалились на стульях, блаженно попивая кофеёк с чайком.

В этот же миг перед нами нарисовался какой-то щеголеватый капитанишка с тонкими усиками. Почему-то я сразу решил, что это какой-то залётный из штаба, так как этого персонажа раньше не видел.

— Встать! Смирно! — проорал он, остановившись около нашего столика. — Господа курсанты! Что это за внешний вид⁈ Лейтенант, прапорщик? Почему вверенные вам учащиеся выглядят неподобающим образом?

— С задания только что, — неохотно ответила Якутова. — Сейчас поедят, а потом уже помоются. И не надо, капитан, тут горло драть. Со своими я сама разберусь. А если не разберусь, то мне прапорщик поможет.

— Как вы посмели указывать мне, второму заместителю генерала Скважина? Лейтенант! Быстро доложитесь по всей форме! Иначе завтра подам рапорт о вашем наказании! Ваше главное задание — это не в грязи валяться, словно свиньи, а выполнять распоряжения вышестоящего командования. Оно представлено в моём лице, если не поняли.

— Горюнов, — явно закипая, ласково обратилась ко мне Галина. — Что нужно сказать целому заместителю какого-то генерала в подобном случае?

— Иди на хер. У нас тут своя «песочница».

— Возмутительно! — аж покраснел от гнева этот хлыщ.

— Полностью согласна. Горюнов! Ты совсем охамел? Как нужно обращаться к старшему по званию?

— Извините. Идите на хер, ГОСПОДИН КАПИТАН! — выделил я голосом недостающее в первом посыле.

— Ну вот! — разулыбалась Якутова. — Так намного лучше! Помни, что ты не простой бандит с большой дороги, а будущий, пусть и недоделанный, но спасатель.

— Спасатели! Конечно же! — продолжал распинаться штабной. — Сборище головорезов, не представляющих, что значит нормальная служба!

Вижу, что прапорщик Станов после этих слов приподнялся и собирается заехать капитану по морде. Так его и до сержанта разжаловать могут. Надо выручать.

— Ты на кого, чмо, бочку катишь? — резко подойдя вплотную к штабному, выпалил я. — Как ты, засранец, посмел оскорблять Имперскую Службу Спасения? Дуэль!

А вот тут слегка припухла даже Якутова. Такого точно от меня никто не ожидал. Да я и сам не ожидал, если честно. Но так захотелось дать в эту холёную капитанскую рожу, которая считает себя круче варёного яйца, что аж пальцы в крепко сжатом кулаке сводит.

— Что-о-о⁈ Я инспектор из штаба! Вы не имеете права!

— И трус, смотрю. Прикрываешься погонами, даже против курсанта боясь выйти. А право я имею. Только с преподавателями нельзя. А какого-то бюрократишку в галифе вызвать могу в любое время дня и ночи. Ну что? Сопли будем жевать или пройдём в дуэльный домик, господин капитан? Учтите, офицером я вас назвал не потому, что таким считаю, а просто дополнительно отжиматься неохота.

Штабной затравленно стал оглядываться по сторонам. К несчастью для него, народу в столовой хватает, и все внимательно наблюдают за нашей перепалкой. Видимо, поняв, что отступить не получится, он наконец-то решился.

— Дуэль, так дуэль, господин курсант. Пора вас поучить приличным манерам, если больше это сделать некому. Учтите! Я менталист шестого уровня и жалеть вас не стану! Потом не жалуйтесь, что не были предупреждены. Хотя, если сейчас принесёте свои извинения, то ограничусь лишь взысканием, положенным за такой проступок.

— Предпочитаю немножко вас отмудохать, — сделав вид, что немного подумал, ответил я. — Только чай допью. Ну а вы пока разминайтесь и завещание пишите.

— Горюнов, мать твою! — заорал на меня Станов, явно сдерживаясь, чтобы не заржать. — Тебя целый… в смысле, не по частям разобранный капитан дожидается, а ты тут Ваньку валяешь. Быстро на дуэль! Господа! Делаем ставки, если у кого деньги есть!

Уже рядом с кругом Чести Якутова решила меня немного проинструктировать.

— Смотри, Данила… Вояка из него, конечно, никакой, но и расслабляться тебе не стоит. Шестой ментальный уровень Дара — это совсем не то, что у стихийников. Готовься сразу, что тебя окружат иллюзии. Хоть ты их и не увидишь, но вида не подавай. Этот упырь однозначно попытается искривить пространство, а иллюзии — лишь сокрытие намерений. Как только почувствуешь, что капитан сделал пространственную ловушку, то отойди от неё как можно дальше.

— Фигня, — беспечно махнул рукой я. — С моим минус Даром она…

— Не фигня. Я тебя с твоим минусом в Воронке перемещала. Делай выводы, если есть чем. Это другой уровень восприятия, и отнесись к нему серьёзно. Короче, в пространственную ловушку не лез. Можешь увязнуть в ней. А вот как мечник или рукопашник штабной никакой. Обрати внимание на руки: холёные, нежные, словно у секретутки блудливого босса. На расстоянии удара шансов у армейского мудака никаких не будет. И последнее… Если проиграешь, то в казарму даже не суйся. Мы с Антоном на тебя немного деньжат поставили. Обидно будет не навариться на отличных коэффициентах.

— Так бы и сказала, госпожа лейтенант. Если надо, то могу сделать вид, что проигрываю. Коэффициенты на мою победу должны ещё увеличиться. Но на это готов лишь за отдельную плату.

— Неделя без наказаний. А на деньги не рассчитывай, — вставил своё слово и Станов.

— Согласен!

Дуэль началась, как и предполагала Галина. И пусть никаких мороков я не вижу, но, судя по взглядам публики, они есть. Мой противник полностью уверен в своём успехе. Даже китель не снял. Ещё бы! Какой-то салага против офицера! Стоит, гадёныш, красуется, словно и не его сейчас мордой по полу возить будут.

На возникновение и пространственной аномалии первым отреагировал не я.

— Это что за позорище⁈ — внезапно завопил Чах в моей голове. — Эти низшие совсем потеряли чувство меры и вкуса!

— И чем тебе оно не нравится? — с интересом спросил я.

— Тем, что оскорбляет родовую память моих предков! Плетение хилое, нестабильное. Затрагивает лишь два из восьми уровней пространства.

— Ну, критиковать любой может. А вот дезактивировать слабо?

— Как два пальца об асфальт. Хорошее выражение. Из твоей памяти вытащил. Потом его скрытые информационные слои объяснишь.

— Самое прикольное, что никаких скрытых слоёв нет. Каждый придумывает их в меру своей испорченности. Убирай давай эту ловушку. Хотя… Не! Не сможешь! Не дорос ещё.

Ничего не ответив, Чах лишь громко, эмоционально фыркнул и заявил, что всё готово. Поверив ему на слово, вошёл в искривлённое пространство, краем глаза увидев, как Якутова недовольно покрутила пальцем у виска. Ничего! По почкам не лупит, и то хорошо!

Странное ощущение. Будто бы за один шаг перекрыл несколько километров, прежде чем снова оказаться в нормальном мире. Единственное, что меня в нём раздражает — это самоуверенный капитанчик. Недолго думая, впечатал ему кулак в живот. Он вначале пукнул, а потом со стоном согнулся.

Я помню правило дуэлей в стенах училища. Бой до раны средней тяжести. С пролитием крови, разумеется. Поэтому свой следующий удар произвёл локтем по затылку. Крови нет, все довольны, и бой продолжается.

Потом внезапно вспомнил, что инструкторы хотят навариться на поединке, и дал бедолаге отдышаться. Это стоило мне нескольких пропущенных ударов. Но всё как-то вскользь. Больше делал вид, что страдаю от этого. Три минуты гонял меня капитан по ристалищу. Причём так основательно, что устал больше, чем избиваемая им жертва.

Достаточно, наверное. Если на тотализаторе сидят не дураки, то должны были успеть изменить ставки. Из обороны моментально перехожу в нападение, пиная штабного, как Месси футбольный мяч. В один из вынужденных полётов он успевает выхватить меч. Совсем молодца!

Мой серп материализуется в руке и начинается форменное безобразие. Подготовочка у офицера так себе. Всё позабыл на сытых, спокойных харчах штаба. А вот меня гоняют лучшие из лучших. Которые наказывают не просто за ошибку, а за саму мысль допустить её.

Я не стал сразу наносить этому капитану рану. Вначале срезал погоны с кителя. Потом, чисто повеселить публику, лишил его штанов, превратив их в лохмотья и выставив напоказ командирские трусы с сердечками. Причём не первой свежести, судя по жёлтому пятну спереди и коричневому сзади.

Совсем войдя в раж, сбрил один ус. Правда, чуть нос с ним не улетел, но это издержки производства. Кожа на кончике восстановится быстро. Ну и лишь после этого сделал то, что и намеревался с самого начала: росчерком серпа написал на лбу офицеришки неприличное слово из трёх букв и слегка подрезал ляжку.

Толпа заревела, а потом моментально замолчала. Почему? Капитану сочувствуют, что ли?

Причина выяснилась скоро. Вытащившая меня с ринга Якутова зло произнесла.

— Данила! Ты, хрен собачий, чего раньше скрывал⁈

— Что влюблён в вас без памяти, госпожа лейтенант?

— Типун тебе на язык! Помой свой рот с мылом и больше таких слов не говори! Откуда эта скорость⁈

— Вроде как обычно…

— Обычно⁈ Да я половины ударов не видела! Раньше подобное за мной не водилось. За тобой, кстати, тоже.

— Стимул был хороший, — соврал я, догадываясь, кто виновник этого торжества. — Не каждый день отменяют недельные наказания.

— Галя, — внезапно встрял Антон Станов. — Ты сейчас бисер перед свиньями мечешь. Вернее, перед одним наглым хряком. Тут не нам разбор полётов устраивать, а более хитрожопым людям. Тащим его в СБ. Старший следователь Сомов уже, уверен, нас заждался.

Следак СБ действительно сидел в неприметном домике, стоящим на отшибе базы. Я сразу увидел, что на мониторе у него стоит на паузе недавняя дуэль. Хотя и дуэлью это было не назвать. Избиение младенца в звании. Настоящий мордобой, чую, сейчас начнётся.

Но начали не с меня. Выгнав из кабинета всю группу, увязавшуюся следом, следак начал вызывать нас поодиночке.

Начал с инструкторов. Потом дошла очередь и до курсантов. Каждый из них выходил в лёгкой прострации и, глядя на меня, глубокомысленно качал головой. Что им там такое наплели⁈ Ответа на этот вопрос я так ни от кого не получил. Даже Якутова была непривычно задумчива и молчалива.

Меня, как и предполагал, оставили напоследок. Уже далеко за полночь, и глаза слипаются после тяжелейшего дня. Один Комов до омерзения бодр и до тошноты приветлив.

— Ну что, Горюнов? — весело начал разговор он. — Поздравляю!

— С чем? — хмуро ответил я.

— Ещё не определился. Либо со сроком на каторге, либо с правительственной наградой.

— Не знал, что за раскрас капитанской физиономии награды раздают. Вы предупреждайте в следующий раз. Глядишь, и все геройские ленты с медалями на свою грудь соберу.

— Вы об этом? — скривился, словно съел лимон, следак. — Забудьте. Известный мудак с хорошей родословной. Его генерал Скважин поэтому и посылает с тупыми инспекциями, чтобы не маячил перед глазами и не бесил. Ментальная пушка харков. Это меня волнует больше всего. И ещё ваши внезапно открывшиеся способности.

Я дуэль на замедленной съёмке минус три просматривал, хотя на зрение не жалуюсь. И прохождение сквозь искривлённое пространство штабного выскочки тоже не вписывается ни в какие рамки. Даже менталист-«десятка» так не умеет.

Давайте сложим два и два. Пушку гоблинов и открывшиеся таланты. Где подвох? Сами скажете или выбивать правду будем? Выбивать оно, конечно, интереснее…

— Да сам всё расскажу, — не ломаясь, как шлюшка-девственница, ответил я.

Тут же в голове раздался панический вопль Чаха.

— Молчи! Ещё не время! Всех убей и уходи в леса!

— А на фига? — мысленно поинтересовался я, отметив нервное состояние этого… наумба, кажется. — Чистосердечное признание облегчает душу.

— Я в твоей памяти прочитал, что одновременно и срок удлиняет.

— И чё? — этот полувопрос-полуответ всегда беспроигрышный.

— Ладно… Раз такой упёртый, может, договорчик заключим? Ты не выдаёшь меня, а я тебя не убиваю после окончательного созревания и исподтишка помогаю.

— Не пойдёт, Чах. Ты никого не убиваешь без моего приказа. Это не повод для торговли.

— А что повод?

— Ты мне служишь после созревания.

— Великие наумбы никому не служат! — раздался возмущённый голос.

— Хорошо. Сойдёмся на том, что признаёшь меня своим командиром. Я по всем статья им сейчас и являюсь

— Напарником, — последовал незамедлительный ответ. — Это огромная честь для тебя.

— Тогда напарник с решающим правом голоса. Моим решающим, — якобы нехотя предложил я.

— Согласен.

Чего и требовалось доказать. Чах, несмотря на весь свой апломб, пока относительно слаб и остро нуждается во мне. Не буду сильно на него давить. Пусть считает, что мы с ним на равных. Как будет на самом деле — это только время покажет. Пока от такого помощника отказываться глупо, хоть и очень рискованное соседство.

— Чего молчишь, Данила? — перебил наш мысленный диалог Комов. — Думаешь, как выкрутиться?

— Уже придумал. Значит, дело было так. С пушкой харков всё действительно связано. То существо, которое жило в ней, вылетело и скрылось. Но оставалась питательная среда внутри его яйца. Окунулся в неё знатно. Там такое намешано, что и словами не передать! Думал, что хапнул энергии и на этом всё закончилось. Но не тут-то было, оказывается. Новые способности для меня тоже оказались сюрпризом.

Вам, господин Старший следователь, виднее, конечно. Только очень рекомендую провести дополнительную и очень серьёзную диагностику всего моего организма. Удивлюсь, если ничего в нём не изменилось.

— Допустим. В некоторых дальнейших вещах наши желания сходятся. Как вы охарактеризуете то существо, которое освободили?

— Красивое, умное и очень обаятельное! — моментально дал мысленный посыл Чах.

— Заморыш какой-то, — назло ему ответил я. — Дурак дураком, но гоблинов ненавидит.

— Сука ты в ботах, а не бывший майор! Я великолепный!

- Есть подозрение, что неадекватный маньяк. Согласен сам сдохнуть, но лишь бы в компании. Терпения — ноль. Только и думает о том, чтобы им восхищались. Повторю ещё раз: дебилушка первостатейный.

— Да! Я особенный во всём!

- Был бы конкурс идиотов, то занял второе место.

— Это почему второе⁈ Да я вас всех уделаю! — продолжал разоряться обиженный Чах.

— Концовочку этого анекдота найди в моих воспоминаниях, — наконец-то соизволил я мысленно ответить ему. — Ещё раз перебьёшь разговор со следаком, то… Тоже найди самые неприличные варианты в моей голове.

— Глаз на жопу… И это только начало. Зверюга! — через секундную паузу уважительно произнёс Чах . — Люди, оказывается, страшные существа!

Не знаю, что там этот зародыш нарыл, но моментально заткнулся. Надеюсь, увидел не то, как я делал утреннюю яичницу. Он же тоже из яйца вылупился. Ещё за каннибала, вроде харков, посчитает. Нам такое ни к чему. Доверие укреплять надо.

Сомов ещё долго крутил меня, пытаясь запутать своими вопросами и поймать на нестыковках. Только признаться, мне стало до такой степени пофигу, что врал, не напрягаясь, в тех местах, где стоило соврать. Даже понравилась эта игра в кошки-мышки.

Она завершилась через полтора часа. Вконец уставший я поплёлся в наш домик. Думал, что все дрыхнут, но Станов не спал. Он сидел в гостиной и читал какую-то книгу.

— Отпустили? — поинтересовался прапорщик, увидев меня.

— Да хрен этих поймёшь. В кандалы сразу не заковали — и то за радость.

— Согласен. Слушай, Данила. Я тебя сейчас не как инструктор, а чисто по-человечески поблагодарить хочу. За то, что успел выпендриться до того, как я покалечил этого капитанишку. Меня бы за такое не то чтобы ещё раз разжаловали, но и из армии попёрли. С некоторых пор ненавижу подобных штабных армейцев и теряю контроль.

— Не за что. Обращайся, если прижмёт.

— Спасибо. Но учти! — посуровел прапор. — Моя благодарность на учёбу не распространяется! Три шкуры драть буду, если филонить начнёшь!

— Понял! — шутливо, напоказ вытянулся я по стойке смирно. — Разрешите отбыть на заслуженный отдых?

— Вали, курсант… А всё-таки славно сегодня повоевали! — неожиданно тепло улыбнулся Станов. — Не ожидал от вашей группы такого. Все же с виду некондиция.

Глава 24

Кондиция мы или нет, но на следующий день всю учебную базу облетела новость о наших подвигах. От армейских курсантов прохода не стало. Все с жадным любопытством интересовались подробностями боя. Понять ребят можно: три года обучаются, но так до сих пор ни в одной схватке, кроме учебных, с фантомами не участвовали.

Ну, тут вся наша группа и развернулась! Первым врать стал я, придумывая такие подробности боя, что не всякому писателю с больным воображением в голову придёт. Одна только история, как меня окружила группа гоблинского спецназа, состоящая из одних похотливых дамочек, вызвала живейший интерес.

Кстати, я уже ознакомился с фотографиями самок харков. Действительно, очень миленькие красоточки, и не такие ядовито-зелёные, как их мужики. Правда, ни в каких боях они не участвуют, но по мне, это даже к лучшему. Не уверен, что мог бы пристрелить подобную няшечку с большими выразительными глазами.

Никто, конечно, мне не верил, помня, что уже были прецеденты после захвата штабного оборотня. Но слушали со скептическим интересом. Тут мне на помощь пришли одногруппники во главе с инструкторами. Уже к вечеру наш рейд оброс не только героическими подробностями, но и эротическими.

В этом плане особенно разошёлся Алан Борсиев, соблазнивший в своих фантазиях не меньше сотни гоблинских самок. Восхитившись его сексуальной силой, они все переходили на нашу сторону и горько рыдали, когда Алан вернулся на базу.

Светка с Зоей поначалу фыркали, слушая эти порнорассказы, но потом плюнули на всё и стали подыгрывать парням. Правда, делали это своеобразно. Гоблинки, по их словам, оказались жирными прыщавыми старухами. С немытыми волосами и остальными частями тела.

На время забыв об армейском молодняке, вся мужская часть нашей группы сцепилась в словесном поединке с девичьей. Станов, естественно, на нашей стороне, а Якутова поддержала барышень. И, кажется, уже все верят в собственные выдумки! Почти до потасовки дошло, кода Лёха Стариков заявил, что Воскресенская сама чуть гоблину не отдалась.

Типа, из-за жуткой ревности захотела отомстить бравому Алексею, в которого тайно влюблена. Мол, еле оттащили её от харка, который от страха успел пустить себе пулю в лоб раньше, чем его изнасилует Зойка.

Курсанты базы уже давно забыли, из-за чего всё началось, и откровенно веселились, делая ставки, чем закончится наше представление. Закончилось оно, как обычно: марш-броском. Причём Станов и Якутова подрядили на него не только нашу группу, но и армейский молодняк. Причина проста: нефиг языком бить и уши развешивать, когда идёт учебный процесс.

И никого не волнует, что у всех нас как бы свободное время, и оба инструктора сами принимали участие в этом импровизированном шоу. Парочка наиболее бессмертных курсантов захотели было заартачиться, но не с опытными спасателями им тягаться.

К чести армейских, почти все они выдержали наш темп, хотя и пришли к финишу в полуобморочном состоянии. После этого быстро слиняли по своим норкам, боясь, что злобный прапорщик и маньячная лейтенант ещё чего-нибудь поганого выдумают.

Ну а мы пошли разбирать вчерашний бой, уже серьёзно отнесясь к нему. На собственной шкуре прочувствовали, что спасатели — это не просто крутые наглые вояки, но и люди, танцующие на острие ножа. Чуть остановился, принял неверное решение — и хана тебе.

С удовольствием погрузившись в анализ вчерашней акции, легли спать далеко за полночь. Тем более, что и инструкторы вели себя не как обычно, приравнивая нас к тупому мясу, а достаточно уважительно. Быть может, я неправ, но кажется, что для них мы перешли немного на другой уровень. Не особо высокий, но уже не такой отстойный.

После отбоя уснуть сразу не получилось. Всему виной мой жилец по кличке Чах. Как только я закрыл глаза, блаженно растянувшись на койке, он хоть и мысленно, но очень громко произнёс.

— Ложь — это отличительная черта низших! Ты уподобился им, исковеркав правду! Значит, ты тоже теперь для меня низший! Наш договор больше не имеет силы!

— Ну и вали, — устало ответил я. — Как-то жил без тебя и дальше проживу.

— Я пока не могу, но как только выберусь, то убью тебя. Или лучше порабощу твой разум, превратив в слугу.

— Хорошо устроился. Только кто тебе сказал, что я дам возможность использовать своё тело как квартиру?

— Я не спрашиваю. Я приказываю подчиняться великому наумбу! Ты не можешь ослушаться меня, — с пафосом заявил этот неадекват.

— С хрена ли?

— Я уже дал установку, которой ты противиться не готов. Чувствуешь?

— Я чувствую, что с утра пойду к лейтенанту Якутовой. Она свяжется кое с кем, и тебя из моей башки вытравят, словно таракана из пищеблока.

— Не ври себе! Ты полностью в моей власти!

— Тогда не стану дожидаться утра.

Тихонечко поднялся, чтобы не разбудить моментально вырубившихся Лёху с Аланом, и направился к двери.

— Эй. Ты чего? — немного взволнованно спросил Чах. — На тебя и вправду не подействовал мой ментальный приказ?

— Неа. Я особенный, с минус Даром. Ты должен был прочитать это в моей памяти.

— Э-э-э-э… Не знал. К сожалению, по каким-то непонятным причинам могу рассмотреть в тебе только то, что ты не против показать. Всё остальное как-то смутно и из прошлой твоей жизни.

— Расслабься. Скоро и этого не увидишь.

— Подожди, Данила! — уже совсем запаниковал Чах. — Я, кажется, ошибся. Если ты успешно противостоишь мне, то являешься, как минимум, равным народу наумбов. Значит, в мои выводы до этого закралась ошибка. Уговорил. Наш договор в силе.

— Обломись. Я с такими придурками не договариваюсь. Ждать каждый раз, когда ты предашь? Уволь!

— Но ты сам виноват! Лишь низшие имеют способность врать!

— Ты это взял из своей родовой памяти?

— Естественно.

— А в ней есть что-нибудь про людей?

— Наша раса не успела столкнуться с ними. Великие наумбы были истреблены раньше.

— Раз вас под корень извели, значит, не такие уж вы великие. Посредственности с большим самомнением.

— Нет! Великие! Просто мы всегда говорим правду, не считая нужным скрывать важные вещи. Это нас и погубило… И сон. Около миллиона ваших лет наумбы правили миром. Разрывали слои пространства, уничтожая бесчисленные орды врагов, что пытались дотянуть до наших богатств свои грязные лапы. Мир несколько раз готов был погибнуть, но вновь возрождался на наших крепких крыльях.

— И где же вы врагов себе брали?

— В соседних Реальностях.

— Второй вопрос. Почему они были врагами?

— Потому что не наумбы. Других вариантов нет. Лишь харкам сохранили жизни, сделав их слугами. Они единственные, кто имел зачатки нашего Дара, поэтому отдалённо имели право на жизнь. Великую честь им оказали, переместив недобитков на нашу Родину, но эти неблагодарные отплатили подлостью.

Раз в сто пятьдесят лет все наумбы погружаются в коллективную спячку. Примерно на месяцок. В таком состоянии мы становимся одним существом и передаём в родовую память накопленный личный опыт. Этим харки и воспользовались.

Не знаю, как они могли скрыть от своих хозяев тёмные мысли, но во время одной из коллективных спячек взбунтовались и перерезали сразу на трёх материках всех моих предков. Легко справились — нас слишком мало было всегда.

Потом принялись громить кладки с зародышами. Правда, опомнились и погрузили оставшиеся немногочисленные коконы в холод, затормозив развитие и дальнейшее вылупление молодых наумбов.

— Понятно, для чего пожалели, — хмыкнул я. — Отличные ментальные бомбы из вас получились.

— Верно, Данила, — согласился Чах. — Именно так и случилось. Я помню всех, кто погиб, пытаясь с яростью ворваться в мир и отомстить за предков. Коконы тоже имеют одну память на всех. Но у нас нет шансов окрепнуть. Харки заставляют вылупляться раньше времени. Так что ты теперь видишь, что народ наумбов действительно был велик. И если бы не ложь и подлость зелёных гадов, то до сих пор правил миром, диктуя свою волю соседним Реальностям.

— Насчёт величия сильно поспорю. В моих глазах ваше племя выглядит так: куча сильных существ, которые устроили геноцид невинным расам.

— Это не геноцид, а самооборона!

— Ты хочешь сказать, что жители иных Реальностей тоже могли спокойно переходить из одной в другую?

— Нет, естественно. Это же низшие существа.

— И как они могли вам угрожать?

— Тем, что низшие и не имеют права осквернять пространство. К тому же не всех убили. К сожалению, часть харков оставили.

— Превратив в рабов? Обалденная удача для зелёных. И правильно они вас на ножи поставили.

— Данила! Ты сейчас говоришь ужасные вещи. Кощунственные для моего народа.

— Который спокойно убивал целые миры или превращал в не пойми что? Теперь понимаю, почему харки такие сволочи, ненавидящие иные расы. У своих хозяев за тысячелетия переняли. Они точная копия грёбанных наумбов.

— Не сравнивай нас! Ты путаешь подлость и силу! Сильный имеет право вершить судьбу низшего.

— Как я твою, например? Сделать ты мне ничего не сможешь, а вот я имею ресурсы уничтожить твою гнилую сущность.

— Я просто вылупился раньше времени.

— А кого это волнует, Чах? Ты слабый, значит, должен быть мёртвым. Всё остальное — отговорки.

— Мы же почти договорились о взаимосотрудничестве.

— А наумбы хоть с кем-то раньше договаривались? Нет. Просто убивали и искали себе нового врага. Ну, так и начинать переговоры не будем. Всё по вашим законам.

— Мне не нравятся твои выводы, человек.

— Не колышет. Идём к лейтенанту.

— Да подожди ты! — уже совсем обречённо воскликнул Чах. — Дай обдумать твои слова! Я на секунду представил, что ты — это наумб, а я — убиваемый низший… И никто не хочет меня слушать. Нет пощады. Также и харки поступали с закладками зародышей. Ты прав, это наш стиль. Наумбов.

Я ещё слишком мал, поэтому могу что-то пропустить. Можно я скажу своё мнение завтра с утра? Если решу, что ты подлый низший, то можешь убить — жить с таким существом для меня неприемлемо. Если пойму, что мои предки ошибались… Тогда ещё не знаю, как поступлю. Сложно всё и нет в родовой памяти ответов.

— Ага. Так я тебе и поверил. Засну и не проснусь, как твои предки. Угробишь во сне.

— Нет. Я же сказал, что наумбы не умеют врать. Мы слишком сильны, чтобы играть словами! Были сильны…

Не знаю почему, но я поверил Чаху. Может быть, это не совсем я сам, а опять печати Смерти вывернули моё сознание. И мне почему-то жаль этого напыщенного, но по-своему несчастного детёныша, оставшегося в одиночестве посреди чужого мира. Ничего не говоря, улёгся под одеяло и закрыл глаза.

— Скажи, — не дав нормально уснуть, поинтересовался Чах, — а всё-таки почему люди врут?

— Много причин. Кто-то ради выгоды, кто-то от страха. Но сегодня мы врали ради интереса. Все понимали, что наши россказни неправда, но слушали и почти не перебивали. Это не ложь, а фантазия. С помощью неё мы создаём воображаемые миры.

— Ого! Целые миры⁈

— Чаще не миры, а просто мирки. Это расслабляет и развлекает.

— Значит, люди тоже высшие! Нет! Даже высшие из высших, раз достигли уровня создания собственных Реальностей! Подобное было не под силу наумбам. Мы только разрушать научились.

— Ну ты загнул, зародыш! Всё! Спать давай, а то голова уже от тебя болеть начинает.

Утром я очень сильно пожалел, что оставил у себя Чаха. Проснувшись, первым делом получил от него информацию, что люди с этого момента считаются дозволительной расой для сближения. Дальше он поклялся в вечной дружбе человечеству. Но тут я перебил его и заставил изменить клятву на вечную дружбу исключительно со мной, объяснив, что люди настолько сложные, что к каждому необходимо подходить индивидуально. К некоторым лучше со взведённым пистолетом.

Почему-то непохожесть людей очень удивила наумба. Он стал засыпать вопросами, не останавливаясь даже во время приёма мной пищи и на марш-броске. Наверное, со стороны я казался всем немного сумасшедшим, который тормозит не по-детски и иногда начинает разговаривать сам с собой. Винить никого не могу за подобные выводы, так как реально несколько раз забывался и с мысленного общения переходил на голосовое.

На тренировке после зарядки мне стало уже не до разговоров. Прапорщик и лейтенант не стали ставить нас в пары для отработки рукопашного боя, а вызвали на середину зала одного меня.

— Бьёшься со мной, — пояснил Станов. — С подключением Дара, естественно. Так, как вчера штабного разматывал, орудуешь. Необходимо понять предел твоих возможностей, а то как-то странненько на дуэли себя проявил.

— Мы его убиваем? — поинтересовался Чах.

— Нет. Хотя и хочется иногда, но он желает нам добра. Старайся сильно не высовываться. Необходимо дать прапорщику победить.

— Опять ложь? Или строишь новый мир?

— Именно. Но это мой тайный мир. Рано его ещё на всеобщее обозрение выставлять. Как и тебя.

— О-о-о-о… Даже тайный! Я помогу тебе, господин, и сделаю, как ты прикажешь. Великая честь приобщиться к подобному искусству.

— Приобщайся. Только если мы работаем в паре, то я тебе не господин, а наставник. Старший товарищ. Как Станов для меня.

— Понял. Но если Станов — старший наставник для тебя, то для меня должен быть старше старшего. Так?

— Нет. Каждый сам по себе.

— Объясни.

Слава богу, объяснять сложные вещи не пришлось, так как прапор прервал наш мысленный диалог и пальчиком поманил к себе с нехорошей, обещающей неприятности улыбочкой во всю харю.

Выйдя на ринг, материализовал серп и моментально вступил в поединок. Несмотря на то, что Чах сидит мирно и не подпитывает меня, с удивлением обнаружил, что сегодня если не на равных, то достаточно сносно спаррингую с инструктором, которому подобные курсанты обычно на один зуб. Даже наш лучший фехтовальщик Лёха Старостин больше минуты обычно не мог продержаться, а тут рубка идёт около трёх.

Видя, что я успешно отражаю все атаки, прапорщик стал наращивать темп. Становится всё сложнее отвечать ударом на удар. В какой-то момент, поняв, что катастрофически не успеваю, ухожу в глухую оборону.

— Готов! — довольно произносит Станов, убирая от моего живота остриё меча. — Круто, Данила! Конечно, был не так хорош, как вчера с капитаном, но спину свою в бою я бы тебе доверил.

— Почему сегодня хуже бился? — не разделяя воодушевления Антона, строго спросила Якутова.

— Не знаю, — сделав честные глаза, ответил я. — Наверное, вчера ещё энергия от вскрытой метальной бомбы во мне бурлила, а сегодня её не чувствую.

— Совсем?

— Это и странно, — уже без всяких недомолвок пояснил я, больше не ей отвечая, а анализируя собственное состояние. — Полностью такой же, каким был и несколько дней назад, но мозги по-другому воспринимают всё: думают быстрее, дают импульсы телу. Будто бы — щёлк! — и меня переключили на иной уровень. И устаю не так сильно. Вроде немного поговорил с вами, а уже чувствую себя готовым к новому поединку.

— Отлично! Старостин! Покажи Даниле своё мастерство!

С Лёхой бой получился более коротким, но не менее интересным, чем с прапором. Вначале я напрягся, помня, как раньше гонял меня Старостин, но после первой же сшибки понял, за кем будет победа. Лёха слишком медлителен. Мне даже не приходится включать Орла и замедлять вокруг себя время, чтобы достойно отвечать на каждый удар соперника. Мы кружим по рингу, но я пока особо не атакую, пытаясь наконец-то действовать не чисто на рефлексах, а понять все движения Старостина логикой.

Когда он стал повторяться, то понял, что свой арсенал товарищ исчерпал. Сам пошёл в атаку, стараясь поразить партнёра его же ударами, которые успел запомнить. Тут у нас сложилась патовая ситуация, но и она не продержалась долго.

Уставший Лёха на секунду открыл правый бок и получил в него серпом. Плашмя. Но это тоже не очень приятно. Особенно серпу, который в очередной раз обломался, не получив горячей кровушки.

Не знаю, как у курсантов, но от инструкторов не укрылось моё импровизированное самообучение.

— Данила, — сказала, скривившись, Якутова. — Если бы ты вчера нам пять тысяч на ставках поднять не помог, то я за такое кровавым поносом срать заставила. Бой должен был закончиться на первой минуте! Расслабушки устроил?

— Чего это на первой минуте? — обиделся Алексей. — Да мы с ним на равных бились! Ещё немного, и победа бы осталась за мной. Просто не повезло.

— Просто, курсант, для спасателей не бывает, — прорычал Станов. — Всё непросто, если жить хочешь. А уж про везение даже не заикайся. Нет его! Есть Дар, мастерство, ум, опыт! Всосал, недоумок⁈

— Всосал… — поник Старостин в ожидании очередного наказания. — Но мне всё равно кажется, что, несмотря на мою техническую ошибку, мы с Данилой бились на равных и выкладывались полностью.

— Хорошо, — ехидно улыбнулась Якутова. — Горюнов! Даю тебе двадцать секунд закончить бой победой. Если этого не сделаешь… Я своё обещание держу и неделю живёшь без наказаний. За тебя будет отдуваться группа: прямо отсюда и до самого ужина проклиная своего непутёвого товарища, оставившего всех без обеда на полосе препятствий. Раз! Два! Три! Начали!

Деваться некуда. Мне искренне жаль Лёшкино самолюбие, но ради всеобщего счастья придётся его немного потрепать. Уложился даже немного быстрее. Примерно на пятнадцатой секунде выбил оружие из рук соперника и приставил серп к горлу.

— Ну ты и зверюга, Данила… — прошептал поражённый Старостин.

Несмотря на лёгкое недовольство, в его голосе промелькнули нотки восхищения.

— Извини, брат. Не хотел, но больно командиры у нас лютые.

— Хрен с ними. Потом покажешь, как такое сотворил?

— Это на кого хрен? На меня⁈ — тут же отреагировала лейтенант. — Старостин! Сто отжиманий! Потом тройная полоса препятствий!

— Но я же не успею на обед!

— Ничего, — тихо сказал я. — Я тебе чего-нибудь умыкну из столовки.

— А если зажопят?

— А у меня неделя без наказаний.

— Везёт…

Глава 25

Несколько дней прошли в привычном ритме. Я кайфовал, что ко мне почти не придираются инструкторы, временно забывшие про наказания. А все остальные умывались потом и кровью. Отдыхали лишь на послеобеденных занятиях в армейских классах.

Вернее, опять я один отдыхал, так как многие вещи, что вдалбливали в головы курсантов преподаватели, для меня знакомы из прошлой жизни. Оставалось лишь делать поправки на наличие Дара и иных Реальностей. Как-то незаметно даже выбился почти в любимчики учителей.

С армейскими курсантами тоже нашёл общий язык. Молодые парни и девушки немного снисходительно относились к моим грубоватым спасательским манерам, но негласно признавали лидерство. Добиться подобного было легко, так как за моими плечами серьёзный жизненный опыт прошлой жизни.

Единственный минус, что сильно не высыпался. Виной тому был Чах, постоянно забрасывающий меня вопросами, на которые могу спокойно ответить лишь после отбоя.

Несмотря на родовую память, он действительно ребёнок, ни черта не понимающий в жизни. Его «почему» пулемётными очередями вылетали после каждого моего действия или действий других людей. Иногда даже не знал, как и ответить на некоторые детские вопросики, своей непосредственностью ставившие в тупик.

Но главное, что мы с Чахом налаживаем контакт. Всё началось с того, что он впал на второй день своей жизни в глубокую депрессию. Отголоски которой по моим нервам шибанули похлеще кузнечного молота. Нелегко далось наумбу переосмысление родовой памяти. Это меня испугало и обрадовало одновременно.

С одной стороны, Чах быстро впитывает информацию и не просто обрабатывает её, а показывая недюжинные умственные способности с критическим мышлением. Теперь вся прошлая история его народа кажется Чаху абсолютно ненормальной. Бывшие герои представляются молодому дарованию палачами, а враги превратились в невинных жертв. Подобное больно ударило по его психике.

С другой стороны, мы установили, что ментальная связь между нами крепнет день ото дня. Из-за этого я сам стал находиться на грани нервного срыва, пропуская через себя все негативные эмоции моего подселенца. Такими темпами и до суицида недалеко.

Чтобы успокоить «напарника», пришлось выдумывать целую теорию. Типа, прошлое изменить нельзя, но можно повлиять на будущее. На Чаха возложена мирозданием важная миссия — возродить народ наумбов и дать ему новый смысл жизни, отбросив в сторону старые догмы.

Тут же возникла иная проблема. Чах возомнил себя мессией и мысленно залез на божественный Олимп. Не один залез, а вместе со мной. Будь у меня поменьше жизненного опыта, то точно бы в дурку упекли с манией величия. Но я справился. Правда, каких внутренних усилий подобное мне это стоило! Короче, скучать с подрастающим поколением не приходится ни днём ни ночью. Дай бог терпения заложить в Чаха правильные мысли и стиль поведения до того, как он сможет покинуть моё тело.

Лафа с отменой взысканий от инструкторов закончилась как-то слишком быстро. Я только-только привык к хорошему, как тут же последовал шикарный облом. Сегодня на пять секунд опоздал на построение. Всю ночь снилось, что я великим наумбом по имени Данила лечу над землёй, гордо расправив крылья и впитывая в себя магию прямо из воздуха. Красивые сны у нас с Чахом на двоих, поэтому просыпаться очень сложно.

— Опаньки! — довольно потирая ладони, произнёс прапор. — Сам барон Горюнов нас осчастливил своим присутствием! Госпожа лейтенант, с чего начнём радоваться этому явлению?

— Думаю, что индивидуальный кросс в полной боевой выкладке — самое то для выражения нашего счастья, — тем же ехидным тоном ответила Якутова. — Но для начала сто двадцать отжиманий, чтобы мышцы как следует разогрел. Это раз!

— А что будет «два»? — обречённо приняв упор лёжа, поинтересовался я.

— Мы тебе обещали, что неделю будешь жить без наказаний, но не обещали, что за свои залёты не ответишь. Я их просуммировала и… Хана тебе, Горюнов! Отдельное учебное расписание составила на всю неделю.

— И я составил, — сообщил гад Станов.

— Вот и делай добро людям, — не переставая отжиматься, тихо произнёс я в пол.

— А тебя никто не просил. Сам вызвался коэффициенты увеличить.

— Инициатива наказуема?

— Нет, конечно,- пояснил он. — Но риск с ней вляпаться есть всегда. Кстати, за разговорчики во время выполнения упражнений накидываю ещё двадцать отжиманий.

Благоразумно промолчал. С них станется ещё до кросса привести мою несчастную тушку в состояние полного нестояния. Проходили. Знаем.

Но до конца весь ужас сегодняшнего дня прочувствовать не успел. Внезапно у Якутовой ожило переговорное устройство. С кем-то побеседовав, она сделала встревоженное лицо и приказала.

— Всё отставить! Быстро в душ! И напяливаем парадную форму!

— Что случилось? — поинтересовался Станов.

— Случился Ростоцкий. И не один, а с Якутом припёрся сюда. Ладно, генерал, но что начальник Императорской Школы Спасателей тут забыл? Папаша подобные экскурсии по армейским базам на дух не переваривает. Чую, намечается жопа. Как бы не расформировали наш убого-экспериментальный цирк.

— Галь, не дёргайся раньше времени. Но новость, конечно, поганая.

В штабном кабинете оказался не только генерал с полковником, но и Старший следователь Комов. От такой троицы поплохело и курсантам тоже. Не к добру.

— Ну что? — поглаживая свою лысину, сурово произнёс Якутов. — Сильно пересрались, догадки строя, зачем вы нам нужны?

— Есть немного, — честно признался прапор. — Начальство лучше видеть не живьём, а на фотографии, которую мы бережно храним у самого сердца.

— А ну покажи?

— Не могу, господин полковник. По словам курсантки Радостиной, я бессердечный садист. Не думаю, что она обманывает своего командира, поэтому ношу ваше фото около другого, самого дорогого места в заднем кармане брюк. Предъявить не могу — в камуфляже оставил. А то ощущать вас и сзади, и спереди одновременно — совсем перебор.

— Видал? — рассмеялся Якут, ткнув локтем в бок Ростоцкого. — А ты говорил, что не стоит заставлять их нервничать. Этих языкатых даже гоблинский котёл не проймёт.

— Ну, — сделав непроницаемое лицо, ответил генерал. — Бывший капитан спасателей не имеет страха по определению. А вот курсанты… Но не об этом сейчас. Господа! Ваши действия на вражеской территории по достоинству оценили в столице. Сам император был впечатлён и пожелал встретиться с героями. Допускаю, что и награды не обойдут вас стороной, но, повторюсь, это всего лишь моё допущение. Сейчас мы все выдвигаемся в Ярославль.

— Прямо к императору? — удивился Старостин.

— Нет, — подал голос следователь СБ. — Чтобы попасть во дворец, для начала необходимо пройти все проверки по нашему ведомству. Так что готовьтесь пару дней провести в специальном закрытом заведении, где каждого просветят от макушки до пяток. Ещё не хватало оборотня или свихнувшегося вояку к первому лицу Российской Империи допустить. Особенно это нашего аномального Горюнова касается.

Теперь о встрече с Александром Пятым. Он не просто из любопытства вас вызвал. Желает лично оценить наш проект во всех его аспектах. Будет задавать каверзные вопросы, не тушуйтесь и отвечайте честно. Приукрашивать ничего не надо, но и краски сгущать не стоит. С таким человеком, как наш император, себя вообще нужно вести искренне. Он сразу почувствует любую фальшь.

— А какой у него уровень Дара? — поинтересовался я. — Нигде не нашёл этой информации.

— Императорский, — за следака ответил Ростоцкий. — Классификации правящая династия не имеет, так как нельзя определить уровень способностей её членов.

— Как у меня?

— Хороший вопрос вы задали, курсант, — благожелательно улыбнулся генерал. — Только ответа на него не получите. Заодно предостерегаю вас спрашивать это у Его Императорского Величества. Чревато.

— Понял.

— Ну, раз все всё поняли, то хватит тут задницы плющить! Быстрее отстреляемся, быстрее вздохнём свободно! — хлопнул по столу Якутов. — Марш на улицу. Там нас транспорт дожидается.

Переезд в Ярославль произошёл буднично. Ничего примечательного по дороге в него я не увидел. Да и окон в автобусе, больше напоминавший автозак, не оказалось. Всю дорогу только тем и занимались, что резались в карты. Благо, высшее начальство не с нами, а в отдельной машине едет.

Инструкторы вначале не принимали участия в игре, но потом им тоже стало скучно. Дальше начались интересности. Выиграть у Якутовой практически невозможно, особенно когда вместе со Становым в паре. И хоть она утверждает, что не пользуется своим ментальным Даром, но что-то в подобное верится с трудом.

Вскоре всем резко разонравилась игра с уже понятным победителем. Тем более, что мы не просто так, а на щелбаны играли, которые инструкторы пробивают мастерски. Головы звенели, словно колокола.

— А хотите, ставки повышу? — предложила она, видя, что никто против неё с прапором садиться не хочет. — Ставлю недельный… Нет! Гулять, так гулять! Месячный мораторий на наказания для победителя. Но количество щелбанов тоже удваивается, если проиграете.

— Ага, — скептически произнёс Алан. — Как ваши «моратории» действуют, мы уже поняли на примере Горюнова. Потом слезами кровавыми умоемся. Не… Мы лучше по привычке жить будем, но с целыми лбами.

— Точно! Горюнов! — повернулась лейтенант ко мне и нехорошо прищурилась. — Ставлю на кон оба наших списка с твоим наказанием. Пойдёт? Учти, если не согласишься, то мы их дополним.

— Мне пара для игры нужна, — поняв, что отвертеться от очередной забавы этой сволоты не получится, уныло ответил я.

— Ничего. Сейчас курсанты бросят жребий и выберут добровольца.

— А если мы не хотим бросать? — спросила Воскресенская.

— А если, Зоенька, я уже и без него решила, что напарницей нашему минус-даровитому будешь ты? Кто первый высунулся, тот и отдувается. Садись с Горюновым и молись на удачу! Играем до трёх партий!

Первую мы с Зоей проиграли в пух и прах, собрав у себя почти всю колоду.

— Надо было с короля заходить, — неожиданно прокомментировал игру Чах. — После этого получил бы отбой и шанс взять новую карту первым.

— А толку-то? — мысленно ответил я. — Дальше всё равно нас бы засадили.

— Не! Там козырь был. Потом, если бы зашёл с шестёрки, то слил в отбой следующий заход. Третий взял бы себе, но на четвёртом скинул бы лишнее и ещё три козыря из колоды отхватил. Совсем не думаешь, когда играешь!

— А ты что? Видишь карты в колоде?

— Да. У твоих наставников тоже. А ты не видишь?

— Нет.

— Понятно… А так?

Зрение внезапно расфокусировалось, но быстро пришло в норму. Посмотрев на карточные рубашки, я удивлением увидел, что знаю скрытое под ними. Ни хрена ж себе!

— Чах! Как ты это сделал?

— Да обживаюсь потихонечку в твоём теле, — скромно произнёс он. — Странные ощущения. Как в коконе, но интереснее.

Временно прекратив общение, мы начали вторую партию. И вот тут мне «попёрло». Вначале я выключил из игры лейтенанта, позволив ей сбросить свои карты, потом Зою, а вот прапору напихал всю оставшуюся колоду.

Третий раунд нашего азартного противостояния повторил с тем же успехом, с той лишь разницей, что Якутова теперь осталась в дураках последней.

— Как так-то⁈ — раздражённо воскликнула она, получив «на погоны». — Горюнов! Ты мухлюешь!

— А разве выиграть у тебя без мухляжа нельзя? — ехидно поинтересовался я. — Получается, что ты сама этим балуешься.

— Нет. Просто с моими способностями легко прочитать не только ходы, но и эмоции людей, даже без применения Дара. Ну и чуйка есть природная. Требую реванша! И ещё хочу поймать тебя за руку.

— Что поставишь на кон? — не стал отказываться от такого предложения.

— На месяц наказания отменю не только для Воскресенской, но и для всей группы.

— Пойдёт.

— Пять партий, чтобы исключить случайность?

— Легко. Раздавай!

Начало осталось за мной, и из-за этого Якутова реально психанула, не найдя никаких поводов обвинить в нечестной игре. Не умеет барышня проигрывать. Учту это на будущее.

Тут же правила немного изменились. Лейтенант потребовала, чтобы я не прикасался ни к картам в колоде, ни к отбою, поручив роль крупье Радостиной. Та отлично с ней справилась, но уже счёт два-ноль в мою пользу.

— А она Даром пользуется, — на третьем раунде нашего противостояния наябедничал Чах. — Раньше не пользовалась, а теперь включила. И эти особи тебя обучают?

— А что не так?

— Она же из восьми слоёв подреальности использует пять. Не низшая, конечно, но до высшей очень далеко твоей наставнице. И ты ей подчиняешься. Нехорошо. Должно быть наоборот.

— Потом объясню. А вот нехорошо будет, если Галина сейчас нас почувствует.

— Канделябром ей по башке за мухлёж, а не нас распознать! Не доросла! Всего лишь карточки эти видит, а мы их и по-своему перемешать можем! — горячо отреагировал Чах, а потом спокойно спросил: — А почему мы без этих канделябров играем? Я из твоей доступной памяти вытащил, что он всегда должен быть под рукой на случай махинаций.

— Это образное выражение. Но раньше играли при свечах и башки пробивали подставкой от них знатно. Или чем-то ещё, что под руку подвернётся.

— У тебя под рукой боевой серп. Давай им голову раскроим?

Спрятанное во мне оружие с удовольствием откликнулось на предложение наумба и заворочалось внутри руки, прося приказа выбраться наружу. Ну а чего от кровопийского серпа ещё ожидать?

Вообще-то странно в последнее время себя ощущаю. Жил себе — не тужил, а потом печати Смерти, вампирское полуразумное оружие и неизвестный зародыш неизвестной расы за короткое время оккупировали моё тело. Да и оно, если смотреть правде в глаза, не моё абсолютно. С таким багажом легко можно в параноика с шизофреником превратиться. Тьфу-тьфу-тьфу, конечно!

— Нет. Никого никуда бить не будем, — категорически заявил я. — Мы тоже мухлюем, так что считай наш поединок поединком шулеров.

После пятой партии, как ни старалась Якутова, счёт был три-два в мою пользу. Я специально пару раз поддался, чтобы не давать повода для подозрений.

— Не может такого быть! По определению не может! — не сдерживая себя, заорала она. — Туз должен был идти следующим, а не эта драная семёрка! Из-за неё всё! И дама с валетом не на местах в колоде были!

— Поясни? — прищурился я. — Кто-то тут играл не по правилам?

— Только в последнюю партию, — легко соврала Галина. — Захотела тебя проверить на честность игры. И поймала!

— Проиграла.

— Партия не считается!

— Подожди-ка… Ты сама призналась, что применяла Дар. Но даже с ним осталась дурой.

— Я лейтенант, курсант! И если ещё раз тыкнешь или дурой обзовёшь, то отправишься на гауптвахту!

— С хрена ли? Наказания для себя я на месячишко аннулировал. Прапорщик Станов, не объясните ли госпоже Якутовой, чем является карточный долг?

— Святое, — нехотя буркнул он. — Галя… Ты призналась, а насчёт Горюнова у нас лишь догадки. Такое к делу не пришьёшь.

— Во-о-о-от! Кто белый и пушистый? Я!

— Хорошо, Данила, — сдулась лейтенант. — Признаю поражение. Надо было раньше начинать тебя пасти. Ещё бы партийка и вычислила обман.

Хотел было победно расправить плечи, но грёбаные печати Смерти… а может, и серп с Чахом в очередной раз сыграли со мной злую шутку.

— Что на кон поставишь, бедолажка? — сам от себя не ожидая, спросил у неё.

— А ты чего хочешь?

Прямо подмывает сказать, что жаркой ночи в объятиях лейтенанта. Но сдержал безумный порыв, трезво рассудив, что за такое башки лишусь. Решил сделать её ставку более лайтовой.

— Жаркий поцелуй от графини Галины Борисовны Якутовой вполне устроит.

— Охренел? Это нарушение субординации.

— Поэтому и говорю, что не от лейтенанта, а от графини. Со своей стороны на кон ставлю собственный мораторий на наказания. Щелбаны слишком мелко против вашей ставочки, Галина Борисовна. Да и Даром вам разрешаю пользоваться.

— С огнём играешь, — нехорошо посмотрела она.

— Ну нет, так нет…

— Одна партия! Пусть всё решить одна партия! И я тебя, ублюдок, за руку поймаю!

Стоит ли говорить, что против нас с Чахом Галина продержалась недолго. Более того! Она собрала всю колоду без одного отбоя.

— Отвернитесь все, — грустно приказала лейтенант, признав своё поражение.

— Это почему⁈ — возмутился Алан. — Нам тоже хочется…

— Заткнись! — рявкнул прапор, всей душой болеющий за свою напарницу. — Морды в стены! Всем! Это не наша игра, и приза даже со стороны мы не заслужили.

Поцелуй был действительно жарким. Галина не филонила. Вначале, правда, отвечала немного скованно, но потом так раздухарилась, заводясь сама и одновременно заведя меня, что даже была не против возложения моей руки на её груди и нежных поглаживаний по спинке. Не будь здесь посторонних, чувствую, легко бы вышли и на продолжение. Во всяком случае, мне очень этого захотелось. Слишком давно не было женщины. Тем более такой красивой и страстной.

— Всё! — с силой оттолкнув меня, проговорила она, тяжело дыша. — Долг отдала… Сполна.

— И как ощущения? — тут же поинтересовался повернувшийся первым Станов.

— На троечку.

— Да, — подтвердил я, переводя стрелки. — Думал мастер-класс получить, а тут всего лишь троечка. Хотя и твёрдая. Наверное, лейтенантские погоны на либидо баронессы давят.

— Ты чего, падла, сказал⁈ — моментально взвилась Галина. — Да я тебя…

— Даже не мечтайте, госпожа лейтенант, — перебиваю её. — Секс между нами невозможен во время несения службы. А когда у одного из нас закончится контракт, то другая к этому времени будет уже старая и внуков нянчить, а не мечтать о красивом теле одного очень симпатичного барона.

— Ну ты и скотина! — неожиданно рассмеялась она. — По штанам же вижу, что тебе понравилось. Вон как топорщатся! Но держишься молодцом.

— Ей тоже очень понравилось, — заговорщицки сказал мне Чах. — Я во время вашего слияния тебе немножко гормоны подкрутил для выброса феромонов. Самка до сих пор сильно жаждет оплодотворения. Хватай её, тащи на самую высокую гору. Ну и там бери, пока тёпленькая.

— Подкрутил? - удивился я новому признанию. — Это как?

— Делов-то! Не благодари. На максимум ставить не стал, а то тут бы и с остальными женскими особями оргию устроили. У тебя потенциал в этом плане большой. Так, до четвертиночки довёл и всё.

— Твою-то мать! — только и смог произнести я. Кажется, вслух.

Глава 26

По приезде в Ярославль нас заперли на этот грёбаный карантин. Можно его было сравнить с заточением в тюрьме, если бы не обходительный персонал, кормёжка, как на убой и куча свободного времени, которое проводили в безделье у телевизора или слушая музыку.

Лафа омрачалась лишь медицинскими процедурами. Все врачи, пытавшие меня, оказались исключительно сирьеннами. У остальных из нашей группы половина были людьми. Не соврал Старший следователь: ко мне повышенное внимание этой исследовательской братии.

Зато выяснилась интересная подробность. Пусть Чаха так никто и не смог обнаружить, а про боевой серп кроу знали и раньше, но поставить в тупик медицинский народец я всё-таки смог. Классификация Дара — вот что их смутило.

Кто-то из эскулапов утверждал, что я сейчас чуть ли не десятка, кто-то с не меньшей убеждённостью заявлял, что пятёрку и то с трудом освоил. Но по выражению их лиц догадался, что ни те ни другие ни хрена не разобрались. Мучаются от этого бедняги, не зная, что написать в медицинском заключении. В конце концов, плюнули обе группы и заявили, что я имею минус Дар непонятной классификации.

Четыре дня пролетели незаметно. Ранним утром зашла наблюдавшая меня сирьенна и доброжелательно попросила на выход.

— С вещами? — привычно пошутил я.

— Нет, Данила. К вам приехал отец. Он ждёт в отдельной комнате около проходной. Вообще-то у нас не принято пускать посетителей, но все ваши тесты пройдены и есть дозволение Имперской Службы Безопасности на встречу.

Чёрт! Этого мне только и не хватало! Я ни фига не помню родственников прошлого тела, а вот они меня очень хорошо знают. Легко могу проколоться на элементарных вещах, и тогда начнут разбираться со мной очень серьёзно. Не зря СБ допустила папаню. Видимо, решили устроить ещё одну проверочку.

Собрав свою силу воли в кулак, проследовал за доктором. Комната для приёма гостей оказалась небольшой и скудно обставленной. Стол, два стула. Всё. Посреди неё стоял невысокий кряжистый мужик в форме майора танковых войск.

Помнится, мне раньше говорили, что отец — майор. Значит, он это. Хотя, если поразмыслить, то больше никого в комнате нет. Так что будь он хоть в пижаме, всё равно не обознаешься.

— Ну, здравствуй, сын, — не сделав попытки приблизится, проговорил он.

— Здравствуй. Извини, но я тебя совсем не помню. Так в автобусе шандарахнуло, что даже имя своё на веру принял. Ничего, если в объятия бросаться не буду?

— Обойдусь. Да самому больше не обниматься, а придушить тебя за все выкрутасы хочется. Хотя тут мне говорили, что героем стал. Не ожидал. А уж что в спасатели подался, того и подавно. Но у них тебе самое место. Эти и сами долго не живут, и другим спокойно не дают.

— Не всем же под бронёй трусливо потеть.

— Да что ты знаешь о танкистах⁈ — моментально растеряв невозмутимый вид, зло выпалил он. — Мы всегда на острие!

— Ага. Потом таких всех «острых» и спасай, когда вляпаетесь. Ты зачем пришёл? Взятые мной деньги тебе, кажется, перевели и ничего друг другу не должны.

— Век бы в Тюмени сидел, но вот вызвали аж в столицу. Из-за тебя. Хотят сравнить того моего сына и сегодняшнего. Судя по манерам, ты остался прежним. Но говорят, что остепенился немного. Это правда?

— Не знаю. Повторю ещё раз: память отшибло капитально. Но, судя по тому, что мне рассказали о моих прошлых приключениях, сдвиг есть.

— Сдвинутый не может сдвинуться.

— В лучшую сторону. Понимаю, что жил весело, но недостаточно, оказывается. У спасателей всё круче.

— Тут ты, Данила, не изменился. Как любил во всякие неприятности попадать, так и любишь. Я когда разрешение на отправку тебя в Имперскую Школу Спасателей подписывал, надеялся, что немного остепенишься. Выбьют всю дурь там из тебя. Ну, или попытаются.

— Какое разрешение? — не понял я.

— Ты же ещё несовершеннолетним был. Стандартная процедура. Теперь уже полностью отвечаешь за свои действия. Учти на будущее. Вляпаешься — помогать наш Род не станет. Пусть ты и считаешься номинально Горюновым, но только на бумаге.

Чёрт! А я ведь совсем забыл про свой День Рождения. Мой-то прошлый осенью был. Вступил в совершеннолетие и даже не отметил это дело. Да и неважно. Главное, что терзать меня родственники не будут. Окажусь у них под крылом, обязательно где-нибудь проколюсь. Играть на глазах у близких родственников Данилы долго не получится.

— Что ж, отец, — как можно беспечнее ответил я на его предупреждение. — Учту на будущее. Вы сами по себе, а я сам. Если тебе больше нечего сказать, то я пошёл?

— Даже про мать и сестёр не спросишь?

— А смысл? Всё равно никого не помню. Но привет передай. От меня не убудет, а им приятно… Наверное, приятно. Спасибо, что из Рода не убрал. Я запомню эту услугу на будущее. Авось и помогу, когда нужен буду.

— Да я лучше у элементалей помощи попрошу, — саркастически усмехнулся барон Горюнов. — От них её и то быстрее дождёшься. Твои обещания слишком лживы. Прощай, сын! Не знаю, что из тебя вырастет, но надеюсь, не дерьмо.

— Прощай, отец. По идее, должен извиниться за свои прошлые поступки, но не буду, так как…

— Ничего не помнишь, — перебил он. — Я догадался. Будь жив!

С этими словами отец покинул меня, так и не приблизившись, не пожав руку или не хлопнув по плечу. Должно быть обидно. Только пусть уж лучше так, чем эти родственные нежности с чужим мне человеком.

Ну а ещё через день нашу группу притащили во дворец. Величественное и одновременно вычурное здание поразило своей красотой. Явно не гастарбайтеры строили, а мастера своего дела, начиная от архитектора и заканчивая последним каменщиком.

Внутри него оказалось и того круче. Обычно много золота в интерьере смотрится слишком по-цыгански, но тут неизвестные дизайнеры смогли стильно соединить и дорого, и богато. Сам прикупил с удовольствием такой домик, если бы имел хреналлион миллионов.

Вопреки ожиданиям, нас повели не в какой-нибудь церемониальный зал, а в пусть и просторную, но ничем не выдающуюся комнату, больше напоминающую рабочий кабинет большого начальника, чем место для награждения.

В кабинете уже сидели наши высокопоставленные кураторы и ещё один сухонький старичок с генеральскими погонами спасателя. С виду дедушку соплёй перешибить можно, но как только я посмотрел в его глаза, то понял, что это самый опасный персонаж из всех присутствующих здесь. Признаться, такому не то что перечить не хочется, но и через бетонную стену на него косо смотреть боязно.

— Вот вы, орлы какие, — без тени улыбки начал он. — С виду дебилушки, за исключением инструкторов, а отличиться смогли на ровном месте. Кто не знает, то я князь Ломакин Осип Семёнович. Начальник штаба Имперской Службы Спасателей. Запомните моё лицо хорошенько. Кому из вас удастся стать офицером, готовьтесь, что лично стружку снимать буду. Тупым рубанком и с самых нежных мест. Ну а пока слегка можете расслабиться.

Сейчас пожалует Его Императорское Величество Александр Пятый. Если кто из вас, утырков, будет ныть про тяготы службы, то готовьтесь к огромным неприятностям.

— Господин генерал, разрешите обратиться? — по-уставному ответил я. — Но нам сообщили, что с императором необходимо говорить искренне, ничего не утаивая.

— Кто такой?

— Курсант Горюнов!

— Это тот, кто с серпом?

— Так точно.

— Отдельно тебе, Горюнов, поясню. Если будешь при императоре задавать подобные тупые вопросы, то лично вырву твой серп и оскоплю им. Не хватало ещё позориться перед государем из-за подобного сопляка. Вас для дела вызвали, а не на чай! Эмоции оставьте свои в стороне и…

— Кто тут без моего разрешения ругается? — перебил его вошедший в комнату мужчина средних лет.

Невысокий, крепкий, словно тяжеловес после завершения карьеры. Взгляд ироничный, но при этом не уступает своей жёсткостью глазам князя Ломакина. Не нужно никаких табличек, чтобы понять, кто это. Аура огромной власти, исходящая от него, моментально наполнила кабинет.

— Провожу инструктаж, Ваше Величество, — спокойно ответил главный спасатель. — Мозги вправляю.

— Мозги? — переспросил Александр Пятый. — Если вправляете, Осип Семёнович, значит, они у них есть. Подобное не может не радовать. Итак, господа курсанты, начнём награждение, а потом уже и чаю попьём в приватной обстановке.

Никаких напыщенных речей и положенного при награждении пафоса. Император просто называл фамилии и раздавал коробочки с серебряными медальками. Мы, преданно вытаращив глаза, громко благодарили, отдавали честь и клялись верно защищать Российскую Империю и впредь.

Уложились в пару минут. Примечательно, что ни Якутова, ни Станов ничего, кроме устной благодарности, не получили. Как потом объяснил прапор: то, что для таких инвалидов, как мы — подвиг, для нормального спасателя — простая работа. Круто служат ребята!

Дальше было обещанное чаепитие. На нём, даже без подсказок нашего начальства, сильно захотелось вести себя прилично. Александр Пятый словно соткан из сильнейших энергетических потоков. Несмотря на то, что говорит очень вежливо и с улыбкой, меня не покидало ощущение, будто нахожусь в клетке с сильным хищником, способным в любой момент перекусить пополам любого, кто осмелится вызвать его недовольство. Остальные курсанты ощутили нечто подобное тоже. Да что там курсанты! Даже два генерала и полковник нервничают, хотя и не подают вида.

— Жалобы есть? — первым делом спросил император, отпивая из фарфоровой чашки чай.

— Так точно, Ваше Величество, — тут же ответил я, вовремя не успевший перехватить действие печатей Смерти. — Мало практических заданий. Сражаться с фантомами слишком скучно. Нет чувства опасности. Настоящего боя не ощущаешь.

— Смелый какой, — иронично приподняв бровь, прокомментировал Александр. — Научитесь вначале технике, а потом и практика не за горами. Или вас мало гоняют? С трудом верится. Я прекрасно знаю нагрузки, что дают начинающим спасателям.

— Вы правы, Ваше Величество, гоняют так, что в глазах темно. Но жаловаться на подобное не смею. Лично убедился, что всё нам во благо. Будь учебная программа более мягкая, то не мы награды сегодня получили, а наши родственники — похоронки. Но всё равно дополнительного адреналинчика хочется. Вы уж там похлопочите, чтобы вместо фантомов иногда настоящие твари были.

— Похлопочите? — неожиданно рассмеялся император. — Данила, а вы своеобразный молодой человек! Хлопочут другие, когда я прикажу. Учтите это на будущее.

— Так точно! Готов к хлопотам и днём и ночью.

— Вот и молодец. А остальные курсанты что молчат? Есть что добавить к словам товарища?

Никто не осмелился ответить, дабы не усугублять и так большие нагрузки на тренировках. Судя по взгляду генерала Ломакина и полковника Якутова, они нам уже и так обеспечены.

Дальше пошёл более непринуждённый разговор, которым Александр Пятый искусно управлял, заставив раскрыться притихший молодняк и выуживая из наших ответов необходимую для себя информацию. И ещё он нас сканировал. Это сказал мне Чах, сразу признавший императора не просто сильным человеком, а зачислив в разряд высших.

Когда мы вышли из дворца, то все чувствовали себя выжатыми лимонами. Хоть самих в чай клади. На этот раз поехали не на карантинную базу, а в отель. Причём достаточно дорогой, судя по его обстановке. Лишь только Станов отвалился от нашей группы.

— Ему выход в город запрещён, — пояснила Якутова, когда я задал вопрос про прапора. — Ещё пару лет будет жить на казарменном положении. Урок вам всем на будущее, что не стоит громить ресторанчики и доводить до больницы всякий сброд со связями… Ну или просто старайтесь не попадаться на месте преступления.

— У нас будет выход в город? — спросил Алан, выцепив из слов лейтенанта самое интересное.

— Ага. Два дня на расслабуху, а потом снова за учёбу. И если хоть одна тварь, — выразительно посмотрела на меня лейтенант, — устроит залёт во время отдыха, то лично тому на кулак его же кишки намотаю.

— Или чтобы не попался, — задумчиво ответил я. — Так, кажется?

— Горюнов! Ещё одно слово, и составишь компанию Станову. Уж он найдёт, чем тебя занять.

— Не волнуйтесь. Я просто познаю новые реалии жизни. С головушкой же плохо. Но обещаю вести себя прилично. А вы с нами гулять будете?

— Вот ещё! Дайте отдохнуть от ваших милых рож. Расселяйтесь по номерам, а я к своим поеду. Два дня не тревожить!

Так я впервые оказался один на один с новым миром. Радостина уехала к родственникам, проживающим в столице. Ещё и Зойку с собой прихватила. Старостин закатился к каким-то своим друзьям. Звал и нас собой, но я, в отличие от Алана, отказался. Захотелось в одиночестве побродить по улочкам Ярославля, впитывая в себя его ауру и сливаясь с толпами людей.

Странное место. Небоскрёбы соседствуют с особняками, выполненными в старорусском стиле. Машины плотным потоком движутся по дорогам, но при этом нет никакой гари и воздух чист. Хорошее всё-таки дело эта техномагия.

Посетил пару музеев, потом закатился в кино. Фильм дурацкий. Какой-то пидористического вида армейский лейтенантик спасает свою возлюбленную из лап вампиров. Причём кроу больше на алкашей у ларька похожи, чем на опасного противника. Столько магии, сколько применяет он, пожалуй, даже сам император выдать не может. Но, судя по реакции гражданских, кино им заходит. Эх, их бы в одну нормальную заварушку, посмотрели бы на этот дебилизм уже другими глазами. Впрочем, быть может, я и придираюсь, не до конца понимая менталитет местного искусства.

Не досмотрев фильм, финал которого мне и так ясен, вышел на улицу. Уже основательно стемнело. Вначале решил идти в гостиницу, но понял, что сильно проголодался. Деньги есть, так почему бы не посетить один из столичных ресторанов. Не всё же казёнными харчами себя баловать?

Долго подходящее место искать не пришлось. С виду приличное заведение со швейцаром у входа радушно распахнуло передо мной свои двери. Зал ресторана почти полон. Официант мне любезно указал на единственный свободный столик и принял заказ. Сегодня захотелось наваристого борща, мраморной говядины слабой прожарки и бокал хорошего коньяка для расслабона.

Но, не съев и пары ложек борщика со сметанкой, услышал шум у дверей ресторана. Нехороший такой, часто предшествующий неприятностям. Группа молодых людей громко скандалила с бедным официантом. Причём делали они это грубо, не стесняясь в выражениях. Памятуя о наставлении Якутиной, сделал вид, что ничего не вижу и меня подобные разборки не касаются.

К сожалению, касаются. Устав горлопанить с официантом, трое парней и две достаточно вульгарного вида девки направились в мою сторону.

— Слышь, курсант! — обратился ко мне один из скандалистов, дыхнув в лицо свежим перегаром. — Считай, что уже поел. Нам нужен этот столик.

— Мне тоже, — как можно миролюбивее ответил я, одновременно примериваясь, кого буду валить первым.

— Ты не понял! В казарме своей пожрёшь! Я граф Дугин! А это мои друзья! Понял?

— Понял.

— И чё?

— А чё надо?

— Ты не умничай тут! — подключился ещё один гопник. — Тебе очень знатные люди приказывают. Если сейчас не уберёшься, то шею свернём.

— Барон Горюнов, — соизволил представиться я. — Раз уж посмели открыть свои вякалки, то за базар ответ держать надо. Дуэль. Официант! Где тут у вас место решить спор законным порядком?

— Неподалёку, господин курсант, — ответил взволнованный паренёк. — Через дорогу направо.

— Спасибо. Вот и отлично. Пока говядину не неси, остыть успеет.

— Непременно. Но за борщ, пожалуйста, расплатитесь отдельно. Извините, просто после дуэлей всякое бывает.

— Ты кого, баронишка, на дуэль вызвал⁈ — совсем озверел один из «золотой» молодёжи. — Да наши семьи…

— В жопу их засуньте! — перебил я. — Здесь видеокамеры и свидетели, что вызвал вас на поединок. Всех. По очереди. И я могу устроить так, что это попадёт в сеть.

— Тебя за такое мой отец в порошок сотрёт, — зло предупредил тот, что назвался Дугиным.

— Да и насрать, не при дамах будет сказано. Либо идёте со мной, либо позорище на всю столицу. Отказ от дуэли — это сами знаете что.

Парни в бешенстве. Девочки притихли и явно испугались. Но главное достигнуто. Не нарушая закона, я смогу надрать задницы этим ублюдкам, а потом уже спокойно поужинать.

До нужного места мы пошли дворами. Толпа окружила меня со всех сторон. Не очень мне подобная расстановка нравится. Даже девки перестали бояться и смотрят нагло, предвкушая разборки.

— Как только зайдёшь за угол, парень сзади тебя по голове ударит, - внезапно сказал Чах. — Они не хотят дуэли. Здесь избить попытаются.

— Понял. Спасибо, дружище.

Так всё и оказалось. И у моих противников был небольшой шанс, если бы я не был предупреждён. Дал им первыми проявить себя, надеясь: вдруг одумаются. Нет. Слишком злы и достаточно пьяны, чтобы включить благоразумие.

Удар по темечку кастетом не очень приятно получить, поэтому отклоняю голову в сторону, перехватываю руку ублюдка и ломаю её о своё плечо. Ан нечего железяками незаконными баловаться! Визг потерпевшего был командой для остальных. Аристократы хоть и хорошо подготовлены, но их Якутова со Становым явно не гоняли. Уворачиваться от небольшого огненного шарика даже не стал. Он разбился о меня, рассыпавшись искрами в разные стороны. А вот его хозяин не рассыпался после прилёта моего кулака в лицо. Лишь его челюсть громко хрустнула, и паренёк отправился отдыхать рядом со своим товарищем на почти чистый асфальт.

Остался последний. Тот самый Дугин. Девок не считаю — они уже кинулись врассыпную. Этот гад не придумал ничего лучшего, как выхватить меч, что до этого болтался неудобной железякой на его поясе. Явно не часто надевает, а только лишь для выпендрёжа.

Что ж, сам напросился. Серп материализовался в моей руке. Отбив пару неуклюжих ударов, я приставляю его к горлу Дугина. Он резко бледнеет.

— Понял… Всё понял… — быстро произносит графёнок. — Давай договоримся. Не убивай. Сколько нужно за компенсацию неудобств?

— Подавись своими деньгами, засранец. Мы договаривались на дуэль, поэтому поднимай своих дружков и продолжаем движение в сторону ристалища. И не дай бог, кто-то удрать вздумает!

Глава 27

Наше появление в дуэльном доме вызвало лёгкий ажиотаж. Уж больно колоритно смотрелась эта троица. Особенно Дугин, выполняющий работу извозчика для своих потерпевших дружков. Как только он увидел старого ветерана — распорядителя дуэлей, то сразу заорал.

— Арестуйте этого негодяя! Вызовите дружинников! Он напал на нас!

— Бредит, — спокойно ответил я. — Пьёт всякую дрянь, буянит, а теперь и от поединка отказывается.

— Бывает, — не менее спокойно отреагировал на мои слова отставник в форме прапорщика. — Тут и не такие субчики приползают. Но зафиксировать побои перед дуэлью обязан. Вдруг господа недееспособны. Тогда подлечить обязаны. Очередь длинная из желающих размяться. Как раз успеть должны.

— Да на здоровье. Единственная просьба. У меня там борщ недоеденный остался. Можно со всеми сразу отношения выяснить?

— Борщ? — улыбнулся ветеран. — Это уважительная причина. Смотрю, медалька совсем новая висит?

— Да пришлось случайно с зелёными пообщаться. Нежданно-негаданно в герои записали.

— Так держать, курсант. Ты хоть и спасатель будущий, но с тремя точно справишься?

— Не волнуйся, отец. У этих, кроме наглости и титулов, ничего нет.

— Ну, как знаешь.

В ожидании своей очереди с удовольствием посмотрел чужие дуэли. Некоторые можно было смело отправлять в юмористические передачи, но два поединка оказались шикарными. Бойцы двигались на очень высоких скоростях, одновременно орудуя своими Дарами и мечами. Смотрится завораживающе. Это не просто драка, а целое искусство, которое оттачивается годами. И пусть я тоже уже не лыком шит, только всё равно сермяжник по сравнению с настоящими дуэльными мастерами.

Незаметно подошла и наша очередь. Моих соперников к этому времени действительно привели в божеский вид. Хорошо быть одарённым. То, что в моём прошлом мире лечится месяцами, тут за двадцать минут исправили.

Несмотря на поправленное здоровье, вся троица выглядит испуганно-удручённой. Но как только распорядитель сказал, что я возжелал биться с тремя сразу, они оживились, почувствовав лёгкую добычу.

— Поединок между бароном Горюновым и его соперниками: графом Дугиным, графом Сеткиным и графом Юшковичем! Примирения стороны не достигли. Бой средней степени! Без нанесения смертельных ран!

Не успели прозвучать последние слова, как в меня сначала полетел огненный шар, а следом ледяное копьё и ком земли. Не обращая на них внимания, быстро сокращаю расстояние и подрубаю обе ноги Дугину. Хорошо так по сухожилиям прошёлся. Дар не Дар, а хромать будет долго.

Следующим пострадал Юшкович, лишившийся обоих ушей. Их, говорят, приживлять умеют. Сеткина с Даром Огня оставил напоследок. Он достаточно сносно владеет мечом. Сносно по отношению к своим дружкам, только не с моим серпом этому тягаться. Вспарываю ему мышцы живота. Несильно, но очень кроваво. Серп прямо урчит от удовольствия, впитывая капельки крови.

Меньше десяти секунд ушло на всех. Был бы смертельный поединок, то намного быстрее управился с такими чмошниками. Убираю серп в руку. В зале стоит полная тишина. Опаньки… Тут же не привыкли к моему оружию. Как бы сейчас проблемы не начались.

И они начались. Против меня ощетинились мечами все, забыв про собственные разногласия. Оборотень! Другого вывода ожидать не стоит.

— Прапорщик, — как ни в чём не бывало, обратился я к распорядителю. — Вот номер одного следака из СБ. Будь добр, позвони ему, а то не хочется лишних жертв. И если чего, то я не оборотень или другая тварь. Ещё утром у самого императора медаль получал, а во дворец так просто не попасть. И успокой народ. Не враг я им. Так дёшево палиться ни один дурак не будет.

— Прекратить самоуправство! — тут же объявил он. — Сейчас приедут специальные службы и разберутся!

Минут пятнадцать ожидал реакции на звонок, всё это время находясь в окружении враждебно настроенных людей.

— Чах, а Чах? - от нечего делать спросил я наумба. — Ты как понял, что эти графья на меня в подворотне напасть посмеют? Мысли читать научился?

— Нет. Я даже в твои и то до конца влезть не могу. Просто они перед выходом шушукались. Ну, я и подслушал.

— А почему мне не сказал?

— Я и сказал.

— Но не сразу.

— А какая разница? Или ты не пошёл, если бы узнал? Пошёл бы, конечно. Я же почувствовал сильнейшее твоё желание набить им морду. Чего буду напарника ограничивать в маленьких радостях?

— Чах. Давай договоримся, что в следующий раз ты будешь сразу предупреждать меня об опасности. А уж какие я выводы сделаю из твоих слов, это тебя не касается.

— Хорошо. Опасность.

— Какая?

— А вот тот, патлатый хочет тебя убить. Он же оборотень. Как увидел знакомый серп кроу, так сразу понял, что представляешь для него угрозу.

— Как думаешь,Чах: он сейчас нападёт или позже?

— Он не дурак и далеко от тебя стоит, чтобы прямо здесь ты вынудил его трансформироваться.

Ведя мысленный диалог, я внимательно изучал мужчину, на которого указал Чах. Это был один из тех дуэлянтов, что вытворяли на поединке настоящие чудеса. Опытный, сильный боец. Примерно лет тридцать-тридцать пять. Лицо открытое, приятное. Длинные волосы собраны сзади в хвост. Очень дорогой костюм и галстук с бриллиантовой заколкой. Явно чел из благородной и небедной семьи. Встреть я его в других условиях и без Чаха, то фиг бы решил, что это оборотень.

Хотя, если вдуматься, то почти все эти твари, бывшие когда-то людьми, выглядели именно так — привлекательно, располагая к себе. Что девочка-курсантка, что штабной лейтенант. Уродов для своих трансформаций кроу с харками не выбирают, разумно посчитав, что обаятельная внешность тоже поможет в чём-то продвинуться по службе предателям рода человеческого.

Другой разговор, что мне делать сейчас. Дожидаться приезда следователя Комова, который явно явится не один, а с разъярённой Якутовой минимум? Тогда местное шоу моментально закончится, и оборотень уйдёт вместе со всеми, растворившись в толпе. Можно, конечно, потом заявить, что, мол, так и так: видел тварь. Вычислят персонажа однозначно — тут камер много понатыкано.

А дальше что? Если это член очень влиятельного Рода, то нужны будут веские доказательства. Значит, позовут меня. А на хрена всё усложнять, если я и так здесь, рядом с оборотнем?

— Господа! — решительно произнёс я в толпу дуэлянтов. — Понимаю ваше беспокойство, но вы сделали неправильные выводы! И я могу их легко изменить в свою пользу.

— Каким образом? — спросил ветеран-распорядитель.

— Для этого мне нужен всего лишь один доброволец. Вот вы, — показал я на усатого, — Не побоитесь постоять рядом со мной?

— Лорд Хемстон никогда не отличался трусостью, сэр! — высокомерно ответил он.

Ого! Ещё и иностранец, судя по фамилии, титулу и явному акценту. Тогда тем более валить его нужно здесь и сейчас.

— Отлично, лорд! Прошу ко мне, и мы вдвоём развеем сомнения «ху из ху».

Расслабленно подойдя, Хемстон понял, что влип, и запаниковал. Хотел было отойти от греха подальше, но я крепко схватил его за руку и продолжил разговор с массами.

— На самом деле я не оборотень, а охотник на них! И сейчас вы увидите интересную…

Недоговорил. Иностранный оборотень, потеряв сознание, упал, но успел очнуться ещё до соприкосновения с землёй. Заодно успел и трансформироваться. Крутой дяденька! У прошлых на это больше времени уходило. Толпа ахнула, а я начал действовать, как учили меня инструкторы.

Включив Орла на полную мощность, кинулся в бой. Чах тоже сориентировался быстро, поэтому его даже не просил о дополнительной энергии. Удары не в самого оборотня, а в то место, где он может оказаться через мгновение. Быстрые перемещения и постоянный анализ обстановки. Кажется, всё сложно, но оказывается, жестокие, почти садистские тренировки с Якутовой и Становым не прошли даром. Я хладнокровно бьюсь без сильного выплеска адреналина.

Плохо то, что оборотень до такой степени умелый и матёрый, что даже на своём пределе я слабее его.

— Ментальный удар! — орёт Чах в моей голове. — Ментальный удар или мы скоро потеряем наше с тобой тело!

— Как, мля⁈ Я не умею!

— Как со мной у яйца! Ты же тогда уговорил меня не убивать! Но сейчас жёстко! Приказ! Посыл! Я помогу своими возможностями!

Дальше разговора не получилось, зато я получил первую рану на плече. Ещё через мгновение обожгло правый бок. Не смертельно, но понимаю, что это начало конца.

— Замер, падла! — проорал я вслух, ни на что не надеясь и всеми силами посылая этот самый посыл. — Стоять!

И оборотень замер. Тряхнул головой, отгоняя наваждение, чтобы продолжить начатое. Буквально на мгновение, но мне его хватило. Усатая, с настоящим свиным рылом голова, отделённая от туловища боевым серпом, покатилась по арене.

Обессиленно опускаюсь на залитую кровью твари арену и возвращаюсь в нормальный режим восприятия. Бывшие дуэлянты образовали вокруг места поединка широкий круг. Кто-то закастовал пока ещё не выпущенное заклинание, кто-то стоит в боевой стойке с мечом.

— Всё… — выдыхаю я. — Теперь поняли?

— Поняли, барон Горюнов, — выходя из оцепления, произносит мужчина средних лет. — Примите от всех нас искренние извинения за недоверие к вашей персоне.

— Принимаю, но могли бы и помочь.

— Вряд ли. Толпа только помешала бы — слишком высокая скорость схватки: могли вас задеть. Но выйти отсюда не дали бы твари однозначно, если исход боя был бы иным… Кто бы мог подумать! Дипломат английской королевы — оборотень! Это международный скандал!

— Разойдитесь, господа, — раздался повелительный голос Старшего следователя Комова.

Очутившись на месте побоища, он лишь хмыкнул и молча жестом показал мне двигаться на выход.

— Господин курсант! — сказал на прощание отставной прапорщик. — Чую, медаль эта у вас не последняя! И запомните, что если будут какие-то вопросы Чести, то решать их в моём дуэльном доме вы сможете без очереди… Чтобы борщ не стыл!

— Какой борщ? — наконец-то соизволил обратиться ко мне Комов.

— Вкусный, — устало ответил я. — Думаю, что в вашем ведомстве такого не готовят.

— Не волнуйся, Данила. Там, на улице Якутова со Становым. Они обещали лещей отвесить. Больших и бесплатных. Не живётся тебе спокойно.

На улице морду бить мне инструкторы не стали. Но, судя по их взглядам, всё интересное ещё впереди. Правда, когда по дороге в СБ я кратко рассказал им свою историю, то накал страстей поуменьшился. Мои бравые наставники сошлись во мнении, что я хоть и больной идиот, но был в своём праве.

— Как ты понял, что это оборотень? — задал первый вопрос следователь в своём кабинете.

— Во время его поединка мыслишка закралась, — соврал я, чтобы не выдавать наличие Чаха. — Пару раз показалось, что внешность этого лорда слегка смазывается.

— Допустим. И поэтому обозвал себя охотником на оборотней. Уверенно так, судя по записи. Слишком уверенно для сомневающегося человека.

— Вы толпу, господин следователь, на записи видели? Да если бы с ней говорил неуверенно, то в любой момент могли наброситься. Слушайте! А кто-то может дать мне официальный документ, что мой боевой серп не является признаком оборотня, а настоящее благородное оружие несравненного барона Горюнова? Каждый раз оправдываться или морды бить по этому поводу я не намерен.

— Нам легче тебя взаперти держать.

— Всё равно же когда-то выпустите.

— Подумаем над твоим предложением, — уклончиво ответил следак и продолжил допрос.

После почти двухчасовой пытки вопросами меня передали инструкторам. Они отвезли обратно в гостиницу и перед своим уходом приказали не покидать номер ни под каким предлогом. До самого отъезда из столицы тут сидеть.

Обидно. Пропал целый день увольнения. Видимо, нужно было ехать вместе с парнями тусить. Там вряд ли бы в историю влип. Хотя… С моими печатями Смерти даже в монастыре могут случиться приключения. Нужно вести себя поаккуратнее.

— А у нас новость! — с нотками паники в голосе заявил Чах.

— Опять оборотень? — обречённо спросил у него, материализуя серп.

— Нет. Хапнули от оборотня столько энергии, что я, кажется, вот-вот и где-то прям сейчас начну из тебя вылупляться. Созрел полностью.

— Йопта! Чего делать надо⁈ Ты меня не угробишь⁈

Ответа не получил. А может, и был он, но я потерял сознание, рухнув на мягкий ковёр гостиничного номера.

* * *

Императорский дворец.

Александр Пятый смотрел на людей, сидевших за длинным столом для совещаний. Сидел и молчал, слушая их перепалку. Иногда полезно самоустраниться и дать выговориться подданным. Порою в их спорах рождаются интересные мысли, которые не придут во время официального доклада. Как и сейчас, во время обсуждения проекта с курсантами. Всё было хорошо, пока дело не дошло до одного из участников эксперимента.

— А я требую! — разошёлся покрасневший от нахлынувших эмоций Старший следователь Комов. — Я именно не прошу, а требую, чтобы Горюнова перевели в Имперскую Службу Безопасности! Три оборотня за пару месяцев! Это же клад для нашей организации! А у вас он дурачком с винтовкой бегает!

— Этот дурачок, как вы, граф, выразились, спас целое армейское подразделение. Не он один, конечно. Но началось всё именно с курсанта Горюнова. Он, несомненно, пригодится в армейской разведке. Умён, напорист, решителен. И к тому же один из немногих, которые хоть как-то понимают гоблинский язык, — высказал своё мнение Ростоцкий. — Харки наш легко освоили, а мы до сих пор словно глухие. В конце концов, если надо будет время от времени командировать его к вам, то мы легко можем договориться.

— А вы не охренели, господа офицеры? — недовольно рыкнул полковник Якутов.- Данила — наш, спасательский бычок.

— Верно, — поддержал своего подчинённого генерал Ломакин. — И шкура с мясом тоже наша. Да и все остальные курсанты из группы…

— Создание которой было моей идеей, — перебил его Ростоцкий.

— Ну и создавали бы из своих курсантиков. Наш материал, наши и условия. Как вы правильно сказали, никто не будет мешать брать его в аренду, если припрёт. Но именно брать, когда остальные задания выполнил. К тому же, наша ведущая доктор сирьенна Шуал Таур очень заинтересована в дальнейшем изучении феномена минус Дара Горюнова. У неё накопилось много наработок, и отдавать их другим она не намерена.

— Вот-вот! — опять вступил в спор Комов. — Любая аномалия является прерогативой Службы Безопасности! Почему я вам, опытным и образованным офицерам, должен объяснять прописные истины?

— Потому что…

— Достаточно, — тихо произнёс Александр.

Несмотря на то, что сказал это чуть слышно, все разом замолчали и уставились на императора.

— Итак, ситуация ясна. Яблоком раздора стал один странный курсант. А как же остальная группа? Нужна ли она нам?

— Нужна, — твёрдо ответил генерал Ростоцкий. — Даже без своего лидера она показывает интересные результаты в совмещении возможностей двух силовых ведомств. Это подтверждают и записи их реального боя с харками, и мнения преподавателей.

— Полностью согласен, — кивнул Якутов.

— Я тоже, — повторил жест Ломакин. — Удачный эксперимент. Пока, во всяком случае.

— Воздержусь, — пробормотал следователь и пояснил: — СБ они не так интересны. Талантливые, но обыкновенные курсанты. Хотя в спецназ СБ рекомендовал бы не раздумывая. Вместе с Горюновым, конечно.

— Получается, вы хотите использовать группу в различных направлениях своей деятельности. Но главная проблема в том, кому она принадлежит. Решение есть… Никому не принадлежит! Повелеваю создать межведомственную военизированную организацию, неподконтрольную ни одному из вас. Так сказать, новое Министерство Чрезвычайных Ситуаций. Именно не спасатели, а чрезвычайники на все случаи жизни и смерти, затыкающие собой дыры не только на фронте, пригодятся всем вам.

— И кто же будет её министром или командиром? — поинтересовался генерал Ломакин.

— Я. Лично. Ну, а заместители такого вот «министра», — усмехнулся император, — уже все здесь. Работаете как обычно, но по всем спорным вопросам обращаетесь ко мне лично. Справитесь?

— Приказы Вашего Величества не обсуждаются, каждый обязан с ними справляться. Иначе грош цена нашим погонам и должностям. Тем более министров пока чуть ли не больше, чем подчинённых. Только я смею просить самоотвод. Стар уже и собираюсь подать скоро в отставку. Пусть более молодые подобным занимаются, ведя новое ведомство с самого его начала.

— Разумно, князь, — благожелательно согласился Александр. — Но как советника вас всё равно привлекать буду. С вашим опытом не на грядках морковь выращивать. Раз с этим разобрались, то хочу услышать о дальнейших планах моих заместителей.

— Отправим через четыре недели на сержантскую практику, — доложил Ростоцкий. — Уже подобраны воинские подразделения из третьей линии…

— Нет, — перебил император. — Слишком легко! Получится почти отпуск, а не нормальная боевая практика. Мне нужны не комнатные собачки, а волкодавы, знающие вкус крови.

— Понял. Первая линия.

— Именно. И ещё…

Встав с кресла, император задумчиво посмотрел в окно.

— Мною принято решение о расширении экспериментальной группы Горюнова, — не поворачиваясь, проговорил он. — Не волнуйтесь. Всего на одну персону, так что ваши планы не пострадают. Кое-кому необходимо выбить лишнюю дурь из головы. Правильно, полковник Якутов?

— Если вы о…

— Именно.

— Согласен. Она не вписывается в рамки четвёртого курса. И так до него тянул что есть мочи, хотя все показатели подготовки отличные. Тут либо исключать, либо ломать через колено.

— Я подумал также, полковник.

— Да-а-а-а… — с чувством протянул Якут. — Не завидую нашим инструкторам. Как бы коньяком отпаивать бедолаг ни пришлось. Мало им было головной боли с Горюновым, а теперь ещё и эта заноза им на темечко свалится.

— Я сам им пришлю пару ящиков из собственных погребов. Но тут неразбавленный спирт больше к месту, — оторвавшись от созерцания пейзажа за окном, пошутил император. — Раз, господа офицеры, мы все вопросы решили, то больше не задерживаю. Всех нас ждёт творческая работа! Удачи каждому, включая курсантов!

Игорь Лахов
Барон из МЧС - 2

Глава 1

Я сидел на полу гостиничного номера и тупо глядел на странное существо, висящее вниз головой на оконном карнизе. Кажется, оно спало. Да, блин, Чах! Удивил! Судя по его рассказам, представители племени наумбов - мощные существа, прекрасные в своей свирепости. Летают, огнём и мечом завоёвывают Реальности. Что-то типа драконов.

А тут… Тьфу, мля! Полуметровая летучая мышь, когтистыми лапками, огромными ушами и мордой саблезубого поросёнка. Причём мордой туповатой. Когда я очнулся после его появления на свет из моего сознания, то заржал. Отчего Чах разобиделся, заявив, что в прекрасном я не разбираюсь, залез на карниз и уснул.

Интересно, он долго спать будет? И ещё вопрос: чем кормить.

- Всё подойдёт, - раздался голос в моей голове.

- Ты не спишь уже?

- Сплю, - не открывая глаз, пояснил он. - Но ты слишком громко думаешь. И вообще, прекрати меня унижать. Я не какая-то там мышь летучая, а Великий наумб. Правда, ещё маленький.

- Ну, извини. У нас с тобой вкусовые пристрастия не совпадают.

- И что из того? Ты тоже для меня не красавец, но я же культурно молчу об этом.

- Ладно. Замяли, - пошёл я на примирение. - А ты до какой степени и когда вырастешь? К чему интересуюсь? Как-то прятать тебя надо. Пока что ещё кое-как смогу, а вот дальше…

- И дальше не надо будет, - перебил меня Чах. - То, что ты видишь меня, не значит, что другие тоже сумеют. Я даже твоей менталистке Якутовой могу на голову усесться, а она не почувствует. Повторюсь: примитивные вы существа, люди. Живёте в одном слое реальности и дальше своего носа не видите. И хватит об этом. У тебя сейчас есть не менее важный вопрос, который ты должен решить безотлагательно.

- Какой.

- А покормить меня? Если ты думаешь, что сможешь на этом сэкономить, то глубоко ошибаешься. Минимум четыре раза в день нужна еда моему растущему организму.

- Понял. Сейчас из гостиничного ресторана закажу.

Вскоре портье притаранил заказ с едой, при этом странно глядя на меня. Понять его можно. Решив выяснить вкусовые предпочтения Чаха, я заказал всего помаленьку. Вот это самое “помаленьку” вылилось в два десятка блюд. Нормальный человек столько не съест.

Человек - да. А вот в Чаха всё со свистом залетело. Сожрав последнюю крошку и облизав длинным раздвоенным языком все тарелки до зеркального блеска, он совсем по-человечески откинулся на спинку дивана, поглаживая выпирающее пузико своими когтистыми ручками, которыми оканчивались крылья.

- Спирт есть? - проговорил блаженным голосом этот проглот.

- Обойдёшься. Новорождённым не положено. Могу ещё молока заказать.

- Зануда ты, Данила. Тогда дай хотя бы коньяку из бара.

- Тем более обойдёшься. Никакого спиртного.

- Ладно. Сам возьму, хоть и шевелиться не хочется.

Не успел я и глазом моргнуть, как у Чаха в руках оказалась бутылка из мини-бара. Увидев такое безобразие, попытался было отнять её у малолетнего алкаша, но он, ловко увернувшись, сиганул на люстру и там под мои матюги вылакал всё до капли.

Думал, что ему сейчас поплохеет, но Чах ни в одном глазу. Более того! Ещё одну бутылку бухла материализовал и нагло, явно играя мне на нервах, откупорил.

- Для лучшего пищеварения, - пояснил он.

- Да и лакай на здоровье, - плюнул я. - Только учти! Если подохнешь от алкоголя, хоронить тебя не стану. Просто на свалке выброшу и дерьмецом присыплю, чтобы бродячие собаки не откопали.

- Это вряд ли. Понимаешь, Данила, я ж не ради удовольствия.

- Ага. Ради пищеварения. Слышал уже.

- Не только. Спирт и его производные хорошо стимулируют рост моих огненных желёз.

- Ещё и мозги затуманивает.

- Побочный, неярко выраженный эффект. Фигня, если по-твоему. Мы гулять пойдём или тут париться будем? Душа требует праздника.

- Был приказ: сидеть в номере. К тому же с твоей образиной нас на улице быстро заметут.

- Только если твою. Я же сказал, что меня заметить невозможно.

- Вот сам и вали!

- Точно! Спасибо, что подсказал.

Не успел я отреагировать на его слова, как Чах взлетел с люстры и, расправив свои перепончатые крылья, устремился в сторону стены. Думал, сейчас разобьётся спьяну. Но он прошёл сквозь неё и скрылся с моих глаз.

- Чах, мать твою!

- Всё нормально, братан, - тут же пришёл мысленный ответ. - Я на экскурсию по достопримечательностям. Дай как следует расправить крылья и взмыть в небеса, гордо паря над землёй. Где тут бар поблизости, не подскажешь?

Мне показалось или у него стал немного заплетаться язык? Ой, беда! Стал уговаривать вернуться. Но этот засранец просто прервал мысленный контакт, оставив возможность лишь молиться, чтобы никаких нехороших эксцессов не произошло.

Почти всю ночь провёл, мониторя столичные онлайн новости. Вроде всё тихо. И я стал успокаиваться. Но под утро, когда уже совсем клевал носом, пришлось резко расхотеть спать.

В одном из ярославских ночных клубов было замечено странное существо! Оно там не просто находилось, а устроило целый дебош. Сначала при попустительстве бармена, который почему-то оказался голым на крыше заведения, вылакало два бочонка разливного пива. Причём пило прямо из крана.

Потом носилось по залу и орало: «Весь мир у моих ног!». Этим дело не ограничилось. Когда прибыл наряд дружинников, то существо стало кидаться в него бутылками с воплями: «Кто жил в яйце, тот свободу на шконку не променяет!». Закончилось всё тем, что хулиган исчез, оставив после себя полный бардак и охреневших местных полицейских.

Не нужно быть провидцем, чтобы понять: Чах, зараза, набедокурил! И если он сейчас невменяемый, то можно ожидать и других хреновых новостей. Они не заставили себя долго ждать. Кто-то совершил налёт на музей современного искусства, наблевал на головы охранникам и похитил скульптуру известного художника-авангардиста Мони Зюзькевича “Свин, парящий над бытием сознания”.

Ещё через полчаса этот самый “Свин” нашёлся. Но лучше бы он не находился, так как его скульптура заняла пьедестал Константина Первого, который до этого тихо-мирно стоял на площади перед императорским дворцом и никого не трогал. Поиски самого изваяния первого императора Константина продолжаются…

Внутри меня всё похолодело. Это уже не просто шалость, а настоящее государственное преступление. СБ носом рыть будут в поисках злоумышленника. Маленький прокол, зацепочка, и обязательно выйдут на меня. Ну, а дальше хорошего ждать совсем не приходится.

Что делать? И главное, где искать этого нажравшегося утырка, пока он ещё что-нибудь не натворил? Я раз за разом посылал мысленные приказы вернуться, но Чах намертво заблокировал связь.

В восьмом часу утра удача наконец-то улыбнулась мне.

- Данила… Помоги… - раздался слабый голос в моём сознании.

- Чах, сука такой! Ты где?!

- Не знаю. Сил нет. К тебе надо.

- Давно надо! Опиши место!

- В канализации, кажется. Трубы везде какие-то. Не помню, как в ней очутился.

- Она большая и под всем Ярославлем проходит. Вспоминай последние свои мысли.

- Хотел сделать фонтан из пива, а потом полный мрак.

- Фонтан?

- Да. В городском парке есть такой красивый, с полуголой бабой. Начал трубы прокладывать с нему, а потом - бац! - и провал... Ещё тошнит сильно и голова кружится. Спаси, Данилушка… Помираю…

- Да хоть трижды подохни, тварь нажравшаяся! Может, ты не в канализации, а в водопроводе?

- Может, но воняет сильно.

- А ты, случаем, не обосрался?

- Точно. Немножко есть… Наверное, это от меня пахнет. Значит, водопровод реален.

- Труб много проложил?

- Я старался.

- Лежи и не шевелись. Сейчас посмотрю, где ты можешь находиться.

Метнулся к компьютеру и открыл карту Ярославля. На ней нашёл городской парк и ближайший пивзавод. Потом открыл схему подземных коммуникаций. Так! Фонтанов в парке четыре. С женщиной есть два, но один маленький. Значит, остаётся центральный. Накладываем схему подземных коммуникаций и… Есть маршрут до пивзавода! Общая водопроводная ветка!

- Никуда не уходи. Иду на помощь, - приказал Чаху и вызвал такси.

Поехал, естественно, в парк, так как на пивзавод меня не пустят. Нашёл фонтан с девушкой и ближайший от него люк. Залез в него. Долго орал, но никакого ответа от наумба не получил. Придётся идти. Включил фонарик и попёрся.

Где-то минут через сорок ходьбы, Чах передал мысленное сообщение.

- Данила. Чувствую тебя. Ты на верном пути.

Класс! Ещё минут двадцать и вижу потерпевшего. Узнать Чаха в этом грязном смердящем существе практически невозможно. Но других вариантов нет.

- Данила! - несчастным голосом проговорил он и пополз в мою сторону, помогая себе крыльями - Дай-ка я обниму тебя, родненький! Спас!

- Только попробуй, гадёныш! Больше чем на пару метров не приближайся!

- Уговорил. Ты только энергией со мной поделись.

- С хрена ли?

- Потом объясню. Сейчас не до этого. Выбираться надо, а я пустой.

Можно было бы прямо сейчас устроить Чаху лекцию о вреде алкоголизма и непослушания. Только он прав: место неподходящее. Другое дело, что не понимаю, как с ним делиться этой самой энергией.

- Просто раскройся полностью и представь тоннельчик, ведущий от тебя ко мне, - ответил он на неозвученный вопрос.

Сделал это. Буквально на глазах Чах стал оживать, а вот на меня навалилась сильная усталость. Такое ощущение, что целый день без еды и отдыха пахал на тренировке. Чувствуя, что ещё немного и потеряю сознание, прервал контакт.

- Стало легче, бомжара?

- Нормально, хоть и не идеально, - довольно ответил он бодрым голосом. - Надо домой валить. Очень помыться хочется.

- Сам долетишь? Дорогу помнишь?

- Великие наумбы никогда ничего не забывает, - с пафосом ответил Чах и испарился, оставив меня одного.

Я же двинулся в обратную сторону. Шёл, правда, недолго, сообразив, что в парке уже должны появиться первые посетители, и если у них на глазах вылезу из люка, то возникнет много вопросов. Стал искать иной выход. Пару раз не повезло: приоткрыв люк, видел или ряды ног, или проезжую часть дороги. Наконец-то, после очередной попытки вышел из-под земли в тихом переулочке. Отойдя от него подальше, вызвал такси и без происшествий добрался до гостиницы.

В номере воняло. Не просто воняло, а хоть топор вешай! Значит, Чах уже здесь. Он нашёлся сидящим в ванне полной пены. Отмокает, паразит.

- Ты чего так долго? - заявил этот нахал, пуская мыльные пузыри.

- Прогулялся. Заодно думал, что с тобой дальше делать. Мне такой напарник ни к чему, так что вали на все четыре стороны.

- Не, Данила, не получится валить. Сегодня я опытным путём выяснил одну неприятную для меня вещь. Видимо из-за того, что жил и вылупился из твоего сознания, теперь полностью к тебе привязан. На несколько часиков могу отлучаться, а дальше никак. Притока энергии, как у нормального наумба не происходит. Только от тебя или через тебя могу её брать.

- Не мои проблемы. Домывайся и вали!

- Не хочу. Я не самоубийца. И вообще! Раз ты помог мне родиться, значит, я твой несовершеннолетний сынок. Ты несёшь за меня полную ответственность.

- Я в родители не набивался.

- Да мне всё равно, что ты там думаешь. Мне нужен энергетический канал, и точка. Смирись.

- Ах, так? - сквозь зубы прошипел я. - Тогда держи!

Вспомнив, как я прокладывал энергетический тоннель к Чаху, сделал нечто подобное, только построив глухую стену, отгородившись ею.

- Эй! - воскликнул наумб. - Ты чего творишь?! Мы так не договаривались!

- Что? Перекрыл тебе доступ к халяве?

- Убийца! Я же умру от истощения!

- Да мне всё равно. Смирись. Ты так, кажется, говорил недавно?

- Данила, - не растеряв весь свой апломб, спокойно ответил Чах. - Раз такое дело, то давай снова нормально договариваться. Я же выгоден тебе больше, чем любой вклад в банке. Подумай сам.

Во-первых, я беру энергию не только из тебя, но и через тебя. Причём беру её намного больше, чем ты сам это сделать можешь со своим серпом. Нужно поделиться? Всегда готов!

Во-вторых. Мои способности могут тебя не раз выручить. Особенно ментальные. Да и шпион из меня получится отменный. К тому же я развиваюсь, а значит, и ты будешь усиливаться. У нас намечается интересный симбиоз. Так что не руби сгоряча.

- Нет, - не согласился я. - Лучше пусть я буду простым человеком, чем постоянно жить с тобой, как на пороховой бочке. За одну ночь ты доставил мне больше проблем, чем многие за всю жизнь не доставляют.

- Тут, прости, Данила. Издержки, так сказать, неопытности. Поверь, реально нужно огненные железы подпитывать и развивать. Но кто ж знал, что больше трёх литров вашего бухла мне поглощать нельзя? Да и не разорви я с тобой контакт, то расщепление алкоголя произошло бы за пару минут без всяких последствий.

Ещё и расстояние дало о себе знать…

- А я ведь предупреждал, чтобы не геройствовал. После выходки в баре теперь твоя харя во всех новостях. Так что невидимкой быть не можешь, оказывается. Опасно мне с таким дружбу водить.

- И это те же самые издержки, Данила. Небольшие издержки. Выгоды от меня намного больше. Соглашайся. Ты и я сможем жить долго и счастливо, пока ты не умрёшь.

- Ага. Только этого и ждёшь, сволочь.

- Нет, - погрустнел Чах. - Совсем не жду. Как только не станет тебя, то и мне хана. В отличие от предков, моя жизнь в любом случае окажется намного короче их. Так что получается, что теперь пылинки сдувать с тебя должен.

Это откровение и очень грустный взгляд Чаха вызвали у меня резкий приступ сочувствия к непутёвому наумбу. Мало того, что находится один среди иных существ, так ещё и в полной зависимости. Придётся принимать в команду, а то ведь не прощу себе потом. Но нужно сделать это с умом. На фиг не сдались концерты, как сегодня.

- По всем статьям паразитом получаешься. Без моего тела ты никто! Значит, в нашей паре главный я. Все приказы исполнять! Контакт без разрешения не разрывать! Ну и, естественно, вести себя прилично. Ещё одна такая выходка, и не то что стеной, бункером от тебя закроюсь. Согласен?

- А у меня есть другие варианты?

- Сдохнуть.

- Даю слово Великого наумба, что в нашей стае вожак ты, и что буду верно тебе служить! - взмыв в воздух, весь в пене, торжественно произнёс Чах.

- Ну и молодец. Давай домывайся, а я пойду ругаться к управляющему гостиницы.

- Ругаться?

- В номере из-за тебя воняет. За это и попеняю, переложив всю вину на других. Надо же как-то объяснить потом инструкторам, почему без разрешения покинул номер. Они ж обязательно проверят. Вот и причина теперь есть: свежим воздухом дышал, так как здесь невозможно было находиться. Всё равно накажут за неисполнение приказа, но не так сильно.

- Только пусть попробуют хоть пальцем тронуть моего лучшего друга! - воинственно заявил Чах. - На куски порву!

- Без моего приказа?

- Блин… Без твоего, получается, теперь нет. Скучно ты живёшь, Данила! Скучно. Но номер заменить потребуй. Теперь и я запашок ощущаю. А мы, Великие наумбы, любим простор и свежий воздух!

Переселили меня быстро. Как только недовольный управляющий вошёл в номер, то сразу же сморщил нос и извинился передо мной за причинённые неудобства. Во время разговора с ним я мысленно материл Чаха, который нагло расположился на люстре вниз головой и внимательно наблюдал за происходящим. Если его сейчас посторонний человек увидит, то неприятных вопросов не избежать.

К счастью, уверения моего перепончатокрылого напарника в том, что его никто не заметит, оказались правдивыми. Управляющий и ухом не повёл, хотя Чах строил ему рожицы и показывал свой длинный раздвоенный язык. Одной проблемой меньше: прятать по шкафам его не придётся.

Вскоре заявились остальные наши курсанты. Все слегка сонные и помятые. Видимо, хорошо отгуляли увольнительную. За ними, практически следом появились и Якутова со Становым. Не успев поздороваться, прапор моментально заорал:

- Курсант Горюнов! Тебе было ясно сказано, чтобы не покидал свой номер! И что я узнаю у регистраторов внизу? Поймал такси и упёрся неизвестного куда! Давно по плацу с набитым песком ранцем не ползал?! Я тебе устрою это!

- А чего мне ещё делать оставалось? - огрызнулся я, внутренне радуясь своей предусмотрительности. - В этом клоповнике то ли канализацию прорвало, то ли мышь сдохла. Воняло так, что глаза слезились. Можете у управляющего поинтересоваться. Я ему жаловался. Пришлось немного свежим воздухом подышать, пока не проветрится. В парк поехал. Никого не трогал, никаких приключений не поймал. Жив, здоров и готов к учёбе дальше.

- Ждать всем! - приказала лейтенант Якутова. - Сейчас и спрошу. Не дай бог, Горюнов, ты соврал. Будешь до самой практики с синей мордой ходить. А во время неё - с зелёной!

Вернулась она достаточно быстро и слегка подобревшей.

- Считай, что тебе повезло, Данила. И в комнату твою заглянула. Реально вонища. Горюнов! Тебе даже гостиничный номер доверить нельзя! Всё. Автобус ждёт внизу. Грузимся и домой. Хватит прохлаждаться!

Спустившись на первый этаж, мы вышли из гостиницы. Наш автобус стоял около самого входа. Но как только я залез в него, то глазам своим не поверил.

- Палкина?!

- Хреналкина, - зло ответила моя головная боль в Императорской Школе Спасателей.

- Ты чего здесь делаешь?

- Разрешите представить нового члена нашей учебной группы, - за неё мрачно пояснила Якутова. - Курсант Вера Палкина. Прошу платонически любить и жаловать.

Глава 2

Вроде мы с этой стервой расстались достаточно дружелюбно, но всё равно как-то не хочется быть с ней в одной команде. Слишком много она нам всем кровушки попила. Судя по выражению лица Палкиной, та тоже не испытывает вселенского счастья.

- И что нам с ней делать? - недоумённо уставился я на лейтенанта.

- Ты глухой, Горюнов? Я же сказала: любить. А вот делать с вами остальное будем мы с прапорщиком. И если вы, герои недоделанные, решили, что теперь расслабитесь после получения медалек, то очень глубоко в этом заблуждаетесь. Но, - повернулась Якутова к новенькой, - мне тоже очень интересно узнать, за какие подвиги тебя к этим сосункам приписали. А, Верочка? Четвёртый курс, как-никак! Такими кадрами не разбрасываются.

- Психологи забраковали, - буркнула та в ответ. - Говорят, что слишком агрессивна.

- И на чём срезалась? - поинтересовался Станов.

- На первых трёх групповых тренировках. Нас в учебные зоны закидывали. Типа: найти там тварей и уничтожить. У меня ментально-пространственный Дар шестого уровня. Я и накрывала им территорию.

- Это по-нашему, - кивнула Якутова. - Я сама менталистка. Большой круг охватила?

- Километр в радиусе.

- Ого! Это с шестым-то уровнем? Я со своим здоровым восьмым так не могу!

- Стимуляторы приняла…

- Только за это морду бьют нещадно.

- И набили… Все три раза. Беда в том: каждый раз я накрывала не только тварей, но и свою группу. Минут на двадцать всех выключила.

- Зря.

- Я так не считаю. Всего лишь издержки. В реальном бою пусть лучше обосрутся все от ментального удара, чем во время контакта с тварями пострадают. Зато задания выполняли в кратчайшие сроки.

- Ни хрена не выполнили, - возразил прапор. - А если бы вместе с кроу гоблины были? Им мозги не сломаешь. Одна тогда от всей своры отбивалась? А твоих товарищей взяли бы тёпленькими и беспомощными. Харки такое мясо сильно уважают!

- Но ведь их там не было. Нам дали чёткую установку.

- В настоящем бою ни одна установка не остаётся чёткой. И перед товарищами нехорошо получилось. Это не только твоя, но и их тренировка. К тому же добить ментально оглушённых кроу тоже кто-то должен.

- Я и добила. Там их всего-то пара десятков каждый раз было. Вот психологи и решили, что курсант Палкина слишком жестокая и наслаждается убийством. К тому же все остальные курсанты отказались тренироваться со мной на полигоне. Но я не жестокая! - внезапно вспылила она. - Просто привыкла доводить дело до конца! И нет ничего плохого в том, чтобы быть лучшей! Иной становиться не намерена!

- Отличница, значит. Заучка амбициозная, - хмыкнул Станов. - От вас одни беды. Правильно турнули. Ну ничего! Среди наших оболтусов ты либо перевоспитаешься, либо к мамочке с папочкой, “обмылком” офицера поедешь.

- Мне нельзя к отцу… - грустно покачала головой Палкина. - Он даже слушать не будет оправданий и не простит такой позор. Лучше сразу в штрафные роты податься.

- Расслабься! Вернее, напрягайся! - сказала Якутова и ехидно посмотрела на меня. - Кажется, я знаю, как тебе башку в норму привести. Дани-и-ила-а-а-а…

- А чё сразу я? - поняв, что ожидать хорошего не приходится, втянул голову в плечи. - Меня вообще в Ярославле забыли! Нет с вами Горюнова!

- Хорошо. Значит, все будут без остановки тренироваться, пока он снова на базе не появится.

- Шантаж…

- Ага! - подтвердила лейтенант. - А ты ожидал, что я тебе стриптиз станцую, уговаривая исполнять мои приказы?

- Не против абсолютно. У нас же экспериментальная группа? Может, проведёте в ней такой эксперимент? Только Станова не просите. Господин прапорщик, на мой вкус, слишком груб и волосат. Да и женат к тому же.

- Не скажи, Данила, - хихикнула Зоя Воскресенская. - Может, мальчикам приказы таким образом будет лейтенант отдавать, а девочкам прапорщик? Мы даже музыку патриотичную подберём. И все довольны!

- Смотрю, - угрожающе произнесла Якутова, - что за два дня в столице края совсем перестали видеть? Ничего. На месте поправим этот недостаток быстро. И, Горюнов, я ещё никакого приказа не отдала, чтобы своими несравненными буферами у твоей морды вертеть. Учти! Ты не на весеннем балу у императора! Прикажу жениться на Палкиной - женишься!

- Чего?! - воскликнули мы с Веркой хором.

- Ничего. Шутка. А приказ будет… Но чуть позже. Мне необходимо кое в чём убедиться.

- Галя! Ты даже меня заинтриговала! - улыбаясь, проговорил Станов. - Судя по твоему задумчивому взгляду, будет весело.

- А я уже отхохоталась, - вздохнула Палкина. - С четвёртого курса вылететь…

- А кто тебе сказал, что вылетела? Просто отложила на неопределённое время обучение на нём, - пояснила лейтенант. - Как правильно заметил наш штатный гад Данила, группа у нас экспериментальная. Если всё пройдёт удачно, то отправитесь всем стадом доучиваться в Императорскую Школу Спасателей. Ну, а пока выбрось из головы, что ты старшекурсница, и начинай всё заново.

- Бесправной “первоклашкой” целоваться с армейскими? Мне в общих чертах объяснили, чем вы тут занимаетесь. По мне, так очень дурацкая затея. Может, эти сопляки ещё и смогут привыкнуть, а я к воякам вряд ли. Так что долго у вас не задержусь… Сами выгоните.

- Зачем с армейскими? Целоваться будешь с Горюновым.

- Мы уже пробовали, и нам не понравилось! - сразу же обозначил я позицию. - Правда, это было прилюдно и в одежде…

- Даже не мечтай, придурок! - тут же окрысилась на меня Верка. - Я сама выбираю, когда и с кем! И вообще! Скажу: сам передо мной стриптиз устроишь! Пусть меня и выгнали с четвёртого курса, но тебе до его уровня далеко!

- Ой! Да кто тебя, лахудру, к нашему Даниле подпустит? - неожиданно заявила Зоя. - Строит тут из себя невесть что, даже одного дня в группе не побыв!

- Вот-вот! - поддержала подругу Света Радостина. - И учти, что мы не забыли твои издевательства в школе! Так что если что и поцелуешь, то только наши задницы!

Дальше между тремя девушками началась настоящая склока, умело подогреваемая лейтенантом Якутовой. Так и доехали до базы.

- А хорошо! - потягиваясь, сказал Лёха Старостин, выходя из автобуса. - Прямо как кино посмотрели с тремя злодейками в главных ролях. Жаль, семечки для лучшего просмотра с собой не взяли. И как они не устали столько времени собачиться?

После этих слов он сразу же огрёб подзатыльник от Радостиной и замолчал, не решаясь дальше шутить над пышущими гневом сокурсницами.

- Строиться и бегом в тренировочный зал! - приказала Якутова, обломав нам обед и послеобеденный отдых. - Будем навёрстывать упущенное время. Изживать на корню ваш столичный дух свободы.

Перечить никто не решился, и вот мы стоим в знакомом ангаре для магических поединков. Правда, инструкторы нашли к нему “кратчайший” путь в пятнадцать километров быстрого бега. Но нас подобным уже давно не смутить.

- Итак… - прохаживаясь вдоль строя, произнесла лейтенант. - Совсем недавно ваша злейшая подруга Верочка хвасталась, что может одна угробить отряд кроу. Вампиров у нас, к сожалению, нет, но есть, как правильно заметила Верунчик, полудурок с боевым серпом кровососов. Вот и посмотрим, как она справится с ним одним.

Горюнов! Палкина! Выйти из строя и занять позицию в тренировочном куполе! Бой с применением Дара и всех подручных средств! Полный контакт! Остановка боя по моему приказу! Поняли? Жалеть друг друга нельзя!

- Совсем нельзя? - переспросил я. - При полном контакте возможна смерть.

- Ага. Каждый из вас двоих мнит себя очень крутым. А два медведя в одном гнезде не нерестятся. В случае смерти противника выживший и будет окучивать остальной огород. Но я постараюсь этого не допустить. На вас насрать, но очень не хочется статистику портить. И не слышу правильного ответа!

- Есть! - хором ответили мы и, выйдя на середину зала, приготовились к бою.

В моей руке тут же материализовался боевой серп. Палкина же обнажила свой меч и презрительно уставилась на моё оружие. По сигналу мы начали поединок. Верка сразу же кинулась в атаку, показывая такой уровень мастерства владения мечом, которого даже у матёрого английского оборотня не было. Единственное, что скорость намного ниже, чем у него. Только мне и этого хватило, чтобы уйти в глухую оборону. Сильна деваха! Уровень наших инструкторов!

Включив свой дар Орла, приближающего объекты и замедляющего время, немного пришёл в себя и стал потихонечку теснить её, ожидая подлянки.

- В сторону! - внезапно завопил в моей голове Чах.

Не вступая с ним в ненужную полемику, резко отскочил вправо, разрывая дистанцию. И вовремя это сделал. Палкина вдруг ускорилась не хуже кроу и провела несколько опасных ударов именно в то место, где я находился ещё мгновение назад. Ничего себе! Даже я с трудом отследил её перемещение!

Зазевавшись от удивления, чуть было не пропустил удар уже по своей тушке. Серп вовремя заблокировал его и слегка чиркнул остриём щёку девушки. Благо, что на такой высокой скорости она не смогла долго продержаться и сейчас опять находилась в нормальном режиме.

В ответ я получил небольшой порез на ноге. На такие пустяки ни Палкина, ни я не стали обращать внимания, продолжая обмениваться ударами. Наша скорость всё увеличивалась и увеличивалась. Вскоре я понял, что достиг своего предела. А эта гадина, кажется, даже не устала!

Серп стал быстро терять энергию, становясь тяжелее с каждой секундой. Мой проигрыш близок. И тут я сделал то, что уже проделал однажды с английским оборотнем.

- Замерла! - кинул я мысленный приказ.

Палкина тут же его исполнила. Этого мгновения мне хватило, чтобы ударом кулака отправить её в нокаут. Серпом бить побоялся, так как, несмотря на приказ, серьёзные увечья этой бешеной наносить не собирался.

- Добивай, - спокойно произнесла Якутова. - Поединок я не останавливала.

- Я воин, я не убийца, - ответил ей, стоя над бесчувственным телом.

- Зря манерничаешь, Данила. Она бы не пожалела. К тому же пришла уже в сознание и, скорее всего, готовится подрубить твои ходульки.

- Не собиралась, - пробурчала Палкина, открыв глаза, наполненные знакомым красным светом. - Только если в бою. И то порезать, но не до смерти.

- Получается, - хмыкнула инструктор, - что вы оба ослушались моего приказа? Это чревато, детишки! Значит так! Наказание следующее! Отныне курсант Горюнов берёт шефство над курсанткой Палкиной. И, Верунчик, его приказы будешь исполнять, как мои. Всё поняла?

А ты, Данила, несёшь всю ответственность за действия своей подопечной. За любой её косяк отвечаете парно. Жить, кстати, тоже будете вдвоём. Есть тут у нас чуланчик. Как раз две кровати и войдёт. Но если узнаю, что трахаетесь, то одному отрежу, а другой зашью самые нежные места! Поняли? На всякий случай установлю в комнате камеры, а то с вас станется нарушить правила армейского сожительства.

Да! Воскресенская и Радостина! Если узнаю, что одна из вас решила поменяться с Палкиной местами, то сделаю обеих фригидными и без хирургического вмешательства. Поверьте опытной менталистке, что подобное не так сложно совершить. Теперь, кто хочет возразить… Возражайте! Подстегните мою фантазию, а то чего-то не хватает.

Находясь в лёгком шоке, мы промолчали. Понятно, что всё это было изначально задуманной провокацией зловредной Якутовой, и что бы кто ей сейчас ни говорил, она от своего не отступится. А вот усугубить может легко, поймав правильный “творческий” настрой.

- Ну а теперь для всех! - не унималась эта падла. - Курсанты. Сегодня вы получили отличный урок. Как только решите, что противник слабее вас, то готовьтесь к разочарованию. Уважайте не только свою силу, но и силу врага.

Скоро вы все окажетесь в такой заднице, где каждый боец на счету. Видели, как работает Палкина? Ещё немного и уложила бы Горюнова. Но и ты, Вера, не всесильна, раз кучей дерьма разлеглась на полу.

Поэтому приказываю всем… Нет. Даже не приказываю, а прошу. Постарайтесь найти между собой общий язык. К нам прибыла не сучка-четверокурсница, а усиление. И ты, Палкина, тоже оцени сплочённый дух своей новой команды. Тебя один Данила повалил, а против всех тем более не выстоишь. Зато вместе со всеми и без своего Дара станешь непобедимой.

На этом моё материнское напутствие окончено. В следующий раз буду в печень пробивать, а не песни вам петь! Быстро все разобрались по парам! Палкина со мной, а Горюнов со Становым. Посмотрим, сколько в вас силёнок осталось… молодожёны!

Не в самом лучшем настроении вернулись в нашу казарму. Под чутким присмотром ухмыляющегося прапора мы с Веркой перенесли две койки в небольшую комнатушку на чердаке. Маленькое пыльное окошко и полная грязища. Не глядя друг на друга, до самого ужина убирали её, приводя в божеский вид.

Потом инструкторы гоняли группу до отбоя и немного после него. Как сказал Станов, чтобы жирок согнать. Хотя какой у нас жир? Короче, к своим койкам практически доползли, вымотавшись до предела.

- Спокойной ночи, - буркнул я Палкиной, завернувшись в одеяло.

Ответа не последовало. Либо размышляет о сегодняшнем дне, либо дуется. Да мне, в принципе, и всё равно. Нормально разговаривать пока оба не готовы, а скандалить или на жизнь жаловаться сил нет.

- Классная самка! Да? - раздался в голове голос Чаха.

- Самка как самка, - мысленно ответил я. - Спасибо, что подсказал во время поединка. Ты где прятался? Даже я тебя не засёк.

- В тебе и прятался. Лететь за вашим автобусом устал и решил доехать таким вот образом.

- Как во мне?! - чуть ли не вслух громко подумал я, растеряв сонливость.

- Дорожка ж проложена. Ты не дёргайся. Сижу тихо, никому не мешаю. Заодно и пожрал в столовой через тебя. Но с последним надо что-то делать. Слабовато питание.

- А ты сам добыть не можешь?

- Раньше мог, а теперь, когда ты главный, то без разрешения воровать не могу.

- Разрешаю, но без наглежа. Спать давай. Мало мне тебя, так ещё и эту Палкину навязали. Нашли тоже управдома.

- Крутая она по людским меркам…

- Нормальная.

- Не скажи, Данила! Так оперировать реальностями не может даже твоя Якутова. И, кстати, твой приказ замереть на Веру не подействовал.

- Чах! Не гони пургу. Я сам видел.

- Она не из-за этого. Просто охренела на пару секунд, что ты смог пробить три её ментальных щита из четырёх. У нашей лейтенантки их всего два. Делай выводы.

- Сделал. Крутой шестой уровень Дара у Палкиной, а Якутова ещё от выгорания не восстановилась. Вот и вся разница.

- Насчёт шестого я бы поспорил. Покопаюсь, конечно, в её энергетике, но мне кажется, что Вера такая же минусовая, как и ты.

- Не может того быть. Ты чего? Опять прибухнул? Если бы она была в минусе, то я не пробил её ментальные щиты. На минус Дар не действует. Меня вон гоблины и то не берут из своих мозголомных пистолетиков.

- Плюсовой Дар на вас не действует. Но кто сказал, что минус минусом не пробить?

- Пусть будет так, - проваливаясь в сон, не стал я продолжать дальнейший спор. - Толку мне от этого?

- Пока не знаю. Но присмотрись к нашей напарнице повнимательнее. Не удивлюсь, если у неё есть способности и к остальным стихиям. Как у тебя.

- Нет у меня.

- Есть.

- Пошёл на хер. Спать хочу.

- Ребёнка на хер?! Педофил!

- Дети не бухают и пивопроводы не прокладывают. А тому яйцу, из которого ты вылупился, больше лет, чем моим, вместе взятым. Ещё одно слово в твоём исполнении - и запрещу пропитание добывать. Так и останешься недоразвитым на казённых харчах.

- Спокойной ночи, Данилушка! - тут же присмирел Чах. - Колыбельную спеть?

- На хер.

- Ну на хер, так на хер.

Проснувшись утром, ещё до побудки, лежал с открытыми глазами и обдумывал вчерашний разговор с Чахом. К словам наумба, который по своим возможностям во многом превосходит меня, стоит прислушаться. Он, конечно, звездобол, но тут вряд ли бы стал шутить. К тому же вчера он чётко предугадал действия Палкиной во время поединка и отвёл от меня угрозу.

- Ты ещё во мне, Чах?

- На скотобойне. Завтракаю.

- Приятного аппетита. И как мне узнать правду о своей соседке?

- Спроси. Она ведь тоже не спит. Я уходил, уже ворочалась.

- И то верно.

- Вера! - уже голосом сказал я. - А какой у тебя уровень минус Дара?

В ответ тишина.

- Доброе утро, Вера! - уже громче произношу, не желая отступать. - И не надо притворяться, что спишь. Раз храпеть перестала, то, значит, проснулась.

- Я не храплю, придурок, - послышался глухой ответ из-под одеяла.

- Хорошо, что с этим разобрались. Минус уровень Дара какой имеешь?

- Я нормальная менталистка-пространственница, а не какая-то там минусоватая.

- Ещё скажи, что иные Дары тебе недоступны.

- Один скоро появиться: звереть от тупых вопросов.

- Ну-ну… Не хочешь, не отвечай. Только я о своих подозрениях должен доложить. Вдруг ты очередной оборотень?

- Сам ты гнида!

Сигнал на подъём прозвучал как нельзя некстати. По голосу Палкиной я почувствовал, что она занервничала. Ещё немного и смог бы дожать её. Жаль… Ладно, не последний раз вместе ночуем!

Глава 3

Вскочив с кроватей, быстро спустились на построение. Ничего хорошего на нём от прапора не услышали, но, признаться, и не ожидали особо. Мы всё такие же инвалиды и бестолочи, по его словам. Потом десять минут на приведение себя в порядок и кросс. Повезло, что успели к завтраку.

За столом Палкина села отдельно от нашей группы и ела молча, уткнувшись в тарелку.

- Боится, что оборотня в ней распознаем, - не забыла съехидничать Радостина. - Да, Верочка? Не хочешь под серп Данилы попасть?

- Будь я оборотнем, то давно такого прибила. Целую ночь возможность была, - нехотя ответила новенькая.

- Прибила? - подключилась к подруге Старостина. - Да наш Данила уже двух завалил! Это тебе не над бедными претендентами издеваться.

- Вообще-то трёх, - заявила Якутова, сидевшая за соседним столом. - Горюнов в столице умудрился на ещё одного нарваться. Прямо в дуэльном доме.

- Да ладно?! - воскликнул Алан. - А почему мы ничего не знаем? И что Данила делал в дуэльном доме?

- Он там с тремя мудаками схлестнулся. Причём одновременно. Ну а потом и оборотня заметил.

- Бред, - не поверила Палкина. - Будь такое, то Горюнов сейчас не с нами сидел, а в могиле тихо лежал. Так что розыгрыш новенькой у вас не прошёл. Три угробленных сопливым курсантом оборотня, да ещё и групповая дуэль - это перебор.

- Вот поэтому, Верунчик, - хлопнула её по плечу лейтенант, - не ты в вашей паре главная, а Горюнов. Тебе умения хватает, а вот выдержки и правильного распределения эмоций пока нет. Кстати, последний оборотень был матёрый и приехал с британской дипломатической миссией.

- Сука ты, Данила! - повернулся ко мне Лёха Старостин. - Такую историю скрыл от друзей! Быстро выкладывай подробности!

- Да чего рассказывать, - промямлил я, не отрываясь от еды. - С тремя пьяными утырками из “золотой молодёжи” повздорил в ресторане. Потом на поединке их отправил лечиться. В дуэльном домике этот оборотень аглицкий и подвернулся. Не стал его упускать и спровоцировал.

- Блин! Я-то думал, что мы весело с Аланом время провели! В следующее увольнение с тобой пойду.

- Все вместе пойдём, - предложила Зойка. - Иначе этот темнила опять ничего не расскажет. А мы любим, чтобы в красках всё описано было.

- Вы серьёзно? - недоверчиво посмотрела на меня Палкина. - Типа, это не шутка?

- А ты чего занервничала? - снова огрызнулась в её сторону Света Радостина. - Не хочешь четвёртой быть?

- Дорогуша! Я всегда первая, - не полезла за словом в карман Вера. - Быть четвёртой, пятой или сотой - это для таких, как ты.

- Отставить! - приказал Станов, гася новый конфликт в зародыше. - Раз языками бить стали, значит, нажрались. Быстро из-за стола. У нас сегодня интересные упражнения на скорость, выносливость и владение оружием.

- Ничего нового, - тихо произнёс Алан Борсиев. - Хоть бы какое-то разнообразие внесли. Оборотня, например. Живого и свирепого.

- Поверь, дружок, - посмотрев очень многообещающе, “обрадовал” его прапор. - Я лучше любого оборотня. И ты скоро в этом убедишься.

Ну а дальше начались обычные армейские будни. Инструкторы нас гоняли не переставая. Кажется, чем ближе армейская практика, тем сильнее зверствуют Якутова со Становым. Физический отдых получаем только во время армейских лекций. Но мы уже до такой степени привыкли жить в состоянии стресса, что воспринимаем его как должное. Единственное, что нарушает мой привычный курсантский быт - это подопечные.

Уже сто раз пожалел, что дал разрешение Чаху добывать себе пропитание любыми способами. Этот гад вначале вёл себя прилично. Но чем больше осваивался в новом мире, тем больше наглел. Еды армейской базы ему вскоре стало не хватать: меню, видите ли, не то. И разбойным нападениям стали подвергаться ближайшие населённые пункты. В нормальном состоянии Чах экспроприировал мало и незаметно, но… Наумб оказался со своей изюминкой. Точнее, с огромным куском дерьмища.

Опытным путём мы выяснили, что ему достаточно для развития огненных желёз около литра крепкого спиртного в день. Всего лишь один лишний глоток приводил к печальным последствиям. Чах моментально пьянел и уходил в загул. Тут уже и спесь “великих наумбов”, и желание закусить как следует управляли моим напарником. Пока он ещё не попался, несмотря на настоящую охоту дружинников за невидимой аномалией. Но я начинаю седеть под мышками в такие моменты.

Попытался было запретить ему покидать территорию базы, но Чах сразу обозначил, что если один раз разрешено, то теперь отменять разрешение не имею права. Блок на подчинение старшему у наумбов заточен именно так.

Правда, приползая обессиленным после очередного запоя, он клялся, что это последний раз и дальше будет вести себя осмотрительнее. Но, восстановившись, срывался через несколько дней.

Вторая беда - Палкина. Верка, пусть и со скрипом, но стала вливаться в наш дружный коллектив. Её знания и умения полной третьекурсницы пригодились группе, так как она ими охотно делилась. Даже Зоя со Светой перестали на неё рычать и прислушивались к дельным советам.

На удивление, с армейскими курсантами Вера тоже в хороших отношениях. Парни смотрят на неё влюблёнными глазами, но она изображает из себя подружку-недотрогу, с удовольствием хихикая с немногочисленными девушками-курсантками над потугами местных альфа-самцов сблизиться.

А вот у меня с ней не заладилось. Не знаю, то ли виной совместное проживание, над которым шутили все кому не лень, то ли я её просто бесил, но никакого нормального контакта. На людях общалась по делу. Только стоило нам оказаться наедине, как тут же замыкалась в себе.

Пытался разговорить, но результата достиг абсолютно иного. Пропасть между нами лишь увеличивалась. Палкина даже иногда мелко мстила непонятно за что. Памятуя о том, что за все её косяки будем наказаны вместе, она в начале нашего общения специально делала их, чтобы потом со змеиной улыбочкой наблюдать, как я отдуваюсь ни за что. И Верку даже не волновал тот факт, что сама наказана: привыкла, падлюка, за три первых курса Императорской Школы Спасателей терпеть любые трудности.

Но со временем Палкиной пришлось отказаться от подобной развлекухи. Я припомнил ей слова лейтенанта Якутовой: кто главный в нашем тандеме и чьи приказы Вера должна исполнять как инструкторские.

После очередного заслуженного не мной наказания, дождался глубокой ночи. Чах по моей просьбе откуда-то притаранил ведро ледяной воды. Окатив ею спящую курсантку, тут же скомандовал.

- Упор лёжа принять!

- Ты охренел?! - взвизгнула она, очумело вскакивая с койки.

- Не охренел, а даю вводные, курсант Палкина! Ты попала в зону жуткого наводнения. Получила небольшое переохлаждение. Сто отжиманий, чтобы немного согреться. А потом ползёшь по-пластунски на первый этаж, маскируясь под сирьенну. Напоминаю, что у русалок в водной среде нет ног, поэтому вся нагрузка исключительно на руки. Голову не поднимать. Снайперы гоблинов контролируют территорию и могут отстрелить башку. Три минуты! Время пошло!

- Пошло не время, а ты! - зло огрызнулась она. - Не дорос ещё мне приказы раздавать.

- Как раз дорос, голубушка. Напомнить слова лейтенанта Якутовой, что в отсутствие инструкторов ты обязана выполнять мои распоряжения?

- Значит, я их проигнорирую. И догадайся, кого вместе со мной накажут завтра за непослушание, если попытаешься пожаловаться?

- Меня. Переживу. Но учти, что на следующую ночь тебя ожидают менее приятные вводные. Чистой водичкой на всё рыло не отделаешься.

- Плевать! Я тоже переживу!

С этими словами Палкина улеглась прямо на пол и уснула. Ничего себе! Даже я так не умею.

Наутро я показал заранее подготовленную запись ночного инцидента лейтенанту. Она долго смотрела, хмыкала. Потом к ней подключился Станов, и они хмыкали уже вдвоём.

- Надо взять на заметку, - первым произнёс прапорщик. - Оригинально.

- Я бы даже сказала, талантливо, - согласилась с ним Якутова. - Жестокая в своей бессмысленности вводная. Мне нравится. Но и Горюнов, и Палкина правы: это залёт курсантки, который прощать нельзя. Оба, двое! Марш наверх и спускайтесь по лестнице, как сирьенны. За водой лень идти, так что на сухую делайте. Но про снайперов харков не забывайте!

Я даже не стал спорить и первым исполнил наказание. За мной его повторила Верка. После чего встала и победно посмотрела на меня.

Но на следующую ночь она, прежде чем улечься, проверила нашу каморку на предмет разных вёдер с водой или иных зловредных вещей. Успокоившись, легла и моментально вырубилась.

Зря. Беспечность спасателям не к лицу. Я не стал ничего предпринимать до самого утра. Лишь за пять минут до подъёма Чах притаранил мне очередное ведро. На этот раз с жидким куриным помётом. Включив телефон на запись,я вылил жижу на Палкину. Оглушительный вопль совпал с сигналом на побудку.

- Новая вводная, курсант! - не слушая её отборный мат, скомандовал я. - Кругом враги! Ты же маскируешься от них ближайшие десять минут, притворяясь под душем обосравшейся курицей. Да! Разрешаю не присутствовать на построении.

С этими словами вылетел из комнаты, не забыв прихватить запись. Её тут же показал инструкторам.

- Зверюга… - только и смогла произнести Якутова. - Но кто тебе дал право разрешать Палкиной не идти на построение?

- Ты же и дала, - неожиданно вступился за меня Станов. - Сама же сказала, что его приказы в наше отсутствие полностью легитимны. Получается, что в этот раз Верунчик ничего не нарушила. И отмоется от дерьма как раз минут за десять. Чётко рассчитал Горюнов…

На кросс злая и красная от стыда Палкина всё же успела. Но радости ей это не прибавило. Пусть и смогла отмыться от куриных продуктов жизнедеятельности, только запашок от неё исходил ещё тот. Ну а после зарядки инструкторы, сморщив носы, не пустили бедняжку в столовую. Чтобы аппетит не портила. Заодно дали времени помыться как следует.

На полосу препятствий пришла голодной, зато не вонючей.

- Рой могилу… - сквозь зубы прошипела мне Верка.

- Точно! - словно не заметив угрозы, довольно произнёс я. - Спасибо, что подсказала, как ты проведёшь следующую ночь.

- Чего?!

- Не спрашивай. Пусть это будет сюрпризом. Хотя… Я же учился доброте у прапорщика Станова, поэтому дам лёгкий намёк. Могилы для мертвецов. А в давно лежащих телах иногда заводятся такие маленькие белые червячки. Есть ещё гной, если степень разложения дошла до определённой кондиции. Я знаю, где это всё достать.

- Ты не посмеешь! - воскликнула она.

Ответить ей не успел, так как пришла моя очередь проходить полосу препятствий.

Разговор продолжился после обеда, в промежутке между армейскими занятиями. Чуть ли не силком Палкина вытащила меня из класса в коридор и предложила.

- Короче, Горюнов. Предлагаю соглашение. Ты не быкуешь, а я тебя не подставляю. И ты обязан извиниться за свою дикую выходку с дерьмом. Это перебор, и очень сильный!

- Не я первый начал, так что извиняться должна ты.

- Хорошо. Вычеркнем этот пункт из нашего соглашения.

- Договорились. Единственное, чего не могу понять: откуда такая нелюбовь ко мне. Ведь нормально же расстались в Школе Спасателей.

- Я предлагаю перемирие, а не душу друг другу изливать.

- Как скажешь, Вера. Но учти, что я всегда готов к нормальному диалогу, дружбе и сотрудничеству.

- Достаточно одного сотрудничества. С остальным перебьёшься.

Облегчённо вздохнув, я вернулся в класс. Но, как оказалось, расслабился зря. После отбоя меня вызвали к себе инструкторы. Причём были не одни, а со знакомым - Старшим следователем СБ Комовым.

- У нас есть интересный вопрос для вас, курсант, - первым начал говорить он. - По поводу ночных выходок.

- Задавайте. Только я действовал в рамках отведённых мне лейтенантом Якутовой полномочий.

- Нет. Тут никаких претензий. Но вас же предупреждали, что в комнате стоят камеры видеонаблюдения. И вот они не зафиксировали никакого проноса вёдер с водой или …э-э-э-э… той субстанцией. Только как вы поливаете бедную Палкину и отдаёте ей приказы.

Конечно, не зафиксировали! Мы с Чахом не такие лопухи, чтобы светиться на всех СБ-шных телевизорах империи. Наумб просто временно отключал камеры, давая в эфир картинку спокойного отдыха недельной давности. Чаху такое очень понравилось. Думаю, скоро будут проблемы у полиции с видеопоиском неизвестного алкаша-дебошира. Но вслух про это говорить не буду.

- Не знаю, что и сказать, - сделав очень честную морду лица, развёл я руки.- Может, сбой в системе? Но я к глюкам никаким боком. Не то чтобы не могу, но времени подобное уйму требует. Пробраться в охраняемую комнату с серверами, взломать их код. Потом загрузить свою картинку, вернуться, проучить Палкину, кинуться обратно в серверную и восстановить систему видеонаблюдения… И всё это на глазах у спецов, обслуживающих её! Да и на виду я постоянно. Инструкторы не дадут соврать.

- Согласен. Это практически невозможно. Но только с вами сбои. Не находите это странным?

- А должен?

- Ладно… - не унимался следак. - Тогда объясните, откуда вы на территории армейской базы взяли столько куриного помёта. У нас же нет ни одной курицы. Да и как вы несёте воду, тоже не зафиксировано. Подобного не может быть!

- Значит, сбои в системе видеонаблюдения не единичны. Просто вы заострили внимание на моих и пропустили мимо глаз другие моменты. Воду брал в душе. Про дерьмо договорился у забора базы с каким-то мужиком из местных.

- Как выглядел тот гражданский?

- Средних лет. Фермерский комбез. Лица в полумраке нормально не рассмотрел.

- И чем вы с ним расплатились?

- За дерьмо? - с иронией спросил я. - Господин Старший следователь, оно реально что-то стоит? Сказал, что для прикола надо, а мужик сам с чувством юмора оказался.

- Спорить не буду, - с лёгкой улыбкой кивнул Комов. - Это не тот товар, на котором озолотишься. Но мы всё равно проверим ваши показания. Безопасность базы под угрозой, и нужно выяснить её причину.

- Чем смогу, помогу. Но я больше ничего не знаю, - ответил я, а сам мысленно связался с Чахом. - Дружище! Можешь устроить маленькую диверсию?

- Убить кого? Рвануть склад с боеприпасами?

- Нет. Запусти левый видеопоток на мониторы СБ. Прямо сейчас. Справишься?

- Конечно! Уже в системе разобрался. Интересная штука эти ваши компьютеры.

- Слушайте, - чтобы потянуть время, продолжил я общение с Комовым. - Может сейчас бред скажу, но в последнее время я уже столкнулся с тремя оборотнями. А если на базе есть не замеченные мной? И это они незаметно стали перестраивать сервера под свои нужды? Просто на небольших сбоях со мной погорели, а так бы никто и не догадался. Как версия? Если чего, то готов с каждым курсантом, преподавателем и охранником побыть рядом долгое время. Надо выявить гниду.

- Армейских курсантов можно вычеркнуть. Преподавателей тоже. Остаётся лишь охрана и гражданский персонал. Но они вряд ли имеют хоть какой-то доступ к серверной. Так что ваша идея, Горюнов, слабенькая… Постойте!

Следователь на минуту замер, прислушиваясь к голосу в наушнике связи. Потом его лицо резко побагровело, и он заорал:

- Какая, на фиг, порнуха?! Вы там у себя перепились, что ли?!.. Как со всех камер?!.. Этого не может быть! ... Что? ... И даже групповуха с ослом?! Объявляйте тревогу!

После этого Комов прервал связь.

- Господа, разрешите откланяться. Кажется, у нас тут реальная внешняя атака на сервера. Через защищённый канал генштаба!

Тут же вой сирены заставил всех подпрыгнуть на месте. Это не учебная, а боевая тревога. Её громкость ни с чем не перепутаешь.

Почти час простояли на плацу, ожидая, когда нас привлекут хоть к какому-нибудь делу. Все сонные, раздажённые. Мне даже немного стыдно, что сдёрнул народ своей провокацией. Ну а что ещё оставалось делать?

- Чах, - мысленно позвал я наумба, - не круто ли ты взял? Я думал, что небольшой всеобщий сбой соорудишь, а тут настоящий порносеанс устроил. Ещё и через канал генштаба. А если вычислят? Там тоже не дураки работают.

- Фигня, - довольно произнёс он. - Чтобы вычислить, им нужно быть моего уровня работы с реальностями и подреальностями. Даже тебе подобное пока не светит. Ну а видео с сексом будоражат многих покруче любой скачки секретных данных. Всем сразу страшные вирусы мерещатся. К тому же вы, люди, так смешно им занимаетесь.

- Не вижу ничего смешного. Но всё равно спасибо за помощь. На меня теперь точно никто не подумает.

- Может, завтра вечерком отметим это дело?

- Нет, Чах. Я сейчас под пристальным вниманием СБ. Поэтому постарайся и ты временно не прокачивать свои огненные железы. Потом наверстаем. Слово даю.

- Я услышал тебя, Данила. В полной завязке до приказа. Но учти! Навёрстывать будем с размахом!

С этого момента жизнь стала казаться раем. Палкина меня стороной обходила и была послушной девочкой. Я не лез к ней, ограничивая общение лишь учебными моментами. Чах тоже стал славным напарником. Правда, страдая от “сухого закона”, любил порассуждать на тему спиртных напитков, сравнивая то виски с коньяком, то коньяк с виски. Хотя, по его мнению, тёплый медицинский спирт под сладкий эклерчик вне конкуренции. Ну и настойка боярышника с сырой говядиной неплохо заходит.

Глава 4

В очередной утренний подъём прапорщик Станов внёс некую оригинальность.

- Начищаем рыла до блеска, - приказал он, - и на общекурсантское построение всем через полчаса явиться довольными и благодарными.

- А кросс? - сдуру ляпнул Алан.

- Отменяется до лучших времён. Как и все занятия. Поэтому и должны быть положительные эмоции на ваших мордашках. Всё, сосунки. Начинается ваша первая армейская практика. Сейчас местные шишки прочитают патриотическую вступительную речь, а потом распределение по подразделениям. Блин! Дожил! С армейскими в одном строю стоять - это же полный пизд… Плохо, короче. Но форма одежды парадная! У кого есть награды, не забудьте нацепить, если ещё не потеряли.

Якутова сидит на подоконнике, слушая нашего бравого прапора, и в его напутствие не вмешивается. Сама мрачнее тучи: знать, тоже не испытывает вселенского счастья от предстоящих событий.

Ну а мы… Не знаю, как остальные, но я очень рад. Движуха очередная пошла! Несмотря на весь насыщенный учебный процесс, уже стал утомляться от его однообразия. Хочется чего-то нового. Покинуть эту чёртову базу, в которой каждый уголок надоел до тошноты, и влиться в большую жизнь.

Когда мы надели форму, Палкина моментально сникла. Вся наша группа сверкает медальками за гоблинскую деревню, и лишь она одна с пустым кителем. Понять девчонку можно. Какие-то недавние претенденты в ИШС обскакали её, четверокурсницу. Зная самолюбивый характер Верки, допускаю, что ей это как серпом по яичникам. Хотел было пошутить, что, мол, где её заслуги за столько лет учёбы, но передумал. Отношения между нами и так не сладкие, да и как-то мелко на этом понтоваться.

Станов не соврал. Перед стройными рядами курсантов генерал Ростоцкий лично прочитал возвышенную в своей бессмысленности речь. Из его слов получалось, что кроме нас и Родину защищать некому. Особо впечатлительных проняло. Но наша банда отнеслась ко всему этому пафосу скептически.

- Мля-я-я… - тихо протянула Якутова на десятой минуте сольного выступления Ростоцкого. - Ну ведь нормальный же мужик, пока не генерал.

- Ага, - также тихо, не разжимая губ, ответил ей Лёха. - Кросс бежать и то приятней.

- Заглохни. Слушай умного человека и делай одухотворённое, тупое лицо. Понял? Не просто тупое, как обычно, а чтобы на загляденье всем. Армейские это любят.

- Главное, чтобы это была концовка речи, а не вступление. Иначе застрелюсь из сапёрной лопатки,- поддержал я их беседу.

- Горюнов, - прошипел прапорщик Станов, незаметно пнув меня по голени. - Хоть ты заткнись. И так тошно.

Но всё плохое когда-нибудь заканчивается. Наконец прозвучала команда “Вольно”, и нас распустили по казармам. До своей мы дойти не успели, так как всей группой были вызваны в штаб прямо к самому Ростоцкому.

- Господа, - с ехидной улыбочкой начал генерал, как только мы ввалились в его кабинет, - на построении я заметил, что вы невнимательно слушали мои напутственные слова, и решил их повторить.

Потом на минуту замолчал, дав нам ощутить масштаб трагедии, и продолжил:

- Расслабьтесь! Просто решил внести небольшую нотку позитива своей шуткой. На самом деле у самого возникает стойкое желание сжечь речь, написанную какими-то не очень умными умниками из отдела пропаганды. Но приходится терпеть.

Теперь по существу. Есть две новости для вас. Как всегда, хорошая и плохая. С какой начать?

- Всё равно услышим обе, - пожала плечами лейтенант. - Так что без разницы, господин генерал.

- Логично. Значит так… Обычно мы отправляем на практику курсантов в части третьей фронтовой линии. Охрана мостов, складов. Ну и как обязательный резерв, конечно. Но ваша группа экспериментальная, поэтому было принято решение, что будете служить на передовой. На самой линии соприкосновения с противником.

- Прекрасно! - с облегчением выдохнул Станов. - А какая новость плохая?

- Вообще-то, прапорщик, это она и есть. А хорошая заключается в том, что попадаете под командование вашего знакомого, майора Жуковского Модеста Аркадьевича. Вы с его ротой уже сработались, так что, думаю, проблем не возникнет.

- Модест - командир нормальный, - кивнула Якутова. - Уверена, что он оценит подготовку нашей группы и ерундой заниматься не заставит.

- Нет, лейтенант, - разочаровал её и нас генерал. - Группы временно не будет. Вернее, будет две, и то относительные. Одна под вашим присмотром, а другая у прапорщика Станова.

- И кто в моей?

- Сержанты Палкина и Борсиев, а также младший сержант Горюнов. Приписываетесь к третьему штурмовому взводу. Ну а Станов с сержантами Воскресенской, Старостиным и Радостиной отправляются в первый взвод. По отделениям вас всех распределят уже на месте. Каждый получит возможность проявить себя младшим командиром. Исключение составляют инструкторы. Вы являетесь координаторами и ничем более. На время армейской практики забудьте, что вы преподаватели ИШС, и про свои погоны тоже забудьте. Сейчас начинается “обкатка” курсантов по иным лекалам.

- И на хрена мы тогда там вообще нужны, если не имеем никаких прав? - спросил Станов.

- Спасатели умеют прикрывать и вытаскивать из передряг, господин прапорщик. Этим и займётесь, если ваши подопечные попадут в беду. Не бросать же новичков на произвол судьбы? Ну и приглядывайтесь к моментам, в которых курсантам не хватает выучки. Со стороны оно виднее. Но в службу не вмешиваться! Ещё вопросы?

- Только один, - подал голос я. - Почему все сержанты, а мне всего две лычки навесили?

- Я ждал его, - улыбнулся Ростоцкий. - Потому что, Данила, у вас память ущербная. Многих базовых жизненных правил не помните. Хотели изначально вас вообще ефрейтором выпустить, но уровень военной подготовки соответствует более высокому званию. Пришли вот к такому компромиссу. Если больше никаких вопросов нет, то получайте новые погоны и через час отправляйтесь в своё подразделение. Лейтенант Якутова, ваш Дар пока не пригодится. Координат для Воронки не дам, так как территория земная.

- Воздушный транспорт?

- Не совсем, - ответил генерал. - Вам в район Бреста нужно. Там массированный прорыв гоблинов, поэтому все перелёты представляют серьёзную опасность. Летите до Барановичей. Дальше на поезде, если повезёт. В ближайшем тылу дыры Реальности харков появляются постоянно и хаотично. В любой момент могут накрыть железнодорожное полотно. Тогда на грузовиках или своим ходом добираться придётся.

- Если всё так весело, то нам необходимо оружие.

- На базе в Барановичах и получите. Мной отдан приказ, чтобы на группе не экономили. На этом прекратим нашу беседу. От всей души желаю вам провести ближайшие три месяца с пользой и живыми вернуться для прохождения следующего этапа обучения.

Через час мы, сияя новенькими лычками на погонах, были на аэродроме, что находился неподалёку от базы. Перелёт до Барановичей прошёл спокойно и достаточно быстро. Как только мы оказались в самолёте, то почти все сразу вырубились, стараясь запастись сном впрок.

Ну а после приземления началась суета. Вначале переезд на видавшем виде грузовике до базы. Потом обязательное представление командованию. Ну и на сладенькое - оружейка.

Начали с получения штурмовых доспехов. Чёрные, новенькие, со встроенным навигатором и средствами связи, они сильно отличались от того учебного старья, в котором мы тренировались на тульской базе. После пошли на полосу препятствий и после её завершения подогнали броню под свой функционал.

Вернувшись на оружейный склад, с азартом начали выбирать себе пушки. В этот раз я уже не чувствовал себя новичком, вдоволь настрелявшись на учебном полигоне из всего, чего только можно. Поэтому сразу же подошёл к автоматическим винтовкам и выбрал простую, но надёжную модель с планкой под оптический прицел.

Потом и сам прицел взял. Тоже не стал выбирать навороченный: чем меньше деталей, тем меньше вероятности поломки механизма. В бою сильнее не тот, у кого оружие модное, а тот, у кого оно стреляет. Немного подумал и прихватил небольшой пистолет. Так, на всякий случай: толку обычно от такой игрушки нет. Если только пулю себе в висок пустить.

Из холодного оружия взял простую “финку”, даже не посмотрев в сторону “ножей Рэмбо”.

Приладив оружие к броне, решил, что пара цинков с патронами никогда лишними не бывают. Нашёл свой винтовочный калибр и, как отпускник с двумя чемоданами вышел из оружейной комнаты. Потом поплёлся обратно. Открыл ранец и положил в него с десяток гранат. Вот теперь всё! Можно ехать на войну.

Оказывается, я первым завершил свою экипировку. Остальным потребовалось не менее часа. Уже и подремать успел, и с Чахом мысленно потрепаться, когда бравые курсанты, напоминающие больше оружейные пирамиды, чем людей, выползли на свет божий.

Пожилой прапор, отвечавший за всё стреляющее добро, внимательно осмотрел нас и, тяжко вздохнув, обратился к Якутовой.

- Госпожа лейтенант. Я понимаю, что приказано ни в чём не ограничивать, но, по мне, у вас в группе только один вменяемый сержант. И тот почему-то младший. Остальные же…

- Этот тоже невменяемый, - за Яуктову ответил Станов. - Просто думает иногда.

- А чего не так-то? - возмутилась Радостина. - Мы едем на фронт и должны быть во всеоружии.

- Не так? - переспросил армейский прапорщик. - Всё, сержант! У вас автомат, пистолет-пулемёт, два простых пистолета и помповый ручной гранатомёт. Причём всё это разного калибра. Я не говорю про всю эту тяжесть, которую вам придётся таскать в бою, но про боезапас спросить обязан. За вами грузовик с различными патронами ехать будет?

- У меня по три снаряжённых магазина ко всему, - пояснила Светка. - Так что проблем не вижу.

- Этого хватит на несколько минут интенсивного боя. Дальше вы станете таскать неудобные и, главное, бесполезные железяки. Оно вам надо, такое счастье? И этот же вопрос я хочу адресовать всем остальным курсантам. Поверьте мне, опытному вояке: много не всегда хорошо, если это, конечно, не патроны.

- Согласен, старый! - дружески хлопнул его по плечу Станов. - Извиняй, это наш недочёт. Забыли, как у молодняка жадность мозги туманит. Эй, вы! Посмотрите на Горюнова, и чтобы через пять минут привели себя в такой же пристойный вид! Время пошло! Кто не уложится, тот резинку от трусов вместо оружия получит! Будете ею гоблинов, как мух щёлкать!

Уложились все. Но грусть-тоска во взглядах моих товарищей говорила о том, что с каждой “игрушкой” расставались, с мясом от сердца отрывая.

- Ну вот! Совсем другое дело! - довольно произнёс армейский прапор. - И повоевать есть чем, и за лишним барахлом ухаживать не надо.

Переночевав на гостеприимной базе Барановичей, с огромными баулами за плечами и в руках мы с утра отправились на вокзал, где погрузились в армейский эшелон, идущий до Бреста.

Развалившись на верхней полке, я жевал бутерброд и смотрел в окно. С детства люблю поезда. Лёгкое покачивание, стук колёс… Кажется, что это не мы едем, а мир за окном бежит куда-то назад. Полный релакс. Жаль только, что уже третий час еле плетёмся, подолгу останавливаясь на перегонах.

Наши внизу режутся в картишки с какими-то новобранцами, что тоже едут мочить гоблинов. Кажется, сержантский состав выигрывает крупно: опыт шулера Якутовой даром ни для кого не прошёл.

Взрыв заставил меня слететь с верхней полки. Вагон как следует тряхнуло, а потом он стал заваливаться набок. Руки, ноги, верх, низ завертелись перед глазами. Внезапно всё закончилась и наступила полнейшая тишина.

- Гоблины! - раздался чей-то панический вопль. - Нас атакуют гоблины! Спасаемся!

Все хотели рвануть наружу, но Якутова заорала во всё горло.

- Отставить, придурки! Быстро расчехляемся и напяливаем броню! Стволы и патроны не забудьте! На улицу не высовываться - перестреляют, как цыплят!

Видимо, к словам лейтенант добавила и немного своих ментальных способностей, так как нездоровая суета в лежащем на боку вагоне прекратилась, и все стали надевать амуницию. Армейский норматив в две минуты умудрились выполнить многие, несмотря на лёгкий хаос и неразбериху. Даже простые новобранцы, на счастье или на беду ехавшие в нашем вагоне.

- Раненые есть? - опять прокричала лейтенант.

- Трое, - ответил ей Станов, появились со стороны выхода. - Ничего особенного. Жить и служить будут. Легко отделались.

Он мало того, что уже облачился, так ещё и проверил вагон. Когда только успел?!

- Но, - продолжил прапор, - я там нос свой слегка на улицу высунул. Харков до хрена. Уверен, что сейчас зачищают первые вагоны, а остальные держат на мушке. Полезем наружу, сразу пульнут чем-то мощным, и на этом наша эпопея закончится.

В подтверждение его слов раздалась сильная беспорядочная стрельба. Зачистка… Других вариантов нет.

- Понятно, - вздохнула Якутова. - Антон, что-то надо делать, пока нас в этой мышеловке не прихлопнули.

- А что, если, - предложил я посреди напряжённого молчания, - дымовые шашки кинуть?

- И где ты их возьмёшь? - поинтересовался прапор.

- В вещмешке завалялись. Я прихватил на складе парочку.

- Зачем?

- Лежали бесхозные. Может, под прикрытием дыма и уйдём от эшелона подальше?

- Да, - согласился он. - Если бесхозное, то должно лежать у нас в рюкзаках, а не каких-то там ворюг. Правильный подход к делу. Но твои шашки нам не помогут. Не успеют разгореться, как вагон моментально уничтожат из гранатомётов. Гоблины не дураки и хорошо знают подобные трюки.

- Подожди, - остановила его лейтенант. - Антон, ты не проследил, с какой стороны ветер?

- Естественно, да. Оттуда, - вправо показал автоматным стволом Станов.

- Вот и ладушки! За нами продовольственный вагон. Если пробраться в него и там зажечь шашки, то дым пойдёт в нашу сторону. Выскочим, и в лес. Ну, а консервы пусть харки долбят: сейчас их не жалко. Сделаешь?

- Лучше мне пойти, - предложил я. - Не дай бог, не выгорит, то потеряем опытного командира. Вам же народ выводить и боем руководить ещё.

- Иди, - не стала спорить она. - Но долго там не задерживайся.

Закинув винтовку на плечо, полез в сторону товарного вагона. Дверь в него заклинило намертво. Но серп справился с ней, как с консервной банкой. Дальше начался квест по преодолению съехавших коробок. С тихим, но очень искренним матом я преодолел его и замер у окна, разбитым стеклом смотревшим в голубое весеннее небо.

- Чах, ты тут?

- Тут, - отозвался наумб. - Просто мешать тебе не хотел. Данила, я должен покарать убийц моего народа.

- А справишься?

- Нет. Я слишком неразвитый ещё. Могу лишь десяток-другой на тот свет отправить, если в простой бой вступлю. Зато своей разрушительной гибелью уничтожу всех в округе на многие километры. Но я дал слово, что не буду убивать тебя. Разреши его нарушить, и примем доблестную смерть вместе.

- Э, нет, дружок! Фигню сейчас говоришь. Вот сколько в округе харков?

- Пятьсот тридцать одна тварь.

- Ничего себе! Это же настоящая акция по созданию плацдарма! Но в нашем с тобой случае это мелочь. Если мы сейчас спасёмся, если спасём наших бойцов, то потом угробим намного больше гоблинов. Тысячи! Пусть и не сразу, но день за днём число зелёных трупов будет расти. А уж когда ты повзрослеешь и войдёшь в полную силу, то такой геноцид харкам устроить сможешь, что все твои предки обзавидуются.

- Хочу геноцид! - моментально отозвался Чах. - Уговорил. Подожду.

- А вот ждать не надо. Говоришь, с несколькими десятками легко справишься? Есть отличное предложение. Я сейчас сделаю дымовую завесу, и наши пойдут на прорыв. Но гоблины обязательно должны держать вагон на мушке и откроют шквальный огонь даже по намёку на движущуюся цель. Надо их успокоить.

- Лучше упокоить, - предложил свой вариант наумб. - Когда начинаем?

- Уже можно.

Чах исчез, а я, выбросив в окно дымовые шашки, как таракан от света, рванул из вагона. Успел вовремя. Взрыв и последующая стрельба из чего-то очень крупнокалиберного дали ясно понять, что консервы умерли смертью храбрых.

- Отлично! - увидев меня, довольно произнесла Якутова и тут же обратилась к остальным, замершим в тревожном ожидании бойцам вагона. - Минутная готовность! Выбираемся из окон, помогаем товарищам. Спрыгиваем на землю и бежим туда, откуда не стреляют. Соблюдаем полную тишину, насколько хватит возможности. Кто струсит или нарушит мой приказ, пристрелю сама! Ясно?

Гул голосов подтвердил, что вопросов нет.

- Готово, - раздался в голове голос Чаха. - С правой стороны дороги чисто, если не считать, что теперь там очень грязно… Я на эмоциях перестарался немного.

- Понял, - ответил я и дал новую вводную для лейтенанта с прапорщиком. - Когда я был в товарном вагоне, то обратил внимание, то харков справа почти нет.

- Прекрасно, - улыбнулась лейтенант. - В ту сторону и будем прорываться. Эй, недоноски, никто не забыл пристегнуть магазин?

- Ой! - раздался из глубины вагона чей-то виноватый возглас.

- Вот так всегда, - хмыкнул Станов. - В любом отряде, но хоть один полудурок найдётся обязательно. Всё! Дымища отменная! Пошли!

Глава 5

Первым из вагона нырнул в дымовуху прапор, а за ним влетела вся наша группа. Лишь потом полезли простые солдатики. Якутова уходила последней, пинками давая ускорение самым нерешительным.

Дышать от вони дымовой шашки вперемешку с подпалённым товарным вагоном тяжело, поэтому я сразу же опустил щиток шлема и включил фильтры. Судя по кашлю, не все до этого додумались, да и нет у ехавших с нами солдат такой экипировки. Метров двести чистого пространства я пересёк за несколько секунд, лишь слегка отстав от прапора. Влетев в лес, увидел гоблинские танкетки и вокруг них пару десятков изувеченных до неузнаваемости харков.

- Ни хера ж себе, - только и смог произнести Станов, увидев такую картину. - Это ж кто их так покоцал?

- Господин прапорщик…

- Антон или Чёрт, - перебил меня он. - Не на плацу, Данила. Чего хотел?

- Это я их так.

- В смысле?

- Ну, я рискнул из товарного вагона сделать вылазку, поняв, что здесь зелёных не так и много. Вошёл в ускорение, кинулся в лес. А всё остальное… У меня же серп вампирский и любит крошить в мясо.

- Повезло тебе, придурок, - зло проговорил он. - Больше так собой не рискуй!

- Постараюсь.

- Врёшь, как обычно. Ладно. Победителей не судят. Сделаю вид, что поверил.

Хотел ему ответить, но уже весь наш вагон переместился в “зелёнку”. Послышались звуки, явно указывающие на то, что некоторых новобранцев выворачивает от бойни, устроенной Чахом.

- Твою мать! - выругалась Галина Якутова, увидев кровавый пейзаж. - Быстро вы с ними. Но можно было так сильно не стараться и вонищу не разводить? Ладно, у нас с вами закрытые шлемы, но у солдатиков простые каски.

- Данила покуролесил, - сразу сдал меня Станов. - Зато стрелять по нам было некому.

- Понятно. То-то я и смотрю, что без жертв выбрались. По идее, половина минимум должна была погибнуть. Но это всё лирика. Людей из остальных вагонов нужно спасать.

- Танки гоблинские есть, - предложил Старостин. - Подъехать на них с тыла и расстрелять гадов.

- Не пойдёт. Во-первых, ты в него не влезешь нормально, а во-вторых, такой коробочке достаточно одного серьёзного попадания. Тут тебе сразу и гроб, и погребальный костёр.

- Интересно, почему харки элементарно сразу не расстреляли все вагоны, а зачищают их? - спросила Радостина.

- Ничего странного, - пояснила лейтенант. - Мясо живое им нужно. Жахнут по вагону из парализующей пушки, а потом идут собирать тела, добивая тех, кто вроде меня, имеет блоки против воздействия на башку. А вот если сопротивление серьёзное, то тогда и разносят вагон в щепки.

- И, судя по всему, такая пушка у них всего одна, - продолжил её мысль Чёрт. - Иначе давно бы нас успокоили и оцепления не держали. Вот с него надо начать. Аккуратно вырезаем гоблинов с нашей стороны. Потом даём людям в эшелоне шанс выбраться. Ну а дальше уже будем разговаривать с зелёными почти на равных. Хорошо, что они глушилку притащить не додумались! Хотя… Может, просто не активировали, чтобы не сбивать настройки ментальной пушки?

- Скорее всего, - кивнула Галина. - И это тоже проблема. Горюнов, Палкина! Вы у нас насчёт воздействия на мозги покрепче других будете, поэтому ваша задача сломать пушку и проверить территорию на наличие неактивированной глушилки. Ребятишки вы относительно опытные, поэтому должны справиться. Мы же с остальной группой зачищаем эту сторону леса.

- А мы? - робко спросил один из новобранцев.

- Сидите тут и не отсвечиваете. Вот когда нормальный бой начнётся, тогда и подключитесь. Я команду дам. Не дрейфьте, герои! Всем будет хорошо!

- Чах, - обратился я к своему невидимому напарнику. - Поможешь?

- Нет, - тихо ответил он. - Я должен поспать. Хоть немножко восстановиться. Сил нет, и очень плохо. Перестарался…

- Возьми энергию у меня.

- Обойдусь. Тебе сейчас она нужнее.

Что ж. Понять мальца можно. И он прав, что сейчас я должен находиться в оптимальной форме. Посмотрел на хмурую Палкину.

- Вер, идеи есть?

- На ту сторону перебираться надо. Раз там основное оцепление харков, то и глушилка с пушкой, по идее, рядом находятся. Сейчас есть смысл тихо уйти из зоны действий, потом спокойно пересечь железнодорожное полотно. Дальше не загадываю.

- Также думаю. Начнём шуметь и прорываться у всех на виду - только хуже сделаем. Всех гоблинских собак на нас спустят.

Так и поступили. Обходить гоблинские посты нам помогли ментальный Дар Палкиной и мой остро чувствующий опасность серп. Примерно через километр быстро перебежали дорогу и метров на триста углубились в лес. Я посмотрел на часы: прошло около трёх минут. Вот как тут не вспомнить добрым словом инструкторов, гонявших нас на многокилометровые кроссы при любой погоде и на любой местности? И это мы ещё осторожничали!

Дальше идти пришлось медленно, стараясь, чтобы под ногами не хрустнула ни одна веточка. Наконец мы упёрлись в оцепление. Лежим в канаве и любуемся спинами харков.

- Вижу ментальную пушку, - прошептала Вера. - Уже четвёртый вагон окучивают ею.

- Ага. Но глушилки не видно. Может, нет её?

- Скорее всего, она в отдалении стоит. Даже в выключенном состоянии глушилки держат на расстоянии от ментального оружия. Техника безопасности. А то какой-нибудь идиот случайно активирует её, и прощай дорогостоящая пушечка. Только на выброс пойдёт. Нас так на четвёртом курсе учили.

- Значит, начнём с глушилки, а уже потом постараемся пушку расхреначить.

- Глупо, Данила. А вдруг глушилки нет? Только время зря потеряем. Уверена, наши скоро ту сторону освободят. И обязательно гоблины об этом узнают, потеряв связь со всеми постами.

- А если она есть? Тогда во время боя харки врубят её. Им-то по хрен, а наши без Дара долго не продержатся.

- Тоже верно… Уговорил. Отползаем.

И хоть мы смогли незаметно уйти вглубь леса, но главной проблемы это не решило. Где искать глушилку? Не у харков же спрашивать? Хотя… Я помню, как однажды с помощью боевого серпа влез в башку гоблина. Может, на этот раз снова получится?

- Вера. Посиди тут, а я прогуляюсь.

- Сдурел? Идём вместе. И чего ты задумал?

- Взять пленного и допросить.

- Гоблина фиг разговоришь. А если и разговоришь, то ничего не поймёшь.

- Как сказать. Были прецеденты. Ладно. Давай вместе, чтобы потом не искать друг друга.

Пятеро бедолаг, стоящих в отдалении от основной группы харков, нашлись достаточно быстро. Налетев на них из кустов, мы бесшумно вырезали почти всех, оставив в живых лишь одного. И то ненадолго. Воткнув в него остриё серпа, я представил состояние, в котором обычно общаюсь с Чахом. Получилось! Информация потекла в мой мозг широким потоком. Как и в прошлый раз, вырубился на несколько секунд.

- Готово! - придя в себя, радостно объявил Палкиной. - Есть глушилка!

- С чего ты взял? И не оборзел: терять сознание посреди вражеских войск? Как только таких слабаков в армию берут?

- Нормально всё. Усваивал инфу после допроса.

- Это был допрос?!

- Всё потом. Не отвлекай. Глушилка от нас в трёхстах метрах на северо-западе. Там же командный пункт тварей.

- Как будем атаковать?

- Тупо забросаем гранатами и смоемся. Наша задача не геройски погибнуть, а любыми способами устранить угрозу. Главное - глушилку разворотить.

- И где ты возьмёшь столько гранат? У меня всего две.

- А ты думаешь, почему я с собой на спине ранец таскаю?

- Не знаю. До твоего вопроса считала, что просто идиот. Лучше бы ещё один ствол прихватил.

- Дополнительным оружием и у врагов разжиться можно. Там у меня патроны, гранаты и НЗ на случай хреновых времён. Жрать сейчас не собираемся, а вот гранаты очень к месту придутся.

Распределив боеприпасы, мы скоренько подползли к командному пункту. Впервые живьём вижу гоблинских офицеров. Словно пираты стоят в настоящих треуголках с бахромой по краям. Но в остальном выглядят довольно убедительно в современных маскхалатах и большими пушками в кобурах на поясе. Огромная рация величиной с холодильник и глушилка тоже здесь. Но вот докинем ли до них гранаты с такого расстояния? Вопрос! Ближе, к сожалению, не подобраться.

Недолго думая, навинчиваю ПБС на ствол винтовки. С глушителем против глушилки - самое то. Меняю магазин с простыми пулями на разрывные и приказываю напарнице.

- Вер. Как только начну стрелять, бросай гранаты. Сильно не высовывайся и особо не примеряйся. Главное для тебя - навести панику. В бой не ввязываемся. Сотворили нехорошее и сматываемся.

- Лады. Только не промахнись.

Зря она так переживала о моих снайперских способностях. Четыре разрывные пули чётко вошли в глушилку, которая тут же задымилась, показывая, что превратилась в кусок металла с оплавленными проводами. Любоваться этой картиной не стал и всадил остаток обоймы в стационарную рацию. Последний бросок гранаты Палкиной совпал с моим последним выстрелом.

Быстрым взглядом окинул поле боя. Шум, гам, хаотичная стрельба во все стороны. Отлично! Нас ещё не успели обнаружить. Не сговариваясь, мы смотались с места диверсии привычным маршрутом вглубь леса.

- Якутова! - передал я по рации. - Дело почти сделано. Дар теперь харки не отключат. Можно начинать веселуху.

- А пушка? - пришёл немедленный ответ.

- Ещё не добрались до неё.

- Значит, задание не выполнено. Уничтожить орудие! Жахнут из неё по нам, одна я воевать останусь! Быстрее, ребятишки. Мы тут почти закончили, и скоро зелёные начнут волноваться.

- Слышала? - посмотрел я на Верку.

- Естественно. Возвращаемся. Как же меня задолбало ползать!

Но в этот раз легко подобраться к оцеплению не смогли. После нападения на штаб гоблины сильно оживились и стали прочёсывать местность. Еле ноги унесли от них.

О сложностях тут же доложил лейтенанту. Она, немного подумав и посовещавшись с прапором, приняла решение.

- Хреново, конечно, но не на чай ехали, а на войну. Значит так. Подбираетесь к тварям на ближайшее безопасное расстояние и ждёте. Мы устроим отвлекающий манёвр со стрельбой. У какого вагона пушка?

- У четвёртого, - пояснила Палкина.

- Ясно. Значит, держимся от него подальше.

- Что там с людьми в вагонах? - спросил я.

- Эвакуируем пока из двух. Медленное дело: боимся, что засекут. Но народу прибывает. Есть нормальные обстрелянные бойцы и даже несколько одарённых. Хватит трепаться! Когда все отвлекутся на нас, начинайте действовать! Даю три минуты занять позицию!

Лейтенант не подвела. Как только мы с Веркой залегли неподалёку от эшелона, с той стороны дороги началась сильная, но хаотичная пальба. Уверен, что бойцы даже не целятся, а просто шмаляют в нужную сторону, держась подальше от ментального орудия и создавая лишь видимость боя.

Это нам помогло незаметно прокрасться ещё метров на пятьдесят. А вот дальше затык.

- Вер, ты сколько времени ускорение держишь?

- Пять секунд.

- Давай сейчас не будем манерничать. Там наши скоро гибнуть начнут. Я тебя о реальном спрашиваю, а не о том, что всем демонстрировала.

- Две минуты, - нехотя выдавила она.

- Нихренасси!

- Будем считать это моей маленькой девичьей тайной. И если кто узнает, то тайной для всех станет место твоей могилы.

- Не вопрос. Значит так. Я свои гранаты не израсходовал. По моей команде ускоряемся и рвём когти к пушке. Подрываем её и дальше, насколько хватит сил находиться в ускорении, воюем. За десять секунд до возврата в нормальное состояние сливаемся и занимаем оборону вон там, - показал я на навигаторе небольшой холм. - С этой позиции я веду снайперский отстрел харков и мониторю ситуацию. Как только наши смогут перейти на эту сторону вагонов, мы присоединяемся к ним. Вопросы, дополнения есть?

- Один имеется. Ты сам сколько в ускорении продержишься?

- Не засекал, если честно, но подольше твоего. Так что ориентируемся на твоё состояние.

- Больше двух минут? Мне уже становится завидно. Надеюсь, что не врёшь. Поехали?

- Побежали, красотка! Тебя ждут зелёные мачо!

После моих слов началась настоящая "ламбада"! Мы, словно две ракеты, пронеслись мимо медленно шевелящихся гоблинов, орудуя мечом и серпом. Знатную просеку вырубили в оцеплении. Остановившись около ментального орудия, быстро активировали гранаты и подложили их под лафет. После этого ретировались от места начинающегося взрыва, продолжая косить харков и уворачиваясь от пуль. Я не забываю посматривать на часы. На всё ушло секунд двадцать. Времени ещё навалом.

Еле шевелящихся гоблинов слишком много. Они постепенно берут нас в кольцо. Но мы пока не обращаем на это внимания, продолжая своё кровавое дело. То ли печати Смерти, то ли прошлый Горюнов ликуют во мне, придавая схватке дополнительный азарт.

Внезапно взгляд цепляется за толпу людей, окружённых тварями. Часть из них пришла в себя после ментальной пушки, часть ещё лежит на земле. Блин! Их же расстреляют первыми, когда наши пойдут на прорыв! И… Почему они не идут?!

- Д-а-а-ани-ла-ла-а-а-а, - раздаётся в наушниках рации. - До-о-о-о-ло-о-о ж-и-и-и и о-о-о-бст-т-та-а-а-ано-ов-о-в-вк--у-у-у.

Вот я дебил! Находясь в ускорении, передал инфу об уничтоженной пушке, но для людей в нормальном состоянии она прозвучала бешеной скороговоркой. Слов было не разобрать. И чётко ответить сейчас нельзя. Для этого нужно замедлиться и подставить себя под пули харков. Потом! Сейчас же есть задача поважнее.

- Вер! Снимаем конвой вокруг пленных и уходим на холм!

- Есть! - чётко отреагировала она.

Быстро выйдя из окружения, мы вихрями пролетели среди охранников. И мало того, что не оставили никого из них в живых, но ещё успели покидать гоблинские винтовочки в толпу пленных. Оружие в руках им очень скоро пригодится, так что пусть сразу будет под рукой.

На холм с Палкиной выскочили в тот самый момент, когда её силы в ускорении закончились.

- Ух, - рухнула она на молодую зелёную травку. Давно так не выматывалась. Но, блин, кайфово! Настоящее дело, а не эта занудная дрессировка в ИШС!

- Ага, - ответил я, уже рассматривая в прицел происходящее у эшелона. - Но сильно не расслабляйся. Нам ещё к нашим бежать. Свяжись с лейтенантом.

- Уже связалась. Не боись. Выдержу. Только с такого расстояния ты вряд ли в кого попадёшь.

- Ничего. Авось и как-нибудь.

Расстояние действительно большое, но мой дар Орла серьёзно приближает цели, что вкупе с оптическим прицелом даёт шикарную картинку. Себя задачу поставил простую: отстреливаю тех зараз, которые наиболее опасны для пленных. Хотя пленными бойцов уже нельзя называть. Как только в их руках оказались гоблинские винтовочки, они сразу же открыли огонь.

Дальше за происходящим стало наблюдать совсем интересно. Группа Якутовой быстро миновала препятствие в виде лежащих на боку вагонов. Одарённые хреначат своими способностями, время от времени прибегая к помощи мечей и огнестрела. Ну а простые солдатики шмаляют из-за укрытий, стараясь не приближаться к гоблинам на расстояние ментального удара.

Такой массированной атаки на себя харки не ожидали, поэтому растерялись и стали отступать, лишённые нормальной связи и командования. Причём отступают в нашу сторону.

- Уходить нам надо, - предложила Палкина, убирая от глаз бинокль. - Затопчут такой толпой.

- Затопчут, - согласился я. - Но проблема в том, что в округе это единственная возвышенность. Харки не дураки и обязательно займут стратегическую высоту для нормальной обороны.

- Будем удерживать?

- А ты как считаешь?

- Это самоубийство, но других вариантов не вижу. Данила, ты лучше уходи, а я одна останусь.

- С хрена ли?

- Ну… Скажем так: ты был прав, и я владею небольшим арсеналом приёмов из различных Даров. А с твоей винтовочкой особо не навоюешь. Смысл умирать вдвоём?

- Ничего. Вместе не так скучно. Тем более, что я ещё могу ускориться, а у тебя силёнок мало осталось.

- Уговорил, языкастый. Передаю Якутовой, чтобы к нам поторопились.

Как только противники достигли подножия холма, то Вера сразу же накрыла их двумя внушительными фаерболами. Урон невелик оказался, но внезапная атака заставила зелёных приостановиться и залечь.

Дальше на нашу позицию обрушился настоящий ад. Не можем даже голов поднять. Когда стрельба немного стихла, я вошёл в ускорение и стал прицельно выпускать одну пулю за другой, а Верка запустила парочку ледяных копий.

Поняв, что противник на холме малочисленнее, твари осмелели и полезли в атаку. С одной стороны это хреново. Но с другой - стреляют аккуратно, чтобы не задеть своих. Вот показались рядом с нами первые зелёные. Из последних сил Палкина снова вошла в ускорение, и началась реальная схватка.

Я не помню, сколько времени она длилась. Разряженная винтовка уже отброшена в сторону. В одной руке серп, а в другой пистолет. Вера, получив несколько пуль в грудь, лежит, не шевелясь. В надежде, что она ещё жива, стараюсь держаться около девушки. Но прекрасно понимаю, что скоро и я лягу рядом…

- Порву, падлы! - внезапно раздаётся вопль Чаха.

После него у меня случился прилив сил. И ускорение, которое почти перестало работать, внезапно пришло в норму. Но самое интересное - это харки. Находящиеся рядом со мной побросали оружие, закрыли свои длинные уши ладонями и стали с подвываниями отступать.

- Держись, Данила! - подбодрил меня наумб.- Помощь уже рядом! Хрен этим зелёным, а не нас с тобой!

Он оказался прав. Вскоре на холме появился вначале Станов, весь измазанный в гоблинской кровище и орудующий мечом покруче ножей любой сенокосилки. За ним лейтенант Якутова. Тоже: не красотка на балу, но в окружении наших ребят.

Увидев их, я расслабился и… Рухнул на землю, полностью исчерпав физические резервы своего организма.

«Сука… Какое красивое небо…». Это была последняя моя мысль перед потерей сознания.

Глава 6

Пришёл в себя уже около эшелона. Как меня туда дотащили, не помню. Аккуратно встал на ноги, прислушиваясь к своим ощущениям. Ещё штормит немного, но чувствую, что силы возвращаются семимильными шагами.

- Живой, герой? - спросила Галина.

- Живой… С Палкиной что?

- То же, что и с тобой. Почти выгорела и вырубилась. Ещё несколько рёбер сломано. Хорошо, что пули доспех не пробили, а то бы минус одна курсантка у нас была. Пусть и побитая, как последняя собака, но уже оклемалась и вместе со всеми в вагонах мародёрствует.

- Помощь вызвали?

- Сообщили в Барановичи и в Брест. Но уходить нужно срочно, а не тут зады плющить. Гоблинский выход в нашу Реальность мы так и не зафиксировали. Может, он уже закрылся, а может, из него сейчас в нашу сторону движется ещё один отряд зелёных. Проверять что-то не хочется. Нам до передовой вёрст шестьдесят всего осталось, если минуя Брест, наискосок да через лесок. Бежать особо не разбежимся со всем этим стадом, но дойдём достаточно быстро.

- Навстречу нам кто-нибудь выдвинется?

- Нет. Тихо пойдём. Сообщать о своих намерениях по рации не стали. Если харки сигнал запеленговали, то устроить засаду на пути легко могут.

- Госпожа лейтенант! - подбежала к нам Радостина. - Там в одном из вагонов купе закрытое и в нём кто-то сидит. Отпирать не собирается, пока с командиром не переговорит… О! Данила очнулся! Сейчас некогда, но я тебя потом обязательно расцелую. Веру уже все успели. Это же надо было так круто высоту удерживать! Вдвоём и практически без оружия!

- Хватит восторгаться, - перебила её Якутова. - Веди к купе.

Я пошёл вслед за ними, но в перевёрнутый вагон лезть не стал, дожидаясь и одновременно восстанавливаясь на свежем воздухе. Минут через десять из дверей появилась мрачная Якутова с каким-то тучным армейским офицером в чине подполковника.

- Значит так! - стал распоряжаться он, отряхивая мятую форму. - Срочно вызовите за мной эвакуационный транспорт. До этого времени, как старший по званию, принимаю командование на себя. Лейтенант, доложите обстановку.

- Подождите, господин подполковник, - не стала тут же козырять Галина. - Предъявите свои документы, удостоверяющие личность. Также объясните, почему вы отсиживались в бронированном купе, вместо того, чтобы участвовать в бою.

- Я не обязан перед вами отчитываться! Совсем распустились! Полковника Костомыслина знает весь генштаб!

- Подполковника, - поправил подошедший Станов.

- Неважно, прапорщик. Я еду с инспекцией в Брест. Моя задача намного важнее, чем тупо подставлять голову под пули.

- То есть, - нехорошо прищурилась лейтенант. - Необстрелянные новобранцы без Дара гибли, а целый одарённый… Какого уровня?

- У меня седьмой ментально-пространственный! - с гордостью заявил этот хлыщ.

- А целый офицер с нехилым Даром в кустах отсиживался, хотя мог значительно помочь в бою и спасти не одну людскую жизнь? Подобное называется трусостью и карается сами знаете чем. Подполковник Костомыслин! Сдать оружие: вы арестованы!

- Чего?! - заорал он, хватаясь за кобуру на поясе. - Лейтенант! Неподчинение моему приказу приравнивается к…

Договорить он не успел. Недолго думая, я приложил его прикладом по затылку. Штабной сразу же обмяк и опал, как осенний лист.

- Красиво и удар поставлен. Но на хрена, Данила? - спокойно поинтересовалась у меня Якутова.

- А чё? Зато тихо. Больно голос у полкана мерзкий.

- Тут не поспоришь. Но знаешь, что бывает с теми, кто так золотопогонных шишек роняет? Этот гад однозначно злопамятный, и потом сильный вой поднимет обязательно.

- Пусть. Со своей стороны ситуацию вижу так. Некий неизвестный представился подполковником. На требование предъявить документы отреагировал неадекватно и попытался схватиться за оружие. Спасая жизнь своей горячо любимой командирши, я принял все меры к задержанию странного типа. Может, просто расстреляем его здесь, как дезертира? Тем более что этих проверяющих столько развелось, что могут потери одного из них и не заметить. Заблудился где-то и всё тут.

- Прекрасный план! - заржал наш прапор. - Данила! Я подтвержу на допросе каждое твоё слово!

- Я тоже, - улыбаясь, кивнула Галина. - От лица “горячо любимой командирши” объявляю младшему сержанту Горюнову благодарность за бдительность! Но добивать эту гниду мы не будем. Хрен знает, с какими сведениями он ехал в Брест. Быть может, с важными. Так что пакуем подполковника и тащим с собой. Пусть с ним потом СБ разбирается.

В скором времени лейтенант объявила общее построение. Из всего эшелона нас осталось около двухсот человек. Да… Бой с харками оказался кровопролитным. Почти половина народа полегла.

Со стороны выглядим достаточно внушительной силой. Но подавляющее большинство бойцов - необстрелянные простолюдины. Сейчас они уже отошли от горячки боя и представляют достаточно жалкое зрелище. Со временем, конечно, пообвыкнутся и клыки отрастят. Только нет у нас этого времени. Если налетим на серьёзную вражескую группировку, то полягут многие, не успев сделать и пары выстрелов.

Вижу в строю несколько офицеров. Чувствуется в них боевой опыт и по эмоциональному настрою, и по пониманию ситуации. В отличие от подполковника, они безоговорочно признали лидером Якутову и не трясут перед ней своими погонами. Сейчас важны не звания, а способность выполнить задачу. Лейтенант успешно начала это дело, ей и заканчивать.

Идём по лесу, растянувшись узкой лентой на сотни метров. Молчим, прислушиваясь к звукам. Пока ничего подозрительного.

- Чах, - обратился я к наумбу. - Ты чего притих?

- Опять восстанавливался и тебе восстановиться помогал. И ещё мне грустно, что такой слабый…

- Ни хрена ты не слабый! Вон как гоблинов напугал!

- Обычный ментальный приказ - бояться. На этих гадов он всегда хорошо действовал. Как остались ничтожными слугами Великих наумбов, так и продолжают ими быть. Жаль только, что я опять себя этим опустошил.

- Я думал, что сильнее станешь. Вон сколько харков мы сегодня завалили.

- И сильнее стал тоже. Мой резерв увеличился, но остаётся пустым. Наполнение необходимо. А ещё твой серп страдает. Он работал сегодня много, а еды не получил. Плохо ему без кровушки.

- Ты с ним научился общаться? - не поверил я.

- Общаться? Да это же железяка полуразумная! Всего две мысли имеет: пожрать и убить.

- Ничего. До фронта доберёмся, будет ему и то и другое.

- Серп знает и верит тебе.

- А я верю в вас обоих. Так ему и передай.

- Данила, - прервала нас бесшумно появившаяся Палкина. - Есть разговор.

- Ну?

- По поводу холма. Я там не своим Даром пользовалась. Понимаю, что ты молчать об этом будешь, но, оказывается, лейтенант видела это. Уже пару вопросов задала.

- А ты ей что?

- Сказала, что не помню ничего.

- Правильно, - кивнул я. - По собственному опыту знаю, что после такого признания крутить начнут СБ-шники. Не очень приятные беседы.

- Ага. Но делать-то что?

- Вали на меня.

- В смысле? - не поняла Вера. - Тогда тебя за оборотня посчитать могут.

- У меня минус Дар. Причём на такой стадии, что всего чего угодно ожидать от него можно.

- Это нас не спасёт. Как только тебя попросят создать хотя бы небольшой огненный шарик, то сразу же и проколешься.

- Ерунда. Скажу, что получилось спонтанно, во время сильнейшего стресса. Как? Сам не понимаю. Вер, у меня за спиной такой шлейф из непоняток, что одной больше или меньше - уже неважно.

- Спасибо. Не ожидала, что предложишь подобное. Мы же с тобой не очень ладим, - задумчиво произнесла она.

- Кстати, почему?

- Дань… Ты нормальный парень, но у меня есть свои резоны держаться от тебя подальше.

- Двум аномалиям лучше не пересекаться?

- Что-то вроде того. И, надеюсь, ты не считаешь меня оборотнем?

- Рядом со мной не превращаешься чёрт знает во что: значит, не оборотень. Всё просто.

- Хоть у кого-то всё просто… - вздохнула девушка. - Ладно. Спасибо ещё раз. Пошла я на своё место в строю. За этими неопытными придурками смотреть в оба глаза нужно, чтобы не пальнули ненароком или в лесу не потерялись.

- Я бы тоже на твоём месте держался от неё подальше, - неожиданно высказал свою мысль Чах, как только Палкина ушла.

- С чего бы?

- Не понимаю пока. А уж если я не понимаю, значит, дело нечисто.

На этой многозначительной фразе он замолчал, а я продолжил путь, внимательно осматривая окрестности. Где-то километров через семь мой напарник опять ожил.

- Чувствую харков! Много! Открылся портал из их Реальности! - послал он тревожную мысль.

- Как далеко?

- Почти по нашему курсу. Минут через двадцать напоремся. Бежать надо. Почти полторы тысячи гоблинов вам не одолеть.

- Ого! - только и смог вымолвить я, в тот же момент ломанувшись к Якутовой.

Правда, около неё остановился в задумчивости, не понимая, как донести плохие новости. А! Была, не была!

- Лейтенант, мы в заднице.

- Не преувеличивай, Данила. Только на самом её входе и скоро выберемся.

- Нет. Наоборот, зайдём на очень неприличную глубину. Впереди очень много гоблинов. Точно не скажу, но примерно около батальона.

- С чего ты взял?

- Да колбасит мой минус Дар не по-детски, после того холма. То неосознанно фаерболами начинаю швыряться…

- Значит, это ты, а не Палкина?

- Я. Но сейчас у меня прямо озарение случилось. Впереди дохренища харков, и мы прём прямо на них! Я уверен в этом. И там портал в их Реальность есть. Минут пятнадцать до нежной встречи.

Мои слова произвели впечатление. Не знаю, поверила ли Якутова в такую нелепую версию озарения, но чуйка у неё отменная. Лишь мельком взглянув на меня, она тут же приказала.

- Отряд! Стоять! Офицеров сюда!

Как только все нужные люди прибыли, я повторил свой рассказ.

- Сержант. В какую сторону движутся гоблины? - спросил какой-то армейский капитан.

- На месте стоят. Ждут чего-то, - кинул мне новую инфу Чах, а я её повторил вслух.

- Глупо им оставаться на месте, если только… Ждать они могут только одного, - продолжил капитан. - Подкрепления. Скорее всего, кроу. С вампирюгами у них нарушилась синхронизация порталов, поэтому и топчутся. Другого объяснения бездействия харков не вижу. А вот когда кроу прибудут, то будет совершён мощный бросок в сторону нашей линии фронта. С тыла такие вещи смертельно опасны.

- А на сам Брест не могут пойти? - задал вопрос Станов.

- Вряд ли. Там оборона серьёзная, и твари про это знают. Они не дураки гробить себя попусту. Нужно срочно передавать в эфир наши разведданные!

- Сами подставимся под удар, - покачав головой, произнесла лейтенант. - Запеленгуют быстро. Нужно всё сделать по-умному. Короче, армейские! Идёте в обход длинным путём. Не идёте, а бежите! Всё лишнее с себя снять и быть налегке! Как только доберётесь до наших, то сообщите им…

Лейтенант замолчала, достала планшет и вывела на нём карту местности.

- Про этот квадрат, - ткнула она пальцем в экран. - Пусть помощь сюда выдвигается.

- К кому помощь? - не понял капитан. - И это же место нашего разгромленного эшелона.

- Моя группа отвлечёт внимание на себя. Через час после вашего ухода сообщим в прямом эфире данные о тварях в тылу. А также то, что идём на соединение с основными силами именно в этот квадрат. Твари обязательно запеленгуют и отреагируют правильно.

Ублюдки должны поверить, так как у эшелона была потеряна связь с первой волной харков. Видимо, у тех произошёл сбой, поэтому и высадились у железной дороги, а не в безлюдном месте. Технари это гоблинские, скорее всего, заблудились.

- То-то я и смотрю, что бойцы аховые нам противостояли, - кивнул в знак согласия Станов. - Это именно техническая или снабженцев группа была. И мы на неё случайно напоролись. Но считаю, что ждать у эшелона тварей не стоит. За нами следом пошлют большой отряд, с которым можем не справиться. И уж потери точно будут приличными.

Предлагаю переместиться туда в самый последний момент. Пусть подмога, когда будет на подходе, выдаст в эфир кодовое слово… “Чёрт”. Это мой позывной. Засечь такую передачу сложно.

И вот тогда мы перестанем играть в догонялки. Займём позицию и будем удерживать её до той поры, пока подкрепление не ударит по гадам с тыла.

- Верное решение, - согласилась Якутова. - Лучше, чтобы из Барановичей или из Бреста к нам по “железке” в бронепоезде людей направили. Быстрее прибудут и не сильно уставшие.

- Но, - возразил один из армейских офицеров. - Мы доберёмся до наших часов через девять минимум. Обходной путь неблизкий. Вероятность того, что вы погибнете, велика. Да и как-то бесчестно бросать вас, спасая свои шкуры.

- Не шкуры, а бойцов, которые не должны бездарно погибнуть. Здесь, кроме похоронок им ловить нечего, - пояснил прапор. - И про бесчестье заливать не надо. Работа спасателей в том и заключается, чтобы вытаскивать людей из всяких жоп. Не мешайте нам её делать, и все будем живы. Армейская обуза нам ни к чему.

- Принимаем ваши доводы, - нехотя согласился капитан. - Но у меня остаются сомнения, что твари раньше нас не появятся на фронте.

- Не появятся. Если рассинхрон порталов начался, то почти сутки ждать харкам кровопийц придётся. Иначе у них, как с отрядом технарей получится может.

- Извините, - смущённо улыбнулся офицер. - Глупость сморозил.

- Бывает! - дружески хлопнул его по плечу Станов. - Ну что, братва? Расходимся?

Как только основные силы ушли, лейтенант перестала изображать из себя задумчивую статую. Она построила нас и мрачно сказала.

- Курсанты… Нет! Мать твою, сержанты! Признаюсь честно: задания подобного типа не для вас. Не доросли пока. Но деваться некуда.

- В гоблинской деревне тоже было не для нас, но справились же, - беспечно ответил Алан Борсиев.

- Вот то-то и оно, что там вам повезло в сложной ситуёвине. Хотя… - Якутова вдруг замолчала и уставилась на меня. - Я только что поняла, что вторая подряд незапланированная акция - это не случайность. Отвечаю! Горюнов притягивает неприятности своим минус Даром! Но как-то подлюка интересно это делает. На пользу общему делу. Значит, что?

- Что? - вопросом на вопрос за всех ответила Радостина.

- Что надо Данилы держаться. Он словно на себя смерть приманивает, и она других отпускает, кто рядом с ним находится.

Я мысленно усмехнулся. Недалека от истины Галя. Знала бы она про мои печати Смерти, то охренела бы вконец. Но пусть эта тайна остаётся исключительно моей. Остальным и так достаточно непоняток со странным Горюновым.

Начавшийся было интересный диспут по поводу моей персоны завершился моментально. Взяв боеприпасы, мы растворились в лесной чаще, обходя стоянку харков с правого фланга. Примерно через два километра остановились.

- Ставим растяжки, - приказал Чёрт Станов. - Но не перестарайтесь. У нас боезапас не вечен, поэтому пяток гранат достаточно. Главная задача: не уничтожить врага, а замедлить его погоню за нами. Потом ещё пару раз повторим этот трюк, чтобы харкам жизнь мёдом не казалась.

Как только мы поставили смертоносные ловушки, лейтенант выдала в прямой эфир всю необходимую информацию о группировке тварей. После этого пришлось бежать. Несмотря на тяжесть боеприпасов, особой усталости не ощущаю. Видимо, адреналин подстёгивает организм, да и наумб, наверное, не остался в стороне. О! Про него совсем забыл!

- Чах, ты можешь отследить территорию?

- Давно отслеживаю.

- А чего молчишь?

- Далеко ещё гоблины. Но много. Почти половину отряда послали вдогонку. Нервничают сильно, не зная, сколько бойцов в ваших гипотетических основных силах. - А к железной дороге не рыпнулись?

- Не. Хотят всех разом накрыть, поэтому неподалёку от подбитого паровозика ждать будут.

- Откуда знаешь?

- Наумб я или не наумб? Жалким харкам с моими возможностями не сравниться!

Командиры гоблинов оказались не дураками, и вскоре наша группа медленно стала идти в ловушку. Тем более, что мы особо и не маскировались, оставляя за собой следы, которые увидит даже слепой.

Чах постоянно отслеживал перемещение врага, а я, ссылаясь на озарение, докладывал обстановку инструкторам. Так что мы спокойно дали почти окружить себя, а потом тихонечко улизнули. Подобное повторилось ещё несколько раз. Единственный минус в этой лесной прогулке, что стали уставать. Уже четыре с половиной часа под тяжестью боеприпасов топаем, а то и бежим.

На шестом часе пришлось сделать привал, так как языки уже у всех на плечах. Даже прапор с лейтенантом тяжело дышат. Быстро перекусив и поставив ещё несколько растяжек, с оханьем поднялись, продолжив игру в “кошки-мышки”. Делать это становится всё труднее с каждым часом. Даже впотьмах не останавливаемся. А харки обкладывают по полной программе. Всё меньше коридоров для выхода из окружения, даже при помощи Чаха.

Утром стало понятно, что вскоре придётся принять бой. Усталость зашкаливает и нет возможности маневрировать так же быстро, как и раньше. Короткое, но громкое слово “Чёрт” прозвучало в наушниках, как глас Божий.

- К эшелону! - прохрипел Станов. - Скоро всё закончится! Терпите, бойцы!

Окрылённые ломанулись по лесу бешеными лосями. Через час были около перевёрнутых вагонов и без сил повалились на землю.

- Где этот грёбаный бронепоезд? - почти простонала Зоя. - Я уже готова сдохнуть и без гоблинского участия.

- Будет через двадцать минут примерно, - пояснил я, прислушиваясь к докладу наумба.- А зелёные явятся через десять минут.

- Нормально, - довольно произнесла лейтенант. - Занимаем оборону в вагонах.

- А не разнесут их из пушек? - спросил Лёха Старостин.

- Потреплют, но не сильно. Не думаю, что харки с тяжёлой артиллерией за нами по лесу носились. Но всё равно не расслабляйтесь. Гранатки у них хоть и хиленькие, но осколок в башке никому здоровья не прибавит. Хватит болтать. По вагонам. Мальчики окучивают правую сторону, а девочки левую. И последнее… Кого убьют на глаза мне лучше не показывайтесь! Убью ещё раз!

Под это весёлое напутствие мы все полезли в эшелон.

Глава 7

Харки не заставили себя долго ждать, явившись строго по расписанию. Вот первые из них осторожно выползли из-под защиты деревьев. Постояли на полусогнутых, опасливо водя стволами из стороны в сторону. Потом дали отмашку, и плотная цепь гоблинов появилась из леса.

Через оптический прицел выискиваю офицеров в смешных треуголках. Таких аж пятеро. Замедляю время и быстро разношу их головы тяжёлыми винтовочными пулями. Потом начинаю стрелять по самым бойким, пытающимся добежать первыми до эшелона. Практически одновременно со мной стали палить все наши. Неся серьёзные потери, противник отступил.

Правда, успокаиваться на этом не стал. В стены вагона роем рассерженных ос начали впиваться пули, пытаясь пробить железо и разнося в мелкие осколки остатки стёкол. Упав на пол, прикрыл голову руками, прислушиваясь к происходящему. Стрельба стихает, значит, стоит ждать новой атаки.

Быстро перебираюсь к другому окну и, высовываясь, разряжаю винтовку по движущимся целям. Опять перебежка к новому окну. Снова, как в тире, убираю гоблинов и возвращаюсь на первую свою позицию. Курсанты и оба инструктора тоже не сидят сложа руки. Быстрый мониторинг обстановки показал, что ребята покрошили зелёных основательно, так и не дав им шанса добраться до вагонов, которые опять подверглись серьёзному обстрелу.

Понятно. Твари перегруппировываются, заменяя потрёпанных нами бойцов на свеженьких. Пусть. Сейчас каждая секунда играет в пользу людей.

- Там с торца поезда отряд харков прошёл, - ожил Чах. - Хотят закрепиться и подтянуть к себе основные силы.

- Напугай их, - приказал я. - А ещё лучше порви на куски.

- Я тогда опять стану слабым. Может, сам сделаешь? Мои возможности стоит приберечь до критического момента.

Разочарованно плюнув, включил ускорение и стал пробираться в хвост эшелона, предупредив о своей смене позиции по рации. Мониторящий происходящее Чах объявил, что двадцать гоблинов уже прошли раздолбанный товарный вагон с консервами. Плохо дело. Скоро всем нашим придётся отвлечься на внутреннюю угрозу, значительно ослабив внешнюю оборону.

Всё! В следующем вагоне должны быть зелёные, если наумб не ошибся. Серпом срезаю петли заклинившей двери, отодвигаю её полотно немного в сторону и кидаю три гранаты одну за другой. Взрывы резко бьют по барабанным перепонкам. Хорошо, что предусмотрительно открыл рот, а то бы в замкнутом пространстве и шлем не спас от лёгкой контузии.

Но и харкам должно было достаться не хило. Врываюсь в вагон и разряжаю в оглушённых противников вначале винтовку, а потом и свой пистолет. Перезаряжаться нет времени. Кидаюсь в атаку с серпом наперевес.

Пятерых гоблинов располовинил достаточно просто. Они, кажется, даже не поняли, что с ними произошло. А вот дальше становится сложнее. Несколько выстрелов больно бьют в мои доспехи. Кажется, не пробили. Но радоваться и больно, и рано: скоро обязательно достанут капитально. Нужно сокращать дистанцию до минимальной, чтобы снизить эффективность огнестрела.

Что и проделываю, взвинтив свою скорость до максимально возможной. Прохожу почти до конца вагона, как нож сквозь масло. Щиток шлема залит гоблинской кровью и видимость минимальная. Серп перестал откликаться, видимо, полностью растеряв свои не до конца восстановившиеся после холма силы. Но это уже не так и важно. Благодаря его обучению и дрессировке инструкторов я уже сам не мальчик кудрявый и фехтую прилично.

- Ещё одна группа на подходе, - сообщает Чах. - Вот-вот будут рядом. Давай теперь наведу панику?

- Рано, - отвечаю я. - Постараюсь сам справиться с ними. Но если почувствуешь, что мне совсем трындец, то действуй по своему усмотрению.

- Договорились. Только убей побольше этих гадов: они не много энергии, но дают, и скоро смогу показать гоблинам настоящего Великого наумба.

Ответить ничего не успеваю. Харки применили мою же тактику и забросили в вагон несколько гранат. Зря. Я нахожусь в ускорении, поэтому перехватываю их ещё в полёте и отправляю гостинцы их дарителям. До момента взрывов даже успеваю протереть заляпанное кровью забрало шлема и перезарядить винтовку с пистолетом.

Не дожидаясь, пока дым рассеется, снова опустошаю обоймы и лишь потом иду врукопашную. В этот раз она далась намного сложнее. Я ещё не отошёл от обороны холма и теряю энергию с большой скоростью. Чах это почувствовал и стал вливать в меня собственные силы. Но делает это аккуратно, чтобы не сильно ослабить себя. Снова победа остаётся на нашей стороне. Тяжело дыша, в который раз перезаряжаю оружие.

- Данила! - чуть ли не вопит в моей голове наумб. - Твари прорвали оборону и уже в трёх местах забрались в эшелон!

- Среди наших жертв нет?

- Пока нет, но скоро будут. Они не успевают такую толпу отстреливать.

- Где подмога?

- В трёх минутах от вас.

- Тогда наводи панику! Самое время! Людей она не затронет?

- Только проклятых харков. У наумбов есть ментальный канал с ними.

- Действуй!

Стрельба со всех сторон моментально стихла. Я же побежал к нашим. Сейчас лучше всего держаться толпой. Первого, кого встретил, прапорщика Станова. Сейчас он, стоя весь в кровище и гоблинских кишках, как нельзя лучше оправдывал своё прозвище Чёрт. Думаю, что со стороны выгляжу не лучше.

- Антон! Помощь рядом!

- Знаю, - прорычал он, загоняя патроны в обойму. - С бронепоезда доложили. Сейчас на нём получат координаты от наводчиков и вдарят по лесу из всех стволов. Непонятно только, почему зелёные так быстро убежали. Ещё немного и смогли бы нас дожать.

- Наверное, получили данные о бронепоезде и решили не подставляться, - соврал я.

- Хорошо бы… А то боезапас на исходе, и Дар у всех просел. О! Опять движение! До чего же настырные суки!

Но прапор зря ругался. В поле зрения появились не харки, а бойцы в имперской форме. Они быстро заняли оборону вокруг эшелона. Часть полезла внутрь. В тот же момент неподалёку от нас лес расцвёл вспышками разрывов, подбрасывая вверх вековые деревья, словно лёгонькие спички. Со стороны смотрится страшно, но душа поёт. Это наши артиллеристы с бронепоезда готовят рагу из гоблинов! Так их, мать вашу!

Мы с Чёртом обессиленно сползли по стенке вагона, понимая, что на сегодня наша работа закончена.

- Дань, - довольно проговорил он, - а занимательная поездочка получилась. И ведь это мы ещё до фронта не добрались.

- Жду не дождусь, когда по-настоящему воевать начнём, - с лёгким сарказмом в голосе ответил ему. - А то всё в какие-то игрушечки играем.

- И я жду, - не понял прапор моей шутки. - Ты не представляешь, как уже достало в учебках всяких сосунков гонять, пока парни на передовой жизнями рискуют.

- Как будто ты сам сосунком никогда не был.

- Как и ты. Как и все наши ребята. Нельзя мне тебе подобное говорить, чтобы сильно не расслаблялся. Но я теперь спокоен за вашу группу. Хоть курсанты вы и хреновые, но бойцами стоящими становитесь.

- Прекрасные мы курсанты.

- Я тебя, Данила, потом на хер пошлю за такие слова. Сейчас устал чего-то.

- Старость, наверное.

- Жена так не считает.

- Познакомишь потом с семьёй? А то на одной базе жили, а никогда не видел.

- Не. Я работу и личное не смешиваю. Быть может, когда-нибудь, но не сейчас.

Так за лёгким трёпом, позволяющим отойти от горячки боя, и дождались прихода бойцов из подкрепления.

Где-то через час всем разрешили покинуть вагоны. Наша героическая группа выглядела потрёпанной. Но главное, что все живы. Как только медперсонал быстро подлатал Алана и Радостину, получивших несколько незначительных ранений, лейтенант построила нас.

Смотрится Галина шикарно. С довольным злым блеском в глазах, с несколькими заживающими глубокими порезами на лице и в броне с парой оторванных щитков она напоминает безумную валькирию. И это очень сексуально.

- Дамы и господа, - сделав несколько больших глотков из армейской фляжки, начала она свою речь. - Во-первых, поздравляю, что не угробились. Ну а во-вторых, мы ещё до места службы не доехали. Эти милые люди на бронепоезде любезно согласились подбросить нас до Бреста.

Предупреждаю сразу! Вести себя прилично и с благодарными поцелуями к артиллеристам не лезть. Особенно это парней касается: могут не так понять ваши сексуальные предпочтения. На сувениры в память о первом нормальном замесе никаких гаечек не откручивать. Их не зря инженеры расположили именно в тех местах, и лишних нет. А то знаю я таких, как вы! Сама не лучше была когда-то. Постарайтесь в дороге хоть немного привести амуницию в порядок. Вы теперь сержанты как-никак, а не хрены собачьи. Вопросы?

- Пожрать хочется, - за всех ответил Лёха Старостин.

- Покормят обязательно. У нас примерно часик в запасе есть. Заодно отдохнуть и ополоснуться успеете.

Якутова не соврала. Заботливые армейские солдатики принесли нам по несколько саморазогревающихся пайков на каждого, которые мы умяли, почти не разжёвывая. Потом маленькая банька с прачечной, устроенная прямо внутри бронепоезда.

Когда поступил приказ об отправке, мы, наплевав на приказ навести красоту, тупо вырубились до самого Бреста. Наш сон никто не осмелился нарушить. Даже инструкторы. Уверен, что они тоже дрыхли после изматывающей многочасовой гонки по лесу и короткого, но пожирающего много сил интенсивного боя.

Вокзал Бреста напомнил мне свои видом военную крепость. Странно было наблюдать эшелоны, стоящие рядом с гражданскими составами. На перроне много военных. Но наш видок вызвал недоумение даже у бывалых вояк. Несколько раз останавливали патрули и требовали документы. Правда, узнав от приставленного к группе местного офицера, что мы все герои геройские, защитившие родину с тыла, отдавали честь и благополучно растворялись в толпе.

Думал, что в штабе нам дадут время на дополнительный отдых. Но уставший пожилой полковник, мельком взглянув на сопроводительные документы, лишь приказал получить новое обмундирование и выдвигаться на позиции Модеста Жуковского.

Через два часа были на передовой. Майор Жуковский встретил нас как родных.

- Значит так, - не стал он откладывать дела в долгий ящик, - обстановка сложная, господа. Харки пробили серьёзную брешь в границе между Реальностями. При поддержке кроу расширяют проход к нам, легко уничтожая вновь возводимую границу.

Необходимо оттеснить противника и дать возможность техникам возвести стену. Но пока больше теснят нас. Подкрепление, конечно, получаем бесперебойно, но твари тоже не спят. Везде настоящая мясорубка, теряем много опытных командиров. Если простых солдат хватает, то руководить ими зачастую некому. Даже сержанты для нас на вес золота.

У меня как раз несколько групп остались без руководства. Мы им дали прийти в себя после боёв, пополнили личный состав до штатного. Так что каждому из вас работа найдётся. Надеюсь, что справитесь. Я уже подготовил приказы о назначении вас на командование отделением. Осталось распределить. Как раз на всех хватит.

Но есть загвоздка с одной командой. Люди в ней обстрелянные, жёсткие. Правда, неуправляемые до такой степени, что хоть под трибунал отдавай. Поэтому отделение неполное. Бывшие штрафники из слабых одарённых. Живут по своим понятиям. Неопытного сержанта сожрут.

- Так и послал бы под суд. В чём проблема? - непонимающе спросила Галина.

- Проблема в том, что бойцы высокого уровня. Там, по идее, каждого награждать во всю грудь надо. К тому же задачи выполняют такие, что не каждому по силам. Жалко подобными головорезами разбрасываться, хотя иногда и чешутся руки их на каторгу запихнуть.

- Дани-и-и-ила-а-а… - протянула в своей излюбленной гадской манере лейтенант.

- Да понял уже, - скривившись, пробурчал я. - Меня не жалко и можно к этим бандюганам отправлять.

- А кого ещё? - поддержал её Станов. - Радостину? Там её только за одну кислую физиономию прибьют.

- У меня нормальное лицо! - нахмурившись, произнесла Светка, чем вызвала общий смех. - Я просто реально смотрю на вещи.

- Хочешь вместо Горюнова? - подколола её Зоя.

- Честно говоря, нет, но если прикажут, то пойду.

- Значит, вопрос решённый, - закончила диспут Якутова. - Не дрейфь, Данила! Если туго придётся, зови мамочку! Я быстро хулиганов накажу!

- “Мамочка” нашлась, - в том же ехидном тоне ответил я. - К груди ни разу не приложила, а уже в родственницы набиваешься.

- Оборзел? Я вообще-то старшая по званию.И могу не к своей нежной груди приложить, а кулаком… По хлебалу.

- Была старшенькой в учебке. А тут у меня погоны аж младшего сержанта, а у тебя сейчас они отсутствуют. Селяви, Галя. Привыкаем временно жить в иных отношениях.

- Да, - немного подумав, произнёс майор. - Именно его к Диким и пошлём. Одного поля ягоды.

- К кому? - переспросила Палкина.

- Так неуправляемое шестое отделение называют в народе.

- А что там с солдатами из нашего эшелона? - перевёл я разговор на другую тему. - Как добрались? Без потерь?

- Нормально добрались, - успокоил нас Жуковский. - Признаться, не только они должны вас за спасение отменным коньяком до конца жизни поить, но и мы. Если бы ударный кулак тварей к нам с тыла подскочил, то прорыв фронта однозначно произошёл, и до самого Бреста увеличилась чужая Реальность. Отбили бы обратно, скорее всего, но людей положили немерено. А так вы не только вовремя доложили, но и дали возможность нам отреагировать, пока гоблины с вами разбираются. Такое на наградную серебряную ленту тянет.

- Обойдёмся, - махнула рукой лейтенант. - Нормальная работа для спасателей.

- Тогда, - встал со своего стула Модест Аркадьевич, - больше не будем воду в ступе толочь. Господа инструкторы остаются при штабе консультантами, а вот сержантам пора знакомиться с составом своих отделений. Сейчас небольшое затишье. Но как только твари поймут, что внезапного удара с тыла по нам не случится, то опять попрут в атаку. Постарайтесь к этому времени немного притереться среди вверенных вам бойцов.

Станов со своими подопечными ушёл первым. Мы тоже через несколько минут, дождавшись хмурого старшину-проводника, двинулись к своим будущим подчинённым.

Идём по расположению нашей линии фронта. Наспех возведённые бетонные ДОТы смотрят в сторону врага стволами крупнокалиберных пулемётов, Окопы в полный рост и землянки заполнены солдатами. Кто-то спит, кто-то ест немудрёный армейский паёк. Мелкие группки греются у небольших костров, перекидываясь в картишки.

Несколько рядов колючей проволоки отделяют позиции от изрытого воронками поля, в котором застыли памятниками наши и гоблинские подбитые танки. Видно невооружённым глазом, что тут реально была битва не на жизнь.

Но больше всего поразило небо на западе. Оно практически всё подсвечено мыльными разводами, отдалённо напоминающими северное сияние. Это барьер, отделяющий Реальности. И там, за ним сейчас находятся те, кто скоро придёт убивать нас.

Величественная картина, пробирающая до самых печёнок. Я впервые ощутил всю масштабность происходящего. Нет, умом, конечно, понимал, но увиденное лично производит намного более сильный эмоциональный эффект.

Первым от нас отвалился Алан Борсиев, добравшись до своего отделения. За ним последовала Палкина. Я, старшина и Якутова топали достаточно долго.

- Долго ещё? - интересуюсь у проводника.

- Дикие на самом крае, - пояснил он. - Им там удобнее, да и нам спокойнее. Зря тебя, парень, к ним направили. Там же все больные на голову. С такими не то что младший сержант, но и не каждый боевой офицер сладит.

- И чем же они такие больные?

- Узнаешь… - со вздохом пообещал он. - Хоть воевать и умеют, но по мне: банда неуправляемая. Дикие, одним словом. Дам тебе один совет. Если ко двору там не придёшься, то не геройствуй. Сразу тащись в штаб и проси новое отделение. А то был до тебя один. Три дня терпел. Думали, что взял шестое отделение в кулак, а оказалось, что его вместо прачки используют и из блиндажа не выпускают.

- Однозначно на трибунал себе заработали, - подала голос Якутова.

- Заработали, - согласился старшина. - Только в тот день зелёные попёрли. Дикие, недолго думая, ломанулись на них и сумели пробиться до Барьера. На этом не остановились, а вошли в Реальность харков. Обратно притащили какого-то полководца гоблинского. После этого атака на нас резко прекратилась. За такое нужно не под трибунал, а к золотой ленте представлять. Никто не понимает, как Диким удалось подобное. Спрашивали, но эти только на хрен всех посылают.

- И Жуковского?

- Нет. Его они уважают, хоть и плевать хотели на все приказы. Типа, сами знают, что делать на войне, и остальные им не указ. Вот их расположение, кстати. Дальше, “младшой”, сам иди.

- Данила, - отвела меня лейтенант в сторону. - Что-то мне не нравятся подобные рассказы. Давай-ка вместе к этим придуркам прогуляемся? У меня всё-таки ментальный Дар: могу слегка им приплюснуть особо борзых.

- Нет, Галя, - с уверенностью, которую совсем не ощущаю, произнёс я. - Мне свидетели не нужны. Самому хочется приручить Диких.

- Ну, как знаешь, - не стала спорить она. - Удачи, спасатель!

Ободряюще хлопнув меня по плечу, она ушла вместе со старшиной. Я же осторожно стал подкрадываться к блиндажу своих подчинённых, ещё не знающих, какая радость им на голову свалилась. Печати Смерти будоражили кровь и заставляли меня довольно улыбаться в предвкушении веселухи.

Глава 8

Осторожно подойдя к блиндажу, удивился, что нет никакой охраны, хотя до основных наших сил метров двести и заградительных укреплений почти нет, лишь один ряд колючей проволоки. Странная беспечность для опытных солдат. Смертельная, я бы даже сказал.

Но с другой стороны, мне сейчас это на руку. Если в этих Диких осталась хоть какая-то вменяемость, то не смогут отвертеться от подобного косяка. Будем сразу показывать, кто тут командир.

Недолго думая, взял из подсумка гранату и, не выдёргивая чеку, кинул её в блиндаж, через приоткрытую дверь.

- Граната! Ложись! Харки везде! - ору не своим голосом, стараясь придать ему достоверные панические нотки.

Хоть тут почти не сплоховали эти придурки. Не успел я закончить, как дверь была снесена на хрен. На этом позитив закончился. Несколько человек, толкаясь и мешая друг другу, вылетели из блиндажа, размахивая оружием, как палками. Залегли одной большой навозной кучей. Озираются по сторонам.

- Молодцы, - картинно похлопав в ладоши, иронично похвалил я бойцов. - Хоть не в одних трусах на войну собрались, и то хорошо.

- Ложись, пацан! - проорал мне немолодой дядька в тельняшке.

- Я не пацан, а Данила Юрьевич Горюнов. Младший сержант и по счастливой случайности новый командир вашего… уже нашего отделения. Почему посты не выставлены, как наш любимый устав велит? Если бы сейчас реально были гоблины, то вас пришлось соскребать с бетонных стен этой замечательной норки.

- То есть, сопляк, - нехорошо улыбаясь, поднялся мужик, - это ты тут цирк устраиваешь?

- Сопляки сейчас с обгаженными штанишками валялись у моих ног. В принципе, ничего не имею против такого приветствия старшего по званию, но это как-то унизительно даже для такого отребья, как вы.

- Тебе сейчас будут морду бить. Возможно, ногами. И не только морду, - предупредил Чах.

Это вижу и без его слов. Остальные Дикие уже тоже на ногах. Положив оружие на землю, движутся в мою сторону, разминая кулаки. Я не стал дожидаться момента нашей встречи и, войдя в максимальное ускорение, начал действовать на опережение.

Буквально секунда ушла на перемещение. Оказавшись рядом с бойцом в тельняшке, схватил сзади его за волосы, приставив боевой серп к горлу.

- Слышь, морячок, - не повышая голоса, начал диалог с ним. - По всем повадкам смотрю, ты тут за старшего был? Предупреди этих не очень умных ребят, что если сделают ещё один шаг, то твоя голова лишится тела. Или тело головы. Выбирай на свой вкус.

- Оборотень… - чуть ли не прошептал один из Диких, глядя на оружие кроу в моих руках.

- Не он. Для тугодумных повторю: младший сержант Горюнов. Прошу жаловать, а вот любить в разных позах я вас буду сам, если подобное ещё раз повторится.

- Данила! - снова подал голос Чах. - Они собирают Круг!

- Чего?

- Ментально связываются между собой. Так могли делать мои предки. Сейчас ударят по твоим мозгам. И твой минус Дар не поможет.

- Млять… Что делать?

- До нормального слияния этим бездарям далеко. Я подключился к их связи. Взял её под полный контроль. В Круге обязательно должен быть главный, который руководит всеми. Теперь это мы.

- То есть сейчас Дикие как бы одно целое?

- Ага. Коллективный и очень сильный разум.

- Контроль имеем полный?

- Пока мы не дадим команду разорвать Круг. Данила! Перестань тупить! Прислушайся к своим ощущениям и сам всё поймёшь!

- Я не знаю как.

- О, Изначальный Великий Наумб! - почти простонал Чах. - За что мне такое наказание? Сейчас… Запоминай…

Резко выпадаю из реальности. Ощущение, что я превратился в спрута, раскидывающего свои мысли-щупальца по сторонам в поисках добычи. Её тут много. Пять пульсирующих огоньков манят к себе. Я своими присосками на щупальцах обхватываю их и впитываю в себя. Теперь я хозяин добычи! Она полностью в моей власти!

Очнувшись, понимаю, что наваждение не исчезло. Странное ощущение. Будто бы стал несколькими людьми сразу.

- Смирно! - отдаю приказ голосом и мыслью одновременно.

Оказавшиеся почти на расстоянии удара кулаком Дикие резко вытягиваются по струнке. Даже морячок, чуть сам себе не отчекрыживший голову приставленным к горлу серпом.

- Строиться! - ободрённый первым успехом, продолжаю опыт.

Через секунду бойцы стоят чётко по росту. Отличная скорость!

Дальше заставлял их то прыгать, то отжиматься. Никаких возражений не последовало. И тут опять сработали печати Смерти. Иной причиной пришедшую в голову дурость объяснить не смогу.

- Раздеться до трусов, надеть головные уборы! Оружие на плечо и в две колонны становись!

Как только всё было исполнено, приказал.

- Движемся в сторону штаба. Во время всего маршрута громко поём: ”Славься, славься, наш отец-командир! Мы твои бараны, великий Горюнов!”!

Думал, что сейчас слетят все настройки Круга, но шестое отделение заорало песню во все свои немузыкальные глотки. Так и идём под офонаревшими взглядами армейских вояк, прекративших заниматься своими делами и снимающих наше шествие на телефоны. Я же иду рядом со строем, надев парадный мундир и размахивая подобранным прутиком, словно дирижёрской палочкой.

Около штаба остановились, не прекращая петь. Майор Жуковский вышел из него не один, а вместе с лейтенантом Якутовой.

- А я говорила тебе, Модест, что помощь Даниле не потребуется, - произнесла она. - Изворотливый гадёныш. Самое поганое, что прогрессирует. Хотя, быть может, и хорошо это.

- Да, но… - растерянно промычал Жуковский. - Всё как-то чересчур. Младший сержант, не соблаговолите ли объяснить причину это представления?

- Так точно, господин майор! - браво ответил я. - Во вверенном мне шестом отделении явные признаки неуважения к старшим по званию. Ориентируясь на методику профессора экстремальной психологии Станова А.Е., провожу учения по исправлению этого недостатка. Отделение! Поприветствовать нашего благодетеля согласно уставу!

- Здравия желаю, господин гвардии майор! - проорали мои подопечные.

Козырнув, как полагается в таких случаях, наш ротный вздохнул и, грустно глядя на меня, почти попросил:

- Быть может, младший сержант, на сегодня учения закончим?

- Есть закончить! Разрешите отбыть в место дислокации отделения?

- Разрешаю. Только без песен.

- Пожалуйста, Модест Аркадьевич, - молитвенно соединив ладони, попросила его Якутова, с трудом сдерживая смех. - Пусть ещё немного попоют. Я очень люблю хоровое вокальное искусство. Особенно по методике прапор…профессора Станова. Умнейший учёный! Выдающееся светило в своей области. Бывает так в глаз засветит, что…

- Уговорили. Не надо подробностей, - перебив, с улыбкой принял правила игры Жуковский. - Только ради вас. Младший сержант! Разрешаю петь! А мы с Галиной Борисовной, пожалуй, пойдём дальше работать с картами.

- Она почти всегда мухлюет, - наябедничал я.

- Вообще-то мы про карты местности, но я учту вашу информацию при следующей раздаче.

Так, с песнями мы и вернулись к блиндажу Диких. Усевшись на пенёк, я разорвал Круг. Бойцы тут же попадали на землю, приходя в себя.

- Сука… - опомнившись первым, прохрипел Морячок и потянулся к оружию.

- Даже не пытайся, - спокойно проговорил я. - Умрёшь раньше, чем затвор передёрнуть успеешь. Это ко всем относится. Так что давайте уже нормально знакомиться. Как вы поняли, я здесь всерьёз и надолго. Быстро выкладываем имена, звания и прочие несущественные мелочи. Ты начинай первым.

То ли моя интонация, то ли бедолаги ещё не до конца отошли от ментальных приказов, но послушались все.

- Графский сын. Сергей Сергеевич Сергучев. Рядовой, - представился Морячок.

- Очень оригинально. Страшно представить, как в вашем роду женщин величают.

- Моей семьи прошу не касаться!

- О! Великосветские замашки, смотрю, просыпаются. Граф и рядовой? Это как?

- Не граф, а его сын. Я признанный родом бастард, поэтому и имею одинаковое имя с отцом. Когда-то был прапорщиком. Изначальный Дар земли, всего лишь двоечка, поэтому до офицерского училища не дотянул. Во время своего первого серьёзного боя струсил и позорно бежал с позиций. За это был справедливо направлен в штрафную роту. Потом… А я смотрю, ты тоже из наших? Только, судя по боевому серпу, не у гоблинов в плену был, а у кровососов?

Очень интересный вопросик задал мне Сергей Сергеевич. Оказывается, что тут ребята особенные во всех отношениях. Будем их “крутить” на инфу.

- Пленом это назвать тяжело, - со вздохом отвечаю ему.

- Верно, сержант. Но как сбежать умудрился?

- Убил трёх кроу, отобрал боевой серп, а дальше дело техники, - почти не соврал я, схематично рассказав о прохождении Испытания в ИШС. - У вас чего было?

- Все чалились в одной штрафроте, - подал голос щуплый боец с кучерявой шевелюрой. - Вместе в плен и загремели. Окружили нас твари, а потом ментальным ударом успокоили. Думали, что кранты, но жрать харки нас не стали. Отправили в какую-то лабораторию. Два месяца опыты эти гниды проводили! Из шестидесяти человек всего десяток их перенёс! Ну, тут, думаю, тебе неинтересно слушать, так как сам побывал в подобном заведении. Короче, должны были тоже в скором времени подохнуть, но у Ивана… Нашего командира , который погиб месяц назад, у первого проснулся Дар Братства.

- Чего?- не понял я.

- Это когда становимся как бы одним очень сильным человеком с запредельными ментально-пространственными способностями. Они нам и помогли бежать. Выжили не все…

А что делать дальше? Если окажемся у своих и всё честно расскажем, то быстренько упекут уже в человеческую лабораторию до конца жизни. А нам очень хотелось поквитаться с тварями за все те ужасы, что пережили в их застенках. Решили, что представим дело так, будто бы долго выходили из окружения.

Пока ждали возможности пройти за границу Реальности, немного попартизанили. Заодно и сработались на славу. Снова оказавшись на Земле, были помилованы и направлены для прохождения службы в регулярные части.

- Прямо всех в одно отделение направили? - не поверил я. - Такого не бывает.

- Бывает, если своим Даром мозги слегка подкрутить начальству. Я ж говорю, что менталисты мы теперь запредельные, когда в одной связке. Теперь вот тут воюем. С нормальными людьми стараемся особо не контактировать, чтобы нас не раскрыли.

Да и признаться, что-то такое гоблины с нашими извилинами сотворили, что бесят людишки. Срываемся на них постоянно. Если бы не ментальные способности, то нас давно под трибунал повторно отдали. Но затуманиваем мозг начальству и воюем, пока не подохнем.

- Не боитесь мне подобное рассказывать?

- А что ты нам сделаешь? - усмехнулся Морячок. - Сдавать побежишь? Вряд ли. Со своим серпом вампирским сам под раздачу попадёшь. Не дурак и понимать должен, что мы про него тоже молчать не будем. Так что, Горюнов, добро пожаловать в команду Диких. Судя по всему, Дар у тебя нехилый, раз нас всех без спросу под контроль взял. Младший сержант? Отлично! Командир есть и других подсовывать не будут.

- Должен разочаровать, - признался я. - Про серп кроу всем известно. Даже сам император его видел. Так что я на легальном положении.

После моих слов в воздухе повисло напряжённое молчание. Дикие замерли, и каждый сам для себя решает, как лучше поступить. Круг не пытаются соорудить, так как боятся, что я в него опять влезу. Глядя на них, я мысленно усмехнулся. Вояки… По хорошему счёту, это полувоенный сброд какой-то. Как говорит профессор… фу ты, мля, прапорщик Станов: некондиция.

Один старый, один хилый. Толстый парень с обвисшим пузом годиться только на то, чтобы его тушей амбразуру вражеского ДОТа закрывать. Ещё два типчика в толстых очках больше напоминают ботаников, заблудившихся на передовой. Интересно, что они в армии забыли? Наверное, идейно-романтичные.

Но как только эта шелупонь объединяется, то становится грозной силой. Парадокс, однакося…

- Значит так! - сказал я, вставая с пня. - Дёргаться на вашем месте не вижу смысла. Во-первых, мне вас всех уложить хватит нескольких секунд. Даже серп доставать не буду и кулаками отмудохаю. А во-вторых, сдавать начальству не собираюсь. Меня поставили вами командовать? Этим и займусь.

- Как именно? - поинтересовался, слегка расслабившись, графский сын.

- Резонный вопрос, Сергей Сергеевич, - с улыбкой ответил ему. - Делать из вас нормальное, боеспособное отделение, а не стадо коров. Заодно научимся работать в Круге… В Братстве вашем. Нужно найти ему достойное применение. А то смотрю, кроме тупых наскоков ничего интересного не придумали.

- Вообще-то мы командиров тварей выбиваем! - с вызовом проговорил кучерявый дрищ.

- Во-во, Пушкин! А должны сделать так, чтобы вас до усрачки харки боялись и днём и ночью.

- Я не Пушкин, а Иннокентий…

- Стихи пишешь? - перебиваю его.

- В юности баловался, но это к пушкам не имеет никакого отношения.

- Поверь мне, что имеет. Есть такие кучерявые пушечки, разящие рифмой.

- Новое секретное оружие? Наше? Тварей?

- Исключительно наше. Вот прямо наше всё!

- Издеваетесь, господин сержант?

- Почти нет. Просто твоя причёска нравится. И мой тебе совет. Начинай снова писать стихи, чтобы из образа не выходить. Расслабься! Командирская шутка юмора! Но, - скептически оглядев ещё раз своё воинство, продолжил я, - в каждой шутке есть доля шутки. Бойцы! Нужно заканчивать с анархией и приводить себя в порядок. Я вас один чуть простенькой гранаткой не угробил! А то, как вы на неё отреагировали - вообще позорище. Где караул? Где хотя бы задатки армейской выучки?

- Да кто к нам сунется? - пожал мощными плечами толстяк. - И наша сила не в этой армейской муштре.

- Я же сунулся? Теперь представим, что разведка гоблинов прознала о вас и прислала диверсионную группу. Можно и без гоблинов. У какого-нибудь солдатика от кровищи крыша поехала, и он решил, что некие Дикие - та жертва, которую необходимо принести, чтобы очиститься. Я вам вариантов могу много накидать, но во всех них вы - трупы. Осторожный боец живёт дольше беспечного. Это вам в бошки должны были вдолбить на учебке.

- Согласен, - кивнул Морячок. - Совсем расслабились. Хочешь к порядку призвать? Ну, давай попробуем. А вот с физической формой вряд ли что получится. Скажи, сколько мне лет?

- Пятьдесят с лишним примерно.

- Двадцать три! После гоблинской лаборатории я старею на глазах. Михаил был стройным красавцем, но всё больше превращается в гору жира. Иннокентий, наоборот, имел крепкое тело. Тяжёлой атлетикой занимался, но теперь высох весь и в нормальном состоянии даже винтовку с трудом удерживает. Жора со Славой скоро ослепнут совсем и превратятся в пускающих слюни идиотов… Мозг у них отмирает потихонечку.

Сержант, мы медленно, но верно подыхаем. Наш прошлый командир Иван умер от инфаркта первым. На того, кто управляет Братством, самая большая нагрузка. Не в бою, а тупо после завтрака помер Ваня.... Признаться, я бы себе давно пулю в голову пустил, чтобы не мучиться. Но хочется с собой в могилу унести как можно больше тварей, которые с нами подобное сотворили.

Услышав эти откровения, я нахмурился. Парням верить можно. Они не давят на жалость, а честно обрисовывают ситуацию. Теперь понятно их наплевательское отношение к собственной безопасности и ко всем правилам. Мертвецам, пусть пока ещё и ходячим, они не нужны.

Впервые появилось уважение к бойцам шестого отделения. Пусть ими сейчас управляет исключительно месть, но они не сломались, не сдались. Воины стоят в строю до конца. Как бы я сам поступил на их месте? Надеюсь, никогда не узнаю ответ на этот страшный вопрос.

- Чах, - обратился я к наубу. - Совсем безвыходное положение у них?

- Лучше не будет однозначно. Можно ли процесс деградации остановить? Этого пока не знаю. Данных мало.

- Что тебе их предоставит?

- Проклятые харки. Необходимо посмотреть на связь твоих подчинённых в бою. Как на них гоблины пытаются ментально воздействовать, и как организм каждого отвечает на подобное вторжение. Общие цепочки нащупать. Если это то, что я думаю, то, может, чуток подлечить бедолаг и получится. Но пока им этого не говори. Я сам не уверен.

- Ладно, господа Дикие! - придав голосу некую бодрость, сказал я. - В конце концов, все со смертью поручкаемся. Главное - сделать это красиво! А красота достигается чем?

- Чем? - переспросил меня один из очкариков.

- Постоянными тренировками.

- Но тебе же только что объяснили, что нам тренироваться бесполезно. Так звёзды на небе сложились, и ничего уже не изменить.

- Слышь, астроном. Я для тебя младший сержант Горюнов. Можно и по имени, но никакого тыканья!

- Простите, - робко сказал его собрат по окулярам. - Я , конечно, понимаю, что с высоты своего положения вы имеете некоторые преференции. Но вы же нам сами тыкаете и в довольно хамской манере.

- Отвечаю для самого борзого. Иди в задницу со своей логикой. На этом хватит разговоров. Морячок, Жир, Пушкин, Астроном и Борзый! Отделение, строиться!

- У нас вообще-то фамилии и имена имеются, - зло отреагировал графский сын.

- А на хрена мне имена мертвяков запоминать? Так проще будет, и никого не перепутаю.

- Тогда и про своё забудь. В одной тонущей лодке плывём.

- Верно… - почесал макушку я. - Зовите… Маршал и на вы. Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. А у сержантов, особенно младших, амбиций намного больше.

- А чего сразу не царь?

- Заметь, - улыбаясь от уха до уха, отвечаю ему. - Не я это предложил. Пусть будет Царь.

- Позвольте, - поправив очки, возразил Астроном. - Это никак нельзя. Вы же не королевских кровей. И, кстати, кто по титулу? Надеюсь, он у вас имеется?

- Барон. Но не цыганский.

- Хоть это радует, хотя табор у нас ещё тот, - хмыкнул дрищеватый Пушкин. - Ну что, барон? Мы вроде уже построились. Какие будут ваши очень ценные указания? Пару коней украсть надо или золотых колец из меди наделать?

- Пойдёмте ужинать, ромалы. А то сегодня день суетливый выдался. Я уже замудохался так, что и словами не передать. Заодно поближе познакомимся в неформальной обстановке. Как говорится: ай, нанэ-нанэ, разойдись!

Глава 9

Кто бы что ни говорил, но совместный приём пищи вокруг ночного костра сближает людей. Сразу появляется ощущение, что там, за темнотой, окружающей нас со всех сторон, ничего нет. И только мы во всём мире. Маленькое первобытное племя, пусть жрущее и не мамонта, а саморазогревающиеся армейские пайки, но одна стая, в которой нет чужаков.

- Ну что, парни, - облизав ложку и смяв пластиковый контейнер от гречневой каши с мясом, начал разговор я. - Дела у вас, конечно, хреновые. Но хреновей всего то, что тихаритесь. Быть может, и помогли бы вам имперские медики. Сирьенны своё дело знают.

Я вот тоже не самый простой человек на земле: и минус Дар имею, и боевой серп кроу меня своим признал. Ещё из прошлой жизни ни черта не помню. В автобусе при аварии башкой шандарахнулся так, что даже собственное имя заново учил, поверив другим на слово.

- Из плена-то как сбежали, господин сержант? - поинтересовался Астроном.

- А я не был в нём. Что раньше было, того не ведаю. Но очнулся на дороге во время покушения на одного генерала. Стрельба, харки бегают, джипы горят. А я, словно младенец, смотрю на мир большими глазами. Потом меня долго обследовали, и СБ крутило. Но ведь пристроили к делу?

- Странно… - задумчиво протянул Морячок. - Если минус Дар, то откуда тогда серп кроу взялся? Его и с нормальным Даром фиг приручишь.

- А что ты знаешь о минус Даре?

- Ничего.

- Вот и имперские умники тоже, оказывается, ничего не знают. Говорят, что я для магии непрошибаемый, но на самом деле всё намного сложнее. Некоторые её проявления затрагивают меня. И в Воронке перемещался, и серп вот за своего признал, когда я у свежеугробленного кровопийцы одолжил его посмотреть. Оборотни от меня шугаются, свой истинный облик проявляя. Короче, наверчено многое, но никто в подобном разобраться не может.

- Странно, что не законопатили в лаборатории, - произнёс Пушкин, почесав всю кучерявую шевелюру.

- Надо мной иные опыты ставят. И теперь вы получаетесь частью их. Нужно докладывать о вашем Братстве, покуда ещё живы.

- О нашем Даре Братства, - поправил меня Борзый. - Вы в нём тоже были. Единственное, чего не могу понять - почему мы превратились в ваших марионеток. Я сам умом понимал, что не хочу выполнять идиотские приказы, но с радостью это делал.

- А у вас без меня по-другому?

- Да. Каждый - самостоятельная личность. Главный лишь координирует действия, представляя в голове картинку боя. Ну, ещё он при перемещении в пространстве или во время ментального удара замыкает всё на себе. Но он не может управлять нашими поступками.

- Подробнее о своих возможностях, - приказал я. - Это сейчас очень важно!

- Ну, про ментальный удар и ёжику понятно, - начал объяснять Морячок. - Когда его надо нанести, то вся энергия, блуждающая между нами, жахает, как гоблинская ментальная пушка по тому объекту, на который укажу я.

Потом где-то тридцать секунд откат на восстановление и снова готовы плавить мозги. Даже гоблинов прошибаем! Прикинь! Можно это делать и мягонько, как с нашими командирами. Я им как бы на ушко шепчу, а они часть сказанного за свои рассуждения принимают.

С перемещением всё тяжелее даётся. Метров пятьдесят легко переносим, а вот на больших расстояниях выматываемся сильно. И с пробитием барьера между Реальностями так же. Тут восстанавливаемся минут пять.

- Пять минут бездействия посреди боя? - не поверил я. - Да вас за это время на куски разнесут!

- Должны, но не могут. Во время активации Дара Братства вокруг нас образовывается некое защитное поле. Не спрашивай…те, господин сержант, как оно работает. Просто есть и всё. Иначе бы давно на угощение к зелёным тварям отправились.

- Чах, ты хоть что-нибудь понимаешь из этой белиберды? - мысленно интересуюсь у своего напарника.

- Ну, кое-что понятно. В памяти предков говорится, что во время Круга существа находятся одновременно и в своей Реальности, и в неком Поясе Хаоса. Он как бы прослойка между Реальностями и не подвержен ни энергетическому, ни физическому воздействию. А вот с остальным ещё разбираться надо. Я хоть и настроил тебя на волну этих недоразвитых, только связи между ними какие-то странные. Вроде как у харков, но и одновременно иное... Человеческое, наверное.

- Но во время боя эти Дикие, получается, неуязвимы. Почему тогда им Пояс Хаоса не препятствует атаковать?

- Он воспринимает их силу как свою. Но энергетически ломает парней сильно. Тут не только харки постарались во время экспериментов. Твои новые бойцы дополнительно себя калечат.

- Блин! Я же тоже с ними в Круге находился.

- Не ты, а мы, - важно произнёс наумб. - Я ставлю защитные блоки, и никакого разрушительного эффекта Пояс Хаоса на тебя не оказывает. Должен за это будешь! И кстати, мне бы спиртику хлебнуть. Трубы горят уже.

- Алкаш.

- Ты не понял. Не те трубы, что у людишек всяких, а идущие от огненных желёз. Они растут, и необходима подпитка для этого роста.

- О чём задумались, командир? - прервал нашу познавательную беседу Морячок.

- Где спирту взять.

- О! Хочешь проставиться?!

- Пьянство во время боевых действий? Упор лёжа принять! Сто отжиманий! - на автомате ответил я словами своих инструкторов.

- Да вы что? Я старый больной человек! И в лучшей форме больше пятидесяти раз не мог отжаться.

- Ладно. Отставить. Двадцать отжиманий, а там посмотрим.

Раздражённо фыркнув, Морячок принял упор лёжа. После пятнадцати раз он сдох и со стоном повалился на землю. Хм… Даже с учётом его приобретённого пожилого возраста, для одарённого это совсем мало. И дело тут не только в болезни. Запустили себя Дикие совсем.

- Бегаешь также плохо?

- Ещё хуже, - признался он. - Но когда в Братстве нахожусь, то могу зайца в поле загонять и не вспотеть.

- А потом пластом лежишь и ещё слабее становишься?

- И это тоже. У нас у всех так.

- Значит, теперь тем более будем усиленно тренироваться, - сделал я вывод. - Вы, находясь в этом Круге или, по-вашему, в Братстве, пользуетесь резервами собственного организма. Чем он меньше, тем слабее становитесь в реале. Надо прокачивать. Утро начнём с зарядки.

А теперь допиваем чай и спать. Смена постов каждые два часа. Первым заступает Жир, потом Пушкин, а за ним Борзый. Кто заснёт на посту, получит в глаз. Я не хочу проснуться оттого, что меня гоблины на форшмак разделывают.

- Позвольте, - недоумённо спросил Астроном. - Я посчитал, и получается, что охрана рассчитана всего на шесть часов. А в остальное время кто караулить будет?

- В остальное время спать нам не придётся.

- Но мы же не выспимся! А я привык отдыхать не менее восьми часов.

В этот момент почувствовал себя прапорщиком Становым, которому сопливые курсанты задают тупые вопросы. Набрал в грудь воздуха, задержал дыхание и досчитал до десяти. Кажись, отпустило, и не хочется, наорав на этого очкастого придурка, между матерными выражениями заехать пару раз по его интеллигентной морде.

- От вредных привычек будем избавляться, бойцы. Глубокий сон - одна из них. А если кто ещё выскажет своё недовольство, то сокращу караульных до двух человек. Угадайте, насколько изменится время вашего отдыха? А ты, Астроном, заступишь вместо Борзого.

- Почему?!

- Теперь заодно и Пушкина подменишь. Скажи ещё чего-нибудь, чтобы Жир тоже мог сегодня поспать вместо поста.

- Э-э-э-э… Извините, господин сержант. Я всё понял.

- Извиняю.

- Значит, мне не надо дежурить ночью?

- Конечно, надо. Но теперь будешь делать это со спокойной душой, не отягощённый грузом вины перед своим командиром. И повезло только Борзому. Пушкину в наряде постоять придётся. Как говорил мой наставник: помните мою доброту. Эх! Вас бы к нему! Зверюга ещё тот, но мозги вправлять умеет. Бессмертные ещё есть, вопросы задавать?

Таковых больше не нашлось. Моё непонятное воинство понуро залезло в блиндаж, оставив у костра мрачного Жира.

Я тоже сделал вид, что заснул. Примерно где-то через час проверил пост. Толстяк не спит, хотя и несёт службу своеобразно. При свете фонаря читает книжку, абсолютно не глядя по сторонам. Ну, хоть так…

Потом проконтролировал сменившего Жира Пушкина. На удивление, несёт службу по всем правилам. Не просто плющит задницу на пеньке, а с автоматом на плече обходит территорию, пристально всматриваясь в ночь.

Как я и предполагал, когда дело дошло до Астронома, то парнишка не продержался и пятнадцати минут. Свернулся калачиком около тлеющих головешек затухающего костра, положил рядом автомат и уснул сном праведника. Это залёт, боец!

Осторожно подкравшись к нему, делаю его сон более глубоким с помощью удара кулаком по головушке. Связываю валяющимся неподалёку обрывком провода. После этого забрасываю на плечо и тащу за колючую проволоку, на нейтральную территорию.

Метров через сто стоит подбитая гоблинская танкетка. Открываю люк и наблюдаю двух дохлых харков в очень непотребном состоянии. Все в кровище и уже не совсем первой свежести. То, что надо. С трудом запихиваю через люк Астронома. Хорошо вошёл между трупами, плотненько. Закрываю люк и с чистой совестью возвращаюсь к нашему блиндажу, предварительно повесив на колючую проволоку заграждения автомат проштрафившегося бойца.

Посмотрел на время. До подъёма ещё целый час. Сам хочу зверски спать, но придётся немного покараулить.

- Чах, хоть ты не дрыхнешь? - начал я разговор со своим подопечным, пытаясь отогнать от себя сонное наваждение.

- Великие наумбы не спят, а познают сущность мира с закрытыми глазами! - глубокомысленно изрёк он. - Ты зачем Астронома украл?

- Заслужил. Впредь ему и другим наука будет. Мне всё покоя не даёт их грёбаное Братство. Для нормального человека и даже для одарённого это какая-то аномалия. Чего такого гоблины сотворили с этими бедолагами в своей лаборатории?

- Ничего хорошего. И мне не нравятся эксперименты проклятых харков. Кажется, они подошли к раскрытию тайны Круга. Пока лишь на пленных экспериментируют, но потом смогут, отработав схему, и себя в Круг заключать.

Представляешь, что тогда начнётся? Дюжина подобных зелёных со своими серьёзными изначальными ментальными способностями легко прорвут любую оборону. А несколько таких отрядов и всему фронту мозги вынесут. Советов давать не хочу, но если люди не уничтожат лабораторию, то хана вам всем, крышка и песец пушистый.

- Согласен. Только как нам туда добраться?

- Всё есть в памяти твоих солдат. Можно сделать настойку на местность.

- Рано пока. Ты сам видел, какие из них вояки. А у нас явно глубокий рейд в тыл противника получится. Они ж подохнут - постоянно в Круге находиться. Выгорят через несколько часов.

- Раньше же не подохли? Даже покуролесили у зелёных, как я понял из их рассказа.

- Уверен, тогда Дикие были в более приличном, чем сейчас, состоянии. И не факт, что так уж сильно воевали. Судя по всему, больше прятались. Не! Надо поднатаскать ребят. Время, думаю, у нас есть.

Так, за разговорами я дождался времени побудки. Тихонечко зашёл в блиндаж, а потом, сделав вид, что только что проснулся, рявкнул во всё горло.

- Подъём!

В ответ лишь недовольное бурчание. Только один Морячок вскочил, очумело вращая головой. Это мне совсем не понравилось. Пришлось для каждого бойца исполнить роль индивидуального будильника. Матерящегося, пинающего и обливающего водой.

Вскоре недовольное воинство построилось на улице, дрожа от утренней свежести.

- Плохо. Очень плохо, - начал я воспитательную беседу. - А… Астроном почему не в строю?

- Не знаю, - за всех ответил Пушкин. - Он вроде на посту должен быть. Меня ночью сменял точно.

- Понятно. Быстро ищем, где этот недотёпа дрыхнет! Обшариваем все кусты!

Минут через пять, как я и предполагал, нашёлся автомат Астронома.

- Странно… - задумчиво почесав свою толстую шею, изрёк Жир. - Он на колючке висел… Вряд ли Славик к ней попёрся. Что-то не то.

- Не то? Да совсем беда! - почти натурально изобразил встревоженность я. - Или дезертировал…

- Славик не может. К последним, к кому пойдёт, так это к харкам. И то скорее ноги себе отгрызёт, чем на такое решится.

- Значит, похитили! В плен, как языка взяли! Мне нужно срочно доложить командованию. Да и про вас заодно… Эх, думал историю о вашем Братстве с хорошими новостями принести, но, видимо, не судьба. Извините, парни, но дело серьёзное.

- Подожди! - остановил меня Пушкин . - А если он просто заблудился? Давайте тихонечко поищем? Не стоит сразу поднимать панику.

- Ладно, уговорил, - как бы сдался я. - Выдвигаемся на нейтральную территорию. Аккуратно, по-пластунски. Нефиг, чтобы наши видели лишнюю суету: вопросы задавать потом будут.

Ползём на расстоянии десяти аршин друг от друга. Внимательно осматриваем все воронки и прислушиваемся к странным звукам. Далеко заползать не будем. Аршин на сто пятьдесят. Двести максимум. Дальше опасно. Если обнаружим Астронома, не орать, не вскакивать. Сообщаем мне. Всё понятно?

Глядя, как Дикие пытаются изображать из себя ужей, чуть было не заржал. Плевок по стене и то красивее ползёт. Особенно экстравагантно смотрится Жир. Из-за большого пуза его ручонки еле достают до земли, поэтому боец больше надеется в передвижении на корпус, отчаянно виляя необъятной задницей.

Скорость, естественно, минимальная у всех. Я бы один сто раз сгонял туда и обратно. Но начинает рассветать. Скоро нас могут заметить.

- Там что-то есть, - прошептал Борзый по рации. - Танк гоблинов. Из него мычание или вой… Не могу определиться.

- Стоять… Лежать рядом! - приказываю я. - Группа, движемся по направлению к танку.

Вскоре все подползли и стали прислушиваться. Действительно, то ли мычание, то ли подвывания. Астронома можно понять: проснуться в не самой приятной компании зелёных - это не мечта всей его жизни.

- Морячок! Быстро проверь, что там такое. Остальным занять круговую оборону. Может быть ловушка.

- Давайте сойдёмся в Братстве? - предложил Жир.

- Давайте без «давайте», боец! А если эта ловушка спецом на вас? Как только раскроете свои способности, сразу же артиллерией гоблины этот квадрат накроют. Замучаемся потом разбираться, какие кишки кому из нас принадлежат. С остальными частями тела будет не лучше.

Моя лекция проняла всех. Дикие, взяв оружие наизготовку, стали всматриваться в туманную даль. Морячок забрался на танк, открыл люк и радостно возвестил.

- Тут Астроном! Связанный, но живой!

- Борзый, помоги Морячку вытащить этого танкиста, мать его за ногу.

- Обязательно за ногу тащить?

- Обязательно с матерью! Выполняй приказ!

Вскоре мы ползём с бесчувственным телом в сторону своего блиндажика. Правда, вначале Астроном был относительно «чувственным», но, увидев нас, от радости сомлел. Уже на месте развязали его, окатили из ведра холодной водой и дали пару минут поистерить.

- Рассказывай! - громко сказал я, для окончательного прояснения мозгов отвесив спасённому неслабую затрещину.

- Не…Не… Не знаю, - заикаясь начал Астроном. - Очнулся… Танк и страшные мёртвые харки! Я такого ужаса никогда не испытывал!

- Очнулся? - интересуюсь, недобро глядя на потерпевшего. - Ты что, спал?

- Слегка прикорнул, - повинился он. - А тут такое…

- То есть гоблины могли из-за тебя вырезать нас всех, если бы им дали задание не языка по-тихому взять, а диверсию провести?

- Я же на чуток!

- Понятно… Ну, что скажете, шестое отделение, - обратился я к бойцам. - По всем уставам это трибунал. Штрафрота у нашего любителя вздремнуть уже была, значит, на каторгу отправится.

- Может, простим на первый раз? - пробасил Жир. - Славик же парень неплохой.

- До сих пор не поняли? Благодаря таким недоделкам вы когда-то в гоблинской лаборатории оказались! Кто-то недосмотрел, ворон считая, кто-то недоучился, в офицерском училище прогуливая занятия, поэтому не скоординировал действия. Третий вовремя не доложил об изменении обстановки, благодушно решив, что всё само рассосётся. В результате вы оказались в окружении из-за подобных “Славиков”. Хотите повторения подобного?

- Нет…- почти хором глухо ответили мои подчинённые.

- Значит, трибунал. Лучше одного на каторге сгноить, чем потом сотни людей по его безалаберности потерять.

- Мы всё понимаем, - вышел вперёд Пушкин, зло зыркая глазами, - но своего товарища не отдадим! Он уже был в плену, и повторение любой тюрьмы его убьёт!

- Заботишься? А он ночью о твоей голове заботился?

- Они опять Круг собирают, - оповестил меня бдительный Чах. - Подключаемся к нему?

- Нет. Тут надо по-другому действовать. Если по нам шибанут, то выдержим?

- Первый удар. Дальше не знаю.

- Этого достаточно.

Предчувствия мои и Чаха не подвели. Дикие решили, что командир им больше не нужен, и ударили ментальным Даром так, что даже несмотря на щит Чаха, я почувствовал его отголоски. Очень неприятно, но времени плакаться нет.

Морячок в их Братстве за главного. Значит, начинаю с него. Быстро подскочив, опрокидываю графского сына сильным ударом. Перелом челюсти и сотряс гарантированы. Круг тут же распался, и я без проблем стал устраивать показательные выступления имени прапорщика Станова, работая по объектам очень жёстко, но не доводя до летального исхода.

Нормально сопротивляться попытался лишь Пушкин. Вернее, сбежать. Но в его положении это можно приравнять к грамотному отступлению. Догонять не стал, а просто запустил в темечко кучерявого дрища подсумком с автоматными магазинами. Точно попал, вырубив этого спринтера на очень короткие дистанции. Взбрыкнув, Пушкин красиво уткнулся физиономией в землю и затих. Оказывается, в умелых руках пули и без автомата хорошо поражают цель. Учту на будущее.

После этого потратил минуту, чтобы рядком положить потерпевших и стал ждать, когда они очнутся.

Глава 10

Пришедшая в себя дикая братия смотрела на меня очень нехорошо. Смотрела, но больше не пыталась устроить массовый мордобой, понимая, что в нём массово опять пострадают исключительно их рожи.

- Ты, сержант, за это ответишь, - первым невпопад ляпнул Борзый. - Физическая расправа над подчинёнными карается уставом.

- Чего?! - я аж привстал от такой наглости. - И это говорит мне будущий каторжанин, пытавшийся напасть на своего командира? Ребятишки! Смотрю, харки не только тело, но и мозги ваши искалечили.

- Он просто в себя ещё не пришёл, - заступился за товарища Морячок. - Но всё равно, зря ты так с нами. Не боишься заснуть и не проснуться?

- С вами я боюсь только обосраться от смеха. Клоуны, которые сдуру решили, что раз имеют нечто, чего у других нет, то автоматически становятся бессмертными избранными.

- Бессмертными? - криво усмехнулся Жир. - Наоборот. Мы уже почти трупы, так что плевать на эти ваши правила.

- Не старайся, слезу не выдавишь. Но… Раз вы сами считаете, что уже почти подохли, то жалеть отработанный материал нет никакого смысла. Отделение! Строиться на утреннюю зарядку! Как просил Борзый, будем жить по уставу!

- Не много ли для одного утра физических упражнений? - поинтересовался Астроном. - Уже и набегались, и наползались, и даже надрались. Про меня вообще говорить не приходится.

- О! Надраться я бы сейчас не отказался! В зюзечку, но чтоб без приключений, - тут же ожил Чах, услышав приятное для его ушей слово.

Его реплику я оставил без ответа, а вот новые откровения Диким выдал.

- До этого было всего лишь наказание. Ибо не хрен оспаривать приказы любимого сержанта и уж тем более спать на боевом посту. Ещё кого, как сегодня ночью Астронома застукаю, то одним танком тот счастливчик не отделается. Прямо в котёл к гоблинам закину, чтобы и сам не мучился, и других не мучил. Наказание закончилось и начинается плановая тренировка.

- То есть это ты похитил Славика? - аж позеленел от гнева Пушкин.

- Я, кучерявый! Вот ты честно службу нёс, а этот, слюни распустив, сны гражданские смотрел. Надеюсь, Астроному пробуждение понравилось.

- Сдохнешь! - почти прорычал Жир.

Я не стал отвечать, а включив небольшое ускорение, оказался за его спиной, приставив серп к горлу. Для пущего эффекта слегка надрезал кожу под третьим или четвёртым подбородком этого смелого парня.

- Не понял! - рявкнул я во всё горло. - Почему до сих пор никто не выполнил мой приказ на построение?! Считаю до трёх, а потом отрезаю жирдяю башку!

В отличие от довольного боевого серпа кроу, чавкающего свеженькой кровушкой, остальные радости не проявили. Но эта сцена подействовала на них правильно. Быстро вскочив, построились за две секунды.

- Ты тоже в строй, - пнув Жира коленом под зад, уже спокойно проговорил я. - Начинаем с отжиманий. Десять раз. Надо бы, конечно, минимум соточку влепить, но я реалист.

Худо-бедно отжались все. А вот на небольшой пробежке понял, что зарядку пора прекращать. Я после сорока километров и то выгляжу намного свежее этих инвалидов. Сложная задача предстоит: привести наш придурковатый лазарет в норму. Тут не тренировками, а лечебной гимнастикой заниматься надо.

Почти до самого обеда шестое отделение представляло собой группу ушу пенсионного возраста. Подняли ручки, опустили ручки. Подняли правую ножку, опустили… Наклоняемся, разгибаемся… Увидь подобное Якутова или Станов, оба меня анафеме предали бы за доброту душевную. Но даже это заставило пропотеть Диких до самых трусов.

После обеда занялись оружием. Тут, на удивление, вообще у меня не возникло никаких нареканий. Всё вылизано до блеска, а там, где не блестит, смазано оружейным маслом. Теоретическая часть тоже на высоте. Пытался задавать каверзные вопросы, но и на них недобитки шестого отделения отвечали грамотно и без запинки.

- Прямо порадовали мою милитаристскую душу! - похвалил я бойцов.- Можете, если захотите. Тогда почему свои тушки так сильно запустили?

- Чтобы драться врукопашную с кроу или харками? - вопросом на вопрос ответил Морячок. - Нет смысла. Подохнем быстрее. Даже не все серьёзные одарённые с ними справятся. Гоблины - менталисты сильные, а кровососы слишком быстры для человека. Вот и осваиваем то, что может убивать на расстоянии. Это оружие и Дар Братства.

- Логика есть, - согласился с ним. - Но вы катастрофически теряете силы. Скоро пистолет некоторые удержать двумя руками не смогут. Сейчас вы все меня ненавидите, но просто не поняли, что желаю вам добра. Делать из вашего табора спортсменов не собираюсь. Наша главная задача: воспитать в каждом определённый уровень выносливости. Так вы дольше сможете оставаться в строю и замочить большее количество тварей.

- А ты, Барон, побудь в нашей шкуре, а потом говори, - мрачно возразил мне Пушкин. - Поживи с постоянной болью хотя бы недельку, и посмотрим, как запоёшь.

- Я несколько месяцев корячился претендентом в Императорской Школе Спасателей. Там даже волосы болели. Одних только переломов с дюжину отхватил, а порезы и синяки перестал считать после первой недели.

Потом ещё на армейской базе свой заряд муштры и тренировок получил. Полегче было, но только причёска ныть и перестала, всё остальное тело просило пощады даже во сне.

Добираясь сюда, расхреначили около пятисот харков, напавших на эшелон. Отдохнули после этого? Нет! Ввосьмером пришлось по лесам всю ночь носиться, выманивая на себя целую гоблинскую орду. Набегавшись, заняли оборону и удерживали позиции до прихода наших основных сил. Так что не надо рассказывать мне о боли и усталости. Всё преодолимо, если не сдаёшься.

- Врёшь, Барон, - выразил общее мнение Морячок. - Я видел готовых спасателей. Вот они могут с большим отрядом на равных сцепиться. Но раз ты, как сам говоришь, ИШС окончить не успел и в армию попал, то тягаться с такими зверюгами не сможешь.

- Слышь, Данила? - раздался за спиной знакомый голос Якутовой. - Я не поняла, что у вас тут за кружок по интересам? Палкина с Борсиевым своих уже заставили кровавыми слезами умыться, потом дали время просохнуть и снова заставили. Любо-дорого смотреть! А ты добрым дедушкой сказочки внучатам рассказываешь. Ещё мягких игрушек для полного антуража не хватает.

- Эй, красотка! - грозно произнёс Жир, нависая над лейтенантом огромной тучей. - Ты не заблудилась? Танцы в другой сторо…

Где танцы, мы так и не узнали. Лейтенант схватила толстяка за пузо и своими миниатюрными, но очень сильными пальчиками стала выкручивать кожу около пупка бедолаги. Жир тут же упал на колени и, вереща, как недорезанный поросёнок, попытался отбиваться. Замолк быстро, после лёгкого тычка ладони в нос. По себе знаю - очень больно и перелом обеспечен. Якутова - мастер по таким изящным ударам.

- За то, что назвал красивой, убивать не буду, - с улыбкой на лице обратилась она к захлёбывающемуся кровью и соплями Жиру. - Но манеры, мальчик, подтянуть стоит.

Видя такое неосторожное обращение с товарищем, Пушкин потянулся за автоматом. Не успел. Галина раньше выхватила нож и метнула его, точно попав рукояткой в лоб кучерявому герою. Что-то сегодня Пушкину не везёт на метательные снаряды. Опять лежит в лёгком нокауте.

- Госпожа лейтенант, - сразу же я обозначил её звание, пока кто-нибудь ещё не пострадал. - Разрешите представить вам шестое отделение.

- Вчера представлял. В одних трусах они смешнее.

- Точно! - хлопнул себя по макушке Морячок. - Я же вас около штаба с майором Жуковским видел! Извините, что не признали сразу. Просто у вас, госпожа лейтенант, форма без погон.

- Ещё не хватало мне армейские нацепить! Горюнов, мне повторить свой вопрос? Я, как-никак, не только твой временно бывшая инструктор, но и куратор!

- Вы его начальница? - тут же ожил Астроном. - Тогда у меня жалоба на младшего сержанта!

- Данил, - не обращая на него внимания, поинтересовалась Галина. - Ты чего такого нехорошего сделал, что у твоих бойцов остаются силы жаловаться?

- Отправил этого спать в танк с протухшими харками.

- Оригинально. А за что?

- Спал на посту и с харками сможет.

- Ох, - горестно покачала она головой, наконец-то соизволив отпустить обмякшего Жира. - Вот от кого, а от тебя подобной мягкотелости не ожидала. Нужно было это очкастое недоразумение заставить заняться сексом с зелёными. За подобную провинность попытка орально оживить дохлого харка было бы самое то. Ну и попинать потом… Не гоблинов - они хорошие, когда мёртвые. Соню вашего.

Впечатлительный Астроном, представив картину реанимации зелёных, моментально ретировался за спину Пушкина и, судя по звукам, проблевался.

- Не волнуйся, Галина, - скромно улыбнулся я. - Попинал всех разом. И пока опять лейтенантские погоны не нацепила, дозволь самому принимать решение об учебном плане группы. Чего в штабе не сидится?

- Скучно, - призналась она. - В карты уже со мной играть отказываются. Дуэли во время боевых действий запрещены, а красивые офицеры почему-то обходят меня стороной.

- Хромая обходят?

- Кто как. Но вежливо! Этого у них не отнять! Самое поганое, что аналитики говорят, будто бы ещё неделя затишья на фронте будет. Я ж повешусь!

- Понимаю. Гонять некого, а ты не привыкла сидеть сложа руки… Чужие оторванные руки, сложив их в кучу.

- Верно. Давай твоих погоняем, что ли? Развеемся.

- Нельзя.

- А я приказываю.

- А где погоны? Если куратор, то курируй, но только на расстоянии. А в наши чисто армейские дела тебе запретили лезть.

- Сволочь. Я ведь запомню. Вернёмся с практики, устрою шикарную жизнь.

- Извините, госпожа лейтенант, - вмешался в наш спор Борзый. - Но Барон говорит, что вы прямо с ним чуть ли не орду харков разогнали на днях. Насколько он приукрасил?

- Можно просто “госпожа”, раз действительно без погон. Барон, как понимаю, у вас Горюнов?

- Да. Так получилось. Но он нас тоже клички даёт!

- Значит, всё-таки прижал к ногтю… - одобрительно посмотрев в мою сторону, задумчиво произнесла она. - Врёт. Орда была, но мы не вдвоём, а нормальной толпой, ввосьмером были: два спасателя и эти. Ладно. Раз ваш сержантик такая бука сегодня, в следующий раз приду. А ещё лучше, если ты, Горюнов, не справишься. Тогда совсем отдохну душой и телом с твоими зародышами людей.

- Какая красивая и какая страшная… - почти остановив кровь из носа, прогундосил Жир, как только Галина скрылась из вида.

- Сегодня Якутова сама любезность, - пояснил я. - В остальное время тебе бы не пару капель жижки красной пустила, а без наркоза липосакцию всего организма произвела. Кстати! Если по каким-то причинам я не справлюсь со своим отделением, то госпожа лейтенант Имперской Службы Спасения займёт моё место. Намёк ясен?

- Так точно, господин младший сержант! - по стойке смирно вытянулся испуганный Морячок. - Готовы к продолжению учебного процесса. Что ж теперь поделать…

Чем можно воодушевить личный состав? Ещё большей задницей, в которую их засунут, если не нравится нынешняя. Уверен, что Галина это знает не хуже меня, поэтому и решила подсобить, показав себя во всей красе. Как опытный спасатель быстро оценила обстановку и устроила мрачный цирк. Надо будет поблагодарить её потом. Сам бы, конечно, тоже справился, но Якутова мне немного времени сэкономила.

Так или иначе, всё нытьё в шестом отделении практически прекратилось, и бойцы отчаянно делают вид, что им нравится моё командование. Думал, что попытаются ночью устроить “тёмную. Но, по словам мониторящего обстановку Чаха, даже разговоров про это среди обиженок не было.

Памятуя о словах Якутовой, что нас ожидает примерно неделя затишья, пытался привести Диких в относительно приличный вид. Задача, конечно, невыполнимая за такой короткий срок, но элементарные азы дисциплины вспомнили все. Внешне наш “табор” отдалённо стал напоминать воинское подразделение.

Жаль, что только внешне. Ни по своим физическим кондициям, ни по характеру им не сравниться с нормальными бойцами. По хорошему счёту, каждого ещё надо гонять в учебке как Сидорову козу, а не на фронте держать.

Когда я узнал историю каждого, чуть за голову не схватился. Раньше, видя лишь школу спасателей и учебную армейскую базу, считал, что все бойцы Российской Империи круче варёных яиц. Но это не так.

Как и в моём прошлом мире, “пушечное мясо” стараются делать максимально дешёвым. Простолюдинов и слабых одарённых, конечно, готовили на двухмесячных курсах, но толку от этого мало. Стрелять, маршировать и честь отдавать научились, значит, готовые солдаты. Остальной опыт получат на фронте, воюя большой толпой против тварей.

Астроном и Борзый на “гражданке”, оказывается, были друзьями-сокурсниками в престижном университете. Не знаю, что ударило в голову этим гуманитариям, но в один хреновый день они решили, что отчего-то армия никак не справится без них. Отчислились со своего исторического факультета и подали документы в военное училище. Умные люди в приёмной комиссии, рассмотрев их кандидатуры, решили, что, несмотря на наличие слабого Дара, не то что на роль офицеров, но даже сержантов оба недоделанных героя не годятся.

Упёртые очкарики от своей мечты отступать не стали и заключили четырёхлетний контракт с армией в качестве рядовых. После курсов попали в роту обеспечения. А уже через неделю службы из неё в штрафную. За самовольное оставление части. По их словам, в научном споре о каком-то историческом событии заболтались, отстали и заблудились в лесу во время перехода на новые позиции. Хорошо так заблудились! Наши разведчики наткнулись на Борзого с Астрономом, когда те практически подошли к позициям вампиров. С километр до них не дотянули.

Жир даже до фронта из учебки не доехал. Перед самой отправкой, решив устроить себе праздник, ушёл в самоволку, где-то раздобыл самопального бухла и нажрался. Итог: драка с местными гопниками, плавно переходящая в побоище с армейским патрулём. Ну и несколько разбитых витрин в грязной забегаловке, где это всё происходило. Заодно он умудрился в пьяном угаре обматерить Императорский Род с последующим обещанием отыметь саму императрицу. Жир сам не ожидал, что так на него подействует местный самогон, но былого не воротишь. Штрафрота приняла дебошира в свои объятия.

Штангист Пушкин после завершения спортивной карьеры прослужил около месяца. И даже был на хорошем счету. Нелепый случай помешал ему стать в скором времени ефрейтором с последующим переводом в сержантскую школу. Не проверив якобы разряженный автомат, случайно нажал на спусковой крючок, тяжело ранив офицера разрывной пулей. Трибунал принял соломоново решение: на каторгу не отправлять, но наказать сурово.

Самым обученным оказался Морячок. Он даже мечтал о военной карьере офицера, но слабый Дар не дал ему этого сделать. Зато школа прапорщиков посчитала годным. Отслужив в качестве рядового обязательные для поступления полгода в одном относительно тихом гарнизоне, Морячок потратил ещё девять месяцев на получение звания.

Южная граница встретила новенького прапорщика неласково. Уже на второй день после его приезда на их участке началась настоящая мясорубка с гроу. Впервые во всю задницу прочувствовав реалии войны, молодой человек запаниковал.

По его мрачному признанию, спросонья глядя, как вокруг носятся размытыми тенями вампиры, разрубая на куски тех, с кем ещё вчера ужинал, он потерял голову. Фонтаны крови, мясо… Мозг словно отключился.

Очнулся Морячок в одних труселях лишь тогда, когда пришло подкрепление, нашедшее дрожащего от ужаса прапорщика в заросшем овраге в километре от места боя. Сгорая от стыда, он не стал себя выгораживать, считая, что должен понести наказание за своё малодушие. Больше подобное никогда не повторялось с ним. Но тот бой навсегда остался лежать на душе тяжёлым грузом вины и позора.

В штрафроте, вопреки мои земным представлениям, служба была относительно спокойной. Опытные штурмовые отряды при поддержке танков и артиллерии взламывали оборону тварей и заходили в их Реальность, создавая плацдарм для остальных войск. Армейские же арестанты до такой важной миссии не допускались. В обязанности входило бесперебойная доставка боеприпасов в зону активных действий десантников. Часто всё происходило достаточно тихо. Но если вдруг твари выходили на обозы, то тут можно смело копать себе могилу. Задача штрафников была не выиграть бой, а, спасая ценный груз, задержать неприятеля как можно дольше до прихода подкрепления. Плацдарм должен получить оружие любой ценой.

Именно так бедолаги шестого отделения и оказались в окружении, неудачно подставившись под ментальную пушку гоблинов. Дальше - плен, где над ними ставили не физические, а изуверские эксперименты над психикой. Многие сходили с ума или просто умирали от ужаса.

Потом признанных годными с помощью каких-то приборов стали подключать в общий Круг, позже прозванный Братством. Тут уже началась и мучительная физическая боль. Все пленные находились в постоянном сознании, так как гоблины не давали им ни на секунду отключиться. Несколько суток без остановки продолжалась эта пытка, закончившая тем, что штрафники вдруг почувствовали себя единым организмом с огромными способностями. Зелёные, по всей видимости, сами не ожидали подобного результата, поэтому были не готовы к тому, что с виду уже не опасный человеческий биоматериал взбунтуется, легко перебьёт расслабившуюся охрану базы и уйдёт в бега.

- Да… - на третий день, выслушав все истории, вздохнул я. - Сложные вы ребятишки. И мозги набекрень, и тела не лучше. Но одно мне в вас нравится!

- То, что издеваться можете безнаказанно? - поинтересовался набычившийся Астроном.

- Нет. Другие бы в петлю полезли, а вы мстить решились. Значит, несмотря на то, что в отделении мудаков и разгильдяев больше, чем вшей, характер в каждом имеется. Нормально! Есть с чем работать!

Глава 11

Тренировки, тренировки и ещё раз тренировки. Я гонял всю неделю своих подчинённых, чтобы хоть немного приблизить их к армейским стандартам. Но, несмотря на все мои усилия, ничего хорошего из этого не получалось. Дисциплина уже на высоте, только одной её мало. Физические нагрузки, по идее, должны развивать выносливость. Но после первой же лёгонькой зарядки стало происходить обратное: бывшие штрафники чахли на глазах.

- Не, Данила. Гоняй, не гоняй, но ничего из них нормального не получится, - на седьмой день заявил наумб, мотыльком порхая вокруг меня, пока никто не видит. - Я там немного покопался в их энергетических потоках и понял, что нет внешней подпитки для организмов. Силы расходуются, но не прибывают. Пояс Хаоса основательно перекрыл доступ к чуждой ему энергии этого мира.

- И чего делать? - расстроился я.

- Искать лазейки. Они есть, но так сразу не определю. Зря ты их в Круг не замыкаешь. Всё дело в нём.

- Нельзя. Эти инвалиды после слияния ещё сильнее теряют силы, как они сами признались. Загоняю их - сдохнуть могут ещё до боя.

- Но без Круга я не решу проблему. Мне нужно знать, на каком уровне Реальности взаимодействуют люди с Поясом Хаоса.

- Будет войнушка, там и посмотришь.

- Рискуешь сильно. Ты же с ними не сработался.

- Разберусь по ходу дела.

- Как со спиртом разобрался? - поднял больную для себя тему Чах.

- Извини, но не получается достать. Тут даже пиво под запретом, - повинился я. - Может, потом чего-нибудь у гоблинов надыбаю.

- Знаю… Я уже сам всё прошмонал. Лишь у связистов смог лизнуть пару неучтённых капелек. А проклятые харки только мутное пиво жрут. Чего покрепче лишь во время праздников. Хотя, Данила, я уже даже на пивасик согласен! Мои бедные трубы не просто горят, а пылают!

- Да не ной ты. Помогу с твоей бедой. Есть одна интересная задумка. Правда, сам видишь, пока не до неё.

- На твоём месте я бы своему лучшему другу и напарнику вначале помог, а потом уже всякой фигнёй занимался.

- Уговорил. Завтра своим выходной дам и начну решать проблему подрастающего алкаша.

- Скотина ты! Никакого уважения в великой расе наумбов!

После этого Чах сделал вид, что обиделся и перестал со мной разговаривать.

К сожалению, утро не задалось. За полчаса до подъёма наумб завопил во мне не своим голосом.

- Данила! Началось!

- Что? - рывком сев на кровати, тупо спросил я, мотая головой.

- Гоблины барьер свой убрали и ваш доламывают! Минут десять до его падения.

- Отделение! В ружьё! - рявкнул я, поняв, что сейчас начнётся.

- Барон, ты же сегодня отдых обещал, - проворчал Борзый, натягивая на голову одеяло.

- Зато зелёные не обещали! Экипируемся по полной программе и через минуту построение на улице!

Услышав про харков, все повскакивали и начали суетиться, напяливая на себя бронники и хватая оружие. В минуту не уложились, но через три наше отделение наконец-то построилось. За это время я успел связаться с Якутовой и соврать ей, что лично минус Даром почувствовал, как у гоблинов убираются барьеры Реальности.

Лейтенант не стала задавать наводящих вопросов и сразу поверила, лишь слегка пригрозив, что если я ошибся, то сама мне башку оторвёт, сразу в нескольких местах.

- Не соврали аналитики, - стараясь говорить как можно спокойнее, обратился я к бойцам. - Обещали неделю: день в день, и получилось. Харки в наступление сейчас пойдут.

- Открываем охоту на их офицеров? - по-деловому спросил Морячок.

- Нет. С чего начинается подобное наступление? Кто ответит?

- С артподготовки, - моментально ответил Пушкин. - Но у зелёных артиллерия на небольшую дистанцию бьёт, так что вначале опять танки с пехотой полезут.

- Вот именно, - кивнул я. - С пехотой есть кому и без нас разобраться. А вот артиллерийские батареи проредить не мешает, пока они в мобильном состоянии. Сейчас замыкаем Круг и выдвигаемся к барьеру Реальности. Как только зелёные его окончательно снимут, дожидаемся появления первых орудий и врываемся в чужую Реальность. Там начинаем крошить пушкарей. Задача отделения: сорвать артподготовку.

- Не пойдёт, Барон, - помотал головой Морячок. - Во-первых, в засаде нам спокойно сидеть не дадут. Там такая орда зелёных попрёт, что обязательно на неё напоремся. А во-вторых, наша сила в мобильности. Скакнули, угробили часть харков и дальше скакнули. Так обычно до ближайшего штаба добираемся, в котором и глушим офицерьё.

Ну, а ты нам предлагаешь затяжной бой. Вокруг артиллерии много тварей будет, и всех их не угробим. Силы закончатся раньше, чем твой приказ выполним. А если, ослабнув, из Братства выключимся? Растерзают моментально!

- Фигня, - возразил Чах в моей голове. - Временную невидимость я вам обеспечу. Да и Круг поддержать смогу. Точнее, ты, Данила, сможешь. Тебя в нём часа на три активных действий должно хватить. Хотя этих на столько не хватит. Резервы организма хиленькие. Перемрёт половина, даже с твоей подпиткой.

- Фигня, - также ответил Морячку я. - Пока у вас такой хороший сержант, все мелочи жизни решаемы. И отныне Братство называем Кругом: на хер не сдались мне такие слабосильные братики. Четыре минуты до пробития барьера! Быстро собираемся и настраиваемся на меня!

Тут шестое отделение не сплоховало. Минуты не прошло, как я уже замкнул Круг. В этот раз ощущения немного другие. Если во время парада я просто управлял марионетками, то сейчас реально чувствовал не только себя, но и бойцов своего отделения.

Кто-то с радостной злостью ждёт схватки, кто-то обречённо считает, что это его последний выход. Но и те и другие отступать не собираются. Они хотят убивать тех, кто искалечил их жизнь. Прекрасный настрой, но необходимо его контролировать, чтобы случайно кто-нибудь не выпал из Круга.

Немного дал каждому спокойной уверенности, настраивая на деловой лад, а не на адреналиновую драку. У нас есть работа, которую обязаны выполнить хорошо. Потом, конечно, будет откат эмоциональный. Но это потом.

- Морячок, как совершаете прыжок на расстояние? - мысленно спросил я бывшего Главного Круга.

- Ты должен представить, что очень быстро катишь со всеми телегу.

- Дань, так у них очень много энергии тратится, - по второму каналу мыслесвязи сказал Чах. - Просто представь точку, в которую хочешь попасть, и сделай туда один огромный шаг. Но до этого почувствуй Пояс Хаоса. Он исказит расстояние.

- Как его почувствовать?

- И этому тупому существу я подчиняюсь! - проворчал он. - Вокруг вас барьер из него. Залезь туда сознанием. Слегка шибанёт, но тебя Пояс Хаоса должен признать своим… Наверное.

Слово “наверное” мне совсем не пришлось по душе, только сейчас не до размышлений. Если присмотреться, то тот самый пресловутый барьер, слегка замыливающий картинку за своими пределами, увидеть можно. Я потянулся сознанием к нему. Но не успел с ним как следует соприкоснуться, как тут же подтвердились слова Чаха.

Ощущение, что меня запихали в работающую трансформаторную будку. Тело стало осыпаться пеплом. Потом вихрь из него поднялся в воздух и снова стал складываться в Данилу Горюнова. Медленно, часами я наблюдал, как постепенно становлюсь самим собой. В вихре вижу ещё какие-то светящиеся фигурки. Синие, красные, зелёные…

- Не! Ну ты совсем охренел! - довольно произнесла одна из них, остановившись около только что собравшегося моего лица.- Ставочки растут! Поздравляю! Не подведи!

Присмотревшись, понял, что вижу старую знакомую. Розовый балахон и сумочку со стразиками Нелепой Смерти ни с чем не перепутаю. Хотел ей задать пару вопросов, но она уже исчезла с моих глаз.Так значит, это не просто фигурки! Это печати Смерти, что по ошибке были повешены разом на моё нынешнее тело! Эх, потолковать бы с ними, но больше никто не откликается, хотя я и пытаюсь завязать мысленный диалог.

Переход в нормальную реальность произошёл быстро. Проморгавшись, осмотрелся. Всё ещё нахожусь в Круге.

- Сколько времени я отсутствовал? - спрашиваю у Чаха.

- Эх! А бодрит! - довольно произнёс он. - Да меньше секунды. Там своё время, а тут своё. Раз живой, то, значит, стал частью Пояса Хаоса. Теперь попробуй перемещение.

Хотел, мысленно представив далёкий холмик около самого почти потерявшего цвет барьера харков, спросить, что для этого нужно, но понимание пришло само. Я снова стал пеплом, заодно превратив в него и своё отделение. Жуткий ураган подхватил нас и доставил на холм во мгновение ока. Посмотрев на браслет, понял, что секундомер изменился всего лишь на одну цифру справа. Это даже не секунда, а десятая часть её! Мдя… Слов нет.

- Все в порядке? - запоздало поинтересовался у остальных бойцов.- Как самочувствие?

- Охренительное, - пробасил Жир. - Это мы что? На месте уже?

- Да.

- Странно… Так далеко продвинулись, а чувствую себя отдохнувшим. С прошлыми Главными восстанавливаться долго бы пришлось.

- Та же ерундовина, - поддержал его Морячок. - Барон, это как? Научишь?

- Сдохнут, если попробуют, - пояснил для меня Чах. - У них положительный полюс Дара. Пояс Хаоса таких пожирает без остатка.

- Нет, парни. Для вас это билет в один конец, - честно довёл я информацию до окружающих.

- Смотрите! - воскликнул Астроном. - Харки двинулись в атаку! Сейчас нас заметят!

- Не заметят, - успокоил меня Чах. - Даже сквозь вас пройти смогут и не поймут, что на холме не одни. Мы сейчас во временной подреальности. Как бы есть, а как бы и нет нас.

- Так может, отсюда зелёных и будем лупить?

- Не выйдет. Нас нет в том времени... Короче, Данила! Не трахай мой нежный мозг! Долго объяснять очевидные вещи!

Не стал с ним спорить и переключил всё своё внимание на поле боя. А там было что посмотреть. Как только барьер окончательно потух, со стороны гоблинов сразу же понеслись их излюбленные танкетки. Приличная скорость! На несколько минут они перекрыли две трети расстояния до людских позиций. Дальше не пошли, маневрируя на определённой территории и стреляя из всех орудий.

До наших гоблинские снаряды не долетают, но создают своими взрывами неплохую дымовую завесу и взрыхляют воронками землю, делая её малопригодной для ответной атаки нашими танками.

Со стороны людей заработала артиллерия. Харки явно не ожидали подобного быстрого ответа. Их танки стали гореть один за другим. Правда, отступать не собираются. Уже подтягивается пехота, доставленная на грузовиках. Солдаты ловко выпрыгивают из кузовов и кидаются в атаку. Вижу не только гоблинов, но и много кроу. Плохая новость...

На поле боя начинается кромешный ад. Но только на одной её трети.

- Сейчас пушки свои потащат из Реальности, - предупредил меня многоопытный Морячок. - Основные наши силы связали, и теперь самое время без потерь подойти большим орудиям на расстояние прицельного выстрела.

- Ментальными глушить будут?

- Нет. Вначале простыми. Ментальные пушки чуть позже задействуют. Их не так и много. Да и бьют всего аршин на сто пятьдесят - двести. Но от этой заразы укрытия не помогают. Вырубает напрочь всех, кроме сильных менталистов. А вот после уже пойдут основные силы гадов. Ну что, сержант? Не пора ли и нам размяться?

- Пора, - кивнул я и заставил группу переместиться в самую дальнюю просматриваемую точку Реальности харков.

Очутившись рядом с ничего не понимающими артиллеристами, сидящими в кузовах грузовиков с прицепленными орудиями, по старой привычке расхреначил пару машин гранатами. Мои бойцы поступили точно так же, явно экономя свои силы. Немного странно видеть поле боя не только своими глазами, но и их тоже. И мысли читать, словно сам являюсь каждым членом шестого отделения. Раньше бы от такой многозадачности рассудком подвинулся, но теперь кайфую, ощущая себя непобедимым богом.

Быстро подавив опасную эйфорию, сосредоточился на деле. Мысленно даю группе приказ экономить боеприпасы. Их разумом выбираю и уничтожаю наиболее интересные цели, лишь слегка корректируя поведение подчинённых. Особенно понравились машины со снарядами. Разносим их и, не дожидаясь взрывов, переносимся в новую локацию.

Тут все твари уже наготове. Но это им не помогает. Поочерёдно орудуя то ментальным кулаком, то простым оружием, опять превращаем всё в груду металлолома и маленькое гоблинское кладбище рыл на двести. Снова перенос…

- Барон! Мы среди ментальных орудий, - докладывает Пушкин.

Но я уже и так это знаю из его мыслей. Кажется, достигли искомого. Но уж больно много тварей. Гоблины и вампиры стоят вперемешку сплошной стеной. Пока будем разбираться с ними, часть орудий может рвануть к людским укреплениям.

- Данька, - сообщает мне очередную новость Чах. - Несколько пушек разворачивают в нашу сторону. Видимо, собираются стрелять по нам прямо сквозь своих.

- Да и пусть! - беспечно отвечаю я, отстреливая офицеров и внося ещё больший беспорядок среди неприятеля.

- Не пусть! Пояс Хаоса выдержит, но энергии потратит на это много. С твоих бойцов брать её будет. Круг развалится.

- Чёрт! А мы к ним не успеваем!

Мысленно беру под контроль отделение и совершаю мощный ментальный удар в указанном наумбом направлении.

- Барон, - после этого хрипит, Жир. - Что-то мне совсем поплохело. Слишком сильно ты лупанул.

- Тогда домой, - принимаю решение и всех перетаскиваю к нашему родному блиндажу.

Оказавшись рядом с ним, всё шестое отделение оседает беспомощными кулями. Лишь я один бодрячком стою на ногах.

- Восстанавливаемся! - приказываю им. - Пить, жрать сколько влезет, но чтобы смогли быстрее встать в строй. Не хрен разлёживаться во время боя!

- Извини, сержант, - почти шепчет Борзый синюшными губами, - но нам теперь несколько дней плохо будет. Ты нас досуха выжал. Это ж какую силищу смог через себя пропустить!

- Я тоже шизею, - поддержал его Морячок. - Думал, что хана нам. Но артиллерии харков полный трындец. Мы их так приложили, что даже ментальные пушки сдетонировали. Впервые подобное вижу. Обычно тихо ломались и всё. Жутко представить, что сейчас у тварей творится.

- Горюнов, сука! - внезапно заорала рация голосом Якутовой. - Ты где со своими недоделками?! Почему на связь не выходишь?!

- Здесь. Только что вернулись из рейда по гоблинским окрестностям. Уничтожена большая часть их артиллерии.

- Срать на неё! Тут кроу прорвались через ограждения в районе штаба! Чётко разведка у них работает! Резня началась! Теперь самое время одарённым показать своё мастерство, пока подкрепление не подоспело! Твои Дикие пригодятся!

- Они попали под ментальный удар и временно небоеспособны - почти не соврал я. - Выдвигаюсь один.

- Всё слышали? - обращаюсь уже к отделению. - Занимайте круговую оборону. Морячок за командира.

Включив ускорение на полную, умудряюсь за две минуты добежать до штаба. Но даже это слишком долго, когда имеешь дело с вампирами. Вокруг штаба реально идёт настоящая резня. Трупы людей и кроу устилают землю сплошным ковром. Но мне сейчас не до этой картины.

Вижу Якутову и Станова, что вместе с остальными курсантами в окружении хреначат своими мечами мечущиеся фигуры кроу. Неподалёку группа армейских офицеров с трудом держит оборону. Из окон штаба работают по площадям пулемёты. Бардак полный!

Хотел вначале ломануться к своим, но понял, что они пока справляются и без моего участия. А вот армейцы зажаты сильно. Кидаюсь к ним на подмогу. В этой кутерьме стрелять опасно: кроу слишком быстры и могу попасть в своих. Поэтому материализую в руке боевой серп и с ним вступаю в схватку.

Первый кровосос даже не понял, откуда пришла смерть. Я просто подло сзади снёс его башку. И тут же, не останавливая движение, разрубил почти пополам второго. Серп, почувствовав годную для него свежую кровь, просто завыл от удовольствия и стал наполняться силой.

Третий кроу заметил меня, но сделать со свежесрубленной ногой ничего не успел. А потом расколовшийся череп окончательно не дал ему возможности угробить славного сержанта Горюнова.

Дальше пришлось намного сложнее. Часть кровососов оставила армейцев в покое и переключилась на меня. Но мой любимый серп окончательно ожил и, предугадывая движение тварей, рубил их, с хирургической точностью отсекая различные части тел. Временно я превратился в его придаток, отслеживая, но не контролируя ситуацию. А серп умудрялся не только убивать, но и во время этого интересного для него занятия полностью осушать тела своих жертв. Здоровые, если можно так сказать, цветущие кроу после встречи с ним падали на землю высохшими мумиями.

Но, наконец, моё оружие пресытилось и начало отдавать свои силы хозяину. Из-за этого я сравнялся по скорости с вампирами. Вижу каждое их движение, будто бы передо мной не сверхбыстрый убийца, а нормальный человек. Впервые такое, но размышлять времени нет.

А кроу не такие уж и мастера, если с ними на равных скоростях бодаться. Уровень фехтования чуть лучше, чем у тех придурков из “золотой” молодёжи, что бесславно проиграли мне дуэль в столице. А если учесть, что я с тех пор улучшил свои навыки резать не очень ближнего своего, то расклад совсем не в пользу тварей.

Единственный минус: их много. Но тут освободившиеся от постоянного давления армейские офицеры проявили себя с лучшей стороны. Они быстро оценили обстановку и сплотились вокруг меня, прикрывая с флангов и тыла.

Таким мощным кулаком мы и врезались в кровососов, основными силами наседавших на моих инструкторов и одногруппников, как на самых опасных противников. Минут пять жестокого боя.

Я понял, что всё закончилось, когда чуть не снёс голову прапору.

- Всё, Данила, - устало проговорил Станов. - Твари отступают.

- Нужно преследовать их! - в азарте предложил я, ещё находясь под сильнейшим адреналином.

- И без нас есть кому этим заняться. Танкисты с подобным справятся лучше.

Хотел ему ответить, что ещё не навоевался, но понял, что это не моё желание, а боевого серпа.

- Тихо, мой хороший, - мысленно прошептал ему, успокаивая. - Ещё не раз покушаем вкусненького.

Потом сел на землю прямо в лужу крови и вырубился. Дикая боль во всём теле заставляла выть даже в бессознательном состоянии. Уже не помню, когда было так хреново. Но за всё нужно платить. За временную силу тоже…

Глава 12

Очнулся я в лазарете. Длинная армейская палатка с небольшими занавесками-перегородками, легко пропускающими все звуки. Слышатся стоны раненых, резкие приказы врачей и мягкий успокаивающий шёпот медсестёр. Осторожно поворачиваю голову и вижу рядом с собой ещё одну койку. На ней лежит перебинтованная Палкина, тупо смотрящая в потолок.

- Вер… - тихо говорю я. - Жива?

- Данила! Очнулся! - с улыбкой отвечает она. - А мы уже подумали, что тебе трындец. Сутки валяешься холодный весь, хотя и с бьющимся сердцем. Орал ещё, словно тебя гоблины живьём варили.

- Нормально. Просто перестарался немного. А ты как сюда попала?

- Оборзела, вот и попала, - честно ответила девушка. - Посчитала, что четверокурсница ИШС может работать одна, раз какой-то недокурсант Горюнов так выпендривается в одну харю, перемалывая кроу со скоростью электромясорубки. Почти как на тренировках в школе проделала: шибанула ментально, но слегонца, чтобы своих не задеть, и вломилась в толпу кровососов, отделившись от нашей группы.

Троих вампирюг расчихвостить успела, а вот четвёртый ловко меня на серп подцепил. Немного не добил. Зойка Воскресенская вовремя увидела и сожгла его на хрен фаерболом. Теперь вот тут отдыхаю. Врачи говорят, что проваляться придётся долго. После серпов кроу сам знаешь, как серьёзные раны плохо заживают.

- Понятно. А что там на передовой творится? - поинтересовался я.

- Наш участок был основным для наступления тварей. Как только мы отбились, так и по флангам зелёные с кровососами отступили. Но время от времени что-то бабахает. Видимо, вялотекущая позиционная войнушка продолжается. Больше ничего не знаю. Блин… Бок ноет и жутко чешется…

- Зато заживает.

- Ага. Только это и радует. Но медленно что-то процесс идёт.

Мы на некоторое время замолчали. Прислушавшись к своему организму, я понял, что он достаточно дееспособен. Осторожно сел на кровати. Кроме лёгкого головокружения, прошедшего в течение минуты, никаких иных неприятных ощущений. Встал, поприседал. Всё отлично!

- Чах, ты меня слышишь? - обратился к наумбу.

- Даже вижу, только изнутри, - тут же отозвался он. - Ты, Данила, придурок! Из-за тебя и твоего идиотского серпа вчера мир чуть не лишился Великого наумба!

- Извини. Форс-мажор. Пришлось работать на грани выгорания, - повинился я.

- Какое в задницу выгорание? Наоборот, пережрали энергии так, что чуть не лопнули. Серп дорвался до халявы и стал через себя столько жизненной силы пропускать, что вначале ты ею перегрузился, а потом и меня живенько перегрузил. Хорошо, что кроу закончились, а то бы оба рванули так, что на несколько километров в округе даже камни расплавились бы. Мы ж были как лампочка, подключённая к мощностям целой электростанции!

- Чёрт… - оторопел я от такой новости. - Я-то думал, что силы уходят, а это от их переизбытка, оказывается, поплохело.

- Ладно, не дёргайся, - примирительно сказал Чах. - Выжили - это главное. Зато прокачались не на шутку, серьёзно раздвинув границы своих возможностей. В следующий раз уже опасность переедания нам не грозит, так как научились усваивать излишки энергии.

Наш диалог прервал седой военврач, видимо делающий обход раненых. Увидев меня на ногах, от тут же строго приказал лечь в койку, а сам подошёл к Палкиной. Размотав бинты на её теле, долго смотрел на неприятную рану, обмазанную какой-то бурой мазью. Потом попытался просканировать её, вливая свой Дар.

- Странно, - наконец-то произнёс он. - Глубина поражения некритичная. По идее, должно стать намного лучше, а за последние два часа никаких изменений. Регенерация почти отсутствует. Сержант, как вы себя чувствуете?

- Как шашлык на шампуре, - немного раздражённо ответила Вера. - Только ещё на мангал не положили.

- Значит, температуры нет, раз не горите. А должна появиться… Ладно. Гляну через часик. Может, это просто сильное энергетическое истощение так повлияло.

- Я не успела до него дойти.

- Это вы так считаете, сержант. Все анализы указывают, что в вас Дара практически не осталось.

После этого врач обратил внимание на меня.

- Ну-с, молодой человек! Раз вы уже умудряетесь нарушать постельный режим, значит, приходите в норму.

- Совсем пришёл, - пояснил я. - Здоров как бык. Готов к труду и обороне.

- Не надо геройствовать. Ваши анализы тоже слабенькие.

- Они сильненькими быть и не могут. Минус Дар имею.

- Знаю. Но я основываюсь не на Даре, а на иных жизненных показателях организма. Трёхчасовые анализы говорят, что вы должны были умереть.

- Но я же живой? Возьмите ещё кровушки и убедитесь, что всё хорошо.

- Непременно. Сейчас медсестра придёт и всё сделает. Заодно вашу соседку перевяжет.

- Доктор называется! - фыркнул Чах, как только военврач ушёл. - Да я бы ему не доверил ногти подстригать, не то что лечить!

- Нормальный мужик, хоть и задолбавшийся, судя по внешнему виду, - возразил я.

- Он с рождения задолбавшийся, поэтому не ту специальность и выбрал! А иначе Веркин Минус Дар сразу бы раскусил.

- Не понял… Она же менталистка-пространственница. Ещё, правда, владеет некоторыми зачатками других Даров.

- Как и ты, Данила. Просто она уже кое-чего освоила, а ты до нужной стадии ещё не дошёл.

- Допустим, - не сдавался я, продолжив давнишний спор. - Но я видел у эшелона, как она регенерируется. К тому же курсанты ИШС получают столько травм, что Вера должна была из госпиталя не вылезать.

- Ты тоже так сможешь, но чуть позже. А вот рана от серпа кроу даже на одарённых с плюсом плохо влияет. Магические травмы, нанесённые тварями, тоже восстановлению практически не подлежат с помощью обычных методов лечения. Затянутся, конечно, только времени много нужно. Ну а при минус Даре вообще всё тяжело идёт. Спорим на банку спирта, что я прав? - предложил Чах.

- Спорим. Но чем докажешь?

- Вылечи её сам. Если у вас одинаковый заряд Дара, то должно получиться.

- А как?

- Как вас учили оказывать первую помощь одарённым раненым. С практикой у тебя не задалось, но теорию знать должен.

Прервав разговор, я снова встал и подошёл к Палкиной. Рана реально нехорошая, воспалённая.

- Решил полюбоваться на мой красивый животик? - грустно сыронизировала Вера. - Могу и грудь показать, но за отдельную плату. Глаз отдашь?

- Да всё я уже видел. Не первый день вместе обучаемся. Мне больше Светкина нравится. Потом Воскресенской. Твоя на третьем почётном месте. Правда, есть ещё Якутова, но она буфера передо мной ни разу толком не засветила.

- Скотина.

- Есть немного. Вер, признайся честно. У тебя тоже минус Дар? - в лоб спросил её.

- Ещё и тупая скотина.

- Понял…

Больше ничего не говоря, начал действовать по методичке первой неотложной помощи. Мысленно представил, что моя энергия сосредоточена на кончиках пальцев. Потом представил, что плавно погружаю её в тело пострадавшего.

Обычно на практических занятиях представлением для меня всё и ограничивалось, так как нихрена я не чувствовал. Сегодня же всё по-другому. Реально в ладонях жар. Пальцы же увеличились сантиметров на десять. Понимаю, что это обман зрения, связанный с выбросом энергии, но всё равно удивляюсь подобной трансформации.

Погружаю пальцы в тело Палкиной на всю фантомную длину, остановившись лишь тогда, когда мои настоящие ногти упёрлись в живот пациентки. Моментально перед глазами возникла светящаяся сетка Веркиных энергетических линий. Нахожу в ней обрыв - это и есть рана. Дальше своей энергией восстанавливаю повреждение и плавно выхожу из чужого тела.

Смотрю на Палкину. Она, кажется, задремала и блаженно улыбается во сне. Такой, без постоянного напряжённого выражения на лице, она мне нравится куда больше. Красивая, зараза, когда расслаблена. Очень хочется её поцеловать. Прямо вот очень! Неожиданно Верка застонала во сне. Причём не от боли, а явно от наслаждения. Я склоняюсь над ней, кладу свою ладонь на нежную грудь…

- Придурок! Прикрути свои гормоны! - тут же возникает Чах, всё обламывая.

- А? Чего? - произношу я вслух, избавляясь от наваждения.

- Того! Перевозбудился сильно, в чужом Даре ковыряясь. Так феромоны свои расплескал, что наша подопечная во сне пару раз кончить умудрилась.

- Ёп… Я не специально.

- Знаю. Она тоже тебя своими слегка оглушила. Я ж говорю, что Дар ваш одинаков! Где мой выигранный спирт?

Хотел было возразить, что ещё рано делать выводы, но, взглянув на рану, убедился, что Чах победил. Разрез от серпа кроу затянулся почти наполовину и продолжает уменьшаться.

- Принесу обязательно, - пообещал я. - А она долго спать будет?

- Спать после твоего энергетического траха? Очумел? Уже притворяется. Боится глаза открывать, так как стесняется. Видишь, вся морда у Верки багровая? Не знает: то ли злиться, то ли попросить ещё. Скорее всего, первое случится. Готовься, что орать будет долго.

- Не будет. Спирт уже на подходе.

Разорвав связь с Чахом, пару раз глубоко вздохнул, приводя разбушевавшиеся гормоны в норму, и ехидно обратился к Палкиной.

- Госпожа сержант. Я понимаю всю глубину вашей благодарности, но позвольте попросить больше не устраивать на мою персону сексуально-ментальных атак. Во-первых, это неэтично, а во-вторых, я не поддаюсь на них, так как мой Дар непрошибаем. Более того: отзеркаливает атаку на хозяина.

- Чего?! - моментально открыв глаза, возмутилась Палкина. - Это я тебя соблазняла?! Ты не охренел, Горюнов?!

- Только от факта соблазнения. Хотя, быть может, это произошло у тебя спонтанно.

- С чего б такое “щастие”?

- На рану посмотри.

Она долго пялилась на свой бок, слегка приподнявшись и смешно скосив глаза. Потом перевела взгляд на меня и задумчиво произнесла.

- Попёрла регенерация. Данила, как это?

- Минус Дар лечится минус Даром… которого у тебя нет. Или всё-таки признаешься?

- Потом поговорим. Пока же заткнись и наберись терпения.

- Хорошо. Но с тебя причитается. Двухсотграммовая баночка спирта будет в самый раз.

- Где я тебе его возьму? Ещё луну с неба отслюнявить попроси.

- Сейчас придёт медсестра для перевязки - подыграй мне.

Сестричка долго упрашивать себя не заставила. Небольшого росточка пухленькая девушка весёлым колобком вкатилась в нашу импровизированную палату.

- Срочно зови доктора! - проорал я. - Кризис у пациентки.

Ойкнув, медсестра исчезла. А я приказал Палкиной:

- Притворись, что как бы без чувств и бредишь. Проси спирта. Много спирта!

- Данила…

- Молчи! Доктор идёт!

Увидев в агонии мечущуюся на кровати Верку, военврач подскочил к ней и попытался привести Даром в чувство. Но Вера прекрасно отыграла свою роль, делая вид, что ей пофиг на все попытки реанимации, и постоянно твердила лишь одно: ”Спирт, спирт, спирт…”

- Стойте! - как бы озарившись идеей, схватил я доктора за руку. - Вы на её рану посмотрите.

- Невероятно… Затягивается, и достаточно быстро. Видимо, организм стал сам себя лечить, - пробормотал он.

- Я тоже так думаю. Но при чём здесь спирт?

- Выпить хочет, наверное. В бреду часто приходят странные желания.

- А если ей он действительно нужен? Кроу, как известно, не переносят алкоголь совсем, а рана была нанесена их серпом. Быть может, стоит рискнуть? Вдруг без него Вера опять выгорит, не совладав с вампирской энергетикой?

- Молодой человек! Не учите меня тому, чего сами не знаете! Эй! - повернулся врач к медсестре. - Срочно принесите пятьдесят грамм спирта!

- Давайте двести, чтобы наверняка? - предложил я.

- Хорошо! Двести!

Когда необходимое было доставлено, то я чертыхнулся: запасливая медсестричка целый литр притаранила. А наш доктор, взяв банку в руки, замер на секунду и сам себя нерешительно спросил.

- Поить или рану смазывать?

Вопрос решился без его участия. Невидимый для всех, кроме меня, Чах, вытянув морду до состояния коктейльной трубочки и словно мощный насос за секунду выкачал из банки весь спирт.

- Хорошо пошло! - довольно проговорил он. - Пойду-ка, полетаю и заодно закушу.

Остановить гадёныша не успел. Явно окосевший наумб моментально испарился из палаты. Блин… Опять жди с ним неприятностей.

- Доктор, кажется, вопрос решился сам собой, - показал я на пустую банку.

- Невероятно! Где спирт?! Как я его списывать буду?!

- Как боевые потери. Зато посмотрите на пациентку. Видите? Успокаиваться начинает. Значит, наше лекарство достигло её каким-то непостижимым образом.

Послушная Палкина, услышав мои слова, тут же “пошла на поправку”. Ещё пару минут попритворявшись, она открыла глаза. Рана к этому времени превратилась в небольшой свежий шрам.

- Уже ничего не болит, - с лёгким удивлением в голосе проговорила она, обращаясь то ли к доктору, то ли ко мне.

- Сержант, - поинтересовался у неё озадаченный врач. - А как вы умудрились выпить весь спирт?

- Я… Э-э-э… Помню, что, находясь в забытье, видела нечто, что может мне помочь избавиться от страданий. Мысленно энергетически дотянулась до волшебного сосуда и больше ничего не помню.

- Очередное аномальное излечение, - озвучил вывод военврач, сделав какие-то непонятные выводы в своей лекарской голове. - Надо записать в блокнотик.

- Очередное? - переспросил я.

- Именно. Находясь на грани жизни и смерти, Дар раненых иногда такие выкрутасы устраивает, что впору отдельный научный труд по этой теме выпускать. Чем и займусь после отставки. Пока же материал собираю. Так, молодые люди! Сейчас у вас опять возьмут анализы. Думаю, что всё будет хорошо с ними и с утра отправитесь в свои подразделения.

Больше не обращая на нас никакого внимания, эскулап в погонах ушёл, что-то задумчиво бормоча себе под нос. Медсестра же профессионально выкачала из странных пациентов по паре пробирок крови и тоже вышла из палаты. Удивительно, но серп впервые на кровушку не отреагировал. Видимо, тоже переел.

- Вера, - тут же обратился я к Палкиной. - Самое время поговорить.

- Благодарность моя безмерна, Данила, - быстро проговорила она. - Ты молодец и отличный товарищ. На этом наш разговор считаю оконченным.

- Не думаю. Можешь, конечно, молчать и дальше, но я тогда подкину доктору идею про минус Дар. И вот тогда готовься к совсем иным анализам.

- Чего ж тебе, любознательному, спокойно-то не живётся? - вздохнула девушка. - Ладно. Разговор за мной. Но не сейчас. Тут шумоизоляция не та.

- Привет, болезные! - резко отодвинув шторку, вошла к нам Якутова. - Решили тут от армейской практики откосить? Понимаю, но не разрешаю. Собирайтесь и на выход.

- Но, - возмутилась Палкина, - нас ещё не выписали!

- Да и фиг с ним. Считайте, что я вас быстро излечила. Для спасателей, вообще-то это не раны. Если на ногах стоять можете, значит, готовы к несению службы.

- Ты уже сколько месяцев на ногах, но всё нормальной спасательницей стать не можешь. Хороший пример? - спросил я Галину, встав на сторону своей одногруппницы.

- Там особый случай, - отмахнулась она. - К тому же я вас не к спасателям зову, а к тем армейским баранам, что остались без вашего присмотра. Данила! У тебя вообще в отделении зоопарк! Я по доброте душевной наведалась к твоим Диким. Попасть под ментальный удар - вещь, конечно, неприятная, но не до такой же степени. Этим организмам не то что в армии служить, им нужно запретить дорогу без помощников переходить. А то либо заснут на полпути, либо устанут до изнеможения!

- Лейтенант, надеюсь, они не пострадали от твоего внимания?

- Только морально, Горюнов. Таких утырков даже пинать жалко. Так, пожурила немного и посты проконтролировала. Потом быстро ушла, а то запах неприятный.

- Запах до или после твоего прихода появился? - поинтересовался я, уже зная ответ.

- Конечно, после. Я ж русским языком сказала, что пожурила разгильдяев. Чувствительные какие! Ну и на животы слабенькими оказались. А толстый ещё так смешно икает, когда подпукивает. Не… Армия - это не для меня. Никакой кровавой эстетики!

Сигнал тревоги отвлёк нас от интереснейшей беседы. На рефлексах мы выскочили из госпитальной палатки, не обращая внимания на свой внешний вид. Палкина стоит в одном лифчике и трусах, а я в больничной рубахе длиной до колен. Одна Якутова приличная.

Но то, как мы выглядим, никого не волнует. Есть более интересный объект для наблюдения. Вернее, объекты. С десяток гоблинов кружатся над нашими позициями в воздухе, нелепо размахивая конечностями. Даже не просто кружатся, а исполняют некий танец под визгливо пьяный голос невидимого Чаха.

- Встаньте, дети, встаньте в круг! - вслух орёт неадекватный наумб песню, вытащенную из моей памяти.

И харки реально создали этот самый круг, начиная в нём вращаться с бешеной скоростью. Потом замерли и все устремились к центру своего хоровода.

- Антракт, негодяи! - возвестил невидимый Чах, когда зелёные столкнулись и кулями грохнулись на землю. - Врагу не сдаётся Великий наумб! Пощады уже никто не желает! Некому! Поздняк метаться!

После бухой придурок изобразил демонический смех. Правда, закашлялся и испортил весь эффект, резко перейдя на фальцет.

- Чах! Отставить! - как можно строже мысленно проорал я.

- Не боись, Данила! - пришёл моментальный ответ. - Солдат ребёнка не обидит, а душа праздника требует!

Песец…

Глава 13

Этот самый песец продолжался до поздней ночи, пока Чах резко не протрезвел. Он тут же утихомирился и слинял в меня. Хотел было ему разнос устроить, но этот гад опередил, первым пойдя в наступление.

- Сволочь ты, Данила, - зевая, заявил он. - Договаривались на двести граммулечек, а ты мне целый литр спиртяги подсунул. Спаиваешь ребёнка. Ни стыда, ни совести.

- Чего? - офонарел я от такой наглости. - Там про запас принесли. Всё выжирать никто не заставлял.

- А я слабохарактерный. Мог бы уже изучить мою тонкую натуру, эгоист. Всё только о себе и думаешь.

- Отлично, - как можно ехиднее произнёс я. - Теперь буду думать и о тебе. Значится так! Свою двухнедельную дозу ты сегодня вылакал. Теперь даже кефир нюхать не смей.

- Сатрап! Ладно. Я потом скажу, что о тебе думаю. А сейчас что-то спать хочется. От переживаний, наверное.

- С похмелья. Такие скоты переживать не умеют.

Чах на это ничего не ответил. Раз промолчал, значит, уже спит. Зато, к сожалению, не спала Имперская Служба Безопасности. Как только меня выписали из лазарета, то сразу попал не в родное шестое отделение, а к ним на допрос. По такому случаю в нашем штабе майор Жуковский даже отдельную комнату выделил для приезжих гостей в штатском.

- Здравствуйте, Илья Сергеевич, - вежливо поприветствовал я Старшего следователя Комова, расположившегося за широким обшарпанным столом. - Всё ждал, когда вы снова ко мне заявитесь. Скучали или в чём-то опять подозреваете?

- Здравствуйте, младший сержант, - даже не попытавшись улыбнуться, ответил он. - С радостью продолжил бы скучать и дальше. Желательно на приличном расстоянии от вас. Но вот не даёте вы мне спокойно спать.

- Эротические сны нетрадиционной направленности мучают? Это вам не ко мне, а к мозгоправам надо. Подобные аномалии они лечат.

- К счастью, сны у меня приличные. Чего не скажешь о времени бодрствования. Вы действительно не догадываетесь, зачем я здесь?

- Наверное, бой с кроу интересует, или как мы рейд к ментальным пушкам харков совершили. Если необходимо, обязательно напишу подробный рапорт о каждом своём действии, - прикинулся я валенком, мысленно матеря Чаха.

- Нет. О том представлении, что было вчера вечером.

- Вы о летающих гоблинах? Так вроде они все удачно приземлились - насмерть.

- Кроме “зелёного шоу” было много всего. Началось всё, естественно, с него и этого мерзкого голоса невидимой твари.

- Сам ты тварь, и голос у меня великолепный! - тут же огрызнулся Чах у меня в голове.

Не спит, подлюка.

- На этом, - продолжал говорить следователь, - неизвестное существо не успокоилось. Оно объявилось около полевой кухни. Заявило перепуганным поварам, что в животе всё равно перемешается, и слило свежеприготовленные щи, рисовую кашу и кисель в один котёл.

- Какой кошмар! - почти искренне воскликнул я. - Столько продуктов пришлось выбросить!

- Не пришлось. Полученная бурда исчезла. Прямо из котла испарилась за считанные секунды. Его даже мыть не пришлось, настолько он блестел изнутри.

- А существо?

- Насытившись, тварь решила посетить наших пушкарей и стащила у них десяток ящиков со снарядами. Не спрашивайте, каким образом. Они просто исчезли прямо на глазах постовых, заявивших, что никто через них не проходил, но раздавался голос, заплетающимся языком напевавший : “Праздник к ним приходит! Праздник к ним приходит! И кабзда!”. О чём и было сразу доложено дежурному офицеру.

- Где снаряды? - забывшись, в голос поинтересовался я у Чаха, понимая, что он не на выставку народного хозяйства их поволок.

К счастью, Комов принял мои слова в свой адрес.

- Быстро нашлись. Несколько мощных взрывов раздалось на границе Реальности харков. Судя по всему, среди них есть жертвы. Никак гоблины хотели разведку боем устроить и приоткрыли свой барьер на время, точечно повредив наш.

- То-то смотрю, ночью стрельба была.

- Да, младший сержант. Именно из-за этого. Харки решили, что мы атакуем, а мы решили, что очередная орда пошла на прорыв. Почти полчаса бездарно палили с двух сторон в темень, пока не разобрались.

- Я просто люблю фейерверки, - скромно пояснил Чах. - Уже чувствовал, что меня отпускает, и решил напоследок глаз порадовать.

- Нигде во плоти не засветился?

- Не та доза. Но если бы ещё пол-литра спиртику грохнул, то обязательно представил миру красоту Великого наумба. Ты ж меня знаешь.

- К сожалению, да. Но хоть тут молодец.

- Что на это скажете, Горюнов? - пристально посмотрев глаза в глаза, спросил Старший следователь.

- Только то, что всё время провёл на госпитальной койке, пока неизвестный герой срывал ночную вылазку гоблинов. Какие ко мне претензии?

- Вроде бы никаких. Но нечто подобное, правда, без взрывов обязательно случается в той местности, в которой ты находишься. Провести явную параллель легко. К тому же исчезновение спирта на глазах у военврача Аристарха Анатольевича Меблина и медицинской сестры Екатерины Тавровой очень похоже на то, как на кухне исчезли испорченные щи.

- Хе! - дыхнул я в лицо Комову, заставив того поморщиться. - Как видите, Илья Сергеевич, не пил. Так что не меня ищите. Может, сам доктор с медсестрой на пару оприходовали? Уж больно у обоих морды хитрые были.

- Они заявляют, что нет. Мол, вы надоумили спиртом лечить сержанта Палкину. Её чуть позже тоже допросим.

- Я просто высказал предположение. Ну а Палкину допрашивать бессмысленно. Она вам такого наговорить может, что разноцветных слоников искать придётся. Кризис после ранения у Веры был. Бредила сильно.

- Разберёмся, - кивнул Комов. - Но не много ли странностей?

- Откуда мне знать? - пожал плечами я. - В конце концов, мой Дар тоже сплошная странность. Слышали уже, как после нападения на эшелон я различными стихиями во врагов кидался?

- Отрадно, что вы первым подняли эту тему, - впервые за время разговора улыбнулся следак. - И как можете объяснить подобное? Да ещё отчего-то на расстоянии тварей чувствуете. Уверен, что своя версия у вас есть.

- Конечно, есть! Сильнейший стресс и переживание за боевую подругу Палкину. Я ж думал, что её убили. Вначале новые способности очень яркими были, но теперь затухают. Боюсь, скоро опять стану обыкновенным “минусом”.

- А я боюсь, что нет. Хорошо. Я понял вас. Можете пока быть свободны.

Облегчённо выдохнув, я встал и направился к двери. К сожалению, далеко не ушёл. Комов окликнул меня с хитрожопым прищуром, как у Мюллера. Реально в этот момент себя Штирлицем почувствовал.

- Данила. Просто ради интереса, так как в чисто армейские дела я не лезу. Как вам удалось пробраться со своим отделением в плотные ряды харков и уничтожить большую часть их артиллерии?

- Ну, если ради интереса, то отвечу. Как? Геройски, конечно. Совершили рывок, замаскировались. Ну а дальше, благодаря моему гениальному командованию, разнесли зелёных, не щадя их живота… и остальных частей тела тоже. Естественно, началась суматоха, в которой незаметно и ушли к своим.

- Как у вас всё просто.

- Ага. Поэтому и не хочу быть безопасником. У вас же каждый пук со вселенским значением и двойным смыслом. Уж извините за откровенность.

Следователь сделал вид, что всё нормально, но я увидел, как лёгкая тень недовольства промелькнула на его лице.

Когда, наконец-то, я вышел на свободу с чистой совестью, то, идя к Диким, размышлял о таком интересе СБ. Понятно, что я мальчик непростой. Но чтобы целый Старший следователь припёрся ради одного младшего сержанта на передовую - это не очень логично. Что-то там крутят сб-шники. А может не только они. Нутром чую.

Ну не может так всё гладко у меня идти. Попал в чужой мир, притворился беспамятным. Другого бы в лечебницу определили, а меня в Императорскую Школу Спасателей. Ещё этот странный минус Дар. С одной стороны, как бы считается, что он инертен к магическому воздействию, но всё указывает на обратное. Тут не о сержантских погонах говорить приходится, а о закрытой лаборатории по изучению уникума.

Да и наша странная курсантская группа… Аж два крутых инструктора от спасателей на шесть рыл и в няньках Старший следователь, который обычно решает серьёзные государственные дела, а не соплякам носы утирает.

Прошлая жизнь меня приучила, что бесплатный сыр только в мышеловке. Конечно, бывает, что и везёт. Но это единичные случаи, а не череда их. Взять бы тот же самый боевой серп или Чаха. Плюнуть не успел, а уже такими помощниками обзавёлся.

Но допускаю, что с ними всё проще: Нелепая Смерть постаралась, что-то там мухлюя на своём смертельном тотализаторе. Напрямую вмешаться не может, так как и другие печати Смерти висят на несчастном Горюнове и отслеживают правила игры. Вот и старается невзначай ништяки подсунуть. Хотя тут ей нужно сказать большое человеческое спасибо. Как и за жизнь новую.

Ещё Палкина из головы не выходит. Уже нет сомнений, что она сама носитель минус Дара. Но отчего-то боится в этом признаваться. И странно, что её до сих пор не рассекретили. Уж со всеми этими проверками да специалистами сирьеннами подобное должно было давно произойти, но все делают вид, будто бы Верка - обычная одарённая.

Все вокруг резко поглупели? Что-то непохоже. Скорее всего, те, кому положено, знают и молчат, не подпуская к тайне мелких сошек вроде меня. Да что там я?! Уверен, что даже лейтенант Якутова и прапорщик Станов не в курсе, хотя Палкину и перевели в нашу экспериментальную группу под их пригляд. Сильно смахивает на какую-то авантюру власть имущих, раз такой админресурс задействован.

Поговорить бы с Верой откровенно, только теперь, благодаря Чаху, я опять под плотным колпаком ИСБ. Лучше переждать очередную волну подозрительности и уж потом спокойно разобраться, кто же такая на самом деле сержант Палкина. Отложим её тайну на время.

За размышлениями сам не заметил, как добрался до шестого отделения. Астроном стоит на посту, честно вглядываясь вдаль. Автомат в руках держит так, будто бы собирается прямо сейчас идти в атаку. Видимо, хорошо им Якутова хвосты накрутила в моё отсутствие, раз даже завзятый разгильдяй стал притворяться примерным бойцом.

Ради интереса решил скрытно подобраться к часовому. Не разочаровал Астроном: как был бестолочью, так и остался. Прячась за естественные укрытия и быстро перебегая открытые участки, минут за пять оказался у него за спиной.

- Убит, - прошептал горе-воину на ухо, заблокировав ладонью затвор автомата, чтобы этот недоумок не пальнул с перепугу.

Блин! Надо было не оружие, а рот блокировать! Астроном завизжал так, словно в его роду все были кабанчиками, погибшими на скотобойне. В конце даже хрюкнуть умудрился. Правда, это оттого, что я заехал ему под дых, чтобы прекратить сольный концерт певца непризнанного.

Тут же из блиндажа повыскакивали остальные Дикие. В этот раз почти грамотно и достаточно быстро. Надо потом будет Галине обязательно презент какой-нибудь сварганить за экспресс-воспитание моих питомцев.

- Барон! - облегчённо выдохнул Морячок, увидев меня. - А мы-то уж думали, что опять эта ведьма припёрлась посты проверять.

- Да-да! - затряс подбородками Жир. - Звуки вот прямо один в один. У меня чуть инфаркт не случился, когда Славика голос услышал.

- Ведьма? - переспросил я. - Это вы про Якутову?

- Именно. Ведьма и есть. Эта лейтенант без погон - не человек, а демонское создание!

- Просто она инструктор Школы Спасателей. Я ей передам ваши слова.

- Не надо… - жалобно простонал Пушкин.

- Не боись. У меня есть второй инструктор, бравый прапорщик с позывным Чёрт. А у лейтенанта своего индивидуального позывного не сложилось. Думаю, что Ведьма ей очень понравится.

- Ужас. Он тоже к нам явиться может? Хорошего человека Чёртом не назовут.

- Может, - немного нагнал страху я. - Но если он появится, то одними внушениями не ограничится. Правда, вы почувствуете его приход не сразу: прапор любит вначале сильно калечить, а уж потом воспитательные беседы с теми, кто пришёл в сознание, проводить. Считает, что так доходит лучше.

- Чёрт и Ведьма… Жуткая парочка! - сделал вывод Морячок. - Я слышал, что у спасателей обучение не сахар, но чтобы до такой степени и представить не мог. Господин сержант, вы по сравнению с ними котёнок пушистый. Морду, конечно, расквасите, особо не рефлексируя, но моральными пытками не занимаетесь.

- А вот теперь мне стало обидно. Если я для подчинённых “котёнок”, значит, где-то недоработал. Быстро строиться!

- Радость от встречи была недолгой… - пробормотал Борзый, первым вставая в строй.

Я осмотрел своё шестое отделение. Бойцам явно стало лучше. Видок, конечно, затраханный, но полного изнеможения не видно. По сравнению с позавчерашним днём - красавцы просто.

- Ну что, господа хорошие? - начал я свою речь, прохаживаясь вдоль строя. - Недавний бой показал, что вы не одарённые, а праздничный набор собачьих какашек.

- Не скажи, Барон, - возразил мне Жир. - Как-никак гоблинскую артиллерию почти всю уничтожили. Это не каждому дано.

- Упор лёжа принять. Десять отжиманий за разговорчики в строю. И ещё десять, чтобы различал, когда я Барон, а когда господин младший сержант Горюнов.

- Я двадцать раз не осилю.

- Лейтенант Якутова? - сделав вид, что включил гарнитуру связи, проговорил я. - Вы сейчас сильно заняты?

- Не надо Ведьму! - уже лёжа на земле, умоляюще произнёс Жир. - Двадцать так двадцать!

- Извините, госпожа лейтенант, просто хотел встретиться чуть позже и обсудить планы на будущее. Отбой.

Всё отделение шумно выдохнуло, а я продолжил свою речь.

- Итак, вернёмся к собачьим какашкам. Некоторые представители этой субстанции утверждают, что мы совершили чуть ли не подвиг. А я вам так скажу: не надо простую вылазку с чем-то героическим сравнивать. С такими возможностями, что даёт Круг, нужно не часть гоблинских пушечек уничтожать, а орды с землёй ровнять.

Но вы сдохли после первого же нормального ментального удара.

- Чуть не сдохли, - поправил меня Борзый.

- Десять отжиманий за вяканье без команды. Верно, но скоро сдохните. Причин вижу несколько. Первая и основная в том, что вы мудаки. Классические мудаки, не пытающиеся разобраться с проблемой, а упивающиеся возможностями, любезно предоставленными господами гоблинами.

Вторая проблема заключается в самой проблеме. После Круга вы действительно становитесь всё слабее и слабее. Если умнее вас не сделать, то с тающими силами попытаемся что-нибудь придумать. Теперь большая часть наших тренировок будет проходить в Круге.

- Разрешите вопрос, господин младший сержант? - осторожно обратился ко мне Морячок.

- Разрешаю.

- Но постоянные тренировки в Братс…в Круге окончательно подорвут наши силы. Нам и так всё сложнее и сложнее после слияния приходится. Не окажемся ли мы в могиле раньше времени?

- Вопрос хороший, - кивнул я. - Но, думаю, что ничего такого не случится. Во-первых, энергетически я всё тянуть буду на себе. Ну а во-вторых, наша цель не только повысить слаженность отделения, но и понять, как сделать так, чтобы вы перестали терять здоровье.

Кстати, Морячок! Отныне ты назначаешься моим официальным заместителем. За все косяки отделения отвечаешь лично. Наказание провинившихся тоже на тебе. Если увижу, что кого-нибудь жалеешь и даёшь поблажки - готовься к адской жизни. Чёрта не обещаю, но с Ведьмой мы всласть над тобой поглумимся.

- А чего сразу я? - не на шутку испугался он.

- А кого ещё? Ты ж даже погоны прапора носил. Недолго, правда, но определённое представление о службе имеешь, в отличие от остальных недоделков. Да и пожилое лицо создаёт достаточно мудрый вид. Внешность, конечно, в этом случае сильно обманчива, но что имеем, тем и пользуемся.

- Ладно. Согласен. Но, пожалуйста, без этой Ведьмы. Мне её первого появления настолько хватило, что только одно воспоминание о лейтенанте зуд вызывает.

- Интересно… Давай подробности. Повесели своего командира.

- Ничего весёлого не было. Как только узнали, что вы ранены, то с горя легли спать пораньше. Ну и усталость сказывалась.

- С горя? Ну-ну… - не поверил я. - И посты опять не выставили. Так?

- Это нас и подвело. Проснулись посреди ночи от страшного хохота. Открываем глаза и видим окровавленного Пушкина, висящего вниз головой. Рядом стоит лейтенант и тыкает в тело нашего товарища ножом.

- Дешёвый фокус, - пояснил я. - Якутова и не такое умеет. Вы с ней ещё в карты не играли.

- Теперь знаем. Но спросонья это обманом не показалось. Ещё Ведьма приговаривала: ”Всех убью за то, что Данилу не уберегли! Сдох, сердешный, в лазарете! ”. И тык-тык ножом в Пушкина… Короче, я попытался Круг собрать, но после боя с харками силёнок не хватило. До оружия дотянуться не успели - лейтенант повырубала нас раньше.

Очнулись все связанными. Только Жир не очнулся. Лежит без штанов с окровавленным пахом. А Ведьма стоит над ним со ржавыми большими ножницами. Хозяйства Жира из-за нависшего живота не разглядеть, но и дураку понятно, что она оскопила его.

Ну а дальше эта сумасшедшая начала говорить детскую считалочку, поочерёдно показывая на каждого из нас пальцем. Новую жертву выбирала, сука… Страшная ночь!

- Зато поучительная, - добавил я. - Уверен, что теперь никто из вас на посту не филонит. В следующий раз невинный розыгрыш лейтенанта превратится в настоящую экзекуцию, и яйчонки нашего пухлого товарища будут реально отрезаны.

- Это она нам и сказала утром, когда развязала, - простонал лежащий обессиленной горой Жир. - И ещё мне хотела устроить сеанс липосакции путём выварки лишнего в котле. А полученным бульоном накормить всё отделение. Даже воду вскипятила и мне в рот лаврушки запихала…

Да. Однозначно, Галине нужно сделать хороший подарок за такое шоу. Заморочилась она сильно. Интересно, а что Якутова любит? Может, руку и сердце ей предложить? Гоблинские, конечно, а не свои.

Глава 14

Весь день я гонял подчинённых в Круге, пока Чах пытался выяснить конструкцию их связи между собой и Поясом Хаоса. Лишь ближе к вечеру наумб заявил, что наконец-то разобрался.

- Тут такое дело, Данила. Харки хоть и поняли принцип Круга, но технически исковеркали сильно. Вместо того, чтобы создать управление Поясом Хаоса, они вмонтировали твоих солдатиков в него, не поставив элементарных защитных блоков. Естественно, началась деформация организмов в агрессивной энергетической среде.

- А у меня эти блоки есть?

- Я поставил, но на самом деле с твоим минус Даром они не нужны. Если только для того, чтобы сдуру не хапнул лишней энергии, как это было в битве у штаба.

- А причём тут минус Дар?

- Сложно объяснить в двух словах. Это не умом понимать, а нужно чувствовать. Но попытаюсь схематично донести суть. Кроме Пояса Хаоса, Реальности разделяет ещё и Пояс Порядка. Если Хаос постоянно находится в движении, то Порядок относительно статичен.

- Две противоположности?

- Да, Данила. Но у них есть общая граница. И вот одарённые любой Реальности как бы находятся на ней. Те, в ком больше энергии Порядка, имеют положительный Дар. У вас, людей, таких большинство.

- Большинство, но, как понимаю, не все? - сделал я вывод. - И те, кто находится ближе к Хаосу, имеют минус Дар? Как я, например.

- Во-во! Или как мы, Великие наумбы.

- И харки?

- Они тоже. Но возможностей организма гоблинам не хватает, чтобы сравняться с наумбами. Тебе, кстати, тоже не хватает, но в симбиозе со мной начинаешь меняться, расширяя свои изначально хилые возможности. За это потом отдельно поблагодаришь и проставишься сам знаешь чем. Вернёмся к нашему вопросу.

На самом деле минус и плюс Дары особых различий для нас, кроме одного, основополагающего, не имеют. Оно заключается в оперировании энергией Порядка или Хаоса. Поэтому на тебя почти не воздействует положительный Дар.

- Подожди. Тогда зелёные должны меня спокойно брать под свой контроль, раз мы с ними одного поля ягоды. Но ведь этого не происходит!

- Арбуз и малина - тоже ягоды, но размерчик разный. Так вот: ты пока ещё незрелый, но арбуз. Прошибить тебя гоблинской малинкой невозможно. Но будь вместо харков элементали или джинны, то тогда всё было бы наоборот, так как концентрация Хаоса в них несоизмеримо больше. Усёк?

- Да. Размер имеет значение. Но тут же возникает другой вопрос. Почему тогда харки могут воздействовать своим минус Даром на положительный людской?

- Подвижный агрессивный Хаос легче нарушает статичный Порядок, поэтому имеет перед ним преимущество. Но в этом же заключается и слабость Хаоса: он плохо адаптирован к созиданию. Люди, сирьенны своим Порядком более творчески подходят к изменению пространства вокруг себя. Поэтому у вас и есть техномагия высокого уровня. Существа Хаоса тоже кое-что могут, но времени на созидание тратят намного больше. Зато в схватке один на один, как правило, сильнее.

И не забывай, что в любом существе есть энергия обоих энергетических Поясов Реальности. Знаешь, почему наумбы стали Великими? Потому что нашли гармонию между Хаосом и Порядком. Это помогло нам перемещаться между Реальностями и познать много слоёв пространства и подпространства.

- Сложно… - вздохнул я. - Но основной принцип понял. Количество в организме Хаоса и Порядка определяет с минусом или плюсом одарённый. Ещё это соотношение влияет на то, какой стихией оперируешь.

- Именно, - согласно кивнул Чах. - Но существо с большой концентрацией Хаоса владеет всеми стихиями.

- Как Палкина?

- Ага. Но ей до идеала, как и тебе, ещё тоже далеко. А вот ваш император… Лично я с ним бы драться поостерёгся. Хоть и закрыт непрошибаемыми блоками, но там мощь колоссальная.

- И тоже с минус Даром?

- Данила! Ты глухой? Сказал же, что блоки не прошибаемы. Чтобы точно что-то сказать про императора, надо их снять. Я не самоубийца подобное пытаться сделать. Пока не могу.

- Ладно, Чах, не кипятись, - примирительно ответил я. - Так что там с Дикими?

- Они в полной заднице. Если ты заметил, то почти все они имеют слабенький Дар. Сильные одарённые просто не смогли выдержать напор Хаоса во время гоблинских экспериментов. Так вот… Когда слабосильных Диких встроили в Круг, то начался их распад энергетических структур, построенных на Порядке. Скоро процесс завершиться и хана шестому отделению.

Остановить это возможно только одним путём: соединить жизненные потоки твоих подчинённых в одну систему. Тогда общая концентрация Порядка группы сравнится с уже образовавшимся в ней Хаосом. Система придёт в гармонию почти как у нас, наумбов.

- Так давай сделаем, если можем! - обрадовался я.

- Есть один побочный эффект, Данила: это будет общая жизненная цепь. И чтобы Дикие не выпали из неё, то им придётся постоянно быть рядом друг с другом. Достаточно одного разгильдяя, отошедшего от группы на несколько сот метров, чтобы моментально окочурились все. И гибель любого звена этой цепочки тоже приведёт к печальному исходу.

- Хреново… Я тоже буду в этой цепи?

- Ты в ней не нужен и вреден. Поэтому забудь даже о мыслях вхождения в Круг, когда у Диких станет одна жизнь на всех. И как в прошлые разы, руководить ими больше не сможешь. А вот они единым организмом тебе могут морду начистить.

- Не начистят. Слишком уязвимы станут. Грохну одного, и другие повалятся,- возразил я.

- Если успеешь. Но не волнуйся! - успокоил меня Чах. - С таким телохранителем, как я, тебе ничего не грозит, если про мои огненные железы забывать не будешь.

- Так и ты ведь со мной жизненно связан. Поэтому не надо тут торги устраивать.

- Вот ты падла жадная! Пару капель бухла для друга опять зажал.

- Мне не жалко, но ты пьяным и сам контроль теряешь, и из-под моего контроля выходишь. Так что это не жадность, а элементарная техника безопасности. Что тебе нужно, чтобы Диких вылечить?

- Их желание и дополнительная батарейка в виде тебя. Боюсь, что моей энергии может оказаться мало.

- Хорошо. Сейчас с парнями переговорю.

- Говори. А я пока пойду на кроу поохочусь. В трёх километрах их разведгруппа шляется. Устрою кровососам догонялки с летальным исходом.

Услышав это, боевой серп моментально материализовался в моей руке и умоляюще завибрировал. Видимо, уже усвоил кровушку прошлых вампирюг и теперь снова не прочь полакомиться. Эмоционально дал ему приказ не высовываться. Неохотно, но он исполнил его. Слов, конечно, никаких от него не услышал, но, кажется, расстроенный серп послал меня по пешему эротическому пути.

Я тут же в отместку представил картинку, как погружаю его не в кровь, а в жидкое дерьмо. Понятливое оружие быстро просекло, что не шучу, и послало извиняющуюся эмоцию. С ним только так и надо, а то оборзеет не хуже пьяного Чаха.

Оставшись один, собрал шестое отделение. Уставшие, осунувшиеся парни равнодушно смотрят на меня. Досталось им сегодня в Круге знатно, хотя я сам и бодрячком.

- Ну что, бойцы? Не зря сегодня надрывались. Теперь я знаю, как вам помочь можно. Но есть и свои подводные камушки.

- Сдохнем? - вяло поинтересовался Жир.

- Тут другое. Даже когда вы не в Круге, то только тратите свою энергию, не получая её обратно. Скоро она в вас закончится. Я опытным путём выяснил своим минус Даром, что могу исправить этот смертельный недостаток, заложенный харками. Соединившись в одну жизненную систему, вы заживёте почти нормально. Но…Только находясь неподалёку друг от друга.

- И ты, Барон, подобное сможешь провернуть? - недоверчиво спросил Морячок. - Что-то сомневаюсь.

- Могу. Иначе зачем вам всё это рассказываю?

- Меня интересует, что значит находиться неподалёку, - подал голос Пушкин. - Спать вместе придётся и за ручки держаться?

- Нет. Не отходить от товарищей дальше пары сотен аршин. Иначе все моментально умрут. И в бою достаточно одному погибнуть, чтобы все остальные отправились вслед за ним. Так что война для вас будет противопоказана. Риск огромный.

Ещё я не смогу вами управлять в Круге. Закладочки специальные, конечно, сделаю, чтобы на меня выёживаться не пытались, - соврал я, решив обезопаситься от различных эксцессов. - Но в случае опасности теперь будете надеяться исключительно на себя и своего соседа. Зато усилитесь серьёзно, став мощными одарёнными.

- И долго в таком состоянии проживём? - задал свой вопрос и Астроном.

- Присказку “жили они долго и счастливо и умерли в один" день знаешь? Это про вас будет. Может, десятилетия вам отмерены, а может, завтра кому-нибудь кирпич на голову упадёт. Всё как у нормальных людей, но только коллективно.

Подумайте до утра над моими словами. Мне обязательно нужно добровольное согласие каждого, иначе ничего не выйдет. Мешать не буду, давить тоже. Сегодняшней ночью никаких нарядов. Сам покараулю вас снаружи.

После этого вышел из блиндажа, оставив бойцов в глубокой задумчивости. Подкинув в костёр дровишек, сел на пень и стал размышлять над разговором с Чахом. То, что я не эксклюзив, уже понял на примере Палкиной. Она тоже в приличном минус Даре. Значит, и ещё подобные нам есть, хотя и чрезвычайно редко встречаются. Быть может, даже сам император из наших.

Тогда становится понятно, отчего мне столько плюшек вкусных на ровном месте прилетает. И почему Веру маскируют под простую менталистку. На такой штучный товар цена всегда высокая. Хотя странно, что держат не в безопасной “теплице”, а в рискованные места посылают. Погибнуть же можем в любой момент. Видимо, для этого тоже есть свои причины. Быть может, это как-то связано с развитием Дара? Надо разбираться.

И с Верой серьёзно поговорить. Как я понял из объяснений наумба, она продвинулась дальше меня. Может, чего путного посоветует. Хотя… С Палкиной надо быть осторожнее. Если её так маскируют, то это неспроста. Кто даст гарантию, что когда не выложу ей всю подноготную, Вера не сдаст меня с Чахом в цепкие ручки Имперской Службы Безопасности? Её представители и так кружат воронами над буйной головушкой Горюнова. Наверное, стоит в очередной раз прикинуться валенком, ни о чём, кроме наличия минус Дара, не ведающим. А уже после этого смотреть на её реакцию и движуху в округе.

И что делать с Дикими? Я теперь ответственный за их судьбу. Просто так, барским движением руки с фронта не отправлю. Это вообще-то настоящее дезертирство. Тут же сцапают придурков без документов и сошлют на каторгу. Там их никто спрашивать не будет, хотят ли они быть вместе или нет. Раскидают по разным острогам, и помрут парни в одночасье. На хрена тогда все эти заморочки, если итог один - смерть?

Надо будет с подчинёнными обмозговать этот момент, когда дадут согласие. То, что все подпишутся, даже не сомневаюсь. Время на размышления выделил больше для проформы, чтобы психологически они считали, что сами сделали выбор и никто его не навязывал. Демократия в действии: от тебя ничего не зависит, но ты доволен, что играешь в выборы. Ощущаешь свою мнимую значимость, сидя в драных трениках у телевизора и пялясь на лощёную морду очередного проходимца, за которого проголосовал.

- Уф! - появившись из темноты, довольно выдохнул Чах и вывалил на землю какой-то хлам. - Шустрые кровососы попались! Откормленные!

- Никто не ушёл?

- Не убёг. Но вначале попытались меня на полуфабрикаты разделать. Как только поняли, что это не я добыча, то в сторону своих ломанулись. Серпами интенсивного размахивали и даже укусить пытались.

Точно! Серпы! Сначала впотьмах не увидел, что именно оружие кроу принёс Чах. Подойдя к трофеям, пересчитал. Шесть штук.

- А это нам зачем? У меня уже один есть.

- Не для тебя, а для твоего отделения. После лечения они тоже уйдут в минус Дар, поэтому рассчитываю, что серпы кровососов смогут освоить. Правда, полной уверенности нет, но попытаться стоит, - пояснил наумб.

- Тогда один лишний. Морячок, Жир, Пушкин, Астроном и Борзый... Всего пятеро получается.

- А Верунчик? Надо тебе с ней контакты налаживать. А какая приличная девушка откажется от такого подарка?

- Не стоит с Палкиной торопиться. Если она тихарится, то значит, есть на то причины.

- Данила! Ты это когда в интеллигенты записался?! - возмутился наумб. - Сейчас же прекрати быть джентльменом, а то меня пугаешь!

- Шёл бы ты в задницу, но не мою, конечно. Это инстинкт самосохранения и ничего более. Мутная деваха. Как бы не вляпаться.

- Ну, слава Первому яйцу! Не изменился! Но тут, братишка, я с тобой в корне не согласен. Дарить надо. За такой подгон, способный прокачать её энергетически, Верка тебе по гроб жизни благодарна будет. При вашей беспокойной минусовой жизни отличное оружие, которое невозможно отнять - штука очень ценная.

Представь на секундочку… Враги заманили Палкину в засаду. Обманом связали, надругались и собираются сделать это второй раз. А тут она материализует серп и давай мошонки стричь!

- А до надругательства нельзя массовую кастрацию устроить?

- Сам же сказал, что мутная. Вот я и подкинул драматизма, чтобы тебя повеселить.

- Шутки у тебя дурацкие.

- Ты просто ничего не понимаешь в тонком игривом юморе Великих наумбов. Но раз ты такой дикарь, то пусть сразу всех режет серпом. Хотя это так тривиально… Главное другое. Когда у вас появится одинаковое оружие, то волей-неволей, но образуется мини-братство. Психологический эффект и фетишизм вас сблизят.

- Посмотрим, - неопределённо ответил я. - Мне бы сейчас с Дикими разобраться, а не о девушках мечтать.

- Запал на Палкину, смотрю? - пошленько хихикнув, подмигнул Чах. - Хорошо же вы в госпитале друг друга феромонами шандарахнули, раз до сих пор не отпустило.

- У меня знаешь, сколько уже воздержание? Не топчись по больным мозолям.

- Какие все нежные стали! Как твои мальчики отреагировали, что скоро новую жизнь обретут? Небось, от радости в штанишки напрудили?

- Не дождёшься, Чах. Думают.

- А они умеют?

- С утра и посмотрим…

Не успело солнце показаться над горизонтом, как явно невыспавшиеся, мрачные бойцы шестого отделения выползли из блиндажа. Увидев серпы кроу, лежащие у моих ног, резко остановились, от удивления или страха округлив глаза.

- Барон, это что? - указал на них Морячок. - Вампирюги ночью приходили?! За нами?!

- Расслабьтесь, - небрежно отмахнулся я. - Считайте, что по случаю оружие досталось.

- А где тела? - не поверив мне, поинтересовался Астроном.

- В том месте, в котором ты сам окажешься, если опять на посту хреново стоять будешь. Что решили?

- Согласны! - коротко, но эмоционально выпалил Жир.

- Ну, тогда после завтрака и начнём. Все тренировки на сегодня отменяются.

Наверное, этот приём пищи показался самым долгим для них. Видно, что народ ложки в свои пасти с трудом просовывает, потеряв от волнения аппетит. Понять их можно. Я хоть и не участвую в процессе, но тоже переживаю.

Как только из моих уст прозвучала команда на построение, то, побросав столовые приборы, отделение мигом исполнило её.

- Морячок, - сказал я как можно доброжелательнее, чтобы не накалять обстановку. - Сейчас ты опять за Главного в Круге. Задача простая: не дать разорвать его, что бы ни происходило. Будет щекотно - смейтесь. Боль появится - кричите, но связи между собой не теряйте.

- Я плохо переношу боль после гоблинской лаборатории, - честно признался Жир. - Могу не удержаться. Всех погублю.

- Не погубишь. В случае неудачи никто сразу не умрёт, но будете пару месяцев оставшейся жизни испытывать стойкое сексуальное влечение друг к другу. Так и проведёте свои последние дни в обнимку с чужим хером.

Отделение резко взбледнуло с лица, с омерзением косясь на соседа.

- Грустно-то как… Поэтично… - вздохнул невидимый Чах. - А говорил, что печальные драмы не любишь. Ничего! Я из тебя ещё нормального наумба сделаю. Вон как уже к культуре приобщился, хотя всего ничего под моей опекой. Но что-то я не припоминаю такого эффекта в случае неудачи.

- Заткнулся бы ты, поросёнок с крыльями. Для острастки придумал. Смертью таких не напугать: привыкли к мысли о ней. А вот подобное извращение страшит покруче пыточной камеры. Теперь точно Круг не разорвут.

- А! Понял! Опять врал и создавал новый мир!

- На фиг такие миры. Просто врал ради дела.

Закончив мысленно трепаться, снова обратился к подчинённым.

- Так что если не хотите очко товарища вместо розы нюхать, то должны стойко пережить любые испытания. Возможны галлюцинации, неприятные ощущения. Приятные, кстати, тоже возможны.

- То есть, - вынес вердикт Борзый. - Ты сам не знаешь, что будет? Как в лаборатории харков экспериментики ставить намереваешься?

- Знаю, - соврал я. - Но тут ощущения у каждого могут быть индивидуальные. Кончайте ныть! Морячок! Создавай Круг!

Больше никто спорить не стал. Вскоре шестое отделение послушно замерло с остекленевшими глазами. Я попытался пробиться к ним и посмотреть, чтобы никто не филонил. Но Чах непривычно серьёзным голосом сосредоточенно произнёс.

- Не надо, Данила. Теперь мой выход. Да поможет мне Изначальный Великий Наумб и то яйцо, из которого он вылупился!

Глава 15

Чах замолчал, оставив меня в одиночестве, если не считать замерших бойцов. Как я ни вглядывался, но никаких изменений у них не находил. Неужели ничего не получается у наумба? Или они есть, просто не могу увидеть нормальным человеческим зрением?

Так и подмывало ментально присосаться к шестому отделению, но я остановил этот опасный порыв, явно навеянный печатями Смерти. Не сейчас, не время для подобного. Могу погубить ребят, Чаха и себя, если поддамся искушению.

Внезапно, несмотря на достаточно тёплую погоду, почувствовал холодный ветерок, волной пробежавший по спине. Потом ещё одна подобная волна, потом ещё. Вскоре уже дрожал от холода. Зуб на зуб не попадает, коченеют конечности. Посмотрев на свою руку, с удивлением увидел, что она покрывается инеем.

Чёрт! Как Чах и предполагал, своей энергии ему мало, вот и забирает её из меня. Но одно радует: процесс идёт. Главное - дожить до его окончания, не превратившись в сосульку. На негнущихся ногах подошёл к почти затухшему костру и склонился над горячими тлеющими углями. Чуть ли не руки в них засунул, но это помогло мало. К тому же костёр, на мгновение ярко вспыхнув, вдруг окончательно потух. А пепел в нём стал больше напоминать кристаллики снега, чем недавно сгоревшее дерево.

Надо утепляться! Срочно! Попытался было встать и дойти до блиндажа, в котором висели наши бушлаты, но понял, что подняться уже не могу. Теперь я действительно мамонт, окоченевший в вечной мерзлоте.

Сон постепенно окутывает сознание. Борюсь с ним до последнего, так как помню, что при переохлаждении нельзя засыпать. Хочется дать себе пару пощёчин, чтобы взбодриться. Только покрытые коркой льда руки не шевелятся. Это звиздец…

- Горюнов, млять! - раздаётся над ухом. - Что с тобой?

Головы не повернуть, но узнаю голос Палкиной. Ой, как не вовремя! Принесла ж её нелёгкая!

Вера пытается рывком поднять меня с земли. От её прикосновения становится легче. Нежное тепло заставляет оттаять суставы, и я с трудом, но повернул голову в сторону боевой подруги. Лучше бы не делал этого! Верка сама белее снега. Иней на ресницах, синие от холода губы и паника в глазах.

- Что со мной? - чуть слышно, дрожащим голосом шепчет она. - Замерзаю.

- Отлипни, дура, - хрипло отвечаю ей. - Сдохнем вдвоём. Я ж твою энергию сосу.

- Не... Не могу от тебя оторваться. Примёрзла.

Вскоре наше хреновое состояние сравнялось, и снова холод начал возвращаться в каждую клеточку моего тела. Вере не легче приходится. Так и сидим ледяными статуями, глядя друг другу в глаза. Раньше никогда не замечал, какие они красивые у Палкиной. Ярко-голубые… Или это от холода они такими стали?

- Всё получилось, - заставив меня мысленно вздрогнуть, устало возвестил вернувшийся Чах. - Скоро полегчает. Меня пока не ищи. Надорвался сильно.

И действительно: становилось всё легче и легче. Ощущение, что солнце растапливает лёд не только на коже, но и внутри тела. Потом полыхнувший жар, как от взорвавшейся бочки с бензином, окончательно привёл в чувство. Мы с Верой одновременно закричали от боли и рухнули на землю. Теперь лежим, продолжая смотреть друг на друга и орать.

Не знаю, как долго продолжалась эта пытка, но в любом случае вечностью она нам показалась.

Первым опомнился я, поняв, что больше не горю адским пламенем. Кое-как поднялся на ноги сам и помог встать Палкиной. Девушка явно в шоке от произошедшего, но мне сейчас не до неё. Смотрю на Диких.

Бойцы шестого отделения валяются сбитыми кеглями. Проверил их пульс. Слава богу, все живы. Просто находятся в глубокой отключке и ни на что не реагируют.

- Чах, это надолго? - обратился я к своему напарнику.

Но в ответ тишина. Блин, совсем забыл, что он мне говорил. Пусть отдыхает, хотя сейчас это и очень не к месту. С этими-то что делать? Ай! Пусть пока так лежат!

- Данила! - испуганно кричит Вера. - Мне опять становится холодно! Ты чего, падла, сотворил со мной?!

Смотрю на неё и понимаю, что проблемы ещё не закончились. Палкина реально снова покрывается инеем. Но почему? Неужели продолжает терять энергию через какой-то незакрытый канал? А я тогда отчего не мёрзну? Наверное, потому, что у меня есть Чах, который понаставил своих защитных блоков. Но между мной и Верой однозначно есть связь. Иначе при соприкосновении часть её тепла не стала бы переходить ко мне. Стоит вернуть должок.

Недолго думая, подбежал к девушке и, взяв её ладони в свои, попытался согреть своим дыханием.

- Лучшее становится?

- Слегка, - произнесла она непослушными губами.

Грёбаный Экибастуз! Получается, что я, как приёмник энергии, работаю лучше Палкиной! Хотя небольшой эффект, но есть. Попытался отпустить её. Получилось легко. Ещё одно подтверждение моей теории, что я ведущий в нашей паре.

Подхватив девушку на руки, понёс в блиндаж. Кинул на свою койку и стал раздевать. Вера хотела было возмутиться, но уже не в том состоянии.

- Не волнуйся, трахать не собираюсь, - начинаю объяснять ей свои действия, зная, что со слухом всё в порядке. - Нужна большая площадь тела, чтобы согреть тебя. Извини, но другого выхода не вижу.

Раздев девушку до трусиков, сам тоже разделся и лёг рядом, крепко обняв. Реально, словно с ледышкой в постели. От такого холода всё только сморщивается, не давая даже небольшого намёка на возбуждение.

Скоро и меня самого стало потряхивать. Но не так сильно, как в прошлый раз. Палкина хоть и без сознания, но кажется, что хуже ей не становится. Это радует. Так пролежал около часа, сам не поняв, как заснул.

Открыв глаза, почувствовал тёплое, нежное девичье тело. Гормоны тут же со зверским напором шибанули в голову. Прикоснулся к Вериным губам, не в силах устоять перед искушением. Не открывая глаз, она ответила на поцелуй. Моя ладонь на её груди и опускается всё ниже. Девушка всё жарче отвечает на мои ласки, тяжело дыша от возбуждения. Ещё немного и …

- Барон… Ой, мля!

Морячок! Стоит на входе в блиндаж. Красный от смущения, но, сука, довольный. Глаз не отводит.

- Вон! - зло приказал я.

Тут же наваждение, охватившее нас с Верой, исчезло.

- Ты подписал себе смертный приговор, Горюнов, - сказала она, открыв глаза.

- Да хоть два! Одевайся и вали в своё отделение. А мне сейчас не до тебя. Там ребята очнулись!

- Ты не…

- Слушай, пока реально не до разборок. Ещё наговоримся. Сейчас же, как говорится: службе время, потехе час. Одеваемся и разбредаемся. Хотя… Как самочувствие?

- Холода не ощущаю. Прошло, кажется. Даже слегка душновато.

- Славненько. Чао, Палкина!

- Иди на хер, Горюнов, - зло ответила она и стала одеваться.

Спровадив Веру, собрал в блиндаже своих бойцов. Вид у всех немного пришибленный, но главное, что живы.

- Рассказывайте, - коротко приказал я.

Молчавшие до этого Дикие загомонили одновременно, то горестно вздыхая, то радостно размахивая руками. Из всего этого сумбура я понял главное. Несмотря на то что пришлось им несладко, но чувствуют себя на данный момент нормально. Хотя и побочные эффекты имеются.

- Знаешь, Барон, - признался мне Морячок, когда все немного подуспокоились, - никак не могу решить: убить тебя или на руках носить. С одной стороны, так хорошо мне никогда не было. А вот с другой… Чувствовать, что у Борзого чешется между лопатками и что Жир сдерживается, чтобы прямо сейчас не пердануть - это не то, о чём мечтал, соглашаясь на твою авантюру. Так и с ума сойти недолго, ощущая все физиологические процессы товарищей.

- Ой, прям обперделся! - недовольно огрызнулся Жир. - Сам-то со своим ревматизмом тоже не очень приятный персонаж. У меня и без тебя колени раньше болели.

- Понял, - кивнул я. - Первый приказ… Жир, выйди на улицу и сделай то, что хочешь. А то мы в блиндаже все задохнёмся.

Он быстро выскочил и, также быстро вернувшись, по-уставному ответил:

- Господин младший сержант! Приказание выполнено. Жертв и разрушений нет.

От его шуточки все немного расслабились, и разговор стал проходить менее напряжённо.

- Странно, парни, - задумчиво произнёс я, почесав затылок. - Обычно же так друг друга ощущают в Круге. Раз сейчас вы не в нём, то нужно…

- Вообще-то в нём, - перебил меня Пушкин.

- То есть как? Я его не чувствую.

- Мы побоялись его разрывать. А вдруг нельзя? Тогда все угробимся.

- Срочно выходите в нормальное состояние. Вам же восстанавливаться надо.

- Да мы как-то и не устаём теперь.

- Это приказ!

Через несколько секунд бойцы всё-таки решились его исполнить. Судя по всеобщему вздоху облегчения, уже разорвали связь и довольны, что остались живыми.

- Ну? Что новенького испытываете?

- Знаешь… А нормально! - довольно произнёс Морячок. - Тело только моё и никаких пердунов не ощущаю, как самоё себя.

- И я не ощущаю, особенно пердунов старых, - тут же сделал ответочку Жир. - И впервые нет никакой боли со слабостью! Барон! Ты реально нас, что ли, вылечил?!

- Фигня вопрос, - скромно ответил я, присвоив себе всю славу Чаха. - Хороший командир должен заботиться о своих подчинённых. Даже если они и мудаковатого типа.

- Качать командира! - истошно завопил Астроном, не в силах оправиться от переполнявших его эмоций.

Да. Про мудаковатых я верно заметил. Правда, забыл приписать к ним себя. Повинуясь всеобщему порыву, орлёлики подхватили меня на руки. Довольный собой, решил не сопротивляться. Ну а что? Сам же чуть не подох, отдавая всю энергию лечившему их Чаху. Имею право на минутку славы.

Жаль, что эта минутка закончилась на первом же броске. Никто не учёл низкий потолок, и я впечатался в него довольной мордой со всего размаху. Бойцы тоже моментально оценили, какой просчёт допустили, и растерянно замерли. Лучше бы затупили немного. Хотя они и так затупили, забыв поймать меня. Я грохнулся на пол, пребольно шибанувшись затылком и копчиком о деревянный настил. Лежу, смотрю на ботинки около своего носа и понимаю, что начинаю звереть.

- Строится, ляди… - как можно миролюбивее прошипел, досчитав до десяти.

Наверное, нужно было считать до ста, а то, кажется, никто не поверил в беззлобность командирскую. Так ломанулись к выходу, что чуть не затоптали. С кряхтением поднявшись, помотал головой, утёр окровавленный нос и, прихрамывая, поплёлся за тварями из шестого отделения.

- Ввожу новое правило для группы, - почёсывая ушибленный копчик, произнёс я. - Благодарность к господину младшему сержанту Горюнову отныне выражать исключительно на расстоянии. Искренней улыбкой, низким раболепным поклоном до земли или хоровым восхвалением моих замечательных человеческих качеств. Но не приближаясь ближе, чем на полметра, и уж тем более не касаясь драгоценного командирского тела. У нарушивших это правило больше никогда не будет причин сказать мне спасибо. А вот неприятностей прибавится!

- Так точно, господин сержант!- дружно ответило шестое отделение.

- Извините, пожалуйста, - смущённо сказал Борзый. - Нечаянно…

- Ладно, прощены, - выдавил я из себя улыбочку, от которой, кажется, меня опять начинают бояться. - Более того! Раз все начинаете новую жизнь, то получается, что день рождения у вас сегодня. А какой праздник без подарка? Там в кустах лежат боевые серпы кроу. Сейчас каждый идёт, выбирает себе понравившийся и с ним снова становится в строй.

- Ни фуя ж себе «подарочек», - тихо прошептал Астроном. - Потом сутки от соприкосновения с ним отлёживаться. Видел я одного такого смельчака. Он заикой остался.

- Не боись. Ты и другого видел. Меня. С серпом давно хожу, а речь такая, что любой логопед позавидует. И вообще-то это тоже приказ. Марш, недоумки!

Разбор подарков занял долгое время. Вернее: не сам разбор, а накопление решимости взять боевой серп. Первым решился на такой отчаянный шаг Пушкин. Закрыв глаза, он схватил первый попавшийся серп, скривив такую рожу в ожидании неминуемой расплаты, что я чуть не заржал. Секунд десять постояв и поняв, что ничего страшного не происходит, осторожно открыл глазёнки и уставился на своё новое оружие.

Видя, что никаких неприятных последствий нет, все остальные тоже похватали серпы и вместе с ними встали в строй.

- Господин сержант, - обратился ко мне Жир. - А на кой ляд нам это?

- На сенозаготовки отправляемся. Разнарядка из штаба пришла.

- Правда?

- Ты дурак?

- Извините.

- Извиняю. Быстро всем сделать неглубокий разрез серпом на руке.

- Но…

- Исполнять, мать вашу! - стал терять я терпение.

Командирский рык подействовал как надо. Как только приказ был исполнен, то оружие кроу тут же дотянулось до кровушки и, испив её, трансформировалось индивидуально под каждого бойца.

- От имени и по поручению Барона, то есть себя, поздравляю наш боевой табор с именными серпами! Что нужно сказать в ответ?

- Премного благодарны… Ура… Ура… - вразнобой ответили мои подчинённые, находясь в лёгком шоковом состоянии.

- Итак! Запоминайте свойства своего напарника. Предупреждаю, что это именно напарники, а не простые железяки. Серп кроу имеет свой характер, который бывает достаточно вредным. Будет просить кровушки или убить кого-нибудь - ограничивайте. Ни в коем случае не поддавайтесь на его эмоциональное нытьё и уловки, а то сами станете безмозглыми придатками к оружию. В вашей паре главные вы!

- Может, как-то без них обойдёмся? - поинтересовался Морячок.

- Нет. Штуки на самом деле полезные. Мало того, что сможете его везде незаметно таскать, так ещё и обучаться будете у своего оружия.

- Автомат надёжнее, чем всё это фехтование.

- Автомат имеет ограниченный боезапас. Представьте на минуту, что находитесь на территории врага, в плотном окружении. Внезапно разрывается Круг, а патронов после многочасового боя хватит лишь на то, чтобы застрелиться. Ещё и далеко друг от друга, чтобы восстановить Круг. Ваши действия?

- Сблизиться, снова ментально соединиться и ударить по тварям, - за всех ответил смышлёный Пушкин.

- Не выйдет пробиться к своим без боезапаса. Но у вас есть козырь! Кровожадные серпы сделают всё, чтобы убить как можно больше врагов хозяина. Будут защищать на пределе своих возможностей, не просто уничтожая супостатов, но и восстанавливая ваши уставшие тела.

Или вот пример. Мы двигаемся по узким коридорам вражеской базы. Любой выстрел может привести к рикошету в голову товарища. По каким-то причинам Круг применять нельзя. И опять у вас умные серпы в деле! А если похитили разведчики тварей? Кто придёт на помощь безоружному бойцу шестого отделения? Думаю, что ответ уже знаете.

- Длительный бой, окружение, коридоры базы… - проворчал Астроном. - На фига мы полезем в такую задницу?

- И на это у меня есть ответ, боец. Не даёт мне покоя та лаборатория, в которой вас изувечили гоблины. Не удивлюсь, если сейчас в ней издеваются над очередной группой пленных. А что, если уже из харков готовят настоящих ментальных суперсолдат. А?

- Ты хочешь разгромить её? Барон! Туда целым полком идти надо, а не неукомплектованным отделением! Каждый из нас готов разнести там всё по камушку, но это же самоубийство!

- Пока да, Астроном. Тут полностью с тобой согласен. Но как только мы будем готовы, то обязательно наведаемся в те места. И уж поверь, что ещё меня благодарить будете за сегодняшний подарок.

Насчёт полка скажу так: никто не даст ему пробиться вглубь вражеской территории. А вот малая группа особо одарённых тихонечко прошмыгнуть сумеет. Вы же партизанили в тех краях и должны понимать, что я прав.

- Сколько у нас времени на подготовку? - деловито поинтересовался Морячок. - И когда начинаем?

- Уже начали. Временные рамки не указываю, но затягивать сильно нельзя. Когда подтянем ваше физическое состояние и освоимся с серпами, только тогда решусь представить командованию новую группу специального назначения. Заодно и вас легализуем. Вы у меня, ромалы, ещё на дембель с неворованными орденами во всю грудинку отправитесь!

Но... Есть ещё один важный вопрос. Я вам рассказал о своих планах, но не спросил про ваши. Опасные денёчки предстоят. Шансы, что одного, а значит всех вас убьют, велики. Если решите, что спокойнее доживать свой век в тылу, я пойму и не обижусь. Даже рад буду, что теперь над вами перестанет висеть опасность. Ну и с демобилизацией помогу.

- Знаешь же ответ, - хмыкнул Борзый. - Иначе серпы не подарил бы.

- Отдал бы в любом случае. В вашем положении оружие лишним не бывает. Считайте это дружеским подгоном, инвалиды. Сувениры на память, так сказать.

После моих слов Морячок строевым шагом приблизился и, приложив руку к козырьку, громко произнёс.

- Господин младший сержант! Шестое отделение готово к усиленным тренировкам! Разрешите приступать?

- Уверены? - спросил я. - Подумайте. Это очень серьёзное решение.

- Уже ночью посовещались. Даже спорить не пришлось - все согласны. На гражданке всё равно будем жить неподалёку. А вдруг кто-то забухает и в загул на другом конце города уйдёт? Или таксист адресом ошибётся и не туда завезёт? Всем сразу хана. Поэтому придётся постоянно следить друг за другом, а не нормально обживаться. В армии же и рядышком, и под присмотром.

К тому же, пока тварям не отомстим сполна, спокойно сидеть в тылу не сможем. Так что принимай, Барон, под своё командование “табор специального назначения”. Какой век нам боги отмерили, столько и проживём. Хочется сделать это достойно, а не бездарно по норам прячась.

- Отделение! - скомандовал я. - Равняйсь! Смирно! Благодарю за доверие и будущую службу, друзья. Но… Теперь не жалуйтесь! Три шкуры с каждого спущу, кровавым потом умыться не раз заставлю, но сделаю из вас настоящих зверюг! Есть жалобы или предложения?

- Вообще-то есть, - поправив на носу очки, произнёс Астроном. - С, как вы говорите, друзьями, так не поступа…

- Отлично! - перебиваю его. - Засуньте их себе в задницы! А теперь бегом марш! Солнце уже высоко, а мы до сих пор не вспотели!

Глава 16

День летел за днём со страшной скоростью. Оглянуться не успел, а уже почти две недели прошло. На фронте временное затишье. Такое ощущение, что и мы, и твари готовимся к чему-то масштабному. А значит и к очень кровавому. Это предчувствие заставляло гонять шестое отделение на грани их физических и моральных сил.

Удивительно, но парни обретали нормальную форму быстро. Словно, говоря компьютерным языком, их жизненные системы, получив доступ к энергии этого мира, резво откатывались к заводским настройкам.

Да, бойцы пока никакущие по моим завышенным меркам, но уже спокойно пробегают утренний пятикилометровый кросс. И нытья всё меньше и меньше. Жир, умудрившийся сбросить килограммов двадцать, преодолел планку в сорок отжиманий. Морячок помолодел годков на десять, а у Пушкина появились на руках зачатки мышц. Лишь только Астроном с Борзым особо не изменились внешне, но, по их утверждению, зрение основательно улучшилось и пора менять очки на более слабые.

Сложнее всего пришлось с тренировками по рукопашному бою. Парни вначале тупо отказывались лупить друг друга в полную силу, боясь ненароком убить соперника, а значит, и самим помереть. Ничего! Как только их всех по очереди пропустил через спарринги с собой, а особо осторожных по нескольку раз, то все благоразумно решили, что лучше обойдутся без крепких сержантских кулаков.

Зато с боевыми серпами тренировались с удовольствием, полюбив их всеми своими дикими сердцами. Хотя Дикими уже себя не называют. Шутка про табор специального назначения быстро прижилась, и теперь, как “ромалы”, мои вояки друг к другу не обращаются. Ну, а моё звание младшего сержанта окончательно уступило уважительному обращению Барон.

Волнует лишь отсутствие Чаха. Признаться, уже настолько привык к своему карманному наумбу, что неуютно без него себя чувствую. Видимо, он реально перетрудился так, что впал в длительную спячку. Несколько раз пытался позвать, только никакого ответа. Даже на предложение выпить не откликается. Не помер ли, часом? Вряд ли. Я бы такое сразу почувствовал.

Ещё узнал интересную новость о себе. Во время тренировок Круга, в который мне теперь не попасть, бойцы шестого отделения устраивали вылазки на нейтральное поле. Там выискивали вражеские разведгруппы и уничтожали их. Я тоже находился рядом, несмотря на бешеную скорость перемещения своих подчинённых.

Причина этого проста. Теперь я сам для себя могу создавать Круг. Без чужой энергетической подпитки держусь в нём не более часа, и почти нет защищающего меня барьера, но всё равно очень круто. Правда, потом восстанавливаюсь полдня, несмотря на то, что мой боевой серп получает достаточно вампирской кровушки из убиенных разведчиков.

- Горюнов, гостей принимаешь? - раздался за спиной голос Якутовой.

Я оторвался от созерцания импровизированной полосы препятствий, которую проходила моя группа, и ответил в том же тоне.

- Если угощать не надо, то всегда рад гостям.

- Тогда радуйся вдвойне. Я со своей жрачкой пришла. Информационной. Отойдём-ка, поболтаем приватно.

Оставив Морячка следить за бойцами, направился вместе с Галиной в блиндаж.

- Смотрю, дела пошли на лад? - начала она издалека. - И физуху подтянул, и тактику. Даже Жир уже меня не так бесит.

- Стараемся, - как можно нейтральнее ответил я. - Но работы ещё много.

- Знаю. Не раз тихонечко за вами наблюдала.

- Правда? А мне казалось, что никто нас не пасёт. И… Что именно вы, Галина свет Борисовна, видели?

- Чтобы за мной уследить, тебе, Данила, необходимо, как минимум полностью отучиться в ИШС. Но, признаюсь, пару раз чуть не попалась. Ну, а видела я много интересного. И очень знакомые серпы в руках твоих инвалидов, и какие-то странные групповые перемещения. Объясниться перед куратором не желаешь?

- Не понимаю, о чём разговор, - сделал я морду кирпичом, внутренне матерясь.

- Тихаришься? Зря. Докладывать не побегу. У нас со Становым задача не почесать любопытное брюшко СБ, а подготовить экспериментальную группу. Любые интересные возможности курсантов для этого пригодятся.

- И прапорщик тоже в курсе?

- Ага. Водила его на экскурсию к вам. Впечатлился. Ты от ответа не увиливай. Скоро начнётся наше наступление, которое окончательно должно закрыть эту брешь в Реальность харков. Мясорубка намечается будь здоров. Дай нам правильно оценить твои силы, так как есть приказ из самого генштаба всех курсантов направить если не на самое остриё атаки, то где-то рядом расположить.

- Глупо. Потери неизбежны.

- В данном случае важны не потери. Наверху мыслят иными категориями. Коль уж в составе целой армии выжить не сумеете, то грош вам всем цена. И нам, инструкторам, заодно. Проект прикроют мигом, перестав вбухивать в него огромные деньги.

- Что-то этих денежек особо не наблюдаю. Где икра, коньяк, эскорт из красивых девочек в коротких юбочках?

- Горюнов, падла! - потеряла всякое терпение лейтенант. - Я сейчас тебе морду набью! Колись, живо!

- Давай так, - решился я. - Устроим маленькое невинное пари. Мне морду бить необязательно, а вот если одолеешь моих подопечных, то выложу всё как на духу.

- Совсем не уважаешь, если сомневаешься, что из твоих телят отбивные сделаю? - нахмурилась она.

- Ну… Могу поднять ставочки. Уложишь, бравая спасательница, шестое отделение, тогда всё расскажу. Даже больше, чем ты спросить можешь. Поверь, удивишься сильно! Ну а нет? Страстный поцелуй перед строем меня устроит.

- Самоуверенный идиот! В другой раз послала бы тебя с таким пари, но уже вся зелёная не хуже гоблинов от скуки. Созывай своих недоделков. Покажу им мастер-класс!

Построив отделение, с настороженностью косившееся на Якутову, стал объяснять задачи на ближайшее время.

- Значит так, ромалы! Мы тут посовещались, и я решил, что вы круче варёных яиц становитесь. Но госпожа лейтенант почему-то осталась при своём мнении, что сосунков переделать невозможно. Слово за слово, кто чем может, по столу и заключили пари.

Короче! Сейчас устраиваем небольшое показательное выступление, плавно перетекающее в мордобой. Ваша задача проста: навалять лейтенанту.

- Драться с Ведьмой? - от страха втянул голову в плечи Жир. - Барон, чего мы тебе плохого сделали?

- Как он меня назвал?! - тут же оживилась Галина.

- Ведьмой, - пояснил я. - А то несправедливо получается: у прапорщика Станова есть собственный позывной, а у целого лейтенанта отсутствует. Я хотел Лапушкой или Секси назвать, но мои ребята так впечатлились твоими способностями, что зарубили мои названия на корню. Остановились на Ведьме. Хорошо в паре с Чёртом сочетается.

- Блин… Ну спасибо! - искренне поблагодарила она. - Секси, кстати, мне тоже нравится, но Ведьма звучит солиднее. Уговорили! Сильно калечить не буду!

- Это мы ещё посмотрим, кто кого. Отделение в Круг!

- Хоть окружайте, хоть по одному нападайте. Всех урою в любом случае, - не поняла моего приказа Галина, принимая боевую стойку.

Зря она так несерьёзно к этому отнеслась. Бойцы, осознав, что от них требуется, тут же ментально объединились. Но первыми нападать не стали, ещё продолжая мандражировать перед злой Ведьмой. Галина же рассусоливать не любит. Даже Дар применять не стала, а просто попыталась врезаться в толпу противников.

Хрена лысого ей схватка на её условиях. Пояс Хаоса откинул её от своих границ легко и непринуждённо.

- Не поняла… - тряхнув головой, произнесла удивлённая Якутова и снова бросилась в атаку.

Так повторилось раз пять. Разъярённая Ведьма вошла в раж и уже хреначит не только Даром, но и мечом. Ромалы же спокойно стоят и наблюдают за её жалкими потугами взломать оборону круга.

- У нас тут цирк одного клоуна или поединок? - наконец не выдержал я, сурово обратившись к ним. - Какой был приказ?

- Навалять… - грустно вздохнув, произнёс Морячок. - Извините, госпожа лейтенант…

Тут же Круг мягонько так шибанул по Галине. Но даже такого хватило с лихвой. Несмотря на все свои ментальные блоки, она отлетела на несколько метров и рухнула на землю. Но настырную спасательницу подобным не остановить. Не прошло и секунды, как она снова стоит на ногах и смотрит на мой табор так, что даже мне нехорошо сделалось.

А уж ребятки перетрухали тем более. К их чести, не стали разваливать Круг, а снова ударили. Чуть посильнее. Потом ещё и ещё приложили упрямую поединщицу. Галя, уже не помышляя о нападении, стала перелетать из одного места в другое. В какой-то момент замерла и уже не сопротивляется, войдя в полную отключку.

- Бой закончен! - возвестил я, опасаясь за жизнь родной инструкторши. - Разойдись!

После этого подошёл и проверил состояние лейтенанта. Ничего страшного, но полчаса валяться будет.

- Барон, на хрена ты нас заставил перед ней раскрыть способности? - недовольно произнёс Пушкин.

- Пора вас легализовать потихонечку. Начал с Ведьмы. Потом Чёрта подключим. Ну, а дальше… Дальше видно будет.

- Ещё и Чёрта?! Да лейтенант с прапорщиком нас первому же сб-шнику сдадут! - возмутился Морячок. - Всё! Здравствуй, новая лаборатория для пяти подопытных кроликов!

- Смотрю, силушки прибавилось, а с мозгами всё такая же беда, - укоризненно покачал головой я. - Кто вас теперь сможет остановить, когда в Круге? Ваши возможности сейчас превышают десятый уровень Дара! С такими предпочитают договариваться. Так что всё правильно я сделал.

- Ну… Если так рассуждать, то вроде верно. Пора в нормальную жизнь встраиваться, а не на отшибе сидеть. Что дальше-то делать, господин младший сержант?

- Ничего. Я сам всё сделаю.

Якутова очнулась даже раньше. Минут через десять поднялась на ноги. Ещё пару минут дала себе на полное восстановление, а потом грустно произнесла.

- Вот сука… Признаю поражение…

- Ну? - улыбаясь от уха до уха, подошёл я к ней, предварительно построив отделение.

- Чего “ну”?

- Галя, пари никто не отменял. Час твоей сладкой расплаты пришёл.

- Шулер ты, Данила, и вымогатель. Уговорил.

С этими словами она обняла меня и так жарко поцеловала, что аж голова закружилась. Отвечаю ей не менее страстно. Кажется, непроизвольно начинаю выплёскивать феромоны, отчего Галя стала распаляться ещё сильнее.

Почувствовав, что начинается нечто большее, чем поцелуй, усилием воли прикрутил собственный гормональный взрыв. И… Тут же получил резкий удар коленом в пах.

- Оу-у-у-у… Ты обалдела?! - простонал я, упав на траву.

- Мы договаривались на поцелуй, но не договаривались, что бить не буду. Всё честно! - ехидно ответила она. - Ты дыши глубоко. Сейчас отпустит.

- Зачем же так жестоко? Других мест не было?

- Руки были заняты, а коленкой только туда дотянуться и смогла. Но целуешься всё лучше и лучше. Уже не троечка, а четвёрочка с минусом. Одобряю.

- Ну, спасибо! - вставая, вернул я улыбочку. - Правда, сама ты навыки теряешь в этом приятном деле. На помидорах потренируйся, что ли. Но в остальном права.

- Тогда продолжим наш разговор? У меня теперь вопросов ещё больше.

- А вот тут обломись. Условия пари помнишь? Я ничего не должен рассказывать. Была мысль пойти на кое-какие уступки, но после подлого удара она улетучилась. Всего хорошего. У нас тут тренировка не закончена.

- Горюнов, - уже без шуточек произнесла лейтенант. - Это важно.

- А мне плевать. Тебе дали задание наблюдать за курсантами, а не лезть к ним со своими хотелками. Здесь армия, а не ИШС. Хочешь чего-то большего? Предложи выгодные условия для сделки.

- Вот ты как заговорил? СБ не боишься?

- Иди докладывай.

- Ну ты и падла!

После этих слов она резко повернулась и зашагала в сторону штаба. Молчавшее до этого отделение моментально ожило.

- Зря ты с ней так, Барон, - попенял мне Морячок. - Баба злопамятная. Тем более, что ты сам хотел ей всё рассказать.

- Не зря. Мне не понравилось отношение к нам. Будто бы мы ей должны. Нет! Если и разговаривать, то только на равных. Жаловаться не побежит. Это не в её интересах. Максимум прапора Станова притащит. Но мы теперь и от сотни таких, как они, отобьёмся. А вот после этого начнутся правильные переговоры. К тому же скоро наступление. Никто не захочет перед ним лишаться боевого подразделения с сильными способностями.

- Когда наступление? - с тревогой спросил Астроном.

- Скоро. Поэтому тренируемся ещё серьёзнее. Нас обещали кинуть в самое пекло.

- Блин…

- Да не дёргайтесь вы так! - с улыбкой начал успокаивать я бойцов. - Это твари должны бояться наш табор. А сейчас устроим праздничный марш-бросок на десять километров.

- Почему так много? Мы же до обеда не успеем, - возмутился Пушкин.

- Почему? В наказание! За то, что не уберегли самое ценное, что есть в шестом отделении.

- Это чего?

- Яйца любимого командира! Как я без них вами руководить буду?

Раздались смешки. Но они быстро стихли, как только стало понятно, что про марш-бросок я не шутил.

На обед всё-таки успели. Хотя тут у нас всё просто. Точных часов для приёма пищи нет. Просто повара привозят жрачку в термосах и оставляют у блиндажа, забирая пустые. Если же по каким-то причинам кухня не работает, то всегда есть под рукой саморазогревающиеся стандартные армейские пайки.

После обеда до седьмого пота оттачивали навыки владения серпами. А дальше наступил ужин. Так и живём по нехитрому армейскому расписанию “от забора и до заката”.

Оставив своих подопечных расслабляться после сложного трудового дня, положил бесхозный боевой серп кроу в пустой мешок и пошёл в расположение отделения Палкиной. После того случая с “оттаиванием” мы с ней никак не пересекались. Она явно избегает общения со мной, а мне как-то не до этого. Но сегодня решил, что должен наладить контакт с Верой, пока Якутова не настроила её против меня. Это в Алане Борсиеве могу быть уверен, что не окрысится. А вот Палкина сделает это легко и с удовольствием.

Как и предполагал, даже после ужина Верка не успокоилась. Гоняет своих измученных бойцов так, что те скоро без сил рухнут.

- Привет, - незаметно подойдя, тихо сказал ей на ушко.

- Млин, Горюнов?! - от неожиданности вздрогнула она. - Ты чего тут забыл? К своим вали!

- А я с подарочком.

- Обойдусь.

- Вер, ну хватит злиться. Неужели тебе совсем неинтересно, что произошло?

- Неинтересно вести с тобой разговоры на темы, которые не хочу поднимать.

- Обещаю, что не буду. И заодно объясню своё с виду не очень приличное поведение.

- Ладно. Давай свой подарок.

- Не при всех, - покачал головой я. - Пусть твои подчинённые отдохнут, а то уже загоняла.

- Ничего страшного. Нас гоняли намного сильнее. Тем более скоро наступление.

- Но не забывай, что это не одарённые. Простолюдин за пару часов не восстановится. Хочешь получить в бою загнанных лошадей?

- Отделение! Прекратить занятие! - рявкнула она так, что у меня аж уши заложило. - Отбой, калеки недоразвитые!

После этого я отвёл Палкину в безлюдное место и достал серп.

- Держи.

- И выбросить жалко, и самому на фиг не нужен? - скептически прокомментировала девушка мой презент.

- Нет. Бери, не бойся. Тебя от точно не шибанёт.

- Уверен?

- Конечно. Могу даже заключить пари. Мне на это дело сегодня везёт. Вот Якутова уже проиграла. Правда, не с серпом.

- И что проиграла?

- Поцелуй перед строем, - честно ответил я.

- Слушай, Горюнов! То со мной обжималки устраиваешь, то к лейтенанту под юбку лезешь. Ты командир или сексуальный маньяк?

- Маньяк. И да, очень сексуальный. Особенно в профиль.

- Не льсти себе. Ладно. Поверю. Давай эту мерзость вампирскую.

Осторожно взяв в руки серп, Вера замерла на пару секунд, ожидая неприятных последствий. Но ничего страшного не произошло, и она расслабилась.

- Порежь себе ладонь его остриём, - предложил я действовать по уже отработанной схеме.

- Зачем?

- Просто доверься. Ну а после этого последуют мои объяснения в непристойном поведении.

Недолго думая, сержант полоснула себя. Серп тут же ожил и с чмоканьем втянул пролившуюся кровь. Вера ошалевше смотрела на происходящее, округлив глаза до состояния блюдец. Особенно её поразило, что серп из длинной, очень неудобной херни превратился в оружие, чётко лежащее в руке.

- Ничего себе! - только и смогла выдавить из себя удивлённая Палкина. - Данила! Это как?!

- Так же, как и у меня. Люди с сильным минус Даром могут подчинять оружие кроу.

- У меня нет минус Дара.

- Как скажешь. Я обещал не лезть в твои тайны без разрешения. Но даже если у тебя Дар и плюсовой, то не свети своим новым оружием.

- Ага. За пазухой носить, что ли?

Не став вступать в ненужные споры, повторил ту же самую лекцию, что читал недавно бойцам шестого отделения. Потом показал, как прятать и материализовать серп.

- Поверь, Вера, - закончив инструктаж, произнёс я. - Ты можешь сколько угодно долго скрывать от всех свой Дар, но и дураку понятно, что ты с ним вляпалась основательно. Поэтому и советую никому серп не светить без крайней необходимости. Быть может, он когда-нибудь спасёт твою жизнь.

Ну а теперь о том случае с заморозкой. Влез своим Даром туда, куда ещё силёнок не хватает соваться. Энергия резко стала покидать тело. Отсюда и холод этот потусторонний. Если бы не ты и твоя помощь, то мог сдохнуть. Беда в том, что я-то смог оклематься и перекрыть отток, а вот твои каналы закрывались намного медленнее. Пришлось через всю площадь наших тел тебя подпитывать.

- И что же ты такое энергозатратное обнаружил?

- Если мы договорились не разбрасываться тайнами, то тоже промолчу. Ну а потом с нами произошло нечто очень похожее на случай в лазарете. Видимо, наши энергии, соединяясь, неплохо бьют по гормонам.

- Видимо, да… - не стала спорить Вера и задумалась.

- На этом всё. Хочешь обижайся, хочешь не обижайся, но других объяснений не будет. До свидания. Больше мне сказать нечего.

Развернувшись, пошёл в сторону родного блиндажа, оставив растерянную Палкину стоять с серпом в руках и смотреть мне вслед. Первый шаг к сближению сделан. Девочка на крючке. Теперь Верунчик сама явится ко мне с расспросами, прежде чем побежит стучать в СБ или в какую-нибудь другую контору. Ей надо узнать больше не только о новом оружии, но и о тех возможностях минус Дара, которыми владею я. Вот тут-то её и дожму.

Глава 17

Предчувствия меня не обманули. Уже следующим вечером Палкина явилась в расположение моего отделения. Но пришла не одна, а вместе с Якутовой. Плохой знак. Значит, дожимать лейтенант непокорного Горюнова собирается и уже осведомлена о наших с Веркой заморочках. Интересно…

Мы отошли подальше от блиндажа, чтобы не смущать подчинённых, с опаской косящихся на гостей. Особо не раскачиваясь разговорами о погоде и молодёжной моде, лейтенант сразу же достала из кармана лист бумаги и протянула мне.

- Раз не хочешь добровольно рассказывать, то вот тебе приказ от твоего непосредственного командира, майора Жуковского. За подписью и печатью, конечно.

Я ознакомился с документом. Всё так. Мне надлежит предоставить всю интересующую информацию по первому требованию лейтенанта Имперской Службы Спасения Галины Борисовны Якутовой.

- Если надо, то спрашивай, - равнодушно ответил я, отдавая бумажку. - Но каким боком здесь Палкина? Указана исключительно ты одна.

- Вера рассказала, что ты подозреваешь её в минус Даре.

- Ну, раз тебе растрепала, то значит, ты тоже в курсе. А Станов? Хотя постой! Раз его с нами нет, то ничего об этом не знает. И под каким грифом проходит наша таинственная Палкина?

- “Совершенно секретно”. На этом разговоры о ней заканчиваем, если не хотим оба под расстрельную статью попасть.

- Ну, я-то ничего не подписывал, так что пофиг.

- И я ничего, - усмехнулась лейтенант. - Но некоторые вещи работают и без бумажек.

- Судя по тому, что Верунчику ничего не светит в плане наказания, то…

- Заткнись, - перебила недовольная Палкина. - Ты и так уже одной ногой на эшафоте. Жалко будет, если полностью залезешь на него.

- Во-во, - подтвердила Якутова.

- Понял. И ещё понятно, почему ты Верку ко мне в пару поставила на армейской учебной базе. Ладно, сдаюсь. Спрашивай.

- Что произошло с тобой во время переохлаждения? Откуда у твоих подчинённых сила, которой быть не должно? Что за странные аномалии сопровождают тебя?

- Ну… - задумался я, не зная, как сразу ответить на все вопросы, особо себя не раскрывая. - Про переохлаждение, думаю, тебе сержант Палкина уже всё доложила. Нужно оно было, чтобы немного привести в нормальное состояние моих подчинённых.

Дальше я пересказал ей всю историю возникновения вначале Братства, а потом и Круга. Только про Чаха умолчал, приписав все заслуги себе. Впечатлились обе девушки.

- Получается, - ошарашенно спросила Галина, - что у тебя в подчинении группа людей с огромным минус Даром? Работающим лишь тогда, когда они замыкают этот самый Круг?

- Получается. Так что с позиции силы и со мной, и с ними лучше не разговаривать. Но мы ребята договорные.

- Не боишься, что перестреляем вас от греха подальше, пока в активном состоянии не находитесь?

- Я не сказал парням одну важную деталь, но вам поведаю, - соврал я, понимая, что разговор заходит не туда. - Помнишь ту огромную ментальную бомбу харков, которую мы деактивировали? Так вот, если хоть кто-то из моих бойцов погибнет, то произойдёт взрыв ненамного слабее. Метально выжженная земля на десятки вёрст вам гарантирована. Это сделают не они сами, а я. Ну и за свою жизнь тоже особо не волнуюсь - подстраховался основательно.

- Как? Ты должен ответить! У меня есть приказ Модеста!

- Да срал я на эти приказы. Ошейник на себя собственными руками цеплять не собираюсь. А остальное и так бы рассказал, но чуть позже. Когда отделение будет готово к выполнению своего главного задания.

- Какого?

- Уничтожение лаборатории харков, где пытаются создать ментальных суперсолдат.

- Да. Это серьёзная опасность, - согласилась лейтенант. - И ты должен давно был сообщить о ней.

- Ну, не знаю, - возразила Палкина. - Тогда бы шестое отделение расформировали и отправили на исследование. А Горюнов, по его словам, довёл своих подчинённых до ума.

- Замяли пока тему, - ушла от ответа лейтенант. - А что за аномалия вокруг тебя?

- О! - воодушевившись, стал я говорить почти правду, при этом делая морду отъявленного вруна. - Одно могущественное существо, способное бороздить просторы Реальностей, однажды с высоты своего полёта увидело меня. И так восхитилось, что признало своим хозяином. Но бухать очень любит и поэтому иногда куролесит в неадекватном состоянии.

- Горюнов! - возмутилась Галина, прогнозируемо не поверив в наумба. - Перестань паясничать!

- Да я просто-напросто не знаю, что ответить. Поэтому и решил шуткой разрядить обстановку.

- А спирт, пропавший прямо из рук врача, тоже шутка?

- Нет, - вздохнул я со слегка виноватым видом. - Ловкость рук без намёка на чудо. Давно хотелось культурно провести время с бокалом чистейшего спирта. Тут Верка удачно подвернулась, и не смог устоять, чтобы не раздобыть чуток выпивки. Вошёл в максимальное ускорение, выхватил из рук врача полную банку и заменил её на пустую. А эти тормоза и не заметили.

- Использовал меня?! - начала закипать праведным гневом Вера.

- Так все друг друга используют. Ты тоже не исключение со своим как бы положительным Даром.

- Ну, в эту историю поверю легко, - вмешалась в начинающийся конфликт Якутова. - Ты, Горюнов, без своих выкрутасов обойтись не можешь. Но остался вопрос, что с тобой теперь делать.

- Расклад такой, - начал я объяснять ситуацию, которая давно разложена по полочкам в моей голове. - Если вы пойдёте в СБ или в другие конторы, то они тут же заберут меня. Итог: группу расформируют, Палкину отправят туда, куда ей и секретная дорога.

Ну а я легко сбегу из-под стражи и растворюсь в одной из стран, став ничем не примечательным человеком. Шестое отделение однозначно сбежит и уйдёт со мной. Способностей им хватит, а имперским службам они доверяют. Выгоды, получается, никакой не поимеете. Зато будете ждать изменённых харков, способных сильно обострить обстановку на фронтах не в вашу пользу.

Попытаетесь тихонько устранить, будет ещё хуже. Не смотрите, что я с виду добрый! Если начну обижаться по-настоящему, то кровью умоетесь. Не лучше ли тихонечко договориться в узком кругу? Ты, я, Станов… Ну и Палкина ещё: раз уже влезть умудрилась не в своё дело. Остальным пока знать ничего не нужно. Думаю, что друг другу ещё можем пригодиться, и не раз. Потом, когда все станем незаменимыми, осторожно начнём раскрывать информацию, не подставляя своих задниц.

- Не пойдёт, - грустно помотала из стороны в сторону головой Галина. - Звучит всё красиво, но у меня есть чёткие инструкции от самого… Впрочем, неважно.

- А я думаю, что идея Горюнова не лишена смысла, - внезапно не согласилась с ней Вера. - В конце концов, эти моменты в твоём приказе не оговаривались, так что от основной задачи мы не отходим.

- Я обязана докладывать обо всех странных явлениях.

- Не обо всех. И у меня есть приоритет при принятии некоторых решений. Возьму всю ответственность на себя.

- Опять в бутылку лезешь? - недовольно огрызнулась лейтенант.

- Ни в коем случае. Просто понимаю, что двигаюсь в правильном направлении.

- Да кто ты такая?! - удивлённо воскликнул я, услышав этот спор. - Вера! Не пугай меня раньше времени, командуя лейтенантами!

- Я та, которую тебе, Данила, не только трахать, но даже целовать нельзя.

- Чего? Какой трах и поцелуйчики?! - тут же возмутилась Якутова. - Вы чего творите. И почему я ничего не знаю?!

- Ревнует, - подмигнул я Вере. - Думала, что нашла мужчину своей мечты, а тут ты ей дорожку перебежала. Красивая вся и аж цельный армейский сержант! Не всякий гоблин устоит.

- Думаешь? - в том же тоне ответила Палкина. - Ладно, давай её утешим. Успокойтесь, госпожа лейтенант. Ничего неуставного почти не было. Всего лишь маленькие издержки армейской жизни. Ну, а каждый чих свой докладывать не обязана. На этом разговор считаю оконченным. Нам нужно подумать. Скоро наступление, и не до личных разборок сейчас.

После этих слов они ушли. Напоследок, каждая по-своему, многозначительно посмотрев на меня. Якутова с лёгкой требовательной угрозой в глазах, а Палкина как-то… обнадёживающе, что ли. Словно приняла в какой-то свой, мне пока непонятный Круг.

Мои бойцы моментально подскочили ко мне и стали закидывать вопросами. Конкретики не дал, но объяснил, что началась их последовательная легализация.

Ну что? Никакой новой информации для себя не узнал. Кроме той, что наша Палкина очень непростая девица, раз может в некоторых вопросах верховодить над лейтенантом. Но главное, что потихонечку начинаю формировать свою официальную нишу, в которую без разрешения вход чужим воспрещён. Блин! Где же Чах? Когда он соизволит прийти в себя? Его помощь сейчас очень пригодилась бы.

Два дня я жил спокойно, гоняя отделение, которое уже реально превратилось из мальчиков для битья в серьёзную силу. Приятно осознавать, что, несмотря на все мои жёсткие, а иногда даже жестокие тренировки, отчуждение между нами сошло на нет. Я теперь часть этого странного, но очень спаянного коллектива.

На третьи сутки поздно вечером явилась Палкина. На этот раз одна. Мы как раз всем табором чаёвничали и перебрасывались незамысловатыми армейскими шуточками, сидя у костра. Увидев её, бойцы настороженно замолчали.

- С подчинёнными пикники устраиваешь? - недовольно проговорила Верка. - Вообще-то старшего по званию приветствовать нужно. Или устав не для вас писан? К тому же по расписанию уже отбой был. Больше, чем двадцать минут назад.

- А мы и спим, - усмехнулся я, остановив за плечо начинающего подниматься Борзого. - И ты спишь, раз отбой уже был. Просто сон вот такой тебе снится. Садись с нами, кишочки заваркой прополощи.

- Младший сержант Горюнов! Есть устав!

- Тогда вали по нему в своё отделение. Здесь же: либо как мы хотим, либо без зануд.

- Хорошо, - сдалась она. - Наливайте. Только потом у меня к тебе деловой разговор есть.

Расширенным составом чаепитие не очень задалось. Мои ромалы не очень любят посторонних, да и то, что сейчас лишние, быстро поняли. Буквально через десять минут все под различными предлогами свалили в блиндаж, оставив нас наедине.

- Слишком ты с ним панибратски, - укоризненно произнесла Вера. - Подчинённые как-никак, хоть и со специфическими способностями. Я своим подобных вольностей не позволяю.

- Зря, - ответил я, отхлёбывая чай из кружки. - Если бойцы будут воспринимать своего командира не только как цербера, но и как товарища, то легче управлять ими. Понимание на человеческом уровне закладывается. Кстати, наши инструкторы поступают таким же образом. Вначале подчинение на уровень рефлексов вбили, а теперь и пошутковать могут, и в картишки с нами перекинуться. Прислушайся к своим ощущениям. Насколько интереснее тебе стало служить?

- Есть такое, - согласилась она. - Учту на будущее. Но я хотела поговорить о другом. Послезавтра намечается наступление.

- Уже?

- Да. Резервы подтянуты, техника для массированного пробития барьера харков тоже. Начнётся всё с роты майора Жуковского. Она в полном составе пойдёт в атаку, дав время остальным подтянуться к линии соприкосновения.

- Мы на переднем крае, в самой заднице?

- Именно. Но не мы, а вы… Моё отделение ставят во второй эшелон.

- Решили поберечь чем-то ценную сержанта Палкину?

- Да, Данила. Но мне подобное совсем не нравится. Все наши будут сильно рисковать, а я…

- Тебе тоже во втором эшелоне атаки мало не покажется, - перебиваю её.

- Знаю. Дело не в этом. Если мы одна группа курсантов, то и должны быть группой. А так я выпадаю из неё. Как потом нашим в глаза смотреть буду? А если кто-то из ребят погибнет?

- Не каркай, - возмутился я. - Мысли бывают материальными.

- Извини. Не подумала.

- Поехали, Вера. Чем я помочь смогу?

- Ты всегда что-то придумываешь. Может, скажешь Якутовой, что этому твоему табору необходимо усиление ещё одним эксклюзивным бойцом? Она про мой минус Дар в курсе, поэтому должна задуматься.

- Ага. Задумается, но… Исключительно для того, чтобы подобрать выражения покрепче для посыла в одно интимное место. Да и ты нам точно не нужна. Только мешать со своими простолюдинами будешь.

- А если без них?

- Сдурела?! Оставить отделение перед серьёзным боем ради своих хотелок?!

- Блин… - виновато опустила голову Вера. - Не подумала. Значит, зря пришла. Извини за беспокойство.

- Бывает, - миролюбиво ответил я. - Но за наших не переживай. Все поймут. Тебе дали приказ, который игнорировать не можешь. Да и не в тылу отсиживаться будешь, так что нагеройствуешься не меньше нас. Главное, на рожон не лезь, доказывая свою крутизну.

- Постараюсь. У меня же уже на подкорку сознание спасателей забито. Они там, где сложнее всего.

- Для этого и направили нас в армейские части, чтобы научились работать не только по собственному плану, но и по чужому. Как серп? Осваиваешь?

- О! Классная штука, оказывается! - впервые улыбнулась Верка, материализовав в своей руке оружие кроу. - Спасибо за него и за то, что перед Якутовой не растрепал. Действительно, хочу оставить в тайне наличие серпа. Если не против, то с удовольствием бы поучилась у тебя во владении им.

- Он сам всему научит. Но… А пойдём-ка отсюда подальше? Устроим небольшой спарринг.

Уговаривать Палкину долго не пришлось. Уйдя в сторону от жилых построек, мы включили наши фонари и положили их на землю, создав посреди темноты импровизированную тренировочную площадку. Оба застыли друг против друга, держа серпы на изготовку. Вера напала первой, сразу включив скорость на максималку. Примерно этого я от неё и ждал, поэтому сразу ушёл в оборону. Заодно наблюдая за движениями соперницы.

Как только девушка начала выдыхаться, то уже сам на ускорении пошёл в атаку. Хватило всего нескольких ударов, чтобы условно убить Веру.

- Чёрт! - с досадой сплюнула она. - Как девочку из песочницы сделал!

- Нормально всё, - попытался успокоить проигравшую. - Ты отлично владеешь мечом, и вся твоя техника боя заточена под него. Это в данном случае мешает сильно. Со временем, конечно, серп тебя обучит владению им, но всё равно твоим основным оружием останется меч.

- Я хочу владеть ими одинаково!

- Не выйдет. Всегда что-то лежит в руке лучше, а что-то хуже. Но тренируйся обязательно. Я намного медленнее осваивал свой серп. Меня Станов и Якутова с ним валяли по первости, как мешок с дерьмом. Пользуясь случаем, хочу поинтересоваться. Ты владеешь иными видами Дара. Как я могу этому научиться? В нашей беспокойной жизни всякое умение пригодится.

- Научить не смогу. Дело не в том, что не хочу, а просто ты ещё не дошёл до нужного уровня минус Дара. Потом всё само вылезет.

- Жаль… А кроме тебя кто до него дошёл? - задал я провокационный вопрос. - Император? Случайно, не его ли ты дочка ?

- И не случайно, и не его, - загадочно улыбнулась Вера. - Честно! Большего, к сожалению, сказать не могу, хотя и подмывает сильно. Возвращаемся или ещё немного потренируемся?

Ответить не успел. В голове внезапно раздался такой знакомый и такой долгожданный голос Чаха.

- Здоров, Данила! Смотрю, к своей самке подкатываешь?

- Чах! Дружище! Как ты?

- Плохо, - с тоской в голосе произнёс наумб. - У тебя случайно маленькой баночки со спиртиком нигде не завалялось? А то спросонья так пить хочется.

- Извини. Нет.

- Не удивлён. Кого я вообще спрашиваю? Друг и верный соратник отдал все силы, а он даже не подсуетился заранее. Понимаю, что оркестр и красная дорожка недоступны… Хотя и не отказался бы, несмотря на всю свою скромность. Но немного сильноалкогольного элексирчика раздобыть бы мог . Пополам не переломился бы. Всё! Считай, что я обиделся и пошёл своё плохое настроение на кроу вымещать. Тут неподалёку очередной отрядик их бродит. Почти уже в тыл прошли.

- Извини. Ну, реально спирта не добыть.

- Зато у Жуковского есть коньяк в сейфе. Три бутылки, - совсем невинным голосом произнёс Чах. - Воровать я не могу, но даже если бы и мог, то мне приятнее станет, если добудешь их собственным трудом. Сделаешь?

- Посмотрим, - туманно ответил я, чтобы не накалять обстановку. - А что там за кроу? Может, получится к ним меня и Веру доставить?

- С чего бы это?

- Есть идея, как коньячок прихватизировать. Но мне нужна сообщница.

- Вот такие идеи мне нравятся! - оживился наумб. - Я к вампирюгам тебя проведу. А доставить Верунчика ты и сам сможешь. Вы же похожи. Просто возьми её за руки и представь, что находишься с ней в Круге. Дальше уже дело техники и одного очень покладистого Великого наумба.

- Эй! Горюнов! - лёгким ударом кулака в плечо заставила Палкина обратить на себя внимание. - Ты чего застыл, как замороженный?

- Ничего, - с улыбкой отреагировал я на её слова. - Тренировочки хочешь? Давай устроим. Протяни руки.

- Зачем?

- Протяни.

- Ладно, - нехотя согласилась она. - Но учти! Если это опять твоя очередная идиотская шуточка, то тогда сам протянешь. Правда, не руки, а ноги. С переломами в нескольких местах.

- Не волнуйся. Уверен, что тебе понравится…

Глава 18

- Вер, а хочешь с серпом по-настоящему порезвиться? - предложил я девушке.- Не забесплатно, конечно.

- Порезвиться хочу, а платить нет, - моментально отреагировала она. - Зная, что ты от Якутовой несколько раз требовал, то догадываюсь, чего попросишь. Предпочитаю скучать нецелованной, но без смешков зевак.

- А если никто не увидит, то разрешишь припасть к губкам коралловым, персям упругим и прочим интимным местам, названий которых на старославянском не помню?

- Конечно! - усмехнулась Палкина. - Только не забудь пах как следует от ударов защитить.

- Блин… Тебе наша знойная лейтенантка и про это рассказала?

- Ага. В первую очередь. Говорила, что прямо нешуточный оргазм получила, глядя, как ты с соплями и слезами по земле катаешься.

- Вообще-то, получила она его намного раньше. Но не будем обсуждать происшествия, в которых ты пока сама не побывала. Меня, признаться, не твои телеса интересуют больше, а сейф майора Жуковского.

- Данила, - насторожилась Вера, - а не хочешь ли объяснить, зачем тебе документы из него понадобились. Не нравится мне подобный интерес.

- Там ещё две…

- Три! - поправил меня Чах.- Считай правильно, неуч!

- Три бутылки коньяка есть. Они наша основная цель.

- Всё-таки бухаешь… - сделала она свои выводы. - Блин! На хрена тебе это? Ведь нормальный же парень, а психологически привязываешься ко всякой дряни. Что потом? Наркотики? Их так просто из организма не вывести.

- Не надо нам наркотики! - опять вставил свою реплику Чах. - Пробовал уже. Они наумбов не торкают, а вот как слабительное действуют отлично.

- Это из-за них ты тогда в столице обосрался весь?

- А ты думал, перформанс устраиваю?

- Бухаю, - нагло вру девушке, временно прекратив мысленный диалог с Чахом. - Но не ради удовольствия. Минус Дар требует подпитки к дальнейшему развитию.

- Не знала… Может, мне тогда тоже с тобой прибухнуть? Вдруг раскроются новые способности.

- Не дам! Моё! У наумбов третий лишний! И второй тоже! Три бутылки только на одного делятся!

- Заткнись, тварь перепончатокрылая.

- Тебе, Вера, не налью, - говорю уже девушке. - Не потому, что жалко…

- Жалко! И даже очень!

- Я же попросил заткнуться! Чего тебе, алкашу, непонятно?!

- А ты не охренел, Горюнов? - резко насупилась Палкина.

Упс… Последнюю фразу сказал не мысленно. Косяк какой! Надо исправляться.

- Это я не тебе, Верочка. Дослушай. У тебя бывает лёгкое раздвоение личности?

- Никогда.

- Везёт. А мой Дар имеет подобное отклонение. Вот как сейчас. Это я сам с собой спорю. Когда же тяпну рюмаху-другую, то голос в башке пропадает. Такое раздвоение редко случается, но ничего хорошего в нём нет, поэтому и принимаю алкоголь для профилактики.

- Ни фуя себе! - удивилась она такому признанию. - То-то я замечала, что ты вдруг ни с того ни с сего отключаешься, глядя в одну точку. Оказывается, сам с собой беседы ведёшь. Надеюсь, это не заразно?

- Нисколько. Но ты же сохранишь мою маленькую тайну?

- Извини, Данила, не могу, - расстроенно покачала головой сержант. - Якутовой доложить обязана. Пусть она дальше сама принимает решение о степени твоей опасности, как командира и спасателя.

Этого поворота я не ожидал. Получается, что, выгораживая Чаха, сам себе создал сложную ситуацию в надежде, что Палкина оставит нашу сегодняшнюю встречу в тайне.

- Знаешь что, Верунчик? Отбой! Никаких на сегодня драк с кроу! И забудь всё то, что я наговорил. Ты сама по себе, а я сам. Помощи с серпом тоже не проси. К тому же в твои бредни никто не поверит. Отбрешусь легко. А Якутовой доложу, что ты меня соблазняла, нагло выманив из расположения шестого отделения.

Что припёрлась сама, все мои бойцы под присягой подтвердят. Грозилась отомстить, если “не дам”. Вот и отомстила подобным поклёпом, так как я люблю исключительно грудь нашей лейтенантки и немножко Воскресенской Зои, когда Радостина не видит.

- Какая драка с кроу? - выделила самое интересное для себя Верка, словно не услышала всего остального.

- Да, есть одна их разведгруппа неподалёку. Но тебя это уже не касается. Пойду один на охоту.

- Замётано! Горюнов, я ничего про двух Данил в одной башке не слышала! Возьми с собой, пожалуйста…

- И с коньяком поможешь?

- Ты меня и так иногда пугаешь, а уж шизиком вдвойне. Ради собственного душевного спокойствия помочь готова.

- Возьми за руку, ничему не удивляйся и серп далеко не убирай.

- Чего?

- Хватайся, говорю, а то твари уйдут.

Как только девушка выполнила приказ, Чах сразу же нарисовал в моей голове картинку местности, по которой скрытно продвигается группа кроу в пять рыл. Я тут же представил, что вместе с Палкиной осыпаюсь пеплом и лечу в нужную точку.

Появились красиво: прямо среди вампиров.

- Ну что, красавчики?! Позолотите ручку?! - ору и отрубаю руку ближайшему кроу. - Вот эту! Всё, что было, не знаю, а про хреновое будущее расскажу!

Верка, смотрю, тоже в норме и рефлексировать после почти моментального перемещения не собирается. Уже одна башка кровососа снесена её серпом. Ну а дальше всё было, как и предсказывал великий прорицатель Барон.

Тихое, но не очень светлое будущее наступило для кроу за несколько секунд. Сам в бою почти не участвовал. Так: парочку изничтожил всего, больше подстраховывая Палкину, которая замечательно накормила своё оружие кровью тварей.

Как только последний вампир погиб, не стал задерживаться на месте героического побоища. Схватив Верку за руку, представил наш костёр у блиндажа и переместился к нему.

- Данил! Чё так быстро? Мало! Ещё хочу! - в азарте выпалила девушка, кровожадно сверкая очами.

- Больше нет, - ответил ей, прислушиваясь к мониторящему окрестности Чаху. - Что-то кроу в последнее время не очень любят в разведку ходить. Вернее, ходить любят, а вот не приходить обратно - не очень. Но при случае ещё позову на охоту.

- Договорились. Колись давай, как так быстро там оказались.

- Это как с твоими возможностями владеть различными стихиями Дара. Либо есть, либо нет, - в очередной раз соврал я. - Со временем, наверное, появится такая способность, но я бы сильно губу не раскатывал.

- Жаль… - расстроилась она. - Как понимаю, про это тоже лучше не распространяться?

- Верно. Спасибо за понимание. Шла бы ты к своему отделению, а то хватятся ещё надзорные органы в лице Галины Якутовой. Потом задолбаешься оправдываться.

- Блин! Совсем про неё забыла. Постоянно шляется. Чем тебе с коньяком-то помочь могу?

- Расслабься. Просто завтра устроим партийку в картишки. Пара на пару. Особо не напрягайся, а тупо напросись в игру и подыгрывай. Большего от тебя не требуется.

- Поняла. Спасибо ещё раз за эту веселуху. Но… Грудь у меня самая красивая в нашей курсантской группе! - неожиданно выпалила Палкина. - Даже лучше, чем у Якутовой. Уж я её голую не раз видела!

- Не раз? По возможности сделаешь пару фоточек незаметно? А то только фантазирую, не зная, что на самом деле скрывает от меня лейтенантская форма.

Верка молча покрутила пальцем у виска, потом с помощью другого пальца этой же руки показала неприличный жест и ушла, больше не проронив ни слова. Я же, довольный, отправился на заслуженный отдых, мысленно ведя диалоги с Чахом. Соскучился по этому заразе!

Сразу после утренней пробежки я дал своим бойцам распоряжения.

- Значит так, ромалы! Намечается почти боевая акция. Сейчас идём всем табором к штабу.

- Зачем? - тут же поинтересовался Пушкин. - Нам и тут хорошо. Тихо, мухи не кусают и от начальства далеко.

- Затем, что на вас форма уже как на пугалах смотрится. Жир похудел, и камуфляж ему стал велик. Остальные же стали обрастать мышцами, поправились. Скоро штаны на задницах треснут. Уверен, что в самый неподходящий момент. А если во время боя?

Тогда твари могут решить, что это приглашение к извращённому соитию. Добраться, конечно, до ваших булок не смогут, но репутацию заработаете среди вражин прескверную. Унизительную, я бы даже сказал. Поэтому, чтобы без лишних бюрократических проволочек, покажу всех майору Жуковскому. Он быстро решит вопрос на месте.

Народ слегка похихикал над этим шутливым объяснением, но единогласно согласился, что их Барон и по совместительству младший сержант абсолютно прав. Пора прибарахлиться.

- Но это ещё не всё, - продолжаю после небольшой паузы. - При появлении Жуковского должны быстро организовать Круг и очень мягко внушить майору, что он очень хочет перекинуться со мной в картишки.

- Может, сразу внушить, чтобы выдал самую хорошую форму? И экипировку заодно элитную, спецназовскую? - разумно предложил Морячок.

- Нет. Это уже использование служебного положения. К тому же вам крутая амуниция не нужна: только лишний груз на себе таскать. Исключительно картишки внушаете! Так надо.

- Что-то ты опять мутишь, Барон.

- Естественно. Готов обменять свои знания на двадцать дополнительных вёрст марш-броска. Готовы?

Красноречивое молчание было ответом на такое заманчивое предложение. Сразу же после завтрака направились к штабу. Оставив отделение на улице, прошёл в майорский кабинет. Как и предполагал, Якутова тоже ошивалась в нём, сидя за столом с игральными картами в руке. Уже давно ходит слух, что не раз вдрызг проигравшийся из-за своей азартной натуры Жуковский берёт мастер-классы у нашей хитрожопой спасательницы.

- Ты чего припёрся, Горюнов? - недовольно спросила она. - Видишь, люди делом заняты?

- А я не к тебе, Галя. Тут у меня другое начальство. Господин майор! Разрешите обратиться? - вытянувшись по стойке смирно, рявкнул я, преданно пожирая глазами Модеста Аркадьевича.

- Разрешаю. Что там у вас, младший сержант? - ответил он, с грустью откладывая карты.

- Вопрос особой важности. Не соблаговолите ли выйти на улицу?

Как и предполагалось, “парад” шестого отделения произвёл на Модеста не самое лучшее впечатление. Он тут же приказал идти к интендантам и заменить всё это непотребство на приличную форму, в которой и надлежит ходить бравым парням его роты.

Правда, вместе с этим заикнулся ещё о том, чтобы выдать новое оружие и элитные бронекомплекты штурмовиков. Я сразу же догадался, что мои ромалы реально стали почти цыганами, и всё же решили в обход сержантского приказа прибарахлиться по максимуму. Пришлось незаметно от майора состроить самую злобную морду и показать кулак Морячку. Тут же Жуковский раздумал утяжелять шестую роту сверх необходимости. Достаточно одной формы.

- Горюнов, - по-отечески обратился он ко мне. - А не желаете ли пообщаться в неформальной обстановке? Интересно послушать, как младшие командиры служат. Узнать ваше мнение про наше подразделение и прочее.

- С удовольствием, - кивнув, благодарно отреагировал я на подобное предложение.

И вот мы снова в кабинете.

- Галина Борисовна, - улыбаясь, проговорил Модест. - А не сыграть ли нам втроём? Помнится, вы говорили, что Данила несколько раз у вас почти выиграл. Хочу поучаствовать в подобном сражении.

- Почти выиграл?! - натурально возмутился я. - Это она “почти”! Я же лейтенанта как липку обдирал! Только что под столом не кукарекала!

- Это когда такое было?! - не менее жарко огрызнулась Галина. - Обдиральщик нашёлся! Пару раз повезло, так до сих пор забыть не можешь? Модест! Раздавай! Сейчас покажу, чем этот недоделок от настоящей спасательницы отличается.

Стук в дверь прервал почти начавшуюся партию. Верка зашла самым что ни наесть примерным сержантом. Хоть на доску почёта за шею её вешай.

- Извините, что отрываю. Госпожа лейтенант, мне необходима ваша помощь.

- Что-то срочное?

- Не очень. Хочу парочку вопросов по упражнениям для подчинённых задать. А вы тут в карты играете? На детский интерес или на что-то стоящее?

- Тебе какое дело? - вопросом на вопрос ответила Галина.

- Никакого… - вздохнув, грустно проговорила Палкина. - Просто мы с отцом часто дома играли. Против нас никто выстоять не мог.

- Говори уж откровенно: против твоего отца.

- Нет. И могу это легко доказать, если разрешите присоединиться.

- А давай! - довольно потёрла ладони Якутова. - Пара на пару! Я и Модест! Два опытных офицера против парочки много чего возомнивших о себе салаг!

- Не против, - согласился Жуковский. - На интерес, смотрю, тут никто играть не любит, поэтому ставлю “десятку”. У сержантов денег не так много, и думаю, что ограничимся маленькими ставочками.

- Деньги? Это банально, - скривился я. - К тому же их тратить здесь особо негде. Давайте на желания или на чего-нибудь необычное? Вот моё отделение, например, просто жаждет вновь увидеть перед строем страстные проявления чувств Гали к одному прекрасному младшему сержанту. Но только без незапланированного мосла, врезающегося в неположенное место.

- Ах ты ж падла! - оскалилась Якутова. - Хорошо! Я принимаю! Но ты тут хвастался, что чуть ли не кукарекать меня заставлял под столом? Стол - это неинтересно. Когда продуешь… А ты продуешь однозначно! Забираешься на крышу штаба и полчаса кукарекаешь с неё, каждые пять минут обзывая себя нехорошими словами! По алфавиту! Начиная с буквы А говоришь, кто есть такой на самом деле!

- Господа! - возмутился Жуковский. - Право слово, это перебор! В подобных кукованиях и кукареканьях я не хочу принимать участие. Целовать Горюнова - тем более!

- Я тоже, - согласилась с ним Палкина.

- Кто ж тебе разрешит? - многозначительно ответила Галина. - Так что лучше посиди в сторонке, от греха подальше.

- Э, нет! Мне есть что поставить на кон, - улыбнулась девушка. - Госпожа лейтенант. Горюнов недавно чуть ли не на коленях умолял, чтобы я сделала ваши голые снимки в душе. Могу отказать ему или нет… В зависимости от результата игры.

- Блин! Данила! Когда я снова стану твоим инструктором, то готовься умирать мучительно! Ни одной тетрадки не хватит, чтобы записать все пытки, которые тебя ожидают!

- Пока ставки равноценные, - никак не отреагировал я на эти угрозы. - Жаль, что господин майор ничего не сможет из вышеназванного. Командир как-никак. Хотя… Все в роте знают, что у вас есть неприкосновенный запас коньяка. Выставите его?

- Пить во время боевых действий категорически запрещено! - жёстко отрезал Модест Аркадьевич. - Тем более в сложившейся обстановке.

- Не пить. Мне для боевого серпа надо. Сами кроу алкоголь не переносят, а вот их оружие требовательно не только к крови, но и к тем напиткам, которыми их необходимо протирать. Двенадцатилетний коньячок подойдёт в самый раз… Наверное, сосуды серпа хорошо расширяет.

- Ну… - задумался майор. - Раз для ухода… Уговорили! Итак, мы имеем: поцелуй Галины Борисовны, кукареканье младшего сержанта Горюнова, интимные фото, три бутылки прекрасного французского коньяка и…

Палкина! Позором Горюнова я тоже останусь доволен, так как, во-первых, не чужд тонкого армейского юмора, а во-вторых, он меня разозлил неуважительным отношением к Галине Борисовне.

Но от вас я никаких преференций в случае выигрыша не получаю. Надо это исправить. Через месяц состоится армейский смотр песни. В нём никто не хочет участвовать добровольно. Вот вы со своим отделением и подготовите патриотическую композицию. Объяснить, кто будет солисткой хора?

- Ну ты зверь, Модест! - заржала Якутова. - Я сама лучше бы с Данилой на крыше петуха изображала, чем в этом позорище участвовать.

- Раздавайте! - зло покосилась на меня Верка. - Надеюсь, что петь мне не придётся.

- До разницы в три выигрыша, - тут же добавила Галина. - Чтобы потом никто не жаловался на удачу. Пусть сегодня победят опытные люди, а не всякие там недозревшие везунчики с “соплями” на погонах.

Игра сразу началась по нашему плану. Вернее, по плану Чаха. Он постоянно отслеживал карты, делая всё, чтобы Якутова сливалась первой, а за ней и Палкина. Когда мы оставались с Модестом один на один, то я почему-то не всегда побеждал. Хотя карты видел хорошо, но они вдруг меняли свою масть, как только оказывались в моих руках. Несмотря на эту подозрительную странность, всё-таки через почти два часа игры довёл разницу в три выигрыша до логического финала.

- Партия! Где мой коньяк и поцелуй несравненной Галины?! - довольно произнёс я, кинув все четыре туза на стол.

- Но….Но… - непонимающе уставился на тузов Жуковский. - Это как? Я был уверен, что… Это невозможно! Данила! Давайте я отыграю свой коньяк? У меня есть ещё две литровых бутылки односолодового виски. Только вчера друзья прислали.

- Модест! Не заводись, - попросила его Якутова. - Тебя всегда губит не проигрыш, а его отыгрыш.

- Я уверен, что всё будет хорошо!

Буквально через две минуты бутылки оказались на столе.

- Ты знал о них? - мысленно спросил я Чаха.

- Перед самой игрой обнаружил. Поэтому пришлось попотеть, чтобы и их выманить у азартного майоришки. План на игру сработал!

Стоит ли говорить, что в последующих трёх раздачах Жуковскому отчаянно не повезло? Даже стало жалко его, когда я запихивал в любезно предоставленный армейский ранец играющие на солнце отполированным стеклом бутылочки.

- Спасибо за интересную игру, господин майор. Я её надолго запомню. Такого сильного противника даже припомнить не могу. Считаю необходимым вернуть свой выигрыш, так как понимаю, что он вам нужен для…

- Нет! - жёстко отказался Модест Аркадьевич. - Никто не имеет право думать, что граф Жуковский способен отказаться выплачивать долг Чести!

- Справедливо, - кивнул я. - И достойно уважения. Тогда позвольте уже на правах собственника этого арсенала, в знак признательности сделать вам небольшой презент. Уверен, что ему найдётся более достойное применение, чем ополаскивание серпа кровопийц.

С этими словами выставляю на стол одну из бутылок вискаря.

- Ой, дура-а-а-к… - горестно простонал Чах. - Литр в никуда отдал! Мой литр!

- Иди в жопу, шулер. Сейчас не о выпивке тема.

- На таких условиях готов, - прервал наш мысленный спор майор, убирая бутылку в сейф. - Данила, спасибо. Вы не только отличный сержант, но и благородный человек. А теперь, уверен, всем пора заняться текущими делами. Скоро жаркие денёчки предстоят, и всё должно работать в наших подразделениях как часы.

Глава 19

“Жаркие денёчки” не заставили себя долго ждать. Уже следующей ночью мы получили приказ готовиться к утренней атаке. Почему такая скрытность не понимаю. Видимо, боятся утечки информации со стороны невыявленных оборотней. Они могут быть везде: при штабе, на связи или в окопах простыми солдатами. Других объяснений не вижу. Лично пришедшая в наш табор Якутова очень серьёзно и дотошно объясняла, что мы должны сделать и какие позиции удерживать.

- Вера где? - спросил я у неё, когда бойцы разошлись отдыхать и проверять оружие.

- У своих. Бесится, что её в первую линию не взяли. Но… Так надо, Данила. Ты уж потом нашим курсантам объясни, что Палкина не по своей воле в самую гущу не пошла.

- Им-то объясню… А вот как вам объяснить, что вы моим отделением пытаетесь, как микроскопом гвозди забивать? Ты видела возможности бойцов. С потерями прорваться к барьеру и там, окопавшись, отстреливаться мы, конечно, сумеем, но…

- Опять гвозди микроскопом? - хитро улыбнулась лейтенант.

- Именно. Пустить свободными охотниками было бы самое то. Как спасатели действуют, только на ограниченном пространстве и с другой миссией. Наша цель не спасти, а уничтожить. Не дать тварям развернуться в тылу. Как тогда с гоблинскими пушками было.

- Хорошо, что ты это первым сказал, - хлопнула она меня по плечу. - Вот сейчас к Модесту пойдём, и огласишь свои мысли ему. Я спецом не лезла, чтобы не палить вашу группу раньше времени. Но полностью с тобой согласна.

- Понял. Идём или бежим в штаб?

- Горюнов, у меня только бегом. Должен был уже выучить.

Когда я рассказал майору Жуковскому, как представляю работу своей группы, то он ненадолго задумался, а потом изрёк:

- Младший сержант, говорите вы красиво, но при таком скоплении вражеских сил, к тому же сидящих в обороне, получится рейд смертников. Вас раскатают за считаные секунды. Заметьте! Даже не минуты! Отважно-бездарная гибель подчинённых - это не то, о чём мечтает нормальный командир, к которым я себя причисляю.

- Я тоже не самый героический человек на свете, поэтому очень хочу жить, - парировал я. - Но вспомните, что мы сотворили в артиллерией зелёных? Если вдуматься, то новая задача мало чем отличается от той.

- Я согласна с Данилой, - вступилась за меня Якутова. - Пойми, майор, что это ребята особенные. Им по тылам гоблинским шляться не впервой. Ты на их позицию подбери других муравьишек, а мы отдельно повоюем.

- Ты-то с какого боку? - удивился я.

- Не только я, но и прапорщик Станов. Ваш рейд больше напоминает акцию спасателей, и опытные люди в ней пригодятся.

- Хорошо. Только командир - я. Это обязательное условие!

- Ты не понял! Мы там…Чего? - удивлённо замерла Галина, поняв, что спорить не о чем. - Горюнов! А чего так быстро согласился? В чём подвох? И не надо мне впаривать о своей покладистости! Я ж тебя как облупленного знаю.

- Подвох в том, что я считаю твои доводы обоснованными. Дурнею, наверное, раз ты мне умной кажешься.

- Не… Всё хорошо! - облегчённо выдохнула она. - Думала, что заболел, но теперь вижу, что всё такой же бессмертный. Значит, я сейчас маякну Чёрту, и идём в твоё отделение.

Так и поступили. Прапорщик Станов был обескуражен новым командиром, которого ещё недавно гонял до кровавых соплей. Но бычить не пытался, доверившись спокойствию Якутовой. Уверен, что спокойствию мнимому. Галя реально хорошо меня изучила и знает кое-что о способностях шестого отделения.

Остановившись около родимого блиндажа, сунул два пальца в рот и громко, по-разбойничьи свистнул, созывая табор.

- Слушайте меня, ромалы! - понтуясь перед инструкторами, стал вещать своим бойцам. - Страшную весть принёс я в ваши кибитки! Теперь с нами сам Чёрт!

- Чего? - почёсывая пузо, недовольно произнёс Жир - Одной Ведьмы мало было? Где ж мы их хоронить-то будем?

- Данил… - удивился прапор такому приёму. - Они все у тебя на башку отмороженные или только этот?

- Не волнуйся, Антон. Все, - за меня ответила Якутова. - Но право имеют. Я сама видела и могу сказать, что ни хрена ты им не сделаешь. Тем более над нами командир, как ни странно звучит для моих лейтенантских и твоих прапорщицких ушей, младший сержант Горюнов. Временно имеем право отрывать непокорные головы исключительно по его приказу.

- Ущипни меня, Галя, за мягкое место. Вдруг проснусь…

- Ведьма, Чёрт! Встать в строй! - совсем разыгрался я. - Морячок! Они твои заместители.

На удивление, инструкторы не стали выяснять отношения, а покорно встали в шеренгу шестого отделения. Вот что значит у профессионалов правильный подход. Когда всё закончится, то обязательно морду набьют, а сейчас заточены исключительно под дело. Даже жаль их немного.

- Итак! Задача такая! - маленьким Пиночетом, заложив руки за спину, стал я прохаживаться перед строем, давая новые вводные. - Как уже доведено, через три часа начало массированного наступления на гоблинов. Наша задача: сразу после снятия барьера выдвинуться на вражескую территорию и устроить там нечто, не дающее зелёным тварям угробить славных бойцов первой линии атаки.Действуем строго по моему плану и особо не зарываемся в мелких стычках. Сейчас два часа на сон. Лично проверю, чтобы все отдыхали! Потом ещё раз осматриваем оружие, хаваем и начинаем работать.

- Горюнов, - не выдержал Станов. - Тебя в школе основам математики учили? Наступление через три часа. После сна останется всего один. Полчаса уйдёт на приготовления. Ты хочешь скрытно подобраться к барьеру за оставшиеся полчаса?

- Согласен, - кивнул я. - Добавляю ещё пятнадцать минут на отдых. А то столько времени в бездействии шляться из угла в угол не очень полезно.

- Но…

- Вопросов больше нет! Разойдись! А если ты, Чёрт, ещё раз вякнешь без разрешения командира, то вместо сна будешь отжиматься до самого наступления. Забудь про свои спасательские погоны: тут другие носят.

Станов рыпнулся было, чтобы набить мне морду, но Якутова его остановила и что-то стала объяснять на ухо. Вроде у неё получилось.

Сразу после отбоя я устроил с Чахом небольшое совещание, придумывая более подробный план и расставляя все точки над Ё. Впереди предстоит сложная работа, и без участия наумба мы легко можем встрять в смертельную переделку. Пока разговаривали, я не раз порадовался тому, что Чах снова со мной. Его кровожадности по отношению к харкам позавидовал бы любой маньяк. И к кроу, кстати, тоже. Для наумба любой союзник гоблинов приравнивается к смертельному врагу.

Насчёт сна мне не повезло больше всех. Чуть больше часа покемарил после завершения составления планов. Встал немного чумной и раздражённый, готовый убивать не только тварей, но и всех, кто под руку подвернётся. Во время завтрака отозвал Морячка в сторону и приказал:

- Как только начнёт рассасываться барьер, то сразу создавай Круг без моего напоминания. Потом по щелчку пальцев перемещаемся на знакомый холмик. Как только граница Реальностей станет полностью проходимой, особо на бойцов не отвлекайся. Больше смотри на меня. Куда я, туда и ты с ними.

- А как же твои приятели? - спросил он. - Они же не в Круге. Сам потащишь, что ли?

- Зачем? Пущай здесь остаются. Если будут потом выёживаться, то обвиню в дезертирстве.

- Жестоко ты с ними, Барон.

- А они нам могут чем-нибудь помочь?

- Раз Имперские Спасатели, то пригодились бы. Но там без защиты долго не выживут. Да и не успеют за нами на своих двоих.

- И я о том же. Только табор уходит в небо, а остальные идут на хер.

- Принял, командир! - улыбнулся Морячок. - Ох, и вони же потом будет!

- Я ж вам обещал интересную жизнь. Вернее, только жизнь, а интерес уже бонусом идёт. Цените мою щедрость!

Всё случилось так, как я и планировал. Мы, обвешанные с ног до головы ручной артиллерией и гранатами, пристально смотрели в сторону харков. Переливающаяся мыльными пузырями граница между Реальностями в какой-то момент стала блёкнуть. Началось!

- Готовы? - произношу как бы в никуда.

- К чему? - следует незамедлительный вопрос от прапора.

- Готовы, - отвечает Морячок.

После его слов щёлкаю пальцами, давая сигнал на перемещение.

- Сука-а-а-а… - последнее, что слышу от всё понявшей Галины, прежде чем ощущаю себя стоящим на знакомом холме.

- Всё в норме?

- Да, Барон.

- Отлично.

- Чах? А у тебя? - уже мысленно обращаюсь к наумбу.

- Прекрасно! - довольно отвечает тот.

Ещё бы! Я ж ему из майорских запасов поллитровку коньяка отвалил. Доза для этого прокачивателя огненных желёз адекватная, но всё равно слегка весёленький.

- Чего прекрасного? Ты мне обстановку давай! Барьер ещё держится и ничего разглядеть не могу.

- Это потому, что жадный. Но так уж и быть. Ждут наступления проклятые харки с чуть менее проклятыми кроу. Вот прямо не просто ждут, а готовятся к контрнаступлению, как будто бы знают точное время.

- Утечка инфы. Ничего удивительного: слишком большие силы в движение пришли. Объекты отмечай!

Получив от Чаха необходимые сведения, примерно на километр вглубь обороны гоблинов, попытался передать уязвимые точки Морячку и его Кругу, но наумб остановил меня, объяснив, что картинку показать бойцам сможет и без вшивой карты, нарисованной от руки.

- Блин! Барон! Чё у меня за телевизор перед глазами?! - первым удивился Жир.

- Нормально всё, - поясняю ему. - Это я так умею. Больше никому не пугаться и внимательно всматриваться.

- Он так умеет… - недовольно буркнул Чах. - Вечно моей славой пользуешься!

Отвечать на этот заслуженный упрёк ничего не стал, а занялся распределением интересных объектов, внимательно наблюдая за нашей стороной. Вот часть границы Реальности совсем испарилась. Тут же человеческие воины бросились в атаку, пытаясь под прикрытием танков как можно скорее перебежать нейтральную полосу.

- Действуем! - отдаю приказ табору и себе.

Всё-таки не зря гонял своих подчинённых. Не успел договорить, а уже все они на вражеской территории. И далеко не простыми туристами пялятся по сторонам. Несколько гоблинских бронемашин с боеприпасами тут же взлетели на воздух, создав за спинами обороняющихся лёгкую неразбериху. Морячок с командой работают!

Я же почти в первой линии харков, среди десятка ментальных орудий. Их цель: остановить наступление людей и помешать создать плацдарм у самой границы Реальности. Моя же: расхреначить это чудо враждебной техники. Чем и занимаюсь, с удовольствием шмаляя из многоразового ручного гранатомёта.

При этом активно маневрирую, стараясь не попасть под ответный огонь тварей. У меня слишком слабая защита из Пояса Хаоса. Круг из одного человека достаточно хилый: с десяток точных попаданий и можно будет хоронить сержанта Горюнова. Пока выручает ускорение. Но я держу в уме, что оно тоже не вечно, поэтому использую любое прикрытие. Стрелять при этом не перестаю.

Ментальные пушки харков наконец-то заканчиваются. Половина моего боезапаса тоже.

- Чах! Что у парней?!

- Им нравится, - пришёл моментальный ответ. - Переключились с техники на живую силу противника. Теперь неживой всё больше становится.

- Супер! Дай новые координаты ещё на километр вглубь!

Рассматриваю свежую картинку, на бегу, петляя и отстреливаясь из автомата. Гранаты пока берегу для более достойной цели, чем гоблины. Вот она! Кроу! На максимальном ускорении сближаюсь с их немаленьким отрядом. Не добежав метров пятьдесят, закидываю кровососов взрывающимися гостинцами и командую Морячку.

- Картинку изучили?

- Да, Барон.

- Тогда валим туда. Ориентир - огромный каменюка. Теперь работаем сообща.

Осыпаясь пеплом, перемещаюсь. Прибываю последним. Нет! Всё-таки работать большой командой в Круге намного круче. Единственный минус - это цена одной жизни. Не дай бог, хоть кто-то из моих ребят угробится, все в могилу сразу лягут.

Но до этого пока далеко: их Пояс Хаоса пробьют нескоро. А вот в мой уже было три попадания из приличного калибра. Очень неприятные ощущения, хотя пока и не смертельные. Пять-шесть ещё выдержу. Главное, под ментальную пушку не подставится. Тут, по словам Чаха, без шансов выжить.

- Действуем по тому же сценарию, - объясняю бойцам.

Чах вместо рации дословно доносит информацию до них моим голосом. Не знаю, как звучу на самом деле, но, кажется, похоже пародирует. Эх! Жаль, рации не берут. Было бы проще.

Мясорубка с фейерверками продолжается, но теперь мне уже намного легче. Мало того, что ромалы прикрывают своего Барона, так ещё и использую периметр их Пояса Хаоса, прячась за него, когда совсем невмоготу.

- Мы их сильно разозлили, - в какой-то момент сообщает Морячок голосом Чаха. - Со всех сторон прут.

- Пусть. Теперь нам надо удерживать позиции. Сейчас важнее всего не дать подкреплению тварей приблизиться к передовой. Там же наши парни сами уже разобраться смогут. Но на одном месте стараемся не засиживаться. Будет в голове очередная картинка, перемещаетесь сразу в неё.

Примерно через полчаса боя напор тварей со стороны передовой значительно ослаб. Правда, из тыла харков усилился в несколько раз. Одно плохо: стрелять почти не из чего и силы на исходе. Я уже даже пистолет достал. И ещё из ментальной пушки по Кругу зарядили вскользь. По словам Чаха, просадив Пояс Хаоса у Круга процентов на восемьдесят. Мои бойцы уже больше напоминают весенних мух, а не грозную силу. Я сам еле на ногах держусь, очумел от целой серии попаданий в защиту.

- Уходим! - поняв, что скоро ляжем пластом, приказываю отделению.

- Домой?

- Нет, Морячок. Не сразу. Давай на наш плацдарм у границы Реальностей глянем. Слегка подсобим, если совсем им туго приходится.

Но помощь наша не потребовалась. Это уже не плацдарм. Вся бывшая нейтральная полоса заполнена людьми и техникой. Работают установки по полному снятию вражеского барьера. Остатки тварей первого эшелона лихо перемалываются танками и тяжёлыми штурмовыми отрядами. Красотища! Наступление не сорвалось!

- Вот теперь уходим, - приказываю я. И через пару мгновений мы оказываемся у нашего блиндажа.

Валимся без сил. Но не так, как после прошлого рейда. Просто устали, вымотались. Нет полного изнеможения у бойцов шестого отделения. Оглядываясь по сторонам. Якутовой и Станова не вижу. Хоть тут повезло. В таком состоянии я для них больше не противник, а боксёрская груша. Лежащая на земле и поэтому очень удобная для битья ногами.

- Чах…

- Ась?

- Ты как?

- Устал, как последняя собака. Но подыхать не собираюсь. Чуток в тебе отдохну и можно идти снова коньяк добывать. Видал, как я проклятых харков крошил? Хвастать не в моих скромных традициях, но примерно двести тридцать две подлюки на тот свет отправил лично. А раньше с парой десятков еле справлялся. Такими темпами скоро и огнём плеваться начну. Лет двадцать потерпи и увидишь, насколько я велик и прекрасен. Только наливать не забывай.

- Ты и без этого крут, братец, - еле ворочая языком, ответил ему, чувствуя, что погружаюсь в сон. - Отработал на славу.

Не дав себе окончательно раскиснуть, с трудом поднялся на ноги и подошёл к своим ребятам. Все шевелятся, крови не видно. Пьют из фляг воду и тупо таращатся в небо с блаженными улыбками на лицах.

- Чего лыбитесь, ромалы?

- Блин, командир! - довольно отвечает Пушкин. - Ты реально двужильный, раз ещё ходить можешь. А улыбаемся, потому что хорошо. Круг, конечно, штукенция крутая, но в нём как от мира отрезанные. А тут тепло, травка зелёная пахнет, солнышко щуриться заставляет. Понимаешь весь кайф жизни.

- И приятно, что тварям задницы до самых гланд надрали, - с похожими интонациями в голосе продолжил Астроном. - Кто бы мне сказал месяц назад, что почти целую орду перемелем вшестером, я бы посмеялся над идиотом.

- Вообще-то, сегодня на две орды оторванных голов наберётся, - высказал своё авторитетное мнение Морячок. - Но в остальном Астроном прав. Впервые не стыжусь себя. Было такое чувство, что смог бы не сдрейфить и без этой странной защиты вокруг нас. Как простой воин пошёл бы голой грудью на пули.

- А Жир и с голой жопой сможет! - хихикнул Борзый. - Она у него большая, и твари точно испугались бы такого чуда природы.

Тупая незамысловатая армейская шуточка вызвала ржач. Смеялись все до слёз, сбрасывая накопившееся после боя напряжение. Я тоже не исключение. Грохот стоит на передовой такой, что даже здесь уши закладывает. Земля под нами ходуном ходит от взрывов, а мы смеёмся. Потому что живы! Потому что сделали то, что до нас ещё никто не делал. Мы расхреначили целую линию обороны тварей! Вшестером! И так хорошо от этого!

Постепенно смех стал стихать. Кряхтя и матерясь, бойцы поднялись на ноги и пошли в сторону блиндажа. Жрать хотелось зверски, поэтому мы тут же соорудили праздничный стол из армейских консервов и начали мести как не в себя. Кажется, я заснул, не донеся до рта очередной кусок хлеба с высокой горкой тушёнки…

- Барон! Ответь Ведьме! Барон! Ответь Ведьме!

Блин! Даже во сне Якутова мне покоя не даёт. Нет, чтобы голой присниться, так нет: орущей в рацию привиделась. В рацию… В РАЦИЮ!

- Барон на связи! - резко придя в себя, отвечаю я. - Приём!

- Данила! Где твои орлы?

- Спят. Ухайдокались.

- Пусть отхайдокиваются обратно и готовятся к рейду!

- Что случилось?

- Палкина пропала. Её отряд отступающими харками накрыло.

- Ёпс…

- Именно. Скидываю координаты места встречи. Поторопитесь. Может, ещё и жива.

- Выдвигаемся немедленно… Отделение! Подъём!

Глава 20

С трудом растолкал сонных бойцов. Все смотрят на меня недовольно, понимая, что не просто так их напряг открыть глаза.

- Пропала моя товарищ, сержант Палкина, - без предисловий стал объяснять я ситуацию. - Вместе со всем своим отделением. Если ещё жива, то находится в плену у гоблинов.

- Это та высокомерная деваха? - спросил Жир, зачем-то пытаясь получить очевидный ответ.

- Не деваха, а мой боевой товарищ, - повторил я с лёгким напором в голосе. - И она для меня важна так же, как и вы.

- Что делать, Барон? - не стал разглагольствовать Морячок, поняв, что сейчас это лишнее.

- Спасать или… Доставить тело к нашим. Тут как повезёт. Понимаю, что сил практически ни у кого не осталось, но надо, ромалы.

- Выцепить одну сержантку - это не с кучей тварей бодаться, - высказал своё мнение Пушкин. - Должны справиться.

- Спасибо, парни, - благодарно улыбнулся я. - Значит, я на встречу одну быстро смотаюсь. А вы готовьтесь: боезапас пополните и чего-нибудь ещё калорийного в пасть закиньте.

- Чах, - обратился уже к наумбу, перейдя на мыслесвязь, - где сейчас Якутова со Становым?

- Держи картинку, - отозвался он в моей голове. - Но учти, Данила, что я сейчас помощник никакой. Максимум на что способен - разведка в пределах пяти километров.

- Сойдёт.

На моё внезапное появление Станов и Якутова отреагировали лёгким матерком.

- Ты уже задолбал со своими трюками - сплюнув, зло заявила Галина. - В следующий раз хоть знамение какое-нибудь сотворяй перед явлением или развоплощением.

- Хорошо. Я вы тут чего делаете почти на самой линии фронта?

- Тебя, падла, ждём, - не менее раздражённо огрызнулся прапорщик. - Что за хрень ты устроил, оставив нас в тылу? Подобные подставы по моим меркам караются дуэлью.

- Дуэли между курсантами и преподавателями запрещены, так что умойся… Ну и извините, конечно. То, что могут мои бойцы, вам просто не по силам, а так бы обязательно взял с собой.

- Хватит пререкаться! - осадила нас лейтенант. - Короче, Данила, ситуёвина аховая. Палкина со своим отделением штурмовала во второй линии. Эта придурочная вместо того, чтобы идти со всеми, совершила рывок вперёд. Погеройствовать захотелось!

В результате была отрезана от основных сил очередной отступающей группой тварей. Последнее сообщение по рации от неё, что просит экстренной помощи, было вот в этом квадрате. Поэтому мы сейчас не при штабе, а на передовой. Дело для спасателей намечается.

После этих слов Якутова вывела на навигаторы заданную точку. Я тут же поинтересовался у Чаха.

- Дотягиваешься?

- Да. Но там ни хрена, кроме трупов, нет.

- Как?! И Верка…

- Да не боись, - успокаивающе добавил он. - Только тварей и ни одного человеческого. Палкину твою вообще не ощущаю. Значит, она глубже в тылу харков находится.

Пока мы с наумбом переговаривались, появились остальные наши курсанты… Вернее, сержанты. Досталось всем изрядно на первой линии боёв: еле на ногах держатся.

- А вы что тут делаете? - спросил я Радостину, с облегчением отметив, что мои друзья живы, хотя почти все и имеют лёгкие ранения.

- Это я их вызвала, - объяснила Якутова. - Первая линия атаки свою миссию выполнила и теперь отводится в тыл на отдых. Отдохнуть отделения смогут и без своих командиров.

- Да какой там отдых! - почти прорычал Лёха Старостин. - Надо Верку выручать!

- Вот и я так же подумала, что в стороне не останетесь. А по вражеской территории лучше проверенной толпой идти.

- Раз с прелюдиями закончили, - снова вступил в разговор Станов, - то давайте быстренько набросаем план операции.

- Подожди, Чёрт, - осадил я его. - Вы тут свой боезапас пока пополните, а я смотаюсь кой-куда.

Окончательно забив на всю конспирацию, по картинке Чаха переместился к своему табору. Парни уже снова напоминают ходячие арсеналы с оружием. Быстро! Вот что значит дисциплина!

- Значит так! - даю распоряжение. - Сейчас по картинке перемещаемся в одно место и занимаем там круговую оборону. Задача простая: просто продержаться, пока не скажу «хватит». Потом… Ещё не знаю, что потом.

Никаких наводящих вопросов не последовало. Уставшие бойцы просто покивали и поудобнее перехватили оружие, одновременно создавая Круг. Чах выдал Морячку место, в котором должны все оказаться, и отделение тут же испарилось. Очень эффектно со стороны смотрится.

Следом за ними переместился и я. Оказавшись среди каких-то гоблинских развалин, внимательно осмотрел место. Бой тут, судя по трупам тварей, реально нешуточный шёл. Радует, что ни одного человеческого тела не видно, хотя и есть несколько нехороших луж крови. Достаточно свежих. Значит, совсем недавно отделение Палкиной здесь было, и без раненых не обошлось.

- Засёк твою подружку! - радостно выпалил Чах. - В трёх километрах отсюда, в лесу с ней несколько человек. Троих из них тащат, так как “тяжёлые” и сами идти не могут. Скоро их зажмут со всех сторон.

- Давай картинку!

- Дать-то дам, но лучше иди к ним сам. Твои ромалы если и справятся, то обратно до дома уже не доберутся. Их силы на исходе, а перемещения требуют много энергии.

- Значит, один пойду.

Всё-таки во внезапном появлении есть свои недостатки. Увидев появившегося из ниоткуда меня, бойцы Палкиной чуть не открыли огонь, чем основательно бы просадили мой и так потрёпанный защитный Пояс Хаоса. Благо, Верка сориентировалась быстрее всех и рыкнула:

- Свой! Отставить!

Потом уже добавила, обращаясь ко мне.

- Данила? Как?! Хотя чего спрашиваю...

- Вас скоро зажмут. Вер, надо эвакуироваться. Помнишь, как мы к кроу с тобой перемещались? Давай руку.

- А мои ребята? Тоже перетащишь? Учти, что их погибать не оставлю.

Блин… Об этом я как-то не подумал, находясь в запарке.

- Чах?

- Обломись, - пришёл неутешительный ответ наумба. - Это простолюдины. Да даже если бы и одарёнными были, то не смогу существ с положительным Даром без серьёзных последствий для их здоровья перенести. Ну и сил совсем нет.

- Понял. Сколько времени до боестолкновения с тварями осталось?

- Минут пятнадцать. Но есть вариант. Я даю точку создания Воронки для Якутовой. Она же менталистка-пространственница и поэтому сможет сюда проложить маршрут.

- Принял.

- Слушай, - снова переключаюсь на Палкину. - Твари уже на подходе. Занимайте круговую оборону, а я за помощью сейчас смотаюсь. Из этого квадрата никуда не уходите, если жить хотите.

Вера пыталась что-то уточнить у меня, но я уже среди бойцов своего отделения.

- Новая вводная, ромалы! Сидим тихо и перед тварями не отсвечиваем! Всем замаскироваться. Пусть хоть на головы вам гадят, но не выдавать себя ничем. Обратно до своих прорываться придётся ножками и с ранеными.

- Сколько ждать? - спросил Морячок.

- Как только, так сразу, - туманно ответил я и переместился к инструкторам.

Подобное далось намного тяжелее обычного. Словно марш-бросок километров двадцать в полной боевой выкладке пробежал.

- Ведьма, - слегка отдышавшись, обратился к Якутовой. - Сейчас получишь координаты для создания Воронки. Там Палкина со своими, и скоро их будут немножко убивать.

- Поняла, хотя и ничего не поняла. Скидывай. Мигом Верунчика эвакуирую.

- И рядовых?

- Они, к сожалению, не одарённые и Воронку ощутить не смогут. Но нам важнее Палкина.

- Одна не уйдёт. Ты бы ушла, бросив своих?

- Нет… Млять!

- Не то слово, - согласился я. - Так что выводим бедолаг из окружения и идём на прорыв. Мои ребятишки уже готовятся к этому в том месте, где ты запеленговала передачу Веркиной рации. Сможем одолеть четыре версты по тылам тварей?

- Уже меньше. Около трёх. Наши быстро продвигаются в наступлении. Командуй, Данила! Раз план твой, то тебе и карты в руки!

Как только Чах сообщил, что точка доступа к окружённому отделению готова, я сделал вид, что вкладываю его в голову Ведьмы. Отчего она охренела и очень пристально посмотрела на меня. Чую, что очередного серьёзного допроса не избежать. Но мне пофиг, так как сейчас надо спасать людей, а не думать о своей шкуре.

Образовавшаяся Воронка переместила нас к Палкиной. Вовремя! Бой ещё не начался, хотя до него и оставались считаные минуты. Действуя чётко по инструкциям, вбитым в головы инструкторами, курсанты заняли позиции. Не дожидаясь нападения, мы ударили по харкам первыми. Не ожидав подобной наглости, полностью уверенные в своих силах, твари слегка растерялись, что позволило нам пробить широкий коридор к месту встречи с моим табором.

Иду первым, ведя за собой всю группу. По краям от простолюдинов стоят сержанты, оберегая их с флангов. Замыкают процессию Чёрт с Ведьмой. На них пришлась основная нагрузка. Опытные спасатели пока легко справляются со своей задачей. Не вижу, что происходит за спиной, но понимаю, что творится настоящий армагеддон с применением Дара и огнестрельного оружия.

Первый серьёзный заслон гоблины успели создать лишь в нескольких сотнях метров от заветных развалин. Включив ускорение на максимум, врезаюсь в него, одновременно орудуя серпом и разбрасывая гранаты. В полученную брешь устремляется вся группа. И тут шансов у зелёных вообще никаких не осталось.

Воссоединение с табором произошло буднично. Уже всей толпой мы накрыли охреневших от такого натиска харков, быстро превратив их в зелёный фарш.

- Морячок, - приказываю я. - Теперь выдвигаемся к нашим. Твоя группа прокладывает путь, а мы…

- Данила, - внезапно ожил Чах. - Тут такое дело… Не учли отступающие войска. У Круга не хватит сил пробиться сквозь их плотную стену. Точнее, они и ты домой вернуться смогут, а вот остальные полягут. Ну, возможно, ещё Чёрту с Ведьмой повезёт.

Это фиаско! Получается, что вернулись к тому, с чего и начали: спасти никого не сможем. Даже больше народа угробим, так как теперь ещё и курсанты в окружении… Что делать?

Поделился новыми, слегка подкорректированными, без упоминания всех возможностей Круга и наличия Чаха, разведданными с инструкторами.

- Лезть напролом нет смысла. Занимаем круговую оборону, - моментально выдал Станов. - Даём пеленг для наших. Пусть в этом направлении усилят натиск. Судя по динамике наступления, с часик продержаться надо будет. Быть может, и того меньше.

- Согласна, - кивнула Галина. - Если ментальную пушку на нас не направят, то дождёмся своих.

- Её уничтожим легко, - обнадёжил всех Морячок. - Главное, чтобы батарею не выставили. Тут, извините, нам всем по белым тапочкам выдадут.

Якутова него не ответила, а тут же связалась с майором Жуковским, назвав код “три нуля”. Насколько я помню, он обозначает что-то типа: первоочередная задача государственной важности. Таким кодом могут пользоваться далеко не все. И если он упомянут ошибочно, то песец котёнку, посмевшего его озвучить. Уж это хорошо в наши головы на теоретических занятиях вдолбили! Кто же такая Палкина? Явно не для наших бренных тел лейтенант обозначила три нуля…

Но сейчас не до очередных размышлений. Твари хоть и отступали от линии соприкосновения с людскими войсками, но делали это неохотно, не отдавая просто так и метра своей территории. Поэтому наличие вражеского плацдарма в пока ещё своём тылу восприняли очень болезненно.

Первые несколько атак отбили достаточно легко, но потом гоблины усилили натиск. В этом сильно помогли и их отступающие войска. Минут десять нам не давали возможности головы поднять под свинцовым дождём. Если бы не мой и Круга Пояс Хаоса, то уже пришлось врукопашную рубиться. Но до этого дело не дошло: шестое отделение во главе со своим младшим сержантом пресекало все попытки зелёных приблизиться к развалинам.

Наконец, массированный огонь стих.

- Готовьтесь, что сейчас к нам кровососы полезут, - тут же объявил Чёрт. - Поэтому и не стреляют, чтобы своих случайно не задеть.

Его правота подтвердилась меньше чем через минуту. Кроу влетели в развалины, ловко уворачиваясь от нашего огня. Даже слабенький из-за отсутствия сил ментальный удар Круга их почти не остановил.

- Морячок! - приказал я. - Достать серпы! Через них от крови кроу хорошая подзарядка идёт! Оберегаем простолюдинов!

Это был не бой, а настоящая кровавая мясорубка. В узком пространстве развалин люди и твари сцепились в ожесточённой схватке. С нашей стороны жертв было бы не избежать, но Пояс Хаоса не давал кровососам пробиться к незащищённым бойцам. А вот мы своим преимуществом воспользовались в полной мере, неплохо впитывая жизненную силу вампирюг. Курсантам и инструкторам оставались же немногочисленные недобитки, прорвавшиеся к простолюдинам.

- Барон! - в какой-то момент довольно сообщил Морячок. - Мы готовы жахнуть как следует!

- Жахайте, - согласился я, обезглавливая очередного кровопийцу.

Удар был такой силы, что его откат затронул даже наших бойцов, не имеющих Пояса Хаоса. Сознание никто не потерял, но кроме Палкиной и Ведьмы все поплыли основательно, словно получил нокдаун. А простолюдинам пришлось и того хуже.

Зато моментально избавились от кроу.

Несколько минут ничего не происходило. Видимо, удар затронул не только кровососов, но и войска тварей, окруживших наши развалины.

Радоваться долго не пришлось.

- Данила! - чуть ли не завопил Чах. - Три артиллерийских батареи в вашу сторону разворачиваются! Одна дальнобойная ещё и ментальные пушки подтягиваются !

- Блин! Ты чего раньше молчал?! - зло отреагировал я, понимая, что против такой атаки мы все не выстоим.

- А когда? Вы тут кроу по самые гланды заняты были.

- Успеем их обезвредить?

- Нет. С разных направлений долбить по нам будут. Даже парочка простых артиллерийских стволов тут всё в пыль превратит.

- Плохо, но попытаемся остановить. - вздохнул я и обратился к Главному Круга. - Морячок, готовься…

- Подожди, Даня. - перебил меня наумб. - Есть ещё вариант. Если дашь разрешение выпить всё, что от выигрыша у майора у тебя под кроватью лежит, то это приведёт меня в очень пьяное, но временно сильное состояние. Ты же знаешь, какой я могучий, когда дурной. Правда, потом откат будет такой, что надолго залягу на восстановление. Увидимся нескоро.

- Но опасность уберёшь?

- Говно вопрос. Вы только отсюда не высовывайтесь, чтобы под мою горячую лапу не попасть.

- Пей!

- Убёг! А вы пока с северо-запада прикройте остальных Поясом Хаоса. Тридцать секунд до первого выстрела харков осталось.

Чах отключился, а я моментально приказал Кругу поставить заслон в указанном наумбом направлении.

Орудийный залп тварей из нескольких стволов практически полностью просадил наш Пояс Хаоса. Защита пришла в такое состояние, что от недавно влитой энергии кроу не осталось и следа. Мои ромалы и я получили хорошую контузию, но отразили удар. С ужасом понимаю, что второго такого удара вряд ли выдержим: уж больно сильно нас огрели. Вокруг развалин всё пылает. Камень крошится от осколков, впивающихся в стены с той стороны нашего укрытия. А ведь ещё ментальные пушки не подтащили! Это если не конец, то очень близко к этому.

Внезапно раздавшийся демонический хохот пьяного наумба заставил впервые не возмутиться, а успокоиться. Успел нажраться, гадёныш! Какой молодец!

- Всем залечь и не поднимать голов! - приказываю я бойцам. - Что бы ни происходило, носы любопытные из развалин не высовывать!

- Данила, это не лучший вариант обороны. - мягко не согласилась со мной Якутова. - Необходимо контролировать действия противника.

- Знаю, но сейчас просто поверьте на слово. Лежим и тихо наслаждаемся жизнью. Я дам отмашку, когда можно будет встать.

Больше ничего не пришлось добавлять. Снаружи раздалось несколько сильных взрывов. Лежу на земле и пялюсь в сероватое небо гоблинской реальности. Больше делать нечего. Внезапно над нашими развалинами низко пролетела пушка харков. Но не она поразила меня, а Чах, сидящий на стволе и размахивающий недопитой бутылкой вискаря. Кажется, он что-то пел, но слов не разобрать из-за сильного грохота.

- Мне одной это почудилось? - тихо произнесла Зоя Воскресенская.

- Не одной, - отрешённо ответила Якутова. - Там какая-то тварь была.

- Кусок гоблина застрял, - пояснил я, пытаясь выгородить вконец ужратого и потерявшего всякую осторожность наумба.

- Не скажи, - вторила им зараза Палкина. - У меня зрение хорошее. Это какой-то поросёнок с крыльями или летучая мышь с пятачком. Интересно… Кто там тварям по морде стучит? Наши на подходе?

- Не наши, - снова подала голос лейтенант. - Близко уже, но не настолько. Горюнов, у тебя предположения есть?

- Ну… - задумался я. - Это моё отделение ментально по харкам шибануло. Как? Отдельный разговор.

- Я не… - попытался было возразить удивлённый Морячок, но, увидев мой взгляд, сразу заткнулся.

- Да, - извращаю его начатую фразу. - Они не имеют права рассказывать всё.

- Дела СБ? - понятливо спросил Станов.

- Ага. Так вот: откатом от этого ментального удара вас и приложило. Тут не только летающие свиньи мерещиться будут, но и звуковые галлюцинации возможны.

Вовремя я это сказал. Чах снова пролетел над нами. Правда, уже без пушки и бутылки, но орущим на такой громкости песню, что распознать слова “Наши руки не для скуки, для любви сердца, у которой нет конца... Всем по стоящему концу!” мог бы и глухой.

- Вот. Опять ошмётки гоблинов летают. Хотя… Кажется, это было что-то от кроу. Да, Морячок? - тихо прокомментировал я.

Вникший в тему Главный Круга коротко подтвердил мои наблюдения. Чую, от него и остальных членов табора вопросов мне потом не отвертеться.

- А почему у всех галлюцинации одинаковые? - не сдавалась вредная Палкина.

- Попали же под один ментальный удар. Видимо, какие-то образы моих подчинённых на ваш мозг спроецировались.

- Мутишь что-то, Горюнов.

- Если такая умная, то выдвигай свою версию.

- Нет никакой…

- Ну, тогда лежи спокойно и жди, пока в округе все боеприпасы тварей не сдетонируют, - добавив в интонацию лёгкого раздражения, парировал я, молясь всем богам, чтобы бухой наумб больше не пролетел над нами.

Где-то полчаса творился беспредел за стенами развалин. За это время мы успели немного отдохнуть. Пусть до нормальных кондиций всем было ещё очень далеко, но хоть что-то. Внезапно взрывы стихли и наступила полная тишина. Лишь в моей голове раздался стон с нотками боли. Это наумб вернулся. Раз даже не может и слова вымолвить, то совсем хреново бедолаге.

Мысленно сказал ему «спасибо» и больше не стал тревожить. Зато тут же оживились инструкторы.

- К бою, - приказала Ведьма. - Кажется, сейчас опять подлюки попрут.

Глава 21

Лейтенант ошиблась. Твари на нас не попёрли, так как им резко стало не до горстки окружённых людишек. Не успели они очухаться после дебоша Чаха, как тут же попали в жернова наших наступающих частей.

- Мы на подходе! - проорал по общему каналу из рации майор Жуковский. - Лежать и не высовываться! Тут дымища такая, что танки просто вас не заметят и передавят, как клопов!

Все в нашей группе облегчённо выдохнули.

- Лежать, - глубокомысленно произнёс Жир, - это моё любимое занятие. Не зря же природа придумала земное притяжение. А если ещё и не высовываться, то совсем кайф. Человек создан для умиротворения.

- Обломись, пухлый, - разочаровал его Чёрт. - Всем занять круговую оборону. Если нам эти развалины для обороны приглянулись, то и зелёным с кровососами могут понравиться.

Он как в воду глядел. Не прошло и пары минут, как к нам ломанулся небольшой отряд харков. Не знаю, почему отважились на подобное. То ли они не в курсе, что место занято, то ли из-за паники перестали соображать. Теперь уже совсем перестали, так как мы расстреляли тварей, словно в тире, не дав им приблизиться на расстояние ментального удара.

Больше желающих не нашлось, так как наши танки уже на позициях. За ними мелкими, но частыми группами передвигаются штурмовики, облачённые в тяжёлые доспехи. В своей амуниции эти парни кажутся великанами с огромными стволами в руках.

Ведьма тут же дала маячок «свой-чужой», чтобы и нас по запарке не накрыли чем-нибудь смертоносным. Группа штурмовиков моментально откликнулись и за считаные секунды переместилась в наши уютные развалины.

- Спасибо за оперативность, - благодарно произнесла Галина. - У нас тут несколько серьёзно раненных. Простолюдины. Необходима срочная эвакуация.

- А вы? - спросил командир этой группы.

- Не пропадём, старшина.

- Понял. Медицинская бронемашина на подходе. А мы с вами посидим: приказ майора Жуковского.

Он хотел добавить что-то ещё, но его перебил Лёха Старостин, не прекращающий мониторить обстановку.

- Млять! Наш танк подбили!

Высунувшись из укрытия, я действительно увидел метрах в пятидесяти от нас БТП(Большой Танк Прорыва). Он лежал на боку, весь объятый пламенем. Это же как нужно было шандарахнуть по нему, чтобы многотонная машина перевернулась и превратилась в пылающий костёр?!

Эту мысль додумывал уже на бегу, включив хилые остатки своего ускорения. При такой мощной броне есть вероятность, что экипаж ещё жив. Но контужены однозначно, иначе бы уже постарались выбраться сами.

Подбежав, попытался открыть люк, но металл раскалился до такой степени, что притронуться к нему невозможно. Скинул бронник, потом куртку, которой и обмотал кисти рук. Повторил попытку.

Сука! Огонь не простой! За секунду не только моя курточка осыпалась пеплом, но и вся одежда загорелась, словно была пропитана бензином. От резкой боли заорал и…

А вот дальше даже сам себе не могу объяснить. Я просто создал вокруг кожи ледяную броню, которая моментально не только остановила прожарку младшего сержанта Горюнова, но и полностью погасило пламя.

Находясь почти в шоковом состоянии, голыми руками схватился за люк танка. Не чувствую воздействия огня, хоть он вовсю гуляет по броне подбитой машины. Лишь только лёгкий холодок приятно щекочет кожу. Открыв люк, с облегчением выдохнул: хотя в танке ещё та душегубка, но магический огонь не успел прожечь защиту. Ныряю внутрь и в дыму быстро нахожу первое бесчувственное тело. Не вытаскиваю, а вышвыриваю его на улицу. Потом также поступаю и с остальными пострадавшими.

Как только выкинул последнего, четвёртого танкиста, ощутил, как мой ледяной доспех начал таять. Не мешкая, покидаю машину и хочу подальше оттащить пострадавших, пока не рванул боезапас. Но тут уже и без меня справились. Товарищи несут танкистов в развалины, которые способны защитить от осколков разорвавшихся снарядов.

- Идти сможешь? - спрашивает дожидающийся меня Чёрт.

Ничего не отвечая, вырвал свой бронежилет из его рук и побежал за нашими. Успели вовремя. Наш с прапором прыжок в спасительные развалины совпал с очень мощным взрывом. Будь мы менее расторопны, то осколки в фарш бы нас превратили.

- Как танкисты? - интересуюсь у Ведьмы.

- Живы. Сейчас им вколем реграствора и очухаются. Но… - внезапно округлив глаза, со странной интонацией в голосе продолжила она. - Данил… Ты уверен, что одного бронника достаточно?

- Блин!, - спохватился я и надел шлем.

- Теперь намного лучше - хмыкнула лейтенант. - Да, девочки?

Вся группа смотрит на меня и ухмыляется. Даже штурмовики замерли, разглядывая героического Горюнова. Один из них, забыв, что в гермошлеме, попытался почесать себе затылок.

- А мне нравится! - хихикнула Светка Радостина. - Очень колоритно! Жаль не сфотографировать.

- Вы чего? - осторожно спрашиваю, чувствуя подвох.

- Барон… - мямлит Морячок. - Ты бы хоть прикрылся, что ли.

После его слов опускаю взгляд вниз и… Твою мать! Я же совсем голый, если не брать в расчёт каски и бронежилета! Не учёл, что вся одежда от магического пламени в пепел превратилась.

- Летний вариант, - отшучиваюсь, пытаясь скрыть смущение. - Дайте что-нибудь прикрыться.

- Хрен тебе! - злорадно произносит Ведьма. - За то, что со своим отделением меня и Станова кинул перед наступлением, оставив в тылу грустно козявки щёлкать, будешь ходить так. Просрал казённое имущество - сам виноват!

- Согласен, - кивнул прапор. - Вот когда по всем правилам получишь новое обмундирование, тогда и прикроешься. А пока на чужое барахло рот не разевай. И если кто осмелится дать тебе хотя бы носовой платок, то мигом тому соковыжималку устроим! Поняли?!

То, каким тоном это было сказано, не оставляло никаких сомнений, что инструкторы исполнят свою угрозу.

- Плевать! - резко заявила Верка, расстёгивая свой бронежилет.- Он мне жизнь спас!

- Плевать?! - преобразившись в настоящую тигру, прорычала Якутова. - Как было плевать на приказ?! Из-за тебя сегодня погибло несколько человек! Из твоего отделения! Которым ты командовать должна была, а не чудеса личной храбрости показывать! И ещё несколько в тяжёлом состоянии! Если не выживут, то заставлю тебя каждому голыми руками могилу вырыть!

- Я не…

- Заткнись, идиотка!

Больше ничего не говоря, Вера села на землю и обхватила голову руками. Вижу, что ей очень тяжело, но в словах Ведьмы есть много правды: всё началось из-за дурости Палкиной.

- Извините, - тихо произнёс один из рядовых её отделения. - Сержант не виновата. У нас по навигаторам сбой произошёл. Минут на пять всего, но этого хватило, чтобы в неразберихе оторваться от своих. Дальше просто не повезло на отступающих тварей наткнуться. Стали сами отступать, куда смогли. Тогда несколько человек и потеряли…

- Разберёмся, - уже более миролюбиво ответила ему Якутова.

Наш разговор прервал один из танкистов. Немного очухавшись, он сел. Глаза светятся розовым светом. Понятно: теперь сам себя долечивает. Судя по слабому свечению, Дар у мужика не выше четвёртого уровня. Командир экипажа, скорее всего. На БТП служат одни одарённые, но слабенькие, второго уровня. Выше Дар только у командира.

Слегка придя в норму, танкист уставился на меня и с удивлением произнёс.

- Данила?

- Знакомый голос… Где-то я его уже слышал. Жаль, морду под толстым слоем копоти не разглядеть.

- Так и знал, что ты дебилом был, дебилом и остался, - недовольно закончил он, по-своему оценив моё эротическое одеяние. - Позор семьи! Рода!

- Отец? - наконец-то дошло до меня. - А ты тут с какого перепугу? В отставке же, кажется?

- Не в отставке, а в резерве. Танкисты бывшими не бывают. Да прикройся, наконец!

- Не… - усмехнулся я, получая некоторое удовольствие от его реакции. Видимо, опять печати Смерти шалят. - Я тут умную книжку прочитал, в ней написано, что хозяйство нужно время от времени проветривать. Место подходящее: тварям на мои причиндалы по фиг, мужикам тоже - у них свои есть. Ну а девочки…

- Девочки не настолько хорошо видят, чтобы как следует рассмотреть такие маленькие объекты, - за меня закончила Зойка Воскресенская.

- Нормальный объект! Даже больше среднего! - тут же с возмущением возразил я. - Просто от жары сморщился!

- Сморщивается от холода, а от жары распухает, - с удовольствием продолжила тему Радостина, предчувствуя забытую на практике курсантскую веселуху полаяться.

- Сразу видно девственницу. Он и распух! Только вовнутрь! Не веришь - сама потрогай.

- Не буду, - покачала головой Светка. - У меня руки без перчаток.

- Правильно, - парировал я. - Ещё заразишь чем, трогая самое мне дорогое своими потными от возбуждения немытыми ладошками. Пожалуй, только нашей доблестной Ведьме доверю. Она же целая лейтенантка спасателей, а к таким ни одна зараза не липнет: брезгует.

- Хорошо, - согласилась Галина. - Только подойди поближе.

- Опять коленом получу? - догадался я.

- Для начала. А потом и носком ботинка.

- Лежачего ударишь?

- Не ударю - “потрогаю”.

- Да вы все тут ненормальные! - не выдержал Горюнов-старший. - Придурок придурком погоняет!

- Не будь этих ненормальных, - встрял в разговор старшина штурмовиков, - вы бы, капитан, со своими сейчас ошмётками по всей округе валялись.

Дальнейшего разговора не получилось. Санитары приехавшей медицинской бронемашины мигом загрузила наших раненых и танкистов и отбыли в тыл.

- Вот, - кинула мне Якутова скомканный белый халат. - У докторишек разжилась. Надевай. И помни мою доброту.

Ну а дальше всё было буднично. Как только боевые действия отдалились от нас на достаточно большое расстояние, всю группу тут же эвакуировали на грузовиках. Мои ромалы хотели было сами переместиться к родному блиндажу, но я приказал при всех пока шоу не устраивать. Достаточно того, что уже и так засветились предостаточно.

Привезли сразу в штаб. Майора Жуковского, во всю разгулявшегося на передовой, не было. Зато нас встретил нехорошо улыбающийся Старший следователь ИСБ Комов. Причём не один, а, судя по погонам, с бойцами из своего ведомства.

Оставив всех под конвоем на улице, он пригласил в штаб лишь Якутову и… Палкину. Где-то через час Комов позвал и меня. Сразу допрос вести не стал. Оглядев внимательно моё броне-медицинское одеяние, следак приказал своему адъютанту принести что-то более приличное.

Одежда была доставлена минут за пять. Скинув халат, я начал переодеваться.

- Хм… Горюнов, - с лёгким удивлением в голосе проговорил он: - Это обязательно нужно делать прилюдно?

- А чего такого? - спокойно ответил я, пытаясь попасть ногой в штанину. - Якутова и Палкина уже всё давно разглядели, я их уже не шокирую. Остаётесь лишь вы. Если опасаетесь, что действительно начну сниться в эротических снах, то можете отвернуться. Никто ж вас за уши не держит.

- Не боюсь. По долгу службы пришлось видеть людей не только без одежды, но и без некоторых внутренностей… Причём подозреваемые оставались ещё какое-то время живыми. До конца допроса, разумеется.

- Считайте, что я проникся и испугался, - с улыбочкой реагирую на эту завуалированную угрозу, наконец-то справившись со штанами и уже напяливая китель. - Задавайте свои вопросы: они мне одеваться не мешают.

- Для начала хочу услышать вашу версию событий.

Так и не закончив одеваться, уселся на стул и взял небольшую паузу, чтобы собраться с мыслями. Шуточки закончились. Теперь начинается серьёзный разговор, от которого зависит не только моя судьба, но и всего шестого отделения.

- Илья Сергеевич, - интересуюсь у следователя. - Вы записывать показания будете?

- Естественно, - удивился он такому вопросу.

- Я не про бумагу. Рекомендую включить диктофон. Рассказ будет длинным. Придётся заходить издалека.

Как только звукозаписывающее устройство демонстративно было выложено Комовым из кармана на стол, я стал вещать. Рассказ начал с плена штрафников и опытов, которыми над ними проводили харки. Потом начал говорить полуправду, стараясь не упоминать Чаха. Версия давно заготовлена на подобный случай.

Мол, так вот и так! Как только смог ментально соединиться с Дикими, то почувствовал, насколько с ними всё плохо. Минус Дар помог. С его же помощью, сам до конца не понимая как, нащупал непонятную субстанцию, способную в некотором роде излечить моих подчинённых. Получилось, но с привязкой к жизни друг к другу у всех бойцов. Дальше схематично объяснил, как они работают в Круге, утаив лишь возможность воздействовать на разум. Решил, что такая “заначка” может парням пригодиться, если всё пойдёт по худшему варианту. Мы с ними уже обсуждали эту тему, так что рот на замке держать будут.

Ну а дальше и врать не пришлось. Теперь все наши подвиги обрели своё объяснение. С каждым моим словом присутствовавшие всё больше охреневали. Ну, за исключением тех, кто знал часть истории. На бедного Старшего следователя Комова совсем смотреть больно.

- Выйдите все, кроме Горюнова, - приказал он в какой-то момент.

Выгнал даже адъютанта, оставшись со мной один на один. Чувствую, сейчас пойдут уточняющие и очень неприятные вопросы. Так и оказалось.

- Горюнов… Отныне считайте себя не сержантом, а подследственным. Сокрытие такой информации можно смело приравнять к государственной измене. Минимум, что вам светит - это каторга. Но я не исключаю и эшафот.

- Да ладно, Илья Сергеевич, - беспечно отмахнулся я. - Не переигрывайте. Такие вещи говорят, нацепив наручники и держа под прицелом. А у меня даже табельное оружие не отобрали. Тем более вы знаете про мой серп. Только дурак останется с таким “преступником” тет-а-тет.

Из чего делаем выводы: либо вы не хотите меня арестовывать, либо хотите, но по каким-то причинам не можете. Почему-то мне кажется, что вторая версия более жизнеспособна. Если это так, то сразу же возникают другие выводы. Вам их озвучить или прекратим устраивать цирк?

- Это не цирк, - нахмурился следак. - Дело реально серьёзное.

- Но полномочий вести его в одиночку у вас нет?

- Не буду спорить, хотя по своему ведомству и обязан допросить со всем пристрастием.

- Из-за сержанта Палкиной? - кинул я затравочку. - Она кто? Судя по её странным способностям, склоняюсь, что дочь императора. Отсюда и код “три нуля”.

- Ни разу не дочь и никогда ею не была. А странные способности? Как вы уже успели вычислить, минус Дар у Палкиной есть. Неслабый… Впрочем, как и у вас. Но ставить на одну доску себя и императора не стоит. Вошь дракону неровня.

То, как он расслабился после моей гипотезы, показало, что следователь говорит искренне. Жаль… Такая красивая теория пропала. Но вот сравнение обидное.

- Илья Сергеевич, - не удержался я от порыва влепить Комову ответочку. - Приятно, что считаете меня драконом. А вот оскорбление самого императора вас не только не красит, но и является государственным преступлением. Решили со мной на каторге чалиться? Типа, вдвоём не скучно?

- Данила, ты дурак? - отбросив вежливость, проговорил он.

- Нет. Но запись ведётся. Началась она ещё при свидетелях, так что стереть не получится. И на допросе “там”, - показал я пальцем вверх, демонстративно склонившись над диктофоном, - буду придерживаться правдивой версии, что с вошью вы сравнили именно императора. Что возмущает меня до глубины всей верноподданнической души. Стыдно, господин Комов!

Неожиданно следователь рассмеялся. Потом, успокоившись, отпил из стоящего на столе стакана воды и продолжил вполне добродушно.

- Я понял вас, Данила Юрьевич. Извините за некоторую грубость. Но сложность вашего положения от этого не уменьшилась. И меня терзает один вопрос… Ладно, шестое отделение со своим удивительным Кругом. Как вы сами смогли перемещаться на большие расстояния, если не входите в него?

- Элементарно. Я не вхожу в Круг, но когда рядом с ним, то могу пользоваться его услугами. Не забывайте, что я лечил своих бойцов, поэтому полностью связь с ними не потерял. Но если мы далеко друг от друга, то такие перемещения для меня становятся невозможны. К сожалению… - соврал я.

- Допустим. Можете идти.

- Совсем? - удивился я такой доброте несказанной.

- Нет, конечно. Отдельное помещение с замком и хорошей охраной поможет вам отдохнуть от трудов ратных. Может, в спокойной обстановке ещё чего-нибудь интересного вспомните.

- Слава богу! А то я уже испугался, что вы заболели наивностью. Подписать бумаги о неразглашении нужно?

- Зачем? Что с ними, что без них за лишние слова вам одинаково быстро укоротят язык на целую голову. Не будем разводить лишнюю бюрократию, а то мне и так много писанины предстоит. Отдыхайте, Горюнов, отдыхайте… Ну, а мы пока с вашими подчинёнными побеседуем. Занимательные, оказывается, ребята!

Соврал Комов. Никакой комнаты мне не выделили. Был некультурно заперт в бетонном подвале с массивной железной дверью. Даже топчана нет, не то что каких-либо других удобств. И покормить забыли… А! Не беда!

Недолго думая, представил в голове наш блиндаж и переместился в него. Получилось легко и без помощи Чаха. Прихватив два матраса и жрачки, вернулся в тюрьму. Вот теперь можно отдохнуть, перекусить и подумать. Есть над чем!

Глава 22

Мысли в голову лезли разные: начиная таинственной Палкиной и заканчивая допросом у следователя. Но больше всего сейчас волнует не это, а та хрень, что приключилась со мной, когда спасал танкистов. Я тогда явно применил Дар Холода. Неосознанно, но лихо вышло. Почти без напряжения и сильной траты энергии.

Получается, что перехожу на иной уровень своего минус Дара, о чём и говорила Верка. Но при этом не обучался новому и не Чах мне знания в голову вложил. Он к тому времени был уже в отключке, так что “костылём” подрабатывать не мог. Остаётся… Что остаётся? Версий, кроме боевой прокачки не вижу. В экстремальных ситуациях мой нестандартный Дар сам раскрывает свои способности, накопив для этого определённое количество энергии.

И не поэтому ли явно непростую гражданку Палкину держат на фронте, а не в тылу? Значит, чтобы выйти на высокий уровень, альтернативы, кроме настоящей опасности, подстёгивающей резервы всего организма, не предусмотрено. Вроде начинает выстраиваться логическая цепочка.

Следующий момент… Холодом я, оказывается, владею. Теперь остаётся выяснить, могу ли вызывать этот Дар осознанно, а не спонтанно. Несмотря на то, что всё тогда заняло несколько секунд, а если отбросить ускорение, то и доли секунды, в памяти время растянулось, словно в замедленной съёмке.

Стал вспоминать свои ощущения, возникшие во время горения. Паника с сильным выбросом адреналина. Это естественно и понятно. Именно она запустила реакцию. Дальше: лёгкое просветление рассудка и резкое желание оградиться от жара. Из чего же образовался ледяной доспех? Вернее, ледяным его назвать сложно, так как воду не использовал. “Холодный доспех” - так будет правильнее.

Стал сосредоточенно прокручивать, как в кино, этот момент в голове. Туда-сюда, туда-сюда… Стоп! Вот! Я использовал энергию самого магического огня, который уже практически сожрал мою одежду и собирался перекинуться на кожу! Но это нонсенс: жар и холод - слишком разные вещи.

Тут я надолго задумался, пытаясь сложить два этих понятия вместе. Озарение пришло внезапно и заставило меня почти покраснеть. Я дурак и неуч! Нет таких научных понятий, как жар и холод - это субъективное восприятие человека. Зато есть молекулы и атомы в них, которые могут либо сильно разгоняться в огне, либо замедляться, как на моём “холодном доспехе”... Нет. Пожалуй, буду называть его ледяным. Так больше нравится.

И молекулы эти берутся из окружающей среды. То есть я поставил барьер из “медленных” атомов, отделяющий “быстрые” от моего тела. Они пободались между собой, давая или отнимая кинетическую энергию от противника, а потом уравновесили друг друга. В этот момент моя броня и исчезла.

Почему же я сам не замёрз от собственной защиты? Склоняюсь, что Пояс Хаоса не дал этого сделать. Насчёт его рассуждать нет смысла: это явление даже примерно не укладывается в моей голове. Тупо принимаю как данность и не умничаю.

Разложив всё по полочкам, решился провести эксперимент, снова попытавшись создать ледяной доспех. С первого раза ничего не получилось: просто сидел и тупо таращился в бетонную стену без каких-либо намёков на чудо. На второй попытке потерпел не меньшее фиаско. Но ночь длинная, а упрямства мне не занимать.

Лишь под утро произошёл качественный сдвиг в сознании. Я, кажется, нащупал ту ниточку, за которую стоит дёрнуть. Ещё часа полтора ушло на прикрепление себя к ней. А вот потом… Мать моя женщина! Кожа внезапно покрылась инеем! Но он не обжигал холодом, как случилось во время “лечения” Диких, а просто был.

Не останавливаясь на достигнутом, попытался снять с себя доспех, действуя в обратном направлении. Прошло почти гладко, хотя несколько раз и сбивался, начиная всё заново.

С десяток раз повторил упражнение, полностью привыкая к новым способностям. Потом решился на следующий шаг: дистанционное воздействие Даром Холода на предметы. Взял для этих целей пустой контейнер от саморазогревающегося пайка. Сосредоточился и мысленно проложил к нему тоннель, в котором заставил атомы замедлить свой бег. Вернее: атомы я не видел, но мысленный посыл на их замедление дал, используя свою внутреннюю энергию.

И вот тут я понял, что задачу поставил себе пока очень сложную. Это не на собственном теле доспехи создавать, тут требуется намного больше сил. А у меня после вчерашнего их поднакопилось не так и много. Но факт остаётся фактом: в воображаемом тоннеле закружились снежинки, которые не дошли до контейнера буквально несколько сантиметров.

Скрип открываемой двери раздался очень не вовремя.

- Чуть позже! Я занят! - раздражённо выкрикнул я, оттого, что потерял контроль и сорвал эксперимент.

- Чего? - удивлённо раздалось от двери.

Но удивление охраны быстро переросло в настоящий шок, как только они увидели мою лежанку и жрачку.

- Арестованный! - передёрнув затвор автомата, почти прорычал здоровенный мужик со старшинскими погонами СБ на плечах. - Это что такое?! Сидеть! Не шевелиться! Иначе открываю огонь на поражение!

- Ты совсем дурак? - грустно посмотрев на него, как на дитя неразумное, проговорил я, желая немного поиздеваться над служивыми, отвлёкшими от такого интересного занятия. - Матрас и армейский паёк не узнаёшь? Или такие сложные вещи в твоей памяти не сохраняются?

- Молчать! То есть: отвечать! Откуда они?!

- По закуткам пошарился. Гляжу - лежат никому не нужными. Грех не воспользоваться.

- Здесь ничего не было! Повторяю свой вопрос! - не унимался он.

- Думалку включи. Я бы смог отсюда выбраться и притащить столько хабара в этот подвал?

- Нет…

- А мне принести посторонние?

- Тоже нет. Ключи только у старшего смены. Всю ночь им был я.

- Значит, ты всё и принёс. Но есть ещё один вариант. Более правдоподобный, - решил я до конца добить старшину. - Вы все тут слепошарые, раз не обратили внимание на столько вещей, сваленных в углу подвала. И это залёт… Очень серьёзный. Обязательно доложу про него Старшему следователю Комову. Готовь для себя вазелин или хотя бы растительное масло, чтобы не так больно было. От прилюдного унижения, к сожалению, смазка не поможет.

На СБ-шного вояку больно смотреть. На его бойцов тоже. Они понимают, что попали. И пусть без вины виноватые, но этот странный случай налицо. Кто-то обязательно понесёт за него наказание.

Больше ничего не говоря, старшина достал наручники. Тут я сопротивляться не стал и дал ему возможность заковать в них. Меня под прицелом четырёх автоматов тут же повели в штаб.

Оказавшись внутри него, увидел знакомую, слегка помятую от ночного недосыпа морду следака.

- Доброе утро, Илья Сергеевич, - со всем радушием поздоровался я. - Чего так рано подняли?

Ответить он ничего не успел, так как сильно напряжённый начальник моего караула поведал о странностях, случившихся в подвале.

- Всё хорошо, старшина, - как ни в чём не бывало ответил Комов. - Не обращайте внимания. Спасибо за службу и все свободны… Кроме младшего сержанта Горюнова, конечно.

Оставшись наедине со мной, следователь почти добродушно улыбнулся и продолжил.

- Всё-таки, Данила Юрьевич, вы не удержались и ночью совершили небольшую прогулку с помощью своих новых способностей.

- Есть грешок, - кивнул я. - Люблю сидеть с комфортом.

- Я примерно так и предполагал.

- Значит, специально отрядили в пустую камеру?

- Конечно. Нужно было удостовериться, что не сказки мне рассказываете. Кстати, бойцы шестого отделения вчера полностью подтвердили ваши показания.

- Где они?

- Тоже отдыхают под замком, но в более комфортных условиях. Можно было бы и не сажать, но хотелось провести маленький эксперимент над ними и над вами.

- Не сбежим ли?

- Именно. Если бы хоть одна из камер опустела, то дал бы приказ на уничтожение остальных. Как особо опасных и неблагонадёжных. Такие полномочия мной получены. Но все остались на месте, не считая вашей самовольной отлучки. Радует! Значит, вы лояльны к Российской Империи, несмотря на все события. Даже могу с большой долей вероятности утверждать, что остаётесь верны присяге. Считайте, что арест ваш и вашего отделения подошёл к концу.

- Приятно слышать, - облегчённо выдохнул я. - И каковы наши с вами дальнейшие действия?

- Ну, здесь вы пока сильно не нужны, - начал пояснения Комов. - Граница фронта ушла на тридцать пять километров вглубь Реальности харков. Там уже работают наши установки, делая барьер непроницаемым и перестраивая бывшую гоблинскую территорию под земную. Ещё пара дней и можно считать район Бреста полностью мирным.

После этого войска будут переброшены на Карельский фронт, а вы с вашими интересными бойцами прокатитесь в столицу. Там уже разговоры будут совсем иного порядка и не только со мной. Попрошу особо ни пред кем не распространяться.

- И перед лейтенантом Якутовой? - уточнил я.

- Она будет вашей сопровождающей. Прапорщик Станов пока за всеми остальными курсантами в одиночку присмотрит. Человек он опытный, поэтому должен справиться.

- А вы?

- Я? - опять улыбнулся следак. - Я, как всегда, постою в сторонке. До поры до времени, разумеется. Работа у меня такая.

Тут с Комовым не поспоришь. «В сторонке» у него отлично получается - не зря же аж до самого Старшего следователя дослужился. Сидит хитромудрый весь в своей норке и наблюдает за происходящим, записывая все фактики с нестыковочками в блокнот и делая выводы. Несмотря на то, что для меня Комов представляет серьёзную угорозу, мужик вызывает уважение своим профессионализмом. Такие люди нужны любому государству. И иногда в одиночку делают то, что целым армиям не под силу. Но я, слава богу, не такая крупная цель: задолбается в меня прицеливаться.

- Попрощаться с ребятами хоть дадите? Не факт же, что вернусь из столицы в нашу учебную группу, - вздохнул я, понимая, что сейчас от меня пока ничего не зависит.

- Не только попрощаться, Данила. Заодно отпразднуете новое звание. За спасение экипажа танка вы теперь становитесь полноценным сержантом без приставки «младший». Также отправлен в штаб армии наградной лист, в котором указано ваше имя тоже. Орден не обещаю, но ещё одной медалью разживётесь.

- Служу Российской Империи, - буркнул я, вставая. - Как понял, только танк и упоминается?

- Верно.

- Теперь могу быть свободен или разговор не закончен?

- Идите, сержант Горюнов. Времени до отправления сутки, а вам нужно ещё кое-какие дела с боевыми товарищами доделать.

Почти дойдя до двери, остановился и молча уставился на следователя.

- Что ещё? - недоумённо поинтересовался он.

- Жду вопроса с подковырочкой, Илья Сергеевич. Вы любитель задавать их в спину, когда собеседник уже расслабился. Самое время, по-моему.

- Горюнов! А вы мне всё больше и больше нравитесь! Не думали перейти к нам в СБ? Обещаю, что после обучения возьму вас под своё крыло. Воспитаю, так сказать, ценные кадры лично. И по службе хорошо продвину.

- Спасибо. Обязательно посоветуюсь насчёт вашего предложения с генералом Ростоцким и полковником Якутовым.

- Ну нет, так нет, - с виду легко, но с явным сожалением во взгляде отступил Комов. - А вопрос у меня напоследок действительно один остался. Почему вы не поинтересовались судьбой своего отца? Понимаю, почему капитан Горюнов на сына злится, но не вижу причин вам его отвергать. Не чужой же человек и столько раз вас за уши из неприятностей вытаскивал. Откуда такое равнодушие?

- У нас с ним джентльменская договорённость, - не очень уверенно ответил я, не ожидая, что прилетит с этой стороны. - Из Рода меня не убрали официально. Но неформально больше никого отношения к нему не имею.

- Понимаю… Извините. Можете идти.

Всю дорогу до расположения шестой роты шёл в задумчивости. И волновала больше не поездка в Ярославль, где, несомненно, меня возьмут в оборот, а нечаянная встреча с папашей. Не верю я в такие совпадения. Допустить, что из резерва выдернули на фронт - это легко в голове укладывается. А вот то, что он оказался именно в том месте, где воюю я… Извините, не наивный чукотский мальчик.

Есть серьёзное подозрение, что: либо сам Комов, либо кто-то другой высокопоставленный очень во мне сомневается и специально устроил подобную родственную провокацию. Конечно, не около горящего танка должны были сойтись с отцом этого тела, но встреча обязательно случилась бы. Для чего? И последняя ли?

Нужно смотреть. Допускаю, что карта родственных связей ещё не до конца ушла в отбой. Наверное, стоит немного пересмотреть своё отношение к родственникам, а то слишком неправдоподобно со стороны выглядит подобное отчуждение.

Весь табор уже был на месте, суетясь около блиндажа. Увидев меня, ромалы кинулись радостно обниматься, наперебой рассказывая о том, как их пыталась расколоть “кровавая гэбня”. На лицах парней явное облегчение. Если выпустили, значит, расстреливать бывших штрафников никто не собирается.

Я тоже рад за них. Даже по этому поводу отменил занятие по физической подготовке. Быстренько соорудили небольшую пирушку, на которой я донёс до них последние известия. Услышав, что отправляемся в столицу, народ немного приуныл.

- Получается, что всё только начинается… - невесело озвучил общую мысль Морячок.- А у местного следака лишь разминочка была…

- Да хрен его знает, - честно признался я. - Но по мне, если выёживаться сильно не будете, то, как когда-то и обещал, на дембель уйдёте красиво и в орденах. Не думаю. что дураки по штабам сидят, чтобы просто просрать такой ценный инструмент, как наш табор.

- А что с тобой будет, Барон? - поинтересовался Пушкин. - С нами оставят или продолжишь своё обучение на спасателя?

- Тайна, покрытая мраком. Но при первой же возможности постараюсь донести мыслю, что нас разлучать нельзя. Нам есть что сообща предложить.

- Лабораторию харков?

- Именно. От подобной информации у генералов должны задницы подгореть. А кто может вывести на место опасных экспериментов? Только вы. Под чьим командованием шестое отделение действовало лучше всего? Под моим. Сложить два и два легко. Так что, думаю, опыты над вами ставить никто не будет, а проведя обязательное обследование, снова поставят в строй. Ну и привыкайте, что гонять начнут в десять раз сильнее, чем до этого делал я. Подобные миссии готовят основательно, чтобы исключить малейший шанс провала.

- Ещё сильнее? - аж вздрогнул Жир. - Тогда я лучше лабораторной крысой в столице останусь!

- Серьёзно?

- Нет, Данила. Просто пар выпускаю, предчувствуя тяжёлые деньки.

Ближе к вечеру подтянулись к нашему блиндажу и все курсанты, во главе с инструкторами. Единственное: не вижу Палкиной.

- А Верка где? - спрашиваю у Якутовой, отведя её в сторонку.

- Не пришла. Переживает сильно. Себя во всём винит. Да ещё и разжаловали до младшего сержанта. На самом деле вины её особой и нет. Да, оплошность допустила, сразу не дав пеленг после глюка навигатора. Но в остальном проявила себя достойно. Каждого бойца чуть ли не грудью прикрывала, от пуль и вампирских серпов оберегая. Была возможность самой слинять, но не оставила отделение.

- Тогда почему разжаловали? - не понял я.

- Это я попросила Жуковского. Надо с Веры немного спесь сбить. Чтобы прочувствовала, что значит неверное решение самоуверенного командира. Только ей не говори, а то навредить можешь.

- Замётано. Но… Вы тут без меня веселье начинайте, а я за Палкиной схожу.

- Правильно, Данила. Всё хорошо в меру и от коллектива отрываться нельзя.

Чуть ли не бегом направился в расположение Веркиного отделения. Её бойцы сидели у костра и о чём-то тихо разговаривали. Самой сержанта не вижу.

- Где командир, - жестом показывая, что вставать необязательно, спросил у них.

- В блиндаже, - последовал незамедлительный ответ одного из рядовых. - Видеть никого не хочет. Только неправильно всё это! За что с ней так несправедливо? Не будь сержанта Палкиной, мы бы там все полегли. Тут не наказывать, а награждать надо.

- Когда дорастёшь до её звания, тогда и поймёшь, - обтекаемо ответил я и направился к блиндажу.

Вера действительно была в очень подавленном состоянии. Сидела и тупо пялилась в одну точку, не обращая на меня внимания. Сел рядом. Помолчал.

- Тебя там наши вообще-то ждут, - изрёк после пары минут тишины.

- Пусть. Это победители имеют право праздновать, а не такие, как я.

- А что? Раз дура, то уже и не победитель?

- Не только дура, но и убийца. Из-за меня…

- Стоп! - прикрываю ладонью ей рот. - Если ты о том, что твоё отделение потери понесло, так это не твоя вина, а тварей. Ошиблась? Да! Но война такая штука, что в ней без ошибок никто не обходится. И лучший показатель того, что сержант Палкина отличный командир - это твои бойцы. Была бы виновата, то они гибель товарищей тебе не простили. Но вот сейчас сидят и возмущаются, что тебя разжаловали. Так что не ной и пойдём. У меня сегодня отвальная.

- Знаю. Но стыдно…

Не стал дальше продолжать этот бессмысленный разговор. Верку сейчас не растормошить словами. Просто резко развернул её за плечи к себе и поцеловал. Она сначала замерла, охренев от неожиданности, потом попыталась оттолкнуть. Даже я сам не заметил, в какой момент девушка перестала сопротивляться и начала отвечать на поцелуй. Правда, недолго. Жаль: губы хоть и неумелые, но очень сладкие.

- Ты сдурел?! - наконец-то справившись с моими домогательствами, вскочила она, грозно сверкая очами.

- Есть немного, - согласился я. - Но не до конца уверен в этом. Повторим?

- Хрен тебе! Сказано же, чтобы не приближался! Вали отсюда!

- Только если с тобой. Так идёшь или нет?

- Иду, скотина! Говоришь, что отвальная у тебя? Готовься, что весь праздник испорчу!

Пока Верка находится в таком нужном мне боевом состоянии, не стал заморачиваться, а просто взял её за руку и переместил в закуток около блиндажа шестого отделения.

Наше появление на людях произвело на всех впечатление. Тут же послышались радостные приветствия и шуточки, что мы отлично смотримся в паре. Видя такое радушие, Вера начала потихонечку эмоционально оттаивать. В полное чувство её привёл неожиданно припёршейся майор Жуковский.

- Это что такое? - грозно рыкнул он. - Безобразиями нарушаем армейскую дисциплину?!

- Вроде ничего не нарушаем? - начал оправдываться я.

- А придётся!

С этими словами Модест достал знакомую мне бутылку вискаря и продолжил.

- Не в моих правилах так поступать, но сегодня сделаю исключение. Спасибо всему шестому отделению и всем, кто с ним рядом сражался. Без вас столько лишних смертей было бы, что…

- Извините, - встала Палкина. - Разрешите уйти? Я не заслуживаю этого тоста.

- Заслуживаете, - не согласился с ней Жуковский. - И представление на награду для вас тоже подписал. Ну, а то, что разжаловал? И такое бывает. Странная штука жизнь: слишком в ней всего намешано.

- И смерть тоже, - машинально добавил я, не к месту вспомнив Нелепую.

- Правильно, Горюнов. Так и живёт солдат: от жизни до смерти… Ну? Что, застыли? Или думаете, за вами целый командир роты ухаживать будет? Разливайте!

Глава 23

Ночной сабантуй удался на славу. Естественно, литра вискаря на такую ораву слишком мало, но сам факт принятия алкоголя расслабил народ и стёр границу между званиями. Особенно всех повеселил момент, когда Галина отдавала мне карточный долг. Сама причём, без напоминаний. Просто подошла, схватила за уши и, притянув к себе, очень смачно поцеловала. Признаться, удовольствие от этого не получил, всё ожидал какой-нибудь пакости со стороны лейтенанта. К счастью, в этот раз обошлось. Ещё краешком глаза успел заметить, что Жуковский с Палкиной были не очень рады этой сценке, хотя и хлопали со всеми в ладоши, отсчитывая вслух секунды нашего затяжного поцелуя.

- Долг отдан! - на одиннадцатой секунде провозгласила Якутова, отпустив мои многострадальные уши. - Но целуется Горюнов по-прежнему неважно!

Я не остался в долгу и высказал всё, что думаю о всяких лейтенантках, которые нормально даже сильно изголодавшегося по ласке мужика завести не могут. Радостина с Воскресенской моментально встали на мою сторону и предложили свои услуги в плане демонстрации идеального поцелуя. Правда, быстро отказались от этой идеи, когда я вместо себя выставил Жира и Пушкина. Оба моих подчинённых уже было раскатали губу, поэтому подобному облому расстроились и ворчливо озвучили своё мнение о жестокосердных барышнях. Вот тут, правда, беззлобно и понеслось. Короче, веселуха вышла отменная.

В четвёртом часу утра вечеринка закончилась. Шестое отделение вместе с Якутовой посадили на грузовики и отправили на железнодорожную станцию. Там уже нас ожидал эшелон с отдельным вагоном. Уставшие и немного грустные от расставания с боевыми товарищами, мы завалились спать.

Я рассчитывал отдыхать до Барановичей, но не получилось. Как только начал видеть первые сны, так тут же Галина снова превратилась в Ведьму. Очень невежливо скинув меня с полки, она довольно произнесла.

- Как же я ждала этого момента, Горюнов! Равняйсь! Смирно!

- Галя, а ты ничего не попутала? - протерев глаза, недовольно заявил я. - Вообще-то я до сих пор на армейской практике.

- Да и пофиг! До самого Ярославля я считаюсь старшей команды. Значит, командиром. А с командирами как поступают?

- Выбрасывают из вагона на полном ходу поезда?

- Не угадал. Исполняют их приказы. Так что час… вернее, часы расплаты пришли, Данилушка. Я обещала устроить тебе весёлую жизнь за игнорирование лейтенантских погон? Обещала.

- А понять и простить - не вариант?

- Конечно, нет. Тогда треплом окажусь, и больше никто моих угроз бояться не будет. Так что… Начнёшь с хозяйственных работ. Зубная щётка у тебя есть, вот ею и помоешь унитаз в вагоне. Свою банду не разрешаю привлекать к этому творческому процессу. А то знаю я таких, как ты! Даю полчаса на выполнение приказа. Время пошло!

- Так точно! Есть! Разрешите выполнять?! - зло ответил я, вытянувшись по стойке смирно.

- Давай, младший сержант. Покажи класс.

Мои бойцы прямо офонарели от такого. Только совсем недавно лейтенант была нормальной и даже веселилась со всеми. И вдруг такая резкая перемена. Мне-то уже привычно, а вот им - настоящий шок. Кажется, собираются в Круг. Не иначе, меня защитить хотят.

- Отставить, - тихо говорю Морячку, направляясь к уборной. - Она сейчас в своём праве.

- Но, Барон…

- «Отставить» сказал!

Зайдя в туалет, прикрыл за собой дверь и уставился на большой металлический унитаз. Чистить его я, естественно, не собирался. И Галина тоже знает, что не буду. Специально поставила меня перед выбором, чтобы перед шестым отделением продолжить гнобить дальше. Но уже как бы не из мести, а на законных основаниях. Ну и развлекается Галя, наблюдая, как я буду обходить её позорный приказ.

Ладно… Чего не сделаешь ради любимой лейтенантши? Да ничего, если в падлу. Поэтому я вначале перекрыл воду, а потом материализовал серп и просто вырубил пол вокруг унитаза. Как и планировалось, “думательный стул” моментально рухнул вниз. Я же постоял немного, любуясь дырой, в которой бешено мелькали шпалы, и вышел, плотно прикрыв за собой дверь туалета.

- Госпожа лейтенант, - обратился к Якутовой со всеми уставными заморочками. - Разрешите доложить?

- Ты чего? - удивлённо уставилась она. - Уже справился?

- Так точно!

- Брешешь!

Резонно не поверив мне, Галина сама пошла проверять чистоту ватерклозета. Вернулась достаточно быстро и не в самом лучшем расположении духа.

- Горюнов, млять! А ты не подумал, что нам несколько часов до Барановичей добираться в этом железнодорожном бардаке?! Где гадить будем?! И вообще! За порчу казённого имущества…

- Извините, госпожа лейтенант, - перебил я её, внутренне усмехаясь. - Что-то не так?

- Дыра в полу - это “всё так”?

- Не знаю. Быть может, в этом вагоне применяется тип деревенского туалета. Свесил в дырку задницу и… По мне, так разумное решение - дёшево и сердито.

- Издеваешься? Я тебе специально техническую документацию по вагону принесу, дам прочесть про систему санузла, а потом заставлю сожрать бумаги!

- То есть унитаз должен быть?

- Конечно! Перестань изображать идиота. Тем более, я была в туалете и сама лично видела новенький блестящий унитазик!

- То есть после вас он и пропал? Извините, но я обязан буду подать рапорт. Пусть потом комиссия разбирается, что же случилось: хищение стратегически важного объекта или несчастный случай из-за непреодолимых сил вашего организма в момент дефекации. Уверен, что личный состав вверенного мне отделения тоже не останется в стороне.

- Не останется, - подтвердил мои коварные планы Морячок.

- Ну ты и сука, Горюнов… - непонятно, то ли веселясь, то ли заводясь ещё больше, протянула Галина. - Ладно. Тему замяли, и в соседний вагон ходить будем. Но с поставленной задачей ты не справился.

- Справился. Представил несуществующий унитаз и мысленно оттёр его зубной щёткой до блеска. Даже вашу щёточку одолжил в своих фантазиях, так как моя сносилась от старания очень быстро.

- Двести отжиманий! - моментально отреагировала она, услышав последнюю фразу.

- За что?!

- За то, что без спроса взял командирскую щётку.

Понятно. Теперь вижу, что действительно прикалывается. Ну и перед моим отделением пытается марку держать. Бойцы, кстати, уже еле сдерживаются, чтобы не заржать от этого театра абсурда, устроенного командирами.

Я же, козырнув, упор лёжа принимать не стал, а просто, уставившись в потолок, стал считать.

- Один… Два… Три… Четыре… Дыхание ровное, сил ещё много. Пять… Шесть…

- Отжимаешься тоже мысленно? - догадалась Галина.

- Естественно. Каков проступок, такое и наказание.

- Отставить. Всем по койкам! Замереть и не отсвечивать до самых Барановичей! Хотя… Нет! Всем залечь, а Горюнову продолжить упражнение! Но я поняла, что зубная щётка была самой дорогой для моего сердца вещью, поэтому наказание увеличивается до тысячи отжиманий. Пусть и мысленно, но вслух. Люблю засыпать под приятный тембр своего самого любимого курсанта.

После этого лейтенант легла, завернулась в одеяло и сделала вид, что спит. Ну а я, ругнувшись, конечно, опять мысленно стал считать дальше. Блин! Не зря её Ведьмой прозвали! Такой длительный отсчёт заставил пересохнуть горло и вгонял в сон. Но инструктор в своём праве, тем более, что правила игры я сам первый задал. Когда подобрался к девятьсот девяносто восьмому “отжиманию”, радостно предвкушая окончание мной же и начатого цирка, Галина открыла глаза и недовольно произнесла.

- Мне приснилось, что последние десять раз профилонил, не до конца согнув руки в локтях. Поэтому ещё триста сверху.

После этого перевернулась на другой бок и закрыла голову одеялом. Уверен, что под ним сейчас ржёт, зараза. Короче, поездка эта мне не понравилась. Отдохнул лишь в самолёте, в котором эта гадина не рискнула мне придумывать очередное наказание, резонно решив, что экспериментировать с непредсказуемым курсантом будет не очень безопасно. Почти десять тысяч метров до земли, как-никак.

Ярославль встретил нас жарой и несколькими бронированными микроавтобусами у трапа. Группу быстро погрузили в них и повезли в неизвестном направлении. Охрана основательная и очень неразговорчивая. Но мне на неё пофиг, так как переживаю за своих бойцов. Как бы они со страху самовольно Круг ни создали. Ещё и несколько машин… Если хоть одна вырвется вперёд или отстанет сильно, то приедет мёртвое шестое отделение.

Поделился своими опасениями с сидящей рядом Якутовой.

- Не боись, - успокоила она. - Это ребята из второго отдела СБ. Там такие зубры, у которых сбоев в работе не бывает. Они даже от кухни до собственной спальни оптимальный маршрут прокладывают, учитывая все риски. И Дар у всех не ниже седьмого ментального. Если надо, то могут успокоить любыми способами ещё до того, как объект волноваться начал. Да, капитан?

Сопровождающий нас офицер ничего не ответил, лишь слегка улыбнулся. Спокойный, уверенный в себе мужик. Чувствуется, что профессионал. Впрочем, как и несколько его бойцов, что расположились в салоне, особо не выпячивая оружие, но явно готовые в любой момент применить его.

Куда нас привезли, не знаю. Выгрузили на подземной парковке и повели по узким запутанным коридорам вглубь здания. Печёнкой чую, что это очередная секретная база или не менее секретная лаборатория.

С последним угадал на сто процентов. Вначале нас расселили по камерам-палатам с установленной вдоль всех стен аппаратурой. Ну а потом ко мне заявились две гостьи.

- Рыбоньки мои! Вот так встреча! - бурно отреагировал я, увидев знакомых сирьенн Шуал Шам и Шуал Таур.

- Здравствуй, Данила. А ты всё не меняешься: ни капли уважения к не последним, кстати, докторам столицы. Надеюсь, хоть жарить меня не собираешься? - с лёгкой улыбкой припомнила Шам нашу первую встречу.

- Ни в коем разе. Только целовать ваши ручки и плавнички. Но вот насчёт того, что не меняюсь, - перехожу на серьёзный тон, - это совсем не так. И вы это знаете. Как понимаю, лично исследованием меня будете заниматься?

- Будем, - подтвердила Таур. - Правда, не только мы, и не только тебя. Что конкретно исследовать, пока сами ещё до конца не понимаем, так как нашу группу собрали в спешке, толком ничего не объяснив, но первичные данные очень интересными оказались. Так что готовься к продолжительной скуке и набирайся терпения.

- Я-то готов. Вы это моим бойцам скажите. Несмотря на бравый вид, там у каждого комплексов выше крыши накопилось. Лучше их вообще рядом держать, а не в одиночках закрывать.

- Настолько опасны? - нахмурилась Шуал Шам.

- Исключительно для врагов. Другое дело, что у них пока понимание этого термина размыто. Если решат, что вы для них представляете угрозу, то никакая охрана не остановит.

- Спасибо, Данила, - поблагодарила она. - Это наш недочёт. Вот что значит сумбурное приготовление к исследованию. Вместе вас держать не станем, но свободное перемещение по этажу устроим. Что ещё нам необходимо знать в первую очередь?

- Гибель одного приведёт к моментальной гибели остальных.

- Это мы прочитали в докладной СБ, - пояснила Шуал Таур. - Интересует мнение человека, который на данном этапе изучил эту аномалию лучше всех. Тебя, кстати, тоже будем привлекать не только как пациента. Так что включай мозги и думай, чем можешь нам помочь.

- Радует. Добавлю лишь, что шестое отделение лучше всего раскрывается в доброжелательной, непринуждённой обстановке. Но сильно с ними не заискивайте, а то возомнят себя слишком важными персонами. Я под себя их немного подстроил, устроив неплохой курс молодого бойца, но вы пока никто и звать никак. Уверен, что на первом этапе именно психология важнее всего, так как поломаны парни у харков были сильно не только энергетически, но и эмоционально. Нужны хорошие… Нет! Отличные менталисты. Одними пробирочками исследовать не сможете.

- Данила! - звонким колокольчиком рассмеялась Таур. - Кажется, тебя надо ставить руководителем нашей исследовательской группы! Говоришь увереннее Старшего следователя Комова.

- Илья Сергеевич - ваш начальник? - удивился я новой информации.

- Скорее координатор. Эта лаборатория принадлежит его ведомству.

- Понятно. Тогда он будет против, чтобы я…

- Не будет, - перебил меня вошедший Комов. - Это моё личное решение привлечь вас, Горюнов, к исследованиям не только как пациента. Я только что был на аудиенции у самого императора. Пересказывать не буду те заслуженные упрёки, что услышал в свой адрес, а потом и твоего отделения. Но государь решил, что наш проект становится первоочередным.

Во-первых, должны изучить механизм этого Круга. Во-вторых, понять, как выставить против него защиту на случай, если скоро попрут такие же изменённые твари. Ну и третье: уничтожение секретной лаборатории гоблинов. Желательно с выемкой всей документации. Его Императорское Величество Александр Пятый чётких сроков не ставил, но, думаю, всем должно быть понятно, насколько они минимальны. Раньше нас твари успеют - жертвы будут колоссальные. Так что впрягаемся в работу сразу.

- Да! - немного помолчав, добавил следак. - Я говорил с императором о дальнейшей судьбе бойцов шестого отделения. Он близко к сердцу принял их беды. Обещал всяческую поддержку, привилегии и прочее, что сделает жизнь спокойной и очень безбедной. Естественно, после выполнения задания. Так им и передайте. Думаю, что вам они поверят больше.

- Поверят или так и было на самом деле? - задал я уточняющий вопрос.

- Врать, прикрываясь именем императора? Я не самоубийца.

- А если соврал сам император? Не то, чтобы называю его лжецом, но политика не делается исключительно одними благородными поступками. Не выживают в ней правдолюбцы-идеалисты.

- На то он и император, - спокойно развёл руками в стороны Комов. - Но он это сказал, а я услышал. Остальное не в нашей с вами власти, Данила.

С этого момента началась работа нескольких сотен людей. Меня и мою группу крутили по-разному. В этой карусели участвовало много различных специалистов, и многие из них имели серьёзные научные регалии. Я тоже метался как белка в колесе: по нескольку раз на дню сдавал анализы, лежал в непонятных, сильно гудящих трубах, облучающих какой-то хренью. Но больше всего тратил сил не на медицинские исследования, а на работу в качестве мостика между бывшими Дикими и имперскими учёными со следаками.

Приходилось работать то стукачом, подробно передавая персоналу все мысли и эмоции парней, то, наоборот, подсадной уткой внушать своим бойцам правильное для “партии и правительства” настроение. Как ни старались, пару нервных срывов всё же случилось. Приятно, что не групповых, а то бы тут камня на камне не осталось. Отрадно, что истерящих без помощи психологов успокаивали их же товарищи.

Как бы то ни было, но через три недели пыток всё закончилось. Нас погрузили в знакомые микроавтобусы и опять повезли в неизвестном направлении. Впервые за всё это время увидел лейтенанта Якутову.

- Привет, Горюнов, - лениво произнесла она, сидя на заднем сидении и вытянув ноги в проход. - Соскучился?

- Да век бы не видеть. Ты куда пропала? Плакала в подушку от долгой разлуки со мной.

- Нет. Наоборот, готовилась к ней, предвкушая романтическую встречу. Как дела? Мозги и остальные ненужные части тела вам хорошо обследовали? Русалочки не сильно приставали? А то и Шуал Таур, и Шуал Шам очень нежно о тебе говорили. Нам волноваться, что головастики с твоей рожей появятся?

- Не ревнуй. Но… Целоваться целовались. Вернее, только с Таур.

- Да иди ты! - растеряв флегматичность, воскликнула Галина. - Брешешь опять! Чтобы сирьенна до своего тела человека допустила - так не бывает.

- Ты же допустила, хотя гидра ещё та. Правда, пришлось представить всё так, будто бы ради научного интереса всё затеял. Мол, как мои нестандартные способности смогут повлиять на сирьенн. Клюнули на приманку обе любопытные рыбки. Таур целовалась, а Шуал Шам приборами что-то там измеряла. Никакого побочного эффекта, всё в пределах нормы.

- Очуметь! А на самом деле, зачем ты такое извращение устроил?

- Не знаю. От скуки пошутить решил, а они и поверили. Потом отступать поздно было. Да и мало кто может похвастаться поцелуем с сирьенной. Правда, второй раз на подобное не пойду. С точки зрения страсти и техники Таур тебе фору в сто очков даст. Но вот потом ходил целый день с чувством, что сожрал несвежую рыбу и тиной закусил. И ещё у русалок во рту язык неприятный.

- Ты ещё и с языком сосался?! Извращенец! Хорошо, что трахнуть не было возможности!

- Вообще-то имеется, - пояснил я, чем окончательно добил Галю. - Мне Таур сказала, что потомства ждать не стоит, и на суше невозможно, но вот в воде порезвиться…

- Заткнись! - демонстративно закрыла руками уши Якутова. - Слушать не хочу! Кто следующий на очереди? У дриад заветное дупло отыщешь или гоблинку в жёны возьмёшь?

Ничего не ответил, загадочно улыбнувшись. На самом деле это сирьенны предложили мне проверить: как повлияет на них мой Дар. С виду спокойные русалки, оказывается, совсем безбашенные, когда входят в исследовательский азарт. Долго отпирался, но от поцелуя не отвертелся. И хоть вышло всё очень познавательно-эротично, без неприятного послевкусия, но от второй части эксперимента в бассейне наотрез отказался. Может, кому-то на безбабье и русалка - баба, только не для меня. Правда, печати Смерти так и подмывали попробовать. Еле выгнал их из своей головы.

Когда я вышел из микроавтобуса, увидел знакомый плац Императорской Школы Спасателей. Этого ещё нам не хватало! И теперь понятно, к какому “романтизьму” готовилась Якутова.

Глава 24

Встречал нас лично полковник Якутов. Ничуть не изменился начальник Императорской Школы Спасателей: морда, как всегда, довольная и слегка кровожадная, лысина блестит на солнце, улыбка не предвещает ничего хорошего.

- В Круг! - даже не попытавшись представиться и поздороваться, рявкнул он, доставая пистолет. - В Круг, сукины дети! Иначе открываю огонь на поражение!

Обалдев от такого негостеприимного приёма, мои бойцы сразу же стали… недоумённо переглядываться, а потом бледнеть от волнения.

- Господин полковник! Не стреляйте, пожалуйста! - выкрикнул Морячок дрожащим голосом. - Не можем почему-то!

- Не можете? А ты, Горюнов?

- А я даже не стараюсь, - флегматично отвечаю Якуту. - Не сержантское это дело - перед включёнными глушилками клоуна из себя изображать.

- Верно, - согласился он. - Значит, не забыл ещё нашу скромную обитель. Тогда тебе и карты в руки. Иди, размещай этих убогих в родной тринадцатый кубрик. Не забудь на всех форму получить. Потом ко мне в кабинет. На всё отвожу десять минут. Время пошло!

- Постараюсь. Где-то через часик загляну к вам в гости, если сильно занят не буду.

- А не охренел ли ты, Данила? - очень нехорошо уставился на меня Якутов.

- Давно и бесповоротно, - вставила своё мнение Галина. - У него же инстинкт самосохранения на уровне писающего на оголённые провода мальчика.

- Всё хорошо с моими инстинктами, - возразил я. - И не только с самосохранением. Просто я до сих пор нахожусь на армейской практике и не приписан к спасателям. Так что мне по фиг на приказы какого-то лысого мужика и его плохо целующейся дочки.

Думал, что сейчас полковник лопнет от злости, но он сильно насторожил меня, довольно улыбнувшись и благодушно произнеся.

- Ну нет, так нет. Тут уж ничего не попишешь. Тогда, Данила Юрьевич, приходите, как справитесь. Я и чайку заварю.

- В чём подвох?

- Ни в чём. Просто так рад видеть вас, что прямо до глубины души восторгаюсь встречей.

Больше ничего не сказав, полковник удалился вместе с Галиной, оставив меня в тяжёлых тревожных раздумьях. Добрый Якутов - это нонсенс: легче льва вегетарианца встретить. Тем более, после моего неприкрытого хамства должна была обязательно прилететь ответочка. И раз её не было, значит, западло намечается больших размеров.

- А где мы? - отвлёк меня Пушкин от нехороших мыслей. - И что это за полковник?

- Добро пожаловать в Императорскую Школу Спасателей, ромалы, - пояснил я. - И нас сейчас лично поприветствовал сам начальник этого проклятого всеми богами заведения полковник Борис Валентинович Якутов. Что он за человек, можете судить по его дочери, которую все небезосновательно называют Ведьмой. Яблочко от яблоньки, так сказать. Но лейтенант, по сравнению с папашей больше на добрую фею похожа. Так что делайте выводы, в какой мы заднице сейчас находимся.

- Ещё хуже, чем Ведьма? - удивился Жир. - А тогда на хрена ты перед ним выпендривался?

- Потому что очень кроткий и терпеливый. Хотя очень хотелось по морде съездить.

- За что?

- Вы когда-нибудь в Круг среди глушилок собирались? Не отвечайте, так как ответ знаю: никогда. А теперь на минуточку представим, что ваш Круг вошёл в нехороший резонанс с глушилками…

- Вот паскудство! Да нас же могло размотать по всей округе! - первым понял Морячок. - Даже сирьенны не решались на подобный эксперимент! Барон! Зря ты ему не втащил! Ничего! Я при встрече…

- Ты при встрече, - перебил я, - и близко к полковничьей морде не подберёшься. На территории ИШС Дар не работает. Ну а без него даже вы все, вместе взятые, против такого монстра, как котятки новорождённые. За пару секунд утопит всех в одном ведре! Поэтому советую вести себя с Якутом предельно вежливо.

- Тебя же не утопил?

- И на то есть свои причины. Всё! Идём получать форму и расселяться.

Увидев меня, знакомый каптёрщик сделал такую рожу, словно лимон без коньяка сожрал. Даже расстегнул кобуру на поясе. Там всего лишь травмат, но жест красноречивый.

- Помнишь меня, дружище? - облокотившись на стойку выдачи, спросил я. - Если забыл, то могу освежить память. Для этого достаточно выдать моим бойцам старое и не по размеру обмундирование. Только пинать буду не я один, а всей толпой.

- Такую скотину не забудешь, - процедил он сквозь зубы. - Только на толстого ничего не подберу. У нас ещё ни разу не было до такой степени отъевшихся курсантов.

- Я уже похудел! - обиженно заявил Жир.

- Поздравляю. Только всё равно одежонка мала будет.

- Тогда пусть остаётся пока в армейском, - согласился я, понимая проблему. - Поговорю с Якутом, чтобы на заказ пошили.

За полчаса прибарахлились. Я осматривал лично каждую вещь, что, тихо матерясь, выдавал каптёрщик. Видимо, урок пошёл ему впрок, поэтому никаких нареканий с моей стороны не последовало.

После этого пошли в тринадцатый кубрик. Ох, сколько воспоминаний у меня с ним связано. К сожалению, хороших из них ни одного не нашёл в своей голове. Зато прошлое встретилось на плацу.

- Данила! Горюнов! - раздалось от подсобки с хозинвентарём.

Поворачиваю голову и вижу парочку парней, с которыми вместе чалились в претендентах.

- Здорово, братва! - кинулся я обниматься к ним. - Как жизнь курсантская?

- Почти нормально, - сказал один из них. - Скоро первый курс закончим, а дальше легче станет. Да уже и сейчас легче: хотя гоняют нещадно, но все привыкли. А я смотрю, ты окончательно в армейцы подался. Даже погоны сержантские нацепил.

- Временное явление, - отмахнулся я. - Командиры чудят.

- А эти? - показал он на притихшее шестое отделение. - Уж не про них ли слушок прошёл, что собираются из-за большого недобора взять некондицию и посмотреть, что из неё выжать можно? Уже и кубрик наш бывший под них отдали, и указания, как вести себя с новичками, тоже от Якута поступило.

- И как? - насторожился я.

- Жёстко. Какое-то ускоренное обучение, поэтому жалеть нельзя. Даже первому и второму курсу гнобить можно. Когда такое было?

- Понятно… Ладно, продолжайте свой общественно полезный труд.

- А чего это сразу мы? - с лёгкой ухмылкой ответил второй курсант. - Пусть новенькие отдуваются. Имеем право приказывать, раз сам полковник отмашку дал.

- Значит так, детвора, - с угрозой проговорил я. - Вместе с этой некондицией я на фронте тварей на части рвал. И не вам, соплякам, в моём присутствии их гонять. Могу сам дать такую отмашку, что до конца курса в лазарете пролежите. Вникли?

- Так бы и сказал, что под твоей защитой.

- Они не под моей: сопли вытирать никому не собираюсь. Но и при мне их не трогать.

- Ясно.

Курсанты сразу потеряли интерес к нашему табору и занялись своими прямыми обязанностями: круглое носить, а квадратное катать. Ну а мы беспрепятственно прошли в казарму, в которой было всего шесть коек на всё огромное помещение.

- Что-то мне не очень понравился твой разговор с бывшими сослуживцами, - осторожно закинул удочку Жир.

- Нормально всё. Это школа спасателей, а не институт благородных девиц. Тут все соки выжимают, чтобы потом вы смогли выжать их из врагов. Готовьтесь очень мало спать, очень мало есть, но зато безумно много тренироваться и получать по хлебалам.

- А можно наоборот? - грустно поинтересовался Астроном.

- Можно, но через несколько месяцев. А сейчас не нойте и примите своё нынешнее положение философски. Поверьте, что раз вас сюда запихнули, значит, так надо.

- Кому надо? Мне вот совсем нет, - пояснил свою позицию Борзый.

- Кому и что - скоро узнаю. А вы пока обживайтесь.

После этих слов я развернулся и направился в сторону штаба. Уверен, что в нём меня вдоволь накормят плохими новостями. Так оно и оказалось. Войдя в кабинет полковника, увидел не только его лысую образину, а также Старшего следователя Комова и генерала Ростоцкого. Неуютно чувствую, когда эта троица собирается вместе.

- Присаживайтесь, Данила Юрьевич, - обратился ко мне генерал. - Разговор долгий предстоит.

- Обойдётся! - рявкнул Якутов. - Горюнов! Почему до сих пор в армейской форме? Или я неясно высказался о получении её?!

- Было предложение одеть моих бойцов, но про меня ни слова.

- Не предложение, а приказ!

- Приказы мне может отдавать исключительно армейское начальство.

- Ошибаетесь, Горюнов, - подал голос Ростоцкий. - С сегодняшнего дня вы со своим отделением приписаны к Имперской Службе Спасения. Точнее, к её школе. Так что полковник Якутов снова стал вашим временным командиром.

- И хамства я не потерплю! - добавил Якут. - То, что сегодня было по приезде, выходит за все рамки! Так что, Данила, готовься срать кровью эти два месяца!

- Благодарствую. И скажите спасибо, что только хамил! Пар выпускал, чтобы не врезать! Кто додумался собирать Круг посреди работающих глушилок? Могли убить парней таким самодурством. Предупреждаю на будущее: за своих я в ответе, поэтому буду биться за каждого, даже с вами.

- Горюнов, - охладил мой пыл следователь Комов. - Подобная забота о подчинённых прекрасна, но и мозги иногда включайте. Я же довёл до вас лично, какая миссия предстоит шестому отделению. На территории харков, да тем более около лабораторий, обязательно будут глушилки. Сейчас мы проверили, что они для вас не смертельны. Проверять в бою было бы поздно. Мы бы потратили кучу сил, времени и средств, а толку никакого. Медальки посмертно получили бы, конечно, но нас интересуют не подвиги, а результат. Теперь мы уверены в том, что ваша группа выживет. Но также уверены в том, что недолго. Что ваши бойцы смогут сделать без Дара?

- Мало чего, - признался я.

- Поэтому им придётся подтянуть себя как физически, так и психологически. В кратчайшие сроки! Школа Спасателей для этого самое подходящее место. Разработан краткий, но интенсивный курс молодого бойца, после которого вы будете проклинать нас ещё сильнее. Очень надеюсь, что придя живыми с успешно выполненного задания. Конечно, нормальных солдат за такое время не подготовишь. Только получится всяко лучше того зоопарка, который на данный момент представляет себой шестая рота. Так что переодевайтесь в курсантскую форму, сержант, и начинайте всё заново.

Мои самые поганые предположения сбылись. Всё будет даже хуже, чем я описал своим подчинённым. И, кажется, зря нахамил Якутову. Теперь полковник вправе меня сожрать на завтрак.

На вечернем построении выяснилась ещё одна неприятная вещь. Это лейтенант Якутова. Она, оказывается, теперь наш инструктор. То, как гоняет эта злыдня, я знал не понаслышке. Лучше бы прапорщика Станова вместо неё прислали. Он хоть и более жёсткий, но не такой хитрожопый. У Галины же просто не знаешь, в какую сторону дышать, чтобы не накосячить.

Ну а дальше началась первая неделя ада. Мои ромалы чуть ли не кровью плакали после очередного марш-броска или рукопашных занятий. Я же на удивление легко всё переносил, хотя лейтенант давала мне нагрузки, в два раза превосходящие курсантский норматив. Даже скотиной один раз обозвала за то, что не собираюсь подыхать к концу дня и выгляжу до неприличия живым. Ну, тут она погорячилась - уставал сильно. Правда, не катастрофически. Делаю для себя вывод, что не только в плане Дара, но и физически совершил определённый скачок в своём развитии.

После первой недели ночью объявились третьекурсники. Я уже их заждался и был сильно удивлён, что моим бойцам дали время немного обжиться. Хотя им всё равно наваляли каждому и по несколько раз. Мне тоже досталось слегка. Другой разговор, что семерых старшекурсников после встречи с Горюновым унесли в лазарет на носилках, а ещё пятеро дошли туда своим очень медленным ходом.

Всё дело в боевом серпе. Он по-прежнему служит мне верой и правдой. У остальных ромал то же самое, несмотря на глушилки. Хорошо, что выяснил этот факт ещё до первой драки и запретил нашим даже думать применять оружие. Уверен на сто процентов, что без смертей бы не обошлось.

На следующую ночь, учтя ошибки прошлого нападения, к нам явились большей группой. Тут уже даже моя сила и боевой серп не помогли: тупо задавили массой. Потом основательно попинали для приличия.

Третью “Варфоломеевскую ночь” я не стал ждать, решив, что пора нанести ответный удар. Но уверен, этого и ожидают от меня преподаватели. Думаю, они разобрали прошлый бой претендентов на чужой территории и подготовили нам свои ловушки. Честно говоря, не ожидал от себя, но эта игра мне начинает нравиться.

План я начал разрабатывать ещё в первый день. Сразу, как только понял, что из сержанта снова стал курсантом. Грубой силой тут не попрёшь. Значит, остаётся маленькая хитрость и немножко диверсионных навыков. И то и другое у меня есть в избытке. И ещё… Дар! Не знаю, почему так, но глушилки больше никак не влияют на мои способности. Эту тайну никому раскрывать не стал, так как подобные вещи иногда могут сослужить неплохую службу.

Дождавшись благоприятного момента, в одну из ночей переместился в лазарет, кабинеты которого во время прошлого курсантства изучил лучше собственных карманов. Да уж! Помяли тогда меня основательно! Оказавшись в комнате с препаратами, немного поразмышлял, что взять: снотворное или слабительное. Потом решил, что мучиться выбором не буду, и прихватил по ящику того и другого. Не боюсь, что хватятся - это используют для простолюдинов из охраны, а там ребята слишком профессиональные для того, чтобы жрать что ни попадя или страдать бессонницей.

Спрятал украденное в одной из хозпостроек, дожидаясь случая использовать препараты не совсем по назначению. Сегодня именно такой день наступил.

- Сегодня на ужине не есть и не пить! - строго предупредил своих бойцов перед ужином.

- Барон! Ну хоть ты не зверствуй, - недовольно произнёс Жир. - У нас и так что ни день, то новая беда. Я жрать хочу больше, чем Ведьму убить! Прикинь, как оголодал?

- Хорошо, - легко согласился я, - тебе можно. Но только потом не жалуйся.

- Чего это мне жаловаться?

- Не будь дураком! - ткнул товарища в бочину Астроном. - Если Барон запрещает, то не просто так. Наверное, план побега приготовил. Вначале всех отравит, потом…

- Никакого побега, - отверг я эту мысль. - Но лучше сегодня без жрачки обойтись.

Перед ужином мне пришлось как следует покрутиться ужом на сковородке, чтобы незаметно притаранить снотворное со слабительным на кухню и подсыпать чудодейственные зелья в готовящиеся кашу и компот. Надеюсь, не переборщил, и эффект не наступит моментально.

Повезло. Где-то через полчаса после ужина заметил, что в Школе Спасателей начались странные дела: полностью исчезло любое движение. Даже патрулей не видно. Понятно. Значит, слабительное подействовало чуть раньше снотворного. Хочется верить, что ненамного раньше, а то весь воспитательный эффект пропадёт.

Думал, что ночь окажется для шестого отделения спокойной и сможем немного отдохнуть. Не тут-то было! Сигнал боевой тревоги разнёсся по школе ещё до отбоя. Выскочив на плац, я понял, что спалился. Полностью стоит только наша группа, ну и ещё несколько счастливчиков из других. Видимо, по каким-то причинам пропустили ужин.

Но вскоре на плацу стало тесно. Выдернутый из дома, злой как чёрт, полковник Якутов прибыл не один, а в составе целой колонны из военных грузовиков. Из кузовов стали выпрыгивать солдаты, занимая территорию, словно зачищают вражескую базу. Вместе с ними суетятся какие-то люди в костюмах химзащиты. Нас же запихнули в большие бронированные автобусы, где медики начали быстро обследовать, беря кровь и прочие анализы. Только далеко за полночь всё прекратилось. Прозвучал сигнал отбоя тревоги, и нас отпустили.

Утром меня ожидал не привычный марш-бросок, а поход в штаб. Опять те же на манеже: Якутов, Ростоцкий, Комов. Видок у них явно не радостный.

- Горюнов, - начал следак первым, - как вы объясните тот факт, что только ваша группа не подверглась странному отравлению? И почему даже крошки не съели на последнем ужине? Есть показания очевидцев, так что врать не стоит.

- А я не дурак, чтобы всякой дрянью своих бойцов потчевать, - даже не подумав отпираться, заявил я.

- Значит, это всё-таки ты, подлюка! - не выдержав, вскочил Якут, гневно сжимая кулаки до белых костяшек. - Вся школа была полностью выведена из строя! Курсанты спали и гадили, не открывая глаз! Теперь прачечная забита дерьмовыми шмотками! Большинство курсантов сидят по кубрикам с голыми задами и стесняются смотреть товарищам в глаза! А в самих кубриках вонища! Расстреляю, подонок! Лично на воротах повешу!

- За что?

- И ещё спрашиваешь?! За то, что перешёл все границы дозволенного!

- Бред. Мне никто подобного не запрещал. Ну, а если вы, господин полковник, сейчас говорите про негласные правила, так я и их тоже не видел на бумаге и подписи, что ознакомлен, не ставил. Поэтому играю по своим негласным правилам, одно из которых вам озвучил сразу же по приезде сюда: я за своих в ответе и буду за них биться. Вы решили натравить на нас всю школу? Прекрасно! Бить по площадям иногда намного проще, чем наносить точечные удары. И я с удовольствием сделал это.

Как говорит моя прекрасная в своей жестокости инструктор Ведьма: если обещал влепить, то влепи, иначе треплом посчитают. Так вот! Предупреждаю всех заранее, что после следующего чрезмерного наезда на моих людей придётся вызывать регулярные войска с фронта и дворцовую гвардию.

- Я бы поверил этому обещанию, - тихо произнёс Комов для высокопоставленных особ, а потом обратился ко мне. - Данила. Вы ломаете нам весь учебный процесс.

- Во второй раз уже, - буркнул Якут.

- Неважно, - отмахнулся от него следак. - Важно другое. Сейчас готовим ваших бойцов к условиям нахождения в максимально агрессивной среде. Чтобы они могли действовать самостоятельно, а не растерянными овцами прятаться за спиной “папочки”. Также понимаю, Горюнов, что спокойно смотреть на это не станете: характер не тот. Поэтому принято решение временно направить сержанта Горюнова в другое место. Там и потренируетесь основательно, и пользу государству принесёте.

- Куда?

- Не волнуйтесь, - впервые заговорил загадочно улыбающийся генерал Ростоцкий. - Вам понравится… Или мы совсем ничего не понимаем в людях.

Глава 25

Мне дали час, чтобы собрать свои нехитрые манатки. Психологи хреновы! Чтобы собраться, достаточно и десяти минут: мыльно-рыльные принадлежности да пару носков кинуть в ранец можно и ещё быстрее. Мне дали время, чтобы науськал шестое отделение на правильное поведение. Чем я и не преминул воспользоваться, войдя в кубрик. Узнав, что лишаются меня, ромалы хотели вначале поднять настоящую бучу. Пришлось их успокаивать, разъясняя политику начальства.

- Чего взгоношились? Ну да - отбываю. Тут мне нужно выть на луну, а не вам. Один остаюсь. Вы же вместе - сила!

- Какая, к собакам сила? - возразил угрюмый Морячок. - Нас теперь на койки вместо пружин натянут.

- А вы не натягивайтесь. Нет, по хлебальникам, конечно, регулярно получать будете. Только вот в чём прикол: раздавать ответочки вам ведь тоже никто не мешает.

- Да нас затопчут!

- И что? Вы в скором времени пойдёте не к нескольким десяткам курсантов махаться, а к сотням, тысячам харков. Кого бояться нужно больше?

- Харков, - незамедлительно ответил Пушкин.

- Ответ неправильный. Никого! Научитесь не бояться здесь - везде выстоите. К тому же, если подумать, то ваша огневая мощь не сильно изменится. Видели, как отмудохали меня позапрошлой ночью? Ничуть не меньше, чем вас.

- С тобой спокойнее, - признался Жир.

- В чём?

- Ты руководишь.

- А вы - бараны безмозглые, чтобы за пастухом бездумно идти? У каждого побег из гоблинского плена за плечами и туева хуча боевых выходов. Без меня справлялись же. А тут вас убивать не собираются.

- Ага, - хмыкнул Астроном. - Превратят в отбивную только. Если до этого момента Ведьма не угробит на тренировках. Я столько унижения ни разу в жизни не испытывал.

- Херня! - оборвал я его нытьё. - У вас жизнь - одно сплошное унижение. То в штрафниках позорную лямку тянули, то гоблины в лаборатории трахали вашу психику. А потом? Крысами в отдельной норе прятались, боясь признаться, что из себя представляете. Вы же ни дня нормально не служили! То одних боялись, то других. А сейчас предоставился шанс доказать, что среди вас нет чмошников… И что я вижу? Дерьмо полное! «Ах, батюшка сержант нас защитит! Ах, наши личики пострадают!». Мне с таким сбродом идти в тыл к тварям?

- Барон, - нахмурился Морячок. - Мы, конечно, не идеал армейский, но совсем нас принижать-то не надо.

- Пока не вижу поводов думать по-другому. Вернусь через пару месяцев, посчитаю количество ваших шрамов и количество “добытых скальпов” - поговорим ещё раз на эту тему. Очень хочу верить в то, что мои ромалы могут не только коней воровать, но и песни под гитару петь над поверженным врагом.

- Ай, нанэ-нанэ? - усмехнулся Борзый.

- Можно и частушки, но только матерные. Всё, друзья… Засиживаться мне время не позволяет, а вы думайте: так ли слабы без своего Барона. Я, конечно, красавчик, но кто сказал, что вы уроды? Надеюсь, что у нас впереди предстоит много незабываемых совместных дел.

Кажется, мои слова не пропали даром. Уходя, я увидел, что в глазах моего табора безнадёгу сменил некий злой азарт. Дай бог, чтобы он не пропал со временем. Иначе… Нет. Не буду думать о плохом.

Генерал Ростоцкий уже ожидал меня около своего бронированного джипа, о чём-то мило беседуя с Галей Якутовой. Увидев меня, она подошла и по-дружески ткнула в плечо.

- Данила! Помни, что ты не только говнюк, но и почти спасатель! Не подведи наших!

- Поцелуешь на прощанье? А то ведь забуду.

- Легко.

С этими словами она повернулась к генералу и целомудренно поцеловала его в щёчку прощебетав:

- Хорошей дороги, Геннадий Григорьевич. Надеюсь, что вы угробите Горюнова.

- Эй! - возмутился я. - Мы так не договаривались! Поцелуй предназначался мне! И в губы!

- Да? Нужно было сразу уточнять, а теперь уже поздно. Хотя… Господин генерал. Быть может, вы передадите сами этому мальчику мой поцелуйчик. Правда, он хочет по-взрослому, а не в щёку.

- Уволь, Галя! - рассмеялся Ростоцкий. - Если только расстрелять перед строем могу.

- Тоже хороший вариант. Приятно иметь дело с понимающим человеком.

- Всё понял, - скривился я. - Пока до генеральских погон не дослужусь, всякие лейтенантки мне на шею вешаться не будут.

- Верно, - кивнул с усмешкой Ростоцкий. - Хороший стимул для карьерного роста. А теперь в машину, сержант! Всё! Ваша вольница закончилась, привыкайте к уставу.

Уже без шуток Галина тепло обняла меня на прощанье, и мы с Геннадием Григорьевичем залезли в его джип, где нас уже дожидался Комов.

- Куда едем? - поинтересовался я у него, как только мы выехали за ворота школы.

- В Ярославль. У вас, Данила, намечается небольшая работа. Почти по профилю. После чуть было не провалившегося наступления под Брестом наши аналитики пришли к единодушному мнению, что в Генеральном Штабе есть высокопоставленный оборотень или, скорее всего, оборотни. Всех офицеров, конечно, проверить сложно, но несколько отделов необходимо. Причём делать это придётся тихо, не нервируя народ очередной проверкой.

- Штабные такие нервные?

- Штабные разные, - пояснил генерал Ростоцкий. - Погоны носят не только те, кто умеет стрелять, но и с виду совсем не бравые офицеры, хорошо думающие головой. Если пройдёт слух, что среди них есть оборотень, то это может вызвать нездоровое волнение. Оно, естественно, снизит эффективность работы штаба. Более того, оборотень насторожится и скроется. Тоже хорошо, только нам такая тварь нужна живой. Не гоблин и допросить сумеем, раскрыв всю вражескую сеть. Поэтому, если почувствуете предателя, то сразу за серп не хватайтесь.

- Именно, - подтвердил Комов. - Ваш перевод будет оформлен как награда за боевые заслуги. Пойдёте в личные помощники господина генерала. Вернее, мальчиком на побегушках, снующим с бумажками по штабу.

- Ерунда, - не согласился я с таким планом. - Думаю, что в столице уже не секрет, что я оборотней чую.

- Не секрет. Поэтому уже разработана легенда со всеми необходимыми документами, что во время последнего героического боя ваш Дар выгорел полностью, и теперь он даже не минус, а полный ноль. Несколько профессоров поставили свои подписи под медицинским заключением о невозможности его восстановления. Лишь только доброта генерала Ростоцкого и его благодарность за то, что спасли его когда-то от покушения, оставили вас в армии на таком хлебном месте. Так и скажете в интервью, что обязательно возьмут у вас репортёры после награждения во дворце. Зачем скрывать подобную информацию от врагов?

- Уже такая подробная легенда разработана? - удивился я. - За одну ночь?

- Не за одну, - добил меня Комов. - Нам изначально было ясно, что в рамках Императорской Школы Спасателей вы не удержитесь. Правда, не знали, каким способом подтвердите наши подозрения. Тут, признаюсь, удивили. По хорошему счёту, были изначально там нужны лишь для одного: в новых реалиях дать немного обжиться нестабильным бойцам шестого отделения. Эта миссия подошла к концу. Дальше Галина Борисовна и Борис Валентинович Якутовы сами сделают всё необходимое.

- Понятно… И где я буду жить?

- Изначально хотел поселить вас у себя, - ответил на этот важный вопрос Ростоцкий. - Особняк имею большой, так что места в нём хватит и для десятка слуг. Но ИСБ предложило снять квартиру неподалёку, так как вы не простолюдин, а барон. Поэтому на роль прислужника не годитесь. А вот помощником адъютанта вполне можете стать. Квартира за счёт армейского ведомства, разумеется. Также вам положен оклад в размере семисот пятидесяти рублей в месяц. Если в дорогих ресторанах шиковать не будете, то даже отложить сможете некоторую сумму.

- И у меня будет свободный выход в город?

- Конечно, - улыбнулся генерал. - Вы же почти свободный человек. Но не удивляйтесь, если увидите неподалёку коллег нашего уважаемого Ильи Сергеевича. Опекать вас они будут плотно.

- Значит, могут оборотни выйти на меня сами? - догадался я. - И каковы действия в этом случае?

- Сложно предугадать, - честно ответил Комов. - По сути, мы ничего не знаем о предателях. Так что вы являетесь в некотором роде свободным охотником с негласной поддержкой. Можете привлекать моих людей, но и к их советам очень рекомендую прислушиваться.

Всю дорогу я получал ценные наставления и рекомендации. Также полностью изучил свою легенду. Да уж… Впрягают меня в серьёзную акцию, которой даже гриф “Совершенно секретно” маловат, раз у самого императора торжественное награждение состоится. Допускаю, что Александр Пятый лично дал приказ разработать подобную операцию: слишком высокий уровень допуска получает простой сержант, ещё недавно числившийся в придурках.

Задал этот вопрос Ростоцкому, на что он, усмехнувшись, ответил, что это не моё дело. Ну, не моё, значит не моё. Достаточно и генерала со Старшим следователем, чин которого ненамного меньше генеральского. Не удивлюсь, если эти двое входят в ближний императорский круг, исполняя роль незаметных серых кардиналов, разруливающих на местах своей службы вопросы, к которым даже некоторые “парадные” маршалы не доросли.

Я помню ту аудиенцию у Александра и то, насколько привычно с ним общались эти двое, а также Якутов и его непосредственный начальник князь Ломакин. Вопросов по моей персоне всё больше и больше, раз такие люди на пусть и уникального, но не очень знатного баронского сынка Горюнова внимание обратили. Чую, недолго в сержантах ходить буду: либо охрененно возвысят, либо прикопают на территории какой-нибудь тайной тюрьмы. Моя же задача - сделать всё, чтобы случился именно первый вариант.

Дом, в который привезли, мне понравился. Уютная, чистая квартирка на две комнаты имела всё необходимое для проживания. Даже холодильник забит продуктами. Но больше всего заинтересовали два персонажа, вольготно расположившиеся на диване.

- Юра, - представился щуплый паренёк чуть постарше меня, после того как начальство оставило нас втроём, укатив по своим делам. - Сосед сверху. Клерк в одной строительной конторе.

- Владимир Петрович, - назвал себя плешивенький, побитый жизнью мужичок неопределённого возраста. - Но можно и просто по имени. Бухаю много, поэтому соседи особо не церемонятся. Под тобой живу.

- Данила, - не остался в долгу я, хотя прекрасно понимаю, что они знают обо мне намного больше. - А соседи по этажу кто?

- В основном нормальные люди, - пояснил Юра. - В четырнадцатой квартире проститутка. Очень удобная девушка, так как водит к себе постоянно незнакомцев. Под это дело легко прошмыгнуть, если вдруг кто-то со стороны следить будет. Изменил внешность и вали на все четыре стороны. А вот в пятнадцатой одна бабка суровая обитает. Очень любопытная скотина. Характер ужасный. Хоть и ходит с кляузами к нашим людям в народной дружине, но лучше не рисковать и особо перед ней не светить лишним.

- Смотрю, - сделал я вывод, - вы тут прямо коренные жители.

- Так и есть, - подтвердил алкаш Володя. - Работаем, так сказать, на дому уже не первый год. Твоя же квартира ведомственная, но проходит как простая съёмная. Бумаги, что ты взял её на полгода в агентстве недвижимости, лежат в письменном столе. Хозяев не знаешь. Лишь название фирмы-посредника: “Ярославские дома”.

- Как с вами связываться, если приспичит?

- Звони в дверь или…

Володя поманил меня в ванную комнату. Отодвинув легко вращающуюся керамическую плитку, нажал кнопку. Тут же часть пола ушло в сторону, и вниз упала верёвочная лестница.

- У меня то же самое, но в туалете, - дал пояснения Юра. - За унитазом скрытая кнопочка. Только будь осторожнее: лестница сверху на башку упасть может.

- Хитро!

- А то! Ещё в стационарном телефоне есть удобная вещь. Сняв трубку, просто скажи: “Володя” или “Юра”. Этого достаточно для созвона. В столе рядом с документами мобильный аппарат - с таким же принципом работы. Ничего сложного. Ещё вопросы есть?

- Что делать дальше?

- Это тебе не мы говорить будем. Наша задача: отслеживание подозрительного движения вокруг тебя и ничего больше. Ладно, пойдём мы. А ты обживайся.

Дав инструкции, оба соседа удалились. Один через ванную комнату, а второй через туалет. Я же изучил бумажки в письменном столе и завалился на кровать. После ИШС отдохнуть не мешает.

Долго понежиться не удалось. Звонок в дверь заставил проматериться и нехотя встать. На пороге стояла высокая худая старуха. Ей бы розовый балахон вместо вязаной кофты, и за Нелепую Смерть сошла.

- Кто такой? - не поздоровавшись, грозно спросила она.

- Тот, к которому стоит обращаться на Вы, - высокомерно ответил я, поняв, что передо мной соседка из пятнадцатой квартиры. - Барон Данила Юрьевич Горюнов. И по какому…

- Прелестно! - вдруг заулыбалась старушенция, перебив меня. - Хоть один приличный человек среди этого плебса. А я ваша соседка! Степанида Аркадьевна Рядивская. Графиня, между прочим! Живу в квартире напротив. Милости прошу вечером ко мне на чай. Мы, аристократы, должны держаться вместе.

- Непременно, сударыня, - галантно поклонился я, решив не накалять обстановку. - Если, конечно, на службу не вызовут.

- Буду ждать! У меня сегодня вкуснейшие творожные шанежки! По старинному рецепту.

Кажется, она попыталась сейчас слегка заигрывать со мной. Кошмар! Хотя, быть может, это нервный тик, а не подмигивание. Быстро отделавшись от старой карги, снова улёгся. Опять звонок в дверь! Вот неуёмная бабка! Но на этот раз на пороге стояла не она, а слегка похмельная женщина лет тридцати. Красоту свою ещё не растеряла, но определённая потасканность уже присутствует.

- Привет, сосед! - произнесла она, слегка приосанившись и выставив вперёд объёмную грудь, чуть ли не вываливающуюся из откровенного выреза на платье. - Соль есть? Меня Леной зовут. А тебя?

- Данила. Соль есть.

- Отлично. Я сама у тебя возьму или ко мне принесёшь? Как соседу на хороший отдых сделаю скидку тридцать процентов. Как военному - ещё десять. Как красивому военному соседу - могу и бесплатно, но шампанское с тебя.

- Не получится, - разочаровал я Лену. - На фронте кроу серпом кое-что важное отчекрыжили.

- Что?! Совсем?!

- Ага. Теперь даже писаю сидя.

- Бедненький… Да что ж мне так не везёт! Ладно, бывай. Захочешь хотя бы стриптиз посмотреть - заходи. Но это уже за деньги, раз один удовольствие получать будешь.

- Учту на будущее, - с трудом сдерживая смех, проговорил я. - Тебе много соли надо?

- Да на кой она теперь мне сдалась? Отдыхай, служивый.

Всё! Кажется, больше никаких гостей не намечается! Могу вздремнуть. Не раздеваясь, рухнул на кровать и моментально провалился в глубокий сон. Снилась мне какая-то непонятная, но очень успокаивающая фигня. В какой-то момент она сменилась надоедливым громким стуком и громкими матерными воплями. С трудом открыв глаза, понял, что это не сон, а шум на лестничной площадке. Там какая-то серьёзная разборка, раз сквозь толстую входную дверь пробивается звук.

Злой как чёрт, вышел посмотреть на безобразие. Так и есть! Двое совсем не хилого вида мужика лупят в Ленкину дверь и нецензурно ругаются, обещая ей порвать всё, что только можно и похоронить заживо. Придурки! Я бы тоже визитёрам с подобными намерениями не открыл.

Разбираться не стал, а просто молча вначале вырубил одного громилу, а затем и другого, оперативно доставшего нож. Думаю, что сломанная в нескольких местах рука ещё долго не сможет держать оружие.

- Кто такие? - приведя потерпевших в чувство, начинаю допрос.

- Хана тебе, парень! Ты знаешь, против кого попёр? - подвывая произнёс придурок со сломанной рукой. - Гроб на завтра себе заказывай.

- Завтра и закажу. А теперь проваливайте.

Сразу уличные бойцы не восприняли информацию и попытались полезть в драку, самонадеянно решив, что три руки на двоих - это больше, чем две у одного. Пришлось их немножко попинать. Уползали красиво, оставляя за собой высокохудожественный след из кровавых соплей и слёз.

Как только в подъезде хлопнула дверь, вежливо постучался к “жрице любви”. Она открыла сразу и, особо ничего не скрывая, поведала, что это люди какого-то очень серьёзного человека. Тот со всех местных шлюх налог берёт. Ленка же платить отказалась, так как оброк почти всю выручку забирает. Ну вот и пришли её наставлять на путь истинный.

- У тебя водка есть? - после рассказа грустно спросила Ленка. - Так выпить сейчас хочется… И зря ты, Данила, вмешался. Эти суки злопамятные. На тормозах дело не спустят. Сказала бы, что яйца тебе оторвут, но, как понимаю, их и так уже лишился. Хочешь совет? Сваливай, пока не поздно. Найди другую квартиру, и желательно не в нашем районе. А то вычислят.

- Водки нет. А если ещё раз сунутся, то, поверь, высунуться обратно уже не смогут.

- Хоть ты и дурак, но всё равно спасибо. Молоденький ещё. Мог бы жить да жить. Хотя… Какая это жизнь, если писаешь сидя.

Лишь только за Ленкой закрылась дверь, сразу же открылась другая.

- Данила Юрьевич, - шёпотом произнесла старая графиня. - Очень благородный поступок, но вы поторопились. Нужно было дождаться, когда эти бандиты её убьют, а потом уже их вязать. Ну а я бы в дружину позвонила. И от этой потаскухи Ленки одним махом избавились бы и помогли нашим доблестным стражам порядка. Когда в следующий раз к ней заявятся, то так и сделаем. А то житья уже никакого от этих сладострастных стонов.

- Так слышно? - удивился я.

- Конечно. Особенно в ванной комнате, если ухо к вентиляции приложить.

- Она же высоко.

- А табуретка на что?

- Действительно, - внутренне хмыкнув, согласился я и пошёл к себе в квартиру.

Тут же позвонил Юре и Володе. Они уже были в курсе, так как просматривали площадку. Сказали, чтобы не волновался по пустякам. Дело житейское, поэтому лучше в него не вмешиваться и не выходить из образа простых обывателей. И если мне совсем не хрен чем заняться, то в следующий раз должен бить на поражение. А они трупы потом утилизируют.

Блин! Удружил мне генерал Ростоцкий с местом! С такими соседями и врагов не надо!

Глава 26

Вечером сходил в гости к старой графине. Неприятная особа, но лучше с ней поддерживать хорошие отношения, чтобы сильно не лезла своим любопытным носом в мои дела. Сто раз пожалел, что попёрся к ней! У бабки совсем крышу снесло с возрастом. Хотя допускаю, что и раньше нехилые “протечки” были.

Во-первых, открыла она мне дверь в каком-то допотопном, но очень вульгарном наряде, с полностью открытой спиной. Ещё и толстый слой макияжа на лице. Не… С графиней даже Нелепая Смерть в своей нелепости не сравнится. Хотя потустороннее им обеим не чуждо: Степанида Аркадьевна напоминала напомаженный оживший труп, чудом выбравшийся из склепа.

Во-вторых, обещанные шанежки оказались хоть и вкусными, но аппетит у меня пропал быстро. Эта старая нимфоманка реально начала заигрывать со мной, тонко намекая, что ещё несколько лет назад с удовольствием бы вскружила мне голову, хотя и сейчас не против совершить сей подвиг.

Чтобы не разругаться, пришлось, рассыпавшись в комплиментах, поведать ей отмазку, рассказанную проститутке Леночке. Мол, трагическая случайность во время боя поставила крест на моих планах соблазниться костлявым… Пардоньте! Удивительно стройным телом графини Рядивской. И хоть она ещё её вот прямо “о-го-го”, но, кроме дружеского чаепития, несчастный барон Горюнов больше ни на что не годен.

После этого разговор пошёл уже более спокойно. Разочаровавшаяся в своих планах графинюшка поведала мне свою историю. Оказывается, она действительно из обнищавшего Рода и кроме аристократической спеси, доставшейся в наследство от непутёвых родственничков, ничего за душой не имеет. Да! Ещё и эту квартиру не в самом, по её мнению, пристойном для великосветской дамы районе.

Найдя внимательного слушателя, она, немного поохав над моей “бедой”, выложила подробную подноготную про всех жильцов дома, которым пытается привить “приличные манеры”. Если говорить по-простому, то гнобит бедных простолюдинных соседей и лезет в их дела с напором носорога. Думаю, что если бы не титул, то давно свернули этой стервозине шею.

Но как агент Степанида Аркадьевна выше всяких похвал. Подвести бы к ней слепого сексуального маньяка, способного удовлетворить эротоманские наклонности Рядивской, и ИСБ приобрела бы себе такую сотрудницу, которая бесплатно заменит целый отдел наружки.

Расстались с ней на дружеской позитивной ноте. Но, придя к себе, я тут же позвонил Володе и потребовал срочно доставить мне бутылку коньяка, чтобы подлечить расшатанные разговором нервы. Штатный алкаш быстро выполнил мою просьбу, но сам пить отказался, заявив, что принимает слегка для запаха, только выходя в люди. Я же не человек, а в некотором роде коллега, и зазря гробить свою печень ему в лом.

Утром за мной заехала генеральская машина, за рулём которой сидел старый знакомый, телохранитель Ростоцкого капитан Семён Сомов. Моё знакомство с параллельным миром началось именно с этого человека.

- Здорово, сержант! - с лёгким ехидством поприветствовал он меня. - Как на новом месте?

- Как в страшной сказке, Сеня! Хуже может быть лишь теплотрасса с бомжами! Не могли более приличное место подыскать?

- В этом и вся соль. Незаметно мимо твоих соседушек никто не прошмыгнёт, да и пути отхода шикарные. Также следить удобно, а до особняка Геннадия Григорьевича всего десять минут езды. Так что не привередничай. Всё для дела рассчитано, а не для твоей тонкой нервной системы.

Теперь запоминай. Во-первых, ты отважный, но не очень умный служака. Я никакой тебе не «Сеня», а самый настоящий «господин капитан». Сейчас прибудем в особняк к генералу. Вместе с ним поедете на награждение к самому Александру Пятому во дворец.

- Так быстро? - удивился я. - Думал, что проверять, как в прошлый раз, будут.

- Ты реально не очень умный. Уже в лаборатории всё изучили. Даже твои сперматозоиды, каждый по отдельности на благонадёжность проверили. Так что эту прелюдию можно смело опускать. Короче, едете с генералом во дворец. С Ростоцким будут люди, которые не посвящены в ваши дела. Поэтому лишнего не вякни, придерживайся легенды.

- А ты, значит, во всё посвящён?

- Не «ты», а «вы господин капитан». С этого момента только так! Посвящён. Или считаешь, что начальник службы безопасности Рода Ростоцких - слишком маленькая фигура?

- Ого! Не знал! Э-э-э-э… Господин капитан. Или звание может быть выше?

- Капитанское, Данила. Хватит и должности. Не отвлекайся на всякую ерунду, а то уже почти приехали. Во дворце готовься к тому, что кроме официального награждения, император решит побыть поближе к народу и пригласит тебя на приватную беседу.

- На хрена?

- Этого не знаю. Допускаю, что и генерал не в курсе. И опять замечание! «На хрена» - так будешь к соседке Ленке обращаться, а с самим Александром исключительно: «Почту за честь, Ваше Императорское Величество». И кланяться не забывай, если не хочешь быть размазанным по дворцовому паркету.

Дальше добираешься домой своим ходом. Лучше возьми такси. С утра должен быть как штык у особняка генерала Ростоцкого. С ним поедете в Генеральный штаб. С этого момента, сержант, начинается твоя основная служба. Вопросы?

- Много и не по существу, - признался я. - Поэтому задавать их не имеет никакого смысла.

- Отрадно, что понимаешь это, - с благожелательной улыбкой ответил капитан Сомов.- Должны сработаться.

Геннадий Григорьевич Ростоцкий действительно был не один, а с двумя адъютантами. В помощники одного из них меня и определили. Всю дорогу до дворца я отвечал на вежливые генеральские вопросы о здоровье, якобы выгоревшем Даре и о службе. Заодно потренировался быть абсолютно вежливым и чинопочитающим сержантиком. Вроде получилось неплохо.

Дальше был большой церемониальный зал во дворце, где в торжественной обстановке Александр Пятый вручил мне и ещё паре дюжин военных различные награды. Теперь за особые заслуги я имею аж серебряную ленту, приравнивающуюся к ордену. Ну и ещё разжился премией в пять тысяч рублей. Приятный бонус!

Потом последовал лёгкий фуршет с тостами в честь государя и его ответным. Где-то через час Александр встал и собрался на выход. Но внезапно остановился и внимательно посмотрел на меня в упор.

- Я ведь вспомнил вас, сержант, - проговорил он. - Только в прошлый раз вы были не в армейской форме, а носили погоны курсанта Школы Спасателей.

- Так точно, Ваше Императорское Величество! - рявкнул я, вытянувшись по стойке смирно. - Был в курсантах!

- Отчего такие кардинальные перемены?

- Слабый Дар, Ваше Императорское Величество! Теперь уже и такого нет, так как во время спасения экипажа танка из магического огня выгорел полностью и восстановлению не подлежу!

- Жаль… Но смотрю, вас ещё не уволили из рядов?

- Позвольте пояснить, государь, - подал голос присутствовавший на церемонии Ростоцкий. - Это я оставил сержанта Горюнова в штате. Мне нужны толковые помощники, полностью преданные Российской Империи.

- Верное решение, генерал, - одобрительно кивнул Александр. - Такими бравыми молодцами разбрасываться нельзя. Но история, чувствую, интересная. Сержант, пожалуй, я выслушаю её за чашкой кофе. Заодно узнаю из первых уст, чем нижние чины дышат. Вас проводят в мой кабинет через десять минут. Всем остальным желаю удачи и благодарю за верную службу.

Время в ожидании провёл в сильнейшем напряжении. Что от меня нужно одному из самых влиятельных людей мира? И понимаю, что любое неправильное слово может привести прямиком на эшафот. Спокойно, Данила! Тебя даже смерть пощадила! Не будешь тупнем, то и с императором найдёшь общий язык!

Когда меня пригласили к императору, прошли не обещанные минуты, а почти час. Промариновали, уверен, специально, чтобы окончательно вывести из равновесия. Просчитались! Я к этому времени окончательно успокоился и уже смотрел на предстоящее дерьмо философски.

Император сидел за небольшим столиком, попивая очень ароматный кофе из маленькой чашечки. При моём появлении он сделал вид, будто бы не заметил посетителя. Выбешивает подобное отношение. Чувствую себя мелкой мошкой, которую могут раздавить в любой момент.

- Давайте зайду в другой раз? - то ли сам произнёс, то ли Печати Смерти подтолкнули к такому вопросу. - У меня там ужин намечается.

- А! Вы же, кажется, Данила Горюнов? - словно бы впервые увидев меня, отреагировал Александр, поставив чашку на стол. - Ну, рассказывайте, как дальше жить собираетесь?

- Хорошо, собираюсь, Ваше Императорское Величество. Чего и вам желаю от всей души.

- Ну, это мы ещё посмотрим. Только ответь мне на один вопрос… Откуда ты такой появился?

- Вам в пределах Ярославля свой адрес обозначить или глобально на карте показать? Там Тюмень есть?

- Смотрю, совсем не боишься?

- Зачем? Вы же мне не враг. Будь это так, то не служил бы Российской Империи.

- Совсем… - задумчиво сделал вывод император. - Присаживайся. Сейчас и тебе чашечку кофе нальют. Хотя можно и коньяку.

- А водочка во дворце имеется?

- Почему она?

- Философский напиток. Расслабляюсь вином, успокаиваюсь коньяком, а под водку думаю… Но только под первые пол-литра. Потом уже действую.

- Обойдёшься, - внезапно посуровел государь и какой-то непонятной силой так двинул по мне, что я отлетел к противоположной стене, ощутив каждый позвонок от соприкосновения с нею.

- Жалко водки, можно и вискаря, - вытирая выступившую из носа кровь и борясь с сильным головокружением, как можно спокойнее произношу, готовясь к тому, что сейчас реально размажут.

- Упёртый? - как ни в чём не бывало, спрашивает с улыбкой император.

- Нет. Просто чувство самосохранения не развито. Могу ведь и ответочку залепить, невзирая на разницу в чинах.

- Попытайся.

- Сами приказали…

Встаю и иду на императора, сжав кулаки. Стараюсь выстроить защиту из Пояса Хаоса. Убивать никого не собираюсь, только есть острое желание врезать хоть раз по государевой спокойной роже.

Ничего не помогло. Следующий удар Александра отшвырнул меня как пушинку. Не сдаюсь и снова иду в атаку. Мне по хрену, что он сильнее! Я просто не привык легко проигрывать!

Ещё один удар от императора. Потом без паузы - ещё. Чувствую себя словно через мясорубку пропустили. Только про боль вспомню чуть позже, если живым останусь. Сейчас не время сдаваться! Спецназ работает через не могу! Имперские спасатели тоже!

- Садись, - неожиданно говорит Александр, прерывая экзекуцию. - И кофе, и коньячок к нему заслужил.

- Почему?

- Потому что не сдох минуту назад и готов идти в бой. Теперь поговорим, как серьёзные люди. Повторю свой вопрос… Ты кто такой?

- Данила Горюнов. Если этого мало, то извините.

- Хорошо. Ответ исчерпывающий. И каких неприятностей можно ожидать от тебя?

- Любых, если выживу. Я же этот день надолго запомню.

- Опять ответ принимается. Поклянись ты в верноподданничестве, то убил бы не задумываясь. А так - честно. Честные люди редко способны на предательство. Следующий вопрос… Чего ты хочешь добиться?

- Всего и много, - отвечаю, совсем перестав ощущать берега от внутренней боли.

- Нескромно звучит.

- Излишняя скромность - удел неудачников… Ваше Императорское Величество.

- Зови по-домашнему: государь, - саркастически улыбнулся Александр.

- По-домашнему? Я что-то не помню, чтобы меня усыновила императорская семья. Так что пока повременю. У меня другая прописка.

- Слушай, Данила! - неожиданно рассмеялся самодержец. - В тебе, оказывается, говна больше, чем в начальнике Имперской Службы Спасения князе Ломакине! А уж с ним сравниться тяжело! Давай кофе пить. И это…

Не знаю, что такого сделал император, но мои раны стали затягиваться на глазах. Не прошло и минуты, как уже ничего не болело. Блин! Я тоже так хочу уметь!

- Начинаем второй раунд? - спросил он, когда я, слегка охреневший от подобных метаморфоз, уселся за столик.

- Легко, - отвечаю, вытираю салфеткой кровь из носа и ушей. - Тем более, что первый остался за мной.

- Почему?

- Живой же…

- Признаю сей факт. Откуда у тебя подобный минус Дар?

- Палкина заразила бесконтактным путём. Она же ваша дочь? Хотя все мне втирают обратное.

- Нет. Не дочь.

- Жаль…

- Внучка, - огорошил император. - Дочери у меня никогда не было. Только сын, который совсем не имеет минус Дара. Такое тоже иногда случается, несмотря на сильную кровь. Зато вот на Вере… это её настоящее имя… силы природы отыгрались. Она превзойдёт даже меня. Думаю, что ты уже просчитал, что и как?

- Внучка?! Ну это же почти что дочка!

- А мама почти что сестра?

- Софистика и ничего более. Но зачем такие сложности?

- Прекрасный вопрос! А сложности заключаются в том, что на высшей точке эмоционального всплеска происходит раскрытие нашего Дара. Со смертью в этом плане никто не сравнится. Поэтому и сую внучку в различные переделки, молясь всем богам, чтобы она выжила. Это последний шанс нашего Рода Труворовых.

- Почему последний? - с интересом поинтересовался я. - Кажется, Великие Князья выбирают повелителя исключительно из вашего Рода.

- Начну с истории. Было три великих брата: Рюрик, Синеус и Трувор. Они правили в разных княжествах. Их дети и внуки с правнуками тоже. Родственные узы со временем забылись, и начались междоусобные войны. Тёмные страницы истории… Но тут случилось Великое Слияние. Все три больших княжества вместе выступили перед угрозой для всего человечества и бились плечом к плечу с чуждыми Реальностями.

В какой-то не упомянутый в истории момент род Трувора обрёл полную силу минус Дара. Это было переломным моментом. Все подчинились первому из равных - Константину Труворову. Необходимость привела к этому, а не добрая воля. Так и правим до сего дня…

Так что Великие Князья выбирают нас не по доброте душевной, а по необходимости. Потому что не могут сопротивляться. Как только моя семья ослабнет, то обязательно найдутся желающие занять трон. Мой сын не может из-за своего серьёзного положительного Дара предоставить доказательства своего превосходства. Таких, как он, и в иных родах хватает.

Надежда на внучку. Но ей из-за возраста ещё долго развиваться. Приходится пропускать Веру через жёсткую программу воспитания. Либо рискуем, либо кровавая междоусобица в стране гарантирована. Выбор невелик. Древние Рода помнят о своей прошлой силе… Как думаешь, почему тебе это рассказываю? - неожиданно спросил император.

- Нужно подстраховать Веру Палкину… Точнее, Труворову.

- Верно. Два минус Дара рядом могут создать серьёзную связку и подпитать друг друга.

- Вы нас сватаете? - с подозрением спросил я.

- Очумел? - усмехнулся государь. - Ты кто такой, чтобы претендовать на императорскую кровь? Хотя… Кто ты такой тоже разобраться стоит. Минус Дар не мог возникнуть на ровном месте. Видишь, сколько сложностей с неким бароном Горюновым?

- И какие выводы, Ваше Императорское Величество?

- Будешь жить. Не знаю, что из тебя получится, Данила, но правильный характер есть. Это не может не радовать. И на задворках прозябать не придётся. Другой разговор: насколько высоко сможешь подняться? Зависит это только от тебя и моего расположения. Так что служи и помни про Веру. Ей нужен верный напарник и телохранитель. О нашем разговоре внучке ни слова. Ты по-прежнему как бы в неведении, кто она такая. А то расслабиться может.

- А если не соглашусь? - задал я провокационный вопрос.

- Тоже выбор. Я не настаиваю. Хорошие сержанты нам пригодятся. Сделаем из тебя героя Российской Империи. Посмертно, но с красивым памятником на могиле. Понял?

- Вполне.

- Ну, тогда больше не задерживаю. И… - сделал небольшую паузу император. - Ты заметил, что я не расписываю твои действия по минутам? Потому что к настоящей власти приходят не по указке сверху, а собственным лбом прокладывая тоннель. Тебе всего лишь даётся шанс. На большее рассчитывать не приходится. Только опираясь на собственные силы, наглость, честь и ум, придёшь к достойному финалу. Разговор окончен.

На улице уже вечер. Как быстро пролетело время! Поймал такси недалеко от дворцовой площади и направился домой. Голова пухнет от мыслей после разговоров с императором. Вроде он и не требует ничего сверхъестественного, но сильное ощущение жёсткого ошейника на шее, который в любой момент может превратиться в петлю.

Звонок по телефону прервал экспресс-анализ обстановки. Этот номер знают только Юрий и Володя, поэтому откликнулся сразу.

- Данила Юрьевич? - с лёгким кокетливым придыханием раздался старческий голос соседки из пятнадцатой квартиры.

- Да, Степанида Аркадьевна. Чем обязан?

- Настораживающие мелочи. В нашем подъезде трутся четверо подозрительных негодяев, вооружённых всякими палками. Вначале их засекла эта блаженная из пятой квартиры, выгуливающая своего мерзкого плешивого пса. Потом мямля из третьей повстречался. Чуть было его плебейскую рожу не расквасили, приняв за вас.

Слепцы! Перепутать настоящего барона с каким-то ничтожеством невозможно даже при отсутствующей лампочке! Я её лично позаимствовала неделю назад. Надо будет вернуть, но всё руки не доходят.

Насторожившись, спустилась на первый этаж и потребовала у этих проходимцев обоснования. Представляете! Меня обозвали! Хотела было сообщить куда надо, но потом вспомнила, что рядом живёт мой рыцарь. Вы же им покажете?

- Что покажу?

- Не примите это за намёк на вашу удручающую рану, только я надеюсь, что дадите им … пиZды. Естественно, как благородный человек, а не какое-нибудь подзаборное быдло.

- Если вы имели в виду набить лица за оскорбление вашей чести, то непременно, Степанида Аркадьевна. Но как вы узнали мой номер телефона?

- О! Поверьте, Данила Юрьевич, наша в силу обстоятельств платоническая любовь способна творить чудеса! Жду скорой нежной встречи с нетерпением и верю в вашу победу. И я придумала, как обойти запреты вашего увечья! Целую, сладкий! У нас ещё много незабываемых минут наслаждения впереди!

- Млять… - только и смог проговорить я, отключая телефон.

- Проблемы, господин? - понимающе поинтересовался таксист.

- Полная задница, - машинально признался, собираясь с мыслями. - И поверь, даже биты бандитов - не самое страшное по сравнению с ней.

- Бывает, - покладисто согласился он. - Вот у меня один раз аккумулятор сдох в тридцати километрах от города. Ночь, лес, зима…

Но я уже не слушал рассказ водилы, вызывая голосовым набором «спецсоседа» сверху. День суетно начался. Чую, что и закончится так же.

Глава 27

Хотел было связаться с Юрой или Володей, но опять раздался звонок с незнакомого номера. Чертыхнувшись, ответил.

- Данила, чмоксики! - чуть ли не пропела в трубку соседка Ленка. - Я ж тебе, дурачку, говорила, чтобы не лез в это дело. Теперь люди Шурика Квёлого тебя на лестнице дожидаются. Я тут позвонила знакомым пацанчикам, и они проверили двор. Три тачки не наших жильцов стоят с тёмными стёклами. Уверена, что пасут, чтобы не сбежал от заслуженного наказания. Сваливай, если мозги ещё остались. Я уже сама слиняла через чердак в соседний подъезд к одному ухажёру. Понял, красавчик?

- Спасибо, Ленусик. С меня самое вкусное шампанское! Но ты-то откуда мой номер знаешь?

- Откуда? У знакомых всегда найдутся знакомые. Ну, а дальше по цепочке. И самое вкусное шампанское - это водка. Какой ты барон, если не знаешь прописных истин? - хмыкнула она и отключилась.

- Останови, - приказал я водителю, не доезжая пару улиц до дома.

- Если хотите с нашими связаться, то они уже в курсе, - неожиданно ответил он. - Телефон у наружки на прослушке.

- Ты тоже из наших? - удивился я.

- Конечно, Данила Юрьевич. Кто ж вас одного гулять отпустит? Какие будут приказания?

Пусть незаметно оцепят территорию моего дома, отсекают случайных свидетелей. Я там хочу немного побаловаться, и лишние глаза мне не нужны.

- Не легче ли нашим ребятам провести ликвидацию объектов?

- Слишком много участников представления: скрытно всё проделать не смогут. Потом лишние вопросы появятся. Я всего лишь сержант, а не генерал, чтобы ходить с такой охраной.

- Понял. Передаю.

Во двор всё же не въехал, а вошёл. Правда, включив ускорение. Практически не остановился у первой подозрительной машины, за рулём которой сидел звероподобного вида мужик. Походя лупанул его через открытое окно в висок серпом. Во второй и третьей сидят по четыре человека. Сложно, конечно, сработать бесшумно, но не первый год замужем.

Выбираю ту тачку, которая находится вне поля зрения бандитов из другой машины. Резко открываю дверь, за шиворот выкидываю на асфальт одного из орлов, попутно сворачивая ему шею. Место для манёвра освободилось. Полторы секунды ушло на то, чтобы на заднем сидении появился труп, не переживший встречи с моим локтем. Ну а на переднем сидении расположились два совсем безголовых тела.

Серп доволен - откушенькал крови, не проронив ни капли. Я же доволен тем, что не забрызган ею.

С пассажирами последней машины поступил точно так же и, спрятав серп, беспечно насвистывая, вошёл в подъезд. Как и предполагалось, меня попытались на лестнице взять в клещи: двое сверху и двое снизу .

Дал им приблизиться к себе и снова включил ускорение, материализовав оружие. Одного, правда, убивать не стал. Слегка прижав к стенке обалдевшего от смены ролей бандита, провёл маленький, но очень жестокий экспресс-допрос. Теперь знаю адрес Шурика Квёлого и имею проводника, пусть и временно находящегося в отключке, но готового в дальнейшем на сотрудничество. Посмотрел на часы. Полторы минуты ушло на разборки. Из них почти минута на допрос. Нормально.

- Вова, Юра, - нажав на трубке кнопку вызова, обрадовал я. - Можно утилизировать технику со двора. Следы нам ни к чему. И ещё троих быстро из подъезда уберите.

- А четвёртый? - напряжённо спросил Юра.

- Он мне ещё нужен в качестве справочника на случай всяких неожиданностей.

- Ты чего задумал?

- Довести дело до конца. Таксист ещё не уехал?

- Нет.

- Пусть прямо к подъезду подкатит. Отбой.

Когда машина оказалась у дверей, я быстро закинул в салон своего заложника и спросил у шофёра.

- Кафе “Журавушка”. Знаешь такое?

- Конечно. Только нужно дождаться, пока туда группа поддержки подтянется. Место нехорошее, чтобы одному идти.

- Не один, а вот с этим товарищем, - кивнул я на тело. - Поверь, этого достаточно. Только потом там тоже прибраться необходимо будет. И если есть камеры, то лишнее с них стереть.

- Как знаете, - пожал плечами покладистый водила и нажал на педаль газа.

Добравшись до места, опять слегка приложил по темечку почти очухавшегося бандита и вытащил его, словно пьяного. Так и припёрся в кафе. В фойе у входа в зал стоят два мордоворота. Понимаю: закрытая вечеринки и фейс-контроль обязательный.

- Гриша? - удивлённо спросил один из охранников, увидев прикорнувшего на моём плече знакомого.

- Гриша… Гриша… - пробурчал я. - Совсем пить не умеет. Подержи его, а то мне штаны поправить надо.

Озадаченный чувак автоматически подхватил тело. Я же тем временем вырубил вначале его напарника, потом самого помощника. И, снова вооружившись Гришей, торжественно вошёл в зал.

Длинный стол, заставленный бутылками и закусками, сразу привлёк моё внимание. Особенно персонажи, расположившиеся за ним. Человек пятнадцать в ярких костюмах, с массивными золотыми цацками. Привет из родных “девяностых” прямо!

- Ваш? - бросив на пол уже ненужного проводника, поинтересовался я.

- Ну, - односложно ответил тип, сидевший во главе стола.

- Ты мне теперь должен, - говорю, некультурно сплёвывая на пол. - Чё за наезд?

- А ты кто такой? Назовись.

- Сосед. Спать спокойно ваши люди не дают. Хулиганят, во дворе от них не протолкнуться. А у меня тонкие душевные настройки.

- Чей сосед? - не понял главарь.

- Я знаю, - нехорошо усмехнувшись, пояснил его помощник. - Это терпила-сосед Ленки Балаболки. Та, что платить отказывается. Он наших ребят вчера обидел.

- Понятно, - кивнул Шура Квёлый. - Чтобы больше не тревожили его сон. Тихо в лесу прикопайте и пусть отдыхает.

- То есть договориться не получится? - спросил я.

- Неа… У тебя денег не хватит.

- Ну. Именно этого я и ожидал. Спасибо.

Дальше представление разыгрывать лень. Опять ускорение и серп в руке. Бойцы у Квёлого для улицы неплохие, только не с сержантом, мочившим кроу, им тягаться. Тем более они сами кинулись ко мне плотной толпой, вежливо рассудив, что гостю негоже напрягаться, утруждая свои ноженьки лишними шажочками.

Выставив серп, крутанулся вокруг оси. Минус семь бандитов. Ну а дальше начались догонялки. Вначале бегали за мной, а потом я за ними. Можно и не бегать, но что-то проголодался и стол переворачивать не хочется. Главное, что закончилось всё быстро. Шура Квёлый теперь одновременно украшает и мини-эстраду с музыкальной аппаратурой, и стойку бара в другом конце зала. Вот такое разделение личности случайно у человека случилось.

Немного запарившись, подошёл к столу, налил себе минералочки. Бахнул её залпом и застыл с бутербродом в руках. Женщина… Нет! ЖЕНЩИНА! Она сидела в кресле в тёмном углу зала и держала в руках бокал с красным вином.

Я никогда таких не встречал. Пухлые алые губы просто уговаривали, чтобы их поцеловали. Яркие до небесной синевы глаза предлагали утонуть в своём омуте и больше никогда не всплывать. Грудь в декольте так волнующе вздымается, что готов отдать все деньги, лишь бы прижаться к ней.

Я понял, что только что влюбился. Окончательно и бесповоротно! Могу прожить хоть сто жизней, но никогда больше не встречу ТАКУЮ!

- Спасибо, - тепло улыбнувшись, проговорила она.

- За что? - просипел я, чувствуя, что голосовые связки мне отказывают напрочь.

- За то, что спасли. Я заложница. Не было бы к вечеру денег от отца, то сами понимаете, чем это всё для меня закончилось. Никогда не встречала подобных мужчин. Можно, отблагодарю вас? Не деньгами. Впервые говорю это незнакомцу, но я безумно вас хочу. Пойдёмте. Там в подсобке есть тайный выход. Поедем ко мне и поверьте, что не пожалеете.

Рассудок просто завопил, чтобы я отказался, так как не до плотских утех сейчас. Но бешеный гормональный удар заглушил голос разума. Единственное, на что хватило силы воли: набрать номер и приказать Юре с Вовой зачистить уже пустующее помещение.

Я ехал в дорогой спортивной машине и не сводил счастливого взгляда со своей обворожительной водительницы. Улыбаюсь, как дурак, и перебираю в уме все достойные этой женщины комплименты. Ни одного подходящего. Всё блёкло на фоне Совершенства!

- Мила, - наконец-то представилась она, когда мы оказались в небольшом, но уютном загородном доме. - А мой спаситель всегда такой скромный и молчаливый?

- Данила… Я люблю вас, Милочка!

- Я хочу убедиться в этом сейчас же.

Она взяла меня за руку и, как телёнка на привязи, повела в спальню с огромной кроватью. Лёгким движением освобождается от платья, давая насладиться своим безупречным телом. Потом расстёгивает лифчик и…

- Данила, млять!!! Ты охренел?!! - взрывается мозг от вопля Чаха. - Это же суккуб!!! Продержись пару секунд! Я сейчас!

Не то, чтобы я сразу внял наумбу, но немного пришёл в себя, поняв, что из одежды на мне лишь стандартный джентльменский набор: трусы и носки. Когда успел раздеться?

Мила внезапно насторожилась и, пристально посмотрев мне в глаза, с нажимом произнесла.

- Быстро в кровать. Я заждалась!

Это уже не певучая речь ненаглядной, а чёткий приказ. От него окончательно спало наваждение и появилось осознание лютой опасности. Суккуб! Та самая самка всесильных джиннов, которая питается людской энергией, предпочитая брать её через секс. И я в её западне!

Тварь моментально почувствовала моё настроение, но торопить события не стала.

- Даже так? Пытаешься поставить против меня блок? - удивлённо проговорила она. - Ничего себе улов! Думала с толпой полудурошных бандитов развлечься, а тут прямо редкий десерт сам в гости пожаловал. Ложись, Данила. И не надо так бояться. Изменить свою судьбу ты уже всё равно не сможешь, но умрёшь безумно счастливым. Гарантирую…

Ничего не успел услышать про гарантии, зато узрел Чаха. Он материализовался за спиной твари и впился в её шею своими тонкими, но острыми зубами. Суккуб попыталась смахнуть науба, но этот парень не так прост. Увернувшись от внезапно отросших ногтей чудища, он исчез и появился около другого её плеча, снова вцепившись в шею.

Вся сцена заняла меньше секунды, но она помогла мне войти в максимальное ускорение и зажать в руке боевой серп. Взмахнул им, пытаясь выпустить кишки этой уже совсем не милой Милы. Тварь отреагировала быстрее меня, успев подпрыгнуть и влепить ногой в мою грудь. Словно с паровозом столкнулся!

Отлетев, чувствительно шмякнулся об стену, но жалеть себя не стал. Создав для защиты Пояс Хаоса, опять иду в атаку. Тварь почти пробила его, но на это действие отвлеклась от Чаха, который, получив возможность, тут же ею воспользовался. Наумб с размаху воткнул суккубу прямо в глаз острый кончик своего крыла.

Бьющий по мозгам ультразвуковой вопль подтвердил, что у Твари есть не только эрогенные зоны, но и болезненные точки. И ещё я понял то, что их лучше не касаться, так как моя голова чуть не лопнула от подобного. Если бы не находился в движении, то упал без чувств. И на этом бой был бы закончен. Но я успел воткнуть серп в грудь гадине за мгновение до того, как потерял сознание.

Ненадолго! Пришёл в себя очень быстро от такой разрывающей на части боли, что ещё чуть-чуть и стану сумасшедшим. Рядом орёт Чах и, кажется, даже боевой серп, выкачивающий из суккуба энергию. Потом наступила благословенная тишина…

- Пришёл в себя? - слышу уставший голос наумба.

- Ага… - отвечаю ему чуть слышно, не открывая глаз. - Здоров, дружище. Ты вовремя проснулся.

- Тебя оставь одного! К тому же ты сегодня столько кровушки через серп прокачал, что на пару недель моё восстановление сократил.

Нехотя поднялся на ноги и посмотрел на нашу поверженную противницу. Да уж! Хорошо, что до любовных игр не дошло и даже не целовался. После смерти истинный облик самок из Реальности маидов совсем не вызывает желания. Ну, если только проблеваться. Одутловатое, бесформенное лицо всё покрыто огромными гнойными наростами. Словно из лепрозория какого-то сбежала пациента. И фигура не лучше. Фу! И к этой мерзости я прикасался! Необходимо срочно помыть руки! Желательно не с мылом, а хлоркой. Начал одеваться, параллельно ведя разговор с Чахом.

- Как твоё самочувствие после восстановления?

- Нормально, Данила. Но могло бы быть и более душевно с твоей стороны. Застолье, море выпивки, красивые тосты… Эх! Видимо, с таким придурочным напарником

не доживу я до этого!

- Извини. Всё будет, но без моря выпивки. Ты как понял, что это суккуб? У меня даже серп на опасность не дёрнулся.

- Потому что, - пояснил Чах, - тварь не желала явного зла. Она была искренне уверена, что осчастливливает тебя, пуская на корм. Даже своей энергией слегка подпитывала, чтобы испытывал сильнейшее возбуждение. Вот от этого я и очнулся. Такие эротические фантазии в голову полезли, что… Хотя не будем об этом.

Ну, я, разобравшись, в какую задницу ты очередной раз влез, быстро понаставил своих блоков. Продержались они против озабоченной маидки недолго. Хорошо, что тебе ума хватило перестать пускать розовые сопли и взяться за дело. Один бы с ней я не совладал. Весь свой резерв почти потратил.

- Снова уйдёшь в спячку? - огорчился я.

- Нет. Пару деньков оклемаюсь и всё. Мы от суккуба столько хапнули, что вон даже серп теперь временно кровь за дистиллированную воду считает.

- А что мы хапнули?

- Да фиг его пока разберёшь, - честно признался Чах. - Но такая сильная тварь вряд ли мало даст. Другое дело, что непонятно, как её энергия ляжет на нашу с тобой и серпа. Такого интересного симбиоза даже в общей памяти наумбов нет. Короче, забей! Придёт время - узнаем. Сейчас бы по рюмахе за встречу…

- Давай, - согласился я, понимая, что и самому не помешает.- Но только по одной. Нам ещё с телом разбираться: то ли в СБ о нём сообщать, то ли прятать.

- Прятать, - моментально отреагировал Чах. - Нам не нужны неудобные вопросы от следователей. Тут озерцо неподалёку. Привязывай к ногам груз поувесистее, а я отнесу и утоплю.

Так и поступили. Ну а потом мы тупо перенеслись к моему дому. Быстренько вычислив наружку, я как бы невзначай подошёл к ней и проговорил:

- Объект на месте. Цел и здоров.

- Вы где ходите? - задумчиво глядя вдаль, незаметно процедил один из охраны. - Телефон не отвечает, никакой связи.

- Уходил по своим каналам, чтобы рядом с вами не светиться. И хана телефону, - признался я. - Разбил во время разборки.

На самом деле я его выбросил из машины, когда ехал в логово суккуба. Помню, что настойчивый звонок так отвлекал меня от созерцания любимой, что психанул сильно и избавился от раздражающей вещи.

- Понятно. Около дома чисто. Можете идти.

У меня в квартире уже находились Юра и Володя. Увидев меня, они вскочили с немым вопросов в глазах.

- Всё нормально, - успокоил я их. - Пришлось немного заняться экспромтом, так как обстановка располагала к этому. И мне нужен новый телефон.

- Твой старый нашли. Запеленговали почему-то в нескольких километрах от города.

- Так и задумано, - соврал я. - Слегка побитой трубки доверять не стал. Хрен поймёшь, что там у неё в электронике нарушилось. Скинул её в какую-то машину. И если теперь кто-нибудь, кроме нас, сможет отследить, то увидит, какое шикарное имею алиби.

- Профи, сразу видно! - уважительно кивнул Володя.

- Ты с ним дружи! - раздался в голове голос невидимого Чаха. - Я тут быстренько дом прошерстил. Мужик такие запасы бухла имеет, что глаза разбегаются.

- Ты помнишь, что воровать без моего разрешения нельзя?

- Конечно. Но ты с ним всё равно дружи.

Отвечать ничего не стал и потребовал от мужчин картину происходящего. Выяснилось, что около моего дома как бы для посторонних ничего и не было. А вот в кафе “Журавушка” официально случилась кровавая разборка между двумя бандитскими группами.

- Почему двумя?

- Ну, там главари двух банд сидели. Шура Квёлый со своим давним приятелем расслаблялись и о слиянии мосты наводили. Всё в масть получилось, - пояснил Володя. - Но меня больше бабка из пятнадцатой квартиры настораживает. Графиня Рядивская на всю голову отбитая. С ней не договориться: никому не верит, поэтому обязательно хай поднимет. Да и Ленку “Балаболкой” не просто так прозвали. Языком мелет, не думая.

- Ерунда, а не проблема, - отмахнулся я. - Скажу, что никого у нас тут не видел. А куда делись бандиты? Спишем на разборку. Ты завтра как бы по пьяни всем растрепли, что, мол, у “Журавушки” бандюги со всего района срочно собирались. Наши не исключение получаются. В такой ситуации кому будет дело до скромного сержанта? А теперь и подавно некому.

- Замётано. Ладно, Данила, отдыхай. Поздравляем с наградой из рук самого императора.

Отпустив мужиков, вначале хотел вздремнуть после насыщенного приключениями дня. Но чувство самосохранения победило. Необходимо навестить соседушек и успокоить. Пусть уж лучше я к ним припрусь, чем они ко мне. Да и с такими заботливыми всевидящими дамочками лучше быть в дружеских отношениях. Успели о засаде сообщить даже раньше наружки! Может, ещё и пригодятся чем.

Глава 28

Первый день на службе начался скучно. Пожалуй, один из самых скучных дней в моей жизни. Я только тем и занимался, что подписывал различные бумажки, разрешающие мне появляться в том или ином отделе Генерального штаба. А также в подотделах отделов и в подотделах уже самих подотделов. И не просто подписать эти две пухлые папки с допусками необходимо, но и внимательно изучить инструкции по нахождению в той или иной секретной комнате. Практически всё одно и то же, под копирку, но иногда встречаются интересные пунктики или сноски, поэтому не глядя ставить свою подпись не могу. Да и не хочу, если честно. А то вдруг лёгким росчерком пера отдам свой скелет ещё при жизни экспонатом в анатомический музей? Не то чтобы я стеснительный, но жалко расставаться с родными мослами.

После такого домой припёрся затраханный сильнее, чем после суккуба. Думал, что в последующие дни работа более интересная начнётся. Хрен на воротник!

- Значит так, Данила, - вызвав к себе в кабинет, распорядился генерал Ростоцкий. - Вы приписаны в помощники к моему адъютанту капитану Роману Романовичу Феофанову. Он человек опытный, но очень дотошный. Я бы даже сказал, что душный до невозможности. Это качество в нём и ценю.

Сразу предупреждаю: потерпеть этого человека придётся сильно. Я сам больше часа общения с ним не выдерживаю. Хотя за то, что он творит с бумагами, готов собственноручно памятник поставить в полный рост. Вам же Романа Романовича придётся терпеть днями. Пока не выявите оборотней среди нас.

- Быть может, тогда к кому-нибудь другому меня прикрепить? - предложил я, не очень обрадовавшись подобной перспективе.

- Капитан Феофанов является оптимальным человеком для вашего прикрытия. Он единственный, кто документы отправляет не по электронной почте, а исключительно в письменном виде и в запечатанных магическим кодом папках. Бзик у него такой. Но он поможет нам. Будете носиться молодым жеребцом по всему штабу, передавая ту или иную бумажку в закрытые отделы. По моим расчётам, за месяц должны оббегать все кабинеты. Ну, или просто наткнётесь на оборотня в коридоре.

- Очень хочется, чтоб побыстрее. Я вашего капитана ещё толком не знаю, но уже мысленно мечтаю ему морду набить.

- Поверьте, Данила, - рассмеялся Ростоцкий, - скоро не просто набить, а убить захотите! Зная ваш характер, уверен, что завтра ближе к обеду определитесь с самым жестоким способом лишения жизни.

- Не факт, - возразил я. - Допускаю, что и к сегодняшнему концу дня. Ненавижу зацикленных бюрократов.

- Сегодня у вас будут иные кровавые мечты, - подмигнул Геннадий Григорьевич. - И связаны они… Догадаетесь, с кем?

- Старшим следователем Комовым?

- Браво! Илья Сергеевич ждёт вас в соседнем кабинете. Примите мои искренние соболезнования, но тут я ничего изменить не могу.

Комов действительно ждал меня, прихлёбывая из стакана в серебряном подстаканнике чай. Не утруждая себя отдаванием чести, я просто кивнул и сел с другой стороны его стола. Так и молчали, пока чай не закончился.

- Смотрю, совсем никуда не торопитесь? - с сожалением посмотрев на дно стакана, нарушил тишину Комов.

- “Слово - серебро, а молчание - золото”. “Молчи, и за умного сойдёшь”. Могу долго цитировать пословицы в своё оправдание.

- Да, - согласился следак. - И я от себя добавлю: ”Молчаливая собака исподтишка хватает”.

- Любимая у сбешников? По профилю, так сказать?

- Не ёрничайте, Данила. Хотите одну интересную запись прослушать? - криво усмехнулся Комов, протягивая мне наушники.

Ну, если просят, то чего не сделать? Нацепил на уши аппарат и приготовился услышать какой-нибудь интересный в своей коварности диалог. На худой случай - монолог. Но из динамиков раздался знакомый писк, чуть не разорвавший мне барабанные перепонки и основательно припёкший мозги. Так кричат суккубы. Уж эту ультразвуковую пытку я запомню теперь на всю жизнь.

Срываю наушники и пытаюсь прийти в чувство после подобного “концерта”.

- Впечатляет? - ехидно интересуется следак.

- Что за хрень? - делая вид, будто бы ничего не понимаю, отвечаю ему.

- Суккуб воет перед смертью. Обычно, кто попадает под этот звук, с ума сходят. Но в наушниках не страшно. Другой разговор, что если бы вы не отреагировали правильно, на первых же секундах не сбросив наушники, то разговор перешёл в более неприятное русло.

- Поясните, - насторожился я.

- Всё просто. Вы сейчас прослушали предсмертный крик Смоленской суккуба. Повезло её выследить, грохнуть и даже записать на специальную аппаратуру лет эдак семь назад. Для людей эти частоты смертельны, если лично от твари услышать. Но и через запись неплохо так прибивает к полу.

- Посчитали, что могу быть самкой джина?

- Но вы ею не являетесь. Честно говоря, мне наплевать на тот бардак, что вы устроили во дворе собственного дома и в “Журавушке”. А вот на Милу… Милену Стерникову - совсем нет. Эта тварь выбрала своими охотничьими угодьями столицу. Обычно каждая женская особь джиннов охотится на определённой территории ровно пятнадцать лет, а потом её сменяет такая же тварь.

- Такие правила игры или выполняют задание по какой-то чёткой схеме? - поинтересовался я.

- Не знаем, Данила. Мало данных. На Милену вышли случайно четыре года назад. Вернее, зацепились за тонкую ниточку, ведущую к ней. Всего полгода назад узнали имя, под которым она скрывается.

- Она могла за это время сменить сто имён и обликов.

- Не всё так просто. Силы суккубов в нашей Реальности ограниченны. Только в крайнем случае тварь меняет личину. Но и на десерт! Мы смогли прикрепить в Миле, как она себя любит называть, слежку. Хиленькую, слабенькую, на расстоянии, но хоть так.

- Если уже знаете, что суккуб, то зачем? - задал я резонный вопрос. - Раздавить гадину и дело с концом.

- Элементарно. Мало знать, надо ещё и убить. А тварь легко уходит от преследования, превращая бойцов с серьёзными ментальными блоками в свои игрушки. И вот слежка заметила, что вы и суккуб пропали примерно в одной точке в одно и то же время. И знаете, где потом опять объявились вместе? В одном интересном загородном домике. Труп суккуба, кстати, уже нашли в озере. Вы ведь не знали, что через несколько часов подобная тварь разлагается с огромным выбросом тепла. Кипящее озерцо сейчас напоминает котёл, в котором варят уху. Мимо такой аномалии вряд ли пройдёшь.

- Не знал, Илья Сергеевич.

- Об этом вообще мало кто в курсе. Стараемся не афишировать. Вы тоже сильно темните, но меня интересует всего два вопроса. Первый: как вы смогли справиться с таким врагом один на один? Второй: человек ли вы после этого? Все остальные пункты больше для отчётов, чем для реального понимания произошедшего.

- Убил своим серпом. Человек.

- Обойти ментальный призыв суккуба невозможно.

- С минус Даром? Уверены?

- Не совсем, - признался следователь. - Но тогда ваш Дар намного выше заявленного уровня.

- Ваши уровни в моём случае - полная херня. И вы, Илья Сергеевич, прекрасно это знаете, - начал заводиться я. - Не будем делать из меня дурачка. Согласны? А с Милой пришлось очень сложно. Лишь в её логове я смог избавиться от наваждения и победить. И то после ошибки твари.

- Какой ошибки?

- Она не учла мой боевой серп. Он иногда бывает очень голодным. А у нас с ним связь на ментальном уровне. Понимаете? - лихо соврал я, сделав загадочное лицо.

- Не понимаю. Для этого нужны иные специалисты, анализы.

- Да забирайте! Кровь, моча, кал, слюна? Могу семенной жидкости отлить, но собирать у меня будете её сами.

- Не надо хамить, Горюнов, - нахмурился Комов. - Просто зайдите в медпункт. Там вас дожидается знакомая сирьенна.

- Так легко отпускаете? - не поверил я.

- Вы бываете дураком, Данила. С первой же нашей встречи вы под арестом. Вас не отпускали ещё ни разу даже на прогулку по тюремному дворику. Просто стен тюрьмы вы не видите, искренне считая себя свободным человеком. Серьёзное заблуждение.

- Как скажете, - нагло улыбнулся я в рожу следака и вышел из кабинета.

Несколько часов провёл в обществе Шуал Шам, прежде чем от меня отстали. Лишь только под конец рабочего дня познакомился со своим непосредственным начальником. Да уж! Педант ещё тот. Потребовал вначале представиться по полной форме, хотя знал, кто перед ним. Потом подошёл ко мне и лично поправил что-то там, сбившееся на моей форме. И лишь после этого начал давать вводные, так и не пригласив сесть. Прав был генерал Ростоцкий: убить хочется этого занудливого мужика, в свои тридцать пять лет имеющего лысину и близорукий прищур глаз, отчего можно годков десять накинуть возраста.

Длинный перечень того, что и как должно лежать на его столе, поверг в шок. Даже простая письменная ручка у него обязана смотреть своей рабочей частью строго на дверь, а три скрепки обязательно находится на расстоянии не более двух сантиметров от еженедельника. Он же больной! И такие вот служат в Генеральном штабе!

Пытка закончилась ровно в восемнадцать ноль-ноль. Капитан внезапно прекратил свой занудный инструктаж и произнёс:

- На сегодня время вашей службы окончено. Прошу явиться завтра в девять часов. Не в половину девятого или пять минут десятого, а в девять. Я люблю в подчинённых пунктуальность.

Козырнув, я вышел и направился домой, матеря всех подряд: и генерала Ростоцкого, и следака Комова, и, конечно, капитана Феофанова. Блин! В какую же дыру меня запихнули! Как же я скучаю по нашим ребятам-сержантам и табору! Я даже Якутову со Становым сейчас люблю неземной любовью!

Но деваться некуда. Я тут не на прогулке, а для того, чтобы выявить наличие опасных тварей. И это не только про оборотней. Поэтому, оказавшись дома, сразу завёл разговор с Чахом о суккубе.

- Ну, давай, напарник! Что ты знаешь об этой гадине? - начал я допрос наумба. - И только не говори мне, что ничего. Например, про её вой расскажи. Он ведь не случаен. И я не случайно после него остался живым.

- Да ты чего, Данила?! Откуда мне знать о твоей Миле? В памяти наумбов про них ничего толком и нет.

- Хорошо, Чах. Я тут подумал, что до отъезда на фронт у нас намечается «сухой закон». Месяца полтора потерпим легко.

- Данила, ну нельзя же так с лучшим другом, который недавно тебе в очередной раз жизнь спас.

- Рассказывай всё, что нарыл! - рявкнул я. - Сейчас не до шуток! Мне следователь Комов дал ещё одну возможность познакомиться с «пением» суккуба. И… Я понял, о чём оно.

- Даже так? - нахмурился наумб. - Хреново. Думал подольше держать тебя от этих тварей, пока сил не наберёшься. А сейчас вряд ли успокоишься. Ладно. Пеняй на себя. Про джиннов, вернее маидов и их баб-суккубов я реально знаю мало. Но тот ультразвуковой вой не был криком боли. Это передача информации в Пояс Хаоса. Мне кажется, что суккубы не просто на потрахушки сюда турпоездки устраивают, а выполняют роль разведчиц. Чего они здесь забыли, непонятно.

- Не чего, а кого, - вздохнул я. - Когда мне представили сделанную несколько лет назад предсмертную запись подобной твари, то я с трудом, но понял общий смысл. «Укротитель здесь не появлялся. Вероятностные линии не прослеживаются». Вряд ли так о вещи говорят.

- Ого! Вот это скачок в развитии у тебя! - восхитился наумб. - А твоя Мила что передавала?

- Она не моя, и я не знаю. До выкачки её энергии подобных способностей перевода с маидского не было.

- А если я тебе воспроизведу её писк?

- А ты можешь?

- Запомнил, конечно. Но учти, что потом полночи блевать будешь и сильными головными болями мучиться.

- Не привыкать. Заводи свою шарманку!

Наумб оказался прав. Лишь ближе к утру мне стало относительно нормально, и смог сам дойти от ванной до кровати, хотя “вертолёты” в голове кружились не по одному, а целой эскадрильей. Но это того стоило: теперь знаю, кто нужен джиннам… Я! Других вариантов не осталось. Хотя и очень хочется ошибиться. И ещё… Пока эту информацию скрою даже от Чаха.

***********************************

Императорский дворец.

Кабинет Александра Пятого.

Государь окинул внимательным взглядом людей, сидевших за столом для совещаний. Лишних здесь не было. Даже сама императрица не могла войти без разрешения охраны.

- Итак… - прерывая затянувшуюся паузу, обратился Александр к офицерам. - Хочу услышать ваше мнение о происходящем. И начнём мы с наших экспериментальных курсантов.

- О(С) каких из? - спросил князь Ломакин. - Если о(с) тех, кто отбывают практику на фронте, то считаю эксперимент относительно удавшимся. Несмотря на сержантские звания, курсанты выполняют малыми отделениями то, что не всякий обученный офицер с большими силами сможет. Сильный прогресс у Веры Палкиной. Думаю, что благодаря Горюнову.

- Почему же вы посчитали эксперимент относительно удачным?

- Из-за того же Горюнова. Без него остальные курсанты хоть и проявляют себя с лучшей стороны, но не дают того самого раскрытия возможностей, на которые мы надеялись. Это по-прежнему недоспасатели и недоармейцы.

- Ничего. Они ещё в самом начале, - благожелательно улыбнулся император. - Требовать за такой короткий срок чего-то путного не приходится. Главное, что, кажется, нащупали правильное направление в подготовке. Что по второй группе?

- Приводим в божеский вид, государь, - подал голос полковник Якутов. - Если с ума не сойдут от перегрузок, то быстро выйдут со своим Кругом на небывалый уровень.

- Не должны сойти, полковник! Им скоро выполнять миссию особой важности, и на ней безумцы нам не нужны.

- Понял, Ваше Величество, - кивнул Якутов. - Но…

- Говорите, не мнитесь.

- Извините. Просто есть у меня слегка сумасшедшая идея. А что, если экспериментальную группу курсантов и армейских уникумов из шестого отделения слить в один отряд? Хотя бы временно? Я наблюдал за каждым из них в Школе Спасателей, и меня не покидает чувство, что должны хорошо между собой сработаться эти две достаточно замкнутые группы.

- Интересно, Борис Валентинович, вы мыслите. И кого видите во главе такого отряда?

- Того, кто является мостиком между ними. Сержанта Горюнова. Ну, а заместителем к нему поставить вашу внучку. Два серьёзных минус Дара могут сильно прокачать бойцов будущего МЧС.

- Я подумаю… - кивнул император. - Теперь хочу выслушать о нашем “сюрпризе” Горюнове.

- Ваше Величество, - тихо произнёс Старший следователь Комов, - как и ожидалось, в столице нашу приманку плотно берут в кольцо. Простых бандитов опустим, но вот не верю я, что практически неуловимая суккуб случайно оказалась с Данилой в одном месте. Ваш брат пока себя не проявил, но уверен, что уже настороже.

- Извините, Ваше Величество, какой брат? - с лёгким удивлением в голосе спросил Якутов.

- Родной… Младший… - тяжело вздохнул Александр. - Николай Труворов.

- Но он же героически погиб во время страшного боя с гоблинами!

- Нет, полковник. Тогда не с гоблинами был бой, а именно с Николаем. Узнав, что у меня родился сын с положительным Даром, он захотел прибрать власть к своим рукам, пока у нас ещё кто-нибудь с «минусом» не появился. СБ сработала чётко. Единственное, что мы не смогли его задержать. Имеющий уровень Дара, почти сопоставимый с моим, Николай выбрался из окружения и ушёл к тварям. Но и это не самое страшное. Мой бывший брат является Вожаком оборотней, сам став тварью.

- Зачем? Не понимаю, государь. Ему же всё равно к власти не прийти: что с вами, что с тварями.

- Месть амбициозного, неуравновешенного ублюдка - вот что у него осталось. Иногда брат присылает мне послания, в которых брызжет ядом каждая буква. Да и не человек Николай теперь.

- Я не знал…

- Теперь знаете, генерал Якутов.

- Полковник, государь.

- Я не ошибся. Мы посвятили вас в эту тайну избранных, потому что князь Ломакин уходит в отставку. За месяц передаст вам все дела и покинет свой пост.

- Именно, - кивнул с грустной улыбкой старик. - Всё, Якут, отстрелял своё Лом. Голова ещё работает, а вот сил уже не осталось. Время пришло. Когда и твоё придёт, то тоже не затягивай, а то бед спасатели не обернутся. Будь честен с собой и людьми, которых на смерть посылаешь.

- Буду, - покраснел от волнения Якутов. - Спасибо за доверие. И… Как понимаю, имеющий неслабые зачатки минус Дара Горюнов является той самой приманкой для Ник…

- Больше никогда не произноси его имени вслух! - жёстко перебил новоявленного генерала император. - Вожак оборотней! Только так! Кроме присутствующих здесь, больше никто не знает о том, кем стал мой брат. Даже императрица. Просочится хоть немного информации к другим Родам, Труворовым больше на престоле не сидеть. И начнётся такая война между Родами за власть, по сравнению с которой твари институтками покажутся.

- Понимаю. Но почему вы выбрали именно меня для сохранения подобной страшной тайны?

- Потому что верим. Тебя, Борис Валентинович, к этому посту стали незаметно готовить, когда ты ещё неопытным юнцом свои первые погоны получал. Но сейчас не о тебе, а о Даниле Горюнове речь. Прежде всего, не мешать ему. Оберегать, конечно, но по возможности и на расстоянии. Он выйдет на Вожака или Вожак на него - неважно. В любом случае начнётся такая драка, которую заметим издалека и примем необходимые меры.

- Раздавит Вожак Данилу быстро. Можем и не успеть, - осторожно возразил генерал Ростоцкий.

- Быстро не получится. Я Горюнова сам испытывал на прочность. Готов свою корону на кон поставить, что этот паренёк намного сильнее, чем хочет казаться. И хитрее тоже.

- Не предаст, возгордившись своей силой? К тому же рядом с ним будет ваша внучка. Она под угрозой…

- Мы все рискуем, - перебил Ростоцкого император. - К сожалению, без этого никак. Но вопрос хороший. Мне не нравится семья Горюнова. Во-первых, хиленький Род из медвежьего угла. А во-вторых, Данила явно его своим не считает. Нужно исправлять и то и другое. Мне необходимо, чтобы род Горюновых был сплочённым и сильным. Особенно сплочённым! Иначе может получиться, как с моим братом. В Российской империи больше не должно быть “паршивых овец”. Тем более с таким Даром. Думаю, никому больше ничего объяснять не надо? Больше не смею задерживать вас. Спасибо за службу, друзья.

Когда все разошлись, император тяжело встал из всего кресла и подошёл к окну. Настроение, несмотря на излучаемую недавно уверенность, у него было поганое. Сзади послышались тихие, шаркающие по паркету старческие шаги.

- Саша, а ты ведь чего-то не договариваешь, - по-простому произнёс Ломакин, встав рядом. - Я ж с тобой когда-то служить начинал и знаю как облупленного.

- Не договариваю, - признался император. - Все мои планы, Осип, на самом деле яйца выеденного не стоят. Я уверен, что Николай скоро сам откроет тайну, кто он такой. Просто тихарится пока. Ждёт подходящего случая, чтобы своим признанием ударить по Российской Империи сильнее. Так, чтобы даже моя власть не смогла обуздать начавшийся хаос. По хорошему счёту, дни Династии Труворовых сочтены. Принца-оборотня нам не простят.

- Поэтому тебе нужен запасной вариант? Горюнов? - понимающе спросил старик.

- Выбора нет.

- Авантюрно. Знаешь, вот никогда не хотел с тобой местами поменяться.

- А я бы с удовольствием отправился в отставку. В деревню глухую. Варенье малиновое варить и обо всём этом дерьме не думать.

- Ну, Сашка, - хлопнув по плечу друга, произнёс Ломакин. - Вареньица я тебе пришлю. Надеюсь, не только малинового, но и с приятным вкусом победы. Ты же меня со счетов не сбрасываешь?

- Конечно, нет. Если начнётся война между Родами, то хочу, чтобы Веру спрятал надёжно именно ты. Чтобы она не стала разменной монетой. А с остальным… С остальным я сам разберусь.

Игорь Лахов
Барон из МЧС-3

Глава 1

Как же я задолбался за последние три недели! Реально задолбался от мирной жизни при Генеральном штабе. Целый день одно и то же: бегаю с непонятными бумажками мудака капитана Феофанова и выслушиваю нудные наставления от него. Этот зануда контролирует даже то, в каком порядке и какой стороной я кладу документы в свой защищённый разными техномагическими приблудами портфель. И не дай бог, что-нибудь не так, как представляет больная голова Роман Романовича — сразу же лекция о том, что в жизни мелочей не бывает, а в армии тем более.

Пару раз чуть было не сдержался и не втащил капитану. Ещё и боевой серп кроу вместе с наумбом подстрекают совершить акт возмездия. Чах от скуки даже специальную операцию разработал, чтобы подставить Феофанова. Никто не представляет, каких трудов мне стоило отказаться от неё.

Сейчас не до личных симпатий. Меня сюда не для мордобития запихнули. Точнее, мордобитие не исключается, но только после того, как выявлю среди штабных оборотня или оборотней. Отчего-то мне кажется, что когда я наткнусь на искомое, то расцелую тварей в губы, так как это будет означать, что могу валить из столицы на все четыре стороны.

Хотя Ярославль мне и нравится, но не до такой степени, чтобы променять его на жизнь без верных боевых товарищей. Каждый день читаю сводки. Относительно спокойная обстановка на Карельском фронте, где сейчас среди армейских продолжают свою стажировку курсанты Императорской Школы Спасателей, накаляется день ото дня. Эх, мне бы к ним! Думаю, пригодился бы со своим минус Даром и наумбом Чахом.

Да и о «таборе» шестого отделения тоже волнуюсь. Как там мои ромалы под тяжким гнётом семейства Якутовых? Надеюсь, что лейтенант не перегнула палку и все ещё в строю. Тут же как: один из Круга умрёт и все остальные, связанные с ним жизнью тоже. Хотя Ведьма и Якут люди опытные, знают, как довести до грани, но не дать её перешагнуть.

Короче, все развлекаются, как могут, тратя силы с адреналином, и лишь несчастный сержант Данила Горюнов болтается, как дерьмо в штабной проруби. Срочно! Вот прям срочно надо найти оборотней в погонах! А то либо запью с «соседом в штатском» Володей, либо поддамся на сексуальные домогательства старой графини из пятнадцатой квартиры. Хотя, конечно, с последним погорячился — есть менее противные способы лишить себя жизни.

Сильно жалея себя и упиваясь собственным горем, я чуть не пропустил лёгкое недовольство боевого серпа и собственное ощущение опасности, лёгким холодком пробежавшее по позвоночнику. Замер около бронированной двери с надписью АЗС. Это, если чего, не бензозаправка, а Армейская Засекреченная Связь. Прислушался к себе ещё раз. Что-то есть, но очень отдалённо. Видимо, стены, состоящие из специального сплава, не дают побиться большему.

Так… Что у нас есть по помещению? В этом крыле подземной части генштаба я всего второй раз. Мимо комнаты проходил, но ничего такого не чувствовал. Допустим, оборотень служит тут, но в прошлый раз был в отлучке. Пописать, например, вышел, пока я тут рассекал.

Место для шпиона хорошее: в АЗС даже точки с запятыми под грифом «Совершенно секретно». Единственный минус, что зашифровано всё, и связисты не имеют ключей к шифрам. Ими владеют офицеры из совсем закрытого отдела Армейской Службы Секретности. АСС или «асы», как называет их военный народ.

У асов я тоже ещё не был: даже помощник Ростоцкого при сержантском звании не имеет права входить к ним. Там такие дяди серьёзные, что просто постучавшись в закрытую дверь их отдела, сразу головы лишишься, не имея кода допуска. Быть может, поэтому не могу так долго отыскать оборотней? Потому что они спрятаны от меня за семью замками?

Мои размышления прервала внезапно открывшаяся дверь АЗС.

— Сержант! — рявкнул вышедший из неё офицер с майорскими погонами и некрасивым шрамом на губе. — Что вы здесь забыли⁈ Не положено!

— Извините, господин майор, — став по стойке смирно, виновато проговорил я. — Я тут недолго служу и слегка потерял ориентиры. Не подскажете, как пройти в отдел по снабжению магическими боеприпасами? По всему выходит, что должен быть здесь, но…

— Пропустили поворот, сержант, — смилостивился офицер. — Возвращайтесь к КПП и от него ищите сектор В. Это же сектор А, и вам тут не место.

— Премного благодарен, господин майор! — козырнув, рванул я в указанном направлении, ухмыляясь и мысленно потирая ладони.

Вот оно! Нашлося! От офицерика просто разит оборотнем! Более того, в тот момент, когда была приоткрыта магически бронированная дверь, я почувствовал настоящую ударную волну от нечеловеков. Оборотень не один, а минимум их трое! Хватило секунды, чтобы понять это. Раньше подобной способности не испытывал. Неужели после убийства суккуба Милы во мне начали раскрываться новые таланты? Или старые обрели мощь? Неважно. Сейчас главное — результат.

— Чах, скотина такой! — мысленно завопил я. — Ты где шляешься?

— На балете, — невозмутимо ответил он слегка заплетающимся языком.

— Где⁈

— На балете. Данила, а чему ты так удивляешься? Великим наумбам не чуждо прекрасное.

— Знаю я твоё «прекрасное»! Быстро колись, зачем припёрся в театр!

— Вот примитивный ты человек, Горюнов. Почему сразу о плохом думаешь? Просто сижу в буфете и наслаждаюсь искусством.

— Не понял… Ты опять бухаешь? Я же запретил тебе воровать! Особенно алкоголь!

— Чё воровать-то? — обиделся Чах. — Богема любит недопивать. Типа так более манерно выглядит. Оставшиеся в бокалах напитки считаются ничейными. Так что воровства с моей стороны никакого — всё равно ж выльют в мойку.

— Ясно. Дома поговорим! Я нащупал оборотней в штабе. Нужно ещё кое-что проверить.

— Блин, — с упрёком в голосе произнёс наумб. — Не мог чуть позже найти. Скоро антракт, и все в буфет попрутся.

— На хер антракт! Найди в моей голове план сектора А. Связисты. Проверь их. По моим ощущениям есть три оборотня, но может быть и больше, так как тут всё поделено на отсеки, которые хорошо экранируют даже минус Дар.

— А вот с этим проблема… Если бы ты предупредил меня заранее, то я б ни в жисть и ни капли в рот. А теперь уже под градусом. Могу накосячить и всю систему безопасности штаба потревожить. Оно тебе надо?

— Придурок! Как я мог сказать тебе раньше, если сам не знал? Мы должны всегда быть «на взводе».

— Эх, Данилушка! Скучно мы живём в последние недели! Нет в нашей жизни праздника! Мхом зелёным порастаем. А ты говоришь про какой-то взвод, когда душа в печали.

Судя по философскому тону, наумба развозит всё больше и больше. Так и до очередной беды недалеко. И где⁈ В Большом Императорском Театре!

— Так, алкаш, — немного успокоившись, приказал я, — давай договоримся, пока ты ещё договорной. Либо немедленно покидаешь буфет и трезвеешь тихонечко дома, либо я наложу на тебя такие запреты, что твои огненные железы ссохнутся без алкоголя.

— Извини, уже не получится. Здесь было столько недопитого элитного коньяка, что…

— А если я тебе разрешу посещать театральные буфеты? При условии, что прислушаешься к моим словам.

— Каждый день? — оживился Чах.

— Не наглей. Исключительно на премьеры отпускать буду. Но в столице они не такая уж и редкость. Так что стоит один раз сегодня напрячься, чтобы потом кайфовать. Дальнейший торг неуместен. Считаю до трёх. Раз…

— Да ты с меня просто шкуру сдираешь. Дань! Ну пойми, что я уже вот-вот сорвусь! Не хочу теперь, но сорвусь! В спячку двухдневную себя, что ли, насильственно загонять? Раньше во сне бухло не выветрится. А кто тебе тогда поможет?

— Загоняй! — принял нелёгкое решение я. — Лучше два дня потерплю, чем разгребать за тобой последствия.

Что-то буркнув, наумб оборвал связь. Я же, разнося бумаги этого падлы Феофанова, стал размышлять о том, что делать дальше. Оптимально было бы прийти к генералу Ростоцкому с докладом. Или, на худой конец, связаться со Старшим следователем Комовым. Но они второй день в отъезде, оба, и раньше конца недели ждать не приходится. Закон подлости, к несчастью, никто не отменял. А их подчинённые не имеют полного допуска к моему заданию.

Остаётся одно: делать вид, будто бы ничего не происходит. Продолжу шляться по генштабу. Авось ещё повезёт кого выцепить из оборотней. Больше всего меня поразило, что у связистов их несколько. Очень сложно сделать так, чтобы нужные люди… вернее твари, оказались вместе. Это не кружок по интересам, и каждого назначает начальство, не советуясь с подчинёнными. Значит, где-то притаился тот, кто имеет власть дёргать за нужные ниточки.

Прошерстить бы ещё и асов… Коль у них тоже имеются оборотни, значит, моя версия верна и нужно искать серьёзную тварь в командовании АЗС и АСС. Тем более, что у них начальство общее. Жаль, что сектор А теперь лучше стороной обходить. И так на оборотня уже напоролся. Хорошо, что я вовремя слинял, и он не успел понять, кто перед ним. Второй раз подобное не прокатит, и странным сержантом заинтересуются серьёзно.

Легко сказать, но сложнее сделать. Ноги сами так и шли в сектор с найденными тварями. Спас меня от опасного искушения капитан Феофанов. Впервые я был благодарен этому зануде, что нагрузил очередной стопкой бумаг, которые я обязан разнести до семнадцати пятидесяти пяти. После этого за пять минут до окончания рабочего дня должен отчитаться по всей форме и валить в сторону дома.

Выйдя на улицу, быстро просмотрел столичные новости. Большой Императорский Театр стоит на месте. Никаких серьёзных происшествий в городе не произошло. Прекрасно! Значит, Чах успел себя отключить до того, как станет полностью неконтролируемым. Впервые такое. Обычно пьёт, пока есть или пока не отнимут. А тут явно силу воли подключил. Матереет наумб не только энергетически, но и как личность.

Хороший летний вечер прямо-таки располагал к небольшой прогулке. После мёртвого кондиционерного воздуха генштаба хотелось немного развеяться и прочистить лёгкие. Недолго думая, так и поступил, по пути домой купив себе вкусное мороженое и затарившись разливным квасом для вечерних посиделок перед телевизором. Но, несмотря на всю идиллию, что-то не давало расслабиться.

Что именно понял, лишь только подошёл к своему подъезду. Оборотни, сука! За дверью меня поджидают два оборотня. И ещё спинным мозгом почувствовал, что в незнакомой машине во дворе ещё парочка сидит. Значит, меня пасли всю дорогу: от этого и была лёгкая тревожность. Следили грамотно, сильно не приближаясь, иначе почувствовал бы раньше.

Теперь, видимо, решили познакомиться поближе. Ай, как нехорошо! Значит, тот майоришка из связистов что-то учуял и подключил своих дружков. Интересно: будут убивать или брать в плен? По легенде, Дар у меня выгорел. Значит, большой опасности не представляю. Но они в этом не уверены, если всполошились. Я бы на их месте допустил, что подобный мне тип участвует в секретном задании. Значит, выгоднее вначале допросить, а потом грохнуть.

Но вокруг дома меня пасёт ещё одна наружка — из Имперской Службы Безопасности. Увидев похищение подопечного, она пойдёт на перехват. Что сделают оборотни? Положат кучу народа и смоются. Против четырёх модифицированных тварей необходимо тяжёлое штурмовое отделение выставлять, а не специалистов узкого профиля с пукалками в кобурах.

И потом засвеченные оборотни уйдут, поняв, что им приготовили ловушку неспроста. Уйдут эти, а остальные, если они ещё есть в генштабе, залягут на дно и задолбаемся их выколупывать. Уверен, что у каждого есть свои официальные пути отхода на подобный случай.

Значит, придётся дать себя арестовать. Нужно из тварей выудить как можно больше инфы перед заслуженным наказанием. Пока они уверены, что сила на их стороне, могут расслабиться и сболтнуть лишнего.

Быстро просчитав ситуацию, убрал ускоренный режим восприятия. После остановился около двери, как будто бы вдруг что-то вспомнив. Достал телефон и позвонил Володе, соседу, опекающему меня по поручению СБ.

— Привет, бродяга, — достаточно громко произнёс в трубку. Оборотни за дверью должны услышать. — У тебя выпить есть? Отлично. А закусь? У меня тоже шаром покати. Слушай, я так задрался на службе, что хочу устроить небольшой фуршет. Тогда ты пока бутылки в холодильник запихивай, а я переоденусь и в магазин за деликатесами смотаюсь. И даже не пытайся меня остановить! Пить будем вкусно и много!

— Понял. Не мешаем, — встревоженно ответил Владимир. — Хвост пускать?

— Да нет, дорогой. Я несколько пакетов сам в состоянии донести.

— Данила. Опасно.

— Не впервой!

Закончив разговор, убрал телефон и смело шагнул в подъезд, беспечно насвистывая популярный мотивчик. Оборотни не разочаровали и решили взять живьём. Я исключительно на мышечной силе и простых человеческих умениях попытался оказать сопротивление и умудрился парочку раз хорошо приложить одну из тварей. Пусть знают, что даже «выгоревший» сержант Горюнов не зря на фронте хлеб свой ел!

Естественно, повязали быстро: с оборотнями тягаться далеко не каждый одарённый сможет, а про нормального человека и говорить не приходится. Удар по затылку погасил сознание. Очнулся с мешком на голове уже в багажнике машины, трясущейся по грунтовой дороге. Значит, уже за городом. Интересно, телефон мой выбросили? По нему легко запеленговать похитителей. Хотя на него надежды мало. Просто приятно осознавать, что есть связь с «большой землёй». Успокаивает.

Через полчаса автомобиль остановился, и меня очень невежливо выгрузили из него. Ни черта не вижу, но чувствую, что где-то в лесу. Завели в какое-то строение, примотали скотчем к столбу и только после этого сдёрнули мешок с головы. Могли бы и не заморачиваться. Сами же в масках! Хотя того самого майоришку я узнал сразу по приметному шраму на губе.

— Да вы хоть знаете, утырки, кого украли! — начал быковать я, пытаясь получше оценить своих противников. — Я сержант Генерального штаба! Да меня сам генерал знает! Да я императором награждённый! Хана вам, паскуды, за такое по отношению к боевому ветерану, раненому в нескольких местах!

— Знаем, — усмехнулся один из оборотней, подойдя ко мне и схватив ладонью за лицо.

Зря он так. Контакт со мной не очень полезно действует на подобных тварей. Поняв свою ошибку, он отскочил в сторону и, проматерившись, продолжил как ни в чём не бывало.

— Сержант Данила Юрьевич Горюнов. Имеешь минус Дар. Бывший курсант Императорской Школы Спасателей. Переведён в армейские части. Храбро сражаясь, отличился на фронте, но выгорел. После этого назначен помощником адъютанта генерала Ростоцкого. Ничего не путаю?

— Нет. И чего вам от меня нужно, смертники?

— Поговорить, Охотник.

— Я больше рыбалку люблю.

— А я не о развлечениях. Ты охотник на оборотней. Кстати, достаточно известная личность в определённых кругах. Особенно всех поразил твой боевой серп кроу. До тебя ещё никто не мог приручить оружие вампиров. Не продемонстрируешь нам его?

— Если бы мог, — огрызнулся я, — то уже давно бы и с удовольствием. Как понимаю, вы все тут оборотни?

— Ты не чувствуешь нас?

— Нет.

— А вот мы тебя очень хорошо. Интересно, почему так? Быть может, твой Дар и не выгорел до конца?

— Было бы такое, то я вам так просто не дался бы.

— Если, конечно, не играешь. С каким заданием тебя внедрил в штаб генерал Ростоцкий?

— А смысл мне с вами трепаться? Для хорошего разговора нужны гарантии безопасности. Вы их дадите? Вряд ли.

— Я дам тебе гарантию, — неожиданно раздался голос за моей спиной. — Гарантию того, что ты сдохнешь или станешь одним из нас.

— Лучше сдохнуть, — честно признался я.

Новый персонаж! Он явно оборотень, но я его абсолютно не чувствую. Вообще нет ощущения присутствия за спиной, если бы не этот спокойный, достающий до всех нервных окончаний и заставляющий их вибрировать голос.

— Это не тебе решать, Горюнов. Мне и только мне. Ростоцкий прав, что сделал на тебя ставку. Твой Дар остался, хотя я никак не могу его понять. Словно закрыт от меня… Странно, но ненадолго.

Внезапно этот оборотень обхватил мою голову своими крепкими, сжимающими, словно тиски, ладонями. В глазах резко потемнело, мир поплыл. Сильнейшая боль впилась сверлом в мозг. Хочется орать, но не могу: я полностью парализован. Но вместе с тем в этом есть что-то очень знакомое. Меня стараются подчинить, как некогда пыталась суккуб Мила. Только делают это не ласково, а грубо взламывая блоки. Сам от себя охреневая, понял, что могу сопротивляться, и начал защищать свой бедный мозг суккубовской энергией. Много же тогда мы с Чахом её хапнули!

В очередной раз, находясь в состоянии стресса, делаю то, о чём раньше не подозревал. И боль постепенно стала утихать, в конце концов, исчезнув полностью. Хватило сил даже слегка повернуть голову. Таинственного гада не увидел, успев рассмотреть лишь очень знакомый перстенёк, что раньше наблюдал у одного крутого дядечки. Не может быть! Это же фамильный перстень императора Александра Пятого!

Руки резко исчезли. Минутная пауза. Не знаю, то ли венценосный Шурик приходит в себя от разочарования, то ли восстанавливает силы, но к общению он явно больше не расположен. Значит, готовимся уходить в ускорение, материализовав уже рвущийся в безумной ярости наружу боевой серп. Одновременно против императора и его своры я вряд ли выстою, но это будет славная охота, сержант Горюнов!

Глава 2

— Что ж, Горюнов, — продолжил незнакомец, по-прежнему стоя за моей спиной. — Не врали доклады о твоей некоторой уникальности. Правда, пока лично не убедился, не верил до конца. Сопротивляться МНЕ на ментальном уровне мало кто способен. Но, к сожалению, это твой приговор. Искренне жаль, что такой ценный материал пропадает. Только подобные уникумы не поддаются контролю, даже находясь в почти выгоревшем состоянии.

— Почти? — зацепился я за нужное слово, продолжая играть беспомощного терпилу. — Значит, есть шанс восстановиться?

— Нет шансов. Господа офицеры, уничтожьте нашего пленника. Только не надо тут устраивать кровавую баню. Её этот мерзавец заслужил, конечно, но если его задание выявить в Генеральном штабе вас, то могут сильно насторожиться кураторы сержанта. Пусть будет несчастный случай. Естественно, не за городом, а в самом Ярославле.

— Автомобильная катастрофа? — деловито переспросил майор со шрамом на губе. — Или что-то более изощрённое, Вожак?

— Чем обыденнее, тем лучше. Например, таксист не справился с управлением. Конечно, это тоже может вызвать беспокойство генерала Ростоцкого. Но пока идёт следствие по инциденту, мы выиграем время. Наши товарищи из следственного комитета помогут усложнить дело. Заодно проследим, кто больше всего будет интересоваться телом господина Горюнова. Тоже нужная информация. Ну а этот домик сожгите.

— Извините, Вожак, — попытался возразить один из оборотней, — но здесь очень удобное место для подобных свиданий. Быть может…

— Я сказал: сжечь! — прозвучал жёсткий приказ. — Если Горюнов работает на имперские службы, то они доберутся сюда. Даже лёгкий, случайно оставленный нами след может привести к неприятным последствиям.

— Извините. Будет исполнено.

— Вот и славно. Приступайте. Всего хорошего, господа. Да! И передайте полковнику, чтобы пока честно служил императору и никак себя не проявлял. Это и к остальным относится.

Вскоре я услышал, как скрипнула входная дверь в избушку. Вожак явно покинул помещение, оставив четырёх своих подчинённых приводить приговор в исполнение. Тут же я получил несколько серьёзных ударов по печени.

— Это тебе за наших, — пояснил ухмыляющийся майор. — Жаль, что нельзя выпотрошить основательно. Давно мечтаю посмотреть на твоё охотничье нутро.

Пока молчу и не сопротивляюсь. Пусть их главарь отъедет как можно дальше. А то ведь с таким монстром я один не справлюсь. Да, признаться, и против этих опытных оборотней шансов мало. Но даже малюсенький шансик нужно использовать. Стоически перенеся очередную порцию относительно лёгких побоев, прикинул примерное время. Ну, почти пять минут — это нормально.

Войдя в состояние Круга, материализовался за спинами избивающих меня оборотней. Представляю, какие у них были удивлённые морды, когда примотанный к столбу пленник исчез, оставив после себя лишь болтающийся скотч. Жаль, могу лишь только представлять — на разглядывание нет времени. Быстро войдя в ускорение, выхватил боевой серп и сам очумел! Вместо привычного лезвия из рукояти вырвалось метровое кривое пламя! Ни хера ж себе! Откель⁈

Но философские размышления сейчас не в тему. Недолго думая, взмахнул своим пламенным серпом. Двое из оборотней просто развалились пополам, не успев вовремя оценить обстановку. Остальная же парочка резво выхватила мечи и попыталась атаковать.

Медленно, господа оборотни! Очень медленно! Тем более серп теперь не просто красиво пылает, но и разрубает пропитанные магией мечи. Его новую способность в полной мере оценил майор, оставшийся с оплавленным огрызком оружия и потерявший сначала руку, а потом и часть своей почти трансформировавшейся в боевую ипостась тушки.

Последний боец успел полностью перевоплотиться, но уроки лейтенанта Якутовой я усвоил хорошо. Трёхсекундный поединок, который в ускорении показался намного длиннее, закончился моей победой и четвёртым дохлым оборотнем.

Как только он упал на землю, серп моментально потух, превратившись в привычное мне оружие. Слегка покачивает от усталости: видимо, неплохо выложился энергетически. Но сейчас не до релакса. Сделана лишь половина от необходимого. Приятно осознавать себя в безопасности и без липкого скотча, только дальше-то чего? Надо выбираться в город и выходить на связь с нужными людьми.

Обыскал карманы свежеубиенных. Своего телефона, как и ожидал, не нашёл. Зато есть чужие. Хотел было с них позвонить своим соседям из СБ, но быстро опомнился. А если оборотни стоят на прослушке у своих?

Как только этот Вожак получит настораживающую инфу, то моментально вернётся к избушке. Хотя последние минуты и показали, что я вышел на какой-то феерический уровень, но вот прямо всё внутри вопит, что тому хищнику со мной долго возиться не придётся. Разделает вражина сержанта Горюнова, как мясник кролика.

Короче, решил поступить примерно так же, как хотели поступить со мной. Быстро загрузил в стоящую неподалёку машину трупы. Вот тут я несколько раз искренне поблагодарил свой серп и его новые способности.

Смердело от оборотней палёным мясом нещадно, но крови нет. Серп своим пламенем прижёг все раны основательно, так что я не измазался кровушкой с ног до головы, словно последний маньяк из ужастика.

Хотя когда выехал в сторону Ярославля, то этот плюс моментально превратился в минус. От вонищи глаза просто слезились и выворачивало всё нутро. Открыть бы окна и проветрить, только опускать тонированные стёкла и показывать народу своих пассажиров — не очень хорошая затея.

Доехав до окраины столицы, оставил труповозку в неприметном местечке. Смысла соваться на ней в центр не вижу. Достаточно одного дорожного поста местных гаишников, чтобы вся секретность полетела к чертям собачьим. Сам же переместился в свою квартиру и по стационарному телефону связался с соседями Юрой и Володей, приказав им прийти ко мне через потайные люки, а не у всех на виду.

— Данила, блин! — возмутился Юрец. — Ты на пикнике был? От тебя жареным мясом шмонит нещадно.

— Ага. Могу угостить шашлычком, — усмехнулся я. — Но думаю, что тебе не понравится жрать пусть и приготовленного с любовью, но оборотня.

— Это они тебя похитили? Подробности! — подобрался Володя.

— Нет, парни. Это уже без вас. Тут иные люди нужны, и как можно скорее. Время не терпит. Связь с генералом Ростоцким! Быстро!

Тут же в руках у меня оказался телефон с засекреченной связью. Хотя я уже не уверен, что нас не могут прослушивать. Те оборотни сами были из службы, которая эту связь и налаживает. Но других вариантов связаться с генералом нет.

Выгнав обоих сбшников из комнаты, доложил Геннадию Григорьевичу обстановку. Генерал в сердцах проматерился и прервал разговор. Вскоре мне позвонил Старший следователь Комом.

— Так, Данила, — без предисловий начал он. — Я уже в аэропорту. Через полтора часа буду у тебя на квартире. Сиди пока тихо.

— Хата засвечена, — расстроил я следака. — Давайте лучше встретимся… А у машины с оборотнями! Там нас точно искать не будет.

— Телефоны их где?

— В машине.

— Значит, отпадает. Могут отследить по ним.

Во время долгого разговора мы пришли к выводу, что нам пока вообще встречаться не стоит, так как можем засветиться почти везде.

— Данила, — неожиданно спросил Комов. — Вас должны были уничтожить в аварии?

— Да.

— Прекрасно! Сейчас перебираетесь к своим соседям и ждёте у них. Ну, а мы устроим небольшой спектакль с вашим участием. А то времени в обрез, и скоро оставшиеся оборотни засуетятся, поняв, что их подельники на связь идти не желают.

— Что за спектакль? — поинтересовался я, не понимая, как могу в нём участвовать, бухая в квартире Володи.

— Хороший, тебе понравится, — хмыкнул следак и отключился.

Ничего не поняв, но доверившись профессионалу, я выполнил приказ. Вначале реально хотел парочкой рюмашек немного расслабиться после перенесённого стресса, но потом оставил эту заманчивую идею: трезвая голова сейчас важнее.

Не прошло и часа, как телефон снова ожил, и следак коротко сообщил:

— Смотри столичные новости.

После этого он прервал разговор. Видимо, сейчас Комову совсем не до меня.

« Трагедия на набережной Ярославля! Водитель легкового автомобиля не справился с управлением и врезался в грузовик, перевозивший топливо! В результате столкновения случился сильнейший пожар. По неофициальным сведениям от источника из пожарной дружины, в легковом автомобиле было пятеро человек. Никто из них не выжил. Водитель грузовика тоже скончался на месте. Тела сильно обгорели, поэтому на данный момент невозможно идентифицировать личности. Последствия катастрофы устраняются.»

Это лишь одна из маленьких сводок, заполонивших местную сеть. Круто подошёл к делу следак СБ! Не стал мелочиться, а официально отправил на тот свет не только оборотней, но и меня. Другой кандидатуры на пятый труп в легковушке я не вижу. Значит, намечается какая-то очередная многоходовочка. Пожалуй, рюмочку всё же тяпну. Имею право на личные поминки.

Всю ночь меня никто не тревожил. Звонок раздался в пятом часу утра.

— Горюнов, не спите? — спросил усталый голос генерала Ростоцкого.

— Геннадий Григорьевич, вас это сильно волнует?

— Нет, сержант. Через двадцать минут прибудет машина. Сейчас вас загримируют…

— Изменить внешность — не проблема, — невежливо перебил я Ростоцкого. — Но машину лучше оставьте у магазина через две улицы. Где я обычно затариваюсь. Если мой двор под прицелом тварей, то любой чужак будет считаться подозрительным.

— Понял. Уйдёте с помощью своих способностей?

— Да.

После этого разговора Юра с Володей быстро и профессионально навесили мне силиконовое брюшко и приклеили бороду. Пара мазков по морде косметической кисточкой и вот уже на меня из зеркала пялится не бравый сержант Горюнов, а тучный мужик лет пятидесяти.

На всякий случай, тепло попрощавшись с парнями, я совершил небольшую телепортацию к магазинчику. Тут же был усажен в неприметный задрипанный фургончик и через час доставлен в скромный домик за городом. Блин! Второй раз за сутки на природу вывозят. Пора за городом дачу покупать, чтобы каждый раз не трястись в очередной колымаге. Сейчас, слава богу, не в багажнике, но и среди коробок с фруктами тоже не комильфо.

Генерал и следак уже на месте. Оба явно ждут полного, со всеми подробностями, доклада о происшествии. Задумался… Нет, господа хорошие, всё вам пока вываливать не буду. Слишком сильно смущает фамильный императорский перстень.

История обнаружения оборотней и моего похищения не заняло много времени, хотя я описывал каждую мелочь. Правда, лишь до той самой поры, как встретился с Вожаком. Тут просто сказал, что был ещё кто-то, но его рассмотреть не мог чисто физически. Но, кажись, это главный. Про воздействие на свой мозг тоже утаил.

Бой с оборотнями произвёл впечатление на обоих офицеров. Меня тут же попросили продемонстрировать огненный серп. С удовольствием достал оружие и легко воспламенил его.

— Как думаете, Данила, откуда у вас новые способности? — поинтересовался следователь.

— Тут и думать не надо, Илья Сергеевич. Перепало от суккуба Милы. И у меня тоже есть к вам вопрос. Что делать дальше будем?

— Готовиться к похоронам. Завтра по всем официальным каналам пройдёт инфа, что погибли четверо офицеров и один сержант Генерального штаба. Техническая неисправность автомобиля привела к трагедии. Из-за сильного повреждения огнём погребение будет в закрытых гробах.

По следственным каналам мы внедрили дезу, что это была именно ваша компания. Даже медицинские карты соответствуют трупам. Естественно, наши недруги насторожатся, но им тоже понадобится время, чтобы разобраться в происходящем. Но мы им его не дадим.

Уже к вечеру начнём вызывать подозрительных офицеров на встречу с вами. Вернее, не с вами, а на собеседование. Погибли не просто рядовые офицеры генштаба, а люди, занимающие ответственные должности. Необходима срочная кадровая перестановка, чтобы закрыть бреши и пополнить ряды секретного подразделения. Полковник Уховёртов…

— Кто?

— Полковник Никита Алексеевич Уховёртов, — начал давать пояснения уже генерал. — Граф. Очень уважаемый человек, зарекомендовавший себя с прекрасной стороны. Но вот упоминание главарём оборотней, некого полковника дало нам возможность быстро вычислить высокопоставленного гадёныша. У всех убитых оборотней в приказах о назначении на должность стоит его подпись. Кстати, один из тварей был не связистом АЗС, а шифровальщиком АСС.

Уверен, что на разборку с тобой приехали не все подопечные Уховёртова. Мы подняли все кадровые приказы с подписью полковника и теперь прогоним людей через тебя. Оборотни сразу выявятся.

— Плохая идея, — возразил я. — Как только вы начнёте дёргать народ, то оборотень, если не дурак, сразу насторожиться.

— А мы дёргать и не будем. Сам полковник их вызовет на собеседование. С нашей же стороны предоставим ему списки кандидатур на повышение, где будут не только его протеже, но и абсолютно случайные люди. Более того! Мы попросим Уховёртова, как прекрасного специалиста в своём деле, дополнить списки теми, кого он считает достойным. Пропихнуть очередных своих подельников эта тварь не упустит возможности.

Сами собеседования будут настоящими. Комиссия во главе с Уховёртовым выжмет все соки из претендентов. Но после разговора с комиссией каждый офицер пройдёт через одну неприметную, но прекрасно укреплённую комнатку. В ней будешь сидеть ты. Дальше уже дело техники и твоих возможностей.

— Хитро накрутили… И сколько будет примерно претендентов?

— Около двухсот.

— Да я сдохну!

— Не больше, чем сама комиссия. За двое суток должны пропустить всех, иначе станет заметна пропажа некоторых офицеров. Последним, с кем ты встретишься, это сам полковник Уховёртов. Нужно убедиться, что он тоже оборотень, а не простая человеческая тварь, подкупленная врагами.

— Двое суток без сна и отдыха? Я б насторожился на месте комиссии, — не унимался я, пытаясь найти нестыковки в плане командования.

— В связи с резким обострением ситуации на фронте императором был подписан приказ в течение недели усилить отделы АЗС и АСС, а также создать несколько новых их подотделов, которые будут командированы на передовую. Поэтому тут не до отдыха. Ночевать придётся прямо при штабе. Я тоже в этой комиссии, так что, Данила, не ной. Самому, как представлю ближайшие двое суток, на стену лезть хочется. И больше никаких возражений! Это приказ, сержант!

Мне оставалось лишь вытянуться по стойке смирно и отдать честь.

Почти целый день, пока государевы люди готовили реквизит для скорого спектакля, посвятил отдыху и обдумыванию последних событий.

Больше всего меня волновали фамильный перстенёк императорского рода, а также его обладатель. Изначальное предположение, что сам Александр Пятый является тем самым Вожаком, я отмёл. Ну, не такой он идиот, чтобы носить серьёзную улику на пальце и одновременно не желать светить физиономией перед пленником. Да и приказы отдавал, говоря про императора в третьем лице.

Также важно его удивление моему Дару. Я с Александром дважды встречался лично. Даже по хлебалушку от него слегка получил. Император легко мог просчитать меня в прошлый раз. Хотя… Это было до получения энергии суккуба. Нет! Всё равно не катит!

И сама эта джинновская энергия тоже говорит не в пользу версии об императоре-оборотне. Вожак ею явно владел, а Александр — нет. Если не он, то кто? Кто-то из его семейки. Значит, пока не воплю на каждом углу о своих подозрениях, чтобы до гада инфа не дошла.

Вообще-то интересный замес получается. Если кроме способностей кроу и харков, главный оборотень владеет ещё и талантами джиннов, то значит, маиды тоже приложили свои лапки к созданию тварей из людей.

Уж не в союзе ли работают кровососы, гоблины и джинны? Просто последние действуют, пока не привлекая к себе внимания. Чего ждут? Подходящего случая. Для этого и посылают своих разведчиц-суккубов в человеческую Реальность.

И тут снова стоит вспомнить о том вопле тварюги Милы. Если смоленская суккуб перед смертью послала сообщение, что некий Укротитель не найден, то Мила в последнем донесении дала ясно понять, что наткнулась на него, но остановить не может. Кроме меня и Чаха в тот момент рядом никого не было.

Наумб отпадает, так как именно я получил энергию суккуба, а уж потом поделился ею с питомцем. Тут Чах, используя память предков, всё чётко разложил мне по полочкам. Эта фигня с Укротителем мне совсем не нравится.

Кроу, харки… Теперь ещё и с всесильными маидами бодаться? Что-то Нелепая Смерть перестаралась с условиями своего пари. Уже хочется снова оказаться на родной земле и тихо лечь в могилку. Там хоть не убьют — мёртвый умереть не может.

Но это так… как правильно сказал генерал Ростоцкий: нытьё. Сейчас важнее провести «собеседование» с оборотнями. Поэтому стоит вздремнуть перед тяжёлой работой, а не трахать собственный мозг.

Глава 3

Предчувствия меня не обманули. Сидя в небольшом кабинетике, слегка вибрируя, ожидал первых персонажей, прошедших собеседование. Стук в дверь. Бравый капитан с модными усиками вошёл и представился. Потом спросил, где нужно расписаться в том, что не может разглашать тайну сегодняшней встречи.

Я, моментально подсунув ему под нос бумаги, расслабился. Нормальный мужик. Получив необходимые подписи, указал на другую дверь, а не на ту, в которую он вошёл. Пусть все видят, что тут есть вход, но нет выхода. Иначе очередь может начать волноваться о «без вести пропавших».

Почти два часа продолжалась рутина, пока не вошёл один очень приятный с виду офицер. Но как только он наклонился над бумагами, то сразу пришло понимание, кто заявился. Я моментально атаковал его. Жаль, что он тоже почувствовал неладное и не дал взять себя в плен. Зато соизволил подставить свою голову под удар моего серпа. Первый есть!

Труп быстро оттащили помощники в соседнее помещение. Даже освежителем воздуха побрызгали. Но всё равно военный народ заходил и морщился, чуя не очень аппетитный запах палёной шерсти и мяса. На вторые сутки я уже перестал эмоционально реагировать на прибывших.

«Зайди. Распишись. Свали.». Именно по такому принципу работал с людьми, превратившись в настоящего бездушного бюрократа. Правда, ещё три раза оживал и с удовольствием вступал в поединок, разминая затёкшие от сидения ноги. Плохо, что ни одного пленного пока взять не получается. Не хотят оборотни договариваться даже с ножом у горла. Вернее, с огненным серпом.

Посмотрел на часы слегка затуманенным взглядом. Реально сочувствую тем, кто сидит в комиссии. У меня тут текучка, а им ещё и болтологией заниматься приходится. Ещё три часа продержаться и всё.

Зря расслабился!

Вошёл неизвестный мне аж целый подполковник. Важный, брюшком вперёд. Я сразу почувствовал неладное, но оборотень оценил обстановку ещё быстрее. Его неторопливый шаг моментально превратился в прыжок. И это на таком ускорении, в которое мне сразу не войти. Только и смог, что схватить степлер со стола. Вроде он и ерунда полнейшая, но удар усилил. Височная кость подполковника выдержала, хотя и не обрадовалась быстролетящему канцелярскому инструменту.

Поплыл, гад! Не сильно, но растерял свою скорость. Этого времени мне хватило на то, чтобы укоротить оборотня на пару конечностей. Так некстати вспомнился земной анекдот.

— Чебурашка! Хочу, чтобы у меня член до земли доставал.

— Фигня вопрос! Гена! Откуси ему ноги!

Именно с ногами и распрощался оборотень. Это его кровожадный порыв не остановило, но возможности уже не те. Правильно говорят, что мобильность в драке превыше всего. От себя добавлю, что и хорошо прокачанный боевой серп тоже со счетов сбрасывать не нужно. Особенно, когда он находится в сильных, но справедливых руках сержанта Горюнова.

Первый пленный есть. Пусть и обрубок, но с функционирующей головой. А уж что рот на этой голове наговорить может, то пусть СБ разбирается. Стонущая туша, уже мало напоминающая человеческую, скрылась за заветной дверью. Уверен, что её уже допрашивает настырный следователь Комов.

И тут, после резвого подполковника прямо попёрло! За последние три часа аж шесть поединков! Взять живьём даже не пытаюсь, так как оборотни то ли почувствовали своими звериными инстинктами опасность, то ли есть какая-то ментальная связь между ними. Входят и сразу нападают. Ну, а я… Ещё недавно был бы растерзан на сотню маленьких Данилок. А сегодня бьюсь без ощущения, что могу проиграть. Я лучше! Я сильнее! Да, могу отступить на пару шагов, но не буду бежать, так как не этим тварям со мной тягаться!

— Сержант! Встать! Смирно! — проорал очередной посетитель в больших чинах. — Что тут у вас за бардак⁈

Человек, хотя и говнистый. Тут даже моего Дара не нужно, чтобы понять. Но мне до такой степени фиолетово на его претензии, что молча протягиваю бумагу на подпись.

Майоришка чуть ли не выбивает протянутый лист и снова орёт.

— Сержант! Я не понял! Где субординация и уважение к старшему по званию⁈ Ты, быдло…

— Втащить? — ласково спрашиваю его, окончательно потеряв берега от постоянного напряжения. — Я могу и имею полное право. Ты не представляешь, как подобные тебе меня уже утомили. Сделай милость, скажи чего-нибудь ещё, и твоя харя надолго запомнит нашу встречу.

То ли мой добродушный тон, то ли серп, приставленный к его кадыку, подействовал, но майор сразу сник, извинился и, нервно поставив подпись, бочком прошмыгнул в указанную дверь.

Как же хочется спать! Моральные и физические силы уже на пределе. От лиц, прошедших передо мной, просто тошнит. Чувствую, что сейчас просто сорвусь и прирежу первого, кто войдёт. Да меня даже Ведьма с Чёртом так не замудохивали!

— Ты живой? — ввалился в кабинет чёрный от усталости генерал Ростоцкий.

— В жопу всех, — на автомате отвечаю ему

— Согласен. Сам готов туда пойти, лишь бы выспаться немного. Данила… Остался только полковник Уховёртов. Ты уж постарайся сделать всё правильно.

— Я ему яйца бантиком на затылке завяжу.

— Будешь затягивать узел, позови меня, — из последних сил вымученно улыбнулся Геннадий Григорьевич. — Чуть-чуть осталось потерпеть… Я за дверью подожду, сержант.

Почему-то при виде того, что не мне одному так херово, стало легче. Даже умудрился отдать честь ещё до того, как Ростоцкий скрылся в соседнем помещении.

Вот и сам полкан Уховёртов. А уши у него действительно знатные. Вывернуть их прям пальцы сами просятся. Худощавый старший офицер, явно тоже сильно утомлённый собеседованием, вошёл и наклонился над столом в ожидании необходимой для подписи бумаги. Человек… Реально человек! Даже намёка на оборотня.

— Что же ты, гнида, своих предал? — в лоб спросил я. — Товарищей, Род, страну?

Уховёртов замер и с тоскою посмотрел на меня.

— Не понимаю, о чём вы, сержант, говорите.

Да всё прекрасно понимает! По панике в глазах вижу. Ну и ещё пытается зубами дотянуться до воротника. Этот прикол со вшитой ампулой даже дети знают. А я давно уже не ребёнок.

Луплю прямым в челюсть и перемахиваю через стол. Полковник сразу не сдаётся. Одарённый, как-никак! Девятый уровень! Меч в его руке чуть было не сделал мне проплешину на затылке. Только и это после боя с оборотнями — фигня. Сейчас для меня важно не сохранить свою жизнь, а не дать полковнику подохнуть.

Перво-наперво лишаю его воротника с ядом. Переведя поединок в ближний бой, просто отрываю часть мундира. Не останавливаясь, бью под дых локтем. Сильный мастер Земли успевает поставить броню. Я чуть локоть себе не размозжил об неё!

Можно, конечно, и дальше продолжать бодаться Даром, но у меня иные планы. Серп с удовольствием материализовывается в руке. Вначале полковничьи уши, а потом и кулак с зажатым в нём мечом падают на пол. Уши — это компенсация за доставленные неудобства. Можно было и без них обойтись, но я реально сейчас зол. Да и некрасивые!

Удар коленом в лоб заставляет потерявшего броню Уховёртова закатить глазки и аккуратно осесть на бетонный пол.

Всё! Точка поставлена! Дальше пусть уже СБ разбирается с продажным полковником. А я пойду баиньки. Миссия сержанта Горюнова подошла к концу.

Как вырубился, даже не помню. Хватило сил лишь дойти до собственной квартиры, послать тут же явившихся с расспросами Юру с Володей и рухнуть на диван. Часов через пять меня разбудил полностью пришедший в себя Чах. Узнав о последних новостях, он так расстроился, что всё прошло без него, что даже решил вести трезвый образ жизни.

Правда, через пять минут своё решение резко поменял, тонко намекнув, что сегодня в каком-то театре премьера, а у нас есть договорённость насчёт посещения театральных буфетов. Чтобы отвязаться от него и ещё слегка покемарить, разрешил валить на все четыре стороны.

Не получилось. Вызов не в какой-то там Генеральный штаб, а прямо во дворец пришёл очень некстати. Я во сне как раз с Верой Палкиной принимал ванну с пенкой. Чуть-чуть до дела не дошло, когда зазвенел проклятущий телефон. Такое ощущение, что Александр Пятый контролирует мои сновидения и даже в них не даёт своей внученьке совершить акт грехопадения. Хотя тут виноват больше не император, а генерал Ростоцкий, приказавший быстро приводить себя в порядок и ждать транспорт.

Думал, что не только меня вызвали во дворец. Ожидал увидеть и Ростоцкого с Комовым как непосредственных организаторов и участников операции. Но, на удивление, в кабинете Александра Пятого их не было. Видимо, высокопоставленные офицеры уже отчитались без меня, заодно обсудив с самодержцем те вопросы, которые не касаются мелкого сержантика.

— Проходи, Данила, присаживайся, — не отрываясь от каких-то бумаг, произнёс Александр.

Минут пять я тупо сидел, всей пятой точкой ощущая, что такая пауза неспроста.

— Ну? — наконец-то отвлёкся от дел император и, подперев кулаком подбородок, уставился на меня.

— Как-то так… — ответил я в стиле вопроса, внимательно разглядывая фамильный перстень рода Труворовых.

— Содержательно, Горюнов. А теперь я хочу послушать, как с твоим похищением всё обстояло на самом деле. Доклад о нём ты, конечно, подробный составил, только есть у меня подозрение, что что-то утаил. А я не люблю подобного. Особенно от человека, приближённого к моей внучке.

— Вроде бы всё рассказал, Ваше Величество.

— Мальчик, не играй с огнём. Ты утверждаешь, что приехал некий главарь, чтобы просто постоять у тебя за спиной? Зачем ему так рисковать? Достаточно было бы дать указания своим подчинённым по телефону или иным способом. Твари такого масштаба слишком умны, чтобы без причины светиться на публике, даже если она и состоит из верных ему особей. Значит, ему нужен был ты. Для чего? И перестань пялиться на мой перстень!

Я задумался на несколько секунд, пытаясь понять, как лучше всего поступить в подобной ситуации. Но раз император заострил внимание на перстне, то от него отталкиваться и буду.

— Ваше Величество, а кто ещё носит подобное украшение?

— А не слишком ли нагло с твоей стороны игнорировать вопросы императора и задавать свои?

— Извините. Всё исключительно для дела.

— Хорошо, — усмехнулся он так, что мне стало слегка не по себе. — Подобные перстни есть у тех, в ком течёт кровь рода Труворовых. Его имеют право носить лишь прямые потомки императора. Так что и мой сын с внучкой тоже являются владельцами. Больше никто. Даже императрица не имеет.

— Веру мы исключаем. Ваш сын имеет сильный, но положительный Дар. Остаётесь только вы, но это точно не вы. Государь, кого вы упустили? Дело в том, что на главаре я видел подобный перстень. И сразу скажу, что перепутать не мог.

— Что⁈

Александр Пятый резко вскочил, роняя бумаги со стола. Не успел я опомниться, как уже прижат к стене и смотрю в его горящие красным светом глаза. Сильно проняло босса всея Руси моё признание. Как бы сейчас шею не свернул своему подданному.

Но вместо этого он атаковал ментально, пытаясь взломать мой мозг и получить все воспоминания, не спрашивая на то разрешение хозяина головы.

Силён мужик, но есть один моментик. До того таинственного Вожака и даже до меня в этом плане императору далеко, так как нет в нём энергии маидов. Поэтому я легко поставил блок в своём сознании, и хрен его Александр пробьёт. Пришибить меня может, так как наши уровни пока несопоставимы, а вот подчинить или считать — кишка тонка.

— Ваше Величество, — как можно спокойнее начал я прояснять обстановку. — Поэтому и утаил, пытаясь разобраться, кому доверять можно. И прошу отпустить меня, так как немножко неудобно висеть в воздухе.

Вспышка ярости императора прошла так же быстро, как и началась. Он снова уселся за стол, но мне на этот раз присесть не предложил. Да и ладно. Официальная обстановка мне больше нравится, чем псевдонеформальная. Тут хотя бы правила понятны.

— Действительно, Ваше Величество, был перстень на том, которого все называли не просто главарём, а Вожаком. И он из вашего Рода. Как бы вы поступили на моём месте? Сразу кинулись с докладом или попытались разобраться с принадлежностью твари, чтобы голову зазря под топор не подставить?

— Разобрался? — буркнул император, явно недовольный своим недавним фиаско и ещё чем-то.

— Да. Вам доверять можно. Уж извините за такие слова, сказанные самому государю.

— Извиняю, пока. Чего хотел от тебя Вожак?

— Того же, что и вы минуту назад: покопаться в мозгах и подчинить себе. Наперёд скажу, что потерпел неудачу, поэтому приказал своим оборотням меня уничтожить. По его мнению, я неконтролируем.

— По моему мнению, тоже. Но откуда у тебя такая способность? Я раньше её не замечал. Хотя и не пытался изучить твои извилины, но блоки подобного уровня уловить бы смог.

— А вот тут самое интересное, Ваше Величество. Убитая мною суккуб поделилась своей энергией. И когда Вожак устроил мне свою мозголомку, то он тоже применил подобную энергию маидов. К несчастью для главного оборотня, во мне её оказалось больше, поэтому я смог немного изучить Дар врага.

Очень интересный коктейль из возможностей кроу, харков, маидов и… серьёзного минус Дара. А теперь приплюсуем к минус Дару ещё и фамильный перстень правящего рода, чтобы составить полную картину. Она мне совсем не нравится. Даже пугает. В вашей семье завелась опасная тварь, государь.

— Значит, джинны тоже в деле, — задумчиво произнёс Александр, делая вид, что проигнорировал мои выводы.

После этого надолго замолчал, полностью погрузившись в свои мысли. Была бы на мне шерсть, то она в тот момент дыбом встала от ощущения опасности. Сейчас Александр не просто анализирует новые данные, а решает судьбу сержанта Горюнова.

Я по его реакции на мои слова сразу определил, что новость про предателя в императорском Роду не такая уж и новость. А подобные знания, не имеющему необходимый допуск секретности, отчекрыживают голову быстрее гильотины. Что-то шея зачесалась.

— Сбежать думаешь? — отмерев, неожиданно поинтересовался император.

— Была мыслишка, — честно признался я. — Но не хотелось бы доводить дело до игры в прятки.

— Правильно, Данила. Это игра будет не в твою пользу. Где бы ни спрятался, мои люди тебя вычислят. Заручиться поддержкой любого другого Рода не получится. Многие, конечно, мечтают занять императорский трон, только реально осознают всю опасность связываться с Труворовыми. Переметнуться на сторону тварей тоже не выйдет: им не нужен сильный одарённый, которого нельзя контролировать или переделать. Так и будешь болтаться не пойми кем, пока не сдохнешь.

— Вам тоже невыгодно, Ваше Величество, — поняв, что терять больше нечего, вконец обнаглел я. — Придётся не только воевать с тварями, но ещё и от меня ждать подлянки, так как спокойно сидеть, пока придут ликвидаторы, я не намерен. Хватит с вас и головной боли с Вожаком. Безусловно, ресурсы Российской Империи велики, только думаю, что их есть на что потратить и без меня. А вот союзник с сильным Даром лишь укрепит ваш трон.

— Ты не союзник, а мой подданный, барон Горюнов, — с лёгким вызовом в голосе пояснил Александр.

— Но ведь в остальном я прав?

— Да. Поэтому я принял решение оставить тебя в живых. Привлекать к некоторым делам пока ещё рано: слишком ты мелкая сошка. Но поддержка от меня будет во многом. Только должен предупредить сразу, хотя уверен, что ты и сам понимаешь. Если вдруг даже маленький намёк о непонятном перстне и Вожаке сорвётся с твоих уст, то хоть в гималайских пещерах прячься, всё равно достану и голову откручу.

— Да я даже вам говорить не хотел.

— Это и перевесило чашу весов. Значит так, сержант… Точнее: старшина Данила Юрьевич Горюнов! За проявленные мужество и находчивость во время операции по раскрытию логова оборотней завтра тебе официально вручат новые погоны, серебряную ленту героя и солидную премию.

— Служу Российской Империи! — по-уставному отчеканил я и добавил: — Только, Ваше Величество, мне кажется, что награда чересчур. Конечно, и в мыслях нет отказываться, но я знаю, что на фронте армейцам, не говоря уже о спасателях, приходится намного больше постараться, чтобы заслужить подобное.

— Ты, Данила, не учитываешь один очень важный момент — пользу. Твоими стараниями было уничтожено за год больше притаившихся в наших рядах оборотней, чем смогли это сделать все имперские спецслужбы за последние пять лет. А уж ликвидацию такой уязвимости в Генеральном штабе вообще переоценить невозможно.

Да. Не ты придумал эту операцию, только она строилась вокруг твоих способностей. Не подвёл — получи награду. Ну а после получения готовься к краткосрочному отпуску на родину.

— Э-э-э-э… Ваше Величество, — замялся я от новых вводных. — Быть может, лучше сразу на фронт?

— А это уже не тебе решать. Приказано — домой — исполняй! Аудиенция окончена.

Глава 4

Вернувшись в свою квартиру, застал там Чаха, висевшего на люстре вниз головой с такой скривившейся мордой, что хоть лимоны ею рекламируй.

— Привет, дружище. Трезвый, смотрю. Молодец! Вот это выдержка! А чего такой недовольный?

— А от томатного сока без правильного наполнения водкой радоваться не хочется, — вдохнул наумб. — Прикинь, Данила, это была премьера детского спектакля, и там спиртное в буфете отсутствовало напрочь. Вот что я за счастливое существо такое, хотя и Великий наумб? Всю веселуху с оборотнями пропустил, недопил, недоел…

— Чего конкретно недоел? — улыбнулся я, совсем не разделяя настроение напарника.

— Шанежки графини из пятнадцатой квартиры. Эта старая сволочь их спалила в духовке, пока за Ленкой Балаболкой подсматривать пыталась в замочную скважину. Та как раз к себе очередного клиента привела. Поэтому Рядивской было совсем не до готовки.

— Я ведь, кажется, запретил тебе воровать? К шанежкам это тоже относится.

— Обижаешь, начальник! Ни крошки чужого не взял! Век воли не видать! Степанида Аркадьевна сама меня угощает.

— Что бы она и по собственной воле кого-то кормила? Да она удавится стакан воды умирающему от жажды поднести, если он не аристократ. А уж помесь поросёнка с летучей мышью потчевать тем более не будет. И ты не оборзел показываться посторонним на глаза?

— Я и не показывался, — попытался оправдаться Чах. — У ней там в комоде письма хранятся от какого-то любовника. Ещё с той самой поры, когда графиня была относительно молода и не поскрипывала при ходьбе. Ну, я прочитал, а потом тихонечко стал вслух цитаты из них произносить, на глаза не показываясь.

Вначале Рядивская испугалась.Чуть кондрашка старушку не хватил. Но ничего, потом оклемалась и стала меня за духа того самого любовничка считать. А он, оказывается, очень её выпечку любил. Под это дело я и устроил сеансы жертвоприношения во имя их былой любви.

Графиня пыталась проследить, куда её шанежки деваются, только не со мной ей тягаться. От этого ещё больше поверила в наличие очень сексуального, но пока не обрётшего плоть привидения.

А сегодня прямо так возбудилась от Ленкиного клиента, что про меня забыла… Ну и про выпечку в духовке тоже. Вот тебе и высокие отношения! Вот тебе и любовь всей её старушечьей жизни!

— Это получается, Чах, что тебя даже семидесятилетняя старушка бортанула? Великого наумба променяли на замочную скважину! — рассмеялся я.

— Обидно ржёшь, Данила. Тебе смехахашечки, а у меня душевная травма. Если учесть, что я в полную силу ещё не вошёл, то она вообще детская получается. Прикинь, какие возможны последствия для моей неокрепшей психики? Так и до суицида недалеко.

— Значит, в правильный буфет ты сегодня попал. Детский утренник как раз для тебя. Хватит ныть. Лучше промониторь обстановку вокруг дома. Ну, а я, пожалуй, яичницу нам сварганю. Так уж и быть, одну рюмочку налью. Но! — поднял я указательный палец вверх, предупреждая, что началась воспитательная беседа. — Только одну! И отстань от графини. Твоё мошенничество буду приравнивать к воровству! А то что-то ты в последнее время слишком находчивый стал.

— Уговорил. Но я не мошенник. То, что тобой не запрещено, для меня разрешено. Учитывай это на будущее. Но в одном ты прав: после суккуба реально стал быстрее думать. Чувствую, что и границы моих возможностей расширились.

— Насколько? — заинтересованно спросил я.

— Да чёрт его поймёшь. Что-то есть, но расплывчато. У меня же тоже многие вещи лишь в экстремальной ситуации раскрываются. Живёшь себе наумб наумбом, а потом — раз! — под хвостом пригорело, и приходит понимание, что делать нужно.

Во время приготовления немудрёного обеда поведал Чаху про свой разговор с императором. Думал, что наумб будет слушать вполуха, больше думая о скорой рюмке холодной водки. Но, на удивление, он отнёсся к встрече с Александром очень серьёзно.

— Данила. Не нравится мне всё это.

— Меня многие вещи самого напрягают, — признался я. — То никто и звать никак, то чуть ли не герой нации. Завтра после награждения должен на телевидение ехать. Не генерала Ростоцкого, не следака Комова, а именно меня решили запихнуть в очередную пропагандистскую передачу. Вон папочка лежит. Там вся моя речь, дворцовыми журналистами составленная.

— Не о ней сейчас, — отмахнулся наумб. — Почему вместо подготовки к рейду в тыл зелёных тебя домой отправляют? Вот это даже для меня, пьяного, было бы нелогично. Тут жопу рвать надо, отрабатывая в учебке захват лаборатории гоблинов, а тебя под мамину юбку запихивают.

— Ещё и родной сестры, — пояснил я. — Хорошо, что хоть отца не будет.

— Могу поспорить на литр спирта, что он тоже объявится. Уж не догадался ли император о твоей иномирности? Может, поэтому и хочет ещё одну проверочку устроить среди родственников? Те быстро подмену выявят. А потом — херак — и в прорубь тебя, как чуждого элемента! Ну и мне заодно кранты.

— Спорить не буду: возможно всё. Но тогда зачем из меня медийную персону делать? Никому не известного сержанта удавить проще, и вопросов неприятных не последует.

— Не знаю, Данила, — вздохнул Чах, впервые на моей памяти отставляя в сторону наполненную рюмку. — Тут думать надо. Запиши эту рюмочку в счёт моих будущих прокачек огненных желёз. А сейчас голова трезвая нужна.

Я потихонечку начинаю привыкать к дворцовым почестям во время награждения. Уже третий раз меня осчастливливает сам Александр Пятый. Но в этот раз он не просто вручил старшинские погоны, серебряную ленту и аж двадцать тысяч рублей, но ещё и закатил речь перед публикой, расхваливая новоявленного героя как пример для подражания и остальной хрени.

Ну а под конец вручил мне интересный медальон личного порученца императорского двора. Ещё и с правом на убийство в любом месте Российской Империи. Естественно, убивать могу не людей, а тварей, но зато имею право входить в любые двери и требовать от чиновников разных мастей беспрекословного подчинения во время своей охоты на оборотней.

Очень круто, но радоваться не хочется. Ранее подобное не оговаривалось, значит, решение было принято уже после нашей вчерашней встречи с венценосным. Видимо, какая-то нехорошая многоходовочка с участием старшины Горюнова нашла новый вариант продолжения. Уверен на сто процентов, что не по доброте душевной мне сделали такой сюрприз.

Дальше был небольшой фуршет для награждённых, после которого отправился в телецентр. Там парочка деловых девочек в пиджачках и очень коротких юбочках взяла под руки и проводила меня в гримёрку.

Впервые участвую в подобном шоу, поэтому во время приготовления меня к съёмкам чувствовал себя не бравым военным, а каким-то, прости господи, нетрадиционным мальчиком. Еле сдержался, чтобы не сорвать накидку, не дающей пудре упасть на китель, и, громко матерясь, не свалить из этого гадского места.

Но пытка, оказывается, только начиналась. Потея под светом прожекторов и внутренне зверея из-за направленных на меня камер, стал отвечать заученным текстом на заранее приготовленные вопросы. Ведущая подстать интервью: давно не видел такой тупо-восторженной рожи. Молодящаяся пятидесятилетняя бабца не к месту смеялась или делала вид, что испугана.

Да и сам текст… По нему получается, что это не я был инструментом в руках Ростоцкого, а тот плясал под мою дудку, отчего-то решив, что сержант может приказывать генералу. Гнать надо ссаным веником всех упырей из пропагандистского отдела! Такой шняги давно не видел! И самое поганое, что лично в ней участвую главным клоуном!

Короче, домой возвращался с лютым желанием разбить кому-нибудь морду. Как назло, подходящих кандидатур по пути не подвернулось. Хоть бы оборотень или бандит встретился. Но сегодня столица была до такой степени примерная, что аж скулы сводит.

Придя к себе, немного оттаял душой. За накрытым столом сидели оба «спецсоседа».

— Ну что, старшина Данила? — встав, отсалютовал мне рюмкой Володя. — С наградой и новым званием. Знаем, что завтра отбываешь, поэтому решили заодно и отвальную боевому товарищу устроить. Честно говоря, жаль, что уезжаешь. Сработались как-то незаметно. Уже и не чужие люди.

— Верно, — подтвердил его слова Юра. — Тут до тебя много кто пожил, но все как командировочные воспринимались. А ты хоть и молодой, но своим моментально стал. За тебя, Данила!

Ну и понеслось. На второй бутылке мы решили, что скучно сидим, и пригласили Ленку. Узнав о моём скором отъезде, она опечалилась, но ненадолго. Жучка соседушка ещё та, конечно, но тётка компанейская и шебутная. К тому же, когда не на «работе», то шалавистость свою легко отставляет в сторону.

— Эх, пора менять статус, — где-то между пятым и шестым коктейлем из водки с шампанским вздохнула она. — Годики уже не те… Вот вся в размышлениях, как поступить. То ли бордель собственный открыть, то ли в библиотекари податься. Сиди себе спокойненько, читай книжки про красивую любовь, не потея под клиентом.

Эта её реплика вызвала жаркий спор между прилично захмелевшими Юркой и Володей. Один доказывал, что бордель — это выгодно, а второй утверждал, что искусство выше всяких плотских утех. Тем более, что Ленка уже натешилась по самые гланды. В прямом и переносном смысле.

— Совместить! — пьяно стукнув кулаком по столу, в какой-то момент предложил я.

— Чего совместить? — не понял Юрец.

— Публя…личный дом и библя…теку эту!

— Секс за книжки? — хмыкнул Володя. — Бред!

— Подожди, — остановила его Ленка. — Смех смехом, но литературного борделя ещё никто не открывал. Значит, будет пользоваться спросом подобное эксклюзивное заведение, в котором клиенты получат сразу два вида наслаждения. Данила! Ты гений! Всё, мальчики, мне пора. Нужно правильную концепцию придумать, пока мысли фонтанируют.

Махнув парням рукой, а меня нежно расцеловав на прощание, Лена ушла к себе. Блин! Как и не пила! Вот что значит опыт и правильный подход к делу.

Без неё сидеть стало уже как-то скучно, поэтому мы быстренько свернули застолье. Завалившись спать, я внезапно вспомнил о Чахе. Ё-моё… Если я сейчас так накидался, то он, наверное, уже в пьяном угаре половину столицы разнёс!

— Великий наумб трезв, — с укором посмотрев на меня, произнёс появившийся перед глазами Чах.

— А чё так? Ик…

— Из нас двоих один обязательно должен оставаться в адеквате. Во избежание, так сказать. Сегодня тебе было необходимо расслабиться.

— Взрослеешь… Уважаю… А я перестарался с весельем. Такие «вертолёты» начинаются, когда глаза закрываю…

— Это, Данила, дело поправимое. Расслабься и не ставь никаких блоков.

Спорить в таком состоянии мне было лень. Буквально не прошло и минуты, как мой рассудок резко прояснился. И общее ощущение организма такое, будто бы я не серьёзно бухал последние пять часов, а укрепляющие здоровье процедуры в санатории проходил. Хорошо-то как!

В семь утра уже был на ногах и готовился к вечернему поезду. Вещей у меня кот наплакал, но лучше всё собрать заранее, а потом спокойно погулять в последний раз по столичным улочкам. Хотя почему-то есть уверенность, что ещё не раз вернусь в Ярославль.

Решил зайти к графине Рядивской, чтобы сказать ей: «адью».

— Лучше к ней не суйся, — предупредил меня Чах. — Сумасшедшая бабка сегодня сняла со своего банковского счёта последние сорок рублей, напекла полную корзину шанежек и собрала чемоданы. Как думаешь? Куда и с кем собралась?

— Блин…

— Ага. Огромный такой блинище! Поэтому, Данила, предлагаю сваливать тихо, через крышу.

— А потом на вокзале обнаружить, что Степанида Аркадьевна дожидается меня около вагона? Или ещё круче: встречать её в Тюмени. Эта «жена декабриста» может и такое учудить. Нет. Пойду.

Графиня открыла мне дверь ещё до того, как я нажал на звонок. Молча пригласила в комнату. Села на стул, сложила сухие ручки на коленях и уставилась на меня тоскливыми глазами одинокого человека, на что-то надеющегося, но понимающего, что вряд ли произойдёт чудо.

Даже жалко её стало. Не дай бог дожить до такого, когда и в кошельке пусто, и рядом никого нет, да ещё и голова чудит. Шибанутая, конечно, Степанида Аркадьевна сильно, но мне, по хорошему счёту, ничего плохого не сделала, а даже пыталась помочь в меру своей испорченной фантазии.

План моего разговора резко поменялся.

— Графиня, — таинственно начал я. — Вы, естественно, уже знаете, что я покидаю столицу.

— О да, Данила Юрьевич. Я вчера смотрела телевизор. А интервью с вами просто бесподобно! Для меня настоящая честь быть рядом с таким героем.

— Для меня тоже честь, графиня, было работать рядом с такой неординарной личностью, как вы.

— Только работать?

— А вы думаете, я просто так поселился в этом доме? Теперь моя служба тут закончена и нужно отбыть… По всем каналам говорили, что домой. Но вам могу доверить военную тайну: на иное место службы. Враг не дремлет! Честно говоря, с удовольствием бы взял такую надёжную помощницу с собой.

— Правда? Возьмёте? — не веря своему счастью, прошептала она.

— Взял бы. Но моё новое задание не подразумевает наличие спутницы. Теперь о главном. Вы зарекомендовали себя самым наилучшим образом перед НИМИ! — показал я пальцем в потолок. — Понимаете, что не о соседях сверху говорю, а о людях, приближённых к САМОМУ? Есть мнение, что ваши таланты могут пригодиться стране. Не желаете ли поработать на Тайное Управление Очень Тайных Операций? Внештатным сотрудником, конечно.

— Всегда! — вскочив со стула, вытянулась Рядивская по стойке смирно.

Уверен, что ничего не поняла, но «секретное» название выдуманной конторы произвело нужное впечатление на Степаниду Аркадьевну. Её грустные глаза моментально загорелись безумным верноподданническим светом. Хоть сейчас на передовую посылай тварей крошить. Но мне жалко тварей: старушка из пятнадцатой квартиры даже для них чересчур. Поэтому дал немного иную вводную.

— Не сомневался, графиня Рядивская… Верне, теперь по всем сводкам будете проходить под конспиративным псевдонимом «Царица». Поговорим о вашем задании. Этот дом находится в определённых разработках нашей службы. Также двор и примыкающие к нему иные строения. Какие именно дела? Не нашего с вами уровня допуска дело. Но поверьте, что я тут не просто так обосновался. Теперь уезжаю, и объект оставить не на кого. Лишь вам и можно.

— Спасибо за доверие, Данила Юрьевич! Не подведу! Всех к ногтю прижму!

— А вот этого делать не стоит, — разочаровал я Степаниду Аркадьевну. — Наоборот, необходимо втереться в доверие ко всем жильцам дома. Подружиться, расположить, стать своей. Только при таком раскладе они вам сболтнут, быть может, важную информацию.

— Кругом враги? Я знала.

— Ошибаетесь. Здесь живут лишь верные империи граждане. Другим нельзя. Так что воспринимайте каждого соседа, как своего бойца невидимого фронта. Маленькие, ничего не знающие пешки тоже важны. Ваша же задача — собирать все слухи, сплетни, незначительные происшествия и передавать их в штаб. А там уже рассортируют каждое слово по степени важности. Еженедельные отчёты будете оставлять в мусорном контейнере… Когда за ним приезжает мусоровоз?

— Понедельник, среда, суббота, — последовал чёткий ответ.

— Верно, — кивнул я. — Вот по субботам и будете класть донесение в пакете с мусором. Да! Важно, чтобы вы перестали ходить с жалобами на жильцов в дружину и прочие государственные структуры. Вы теперь на полулегальном положении, поэтому светиться не стоит. Понимаю, что работать блестящей аристократке с простолюдинами — это очень сложно. Поэтому, если хотите отказаться, то шанс у вас пока ещё есть. Последний шанс!

— Данила Юрьевич! — немного оскорбилась графиня после последних слов. — Как вы могли подумать, что я откажусь? В конце концов, все благородные люди чем-то жертвуют. Вот даже вы готовы ради родины забыть про счастье со мной.

— Именно, графи… Царица. Давайте привыкать к вашему новому образу уже сейчас. И последнее. Ваши финансовые проблемы не дают возможности нормально выполнять задание. Поэтому сегодня на ваш счёт в банке будет переведена сумма в две тысячи рублей.

— Не стоит.

— Стоит. Это приказ. Но не транжирьте. Экономненько.

— Так точно! Где мне расписаться о поступлении на службу и о принятии денег?

— Вы с ума сошли? Какие подписи? В случае предательства или разглашении тайны с вас никаких бумаг не потребуют. Просто казнят, выдав всё за несчастный случай. Понимаете, на какой уровень выходите? На этом всё. Прощайте. Родина вас не забудет!

Быстро обняв графиню, я с облегчением покинул её квартиру.

— Данила! — заржал Чах. — Не! Ну нафига тебе такой цирк⁈

— А что ещё оставалось делать? Теперь старушка пристроена и за мной не попрётся, обретя новый смысл в жизни. К тому же соседей доставать не будет, превратившись из сумасшедшей ведьмы в блаженную фею. Пусть тихонечко себе пишет доносы и выбрасывает собственными руками в помойку. Всем хорошо.

— А мне денег жалко… Аж две тысячи отслюнявил!

— Спокойствие дороже стоит. Да и жалко мне Рядивскую стало. Сентиментальным становлюсь, наверное. Ох, чую, не к добру.

* * *

Кабинет Александра Пятого.

Император сидел за шахматным столиком и раздумывал, какой ход сделать следующим. Появившийся в дверях генерал Ростоцкий доложил.

— Государь. Горюнов только что сел на поезд и отбыл в сторону Тюмени.

— Хорошо. Присаживайтесь, Геннадий Григорьевич. По глазам вижу, у вас накопилось немало вопросов.

— Да, Ваше Величество. Я не понимаю той игры, которую вы затеяли с Данилой.

— Всё просто. Горюнов, получивший такую известность, теперь стал приманкой для Вожака оборотней. Он ему не простит разгрома в Генеральном штабе. Но сразу убивать не станет. Будет потихонечку, словно акула, наматывать круги около жертвы, чтобы изучить всю обстановку в целом. Ну, а мы будем искать, где Вожак проявится.

Раньше он не совершал ошибок, но впервые сделал это, не ликвидировав Данилу лично. Значит, есть шанс, что ошибётся с ним снова. На этом и попытаемся поймать. Старший следователь Комов уже в Тюмени и разворачивает свою сеть из наблюдателей.

— Поэтому и отправили Горюнова домой?

— Именно. В столице слишком тяжело отслеживать человека. К тому же необходимо, чтобы наш подопечный наладил нормальные отношения с родственниками. Надеюсь, что за время его отпуска мы достигнем всех целей. Ну, а дальше начнём интенсивную подготовку к рейду в тыл харков. Эта лаборатория по модернизации существ мне покоя не даёт.

— Понял, государь. А зачем Горюнову жетон личного порученца?

— Такому пригодится! — загадочно улыбнулся император. — Хочется дать шанс Даниле выйти из этой передряги живым. У меня на него очень большие планы, да и парень хороший. Жалко терять. Была б моя воля, сам приманкой стал бы, но…

Глава 5

Фирменный поезд вёз нас с Чахом в сторону Тюмени. Памятуя, что в дороге болтаться двое суток, я выкупил целое купе, чтобы спокойно, без соседей провести это время. Закрыв дверь на замок, мы с Чахом лопали выпечку графини, которая нам всё же умудрилась всучить корзинку с ней, и резались в карты, пытаясь обмануть друг друга всеми доступными способами.

Неожиданно игра привела к очень интересной тренировке моего минус Дара. Сравниться с наумбом мне пока не под силу, но я прекрасно чувствовал всю колоду, всё лучше и лучше понимая, как поступит мой, далеко не самый простой соперник во время того или иного хода.

— Ну а чего ты хочешь? — после очередной партии заявил на моё признание Чах. — Чем больше в тебе накапливается силы, тем лучше ты прогнозируешь обстановку. Пока больше не мозгами, а интуицией, но и это немало.

— А ты как прогнозируешь?

— Не понимаю, Данила. Вернее, знаю, как разложить всё по полочкам, только пока какая-то преграда мешает это сделать. То ли реально не развился ещё, чтобы в полной мере использовать возможности родовой памяти, то ли это всё оттого, что мы с тобой, по-хорошему счёту, два симбиота. Поэтому уравниваем силу друг друга, чтобы один из нас не стал паразитом. А так почти на равных сосуществуем, дополняя друг друга.

Когда один слегка поднимается в уровне развития, то подтягивается и другой. Ну, а если я, например, резкий скачок сделаю, то ты за мной чисто физически не успеешь. Быстрее выгоришь или разорвёт тебя на фиг от переизбытка энергии.

— Но ты всё равно можешь больше меня, — возразил я. — Получается, должен стать главным в нашей паре. Только этого не происходит.

— Не сказал бы, что намного больше. Вернее, больше, но это из-за более приспособленного тела. А вот энергию исключительно через тебя пополняю. Полной связи с миром у меня нет. Это как… Смотри! Я тебя легко заставил протрезветь, а вот с другими так не могу. Даже с собой не могу. Почему?

Потому что заперт. Словно в яйце сижу, из которого тянется ниточка исключительно к твоему телу. Великий наумб полностью зависим от одного единственного человека. И чем больше человек развивается, тем больше истончается скорлупа моего яйца. Хотя пример хреновый. Всё намного сложнее, чтобы объяснить материальными понятиями. Тут без полбанки спирта не разберёшь.

— Намекаешь на небольшую пьянку? — усмехнулся я, глядя в очень несчастные глаза Чаха.

— Не намекаю, а прямо говорю. Но вот в чём прикол: хочется не больше двух-трёх рюмочек. Чисто для развития огненных желёз. Я стал понимать, сколько и когда мне нужно. Желания в зюзю набухаться, как прежде, не возникает. Вернее, возникает, но не так часто. Это говорит о некоем механизме саморегулирования, который постепенно запускается в моём организме. И механизм этот тоже напрямую связан с твоей прокачкой.

— Уговорил. Сейчас закажу небольшой графинчик у проводника. А что ты надумал по странностям, связанных с моей резкой популярностью в СМИ и отправкой домой?

— Тебя используют, Данила. Втёмную.

— Это мне и самому понятно. Подробности есть?

— Тут два варианта. Либо хотят поймать на тебя Вожака оборотней, либо как-то связано с суккубами. Кстати! Падла ты! Утаил от меня информацию, что считаешься у джиннов неким Укротителем!

— А ты откуда узнал? — неприятно удивился я.

— Ты же сам снял все блоки, когда я тебя в трезвый вид приводил. Грех было не воспользоваться ситуацией.

— Учту на будущее.

— Учти. Но лучше доверяй напарнику.

— Извини, Чах. Хотел сам разобраться для начала. Да и не представляю, что ты можешь учудить, узнав подобное. Бодаться ещё и с маидами мне сейчас даром не нужно.

— Ладно. Пока джиннов отложим в сторону. Хотя при ликвидации суккуба мы столько интересной энергии получили, что повторить совсем не откажусь.

— Этого я и боялся. Говори, что надумал по нашему отпуску, — переключил я его внимание на более важную тему.

— Я тут порылся… там, где рыться нельзя. Следак Комов уже в Тюмени. Совпадение? Не думаю. Скорее всего, рассчитывает на вашу новую встречу с Вожаком. А если ещё учесть перстенёк главного оборотня, то понятно, что Комов не сам попёрся на твою историческую родину. Александр Пятый приказал, через все утюги возвеличив тебя и прилюдно указав пальцем на главного врага оборотней.

Но император также даёт тебе полный карт-бланш. Не зря же пожаловал медальон личного порученца. Как только вы с Вожаком схлестнётесь, ловушка захлопнется, и таинственная тварь будет поймана.

— Нет, Чах. Схлестнуться у меня с ним не получится. Сдохну смертью храбрых быстро.

— А тебе не победить нужно. Просто выиграть время для имперских спецслужб. В конце концов, ты можешь через Пояс Хаоса слинять в любой момент. Уверен, что твой талант к перемещению император тоже учёл, так что не совсем на убой посылает.

К тому же имеешь боевой серп охрененной мощности и одного милого, но очень полезного Великого наумба. Думаю, такое тайное оружие сильно удивит Вожака. Не сцы, Данилушка! Прорвёмся! — ободряюще хлопнул он меня по плечу. — Ты там, кажется, что-то о выпивке говорил?

К сожалению, проводник объяснил, что кроме чая и лёгких закусок ничего мне выдать не может. А вот в вагоне-ресторане на вынос можно получить намного больше. Делать нечего, попёрся в ресторан. Идя по его узкому проходу между столиками, увидел шумно веселящуюся компанию из мужиков разного возраста. Объединяли их лишь степень нехилого опьянения и очень дорогие штатские костюмы.

Внезапно какой-то плюгавый тип из этой четвёрки ущипнул за зад проходящую мимо официантку с подносом. Не просто ущипнул, а с вывертом, чтобы причинить девушке боль. Официантка, сильно взвизгнув, уронила поднос на пол. Раздался звон посуды, и чей-то заказанный обед оказался на паласе вагона-ресторана. Мужики, глядя на это, заржали и стали отпускать очень неуместные шутки в сторону расстроенной девушки, склонившейся над испорченным заказом и пытающейся привести пол в порядок.

Сам не понял, как, проходя мимо плюгавого, отвесил ему затрещину, а потом макнул мордой в стоящий перед ним суп. Жаль, почти остывший.

— Сержант! Ты чего творишь⁈ — вскочил один из шутников.

— Веселюсь, — с довольной мордой ответил я. — Прикольно, правда? Чего не смеётесь? Ха. Ха. Ха.

И пошёл дальше, к стойке бара, чтобы сделать заказ. За спиной полная тишина. Видимо, местные клоуны в дорогих костюмах обдумывают только что случившееся. Что-то долго.

— Уважаемый, — обратился я к то ли бармену, то ли официанту, — мясной нарезочки, пожалуйста, и триста коньяку. С собой.

— Господин старшина, — почти прошептал он. — У вас большие неприятности. Там, сзади…

— Эти идут?

— Да.

— Это у них проблемы. А ты пока оформляй мой заказ. И разбитую посуду тоже оплачу.

— Какую посуду?

— Верно. Нечего портить полезные в хозяйстве вещи. Экономика должна быть экономной. Тогда только заказ.

Резкий рывок за плечо заставил развернуться.

— Слышь, вояка. Ты на кого руку поднял? — прошипел один из компании клоунов.

— А чё? — задал я вопрос, который так моден среди подобных утырков.

— А ни чё! Ты теперь нам должен немерено.

— Ну и чё?

— Ты знаешь, кто перед тобой? Делегация губернатора Тюмени по культурным связям!

— По каким?

— По культурным, мать твою! Как только прибудем в Тюмень, тебе хана!

— А! Пардоньте! Тогда вас культурно посылаю в пеший эротический поход. Всей делегацией.

После этих моих слов должны быть действия. «Культурологи» не подвели, и вот уже первый кулак летит в мою сторону. Даже не входя в ускорение, чуть не начал зевать, глядя на этих медлительных черепах. Жир в худшей своей форме и тот более шустрым был.

Слегка ухожу в сторону и, не дожидаясь «прилётов», несколькими ударами укладываю четвёрку на пол. Вроде дышат, но в сознание приходить не торопятся. Один, правда, притворяется, что в нокауте, но добивать не буду. Лень.

— Так что там с моим заказом, уважаемый? — спокойно обращаюсь к обалдевшему официанту.

— Скоро будет готов, — пролепетал он.

— Прекрасно. Убедительная просьба не наказывать официантку за разбитую посуду. Думаю, эти господа оплатят всё. Если откажутся, то позовите меня. Я еду в тринадцатом вагоне. Старшина Данила Горюнов.

— Да, господин старшина. Вот ваш заказ… Коньяка не триста, а четыреста граммов. Самого лучшего! Комплимент от заведения.

— Спасибо.

Придя к себе, разочаровал Чаха, что сразу выпить не получится. Зато узнал у проводника, когда будет очередная остановка. Через семь минут. Прекрасно! Как раз должно хватить времени.

Не прошло и трёх минут, как очухавшаяся разъярённая четвёрка ввалилась в мой вагон. Вот сердцем чувствовал, что не успокоятся без добавки! Драку в тамбуре затевать не стал. Довольный новым развлечением, наумб ушёл в невидимость, а я в купе устроил маленький мастер-класс по рукопашному бою в замкнутом пространстве. Главное в этом деле: не запачкать кровью выданное постельное бельё.

Хватило трёх ударов, чтобы сравнять поголовье защищающихся и нападающих. Плешивого оставил на десерт. Взяв его полуживую тушку в захват, вначале поставил большую «сливу» на нос, а потом кулаком расквасил губы, на зависть всем любительницам вкалывать в них ботокс. Лысая сосалка с синим шнобелем получилась на загляденье!

Не знаю, что подумал народ на полустанке очередного маленького городка, когда из вагона вылетели четыре тела, но уверен, что этот момент многие запомнят надолго. Тем более красиво летели! Икары, блин! Правда, приземление на бетонную поверхность им ещё отрабатывать и отрабатывать. Хреновая посадка. Наверное, дорогие костюмы и лишний вес мешают.

В купе вернулся как раз к тому моменту, когда поезд тронулся. Проводник ни слова не сказал, глядя на меня, словно на ангела мести, спустившегося с небес. Лишь только икал и кланялся, вжавшись в стенку.

Ну а мы с Чахом, запершись, разлили по рюмочкам. Люблю ездить поездом. Жаль, лейтенанта Якутовой с нами нет. Она выдумщица ещё та и легко скрасит любое путешествие своими оригинальными вводными. За неё и наших друзей-курсантов и провозгласил первый тост.

Тюмень встретила нас хмурым небом и холодным ветром. Выйдя из вагона и поставив свой объёмный армейский баул на землю, я осмотрелся. Впервые здесь. Думаю, прежний Горюнов хорошо знал эти места, но мне нужно привыкать и делать вид, будто бы всё знакомо. Хорошо, что никто не встречает.

Хотя нет… Трое блюстителей правопорядка чётко движутся в мою сторону. Может, и интересуются совсем не мной, а встречают любимую тётю, но что-то с трудом верится. Так и есть.

— Господин старшина, попрошу предъявить ваши документы, — потребовал старший наряда.

— Вы являетесь армейской милицией? — поинтересовался я.

— Нет. Мы…

— Тогда с какого ляда я должен показывать вам свои документы?

— Потому что вы похожи по ориентировкам на преступника, Недавно напавшего на государственных служащих. А именно: на заместителя губернатора и его племянника.

— Даже если это так, то арестовать меня могут лишь представители армии. Ну или те, кто имеют бумагу, подтверждающую, что действуют от лица армейских структур. У вас подобный документ есть?

— Слышь, — растерял терпение старшой, — перестань выкаблучиваться. Здесь тебе не столица! Быстро сдал документы и протянул руки для «браслетов»!

— В случае попытки ареста или иного задержания лицами, не имеющими на то полномочий, — начал я цитировать «Закон об ответственности военнослужащих», — неправомерно задержанный может применить своё право на самооборону. Параграфы, на которые ссылаюсь, перечислить?

— А ты не оборзел? Так, парни! Вяжем этого умника!

Зря они так. Допускаю, что против привокзальных бомжей эти ухари и грозная сила, но не для того, кто с вампирами и оборотнями бился. Захват подозреваемого был произведён по всем правилам. Но не согласно ментовским инструкциям, а по армейско-диверсионным наработкам, что хорошо вдолбили в мою голову лейтенант Якутова и прапорщик Станов.

Через пару минут троица, примерив собственные наручники, лихо маршировала в сторону выхода из вокзала. Мне оставалось лишь задавать им правильное направление и контролировать, чтобы не пытались улизнуть. Так и довёл мужичков до их же опорного поста, где сдал на руки ошалевшему от вида своих подчинённых дежурному.

Недолго думая, прошёл в кабинет начальника. Обрюзгший, полусонный капитан посмотрел на меня, словно комиссар на врага пролетариата. Разговаривать с ним не стал, а просто сунул под нос свой жетон личного порученца императорского двора. Лицо офицера быстро изменилось: округлая форма на глазах приобрела овальный вид и лёгкую аристократическую бледность.

— Чего изволите? — пролепетал он.

— Изволю узнать, какая сволочь мешает моим действиям по выявлению тварей. А потом изволю казнить виновников. Начну с трёх утырков, что пытались арестовать меня на перроне. И с их начальника заодно.

— Но, господин порученец! Это недоразумение! Наряд был послан для ареста некоего Горюнова, что напал на…

— Барон Данила Юрьевич Горюнов — это я. Ещё вопросы?

— Нет. Видимо, произошла какая-то накладка в ориентировках.

— И откуда пришла эта «накладка»?

— Из резиденции самого губернатора князя Петра Ананьевича Шумелкина. Не доверять таким источникам мы не можем. Но про личный императорский жетон не было сказано ни слова.

— Понятно. Видимо, там действительно что-то перепутали. Вместо торжественного приёма с оркестром внесли в список подозреваемых. Так уж и быть! На первый раз прощаю. Быстро выделить мне транспорт для поездки в имение Горюновых. Всего пятьдесят вёрст пути, так что ненадолго без колёс останетесь.

— Пятьдесят вёрст⁈ Это же за городом!

— Могу предложить иной транспорт, — кровожадно посмотрел я на капитана. — Большой, комфортабельный, с личной охраной. Прямо на каторгу. Хотите?

— Всё будет, барон Горюнов! — из слегка бледного превратился ментовский начальник в совсем белого. — Но наша единственная машина сейчас в ремонте. Не соблаговолите ли воспользоваться моим личным транспортом? Правда, придётся подождать часок. Жена укатила. У неё быстро не получается. Тот магазин, этот… Обычно на полдня забирает, но я потороплю.

— Поторопите. Да! Своим бойцам объявите выговор и срочно посадите за изучение инструкций. Совсем мух не ловят!

После этого я вышел из кабинета, оставив капитана потеть в одиночестве. А всё-таки очень неплохая штукенция — этот жетон порученца. Не будь его, так легко не отделался. Пришлось бы с боем прорываться. А теперь даже до дома довезут. Прав был Чах, говоря о том, что император не только проблем мне подкинул, но и особенные «плюшки» тоже.

В ожидании транспорта решил немного пройтись по как бы родному городу. Нужно же хоть примерно представлять, как выглядит Тюмень.

— Чах, мониторишь обстановку? — мысленно поинтересовался у наумба. — Заодно запоминай дорогу, чтобы не заблудились.

— Ты иногда, Данила, бываешь настоящим дураком, — последовал незамедлительный ответ. — На вокзале же был, поэтому хорошо представляешь точку переноса.

— Верно… Всё никак не могу привыкнуть, что эту способность можно использовать не только в бою, но и в быту.

— Мой тебе совет: используй в самых крайних случаях. Дань, к хорошему быстро приучаешься. Но иногда бывают случаи, когда Дар не срабатывает.

— И при каких обстоятельствах это возможно? — заинтересовался я. — На меня даже глушилки, как выяснилось, не действуют.

— Тогда, — пояснил наумб, — когда рядом окажется существо, которому ты по своим способностям и в подмётки не годишься.

— Типа Вожака?

— Типа нет. Я сейчас говорю не про искусственно созданную тварь, а про ту, что в совершенстве владеет Поясом Хаоса и прочими вещами на природном уровне. Будь я более прокачан, то легко бы тебя заставил слюни пускать, полностью заблокировав твою энергию. Ну, или джинн, например, может… Или суккуб. Кстати, видишь, проститутки толкутся неподалёку от вокзала?

— Ну и?

— Одна из них — самка маида.

— Ты не ошибся? — напрягся я.

— Нет. Суккуба теперь даже издалека ни с кем не перепутаю. Так что сваливаем отсюда на всех парах, пока она нас сама не засекла.

— Подожди! Она нас не чувствует совсем? Но ты же утверждал, что…

— Я утверждал, что эти твари сильнее тебя и меня вместе взятых, но исключительно в своей Реальности. Иначе бы мы ту Милу фиг бы в Ярославле угробили. Но даже в таком инвалидном состоянии маидка опаснее роты вампиров. Так что стопроцентно на нашу победу я не поставлю.

Не знаю, то ли это Печати Смерти снова начали шалить, то ли я от рождения такой умный, но план действий моментально созрел в голове.

— Нет, дружище! — загадочно сказал я Чаху. — Бежать не очень продуктивно. Мы пойдём другим путём!

Глава 6

— Эй! Ты чего задумал, охальник? — моментально встревожился Чах, глядя на мою воодушевлённую физиономию. — Даже не смей к ней приближаться! Безопасный секс — это не про суккубов. Жить надоело? Забыл, как Мила тебя чуть в койку не затащила?

— Всё помню, поэтому не хочу повторения. Если эта гадина меня учует, то будет играть по собственным правилам, к которым я не буду готов. Лучше, чтобы разговор состоялся на наших условиях. К тому же мы и в более слабом состоянии Милку в маидским богам отправили. Ты, главное, не высовывайся и будь настороже.

— Я всегда настороже. Дань, давай обойдёмся без приключений? — сделал Чах очередную попытку меня уговорить. — Хватит их на сегодня с тебя.

Ничего не ответив наумбу, я подозвал к себе паренька лет тринадцати. Несмотря на юный возраст, видно, что это уже состоявшийся шпанёнок, скорее всего, мелким воровством балующийся.

— Десять рублей хочешь?

— Все хотят, дядь. Можно и больше, если тебе лопатник жмёт.

— Обойдёшься. Видишь, там тётка рыжая стоит в красном платье?

— Это Белла, шалава привокзальная. Ток если хочешь её снять, то это не ко мне. Она без сутенёра сама работает.

— Передай записку. Только и всего.

— И за это десятку? Нормально.

Я быстро написал на вырванном из блокнота листе: « Белла. Надо поговорить. Кафе напротив. Безопасность гарантирую. Укротитель.»

Ждать долго не пришлось. Как только суккуб получила записку, то, резко растеряв сонный вид, засуетилась. Вначале явно хотела свалить, но потом, немного поразмыслив, всё же решилась на встречу, направившись в сторону кафе.

Я там уже облюбовал столик, стоящий чуть поодаль от других. Как только тварь вошла, сразу заулыбался и помахал ей рукой, привлекая внимание.

- Присаживайся, Беллочка-белочка. Чего тебе заказать? Извини, себя не предлагаю — у нас с тобой разные взгляды на здоровое питание.

— Ничего, — лучезарно улыбнулась суккуб и попыталась с ходу атаковать своим любвеобильным Даром.

Но Чах не подвёл. Продолжая оставаться в невидимом состоянии, приставил к её глазу вилку. Белла сориентировалась моментально и прекратила соблазнение старшины Горюнова. Вовремя наумб подсуетился! Честно говоря, несмотря на блоки, я уже слегка поплыл и скоро стал бы послушной куклой в руках этой сексапильной гадины.

— Приятно, что мы поняли друг друга, — как ни в чём не бывало продолжил я, пытаясь унять учащённое сердцебиение. — Кстати, клёвая задумка охотиться на вокзале. И моё появление можно было отследить, и энергии пожрать. Кто быстро хватится командировочного или отпускника, уезжающего из города на несколько дней, а то и месяцев?

— Но тебя как-то проморгала, Укротитель. Теперь не сомневаюсь, что ты — именно он.

— Через служебный вход вышел, как только почувствовал твоё присутствие неподалёку, — соврал я, не уточнив, что лишь по счастливому совпадению вышел не как все нормальные люди, а из ментовки. — Мелочи жизни. И на всякий случай предупрежу: ещё раз попытаешься взять меня под свой контроль, то отправишься вслед за Милой из Ярославля. Знаешь такую?

— Нет, Укротитель.

— Зови просто Данилой. Ни к чему этот официоз. А Милочка погибла. Успела передать вашим, что нашла меня, и на этом её охота завершилась.

— Что ты от меня хочешь? — явно занервничала Белла, услышав о моей способности перехватывать вражьи «радиограммы».

— Поговорить о правилах нашего сосуществования. Во-первых, твоя охота окончена. Собирай манатки и проваливай в свою Реальность.

— Не выйдет. Мне ещё три года тут находиться. Раньше не могу.

— Жаль. Хотел твоему хозяину весточку с оказией передать, чтобы маиды не играли на стороне гоблинов и кровопийц. Чревато это.

— Мы сами по себе, — теперь уже соврала суккуб, — и не имеем к иным Реальностям никакого отношения.

— Неважно, что ты говоришь. Мне достаточно того, что я знаю наверняка. И если попытаешься ещё раз лапшу на уши навесить, то послание всё-таки отправишь. Посмертное, разумеется.

— Учту, — кивнула она. — Что у тебя «во-вторых»?

— Нужна помощь в ликвидации Вожака оборотней.

— А ты адресом не ошибся, мальчик?

— Нисколько. У тебя нет выхода. Либо мы сотрудничаем, либо одна суккуб по имени Беллочка прекращает своё существование. Наверное, выбор очевиден. Мне тоже было бы обидно умирать, когда имеешь запас жизни в несколько веков. Не волнуйся, никто не узнает о нашей договорённости. Только ты и я, а посредники нам ни к чему.

Тварь задумалась надолго. Эмоции по её ненастоящему лицу прочитать не могу, но уверен, что размышления сложные.

— Согласна, — наконец-то проговорила Белла. — Только вопрос: что будет дальше? Когда я стану тебе не нужна?

— Начну охоту, если сама не предложишь идей к взаимовыгодному сотрудничеству. Но в благодарность за помощь дам неделю, чтобы ушла из города, и лишь потом стану искать.

— Жёстко и откровенно! — усмехнулась она. — Пообещай ты горы золотые, то я бы не поверила. Ладно. Твоя Реальность — твои правила. С чего начнём?

— Не пришло ещё время. Чуть позже сообщу, — вставая, произнёс я. — И давай пока без трупов! Посидишь на голодном пайке — сильно не похудеешь. Это моё последнее условие. До скорого свидания, Белла. Ну а мне пора домой, в имение ехать. Скоро машину должны подогнать.

— Данила. Я, конечно, умный наумб, но сейчас не понимаю твоих действий. Ты же себе смертный приговор подписал. Какой тупой самоуверенности не ожидал от тебя! — стал докапываться Чах, как только мы отошли подальше от привокзальной площади. — Но на суицидника не очень похож. Морда, будто вареньем обмазали.

— Всё верно, мой недогадливый компаньон, — довольно произнёс я. — С суккубом нам вместе не ужиться по-любому. Можно, конечно, было попытаться её в кафе грохнуть, но не факт, что получилось бы. Да и в людном месте жертв не избежать. Поэтому решил использовать тварь в своих интересах.

Теперь она знает, что мы знаем про неё, и охотимся на Вожака оборотней. Также Белла знает, что я никому не докладывал о её присутствии в Тюмени. Вдобавок к этому, как ты говоришь, «тупой, самонадеянный» тип проболтался случайно, куда скоро отбывает. Что бы ты сделал на месте суккуба?

— Ликвидировал угрозу при первой возможности. А то ещё передумаешь, сдашь с потрохами или тихонечко сам попытаешься врага на голову укоротить, наплевав на все договорённости. В городе ваша драка наделает много шума. Я бы по дороге в имение Горюновых засаду устроил. Охмурил суккубовскими способностями с десяток бандитов…

— Не просто бандитов! — прервал я рассуждения Чаха. — Не забывай, что я не замошкавленный клерк, а гроза оборотней. Поэтому Белла обязательно с кем-то из них свяжется и прикажет устроить бойню за городом.

— Круто! Данила, очень интересная многоходовочка! Мы же разматываем кишки засаде и окончательно убеждаемся в связи суккубов с оборотнями.

— Нет. Сначала уничтожаем Беллу. Достаточно одного намёка, что мы выкрутились, и она растворится в толпе. Хрен потом выколупаешь. Так что сейчас отправляйся и проследи, где её логово. Уверен, ей доложили, что я шатаюсь по городу и должна побежать к себе, не опасаясь хвоста. Не среди же местных проституток будет руководить операцией?

— Понял!

Наумб вернулся минут через пятнадцать, сообщив, что не просто узнал адрес суккуба, но и побывал у неё дома. Так что в случае чего сразу в квартирку и переместимся.

Ровно в назначенное время к вокзалу подкатил автомобиль капитана. Хорошая тачка у привокзального мента! Сразу видно, что на хлебном месте служит. Вытянув утомлённые после прогулки ноги, я развалился на заднем сиденье, послав Чаха искать место засады. Ехали не торопясь, давая возможность оборотням обустроиться как следует.

Твари не подвели. В тридцати километрах от города наумб засёк их на просёлочной дороге. Десять рыл готовились ко встрече со мной. Километров за пять я приложил нашего водителя по затылку.

— Извини, братан, за грубость, но лучше в отключке немного полежать, чем кормить червей в могиле, — покаялся я перед ни в чём не повинным рядовым.

— Ну и на фига ты парня долбанул? — укорил меня Чах. — Я бы его без рукоприкладства усыпил.

— А ты так можешь?

— Теперь могу. Тем более Дара в водителе нет. На всякий случай скажу сразу: с оборотнями так не получится.

— Жаль. Идём в гости к Белле.

Прежде чем Чах переместил меня к суккубу, я достал боевой серп, раскочегарил его пламя и вошёл в максимальное ускорение. Правильно сделал!

Несмотря на всю внезапность нашего появления, Белла отреагировала моментально. Наумб хоть и принял часть её ментального удара на себя, но и мне досталось до крови из ушей. А в голове, словно китайскую петарду взорвали.

Спасибо инструкторам школы спасателей, что приучили не обращать внимания на всякие неудобства, пока задание не выполнено. Иначе бы я остановился, чтобы очухаться, и сдох в этой обшарпанной конуре.

Но рефлексы не подвели: пылающий серп легко разрубил Беллу на две половины. И тут же раздался знаменитый предсмертный вопль суккуба. После него я несколько минут сам с воем катался по полу, одновременно получая энергию твари и жалея свой мозг. Чаху в этом плане повезло больше: вот что значит пусть и нелепое с виду, но приспособленное к большим потокам силы тело.

Пытка закончилась так же внезапно, как и началась. Ощущение, что ящик атомных батареек сожрал: энергии прорва, и она требует выхода. Потом, конечно, утрясётся, но нам есть куда её применить прямо сейчас.

Наумб перенёс меня к засаде оборотней. Первых двух я легко сделал со спины своим серпом. Не очень по-мушкетёрски, но тут не до правил. Десяток трансформировавшихся тварей — это не одиночный поединок. Вижу, что Чах тоже душу отводит: из кустов вылетела мохнатая когтистая лапа.

— Трое есть! — довольно доложил наумб.

Ну а дальше началась игра в салочки. Вначале я маневрировал между деревьями, пытаясь увернуться от зубов и когтей расстроенных оборотней, а потом мы с Чахом оставшуюся в живых парочку гоняли. Юркие, заразы! Совсем помирать не хотят! Дураки! Я ж убью не сразу, мне перед этим допросить необходимо. Могли бы жить и жить… ещё несколько минут!

Всё закончилось тем, что своего я зарубил, вовремя не убрав пламя с серпа. Жуткое у меня оружие, оказывается, когда под завязку напитано силой. Достаточно небольшой раны, чтобы организм оборотня пошёл вразнос и перестал функционировать.

А вот Чах — молодчина. Свою жертву он отрихтовал качественно, но оставил в полусознательном состоянии.

Экспресс-допрос я начал так же, как делал это с харками. Полностью обесточив серп, загнал его остриё в грудь твари. Но, к сожалению, информация потоком не потекла. Успел узнать лишь то, что мой подопечный был осведомлён только о тех оборотнях, что теперь по частям валяются в лесу.

Хорошая у гадов конспирация. Даже когда едут на стопроцентное дело, соблюдают её.

Ну а дальше сработали в пленном какие-то ментальные блоки, и он сдох. Обидно. Стараешься тут, потеешь, а информации с гулькин нос. Ладно, на безрыбье и сирьена с пивом потянет.

Немного отдышавшись, взял телефон и позвонил Старшему следователю Комову.

— Илья Сергеевич, не помешал ничего не делать?

— А, Данила! Ну как? Домой уже приехал? Хорошо встретили родственники?

— А то вам не доложили. Хотите три новости? Две хорошие и одна на ваше усмотрение.

— Давай сперва «на усмотрение», — явно напрягся следак.

— Как скажете. Короче, оборотни какое-то время вряд ли ко мне сунутся. Так что можете сворачивать свою операцию в Тюмени и отбывать в столицу.

— С чего ты взял, что я здесь?

— Потому что «здесь» и «там» сильно отличаются. Но если я ошибся, то остальные новости вам уже неинтересны. Доложу местным следакам.

— Уел… И перестань придуриваться! Нервы уже и так все истрепались!

— Уговорили. Пожалею ваши нервы. Сейчас скину адресок, где лежит свежая, мухами ещё не засиженная тушка суккуба. Помнится, что эти твари после гибели много тепла выделяют? Скоро начнёт.

— Ох… Ты когда успел⁈ Меньше ж двух часов в Тюмени!

— Я просто талантливый. А успел перед тем, как уничтожил десяток оборотней. Если вы засекли моё местоположение, то сюда труповозки присылайте. Эта и есть вторая хорошая новость.

— Демоны… — вздохнул Комов так, что мне самому его жалко стало. — Тогда действительно, операция провалена. Сам про неё догадался или кто подсказал?

— Стечение обстоятельств, Илья Сергеевич. Если хотите, то потом поболтаем. Я мне реально уже хочется до дома доехать.

— Не «если хотите», а представить, старшина Горюнов, полный отчёт! По минутам расписать ваше пребывание в Тюмени!

— Тогда я лучше с поезда начну.

— И там оборотни были⁈

— Не. Мудаки. Но злопамятные очень. Я, конечно, могу с ним и сам разобраться…

— Не сметь! — перебил меня следак. — Вначале отчёт, а потом решим!

— Понял. Ну, я поехал? А то в лесу так шашлыками из оборотней воняет, что аппетит проснулся.

— Езжай, извращенец. И постарайся хотя бы на сегодня без новостей обойтись.

Вернувшись к машине, привёл водителя в чувство. Парень очень удивился резкой потере сознания и боли в затылке. Пришлось по дороге к поместью прочитать ему длинную лекцию о здоровом образе жизни и правильном питании. Рядовой молча слушал, кивал, но уверен, что не об этом думает сейчас.

Во время боя я реально весь провонял палёными оборотнями. Парадная форма вся грязная, даже несколько маленьких кусочков от плоти тварей прилипли. А ведь садился в автомобиль чистенький, отутюженный. Вот и думает водила, что это за приступ такой у него случился и где я так смог уделаться за несколько минут. Зуб даю, понимает, что всё неспроста, но задавать лишние вопросы старшине с жетоном личного порученца не решается. Правильная позиция! Меньше знаешь — лучше спишь.

Вот наконец-то и семейное гнездо Горюновых. Стою около ворот и любуюсь на мощный такой особнячок, выполненный в древнерусском стиле деревянного зодчества. Наша семья им больше ста пятидесяти лет владеет.

Нажал на кнопку звонка и стал ожидать. Через пару минут к воротам подошла какая-то женщина. Отворив небольшую калитку, она ахнула и замерла, закрыв лицо ладонями. Но я успел рассмотреть, кто это. Судя по фотографии в досье, это моя мать, Варвара Дмитриевна Горюнова. И как вести с ней, я даже примерно не представляю. Но женщина всё сделала за меня, внезапно кинувшись на шею, причитая.

— Сыночек! Живой! Данилушка! Родной ты мой!

— Здравствуй, мама, — только и смог вымолвить я, ожидая, когда бурные эмоции улягутся.

Честно говоря, чувствую себя очень неловко. Да, это тело её сына, но в нём сейчас иной человек. А тот Данила сгинул в автобусе при нападении гоблинов на кортеж генерала Ростоцкого. Как давно это было… За столько месяцев я уже полностью привык называться Горюновым, но сейчас, глядя на счастливую Варвару Дмитриевну, прямо резануло по сердцу. Ощущаю себя вором.

— Сынок! Да что мы у ворот топчемся? В дом пойдём! — отстранившись и смахнув слёзы, протараторила она и чуть ли не потащила меня к дому. — Настя! Настя! Брат вернулся!

Как только я переступил порог, так увидел молодую русоволосую женщину двадцати четырёх лет. Это и есть моя старшая сестра Анастасия Юрьевна Горюнова. Высокая, красивая и явно раздражённая. В отличие от матери, никаких родственных чувств к братишке явно не испытывает. Видимо, достал её прежний Данила до самых печёнок своими выходками.

— Когда уезжаешь? — сразу же спросила она.

— Две недели отпуска дали.

— Плохо.

Развернувшись, она поднялась по лестнице на второй этаж и с силой захлопнула за собой дверь комнаты. Точно. Не любит. Хотя, быть может, просто характер скверный имеет. Вон уже сколько годиков, а до сих пор в девках ходит.

— Ты не обращай на сестрёнку внимания, — продолжала свою скороговорку мать. — Всё от гибели Антона отойти не может. Третий год уже…

— Какого Антона? — не понял я.

— Как какого? Данилушка! Жениха своего. Он на фронте погиб. Даже тела не привезли… У гоблинов проклятых лежать остался.

— Варвара Дми… Мама! Тебе говорили, что у меня с памятью есть некоторые проблемы?

— Говорили, — кивнула женщина. — Но думала, что раз меня и Настю узнал, то уже и на поправку пошёл.

— Иду. Только тяжело очень. Даже тебя смутно помню. По прогнозам докторов, через пару лет, не раньше, мозги на место встанут. Мне б переодеться, а то видишь какой чумазый? В привокзальной забегаловке поскользнулся и на себя поднос с едой опрокинул, — соврал я, чтобы дать хоть какое-то объяснение своему не очень товарному виду.

— Так в своей комнате и переоденься. Одежды в шкафу много. Хотя… Мускулами-то оброс ещё сильнее. Может и маловата быть.

— Ничего. У меня новая полевая форма в сумке. В ней даже привычнее. Только вы… ты мне комнату покажи.

— Тоже не помнишь?

— Совсем. Словно первый раз в этом доме нахожусь.

— Ничего! Родные стены от всего помогают! На втором этаже повернёшь с лестницы направо и в конце коридора дверь с черепушкой увидишь. Там твоя комната и есть. А я пока пойду праздничный обед приготовлю. Биточки твои любимые! Служанок теперь нет… Но зато вся семья в сборе! Три дня назад отец твой вернулся, а сегодня и ты!

— Он тоже здесь?

— В Тюмени. Дела финансовые решает. Но это потом, Данилушка, уже с ним сам поговоришь. К вечеру обещал вернуться!

Глава 7

Оказавшись в комнате своего предшественника, огляделся. Мдя… Полный бардак из нагромождения спортивных снарядов, каких-то непонятных приспособлений и просто кинутых как попало вещей. Но особенно меня поразила занимавшая все стены фотовыставка «достижений» Данилы. Один только плакат над кроватью чего стоил: показывая всю глубину воздействия Печатей Смерти на мозг Горюнова-младшего.

Улыбающийся голый Данила стоит вполоборота, и из правого полупопия у него торчит стрела. Настоящая такая! Индейская, с оперением! Не знаю, чему радуется этот придурок на фото, но меня прямо взбесило такое некультурное отношение к телу, с которым я давно сроднился. А покушение на задницу вообще считаю оскорбительным для себя!

Остальные фотографии подвигов мудака были ненамного лучше, хотя и в одежде. Не… Две недели жить среди этого паноптикума не собираюсь. Хотя беззаветно любящая сына мамочка и попыталась здесь всё сохранить в первозданном, «историческом», так сказать, виде, только я теперь и есть Горюнов, поэтому имею полное право всё переделать по своему усмотрению.

Почти час потратил на приведение комнаты в нормальное состояние. Всё разложено по полочкам, расставлено по углам, фото сняты и вместе с остальным хламом запиханы в два объёмных мусорных мешка. Чах, правда, долго ржал и упрашивал меня оставить хотя бы плакат с простреленной жопой. Но я в этом вопросе был категоричен.

Лишь закончив уборку, переоделся в повседневную армейскую форму. С тоскою посмотрел на «парадку» — испорчена полностью. Взяв мусор, вышел в коридор, где нос к носу столкнулся с Анастасией. Она попыталась сделать вид, что не замечает меня. Но я не дал ей пройти мимо.

— Сестрёнка, мусорка у нас где?

— Совсем башку отбил? Элементарных вещей не помнишь?

— Ты же знаешь, что с памятью у меня случилось. Врачи говорят…

— Врачи⁈ — не выдержала она и схватила меня за гудки, гневно сверкая очами. — Плевать на врачей! Как ты хорошо устроился, притворившись, что ничего не было! Удобно! Типа: я не я и любите меня! Только вот даже если прошлое и ушло из твоей памяти, то оно осталось в нашей! Более того! До сих пор разгребаем проблемы после твоих похождений. Так что не смей меня называть сестрой! Нет у меня брата!

— Нет, так нет, — спокойно отреагировал я на её гнев. — А мусорка есть?

— Контейнер на заднем дворе. Прекрасное место для такого, как ты.

Честно говоря, несмотря на весь негатив со стороны Анастасии, вздохнул с облегчением: притворяться родственниками не надо. Достаточно и одной Варвары Дмитриевны, безумно любящей сына. Единственное, что меня сильно опечалило, это сорванный праздничный обед. Аппетит нагулял отменный, а тут такой облом.

Началось всё с того, что отец Юрий Михайлович, вернулся раньше прогнозируемого матерью времени.

— Юрочка! — с порога заявила довольная Варвара Дмитриевна. — А у нас радость. Данилушка…

— Вижу! — рявкнул он. — Не слепой! Вот это чучело стоит рядом с тобой. К тому же в представительстве губернатора уже сообщили! Данила! Быстро в мой кабинет!

— А я уже на стол накрыла…

— Кусок в горло не лезет!

В кабинете отец не предложил мне сесть, а долго сверлил ненавидящим взглядом, одновременно пытаясь успокоиться.

— Я думал, что мой сын хоть немного поумнел. Немного… На большее не рассчитывал, так как придурок — это неизлечимая болезнь, — наконец-то заговорил он. — К сожалению, ошибся. Так что собирай свои манатки и проваливай из моего дома. Хватит с нас прошлых твоих выходок, и новые плодить около родных мне людей не дам.

— Объяснения будут? — поинтересовался я.

— Объяснений тебе? Ладно! Скажу напоследок! Семь дней назад меня отправили обратно в резерв. Вернувшись домой, сразу записался на приём к губернатору, князю Петру Ананьевичу Шумелкину. Два дня в Тюмени пороги обивал, прямо с вокзала направившись не к семье, а в администрацию! Рассчитывал немного ослабить долговое ярмо, которое благодаря тебе крепко сдавило шею нашего Рода. Думал козырнуть своим боевым прошлым, наградами. Заодно и твоей серебряной лентой с медалькой.

— У меня их уже две, — пояснил я.

— Да хоть золотая с бриллиантовой! — снова стал заводиться он. — Сегодня я получил аудиенцию, но до князя так и не добрался! Меня в его приёмной дерьмом с ног до головы измазали и вышвырнули прочь! И в этом опять ты виноват! Как был идиотом, так и остался! Даже армия этого исправить не смогла!

Ты зачем в поезде устроил дебош и избил губернаторскую делегацию, возглавляемую племянником князя Шумелкина⁈ Этого он нам не простит никогда! Всё! Считай, что наш Род закончился! Мы теперь безземельные нищие аристократы! Дом наших предков скоро станет чужим! Все земли тоже!

— Ах, вот оно что, — понятливо кивнул я. — Было дело в дороге. Вышвырнул зарвавшуюся пьяную компанию из поезда. Но про дебош с моей стороны — это ложь.

— Лжец здесь только один! Это ты, Данила!

— Вот моё доказательство, — выложил я на стол жетон личного порученца. — Знаешь, что это такое?

— Конечно! Твой приговор на пожизненную каторгу. Украл или подделал?

— Как понимаю, ты совсем новости не смотришь.

— А нам тут, благодаря тебе, своих новостей вот так, — провёл по горлу ребром ладони отец, — хватает. Да и смотреть не на чём. Всю технику распродали, прислугу уволили, ввели жёсткую экономию в семье. Хорошо, что хоть средняя дочь Наташка удачно вышла замуж и уехала с мужем на Чёрное море. А то бы и ей досталось.

— Но компьютер у тебя остался. Включи и посмотри столичные новости. А ещё лучше набери в поисковике «старшина Данила Горюнов», чтобы время сэкономить.

Юрий Михайлович нехотя исполнил мою просьбу. По мере того, как он просматривал свежую информацию обо мне, лицо его всё больше и больше удивлённо вытягивалось.

— Это как? — спросил отец, наконец-то отлипнув от монитора.

— А вот так. Как видишь, мне и без губернаторского быдла приключений хватает. К тому же император не вручил бы свой жетон неадекватному человеку. Или думаешь, что ты один такой умный, а во дворце сплошь дураки сидят?

— Я уже, если честно, совсем перестаю понимать этот мир.

— Значит, превращаешься из танкиста в философа, — благожелательно улыбнулся я. — Но оставим эту тему. Дай мне расклад по финансовым делам. Судя по твоим репликам, всё очень хреново, и в этом виноват я.

— А кто ещё? Пока ты был несовершеннолетним, то именно мне приходилось возмещать ущерб после твоих выходок. Обесточенная на три часа промзона, срыв графика железной дороги и прочие мерзости вылились в очень приличную сумму. Пришлось брать кредиты в банке рода Шумелкиных, так как в других банках мне не дали. Но вместо того, чтобы выплачивать долг, пришлось влезать в новые из-за твоих непрекращающихся выходок.

Короче, завязли мы в этой финансовой трясине основательно. Но тут князь Шумелкин предложил мне интересный, как тогда казалось, выход. От имени администрации Тюменской губернии он готов выкупить мои кредиты. Даже не выкупить, а дать беспроцентную ссуду Роду Горюновых для погашения его в банке. Ссуду же Тюменской администрации мне отдавать равными ежемесячными долями в течение двух лет.

— Отличное предложение, отец. Получается, что единоразовой выплатой банку ты сильно уменьшишь процент по кредиту. Я бы согласился.

— К сожалению, я тоже так подумал и взял деньги. Но была одна маленькая приписочка, что если я просрочу выплату, то на меня накладываются штрафные санкции, на усмотрение администрации.

— Странное условие, без чётко прописанных цифр.

— Тогда мне было наплевать на него, так как я мог легко гасить ежемесячные выплаты и никаких санкций не боялся. И тут ловушка захлопнулась… Взяв губернаторские деньги, отправился в родовой банк Шумелкиных. Внёс всю сумму и стал ожидать закрытие кредита. Не тут-то было! Вернее, закрыли его, но только через три месяца. То у них ошибка в начислении процентов, то ещё какие-то непонятки. Во время разбирательств были заморожены счета всей нашей семьи.

Но первые два взноса за ссуду я честно оплатил. Твоя сестра Наталья теперь не в нашем Роду, поэтому помогла с деньгами. На третий месяц Наташиных возможностей не хватило, поэтому пошёл к губернатору, который на словах заверил, что понимает всю сложность ситуации и просит меня не волноваться. Мол, всё будет хорошо.

Не мог не поверить князю одного из древнейших Родов, входящих в императорский Совет. Успокоившись, дождался, когда мой банковский кредит всё же закроется и счета разблокируются. Начал честно платить. Финансовая дыра в бюджете семьи, конечно, образовалась приличная, но не критичная. И вот через год меня вызывают уведомлением в администрацию.

Оказывается, слова губернатора о том, что я могу не волноваться насчёт единственной просрочки, были всего лишь словами, не подтверждёнными бумагами. И вот тут на меня наложили те самые санкции «на усмотрение»… Сто процентов от всей выданной суммы! Столько я не потяну при всём желании. Поэтому, как бы мы ни старались, ни экономили, но начались очередные просрочки платежей.

— Да уж… — покачал головой я. — Это же натуральный развод. А что говорят юристы?

— Всё законно.

— Так и думал. Сколько штрафа накапало? У меня на счету лежит пятьдесят восемь тысяч. К тому же есть влиятельные знакомые и смогу оформить в столичных банках кредиты на себя.

— Пятьдесят восемь? — усмехнулся отец. — Не спорю, что неплохо поднялся, ничего не имея за спиной. Но с сегодняшнего дня я уже должен не изначальные сто тридцать тысяч, а по новым санкциям «на усмотрение» — миллион четыреста полновесных золотых рублей. Как думаешь, найдётся ли хоть один идиот-банкир, чтобы выдать тебе подобную сумму?

— Сколько⁈ — воскликнул я, охренев от таких чисел.

— Ровно столько, сколько стоят наши родовые земли. Вернее, бывшие родовые земли. Мне сегодня с ехидной улыбочкой какая-то губернаторская секретутка сунула под нос бумагу, в которой моё имущество уже выставлено на местный аукцион. И всё началось именно с тебя, Данила. Так что не жди от нас вселенской любви.

— Понятно… Официально отжали. Думаю, что не один ты на это попался.

— Не один, — кивнул он. — Хотя никаких доказательств подобного нет, так как в договоре прописано о драконовских санкциях при разглашении условий. Но несколько крепких земель и серьёзных предприятий внезапно перешли в руки администрации. Потом они также были выставлены на аукцион, где всё скупили за бесценок представители Рода Шумелкиных. Сам губернатор Пётр Ананьевич как бы и не участвовал, но понять, кто всем руководит, несложно.

— Когда аукцион? — поинтересовался я.

— Через неделю.

— Отлично!

— Не вижу причин для радости, — зло произнёс Горюнов-старший.

— Отлично, что время есть всё исправить.

— Не лезь, Данила! Иначе не только с голым задом останемся, но и на каторгу загремим всей семьёй! Хватит! «Наисправлялся» уже! Плевать на меня и сестру, так хоть мать пожалей!

— Как скажешь, — равнодушно пожал я плечами. — Тогда пойду прогуляюсь по окрестностям. Свежим воздухом подышу.

Отойдя где-то на километр от усадьбы, зашёл в лес. Хорошо! Птички поют, кроны деревьев шумят. Правда, всё портят невесёлые мысли в голове.

— Ну и что скажешь про этот бардак? — мрачно поинтересовался у Чаха, развлекающегося ловлей бабочек.

— Такого, как ты, нужно было ещё в детстве удавить, — невозмутимо ответил он. — Но ты же не про то хотел меня спросить?

— Естественно. Тем более сам знаешь, что это был не совсем я. Надо бы нам проследить за этим хитрожопым губернатором. Выяснить всю схему афер.

— Нам? — хмыкнул наумб. — Говори прямо, что мне.

— Душой я всегда с тобой, напарник. Но мысль верная. У тебя есть пять суток. Денно и нощно находись рядом с князем Шумелкиным. Заодно прошерсти все доступные компьютеры в администрации и у него дома.

— Разорваться мне, что ли? Ещё про оборотней, Данила, не забывай. А если они сюда сунутся?

— Вряд ли. Уверен, что Комов, если не обложил поместье Горюновых со всех сторон, то уже заканчивает это делать. Вожак же не идиот и оставит меня в покое. Тут ему ловить нечего и опасно. К тому же завтра я собирался встретиться со следаком. Заодно и обсудим с ним некоторые моменты.

На следующее утро я отправился в Тюмень, собрав все свои вещи. После ночных размышлений пришёл к выводу, что находиться в отчем доме будет и неуютно, и не очень удобно с точки зрения намечающихся дел. Провожать меня вышла только расстроенная мать.

Приехав в город, сразу же заселился в приличную гостиницу. Не успел распаковать свои вещи, как тут же стук в дверь сообщил о прибытии гостей.

— Быстро же вы, Илья Михайлович, — сказал я, впустив Старшего следователя.

— А с тобой только так и нужно, — пробурчал он и плюхнулся в широкое мягкое кресло. — Обычно я спокойный, вежливый человек, но последние двое суток мне уже разговаривать матом хочется.

— Разобрались с суккубом?

— Отправили спецвагоном в столицу. Пусть там изучают. Разделанных тобой оборотней вовсю шмонают мои подчинённые, пытаясь найти хоть какие-то зацепки для поиска оставшихся в живых тварей. Отчёт готов?

Я протянул ему папку с исписанными листами. Пока Комов читал, разложил все вещи в шкафу и даже заказал на двоих обед в номер.

— А вот это вы, Данила, хорошо придумали, — снова перейдя на вы, благодушно произнёс следователь, вгрызаясь в куриный окорочок. — Практически сутки уже без еды. Столько всего сразу навалилось, что в туалет сходить некогда. Волна после ликвидации аж десяти местных оборотней нешуточная поднялась. По всей Тюмени и области сразу сорок важных и не очень людишек либо заболели, либо экстренно уехали в отпуска с командировками.

Думаю, неспроста. С вами не хотят встречаться, чтобы вслед за своими дружками на тот свет не отправиться. Конечно, большая часть окажется простыми людьми, у которых просто так совпало, но уверен, что и оборотни найдутся. Теперь шерстим подноготную всех. Думаю вас тоже привлечь. Ничто так не изобличает оборотня, как охотник на него. Готовы разбавить свой отпуск маленькой службой?

— С удовольствием. Но у меня к вам, Илья Сергеевич, будет тоже небольшая просьба. Семейного характера, так сказать.

После этого я рассказал про аферу Рода Шумелкиных.

— Есть такое, — кивнул Комов. — Имперская Служба Безопасности в курсе, что творится в Тюменской губернии. Но тут всё по закону. Александр Пятый с удовольствием прижал бы князя Шумелкина — слишком рьяно его Род стал прирастать землями.

Очень похоже, что собирается устроить государство в государстве. Если не получится, то имеет полное право отделиться от Российской Империи. Древние Рода, входящие в императорский совет и участвующие в номинальном выборе императора, имеют право на подобное.

Прищучить бы мерзавца и всю его свору. Только для обвинений нужны веские доказательства махинаций и утаивания налогов в имперскую казну. Такие доказательства, чтобы не отвертеться князю было.

— А если они вдруг появятся? — хитро посмотрел я на Комова. — Прикроете с тыла? Один могу и не справиться. С тварями реально легче воевать, чем с местными царьками, имеющими право действовать от имени государства.

— Попытаюсь прикрыть, — честно ответил Илья Сергеевич. — Но и в моей броне есть прорехи. На местах все до такой степени между собой повязаны, что легко отставят в сторону даже ИСБ, если оно сунется в дела сильных Родов. И чем дальше от столицы, тем ситуация всё хуже и хуже.

— Но я ведь к СБ никакого отношения не имею, — усмехнулся я. — Зато, как личный порученец императорского двора, могу вмешиваться во многое, мотивируя свои действия поиском тварей. Почему бы не совместить приятное с полезным?

— И что вы считаете приятным, Данила?

— Всё, кроме скуки. Ну и за справедливость немножко обидно.

— В принципе, — после недолгого размышления согласился Комов, — идея стоящая. Но должен вас предупредить, что пока не будет серьёзных доказательств преступной деятельности Шумелкиных, то палец о палец не ударим, чтобы вас прикрыть. Будете действовать на свой страх и риск. А вот если получится прижать губернатора неопровержимыми фактами, то тогда вся ИСБ на вашу защиту встанет. Тут уже игра начнётся по нашим правилам.

— Резонно. Тень на Александра Пятого нельзя бросать. Действует обиженный за свой Род одиночка Горюнов. А то, что он личный порученец императора, то это ничего не значит: даже великие правители иногда ошибаются и ставят не того человека на должность.

— С вами всё интереснее работать, Данила. Но меня смущает, что ваш отпуск всего две недели. За это время не раскопать то, что всё наше ведомство безуспешно пытается нарыть уже не первый год. Не для одиночки подобная задача.

— Мне нужно дней пять, — уверенно проговорил я.

— Невозможно. Хотя… Вы удивляли и раньше. Действуйте.

— Уже начал, Илья Сергеевич.

— Без разрешения? — нахмурился он. — Без одобренного плана?

— А я к вашему ведомству, кажись, не приписан, чтобы дозволения выклянчивать. Тем более, раз действую на свой страх, то и плевать мне на чужие хотелки. Сейчас просто некоторые моментики для себя выяснил и ничего более. Чаю хотите?

— Чаю? Что-то мне сейчас водки захотелось… Много. И без твоей компании.

Глава 8

Водку, конечно, Старший следователь пить не стал, а просто, укоризненно покачав головой, ушёл. Но перед этим я выклянчил у него списки тех, кто резко не вышел на работу в день моего появления в Тюмени. Пятеро человек были из губернской администрации.

Прекрасно! Значит, я имею все основания посетить князя Шумелкина на его рабочем месте. Подавать просьбу на аудиенцию бессмысленно: её почти наверняка выбросят в мусорное ведро. Поэтому будем действовать так, как меня учили инструкторы: аккуратно, не оставляя шансов противнику осознать всю глубину задницы. А лишь потом в неё засунуть с размаху. Значит… Прошу аудиенции!

Взяв такси, прибыл к зданию администрации. Не оглядываясь по сторонам, чуть ли не строевым шагом попёрся ко входу. Меня тут же стопорнула охрана. Сунул им под нос свой жетон личного порученца. Как и ожидалось, плевать хотели местные вохровцы на столичные «сувениры». Но связались с начальством, чтобы от него получить дальнейшие указания по оборзевшему старшине Горюнову.

Начальник службы безопасности оказался подстать своим привратникам и приказал им отправить меня в соседний корпус для оформления пропуска. Внутренне усмехнувшись, не стал дебоширить, а двинулся к указанному мне пальцем домику, около которого стояла внушительная очередь из желающих поговорить с губернатором или его лизоблюдами.

— Народ! Кто последний? — весело выкрикнул я.

— Ты и будешь, — ответил уставший недовольный мужик из конца очереди. — Завтра будешь. Сегодня лишь половина пройдёт.

— А вы что, все к губернатору?

— К нему нужно за три дня минимум записываться. Здесь только к его подчинённым оформляют.

— А где записываться?

— А вот тут же и надо. Вначале к секретарю, а потом уже секретарь записывает тебя к губернатору, если решит, что твоя проблема достойна князя Шумелкина. Ну и пропуск получишь заодно.

— Понятно… Быстрее состаришься, чем до власти доберёшься. И что, других вариантов нет?

— Если только штурмом брать, — буркнул мужчина.

— Вариант хороший, — усмехнулся я и… запрыгнул в открытое окно этого «хитрого домика».

Коридор с продолжением длинной очереди. На улице народ начал орать, что какой-то хитрожопый наглец попытался влезть вперёд них, но мне наплевать. Сделав самый что ни на есть деловой вид, начал расталкивать стоящих плечом к плечу страждущих, возмущаясь, что развелось просителей и работать мешают. Приняв меня за местного бюрократа, люди стали расступаться: ссориться с такими — себе дороже.

Навстречу мне движется дородная тётка с высокомерно злой мордой. Под мышкой у неё папка. О! Она-то мне и нужна!

— Не видели, куда делся секретарь губернатора? — схватив её за локоть, поинтересовался я. — Тут человечка одного нужно к князю без очереди записать.

— А вы кто такой? — с подозрением посмотрела на меня тётка.

— Новенький порученец. Пётр Ананьевич, мой четвероюродный дядя. Вот и пристроил на хорошее место.

Услышав о родстве с губернатором, женщина моментально расплылась в неискренней улыбке и сама потащила к нужной двери, мимо двух охранников, стоящих около лестницы на второй этаж.

Поднявшись по ней, обнаружил, что тут тоже есть очередь. Правда, людей намного меньше. Видимо, это те счастливчики, что добрались до середины «квеста». Пожелав тётке хорошего дня, без очереди вломился в кабинет, словно завсегдатай этого бюрократического логова. Никто даже пикнуть не посмел. Вот что значит уверенность в своих силах и правильно сморщенная морда!

Одутловатый толстячок сидел, положив ноги на стол, и жрал бутерброд.

— Приятного аппетита, коллега! — бодро поздоровался я. — Пётр Ананьевич срочно требует пропуск для этого… А! Данилы Юрьевича Горюнова!

— Ща доем и выпишу.

— Вы не поняли! Срочно! Там какая-то сделка важная, и этот тип прямо позарез нужен. Сказал, что если через пять минут Горюнова не будет в его кабинете, то все неустойки на нас повесит.

— Блин, — отложив бутерброд в сторону, вздохнул секретарь. — И чего князь сам его не приказал пропустить?

— Пойдёмте вместе зададим губернатору ваш вопрос? Откажется отвечать — премии лишим.

— Смешно, — даже не попытался улыбнуться клерк. — Назовите ещё раз данные этого господина.

Буквально через пять минут я вновь стоял перед входом в главное здание и протягивал пропуск охреневшим от такой оперативности охранникам. Те даже не поленились позвонить «бутербродному» клерку, который недовольно подтвердил подлинность только что выданного документа.

Внутреннее убранство администрации реально напомнило мне дворец, а бюрократы — вельмож. Я не очень разбираюсь в богемной жизни, но шмотки и украшения на местных «слугах народа» тянули одновременно и на бюджет небольшой страны, и на пожизненный срок.

Тут, пройдя три кордона у входа, ошиваются лишь свои. Поэтому беспрепятственно дошёл почти до кабинета губернатора. А вот в приёмной меня тормознули трое качков с большими пистолетами в наплечных кобурах.

— Пётр Ананьевич не принимает. Жди, — лениво процедил один из охранников, после того как внимательно изучил мой пропуск.

— Сколько ждать? — вежливо поинтересовался у них.

— Сколько скажут. У занятого человека не так много времени на всякую шушеру.

— Тут вы правы. Я очень занят, поэтому…

На секунду замолчав, достал из кармана жетон и продолжил.

— Работает личный порученец императорского двора! Приказываю расступиться и не препятствовать действиям по выявлению тварей!

Если даже у входа меня не стали слушать губернаторские людишки, то здесь и подавно не станут. Так я решил, и расчёт оказался верным. Вся троица моментально потянулась к своим пистолетам. Действуют чётко. Явно не простолюдины, а одарённые, хоть и не самого сильного уровня. По мне, максимум четвёрочка в рейтингах.

Но несмотря на профессионализм, их явно готовили немного к другим противникам. Войдя в ускорение, бью ближайшего раскрытой ладонью в нос. Удар и так болезненный, но после уроков лейтенанта Якутовой он превратился ещё и в смертельный. Правда, убивать не стал, а одновременно сломав нос и челюсть, выключил паркетного вояку надолго.

С двумя остальными поступил по заветам бравого прапора Станова. Он всегда говорил, что если есть возможность, то лучше закончить поединок быстро, с помощью подручных средств. Поэтому я просто достал серп и подрубил сухожилия на руках охранников. Оба пистолета почти упали на пол, но я успел подхватить их и рукоятками впечатал в лбы ещё до конца ничего не понявших качков.

Секретарша, сидевшая за огромным столом, попыталась открыть рот, чтобы завизжать. Не успела: боевой серп кроу, приставленный к её ярко накрашенным губам, очень хорошо способствует тишине.

— У себя или по бабам шляется? — шёпотом спросил у этой, как правильно заметил Горюнов-старший, секретутки.

— У себя, — прошептала она. — Совещание… Доложить?

— Зачем? Я сам умею представляться.

После этого вырубил деваху: пусть лучше спокойно полежит, чем истерики устраивает. Дверь губернаторского кабинета открыл пинком. Она на замок закрыта оказалась, поэтому не гостеприимно распахнулась, а вылетела вместе с косяком.

— Всем лежать! Работает личный порученец императора! Где твари⁈

Тварей оказалось аж пятеро. Правда, все не оборотни, а простые человеческие гниды в деловых костюмах. Сидят за роскошным столом и ошалело пялятся на меня. Честно говоря, есть на что посмотреть. Я стою весть какой красивый, в одной руке сжимая боевой серп вампиров, а в другой жетон порученца. Хоть на агитационный плакат фотографируй.

— Да что вы себе позволяете⁈ — завопил высокий, очень худой мужчина во главе стола. — Охрана!

— Князь Шумелкин! — не меняя позы, продолжил я. — Предупреждаю, что ведётся видеозапись моей акции! В случае помех с вашей стороны я имею полное право применить силу, вплоть до уничтожения. Ну а охрана ваша… Она уже воспрепятствовала. Правда, только около кабинета. Если вызовете подкрепление, то будете иметь дело со спецназом Имперской Службы Безопасности. Администрация окружена.

— Император посмел напасть на мой Род? — оскалился мужчина, одновременно входя в боевое состояние. — Это нарушение договора между нами!

— Ни в коем случае. Оцепление стоит исключительно для того, чтобы ни один оборотень не смог покинуть это место. К вам, пока не станете противодействовать мне, никаких претензий. Ну, если только за плохую охрану пока пожурить можно. И то: это буду делать не я, а в столице, после просмотра записи.

— Все вон, — немного справившись с эмоциями, приказал губернатор своим подчинённым.

— Извините, но сейчас приказы раздаю я, Пётр Ананьевич. Объявите, чтобы все работники администрации срочно покинули помещение и выстроились на площади.

Нужно отдать должное князю, он быстро просчитал ситуацию, в которой оказался, и стал играть по моим правилам. Правильное решение. Может, конечно, побыковать, но иметь перед императором компромат в виде видеозаписи — это не лучший способ испортить отношения со столицей.

— Я понял вас, старшина… Барон Горюнов Данила Андреевич, насколько помню?

— Приятная осведомлённость. Но можете называть просто по званию.

— Господа! — картинно подбочась и явно играя для моей как-бы видеозаписи, обратился губернатор к своей шайке. — Вы все слышали о происходящем в нашей администрации. Мы не можем оставаться в стороне и бездействовать, пока отважные воины империи очищают наши ряды от оборотней. Поэтому приказываю объявить срочную эвакуацию всего персонала. Как сказал старшина Горюнов, построить всех на площади и ждать дальнейших распоряжений.

Через пятнадцать минут на городской площади около местного «горсовета» было не протолкнуться от мужчин в шикарных костюмах и дам, увешанных бриллиантами. Лица у всех испуганные, растерянные. Ещё и толпа собралась вокруг нас, удивляясь такому внезапному представлению.

— Без паники! — начал говорить я. — Это всего лишь проверка на наличие оборотней. Уверен, что все… или почти все из вас нормальные люди, честно исполняющие свой долг! Но каждый обязан выполнить комплекс упражнений, выявляющий скрывающихся между нас тварей.

Предупреждаю сразу! Кто откажется выполнять мои приказы или попытается прекратить проверку до её окончания, тот будет расстрелян на месте. Ждать, когда оборотень трансформируется и разорвёт стоящих рядом людей, я не намерен. Участвуют все госслужащие, кроме губернатора Петра Ананьевича. Он уже мной проверен и подозрений не вызывает. Начинаем, дамы и господа!

Веселье длилось примерно полчаса. Бег по кругу, потом ходьба «гусиным шагом» заставили взвыть толстозадых бюрократов. Обступивший площадь народ с удовольствием потешается, выкрикивая обидные слова. Сильно не любят здесь местечковых хозяев жизни. Ох, как не любят!

После разминки начались приседания и отжимания. Вспомнил школу спасателей и прям на душе потеплело! Несколько человек в изнеможении опустились на булыжную мостовую, но приставленный к их шеям серп подключил неведомые резервы организма.

Ну и закончилось всё дыхательной гимнастикой: в полупоклоне, отклячив зады и расставив руки в стороны, испытуемые с минуту орали во всё горло: «Ку!». Любил в прошлом мире этот момент из фильма «Кин-дза-дза». Кстати, у губернаторских лизоблюдов даже лучше актёров получилось — не зря же горожане наградили их смехом с аплодисментами.

Прекратив издевательства, вновь построил полуобморочных, растерявших весь свой лоск чиновников. Прошёлся перед строем, всматриваясь в лицо каждого. О! Вот и знакомая харя «культуролога» из поезда.

— Шаг вперёд! — приказал я. — Представиться!

— Василий Васильевич Шумелкин-Тишин, — проблеял он, понимая, что звездец рядом.

— Стоять и не рыпаться!

После этого ткнул, почти не глядя и ориентируясь исключительно на мерзопакостность физиономий, ещё в нескольких человек и также вывел из строя.

— Дамы и господа! Проверка закончена! Благодарю за сотрудничество! Всем разойтись по рабочим местам, кроме этих пятерых. У меня серьёзные сомнения по их персонам, поэтому допрос продолжится в ином месте. Князь Шумелкин. Прикажите своим людям доставить подозреваемых в хорошо охраняемые казематы. За каждого несёте ответственность лично.

— Там мой родной племянник, — тихо произнёс губернатор. — За него головой ручаюсь, что не оборотень.

— Не здесь, князь, — также тихо ответил я. — Уверен, что у вас есть хорошо экранируемая комната без прослушки. Как деловые люди, продолжим разговор в ней.

Комната нашлась моментально. Но перед тем как начать разговор, я обратился к невидимому Чаху.

— Прослушивают?

— А как же, Дань! Три аппарата пишут голос и картинку с разных ракурсов. Но от внешней слежки всё защищено хорошо.

— Супер гуд. Ты потом записи извлеки… А лучше скопируй. Не будем отсутствием улик заставлять нервничать губера раньше времени.

— Я там ещё кое-что нарыл. Сервера паролями обложены круче, чем привокзальный мент матюгами. Но после засекреченной линии СБ это просто хобби, а не работа. Могу туда тоже порнушки закачать.

— Я верил в тебя, дружище! Всё неси! Но с порно связываться не стоит. Зачем вражинам доставлять даже такое удовольствие?

— Старшина, — первым обратился ко мне губернатор, видя, что я никак не реагирую на обстановку. — Когда мне говорят, что намечается деловой разговор, то я предпочитаю не молчать, закатив глаза в потолок.

— Извините, Пётр Ананьевич. Небольшой релакс перед трудными переговорами и после не менее трудного дня. Что вы можете мне предложить в обмен на небольшую услугу?

— На какую?

— Предоставление в эксклюзивное пользование записи того, как я к вам чуть ли не с боем прорывался, несмотря на то, что показал свой жетон. Ну и как вы думаете, сколько стоит жизнь вашего племянника? Я убивать его, естественно, сам не буду, а вот в столицу отправить могу. Скверно там с ним поступят, вытягивая нужную инфу. Но вытянут же!

— Приятно иметь дело с конкретными людьми, знающими, чего хотят. Как понимаю, вы пришли вернуть поместье отца, — усмехнулся князь. — Считайте, что вернули. Мне достаточно пятнадцати минут, чтобы признать его арест ошибочным и снять с аукциона. Взамен же…

— Нет. Этого мало. Пётр Ананьевич! Кажется, вы не поняли всю глубину задницы, в которой оказались. Я лишь «первая ласточка». Уж слишком резво вы стали скупать земли для своего Рода. Столица сильно насторожилась. Я могу стать вашим счастливым билетом, прекратив расследование. Или устроить хождение по мукам. Как договоримся.

— Всё это домыслы. У меня нет никаких чужих земель.

— Зато есть оборотни. Найти их не представляет проблемы. Так что вас прижмут серьёзно именно с этой стороны.

— И оборотней нет, — как-то неуверенно огрызнулся Шумелкин.

— Найдутся обязательно, даже если мы с вами единственные люди на всю губернию. Вы, кажется, не поняли этого. Государственная измена налицо. А дальше император имеет право наплевать на все остальные договорённости с вашим древним Родом и действовать, защищая интересы всего человечества.

— Подстава намечается?

— Нет, князь. Моя хорошая работа. Да и СБ уже вовсю шерстит некоторых ваших подопечных. К тому же у нас сейчас в разработке суккуб, которая тоже напрямую связана с оборотнями. Привокзальная, очень симпатичная девушка Белла… Всего лишь пара миллионов, переведённых на счёт отца, поумерят мой пыл.

— «Всего лишь»? А ты не сильно оборзел, Горюнов? Это посерьёзнее, чем неприличная надпись на моём представительском авто. Да-да! Я помню это! К тому же Белла мертва. У меня тоже есть свои источники.

— Мозг цел. Лично убил тварь, поэтому могу говорить со знанием дела. И не нужно так кривиться. Будто бы не знаете, что такое взятка. Сказать, сколько я получаю за весь риск при ликвидации оборотней? Чуть меньше тысячи рублей в месяц.

Да! Ещё император от доброты душевной осчастливил двадцатью тысячами. Но я всё равно честно исполняю свой долг. Почему? Причина проста! Я знаю, как превратить службу в хороший доход. Поэтому не будем манерничать друг перед другом. Вы переводите на счёт моего отца два миллиона. Мне лично ничего не надо: я же, как и вы, «бессребреник». Рву задницу во имя императора, довольно получая подачки от него. Зато мои родственники богатеют.

— Допустим, — слегка задумался князь. — Тогда зачем весь этот сегодняшний цирк и арест моего племянника?

— Не я, а вы его под замком держите. Свидетелей много. Ну а проверка… Завтра про неё узнают во всех уголках Российской империи. Зевак было много, и обязательно кто-нибудь из них выложит шоу в сеть. Крутое подтверждение того, что я рьяно несу службу и что губернатор Тюмени в этом мне помогает. Родственничка своего можете промариновать пару дней, а потом мы официально заявим, что он чист. Очень хороший бонус на этом поимеете! Будут на каждом углу твердить, что князь Шумелкин даже племянника не щадит, пытаясь выявить оборотней в своей среде!

— Допустим, что я согласился, — нехотя произнёс губернатор. — Где гарантии, что вы не дадите «задний ход»?

— А зачем мне? Но определённые услуги дополнительно от вас потребую. Вот список, — бросил я на стол листок, переданный Комовым, — всех подозрительных персонажей. Часть их я должен опросить. Оборотней найду сразу. Вы же знаете про мои успехи в Генеральном штабе?

Внимательно изучив его, князь нахмурился. Видимо, чувствует себя не очень уютно.

— Но дело в том, — продолжил я, — что могу к некоторым личностям подойти формально и не заметить подмены. Это ещё один миллион на счёт уже… пусть будет сестры или матери.

— И в чём заключается моя услуга, барон?

— Совсем пустым возвращаться не могу. Ну не поверят мне, что так бездарно провёл свой отпуск. Необходима парочка настоящих тварей. Отдайте в жертву тех, кто наименее значим. Операцию по их поимке можем оформить как нашу совместную работу. Тоже, кстати, бонус перед императором.

— Повторюсь, — нахмурился Шумелкин. — Я не знаю, кто тут оборотень.

— Понял. Беру в разработку всех, а дальше уже не ваше дело, что всплывёт.

— Подождите. Ну… Мне необходимо подумать. Единственное, как вы представляете такой огромный перевод денег на счета вашей семьи?

— Благотворительный фонд в поддержку фронтовиков, воюющих с тварями, или фонд борьбы с клопами. Не мне вас учить основам. Известный герой Юрий Михайлович Горюнов получил из фонда приличный знак уважения от тюменских патриотов. Звучит! А моя мать… За воспитание сына-орденоносца, который прославил губернию в самой столице. Заголовки во всех газетах, а ваша репутация просто пухнет от восторженных комментариев.

С формулировками вы лучше меня разберётесь. Но мой вам совет: никаких государственных денег, а лишь личное пожертвование от губернатора и… Найдёте ещё кого.

— Времена и страны могут быть разные, но схема не меняется, — довольно усмехнулся губернатор. — Да и к чему менять, если рабочая? Удивляете, Горюнов. О вас же легенды, как о местном дурачке ходили, а тут такие обширные знания.

— Дурачкам верят больше всего, — подмигнул я. — Договорились или хотите поторговаться?

— Сумму приличную требуете, но не критичную. Я бы запросил больше за подобные услуги.

— Я бы тоже, но пока не стоит сильно наглеть перед имперской налоговой. Важно не много урвать, а незаметно зарабатывать. Часто зарабатывать! Курочка по зёрнышку. Да и зёрнышки неплохие.

— Вы далеко пойдёте, молодой человек. Тогда уже к утру ваш отец получит закрытие ссуды и… Правильный фонд у меня уже есть.

— Не сомневался в ваших возможностях. Держите подарок за сговорчивость. После моего рейда по тварям прибудет земельная комиссия. Вы переборщили с захватом земель, и отвертеться просто так не получится. Устройте до этого момента своё как бы расследование и верните половину отобранных земель владельцам. Козла отпущения, уверен, легко найдёте.

— Хороший ход, хотя и убыточный. Но иногда лучше сделать шаг назад, — кивнул Шумелкин.

— Я знаю. Лёгкого вам дня. Долго задерживаться наедине нам не стоит. Пойду ещё кого-нибудь покошмарю для отвода глаз.

Глава 9

Как только я покинул защищённую комнату, сразу же ожил мой телефон. Естественно, это Комов названивает.

— Данила! Что ты устроил⁈ — заорал он.

— Работаю, — невозмутимо ответил ему. — Я же обещал за пять дней управиться с губером. Или вы запамятовали?

— Немедленно прекратить! Вся Тюмень уже на ушах стоит. Быстро возвращайтесь в свой гостиничный номер! Или к родителям! Или в пасть демону, но чтобы не путались больше под ногами у ИСБ!

— Извините, ничего не слышно. Связь плохая, — легко соврал я и отключился.

Уверен, что следак одной выволочкой по телефону не ограничится и попытается лично убрать меня от греха подальше. Понять Илью Сергеевича можно: его контора привыкла работать тихо, не привлекая к себе внимания.

Всякие «маски-шоу» со спецназом или прочие силовые акции проводятся не в начале расследования, а в конце. Я же испортил всю привычную для сбшников схему. Честно говоря, на их месте тоже бы разозлился. Но я же не на их, а на своём месте, поэтому испытываю не негативные эмоции, а чувство глубокого удовлетворения.

Единственное, если сейчас сунусь в гостиницу, то там сразу же и возьмут под белы рученьки. Дальше, скорее всего, отправят в сторону столицы или фронта. Мне такого счастья пока не надо. Поэтому необходима новая берлога. Снимать квартиру смысла нет — вычислят за две секунды.

Поэтому принимаю единственно подходящий вариант — обоснуюсь в логове убитой суккуба. Ну а что? Беллу уже уволокли в Ярославль. Обыскать, там уже всё обыскали. А значит, конура стоит опечатанной, и никто в неё лишний раз не сунется. Главное, чтобы помещение немного проветрилось. Хотя мне и так сойдёт, после того фарша из тварей, что и сам накрошил, и другим крошить помогал. Главное, чтобы крыша над головой была, кровать и жрачка.

Именно за ней я и отправился в ближайший магазин. Накупил там консервов, воды, прихватив заодно карту соседней губернии. Она мне на фиг не нужна, но облегчать следаку мои поиски не собираюсь. Пусть гадает, чем мне так Омск интересен.

Ну а дальше всё было просто. Попетлял по городу, зашёл в кафе, перекусил. А потом из туалета этого заведения переместился в квартиру суккуба. В принципе, ничего так: лёгкий запашок остался, но не навязчивый. Жаль, окна не открыть, чтобы впустить свежий воздух. Но в курсантской казарме спасателей его и того меньше было.

Чах не отзывается. Дёргать его не стал, понимая, что он делом занимается. Я сегодня шикарно разворошил губернаторский муравейник. Поэтому князь одними разговорами со мной не ограничится. Обязательно должен начать суетиться, поднимать свои связи и возможности, подключать сообщников для решения проблемы Горюнова и последующих неприятностей. Вот среди этой суеты и соберу доказательства, а то без них отрезать голову целому Великому князю да ещё и губернатору, как-то невежливо.

Отчего-то есть стойкое убеждение, что Шумелкин выполнит все мои условия. Не по доброте душевной или от приступа честности, а чтобы потянуть время. Я практически загнал его в ловушку, заставив косвенно признаться, что князь как-то связан с тварями. Если подобная информация где-то всплывёт, то весь его Род раздавят, как тараканов.

Губер не дурак и понимает это. Значит, должен ликвидировать угрозу. Сразу на такое не пойдёт после устроенной мной «тренировки». Ему нужно выждать некоторое время, пока всё уляжется. Дать мне успокоиться. А уж потом…

Стоп! Есть же ещё и твари! Не думаю, что они самовольно, без одобрения Вожака, вышли на связь с князем Шумелкиным. Допускаю, что сам Вожак и инициировал работу с ним. Зачем? Старший следователь Комов что-то говорил о том, что есть подозрения насчёт Рода Шумелкиных. Мол, по всем признакам хотят отделиться от Российской Империи, отхватив от неё приличный кусок земель. А у главного оборотня на пальчике было фамильное императорское кольцо. Скорее всего, есть прямая связь между двумя этими фактами. Падла Пётр Ананьевич! Продался тварям с потрохами!

Но это пусть потом СБ разбирается, а мне вздремнуть не помешает. В любой момент график жизни может стать очень ненормированным. Да уж! Отпуск такой, что после него служба отдыхом покажется.

Чах разбудил меня посреди ночи.

— Ну что, Данила! С тебя причитается! И учти, что одним пивом фиг отделаешься! — лыбясь во всю наумбовскую морду, довольно заявил он.

— Значит, будет кефир. В нём тоже градусы есть, — по привычке огрызнулся я, протирая заспанные глаза. — Чего-то нарыл?

— И нарыл, и наловил, и даже записал! Включай компьютер, покажу кино.

— Здесь его нет — СБ реквизировало. Раздобудь где-нибудь.

— Ты же сам запрещаешь мне воровать.

— Это не воровство, а привлечение сторонних ресурсов для выполнения боевой задачи.

Ничего не ответив, Чах ненадолго исчез. Но вскоре снова появился с навороченным ноутбуком. Сунув в него карту памяти, вывел изображение на экран.

Знакомые всё лица! Сам губернатор сидит в каком-то бункере во главе стола, за которым расположился ещё десяток важных персон. Некоторые морды видел в его кабинете.

— Итак, дамы и господа, общая ситуация вам понятна: наш Род жёстко взяли в оборот, — начал вещать Пётр Ананьевич.

— Как юрист могу заявить, что подкопаться ни по одному делу нельзя, — тут же перебила его холёная женщина с неприятным колючим взглядом. — Ну а все файлы, по которым могут возникнуть опасные вопросы, находятся во внутренней родовой сети. Чтобы получить к ней доступ, даже ИСБ необходимы веские доказательства преступных деяний Рода Шумелкиных. Замкнутый круг получается: чтобы добыть доказательства, необходимо иметь доказательства. К тому же несанкционированный доступ к файлам исключён из-за многоступенчатой программы защиты. Все данные уничтожатся быстрее, чем хакеры успеют взломать даже первичный пароль для входа.

— Ну, это она так думает, — поставив запись на паузу, пояснил для меня Чах. — Я уже ломанул. Повозиться пришлось, чтобы не спалили, но оно того стоило. Всей этой своре приговоров на несколько виселиц обеспечено.

После этого наумб снова запустил ноут, и я продолжил наблюдать за совещанием.

— Марго, — недовольно ответил женщине князь. — Во-первых, я не разрешал перебивать меня, а во-вторых, у нас появился один очень неприятный то ли подельник, то ли враг. Сегодня многие из вас с ним имели удовольствие познакомиться.

И тут губернатор включил свою запись нашего с ним разговора. Долгое гробовое молчание было реакцией на это видео.

— Получается, — вынес вердикт какой-то полицейский генерал, явно находящийся в родстве с Шумелкиными, — что к нам подбираются не со стороны финансов. А я говорил, что связываться с тварями — плохая затея! Предлагаю уничтожить Горюнова, пока не поздно!

— Уничтожим, Сёма, — кивнул Пётр Ананьевич с ехидной улыбкой. — Но не сегодня и не мы. Горюнов ищет оборотней? Он найдёт их! Вернее, они его. К нам же никаких претензий не будет: погиб парнишка на боевом посту. Более того, я уже проявил полное расположение к семье этого хитрожопого, но очень самоуверенного старшины, считающего, что может играть со мной на равных. Завтра лично вручу все бумаги, подтверждающие отсутствие долгов перед администрацией губернии, и переведу необходимые деньги его родственникам. Трогать их теперь нам как бы вообще резона нет.

Ещё я связался со столицей. Наш союзник временно прекращает сотрудничество с Родом, чтобы случайно не засветить каналы связи. Ликвидацию Горюнова проведут его люди… точнее, нелюди. А после этого, сделав небольшую паузу в делах, снова займёмся общими проектами.

Пока же нам необходимо всего лишь сделать правильный информационный фон не только в нашей губернии, но и по всей Российской Империи. Пусть пиарщики займутся этим немедленно. А ты, Сёмушка, со своим ведомством устрой несколько громких коррупционных расследований. Все улики должны вести к нашим конкурентам. Даже если и отмажутся в суде, то от дерьма долго не отмоются. Давайте решать проблему с пользой для нас.

Дальше ничего интересного на записи не было: обсуждали какую-то текучку. Досмотрев до конца, я поинтересовался у Чаха.

— Отследил, с кем в столице связывался Шумелкин?

— Нет. Извини, но я реально не мог разорваться, поэтому на время оставил губернатора и занялся его внутриродовой сетью. Да и само помещение, в котором происходило совещание, непростое. Ты не представляешь, каких усилий мне стоило заставить там работать видеокамеру и не спалиться!

— Ладно-ладно! — доброжелательно улыбнулся я. — Ты и так сделал очень много. Проставлюсь потом обязательно. Чего интересного натырил с родовых компов?

— Много чего. Мельком глянул, правда. Но там все схемы, завязки-подвязки и компромат на высокопоставленных чиновников со всей Российской Империи. Работу князь проделал огромную!

— А может, и не он, — предположил я. — Опять что-то вспомнился тот перстенёк Рода Труворовых на пальце у Вожака. Уверен, что он лично ведёт губернатора и подкидывает ему труднодоступную инфу. Значит так! Завтра после обеда едем в администрацию. Получаем все отцовские бумаги. Ну, а дальше пора выходить на следака. Думаю, Комов себе уже все ногти нервно обгрыз, ища пропажу. Не будем доводить его до инфаркта.

Так и поступили. Но расхаживать по улицам не стал, чтобы топтуны СБ не засекли раньше времени. Сдуру же могут попытаться и захват устроить. Просто Чах перенёс меня в неприметную подворотню, где я быстренько вскрыл какой-то драндулет с тонированными стёклами и беспрепятственно подкатил на нём прямо к крыльцу администрации.

Охрана пропустила, даже не спросив документов. В кабинете губера всё прошло быстро и по-деловому. Бумаги, подтверждающие закрытие ссуды, а также два банковских уведомления, что три миллиона переведены на счета отца и матери, перекочевали ко мне.

Князь торопливо пожелал мне удачи и намекнул, что пора валить на все четыре стороны. Остальное не моего ума дело. Но если что, то я могу звонить ему напрямую — визитка с номером вложена в бумаги.

Раскланявшись, вышел на улицу и сел в такси, приказав водителю.

— В гостиницу. Комову я сам позвоню.

Ряженый сбшник слегка напрягся, но послушно порулил по адресу. Я же набрал следока и попросил, чтобы он как можно быстрее и незаметнее проник в мой номер, убрав из него всех лишних. Илья Сергеевич умудрился приехать даже чуть раньше меня.

— Горюнов! — вскочил он как наскипидаренный, как только я закрыл дверь. — Это что за выкрутасы⁈ Ты хоть понимаешь, что творишь⁈ Тебе даже не каторга, а расстрел светит!

— Не, — довольно плюхнулся на диван я. — Минимум ещё одна серебряная лента. Я обещал за пять дней накинуть серьёзную удавку на шею губернатора, но умудрился уложиться намного раньше.

— Поэтому больше суток находился в администрации?

— Только мой телефон. Был уверен, что штурмовать подобное здание для захвата мятежного старшины не станете. Сам же спокойно в квартире суккуба обосновался.

— Умно… Но мысли о штурме в голове уже начинали бродить. Рассказывай!

Я не только рассказал о своих последних приключениях, но и показал две интересные записи: одна — нашей торговли с губером, а вторая — его совещание с родовыми подельниками.

На Старшего следователя было больно смотреть. Новости, что один из древних Родов спелся с тварями, просто выбили Комова из колеи. Ну а когда я передал ему кирпич накопителя памяти со стыренной Чахом инфой из серверов отступников, то тут впервые услышал, как Илья Сергеевич умеет виртуозно материться.

Он чуть ли не с пальцами вырвал у меня накопитель и дрожащей рукой вставил его в разъём своего ноута. Минут двадцать ничего не происходило. Затем, утомлённый бурными эмоциями следак откинулся на спинку стула и тихо проговорил.

— В столицу это. Срочно. То, что ты мне принёс, будет похлеще горящей бочки с порохом. И мы с тобой на ней сидим. Семью твою тоже необходимо эвакуировать. В таких делах зачищают всех.

— Во-первых, — рассудительно пояснил я, — компромат был изъят незаметно, так что суетиться не стоит. Могу с уверенностью сказать, что пока вы по нему работать не станете, никто и не догадается об утечке. Во-вторых, мне лучше здесь дождаться момента своей ликвидации. Посижу в имении Горюновых и выманю ещё отрядик-другой оборотней на себя. Дальше прибудет ваша мобильная группа и покрошит тварей. Всем польза! Хотя насчёт эвакуации семьи — это вы верно подметили.

— Может, ты и прав… — задумчиво произнёс Комов. — К тому же, если мы сейчас рванём в Ярославль на всех парах, то сволочь Шумелкин быстро просечёт, что дело нечисто. А нам подобное не с руки. Я сегодня же поеду в твоё родовое гнездо и…

— Нет, — перебил я. — Поеду сам. Передам деньги с бумагами, а потом вкратце объясню ситуацию. За вашими людьми, уверен, хвосты поставлены. А моё появление дома будет выглядеть естественно. Потом мы поедем всем семейством в Тюмень… за покупками, например. Там родственники потеряются и назад не вернутся. Ну, а я стану ожидать гостей.

— Имеет смысл, Данила. Но я тебе отделение хороших бойцов подкину.

— Нельзя, Илья Сергеевич. Если оборотни отследят чужаков в доме, то не сунутся. Остановимся на мобильной группе в Тюмени, способной добраться до меня в течение десяти минут. Один продержусь и дольше, так что запас по времени иметь будем.

— Слушай, — впервые улыбнулся следак, — ну ты же реально должен в СБ работать, а не тварей тупо рубить. Понимаю, что сейчас твой переход невозможен. Только всё течёт, всё меняется. Подумай ещё раз хорошенько над предложением стать моим учеником.

— Подумаю, — не стал спорить я.

К вечеру я снова приехал в усадьбу Горюновых. Вся семья в сборе и настороженно, кроме улыбающейся мамы, смотрит на меня.

— Жду в гостиной! — не поздоровавшись, приказал им, проходя мимо.

Такое хоть и не понравилось родственникам, но никто перечить не стал, понимая, что неспроста зову. Усевшись за стол, вначале огорошил всех, предоставив бумаги об отсутствии долга. Потом же поверг в настоящий шок, показав две платёжки на огромные суммы.

— И откуда такое счастье? — криво усмехнулся отец, первым справившись с собой.

— Участвую в специальной операции по разоблачению Рода Шумелкиных. Они связаны с тварями. Подробностей ждать не надо. Могу лишь уверить, что имение снова наше, на законных основаниях. А вот с миллионами пока осторожнее. Скорее всего, придётся вернуть в имперскую казну.

Ну и последнее… Скоро в Тюмени будет очень жарко. Прилетит не только по мне, но и по вам срикошетит. Имперская Служба Безопасности через три дня эвакуирует вас по своим каналам.

— Куда? — спросила мать. — И ты с нами поедешь?

— Одни. Моя служба ещё не закончена. Придётся сидеть здесь приманкой для оборотней. И должен перед вами извиниться. Допускаю, что наш дом может серьёзно пострадать. Но прошу сильно не переживать: компенсацию от государства обязательно выбью. Один важный человек пообещал, что она обязательно будет, так что всё восстановим.

— Юрочка! — воскликнула матушка. — Наш Данила собирается воевать! Один рисковать жизнью! Я остаюсь! Не могу пропустить такое!

— Я тоже, жена, — буркнул он. — Оставить дом на этого придурка не могу. Утюг в его руках может оказаться разрушительнее своры оборотней.

— Я одна тоже не поеду, — заявила сестра. — Жаль, Наташку не вызвать. Не успеет сюда быстро добраться с югов своих.

— Вы, видимо, не очень поняли ситуацию, — попытался образумить решительное семейство. — Тут будут оборотни. Много! Не мешайтесь у меня под ногами, а то…

— Юр, — перебила меня Варвара Дмитриевна. — Пора мальчику показать наши погреба.

— Извините, но какие на фиг погреба⁈ — потерял терпение я. — Варенье с соленьями потом пожрать можем! Когда всё закончится!

На мои слова лишь Анастасия отреагировала обидным смешком. Дальше мы спустились в погреб, больше похожий на военный бункер. Тут действительно банок с закрутками на целую роту хватит. Но не они привлекли меня.

Горюнов-старший подошёл к одному из стеллажей, легко отодвинул его в сторону. Потом приложил руку к старому масляному пятну на стене. Внезапно что-то заурчало, и открылась дверь.

— Пойдём «варенье» смотреть, — хмыкнул отец, приглашая внутрь.

Переступив порог тайной комнаты, я чуть было не уселся на пол от удивления. Такой оружейке многие армейские подразделения позавидовать могут! Ящики с патронами стоят до самого потолка. Во всю длину торцевой стены забабахана оружейная пирамида, в которой есть всё — от пистолетов до ручных пулемётов. Окончательно добили меня два потёртых станковых гранатомёта и один крупнокалиберный пулемёт, которые скромно примостились на своих треногах в углу комнаты.

— Вы нормальные? — только и смог спросить я, открыв один из ящиков и любуясь матовыми боками противопехотных мин.

— Это ты нас спрашиваешь? — ехидно поинтересовалась Анастасия. — Тот, на ком пробы ставить негде?

— Да тут на целую войну хватит!

— Пока тебя, Данила, не было, то о войне даже не мечтали. Теперь по твоей милости мамину коллекцию раздербанивать приходится.

— Дети! Не ссорьтесь! — с улыбкой укорила нас Варвара Дмитриевна, ловко отцепив от треноги станковый гранатомёт и легко закинув на своё хрупкое с виду плечико эту тридцатикилограммовую машинку. — Потом отношения выясните. Надо дом укреплять. Так что несём всё наверх!

Глава 10

Несмотря на задорный, словно призывающий на субботник вид Варвары Дмитриевны, я не торопился начинать работу и решил «не отходя от кассы» расставить все точки над Ё.

— А ну стоять! Или повторить для глухонемых, что начинается операция имперской безопасности и штатским в ней не место⁈ Мама, положи гранатомёт!

— Да какие же мы штатские, сынок? — удивлённо произнесла она. — Мы с твоим папой вообще-то в резерве армии.

— И что? Ну ладно, батя — он боями обкатанный танкист. Правда, хреновый, раз из горящих танков его вытаскивать приходится. А ты? Бумажки в штабе перебирать — это не с тварями резаться.

— Бумажки⁈ — оскорбилась мамаша. — Я свои лейтенантские звёздочки после серьёзной подготовки получила. И не бумажки перекладывала, а в тяжёлых штурмовиках больше года развлекалась. Там, на фронте, с твоим папой и познакомились. Сто раз же рассказывали эту историю!

— Я ничего не помню.

— Ой, прости, Данилушка! Всё время забываю. Моё отделение тогда сильно прижали вампиры. Боеприпасы на нуле, энергии в броне и того меньше. Честно говоря, с парнями своими мысленно попрощалась, оставив последнюю гранату для себя. Почти активировала её, когда обступившие твари стали кровавыми брызгами разлетаться.

Тут в метре от меня вылетел танк и прикрыл своим бортом. Быстро эвакуировалась в него. Ну а там молоденький весёлый танкист… По всему видно, что недавно получил свои первые лейтенантские погоны, но что он вытворял с машиной! Это был не бой, а танец в его исполнении! И всё с шуточками-прибауточками… Короче, втюрилась сразу и бесповоротно.

Юра ответил взаимностью. Через три месяца мы оба получили выговор от начальства за неуставные отношения на фронте. А меня отправили в резерв по причине беременности. Думала потом снова встать в строй, но после Настеньки родилась Наташенька, поэтому решила остаться в резерве и полностью посвятить себя семье.

— Очуметь… — только и смог вымолвить я.

Читал, конечно, в кратком досье на семью, что Варвара Дмитриевна — младший лейтенант запаса. Но глядя на эту милую, улыбчивую женщину, и представить не мог её стоящей внутри мощного доспеха тяжёлого штурмовика и первой идущей в бой.

— А ты? — повернулся я к Анастасии, — Тоже ветеран-фронтовик?

— Немного, да, — впервые за всё время слегка улыбнулась мне сестра. — Сам же слышал, где меня зачали. Так что можно сказать, что на войне побывала. Но по образованию филолог.

— Вот видишь! Здесь тебе не место! Жечь глаголом — это не из пулемёта стрелять или врукопашную идти.

— Меня с пяти лет родители натаскивали!

— Да, Данила, — подтвердил отец. — Подготовке обеих твоих сестёр многие офицеры позавидуют. Варя решила, что девочки должны уметь постоять за себя. А уж если вдруг выберут военную карьеру, то с малых лет серьёзная подготовка поможет им сохранить головы. Да и жизнь в нашей глуши часто заставляет рассчитывать исключительно на свои силы.

— С трудом в такое верится, — с сомнением произнёс я. — Меня, кажись, не готовили.

— Тебя⁈ — воскликнул он. — Мы не самоубийцы! Да и ты сам себя так «подготавливал», что не только в округе, но даже в Тюмени вешались! Поэтому и не знал про наш арсенал. Уверен, раскрой мы его местонахождение, то меньше чем через сутки на месте дома была бы огромная воронка.

Данила — ты же ходячая катастрофа! Я до сих пор не могу понять, как тебя в армию приняли и оружие доверили. Хотя… Раз две серебряные ленты получил и жетон порученца от самого императора, значит, расчёт армейского командования оправдался. Так что прекращаем семейные сцены и тащим оружие наверх.

Прежде чем начать помогать своим домочадцам, я связался со следователем Комовым и рассказал им про бунт Горюновых. Тот моментально выдал серию нецензурных слов, но потом замолк на полуслове.

— Ладно. Пусть остаются. Кроме твоей сестры, все обкатанные в боях. А тебе поддержка с тыла не помешает.

После этого началась подготовка к отражению предполагаемой атаки. К моему величайшему удивлению, в нашей семейке уже всё отработано до автоматизма для подобных случаев. Два гранатомёта и крупнокалиберный пулемёт заняли позиции, чтобы хорошо простреливать все участки двора, не оставляя мёртвых зон. Вернее, их было несколько, но там моментально появилось минное поле.

На этом танкист и штатный сапёр семьи Горюновых не успокоился и по всему периметру забора установил уже не простые, а радиоуправляемые мины. Причём по обе стороны бетонной ограды.

— Забора не жалко? — поинтересовался я у него. — Камня на камне от него не останется.

— Нет, Данила. Всё равно хотел приусадебную территорию расширять. К тому же дом и наши жизни жальче.

— Согласна, — кивнула мать. — Меня больше всего беспокоит не это, а то, что мы не отслеживаем дальние подступы. Лес в трёхстах аршинах от периметра. Быстрым тварям хватит нескольких секунд, чтобы достичь дома. Караулы, естественно, нести будем, но среагировать на внезапную атаку можем и не успеть.

— Насчёт этого не волнуйтесь, — успокоил я. — Всё мониторится. Есть одна секретная фигня, которая уже работает в округе.

— Сам ты — фигня двуногая! - обиженно фыркнул Чах в моей голове. — Но мониторю. Пока всё чисто.

— Спасибо! Верю в тебя, дружище!

Почти сутки мы работали не покладая рук, подтверждая слова опытных людей, что война лишь на малую часть состоит из боёв, а всё остальное время занимает тяжёлый физический труд. Наконец-то всё было готово, и появилась возможность немного отдохнуть.

Началось всё с того, что мама Варя устроила мужу хорошенький такой скандал. Оказывается, он скрыл, что горел в танке, и я спас его со всем экипажем. Пришлось бравому танкисту вначале оправдываться, а потом рассказывать подробности боя под Брестом.

Этот злодей явно в отместку не упустил возможности поведать семье, как я разгуливал с голой жопой в бронежилете. Сестра смеялась особенно сильно, заявив, что это в моём стиле. Да я и сам поржал. Одно дело в бою и совсем иное — взгляд со стороны. Сейчас реально представляю шок контуженого папаши, открывающего глаза и видящего бедового сыночка в таком виде. Ещё и наши курсанты-приколисты вместе с инструкторами подлили масла в огонь. Батя, по его словам, решил, что не спасся, а попал за грехи свои на тот свет в индивидуальную камеру пыток.

После позднего ужина разошлись по своим комнатам. Лёжа на кровати, я улыбался, слушая далёкий вой волков. Это Чах от нечего делать развлекается и играет со стаей в салочки. Бедные звери! Уверен, что уже обгадили все шкуры от страха.

Сегодня впервые другими глазами посмотрел на свою «приёмную» семью. Несмотря на ещё не до конца прошедшую отчуждённость, сестра с отцом уже не рычат на меня и спрятали свои недоверчивые косые взгляды. Воспринимают хоть и не как родственника, но боевого товарища однозначно. Да и я начинаю убирать свои эмоциональные барьеры и лёгкое чувство вины, что без спроса занял тело Данилы.

Мама Варя меня же поразила в самое сердце. « Данилушка, Настенька, Юрочка, солнышки-душечки». Пирожки с биточками, постоянное воркование и забота о семье… А потом я рассматриваю её фотографию, где Варвара Дмитриевна в полной экипировке тяжёлого штурмовика, сжимая в руке окровавленный меч, стоит посреди горы из трупов тварей. Сложно представить, что эта хрупкая милая женщина, ростом слегка дотягивающая мне до плеча, может вот так преображаться. Но две медали за храбрость явно не зря получила, отслужив в штурмовиках всего полтора года.

Кстати, весь наш семейный арсенал — тоже её рук дело. Оказывается, она фанатка оружия, хотя и вязанием не брезгует. Как офицер резерва, мать имеет право скупать некоторые виды армейского вооружения, пришедшего в негодность или идущего под списание по другим причинам. Варвара Дмитриевна с удовольствием воспользовалась этим правом, лично отреставрировав оба станковых гранатомёта и пулемёт. Да уж! Эта женщина полна сюрпризов и противоположностей!

Следующий день мы отрабатывали взаимодействие в составе группы, как в доме, так и вне его. Семья друг друга давно с полуслова понимает, а вот я для них пока новый боец, с которым необходимо за короткий срок сработаться. Но тут проблем не возникло — мой боевой опыт и знания помогли моментально влиться в коллектив. Даже несколько поправок по обороне этажей внёс. Они были признаны годными и тут же отработаны на учебной практике.

В четыре часа утра меня разбудил звонок по телефону.

— Данила! — проорал в трубку Комов. — Как у вас обстановка⁈

— Спим. Нормально.

— Срочно занимайте позиции! Думаю, скоро и у вас станет жарко!

— Тоже? — переспросил я.

— Да! В Тюмени настоящая война! Одновременно атакованы администрация города и особняк князя Шумелкина. Несколько сильных взрывов на территориях армейских баз и СБ. Пока полная неразбериха, но все подняты по тревоге. Нормальных данных ещё нет, только по слухам, люди и твари действуют против нас вместе. Помощи пока быстро не жди. Сваливайте из дома и попытайтесь спрятаться в лесу. Тяните время! Всё! Отбой!

Сон как рукой сняло. Быстро вскочил, объявил тревогу и пересказал последние тюменские новости. К сожалению, тут же пришли новые от Чаха.

— Данила, — встревоженно сообщил он. — В десяти километрах от вас открылся портал. К нему уже подъехали два больших автобуса с оборотнями. У меня такое ощущение, что не только с ними придётся воевать. Пока вижу вышедших из портала кроу. Сорок кровососов!

Объяснил новые вводные нахмурившимся родственникам. Все задумались. Но наумб снова вышел на связь с очередными погаными вестями.

— Дань, уходить вам надо. Портал закрылся. Но перед этим из него вылезло ещё и две сотни харков. Я, конечно, в стороне не останусь, но «пупок развяжется» — прибыло явно не простое «мясо», а отлично подготовленные специалисты. Ну и ещё маленькая информация к размышлению. Портал это я слегка изучил, от него джинновской энергией фонит. Кажется, мы попали в совместную операцию трёх Реальностей. Зря ты эту Беллу грохнул, теперь за суккуба маиды хотят поквитаться.

— Не зря, — огрызнулся я. — Что у них с тяжёлым вооружением?

— Практически ничего. Лишь оборотни привезли с собой с десяток ручных гранатомётов. Мало, конечно, но хватит и пары удачных выстрелов, чтобы разнести ваше убежище по бревнышкам. Ты не со мной лясы точи, а эвакуируй родственников из дома.

— А ты нас всех сможешь уволочь? Одни же одарённые в доме, а не простолюдины.

— Одного с положительным Даром за раз, не более. Фон от маидского портала нехороший. Дальше подлюки включат глушилки. Меньше пяти минут до боестолкновения. Думай!

Ничего не ответив, я вошёл в ускорение и действительно стал обдумывать сложившуюся ситуацию. Против такой силы нам реально сложно выстоять, но и уходить в лес не резон. Я, конечно, со своим опытом и возможностями легко оторвусь от преследования, а вот мать, отца и сестру не готовили к диверсионно-разведывательной деятельности лучшие инструкторы Императорской Школы Спасателей.

Будь против нас одни коротконогие гоблины, то шансы уйти были бы неплохие. Но с оборотнями и кровососами тягаться в скорости моя семья не сможет. Полягут все однозначно, даже не оказав нормального сопротивления тварям. Под прикрытием стен вероятность хоть кому-то уцелеть намного больше.

Озвучил свои мысли вслух. Все Горюновы однозначно высказались за оборону, а не отступление.

— Если можешь уйти, уходи. Мы тебя прикроем и дадим время, связав противника боем, — произнёс отец. — Хоть кто-то из нас выживет и сможет Род продолжить.

— Нет, — резко ответил я. — Спасатели своих не бросают. А вы мне не совсем чужие.

— Не будь идиотом, — возразила Анастасия. — Хоть раз в своей жизни головой подумай. Папа дело говорит.

— Обойдётесь. Я вам дал право выбора и требую такого же права для себя. Разговор окончен. По местам! Командиром назначаю себя. С этого момента приказы личного порученца императорского двора старшины Горюнова не обсуждаются. Занять боевые позиции!

Недовольно посмотрев на меня, все разошлись. Настя с крупнокалиберным пулемётом на чердак: будет с высоты отстреливать гадов. А родители из окон второго этажа станковыми гранатомётами выжигать землю близлежащей территории. Себе же отвёл роль свободного охотника и снайпера.

Быстро связался с Комовым. Выслушав меня, он чертыхнулся, но согласился с решением никуда не уходить.

— Данила. Видимо, кто-то из очень высокопоставленных тварей… скорее всего, сам Вожак решил зачистить Тюмень от всех своих почти разоблачённых подельников, заодно ликвидировав тебя. Подкрепление для Горюновых скоро прибудет из Ярославля. Вертушка на подлёте. Как только группа Морячка…

— Вы мой табор сюда притащили? — изумился я. — Прямо у нас десантируются?

— Приказ самого императора. Без каких-либо объяснений. Но у себя десанта не жди — ещё собьют ненароком на подлёте. От тюменского аэродрома будут по земле добираться. Держись. Отбой, а то тут постреливают и в нас тоже!

— Ты всё слышал? — спросил я у наумба.

— Всё, Данила! Хорошая новость! Как только твоё отделение приземлится, то я их перемещу сюда. С этими парнями мне работать легко и на бо́льшие расстояния, когда в Круге. Проблема в том, что они меня не знают и могут послать после дружной очереди из автоматов.

— Комов! — снова набрал я следака. — Передай группе Морячка, чтобы после высадки сразу замыкали Круг! Я смогу до них докричаться и перенаправить к себе, но возможны визуальные галлюцинации.

— Понял! Не отвлекай!

Мне и самому сейчас отвлекаться нет смысла. Твари толпой хлынули из леса. Я лишь успел предупредить через гарнитуру своих, чтобы без команды огонь не открывали. И приказать наумбу ликвидировать всех гранатомётчиков. Ну а дальше начал отстреливать гадов одного за другим, целясь сквозь шикарную оптику снайперской винтовки.

Положил девять существ, прежде чем волна нападавших достигла ограды. Мог бы и больше, находясь в ускорении, но оружие, к сожалению, ускоряться не может.

— Подрыв! — ору отцу.

Тот среагировал моментально, и внешний минный периметр стал разлетаться во все стороны комками земли, кусками бетонного забора и частями тел первой волны тварей. Шли они плотно, разумно рассудив, что с несколькими людьми в доме рассусоливать не стоит и можно смять их количеством за считанные секунды.

Но, несмотря на внезапные и достаточно неприятные потери, вражины не остановились. Как только они поравнялись со второй цепочкой из мин, то батя уже сам, без команды, активировал смертельную ловушку.

Тут же заработали оба станковых гранатомёта и пулемёт. Вся приусадебная территория моментально превратилась в филиал ада. На краю леса раздалось несколько мощных взрывов — наумб ликвидировал ручную артиллерию оборотней. Воздух плотно заволокло дымом, но даже это мало спасало тварей он нашего огня.

Не выдержав, они откатились обратно под защиту деревьев. Нам тоже небольшая передышка не помешает. Пусть бой длился всего пару минут, но видимость, что в доме, что на улице стала нулевой, а едкий дым разъедал глаза и горло.

— Отчёт! — приказал я в гарнитуру связи.

— Всё нормально, — кашляя, ответили мать с отцом.

— Ненормально! — воскликнула Настя. — Я не чувствую в себе Дара!

— И чего паникуешь? — невозмутимо сказала Варвара Дмитриевна. — Обычная практика. Поэтому и носим на себе столько железа, а не одними магическими заготовками орудуем.

— Я знаю, но всё равно непривычно, — попыталась оправдаться девушка. — Впервые под действия глушилок попадаю.

— Ну раз знаешь, тогда не ной! — оборвал её Горюнов-старший. — Данила, позицию меняем или с этой ещё повоюем?

— Меняем. А то задохнёмся на фиг. Пусть проветрятся помещения. Перетаскивайте свои аппараты, а я отслеживаю движение на территории. От снайперской винтовки и ручного пулемёта дыма мало, поэтому я в норме.

Теперь по тактике. Наши сюрпризы закончились. Значит, подпускаем тварей как можно ближе. Скорее всего, толпой больше не попрут, а рассредоточатся. Эффект неожиданности им теперь не светит и начнут вести осаду по всем правилам. А вот около дома волей-неволей, но начнут кучковаться. Тут и накроем. Вы все сектора давно пристреляли, так что проблем быть не должно.

Видимо, командиры тварей рассуждали примерно в том же стиле, поэтому минут через десять приняли новую попытку штурма, малыми группами перебегая от одного естественного укрытия к другому. Одного не учли, что в доме засели не какие-то штатные солдатики, а упёртая семья Горюновых.

— Нет, суки шелудивые, — спокойно отстреливая из снайперки неосторожно высунувшихся врагов, злорадно приговаривал я. — Этот номер у вас не прокатит. Кровавая баня только начинается!

Глава 11

В этот раз просто уже не было. Твари узнали, что мы их готовились встречать не хлебом с солью, а хорошими порциями свинца, поэтому не борзеют. Да и все наши ловушки взорваны, за исключением простых нажимных мин, установленных в мёртвых зонах. По моим прикидкам, в первой атаке было угроблено около трети нападавших. Уверен, что больше так резвиться нам не дадут.

Хорошо, что тварей время поджимает. Поэтому, как ни крути, но будут рисковать, чтобы выполнить задание и вовремя слинять до прихода подкрепления из Тюмени. Интересно, как там дела обстоят?

Всё случилось так, как я и предсказывал. Маленькие манёвренные группы оборотней и кроу старались приблизиться к дому, а менее подвижные харки издалека вели неприцельный огонь, мешая нам отстреливать штурмовиков. Да мы пока и не особо стараемся высовываться из окон, давая гадам уплотниться для решающего броска. Так что зелёные должны быть расстроены: палят в белый свет, без толку сжигая боеприпасы.

Как только твари вновь оказались на месте бывшего забора, теперь превратившегося в бетонную пыль, я скомандовал всем Горюновым, и мы резво смели первые ряды нападавших. Но вражеский командир, оказывается, не зря свой хлеб ел… вернее, кровь пил или человечинку грыз. Хитрый, падла, рассчитал наши примерные действия и пока мы перемалывали в фарш его подчинённых у стен дома, выслал ещё несколько штурмовых групп, на которые нам никак нельзя было отвлекаться.

Понимая, что с гостями в огороде родственники справятся без меня, решил сам разобраться с подмогой. Отложив в сторону шикарную, но не скорострельную снайперку, взял ручной пулемёт и, войдя в состояние Орла, приблизил свои будущие жертвы получше любой оптики. Да, точность выстрелов из пулемёта со специализированной винтовочкой не сравнить, но всё компенсировалось плотностью огня.

Три группы по семь тварей остались кулями лежать между нашей усадьбой и лесом. Две успели добраться до дома, но тут же были накрыты из гранатомётов. Оставшиеся в живых несколько групп, видимо, получили приказ на отступление. Но добежали до спасительного леса немногие. Да и там им тоже оказалось не мёдом намазано, так как умница Настя быстро превратила из своего крупнокалиберного пулемёта всю опушку леса в склад с дровами. Отсекла отступающих грамотно.

— Молодец, филолог! — проорал я в гарнитуру. — Продолжай долбить по деревьям, чтобы гады отодвинули свой командный пункт от нас подальше!

Очередная попытка прорваться к нам захлебнулась. Ну, я так думал, пока внезапно не услышал взрывы мин в мёртвой зоне придомовой территории. Блин! Не знаю как, но твари с флангов умудрились подойти к нам близко.

— Чах! Ты где, скотина такая⁈ — завопил что есть мочи, вызывая наумба.

— Неподалёку, — быстро ответил он. — Тут к вам две пушки небольшие везли. Пришлось отвлечься от созерцания и разобраться с гостями. Слушай, Данила! Кажется, на твоей исторической родине оборотней больше, чем людей. Я два десятка новеньких только что извёл.

— У нас прорыв на территорию!

— Понял! Но… лучше сам. У меня после ликвидации командного пункта и этих грёбаных артиллеристов силёнок осталось немного. Боюсь, потом группу Морячка перекинуть не смогу.

— Командного пункта? — переспросил я.

— Ага. Там такой матёрый кровосос за главного был, что я чуть без крыльев не остался.

Подробности выяснять не стал, сейчас не до этого. Главное Чах сказал, а разбор полётов оставим до лучших времён. Быстро перезарядив пулемёт и добавив к своему арсеналу на разгрузке ещё парочку дополнительных гранат, вошёл в Круг и переместился во двор.

Гоблины уже минировали стену. Слаженно работали харки! Верно подметил наумб, что спецназ нам противостоит. У зелёных даже не привычные винтовочки, а длинноствольные автоматы. Таких ещё не видел.

Отметил всё это, расстреливая тварей со спины. Чётко сработал: даже не поняли, падлы, что с ними произошло. Зато поняли те, кто их страховал. Несколько пуль ударило мне в спину. Благодаря Поясу Хаоса урона моему здоровью они никакого не нанесли, но сам Пояс Хаоса истончить сумели. А мне этот «бронежилет» ещё очень пригодится!

Не глядя, кинул за спину парочку гранат и в ускорении перекатом ушёл с линии атаки. Под шумок от взрывов добежал до небольшого сарайчика, ввалился в него, обильно поливая помещение свинцом. Четверо зелёных остались лежать неподвижно.

Кажется, больше никто не стреляет, но расслабляться рано. Аккуратно вырезав серпом проход в стене, выбрался наружу и залёг в кустах.

Тишина полная. Сколько там было харков? Около дюжины? Что-то маловато. Но зато они смогли, не привлекая внимания, подкрасться сюда. Значит, расчёт покойного вражеского командира оказался почти верен.

Внезапно оба гранатомёта и пулемёт замолкли.

— Доложить обстановку! — приказал я.

— Чисто пока, — ответила мать. — Данилушка, ты там не поранился?

— Только других поранил, — рассмеялся я в гарнитуру связи.

— Вот и умничка. Плохо, что боезапас к гранатомётам подходит к концу. А я ведь говорила Юре, что вещь в хозяйстве нужная.

— Говорила она, — пробурчал отец. — У тебя всё нужное. Была б твоя воля, ты бы и танк домой приволокла. Барахольщица!

— А я тебе и предлагала! А ты что? « Варвара! Нельзя! Не будем нарушать законы!» — передразнила она его. — Сейчас бы очень пригодилась эта техника.

— Согласен, — повинился Юрий Михайлович. — Я б этим грёбаным сукам кишки на гусеницы с удовольствием намотал.

— Юра! Не сквернословь при детях! Ты какой пример им подаёшь⁈

Я офигевал, слушая их перепалку. Тут война настоящая, а эти двое отношения выясняют, словно на кухне за столом сидим. Когда ехал домой, даже не представлял, насколько у меня сумасшедшее семейство. Кажется, одна Анастасия нормальная, хотя и это не точно.

Внезапно по спине пробежал неприятный холодок. Словно льдинкой провели по позвоночнику. Голова слегка закружилась. Одновременно с этим раздался вопль Чаха, который хоть и экономил силы, но отслеживал территорию.

— Данила! Новый портал формируется!

— Где?

— Рядом с тобой, метрах в пятидесяти! Тоже джинновский! Примерно полторы минуты до открытия!

— Чёрт…

Я быстро переместился из опасного места в дом и скороговоркой объяснил ситуацию родственникам.

— Что делать будем, командир? — деловито спросил отец.

— Тащите гранатомёты и пулемёт к чёрному входу. Будем оттуда бить прямой наводкой по порталу, не давая тварям нормально выйти и перегруппироваться. Время пошло!

Родители успели вовремя, лишь одна Настя припозднилась, вытаскивая свой неудобный пулемёт с чердака. Как только первые кроу попытались десантироваться в нашу Реальность, то моментально попали под плотный огонь двух гранатомётов. Жаль только, что его снаряды не смогли преодолеть барьер портала, а то бы и на той стороне тварям не поздоровилось.

Но вскоре мать с отцом замолчали, доложив, что боеприпасы закончились. Чуть позже и Настя перестала делать месиво из кровососов. Пришлось всем браться за более лёгкое стрелковое оружие и гранаты. Обстановка сразу изменилась.

Не считаясь с огромными потерями, твари пёрли напролом. Попасть в вёртких кровососов становилось всё сложнее и сложнее. Тем более, что и гранаты почти подошли к концу, поэтому использовали их уже очень экономно. Предчувствуя, что вот-вот и начнётся рукопашная, я приказал всем отступать внутрь дома на второй этаж и там занимать круговую оборону.

Сам же, давая время своим на перестроение, выхватил серп и встретил кроу у дверей. Предчувствуя скорую победу, вампирюги радостно кинулись на одинокую фигурку старшины Горюнова. Но серп, вспыхнув огнём, разочаровал противника.

Я и раньше любил это вампирское оружие, полностью сроднившись с ним, но теперь, после его неожиданной прокачки, просто кайфую! Огненное лезвие серпа не только перерубало любую преграду на своём пути, но и, уловив мои желания, удлиняло пламя до двух метров. Заодно полуразумный серп как-то умудрялся усиливать мою и так очень неплохую реакцию. Так что тварям не поздоровилось. Минут пять я успешно уменьшал их поголовье.

Одно обидно: пояс Хаоса от многочисленных попаданий крупнокалиберных и явно очень непростых пуль гоблинских снайперов почти истончился. Я хоть и получаю энергетическую подпитку от убитых тварей, но только для себя. На остальное же нужно немного времени, которое сейчас отсутствует по определению.

В какой-то момент понял, что перестаю справляться с наступающей на меня ордой, и стал тихо пятиться в сторону лестницы на второй этаж, оставляя на каждом метре по несколько свежих трупов. Дойдя до неё, тупо переместился наверх, почувствовав, что даже на такое мизерное расстояние телепортация далась тяжело. То ли силёнки подходят к своему концу, то ли это так действует десантная дыра иной Реальности, но факт остаётся фактом. Прав был Чах, что к нам не сунулся. Выбраться из поместья в Тюмень у него фиг бы получилось потом.

Дал себе несколько секунд отдышаться, пока есть возможность. Твари, увидев, что я испарился, радостно кинулись к лестнице, где и стали жертвами метких стрелков Горюновых. Потом и сама лестница обвалилась от двух спаренных гранат, запущенных твёрдой рукой мамы Вари.

— Нужно выбираться, пока дом не подорвали! Штурмовать через окна вряд ли полезут! — прокричал отец, перезаряжая автомат.

— У нас патронов на пять минут интенсивного боя, — возразила мать. — К тому же придётся рубиться с тварями врукопашную. Один на один каждый из нас кровососа уделает. Но тут их несколько десятков.

— Уйдём, — пообещал я, через окно очередью отстреливая голову очередного кроу. — С той стороны дома ещё остался целым заминированный участок. Схему расположения мин вы знаете, значит, пройдёте. Я же прикрою вас и задержу погоню, насколько это возможно.

— Брат, ты же погибнешь! — воскликнула Анастасия.

— А у нас есть выбор? Лучше один, чем все. Математика простая. Так что прощаемся, семейство.

Но попрощаться нам не дал Старший следователь Комов. Его звонок по чудом сохранившемуся в схватке боя телефону прозвучал как Глас Божий!

— Данила? Жив?

— Скоро уже нет.

— Держись! Группа Морячка приземляется! Готовься их перетаскивать к себе!

— Чах! - отключив телефон, моментально мысленно обратился к наумбу. — Табор прибыл.

— Прелестно! Жди нас в гости!

— Планы меняются! — сквозь грохот выстрелов даю новую вводную родственникам. — Боезапас не экономим! Несколько минут продержимся — будем живы!

Попытки узнать подробности проигнорировал, всем сердцем надеясь, что Чах с парнями меня не подведут, а азартная Нелепая Смерть подкинет удачи, чтобы её ставочка сыграла.

Не зря надеялся на лучшее! Загоняя в автомат последний рожок с патронами, внезапно услышал такой знакомый голос Морячка.

— Ай, нанэ, нанэ, ромалы! Поприветствуем нашего Барона красиво!

После его слов стрельба на улице не просто усилилась, а оглушила. Но продолжалось это недолго. Бой стал стихать. Немудрено. Пятеро бывших штрафников своей мощью в Круге легко могли уделать и не такое количество тварей. Даже я со своими прокачанными способностями с ними не сравнюсь.

— Откуда здесь цыгане? — недоумённо спросила мать, откладывая в сторону пустую винтовку и доставая пистолет из наплечной кобуры. — Кто-то может мне объяснить?

— Не волнуйтесь! — довольно усмехнулся я. — Это правильный табор. Я сейчас вас с ними познакомлю.

Первым выпрыгнув из окна, подобрал странный автомат харка и передёрнул затвор. Но стрелять не в кого. Портал маидов исчез, и бой переместился к лесу, около которого моё любимое шестое отделение вовсю гоняло отступающих тварей.

— Чах?

— Да, Данила, — устало произнёс наумб. — Извини, что так долго. Тут такой рассинхрон пространства, что не будь во мне частички джинновской энергии, то фиг бы пробился к нашим. Обратно и того тяжелее пришлось. Устал вконец. Даже выпить за победу не хочется, а только спать.

— Понимаю, друг. Спасибо тебе, что выручил. А за победу мы ещё дёрнем! Уйдём глубоко в лес, чтобы никого не пугать. Разведём костёр у озера и под шашлычок налимонимся по полной программе. Кругом тишина, лишь водичка у берега плещется, да мы пьяные песни блатные орём, медведей распугивая. А потом твори, что хоти! Я и сам поучаствую вместе с тобой. Оба заслужили оторваться как следует.

— Это лучшая колыбельная, которую когда-либо слышал, — чуть ли не прослезился наумб. — Честно говоря, никогда не слышал ни одной, но уверен, что лучшая. Всё! Спокойной ночи ближайшие несколько суток! Кстати, я промониторил около дома — недобитков нет. Дальше дотянуться не могу.

— Отдыхай, ещё раз спасибо.

Но Чах ничего не ответил, уйдя в восстанавливающую силы нирвану. Ну а я сел на бревно и расслабился. Вскоре ко мне присоединились родственники. Узнав, что воевать нам пока больше не с кем, примостились рядом. Так и сидим: уставшие, довольные, все в саже. Молча смотрим вдаль. Туда, где мой табор гоняет тварей. Самого боя не видно, лишь только слышны перестрелка и взрывы. Эх! Хорошо-то как! Душевно! Ещё и ласковое солнышко макушки греет.

— Неплохо повоевали. Наташка нам обзавидуется, — немного невпопад тихо говорит Настя. — Но сама виновата. Не фиг было на юга уезжать.

— Доченька, — с лёгким укором произнесла мама, — ты, кажется, забыла, что Наташа хоть и сменила фамилию на мужнину, но по сути своей Горюнова. Значит, приключений на свою голову обязательно сыщет. Это у нас семейное.

— Но Данила всех переплюнул, — хмыкнул отец. — За один отпуск наворотил столько, сколько другие за всю жизнь не могут. Представляю, что на службе вытворяет. Теперь сам увидел, за что две серебряные ленты отхватил и жетон императорский. Ну, что сказать? Всё по делу. Горжусь тобой, сын! Впервые! Из придурка в настоящего воина превратился.

— Спасибо, батя! — хлопнул я его по плечу. — Но ничто придурковатое мне не чуждо.

— А то! Горюнов… Настоящий!

После этих слов мы рассмеялись, сбрасывая с себя нервное напряжение боя. И в этот момент я вдруг реально ощутил себя не самозванцем, занявшим чужое тело, а Данилой, находящимся в кругу семьи. Впервые за всё время пребывания в этом мире понял, что не один. Что за моей спиной близкие люди. И теперь готов не просто выживать, строя карьеру в новом мире, но и сражаться за них. Чтобы ни одна тварь не смогла отнять семью у простого попаданца — старшины Данилы Горюнова. Сука… Аж слёзы наворачиваются от нахлынувших эмоций!

Немного отдышавшись, всё же решили обойти территорию и оценить масштаб бедствия. Ну, что сказать? Повоевали на славу. Ни одной хозпостройки не осталось. Вся земля изрыта воронками. Тут необходимо вызывать бригаду бульдозеристов и не один день ровнять.

Света, естественно, нет, хотя генератор в подвале остался цел. Там вообще всё цело, так как тварям было не до экскурсий. Даже мамины закрутки вместе с остальными припасами сохранились.

Второй этаж тоже относительно приличный, а вот первому досталось изрядно. Немудрено! Вначале твари нас отсюда выбить пытались, а потом их выбивали. Главное, что стены дома выдержали, хотя и нашпигованы с двух сторон свинцом по самое не балуйся. Батя сказал, что трогать их не будет при перестройке дома, так как это теперь семейная реликвия Рода Горюновых. Немногие семьи могут похвастаться таким.

Самое поганое — это количество трупов. Усадьба Горюновых превратилась в настоящую скотобойню. И ведь они скоро начнут портиться. Хотя и сейчас амбре от крови и кишок ещё то. После него запах пороха и ядрёной взрывчатки кажется элитным парфюмом. Ну или освежителем в туалете, когда одна вонь маскирует другую.

Пока мы лазили по территории, бой совсем стих. Значит, мои ромалы скоро явятся сюда. Пока их нет, решил позвонить Илье Сергеевичу, чтобы потом не отвлекаться от ребят.

Комов ответил сразу.

— Раз говоришь, значит живой, — облегчённо выдохнул он. — Потери?

— Семья цела. Умудрились незначительными царапинами обойтись. Что там у вас в Тюмени?

— Тоже напряжение спадает. Но это не телефонный разговор. Получай новую вводную, старшина. Пока в город не суйся. Группа Морячка временно останется с вами на случай открытия новых порталов тварей. Ну и заодно округу прошерстите насчёт недобитков. Разместиться есть где?

— Найдём. Но у нас проблема, Илья Сергеевич. Утилизация трупов.

— Понял. Пришлю пяток спецмашин.

— Вы не поняли, — усмехнулся я. — Тут пяток вагонов мало будет. Дохлых тварей несколько сотен.

— Сколько⁈ — явно не поверил он.

— До хрена и больше. У нас серьёзный десант из иных Реальностей высадился. Два телепорта открылись. Плюс оборотни местные на нескольких автобусах в гости пожаловали.

— Это не местные, но масштабы уловил. Из резерва выделю роту штрафников. Завтра приедут.

— Спасибо. Пусть ещё с собой боеприпасов захватят. В расчёте трёхдневного фронтового запаса для отделения. Гранат, патронов для крупнокалиберного пулемёта, мин пару ящиков и… ну и так, по мелочи. А то все мамины запасы извели.

— А тяжёлый танк прорыва тебе, Горюнов, не надо?

— Надо. Отец сдуру в своё время не прикупил, а теперь жалеет, что нет в хозяйстве.

— Да уж! — рассмеялся Старший следователь. — Теперь вижу, что яблонька от вишенки недалеко падает, если правильно её рвануть! Всё будет, кроме танка, естественно. Судя по запросам и уничтоженному противнику, вы даже Тюмень переплюнули. Удивительно, как живы остались. У нас на весь город примерно столько же тварей было.

Правда, тут не одна избушка в безлюдном месте, а много мирных жителей. Ты не представляешь, Данила, как мы чуть ли не на цыпочках воевали, чтобы люди не пострадали. Ладно! Главное, что все и везде справились. Подвигами потом похвастаемся! Ещё раз поздравляю с новым днём рождения!

Глава 12

Моё родное шестое отделение появилось ближе к вечеру. К этому времени мы как раз полностью очистили дом от туш тварей и слегка отмыли стены и пол от их крови.

— Сержант! Барон! — заорал довольный Морячок, появившейся словно из ниоткуда со всем моим табором.

Резко обернувшись, смотрю на такие до боли знакомые рожи. Морячок, Жир, Пушкин, Астроном и Борзый стоят в полной экипировке и улыбаются. Сильно изменились парни за время нашей разлуки. Куда-то пропала вся их убогость. Астроном и Борзый без своих допотопных очков с мощными линзами. Жир умудрился влезть стандартную форму, хотя пару месяцев назад даже не мечтал о подобном. Морячок помолодел и теперь выглядел хоть и не на свои двадцать три, но и больше тридцадки не дашь. Пушкин остался таким же кучерявым, но теперь по нему видно, что это бывший штангист, а не глист в бронежилете.

Но главное отличие не во внешнем виде. Это уже не тот растерянный сброд, а именно боевое подразделение. Опасное, сплочённое! И способное принимать самостоятельные решения, а не идти на поводке любого, кто этот поводок в руки возьмёт! Гляжу на них и любуюсь. Что ни говори, а Якутовы хорошо знают своё дело. Так выдрессировать за короткий срок мало кто может.

— Ромалы! — расставив руки в стороны, пошёл я обниматься. — Черти Дикие! Как же я вас рад видеть!

Через несколько минут проявлений бурной радости мы наконец-то успокоились и заговорили о деле.

— Морячок, что по обстановке? Что-то долго в лесу тварей гоняли.

— Барон, быстрее никак не получилось. Основную массу покрошили быстро, а потом зачистку по квадратам устроили. Признаться, впервые вижу таких крутых гоблинов и кровососов: маскировка, уход от погони и боевые навыки у всех на высшем уровне. Не будь мы в Круге, то сами стали бы дичью для них.

— Есть такое, — кивнул я. — Это какие-то элитные гады. А оборотни? Ты про них промолчал.

— Этих практически не было, да и шваль они по сравнению с кроу и харками. Уконтропупились моментально.

— То есть пленных нет ни одного?

— Барон, не наглей, пожалуйста. Таких тварей в плен взять тяжело — дрались отчаянно. Тем более нам никто и задачи не ставил взять языка. Вообще-то, мы с утра даже не знали, что в подобный вояж отправимся. Занимались с Ведьмой на полосе препятствий… Вернее, это лейтенант Якутова нами занималась, гоняя так, что аж волосы болели.

Потом, впервые за всё время занятие досрочно завершились, и нас тупо запихнули в приземлившийся вертолёт. На прощание Ведьма лишь просила передавать тебе пламенный привет, но ни словом не обмолвилась о задании. Видать, сама подробностей не знала.

Странные вводные получили уже в воздухе. Мол, предстоит серьёзная акция по спасению семьи Горюновых, воюющих где-то под Тюменью. Времени нет, поэтому при посадке не сопли жуём, а сразу становимся в Круг.

Хорошо, что предупредили о побочных эффектах при перемещении к месту боя, а то бы могли и Круг разорвать от удивления. Помнишь, когда сержанта Палкину и её отделение спасали, то какое-то чмо несуразное по воздуху рассекало? Опять оно было! Правда, всего пару раз на несколько секунд показывалось.

— Да, припоминаю что-то, — с улыбкой ответил я, радуясь, что Чах сейчас в отключке и не слышит таких обидных слов про свою великонаумбовскую персону. — Дальше-то что было?

— Странности, — продолжил рассказ Жир. — Обычно наши перемещения проходят молниеносно, но тут словно в киселе плавали несколько минут. Ощущение, что какие-то барьеры пробиваем. Именно во время их пробития свинорыл и мерещился. Потом оказались здесь и увидели около дома портал, из которого прут твари. Морячок сразу воплем обозначил для тебя, что свои прибыли: а то жахнешь ещё не разобравшись.

Ну и началась веселуха. Портал при нашем появлении стал тускнеть, а твари с таким остервенением набросились на нас, что чуть защитный барьер не угробили. Давно в него так не прилетало! Длилось это, правда, недолго: против табора Горюнова силёнок поболее нужно выставлять. Постепенно отжали гадов от дома, ну а дальше началось избиение младенцев. Хотя, смотрю, и ты без нас славно порезвился.

— Данила, быть может, ты представишь нам своих друзей? — прервала наш разговор мать, стоящая со всеми домочадцами в раздолбанном проёме дверей.

— Точно! Извините, — покаялся я. — Ромалы, это моя семья и заодно боевая группа повышенной разрушительности. Мама — Варвара Дмитриевна, отец — Юрий Михайлович… Вы его должны помнить, тот танкист под Брестом. Ну и старшая сестра Анастасия Юрьевна.

Семья, это мои боевые товарищи: Морячок, Жир, Пушкин, Борзый и Астроном. Ребята хорошие, но немного чудаковатые, так что на некоторые странности можете не обращать внимания.

— Главное, что бойцы отменные! — первым спрыгнув с разрушенного крыльца, пробасил отец, пожимая каждому руку. — Рад друзьям сына и таким долгожданным гостям.

За ним последовали и мать с сестрой.

— А у Морячка есть нормальное имя? — неожиданно кокетливо поинтересовалась Настя у бывшего прапорщика.

— Достаточно и прозвища, — с улыбкой ответил ей Морячок. — Так надо. Не знал, что у нашего сержанта такая восхитительная сестра! Очень приятно познакомиться, Анастасия Юрьевна.

— Для вас: просто Настя. И давайте без манер и выканий? У нас же много общего… Вот эти дохлые твари, например.

Ого! Кажется, эти двое заигрывают друг с другом! Этого нам тут ещё не хватало.

Ну а дальше мама Варя, окончательно превратившись из лейтенанта тяжёлых штурмовиков в домохозяйку, привлекла всех нас к мирным делам. Так что, благодаря её чуткому руководству и нашей грубой силе, до наступления темноты смогли запустить генератор, протянуть от него провода в несколько комнат и даже приготовить почти праздничный обед.

Последнее было очень кстати, так как за день аппетит все нагуляли отменный. Жаль только, что от алкоголя пришлось отказаться, так как в любой момент могут начаться сюрпризы. Все единогласно пришли к выводу, что после такой встряски нужно или нормально бухать, или совсем не пить. А пара рюмок — это баловство и ни к чему хорошему не приведёт.

Но и без этого посидели душевно. Особенно понравилось застолье моему табору. Парни уже забыли, как это — находиться в кругу семьи. А моя мать окружила их такой заботой, что уверен, предложи она бывшим Диким усыновление, то все бы с радостью согласились, особо не раздумывая.

Уже перед самым сном, когда мы распределили караулы, я вытащил Морячка на улицу для приватного разговора. При моих родителях о своих способностях шестое отделение особо не распространялось. А хочется узнать подробности их житья-бытья в Императорской Школе Спасателей.

— После твоего отбытия первые несколько дней были очень херовые, — признался Морячок. — Откровенно скажу: нюни распустили. Нас взяли в такой крутой оборот и курсанты, и преподаватели, что несколько раз лично у меня мысль повеситься возникала. Наверное, так бы и поступил, но то, что я с остальными нашими ребятами жизнью связан, остановило.

А потом, когда падать нашему табору было глубже некуда, как плотину в душе прорвало. Понимание того, что хуже, чем сейчас, уже не будет, принесло спокойствие и злость. Причём у всех нас одновременно такая фигня произошла. Короче, реально озверели и стали отвечать, наплевав на боль и травмы. Две недели в мясо избитые были, но не дрогнули.

Видимо, начальство решило, что если и дальше будут действовать в подобном режиме прессинга, то перегнёт палку. Чуток ослабили психологическое давление. Но вместе с этим увеличилась интенсивность тренировок. Честно говоря, даже стал мечтать о драках, так как Ведьма нам все жилы вытянула нагрузками. Короче, в такое эмоциональное и физическое безвременье попали, что потеряли счёт не только часам, но и дням.

А потом внезапно новый скачок в развитии. Не помню, в какой момент, но стал всё воспринимать как обыденность. Мои товарищи тоже. И учёба изменилась. Да, прессовать не перестали, но остался лишь третий курс для этого. Зато больше не тупо отжимались, приседали и бегали до усрачки, а стали осваивать стрельбу с рукопашкой. Тоже не сахар, когда таким вещам лейтенант Якутова учит, но азарт появился.

Знаешь, Данила… Ты когда-то нам втирал, что мы щенки и трудностей не видели настоящих, раз себя преодолеть не можем. Тогда я думал, что демагогию разводишь и цену себе набиваешь. Теперь прочувствовал каждое слово на собственной шкуре. Не поверишь, но стал даже кайфовать, когда выше собственной головы прыгаю. Внутреннее уважение вытеснило страх и жалость к себе.

— Так и должно быть, — с улыбкой кивнул я. — Это только кажется, что у спасателей в школе одни садисты, на всю бошку отбитые. Но на самом деле людей с Даром только так и нужно воспитывать. Не всех, конечно, но вы же понимаете, что становитесь не простыми бойцами, а элитой Российской империи. С таких спрос больше.

— До элиты нам ещё долго пердеть на тренировках, — усмехнулся Морячок.- Ничего! Штанишки поменяем и снова за учёбу сядем. Главное, что снова в людей превращаемся. Докторица сирьенна нас постоянно отслеживает и не нарадуется. Если убрать жизненную привязку, то стали почти нормальными.

Вот по поводу нормальности и хочу с тобой поговорить, Барон. Не прими мой вопрос за кобелиность или хамство, но у Насти есть кто?

— Сестра понравилась?

— Прямо в сердце словно из гранатомёта своими глазищами выстрелила!

— Был у неё парень. Погиб несколько лет назад на войне. Но ты к ней лучше пока не лезь.

— Да понимаю я всё… Мало того, что бастард, так ещё аномалия наша к неприятностям может привести.

— Вот и отлично, что понимаешь. Я заметил, что ты Насте тоже понравился, только не стоит форсировать события, пока со всеми проблемами не разберёмся.

— Только… — замялся Морячок. — Ты не говори ей, за что я в штрафники угодил. Не хочу выглядеть в глазах такой красавицы трусом и ничтожеством.

— Замётано. Пойдём-ка вздремнём. Ночь короткая, а нам ещё на посту стоять.

Утром, как и было обещано, приехала целая колонна грузовых машин с неполной ротой штрафников. Тут же началась уборка территории.

— Смотрю я на этих недосолдат, — вздохнул Борзый, — и себя недавнишнего вспоминаю. Вот я придурком был! Хорошо, сержант, что тогда на тебя нарвались. А то бы уже либо гнили в канаве, либо до сих пор по норам от людей прятались.

— Вообще-то, старшина, — пояснил я. — Ещё и вторую серебряную ленту получил.

— Ничего себе! — воскликнул Пушкин. — А чего вчера не сказал? На форме-то погон не вижу.

— Да в бою вчерашнем оторвались. Так что, ромалы, не зазнавайтесь, глядя на штрафников. Сравнивайте себя не с худшими, а с лучшими. Со мной, например: геройским до жопы, ну и красивым, конечно. И это сравнение пока не в вашу пользу, хотя и молодцы. Есть куда развиваться. Кстати о развитии. Новые возможности в Круге получили или всё на прежнем уровне?

— Нет, — покачал головой Морячок. — Отделение хоть и стало в плане боеспособности сильнее и выносливее, только с Кругом не всё ладно. Кажись, чем мы больше на людей похожи становимся, тем он ослабевает. Несильно, правда, но по маленьким моментикам понимаем это. Наша общая броня стала чуточку тоньше, мысли друг друга, бывает, приходят с опозданием. Меньше чем на секунду задержка, но раньше подобного не было.

— Херово… Начальству доложили?

— Нет. Решили сначала с тобой поговорить. Да и до самих дошло только на прошлой неделе.

— Значит, как были придурками, так и остались! — возмутился я. — Вас готовят к заброске в тыл гоблинов! Думают, что всё как и прежде, в плане магической мощи, и на этом строят свои расчёты. А оказывается, что шестое отделение скрывает свою уменьшающуюся боеспособность! Сдохнуть в котле гоблинов хотите⁈

А если завтра не потихонечку произойдёт уменьшение силы Круга? Что тогда? С голыми жопами на танки попрёте⁈

— Чего ты разорался, старшина? — попытался успокоить меня Жир. — Приедем в школу, сразу и сообщим.

— Точно идиоты…

Недолго думая, набрал Старшего следователя Комова.

— Илья Сергеевич, у нас новые проблемы намечаются.

— Опять порталы тварей? — судя по голосу, моментально встрепенулся он.

— Нет. С моим отделением. Их подготовка может сорваться. Но разговор не для телефона.

— Этого ещё не хватало. Жди. Скоро приеду.

— Не надо. Давайте встретимся через пятнадцать минут в… У суккуба в квартире.

— Понял. Успею.

— У какого суккуба? — удивлённо переспросил Астроном, как и все ромалы, с интересом слушающий наш разговор.

— Да грохнул тут одну такую тварь. Точнее, двоих грохнул, но одна в столице была.

— Ничего себе ты развлекаешься! Теперь понятно, Данила, откуда у тебя новое звание и лента наградная!

— Не Данила, а господин старшина, — сурово ответил я, давая понять, что панибратство и шуточки закончились. — Занять в отсутствие командира оборону вокруг дома. И если с моей семьи хоть волос упадёт из-за вашего недогляда, то не посмотрю на Круг. Каждому лично яйца откручу, а лишь потом убивать начну.

— Так Ведьма обычно пугает.

— У меня научилась, Пушкин. Только она пугает, а я сделаю.

Предупредив родственников о краткосрочной отлучке, переместился в квартиру Беллы. Ох, нехорошо на душе от свежих новостей! Только-только успокоился насчёт своего табора, как он подкинул очередной прескверный сюрприз. С Чахом бы посоветоваться перед встречей со следаком, только наумб ещё долго свои батарейки заряжать будет.

Вскоре прибыл Комов, и я ему пересказал подробности разговора со своими бойцами. Как и ожидалось, он тоже в восторг не пришёл. Тут же связался с генералом Ростоцким, и пошла инфа по цепочке.

— Пока не дёргаемся, Данила, — после этого обратил Илья Сергеевич внимание на меня. — Пусть выводы делают те, кто повыше нас в звании будет.

— Император? — догадался я.

— Именно. Пока же сидите здесь, как ни в чём не бывало.

— Понял. Что в городе творится? Вы обещали подробности.

— Да тут как выгребной яме! Началось всё с того, что было совершено несколько терактов у военных объектов: у нас и на армейской базе. Вначале я решил, что это губернатор, но оказалось, что не он.

— Оборотни? И с чего решили, что князь Мешалкин ни при чём?

— На нас напали люди. Вернее, сволочи разные криминальные. Мы недобитков допросили, и оказалось, что их наняли за хорошие деньги неизвестные. Необходимо было пошуметь в Тюмени. Вот мразь с нескольких губерний собралась в большие отряды и припёрлась сюда.

Координировали банды местные оборотни. Около тридцати… Прикинь! ТРИДЦАТЬ тварей в Тюмени проживало! И это только трупы подсчитали! А сколько ещё скрылось? А к тебе сколько приехало?

— Своих оборотней потом посчитаю. Если губер был с ними связан, то не удивляюсь, — прокомментировал я. — Но нападать на вас и армейцев было глупо.

— Нет, Данила, — раздражённо мотнул головой Комов. — Очень умно! Связать нас хотели по рукам и ногам! Пока мы в обороне сидели, а потом подонков этих вырезали, около администрации и дворца Рода Мешалкиных образовалось два портала из иных Реальностей. Мы, конечно, отреагировали, но недостаточно быстро.

В результате и сам князь Мешалкин, и все, кто находился в его особняке, растерзаны тварями. Все родовые сервера сожжены. В администрации та же самая картина. Даже простым вахтёрам головы поотрывали. Так что не губернатор это нападение организовал.

— Вожак зачистил территорию от улик и свидетелей?

— Верно мыслишь, Горюнов. Причём сделал это нагло, демонстративно. Словно послание кому-то передавал!

Кому, я догадался сразу, вспомнив императорский перстенёк. Но вслух свои догадки озвучивать не стал. Зато спросил про другое.

— Древний надёжный Род оказался пособником тварей. Илья Сергеевич, а где гарантия, что он один такой?

— Никакой. Тем более возможности и связи Вожака располагают к… Но это тебя, Данила, уже не касается. Даже завидую вам! Исполняете чёткие приказы, крошите тварей, а не во всём этом политическом дерьме купаетесь.

— Вот-вот! — подтвердил я. — А вы ещё и мне предлагали ложку говнидла, в СБ заманивая.

— И снова предложу. Как вижу, ты не из брезгливых и нос не морщишь. Кстати, тебе император просил передать личную благодарность. Твари хоть все сервера и уничтожили, но твоя украденная с них инфа оказалась на вес золота. Так что зря положили харки и кроу свои элитные подразделения.

— Много их ушло домой через порталы?

— Нет. Удивишься, но выходы в иные Реальности закрылись сразу же, как только высадили десант. Вернее, вначале у администрации закрылся. Не понимаю, почему…

— У вас два портала, и у меня два. А что, если их сооружали одни те же джинны? Высадили десант у вас. Потом один оставили для эвакуации, а второй открыли у Горюновых? Но мы с семьёй тварям так наваляли, что пришлось и второй использовать, чтобы послать на нашу ликвидацию подкрепление. Не Вожаку, а маидам было жизненно важно устранить старшину Горюнова, грохнувшего двух суккубов. Так важно, что наплевали на своих союзников и оставили их подыхать в Тюмени.

— Интересно ты всё вывернул, Данила, — через несколько минут задумчиво произнёс Старший следователь. — С этой стороны я не рассматривал события. Но если это действительно так, то… Короче! Сиди и жди! Из усадьбы Горюновых ни ногой! Свой табор держи под боком! И это не просьба, а приказ!

Глава 13

Если мне дали приказ ничего не делать, то всегда с удовольствием исполняю его. Хотя в данном случае и пришлось основательно потрудиться, чтобы привести хозяйство в относительный порядок. Вместе с семьёй и табором временно перековали мечи на орала и занялись мирными заботами.

На третий день очухался Чах. Долгожданное событие! Мне есть о чём с ним серьёзно перетереть. Но среди народа этим особо не займёшься, да и обещал я наумбу небольшой пикник. Поэтому, наплевав на приказ Комова и предупредив своих, что сутки меня не будет, взяв рацию, предложил Чаху заняться туризмом. Он с радостью откликнулся на подобное предложение и переместил в какую-то глухомань, где реально было небольшое лесное озеро.

Пока раскочегаривали мангал и нанизывали мясо на шашлыки, занялись обсуждением последних событий.

— Я уже табор твой осмотрел, — запихнув себе в пасть колечко сырого маринованного лука, стал объяснять Чах. — Реально становятся людьми во всех смыслах. Это и хорошо, и плохо. Хорошо, что выздоравливают после экспериментов проклятых харков, но плохо, что вместе с этим их вшивенький уровень положительного Дара вытесняет Пояс Хаоса. Отсюда и уменьшение мощности Круга. Но дёргаться пока нет большого смысла: процесс медленный и растянется на месяцы. К лаборатории зелёных однозначно сходим в нормальном боевом составе.

— А что потом? — поинтересовался я. — Меня больше волнует, что парни на одну жизненную нитку нанизаны. Не случится ли такое, что с исчезновением Круга все умрут в одночасье?

— Пока не могу сказать, — честно признался наумб. — Потом посмотрю и пойму, как дальше поступить. Варианты в моей родовой памяти есть. Ты бы пока, Данила, о себе побеспокоился. Мне эти порталы джиннов покоя не дают. Если они так легко их открывают, то в любой момент жди гостей.

— Не так уж и легко, — предположил я. — Почему всего два были задействованы? Можно было бы по несколько и у нас, и в Тюмени одновременно открыть. Тогда стопроцентная победа тварям была бы обеспечена. Значит, раз такого не произошло, срабатывают неизвестные нам ограничения.

— Может и так, — не стал спорить Чах. — Я, кстати, ещё одну интересную вещицу приметил, которая неплохо ложится на твою теорию про ограничения. Помнишь, у появившихся вампиров и гоблинов не было никаких взрывных приспособлений? Даже гранатомёты с собой оборотни привезли. Ещё и пушки потом попытались дотащить?

— Такое забудешь!

— А ещё я заметил, что у некоторых десантников, выходящих из портала, взрывалось оружие. Вернее, не само оно, а подсумки с боеприпасами, так как стволы все до единого были разряжены. Покалечило подобное немного тварей, но сам факт! Поэтому они и побоялись брать мощные штуки. Ладно, с пяток автоматных магазинов сдетонировало. Ну, оторвало десяток ножек и ручек, да и всё. А если бы гранаты рванули? Тогда бы тыдыщь полный настал всем иномирским спецназёрам!

Значит, джинны хоть и могут открывать порталы к нам, но с большими ограничениями.

В ином случае маиды давно направили бы зелёных с кровососами захватывать тыловые города.

— Тоже думаешь, что это они координируют нападение на нашу Реальность? — спросил я.

— Ага. Я тебе, Данила, даже больше скажу. Это, конечно, конспирологическая теория до сих пор трезвого Великого наумба, но допускаю, что само сближение Реальностей джины устроили.

— Вряд ли, — отмахнулся я. — Во-первых, это было хрен сколько столетий назад. А во-вторых, если маиды настолько сильны, значит, и без помощников нас бы прижали давно.

— Возражу! Джинны — долгожители! Человеческая жизнь для них всего лишь мгновение. Поэтому они и не торопятся по вашим меркам. И они реально сильны. Не так, как Великие наумбы. Но даже то, что про них известно, говорит о том, что вас за неделю раскатать в блин могут, если нападут.

Но почему-то не нападают, а действуют исподтишка, чужими руками. Видимо, что-то им противопоказано в нашем мире.

— Маидские же самки приходят и ничего.

— Данила! Суккубы — это не сами джинны, а их гарем, солдаты, шпионы и остальная фигня. Допускаю, что энергетически маиды и суккубы имеют серьёзные отличия. Да и вспомни, что самки маидов в нашем мире хоть и круты, но теряют сильно в способностях, покинув родную Реальность.

Опять вернусь к порталам. Вернее, к их неполноценности. Зелёные с кровопийцами проходы на фронтах огромные держат. Танки, бомбы и прочую хрень спокойно между мирами перемещают. А маидский портал? Даже патроны взрываются иногда! Не… Тут что-то не то! Херово джиннам в нашей Реальности! И у сирьенн, кстати, тоже, раз действуют против них по тем же лекалам.

А вот с кровососами и гоблинами другая обстановка. Поэтому и науськивают их на захват нашей Реальности. Потом, когда это дурачьё переделает её под свою, вот тут и случится интересное. Джинны раздавят своих союзников, прикарманив сразу три Реальности. Про дриадскую пока промолчу, так как нет нормального понимания, что они в слиянии Реальностей делают.

— Да-а-а-а… — протянул я, снимая готовый шашлык с мангала. — Тут без пол-литра реально не разберёшь. Слишком много ты всего наворотил.

— Тогда разливай! — моментально преобразился Чах, довольно потирая лапки.

Хорошо посидели! Душевно! И песни пели даже. Правда, на свежем воздухе меня незаметно развезло раньше Чаха, поэтому не помню, как вырубился. Проснулся в своей палатке от воплей в рации.

— Данила! Барон! Отзовись! Данила! Приём, Барон! Приём, Барон! — как заведённый повторял голос Астронома.

— Чего? — хрипло ответил я, испытывая жуткий сушняк.

— Наконец-то! Всё ночь до тебя доораться не можем! Всё в порядке?

— Ага. Я ж говорил, что отлучиться должен. К чему весь этот кипишь?

— У нас тут странное происходит. Срочно возвращайся в усадьбу.

— Что происходит?

— Я же говорю: странное! Все на ушах стоят! Один ты куда-то делся, покуда твоя галлюцинация бушует!

Жадно опустошив несколько бутылок минералки, почувствовал себя человеком. И, моментально выскочив из палатки, увидел резвившегося в озере наумба.

— Чах, скотина! Что за дела⁈

— Объясни, Данила?

— Почему мне только что доложили, что видели тебя около дома моей семьи⁈ Мы же договаривались, что ограничишься гульбой исключительно среди дикой природы!

— Ну, договаривались мы трезвые, а что там пьяному мне на ум взбредёт, никто не знает. Да и помню я ночь слабенько… Как ты отрубился, это ещё застал. Потом решил, чтобы тебя никто не разбудил, выключить рацию. И правильно, кстати, сделал! Не успел врубить её снова, как тут же эти гады весь отдых испортили!

Потом… Потом чуткое сердце Великого наумба затопила вселенская любовь к ближнему. Кажется, кому-то зачем-то захотел помочь. Очнулся уже на мусорной свалке под Тюменью. Теперь отмываюсь вот.

— Срочно переноси домой!

— И опохмеляться не будем? Я под это дело сейчас рыбки наловлю. Уха, она завсегда в порядок измученный организм приводит.

— Домой: я сказал!

— А сам не можешь?- продолжал испытывать мои нервы наумб. — Тут всего-то километров двадцать, и место прибытия ты знаешь хорошо. А мне до вечера оклёмываться: в азарте силёнок много потратил.

Точно! Не дожидаясь Чаха, переместился к усадьбе Горюновых. Ощущение, что в здешних местах началась зима. Кругом всё белое, даже люди. Но особенно поразила то ли пирамида, то ли хатка бобра. Нехилого такого бобрищи, судя по размерам постройки из хаотично нагромождённых брёвен, залитых чем-то серым. На трёхэтажное здание потянет.

— Данила… Старшина! — увидев меня, облегчённо сел на странный снег Морячок. — Ты где шлялся? Тут у нас…

— Да. Знаю, — прервал я. — Странности. Астроном уже доложил. Подробности? Жертвы? Разрушения?

— Разрушения? — нервно хихикнул появившийся отец. — Ты вот эту гору из брёвен видишь? Их можно назвать разрушением? Или это, наоборот, постройка? Сын! Печёнкой чую, что без тебя не обошлось! Быстро рассказывай!

— Не стоит на меня наговаривать, — выставил я руки ладонями вперёд. — Релаксировал в одиночестве в лесу и не помышлял о подобных выкрутасах. Откуда столько снега?

— Не снег, а мука, — пояснил Морячок. — Видимо, ты реально не в курсе. Короче, началось всё неожиданно. Около трёх часов ночи стоявший на посту Борзый встревоженно доложил о каком-то непонятном придурковатом смехе, раздающимся сверху. Даже дыхнул мне в рожу на всякий случай, чтобы не обвинили в тихом пьянстве.

Все похватали стволы и выбежали на улицу. Так и есть: кто-то неадекватный смеётся. Толком разобрать на фоне ночного неба сложно. Ещё и быстро летает, зараза. Связались с тобой, чтобы получить объяснение аномалии или хотя бы услышать толковый приказ. Рация молчит. Всем нам прямо кишки скрутило от предчувствия серьёзных неприятностей.

Угадали! Непонятная тварь стала орать, что мясо мы вчера заготовили, столько проклятых харков с кровососами в фарш перемолов, а вот муки для пельменей нет. И тут началась настоящая бомбардировка! С неба падали мешки с мукой! Штук тридцать приземлилось, точно! Охренев от такого, мы резво забежали в дом и дальше наблюдали за происходящим из окон.

— Да, Данила, — вставила своё слово и мать. — Я многое в жизни видела, но сегодняшняя ночь останется в моей памяти до самой смерти! Падающие с большой высоты мешки разрывались, и мука висела в воздухе густым туманом. Безобразие продолжалось примерно с полчаса. Я молилась лишь об одном: чтобы в этот мукомольный туман не попала искра. Достаточно одной, самой маленькой, и тут полыхнуло бы так, что артобстрел термическими зарядами детской сказкой показался. Повезло…

— А потом полетели брёвна, — продолжила рассказ Анастасия. — Данила! Ты когда-нибудь видел двухаршинные в диаметре стрелы, втыкающиеся в землю?

— Нет… — промямлил я.

— А мы видели! От их прилётов трясло так, что пол в доме ходуном ходил! Потом неизвестная тварь запела что-то про каких-то кочегаров, плотников, монтажников с высотниками, и брёвна стали складываться в это странное сооружение во дворе.

— А серое сверху — это что?

— А это, Барон, из цементовоза, — пояснил Жир. — Выплеснув своё содержимое, он улетел в сторону леса. Точного места не подскажу, но где-то рядом с опушкой должен валяться. Кстати, во время постройки тварь измазалась в муке, и мы смогли разглядеть того самого свинорыла, что это… А! Побочный эффект!

Вот тогда и подумали на тебя. Похожая галлюцинация являлась и во время переноса из Тюмени сюда, и во время брестского боя. Только вот с трудом мне верится в галлюцинации! Они тихо-мирно глаза мозолят, а не брёвна с цементовозами таскают.

Закончилось всё перед самым рассветом. Непрерывно поющая мерзким голосом тварь проорала: « Кто знает, как мокра вода, как страшен холод лютый, тот не оставит никогда прохожих без приюта! Мы строили, строили и наконец построили: без единого гвоздя, дна и покрышки! Домик для бездомных поросят готов! Ура! Не благодарите!». И свалила в неизвестном направлении.

Благодарить мы, конечно, никого не стали, но до самого твоего прибытия находились в полной боевой готовности. И теперь очень хочется получить хоть какое-то вменяемое объяснение.

— Почему не стреляли? — стал тянуть я время, задавая очередной вопрос.

— Барон, — вздохнул Морячок. — Во-первых, если это придурочное чудище как-то связано с тобой, то последствия стрельбы могли быть хуже деятельности самой «галлюцинации». Ну а во-вторых, мучная пыль не до конца осела. Устраивать самим себе прожарку в деревянном доме что-то не хотелось. Последнее больше всего и останавливало: пожара, ко всему прочему, только и не хватало. Ты объяснять что-нибудь будешь? Учти! Нервы уже у всех на пределе! Не посмотрим на звание и морду набьём!

— Мне-то за что?- округлил я глаза, пытаясь придать себе самый честный депутатский вид. — Сам в шоке! Оставил вас всего на одну ночь. И ту спокойно провести не смогли! Но мыслишки, что это такое, есть. Уже не раз замечал, что когда применяю Дар рядом с иными Реальностями, то появляется один и тот же несуразный глюк: помесь летучей мыши и поросёнка. Но впервые, чтобы он превратился в осязаемый полтергейст. Думаю, что остались какие-то остаточные следы от десантных порталов тварей. Они и вызвали… То, что вызвали. А может, виной тому не я, а ваш Круг, ромалы? Без нашего табора ещё ни разу подобное не происходило.

— Чего это мы? — сразу насторожился Астроном.

— А кто? Ну, сами посудите! Это, бойцы, очень тревожный знак. Пойдёмте-ка, пошепчемся. Родственники, извините, но сейчас военная тайна начинается.

Отведя шестое отделение к созданному Чахом муравейнику, я начал нагнетать обстановку. Знаю, что не очень хорошо поступаю, перекладывая вину с больной головы на здоровую, но выхода нет — тайну наумба раскрывать не намерен.

— Значит так, други мои! Допустим, что вы ни при чём. Но доложить по инстанции обязан, хотя жутко не хочется. Вначале ослабление Круга, потом вот эти все полтергейсты… Думаю, что к операции по захвату гоблинской лаборатории вас не допустят. Вообще ни до чего не допустят рядом с иными Реальностями. Пока неизвестная галлюцинация никому особого вреда не причинила. Но она крепчает! Вы дадите гарантию того, что в следующий раз не накроет нас всех бетонной плитой? Именно во время выполнения задания накроет.

— Блин… — задумчиво почесал свою макушку Жир. — Нас что, в резерв спишут?

— Почему в резерв? Добру пропадать никто не даст. Пока ещё имеете Круг, загонят в лаборатории для дальнейшего изучения и сбора статистики. Но там, как вы уже поняли, ничего страшного не происходит. Поскучаете годик-другой, посдаёте анализы по десять раз на дню и всё! Сиди потом себе спокойненько с датчиками мониторинга состояния организма и смотри телевизор. Ни войны, ни приключений! И тренировать больше никто не будет — незачем. Мирная жизнь во все щели гарантирована!

— Э-э-э-э… — замялся первым Пушкин, поняв, к чему всё может привести. — Барон… А без доклада никак нельзя? Если надо, то готовы и в лабораториях тошнить, только не для того мы столько претерпели, чтобы вот так закончилась наша история.

— Не знаю. С одной стороны, доложить обязан, но вот с другой: не по-людски будет. Могу, конечно, рискнуть и про полтергейст промолчать, но это должно быть общее решение. Естественно, с общей ответственностью за сокрытие важной информации. Да и семья моя молчать не будет.

— Возьмём и ответственность, и остальных Горюновых на себя! — моментально отреагировал Морячок.

Молодец! Реально в моё отсутствие становится лидером в таборе. Не зря Комов называл их не просто курсантами, а «группой Морячка». Опытный следак такие моменты просекает на раз-два.

— Смотрите сами, — сделав вид, что терзаюсь сомнениями, неуверенно проговорил я. — Скрыть просто. Но вот моя семья — это не пальцем деланные личности. Попотеть придётся сильно.

— Справимся!

— Тогда я делаю вид, что устал. А вы тут шустрите.

На самом деле, после вчерашних возлияний я реально устал, но бойцам этого знать ни к чему. Сделав вид, что решаю проблемы вселенского масштаба, поплёлся в свою чудом уцелевшую комнату. Долбанув ещё пару бутылок минералки, уснул сном праведника. По-другому не умею, так как совесть моя чиста и кристально прозрачна, поэтому её совсем не видно. Так говорил мой первый инструктор на той, уже ставшей прошлой Земле. И с его мнением я полностью согласен. Оставим ненужные рефлексии для интеллигентов!

Чах вернулся на следующий день. Довольный, припёрся, притаранив с собой нехилую связку из огромных, ещё бьющих хвостами рыбин. Явно «извинения» принёс за своё неподобающее поведение. К этому времени я, как и все остальные, уже окончательно остыл, поэтому подношение принял благожелательно. Быстро отправил улов к матери, которая хоть и удивилась, но обрадовалась рыбке. Уха в её исполнении получилась на славу.

Вернее, это батя расстарался, сварив её в огромном котле посреди двора. Чувствуется, опытный человек! Даже обожжённое полено сунул в варево, придавая блюду правильный вкус с дымком. Стоит ли говорить, что каждый едок, работая ложкой, как пропеллером, попросил добавки?

Такой обед настроил всех на благодушный лад. Воспользовавшись удобным случаем, поинтересовался, как поступить с докладом по аномалии.

— Ну, все же живы, — неуверенно проговорила Анастасия. — Явно не в нас метилась, раз дом цел. Поэтому считаю, что не враждебная, хотя и дурная.

При этом она так выразительно посмотрела на Морячка, что в душе смутные сомнения по их отношениям переросли совсем в отчётливые выводы. Но это не моя забота. Взрослые люди, поэтому пусть разбираются сами.

— Разгребём без посторонней помощи, — буркнул отец. — Да и брёвна отличные. Повозиться придётся, их из этой пирамиды выковыривая. Но это легче, чем новые заготавливать. Да и экономия… Кстати, сходили к приблудившемуся цементовозу. Аккуратно на землю поставлен. Попользуемся в своих интересах, а потом хозяевам вернём, «случайно найдя» на дороге. Может, ещё и вознаграждение за него дадут. Небольшое, конечно, но в нашем случае каждая копейка важна.

— Аферюги, мошенники и… А давайте выпьем за вас? — предложил я, наполняя стакан берёзовым соком, что был извлечён из погреба мамы Вари.

— Выпьем, — кивнула моя мать. — Данилушка! Тут с ребятами твоими пообщались немного. Даже я не ожидала, что они тебя так расхваливать будут. Горюновым ты стал! Хотя, наверное, и раньше был, только не туда усилия свои прикладывал. Правда, отец?

— А чё я? — как-то смущённо зажался Горюнов-старший. — Ну… Всякое было. Только своими собственными глазами увидел, что наш Род гнильцой не обзавёлся. Хотя ты и придурок, Данила, но по-нашему придурковатый! За такого реально и выпить не грех! Мать! Капни всем по рюмочке моего первача! За Горюнова нужно пить «горюновку». Я сам её настаивал на травах!

От этих слов на сердце потеплело. Смотрю на вроде бы и чужую семью, к которой с опаской ехал, но понимаю: моя она! Признали мы друг друга! Вон даже Настя мне дружелюбно улыбается. Хотя, зараза такая, одновременно строит глазки Морячку. Надо будет ему опосля рыло начистить втихаря. Зачем? Затем, что братскую ревность ко всяким проходимцам ещё никто не отменял! Настюха достойна минимум принца, а не этого… Да ладно! Нормальный парень. Но рыло Морячку всё равно начищу. Для профилактики.

Глава 14

Тихая жизнь закончилась в одночасье, и завершил её прибывший к нам Старший следователь Комов. Причём он явился не один, а со знакомым мне по дворцу князем Ломакиным. Осип Семёнович… Кажись, так его величают, до недавнего времени был Начальником Имперской Службы Спасателей. По слухам, до конца от дел ещё не отошёл, хотя и передаёт их своему преемнику, недавно получившему звание генерала Якутову. Интересно, что здесь этот высокопоставленный старик забыл?

Всё выяснилось достаточно быстро. На удивление, начальство не стало никого строить или разносы устраивать. Князь Ломакин вежливо поздоровался и попросил меня с отцом найти какое-нибудь местечко для приватного разговора. Не люблю я подобное начало. Если начинает мягко стелить, то готовься к очередным неприятностям.

— Для начала, господа, хочу услышать вопросы от вас, — произнёс князь.

Горюнов-старший замялся, а я молчать не стал.

— Господин генерал, у меня есть вопрос финансового характера. Во-первых, предателем Шумелкиным было переведено на счета нашей семьи три миллиона. Мы рублики, конечно, не трогаем, но хотелось бы прояснить их статус.

Во-вторых, вы сами видели, во что превратилась наша усадьба. Старший следователь Комов обещал, что будет компенсация, но не сказал, когда и сколько.

— В-третьих…

— Достаточно, Данила, — перебил меня Осип Семёнович. — Отвечаю по порядку. Деньги от Шумелкина, по мнению императора, являются боевым трофеем, поэтому остаются в вашей семье. Единственное, по закону вы должны оплатить налог в пятнадцать процентов.

Имение Горюновых будет полностью восстановлено за счёт государства. Но смета не должна превышать общую стоимость земель Горюновых до военных действий.

Так что нищими не останетесь. К тому же Юрий Михайлович Горюнов вскоре сможет получить неплохую и очень хорошо оплачиваемую должность в губернии. Для решения этого вопроса и припёрся к вам.

Юрий Михайлович, я назначен Его Величеством на пост губернатора Тюмени. Временно, конечно. Пока идёт расследование. А оно будет идти очень долго. Возможно, что не один год, так как информация, добытая вашим сыном, серьёзно затрагивает фундамент Российской империи.

Команда своя у меня, конечно, имеется, но проблема в том, что местных, разбирающихся в обстановке «на земле», в ней нет. Причина проста: верхушка губернии настолько прогнила, что доверять никому не могу. Но вам можно. Вы боевой офицер, имеете определённое уважение среди людей и полностью доказали свою верность Российской империи… Не хотите ли стать командиром тюменского военного гарнизона? Его бывший начальник был из Рода Шумелкиных и теперь по частям лежит в морге.

От такого заявления отец опешил и завис, приводя мысли в порядок.

— Сомневаетесь в своих силах? — понял это по-своему князь Ломакин.

— Российские офицеры не сомневаются! — чётко ответил батя, встав по стойке смирно. — Точнее, сомневаются, но только после выполнения приказа. Если наверху решили, что я достоин подобной чести, то отказываться не буду. Но меня смущает то, что это должность не для капитана. Да и я всего лишь мелкий баронишка… Не по Сеньке и не по уставу шапка.

— Уже не барон и не капитан. Император два дня назад подписал приказ о присвоении вам подполковника. Одновременно с этим вы зачислены на заочные курсы в Высшую Офицерскую Академию. После двухгодичного обучения можете рассчитывать и на очередное повышение, если здесь хорошо себя проявите.

Далее: за проявленное мужество и верность трону Род Горюновых отныне считается… Короче! Поздравляю, граф Горюнов! Вместе с новым титулом к вашему Роду приписывается несколько земельных наделов из личного императорского фонда. Бумаги на это готовы. Ну, и по мелочёвке… Награждение серебряными лентами вас, вашей жены и дочери состоится, но не во дворце, а в Тюмени. Слишком много неотложных дел для всякого рода путешествий.

Дней через десять получите награды из моих рук. Нужно будет обставить это событие со всей помпезностью. Поэтому озаботьтесь составлением красивой, правильной поздравительной речи. Её будут транслировать на всю страну.

Да! В ней обязательно должны быть соболезнования Роду Шумелкиных, верхушка которого погибла на боевом посту, отважно сражаясь с тварями. Понятно? Нет никакого предателя! Кому надо, тот знает, а остальной империи волноваться не стоит. Не будем подрывать веру в древние Рода. Подписку о неразглашении подпишите чуть позже.

Я хотел было проматериться, услышав, что Род Шумелкиных вместо тюрьмы нимб великомучеников отхватит, но промолчал. Политика — она такая штука, что иногда в ней жертвуют некоторыми серьёзными вещами, чтобы спасти ещё более важные. Видимо, император именно так и поступает.

— А по нам что? — спросил я у князя Ломакина, пока отец от всех этих новостей напоминал рыбу, беззвучно открывающую и закрывающую рот.

— А ты сам чего хочешь? — хитро прищурился Осип Семёнович.

— Памятник из чистого золота на дворцовой площади. Ну или хотя бы какой-то определённости.

— Памятник и даже медальки не получишь. Только что награждали. Когда слишком часто хвалят, то это расслабляет. Да и не такой уж большой вы для спасателей подвиг совершили. Можно сказать, почти рутинная работа. В том же самом дворце Шумелкиных прапорщик Станов со своими курсантами-сержантами нарубили тварей не меньше, пока здание зачищали.

— Они здесь? — поражённо воскликнул я. — В Тюмени⁈

— Да, Данила. Ещё и лейтенант Якутова к ним вчера присоединилась. Она теперь ваш командир.

— А мой табор? Виноват, шестое отделение.

— Я же сказал — ВАШ! Неужели ты думаешь, что я, заслуженный спасатель, буду тебя, соплячка, на Вы величать? Не дорос ещё!

— Так точно! Не дорос! — довольно ответил я, улыбаясь от уха до уха.

— Вот и расти. Отправляетесь в Тюмень вместе со мной. Даю час на сборы и прощание с семьёй. А я пока прогуляюсь, свежим воздухом подышу и рассмотрю ту хрень из брёвен, что стоит неподалёку от дома. Это что такое? Сортир для слона?

— Не знаю, — соврал я. — Твари для чего-то сделали. Видимо, новое фортификационное сооружение у них, которым не успели воспользоваться.

— Видимо… Я всегда говорил, что харки с кроу — это сборище дебилов. Жаль, что сильных и хорошо организованных. Прямо как ты со своим табором.

— Осип Семёнович, — оскорбился отец. — Я бы не стал сравнивать моего сына и его отряд с тварями.

— Вы бы не стали, а мне можно, так как имею полное представление об учёбе этих гадёнышей в Императорской Школе Спасателей. Таких отбросов в ней ещё никогда не было. Но… Самое странное, что толк из парней выйти может, если бессмертными себя не почувствуют и не сдохнут раньше времени. Так что, граф Горюнов, примите мои соболезнования из-за наличия подобного типа в семье. Заодно и поздравления. Вон как Данила Тюмень разворошил! Практически в одиночку! Даже мне немного завидно.

— Не только вам, господин генерал, — с улыбкой произнёс молчавший до этого следователь Комов. — Раз спасатели отказываются представлять к награде старшину Горюнова, то это ваше право. Ну а мы, Имперская Служба Безопасности, имеем свои права. Тюменская операция проводилась под нашей эгидой, поэтому не можем не отметить участие в ней Данилы Юрьевича. Его серебряная лента лежит в ИСБ, дожидаясь момента, когда её можно будет вручить.

— Это получается, что я полный серебряный кавалер? — опешил я от такой новости. — И три серебряных ленты заменяются одной золотой?

— Получается, но не совсем. Она лежит, но никто вам её отдавать пока не собирается. И вообще, в нашей конторе не принято давать награды, объясняя, за что они. Государственную тайну, а также тайну следствия ещё никто не отменял. Вот представится подходящий повод для легализации ленты, тогда и повесите её на китель. Так что поздравляю, что она у вас есть. Но чтобы её отдали, придётся постараться.

— Ясненько: очередной облом. Теперь понимаете, из-за чего я не люблю всякие «конторы»? Всё в них не как у нормальных людей.

— Верно, Данила! — расхохотался князь Ломакин. — Поэтому, если этот прохиндей опять начнёт тебя в СБ сманивать, посылай в задницу смело всё его управление.

— Не по чину.

— А ты от моего имени. Мол, Осип Петрович просил передать… Ну, а дальше сам знаешь, как по тексту нужно. И в выражениях не стесняйся! Ты же хоть и недоделанный, но спасатель! Всё! Основные новости выложил. Как понимаю, возражений ни у кого никаких нет. Поэтому я на прогулку, а вы куда хотите.

Когда ехал на встречу с родственниками, мечтал побыстрее свалить из отчего дома. Теперь же, когда настала пора возвращаться на службу, с удивлением для себя понял, что никуда не хочу уезжать. Среди боевых друзей и подруг хорошо, конечно, но нет этого неповторимого душевного тепла. Ни одна казарма не может его дать.

Приятно, что и меня не пытаются выгнать под зад коленом, а провожают с грустью. Мама Варя, слегка пустив слезу, обняла и попросила хорошо кушать, а также вовремя пополнять боезапас. Отец с улыбкой крепко пожал руку и пошутил, что в следующий мой приезд рассчитывает стать минимум князем, чтобы сосватать мне девку пожопастее и познатнее.

Сестра Анастасия тоже не смотрела вечной букой.

— Будем ждать на побывку, братишка! — подмигнув, ткнула она кулаком меня в плечо. — Оказывается, что рядом с тобой может быть не только страшно, но и жутко интересно. Про выгоду и говорить не стану!

— Уговорила, — в том же тоне ответил я. — Часто не обещаю, но постараюсь писать.

— Только не как раньше. Моя нежная душа филолога не может спокойно смотреть на тексты, где полностью отсутствуют знаки препинания и заглавные буквы. Прямо кровь из глаз идти начинает.

— Скажи спасибо, что хотя бы есть пробелы между словами. Вообще-то хорошая идея: без них обойтись. Приличная экономия времени получается.

— Что? Ты не посмеешь! Иначе кровь будет идти уже из твоих бесстыжих глазюк! Настоящая кровушка, а не образная!

— Кстати, насчёт бесстыжести, сестра. Что-то вы с Морячком много времени вместе проводите.

— Потому что он мне понравился, — как ни в чём не бывало ответила Анастасия. — У него реально жены нет? Что-то для такого взрослого…

— Не взрослого, — перебил я. — Морячок тебя на год младше. Ну а внешний вид — это судьба тяжёлая и слегка засекреченная. Но мой тебе совет: лучше не сходитесь.

— Посмотрим, — задумчиво произнесла она.

Судя по её тону, наплевала она на мои слова. Видимо, после нескольких лет траура по погибшему жениху, природа взяла своё, и плотину нерастраченных эмоций у девушки прорвало. В принципе, это хорошо. Но если бы это был не Морячок. Нормальный он парень, только не факт, что скоро сестре снова горевать не придётся. Пусть уж лучше друг от друга на расстоянии держатся. Ну, а дальше… Тут верно она заметила: посмотрим.

Как только Ломакин пришёл с прогулки, все отъезжающие начали резво грузиться по машинам. Князь усадил в свой бронированный джип моего отца, табор залез во вместительный микроавтобус с тонированными стёклами, а я вольготно расположился в личном автомобиле Старшего следователя Комова.

Глядя на одиноко стоящие фигурки матери и сестры, внезапно защемило сердце. Видимо, эмоции отразились на моём лице, так как Комов тут же поинтересовался:

— Смотрю, наладил отношения с родственниками. Помирились?

— Да, — односложно ответил я. — Это тоже входило в ваши планы, когда сюда отсылали на «отдых»?

— Не в мои, но входило. Так всем будет лучше: и им, и тебе.

— И вам.

— И нам, — благодушно согласился Илья Сергеевич. — Не знаю, повезло или наоборот, но ты теперь попал в «королевские игры». Пока ещё незначительной пешкой, но пешки и гибнут чаще. Усиливайся, Данила! Всеми способами усиливайся, если хочешь попасть в ферзи или просто выжить. И семья — это тоже важно. С крепкого тыла в спину не ударят.

— Знаю. Но… Что-то сильно резко Род Горюновых взлетел. И не надо мне рассказывать про исключительную благодарность императора. Перескочив через очередное звание, сделать из капитана подполковника, да ещё всучить графство вместе тюменским гарнизоном — тут нужно минимум всю императорскую семью спасти.

— Правильно думаешь, Данила, — уже серьёзно посмотрел на меня Комов. — Но мысли свои оставь при себе. Это не твоего и даже не моего ума дело.

На очередной развилке машина с отцом и новым губернатором поехала прямо, а мы внезапно свернули на менее широкую дорогу.

— Не понял, Илья Сергеевич. Мы не в Тюмень едем?

— Нет. Нечего вам там делать. Есть в глухомани одна засекреченная база. Вот на ней и будет проходить ваша подготовка. Инструкторы с курсантами уже там. Ну, а по официальным сводкам вы все отправлены к Чёрному морю.

— Вычислят, если хотят за нами проследить.

— Конечно, вычислят. Но на это уйдёт много времени. Именно оно важно. Так что, Данила, пока почти дома жить будешь. Вернее, не жить, а готовиться к поиску и штурму лаборатории гоблинов.

— Согласен, — вздохнул я. — Разве это жизнь? Но ведь шума поднимем много. Здесь места не совсем безлюдные. Грибники, охотники, то да сё… Достаточно одного говорливого туриста, и о нашей подготовке будет знать вся Тюмень.

— А ты думаешь, просто так сюда самого генерала Ломакина назначили губернатором? — усмехнулся следак. — Нет! Понятно, что ваша группа не является приоритетной, но присматривать будет крепко. И языки длинные укоротит, если чего. К тому же ситуация тут до сих пор размытая. Впервые сталкиваемся с таким клубком из предателей и тварей.

Не удивлюсь, если ещё где-нибудь порталы с тварями откроются. И тут головорезы, обучение которых курирует сам Якут, очень могут пригодиться под боком. Но это так, на крайний случай, когда совсем выхода не будет. Надеюсь, до подобного не дойдёт.

— Я тоже надеюсь. Но если в этом всём замешаны джины, то ожидать можно всякого, Илья Сергеевич. Им плевать на потери со стороны иных Реальностей.

— Твою информацию про участие маидов мы проверяем, но пока всё на уровне догадок.

— Я уверен, что в портале была их энергия. И тут, на досуге поразмыслив, — вспомнил я свой разговор с Чахом на пикнике, — решил, что всё может быть ещё хреновей. Что, если маиды — наш главный враг? Но воюют не своими руками, а харков и кроу?

— Ты так дойдёшь, что великое слияние Реальностей тоже джинны устроили, — хмыкнул Комов.

— Уже дошёл. Что мы о них знаем? Практически ничего. Только то, что долгожители опупенные имеют в своей Реальности силу огромную, да суккубов похотливых.

— Именно! Силу! Хотели бы воевать с нами, то давно устроили бойню всему человечеству.

— А если хотят, но не могут? При выходе из маидовского портала у некоторых гоблинов и вампиров взрывались патроны. Лично видел. Наверное, поэтому и тяжёлое вооружение побоялись с собой тащить. Им на нашей стороне уже оборотни обеспечивали.

И заметьте, Илья Сергеевич, что время от времени джинны хоть и устраивают к нам карательные рейды, в наказание за пересечение их Реальности, но далеко от границ не отходят и акции проводят краткосрочные. Случайность? И почему на нашей территории такие всемогущие твари основательно теряют в силе? Скорее всего, потому что здесь им не мёдом намазано.

А вот зелёные и вампиры чувствуют у нас хоть и не очень комфортно, но почти как дома. Представьте на минутку, что только в нашей Реальности и у сирьенн плохие условия для жизни джиннов. А у остальных тварей маиды нормально обитают. Как бы вы поступили на их месте?

После моих слов Старший следователь помрачнел и надолго задумался. Потом потряс головой, словно отгоняя наваждение, и требовательно произнёс:

— Старшина Горюнов! У меня в бардачке диктофон. Возьмите его и наговорите все свои мысли. Немедленно! Любой бред, что пришёл в вашу странную голову! Если в нём окажется хотя бы малая крупица истины, то я даже представить себе последствия не могу. И ещё! Отныне, до особого распоряжения все ваши догадки по поводу маидов являются государственной тайной высшего приоритета. Повторю: ВЫСШЕГО!

— Вижу, что представили, — удовлетворённо кивнул я.

— На воображение не жалуюсь. И от этого ещё страшнее становится. Но как вписываются в твои расклады мелии и каусес? Дриад с элементалями тоже со счетов сбрасывать нельзя.

— Никак, — пожал я плечами. — Мелии больше своим растениеводством занимаются, а элементали сами не знают, чего хотят, в силу постоянной смены стихий. Быть может, случайно под сближение миров попали? Или, как вариант, маиды тупо ближайшие к себе Реальности подтащили, а потом стали выбирать из них те, в которых можно поживиться. Как рыбаки невод вытащили и теперь рыбку сортируют.

— Рыбка, невод… Бредятина отменная. Но ты всё равно и это наговори. Пусть лучше я от императора по шее получу за такое выступление артиста Горюнова, чем реально упущу важное слово.

За почти два часа езды я почти охрип, непрерывно бубня в диктофон. Всё из-за проснувшегося вдохновения Чаха. Он мне бесперебойно мысленно кидал одну версию за другой. От некоторых я отмахивался, так как не думаю, что джинны устроили весь этот мировой беспредел ради того, чтобы споить единственного Великого наумба, а потом воспользоваться его бесчувственным, но прекрасным телом в своих сексуальных утехах.

Но некоторые версии были очень интересны…

Глава 15

Новая база оказалась интересненькой. Я впервые сталкиваюсь с очень секретным объектом, расположенным под немаленьким озером. Честно говоря, охренел, когда мы, подъехав к воде, остановились и стали опускаться с частью берега. Потом нас заставили выйти из машин люди, полностью облачённые в тяжёлые доспехи штурмовиков. Проверили документы и под конвоем повели по мрачным холодным коридорам. Ощущения не самые приятные.

Внезапно переходы закончились, и мы вышли на не очень большой, но самый настоящий плац, где родные инструкторы Якутова и Станов вовсю гоняли не менее родных курсантов.

Прапор увидел меня первым и остановил тренировку по рукопашному бою. После этого, не поздоровавшись, в своей привычной манере прорычал:

— Горюнов, засранец! Почему опаздываем на занятия⁈ Раньше один мне нервы трепал, а теперь ещё и этих утырков на нарушения учебного плана подбиваешь⁈

— Чё это он? — шепнул мне Астроном.

— Нормально. Показывает, кто тут главный и расслабляться не даёт. Подожди, это только начало.

Я оказался прав. Не обращая внимания на стоявшего рядом с нами Старшего следователя, шоу продолжила Галина Якутова.

— Антон, — обратилась с лёгкой укоризной в голосе лейтенантка к прапору, — ну, не будем злобствовать. Мальчики с дороги. Мальчики устали. А по Даниле я соскучилась прямо как по… По хер, в общем, как соскучилась.

После этого Якутова, с лучезарной улыбкой расставив руки, пошла ко мне, радостно восклицая.

— Данилушка! Дай-ка обниму тебя пропащего!

В такую её прилюдную искренность верилось с трудом, но раз идёт игра на публику, то и мне стоит отличиться, чтобы напомнить инструкторам, кто такой Данила Горюнов.

— Галя! — завопил я и кинулся ей навстречу.

Как и ожидалось, до объятий дело не дошло. Вернее, почти дошло. Но как только горячее лейтенантское тело своей грудью упёрлось в мой орденоносный китель, Ведьма моментально провела молниеносный борцовский приём. После того, как я шмякнулся на бетонную поверхность плаца, уселась сверху и взяла на болевой.

— Горюнов, — уничижительно произнесла она. — Ты, смотрю, в столицах да на мамкиных харчах совсем расслабился. Спасатель должен быть готов к нападению в любой момент! И отразить его тоже должен! Плохо просчитываешь ситуацию — будем тренироваться. Тут тебе не императорским жетоном размахивать.

Потом она поднялась и приказала:

— Данила и его инвалиды! Быстро встать в строй.

Табор, за пару месяцев выдрессированный Ведьмой, сорвался с места и рванул к моим сокурсникам. Я же нехотя поднялся, почесался и с укором проговорил.

— Да, Галя… Не ожидал от тебя такого. Больше не упрашивай, целовать не буду. И вообще! Требую материальную компенсацию за разбитое сердце и отбитый копчик!

— Чего? — нехорошо прищурилась она. — Тебе ещё и компенсацию надо? Согласна! Бери, если здоровья не жалко! В любой момент! Только для этого сильно постараться придётся.

— Так точно! Возьму! — довольно оскалился я. — Разрешите встать в строй?

— Ты уже там должен быть.

Если целая лейтенант приказывает, то старшина обязан подчиниться. Картинно изобразив, что бегу трусцой, приблизился к шеренге и встал первым на правый фланг. Галина же продолжила накрутку вновь прибывших, заодно освежая прописные истины в памяти «старичков».

— На примере горе-Горюнова я вам сейчас показала, что необходимо забыть прошлые заслуги, какими бы они ни были значимыми. Предстоит серьёзная операция в тылу врага, и если кто-то будет во время неё вести себя, как Данила сейчас, то всем хана! Каждую секунду находитесь на боевом взводе!

— Кто бы говорил! — хмыкнул я.

— Чего? — злобно посмотрел на меня прапорщик Станов. — Тебе кто рот разрешал открывать?

— Правда жизни и лейтенант Якутова. Сама разрешила взять компенсацию в любой момент. Он настал.

С этими словами достал из кармана брюк кошелёк Галины. Я знаю, что она больше любит бумажные, а не электронные деньги, поэтому всегда таскает с собой этот лопатник, набитый купюрами. Незаметно стырить его во время «приветствия» не составило больших проблем.

— Итак, — посмотрел я внутрь кошелька. — Что мы… Вернее, я имею. Негусто! Всего лишь двести рубликов с мелочью. Галя, ты совсем обнищала. Значит, должна будешь.

Достав деньги, кинул пустой кошелёк к ногам побагровевшей от гнева лейтенантки.

— Горюнов, падла! — завопила она.

— Не «падла», Ведьмочка, а спасатель. Всё как ты учила: никогда не расслабляться и использовать любой момент в свою пользу. А вот у тебя с этим проблемы, оказывается, раз так дёшево купилась. Будем тренироваться… э-э-э-э… невзирая на былые заслуги. Тут я полностью с тобой согласен.

В строю начались смешки. Даже Станов не удержался и хмыкнул.

К чести Якутовой, пришла в себя она достаточно быстро.

— Новые выводы! — как ни в чём не бывало проговорила Галина. — Вы все тупорылые козлы и козлицы, а Данила молодец! Вот как надо вести себя! Даже денег не жалко, от понимания того, что хоть кто-то ещё не растерял форму.

Но мы реально не поприветствовали вновь прибывших. Нехорошо… Всем принять упор лёжа для праздничных отжиманий. Триста раз! А потом прапорщик Станов продолжит тренировку по мордобитию! Господин Старший следователь? Не хотите присоединиться к нашему банкету?

— В другой раз, — рассмеялся Комов. — Я уже по горло сыт вашим Горюновым, так что предпочитаю веселиться подальше от него.

Гоняли нас в этот день инструкторы жёстко. К вечеру, вернее, к ночи, мы вымотались настолько, что в кубрик шли, поддерживая друг друга. А мой табор, тот вообще сдох ещё несколько часов назад: к таким нагрузкам ромалы пока не готовы. Но, несмотря на полную измотанность, настроение всё равно хорошее. Мы вместе! Как в старое доброе время!

В кубрике повалились без сил на кровати. Но сразу не уснули, начав разговаривать и обмениваться последними новостями. Нашим курсантам-сержантам досталось серьёзно. На Карельском фронте их отделениями затыкали все проблемные участки. Потери среди личного состава зашкаливали. Да и мои товарищи без серьёзных ран не остались.

Сержанты с болью в голосе рассказывали о своих погибших бойцах, но делали это не как раньше, а без эмоционального надрыва. С холодной яростью в голосе. Да, потери неизбежны, но прощать их тварям никто не собирается. За эти месяцы бывшие претенденты в Школу Спасателей повзрослели сильно. Это уже не просто хорошо тренированные мальчики и девочки, а настоящие ветераны, наевшиеся дерьма по самую макушку и умудрившиеся остаться живыми.

— А чего это Данила о себе ничего не рассказывает? — ехидно поинтересовалась Верка Палкина.

— Да чего рассказывать? — начал отбрёхиваться я. — Вы что? Новостей не читали?

— Откуда? — подал голос Алан Борсиев. — То бои, то лазарет, то опять бои. Потом в Тюмень перебросили. Там полная задница во дворце Великого Князя Шумелкина была. Ну, а из Тюмени сразу сюда доставили.

— Понятно… Да я в Генеральном штабе тусовался. С папочками по коридорам ходил, оборотней в погонах искал. Скучное занятие.

— За скучное занятие серебряную ленту и внеочередное звание не присваивают, — с недоверием произнесла Зоя Воскресенская. — Чего-то ты темнишь, Данила.

— Так, я около начальства большого вертелся. Вот и облагодетельствовали. Ну а потом дома отдыхал… Отпуск дали.

— Ага! Отдыхал он! — хохотнул Лёха Старостин. — И именно во время твоего отпуска в Тюмени началось светопреставление. Ты либо молчи, либо не ври! А то не очень прилично для целого барона так поступать с товарищами.

— Вообще-то, не барона, а графа, — ошарашил я друзей.

— Да иди ты⁈ Даже титул отхватил⁈

— Идти не могу, ноги не слушаются. А титул отхватил мой отец. Я же просто прицепом к нему иду. О подробностях потом в сети узнаете.

— Да там половину не договаривают. Давай свой вариант событий! Интересно же! — попросила Палкина.

— Уговорили. Припёрся в местную администрацию. Чую, оборотнями попахивает. У меня как раз от столицы жетон личного порученца императорского двора остался. Вот я им и воспользовался.

— Ни хрена ж себе «цацка»!

— Нормальная, Вер… Для дела самое то. Ну, я устроил небольшую встряску местным бюрократам. Оборотней не выявил, но зато они выявили меня. Напали на поместье Горюновых. Дальше и рассказывать особо нечего. Покрошили тварей с помощью прибывшего моего шестого отделения. Всё.

— Много покрошили?

— Как раз на графский титул и хватило. Ну и семье по серебряной ленте. А батя теперь местным гарнизоном командовать будет. Теперь в Тюмени губером сам князь Ломакин.

— Да уж… — вздохнул Алан. — Вот почему одним всё интересное, а другим — суровые будни фронта? Ты, Данила, в следующий отпуск меня возьми. Я же в душе карьерист.

— Всех пусть берёт! — рассмеялась Зоя. — Теперь понятно, про какие былые заслуги Ведьма намекала.

— Уговорили, — закончил я разговор. — А теперь дайте поспать, ироды. А то ведь инструкторы поднимут ни свет ни заря. Берите пример с моего табора. Вот как мило храпят. Даже не заметили, что мы вернулись.

— Мне не очень нравится, что твоё шестое отделение будет с нами в тыл идти, — с сомнением в голосе проговорил Лёха Старостин. — Уж слишком разный у нас с ними уровень подготовки.

— Не волнуйтесь. Ребята обстрелянные и не подведут. У них, кто не в курсе, иные способности, которые нам будут просто необходимы у гоблинов. Всё! Спать!

Утром перед тренировкой хотел было вернуть деньги Галине. Но она наотрез отказалась.

— Нет, Данила. Даже не думай! Ты их честно заработал, а мне впредь наука хорошая. Реально мой косяк. Ведь знаю тебя как облупленного, но не просчитала ответные действия. Ты же любишь нестандартно выёживаться. Лучше скажи своё мнение по группе Морячка. Ты их в бою видел? Мне важно знать психологическое состояние табора. Где ослабить поводок в обучении, а где потуже затянуть.

— Нормально всё. Во время драки не рефлексируют, а после неё подвигами не хвастаются, сразу на нормальную жизнь переключаясь. Морячок даже чуть с моей сеструхой не замутил. Причём взаимно. Так что не подведут. Меня самого больше волнует, что Круг свой терять потихонечку начинают. Если затянет начальство с операцией, то…

— Не затянет, — перебила меня Ведьма. — По хорошему счёту группу Морячка физически ещё готовить и готовить — сам видел, как быстро они вчера в жидкое дерьмо превратились, но на притирку нам дали максимум две недели. Говорю только тебе, так как ты хоть и трепло, но не из болтливых. Да и доступы сейчас имеешь к инфе, к которой не каждый паркетный генерал допущен. Как… с Верой Палкиной.

— Ты в курсах?

— Да. Присматривай за ней и готовь деваху со своей стороны к тому, что она с нами к харкам не пойдёт. Слишком велик риск остаться без… Ну ты понял.

— Понимаю, — вздохнул я. — Только не уверен, что психологически её не сломаете таким решением. Уже раз было, так Вера от этого чуть ли не на стенку лезла. Повторение приведёт к полному нежеланию служить.

— Всё продумано. Она не зря сюда была направлена. На её плечи ляжет обеспечение вашего возвращения. Тоже опасно, но не так сильно. Да опыт ответственности хороший получит.

— Ясненько. Буду капать на мозги в этом направлении.

— Вот и славно, Данила. А теперь марш к своим разгильдяям. У меня и Станова всего две недели: из вас подобие спасателей сделать! По три шкуры с каждого сдерём! И только попробуй ещё чего выкинуть, не пожалею и лично башку тебе оторву!

Не соврала лейтенант! Гоняли нас с утра до вечера, как вшивых по бане. Вернее, по катакомбам, что в изобилии имелись под землёй вокруг нашей базы. Отрабатывали в них взаимодействие при захвате лаборатории гоблинов. Вначале просто бегали, а потом уже прорывались, пусть и с учебным, но боем, через заслоны охранников-штурмовиков.

Их тоже подключили к нашим тренировкам, объяснив, что они не просто тут торчат, а будут помогать проходить границу Реальности, прикрывая наш прорыв. Лиц этих парней в шлемах я ни разу не видел, но профессионалы они крепкие.

Первое время мы терпели настоящее фиаско против них, так как были включены глушилки, блокирующие Дар и Круг. Подобная херня, по мнению аналитиков, обязательно будет возле лаборатории зелёных. Но постепенно наш диверсионный отряд начал приноравливаться, и уже штурмовики имели бледный вид.

— Катакомбы задолбали, — однажды высказался Жир, получивший очередной нагоняй от Ведьмы. — Как кроты под землёй ползаем. Солнышко увидеть хочу.

— Задолбали — раздолбай их на хер! — отчеканила лейтенант. — Ты же сам был у гоблинов в плену и понимаешь, что эти катакомбы чем-то похожи на их секретное логово. Ну а на поверхности мы уже все навоевались, так что опыт имеем. Времени в обрез, детишки! Поэтому не ноем, а пашем!

И мы пахали. Да так, что через все щели в доспехах пот лился ручьём. Заодно я как бы случайно сошёлся с Верой. В принципе, у нас с ней много общего, поэтому сделать это было легко.

— Как твой боевой серп поживает? — поинтересовался у Палкиной в один из тех редких моментов, когда никого рядом не было.

— Шикарно поживает, — улыбнулась она. — Несколько раз исключительно благодаря ему целой осталась. Никто не ожидал, что такое скрытое оружие постоянно при себе таскаю. И силы прокачивать помогает. Воистину полезный и царский подарок ты мне сделал!

— О как… Значит, выручил. Но я смотрю, ты его никому не показываешь.

— И не собираюсь, Дань. Ладно твари: убил и забыл, но вот люди иногда бывают опаснее любого вампира.

— Какие люди? — насторожился я.

— Это так, к слову, — заюлила Вера. — Как ты думаешь, справимся с заданием?

— Должны. Я больше не его боюсь, а то, что оставят в прикрытии.

— Думаешь, могут кого-то исключить из группы? — теперь уже напряглась она.

— Не исключить, а дать особое задание. Зря, что ли, отрабатываем не только штурм, но и обеспечение отхода основных сил? Постоянно кто-то из нас в резерве сидит. Значит, пойдут в бой не все. Боюсь, что как одного из самых сильных, меня запихнут ваши задницы прикрывать. Понимаю необходимость, только уж больно неприятно не самому рубиться, а дожидаться своих.

— Тебя не поставят, — задумалась Палкина. — Сам же сказал, что сильный.

— Так сильный и нужен! Какая ответственность за жизни добывших информацию ляжет! Жилы рвать придётся похлеще, чем при штурме лаборатории.

— Может, ещё обойдётся? Командира со стороны поставят?

— Не, Вер… Сторонний, не знающей досконально нашей тактики и не понимающий, чего стоит каждый из наших, не сможет принять правильного решения мгновенно. Любое промедление приведёт к гибели. Я, честно, был бы даже не против ваши головы из гоблинской задницы вытаскивать — это реально ещё на одну серебряную ленту потянет, но… Только никому не говори: боюсь ответственности. Привык сам за себя отдуваться. Предчувствие есть, что накосячу. Гложет чуйка изнутри… Но, к сожалению, к рапорту её не присобачишь.

— Ты как будто упрашиваешь меня попроситься самой занять место командира прикрытия, — прозорливо заметила Вера.

— Так и есть. Скорее всего, выберут меня. Если готова к тому, что наши жизни будут в твоих руках, коль что-то пойдёт не так, то с удовольствием переложу ответственность на твои, пусть и красивые, но крепкие плечи. Пойми, я не боюсь схватки, а вот облажаться в таком деле могу. Нужно реально оценивать себя, и я иллюзий о своих возможностях не питаю. Ладно! Что-то раскис… У меня перед ужином бывает подобное. Не бери в голову! Пойдём в столовую.

После еды я ломанулся к Якутовой. Не только затем, чтобы доложить о разговоре с императорской внучкой, но и выяснить встревоживший меня момент.

— Галя! Что за херня? Какие такие люди напали на Палкину?

— Она проболталась? — невозмутимо ответила лейтенант.

— Нет. Вскользь упомянула, что люди бывают опаснее тварей. Потом резко заткнулась и увела тему в другую сторону. Значит, что-то серьёзное произошло, о чём непосвящённому знать не надо. Я же, по мнению Веры, и есть этот непосвящённый. Ну, а дальше легко было сложить два и два.

— Вот зараза! — зло сплюнула Ведьма. — Где-нибудь, да обязательно по мелочам накосячит! Уже не в первый раз. Да, был странный эпизод на Карельском фронте. Наткнулась с отделением на группу дезертиров. Хорошо вооружённых и прекрасно подготовленных. Ты веришь в таких?

— Нет.

— Вот и никто, кто в теме, не поверил. Они подобрались к месту отдыха Веркиного отделения и попытались его в ножи взять. Причём основной удар нанесли по Палкиной, прихватив её в сортире… Уж извини за подробности. В сортире она всех и похоронила, а потом начала резвиться, спасая своих бойцов. Выжил лишь один гад, но он почему-то скоропостижно сдох прямо в камере, не успев дождаться допроса.

По всем бумагам дезертиры реально сбежали из армейских частей. Вот так… Поэтому и тебе ничего не говорили — идёт расследование. Делай выводы, каков был уровень того, кто организовал покушение на Верку.

— Сделал. Мало нам оборотней было, теперь и людишки между собой режутся.

— И раньше резались, Даня! — ободряюще хлопнула меня по плечу Якутова. — Просто ты во многие дела не вникал по скудоумию. А потом, когда поумнел, дальше стен казармы уже ничего не видел. Добро пожаловать в мир взрослых, мальчик!

Глава 16

За всей этой муштрой и тренировками время пролетело незаметно. Послезавтра по намёкам от инструкторов, нас должны отправить на Балтийский фронт, а потом в тыл к харкам: искать эту чёртову лабораторию. Скорее бы уже! Честно говоря, ненавижу её уже до глубины своей старшинской души, так как задолбало штурмовать катакомбы, а потом выслушивать нудный разбор учебных боёв.

— Данила, — проклюнулся в мой сон голос Чаха посреди ночи. — Тут непоняточки, которые меня настораживают.

— Ну? — пробубнил я, накрываясь одеялом с головой и мысленно желая наумбу сдохнуть за мой прерванный отдых.

— На дне озера, как раз под сводами вашей базы заряды лежат.

— Бывает. На случай экстренной ликвидации объекта запихнули.

— Оно понятно, Дань. Только минуту назад к берегу подъехала странная машинка. Постояла секунд тридцать и смылась.

— Объезд территории, наверное.

— Может быть. Только вот зарядики замигали лампочками. А раньше просто кирпичами скучными лежали. Я не понимаю, нормально ли это. Простая проверка или…

— Чего⁈ — вскочил я, откидывая в сторону одеяло. — Это ненормально, Чах! Необходимо активированные заряды срочно убрать, пока они не рванули!

— Нельзя убрать. Там всё по-хитрому сделано. Идёт странная магическая привязка. Боюсь, что если пошевелю, то бабахнут раньше времени.

— Чах! Срочно жми тревожную кнопку! — заорал я благим матом, переполошив всю спящую группу. — Сматываться надо!

Мат и непонимающие вопросы товарищей закончились за пару секунд. Их заглушила сирена и бездушный голос: « Срочная эвакуация. Всему персоналу покинуть базу. Срочная эвакуация. Всему персоналу покинуть базу.».

Слава богу, что и подобное мы отрабатывали вместо отдыха между тренировками. Поэтому никому ничего объяснять не надо. Похватав оружие и форму, рванули по светящимся на стенах указателям.

Но сколько у нас времени: вот в чём вопрос. Несясь к выходу, я представлял, как сейчас раздастся рвущий барабанные перепонки взрыв, затрясётся земля под ногами и тонны воды с грязью обрушатся на нас сверху. От этого нет спасения. Да, я переместиться успею, но сколько товарищей погибнет!

— Чах, — на бегу проговорил я. — Можешь внимательно осмотреть заряды? Должна же быть хоть какая-то кнопка отключения боевого режима.

— Ничего нет. Давай я их Поясом Хаоса окутаю. В нём изменится время. Несильно, но минут десять в запасе точно будет.

— Делай! Сейчас каждая секунда на счету!

Эвакуационный выход открыт. Полуодетые люди чётко, без паники бегут по его широкой наклонной дорожке,выходящей на поверхность. Последними вышли наши инструкторы и начальник базы. Лица у всех растерянно злые. Никто до сих пор не может врубиться, что происходит: учебная или боевая тревога. А может, сбой аппаратуры?

— Кто дал сигнал тревоги⁈ — заорал начальник базы в чине майора. — Без моего ведома! Расстреляю гада на месте!

— Потом расстреляешь, а сейчас ноги уносить надо! — подбежав к нему, не менее эмоционально ответил я. — Три-четыре минуты, и здесь чёрт знает что начнётся!

К чести майора, он не стал упрямиться и качать права, а принял мои слова всерьёз. Поэтому, когда раздался взрыв, мы находились примерно в двух километрах от озера. Не знаю, какой мощности были заряды, но, судя по ощущениям и докатившейся до нас взрывной волне, хватит подобных «подарочков» для того, чтобы крепость в пыль разнести. А уж зарево-то какое! И это учесть, что заряды не на поверхности лежали, а под водой. Окажись мы во время взрыва на берегу, то имели бы сейчас бледный вид мертвецов.

— Мать твою… — только и смог выговорить прапорщик Станов, стоящий рядом со мной и ошалевше смотрящий в сторону бывшего озера. — Ни хрена ж себе рыбалочка!

Хотел было ему ответить, но в этот момент во всей красе проявил себя майор. Он выхватил пистолет, приставил его к моему затылку и зло произнёс.

— Старшина Горюнов! Требую объяснений!

— Объяснений не будет, — спокойно парировал я. — Это не твоего ума дело, майор. Сейчас командир уже не ты, а я. В дело вступает личный порученец императорского двора. И попрошу мне не мешать, так как времени у нас мало. Жетон, кстати, показать?

— Не надо. Я в курсе, кто ты такой. Наши действия?

— Занимаем круговую оборону. И мне нужен телефон. Желательно с зашифрованным сигналом.

— Других не держим, — пояснил мне начальник бывшей базы, протягивая толстую трубку. — Всем экипироваться и разбиться по отделениям согласно штатному расписанию! Кто без оружия — в резерв!

Народ засуетился, а я, отойдя немного в сторону, задумался. Нужно доложить начальству о теракте. Только кому звонить? Новому губернатору Ломакину, близкому другу самого императора? Или Старшему следователю Комову, что сейчас тоже квартируется в Тюмени, ведя тайное расследование государственной измены Мешалкиных.

Наверное, лучше следаку. Очень не нравится мне то, что информация о суперсекретной базе просочилась к врагам. Значит, на высшем уровне крыса завелась. У нового губера люди в команде хоть и проверенные, но их много с секретным допуском. Вполне возможно, у них «подтекает».

С Комовым же мы такие вещи прокрутили, что будь у него трепло или предатель, то хрен бы дали нам порезвиться. Да и не факт, что кроме следака кто-то из его подчинённых знает про базу. Это армейская территория, а не ИСБ. Значит, ему звонить и буду.

Набрал по памяти номер телефона.

— Кто? — сонно ответил Комов.

— И вам недоброй ночи, Илья Сергеевич, — встревоженно ответил я. — У нас тут всё очень плохо.

После этого рассказал всё эпопею нашей героической эвакуации.

— Откуда ты узнал про взрыв? — сразу же проснулся в Комове следак.

— Приснилось, блин! Илья Сергеевич, вы реально считаете, что это самый важный вопрос?

— Да, Данила. Ты прав. Значит так… Забрать у солдат и офицеров все телефоны. Ты понял? ВСЕ! На связь ни с кем не выходишь, только со мной. Я сейчас никому не доверяю, поэтому подозреваю даже императора и родную маму… тем более, что я сирота.

Далее. Рвите когти подальше от озера. К утру пусть вас от места взрыва отделяет минимум вёрст пятнадцать. Я же быстренько всё обмозгую и приму кой-какие меры.

— Пятнадцать можем не осилить, — признался я. — Не думаю, что охрана базы диверсионную подготовку проходила, а на улице темень. В лесу быстрее все ноги переломают.

— Значит, сколько сможете пройти. Найдите плохо просматриваемое с воздуха место и схоронитесь. Ну не мне тебя подобному учить! Тем более с вами настоящие спасатели. А уж они лучше любого в этих вещах разбираются. Отбой.

Быстро передал весь разговор Якутовой и Станову. После этого мы обшмонали наше воинство, не оставив бойцам ничего, что даже гипотетически может подать сигнал и навести на нас. Оружие бы тоже не помешало забрать, но тут приходится идти на риск — нападение может произойти в любую минуту.

— Вы считаете, что среди нас может быть предатель? — тихо спросил меня начальник базы.

— Всё возможно, господин майор. Кто-то же активировал заряды самоликвидации. Если есть гнида наверху, то и внизу стоит допустить её наличие. Сами понимаете, что базы на воздух просто так не взлетают… Хотя тут уместнее сказать, что её поглотила водная стихия. И примите к сведению, что вы первый подозреваемый.

— Понимаю, конечно, — вздохнул он. — Я несу полную ответственность за объект. Оружие сдать?

— Не надо, — улыбнулся я. — Вы подозреваемый, а не обвиняемый.

— Спасибо и на этом…

Ночной переход дался мне, инструкторам и нашей боевой группе достаточно легко. Чего не скажешь о персонале базы. Пусть практически все они с оружием, но нормальной экипировки нет ни у кого, кроме дежурной охраны. Бойцы идут практически вслепую, частенько падая и глухо матерясь.

Через пару часов начало всходить солнце, и стало намного легче. Мы ускорились, насколько это было возможно. Но, как я и говорил, пятнадцать вёрст осилить не смогли. Еле-еле десяточку километров, по моим прикидкам отмотали. И то хлеб! Главное, что все в строю, без переломанных конечностей.

Глубокий овраг с густыми разлапистыми елями по краям подвернулся как нельзя кстати. Все сто тридцать девять «беженцев» поместились в него и, для дополнительной маскировки закрыв себя ветками, легли отдыхать. Лишь только несколько человек дозорных осталось на боевом посту. Надо бы их сменить через часик, а то ведь и заснуть могут после такой суетной ночки.

Дело было ближе к полудню, когда запищал мой телефон.

— Значит так, Данила, — прозвучал в трубке уставший голос Комова. — Вы в каком квадрате находитесь?

Сверившись с навигатором, я обозначил нашу точку.

— Отлично. Прямо как по заказу шли! Должны успеть! В семнадцати вёрстах от вас проходит железнодорожная ветка. Выходите к ней в районе девяносто третьего столба и ждёте. Через два с половиной часа пройдёт товарняк.

Он в этом месте всегда сбрасывает ход до минимального, а сегодня совсем на пару минут остановится — такое часто с ним бывает. Запрыгиваете в вагоны, закупориваетесь и едете до тех пор, пока не получите команды на высадку. Скорее всего, необходимо будет прыгать на ходу.

— Залезть в товарняк не проблема. Но не уверен, что никто не разобьётся при высадке, — возразил я.

— Не на полном ходу и не с моста в реку десантироваться будете, так что выживете. Дальнейших указаний пока не дам: необходимо всё проработать досконально.

— Понял.

— Отбой!

К железной дороге вышли минут за пятнадцать до прибытия поезда. Могли бы быстрее, так как на базе даже повара проходили серьёзную армейскую подготовку, но шли достаточно осторожно. Ещё не хватало нам сдуру в засаду попасть.

Ну а дальше всё было просто. Товарняк реально остановился. Мы, пригибаясь и держа оружие на изготовку, кинулись к вагонам, ожидая какой-нибудь неприятной ловушки. Но ничего такого не было. Как только все погрузились, поезд тронулся с места.

Бойцы уселись на пол и вытянули уставшие ноги. Все отдыхают, кроме меня и инструкторов.

— Ни воды, ни еды, — прокомментировал наше положение прапор.

— Значит, — сделала вывод Якутова, — недолгое путешествие намечается.

— Знаю, Галя. Только неприятно сидеть с маленьким боезапасом в этой железной коробке. Нормального боя, если чего, не выдержим. И обидно, что в последний момент перед отправкой на операцию диверсия произошла. Подготовка вся в задницу. Теперь опять жди, когда начальство соблаговолит о нас вспомнить. Уверен, затаскают сбешники по допросам.- Не факт, что всё отменят. Ты представляешь, Антон, сколько усилий было потрачено на Балтийском фронте, чтобы подготовить прорыв в Реальность харков? Думаю, максимум на неделю отложат, но идти придётся.

— Лучше бы отложили, — подключился я к их диалогу. — Не верится, что те, кто нас чуть под озером не похоронили, не знали о предстоящей акции. Так что хрен нам дадут спокойно по тылам гоблинов разгуливать.

— Быть может, причина диверсии была в другом, — тонко намекнула мне лейтенант о возможности покушения на внучку императора. — Тогда твари не знают о нашей миссии.

— Допускаю, что могло быть всё сразу, — в том же иносказательном тоне ответил я. — Тогда ведь вообще жопа получается. Император и его окружение должны понимать это.

— Ты прав, Данила… Это уже уровень предательства такой, что я теряюсь в догадках. Вернее, совсем их не имею. Ладно. Всё равно от нас ничего не зависит. Так что остаётся лишь ждать и отдыхать. Пусть у начальства голова пухнет.

Здраво рассудив, что Галина полностью права, мы с прапором расслабились. Вскоре под убаюкивающий стук колёс навалилась дрёма. Но нормально уснуть я не смог. Чах видел машину на берегу озера незадолго до взрыва! Есть большая вероятность, что она не просто так приехала.

— Не, — мысленно ответил наумб, когда я донёс до него свои предположения. — Ночных автомобилистов взять и допросить не получится. Как только рванула база, то и их машина разлетелась по округе. Вроде в ней двое было, но это не точно. В то, что это они устроили диверсию, теперь сомнений нет. Скорее всего, имея коды к самоликвидации базы, подъехали на допустимое для сигнала расстояние и нажали кнопочку. Запрограммирован взрыв так, чтобы он произошёл после отъезда диверсантов.

— Но исполнителей в живых решили тоже не оставлять… Жаль, Чах, что не до них тогда было. Теперь время упущено, и былого назад не воротишь, — вздохнул я. — Такая наводка на главную сволочь утеряна! Ты как время вокруг меня остановил?

— Не остановил, а приостановил, — пояснил наумб. — И то с трудом. Но это важный скачок в моём развитии. Всё-таки не зря суккубов угрохали. Их энергия очень хорошо ложится на мою. На твою, кстати, тоже.- Особо большого прогресса в себе не вижу, — признался я.

— Не скажи, Данила! Ты просто зажрался! Вспомни бой возле дома Горюновых. Оставшись без прикрытия, пошёл на тварей с одним серпом в руке. Ещё несколько месяцев назад погиб бы за несколько секунд, а не устроил скотобойню элитным кровососам. Да и твоя защита из Пояса Хаоса продержалась до самого конца, несмотря на плотный огонь проклятых харков.

Могу поспорить на канистру спирта, что и со стихиями очередной сдвиг произошёл. Просто ещё не было возможности ими рефлекторно воспользоваться. Поэтому пока и спят они внутри тебя.

— Спорить не буду, поверю на слово.

— Жаль… А то трубы огненных желёз практически горят, требуя развития. Сейчас бы махнул рюмаху-другую.

— Я те махну! Пока никаких прокачек алкоголем! Пьянству — бой! А вот после боя можно будет и попьянствовать слегка.

Вздремнуть я всё-таки смог, но недолго. Оживший телефон вывел из дрёмы моментально.

— Через час и четыре минуты будете железнодорожный мост. Сразу после него и прыгайте. На берегу стоит прогулочное судно. Оно ваше, — приказал Старший следователь.

— А дальше что?

— А дальше уже не твоя забота. Там есть кому принять командование.

Он отключился, а мы с инструкторами озаботились тем, как передать информацию бойцам в других вагонах. Связи же ни у кого нет. Пришлось попрыгать по крышам на полном ходу поезда и залезать в небольшие лючки. Хорошо, что они есть, а то бы фиг попали внутрь.

Помнится, в свою бытность спасателя на прошлой Земле, я на чём свет материл дурных подростков-зацеперов, любящих устраивать подобные смертельные трюки. Теперь вот самому пришлось…

И как теперь странно звучит слово «спасатель». Насколько разный смысл в него вкладывают здесь и там. Но есть и общее. Прежде всего, умение думать головой, а потом уже действовать. Вселять уверенность в потерпевших, даже когда сам боишься. И, конечно, понимание, что нет безвыходных ситуаций, пока жив сам и тот, кого ты спасаешь. Эх! Нашим бы парням из той земной МЧС ещё бы дар колдовской заиметь — любую беду отвели! Интересно, как они там без меня?

С такими мыслями и облазил все вагоны на своём участке ответственности. Заодно проверил, всё ли нормально. Но наши курсанты-сержанты, распределившись по группам, не подвели, и никаких эксцессов не было. Даже табор и тот не запаниковал, когда услышал о скорой смене транспортного средства.

— Прыгали с поезда на ходу? — поинтересовался я у Морячка.

— Не доводилось, Барон, — улыбаясь, проговорил он. — Но ты не переживай. Надо будет, и с самолёта прыгнем. Главное, чтобы с парашютом, а то рассказать о впечатлениях не сможем потом.

— А я бы дерьмом прямо в воздухе послание выложил! Во время подобного аттракциона его бы неожиданно много во мне оказалось! — заржал Пушкин.

Вместе с ним засмеялись и остальные ромалы, подкидывая идейки прыжка без парашюта и заряжая своим уверенным оптимизмом остальных бойцов в вагоне.

Так что, когда мы проезжали мост, никакой паники не было. Тем более поезд хоть и не остановился, но сбавил ход примерно километров до двадцати. Тренированным людям подобное не помеха.

Но несколько вывихов всё равно после приземления было. Схватив пострадавших, аккуратно стали пробираться к берегу. Вроде бы и безлюдная местность, но в последнее время, как оказывается, нельзя доверять даже самым секретным и хорошо укреплённым базам.

А в глухомани вообще «медведь — прокурор», так что с правильно подготовленной позиции нас всех можно перестрелять легко, а потом спокойно добить раненых. Такого удовольствия гипотетическому противнику никто доставлять не захотел.

Когда добрались до воды, то реально увидели стоящий в паре метров от берега экскурсионный кораблик.

Заходить на него не торопились, а из кустов стали наблюдать за местностью.

— Да нормально всё! — пробурчал в моей голове Чах. — Сам Ростоцкий в каюте сидит и вас дожидается.

Если во всей этой кутерьме я ещё могу не доверять генералу Ростоцкому, то доверие к Чаху у меня полное. Махнув рукой бойцам, первым пробежал по трапу на это плавающее корыто. За мной потянулись и остальные. Как только последний человек ступил на палубу, трап тут же был убран, и мы поплыли.

Или, как говорят моряки? Плавает только дерьмо, а на судах ходят? Ну, значит, пошли!

Глава 17

— Господин генерал! Разрешите доложить? — вошёл я в каюту к Ростоцкому и отдал честь.

Геннадий Григорьевич сидел не в обычном мундире, а в полевой форме. Поверх неё надета разгрузка, а рядом с креслом примостился автомат. Значит, дела серьёзные, и мы явно не дворцовый паркет топтать направляемся.

— Без чинов, Данила. Присаживайся. Плыть нам не один час, так что разговор будет долгий. Смотрю, ты моему присутствию совсем не удивился.

— Да после сегодняшней ночки я вообще мало чему удивиться смогу.

— Тут с тобой не поспоришь, — кивнул генерал. — Хочу услышать все подробности. Особенно интересно, как ты про диверсию узнал.

— Приснилась, — соврал я, стараясь в очередной раз скрыть наличие Чаха. — Но сон какой-то непростой был… Не как обычно. Способностей предсказателя в себе раньше не замечал, только увидев картинку, как заряды активизировались, ни одной секунды не сомневался, что это правда.

Да даже если бы и были сомнения, то в данном случае перебдеть лучше, чем недобдеть. Решил, что пусть потом за ложную тревогу по башке получу, чем под толщей грязной воды подохну.

Не теряя времени, прямо в трусах переместился к тревожной кнопке, потом обратно и поднял группу. Ну а дальше уже со всеми эвакуировался.

— Ты у нас ещё и оракул, оказывается? — недоверчиво посмотрел на меня Ростоцкий.

— Сам в шоке, Геннадий Григорьевич, — развёл я руки в стороны с самым честным выражением на морде. — Есть подозрение, что это убитые суккубы так на меня подействовали. Да даже если и не они, то всё равно теперь сны буду смотреть иначе. Этот же подтвердился.

— Подтвердился, чёрт бы его побрал… Ладно, сделаем вид, что с этим разобрались. Теперь готов выслушать твой подробный доклад.

Мой пересказ занял не так много времени. Уточняющих вопросов почти не последовало. В этот момент я был искренне рад, что передо мной армейский генерал, а не Старший следователь Комов. Тот бы просто так не отстал.

— Хороша сказка, — подытожил моё выступление Ростоцкий. — Ты правильно сделал, что позвонил Илье Сергеевичу, а не губернатору. Ломакин хоть и давний друг императора, но «сифонит» именно в его команде. Даже я не знал про эту базу ещё сутки назад. Вернее, знал, что вас где-то спрятали, но точными координатами не интересовался.

Из сведущих остаются лишь Ломакин и Комов. В команде Комова, как ты верно заметил, шпион бы проявился намного раньше: слишком серьёзные данные вы передавали в столицу. А вот у князя хоть и собраны проверенные люди, но их в Тюмень отбирали в спешке. Вполне мог какой-нибудь продажный гад затесаться.

Мы с Комовым напрямую вышли к императору, и он дал следующие распоряжения. Делаем вид, что диверсия удалась. Вы все официально мертвы. Даже для губернатора. Зная Ломакина, уверен, что он не обидится за такое использование его втёмную: сам подобное не раз совершал, стоя во главе спасателей.

— Моя семья… — попытался возразить я, понимая, что подобное известие будет для неё ударом.

— И остальные семьи тоже ничего знать не будут! Вы мертвы для всех! — резко перебил меня Ростоцкий. — Сейчас важнее иное! Операция не отменяется. Но придётся её немного изменить, с учётом того, что про ваш рейд в тыл противника могут знать твари. К счастью, Александр Пятый поручил мне разработать запасной вариант, не привлекая к этому никого из его окружения. Император не любит складывать все яйца в одну корзину.

Изначально, на севере Балтийского фронта вы должны были во время заранее подготовленного наступления незаметно переместиться в тыл к харкам. Нечто подобное, пусть и в меньших масштабах, я подготовил и на южном направлении. Разница лишь в том, что ваша задача в боевой неразберихе теперь не переместиться к зелёным в тыл, а остаться на их территории после отступления наших войск.

На юге Балтийского фронта силёнок у нас не так и много, поэтому всего лишь несколько часов сможем удерживать занятый плацдарм. За это время успеете хорошо замаскироваться. Вылезете на свет только после нашего отступления. Ну а потом придётся делать рейд на север, где, по показаниям бывших пленных, и находится эта лаборатория.

— Это же почти сто пятьдесят вёрст по иной Реальности! — возмутился я. — Да нас засекут раньше, чем мы к месту доберёмся! Форменное самоубийство!

— Прорываться на севере теперь ещё опаснее. Вас там твари ждут не дождутся. Так что выбор невелик. К тому же для всех вы теперь мертвы, поэтому целенаправленно искать вас никто не станет. И поверь, что зелёным не до вас будет. Наступление, что мы изначально планировали на северном направлении, тоже состоится через сутки после южного прорыва. Так что головы тварей будут смотреть не в вашу сторону.

— Уже лучше, но…

— Это приказ, сержант Горюнов, — растерял остатки терпения Ростоцкий. — Теперь пригласи сюда всю вашу группу, за исключением тяжёлых штурмовиков поддержки. Этим парням я после задачи поставлю.

Новые вводные группа выслушала в самом что ни на есть мрачном настроении. Понять можно: и раньше миссия была сложнейшей, а теперь превратилась в невыполнимую. Даже если один человек сможет вернуться с задания, уже можно будет считать чудом. Но, несмотря ни на что, никто из наших не отказался, хотя генерал Ростоцкий и предложил каждому сделать подобное. Все понимают, что на кону очень многое.

А умирать… На то и война. Страх смерти на ней часто притупляется, уступая своё место инстинктам для выживания. Хотя главная задача теперь не самим выжить, а уничтожить гоблинскую лабораторию и принести ценную информацию по ней. Этим будут спасены тысячи жизней.

— Есть момент по группе отхода, — после генерала взял слово прапорщик Станов. — Вы хотите оставить её около северного фланга фронта.

— Естественно, — кивнул Ростоцкий. — Уходить вам придётся в спешке, поэтому выбрали самый короткий путь. Встречаетесь с группой прикрытия недалеко от рубежей и вместе прорываетесь через гоблинскую передовую.

— Считаю, что и харки также думают. Поэтому эти двадцать-тридцать вёрст, в зависимости от того, как наши смогут продвинуться вглубь чужой Реальности, зелёные насытят таким количеством войск, что даже простому муравью мизерного шанса проскочить не останется. Про нас и говорить нечего. Предлагаю уходить тем же маршрутом, которым и придём: через юг.

— Это противоречит всем наработкам не только армии, но и спасателей, — возразил Геннадий Григорьевич. — Как только вы нападёте на лабораторию, твари быстро просчитают, откуда пришли.

— Согласна со Становым, — поддержала прапорщика лейтенант Якутова. — Харки тоже знают, по каким правилам мы воюем, поэтому на первом этапе отвергнут подобный глупый ход. Потом, конечно, и его в разработку возьмут, поняв, что на севере мы выходить не собираемся, но время упустят.

— К тому же, — третьим выступил я за такое предложение, — у нас в группе есть люди, способные перемещаться на определённые расстояния. В точки, где когда-то уже были. Это нам позволит скоренько уходить от погони и даст шанс хотя бы одному бойцу, но добраться до людей с ценной информацией по лаборатории. А на севере никто из нас не был, поэтому хрен пойми куда прыгать.

— Ваша операция, вам и решать, — немного подумав, согласился генерал. — Изменим немного план — всё равно до фронта долго добираться, и обмозговать время имеется.

— Насколько долго? — спросил Морячок.

— Примерно неделя уйдёт, так как продвигаться вам придётся скрытно и со множественными пересадками. Это идея Комова. Он не хочет, чтобы за вами увязался вражеский хвост или чтобы какой-нибудь умник вычислил, куда направляется странная группа якобы мертвецов. Естественно, не всей толпой пойдёте. Легенды и маршруты уже разрабатываются.

— Нас разделять нельзя, — тут же сказал Морячок, показав на табор. — Сдохнем, если далеко друг от друга находиться будем.

— Не волнуйтесь, помним про вашу жизненную привязку, — успокоил генерал. — Ещё вопросы есть?

— Много, но меня больше всего волнует прикрытие нашей группы, — подала голос Вера Палкина.

— Оно всех волнует, но пока по ней всё размыто, — вздохнул Ростоцкий. — Честно говоря, после подрыва базы все планы полетели кувырком. Придётся экспериментировать на месте. Признаюсь, с удовольствием бы отложил рейд на неопределённый срок, но в сегодняшних реалиях это будет не лучшим вариантом. Быстрее вас враги уничтожат, чем мы толковый план составим.

Думаю, на этом пока и остановимся. Если у кого-нибудь появятся идеи, то смело обращайтесь ко мне. Выслушаю с удовольствием, даже самые бредовые. Пока же все свободны. Отдыхайте… Да! Лейтенант Якутова и старшина Горюнов, вас это не касается. Останьтесь. Есть ещё о чём с вами поговорить.

Когда все ушли, генерал, налив нам и себе по бокалу лёгкого вина, затронул несколько иную тему.

— Данила, недавно с удивлением узнал, что ты теперь в курсе, кто такая Вера Палкина. Значит, она теперь под присмотром не только Галины, но и твоим. Поэтому вместе с Якутовой будете охранять Веру, пока не доберётесь до Балтийского фронта. По вам уже составлен план перехода. Странно звучит, но из песни слов не выкинешь: в мирной жизни ваша подопечная может подвергнуться большему риску.

Идёте втроём, почти открыто, но с липовыми… вернее, с самыми настоящими паспортами, только выданными на другие имена. Теперь вы все уроженцы Шадринска. Данила и Вера вы молодожёны, Артур и Ольга Ивановы, отправившиеся в свадебное путешествие по стране. А ты, Галя, переименовываешься в старшую сестру Ольги, которую парочка взяла вместе с собой за компанию. Наталья Яйцева.

— Яйцева? — скривилась лейтенант. — Получше не могли фамилию придумать?

— Их не придумывали — это реальные персонажи. Илья Сергеевич Комов заверил, что свадьба Артура и Ольги недавно была, а Наталья Яйцева, подарив путешествие молодожёнам, отправилась вместе с ними из Шадринска. Где они сейчас, даже не знаю, но уверен, что Комов сделал им такое предложение, от которого сложно отказаться.

— Нас могут пробить по базе данных, — озвучил я свои опасения.

— Пусть пробивают. Увидят лишь ваши лица. В базу данных временно внесены изменения. Ну а глубоко копать никто не будет. Да даже если и будет, то времени на нормальное расследование не хватит. К этому моменту уже у харков в тылу окажетесь. Данила, ты не о том думаешь.

— А о чём? О «жене»?

— Именно. Придётся ночевать в номерах для новобрачных, а там всего одна кровать. Стоны, охи и вздохи для обслуживающего персонала гостиниц можете и даже обязаны издавать, но… Если ты реально, не сдержав своё либидо, полезешь под юбку к Вере, то её дедушка потом кому-то шаловливые ручонки и остальные части тела оторвёт. Понял? Это личное предупреждение от императора, которое он приказал тебе озвучить.

— Тогда на хрен мужем и женой сделали, раз боитесь за невинность одной особы?

— Всё просто, Горюнов. Если за вами будет слежка, то она должна понимать: император внучку вряд ли ночевать в одном номере с молодым самцом оставит. И вашу пару не будут рассматривать пристально, а переключатся на более подходящие кандидатуры. Дополнительная подстраховка, так сказать. Комов любит устраивать такие вещи.

К тому же ты очень хорош в ближнем бою, поэтому должен охранять доверенное тебе тело сержанта Палкиной и днём и ночью. Вариант с молодожёнами прекрасно вписывается в твою задачу.

Ну а любимая сестра Ольги Ивановой госпожа Яйцева будет жить в номере рядом. Галина, на тебя возложена миссия контролировать обстановку вокруг нашей пары. Заодно будешь на связи со мной, докладывая обо всех ваших перемещениях. Любую наружку выставлять за вами — это дать повод врагам насторожиться, так что… Думаю, объяснять не надо.

Ну и последнее. Не расслабляться ни на секунду! Уже было два покушения на Палкину, значит, имеем все основания считать, что её тайна раскрыта. По хорошему счёту, необходимо Веру во дворец отправлять, но император говорит, что пока рано. Её Дар не полностью раскрылся и придётся рисковать.

— Пока только одно покушение. Не факт, что базу рванули из-за неё. Может, сгущаете краски?

— А я базу и не учитывал, — удивил нас генерал. — Одно покушение мы ликвидировали ещё до его начала, а вот второе, замаскированное под дезертиров, СБ прощёлкала. Если же допустить, что целью диверсии на базе был не только ваш отряд, но и Палкина, тогда совсем всё плохо.

— Вера о том, что я в курсе её происхождения, знает? — продолжил задавать вопросы я.

— Нет. Император категорически запретил это делать, чтобы Палкина не расслаблялась. Достаточно того, что знает о лейтенанте Якутовой. Но и Галина больше не как охранник, а как куратор и надсмотрщица. Сами знаете, каков у Веры характер, и одёргивать девушку приходится часто.

— Понял. Остался вопрос по маршруту.

— Всё есть, Горюнов. Тут и придумывать ничего не надо — он стандартно проложен туристическим агентством. Даже названия забронированных гостиниц есть. Путёвки выдам вместе с паспортами, так что не ошибётесь. Этой ночью тайно сойдёте на берег в Тобольске. Ну а дальше самолётом во Владимир. Из него на поезде до Калуги и потом опять по воздуху до Смоленска. Там и будет конечная точка. А вместо вас в Ярославль уже поедут настоящие молодожёны и их сестрица. В каждом городе остановка всего на один-два дня, поэтому в сроки легко укладываемся.

— Рестораны, оргии и прочее? — пошутил я, расслабившись и понимая, что всё на мази.- Имеем право, чтобы поддержать легенду?

— Горюнов! — изогнув бровь дугой, в том же тоне ответил мне Ростоцкий. — Рестораны выбираете по вкусу, но сильно не шикуйте. Что до оргий… Александра Пятого помнишь?

— Такого дядечку не забыть.

— Он обещал личную оргию для тебя, если провалишь задание. И на ней ты будешь не праздновать, а выступать в роли «девочки». Ещё предложения есть?

— Нет. Но с тыла подкрадываться к моей персоне — это подло даже для императора. Так ему и передайте, что старшина Горюнов опасность встречает исключительно грудью, а не остальными частями тела.

— Не передам. В отличие от тебя, я ещё чту субординацию. Но раз пошёл не деловой разговор, а шапито, — усмехнулся генерал, — значит, основные вопросы выяснили. Галя, Данила… Готовьтесь к тихому ночному побегу вместе с Палкиной. Повторюсь: кто и куда уходит, остальные знать не должны. Каждая группа автономна. Ну, а по вашей… Держите остальные вводные.

Как только среди ночи я услышал шум останавливающихся двигателей судна, то мигом вскочил и растормошил ничего не понимающую Верку.

— Тихо, подруга, — прикрыв ей рот ладонью, пока не начала громко посылать на хер, на ухо прошептал я. — Наша остановка, и никого будить не стоит.

Палкина врубилась сразу и лишь понимающе моргнула.

Дальше была высадка на какой-то замошкавленный причал. Наш кораблик не остановился, а просто сбавил ход около него. Я, Вера и Ведьма резво спрыгнули на пристань и углубились вглубь территории, держась подальше от фонарей. Все документы на руках у Якутовой. Она раздала их и скороговоркой зачитала легенду, озвученную днём в каюте Ростоцким.

Как я и предполагал, Палкина возмутилась, услышав, что теперь моя временная жена. Но хорошо поставленный подзатыльник Ведьмы расставил все точки в этом непечатном предложении, и Верка моментально заткнулась, недовольно пыхтя.

Тихонечко прокравшись на оживлённые городские улицы Тобольска, поймали такси и поехали в гостиницу, забронированную четой Ивановых… Мне вот прям интересно, как они проводят свой реальный медовый месяц?

По дороге не отказали себе в удовольствии остановиться около алкомаркета и прикупить бухлишка, которое тут же и пригубили.

Такого стона от невидимого Чаха я ещё ни разу не слышал. Завидует чёрной завистью. Но ему нельзя. Я заранее объяснил наумбу, что хоть Якутова и пасёт обстановку, но вся надежда не на неё, а на моего верного и очень незаменимого свинорылого боевого товарища. Которому я, естественно, потом возмещу все моральные издержки, но не сейчас.

Чах попыхтел, но согласился, что это будет разумно. Тем более самовлюблённого Великого наумба подкупило слово «незаменимого». Мой друг всегда падок на пафосную лесть, и грех этой особенностью не воспользоваться.

В гостиницу приехали уже слегка подшофе. Выгрузились из такси, обмениваясь глупыми пьяными шуточками и продолжая лакать шампанское «из горла́». Долгое прощание около номеров. И вот мы оказались с Верой в нашем приюте для молодожёнов. Хмель как рукой сняло, и осталось лишь одно чувство правильного выполнения задания.

Глава 18

— Я в душ, — тут же откинув в сторону игривое настроение, произнесла Вера и устало поплелась в ванную комнату.

Ну а мы с Чахом, пользуясь относительным одиночеством, стали обмениваться мнениями и информаций.

— Чего интересного заметил? — поинтересовался я у наумба, вверх ногами висящего на люстре и жрущего в этой странной позе бутерброд.

— Если ты про слежку, то тут всё чисто. Но… Данила, я засёк местную гадину семейства суккубов! На вокзале в поезд садилась.

— Однако… Как думаешь, почему уезжала? Нас почуяла или просто по своим делишкам отправилась в любовно-кулинарную командировку?

— Не знаю, Дань, — покачал головой Чах. — Я в последнее время не очень верю в совпадения, но ведь и они случаются тоже. Короче, проследил путь суккуба. Зовут её Анжела Витальевна Рысакова. Как бы графиня обедневшего рода. Сняла купе в фирменном поезде Тюмень — Бийск. Я на всякий случай в её вагоне побывал и меточку поставил. Так что если чего, то можем поохотиться на демоницу, особо себя не афишируя.

— А это отличная идея! — оживился я. — Если её путешествие как-то связано с моим присутствием в городе, то на фиг нам сдался подобный свидетель. А если нет, то эта Анжела перед смертью создаст свой фирменный вопль. Тем самым она обозначит для посвящённых ворогов, что я жив и направляюсь в Бийск, находящийся в другой стороне от реальной конечной точки нашего маршрута. Шикарная деза получится.

— Оно, конечно, так, — согласился со мной наумб и тут же высказал контрдоводы. — Только твари сразу поймут, что ты жив. Да и не факт, что мы её угробим, а не она нас. Давай пока обойдёмся без лишней самоуверенности.

— При внезапном появлении, — не согласился с ним я, — шансы у нас достаточно велики. А то, что дадим наводку на наше «воскрешение»… Ты веришь, что наша смерть долго продержится в тайне для высокопоставленных гадов, имеющих доступ к различной информации?

— Честно говоря, не очень. Парочка дней и начнётся охота за сгинувшей группой. Да и охранять Верку тебя не просто так отрядили. Значит, сам император понимает, что долго шила в мешке не утаишь.

— И я о том же. Так что, Чах, сам бог велел грохнуть суккуба и пустить преследователей по ложному следу. Пусть головы ломают, что нам в Бийске понадобилось. Может, затеваем какую-нибудь тайную операцию на Восточных фронтах? Вот у тварей задницы пригорят от такого!

— Пригорят! — довольно кивнул наумб, окончательно разделавшись с бутербродом. — План действий?

— Дождёмся, когда заснёт Вера, и сваливаем. Должны за полчаса управиться, так что никто ничего не заметит.

Всё прошло чётко, как и задумывалось. Уставшая и хмельная от выпитого за вечер шампанского, Палкина вырубилась достаточно быстро. Ещё до того, как я вышел из душа. Тихо одевшись, дал мысленную команду наумбу переместить нас в вагон. Тот послушно выполнил приказ. Очутился я на рельсах, глядя, как на меня несётся поезд. Еле успел отскочить в сторону за секунду до того, как старшину Горюнова размазала бы эта железная махина.

— Мать твою! — проорал я, пытаясь прийти в себя. — Что за байда⁈

— Не понимаю, Дань, — неуверенно ответил наумб. — Вроде должно быть всё правильно, но мы почему-то оказались на вокзальных рельсах. Вот там, видишь перрон?

Я посмотрел в нужном направлении. Так и есть. Мы на вокзале. Кажется, нас не заметили: перрон почти пуст, да и в полутьме моя одинокая фигурка не бросается в глаза. На всякий случай спрятался за какую-то железную будку типа трансформаторной и продолжил допрос крылатого недоумка.

— Чах, требую объяснений.

— Требуй, но объяснить ничего не могу. Перемещал в вагон.

— Подожди-ка… В сам вагон или на место, где он стоял, когда ты себе в тупой башке точку перехода отмечал.

— Обидные слова говоришь, напарник, — оскорбился наумб, но потом нехотя добавил. — Метка и местоположение — это практически одно и то же.

— А если вдруг метка начинает двигаться?

— Гоблина мне в задницу! Точно! Мы попали именно туда, где был вагон, когда я его помечал! Ну, извини, Дань. Я не Пифагор, чтобы всё уметь рассчитывать на трезвую голову. Повторим?

— Как-то теперь боязно.

— Не сцы! Великие наумбы два раза не ошибаются!

На этот раз всё прошло гладко. Очутились в тамбуре едущего поезда, и Чах сразу же проверил купе.

— Там Анжелочка.

— Спит?

— Нет, в окно смотрит. Суккубы вообще не спят в нашем понимании этого действа.

— Хреновастенько. Думал её совсем неподготовленной прихватить. Ладно… Играем теми картами, что на руках.

Войдя в максимальное ускорение и под завязку напитав серп силой, кивнул Чаху, мысленно пожелав обоим удачи и быстрой победы. Но даже несмотря на наше внезапное появление, суккуб отреагировала моментально, не дав всё решить одним точным ударом.

Она не стала вступать в бой, а просто вынесла стекло и выпрыгнула из поезда. Недолго думая, за ней сиганул и я. Находясь в ускорении, плавно приземлился на землю и тут же был атакован тварью.

Анжела успела полностью трансформироваться, и теперь меня пытается убить не знойная грудастая красотка, а настоящее чудовище. Первый её ментальный удар отбил в сторону Чах, а потом пришлось и мне самому вступать в бой, уворачиваясь от длинных когтей суккуба и пытаясь достать её серпом.

Поначалу тварь чуть не подмяла меня. Лишь везение и опыт спасли от неминуемой смерти. Наумб в рукопашной не принимает никакого участия, стараясь отбить частые ментальные удары, направленные на мой мозг. Суккуб, понимая, что превосходство на её стороне, слегка расслабилась. За это и поплатилась. Из обороны я резко перешёл в атаку. Левое плечо тут же обожгло болью. Достала Анжелочка когтищами!

Плевать! Я сделал то, что задумал! Упав на землю, умудрился серпом отсечь обе её ступни. Ну а дальше расстановка сил резко изменилась, и мне осталось лишь завершить начатое. Но даже в таком беспомощном положении тварь сумела продержаться несколько секунд, прежде чем исторгла из себя посмертный вопль.

На этот раз я его воспринял почти нормально, если не считать лёгкого звона в ушах. Даже очередную информацию про «Укротителя» считал. Почти ничего примечательного в ней нет, хотя определённые моменты в свою копилочку отложил. Я, оказывается, вышел на большую охоту и откуда-то знаю расположение посланниц маидов. Ну и направление движения Укротителя указала, дав предупреждение бийской твари о моём скором появлении.

Получается, связь между суккубами есть, хотя Белла ранее и уверяла меня в обратном.

Потом с минуту получал сомнительное удовольствие, впитывая энергию джиннов. После этого почувствовал себя бодрячком. Чах, кстати, тоже, хотя к концу схватки и был измотан основательно. Немного придя в себя, решил отчитаться перед начальством.

Достав спецтелефон, позвонил Старшему следователю Комову. Тот, услышав мой голос в столь неурочный час, вначале чертыхнулся, а потом стал капать на мозги.

— Горюнов! Тебе было ясно сказано, что эту операцию ведёт генерал Ростоцкий. Какого беса ты мне названиваешь? Или правила не для тебя писаны?

— Уговорили, Илья Сергеевич. Полностью раскаиваюсь в содеянном, посыпая голову пеплом и остальными продуктами горения, — спокойно отреагировал я. — Тогда отбой. Спокойной ночи, приятных снов.

— Подожди, Данила… — сразу пошёл он на попятную. — Чего хотел?

— Не хотел, но доложить обязан. Про очередную мёртвую суку… мать её ити… ба.

— Суккуба⁈ Ты куда опять влез⁈

— В поезд, что шёл из Тобольска в славный город Бийск. Только мы не в нём, а на шестидесятой версте железной дороги. Тут так хорошо… Тихо, звёзды, тварь дохлая… Не хотите ли сами полюбоваться?

— Очень хочу, но не могу: далеко от вас. Пришлю людей. Немедленно дай краткий отчёт и сваливай из этой «красоты»!

Я быстро пересказал примерный сюжет развития событий. Вопреки обыкновению, следак не стал ловить на множественных нестыковках, которыми просто кишел мой рассказ.

— Да уж… — вздохнул он, подытоживая всю полученную информацию. — С твоим логическим обоснованием убийства суккуба полностью согласен. Шикарный ложный след выстроил. Я потом от себя кое-что добавлю, сделав утечку информации по Анжеле Витальевне Рысаковой, которая трагически выпала из поезда. Кому надо, тот сопоставит факты и будет рыть в Бийске, разыскивая тебя и твою группу.

Но ты посмел оставить свой объект! А если сейчас Вера подвергается смертельной опасности? Ничего тебе доверить нельзя.

— Прошло всего лишь четырнадцать минут, как я покинул номер. В округе, ручаюсь собственным детородным органом, никого не было подозрительного. И я окажусь рядом с объектом раньше, чем вы позвоните Ведьме, и она вломиться в номер, чтобы наказать нерадивого старшину.

— Ого! Твои возможности растут?

— Стараюсь потихонечку.

— Учтём. Всё! Быстро в гостиницу к «молодой жене»!

Совсем быстро не получилось. Причина в наумбе, у которого энергия суккуба усваивалась чуть дольше, чем у меня. Но через три минуты всё встало на свои места, и мы переместились в номер.

Вовремя это сделали. Не успел появиться посредине спальни, как тут же распахнулась входная дверь и ввалилась полуголая, растрёпанная Якутова, в одной руке сжимающая меч, а в другой — пистолет.

— Галя? Эротический «тройничок» намечается? — с улыбкой поинтересовался у неё, всем своим видом показывая, что воевать тут не с кем. — Я в принципе, не против, но у жены спросить надо.

«Жена» же, моментально проснувшись, очумело уставилась на нас. Понять её можно. Только что видела, очень надеюсь, что эротические сны с моим участием. А тут прекрасный Данила во плоти стоит в разорванном мундире и с окровавленным плечом. Да ещё и любимая лейтенант Якутова в непотребном виде.

— Мать… Мать… В жопу по частям… Горюнов… Чтоб тебя…

Первой из двух женщин пришла в себя Ведьма и выдала тираду минуты на две, где из приличных выражений были лишь моя фамилия с именем. Я даже заслушался, отдавая дань бурной фантазии лейтенанта.

— Никто не хочет объяснить мне, что тут за бардак творится? — прервала её Вера.

— Пока ты дрыхнешь, твой благоверный по бабам шляется, — наябедничала Галина.

— Это как?

— А вот так! Только что позвонил разъярённый генерал Ростоцкий. Данила умудрился устроить садо-мазо с суккубом. Её останки где-то за городом сейчас отдыхают, дожидаясь наших спецов.

— Даня…

— Не Даня, а любимый муж Артурчик. Да, Оленька, грешен. Семейная верность, видимо, не для меня. Люблю разнообразие, — подмигнул я Палкиной. — И вообще-то я ранетый, так что не ругать, а жалеть надо. Ну и подлечить, конечно. Массаж в четыре руки, например, плавно переходящий в релакс с эротическими танцами. Справитесь на па́ру?

— Мы тебе в четыре руки сейчас конечности отрывать будем, — прорычала Якутова, но уже не так агрессивно. — Скидывай китель. Надо рану осмотреть.

К моему удивлению, от неё почти ничего не осталось. Распоротое до самой кости плечо само пришло в относительную норму, и четыре рваные красные борозды превратились в незначительные порезы. Но и они затягивались на глазах. Такой ускоренной регенерации раньше за собой не замечал. Круто!

Убедившись, что я пока помирать не собираюсь, Галина сказала ещё пару «ласковых», а потом заявила, что пусть меня имеет начальство. Она же тратить своё драгоценное время на разных придурков не собирается. Палкина же просто промолчала, делая вид, что меня не существует. Обиделась, наверное.

Наконец-то оставшись предоставленным самому себе, я разделся и потопал в ванную смывать боевую грязь. Заодно обсудили с Чахом недавнее сражение. Просто расслабившись, выпустили пар, придя к выводу, что мы молодцы, а суккубы — волчины позорные.

Закончив банные процедуры, обмотался вокруг пояса большим махровым полотенцем и, открыв дверь ванной комнаты, неожиданно нос к носу столкнулся с насупленной Палкиной.

— Вер, ты чего? Подглядывала? Предупредила бы заранее — дверь бы не закрывал и очень картинно мылся.

— Сволочь! Ну какая же ты сволочь, Данила! — начала она скандал без какой-либо раскачки. — Думала, что друг, а оказался дерьмом, предателем и эгоистом! Воспользовался моим беспомощным положением в своих интересах!

— Так… Раз секса между нами не было, то значит, я «воспользовался», не взяв тебя на охоту?

— Именно! Я суккубов только на картинках видела, а ты до сегодняшней ночи уже двух завалить успел. Почему не поделился третьим? Почему с собой не взял⁈ Прямо в душу плюнул таким поступком. Ну и кто ты после этого?

— Кто?

Задав этот короткий вопрос, материализовал в руках серп и приставил его к горлу девушки. После этого продолжил.

— Я тот, кто не стал рисковать твоей дурной головой. В бою против суккуба у тебя не было бы никаких шансов выжить. Даже сейчас ты, Вера, мне ничего противопоставить не можешь, если решу убить тебя.

— Я… Я… — промямлила она, косясь на серп около горла. — Я просто была не готова. Но в реальном бою…

— Это и есть реальный бой с суккубом, — начинаю объяснения, убрав серп. — Ты сейчас видишь меня и находишься почти на боевом взводе. Плюс я не в ускорении и со спрятанным оружием был. И то не смогла адекватно отреагировать. Суккуб же была одна в закрытом купе поезда. Там ждать нападения совсем не приходится. Но когда я возник перед ней во всеоружии, то даже замахнуться серпом не успел. Прикинь уровень её реакции и силы.

— Но ты же справился? — не унималась Палкина. — А вдвоём ещё легче было бы. Просто признайся, что пожадничал и не стал делиться энергией дохлой суккубы.

— Будь ты рядом, то кабзда пришла обоим нам. Поверь, эта не та битва, где напарник твоего уровня будет полезен. Что до энергии… Верочка, ты слышала предсмертный вой суккуба?

— Откуда? Я лишь знаю нём.

— Ты его не выдержишь.

— Но ты же выдержал?

— Потому что… Хочешь, взломаю твои ментальные блоки? — предложил я упрямице.

— Ну, давай! — гордо вскинув подбородок, согласилась девушка. — Интересно, как быстро ты сдашься и признаешь, что я не такая и замухрышка, как ты тут нарисовал!

— Чах, проучим немного упёртую красотку? - мысленно обратился я к наумбу.

— Мне лень. Сам давай.

— Я? Кажется, из нас двоих ты в этом деле мастер.

— А ты попробуй. Представь ощущение, когда считывал инфу с тварей.

— Тогда я серпом пользовался. Убивать Веру в мои планы не входит.

— Значит, вначале представь серп, потом всади его проекцию в Верку и получай доступ.

— Выйдет ли?

— А я почём знаю? Но чувствую, что твой уровень теперь позволяет копаться в чужих мозгах. Не сильно пока, но кое-что выудить сможешь.

Поняв, что наумб мне не помощник, решил воспользоваться его советом. Представив серп, направил его в грудь Палкиной, глядящей на меня с саркастической улыбкой. Получилось! Дальше, мысленно скользя по серпу, внедрился в Верино сознание и уткнулся в стену. Решив особо не мудрить, снова представил серп и расколол им препятствие.

То, что увидел за ним, мне совсем не понравилось. Картина, как Палкина закапывает мой труп в горе из мусора, вывела из равновесия. Потеряв от возмущения концентрацию, выпал в реальность, разорвав ментальную связь с этой внучато-императорской сволочью.

— Ну ты, Верка, и гадина! — с чувством произнёс я, как только прекратился контакт.- Спасаешь её, холишь и в приличных местах лелеешь, а в ответ, значит, на свалке меня похоронить хочешь, мусором закидав. Нет! Ну я ещё понимаю желание грохнуть! По отношению друг к другу оно у нас возникало не раз! Но свалка⁈ Обидно, однако…

— А? Чего? — пробормотала она, ещё до конца не отойдя от ментальной атаки.

Но потом наконец-то до Палкиной допёрли мои слова, и она не просто не побледнела, а побелела до состояния мраморной статуи. И поза тоже соответствующая: словно неожиданно попала под взгляд Медузы Горгоны и замерла с приоткрытым ртом и слегка приподнятыми руками.

Потом цвет поменялся, и Верка превратилась из статуи в замечательного ростовского варёного красного рака. Хоть прямо сейчас к пиву подавай! Понятное состояние для той, которая хранит секрет своего очень непростого происхождения.

— Данила… Ты… Смог? Нет! Не отвечай! Я и так чувствую, что смог! Но это невозможно! Что ты выцепил из моей памяти? И как вообще посмел⁈

— Посмел с разрешения. А суккубу даже этого не понадобилось бы, чтобы выжечь твои мозги, — криво усмехнулся я. — Не волнуйся, всего один блок снял. Я приличный человек и не хочу копаться в чужом грязном белье или мыслях. Даже маленькой части твоего гадкого умишка хвалило… Чтоб тебе самой на свалке всю жизнь ночевать!

— Только это прочёл?

— А разве мало⁈ — воскликнул я, пытаясь отвести от себя подозрения, что знаю о том, чья Верка внучка.

— Подумаешь, психанула немного. У меня просто богатое воображение, вот и стоял образ твоих позорных похорон в голове.

— Иди в жопу! Я обиделся!

С этими словами гордо прошлёпал босыми ногами к нашему брачному ложу и, завернувшись в одеяло, сделал вид, что давно сплю беспробудным сном.

Слышу пыхтение, сопение и прочие звуки злой, готовящейся ко сну девушки. Выключив свет, она поступила так же, как и я: легла на противоположный край огромной кровати, завернувшись в одеяло и повернувшись ко мне задом. Но всё-таки не удержалась и буркнула в надежде начать разговор заново и помириться:

— Спокойной ночи.

Я ничего не сказал в ответ. Пусть видит, насколько глубоко я оскорблён. И вообще! Кто в семье правильней всего умеет обижаться, тот в доме и хозяин. Обычно женщины подобным пользуются, но в инструкции к семейной жизни не сказано: это оружие может палить только в одну сторону. А мы с Палкиной, хоть и фиктивная, но всё-таки семья Ивановых.

Глава 19

Утром я продолжил делать вид, что обижен за вчерашнее. В принципе, давно успокоился, да и не сильно переживал. Но такое состояние отсекает все лишние палкинские вопросы о том, как я взломал её блоки. Ну и заодно отобью у Верки охоту манипулировать мной, давя на дружбу и прочие жалостливые моменты.

— Данила, мир? — наконец-то не выдержала она моего молчания за время сборов к отбытию из гостиницы.

— Я с вами, Оля, и не ссорился, — нейтрально ответил ей, воротя морду в другую сторону. — И уж раз мы на людях семья, то прошу называть меня исключительно Артуром. А то случайно назовёте не тем именем и испортите всю конспирацию.

— Ещё и на ВЫ? — недовольно скривилась она. — Хорошо, Артур! Но перестань себя вести как баба! Было и было! Проехали и забыли! Да, признаюсь, полезла вчера с требованием тех вещей, на которые не имею никакого права. Даже согласна с тобой, что с суккубами рядом мне пока делать нечего.

Только мы с тобой спасатели, и поставь себя на моё место. Такую тварь угрохать — это же просто мечта любого курсанта. Тем более ты знаешь о некоторых моих особенностях и о том, что прокачка мне не помешает. Но и ты хорош! Зачем выпендривался, копаясь в моей голове, а не просто доходчиво объяснил?

Во время этого короткого монолога вначале решил сделать вид, что пошёл на попятную и не злюсь. Но вот концовочка совсем не понравилась. Вроде Верка и извинилась, только последнее слово с обвинениями в мой адрес оставила за собой. А как говорил Штирлиц: «Запоминается последняя фраза.». Нет, так дело не пойдёт. Привыкла принцессочка внучатая быть на первых ролях — пусть будет. Только не в моём фильме.

— Оля, я принимаю ваши извинения, — не меняя тона, ответил я. — Но меня сейчас волнует лишь выполнение задания, а не ваши душевные терзания.

Зло фыркнув, Верка ушла в ванную. Зато явилась лейтенант Якутова. Шикарно выглядит! Впервые вижу её в очень коротеньком платье ярко-красного цвета. Подол такой длины, что слегка видны ажурные резиночки от чёрных чулок. Да и сверху тоже больше открывает, чем скрывает. Распущенные волосы, яркий макияж. Но, несмотря на откровенный наряд, Галя производит впечатление не шалавы, а находящейся в боевом режиме секс-бомбы.

— Чё вылупился? — с лёгким наездом поинтересовалась Ведьма, выводя меня из состояния ступора.

— Да вот начальство мысленно матерю, — честно признался я. — Они мне не ту барышню в жёны назначили. Галя! Это несправедливо! Хочу провести свой, пусть и не настоящий, «медовый месяц» с такой красавицей, как ты, а не с Палкиной.

— Чего⁈ — явно подслушивая наш разговор, из ванной комнаты высунулась разъярённая Верка. — Ты меня сейчас уродиной обозвал⁈

— Оля, — не обращая внимания на её эмоции, как и прежде, вежливо-ровным голосом попросил я. — Будьте добры не затягивать со сборами, а то на самолёт опоздаем.

— Я всегда в сборе! И выглядеть могу не хуже Галины. Только у меня шмоток таких нет. Что вчера выдали из гражданского, то и ношу!

— Не волнуйся, — начала успокаивать её лейтенант. — Под утро притаранили чемоданчики на нас всех. Сходи ко мне в номер и переоденься. У нас с тобой один размерчик, так что подберёшь себе по вкусу легко.

Палкина тут же метнулась к двери.

— Оля! — крикнул я ей вслед, с трудом сохраняя серьёзное выражение на лице. — Только помните, что вы теперь несвободная женщина, поэтому будьте любезны выбрать себе что-то менее яркое и более скромное. После замужества фотомоделью, как ваша сестра Наташенька, быть уже не получится. Домашний застиранный халат, заляпанный передник и шерстяные носки — вот идеальный образ домохозяйки.

— Да пошёл ты!

— Смотрю, Даня, даже на тебя подействовал мой «боевой прикид», — довольно поинтересовалась Галина, как только за Верой захлопнулась дверь.

Я лишь закивал, как болванчик, и показал большой палец вверх.

— Прекрасно, — продолжила она. — Значит, отвлекать от вашей парочки хорошо буду. Все запомнят лишь блудливую бабу, а не тех, кто был с нею рядом. Чего у тебя с Верой произошло? Напряжение в воздухе такое, что хоть аккумуляторы заряжай.

— Ничего особенного, — беспечно махнул рукой я. — Воспитываю. Попыталась вчера наехать, что не взял её охотиться на суккуба. Приходится пресекать дурные мысли на корню.

— А вот это правильно, Дань. Она натура увлекающаяся и если вовремя по ушам не дать, то легко может вляпаться. Не так сильно, как ты, но последствия более серьёзные поимеем от этого. Вернее, они поимеют нас.

Вера явилась минут через пятнадцать, прихватив из комнаты лейтенанта два чемоданчика. В одном из них оказались мои вещи. О! Позаботилась! Значит, снова будет искать пути примирения. Разворошив свои новые вещи, нашёл подходящий прикид и тут же напялил его. После этого обратил внимание на Верку.

Постаралась! Решив не копировать «сестрицу», она надела блузочку и юбочку. Только блузка полупрозрачная, а юбка по длине короче даже Галиного платья. И да, тоже торчит из-под неё резинка от чулок белого цвета. Вот заразочка! Вере очень идёт этот образ порочной нимфетки с двумя заплетёнными косичками и нежным макияжем. Только пухлые губки накрашены яркой помадой, вызывая сильное желание их поцеловать.

— Ну как? — ехидно спросила Палкина, понимая, какой эффект на мужчин должен вызывать её вид.

— Сойдёт, — равнодушно ответил я, с трудом переводя взгляд на Якутову.

— Всего лишь «сойдёт»⁈ Скотина! Да я тебя…

— Данила прав, — перебила её лейтенант. — Цеплять мужиков — самое то. Но ты не должна выделяться. Полчаса у нас ещё есть, так что переоденься в пусть и праздничную, но «серую мышку». Посмотри на своего напарника: чёрные брючки, белая рубашка и никаких запоминающихся элементов.

— А ты что? Не выделяешься?

— Это приказ, сержант, — строго сказала Якутова, прекращая ненужные споры. — Мы на задании, а не в секс-туре.

Вера справилась быстрее отведённого ей времени.

Так что через двадцать пять минут из гостиницы вышли и сели в такси неприметная пара «фантиков»-молодожёнов, улыбающихся счастливыми улыбками. И мечта всех эротических фантазий мужчин — Наталья Яйцева.

Перелёт во Владимир прошёл буднично. Не знаю, чем занимались дамы, а я просто дрых, предпочитая по старой военной привычке отсыпаться «впрок» при любом удобном случае.

Закинув вещи в номера очередной гостиницы, пошлялись по городу, осматривая достопримечательности. Вечером посетили бар. В нём на чету Ивановых никто не обращал внимания. Зато госпожа Яйцева пользовалась таким успехом, что даже из-за возможности угостить её очередным коктейлем возникла небольшая потасовка между двумя подвыпившими парнями.

Ну и на выходе нашу Ведьму попытались невежливо затащить в машину. Она даже почти не сопротивлялась и с плохо скрываемым удовольствием «укралась» в большой чёрный джип. Правда, вышла из него буквально через минуту, невозмутимо заправляя выпавшую из декольте грудь.

— Трупы прятать сами будем или позвоним Комову, чтобы он этим занялся? — поинтересовался я у «жертвы сексуального насилия».

— Не… Все живы. Только вряд ли даже самоудовлетворяться в ближайшее время смогут.

— Все пальчики на ручках переломала, а потом и сами ручки? — спросила Верка.

— На фига так заморачиваться? Просто оправдала свою фамилию Яйцева.

— Жестоко… — поморщился я, вспоминая, как Ведьма может бить. Мне хоть и не в полную силу прилетало, но долго отходил, баюкая мошонку.

— Отнюдь. С такими только так и надо. Эти укуренные великосветские мажорчики сегодня просто насильно трахнуть хотят, а завтра, очумев от вседозволенности, по кускам свои жертвы резать начнут. Теперь, когда через месяцок-другой оклемаются, сто раз подумают, прежде чем чрезмерный мачизм показывать. Я им, можно сказать, одолжение сделала, направив на путь истинный.

— Месяцок-другой? Судя по машине, мальчики одарённые, поэтому восстановятся…

— Не восстановятся быстро, — перебила она, понимая, о чём я хочу сказать. — Место травмировано нежное, энергетически сложное. А там такое месиво, что даже рассказывать не буду, чтобы психику одного «молодожёна» сберечь.

Короче, повеселилась этой ночью исключительно Ведьма. Мы же с Веркой, как и было задумано, больше находились в тени нашей спутницы. Обсудив планы завтрашнего убивания времени во Владимире, разошлись по своим номерам.

Палкина опять попыталась примириться, но я, сбросив маску счастливого супруга, решил помариновать Верунчика ещё один день. Пущай ночку помучается, а утром соблаговолю «оттаять».

Примирение оказалось не таким, на какое рассчитывал. Около пяти утра проснулся от лёгкого сушняка после ночных возлияний в баре, с удивлением обнаружив, что Вера спит, плотно прижавшись ко мне. Ещё и головушку на моё плечо положила. Такая доверчивая, безмятежная. Без той лёгкой напряжённости на лице, какая бывает у неё во время бодрствования, девушка выглядела изумительно. Спит маленькая, улыбается. Видимо, хорошие сны снятся.

Свободной рукой машинально погладил её по головушке. Почувствовав прикосновение, Вера моментально открыла глаза и уставилась на меня. А дальше… Это просто наваждение какое-то случилось, когда наши взгляды встретились. Потянувшись друг к другу, стали целоваться. Очень жарко и всё сильнее и сильнее прижимаясь друг к другу. Слышу треск разрываемой материи и краем сознания отмечаю, что это я помогаю Вере освободиться от тоненькой ночнушки.

Чья-то рука стягивает мои трусы, но я занят тем же с трусиками Веры, одновременно целуя упругий, налившийся от желания девичий сосочек. Ещё немного и…

— Нет! — отталкивая меня, вскакивает с кровати Вера и кричит: — Нельзя! Данила! Прости!

В этот момент наваждение отпускает и меня. Чёрт! Ещё бы пару мгновений, и я бы подписал себе смертный приговор, наплевав на императора и занявшись любовью с его внучкой. Для такого даже Печатям Смерти стараться не надо, так как и без них хочу эту девушку настолько сильно, что…

— Дань, не обижайся, — прервала мои размышления Вера, неправильно поняв моё выражение лица. — Нам правда нельзя. Тебе с суккубом и то безопаснее в постели кувыркаться, чем со мной. И поверь, что будь немного иные расклады, о которых говорить не вправе, то давно бы устроила с тобой такой секс-марафон, что даже порно актёры позавидовали бы.

Явно находясь не в лучшем расположении духа, она с грустным видом присела на край кровати, целомудренно прикрыв обнажённое тело простыней.

— Понимаю, — кивнул я. — Извини, что полез.

— Не извиняйся. Сама виновата. Я же помню, как проснулась, чуть ли не оседлав тебя. И знаешь, какие в этот момент неприличные сны снились? Ужас! Честно говоря, ты мне с первой встречи понравился, ещё в школе спасателей.

— Ага! — хмыкнул я в ответ. — Так понравился, что гнобила больше всех?

— Гнобила, Данила. Такой приказ был: всех претендентов через мясорубку пропускать. Но даже не в нём дело. Ты как появился, то сразу же стал вызывать во мне сильное желание. Злилась из-за этого и на себя, и, естественно, на тебя. Решила, что если сломаю, если увижу тебя в состоянии ничтожества, то тут же и отпустит.

Но ты разрушил все мои планы. Кровью умывался, но смотрел нагло, улыбаясь разбитыми губами. От этого заводилась ещё больше… Не как третьекурсница, а как девчонка, всё больше и больше хотевшая одного парня. Как собака с сеном, право слово: и сожрать не могу, и отдавать другим жалко.

И ещё очень обидно было, что ты меня игнорировал. Третьекурсницу! Даже опускал так, что плакать хотелось. До сих пор помню все неприглядные эпитеты в мою сторону. Столько ненависти и презрения ни от кого ни разу в жизни не получала.

— Да не ненавидел я тебя. Вообще никаких тогда чувств не испытывал, — признался я. — Сама знаешь, какая житуха у претендентов в спасатели. Из эмоций только одно: побыстрее бы сдохнуть.

— «Тогда» не испытывал? — ухватилась за важное для себя девушка.

— Тогда, — не стал я кривить душой. — Да и потом тоже не особо. Но… Вот помнишь, как ты чуть не замёрзла во время моего лечения табора?

— Забудешь, пожалуй! Мечтала, чтобы не успела оттаять и ты меня, беспомощную, трахнул.

— Верка, ты дура! — искренне возмутился я. — Нашла тоже насильника!

— Извини… Я сейчас говорю не о твоих действиях, а о своих желаниях.

— Понятно. Извинения излишни, — примирительно улыбнулся я. — Но в тот момент я понял, что другие красотки меня не интересуют. Гнал, конечно, от себя эти мысли, только всё равно… Что ты там про свои эротические сны говорила?

— То, что они были с твоим участием.

— Мои с твоим были не лучше. Раньше разных девушек во сне видел, а после твоей заморозки как отрубило.

— Приятно, — с улыбкой произнесла Вера. — Странное у нас с тобой утро откровений. Но, Данила, мне хоть и было важно поговорить с тобой, только всё равно должна предупредить в очередной раз. У нас ничего не получится. Не спрашивай почему…

— Я и не спрашиваю, хотя вижу, как сильно хочешь раскрыть передо мной свою страшную тайну. Расслабься. Мне плевать, чья ты внучка.

После этих слов Палкина замерла и вдруг, вырастив из своей ладони боевой серп, кинулась в атаку. Я был к этому готов и, создав Пояс Хаоса заранее, переместился ей за спину. После этого, по старой доброй традиции приставил к нежной девичьей шее свой серп.

— Тихо ты, дурная. Весь отель разбудишь. И убивать меня не за что, так как сам дедуля рассказал мне о своей родственнице.

— Ещё один надсмотрщик… — убрав оружие, чуть ли не простонала Вера. — Я ведь поверила тебе…

— И правильно сделала, — начал пояснения я, спрятав свой серп тоже. — То, кто ты такая, узнал совсем недавно. Честно говоря, расстроился.

— А уж я-то как сейчас!

— Не перебивай! Мне, как уже и говорил, плевать, кто ты. Будь даже суккубом, всё равно это ничего не изменило.

— Ага, — невесело усмехнулась Вера. — Только бошку бы снёс, рыдая, как крокодил.

— Но потом её заспиртовал бы и любовался долгими зимними вечерами.

— Скотина.

— Уговорила. Помещу не в спирт, а в коньяк. Также благороднее? Могу в шампанское ещё, но меня от пузыриков пучит.

— Данила, перестань придуриваться.

— Я и не придуриваюсь. Просто учти… Запреты императора я постараюсь пока не нарушать, но ты всё равно когда-нибудь будешь моей. Прими как данность. И вообще! Считай наше прикрытие под молодожёнов, как тренировку к предстоящему совместному проживанию. Так что готовь передник, шерстяные носки и застиранный халат.

— Ты не скотина, — сделала собственный вывод девушка. — Идиот! Да император тебя в пыль превратит, когда узнает о подобном.

— О халате?

— О том, что хочешь заграбастать его внучку.

— Вер… А мы ему расскажем? — после небольшой паузы поинтересовался я. — Мне важно твоё мнение, а не Александра Пятого. Как ты сама смотришь, если мы с тобой станем парой? Не сейчас, а со временем? Когда буду из себя хоть что-то путное представлять? Скажешь «нет» — отстану.

— Очень хочу сказать это самое «нет», — призналась она. — Не потому, что не нравишься. Наоборот! Чтобы жив остался.

— Ага, — хмыкнул ей в ответ. — Потом остепенился, удачно женился. Детишек бы с супругой настрогал…

— Заткнись. Уговорил. Уломаешь дедушку, первая к тебе на шею брошусь, пока какая-нибудь более ушлая особа этого не сделала. Но сейчас держись на расстоянии.

— Сложно. Мы спим в одной кровати ещё минимум пару ночей. Кстати, перестань сидеть на фоне окна. А то во мне опять желание возникает.

— А если рядом лягу, то успокоишься? — недоверчиво произнесла Вера. — Сказки не рассказывай! Я уж лучше на диванчике или на полу посплю.

— Ложись на кровать… Пожалуйста… Обещаю вести себя почти культурно. Или сам на мелкий диван переберусь, чтобы сохранить твой позвоночник целым. Но что-то очень не хочется туда ползти.

— Почти культурно?

— Ну мы же спасатели!

Немного подумав, Вера всё-таки легла рядом. Молча полежали, глядя в потолок. А потом она сказала с облегчением.

— А хорошо, что поговорили… Прямо на душе легче стало.

— Ага, — ответил я и, резко повернувшись набок, поцеловал её. — Вот это и было то самое «почти». Спокойной ночи… Точнее, уже утра.

— Так хороших снов не желают, Данила.

Склонившись надо мной, Вера прикоснулась своими губами к моим. Долгий сладкий поцелуй. Несмотря на то, что прижимаемся друг другу обнажёнными телами, оба контролируем ситуацию и не переходим ту грань, которая пока для нас запретная. Просто нам хорошо и… ХОРОШО!

Утром вошедшая Якутова с подозрением посмотрела на наши физиономии объевшихся сметаной котов.

— Так, курсанты? — с напряжением в голосе поинтересовалась она. — Я чего-то про вас не знаю?

— Всё нормально, Галя, — успокоил я лейтенанта. — Просто помирились. А ты чего подумала?

— Я подумала, что у нас поход в этнографический музей, а потом зевать в оперном театре. Вечером же поезд в Калугу намечается. Так что готовьтесь провести время с пользой!

Мы так и поступили. До самого Смоленска, оставаясь примерными молодожёнами. Лишь только ночью, оставаясь одни, тренировали свою силу воли долгими разговорами и поцелуями на широкой кровати.

Правда, падла Чах, несколько раз пытался нарушить эту идиллию ехидными комментариями. Но после того, как я пообещал ему «сухой закон» до самой пенсии, исчез куда-то вершить свои непонятные наумбовские дела.

Глава 20

В Смоленск, финальную точку нашего путешествия, прибыли без приключений. Поймали около аэропорта такси и рванули в сторону города. Правда, на половине дороги водитель, явно из людей генерала Ростоцкого, съехал с магистрали на неприметную просёлочную дорогу. Там мы сменили такси на тонированный микроавтобус. И уже под усиленной охраной из четырёх бойцов в полной экипировке направились туда, куда и должны были приехать на самом деле.

Очередная, уверен, засекреченная военная база. В одном из бункеров собрались все наши, тоже успешно прошедшие этот квест с тайным перемещением через всю страну. Мы радостно поприветствовали собратьев по оружию, но расспросить друг друга ни о чём нормально не успели. Услышал лишь, что мой табор всем скопом добирался в одном большом контейнере с заморскими фруктами. По словам Морячка, теперь он бананы долго есть не сможет.

Появившийся генерал Ростоцкий заставил всех умолкнуть и приступил к раздаче новых вводных.

— Приятно видеть, что никто не потерялся, — начал он с лёгкой улыбкой, но тут же посерьёзнел: — Надеюсь, что после выполнения задачи потери тоже будут минимальны. На то, что вернётесь все, даже не надеюсь, к сожалению.

Теперь о самой акции. Слушайте внимательно, так как повторять два раза нет времени. Хотя в военном транспорте, в который загрузимся ровно через час, сможете просмотреть видеозапись моего выступления.

Генерал вывел на стену карту местности и ткнул лазерной указкой в неё.

— Вот тут, на южном фланге Балтийского фронта, и предстоит высадка. Наши войска сорок две минуты назад начали здесь наступление, которое должно отвлечь от вашего появления и дать возможность группе замаскироваться. Отвечу на пока невысказанный логичный вопрос… Нет. Пространственную Воронку установить на захваченном плацдарме невозможно. Поэтому придётся идти как обычные лёгкие штурмовики, не привлекая к себе лишнего внимания. В той неразберихе, что творится на юге, это сделать легко.

Маскируетесь на местности так, чтобы ни одна крыса вас отыскать не смогла. После этого даёте сигнал. Наши войска отходят, как бы не справившись с обороной неприятеля. Учтите, что чем вы быстрее замаскируетесь, тем меньше людей, прикрывающих вас, погибнет. При этом излишняя торопливость тоже не приветствуется. Нужно сделать всё качественно.

Похожее задание дано ещё трём звеньям опытных спасателей и двум отделениям тяжёлых штурмовиков с приписанными к ним техническими специалистами. Больше, к сожалению, трудно будет скрыть.

— Зачем нам они? — задал резонный вопрос Лёха Старостин. — Лишние люди, не тренировавшиеся с нами, могут оказаться опасной обузой.

— Не волнуйтесь. Они с вами не пойдут, а останутся на месте. Это группа прорыва в нашу Реальность, после того, как доберётесь до неё обратно, выполнив задачу с лабораторией. Вы все, конечно, молодцы, только взломать фронт зелёных малым количеством бойцов не получится. Тем более харки к этому времени просчитают наши действия и поставят дополнительные заслоны.

Но кто-то из вас должен остаться вместе с группой прикрытия. Как понимаете, планы составлялись в некоторой спешке, поэтому до конца с кандидатурой не определились. Больше всего по своим характеристикам подходят старшина Горюнов и сержант Палкина. Оба прекрасно изучили тактику и особенности группы, а значит, могут умело координировать действия спасателей и штурмовиков, если что-то пойдёт не по плану. Хочу спросить вас, кого лучше оставить.

— Барон… То есть старшина Горюнов, — быстро поправился Морячок, — нам во время штурма лаборатории просто необходим. К тому же лучше него никто не знает особенности нашего Круга. Сержант тоже хороша, поэтому вытаскивать наши задницы доверю ей легко. Выражу общее мнение своих парней: Палкина в прикрытии будет нужнее, чем на акции. Ну, если сравнивать её и Горюнова.

Народ зашумел, высказывая свои мысли, но все сошлись в том, что Вера — их лучший «спасательный круг», а я необходим на самом задании.

Украдкой посмотрел на девушку. Особой радости, что оставили почти в тылу, не испытывает, но и не возмущается, приняв выбор коллектива. Молодец! Поняла, что всех специально подвели к такому решению, но не стала лезть в бутылку, доказывая, что героической Палкиной невместно прохлаждаться рядом с линией фронта.

— Прекрасно, — вновь слегка улыбнулся Ростоцкий. — С этим разобрались. Сержант Палкина. После общего инструктажа останьтесь для получения отдельных вводных. Лейтенант Якутова. И вы потом задержитесь. Как командиру диверсионной группы вам тоже есть чего послушать. Вернёмся к заданию…

Примерные координаты лаборатории всем известны, но не рассчитывайте на лёгкую прогулку. Почти на сто процентов мы уверены, что ждать вас там будут. И большая вероятность того, что самой уже лаборатории нет. Твари не дураки и, узнав, что мы на неё нацелились, могли передислоцировать в другое место. Времени для подобного было предостаточно.

Но должны были остаться хоть какие-то её следы, намёки: куда переехала. Собирайте всё, что покажется странным и интересным. Потом доставленную информацию отдадим аналитикам и будем надеяться, что они хоть что-то из неё смогут вытянуть.

После разгрома лаборатории уходите обратно на юг и прорываетесь в нашу Реальность. Тут уже ничего вам порекомендовать не могу, только пожелать остаться живыми. Вопросы?

Мы все промолчали, так как прекрасно понимали, что разводить болтологию не стоит. Общую схему нам предоставили, а остальное нужно будет решать исключительно на месте и по обстоятельствам.

— Так я и думал, — посмотрев на часы, закончил сборище Ростоцкий. — Как раз по времени укладываемся. Транспорт ждёт на аэродроме. Грузимся сейчас по машинам, а я пока побеседую с Якутовой и Палкиной.

Не знаю, о чём говорил с барышнями генерал, но обе уселись в автобус мрачнее тучи. Спросить бы, только народу слишком много.

— Чах, — мысленно обратился к наумбу. — Ты случайно не подслушал, о чём шушукались девушки с Ростоцким?

— И даже очень неслучайно, — тут же отозвался он .- Им предоставили отдельный план, если наша акция полетит к чертям собачьим. План по эвакуации Верки. Ох, она орала, какие все сволочи! Но наш генералиссимус был невозмутим, просто пояснив, что полностью с Верой согласен, но это распоряжение императора. И ещё выяснилось, что шансы на успех нашей разведывательной войнушки составляет не больше двадцати процентов.

— Нормально, Чах. Бывало и хуже. К тому же тебя в расчёты не внесли, так что я бы ставил пятьдесят на пятьдесят.

— Я бы больше, — гордо ответил наумб, — но скромность не позволяет. Порвём всех, как тузик грелку! Век спирта не видать… Ты, кстати, фляжечку литровую с ним прихвати на всякий случай. Вдруг там, в самый критический момент, Великий наумб в загуле потребуется? Да и просто пара глоточков для настрое… для развития огненных желёз не помешает.

— Понял. Мысль трезвая, если так можно говорить о бухле. На аэродроме затребую. Могу даже пару литров — не откажут сейчас ни в чём.

— Да ты умнеешь на глазах, Данила! — обрадовался Чах.

В огромном транспортном самолёте нас уже ждали звенья спасателей и бойцы из Тяжёлой Штурмовой Пехоты(ТШП). Во время полёта мы с ними слегка познакомились и обменялись кодами для защищённой связи. После этого вся группа облачилась в лёгкие доспехи обыкновенных армейцев, чтобы сильно не выделяться среди остального срочно прибывающего на Балтийский фронт пополнения. Единственное, что нас отличает от простых представителей «царицы полей», это огромные ранцы за плечами. Но и такое не редкость при переброске в зону военных действий: нужно по максимуму использовать возможности доставки необходимого.

После высадки на местном аэродроме нас резво запихнули в грузовики и в течение часа доставили на войну. Тут реально творится ад! Если бы я не знал, что это всего лишь отвлекающий манёвр, то сам поверил в наступление. Это же какую силищу задействовал генерал Ростоцкий⁈ Если подобные масштабные приготовления прошли незаметно для врагов, то Геннадия Григорьевича действительно можно в генералиссимусы производить!

— Ну что, герои? — построив всех, дала Ведьма последние наставления, довольно сверкая белозубой улыбкой. — Сейчас всем пописать, чтобы потом в бою не захотелось.

— А покакать? — хмыкнул Алан Борсиев.

— Просраться вам гоблины дадут. Главное в нашем деле — не сцать! Теперь! Барон, отвечаешь за своих «баронят». Внимательно следи. Они хоть и прошли ускоренную подготовку, но до идеала еще… Как тебе, но намного дальше.

Верунчик! Слушайся опытных дядь и тёть из спасателей. Но не тушуйся, если увидишь что-то важное. В рыло бей любому, пока к тебе не прислушаются. Наши попки слишком нежные, поэтому не хочется из-за твоей стеснительности их попортить при эвакуации.

Прапорщик Станов… Ну тебя, опытного Чёрта, учить — только портить. Ничего нового не скажу: все курсанты на тебе. Ну и меня поправляй, если в чём-то не согласен будешь.

Короче! Удачи нам всем! И большое западло тварям!

В этот момент подбежал какой-то взмыленный лейтенант из армейских и стал орать: какого беса мы тут прохлаждаемся, пока весь прибывшей резерв из других транспортов уже родину вовсю защищает.

Ведьма, как приличная военнослужащая, отдала честь, повинилась, и мы, закрыв лица забралами, кинулись в гущу событий.

Первые метров семьсот дались легко. Тут уже пошуровали артиллерия, танки и тяжёлые штурмовики. Поле боя перепахано так, что перепрыгивать через воронки бессмысленно — они практически соединились между собой, превратившись в неглубокую впадину.

А вот дальше пришлось попотеть. Пусть основные силы и продвинулись на пару километров вглубь территории харков, но недобитков за собой оставили много. То тут, то там раздаются выстрелы. Один раз даже пришлось вступать в настоящую рукопашную с появившимся словно из ниоткуда, приличным отрядом вампиров, рыл в двадцать.

Располовинив парочку кровососов, для себя мысленно отметил, насколько легко это сделал, даже не напитав серп силой. Чувствую, что и всех гадов смог бы угрохать в одиночку, но такого удовольствия собратья по оружию мне не предоставили.

Отметил краем глаза Веру. Она тоже схлестнулась с одним из кроу, но, практически не замедляя ход, снесла ему половину черепа своим мечом. Молодец! Серп лишний раз не афиширует. Да и прокачалась за последние месяцы явно неплохо.

Остальные бывшие курсанты тоже не давали поводов для критики. Отчего-то вспомнилось, как мы с ними ещё претендентами проходили Испытание. Реально были молокососы! Трёх полудохлых кроу толпой боялись и при этом считали себя крутыми вояками! А теперь каждый рубится так, что только кровища вражья в разные стороны летит.

Ну и табор… В Круг не становятся, чтобы раньше времени себя не выдать. Но бьются продуманно, сплочённо, оберегая жизнь стоящего рядом, как свою собственную. На самом деле собственную и есть: убьют одного — тут же помрут и остальные ромалы, связанные между собой одной жизненной ниткой. И пусть до уровня моих сокурсников им действительно пока далеко, но ни разу не пришлось вмешиваться, исправляя роковые ошибки.

— Туристы! — раздался в рации знакомый голос генерала. — Пикник в восьмом квадрате!

Всё. Нашла разведка подходящее место для нашего скрытого лежбища. Тут же на навигаторах высветился этот самый восьмой квадрат, и мы стали перемещаться в него, плавно передавая свои позиции настоящим армейским частям.

Заданное место оказалась огромным оврагом с крутыми склонами. Как только оказались на дне его, Ведьма тут же выставила охранение из тяжёлых пехотинцев и приказала окапываться.

На моей прошлой земле обычно после этого расчехляются сапёрные лопатки. Но в мире, где есть магия, и копалки иные. В её роли выступил один из приданных группе специалистов, имеющий крутой девятый ранг Дара Земли. Впервые увидел в действии настоящего мастера этой стихии и был впечатлён его искусством.

Спец буквально за пять минут прорыл тоннель метров сто пятьдесят, а то и двести. В такую пещеру не только мы поместимся, но и для танков места хватит! Технику, к сожалению, нам не выдали, решив, что железные коробки слишком быстро запылают, являясь отличной мишенью.

А вот группа снабженцев подвалила. В пещеру тут же были складированы ящики с боеприпасами и различной ручной артиллерией. Также самые современные элитные доспехи, слегка не дотягивающие до тяжёлой пехоты. Аккумуляторы, огромные рации, берущие на большие расстояния и почти не обращающие внимание на помехи. Ну и воду с продовольствием принесли, конечно.

Быстро сделав своё дело, снабженцы исчезли в дыму сражения, а мы зашли в схрон. Тут же наш уникальный земледел обвалил вход. Мы зажгли фонари и стали настраивать аппаратуру для мониторинга обстановки наверху. Несколько миниатюрных, хорошо замаскированных людьми Ростоцкого камер давали шикарное изображение.

Мне, в принципе, достаточно одного Чаха для всей полноты картины. Но он для всех как бы иногда проявляющийся глюк и ничего более. К тому же остальным бойцам полезно будет видеть территорию собственными глазами.

Начались долгие часы ожидания. Как только мы спрятались, наши войска приостановили наступление. А потом оно и вовсе захлебнулось. Ещё сутки продержалась армия людей, отважно удерживая плацдарм, а потом отступила на исходные рубежи, поняв, сил даже для обороны маловато.

И тут же всё пространство заполонили гоблины и небольшие отряды кровососов. Было немного неприятно осознавать, глядя в экраны, что твари ходят практически по нашим головам. Мы даже стали говорить шёпотом, хотя все прекрасно понимали, что хоть песни ори, никто не услышит.

Постепенно народ успокоился и стал травить байки. Интересно было послушать опытных спасателей, у которых историй хватает. Особенно «зашла» история о первом рейде молоденькой Якутовой, ещё и не помышляющей о почётном прозвище Ведьма.

— Зелёные тогда удивили неприятно, — вещал бандитского вида майор из спасателей. — Мало того что, прорвав заслон Реальности, откинули наши войска аж на тридцать вёрст, так ещё и посёлок на три тысячи жителей под себя подмяли. Естественно, нас и ещё три звена сдёрнули по тревоге. А Галя в это время как раз прибыла пополнением. Даже проставиться за вливание в боевые ряды спасателей не успела.

— Вообще-то, Мишутка, — перебила его Якутова, — я тогда на практику пятикурсницей прибыла. А в твоё звено через два месяца уже с погонами попала.

— Да не суть! — отмахнулся майор. — Короче, территорию под себя зелёные подстроить до конца ещё не успели и барьера между Реальностями не поставили. Идеальные условия! Поэтому Воронку в посёлок сварганили пространственники быстро. Ну и началась мясорубка!

Целых пять звеньев спасателей и рота тяжёлых штурмовиков — сами понимаете, что такое. От тварей только ошмётки летели. Все воюют, а моё звено эвакуацией селян через Воронку занимается. По мне, так лучше воевать, чем с мирным населением, одуревшим от страха, возиться.

Через три часа уже совсем жопа настала: твари насели серьёзно. Но мы всех до последнего переместили. Нужно уходить самим, и тут Галюнчик, оторвавшись от бинокля, заявляет, что видит детскую коляску, а в ней кто-то есть. Я опомниться не успел, как курсантка-практиканта, ведомая проснувшимся материнским инстинктом, рванула спасать ребёночка.

Матерились, но огнём её прикрыли. Добежала Галя и обратно с коляской попёрлась. Вдруг останавливается метров за двадцать от нас, наклоняется, приподнимает ребёнка и… сворачивает ему голову. Я чуть тут же не пристрелил её от такого поступка! Вернее, когда прибежала, то в морду двинуть всего лишь успел, прежде чем узнал подробности.

Оказывается, в коляске спрятался гоблин. Скрючился, чепец на голову нацепил, одеялком с головой накрылся и стал ждать, пока зелёные братишки не отобьют посёлок у людей. И ведь могло прокатить, если бы глазастая Якутова не заметила лёгкое шевеление, когда этот гад позу менял.

Ржали долго, узнав подробности. Потом Галю ещё несколько недель Гобломамой называли и слегка зелёнкой мазали. Как она красиво злилась! Со временем успокоились. Да и служила Якутова так отчаянно, что одно уважение и вызывала. Но из песни слов не выкинешь, и подвиг Гобломамы до сих пор хорошо известен среди наших рядов.

— Ну, а что мне оставалось делать? — поведала Якутова свою версию событий. — Тут рубка по всему посёлку, а мне всучили бинокль и до боя не допускают. К концу акции уже все наши еле на ногах стояли, лишь я одна свежая, словно только что с грядки. Как увидела коляску с шевелящимся одеялом, то даже не раздумывала. В любой момент прилететь по дитю с обеих сторон могло.

Естественно, как самая свеженькая и побежала. Уже на обратном пути заметила, что ступня зелёная из-под одеяла выглядывает. Этот гоблин прямо взбесил меня своим поступком. Прямо в душу плюнул! Ну и открутила ему башку в сердцах. С кем не бывает?

Кстати, Мишаня! До моего прекрасного лица твой корявый кулачок тогда не добрался. Ромка с Ариной тебя успели скрутить, пока ты сдуру ценную практикантку не угробил. А ты, вылупив глазюки, лишь орал с надрывом: «Детоубийца!». Потом сам же первый и признал, что усыновлять гоблина не стоило.

Мы долго смеялись, представив эту сцену. Подобных рассказов у спасателей было много. Некоторые поучительные, некоторые, как этот, дурацкие. Но время истории убивали хорошо.

Лишь на четвёртый день на поверхности всё успокоилось.

— Ну что, кроты? — почти серьёзно поинтересовалась Ведьма. — А не пора ли нам выбираться наружу? Кажись, время пришло.

Глава 21

Шутки кончились. Ещё раз проверив экипировку и оружие, наш диверсионный отряд дождался, когда «землеройка» проделает небольшой ход подальше от вражеских постов. Пора выдвигаться. Мы быстро попрощались с остающимися в схроне товарищами. Все слова сказаны, наставления даны, так что затягивать с этим грустным моментом не стоит.

Все остающиеся молча пожали нам руки или дружески хлопнули по плечу. Лишь только Вера, обняв, украдкой чмокнула в щёку и прошептала.

— Возвращайся. Я буду ждать.

Хотел было успокоить её обещанием прийти с задания целым и невредимым. Только мы оба понимали, что подобные успокаивающие слова абсолютно пустые. Поэтому я лишь подмигнул ей, с улыбкой отшутившись.

— Если дождёшься, сватов пришлю.

Но, вопреки моему ожиданию, Вера не съязвила в ответ, не попыталась сделать вид, что собирается побить охальника, а так пристально посмотрела в глаза, что у меня прямо мурашки величиной с гранату по спине пробежали. И вдруг действительно очень захотелось не просто притащить обратно свою задницу в целости, а именно вернуться к Вере. Буквально секунду длился этот зрительный контакт, но он сказал нам намного больше, чем долгие ночные разговоры «четы Ивановых».

Резко развернувшись, я полез в узкий лаз вслед за лейтенантом Якутовой. Несколько сотен метров в полусогнутом состоянии дались тяжелее, чем марш-бросок на пару десятков километров. Весь путь проделал, мысленно матеря спеца с Даром Земли. Не мог, скотина, тоннельчик хотя бы на полметра выше сделать!

Думаю, не я один сейчас его крою последними словами. На самом деле мужик ни в чём не виноват и максимально постарался, исходя из своих расчётов. Но в данной ситуации надо было на кого-то вылить негатив, и кандидатура «землеройки» подходила как нельзя лучше.

Поверхность встретила нас почти свежим воздухом с лёгким привкусом иной Реальности и ночным звёздным небом. Молча перегруппировались в походно-боевой порядок. Объяснять никому ничего не надо, уже до автоматизма отработали на тренировках. Впереди я и Ведьма. В центре, как самые неподготовленные, идут ромалы Морячка, которых на флангах прикрывают курсанты-сержанты. Ну и замыкает процессию опытный Чёрт Станов, внимательно следящий не только за тылом, но и за всеми нами.

Первая пара десятков километров далась тяжело. Постоянно маневрировать с выключенными системами связи и навигации среди постов и опорных точек харков — ещё то поганое занятие. Чуть не нарвались на неприятности, но повезло. Вот прям очень повезло!

Лишь только с рассветом смогли преодолеть гоблинские редуты и вырваться на оперативный простор. Вернее, зайти в дремучий лес, сильно напоминавший джунгли. Пройдя по нему ещё с десяток километров, Ведьма наконец-то остановилась на привал и разрешила включить переговорники.

— Значит так, господа диверсанты, — без предисловий начала она. — Сейчас полчаса отдыха, а дальше уже не просто идём, а передвигаем ходулями, быстро-быстро. Сто пятьдесят… уже чуть меньше вёрст должны покрыть максимум за три дня.

— Да за двое суток управимся, — самоуверенно произнесла Света Радостина.

— Учитывай возможности табора Горюнова, — пояснила Якутова. — Можно и за меньшее время отмахать расстояние, но они нам нужны не полудохлые, а в полной боевой силе. Без Круга группы Морячка в лабораторию соваться нельзя. И ещё обратно рысью убегать от преследования придётся. Так что даже вам силёнки экономить нужно. Двигаемся в таком же порядке…

— Подожди, Ведьма, — перебил я командира. — Считаю, что меня вперёд разведчиком отправлять нужно. В рукопашной конкурентов тут нет. И к тому же могу переместиться в точку, где уже находился. Экономию времени, скрытность и скорость, получается, обеспечу.

— Действуй, Барон! — не раздумывая, согласилась она. — Единственное: давай без своих выкрутасов. Не трогать даже одиноко справляющего нужду зелёного! Нам необходимо оставить как можно меньше следов на маршруте. По нему ещё обратно домой идти.

— Обижаешь, Галя. Да я не только харка не трону, но даже в его дерьмо плевать не стану.

— Очень надеюсь.

Через двадцать минут я первым прекратил отдых и, оторвавшись от группы метров на триста, стал прокладывать маршрут. По хорошему счёту, мог бы идти вместе со всеми, так как Чах мониторил всю обстановку в округе. Но тогда возникнут нежелательные вопросы по моим «талантам». Подобное в планы не входило, поэтому и наслаждаюсь одиночеством.

Но даже несмотря на наличие наумба, в первые сутки пришлось слегка попотеть, избегая встреч с отрядами харков, прочёсывающих прифронтовую территорию на предмет недобитков. Зато на вторые сутки шли словно по бродвею. Ощущение, что гоблинская цивилизация полностью вымерла, и в этой Реальности осталась лишь группа отважных людей… Ну и один наумб, конечно.

То, что мы уже у цели, я понял, как и рассчитывала Ведьма, на третьи сутки. Вначале Чах сообщил о нескольких камерах слежения, замаскированных под пни и валуны. В дремучих джунглях нет дураков их просто так ставить. Значит, база неподалёку. Потом камеры стали встречаться всё чаще и чаще, не оставляя мёртвых зон для прохода нашей группы. А затем и дозоры тварей начали перекрывать все тропы, явно ведущие к нужному нам объекту.

Но, в принципе, не проблема. Чах, прилично освоив людскую электронику, спокойно взломал и более примитивную гоблинскую, зациклив видеокамеры на одну и ту же повторяющуюся картинку. Ну а удобные тропинки хорошо подготовленным разведчикам на фиг не сдались.

Конечно, темп нашего продвижения от подобных сюрпризов резко упал, но мы всё равно смогли подобраться к лаборатории почти на двести метров. Опять выключили все электронные устройства, по которым нас можно отследить, и залегли на опушке джунглей, рассматривая в простые бинокли объект.

Как и говорили ребята Морячка — это подземная база, вход в которую и наблюдаем. По краям огромной, явно бронированной двери стоит пара простых орудий и ещё одна ментальная пушка. Неподалёку чуть видны несколько замаскированных гоблинских танкеток и огневых точек пулемётчиков. Уверен, что и казарма охраны есть, только её не рассмотреть.

Все наши молчат, прикидывая, как безболезненно вскрыть эту консервную банку. Я тоже молчу, мысленно общаясь с Чахом.

— Что думаешь, дружище?

— Даня, фиг поймёшь, — с непривычным для себя эмоциональным напряжением ответил он. — Большие игрушки, ты и сам видишь. Примерно рота проклятых харков, усиленная двумя десятками кровососов, в ста метрах от хода обосновалась. И, судя по всему, это такие же специальные гады, что тогда вашу усадьбу атаковали.

Но это всё фигня: табору в Круге на три минуты боя. Ещё фонит из лаборатории чем-то очень знакомым. Причём достаточно мощной энергией.

— Чем именно? - напрягся я. — Хоть какие-то ассоциации есть?

— Тут такие стены, что даже моё чутьё сбивают. Сказал бы, что это суккубы, но полной уверенности нет.

— Именно суккубы, а не единичная тварь?

— Да всё, что угодно может! - раздражённо проговорил Чах. — Даже аппаратура, если она зелёным в наследство от маидов досталась. И это всё меня очень сильно тревожит. Допустим, ты и Круг ликвидируете внешнюю охрану. Замки тут электронные, поэтому вход легко разблокируем.

А дальше что? К этому времени все глушилки будут работать на полную катушку. Но никто не знает, подвержены ли их воздействию эти гипотетические суккубы. Скорее всего, нет. Даже ты на глушилки плюёшь, а более сильные твари и подавно должны.

Получается, что в коридорах лаборатории почти безмагическую группу людей будет во всеоружии ожидать несколько сильнейших тварей. Есть, конечно, мы с тобой. Только ты помнишь, насколько сложно было против одинокой суккуб а(ы) биться. А тут их несколько и в придачу внутренняя охрана из гоблинского и вампирского спецназа. Полная задница по всем направлениям.

— Полная, — согласился я с невесёлыми выводами Чаха. И с мыслеречи переключился на обыкновенную, обратившись к лейтенанту Якутовой. — У меня ощущение, что из этого грёбаного бункера суккубами фонит.

— Уверен?

— Не очень, Галя. Но если они там, то нам хана. Можно смело уходить домой, не дожидаясь своей стопроцентной бесполезной гибели.

— Думаешь, что Круг против этих сучек маидовских не выстоит?

— Глушилки…

— Верно, — с первого же слова поняла всё Ведьма.

— Значит, надо начинать долбать не базу, а аппараты. Ну а потом уже всем скопом и с полным Даром отымеем суккубов во все маидовские щели, — внёс предложение прапорщик Станов, лежащий рядом с нами.

— Не успеем глушилки раскурочить, — возразил я. — Они за стенами, а не в поле стоят. Через пару секунд после нашей атаки заработают, и можно надевать «деревянные костюмы».

— Я бы смог к ним подобраться, — неожиданно предложил Чах. — Засекут меня, конечно, почти сразу, но и этого «почти» хватит. Здесь две стационарные установки глушилок. Для Великого наумба расхреначить их за три секунды труда не представляется. Ну а потом и вы можете начинать воевать.

Я тут же озвучил эту идею командирам. Единственное — заменил отважного ломателя глушилок Дара на себя. Пока Ведьма раздумывала, Чёрт сразу согласился, что это единственный, хотя и очень рисковый вариант.

Быстро провели небольшое общегрупповое совещание, составляя план нападения на базу практически на коленке. У нас тут не Генеральный штаб с кучей аналитиков всяких мастей. Но когда дело касается собственной шкурки, то мозги работают в десятки раз эффективнее.

Заодно я тайком общался с Чахом, составляя наш с ним план действий. Больше всего мне не нравилась ментальная пушка у входа. Если она попадёт под действия глушилок, то при выстреле может пойти в рассинхрон. Тут уж как повезёт. Бывает мозголомные орудия тихо ломаются, превращаясь в ненужный хлам. Но могут и так рвануть, что километров на семь-восемь всем мозги выжжет. Тварей не жалко, а вот свои головушки очень.

Поэтому, пока Чах будет крушить глушилки, я перемещаюсь к ментальной пушке и превращаю её в кучу металлолома, сдобренного зелёным фаршем из артиллерийского расчёта. Ну а потом в дело вступает Круг, кроша наружную охрану базы. Им на подмогу приходят остальные бойцы, не умеющие так быстро перемещаться, и мы начинаем зачистку самой лаборатории.

Всё до такой степени авантюрно, что хоть каждому заранее премию Дарвина выписывай за самую нелепую смерть. Хотя… Я с Нелепой уже встречался и ничего плохого о ней сказать не могу. Так что переживём… Ну или перемрём. Тут уж как получится.

Как только всё выяснили, Чах сразу же исчез, а за ним и я. Материализовавшись около ментальной пушки, быстренько сделал из трёх харков целых шесть. Точнее, совсем не целых, но шесть. Пока не опомнились остальные твари, совершил акт вандализма над орудием и укоротил его ствол наполовину напитанным до предела боевым серпом. Заодно и казённую часть попортил, чтобы лишних искусов стрелять ни у кого из зелёных не возникло.

А из тварей сюда реально спецов нагнали. Находясь в ускорении, справился с ментальной пушкой секунды за три-четыре, но охрана успела за это время прийти в себя и попыталась открыть прицельный огонь по старшине Горюнову.

Стрелять долго им не пришлось, так как группа Морячка, заранее образовав Круг, легко сровняла с землёй и пулемётные гнёзда, и бронированную технику. Не останавливаясь, мои ромалы рванули к замаскированной казарме охраны, а я спокойно перебил оставшихся у входа живых гоблинов.

Быстро глянул на часы. Тринадцать секунд и внешний периметр охраны уничтожен.

— У нас всё чисто! — подтвердил мои выводы раздавшийся из наушника голос Морячка.

Ещё секунд пять ушло на то, чтобы банда под предводительством Ведьмы оказалась у входа. Тут же замигали зелёным светом электронные замки, и тяжёлая бронированная дверь начала плавно отъезжать в сторону.

— Это как⁈ — поражённо воскликнул Чёрт, уже было доставший взрывчатку для сноса препятствия.

— А вот так, Антоша! — весело ответил я, мысленно поблагодарив Чаха за оперативность. — Чего вылупились? Работаем!

Не дожидаясь, пока створка до конца освободит дорогу, хренакнул в образовавшуюся щель пару выстрелов из гранатомёта. Хотя я в этом деле был не первый. Ведьма уже залепила несколько гранат. Практически одновременно сдетонировавшие боеприпасы вытолкнули из подземелья струю пламени и ошмётки отважных, но очень глупых гоблинов, не просчитавших подобный вариант развития событий.

Ну а дальше я рванул зачищать территорию. Табор от меня не отставал. Метров тридцать показались нам настоящей прогулкой, так как кроме трупов и контуженых гадов больше никого не встретили. Но буквально за первым же поворотом всех нас ожидал ещё один заслон харков. Уверен, что не последний.

Сам лезть не стал, дав Кругу порезвиться вволю. Лишь когда выстрелы стихли и остальные диверсанты под руководством Якутовой выскочили из-за угла. Подобное повторилось ещё два раза, прежде чем мы попали в разветвлённые коридоры гоблинской базы. Тут уж нашлась работа и остальным членам нашего героического отряда. Кучу дверей, а значит и комнат за ними оставлять не зачищенными никак нельзя. Разбившись попарно, курсанты-сержанты проникали в помещения, лихо поливая свинцом и орудуя мечами.

— Чисто! Чисто! Чисто! Стоп… Теперь точно чисто! — постоянно раздавалось в гарнитуре шлема.

Наши мальчики и девочки своё дело знают туго, поэтому особо не рассусоливают. Очередной быстрый взгляд на часы. Потратили чуть больше двух минут на очистку минус первого яруса. Знать бы ещё, где выход на минус второй… В этой гоблинской архитектуре сам чёрт голову сломит. Вернее, Чёрт сам же в этом и признался, ни хрена не поняв, где может быть проход.

— Шестой коридор! - помог нам в этом наумб. — Это где знак в виде кружочка с чёрточкой. Только там от тварей не протолкнуться. Даже ещё одна ментальная пушка имеется. Как штурм начнёте, я её всковырну.

— Спасибо, брат! С меня причитается!

— Подожди! Стойте! — внезапно завопил Чах.

Но было уже поздно. Вся наша братия оказалась на минус втором этаже и стала азартно сокращать поголовье жителей этой Реальности.

— Четверо суккубов! Даня! Четверо! — долетел до меня встревоженный крик наумба.

Падла… Всё-таки маиды прислали своих шлюх. Не иначе, как пленными людишками поживиться решили. Но сейчас не до размышлений.

— Ромалы! Готовимся к отражению атаки суккубов! — приказал я. — Остальным не мешаться под ногами и сделать так, чтобы твари у нас тоже не мешались!

— Поняла! — спокойно ответила Ведьма.- Оттягиваемся в прикрытие.

— И ещё! По моей команде валите отсюда! Предсмертный вопль суккубов мозги сворачивает!

— Знаю. Делай своё дело спокойно. И не психуй, Барон.

Хороший совет, но как тут не нервничать, когда, раскидав союзничков, словно кегли, на тебя несётся четвёрка маидских самок в своей боевой ипостаси. На няшных красоток эти монстры, покрытые гнойными наростами и обладавшие отменными когтями, ничуть не похожи. Может оно и к лучшему. Так приятнее рубить им головы.

Додумать мысль не успел: был сбит с ног сильным ментальным ударом, разнёсшим мой защитный Пояс Хаоса в клочья. Вот это сила!

— Чах! Держи защиту.

— Я и держу! Но здесь не у людей, и маидки намного сильнее себя чувствуют.

— Барон! — слышу почти панический голос Морячка. — У нас защита наполовину просела, хотя суккубы даже притронуться к нам не успели.

— Чего сопли жуёшь? — спокойно, как это делала Ведьма, отвечаю ему. — Устраните угрозу, и защита целее будет.

Сам же в это время, включив максимальное ускорение, переместился в толпу маидок. Видимо, такой наглости от меня никто из них не ожидал. Ну, две твари, однозначно. Я успел разрубить огненным серпом их туловища ещё до того момента, когда подвергся очередной ментальной атаке.

В этот раз перенёс её намного хуже и чуть было не потерял сознание. Но Чах вовремя влил в меня часть своей энергии, дав шанс увернуться от мощных когтей особо ретивого суккуба. Вторую атаку вряд ли бы пережил, но голова склонившейся надо мной твари, словно тыква, разлетелась от точного выстрела Жира. Даже предсмертный вопль издать не смогла. Зато это сделали твари, которых я успокоил секунду назад. Сам легко перенёс подобное: опыт и привычку пропить сложно. А вот ромалы все как один повалились с воплями на землю, пытаясь обхватить закрытые шлемофонами уши.

Всё потом! Осталась ещё одна тварь! Но воевать с ней не пришлось. Чах каким-то чудом смог оказаться рядом с суккубом и перегрызть ей глотку. Ещё один предсмертный вопль раздался, гуляя ультразвуковым эхом по коридорам базы.

Но своими криками-посланиями суккубы сослужили нам неплохую службу. Не только табор попал под их воздействие, но и твари, окружающие нас. Иначе кирдык был бы обеспечен. Моментальный и очень болезненный.

— Маидок нет! Зачистка срочная!- отхаркиваясь кровью, чуть ли не простонал я в гарнитуру шлема.

— Сейчас… Держитесь… — с трудом выговаривая буквы, ответила Ведьма.

Видимо, им, несмотря на защиту бетонной стены, тоже ментально нехило прилетело. Попытался встать с каменного пола, но понимаю, что не могу. Так хреново давно себя не чувствовал. А потом началось поглощение энергии суккубов. Четыре особи — это перебор. От невыносимой боли я просто вырубился, сжимая в одной руке потухший серп, а в другой рукоять автомата.

Глава 22

Очнулся я от льющейся на лицо холодной воды.

— Живой? — обеспокоенно спросила меня склонившаяся над поверженным Горюновым Воскресенская.

— Местами… Что с табором?

— Сколько пальцев? — не унималась Зойка.

— Тебе всей группы подсчитать или только твои?

— Живой, раз выёживаешься. Парни твои в отключке, но дышат.

С трудом смог подняться. Комок подкатил к горлу, но я, поборов приступ тошноты, подошёл к лежащему Морячку и лично убедился, что дышит. Значит и остальные ромалы в норме. Иначе умри хотя бы один, уже имели пятерых «двухсотых». Весь коридор напоминает разделочную маньяка. Кровь различных цветов стекает по стенам. Везде вповалку валяются трупы.

— Короче, Барон, — стала вводить в курс дела Ведьма, — пока ты эротические сны смотрел, мы добили беспомощных тварей. Уровень чист, но никакой лаборатории на нём нет. Нужно дальше под землю спускаться. Идеи есть, где на минус третий этот долбанный проход расположен?

— Чах, — мысленно обратился к напарнику.

— Отвянь, Данила, — раздался в эфире слабый голос. — Я сейчас ни петь, ни рисовать. Это же надо было столько хапнуть… У меня чуть пукан не взорвался.

— Пердак свой скотчем для профилактики заклей крест-накрест. Не время для релакса. Где минус третий уровень?

— Лучше не скотчем, а бурбоном. А ещё лучше — спиртом. Ищи коридор с треугольничком и крестиком внутри. Но я сейчас туда замок не открою.

— Понятно. Отдыхай, только пока не отключайся.

— Сам знаю, — горестно вздохнул наумб. — Но учти, что потом в запой уйду. Страшный и дремучий, как моё состояние сейчас.

Я быстро объяснил, где искать вход. На меня Якутова со Становым посмотрели подозрительно, но промолчали. Сейчас не время для разборок. А вот потом вопросики пойдут. Необходимо заранее удобоваримую легенду сварганить.

Небольшая бронированная дверь нашлась в нужном месте. И, к сожалению, пускать за неё нас никто не собирался.

— Такую взрывчатка может не взять, — осмотрев её, сделал неутешительный вывод Чёрт. — Точнее, рвануть можно, только от такого мощного заряда сами заживо похоронимся.

— А если предварительно её заморозить как следует? — предложила Радостина, имеющая Дар Холода. — Я тут прокачалась малёхо за последнее время. Хрупкость стали могу гарантировать.

— Какой уровень Дара? — поинтересовался я у Светы.

— Где-то между седьмым и восьмым рангом.

— Уго! У тебя же четвёртый был!

— Сама в шоке. Я теперь в нашем Роду круче некуда считаюсь. Но нужно думать не обо мне, а о двери.

— Морозь! — приказал прапор.

Не прошло и двух минут, как броня под ладошками Радостиной побелела, покрывшись инеем. Чёрт тут же прилепил взрывчатку и приказал всем уматывать за ближайший поворот. Рвануло знатно!

Но главное — не эффект, а эффективность. Проход открыт. И сразу же из него вначале раздались выстрелы, а потом выскочил пяток кровососов, размахивая своими боевыми серпами. Но нас таким уже не удивить. Меньше минуты хватило курсантам, чтобы ликвидировать помеху.

— Алан, Зоя, — приказала Якутова. — Остаётесь сторожить наших невменяшек. Остальные идут дальше. Данила? Ты в состоянии или…

— В состоянии, — перебил я. — Хорошею прямо на глазах.

— Ну и ладненько. Но всё равно держись позади нас.

Третий уровень оказался не таким кровожадным. Видимо, только два первых и внешний периметр были наводнены боевыми тварями, а здесь всего лишь изредка встречаются посты охраны. С этими группами мы справлялись легко и непринуждённо, отстреливая, словно в тире, или образцово-показательно разрубая мечами.

Удача улыбнулась нам почти сразу. В одной из комнат было трое харков. Все без оружия и в странных серых балахонах. Это явно либо лаборанты, либо кто-то другой из этой серии. Простому боевику колбочки, скляночки и различные странные приборы не нужны.

Увидев нас, они скукожились и попытались шибануть ментально. Только, странное дело, их удар не принёс никакого вреда даже Лёхе Старостину, державшему одну из тварей за шкирку. Очень любопытненько. Я ещё во время боя заметил, что мои сокурсники плевать хотели на ментальные способности харков, легко вступая с ними врукопашную. С чего бы такое?

— Ну? — поинтересовалась Якутова у Лёшки.

— Обосрался от страха, готов к сотрудничеству, но ни хрена непонятно, что бормочет.

— Отойди-ка… — попросил я. — Когда-то с помощью только-только набирающего силу боевого серпа мне случайно пришлось освоить гоблинский язык. Стихи, конечно, писать на нём не могу, но кое-что понять должен.

— Кто ты?

— Пшемикше тумяин, — прозвучал мгновенный ответ зелёного.

— Говорит, что восьмой помощник верховного мыследела… Или мыслителя. Короче, помощник.

— Где лаборатория? — снова спросил на ломаном языке харков своего подопечного.

— Здесь.

— Почему не убрали?

— Нельзя.

— Кто…

Допрос на этом закончился. Харк дёрнулся, закатил глаза и обмяк. Гадство! Они же не любят сдаваться в плен! Быстрее мозги себе выжгут, чем сотрудничать станут. Все же остальные расы для гоблинов являются низшим сортом, поэтому это жуткий позор, если захватили даже бессознательного во время боя. Этот восьмой помощник и так долго продержался. Видать, очень трусливым был и тянул с самоубийством до последнего. А вот его дружки успели отойти в мир иной намного раньше.

Услышав, что лаборатория никуда не делась, народ сильно обрадовался. Честно говоря, идя сюда, думали, что только какие-нибудь остатки её найти сумеем. Но с другой стороны, меня подобное очень настораживает. Почему не перенесли эксперименты в менее засвеченное место? Харк сказал, что нельзя. Видимо, чисто технически не получается или идёт определённая привязка к месту.

Хмурюсь не я один. Чёрт с Ведьмой тоже сильно задумались.

— Срочно обыскиваем каждую комнату! — неожиданно отмерла лейтенант. — Пока эти суки зелёные всю документацию не уничтожили!

Все сразу засуетились и продолжили шмон помещений. Живых больше не встречали. Эти гоблины в серых балахонах послушно выполнили ритуал умерщвления, как только наш отряд оказался на их уровне. Но зато и бумажки не уничтожили!

Поначалу мы хватали всё подряд, только количество дискет, бумажных распечаток и прочего скоро достигло такого количества, что тут надо грузовик заказывать. В самом конце коридора оказался огромный кабинет, в котором за длинным столом восседало около двадцати зелёных. Дохлых зелёных.

Примечательно, что у одной их половины балахоны были синего цвета, а у другой — зелёного. И лишь председательствующий мертвец имел красный. К гадалке не ходи, это и есть элита местного научного мирка. А ещё очень понравился огромный сейф, снабжённый не только двумя электронными замками, но и отверстием для простого ключа.

Видимо, самое ценное хранится в нём, раз такие меры предосторожности.

Зойка Радостина уже было кинулась его размораживать, чтобы потом разбить либо мечом, либо вскрыть взрывчаткой, но Чёрт её остановил грозным рыком.

— У тебя мозги через задницу вытеки⁈

— А чё?

— Ничё! Ты уверена, что там программа самоликвидации не стоит. Сейчас взломаем и погибнут все ценные записи, из-за которых своими головами рискуем.

— Так нам его целиком тащить? Пупок развяжется.

— Подожди… Думать надо, а потом действовать. Ошибёмся, исправлять нечего будет.

— Чах, — не вступая в споры, поинтересовался я у наумба. — Что-то можешь по сейфу сказать?

— Только то, что я его ненавижу: отвлекает от переваривания суккубовской силы. Но никакой бомбы в нём не вижу.

— Понял. Спасибо.

Недолго думая, напитал свой боевой серп силой. Оружие удивило меня. Раньше огнь на его лезвии горел оранжевым светом, а теперь насыщенным красным. Осторожно провёл кончиком серпа по двери сейфа в районе предполагаемых замковых задвижек. Получилось!

— Данила, — с лёгким укором произнесла Ведьма. — Ты когда-нибудь советоваться начнёшь? Или слова про осторожность были адресованы только Радостиной?

— Но ведь сработало? — показал я на приоткрывшуюся дверь сейфа.

— Если бы не сработало, то я б тебя лично загрызла. Ладно! Смотрим, что за наследство нам перепало!

Сейф был под завязку забит какими-то бумагами, картами и блоками памяти. Не разбираясь, свалили всё в один походный ранец и стали решать, что делать дальше.

— Уходим, — моментально предложил Чёрт. — Уверен, что скоро к тварям подмога подскочит. Ну а нам нужно сделать хорошую фору по времени.

Я хотел было с ним согласиться, но тут, слегка пошатываясь, вошёл Морячок.

— Есть ещё один уровень, — слегка заплетающимся языком сказал он. — Там нас держали и… это… эксперименты ставили. Блин, мысли путаются ещё.

— То есть на нём могут быть пленные люди и важное оборудование? — моментально приняла охотничью стойку Ведьма. — Веди!

— Мы не помним, где вход. Иван знал. Это он нас выводил. Ваню несколько раз наверх водили, вот и запомнил. А мы, когда бежали, не в том состоянии были, чтобы дорогу разглядывать.

— Звёздочку в круге ищите, — возник недовольный голос Чаха в моей голове. — Что бы вы, жалкие людишки, без Великого наумба делали?

— Что бы ты без нас делал? Так бы и оставался взрывоопасным зародышем в яйце, — моментально парировал я. — Но всё равно спасибо.

Взломав двери прохода на самый нижний уровень, приготовились к бою. Но воевать тут не с кем. Видимо, получив чёткий приказ сверху или действуя по заранее составленной инструкции, персонал уничтожил не только оборудование, но и самих испытуемых. Последнее повергло нас в ярость. Хрен с ними, несколькими вампирами и харками, опутанными проводами и плавающими в аквариумах, наполненных полупрозрачной голубой жижей.

Клетки с истощёнными мёртвыми людьми — вот что страшной картиной стояло перед нашими глазами. Это не лаборатория, а концлагерь настоящий!

Но как бы хреново нам ни было, мы всё равно выполняли поставленную задачу, фиксируя всё на свои камеры и рассматривая приборы на предмет, что из них сможем утащить.

— Всё разбито, — озвучил очевидное Алан Борсиев, присоединившийся к основной группе вместе ожившим табором. — Постарались, суки, на славу. Теперь хрен поймёшь, что из этого металлолома важно, а что нет.

— Хорошо, что хоть всю базу не рванули, — вздохнула Зоя. — Я всё ждала, когда на воздух взлетим.

— Это я систему самоликвидации отключил, — не замедлил похвастаться мне Чах. — Ну и кто, Данила, тут настоящий «король»? Великий наумб или толпа бескрылых человечков?

— Все молодцы, — не стал спорить я, — но ты прям особенно. Лучше не свои ощипанные крылья гордо расправляй, а промониторь обстановку.

— На ближайшие десять километров никакой движухи не замечаю, а дальше пока дотянуться не могу.

— Прекрасно!

Потратив ещё минут десять на то, чтобы всё подробно зафиксировать для учёных и аналитиков, мы покинули расположение базы. После этого послали короткий зашифрованный сигнал нашим о том, что задание выполнено, и быстрым темпом понеслись в сторону дома.

По дороге выяснилась неприятная штука: Группа Морячка не может создать Круг. Значит, переместиться или нормально поставить заслон не смогут, случись чего. А это «чего» обязательно случится. Хреново…

Мы были километрах в семи от засекреченной лаборатории, когда услышали далёкую канонаду тяжёлой артиллерии. Значит, наши устроили отвлекающий манёвр на северном фланге Балтийского фронта, дав нам возможность на какое-то время запутать преследователей. Чётко работают армейцы генерала Ростоцкого!

Благодаря этому мы выиграли один спокойный день. Даже закралась розовая мыслишка, что без приключений доберёмся до нашего отряда прикрытия. Но всё резко изменилось после очередного доклада Чаха.

— Данила, нам сели на хвост. Причём не просто твари, а самый настоящий маид.

— Один суккуб? — спросил я.

— Ты не понял, Дань. Не суккубы. Джин собственной персоной! И через пять минут готовься с ним встретиться. Давай попрощаемся. Против такой твари выстоять не сможем.

— Вот лядство… Короче, Чах! Уводи людей, а я останусь в прикрытии. Хоть сколько-то времени для вас выиграю.

— Пять секунд никого не спасут. Лучше останусь я.

— Чах, не говори ерунды!

— И не собираюсь. В случае твоей смерти я тоже сдохну. Забыл? А если тебя поработят, то что тогда со мной будет?

— Не знаю…

— Вот и я не знаю! Поэтому оставаться нужно мне. В любом случае для Великого наумба смерть в бою предпочтительнее размытых перспектив рабства. Да и возможностей потрепать нервы джину у меня намного больше. Только дай спирту. Во время опьянения я хоть и неадекватный, но зато ощущаю серьёзный всплеск силы. Потом расплачиваюсь за это частичным истощением, но сейчас похмелье мне не грозит. У мертвецов сушняка не бывает.

Долго размышлять некогда и опасно. Тем более по логике наумб полностью прав. Поэтому я остановился, пропуская группу вперёд, скинул с себя ранец и достал из него двухлитровый пластиковый пакет с чистейшим медицинским спиртом.

— Держи, друг, — протянул я спирт Чаху. — Не до тостов, но хочу пожелать нам обоим остаться в живых. А прощаться не будем! Ещё обязательно встретимся!

— Не будем! — грустно улыбнулся материализовавшийся наумб, зубами вскрывая пакет. — Тем более, что и не здоровались! Просто нос к носу столкнулись. Всё, Даня… Уходи. Времени осталось мало. Уводи людей, а я тут немного покуражусь.

Не до сантиментов сейчас. Я быстро нагнал группу и на ходу сообщил всем.

— За нами увязался самый настоящий джин. Поэтому не останавливаемся и бежим, покуда сил хватит.

— Откуда он здесь⁈ — воскликнула Радостина.

— Оттуда, откуда и суккубы были — из своей Реальности. Но мы, наверное, чем-то очень ценным поживились, раз такой персонаж за нами отправился.

— Нам кабзда, — выразил общее мнение Астроном. — Против джина обычно дивизиями воюют, а не группкой диверсантов.

— Нам не воевать, а убегать! — рявкнула Ведьма. — Доставить важную инфу к людям! Поэтому бежать так, чтобы ноги от задницы оторвались!

Буквально через минуту бешеной скачки по пересечённой местности нас накрыли звуковая, воздушная и ментальная волны одновременно. Словно огромным бревном долбанули в спину и по голове!

Упав на землю, все завыли, сдирая с себя шлемы и закрывая уши ладонями в надежде прекратить эту пытку. Я тоже не был исключением, но пострадал не так сильно. Видимо, натренировался с суккубами, да и их энергия тоже во мне имеется.

Кое-как поднявшись, напитал боевой серп силой под завязку и достал пистолет на случай огневого контакта на расстоянии.

С той стороны, в которой я оставил Чаха, не затихало, хотя уже и не было так армагедонисто. Значит, наумб ещё жив и ведёт свой последний бой. В небе над тем местом, где идёт сражение, творится настоящий хаос. Словно взорвали выставку абстракционизма, и теперь ошмётки картин с кляксами и прочей хернёй разлетаются в разные стороны. Жаль не увидеть, что там вытворяет упившийся двумя литрами спирта наумб. Думаю, в этот раз он должен был расстараться в своём пьяном порыве, как никогда креативненько.

— Барон, что за хрень? — прохрипел прапор, первым придя в себя.

— Война, Чёрт. Ничего нового. Быстро ставь всех на ноги и уматывайте к чёртовой бабушке.

— К моей лучше не надо: она давно на небесах. Но мысль понял.

Через пару минут вся наша группа была хоть и в сильно помятом состоянии, но зато на ногах. Я повторил приказ уходить, показывая в сторону ещё не закончившегося поединка между наумбом и маидом.

— Там сейчас погибает один очень хороший пацан. За нас погибает. Поэтому срочно уходите и попытайтесь сделать так, чтобы его смерть не была напрасной.

— Почему ты говоришь только про нас? — всё правильно поняла лейтенант.

— Потому что остаюсь здесь.

— Глупо.

— Возможно. Но если хоть кому-то из вас повезёт выжить, то передайте Ростоцкому и Комову: суккубы в нашей Реальности разыскивают некоего Укротителя. Не спрашивайте, что это значит. Я сам не знаю, хотя, по мнению тварей, и являюсь этим Укротителем.

— Не жизнь, а паноптикум, — вздохнула Ведьма. — Но я тебя услышала. Считаешь, что твоё место здесь? Это выбор спасателя. Прощаться не будем: примета плохая. Только я никогда не забуду одного придурочного, но интересного курсанта Горюнова. Группа! Чего рты раззявили⁈ Бегом!

Оставшись один, почувствовал себя не очень уютно. Всё-таки на миру и смерть красна, а один в поле не воин. Тем более против маида. Шорох в кустах позади меня заставил вздрогнуть. Чуть не пальнул из пистолета, но вовремя расслабил палец на спусковом крючке. Это прапорщик Станов собственной персоной!

— Ты чего? — спросил я у него, уже догадываясь, в чём дело.

— Да вот, решил не пропустить хорошую драку. Вдвоём оно веселее будет. Тем более что я не самый плохой боец. Пригожусь.

— Антон. Это билет в один конец, а у тебя семья.

— Ради неё и готов умереть. А то, что в один конец… Ну, значит, буду байки о том, что целому маиду морду бил на том свете рассказывать. Да и не в правилах инструкторов своих курсантов в беде оставлять. Еле уговорил Галю, чтобы не она, а я отправился. Так что сопротивление бесполезно, Барон.

— Хорошо, — улыбнулся я, снимая с себя шлем и протягивая прапорщику руку. — Господин Чёрт! Мне было прикольно служить с таким отмороженным прапором, как ты! Встретимся в аду!

— Встретимся, — хохотнул Станов, тоже снимая шлем и протягивая руку.

Вот тут-то я его и подловил, точным ударом в висок отправив в глубокий нокаут. Не ожидавший такой подлянки прапорщик рухнул как подкошенный. Схватив бесчувственное тело, оттащил его подальше в кусты и бросил в небольшую ямку, прикрыв парочкой широких пальмовых листов. Готово! Извини, Чёрт, но это моя война.

Возвратился вовремя. Бой вдалеке стих как по команде. Посмотрел на часы. Не соврал Чах, обещая двадцать минут агрессивной неадекватности. Даже двадцать три смог продержаться.

Ну что же… Теперь дело за мной.

Глава 23

Тишина… Мерзкая, тягучая. Я в ожидании того, кто сильнее меня и идёт убивать. Странно, но умирать не страшно. Интересно, за моей душой придёт всё та же Нелепая Смерть или что-то более приличное?

— Знаешь что? — возмущённо произнесла Нелепая, появившаяся предо мной, плотно прижимая к своему розовому балахону сумочку со стразиками. — Вот я совсем не привыкла к тому, что мне радуются. Только всё равно обидно. Стараешься тут, ништяки подкидываешь, а от тебя одно лишь «фу».

Да! Пусть я женщина и не совсем молодая, но всё равно женщина! Такое пренебрежение понижает мою самооценку! А дальше что? На психологов тратиться? Я в принципе готова, только кто их оплачивать будет? Опять сама?

— Да ладно, — усмехнулся я, почему-то совсем не удивившись такой гостье в последние минуты своей жизни. — Так говоришь, будто бы ничего не поимела на своём пари.

— Конечно, поимела, а также «поимела» другие ипостаси Смерти. Рекорд жизнелюбия почти поставлен! Осталось только закрепить результат. Правда, есть ещё один младенец в другом Отражении, но с ним даже тебе тягаться сложно. Вот где герой вырастет, если не сопьётся к тридцати годам!

Но не о нём речь, а о тебе… Конфетку хочешь?

— Опять с могилы принесла?

— Они там самые вкусные, ибо от души положенные. Правда, кто-то кладёт карамельку на могилку со злорадной мыслью: «Отсоси и после смерти!». А кто-то пытается побаловать душу любимого человека. Вот последние конфеты я и беру. В них сила есть.

Вот, кажется, я — Смерть, и должна быть всесильной, раз все со мной кончают… В смысле — завершают, хотя и первое случается. Но это не так. Я лишь проводник. Дающая возможность сменить одну жизнь на другую. Почему-то все ждут, что после смерти их душа проживёт более счастливую жизнь. Но…

Откуда унылому чмошнику прилетит что-то новое? Так чмошником и останется, хоть в трущобах, хоть во дворце переродившись. Не прёт у тебя? Значит, соберись, тряпка! Не можешь собраться? С самой высокой крыши Москва-Сити башку себе разбей, но выхода и приличного послесмертия не найдёшь. Потому что не стараешься.

Замкнутый круг! Единственное, что у таких всегда появляется — способность нахождения причины, почему не везёт. Дурная компания, плохие родители, неоценённость чёрствыми людишками. Или «не я такой — жисть такая».

Неважно! Причина всегда будет замечательная, кроме одной, единственно правильной… Ты сам не постарался сделать свою жизнь лучше! Поэтому в выборе конфеток у могил я всегда подхожу серьёзно. Дерьмо жрать не хочется.

Будешь «Дюшес»? Их даже в самолёте иногда дают, чтобы уши не закладывало. Правда, там фантик другой.

— И к чему такая многословность? — усмехнулся я.

— Иди ты в задницу! Я, можно сказать, душу свою перед тобой раскрываю, а ты в неё плюёшь!

— Не обижайся, Нелепая. Но ты должна понимать, что доверяю я только себе.

— Вот и молодец… Мне, кстати, тоже доверять можно. Такой напарницы больше у тебя никогда не будет. Просто подбодрить пришла. По хер на смертельные ставки. Нрависси ты и всё тут. Тем более что куш я уже забрала.

После этого Нелепая Смерть ткнула мне в лицо сумочкой.

— Видишь?

— Пока ещё лишь косоглазю.

— Понятно: недоразвитый ушлёпок. Камушки на сумке, оцени! Это уже не дешёвые стразы, а бриллианты!

— Мне-то с них какая радость?

— Такая, что у тебя за спиной, крутая, хоть и Нелепая Смерть. Сейчас объяснять не буду, но в конце жизни поймёшь.

— Конец наступит очень скоро.

— Ага, — не стала спорить Нелепая Смерть и загадочно добавила: — По твоим меркам. А конфеточку всё-таки скушай. Поверь, от подарков Смерти отказываться не стоит. Вот прямо сейчас возьми и съешь! Я тут новую ставочку забабахала, поэтому травить тебя никакого резона не имею.

С этими словами Нелепая Смерть вложила конфету в мою руку и исчезла, оставив меня стоять в одиночестве посреди небольшой полянки.

Обдумать разговор с ней не успел. Сминая деревья, кто-то быстро приближался ко мне со скоростью курьерского поезда. Судя по ауре, чем-то напоминающей суккубовскую, это сам маид. Вначале я приготовился к атаке, а потом… Это даже не озарение, а что-то более глобальное. Усевшись на пень, я приготовился к переговорам.

Правда, огромный белёсый червь примерно четырёх метров в длину заставил подскочить чёртиком из табакерки. До чего же мерзкая скотина! И с конца туши, и с начала её тело было с круглыми зубастыми ртами. Очень негигиенично: чем жрёшь, тем и срёшь. Какой-то противный дискомфорт вызывает подобное. Брезгливый я, наверное.

В своей голове эту тварь раньше не так себе представлял. Почему-то образ реального джина из диснеевского мультика про Алладина вначале перед глазами стоял, а потом уже стал ассоциировать с суккубами. Но тут и рядом ничего похожего нет.

— Долго добирался, — спокойным голосом проговорил я, снова усевшись на пень и внимательно разглядывая своего противника. — Проблемы в дороге?

На самом деле невооружённым глазом видно, что проблем маид огрёб. Чах постарался на славу. Шкура червя местами была прожжена, а из рваных ран вытекала жижа серо-бурого цвета. Если маид не смог заживить повреждения, значить, силёнок у него не так много осталось после битвы с наумбом. Стоит учитывать.

— Ты слишком жалок для Укротителя, — пришёл мгновенный ментальный ответ, чуть не оглушивший мои ментальные уши.

— Да ты тоже не красавчик, — усмехнувшись, нагло проговорил я и для пущей показной уверенности закинул карамельку Нелепой Смерти себе в рот. — Ну, что решать с тобой будем, маид? Я так вижу два варианта. Первый: ты извиняешься и живым уползаешь в свою Реальность раны зализывать. Второй: я учусь вязать морские узлы из твоей туши. Хочется, конечно, по второму варианту, но у меня дел по горло, да и притомился тебя ждать.

— Не могу понять, в чём твоя сила, Укротитель. Её нет, но она должна быть, — словно не услышал меня этот червяк, продолжая высказывать свои мысли. — Но ты — это ОН. Ошибки быть не может. Я чувствую.

— Скажи, маид, — принял я эту схему разговора. — На хрена вы харкам с кроу помогаете? Я, конечно, понимаю, что без них вам нормально в нашу Реальность вход заказан…

— Все Реальности наши! — неожиданно эмоционально перебил он, а потом продолжил в своей манере: — Я убью тебя, но вначале должен понять: в чём сила Укротителя. Не сопротивляйся, это не больно.

— А это ты видел, глист поганый? — показал я «фак» маиду.

Показал и сам охренел от вида своей руки. Она такая, будто бы я мумией пролежал несколько тысяч лет в пирамиде, а теперь меня достали и начинаю разлагаться. Судя по отпрыгнувшему в сторону джинну и его восклицанию: «В тебе нет жизни!», это не галлюцинация, а реал. И такое преображение со мной произошло мгновенно. Неужели это конфетка Нелепой Смерти сдетонировала⁈

— Не благодари, — раздался в голове её ехидный смешок.

Даже не думал благодарить, так как вместе с изменением тела произошли ещё и внутренние изменения. Я ощутил себя ожившим мертвецом, которому срочно необходима жизненная сила. Любая сила, иначе рассыплюсь в прах за считаные минуты!

И я даже знаю, где её взять — у твари напротив. Маид — просто сгусток жизненной энергии. Мне всё равно, что она нечеловеческая.

Жрать хочу! Жрать! Жрать! Жрать!

Тело червя действительно в этот момент представилось не обыкновенной плотью, а сгустками энергетических линий, которые вызывали жуткий аппетит у зомби Горюнова.

И я присосался к ним. Маид дёрнулся, пытался вначале напасть на меня. Но я уже взял его под свой полный контроль, просто растворившись в жизненной силе твари. Потом, осознав происходящее, червь попытался убежать, неожиданно открыв портал в свою Реальность. Это у него получилось… Частично. Иссохшая, выпитая мной до дна оболочка отправилась домой, а вся энергия осталась во мне.

Сыто повалившись на землю, я стал разглядывать собственную руку. Она снова стала человеческой. Но радоваться что-то не очень хочется. Во мне лишь жизненная сила маида. А всё то, что когда-то было родным для Данилы Горюнова, куда-то исчезло. Где гарантия, что оно вернётся? Или я не начну трансформироваться в джинна под действием его энергии? Чёртова конфетка Нелепой Смерти!

Ну а потом тупо вырубился, в последние секунды перед сном пожелав себе не проснуться огромным червём.

Пробуждение было ужасным. Словно я до этого нажрался палёной водки и запил её денатуратом. Голова раскалывается, тошнит, все внутренние органы болят так, что я без анатомического атласа могу показать их точное расположение. С трудом перевернувшись на бок, достал из валяющегося походного ранца вначале флягу с водой. Осушил её в три глотка, а потом снял с пояса аптечку и вколол себе шприц-тюбик с регенерирующим раствором.

Минут через пятнадцать полегчало. Пусть не полностью новенький, но главное, что чувствую в себе не только энергию маида. Родная человеческая вернулась и успешно вплетает в себя чужеродные силы джина. Значит, действие конфетки Нелепой подошло к концу. Признаться, стоит её поблагодарить за такой подарок. Без него бы фиг справился.

Что-то прапорщика Станова не видать. По идее, он давно должен был очухаться. Надо проверить бедолагу. Не дай бог, перестарался с ударом и череп проломил.

Но прапора в заветной ямке не было. Сбежал. Хотя такие не сбегают… Значит, он должен быть где-то рядом. Так оно и оказалось. Бесчувственное тело Чёрта лежало посреди густой травы в пятнадцати метрах.

Склонился над ним. Видок ещё тот: кровь из ушей и носа, синяки под глазами, словно получил несколько хороших оплеух от профессионального боксёра. И вся морда красная от лопнувших капилляров. Но зато дышит. Быстро вколол ему пару тюбиков с лекарством и стал ожидать.

Почти час приходил Чёрт в чувство. Потом, открыв глаза, хрипло прошептал.

— Мы с тобой на том свете?

— Живые, Антон.

— Маид ушёл?

— Сдох. Но не о нём сейчас. Как себя чувствуешь?

— Хреново, Даня. Когда очнулся от твоего подлого удара, выбрался из ямы и пошёл тебе или джину морду бить. Такой злой был, что всё равно с кем драться. И тут так шандарахнуло, что думал последние секунды живу. А потом открываю глаза и вижу твою поганую морду.

Значит, наша схватка с червём не была для окружающих такой безобидной. Но я ничего не почувствовал. Думал, что всё на мне с противником замыкается. Ан нет!

— На свою лучше глянь, — ответил я, временно отбросив аналитику боя. — Идти можешь?

Чёрт молча встал и прислушался к собственным ощущениям.

— Пока только идти. Даже лёгкой трусцой больше пары сотен метров не пробегу. Такой попутчик — только обуза, так что перемещайся к нашим, а я сам выбираться буду.

— Сдурел⁈ Или в чужой Реальности остаться захотелось? Идём вместе! Не только инструкторы курсантов в беде не бросают, но и курсанты инструкторов.

— Горюнов, нам сейчас не о благородных порывах думать нужно, а о выполнении задания.

— Иди в задницу, прапор. Сказал же, что не брошу, значит, не брошу. Не лучшее время для споров. Лучше обопрись на плечо.

Почти три часа мы плелись по гоблинским джунглям, приводя себя в приличное состояние. Наконец-то стало намного легче, и темп передвижения постепенно увеличился. На ходу обсудили вариант, чтобы я переместился к основной группе и уже вместе с ней подождал Станова на одной из контрольных точек. В принципе, идея разумная, а то в догонялки будем играть долго и можем не успеть к прорыву в родную Реальность.

Только пришлось обломаться. Мой организм, переваривая нехилую энергию маида, временно заблокировал все способности. Даже серп материализовать не могу. Так что пришлось больше суток бежать «самоходом», делая короткие привалы, подсвечивая фонариками себе дорогу ночью и мечтая о нормальном отдыхе.

Время от времени пытались через гарнитуры шлемов связаться с нашими. Никакого отклика. Значит, расстояние между нами больше трёх вёрст, поэтому и не ловит.

Хреново. Скоро выход к месту встречи с группой прикрытия, и мы с Чёртом явно не успеваем. Ждать нас, естественно, никто не будет. Уверен, что уже за мертвецов посчитали.

Внезапно прорезавшийся в наушнике голос лейтенанта Якутовой прозвучал, словно музыка.

— Ведьма, ответь Чёрту, — моментально отреагировал на это Станов.

— Живой⁈ — на радостном выдохе спросила она.

— Живые, — добавил и я в эфир. — Вы где?

— В детородном органЕ. Допускаю, что даже в мужском, так как всё слишком сложно. Скидываю координаты нашей лёжки. Только идите осторожно, не шумите. Тварей в округе немерено.

Послушавшись её совета, чуть ли не ползком стали пробираться к нашим. Несколько раз действительно чуть не наткнулись на небольшие разведывательные отряды харков, но смогли разминуться с ними, не привлекая внимания.

— Хвост за собой не привели? — кивком поздоровавшись, спросила Ведьма сразу же после воссоединения.

— Нет, — успокоил её Чёрт. — Смотрю, вас мало что-то.

— Табор Горюнова исчез.

— Как? — взволнованно поинтересовался я.

— А вот так. Как только твой таинственный «пацанчик» перестал рубиться с джинном, так сразу же и исчезли. Прямо на ходу растворились в воздухе. Искать было бессмысленно. А потом ещё одну магическую битву увидели. Радуга от неё столбом стояла, примерно на версту ввысь. Тут уж совсем не до поисков стало. Бежали так, как никогда не бегали, понимая, что скоро джин припрётся по наши души.

— Не припрётся, — успокоил я. — Он обиделся, что не такой красивый, как старшина Горюнов, и пошёл горевать в свою Реальность.

— Значит, это вы там так круто воевали? — спросила Зоя Воскресенская.

— Только Данила, — буркнул Станов. — Я же валялся в отключке, получив предательский удар от собственного курсанта.

— Уверена, что валялся героически, — хмыкнула Якутова. — Но мемуары потом писать будете. Сейчас важнее другое. Дальше хода нет. Заслоны настолько плотные, что ещё на первом спалимся и будем на части разорваны. Ждать, пока твари устанут нас караулить, тоже не вариант. Скоро вычислят место нашей дислокации и начнут загонять в ловушку, как зверей на охоте.

— Мы же с группой прикрытия рассматривали подобный вариант. Свяжись, и пусть бойцы прорываются к нам. А потом вместе…

— Не уйдём, Барон, — перебила меня лейтенант. — Мы рассчитывали выйти намного ближе к границе Реальности. Тем более твой табор вначале потерял возможность Круга, а потом и вовсе сгинул. Без такой пробивной силы идти на прорыв в сторону дома практически невозможно. Уверена, что это из-за невесть откуда взявшегося джина, нас раньше времени просчитали.

Я тут прикинула и решила, что придётся разделиться на две группы. Первая — это смертники. Они «засвечивают» себя, а потом уводят преследование. Вторая же группа дожидается, пока твари кинутся за первой, и уж потом, когда местные заслоны поредеют, подберётся к нашим из прикрытия на максимальное возможное расстояние. Иных вариантов не вижу.

— Верно, — согласился с ней Станов. — На отвлечение внимания пойдём мы с тобой, как самые опытные. И нужно ещё несколько бойцов взять для массовки. Уверен, что гоблинская разведка уже вычислила, что не два человека их базу разнесли. Ну, а к нашим… К нашим и одного курсанта достаточно. Лишь бы ценную инфу донёс. Думаю, Горюнов справиться должен.

— Ты забыл, что у меня Дар в полной отключке, — тут же возразил я. — И не знаю, когда восстановится. Так что на данный момент не самая лучшая затея посылать меня. Нужен опытный, имеющий силы спасатель. Ты пока тоже относительно слаб. Значит, пусть Ведьма идёт. На всякий случай дать ей в пару кого-нибудь не помешает. Ну, а мы с тобой и остальными курсантами зелёных по лесу прогуляем.

Разгорелся нешуточный спор, но, в конце концов, мой план оказался самым вразумительным. Его и приняли. На самом деле я соврал. Уже несколько часов было стойкое ощущение, что скоро мой минус Дар восстановится полностью. Максимум к утру. И это значит… Значит, что я могу один устроить такой бедлам среди тварей, что они решат, будто бы на них не диверсионная группа напала, а целая рота штурмовиков.

Только говорить об этом никому не стану. Слиняю втихаря. Иначе ведь не пустят. Объяснять же, что не хочу терять товарищей и намереваюсь найти следы табора — занятие бессмысленное. Да и Чах… Я не видел его мёртвым. Значит, стоит либо убедиться в гибели друга, либо помочь ему. Уверен, что если наумб жив, то валяется беспомощным в очень плохом состоянии, находясь далеко от своего жизненного донора. То есть меня.

Так что по всем расчётам Горюнова получается простая арифметика: моя жизнь против десятка товарищей. Посмотрим, насколько я удачливый сукин сын!

Глава 24

Как только наступила ночь, я не стал ничего особо выдумывать. Просто переместился на пятьсот метров назад к одному приметному деревцу, мимо которого мы с Чёртом проходили недавно.

— Ведьма, приём, — после этого проговорил в гарнитуру шлема.

— Чего тебе? Я же сказала связь выключить на всякий случай.

— Но сама же не выключила. Не об этом сейчас. Планы меняются. Ждите моей команды и всей группой идите к нашим. Я вас здесь один прикрою, а потом тварей погоняю.

— Ты каких местных корешков нажрался, что тебя так плющит? Не дури и займи позицию.

— Я не дурю, Галя. Спорить бессмысленно. В догонялки среди гоблинов вы играть не будете, а отговорить не сможете. Всё. Ждите команды. Да… Я у Борсиева рюкзак с боеприпасами спёр. Мне дополнительный боезапас пригодится, а с Аланом вы своим поделитесь.

— Горюнов. Не будь кретин… — попыталась образумить меня Ведьма, но я уже выключил связь, чтобы не отвлекала от важных дел.

После этого быстренько осмотрел ранец Алана. Патронов маловато осталось, но зато есть десяток гранат. Они даже важнее. Пять саморазогревающихся пакетов со жратвой, фляга с водой и с полкило пластиковой взрывчатки вместе с дистанционным взрывателем к ней.

Поиздержались ребята. В моём ранце, правда, тоже негусто. Для скоростного прорыва к группе прикрытия подобного бы хватило. Но мне предстоит немного иная задача. Тут не ранец, а грузовик с боеприпасами нужен. И… желательно гоблинский!

Идея в голове возникла сама собой. Если в округу стянуто много зелёных солдат, то большая вероятность того, что должен быть организован опорный пункт с наличием координаторов, походной кухней и, естественно, с передвижной оружейкой. Если её пустить на воздух, то мало не покажется. Сдетонировавшие боеприпасы взорвутся не сразу и создадут ощущение настоящей перестрелки.

Примерно рассчитав, где должен находиться опорный пункт харков, крадучись пошёл в его направлении. Всё-таки не зря нас гоняли занудные до унылости учителя с армейской базы, вдалбливая не только тактику неприятеля, но и заставив наизусть выучить структуру их боевых подразделений! Опорный пункт оказался почти в том месте, где я и ожидал.

Палаточный лагерь обнесён колючей проволокой. Часовые честно несут службу, делая обход периметра. Но мне сейчас интересны не они, а четыре грузовые бронемашины, спереди отдалённо напоминавшие немецкие броневички сороковых годов «Ганомаг», а сзади имевшие кузов с обыкновенным матерчатым тентом.

Но особенно порадовал один грузовик с цистерной вместо кузова. К гадалке не ходи, что там топливо. И если у людей оно хоть и используется, но в малых количествах, так как основные двигатели работают по техномагическому принципу, то гоблины передвигаются исключительно на жидком топливе. Ох, и устрою я пионерский костёр!

Быстро переместился к одной из машин и юркнул под тент. Кузов забит ящиками. Осторожно, чтобы не шуметь, открыл первый попавшийся. Патроны. Прелестно! Как только рвану цистерну, огонь моментально переберётся сюда, и патроны начнут взрываться, создавая необходимый мне эффект непрекращающейся стрельбы.

Переместился в два остальных простых грузовика. Там совсем неинтересно: продукты питания и миномётные мины. Последние — штуки, конечно, хорошие, но бесполезны, так как лежат без взрывателей. Искать необходимые ящики с ними и накручивать на мины нет времени, да и могу лишний шум случайно поднять. Значит, оставим в покое.

Аккуратно высунувшись из грузовика, оценил обстановку на базе. Кроме часовых никакого движения. Но внезапно полог большого шатра приподнялся, из него вышел важный гоблин в дурацкой треуголке. Ого! Это офицер. Видимо, решил подышать свежим ночным воздухом. Да и сам шатёр примечательный. Рядом с простой казармой не будут устанавливать длинный шест антенны стационарной рации. У Нострадамуса не спрашивай: имеем либо командный пункт, либо узел связи. Допускаю, что всё вместе. Пригодится.

Но сейчас пришла очередь цистерны. Заряд пластида прикрепил к её днищу и вставил дистанционный взрыватель. К большому красивому бабаху всё готово. Но моя задача не озарить для зелёных ярким светом лунную ночь, а сделать так, чтобы поверили в наличие полноценной диверсионной группы и сняли часть заслонов для её преследования.

Лёжа под грузовиком, достал две гранаты. После этого, войдя в максимальное ускорение, переместился к одной из палаток и закинул туда гранату. До взрыва около четырёх секунд, но когда находишься в ускорении, это целая вечность. Так что ещё смог закинуть несколько гостинцев в другие палатки и шатры, а потом переместиться в командный пункт.

О! Да тут не один, а целых три офицера столпились у рации, за которой сидел ушастый гоблин в форме рядового. Почти одновременный взрыв всех гранат совпал с моим невежливым обращением с зелёными полководцами. Я тупо расстрелял рядового и двух офицеров, а третьего просто контузил кулаком в лоб. Этот с виду самый важный харк нужен живым. Очнувшись, он будет начальственным воплем звать подмогу из заслонов. Мелкую сошку их командиры могут и послать, а вот большую задницу прикрыть обязаны. Для того чтобы это было легко сделать, не стал разбивать рацию.

А на базе началось! Бравые вояки на взрыв отреагировали быстро и чётко. Не прошло и тридцати секунд, как из оставшихся целыми палаток начали выскакивать вооружённые бойцы.

Вот и пришло время для цистерны. Нажал заветную кнопочку и активировал взрыватель. Как же красиво! Колёса грузовика и оказавшиеся рядом с техникой гоблины разлетаются в разные стороны на несколько метров от взрыва. И «горючка» не подвела, выплеснувшись огненным потоком на другие автомобили.

Я же, поправив за спиной снайперскую винтовку, поудобнее перехватил автомат и стал из окошка штабного шатра длинными очередями поливать мечущихся в панике гоблинов. Два магазина расстрелял, прежде чем на меня обратили внимание и изрешетили брезентовые стены слаженным огнём. Но я уже был на другом конце базы и израсходовал ещё один магазин. Ну а дальше стали взрываться патроны в горевшем грузовике, и у гоблинов создалось ощущение, что по ним шмаляют со всех сторон. Такие выстрелы, конечно, практически безопасны, но спросонья, когда всё вокруг дымится и взрывается, на нервы действует нехило. Так что встревоженные харки начали лупить даже по собственным солдатам, по каким-то причинам задержавшимся в казарме. Те в ответ тоже в долгу не остались, решив, что это не братья-гоблины, а страшные, но очень вкусные человеки шалят.

Всё! Я своё дело сделал, пора сматываться! Скоро неразбериха закончится, и не нужно светить себя перед противником, выступая в роли одинокого Ангела Мести. Пусть считают, что группа работала.

Переместился на свой наблюдательный неподалёку от базы и стал ждать, когда начнёт прибывать подкрепление с передовой. Заодно и пустые магазины снарядил. Но гоблины чесались долго. Уже солнце почти взошло, когда подтянулись их первые отряды. Умные твари! Не кидаются сломя голову посты оставлять!

Значит, необходимо им помочь. Лагерь больше трогать не стал, а переместился на пару километров от него в лес. Но если я раньше в нём прятался, то сейчас собираюсь нагло нарываться. Долго приключений ждать не пришлось. Вскоре я вышел на очередную группу харков, бдительно изучающую местность, замаскировавшись среди зелени.

Так-с… Три поста, по четыре хари на каждый. Итого двенадцать тварей. По идее, могу их бесшумно укокошить, но мне нужно, чтобы на меня обратили внимание. Сколько там гранат осталось? Было десять Алановых и семь моих. Итого семнадцать. Шесть я извёл на базе. Значит, одиннадцать штук в загашнике. Сойдёт, хотя гранат никогда много не бывает… Если, конечно, они не в твою сторону летят.

Три взрыва замаскированных постов раздались с интервалом в секунду. Специально так сделал, чтобы у слышавших их не сложилось дурацкое мнение, что это случайность. Для пущей убедительности сделал ещё несколько выстрелов: вначале из автомата, потом из снайперской винтовки и закончил пальбой из пистолета.

Среди гоблинов тоже есть внимательные. Пусть по разбросанным гильзам видят, что в бою принимал участие не один человек. А вот своих следов я им оставлять не буду: по ним тоже легко количество бойцов в группе вычисляется. Но чтобы харки не ошиблись, в какую сторону идти, поставил растяжку на тропе, ведущей в противоположную сторону от границы Реальностей.

Тут уж за мои поиски взялись всерьёз. Убедившись, что район полностью оцеплен и харков в нём всё прибывает и прибывает, включил гарнитуру и вежливо поздоровался с Ведьмой.

— Скучаешь, красотка?

— Нет. У меня компания хорошая, и последний мудак из неё недавно сбежал. Это ты ночью шалил?

— Я. Выждите примерно три часа и прорывайтесь к нашим. Твари, кажись, наживку заглотили.

— Вижу. Элитные бойцы из оцепления снимаются. Вместо них молокососов каких-то ставят.

— Прекрасно. Целую тебя в каску. Прощай, нелюбовь всей моей жизни! Удачи вам всем и останьтесь живы.

Вздохнув, оборвал связь. Вот и всё… Хочется надеяться, что увижу своих товарищей ещё не раз, но шансов в одиночку выбраться из чужой Реальности слишком мало. Чтобы как-то отвлечься от грустных мыслей, занялся тем, что у меня лучше всего получается — мочить тварей.

До самого вечера я гонял харков по лесу, уничтожая под корень их мобильные отряды, заставляя прочертить ложный путь отступления группы и снимать всё больше бойцов из фронтовых заслонов. Наши же будут через них всю дорогу чуть ли не на пузе ползти, поэтому нужно брать время с запасом. Точнее, это меня гоняли, но суть картины от этого не меняется.

Заодно, в паузах, ожидая погони, обследовал место последней битвы Чаха. Обшарил всё, со страхом ожидая найти мёртвую тушку наумба. Но никаких следов. Даже не знаю, радоваться этому или печалиться. Наверное, радоваться: пропавший без вести не всегда оказывается мёртвым. Чудеса случаются.

Уже поздним вечером, израсходовав последнюю гранату, понял, что пора переходить на трофейное оружие, так как у меня остался всего один неполный магазин в автомате и две пистолетных обоймы. Со снайперской винтовкой распрощался ещё часа два назад — стрелять из неё нечем. Но перед добычей трофеев необходим отдых.

Мои силы почти на нуле после стольких перемещений и ухода в ускорение. Выжат как лимон. Думаю, что даже полчасика покемарить стоит. Ночка ещё неизвестно какая предстоит. Но вначале стоит перекусить.

Достал самразогревающуюся еду и вскрыл упаковку. Тут же в нос ударил запах гречневой каши с тушёнкой. Аж слюной чуть не захлебнулся. Проголодался дико! Но, поднеся ко рту одноразовую вилку, вдруг ощутил всеми нервными окончаниями, что не один. Моментально выхватив пистолет и напитав остатками силы боевой серп, замер. Из кустов раздался матерок очень знакомым голосом. Я несколько раз тряхнул башкой, чтобы убедиться, что ругань мне не послышалась.

— Вера? — рискнул спросить, с ужасом понимая, что положительного ответа услышать не хочу.

— А? Я… Данила⁈

— Он самый. Выходи с поднятыми руками. Извини, но странности и нежданных гостей не люблю.

— Выхожу.

Это действительно Вера Палкина! С растерянно-ошалевшим видом она пялилась на меня, подняв руки над головой. Но всё же в одной из них пистолетик держала, а в другой — гранату. Видимо, тоже до конца мне доверять не собирается. Я бы на её месте так же поступил.

— Ты как здесь оказалась?

— Не знаю. У тебя спросить надо.

— Да опусти ты руки! Ну и рассказывай давай. Где остальные? Если пришли меня выручать, то очень глупо поступили.

— Остальные? Данила, а где мы вообще находимся?

— Среди бескрайних просторов гоблинской Реальности. Но ты не ответила на мои вопросы.

— Наши добрались до самого схрона. Ведьма…

— Добрались! Молодцы! — обрадовался я тому, что мой героический подвиг не был впустую профукан. — Без потерь?

— Без. Ведьма сказала, что ты отвлёк внимание на себя. Причём так отвлёк, что теперь за тобой лучшие подразделения харков охоту открыли. Поэтому группа без особых помех и сумела уйти. Не знаю, что в этот момент со мной произошло…

Одновременно и нашим радуюсь, и прямо накрыло от осознания того, что ты ради всех пошёл на верную смерть. Смогла бы я так: в одиночку? Не знаю. Отчего-то жутко захотелось оказаться рядом с тобой, поддержать и… Неважно чего ещё.

Внезапно перед глазами встала картинка, как ты, уставший и одинокий сидишь под этой самой пальмой, грустно глядя на остатки боеприпасов. Я мысленно потянулась к тебе, и тут началась чертовщина. Помнишь, как ты переместил меня к тварям, чтобы свежеподаренный серп опробовала? Очень похоже было. Моргнуть не успела, а уже здесь торчу.

— Ёпс… — недовольно сплюнул я на землю, начиная догадываться, какая жопа приключилась. — Лучше бы ты что-то более путное представила! Вера! У нас друг на друга из-за этого долбанного минус Дара какая-то привязка образовалась. И вот по ней, как по туннелю, ты сюда переместилась. Быстро вспоминай всю схему перемещения и вали обратно к нашим! Им же надо на прорыв идти в родную Реальность!

— А ты? — спросила она.

— Не знаю.

— Но ты же перемещал меня к тварям. Значит, можешь…

— Не могу, — перебил я. — Там всё сложнее было. Короче, имелся помощник, но теперь его нет.

— Даже если у меня и получится обратный перенос, то оставлять тебя одного будет подло. Спасать свою шкуру, наплевав на жизнь товарища, не смогу.

— Дура! Ты не обо мне, а о задании думай! Включи мозги и представь, что там у наших творится! Потеряли внучку императора в чужой Реальности! А если наши не рискнут без тебя прорываться к людям? Если вместо того, чтобы доставить ценную информацию, пойдут разыскивать пропажу?

А что с Ведьмой будет, когда она доложит императору о твоей почти стопроцентной гибели? И для него лучше, чтобы ты действительно погибла, а не попала в какую-нибудь очередную лабораторию тварей и не стала оборотнем или чем-то ещё похуже. Ты об этом подумай! Короче, напрягай голову и постарайся уйти туда, откуда пришла!

— Ты… Ты меня прогоняешь? Вот так, мордой ткнув в происхождение? Данила, я хотела бы остаться с тобой. Вдвоём больше шансов выжить. Поверь, без тебя…

— Верь не верь, но хотелки свои убрала и домой вали, — достаточно жёстко перебил я, чувствуя, что разговор может свернуть на опасную тему. — Быстро, сержант! Как старший по званию приказываю!

— Хорошо, господин старшина, — побледнев от обиды, криво усмехнулась она и закрыла глаза.

В таком положении простояла минут десять. Потом отмерла и зло проговорила.

— Не получается. Всё вспомнила и повторила. Даже эмоции нужные в душе всколыхнула. Но… Кажется, всё работает лишь в одну сторону.

— Вера, попытайся ещё.

— Как скажете, господин старшина. И прошу обращаться ко мне либо по званию, либо по титулу. По имени разрешаю называть себя лишь друзьям и близким. Дедушкины соглядатаи, наседки и стукачи, граф Горюнов, к таким не относятся.

— Обидки включила? Понимаю, так как сам бы на твоём месте разъярился, — кивнул я. — Да хоть так, но вы, Ваше Высочество, нужны не здесь, а совсем в другом месте.

— Да. Теперь отчётливо это понимаю. Тут мне явно не место.

Она снова замерла, а я всё-таки поел, с надеждой ожидая, что вот-вот и Вера исчезнет. Прошло полчаса, но ничего не поменялось, хотя видно, что девушка старается изо всех сил: не двигаясь, стоит настоящим памятником. Ещё немного, и гоблинские голуби на неё сверху гадить начнут.

— Всё, — наконец-то сдалась Верка, устало опускаясь на землю. — Никаких шансов. Вот угораздило-то… И что теперь делать?

— Делиться со мной боеприпасами, сержант Палкина. Уж извини, здесь твой титул не стоит и выеденного яйца. Больше как меню зелёных людоедов звучит. Королевская отбивная или жаркое из принцессы.

— Согласна, господин старшина. Но просьба мне не тыкать.

— Просьба отклоняется. Я тут подумал немного о будущем. Лейтенант Якутова единственная знает о твоём происхождении. Открывать его перед целой толпой не будет. Значит, наши отправятся с ценнейшей информацией домой. Узнав о пропаже важной родственницы, император, по идее, должен отправить спасательную экспедицию, чтобы либо тебя домой притащить, либо твой труп.

И в этом заключается наш шанс! Нужно продержаться живыми как можно дольше. Хотя бы тебе. Подойдёт серьёзное подкрепление, и сразу станет легче вернуться домой. Так что, сержант Палкина, отставить в сторону все эмоции! Ставлю новую задачу для нашей группы… Выжить! Вопросы есть?

— Никак нет. Разрешите выполнять?

— Разрешаю поделиться с командиром боеприпасами. А потом поспать немного.

— Я уже в схроне на год вперёд выспалась. Лучше подежурю.

— Прекрасная мысль, — произнёс я, сидя спиной к дереву и закрывая глаза. — Через час толкни.

Отдохнуть долго не удалось. Как только я провалился в глубокий сон, в голове пронёсся лёгким ветерком тихий шёпот: « База… Лаборатория… Данила…».

Услышав это, резко проснулся и вскочил, как ужаленный. Чах! Чах был на связи! Значит, не погиб! Значит, живой, алкоголик родненький!

Глава 25

Вера смотрела на меня, как на придурочного. Думаю, есть отчего сделать такие выводы. Я то орал в голос, призывая Чаха, то вдруг замирал, пытаясь на ментальном уровне услышать его ответ.

— Пулевое ранение в голову? — не выдержав, поинтересовалась она. — И мозги отбило?

— Нет. Значит так, сержант! Новые вводные. Я только что случайно получил сообщение от своего приятеля… Очень нужного и близкого мне! Он, по всей вероятности, находится в той самой гоблинской лаборатории, которую мы накрыли несколько дней назад. Нам обязательно необходимо его разыскать. Кажется, приятель в серьёзной беде.

— Это его сейчас ты Чахом называл?

— Да.

— Но до базы больше ста вёрст. Есть ли смысл идти туда? Если спасательная группа прибудет, нас с тобой не найдёт, и по дороге точно во что-нибудь вляпаемся.

— Вера, ты абсолютно права. Но есть несколько важных моментов. Во-первых, я друга в беде не брошу. Во-вторых, переместиться туда мы можем с помощью моего Дара.

— Подожди, — перебила меня она. — Всё не так радужно. Это ТЫ переместиться можешь. А я? Одну тут оставишь? Спасибо, господин старшина.

— Не говори глупостей. Да, я не могу тебя с собой прихватить, но ты сама сегодня переместилась ко мне. Поняла систему? Естественно, сразу в лабораторию мы не запрыгнем, только нам достаточно сделать несколько переходов. Так покроем большое расстояние, не шляясь по лесам среди поисковых отрядов гоблинов.

— А ты уверен, что я смогу повторить?

— Не совсем. Нужно провести парочку экспериментов, чтобы убедиться в этом. Сейчас я отойду аршинов на сто, а ты постарайся меня почувствовать и оказаться рядом.

— Дурь! — скривилась Вера. — Даже если я смогу следовать за тобой «хвостом», то всё равно не вижу смысла удаляться от южного фланга Карельского фронта. Именно здесь нас искать и будут.

— Я тебе не сказал третий довод в пользу того, чтобы найти Чаха. Помнишь ту ментальную бомбу харков, которую мы на практике обезвредили?

— Ну.

— Это была не совсем бомба, а яйцо. И из него вылупился один интересный зародыш по имени Чах. Существо могучее… Станет таким, когда подрастёт. Но и сейчас его способности помогут нам выжить. Загадывать далеко не стану, но, быть может, даже самим прорваться в нашу Реальность.

Только чувствую, что Чах в очень хреновом состоянии. Он привязан жизнью ко мне примерно так же, как и группа Морячка связана между собой. С той лишь разницей, что от смерти Чаха мне ничего не будет.

— С чего бы ему так плохо себя чувствовать? — продолжала допытываться эта зануда.

— С того, что именно он смог в одиночку почти остановить маида. Мне же достался сильно потрёпанный джинн. Иначе не факт, что я бы с ним справился.

— Ничего себе «зародыш»! Данила! Сколько в тебе ещё секретов?

— Не больше, чем в тебе. Так что, проводим эксперимент?

— Вали уже.

Я нырнул в полностью наступившую темень джунглей и отсчитал примерно метров сто.

— Вера, жду, — кратко передал по гарнитуре о своей готовности.

— Поняла.

Несколько минут ничего не происходило. Сомнения, что Палкина сможет настроиться на меня, крепли всё сильнее и сильнее. Но неожиданно воздух передо мной слегка засветился, и Верочка предстала во всей красе. Смотрит на меня, как баран на новые ворота, сама не в силах поверить, что всё получилось.

— Чего так долго возилась? — поинтересовался у неё, выводя из охреневшего состояния.

— Настраивалась правильно. После твоих хамских заявлений что-то не очень хотелось рядом оказаться. Но основной принцип поняла. Давай попробуем ещё раз? Только подальше отойди.

Не став спорить, отмахал почти километр и снова дал команду на перемещение. На этот раз Вера справилась секунд за сорок.

— Устала, — призналась она, опускаясь на землю. — Словно усиленную тренировку провела, а потом ещё одну.

— Ничего страшного, — довольно улыбаясь, хлопнул я по плечу Веру. — У нас получилось, а остальное уже издержки производства. Давай подсчитаем вместе, сколько ты в отдохнувшем состоянии сможешь покрыть вёрст. Где вы были, когда ты первый раз ко мне переместилась?

Палкина глянула на навигатор и быстро вычислила покрытое расстояние.

— Тридцать одна верста. Но когда переместилась в первый раз, то усталости такой не чувствовала, как после двух последних небольших переходов. Быть может, дело не в расстоянии, а в количестве их?

— Вполне возможно, — согласился я. — Я тебе больше скажу. Последние два твоих раза ножками топал, но ощущение, будто бы часть энергии потерял, присутствует.

— Забираю её у тебя?

— Как вариант. Его тоже необходимо учитывать при перемещении. Так что, пока не отдохнём, больше никаких путешествий. Лучше потерять час-другой, чем потом сдохнуть от истощения или от чего-нибудь более поганого. Есть хочешь?

— Даже очень. Ощущение, что не три часа, а три дня не ела.

— Я только что ел, но «червячка заморить» опять не оказался бы. Всё, Верочка. Отдых. Надо набраться энергии, чтобы с утра прыгнуть на максимальное расстояние.

— «Верочка», — ехидно усмехнулась она. — Нет! Только по званию и на Вы, пожалуйста, господин старшина!

— Перестань, — устало проговорил я. — Ты же девочка умная и должна понимать, что не со зла, а за тебя и последствия переживал. Да и сейчас сильно переживаю. Только, к сожалению, ничего изменить нельзя. Мир?

— Уговорил, — присела Вера рядом и протянула паёк. — Но я всё равно запомнила и немного обижаюсь. Так сильно за тебя волновалась, а чуть ли не на хер послал.

После этого мы ненадолго замолчали, отдавая дань армейской кулинарии.

— А ты правда за меня переживаешь? — спросила она, раскинувшись на траве и задумчиво глядя в звёздное небо.

— Правда, — коротко ответил ей, боясь, что эта романтическая идиллия заставит меня ляпнуть лишнего. Сейчас важнее боевой настрой, а не лямурные откровения.

— Приятно, Даня… Знаешь, прожила всю жизнь среди людей, но в каком-то вакууме. Одни знали, кто я такая, поэтому держали определённую дистанцию. Другие стали друзьями. Но не Вере Труворовой, а Верке Палкиной. И этой дружбе конец, как только они узнают, кто скрывается под маской. Ты же какой-то… Настоящий. Ощущение, что тебе абсолютно пофиг на мой статус. Хоть принцессу, хоть сержанта одинаково будешь защищать и… Любить. Ты ведь меня любишь?

— Я много чего люблю, — попытался я увильнуть в сторону, отшутившись. — Хороший стейк, например. Пиво холодное в жару.

— Очень соблазнительно прозвучало. Тоже бы не отказалась. Но я сейчас о другом. Поцелуй меня, пожалуйста. По-настоящему.

— Ты уверена, что сможем остановиться?

— Нет, Даня. Совсем не уверена и не хочу останавливаться. Мы с тобой оба не дети, поэтому понимаем, что шансы не сдохнуть в чужой враждебной Реальности равняются почти нулю. И смысл тогда хранить девственность, если завтра можем лежать окровавленными трупами в этих чёртовых джунглях? А так хоть погибну счастливой и довольной. Поэтому здесь и сейчас стань моим первым… Больше такой возможности у нас может не быть.

У меня было тысяча различных возражений, заготовлены ответы и позитивные объяснения, что не всё так плохо. Но я не стал озвучивать весь этот логичный мусор, а просто склонился над девушкой и нежно поцеловал её в губы. Вера права: быть может, это наша единственная возможность.

Она обхватила меня за шею и прижала к себе. А дальше началось какое-то сумасшествие: Верины губы с непередаваемой сладостью ягод, жаркое дыхание, язычок. Голова идёт кругом и хочется ещё большего. Полностью насладиться любимым телом и отдать ему все те чувства, что до этого сдерживал в себе.

Не знаю, проводились ли испытания армейских доспехов в подобных условиях, но мы лёжа умудрились скинуть их в рекордное время. Кажется, вместе со всей остальной одеждой разом.

Слышу лёгкий вскрик боли. Но для спасательницы она не имеет никакого значения — девушка во власти удовольствия. Меня же словно молнии пронзают от охватившей страсти. Ещё! Ещё! Ещё!

— Хочу сверху… — возбуждённым шёпотом произносит Вера и опрокидывает меня на землю.

Теперь я вижу ею всю! Такую обнажённую! Такую желанную! При свете полной гоблинской луны девушка напоминает таинственную богиню, спустившуюся с небес прямо на меня. Чувствуя, что финал близок, прижимаю к себе и целую так, как никогда ни одну женщину не целовал. Наши тела одновременно вздрагивают, и вдруг…

Тысячи созвездий! Хоровод из них кружится вокруг нас! Ощущение единения не только с Верой, но и со всем мирозданием заставляет вопить от восторга! Мы растворяемся с любимой во всём этом, рассыпаемся звёздной пылью и становимся одним целым. Наши чувства и эмоции переходят на абсолютно иной уровень, и от этого ощущения становятся ещё ярче! Это уже не секс! Этому нет названия!

Всё заканчивается так же резко, как и началось. Обнажённая девушка без сил рухнула мне на грудь и, тяжело дыша, проговорила.

— Я только что видела рай… С тобой… Спасибо…

— Я люблю тебя, — тоже не в силах отдышаться, прошептал я. — Сдохну, но никому не отдам.

— Ты тоже только мой. Убью любую приблизившуюся. Даня… Я ещё хочу…

Желания наши полностью совпали, и мы снова занялись любовью, потеряв счёт времени. Пусть как в первый раз нас не накрывало, но всё равно, уверен, такого секса, когда тела и энергия переплетаются, ни один человек ещё не испытывал.

Мы полностью потеряли счёт времени. Лишь только под утро какой-то здоровенный и очень зловредный местный жук беспардонно хватанул меня за голую задницу, заставив прийти в чувство и снова начать мыслить.

Одевались мы счастливые и безумно грустные. Наша первая ночь закончилась. Подобная, если и повторится когда-нибудь, то очень нескоро. Для начала нужно выжить в гоблинской Реальности. Потом, если повезёт вернуться на родину, придётся разбираться с дедушкой-императором.

Александр Пятый вряд ли обрадуется тому, что первым мужчиной у его внучки стал вшивый графёнок, недавно считавшийся не менее вшивым барончиком. За «испорченную» родословную династии мне грозит даже не каторга, а самая мучительная смерть. Без боя я, конечно, не сдамся, но сложностей предстоит много.

— Я буду с тобой до конца. Верь мне. Костьми лягу, но сделаю так, чтобы император не мешал нам быть рядом, — словно прочитав мои мысли, произнесла Вера и целомудренно чмокнула в щёку.

Правильно, кстати, сделала. Даже от такого лёгкого прикосновения губ мне резко захотелось снова скинуть с себя броню со всей остальной одеждой.

— Расслабься, — успокаивающе погладил девушку по волосам. — Будут проблемы с ним — решим. Ну а сейчас у нас немного иная задача.

— Я поняла. Твой Чах. Что он вообще за существо такое?

— Называет себя Великим наумбом, выпить не дурак. Характер вредный, самодовольный. Но в целом парень неплохой, по-своему надёжный. Выручал меня не раз. Надеюсь, мы тоже выручим его.Ты как себя чувствуешь после такой «брачной ночи»?

— Ты знаешь, Данила, но на удивление шикарно! Словно в меня аккумулятор мощный вставили! Э-э-э-э… Под аккумулятором я подразумеваю не то, что ты вставлял.

— У меня больше или меньше?

— Тьфу ты, пошляк! — рассмеялась Вера. — Не будь я спасателем, то обязательно бы покраснела от твоих вопросиков. У тебя лучше! Так сойдёт?

— Лучше «войдёт», но сейчас о деле надо думать, — с неохотой посерьёзнел я. — Признаться, у меня энергии тоже хоть отбавляй. Поэтому предлагаю сделать максимальный прыжок. Если получится, то даже два. Потеряно много времени и нужно его навёрстывать.

— Допускаешь, Чах уже «того»? — тихо спросила Вера. — Извини, что так говорю, но мы должны исходить из реалий.

— Нет. Он пока жив. Я чувствую это, — убеждённо ответил я. — Раньше просто не верил в его гибель, но после нашей с тобой ночи что-то изменилось во мне. Теперь я уверен, что наумб живой. Хотя и хреново ему очень.

— Ну и чего тогда копаешься?

— Тобой любуюсь.

— Подкат засчитан, но отмазка слабая. Данила, успеем ещё полюбезничать. Сейчас же мне больше хочется увидеть твоего таинственного Чаха и эту проклятую лабораторию, на которую мы столько сил и нервов угрохали.

Я принял во внимание доводы и тут же переместился к одному месту, которое раньше пометил для себя. Верку ждать не пришлось. Она стоит рядом и довольно улыбается.

— Горюнов! Теперь у меня есть личный извозчик!

— Поза «наездницы» понравилась? Или нормально объяснишь, как чуть ли не раньше меня здесь оказалась?

— Во мне тоже что-то изменилось. Как только ты вошёл в некое состояние…

— В группе Морячка его Кругом называют. Только у меня он индивидуальный.

— Учту на будущее. Так вот, как только ты вошёл в свой Круг, то я непроизвольно потянулась к тебе и вдруг очутилась в нём. Словно смотрю на мир твоими глазами, чувствую эмоции, ощущаю все желания. Будто бы мы один человек. Поэтому, когда ты переместился, то переместилась и я. Прикинь?

— Прикинул, — кивнул я. — То-то смотрю, как-то легко перемещение произошло. Оказывается, ты подпитывала меня. Устала?

— Вообще нет! Видимо, быть наездницей… Хм… Нужно будет потом подобрать иное определение, чтобы мысли в сторону секса не скатывались… О! Пассажиркой быть менее энергозатратно.

— И при этом ты всё равно с извозчиком своей энергией расплачиваешься, облегчая ему работу! — завершил мозговой штурм я. — Полезно мы сегодня с тобой ночку провели! Во всех смыслах полезно! Уверен, что есть и ещё какие-то пока скрытые от нас вещи.

— Какие?

— Время покажет. Чах утверждал, что раскрываются они, как правило, при определённых условиях. Потом хрен закроешь. Раз мы такие крутые сегодня, то, может, не будем тянуть гоблина за мошонку и сразу переместимся в лабораторию? Как думаешь?

— Я бы рискнула! — моментально согласилась Вера. — Только не в саму лабораторию, а в её окрестности. Хочется прикинуть обстановку, прежде чем в бетонную ловушку соваться.

— Правильно. Пять тебе, Верунчик, за теорию и пять с плюсом за практику.

— Практики ещё не было. Так что пять, да ещё и с плюсом, пока ставить не за что.

— А это за другую «практику» поставил, — загадочно улыбнулся я и подмигнул девушке.

— Горюнов, блин! Прекращай уже мыслями фривольными разбрасываться! Я сама только-только немного успокоилась. Но… Поцеловать на дорожку можешь.

Я с удовольствием исполнил её пожелание. Эх, тут такая «клубничка на двоих» намечается, но вместо этого опять воевать. Переместились мы снова легко и непринуждённо. Чувствую, что энергия слегка просела, только всё равно бодрячком оба.

Переместились и… чуть не вляпались! Примерно в ста метрах от нас копошатся гоблины около артиллерийской батареи. Быстро, пока нас не заметили, скатились в небольшую ямку и замерли, прислушиваясь к происходящему. Вроде пронесло, и на нас никто не обратил внимания.

— Откуда их столько? — чуть слышно проговорила Вера.

— Не знаю. Ладно бы несколько отрядов пехоты местность прочёсывали на всякий случай, но орудия… Ещё следы от гусениц видел. Не нормаль…

Меня прервал слаженный артиллерийский залп. После этого раздался визгливый голос с приказными нотками и снова орудия жахнули.

— По всем правилам осаду ведут, — озвучила очевидное Вера, полностью превратившись в сержанта Палкину. — Словно цитадель взломать пытаются.

— Чаха, а не цитадель, — сделал я единственный для себя вывод. — Кажись, наумб успел защиту поставить из Пояса Хаоса.

— Из чего?

— Потом объясню. Но наумб явно здесь. Я очень хорошо его ощущаю.

— Поняла. Значит, перемещаемся на гоблинскую базу к нему?

— Успеется, — возразил я. — Давай-ка в полной мере оценим обстановку. Хрен знает, как выбираться будем. Может, и ножками топать придётся.

Почти час мы потратили, ползая по округе. Выводы неутешительные. Твари так обложили единственный вход в подземную лабораторию, что даже невидимка не проскочит в любом направлении. Полноценная армейская дивизия зелёных в округе, а то и две.

— Вера, — после долгих размышлений начал я небольшой ликбез. — Чах поставил мощную защиту из Пояса Хаоса. Рано или поздно, но харки его пробьют. Есть два вида пояса: Пояс Хаоса, к которому относятся некоторые твари и некоторые люди с минус Даром. И Пояс Порядка, к которому склонны существа с положительным Даром. Оба Пояса имеют разные взаимоисключающие свойства. Мы с тобой путешествуем с помощью Хаоса, ибо оба с минусом. Можно, по идее и положительно одарённого с собой прихватить, только это огромные затраты энергии.

К чему клоню? Со мной всё понятно, но я не знаю, как отреагирует защита Чаха на тебя. Где гарантия, что ты не отцепишься во время переноса? И последствия этого непредсказуемы. Хотя тут и ежу понятно, что ничего хорошего ждать не приходится. Поэтому предлагаю не рисковать.

— Хочешь оставить здесь? — недовольно спросила Вера. — Плохая идея. Тем более ты сам сказал, что твой Пояс Хаоса — это моя стихия.

— Не в этом дело. Просто я не знаю, что наумб наворотил в защите.

— Ничего. Узнаем вместе. Да я теперь даже спрашивать тебя не стану. Хоть связывай, но всё равно присосусь пиявкой при переносе и всё. Лучше возьми меня добровольно… В смысле, не возьми, а перемести. Остальное, и тоже очень добровольно, потом наедине сделаешь.

— Смотрю, что ты всё никак не отойдёшь? — улыбнулся я, хотя моей улыбки из-под забрала шлема и не видно.

— Не лыбься! — каким-то своим женским чутьём угадала Верка. — Под впечатлением, конечно, до сих пор нахожусь. Но сейчас разговор не об этом. Повторю: идём вместе.

— Уговорила. На всякий случай, приготовиться к бою! Удачи нам, сержант!

Глава 26

К счастью, перемещение прошло удачно, и защитный барьер Чаха не принёс нам неприятных сюрпризов. Но облегчённо выдохнуть не пришлось. Как только мы оказались в том месте лаборатории, где по моим ощущениям должен находиться наумб, то в мою сторону сразу же полетел кулак, облачённый в перчатку доспехов. Увернулся легко и, одновременно перехватывая руку вражины, вошёл в ускорение. Серп уже в полной боевой готовности. Почти рубанул им тварь по шее, когда дошло, что передо мной человек. И судя по очень знакомому знаку на бронежилете с цифрой «два» это… Жир!

— Ромалы! — ору не своим голосом, привлекая к себе внимание. — Всем отставить! Верка тоже!

Всё-таки хорошо, когда люди приучены к приказам. После правильной дрессировки в экстремальной ситуации солдат вначале исполняет его, а потом начинает думать, на фига он это сделал. А у нас школа за плечами серьёзная. Бой, толком не начавшись, моментально прекратился. Все застыли, недоумённо глядя друг на друга.

— Барон? — недоверчиво спросил Морячок, держа меня на прицеле.

— Ты ослеп? — облегчённо интересуюсь у него.

— Баро-о-о-он!!!

И тут мне пришлось пережить ещё одну битву, уворачиваясь от обнимашек неожиданно найденных товарищей. Я им, конечно, тоже рад, но ведь насмерть могут затискать, гады счастливые. Бурные проявления чувств улеглись быстро. Сейчас не лучшая обстановка для них.

— Какого хера вы тут делаете? — спрашиваю у табора.

— А вы с сержантом Палкиной?

— Борзый, а ты не оборзел игнорировать вопросы старших по званию?

— Виноват, господин старшина. Только мы сами не знаем, как тут очутились.

— Именно, — подтвердил Морячок. — Шли в составе группы. Внезапно в головах помутнело и — хлоп!- знакомые стены гоблинской лаборатории. Зелёные твари кругом копошатся. Но они либо следователями местными, либо всезнайками научными были, так как мы очень легко зачистили объект по новой, грохнув и этих, и немногочисленную охрану.

И ещё… Помнишь ту галлюцинацию, что под Брестом и Тюменью нас навещала? Тоже тут валяется! Кажись, во плоти и…

— Где он ⁈ — перебил я Морячка.

— За стенкой. Мы ему тряпок принесли, чтобы лежалось лучше.

Я тут же рванул в соседнюю комнату. Чаха не узнать. Он лежит с розовой пеной на губах, весь покрыт синяками. Кажется, одно крыло сломано. И исхудал так, будто бы только что из концлагеря прибыл. Даже его всегда выпирающий рахитичный животик втянулся и прилип к позвоночнику.

— Чах! Дружище! — воскликнул я, потрогав его пульс и убедившись, что наумб живой. — Очнись! Чах!

— Дай силы, — не открывая глаз, прохрипел он. — Надо. Срочно. Рука. Кровь.

Наумбу нужна кровь? Да пусть берёт. Неважно, как это аукнется для меня, но смотреть без горечи и ужаса на некогда фонтанирующего энергией товарища не могу. Чах явно умирает.

Быстро скинул броню и, закатав рукав куртки, поднёс руку к его рту. Но наумб не реагирует. Такое ощущение, что на общение со мной потратил последние силы и отключился. Нет, дружок! Я тебя так просто смерти не отдам!

Полоснув себя по запястью серпом, разжал челюсти Чаха и вставил руку ему в пасть. Вначале ничего не происходило, но потом я почувствовал, как наумб впился зубами в кожу. Тут же энергия стала уходить из меня. Отлично! Значит, её перекачка началась. Через пять минут уже стало не до радости: голова кружилась, и силы таяли на глазах. Но я всё равно терпел, понимая, что наумбу нужно заполнить свой полностью истощённый резерв, прежде чем начать регенерацию.

— Хватит. Могу убить, — проговорил он, открыв глаза. — Но нужно ещё немного. Негде взять.

— Может, моя подойдёт? — спросила Вера. — У меня тоже минус Дар.

— Давай, — прошептал Чах. — Теперь можно. Твою можно.

Процедура с откачкой энергии повторилась. Я наблюдал сквозь туман в глазах, как Вера пытается воскресить наумба. Тот уже стал немного лучше выглядеть, хотя до сих пор краше в гроб кладут. В какой-то момент Чах оторвался от Вериной руки и то ли приказал, то ли пояснил.

— Спать…

Остатки силы воли окончательно покинули меня, и я вырубился, перед этим заметив, что Вера уже без сознания.

Побуждение было тягостным. Ноет всё тело и ощущаю себя беспомощным младенцем. С трудом разлепив веки, огляделся. Весь табор неподалёку в тревожном ожидании. Бледнющая Вера лежит рядом со мной с закрытыми глазами. Чах тоже. Он хоть и далёк от нормальной формы, но дыхание ровное.

Попытался подняться, но ноги не слушаются. Хорошо наумб энергии хапнул. Это что же пришлось ему пережить, раз так себя высушил?

— Сложно было, — неожиданно пришёл от него мысленный ответ. — Джин, сука сильный. Чуть не угробил меня. Чтобы не пойти к нему на корм, в последний момент перед смертью дотянулся до твоего табора. Я же когда-то у твоих ромал энергетические потоки перестраивал, поэтому привязка осталась. Думал чуть-чуть взять энергии, а оказалось, что с собой утащил. Так все здесь и оказались.

Почувствовав, что организм, несмотря на отступление, всё равно повреждён сильно и скоро рассинхрон энергетических потоков начнётся, принял меры. Единственное, на что сил хватило — тебя позвать. Ну и ещё барьер защитный от тварей выстроить. А дальше помню только боль… Ты вовремя пришёл. Скоро процессы в моём теле стали бы необратимыми. Я верил в тебя, Данила. Знал, что не бросишь. Спасибо…

— Что делать-то дальше, Чах? — задал я единственный пришедший в мою чумную голову вопрос.

— Ждать. Барьер держится. Время до завтра у нас ещё есть. И нам нужно вниз. В самый низ лаборатории. Там ощущается одна из осей Силы этой Реальности. Именно поэтому лабораторию не перенесли в другое место.

Стон Веры прервал нашу беседу. Она тоже пришла в себя и, как я недавно, попыталась безуспешно подняться на ноги.

— Ты как? — спросил, взяв девушку за ледяную руку.

— В дерьмо. Пыточная камера внутри, а не органы.

— Если болит, значит, жива. Верочка, нужно поспать. Не напрягайся. Всё будет хорошо.

Она что-то попыталась ответить мне, но стала снова вырубаться. Я обнял Веру, прижал к себе и ушёл в беспамятство следом, напоследок приказав табору.

— Всех троих несите вниз.

— А вы нас не спалите? — осторожно поинтересовался Астроном.

— Не должны. Несите…

Очередное пробуждение тоже было не самым радужным, но не таким поганым, как в первый раз. Видимо, организм потихоньку приходит в себя. Верина рука, которую я так и не отпустил, уже не такая холодная. Значит, почти под ноль высосанная Чахом из нас энергия начинает пополняться.

Сил хватило даже на то, чтобы с третьей попытки подняться на ноги. Почему-то группа Морячка держится от нашей троицы на расстоянии. Словно между нами стоит невидимая стена.

— Парни, вы чего застыли истуканами? — прямо спросил у них. — Есть какие-то проблемы?

— Барон, — за всех ответил Пушкин. — Мы тебя и Палкину уважаем, конечно. Только жить очень хочется. Вы ж светились покруче жопы светлячка! И не просто светились! Словно рядом молния жахнула. Да так, что даже на подмышках волосы у нас задымились! Мы ж под доспехами чуть не запеклись до румяной корочки. Теперь учёные и близко не подходим.

— Да? — удивился я. — Ну, извиняйте, ромалы. Честно говоря, ничего подобного не почувствовал. Видимо, между нами обмен энергий мощный шёл. Ладно. Вопрос ясен. Можете больше не волноваться. Как у вас Кругом дела обстоят? Есть сдвиги в лучшую сторону или до сих пор друг друга не чувствуете?

— Хреново обстоят, — хмуро пояснил Морячок. — Тут не то что Круг, даже лёгкие отголоски изначально хиленького положительного Дара в себе не чувствуем. Так что имей в виду, что теперь от нас помощи мало. Простые бойцы и ничего сверх того… Честно говоря, даже попрощались меж собой на всякий случай. Теперь, когда нет защиты Круга, первая точно попавшая пуля станет для нас смертельной.

— Не станет, — вслух пояснил очухавшийся Чах. — Поверьте моему гениальному разуму: все настройки на одну жизненную цепочку с вас слетели. Отныне нет никакого Круга, но и жизненно зависеть друг от друга тоже не будете. Каждый сам по себе.

— Получается, что пусть и не все сразу, но всё равно здесь подохнем, — сделал неутешительный вывод Жир. — Без дара в гоблинской Реальности смогут выжить лишь гоблины…

— А я не говорил, что вы без Дара. Просто теперь он полностью ушёл в минус. Как у Данилы, но не так ярко выражен. Серпы ведь по-прежнему материализуются?

— Есть такое, — кивнул Морячок.

— Вот и отлично. Рубите ими харков и постепенно будете класс Дара повышать. Только с зелёных толку мало. Нужно вампиров гробить для быстрой прокачки. Маидов не предлагаю. Сейчас пока что все практически на нуле, но как только дело сдвинется с мёртвой точки, то много интересного в себе обнаружите.

— Да мы на всё согласны, кроме некролога! — напряжённо пошутил Пушкин. — Непонятно только, как выбираться отсюда будем. Вся база обложена по периметру и проскочить не удастся.

— Должен обязательно быть ещё хотя бы один выход с базы, — начал я успокаивать парней, одновременно продумывая наше положение.

— Да даже если и есть, то толку от него? — возразила мне Вера. — Допустим, найдём замаскированную лазейку. Но это для нас она замаскирована, а у тварей на всех планах обозначаться должна. Только последний дебил в месте выхода не поставит усиленный заслон.

— И я про то, — кивнул Пушкин. — Поэтому забирайте своего полудохлого кракозябра и уходите. Ну, а мы тут пошумим напоследок.

— Река, — неожиданно вслух сказал Чах, явно обращаясь ко всем, а не только ко мне.

— Ещё и разговаривает! — удивился Астроном. — Я думал, что только жрать просить обучен.

— Сам ты обезьяна дрессированная! — моментально отреагировал Чах. — Предупреждаю сразу! Если кто ещё раз Великого наумба крязобябой назовёт или иными неприличными словами, то я… я… Обижусь, в общем. Изначально хотел сказать, что здесь оставлю, но эти твои, Данила, ромалы и так собираются.

— Ты что-то по реку говорил? — перебил я.

— Да. Подземная река. Она как раз под базой, примерно в двадцати метрах протекает. Поэтому в своё время, строя лабораторию в этом месте с Осью Силой, и не стали углубляться, хотя там было бы ещё лучше из людей тварей делать.

— Туда есть проход?

— Нет. Есть технический колодец, по которому забор воды происходил. Если убрать трубу из него, то спустимся к реке.

— И потом наши красивые раздувшиеся тела вынесет вёрст через сто на поверхность, — скептически восприняла этот план Вера. — А может, и вообще под землёй останемся.

— Через пять вёрст есть карстовые пещеры, примыкающие к реке, — пояснил Чах. — Доберёмся до них, дальше ищем выход на поверхность. Ну а потом, не спеша, огородами и пойдём в сторону фронта.

— Принимается, — согласился я. — В конце концов, если придётся нырять, то доспехи могут до семи минут автономно работать под водой. Ну а если полный трындец, то…

— Вы перемещаетесь, как и планировали, — перебил меня Морячок. — Ну а нам что здесь, что там одинаково помирать. По мне, лучше захлебнуться, чем после пыток в гоблинский котёл угодить.

— По мне, тоже, — кивнул Астроном. — Только вот доспехи придётся оставить: тяжёлые и на дно потянут.

— Фигня вопрос, — отмахнулся наумб. — В лаборатории всякого добра хватает, так что подберём каждому «плавсредство».

На том и порешили. Мародёрка заняла немного времени, и вскоре группа Морячка действительно стала соответствовать прозвищу старшего. Хотя с виду они больше напоминали детишек в бассейне. Всё это из-за поясов и нарукавничков, обнаруженных в аквариумах с синей жижей, в которой плавали тела испытуемых тварей.

После этого нашли нужную трубу, ведущую в подземную реку. Тут пришлось попотеть. Несмотря на большой диаметр, в ней установлены фильтры, мешающие беспрепятственному спуску. Я хотел было напрячь Чаха, чтобы извлечь перегородки, но наумб отказался, заявив, что вырвать фильтры может, но останутся рваные острые края, которые могут располосовать не хуже боевого серпа.

Почти четыре часа мы извлекали трубу с помощью подручных средств и матюгов, но справились. Устали, как претенденты на своей первой тренировке в Императорской Школе Спасателей.

Отдохнули полчаса и уже собирались сваливать из этого негостеприимного места, как Чах, хлопнув себя крылом по лбу, заявил.

— А у нас ведь есть интересная штука, которая тварям очень понравится! Я же заряды самоликвидации при штурме лаборатории отключил! И обратно замкнуть цепь труда большого не составляет.

— Не рванёт до нашего отбытия? — с сомнением поинтересовался я. — Тут сейчас полный бардак в проводах. Не дай бог, замкнёт, и дружно разлетимся на молекулы.

— Не разлетимся, Данила. Цепь автономная, со своим источником питания. Никаких наворотов нет, чтобы из-за случайного глюка не сработало.

— Может, один наворот поставить? — предложил идею Борзый. — У меня пара взрывателей с таймером завалялась.

— Вот что значит моё благотворное влияние! — довольно воскликнул Чах. — Всего пару часов в обществе Великого наумба провели, а уже на глазах поумнели. Давай свои взрыватели. По моим подсчётам, защитный барьер рухнет через два часа. Значит, даём ещё один час проклятым харкам снова оккупировать лабораторию… Итого: ставим таймер на три часа. Есть возражения?

Против хорошей идеи никто спорить не стал. В результате пришлось потратить ещё минут сорок на приготовление сюрприза. Лишь потом мы, перекрестившись и проматерившись, один за другим прыгнули в шахту, ведущую к подземной реке.

Я прыгнул первым. К счастью, течение не сильное, поэтому, оттолкнувшись от дна, я всплыл на поверхность и спокойно огляделся. Темень полная. Лишь только луч встроенного в шлем фонаря освещает длинную пещеру с низким, нависающим над водой сводом. Хорошая новость! Значит, в аквалангистов играть не придётся.

— Следующий, — произнёс я в гарнитуру и отплыл в сторону, чтобы мне на голову никто не шлёпнулся.

Приводнение группы прошло успешно. Последним нас осчастливил Чах, с весёлым воплем рухнувший в воду.

— Не на аттракционе, — попенял я ему. — Ты чего? Нормально переместиться не мог?

— Расслабься, Данила. Во-первых, нас никто не услышит. А во-вторых, стены пещеры из такой породы, что энергии затрачу много при перемещении. Ось Силы пропитала камень насквозь. Ещё и водица как проводник выступила. Мне же до полного восстановления организма пока осторожно с энергией обращаться нужно.

— Чем нам опасны эти стены? — с тревогой спросила Вера.

— Ничем, красотка! Даже наоборот. Повторюсь, что тут силищи немерено, и мы её прилично хапнем. Так что выйдете на поверхность нормальными людьми.

— Ясно. Хоть что-то хорошее. Ну что? Поплыли? — повернула голову сержант в мою сторону.

— Поплыли. Я первым! Вера, ты замыкаешь. Чах, мониторишь дорогу на предмет различных неожиданностей. Ромалы… Да просто не утоните.

Наш сплав по реке проходил спокойно, но очень медленно. Постоянно то какие-то повороты, то торчащие острые камни. Несколько раз свод над головой опускался до самой воды, и приходилось нырять. Сделать это с навешенными на броню поплавками оказалось ещё тем гемором.

Но как бы то ни было, примерно через два часа мы добрались до этих самых пещер. Вернее, почти добрались.

— Там впереди практически озеро в огромном зале, — сообщил наш бессменный разведчик Чах. — Осталось за малым: выбраться на берег и по подземному лабиринту выйти на поверхность. Но, блин, я не знаю, как это сделать…

— И в чём проблема? — удивился я.

— Проблема в том, что там обитают рыбка величиною с семиметрового питона. Она от местных каменных пород, аккумулировавших энергию, так мутировала, что ей пофиг на всё. Даже на Пояс Хаоса. Так что нормальной защиты от зубов этой барракуды не имеем.

— Броня спасёт, — попыталась внушить оптимизм Вера.

— Ты её зубов не видела.

— Может, не заметит нас?

— Верка! Не смеши!

— Слышь, ЧАХоточный! Я с тобой на брудершафт не пила, чтобы ты разговаривал со мной в такой манере!

— Выпить — это хорошо, — мечтательно закатил глаза Чах, услышав про любимое занятие по раскачке огненных желёз. — Но упрёк принимается. Когда выберемся, обязательно устроим посиделки. Свечи зажжём, спиртик водочкой разбавим… Романтика! Интима не обещаю — с этим к Даниле… Ну, вы тут, конечно, молодцы! Додумались! Ладно ты, Верунчик: дедушка поругает и отпустит. А Данька? Его же за внучку императора оскопят! Для начала. А вот потом и остальные приятности начнутся.

— Заткнись! — хором крикнули мы с Верой, услышав, как сволочной наумб при всех раскрывает тайну Палкиной.

— Не волнуйтесь.

— А кто тут императорская внучка? — подозрительно спросил Морячок.

— Тебя волновать сейчас должно другое, — увёл я разговор в иную плоскость. — Что с рыбиной делать будем, ромалы?

— Зажарим и съедим! — опять влез Чах. — Уверен, что мяско в ней энергией пропиталось так, что не хуже, чем от маида подзарядиться можно. И вкусно, и полезно! Осталось только поймать…

Глава 27

Я люблю рыбалку, но не такую, в которой сам могу стать уловом. А судя по описанию Чаха, местная рыбёшка сейчас больше похожа на рыбака, чем все мы вместе взятые. Вот, блин, закон подлости! Когда всё идёт по плану, обязательно возникнет непредвиденная трудность на ровном месте. Я что угодно мог предположить: гибель в реке, встречу с маидом или суккубом, схватку с отрядами харков и кроу. Но то, что мы можем стать пищей для огромной барракуды, даже в голову не приходило.

— Значит так… — подвёл я итоги нашего импровизированного совещания. — Если подводную тварь не берёт Дар, то будем действовать старым дедовским способом. Я плыву к ней и пытаюсь разрубить своим серпом. Он броню вскрывает, поэтому и со шкурой рыбёхи справиться должен. Чах, от тебя поддержки ждать стоит?

— Конечно. Но я буду лишь отвлекающим фактором, а основная работа тебе предстоит.

— Вообще-то у меня тоже есть серп, — с лёгким вызовом сказала Вера. — Или решили, что в стороне останусь?

— Да и у нас серпы: не в зубах ковыряться, — поддержал её Морячок.

— Ваши реально зубочистками покажутся для такой туши, — пояснил Чах. — Порезы нанесёте, но до органов рыбины не доберётесь. Больше риска, чем пользы. Поэтому Данила — единственный, кто может, напитав силой под завязку свой боевой серп, тварь остановить. И даже с таким оружием ему попотеть придётся. Повторю, наша рыбка — это магический мутант, а не пескарик в пруду. Так что…

— Хватит трепаться, — перебил я вновь начавшийся диспут. — Приказ старшего по званию! Сидеть всем и не высовываться, пока не поступит команда! Вопросы?

— Есть вопросы, — не унималась Вера.

— Отлично! Вот между собой их и обсудите. Ну а нам пора.

При близком знакомстве я понял, что рыба напоминает не барракуду, а мурену. Полупрозрачная извивающаяся тварь смотрела на меня двумя вылупленными красными глазами, и было ощущение, что пытается загипнотизировать жертву. Эта огромная зубастая змеюка реально внушает ужас.

Но мне сейчас не до проявлений эмоций. Напитав серп по самое не хочу, первым кинулся в атаку. Смешно сказать «кинулся». В воде я больше напоминаю плывущее дерьмо, а не бойца. А вот мурена в своей стихии. Ловко увернувшись, она не стала подставляться под мой серп, а молнией промелькнула справа и исчезла в тёмных водах.

Я замер. Кажется, сейчас будет внезапная атака на меня. Хреново, что даже примерно не представляю, с какой стороны она начнётся. Успею ли среагировать? Не знаю… Несмотря на то что я нахожусь в ускорении, тварь легко заметила мои потуги убить её и так же легко ушла на глубину. Значит, тоже двигается в подобном режиме.

Я оказался прав: мурена выжидала удобный момент для нападения. Если бы не вопль Чаха, мониторившего обстановку с воздуха, то хрен бы заметил рыбину, молнией метнувшуюся ко мне с тыла. Но даже предупреждённый, я бы не смог оказать сопротивление. Выручил наумб. Видя, что дело швах, он камнем кинулся в воду и вцепился гадине в хребет.

Она моментально отреагировала на новую опасность и практически свернулась в кольцо, пытаясь зубищами достать новую угрозу. Этого мне хватило. Я рубанул горящим серпом по её туше, в надежде одним ударом разрубить мурену пополам.

А хрен там! Мой серп оставил лишь глубокую рану! Чёртов магический мутант! Дело становится всё более опасным, раз даже моё проверенное оружие перестало быть «вундервафлей».

Додумать мысль не успел. Из глубины на меня надвигается огромная пасть. Но уже не так быстро, как в прошлый раз. Видимо, рана и впившийся рыбкой-прилипалой наумб сильно снизили скорость мурены. Поэтому я успеваю пропустить тварь рядом с собой и вонзаю серп в её мерзкий бок, больше похожий не на рыбий, а на застывший до каменного состояния студень, в котором видны все внутренности.

А вот выдернуть оружие не успеваю, и мы уходим на глубину. Одной рукой держась за рукоять серпа, другой вынимаю пистолет и всаживаю в тварь всю обойму. Есть пробитие! Простые патроны, в отличие от магического лезвия, легко пробивают шкуру, заставляя мурену ещё больше замедлить темп и извиваться в конвульсиях от боли. К тому же Чах жуком-короедом почти прогрыз белёсую плоть почти до самого позвоночника.

Шанс на победу есть! Отпустив серп, отталкиваюсь от тела гадины ногами и, извернувшись, достаю из-за спины автомат. Бью очередью по голове мурены. Пули под водой хоть и замедлили свой полёт… вернее плавание, но убойную силу не потеряли. Ошмётки мяса и серая кровища струями разлетаются от изрешечённой морды. Рыбина начинает дёргаться, потом резко замирает и плавно опускается на дно. Готова!

И тут я вспомнил про серп. Терять такое оружие — это неправильно. Можно его будет потом призвать обратно, но нет гарантии, что в этом странном месте он вернётся к своему хозяину, освободившись из мутировавшего тела. Ныряю следом и сам достаю серп, облечённо отметив, что повреждений на нём никаких нет.

Всплываю на поверхность. Мокрый с ног до головы Чах уже кружит над водой.

— Данька! Добыча пропадает! — с возмущением говорит он. — Мы не для того столько корячились, чтобы ценное мясо другим досталось!

— А как я тебе её достану?- с не меньшими эмоциями отвечаю ему. — Живы оба, и на том спасибо!

— Транжира… Ладно, что-нибудь придумаем. Надо нашим сообщить, что путь свободен.

И вот тут, собираясь дать команду через гарнитуру шлема, я понял, что тот отсутствует на моей голове. Это как? Нет, я допускаю, что мог потерять его. Только без подобной защиты под водой продержаться столько бы не смог. Да и не только дышал — видел всё так, будто бы на воздухе находился.

Поделился наблюдением с наумбом. Тот раздумывал недолго.

— Данила, у тебя проявляется Дар Воды. Вернее, уже проявился при очередном адреналиновом выбросе. Бонус от убийства маида, как я подозреваю. Попытайся поэкспериментировать с водичкой. По идее, должен уметь не только ускоряться в ней и дышать, как на суше, но и управлять.

— Я не ускорялся.

— Ускорился.

— Нет. Хотя… — задумался над словами Чаха. — А ведь мне действительно при последней атаке мурена не такой быстрой показалась. Если допустить, что медленнее она двигаться не стала, то остаётся одно — это я ускорился.

— Вот-вот! Короче, я за нашими, а ты выбирайся на берег и попытайся придумать, как достать со дна мутанта. Дань, там реально мяско волшебное. Мы хоть от стен подзарядились малёхо, только всё равно остаёмся почти пустыми. А вот несколько кусков этой рыбины восстановят энергетический уровень полностью.

Спорить с ним не стал, а поступил, как советовал наумб. Сидя на берегу, опустил обе ладони в воду и попытался сосредоточиться. Что-то есть… Чувствую, как мысленно сам становлюсь водой. Ощущение слияния настолько сильно, что вижу дохлую тварь не на дне подземной реки, а словно она находится внутри меня. Очень необычно! Теперь я и есть река!

Пытаюсь создать волну и вытолкнуть мурену на поверхность. С первых попыток не получилось. Но потом всё же нащупал правильный импульс, и тварь всплыла. К этому моменту подоспели наши бойцы. Под чутким и очень суетливым руководством наумба они вытащили добычу на берег и стали рассматривать.

— Нам это надо есть? — скривившись, поинтересовалась Вера. — Честно говоря, даже смотреть противно.

— Не ешь, если не хочешь. Но Чах говорит…

— Что-то твой эксперт у меня доверия не вызывает, — перебила она. — Он же не совсем адекватный.

— И это тоже. Но только благодаря его неадекватности, я несколько раз свою задницу из безнадёжных передряг целой вытаскивал. Так что лучше не ерепенься. Ты ведь на лечение наумба тоже кучу сил потратила. А нам ещё предстоит много потрудиться, чтобы домой попасть. Тут не до брезгливости.

— Уговорил, — вздохнула девушка.

Новая проблема кулинарного характера оказалась не очень сложной, но безумно противной: мурену пришлось жрать сырой. Во-первых, дров или чего-нибудь другого горючего не сыскать, а во-вторых, Чах сказал, что так будет эффективнее. Поэтому давились мы рыбными стейками со слезами на глазах и с огромным желанием проблеваться.

Еле справились со своими желудками и удержали «деликатес» внутри себя. Правда, тут же в награду получили обалденный прилив сил. Мяско реально крутое в этом плане оказалось — несколько маленьких кусочков съели, а готовы горы свернуть! Видя такой эффект, я даже немного заготовил его в дорогу: никогда не знаешь, в какой момент очередной допинг и восстановление энергии понадобятся.

Ну а дальше под чутким руководством Чаха пошли по лабиринтам карстовых пещер. Несмотря на их мрачность, настроение у всех приподнятое. Особенно радуются мои ромалы: после «рыбного стола» все ощутили лёгкий намёк на Дар. И теперь начинают верить, что смогут восстановиться, а не проживут свою жизнь банальными простолюдинами.

Но самый кайф настал, когда мы всё-таки вышли на поверхность и вдохнули пусть и не родной Реальности, но свежий воздух. Каким же вкусным он нам показался! И ещё радует, что в округе не видно зелёных гадов. Значит, сможем уйти тихо, не привлекая к себе внимания.

А уж когда услышали вдалеке мощный взрыв, то совсем хорошо на душе стало. Значит, сработала система самоликвидации. Теперь эту лабораторию хрен кто в ближайшее время восстановит, если, конечно, там можно хоть что-то восстановить. Очень надеюсь, что невозможно.

Но на проявление чувств времени нет. Мы лёгкой рысью устремились в сторону южного фланга, не волнуясь о том, что нас могут зажопить. Чах, как всегда, мониторил обстановку и вовремя сообщал об отрядах тварей. Нам же оставалось лишь лишний раз не шуметь, когда проходили впритирочку с заслонами харков.

На третий день вышли к месту нашего старого схрона. Я и Вера уверены, что там есть чем поживиться. Вряд ли наши диверсанты и бойцы группы поддержки, прорываясь домой, захватили остатки припасов и боекомплекта. Для них важна скорость, а лишний груз лишь будет тормозить.

Ну а у нас всего осталось очень мало. Жрачки вообще нет. Даже куски мутанта пришлось выбросить, так как рыба резко протухла и завонялась буквально через два часа после нашего выхода на поверхность. С сожалением, но избавился от такой ценной штукенции.

И вот около схрона возникла новая проблема. Изначально мы рассчитывали, что, уходя, наши не станут заморачиваться и засыпать его, но вход оказался заблокированным основательным обвалом. А с Даром Земли у нас никого нет. Я было сам попытался пробудить его в себе, но хорошего, оказывается, понемножку. Получил Дар Воды? Радуйся хотя бы этому и на большее не рассчитывай.

— Что делать будем? — поинтересовался у народа. — Не торчать же здесь? Твари хоть и убрали с этого квадрата свои заслоны, но в прифронтовой полосе движение оживлённое.

— Может, разнесём несколько колонн зелёных? — предложил Морячок. — Пополним свой арсенал трофейным оружием. Прорываться домой с тем, что у нас осталось — это большая глупость. На несколько минут хорошей войны осталось, а дальше только врукопашную идти с серпами наперевес.

— После первой же раздолбленной колонны здесь не протолкнуться от гоблинов с кровопийцами будет, — отвергла эту идею Вера и вдруг замерла. — Тихо!

Смотрю, не она одна такая. Ромалы тоже к чему-то прислушиваются в своих шлемах. Один я без головного убора — его рыба-мутант не просто сбила с моей головы, а расколола.

— Лейтенант Якутова на связи! — наконец-то прояснила Вера ситуацию. — Они здесь! Не ушли! Ждём: сейчас должен проход открыться.

— Тихо ты… Чего орёшь? — неожиданно раздался голос Ведьмы за нашими спинами. — Все за мной.

Никакого прохода никто нам не открыл. Зато был хорошо замаскированный узкий лаз, по которому мы и попали в схрон. Кроме Якутовой больше никого нет. Быстренько перекусив, поведали ей о наших приключениях, опустив некоторые пикантные моменты личной жизни.

— Круто, — выслушав, выразила своё мнение Якутова. — Даже это свинорылое, оказывается, настоящее. Теперь понятно, почему следак Комов уже чуть ли не дымиться, пытаясь связать твои истории, Данила, хоть в какую-нибудь логическую цепочку. И не свяжет, пока о Чахе не узнает.

— А он обо мне и не узнает, — беспечно заявил наумб, когтём вскрывая очередную банку тушёнки. — Предупреждаю сразу, что у меня в трезвом состоянии инстинкт самосохранения перекрывает все остальные инстинкты. Поэтому, если мы выберемся в вашу Реальность, то вся инфа обо мне заблокируется.

— Это у группы Морячка, может, и заблокируется, — усмехнулась Ведьма, а у менталистки-пространственницы…

— Тебя как зовут? — перебил её Чах. — Имя с фамилией назвать сможешь?

— Естественно! Я… Ну эта… Блин! Сейчас! Хуанита Рукожопова.

— Повтори ещё раз?

— А чего повторять? Галина Якутова, лейтенант спасателей. Опа…

— Помнишь прошлую версию? — захихикал Чах. — Могу в твоих воспоминаниях оставить её, если захочешь. Старое имя сотру, и ты до конца жизни будешь искренне считать, что родилась и жила Хуанитой Рукожоповой. А хочешь быть не Хуанитой, а Хуаном, самоуверенная менталисточка? Даже историю внушу, как ты пол поменяла в результате сексуального надругательства над работающей газонокосилкой.

— Ты после маида в себе это раскрыл? — спросил я Чаха.

— Ага. Когда с подводным мутантом сражались, то почувствовал, как в его голову влез. Правда ничего сделать не успел: ты её из автомата разнёс. Но по дороге немного потренировался на группе Морячка, внушая им то одни, то другие мысли. Ребята, не беспокойтесь, только по мелочам.

— А над нами с Данилой тоже эксперименты ставил? — напряжённо поинтересовалась Вера.

— Нет. После того как вы переспали, между тобой и Данькой образовалась такая ментальная связь с защитой, что…

— Переспали⁈ — с воплем подпрыгнула Ведьма и подскочила ко мне. — Убью!

— Галь, — как можно спокойнее ответил я. — Ещё одна угроза в мою сторону, и убивать ты никого не сможешь по причине отсутствия рук. Так что прими это как данность. Да, мы с внучкой императора любим друг друга.

— И отказывать от этого в угоду политическим раскладам Александра Пятого не собираемся, — добавила Вера. — С дедушкой потом разберёмся, а сейчас необходимо найти выход домой.

— Придурки! — не унималась лейтенант. — Вы только что раскрыли государственную тайну. Теперь группа Морячка…

— Ничего не вспомнит, — опять вмешался Чах.

— Хотел возмутиться, но сейчас понял, что мне лучше такого не знать, — подал голос Жир. — Я-то вначале решил, что это просто прикол про императорскую внучку, а теперь вижу, что нет. По мне, чем меньше знаешь, тем лучше спишь нормальным, а не вечным сном. Правда, ромалы?

Все дружно закивали, подтверждая слова Жира. Ведьма же потихонечку стала успокаиваться. Уселась в одиночестве в углу, предварительно послав всех на хер, и серьёзно задумалась.

— Мне можно память не стирать? — через некоторое поинтересовалась она у Чаха. — Про тебя, недоделок, если забуду, то особо жалеть не буду. А вот во второй раз пережить шок от новости про двух блудливых курсантов не хочу. Да и нужно с мыслями собраться, подготовиться перед встречей с императором. Может и смогу выжить после его гнева. Не уберегла…

— Фигня вопрос, но с тебя за это простава, — сразу же отреагировал наумб.

— Если с этим решили, то хотелось бы, лейтенант, услышать твой рассказ, как ты здесь очутилась одна-одинёшенька, — спросил я Ведьму.

— Особо рассказывать нечего, — вздохнула она. — После твоего самовольно устроенного бедлама твари реально оголили несколько участков и кинулись на поиск зловредных диверсантов. Это помогло нам беспрепятственно добраться до наших. А потом Верка испарилась у всех на глазах. Я приняла решение не уходить, а остаться в схроне. Рассудила, что если она жива, то обязательно должна сюда явиться.

Серьёзную баталию пришлось с прапорщиком Становым и курсантами провести. Они ж не в курсе, какая ценность Верочка Палкина. Короче, я выиграла, и все ушли. Единственное, что я приказала, это передать инфу Комову и генералу Ростоцкому, чтобы через неделю попытались повторно организовать атаку на южном фланге фронта. Если вдруг каким-то чудом Вера найдётся, то иного способа эвакуации не вижу… Блин! Лучше бы со всеми ушла!

— Галя, — обняла Вера лейтенанта. — Твоей вины тут никакой нет. У нас с Данилой всё стало развиваться с первой минуты знакомства. Ты же не последняя менталистка и должна понимать, что некоторые вещи судьбой заранее запрограммированы, и изменить их нельзя, как ни старайся.

— Это ты императору расскажи.

— Расскажем, — подойдя, хлопнул я по плечу Ведьму. — Не кисни!

— Идите вы в задницу… И я вместе с вами.

— Значит, всё-таки с нами? — зацепился я за последнюю фразу.

— Конечно. Инструкторы курсантов в беде не бросают. Даже таких сволочных.

— Вообще-то, ромалы, — рассмеялся Морячок, — у нашего Барона, кажется, красивая «баронесса» благородных кровей намечается. Нужно ей помочь стать частью табора. Как думаете?

— Она уже в таборе, — подтвердил слова старшего Пушкин. — Надо лишь уговорить Чаха не стирать эту информацию из нашей памяти.

— Не сотру только то, что Данька с Веркой мутят. А вот кто она такая и про себя… тут, пардон, ребята, — согласился наумб.

— Вот и славно! — улыбнулся я, глядя на довольную Веру. — Отношения выяснили, команду собрали. Осталось за малым — домой вернуться!

Игорь Лахов
Барон из МЧС — 4

Глава 1

Вторую неделю сидим в схроне. Продукты заканчиваются, а хорошее настроение закончилось ещё раньше… За нами никто не пришёл. В назначенный лейтенантом Якутовой срок не было никакого наступления на южном фланге Балтийского фронта.

Вначале мы думали, что что-то пошло не так и наступление перенесено на день-другой. Но уже неделя тишины. Надежда выбраться из Реальности харков тает на глазах. И непонятно, почему так поступил император, забив на свою внучку-наследницу огромный болт.

Стали крепко думать, отчего такое попадалово могло случиться. Мысль, что Александр Пятый сам отказался от Веры, мы вскоре отбросили в сторону. Он легко замутил серьёзную мясорубку по такому «незначительному» поводу, как операция по разгрому лаборатории тварей. А уж ради престолонаследницы горы должен свернуть.

Значит, по каким-то причинам наша группа не добралась до Старшего следователя Комова и генерала Ростоцкого, курирующих диверсионно-разведывательную акцию в гоблинской Реальности. Но, по заверениям Якутовой, ей была передана по стационарной рации инфа об удачном пересечении защитного барьера и соединении с человеческими войсками.

За потерю Верки Палкиной могли их законопатить в тюрьму. Но там опять-таки обязательно должны встретиться с сбшниками Комова… Или он вместе с Ростоцким тоже попал в немилость к императору и теперь оба сидят в застенках? Очень много вопросов, и ни на один из них ответов у нас нет.

— Припасы на исходе, — в какой-то момент первой начала непростой разговор лейтенант Якутова. — Даже если будем сильно экономить, то максимум на два дня хватит. Дальше придётся гоблинов жрать. Пора мозги включать на дальнейшие действия.

— Мне после той мерзкой рыбины из подземной реки уже ничего не страшно, — вздохнул Морячок. — Могу и гоблинятинкой позавтракать. Но ты, Ведьма, права. Кажется, спасения мы не дождёмся…

— Но что мы можем сделать? — задала резонный вопрос Вера. — Прорваться с боем? Пупок развяжется. Сами видите, как твари усиливают границу между Реальностями, стягивая к ним столько войск, словно сами в серьёзное наступление идти собираются.

Барьер снести? Мы, конечно, молодцы, но не до такой степени силушкой обладаем. Тут самим бы от голода скоро не подохнуть, а не про великие подвиги рассуждать.

— Снести, кстати, можно… — задумчиво произнёс Чах.

— Ты справишься? — вопросительно посмотрел я на наумба.

— Не я, Данила. И даже не мы с тобой. Но вариантик один в голову пришёл. Помнишь, как мы с тобой познакомились?

— Естественно: когда я на практике напоролся на твоё яйцо, ошибочно приняв его за секретную ментальную пушку харков. Хотя тут слово «бомба» больше подходит, но массовое поражение никто не отменял.

— Да я сама при этом присутствовала, — пояснила Якутова. — Повезло тогда сильно, что не рвануло.

— Ага, — кивнул Чах. — Особенно Даниле. Такого умного, сильного и, главное, красивого товарища приобрёл, что должен теперь всю жизнь благодарственные порции с лучшим спиртом мне в хрустальных стаканах подносить.

— Чах, ты обороты-то сбавь! — моментально поставил я этого засранца на место.- Вообще-то, это я тебе жизнь тогда спас. Ты кем был? Тупым зародышем, который при экстренном вылуплении должен взорваться, похерив всё вокруг себя. А теперь? Пусть и придурковатый, но помощник графа Данилы Юрьевича Горюнова. Который, кстати, совсем недавно опять твою облезлую тушку откачивал, после того, как её изнасиловал джинн. Так что это не я, а ты меня с Верочкой поить обязан.

— Вообще-то…

— Прекратить! — рыкнула лейтенант, которой за эти дни до чёртиков надоели и я, и наумб. — Что по существу?

— По существу, — продолжил Чах, — я знаю, где взять ещё одно яйцо. Вернее, там их склад.

— Где?

— Там, — махнул крылом наумб в неизвестном направлении.

— А конкретнее? — начала заводиться Ведьма, от такой неопределённости.

— Галюнчик! Я Великий наумб, а не проклятый харк! Откуда мне знать местную географию? Просто чувствую, в каком направлении двигаться.

— А на самом деле? — мысленно спросил я у наумба.

— На самом деле, Данила — это моя Реальность. Реальность моих предков. Пусть проклятые харки и подмяли её под себя, но родовую память уничтожить не смогли. Осталась всего одна кладка яиц Великих наумбов. После нашей победы над маидом я чувствую биение мыслей зародышей… Они зовут…

— И ты собираешься их спасти? Как?

— Потом, Даня. Всё потом. Сейчас не место и не время.

Разорвав контакт, я прилюдно спросил Чаха:

— И какой план возник в твоей голове?

— Взорвать ментальную бомбу на границе Реальностей. Вёрст сто в диаметре поражение гарантировано. Разнесёт на хрен не только мозги гоблинов и кровососов, но и практически уберёт защитный барьер. Через такую стеночку перетащу вас всех легко…

— Дерьмовый план, — возразила Ведьма. — Ментальная бомба и наши мозги расплавит.

— Не со мной, Галюнчик. Я же Великий наумб и смогу прикрыть даже такую низшую, как ты.

— Ты кого это, жертва мутации, низшей назвал⁈

— Тебя. Поверь, что ничего обидного в этом нет. Даже табор сейчас имеет, пусть и не раскрывшийся потенциал намного больше твоего. А ты со своим положительным Даром так и останешься рядовой менталисткой в рядовой человеческой Реальности. И давай пока не будем спорить об очевидном.

— Не будем спорить, — прервал я назревающий конфликт. — Чах, сколько нам переться до твоих яиц?

— До моих достаточно руку протянуть. А вот до кладки Великих наумбов почти двести вёрст.

— Много, — покачала головой Вера. — Туда двести вёрст, обратно с яйцом до границы — двести… Уверена, что не просто так лежит кладка, а под охраной. Шансы удачного исхода равны нулю.

— Под охраной, — легко согласился с ней Чах. — Я тебе больше скажу! Там яйца и активируют, заставляя зародышей вначале впасть в кому и остановиться в развитии. А потом, резко пробудив, выпускают на волю и происходит уничтожение всего живого на большой территории. По себе помню, что кроме чувства убийства в этот момент ничего не испытываешь. Правда, мне тут с Данилой повезло…

— Всё-таки повезло тебе! — довольно закончил я спор, кто кого облагодетельствовал больше.

— Тебе не меньше, — огрызнулся Чах. — Короче, нам надо дойти до базы. Разнести её в клочья, украсть подготовленное к бою яйцо, доставить до границы и рвануть. С виду реально невыполнимое задание, но лабораторию уже одну разгромили. Причём сейчас нашего нападения никто не ожидает, как это было в прошлый раз. Сама кладка находится в необжитом проклятыми харками месте.

Был случай с другой кладкой. Что-то пошло не по плану, и яйцо взорвалось раньше срока. Небольшой городок гоблинов и несколько деревушек накрыл праведный гнев зародыша Великих наумбов. Теперь зона отчуждения возле последней сохранившейся кладки огромная. Будем идти спокойно. Тут вёрст тридцать всего неприятного пути, когда из прифронтовой зоны выбираться будем.

— А обратно как яйцо покатим? — спросил я. — Нападение на базу обязательно вызовет тревогу. За нами полчища тварей гнаться будут.

— Посмотрим…- неопределённо ответил наумб. — Варианты есть, но с ними на месте разбираться надо.

— Ты чего-то сильно не договариваешь, — подозрительно посмотрела на него Якутова.

— Я не недоговариваю, а просто не могу всё сейчас точно рассчитать, — сделал он самые честные глаза. — Но мой план, хоть и рискованный, только остаётся до сих пор единственным. Какая тебе разница, как подыхать? Сидя тут и отстреливаясь на голодный желудок от харков или во время неудачного побега из этой Реальности?

— Действительно, никакой, — мрачно согласилась Ведьма. — Уговорил. Ночью выходим из норы и идём за яичком. Здесь больше ловить нечего…

Спорить больше никто не стал, поэтому, когда село солнце, мы тихо выползли из схрона и двинулись в указанном наумбом направлении. Даже с его подсказками и то несколько раз чуть не напоролись на гоблинов. Сохраняем режим полнейшей тишины и не ведём никаких разговоров. Но мне и без коллективного обсуждения обстановки в прифронтовой зоне всё ясно. Сейчас нет никаких заслонов от диверсантов, но каждый квадратный километр просто кишит тварями. Сюда реально стягиваются войска для очень серьёзного наступления.

Подобное не может не тревожить. Уж не из-за этого ли сорвалась операция по спасению внучки императора? Вполне реальная версия. Но как прознали наши о действиях гоблинов? Тут кроме нас больше никаких людей нет. Нехороший глист предчувствия огромных неприятностей зашевелился в моей душе и чуть ниже её. Хотя мы и так по самое горло в этих самых неприятностях…

Чудом выбравшись из прифронтовой зоны, устроили небольшой совет во время короткого отдыха. Мои подозрения, что намечается огромная задница на фронте, подтвердила и лейтенант Якутова.

— Нам теперь, кровь из носу, необходимо пробиться к своим! — заявила она. — Чую, здесь намечается не просто локальный прорыв. Наши армейцы обычно постоянно терроризируют тварей, заставляя их перекидывать в спешном порядке роты и дивизии на горячие участки. Но вы видели, как твари готовятся? Не спеша, деловито. Словно с той стороны им ничего не угрожает. И, судя по скоплению зелёных, задействованы все резервы. Такого просчёта харки даже в неадекватном состоянии не допустят. Где-то есть очень поганый подвох…

— Что-то случилось в нашей Реальности? — задала и меня очень волнующий вопрос Вера.

— Не знаю… Не о том сейчас думаем. Нужно о деле.

Неожиданно Ведьма расстегнула броню, достала нож и воткнула его себе в грудь. Мы все оторопели от такого. Потом подскочили к самоубийце.

— Пульс есть! — приложив два пальца к шее лейтенанта, проорал я. — Срочно регенерирующий раствор! Двойную дозу!

Не успел договорить, как Вера уже проделала это, всадив в руку Якутовой два шприц-тюбика. Потом резким движением вытащила нож и вколола ещё порцию в грудь. Кровь перестала хлестать, но рана слишком серьёзная. Галина лупанула себя ножом со знанием дела. Что на неё нашло такое⁈ Ведь только что была адекватным человеком, на тот свет не собирающимся!

— Не поможет, — спокойно произнёс Чах, наблюдавший со стороны за нашей суетой. — Тут, Данила, только твоя кровушка выручит. Через неё смогу приобщить Галюнчика к Поясу Хаоса и поставить на ноги.

— С чего ты взял?

— Потому что это я внушил ей мысль самоубиться.

— Чах, сука!

— А ты не горячись, Даня. Нет у тебя на это времени. Доставай из аптечки аппарат и вливай свою кровь в Ведьму. Там не так и много надо. Потом всё объясню.

От дальнейших разборок остановило лишь состояние лейтенанта. Она реально собирается помереть, несмотря на то, что ещё несколько шприц-тюбиков были вколоты в её вены.

Зло проматерившись, достал походный аппарат для переливания крови. Воткнул соединённые гибкой трубкой иглы в свою и Галину руку.

— Вера…

— Поняла, качаю! — кивнула девушка и схватилась за резиновую грушу.

Примерно две минуты я смотрел, как моя кровушка отправляется в сторону лейтенанта Якутовой. Та лежит бледная, и лучше ей не становится.

— Хватит, — приказал Чах. — Теперь дело за мной.

Не знаю, что он там сотворил, но рана на груди Ведьмы стала затягиваться на глазах.

— Долго в себя приходить будет? — чуть ли не шепчет Астроном, непонятно к кому обращаясь.

— Долго…. Если вообще в себя придёт, — пояснил Чах. — Тело восстановится быстро, а вот с энергетической структурой всё сложнее. Либо выгорит полностью, оставив Галюнчика овощем, либо перейдёт на иной уровень развития. Шансы пятьдесят на пятьдесят.

— Но зачем, Чах⁈ Зачем⁈ — закричала Вера, материализовав в руке боевой серп. — Что тебе плохого Якутова сделала⁈ Мы все сделали⁈ Предатель! Сволочь!

— Ничего не сделали, — разведя крылья в стороны и всем своим видом показывая, что не боится серпа, произнёс наумб. — Я, наоборот, для вас стараюсь. Всё дело в том, что Галюнчик была единственной из вашей компании, кто имеет положительный Дар. Ни от ментальной бомбы спасти, ни тем более в иную Реальность перетащить я её не могу.

Кровь же Данилы после убитого маида сможет изменить Дар Ведьмы с плюса на минус. Правда, есть небольшой нюансик, о котором я уже сказал.

— Пятьдесят на пятьдесят? — спросил я.

— Верно. Риски приличные.

— Но почему ты просто не поговорил с Якутовой? Не объяснил ей ситуацию?

— Дань, она сильная менталистка, имеющая ещё и кучу блоков в голове! И всё это с положительным Даром! Даже если бы твоя лейтенанточка и согласилась разумом, но на эмоциональном уровне её Дар не позволил бы себя изменять. Это как… Ну как предложи я тебе стать мужеложцем.

— Хреновое сравнение.

— Нормальное, Даня. Тебя можно насильно трахнуть, но идейным гомиком от этого ты не станешь. С изменением полярности Дара примерно то же самое происходит. Поэтому пришлось действовать резко, пока Галя ничего не осознала. Довёл её до состояния почти смерти, когда блоки в голове перестали подпитываться энергетически, а дальше твоя чудодейственная кровь захватила тело. Осталось подождать, чем борьба с врождённым Даром Ведьмы закончится. Тут уж все мы бессильны… Поймите! Выбора не было!

Мы все долго молчали, глядя на Якутову и переваривая слова наумба в голове. Честно говоря, мне его хотелось просто пристрелить, но если выхода не было…

— Тварь ты, Чах. Настоящая тварь, — первой подала голос Вера. — Играешь чужими жизнями, как в карты.

— В карты я играю ещё лучше. На вашем месте не меня бы ругали, а соорудили носилки и двинулись в сторону кладки. Скоро сюда прибудет на постой очередной отряд зелёных. Их машины в двенадцати вёрстах уже.

После такого заявления больше ничего не оставалось делать, как быстро срубив несколько жердин и привязав к ним лейтенанта, в темпе вальса уйти на запад сквозь уже осточертевшие гоблинские джунгли.

Шли до самой ночи, почти не останавливаясь. Глядя на навигатор, понял, что покрыли расстояние в пятьдесят три весты. Мало… Еды всего на сутки осталось, а пешкодралить только в одну сторону ещё дня три. И обратно предстоит не на вертолёте лететь. Где взять припасы? Хорошо бы подстрелить какую-нибудь дичь, только такое ощущение, что из всех зверей в джунглях — только мы и насекомые.

Уже впотьмах вышли к небольшому лесному озеру, около которого и устроили привал. Мои ромалы повалились на землю и тут же уснули мертвецким сном. Мы же с Верой более подготовлены измывательствами инструкторов, поэтому до сих пор на ногах.

— Дань, — указала она на воду. — Может, здесь есть рыба? У нас по половине пайки на человека осталось. Нужно наловить провизии.

— Траванётесь, — подал голос Чах, всю дорогу не показывавшийся на глаза, от греха подальше. — А вот ракушки на берегу съедобные. Я уже слопал парочку. Их бы лимончиком полить да с коньячком… Но и так сойдёт.

Ничего не ответив, мы подошли к берегу и в свете фонарей действительно увидели огромные залежи тёмно-бурых ракушек величиной с ладонь. Осторожно вскрыли по одной ножом и высосали содержимое.

— Ну как? — почти не морщась, поинтересовался я у Веры

— Эти сопли только коньяком и запивать. Желательно большими глотками. Но вроде сытость определённую вызывают. Главное, чтобы не пронесло от таких даров природы.

— Те же мысли. Интересно, можем ли их про запас с собой взять? На раковинах сроки хранения, к сожалению, не написаны.

— У нас герметичные походные ранцы. — предложила она. — Если парочку из них освободить, раскидав боеприпасы по другим, то можно запихнуть раковины и залить водой. При определённой экономии на пару дней хватит. А дальше уже есть страшно будет при любых раскладах.

На том и порешили. Дав до восхода как следует отдохнуть ромалам, прислушались к своим организмам и никаких побочных эффектов не выявили. После этого, нажравшись свежачка, пополнили припасы и снова рысью двинулись за наумбом.

Несмотря на то, что Якутова пока ещё жива и даже немного порозовела, разговаривать с Чахом желания ни у кого не возникало. Хотя мысленно я уже согласился с его относительной правотой, но поощрять подобное нельзя. Ещё привыкнет к самоуправству, и тогда нам всем свет в копеечку покажется. Как ни крути, но даже благие дела наумба могут быть не всегда полезны — уж слишком по-разному наши тела и мозги устроены.

На второй день скорость продвижения группы увеличилась, и смогли отмахать почти семьдесят вёрст. Чах удружил и снова, сделав небольшой крюк в пару вёрст, вывел к озеру. Пополнив запасы ракушек, передохнули и опять отправились в путь.

Джунгли закончились резко, как будто их обрезали гигантским ножом. Выскочив на равнину, мы залегли и уставились на небольшие горы, серой массой выросшие в нескольких вёрстах от нас.

— Здесь жили мои предки… — с грустью мысленно обратился ко мне Чах. — В родовой памяти остались картинки, как гордые наумбы летают над вершинами… Сердце болит, Дань. Я же последний из рода, кто видит эти горы. Скоро даже камни забудут о великом народе. А потом и я сдохну в одиночестве.

— Прорвёмся, Чах, — неумело подбодрил я его, чувствуя жалость к этому затерянному во времени и мирах существу. — Ты хоть и бываешь гадом, но не один, дружище. Всегда помни об этом.

Глава 2

Решили долго не маячить на открытом пространстве и вернулись в лес. Рассевшись вокруг ещё не пришедшей в себя Якутовой, устроили маленький совет, как жить дальше.

— А чего тут думать? — не понял нашей озабоченности Чах. — Всё просто, как формула спирта! Я мониторю окрестности, а вы идёте до базы, которая построена вокруг кладки. Каких-то семь вёрст по горам, и мы на месте.

— Быстрый какой! — усмехнулась Вера. — Допустим, нас не засекли, и мы оказались в горах. Дальше, уверена, пойдём по каким-нибудь тропам. Так?

— Ну.

— Если вдруг появится отряд тварей или гоблинский дирижабль зависнет, то сможем ли спрятаться? Хренушки! Лично я скалы сапёрной лопаткой разбивать не умею. Ну, а дальше нам всем предстоит красивый полёт в пропасть. Ты, я и Данила смоемся, но табор окажется в большой заднице. Ещё не забывай про лейтенанта, которую ты поторопился выключить. Теперь Ведьма вместо серьёзной боевой единицы превратилась в обузу. А её сила и опыт сейчас бы нам совсем не помешали!

— Верно говоришь, — согласился я. — А потом нам ещё с яйцом этим долбанным обратно по горам идти.

— В принципе, — не отступал наумб, — я смогу до базы и группу Морячка доставить. Но с ними пока не всё так просто. И нужна будет передышка.

— То есть ещё и тебя потеряем на время? — тут же оживился и сам Морячок. — Дурная затея. И путей отхода опять не имеем. Эх… Нам бы, как раньше, снова Круг создать! Тогда по фиг на этих зелёных! Раскатали б вместе со всей базой! Хлоп — и на инкубаторе твоём! Хлоп — и снова в лесу. А то и у самой границы Реальностей! Красота. Верите, но я сейчас даже крылья готов отрастить, как у Чаха, чтобы по скалам горным козлом не скакать.

— Мысль про полёт не такая уж и абсурдная, — немного подумав, изрекла Вера. — Мы видели на горизонте два дирижабля. Скорее всего, облёт территории делают. А что если для начала захватить один из них? Я, Чах и Данила легко можем оказаться в этом летающем пузыре. А дальше дело техники и наших боевых серпов. Забираем ромал, десантируемся на базу, хватаем яйцо и улетаем в сторону границы.

— Звучит красиво, — кивнул я. — Только ты умеешь дирижаблем управлять?

— Нет… — грустно призналась девушка.

— И я нет.

— Это потому, что вы недоучившиеся сопляки, а не полноценные спасатели, — неожиданно сказала Якутова, открывая глаза. — На пятом курсе ИШС осваивают подобную технику.

— Галя! — кинулся я к ней обниматься. — Очнулась!

— Подожди, Данила, — отстранила она меня, расстёгивая форму. — Что-то с раной не то… Чах, глянешь?

— А ну-ка, — сунулся наумб, чуть ли не впечатав своё рыло между открывшихся полушарий упругой груди Ведьмы. — Да вроде…

Договорить он не успел. Лейтенант обеими ладонями так шибанула по ушам Чаха, что мне показалось, будто бы его голова сейчас лопнет, как спелый арбуз. Только этого гада так просто не пробить. Живой, но оглушённый, он попытался исчезнуть из опасной зоны. Это у него получилось лишь после того, как в глаз впечатался кулак Ведьмы. Удар был такой силы, что наумб и без телепортации красиво улетел в ближайшие кусты.

— Теперь полегчало немного, — как ни в чём не бывало произнесла Галина, застёгивая пуговицы на куртке.

— Согласен, виноват немного, — промямлил осторожно показавшийся из кустов Чах. — Теперь в расчёте, Галюнчик? Я же не со зла.

— Я сказала, что полегчало, а не отпустило, — нехорошо посмотрев на наумба, пояснила она. — И ещё долго не отпустит. Я о-о-о-очень злопамятная! Тебя бы самого, упыря навозного, заставить ножом собственную тушу продырявить! Причём, чтобы часть мозга понимала, что происходит, а вторая часть управляла действиями! Поэтому готовься! Хоть спи вполглаза, хоть тужься вползадницы, только всё равно не поможет! Я тебя…

— Подожди, — перебил я поток угроз. — Лейтенант, тут всё не так просто.

— Знаю. Я в отключке всё слышала, всё понимала, поэтому объяснять мне ничего не надо. Но, сука, таких мучений и врагу не пожелаю! Кроме этого свинорылого утырка, конечно. И ещё я абсолютно пустая. Как армейский барабан! Я, менталистка-пространственница восьмого уровня, сейчас слабее грёбаного младенца!

— Фигня, — попытался утешить её Чах. — Это нормальное явление. Твой положительный Дар выгорел полностью, но оставшийся от него незаполненный резерв никуда не делся. Значит, прокачаешься быстро. Месяц-другой активной боевой жизни и будешь круче, чем раньше была. Уровня Данилы не достигнешь, так как твой минус Дар не врождённый, а приобретённый. Но даже собственного папашу с десятым уровнем легко уделаешь.

— Папу не трожь, сволочь. Но мне не через месяц, а сейчас силы необходимы. Хотя…. Стоп! — неожиданно напряглась Якутова, показывая пальцем в темноту. — Там кто-то есть.

Мы все как по команде вскочили и повернулись в сторону опасности. Чах тоже. Это была его очередная ошибка. Недолго думая, Ведьма схватила ближайший ранец и запустила его в спину наумба. Мой свинорылый друг, получив серьёзное ускорение от прилетевшего снаряда, впечатался мордой в пальму, громко хрюкнув и пукнув от неожиданности.

— Дара нет, но руки помнят, — довольно произнесла лейтенант, усаживаясь на место. — Опытным путём установили, что не всё так хреново со мной, оказывается. Повоюю ещё!

— Галюнчик, — размазывая кровь и сопли по пятаку, с лёгкой угрозой сказал Чах. — Не устраивай войну с тем, у кого выиграть не можешь.

— А то что? — с вызовом ответила она. — Расплачешься и за Данилу храбро спрячешься? Я же предупреждала, что злопамятная, так что будь всегда наготове.

— Нет, Галюнчик! Я… Я… Внушу тебе, что прямо мечтаешь совокупиться со всеми ромалами одновременно! А им даже внушать не надо будет! С радостью согласятся!

— Это да, — согласился с ним Жир. — Не надо. После этих чёртовых ракушек «стояк» такой, что даже на животе лежать тяжело: качаешься, как на качельках.

Тут я полностью поддерживаю унылое настроение Жира. Ракушки оказались ещё той виагрой. За отсутствием иной еды приходится их жрать, но даже ходить больно от побочного эффекта. Причём на Веру местные дары озёр никак не подействовали.

Узнав о беде, она лишь со смешком прошептала мне на ушко, что сожалеет о том, что негде уединиться и испытать в полной мере мою гиперсексуальность. Лучше бы не шептала. Я в тот момент от близости женского тела чуть сознания от перевозбуждения не лишился.

Видимо, Ведьма, действительно, находясь в бессознательном состоянии, слышала всё. Поэтому даже при свете фонаря видно, как она побледнела. Представила, наверное, месть Чаха во всей красе.

— Значит так, — немного придя в себя, пошла на попятный лейтенант. — Раз мы на боевом задании, то все личные отношения откидываем в сторону. Все разборки лишь тогда, когда дома окажемся. Так что, Чах, пока расслабься и не бойся рассерженную тётю Галю.

— Видимо, секса не будет… Жаль… — непроизвольно вырвалось у Борзого.

За это он тут же получил подзатыльник от Морячка, после которого почти искренне повинился.

— Извините, госпожа лейтенант. Считайте мои слова следствием серьёзного ранения в… В то самое место.

— Проехали, — великодушно простила его Ведьма. — Но вернёмся к дирижаблю. Берём или пусть себе летает?

— Берём, — немного подумав, согласился я. — Чах, ты как видишь нашу доставку на этот пепелац?

— Легко и непринуждённо, раз теперь Галюнчик…

— Не смей называть меня так!

— Хорошо. Раз теперь лейтенант Галюнчик в норме, то перенесу и её, и твоих ромал. На Верку вообще никаких сил не потрачу, так как она к Даньке прилипнет. Ну а он сам давно для меня не проблема. Дирижабль имеет опознавательные амулеты «свой-чужой», поэтому в защитный барьер базы войдём как нож в масло.

— Защитный барьер? — удивился я такому нововведению у гоблинов.

— Именно. Тут практически оружие массового поражения хранится, так что проклятые харки с защитой заморочились по полной программе. Когда начинаем?

— А план базы у тебя есть, чтобы так резво стартовать? — поинтересовалась Ведьма.

— Он мне не нужен, а вам ни к чему.

— Опять темнишь?

— И какой ответ ты хочешь услышать?

— Данила, — повернулась ко мне Якутова, прекратив бесполезные препирательства с наумбом. — Как ты с этой тварью уживаешься? Он же даже хуже, чем ты.

— Мы идеальная пара! — с улыбкой ответил я.

— Мне начинать ревновать? — косо посмотрела на меня Вера.

Пришлось тут же поправиться:

— После нашей с тобой, разумеется.

— Предатель ты, Данька! — недовольно скривился Чах. — Друга на бабу променял! Вот и пей с тобой после этого!

— Ты кого бабой назвал, поросёнок странной ориентации⁈ — моментально взвилась моя подруга.

— Господа, вы задолбали, — тихо сказал Пушкин. — Мы воевать будем или ваш семейный галдёж слушать?

— Слава богу, я не в их семейке, но полностью с тобой согласна, — кивнула Ведьма. — Оружие к бою. А ты, чахоточный, перемещай нас на этот «дерижопль».

Гондола летательного аппарата вызвала кучу матерных фраз. Слишком низкий потолок, рассчитанный на мелкорастущих гоблинов, заставил шибануться об него шлемом и низко склонить голову. Но прежде чем нехорошие, но искренние слова сорвались с моих губ, я уже уложил серпом двух зелёных, которым не повезло оказаться рядом с точкой моего переноса.

Впрочем, их сотоварищам легче от этого не стало. Наша группа действовала чётко и без жалости, в несколько секунд полностью вырезав охреневший от такого нахальства экипаж дирижабля. Даже сигнал подать не успели.

Быстро подбежав в рулевому колесу, очень напоминающему старинный штурвал парусника, Ведьма моментально взяла управление в свои руки. И стала давать распоряжения, дёргая за какие-то непонятные рычаги.

— Значит так, бойцы. Задача проста: глядим в оба и не мешаем мне вести этот грёбаный баклажан. Гоблины могут почувствовать неладное и открыть предупредительный огонь. Не отвечать! Как только оказываемся над территорией базы, я паркуюсь около причального столба.

Обычно после этого скидываются тросы, и дирижабль с их помощью опускается на землю. Уверена, что подобного комфорта нам твари не предоставят. Обязательно будут вякать в эфир и требовать ответа, с какого перепуга мы вернулись с дежурства раньше времени.

— Я немного понимаю по-гоблински, — напомнил я про своё умение.

— Даже не думай о диалоге, Данила. Всё равно внятно и без акцента не ответишь, а тревогу поднимешь раньше времени. Делаем проще: тут есть эвакуационные тросы, по ним и десантируемся.

— Делаем ещё проще, — вступил в разговор Чах. — Я вас перемещаю прямо в пещеру с кладкой.

— Всех?

— Да, Галюнчик.

— Я же сказала больше так не называть!

— Ничего не могу с собой поделать. После изменения твоего Дара у меня проснулись отцовские чувства, и хочется ласково называть доченьку, без лишнего формализма.

— Слышь, папаша недоделанный! Не доводи меня до отцеубийства!

— Грубая ты, Галя. Ладно. Сделаю вид, что у ребёнка переходный возраст и плохая компания.

— Твоя?

— Понял. Просто переходный возраст.

— Говорите по делу, — опять первым не выдержал Пушкин. — У меня ощущение, что не с профессионалами дело имею, а попал к клоунам в гримёрку.

— По делу и говорю, — быстро переключился наумб. — Доставляю вас прямо к кладке. Но вот обратно придётся с яйцом топать, так как есть опасность, что может рвануть при переносе через Пояс Хаоса.

— Это всё замечательно, но как мы попадём обратно на дирижабль? — задал резонный вопрос Морячок. — Не думаю, что по земле нам яйцо катить дадут.

— Там, на земле ещё пришвартованные обязательно должны быть. Стандартное звено зелёных воздухоплавателей состоит из четырёх машин. Два аппарата в воздухе, значит, два готовятся им на смену, прикованные к земле. Допускаю, что курьерский или командирский дирижабль ещё имеется. В случае чего, нужно постараться именно его захватить. Он меньше, но мощнее.

— Тогда, — внёс я тоже немного разнообразия в наш план, — нет смысла швартоваться у причальной мачты. Чуток взрывчатки имеем. Тупо после переноса рванём этот дирижабль. Пусть харки думают, что это не нападение, а несчастный случай. Мол, что-то случилось с летающей мандулой, поэтому она и пошла на базу вне графика. Чуток не дотянула и взорвалась.

— Отлично! Принимается! — показала большой палец вверх Ведьма. — Это даст нам дополнительное время. Да! Тогда после перемещения никакой стрельбы. Работаем исключительно холодным оружием.

— Через две минуты входим в защитный барьер, — деловым тоном, не допускающим никаких побочных разговоров, произнёс Чах. — Может быть немного плохо. Не бойтесь, временный эффект.

— Барон! — приказала такая же посерьёзневшая Якутова. — Минируй гондолу ближе к корме. Там рядом топливные баки.

— Есть, — ответил я и, согнувшись из-за чёртового низкого потолка, побежал выполнять задание.

Всё пошло по плану. Лёгкую дурноту при пересечении защитного барьера мы ощутили, но бывало и хуже. Так что слегка поморщились, этим дело и ограничилось.

— Прыжок! — предупредил наумб перед перемещением.

Я тут же активировал заряды с задержкой в десять секунд. Буквально через мгновение оказался посреди огромной пещеры, залитой ярким электрическим светом. Это реально та самая кладка наумбов. Тут даже присматриваться не надо, так как длинные ряды овальных предметов ничем иным не могут быть, как яйцами. Я одно похожее при вылуплении Чаха видел.

Но сейчас не до экскурсий. Включив ускорение, пронёсся по залу, орудуя серпом направо и налево. Зелёных гадов здесь хватает. Правда, почти все они либо в рабочих комбинезонах, либо в балахонах местных учёных. Охраны с винтовками тоже прилично, но мне сейчас, в принципе, по фиг, кто передо мной. Нам необходимо быстро и полностью зачистить объект, пока какой-нибудь тварёнок не поднял тревогу. Судя по тому, что пока ни одного выстрела не прозвучало, наша группа справляется.

Отдалённый взрыв дирижабля был слышен даже здесь. Отлично! Сейчас нам на руку любая суета на поверхности. Даже если какой-нибудь расторопный охранник и шмальнёт, то наверху никто не обратит внимания.

Размышляя над этим, ворвался в комнату, явно отведённую дежуркой охране. Пятеро гоблинов, беспечно поставив свои винтовочки у стен, играют в какую-то настольную игру. Правил её не знаю, но нет сомнения, что выиграл я. Ни один из охранников даже дёрнуться не успел в мою сторону, так как напитанный силой по максимуму серп удлинился, и хватило одного удара, чтобы располовинить игроков.

Выскочив из комнаты, осмотрелся и связался с нашими по гарнитуре.

— Барон на связи. Как обстановка? У меня чисто.

— Табор. У нас чисто, — порадовал Морячок.

— Ведьма и Вера. Чище не бывает, — закончила перекличку лейтенант и добавила: — Куда теперь? Где это чёртово яйцо.

Ответа я не знал, но он нам и не пригодился. Чах всё сделал сам, переместив ещё в одно помещение. Здесь всё залито кровью, словно на скотобойне. Около дюжины харков растерзаны просто в клочья. Думаю, правильно сложить их туши не сможет ни один патологоанатом.

Посреди этого ужастика на постаментах находятся три яйца, перетянутые большими серебристыми скобами и опутанные проводами. А рядом с ними стоит весь перемазанный кровью Чах. И вид наумба страшен. Сейчас нет в нём той безбашенной придурковатости. Это зверь, это хищник, который не знает пощады.

— Последние три живых зародыша, — прохрипел он сдавленным голосом.

— А яйца в той пещере? — недоумённо спросила Вера.

— Они мертвы. Их просто держат здесь на всякий случай. Проклятые харки убили всех своими экспериментами с бомбой…

Теперь понятно это жуткое месиво и состояние Чаха. Одно дело знать, и совсем другое — увидеть собственными глазами целое кладбище своих сородичей. Он не убивал. Он мстил. Жёстко, жестоко, отыгрываясь на каждом гоблине за тысячи погибших наумбов, за потерянный дом.

— Чах, ты в норме? — чтобы хоть как-то вывести друга из шокового состояния, задал я тупой вопрос.

— Нет, Данила. Пока я не убью всех зелёных тварей, в норме не буду. Но это потом. Вот, — показал он на одно из трёх яиц. — Это то, что нам нужно.

— Берём и сваливаем! — тут же распорядилась лейтенант.

— Нет, — неожиданно возразил Чах. — Есть ещё два яйца. ЖИВЫХ ЯЙЦА! Мы должны их спасти!

— Боюсь, не утащим… — покачала головой Вера. — Я понимаю тебя, но тупо не хватит рук катить три трёхметровых тяжеленных груза. Или ты сможешь переместить всех нас?

— Нет. Вы сами их переместите. Ты и Ведьма. Станете вместилищем для зародышей, как когда-то Данила стал моим.

— Почему мы? — настороженно спросила Якутова. — И вообще-то, давай обсудим ситуацию, прежде чем договариваться о таком.

— У вас резерв больше, чем у парней из «табора». Ромалы просто выгорят от подобного сожителя, постоянно подпитывающегося энергией новой «скорлупы». Даниле нельзя — это мой носитель, а два наумба вместе не могут развиваться. А договариваться… Я не собираюсь этого делать! Поймите, иного выхода у меня нет.

Тут же Вера и Галина рухнули на пол, потеряв сознание. Я попытался было дёрнуться, но понимаю, что полностью парализован. Судя по внешнему виду бойцов Морячка, с ними примерно то же самое. Только и смог, что сделать мысленный посыл наумбу.

— Чах! Одумайся!

— Не мешай, Данила. Всё будет хорошо, — вслух произнёс он и заставил меня тоже выпасть из реальности.

Глава 3

Открываю глаза и вижу, что Чах сидит около Веры и Ведьмы, накрыв крыльями их головы. Не нравится мне всё это. Как бы родовая память наумбов не шибанула по мозгам моего товарища, превратив его в то существо, которым он должен был стать изначально: жестокое и эгоистичное, учитывающее интересы лишь собственной расы.

— Не надо, Даня, — тихо говорит Чах. — Сейчас нельзя прерывать контакт между девушками и зародышами. А то все четверо не выживут. Ещё чуть-чуть потерпи.

Смотрю, что мои ромалы так и не пришли в себя. Подошёл к Борзому и потрогал пульс. Вроде нормальный.

— Харки идут к пещере с кладкой, — снова заговорил наумб, не обращая на мои действия никакого внимания. — Нужно остановить. Кроме тебя некому.

— А стоит ли? — испытывающим взглядом посмотрел я на Чаха. — Может, ты, тварь, поопаснее их будешь?

— Не волнуйся. Я остался твоим другом.

То, как он это сказал, мне почему-то понравилось. Чах не убеждал, а просто констатировал факт. Ладно. На войне как на войне. Сначала стреляй, а разговоры потом разговаривать будем. Сейчас на болтовню времени нет. В конце концов, пострадают от моего упрямства товарищи, которые сейчас за себя постоять не могут.

Взяв автомат и в очередной раз напитав серп, бегом отправился ко входу в пещеру. Вовремя успел. Толстенная бронированная дверь как раз начала отъезжать в сторону. Спрятавшись за ближайшим яйцом, стал наблюдать.

Около двух десятков зелёных солдат вошли беспорядочной толпой. Хоть и насторожены после взрыва дирижабля, но оружие в походном положении, а не в боевом. Значит, просто усиление или смена караула. А нашу маленькую воздушную диверсию реально приняли за банальную катастрофу.

Как только последний гоблин оказался в пещере, дверь автоматически стала закрываться. Именно в этот момент я и выпрыгнул на полном ускорении, как чёрт из табакерки. Стрелять не стал, а влетел в ничего не подозревающих трупоедов смертоносным комбайном. Не прошло и секунды в реальном времени, как проделал приличную просеку в толпе, сразу выключив из игры где-то треть гоблинов.

Не останавливаясь, уничтожил ту часть врагов, что ближе к выходу. Они тоже не успели оказать достойного сопротивления. А вот оставшиеся шесть или семь бойцов наконец-то среагировали на опасность. Но тут им в таком количестве ловить нечего. Легко увернувшись от пары выстрелов, довершил разгром харков, даже не подумав предложить капитуляцию.

Остановился, огляделся. Что-то маловато тварей прибыло. Судя по тому, сколько мы уничтожили ранее, это примерно половина от всей охраны. Значит, могут быть ещё гости. Пока есть время, стоит убрать трупы, чтобы сразу не насторожить вновь пришедших.

Как в воду глядел! Не успел зашвырнуть последнего гоблина за мёртвое яйцо, а двери снова начали отъезжать в сторону. В этот раз так легко обезвредить противника не получилось. После моей бойни весь пол в зелёной кровище гоблинов. Такое заметит даже слепой.

Но харки не повернули назад. Один из них что-то прокричал в рацию и завыл сигнал тревоги. Дверь закрылась не плавно, а просто шибанула своим бронированным торцом в противоположный край входа. Гоблины моментально рассредоточились и с винтовками наперевес приготовились к бою.

Ну, теперь и мне устраивать «минутку тишины» нет никакого резона. Для начала швырнул пару гранат и присел от греха и осколков подальше. Как только прогремели взрывы, встал, высунулся из укрытия и открыл длинными очередями огонь из автомата. Полуконтуженые твари даже не поняли, откуда по ним лупят, поэтому тупо стреляли в разные стороны, надеясь случайным выстрелом зацепить своего обидчика.

Мечтатели! Я в ускорении и не от такого уворачивался! Перезаряжаться не стал, а выскочив, добил троих зелёных серпом. Всё. Можно передохнуть и перезарядить автомат.

К сожалению, долго расслабляться мне не дали. Буквально через пять минут долбанная бронированная дверь опять стала открываться. Как только образовалась небольшая щель, кинул в неё одну за другой три гранаты, с грустью отметив, что этого ценного боеприпаса у меня осталось всего две штуки.

Взрывы и последующие вопли раненых показали, что мои гостинцы легли правильно. Дверь тут же захлопнулась и наступила напряжённая тишина. Даже сирена вырубилась. Это хорошо: её мерзкий противный звук очень неприятно давил на уши.

Воспользовавшись паузой, попытался мысленно связаться с Чахом, но он не ответил. Значит, ещё занят. Зато, заставив вздрогнуть от неожиданности, ожил какой-то скрытый громкоговоритель.

— Челашвеки! — прошепелявил с жутким акцентом голос из него. — Противляся бесполешна! Ходить отсюда нету! Говолить хоцу мирна!

Судя по всему, призывают к переговорам с последующей сдачей. Ну-ну! Самому, сложив лапки, идти в сторону гоблинских котлов в столовой не собираюсь. И других наших не дам на съедение. Но время потянуть стоит.

— Говорить? Давай говорить! — ору в никуда, надеясь, что меня услышат.

— Цё хоцесь?

— Чего хочу?

— Да.

— Записывай! У меня список небольшой, но важный! Не выполнишь — яйцо взорву! Мне уже терять нечего!

— Ты шо-то теляль?

— Совесть и чувство самосохранения.

— Вазьное это?

— Очень важное, но я их сам найду! — продолжал я глумиться над горе-переводчиком, абсолютно не понимающего людские идиомы и тонкий армейский юмор. — Условия записываешь?

— Да.

— Два ящика мороженого!

— Кого молозить?

— Коровьи сливки, яйца и сахар.

— Не знать. Спласить хоцу командилу.

— Потом у командира всё сразу спросишь! Сейчас просто записывай!

Ну и начал выдумывать. Мне, в принципе, абсолютно по барабану на все свои хотелки, но сейчас главное, чтобы их было как можно больше. И чем запутаннее они, тем лучше. Правда, смышлёный переводчик не стал, к моему великому сожалению, просить пояснения по каждому пункту, а реально начал тупо записывать. Тоже вариант. Пока свяжется с начальством, пока они там разберутся всем своим зелёным генералитетом в моём бреду, пока найдут варианты для торговли, времени пройдёт дохренища. А сейчас именно оно меня интересует.

Пункте на сороковом я выдохся и замолчал. Видя, что поток требований террориста Горюнова иссяк, переводчик оживился, коротко сказав:

— Зди.

— Подожду, мне не жалко. Я вообще-то очень терпеливый, если не стою в очереди в сортир.

За время получасовой паузы, взятой на совещание, несколько раз связывался с Чахом, но опять безрезультатно. Его молчание начинает напрягать. Тут либо подстава какая-то, либо что-то у него идёт не так.

— Синий класка делать и уши уклашать истнымому налоду незя, — вдруг снова ожил динамик, через который переводчик явно зачитывал послание. — Стальное мозно. Сто толстих самок езай к вам час.

Я прямо офонарел от такого! Почти весь мой список одобрен. Даже гарем из жирных гоблинок! Во как харкам нужны эти проклятущие яйца! Даже своих девок не пожалели отдать людям!

— Хорошо! — прокричал я в ответ. — Не хотите быть красивыми — не перекрашивайтесь в синий и уши свои не трогайте. Но самок поторопите! Целый час ждать я не могу. И учтите! Каждую буду лично проверять! Хоть одну худую увижу — взорву яйцо!

— Засем тебе самки?

— Жрать, конечно. Из жирных навар хороший.

Судя по звукам в динамике, от моих слов переводчика стошнило. Так тебе, тварь, и надо! Или думал, что только человечиной баловаться можно? Ничего! Если выберусь из этой долбанной Реальности, то обязательно подкину Старшему следователю Комову парочку задумок для идеологических диверсий. Мол, люди научились готовить гоблинов, но самые вкусные из них те, кто попробовал человеческого мяса. От людоедства, естественно, такое не отучит, но аппетит зелёным подпортит.

Больше со мной никто не общался. Видимо, большого желания нет, поэтому тупо ждём гоблинских «эскортниц». Пойти бы посмотреть, как там у наумба дела, но от дверей лучше не отходить. Харкам хватит ума, заговорив мне зубы, устроить штурм. Лучше сразу у входа ушастый спецназ встретить, чем потом играть с ними в «кошки-мышки» по всей пещере.

Да и в спину шмальнуть легко могут. У меня, конечно, есть защитный Пояс Хаоса. Только истощать его сейчас не хочется. Нам ещё с боем к дирижаблю прорываться. И уверен, что основная нагрузка в этом нелёгком деле ляжет на хрупкие плечи старшины Горюнова. Чёртов Чах! Так не вовремя выключил из операции Веру и Галину! Да и неизвестно, в каком состоянии проснутся ромалы…

— Я всё… — тут же обозначился наумб, словно услышав мои мысли о себе. — Возвращайся.

Долго упрашивать меня не пришлось: через несколько минут я снова оказался в помещении с живыми яйцами. Приятно видеть, что все наши в сознании. Обратил внимание на два яйца — в них аккуратные дыры. Помню, при вылуплении Чаха тоже были похожие. И раз все до сих пор живы, раз ни одна живая бомба не рванула, значит, перенос зародышей прошёл по плану.

— Девчонки, вы как? — сразу поинтересовался самочувствием подруг.

— Физически в норме, — ответила Ведьма. — А вот всё остальное…

— И всё остальное в норме, — перебил её Чах. — Просто злые на меня. Но я реально потом всё популярно объясню, так что ещё благодарить меня будут и до конца своей жизни бесплатно поить.

— До конца ТВОЕЙ жизни, — сквозь зубы процедила Верочка. — Очень и очень короткой жизни!

— Я ж говорю, что всё как обычно, — улыбнулся наумб, даже не попытавшись отреагировать на угрозу. — Настрой боевой, сознание не путаное, жажда крови внушает оптимизм.

— Мне пока ничего не внушает твоего оптимизма, — возразил я. — Как прорываться обратно будем? Уверен, что сейчас нас обкладывает не только охрана базы, но и дополнительные войска стягиваются.

— До дирижабля перемещу всех.

— Ты же говорил, что яйцо нельзя? Что взорваться от Пояса Хаоса может?

— Соврал, Данила, — невозмутимо пояснил Чах. — Но вот через защитный барьер базы его реально перемещать опасно, поэтому и нужно обыкновенное транспортное средство. Потом не забывай, что придётся покрыть большое расстояние до границы. Тоже переместить могу, но сил потрачу много. А они мне пригодятся для прикрытия вас от ментального взрыва. Честно говоря, в этом плане и так на большой риск иду, но других вариантов нет.

— Гнида летающая права: без бомбы не обойтись, и рисковать придётся, — кивнула Ведьма. — Сейчас бессмысленно соваться к южному флангу фронта и ждать спасательной экспедиции. По всей видимости, император нас списал со счетов. Но есть проблема с дирижаблем. Чтобы запустить его двигатели, мне понадобится минуты три-четыре. За это время и само воздушное судно, и нас превратят в решето.

— Предлагаю следующее, — после всеобщего минутного раздумья открыл рот я. — Вы перемещаетесь на дирижабль. Я же остаюсь здесь и договариваюсь с харками, чтобы дали «зелёный свет» всей группе на эвакуацию. В случае отказа обещаю взорвать яйцо.

— Они, кроме одного, все пустые, — не понял моей мысли Чах.

— Только гоблины этого не знают. Просто одно оставим у входа, развернув так, чтобы дырка в скорлупе не была видна. Думаю, что вас легко согласятся выпустить, разменяв группку людишек на редкое ментальное оружие.

— А ты? — спросила Вера. — Данила, ты готовишься пожертвовать собой ради нас? Давай искать другой вариант!

— Зачем жертвовать? — наконец-то понял мой план наумб. — Как только мы покидаем базу, я просто перетаскиваю Даньку на дирижабль. Можно, конечно, и подальше отлететь, но опять-таки, лишняя трата сил мне сейчас противопоказана.

— Принимается! — согласилась Ведьма. — Лучше, конечно, мне остаться, но Данила тоже умеет дурить головы. Да и из задниц всяких вылезает мастерски… Тут даже мне не сравниться. Тем более, если наши планы осуществятся и окажемся на своей территории, то ему император за внучку всё равно башку открутит. Так что всяк помирать бедолаге.

— Это ещё посмотрим! — с уверенной улыбкой ответил я, демонстративно приобняв Веру. — Кстати, лейтенант Якутова? Тебя на нашу свадьбу приглашать? Хватит денег на достойный подарок таким важным молодожёнам или бесплатно по телевизору посмотришь?

— Тьфу на тебя, недоумок! — смачно сплюнула она в сторону. — Чего встали, раззявы⁈ Яйцо к выходу тащим, а потом задницы на дирижабль!

— Задницы не сразу, — поправил я. — Дождёмся очередного витка переговоров. Как только запущу харков в пещеру, и они убедятся в реальной опасности взрыва яйца, только тогда перемещайтесь.

— Верно, нефиг светиться, — согласилась лейтенант. — Ну что, старшина Горюнов? Твой выход.

Ждать очередного раунда переговоров пришлось долго. Почти полтора часа мы провели в серьёзном напряжении. То ли кулинарный гарем из ста самок задержался в пути, то ли никто и не собирался его присылать, но факт остаётся фактом: даже переводчик меня игнорил, несмотря на все попытки узнать у него положение дел в реальном времени.

— Люди, — наконец-то раздался голос в динамике. — Самки доставлены.

Судя по отсутствию акцента и уверенным властным интонациям, нарисовался новый, более значимый персонаж вместо горе-переводчика. Ценят, уважают… Приятно!

— Приоткрыть двери на метр и запускать их по одной! — тут же отозвался я.

— Лучше на полтора — могут не пролезть. Вы же сами просили самых толстых.

— Хорошо. Но только самки! Если увижу кого-нибудь ещё, то взорву яйцо наумба!

— Ты знаешь о наумбах? — неприятно удивился мой собеседник.

— Не только о них. Как активировать спящих зародышей, тоже хорошо представляю.

— Я понял тебя…

Дверь отъехала в сторону, и сразу же в щель просунулась маленькая толстенькая гоблинка. Такой зелёный квадратик на ножках и с испуганными глазами. Впервые вижу самку харков. Мне раньше показывали их фото, но живьём интереснее. Даже эта толстуха вызывает чувство умиления. Удивительно, насколько страшные мужики у гоблинов и приятные на мордашку бабёнки. Только цвет кожи и большие ушки всё портят.

— Эта нравится! — ответил я переговорщику, жестом показывая самке, чтобы отошла в сторону.

После этого пропустил ещё несколько заложниц и примерно на десятой забраковал одну. Во-первых, не такая и толстая. Скорее сильно накачанная. И ещё с таким взглядом профессионального бойца, что сразу понятно: какой конторы сотрудница. Девочек с сюрпризом нам не надо. Во-вторых, мне нужно, чтобы кто-то сообщил доблестным зелёным бойцам за дверью, что я реально стою около яйца, положив на него руки. Здесь видеокамер нет.

Я удивился ещё раньше этому факту, но Чах объяснил, что энергетический фон от яиц сбивает настройку картинки. Звук ещё худо-бедно проходит, а вот рассмотреть из-за помех ничего невозможно.Видимо, местная сбешница подробно передала то, что увидела, так как динамик снова заговорил.

— Почему тебе не понравилась самка? Почему ты один? Пусть остальные тоже её оценят.

— Слишком много вопросов, — не остался в долгу я. — Неудобно общаться, не видя собеседника. Можешь войти! При хорошем поведении безопасность гарантирую!

Опытный сотрудник… а в том, что это именно опытный, я уже нисколько не сомневался, не упустил возможности лично проконтролировать ситуацию. Небольшой гоблин достаточно пожилого возраста появился через несколько минут. Широкая треуголка с густой бахромой по краям указывает на большой чин зелёного. Но смеяться над таким нелепым головным убором не хочется: гоблин явно опасный противник. Не в рукопашной схватке, конечно, а в той эмоционально-логической, что сейчас выходит на иной уровень.

— Как понимаю, самки были лишь возможностью потянуть время? — не представившись, начал он. — Я сразу это понял. Остальные запросы тоже были нелепы. Так чего вам надо на самом деле?

— А почему тогда согласились? — задал и я свой вопрос.

— Нам нужно было время, чтобы блокировать весь квадрат. Теперь деваться вам некуда.

— А нам нужно, чтобы найти пути отхода, — с усмешкой выдал дезу я. — И мы нашли. К сожалению, очутившись около кладки наумбов, мы поняли, что основная миссия нашей группы завершилась ничем. Теперь остаётся лишь два варианта: достойно погибнуть или достойно выжить. Мы предпочли последнее.

— Разве целью вашей группы были не яйца? — удивился мой противник.

— Нет. Более того, нам рекомендовалось их ликвидировать лишь в крайнем случае. Больше на эту тему говорить не могу. Сам должен понимать, как работают серьёзные ментальные блоки в голове.

— Я тебе не верю.

— Мне плевать. Условия такие: вы даёте нашей группе покинуть базу, взамен получив целые яйца.

— И тебя?

— Я готов к смерти ради товарищей.

— Достойное истинного харка качество, — одобрительно кивнул зелёный. — Но где гарантия, что ты не взорвёшь яйцо, как только твои люди окажутся в безопасности?

— Есть полная гарантия, что если мы в течение ближайших минут не договоримся, то взрыв обязательно произойдёт. Он заставит сдетонировать и два других живых яйца. Представляешь, какая территория твоей Реальности на долгие годы станет опасной для жизни? Ещё и стянутые сюда войска безвозвратно потеряете. Жуткий провал для всей вашей конторы.

Немного подумав, харк изрёк:

— Мне нужно связаться с Великим Смотрителем. Только он лично может принять такое решение.

Переговорщик отсутствовал минут двадцать. Наконец он снова вошёл в пещеру, весь уже не ярко-зелёного, а серо-болотного цвета. Судя по всему, разговор с начальством был очень напряжённым, раз так взбледнул.

— Великий Смотритель решил поверить твоим словам. Что дальше?

Уф! Прокатило! Я мысленно выдохнул и немного расслабился. Думаю, что спрятавшиеся неподалёку друзья тоже в этот момент испытали настоящее облегчение. Шансы выжить увеличиваются прямо на глазах!

Глава 4

— Дальше всё просто, — ответил я, пытаясь скрыть свои эмоции от гоблина. — Ты и твои люд… подчинённые не удивляетесь, что один из дирижаблей вдруг завёлся и взлетел. Вот просто не замечаете этот удивительный факт и поэтому не стреляете.

Также убираете все летательные аппараты с курса к северной границе фронта. Я могу проконтролировать подобное, поэтому рекомендую не просто согласиться, а честно выполнить это условие.

— Значит, людских групп несколько? — сделал он свой вывод. — Либо ты врёшь, либо не очень умён, если так легко раскрыл такую информацию.

— Несколько ли групп или это просто технические приспособления, настроенные на мониторинг вашей территории — неважно. Важно лишь выполнение условия и мой контроль над ситуацией.

— Хорошо. Я обеспечу коридор для прохода людей, — кивнул харк. — Но ты остаёшься здесь.

— Сколько времени тебе понадобится оповестить о временном прекращении огня?

— Ну… — как бы задумался местный сбешник. — Человеческих пятнадцать минут. Нужно, чтобы информация с кодами подтверждения дошла до всех предводителей, а они донесли её до простых воинов. Также освободить причальную площадку от войск, а то ведь особо горячие могут на рефлексах открыть стрельбу и сорвать вашу эвакуацию. К сожалению, не очень умных существ хватает в любой Реальности, даже в нашей.

Но учти, что я тоже имею определённый контроль, и если что-то меня насторожит, то имею разрешение Великого Смотрителя на ликвидацию людей любой ценой. Даже самой страшной для нас ценой.

— Логично, — кивнул я. — Когда начинаем?

— Прямо сейчас.

После этого гоблин на некоторое время потерял интерес ко мне и стал связываться по рации со своими. Странно, что не ушёл, а всё делает у меня на глазах. Хотя… А чего ему бояться? Люди практически не понимают языка харков, поэтому даже шифровать разговоры не надо. Ну и такого «шахида», как я, лучше держать под присмотром. Заодно, если повезёт, то и оценить состав прячущейся человеческой группы можно. Должны же остальные диверсанты выйти к единственному выходу, чтобы добраться до причальной площадки.

Так что логика железная: лучше мастерить свой капкан на глазах у самонадеянного человека, чем заставлять его нервничать в одиночестве. Но, как говорится: «Аксиома — это истина, на которую не хватило доказательств». В данном случае зелёный сильно просчитался, так как я понимаю, о чём идёт речь, и никакие входы-выходы нам нафиг не сдались.

— Чах, — связался я с наумбом. — Харк что-то замышляет. Отправил какие-то «громкие группы» к дирижаблям. Проверь.

— Щас.

Что за странные группы такие, узнал от Чаха через пять минут. Всё просто — это сапёры. Они минируют все дирижабли. К гадалке ходить не надо: поставят мощные заряды с дистанционным управлением. Потом дадут мне, наивному, убедиться, что честно выполнили свою часть договорённостей, и потребуют, чтобы и я свою выполнил. Когда поверю, что наши взлетели, и сдамся в плен, то угнанный летательный аппарат будет взорван, а я, после предварительных ласк в пыточной, отправлюсь на пир в качестве главного блюда.

— Чах, как только сапёры уйдут, то снимай эту гадость с нашего дирижабля и установи её в каком-нибудь месте базы… На складе боеприпасов, например.

— Данила… — с лёгкими просящими нотками произнёс наумб. — Тут арсенал в отдельной пещере, и толку от взрыва особого не будет. Ты не против, чтобы я вот тут заряд установил, натаскав побольше взрывчатки со склада? Это место необходимо уничтожить. Не для дела, а для души. Слишком много здесь скопилось боли и смертей моих соотечественников.

— Почему ты спрашиваешь? — удивился я. — В последнее время в очередь за разрешением не становился.

— Потому что я сделал то, что должен был сделать. Исполнил Долг, заложенный в крови. Теперь ты снова командир во всём.

— Хорошо. Делай. Остальное потом обсудим.

— Спасибо. Обязательно.

Харки справились даже быстрее, чем через пятнадцать минут. Поэтому мой переговорщик, сняв большие наушники, опять обратил на меня внимание.

— Человек. Мы готовы отпустить твоих воинов. Воздушное пространство, правда, не до конца очищено, но ты должен понимать, что скорость мисшьлюонохс… извини, дирижаблей ограничена, а сесть где угодно они не могут. Но все идут в сторону своих баз.

Как жест доброй воли: оружие вам оставляем и надеемся, что никто его не применит. Так и передай своим… Кстати, пусть перестают прятаться и выходят. За дверью остался лишь один мой подчинённый, который всех доведёт до причальной площадки.

— Чах?

— Уже все на дирижабле. Ведьма собирается движки запускать. Как только подлетим к защитному барьеру, заберу тебя. Чуток продержись, Данька!

— Фигня вопрос.

После мысленной связи сделал вид, что по рации связываюсь с группой.

— Спасибо, — улыбнулся настороженно гоблину, который, несмотря на уверенный вид, явно нервничает. — Мои уже на месте. Приятно осознавать, что ты повёл себя честно и никаких сюрпризов нет.

— Как⁈ — аж подпрыгнул он от удивления.

— Я же говорил тебе, что мы нашли пути отхода. Потом передай своему Великому Смотрителю, что охрана на базе отвратительная. Знали бы раньше, что настолько всё у вас плохо, то давно наведались в гости.

Тут я, конечно, соврал. Но зато заполняю время ожидания болтовнёй и заодно пытаюсь этой фразой создать перестановки с последующими репрессиями в гоблинских верхах. Любая неразбериха в стане врага всегда на руку. Хотя вряд ли прокатит. Помрёт, скорее всего, ушастый прямо здесь.

— Думал, ты врёшь… — признался харк.

— К сожалению, я не в том положении, чтобы блефовать.

— Хорошо, что это понимаешь. Ты умный, хотя и старшина, — продолжил диалог мой собеседник, показав, что отлично разбирается в званиях. — Как тебя зовут?

— Чингачгук — Большой Змей.

— Это ненастоящее имя.

— В нашем отделе настоящих ни у кого нет.

— Ты спасатель?

— Они дети по сравнению с нами. И не притворяйся, что ничего не знаешь про группу «Ярославских шаолиньцев». Одного оборотня мы в своих рядах выловили, так что давай не будем играть.

— Наверное, просто не мой уровень допуска, — улыбнулся харк, обнажив острые клиновидные зубы, так похожие на акульи. — И чем вы занимаетесь?

— Не рано ли допрос начал? Кстати, кто ты сам такой?

— Не допрос — беседу. Допрос будет позже, когда снимем с твоего мозга все блоки. Учти, что если пойдёшь на добровольное сотрудничество, то процедура эта будет почти безболезненна. Ну и есть шанс отправиться не на пиршественный ритуал, а на новое перерождение. Меня же зови… Шуэесс. Так будет легче запомнить. Второй подначальный Великого Смотрителя. По вашим званиям полковник.

— Службы безопасности?

— Очень похоже. Так что ты должен понимать, какую честь тебе оказали, дав возможность говорить со мной без посредников. И если мы найдём… как это говорится у людей… общий язык, то я смогу очень помочь тебе в будущем. Естественно, работать будешь на меня, хотя и принадлежать иным Великим.

— Вербуешь? — усмехнулся я.

— Конечно. Потом не будет времени. Выпотрошат мозги, убьют, и на этом наше знакомство закончится.

— Вождь оборотней тоже под тобой ходит? — попытался выведать я важную для себя информацию.

— По-разному…

А вот тут явно лукавит этот Шуэесс! Судя по скривившейся морде, императорским братом-отступником управляют другие. Возможно, даже не харки. Попытаемся уточнить.

— Понятно. Значит, он на службе у маидов. Быстро же вас джинны завоевали.

— Истинных существ завоевать невозможно! — внезапно растеряв флегматичность, с фанатичными фюрерскими нотками в голосе заорал харк. — Мы будем править мирами, а не эти убогие кроу и зажравшиеся маиды! Только мы! Которые свергли самих наумбов! Харки — вершина мироздания!

Ого, как торкнуло! Только, что «зиговать» не стал! А серьёзные разногласия у союзничков, оказывается. Нужно постараться выяснить хоть что-то из них.

Но этого не дал мне сделать Чах.

— Данила, мы у барьера.

— Готов?

— Всегда.

В тот же момент я оказался в гондоле дирижабля. Представляю, какое сейчас лицо у высокопоставленного сбешного гоблина! Это ещё он пустое яйцо не увидел! Ничего, перетопчется. Да и топтаться ему недолго осталось после такого серьёзного провала.

Переход через защитный барьер прошёл буднично. Единственное, несмотря на заверения наумба, мы все молча и с опаской смотрели на яйцо. Повезло: не рвануло. Честно говоря, ждал такой подлянки в любой момент.

Не прошло и нескольких минут, как ожила радиостанция харков. Не унимается зелёный Шуэесс, обнаруживший пустую скорлупу.

— Люди! — явно сдерживая бушующую ярость, проговорил он. — Ваша хитрость раскрыта! Ваш Чингачгук — Большой Змей перешёл на нашу сторону. Сдавайтесь, иначе мы взорвём дирижабль.

— Кто перешёл? — не поняла Якутова, ответившая на вызов.

— Тот, кто остался у яйца.

Пришлось прошептать ей на ушко, что это я, и попросить немного поиграть с дяденькой, как-то обыграв моё исчезновение. Ибо не хрен вражинам знать, что я так умею.

— Вообще-то, только он себя Змеем называет. До сих пор не может смириться с позывным Опарыш. Но Глист… то есть Опарыш, не может сдаться, даже если захочет. Глупенький харк! В нём заложена программа самоликвидации. Очень жаль, что в этот момент ты находился далеко от нашего героя, иначе бы отправился вместе с ним на тот свет. А смерти мы не боимся! Нас всех ждёт перерождение в новом теле!

После этого лейтенант прервала связь и, выдернув из крепления рацию, выбросила её в большой иллюминатор.

— На случай, если пеленговать надумают, — пояснила она свои варварские действия. — Данила, ты чего там наплёл зелёному? И не говори, что молча стоял. Я ж тебя знаю!

Быстро пересказал всю неудавшуюся вербовку. «Ярославские шаолиньцы» слегка хохотнули, узнав о своей приписке к такому секретному подразделению, а потом мы стали думать о своих дальнейших шагах.

— Короче. Если Баронишке хоть немного поверили, то сейчас все вражеские дирижабли будут лететь к северу. Значит, нам нужно на юг, — продолжила Ведьма совещание. — Надежды, конечно, мало, но чем чёрт не шутит. Летим, сколько сможем, пока не засекут, а потом ножками добираемся до того места на границе, с которого стартовали.

— Плохая идея, — возразил Чах.

— А я тебя, гнида, и не спрашиваю!

— Галюнчик, перестань злиться. Вообще-то я вас спас.

— Ладно… Говори, чего хотел.

— До южного фланга добираться долго, но он вам, то есть нам, не очень подходит. Дело в том, что при активации яйца барьер между Реальностями хоть и выстоит, но частично ментальную волну пропустит. А с той стороны человеческие войска. Я не могу с полной уверенностью сказать, что у них мозги не оплавятся. Но даже если повезёт и просто контузит, выключив на пару часов, то всё равно со стороны харков фонить будет так, что несколько тысяч вечных идиотов армейцам гарантированы. Огромные потери!

— И что предлагаешь? — спросил я. — Тихое место, где нет никаких больших подразделений с нашей стороны?

— Именно, — кивнул наумб. — Тем более, если нет с нашей, то и со стороны проклятых харков не будет. Можем разместиться с комфортом. Единственное, что я не знаю подобного местечка…

— Блин! — вздохнула Якутова. — Ведь просила же у генерала Ростоцкого план всего фронта. А он меня послал, заявив, что это секретная секретность такой секретности, что мне по должности не положено. Хотя…

Чах! Ты сам ответил на свой вопрос! Там, где минимальное количество гоблинов, там и наших должно быть мало! Необходимо лишь провести разведку с этой стороны линии фронта и поймём, где наворотим дел меньше всего.

— На юго-востоке, — незамедлительно ответил наумб. — Там с человеческой стороны река протекает почти по самой границе, и штурмовать неудобно всем. Трупоеды ту часть вашей территории отжали, но река помешала им дальше продвинуться. И сделать полноценную границу между Реальностями из-за этой злосчастной речушки сложно. Практически нейтральная территория получается, абсолютно не интересная в стратегическом плане.

— Но нам же подходит? — с надеждой в голосе поинтересовалась Вера.

— Во всех отношениях. Единственное, что обратно эту территорию с ментальным заражением после взрыва люди не скоро смогут взять под контроль.

— Она и так уже не у нас! — отмахнулась Якутова. — Сколько вёрст до неё?

— Семьдесят пять.

— Вообще зашибись! Значит так! Пока движемся прямо. Вёрст через двадцать я блокирую руль, и дирижабль летит в сторону северного фланга, как якобы протрепался гоблину Данила. Авось и в остальные его бредни после этого поверят. Мы же десантируемся и своими ножками бежим в сторону границы.

— Не бежим, а плетёмся носильщиками, — поправил я, взглядом показав на яйцо, которое занимало почти всё пространство гондолы. Если только Чах не переместит.

— Перемещу, но далековато, — пояснил он. — Потом стоит всё равно сутки подождать, пока полностью не заполню свой резерв. Иначе, повторю, могу не удержать вокруг вас защиту при мощнейшем ментальном взрыве.

— По мне, — задумчиво произнёс Морячок, — лучше сутки проваляться на траве, чем тащить через джунгли эту огромную хренотень.

С его выводом никто спорить не стал. Поэтому, как изначально и задумала Ведьма, мы десантировались через пару десятков километров, отправив дирижабль без экипажа исполнять роль «Летучего голландца». Уверен, недолго ему летать. Но свою миссию он выполнит: на некоторое время отвлечёт зелёных.

Но провели не просто десант, а прямо к границе Реальности. В десяти километрах от нас оказался небольшой, харь в сорок, отряд гоблинов. Это больше не армия, а сторожа, мониторящие обстановку в округе и в случае её опасного изменения, обязанные не впалой зелёной грудью закрыть вражеский прорыв, а всего лишь вовремя сообщить, куда следует. Угрозы для нас никакой не представляют, сидя на жопе ровно в своей мини-крепости, поэтому их трогать не стали. Пущай пока поживут. Всё равно скоро тут будет мёртвая зона не на один год.

Мы же, расположившись в овраге в четырёх километрах от границы и выставив посты, приступили к самому ответственному делу для любого солдата: отдыху.

— Есть будешь? — протянула мне заботливая Вера ракушку, как только я, привалившись спиной к большому камню, вытянул ноги.

— Не… Уже тошнит от них. Да и постоянное «состояние стояния» задолбало. Мне вот больше интересно послушать объяснения Чаха. Такой подставы я от него, честно говоря, не ожидал.

— Во-во! — моментально поддержала меня лейтенант Якутова. — Требуем объяснений! Я хоть никакой лишней хрени в себе не чувствую, но это не значит, что завтра не отращу себе убогие крылышки и пятак! Чах, сука! Быстро колись, что ты с нами сотворил!

— Ничего страшного, — тут же отозвался наумб. — Чтоб мне закусывать без выпивки, если это враньё! Даже извиняться не буду, хотя и понимаю ваше недоверие. Началось всё в тот момент, когда меня, героически умирающего в лаборатории, не подлечил Данила. Энергия маида — это даже не энергия суккуба. До Великих наубов она, конечно, недотягивает, но тоже штука мощная. А потом ещё и нахождение в месте Оси Силы…

— Что это такое? — поинтересовался я.

— Каждый мир пронизан энергетическими потоками, исходящими из Поясов Хаоса и Порядка. Около любой Реальности оба Пояса как бы сталкиваются и разбиваются на тысячи векторов. Попадая в любое достаточно обширное тело типа планеты, векторы проходят её насквозь, словно спица сквозь клубок пряжи. Их мы и называем Осями Силы… Ну вот так примерно. Хотя всё и намного сложнее. Миры, в которые такое воткнулось, обретают Дар. Мимо которых мимо пролетело, остаются немагическими, так как у них в этом плане нет подпитки от обоих Поясов.

Есть объекты, в которые вошла одна «спица», а есть и с десятками Осей Силы.Чем больше Осей, тем лучше выражены магические составляющие. В Реальности наумбов таких Осей Силы аж двенадцать. Причём Хаоса и Порядка почти поровну: Хаоса всего на одну больше. Поэтому у нас и Дар исключительной силы всегда был.

— Тогда почему харки не такие могущественные? — задал я резонный вопрос.

— Они не коренные жители моей Реальности. Гастарбайтеры проклятущие! Но давайте лучше не о них. Как только я перешёл на иной уровень, благодаря крови Данилы и Оси Силы, то сразу почувствовал живые яйца. Последние зародыши моего народа!

Скажи, Галюнчик, если бы ты знала, что осталась во всём мире одна, то как бы поступила на моём месте? Воспользовалась бы шансом воскресить род человеческий или равнодушно прошла мимо?

— Риторический вопрос, — пожала плечами Якутова. — Но ты использовал нас! Не мог заранее всё рассказать?

— А ты уверена, что согласилась бы на внедрение в себя иной сущности?

— Скорее всего… — неожиданно осеклась она. — Нет.

— Вот видишь! И уверен, что действовала в моём духе, поменяйся мы ролями.

— Вполне возможно.

— Ну а дальше, — продолжил наумб, — мне оставалось лишь подготовить тебя к внедрению зародыша. Ну и придумать хороший повод пойти к кладке. Тебе и Вере волноваться не стоит. Зародыши будут долго ещё в отключке, а потом исчезнут из ваших энергетических структур, усилив не только себя, но и вас.

Вылупятся и создадут вместе со мной новую родовую память. Это две самочки. С ними я верну свою Реальность, став Наумбом Изначальным! Нескоро, но это случится! И Данила будет праотцом нашего народа, а вы с Веркой — праматерями! Это великая честь и дополнительная сила!

— Пока мне, как праматери, хочется проматериться, — призналась Вера. — Значит, третье яйцо пустое? Ты всё выдумал про то, что оно может помочь вернуться нам домой? Не будешь же ты редкого наумба просто так гробить.

— Не выдумал, — грустно покачал головой Чах, глядя на яйцо. — Там живой зародыш, но он искалечен харками полностью. Мозгов нет совсем, ощущает лишь боль и желание убивать. Для ментального взрыва подходит идеально, а вот вылечить его невозможно… Поверьте, этому бедняге смерть покажется избавлением. Потерпи, браток… Завтра ты освободишься и избавишься от жутких мук. Мы отомстим за тебя!

* * *

Друзья! Ухожу в новогодний загул до четвёртого января, поэтому не пугайтесь(или не радуйтесь) что потерялся. От всей души поздравляю вас с наступающим Новым Годом! Желаю, чтобы все достойно завершили 24-й, чтобы осталось сил, здоровья и эмоций на 25-й! Берегите свои нервы, печень и близких людей!

Глава 5

Друзья! Прошу прощения за задержку. Схватил ротавирус на праздниках и не мог писать.

Что такое не везёт и как с ним бороться? Ночью зарядил сильнейший ливень. Впервые с момента нашего пребывания в этой Реальности с неба обрушился настоящий водопад, быстро заливший овраг и заставивший всю группу выбраться на почти открытое пространство.

Хотя мы и были в доспехах, которые спасали от дождя и имели систему терморегуляции, но всё равно месить моментально раскисшую землю — ещё то удовольствие.

Больше всего пострадал от стихии Чах. В отличие от нас, он не имел никакой внешней защиты, а тратить свою энергию не стал: она нам скоро очень пригодится. Так что пришлось мокрому, как мышь, наумбу грустно ждать утра, трясясь от холода и громко матерясь под широким листом, выполнявшим роль зонтика. Даже Ведьме стало жалко нашего неудачливого товарища.

— С-су-ука… — причитал Чах. — Н-н-ну п-п-почему я не м-м-огу, как р-р-аньше пр-р-росто залезть в Д-д-да-н-ниллу?

— Ты реально не можешь? — удивился я новым фактам.

— В-в-выррос на свою голову. Выб-б-б-рался из твоей скорлу-п-п-ы и не з-залезть обратно.

— Ого! Поздравляю!

— С х-х-хрена ли поздравления? Я с-сейчас сдохну!

— Да, не завидую, — посочувствовала Якутова. — Извини, но даже маленького костерка развести не можем. Уверена, что нас усиленно ищут по всей границе, и любой дымок будет как приглашение тварям полакомиться человечиной. Ничего! Выберемся в нашу Реальность, я тебе настоечки налью для профилактики простуды. С собой нет, но там найдём.

Зря она это сказала. Услышав про выпивку, наумб стал стенать и дрожать ещё громче, всем своим видом показывая, что простуду из его несчастного тела одной рюмкой выгнать будет сложно. Лишь ближе к обеду он успокоился, резко перестав страдать и спокойно заявив.

— Всё. Я готов. Можем начинать прорыв в человеческую Реальность.

— К бою, дамы и господа, — приказала Ведьма. — Глядите в оба глаза и не расслабляйтесь ни на секунду. Слушать Чаха тоже не забываем: временно командиром назначается он.

— Правильное решение, — кивнул наумб. — Я сейчас открою свою боевую… Ну как «боевую»? Это моя новая ипостась, просто не могу в ней долго находиться. Восхищаться истинной красотой можете, а вот бояться не надо, не укушу. Как только активирую яйцо, возможны небольшие побочные эффекты: глюки, раздвоение личностей и прочее, что как пришло, так и уйдёт. Это последствия той защиты, что наложу на вас.

Верка, Галюнчик! Ваши зародыши могут на пару минут очнуться. Если мои девочки начнут психовать, то не отвечайте им. Не создавайте мысленную связь между вами. К этому пока не готовы ни вы, ни они. Жёсткий игнор! Запомнили?

— И в чём выражается эта самая паника? — настороженно спросила Вера.

— А я почём знаю? Вам, бабам, виднее, как истерить. Вот мы, мужчины, сопли не распускаем, поэтому с нами и легко!

— Это ты-то сопли не распускаешь⁈ Да с десяток вёрст их за ночь на кулак намотал!

— Это не то. Это эмоциональная реакция высокоразвитого существа на несовершенство мира.

— Дань, — повернулась ко мне Вера. — Он сам по себе такой сексист или у своей «скорлупы» научился? Ты сразу скажи, чтобы я представляла, чего от тебя ожидать в будущем.

— Оказывал на подопечного исключительно высокоморальное влияние! — быстро оправдался я. — Ты его раньше не видела: падлой был похлеще харков. Да и сейчас больше выпендривается после назначения на высокий командный пост. Просто фильтруй наумбовский базар и не обращай внимание. Я так обычно поступаю. А когда достанет совсем, то ввожу сухой закон. Вот прям как сейчас ввёл за оскорбление моей невесты.

— Да, Данилушка… — грустно протянул Чах, услышав неприятную для себя новость. — Променял всё-таки меня на упругие сиськи и красивые глазки. Подкаблучником становишься!

— Слышь, недоделок! Не смей повышать голос на праотца! — выпалила Якутова и тут же отвесила Чаху подзатыльник, от которого его снесло на пару метров.

— Ведьма! — завопил он. — Ну как у тебя это получается? Меня Данила за всё время знакомства столько раз не бил, сколько ты за последние пару суток смогла! И ведь знаю, что от тебя всякой пакости ожидать можно, но всё равно попадаюсь.

— Это ошибка Горюнова: пороть тебя нужно было по тощей заднице армейским ремнём. Ну, а как получается рыльник твой начистить? Годы тренировок! Кто Императорскую Школу Спасателей полностью прошёл, тот даже без Дара таких, как ты, словно мух газетой гонять сможет. Так что не зазнавайся и приступай к делу.

— Слушаюсь…

— Теперь и ты подкаблучником стал, — ехидно прокомментировал я покорный вид Чаха.

— Это другое, Данила. Просто чувство самосохранения говорит, что иногда стоит немного побыть подкаблучником, но зато живым.

— Слышал? — хитро спросила Верка, ткнув меня в бок. — Умные слова, кстати.

— Слышал. Значит, с этим умником и будешь жить. Я же придерживаюсь принципа разумного равноправия.

— Это как?

— Муж не мешает жене готовить борщ, а жена не мешает мужу его есть.

— Ты неправильно трактуешь правила: жена не мешает мужу зарабатывать деньги, а муж не мешает жене их тратить.

— И в чём здесь моя выгода? Давай, Вер, сойдёмся на компромиссном варианте: муж не мешает жене готовить борщ, а жена не мешает мужу.

— Опять его есть?

— Нет. Во всё остальном.

— Слышь, жених! — перебила нашу шутливую перепалку Ведьма. — Единственное, в чём тебе Верка помешать не сможет, так это сдохнуть после гнева дедушки императора, узнавшего о новом «внучке». Перестаём зубоскалить! Очень домой хочется!

Тут с нею не поспоришь. Поэтому мы все заткнулись и уставились на Чаха, ожидая дальнейших распоряжений.

— Отойдите от яйца аршинов на пять, — приказал он. — Не паникуйте, не стреляйте и на всякий случай контролируйте друг друга. Вдруг кого-то накроет слишком сильно и буйным станет.

После этого наумб преобразился в огромную тварь. Почти крокодил с пятиметровым размахом крыльев! От настоящего дракона Чаха отличал лишь всё такой же свиной пятак, а также полуоблезший мохнатый хвост.Внезапно на грудь словно многотонная бетонная плита навалилась, стало тяжело дышать, и всё расплылось перед глазами.

Ну а потом… Я не знаю, что чувствует человек, которому кувалдой бьют по голове, превращая мозг в кашу. Но именно такое сравнение пришло после сильного ментального удара. Не выдержав, с воем упал на землю и исторг себя остатки недавнего обеда, впадая в какое-то безвременье и ощущая сильное жжение в руках.

Посмотрел на них и увидел непонятные разгорающиеся татуировки. Печати Смерти! Другого объяснения этим рунам не вижу. А потом я сошёл с ума и потерял сознание, не выдержав безумных картинок, разрывающих мой мозг на части.

Всё закончилось так же резко, как и началось. Очнувшись, увидел ноги своих товарищей. Получается, что я один вырубился?

— Один, — подтвердил Чах, принимая свой обычный вид. — Я на тебя защиту не ставил.

— Почему⁈

— Мы с тобой, Данила, связаны, поэтому бесполезное занятие, если кто-то из нас не прикрыт. Да и прокачаться истинной энергией Великих наумбов тебе стоило.

— Я не прокачался, а чуть не помер в собственной блевотине!

— Всё придёт. Не сразу, но почувствуешь. Поверь, это стоит нескольких неприятных минут.

— Но мог бы и предупредить о таком.

— Чтобы ты неосознанно блоки поставил и, сопротивляясь, себе мозги набекрень свернул?

— Ладно, проехали.

Поднявшись, я посмотрел на своих товарищей. Все стоят застывшими истуканами и пустыми, без всякого намёка на разум глазами, пялятся вдаль.

— Тут фонит сильно, — дал новое объяснение наумб, — поэтому защиту пока не снимаю. Как только пересечём границу Реальностей, сразу в норму придут.

— Отлично… Мне их на себе всех нести? Не задолбаюсь? Ты об этом подумал?

— Не боись, Даня. Они под моим контролем. Хватит тут торчать. Пора двигать от этого места подальше.

Тут же все члены нашего отряда замаршировали в сторону границы. Впереди них летит наумб. Я же иду следом за ними и контролирую обстановку. Вроде ничего особо в пейзаже не изменилось, но словно сквозь кисель пробираюсь. Пространство сжато и неприятно давит не только на тело, но и на голову. Это путешествие показалось мне и физической, и эмоциональной пыткой.

Но как только мы пересекли защитный барьер между Реальностями, то сразу отпустило. Я полной грудью вздохнул такой родной и очень долгожданный воздух земли! Как же хорошо! Даже голова от удовольствия слегка кружится!

Наши истуканы тоже пришли в себя и недоумённо переглядывались, пытаясь понять, как оказались в новом месте за несколько мгновений.

— Все в норме? — поинтересовался у них Чах. — Верка, Галюнчик? Как?

— Гони ты в шею таких зародышей-подружек! — эмоционально воскликнула Якутова. — Столько ненависти и кровожадности я никогда не испытывала по отношению к себе.

— Ага, — подтвердила Вера. — Не предупреди ты, что нельзя реагировать, я бы свой зародыш удавила или лично из головы ножом вырезала. И плевать, что сама при этом подохну!

— Это нормально, — пояснил наумб. — Сами не в лучшем настроении были бы после тысячелетних страданий от боли. Мы с Данькой тоже пободались немного, пока я здраво мыслить не стал. Уверен, что ещё подружитесь с моими девочками.

— А мы ничего не ощутили, — признался Морячок. — Закрыли глаза, открыли глаза… И уже тут.

— Остальные тоже? — спросил я у ромал.

— Я ж говорю, что мы все. Ощущение, что табор снова образовал Круг с общими мыслями и эмоциями.

— Да, — подтвердил Астроном. — Хиленький, не такой, как раньше, но это был именно Круг… Мы опять все повязаны одной жизненной ниточкой?

— Нет, — покачал головой наумб. — Каждый остался сам по себе. Поэтому и Круг слабый. Но вообще-то я для этого ничего не предпринимал. Видимо, некоторые связи восстановились, когда часть энергии от взрыва до вас просочилась.

— Да хоть так! — махнул рукой Жир. — Я уже даже скучать стал по Кругу! Теперь хоть какая-то защита у нас есть! Барон, а ты как себя чувствуешь?

— Нормально он чувствует, — за меня ответил Чах. — Всё, слагаю с себя командирские обязанности и ухожу в спячку. Я сегодня вначале полностью себя опустошил, а потом снова энергии хапнул под завязку. Нужен отдых и адаптация. Напоследок скажу… В трёх километрах на северо-западе находится деревня. Там наблюдательный армейский пункт. Двадцать человек в отключке. Нужно их отсюда вынести в течение ближайших трёх часов. Иначе останутся до самой смерти слюни пускать — тут фонит с гоблинской стороны нещадно.

После этого наумб исчез, а лейтенант Якутова быстро скомандовала.

— Горюнов впереди, я — замыкающая! Бегом марш!

Слава богу, в нашей Реальности никакого ливня не было, поэтому ушло всего несколько минут, чтобы добраться до деревни. Быстро осмотрели шесть домов. Никаких гражданских тут, конечно, не водится, а вот два десятка бесчувственных военных нашлось. Штабелями погрузили их в грузовую машину, приписанную к этому подразделению. Ну а сами оккупировали большой бронированный джип с тарелкой антенны на крыше.

— Слушай сюда — обратился я к Пушкину, выполняющего роль водителя грузовика. — Едешь за нами. Сильно не разгоняйся — тут хоть и не такой сильный фон от взрыва, как у трупоедов, но всё равно по мозгам может шарахнуть похлеще пива с водкой. Так что контролируй не только окрестности, но и себя. Почувствуешь неладное: останавливайся и сигналь. В героя не играй! Астроном вместе с тобой сядет. Друг на друга тоже поглядывайте.

— Понял, Барон. А далеко ехать?

— Вёрст сорок. Я скажу, когда можно будет расслабиться.

— А ты откуда знаешь, когда?

После этого логичного вопроса я задумался на несколько секунд. Действительно, откуда? Но знаю и всё тут. Видимо, начинают проявляться последствия ментальной атаки. Что-то слишком много ништяков в последнее время прилетает. Не удивлюсь, если я уже энергетически не человек, а мутант какой-нибудь. Зато живой, и это главное.

— Знаю, Пушкин, — не стал вдаваться я в подробности. — Чах координаты скинул. По машинам!

— Постойте, — неожиданно проговорил Жир и кинулся в один из домов. Оттуда он вернулся довольный, неся огромный ящик. — Хавку забыли.

— Вот это правильно! Хвалю! — хлопнула его по плечу Якутова. — Хватит всякой дрянью питаться.

Всю дорогу мы наслаждались человеческой едой. Простые саморазогревающиеся пайки нам показались райским наслаждением после этих грёбаных ракушек. А маленький душистый кусок хлеба я вначале даже не решался съесть. Просто сидел и вдыхал его аромат, наконец-то начиная понимать: МЫ ДОМА!

Эвакуация из зоны поражения прошла гладко. То ли тут реально не очень опасный фон для наших закалённых организмов, то ли просто случайность, но редкий случай, когда всё обошлось без приключений.

Как только я почувствовал, что армейцам в грузовике опасность не грозит, то приказал остановиться.

— Куда теперь? В лазарет их повезём? — поинтересовалась Вера у Якутовой, глядя на пока ещё бесчувственные тела в кузове.

— Тут около восьмидесяти вёрст до ближайшего населённого пункта, — пояснила лейтенант. — А если эти бедолаги раньше в себя придут и буянить начнут? Или ещё чего хуже: опознают нас? Тогда их ликвидировать придётся вместо спасения. Вера, мы хоть и в родных краях, но охоту на нашу группу никто не отменял. Твоя голова слишком ценный приз для некоторых. Не забывай про это.

— И что нам теперь делать?

— Как что? Выходить на связь со Старшим следователем Комовым или генералом Ростоцким. Пусть они составляют план нашей дальнейшей эвакуации. Но беда в том, что у нас нет ни одного телефона с засекреченной связью. А звонить по простому — это всё равно, что открытым текстом обозначить всей империи своё местонахождение. Да и не очень мне нравится, что за нами никакой спасательной группы в Реальность харков не прислали. Это странно, а странности должны настораживать не только спасателя, но и каждого адекватного человека.

— Может, эту бандурину задействуем? — показал я на антенну дальней связи, что украшала крышу нашего джипа. — Генеральская волна Ростоцкого нам известна, так что просто передадим зашифрованное послание, что мы живы и ждём не дождёмся тёплой встречи. Типа, скажу: «Прохожий просил передать привет Сомову и привёз ему царский подарок из поездки».

Просто мы когда с генералом познакомились, я именно так себя назвал. А его телохранитель Сомов присутствовал при этом. Сложить два и два Геннадий Григорьевич сможет легко. Ну а «царский подарок» после этого объяснения не требует.

— Давай, — согласилась Ведьма. — Не в броне же через полстраны в столицу добираться.

Я залез в джип, включил радиостанцию и ввёл коды секретной связи. Как только нажал на кнопку вызова, то мне моментально ответил незнакомый голос.

— Исполняющий обязанности начальника инспекционного отдела Генерального штаба полковник Лопухин.

Что за чёрт⁈ Вообще-то эту должность занимает Ростоцкий. Но раз И. О. какой-то там полкан, значит, генерала убрали из отдела. Впрочем, не до размышлений сейчас: нужно отмазываться.

— Лейтенант Зубов, господин полковник, — на всякий случай слегка изменив голос, ответил я. — Производится проверка связи. Как слышимость? Нет ли помех?

— Всё хорошо, лейтенант. Но почему меня не предупредили об этом?

— Извините, но я всего лишь отвечаю за техническую часть.

— Совсем бардак! Что-то ещё нужно? — раздражённо фыркнул полкан.

— Никак нет. Линия исправна, коды доступа проверены. Отбой.

Быстро вырубив рацию, я выбрался из машины и рассказал про новую странную ситуёвину Якутовой. Но и она ничего не поняла, сделав единственный вывод, что добра от такого ждать не приходится.

— Есть ещё вариант, — немного помявшись, сказала Вера. — Личный императорский код. Его мне дал дедушка на самый крайний случай. Мягко выражаясь, по головке не погладит, если воспользуюсь. Это значит, что моя легенда Палкиной провалена и необходима срочная эвакуация во дворец.

— Думаю, что это тот самый случай, — произнёс я, вопросительно посмотрев на Ведьму.

— Поддерживаю. Меня распирает всю от ощущения больших неприятностей. Последний раз такое было, когда тебя, Данила, впервые увидела. Но сейчас даже сильнее. Кажется, что стоим у входа в огромную задницу.

Тяжело вздохнув, теперь Вера полезла в джип. Но буквально через минуту пулей вылетела из него.

— Нет связи! — с лёгкой паникой в голосе проговорила она. — Совсем нет!

— Может, просто император отошёл по своим делам? — предположил я. — Стоит перезвонить через пару минут.

— Ты не понимаешь! Данила! Это не просто индивидуальный браслет, а специальная штука, которую выключить даже на секунду невозможно. Она никогда не снимается, так как является подкожным имплантом и подпитывается Даром дедушки! Даже если бы он мне не ответил, то пришёл бы код принятия сообщения. А тут — полная тишь! Словно…

— Стоп! — прервала её лейтенант Якутова. — Пока не будем делать скоропалительных выводов. Группа! Бросаем всё на хрен и уходим отсюда в темпе вальса! Я впереди, старшина Горюнов — замыкающий!

— Подожди, — остановил её я. — У нас тут есть радиоточка, по которой могут вычислить, откуда были совершены странные звонки. Да и очухавшимся солдатам не обязательно сразу докладывать о происшествии командирам.

После этого подошёл к джипу и закинул в него одну из последних своих гранат.

— Вот теперь можно валить!

Глава 6

Бешеными лосями отмахав километров тридцать, сделали привал. Вроде и дома, а настроение у всех ни к чёрту. Такое ощущение, что до сих пор находимся на вражеской территории и на хрен никому не нужны. Точнее, кое-кому нужны, конечно, но не для тёплых дружеских объятий.

— Ну что, вояки? Мысли есть? — начала разговор лейтенант, ловко вскрывая упаковку с едой.

Гробовое молчание было красноречивым ответом о нашем отношении к происходящему.

— Значит, принимается единогласно, что у нас тут сложилась неприятная ситуация.

— Может, — подал голос Морячок, — мы просто не имеем полной информации и напридумывали себе лишних сложностей?

— Может, — согласилась Якутова. — Только что тебе собственный седалищный нерв подсказывает?

— Молчит, но чешется нехорошо…

— Вот именно! У опытных бойцов чуйка всегда развита, иначе бы они опытными не стали, сдохнув при первой же возможности желторотыми юнцами. Вас, ромалы, тоже можно опытными считать, поэтому и паскудно себя ощущаете. Так что находимся, как и раньше, на военном положении. Расслабляться рано.

— Может, есть смысл на разведку в какой-нибудь населённый пункт смотаться? — предложил я. — Завтра будем у посёлка Турышино. По данным навигатора, там проживает почти три тысячи человек, и воинская часть расположена. Стоит посмотреть на мирную жизнь своими глазами, слухи пособирать, с людьми пивка попить.

— Хорошая идея, — кивнула Ведьма. — Ты и пойдёшь. Только в военной форме нельзя — первый же патруль тебя за мягкое место возьмёт.

— Значит, будет гражданская одежда.

На следующий день так и поступили. Как только мы остановились неподалёку от этого самого Турышино, я скинул с себя доспехи и, пробравшись в один из частных домов на окраине, спёр из него гражданские шмотки. Ботинки немного жмут, а в остальном хоть и не щёголь, но по размеру.

Посёлок поразил своей немноголюдностью. Зато патрулей выше крыши. И все они не просто в форму облачены, а в полную боевую выкладку. Решив не сильно маячить у них на глазах, задними дворами дошёл до центра и завалился в какую-то дешёвую забегаловку.

Вот тут народу хватает. Мужики разных возрастов галдят за столиками, закусывая бухло сигаретами. Многие отчаянно спорят. Взяв себе три большие кружки пива, уселся на свободное место рядом с одной компанией забулдыжного вида.

— Мужики, — поинтересовался у выпивох. — А чё тут у вас происходит? Вояк на каждом углу больше, чем тараканов.

— Ты откуда такой свалился? — подозрительно спросил меня тощий тип с фингалом под глазом.

— Да с города. Забухал и с одной кралей познакомился. Ну, по пьяной лавочке к ней сюда и припёрся. Две недели куролесили так, что вот теперь думаю, на какие шиши домой добираться. Ещё и эти в форме постоянно докапываются.

— Бабы — они такие, — глубокомысленно изрёк мой собеседник, прикуривая сигарету. — Выдоят досуха, а потом под зад коленом.

— Во! Верно говоришь, друг! Только и осталось деньжат, чтобы опохмелиться. И ведь, пока не протрезвел, эта грымза красавицей казалась. Теперь же, как вспомню, так вздрогну, на кого бабки спустил. Кривая, косая и ещё без зубов! В следующий раз буду вначале знакомиться, а потом бухать.

За столом раздались смешки, и народ стал подшучивать над незадачливым ухажёром. Пусть. Главное, что налажен контакт. Но, честно говоря, лучше бы его и не налаживал, чтобы не слышать последних новостей.

— Ты, паря, исторический момент пропил! — стал просвещать меня тощий. — Кажись, кирдык Алексашке Пятому.

— Помер, что ли?

— А бес его знает. Пропал с концами. Говорят, в бега подался.

— Врёшь! Такой дядька сам кого хочешь загоняет!

— Чё врать-то? — подключился к разговору ещё один ханыга. — Вон все газеты гудят. Короче, дело было так… Внезапно в столице объявился младший брательник императора Николай. Причём припёрся прямо за заседание Великих князей. Ну и давай обвинениями кидаться, что, мол, император наш — гнида первостатейная. Сам с тварями хороводы водит, а его… Николая, стал быть, им в плен сдал, чтобы тот не раскрыл его шашни. Ещё и внучку свою угробил на днях, так как она тоже до предательства деда докопалась.

Тут базар у них гнилой пошёл. Слово за слово, хером по столу, но Николай какие-то доказательства этого предъявил. Естественно, такие непонятки без самого императора не решить. Тут же ему древние Рода маляву отослали. И ни ответа на неё, ни привета!

Не выдержав, сами попёрлись во дворец.

Вот тут и началась веселуха. Нет императора в столице! Сгинул! Сынок и баба императорская ни мычат ни телятся. Глаза большие только делают, сами находясь в непонятках. Тут же розыск Алексашки по всей стране объявили.

Великие князья создали Временный Комитет по руководству Российской Империей. Ну и заодно стали расследование вести, куда Алексашка делся и предатель ли он. В новостях говорят, что такие дела всплывать стали, что впору за голову хвататься! Сука сидит и сукой погоняет среди шишек Ярославских! Арестован почти весь ближний круг императора. Армия сопли жуёт, оставшись без важных начальников.

— Так уж и всех арестовали? — спросил я, с трудом сохраняя на лице недоверчивую улыбку. — Чё? Ни одного нормального не оказалось?

— Ну, — опрокинув рюмку в пасть, произнёс мой очередной осведомитель, — не всех, но прижали нескольких к ногтю конкретно. Главного спасателя и какого-то генерала… Рукавицына, кажется.

— Ростоцкого! — подсказал один из собутыльников.

— Точно! Ростоцкого! Дерьма на этого князька накопали с три воза! Вот такие они, благородные, бывают. Мало им! Обдирают простого человека и с жиру бесятся!

— Верно! — пьяно шибанул я кулаком по столу, сделав вид, что на старых дрожжах меня начинает развозить от пива. — Давить гнид! Мы тут день-деньской не просыхаем… вернее, горбатимся, а эти нашу кровушку лакают! А Николашка-то чё?

— А ничё, — перехватив бразды правления политинформации, равнодушно пожал плечами тощий. — Сидит в столице тихо, особо не отсвечивая. Мол, не имеет права сейчас без решения суда и прочего выёживаться. Только в интервью различных мелькает.

Я тут его на днях послушал, пока трезвый ещё был. Умный мужчина! Говорит, что западло это, что такой огромной страной один человек управляет. Нужно давать больше власти сто́ящим людям, которые будут внимательно следить за троном. Чтоб на него никакой очередной упырь усесться не смог. Говорит, если когда-нибудь станет императором, то так и сделает. Про армию что-то там ещё, про экономику базлал… Но я к этому времени уже набрался и ничего не разобрал толком.

Посидев ещё немного, я понял, что больше ничего путного тут не узнаю. Мои собеседники пьянели прямо на глазах и ушли с политических тем на общечеловеческие, которые можно озвучить фразой всех времён и народов: «Ты меня уважаешь?».

Покинув забегаловку, совершил небольшое преступление: стырил в одном из домов ноутбук с автономным выходом в сеть. После этого не стал рисковать и переместился в место дислокации нашей группы.

— Знакомый запашок, — усмехнулась лейтенант. — Теперь понимаю, что про «пивка попить» ты не шутил. Что-то кроме этого ещё сделал полезного? Как дела в посёлке?

— Пизд…ц, — откровенно высказался я, дав волю чувствам. — Полный и безоговорочный…

Немного отдышавшись и успокоив расшатанные нервы, пересказал весь пьяный базар ханыг. Вначале все посмотрели на меня, как на сумасшедшего. Я и сам таким себя ощущал, так как голова отказывалась принимать новости. Потом включили ноутбук и, пока он не разрядился, пару часов лазили по новостным сайтам. Ошибки быть не может: император пропал, а в самой Российской Империи начался форменный переворот.

Тут уже матерился не только я. После всеобщего эмоционального возбуждения наступила гнетущая тишина. Нашу группу охватило чувство растерянности и непонимания, как жить дальше.

— Хорошо… — первым отмер я. — Что мы имеем, если вкратце?

— Имеем огурцов во все места. И не только мы, — ответила Якутова. — Александр Пятый либо сбежал, либо его устранили. Почему-то мне с трудом верится, что он является предателем. Поэтому второй вариант больше похож на истину.

— Правильно, — согласился я. — Сейчас открою одну государственную тайну, которую даже Вера не знает. Николай, младший брат императора сам является тварью. Очень сильной! Вождь оборотней.

— Откуда у тебя эта информация? — недоверчиво спросила Вера. — Даже я ею не владею.

— Твой дед и рассказал. Дело в том, что во время пребывания в Ярославле мне пришлось столкнуться с Николаем. Очень крутой дяденька. Понял это сразу, хотя всего лишь руку с родовым перстнем Труворовых успел заметить, а не всего его полностью лицезреть. После этого Александр мне и поведал тайну, включив в число людей, обязанных собирать инфу по Вождю оборотней.

— Получается, что это не людской передел власти, а акция враждебных Реальностей? — сделала вывод Якутова.

— Наверное, стоит совместить. Как вспомню, что в Тюмени губернатор вытворял, так не остаётся никаких сомнений, что некоторые Великие князья продались с потрохами.

— Значит, дедушка мёртв… — простонала Вера.

— Не факт, — покачал головой я. — Зачем тогда прятать труп? Если б повесился или ещё как-нибудь самоубился, боясь разоблачения, то это было бы логично. А рисковать и прятать ненужное тело — слишком примитивно при такой чётком плане смены власти. Видимо, Александр ещё зачем-то нужен.

— Его подкожный имплант не отвечает. Это о многом говорит.

— А вырезать его могли?

— Могли… Но кому нужен живой император? Он владеет информацией, что Николай — оборотень, поэтому может её обнародовать. Зачем такие риски?

— Хрен его знает, — признался я. — Просто давай верить в лучшее. Больше нам ничего пока не остаётся. Теперь по этому Временному Комитету…

— Будет гражданская война! — уверенно заявила Ведьма. — Вы сами читали новости. Великие князья собираются делить власть с помощью Николая, почти севшего на трон. Без большой крови тут не обойдётся, и новый император будет всеми силами потакать этому. Дестабилизация обстановки в стране развалит фронты, заставив армию бороться не с внешним врагом, а с внутренним. Тут твари нас и прижмут.

— Не факт, — возразил я. — Если Вождь оборотней — ставленник джиннов… А он, я почти уверен, именно их ставленник, то ему нужно пустить как следует кровь кроу и харкам. Заставить их ослабеть, прежде чем они захватят землю. И вот тогда маиды легко подомнут под себя сразу три Реальности… Вернее, две: наша-то уже будет раздербанена между гоблинами и вампирами.

— Ерунда. Кто мешает самим джинам захватить нашу Реальность?

— Дело в том, что маиды у нас не очень хорошо себя чувствуют. Поэтому и посылают исключительно суккубов к людям. Это длинный разговор, и обязательно потом вам дам все необходимые пояснения. Больше нет смысла скрывать эту тайну. Просто поверьте, что для начала джиновским тварям нужно отдать нашу Реальность харкам и кроу, чтобы они подстроили её под свои энергетические реалии. Ну а дальше начнётся другая война.

— А дриады, элементали и русалки? — поинтересовалась Вера. — Что с их Реальностями будет?

— Сирьенны серьёзно пободаются в водной среде, но всё равно будут повержены без помощи людей. Дриады с элементалями, судя по тому, что на них никто не нападает, пока они не выёживаются, на фиг не сдались. Допускаю: их Реальности просто некому трансформировать под хотелки джиннов.

— Сложно всё, — задумчиво почесал макушку Жир. — Но нам-то что делать?

— Думаю, спасать империю от Николая. Он оборотень! Пусть очень крутой, но оборотень! Уверен, обмануть всех, прикинувшись человеком, сможет легко, раз высунулся на свет из своей норы. Но я с ним сталкивался, поэтому могу утверждать, что рядом со мной Вождь проявит свою истинную сущность.

Маленького старшину Горюнова игроки списали. Тем более, что я как бы мёртв или застрял в Реальности харков. Только зря твари расслабились. Ну, а когда я грохну Николашку, то страну в свои руки возьмёт либо Алескандр, либо Вера Труворова. Всем остальным ни по силе, ни по праву крови этого не сделать.

— Хочу обратно к харкам, — вздохнул Морячок. — Там уютно, почти тихо и нет никакой кровавой политики.

— Если гоблины и вампиры победят людей, то и так у них окажешься, — грустно хмыкнула Якутова на его не менее грустную шутку. — Данила прав. Шансов, конечно, мало, но отступать резона нет. Всё равно нас найдут и в живых не оставят. Хоть потрепыхаемся напоследок. Всяко веселее, чем по подвалам прятаться.

Но одним не справиться. Мой отец и генерал Ростоцкий сейчас в кутузке. А вот Старший следователь Комов всего лишь в розыске. Значит, почувствовал что-то матёрый сбешник и успел слинять в последний момент. Так… Кто у нас ещё остаётся?

— Князь Ломакин, — добавила Вера. — Он близкий друг моего отца.

— Далеко. По сводкам, он сидит в Тюмени, отказываясь вести любые переговоры и с Николаем, и с Временным Комитетом. Как бы нейтральную позицию во всём занял, пока ситуация с Александром Пятым не прояснится.

— А Модест? — вспомнил ещё одного персонажа я. — Майор Жуковский? Он же к тебе, Галина, неровно дышит.

— Дышит, — согласилась она. — Только он не генерал и вряд ли имеет возможности нам помочь. Но его тоже со счетов сбрасывать не будем. В Модесте я уверена. Кремень мужчина!

— Вы забыли ещё несколько человек, — внезапно подал голос Пушкин. — Прапорщика Станова и остальных курсантов-сержантов.

— Умница, кучерявый! — одобрительно хлопнула его по плечу лейтенант. — Но… Могли их и прикопать после возвращения из гоблинской Реальности.

— Нет, лейтенант, — опять возразил я. — Понятно, что тоже не на свободе гуляют такие ценные свидетели исчезновения императорской внучки. Им должны правильно мозги промыть, чтобы дали нужные показания на суде. А вот после этого могут и устроить братскую могилу.

— Но где их искать? Данила, нам самим нужно невидимками прикинуться, а не других вызволять.

— Галя, не суетись под клиентом. Чах очнётся и поможет. Другой разговор, что он и через неделю может в себя прийти, а у нас времени в обрез. Долго прятаться не сможем. Предлагаю начать с малого… Вернее, с майора Жуковского. Через него попытаемся выйти на следака Комова. Я готов поспорить на собственную печень, что Илья Сергеевич не просто прохлаждается в тайном месте, а по своим личным каналам уже нарыл кой-какую инфу.

— И чем нам поможет Модест? — скептически спросила меня Якутова.

— Добраться до Ярославля. Комова нужно искать там или в пригороде.

— Сдурел? Нас же тут же повяжут!

Хотел ей объяснить, что пойду в город один. Но внезапно раздался шум вертолётных двигателей. Над лесом зависли с эмблемами армейского спецназа пять машин, из которых стали десантироваться бойцы.

— Сука лядская! Уже вычислили! — зло выругалась Ведьма. — Группа! Шевелим булками, пока не обложили!

Мы послушно выполнили приказ и ломанулись вглубь леса вслед за Якутовой. В такой ситуации никто не задавал лишних вопросов. Все понимали, что сейчас наши жизни зависят лишь от скорости и удачи.

Но с последней нам не повезло. Примерно через километр наткнулись на армейское оцепление. Пробиться сквозь него мы можем легко, но придётся убивать — иного выхода нет. Другой вопрос, что перед нами наши товарищи по оружию, не знающие всей подоплёки происходящего и честно выполняющие свой долг.

— Неужто своих гробить придётся? А, Барон? — с надеждой на отрицательный ответ посмотрел на меня Борзый. — Паскудное дело намечается

— Уходим в лес! — моментально отреагировал я. — Туда, где десантировался спецназ!

— На хрена? — не поняла Ведьма.

— Вертолёты должны найти площадки и приземлиться. Если нас повяжут недалеко от них, то обязательно доставят куда надо по воздуху, чтобы лишний раз не светить такими ценными пленниками перед линейными войсками. Кроме тебя у всех присутствующих есть серпы, о которых вряд ли известно местным крутым ребятам. В нужный момент активируем их и попытаемся захватить вертолёт или вертолёты.

— Справимся ли?

— Мой табор пусть и хиленький Круг, но сообразить может. Я тоже. Шансы выжить велики.

— Тогда чего ты тут хлебалом щёлкаешь? — приняв решение, заявила Ведьма в своей привычной инструкторской манере. — Бегом!

Обратно добирались красиво. Сблизившись с нами, спецназовцы по всем правилам не стали сразу уничтожать объекты, а попытались вступить в лёгкие переговоры. Пока Якутова что-то мямлила им в ответ, я переместился за спины бравых парней. Вместе со мной это сделала и Вера.

Вдвоём мы немного пошалили, вырубая спецназовцев точными ударами по затылкам, перед этим раскроив боевыми серпами их шлемы. Будь наших загонщиков поменьше, смогли бы и остальных прищучить. Но имеем то, что имеем. Главное — освободили один из флангов, образовав в нём шикарную брешь. Туда ромалы с Ведьмой и ломанулись.

Правда, долго побегать мы не смогли, наткнувшись на ещё одну цепь прибывшего армейского спецназа, который только что выгрузился из вертолётов. Дальше играть в догонялки нет смысла.

— Сдаёмся! — кинув автомат на землю и подняв руки вверх, удовлетворённо произнесла лейтенант Якутова. — Не стреляйте!

Следом за ней и мы совершили нечто подобное.

Нас тут же невежливо скрутили и повели в сторону одного из транспортных вертолётов. Правильное решение, господа! Очень правильное!

Глава 7

Я боялся, что нас разделят, но, видимо, спецвертолёт, оборудованный глушилками, у спецуры был всего один. Поэтому нас всех в него и погрузили, не рискнув транспортировать имеющих серьёзный боевой опыт одарённых в простых вертушках. Стяжки-наручники и мешки на головах не приносили радостных эмоций, но мне на это в принципе фиолетово, впрочем, как и на глушилки. Внутренне сосредоточившись, вижу всё пространство, пусть и не в цвете, но достаточно чётко.

Вид вся наша группа имеет непрезентабельный. Ещё и около каждого сидит по мордовороту с направленным в сторону своего пленника стволом. Да уж, действуй на меня глушилки, не факт, что со всеми ими бы справился. Но тут, ребята, вы в неравных со мной условиях, так как против сильного одарённого даже таким «волкодавам» не выстоять.

Как только вертолёт набрал высоту, я вошёл в максимальное ускорение, кашлем подав знак для наших, что веселуха начинается. Материализовавшийся боевой серп моментально разрезает путы на ногах. На руки времени нет, но они сейчас и не очень нужны, так как я начинаю бескровный захват вертолёта, исполняя помесь тхэквондо и капоэйры. Жаль, музыки нет. Думаю, классный видеоклип снять можно было.

Пять секунд ускорения в нормальном времени остальным показались мгновением. Кроме пилотов больше никаких дееспособных спецназовцев в вертолёте нет. Подойдя к Вере, разрезаю на её запястьях наручники. Она быстро стягивает со своей головы мешок, потом помогает мне освободиться от всех тюремных аксессуаров. Ну, а дальше вдвоём мы быстренько приводим нашу группу в боевое состояние, вооружившись стволами бесчувственных охранников.

Захват вертолёта произошёл так быстро, что пилоты ничего не прочухали, продолжая лететь по заданному маршруту. Правда, их очень быстро уволила Ведьма, произведя пару выверенных ударов и сама усевшись за штурвал. А мы всей бригадой повязали охрану, которая в течение одной минуты превратилась из серьёзного армейского подразделения в группу спелёнутых младенцев. Вся разница в том, что наши детишки не агукали, а сильно матерились, начиная приходить в себя.

— Куда теперь? — поинтересовалась Якутова, как только увидела, что мы освободились от текущих обязанностей. — Как только свернём с курса, по нам и шандарахнуть ракетой могут с других вертолётов. Нужно что-то необычное.

— Давай, как на дирижабле? — предложил я. — Типа, что-то случилось и летим, куда бог пошлёт, а не мы сами хотим. Думаю, лучше в сторону границы Реальностей. Там от ментальной бомбы фон сильный и нас никто долго преследовать не будет.

— Принимается, — усмехнулась она. — Девочки и мальчики! Пристегнитесь. Авиакомпания «Безумная Ведьма» ни хрена не рада приветствовать вас на борту этого миксера!

Ну а дальше лейтенант стала закладывать такие виражи, что даже наши тренированные вестибулярные аппараты попросили пощады. Незаметным такое долго продолжаться не могло.

— Борт-три, приём! Что там у вас, чёрт возьми, происходит⁈

— Борт-три на связи, — ответил я, надев лётную гарнитуру. — Отказ половины электроники. Пытаемся хоть что-то сделать, но пока…

После этого тупо выключаю рацию и не мешаю Гале вести дёргаными зигзагами вертолёт в поражённую зону. Сопровождение из двух машин держится на расстоянии, так как особо смелого пилота на одной из них Ведьма чуть не протаранила, якобы непроизвольно вильнув в его сторону.

То, что мы в нужном квадрате, я понял сразу по связанным спецназовцам. Вместо того, чтобы хором грозить нам всеми мыслимыми карами, мужики начинают потихонечку заговариваться. Значит, вдарил по мозгам остаточный ментальный фон зоны. Мы почти на месте.

— Это борт-три! — снова проорал я в гарнитуру. — Воздействие! Какое-то ментальное воздействие! Осторожно… Тили-тили! Трали-вали! Парам-пам-пам!… Чёрт! Что со мной⁈… Драконы нападают сверху! Пытаюсь экстренно сесть на диету… Тьфу! Просто сесть! Уходи…

— Артист! — усмехнулась Верка, когда я снова оборвал связь. — Если бы не знала, что играешь, то сама поверила в этот радиоспектакль.

— А Данила и не играл, — серьёзно произнесла Якутова, с трудом пряча улыбку. — Это его истинное лицо. Так что подумай, Верунчик, о правильности своего выбора ухажёра. Но главное он сделал: преследователи тоже почувствовали в мозгах неладное и отстали после предупреждения.

Нас, конечно, не забудут и группу специально подготовленных ребят сюда обязательно пришлют, но мы уже будем далеко. Лишь бы снова не нашли… Что-то быстро у них это получилось. Вроде шли без выходов в сеть и нигде браслеты не светили.

— Бл-и-и-н… — простонал я, схватившись за голову. — Я им в пивнушке расплатился!

— Действительно, не играл придурка, — покачала головой Вера. — Как ума хватило?

— Вот так и не хватило. Не о том думал, не подозревая, какая на самом деле задница творится. Денег живых не было, и залез в электронный кошелёк. Так и отследили моё местонахождение. Ну и ваше в придачу. Мой косяк, признаю.

— Потом тебе морду набью, — пообещала лейтенант. — Но делать что-то надо. Теперь мы как на ладони даже в тайге будем, а также нет никакой тайны нашего побега из гоблинской Реальности. И браслеты не снять…

— А так?- проведя кончиком напитанного силой серпа по ремешку, сказал я, освобождаю руку от опасного гаджета.

— Так тоже можно. Делай с остальными. Только быстро. Что-то на башку сильно давит. Видимо, подлетаем к защитному барьеру, и ментальный фон становится критическим.

Я посмотрел на наших пленников. Все уже затихли и пускали слюни бесчувственными идиотами. Ведьма права: мы уже рядом с границей Реальности.

— Лейтенант, — внёс новую идею я. — В этой зоне нас никто не отследит. Давай-ка вдоль неё полетим, насколько вас хватит, а потом бросим вертолёт и пойдём своими ножками подальше от этого негостеприимного места.

— Вообще-то у нас пассажиры, — услышав мои слова, показал Морячок на пленников. — Загнутся же.

— Вот падла…

— Не горячитесь, — успокоила Якутова. — Сохраним жизни доблестного спецназа. Сейчас выйду из хреновой зоны и выгрузим их. Оклемаются через несколько часов, не раньше. Так что сразу никаких показаний дать не смогут.

— Зато можно будет отследить, в какую сторону мы движемся, — возразила Вера.

— Значит, сержант Палкина, полетим в другую.

Так и поступили. Избавившись от живого груза, отмахали почти сорок километров по заражённой местности. После этого приземлились и уже привычным для нас бегом по земле вышли в нормальное пространство. Все сразу повалились без сил, так как долгое воздействие зоны на мозг вымотало посильнее любого марш-броска. Один я как огурчик. Видимо, уровень прокачки и связь с Чахом дают мне шикарные бонусы. Кстати, обе девушки выглядят тоже хоть и потрёпанными, но в отличие от табора, не совсем убитыми. Не исключаю, что благодаря зародышам «невест» Чаха.

Отлежавшись до ночи на старом заброшенном хуторе, решили, что первоочередная задача в нашем положении — это шопинг. Шляться в форме и доспехах по мирным населённым пунктам — не очень хорошая идея. Поэтому, выбрав себе в жертву один из маленьких городков, за пару дней тайно добрались до него и совершили набег на прачечную. Всё! Теперь мы простые гражданские обыватели. Правда, без браслетов, удостоверяющих личность, но одежда с длинными рукавами хорошо скрыла этот недостаток.

Честно говоря, уже непривычно ходить в штатском. Зато компенсацией за это неудобство являлся внешний вид Галины и Веры. Барышни не стали строить из себя монашек, поэтому их очень короткие юбочки и облегающие блузочки — просто огонь, как смотрятся на великолепных грациозных телах.

По словам Якутовой, прошмандовочный вид, с одной стороны, привлекает внимание, но с другой — никто не подумает о них хуже, чем есть на самом деле. Во всяком случае, с крутыми имперскими боевиками точно никакой ассоциации не будет.

Я теперь выгляжу моднявым парнем, то ли охомутавшего двух разбитных девиц, то ли являющегося их сутенёром. Ну а табор превратился в группу забулдыжников, ищущих, где опохмелиться.

В городе надолго не задержались. Угнав старый раздолбанный микроавтобус, по просёлочным дорогам рванули в сторону Ярославля, ругаясь на чём свет стоит. Дело в том, что приходится пользоваться бумажной картой, так как все электронные примочки, в том числе и навигаторы, остались в ментально заражённой зоне. И если я в прошлой жизни хорошо читал карты, то тут у местных явный провал в образовании. Та же самая Ведьма, пока я отдыхал, умудрилась привезти нас на мусорную свалку, вместо того, чтобы выехать на шоссе.

Почти двести километров протянуло на одном бензобаке наше корыто. Потом пришлось его бросить. И тут встал серьёзный вопрос по деньгам. У нас ни копейки нет. Хоть реально сдавай в «аренду» Верку с Галиной, чтобы обзавестись наличными. И если пожрать мы всегда добудем путём незаметных краж, то во всём остальном нас ждёт сильный облом.

— Чем дальше займёмся? — обратилась ко мне Якутова, как только мы затолкали микроавтобус в небольшой пруд рядом с трассой. — Останавливаем на дороге подходящий транспорт и реквизируем его?

— Не, Галя. Убивать же хозяев не будем, а они быстро сообщат куда следует о нападении. Уверен, подобные моменты отслеживаются нашими преследователями. Предлагаю тупо закинуться в кузов какой-нибудь крытой фуры и спокойно доехать до Орла. В большом городе больше возможностей для легализации под чужими именами.

— Почему до Орла?

— Потому что надо карты внимательно изучать, а не только на электронные приблуды уповать. Через двести восемнадцать вёрст именно он намечается. Уверен, что большой грузовик не в сельский магазинчик карамельки везти будет.

Других вариантов не было, поэтому мой приняли единогласно. Примерно через два часа засады, когда на улице уже достаточно стемнело, показался одинокий грузовик, ярко освещающий своими фарами пустую трассу. Как только он остановился около лежащего поперёк дороги небольшого бревна, из водительской кабины вышли два мужика.

Матерясь, они оттащили брёвнышко на обочину. Ну а мы в лучших диверсионных традициях вскрыли фуру и забрались в неё. Повезло: порожняком идут, поэтому никому не пришлось до Орла сидеть скрючившись, упираясь головой в задницу товарища.

Через три часа почти комфортабельной поездки грузовик заметно снизил скорость и стал часто, скорее всего, на светофорах останавливаться. Значит, мы уже в городе и пора покидать наше транспортное средство.

Оказавшись ночью на тёмной, слегка освещённой тусклыми фонарями улице, быстро провели разбор обстановки: явно окраина. Ну или неблагополучный квартал, что, в принципе, часто совмещается.

— Ромалы, ищете приличный подвал и там схоронитесь, — приказал я группе Морячка, незаметно прихватизировав командование над нашим отрядом. — Галя, Вера. Идём на промысел. Пора денежкой немного разжиться.

— Чего? — округлила глаза Вера, не так всё поняв. — Шлюхой работать не буду.

— Господи… — закатила Якутова глаза к небу. — Будущая императрица у нас дурочка. Куда государство катится? Понятно же, что Данила собирается местных бандюг пощипать. А мы для этого очень хорошая приманка.

— Ты глупость с неопытностью не путай, — тут же огрызнулась моя подруга. — Ну а если чем-то в Роду Труворовых недовольна…

— Отставить, — тихо, но жёстко приказал я. — Запомните: вы две продажные девки, умеющие лишь хихикать и топорщить сиськи. Всё остальное оставьте мне.

После этого вошёл в стоящий неподалёку ночной магазинчик и выяснил у словоохотливой, неопределённого возраста продавщицы, где такому красавцу можно разжиться продажной любовью с большим выбором и по сходной цене.

Как и предполагал, своя улица красных фонарей хоть и не была запланирована городскими архитекторами, но вольготно расположилась в паре кварталов отсюда.

Придя на неё, я поставил свой товар на самом козырном месте, согнав с него пяток местных проституток и сломав нос их сутенёру.

Дальше долго ждать не пришлось. Отшив нескольких страждущих мужиков конским ценником на барышень, дождался наезда дружков потерпевшего сутенёра. Да уж… Этим с бабами только и воевать! Даже скучно: вообще никакой подготовки. Один только и смог изобразить нечто похожее на связку из ударов, прежде чем стал с воем кататься по асфальту, баюкая в двух местах сломанную руку. Обыскав их тела, выгреб все деньги и лишь после этого милостиво разрешил удалиться.

Пересчитал наличные: всего двести тридцать рублей. На нашу ораву слишком мало: жить на нелегальном положении — ещё то дорогое развлечение. Значит, продолжим начатое. По всем раскладам, сейчас птицы иного полёта заявиться должны. Предчувствия не обманули. Как только подкатили два серьёзных тонированных джипа, то я сразу понял, что это не клиенты.

Так и есть. Вышли шестеро здоровенных качков с подозрительно оттопыренными пиджаками именно в тех местах, где обычно носят оружие. Но больше всего не они удивили, а явный аристократ с висящим на боку мечом.

— Вас приглашают на беседу, — достаточно вежливо проговорил он, подойдя ко мне вплотную.

— А оно мне надо?

— Конечно, если хотите и дальше зарабатывать, а не лежать по частям в ближайшем озере. Учтите, я мало того что имею Дар, но и очень хорошо владею им. Простолюдин мне не соперник, как бы хорошо он подготовлен ни был.

— Резонно, — вздохнул я. — Только куриц своих с собой возьму. Товар очень качественный: будет жалко, если его тут попортят в моё отсутствие.

— Берите. Заодно и оценить сможем, насколько девочки хороши.

Свистом подозвав к себе Галю с Верой, залез в джип. Ехали минут пятнадцать. Судя по виду за окном, это уже если не центр города, то где-то рядом. Деловой райончик, фешенебельный. Очутившись на подземной парковке, дальше пошли своими ногами по пустым техническим коридорам небоскрёба, что расположился над нашими головами. Девчонки молодцы! Хоть и строят из себя слегка нервничающих потаскушек, но не забывают привычно заигрывать с нашим конвоем. Прямо настоящие «профессионалки»!

Всё благодушное настроение и уверенность в успехе операции слетели мигом, как только я почувствовал, к кому нас ведут. Впереди оборотень! Я буквально каждой клеточкой своего тела ощутил, что через несколько десятков метров встречусь с этой тварью. Грохну его легко, но какие ещё сюрпризы могут ожидать? Да и девочки в неведении…

Моментально материализую серп. Не знаю, каков на самом деле был уровень подготовки у этого аристократишки, но голова его скатилась с плеч очень элегантно. Не выключая ускорения, вывожу из строя и остальных наших сопровождающих.

— Что-то не то? — перестав призывно улыбаться, поинтересовалась Ведьма.

— Да. Оборотень. Вооружитесь на всякий случай. Галя, меч этого гада не забудь. Вполне возможно, придётся и им помахать.

Опытных бойцов успокаивать и долго наставлять не надо. Потратив несколько секунд на обыск, наша троица снова превратилась в боевой отряд.

Добравшись до тупика, заканчивающегося массивной железной дверью и охранником около неё, лейтенант моментально метнула нож, вонзившейся чётко в шею бандита. Дальше последовал мой удар ногой, и двери распахнулись. Ай, как опрометчиво, господа преступники! Запирать надо, а не только всякое бесполезное мясо у входа привратником держать! Но нам такое на руку.

Влетев в бункер, увидел ещё двух персонажей с мечами, пяток простолюдинов и того, кто мне больше всего не понравился. Оборотень средних лет внушал уважение своими габаритами. Ещё больше я его зауважал, когда он, не теряя времени на трансформацию, схватился не за ствол или меч, а за появившейся в руках боевой серп кроу. Подобное много говорит о возможностях твари.

Ну а дальше началось то, что обычно называется избиением младенцев. Аристократы хоть и обладали прекрасной реакцией, но явно не учились в Школе Спасателей. Галина с Верой разобрались с ними за минуту, между делом уложив и простых бойцов. За этим представлением я наблюдал, стоя рядом с разрубленным пополам оборотнем.

Удивительно… Совсем недавно я даже со слабой тварью бой считал чуть ли не подвигом, а теперь явно матёрого гада завалил, не запыхавшись. В такие моменты отчётливо ощущаю, насколько возрос мой уровень не только как бойца, но и как одарённого.

— Чего дальше? — спросила Ведьма, заботливо вытирая меч о штанину трупа.

— Как всегда в любой приличной семье, — улыбнулся я. — Мародёрка. Мы же за этим сюда и пришли?

— Фу, — скривилась Вера. — Поганое слово. Я бы назвала это так: вынужденная экспроприация у криминального элемента незаконных доходов в пользу… Естественно, нашу.

— Пока ты всё это выговоришь, то мы уже помародёрствовать успеем, и ничего тебе не достанется, — произнесла Ведьма шутливо-менторским тоном, подняв указательный палец вверх. — Не хочешь шмонать — не надо, а другим не мешай.

— Я и не отказываюсь. Просто приятно осознавать себя высокоморальной личностью хотя бы на словах.

— Учту твои принципы, когда наедине останемся. Мораль и только мораль тебе обеспечена! — поддержал я игру Якутовой.

— Сдурел⁈ Ну, ты сам напросился! Чур, золотые коронки с зубов не снимать! Они мои! Недырявые носки тоже!

Рассмеявшись, мы принялись пополнять казну нашей подпольной организации.

Глава 8

Результатами осмотра криминального штаба мы остались довольны. Около пятнадцати тысяч наличкой, а также несколько явно левых телефонов в нашей ситуации абсолютно лишними не будут. Ещё и короткоствольным оружием обзавелись, а то прятать автоматы, отнятые у спецназовцев — ещё та морока.

Больше всего повезло Ведьме: ей перепал боевой серп кроу. Но вначале она отказывалась от него, мотивируя это тем, что больше привычна к мечу, которых на выбор теперь аж три штуки. История с Веркой, когда втюхивал ей серп, повторяется.

— Галя, — сразу же обозначил я главный аргумент. — А как ты меч прятать будешь? Он же из-под твоей мини-юбочки будет свисать конским возбуждённым членом. А освоить серп на самом деле особого ума не надо. Это оружие само тебя сможет многому научить в кратчайшие сроки. К тому же ты ведь спасатель, умеющая даже спичкой убить!

— Ладно,- нехотя согласилась она.- Халявное оружие никогда лишним не будет.

Ну а дальше мы затащили все трупы в бункер, который намертво заблокировали, сломав замок закрытой двери. На парковке прихватили оба джипа, любезно доставивших нас сюда, и поехали в сторону окраины. Уже там, не выходя из машины, лейтенант позвонила с трофейного телефона майору Жуковскому.

— Модест… — только и успела проговорить она.

— Отключился? — сразу всё понял я.

— Да, — кивнула Галина. — Я была о нём лучшего мнения. Уверена, что Модест узнал мой голос. Тонка кишка у армейских по сравнению со спасателями. Вот Антоха Станов так бы не поступил. Чёрт башку под пресс положит, а своих не предаст. Нужно избавляться от телефона. Ещё застучит нас, падла Жуковский, и могут…

Неожиданный звонок аппарата в её руке отвлёк от продолжения диалога.

— Ну? — взяв секундную паузу, ответила Ведьма нейтральной фразой.

После ответа невидимого собеседника её лицо внезапно прояснилось. Непонятно, что происходит, но явно ничего плохого.

— Чмоки, дорогой! — закончила Галина разговор.

— Нашла клиента «ночная бабочка»? — тут же поинтересовался я.

— Он сам нашёлся. Причём уже давно. Пора воссоединиться с твоим табором, Данила. Не хочу по десять раз одно и то же пересказывать.

— Галя… Честно говоря, не очень хочется, чтобы парни знали много. Я им доверяю, но по всем своим показателям ромалы — слабое звено. Их поймать и расколоть легче, чем нашу троицу.

— Я тоже так думаю, — кивнула Вера.

— Принимается. Модест это звонил. Он как только мой голос в своей трубке услышал, так сразу вырубился: прослушки опасается. Телефончик, вроде нашего, у майора тоже припрятан, поэтому он с него на связь и вышел. Короче, почти все войсковые части сидят на казарменном положении без права покидать территории баз, даже для похода в магазин.

Жуковский сказал, что если я не одна, то стоит передать информацию для знакомого картёжника. Для тебя, Горюнов, получается. Есть такой сайт барахольщиков, где покупают и продают ненужные вещи. Называется «Экономный человек». Нужно выйти на него и найти объявление двухнедельной давности о продаже зелёного дивана без одной ножки. Позвонить по указанному телефону и попросить продать не весь диван, а оставшиеся у него ножки. Ну, а дальше всё пойдёт по накатанной.

— Чую, без Старшего следователя Комова здесь не обошлось, — сразу же выдвинул версию я. — Ищем этот долбанный диван.

Увидев необходимое объявление, я тут же позвонил. Ответила какая-то старушка, которая, услышав о ножках, сразу же заявила, что решить подобное не может, а передаст трубку хозяину вещи.

— Да? — раздался такой знакомый голос Ильи Сергеевича.

— Здравствуйте, я по объявлению. Но нам весь диван не нужен. Видите ли, мы молодожёны. Только что вернулись из свадебного путешествия, в которое ещё и сестру жены брали. Поэтому, сами понимаете, денег у нас нет. А вот диван подобный имеем.

— Все трое вернулись? — моментально расшифровал мой рассказ Комов.

— Все.

— Где сейчас?

— В Орле.

— Записывай адрес. Езжай один. Пароль: извинишься три раза в одном предложении. От телефона избавься немедленно. Сюда больше не звонить.

Такие шпионские игры неспроста. Поэтому я не стал выёживаться, а исполнил всё в точности, как и приказал следак. По нужному адресу мне открыла дверь какая-то алкоголичка.

— Чё надо, парень? — неприветливо спросила она.

— Извините, бога ради, но в столь неурочный час вынужден к вам обратиться, простите, с нелепой просьбой о посещении, ещё раз извините, туалета. Очень припёрло, но как культурный человек я…

— В подворотне поссышь! — на весь подъезд гневно проорала баба, незаметно протягивая мне телефон. — Ишь, культурных развелось! Житья приличному человеку от них нет! Трезвонят и трезвонят! Всё! Вали отсюда!

Неловко оправдываясь, я ретировался на улицу и действительно облюбовал для «мокрого дела» один из тёмных углов. Из образа нужно не выходить до последнего, на случай слежки. Минут через десять ожил телефон.

— Значит так, Данила, — сказал Комов. — По этой связи можем говорить спокойно. Как понимаю, Вера цела?

— Да.

— Это главное. В ситуации разобрались?

— На уровне газет и слухов.

— Пока достаточно. Что думаешь делать дальше?

— Пробираться в столицу и разоблачать оборотня. Ну, а дальше по обстоятельствам. Если дедушка нашей внучки погиб…

— Нет. Он жив. И я даже примерно знаю, где его держат. Так что в столицу тебе не надо, а вот своих родственников навестить стоит.

— Дедушка в Тюмени⁈ — искренне удивился я.

— Скорее всего. Завтра с утра находишь ремонтную компьютерную конторку «Мощный мастер»…

— Один?

— Нет, с подругами идёшь. Просто показываете пустые запястья, и вам предоставят новые браслеты.

— Проблема есть, — дал новые вводные я. — Со мной ещё пятеро наших.

— Чёрт… — выругался следователь. — Значит, завтра получаете браслеты вы, а послезавтра все остальные из вашей команды. Как понимаю, это твой табор?

— Они.

— Тогда проблем с подгоном под новые личности не намечается. Как только все легализуетесь, то летите в Тюмень. Пока же сидите тихо, не высовывайтесь. Деньги есть?

— Заработали тут прилично. Накрыли одну банду, девками промышлявшую.

— Плохо. Могут по ней вычислить. Ладно. По своим каналам придумаю что-нибудь. Отбой. Не прощаюсь.

Комов нас не подвёл, и буквально через два дня мы снова стали полноценными гражданами Российской Империи. Правда, под чужими личинами. Но это такая мелочь, на которую никто внимания не обратил. А вот с самолётом до Тюмени нам не повезло. Именно в тот день, когда мы собирались отбыть туда, временно прекратились все гражданские полёты по стране.

Очень хреновый знак. Видимо, у Временного Комитета что-то с оборотнем Николаем не клеится. Как бы реально гражданская война не началась. А уж если она полыхнёт, то за пять минут такой пожар не потушишь. Недолго думая, связался с Комовым для того, чтобы получить новые вводные.

— Не паникуй, Данила, — попытался успокоить меня следователь.

— Это вы не паникуйте, Илья Сергеевич. У нас же такая функция давно выключена, — моментально огрызнулся я. — Сеанс психотерапии закончен. Приступайте к конкретике.

— А ты, Данила, не меняешься. И, как ты говоришь, «конкретика» у меня имеется. Запасной план, так сказать. Сейчас будут стягиваться войска в Ярославль. Майор Жуковский отбывает со своими послезавтра. Номер Модеста Аркадьевича я тебе сейчас скину. Договорись с ним о переезде в столицу. Дальше… Думаю, что дальше тебе и твоим головорезам должно понравиться.

— Нужно будет вытащить из тюряги генерала Ростоцкого?

— Данила… Всё-таки нужно было тебе в моё ведомство переходить — догадливый больно. Но обсудим это на месте. Сейчас я не готов дать полный расклад, так как информация постоянно меняется.

— Значит, моего отца списали… — невесело произнесла Галина, как только я пересказал ей разговор с Комовым.

— Вряд ли, — не согласился с ней я. — Тут, видимо, все действия совершаются в порядке значимости. За генералом Ростоцким стоит мощная армейская группировка, преданная не только императору, но и лично Геннадию Григорьевичу. В намечающемся бардаке это не только политический, но и серьёзный военный козырь. А спасатели генерала Якутова слишком немногочисленны, практически штучный товар. И их дело при любой власти помогать удерживать границы нашей Реальности.

— Да я тоже понимаю это… Но, Даня, так же понимаю, что после освобождения Ростоцкого мой отец уже не будет иметь даже призрачных шансов оказаться на свободе. Допускаю, что сразу же и грохнут его, пока тоже не сбежал.

— А кто сейчас руководит спасателями? — задала интересный вопрос Вера. — Заметьте, что никакой информации по этому поводу ни в сети, ни в иных средствах массовой информации нет. Я специально смотрела. Думала, что князя Ломакина обратно вернут, но он сидит губернатором в Тюмени.

Получается, что все группы как бы сами по себе, временно приписанные к армейским частям. А теперь на минуточку представьте, что кто-то убивает самого Якута! Легенду и главу Имперской Службы Спасения. Убивает друга и учителя профессионалов такого уровня, которые при желании могут и дворец на воздух поднять. Я бы не рискнула ссориться со спасателями таким вот образом. Нет, Галя, с Бориса Валентиновича Якутова сейчас будут все пылинки сдувать. Потом, конечно, захотят ликвидировать, но это «потом» наступит, не завтра, а когда всё во властной верхушке устаканится.

— Спасибо, Верочка! — тепло обняла её лейтенант. — Ты прямо веру мне в сердце вселила.

— Кому, как не Вере, веру вселять, — скаламбурил я.- Значит, всех спасём! Вот Чах оклемается, и вместе с ним любую тюрягу по камушкам разнесём!

— Что-то долго его нет, — вздохнула Ведьма. — Не думала, что с таким нетерпением буду ожидать возвращение нашего гадёныша. Ещё и эти зародыши его самок в нас. Хоть и не проявляют себя никак, но осознание наличия в собственном теле непонятной кровожадной твари меня, честно говоря, нервирует. Вдруг раньше времени она очнётся, а Чаха, чтобы укротить, рядом не будет?

— Не проснётся.

— С чего ты так уверен?

Действительно, с чего? Задав себе этот вопрос, я понял, что уверенность реально имею. Словно сам чувствую зародыша наумбовского. Или… Да! Реально чувствую! Мысленно потянувшись к Галине, увидел некий энергетический клубок в её теле. Ощутил эмоции. Боль, жажду разрушения и крови врагов.

Но ещё был и маленький отголосок надежды, что этот кошмар когда-нибудь закончится. Сам того не осознавая, влил в зародыша немного энергии с положительными эмоциями. Клубок моментально впитал её и на мгновение расслабился, почувствовав некоторое облегчение. Жаль, что только на мгновение…

— Галя, Вера, — очнувшись от этого наваждения, произнёс я. — Не стоит относиться к зародышам, как к опасности. Постарайтесь стать для них… Матерями, что ли. Это маленькие дети, которые мучаются, которым очень плохо. Постарайтесь поддержать их, заботьтесь. Разумом они этого не поймут, но на энергетическом уровне используют хорошие эмоции как обезболивающее. Я только что это понял.

— А что ты ещё понял? — недоверчиво посмотрела на меня Вера.

— То, что пора связываться с майором Жуковским, а потом дать новую вводную табору. Ромалы и так уже ворчат от непонимания происходящего.

— Согласна. Хоть какая-то конкретика из твоих уст прозвучала.

Модест облегчённо выдохнул, как только услышал мой голос в телефонной трубке.

— Данила, я уже в курсе, что работаем по плану Б. Моя часть стоит в восьмидесяти вёрстах от Орла, рядом с железнодорожной станцией Снегирёвка. Послезавтра грузимся в вагоны и движемся на Ярославль. В двадцати вёрстах эшелон сбавит скорость, так как дорога даёт сильный изгиб в западном направлении.

В пассажирские вагоны не суйтесь. А вот предпоследний грузовой будет вас ждать. На нём пломбы лишь выглядят настоящими… Ну, мне именно так сказали. Там есть длинные ящики. По прибытии в Ярославль вы должны быть в них. Мои люди занимаются погрузкой и разгрузкой, так что доставят вас на склад в целости и сохранности. Дальше уже не моя зона ответственности.

— Понял. Во сколько быть на месте?

— Около полудня. Как только эшелон тронется, я позвоню. Через двадцать-тридцать минут будем около вас, так что не ошибётесь. Всё. Мне пора. Передай Гале огромный привет.

В назначенное время мы были на месте. Место действительно хорошее. Крутой изгиб дороги не даст разогнаться составу более пяти-семи километров в час, а близко подступающие к полотну деревья помогут скрыться от постов охраны, сопровождающих эшелон. Ровно в одиннадцать тридцать раздался звонок от Жуковского.

— Трогаемся, — кратко сообщил он и отключился.

Эшелон показался точно в назначенное время. Отсчитав нужный вагон, мы быстро вскрыли его и успели заскочить внутрь ещё до того момента, как машинист стал набирать скорость. Правда, пришлось немножко попотеть, так как всё пространство под завязку было забито ящиками, от которых пришлось избавиться, тупо выкинув их в густые заросли по краям дороги.

— Барон, а ты уверен, что это наш вагон? — как-то очень осторожно поинтересовался Пушкин.

— Конечно. Предпоследний грузовой перепутать ни с чем нельзя.

— Значит, нас в Ярославле ждут по частям.

— В смысле?

— Данила, блин! Не тупи! Тут одни консервы! — воскликнула Вера. — Я не вижу обещанных Жуковским длинных ящиков! Нам как прятаться? По гоблинскому рецепту, превратившись в тушёнку⁈

Чёрт… А ведь реально здесь больше ничего нет, кроме упаковок со стандартными армейскими пайками. Когда, находясь в ускорении, выкидывал ящики, то не придал этому значения. Времени в обрез было, да и кто знает, что за ними прячется. Теперь вижу, что ничего. Всё уложено плотно и аккуратно.

Тут же набрал Жуковского, чтобы прояснить ситуацию. Никакого ответа — его телефон выключен. Больше ничего не оставалось делать, как ждать ответного звонка. Но эта ситуация мне нравится всё меньше и меньше.

Модест перезвонил минут через семь.

— Не волнуйтесь, — первым начал разговор он. — Нас стопорнули на выезде из станции. Небольшая задержка на десять-пятнадцать минут.

— Стопорнули⁈ — проорал я. — Мать твою! Модест! А раньше нельзя было сообщить⁈

— Чего ты так распалился? — не понял он моей реакции. — Десять минут погоды не сделают. А раньше не мог, так как был в штабном вагоне и получал ценные указания от командира. Что я ему должен был сказать? Извините, господин подполковник, я сейчас пойду кой-кому позвоню и поделюсь секретной информацией, что наш эшелон задерживается. А то там люди волнуются.

— Понятно… Значит так, Модест. У нас образовалась небольшая задница. Мы заскочили не в тот эшелон и уже отъехали на приличное расстояние. Вы скоро окажетесь на этом грёбаном повороте?

— Через четыре минуты. Вы не успеете при всём желании. Я…

На этом разговор прервался. К сожалению, как и в моём мире, даже техномагические приблуды не дают мобильной связи охватить все малонаселённые дыры. Именно в одной из них мы сейчас и оказались, поэтому «абонент — не абонент».

Пересказал новости своим. Судя по лицам, и сами догадались обо всём из моих ответов Модесту. Но всё равно от души матерились дамы и ромалы минут пять.

— Надо уходить, пока нас не рассекретили на первой же станции. Будут делать обход, увидят сорванные пломбы на вагоне, и придётся с боем прорываться.

— Вряд ли будем где-нибудь останавливаться, — возразила Якутова. — Если только на перегоне, пропуская другой состав. Мы же не пассажирский поезд. Так что едем, куда едем. Я местную «железку» по картам хорошо изучила, чтобы, как в прошлый раз, группу на мусорную свалку не привести. Можем прибыть либо в сам Ярославль, либо на два крупных железнодорожных узла в его пригороде. Поэтому нет смысла дёргаться. Доедем до места, а дальше уже свяжемся с умными людьми.

— Согласен, — кивнул я. — Как только эшелон перед станцией замедлит ход, то выпрыгиваем из вагона, взяв по ящику с армейской жратвой. Одежда у нас штатская, и даже если засекут камеры или случайные свидетели, то все подумают не о группе диверсантов, а о банальной железнодорожной краже.

— А мне нравится! — довольно произнёс Жир, вскрывая одну из коробок. — Мало того, что бесплатно едем, так ещё и в дороге кормить обещают. Даже две проводницы есть. Красивые! В коротких юбочках!

— Сейчас договоришься и сам проводницей станешь, — с наигранной угрозой произнесла Якутова. — Юбочкой, так уж и быть, поделюсь.

— Не могу, — вздохнул Жир.

— Почему?

— Ребята завидовать будут. К тому же с вас Астроном в последние дни глаз не сводит. Раньше так не смотрел. Значит, именно юбка фетишисту проклятому понравилась. А вдруг, увидев её на мне, возбудится и приставать начнёт? Придётся товарищу отказывать, а это как-то не совсем по-дружески. Так что носите её сами! Вам же всё равно, кому морду бить, да и удар лучше поставлен.

— И ничего я не пялюсь…- резко покраснел Астроном. — Врёт Жиробасина!

Его вид заставил всех рассмеяться. Несколько часов мы развлекались тем, что изводили бедного парня, явно сохнущего по Галине. Ну, чем ещё заняться, когда больше нечем?

Глава 9

Эшелон замедлил ход через несколько часов. Тут же Ведьма приоткрыла дверь и стала внимательно наблюдать через щель за обстановкой.

— Большая станция, — прокомментировала увиденное она, — но не столица. Уходим, пока до перронов не доехали. По ящику со жратвой не забудьте.

Как только мы выпрыгнули из вагона, тут же раздался чей-то суровый окрик. Трое железнодорожников, увидев, как мы нагло обносим военный состав, попытались этому помешать. Ребята то ли смелые, то ли глупые: бросаться на превосходящие силы противника только такие и будут. Но в любом случае честные, поэтому мы не стали бить им лица, а сделали вид, что испугались. Побросав ненужные нам коробки, свалили в сторону ближайшего забора и, легко перепрыгнув через него, растворились среди ангаров полузаброшенной промзоны.

Как только убедились, что погони не предвидится, связались со Старшим следователем Комовым.

— Главное, что почти добрались, — с лёгким недовольством ответил он. — Рыбинский железнодорожный узел не так далеко от Ярославля. Проблема лишь в том, что вся столица в нескольких кольцах оцепления. Что через них пробьётесь, даже сомнений нет, но и засветитесь обязательно. Поэтому лучше всего воспользоваться водным путём.

— Одна торпеда — и мы на том свете, — возразил я.

— Зато никаких проверок в дороге. Лишь в порту всех сходящих досматривают с особой тщательностью. Но, думаю, никто из вас плавать не разучился и сможет добраться до берега ещё до того, как судно окажется на причале. Нет других вариантов, Данила. Раньше, конечно, были, но я сейчас не в том положении, чтобы использовать их.

Короче, ищете баржу с лесом. Номер РБ-106. Прячетесь среди брёвен и около шести часов наслаждаетесь речной прогулкой. Как только услышите два гудка, то прыгаете за борт и плывёте к правому берегу. Там вас встретят мои люди. И постарайтесь больше не путать транспортные средства! Не усложняйте мне задачу на ровном месте.

— Вообще-то, это не наша вина, — попытался оправдаться я. — Стечение обстоятельств.

— Вот и сделайте всё возможное, чтобы всякие неожиданные обстоятельства к вам не стекались. Словно специально приманиваете их! Жду звонка, как только окажетесь на барже.

Следак как в воду глядел, говоря о том, что неприятности с неожиданностями нас любят. В грузовой порт пробрались легко и непринуждённо. Конечно, охрана в нём присутствует, но по мне, гнать её в три шеи нужно. Даже при наличии дополнительных армейских постов дыры в периметре огромные. Тут не одному диверсионному отряду есть где разгуляться, особо не маскируясь.

Буквально за несколько минут мы почти добрались до этой РБ-106. Но примерно в двухстах метрах от неё меня хорошенько так накрыло ощущением огромного количества оборотней. Прямо шибануло по нервным окончаниям. Резко вильнув в узкий коридор между контейнерами, позвал за собой остальных.

— Чего тебе неймётся? — недовольно проворчала лейтенант. — Тихо же всё.

— Оборотни, Галя. Много оборотней в порту. И они где-то рядом должны быть. Тут фонит хреново в разные стороны, поэтому не могу определиться.

— Сколько примерно тварей чувствуешь?

— Несколько десятков точно, но может быть и больше.

— Тогда только там, — показала она на одно из судов. — Не хрен делать на грузовом причале пассажирскому корыту.

— Может, заправляется? — предложил свою версию Морячок.

— Дровами? — хмыкнула Вера.

— Да, вряд ли.

— В любом случае стоит проследить, — подвела итог спорам лейтенант. — Данила, сообщи о находке Комову.

Услышав о судне с оборотнями, следак явно не обрадовался.

— Немедленно уходите из порта, — приказал он.

— Почему?

— Горюнов, ты совсем отупел? Как только хотя бы один оборотень окажется рядом с тобой, то примет свой истинный облик. Для остальных же подобное будет жирным таким указателем, где прячется и куда идёт вся ваша группа. Тут реально торпедировать баржу могут.

— Предлагаю иной вариант. Захват судна и спокойное плавание на нём до столицы. Ну, а рядом с Ярославлем сами посудину на дно отправим.

— Сдурел⁈ Я запреща…

Слушать дальше не стал и отрубил связь.

— Запрещает он, — проворчал я, обращаясь к товарищам. — Сам на нелегальном положении, а всё туда же! Командир фигов!

— Не бухти, — успокоила меня Якутова. — Комов, конечно, мужик башковитый и в тайных делишках разбирается лучше всех нас вместе взятых, но тут я согласна с тобой. Нужно грохнуть оборотней, пока они до столицы не добрались. Да и в дровах сидеть ещё то удовольствие. Что-то мы в последнее время в крыс превратились, по щелям прячущихся, а не в доблестный отряд не пойми кого. Я на такое не подписывалась.

— Но план захвата нужен, — согласилась с ней Вера, одновременно высказав здравую мысль. — Причём совсем непонятно, что пассажирское судно здесь делает. Оно же как бельмо на глазу среди товарняка. Можем вляпаться, если не разгадаем эту задачку.

— На месте и разберёмся! Как только этот плавучий бордель отдаст швартовы, десантируемся на него.

— Нет, — возразил я. — Вам лучше это сделать заранее. Не уверен, что табор с таким справится незаметно. Замаскируйтесь в спасательных шлюпах или иных малопосещаемых местах. А вот я уже появлюсь в последний момент.

— Опасно. Могут найти.

— Ну, так им же и хуже. Башку свернули и за борт. Не думаю, что быстро хватятся пропажи.

— Логично. Эх, Даня… Я всё больше и больше влюбляюсь в твоего Чаха. Придурок он, конечно, но рядом с таким чучелом проблем намного меньше было. И территорию проконтролирует, и перенесёт куда надо! Ты там можешь его хоть как-то мысленно пнуть, чтобы побыстрее в себя пришёл?

— Даже если бы и мог, то не стал. Наумб не от лени разлёживается, а становится ещё сильнее. И боюсь, что новые умения Чаха нам скоро очень могут пригодиться. Так что не будем тревожить нашего бойца невидимого фронта.

За ближайшие два часа наша группа почти полным составом прокралась на это грёбаное пассажирское судно с красивым названием «Буревестник». Со мной на берегу осталась лишь Вера, мотивировав это тем, что чем меньше наших будет на судне, тем меньше вероятность обнаружения непрошеных гостей. Ну а она и со мной хорошо переместится.

Ждать отбытия пришлось несколько часов. На улице уже стемнело, когда вначале с судна был сброшен трап. К нему подкатил армейский джип. Двое здоровенных бугаёв в форме достали из багажника внушительный ящик и поволокли на борт. Доставив груз, они укатили. Трап моментально был поднят, и заурчали судовые двигатели.

Перемещение на «Буревестник» прошло штатно. Оказавшись на его корме, мы с Верой запрыгнули в какую-то ближайшую дверь и плотно прикрыли её за собой. Узенькая подсобка, заваленная швабрами и вёдрами.

— Незачёт, курсанты. Оба убиты, — неожиданно раздалось сверху.

Выхватив серпы, мы посмотрели на потолок. Под ним раскорячилась Ведьма, каким-то немыслимым образом опираясь ногами в стены и локтями о металлический выступ. Увидев, что мы её заметили, она легко соскочила на пол, продолжив внушение.

— Что-то очень самонадеянные стали. Оба. Что нужно сделать в первую очередь, когда попадаете в помещение на вражеской территории?

— Осмотреться… — виновато произнёс я, чувствуя правоту лейтенанта. — Не успели, но выговор заслуженный.

— Проехали. Теперь ждём, когда подальше отплывём. Потом необходимо дать знак группе Морячка, чтобы выбирались из спасательных шлюпок. Ну, а дальше, старшина Горюнов, принимай командование. Ты с оборотнями давно знаком, поэтому тебе и руководить их уничтожением.

— Есть принять.

Минут через сорок мы начали пиратствовать. Для начала вломились в капитанскую рубку и положили мордой в пол всех её обитателей. Как ни странно, это люди. И хоть они клялись-божились, что ни про каких оборотней на борту не слышали, но доверия к ним нет. Поэтому, оставив лишь одного матроса у штурвала, остальных связали и поставили Борзого следить, чтобы никто ничего не учудил.

Сами же, почти не скрываясь, пошли в сторону жилых помещений. Пару раз у нас на пути появлялись члены экипажа, но их тупо вырубали, связывали и запихивали в разные неприметные закутки.

Салон для пассажиров, исполняющий одновременно функции танцпола и ресторана, был забит людьми. Но никто не ел и не веселился. Все, словно зомби, слушали какого-то армейского майора. Да и не люди это вовсе! Около двух десятков оборотней разных возрастов. Я даже не стал особо рассматривать их, а вломился в этот гадючник, напитав серп под завязку. Следом за мной кинулись и остальные бойцы.

Бой не продлился долго. Мало того, что оборотни явно свежие и не вошедшие в полную силу, так ещё и времени на трансформацию у них не было. За две минуты ресторан превратился в настоящую скотобойню, до потолка залитую кровью. Один майор хоть что-то из себя стоящее представлял, но ему тоже далеко до Данилы Горюнова.

— Это что за некондиция такая? — недоумённо произнесла Ведьма, рассматривая трупы.- Сюда что? Институт благородных девиц и дом престарелых пригнали?

После её слов я тоже обратил внимание на странности. То, что это оборотни, сомнений никаких не вызывало. Но почти все либо подростки, либо старики. И ни одного военного, если не считать загубленного мной майора.

— Идём в кают-компанию, — быстро сориентировалась лейтенант, не давая времени на дебаты. — Чую, на все вопросы там ответы найдём. Здесь лишь мясо тупорылое было.

Сверившись с планом судна, вскоре мы оказались в нужном месте. А вот тут уже интереснее. Пятеро офицеров в армейской и морской форме — явно не новодел. Несмотря на моё ускорение, они успели сориентироваться. И если первого оборотня я разрубил легко, то остальные не оставили мне шансов на лёгкую победу.

Четверо гадов, ловко уходя от серпа, трансформировались, потеряв всего лишь ещё одного подельника. Бой в достаточно узком пространстве мог бы привести к не очень хорошим последствиям для одного старшины, но влетевшие следом Галина и Вера внесли свои коррективы.

— Ух! А бодрит! — довольно произнесла Ведьма, поигрывая серпом около развалившегося на две половины оборотня в морской форме. — Реально чувствую, как после убийства подобной твари сил прибавляется. Раньше такого не было. Идём дальше?

— Подожди, — остановил я, ставя на залитый кровищей стол знакомый ящичек, который недавно погрузили на судно.

Вскрыв его, увидел не деньги или оружие, а паспорта Российской Империи.

— Теперь понятно, почему они в грузовом порту шухарились, — прочитав с десяток паспортов, вынес вердикт я. — Все оборотни были без документов. На пассажирском причале их бы обязательно проверил патруль, а тут, видимо, нехилые завязки имелись. Но вопрос меня иной терзает… Для чего такую, как правильно сказала Галя, некондицию в Ярославль доставляют?

— Звони Комову, — моментально предложила Якутова.

— Опосля. Нужно ещё судно зачистить. Паспортов-то намного больше, чем мы тварей угробили.

— Умеешь ты сделать девушке приятное, — улыбаясь от уха до уха, согласилась Ведьма.- Кажется, скучная жизнь вновь обретает краски.

Как оказалось, из всех красок основной была красная. Не знаю, каким Макаром, но опытные оборотни успели подать сигнал тревоги. Как только мы ступили на лестницу, ведущую к каютам, на нас набросились уже полностью трансформировавшиеся оборотни. В узком пространстве их удар был смертоносен. Не для меня. Успев поставить защиту из Пояса Хаоса, я перемолол с десяток за считанные секунды. Дальше в дело вступил табор, образовавший хоть и хиленький, но не так уж и легко пробиваемый Круг.

К самим каютам добрались, скользя по остаткам тварей и по пояс измазанные в их кровище. И вот тут началась настоящая игра в кошки-мышки. Как только мы открывали одну дверь, то из противоположной выскакивало по несколько оборотней. Атаки со спины могли быть эффективными, но Вера с Ведьмой прикрывали нас, ловко орудуя серпами.

— Кажется, последняя каюта, — в какой-то момент сообщил Морячок, вытирая пот со лба. — Данила, есть ещё машинное отделение. Но мы Круг истощили полностью. Подожди, пока восстановимся, и один туда не суйся.

— Он не один, а с нами, — уверенно произнесла Вера. — Ждать резона нет. Пока мы не взяли полностью под контроль судно, возможны неприятные сюрпризы.

— Согласна, — кивнула Якутова. — Ромалы, держите все входы и выходы, а мы среди механизмов побалуемся.

Оказывается, до этого момента была ещё разминка. В машинном отделении не так много оборотней, но сама планировка помещений не даёт чёткого понимания, откуда выскочит очередная тварь. Нескольких я успел разрубить, как только оборотень показывался из-за ящика с песком или очередного шумящего агрегата. Одна тварь чуть не достала меня, прыгнув с крутой лестницы прямо на голову. Я почти смог среагировать, но почти в таких случаях не считается. Острые когтищи гадины, бывшей когда-то девушкой-подростком, почти впились в моё лицо. Но Вера не сплоховала, отрубив их вместе с руками.

— Данилла! Башкой крутить не забывай! — проорала Ведьма, непонятно как почувствовав двух оборотней за поворотом и выпустившая им кишки боевым серпом. — Хрен с тобой, но похороны нынче — дорогое удовольствие! Млять…

Тут мне пришлось доказывать, что не только славному старшине Горюнову стоит иметь башку на шарнирах. Очередная тварь, спрыгнув с металлической лестницы, пролетела метра четыре, точно нацелившись на макушку лейтенанта. Долететь долетела, но разрубленная пополам. Лишь только кровищей своей окатила нашу ругающуюся инструктора.

— Ну что, Галя? Съела? — ехидно прокомментировал я её спасение. — Учти в следующий раз, что на похороны тратиться не буду, а просто за борт твой трупик выкину.

— Съела… Главное, чтобы нас не сожрали! — не осталась в долгу она. — Ну и вообще, на хрен ты здесь нужен был, если бы не умел защитить своего прекрасного командира. И перестань лыбиться, недоразумение! Мы ещё не всех поубивали, а очень хочется!

Несмотря на то что оборотней было не так и много, на их уничтожение потратили больше часа. В этих лабиринтах из механизмов пришлось действовать медленно и аккуратно. К тому же стрелять нельзя: любой рикошет мало того, что может стать смертельным для нашей троицы, так ещё и основательно повредить судовой двигатель. Пойди пойми, что там в нём главное, а что нет. Так что надежда исключительно на боевые серпы.

Закончив с зачисткой судна, провели небольшой обыск и обнаружили несколько кают, доверху забитых оружием. В основном были пистолеты и взрывчатка. Всё страннее и страннее это плавающее корыто…

На этом наши проблемы не закончились. Поднявшись в рубку, обнаружили, что из живых в ней один Борзый. Он с выпученными от напряжения глазами стоял у штурвала, вцепившись в него мёртвой хваткой.

— Тоже повоевал? — спокойно поинтересовалась Ведьма. — Или просто из-за своей кровожадной натуры мужичков прирезал?

— Оборотень заскочил, — пояснил Борзый, не поворачивая к нам головы. — Пока я его того, матрос своих развязал. На меня накинулись. Ну я и успокоил всех, до кого смог дотянуться. Теперь сам рулю… А я не умею…

— Я тоже, — вздохнула лейтенант и вопросительно посмотрела на нас.

Мы лишь молча пожали плечами, так как никто подобными плавучими агрегатами раньше не управлял. Моторные лодки в данном случае не считаются.

— Значит так, Борзый, — приняла решение она. — Раз до сих пор на мель не сел и с фарватера не ушёл, то продолжай это нелёгкое дело. Ты у нас самый опытный получаешься. Горюнов, пора связываться с Комовым.

Я быстро достал телефон. Следак ответил сразу.

— Слушаю!

— Живы, Илья Сергеевич. Но есть проблемка: мы на судне без экипажа. Вернее, он был, но вместе с оборотнями отправился на тот свет. Так что, боюсь, до первого поворота плывём. Срочно нужна парочка моряков.

— Бросайте и уходите. Чего за это корыто держитесь?

— А ещё нужно несколько человек, которые знакомы со следовательскими делами не хуже вашего. Оборотни нам попались странные, и все нелегалы какие-то. Нужно выяснить, где таких штампуют.

— Понял тебя, Данила. Глушите двигатели и ждите специалистов.

— Да мы и остановиться толком не можем. Если только в машинном отделении всё разнести, — признался в нашей необразованности я.

— Сейчас выйду на нужных людей. Они дистанционно помогут.

Комов не подвёл. Буквально через пять минут нам позвонил какой-то мужик. Он доходчиво объяснил, как остановить «Буревестник», не заглушая двигателей. Ну а примерно через час к борту подплыл скоростной катер, из которого выгрузилась дюжина человек.

Оставив моряков в рубке, мы с несколькими невзрачными, явно «конторскими» мужичками пошли показывать добытые улики, заодно объясняя, как происходил захват судна.

Глава 10

Примерно через час пришлось сворачиваться. Один из находящихся в рубке флотских принёс нехорошую новость.

— Пора уходить. Уже второй запрос с берега, почему мы потеряли ход и идём вне графика.

— Скажите, что пожар в одном из помещений. Справляетесь своими силами, — ответил явно главный в этой группе сбешник и повернулся к Ведьме. — Госпожа лейтенант, думаю, что вы лучше нас сможете организовать пожар с последующей детонацией находящихся на судне боеприпасов. Необходимо наверняка пустить его на дно, когда мы будем далеко отсюда.

— Справимся, — кивнула Якутова. — Горюнов, Палкина! Подготовить всё. И чтобы через…

— Десять минут, — пояснил сбешник.

— … через десять минут все проплывающие мимо суда смогли увидеть пожар, но не имели времени добраться для спасения экипажа. Должно рвануть красиво, качественно. С огоньком, так сказать. Три минуты на выполнение задания. После этого начинаем отсчёт эвакуации.

— Есть с огоньком! — отдал честь я и приступил к делу.

Вместе с Верой быстренько притащили парочку канистр с бензином и основательно полили им несколько кают, предварительно открыв иллюминаторы. Ну а в каюте оружием и взрывчаткой просто оставили сюрприз с таймером. Бабахнет хорошо в назначенное время.

— Готовы, — отчиталась в подаренную рацию Вера. — Когда начинать?

— Все в лодке. Ждём только вас, — ответил ей сбешник.

После этого я кинул на пол зажжённую спичку, и мы с Верунчиком ломанулись на палубу. Как только оказались на катере, тот сразу отчалил и на большой скорости пошёл к берегу. Высадившись, вся наша группа и прибывшие конторские ребята в темпе вальса побежали от реки в лес.

— А остальные чего остались? — на бегу поинтересовался я.

— Остальные — реальные хозяева катера, имеющие разрешение находиться в этом квадрате. К тому же катер могли увидеть с других судов. Было бы странно, если бы он резко пропал или пропал его экипаж. Не волнуйтесь, ребята на нём опытные. Мало того что взрыв проконтролируют, так ещё и показания нужные дать могут, когда расследование катастрофы начнётся.

— А нам дальше как быть? И ещё: как к вам обращаться?

— Как хотите, обращайтесь. Настоящие имена всё равно знать не обязательно.

— Тогда Петрушка.

— Почему он? — явно удивился сбешник подобному прозвищу.

— Потому что совсем не похож. Конспирация, однако. Но на вопрос о дальнейшем не ответили.

— Вести подобные разговоры нужно не на бегу.

— А мы тут все привычные, — поддержала меня Ведьма. — Так что с удовольствием послушаем ваши планы на наше будущее.

— Уговорили. Скоро мы выйдем на ожидающую нас машину. Там есть электронные пропуска в столицу. Выписаны они, естественно, на ваши новые имена.

— Теперь в Ярославль просто так не попасть? — удивилась Вера.

— Именно, — на бегу кивнул Петрушка. — Причём у каждого кольца оцепления свой пропуск. Вам же будут выданы «вездеходы». Запоминайте легенду. Вы — группа следователей, которую прислали на усиление. Сейчас такое часто встречается. Все ищут императора, а также сбежавшего Комова. Естественно, многих и в ИСБ, и в народной дружине отстранили. Новая власть никому не доверяет, поэтому и собирает людишек из регионов.

— Вас тоже отстранили? — поинтересовался я.

— Нет. Иначе бы не смог вас доставить. И у меня реально есть задание найти подходящих специалистов в Орловской и Тамбовской губерниях. Только выполнить я его должен через две недели. Надеюсь, к этому времени всё образуется и не придётся самому переходить на нелегальное положение…

Петрушка со своими «петрушатами» не подвёл. Через усиленные кордоны мы проехали практически без проблем. Всего лишь раз нас попытался серьёзно проверить один особо ретивый служака, но сбешник сунул ему под нос какую-то «страшную» бумажку, и офицер сразу сдулся, нервно отдав честь и пожелав нам счастливого пути.

Особняк в ближнем пригороде Ярославля был нашей конечной точкой маршрута. Оказавшись в нём, мы прошли по длинным коридорам в бункер, где нас и встретил с распростёртыми объятиями Старший следователь Комов. Сильно сдал мужик за последнее время. Нет прежнего уверенного лоска, глаза красные, лицо осунувшееся. Но, увидев Веру Труворову, он прямо расцвёл от удовольствия.

— Госпожа наследница, — склонился Илья Сергеевич в вежливом поклоне. — Очень рад, что с вами и вашими спутниками ничего плохого не произошло.

— Справились не без вашей помощи, — улыбкой на улыбку ответила Вера. — И давайте обойдёмся без этого официоза. На данный момент он будет лишним.

— Принимается. Тогда прошу отобедать. Думаю, что за столом и обсудим сложившееся положение. Не торопясь, подробно и без риска, что нас могут случайно подслушать.

Возражений подобное ни у кого не вызвало. Честно говоря, жратушки — это именно то, чего сейчас хочется больше всего. Приняв душ, мы расположились за обеденным столом.

— А где мой табор? — поинтересовался я, не увидев группу Морячка.

— Вашим товарищам накрыли в другой комнате. Разговоры будут серьёзные, поэтому свожу к минимуму посвященных в него людей, — пояснил Комов. — Очень хочется услышать ваш рассказ о чудесном спасении из гоблинской Реальности, но начну я со своего. А вы пока кушайте.

Основные события известны. На заседании Великих князей появился считающейся мёртвым младший брат императора. Он заявил о предательстве Александра Пятого, обвинив его не только в покушении на себя, но и на вас, Вера Константиновна. Удивительно, но часть глав древних родов моментально встала на его сторону. Остальные же потребовали вначале проверку самого Николая Петровича. Он прошёл её легко, заодно предъявив перстень Рода Труворовых. Такой отличительный знак посторонний человек не смог бы надеть, не погубив себя.

Дальше была попытка связаться с императором. Но он пропал. Вера Константиновна, ваши родители…

— Я остаюсь пока что сержантом Палкиной.

— Хорошо, Вера. Императорская семья не смогла ничего толком объяснить. Она до сих пор живёт во дворце, но под охраной. Власть же взял на себя Временный Комитет. Николай Труворов в первые дни строил из себя невинную овечку, но сейчас старается взять все бразды правления в свои руки.

А вот часть Временного Комитета не хочет подобного. Впервые у Великих Князей появилась возможность самим поуправлять страной. Другая же часть рьяно поддерживает Николая. Там противостояние накалено до предела.

Такой вариант событий Александр Пятый прогнозировал. Как только он узнал, что Николай жив и превратился в Вождя оборотней, то сразу дал мне приказ создать подпольную службу безопасности, никак не связанную с государством, но имеющую доступ ко всем её секретам.

Нечто подобное было поручено и генералу Ростоцкому, но только по армейской линии. Правда, узнал я это совсем недавно. Когда генерала арестовывали, он, понимая, что не может выбраться из окружения, скинул мне файлы по своей тайной деятельности. Там и явки, и пароли… Геннадий Григорьевич оказал мне серьёзную услугу. Сам того не ведая, усилил моё теневое СБ своими людьми.

— Как понимаю, Модест Жуковский тоже был в армейских подпольщиках? — спросила Якутова.

— Был и остаётся. Не самая маленькая фигура в организации Ростоцкого.

— А что у спасателей? Мой отец тоже имел приказ создать нечто подобное?

— Генерал Якутов? Вряд ли. Да и не он, а князь Ломакин должен был, по идее, заниматься этим. Вернее, мне об этом ничего не известно, хотя я прошерстил много информации, чтобы найти зацепки. Скорее всего, Имперская Служба Спасения служит в обычном режиме, так как слишком немногочисленна для тайных игрищ. Да если и было своё теневое подразделение…

Илья Сергеевич ненадолго замолчал, отпил из бокала простой воды и продолжил:

— Если и было, то оно, извините, похерено. Виной тому князь Ломакин, занимающий до недавнего времени пост начальника Имперской Службы Спасения. У меня есть серьёзные основания подозревать его в предательстве и в похищении императора.

— Бред! — резко возразила Вера. — Я Осипа Семёновича с детства знаю! Он лучший друг дедушки! Да что там друг⁈ Родственник почти!

— Предают именно друзья и близкие, а не враги, — грустно улыбнулся следак. — Я просто расскажу, что нарыл, а вы уже сами выводы делайте. За десять часов до шокирующего появления Николая Труворова в столицу прилетел губернаторский борт из Тюмени. У князя Ломакина была назначена встреча с императором. Она не состоялась, поэтому рано утром самолёт с губернатором отправился домой. Это: по словам Ломакина.

Но мы отследили перемещение его машины, и можно с уверенностью говорить, что во дворец Осип Семёнович ездил. Пробыл там чуть меньше получаса…

— И что такого? — не унималась Вера. — Приехал, получил отказ в аудиенции и уехал.

— Именно в это время случился серьёзный сбой в работе всех… ВСЕХ, — выделил голосом Комов, — камер слежения во дворце! Такой сбой впервые на моей памяти! После того как Ломакин уехал, всё моментально восстановилось. А сам губернатор на большой скорости поехал в аэропорт. Я проверил камеры аэропорта. Губернатор был один, если не считать пары охранников.

— Вот видите!

— Подожди, Вера. Если бы мы не знали, что ищем, то могли легко пропустить одну важную деталь. Два дня мои компьютерщики бились с записью и пришли к однозначному выводу: это искусная подделка. Теперь по Тюмени. Борт прибыл по расписанию. И вот тут опять начинаются странности. Сойдя с трапа самолёта, куда, по идее, должен был поехать Ломакин?

— Домой или в Администрацию, — предположил я.

— Верно, — кивнул следак. — До них ехать минут тридцать. Кортеж губернатора появился около дома через два с половиной часа. Заблудился?

— А что камеры тюменского аэропорта показывают? — поинтересовалась Якутова.

— Верно мыслишь, Галина. Ничего! В нём устанавливается новая система безопасности, поэтому именно в тот момент ни одна камера не работала. Но мы смогли проследить путь Ломакина.

— Он такой дурак, что не выключил дорожные камеры? — усомнился я.

— Именно по отключённым и проложили, сопоставив примерное время и скорость губернаторского кортежа. Осип Семёнович направился на север от города. Последняя неработающая камера была в километре от большого лесного массива. За грибами собрался Ломакин? Вряд ли.

Так что общая картина предательства мне представляется так. Князь Ломакин находится в сговоре с Николаем, Вождём оборотней. Последний явно не уступает силой Александру Пятому, поэтому смог ослепить дворцовую систему безопасности и нейтрализовать императора. Князю Ломакину подобное было не под силу провернуть. Александр своим даром его бы по стенке размазал. Дальше бесчувственное тело императора доставляется в Тюмень на какую-то тайную базу. Для чего? Ведь проще было бы убить государя.

— Сделать оборотня? Но это невозможно. Для этого нужно желание человека и необходимое оборудование.

— Верно, Данила, невозможно… Мы так думали! А вот теперь ответь мне, откуда взялось столько оборотней-новоделок на пассажирском судне, который вы мастерски отправили на дно? Из Реальности харков доставили? Вряд ли! Мои эксперты, которые были вместе с вами, в один голос утверждают, что эти оборотни были созданы максимум три дня назад.

Я уже отследил судно. Оно шло два дня по реке Шексна и лишь потом, зайдя в Волгу, добралось до Рыбинска. Получается, что оборотней делали в нашей Реальности. Где гарантия, что прошлый тюменский губернатор не организовал у себя нечто подобное? Он же был в сговоре с Вождём оборотней. Князь Шумелкин создал, а князь Ломакин воспользовался, получив необходимые координаты от Николая Труворова.

Теперь там похищенного Александра Пятого приводят в определённое состояние. Как только закончат, то представят якобы пойманного императора публике. И вот тут у всех отпадут сомнения, что именно он предатель, а не Николай. И младший братик получает российскую корону на законных основаниях, консолидируя общество вокруг себя и не допуская гражданской войны.

— Дедушка — сильный человек с уникальным Даром! — воскликнула Вера. — Его не сломить! Он ни за что не даст сделать из себя тварь!

— Сильный, не спорю, — согласился Комов. — А если Николаю не обязательно делать из брата стопроцентного оборотня? Достаточно лишь изувечить Дар Александра так, чтобы никто не смог усомниться, что император не человек. И на это нужно время. Поэтому Вождь оборотней пока особо не рыпается. Зато Временный Комитет оживился, почувствовав, что может захапать себе всю страну, пока Николай отсиживается в сторонке.

И на эту теорию хорошо ложится ваше судно с оборотнями. Они прибывают тайно в Ярославль и наводняют собой улицы. Уверен, что не только ваш кораблик их туда доставляет. Для простого обывателя даже слабый оборотень — это катастрофа. А когда их сотни, то и для армии большая проблема. Тем более девочек и старушек сложно выследить. Парочка неосторожных убийств настоящих людей и начнётся бунт в столице. Бунт, направленный против Временного Комитета.

И тут появляется Николай-«освободитель»! Он в течение суток зачищает Ярославль от всех тварей, которых же сам и контролирует. Будет ли хоть малейший шанс у Великих князей после этого бороться с Николаем за престол? Нет!

От картины, что нарисовал Старший следователь, нам всем реально поплохело. Сейчас Ярославль напоминает банку с пауками… Вернее, не с пауками, а с тварями. Государственный переворот набирает силу, и скоро кровища потоками хлынет вначале по столичным улицам, а потом и по всей стране.

— И всё же я до сих пор не верю, что дядя Осип… Что князь Ломакин предал императора, — тихо, но уже не так уверенно прошептала Вера.

— Предал он или нет, можно убедиться, лишь освободив государя, — устало проговорил Комов. — Для этого надо отправить серьёзную и надёжную группу в Тюмень. Кроме вас, умудрившихся без потерь и посторонней помощи выбраться из чужой Реальности, больше кандидатур не вижу.

— Я иду однозначно! — встала Вера и посмотрела на меня с Якутовой. — Понимаю, что это задание сродни самоубийству, поэтому не могу от вас требовать пойти со мной…

— Дура, что ли? — перебила её Ведьма. — Во-первых, мы давали присягу. Во-вторых, мы своих не бросаем. Ну а в-третьих, я уже мхом начинаю покрываться от этих шпионских интриг. Прямо маньячкой себя чувствую, так хочется убить кого-нибудь.

— Ну, а мне с твоим дедушкой необходимо обсудить вопрос руки и сердца одной принцессочки, — ободряюще улыбнулся я. — Так что всё равно придётся переться на встречу с ним. Уверен, что и мои ромалы не откажут себе в удовольствии посмотреть, чем весь этот бардак закончится.

— Спасибо, друзья… — выдохнула Вера.

— Какой руки и какого сердца? — насторожился после моих слов следак. — Горюнов, что-то твоя фраза меня не очень воодушевила. Хочется услышать подробности. Вернее, очень не хочется, так как чувствую, что ничего хорошего не услышу, но всё равно это необходимо сделать ради понимания всей картины происходящего.

— Да что тут рассказывать, — грустно изрекла Якутова. — Верка с Данилой опять отличились. Хотя… После всего, что тут творится, их отношения кажутся детской забавой.

— Их отношения⁈ — вскочил Комов, правильно всё поняв.

— Не кипишуй, Старший следователь. Я сейчас о наших подвигах расскажу, а дальше… Дальше уже можешь паниковать.

Рассказ лейтенанта занял много времени. Судя по выражению лица Ильи Сергеевича, он находился в реальном шоковом состоянии. Но голову при этом не выключил.

— Что-то вы не договариваете, — произнёс он, как только Якутова замолчала. — Слишком много нестыковок. Обычно ими Данила грешит.

Ещё бы их не было, так как Ведьма ни словом не обмолвилась о Чахе и зародышах наумбов. Правильно, кстати, поступила. Иначе инфаркт Комову был бы гарантирован. Мало того, что неучтённая тварь резвится вместе с людьми, так ещё и сама наследница императора выступает в роли носильщика непонятного зародыша.

— Ничего я не грешу, — почти обиделся я. — Просто бывают факторы, которые необъяснимы из-за своей дебильности.

— Сам ты дебил! — внезапно раздался голос Чаха. — И вообще, всё не так было! Половину моих геройских заслуг себе приписали. Ещё и пьёте не пойми что. Даже пива на столе нет. Обидно…

Увидев наумба, Комов среагировал моментально. Вскочив, он попытался выхватить пистолет, но чётко поставленный удар Ведьмы отправил следователя в нокаут.

— Чах, скотина, — прорычала она. — А стучаться при входе тебя не учили? Илье Сергеевичу и так нелегко в последнее время, а тут ты ещё пугаешь приличного человека своей образиной.

— Подумаешь, нежные какие. Ты зачем его вырубила? Мне ж ничего не грозило.

— А я не о тебе, а о следователе позаботилась. Пусть в спокойной обстановке привыкает к новому члену нашей команды. Когда очухается, то, глядишь, и за оружие хвататься перестанет.

— С возвращением, дружище, — вмешался я в их диалог. — Как самочувствие?

— На «сухую»? Даня, ты издеваешься? Плохо мне, конечно! Ладно, прощён. Дайте уж подзакусить, что ли, раз подвыпить ничего нет. Давно говяжьего супчика не хлебал. И по котлете быстро скидывайтесь! Спасаешь их целыми днями, спасаешь, а никакой благодарности, пока сам не намекнёшь. Одно слово — люди!

Глава 11

Комов оклёмывался после нокаута долго и очень тяжело, то пытаясь схватиться за оружие, то ругая всю нашу компанию распоследними словами. Даже интересно было понаблюдать за таким поведением почти всегда сдержанного Ильи Сергеевича. Тем более, пистолет мы у него благоразумно отобрали, а уровень нецензурных выражений у следователя явно не дотягивал до наших инструкторов. Ведьма даже несколько раз подсказала бедняге, когда он, переполненный эмоциями, начинал забывать слова очередного ругательства.

Наумб же вообще на нас не обращал никакого внимания. Явно соскучившись по нормальной еде, он вначале вылакал из супницы весь говяжий супчик, а потом ополовинил запас котлет на наших тарелках.

— Этот долго ещё так будет? — наконец-то довольно отвалился от стола Чах, показывая на трясущего кулаками Старшего следователя. — Если долго, то предлагаю хотя бы лёгкого винца принести. А то какой театр без буфета? Мы же не на детском утреннике: люди все взрослые, поэтому весь драматизм персонажа лучше усвоим под лёгким градусом.

— Сейчас успокоится, — отреагировал на его слова я и невежливо двинул кулаком Комову под дых.

У того сразу же перехватило дыхание. Следак согнулся, прокашлялся, но поток брани сразу прекратился. Не разгибаясь, он посидел на корточках с минуту, а потом продолжил уже нормальным голосом.

— Знал бы, в какие авантюры вы ввязались, то встал не на вашу сторону, а Временного Комитета. Мало на нашу голову было тварей, так вы ещё одну притащили.

— Эта, как ты говоришь, «тварь» не раз наши головы спасала, — зло возразила ему Якутова. — И если ещё раз оскорбишь нашего штатного гадёныша, то вмажу тебе уже я. В отличие от Горюнова, жалеть не буду. Перестань истерить и снова думать начинай, следователь! Задолбал уже слюнями брызгать!

— Извините, накопилось за последние недели… — тяжело выдохнув, покаялся Илья Сергеевич, садясь на стул и недоверчиво наблюдая за Чахом. — Но я до сих пор не понимаю, с какой стати эта тварь… существо помогает вам. Ещё одна Реальность вмешалась в раздел территорий?

— А ты чего это со мной через посредников общаешься? — обиделся наумб. — Рылом для тебя не вышел? Ну, так и твоё для меня не символ красоты. А Реальность моя… Ладно, рассказываю всё как есть, а не что эти наплели.

И Чах начал. С самого момента своего вылупления и заканчивая внедрением зародышей самок наумбов в Галину и Веру. Правда, из его рассказа выходило, что за всё время пребывания в нашей Реальности он только и делал, что следил за неразумными людишками, бескорыстно вытаскивая нас из различных передряг. Просто отец родной, а не Чах! Мы же, неблагодарные, лишь влипали в истории да забывали вовремя наливать сохнущему от жажды скромному, но очень страдающему от людской чёрствости наумбу.

— Общая картина теперь более понятна, — задумчиво произнёс Комов, как только этот хвастун замолчал. — Если совместить обе ваши истории, то тогда всё кажется не таким уж и страшным. Но у меня есть два важных вопроса. Господин Чах, почему вы столько времени прятались, а теперь вдруг отважились объявить о своём существовании? И второй, не менее важный вопрос… Какие последствия могут быть от внедрения зародышей в лейтенанта Якутову и в наследницу престола?

— Слышали все⁈ — довольно произнёс наумб. — Вот как надо ко мне обращаться! Господин Чах, а не всякие там гадёныши с засранцами. Приятно встретить наконец-то культурного человека! Теперь, мой новый друг, отвечу на твои опасения. Раскрылся, потому что нет больше смысла тихариться. Ни хрена вы, людишки, мне уже не сделаете, так как вышел на недосягаемый вами уровень. Да и нужен я вам. Очень нужен! Впрочем, как и вы мне. Без вашей поддержки мне харков не сковырнуть.

О Галюнчике с Веркой тоже беспокоиться не стоит. Данила со мной сколько уже времени связан, и ничего плохого с ним не произошло. А вот хорошего я навалил ему целую кучу.

— Кучу ты умеешь! — хмыкнул я. — На мелкие не размениваешься, а сразу так, чтобы канализация забилась.

— Правильно говоришь! На мелкие не размениваюсь, — не понял наумб моей иронии. — Самому Даньке от меня много чего перепало. Ему сейчас даже император с Вождём оборотней по фигу. Размажет обоих и не заметит!

Хотя признаюсь, что моё внедрение в Данилу было очень агрессивным, не таким плавным, как хотелось бы. Оба несколько раз чуть на тот свет не отправились из-за разности потенциалов. Но это от безысходности. А вот и моим, и вашим девочкам повезло намного больше. Они постепенно создают общую структуру. Крепкую, надёжную! Без резких скачков и несоответствий в мировоззрении.

Заложенная в зародыши родовая память Великих наумбов постепенно тускнеет в них. Я заменяю её своей памятью, давая всю картину жизни среди людей. Так что когда мои красавицы проснутся, то вылупятся уже не кровожадными существами, а истинными подругами… даже больше дочерьми Веры и Гали.

— А потом вы всё забудете и попытаетесь поработить нас, как харков поработили в своё время. Сделаете рабами, — не унимался недоверчивый следователь.

— Возрождённый народ Великих наумбов навсегда станет братским для людей. И это будет передаваться из поколения в поколение через родовую память. Тут быстрее с вашей стороны может быть предательство. Но к тому времени, когда мало живущие людишки забудут, с чего всё начиналось, ваша Реальность будет для нас не опасна.

— Допустим, — устало выдохнул Комов. — Честно говоря, вопросов к тебе у меня ещё прибавилось. Но они сейчас не самые важные. Важно то, как ты сможешь помочь нам в деле спасения Российской империи.

— А чё тут думать? — удивился наумб. — Размотать всех ваших Великих князей и Вождя оборотней. Усадить обратно Александра на трон и спокойно продолжать надирать задницы гоблинам с кровососами. Уничтожим этих, джинны сами отвалятся в сторону, так как не трансформированная под их энергию ваша Реальность не представляет для маидов большого интереса.

Гадить, конечно, будут потихоньку, прощупывая ситуацию, но лет сто-сто пятьдесят передышки на фронтах вам гарантировано. А вот потом: не знаю, как эти долгоживущие гады поступят. Вряд ли остановятся и обязательно придумают новую пакость. Но и мы сложа руки сидеть не будем. Тем более, что я и мои девочки к этому времени войдём в полную силу, и остановить нас будет ой как тяжело. А ещё и молодняк из наших яиц повылупляется.

— Радужные перспективы, Чах. Но до них ещё очень далеко. И вряд ли я увижу подобное своими глазами. Так что оставим внешние проблемы до лучших времён. Сейчас нужно решать внутренние, а они не такие простые, как ты тут нам расписал.

Убить всех Великих князей — это ополчить против трона их серьёзные по мощи Рода. Кровавая баня гражданской войны обеспечена. Теперь, зная о твоих и Горюнова способностях, допускаю, что Вождя оборотней уничтожить сможете. Но останутся его тайные лаборатории по производству тварей. Они, оказывается, не только были во вражеских Реальностях, но и у нас под боком существовали. И где гарантия, что не появится новый Вождь, который, понаделав себе солдат, снова не попытается внести смуту в правящую верхушку?

И последнее… Я очень хочу верить, что Александр Пятый жив и дееспособен. Но эта вера основывается лишь на приблизительных расчётах. И с каждым прожитым днём шансов остаться прежним у императора всё меньше и меньше. Кто его заменит? Данила или Вера? По крови должна Вера Труворова, но по силе, как понимаю, Даниле уже нет альтернатив, а ведь он ещё продолжает развиваться дальше.

— Ну, кого и в каком порядке убивать — это вы, люди, сами определитесь. А император жив.

— Чах! Откуда знаешь⁈ — вскочила Вера, услышав эти слова.

— Ты связана с зародышем, который связан с твоей императорской кровью. Ну а свою наумбочку я легко могу читать. Простая цепочка. Император жив, но где находится — это вопрос. Я просканировал ближайшую сотню вёрст вокруг Ярославля и не нашёл его.

— Ого! Прямо пару сотен, если брать в диаметре! — удивился я таким возросшим возможностям Чаха. — И когда успел?

— Когда ел вашу невкусную жрачку без правильной запивки. Возможности увеличились после ментального взрыва яйца. Или ты думаешь, что я просто спал? Нет! Развивался, перестраивая свою энергетическую систему.

— Значит, Тюмень. Нужно там искать императора, — высказался Илья Сергеевич. — Других вариантов теперь не остаётся. Откуда искать вы знаете — от аэропорта мониторить округу. Уверен, что государя не повезли от него за тридевять земель, иначе за пару часов князь Ломакин не смог бы добраться домой. Нужно будет связаться с твоим отцом, Данила. Если он теперь командует тюменским гарнизоном, то поможет с людьми. Тайно, конечно.

— Опасно, — возразила Якутова. — Армейцы все сейчас сидят под плотным колпаком.

— К сожалению, иного выхода нет, — признался следователь. — Вся Тюменская губерния наглухо закрыта. Мои возможности в ней ограничены. Уже потерял несколько важных агентов, но ничего толком понять не смог. Так что лишь на подполковника Горюнова вся надежда. Вам же усиление обязательно нужно.

— Да мы с Данькой, Веркой и Галюнчиком всех врагов одной левой сделаем! — самодовольно произнёс Чах.

— Не сомневаюсь. Но необходимо не просто устроить побоище, а именно спасти императора. Кто даст гарантию, что его не убьют во время штурма? Или просто не разнесут на молекулы базу, на котором он содержится? Одновременно в нескольких местах вы не сможете находиться. Нужны ещё сильные, проверенные люди. Чтобы не только в самой гуще событий были, но и контролировали обстановку в округе. Это на целую войсковую операцию тянет… Ох, как бы мне сейчас генерал Ростоцкий пригодился! Подобное по его части.

— А где он содержится, известно? — поинтересовался я.

— Есть примерное расположение, — обнадёжил Старший следователь. — Не факт, что он там, но некоторые косвенные улики указывают, что находится в тридцати вёрстах от столицы. Там подземная тюрьма для особо опасных государственных преступников. Тайная, конечно, но мне о ней по должности знать положено.

— Может, ещё случайно и планы тюряги завалялись? — спросила Якутова.

— Почему случайно? Очень даже не случайно, Галя. Место очень хорошо укреплённое. Мощнейшие глушилки везде, так как там особо одарённых злодеев и предателей содержат. Несколько автономных систем самоликвидации. В радиусе версты вокруг тюрьмы создано минное поле с одним-единственным проходом в нём. Ну и камер слежения понатыкано… Я уже прикидывал, как подобное атаковать, но до вашего чудесного появления не нашёл ни одной лазейки.

— Давайте сюда ваш план тюрьмы, — приказал я, переключаясь из расслабленного состояния в боевой режим. — И табор мой позовите. Чувствую, что ромалы без дела тоже не останутся.

Всю ночь мы просидели, изучая схемы подхода к тайной базе и саму её. Грамотные люди всё обустраивали. Но их проблема в том, что рассчитано подобное тоже на людей. Пусть и одарённых, но не нашего с Чахом уровня. Наумб, кстати, сходил на разведку и принёс не очень утешительную новость: вся охрана тюрьмы состоит из оборотней.

— Значит, жалеть некого, — беспечно отмахнулась Ведьма. — И такое наличие тварей подтверждает теорию, что именно там содержится Ростоцкий… Допускаю, что и мой отец тоже. Чах, а ты не можешь этот момент выяснить?

— Нет, — расстроил её наумб. — Пока не отключу глушилки, не смогу рассмотреть подавленные ими энергетические структуры заключённых. Я и про оборотней узнал только по внешнему периметру охранения.

— А по крови? Как с Верой и императором?

— Когда Якутовы станут такими же сильными, как и Труворовы, тогда лишь смогу. Но если твой папаня там, то и его постараемся достать, чтобы лишний раз не ходить.

— Да, — согласился я. — Своих не бросаем. Теперь всем отдыхать, и через три часа выдвигаемся на объект.

— Вашу доставку мы ещё не проработали, поэтому торопиться не стоит, — возразил Илья Сергеевич.

— Да легко доставлю! — хлопнул его по плечу наумб. — Привыкай, Сергуня, что теперь ваши дела контролирует Великий наумб! Узри деяния мои и восхитись ими, человечек! И не забудь рассказать потомкам, перед тем как окочуришься!

— Данила, — грустно посмотрел на меня Комов. — Раньше я считал, что больше тебя никто выбесить не может. Беру свои слова обратно.

— У Великого наумба и бесячесть Великая — усмехнулся я. — Это он ещё тихий и трезвый.

— Ужас…

Захват тюрьмы начался по привычному сценарию. Чах провозился долго, но смог отключить систему самоликвидации. Но на этот раз не просто вырубил, а запитал её на себя. Лишь после этого он прямо из бункера Комова переместил нашу полностью экипированную группу в командный пункт тюрьмы. За несколько секунд вырубили пятерых операторов у пульта.

Дальше легко уже не было. Тревога раздалась моментально. Я лишь успел почувствовать, что Чах прав: здесь тварей больше, чем блох на собаке. И подготовка, как впоследствии оказалось, у них намного лучше, чем у той некондиции на судне. Через минуту уже начался настоящий бой, так как оборотни среагировали профессионально, моментально атаковав нас из всех щелей.

— Табор! Защищаем пульт, пока Чах с ним колдует, — деловито приказала Ведьма, разряжая магазин в дверной проём. — Барон, Вера. Втроём не даём прорваться в комнату тварям.

Но её слова были лишними. Мы и так знали, кто что делает. Ромалы, уже создав Круг, обступили пульт, а мы с Верой, орудуя серпами, вовсю собирали кровавый урожай. Так и подмывало не просто контролировать двери, а самим перейти в атаку, врезавшись в плотную толпу оборотней.

И ещё пришло чувство нового Круга, состоящего не только из моего Пояса Хаоса, но и Вериного тоже. Впервые такое, но оно мне очень нравится. Я чувствую эмоции подруги и усиливаю её защитный барьер, так же, как и она мой. К этому ещё приплюсовывается эстетическое наслаждение, так как Вера в схватке просто бесподобна.

— Ты не на мою задницу пялься, а на оборотней, — внезапно пришёл её мысленный упрёк. — Сейчас не до этого. Я тебе потом все части своего тела отдельно покажу, если вдруг подзабыл.

— А сама о чём думаешь? Об оборотнях? — усмехнулся я, прочитав не очень приличные мысли Веры.

— Ты меня провоцируешь, охальник! Это и есть твой Круг?

— Да.

— Боюсь спросить, что ты чувствовал, когда создавал его с ромалами.

— Были исключительно целомудренные мысли.

— Считай, что я поверила, иначе мир для меня перестанет быть прежним.

Обмен мыслями произошёл в одно короткое мгновение, во время которого мы успели грохнуть пяток оборотней. Вот это ускорение! Интересно будет сексом заняться, не выходя из Круга.

— Данька! — зло рыкнула моя Вера. — Отвлекаешь! Но идея заманчивая.

— Готово! — воскликнул Чах.

Закончив вырубать глушилки и все остальные жизненно важные для тюрьмы функции, он внезапно принял свою боевую ипостась и мощным ударом хвоста превратил пульт в груду металлолома, одновременно с этим прорычав:

— Ростоцкий, Якутов здесь! Чёрт и сержанты-курсанты тоже! В одном блоке, хоть и в разных камерах.

— Давай к ним! — скомандовала Ведьма.- Начинаем не с охраны, а со спасения объектов!

Успели мы вовремя. Буквально за мгновение до того, как один из надсмотрщиков-оборотней попытался размозжить череп генерала Якутова, я сам устроил небольшую казнь, развалив вертухая на две не очень красивые половины. Судя по звукам из других камер, там тоже наши воюют.

Быстро серпом перерубаю кандалы на избитом в мясо Якуте и выволакиваю его в коридор, выстрелив из пистолета в лоб очередному стражнику, появившемуся в дверях. Но, увидев, что тварей прибывает, опять заталкиваю Якутова в камеру и начинаю мясорубку, не давая гадам пробиться к заключённому. Остальная наша группа действует так же. Патовая ситуация. Оборотни не могут добраться до узников, а мы не можем выволочь товарищей наружу, так как руки будут заняты почти беспомощными телами.

— Всем по камерам! — прорычал Чах, чуть не оглушив нас.

Рефлексы никого не подвели. Плюнув на бой, отступили на несколько шагов назад. Тут же мощное пламя прокатилось по всему коридору. Ни хрена ж себе! Кажется, я только что увидел, как наумб воспользовался своими огненными железами! Не зря бухал столько времени, раз такой эффект от единственного «плевка».

Осторожно высунув голову, увидел лишь пепел от сгоревших тварей и оплавленные стены. Тут же почувствовал, что в шлем моего бронедоспеха стал подаваться воздух из баллона. Мать твою! А полуосвобождённые пленники подобного снаряжения не имеют!

— Чах, эвакуация! — ору я. — Объекты задыхаются! Быстро хватайте тела и дайте им немного кислорода!

— Маски не нужны. Эвакуирую, — спокойно ответил наумб. — Но только в соседний блок. Готовьтесь, там тоже оборотней хватает.

Перемещение произошло моментально. Находясь в ускорении, успел выпустить несколько очередей. Пули ещё не нашли своих целей, как я уже орудовал серпом, расчищая вокруг себя пространство. Остальные бойцы действуют так же.

— Чах, сука! Нам за базу нужно, а не по ней экскурсия. Старостин совсем плох! У него всего ничего времени в запасе! — зло произносит Ведьма.

— Вас вытащу, а генералов не смогу. Внешние стены тюрьмы из непростого бетона. Пассивная защита от положительного Дара.

— Тогда эвакуируй курсантов к Комову, а мы пока генералов прикроем до твоего возвращения, — приказал я. — Только сильно не задерживайся.

— Быстро не выйдет. На огонь потратил энергии много.

— Главное: ребят дотащи!

Чах ничего не стал отвечать, но, судя по исчезновению части пленников, исполнил всё в точности.

— Ведьма, Вера! Идём к выходу. Ромалы! Охраняете объекты и тащитесь за нами со всеми мерами предосторожности. Теперь руки почти развязаны, так что повоюем.

Глава 12

Как же быстро, оказывается, я соскучился по настоящей войне после почти мирного пребывания на нелегальном положении. Да, были короткие стычки, но они больше напоминали тренировочные бои, чем настоящее противостояние. А теперь твари против нас отменные, которые легко могут в считаные секунды разделать зазевавшегося соперника на суповой набор. Зато азартного адреналина в крови от понимания этого хватает. То ли Печати Смерти шалят, то ли я сам уже привык постоянно находиться на взводе, но от боя получал истинное наслаждение.

Как только израненные курсанты исчезли, сразу же Якутова и Ростоцкого окружили ромалы. Я же попёр вперёд по коридорам, прокладывая путь к выходу. За мной по пятам идёт Верка, которую чувствую как самого себя. Её подстраховывает опытная Ведьма, видящая своим намётанным глазом, что наша парочка превосходит её по мощи, поэтому отдавшая инициативу нам.

Первую попавшуюся на пути бронированную дверь вышиб ногой, словно картонную. Тут же навалились твари. Но в узких коридорах им нет где развернуться во фронт. А мне есть. Горящий серп в одной руке и пистолет в другой кладут оборотней, как шар кегли в боулинге. Секундная задержка на перезарядку и сразу же вперёд выдвигается Вера. Её серп сегодня впервые горит пламенем. Значит, прокачивается наследница престола не хило.

— Назад, — отдаю ей команду.

Вера занимает место за моей спиной, походя вскрыв пару туш оборотней. Твари уже не маскируются под людей и полностью находятся в своей боевой ипостаси. Мне такое даже на руку, так как не возникает ни малейшего чувства сострадания. Всё-таки человека убить — это совсем другое.

Широкий тюремный двор заставил нас немного понервничать. Тут уже со всех сторон накинулись гады.

— Наконец-то! — довольно прокомментировала Ведьма и с удовольствием закружилась в смертельном танце.

Наслаждаясь её профессиональными отточенными движениями, чуть было не подпустил к себе очень матёрого оборотня. В последний момент ушёл от его серпа, но добить не успел. Вера взмахом клинка в стиле Зорро разделила тварь на четыре части. Лица её не вижу, но догадываюсь, что девочка тоже на азарте работает.

— Не зевай! — мысленно упрекнула меня она.

— И не думал. Просто хотел сделать приятное невесте.

— Делай по-другому. А то мошонку отчекрыжат ненароком, и тогда зачем ты мне такой нужен будешь?… Данила, сзади.

Крутанувшись вокруг оси, сношу серпом двух очень прытких тюремщиков.

— Спасибо, дорогая. Только я не понял: тебе от меня только секс и нужен? А как же слияние сердец и романтические гляделки на звёзды? Справа трое.

Договорить не успел, как уже вся троица оборотней отправилась в статистику потерь.

— На звёзды с другими смотри, Данила! А со мной их зажигать надо… Прикрываем Ведьму.

— Одна прикрой, а я с тыла табору помогу.

Секунды три ушло, чтобы помочь своим товарищам, на которых нападали намного охотнее, чем на нашу парочку с огненными серпами. Оказывается, у оборотней инстинкт самосохранения всё же развит хорошо, несмотря на все искусственные переделки сознания и тела. Как говорится, ни одной твари человеческое не чуждо.

— Так на чём мы там остановились? — продолжил я разговор, встречая очередную группу вражин, чуть ли не на четырёх костях скачущих из широкого коридора в нашу сторону.

— Засношали уже амурчики любовные устраивать! — неожиданно раздался в голове мысленный рык Якутовой.

— Галя, ты ли это? Тоже в нашем Круге⁈

— Хрен его поймёшь, но задолбалась слушать ваше сюсюканье! Соберитесь, инвалиды! Мы тут не на прогулке!

— Ни хрена ж себе… — ошарашенно произнесла Вера. — Лейтенант, если ты ещё и на целомудренность Данилы, а не только на мысленную связь покусишься, то я тебя лично грохну.

— Сдался он мне. И не забывайте, что я ваш инструктор и командир! Так что, если надо будет, то трахну обоих без согласия. В воспитательных целях, но изощрённо!

— Девочки! Не ссорьтесь! Ведьма, как состояние Дара? Не ослабла от вхождения в Круг?

— Нормально, Горюнов. Ты лучше по сторонам башкой верти, а не проявляй ненужной заботы.

Но вертеть особо некуда. Твари закончились резко. Видимо, идёт то ли перегруппировка, то ли остальные находятся в дальнем крыле тюрьмы и не успевают на рандеву.

— К выходу! — первым опомнился я и ломанулся вперёд, воссоздав в голове план базы.

Почему твари прекратили нападать, стало понятно, как только мы выскочили на свежий воздух. Примерно триста человек… пардон, оборотней, несколькими шеренгами, словно на строевом смотре, застыли, ожидая нас. Крупнокалиберные пулемёты на флангах смотрят в нашу сторону.

— Откуда их столько? — прошептал в гарнитуру Морячок.

Ответить ему не успел, так как всем пришлось на ускорении срочно сматываться обратно за первый поворот, под прикрытие тюремных стен. Это нас и спасло от неминуемой смерти.

— Идеи есть? — обратился к группе.

— Искать другой выход, — тут же предложил Жир. — Хотя и там может быть нечто подобное. Что-то слишком много тварей даже для тюрьмы.

— Скорее всего, ещё и ударный кулак тайно собирается, — предположила Якутова. — Тогда нам звездец. В тоннелях ещё повоюем, а вот на открытом пространстве вряд ли сможем такой толпе противостоять. Может, кто-то и прорвётся, но отца и Ростоцкого потеряем точно.

— Значит, делаем вид, что уходим, — взял я на себя инициативу. — Часть оборотней обязательно оттянется к ближайшему выходу на поверхность. Даже если треть уйдёт, то всё равно легче станет. Я же здесь постараюсь переместиться в тыл заслона и устроить в его рядах бардак. Хорошее место для этого рассмотрел, так что не промажу.

— Мы перемещаемся, — поправила мой план Вера. — Вдвоём интереснее повоюем.

— Согласен. Ведьма, с ромалами и нашими объектами ждёте удобного момента, а потом прёте буром. Когда это сделать, думаю, тебе объяснять бессмысленно — ещё нас научишь.

— Минные поля, — напомнил Борзый. — Проход через них придётся прокладывать, так как единственная безопасная дорога, уверен, перестала быть прогулочной дорожкой. Обязательно заслоны расставлены.

— Да, — согласилась с ним лейтенант. — Но идти по минному полю придётся осторожно, а значит, медленно. Лучшей цели на открытой местности для врагов и не придумаешь.

Ответить ничего не успел, так как с тыла на нас набросилась очередная группа тварей примерно в двадцать рыл. Находясь в Круге не только с Верой, но и с Ведьмой, легко вступил в бой. Девять секунд заняло побоище.

— Значит, прорываемся по единственному безопасному коридору, — явно во время схватки обдумав ситуацию, произнесла Галина. — Иначе, пока сомневаемся, всю энергию израсходуем, и можно будет брать нас тёпленькими. Где же этого Чаха носит? Вот бы кто сейчас пригодился.

— Подзарядится слегка и обязательно появится, — обнадёжил я. — Но нужно ему помочь. Выбираемся на открытое пространство. Вера! Готова?

— Какая разница? Переноси!

Мой глазомер не подвёл. Оказались чётко около бетонной будки пункта пропуска и из-за неё открыли ураганный огонь, быстро выбив пулемётчиков и ближайших к ним тварей. Находясь в максимальном ускорении, бросили десяток гранат, а потом с серпами наперевес врубились в строй тварей, ещё не до конца сообразивших, откуда идёт нападение.

Я не помню такой мясорубки. Буквально за несколько секунд покрылся кровью врагов с ног до головы. Уже ни хрена не вижу сквозь забрало, поэтому переключился на внутреннее чёрно-белое зрение.

Веру, тоже почти ослепшую, зажимают со всех сторон. Быстро меняю траекторию движения и иду ей на помощь.

— Нормально! Вижу! — протерев во время секундной передышки шлем, заявила она, одновременно разрубая приблизившегося к ней оборотня и свинцом поливая остальных из автомата.

— Работаем в паре. Спина к спине, — приказываю я.

Не прошло и минуты боя, как почувствовал, что наш Пояс Хаоса стал резко убывать. Началось: силы заканчиваются, и защитный барьер скоро исчезнет.

— Вера? Держишься?

— С трудом, — чуть слышно ответила она. — Секунд на тридцать боя хватит, а дальше…

Я сам не понял, как это у меня получилось. Видимо, осознав, какая опасность грозит любимой девушке, подключился мой резерв, прочно связанный с Чахом. Как однажды, во время ареста на передовой, вошёл в некий транс, представил вокруг себя молекулы воздуха и заставил их замедлиться. Потом толкнул эту ледяную стену вперёд. Волна холода прокатилась метров на двадцать, включив режим быстрой заморозки похлеще любого холодильника.

Развернувшись в противоположную сторону, понял, что повторить замедление молекул не смогу. Чёрт… А ведь успех был так близок.

— Я видела, как ты это сделал! — прокричала Вера, на некоторое время освободившись от оборотней, застывших на её фланге ледяными статуями. — Подкинь энергии, я тоже жахну!

Поделился с ней остатками своей. Но Верка запустила не волну холода, а огненный поток, превращающий в пепел всё на своём пути. И я тоже вижу всю технику ускорения молекул. Даже усилил вал огня немного.

— Нас не угробьте! — раздался в голове голос Ведьмы. — Мы рядом! Рвём когти по дороге! Я в голове! Верка, Барон! Тыл ваш! Ромалы, внимательно следим за подопечными генералами!

Метров триста мы прошли с Верой, отдавая последние остатки силы и пытаясь хоть немного притормозить толпу озверевших тварей, неотступно следовавших за нами. Судя по трупам, о которые время от времени спотыкались, и по нескольким развороченных взрывами ДОТам, Ведьма тоже не скучает.

— Я пустая, — в какой-то момент заявила Вера.

— Ромалы! — поняв, что и во мне сил кот наплакал, приказал я. — Смена позиций!

— Жир, Астроном! Со мной! — моментально отреагировал Морячок. — Борзый, Пушкин, помогаете Барону с невестой.

Свеженькие бойцы сильно озадачили оборотней. Правда, ненадолго — некому стало озадачиваться. Но очередная волна тварей не дала нам сильно порадоваться. Несмотря на то, что бьёмся с остервенением, скорость и эффективность ударов падает на глазах.

Я чувствую состояние своей подруги. Даже в относительно защищённом центре нашей колонны она с трудом противостоит редким прорвавшимся оборотням. Если бы не подпитывал её из своего резерва, то уже и сознание потерять могла. Не понимаю, как умудряется воевать ещё. Держится на одних морально-волевых. Табор тоже еле ворочает серпами, больше полагаясь на автоматы, боезапас которых должен вот-вот закончится. Кажется, нам кранты.

Тяжело увернувшись от очередной свеженькой твари, почти отрубил её руку, но перед глазами всё поплыло. Пару раз моргнув, привёл зрение в порядок и наотмашь, не глядя, взмахнул уже давно не светящимся серпом.

— Расслабьтесь! Больше резать некого, — райской музыкой зазвучал в ушах голос Чаха.

Вся наша покрытая с ног до головы кровью банда замерла, не в силах поверить, что прорвались. Мы находимся в секретном бункере Старшего следователя Комова. Выжили, мать твою!

Как только чувство опасности ушло, мы без сознания повалились на бетонный пол. Я упал последним, скалясь довольной улыбкой укуренного наркоши. Кажется, хотел что-то сказать, но сил на такой подвиг уже не хватило.

— Пришёл в себя?

Открыв глаза, я увидел знакомое лицо сирьенны из Императорской Школы Спасателей.

— Шуал Таур? А ты что здесь делаешь?

— Тебя лечу, как и Шуал Шам. Хорошо же вы повоевали! Даже через доспехи все по несколько серьёзных ран получили.

— Вроде целыми были, — не поверил я. — Во всяком случае, на себе не чувствовал ни одной раны. А вот выгорели, конечно, прилично.

— И покромсали вас тоже неслабо. Когда я увидела, скольким людям с минус Даром требуется срочная помощь, то не знала, кого первого с того света вытаскивать. Начала с Алексея Старостина. У него хуже всего дела обстояли: пробито лёгкое и проломлен череп. Счёт шёл на минуты. Потом моя рыбка-коллега подтянулась, и вот вдвоём с Шуал Шам мы вас неделю выхаживали.

— Неделю⁈ Но мой Дар достаточно сильный и…

— Выгорел полностью, — перебила меня сирьенна. — Только на регенерирующих капельницах и держался. Ну и на нашем врачебном умении тоже. Тебе, кстати, повезло неимоверно. Дрался с тремя раздробленными рёбрами, и ни одно из них в сердце или лёгкое не впилось.

— Ни хрена ж себе… А стальные наши? Как они? Старостин выжил?

— Все поправляются.

— И Ростоцкий с Якутом?

— Я же сказала, что все, — с лёгким укором посмотрела на меня своими огромным глазами сирьенна. — Чего тут непонятного?

— Спасибо. А Веру… эээ… Палкину навестить можно?

— Ты первый очнулся, так что рано тревожить девушку. И вообще, пока лучше лежи и не дергайся. Через пару суток скакать начнёшь, но сейчас отдых необходим.

— Понятно, — горестно вздохнул я, признавая правоту сирьенны. — А вы с Шуал Шам как тут оказались? Сбежали из клиник?

— Ну, моей сестре и сбегать не надо было, так как она считалась приписанной к клинике Рода Ростоцких. Как только генерала обвинили в измене, то всякая деятельность его семейных предприятий остановилась на время разбирательства. Так Временный Комитет распорядился.

Я же заключала договор на сотрудничество с Российской империей с гарантиями безопасности от имени Рода Труворовых. Пока не будет нового хозяина в стране, имею право вернуться в нашу Реальность. Чем и не преминула воспользоваться. Правда, до родной воды не доехала, а оказалась здесь.

— А…

— Хватит, Данила, — прервала меня русалка. — Зная тебя, допускаю, что вопросов будет много. Но сейчас лучше закрой рот, потом закрой глаза и спи. Видеться будем часто, так что твоё любопытство удовлетворю полностью.

Согласившись с доктором, сделал вид, что послушно уснул. Но как только за ней закрылась дверь, то сразу же около кровати возник Чах.

— Ты чего так долго не появлялся? — укорил я напарника. — Ещё немного и нас бы оборотни на части разорвали.

— Да из-за Лёхи Старостина твоего вначале задержался. Он же одновременно успел коньки отбросить, ласты склеить и дуба дать. Пришлось его с того света вытаскивать. Впервые делаю подобное, поэтому не знал, какая прорва энергии на такое необходима. Да ещё и минус Дар у Старостина не больше двоечки, так что процесс самовосстановления никак не хотел запускаться. Уже готов был остановить лечение, но не всё прерывать можно.

Потом ты стал истощаться. Понимаю, что дело жареным попахивает, но, блин, переместиться не могу: Веркин зародыш прямо отгрыз у меня треть и так до конца не восстановившихся сил. Потом и Галин стал нехило посасывать. Пришлось полностью заблокировать себя от внешних факторов, а то бы в мумию превратился. Как только немного восстановился, то сразу же пришёл на помощь. Благо, вы с генералами уже на приличное расстояние от грёбаных зачарованных стен тюряги отошли.

— Меня тоже подпитывал?

— Побоялся, — честно признался наумб. — Данька, ты реально вулкан был. И сам тратил энергию, себя не жалея, и из убитых тварей брал её покруче голодного вампира. На рефлексах мог и меня за несколько мгновений опустошить. Кто бы вас потом переместил?

— Что-то, Чах, я ничего такого не почувствовал.

— Я ж говорю, что рефлекторно. Твои ромалы и Верка с Галюнчиком должны были раньше выгореть. Тут даже моя бы подпитка не помогла. Но ты держал всех на своей силе, работая батарейкой. Правда, перестарался по неопытности, поэтому энергия тварей в закрома к тебе не шла.

С другой стороны, не было бы счастья, да несчастье помогло. Во-первых, ты вошёл в полный резонанс не только со своей зазнобушкой, но и с Ведьмой. Когда восстановитесь полностью, то сами удивитесь, насколько прокачались. Вашим Кругом, уверен, теперь можно джинна завалить в его Реальности. И это будет не тот слабенький маид, которого мы с тобой уконтрапупили, а существо, полностью повелевающее энергией своего мира.

— Ни хрена ж себе! — удивился я таким откровениям. — Значит, наша троица теперь круче варёного яйца?

— Не троица, а шестёрка, — поправил меня Чах. — Не забывай про меня и моих спящих девочек. Мы тоже с вами связаны в одно целое. К тому же, в человеческой Реальности Осей Силы не так и много, поэтому полностью воспользоваться своими возможностями мы можем исключительно на территории элементалей или джиннов. Но к элементалям лучше не лезть — они хоть и придурочные, но грубой силой хорошо пользуются. Даже получше нас, Великих наумбов.

— Ого. Каусес сильнее вас? Тогда почему они особо никуда не лезут? Могли бы все Реальности на колени поставить.

— Данила, ты меня не услышал. У элементалей грубая сила. А превратить её в систему, в искусство они не смогли из-за своей нестабильности в головах или в чём-то ещё, чем пытаются думать. Перекачанные дураки с дубиной против слабенького танкиста бессильны… Если, конечно, последний в танке, а не в поле с голой жопой сидит.

— Но Реальность харков мы можем легко прижать? Там же Осей Силы хватает.

— И тут облом, — разочаровал меня наумб. — Я или мои девочки к ним подключимся легко, а вот вы, люди, не сможете ими нормально овладеть. Даже харки за столько веков не смогли, хотя и пытаются постоянно.

— Блин, — расстроился я. — Получается, что гипотетически наша группа может многое, а на деле: хрен с маслом. Только и остаётся, что мелких тварей гонять.

— Не так всё плохо, Даня! Не так всё плохо! — ободряюще хлопнул Чах меня по плечу. — Спи давай! Русалочка права: сон сейчас лучше всего подходит для восстановления.

— Последний вопрос по тюрьме…

— Какой тюрьме? — сделал удивлённую морду наумб. — Она теперь как ваша земная Бастилия: все слышали, но больше никто увидеть не может. Там в радиусе двух вёрст провал в земле. Я ж все дублирующие системы самоликвидации запустил. Во как за вас обиделся. Цени, Данила! А ещё лучше: спиртику плесни. Стольких оборотней помянуть надо… Ни один ведь не выжил!

— Там же ещё заключённые должны были быть.

— Щас. Я кроме вас никого из нормальных людей не почувствовал. Думаю, заключённых давно либо на сторону тварей переманили, либо в расход отправили.

— Ну, тогда моя душа спокойна. Уговорил, Чах! Поправлюсь, вместе, под весёлую музыку оборотней помянем. Желательно помянуть всех, кто обосновался в нашей Реальности. Правда, для этого их грохнуть для начала придётся.

— Хороший ты человек, Даня. Душевный! — довольно произнёс наумб. — Вот не зря ты мне сразу приглянулся. Эх, погуляем ещё с тобой!

Глава 13

Как и говорила русалка, сон действительно оказался лучшей реабилитацией после ранения и выгорания Дара. Правда, сновидения у меня были не совсем целомудренные. Всё дело в том, что в процессе восстановления я, Вера и Ведьма неосознанно создали Круг. Не знаю, видели ли они мои сны, но я их хорошо рассмотрел. И все фантазии были эротическими.

Видимо, жажда жизни всколыхнула инстинкты, и попёрло такое, что на «порно-Оскар» сюжеты потянуть могли. И если все сны Веры были связаны со мной, то Галя вовсю развлекалась в видениях с майором Жуковским.

Оказывается, очень неровно дышит наша лейтенанточка к Модесту, раз такое в своих снах устраивает с ним, что мне и в голову прийти раньше не могло. Один секс во время затяжного прыжка с самолёта чего стоил. Надо будет потом поинтересоваться у Ведьмы, что было, когда парашюты раскрылись, так как до этого момента досмотреть не успел: разбудила гадская Шуал Шам, чтобы поставить очередную капельницу.

Хотя… Лучше не афишировать свои знания, а то Ведьма может реально взбеситься. Тут либо мне, как свидетелю своих желаний, попытается голову оторвать, либо майору Жуковскому, как виновнику своих фантазий. От этой бешеной можно всего ожидать. Решено: прикинусь валенком.

Лучше сосредоточусь на желаниях Веры. Вариант с занятием любовью на императорском троне очень неплох! Надо по возможности его осуществить. Правда, для этого сильно постараться придётся, для начала вернув полноценную власть Роду Труворовых и восстановив нормальную жизнь в Российской империи.

В какой-то момент наш эротический Круг распался, и, открыв глаза, я понял, что абсолютно здоров. Прислушался к своему Дару: тоже всё в норме. Лишь только унылая фигура нахохлившегося Чаха вносила диссонанс в моё хорошее настроение.

— Извращенцы, — укоризненно проговорил он. — Ещё и моих самочек плохому учите. А они ведь несовершеннолетние! Да какое там «несовершеннолетние»! Даже не вылупившиеся ещё!

— Чего? — не сразу врубился я.

— Всего, блин! Всего насмотрелись!

— Так вы тоже… хм… были в Круге с нами?

— А куда теперь денемся? Полная привязка произошла, пока дрыхли. И… Лучше бы таблица умножения вам приснилась, а не всё это.

— Чах, ты когда это моралистом стал? Тем более вас, наумбов, не должны касаться людские физиологические желания.

— А тут не в физиологии больше дело, а в эмоциональном фоне. И что мне, Данила, прикажешь делать, если будущие продолжательницы рода Великих наумбов шлюшками вылупятся?

— Ничего, — усмехнулся я, поняв состояние Чаха. — Какая тебе разница? Всё равно им, кроме как с тобой, не с кем проявлять свою порочную натуру.

— Вообще-то да, — задумчиво почесал кончиком крыла затылок слегка повеселевший наумб. — Ладно, проехали. Будем считать, что мои девочки получили в родовую память правильный подход к мужу. Но ты всё равно предупреждай, когда снова что-нибудь такое вытворить захотите. А то ещё вобьёте какой-нибудь воинствующий феминизм в неокрепшие умы и хана продолжению рода. Мне тоже хана.

— Неконтролируемая реакция была, но учту на будущее. Мы ведь тоже только учимся владеть своими способностями, так что спрос с нас маленький. Лучше скажи, что в мире происходит.

— Обыкновенный бардак. Генералы Якутов и Ростоцкий ещё вчера оклемались. Хотя их Дар ещё не окреп до конца, но уже сидят с Комовым сутки безвылазно в его кабинете и планы на будущее составляют. Догадайся с трёх раз, кто главная фигура в их комбинациях?

— Я.

— А вот хренушки, Даня! Верка! Эти умники решили не дедулю искать, а внучку на трон посадить, как только ты с Вождём оборотней разделаешься. Со своей стороны, будут помогать императрице, пока она в полную силу не войдёт. Вроде того же самого Временного Комитета при ней состоять будут, решая большую часть политических вопросов.

— Как-то не очень хорошо звучит, — насторожился я. — Хотят из Веры марионетку сделать?

— Они сами не понимают, как будет лучше для Империи. Но на данный момент не рассчитывают на то, что девчонка может единоличной властью удержать страну от развала. Между Великими князьями и Родом Труворовых много договоров заключено. Если Верка их нарушит, то опять угроза распада империи нависнет.

— При чём тут Великие князья? Они же дискредитировали себя, первыми нарушив договор с Александром Пятым.

— Нет, — удивил меня Чах. — Древние Рода по-прежнему на бумаге верны Труворовым. Государь с официальной наследницей исчезли? Исчезли. Временный Комитет поэтому и называется временным, что взял на себя власть лишь на период отсутствия нового императора. Так что формально с этой стороны не подступиться. Николай имеет императорский Дар и в родстве с Александром? В родстве. А то, что он Вождь оборотней, так это никому не известно.

— Уверен, часть Великих князей знают об этом.

— А ты, Даня, доказательства имеешь?

— Нет…

— И остальные — нет. Тут серьёзные юридические замесы намечаются. И каждая сторона может трактовать события с выгодой для себя. Так что часть проблем с воцарением Веры Труворовой отпадёт. Но вот избавиться от продажных Великих князей не получится, не разорвав с ними все договоры, на которых держится целостность Российской империи. Это я всё подслушал из разговора следака и двух генералов.

— Теперь понятно, почему они боятся, что Вера может не выдержать давления хитрожопых и очень опытных Древних Родов, — вдохнул я, ощутив всю глубину пропасти, в которую мы дружно летим.

— Ага, Данила. Прикинь! Генерал Ростоцкий даже заявил, что готов, как честный офицер, пустить себе пулю в лоб, если почувствует, что поспособствовал краху страны. И ни Якутов, ни Комов возражать не стали. Все реально боятся будущего: сложив руки сидеть не могут и действовать опасаются, не доверяя молодости Веры.

— Где она? — решительно произнёс я, вставая с больничной койки.

— Её сейчас одна из сирьенн диагностирует. Но я и так могу сказать, что никаких отклонений нет ни в Вере, ни в моей наумбочке.

— Перенеси меня к ней, а то дороги не знаю.

— Данила, а сам не хочешь попробовать? Я, конечно, понимаю, что седло на моём горбу комфортное, но пора и самому осваивать таланты. Иначе на хрена они тебе сдались? Сосредоточься, почувствуй Веру, но в Круг не входи. Просто почувствуй, а дальше, если не совсем тупой, то сам разберёшься.

Не став спорить, сделал всё, как рекомендовал Чах. Неожиданно для себя действительно легко почувствовал Веру и, используя её, как маячок, очутился в необходимой мне точке.

— Ой! — воскликнула Шуал Таур, когда я материализовался в палате. — Данила! Ты как здесь оказался?

— Проездом. Наша одежда где? Не в этих же больничных рубашках на людях показываться?

— Я ещё не приняла решение о вашем здоровье, поэтому никаких…

— Одежду. Живо.

Вроде сказал это обычным голосом, но сирьенна неожиданно побледнела, отступила назад и с дрожью в голосе произнесла:

— С… Слушаюсь. Данила… Не дави.

— Ты чего? — удивился я такой реакции.

— Ох… Спасибо, отпустило. Сама не знаю, но почувствовала себя мальком в пасти зуборита.

— Кого?

— Кита знаешь?

— Конечно.

— А акулу?

— Ещё и по слогам читать умею, если буквы большие. Ближе к делу, уважаемая.

— В моей Реальности зуборит напоминает их помесь. Только в два раза крупнее. И вот ты для меня сейчас был пострашнее этого хищника.

— Извини, — покаялся я. — Не хотел напугать. Это всё от нервов. Но одежду прошу принести.

Русалку как ветром сдуло.

— Данька! Ты реально был крут! — показала мне большой палец улыбающаяся Вера. — Такая силища в твоей звуковой волне была, что я сама чуть непроизвольно анализы не сдала.

— Сейчас ещё раз захочешь, — поцеловав девушку в щёку, пообещал я. И пересказал весь разговор с Чахом.

— Хреново, — нахмурилась Вера. — Честно скажу: не знаю, как будет лучше. Только мне кажется, что нужно искать Александра Пятого. Каким бы он сейчас ни был, но другого императора, способного обуздать всю столичную свору, у нас нет.

— Верное решение, дорогая. Сам также думаю. Сейчас одежонку принесут, и пойдём искать наших отцов-командиров. Кажется, они не в тут сторону лыжи направили.

Но искать никого не пришлось. Вместе с Шуал Таур припёрся и сам следователь Комов.

— Как здоровье? — вежливо поинтересовался он у нас.

— Не дождётесь, — привычно ответил я. — Пригласите в свой кабинет Ростоцкого с Якутовым. Будет небольшое и, надеюсь, мирное совещание.

— С каких это пор, Горюнов, ты отдаёшь мне приказания?

— Он говорит от моего имени, — застёгивая китель на груди, пояснила Вера. — Или голос наследницы трона уже ничего не значит?

— Я понял вас, — после секундного замешательства произнёс Комов. — Прошу следовать за мной.

— Почему вы решили не искать моего деда, императора Александра Пятого? — в лоб спросила находящаяся на явном взводе девушка, как только вся начальственная троица собралась. — Или теперь всем плевать на присягу?

— Откуда ты, дочка, взяла эту информацию? — в своей привычной манере поинтересовался Якутов.

— Дочка у тебя в отдельной палате, Якут, идёт на поправку. Я сейчас не твоя подчинённая, а наследница престола Вера Константиновна Труворова. Так что следи за языком и отвечай на поставленный вопрос. Слить моего деда решили?

— Решили, — кивнул он. — Но не потому, что не хотим его спасти, а чтобы исключить остальные риски. Если погибнете и вы, Ваше Высочество, то тогда полная задница нам всем придёт. Больше некого из Труворовых сажать на престол. Ваши родители хоть и имеют Дар, но даже примерно не дотягивает им до императорского. Старшину Горюнова тоже поберечь надо, так как только он может прилюдно показать истинное лицо предателя Николая.

— А с чего это вы взяли, что мы подыхать собираемся? — спросил я. — В мои и Верины… пардон… Веры Константиновны планы подобное не входит.

— На основе проведённого анализа, — пояснил генерал Ростоцкий. — Вы даже с трудом одолели тюрьму, в которой содержались мы: пленники, пусть и важные, но всё же не до такой степени, как государь. Соглашусь, что операция была проведена шикарно. Только императора охраняют намного лучше. Ваши шансы спасти его стремятся к нулю.

Поэтому мы и приняли решение, что лучше пожертвуем Александром, но сохраним его внучку. Да, Вера Константиновна молода и неопытна, но вариантов иных не предвидится. И мы будем оберегать наследницу любой ценой. Даже ценой собственной жизни.

— Мы, мы, мы… — раздражённо произнесла Вера. — А меня никто не хочет спросить, как я представляю дальнейшую жизнь?

— Извините, но в данном случае вы пока не готовы принимать самостоятельные решения.

— Вы так уверены, Геннадий Григорьевич?

— К сожалению, да. И все остальные в этом кабинете тоже.

— Не все, — возразил я.

— А твоё мнение, старшина, никто не учитывает, — буркнул Якут.

— Зря так думаете.

После этих слов я вошёл в уже ставший привычным Пояс Хаоса и влепил по всем трём военачальникам ментальным ударом. Не стал его выкручивать на максимум, но всё равно легко пробил все блоки и основательно встряхнул мозги нашего генералитета. Мужчины попадали на пол и с воем начали кататься, покуда я не прекратил воздействие Поясом Хаоса.

— Данила, ты и так можешь? — спокойно поинтересовалась у меня Вера, пока пострадавшие пытались прийти в себя.

— Да учусь помаленьку, — скромно ответил я. — Кое-какие задатки когда-то давно на твоём дедушке испытал, но, оказывается, с тех пор продвинулся в своём развитии основательно. Или это они такие слабенькие?

— Трое одарённых максимального десятого уровня для тебя уже «слабенькие»? А не зажрался ли ты, Данилушка? У каждого из них в башке столько блоков, что будь они не ментальными, а из бетона, то можно было бы крепость построить.

— Ну… Тогда зажрался.

— Интересно, а я могу так? — задумчиво произнесла наследница, глядя на валяющиеся тела. — Я ведь тоже уже девочка не та, что была раньше.

— Лучше пока их не трогать. Ещё прибьёшь сдуру, а они нам нужны, — предостерёг я. — О! Кажись, глазки открывают!

— Что это было?- сплюнув на пол кровавую слюну, спросил Якутов.

— Демонстрация того, что с нами нужно считаться, — пояснила Вера. — Со мной, как с наследницей Российской империи. А с Данилой Юрьевичем Горюновым, как с человеком, который от таких, как вы, и мокрого места не оставит, если я попрошу или он решит, что вы стали угрозой. Я вам безмерно благодарна за всю неоценимую помощь, но теперь не вы руководите дальнейшими действиями. Правда, дорогой?

— Именно, — кивнул я. — И на повестке дня у нас единственный вопрос: как освободить Александра Пятого. Кто его не хочет обсуждать, тот может сваливать.

— И далеко дашь уйти? — грустно спросил Комов.

— Нет, Илья Сергеевич. Из этой игры выход лишь вперёд ногами. Уровень вашей посвящённости не позволяет надеяться исключительно на честное слово.

— Данила, — попытался вразумить меня генерал Ростоцкий. — Вы допускаете большую ошибку. Сила, к сожалению, решает не всё. Я в любом случае останусь с вами. Не потому, что боюсь смерти, а из-за того, что считаю для себя недопустимым нарушить присягу, которую дал в юности правящему Роду Труворовых. Уверен, что и Илья Сергеевич с Борисом Валентиновичем придерживаются таких же взглядов. Так что не лепите из нас тварей, а лучше прислушайтесь к мнению опытных людей.

— Правильное слово вы сказали: «прислушайтесь», — улыбнулась Вера. — Именно это мы и собирались делать, а не идти у вас на поводу. И если вы хотите, чтобы я стала императрицей, то привыкайте сразу не обсуждать приказы, а находить достойные решения для их исполнения. Задачу я уже поставила, но кроме пререканий пока что ничего не услышала.

— А характер явно дедушкин! — усмехнулся Якут. — Тот тоже вначале припечатает, а потом, как ни в чём не бывало, дела обсуждает. Ну раз пошёл такой разговор и отговорить ваши с Данилой шальные головы нельзя, то предлагаю подумать и…

— У меня есть план доставки в Тюмень, — перебил его Ростоцкий. — Как выяснил Старший следователь Комов, коды доступа в Генеральном штабе до сих пор не поменяли, так как без начальных кодов, что есть только у меня и императора, сделать это сложновато. С помощью их я могу перебросить на запасной военный аэродром, находящийся на границе с Тюменской губернией, боевые подразделения. Причём сделаю это незаметно из-за неразберихи в штабе. Думаю, что рота майора Жуковского для этого подойдёт идеально. Он сам и все его бойцы состоят в моей тайной организации, которую семь лет назад поручил создать государь.

— В моей организации, — поправила его Вера. — Теперь и ваши, Геннадий Григорьевич, и ваши, господин Комов, люди переходят под мой контроль. Обменяйтесь между собой всей необходимой информацией, чтобы не было ведомственных накладок.

— Есть обменяться, — синхронно ответила оба.

— Так вот, — продолжил Ростоцкий. — Вместе с ротой Жуковского мы легко можем на транспортных самолётах доставить большую группу специалистов, участвующих в спасении императора. Дальше до Тюмени есть варианты пройти незаметно. А парни Жуковского в случае форс-мажоров всегда могут прикрыть, быстро прибыв в тюменский аэропорт. Элемент внезапности гарантирован.

— Слишком легко всё получается, Геннадий Григорьевич, — с сомнением произнёс я. — Мой опыт подсказывает, что так не бывает.

— Не бывает, — согласно кивнул он. — Есть две сложности. Первая: незаметно подключиться к компьютеру Генерального штаба, чтобы устроить лёгкую неразбериху в нём и отправить именно роту майора Жуковского, а не какую-нибудь другую.

И вторая сложность: причина отправки. Она обязательно должна быть настолько веской, чтобы даже при почти военном положении в столице из Ярославля сдёрнули хорошо подготовленное подразделение. И вот тут мне на ум совсем ничего не приходит.

— Прорыв тварей, — моментально предложил Якутов. — Только это будет серьёзным поводом для Временного Комитета. При такой угрозе никто не станет смотреть на политику: тут задницы свои спасать надо.

— Предлагаете инсценировать прорыв?- переспросил Старший следователь. — Но это невозможно даже с моими подготовленными людьми. Вмиг на этом вашем аэродроме раскусят подделку.

— Есть идея, — усмехнулся я. — Чах, заканчивай в прятки играть!

Наумб появился мгновенно, усевшись на большой сейф в углу кабинета. Ростоцкий с Якутовым слегка дёрнулись, но хвататься за оружие и ругаться всякими обидными словами не стали.

— Я ввёл господ офицеров в курс дела, — пояснил Комов. — Рано или поздно всё равно бы узнали о вашем наумбе, так что решил товарищам сберечь часть нервов. Хватит и моих, основательно потрёпанных.

— А что вы им ещё рассказали? — искоса глядя на следака, спросила Вера.

— Остальное не стал. Не захотел получать по лицу за такие новости.

— Тогда я скажу сама. Геннадий Григорьевич, Борис Валентинович! Разрешите представить вам моего жениха, старшину Горюнова.

— Мать твою… — только и смог выговорить Якут. — Теперь мне совсем расхотелось императора спасать. Он же нам яйца поотрывает за то, что недоглядели.

— А я ведь думал застрелиться, — вторил ему Ростоцкий. — Красивая, почти безболезненная смерть. Шикарный финал получиться бы мог. Теперь не судьба. Данила? Может, тогда ты сам себе пулю в висок пустишь? Сделай нам приятное, пожалуйста.

— Обойдётесь, — довольно показал я всем дулю и повернулся к Чаху. — Дружище, выпить по-взрослому хочешь?

— Спрашиваешь! — моментально оживился наумб. — Помолвку праздновать собираетесь?

— Нет. Есть идея поинтереснее…

Глава 14

Великого наумба не нужно упрашивать сделать две вещи: убить гоблина и прибухнуть как следует. В данном случае я решил совместить эти две приятности.

— Чах. Необходимо устроить небольшой дебош. Справишься?

— Насколько небольшой? — заинтересованно спросил он, понимая, куда я клоню.

— Чтобы все решили, что произошёл прорыв из гоблинской Реальности в районе законсервированного аэродрома.

— Не, Данила, — отрицательно помотал головой Чах. — Тут маленьким возлиянием не ограничусь. Необходим качественный запой. Смотри! Тела проклятых харков притаранить надо? Надо! Поставить на уши не только ваш аэродромчик, но и всё население в округе необходимо? Естественно! А уж достоверность гарантировать я могу лишь после шести… Нет! Десяти литров высококачественного неразбавленного спирта!

— Значит, план отменяется, — тут же отреагировал я. — Будем искать иные варианты.

— Это чего ты удумал? — сразу встревожился наумб и поумерил свои аппетиты. — Пять литров спирта и трёхдневное гулянье.

— Два литра и чтобы управился за день, — обрывающим дальнейший торг тоном произнёс я. — Если не согласен, то будешь воду пить. Пойми, Чах: нам необходимо устроить переброску всего лишь одной роты, а не новый фронт открывать. Ты же в пьяном угаре, да ещё и с возросшими возможностями, можешь настоящий Армагеддон устроить в отдельно взятой области.

— Ой! Прям наобустраивался! — недовольно пробурчал он, поняв, что много не обломится. — Ладно. Уговорил. С паршивой овцы хоть шерсти клок.

— Вот и умница. Когда сможешь приступить?

— Сутки нужны, чтобы набрать дохлых гоблинов побольше. Ну а там уже и развлекаться можно начинать.

— Ещё необходимо решить вопрос твоей транспортировки в заданный квадрат, — вставил своё веское слово генерал Якутов.

— Да… — задумчиво протянул Чах. — А Галюнчик-то поумнее папочки будет. Теперь я понимаю, почему ты, Якут, лысый. Под черепушкой пусто и нет питательной среды для волос. В этой костной толще…

Компьютерная мышка, запущенная рукой Бориса Валентиновича и чётко попавшая в пятак наумба, не дала развить тему.

— Блин! Да как у вас с Ведьмой это выходит⁈ — завопил уязвлённый Чах, потирая свой плоский шнобель. — Столько увечий, как от вашей мерзкой семейки, я ещё ни от кого не получал!

— От Гали свинорылому тоже перепало? — не обращая внимания на стенания пострадавшего, спросил у меня Якутов.

— Да постоянно, когда зарывается чересчур, — пояснил я. — На самом деле ему не больно, но очень обидно, что аж Великого наумба ловят так по-детски.

— Моя школа! — довольно усмехнулся Якут и вернулся к важному для себя вопросу. — Так что там по транспортировке?

— Чах сможет переместиться сам, без посредников. Меня единственное волнует: сколько энергии у него после этого останется. Ещё и на запланированный дебош потратит её немерено. Как бы в ответственный момент снова в спячку не ушёл.

— Отвечаю по порядку, — вздохнул наумб, видя, что никто жалеть его не собирается. — Расстояние до аэродрома, конечно, большое, но я не собираюсь туда сам перемещаться. Просто запрыгну в один из самолётов, летящих в том направлении, и спокойно долечу. Ну а там уже покрыть пару сотен вёрст лично — сущие мелочи.

— Ты что-то ещё про гоблинов дохлых говорил, — напомнила его слова Вера.

— Будут. Из Реальности харков их выдерну.

— Ты научился перемещаться между мирами? И нас тоже можешь переместить, если чего?

— Тут всё сложнее, Верунчик. Пока лишь родная Реальность доступна, а вот остальные для меня закрыты. Чисто технически и вас перетащить через границу могу. Плохо лишь одно: этого не переживёте. Даже Данила не до конца готов.

— Жаль… Это же какие диверсии можно было бы устроить в тылу врага!

— Всему своё время. Ну чего? Я начинаю? А то мои огненные железы очень соскучились по прокачке, — повернулся Чах в мою сторону, сделав грустные глаза. — Не тяни, Данилушка!

— Нельзя, — за меня ответил Ростоцкий. — Пока не обеспечили себе полноценного выхода на сервера Генерального штаба, операция не имеет смысла.

— Уже.

— Не понял.

— Уже есть. Вот с этого компа и выходите… Естественно, как новую мышку найдёте. А то швыряются ими всякие несознательные личности, имущество портят.

— То есть ты хочешь сказать, что так легко можешь взломать запароленные, отключённые от общей сети…

— Он умудрился секретную связь Имперской Службы Безопасности порнухой забить, — пояснил Старший следователь Комов. — И тогда, как понимаю, ещё не таким сильным был.

— Бардак… — недовольно покачал головой Геннадий Григорьевич. — В этой стране остались ли хоть какие-нибудь нормально защищённые сведения?

— Никаких, — честно признался Чах. — Правда, хорошо, что я на вашей стороне? А ведь мог бы не один эшелон со спиртом у заинтересованных людей или тварей обменять на ваши файлы. Цените! Ну и булькающее уважение оказывать не забывайте.

— Видишь ли, дружок, — попытался я купировать очередной приступ наумбовского самодовольства, — они нальют, а я введу для тебя особую диету. Ты же, кажется, до сих пор ментально привязан ко мне?

— Вот что ты, Даня, опять за старое? Мы же с тобой напарники, а с ними так нельзя.

— Мне можно. И кстати, чем дольше мы тут с тобой спорим, тем дольше тебе ждать обещанные два литра спирта. С собой их не дам, чтобы искуса употребить раньше времени не было, но разрешаю добыть на месте во время выполнения боевого задания.

— Есть добыть! — отдал крылом честь наумб и исчез.

— Паноптикум… — удручённо прошептал генерал Ростоцкий. — И с такими кадрами мы пытаемся спасти Российскую империю.

— Только с такими и можно, — ободряюще улыбнулась Вера. — Идёт война не по правилам, поэтому от правильных людей и нелюдей на ней толку никакого.

— Правильно! Это по-нашему! — согласился с ней Якут. — Вижу в тебе, Палкина… э-э-э… простите, Вера Константиновна, настоящую спасательскую выучку.

Почти сутки в новостях была тишина и относительный покой, если не считать очередных бравурных заявлений Временного Комитета о стабилизации обстановки в стране. За это время мы связались с майором Жуковским и разработали с ним план переброски нашей группы на новую точку дислокации.

Ну а потом эфир взорвался. Одна статья была другой страшнее. «Новое неизвестное оружие тварей!», «Курган находится в окружении! Много человеческих жертв!», «Катайск оккупирован тварями! Сожраны все жители!».

— Не перебор? — поинтересовался я у Старшего следователя, чьи агенты и подняли эту волну паники в сети, основываясь на полученных Ростоцким сводках из Генерального штаба. — Всего-то пару посёлков Чах закошмарил. И ни одного пострадавшего нет. Подумаешь, в кастрюле заводской столовой дохлого гоблина нашли… Ну ещё и в тарелках администрации несколько маленьких частей зелёных. Проблевались и все как новенькие.

— Действительно, «как новенькие»! — хмыкнул Якутов, слушая наш разговор. — Особенно силовые структуры. Как этот свинорылый смог их догола раздеть прямо во время несения службы?

— Не знаю. И спрашивать у пьяного Чаха бесполезно. Думаю, он и сам не вспомнит.

— Жаль. Один фонтан из городской канализации с подпёрдывающей мелодией гимна чего стоит. Хотя и считаю это кощунством, но посмотреть и послушать вживую хотел бы.

— А я вот нет, — наконец-то подал голос Комов. — По донесениям, там и запах соответствующий. Этот наумб действительно безумен в алкогольном опьянении. А жервы всё-таки имеются. Работницы двух подпольных публичных домов стали в один момент фригидны. А также представительница Временного Комитета, отвечающая за нравы в области. Проснуться, когда на тебе лежит пусть и мёртвый, но голый харк — это…

— А не фиг было! Работали бы шлюхи честно на заводе, одним бы гоблином в кастрюле отделались! — возразила Ведьма. — И эту нравоблюстительницу не в собственной кровати с мужем обнаружили, а у любовника на хате. Он же, кажется, проснулся в очень фривольном положении вместе с чрезвычайным комитетским главой региона? Туда им обоим и дорога!

— Меня, если честно, больше интересует судьба аэродрома, — пояснил я свои претензии к паническим статьям в интернете. — Тут про него такое пишется, что как бы вместе с майором Жуковским ещё пару рот не отправили.

— Всё у них там нормально, — отмахнулся Комов. — Ну, если не считать мелких происшествий, типа взлетевшего пустого вертолёта, который начал бомбардировку взлётной полосы, угадай чем?

— Мёртвыми харками?

— Верно, Данила. У Чаха просто пунктик по отношению к ним.

— Немудрено. Они его Реальность захватили. Да и то, что было сделано с несколькими кладками зародышей наумбов, Чаху любви к зелёным не прибавило.

— Ясно. Личная месть. А статьи мне нужны, — наконец-то соизволил ответить Илья Сергеевич, — чтобы создать свой дерьмовый фонтан общественного мнения. Временный Комитет не будет опровергать все слухи, так как они начали плодиться и без помощи Чаха. А просто отчитается перед гражданами, что отправил в опасный участок прорыва лучшие войска.

Картинку их погрузки обязательно покажет, и на этом все успокоятся. Я дам своим команду, чтобы все новости с того региона по возможности блокировали. Через пару дней никто и не вспомнит о них, так как другие интернетные сплетни умы займут. Меня больше беспокоит охрана аэродрома. Двадцать восемь человек. Они не из наших, так что обязательно хоть один отчитается в штаб округа о странных действиях прибывшей роты. Нам этого не надо.

— Траванём на месте, — предложил я. — Помню, в Императорской Школе Спасателей нечто подобное уже делал. Единственное, нужно какое-нибудь средство, что вызовет неприятные симптомы неизвестной болезни, но не угробит солдатиков.

— И после всех дружно с эпидемией отправляем в госпиталь? — довольно потёр генерал Ростоцкий. — Мне нравится такая войнушка без жертв. Дополнительно можно и сам аэродром посадить на карантин, чтобы лишние в его расположение не припёрлись.

Погрузка на транспорт вместе с ротой майора Жуковского прошла буднично и без каких-либо заморочек. Просто в военный самолёт завезли несколько контейнеров с оборудованием. Да, в таком положении лететь не очень удобно, но мы уже люди, ко всему привыкшие и всего навидавшиеся, так что несколько часиков вытерпели легко. Даже устать не успели в тишине и темноте. Уверен, не один я вырубился, отсыпаясь по заведённой традиции «впрок».

Прибыв на место, связался с Чахом, но был послан им самыми конкретными выражениями. Понять можно: у бедняги начался отходняк после пьянки и ему сейчас не до меня. Поздно ночью в ангар, в котором мы затихарились, прибыл майор Жуковский. Он сообщил радостную новость, что покрытые сыпью с ног до головы бойцы охраны аэродрома все в срочном порядке доставлены в госпиталь. Всё, объект полностью под нашим контролем.

— Итак, что мы имеем? — поинтересовался на совещании у майора прапорщик Станов.

Кроме него присутствовали я, Ведьма и, естественно, Вера.

— Имеем мы сплошные непонятки, — признался Модест. — От Комова и Ростоцкого пришла информация по базам, примерно находящимся на нужном нам расстоянии от тюменского аэропорта. Их две. Одну исключаем сразу, так как она используется для прохождения начальной военной подготовки только что призванного молодняка.

Вторая база намного серьёзнее, но находится не на севере, а на северо-западе. Если князь Ломакин туда отвёз императора, то непонятно, почему выбрал длинную дорогу. Там же крюк приличный получается, хотя по времени всё равно укладывался. Старший Следователь Комов считает, что оба объекта — пустышки для нас.

— Но проверить всё равно нужно, — с лёгким раздражением произнесла Вера. — А если дед… то есть Александр Пятый там? Спрятали на незначительном объекте, у всех под носом, и никто подумать не может, что настолько всё просто.

— Может, и там, — кивнула лейтенант Якутова. — Только есть всего лишь один шанс на атаку. Дальше по всей Тюменской губернии за нами начнётся охота. Тут уже не до спасения государя будет, а как бы самим ноги унести.

— Значит, ждём, когда Чах очухается, — внёс своё предложение я. — Он обе базы промониторит и даст нам примерную обстановку на них. Дальше будем выбирать.

— А ты уверен, что он сможет? — спросил меня Чёрт. — Когда вы нас из тюрьмы спасали, то он сам признавался, что во время работы глушилок, при наличии стен, усиленных какой-то магической дрянью, не чувствует людей.

— Он чувствует императора через мою кровь, поэтому проблем не будет, — возразила Вера.

— Я чувствую, что… Сейчас!

Внезапно появившийся помятый наумб, поочерёдно вылакал три графина воды, стоящих на столе, а потом продолжил.

— Вроде полегчало немного. Чтоб я ещё хоть раз напился? Даже не просите! Всё! Добровольный сухой закон!

— Ты так каждый раз говоришь, — «утешил» его я,- а потом только успевай тебе наливать.

— Это точно в последний раз… Ну, если только немного холодного пива. Прямо сейчас бы не отказался

— Развезёт на старых дрожжах, — заметил прапор Станов. — Поверь опытному человеку.

— Ладно… Ну, раз вам пива жалко, тогда слушайте дальше. Ни хрена я могу не найти. Посмотрю обе базы, конечно, только отрицательный результат поиска может быть обманчивым. Одна надежда, что сразу засеку Александра. Кто-то верит в подобную удачу?

Все скромно промолчали, признавая правоту Чаха.

— Хорошо, — после недолгой паузы продолжил майор Жуковский. — Предлагаю зайти с другой стороны проблемы. Не переть тараном, а потратить некоторое время на сбор информации непосредственно в Тюмени и её окрестностях. Тайно, естественно. Не афишируя себя. Старшина Горюнов, тут твой отец может нам сильно пригодиться. Он же до недавнего времени был начальником тюменского гарнизона, поэтому должен иметь хотя бы первичную инфу по происходящему среди военных.

— Почему был? — удивился я.

— Информация пришла с запозданием. Да и то к ней смогли получить доступ лишь после подключения Ростоцкого к серверам Генерального штаба. Уже десять дней, как подполковник Горюнов покинул свой пост и ушёл в отставку.

— Сам или «ушли»?

— Официально сам рапорт подал, но ты же должен понимать, как это иногда делается.

— Батя слишком упёртый для этого человек. Должны быть веские причины, чтобы подписать рапорт. Нужно к нему наведаться. Хоть с семьёй увижусь, успокою. Они ведь меня до сих пор то ли мёртвым, то ли без вести пропавшим считают…

— Я с тобой пойду, — тут же отозвалась Вера. — Заодно и с родителями будущего мужа познакомлюсь.

— Всей группой пойдём, — принял решение я. — Бегать туда-сюда нет никакого смысла. Усадьба Горюновых хоть и находится недалеко от Тюмени, но в достаточно безлюдных местах. Для нашей партизанской базы — самое то.

— За твоей семьёй могут следить, — сказала прозорливая лейтенант Якутова. — Уверена, губернатор Ломакин знает, что ты жив. Куда пойдёт неприкаянный сын прежде всего? Домой. А тут ему ловушечка и готова.

— А я на что? — оскорбился Чах. — Нормально всё будет.

— Значит, составляем маршрут, — подвёл итоги совещания Жуковский.

Два дня у нас ушло на подготовку и на полное очухивание Чаха. За это время наумб успел смотаться на две ранее обозначенные базы, но, как мы и предполагали, ни хрена на них не обнаружил. Там обыкновенные воинские подразделения, без каких-либо оборотней и непонятных усилений.

Вечером третьего дня Ведьма, снова став нашим командиром, построила всю группу в ангаре. Внимательно проверила экипировку каждого. И дала добро на марш-бросок в сто двадцать вёрст. Никаких пламенных речей и лишних наставлений. Просто махнула рукой, и наш отряд двинулся в сторону выхода.

Я смотрю на лица проходящих мимо меня бойцов…

Всегда на лёгких понтах Алан Борсиев, задумчивый Лёха Старостин, романтическая натура Зоя Вознесенская, вечно хмурая Светлана Радостина. С ними мы когда-то начинали претендентами в Императорской Школе Спасателей. Как за это время изменились они! Это уже не нервные девушки и юноши, а настоящие волкодавы. Каждый из них давно ветеран, который и глотку твари вскроет, и наставления на привале молодым солдатикам даст.

Табор… Мои ромалы… Убогие штрафники, пережившие много дерьма на своём веку. Трудности не сломили парней, а закалили их внутреннюю броню до такого состояния, что никаким снарядом не пробьёшь.

Ненавистные садисты-инструкторы лейтенант Якутова и прапорщик Станов. Ведьма и Чёрт… Где-то в глубине души ещё осталась некоторая злость на них, но, признаться, она уже давно наигранная. Столько раз всех нас спасали их тренировки, которые мы воспринимали как неприкрытое маньячное издевательство? Счёт давно потерян. Да и не инструкторы они уже давно. Как-то незаметно превратились в старших товарищей, которые в любой момент готовы родимых «недоделков» и «инвалидов» прикрыть от смерти собственной грудью.

Вера… Вспоминаю нашу первую встречу с ней. Кто бы мог подумать, что эта стерва Палкина станет любимой девушкой, без которой чувствую себя паршиво? И пофиг, что она не Палкина, а аж целая наследница правящего Рода Труворовых. Да даже будь Вера обыкновенной простолюдинкой, всё равно в моих глазах осталась бы принцессой.

— О чём задумался, Данила?- поинтересовался возникший около моего плеча Чах.

— Ни о чём, дружище… Скажи, а ты бы что-нибудь хотел изменить в своей жизни?

— А зачем? — не понял моего вопроса наумб. — Всё уже случилось. Я больше о будущем пекусь. Да и грех жаловаться: живой же до сих пор.

— Согласен, — улыбнулся я. — Догоняем наших! Начинай мониторить обстановку, чтобы ни одна тварь на нас не напоролась.

— Что б я без твоих мудрых наставлений делал! — добродушно съехидничал Чах, растворяясь в воздухе.

Глава 15

Четыре дня мы потратили на то, чтобы, обходя населённые пункты и редкие блокпосты, добраться до поместья Горюновых. В принципе, не марш-бросок получился, а настоящий туристический поход, так как жилы не рвали, чтобы быть в нужный момент полными сил и энергией.

— А хату-то обложили знатно, — неожиданно высказался наумб, когда до родительского дома оставалось около версты.

— Засада? — сразу же насторожился Станов, скидывая с плеча автомат.

— Замаскированные камеры слежения. Ну и в трёх вёрстах небольшой палаточный лагерь из оборотней.

— Всё ясно. Как и предполагалось, Горюновых пасут на случай появления Горюнёнка-младшего. Даже тревожную группу оставили. В доме что? Тоже камеры?

— Нет даже прослушки.

— Странно…

— Ты, Чёрт, моих родителей не знаешь, — усмехнулся я. — Уверен, что ещё стены отштукатурить не успели, а уже минное поле по всему периметру усадьбы соорудили. Дураков гулять по нему нет, даже среди тварей.

— Хорошая семья, правильная, — улыбнулся прапор. — Когда свой особняк заимею, тоже нечто подобное сделаю.

— Кстати, насчёт родителей, — немного смутившись, попросила Вера. — Можно не трепаться, что я из Труворовых? Хочу с ними нормально познакомиться. Пусть они ко мне непредвзято присмотрятся, а я к ним.

— Хорошо, сержант Палкина, — подмигнул я. — Ох, и прилетит мне потом от мамочки, когда она узнает правду!

— Не любит наш род?

— Не, Вера! Такая гостья в доме, а нормально не накормила. Вот что её больше всего терзать будет.

— Что-то тяжело верится, что только этим претензии ограничатся, — вздохнула Вера. — Сквозь камеры к дому как пробираться будем?

— Как по маслу, — тут же объяснил Чах. — Картинку увидят правильную, без нас. Но долго так за нос водить не могу: через несколько часов начнутся повторы, и по некоторым моментам можно вычислить подмену.

— Я бы не стал толпой лезть, — предложил Станов. — Пущай Данила один на разведку сходит.

— Я с ним пойду, — моментально отреагировала Вера. — На крайняк прикрытие должно быть.

— Беру, — тут же согласился я. — Тем более, мы с тобой можем в моём доме оказаться и без выключения камер. Прибережём этот финт до более нужного момента.

Такой состав разведгруппы утвердили моментально, и я, вспомнив кухню дома, переместился в неё, прихватив с собой Веру. Как и ожидал, мама оказалась там. Увидев меня, хлопотавшая около плиты Варвара Дмитриевна резко отбросила в сторону поварёшку и из-под передника выхватила два пистолета. Один смотрел на меня, а второй прямо в Верин лоб.

— Здравствуй, мама, — не обращая внимания на оружие, с улыбкой произнёс я.

— Кому мама, тварь, а кому и палач! — ответила она и почти нажала на спусковой крючок.

Быстрая реакция, только с моей не сравнится. Отобрав оба пистолета, я уселся на табурет и поинтересовался.

— Это новая традиция у нас в семье или чего-то не догоняю?

— Мой сын погиб, — тихо произнесла женщина, маленькими шажочками перемещаясь к полке со специями. — Мы получили похоронку. Так что вы, гады, просчитались с обличием…

— Если чего, то запасной ствол хранится в банке с надписью «сахар». Сам сахар хранится в банке из-под макарон, а макароны должны быть в жестянке, обозначенной как «гречка», но там сейчас пару гранат спрятано. Не перепутай, как батя, что где лежит. Я, честно, до сих пор не понимаю, как вы, женщины, умудряетесь всё распихивать не по своим местам и помнить об этом.

Мать замерла и недоумённо посмотрела на меня.

— Вы в подвале арсенал пополнили? — продолжил я разговор. — А то в прошлый раз ни хрена от него не осталось. Кстати, Морячок сеструхе пламенный привет передавал. Очень надеется, что Настя его не забыла.

— Ты… Откуда… Да-а-анечка! — поняв, что перед ней настоящий сын, а не какой-нибудь оборотень, кинулась Варвара Дмитриевна ко мне, так и не убрав оружие.

— Ни хрена ж у вас отношения, — задумчиво проговорила Вера. — Пистолетом тыкать в родного сына — это даже для моего деда перебор.

— Кто такая?- моментально последовал вопрос от матери.

— Невеста, — честно признался я. — Верой Палкиной кличут.

— Руки в гору и никому не шевелиться! — произнесла Варвара Дмитриевна, во время умильной сцены обнимашек умудрившаяся достать гранату из-под юбки. — Разнесу ко всем чертям, если подвох почувствую!

— Живой, мама, живой, — успокаивающе проговорил я. — Приятно видеть, что хватку не растеряла. Отец где?

— Не шевелиться!

После этих слов женщина выудила из кармана передника портативную рацию и пробубнила в неё. — Первый, двое полуопознанных типа на кухне. Тревога.

Ждать долго не пришлось. Буквально через тридцать секунд к нам присоединились папаня и сестра Настя. У обоих штурмовые винтовки. Чтобы окончательно не нервировать родственников, я демонстративно соизволил поднял руки вверх, отложив оружие в сторону. Следом мои действия повторила и Вера. Немая сцена продолжалась недолго.

— Как это понимать? — явно с трудом справляясь с волнением, произнёс отец.

— Да как хочешь, — пожал плечами я. — Живой ваш сынище, чего и вам желаю. Меня похоронить не так уж и просто. Мы к вам на разведку… Надеюсь, в доме лишних нет?

Разговор в кабинете Юрия Михайловича Горюнова получился сложным. Долго мне пришлось доказывать, что я — это я. Но после продолжительного допроса с кучей вопросов, на которые мог знать ответы лишь их сын, чета Горюновых наконец-то поверила мне. Хотя первой это сделала Настя, заявившая, что только её брат-придурок мог найти жену не где-нибудь, а на поле боя.

— Если мне память не отшибает, тебя там же зачали, — огрызнулся я.

— Вот именно, — улыбнулась Анастасия, опуская ствол вниз. — Семейная дурь, получается.

Дальше уже была искренняя сцена воссоединения детей и родителей. Лишь одна Вера скромно стояла в уголочке, до конца не понимая, чем всё это дело закончится. Но в какой-то момент и она попала в цепкие ручонки мамани и сестры, которые уволокли девушку на приватный разговор, оставив нас с отцом наедине.

— Ну что, подполковник, — обратился я к нему. — Теперь хочу услышать твою историю, как ты снова в грязи попал. Чем прогневил губернатора Ломакина?

— Не знаю, Данила, — хмуро произнёс Горюнов-старший. — Странные дела в Тюмени. У меня нет никаких сомнений в порядочности и преданности князя Ломакина… Не было. Началось всё сразу же после исчезновения императора. Вся страна бурлит, а Ломакин тут словно забаррикадировался. Ни вашим ни нашим. Нейтралитет, типа. Только произошли серьёзные кадровые перестановки в тюменском гарнизоне. Почти в один день с должностей было снято несколько толковых офицеров. Я тут без году неделя, но в ситуацию уже вник. Так вот, самых толковых сняли.

Пошёл на доклад к Ломакину, а тот сказал, чтобы не выдумывал ерунды. Просто очередная смена руководства и ничего более.

Дальше — больше. Стали уже не отдельных офицеров, а целые отделения заменять в обход меня. Старослужащих отправили охранять объекты, а новые… Вот ты когда-нибудь видел бойцов, которые ни на гран не отходят от инструкций? Не пьют, не курят, на девок не засматриваются? Даже спят чуть ли не по стойке смирно?

— Идеальный набор для любого командира, — усмехнулся я.

— Именно что слишком идеальный. Нормальному человеку сложно таким быть. И вот, не поверишь, среди новичков мне становилось очень страшно! Просто жуть брала! Считай меня сумасшедшим, сын, но ощущение, словно тебя на скотобойне мясники рассматривают. Доброжелательные такие, улыбающиеся…

А потом вернулись некоторые старички, которых отправили сторожить стратегические объекты в дремучих лесах. Я многих бойцов запомнил — разгильдяи ещё те. Но вернулись все очередной партией идеальных солдат. Попытался разговоры вести, и тут выясняется, что ни хрена они не помнят из прошлого. Меня словно по просмотренной фотокарточке узнают. Хотя парочке, было дело, несколько раз в рыло заехал за тихое пьянство.

Я тут же составил рапорт на имя губернатора. Так, мол, и так: солдатики странные. Тут же был вызван на ковёр к Ломакину. Получил «по щам» от него знатно. И службу плохо несу, и дурью непонятной маюсь. А потом… Сейчас прикидываю сведения из твоего рассказика на себя: аккурат после вашего прибытия в нашу Реальность повторная аудиенция с князем случилась.

Тут он уже конкретно заявил, что со своими обязанностями я не справился и что он, губернатор Ломакин, признав свою кадровую ошибку, снимает меня с должности и отправляет в бессрочный отпуск. Ещё и покидать пределы родового поместья запретил на случай чрезвычайной ситуации.

Я же, несмотря на то что по всем бумагам меня на тюменский гарнизон поставил не князь, а лично сам император, безропотно согласился.

— Почему, отец? Тебя ведь палкой просто так не перешибить.

— Струсил, Данила. Не за себя испугался, а за семью. Была у нас в гарнизоне парочка дурных правдолюбцев, которым и сам чёрт не брат. Откроют хавальники и наслаждаются своей крутизной. Оба вместе с домочадцами исчезли. Словно в воздухе растворились, и никто их не искал. Теперь сижу тут и пытаюсь осмыслить всю ситуацию. Времени для этого много…

— Думаешь, оборотни теперь армию Ломакина составляют? — в лоб спросил я.

— Думаю… Но странные какие-то. Офицеры все больше на людей похожи, а рядовой и сержантский состав зомби напоминают. Тупых, исполнительных зомби. Только это абсурд! Нет у нас поблизости ни фронтов, ни даже маленьких прорывов чужих Реальностей, чтобы так лихо тварями губернию заполонить! Был, правда, недавно один случай под Курганом…

— Это мы, — перебил я. — Инсценировка. А вот с тварями, что недоделанных оборотней напоминают, уже пришлось встречаться. И делают их у нас, а не на вражеской территории.

— Не это ли причина появления твоей группы в наших краях? — понял всё Юрий Михайлович.

— Нет. Слушай расклад, отец. Всё намного паскуднее…

После этого я пересказал все известные нам события, не забыв упомянуть превращение Николая Труворова в Вождя оборотней и участие в похищении Александра Пятого князем Ломакиным.

— Вот оно как, — произнёс Горюнов-старший, налив себе стакан водки и махом осушив его. — А я ведь на государя грешил… Так всё красиво в новостях и сводках поют, что только на малодушный побег императора приходится думать. Я такой же баран, как и все остальные. Собрали в стадо, и блеем радостно, идя в нужную для погонщиков сторону.

Дурак ты, Данила, что сюда припёрся. Ловушку с помощью собственной семьи на тебя организовали. В то, что ты сюда незаметно пробрался, в это охотно верю. Ты и дебилушкой был на выдумки горазд. Да на такие, что опытные люди за голову хватались, не понимая, как можно было у них под носом очередную дурость безнаказанно провернуть. А теперь поумнел, заматерел и уже не на такие кренделя способен.

Но вот группе твоей здесь делать нечего. Вмиг срисуют. Ты ведь камеры вокруг усадьбы видел? Думал, что их для моего контроля поставили, а оказывается, на иную дичь охота ведётся.

— Камеры не проблема, — отмахнулся я. — А вот хорошая база нужна. Приютишь блудного сына и его товарищей?

— Морячок и его бойцы тоже с тобой?

— И они, и многие другие которые могут такой шорох навести, что мало не покажется.

— А невеста твоя? Просто красивые сиськи в окопе выцепил или…

— Или, — перебил я. — Вера со мной из самой Реальности харков пробивалась. И, поверь, далеко не балластом. Так что прошу относиться к моей невесте серьёзно и со всем уважением.

— Да мне, честно говоря, плевать, — улыбнулся отец. — Если почувствовал, что это твоя девица, то держи в руках крепко. Ну а что мы скажем…

Грохот выстрелов внизу прервал нашу беседу. Мы вскочили, схватились за оружие и ломанулись по лестнице. Что-то там происходит у наших женщин. И, судя по звукам, не очень хорошее.

Влетев на кухню, я застал странную картину. Мама и сестра ржали в голос, а Верка стояла вся изгвазданная в чём-то белом, сжимая в руках дымящийся пистолет и одновременно лакая воду из кувшина.

— Занять позицию! — скомандовал подполковник Горюнов. — Анастасия, твой пулемёт! Варвара…

— Подожди, Юра! — на секунду перестав смеяться, успокоила его мать. — Тут иная битва.

— Уж не эта ли? — показал я на пришпиленный вилкой к стене блин, на котором были видны дырки от пуль.

— Он… Мать твою… — оторвавшись от кувшина, кивнула Вера.

— Девочка, попрошу в моём доме не сквернословить, — сурово оборвала её Варвара Дмитриевна. — Тем более в ругательствах меня упоминать не стоит.

— Подробности! — рявкнул отец. — Хватит тут курятник разводить!

— Ничего такого страшного не произошло, — миролюбиво улыбнулась мама. — Просто готовили. Попросила Верочку блинчиков испечь. Должна же я знать, что за невеста у нашего сыночка. Вера сказала, что нет проблем. Сама сготовила, сама попробовала. Ну и тут началось.

— Из-за блина? — не поверил я.

Но на всякий случай подошёл к истерзанному кулинарному шедевру, оторвал часть его и запихнул в рот. Чёрт! Лучше бы я этого не делал! Такой отравы никогда в жизни не пробовал. Даже когда жрал сырую гоблинскую мурену, и то ощущения намного приятнее были. Выплюнув содержимое, выхватил у Верки кувшин и махом допил остатки воды. Этого показалось мало, поэтому включил кран и присосался к нему, пока не полегчало.

— Видимо, первый блин получился комом, — прокомментировал моё состояние папаша.- Но это не причина…

— Причина, — отдышавшись, пояснил я. — «Комом» тут и не пахло! Больше напоминает извращённое химическое оружие. Вера! Объясни, как ты умудрилась подобное соорудить?

— Сама не понимаю, — призналась девушка. — Я пару раз видела, как блины замешивают. Взяла муку, соль и так, от себя кое-что добавила.

— Сама взяла? Или тебе всё выдали? — настороженно поинтересовался батя.

— А чего тут спрашивать? Все ж банки подписаны. Не дура и читать не разучилась.

— Понятно… Варвара! А ты подсказать не могла, что где лежит?

— Девочка больно самоуверенная. Отмахнулась, мол, сама всё знаю, и давай чудить. Видимо, на меня впечатление хотела произвести.

— Хотела, — понуро призналась Вера. — Но такой подлянки не ожидала.

— Это потому, что не привыкла на кухне работать, — за родителей сказала Анастасия. — У многих хозяек всё разложено не как написано на банках, а интуитивно. И повариха из тебя, как из дерьма пуля. Не отличить муку от основы для создания вакуумной бомбы — это высший пилотаж. У них же только цвет общий! А сода? Где ты видела прозрачную соду?

— Я вообще никакой не видела, — призналась незадачливая невеста. — Ещё удивилась, что напоминает внешне порох для антимагических зарядов. Ну да… Готовить не умею. Для меня из кулинарных подвигов доступны лишь две вещи: вскрыть саморазогревающийся армейский паёк или в столовой первой усесться рядом с общим котлом.

— Да, — согласилась с ней Варвара Дмитриевна, — Теперь и я убедилась, что рядом с тобой моему сыну лучше консервами питаться. Но хоть ты, Верочка, и отвратительная повариха, зато снайпер хороший. Три пули в блин положила ещё до того, как он к стенке пришпилен был. Даже завидно стало! Кучно так в полёте получилось! Поверь, в нашей семье это тоже важное умение.

А готовка… Я тоже не умела, пока свекровь не научила. Кто мотается по фронтам, тому не до изысков кулинарных: либо походной кухней, либо подножным кормом желудок набивается. Короче, не обижайся и добро пожаловать в семью.

— Так просто возьмёте и примите? — не поверила Вера.

— А чего тут думать? Психанула знатно — значит, не оборотень или иная тварь. Да и Данила чуйку имеет на хороших девушек. Это у нас семейное, по мужской линии. Правда, дорогой?

— И по женской тоже! — довольно крутанув кончик уса, со смешком сказал отец. — Вот какого красавца ты, Варвара, охомутала!

— Кого это? Покажешь? — удивлённо поинтересовалась мать.

— Меня, дурында! Или у тебя ещё в шкафу кто-то прячется?

Всё семейство рассмеялось шутке явно не первой свежести, но ставшей уже частью жизни Горюновых.

— А они у тебя ничё так, — тихо шепнула мне на ухо Вера. — Ненормальные, как и мы с тобой.

— Ага, — также тихо ответил я, незаметно поцеловав девушку в ушко. — Все в меня.

Но смех закончился быстро, когда Анастасия с матерью узнали последние политические новости. Обе были в шоке от информации, что где-то неподалёку может томиться в плену сам Александр Пятый.

— Пойдёмте-ка в подвальчик, — предложила Варвара Дмитриевна. — Чую, дельце жаркое намечается. Необходима подготовка.

Оказавшись в семейной оружейной, Вера аж присвистнула от удивления.

— Вы собственный государственный переворот устраивать собрались?

— Нет, — пояснила сестра. — Это на случай непредвиденных обстоятельств. Покуда папа состоял начальником при гарнизоне, потихонечку пополнял наши кладовые.

— «Потихонечку»⁈

— Ага, — вздохнула мама. — Говорила я ему, что всего побольше надо, но он опять только списанное приволок. И танка так и не дождалась. А ведь обещал!

— Есть танк, — пробурчал отец. — Тут неподалёку, в овраге стоит, замаскированный. Хотел тебе на день рождения подарить. Сюрприз, так сказать…

— Ты ж мой романтик! — расцвела покруче майской розы мать и чмокнула Юрия Михайловича в щёку.

— Они точно не маньяки? — снова прошептала мне Вера.

— Только пока не стреляют, дорогая. Не разочаровалась в нашей семейке?

— Охреневаю потихонечку. Но у тебя дома весело. Во дворце намного скучнее… Было…

Глава 16

Переход всей нашей группы в дом прошёл в плановом порядке. Чах на время задурил мозги камерам, а бойцы совершили молниеносный проход по заранее указанному коридору в минном поле. Увидев столько гостей, Варвара Дмитриевна тут же засуетилась, чтобы накормить всю нашу ораву. На удивление, прихватила с собой на кухню не только Анастасию, но и Веру, взяв с последней обещание, что та ничего не будет трогать без разрешения.

— А я тоже люблю кашеварить, — гордо выпятив грудь, неожиданно признался Морячок, пристально глядя в глаза Анастасии. — Если прекрасные дамы не возражают, то с удовольствием составлю им компанию.

— Думаю, что немного мужской силы нам не помешает, — кокетливо ответила та. — Правда, мамочка?

Вообще-то, наблюдать за встречей этой парочки очень интересно было не только мне. И смех и грех! Для начала оба чересчур вежливо поздоровались, а потом сделали вид, что потеряли друг к другу всякий интерес. Только почему-то неизменно оказывались рядом, устраивая незаметные, как им мерещилось, переглядки.

— Пропал боец. Потеряли мужика в расцвете сил. А мог бы жить и жить, — тихо сказал Астроном, после того как кулинары вышли из подвала, ставшего нашей казармой.

Больше он ничего не успел произнести, так как Ведьма незаметно локотком двинула ему под дых со словами:

— Уймись, придурок. И только попробуй застонать: не так уж и больно я тебя припечатала.

— Понял… — восстановив нормальное дыхание, прошептал наш пострадавший товарищ. — Завидно просто, вот и не сдержался. У меня-то любовь безответная, да и страшная жутко.

— Не поняла, боец? Это сейчас комплимент был или оскорбление?

— Так точно. Никак нет. Разрешите приступать, госпожа лейтенант?

— К чему приступать? — удивилась Ведьма.

— К чему угодно, но лишь бы не отвечать на ваши вопросы. А то могу запутаться в них, и тогда лёгким физическим внушением уже не отделаюсь. Простите, очень рёбра жалко. У меня их всего двенадцать пар, и каждая дорога по-своему.

— Жмот ты, Астроном! — рассмеялся Жир. — Другие руку и сердце предлагают, а ты для любимой женщины такую малость пожалел!

— Мне не жалко, только моя, как ты говоришь, любимая женщина воспринимает всё буквально. Оно мне надо: быть одноруким и бессердечным в прямом, а не переносном смысле?

Шуточки про эту парочку стали привычными среди моих ромал. Так случилось, что Астроном пару раз признавался, что Галина ему нравится. Временное душевное помешательство у нашего романтика уже прошло, но приколы остались. И Ведьма, и Астроном сами с удовольствием участвовали в них, иногда первыми начиная шуточную перебранку.

— Нормальный хоть парень этот ваш Морячок? — поинтересовался отец, один оставшийся с серьёзной мордой лица. — Учтите, если он мою Настю обидит, то я ему ноги с корнем вырву.

— Нормальный, — кивнул я. — Правда, не очень знатен. Бастард не помню уже, какого рода.

— Плевать, что там у него за родословная. Сами в графьях без году неделя. Главное, чтобы дочка счастлива была. Ты мне потом про этого ухаря всё подробно расскажи. Настя рядом с Морячком улыбаться стала… Как бы снова плакать ей не пришлось.

— Мы за командира ручаемся, — с вызовом произнёс Жир. — Барон не даст соврать: мужик стоящий. И если хотите о нём больше узнать, то лучше сами поговорите, а не по углам сплетни собирайте.

— Совет принимается, — сбавил обороты отец, внимательно всматриваясь в лица моих ромал. — И не надо на меня так зыркать. Когда свои дети появятся, тогда и поймёте беспокойство родительское. И раз уж про детишек разговор завели, то хотелось бы узнать и про мальчонку своего. Понимаю, что Данила у вас не на последних ролях, но вот его девочка странноватой мне кажется. Заметь, сын! Я прямо при тебе это говорю. Зная твои закидоны, уверен, что без сюрпризов не обошлось. В чём с Верой подвох?

— А мы все с подвохом, господин подполковник, — криво усмехнулась Света Радостина. — Грязное бельишко каждого собираетесь перетряхивать?

— Во-первых, сержант, достаточно звать меня Юрием Михайловичем или просто дядей Юрой. Друзья моего сына — мои друзья. Во-вторых, ваше бельё мне не сдалось. При других обстоятельствах я бы сам тихонечко присмотрелся и к Морячку, и к Вере. Но сейчас времена сложные…

— Слышь, «дядя», — ехидно произнёс Чёрт. — Это мы ещё подумаем, достоин ли ты сам таких приобретений в свою семью. Искренне советую тебе, танкист, залезть в танк и не задавать идиотских вопросов. Не в ту степь тебя понесло.

— Может, и не в ту… — вздохнул отец. — Только что-то в последнее время перестал доверять людям. Если даже самый близкий соратник императора предателем оказался вместе с императорским братом, то что говорить о нас? Я ведь даже в себе сомневаться начал. А вдруг, когда ещё при тюменском гарнизоне состоял, мне в голову вложили какую-нибудь поганую установку? Она есть, а я о ней не помню.

— Нет там ничего! Чуток мозгов не считается, — заявил Чах. — Я ж вас всех просканировал сразу.

— Мать твою! Тварь! — аж подпрыгнул бравый подполковник, выхватывая пистолет.

— Спокойно, батя, — придержал я его руку с оружием. — Это последний и один из самых важных членов нашего отряда.

— Сам ты тварь, — привычно оскорбился наумб. — Вот что у вас, людей, за мода — оскорблять непримиримого борца за Свободу и Независимость? И ещё… Я обязательно нажалуюсь твоей жене, что ты в доме сквернословишь и поминаешь её материнское естество в ругательном склонении. Ох, и устроит Варвара взбучку! Но… Одна бутылка твоей наливочки может легко заткнуть мой рот.

— Так ты и есть тот самый наёмб, который летать умеет?

— Как ты меня назвал⁈

— А как правильно? Я плохо запомнил.

— Великий наумб! Господин Чах! Спаситель рода человеческого, а не наёмб! Всё, Юрец! Такое оскорбление тебе сложно будет смыть даже кровью! Готовь все свои запасы наливки, если не хочешь иметь…

Очередной неожиданный подзатыльник от Ведьмы заткнул фонтан обиженного Чаха.

— Вообще-то он парень неплохой, но иногда заносит гадёныша, — пояснила Галина.- Но к словам Чаха прислушайся. Если наумб сказал, что в тебе нет никаких ментальных вражеских блоков, значит, их действительно нет.

— Ладно, готов перед уважаемым Чахом извиниться за глупую оговорку, — миролюбиво улыбнулся отец. — И даже проставиться за знакомство.

— А вот этого не надо, — тут же обломал я радостно потирающего лапки Чаха. — Помнишь тот непонятный беспредел, что у нас творился после прибытия группы Морячка? Муку, пирамиду из брёвен? Это мой товарищ по пьяни устроил. Да и последние странные события под Курганом толсто намекают на то, что наливать ему нужно очень осторожно.

— Ого!

— Вот тебе и «ого».

— Да я не про то, Данила! То-то смотрю, силуэт знакомый! Правда, мы Чаха выдели всего в муке изгвазданным, но подобную фигуру сложно с кем-то перепутать. Теперь точно не налью! Столько нервов от его бомбардировки мешками себе испортили! А экскаватор⁈

— И я про тоже. Но и подкрепление лишь благодаря Чаху вовремя подоспело.

— Тогда… — на секунду задумался отец. — Тогда налью. Думаю, от одной рюмки сливянки проблем не будет.

— Даже от двух. На каждого! — рассмеялась лейтенант Якутова. — За обедом и примем.

— Прекрасное предложение, Галина Борисовна, — кивнул с улыбкой я. — Пап, сделаешь?

— Без вопросов. Ох и странно мы жить стали: люди ведут себя как твари, а твари как люди. Чем весь этот бардак закончится?

— Ужином, — произнесла вошедшая в подвал мама. — Там девочки и один мальчик на стол накрывают. Разносолов не обещаю, но голодными не останетесь.

Хорошо посидели. И главное, продуктивно. Собрав всю информацию в кучу, пришли к общему мнению, что князь Ломакин реально имеет под боком тайную базу, где штампуют оборотней. Причём двух видов. Более разумные твари изготавливаются из тех людей, кто добровольно переметнулся в стан врага. А вот из насильственно обращённых уже на выходе получаются недоделки. Они туповатые, но исполнительные. С виду генетические уродцы, только их много. И каждый такой недооборотень сильнее любого нормального солдата в несколько раз.

— Вопрос всё равно остаётся открытым, — вздохнула Якутова под конец застолья. — Где их выращивают? Уверена, что там же и государя держат. Мало того что дополнительной охраны не нужно, так ещё есть все приспособления, чтобы либо превратить Александра Пятого в очередную тварь, либо основательно изуродовать его Дар.

— Нужно брать языка, — предложил я. — Допросить хотя бы одного из офицеров-оборотней. Для этого необходимо совершить набег на тюменский гарнизон. Отец, у тебя есть его план?

— И план имеется, и расположение офицерского состава предоставлю.

— А чем вам сидящие неподалёку оборотни не нравятся? — поинтересовался Чах. — И далеко ходить не надо. Распотрошим гадов легко, узнаем дорогу…

— Нет, — перебила его Ведьма. — Данила прав: нужно идти в город. Если мы накроем местных сторожей, то сразу же обозначим своё местонахождение. Достаточно тварям один раз на связь не выйти, и тут целая армия нарисуется. Да и не факт, что за домом Горюновых следят те, кого в Тюменской губернии обратили. А если они из другого региона? А вот в гарнизоне явно местные. Нужно исключить любые риски. Второго шанса Ломакин и его свора не дадут.

— К тому же, — добавил прапорщик Станов, — я тут изучил внимательно карту и понял, что поместье Горюновых очень хорошо вписывается в план эвакуации на случай отступления. И со стороны Кургана бойцы майора Жуковского, минуя населённые пункты, прилететь по прямой смогут, и площадка для приземления вертолётов шикарная имеется. Поэтому рядом с усадьбой не шалим до поры до времени.

— Всё так, но искать вас тут будут в первую очередь, — возразил ему отец. — Глупо возвращаться в ловушку после попытки освобождения императора.

— Нет, Юрий Михайлович, не так и глупо, если не потревожить раньше времени наблюдение за твоим домом. Так что я полностью поддерживаю Данилу и Галину.

— Я тоже, — кивнула Вера. — Надо идти в Тюмень за языком. Только как его потом разговорить?

— Разговорю на месте, — пообещал я. — Способы есть.

— Значит, составляем план?

— Нет, Верочка. Никаких планов и диверсионных групп. Иду вместе с Чахом. А вы наслаждаетесь местными пейзажами.

Уже ночью я и наумб оказались в Тюмени. Проникнув на территорию воинской части, быстро нашли дежурного офицера. Даже не заходя в штаб, почувствовал в нём сильного оборотня. И не один он такой распрекрасный. Тут всё пространство просто фонит тварями. Прав был батя: идёт замещение людей на нелюдей. Как же мне хочется разнести это осиное гнездо. Но пока нельзя. Главная задача сейчас — это сбор информации, так что буду вести себя почти вежливо.

— Один, падла, остался, — сообщил Чах, мониторивший штаб. — Самое время, Даня, в гости наведаться.

— Действуем, — согласился я, доставая свой серп.

На наше появление сидящий за столом майор отреагировал, как и полагается прокачанному оборотню. Вскочив со стула, он перемахнул через письменный стол, в воздухе начав трансформацию. Шикарно смотрится, зараза! Ни одного лишнего движения и ни грамма сомнений! Идеальная машина для убийства… Почти идеальная, если бы не я. Со мной предателям рода человеческого уже давно не сравниться.

Не стал ждать приземления оборотня. Просто вошёл в ускорение и сделал шаг навстречу летящей твари. Мой боевой серп пробил майорскую грудину ещё в воздухе. Войдя в резонанс с серпом и подключив ментальные способности, быстро стал выкачивать из оборотня инфу, пока он не подох. Очень интересно, но непонятно. Картинки из воспоминаний хаотично ложились друг на друга. Необходимо время, чтобы разложить всё по полочкам.

Оборотень, уже даже отдалённо не напоминающий человека, щедро поделился со мной своими знаниями, прежде чем отправился в свой ад. Туда ему и дорога! Оглядевшись по сторонам, я взял лежащие на столе документы. Прихватить бы их с собой, но это не входит в мою задачу.

— Чах, что там у нас по обстановке?

— Нормально, Данила. Никакого кипиша не предвидится. На улице двое балбесов у входа часовыми стоят и ещё четверо по периметру штаба обход делают.

— Прекрасно. Нам этого материала хватит. Ты говорил, что можешь оборотней временно под контроль брать. Пора начинать.

— А сам не хочешь попробовать? — неожиданно предложил мне наумб.

— А я умею?

— Должен, по идее, раз ментальные блоки разносишь. Если умудрился мозги встряхнуть таким серьёзным дядечкам, как Комов, Ростоцкий и Якутов, то с этим мясом недоделанным тем более справишься.

Очень заманчивое предложение, но я от него отказался. Сейчас не время для экспериментов. Не дай бог, что-то пойдёт не так: спалимся на ровном месте.

— Нет, Чах. Давай уже ты показывай своё мастерство, а я тихонечко со стороны понаблюдаю.

— Лентяй, — буркнул наумб, но спорить не стал.

Вместо этого он взял под контроль всю дежурную смену охранников штаба и заставил их покинуть свои посты. Шестеро полуизменённых тварей влетели в кабинет сдохшего майора, но на меня не обратили никакого внимания. Вместо этого они вначале в фарш порубили неподвижное тело своего командира, а потом схлестнулись между собой.

— Как думаешь, кто победит? — поинтересовался Чах, усевшись на сейф и жуя откуда-то стыренный бутерброд.

— Думаю, что…

Договорить я не успел. Один из особо одарённых бойцов вдруг вспомнил, что у него есть не только нож, зубы и когти, но и огнестрельное оружие. Как только прозвучал первый выстрел, Чах, матернувшись, перенёс нас за пределы базы.

— Вот скотина! — недовольно проговорил он. — Такое зрелище испортил!

— А почему?

— Моя вина. Я ж на этого оборотня и ставил, поэтому немного ослабил ментальную хватку, чтобы дать своему фавориту творческий подход к делу. Кто ж знал, что он за пушку сразу схватится вместо честной рукопашной борьбы до последнего литра крови?

Хотя, может, это и хорошо, что весь гарнизон выстрелом всполошил. Теперь оставшиеся оборотни будут не только между собой махаться, но и с теми, кто прибежит в штаб по тревоге. Налицо групповое сумасшествие неправильно изготовленных тварей. Пусть ищут, насколько велика бракованная партия солдат.

— Может, усугубим? Тихонечко на базу переместимся и ещё пяток оборотней под ментальный контроль возьмём? — высказал я только что возникшую идею. — А то будет выглядеть подозрительно, что лишь вокруг штаба твари взбесились. Заодно и я потренируюсь под твоим чутким руководством.

— Усугубить? Это я всегда готов! — живо откликнулся Чах. — Правда, больше спиртиком люблю, но и от уничтожения этой мразоты не откажусь. Перемещаемся?

— Вначале бутерброд доешь.

— Да ну его на фиг! Сало без варенья невкусное.

Откинув в сторону недоеденную хавку, наумб доставил нас в какой-то сарай.

— Даня, расслабься и попытайся настроиться на волну тварей.

— Как?

— Как ты ментальные барьеры сносишь, только ласково.

Получилось с первой попытки. Сознание словно растворилось в воздухе, охватив собой круг метров пятьдесят в диаметре. Я не вижу оборотней полностью, но достаточно и их фиолетовых светящихся аур. Некоторые проносятся через мою зону охвата на большой скорости, а трое стоят на месте. Наверное, очередные часовые.

Вошёл в неприятное фиолетовое скопление и внезапно почувствовал себя оборотнем. Мыслей у твари практически никаких, кроме желания убивать людей и подчиняться приказам. Ещё есть небольшие отголоски страха и чувства голода. Оборотню хочется сырого мяса и крови. Человеческой крови. Это, видимо, от внедрённой части вампира перепало. Интересно, как они подобного добиваются? Вряд ли кроу гробят, чтобы недоразвитых бойцов из людишек сделать.

Очень неправильные желания! Надо исправлять! Слегка надавил ментально и взял тело твари под свой полный контроль. Теперь вижу всё глазами постового. Вот ещё двое рядом с ним расположились, глядя на пальбу около штаба и сжимая в руках взведённые автоматы.

— Ты чего там возишься? — недовольно проговорил Чах, заставив меня выпасть из чужого тела.

— Чего-чего? Осваиваюсь.

— Ну так делай это быстрее! И не хрен всю свою силу в одного придурка вкладывать. Бери под контроль сразу троих.

Послушался своего крылатого наставника и повторил процедуру слияния с вражескими телами. Вначале было странное ощущение, что состою из четырёх личностей: одной моей и трёх оборотней. Но потом я вспомнил состояние Круга и замкнул всё на себя, полностью лишив тварей воли.

Так… Что теперь? Попробую между ними драку устроить. Внушив ненависть к любому живому существу рядом, освободил звериные инстинкты подопытных оборотней. Твари тут же стали трансформироваться, одновременно с этим бросаясь друг на друга с диким желанием перегрызть горло сослуживцам.

Это не прошло незамеченным для других оборотней, что были вне зоны моего воздействия. Они кинулись разнимать взбесившихся бойцов, заодно попав под мой ментальный приказ убивать. Как же красиво уничтожали друг дружку двенадцать тварей! Хоть кино снимай!

Жаль, что остальных пришедших на помощь к своим, я не смог взять под контроль. Для такой тусовки то ли опыта нет, то ли физических возможностей. Но и этого хватило, чтобы со стороны полюбоваться картиной дикой рубки, вбив установку на бой в чужие тела и покинув их после этого.

Но вскоре битва приняла слишком серьёзный оборот, и в сарай, в котором мы прятались, прилетело несколько случайных пуль.

— Сматываемся? — поинтересовался я у Чаха. — Пока гранатой не долбанули.

— А чего ещё делать? Мы, Данилушка, свою задачу выполнили. Может, в погреба какого-нибудь ресторанчика закатимся? По паре чарочек за победу над супостатами пропустим.

— Нет, дружище. До победы ещё далеко. Вот вытащим императора живым из большой задницы, тогда и погуляем как следует.

Глава 17

Перемещение домой прошло без сучка и задоринки.

— Что⁈ Как⁈ — сразу же набросилась на меня с расспросами Вера.

— Праздник удался, — с улыбкой успокоил я.

— Ага, — подтвердил Чах. — С такими тамадами конкурсы всегда интересные.

— Блин! Я вас про деду… императора спрашиваю, — с лёгкой запинкой, чтобы не спалиться перед моими родственниками, исправилась девушка. — Он здесь? Он живой?

— Насчёт этого ничего не знаю, — огорчил её я. — Но кое-что нарыл после экспресс-допроса оборотня в погонах…

Сделав небольшую театральную паузу, посмотрел на напряжённые лица присутствующих.

— Я ему сейчас втащу, — громко обозначил своё кровожадное желание прапорщик Станов.

— Мы втащим, — добавила Якутова.

— Мордобой — это не очень педагогично, — возразила мама. — Давайте просто выпорем широким отцовским ремнём и лишим завтрака?

— Лучше моим блином накормим, — предложила Вера. — Чтобы наверняка.

— Хорошо, — рассмеялся я. — Считайте, что я сильно испугался Веркиных блинов. Оборотень не знает места своего изготовления. В его памяти остались лишь провода, серые бетонные стены и такие же оборотни. Ещё две настоящие породистые суккубки. Они явно главные в том питомнике. После нужной подготовки всех свежеиспечённых тварей погрузили прямо на базе в грузовики с закрытыми кузовами без окон и перевезли в Тюмень. Всё. Остальное уже без интересных моментов. Обыкновенная служба в ожидании приказов от командиров.

— То есть ничего не нарыл, — поморщился Морячок.

— Не так. Офицер при погрузке запомнил номер своего грузовика. Я уверен на сто процентов, что машин, приезжающих на базу оборотней, единицы.

— Приятная новость, — улыбнулась Ведьма. — Жаль, конечно, что твой допрашиваемый не нарисовал схему на карте, но, зная номер хотя бы одного автомобиля, можно проследить и его маршрут. Это значительно уменьшит территорию поисков.

— Не уменьшит, — нехотя возразил Горюнов-старший. — Все маячки ещё при мне приказали снять с военного автотранспорта. Как нам объяснили: во избежание пеленга внутренними врагами Российской империи.

— А Чах нам на что? — кивнул я в сторону наумба. — Зная, на что вешать, он не только маячок, но и настоящий маяк присобачить на крышу скотовозки сможет.

— Нет, — грустно покачал головой мой крылатый товарищ.

— Как нет⁈

— А так. Настоящий маяк раздавит машину, так что не смогу. Только лишь маячок.

— Тьфу ты, блин! Чуть не испугал! Это образное выражение было! Что-то ты юмор перестал понимать.

— Это ты перестал, — обнажив острые зубы, довольно сказал наумб.

— Как же эти двое меня… зацеловали, — вздохнула Ведьма. — Сказала бы немного по-другому, но Варвара Дмитриевна попросила в её доме обходиться без нецензурных выражений. Слово хозяйки — закон!

— Да тут и маячок не обязателен, — внёс свою лепту в составление плана Жир. — Чах доедет невидимым в грузовике до базы оборотней, разведает там всё и доложит нам.

— Плохая идея, — отрицательно покачал головой отец. — Подобные рейсы совершаются не каждый день. Задолбается Чах мотаться с грузовиком сутками по реальным делам тюменского гарнизона… Данила, а ты уверен, что в нём больше людей не осталось?

— Скорее всего, одни лишь оборотни. Во-первых, как-то жиденько с народом было во время тревоги, а во-вторых, уж больно безбоязненно твари перевоплотились в свою ипостась. Словно знали гады, что их не зажопят.

— Тревога? Какая тревога? — насторожилась Ведьма. — Вы там нашумели? Хотя кого я спрашиваю? Конечно! Рассказывай всё по порядку о своих приключениях.

Томить народ не стал, а то действительно побить могут. Пересказал всё, лишь утаив, что сам могу брать оборотней под ментальный контроль. В этом плане все лавры эксклюзивного героя отдал наумбу.

В принципе, можно было поведать проверенным делом и временем товарищам о новой способности, но хочется иметь надёжный туз в рукаве. А вдруг не только оборотнями могу управлять? Если же к такому выводу придут и остальные, то у людей может быть напряг. Где гарантия, что это они сами приняли то или иное решение, а не я мозги промыл?

Свобода воли — очень тонкая, нежная тема, чтобы на неё все адекватно реагировали. Даже Чаха хоть и простили те, кто присутствовал при внедрении наумбовских зародышей в Веру и Галю, но уверен, что зарубочку в своей голове все сделали. Хотя свободно могут отличить навязанное иным существом, но сделали и никогда не забудут её освежить, если стираться начнёт. И я в этом плане не исключение. Такой же подозрительный ко всему, что касается своих мозгов.

— Ну, не так всё и плохо! — облегчённо улыбнулся Чёрт, когда я закончил рассказ. — Тварей помяли, себя не выдали, инфу принесли. Теперь осталось лишь маячок хороший надыбать и на нужный грузовик установить.

— Кажется, у меня где-то завалялась подобная штучка, — мило улыбнулась мама. — Правда, достаточно древняя модель, но связь на большом расстоянии держит прекрасно.

— Откуда это у нас? — удивился отец. — Вообще-то технологии слежения не могут быть в частных руках. Так же, как и иная другая шпионская аппаратура.

— Ой, Юра! — отмахнулась она. — Во-первых, не в руках находится, а в подвале. А во-вторых, предложи кто тебе за нелегальный товар скидку в пятьдесят процентов, если купишь здесь и сейчас, то сам первый деньги достанешь, чтобы конкурентов опередить.

— А… Скидка… — понятливо протянул подполковник запаса. — Это всё объясняет. Ты мимо них ни на простом продуктовом рынке, ни на чёрном пройти мимо не можешь. Думаю, если бы продавались мужья по скидкам, то у нас дома гарем из них был.

— Нет, дорогой! — рассмеялась мама. — Ты мне бесплатно достался, поэтому даже с уценкой покупать других — это как переплачивать. На такое моя экономная натура не готова. Так что обойдёшься без собутыльников. А вот недорогой маячок с привязкой к спутникам в хозяйстве не помешает.

Все немного поулыбались, слушая родительскую шутливую пикировку, но вскоре вернулись к серьёзным вещам. Как только был принесён чемоданчик защищённого армейского ноутбука и маячок, мы отослали Чаха устанавливать последний на машину с нужным номером.

Два дня сидели и скучали, посменно тупо следя на мониторе за машиной, хаотично передвигающейся по всей Тюмени.

— Я вот что думаю, — во время вынужденного безделья задумчиво произнесла Вера: — Мы знаем минимум два завода по производству оборотней в нашей Реальности. Один под Тюменью и ещё где-то на берегах реки Шексны. С неё же началось плавание в Ярославль того пароходика с недоделанными тварями. А что, если баз намного больше? И если это не простое производство, а ещё и формирующиеся ударные кулаки по захвату нашей Реальности? Как та тайная тюрьма, в которой томились генералы?

— Думаешь, нужно произвести дополнительное расследование по всей Российской империи? — правильно поняла её мысли лейтенант Якутова. — Вряд ли нам такое под силу даже с Чахом. Ты представь себе территорию страны! Её на автомобиле всю объехать — не один год нужен, а искать иголку в стогу совсем нереально.

— Не такая уж и иголка, — возразил я, воодушевившись идеей Веры. — Одну уже почти вычислили. Теперь давайте прикинем, где подобные базы должны располагаться, если рассматривать не только производство оборотней. Подойти к вопросу с тактической и стратегической точки зрения.

— В жизненно важных точках империи, — моментально выдал Станов. — В относительно безлюдной местности, но с возможностью быстрой переброски в любой квадрат. Поэтому наличие рядом аэродромов или аэропортов обязательно. Ведьма права: сами мы хрен чего нароем. А вот Старший следователь Комов с генералом Ростоцким имеют для этого неплохие возможности.

Пусть и не найдут сами базы, но могут составить примерный сценарий, откуда лучше всего двинуться тварям в случае попытки захвата власти. Дальше уже накрыть артиллерией или авиацией большие группы оборотней не представляет труда. Главное: заранее обозначить цели и вовремя сообщить о них куда надо. Связываемся с Комовым?

Никто возражать не стал. Но Илья Сергеевич во время звонка по закрытой линии удивил нас. Оказывается, в этом направлении уже идёт серьёзная работа. Армейские и сбешные аналитики вовсю шерстят не только губернаторов с Великими князьями, но и все Рода, имеющие большие территории и активно участвующие в начавшейся политической движухе. Также мы получили горячую информацию, недоступную простому обывателю, о том, что через пять дней будет расширенный совет Временного Комитета, на котором он сам и делегаты от регионов решат вопрос с престолонаследием.

— Какие делегаты? — удивился я. — Вроде и выборов этих зверьков никаких не было.

— И без выборов, от имени народа их нужные людишки делегировали, — объяснил следак. — Вы понимаете, зачем подобное было сделано?

— Чтобы стопроцентно власть в империи получила нужная кандидатура. Эта тварь Николай наконец-то расчистил себе путь к трону и теперь хочет избежать малейших рисков.

— Верно. Так что времени на поиски и освобождение Александра Пятого у вас почти не остаётся. Потом сложно будет выковырять Николая из дворца. Как только он взойдёт на престол, тут же настоящий государь лишится жизни.

— Как только поймём, где его держат, то незамедлительно начнём действовать, — пообещал я.

— А вот этого делать не стоит, — неожиданно вклинился в наш разговор по секретной линии незнакомый голос.

Хотя… Почему незнакомый⁈

— Ломакин! Предатель! Сука! — первая выпалила Вера, лучше других зная эту гниду.

— Эмоции понятны, но ошибочны, — усмехнулся он. — Господин Комов, долго болтать с вами, даже по этой закрытой линии не буду, ибо чревато. Но поверьте, что не всё так мрачно.

— Верить тебе?- после недолгого молчания, взяв себя в руки, ответил Старший следователь.

— Именно. После встречи с Горюновым, думаю, не только он, но и вы все измените взгляд на происходящие события.

— И на хрена он тебе нужен? — послышался в трубке голос генерала Ростоцкого.

— Потому что его даже суккубы не могут взять под свой ментальный контроль. Поэтому других достойных кандидатур для разговора нет. Всё, заканчиваем трепаться попусту. Старшина Горюнов! Помнишь ту квартирку убитой тобой суккуба? Завтра в полдень жду в ней. Опоздаешь или не придёшь — яйца оторву!

Связь не просто оборвалась, а пропала совсем, превратив телефон в мёртвый брусок из пластмассы и металла. Охреневшие, мы долго смотрели друг на друга, не находя нужных слов. До этого момента каждый, конечно, понимал, что можем проколоться и попасть в руки тварей. Но вот чтобы так легко князь Ломакин взломал всю нашу сеть?

— Я одна чувствую себя невинной девочкой, изнасилованной стадом извращенцем? — первой прошептала Ведьма.

— Во все места… — вторил ей Чёрт. — Я не девочка, но ощущение именно такое. Получается, всё зря… Проиграли, даже не начав.

— Твою мать! — неожиданно выругалась Варвара Дмитриевна.

Потом, посмотрев на удивлённую дочь, добавила.

— Сама про себя говорить могу. Когда родишь, то тоже сможешь. Тем более полностью согласна с лейтенантом Якутовой. Нас цинично трахнули. Сматывается или занимаем круговую оборону?

— Круговую оборону, — сразу же предложил я. — Пока губер Ломакин со мной не встретился, вряд ли стоит ожидать неприятностей. Но рисковать не будем. А вот уйти вряд ли спокойно сможем. Нас сюда явно словно на поводке привели и просчитали примерные действия группы заранее.

— Ты хочешь пойти на встречу? — спросила Вера. — Данила, а ты не думаешь, что это может быть ещё одна ловушка?

— Раскрыть себя, чтобы потерять эффект внезапности при ликвидации нашей группы? Глупое решение со всех сторон, — с сомнением в голосе сказал прапор. — Ломакин является легендой среди спасателей, поэтому со своим опытом на подобную хрень не пойдёт. Ему реально что-то надо от нас. И ведь обозначился гад лишь тогда, когда мы заговорили о спасении императора. Значит, подобрались к Александру очень близко. Думаю, Даниле нужно идти.

— Всё равно опасно, — уже не так уверенно проговорила Вера.

— Дорогая, — слегка приобнял я её за плечи. — Самая опасная штука — это жизнь. Кто умудрился в неё вляпаться, тот обязательно помирает. Давай не будем хоронить меня раньше времени… Или хотя бы не раньше Ведьмы с Чёртом: весёлую дискотеку на их похоронах пропустить обидно будет.

— Раз Данила глупо шутит, — скривилась Галя, — значит, решение принял окончательное. Тогда, Варвара Дмитриевна, доставай из своих закромов всё, что стрелять или взрываться может. Юрий Михайлович, не пора ли пригнать ваш танк из оврага?

— Обойдётесь без танка, — неожиданно заупрямился отец. — Я же сказал, что это подарок для Вари на день рождения. А поздравлять заранее — плохая примета. Я человек хоть и просвещённый, но суеверный. Тем более останутся следы от гусениц, и оборотни, что сторожат нас, их смогут засечь.

— Горюновы, блин… Верка! Ты присмотрись к ним внимательнее. Может, ну его нафиг, такое счастье?

Ровно в полдень я был в знакомой квартирке суккуба. Чах тоже, но своё присутствие не афишировал, сидя в невидимой засаде. Скрипнула входная дверь, и вошёл знакомый мне по дворцовым приёмам Осип Семёнович Ломакин. Худощавый старик со страшным взглядом волкодава спокойно уселся на стул и так не к месту попенял мне:

— Данила, ты совсем жопорукий, раз даже чайку не смог соорудить?

— Я вам лучше памятник на могилке сооружу. А лучше в безымянной яме прикопаю, — не остался в долгу я, ответив в том же тоне.

— Это хорошо, что не тушуешься и не дёргаешься, — довольно кивнул Ломакин. — Значит, без психов информацию воспринимать будешь.

Начну издалека. Когда случилось Великое слияние Миров, то хрень началась не менее великая по всей нашей Реальности твориться. Это ты должен знать из учебников. Но вот что в них не совсем правильно написано, так это про создание Российской империи. Первый наш император, прежде чем взойти на престол, долго и муторно воевал не только с тварями, но и с людьми. Ему повезло: не скопытился и смог много землицы под себя подмять.

Вон на западе так никому не подфартило, поэтому и продолжают жить «лоскутками» по сравнению с нами. Главная причина успеха Труворова была даже не в сверхъестественной силе, а в том, что он мог гениально создавать коалиции против недругов. А это всегда договоры. Часто тайные. Так что к моменту вхождения на престол он был опутан ими с ног до головы. Там хрен разберёшь, кто кому чего должен.

Так что, когда ты читаешь про собрание древних Родов, воодушевившихся силой первого Труворова и поэтому отдавших ему власть, то знай: это звездёж исторического масштаба. Никакого воодушевления, кроме осознания выгоды и чувства самосохранения, не было. Доходчиво пока объясняю?

— Вполне, — кивнул я, понимая, что такая прелюдия неспроста.

— А знаешь, почему Род Труворовых никто не сверг за столько столетий, хотя возможности были?

— Договоры до сих пор в силе, и они завязаны исключительно на императорскую семью. Все боялись глобальных разборок, лишившись гаранта.

— Пятёрка тебе, Данила. Именно так. Но недавно появился Вождь оборотней Николай Труворов. И он смог предложить многим Родам то, от чего сложно отказаться. Это не просто власть, а ещё и молодая длинная жизнь. Да, есть побочный эффект в виде трансформации собственного тела и души, но зато и бонусы огромные. К тому же, пошедшие за Николаем Рода остаются на верхушке пищевой цепочки. Я, кстати, тоже сделал вид, что купился на это заманчивое предложение. Типа, денег много, в могилу с собой их не заберёшь, а тратить богатства хочется как можно дольше.

— Вас же всё равно вначале харки подомнут, а потом маиды.

— То, что весь этот бардак исходит от джинов, ни у кого нет стопроцентных доказательств. А каждому ослу приятна подвешенная перед мордой морковка. Короче. Прежде чем Николай проявился, он, осведомлённый обо всех договорах Труворовых с иными Родами, провёл неплохую подготовительную работу. В результате Российская империя стала гнить со страшной силой. Прошлые обязательства исчерпали себя и работать перестали. Нужно было что-то менять. Поймать и убить Николая? Правильно, но недальновидно. Он уже заразил всю верхушку власти, и революция по-любому гарантирована.

Александр Пятый принял единственное верное решение. Признаться, когда я услышал его, то чуть государя лично в дурку не отвёз. Он решил собрать всех мятежников в одном месте и уничтожить их скопом. Но для этого нужны серьёзные доказательства предательства Родов, иначе нарушение с его стороны договоров получится. Присяга Вождю оборотней, возведение предателя человечества на российский престол — лучше и не придумаешь. Но для этого нужна… Революция! Государственный переворот! Не можешь предотвратить бардак — возглавь его.

— Атас! — неожиданно раздался у меня в голове голос Чаха. — Может это и совпадение, но неподалёку отирается суккуб.

Услышав это, я, не раздумывая, припечатал князя Ломакина к стенке, чуть не вышибив из него весь дух.

— Ловушку решил устроить, падла?

— Данила, о чём ты? — прохрипел он.

— Самка джиннов в округе вертится.

— Чёрт… Это по мою душу. Выследили гадины. Данила, убей меня и уходи. Я не должен достаться суккубам живым. Ещё после прошлого общения с ними, практически все ментальные блоки, наложенные императором, слетели. Я теперь как книга открытая. Вся информация, которую хотел до тебя донести, есть в тайнике. Запоминай адрес!

— Чах, — обратился я к наумбу. — Этот немощный мешок костей дотащишь к Горюновым?

— За отдельный магарыч. Дядечка с максимальным десятым уровнем положительного Дара. Мой пупок без благодарного вливания правильных спиртосодержащих жидкостей несколько раз развязаться может.

— Прекрати. Сейчас не до твоих вымогательств.

— Ладно, Данька, не кипишуй. Я просто хотел немного разрядить обстановку. Доставлю в лучшем виде.

Когда мы оказались в доме родителей, то почти сразу на Ломакина было наставлено больше дюжины стволов и один гранатомёт. Вот Настька, дура! Нашла, за что хвататься! Шмальнёт из него, всех угробит!

Глава 18

Немая сцена продолжалась недолго. Первой отмерла Галина и попыталась прикладом приложить Ломакина по голове. Еле успел перехватить оружие.

— Всем замереть! — проорал я. — Грохнуть всегда успеем. Нужно для начала послушать этого типа.

Стволы никто не убрал, но градус напряжения немного снизился.

— Вот и славно, — проговорил князь таким тоном, будто бы ему ничего не угрожает. — Но, бойцы, реакция у вас слабенькая. Полторы секунды тупили, прежде чем меры по ликвидации угрозы приняли. Будь я в форме, то уже всем животы вспорол. Якутова, Станов! Недорабатываете как инструкторы.

— Ничего, мы исправимся, — недобро ответил прапорщик. — Данила, что за фуйня? На кой нам этот упырь тут нужен? Хотя… Думаю, что многочасовые пытки предателя Родины улучшат моё настроение.

— Не только твоё, — заявила Вера и влепила Ломакину кулаком в челюсть.

А дедок крепкий! От хорошо поставленного удара другой бы в нокаут глубокий ушёл, а этот лишь поморщился.

— Хватит, — требовательно сказал я. — Тут дело поинтереснее мордобоя намечается. Князёк забавные вещи рассказывал до того момента, как суккуб на горизонте не появилась.

— Тварь на встречу привёл? — злорадно произнесла Ведьма. — Извини, дед, просчитался! Даня и не такие ловушки обходит.

— Кажется, это не он привёл, а она за ним охотилась. Ломакин! Начни-ка свой рассказ заново для непосвящённых.

Князь не стал упрямиться и повторил всё почти слово в слово. Видимо, готовился для подобных откровений, а не действовал экспромтом.

— Александр сам организовал своё похищение⁈ — воскликнула Вера, как только он закончил. — Бред! Не верю!

— Не совсем сам, — пояснил старик. — Но до этого ещё дойдём. Всё закрутилось после того, как ты оказалась в плену иной Реальности. Наследница исчезла, и кроме Николая Труворова никто сильным императорским Даром претендовать на трон не может. Твои родители это тоже понимали, поэтому не стали спорить, когда государь предложил эту опасную аферу. К ней давно было всё подготовлено.

Ещё три года назад я якобы предал императора и стал работать на Вождя оборотней. Входил в доверие, передавая секретные сведения из дворца, совершал кое-какие акции. Короче, незаменимый человек в близком окружении императора.

— Человек ли? — с подозрением спросил Станов.

— Не тупи, Чёрт! Будь я оборотнем, то рядом с Данилой давно бы перевоплотился. Николай не переделывает высокопоставленных предателей. Они ему пока что нужны именно людьми. Обещает, конечно. После того как взойдёт на трон. Но это ещё бабушка надвое сказала: не удивлюсь, если грохнет всех.

Зачем ему подчинённые с сильным изначальным Даром десятого уровня? А если взбунтуемся? Нет, он хоть и сволочь, но не дурак. Так что все Великие князья — настоящие человеческие пердуны, мечтающие в скором времени получить вместе с новым хозяином молодость.

Сложнее с теми, кто ещё не стар. Но и тут свои ключики Николай подобрал. Играет их втёмную, настраивая против Рода Труворовых. Но это длинный разговор про политику со всем её внутренним дерьмом. Ещё и иностранные государства подсуетились в свою пользу… Важно понимать, что из серьёзных людей реально лишь малая часть верна Александру Пятому. Их списки давно составлены… Как и предателей. Давайте не будем отвлекаться на второстепенные вопросы, а то я свой рассказ никогда не закончу.

Как только пропала наследница, тут же активизировался Николай. Лучшего шанса захватить власть вряд ли ему предоставится. Первая фаза переворота: захват или устранение Александра. Он может легко вывести на чистую воду братца, да и седалищем своим трон занимает, подвинуться не хочет добровольно. Изначально планировалось убийство, но я убедил, что старый император интереснее будет живым.

Нужно его опорочить, самого представив тварью. Для этого необходимо украсть и переделать, как в своё время маиды сделали с самим Николаем. Но Вождь оборотней стал таким по собственной воле, поэтому имеет огромные силы. А вот Александр ни за что не согласится. Значит, растеряет своё могущество, став слабеньким, не очень умным недоделком или немощным сумасшедшим стариком без Дара. Представь такого императора народу, и все единогласно за Николаем пойдут, как за освободителем.

Вождю оборотней мой план понравился. Дальше у нас с Сашей… Александром Пятым было несколько дней ада. Мы переделывали наше сознание, ставя различные блоки, которые сложно пробить Николаю. Поверьте, более сильной боли я никогда в жизни не испытывал.

А то, что пришлось пройти государю, даже представлять не хочу. Отцу и матери Веры тоже досталось изрядно. Они должны быть полностью в неведении и подыгрывать врагам. Но к моменту запланированного похищения всё было готово.

Я временно вывел из строя дворцовую защиту. Появившийся Николай подло вырубил Александра. Ну а дальше дело техники: доставка на закрытую базу в Тюмень и подключение императора к специальной установке. Вот на базе меня и ожидал неприятный сюрприз в виде двух суккубов. Для начала они просканировали мой мозг.

Сильны твари! Николашке до них расти и расти! Вся моя вымученная защита почти полностью слетела. Осталось из сорока ментальных блоков дюжина, но именно они спасли мне жизнь.

— А император чего? Тоже подвергся атаке суккубов? — с напряжением в голосе спросила Вера.

— Да. Только это бесполезное занятие. Александр Пятый ушёл из своего тела. Не понимаю, как и куда, но по его словам, он хоть и потратит уйму энергии, но хрен его какая тварь достанет.

— В Поясе Хаоса спрятался. Рискованно. Может не вернуться обратно, — пояснил Чах.

— Без риска никак, — пожал плечами Ломакин. — Все своими душами и задницами рискуем. Теперь я бегаю от суккубов, притворяясь, что есть срочные дела подальше от них. И они что-то начинают подозревать, если почти выследили в бедном квартале Тюмени.

— Как и когда собирался вернуть государя? — спросил я. — С помощью Ростоцкого и Комова?

— Не совсем. Имперская Служба Спасения лишь кажется инертной. Всё готово для того, чтобы в нужный момент её группы освободили императора и не дали в столице разгуляться недоделанным оборотням. Приказ получат в последний момент, но я уверен, что исполнят его.

Комов и Ростоцкий использованы практически втёмную, как дополнительный костыль. Да, Александр им дал тайные поручения создать свои секретные службы, но до конца не объяснил суть проблемы. Не потому, что не доверяет. Просто слишком много рисков.

Естественно, контроль над армейской и сбешной подпольной организацией мы имели оба, поэтому я легко отслеживал все её действия на случай, если они начнут мешать нашим планам. Предчувствия не обманули! Вначале вы неожиданно выскочили из Реальности харков, а потом, связавшись со следователем, устроили настоящее побоище, освободив генерала, Якута и своих друзей.

Ну, а когда вплотную добрались до места содержания императора, то у меня не оставалось выбора. Пришлось вмешаться, чтобы ваша активная деятельность не сломала весь наш план.

Императора спасать можно и нужно. Но только лишь в тот день, когда все Великие и просто князья проголосуют на съезде за Николая. Вот на нём и должен появиться Александр. Он разоблачит брата и предъявит обвинение всем предателям. Заодно аннулирует все договоры, как многократно нарушенные присутствующими.

Дальше намечается небольшое побоище, так как никто из сволочей не захочет добровольно отдавать свою власть. Ну и задницы спасать, конечно, будут.

Как итог: море крови в одном большом зале, одномоментная ликвидация всей прогнившей верхушки страны и полное безоговорочное лидерство Рода Труворовых без каких-либо дополнительных договоров. Именно в этот момент очень пригодятся ресурсы Комова и Ростоцкого. Теперь планы придётся немного подкорректировать.

— Не так быстро, — перебила его Якутова. — Сказку ты нам интересную рассказал, но я могу свою не хуже придумать. Где доказательства правдивости твоих слов?

— Да грохнуть этого подлюку и всё тут! — неожиданно высказался Алан Борсиев. — Князь Ломакин! Мы все равнялись на легендарного Лома! А ты, сволочь, тварям продался! Не верю! Ни единому слову не верю! Если бы мы не были близки к победе, то…

— Заткнись, — тихо произнесла Зоя Воскресенская. — Потом эмоциями побрызжешь в разные стороны. Тут сейчас люди поопытнее нас с тобой вопросы решают.

— Именно, — согласился Лёха Старостин. — Получается, что нас могли давно угробить, но не угробили. В чём подвох?

— Может, просто не могли? — вставил своё мнение Морячок. — Мы же через всю империю сюда добрались, пройдя половину страны как нож сквозь масло. Только на последнем этапе помогли нам генералы.

Постепенно спор нарастал. Всё больше и больше членов нашей группы втягивались в него, выпуская пар после всего услышанного и высказывая различные идеи и конспирологические подозрения. Одна часть отряда верила Ломакину, а вторая — категорически нет.

Поняв, что дело зашло слишком далеко и доводы оппонентов вот-вот перейдут из словесных в физические, лейтенант Якутова тихо попросила меня.

— Данилушка, мозги бы всем вправить. Можешь? Как-никак тут почти все твои выкормыши.

Недолго думая, припечатал народец ментально. Правда, ещё не до конца освоившись с таким ресурсом, отхватили все присутствующие, на минуту потеряв сознание. Лишь один князь Ломакин остался в норме.

— Звон, словно в колоколе оказался, — прочистив пальцем ухо, пожаловался он. — Сволочь ты, Горюнов. С меня же ещё пяток ментальных блоков слетело. Но силён! С суккубами сравнивать не буду, только Николай против тебя не выстоит. Такой туз в рукаве нам не помешает.

— С суккубами? — усмехнулся Чах. — Мы из самого джина душу его маидовскую вынули!

— А сам-то ты кто? Вижу, что в группе, но зверушку такую среди тварей не припомню.

— А ты будто не знаешь! — не поверил я князю.

— Не знаю. Я имел возможность лишь прослушивать переговоры по секретной связи, а также просматривать внутреннюю сеть Старшего следователя Комова и генерала Ростоцкого. Ну и выводы на основе их делать.

— Значит, неважно, кто это. Народ прав: без доказательств твои слова — всего лишь пустышка. Нам безопаснее тебя грохнуть и работать по своему плану.

— Полностью с тобой согласен, Данила. Я тебе дал адрес в Тюмени, где спрятаны бумаги с подробным изложением плана государя. Доказательства, что я не гад, там же находятся. Весомые доказательства!

— Чах, сгоняешь? — моментально попросил я наумба. — Скоро наши очухаются, и опять бардак начнётся. Нужно их чем-то развлечь.

Он не стал себя долго упрашивать. К моменту прихода группы в норму передо мной лежал стальной короб с кодовым замком.

— Сорок пять, тридцать восемь, пятьсот один, — произнёс Ломов. — Внимательнее набирай код. Второго шанса не будет — все документы самоуничтожатся.

Открыв ящик, я увидел толстую стопку исписанных вручную листов, несколько карт памяти и странную капсулу.

— Вера, подойди сюда, — почти приказал князь. — Почерк деда узнаёшь?

— Похож, — призналась она. — Но его можно и подделать.

— А вот это? — показал Ломакин на капсулу. — Такое подделать можно?

— Нет… — побледнела девушка. — Если, конечно…

— Сделай надрез на плече и загони себе под кожу. По словам Александра, на тебя тоже настройки есть. Не верил он до конца, что ты погибла. Не хотел верить.

— Что за хрень? — явно ещё не отойдя от контузии, морщась, спросила Якутова.

— Личный имплант государя. Подпитывается от Дара, и подделать подобное невозможно. Удалён из тела за несколько минут до нападения. Так что при Николае я уничтожил пустышку. Вера может к нему подключиться. Думаю, после просмотра всего, что оставил ей дед, вопросов больше не останется.

Так оно и оказалось. Как только Вера засандалила в своё плечо императорский имплант, то зависла почти на час. Сидела неподвижной статуей, и лишь её глаза горели каким-то странным синим светом. Обычно у одарённых красные оттенки при активации Дара.

Внезапно всё закончилось. Девушка резко встала и с поклоном проговорила.

— Осип Семёнович! Я, наследница Российской империи Вера Константиновна Труворова, снимаю с вас все подозрения! Благодарю от всего сердца за верность моей семье и Родине! Поступаю в ваше личное распоряжение до окончания акции, спланированной государем Александром Пятым!

— Почту за честь, Вера Константиновна, — тоже с поклоном ответил старик. — Я искренне рад, что вы и ваши товарищи живы. Дело для всех найдётся.

— Охренеть… — только и смогла выговорить моя сестра Анастасия. — Реально наследница!

— Да, дочка, — тихо произнесла не менее обалдевшая Варвара Дмитриевна. — И я её по рукам на кухне била, когда она чуть… Данила! Паскудник этакий! Ты почему раньше не сказал, что у нас такая важная гостья⁈ Опозорил на всю страну!

— Началось, — с улыбкой прокомментировал я. — А я ведь, Верунчик, тебя предупреждал, что мне за сокрытие твоей венценосной попки потом прилетит от родичей.

— Она тебе не Верунчик, а… — попыталась образумить меня мама, но наследница Труворовых её мягко перебила.

— Варвара Дмитриевна, не стоит винить Данилу. Это было моё желание скрыть свою настоящую фамилию. И называть меня он может, как посчитает нужным… Если, конечно, ласково. Вы тоже. Какие условности между почти что родственниками?

— Ваше Высочество, я…

— Просто Вера. И насчёт будущего родства я не шутила. Данила реально мой жених.

Мама осела на пол и стала активно мотать головой, явно отгоняя от себя слуховые галлюцинации.

— Как тебе такой выверт? — с вызовом посмотрела Ведьма на князя Ломакина.

— Да и срать, — флегматично проговорил он в привычной спасательской манере. — Не о том думать надо. А с этими голубками потом пусть Александр сам разбирается. Если выживет, конечно. Вот этим сейчас и стоит озаботиться.

— Предлагаю дёрнуть по рюмашке! — громко предложил Чах. — Снять, так сказать, стресс и обмыть удачное разрешение проблемы.

Впервые за сегодняшний день все единодушно согласились. Рассевшись в бункере Горюновых, слегка приложились к запасам наливки отца, немного перевели дух и стали вести уже конструктивный разговор. Осип Семёнович отвечал на наши вопросы. Ну а мы дали ему полный отчёт по всем своим приключениям, о которых он не мог узнать из прослушки.

Удивили главного спасателя знатно. Но бывалый мужик на всё отреагировал с достоинством. Даже с Чахом умудрился на брудершафт выпить, правда, без поцелуя. Одно слово: Легенда! Глыба, а не человек!

В какой-то момент поток информации иссяк с обеих сторон. Осталось решить: как будем жить дальше.

— Думаю, что мне теперь придётся тоже переходить на нелегальное положение, — со вздохом сказал князь. — Я и раньше был практически беззащитен перед суккубами, а теперь они точно меня зажмут и выпотрошат. С оставшимися блоками в башке сопротивляться тварям не смогу однозначно. Нужно будет инсценировать мою смерть. Но так, чтобы не подумали на вас.

— А восстановить блоки не вариант? — поинтересовался наумб.

— А ты сможешь?

— Не я. Мне человеческий разум плохо поддаётся, а вот Данила справится. Раз разрушать их научился, то и создать сможет. Я ему помогу теоретически.

Ломакин немного подумал и согласился.

— Давайте попробуем. Страшновато, конечно, в руки неумёх себя отдавать, но если выгорит, то лучше и не придумаешь.

— Тогда всем выйти! — приказал Чах. — Лишние зрители нам сейчас ни к чему.

Оставшись втроём, я спросил у наумба.

— С чего начинать?

— С конца, Даня. Вспомни, как сносил блоки и воспроизведи свои действия в обратном порядке. Пока без подопытного потренируйся.

Я послушно сосредоточился и стал вспоминать обратную последовательность ментальной атаки на закрытого одарённого. Вот развеиваю энергетические нити… куда развеиваю? Не так! Пожираю их, подчиняя своей воле. Значит, и новые должен сплести из своих ментальных возможностей. Сделал, но что-то не то. Рыхлый щит получается.

— В нём есть твои желания, но нет эмоций. Укрепи ими, — раздалась издалека подсказка Чаха.

— Как?

— Представь, что в гости к тебе ломятся неприятные люди. В дверь ногами стучат, матом обидно ругаются. Собери своё отношение к ним и выдай ответочку. Но не показываясь лично, через дверь.

Воображение у меня не страдает инвалидностью. Воссоздав картинку ломящихся среди ночи в мою квартиру придурков, я искренне вслух, кажется, произнёс.

— Идите на хер! Скопом и по отдельности!

— Держи конструкцию! У тебя получилось! — довольно сказал Чах. — Старайся войти в Ломакина, как делал это с оборотнями в гарнизоне.

— Я…

— Не пререкайся, а делай!

В данной ситуации спорить не стал, хотя и очень хотелось. Вижу энергетическую сущность князя. Соединяюсь с ней, а потом выхожу обратно, оставив свой щит против гостей в нём.

— Готово! — довольно возвестил наумб. — Всем спасибо! Все свободны!

— Это… Это чего такое? — помотав головой, произнёс Осип Семёнович. — Что вы мне в голову запихнули⁈

— Нормальную защиту по рецепту моих предков, — пояснил Чах для нас обоих. — Размениваться на те детские поделки, которыми баловался император, не стал. Дань, запомнил плетение? Я с ним тебе немного помог, но в следующий раз ты уже сам постарайся.

— Вроде… С виду ничего сложного. Насколько оно эффективно?

— Джин не всякий пробьёт с первого раза. Суккубы вообще нервно курят в сторонке.

— Понял. Осип Семёнович, а вы как себя чувствуете?

— Непривычно, — признался князь. — Словно череп стал скорлупой грецкого ореха. Переживу, Горюнов. А ты с охрененными сюрпризами, мальчик! Ох, я сейчас их прочувствовал во весь спинной мозг! Даже не знаю: радоваться или расстраиваться…

Глава 19

Узнав, что теперь без разрешения никто в голову залезть не сможет, довольный князь Ломакин не стал долго засиживаться и попросил перенести его обратно Тюмень. Но перед этим пообещал, что сегодняшняя наша встреча не последняя. То, что ценный «груз» Чах доставил в целости, мы поняли минут через десять по снова заработавшей секретной связи.

Судя по голосу Старшего следователя Комова, он находится в предынфарктном состоянии. Думаю, что и генерал Ростоцкий с Якутом не лучше себя чувствуют. После непродолжительного, но насыщенного информацией разговора, тон следака хоть и был далёк от весёлого, но панические нотки в нём исчезли.

— Думаешь, не врёт? — задумчиво проговорил Илья Сергеевич. — Ломакин жук ещё тот. Хитровывернутый! Да и оборотень Николай не ребёнок из песочницы. Могут такую комбинацию замутить, что мало всем нам не покажется.

— За Лома ручаюсь, — неожиданно подключился к разговору наконец-то появившийся наумб. — Во-первых, я его хорошенько просканировал, а во-вторых, теперь в защите князька есть одна маленькая установочка. Так что даже если и захочет, то навредить нам не сможет.

— Вроде никаких установок я не закладывал, — удивлённо произнёс я, глядя на Чаха.

— Я и без тебя справился.

— Ты же говорил, что на человеческими мозгами управлять не можешь.

— Не могу. Но опосредованно, через тебя одно плетение в ментальный щит запихнул. К тому же Ломакин сейчас нос к носу столкнулся с суккубом. Я спецом подобное устроил и заодно проконтролировал новую защиту князя. Так вот, эта тварь сразу попыталась нашего тюменского темнилу прощупать. Причём жёстко так!

Суккуб осталась ни с чем, но выводы я сделал: не врёт Ломакин. И ещё он просил передать, чтобы ты, Комов, вместе с Ростоцким и Якутовым сегодня спать не ложились. Ночью Лом, как только будет спокойное время и никого рядом, свяжется с вами для обстоятельного разговора.

— С нетерпением будем ждать, — облегчённо выдохнул следователь и попрощался с нами.

— Ну а нам что теперь делать? — немного растерянно произнесла Ведьма. — Ждать у моря погоды?

— Не погоды, а пока начальство между собой разберётся, — ответил Станов. — Держим на всякий случай круговую оборону и наслаждаемся последними спокойными минутами. Чую, скоро, как наскипидаренные носиться будем.

Судя по молчанию, все с ним единодушно согласились.

Почти на сутки мы остались предоставленными сами себе. Мне время ожидания далось труднее всего, так как неожиданно насела семейка, которая никак не хотела успокаиваться, узнав, кто такая Вера.

Меня культурно вызвали в отцовский кабинет, а потом стены этого дома услышали столько нецензурных и просто грубых выражений, сколько за всё время своего существования не слышали.

— Ты, дурень, понимаешь, куда вляпался⁈ — орал отец, как в былые времена. — Труворова! Практически императрица! А ты кто такой? Да тебя Александр Пятый во дворце под паркет закатает! И будет абсолютно прав! Мы, мать твою, не для того тебя, дебила, рожали, чтобы потом, сидя на каторге, гадать, где твоя безымянная могилка находится!

— Вообще-то рожала исключительно я, а не «мы»… — спокойно пояснив, вдруг резко заорала мать. — Но ты, млять, действительно недоразвитый придурок! Трахнуть наследницу престола Российского! Да не просто трахнуть, а ещё и иметь наглость заявить о себе, как о женишке такой важной особы! Я лучше сама тебя грохну, чем потом это сделают после пыток имперские палачи!

— А ты чего молчишь? — не обращая внимания на ор, поинтересовался я у Анастасии.

— А чего тут вопить? — флегматично пожала плечами она. — Помним. Любим. Скорбим. Покойся с миром, братик. Ты ведь всё равно от своих опасных планов не откажешься. Хотя Верка и зачётная. Мне нравится.

— Спасибо, — явно услышав последнюю фразу, без стука, с улыбкой вошла в кабинет Вера. — Вы мне тоже очень понравились. Шикарная семья.

— Ваше Высочество… — попытались вежливо склонить головы родители.

— Прекратите, господа офицеры, — быстро расставила все точки на Ё она. — Я на данный момент сержант, а не венценосная особа. Так что забудем про расшаркивания. Смотрю, пытаетесь образумить во все щели непутёвого родственничка?

— А ты меня спасать пришла? — усмехнулся я.

— А надо? Думаю, нет. Но вот прояснить обстановку в нашем почти семейном кругу стоит. Начнём с того, что это не Данила ко мне подкатил. Наше общее решение. Даже больше моё, так как первая соблазнила «дитятко невинное». Переживать, что за такое Горюнов-младший отправится на эшафот, не надо.

Во-первых, дедушка Александр Пятый не захочет настраивать против себя внучку, казнив её возлюбленного. Во-вторых, сам возлюбленный имеет столько силы, что может из дедушки весь песок вытрясти.

В-третьих, с кандидатурами на мои руку и сердце теперь большой напряг в стране. Не будет император связываться ни с одним Родом, так как доверия к предателям не испытывает. По той же самой причине сложно будет найти жениха и за границей. Князь Ломакин при вас же обмолвился, что и иностранные государства у нас сейчас вовсю воду мутят, находясь то ли в сговоре с гнилыми Родами, то ли собираясь с ними сговориться. Зачем нам запускать иностранную сволочь в собственный дом?

В-четвёртых… Российскую империю после смуты ещё долго колбасить будет. Наша группа может очень пригодиться для удержания и укрепления императорской власти. Данила и Чах со своими способностями являются костяком нашего отряда. Император слишком прагматичный человек, чтобы терять такой шикарный инструмент.

Есть ещё и в-пятых, шестых, десятых, но достаточно и этого для понимания, что не только моему жениху, но и всему Роду Горюновых ничего не грозит. Доходчиво объяснила?

— Более чем, — почти успокоившись, произнесла Варвара Дмитриевна.

— Отлично! Теперь я хочу объяснить, почему Данила — идеальный для меня кандидат. Сейчас наши чувства отбрасываю в сторону. Потомство от такого, как он, будет в разы могущественнее, чем от любого иного одарённого. Хоть царёк, хоть королёк — ни один из них по своей крови не сравнится с Даней. Да и верность, доказанная делами, играет немаловажную роль.

Поэтому, собрав все доводы в одну корзину, могу с уверенностью сказать, что дедушке деваться некуда. Поорёт, конечно, как вы сейчас. Попытается вмазать Даниле. Утрётся после прилетевшей неслабой ответочки и согласится на наш брак. Так что, Настя, готовь не погребальную речь, а свадебную.

— Решать за государя может только сам государь, — не сдавался отец. — И если он всей мощью государства навалится на Данилу, то будь мой сын хоть самым могущественным человеком на земле, всё равно в могилу ляжет.

— Теперь вижу, в кого иногда таким тугодумом бывает Данечка, — ехидно произнесла Вера. — В папочку! Юрий Михайлович, вы хоть и хороший танкист, но политик никудышний. Гонять, как вшивого по бане, героя России, спасшего страну от посягательств тварей, это всё равно, что отломать ножку у уже и так шатающегося трона. Как только подобная информация просочится в народ, то можно будет смело ставить жирный крест на всей и так уже подмоченной сволочью Николаем репутации Рода Труворовых. Да и меня со счетов сбрасывать не стоит. За своего любимого мальчика любого порву на части, если он сам это сделать поленится. Деда, конечно, трогать не буду, но песец всему дворцу и его окрестностям.

— Ага, — подтвердил я. — Злая Верка падлюкой ещё той может быть. Проверил в Императорской Школе Спасателей на собственной шкуре. И это она не Труворовой, а простой Палкиной выпендривалась.

— Не хвали, а то покраснею, — отмахнулась невестушка. — Но в целом с тобой согласна.

Дальше разговор прошёл уже в спокойной обстановке. Хотя родственники ещё до конца не смирились с тем, что я так сильно поднялся в государственной иерархии, но уже воспринимали всё без ненужных истерик. Короче, репетиция сложной беседы с Александром Пятым прошла успешно. Теперь главное: его самого в Ярославль вернуть.

Наконец-то, после долгого ожидания откликнулся князь Ломакин. Он снова потребовал, чтобы Чах его доставил к нам. Припёрся Осип Семёнович с огромным баулом, набитым картами.

— Значит так, детвора, — разложив их на столе, начал он. — Поговорили со следаком и генералами ночью основательно. Пришли к общему пониманию ситуации и подкорректировали планы государя. Изначально его освобождение должны были проводить вверенные мне спасатели. Честно говоря, увидев на базе суккубов, понял, что все задумки пошли по одной известной женской линии. Как бы мои бойцы ни были быстры и умелы, но твари успеют угробить тело Александра ещё в начале штурма.

От ощущения неизбежного звездеца я прямо поседел весь, где до этого ещё не успел. А тут вы такие красивые нарисовались. Так что, Ведьма, твоему отряду императора и освобождать. Опыт слаженных действий на ярославской тюрьме отработали. Данила с Чахом, уверен, суккубов накроют медным тазом. Ну а я свои резервы переброшу в столицу. Там самая горячая точка намечается, и каждый одарённый на счету.

— Когда начало? — спросил Станов.

— В день съезда глав Родов империи. Когда они эту гниду Николая на трон сажать будут. Рано утром захватываете базу. В это же время я успокаиваю Вождя оборотней по всем статьям: связываюсь с Николаем и сообщаю, что согласно его приказу лечу с невменяемым императором в Ярославль. Его на борту, естественно, не будет. Александр полетит в том же направлении под вашей охраной на транспортном самолёте.

— Засекут и собьют, — возразила лейтенант Якутова.

— Хрен им, — злорадно произнёс легендарный спасатель Лом. — Полёт абсолютно легальный! Генерал Ростоцкий уже шаманит через коды Генерального штаба, чтобы рота майора Жуковского передислоцировалась обратно в столицу. Вот Модесту на хвост и сядете. Правда, до него добраться ещё нужно.

Но тут уже я подсуетился, как губернатор Тюмени. ПВО на подконтрольной мне территории временно работать не будет. И спокойно можно прислать к вам несколько вертушек. На них и доберётесь до законсервированного аэродрома.

В столице тоже особо рассусоливать не станем. С помощью верных присяге войск, схватив императора под мышку, быстро прорываемся к сенату, где будет проходить съезд. Дальше Александр сам с этими ублюдками разберётся на виду у всей страны. Предатели изначально хотели сделать запись, а потом её торжественно показать по всем каналам, но Старший следователь Комов устроит прямую трансляцию «инаугурации» твари.

Ваша задача — подсобить императору. Ну и, конечно, охранять его, как маму родную. Подполковник Горюнов. Вас не зря поставили командовать тюменским гарнизоном. Чтобы представление имели, где что находится и как этим управлять. Считайте, что снова в строю. Ваша задача: полностью выбить оборотней из Тюмени и её окрестностей. С минимальными человеческими жертвами, разумеется.

— Есть! — вытянувшись по стойке смирно, козырнул отец. — Но мне нужны планы, карты и…

— Всё есть, — перебил его князь. — Времени на ознакомление вам хватит. Вроде всё учли, кроме одной немаловажной пакости. Суккубов, мать их ети! Как-то с государем мы упустили возможность наличия подобных тварей. Как только начнётся штурм, то хана Александру. Уверен, что такие инструкции маидки имеют. Есть идеи, как их угробить?

— Выманить необходимо, — сразу же предложил я. — Теперь полностью уверен, что справлюсь с ними. Но беда в том, что они, подыхая, обычно сообщения джиннам отправляют.

— Перехвачу, — успокоил всех Чах. — Вернее, не дам проорать предсмертную записку. Спалю на хрен и всех делов. Но до этого момента мне лучше не показываться, а в засаде посидеть. Учуять могут, сучки похотливые. Я ж теперь такую ауру имею, что просто так её в карман не спрячешь. Великий наумб, одним словом!

— Вообще-то, двумя словами, — чертыхнулся я. — Ты реально думаешь, что я одномоментно справлюсь с двумя суккубами?

— С Веркой и Галюнчком под боком? Которые с тобой Круг делать могут и имеют шикарную ментальную защиту в виде зародышей? Легко!

— Я готова, — быстро сказала Вера.

Ведьма ничего не ответила, но согласно кивнула, подтвердив, что в деле.

— Участие наследницы исключено, — категорически заявил Ломакин. — В случае, если не получится вернуть сознание Александра, с ней предусмотрен план Б. От прежнего мало чем отличается, но для вхождения на трон нужна живая представительница Рода Труворовых.

— Это как «если не получится»? — насторожился Чёрт. — Вы там не охренели, часом?

— Не я. Император охренел. Я должен вколоть ему какую-то гадость, которая, по словам нашего венценосного камикадзе, обязана вернуть его энергетическую структуру в тело. Как бы средство надёжное, но его никто никогда не испытывал. Поэтому и план Б замутили на всякий случай.

— Ну, раз дед собой имеет право рисковать, то я и подавно, — отрезала Вера, дав понять, что пререкания с ней бессмысленны. — Да и пора открыть личный счёт суккубов, чтобы перед семьёй будущего мужа не краснеть. У Данилы уже в активе даже джин есть, а я всё, как невинная девочка, гоблинами да кровососами балуюсь.

Вернувшийся после доставки генерала в Тюмень Чах сразу же заявил.

— До сих пор не пойму, почему вы, людишки, причисляете себя к разумным существам. Посмотрел я на волшебный императорский укольчик. Не скрою, намудрил Сашок с ним круто, но если мозгов нет, то считай: калека. Подобное подействовать может, когда имеется привязка энергетической структуры к телу. Уверен, что постоянную связь Александр не сможет сохранить, находясь в Поясе Хаоса. Силёнок и знаний не хватит.

— Это получается… — резко побледнела Вера.

— Не боись! — прервал её невысказанные опасения наумб. — Я сам твоего дедулю выдерну в Реальность. Но за это вся Российская Империя меня всю жизнь поить обязана! Каждый день с утра и до вечера! А ночью — опохмелять!

— Сдохнешь быстро, — усмехнулся я, глядя на очередной сеанс вымогательства.

— Сдохну. Но счастливым.

— А самочки твои когда вылупятся? Им устраивать сеанс однополой любви в надежде на потомство?

— Довод принят. Вечная пьянка отменяется.

На пятый день наши нервы уже просто звенели от напряжения. Когда изучали планы, сверяли карты и занимались всей остальной подготовительной военной фигнёй, думать об ответственности было некогда. Но теперь, глядя, как стрелки часов неумолимо отсчитывают последние минуты спокойной жизни, эмоции нахлобучили всех неслабо.

— Действуем! — раздалась в трубке ожидаемая, но всё равно заставившая вздрогнуть команда от князя Ломакина.

Тут же Чах переместил меня, Веру и Ведьму на лесную поляну в паре километров от базы, на которой держат государя. Осип Семёнович уже на месте. Тоже на нервах старик. Лицо осунулось, похудело буквально за одни сутки.

— Значит так, — начал давать он вводные. — Я должен через три часа вылетать с телом Александра в Ярославль. Как и договаривались, кинул паническое сообщение суккубам, что есть важная, очень неприятная информация для них обоих от самого Вождя оборотней. Подробности не раскрывал, назначив встречу здесь. Пятнадцать минут до неё осталось, но могут прийти твари и раньше. С них станется.

— Понял, — кивнул я. — Как начнём, отбегай подальше. Ты, Лом, дед, хоть и геройский, но тут иные скорости будут.

— Не учи меня, внучек, — усмехнулся Ломакин. — Опытный спасатель знает, когда стоит рисковать, а когда задницу прятать. Я…

Договорить он не успел. Двое суккубов появились моментально, во всей своей красе. Вернее, наоборот: не стали притворяться сексапильными дамочками, а были в истинном обличии. Их реакция поражает. Они моментально сориентировались в обстановке и накинулись на нас, пытаясь одним махом устранить опасную проблему. Я лишь успел отшвырнуть князя в кусты.

Заранее созданный Круг отразил мощную ментальную атаку маидок, которую они предприняли ещё в прыжке. Вдарили от всей души, просадив нашу защиту почти наполовину! Ну а дальше гадинам было уже не до этого.

Вера и Галя слаженно атаковали одну тварь, а я в одиночку — другую. Началась настоящая дуэль, в которой смертельна любая ошибка. Но это нам было на руку. Я умудрился, не прекращая отмахиваться огненным серпом, взять под ментальный контроль обеих тварей. Получилось поработить их сознание буквально на пару секунд, но при наших скоростях этого хватило.

Я и девочки располовинили суккубов одновременно и переместились от растерзанных тел на несколько десятков метров. Тут же обозначился Чах в своей боевой ипостаси и спалил остатки суккубов, превратив их в серый пепел.

— Ух, — выдохнул он. — Еле успел.

— Ничего, — улыбнулся я. — «Чуть» не считается. Первый этап прошёл успешно. Где Ломакин?

Князь оказался неподалёку и в очень интересном положении. Не знаю, как у меня подобное вышло, но отшвырнул престарелого спасателя знатно. Он завис в метрах трёх над землёй, плотно войдя между двумя толстыми ветками дерева. Подобная поза вряд ли кого может обрадовать, поэтому Осип Семёнович матерился громко и искусно.

— Отличная маскировка, Лом! — хохотнув, показала ему Ведьма большой оттопыренный палец. — Вот что значит «старая школа». Молодняк так уже не умеет.

— Я вас, бл…! Я всех на х… вертел и вертеть буду! Снимите немедленно, сучьи дети! Данила! П…ц тебе, метатель хренов!

— Я бы сказала, метатель старых хренов, — потупив глазки, добавила Вера. — Уважаемый Осип Семёнович, как понимаю, вы уже в Ярославль летите? Что-то низенько. Или ещё высоту набираете?

— Я вас! П…ц! Суки!

— Повторяться начинает. Пора выручать, — вздохнул я. — Чах, сними нашего лётчика.

Оказавшись на земле, Ломакин попытался заехать мне в морду, но после пятой или шестой безуспешной попытки попасть успокоился.

— Ладно, зверёныши, — усмехнулся он. — Не каждому спасателю случай предоставляется над начальством поржать. Понимаю. Но сегодня вы покуражились, а завтра я вас подловлю. Кроме Верки, конечно. Она у нас — план Б, поэтому неприкасаемая.

— Предлагаю перемирие, — предложил я. — Мы не рассказываем о твоих способностях левитировать, а ты всех нас любишь нежной, но исключительно платонической любовью.

— Я и так вас люблю. Вы живы, твари уничтожены… В этом и заключается командирское счастье. Всё, бойцы! Расслабились, а теперь за дело.

Показав всем начальственный кулак, Ломакин побежал к стоящему неподалёку джипу. Ну а Чах переместил всю остальную нашу группу на поляну.

Глава 20

— Как там мои? — сразу же спросил я Станова.

— Обживаются в Тюмени на конспиративной явке. Юрий Дмитриевич только что отзвонился.

Мы решили не мелочиться и отправить всё семейство Горюновых в город, так как без сильного отряда в поместье им долго не выстоять, если вдруг припрутся незваные гости. Этому решению мама и сестра сильно обрадовались, практически всю ночь перебирая в подвале смертоносные игрушки, в надежде скоро ими воспользоваться.

— Это хорошо, — кивнул я. — Суккубы ликвидированы. Чах сейчас по старой схеме глушилки вырубает и заряды самоликвидации. Как только закончит, то минутная готовность.

— Кстати, — просветил меня прапор, — мы тут посовещались и решили присобачить Вере позывной Невеста. Не стоит лишний раз в эфире её именем светить.

— Я согласна, — услышав это, тут же отреагировала девушка со смешком. — Хотя, конечно, быть Невестой Барона менее статусно, чем числиться императорской наследницей. Но я потерплю. Видишь, Данила, на какие жертвы ради тебя иду?

— Вижу. Не стоит. Предлагаю иной вариант: Палка. От Палкиной производное.

— Ты охамел⁈ Даже не думай!

— Заткнулись оба! — рявкнула лейтенант Якутова. — И только попробуйте со мной в Круге свой спор продолжить! Мигом превратитесь оба в…

Договорить она не успела. Нарисовался очень серьёзный наумб и сообщил, что к штурму всё готово. Забыв про смехахашечки, мы приготовились к бою. Лёгкое искажение реальности и вот я, Невеста и Ведьма стоим внутри вражеской подземной базы.

Вернее, бежим вовсю орудуя серпами, горящими ради экономии энергии, пусть и не очень ярко, но сметающими с дороги тварей получше любой газонокосилки. Отряд Морячка и группа Чёрта не с нами. У них иные задачи: расхреначить командный пункт с узлом связи и не дать тварям помешать нам привести в чувство императора. Двигаемся на ускорении в Круге, легко и непринуждённо, сверяясь с маршрутом. Изначально в планах было сразу переместиться в камеру к Александру, но Чах отговорил, объяснив это тем, что не знает, как отреагирует аппаратура на такое рядом с ней. Почесав затылки, решили не рисковать объектом и высадились в соседнем корпусе.

Риск потери узника велик, поэтому не отвлекаемся на ненужное, а тупо прокладываем себе кратчайший путь к цели. Сигнал тревоги прозвучал, когда мы были уже у камеры с Александром. Влетев в неё, я снёс черепушку какому-то субъекту, смотревшего на мониторы, и замер. Вот он, самодержец всея Руси! Лежит, опутанный проводами и облепленный датчиками, в огромной прозрачной ванне со знакомым синим раствором. Именно в таком плавали тела в лаборатории харков.

— Дедушка! — кинулась Вера к родственнику.

— Назад! — схватила её за шиворот Ведьма. — Не до сентиментальных нежностей! Чах, скотина! Ты где⁈

— Уже работаю, — раздался голос невидимого наумба. — Короче, жопа. Этот саркофаг стоит на положительной земной Оси Силы, а Алексашка к Поясу Хаоса привязку, естественно, по своему отрицательному Дару сделал. Если привести его в чувство здесь, то коротнёт от разнонаправленных сил знатно. Придётся всю конструкцию тащить подальше от Оси, чтобы проблем с возвращением в собственное тело у императора не было.

— Но он жив?

— Относительно. Оболочка пустая, но сознание в Поясе Хаоса. Ещё всякой дряни в вены залито и облучение нехилое получает. Только это всё фигня: император при выключенных приборах, придя в чувство, за пару минут нормализует организм.

— Всем группам! Внимание! — моментально приняла решение Ведьма и проговорила по гарнитуре. — Новые вводные! Пробиваемся к объекту и совместно эвакуируем его.

— Ножками? — спросил Чёрт.

— А кто говорил, что всё пройдёт легко? Короче, бегом сюда за ценным грузом.

Договаривала лейтенант, уже вступив в схватку с тварями, что попёрли к нам из всех щелей. Но она, стоящая охранником у дверей камеры, не так дралась, как разминалась, время от времени отрубая части тел отдельным настырным оборотням.

Основная же нагрузка пришлась на нас с Невестой… Ох, нравится мне её позывной! Мы с Верой перекрыли доступ с обоих концов коридора, работая серпами и огнестрелом на максимальном ускорении. Всё бы ничего, но коридорчик слишком широкий, а тварей поток плотный.

Ноги начинают скользить в лужах вражьей крови, и видимость через забрало шлема быстро стремится к нулю. Брошены пустые автоматы, так как нет времени на перезарядку. Что-то долго наши чешутся. Уже полторы минуты воюем, и очень хочется подмоги.

— Чах! — кричу я наумбу. — Может, огоньком сволочей пришпаришь?

Но он ничего не ответил. Видимо, чем-то серьёзным занят и отвлечься на бой не может. Резкая боль в плече. Понимаю, что сам не ранен, но ощущения поганые. Это Верка зазевалась и пропустила удар. Блин! В Круг бы встать, но рядом с императором побоялись сейчас защиту из Хаоса мастерить.

— Ведьма! Меняй Невесту!

Но девушки уже сориентировались и без моей подсказки. Хреново, что и твари тоже сориентировались. Видать, командир у них толковый. Поняв, что просто нападать нет смысла, он изменил тактику. Оборотни остановились метрах в пятнадцати, встали плечом к плечу в настоящую тевтонскую «свинью» и понеслись галопом, надеясь с двух сторон смести неуступчивого старшину Горюнова и его красавиц плотным строем.

Гранаты бы кинуть, но в закрытом пространстве прилетит всем, и наша доблестная троица не исключение. Против такого вала оборотней устоять тяжело, поэтому даю команду Ведьме отступить к дверям императорской камеры.

Успели с ней вовремя, влетев внутрь и туда же опрокинув Невесту. Две толпы тварей не ожидали от нас подобной резвости и не успели остановиться. Сшибка произошла знатная! Уверен, потеряли затоптанными товарищей не меньше, чем от нашего оружия.

В узком дверном проёме обороняться стало легче, но ненадолго. Командир оборотней посчитал, что парочка гранат принесёт меньше жертв, чем троица наглых людишек, поэтому у дверей моментально раздались взрывы. Хорошо, что Вера каким-то чудом заметила летящую гранату и без команды прикрыла стальную дверь за мгновение до нашего полного звездеца. Но всё равно шибануло по ушам знатно, и чуть мне в башку не прилетело сорвавшейся с петель дверью.

— Чёрт, Моряк! Падлы! — заорала во всё горло то ли контуженная, то ли взбешённая Ведьма. — Где вас носит⁈

— Скоро, — коротко ответил Станов. — Пробиваемся тяжело. Полминуты потерпите.

— С нашей стороны также, — не замедлил отчитаться Морячок.

Группы справились даже быстрее. Вот что с бойцами Ведьмин животворящий пинок делает! Для тварей полной неожиданностью стал слаженный удар в спину с обоих концов коридора. Причём группы Морячка и Чёрта работали исключительно холодным оружием, чтобы не перестрелять друг друга в этой сутолоке. Оборотни не сразу поняли, что их тихо и планомерно вырезают. Ну а когда поняли, то уже ничего путного предпринять не смогли.

— Хватаем этот аквариум и тащим к выходу! — быстро приказал я, показывая на ванну с императором.

— Вместе с приборами? — уточнила Света Радостина.

— Уже нет, — пояснил наконец-то показавшийся Чах. — Я временно императора на себя запитал. Но поторопитесь, если не хотите потом идиота слюнявого на троне видеть. И на меня не рассчитывайте в бою.

— Сколько времени есть? — тут же поинтересовался Жир.

— Минут двадцать точно.

Услышав это, мы не стали терять времени даром. Парни Морячка закинули себе на плечи хрустальный гроб со спящим «пожилым царевичем». Я, Ведьма и Невеста выдвинулись вперёд, как основная ударная сила, а Чёрт с курсантами-сержантами прикрывали нас с самого нежного места — со стороны задницы.

Тактика движения отработана. Мы в авангарде: подходим к очередной двери, закидываем в коридор с тварями несколько гранат, а потом врываемся сами, превращая оборотней в отходы колбасного производства. Лишь только после этого даём команду нашему «почётному караулу» внести тело. Чёрт с ребятами в это время не даёт упырям приблизиться к нам с другой стороны.

Всё бы ничего, но на прохождение тратим очень много времени, боясь совершить роковую ошибку. Я с тревогой посматривал на часы. Отведённые Чахом минуты летели с бешеной скоростью, несмотря на то, что работаем в ускорении.

Успели! Оказавшись на поверхности, чуть было не заорал от счастья, но отвлекаться на эмоции некогда: тут нас тоже ждут. Чёрт, появившийся последним, взорвал вход в базу и приказал:

— Морячок! Мои пустые почти! Меняемся!

Объяснять долго никому ничего не надо. Освободившийся от ноши табор показал, на что способны ромалы в Круге. Пожалуй, эту схватку с тварями каждый из нас может назвать самой кровавой за всё время службы. Ни мы, ни оборотни не хотели отступать.

Яростно наскакивая друг на друга, в какой-то момент забыли про всякую защиту, стараясь не сами выжить, а как можно больше унести врагов в могилу. Боевое безумие накрыло всех. Уже даже группа Чёрта поставила императорский саркофаг на землю и вовсю рубилась, взяв его в плотное кольцо.

Бой закончился внезапно. Я вдруг осознал, что больше некого убивать. Вокруг лежат горы трупов разной степени разделки и прожарки. Часть оборотней застыла ледяными статуями. Даже не помню, в какой момент мы с Верой начали применять стихийную магию. Но факт остаётся фактом: баловались ею вовсю.

При этом сам чувствую сильную усталость, но не выгорание. А вот Вера белее снега. Шатается, словно пьяная, и, кажется, собирается потерять сознание. Как-то на автомате, не разрывая Круг, дал ей немного своей энергии. Заодно поделился и с Ведьмой, которая была ещё в худшем состоянии и держалась исключительно на своём упрямстве.

Почувствовав себя значительно лучше, обе девушки благодарно кивнули.

— Чах! Что по времени⁈ — заорал я, боясь услышать, что мы опоздали.

— Тридцать две секунды, Даня.

— Блин!

— Придётся рисковать и перемещать нас на парочку вёрст от Оси Силы. Вернее, я с императором перемещусь, а вы своим ходом подтягивайтесь.

Эта дистанция далась нашей группе очень тяжело. Мы не бежали, а плелись, поддерживая друг друга. Слава богу, все живы, хотя многие и получили по нескольку лёгких ранений. Встретивший нас у императорской ванны Чах, лишь молча покачал головой, отказываясь комментировать это сборище инвалидов.

— Александр снова в своём теле, — обрадовал он. — Когда придёт в себя полностью, я ему лично хлебало начищу. Такого наворотил с Поясом Хаоса, что матерных слов не хватает.

— Хоть так, — равнодушно ответил я, садясь на траву. — Что поделать, если у нас твоей хвалёной Родовой памяти нет и приходится вслепую экспериментировать. Ты бы сам смог вот так, не имея в голове заранее заложенных знаний?

— Ну… — задумался наумб. — Уговорил. Императорский мордобой отменяется. Главное, что выкарабкается. А неприятных ощущений Александр и без меня полные карманы отхватил.

Глядя на валяющихся вокруг меня обессиленных бойцов, спросил Чаха:

— До поместья Горюновых теперь есть возможность всех доставить?

— Нет, — разочаровал он. — Сил много, но приходится серьёзно контролировать состояние нашего подопечного. Пока в охрененной зоне риска ещё находится, и любая мелочь может оказаться фатальной.

Честно говоря, сильно не расстроился, так как примерно такое и рассчитывал услышать. Достав телефон секретной связи, набрал Комова.

— Не без приключений, но вытащили, — обрадовал я следака, не вдаваясь в подробности. — Проблема с доставкой объекта и нашей группы в место эвакуации. Можешь перенаправить вертолёты в другой квадрат? Пусть прямо отсюда забирают, а то ведь не дойдём.

— Они пока в режиме радиомолчания. Так что хоть сдохните, но тащитесь к усадьбе.

— Повторю: не дойдём. Или дойдём за сутки.

— Плохо… Сейчас свяжусь с Тюменью. Пусть Ломакин думает, если ещё не улетел.

— Не улетел, — раздался в трубке голос князя, явно прослушивающего нашу линию. — Держитесь, сынки. Минут через двадцать парочку автобусов притараню.

— Спасибо. Ещё рядом с усадьбой Горюновых отряд оборотней-наблюдателей пасётся. Можете с ними помочь, а то мы реально вне кондиции?

— Уничтожать не буду, но отзову. Губернатор я продажный или хрен собачий? — хохотнул Лом. — Вы главное: ношу свою не потеряйте.

Осип Семёнович не подвёл. Пусть и с небольшим опозданием, но автобусы прибыли. С кряхтением погрузились в них и без приключений доехали до поместья. Непривычно находиться дома без родителей и сестры. Засыпая с ложкой в руке, утолили сильнейший голод. На сытый желудок совсем сопротивляться сну не осталось сил. Вырубились все, даже двужильные Чёрт с Ведьмой. Лишь только Чах остался в сознании, чтобы мониторить обстановку в округе и наблюдать за состоянием императора.

Звонок от Ломакина заставил чертыхнуться. Неохотно разлепив веки, я взял трубку.

— Выезжаю в сторону аэродрома. По идее, ваши «птички» должны быть на подлёте. Не копайтесь сильно. Как только я поднимусь в воздух, то сразу начнётся зачистка в Тюмени. Могут быть неожиданные сюрпризы, от которых вам лучше находиться подальше.

— Понял, — произнёс я. — До встречи в столице.

Поднявшись с лежака, потянулся и прислушался к себе. Вроде немного отпустило. Ещё не полностью красавчик, но минут на двадцать средненького боя хватит.

— Чах, как император?

— Уже полностью в себе. Просто спит. Я его слегка энергией подкачиваю, так что часа через три будет как новенький.

— А моя команда?

— До идеала далеко, но к моменту прилёта в Ярославль зрелище станет не такое печальное.

— И то хлеб, — вздохнул я. — Хочется, конечно, побольше сил перед столичными разборками, но что имеем.

Растолкав народ, сообщил, что вот-вот прибудет за нами «такси» от майора Жуковского. Два раза повторять не пришлось. Вскоре вся группа была на ногах, с лёгкой тревогой вглядываясь в небо. А вдруг не прилетят вертушки? Вдруг опять что-то пошло не по плану?

Волнение оказалось напрасным. Явились орлы! Как только над лесом показались винтокрылые машины, наумб, не тратя времени попусту на их посадку и взлёт, переместил группу на борта. Резко развернувшись, лётчики повезли нас в сторону законсервированного аэродрома, чуть ли не касаясь верхушек деревьев. Разумная мера предосторожности. Хотя князь и обещал, что ПВО временно будет вне игры, но не хочется лишних случайностей.

Приземлившись примерно через час, мы наскоро поздоровались с сосредоточенным Жуковским, который сразу же запихнул нас в один из двух транспортов.

Ещё при взлёте Александр Пятый внезапно открыл глаза и окинул всех нас подозрительным взглядом.

— Как понимаю, — прохрипел он ещё не до конца восстановившимся голосом, — всё удалось?

— Не всё, но мы работаем над этим, Ваше Величество, — с улыбкой ответил я.

— Дедушка! — кинулась к нему Вера, в одну секунду превратившись из грозной воительницы в счастливую девчонку.

— Жива… — довольно обнял Александр внучку. — Умница, дорогая! Теперь моя душа спокойна. Вижу, все в курсе, кто ты такая?

— Этим людям доверять можно.

— Хоть кому-то в этой стране можно, — неожиданно скривился он. — Итак, хочу услышать подробный доклад о событиях, происходивших в последнее время. Начинай.

И опять наблюдаем очередное преображение Веры из родственницы в боевую Невесту. Чётко, кратко, но не пропуская ни одного важного события, она пересказала наши злоключения, начиная с Реальности харков и заканчивая освобождением Александра. Единственное, что опустила — это наличие зародыша в своём ментальном поле и наши с ней отношения. Может, мне о них заикнуться, пока государь не восстановился. А то ведь потом куролесить на эмоциях начнёт?

Подумал и решил, что пока не стоит. Лучше «обрадовать» дедулю, стоя на грешной, но твёрдой земле, чем когда до неё несколько километров. А что, если психанёт? Как-то не хочется в огромной, с заглохшим моторчиком, консервной банке рухнуть вниз. Как и прогнозировал Чах, при подлёте к столице и сам император, и мы уже имели достаточно презентабельный вид. Поразительно, но Александр отреагировал на наумба, словно сто раз до этого подобных свинорылов встречал. Я уверен, что внутренне, конечно, охренел, но дворцовая выучка не дала и мускулу дрогнуть на лице императора. Круто! Я тоже так хочу уметь.

Наконец шасси самолёта коснулись взлётной полосы. Сразу после остановки был открыт транспортный люк, и в него въехал бронированный джип.

— Ваше Величество, — произнёс вышедший из него князь Ломакин. — Операция идёт согласно плану. Прошу проехать со мной для начала следующего её этапа.

— Ну, здравствуй, Осип! — крепко пожал император ладонь своего старого друга. — Рад, что оба живы! Пора показать тварям, кто в доме хозяин, а то расслабились все!

Глава 21

Огромные чёрные автобусы с тонированными окнами-бойницами и мигалками на крышах быстро повезли нас в сторону сената, не обращая внимания на светофоры и распугивая автомобилистов с пешеходами.

— Новые вводные от Вождя оборотней, — начал просвещать Ломакин нас, расположившихся в салоне этих бронированных монстров в полном боевом облачении. — Голосование практически подошло к концу. Ещё минут десять и однозначно победивший Николай зачитает вступительную речь перед собравшимися. Именно в этот момент необходимо вывести к нему на сцену Александра. В самом непотребном виде, естественно. Доказательства, что он продался тварям, уже состряпаны и готовы к озвучиванию.

Я уже сообщил, что император полностью потерял волю. И обязательно подтвердит выдвинутые против него обвинения.

— Ох, я подтвержу! — зло произнёс государь, потирая кулаки. — Размажу Николашку по сцене!

— А вот этого делать не стоит, Ваше Величество. Вы ещё далеки до полного восстановления и не факт, что справитесь с Вождём оборотней. Не будем рисковать. Для подобного случая у нас есть молодой и борзый старшина Горюнов. Он и морду предателю начистит, и заставит его перед всеми принять истинный облик. Когда такое увидят практически все жители империи, то многие вопросы у людей отпадут.

— Жаль, что я не сам, но доводы разумные, — вздохнул Александр. — Данила, не подведёшь?

— Мы не подведём, — за меня ответила Вера. — Не стоит вдвоём вам соваться в место, где соберутся все сильнейшие одарённые страны. Я, Ведьма и Барон можем создать Круг. Хорошее подспорье в той драке, что намечается.

— Не драка, а казнь, — поправил император, но возражать не стал. — Принимается. Как понимаю, остальные бойцы зачищают сам сенат?

— Именно, — кивнул Ломакин. — Морячок и Чёрт будут работать от парадного входа двумя независимыми отрядами, убирая всякую вооружённую дрянь. План здания я уже вбил в навигаторы. Там и все вражьи посты обозначены.

— Хорошо. А ваш Чах не подведёт? Не перепутает случайно и не перенесёт вместо торжественного зала в сортир?

— Да я тебя убогим таскал на несколько вёрст! — обиделся наумб. — А уж на сотню аршинов с ювелирной точностью перемещу.

— Вообще-то я император, — нахмурился Александр от такого ответа. — И уважение…

— Да плевать мне, кто ты! Я не твой подданный. Да и император пока что из тебя хреновый. Как вернёшь свою просранную империю обратно, тогда обстоятельно и поговорим за бокальчиком лёгкого, но неразбавленного спирта, кто какого уважения достоин. Короче, задница твоя окажется в нужном месте. Если чего-то не устраивает, то можешь потом написать отрицательный отзыв в пресс-службу Великих наумбов. А пока не выпендривайся.

Вопреки ожиданиям, император не рассердился, а рассмеялся, заявив, что бокальчиками «лёгкий» спирт давно не пил. Но после следующих слов Чаха опять стал серьёзен.

— До сената три минуты езды, — выдал новую информацию Чах. — И встреча интереснейшая готовится. Эскорт из пяти суккубов.

— Мне об этом ничего не известно, — взволнованно проговорил князь Ломакин.

— А ты думал, что Николай только на тебя полагается? — хмыкнул Александр. — Нет, Осип. Ты всего лишь винтик в машине. Да и сам Николашка тоже винтик. Всем управляют маиды, вот их бабы и будут дальше продолжать операцию. Не удивлюсь, если тебя в скором времени захотят грохнуть. Быть может, прямо в этом автобусе. Слишком много правды ты знаешь обо мне, чтобы оставаться живым. Свидетели похищения и преображения императора тварям не нужны.

— Убивать не будут сразу, — возразил я. — Просто быстренько подчинят своими чарами и запрут с тёмном чулане. Но потом точно грохнут. Переделывать старика в оборотня нет никакого смысла — для этого полное силы здоровое тело необходимо. Вы хоть раз встречали очень пожилого оборотня? Лично я максимум средних лет видел.

Исключением можно назвать лишь вас, Ваше Величество, но не для службы вас изменить пытались, а чтобы пугалом на местном огороде выступали. Как стали бы ненужным, обязательно спалили в одном из крематориев.

— Согласен, — кивнул государь. — Как будем решать проблему суккубов? Они нам всю малину портят.

— Затащить в автобус и грохнуть, — внёс своё предложение Чах. — Мы с Даней при поддержке Невесты и Ведьмы легко подобное провернём.

— Ага, — возразил я. — Мы провернём, а потом автобус превратится в консервную банку с трупами людей. Ты забыл о предсмертном вопле суккубов. Пять тварей мозги всем в квартале гарантированно оплавят. Ну а про сидящих в автобусе и говорить не приходится.

— Говно вопрос, напарник! Под сенатом есть шикарный старый канализационный туннель. Никто им давно не пользуется, и стены толстенные. Доли секунды понадобятся, чтобы переместить тварей и самим переместиться туда. Ну а дальше по моему плану действуем: разделываем суккубов на рагу.

— Принимается, — кивнул император. — Вера, а ты точно выстоишь против подобной твари? И почему у тебя, «Невеста», такой странный позывной?

— Уже имела дело с ними, когда тебя вытаскивали. А позывной… Это долгая и очень печальная для тебя история, дедушка. Потом во всех красках расскажу.

— Понял, хотя и ничего не понял. Подъезжаем. Собрались. Полная боевая готовность.

Встречающих нас суккубов сложно было не узнать. Пять статных красавиц в парадной военной форме заслуживали того, чтобы с них рисовали портреты: групповые и по отдельности. Но я бы ни одно из этих полотен даже даром не взял, зная, какие образины натянули на себя эти прекрасные маски.

Князь Ломакин первым выскочил из автобуса и что-то стал втирать одной из красавиц. Обсудить, как он будет заманивать тварей в автобус, мы не успели, поэтому отдали всё в руки Осипа Семёновича.

— Надеюсь, он мастер экспромтов, а то сейчас дерьма наедимся, — вздохнул Чёрт.

— Уболтает, — с закрытыми глазами уверенно сказал император, делая вид, что в беспамятстве. — Главное, чтобы в Осипе горюновский блок эти сучки не пробили.

К счастью, и мой блок выдержал, и красноречие Ломакина не подвело. Пять девиц решительно направились к дверям автобуса. Как только последняя из них оказалась внутри, я попытался взять суккубов под временный контроль, не дожидаясь переноса.

На удивление, всё прошло намного легче, чем во время боя у тайной базы. Я не просто задурил им башки, а взял под реальный контроль, разбив вдребезги у троих ментальную защиту. На ещё двух красоток моей силушки не хватило, хотя и притормозил их реакцию на происходящее.

К моменту переноса в мрачное сырое подземелье суккубы были если и не полностью беспомощны, то далеко не в лучшей своей форме. Своим трём я без дополнительных движений просто раздавил мозг, превратив в полных идиоток. Рассчитывал, что подохнут, но, видимо, не тем местом думают, раз живы остались. Находящиеся со мной в Круге Ведьма и Невеста уже получили расклад ситуации из моей головы, поэтому атаковали относительно нормальных суккубов. Я же отрубил головы своим и хотел было подключиться к драке. Но тут меня ожидал полный облом: девушки хорошо справились без красивого старшины Горюнова, и твари лежали в аппетитном разобранном состоянии.

— Чах, — обратился я к наумбу, — что-то я не понял. А где их предсмертный вопль?

— Где? Не напрашивайся на рифму, Даня. Даже я не ожидал, что ты так закапсулируешь маидок в собственных телах! Не только у твоих, но и у остальных двоих способности просели сильно. Так что не только ментально орать, но даже пукнуть не смогли дальше своего энергетического тела. Хороший навык! Запомни, как это сделал.

— То-то я и смотрю, что слишком легко покрошили гадин, — с лёгким сожалением произнесла Вера. — Думала, сама сильнее стала, а тут просто противник ослаб.

— Это говорит та, что недавно убитому кровососу радовалась? — хмыкнула невозмутимая Ведьма. — Невеста, а не зажралась ли ты часом?

— Хватит разглагольствовать, — прервал беседу Чах и переместил нас обратно в автобус.

— Всё уже? — нетерпеливо спросил император.

— Кабзда суккубам, — подтвердил наумб. — Но потом их помянем. Там уже Николай перед скопищем баранов благодарственную речь читает.

— Начинаем! — отдал приказ Александр. — Ни пуха ни пера всем нам! Лом, передай Комову, чтобы давал трансляцию по всей стране!

Переместились мы в большой зал, прямо на сцену. Вижу впереди себя спину какого-то мужика, вещающего нечто пафосное с трибуны. Хотя почему «какого-то»? Это и есть тот самый Николай, Вождь оборотней. Я сразу же почувствовал знакомую ауру, с которой уже раз встречался в охотничьем домике. Её ни с чем не спутаешь.

Только раньше она казалась мне охренительно сильной, а сейчас воспринимается на уровне недавно подохших суккубов.

Это не тот соперник, которого стоит бояться. Но моя задача усложняется тем, что нужно не просто грохнуть тварь, а раскрыть истинный облик Николашки. Страна должна увидеть своих «героев»! Ну и заодно скромному мне кусочек славы не помешает. В конце концов, жОних я императорской наследницы или просто пописать зашёл?

— И я призываю всех вас к консолидации! — продолжал разоряться Николашка, ещё не почувствовав, какой звездец подкрался к его предательской заднице и не обращая внимание на нездоровое движение в зале. — Всё прогрессивное человечество должно сплотиться, чтобы очистить нашу земную Реальность от тварей!

— Уже сплотились! — подал голос Александр Пятый. — И ты, предатель, верно заметил про изгнание. С тебя и начнём!

После его слов я в ускорении приблизился к Вождю оборотней, напитав силой свой серп по максимуму. На удивление, Николай рядом со мной не стал перевоплощаться в оборотня. Сюрприз! Видимо, на тварь подобного уровня мои флюиды не действуют. Значит, будем соблазнять её насильно.

Посланный мной ментальный удар почти сразу разбил маидовский блок в голове Николашки. Этого оказалось достаточно, чтобы его способность удерживать человеческий облик пропала. Можно было бы и под контроль тварюжину взять, но мне сейчас необходима его ярость в поединке. По всей империи люди с интересом пялятся в экраны, и разочаровывать их не строит.

Ого! А Вождь оборотней в боевой ипостаси покруче суккубов выглядит! Около двух с половиной метров в холке тварь с длинными руками и когтищами, напоминающими лезвие косы, кинулась в бой без лишних разговоров. Но я к подобному повороту сюжета был готов. Отразив его ответный ментальный удар, ушёл в сторону и рубанул по одной из лап серпом. Оборотень завыл, сиганул от меня подальше прямо в зрительский зал и…

Мать моя женщина! На месте отрубленной конечности моментально начала вырастать другая. Ни хрена ж себе регенерация! Но я вижу, что это бесследно для Николая не прошло. Он заметно уменьшился в росте, явно потратив часть себя на отращивание руки. Приятная неожиданность!

Я дал Вождю спокойно поправить своё здоровье и в издевательской манере поманил на сцену.

— Пёсик! Бой ещё не закончен! Перестань вылизывать блохастую задницу и вернись к своему хозяину. К ноге, Ники!

Думаю, что и без этого тварь не оставила бы меня в покое, но я явно придал ускорение ей. Не каждый день, да ещё и прилюдно, целый Вождь, бывший когда-то не менее целым Труворовым, слышит подобные оскорбления. Громко зарычав, он снова кинулся в атаку.

Красиво так кинулся, явно рассчитывая одним броском прервать мою жизнь. Я хотел было повторить трюк с отрубленной конечностью, но внезапно в голове раздался голос Веры.

— Оставь его мне!

Ответить не успеваю, так как Невеста с пылающим серпом появляется сбоку от Николая и в полёте сносит ему обе ноги по самые колени. Подобного предатель явно не ожидал, почему-то решив, что кроме меня для него тут соперников нет. Дорого обошлась Николаю его ошибка.

— Не убивать! — приказал я Вере, видя, что девушка собирается продолжить родовую месть. — Не время.

Ноги вождя оборотней тоже не заставили себя долго ждать. Они отрастали, но намного медленнее, а сам Николашечка ещё уменьшился в размерах, превратившись из мощного боевого существа в тощего облезлого оборотня. Интересно, а он долго так может?

Долго размышлять не стал и отрубил руки, которыми пытался размахивать гад, у моего носа. Ух ты! Растут! Но есть одна проблемка — это резерв энергетических сил и массы. У Вождя оборотней явно закончилось и то и другое. На сцене под софитами лежит нечто безобразно корявое, на фоне которого даже хилый гоблин кажется красным молодцем богатырского сложения. Как бы не подох…

В принципе, я не против такого финала, но мне нужна информация из этой сволочной головы. Всадив в грудь Николашки серп, одномоментно полностью взял его под полный ментальный контроль минус Даром. Допрос — дело тонкое. Неизвестно, какие блоки стоят у Вождя… теперь уже бывшего Вождя оборотней в голове. Вполне допускаю, что и самоликвидация заложена. Поэтому лучше выкачать всю инфу сразу через два канала.

Подозрения оправдались. Мозг Николая расплавился раньше, чем остановилось сердце: сработали смертельные блоки. Но они активизировались не мгновенно, и я успел основательно залезть в голову предателя. Инфа, как всегда, сразу не улеглась в правильном порядке. Но главное, что она имеется.

Не больше десяти секунд длился бой и допрос в ускорении. За это время никто не проронил ни слова. Поражённая публика, замерев, наблюдала за происходящим, не до конца осознав, что тут творится. Думаю, даже сам поединок не смогли толком рассмотреть. Интересно, а что простой народ увидел на телеэкранах?

— В замедленной съёмке транслировалось, — пояснил невидимый Чах. — Эти Комовские придурки из СБ изначально просто трансляцию замутили. Пришлось самому вмешаться. Так что, Даня, ты теперь кинозвезда!

Поблагодарив Чаха, я продолжил играть свою роль.

— Ваше Величество, — с лёгким поклоном обратился к императору. — Трибуна от животного освобождена, так что можете начинать. Извините, мы тут намусорили немного.

— Ничего, — с усмешкой ответил Александр. — Среди этой помойки один кусок дерьма в глаза не бросается.

Император не стал заходить на трибуну. Он просто вырвал из стойки один из микрофонов и обратился к залу. Думаю, что даже не к нему, а к империи, граждане которой практически все прилипли к телевизорам и компьютерам.

— Про помойку я не зря сказал, — спокойно начал он свою речь. — У меня есть неопровержимые доказательства, что многие находящиеся здесь главы Родов вступили в сговор с тварями. Не все, но многие! Поэтому я, император Российской Империи Александр Пятый Труворов, собираюсь лишить вас не только жизни, но и всех прав в своей стране! Предателям человечества не место у власти!

Старые договоры аннулируются! Предавшие Рода распускаются! Всё их имущество переходит в собственность государства! И это моё решение не обсуждается! Не вам, продажным, его обсуждать! Нет вас больше в списках Российской империи!

Подобное заявление заставило слушавших проснуться. Раздались редкие аплодисменты и одобрительные выкрики, но их моментально перекрыл недовольный рёв толпы.

— Надеюсь, глушилки включить не забыли? — тихо поинтересовался у меня император.

— Чах говорит, что только что активировал.

— Это хорошо. Не хочется потом такое красивое здание сносить после магического боя нескольких сотен одарённых. Да и нам полегче к ответу гнид призвать.

— Я тоже могу призвать! — моментально отозвался наумб. — Император! Ты меня ещё в боевой ипостаси не видел! Так восхитишься, что усыновить захочешь.

— Лишнее это. Идёт трансляция, и не стоит пугать простых людей новым видом твари. Потом с тобой разберёмся. А сейчас не до тебя.

Тут государь абсолютно прав. Поняв, что капец подкрался, князьки и графья сбросили верноподданнические маски со своих продажных рыл и попытались кастовать заклинания. Хрен им на воротник, а не магия! Глушилки работают во всю силу, не действуя лишь на нашу команду с прокачанным в Круге минус Даром. Исключение составляет лишь Александр Пятый, но и без этого он достаточно умелый воин. К тому же Чах сидит в невидимой засаде, страхуя нашего самодержца.

Лёгкая заминка среди предателей помогла немногочисленным сторонникам императора сообразить, куда стоит двигаться. Человек тридцать отделились от общей толпы и, подбежав к сцене, выхватили парадные, но от этого не менее смертоносные мечи, создав хиленькую, но отважную преграду на пути к телу Александра. Не все, правда, успели. Примерно треть не смогла вырваться на открытое пространство и полегла от вражеского оружия. Но погибли не зря, дав дополнительное время для остальных своих верных присяге товарищей.

— Надо запомнить всех храбрецов, — тихо произнёс император. — Они или их Рода достойны того, чтобы стать новым оплотом империи. Но это потом. Сейчас пора наказывать тварей в человечьем обличии. Разрешаю привести смертный приговор в исполнение!

Глава 22

Бой начался мгновенно. Орда аристократов с рёвом подступила к сцене, поэтому идти далеко не пришлось. Не успел заслон из верных императору людей вступить в схватку, как наша троица уже была в центре толпы. Предатели хоть и были под воздействием глушилок, но даже без Дара рубились отчаянно.

К их великому сожалению, пробить наш защитный Пояс Хаоса никто не смог, а вот мы с Ведьмой и Невестой оторвались по полной программе! Создав боевой треугольник, на бешеном ускорении прошлись из одного конца торжественного зала в другой, прокладывая просеку среди когда-то знатных граждан Российской империи. Тела сволочей лежали на полу, смешавшись со с корнем выкорчеванными креслами. Дойдя до стены, повернули в обратном направлении.

О нападении на Александра отступники уже не помышляли, быстро оценив, какой звездец их ожидает. Наиболее расторопные кинулись к дверям, чтобы спастись бегством. Но тут их тоже ожидал жестокий облом. Группы Морячка и Чёрта перекрыли все выходы и, не рассусоливая, стали отстреливать умников.

Бардак и паника нарастали. Кто-то из предателей пытался сохранить свою жизнёнку и, бросив оружие, поднимал руки вверх. Кто-то, наоборот, хотел продать свою жизнь подороже. Понимая, что она в любом случае скоро закончится, с остервенением набрасывались на нас. Но итог и для тех, и для других был один — смерть.

Лишь один император не принимал участия в бойне, так как до него никто из предателей не смог добраться. Александр упёр кончик своего меча в пол, положил обе ладони на навершие его рукояти и невозмутимо наблюдал за казнью. Уверен, не только для нас, находящихся в зале, но и для всех, кто смотрел прямой эфир на экранах, он выглядел очень величественно. Глыба спокойствия среди кровавого хаоса!

Минут через пять сражаться стало не с кем. Откинув забрало шлема, Вера подошла к деду и произнесла.

— Ваше Величество! Приговор приведён в исполнение! Ожидаем дальнейших распоряжений!

Это я её надоумил, ещё когда схватка подходила к концу. Наследнице престола тоже нужно засветиться в новостях во всей красе. Пущай все знают, что Вера Труворова не просто девочка, а карающий меч императора. И не стоит к ней относиться пренебрежительно.

— Благодарю за службу, внучка! — с улыбкой произнёс всё понявший Александр, специально акцентировав внимание на их родстве и давая понять несведущим людям, что наследница никуда не делась и по-прежнему в строю. — Но дел ещё много и расслабляться нельзя.

После этого он взял телефон и связался с Якутом, Комовым и Ростоцким, громко, явно для микрофонов камер, назвав их по именам.

— Господа! Приказываю приступить к зачистке Российской империи от тварей и предателей. Полный карт-бланш на любые действия.

Отключившись, Александр уже обратился к людям, смотрящим трансляцию.

— Сограждане! Думаю, — начал он без длинного вступления, — что вы всё поняли. Да! Твари подкупили всю верхушку нашей знати, и в стране чуть было не случился государственный переворот. Не волнуйтесь! Предатели и оборотни от возмездия никуда не денутся. Жизнь скоро войдёт в своё привычное русло. А пока прошу вас без надобности не покидать дома.

Отступники наводнили страну тварями, маскирующимися под людей. Скоро вся эта мразь выплеснется на улицы городов и посёлков. Армия, Имперская Служба Безопасности, Спасатели и мои специальные отряды справятся с ними. Но повторюсь, нам нужно время, поэтому цените свои жизни и не рискуйте там, где можно не рисковать. Жизнь каждого из вас ценна для Российской империи! Спасибо за понимание и верность Родине! Мы победим!

На этом трансляция закончилась, и Александр, перестав делать одухотворённое лицо, снова связался с генералами.

— Господа, всем прибыть во дворец. Теперь там будет наш командный центр. Прихватите с собой все необходимые файлы, которые недоступны через сеть.

Взяв под охрану столь важную персону, мы вышли из сената. У входа нас ожидал Ломакин. Старый князь весь был забрызган кровью и довольно щерился злой улыбкой. Видать, геройский дед тоже не остался в стороне и принял активное участие в драке.

— Государь! Спасатели проложили безопасный коридор до дворца, — отдав честь, произнёс он. — Жду новых вводных!

— Спасибо, Осип. Козырять потом будем, а сейчас давай по-простому. Что в городе творится?

— Мочилово в нескольких кварталах. Ликвидируем известные нам лёжки оборотней, пока твари в них не активировались и не выползли на улицы.

— У меня инфа из башки Вождя, — моментально вступил в разговор я. — Могу дать координаты всех замаскированных баз тварей в Ярославле.

— Скидывай, сынок! Вещь нужная.

Я быстро на карте обозначил точки базирования оборотней.

— Целая дюжина⁈ — неприятно удивился Лом. — А мы всего о четырёх знали! Вот ведь муха лядская! Государь! Нужны армейские бойцы, чтобы все лёжки быстро накрыть.

— Добро, — кивнул Александр. — Свяжись с генералом Ростоцким. Да! Хватит старыми костями перед тварями трясти. Запрыгивай в автобус, и едем с нами во дворец.

Добирались до него мы недолго. Минут за семь управились. Выйдя из автобуса, я увидел здоровенного мужика с генеральскими погонами. Он вытянулся перед императором по стойке смирно и отрапортовал.

— Ваше Величество! Дворец находится под нашим полным контролем. Силами императорской службы охраны и приписанной к ней ротой майора Жуковского уничтожены все отступники. Также заключены под стражу подозрительные личности в количестве тридцати одного человека. Проверка по ним началась, но…

— Расслабься, Костя, — дружески хлопнул Александр генерала по плечу. — Верю, что все молодцы.

— Это мой отец, — шепнула мне на ухо Вера. — Он начальник охраны Рода Труворовых.

— Ого! Мощный у меня тесть намечается.

— Не боись, Данила. Он…

Договорить Вера не успела.

— А я с подарочком! — взяв её за руку, проговорил государь. — Встречай, Костя, дочку!

— Не сомневался, что выживешь, — тепло обнял отец Веру. — Пойдём, мать обрадуем!

— Потом обрадуется, — обломал обоих император. — Сейчас дела важнее. Любое промедление приведёт к большим жертвам. Командиры группы, а также Невеста и Барон, — обратился он к нам по позывным, намекая, что война продолжается, — прошу в мой кабинет. Генерал Труворов! Жду вас там же.

Как только мы все расселись за длинным столом, Александр сразу же приказал мне.

— Выкладывай, старшина, всю инфу из башки Николая.

— Важной не так и много, — начал я. — Вернее много, но для понимания оперативной обстановки её сейчас сложно использовать. Поэтому начну со срочного. Удар оборотней намечался в шести населённых пунктах. Если исключить столицу и Тюмень, то остаётся Тула, Казань, Керчь, Новгород. К сожалению, точные места базирования тварей Вождь не имел, но зато есть инфа по тем, кто курирует их. Глав родов отбрасываем в сторону, так как они покоятся в сенате. Поэтому остаются их ближайшие родственники.

— Понял. Как только прибудет Ростоцкий и Комов, скинь им списки.

— Также есть данные по лабораториям, где производят оборотней. Их всего четыре. Одну мы расхреначил… извините, ликвидировали. А вот в районе Белого моря, Ладожского озера и на Черноморском побережье они продолжают функционировать. Все находятся на островах.

— Тоже генералам скинь. Хотя… Говоришь, на островах? Значит, придётся высаживать десант. Бомбардировкой, думаю, мы ничего не добьёмся. Большие потери гарантированы. Твой Чах сможет доставить прямиком к базам?

— Я вообще-то не слуга, — тут же материализовался наумб. — Поэтому свой собственный, а не Данилы или ещё кого-нибудь. Но доставить смогу.

— Прекрасно! Лейтенант Якутова… Вернее, с сегодняшнего дня майор Якутова. Берёшь своих орлов с орлицами и выжигаете эти змеиные гнёзда. Прапорщик Станов восстанавливается в капитанском чине и является вашим заместителем. Все члены отряда, включая рядовых, наделяются полномочиями личных императорских порученцев. Поэтому не церемоньтесь с теми, кто под ногами у вас путаться будет.

«Ничейный» Чах и прапорщик Горюнов! Такого боевого опыта, как у Ведьмы с Чёртом не имеете, но и сбрасывать ваш сильнейший Дар со счетов нельзя. Поэтому являетесь консультантами с правом применения вето на решения командиров. Но это на крайний случай, особо не борзейте. Морячок… Забыл твоё имя.

— Сергей Сергучев, — грустно улыбнулся мой главный ромалэ. — Я же бастард, поэтому удобнее оставаться Морячком.

— На чьей стороне был твой отец?

— На правильной. Я видел его среди тех, кто с оружием в руках стоял около сцены в вашем охранении.

— Отрадно. С твоей родословной мы потом разберёмся, а пока носи погоны прапорщика. Сейчас все получаете максимально модернизированные доспехи, новейшее оружие и отправляетесь на Ладогу.

— Возражаю, — быстро отреагировал я. — Необходимо начинать с удалённой базы. — Около Ладоги, если начнётся атака оборотней, и без нас есть кому повоевать. К тому же от столицы войска перебросить быстро можно.

— Поддерживаю прапорщика Горюнова, — согласился со мной Чёрт.

— Уговорили. Начинайте с Чёрного моря.

— А я? — подала голос Вера. — Какие функции возложены на меня?

— Ты остаёшься во дворце.

— Так нечестно!

— Решения императора не обсуждаются, наследница.

— Согласен полностью, — поддержал его генерал Константин Труворов. — Дочь, тебе и при штабе работа найдётся. Твоё инкогнито раскрыто, поэтому своё отвоевала. На передовой ты действительно теперь не нужна.

— Невеста нам нужна, — моментально вступилась за Веру Якутова. — Она часть нашего боевого кулака, и её отсутствие сильно скажется на эффективности группы.

— Очень нужна, — подтвердил Чах.

— Раз такое единодушие, то… Берите сержанта, — немного подумав, согласился император.

— И даже звания мне нового не присвоишь? — обнаглела довольная Верка.

— Легко. Готова стать маршалом, но в столице?

— Поняла, Ваше Императорское Величество! С детства мечтала быть сержантом!

— Вот и славно. А то совсем распоясалась, — улыбнулся Александр. — Всё! Больше не задерживаю.

— Извините, — немного помявшись, попросил я. — Можно узнать у князя Ломакина, как обстоят дела в Тюмени?

— Нормально там! Мочилово — будь здоров! Но подполковник Горюнов справляется, — хмыкнул Лом. — Ещё и мамочка твоя с сестрёнкой во главе народного ополчения встали. Не семейство Горюновых, а целый Генеральный штаб! Повозиться им придётся, но по всем показателям к утру завтрашнего дня возьмут Тюменскую губернию под свой контроль. Так что можешь гордиться родственниками, прапор.

— Спасибо, — козырнул я и со всеми вылетел из императорского кабинета.

Перелёт на Чёрное море прошёл буднично. Встретил нас подтянутый моложавый майор и коротко представился.

— Денис Сергеевич Долин, начальник третьей черноморской базы.

Где-то я его видел… Мучился этим вопросом, покуда мы не прошли в штаб, и я нос к носу не столкнулся со своей средней сестрицей Натальей, облачённой в сержантскую форму связистов. Мать моя! Это же её муж!

Я на фотках видел, но полностью забыл о таком персонаже, так как лично мы не пересекались. Когда эта парочка поженилась, прошлый дебил Данила лежал в больнице со множественными переломами после очередной сумасшедшей выходки. А потом молодожёны срочно отбыли из Тюмени к месту службы мужа.

— Данила? — недоверчиво спросила она.

— Наташа? Вот так встреча!

— Ты чего здесь делаешь⁈ Мне вообще-то родители сообщили, что ты погиб!

— Слухи о моей смерти несколько преувеличены, — ответил я цитатой классика из прошлого мира. — Работаю помаленьку на благо страны. Смотрю, ты тоже в армию подалась?

— Так это и есть твой непутёвый братец? — услышав наш разговор, изумился майор Долин. — А по внешнему виду и не скажешь, что со странностями! Наталья, кажется, ты наговариваешь на него!

— Не наговаривает, — заступился я за средненькую. — Но недавно осознал ошибки молодости, остепенился и теперь потихонечку заново вливаюсь в семью.

— Мне родители писали, но до сих пор с трудом верится, — недоверчиво произнесла сестра. — По мне, горбатого лишь могила исправит.

— Исправился, исправился! — обняла меня стоящая рядом Вера. — Кстати, Наталья, приятно познакомиться. Я боевая подруга и по совместительству невеста этого оболтуса. И могу сказать с уверенностью, что Данила научился думать головой, а не остальными частями тела.

— Мне тоже приятно…

— Вера.

— Вера, а родители уже в курсе о ваших намерениях?

— Только ваши, — вздохнула невестушка. — Своих ещё не осчастливила.

— А как ваша фамилия? — продолжила Наталья допрос.

— По-всякому называют, — быстро свернул ненужный разговор я. — Позывной Невеста, и этого пока достаточно. Майор Долин, я бы с удовольствием и дальше продолжил знакомство, но у нас…

— Да, конечно, — кивнул он. — Господа, прошу к карте.

Мой новый родственник толково объяснил всё по расположению острова, который хоть и считался безлюдным, но иногда около него творились странности. То рыбаки рядом бесследно исчезнут, то в этом районе непонятные помехи на радарах.

— Предлагаю десантироваться на Безымянный, — наконец закруглился Долин. — Несколько катеров мы вам предоставим. Прикрытие обеспечим. Но по прогнозам синоптиков, к вечеру начнётся шторм, поэтому предлагаю не рисковать и минимум на сутки отложить операцию.

— Нет. Начинаем немедленно, — возразила Ведьма. — На катерах, конечно, не пойдём, но вот судно, которое спокойно доставит нас поближе к острову, вполне себе сойдёт.

— Вы не сможете высадиться. Там мелководье версты на три.

— Не ваша забота, майор. Доставьте, а дальше мы сами справимся. Мелководье не помеха: у нас свои способы перемещения. Единственное: кораблик, пусть даже при большой волне, далеко не отходит. Иначе группе после выполнения задания реально вплавь домой добираться придётся. На острове точно не переждём шторм: от базы тварей лишь одна воронка останется.

— Как скажете. Но я бы…

— Ведьма дело говорит, — поддержал командира Чёрт. — Пойми, майор! У нас группа очень непростая. Последние новости из сената смотрел? Мы там немного тоже засветились.

— Мать твою! — знакомыми интонациями мамы воскликнула сестра Наталья, скромно сидящая на заднем ряду в ожидании отправки какой-нибудь срочной радиограммы в столицу. — Вера! Ты Вера Труворова! То есть… вы, Вера Константиновна.

— И чего орать? — недовольно посмотрела на неё Якутова. — Потом будешь Верку по имени-отчеству величать, а сейчас она боец нашего подразделения с позывным Невеста. Короче, забудьте всё это чинопочитание, пока мы базу оборотней не расхреначили. Ну, а дальше уже готовы и на ковровую дорожку, усыпанную лепестками роз.

— Ведьма права, — кивнула моя ненаглядная. — Тем более, Наташа, мы с тобой почти родственницы, а между своими расшаркиваться не принято.

— Значит, про невесту не шутка⁈ Обалдеть…

— Госпожа сержант, — строго произнёс Денис Долин. — Обалдевать вы будете дома, и я вас искренне поддержу в этом интересном занятии. Но сейчас нам поставлена боевая задача, которую мы обязательно должны выполнить. Я ясно выразился?

Ого! А муж у моей сеструхи совсем не тюфяк. Личное и рабочее разделят хорошо. Судя по тому, как пусть и нехотя, но согласилась с ним Наталья, приоритеты расставил мужик правильно. Уважуха!

— Значит, будет вам транспорт, майор Якутова, — продолжил майор, от семейного снова перейдя на общественное. — Есть подходящая посудина. Не то, чтобы хорошо оснащена, но качку выдержит любую.

Майор Долин мне нравится всё больше и больше. Пока готовилось судно, он успел не только запихнуть в наши головы необходимые знания местности со всеми нюансами, которые чисто по картам не изучишь, но и устроить хороший плотный то ли обед, то ли ужин.

Потом была погрузка на корабль, больше напоминавший переросшую свои размеры баржу. Ветер усиливался с каждой минутой всё больше и больше. Солёные брызги волн начинали бить нам в лицо.

— Это только начало, — «успокоил» Долин, вместе с нами взошедший на палубу судна. — Скоро болтать будет, как бельё в стиральной машине. «Морской болезнью» кто-нибудь страдает?

— Слишком вкусно накормили, так что блевать будет жалко, — за всех отшутился Морячок. — Не боись, майор, всё в себе удержим.

— Я бы не был столь категоричен, — тихо пробубнил зеленеющий Астроном.

— Только не на меня! — сурово произнесла Светка Радостина, демонстративно отпрыгивая от бедолаги. — Меня тошнит оттого, что кого-то тошнит! Предлагаю Астронома на тросе опустить за борт. Заранее! Пусть наслаждается свежестью, даже когда её не испытывает.

Мы все рассмеялись, глядя на эту парочку. Сержанты-курсанты уже сработались с моими ромалами настолько, что с удовольствием подстёбывают друг друга. Радостина особенно часто делает это именно с Астрономом. К гадалке не ходи: глаз положила на бывшего очкарика, превратившегося в подтянутого жилистого бойца, не утратившего немного наивного выражения лица.

— Ну, раз у всех настроение позитивное, — с улыбкой подытожил Денис Долин, — тогда самое время отчаливать.

— Ты с нами? — поинтересовался я, видя, что муж сестры не собирается сходить на берег.

— Конечно. Хочешь сделать хорошо, сделай это сам. Тем более, когда поставлена такая важная задача. Так что за тылы и доставку на берег можете не волноваться. Я, Данила, всё по-родственному проконтролирую, чтобы мне потом жена за гибель непутёвого братишки нечто в районе гульфика узлом не завязала.

— До такой степени злая бывает? Сочувствую.

— Себе посочувствуй: с такой сестрой и в придачу к ней невестой. Попал ты, брат, в такую мясорубку с родственниками, что и врагу не пожелаешь. Хотя… Если Варвара Дмитриевна на твоей стороне, то не уверен, что император сможет что-либо толковое против её домашнего арсенала из подвала противопоставить. Боевая тёща у меня!

— Поэтому от Горюновых подальше, на Чёрное море сбежал?

— Не специально. Подфартило, — признался Денис.

— А ты смышлёный, зятёк! Грех было подобной удачей не воспользоваться.

Тут уж мы заржали оба, найдя родственную душу и окончательно проникшись симпатией друг к другу.

Через пару минут судно отчалило от причала, держа курс на остров Безымянный…

Глава 23

К месту прибыли, как и обещал Долин, при хорошей качке. Но даже Астроном быстро с ней свыкся и теперь полностью нацелен на выполнение боевой задачи.

— Удачи вам, — искренне произнёс мой новый родственник, перед тем, как Чах переместил нас на остров.

— По плану базы ничего не скажу, — начал выдавать инфу наумб, — но трое суккубов присутствуют.

— Справимся, — самоуверенно сказала Вера и добавила немного иным тоном, на всякий случай покосившись в мою сторону. — Если, конечно, Данила так думает.

— Данила думает, — ответил я, — что надо выманивать этих тварей с территории базы. — Как только мы их уничтожим практически на глазах оборотней, то последние, уверен, активируют систему самоликвидации. Против такого сильного противника, как мы, воевать рискованно, а значит, будут выполнять те установки, которые заложены в их головах. В результате с заданием справимся в кратчайшие сроки. Главное, с острова до взрыва успеть убраться.

— Уберёмся, — обнадёжил Чах. — Но нужно уговорить суккубов на поверхность выйти.

— Да куда они денутся! Перемещай группу поближе ко входу. Мы атакуем его со всей силой, и иного выхода у тварей не будет. Но никому внутрь не соваться!

— Всего лишь сутки прапорщик, а как поумнел. Прикиньте, сколько умища у меня с майорскими погонами прибавилось! — усмехнулась Ведьма. — План принимается.

Через несколько секунд мы уже резвились вовсю. Не знаю, успели ли нас засечь на берегу, но у самой базы оборотни ощутили всю мощь нашей силы. Покуда остальные поливали свинцом охрану, мы с Невестой скастовали несколько огненных шаров и запустили их прямо в бронированные ворота. Рвануло так, что горящий склад с боеприпасами позавидует!

Проскочивших сквозь стену пламени суккубов я увидел сразу. Мысль попытаться воздействовать на них не мечом, а ментально пришла спонтанно, но я воспользовался ею без раздумий. Получилось. Причём намного легче, чем в прошлый раз подавил волю троих суккубов, полностью разрушив все блоки и став единоличным хозяином сознания тварей.

Теперь взбесившиеся гадины не помышляли о бое с нами. Сцепившись между собой, они устроили такое показательное выступление, что наши бойцы даже замедлили скорость обстрела оборотней, чтобы насладиться подобным зрелищем.

Оставшейся в живых твари дал приказ включить систему самоликвидации. Она послушно ломанулась на базу.

— Чах, сматываемся.

Наумб медлить не стал, и мы снова стоим на мокрой палубе корабля.

— Не понял… — удивлённо произнёс Долин. — Это как? То исчезаете прямо на глазах, то появляетесь… А что по операции? Когда её осуществлять собираетесь?

Мощнейший взрыв, заставивший подпрыгнуть на воде немаленький корабль, в несколько сотен метров ввысь столб пламени на месте острова и сильная ударная волна ответили лучше любых слов на вопрос майора.

— Ни хрена себе! — только и смог проговорить он, вставая с палубы. — Ваша работа?

— Наша, — скромно потупив глазки, призналась Ведьма.

— Блин! Предупреждать надо! Меня же чуть за борт не смыло!

— В следующий раз обязательно. Валим к дому, а то здесь как-то слишком мокро.

Долго упрашивать Долина не пришлось. Прибыв на берег, мы сообщили о ликвидации объекта в столицу и тут же получили приказ выдвигаться в сторону Белого моря. Тепло распрощавшись с сестрой и её мужем, я последним заскочил в транспортный самолёт.

— Даже отметить успех не дали, — проворчал недовольный Чах, тоскливо глядя в окно иллюминатора на удаляющееся Чёрное море. — Гоняют, как стадо сагайдаков по степи, и никакой личной жизни. А так мечтал местной ча(ч?)и попробовать!

— Зато и напряга никакого, — отмахнулся расслабившийся Жир, развалившись в кресле и вытянув ноги в проход. — Так воевать можно. Без нервотрёпки! Приехали, откушали. Небольшая морская прогулка, сдобренная последним танцем суккубов и красочным световым представлением. А дальше — очередная экскурсия по стране. Барон! На Белом море будет также или ты нам иные развлечения припас?

— Героическую гибель одного жирного придурка! — за меня ответил Морячок. — Ты сильно не кайфуй, если не хочешь в могиле оказаться.

— Я уже давно не жирный! Комок мускулов и ни капли…

— Мозгов, — включилась в разговор Якутова. — А жирный ты или нет — это неважно. Позывной не переделаешь, так что терпи по дембеля. Слушай, что тебе местами умный прапорщик Морячок говорит, и тогда целым свой «комок» до гражданской жизни донесёшь.

— Да я знаю, — миролюбиво улыбнулся Жир. — Просто эмоционально основательно к бою готовился, а в результате только четыре магазина с большого расстояния по тварям расстрелял. Вот и расслабляюсь, чтобы в себе не держать.

— Для недержания есть туалет. Но расслабиться действительно немного можно, — смягчилась Ведьма. — Заодно и решить, что будем делать с беломорскими оборотнями.

— Думаю, что островные базы должны быть примерно одинаковыми. Типовыми, — рассматривая карту, произнёс снова ставший капитаном Станов. — Судя по всему, плыть нам никуда не придётся. Там от берега остров с базой всего в двух вёрстах.

— Справлюсь без проблем, — согласился с ним Чах.

— Не так всё просто, на мой взгляд, — внезапно возразил Борзый. — Или это хрень полная про базу, или мы чего-то не догоняем. Вряд ли Барон нас фигнёй накормил, значит, остаётся второе.

— А ну-ка! Давай подробности, рядовой! — моментально насторожилась майор Якутова, растеряв флегматичный вид.

— Размер острова настораживает. Всего лишь девяносто три аршина от одного до другого, самого удалённого конца. И нет никакой растительности. Одни голые камни. Как вы себе вход на такой открытой маленькой местности представляете? А ведь ещё и охрана его должна быть.

— Верно… — задумчиво протянул Чёрт, выводя на навигатор данные об острове. — С любого судна или вертолёта моментально подозрительный объект засекут.

— Уверен, что информация именно про него была в памяти Вождя оборотней, — категорически заявил я. — Ошибка исключена. Значит, есть какой-то подвох, который пока не видим.

— Отливы, — произнесла Вера. — При них вода на Белом море отходит на сотни метров от берега. Остров расположен практически на мелководье, значит, часть дна вокруг него должна тоже оголяться.

— Вход на базу обнажается при отливах? — переспросила Якутова. — Исключено. Тогда никакую магическую защиту не поставить — вода слишком хороший проводник, и береговая охрана аномалию засечёт в два счёта.

— А зачем, — поддержал я Веру, — нужна лишняя защита при таком расположении входа? Может, кстати, и быть, но включаться исключительно «на сухую», при отливах. Так что я согласен с Борзым и Невестой. Хрен кто догадается там искать базу! Правда, нам от этого не легче…

— А по-моему, всё намного упрощается, — вступил в спор Лёха Старостин. — Пока вода совсем не ушла, нужно подключить летунов и накрыть бомбами вход. Разворотить его и дальше ждать: либо когда система самоликвидации включится, либо очередную троицу суккубов с отрядом оборотней. Скорее всего, сами угробят базу, так как её при приливе обязательно затопит полностью или частично. Не станут оставлять следов для наших водолазов.

— Мысль хорошая, но с одним маленьким изъяном, — расстроил нас Чах. — Даниле, Верке и Галюнчику прокачиваться на суккубах надо. Поэтому я сам и не рванул черноморскую базу, предоставив возможность этой троице немного маидских силёнок набрать. Очень они полезны для зародышей моих будущих красавиц. Правда, Даня, из-за свойственной ему жадности, сам всё попытался захапать, но все трое были в Круге, поэтому никто обделённым не остался.

— Значит, совместим приятное с полезным, — тут же предложил я. — Мы втроём… не считая Чаха, конечно, проникаем через скрытый под водой вход, терроризируем суккубов, а потом сматываемся на берег за секунду до того, как это логово оборотней самоуничтожится. Получится: и волки в зоопарке, и овцы на тулуп пошли. Безотходное производство, так сказать.

— А ничё, планчик! — сразу согласилась Ведьма.

— Ты согласна, потому что сама участвуешь, — недовольно произнёс Чёрт. — А нам, сирым и убогим, что делать? На берегу платочками белыми махать?

— Машите. Станете командирами собственных отрядов, тогда тоже сможете самодурничать. Ну а пока завидуйте молча. И не смотрите такими грустными глазами на целого майора Якутову! Я сказала, что план одобрен, значит, он одобрен!

Высадка на берегу Белого моря прошла по всем правилам, ну а дальше начался сплошной экспромт. Как только вода стала отходить от берега, Чах перенёс нас троих вначале к замаскированному подводному входу, а потом, внимательно его изучив, уже и на саму базу.

Троица оборотней, стоящая на посту оловянными солдатиками, даже не почувствовала, как перешли в разряд мертвецов. Дальше мы пошли по непривычно пустому коридору, время от времени уничтожая отдельные личности, которым не повезло оказаться не в том месте и не в то время.

— Спят они, что ли? — в какой-то момент удивлённо поинтересовалась Ведьма. — Уже с минуту фланируем, а до сих пор тревоги не слышно. Совсем мух не ловят! Эх, их бы мне на перевоспитание!

— Уверен, скоро перевоспитаешь, — усмехнулся я.

Накаркал. За очередным поворотом нас ожидала торжественная делегация из тварей. Мы тут же обиделись, так как в составе её суккубов не видно, и хотели начать привычную заготовку оборотней на зиму, но нас опередил Чах. В своей боевой ипостаси он просто выжег противника огнём, заставив превратиться пару десятков тел в пепел.

— Думаю, такой вызов маидкам понравится, — пояснил он. — А то плетутся, как каракатицы!

Но хитрые или трусливые суккубы даже такое приглашение проигнорировали. Вместо себя они послали ещё пару отрядов расходного материала. Наумб сразу задумчиво заявил, что так даже и лучше. Только свой талант факира ему тратить западло, поэтому мы должны сами немного поработать.

Мы отказываться не стали. В Кругу на ускорении прошли две секции базы, практически не останавливаясь. В третьей нас ожидала толстенная бронированная дверь, которую напитанными энергией серпами за несколько секунд превратили в замечательный металлолом.

— Направо, — направил нас Чах, работающий навигатором. — Сейчас будет небольшой плац, а за ним, через три поворота, командный пункт.

— А переместить любимых боевых товарищей не хочешь? — поинтересовалась Вера. — А то всё ножками да ножками топаем.

— Могу. Но вам нужно хотя бы половину собственной энергии потратить. Тогда суккубовская лучше ляжет на энергетический каркас, заменив собой ту часть, которая от более слабых тварей раньше перепала, и расширит ваши возможности. Так что, Верка, работай и не ленись! Маши серпом от рассвета и до заката! Ну а пока что солнце ещё высоко, а лампочки вообще времени суток не наблюдают

Поработать нам пришлось знатно. Особенно на плацу. Там нас ждали не какие-то недоделки, а самые что ни на есть прокачанные оборотни. Вступив с ними в схватку, мы крутились как ужи на сковородке, отражая атаки практически со всех сторон. В этой неразберихе Невеста умудрилась меня, сдуру решившего прикрыть ей спину, чуть не зарубить.

— Смотри, куда лупишь, слепошарая! — не на шутку рассердился я, буквально в паре миллиметрах разминувшись с её серпом. — Я новую башку отращивать не умею!

— Данечка, извини! — виновато произнесла она самым что ни на есть няшным голоском.- Я тебя потом за это поцелую.

— Убей, и тогда даже трахнуть сможешь! — подключилась к разговору Ведьма. — Сколько раз вам говорить, чтобы в бою на всякие нежности не отвлекались! Мне завидно! Жаль, Модеста Жуковского тут нет! Мы бы с ним вам такой секс по телефону устроили, что надолго бы запомнили! Барон! Гранату в правый проход!

— Отойди подальше! Сделано! А по телефону нам не надо, лучше видео пришли.

В какой-то момент нормальные оборотни закончились и опять попёрли скороспелки.

— Дальше уже неинтересно, — заявил Чах. — От них толку никакого. Перемещаю к суккубам.

Три маидские твари в командном центре, вопреки ожиданиям, не набросились на нас, а заняли глухую оборону. Потянувшись к ним ментально, увидев, что соорудили общий щит. Неужели уже знают, что могу взять их под свой контроль? Быстро у вражин инфа распространяется!

Но нам такое даже на руку. Серпы пылают, кровь в жилах кипит, поэтому кинулись на суккубов, словно на простых оборотней. И тут же чуть не огребли от своей излишней самоуверенности. Расслабились две дуры и один дурак! Ментальный щит тварей внезапно трансформировался в огромный таран, который основательно ударил нам по мозгам.

В голове на мгновение всё поплыло, и Круг нарушился. Суккубам хватило сотой доли секунды, чтобы из обороны перейти в нападение. Ведьма моментально получила рану в плечо. Если бы не отличные доспехи, то и руки могла лишиться у самого основания. А так лишь окрасившиеся кровью щитки разлетелись осколками в разные стороны.

Невеста попыталась разорвать дистанцию, но мощный удар в грудь заставил её сделать это намного быстрее и впечатал в стену. Чувствую, что жива, но настроения подобное не прибавило. Зато прибавило боевой ярости.

Крутанувшись вокруг оси, успел разрубить суккуба, которая нацелилась на меня, и заодно отогнать её подельниц. Дальше в благородный бой играть не стал. Пользуясь тем, что ментально гадины просели, сам ударил им по мозгам и взял под собственный контроль. Блин! Мне всё больше и больше нравится этот трюк!

Стравить тварей между собой не успел. Ведьма даже с одной работающей рукой представляет себой смертельное оружие. Перехватив серп в левую, она разрубила свою обидчицу на две ровные горизонтальные половинки. Вдвоём добить последнюю маидку было уже делом техники.

— Перемещаю, — невозмутимо сказал Чах, словно мы тут не жизней лишались, а в шахматы играли.

Три наших тела, выпав из Пояса Хаоса, рухнули на прибрежный песок. Я сразу же подполз на карачках к Вере и, скинув с неё шлем, убедился, что дышит.

— А я вас предупреждал, что не хрен играть в героев! — прорычал Чёрт, помогая остальным закинуть нас в грузовик. — Допрыгались!

Двое суток мы пролежали в местном лазарете. И дело было даже не в полученных ранах, а в том, что шестеро убитых за одни сутки суккубов слишком щедро поделились своей энергией. Корёжило страшно! И это меня, который даже настоящего маида «на вкус» попробовал. Девчонкам приходилось намного хуже. Даже через толстенные стены я слышал как они страшно кричали в своих палатах. Мурашки по коже от этих звуков.

— Временное явление, — успокоил меня Чах. — Энергетический каркас перестраивается на новый уровень, к которому не сильно предрасположено человеческое тело. По идее, и ты должен был давно без сознания лежать. Вернее, подохнуть ещё после встречи с натуральным маидом. Но… Чем больше тебя изучаю, Данила, тем интереснее ты мне кажешься. Знаешь о том, что вся твоя энергетическая структура очень сильно отличается от остальных людей? Причём это не приобретённая, а врождённая аномалия.

— Догадываюсь, — испытывая сильную боль, сквозь зубы проговорил я. — Были причины стать таким.

— Не поделишься?

— Нет.

— Разумно, — ничуть не обиделся наумб. — Я тоже предпочитаю некоторые вещи не афишировать.

Боль ушла внезапно. Ещё секунду назад чувствовал её каждой клеточкой своего тела, и вдруг всё прошло. Лежу и не понимаю этого, лишь ощущая непонятную странность. Девушки за стеной тоже замолчали.

— Вот и славно! — прокомментировал наше стояние Чах. — Теперь бы вам троим по бутылочке коньяка схомячить не помешает.

— Прокачать огненные железы? — усмехнулся я, всё больше и больше оживая.

— Сдурел? Вы же жалкие человечишки, а не Великие наумбы, чтобы такое роскошество иметь. Необходимо сначала расширить, а потом сузить сосуды для их скорейшей адаптации к практически новым по своей структуре организмам.

— Понятно. А почему по бутылке? Какой-то дополнительный эффект от подобной дозы?

— Вообще-то и рюмки хватит, — признался наумб. — Только разве вы со мной делиться не собираетесь? Не по-братски, Данила, получается. Нехорошо с вашей стороны бросать друга в трезвом состоянии. Даже проклятые харки на такую подлость не способны.

— Одна бутылка на троих, — сдался я, решив, что бесценная помощь нашего свинорылого коллеги достойна небольшого возлияния.

— Другое дело, Данечка, — довольно потёр он лапки. — Я мигом.

— Стоять!

— Чего ещё?

— Бутылка не больше чем на пол-литра. А то знаю тебя! Притаранишь трёхлитровую коньячную «бомбу», и потом придётся Белое море в море Белой Горячки переименовывать. Ну, или просто в Заблёванное, если повезёт.

— Вот умеешь ты обламывать в самых светлых чувствах, — недовольно сморщил морду Чах. — Ладно. Нравится пить из пипетки — будет вам пол-литра.

Вместе с коньяком наумб притащил лимоны, сыр и виноград. Пока я накрывал на тумбочке праздничный стол, он переместил в мою палату Веру с Галиной. Обе худющие, словно год ничего не ели. Но от коньяка не отказались.

Праздник закончился вовремя. Только мы успели жахнуть по последней рюмашке, как в палату ввалилась медсестра. Увидев пустую бутылку в руках Чаха, она вначале замерла, помотала головой, словно отгоняя наваждение, а потом задумчиво спросила:

— Пили явно вы, а почему тогда чёртики мне мерещатся?

После этого пулей вылетела за дверь, решив, что её галлюцинацию должны увидеть и другие. Чах быстренько ушёл в невидимый режим. Пришедший важный доктор сурово глянул на медсестричку, всем своим видом показывая, что шутки младшего медицинского персонала по отношению к себе не приветствует. И уже после этого обратился к нашей слегка хмельной троице:

— Ну… Черти не черти, но нарушение налицо. Раз пить можете, значит, со службой тоже справитесь. Выписаны! И чтобы я вас здесь больше не видел! Не бойцы имперской армии, а алкашня какая-то!

Через пару часов медосмотра мы, получив свою форму, явились в группу, с комфортом расположившуюся на беломорской базе пограничников. Ну а через три часа после доклада в столицу, что все снова в строю, уже летели в сторону Ладожского озера изничтожать последнюю фабрику по производству оборотней.

Глава 24

Ладога встретила нас мелким моросящим дождём. В принципе, нам на него наплевать, но хотелось бы солнышка. В хорошую погоду и воевать веселее. Хотя говорить о полномасштабных боевых действиях не приходится: вражеская база ничем не отличалась от черноморской, так что придумывать хитроумные планы не стали, решив действовать по старой схеме.

Подплываем на местных катерах, высаживаемся у входа. После этого устраиваем большое шоу, выманивая суккубов. Ну а дальше я беру их под свой контроль, чтобы потом оставшуюся в живых тварь запрограммировать на активацию самоликвидации этого незаконного притона.

Единственное, что смущало меня, это новый приток энергии от убиенных суккубов. Мы после последней акции столько силушки хапнули, что чуть сами из победителей в жертв не превратились.

— Уже не грозит, — успокоил нас Чах. — У вашей троицы уровень возможностей теперь выходит далеко за рамки простых одарённых человечков. Не Великие наумбы, конечно, только встреться вам сейчас джин, его бы угробили… скорее всего.

— Почему так неуверенно? — моментально поинтересовалась Вера.

— Потому что у вас появились возможности, но недостаточно сил ими воспользоваться. Или думаешь, я просто так трачу на вас своё бесценное время, поставляя суккубов? Всё ради прокачки. Когда придёт тот самый момент, то…

Внезапно Чах заткнулся и перевёл разговор на иную тему. Стал привычно жаловаться, что его никто не ценит, и вместо постоянных благодарностей несчастному одинокому наумбу приходится выслушивать упрёки с глупыми вопросами.

Ох, что-то недоговаривает наш свинорылый дружок! Явно чуть лишнего не сболтнул, но вовремя опомнился. Теперь пытается зубы заговорить. Промолчу, но учту…

На ладожской армейской базе с удивлением увидел среди офицеров несколько сирьенн в погонах. Знаю, что службу они тоже у нас несут, впрочем, как и мы у них, но сталкиваюсь с военными русалками впервые.

— Извините, рыбки, — по-дружески обратился к ним, когда все нюансы предстоящего сотрудничества были оговорены. — Можно нескромный вопрос? А почему на других водоёмах ваших представительниц не видел?

— Чёрное и Белое моря не подходят энергетически, ослабляют нас, — ответила одна из них. — И прапорщик, тебе никто не давал право обращаться так панибратски к представителям народа сирьенн. Это лишь для своих.

— У меня есть две знакомые подруги: Шуал Шам и Шуал Таур. Они разрешали называть себя рыбками. Даже газировку с ними раз пил. Ох, и чудными становятся обе после первого же стакана!

— Ого! Точно, с газиками напитки были? — изумилась русалка. — Признали братом Одной Воды?

— Что-то похожее говорили, хотя я ни хрена не понимаю в этих ваших «водах», а они ничего толком объяснить не смогли.

— Достаточно того, что признали. А словами не всё объяснить можно. Чувствую, рано или поздно ты окажешься в Водовороте Матери, раз сами Шуал к тебе благоволят. Именно там и познаешь истину нашего народа. Разреши представиться и представить моих сестёр! Нулар Наис, Нулар Рене и Нулар Соро.

— Очень приятно. А почему Нулар, а не Шуам? — поинтересовался я.

— Потому что мы из иной Воды. Принадлежим к Водовороту не Матери, а Отца.

— Самцы, что ли? — недоверчиво покосился на них Чёрт.

— Самки, конечно. Самцы не выходят на берег и не принадлежат ни к одной Воде. Зато в них есть, пусть и слабые, Дары разрушения и созидания обоих Водоворотов. Важный Дар! И очень странно, что прапорщик Горюнов, являясь не только человеком, но и мужчиной, был отмечен Шуал. Надо будет как-нибудь связаться с ними и разузнать всё подробнее. Ты, Данила, очень заинтересовал меня!

Дальнейший познавательный разговор пришлось свернуть, так как нас ждали на причале катера. Увидев их, Ведьма сразу же забраковала плавсредства, объяснив, что после самоуничтожения базы тварей будет такая волна, что от этих скорлупок ничего не останется после первого же удара в борт.

— Останется, — успокоила Нулар Наис. — Мы ведь идём с вами. Поверь, с местной водой договоримся.

Сомневаться в словах сирьенны не было никакого смысла, поэтому мы скоренько погрузились и через полчаса были неподалёку от нужного нам острова. Перемещение на него Чах, как всегда, произвёл безупречно.

Но не успели мы визуально оценить обстановку, как внезапно на его берегу показалась суккуб. Одна и не в боевой ипостаси. Шикарная шатенка в очень откровенном наряде, подняв руки вверх, походкой манекенщицы приблизилась к нашей группе, всем своим видом показывая, что не собирается нападать.

Ментально не пытается воздействовать, но даже и без этого слышу в наушнике, как тяжело задышала вся мужская часть нашей команды. Хороша заразочка! Вот только мне подобный слом сценария не очень понравился. Настораживает мирная с виду тварь. Значит, не боится, хотя нас стоит не просто бояться, а паниковать, после того как мы столько её товарок угробили. В чём подвох?

— Укротитель! — не дойдя примерно трёх метров до нас, заговорила суккуб. — Один из повелителей разрешает тебе войти в нашу Реальность. Он ждёт. Не затягивай.

— Ему выпить не с кем или ещё есть интересные варианты? — тут же поинтересовался я, жестами показав, чтобы никто не открывал огонь без команды.

— Укротитель! Один из повелителей разрешает тебе войти в нашу Реальность. Он ждёт. Не затягивай, — опять механически повторила тварь.

После этого внезапно изменила правую руку в боевую лапу и… Вскрыла себе горло огромным когтищем! Такого мы точно не ожидали. Хорошо, что все находились в Круге либо просто под защитой Пояса Хаоса, а то бы предсмертный вой суккуба точно лишил некоторых способности соображать в ближайшие несколько суток.

Раздумывал над странным актом суицида, уже оказавшись на катере. Чах, молодчина! Что-то почувствовав по своим каналам, наумб не стал медлить и вовремя убрал нас с острова, на месте которого уже вовсю расцветал огненный гриб мощнейшего взрыва. И не уберись наша группа вовремя, хрен бы кто выжил в этом адском пламени.

Сирьенна тоже не подвела. На Ладоге начался настоящий ад из огромных волн, но ни одна из них не смогла докатиться до наших катеров, спокойно стоящих на гладкой, словно во время полного штиля, воде. От ударной воздушной волны нас спас, как ни странно, дождик. Его капли слились в одну сплошную стену и уберегли суда от обязательного кораблекрушения.

— Нулар Наис, — благодарно поклонился я. — Позвольте восхититься вашими талантами.

— Да, да, да! — тут же подключился Чах. — А ты барышня, оказывается, полезная. Нужно будет познакомить с тобой поближе под шампусик с икорочкой.

— Икорочка?- гневно нахмурила брови сирьенна.

— Баклажанная, — быстро исправился за наумба я, видя, что Нулар Наис сейчас окончательно рассвирепеет от такого неприличного предложения свинорылого придурка. — Можно и кабачковую заодно выставить, если она вам больше по вкусу.

— Обе нравятся, — моментально расслабилась русалка, осознав, что к почти каннибализму её никто принуждать не собирается. — Но это потом. Сейчас пять минут сорок две секунды пережидаем волну, а потом нужно на берег вас доставить. Как понимаю, ваше задание выполнено?

— Я тоже понимаю, — пробормотала майор Якутова. — Только не понимаю, кем… И нашим ли оно было?

Этим вопросом мучилась не только она. Всю дорогу до аэродрома мы молчали, анализируя эту странную победу. Настроение у группы ближе к паршивому. По хорошему счёту, только благодаря Чаху нас не раздербанило от взрыва. Против такой мощи даже Пояс Хаоса вряд ли бы спас.

Лишь по пути в Ярославль стали делиться своими соображениями, оторвавшись от иллюминаторов.

— Мои выводы такие! — на правах старшей по званию первой заговорила Якутова. — Базе тварей хана, но радоваться не вижу смысла. Во-первых, нам с Невестой и Бароном не дали прокачаться на местных суккубах. Во-вторых, чуть жизни не лишились от не нами спланированного взрыва. В-третьих… Данила, тварь ведь явно к тебе обращалась, хотя называла странно: Укротителем каким-то. Пояснить ничего не хочешь?

— Не хочу, но придётся, — вздохнул я. — Маиды действительно ищут следы некоего Укротителя. Что и кто он такое? Даже примерно не знаю. Но джины почему-то уверены, что это я. Раньше отмахивался, а теперь, научившись брать суккубов под контроль, допускаю, что логика в выводах маидов присутствует.

Ну а в остальном, Ведьма, полностью с тобой согласен. Хозяева маидов не дураки и смогли сложить два и два после последних наших рейдов. Поэтому и обломали с прокачкой, тупо дав посыл своим подчинённым передать послание и самоликвидироваться вместе с базой. Даже заряд втрое мощнее предыдущих сюда притаранили. Думали, что если не меня, так моих товарищей угробят, тем самым ослабив Укротителя.

— И ещё это значит, — добавила Вера, — что тема оборотней становится джиннам неинтересна, раз так легко расстались с последней своей базой в нашей Реальности. Знали же, что явимся, но не эвакуировали этот вертеп. Это хорошо, но и одновременно плохо: значит, в скором времени запустят иной план вторжения. Если уже не запустили…

— Думаю, что не успели ничего запустить, — возразил Станов. — Маиды же — суки долгоживущие до такой степени, что могут не торопиться с составлением планов. Для них пара десятков лет, что для нас один поход в туалет по-маленькому. Спокойно всё обдумают, проанализируют ошибки, допущенные с Вождём оборотней, и лишь потом замутят новую пакость. Но Даню в гости пригласили неспроста!

— И ведь Барон точно попрётся, — вздохнул Морячок. — У него же любопытство давно с чувством самосохранения не в ладах.

— Попрусь, — не стал врать я. — Но точная дата в приглашении названа не была. Так что для начала с императором посоветуюсь. Мне с ним ещё много чего интересного обсудить необходимо.

— Вместе обсудим, — тут же вскинулась Вера. — Одного тебя к нему не отпущу. А то ведь могу лишиться либо деда, либо жениха.

— Не… Без Барона нам никак нельзя, — глубокомысленно изрёк Пушкин. — Так что ты прикрой его там с тыла.

— Без государя тоже не в кайф. Уже проходили недавно, — добавил Алан Борсиев. — Вер, обоих прикрывай, и не только с тыла.

— Обещаю, — улыбнулась она. — В конце концов, родителей подключу. Это дед у меня суровый, а отец с мамой на многое из-за своего, пусть и сильного, но обыкновенного Дара не претендуют. Я с детства из них верёвки вить научилась, так что не откажут кровиночке.

Обещание Вере пришлось сдержать быстро. Не успел транспорт опуститься на взлётную полосу ярославского аэродрома, как тут же нас с Невестой пригласили в отдельный представительский микроавтобус. Объяснять вежливые люди в оттопыренных пиджаках ничего не стали, но тут и без пояснялок понятно, куда повезут.

Наши было рыпнулись, понимая, что не просто так отделяют двух важных представителей группы. Но им тоже очень вежливо не дали устроить разборки на ровном месте, объяснив всё делом государственной важности. К тому же я и Вера жестами намекнули, что пока не стоит волноваться.

Как и думали, привезли во дворец. В большом кабинете, как в старое доброе время, собрался весь ближний круг императора. Вместе с ним самим, естественно. Генералы Ростоцкий и Якутов, а также Старший следователь Комов напряжённо сидят за столом. А вот князь и Александр Пятый стоят у окна, о чём-то тихо переговариваясь.

При виде меня с Верой, государь и Ломакин тоже уселись за стол.

Нам же присесть никто не предложил. Нехороший знак. Ладно, я! Но Вера всё-таки наследница Труворовых! Да и взгляды «вершителей судеб» Российской империи не внушают оптимизма.

Сам Александр просто мечет из-под глазниц молнии, явно желая спалить меня на месте. Ломакин разглядывает с неким интересом, который я бы назвал кулинарным. Так мясник смотрит на тушу перед тем, как разделать мясо на первые и вторые блюда. Генералы же со следаком просто встревожены, и в их взорах проскальзывает некое чувство вины.

Понятно. Доклад о неподобающем поведении графа Горюнова и наследницы Труворовой уже был озвучен Александру во всех подробностях. Намечается порка.

— Ваше Величество! — делая вид, что мне на всё пофиг, браво козырнул я, громко щёлкнув каблуками. — Прошу разрешение на брак с вашей внучкой Верой Константиновной Труворовой!

От такого неожиданного начала взбледнули все, кроме самого Величества. Тот, наоборот, побагровел от гнева. Как бы инсульт не отхватил — возраст же давно не юношеский.

— А если не дам, то что? — справившись с эмоциями, ровным голосом спросил Александр.

— А куда ты денешься? — нахально вопросом на вопрос ответила Вера. — Поздно другого женишка мне искать.

— Ты что⁈ Беременна⁈

— Ну… Пока нет. Но если это обязательное условие с твоей стороны, то тут делов на пять минут.

— Вообще-то про «пять минут» звучит обидно, — упрекнул я девушку. — Сама знаешь, что могу намного дольше.

— Молчать! Оба молчать! — всё-таки не выдержав, заорал государь. — Горюнов! Ты арестован за измену! Сержант Труворова! Ты…

— С чего это за измену? — продолжал куражиться я, стараясь не дать разгневанному венценосному дедушке эмоционально взять конфликт в свои руки. — Я только с вашей внучкой и больше ни с кем. Вера не даст соврать.

— Не дам, — кивнула она, нежно погладив меня по плечу. — Данечка у меня однолюб и на других красоток чаще трёх раз за день не заглядывается. Да и некогда ему за юбками волочиться — всё время Российскую империю спасает.

Так что, дедушка, кто-то на Горюнова навёл грязный поклёп. Ты уж не лишай меня счастья девичьего и лучше разберись со злопыхателями сам, пока мы этого не сделали. Зачем тебе потом заново дворец отстраивать после нашего расследования?

Александр молча замер на несколько секунд. За это время в кабинет успел ввалиться с десяток бойцов Личной Императорской Охраны. Мощные мужики и все минимум девятого уровня Дара.

— Арестовать. Обоих, — отмерев, приказал им император, показывая пальцем на нас. — Наследницу запереть в собственных покоях, а этого — в пыточную камеру! Пока не трогать! Допрос буду проводить сам!

Вера хотела было возмутиться не только словом, но и делом, только я, войдя с ней в Круг, мысленно попросил сделать всё немного иначе. Короче, нас спокойно вывели через разные двери. Отойдя метров тридцать от императорского кабинета, я материализовал серп.

Он при своём появлении легко прошёл через цепочку наручников, освободив мне руки. Ну а дальше, не дав охранникам опомниться после такого фокуса, я раскидал их по углам, припечатав всех основательно, но не до смерти. Минут через пять придут в себя. Большего мне и не надо.

Снова подойдя к кабинету, культурно постучался в дверь и, не дожидаясь ответа, вошёл.

— Извините, Ваше Величество, — грустно обратился я к императору. — Можно мне ещё провожатых до пыточной, а то эти уже закончились? Я ж сам не местный и могу заблудиться.

— У тебя тоже закончились? — спросила высунувшаяся из другой приоткрывшейся двери голова Веры. — Вот незадача! Надо будет папе нажаловаться, что его подчинённые совсем мышей не ловят.

— Всем оставаться на своих местах, а вы двое: за мной, — не стал вступать в дальнейшую полемику император и быстро пошёл сторону третьей двери.

Как законопослушные граждане мы с Верой не стали перечить и последовали за ним. Лишь выходя из комнаты, я обратился к высокопоставленным дядькам.

— Вы реально далеко не расходитесь. Скоро управимся и вернёмся.

— До чего ж борзый молодняк! — непонятным тоном то ли похвалил, то ли попенял князь Ломакин.

Александр привёл нас в пустую комнату.

— Хочешь мою внучку? — ехидно проговорил он. — Тогда тебе придётся её взять у меня силой. Но это особая комната. Тут не работают любые проявления Дара. Кроме моего, разумеется. Индивидуальные настройки, так сказать. Готов на неравный бой? Не волнуйся, убивать не буду… Наверное. Выстоишь тридцать секунд, соглашусь на ваш брак.

— Данила! Я не чувствую Круга! — воскликнула Вера. — Дедушка! Это…

— Согласен, — перебиваю её, абсолютно не чувствуя, что мои личные способности как-то заглушены. — На чём драться будем, Ваше Величество? На кулачках?

— Как ты будешь, не знаю. А вот я…

Внезапно в руке императора материализовался интереснейший меч. Одна сторона его лезвия горела огнём, а другая была покрыта инеем. Очень непростой гаджет! Но мне тоже есть чем похвастаться.

— Пока счёт: один-один, — произношу, картинно взмахнув своим серпом. — Нежданчик, государь!

Александр без лишних разговоров кинулся в атаку. Находясь в ускорении, легко парирую удар. И тут происходит странная вещь. Наше с императором оружие при соприкосновении зажило собственной жизнью. Ощущаю каждой нервной клеткой, как от серпа исходит чувство ненависти к мечу. Жуткое всё подавляющее чувство ненависти. Пытаюсь взять его под контроль, но тщетно. Вижу, что и Александр изменился в лице. К гадалке не ходи, его оружие тоже испытывает подобные эмоции к моему серпу.

Меч и серп схлестнулись между собой, превратив своих обладателей в марионетки. Я даже не пытаюсь контролировать схватку, сосредоточившись на одном — на укрощении взбесившегося оружия. Сил на это требуется неимоверное количество. Энергия утекает из тела, как вода, прорвавшая плотину. Но в какой-то момент мне снова удаётся взять контроль над оружием.

А вот императору над своим — нет. Энергия Александра практически закончилась, и он оседает на пол. Видимо, без подпитки хозяином и меч ничего толком не может сделать. Он растворяется… То ли в воздухе, то ли в императоре.

Недолго думая, вливаю в Александра немного своих сил.

— Что это было? — открыв глаза, ошарашенно спросил он.

— Меч из материала элементалей был, — поясняет возникший Чах. — Не знаю, где ты эту дубину откопал, но теперь жди полгода, пока снова зарядится. Кроу, чей серп когда-то конфисковал Данила, в полной энергетической нестыковке с Реальностью элементалей. Отсюда и такой эффект. Но было круто! Не пора ли нам всё обсудить в спокойной обстановке за чашечкой чего-нибудь вкусненького, этилового?

Глава 25

Чаепитие состоялось. Правда, без алкоголя, как рассчитывал наумб, но достаточно интересное по своей сути. Обхватив фарфоровую чашку двумя руками, император, явно семимильными шагами восстанавливающий свои силы, удовлетворённо произнёс.

— А ты хорош, Данила! Ментальные блоки подчинения и прочее воздействие отбил легко. И Вера тоже не сплоховала. Правда, моя внучка ещё не полностью созрела, поэтому в дуэльной комнате свой Дар и подрастеряла. Но ты… Удивил! Да и оружие твоё тоже.

Впрочем, как и моё. Не знал, что серп с мечом в такой конфликт войдут. Неучтённый фактор. За него извини. Ну и спасибо, что добивать не стал. Шикарная возможность у тебя была избавиться от такого серьёзного врага, но ты поступил благородно. Даже энергией своей поделился. Надёжного человека в семью впускаю.

— То есть… — округлила глаза Вера. — Всё было не взаправду? Шоу для нас устроил⁈

— Не шоу, а проверку, внучка. Все претенденты на вхождение в наш Род его проходят. По всем новым политическим раскладам Горюнов тебе пара. Но что он из себя на самом деле представляет? Как одарённый и человек? Пришлось выяснять лично. Так сказать, на собственной шкуре. Полностью доволен им. Но не тобой!

И про беременность волновался на полном серьёзе. Ты ещё не вошла в полную силу, так что говорить о совместных детях вам пока ещё рано. Какое-то время придётся аккуратнее быть с этим делом, чтобы родился не хилый наследник трона, а полноценный, превосходящий по возможностям всех нас одарённый.

Я уже совершил подобную ошибку со своей женой, не дождавшись полного раскрытия её Дара. В результате твой отец вырос хоть и мощным бойцом, но до императорской короны не дотянул. Не стоит наступать на одни и те же грабли дважды. Оба поняли?

— Поняли, — кивнул я. — Но, честно говоря, ожидал от вас большего противостояния. Так легко соглашаетесь на брак? С трудом верится.

— Это потому, что ты молодой и горячий, — хмыкнул Александр. — Не будь дурным. Уже ведь просчитал все плюсы и минусы вашей свадьбы с Верой. Так?

— Есть такое. Просчитал.

— И чего тогда выёживаешься, зачисляя старую гвардию в маразматики? Зря, Данила! Я за тобой давно и внимательно наблюдаю.

— Ну, это понятно, — возразил я. — Только не по чину…

— Бьют не по регалиям, а по морде, мальчик! — прервал меня Александр. — И чем у этой морды кулаки крепче и мозги изворотливей, тем она большего заслуживает и сильнее сдачи даёт. Мне искренне плевать на всяких заморских принцев, когда такой шикарный генофонд под боком созрел. И даже лучше, что свой! Не придётся под реалии Российской империи затачивать. Всё готовенькое! Доморощенное!

К тому же князь Ломакин тебя хвалит. Правда, матом, но и подобные выражения от него заслужить надо. А отец Веры и мой сын Константин? Он сильнейший эмпат. Всего одну встречу с тобой имел, но мягко намекнул, что на странного паренька Горюнова стоит обратить внимание. Про донесения Ростоцкого, Якутова и Комова промолчу. Каждый готов убить тебя по-своему, если вдруг не оправдаешь их больших надежд.

— Мне пора зазнаваться? — со смешком ответил я, немного сбитый с толку от такой похвалы.

— Нет. Начать думать иными масштабами. А зазнаться тебе Вера не даст… Ну и я правильного пинка отвешу, если берега потеряешь. Ты, конечно, силён, только опыт мой со счетов не сбрасывай. Усёк?

— Частично, — честно признался я. — Но меня сейчас волнует немного иная хрень.

— И меня волнует, — вмешался в разговор до неприличия тактичный Чах. — Саня Пятый! Нашего Данилу на переговоры маиды приглашают.

После этих слов мне ничего не оставалось, как поведать о странном послании джиннов. Александр долго морщил лоб в полнейшей тишине. Потом произнёс:

— А вот это уже запредельный уровень. Данила, ты наступил могущественным тварям на больную мозоль так, что они готовы устранить тебя на своих условиях.

— Это как? — не поняла Вера.

— А вот так, внучка. Зазывают на свою территорию. Маиды хорошо просчитали психотип Укротителя… что бы это прозвище ни значило. Твой жених в силу своей безбашенности обязательно сунет голову в их Реальность. Но зачем? Хотят джинны прийти к компромиссу? Не смешите меня! Уничтожить ещё не до конца сформировавшуюся угрозу намереваются. Иных вариантов не вижу.

— Но ведь шанс на встречу упускать нельзя, — в унисон императору ответил я.

— Верно, — кивнул Александр. — Только если попрёшься сейчас, то большая вероятность лишиться головы. Тебя специально зовут именно в тот момент, когда стало понятно, что игнорировать прапорщика Горюнова нельзя, и он ещё слишком слаб для серьёзного сопротивления. Идеальный момент разделаться с Укротителем!

— И что делать?

— Прокачиваться, Данька! — за императора ответил Чах.- У тебя есть шикарный резерв, который необходимо заполнить до встречи с этими гадами!

— Полностью согласен с этим выводом, — кивнул Александр. — Думаю, что для решения проблемы стоит подключить наших друзей. Они в моём кабинете, уверен, уже до верхнего белья пропотели, ожидая, чем закончится наша семейная разборка. Стоит заставить их потеть в другую сторону.

Наше появление в императорском кабинете было встречено облегчённым хоровым выдохом.

— Главное, что все живые! — за всех ответил князь Ломакин. — Хотя Горюнова можно было бы и в гробу внести.

— Сейчас для себя мастерить эту мебель будешь, — с улыбкой, обещавшей полную задницу, «обрадовал» император.

Ну а дальше мне пришлось в очередной раз пересказать все непонятки с маидами. Думали высокопоставленные мужчины долго.

— Получается, — первым опомнился Якут, — что от встречи не отказаться. Но Данила к ней не готов. Силёнок бы ему подкачать. Но где это сделать возможно? В нашей Реальности теперь более или менее сильные твари будут его демонстративно сторониться. Джинны не идиоты и обязательно создадут вокруг Горюнова мёртвую зону.

— Может, в Реальность сирьенн командировать?- предложил Ростоцкий.

— Нет. Там будет та же ситуация. Слишком ожидаемый ход, чтобы маиды его не предусмотрели, — возразил Старший следователь Комов.

— А я бы его к кровососам отправил, — неожиданно предложил Чах. — Пройти сквозь линию фронта в их Реальность возможно. Мы уже ходили к проклятым харкам и живыми вернулись. Тактика отработана. Простые вампиры нас не интересуют, а вот их главари: очень даже.

В них энергии хватает! С десяток завалим, и можно будет разговаривать с маидами на их территории. Не со всеми одновременно, конечно, но парочку срубить сумеем. А уж после такого вливания энергии даже я боюсь представить, какое усиление отхватят Данька, Верка и Галюнчик.

— Сдурел? — укоризненно посмотрел я на наумба. — Допускаю, что с помощью массированной атаки прорвёмся к кроу. Даже то, что нас не угробят полчища кроу, тоже с трудом допустить могу. А как домой выходить будем? Где мы ещё одно яйцо для разрыва границы Реальностей возьмём?

— Отвечаю по пунктам, — ничуть не смутился Чах. — Во-первых, вам действительно втроём лезть не стоит. А вот всей группой очень даже можно. Кстати, ей тоже не помешает хорошая прокачка. Вот пусть её и получат все бойцы, прикрывая вас с флангов и тыла.

Также не забывай про меня. Уж что-что, а переместить вас от одного гнезда кровососов к другому я смогу. Дальше дело техники, бойцов группы и моих огненных желёз.

Про яйцо ты, Даня, верно заметил. Только если выходить к людям из Реальности харков, то мне оно теперь не понадобится. Я же уже почти взрослый мальчик!

— Вот именно, что из гоблинской Реальности доставить можешь, — резонно возразила Ведьма. — Но мы говорим про мир кроу.

— Маленький нюансик, Галя! Гоблины и вампиры — союзники на данный момент, поэтому между ними нет никакой укреплённой границы. Вот через эту дырку мы и попадём к харкам, а потом от них домой. Кстати, переход в людскую Реальность лучше провести в том месте, где мы бракованное яйцо активировали. Там нормальной границы с двух сторон никто ещё долго поставить не сможет, так как зона ментально заражена.

— Бред! Опасный бред! — недовольно произнёс император. — Возможность того, что мы угробим ценнейшую группу, очень велика. К тому же, отпускать в иную Реальность наследницу я не намерен. Хватит и прошлого раза. Повторно вряд ли так сильно повезёт.

— Нам не случайно повезло, а сами везение выцарапали, — возразил ему Чах. — И ведь тогда мы были в несколько раз слабее, но всё равно справились. А Верка… Слушай, государь! Давай эту тему с глаза на глаз перетрём?

— Я не против поговорить.

Больше император ничего не успел сказать, так как исчез вместе с наумбом.

— Надеюсь, Чах сейчас Александра не в болоте топит, — нервно хихикнул от такого нежданчика генерал Ростоцкий. — У меня уже голова от происходящего кругом идёт! Просто не успеваю за изменениями!

— Не ты один, Геннадий, — тяжело вздохнул князь Ломакин. — Ты не представляешь, как я жду реальной отставки от всех этих дел. Старый стал… Но в словах летающего порося есть смысл. Это до такой степени дебильный план, что его никто из врагов всерьёз рассматривать не будет. А значит, не подготовят достойной встречи! Если мы будем действовать по чёткому сценарию, то маиды останутся на шаг позади нас. У долгоживущих джиннов экспромты — слабое место. Они же любят основательно подходить к делу, а не суетиться.

— Лом, — обратился по-простому Якутов. — Ты же сам опытнейший спасатель и должен понимать, что даже целая армия обречена на вражеской территории, если оторвана от тыла. А тут группка пусть и сильных одарённых, но в окружении врагов, в сотни раз превышающих по численности. К тому же наши бойцы будут не просто по оврагам прятаться, а вести активные боевые действия. Это билет в один конец. И своих целей не добьёмся, и товарищей потеряем.

Постепенно завязался серьёзный спор. Сама суть идеи Чаха всем понравилась, но большинство не верило, что подобное можно осуществить. Даже я, как никто знавший все возможности Чаха, и то был в серьёзных сомнениях. Вывезет ли наумб подобное приключение?

Вернее, он-то явно сможет слинять, но с нами ему будет тяжело. К тому же внутри опять проснулся червячок подозрения, что не договаривает что-то этот гад. Какую-то свою тему замутить хочет, как было с переселением зародышей в Веру и Галину. Да и очень настораживает этот приватный разговор с императором. Неспроста без наших ушей он проходит.

Все замолкли, как только императорско-наумбовская парочка вновь оказалась в кабинете. Чах, как всегда, беспечен, а вот государь явно в тяжёлых размышлениях.

— План наумба принимается, — наконец-то после неприятной паузы проговорил Александр Пятый. — Полностью принимается без каких-либо возражений с нашей стороны. Мы можем лишь подготовить всё к прорыву фронта в районе Реальности кроу.

— И я тоже пойду? — не поверила Вера такой покладистости деда.

— Я же сказал! — рявкнул он. — Полностью план принят! Что тут непонятного? Ростоцкий, Ломакин, Якутов и Комов! Организовать прорыв группы в районе керченского фронта. На всё даю неделю. Всем остальным… Отдыхать. Ну, или как получится. Больше никого не смею задерживать, кроме Горюнова и наследницы. Свободны!

Оставшись втроём в кабинете, мы с Верой не торопились лезть с расспросами, видя, что Александр сейчас не в лучшем настроении. Но ведь зачем-то оставил? Значит, нужны.

— По вам, голубки, следующее, — неожиданно очнулся император. — Будете сидеть во дворце, пока срок идти к кровососам не настанет. Два дня строжайшей диеты, никакого алкоголя и прочих вредностей. Потом сдаёте сперматозоиды и яйцеклетки… Надеюсь, не перепутаете, кто что.

— Зачем? — удивился я.

— Затем, что реально можете не вернуться. А наследник или наследница на трон необходимы. По мне, шанс, что «дитя из пробирки» будет обладать всеми вашими способностями, минимален. Но наумб уверил, что если применить некоторые маидовские технологии по изготовлению оборотней, то может выгореть дело.

— Что он вам ещё наговорил?

— Не твоё дело, Данила. Наумб просил остальное пока не раскрывать. Придёт время, Чах сам озвучит. Ребятки… — немного смягчился император. — Действительно, лучше не задавайте вопросов. Я бы и сам не хотел знать на них ответы, но положение обязывает. Так что наслаждайтесь последними днями спокойной жизни. Скоро… Ладно! Хватит об этом! Пора вводить жениха в семью. Там уже Константин с Марией заждались нас.

Закончив загадочный разговор, мы прошли в небольшую столовую, в которой расположились за столом отец Веры и её мать Мария Алексеевна. Красивая женщина с безупречными манерами и обаятельной улыбкой сразу же расположила к себе. Теперь вижу, в кого Вера такой милашкой уродилась.

— Раз все живы, значит, испытание пройдено успешно! — отсалютовал мне кофейной чашкой Константин Александрович. — Поздравляю, Данила! Выстоять против императора не каждому дано! Достойная кровь в Род Труворовых вольётся!

— Ещё какая, Костя, — кивнул Александр. — Этот молодой человек не просто выстоял против меня. Можно сказать, из схватки победителем вышел. Хотя и бой у нас был наистраннейший, но вывод можно сделать однозначный: я проиграл.

— Вы? — округлила от удивления глаза Мария Алексеевна. — Верочка! Этого юношу нужно однозначно брать!

— Уже взяла… или он её, — дал новые пояснения венценосный дед. — Радует, что без последствий. Так что, как в моём случае, не получится. Повезло.

После его слов оба родителя посмотрели на меня, мягко выражаясь, не очень дружелюбно. Словно на насильника, совратившего их доченьку.

— Вот только не надо делать такие лица! — моментально вмешалась Вера. — Как бы вы сами поступили, оказавшись вдвоём во вражеской Реальности и думая, что доживаете последние часы своей жизни? И я сама первая нарушила все запреты, так как не хотела умереть, не ощутив хотя бы раз нежность любимого человека! Так что ни о чём не жалею!

— Извините, — сгладила намечающийся семейный конфликт Мария Алексеевна. — Наверное, не нам судить тех, кто прошёл через столько испытаний. Данила, добро пожаловать в семью. Конечно, нам друг к другу ещё привыкать придётся, так что не обращайте внимание на некоторые моменты. И мы со своей стороны тоже не будем.

— Спасибо, — как можно вежливее ответил я, стараясь показать себя с лучшей стороны перед родителями невесты. — Я всё прекрасно понимаю. Сам бы настороженно отнёсся к какому-то непонятному человеку, чуть ли не с боем завоевавшему дочь. Да и знатность моя…

— Она не так и важна. Если император уверен, что вы правильная для государства пара, то остальное можно не рассматривать, — перебил меня Константин. — Я, конечно, очень недоволен вашим с Верой поведением, но надеюсь, что мы сможем нормально ужиться… И подружиться. Ты очень своеобразный юноша, но мне нравится твой эмоциональный фон. Интересно будет посмотреть на твоих родителей.

— Они прилетают завтра, — огорошил меня император. — Вся весёлая семейка Горюновых. Судя по тому, что рассказывал мне о ней Ломакин, знакомство будет очень занимательным.

— Они вот такие! — подтвердила слова деда Вера, показав большой палец вверх.

— Дочь, — тут же отреагировала мама. — Не забывай, что ты теперь не в казарме, а снова во дворце. Пора вспоминать уроки этикета.

— Извини, мамочка. Конечно! Я просто хотела сказать, что близкие родственники моего жениха по всем статьям производят самое благоприятное впечатление. А матушка Данилы, Варвара Дмитриевна, вообще охрененная! Какие мы с ней блины пекли!

— Это ещё долго выходить из Верки будет! — неожиданно расхохотался Александр, услышав подобное признание. — Я сам полгода после полного обретения Дара отучивался! Так что не корите свою дочь… Ну и Данилу заодно. Их же лучшие инструкторы Осипа Игнатьевича воспитывали, поэтому вы должны понимать, насколько всё запущено в плане дворцового этикета. Да и рано ещё Вере дорогие наряды примерять. Наша парочка ещё свою войну не закончила.

— Мы чего-то не знаем? — посерьёзнел Константин Александрович. — Судя по твоему ментальному фону, отец, явно что-то неприятное умалчиваешь. Да и такой скоропалительный вызов семьи Горюновых вызывает подозрения. Словно попрощаться с сыном их пригласил. Я ничего не упустил в своих рассуждениях?

— Эх, Костя, — вздохнул государь. — Виноват я, что ты с такой светлой головой мой Дар не обрёл. Всё будет: и опасности, и переживания за близких. Испокон веков Род Труворовых живёт с этим грузом. Но также с нами всегда была надежда на лучшее, вера в собственную силу. Так что давайте просто наслаждаться тем, что мы сейчас вместе. Все живы, все рядом! Чего ещё желать простой императорской семье?

— Хороший тост, дорогой, — неожиданно раздалось за спиной.

В столовую вошла пожилая женщина с прямой осанкой и умным спокойным лицом. О! Вот и сама бабушка-императрица прибыла!

— Ну-ка, расскажи мне, милок, — сев за стол, обратилась она ко мне. — Как ты до жизни такой докатился?

— Да, как и все, — тоже с лёгким вызовом в голосе ответил я. — Вначале научился пить, курить, ругаться матом. А потом пошло-поехало. Итог закономерен: теперь чалюсь во дворце. Эх! А мог бы знатным воровским авторитетом стать, но загубил карьеру на корню. Понимаю, что винить, кроме себя, некого. Только ошибки молодости не исправишь и время вспять не повернёшь.

— А он хорош! — внезапно расплылась в довольной улыбке императрица. — Саша! Прямо как ты в молодости! Дерзкий, наглый и под других не прогибается. Такой Вере и нужен, с её вредным характером.

Почему-то все облегчённо выдохнули, услышав слова бабули. Ох и непростая особа, раз даже сам Александр внимательно следил за её реакцией. Но после этого за столом все сразу расслабились, и знакомство с императорской семьёй стало проходить в тёплой дружеской обстановке.

Единственное, что меня напрягало — это отсутствие Чаха. Интересно, куда подевался хитрожопый наумб?

Глава 26

На следующий день, как и обещал император, прибыла моя семья. Проговорили до самого утра, обсуждая событиями последних дней. Но несмотря на всю теплоту нашей встречи, я вижу, что не меня одного не покидает некое тревожное чувство. Правда, некоторые моменты пояснил сам Александр Пятый во время завтрака со всей верхушкой Рода Труворовых.

— Как вы понимаете, — начал он издалека, — не только затем, чтобы познакомиться с гипотетическими будущими родственниками, я пригласил всех в столицу.

— Даниле предстоит очередная невыполнимая задача, после которой шанс вернуться минимальный? — спросила всё правильно понявшая Варвара Дмитриевна.

— Не только для Данилы. Для моей дочери и друзей наших детей тоже.

— Извините, Ваше Величество… — подал голос отец.

— Без титулов, Юра, — улыбнулся император. — Очень надеюсь, что мы всё-таки станем родственниками, поэтому можно просто по именам среди своих.

— Спасибо, Ваше… Александр. Понимаю про своего сына. Сам видел его в деле не только по новостям, но и вживую. Но ваша… твоя наследница? Не слишком ли рискованно отправлять Веру туда, откуда может не быть возврата?

— Очень рискованно, — согласился государь. — Но на кон поставлено такое, что даже свой трон готов променять на успешное выполнение миссии.

— Почему же мы до сих пор не знаем подробностей? — поинтересовался я.

— Потому что сам не знаю до конца, — удивил всех Александр таким признанием.

— Чах опять воду мутит?

— Именно. Данила, я не очень доверяю людям… а тварям тем более. Но то, что он мне предложил, слишком вкусно. Если ваша задача будет полностью выполнена, то тогда мы сможем говорить с джиннами на равных, а вампиров с гоблинами прижмём так, что они нос побоятся высунуть из своей Реальности. К тому же, по словам Чаха, если зародыши в Вере и майоре Якутовой в ближайшее время не получат существенного притока энергии, то обеим девушкам грозит смерть от истощения.

— Но у меня с ним подобного не было, — насторожился я от такого. — Не врёт ли Чах, заманивая вас в свои наумбовкие дела?

— Может, и врёт, но проверить это никак не смогу. К тому же наумб мне показал такое, что лучше бы я этого не видел.

— Что именно? — заинтересовалась Вера.

— Не знаю, внучка. Был в месте, которое не могу охватить разумом. Но ЭТО очень страшное, мощное и принадлежит маидам. После такого я осознал, насколько всё человечество слабо по сравнению не только с джиннами, но и даже с одиноким наумбом. В голове не укладывается, что это корявенькое существо имеет подобную мощь. А ведь Чах до конца ещё не раскрылся!

— Думаю, ты сгущаешь краски, — возразил Константин Труворов. — Если нас до сих пор не смогли победить, значит…

— Значит, подобная тактика выгодна сильнейшему! — жёстко перебил его император. — То, что для нас столетия кровавых битв, для маидов — несколько месяцев вялотекущей войны! И джинны не бессмертные! Просто у них иное течение времени! Так что сейчас в их Реальности живут те же самые особи, которые и устроили слияние миров! Теперь, как и Чах, я уверен на сто процентов в этом. Что мы можем противопоставить подобным тварям? Ни-че-го! Лишь потрепыхаться немного, оттянув свой неизбежный конец.

— Но одного джинна мы уконтрапупили, — попытался я сбить упаднический настрой Александра. — Получается, что не так и страшны они, как вы тут нарисовали.

— Одну из множественных разумных проекций единичного маида, невесть откуда сказал появившийся Чах. — Привет Горюновым и Труворовым! Думал, у вас хорошая попойка, а вы тут заваркой кишки полощите. Ну да ладно! Ваше дело! Даня, в Реальности харков мы грохнули тварь, которая по своему уровню стоит намного выше суккубов, но не является истинным маидом. Нам подсовывают лишь то, что считают нужным показать. Теперь я знаю это наверняка.

— И давно?

— Вопрос не по существу. Главное, что есть возможность на какое-то время полностью обезопасить себя от маидов. Лет на двести-триста примерно. Ну и от кроу с харками закроемся на полвека точно.

— Солидный срок, — задумчиво произнёс Горюнов-старший. — Это даст нам время значительно усилиться, не тратя силы на войну.

— О чём я и говорю, Юрец! — поддержал его наумб.- Я сейчас из Реальности кровососов вернулся с новыми разведданными. Вера, Данька! Кончайте тут рассиживаться, пора группу собирать.

— А мы? — поинтересовался император.

— А на кой вы нам сдались? Продолжайте пирожные жевать, пока есть чем.

Больше ничего не говоря, Чах перенёс меня с Верой в казарму нашей группы. Хотя назвать эти роскошные апартаменты казармой сложно. Но главное, что все наши здесь.

— Короче, народ! — начал Чах. — Я побродил аккуратно там, куда не ступала нога человека. Вернее, ступала, но это отдельная грустная тема. Реальность кровососов изучена вами плохо, поэтому слушайте внимательно.

Есть несколько интересных объектов. Часть их представляет собой приличные по размеру города со слабенько развитой промышленностью. В них живут рядовые кроу. Вокруг городов понатыкано ферм по переработке крови местного скота. Животинок разводят, выкачивают до капли, когда в самый сок войдут, а потом прогоняют через специальные обогатители, делая кровушку насыщенней. Типа витаминизируют. Так вот, в этих городах и фермах нам делать нечего. Больше геморроя, чем пользы от их уничтожения.

Но есть и второй вид объектов. Это резиденции Старейшин. Этакие крепости, из которых и ведётся управление Кланами. Ни заводов, ни фабрик нет, но кровефермы присутствуют. И там далеко не скот содержится… Люди и сирьенны. Одни живут в бараках, а другие, соответственно, в водоёмах. С помощью какой-то органической химии налажен непрерывный поток совокупления. Так что даже пленных не нужно для пополнения поголовья.

Кровь подходящих разумных существ является энергетически сильной сама по себе, поэтому дополнительной переработки не требует и доставляется к столу прямо в живых «сосудах». Свежак Старейшины очень уважают во всех отношениях: и вкусно, и полезно.

— Как понимаю, эти крепости нам и нужно будет уничтожить? — озвучил общую мысль капитан Станов.

— Часть их них, Чёрт.

— Я бы все под нож пустила, — зло сказала Света Радостина.

— Замучаешься пыль глотать, красотка, — пояснил наумб. — По всей Реальности сто сорок два вампирских Клана раскидано. Но и это ещё не всё! Есть крепость Владыки — главного Старейшины. Он был выбран ещё в начале Слияния Реальностей и приобрёл огромную силу, которая стекается к нему от всех остальных кланов. Типа, дань кровососы правящему упырю платят. И неподалёку от резиденции Владыки расположены крепости ещё трёх самых сильных Старейшин очень влиятельных кланов. Они там между собой серьёзную энергетическую сеть создали. Пуп Реальности, так сказать! А если учесть, что все четыре укрепрайона ещё и на Осях Силы стоят, то представляете, какой добычей поживиться можно?

— Прокачаемся не на шутку! — быстрее всех произнёс Морячок. — Если выживем, конечно. Уверен, там обитают исключительно элитные бойцы, а не простая пехота.

— По рыбакам и улов должен быть, — изрекла майор Якутова. — Ну, допустим, что повеселились мы на славу, жизненно важные конечности не растеряв. Какие будут наши дальнейшие действия? За нами же устроят погоню все кому не лень. Учитывая скорость вампиров, могу достоверно предсказать, что наш отряд быстро загонят в ловушку.

— Именно, Ведьма! — довольно кивнул Чах. — Но я не просто на экскурсию ходил. Честно говоря, у кроу мне энергетически очень неуютно. Поэтому переместить вас сразу к границе Реальности харков не смогу. А вот по меточкам, что специально поставил, за семь прыжков управимся. Но после пятого перемещения мне нужен будет отдых несколько часов. Придётся вам держать серьёзную оборону, если засекут.

— Постараемся, чтобы не засекли.

— А вот тут, Галюнчик, уже не всё от вас зависит. Старейшины вампирюг информацию между собой быстрее ваших телефонов передают. Особенно, когда припрёт. Плюс будет возмущение энергетического поля после моих перемещений. Считай, что прожектором подсвечено будет место нашей стоянки.

— Хреново, — вынесла свой вердикт Якутова. — Значит, не бока отлёживаем, а тренируемся до потери пульса работать в условиях круговой обороны.

— Нужно привлечь массовку, — моментально предложил Чёрт. — Невеста, обратись к деду, чтобы нагнал побольше одарённых и отправил нас с ними на какую-нибудь глухую базу. А то ведь ненароком половину столицы разнесём.

— Сделаю, — кивнула Вера.

Новые вводные заставили нахмуриться не только императора, но и всех членов обоих семейств.

— Делать нечего. Придётся устраивать передислокацию. А так хотелось хоть немного вместе побыть, — вздохнул Александр и повернулся к моему отцу. — Юрий Дмитриевич, сами видите, как обстоятельства складываются. Но я предлагаю погостить вам со всей семьёй до возвращения наших детей с боевого задания. Надеюсь, никаких срочных дел у вас в Тюмени нет?

— Нет. Там сейчас и без меня люди Старшего следователя Комова и генерала Ростоцкого хорошо справляются. Только под ногами у них путаться буду. Эх, знал бы, то своей фирменной наливочки привёз. Очень она нервы успокаивает.

— К вечеру притараню! — довольно заявил Чах. — При условии, что одна баночка моя!

— Наливка в бутылках.

— Ничего, я солью.

— Не вопрос, Чах.

— Но чтобы баночка была не больше двух литров! — быстро подправил я условия, зная аппетиты свинорыла. — А то ведь вместо тренировки мы будем тебя, пьянющего, по всей Российской Империи искать.

— Даня! Не наговаривай! Раньше же не искали!

— Так и способности твои иными были. Тем более огненные железы ты прокачал. И столько выпивки теперь не нужно. Лично видел!

— Вот и делай после этого людям добро, — пробурчал Чах. — Тварь ты неблагодарная, а не напарник.

— Обещаю проставиться из императорских погребов, — хохотнул Александр. — Но только после завершения задания.

— Прекрасно! — вновь оживился наумб. — Тогда мне из бочки «пять» первой комнаты. Из бочек «два» и «девять» третьей комнаты, а также из…

— Откуда ты знаешь, что где хранится? — нахмурился Константин, отвечавший за безопасность дворца.

— А я всегда местность досконально разведываю, — ничуть не смутившись, пояснил наш алкаш. — Видите, в какие надёжные руки Веру с Данькой отдаёте?

— Так и живём, — развёл я руки под общий смех присутствующих.

На новой базе в двухстах километрах от Ярославля мне пришлось вспомнить, как я задалбывался, будучи претендентом в Императорскую Школу Спасателей. Впрочем, как и все. Даже Станов с Якутовой под раздачу попали, так как гонял нашу группу лично Галин батюшка, генерал Якутов. Настоящий зверюга! А я ещё на своих инструкторов когда-то бочку катил!

Хорошо, что хоть кормили от пуза и морды никто не бил после отбоя. Зато тактические полевые учения, максимально приближённые к боевым, выматывали за двенадцать часов просто «в ноль». Это приписанные к базе одарённые, изображающие кроу, менялись каждые полчаса, а мы бессменно стояли на одном месте, постоянно отражая их атаки. Но не роптали даже самые слабые из нас, мой Табор. Все ромалы понимали, что если сегодня сачканут, пожалев себя, то через неделю из Реальности вампиров не вернутся.

Всё закончилось внезапно. Ранним утром нас подняли, дали перекусить и привести себя в порядок, но погнали не на опостылевший полигон, уже больше напоминавший пашню, а не девственный лесок с полянкой. Быстро загрузили в машины и отвезли на аэродром.

— Хоть бы попрощаться с близкими дали, — недовольно проговорил я уже в воздухе.

— Обойдётесь. Нельзя терять настрой, — отреагировал на мою реплику Якут, летящий с нами. — Всю лирику оставляем в стороне и ещё раз слушаем своего умного начальника в моём лице. Через два часа оказываетесь на керченском фронте.

Как и в прошлый раз с харками, идёте в бой вместе с основными армейскими силами. С помощью специалистов с Даром Земли маскируетесь и изображаете из себя кротов, пока наши не отойдут на старые позиции. Ожидаете, покуда всё уляжется и дальше… А вот дальше, ребятишки, я вам не указчик. Тут уже на своё чутьё и сноровку с мозгами надейтесь.

И мой последний вам приказ. Прошу… Нет! Требую выполнить его беспрекословно! Уверен, что со всем справитесь, поэтому приказываю лишь одно: выжить! Хоть с башкой за пазухой, без рук и ног, но доползти до родной Реальности! Всё поправим потом, всё починим! Главное, чтобы было что. Просекли, инвалиды?

— Просекли, Якут! — хором ответили мы, довольно скалясь.

Всё прошло чётко по плану. Высадившись из транспортного самолёта, были доставлены на передовую и приняли участие в фальшивом прорыве передовой кроу. Видимо, я до такой степени уже не только прокачался, но и психологически привык к боям с тварями, что даже рутиной какой-то всё показалось. Остальным нашим, судя по разговорам в гарнитуре, тоже. Рубим, стреляем, продвигаемся в заданный квадрат легко. Словно и не быстрые кроу перед нами, а мелкие гоблины. Последних тоже хватало, но они больше с техникой своей возятся, а не идут врукопашную.

Зарывшись под землю, завалились спать, не обращая внимания на подрагивание пола и стен от взрывов. Так просидели двое суток. Потом Чах поздней ночью переместил нас в два приёма из схрона к местной «Барвихе», где в нескольких десятках километров друг от друга стояли замки Старейшин кроу.

— Повторю задание ещё раз, — тихо произнесла Ведьма. — Начинаем с логова Владыки. Морячок, Чёрт. Работаете со своими бойцами по плану прикрытия. Чёрт, у твоих бойцов нет Круга, поэтому сильно не геройствуйте. Старайтесь держаться ближе к Табору. Под его защитой легко выживете.

Чах выжигает нам свободную дорогу к главной твари. Дальше я, Барон и Невеста мочим гада. Как только закончим дело, Чах перемещает нас в следующую крепость. Всем собраться! Помните, что наши жизни зависят от нашей же скорости. Дадим кровососам раньше времени понять происходящее — потерь не сосчитаем

. Вопросов, надеюсь, ни у одного придурка не возникло?

То ли среди нас не было придурков, то ли вопросы все давно закончились, но мы промолчали. Лишь приготовились к бою, создав Круг и напитав мечи с серпами по максимуму.

Замок Владыки впечатлял своим монументализмом. Огромное мрачное сооружение стояло на высокой скале, подножие которой всё было опутано колючей проволокой. Уверен, что и минные поля присутствуют. Но нам это по хрену. Оказавшись внутри здания, быстро ликвидировали пост кроу. Я и Чах во время ментального экспресс-допроса одного из вампиров быстро выяснили, где располагаются покои Владыки. Блин! Неудачно приземлились — это в другом конце замка. Но сейчас уже поздно титьки мять. Всего двадцать секунд прошло, а уже сработала сирена тревоги.

— За мной! — крикнул Чах, выпуская небольшую струю пламени в бегущих к нам охранников.

Несколько коридоров пробежали почти беспрепятственно и даже успели без особого напряга пересечь замковую площадь. А вот дальше уже стало не вареньем намазано. Вампиры нападали не только из коридора, но также и из дыр, проделанных в потолке. Словно пауки, кидались они на наши головы, но пока безрезультатно: группы Чёрта и Морячка мастерски отстреливали кровососов ещё в воздухе. Ну а наша троица тупо пёрла вперёд, не обращая ни на что внимания. Да и зачем? Роли давно расписаны, а не доверять слаженной работе боевых товарищей нет никакого смысла.

Уже около покоев Владыки пришлось снова повозиться Чаху, так как количество мощных тварей просто зашкаливало. Причём они действуют до такой степени профессионально, что просадили примерно на четверть нашу защиту из Пояса Хаоса. Когда я сообщил об этом наумбу, он сразу обиделся и спалил не только сотню вампирских спецназовцев, но и дверь в кабинет Владыки.

Я первым в него и влетел. Хорош кровососище! По сравнению с ним остальные просто дети. Владыка не дал себя долго рассматривать, а неожиданно ударил сильным ментальным кулаком, одновременно держа серпы в обеих руках и кинувшись в бой.

Но после суккубов его мозголомка не произвела на меня должного эффекта. Более того! Я умудрился сам взять гадёныша под свой контроль, перед этим успев уйти в сторону от одного из серпов, напоминающего больше двухметровую изогнутую рельсу, чем мой элегантный горящий клинок.

Подчинённая моей воле тварь застыла, чем я и воспользовался, сделав из одного Владыки несколько.

— Перемещение! — снова подал голос Чах, видя, что тут ловить нам больше нечего.

Следующий замок оказался пожиже. Ещё и приземлились удачно, всего лишь в одном коридоре от комнаты Старейшины. Наша группа прикрытия даже повоевать не успела. Не ожидавший нападения вампир попытался было дёрнуться, но Ведьма лихо снесла его кровососущую головушку ещё до того момента, как он материализовал свои серпы. Зато у нас осталось немного времени, чтобы оставить подарочек для охраны. Думаю, что она очень обрадуется паре килограммов сработавшей взрывчатки. Замок полностью не раскурочим, но башенку сюрпризом снесём напрочь.

Третий замок встретил нас большим обломом: в нём не оказалось Старейшины. Попытался спросить у Чаха, прячется он или по делам отъехал, но наумб ничего вразумительного ответить не смог. Зато охрана здесь злющей оказалась. Мы чихнуть не успели, как нас взяли в полную блокаду. Пришлось вступать в драку. А то, получается, зря припёрлись. Хоть на офицерье силушку прокачаем, раз местный хозяин таким жадиной оказался.

Остался последний замок…

Глава 27

Когда оказались в последней резиденции, уже начал чувствовать некоторую усталость, несмотря на то, что хапнул энергии много. Но пробились до покоев Старейшины относительно легко, по-прежнему без потерь и даже серьёзных ранений. Здесь опять пришлось попотеть, так как плотность вампиров рядом с убежищем их начальника зашкаливала, а Чах отказался поджаривать тварей, объяснив, что нужен отдых огненным железам.

Хотя и без наумбовского пламени нам было что предложить негостеприимным хозяевам. Станов сориентировался быстрее всех и, не дожидаясь начала рубки, тупо со своими сержантами разрядил подствольные гранатомёты. Долбануло неслабо по кроу! По нам, правда, тоже прошлось, но люди в Круге и в пусть и лёгких, но последней модели штурмовых доспехах — это не голые кроу, рассчитывающие исключительно на свою силу.

Ну а дальше много свинца из наших автоматов. И лишь после этого началась рукопашная схватка, в которой оглушённым кровососам противопоставить нам нечего.

Двери в убежище Старейшины открыл несколькими ударами своего серпа. Хотел было поступить с очередным главвампиром, как и с его дверьми, но меня остановил Чах.

— Данила! Вере нужнее!

Спорить с ним не стал, дав своей подруге самой разобраться с тварью, предварительно взяв кроу под ментальный контроль. Для опытной Невесты не составило большого труда лишить ещё один вампирский Клан своего предводителя.

Ну а дальше опять мы услышали знакомое наумбовское: «Перемещаю.».

Несколько раз перед глазами мелькнули картинки каких-то непонятных мест. Последняя же из них не стала исчезать. К гадалке не ходи: это и есть пятая контрольная точка, на которой Чах берёт мини-отпуск для поправки здоровья.

— Ты как, дружище? — обратился к нему.

— Словно заново вылупился: ни сил, ни здоровья и одни лишь ругательства в голове. Переоценил себя немного и теперь никакущий.

— Надолго? Может, от меня часть энергии возьмёшь?

— Ни в коем случае, Данила! — внезапно жёстко произнёс Чах. — Я бы вообще порекомендовал тебе, Вере и Галюнчику, особо её в бою не тратить. Создали Круг и хреначьте из него автоматическим оружием, на время о серпах забыв. Нам из этой в Реальность харков переходить, а группа Чёрта сама этого сделать не сможет без вашей подпитки. Так что, если не хотите потерять товарищей, сделайте правильные выводы.

— Уже сделаны, — за меня ответила Ведьма. — Боестолкновение неизбежно?

— Где-то через два часа ждите гостей на гоблинских дирижаблях. Всё. Ухожу в нирвану часа на четыре. Надеюсь вернуться и увидеть вас живыми.

— Поняла. Бойцы! Минируем окрестности! Гостинцев не жалеть: чем больше их установим, тем меньше будет скорость кроу. Короче, как учили!

Расчёты Чаха оказались почти верны. Не через два, но через три часа на горизонте появились здоровенные дирижабли. Штук тридцать, не меньше. Явно транспортные.

— А чего ты хочешь? — с усмешкой спросила Зоя Воскресенская в ответ на удивлённый присвист Пушкина. — Конфетку, а не это всё?

— Я хочу мороженого. Просто картинка впечатляет. Одно дело в теории изучать, а другое — видеть вживую такое скопище воздушных монстров. Мы уже летали разок, и те поменьше были.

— С другой стороны, — сказал Лёха Старостин, открывая ранец с боеприпасами для ручного гранатомёта, — по таким дурам точно не промахнёмся. Правда, зарядов у нас на все не хватит…

— Но они-то этого не знают, — обнадёжил Алан Борсиев. — Уверен, как только во время высадки десанта парочку аппаратов спалим, так сразу остальные отойдут на большое расстояние. И дальше кровососам придётся через наше минное поле ножками топать.

На самом деле всё уже давно обговорено и натренировано во время издевательств генерала Якутова, но сейчас многим просто хочется снять напряжение болтовнёй. Заодно и подбадривают друг друга, показывая, что ситуация под контролем. Я, Ведьма и Чёрт в диалог бойцов не вмешиваемся, отлично понимая, что к чему.

Ну, через десять минут стало не до разговоров. Как и предполагалось, началось всё с высадки десанта. Дирижабли прилично снизились и увеличили скорость, явно пытаясь не дать нам времени для занятия правильной позиции. Но мы-то уже были готовы давно! Несколько пущенных ракет, оставляя за собой чёткий дымный след, устремились к летательным аппаратам.

— Минус десять! — довольно прокомментировал попадания Астроном, глядя на падающие с неба обломки.

— Одиннадцать, — поправила его Светка Радостина, чётко влепившая ещё одну ракету в бочину пытающегося сбежать дирижабля.

— Сколько осталось зарядов? — строго спросил Чёрт, внешне не разделяющий радости бойцов.

— Пять, — тут же отрапортовала Воскресенская.

— Мало. Прибережём на крайний случай. Сейчас кроу пёхом попрут, а потом обязательно повторят попытку десанта, как только мы увязнем в бою.

— Вот пусть твои небо и отслеживают, — дополнила Ведьма. — Наблатыкал ты их стрелять хорошо. Ни одного промаха! Ну а мы с ребятками Морячка на грешной земле повоюем.

То, что к нам идут гости, почувствовали сразу. Вернее, услышали, как беззаботные вампиры наступают на мины. Жаль, не видно из-за леса разлетающихся частей кроу, но воображение у нас хорошее. Звуки взрывов приблизились быстро. Первые гады резво выскочили на полянку, оборону на которой заняли мы. Шквальный огонь наших автоматов не дал им шансов в полной мере насладиться удачным прохождением минного поля. Парочка дюжин кроу моментально превращается в трупы.

Не знаю, кто ими руководит, но явно не дурак. Вместо тупого навала разрозненными группками вампирский командир оттянул свои силы подальше от опасных людишек, которым плевать на скорость его подчинённых.

Во время затишья глянул на часы.

— Ещё сорок минут, — вслух сказал я, обозначая для всех время пробуждения Чаха.

— Эти сорок минут вечностью нам покажутся, — невесело отозвалась Невеста. — Сейчас твари быстро мины поснимают и повалят всей толпой.

— Не раскисать! — рявкнула Ведьма. — Значит, на разминировании ещё десять-пятнадцать минут выиграем!

— Я не раскисаю, а призываю не расслабляться.

— А вот это правильно, Вера, — поддержал подругу я. — Но не болтать надо, а растяжки ставить рядом с убитыми вампирами. Уверен, что такого твари не ожидают.

— Табор! Займитесь. Все гранаты не расходуйте: они нам ещё пригодятся. Хватит и половины боезапаса, — не стала спорить Ведьма. — Чёрт! Со своими прикрой парней, пока они дело делают.

Новая атака тварей началась через двенадцать минут. Бегущие плотной толпой кроу охотно вляпались в наши растяжки, отчего первые две шеренги были знатно прорежены. А вот идущие за ними следом никаких потерь не понесли. До поры до времени, естественно. Дав им приблизиться к нам, мы кинули вглубь вражьей толпы оставшуюся часть гранат и схватились за автоматы.

По моим прикидкам, около двух сотен гадов превратились в мертвецов, прежде чем их командир дал приказ оставшимся в живых на отступление.

Восемь минут выиграли… Как же тянется время!

— Делаем «сэндвич»! — приказала Ведьма. — Если не идиоты, то сейчас подтянут харков с огнестрелом! Слишком много трупов валяется и нормально кровососам скорость не развить. Значит, будут хреначить издалека!

Перестроение совершили за считаные секунды, расположившись вокруг незащищённых людей Чёрта так, чтобы они все были под защитой Круга Морячка. Мы же с Верой и Галиной остались в статусе свободных охотников, на случай если кроме винтовок, гоблины притащили с собой более тяжёлое вооружение.

Предосторожность наша оказалась не лишней. Вначале появились на окраине полянки четыре пушечки типа «сорокапятки» и несколько зелёных гоблинов с гранатомётами. Видимо, хотели для начала смести часть людей взрывами, а потом уже добивать контуженных. Хотели, но не смогли.

Не обращая внимания на рой пуль из кустов, мы прошлись по вражеским артиллеристам, словно бритва по горлу. Хватило полминуты, чтобы пушки превратились в металлолом, перемешанный с остатнками зелёных. Одна, правда, успела выстрелить — это я её развернул и шмальнул в сторону противника.

Не один я такой умный оказался. Ведьма с Невестой тоже не стали безотходно проводить свою акцию, а прихватили у своих жертв готовые к бою гранатомёты. Жаль, что от всех этих попаданий защита Пояса Хаоса просела основательно. Вот ведь суки гоблинские! Непростыми боеприпасами по нам фигачат!

Не став дальше истощать свой щит, отошли к центру поляны. В этот момент стрельба со стороны леса усилилась. Потом резко прекратилась, и на нас опять попёрла орда кровососов. Вот тут конфискованные гранатомётики харков и пригодились. Слабенькое оружие, но в плотной толпе и оно наделало много бед. Вернее радости… Для нас!

— Воздух! — раздался вопль Зои Воскресенской. — На доли секунды отвлёкшись от умерщвления очередного вампира, я глянул на небо. Десять дирижаблей плывут в нашу сторону. А у нас всего лишь пять достойных подарков для них. Видимо, как бы Чах ни настаивал, скоро придётся подключать не только Пояс Хаоса, но и свои энергетические резервы.

Последние наши ракеты ушли по направлению к целям. Права Якутова: Станов натренировал свою группу выше всяких похвал! Пять горящих дирижаблей упали в лес. И ведь подбили их ребята, находясь не в спокойной обстановке, а посреди ожесточённого боя. Не факт, что я сам так смог бы без привлечения своего почти забытого Дара Орла.

Жаль, что командир противодиверсионного отряда тварей решил пойти ва-банк и не отогнал оставшиеся дирижабли на безопасное расстояние. Скорее всего, он уже получил первичные разведданные по нашей группе и понимает, что ракет «земля-воздух» у нас просто не может быть в большом количестве. Обидно, что не только мы одни умные, но тут ничего не поделаешь.

— Сейчас будет высадка десанта! — оповещаю всех, перехватив инициативу. — Табор! Сплотиться вокруг группы Чёрта и не дать прорваться к ней. Ведьма, Невеста! Действуем врукопашную, но серпы силой не напитываем! Исключительно на физухе орудуем! Чёрт! Отстреливаете тварей, пытающихся десантироваться. Чем меньше их живыми приземлится, тем легче нам!

Мне никто не ответил, но знаю, что мои слова дошли до каждого. Больше никаких команд — началось время импровизации, к которой все наши готовы. Мочилово страшное. Я по уже отработанной схеме на полном ускорении кручусь вокруг своей оси, в одной руке держа серп, а в другой разряженный автомат, в который нет времени вставить новый рожок с патронами. Но и как дубина он очень хорош!

Рядом со мной совершают подобные движения и Ведьма с Невестой. Наша троица плавно перемещается вдоль второй линии обороны, созданной Табором. Помогаем там, где ромалам особенно жарко приходится. Судя по непрекращающейся стрельбе, Чёрт со своими чертяками тоже не крестиком вышивают. Главное, чтобы у них патронов хватило…

При очередном ударе мой серп не врезался в тело кроу, а прошёл сквозь пустоту. Ещё до конца не понимая происходящего, бью в то же место прикладом автомата. А дальше наваливается ощущение пьяной карусели и понимаю, что лежу на траве, пялясь в небо. Небо гоблинской Реальности!

— Я вроде вовремя? — невозмутимо спросил меня Чах, усевшись на старое пальмовое бревно.

— Да, — пытаясь привести дыхание в порядок, коротко отвечаю я. — Наши как?

— Как и прежде: все наши. Минут десять проваляются в отключке после прохождения границы Реальности, а потом можно снова в строй ставить. Я, честно говоря, думал, что половина поляжет, но тут всего лишь у группы Чёрта небольшие неприятности лёгкой степени тяжести. Я их уже подлечил, так что скоро почти как новенькие станут.

— Почти? — зацепился я за настораживающее меня слово.

— Ага. Ты, Данила, сам-то что чувствуешь?

Поднявшись с земли, прислушался к собственному организму. Вроде бы ничего не болит, не зудит, но ощущение странное, непривычное. И ещё оно дико неприятное.

— Пустой, — пояснил Чах. — Ты и все остальные сейчас не имеете ни капли энергии.

— Что⁈ Потеряли Дар⁈ — с лёгкой паникой воскликнул я, наконец-то осознав всю глубину задницы.

— Не Дар, а его наполнение. Оно мне нужнее. Это я вас в ноль опустошил, когда границу Реальностей переходили. Очень удачное время было: Пояс Хаоса не защищал, а сами в отключке. Всё прочее потом узнаешь. Давай остальных дождёмся. Не хочу по несколько раз повторять.

Когда все очнулись, то наступила пятиминутка матов и прочих слов с восклицательными знаками. Одарённые, не чувствующие даже лёгкого отголоска былых способностей, ощутили себя настоящими инвалидами. И я их хорошо понимаю, так как сам в психологическом плане не лучше.

— И как мы теперь домой попадём? — зло спросила у наумба Вера. — Почему ты раньше не предупредил о последствиях?

— Я перенесу, — начал флегматично объяснять Чах.

— Когда?

— Да прямо сейчас! Вы же находитесь в моей родной Реальности, а тут я почти что бог, после того как подзарядился от ваших энергетических структур, основательно перекачанных после убийства Старейшин. Молодцы, что в бою ничего не растеряли.

— Шансы на восстановление есть? — поинтересовался Станов. — Обычно, если идёт такое полное выгорание, то может и всей жизни не хватить прийти в относительную норму.

— А это уже не от меня зависит, — оскалился Чах.

— А от кого?

Внезапно перед глазами всё опять поплыло. Я понял, что стою в огромной пещере. Рядом со мной ничего не понимающие Вела и Галина.

— От вас троих, — ответил на вопрос Чёрта Чах.

— Где наши⁈ Бросил их, сволочь⁈ — заорала Ведьма. — Да я тебя…

— Остальные лежат у входа. Без сознания, — прервал Галину наумб. — А зависит всё действительно от вас… От вас троих. Знаете, что это?

Проследив за жестом свинорылого ублюдка, мы обернулись и увидели скульптуру, вырезанную из огромного голубого кристалла. Почти что дракон, расправивший крылья, светился таким ярким светом, что пришлось зажмуриться и козырьком приложить ладонь к глазам.

— Судя по пятаку, твой родич? — спросил я.

— Да, Данила. Наумб. Великий Изначальный Первый! И это не его памятник, а он сам. Когда пришло время умереть, Изначальный не стал освобождать свою безграничную энергию, а закапсулировал её в себе. В Памяти Предков говорится, что когда наш народ практически исчезнет, то придёт тот, кто возьмёт принадлежащее ему по праву Судьбы и возродит Великих наумбов, сам став Изначальным.

— И ты решил, что достоин им быть? — скептически произнесла Вера.

— Ну а кто ещё, Верунчик? Других больше просто нет. Честно скажу, что сам до жопы боюсь, но переложить ответственность не на кого.

— А мы тебе зачем?

— Зародыши моих самочек остановились в развитии и скоро умрут. Мне тупо не хватает сил им помочь. Придётся впускать в себя энергию Изначального. Для этого я тоже ещё не до конца созрел. И чтобы меня не разорвало в клочья, нужны дополнительные пустые резервуары для оттока лишней энергии. Это вы.

Данила сам по себе прожорлив не по-людски и к тому же связан со мной. Ну а у вас — мои самочки и связь с Данилой. То, что не поместится в меня и в вашу троицу, направится к остальным бойцам, лежащим в соседнем помещении. Но их резервы ни в какое сравнение с нашими не идут, поэтому воспринимать всерьёз их помощь не стоит. На всякий случай приготовил. Курочка по зёрнышку, глядишь, и не переломит соломинка хребет верблюда.

— То есть всех нас может не хватить? Так нужно понимать твои пояснения? — подал голос я.

— Да, Даня. Риск большой, так как не могу точно представить, сколько силы сосредоточено в моём предке. Но иных вариантов нет ни для меня, ни для вас. Вернее, для вашей Реальности. Одни вы маидов не одолеете, а я сам вряд ли освою энергию Изначального. Вот такой симбиоз у нас намечается. Проблема в том, что мне нужно было не просто привести вас троих в это священное для Великих наумбов место, но и подготовить для сотрудничества не только физически, но и психологически. Без добровольного согласия я не смогу удержать ниточку между нами.

— Поэтому ты и сказал, что решать нам?

— Именно. Извини, что вот так подвёл вас к сложному выбору. В ином случае вы бы отказались.

— Я и сейчас не согласна играть в эту рулетку, — прямо ответила Ведьма.

— Значит, умрём все, так как всё равно попытаюсь принять Дар Изначального. Нет у меня иных возможностей возродить род наумбов и сохранить человеческую Реальность. Она, поверьте, теперь тоже важна для меня, как родная. Слишком долго я в ней воспитывался, частично переняв людскую психологию.

Решайте сами, но расклад такой:

Вы отказываетесь. Я всё проделываю сам. Как неисправимый оптимист, даю десять процентов на то, что выживу. Не больше. Подохну: вы остаётесь живыми, но пустыми и в этой Реальности. Останусь целым: как и обещал, верну вас домой, но больше нас ничего связывать не будет. Слишком разные уровни восприятия действительности не дадут нормально сотрудничать. Только зародышам придётся раньше времени на свет вылезти. Ничего! Не дам им загнуться без энергии!

Вариант два: вы соглашаетесь. Тут уже шансы повыше: пятьдесят на пятьдесят. В случае неудачи долго мучиться не будем. А вот если всё получится, то тогда обретём такую мощь, которой маиды позавидуют. Я возрождаю племя Великих наумбов, а человечество избавляется от угрозы Реальности джиннов.

— А третьего варианта не предусмотрено? — с надеждой спросила Галина Якутова. — Чтобы и волки целы, и овцы сыты?

— К сожалению, в родовой Памяти моих предков больше ничего нет.

— Согласна, — первой приняла решение Вера.

— Согласен, — кивнул я. — Но обязательно напомни, чтобы я за такую подставу тебе всю харю расквасил!

— Куда уж вам, инвалидам, без меня? — пробурчала Ведьма. — Кстати, Даня! Квасить харю будем вместе… Если выживем, конечно. Что ж за день сегодня такой поганый⁈

Глава 28

Получив последнее согласие, Чах моментально подлетел к статуе… вернее энергетической мумии Изначального наумба. Приняв боевую ипостась, он острым клыком вспорол одну из своих лап. Бирюзовая кровь фонтаном брызнула на Изначального. Мы смотрели не отрываясь, но ничего не происходило.

— Кажись, ни хрена у него не вышло, — прошептала мне Вера.

Но не успел я ответить, как статуя вспыхнула так, будто её горящим напалмом облили. Вместе с ней загорелся и Чах. И ему явно больно. Наумб орал благим матом. Его голос ударил по нашим мозгам похлеще кувалды. Но упав на пол пещеры, я не потерял сознание, хотя и очень хотелось.

Расплавленный свинец в моих жилах заставлял вопить и корчиться. Казалось, что предел мучений вот-вот наступит вместе со спасительным забытьём, но становилось лишь хуже… А я, млять, в полном сознании!

«Мозг! Отключись! Дай подохнуть спокойно!» — захлёбываясь в мысленном крике, умолял я со слезами на глазах.

Кажется, начал раздирать свои вены ногтями, пытаясь хоть так выплеснуть боль наружу. Но облегчить страдания не получилось.

Предел всё же настал. К какой-то момент я просто перестал что-либо чувствовать. Нет ни боли, ни этой грёбаной пещеры. Ничего нет, даже меня самого. Лишь только бескрайний туман, частью которого является тот, кто был когда-то Горюновым.

Холодное равнодушие без каких-либо намёков на эмоции гонит туман. Постепенно капли его превращаются в снежинки. Но мне нет до этого никакого дела. Внезапно снежинки попадают в солнечный луч и тают. Я снова туман, но уже не такой густой. Впереди свет. Нет. Это не свет, а огненный вал, прожигающий меня насквозь. Хорошо, что не больно… Нет! Больно! Очень!

— А-А-А!!! — ору и открываю глаза, снова очутившись в проклятой пещере.

Рядом со мной кричат Вера и Галя. И ещё я слышу, вернее, чувствую, что там, за толстой каменной стеной, мои ромалы и вся группа Чёрта тоже заходятся в истошном крике. Нужно подняться и всех отсюда вытащить! Нужно! Нужно. Нужно… Нуж…

Кажется, я вырубился. Точнее, вырубился я раньше, а теперь снова пришёл в себя. Лежу на мягкой траве и пялюсь в надоевшее гоблинское небо. И ничего не болит. Хочу повернуть голову и осмотреться, его сил даже на подобное геройство не хватает.

— Даня, не шевелись. Скоро отпустит, — нависает надо мной говорящая голова Чаха. — Всё хорошо. У нас получилось, раз живы.

Пытаюсь объяснить, что ничего хорошего, раз меня парализовало. Только губы не разлепить. Но наумб понял мои претензии и без слов.

— Я тоже так валялся. Но мой организм быстрее усваивает энергию, поэтому и очухался быстрее. И Галя с Верой тоже скоро придут в себя, и остальные ребята. Я знаю это! Не надеюсь, что будет, а знаю. Но вот честно: если бы мне самому предложили ещё хоть раз пройти через подобное, то даже ради сохранения рода и великих мировых целей ни за что б не согласился. Извини, что и вас втянул. Ну опять реально выхода не было.

— Суу-к-а-а… — наконец-то, слегка справившись со своей немощью, протянул я, выдавая основную информацию, которую хотел донести до свинорыла.

— Отлично! — ничуть не обиделся Чах, расплывшись в улыбке. — Видишь! Речь уже восстанавливается! Да мы ещё на вашей с Веркой свадьбе потанцуем!

— Падла грёбаная, — уже более отчётливо обозначил я отношение к такому гостю на свадьбе. — Удавлю.

— Эт потом. Вот, попей!

Вижу перед своим лицом огромный сосуд. Наумб начинает лить воду, а я, рефлекторно открывая рот, пытаюсь поймать живительную струю. И сразу так хорошо становится! Как никогда в жизни! Ни в этой, ни в той! Живая вода! Настоящая живая вода!

Откуда-то взялись силы аккуратно сесть и внимательно осмотреться. Маленькая полянка и чахлый лесок, окружённый высокими каменными стенами гор. Неподалёку аккуратными рядами лежат мои товарищи и Вера. На «четырёх костях» добираюсь до них и прислушиваюсь к каждому. Дышат! Все живы!

То ли от радости, то ли время пришло, но почувствовал, что могу подняться. Посмотрел на Чаха. Тот осторожничает и не приближается ко мне.

— Это не потому, что боюсь, — поняв всё по моему кровожадному взгляду, объяснил наумб. — Просто тебе резких движений пока лучше не делать. Ведь обязательно же захочешь до моего нежного пятачка добраться. Так?

— Уже хочу. Иди, падла, сюда!

— Ну, не горячись. Данила! Я ведь рисковал не меньше вашего!

— Иди сюда, говорю!

— Ладно, — поник Чах. — Видимо, карма у меня моя такая… Заслужил.

После этих слов он реально подлетел и, зажмурившись, вытянул свою морду вперёд.

— Надо, значит, надо… Не тяни, Данилушка…

Отчего-то бить по такой хорошей цели расхотелось. Больше не обращая внимание на наумба, я подошёл к Вере и взял её за руку. Досталось девочке. Впрочем, остальные тоже не из санатория, судя по внешнему виду. Внезапно лицо девушки из пепельно-серого резко превратилось в румяное. Вера открыла глаза и непонимающе уставилась на меня. Вижу, что пока ни двигаться, ни говорить не может.

— Чах! Воды!

Свинорыл быстро исполнил приказ, и я аккуратно напоил любимую.

— Су-ка-аа… — повторила она мои первые после пробуждения слова, гневно уставившись на наумба.

Как только появилась возможность подняться с моей помощью, Вера замахнулась, чтобы вмазать Чаху, который решил, что его всё равно побьют, поэтому нет смысла зря уставать, уворачиваясь от неминуемой кары. Но удар не получился. От резкого движения Веру повело, и она осела обратно на землю.

— А я говорил, что пока не стоит сильно дёргаться, — глубокомысленно изрёк Чах. — О! Галюнчик просыпается. Интересно, какое первое слово она скажет?

Слово оказалось то же самое. И не одно. Ведьма дождалась, пока губы начнут её полностью слушаться, а потом выдала тираду минуты на две. Правда, встав на ноги, бить наумба не стала, заявив, что этот утырок недостоин славного кулака майора спасателей.

К вечеру очнулись все наши. Разведя небольшой костерок, устроили небольшую сходку, на которой я объяснил случившееся.

— То есть, — зло проговорил Чёрт, — Чах использовал нас, стараясь прибрать к рукам могущество предков. Но сам всё сожрать не смог, поэтому использовал людей, как дополнительную тару для энергии. Создал цепь из резервуаров, где сам являлся цистерной. Ты, Ведьма и Невеста — банками, а все остальные — пробирками?

— Именно, — кивнул я. — Причём использовал нас до последнего момента втёмную, так как ему, видите ли, нужно было для правильного вливания энергии определённое психологическое состояние «основной тары».

Узнав, что опять всему виной Чах, народ вначале хотел устроить расправу над гадёнышем, но после жарких дебатов пришёл к выводу, что больше он не член нашего отряда и внимания не достоин.

Сам Чах, нахохлившись, сидел на одном из каменных выступов и в разговоры не вступал.

— И что делать дальше будем, господа хорошие? — спросил я у группы.

— Как это: что? — удивился Морячок. — Домой пробираться.

— Не всё так просто. Вернее, выход в нашу Реальность найдём. Но вот был у меня один интересный разговор с императором… Вера, кстати, тоже на нём присутствовала. Так вот, император затеял этот рейд не просто ради прикола. Была интересная фраза, что у нас может выгореть дело, ради которого Александр Пятый ни себя, ни внучку не пожалеет. Мы можем запечатать на какое-то время Реальность маидов. И, как понимаю, этот план придумал именно Чах.

— Верно, — согласилась наследница. — Всё именно так и было. Сейчас, когда немного мозги на место встали, тоже готова задуматься над этим вопросом. И, кажется, император знал, что нас здесь ожидает…

— Всё поганей и поганей… — задумчиво протянула Ведьма. — Я бы с удовольствием на всё плюнула и ушла домой гоблинскими партизанскими тропками, но закрыть Реальность джиннов… Заманчиво!

— Не закрыть, — неожиданно подал голос Чах. — Развести миры.

— Чего⁈ — хором спросили, кажется, все присутствующие.

— Я разговаривал с императором о том, что как только сам прокачаюсь и вас поэтапно прокачаю вначале на кроу, а потом и лично, то мы сможем запечатать Реальность маидов и после этого спокойно расправиться с кроу и харками. Вернее, только с Реальностью вампиров разделаться нужно было. Эту же я сам возьму под контроль наумбов, когда вылупятся мои самки.

Однако, получив не только мощь Изначального, но и полный доступ к Родовой Памяти, могу с уверенностью сказать, что есть способ полностью развести Реальности. Заставить их отлипнуть друг от друга. Мои предки имели подобные знания, но ими не пользовались, так как легко перемещались между Реальностями исключительно с помощью своего Дара. К тому же такое может привести к серьёзным катастрофам. Свою же Реальность Великие наумбы берегли и портить не хотели ни Слияниями, ни Разводами.

— Да он нам очередную хрень втирает, — скептически отмахнулся Жир. — Опять свои делишки обтяпать нашими руками хочет! Лично у меня веры к этому гаду никакой нет!

— Подожди-ка! — заинтересовавшись, остановил его Чёрт. — Летающему поросю я тоже не верю, но к словам Барона и Невесты прислушаться стоит.

— Да мы всё уже сказали. Смысл нас слушать? — пожала плечами Вера. — Могу лишь добавить неутешительные выводы моего дедушки, что джиннам мы обязательно проиграем. Слишком неравны их и наши возможности.

— Даже если на какое-то время и запечатаем их Реальность, то всего несколько сотен лет для человечества выгадаем. Но итог всей войны не изменится, — невесело добавил я. — Так что давайте послушаем, что нам этот наумб сказать хочет.

— Не хочу, но придётся, — вздохнул Чах. — Изначально я планировал прокачать группу и заявиться к джиннам. Вернее, должен прийти Данила, так как его они приглашали к себе и возможность легального беспрепятственного прохода оставили. Но теперь мы все соединены в одну цепь… Этакий единый энергетический организм получается. Поэтому, если Данька пройдёт, то и мы легко следом припрёмся.

Уже в самой Реальности есть большие шансы выйти не на очередную проекцию маида, а на него самого. Внедриться, так сказать, в энергетическую систему, а потом изнутри основательно её подпортить, разорвав налаженные связи между джиннами. Минимум пару сотен лет маиды будут восстанавливаться. На это время отгородятся от всех глухой стеной, оставив на произвол судьбы харков с кроу, а также временно потеряв интерес к планомерной экспансии у людей и сирьенн.

— Нестыковочка! — ехидно произнесла Якутова. — Откуда ты знаешь столько про джиннов, хотя раньше…

— Потому что, прокачавшись с вашей помощью на суккубах и одной проекции джинна, я научился не только перемещаться между Реальностями, но и получил доступ в закрытый для меня ранее мир маидов. Правда, долго там находится не мог: засекли бы и грохнули. Но кой-какую инфу собрал.

Кстати, самого императора сводил на окраину мира джиннов. Ему хватило доли секунды, чтобы впечатлиться до самых памперсов. Поэтому он и дал согласие на нашу с вами операцию: со всеми прокачками, непонятками и рисками. Без его разрешения в таких масштабах я не стал бы самоуправствовать, так как пока что простой бомжара без права решать судьбу иной расы. Одинокий, всеми гонимый…

— Это был изначальный вариант, — прервал я начинающиеся жалостливые наумбовские стенания. — А теперь что предложить хочешь?

— У маидов своя энергетическая сеть. Раньше я просто видел её, а теперь с вашей помощью могу попасть вовнутрь. И не просто разбалансировать, а уничтожить полностью. Рванёт не только она, но и вся гадская Реальность. А также то, что удерживает несколько Реальностей рядом. Правда, есть неприятный побочный эффект… В случае с простой разбалансировкой у нас шансы выжить около семи процентов. А если наглухо валить джиннов, то вырисовывается та же семёрочка, но с ноликом впереди и запятой.

— Семь десятых процента⁈ Всего? — воскликнул Астроном.

— Ага. Я же оптимист. Это при самом удачном раскладе.

— А вариант пока ничего не делать? Точнее, просто разбалансировать, потом дождаться вылупления твоих самочек и уж дальше… — предложил я.

— Не выйдет, Данила. Во-первых, самки наумбов, в отличие от самцов, не являются мощным наступательным оружием: у них более развиты иные способности, направленные на рождение потомства. Во-вторых, второй раз даже мне будет не пробиться к маидом. Я тебе так скажу: они не слабее Великих наумбов. Вернее, мы до такой степени разные во всём, что сравнивать нас нельзя. Ну и последнее… Ты невнимательно меня слушал. Шансы выжить у нас и после первой попытки маленькие. Вторая вряд ли будет.

— И у тебя?

— И у меня.

— Странно, — недоверчиво произнесла Вера. — А зачем ты тогда лезешь в это дело? Можешь же спокойно отсидеться в стороне, использовав нас с Ведьмой как инкубаторы для своих самок. Потом расплодитесь, отожмёте свою Реальность у харков и сможете противостоять маидам. А тут мы наблюдаем героическое самопожертвование не только собой, но и будущим своей расы.

— Всё дело в том, что в какой-то момент маиды разорвут сами связи между Реальностями. Возьмут доступные объекты, высосут их полностью и уничтожат общую паутину. Причём сделают это настолько жёстко, что от вас и нас ничего не останется. В Родовой Памяти есть упоминания о случившихся Слияниях и исчезнувших в них Реальностях. Объяснений этому не было предоставлено, но теперь я понимаю, что всё дело в маидах. Они — энергетические охотники. Пиявки, высасывающие подходящие им миры. Без этого джиннам не выжить. Так что будущее моих потомков тоже под большой угрозой.

Ну и ещё… Я не совсем правильный Великий наумб. Из-за Даньки во мне часть энергии человеческого мира. В моих самочках, благодаря тебе и Гале тоже будет определённая мешанина. Получается, что у нас и наших детей как бы две энергетические родины. А наумбы своё защищают на уровне инстинктов. Это в нас намертво вбито предками через Родовую Память. Даже если и захочу, то отступить теперь не смогу. Да и не захочу!

— То есть ни тебе, ни нам деваться некуда? — мрачно поинтересовалась Света Радостина.

— Почему? Выбор есть всегда. Во всяком случае, вы сможете прожить свою жизнь до самой смерти достаточно спокойно. Отдуваться будут ваши дети или внуки. Говорю об этом честно, так как если вдруг решитесь пойти в Реальность маидов, то должны не просто это делать из-за стадного чувства, а приняв искреннее решение. Мне необходимы будут ваши воля и разум. Любой, даже мало-мальский блок в голове хоть одного из присутствующих приведёт к поражению.

— Тебе все мы нужны? — спросила Якутова.

— Да, Ведьма, — кивнул Чах. — Энергия Изначального наумба сосредоточена не во мне одном, а в каждом из присутствующих. Она понадобится вся для Развода Реальностей. Если кто-то откажется, то сил хватит лишь на несколько столетий разбалансировать энергетическую сеть маидов. Выбирайте, как готовы поступить.

Тех, кто откажется, винить не стану и сегодня же верну в Ярославль. Теперь для меня это несложно. Но выбор придётся делать здесь и сейчас. К сожалению, многие из вас не приспособлены под наумбовскую энергию, поэтому она через сутки начнёт улетучиваться.

— Твою мать! — выругался Чёрт. — Как же сейчас резко захотелось нажраться! Прямо до розовых соплей!

— Могу и бухло предоставить, — серьёзно ответил Чах. — Но такие решения лучше принимать на трезвую голову. Пьяными мы обычно смелее, чем есть на самом деле. Потом, с похмелья и пожалеть о выборе можете. Оно нам надо?

— Не надо, — вздохнул наш капитан. — Я однозначно иду. У меня дочка. Пусть она лучше останется без отца, чем без будущего.

— Не торопись с ответом, — неожиданно возразил наумб. — Давайте сделаем так. Я погуляю часок. И вам советую разойтись, а не сидеть вместе. Покопайтесь в себе, перетрясите собственные души без посторонних. Как только созреет решение, мысленно скажите «ДА» или «НЕТ». Не прилюдно, чтобы не бояться осуждения или желая видеть одобрение товарищей. Я услышу.

После этих слов Чах исчез. Мы же, молча переглянувшись, действительно понуро разбрелись по этому оазису среди гор.

Как и прапорщ… уже капитан Станов, для себя решение я принял. Иду. Есть друзья и семья, за которых теперь в ответе. Есть ощущение полной принадлежности к новому миру, давшему мне второй шанс. Много чего ещё есть. Я всегда был и оставался воином, призвание которого — защищать других, даже ценой собственной жизни. И если оступлюсь, предам прежде всего самого себя.

Неожиданно позади меня раздался тихий свист. Обернувшись, с удивлением увидел свою давнюю знакомую в розовом балахоне. Выглядывающая из-за куста Нелепая Смерть поманила меня своей костлявой ручкой, сжимающей белую сумочку. Неспроста такое!

Я сделал шаг в сторону Нелепой и вдруг понял, что нахожусь в полнейшей темноте…

Глава 29

Постепенно темень стала рассеиваться, и я обнаружил себя на такой знакомой кухне моей «хрущёвки» прошлого мира. Рядом табурет, стоящий чётко под перегоревшей лампочкой, которую собирался заменить перед своей смертью. Сама смерть, правда, Нелепая, тоже присутствует. Скромно стоит в уголке и внимательно наблюдает за моей реакцией.

— Не понял… — только и смог промямлить я, пытаясь понять, то ли мне это снится, то ли всё остальное в ином мире привиделось.

— А чего тут непонятного? — произнесла Нелепая. — Моя ставочка на тебе сыграла полностью. Вот и решила сделать маленький подарок, дав право выбора.

— Ставка сыграла? На что хоть спорили?

— Не поймёшь. И не о том спрашиваешь. Ты услышал остальные мои слова?

— Да. Про право выбора.

— Молодец, Антон Васильевич, — благодушно кивнула она. — Со слухом всё в порядке.

— Не Антон Васильевич, а Данила Юрьевич, — машинально поправил я.

— Это как посмотреть. В этом мире ты Антон Галич. Данилы Горюнова здесь нет. Он через час должен погибнуть, оказавшись в Реальности Маидов.

— Мы провалим миссию? — резко спросил я, внутренне напрягшись.

— Не провалите. Просто не выживете. Все. Поэтому и дала тебе второй шанс, вернув во временную точку, разделяющую твою жизнь и смерть на ДО и ПОСЛЕ. Не становись на табурет. Замени его другим или просто пока лампочку не меняй. Тогда проживёшь ещё не один десяток лет. Скоро женщину приличную встретишь, ребёнка с ней заведёте. Дослужишься до полковника, прежде чем на пенсию уйти. И умрёшь красиво в окружении любящих детей, внуков и даже правнуков. С печатью Правильной Смерти, а не какой-то там Нелепой или, что ещё хуже, с множественными печатями различных моих ипостасей! Чуешь разницу?

— Чую… Но Чах говорил, что для закрытия Реальности маидов нужна вся группа. Получается…

— А какая тебе разница? — перебила меня смерть. — Там не твой мир. Даже тело не твоё. Живи здесь и сейчас. Со своими друзьями, товарищами, коллегами, родными, а не с тем, что принадлежит Даниле Горюнову. Используй своё, а не чужое. Подумай! Крепко подумай, кто ты есть на самом деле. И тогда поймёшь, какой царский подарок я тебе сделала.

Я действительно, как и просила Нелепая, задумался. Достав из кармана помятую пачку сигарет, закурил и вышел на балкон. Огни ночного города… И за каждым из этих огоньков в домах скрывается своя, невидимая посторонним жизнь. Кто-то ужинает, смотрит телевизор, ругается или занимается любовью.

Люди живут своей привычной жизнью, абсолютно ничего не зная о том, что происходит у других. Им просто нет дела до этого, пока не случится беда. Но когда она без спроса заявится в гости, обязательно вспомнят о парнях из МЧС. Панически набирая номер нашей службы, начнут просить о помощи. И мы придём. И спасём, если уже не будет поздно. Это наша работа.

Только мне сейчас видятся не окна, залитые электрическим светом, а иные Реальности. Я знаю, что они есть. И ещё я знаю, что у них тоже беда, с которой без меня не справятся. Нелепая Смерть не права. Нет больше прошлого майора МЧС Антона Галича. Есть другой человек, вобравший в себя его душу и часть жизни придурковатого юноши Данилы Горюнова. Именно в той Реальности, а не в этой или какой-нибудь ещё. Если останусь здесь, то потеряю не просто друзей, любимую и новую страну, а нечто большее.

Так что врёт Нелепая! Не будет у меня Правильной Смерти! Чтобы её заслужить, необходимо элементарное уважение к себе! Понимание, что сделал в своей жизни всё правильно! Не предал, не смалодушничал, не отказался от своих принципов!

Догоревшая до фильтра сигарета обожгла пальцы, выводя меня из задумчивого состояния. Щелчком отправив окурок в полёт, я решительно прошёл на кухню и с улыбкой обратился к розовой потусторонней даме.

— Рано или поздно всё равно помирать. Так что, извини, подарком твоим не воспользуюсь.

После этого встал на табурет.

— Бинго! — взмахнув своей сумочкой, довольно завопила Нелепая Смерть, перекрывая хруст подломившейся деревянной ножки табурета.

* * *

Очнулся в гоблинской Реальности именно на том же самом месте, с которого меня и украла Смерть. Или это было всего лишь наваждение? Да какая разница⁈ Быстрым шагом направился к костру на поляне. Там уже все наши. Нет… Астронома и Зою Воскресенскую не вижу. Значит, двое отказались.

— Эти скоро тоже придут, — видя, как я нахмурился после пересчёта бойцов, проговорил Чах. — У них сейчас прощальный секс. На всякий случай решили его устроить, а то шансы заняться им потом у ребят невелики.

— Поторопи их, — буркнула недовольная Ведьма. — А то завидно. Мой-то Модестик сейчас далеко.

— И моя Настя тоже, — вздохнул Морячок, после чего покосился на меня. — Извини, Данила.

— Ничего! — отмахнулся я. — Дело молодое. Да и пять минут погоды не сделают, так что пусть Зойка с Астрономом нормально расслабятся.

— Может, не пять, а сто пять? — кокетливо стрельнула Вера глазами, намекая, что тоже не прочь «попрощаться».

— Лучше мы так нашу встречу отметим. Без ограничений по времени. Тем более наша парочка уже возвращается.

— Откуда знаешь? Хотя… Да! На секунду расслабилась и словно всю округу в телескоп разглядела. Странное ощущение.

— Новые силы с новыми возможностями, — пояснил наумб. — Привыкайте.

Как только слегка смущённые, но очень довольные Зоя и Астроном явились к костру на поляну, Чах начал давать вводные по нашей спецоперации.

— Начинается всё с Данилы. Перемещаю его к Реальности маидов. Уже находясь в ней, вступает в диалог с очередной проекцией джинна. Именно в этот момент появляется вся наша группа, используя Даньку, как маячок и ключик. Но гробить тварь не надо. Необходимо взять её под контроль и по энергетическим каналам пленника переместиться к настоящему маиду. Прямо в его сволочную башку влезть… Если она, конечно, у него имеется. Дальше уже моя работа. Взламываю джинновскую общую сеть и крушу её полностью.

— А мы? — поинтересовалась Ведьма.

— А хрен знает, Галюнчик, — признался Чах. — Именно с этого момента начинается смертельный экспромт. Я даже примерно не представляю, с чем придётся столкнуться. Действуйте по обстановке. Тем более мы все будем находиться в одной связке. Единый организм, так сказать, поэтому переговоры вести не нужно: мои и ваши мысли будут одни на всех, как и вся энергия Изначального наумба.

— Когда начинаем? — задал очередной вопрос Чёрт.

— Сейчас. Не будем тянуть гоблина за причиндалы.

В тот же самый момент я понял, что Чах переместил меня к границе Реальности маидов. Кругом ни души, так как вблизи её нашим войскам ловить нечего. Если джинны решатся на вылазку, то легко уничтожат любую военную группировку, вставшую у них на пути. Судя по разбитым бетонным блиндажам и старым обвалившимся окопам, такое уже случалось.

Не глядя на этот мрачный пейзаж, подошёл в переливающейся разноцветной стене и прокричал.

— Я Укротитель! Разговаривать будем или уже передумали?

Тут же в стене образовалась чёрная дыра, в которую шагнул, на удивление не испытывая ни капли страха. Лишь боевой азарт бурлил в крови.

Реальность маидов ничем не удивила. Рассчитывал увидеть в ней какие-нибудь чудесные аномалии, но, кроме песка бескрайней пустыни, никаких сюрпризов. Неожиданно передо мной возник огромный торнадо. Не прошло и пары секунд, как он исчез, оставив после себя сидящего на троне пятиметрового огненного мужика с большим пузом и ветвистыми рогами.

— Очень впечатляет, — с усмешкой произношу я. — В прошлый раз опарыш длинный был, вот он разочаровал сильно. Только ты с рогами перестарался. В нашей Реальности их носить не очень почётно. Но во всём остальном — молодец! Пятёрка… с минусом из-за рожек!

Огненный джинн ничего не стал отвечать. Он просто шибанул ментальным кулаком по мне так, что будь я прошлым Данилой, не просто сдох, а расплавился бы от подобной энергетической мощи. Только я временно теперь не он. Ментальной вражьей дорогой тут же воспользовалась вся наша группа. Чах… Вернее, уже не Чах, а все мы не стали гасить чужую силу и трансформировали её в родную, полностью захватив сознание джина и по нему переместившись в энергетическую структуру одного из настоящих хозяев этой Реальности.

Маид подобного явно не ожидал. Он замешкался на тысячные доли секунды. Но нам этого хватило, чтобы получить доступ к общей сети тварей. И вот тут я понял, что нам крышка. Маиды сами по себе не являются существами из плоти и крови. Это огромные энергетические облака со своими личностями, но сплетающимися в единую систему. Систему, имеющую общий разум, как и мы сейчас. Но сравнивать дюжину людишек и одного не до конца созревшего наумба с мощью целой Реальности — это как сравнивать муравья со слоном.

Мы явно переоценили себя. Но наш общий разум сдаваться не собирается. Даже если слегка укусим своими муравьиными жвалами, то и это будет достижение. Облако маидской сети неоднородно. В нём постоянно появляются и гаснут какие-то завихрения. Моё общее Я знает, что это такое — программы, связывающие маидов в целое. Наше Я бьёт по ним, заставляя джинновское облако чернеть в местах попадания.

Плохо одно — вся наша мощь быстро сходит на нет. Ещё с десяток связующих вихрей испортим и выгорим полностью. И тут я внезапно почувствовал боль Веры и Галины. Не нашу общую боль, а именно их. Словно девушки вывалились из спаянной группы и стали сами по себе.

Две ярких вспышки в их головах привели к выбросу энергии. Это же рождаются самочки наумбов! Две охренительно сильных бомбы вырываются своими килотоннами. Я знаю, так как сам сейчас часть наумба. Вокруг нас всё чернеет. Значит, уничтожили большой участок сети маидов. Надеюсь, он не восстановится. Вернее, это не я надеюсь, а наше общее Я, в которое снова включены Ведьма с Невестой.

Но вместе с чувством победы приходит иное чувство. В нас больше не осталось энергии. Совсем. Общее Я начинает распадаться. Уже почти собственным мозгом понимаю, что нам хана.

Злость и обида, что всё так быстро закончилось, накрывают меня с головой. МОЕЙ головой! Но сдаваться не собираюсь! Спасатели работают, пока есть силы и шансы! Не стараясь поразить очередной маидский вихрь, словно по чьей-то подсказке вхожу в него ментально. Сам становлюсь частью грёбаной вражьей системы. Впервые за время схватки чувствую собственное тело. Оно горит огнём от непонятных знаков, разрывающих кожу и с кровавыми брызгами вылетающих на свободу.

Я уже один раз мельком видел их. Это Печати Смерти. Те самые Печати, что при рождении были проклятием прошлого Данилы. И ещё они являлись, по уверениям Нелепой, системным глюком, который невозможно убрать.

Глюк! Системный!

Но ведь я сейчас нахожусь именно что в системе! Пусть не в компьютерной, а иного порядка, но факт остаётся фактом! К тому же и сами Печати Смерти — не простые баги, а такого уровня, который даже примерно в моей голове не укладывается. А значит…

— Значит, ты сделал то, что должен был сделать, — раздался у меня в голове голос Нелепой Смерти. — Умудрился не умереть и выйти на тот уровень, что смог тебе пробиться сюда.

— Я доставщик вирусной программы?

— Не совсем. Ты её часть. Основное ядро.

— И что дальше? — совсем растерялся я от таких новостей.

— Ничего. Твои Печати Смерти рассинхронизируют здесь всё. Просто подпитывай их. Не отпускай от себя, как бы больно ни было. Даже на миллионную долю секунды не давай себе усомниться в том, что делаешь.

— Хорошо. Но зачем тебе это надо?

— Поймёшь при следующей нашей встрече, — хихикнула Нелепая. — Или не поймёшь… Бесконечность представить можешь? Вряд ли. Также и со Смертью. Я бесконечна! До такой степени бесконечна, что одновременно являюсь и Жизнью. А сейчас не отвлекайся! Чао, дорогой! И спасибо за выигранное пари!

Нелепая Смерть исчезла, а я приготовился к схватке с Реальностью маидов. Знаю, что сейчас будет больно, но готов пережить всё, если есть шанс на победу. Спасатели МЧС работают до последнего! Имперские Спасатели тоже!

* * *

Три года спустя.

Я удобно расположился в шезлонге и, попивая коктейль, лениво наблюдал за тем, как пятеро молодых наумбов резвятся в воде вместе с десятком сирьенн.

— Все в меня! — гордо произнёс Чах, сидевший на песке рядом и тоже потягивающий коктейль, правда, без сока, а состоящий исключительно из спирта и карамельной эссенции. — Твоя-то скоро разродится?

— Его уже почти готова, — раздался за нашими спинами голос Веры.

Моя жена подошла и тяжело опустилась на соседний шезлонг, скрестив руки на большом животе.

— Недели три и Данила станет отцом, — с улыбкой произнесла она. — Чах, что там у тебя в Реальности новенького? Уже с год не виделись. Мог бы и раньше нарисоваться!

— Раньше не мог. Дел много, — пояснил наумб. — Тем более у нас теперь слишком разное течение времени, и я за последние тридцать лет успел по вам соскучиться не меньше. Но зато полностью подмял под себя харков. Жёны вместе с первым выводком основательно мне в этом помогли. Геноцид с ментальным подчинением, как мои предки, устраивать не стал. Просто расхреначил все непримиримые селения и создал новые. Исключительно для гоблинского молодняка. Короче, всё идёт по плану, и наумбы с харками потихонечку уживаются. Так что имею право на заслуженный отпуск!

* * *

Как я оказался с женой и Чахом на острове посреди бескрайнего океана Реальности сирьенн?

Началась эта новая история во время поединка с маидами. Я её почему-то совсем не помню. Лишь остался в памяти далёкий отголосок чего-то ужасного. Того, что больше никогда в жизни не хочу пережить. Но раз я жив, значит, справился со всем достойно.

Очнулся в больничной палате. Не успел открыть глаза, как вокруг меня началась суматоха. Потом прибыл император и начал закидывать вопросами. На многие из них я не знал ответов. А то, что помнил, благоразумно не стал озвучивать, понимая, что Смерть — особа, не любящая публичных рассказов о своей деятельности.

Вся остальная наша группа, к радости моей, оказалась жива и давно уже на ногах. Лишь я один провалялся почти полгода в коме и пропустил весь эпик разделения миров. Даже жаль, что не увидел собственными глазами. Хотя, как потом выяснилось, ничего интересного не пропустил, кроме неба, почти сутки полыхающего разноцветными огнями, дикой тошноты у всех людей и нескольких землетрясений.

Почти год после разделения миров творился по всей земле настоящий бардак. Моей группе было чем заняться. То шерстили Европу, государства которой, избавившись от внешнего врага, устроили настоящую междоусобицу, пытаясь расширить свои владения. То своих дураков успокаивали, решивших, что Российская Империя им теперь ни к чему. Как бы то ни было, но относительный порядок был наведён в кратчайшие сроки.

По итогам событий я вначале получил чин… лейтенанта! Вся моя группа стала не ниже полковников и имеет теперь свои подразделения. И лишь один Данила Горюнов — три звёздочки на погонах. Правда, Александр Пятый успокоил, объяснив, что членам императорской семьи полагается проходить все звания, начиная с низов. Ну, а после этого закатил роскошную свадьбу! Даже Чах на неё припёрся из своей Реальности, невесть как узнав о событии. Нажрался наумб знатно, но буянить его утащили домой самочки. Так что никаких неприятностей в столице не случилось.

Лишь когда он протрезвел и снова явился в гости, то узнал интересную штуку. Оказывается, сирьенны ещё во время Слияния миров реконструировали несколько водоёмов под «Свою Воду». После Развода Реальностей связь с русалками была на время потеряна, но Великий наумб Чах через эти озёра смог создать пространственные туннели, которыми теперь с удовольствием пользуются и люди, и русалки.

Как только в семействе Труворовых-Горюновых узнали о беременности Веры, на общем сходе родственников было решено, что девочке на сносях нужен благоприятный климат. И… меня отправили послом в Реальность сирьенн. Уже второй месяц сидим здесь под неусыпным контролем докториц Шуал Шам и Шуал Таур. Заодно подбираем имя для будущего сына. Это отдельная тема, достойная боевика, так как наши предпочтения с Веркой расходятся.

— Скучно живём, Данила… — грустно вздохнув, отвлёк меня Чах от воспоминаний. — Может, развлечёмся? Я тут случайно экспериментировал и интересную Реальность посетил.

— Знаю я ваши развлечения! — грозно ответила Вера. — Так что дождитесь, пока рожу, и вместе прошвырнёмся! Думаю, что остальные наши тоже не откажутся.

— Ага! — хмыкнул я. — Как только родят или детишек от жён дождутся. Прямо демографический взрыв намечается. И ты, и Зойка Воскресенская! Сеструха моя от Морячка округлилась! Ведьма с Модестом тоже не отстали. Даже у Чёрта жена! Словно по календарю: в одно и то же время все забеременели!

— Это лишь первая волна, — пояснил Чах. — Потом будет ещё одна, в которой остальные члены нашей группы оставят потомство. Даня, человечество совершает резкий качественный скачок в своём развитии. Наумбы, кстати, тоже. Неспроста такое. Значит, что-то намечается на таком уровне, который нам и не снился.

— Опять война? — насторожилась Вера.

— Война или нечто иное, не знаю. Но эти события произойдут уже не при нашей жизни. Через тысячу, а может и миллион лет. Ну, а мы… Мы своё отвоевали! Айда купаться!

Больше ничего не говоря, наумб взлетел и камнем рухнул в море.

Я же продолжал думать над его словами. Правда, недолго. Зачем лезть в далёкое будущее, если очень хорошее происходит здесь и сейчас? Смысл портить счастливый момент? Скоро, уверен, Чах притащит на остров всех наших друзей. Так что намечается грандиозная вечеринка!

Жить нужно в кайф, несмотря на статус, кошелёк и прочие абсолютно неважные вещи!

Единственное, о чём жалею, что не смог выведать у Нелепой Смерти, какое пари она заключила. Явно ведь его выиграла, сучка розовая.

Ладно. Спрошу, когда придёт время. Надеюсь, оно наступит очень нескоро, так как жить я собираюсь долго, интересно и счастливо!

— Эй! Свинорыл! — заорал я, вскакивая с шезлонга. — Ну кто так плавает⁈ Смотри, как надо, амёба летучая! Верунчик, я скоро… Не скучай!

Екатерина Алешина
Жасминовый ветер

Иллюстрация на переплете ANNAISE

Во внутреннем оформлении использованы иллюстрации:

© Yuliia Khvyshchuk, Vectorry / Shutterstock.com

Используется по лицензии от Shutterstock.com

© Алешина Е., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Во Вселенной ничто не проходит бесследно. И случайная, казалось бы, встреча иногда бывает судьбоносной. Взяв эту книгу, вы рискуете уже никогда не посмотреть на мир прежними глазами. Восхитительно глубокие характеры героев, проходящих через жизненные испытания, раскрываются, словно самые изящные цветы, даря читателю не только прекрасное время, проведенное за книгой, но и пищу для ума.

Летучая мышка, книжный блогер (Тг-канал: dark_side_of_the_bat)

* * *

Во Вселенной ничто не проходит бесследно…

Пролог

Близится полночь. Тишину и безмолвие режут удары маятника старинных часов, далекий прибой и шепот ветра, пришедшего с моря. Мой кулак упирается в стену, и я медленно выдыхаю в попытке унять неистовый ураган, что сейчас бесчинствует в груди и разрывает душу на части. Взгляд снова возвращается к кровати. Судьба оказалась к тебе несправедливо жестокой, девочка моя…

Серебряная луна холодно сияет с темного небосклона, бесстрастно взирая на грешную землю со своей недосягаемой высоты. Что ей до жизней тех, кто ходит где-то там внизу?

Часы в гостиной бьют двенадцать. Кажется, что они звучат так тяжело, словно отсчитывают удары ее сердца. В сотый раз мне пришлось убедиться, сколь хрупка человеческая жизнь, и, видят боги, я сделал все возможное, чтобы ее глаза еще не раз смогли увидеть этот мир.

Вновь и вновь она притягивала к себе мой взгляд. Я смотрел на ее утонченное лицо, которое вместо боли теперь выражало спокойствие, закрытые глаза с опущенными черными ресницами, на ее фарфоровую кожу, которая в свете луны казалась прозрачной. Я отнял тебя у смерти, любовь моя, забрал твою прежнюю жизнь и ни о чем не жалею. Что же ты скажешь мне на это, когда проснешься?

Жизнь, которая утекала из нее еще двое суток назад, возвращалась к ней, но уже совсем в другом качестве. Ее ресницы оставались неподвижными, но я знал, что она должна открыть глаза с минуты на минуту, и томился в ожидании этого мига, изнывал от нетерпения.

Время перевалило за полночь, я все еще ждал ее пробуждения, и мне стало казаться, что каждая секунда на циферблате часов мучительно тянется, будто всесильное время издевается надо мной в своей безграничной власти.

Воздух в комнате вдруг показался невыносимо тяжелым, и, подойдя к окну, я сделал вдох, ощутив аромат жасмина и магнолии, растущих возле дома. Потом обернулся в надежде, что она уже пробудилась, но ее веки по-прежнему были закрыты. «Неужели что-то пошло не так? Но этого не может быть!» – От волнения в голову лезли совершенно глупые мысли.

Ветер, ворвавшийся в комнату, заполнил ее медвяно-пьянящим ароматом весны, и тишину нарушил громкий вздох. Со смесью восторга и волнения я подошел к кровати. Моя девочка все еще спала. Легкий порыв ветра перебирал складки ее белого платья. Темно-каштановая прядь волос упала ей на лицо, я потянулся убрать ее и… В этот самый момент она открыла глаза, затем, посмотрев куда-то перед собой, стремительно ринулась с кровати и взлетела под самый потолок. Я отнял тебя у смерти, отнял…

Глава 1
Случайная встреча

Эмилия

Сидя за письменным столом, я зачеркивала очередную неудачную стихотворную строчку. Ну что за день такой! Взгляд упал на раскрытую нотную тетрадь, в которой моей рукой аккуратно были выведены ноты мелодии собственного сочинения. Осталось написать к музыке стихи, над ними я сейчас и трудилась, но мое вдохновение на сегодня решило взять отпуск.

Рядом с нотной тетрадью лежал пригласительный билет на школьную тематическую вечеринку, которая должна была состояться в пятницу. И пусть у меня не было парня или подруг, с кем стоило бы пойти, я ждала этот вечер с трепетом, как и вся школа. В этом году для нашей вечеринки совет старшеклассников, бросив жребий, выбрал тему вампиров еще за месяц до праздника. Новость разлетелась и стала главной во всех разговорах школьников, но особенно предстоящее мероприятие волновало девушек. Больше самих учеников наши школьные вечеринки обожали только местные магазины карнавальной атрибутики – за приличную выручку. Недели за две с прилавков начисто снесли всю вампирскую бутафорию – фальшивые клыки, кровь, карнавальные цветные линзы.

Мой наряд уже ждал своего часа. Оставалось самое главное – не поссориться со вздорной мачехой, иначе все мои приготовления и старания рухнут, как ее мечты о красной дорожке в Каннах, статуэтке «Оскара» и миллионах подписчиков в соцсетях. Зато у мачехи весьма успешно, по ее же мнению, складывалась карьера актрисы кино, если успехом можно считать однотипные роли третьего и четвертого плана во второсортных сериалах.

Я старалась избегать жены отца, но, к величайшему сожалению, Анна в своем желании поскандалить была самым настоящим гопником – если решила докопаться до тебя, то повод найдется. Мачеха принадлежала к той группе людей, которые не проживут ни дня без выяснения отношений. Порой мне казалось, что она не человек, а самый натуральный энергетический вампир. Скандалы словно приносили ей наслаждение, она упивалась ими, зато я после такого «концерта» чувствовала себя так, словно по мне проехалась колесница, и не один раз. Как же хотелось в подобные моменты хоть на час попасть в такой уголок Земли, где бы не было людей, чтобы на время просто забыться, наслаждаясь спокойствием. К действительности меня вернул громогласный ор мачехи:

– Эмилия, мать твою за ногу! Иди сейчас же сюда! Хоть бы помогла мне на кухне!

С тяжким вздохом я встала из-за стола. «Ты даже не представляешь, как она меня достала!» – пожаловалась на мачеху Мэрилину Мэнсону, смотревшему на меня с плаката инфернальным взором, и, убрав тетради и пригласительный билет в стол, направилась к лестнице, бормоча себе под нос: «Вот она – представительница местных сливок общества, продрала свои глазоньки и горланит с утреца…»

Мачеха стояла около плиты в цветастом переднике и с бигуди на волосах, пытаясь что-то там приготовить. Интуиция подсказывала мне, что обеда не будет, ибо за все годы жизни с ней стало понятно – готовить она не умеет совсем, да и в быту беспомощна как ребенок. «Я актриса, человек искусства, вся эта бытовуха – мирская суета, на которую я не могу себе позволить тратить время», – часто любила повторять Анна.

Вчера заболела наша домработница, а это значило, что, пока она не выздоровеет, мы будем заказывать обеды и ужины. Потому что еда из ресторана, хоть даже самого захудалого, намного безопасней стряпни моей мачехи.

– Сегодня мы с отцом собираемся пойти к его коллеге на светский прием. Он пригласил всех друзей с семьями в честь его юбилея. Ты останешься дома, – сказала она и строго посмотрела на меня. – А пока помоги мне накрыть на стол. Сидишь там у себя в комнате, ничего не делаешь, а я, значит, должна все успеть. Хоть бы кто это оценил!

Одно из многочисленных бигуди выпало из ее заготовки под прическу и плюхнулось прямо в кастрюлю с каким-то неведомым варевом. Зуб даю, что ведьмовским. Мне стоило невероятных усилий сдержать смех при виде этой картины.

– Тьфу ты, твою ж, – прошипела мачеха сквозь зубы, погасив огонь под кастрюлей. – Черт с тобой, закажу еды на дом.

В моей голове шла мысленная борьба. Светский прием – звучит, конечно, пафосно, но заманчиво, не каждый день посещаешь такие мероприятия. Пойти туда мне все-таки хотелось, но мачеха моего рвения не разделяла. Вопреки обещаниям самой себе не ссориться с Анной, я все же набралась смелости спросить, почему меня не берут на прием.

– А что ты там забыла, дорогуша? – воскликнула она. – Детей там не будет. Да и ты не умеешь себя вести, как подобает светской леди, так что оставайся дома и учи уроки. Со мной лучше не спорить, – произнесла Анна таким тоном, будто одним только голосом желала напугать меня до смерти.

Тоже мне фюрер в юбке! Светская леди, прости господи… Мне хотелось ей возразить, но потом подумалось, что лучше пожертвовать приемом ради вечеринки, чем в пух и прах поссориться с мачехой и из-за этого лишиться «Бала вампиров». Зато весь вечер дом будет в моем полном распоряжении. И никаких косых взглядов и презрительного шипения, так напоминающего змеиное. В общем-то, решение мачехи мне даже на руку.

– Ладно, – пожала я плечами, продолжив молча раскладывать столовые приборы.

Мачеха покинула кухню с гордым видом полководца, взявшего Трою. За все эти годы она так и не осознала, что слово «ладно», сказанное мной, означает вовсе не мое с ней покорное согласие, а то, что я сделаю все по-своему, но тихо. Но ей, конечно же, хотелось думать, что я от одного лишь ее взгляда замираю как мышь перед удавом. Ну-ну… Мечтать не вредно. Я вот тоже мечтаю. Как после школы уеду отсюда, поступлю в Институт культуры, найду подработку, а может, даже не одну, а потом на накопленные деньги куплю билет на концерт Кипелова. Ах, мечты, мечты… Мысленно пожелала мачехе съесть на этом пафосном приеме просроченную устрицу и, представив последствия, не удержалась от тихого смешка.

Моя родная мама пропала без вести, когда мне исполнилось два года. Пропала без следа, словно сгинула в бездну. Полиция долго расследовала ее исчезновение, но так и не смогла найти никаких улик или хоть какую-то ниточку, которая помогла бы что-либо понять. Мама словно растаяла, будто и не было ее никогда в нашей с отцом жизни. Просто вечером возвращалась от подруги, но домой так и не пришла. Со мной случилось самое страшное, что только может случиться с ребенком. Вот так я и осталась на попечении отца и нянек, которых он менял как перчатки. Своим родителям отец меня поручить не мог, потому что сам был у них единственным и поздним сыном. К моим двум годам они уже не смогли бы справиться с внучкой в силу своего возраста. А маминых родителей никто не знал – все свое детство она провела в Восточной Европе. Первые годы ее жизни прошли в доме малютки, а потом маму забрали на воспитание в многодетную приемную семью.

Отец почти сразу после исчезновения мамы женился на Анне. Я никогда не рассказывала бабушке с дедушкой о том, что моя жизнь в отчем доме больше похожа на войну. Боялась, что переживания плохо скажутся на их хрупком, старческом здоровье. Однако они все-таки догадывались, что жизнь с отцом у меня не складывается, и однажды все же забрали меня к себе. К тому времени я была уже школьницей, и справляться со мной стало значительно проще. Но счастье это продлилось недолго. Через несколько лет скоропостижно умер дедушка, а через полгода не стало и бабушки – она так и не смогла оправиться от горькой утраты. Я вернулась в отчий дом и первые месяцы жизни в то время до сих пор помню с трудом, ведь сбылся самый главный мой страх – вновь жить под одной крышей с отцом и мачехой-садисткой.

Вот так я с малых лет и росла, чувствуя себя ненужной самому близкому для меня человеку. Постепенное мучительное осознание предательства нестерпимо жгло в груди, побуждая меня, тогда еще ребенка, задаваться совсем не детскими вопросами, ответы на которые подчас становились невыносимыми. С годами весь сакральный и сокровенный смысл слова «папа» для меня померк и развеялся. Да и папой я его называть давно уж перестала. Семьей мы трое были исключительно по документам, а на деле – два взрослых человека, занятых друг другом и своей жизнью, и я, растущая сама по себе, как сорная трава, рядом с ними под одной крышей. Спокойно расти мне, конечно, не давали, и стараниями мачехи некоторые вечера в стенах собственного дома для меня становились адом. Я постоянно напоминала себе, что когда-нибудь уеду из этого проклятого дома и мой персональный кошмар закончится.

Я жила в своем собственном мирке, любовно выстроенном мной за многие годы и наполненном книгами, музыкой и нотами, стихами и разговорами с морем, и этот мир, цветущий и лелеемый внутри меня и спрятанный от всех, придавал смысл моему существованию и силы следовать своим мечтам. Хотя стоит отдать должное бабушке и дедушке – пока они были живы, я всегда знала, что на этом свете есть целых два человека, искренне любящих меня.

В детстве у меня имелись приятели среди сверстников, хотя, сколько я себя помню, всегда ощущала себя неприкаянной и одинокой. Причина была в том, что я будто безвылазно жила в своем собственном мире, который никак не пересекался с мирами других. В мире, полном странных и необъяснимых видений, неясных образов, снов, похожих на явь, и предчувствий, которые никогда меня не подводили. Я видела сны, которые вскоре сбывались. И это невероятно пугало. Но это были лишь цветочки. Ягодки начались позже, когда я поняла, что могу при общении с человеком почувствовать, если ему угрожает смертельная опасность. Это казалось мне таким странным и всегда неизменно повергало меня в ужас. Я не знала, что мне делать с этим, и даже бабушке с дедушкой ничего не рассказала, несмотря на то, что ощущала потребность с кем-то поделиться всем, что со мной происходит. Чтобы просто услышать, что со мной все в порядке, я адекватна и не схожу с ума.

Слава девочки со странностями сослужила мне дурную службу – сверстники меня сторонились. Хотя порой я недоумевала – как можно меня бояться, проживая в стране, где не так давно с помощью сеансов Кашпировского люди воду заряжали через экран телевизора? Уж Кашпировский-то похлеще моего чудил.

Из раздумий меня вывел шум подъехавшей машины, и в окне промелькнул отцовский «Ниссан». Со мной отец был строг, равнодушен, а порой и очень вспыльчив. Но Анна… Вот с ней он становился совсем другим человеком – мягким и покладистым. Мачеха подавляла его властным характером. Он редко возмущался, наверное, таких мужчин и называют подкаблучниками. Душу грела мысль о том, что уже совсем скоро я окончу школу и уеду из этого дома, который больше похож на террариум. И кобра по нему ползает. Королевская…

– Ты идешь обедать? – послышался рядом строгий голос отца. – Нам с Аней еще нужно собраться на прием.

Вот и отлично! Вот и проваливайте! Светская львица и ее домашний послушный Бобик. Наконец-то останусь дома одна и в кои-то веки почувствую себя свободно. Отсутствие дома отца и мачехи было прекрасным шансом провести этот вечер как мне хочется, не выслушивая презрительного шипения Анны в свой адрес, тем более что такая возможность выпадает не всегда.

Отец с мачехой уехали в шесть часов вечера. Оставшись наедине с собой, я даже растерялась – чем же таким интересным заняться? Сначала включила самые любимые готические треки в своем плей-листе и решила перед зеркалом примерить платье для Бала вампиров. Как же оно мне нравилось! Какое сокровище я нашла на блошином рынке! Сшитое в винтажном стиле, оно живо напоминало о Викторианской эпохе, о которой я обожала читать в романах.

В окно заглянул прощальный луч уходящего за горизонт солнца. Мне в голову пришла блестящая мысль – а не сходить ли на дикий пляж? Как раз успею проводить закат. Все равно туристов в это время года мало, а значит, меня, скорее всего, никто не потревожит. Что может быть лучше – легкий соленый бриз, шелест волн и крики чаек. Взяв с собой гитару, я отправилась на встречу с морем.

* * *

В душе впервые за несколько недель царило умиротворение, и с таким настроением я не спеша шла к морю. Стоило мне свернуть со своей улицы, как мое внимание привлек очень интересный молодой человек, которого я раньше не заметила, погруженная в свои мысли.

Высокий, широкоплечий и статный, он выглядел настоящим атлетом и шел с такой грацией, которой позавидовал бы любой самый искусный танцор. До чего же он был хорош собой! Прямые черные волосы ниже плеч, благородные, аристократичные черты лица, оливковая кожа и яркие зелено-голубые глаза, удивительный цвет которых я рассмотрела, когда он подошел ближе. Несмотря на внешнюю красоту, незнакомец выглядел невероятно мужественным и не казался слащавым, что-то в его внешности было неуловимо хищное и будто даже опасное. Этот парень запросто мог бы играть в кино красивых обаятельных злодеев. А как он был одет! На нем прекрасно сидели белая рубашка и иссиня-черный винтажный камзол с такими же брюками и до блеска начищенными лакированными туфлями. Боже, да этот мужчина будто сошел со страниц романов сестер Бронте или Джейн Остин!

Незнакомец был таким таинственным и нереальным, чуждым окружающей обстановке, словно его каким-то чудом занесло на нашу улицу из далекого прошлого или вообще из другого мира. Я безуспешно пыталась понять, кем же он мог быть. Вряд ли это местный житель. Мы точно не встречались раньше, такой колоритный персонаж мне бы запомнился.

Все то время, пока мы шли навстречу друг другу, я даже не задумывалась о том, что, разглядывая незнакомца, делала это открыто, и когда опомнилась, то смутилась и уставилась в землю. Мы уже почти поравнялись, и соблазн еще раз посмотреть на него пересилил стеснение. Каково же было мое удивление, когда, подняв глаза, я увидела, что он тоже смотрел прямо на меня! Его взгляд был такой же таинственный, как и он сам. В глазах читалась легкая грусть и задумчивость, сменившаяся потом удивлением. Мое сердце вдруг подпрыгнуло и бешено заколотилось, как у испуганной птицы. Мне показалось, будто воздуха не хватает в легких, пока я тщетно пыталась справиться с обуявшим меня волнением. В этот момент мы смотрели друг другу прямо в глаза, продолжая идти. Вот мы поравнялись, и сейчас, чтобы по-прежнему видеть друг друга, нам приходилось оборачиваться. Теперь он смотрел мне вслед, а я ему. Боже мой, что же происходит?

Меня словно окатило холодной водой, и я, отвернувшись, ускорила шаг. В голове билась одна и та же мысль – нельзя вот так, без стеснения, в открытую, рассматривать незнакомого мужчину! Даже если он красив. И тем более если очень красив. Однако сердце упрямо требовало взглянуть на него еще хоть раз, и, повинуясь его зову, я украдкой обернулась. Мое сердце пропустило удар и снова затрепетало в тот момент, когда наши глаза встретились. Стараясь унять его бешеный стук, я выдохнула и отвернулась, еще больше ускорив шаг.

Обаятельный незнакомец так и остался стоять на месте с задумчивым видом, глядя мне вслед. Весь оставшийся до пляжа путь он не выходил у меня из головы. Вновь и вновь в моей памяти возникал его образ, будто сошедший со страниц викторианских романов, заставляя меня ощущать необъяснимый трепет. Если бы только можно было встретить его еще хоть раз!

Господи, что за мысли! В какой момент сегодняшнего дня и где я обронила свои мозги? Уж не тогда ли, когда встретила этого «мистера Дарси»? Нельзя так очаровываться случайно встреченным красивым парнем! Нельзя, и точка! Но, вопреки своим убеждениям, я была все же очарована этим незнакомцем.

Мне повезло, и в этот час на берегу не было ни души, так что ничто не мешало спокойно насладиться единением с окружающим миром. Место у скалы, где море образовало небольшой залив, пустовало, и я в очередной раз обрадовалась тому, что никто меня не потревожит. Ветер утих, на море царил полный штиль. Было так хорошо сидеть близко от воды, смотреть, как солнце медленно уходит за горизонт, и перебирать струны гитары.

Мариус

Боги, как же здесь скучно! Просто смертельно скучно. Это самая унылая вечеринка у смертных, на которой мне приходилось бывать за последние лет десять. Стоит отдать должное ивент-агентству, устроившему это мероприятие в стиле бала конца девятнадцатого века. Антикварная мебель, винтажный декор, музыка – все это великолепно передавало дух той эпохи, за исключением состоятельной публики, которая, увы, процентов на девяносто была далека от изысканного общества. Будь моя воля, я бы покинул гостиную парк-отеля уже через час после начала вечера, но правила этикета слишком крепко сидели в моей голове даже в той ситуации, когда их можно было игнорировать, а потому мне пришлось еще остаться из вежливости.

Как только истекло время, положенное правилами приличия, я решил, что пора уходить. Ускорения мне придала незнакомая захмелевшая блондинка, все время пытавшаяся со мной флиртовать, а под конец вылившая на меня бокал шампанского в попытке укусить за ушко. Мне тотчас на ум пришла культовая киношная фраза «Закусывать надо!», я прикрылся снятым камзолом, радуясь, что в бокале этой светской львицы было не красное вино.

Встав в стороне, я стал взглядом искать среди гостей моего давнего приятеля Александра Эксархидиса, который так же, как и я, был вампиром. Именно он затащил меня на этот псевдобал, а сам теперь раздавал улыбки направо и налево, скользя оценивающим взглядом по присутствующим дамам.

– Судя по твоему настроению, ты пока не планируешь покидать вечер? – спросил я, подойдя к нему.

Александр удивленно вскинул брови.

– Я только вхожу в кураж. А ты что, уже засобирался?

– Да. Мне надоело. Скучно. Уныло. Тухло. Бо́льшая часть гостей уже изрядно подшофе. Что это за веселье такое, когда нужно обязательно налакаться до такого состояния, чтобы родной вестибулярный аппарат послал тебя к черту?

– Хмельные дамы более сговорчивы и податливы, – вкрадчиво промолвил Алекс.

– О боги, ты как всегда! Смотри не нарвись на проблемы, mio amico^[1], – предупредил я приятеля. – Дамы тоже разные бывают. А у многих здесь еще и мужья есть. Имей в виду. Мало ли. А то пойдешь домой с фингалом. Заживет-то быстро, и часа не пройдет, но настроение будет безнадежно испорчено.

– Тьфу, Мариус, ну какой же ты пессимист!

– Не пессимист, а реалист.

– Нет, пессимист. И зануда, – упрямо произнес Александр. – Вот скажи мне, неужели тебе не хочется развлечься в обществе красивых женщин, а? Завести роман, окунуться в омут сердечных страстей… Кстати, наша общая знакомая Арианна Лэнгфилд на днях снова интересовалась тобой.

– Хватит с меня мимолетных романов, я ими сыт по горло. И вообще, я давно уже женат, с самой юности. На медицине. И леди Лэнгфилд меня не привлекает. И знаешь почему?

– Почему же?

– А потому что ее волнуют в первую очередь мое положение в обществе и счет в банке. Больше ей ничего не интересно. А еще она ужасно высокомерна, язвительна, эгоцентрична и свысока смотрит на тех, кто ниже ее по рангу. Моя жизнь слишком длинна, чтобы связывать себя узами с кем попало. А мимолетных встреч уже и не хочется.

– Но стоит признать, что леди Лэнгфилд красива, – заметил приятель.

– Ну и что? Красота без доброты подобна выдохшемуся вину, – парировал я. – Арианна своим примером это лишний раз доказывает.

– Все ясно с тобой, романтик в белом халате, – вздохнул Алекс. – Порой завидую твоей рассудительности и серьезности. Но не всегда. Сегодня я намерен расслабиться и как следует отдохнуть. – И подмигнув мне, он направился в сторону танцевальной площадки.

Я поспешил уйти, стараясь не привлекать внимание. Лучше уж прогуляться по городу. Мне никогда не приходилось бывать в этом районе, так что маленькая экскурсия не помешает. Удивительно, но улицы в этот вечер практически пустовали, закат окрасил крыши домов и верхушки цветущих деревьев в багряный цвет, что придавало окружающему миру особый шарм. Гуляя по безлюдной улице, а затем свернув, как мне казалось, на такую же, я заметил девушку, идущую навстречу мне. Она сразу же притянула мой взгляд. Красивая. Очень. Но что-то в ней было, помимо внешней красоты, неуловимо притягательное и манящее. Какой-то невероятный магнетизм, внутренний шарм, который она излучала во внешний мир, подобно солнечному свету.

Хвала всем богам, что на меня вылили шампанское, а не вино! Идти навстречу такой обворожительной красавице, будучи в брюках, заляпанных красным вином на причинном месте, было, по моему скромному мнению, катастрофой.

За всю мою длинную жизнь мне повстречалось много хорошеньких девушек и женщин, и каждая из них была по-своему особенной. Так почему же я, случайно встретив незнакомку, на миг забыл обо всем?

Я пристально разглядывал ее, пока мы приближались друг к другу. На ней был длинный молочно-белый винтажный сарафан, выгодно подчеркнувший точеную фигуру, а за спиной висела гитара. Она походила на куколку с глазами необыкновенного сапфирового цвета и темно-каштановыми волосами, которые длиной доходили ей почти до колен. Девушка шла легкой невесомой походкой, погруженная в свои мысли, что-то тихо напевала и напоминала экзотическую птичку, волею судьбы случайно попавшую в эти края. Какая необычная! Даже окажись она в толпе, я бы точно ее заметил. Когда мы подошли ближе друг к другу, девушка подняла на меня глаза, и наши взгляды встретились. Меня словно громом поразило.

Мне было слышно, как быстро забилось ее сердце, и девичьи щеки окрасил румянец. Эмоции, сменяя друг друга, боролись во мне. Позабыв обо всем на свете, я смотрел в ее невероятной красоты глаза, продолжая приближаться. За все эти долгие годы мне не приходилось испытывать ничего подобного, и сейчас казалось, будто разверзлись небеса и земля уходит из-под ног. Легкий порыв ветра разметал длинные пряди ее волос, и до меня донесся тонкий изысканный аромат цветов жасмина, исходивший от нее.

Мы расходились все дальше, а я не мог отвести от нее взгляд. Чтобы видеть ее, мне пришлось обернуться, и совершенно неожиданно она сделала то же самое. А потом вдруг нахмурила брови, резко отвернулась и скорым шагом пошла в сторону дикого пляжа. Меня такая реакция немного удивила. Может, она постеснялась моего внимания? Вот же идиот великовозрастный! Надо же было умудриться так смутить прелестную незнакомку! Кажется, Джордано был прав, когда говорил, что я в последние годы с медициной провожу больше времени, чем с женщинами. Что же мне делать? Девушка уходила все дальше, а я стоял как громом пораженный и смотрел ей вслед, не в силах справиться с наваждением. Кто же ты такая? Откуда?

Обернувшись вороном за ближайшим деревом, я последовал за девушкой, забыв о том, куда направлялся изначально. Дорога, которой она шла, привела меня на берег моря, где сейчас не было ни души. Незнакомка села у подножия утеса, вздохнула и задумчиво посмотрела вдаль на гладь воды. Пребывая по-прежнему в ипостаси ворона, я приземлился на небольшой выступ в паре метров над девушкой.

– Когда-то мы рыбачили на лодке в это время, – промолвила она тихо. – Теперь это только воспоминание.

В ее дрогнувшем голосе слышались горечь и грусть, и мной вдруг овладело непреодолимое желание узнать, что же послужило этому причиной. О чем она сейчас говорила и кого вспоминала? Расчехлив гитару, девушка принялась играть на ней, умело перебирая изящными пальчиками струны. А потом запела, и меня поразил ее голос. Он был таким же совершенным и невероятным, как и его обладательница. Такой чистый и звонкий и ни с чем не сравнимый. Абсолютно неземной и хрустальный.

Время потеряло для меня свой счет. Но вот она убрала в чехол свой инструмент и снова о чем-то задумалась, глядя в сторону моря. Солнце к тому моменту окончательно скрылось за линией горизонта, и вечерний город окутали сумерки.

– Эх, как не хочется уходить отсюда! – со вздохом призналась девушка, мило потягиваясь, словно кошка.

Нужно было срочно что-то предпринимать, пока она не ушла. Отлетев метров на двести, к тому месту, где начинался пляж, я принял человеческое обличье и направился в сторону скалы, где сидела девушка. Едва услышав звук шагов, она обернулась и, узнав меня, удивленно распахнула глаза.

– Добрый вечер.

– Ой! Это вы! Вы что, следили за мной? Откуда вы знаете, куда я шла?

И она подозрительно сузила глаза.

– Ни в коем случае, что вы! Не подумайте ничего дурного. Я в этом городе живу уже несколько лет, но в этом районе никогда не был. И оказавшись сегодня здесь, подумал, что неплохо было бы пройтись. Посмотреть окрестности.

– И вы совершенно случайно пришли именно сюда?

– Абсолютно. Мне так же, как и вам, захотелось побродить по берегу моря. Я прогуливался тут неподалеку и услышал, как вы поете. Честно говоря, заслушался. У вас потрясающий голос. И играете вы без единой фальшивой ноты.

Комплимент вызвал у нее улыбку и смущенный румянец.

– Спасибо, – ответила она.

– Дома вас, наверное, часто просят что-нибудь спеть?

В ответ она горько усмехнулась:

– Скорее наоборот. Обычно меня просят заткнуться.

– В самом деле? В таком случае у ваших домочадцев отсутствует музыкальный слух.

– Ха, там много чего отсутствует поважней музыкального слуха.

– Вас это огорчает, не так ли?

– Теперь уже нет. Как и множество других вещей. Но давайте не будем об этом.

– Как хотите. Я мог бы вам дать мудрый совет.

Она покачала головой:

– Обойдусь. Не в моих правилах жаловаться на жизнь, тем более незнакомым людям. А чего это вы улыбаетесь? Я вроде не сказала ничего смешного.

– Ваше упрямство столь очаровательно, что я не могу не улыбаться. Можно узнать ваше имя?

– Эмилия. А как вас зовут?

– Мариус.

– Интересное имя. Вы иностранец? – спросила она, с интересом разглядывая меня.

– Мама француженка, а папа итальянец. Кстати, ваше имя тоже весьма необычно.

– Это имя дала мне мама. А моя покойная бабушка по линии отца была итальянкой, но всю свою жизнь прожила в России. Ее звали Изабелла, – промолвила Эми.

– Наверное, она была очень темпераментной? И, разговаривая, эмоционально жестикулировала руками? – предположил я.

– Так и есть, – ответила она с улыбкой. – Дедушка Саша даже шутил, что если запретить бабушке использовать жесты, то она не сможет разговаривать.

От меня не укрылось, как изменился ее взгляд, стоило ей вспомнить о близких людях. Тоска покинула его, и лицо озарила искренняя улыбка, совсем не похожая на ту саркастичную усмешку, которую я наблюдал минуту назад.

– Надеюсь, вы не злитесь за то, что я нарушил ваше одиночество?

– Это не одиночество, а уединение. Когда я с морем, то не одинока. А если со мной еще и гитара…

И она любовно погладила чехол, висевший на ее плече.

– Так значит, вы уже несколько лет в этом городе живете?

Я кивнул.

– И как вас, иностранца, занесло к нам? – спросила она, бросая на меня украдкой любопытный взгляд из-под ресниц.

– Так получилось. Мне пришлось бывать во многих городах и странах. Сейчас пока остановился в вашем городе. Может быть, через время снова куда-то сорвусь. Моя душа пока еще в поиске места, где сердцу было бы спокойно.

– Завидую вам, – мечтательно произнесла она. – Мне бы тоже хотелось сорваться куда-нибудь отсюда. Не важно куда, лишь бы там тоже было море. Мне без него никак. У нас любовь. Взаимная.

Ее слова в который раз вызвали у меня искреннюю улыбку. Какая необыкновенная девушка! Необыкновенная и безумно притягательная!

Бросив быстрый взгляд на наручные часы, она вздохнула:

– Что ж, Мариус, приятно было с вами пообщаться, но мне пора домой. Всего доброго!

Несмотря на решительный тон ее голоса, я видел, как неуверенны ее шаги.

– Позвольте вас проводить, – предложил ей, мысленно умоляя, чтобы она согласилась.

– А вам это удобно? Вы точно никуда не спешите? Если что, тут недалеко, я и сама дойду.

– Уже смеркается. Давайте я все-таки вас провожу. Поверьте, это ни к чему вас не обязывает, всего лишь обыкновенный жест вежливости по отношению к даме с моей стороны. Спешить мне некуда, и ваше общество, признаться честно, крайне приятно.

Ее щеки вновь расцвели румянцем, и это ее смущение меня несказанно умилило. Она согласилась, и вместе мы покинули пляж.

Вечер, начавшийся необычайно скучно, вдруг заиграл новыми красками. Разве мог я предполагать, что желание пройтись после надоевшей мне вечеринки обернется случайной встречей с такой интересной девушкой?

Эмилия

Часы показывали одиннадцать вечера, отец с Анной еще не вернулись, и у меня оставалась возможность еще чем-нибудь себя занять, но сегодняшний новый знакомый не выходил у меня из головы, занимая все мысли, – его поведение, преисполненное достоинства, стиль общения, галантные манеры, прекрасно поставленная речь. Еще и этот винтажный костюм, благодаря которому он так походил на благородных героев из викторианских романов!

Напоследок, перед тем как попрощаться, Мариус попросил записать мой номер телефона, и я согласилась. Хотя где-то в глубине души подумала, что, скорее всего, он не перезвонит. Прощаясь, он поцеловал мне руку, и от этого жеста мое сердце бешено запрыгало в груди, вызывая дрожь во всем теле. Мне стоило огромных трудов сохранять спокойный вид.

Лежа в кровати и глядя в окно, я еще долго ворочалась, снова и снова вспоминая моменты, проведенные с Мариусом, до мельчайших подробностей. Перед сном меня снова посетила мысль, что так нельзя – очаровываться первым встречным. Но по какой-то неведомой причине мое сердце впервые не хотело внимать голосу разума. «Нет-нет, так нельзя, Эмилия, нельзя», – повторяла я сама себе шепотом, засыпая.

Вскоре на улице загрохотал гром, принеся следом за собой дождь. Реальные мысли перешли в сон, и мне даже приснилось, будто Мариус под дождем сидит на ветке возле моего окна.

Потом он жестом позвал меня на улицу, и я вышла к нему. Послав мне загадочную улыбку, Мариус обернулся вороном и поманил меня крылом. Я побежала за ним следом с невозможной для человека скоростью, пока он не сделал круг над крытой каменной беседкой. Мы находились на старинном кладбище, где давно уже никого не хоронили, и теперь оно привлекало к себе туристов, любителей готики и мрачной эстетики. Большой черный ворон громко каркнул и залетел в беседку, в центре которой находилась небольшая каменная трибуна, похожая на алтарь. В середине алтаря лежали увядающие розы. Ворон взял одну розу в клюв и уронил в мои ладони.

– Не правда ли, они прелестны? – спросил он у меня, щелкая клювом.

– Да, – ответила ему я, – но они увядают, жизнь почти покинула их.

– Ты права, – сказал мне ворон, – но их еще можно спасти, если знать как. Всего лишь немного крови, и розы зацветут как прежде.

Последняя мысль показалась мне, мягко говоря, странной, и вот, в подтверждение своих слов, ворон взял в клюв маленькую серебряную лейку и наклонил ее над увядающим розовым кустом. Из лейки полилась тонкой струйкой густая красная жидкость, и розы, как по приказу, ожили и начали поднимать опущенные кроваво-красные бутоны.

– Видишь, – промолвил он, – даже если жизнь почти угасла, всегда есть надежда, что она может вспыхнуть с новой силой.

Молча я посмотрела на свои ладони и увидела, как роза в моих руках рассыпалась на миллионы капель ярко-алой крови.

Глава 2
Вспоминая былое

Мариус

Италия, город Салерно, XVI век

На рыночной площади в этот час было особенно многолюдно. Со всех сторон доносились крики торговцев, зазывающих покупателей, снующих среди рядов с товарами. Мы с друзьями слонялись без дела, глазея по сторонам. Ощущение долгожданной свободы окрыляло.

– Мариус, Мариус, ты только посмотри, дружище, вон туда, – воскликнул мой друг Бернардо, толкнув меня за плечо. – Какая красавица. Настоящая лебедь!

Мой взгляд устремился в сторону той самой девушки, которая так поразила друга.

– Моя Мария все равно красивей, – ответил я, флегматично пожав плечами.

– Oh, mio Dio, di nuovo!^[2] Эта Мария с языка у тебя не сходит. Только о ней и говоришь. Хоть бы портрет ее показал, – заявил Бернардо, с укором глядя на меня.

– А тебе все бы только лицезреть красавиц, – поддел я друга.

– А какой мужчина не любит этого? – задал он вопрос, на что я лишь посмеялся.

В душе моей царили умиротворение и предвкушение встречи с родителями и любимой девушкой. Еще один учебный год в Салернской врачебной школе подошел к концу, впереди маячили несколько недель отдыха в родительском доме в Пезаро, а потом начинался самый важный этап – год практического обучения, которого все мы с нетерпением ожидали. Часы на башне пробили полдень, а это значило, что мне пора в путь.

– Ну что, синьоры, проводим нашего Великана в дорогу? – провозгласил Витторио, обратившись к остальной нашей компании. – А то вдруг он, такой маленький и незаметный, потеряется на этой площади среди толпы, – и друг захохотал, глядя на меня.

Ответом стал одобрительный гомон, и вся наша братия взяла курс на выход. Мой высокий рост давно уже стал предметом для безобидных шуток среди друзей – все они были ниже меня по меньшей мере на целую голову.

Недалеко от выхода с рыночной площади мое внимание привлекла пожилая седовласая женщина, дрожащими руками собиравшая в корзинку рассыпавшиеся по земле фрукты. Николо с Бернардо остались позади меня на несколько шагов, вновь отвлекшись на проходившую мимо девушку. Подойдя к женщине, я помог ей собрать все, что рассыпалось из корзины, на что она, улыбаясь, все время меня благодарила. На меня смотрели необычные глаза – будто выцветшие, когда-то, наверное, светло-карие, теперь же блеклые, подернутые бельмом. Издалека могло показаться, что женщина слепа. Отдавая ей корзину, я заметил ее пристальный взгляд, блуждающий по мне.

– Благодарю вас, синьор, вы очень добры. У вас золотое сердце. Я вижу, что вы жаждете помогать людям, – заявила она, продолжая смотреть на меня.

– Я будущий доктор. Помогать людям – мое призвание.

– Жизнь доктора нелегкая и не всегда приятная. Все-таки вам часто приходится наблюдать самые отвратительные вещи, связанные с человеческим телом. Но вы справитесь. Все получится. Ваше имя будет у всех на устах. Вас ждут великие открытия. Хотя… некоторые из них принесут огорчения и печаль.

Ее откровения подействовали на меня как ушат холодной воды. Что это она говорит? Да еще и так смело, несмотря на то, что в последнее время вновь вышли из тени охотники на ведьм! Эти господа, по моему мнению, были не в себе и страдали манией преследования напополам с манией величия, зачастую обвиняя тех, кто никакого отношения к колдовству не имел. Но эту мысль стоило держать при себе.

– Откуда вы все это знаете обо мне? – спросил я, не сильно рассчитывая на правдивый ответ.

Но он все же последовал:

– Мне много что известно. Больше, чем может знать простой смертный. Вы скажете, что это от дьявола. Так все нынче говорят. А я скажу вам, что это знание мне послано Богом. На все Его воля. Его и судьбы. От нее не уйдешь и не скроешься. Жизнь ваша будет очень долгой. Очень. Ваша слава и величие идут об руку с тоской и одиночеством. Но однажды вы встретите ту, чьи глаза будут словно небо в солнечный день, а волосы подобны водам темной реки…

– Простите, но я человек науки и не верю в предсказания. Ересь все это.

– Ересь? Что ж… Хотите верьте, хотите нет. Ваши вера или неверие ничего не изменят, – и она посмотрела на меня с грустью во взгляде.

– Прошу меня извинить, мне нужно идти, – сказал я, действительно собираясь уходить. – Будьте здоровы и берегите себя. И послушайте моего совета – не стоит вот так открыто вести беседы с незнакомцами о предсказаниях и прочем. Охотники на ведьм нынче совсем с ума сошли, на вас могут донести. Беду на себя накликаете.

Она что-то еще бормотала себе под нос, но я ее уже не слышал. Ко мне подошли друзья, и вместе мы направились прочь с рынка.

* * *

Теплые лучи яркого утреннего солнца проглядывали сквозь листву деревьев, наполняя лесную чащу светом. Пение птиц разливалось на все лады, не смолкая с рассвета. До дома оставалась самая малость, и я то и дело просил извозчика быть порасторопней.

– Юный синьор соскучился по батюшке с матушкой? – подмигнул мне Абрэмо, и я с улыбкой кивнул.

Вдруг раздался свист, а затем стрела, выпущенная откуда-то слева, пронзила его насквозь.

– Абрэмо!

Лошади, испуганно заржав, понеслись галопом, но дорога впереди нас оказалась перекрыта поваленным деревом. Пытаясь удержать раненого Абрэмо и совладать с повозкой, я не услышал, как кто-то снова выпустил стрелу, поразившую меня прямо в грудь. А за этой стрелой последовала еще одна, а за ней третья. От страшной боли потемнело в глазах, и я, не в силах сделать и вздоха, словно проваливался в темную пропасть. Последнее, что запечатлела моя память, – как откуда-то на лесной поляне появился человек и, скинув с дерева притаившегося там разбойника, приземлился следом за ним беззвучно, будто кошка. Больше в моей памяти ничего не осталось, кроме всепоглощающей адской агонии. Как же это нелепо – найти смерть в том самом лесу, где я охотился с тех пор, как научился держать в руках лук со стрелами и где всегда было тихо и спокойно.

* * *

Открыв глаза, я бегло окинул взором окружавшую меня обстановку – огромная кровать, комоды, шкаф. Весьма дорогая мебель, какая может быть в домах только у очень зажиточных людей. Похожая кровать стояла в моей комнате в родительском доме. Порывом ветра распахнуло окно, и до меня донесся шум волн. Значит, море совсем близко.

В памяти возникли последние обрывки воспоминаний, приведя меня в замешательство. Что со мной произошло? Где я нахожусь? Неужели я умер и нахожусь в мире, где души ожидают своей участи? Где же тогда Абрэмо? Или каждая душа ждет суда в одиночестве? Неужели сейчас ко мне придут ангелы и, взвесив мои грехи и добрые дела, отправят в рай или ад?

Я задумался – а так ли много выдающихся поступков было в моей жизни? Всегда ли был прав? Безгрешных людей не бывает, но за свою жизнь я старался поступать по совести, готов был сражаться за свою честь, заботился о родителях, никогда не отказывал в помощи страждущим. И все равно мне казалось, что я не успел сделать столько всего важного, что обязательно должен был совершить при жизни. И каково будет родителям, когда они узнают о моей смерти? Последняя мысль отозвалась болью в сердце, разливая в душе горечь и уныние. Мама ведь так слаба в последнее время, весть о моей гибели ее совсем подкосит!

Терзаемый думами, я встал с кровати и, подойдя к зеркалу, пристально изучил себя. Лицо мое, несмотря на пятна крови, выглядело посвежевшим, исчезла синева под глазами после бессонных ночей перед экзаменами. И даже продольной морщинки между бровями не стало. Вся одежда запачкана кровью и порвана, но на теле не осталось и следа от ранений, будто в меня вовсе и не стреляли. Боли тоже больше не было. Вместо нее – мощный прилив энергии и силы, которые кипели в моей крови. Казалось, что мне под силу свернуть горы. Как это странно…

Раздумья мои были прерваны приближающимися шагами, и передо мной появился тот самый мужчина, который, по моим воспоминаниям, свернул шею нашему с Абрэмо убийце. Осторожно подойдя ко мне, он окинул меня цепким взглядом, задержав глаза там, где зажили раны.

– Слава богам, вы пришли в себя! Я уже начал переживать! Приветствую вас в моем доме, синьор. Как вы себя чувствуете?

– Эм… Кажется, вполне сносно, – ответил я, прислушиваясь к себе. – В горле только сухость.

Что происходит…

– Это жажда. Без сомнения, это она, – ответил мне хозяин дома.

– Можно мне тогда воды?

– Вода вам не поможет, милейший. Это не та жажда, – возразил мужчина.

– Простите, так я, значит, не умер?

На мой вопрос мужчина скептически вскинул бровь.

– Хм, умер? Скорее нет, чем да. Это с какой стороны посмотреть. Для прежней жизни вы мертвы, но возродились для новой. Да-да, как говорят у нас в Италии – бывает нередко и такое, чего никак не ждешь.

Его ответ еще больше меня запутал.

– Попробую все вам объяснить, – вновь заговорил мой собеседник. – Не так давно до меня дошли вести о зверствах банды лесных разбойников. Убийства, грабежи… Просто поразительно, как такие люди живут и не боятся кары небесной! Я решил их обезвредить, чтобы они больше никому не причинили зла. Уже в лесу услышал звуки борьбы. Побежал в сторону поляны, а там – вы в повозке с еще одним мужчиной. Вас пытались убить из лука. Хотя извозчика все-таки убили, а вам просто повезло – ни одна из стрел не задела сердце. Считайте, что родились в рубашке.

Я лишил жизни всю банду головорезов, всех, кто был там. Так что этих убийц постигло суровое, но справедливое наказание. И поделом! Надеюсь, что в аду для них найдется котел погорячее. Пока я боролся с разбойниками, извозчик умер. А ваше сердце еще билось, но тяжелые раны не оставляли шансов на жизнь. Мне стало вас искренне жаль, и хоть я не собирался становиться чьим-либо создателем, все же принял решение вас спасти. И сделал вампиром.

– Что-о-о? – воскликнул я, отскочив от незнакомца, как черт от святой воды. – Каким еще вампиром? Синьор, вы сумасшедший? Это что, шутки, по-вашему?

– Никаких шуток, – ответил он абсолютно спокойным голосом. – Мне пришлось обратить вас в вампира. А вы предпочли бы умереть? Лучше быть живым вампиром, чем мертвым человеком, уж поверьте!

Сев на кровать, я обхватил голову руками, пытаясь унять приступ паники.

Вампиры, вечная жизнь… Кажется, я нахожусь в бреду. Или передо мной сумасшедший.

– Позвольте узнать ваше имя, синьор.

– Мариус, – ответил, не глядя в его сторону.

– Джордано.

И, представившись, новый знакомый продолжил:

– Вы в отчаянии. Я это вижу и, небо всему свидетель, я вас так понимаю! Мне самому когда-то пришлось через это пройти. Еще и создатель мой оказался идиотом. Кошмар! Но сейчас не обо мне. Ваше обращение заняло сутки времени. Очень быстро, надо сказать. Я дал вам достаточно своей крови, поэтому превращение завершено. Теперь вы не состаритесь, не заболеете человеческими болезнями и умереть сможете, только сгорев дотла. Или в том случае, если вам оторвут голову. Но это убьет и простого человека, так что не стоит думать, что мы всесильны.

Я не удержался и хмыкнул:

– Уж лучше б я умер, чем быть ходячим мертвецом.

Мой новый знакомый укоризненно посмотрел на меня и покачал головой:

– Помилуйте! Вы в корне неправы. Вампиры – не ожившие мертвецы, это все людские выдумки, в которых нет и зерна истины! И оборотни вовсе не дикие полулюди-полузвери.

– Боже мой, еще и оборотни!

– Да-да, и не только они. Я вам сейчас все объясню. Когда-то первые вампиры и оборотни были самыми обычными людьми. Только жили они не на Земле, а на планете, которую просто переполняла магия. Но однажды для того мира наступил конец, и уцелевшие семьи нашли приют на Земле. Никто не знает почему, но на нашей с вами планете пришельцев из погибшего мира настигли необратимые изменения, которые и превратили их в вампиров и оборотней. Кто знает, как сложилась бы судьба переселенцев, если бы они знали о существовании другого мира, связанного с Землей порталами. Может, и не случилось бы всех этих изменений, но… уж как вышло.

– О боже, Пресвятая Дева Мария! Нет, этого не может быть, мне все снится, – повторял я самому себе, уставившись в одну точку.

– Вам просто нужно время, чтобы все осознать, – сказал мне Джордано, сев рядом со мной.

– А как же осиновые колья, чеснок и распятия? Они могут навредить?

– Никаких осиновых кольев! – ответил Джордано. – Это все выдумки смертных сказочников. Осиновый кол в сердце убьет человека, а вампира или оборотня лишь ранит, осложнив исцеление. Дневной свет нас не убивает. Но долгие прогулки в солнечный день заставляют потреблять больше крови для восполнения сил. Чеснок… Ну, что чеснок? Прекрасная приправа для многих блюд, вот и все. В церковь можете ходить спокойно, если так хочется. И как вы успели уже убедиться, вампиры прекрасно отражаются в зеркале.

– То есть моя душа осталась при мне?

– Конечно. С превращением человека в бессмертного меняется лишь его тело, душа же остается неизменной. Если ты был благородным человеком, то таким же и останешься. Если же вел себя как последняя скотина, то… Ну, вы поняли.

В ответ я лишь молча кивнул, пытаясь переварить услышанное и не сойти с ума.

– Забудьте все эти россказни о вампирах, которые выдумали люди, и вам будет проще принять себя. Скажите мне, синьор новообращенный, вас все еще мучает жажда? – и он вопросительно посмотрел в мою сторону.

В этот миг мне хотелось кричать на весь мир. Помилуй меня бог! За что мне это? Постепенно приходило понимание, что теперь ничего уже не будет как прежде и вся моя жизнь отныне изменится, хочу я этого или нет.

Произошедшее со мной, казалось, давило мне на плечи неподъемным грузом. Все проблемы и мелкие разочарования теперь казались сущей мелочью по сравнению с тем, что я имел сейчас.

– Черт с ней, с этой жаждой! – воскликнул в сердцах, вскочив с кровати как ошпаренный. – Мне можно увидеть своих близких? Раз я не опасен для людей. Дома меня ждут родители и младший брат.

Джордано с горечью посмотрел на меня и сокрушенно покачал головой.

– Значит, у вас остались родные… Это осложняет дело. Сожалею, но нельзя. Поймите, вы не можете теперь жить так, как жили раньше! Вы не будете стареть. Как вы это объясните своей семье? Что скажут люди? Слухи быстро дойдут до охотников на ведьм или инквизиции, и тогда ваши родные окажутся перед лицом мучительной смерти. Сказать правду вы им не сможете, это запрещено законами бессмертных. Люди не должны знать о нас. Вы только представьте, что начнется, если смертные узнают о нашем существовании! Да вам инквизиция благодатью покажется! Сожалею, но вернуться к своей семье у вас не получится, ради их же безопасности.

– То есть мои родители должны думать, что их сын мертв? А я в это время жив и в добром здравии.

– Увы, но это так. Как я и говорил вам – отныне вы умерли для прежней жизни.

– Господи!

И зачем она нужна, такая жизнь, пусть и вечная? Я переживу всех, кого люблю и кто мне дорог. Больше не обниму отца и маму, не увижу брата, свою Марию и дорогих друзей – Николо, Бернардо, Витторио. Не смогу продолжить учиться в Салернской врачебной школе. И зачем тогда мне вечная жизнь, если это даже не жизнь, а сплошное мучение – навсегда оставить родных и близких, скрывать свою сущность, питаться кровью? И кочевать всю жизнь, дабы не вызвать подозрений своим вечно молодым видом. Я мечтал любить и быть любимым. Видеть, как растут мои дети, а затем внуки, и умереть глубоким стариком в окружении родных людей. Это естественный и логичный финал человеческой жизни. Человеческой. Только я теперь не человек.

– Мне было легче проститься с прежней жизнью после обращения, – вновь заговорил Джордано. – Мои родители погибли, когда в моем родном городе свирепствовала чума, а братья и сестры умерли еще в младенчестве. Два моих ближайших друга погибли. Один в бою, другого, как и родителей, забрала болезнь. И почему я не заболел тогда? Сам не знаю. Но мне было проще, чем вам сейчас. В отличие от вас, у меня не было корней и ничего уже не держало в прошлом. Может быть, вы тысячу раз меня еще проклянете за то, что я с вами сделал. Но это самый сложный выбор, где на самом деле нет абсолютно верного и безболезненного решения – умереть во цвете лет или остаться живым, но без дорогих сердцу людей рядом. В конце концов, в первом случае вы их точно уже бы не увидели. Во втором – вы хотя бы живы и здоровы. Как говорят на нашей с вами родине – каждая медаль имеет две стороны.

Воцарилось молчание. Каждый из нас думал о своем. Навязчивая сухость в горле становилась все сильнее, и мне показалось, что сейчас я бы выпил залпом целый графин воды.

– Мне очень хочется воды, – сказал я своему создателю.

– Да не воды вам хочется, а крови, – возразил он.

Мой взор упал на серебряный кувшин и фужер на низкой ножке, стоявшие на прикроватной тумбочке. Подойдя к ней, я налил воды в фужер почти до краев и залпом выпил. Но жажда и сухость в горле не проходили, а становились еще сильнее и мучительней.

– Послушайте! Вы изменились! Отныне вода не утолит вашу жажду, как и еда. Хотя есть человеческую пищу все-таки стоит. Кровью обычный голод не унять, вам все равно захочется есть. Я до сих пор предпочитаю баловать себя свиным рулетом с пряной зеленью или бараньей вырезкой, обжаренной на костре. А если подать к этому запеченные овощи и моцареллу, м-м-м! Кровь это хорошо, но искусно приготовленная еда – это же отдельный вид земного блаженства! Но сейчас вам нужна кровь, и как можно скорее.

– Не хочу убивать ни в чем не повинных людей, – промолвил я, без страха посмотрев в глаза Джордано.

– Убивать? – Мужчина вскинул брови. – О-го-го! Если только вы чертовски прожорливы. – Он улыбнулся. – Чтобы вы могли жить, нужно небольшое количество крови. Если вы будете контролировать себя, то не станете убийцей.

Хочу сказать, что в вампиризме, кроме вечного поиска крови, есть еще и безусловные плюсы – сила, скорость, выносливость. А еще вы сможете летать и двигать предметы взглядом без каких-либо заклинаний. Нужно только этому немного поучиться.

– Летать?

– Да, друг мой, именно. И предметы взглядом двигать.

– С ума сойти. Это просто… У меня слов нет.

– Понимаю. Вас ждет еще много всего интересного. Mamma mia! Перед вами откроется целый мир! Может быть, это хоть чуточку скрасит ваше уныние от расставания с прежней жизнью.

На это я лишь горестно вздохнул, понимая, что полноценное осознание необратимых перемен меня накроет позже.

– Неужели кровь нельзя ничем заменить?

– Поверьте, если б это было возможно, все были бы только рады. Но увы. Пока нам приходится добывать кровь только лишь охотой. В том мире, где я часто бываю, при госпиталях и лечебницах кровь выдают по карточкам. Правда, месячного запаса на самом деле едва хватает. Но и на этом спасибо, как говорится.

– Тьфу ты! Ну ладно. Охота так охота. Лишь бы утих этот жар в горле, – ответил я и поплелся на террасу.

– Сначала небольшой урок от меня по управлению телом в полете. А потом уже охота, – сказал мне Джордано, следуя за мной.

– Как скажете. Все детство рассказывал всем, что научусь летать, когда вырасту. Бойтесь своих желаний.

* * *

С крыши собора, на которую мы с Джордано приземлились, главная городская площадь с расходящимися в стороны улицами была как на ладони. Низкие дождевые облака полностью закрыли собою солнце, поэтому мы могли спокойно наблюдать за всем, что происходит внизу.

В Неаполь мы прибыли не так давно, планируя здесь пожить какое-то время, пока я буду изучать медицину в Неаполитанском университете под другим именем. Как оказалось, моя тяга к врачебному делу была неспроста – из всех видов магии, которые я постигал, именно целительная подчинялась мне лучше всех других.

– Ты летал к замку родителей перед нашим отъездом, не так ли? – спросил у меня Джордано.

– Хотел еще раз увидеть их и убедиться, что они хотя бы немного начали отходить от моей якобы смерти, – признался я своему создателю. – На днях кто-то из бедняков, видимо, подбросил им младенца, представляешь? Мальчика.

– Вот это событие! Известное дело, если ребенка нечем кормить или он незаконнорожденный. И как же они поступили?

– Насколько я смог услышать из их разговоров, они оставят его в нашей семье без раздумий. Мама с женой брата только рады такому неожиданному пополнению. Надеюсь, что этот ребенок подарит им утешение.

Воцарилось короткое молчание, пока мы с любопытством разглядывали, как внизу городская стража пыталась поймать расторопного воришку.

Джордано первым нарушил тишину:

– О, mamma mia! Мариус, я ведь только сейчас поймал себя на мысли – прошло больше полугода со дня твоего обращения, а мы все никак не выберемся на Эсфир. Это никуда не годится! Безобразие! Ты должен увидеть этот мир, он просто невероятный! Благоухающий! Цветущий! Путешествие на другую планету – отличный способ отвлечься от грустных дум. Я же вижу, что ты с тех пор, как мы приехали сюда, ходишь как в воду опущенный. Поверь мне – увидишь Эсфир единожды, и этот мир навсегда останется в твоем сердце.

– Просто я до конца так и не смирился с тем, что моя жизнь в один миг перевернулась с ног на голову.

– Это ожидаемо, – заверил меня мой создатель. – Половина года – это слишком маленький срок, чтобы отпустить прошлое. Поэтому и предлагаю посетить Южную империю на Эсфире. Там как раз приближается праздничная неделя, так что на месте сидеть не придется. Праздник на Эсфире – это лучшее, что может случиться с тобой в ближайшее время! Ну как, согласен? – И приятель выжидающе на меня посмотрел.

– А знаешь что? А поехали! Прямо завтра! – согласился я, и мы тотчас засобирались домой, чтобы подготовиться к отъезду.

– Планет и миров на самом деле – великое множество, но самая близкая к нам – планета под названием Эсфир. О его существовании, если ты помнишь, оставшиеся в живых переселенцы узнали уже после того, как изменились, – рассказывал мне Джордано, пока мы добирались до портальной станции. – Находится эта планета в параллельном мире, то есть Эсфир благополучно существует одновременно с нашей Землей, но время там идет по-своему. Народ там на порядок просвещенней, чем земляне, так что ты со своими идеями и убеждениями придешься ко двору и будешь чувствовать себя как рыба в воде. Ты только представь – в недрах этой планеты сокрыто огромное количество магических источников! Поговаривают, что Творец одновременно создал две похожие планеты – Землю и Эсфир, но одну оставил без магии, а другую наградил неисчерпаемым магическим источником.

Путешествовать между планетами и даже мирами, как оказалось, можно легко и без проблем с помощью стационарных порталов, сеть которых была развита даже на нашей Земле. Джордано мечтал обучиться пространственной магии, чтобы можно было рассчитывать координаты перемещения и открывать собственный разовый портал для перехода в любой мир.

– Издавна на Эсфире существуют всего четыре огромных империи, поделенные на области-княжества – Восточная империя, Западная империя, Северная и Южная империи, – продолжал друг свой рассказ. – Я успел побывать во всех, но больше всего люблю приезжать в Северную, чтобы насладиться потрясающе красивыми фьордами, и Южную, потому что там мягкий климат и удивительно синее, как сапфир, море. О боги, видел бы ты его! Истинная услада для глаз! Море это, кстати, так и называется – Сапфировое.

В полночь мы прибыли на портальную станцию, находившуюся на территории порта, неподалеку от нашего особняка.

– Это очень удобно и весьма умно, – пояснил мне друг. – Ведь как гласит старая мудрость: «Если хочешь что-то спрятать, положи это на самое видное место». Практически все порталы находятся в людных местах, за исключением некоторых.

– А как удается скрыть существование порталов от людей? – задал я давно интересующий меня вопрос.

– Легко, – ответил мне Джордано, – все постоянные порталы на Земле защищены чарами отвода глаз. То есть на них попросту не обращают внимания те, кто не знает об их существовании.

– А как же чары держатся на безмагической планете? Ведь магия должна подпитываться от источника, как ты говорил. Поэтому на Эсфире нет простых людей без способностей, там только маги.

– Все верно, – ответил друг. – Порталы существуют за счет магии либо технологий в технологически развитых мирах.

– А что такое эти техно… Как ты сказал? Технологии? – переспросил я, услышав незнакомое мне слово.

– Как бы тебе объяснить, чтобы это стало понятней? – задумался Джордано. – Скажем так, технология – это ремесло. Не важно какое. Любое. А теперь представь, что где-то в далеком мире к этому ремеслу применили научные знания. Причем эти знания ушли намного дальше тех, коими обладают земляне.

– Невероятно! – воскликнул я, пребывая в восхищении от его рассказа. – Это ведь открывает столько возможностей!

– Ты даже не представляешь, какие это возможности! – ответил Джордано. – А теперь вернемся к нашим порталам. Портал между двумя мирами является связующим элементом, поэтому через него на территорию Земли все же проникает некоторое количество магии. Такое малое, что его хватает лишь для поддержания стабильной работы портала. Хотя даже эти крохи магии оказывают некоторое влияние на ближайшую территорию. Отсюда и всякие странные и необъяснимые для людей явления в этих местах.

Магические источники, спрятанные в недрах Эсфира, постоянно подпитывают собственные ресурсы его жителей. Отсюда и большие способности эсфирян к магии, потому что едва резерв истощается, то снова наполняется магией. Он, конечно, все равно неравен, все зависит от природного дара и способностей, но тем не менее лишенных магического дара среди жителей Эсфира нет. А на Земле нет магии, поэтому в основном здесь люди не имеют к ней никаких способностей. Если у кого-то они и есть с рождения, мы называем таких одаренными, – это только лишь природный дар, и развить его до того уровня, которым владеют эсфиряне, все равно невозможно. За что я люблю магический Эсфир, так это за возможность жить, не скрывая своей истинной сути. Все колдовское для землян на Эсфире – обыденная жизнь. Эсфир населяет огромное количество разных народов – маги, вампиры, эльфы, оборотни, нимфы. Сейчас это звучит как сказка, но вскоре это станет частью твоей жизни. Ты будешь очарован этой планетой, – с улыбкой подытожил Джордано.

И он оказался прав. Перемещение через портал заняло не более трех минут, и, едва ступив на землю уже на территории Эсфира, я обомлел. За пределами каменной беседки портала начиналась брусчатка, которой был вымощен зал прибытия. На Земле в разгаре полдень, а здесь, наоборот, вечерело. Сгущались сумерки. Всюду сновали люди, а мимо меня стремительно пронесся экипаж, запряженный огромными полупрозрачными, зеленовато-голубыми искрящимися… кошками. Да-да, кошками! Станция освещалась фонарями, похожими на кованые резные клетки на шестах, внутри которых роились многочисленные огоньки, похожие на светящихся бабочек. Мимо нас шустро пробежал молодой парень, разговаривая с белым хорьком, сидевшим у него на плече. Когда я понял, что это не просто разговор, а диалог, и животное говорит с хозяином человеческим языком, то на миг от изумления потерял дар речи.

– Боги, как же здесь все-таки красиво! Это разновидность магического огня, – пояснил Джордано, указывая на фонарь. – А это, – он показал на удаляющегося парня с хорьком, – результаты магии разума. Этот хорек – фамильяр, ему с помощью магии переместили малую часть разума его хозяина. Отсюда способности говорить и мыслить как человек.

От удивления я застыл на месте, в прямом смысле открыв рот. Опомнился лишь в тот момент, когда Джордано со смехом промолвил:

– Мариус, рот все-таки лучше закрыть, чтобы муха не влетела, и вот, держи амулет, он поможет тебе понимать местную речь и самому говорить на эсфирани – так называется родной язык этой планеты. Позже ты выучишь этот язык без труда, раз уж я его выучил, будучи совершенно не склонным к этому. Не то чтобы я дуб дубом… Мариус, да отомри же ты, дружище! – воскликнул друг и захохотал.

На нас тотчас обернулись мимо проходившие дамы, одетые по моде времен викингов. Я представил, как выгляжу со стороны, и мне самому стало смешно. А вот прозрачные кошки, увиденные мной ранее, оказались своеобразной формой магии, используемой для езды. Мы наняли первую попавшуюся нам повозку, запряженную обычными лошадьми.

Остановились мы в гостях у давнего знакомого Джордано, оборотня Йоанна – сурового с виду эсфирского викинга, который на поверку оказался добродушным и веселым товарищем. Мы приехали в середине марта, когда в Южной и Восточной империях начинали цвести вишневые деревья, или как их здесь называли – сакуры. В Западной и Северной империях это происходило позже. Сакура здесь – первое дерево, которое зацветает весной, и по этому случаю всю неделю цветения деревьев жители Эсфира праздновали Имболк, как символ того, что весна полноправно вступает в свои права. Каждое утро и вечер праздничной недели мы слышали далекий звон колоколов с городского храма Луны и Солнца, которым поклонялись жители Эсфира.

В один из вечеров, по пути на фестиваль небесных фонарей, я снова услышал звон колоколов, зародивший в моей душе какое-то необыкновенное светлое чувство, не поддающееся описанию.

– А почему вы считаете рассветы и закаты священным временем? – спросил я у Йоанна, разглядывая величественное здание храма.

– Потому что это время, когда Солнце и Луна встречаются на небосклоне и могут быть вместе, – ответил он, на что его супруга Фрея махнула рукой.

– Йоанн, он же землянин! Вряд ли он что-то понял из твоего пояснения. Об этом у нас существует целая легенда.

Когда Демиург-творец создал Эсфир, не было на нем ни дня, ни ночи. Все время планету неизменно окутывал сизый сумрак. И тогда Творец решил разделить сумрак на день и ночь и создать на этой планете пантеон из двух богов – покровителей ночи и дня: богини Луны и ночи Ар-Лиинн и бога Солнца и дня Аш-Таара. И поручено им было управление жизненными циклами на Эсфире и смена ночи и дня. Само название этой планеты происходило из древнего божественного языка, на котором говорили Демиурги, и означало «союз Солнца и Луны».

Многие годы день сменялся ночью, а ночь днем, Аш-Таар и Ар-Лиинн в положенное время уступали власть друг другу, и все, казалось, было предсказуемо и предопределено Творцом Эсфира. Но он не смог предугадать, что любви окажутся покорны даже боги, и однажды увидел, как, покидая небосклон, Аш-Таар окинул печальным взором прекрасную Ар-Лиинн.

«Ну вот, и на этой планете любовь всему виной», – подумал я про себя, продолжая внимательно слушать Фрею.

Поражен был этим Демиург, ведь он думал, что чувства богам неведомы. Боги Солнца и Луны молили Творца позволить им быть вместе, но ведь тогда Эсфир снова погрузился бы в вечный сумрак. Видя, как грустят и тоскуют друг о друге Солнце и Луна, которые никогда не были вместе на небосклоне, Демиург нашел выход. Отныне Аш-Таар мог быть вместе с Ар-Лиинн, пока день подходил к концу. Затем они расставались, чтобы встретиться вновь на исходе ночи. Так на Эсфире и появились рассвет и закат – время, когда влюбленные Ар-Лиинн и Аш-Таар вместе.

– Эта легенда – моя любимая. Я все еще остаюсь мечтательным романтиком, – пояснил мне Джордано, с улыбкой оглядываясь на храм. – Надо бы завтра с утра сходить на службу.

Мой создатель оказался прав. Эсфир так меня очаровал, что две недели, проведенные нами в этом удивительном мире, пронеслись совершенно незаметно. Я бы мог даже с удовольствием жить здесь, если бы не тот факт, что на Земле остались мои родные, за судьбой которых я продолжал следить. Когда мы уезжали обратно домой, Джордано обронил фразу, ставшую пророческой.

– В который раз думаю, а не остаться ли мне жить в этом мире? Эсфир мне нравится уже за то, что можно не скрываться от остальных, да и эсфиряне более цивилизованный и мирный народ, чем земляне. Когда-нибудь я вернусь сюда, чтобы остаться.

Мариус. Наши дни

Все решил случай. А может быть, ничего случайного не бывает? И на все в нашей жизни есть воля высших сил? Однажды, когда эсфиряне отмечали приход зимы, мы попали на свадебный пир к сыну Йоанна – Свенельду. Там мой друг Джордано и встретил свою будущую жену, которая была родом из Восточной империи. Взяв в жены прекрасную эсфирянку Лиаль, мой друг окончательно перебрался жить на Эсфир.

Я же пока решил остаться на Земле, хоть и был частым гостем в соседнем мире. Меня постоянно звали остаться здесь, но каждый раз я не мог решиться на этот шаг, интуитивно чувствуя, что пока еще не время.

За все эти годы Джордано, Свенельд, земляне Алессио и Эрик стали моими друзьями и советчиками. Время шло. Сначала мне казалось, будто дни идут медленно и в один миг они остановятся. Но случилось наоборот, дни складывались в недели, недели в месяцы, месяцы в годы, и так незаметно пролетело время. Я смирился со своей новой сущностью, научился с ней жить и даже получал от жизни удовольствие.

И все-таки в самом сердце сидело и постоянно напоминало о себе невыносимо печальное чувство – чувство вечного одиночества. Ведь, несмотря на то что у меня были друзья, мне казалось, что где-то в глубине души я всегда одинок.

И куда бы я ни уехал, мое одиночество будто собиралось и ехало вместе со мной. Исколесив родную Италию, позже я перебрался в Москву, потом жил в Санкт-Петербурге, когда он был еще совсем молодым городом. Затем меня снова потянуло к морю, и мне захотелось обосноваться в крупном городе на Черноморском побережье все так же в России. Все это время я не забывал о своем деле, которому учился с самой юности, – врачевании. Долгие годы упорной работы сделали меня талантливым хирургом, но было одно «но» – мне нельзя было привлекать к себе общественное внимание, поэтому спустя время, уже после окончания Великой Отечественной войны, пришлось уйти в тень. Очень жаль, что на безмагической Земле нельзя для целительства использовать магию. Зато на Эсфире можно творить чудеса, соединяя знания земной медицины и эсфирскую магию. В особо тяжелых случаях меня приглашали в соседний мир как врача.

Несмотря на все мои достижения, временами мной овладевали тоска и отчаяние, и тогда, чтобы заглушить эту боль, я все больше и больше погружался в науку, находя в ней утешение. Возможно, только благодаря этому однажды у меня получилось воплотить в реальность идею создания искусственной крови, которая ничем не отличалась от настоящей. Сколько лет было мною отдано этой драгоценной разработке, облегчившей жизнь вампирам! Теперь целый штат биохимиков и биоинженеров трудился, создавая кровь, что позволило не охотиться, а спокойно питаться фасованной едой где угодно, и она по всем показателям ничуть не уступала той, что текла в венах «живого сосуда». Компания быстро развивалась в обоих мирах, потому что подавляющее большинство вампиров предпочитали питаться созданной кровью, нежели кусать кого-то. С появлением «Банка крови» мы теперь могли не охотиться и не чувствовать себя паразитами, живущими за счет других. Собственная фармацевтическая компания на Земле и Эсфире и акции в «Банке крови», в создании которого я принимал участие вместе с другими бессмертными учеными, позволяли мне жить в достатке, не зная нужды.

Вот так и сбылось пророчество той старой провидицы. Или кем она была? Ответа на этот вопрос по сей день у меня так и не нашлось. Зря я ее тогда не стал слушать, а ведь она тысячу раз оказалась права. Провожая вчера мою новую очаровательную знакомую, я украдкой и не без удовольствия разглядывал ее. И вдруг вспомнил слова пророчицы о той, чьи глаза будут словно небо, а волосы подобны темным водам реки. Она же, не замечая моего взгляда, в этот момент откинула за спину свои густые темные волосы. Неужели это она? Та самая девушка из пророчества?

Мне безумно хотелось снова увидеть Эмилию, и Вселенная меня услышала. На следующий же день мы встретились, и надо сказать, встреча наша была весьма запоминающейся.

Глава 3
Ты в моей голове

Мариус

Ранним утром ко мне прибыли гости – Свенельд и Джордано со своими семьями. Вечером мы наметили поход в театр на балет «Лебединое озеро». Днем я предложил всем отправиться в городской парк аттракционов. И детям веселье, и нам общение. Закупив необходимых продуктов для нашей большой компании, мы разделились. Женская половина отправилась в салон красоты, Джордано взял такси, чтобы отвезти домой детей. Мы со Свенельдом заехали на мойку и после тоже отправились домой, сверкая полированными боками моего представительского внедорожника.

Я всегда строго соблюдаю правила дорожного движения. Но в этот раз, увы, это не спасло мой бедный «БМВ» от столкновения. Сильный удар в бок, и, наверное, будь я человеком, последствия были бы более тяжелыми.

– Мы ведь никаких правил не нарушили? – уточнил остолбеневший Свенельд, на что я лишь пожал плечами и обреченно промолвил:

– Мы не нарушили, зато дамочка, «поцеловавшая» мой внедорожник, нарушила.

Пришлось покинуть автомобиль, чтобы оценить масштабы аварии. В машине нарушителя со стороны пассажира открылась дверь, и мне навстречу выбежала бледная перепуганная девушка, в которой я сразу узнал Эмилию, как и она меня.

– Вы в порядке? Как вы себя чувствуете? – спросил я, попутно пытаясь на глаз определить ее состояние.

– Все хорошо, спасибо ремню безопасности. Я даже на заднем сиденье пристегиваюсь, – ответила девушка. – Простите, я говорила Анне, чтобы она была внимательней за рулем…

Не успела она договорить, как открылась дверь со стороны водителя, и из салона вылетела настоящая фурия, глядя в глаза которой я понял – меня готовы сожрать с потрохами.

– Ну все, мы попали! – сказал себе под нос Свенельд так, чтобы только я мог его услышать. – Мариус, ты только посмотри на ауру этой дамочки.

Последовав совету друга, быстро просканировал ауру, пока виновница ДТП летела ко мне на всех парах. Что ж, мы правда попали! Перед нами настоящий энергетический вампир, а это значит, что нас ждет знатный скандал. Энерговампиры без скандалов не могут. Радовало лишь одно – эта женщина не была матерью Эмилии.

– Ты! – ткнув в мою сторону пальцем, увенчанным длиннющим ногтем, и глядя на меня взглядом бешеной селедки, воскликнула женщина. – Смотри, куда катишь свой сарай на колесах!

Что? Сарай на колесах? Ну и наглость!

– А ничего, что это по вашей вине случилась авария? – решил я перейти в наступление. – И, знаете ли, садясь за руль своей кибитки, неплохо бы помнить о правилах дорожного движения.

– Что-о-о? – голос фурии взлетел до ультразвука. – Да ты хоть знаешь, кто я такая вообще? Я известная актриса и блогерша!

– И как этот факт нам сейчас поможет? – задал я встречный вопрос этой… актрисе, но она меня словно не слышала.

– А мой муж вообще страшный человек, он сотрет тебя в порошок!

– Давайте не будем орать, как первобытное стадо, а попробуем решить вопрос мирным путем, – попробовал Свенельд успокоить даму, но безуспешно.

Послав нас всех далеко и витиевато, мадам отошла, чтобы позвонить своему мужу.

– Ой-ей, сейчас будет «мясо», – промолвила Эмилия, беспомощно глядя в сторону мачехи.

Если термин «мясо» в контексте данной ситуации подразумевал истерические вопли в трубку, то да, это было оно самое. Жирненькое такое мяско.

– Свен, что у вас там происходит? – раздался в трубке мобильника Свенельда голос его жены. – Вы же должны были на автомойку заехать. А судя по звукам, вы ранили банши. В зад. Два раза.

Не сговариваясь, мы оба прыснули от смеха. Оставив друга объясняться с женой, я решил пообщаться с Эмилией, пока есть возможность.

– И часто вам приходится наблюдать такие спектакли? – спросил у нее, улыбаясь.

– Регулярно, – последовал ответ.

– О боги, сочувствую вам. Воистину адовая женщина. Таких наверняка создает дьявол, чтобы у него на Земле были свои заместители. Я б поседел, наверное, от ее регулярных концертов, – попытался я пошутить, хотя на самом деле мне было не смешно. – Надеюсь, у вас все хорошо?

– Все с виду вроде в шоколаде, но если внюхаться – то нет^[3], – со спокойной улыбкой изрекла девушка.

В это время послышались очередные истерические вопли со стороны Анны. К нам подошел Свенельд и сообщил, что вызвал ГИБДД.

– Простите, а можно узнать, – обратился он к Эмилии, – что за страшный человек ваш отец? Почему мы должны его бояться, по мнению этой, м-м-м… эмоциональной женщины? Чем он занимается?

– Мой папа владелец небольшого семейного отеля. Не знаю, делает ли его это обстоятельство страшным человеком, – пожала она плечами.

– Фух, ну слава богу, – шумно выдохнул друг и тут же повернулся ко мне: – Мариус, можешь расслабиться, нас не прикопают в песочек на ближайшем диком пляже.

Свенельд при этом напряженно переводил взгляд с Эмилии на ее мачеху. Перейдя на магическое зрение, я понял, что его так обеспокоило. При беглом взгляде на ауру Анны было ясно, что она – энергетический вампир, но стоило мне присмотреться еще раз, и моему взору предстали темные всполохи, характерные для ведьм, соприкоснувшихся с тьмой. А еще эта стерва по капле незаметно тянула магическую энергию из своей падчерицы. Внимательней взглянув на ауру девушки, я снова был удивлен.

– Ты это видел? – потрясенно вопрошал Свен, отведя меня в сторону. – У этой девчонки магический потенциал просто гигантский, учитывая то, что родилась она и живет в безмагическом мире. Это невероятно! Я подобное видел только у своей сестры и ее подружки. И все! Это и на Эсфире, пропитанном магией, считается редкостью, а тут Земля! А если взять в расчет тот факт, что мачеха постоянно «кормится» ее энергией, то от этого аура должна быть тусклой, а она сияет, как праздничный фонарь! Надо как-то помочь ей! – Свенельд достал из нагрудного кармана рубашки крошечный защитный амулет. – Мне он все равно тут, на Земле, не нужен, а дома у нас в семейном хранилище драконова туча разных амулетов. Девочке он пригодится, закроет «кормушку» для этой заразы. Когда он разрядится без магии, я тебе пришлю порталом новый. Давай, иди к ней и как-то объясни корректно, что ты ей даешь и для чего. А мне нужно пойти внушить ее мачехе-истеричке, чтобы она угомонилась и спокойно ждала. Мне надоел этот вой. Силы небесные, и правда, как банши! Еще немного, и я дам объявление о покупке новых ушей, которые этого не слышали. Хуже, чем ор мандрагоры, – ворчал друг, идя в сторону Анны.

К моему удивлению, Эмилия отнеслась с пониманием ко всему, сказанному мной. Я, честно говоря, боялся, что она сочтет меня психом и предложит записаться на прием к психиатру, но она, наоборот, восприняла все максимально серьезно.

Вскоре подъехали инспекторы ГИБДД, вызванные Свенельдом, и отец Эмилии, благо что он как раз находился совсем рядом.

– Я позвоню тебе, – вполголоса пообещал я девушке, прежде чем мы сделали вид, что совершенно незнакомы.

Эмилия

Сопротивляться этому было бесполезно, и мне стоило признаться самой себе в том, что я, кажется, влюбилась в малоизвестного парня по уши, даже толком его не узнав. Это было глупо? Безусловно. Но мои чувства напоминали мне сейчас извержение вулкана, которое невозможно остановить. А там… будь что будет. Сердце он мне все равно не разобьет. Оно давно уже разбито.

Из-за облаков появилась растущая луна, и моя комната озарилась ее ярким светом. Ветер, колыхнувший занавески, принес с собой неповторимый аромат моря и расцветающей сирени. Мне совершенно не хотелось спать, и, слушая приближающиеся раскаты грома, я то и дело разглядывала свое платье, представляя, как вместе с Мариусом пойду на Бал вампиров. Глупая. Не стоило думать об этом, ведь он мог сослаться на занятость или просто не захотеть пойти. Какой интерес взрослому парню идти на тусовку старшеклассников? Если только поностальгировать.

А хватит ли вообще у меня смелости пригласить его? Сомневаюсь. Мои мысли были прерваны жужжанием мобильника, и на экране высветился номер того, кто не покидал моих мыслей весь вечер.

Земля. Битва за Москву.

Декабрь 1941 года.

Она знала каждого из миллиардов жителей Земли и Эсфира – двух вверенных ей планет. Помнила судьбы так, как помнят влюбленные тот миг, когда их глаза встретились впервые, ведь именно жизненный путь каждого, рожденного на одной из этих планет, был в ее ловких руках, не знавших усталости, сплетавших столетия за столетиями золотыми нитями бесчисленное множество судеб в одно большое ажурное полотно – судьбу целого мира. Нет, она не приказывала и не управляла. Она лишь наблюдала за всеми и каждым, подводила в жизни к распутью, к перекрестку, к той черте, где нужно было сделать выбор самому – какую предпочесть дорогу дальше, куда свернуть. Она никогда не принимала решений за того, чью нить судьбы сжимала в руке, лишь подталкивала к выбору, а уж каким он будет, верным или нет…

Край, куда она пожаловала, находился во власти ночи, зимы и… смерти. Ее босые ступни утопали в снегу, пронизывающий ледяной ветер развевал полы платья и длинные пряди волос, хлеставшие ее по бокам, но ей, кажется, было все равно. Совсем не холодно. Она – выше простых человеческих слабостей, выше людей и бессмертных.

Она стояла прямо около палатки военного полевого госпиталя, вокруг нее сновали люди, но она оставалась для всех невидимой, как и ее туманный спутник, что стелился у ног, словно верный пес. Из облака белого тумана донесся тихий голос с шипящими интонациями:

– Ну и зачем мы сюда пож-ж-жаловали?

– Я хочу понять кое-что важное. Понаблюдать, – ответила она своему спутнику.

Она пристально наблюдала за входом в госпитальную палатку. Когда-то, на заре веков, ее глаза были светло-карие, но это было так давно, что казалось теперь неправдой. Те дни отныне и на веки вечные скрылись за бесконечной чередой тысячелетий. Теперь ее глаза смотрели на мир через пелену бельма. Из палатки, в спешке прикрывая рот рукой, с уставшим видом вышел тот, кого она искала, – Мариус Инганнаморте, известный среди смертных сослуживцев под другим именем – Марк Бессмертин, военный врач. Остановившись, он убрал руку ото рта, и стало ясно, что мужчина пытался скрыть от раненых и подчиненных, не знавших всей правды о нем: длинные, острые, как клинки, клыки, упиравшиеся сейчас в нижнюю губу. Прикрыв глаза, мужчина медленно, словно наслаждаясь, вдыхал свежий морозный воздух, показавшийся ему панацеей для его сверхчувствительного обоняния после спертого воздуха внутри палатки, пропахшего кровью и медикаментами. Клыки стремительно исчезли, словно их и не бывало.

– Проклятая жажда, чтоб тебя! – с досадой выругался он себе под нос. – Как всегда не вовремя!

– Тот самый мальчишка, встреченный нами когда-то очень давно в Салерно, – напомнила она. – Следуем за ним.

Мужчина тем временем обошел палатку с другой стороны, где его ждали двое товарищей, нетерпеливо и нервно потягивая папиросы.

– По-о-омню, – заметил ее спутник. – Только взгля-я-яд с-с-стал взрослее и тверже, что неудиви-и-ительно. И что же ты хочеш-ш-шь поня-ять?

– Действительно ли он тот, кем я его увидела тогда. Грядут годы лишений, слез и страданий миллионов. Мои миры облачатся в скорбь. Теперь уже не важно – смертный ты или принадлежишь к расе бессмертных. Война безжалостно сдирает маски и напускные роли, вскрывает нутро, обнажая истинную суть. На войне ты тот, кем являешься на самом деле, без прикрас. И я хочу воочию увидеть его настоящим.

Остановившись неподалеку от Мариуса, она замолчала, внимательно слушая, о чем тот разговаривал с друзьями, ставшими теперь и боевыми товарищами.

– Тьфу, опять вы папиросы эти курите! – воскликнул он, скривившись.

– Эта гадость, кстати, немного притупляет голод, так что все не так уж и плохо, – парировал Свенельд, доставая портсигар и предлагая его Мариусу. – Будешь?

Тот на секунду задумался и все же согласился.

– Давай. Может, и жажда не так часто станет заглядывать на огонек.

– Ну что? – с нетерпением поинтересовался у него Джордано, протягивая горящую дрожащим огоньком спичку. – Как он, курсант этот выживший? Совсем же еще юнец, считай, ребенок.

– А сам-то как думаешь? – мрачно промолвил Мариус, посмотрев на друга. – Выживший – это громко сказано. Обширные ожоги третьей и четвертой степени. Никакая магия не повернет этот процесс вспять. Он умирает. Ему осталась пара часов от силы. Все, что я могу сейчас сделать – незаметно, с помощью заклинаний, облегчить его боль, потому как морфин колоть этому парню попросту некуда. И то приходится рассчитывать свои силы, чтобы не истощить магический резерв, поскольку он мне нужен постоянно в нынешней ситуации. Сами не знаем, что будет завтра.

Повисло напряженное молчание. Мариус, шумно выдохнув, сделал новую затяжку. Первым нарушил молчание Свенельд:

– С Эсфира приходят тревожные новости. Сильнейшие провидцы по сей день не могут точно сказать, сколько продлится эта война. Об итогах тоже молчат. Матушка моя в первые же дни войны еще летом сходила к знакомому оракулу и пришла оттуда белая как полотно. На ней лица не было, ее моя супруга отпаивала мятной настойкой. Рассказала нам, что оракул во время транса впал в истерику, крича о том, что мы утонем в реках крови. И напоследок ей было сказано, что скорби, для того чтобы проникнуть на Эсфир, не нужны порталы.

– Хм… Я даже знаю, что оракул имел в виду, говоря о скорби, – заметил Мариус. – И ведь он прав. В рядах бессмертных уже есть погибшие, мир их душам. Вот вам и бессмертие… Эта война вновь напомнила нам о том, что наша вечная жизнь – понятие весьма и весьма относительное. И поверьте мне, это только начало. Самое страшное нас ждет впереди, я уверен, и это просто нужно принять. Мы переступили порог ада, господа-товарищи.

– Отступать нам все равно некуда, – обреченно промолвил Джордано. – Москва прямо у нас за спиной. Город, подаривший мне когда-то много счастливых лет. Шаг назад сделай и считай, что подпустил кинжал врага еще ближе к сердцу.

Мужчины согласно закивали.

– Значит, мы должны стать преградой между сердцем и занесенным над ним эсэсовским кинжалом, – заключил Мариус. – Независимо от того, вспомнит демон свою истинную сущность или нет, нам нельзя допустить, чтобы земная армия демона победила. Если это, помилуйте нас боги, случится… Это станет началом конца света для всех нас. Мы должны сражаться. Нельзя позволить фашистам ступить на землю столицы, раздери их демоны!

– И все же, как думаете, эта война надолго? – задал вопрос Свенельд.

– Я склоняюсь к тому, что быстро это не кончится, – выразил свое мнение Джордано. – И внутренне готов к тому, что в ближайшие годы моя жизнь принадлежит всеобщей идее борьбы. Таковы нынче времена.

Мужчины вновь замолчали, задумчиво затягиваясь крепким, ядреным дымом папирос.

– Подождите-ка, – вдруг встрепенулся Мариус. – Среди тех сожженных, кого сегодня доставили сюда, четверых нашли уже мертвыми. У них самые обширные ожоги, их попросту заживо сожгли. И все эти ребята – из наших. Двое оборотней, маг и вампир.

– А среди тех, кого доставили позавчера, сожженными сразу дотла были опять-таки наши ребята, – добавил Джордано.

– Да, – кивнул Мариус. – Остальные в том отряде принадлежали к человеческой расе и умерли уже здесь, в госпитале, или по дороге.

Свенельд, в ужасе распахнув глаза, по очереди обескураженно посмотрел на своих товарищей.

– Вы хотите сказать, что фашисты как-то узнали о бессмертных в рядах Красной армии? И знают способы нашего устранения?

– Вполне возможно. Или им кто-то донес об этом, – принялся рассуждать Мариус. – Или, скорее, в рядах эсэсовцев есть такие кадры, которые могут отличить смертных от бессмертных и знают, что один из самых верных способов убить бессмертного – сжечь его, пока тело полностью не обуглится. Что они и сделали с нашими бойцами, тем самым напрочь лишив их возможности восстановиться и вернуться в строй.

– А что, если использовать огнеметы немцы придумали изначально именно для устранения таких, как мы? – предположил Джордано. – А потом уже начали применять для всех подряд?

– О боги всемогущие! – пораженно воскликнул Свенельд. – Кажется, все еще хуже, чем нам казалось!

– Так и есть. Сдается мне, противник, к великому сожалению, знает больше, намного больше, чем нам хотелось бы. И теперь… Все случившееся приобретает совершенно иное значение.

– Молодцы, догадались все-таки, – сказала она, обратившись к своему туманному спутнику.

А мужчины тем временем замолчали, напряженно раздумывая над теми мыслями, к которым они пришли.

– Нужно срочно сообщить об этом Совету потомков и Совету императоров. Дело принимает серьезный оборот, – рассудил Джордано.

Мариус молча кивнул. Свенельд выглядел растерянным.

– Не жалеешь, что пошел воевать, а, Свен? – поинтересовался у него Джордано.

– Нет! – горячо возразил тот. – Быть в рядах армии, идущей против демона войны, для меня – дело чести, как и для многих эсфирян! Мы не остались в стороне, мол, это не наша планета, потому что понимаем опасность этой нечисти для целого мира, которую нужно непременно уничтожить. Я к этому готов! Просто шокирован тем, что смерть, кажется, стала для нас более вероятной и близкой. Меня теперь не покинет чувство, что она дышит мне прямо в затылок.

Мариус с Джордано переглянулись.

– На самом деле так и есть, – ответил ему Мариус. – Смерть – верная спутница войны, наряду с разлукой. Так что привыкай к этой мысли.

Свенельд тяжело вздохнул. Вновь среди друзей воцарилось молчание.

– Еще и сон этот странный из головы не выходит, – пробормотал Мариус, выдыхая дым.

– Какой еще сон? – удивленно выгнул бровь Джордано. – Расскажешь, если не секрет?

– Да какой тут секрет. – Мариус махнул рукой. – Снится мне город. Какой – не знаю, трудно понять. Но, видимо, город этот порт имеет. Морской или речной, я не смог толком увидеть. И снится мне, что я спускаюсь к этому порту с набережной по ступеням, а вокруг меня – темнота и густой туман. Отовсюду доносятся крики, хрипы, стоны, детский плач, грохот гаубиц и пулеметная очередь. А я упрямо иду и иду, ступенька за ступенькой. И вдруг впереди меня туман рассеивается, и я вижу какое-то странное существо со спины. Оно тоже спускается по ступенькам. Существо похоже на ангела смерти, какими их изображают на Эсфире, – худая высокая девушка с очень длинными черными волосами и такого же цвета полупрозрачными крыльями за спиной. Потом это нечто обернулось ко мне и посмотрело своими слепыми белыми глазами без радужек…

– Это точно ангел смерти! – перебил его удивленный Свенельд.

– Думаю, что он самый, – кивнул Мариус. – И вот этот ангел ведет за руку ребенка – девочку, на вид лет трех-четырех. Лица я не увидел. Малышка нарядная, в белых кружевах, даже голова покрыта чем-то наподобие фаты, скрывающей лицо. Словно маленькая невеста. Ангел смерти ускорила шаг, все так же держа за руку девчушку, я поспешил за ней, но все никак не мог их догнать. Мне по какой-то неведомой причине отчаянно хотелось забрать у нее ребенка. Хотел крикнуть ей, остановить, но голоса нет, словно он у меня сорван. А ангел смерти дошла до кромки воды, снова обернулась ко мне и, усмехнувшись, сказала: «Всему свое время. Ныне твой удел – ждать. Смирись и склони свою голову пред волею Мироздания». И взяв девочку на руки, села в лодку, которая сама собой отчалила от берега, и устремилась прочь. Я так и остался стоять на берегу и смотреть им вслед. И так тоскливо стало на душе, словно я безвозвратно потерял самое дорогое и ценное, что у меня было! А потом я посмотрел себе под ноги и увидел, что все это время шел по крови, не чуя ее запаха. Она медленно стекала с набережной по лестнице и на берег, оттуда уже в воду, отчего река окрасилась в багровый цвет.

– Жуть, – пробормотал Джордано. – А что же случилось потом?

– Ничего, – ответил Мариус, разведя руками. – Я проснулся от звуков канонады. Далековато от нас, но для моего слуха этого достаточно, чтобы проснуться.

– Ты это слышал, друг мой? – изумленно промолвила она, обратившись к своему туманному спутнику и стражу. – Я не верю своим ушам!

– Что-о-о это было-о-о? – протянул он в ответ, завиваясь кольцами вокруг ее лодыжек, словно ласково гладя ее, а потом резко вытянулся вверх, приняв очертания человеческой фигуры – эфемерной и призрачной.

– Этот итальянский мальчишка во сне увидел свою нареченную! – воскликнула она, не скрывая удивления. – Не так давно ее душа покинула мир живых, отправившись по реке забвения в Небесный мир. И он это увидел, хоть ничего и не понял.

– Я думал, она ос-с-станется, раз уже возродилас-с-сь, – промолвил задумчиво страж.

– Ее час еще не настал, но душе, на которой лежит бремя избавительницы, нужны силы и опыт. Души накапливают его из прожитых жизней. Значит, ее душа почувствовала, что ей этого опыта не хватает, может быть, даже после забвения и упокоения ее мучили вопросы, на которые она так и не нашла ответ в предыдущей жизни. Вот Создатель и оказал ей милость, возродив на несколько лет, чтобы она во всем разобралась.

– Интерес-с-сно, что же такого важного она с-смогла и успела понять, погибнув совсе-е-ем еще ребенком? – задался страж вопросом.

– Значит, успела. Нашла ответы на какие-то свои вопросы и отправилась копить силы перед звездным часом, – пояснила она ему.

– Хм… Одна ушла в Небесный мир, вторая на пути к нему, а третья…

– Родится, чтобы вскоре умереть… – промолвила она.

– Кажется, союз трех магов состоится не в этот раз…

– Увы, друг мой, сейчас придется своими силами сразиться с демоном войны. Но не стоит опускать руки! Против этой цитадели скверны плечом к плечу встали жители аж двух миров с горящими праведной яростью сердцами! Адаил еще не осознал, кого он решил поработить… И в этом его главная ошибка. Мания величия губительна. Она затмевает разум и искажает восприятие реальности.

К компании мужчин подошли четверо солдат, завязалась беседа. Крепчал мороз, и оттого темный безоблачный небосвод с несметной россыпью жемчужин-звезд казался кристально чистым.

– А воздух, однако, холоднее с каждым часом, – заметил кто-то из мужчин. – Морозец-то щиплется!

– А это, сержант Смирнов, русская зима так немецких гостей непрошеных встречает, – с усмешкой заметил Мариус. – Так что пусть извиняют нас, незваные, за столь холодный прием – мы их здесь не ждали.

– Да-да, но мы с превеликим удовольствием проводим их обратно прямо до дома, – с сарказмом добавил сержант.

Послышался низкий хрипловатый смех, как будто эта случайная шутка на пару минут позволила забыть все тяготы боевых будней и укрепила надежду на справедливый исход, однако, едва зародившись, этот смех утих, возвращая всех в суровую, страшную реальность.

– Идем, мой друг, – позвала она спутника. – Мне не по нраву лицезреть битвы. Здесь совсем скоро станет невыносимо жарко. Так жарко, что расплавится снег и раскаленная земля пропитается кровью. В чем-то сон Мариуса для него пророческий. Это ведь первая война против демона для него! Посмотрим на этого нареченного для Избранной еще через пару лет. Изменится ли… Сломается ли…

– Или ос-с-станется прежним, верным своим идеям, – промолвил туманный страж, уходя следом за своей спутницей. – Пос-с-с-смотрим, пос-смотрим…

Вслед за ними по земле стелилась поземка, ледяной пронизывающий ветер шумел в кронах могучих вековых сосен, росших в хвойном лесу неподалеку от полевого госпиталя, и завывал на равнинах. И в этом вое кому-то мог послышаться громкий плач, перетекавший в стон, словно сама природа вокруг сходила с ума, созерцая горе миллионов своих невинных детей.

Друзьям предстоял долгий мучительный путь длиной в несколько тысяч дней – где-то по-пластунски, где-то перебежками, а где-то в полный рост под градом артиллерии, наполненный горестями и надеждами, потерями и преодолением, страхом и мольбами, праведной яростью и тихими теплыми мечтами о родном доме.

Мариус

Вся моя жизнь перевернулась с ног на голову после встречи с Эмилией. Душу грело сладостное предчувствие любви. Этому невозможно противиться, да я и не хотел. Мир вокруг меня словно преобразился и стал ярче. Вечером того же дня после похода в театр, который все же состоялся, я набрал номер Эмилии, и мы долго говорили. Мне удалось узнать самое главное – весь вечер следующей пятницы мы сможем быть вместе с ней на Балу вампиров. Такая была традиция в школе, где она училась, – ежегодно в начале мая совет старшеклассников устраивал тематическую вечеринку. Как выразилась девушка, «чтобы повеселиться как следует перед чередой контрольных и экзаменов». Ученики старшей школы могли прийти на вечер с парой. Одна только мысль об этом приводила меня в восторг и рождала радостное волнение. Я ощущал себя птицей, парящей над морем. Свенельд и Джордано каждый раз начинали переглядываться и подмигивать друг другу, стоило мне вспомнить хоть что-то, связанное с Эмилией.

Всю неделю я с нетерпением ждал вечера пятницы. Многочисленная компания моих гостей отправилась домой накануне через разовый портал, который создал Свенельд прямо у меня в гостиной. Дни стояли жаркие, и я прятался в своем просторном особняке, работая в кабинете. Однажды, возвращаясь с моря глубокой ночью, я возжелал увидеть Эмилию еще ближе, вдохнуть тот воздух, которым дышит она, и прикоснуться к тем вещам, которых касались ее руки. Вдруг это откроет мне что-то новое о ней?

Карманные часы показывали два часа ночи, в это время Эмилия видела десятый сон, так что шансы быть замеченным сводились к нулю, учитывая мою способность действовать бесшумно. Вот он – один из плюсов моей нынешней ипостаси. В своей человеческой жизни я обладал неизменно тяжелым чеканящим шагом.

К ее дому я летел вороном. Жаль, что на Земле нельзя пользоваться этой способностью открыто. В час пик на дорогах это стало бы спасением. Ночь стояла светлая и теплая, поэтому окно комнаты было открыто настежь, что я посчитал хорошим знаком. Беззвучно приземлившись в углу за письменным столом, я принял человеческое обличье.

За мерным тиканьем часов было слышно биение сердца Эмилии, оно стучало спокойно и ровно. На стенах висело несколько картин с изображенными на них морскими пейзажами. Одна из них написана акварелью, и, в отличие от остальных, на ней было озеро, в котором отражалось рыжее вечернее солнце, уходящее за горизонт. Его последние лучи окрасили небо в золотисто-оранжевый цвет. От этой картины веяло таким спокойствием и счастливой безмятежностью, что я невольно засмотрелся на нее и заметил внизу маленькую деталь: витиеватым почерком было подписано – Эмилия Ф. Так, значит, это не просто картина, а картина, написанная ею! Удивительная, талантливая Эмилия!

Оторвав взгляд от пейзажа с озером, я подошел к письменному столу с полочками, на которых, помимо книг, обнаружил несколько фотоальбомов. Взяв один из них и открыв первую страницу, увидел надпись «Школа», сделанную все тем же витиеватым почерком. На самой первой фотографии – маленькая девчушка, в которой я без труда узнал Эмилию. Такие же длинные темно-каштановые волосы, собранные в конский хвост, все та же открытая наивная улыбка. На фото Эми стояла с огромным букетом цветов, который был чуть ли не больше ее самой. Подпись к фотографии – «1 сентября. Первый раз в первый класс». На следующем фото Эмилию обнимали пожилые мужчина и женщина – вероятно, ее бабушка и дедушка.

С фотоальбомами на полке соседствовали книги. Что же она читает? Пробежался взглядом по корешкам – «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте, «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова, «Дракула» Брэма Стокера («Пресветлая Ар-Лиинн, только не Дракула!» – произнес мой внутренний голос), «Унесенные ветром» Маргарет Митчелл. Вишенкой на торте стал сборник цитат Фаины Раневской. «Серьезная библиотека!» – подумал я с улыбкой и взял томик Булгакова. Вот тут и стал заметен пожелтевший от времени конвертик, спрятанный за рядом книг. Внутри обнаружились две фотографии. На одной стояла темноволосая женщина необычайной красоты – стройная, с длинными волосами ниже талии, открытой улыбкой и небесно-синими глазами. Она сидела на скамейке и на руках держала розовый кружевной сверточек, из которого едва виднелось малюсенькое личико новорожденного ребенка. На другой фотографии рядом с отцом Эмилии была та же самая женщина с маленькой девочкой примерно двух лет на руках. Лица этих людей на первом фото просто светились от счастья. А вот на второй фотографии глаза женщины едва скрывали грусть. В ребенке легко угадывалась Эми, и я заметил, насколько она внешне похожа на женщину, что держала ее, особенно схожими были глаза и их поразительный цвет. После этого несложно было догадаться, что красавица на фото – мать Эмилии! Вот от кого девушка унаследовала свои необыкновенные глаза! Но что случилось с этой женщиной, почему ее сейчас нет рядом с Эми? И почему она мне кажется знакомой?

Ответов на эти вопросы я не знал, но одно стало мне предельно ясно – фотографии были дороги Эми, и она не желала, чтобы кто-либо, кроме нее, знал об их существовании.

Убрав конверт на прежнее место, я еще раз окинул взглядом письменный стол и не заметил больше ничего особо примечательного, кроме одной фотографии в рамке, с которой на меня смотрела Эмилия в школьной форме, держа в руках цветущую ветку жасмина. И снова этот жасмин…

Мне показалось, что прошло совсем немного времени, не более часа, но небо из бархатно-черного сделалось светло-синим с бледными, слабо мерцающими точками звезд. Рассвет еще не начался, но был близок. Мне пора уходить, а точнее, улетать. Оглянувшись на спящую Эмилию, мысленно попрощался с ней до вечера и, обернувшись вороном, вылетел в распахнутое окно, направляясь в сторону своего особняка.

Эмилия

Вся неделя вплоть до Бала вампиров пролетела как один миг, и, надо сказать, еще никогда я так не ждала пятницы, как в этот раз. В душе поселилось ощущение, что после встречи с Мариусом, необычным иностранцем, в моей жизни словно что-то изменилось и теперь уже не будет так, как прежде. Я не могла дать рационального объяснения этому чувству и поэтому все время была задумчивой.

На мое удивление, всю неделю Анна вела себя тише воды ниже травы. С чего бы это? Радовало, что ссор она со мной не затевала, да и вообще почти не трогала. Неужели это все амулет?

Каждую ночь мне снился Мариус. После таких сновидений меня одолевала тоска по нему и возникало непреодолимое желание поскорее увидеть его. В сердце тлела надежда, что он повстречается мне на улицах города, как в тот самый вечер, но этого не случилось. Бала вампиров я ждала так, словно от него зависела моя жизнь. Может быть, это и глупо, так поддаваться чувствам, но впервые в жизни они совершенно неожиданно стали неподвластными мне, словно извержение вулкана или цунами.

Следующий день старшая школа прожила в ожидании вечера. На уроках я была жутко рассеянной и слушала учителей вполуха. Надо заметить, что мне просто сказочно повезло, что меня ни разу не спросили или не позвали к доске! Все мои мысли и чувства были обращены к Мариусу и нашей предстоящей встрече на вечеринке. Я точно схожу с ума! У меня бывали влюбленности, но чтобы вот так с головой… Даже страшно в этом признаться самой себе. А если у нас ничего не сложится? Ведь симпатия – вещь весьма зыбкая. Мне стоит быть осторожней.

Вот и настал тот вечер, которого я с трепетом ждала. Мне даже удалось проскользнуть незамеченной мимо Анны, что уберегло меня от едких замечаний в свой адрес. Когда я вышла на улицу, то просто обомлела. Какой непередаваемо красивый закат!

Ярко-алый, с темными и золотистыми облаками, он являл собой что-то особенное. Я залюбовалась им и, услышав неподалеку возглас возмущенной чем-то мачехи, поспешила скорее со двора. Кажется, она записывала сториз с жалобами на автохамов, которых ей не повезло встретить. Ну-ну. Клянусь, если есть на свете премия за умение раздувать из мухи слона, то вот он – явный претендент на звание победителя.

В клубе стоял сизый полумрак, играла готическая музыка, а зал был декорирован под старый замок. В разодетых и загримированных «вампирах» за мрачными взглядами и алчными оскалами с трудом угадывались знакомые лица. Некоторые старшеклассники даже клыки потрудились сделать. Надо же, как постарались войти в роль! И почему вампиры представляются всем как исключительно красивые, но кровожадные монстры?

Неподалеку от меня, на стене, задрапированной бордовым бархатом, висело зеркало в толстой кованой раме. Я решила, что неплохо бы поправить прическу после улицы, и решительно направилась к нему.

Оставшись довольной, сделала шуточный реверанс своему отражению в зеркале и, отвернувшись, хотела… Чего же я хотела? Не важно! Мариус уверенным шагом и с обезоруживающей улыбкой шел ко мне. Высокий статный брюнет, загадочный и аристократичный. Его совершенное лицо словно вышло из-под резца великого скульптора, а в глубине глаз затаились лукавые огоньки. В который раз меня посетила мысль, что Мариуса с помощью машины времени закинули к нам из начала девятнадцатого века, а его роскошный камзол только усиливал это впечатление. На миг у меня от волнения перехватило дыхание.

Улыбнувшись ему в ответ, я не стала идти ему навстречу, а решила дождаться, когда он сам подойдет. Галантно обойдя стайку моих одноклассниц, взирающих на Мариуса с нескрываемым интересом, он не менее галантно мне поклонился и поцеловал мою руку, отчего сердце забилось еще быстрее.

– Ты обворожительна, – промолвил он, глядя на меня.

От его взора меня бросило в жар. Заиграла медленная красивая готическая музыка, Мариус приосанился и, склонившись передо мной, протянул руку в пригласительном жесте. Я робко коснулась пальцами его прохладной ладони, и вместе мы пошли прямо к центру танцзала.

Глава 4
Цена предательства

Мариус

Мы танцевали с Эмилией целый час, и ее смех, звучавший как серебряные колокольчики, воскресил в моей душе давно забытое ощущение безмятежного блаженства. Забыв обо всем на свете, я чувствовал себя счастливым влюбленным человеком. В этот момент для меня ничего не существовало, кроме нас с Эмилией и музыки.

– Мне очень любопытно, а почему бал именно вампирам посвящен? – спросил я девушку, ведя ее в танце.

– Ну-у-у, – ответила она. – Как-то всем захотелось стать вампирами на один вечер. В прошлом году темой вечеринки был Хогвартс. Танцпол тогда заполонили герои поттерианы.

– Ты прелестно танцуешь, Эмилия, – шепнул я ей на ушко и улыбнулся, заглядывая ей в глаза. Она смутилась. Несмотря на темноту, было заметно, как эмоции окрасили румянцем ее щеки.

– Спасибо, хоть я раньше не замечала за собой особого таланта в танцах. Да и ты вел все время, а мне оставалось лишь следовать за тобой, – сказав это, Эмилия посмотрела на меня и опустила глаза.

Мне непременно хотелось похвалить ее. Что-то мне подсказывало, что приятные слова она слышала в свой адрес крайне редко.

– Не стоит умалять своих талантов.

В ответ она обворожительно улыбнулась.

Мы решили покинуть бал за час до завершения. Эмилия назвала это «правилом Золушки». Ее смущало повышенное внимание: некоторые без всякого стеснения разглядывали нас и обсуждали друг с другом, но мне было все равно, что думают окружающие. Я хотел уговорить Эми остаться на балу до конца, но передумал, когда представил, как сейчас буду провожать ее по тихим улочкам городка, освещенным луной.

Когда мы покинули клуб, стало ощутимо прохладней. Эмилия, едва оказавшись на свежем воздухе, поежилась. Сняв камзол, я накинул его на хрупкие плечи девушки. Она со смущенной улыбкой поблагодарила меня, и, взявшись за руки, мы направились прочь, болтая о разных мелочах, как старые друзья, знающие друг друга много лет.

Когда мы остановились недалеко от ее дома, я обнял Эми, прижавшись щекой к ее макушке. Меня окутало облаком ее соблазнительного цветочного аромата. Возникло непреодолимое желание ее поцеловать. Не став с ним бороться, я наклонился к ней и лишь слегка прикоснулся к маняще приоткрытым губам. Эмилия не отвернулась и не попыталась воспротивиться, и тогда я начал целовать ее уже уверенней. Мой язык скользнул между ее мягких податливых губ, соприкоснулся с ее языком, и поцелуй стал жарче.

Дрожащими руками она обняла меня за плечи, побудив притянуть ее к себе еще ближе. В этот сладостный миг мне казалось, будто мое сердце сошло с ума, выпрыгивая из груди. Волны дикой эйфории накрывали меня с головой, словно вспыхнули тысячи солнц и их яркий свет достиг самых темных уголков моего сердца, осветив их. Счет времени для меня был потерян. Может быть, прошла минута, а может, и целая вечность…

Не было сил молчать о том, что я чувствовал к ней. Это сильнее меня.

– Я люблю тебя, Эмилия, – мой голос был хриплым от волнения, – с того самого дня, а точнее, вечера, когда мы с тобой совершенно случайно встретились на этой улице. С тех пор я все время думал о тебе. Я понимаю, что это звучит невероятно, и ты наверняка скажешь мне, что я совсем тебя не знаю, но… я не в силах совладать со своими чувствами!

Она улыбнулась и провела рукой по моей щеке.

– Я тоже люблю тебя. Хотя, как ты и заметил, почти не знаю. Это сумасшествие! Но порой мне кажется, что мы с тобой всю жизнь знакомы. Может быть, я не права и тебя стоит обходить десятой дорогой, но я не хочу.

– Значит, будем оба сходить с ума, – констатировал я с улыбкой.

– Да, – ответила она и улыбнулась в ответ.

Ее лучистый взгляд зажег внутри меня пламя. Под натиском этого пламени в груди неизбежно таяла многолетняя стужа. Радость от осознания нашей взаимности переполняла меня, и я закружил девушку, подхватив за талию. Ее смех нарушил ночную тишину и растворился в свете луны.

– Мариус, мне нужно идти. Как бы не было проблем с мачехой. Она все еще остается, как ты тогда заметил, заместительницей дьявола на Земле, – сказала Эмилия и с сожалением посмотрела на меня. – Когда же мы теперь увидимся?

– Завтра мне нужно будет уехать на пару дней по делам в Рим, но, как только вернусь, мы обязательно встретимся, обещаю тебе. – Я поцеловал ее в висок и уткнулся носом в макушку, с упоением вдыхая пьянящий запах волос.

Мне так не хотелось ее отпускать!

– Мариус, я пойду, – и Эмилия, с грустью вздохнув, разомкнула объятия, – не провожай меня до самого двора, иначе нас может увидеть Анна, а я не хочу этого. Не хочу, чтобы она надоедала мне расспросами.

– Хорошо, но разреши хоть взглядом проводить тебя до калитки. Только тогда мое сердце будет спокойно.

– Ну что ж, до скорой встречи, – сказала Эми полушепотом.

Я запечатлел на ее губах недолгий поцелуй, в который постарался вложить всю нежность, которую испытывал к ней, и пожелал спокойной ночи.

Наблюдая, как Эмилия удаляется в сторону своего дома, я вспоминал все произошедшее за эти несколько часов, и мне казалось, что за один этот вечер в моей жизни произошло больше важных событий, чем за сто лет.

Подойдя к калитке и открыв ее, Эмилия обернулась, глядя на меня по-детски наивным взглядом, в котором сквозила едва уловимая грусть. В тот миг у меня кольнуло сердце и где-то в глубине души зародилось тягостное ощущение тревоги. «Глупости, – подумалось мне. – Меня не будет всего пару дней, скоро мы вновь увидимся. За это время ничего не случится».

Как только Эмилия скрылась во дворе, я не спеша побрел домой. Пройдя половину пути, обернулся вороном и взлетел высоко над землей. Теперь я был по-настоящему окрылен.

Уже после возвращения домой меня вдруг осенила мысль. Мама Эмилии на фотографии просто невероятно похожа на жену Ардайла, одного из моих многочисленных знакомых на Эсфире. Я даже помню ее имя. Ариадна. Встретились они, когда Ардайл находился на Земле по каким-то своим делам, связанным с его бизнесом. В моей памяти не сохранилась их история знакомства, но одно я знал точно: Ардайл много лет пытался помочь супруге восстановить память – Ариадна практически ничего о себе и своей жизни не помнила. А что, если жена Ардайла и мама Эмилии – это одна и та же женщина?

Эмилия

Стояла тихая безветренная ночь, но меня разбудил какой-то настойчивый звук. Словно кто-то напевал себе под нос несложный мотивчик. Я даже расслышала слова и узнала эту известную колыбельную.

– Так, это я где? – донесся со стороны окна женский голос. – Это ведь сон, не так ли? Я сплю, и все это мне снится.

Этот голос был мне знаком. Я слышала его так давно, но с тех пор не забыла. В ослепительно красивой женщине, стоявшей и озиравшейся у окна, я без труда узнала свою маму. Она выглядела так, словно время ее не коснулось, и она вернулась ко мне из детства, такая же молодая, как и тогда, шестнадцать лет назад. И самое главное – живая.

– Мамочка! – закричала я и бросилась к ней в объятия.

Я крепко ее обнимала, боясь, что она сейчас растворится или снова куда-то исчезнет. Но этого не произошло, она была реальная, именно такая, какой ее сохранила моя память. Перед глазами все поплыло от выступивших слез.

– Доченька, – прошептала мама, всхлипнула и погладила меня по голове, – ты выросла такой красавицей.

– Потому что похожа на тебя. – Мне стоило немалых сил не расплакаться в голос. – Я так скучала по тебе все эти годы и верила, что когда-нибудь еще увижу.

Внезапно у меня возник вопрос, который я тут же озвучила:

– Мама, ты ведь живая? Ты не умерла? – спросила, заглядывая в ее глаза такого же небесно-синего цвета, как и мои.

Мама обняла меня за плечи, прижимая к себе.

– Нет, не умерла, солнышко, – горячо зашептала она, – но многие годы ничего не могла вспомнить. Кто я, откуда, что со мной случилось. Все, что я знала, это планета, где меня нашли, и как меня зовут. Один очень добрый мужчина приютил меня и помогал все эти годы вспомнить хоть что-то. И у нас получается! Самое главное, что я вспомнила, – у меня есть дочь! Но как мне тебя отыскать? Он не раз погружал меня в гипнотический сон, чтобы в нем мой разум, связанный с твоим, дал нам подсказку, где тебя искать, но мы словно натыкаемся на стену! Доченька, скажи, где ты находишься? На какой планете?

– Земля, – ответила я, приходя в замешательство.

– А подробней? – попросила меня мама. – Это поможет мне скорее найти тебя.

Я стала называть свой полный адрес, но вот незадача – слова произносила отчетливо, а звук был с помехами. Что за странность?

Мама нахмурилась и покачала головой.

– Ард предупреждал меня, что с первого раза может не выйти. Ничего страшного, девочка моя, я еще буду пытаться пробиться к тебе. Так я хотя бы узнала, в каком мире ты находишься, а это уже ниточка к тебе. Эмилия, слушай меня внимательно, – мама развернула меня к себе за плечи и обхватила прохладными ладонями мое лицо, – мне нужно сказать тебе кое-что очень важное. Возможно, я проснусь и ничего этого не вспомню, но этот сон, в который меня погружают, сродни сверхразуму. Здесь мне известно много больше, чем наяву. И я должна тебя предупредить. Очень скоро твоя жизнь изменится навсегда. И ты никогда не станешь прежней. Все, что ни случится – к лучшему. Тебе будет больно и страшно, но, только пройдя через это, ты обретешь себя.

– Мама, о чем ты говоришь? Ты меня пугаешь, – перебила я ее сиплым шепотом.

– Ничего не бойся, доченька! – заверила меня мама. – И ни в коем случае не снимай это! – Она указала на амулет, который мне подарил Мариус.

Последние ее слова звучали эхом, и зрительная картинка вдруг подернулась рябью перед моим взором, а потом начала таять. Мама что-то продолжала говорить, но ее слова доносились как из плохо настроенного радиоприемника. Изображение стало совсем нечетким и смазалось в разноцветную мутную палитру. Я больше не чувствовала маминых родных объятий, которых мне катастрофически не хватает по сей день.

С криком я проснулась в собственной постели. Резко поднялась и оглядела пустую комнату. Мамино лицо так и стояло у меня перед глазами. Хотя этот сон больше походил на явь, не было сомнений, что все это мне приснилось. Но, боюсь, еще один такой сон, и мне будет сложнее видеть и ощущать грань между ним и действительностью.

Очнулась я от своих мыслей, только когда за окном небо стало светлеть. Полпятого утра. До рассвета оставалось не более часа. Меня одолевала сонливость, но начал бить озноб, мешавший уснуть. После душа стало немного легче, хотя бурный поток мыслей, состоящий из обрывочных фактов и миллиона вопросов, не давал мне покоя.

Вернувшись в кровать, я вновь вспомнила сегодняшний сон. Мне были абсолютно понятны две вещи. Первое – это то, что мама, без сомнений, жива и здорова. Только вот где она? И почему ей так сложно меня отыскать? И второе – в скором времени меня ожидали большие перемены в жизни. Знать бы еще какие, чтобы быть готовой ко всему.

Так я и уснула за размышлениями о том, что же меня ждет.

Мне по сей день было трудно свыкнуться с мыслью, что мама просто исчезла из моей жизни, пропала без следа. Ну как человек может сгинуть, не оставив ни единой зацепки? Отец быстро смирился с тем, что мамы больше нет. Может быть, он не любил ее по-настоящему? Но я не смирилась. Потому что характером пошла, наверное, в маму. Отец сам не раз это упоминал, но скорее в негативном ключе. Но потом со временем стал все реже вспоминать ее, а женившись на Анне, и вовсе перестал. Имя мамы теперь было в нашем доме под строжайшим запретом из-за ревности мачехи, а чуть позже она, к моему ужасу, уничтожила все мамины фотографии. Отцу она объяснила этот поступок тем, что горячо его любит и жутко ревнует, да и зачем, по ее мнению, эти фотографии, ведь уважающий себя мужчина не станет хранить фото своей бывшей жены.

Мне казалось, что так она хотела поскорее покончить с памятью о маме. Но все-таки несколько фотографий уцелели, потому что находились в моем альбоме. Из опасений, что неугомонная ушлая мачеха и их уничтожит, я положила их в конверт, а конверт прятала в тайниках, которые постоянно меняла.

Вскоре мы переехали поближе к морю к родителям отца. Теперь все в нашем новом доме решала Анна. Великая и ужасная. Все и за всех.

С гудящей, словно пчелиный улей, головой я думала и думала о маме. Что же с тобой случилось? К обеду чувство голода пересилило нежелание видеть своих домочадцев, так что спуститься в столовую все же пришлось, и, слава богу, мне дали спокойно поесть, не обращая на меня внимания. Будто меня вообще не существовало. Когда-то очень давно это было обидно, но спустя годы я поняла, что так даже лучше.

Дождь, начавшийся около полудня, после обеда перешел в ливень. Ветер нещадно гонял рваные темно-свинцовые тучи, которые ежеминутно разрезали ослепительные зигзаги молний. В довершение картины гром грохотал с такой силой, что срабатывала сигнализация на отцовской машине. Лежа на постели с закрытыми глазами, я слушала музыку и вспоминала минувший вечер, который до сих пор казался мне сказкой. Мариус, наши танцы на Балу вампиров, его взгляд, улыбка, жесты, прикосновения, наш первый поцелуй…

Меня никто не беспокоил, как будто все забыли о моем существовании, что для меня было просто замечательно. Не люблю, когда ко мне кто-то стучится, будь то отец или мачеха. Я незаметно задремала, а проснулась от странного ощущения, словно мне в глаза чем-то светили или я заснула под ярким солнцем. Оказалось, что это золотисто-оранжевый луч вечернего солнца освещал мое лицо через щель в ставнях.

Стоя у открытого окна и с наслаждением вдыхая вечерний воздух после дождя, я подумала о Мариусе. Мысль о нем отозвалась волной тепла и нежности в душе. Интересно, чем он сейчас занимается в Риме? Какие у него дела в итальянской столице? Как жаль, что нельзя взять и позвонить ему, услышать его голос. Когда мы прощались, Мариус сказал, что позвонит мне сам. Теперь я находилась в трепетном ожидании его звонка.

Внезапно раздался резкий стук в дверь. В комнату вошла мачеха. И что ей понадобилось? Она нечасто баловала меня своими визитами, и ее поведение настораживало: ничего не говоря, она задумчиво и оценивающе разглядывала мою спальню.

– Ты что-то хотела? – спросила я как можно более равнодушным тоном.

– Тебе очень нравится твоя спальня?

Ага. Ничего не понятно, но очень интересно. Знать бы, к чему она клонит.

– Ты это о чем? Зачем тебе моя спальня? – недоумевала я.

– Значит, нравится, – вместо ответа промолвила мачеха. – Хорошая комната – просторная, светлая и окна в сад выходят.

Я была окончательно сбита с толку ее словами. Зачем ей понадобилось осматривать мою комнату? Этот вопрос Анна оставила без ответа и, не дав более никаких объяснений, покинула спальню. Вот черт! Нехорошее предчувствие сковало мое дыхание ледяными лапами и угнездилось под сердцем. Интуиция подсказывала, что этот ее визит добром не кончится.

Зазвонил мобильник, и на дисплее высветился незнакомый номер. В моей голове промелькнула мысль, что это, скорее всего, звонит Мариус, и я поспешно схватила телефон, чтобы принять вызов. Без сомнений, это был он. Разве можно не узнать его голос? Все плохие предчувствия были безжалостно сметены, и по телу прошли мурашки.

– Привет, Эмилия. Это Мариус. Как твои дела?

Его голос, за короткое время ставший таким родным, подарил мне успокоение. Как же мне сейчас не хватало его присутствия! Мы разговаривали не меньше получаса, но все равно меня не покидало ощущение, что мы никогда не наговоримся.

На следующий день с утра мне захотелось выбраться в город – зайти в парикмахерскую и пройтись по магазинам, чтобы хоть как-то развеять временами посещавшее меня чувство тревоги. День стоял солнечный и теплый, в воздухе витал аромат корицы и свежезаваренного кофе. После парикмахерской, где мои волосы укоротили до середины бедра, я с отличным настроением прогулялась по городу.

Не успела я, вернувшись домой, дойти от калитки до двери, как на пороге меня встретил отец, нервно мявший сигару в пальцах.

– Эмилия, нам необходимо поговорить с тобой.

Нехорошее предчувствие кольнуло сердце ледяной иглой. Ну что за закон подлости такой, а? Хороший же день был, и кажется, что сейчас меня ждет совсем не хороший вечер!

Мы прошли в мою комнату, и отец сел в кресло. Я, оставив пакеты с покупками в шкафу, подошла к окну и, сложив руки на груди, повернулась к нему лицом в ожидании того, что же он сейчас мне скажет. Мой внутренний голос подсказывал, что ничего путного из нашего разговора не выйдет.

Отец заговорил, продолжая вертеть в руках помятую сигару.

– Аня беременна.

– Поздравляю, – ответила я. – Каким образом беременность Ани относится к нашей беседе?

– Самым прямым, – ответил отец тоном, не терпящим возражений. – Я надеюсь, ты понимаешь, что у малыша должна быть своя комната.

– И-и-и?

– Аня предлагает твою комнату переоборудовать в детскую, а для тебя освободить библиотеку, это и будет твоя спальня. Но начинать надо уже сейчас, ремонт – дело долгое.

Так вот зачем мачеха вчера заходила ко мне!

– А почему необходимо именно меня переселить в другую комнату?

Мне стоило немалых усилий сохранять спокойствие. Моему возмущению не было предела.

– Почему бы вам с Анной не отдать свою комнату вашему будущему ребенку, а самим перебраться в библиотеку?

– Эмилия… – попытался вставить реплику отец, но я не хотела его слушать.

За все эти годы для меня стало привычным то, что от мачехи можно ожидать чего угодно, какой угодно пакости. Я свыклась с тем, что отец всегда плясал под ее дудку, что бы она ни говорила. Он даже искусно делал вид, что не в курсе, когда она меня била. Мастерски не замечал синяков, ссадин и полос от ремня. Но это решение переселить меня в другую комнату было уже выше моего терпения.

– Я не буду переселяться никуда из этой комнаты. Свои проблемы со спальней для будущего ребенка решайте с Аней сами, только меня оставьте в покое. В этом доме чертова туча спальных комнат, но нет, вам нужна именно моя! Я привыкла к этим стенам за многие годы, а теперь мне, видите ли, нужно ее любезно освободить. В крайнем случае, дождитесь уже, когда я от вас съеду, и делайте тогда все, что вам вздумается. Тем более ждать осталось недолго.

– Но Аня сказала…

– Ха, Аня сказала, Аня считает, Аня думает. Basta^[4]! Все время только это и слышу! Мне абсолютно неинтересно, что там думает твоя жена, но я в ближайшие пару-тройку месяцев отсюда точно никуда не съеду. Дайте мне школу спокойно окончить! И плевать на Анну! Она самая ужасная мачеха, какая только может быть!

– Не смей так неуважительно отзываться о ней, – повысил голос отец. – Если ты не можешь ее любить как мать, то просто обязана уважительно и с почтением к ней относиться!

Это заявление поразило меня до глубины души, вызвав приступ истерического смеха.

– Уважительно? Серьезно? Ты издеваешься сейчас? Как я могу уважать ту, которая постоянно меня унижает? Причем с самого раннего детства. У меня, по-твоему, что, стокгольмский синдром? Сколько раз я ревела из-за нее! А тебе плевать. Когда она поступала со мной несправедливо, ты как будто не замечал этого, словно так и должно быть! Потом эта бессердечная женщина уничтожила все фотографии с мамой и ее вещи, отобрав у меня единственное напоминание о ней. Зачем это было делать? Неужели у меня нет права на память о родной матери? И теперь твоя женушка без всяких колебаний хочет забрать у меня еще и комнату, прикрыв свои намерения благородной целью. Чего еще она хочет?

Отец, шокированный моим откровением, молчал как рыба, уставившись на меня. Его лицо и взгляд сейчас выражали всю гамму чувств – недоумение, шок, злость, гнев. Встав с кресла, он начал нервно расхаживать взад-вперед по комнате. Он явно хотел возразить мне, но я снова его перебила. Слова, накопившиеся во мне за все эти годы, так и рвались наружу, как рвется на волю вода, нашедшая трещину в плотине.

– Эмилия, ты хоть понимаешь, что говоришь? – изумился отец.

Несмотря на обуревавшие меня эмоции, я отдавала себе отчет в своих словах. Удивительно, но, хоть говорить мне приходилось о самом тяжелом и болезненном, мой голос был твердым, а в глазах не возникло ни слезинки. Наверное, за все эти годы они мною уже выплаканы.

– Я все прекрасно понимаю. Мне всегда приходилось молчать, терпеть, но всякому терпению, каким бы безграничным оно ни было, приходит конец. Вот и моему пришел. Все эти годы во мне теплилась надежда, что когда-нибудь ты защитишь меня перед мачехой. Заступишься за свою дочь, когда она меня била. А била она меня сильно. Но этого не случилось! И за это я никак не могу тебя простить. За все свои синяки, выдранные клоками волосы, ссадины. За то, что ты молчал все это время. За то, что оставил меня одну наедине с ужасом и отчаянием, с моими детскими страхами и переживаниями. Прости за прямоту, но ты променял собственного ребенка на вздорную тетку с придурью, как будто я в чем-то перед тобой виновата…

– Заткнись сейчас же! – крикнул на меня отец с перекосившимся от ярости лицом.

Таким я его никогда еще не видела, однако меня это не испугало. Но когда он рванул в мою сторону и занес надо мной руку, мне стало страшно. Одно дело – получить от мачехи, это дело привычное, да и с возрастом я научилась давать ей отпор, но когда на тебя поднимает руку родной отец – совсем другое. Ему не нужно было прилагать много сил, но от его звонкой пощечины я упала на колени. В этот момент мой хрупкий внутренний мир окончательно рухнул. В глазах отца не было ни капли сожаления или ужаса от осознания свершившегося. Только безграничные ярость и злоба.

На пороге комнаты появилась мачеха:

– Роберт, ты что, ударил ее? Ты нормальный вообще? Да ты с ума сошел, она же может пойти и заявить на тебя в полицию! Что я буду делать, если тебя арестуют? – воскликнула мачеха.

Не слушая больше эту парочку, я вскочила и стремительно понеслась по лестнице на первый этаж. Когда пробегала мимо обеденного стола к входным дверям, с него с грохотом полетела на пол посуда, словно ее сдуло ветром, как картонную. Это выглядело пугающе странно, но об этом можно будет подумать позже. На пороге не глядя обулась в первые попавшиеся на глаза балетки и выбежала из дома.

Путаясь в подоле длинного домашнего платья, я бежала прочь от дома, не разбирая дороги. Не важно куда, лишь бы подальше от этих людей, которых ненавидела теперь даже больше, нежели боялась. Подальше от безумных глаз отца, который предал меня. Человек, от которого я всегда безуспешно ждала защиты, сам меня ударил! Слезы бесконечным потоком катились по щекам. Встреченные мною люди удивленно оборачивались мне вслед, но я их не замечала и бежала все дальше. Ноги сами вели меня через рощу к небольшому озеру.

Оказавшись на безлюдном берегу, я упала в траву у кромки воды и дала волю рыданиям. Сумасшедшие эмоции горели во мне страшным огнем, и мне просто необходимо было освободиться от них. Вместе со слезами уходил безумный водоворот мыслей, от которых хотелось кричать, а вместе с этими мыслями уходили и силы на то, чтобы плакать.

Небо над головой постепенно темнело. Оранжевый диск солнца практически весь скрылся за вершинами гор. «Мое любимое время», – подумала про себя и скривилась при воспоминании о произошедшем пару часов назад. Да уж, а как хорошо день начинался! «Начали за здравие, закончили за упокой» – прекрасная поговорка в тему сегодняшнего дня. Или вообще всей моей жизни.

Наручные часы, оставшиеся от мамы, показывали девять вечера, солнце к этому времени уже полностью ушло за горизонт, осталось лишь слабое золотистое сияние на границе неба с морем, которое также вскоре исчезнет. И что мне делать дальше? Я выскочила из дома в порыве чувств, совершенно обо всем забыв, не взяла даже мобильник. Боже мой! Ведь Мариус должен был позвонить мне вечером. Его звонок застал меня в парикмахерской, и он предупредил меня, что перезвонит в девять-десять вечера. О нет!

Телефон остался в моей комнате на прикроватной тумбочке, и если Мариус все же позвонит, то уверена на сто процентов, зная свою мачеху, что она возьмет трубку, и одному богу известно, что она там наговорит. Хотя это только капля в море проблем. Идти мне некуда, а ночь настигала наш город с неумолимой неизбежностью. Кроме как домой, мне некуда идти, но что меня ждет по возвращении? Интуиция, которой я всегда доверяла, просто кричала, что ничего хорошего меня не ждет под крышей некогда родного дома. Как это ни печально, но теперь я не могла чувствовать там себя в безопасности. И одна только мысль, что мне пока еще придется жить под боком у мачехи-тирана и папаши-предателя, которого теперь я боялась больше, чем Анну, приводила меня в ужас. Надо что-то предпринимать, что-то придумать. Боже, как же мне сейчас не хватает Мариуса! Даже если он далеко и не может тотчас примчаться, один его совет значил бы для меня многое.

Что ж, пора уходить, как бы спокойно здесь ни было. Тронув рукой на прощание гладкое зеркало воды, я смотрела, как оно подернулось рябью от моего прикосновения. От легкого дуновения ветра отражение было нечетким и расплывчатым, но постепенно приобрело мои очертания. Я разглядывала свое лицо в глади воды, как вдруг отражение хищно улыбнулось мне, обнажив длинные белые клыки, которые перекрывали пухлую нижнюю губу. В ужасе отпрянув к берегу, я прикрыла рот ладонью, приглушив свой собственный испуганный крик. Мозг отчаянно кричал, что нужно бежать сломя голову, но тело отказывалось повиноваться инстинктам, страх сковал меня по рукам и ногам. Я провела языком по зубам и убедилась, что они не изменились и нет никаких жутких клыков.

Мне хотелось снова заглянуть в водную гладь, чтобы окончательно убедиться в этом, но стало страшно, что мое отражение снова напугает меня, и я остановилась на полпути к кромке воды. Внезапно мне показалось, что стало очень тихо. Неестественно тихо. И в этой давящей, гнетущей тишине мое сбивчивое дыхание казалось невыносимо громким. Еще минуту назад здесь стрекотали сверчки и цикады, а теперь как будто все разом умерло. Мне стало не по себе. Откуда-то прозвучал тихий и протяжный шипящий вздох, от которого по коже поползли мурашки. Над поверхностью воды клубился редкий туман, и мне мерещился тихий шепот, доносившийся словно из ниоткуда.

– Скоро-о-о, совсем скоро. Твоя-а-а-а судьба-а-а нас-с-стигнет тебя.

С трудом преодолев оцепенение, я огляделась по сторонам в поиске источника таинственного шепота.

– Скоро, скоро-о-о-о. О-о-он уже близко. Не бойс-с-ся с-с-спасителя, прими его кровавый дар.

Совладав с телом, я наконец-то сорвалась с места. Ринулась обратно в рощу, но заметила, что там, меж деревьев, клубится все тот же странный молочно-белый туман. В голову пришла мысль – бежать в обход рощи, через небольшой деревянный мосток, там, где деревья росли уже не так густо. Впопыхах я пересекла этот самый мост и бежала все дальше от берега озера, боясь даже оглядываться.

«Беги-и-и, беги навстречу своей судьбе», – шептал мне чей-то неведомый голос.

* * *

Минув окраины рощи с редко растущими деревьями, я оказалась на шоссе, по которому в такой поздний час еще ездили машины. Путь домой теперь был намного дольше, чем мне казалось изначально. Я шла по краю обочины, моля бога, чтобы изредка проезжающие авто не притормаживали около меня. Не секрет, что одинокая девушка, идущая в поздний час вдоль дороги, может вызвать нездоровый интерес к себе. Меня до сих пор не отпускало чувство всепоглощающего страха и полной безнадежности, руки тряслись то ли от нервов, то ли от внезапно налетевшего прохладного ночного ветра, а недавно высохшие слезы вновь катились по щекам, оставляя влажные дорожки. Внутри меня словно образовалась пустота, которую медленно заполняло отчаяние. Ночную тишину нарушали лишь стрекот сверчков и шум листьев, взволнованных ветром.

Раздался звук приближающегося автомобиля, и вскоре подозрительно знакомая машина выехала мне навстречу из-за поворота, светя в лицо фарами. Со смешанным чувством ужаса и досады я узнала машину отца. Убегать куда-либо было бесполезно, да и никуда мне не убежать в таком состоянии. Вместо этого я встала как вкопанная и, не веря собственным глазам, смотрела, как машина затормозила и из нее вышел разъяренный отец. Страх сковал меня по рукам и ногам, нервы скрутились в тугой свинцовый комок, который невыносимо давил на сердце.

Подбежав ко мне, отец больно схватил меня за руку и потащил к машине. Несмотря на то что сил у него было больше, чем у меня, я все же продолжала яростно брыкаться и выворачиваться из его цепких рук.

– Да успокойся же ты, дура, – прошипел сквозь зубы отец и, развернув меня лицом к себе, с силой встряхнул. От такой «сногсшибательной» встряски моя голова пошла кругом. А может, это было какое-то подобие обморока. Кажется, нервы меня все же подвели. Вялую, как после тяжелой болезни, отец с легкостью запихнул меня в машину на заднее сиденье и резко завел мотор. Истерзанное потрясениями этого вечера сознание провалилось в пустоту.

Когда я очнулась, машина неслась по шоссе на довольно приличной скорости. Верх автомобиля был убран, и ветер нещадно трепал мои волосы. Оглядевшись по сторонам на быстро проносящийся пейзаж, я вдруг поняла, что мы едем не домой, как мне казалось, а за город. Присмотревшись, узнала эту дорогу. По этому пути мы ездили на дачу к бабушке с дедушкой. Дорога петляла, как серпантин, и отцу стоило вести машину аккуратнее. Но вслух эту мысль я не озвучила. В голове назойливо бился один-единственный вопрос – куда он меня везет? Головокружение еще не прошло, и слабость пока что давала о себе знать.

Я молча наблюдала за тем, как отец закурил сигарету и, прибавив еще скорости, равнодушно посмотрел на меня в зеркало заднего вида.

– Очнулась? – словно невзначай бросил он.

Во мне вспыхнул слабый огонек паники, смешанной с чувством опасности.

– Ну, как видишь, очнулась. А если бы ты меня поменьше тряс, то, возможно, я чувствовала бы себя лучше.

Я старалась перекричать свист ветра, и это отнимало немало сил. Удивительно, но дерзкую реплику отец встретил молчанием.

– Куда ты меня везешь? – я почти прокричала, стараясь унять охватившую меня по рукам и ногам дрожь.

– В загородный дом моих родителей, – последовал ответ.

– Зачем мы туда едем?

– Там недавно сделан ремонт и пока никто не живет. Скоро я сдам его в аренду.

– А ничего, что бабушка дачу и квартиру оставила мне в наследство? А ты распоряжаешься ими, как тебе угодно, – упрекнула я отца.

В зеркале заднего вида отразилась его наглая ухмылка.

– Даже не мечтай, поняла? И советую забыть о том, что тебе что-то принадлежит. У тебя ничего нет. А пока поживешь на даче. Естественно, временно. Сегодня не хочу беспокоить Аню, а завтра она уезжает к сестре на пару дней, и у тебя будет прекрасная возможность спокойно собрать необходимые вещи. За один месяц, уверен, ты найдешь себе квартиру и приемлемую работу, благо твое совершеннолетие не за горами. Я больше не собираюсь тебя обеспечивать, ты уже достаточно взрослая, чтобы о себе позаботиться. Мне плевать, как ты будешь это делать и чем займешься.

Я даже не знала, радоваться мне или огорчаться такому решению отца. С одной стороны, у меня не было желания оставаться в одном доме с ним и его женушкой, и тут наши мнения оказались солидарны. Но путь из дачного поселка к моей школе был неблизкий и осложнялся отсутствием общественного транспорта. Возить в школу меня никто не будет. Да и потом – как за месяц найти стабильную, высокооплачиваемую работу, не имея образования, это, конечно, вопрос. Причем, скорее всего, риторический. И наследства, по всей видимости, у меня теперь нет. Отец нашел способ, как обойти закон. Черт, да отец с мачехой определенно подпортили мне планы! Ну, конечно, тот факт, что я не доучилась в школе и университет мне теперь не светит, думаю, их совсем не волновал. А мне крайне досадно и обидно!

– А это решение – сплавить меня подальше, с глаз долой, приняла, я так понимаю, твоя жена, да? И ты, конечно, согласился! – выпалила я, даже не стараясь укрыть сквозившую в голосе обиду.

– Прекрати нудить, – ответил отец, хотя это скорее походило на рык, нежели на голос. – Своим поступком ты сама дала понять, что не хочешь быть частью нашей семьи.

Частью семьи? Господи, да когда я ею была-то? Возмущение вскипело во мне с такой яростной силой, что меня бросило в жар. О каком таком поступке он говорит? Неужели он имеет в виду мой побег? Кажется, он совсем забыл причину, которая побудила меня убежать. А может быть, он вовсе не считает ужасным то, что залепил своей дочери пощечину такой силы, что я не удержалась на ногах? Это предположение кольнуло сердце ледяной иглой боли. Только эта боль была не физическая, а душевная, которая, по моему мнению, в сто раз хуже. Осознание того, что это сделал единственный оставшийся у меня близкий человек, было настолько невыносимым, что мне стало трудно о чем-либо думать и вообще дышать. Я пыталась себя успокоить, но все было тщетно. Эта пощечина стала для меня ножом в спину. Как же гадко на душе! И это гнетущее ощущение свинцовой тяжести в груди. Откинувшись на спинку сиденья, прерывисто вздохнула и ощутила, как по щекам снова катятся соленые слезы. Хоть я и не любила плакать при свидетелях и все свои эмоции всегда держала при себе, сейчас присутствие отца меня не сильно беспокоило.

– Господи, как я не люблю эти твои слезы, перестань реветь, – подал голос с водительского сиденья отец.

Стрелка спидометра между тем приближалась к отметке «сто двадцать».

– Ну тогда не смотри на меня, раз тебя так раздражают мои слезы, – парировала я, стараясь говорить как можно громче, чтобы он услышал меня сквозь свист ветра.

– Ты не будешь жить с нами под одной крышей! – вновь заговорил отец. – Мне надоели твои истерики, я хочу наконец-то иметь нормальную семью.

– Ну да, конечно. Ты, Анна и ваш общий ребенок. Я в эту идеальную картинку не вписываюсь. Мешаю. А то, что до этих самых истерик меня чаще всего доводит твоя обожаемая женушка – это так, мелочи. И вы решили отправить меня куда-нибудь подальше, не спрашивая моего мнения. Я вообще-то и не горю желанием с вами жить, но прежде чем от вас съехать, надо бы окончить школу.

– Плевать на твою школу. У тебя есть аттестат за девятый класс.

В ответ я смогла лишь нервно рассмеяться.

– А вообще мне казалось, что после Анькиных сольных концертов у тебя уже иммунитет выработался на истерию. Дайте мне хоть школу окончить, а потом, как получу аттестат, сразу от вас съеду, честное слово! Мне, знаешь ли, тоже не сахар ваше с Анькой общество!

– Мы едем в дом моих родителей, и точка! – последовал незамедлительный ответ.

Ну все. Это конец. Черти бы вас побрали! За что они так со мной?

– Предатель! – злобно выкрикнула я на выдохе, но отец даже не дернулся, только скептически выгнул бровь. И то, что он сказал в следующую минуту, повергло меня в шок окончательно и бесповоротно.

– Настоящая предательница – твоя мать. Ты наивно полагаешь, что она пропала без вести? Я тоже так думал первое время, но потом понял, что вовсе она никуда не пропала. Она просто бросила меня и тебя ради богатого и красивого любовника. Она всегда привлекала к себе внимание мужчин, и я подозревал, что она мне изменяет. Вот в один прекрасный вечер она и укатила с ним навстречу красивой жизни, оставив тебя на мое попечение. Ненавижу ее за это! И чем старше ты становишься, тем больше на нее похожа. Даже жесты и манера говорить те же.

– Замолчи! – крикнула я на отца, не желая более слушать эту ересь.

Мама умчалась куда-то с любовником. Как он мог такое подумать? Этого не может быть! Вот теперь мне стало понятно, почему отец был так холоден со мной, но додумать эту мысль я не успела. Случилось то, что всегда случается, если вести машину на высокой скорости по серпантину. Из-за небольшой высоты гор дорога не была такой уж «крученой», но…

Машину волчком закрутило со страшной силой так, словно мы оказались в самом эпицентре бушующего смерча. Мои попытки хоть за что-нибудь ухватиться были тщетны. Говорят, что в такие моменты вся жизнь пролетает перед глазами, но со мной такого не произошло. В голове было абсолютно пусто. Я слышала лишь собственный крик и визг тормозов, окружающий мир перед глазами смешался в пестрый, быстро вращающийся хаос. Автомобиль на огромной скорости врезался боком в невысокую каменную ограду дороги, за которой росли деревья и был небольшой склон. Последнее, что помню, – как меня с силой выкинуло из машины, словно безвольную ватную куклу. Я перелетела через ограду и успела увидеть лишь быстро приближающуюся ко мне твердую землю и огромные камни-валуны. От сильного удара меня пронзила невиданная доселе боль, настолько удушающая, что даже кричать было невозможно. А потом я потеряла сознание, и мир поглотила тьма.

Глава 5
Ангел смерти

Мариус

Два дня моего визита в Рим выдались солнечными и теплыми. Лишь вечерами на землю спускалась ощутимая прохлада. Типичная погода для майской столицы Италии. Меня всегда завораживала красота этого города, его архитектура, улицы, парки, настроение. Всегда и с превеликим удовольствием я совершал здесь прогулки, даже если мой визит был сугубо деловым и всевозможные встречи и переговоры занимали почти все свободное время. Только в этот раз, едва освободившись, я летел на всех парах в аэропорт, чтобы как можно скорее вернуться к любимой.

Мне не давало покоя тревожное чувство, которое не желало меня покидать. Что же это такое?

Вернувшись домой, я первым делом набрал номер Эми, но мой звонок остался без ответа. Часы показывали пол-одиннадцатого вечера, и навряд ли мы могли сегодня встретиться, но мне просто необходимо было услышать ее. Снова в сердце ожило чувство тревоги, только в этот раз оно оказалось во много раз сильней, чем перед отъездом из Рима. В конце концов, Эмилия могла не слышать звонка. Спустя пять минут я снова набрал ее номер, но трубку никто не взял. Мне не хотелось признаваться самому себе, что эта вполне обычная ситуация вселяла в меня чувство иррационального страха.

Холодный душ не успокоил мои нервы, и, сидя в кресле с пакетом крови, я продолжал звонить Эмилии вновь и вновь, но трубку никто не брал. Потеряв всякое терпение, собрался лететь к ее дому, дабы убедиться, что с ней все в порядке. Просто обернусь вороном и загляну в ее окно. И только тогда буду спокоен, когда увижу знакомый, милый сердцу силуэт. Едва мне стоило выйти на террасу, как мир перед моим взором помутнел, и острая боль полоснула сердце, такая беспощадная, какой я не знал даже будучи еще человеком. А уж бессмертному просто не может быть так больно, если только тебя не убивают.

Боль казалась настолько сильной, что я едва держался на ногах, но в следующую минуту меня словно поразила молния – яркая вспышка взорвала мое сознание, и в голове раздался душераздирающий крик. От пронзительного вопля звенело в ушах, а невыносимая боль во всем теле ослепила меня и заставила упасть на колени. Но едва я начал угадывать в этом леденящем душу крике знакомый девичий голос, как наваждение бесследно прошло.

Это было не что иное, как знамение. С Эмилией случилось что-то ужасное. Не позволяя панике взять надо мною верх, я собрался немедленно бежать в сторону шоссе к югу от своего особняка. Не знаю, почему именно туда, но все мое существо словно вопило о том, что мне немедленно нужно быть там, и чем раньше это произойдет, тем лучше. «Нужно ехать на машине!» – пронеслось у меня в голове, и, не теряя ни минуты, я завел автомобиль, который, взвизгнув шинами, вспорол темноту желтым светом фар и понес меня в направлении, которое подсказывало мне сердце.

Эмилия

Вязкая, как смола, темнота окружила меня повсюду. Мне казалось, что я тону в ней и никогда не выберусь. Не было ничего вокруг, кроме этой пугающей черноты и пылающего жара, разгорающегося где-то в области сердца. Постепенно жар захватил все тело, рождая невыносимую боль, и завладел всем моим существом до кончиков пальцев. Казалось, что я объята пламенем, страшные мучения затуманили сознание. Меня пожирал адский огонь, от которого нет спасения, хотелось кричать, но губы онемели. Еще минута, и разум не выдержит этой жестокой пытки, но кошмар продолжается, и боль только усиливается, уничтожая его остатки. Я перестала чувствовать свое тело и забыла обо всем на свете. Это стало неважно. Ничего не осталось, кроме истязающей огненной боли, которая сейчас расплавит мои кости. Я сгорала в этой агонии, и в воспаленном сознании билась одна-единственная мысль: смерть, смерть, смерть! Смерть принесет избавление от мук и освободит меня от адского огня.

И тут меня словно кто-то с силой дернул вверх. Это произошло так быстро, что я оторопела. Мучительная агония, терзавшая тело всего секунду назад, исчезла бесследно, оставив одни воспоминания. Пропало ощущение тяжести в теле, и на смену ему пришло чувство невесомости. Казалось невероятным, что буквально несколько секунд назад я желала смерти. Непроглядная тьма рассеялась, и окружающий мир приобрел очертания. Меня окружали стволы деревьев, посеребренные лунным светом, обрывки молочно-белого тумана между ними и небольшие камни-валуны.

Со стороны шоссе раздался звук двигателя, и фары автомобиля осветили разбитую машину и чей-то силуэт в ней. Из подъехавшего авто вышли двое мужчин и кинулись к пострадавшему, лежащему без сознания. Они проверили его пульс и, освободив от ремня безопасности, аккуратно перенесли в свой автомобиль. «Там больше никого нет, нужно скорее отвезти его в больницу», – донесся до меня голос одного из мужчин. Заглянуть за каменную ограду никто из них в спешке не догадался.

Едва они скрылись, как тут же показался блестящий черный внедорожник, резко затормозивший около ограды и разбитого автомобиля. Из него с невероятной скоростью выбрался красивый мужчина с бледным лицом и испуганными глазами. Мне стоило только взглянуть в эти бездонные глаза, чтобы узнать его. Это лицо мне до боли знакомо.

А мужчина тем временем остановился и шумно втянул носом воздух. На миг его прекрасные черты исказились, и он буквально перелетел через ограду, в одну секунду оказавшись рядом с изувеченным телом девушки. Я почувствовала, как что-то екнуло под сердцем, и мое сознание озарила яркая вспышка. Перед внутренним взором быстро пронеслись обрывки воспоминаний: я иду к морю и встречаю его на своей улице, мы танцуем вместе на Балу вампиров, вот он целует меня и обещает скоро вернуться из Рима. Его бирюзовые глаза, и в них – тень тревоги. Ночное шоссе, по которому несется машина отца, а затем визг тормозов, бешеная карусель у меня перед глазами и удар, после которого померкло все вокруг.

Я вспомнила все. Кем была и что произошло. А теперь стою позади Мариуса, но он меня не видит. Мне хочется обнять его, но руки проходят сквозь его тело, а он даже ничего не чувствует! Внезапно у меня появилось странное ощущение, что воздух стал холоднее, а потом белые нити тумана потянулись к моему телу, усыпляя и даря покой.

Мариус

Нет, нет, нет! Господи, это какой-то страшный сон!

Я до последнего надеялся, что ошибся и Эмилия цела и невредима. Но теперь не было сомнений в том, что распластанная на камнях девичья фигурка принадлежит Эми.

Ее изломанное тело выглядело как одна большая рана. Пульс не прощупывается. Дыхания нет… Мне не нужны были столетия в познании медицины, чтобы понять – та, что за короткий срок проникла в мое сердце, теперь мучительно умирает. В воздухе витал этот особый, ни на что не похожий запах, который появляется перед смертью. Жизнь по капле покидала ее тело. Довезти Эмилию до ближайшей больницы я уже не успею. Исцеляющая магия – тот единственный инструмент, что всегда имелся при мне, не в силах повернуть вспять клиническую смерть.

Оставался только один выход – сейчас же, немедля, обратить ее, иначе Эмилия покинет этот мир безвозвратно. Времени на раздумья не оставалось, нужно было действовать. Конечно, впереди у нее будет трудный путь принятия новой себя, возможно, она даже меня возненавидит. Но самое главное – она будет жива и здорова. А я всегда буду рядом.

Полный решимости забрать дорогого мне человека из лап смерти, я наклонился к ее шее и, убрав прилипшие волосы, погрузил клыки в мягкую податливую плоть. Прокусив себе кожу запястья, прижал его к приоткрытому рту девушки. Нужно совсем немного, чтобы запустить обращение. Вскоре я почувствовал, что Эмилия получила достаточно крови, и теперь необходимо быстро доставить ее ко мне домой.

Самое главное сделано. Скоро начнется обращение. Аккуратно подняв на руки свою возлюбленную, я уложил ее на заднее сиденье автомобиля. Мне предстояла тяжелая ночь, а то и две, у кровати Эмилии.

Мариус

Невозможно было спокойно наблюдать ее мучения. Еще на полпути к особняку она начала беспокойно ворочаться. Даже мой дар целительства не мог сейчас при всем моем огромном желании помочь полностью избавить девушку от боли. А ведь ее трансформация только началась, и самое ужасное еще ждало впереди.

Из-за проклятого горного серпантина я не мог ехать быстрее, хотя скорость была уже довольно высокой. Беспокойство Эмилии набирало обороты, и все, что оставалось сделать сейчас, – это дать ей лишь временное успокоение, прикоснувшись к ней. Зазвонил мобильный, и на экране возник номер Алессио. Подняв трубку, я коротко объяснил, что произошло.

– Держись, дружище, мы с Алевтиной вылетим к тебе ближайшим возможным рейсом, а пока я свяжусь через портальную почту с Эсфиром и попрошу кого-нибудь прийти к тебе на помощь сейчас же, – услышал я в ответ, и друг отключился.

Вот за что я всегда ценил и уважал Алессио, так это за умение думать холодной головой даже в критической ситуации и готовность при любых обстоятельствах прийти на выручку. А помощь для меня сейчас действительно была бы нелишней.

К тому времени, когда мы оказались наконец-то дома, хрипящее дыхание Эмилии перешло в мученический стон. Я приложил руку к ее разгоряченному и липкому от крови лбу, и она затихла. Забежавшая в комнату жена Джордано Лиаль приглушенно вскрикнула, закрывшись руками.

– Боже мой, Мариус! Что с ней произошло? – И добродушная, перепуганная до смерти женщина кинулась к кровати, на которой металась с закрытыми глазами девушка. – Бедная девочка, кто же ее так изувечил? – причитала Лиаль. – Я попробую подлечить ее переломы и убрать боль магией. Твой магический резерв еще пригодится, – промолвила она и принялась водить руками над телом Эмилии.

Через минуту та успокоилась, но ее дыхание оставалось тяжелым.

– Мариус, что случилось с этой девушкой? – голос Лиаль прервал ход моих мыслей.

– Я нашел ее за оградой Южного шоссе, а на обочине разбитую машину ее отца, но в ней больше никого не было. Она умирала. Было слишком поздно для исцеления… Мне пришлось обратить ее в вампира. Это единственный шанс спасти ее.

Лиаль тяжело вздохнула:

– Ты поступил правильно. Как говорит мой Джордано – лучше быть живым вампиром, чем мертвым человеком. Ты только взгляни на ее ауру! Она так ярко светит! Я такое до нее видела только у Герды и моей племянницы Марьяны. Удивительное дело! Ты только представь, какой у нее магический резерв огромный, а ведь она землянка! Придется, конечно, для начала рассказать ей всю правду.

Не успела она договорить, как со стороны Эмилии послышался слабый всхлип. Вместе с Ли мы кинулись к кровати. Лоб девушки покрылся испариной, а кожа выглядела серой.

– Я не отдам тебя смерти, Эмилия. Обещаю, – мысленно обратился к ней, но, как оказалось, я произнес это вслух.

Лиаль внимательно посмотрела на меня.

– Я права буду, если предположу, что это та самая девушка, которая является причиной твоей дурацкой блаженной улыбки, которую мы все наблюдаем в последнее время?

В ответ я просто кивнул. Больше такой проницательной женщине, как Лиаль, и не нужно было ничего объяснять. Она прекрасно меня поняла.

Вздохнув, Ли вышла из комнаты, чтобы принести для Эми одеяло и необходимые медикаменты из моего кабинета. Экран мобильника, оставленного мной на прикроватном столике, громко известил об СМС. Я посмотрел на имя отправителя – Алессио. Друг сообщал, что они с супругой будут у меня утром.

В комнату вернулась Лиаль и укрыла Эми одеялом.

– Мариус, может быть, когда все повреждения на теле девушки исцелятся, нам стоит смыть с нее кровь и переодеть? Чтобы она не испугалась, когда придет в себя. – И женщина вопросительно посмотрела на меня.

– Я тоже думал об этом. Но это все позже, а пока можешь вернуться домой, если что будет нужно, оповещу вас портальной почтой.

– Ты уверен, что моя помощь тебе больше не нужна? Не забывай, твой резерв будет восстанавливаться медленно, ведь это же безмагическая планета. А вдруг нужно будет снова забрать ее боль? – Лиаль испытывающе посмотрела на меня.

Я отрицательно покачал головой.

– Спасибо, Ли. Пока что ты свободна. Дальше я справлюсь сам.

– Сообщи, когда можно будет ее подготовить к пробуждению. Я приду порталом с Марьяной. Она поможет мне переодеть девочку.

Женщина попрощалась со мной и вышла из комнаты, оставив меня наедине с моей Эми. Бросив телефон на столе, я подвинул кресло ближе к кровати. Губы девушки что-то беспрестанно бормотали, тело сотрясала мелкая дрожь, и меня она не узнала, находясь в бреду. Сделав ей укол, я сел в рядом стоящее кресло.

Через несколько минут ее дыхание выровнялось, небольшие порезы бесследно затянулись, а от глубоких остались светло-розовые шрамы, но через несколько часов и от них не останется следа. Подавив тяжелый вздох, я поправил одеяло. Последние несколько дней мне не спалось, и сейчас усталость тяжелым грузом легла на плечи, а веки словно налились свинцом. Даже не помню, когда в последний раз так уставал, как будто и не вампир вовсе, а самый обыкновенный хрупкий человек.

Сон настиг меня прямо в кресле. Такого со мной точно не бывало с тех пор, как я стал вампиром.

Мое изрядно потрепанное последними событиями сознание услужливо нырнуло в чернильную бездну, которая затем начала постепенно светлеть, и, наконец, все стало белым-бело. «Точно как зимой», – подумал я, и тут же, словно в подтверждение моих мыслей, лица мимолетно коснулись несколько хрупких снежинок. Я огляделся, и кругом, куда ни посмотри, до самого горизонта простирался бесконечный снежный лес, и казалось, что макушки его вековых деревьев царапают хмурый небосвод.

Здесь повсюду царила пугающе-мертвая тишина, и вокруг на многие километры не было ни единой живой души. Я стоял посреди этого белоснежного леса и гадал, что же это за место, как вдруг почувствовал чье-то присутствие. Сердце заполошно дрогнуло в груди. Вдали, петляя меж деревьев, мелькнула знакомая девичья фигурка.

– Эмилия! – окликнув возлюбленную, я бегом бросился за ней, но она словно не слышала меня и продолжала убегать. – Эмилия! Вернись! – крича во весь голос, я бежал за ней с предельной скоростью, возможной для меня, но все мои усилия догнать девушку оставались тщетны. – Эмилия!

– Мариус! Мариус, проснись же! – уговаривал меня знакомый голос, и, открыв глаза, я увидел перед собой встревоженное лицо племянницы Лиаль – Марьяны.

Я вскочил с кресла с такой скоростью, что будь девушка человеком, а не оборотнем, то мы, наверное, столкнулись бы.

– Джордано рассказал мне, что у тебя тут стряслось. Мы с тетей решили, что не стоит идти на поводу у твоего героизма и побыть тут с вами, на всякий случай. Мы подумали, что может понадобиться наша помощь. Я привезла кое-какие свои вещи и предметы первой необходимости для Эмилии. Думаю, ей они пригодятся, когда она придет в себя. Кстати, у нее уже начали срастаться переломы.

– Спасибо тебе огромное, Мари, ты очень добра, – поблагодарил я девушку и подошел к кровати, на которой неподвижно лежала моя Эми.

Моя… Моя! Не могу без нее, не желаю, нет! Осознание этого пришло незаметно, но проникло в самое нутро. Еще месяц назад я и подумать бы не мог о том, что на свете существует девушка, способная привязать меня к себе так крепко, а теперь…

Как будто за такой короткий срок изменилась целая жизнь. Или изменился сам я?

Эмилия

Снег, снег, снег… Какой-то лишенный сияния, тусклый. Может ли снег быть мертвым? Этот как будто был. Мертвый снег – единственное, что окружало меня на многие километры. Только бесконечные белые дали и покрытые прозрачным инеем деревья. Мрачное бело-серое небо, нависшее низко над землей, роняет пушистые снежинки, которые бесшумно опускаются на землю, покрытую плотным белым покрывалом. Господи, куда я попала?

Оглядевшись по сторонам в поисках хоть одной-единственной живой души, я лишний раз убедилась, что нахожусь здесь одна. На мне надето длинное белое платье, напоминавшее свадебный наряд. Босые ноги утопали в сугробах, но холод не ощущался. Я вообще ничего не чувствовала…

И лишь безграничная тоска и растерянность владели мной. Вот куда мне теперь идти? Где я и что, в конце концов, со мной происходит? Спасибо, папенька, прокатил с ветерком на машине! Куда ни глянь – всюду лишь снег и деревья-исполины, и никаких указателей. Терзаемая мрачными мыслями, я села под раскидистым деревом и задумалась.

В следующую минуту поняла – как же здесь неестественно тихо! Даже снежинки не создавали ни единого шороха, опускаясь на землю. Звенящая тишина, пустая, но пронзительная, казалось, заполнила все пространство от неба до самой земли. Я совершенно обессилена… И вдруг неожиданно послышался бархатный тихий голос, показавшийся мне знакомым.

Сонливости как не бывало. Кое-как поднявшись, я огляделась по сторонам в поисках источника голоса, но вокруг, как и прежде, был лишь мертвый заснеженный лес. «Померещилось», – сказала самой себе вслух. Но, словно опровергая только что мною сказанное, меня снова кто-то позвал по имени.

– Эмилия! Вернись!

Меня зовут! В этом странном и неправильном мире я не одна! Боже мой, да это же Мариус! Радость от понимания, что он меня ищет, придала мне сил, и, набрав в легкие побольше воздуха, я отозвалась:

– Я здесь!

Наконец-то выберусь отсюда!

– Только подожди меня, я сейчас приду к тебе! – как можно громче крикнула ему и, превозмогая слабость, быстрым шагом направилась туда, откуда доносился голос.

Мой путь лежал вдоль берега реки, поверхность которой была настолько неподвижной, без волн, ряби и кругов, что казалась стеклянной.

– Не ожидала я увидеть тебя здесь, совсем не ожидала, – раздался рядом незнакомый голос. – Не должна ты здесь быть, вот что я тебе скажу.

Обернувшись, я увидела лодку на воде там, где только что никого не было. В лодке, держа весла поднятыми, сидело очень странное создание, одетое в просторный черный балахон. На вид это была молодая девушка лет двадцати с мертвенно-белой как мел кожей, кроваво-красными губами и очень длинными черными волосами, которые струились вдоль ее хрупкого тела и устилали деревянное дно лодки. Слепые радужки глаз выглядели жутко, и нельзя было понять, куда она смотрит. И в довершение картины у загадочной девушки за спиной обнаружились самые настоящие крылья, только не покрытые перьями, как у птиц, а словно сотканные из прозрачной темно-серой дымки.

– Да я как-то тоже не ожидала здесь оказаться, – ответила я странному существу, не понимая до конца, о чем оно вообще мне говорит. – Хотелось бы отсюда выбраться. А кстати, где это я? Что за странное место?

– Это? – переспросило существо. – Перепутье. Так будет вернее всего называть это место. Здесь ты ни жива, ни мертва. Ходишь между жизнью и смертью, думаешь о чем-то, а время идет. А потом настает час выбирать – оставаться здесь и, переплыв реку забвения, отправиться на покой и перерождение, или вернуться. Время принимать решение. Не у всех есть этот шанс, но у тебя… Хотя я все же надеюсь, что ты не останешься и решишь вернуться.

– А почему? – поинтересовалась я.

– Потому что пришло ваше время. Вы должны, наконец, собраться все вместе. Три Избранных.

– Простите, мне не совсем понятно, о чем вы, – призналась я.

– Не беда, милая. Придет время, и ты все узнаешь, – подмигнула мне девушка слепым белым глазом. – Но то, о чем ты здесь слышала и что видела, забудешь.

– Почему это забуду?

– Так задумано Мирозданием.

– Вот и чудненько! – Я потерла ладони. – Раз мне дают право выбирать, то я предпочту вернуться. У меня еще много дел там, знаете ли.

– Я так и думала, что услышу от тебя что-то в этом роде, – со странной улыбкой произнесла крылатая сущность. – Значит, тебе к той арке с Вратами, – она указала рукой вдаль, где виднелись очертания каменного строения. – Только тот, кто решит остаться, садится в мою лодку, и я переправляю его на другой берег. И оттуда уже нет возврата. Такова моя работа. Тем, кто жаждет вернуться, ангел смерти не попутчик.

– Ангел смерти, – ошеломленно повторила я.

– Да-да, он самый, – улыбнулась девушка. – Ты так забавно каждый раз удивляешься, когда узнаешь, кто перед тобой. Милая, прелестная душа. В каждом воплощении. Как и твои соратницы…

Ее слова еще больше запутали меня и привели в замешательство.

– Какие еще соратницы? И мы что, уже когда-то встречались с вами?

Но ответа не последовало. Не успела я ничего добавить, как ангел смерти исчезла, оставив только рассеивающийся черный туман.

– Угу. По всей видимости, высочайшая сверхъестественная аудиенция окончена, – сказала я сама себе и побрела к той самой арке, где находился выход из этого странного безжизненного мира.

Неясный шепот летел мне вслед, словно догоняя: «Она не останется… Не останется здесь… Она не останется… Она возвращается… Она теперь другая… Прощай, Эмилия».

Глава 6
Пробуждение

Земля. Курская область.

Июль 1943 года.

Никто не мог увидеть ее, где бы она ни оказалась. И только если она желала быть замеченной, то могла явиться перед тем, чья жизнь и судьба вились золотистой нитью меж ее ловких пальцев.

Она стояла совсем близко, всего лишь в шаге за спиной того, чью длинную золотую нить сжимала ее рука. Все, чего она хотела – убедиться, что не ошиблась в нем тогда, несколько столетий назад, на главной городской площади в Салерно. Сейчас ей не нужно было, чтобы он заметил ее, а потому она предпочла себя не обнаруживать, внимательно слушая все то, о чем беседовали двое мужчин. Молочно-белый туман, такой же невидимый для остальных, как и его хозяйка, стелился около ее ног. Знойный летний день, остывая, клонился к закату, и с запада на темнеющее сумеречное небо ползли грозовые тучи, предвещая дождливую ночь. Издалека доносились раскаты грома. Освежающее дуновение ветра принесло с собой запах дыма. Не того дыма с привкусом смерти, когда во время боя на поле горят танки и пламя неумолимо пожирает колосья пшеницы. Дым стелился от самого обычного рукотворного костра, наскоро собранного из сухих веток. Сейчас кто-то пойдет с котелком за водой, и вскоре воздух наполнится ароматом травяного самодельного чая.

Он сидел вместе с другом под сенью высокой раскидистой березы, под которой на натянутых веревках летний ветер лениво колыхал постиранные медсестрами бинты.

– Тот лейтенант, которому мы три дня назад ноги чинили, идет на поправку. Сегодня даже Варе комплимент сделал, пока она с перевязкой возилась. Шутил даже, все развеселить ее хотел. С другими медсестрами он так себя не ведет, – промолвил Алессио. – И у Варвары глаза горят, когда она его видит.

– Да, я тоже заметил эту искру между ними, – кивнул Мариус. – Война войной, а сердцу не прикажешь. Мне даже кажется, что чем сильнее чувство смерти, идущей по пятам, тем больше хочется любить. Любить так, словно завтра не наступит никогда и есть только здесь и сейчас. Каждый день может стать последним. Даже у нас.

Алессио печально вздохнул.

– Давно не было вестей от Алевтины? Где сейчас находится ее авиаполк? – спросил у него Мариус.

– Давно, – ответил тот понуро. – Все, что мне известно, – скоро их должны перебросить в Крым. Алина малая родина… Там мы встретились впервые, и там похоронена ее семья. И письмо, как назло, портальной почтой не отправишь, вдруг заметят. Сердце мое не находит покоя… Ты ведь слышал, какое прозвище этому авиаполку немцы дали?

– «Ночные ведьмы», – промолвил с усмешкой Мариус. – Боятся наших девчонок. Задают наши ночные ласточки фрицам жару.

– Как там теперь моя ласточка? Хоть бы весточку от нее получить. Эх, как она любит самолеты! – сокрушенно воскликнул Алессио. – Как она грезила небом! И как всегда болела авиацией! Я часто говорил ей, что ее мечты о полетах обязательно сбудутся. Кто же только знал, что получится вот так?

Мариус похлопал его по плечу.

– Никогда не знаешь, к чему тебя приведут мечты, – философски заметил он. – Хоть у меня и нет возлюбленной, мне все же понятны твои тревоги. Нам всем нужно сжать зубы и собрать последнюю волю в кулак. Сильнейшие провидцы Эсфира уверяют, что пройден переломный рубеж. Теперь мы переходим в наступление.

– А когда это все кончится, провидцами не уточняется? – полюбопытствовал Алессио. – Когда уже наступит свет в конце тоннеля?

– Вроде бы весной сорок пятого года, – ответил Мариус.

– Будем молить богов, чтобы оракулы не ошиблись, – сказал Алессио, сложив руки в молитвенном жесте. – Да будет с нами милость Священного Союза!

– И чтобы у этого воплощения Адаила не проснулась истинная память, – добавил Мариус. – Ты посмотри, что он творит, считая себя человеком! Если, конечно, можно так его назвать. Я даже представлять не хочу, что может быть, если он познает свою истинную демоническую сущность и вспомнит прошлые жизни.

– Да упасут нас боги от этого! – вполголоса промолвил Алессио. – А где ты был, кстати?

– Беседу проводил профилактическую с вновь поступившими.

– Это о чем же?

– По поводу личной безопасности женской половины моих подчиненных. Я очень щепетилен в этом вопросе, и всем это известно. Сам понимаешь, на войне всякое может быть, но ты меня знаешь. Домогательств к женщинам я здесь не потерплю! – безапелляционно заявил Мариус. – Как-то случился у нас тут прецедент… Отличился один особо пылкий товарищ. И отправился за это в штрафбат, голубчик. Вот так. И ему урок, и другим чтоб неповадно было. Дисциплина – ключ к порядку. Тем более я чувствую ответственность за этих девушек.

– Узнаю своего дорогого друга. Oh, Dio, как я рад, что мы с тобой теперь в одном взводе! – воскликнул Алессио. – И вечер сегодня тихий такой. Безветренный. Благодать… Как будто войны и нет вовсе.

– Перед боем всегда тихие вечера, – заметил Мариус.

– Соскучился я по самым обыденным вещам, которые теперь стали чем-то несбыточным. Да и вообще, по мирной жизни соскучился, – вновь заговорил Алессио.

– Мы все тут соскучились по мирной жизни. Что поделать, мой юный друг, – Мариус развел руками. – Нелегкие времена переживаем. Но, в конце концов, даже после самой долгой и темной ночи наступает рассвет. Вот закончится война, и мы снова заживем по-прежнему.

– А ты хоть сам веришь, что все теперь будет по-прежнему?

В ответ на это Мариус неопределенно пожал плечами.

– Доживем до победы, тогда и посмотрим. Как всегда говорила моя матушка: «Человек предполагает, а бог располагает». В нашем случае – боги.

– Товарищ подполковник! Товарищ подполковник!

Мариус повернулся на голос. Навстречу ему с радостной улыбкой и горящими азартом глазами спешила медсестра.

– Разрешите небольшой концерт устроить! Оказывается, у нас среди пациентов аж три музыканта, представляете? Итого у нас есть гармонь, балалайка и наши голоса! Ну как тут концерт не устроить, товарищ подполковник?

– Хорошо, – Мариус кивнул, улыбнувшись девушке в ответ. – Концерт разрешаю! Немного отвлечься нам всем не помешает. Главное, чтобы в вашем репертуаре «Синий платочек» прозвучал.

– И «Катюша», – внес свою лепту Алессио.

– И «Темная ночь». И «В землянке», конечно же! – добавил Мариус.

– Все будет! Обязательно будет! – воскликнула девушка, восторженно захлопав в ладоши.

– А мы пока что до концерта совершим с тобой обход пациентов, – сообщил Мариус другу, и мужчины, переговариваясь вполголоса, направились в сторону палаток.

– У тебя прям все по расписанию! – послышался голос Алессио.

– Я же говорю – дисциплина и порядок, друг мой, – ответил ему Мариус.

Она, все так же оставаясь невидимой, смотрела им вслед с довольной улыбкой. Ее золотисто-карие глаза, подернутые белесой пеленой, смотрели на этот мир с надеждой. Как и всегда, тысячи лет…

– Все, что хотела узнать, ты узнала, не так ли? – шелестящим шепотом спросил ее туманный спутник.

Лучезарно улыбаясь, она радостно кивнула.

– Так и есть, мой дорогой друг. Я не ошиблась в нем тогда, много лет назад. Он оказался именно таким, каким я его увидела. Что есть красота внешняя без богатства души? Так, всего лишь яркий фантик от конфеты. Этот мальчишка-военврач красив не только снаружи. Его сердце – истинный бриллиант, в глубине которого есть место состраданию и милосердию. Поэтому рядом с ней должен быть именно он. Эти двое идеально подойдут друг другу. Придет время, и от нее будет зависеть слишком многое. Это тяжелое бремя. Мариус должен стать ее опорой и поддержкой. Ее нареченным. Дело осталось за малым – дождаться того дня, когда ее душа покинет Небесный мир и обретет телесную оболочку в мире живых.

– И как же ты устроишь их встречу? – полюбопытствовал у нее туман.

– Стоит мне закрыть глаза и подумать о них, как я слышу шепот морского прибоя… Что поделать – эта девочка неотрывно и навеки связана с морем. Есть у меня парочка идей. Но о них я поведаю тебе чуть позже.

И интригующе блеснув глазами, она взмахнула рукой и исчезла вместе со своим туманным спутником.

Издалека вновь послышались раскаты грома. В воздухе запахло озоном. Неспешно, словно крадучись, приближалась гроза. А в это время над полем летела щемяще-нежная мелодия, знакомая многим до слез, даря надежду на то, что однажды, совсем скоро, наступит день, когда щебетание птиц не заглушат разрывы снарядов, а воздух вместо смерти, крови и пороха будет пахнуть скошенной травой.

Мариус

Близится полночь. Тишину и безмолвие режут удары маятника старинных часов, далекий прибой и шепот ветра, пришедшего с моря. Мой кулак упирается в стену, и я медленно выдыхаю в попытке унять неистовый ураган, что сейчас бесчинствует в груди и разрывает душу на части. Взгляд снова возвращается к кровати. Судьба оказалась к тебе несправедливо жестокой, девочка моя…

Серебряная луна холодно сияет с темного небосклона, бесстрастно взирая на грешную землю со своей недосягаемой высоты. Что ей до жизней тех, кто ходит где-то там внизу?

Часы в гостиной бьют двенадцать. Кажется, что они звучат так тяжело, словно отсчитывают удары ее сердца. В сотый раз мне пришлось убедиться, сколь хрупка человеческая жизнь, и, видят боги, я сделал все возможное, чтобы ее глаза еще не раз смогли увидеть этот мир.

Вновь и вновь она притягивала к себе мой взгляд. Я смотрел на ее утонченное лицо, которое вместо боли теперь выражало спокойствие, закрытые глаза с опущенными черными ресницами, на ее фарфоровую кожу, которая в свете луны казалась прозрачной. Я отнял тебя у смерти, любовь моя, забрал твою прежнюю жизнь и ни о чем не жалею. Что же ты скажешь мне на это, когда проснешься?

Жизнь, которая утекала из нее еще двое суток назад, возвращалась к ней, но уже совсем в другом качестве. Ее ресницы оставались неподвижными, но я знал, что она должна открыть глаза с минуты на минуту, и томился в ожидании этого мига, изнывал от нетерпения.

Время перевалило за полночь, я все еще ждал ее пробуждения, и мне стало казаться, что каждая секунда на циферблате часов мучительно тянется, будто всесильное время издевается надо мной в своей безграничной власти.

Воздух в комнате вдруг показался невыносимо тяжелым, и, подойдя к окну, я сделал вдох, ощутив аромат жасмина и магнолии, растущих возле дома. Потом обернулся в надежде, что она уже пробудилась, но ее веки по-прежнему были закрыты. «Неужели что-то пошло не так? Но этого не может быть!» – От волнения в голову лезли совершенно глупые мысли.

Ветер, ворвавшийся в комнату, заполнил ее медвяно-пьянящим ароматом весны, и тишину нарушил громкий вздох. Со смесью восторга и волнения я подошел к кровати. Моя девочка все еще спала. Легкий порыв ветра перебирал складки ее белого платья. Темно-каштановая прядь волос упала ей на лицо, я потянулся убрать ее и… В этот самый момент она открыла глаза, затем, посмотрев куда-то перед собой, стремительно ринулась с кровати и взлетела под самый потолок. Я отнял тебя у смерти, отнял…

Эмилия

Последнее, что я помню, – как бежала по мраморной лестнице, покрытой снегом, на голос Мариуса. Он служил мне маяком в безграничной снежной глуши. Дыхание сбивалось, и в мертвой тишине мне казалось, что мои шаги слышно на много километров вокруг. Пейзаж не изменился – все такие же голые деревья и белые сугробы снега, что на горизонте сливаются с небом. Только невесть откуда взявшаяся мраморная лестница нарушала эту зимнюю идиллию. Преодолевая ступеньку за ступенькой, я наконец выбежала на круглую площадку и едва ступила на ее гладкий пол, как поднялся сильный ветер, и снежинки устроили дикий танец вокруг меня. Их было так много, беспорядочно кружащих, что у меня самой закружилась голова. Пытаясь хоть что-то разглядеть сквозь белую пелену, я не могла сделать и шага, как вдруг поняла, что куда-то падаю. Это было похоже на полет над пропастью, но это меня совсем не испугало. Белую пелену перед глазами сменила красная, а следом за ней наступила темнота.

И в этой темноте я явственно слышала привычные для меня звуки – шелест листвы на деревьях, легкое дуновение ветра, пахнущего солью, крик ночной птицы и чьи-то шаги совсем рядом. Сделав вдох, я уловила запах жасмина, ночных фиалок и магнолий и услышала, как кто-то подошел ко мне. Этот кто-то принес с собой аромат можжевельника и моря.

Та-а-ак! И с каких это пор мне удается с такой точностью различать запахи и звуки? Я так странно и необычно себя чувствовала, что даже описать не могла эти ощущения. Словно я стала ближе к миру и чувствую теперь каждую его частичку.

Первое, что увидели глаза, – потолок в мельчайших подробностях. Это произошло не сразу, но стоило мне сконцентрироваться… Вот так сюрприз! Я, конечно, всегда отличалась отменным зрением, но чтобы увидеть узор на люстре так детально – это что-то новое! Не успела удивиться этому, как услышала вздох, и мне захотелось подняться с постели и посмотреть, кто же еще находится вместе со мной в комнате. Едва эта мысль появилась в моей голове, как тело словно воспарило ввысь. Люстра, мирно висевшая над кроватью, слегка качнулась передо мной. И тут до меня дошло, что сейчас она висит не высоко на потолке, а прямо перед моим лицом. «О боги!» – воскликнул кто-то знакомым голосом. Я опустила глаза и увидела Мариуса, который стоял, задрав голову. А я… находилась под потолком в абсолютной невесомости. Осознав это, не на шутку испугалась и закричала во всю силу легких.

– Эмилия, не бойся, все хорошо! – едва скрывая волнение, пытался успокоить меня Мариус, но мой полный ужаса визг заглушил его голос и был слышен, без сомнения, во всем доме.

Я стремительно полетела вниз и, наверное, упала бы и ударилась, но Мариус ловко меня поймал, словно я ничего не весила. Он даже не пошатнулся, чего нельзя сказать о вазе с цветами, которая совершенно непостижимым образом проехала по столу и, упав на пол, вдребезги разбилась. Брови Мариуса удивленно взметнулись вверх, и он посмотрел на меня с нескрываемым восхищением.

– Надо же, ты только изменилась, а такой колоссальный поток силы имеешь в себе! А если научишься ее контролировать… Я знал, что ты непростая девушка!

Мне было совершенно не понятно, о чем он говорит, но не успела я ничего спросить, как в комнате появились две девушки – одна примерно моего возраста и другая чуть постарше. Увидев нас, они резко остановились, будто ожидая чего-то.

– Мариус, мы услышали крики и поспешили узнать, что стряслось. Все нормально? – задала вопрос первая девушка, с любопытством разглядывая меня.

– Все хорошо, Марьяна, ничего страшного не стряслось, просто Эмилия немного в шоке от происходящего, – спокойно ответил Мариус и слегка улыбнулся.

– Что ж, мы рады, что у тебя получилось спасти свою девушку, – с улыбкой промолвила та, что была постарше. – А сейчас, думаю, нам лучше оставить вас вдвоем. – И она, взяв под руку Марьяну, собралась уходить, но напоследок обратилась ко мне: – Ничего не бойся, милая, ты в безопасности и в надежных руках.

После чего обе, закрыв дверь, ушли, оставив нас снова одних.

Мариус направился к кровати и усадил меня на край, присев рядом. Он продолжал смотреть на меня, как на некое божество, словно я была каким-то чудом, спустившимся к нему прямо с неба. Наверное, такими глазами верующий человек смотрел бы на прекрасного ангела, явившегося к нему в минуты горя и отчаяния. – Эмилия, ты узнаешь меня? – он едва слышно промолвил это и приподнял за подбородок мое лицо, заглядывая в глаза.

– Что за вопросы, Мариус? Я не страдаю забывчивостью. Конечно, узнаю! Тебя не было всего два дня!

Его откровенно-восхищенный взгляд меня смутил, и я опустила глаза. В мыслях творился настоящий хаос, как будто у меня не голова, а городская площадь наутро после праздника. Я не понимала, что происходит, один вопрос опережал другой, и на все хотелось знать ответ.

– Где я, Мариус? И что вообще происходит?

– Успокойся, Эми, все хорошо. Ты у меня дома, и здесь ты в полной безопасности. – И он обнял меня с такой нежностью, что мое сердце пропустило удар. – Скажи мне, как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, но… – попыталась подобрать слова, точно описывающие мое состояние, – ты знаешь, это такое странное ощущение. Я никогда так необычно себя не чувствовала. Словно мир вокруг меня стал другим.

– Это не мир стал другим, Эми, а ты, – ответил Мариус, чем еще больше меня запутал.

Освободившись от уютных объятий мужчины, я подошла к окну.

– Хватит говорить загадками, Мариус! Развел тут тайны мадридского двора, черт возьми! Каким образом я вообще оказалась у тебя дома? Знаешь ли, я не отношусь к тому типу девушек, которые привыкли просыпаться в незнакомой обстановке!

Встав с кровати, он последовал за мной. В его взгляде читались тревога и растерянность. Что бы это могло значить? Господи, ну что за мода тянуть кота за неизбежное!

– Эми, мне столько всего нужно тебе рассказать и объяснить, пожалуйста, выслушай меня. – И этот взгляд, полный мольбы и надежд. Мое сердце снова пропустило удар. Мне стало стыдно за то, что я вспылила.

– Прости, – сказав, уткнулась ему в грудь. – Нервишки пошаливают что-то…

Он обнял меня и поцеловал в висок. Я почувствовала, как по моей спине поползли мурашки, но не от холода. В груди разлилось приятное тепло.

Внезапно мое сознание озарила вспышка – ссора с отцом, мой побег из дома, авария и бесконечные томительные скитания между землей и небом в неведомом мире.

– Мариус, где мой отец? Он жив?

Волна паники поднялась во мне, и я вцепилась в Мариуса, заглядывая ему в глаза, надеясь увидеть там правду.

– Успокойся, Эми, с ним все хорошо, вчера его отпустили из больницы, и сейчас он дома. Роберт отделался лишь небольшим сотрясением мозга, но ему уже ничего не угрожает. Что вообще с вами случилось? Как вы попали в аварию? – спросил у меня Мариус, успокаивающе поглаживая по руке.

Куда там, это меня сейчас ни капли не успокаивало!

– Если коротко – мы крупно повздорили вечером, и отец меня ударил.

– Ударил? – воскликнул пораженно Мариус.

– Именно. Потом я убежала из дома. Затем он нашел меня и намеревался отвезти в дом своих родителей. Вел машину он весьма дурно, видимо, очень спешил меня сбагрить поскорее с глаз долой.

В моей памяти всплыла картинка – двое молодых людей вытаскивают отца без сознания из машины и увозят на своем автомобиле. Они даже не догадывались, что в машине был еще один пассажир. Я осталась умирать там, на камнях. Так, стоп!

Я осмотрела себя и обнаружила, что на мне нет ни царапины, что совсем не укладывалось в картину произошедшего со мной, ведь я прекрасно помнила всепоглощающую агонию, беспощадно сжигавшую меня.

В недоумении торопливо подошла к большому зеркалу, чтобы получше рассмотреть себя, и обомлела. Бог мой, да я выглядела так, словно не на том свете побывала, а в спа-салоне! По идее, мне полагалось быть похожей на окровавленное и растрепанное нечто, но из зеркала на меня смотрела свежая, отдохнувшая девушка с идеальной кожей и блестящими, как шелк, волосами. Мамочки, да я же сейчас выглядела как модель «Виктории сикрет», которую одели в белое винтажное кружевное платье. Кстати, интересно, чье оно?

Ко мне подошел Мариус, молча наблюдавший все это время за мной. Он смотрел на мое отражение в зеркале, и его взгляд выражал одновременно столько чувств, что я затруднялась определить хоть сотую их часть.

– По пути домой я звонил тебе, но ты не брала трубку. Тогда у меня возникла мысль – что-то случилось, и я решил наведаться к тебе. И в тот момент, когда я вышел на террасу, это случилось. Это невозможно описать словами. Адская боль, что пронзила меня, и этот крик в моей голове. Я сразу понял, что с тобой произошло что-то ужасное. И не ошибся. Когда нашел тебя на Южном шоссе, за оградой, – он сделал паузу, собираясь с мыслями, – ты была… на грани жизни и смерти, хотя… даже еще хуже. Ты умирала, и уже ничто не могло спасти тебя.

Он снова сделал паузу, и я поняла, как трудно ему было все это сейчас вспоминать. Все вопросы для меня отошли на второй план и лишь один самый главный не давал покоя – что же такого сделал Мариус, что я не только выжила, но и исцелилась от чудовищных ран и переломов?

Мне не терпелось спросить об этом, но стоило дать ему возможность все рассказать самому. Он развернул меня за плечи к себе и, скользя взглядом по лицу, погладил по щеке. От его невесомого прикосновения мурашки вновь пробежали по моей спине.

– Прости меня, – промолвил он почти шепотом. – Я должен был спасти тебя. Невозможно было допустить, чтобы ты умерла. Я не мог потерять тебя! – Его руки обнимали меня с такой силой, что я смутилась от подобной близости к нему.

– Почему ты оправдываешься? Ведь ты спас меня. Мариус, объясни мне толком, что ты сделал такого, что вернуло меня к жизни?

Когда он заговорил, его голос звучал твердо.

– Я обратил тебя. Это было необходимо, иначе ты была бы уже мертва. Забрать тебя из лап смерти – это все, чего я хотел.

– Обратил в кого, Мариус, что ты имеешь в виду? – В недоумении я отстранилась от него на расстояние вытянутой руки.

– Я обратил тебя в вампира.

Меня словно оглушили. Что? В этот момент мне показалось, что мир вокруг меня взорвался. Это шуточки такие?

– Какого вампира, Мариус? Ты серьезно вообще? Вампиров не существует!

Но Мариус перебил меня, не дав договорить.

– Вампиры существуют, Эми, хоть и в несколько ином качестве, нежели люди представляют их по сей день.

– Хватит!

Кажется, не только я сама, но и Мариус удивился тому, что я повысила голос.

– Сейчас же расскажи мне правду, а не то я…

– А не то что? Ну, что ты сделаешь, Эмилия? – он говорил серьезно, но в его голосе сквозила нежность, сбивающая меня с толку.

Действительно, что я могу сейчас предпринять? Ни-че-го.

– Пожалуйста, Мариус, скажи мне правду, что ты сделал со мной? – промолвив это, я подошла к нему вплотную, заглядывая в глаза, словно в них я могла прочесть истину.

Мне не хотелось верить, что он мог причинить мне вред. Что я видела в его глазах? Безграничную грусть и непоколебимую решимость.

– Ты уже услышала правду, Эми. Я обратил тебя в вампира, но все не так страшно, как ты наверняка думаешь.

– Нет! Ты издеваешься надо мной!

Не находя себе места, я начала мерить шагами просторную комнату.

– Значит, ты обратил меня в вампира, так?

– Это так, Эмилия, но послушай меня…

– Нет, это ты меня послушай! То есть ты хочешь сказать, что превратил меня в существо, которое шарахается от солнца и крестов, нападает на людей по ночам и пьет их кровь? Так ведь? Прекрасно – я восставшая из мертвых кровопийца!

– Господи, я этого и боялся! Все не так, Эми, ты многого не знаешь!

Он попытался взять меня за плечи, но я отскочила от него, снеся на ходу очередную вазу.

– Не прикасайся ко мне, Мариус! – закричала я, но это его не остановило.

Один момент, всего лишь сотая доля секунды, и я оказалась в плотном кольце его сильных рук.

– Эми, послушай…

Все окружающее меня пространство закрутилось, как в калейдоскопе, и слилось в единую пеструю картинку. Мне показалось, что я потеряла чувство равновесия. В комнате раздался оглушительный звон разбитого стекла. Через несколько секунд опять что-то разбилось, и Мариус продолжал что-то говорить о необузданной силе. Я все еще не оставляла слабых попыток вырваться, но тут мужчина положил мне на лоб руку, и по телу разлилось приятное тепло и умиротворение. Вращающийся калейдоскоп перед глазами замедлил свой ход и остановился. Взор выхватил осколки стекла, усыпавшие пол, и пустую раму деревянного трюмо.

Мои веки тяжелели, словно налитые свинцом, тело окатило волной слабости. Сильные руки подхватили меня и куда-то понесли. Меня окутал знакомый запах можжевельника и моря, и ласковый голос нашептывал мне нежные слова.

Мариус

К сожалению, все пошло именно по тому сценарию, которого я опасался. С одной стороны, все только что произошедшее было вполне ожидаемо, но все-таки в глубине души была надежда, что она выслушает меня.

Невероятная мощь ее магии поражала. Сила кипела в Эмилии, и, кажется, ей было тесно в теле миниатюрной девушки. Пока что эта сила неуправляема. Но так будет не всегда. Когда Эмилия научится управлять своими способностями, она будет поистине сильным вампиром. Редкий новообращенный может похвастаться этим. За все минувшие столетия мне не повстречалось ни одного новообращенного, который уже в первые минуты новой жизни мог бы усилием мысли двигать предметы, пусть даже неосознанно – я только слышал о таких случаях. А тут целое зеркало разлетелось на мельчайшие осколки от потока эмоций, которые она не могла сдержать.

Присев на край кровати, я смотрел на Эмилию в ожидании, когда она придет в себя. Не прошло и пяти минут, как ее длинные ресницы затрепетали и, тяжело вздохнув, она открыла глаза. У меня появилось острое желание обнять ее, успокоить, оградить от всех бед и невзгод, что легли на ее хрупкие плечи. К счастью, Эми не оттолкнула меня и, прижавшись щекой к моей груди, едва слышно заговорила:

– Мариус, у меня в голове такая каша! Я никак не могу толком осознать, что со мной произошло и кем я стала. Мне хочется уткнуться лицом в подушку и плакать, плакать… Так страшно, – сказав это, она взглянула на меня, и в ее глазах я увидел море непролитых слез.

Что-то внутри меня дрогнуло. Никогда не относил себя к сентиментальным романтикам, но рядом с этой девушкой я становился совсем другим, словно лишь ей одной было под силу затронуть те струны моей души, о существовании которых мне самому было неведомо.

– Я знаю, девочка моя, знаю, каково это. Ничего не бойся, рядом со мной тебе ничто не угрожает. Мы с тобой справимся со всеми трудностями. Ты всегда можешь рассчитывать на меня. Считай, что у тебя имеется персональный ангел-хранитель. Только верь мне, хорошо?

В ответ она молча улыбнулась и кивнула. Вот только улыбка вышла грустной.

– Мариус, если твои слова о вампирах – это правда, то я хочу все знать. Чтобы понять, как жить дальше. Надеюсь, что сон в гробу – это из разряда сказок?

– Эми, когда ты все узнаешь, все-все с самого начала, тебе многое станет понятным. И тогда ты поймешь, что твоя жизнь только начинается и впереди тебя ждет столько интересных вещей, что ты себе представить даже не можешь! Но сначала тебе нужно выпить хоть чуточку крови.

– Фи, кровь, – она забавно скривилась. – Мне теперь не судьба питаться нормальной едой? Я вообще-то люблю вкусно поесть.

– Еще как сможешь, Эми, – ответил я и, не удержавшись, заправил ей за ушко темную шелковистую прядь. – Ешь все, что нравится, только теперь для поддержания жизни тебе необходима еще и кровь. Сейчас это звучит дико для тебя, но скоро ты привыкнешь. Тем более что в нынешнее время ее не нужно добывать.

Я накрыл ладонью ее изящные пальцы, и ее щеки окрасил едва различимый румянец – теперь не такой яркий, как раньше, и она опустила глаза. Ее пульс участился, но сердце уже билось не так быстро, как у человека, его удары были медленнее, но сильнее. Пауза затягивалась. Я решил нарушить ее первым.

– Давай мы сейчас спустимся в гостиную. Ты попробуешь кровь, а я расскажу тебе историю происхождения вампиров.

* * *

– Ты уверен, что меня не вывернет от этого «коктейля» на твой шикарный ковер? Может, не стоит портить хороший вишневый сок? И ковер заодно, – промолвила Эмилия, сидя в мягком кресле напротив камина и с сомнением наблюдая за моими действиями.

– Если тебе трудно в первый раз пробовать чистую кровь, то лучше подмешать в нее вишневого сока. Поверь моему опыту, ты осушишь этот бокал быстрее, чем будет окончен рассказ о Фаэтоне, – с этими словами я откупорил бутылку с кровью и наполнил бокал до половины. Порыв ветра подхватил тонкий аромат ванили и корицы, который сразу заполнил собой гостиную.

Едва почуяв аромат крови, Эмилия преобразилась: на бледных щеках цвета слоновой кости разлился слабый румянец, а в глазах загорелись синие искорки. Втянув носом воздух, она блаженно прикрыла глаза.

– М-м-м, а запах приятный. Прямо как будто и не кровь вовсе, а сладкая булочка. Мне почему-то казалось, что кровь не может пахнуть так аппетитно.

– Еще как может, при условии, что ты вампир, – ответил я, плеснув в ее бокал вишневый сок и наполнив второй для себя чистой кровью.

– Вампир… Звучит как бред пьяницы, к которому «белочка» в гости пришла поутру, – проворчала она и отвела взгляд, рассматривая убранство гостиной.

– Тебе нужно время, чтобы принять себя такой, но поверь, в твоей нынешней ипостаси плюсов найдется немало.

Едва я это произнес, как Эми вскрикнула, зажав ладонью рот. В одно мгновение я оказался рядом с ней и понял, в чем дело, – у нее появились клыки. Естественная реакция новообращенной на запах крови. Отняв ладонь ото рта, она провела языком по острым кончикам клыков, затем осторожно ощупала их пальцами.

– Кофмар, – сквозь клыки вымолвила Эми.

Слова с шипением срывались с ее губ.

– Как мне теферь ходить с такими огромными клыками? Они ше убифаются? И это, по-тфоему, плюф в ипофтаси вампира? А ну-ка раффказывай, как мне это убрать! – И ее глаза с немым укором посмотрели на меня.

– Клыки пропадут, как только ты насытишься. Но когда ты снова почувствуешь жажду и запах крови, они снова выдвинутся сами собой. Со временем ты научишься этим управлять. Ничего не бойся, я всему обучу тебя.

Я протянул ей бокал.

– Выпей это, Эми, и клыки пропадут.

Сделав первый робкий глоток, она удивленно посмотрела на меня.

– Не думала, что скажу это, но на вкус просто потрясающе! – И сделала еще пару глотков.

– Я же говорил, что тебе понравится.

Невозможно было сдержать улыбку, наблюдая за ней. Она, кажется, этого не замечала.

– Кстати, а где мои наручные часы? – спросила она, повертев запястьем.

– На твоем туалетном столике. Они каким-то чудом выжили и даже продолжают идти, – ответил ей, отметив, что при упоминании о часах Эмилия обрадовалась.

– Так что там с Фаэтоном? Ты обещал мне все рассказать, – напомнила она, не отводя своих внимательных глаз.

И я начал повествование.

– Больше двух тысяч лет назад в соседней с нами планетарной системе существовал мир, подобный Земле, даже еще прекрасней и живописней, и имя этой планеты было Фаэтон. Планета с таким же названием существовала и в нашей Солнечной системе. Возможно, ты о ней не раз читала или слышала. О ней существует немало мифов и легенд. Некоторые известны лишь нам, бессмертным. Согласно одной из них, Демиург-творец создал два мира с одним названием и поместил их в разные системы планет. Для чего он так поступил, достоверно неизвестно, нам остается только строить теории. Судьба Фаэтона в нашей Солнечной системе, думаю, тебе известна.

В ответ она кивнула.

– Но я собираюсь рассказать тебе о другом Фаэтоне. Это был уникальный мир, неповторимый. Ты только подумай, Эми, жители Фаэтона владели древней магией Четырех Стихий, они черпали свои силы у матери-природы, которую именовали Высшим Духом, почитали ее и поклонялись ей, магические знания предков хранили как зеницу ока.

Каждый фаэтонец обладал уникальными сверхъестественными способностями, и для жителей того мира такие вещи, как чтение мыслей, телекинез или считывание информации через прикосновение, были вполне обыденными. Да что говорить, им было под силу управлять природой! Фаэтонцы могли устанавливать связь с Высшим Духом, что по обычным человеческим меркам совершенно невероятно. Но, пожалуй, главным достижением той расы было то, что, активно пользуясь магией, они стали технологически развитой цивилизацией. Их возможности были поистине безграничны. Все эти великолепные по своим масштабам строения – гигантская пирамида Хеопса, величественные храмы ацтеков, пирамиды майя, неужели ты всерьез думаешь, что это построили обычные люди?

– Так и знала! – воскликнула девушка и тут же с жаром произнесла, разглядывая жидкость в бокале в свете огня, горящего в камине: – Я всегда подозревала, что здесь не обошлось без внешнего вмешательства! Хоть это и звучит фантастически!

– Все эти архитектурные творения – всего лишь слабый отблеск великой цивилизации, оставившей свои следы на этой планете благодаря своим путешественникам. Их на Фаэтоне называли «Странники» – те, кто постоянно путешествует по просторам Галактики, посещая другие миры. Но обо всем по порядку.

Я придвинулся к ней чуть ближе и добавил крови в пустеющий бокал, на что она лишь робко улыбнулась.

– Добавить сока?

– Нет, не нужно, я хочу только крови, – ответила Эми.

Так, украдкой наблюдая за ней, я продолжил свой рассказ.

– Раса фаэтонцев была в свое время одной из самых могущественных, и казалось, во всей Вселенной нет той силы, которая могла бы сокрушить столь великую цивилизацию.

– Такого не бывает, должен быть какой-нибудь подвох. Закон подлости жив во все времена, – перебила меня Эми и, хитро прищурившись, посмотрела на меня. – Ведь я права?

– Бесспорно, душа моя. Пресловутый закон подлости не обошел и жителей Фаэтона. Процветающую цивилизацию ждали страшные испытания и трагичная судьба. Произошло то, чего следовало ожидать: жители Фаэтона, достигнув пика своего могущества, возомнили себя равными богам и поставили себя выше матери-природы. Нарушили закон магии Стихий, забирая всю магическую силу у окружающего их мира и не отдавая своей взамен. Такие вещи просто так не проходят, и фаэтонцы жестоко поплатились за свой эгоизм.

Демиург-создатель, прогневавшись на своих детей, перестал благоволить самой могущественной расе. Он оставил Фаэтон без магической подпитки. Сила магии Четырех Стихий пала, а без нее фаэтонцы оказались как без рук. Падение магии Стихий стало настоящим апокалипсисом для Фаэтона. Тысячи лет его цивилизация развивалась в тесном переплетении магии и передовых технологий, которые не существовали друг без друга, и теперь, когда магии не стало, величайшие технологические достижения фаэтонцев потерпели крах.

Некогда процветающая планета погрузилась в пучину хаоса. Техногенные катастрофы посыпались на них как из рога изобилия, а за ними начались и природные катаклизмы. Гибли люди, свирепствовали страшные эпидемии – славный и могущественный Фаэтон стремительно летел в пропасть. Тогда парламент старейшин принял судьбоносное решение о переселении на другую планету, схожую с Фаэтоном, – на Землю. Горстка людей, оставшихся в живых, погрузились на уцелевшие межпланетные корабли и отправились прочь с гибнущей планеты навстречу неизвестности. Навстречу новому миру.

Но это положило начало не менее сложным испытаниям. Новая планета оказалась не такой родственной, как предполагали фаэтонцы. Планета Земля тогда находилась в эпохе раннего Средневековья, и это привело в шок космических переселенцев, ведь этот мир отставал в развитии от их родного на многие тысячи лет. Про технологическую неразвитость Земли в ту эпоху даже и упоминать не стоит…

– А про магию так лучше вообще молчать, – закончила мою мысль Эми. – Трудно же им пришлось на нашей планете. Одна святая инквизиция чего стоила!

– Оказалось, что этот мир кардинально отличался от привычного для переселенцев. Многие вещи стали настоящим открытием, и большинство этих открытий были поистине ужасны. Люди с трудом привыкали к сложностям жизни на чужой планете. Деваться им все равно было некуда – их межпланетные корабли на Земле пришли в негодность. А потом началось самое страшное. Атмосфера Земли, хоть и была схожа с атмосферой Фаэтона, все же отличалась, теперь никто уже не может сказать, чем конкретно, но под воздействием новых условий жизни фаэтонцы начали необратимо меняться. Переселенцы подхватили неизвестный им вирус, который встроился в ДНК-клетки организма и навсегда изменил фаэтонцев.

Жители Фаэтона имели только две группы крови. Видимо, поэтому в ходе вынужденной эволюции они разделились на два клана. Одни очень плохо переносили солнечные лучи, зато с наступлением темноты становились непобедимы. Могли обращаться в птиц, и почему именно в них, так никто и не понял, а позже у них открылись способности к телекинезу и левитации в человеческом обличье. Другие же прекрасно переносили солнечный день, но должны были держать под контролем свои отрицательные эмоции, так как выброс гормона стресса провоцировал трансформацию в зверя. А чуть позже выяснилось, что лунные циклы так же влияли на них, и в это время оборотни были особо раздражительны.

Но кое-что общее объединяло и тех, и других – в них стали проявляться животные черты. Черты хищников. Некая частичка магии в их крови осталась, но на безмагической планете, в недрах которой нет источников магии, это жалкие крохи по сравнению с тем, что было на Фаэтоне. А еще позже выяснилось, что все, кто переболел и выжил, теперь не стареют. А те, кто был в возрасте, после болезни выглядели изрядно помолодевшими. Так появились вампиры и оборотни. Узники жажды и узники луны. Перевертыши. Массовая культура Земли часто противопоставляет эти виды, превращая в непримиримых врагов. На самом деле это не так.

– То есть вы не грызетесь по любому поводу? – уточнила Эми, очень удивившись.

– Нет, – ответил я, – это все выдумки писателей и сценаристов фильмов. У меня есть друзья-оборотни – Йоанн и Свенельд. Марьяна, которую ты сегодня видела, рождена оборотнем. Мой друг и создатель Джордано – вампир.

– Вот оно как… – задумчиво произнесла девушка. – А почему они были так странно одеты, как будто у них костюмированная вечеринка? И куда они ушли?

– Они пришли сюда порталом с Эсфира и уже ушли обратно домой. Это планета в параллельном с Землей мире, самом близком к ней по расстоянию. Для него они одеты весьма модно и современно. Нам известно, что Земля и Эсфир были созданы в одно время, с тем лишь различием, что в недрах Земли магических источников нет, а внутри Эсфира их миллионы, и они неисчерпаемы.

– Боже, еще один мир! – воскликнула Эмилия. – Кажется, у меня сегодня от избытка поступающей информации лопнет голова! Столько открытий за один всего лишь вечер.

– Не переживай, я сам когда-то чувствовал то же самое, – поспешил успокоить Эмилию.

– Значит, еще и Эсфир, – проговорила она тихо и как будто сама себе. – Мариус, а сколько тебе лет?

– М-м, не так уж и много. Всего-то почти пятьсот. Если точнее – четыреста восемьдесят девять, – ответил я, с интересом наблюдая за ее реакцией.

– М-м… Старый мудрый Каа… – произнесла она с серьезным лицом, однако в ее синих глазах плясали чертики.

Меня такое сравнение позабавило, и я не удержался от смеха.

– Я теперь навечно останусь семнадцатилетней? – вслух задумалась Эмилия.

– Вернее будет сказать, что ты останешься навечно молодой, – поправил я. – Твой организм будет и дальше развиваться, как ему и положено в твоем возрасте, но после двадцати лет процесс взросления значительно замедляется и постепенно прекращается. Взрослые вампиры и оборотни выглядят не старше двадцати трех – двадцати пяти лет. Ты никогда не состаришься, представляешь?

– Класс! – восхищенно выдала она. – У меня никогда не будет морщин и старческого маразма…

Я снова не сдержался от смеха.

– Эми, ты юмористка! – вымолвил я сквозь смех, после чего продолжил рассказ, сев рядом с ней в широкое кресло. – Когда спустя много лет стало известно о существовании Эсфира, многие уцелевшие семьи пожелали переселиться туда, но были и те, кому больше пришлась по вкусу жизнь на Земле. А эсфирские правители выдвинули два условия. Первое – никаких насильственных обращений, и второе – кровь для утоления жажды вампир может получить только добровольно либо при обращении в лабораторию госпиталя.

– А ты был на Эсфире? – последовал очередной вопрос от Эмилии.

– Я часто там бываю. По делам или просто приезжаю повидаться с друзьями, – ответил я и, уточнив, насытилась ли она, забрал ее бокал.

– Клыки пропали, – констатировала Эми и провела кончиком языка по зубам.

Внутри меня всколыхнулось пламя желания. Она сидела совсем рядом. Такая нежная, сладкая и притягательная. Не в силах удержаться, я потянулся к ней, чтобы поцеловать. Ее манящие податливые губы опьяняли, дразнили потаенные желания, заставляя забыть в этом сладостном поцелуе все тревоги и волнения. Слава богам, она меня не оттолкнула, однако скоро прервала наш поцелуй, выглядя при этом задумчивой и растерянной.

– Что-то не так?

– Все в порядке, – ответила она. – Просто… Все так навалилось на меня! Слишком много событий случилось за последнее время, у меня голова кругом. – Она вздохнула и посмотрела на свои ладони. – Мне казалось, что у меня все распланировано на ближайший год жизни, а теперь непонятно, что дальше делать и как быть. Но я хочу, чтобы ты знал, – она повернулась ко мне, – я не жалею, что ты обратил меня, ни капли. И благодарна тебе за этот шанс.

Я взял ее руки в свои.

– Мы все преодолеем. Все будет хорошо. Обещаю. И запомни – даже после самой долгой и темной ночи наступает рассвет.

– Ох, как хочется в это верить! Оптимизм родился вместе со мной, но сейчас я в такой растерянности! Мне предстояло окончить школу в июне. Я рассчитывала на серебряную медаль, а теперь… – с грустью вздохнула она. – И вообще, я учиться очень хотела. Мечтала об университете…

– Значит, будешь учиться. Только на Эсфире. Это еще лучше, поверь. Объясним в отделе образования твою ситуацию, ты просто сдашь школьные предметы, кроме магических, и получишь аттестат особого образца. Так называют аттестаты магов-выпускников, не прошедших школьную программу обучения на Эсфире по каким-либо причинам. Сложную магию там все равно углубленно изучать начинают после школы, а до этого уделяется большее внимание обычным предметам и упрощенной магии, так что ты все быстро наверстаешь, – подал я девушке идею, не без удовлетворения отметив, как заблестели ее глаза.

– Ох, магия! А у меня точно получится? – поделилась она со мной своим сомнением.

– С твоим потенциалом, который даже на Эсфире не так часто встретишь, точно получится, тем более что до поступления еще есть время, и ты успеешь освоиться со своими новыми способностями. Как говорят в моей родной Италии: «Chi bene incomincia èa metà dell’opera».

– Хорошее начало – половина дела, – перевела она.

– Верно.

– Бабушка часто повторяла мне эту фразу, – промолвила Эми. – Она вообще много мудрых вещей говорила. А какой она была рукодельницей! Почти все винтажные наряды в моем гардеробе сшиты ее умелыми руками. Правда, то, что я ношу сейчас, шилось когда-то для мамы, а потом перешло мне в наследство.

– Я рад, что у тебя были такие замечательные бабушка с дедушкой.

– Если бы не они и их любовь, мне кажется, я выросла бы озлобленной на весь мир, – призналась Эмилия. – Их забота согревала мое сердце.

Мне не давала покоя мысль о том, как похожи женщина на тех фотографиях и жена лорда Эринглива. У меня даже появилась идея – написать ему письмо и объяснить что к чему, но для начала мне необходимо было услышать от Эмилии, куда, по ее мнению, делась ее мама.

– Эми, мне хотелось бы кое-что уточнить у тебя насчет твоей мамы.

– Она пропала без вести, когда мне было чуть больше двух лет, – рассказала Эми. – Ее так и не нашли до сих пор. Жива она или нет, неизвестно. Но мне почему-то кажется, что она жива, хоть, может быть, находится где-то далеко. О боже! – воскликнула она, вскочив с кресла. – Мариус, а что, если она на Эсфире? Ведь может быть такое?

В ее глазах загорелась робкая надежда. Я кивнул. Как бы мне хотелось, чтобы леди Эринглив оказалась ее матерью! Мы, не откладывая в долгий ящик это дело, написали письмо лорду на специальной эсфирской почтовой бумаге и вложили туда снимок Эмилии, сделанный на мой полароид, неизвестно каким чудом доживший до наших дней. А потом девушка добавила в конверт маленькую фотографию, которая была в кулоне из белого золота. На ней ее мама держала годовалую Эмилию на руках. Координаты четы Эринглив остались в моей записной книжке после нашей встречи однажды на Эсфире. Открыв портал, я отправил письмо адресату. Что ж, остается ждать ответа.

– Мариус, а есть возможность забрать кое-какие очень важные мелочи из моего теперь уже бывшего дома? – спросила Эми, состроив максимально умилительное личико.

Котик из «Шрека» обзавидовался бы такому просящему взгляду.

– Я заберу. Но только самое важное, чтобы не вызывать подозрений. Тебя разыскивает полиция, и весьма может быть, что в твоей комнате проходил обыск или его вскоре проведут. А может быть, мачеха с отцом покопались в твоих вещах. На завтра меня вызывают в участок по поводу твоей пропажи. Буду изображать несчастного, убитого горем возлюбленного. Надеюсь, что мне хватит актерских способностей. Тебе пока что лучше оставаться здесь. Дом большой, с террасы открывается великолепный вид на сад и горы, в гостиной висит плазменная панель, в библиотеке много интересных книг, ты не заскучаешь. Что мне нужно забрать?

– Самую малость. Конверт, спрятанный за книгами на полке, фотоальбом в нижнем ящике стола и содержимое сиреневой шкатулки из верхнего ящика комода. А еще томик «Джейн Эйр». И здесь дело не в самой книге, а в том, что это последний подарок дедушки перед смертью.

– Я тебя понял. Будет сделано, моя леди! Оставайся здесь, можешь пока почитать книги или посмотреть телевизор, а я слетаю за твоими вещами и быстро вернусь.

– Жаль, что мои обновки пропадут зря. Я уже молчу о винтажных платьях, – с сожалением промолвила моя девушка.

– Ничего страшного, я куплю тебе все, что ты попросишь, и даже сверх того.

Только я собрался обернуться в ворона, как со стороны кабинета раздался грохот, а за ним последовала смачная нецензурная брань. Переглянувшись, мы с любимой, не сговариваясь, побежали на источник звука.

Глава 7
Рассвет новой жизни

Эмилия

Безусловный плюс вампирской ипостаси – это скорость. Едва услышав шум из рабочего кабинета Мариуса, мы за считаные секунды оказались на месте. Там царил полумрак – комната освещалась лишь светом луны. Несмотря на это, я все прекрасно видела.

Моему взору предстала любопытная картина – лежащий на полу небольшой книжный шкаф, все содержимое которого теперь валялось в радиусе двух метров как попало. В эпицентре всего этого, ссутулившись и потирая лоб, восседал очень странно одетый мужчина – на нем были кожаные черные брюки, ботфорты со шпорами, малиновая рубашка с рукавами-воланами и вырвиглазным орнаментом под хохлому. На его голове, сдвинутая назад, красовалась широкополая шляпа с таким же убийственным дизайном, как и рубашка. Матерь Божья, это что за покемон? Клянусь, если на Эсфире (а я была уверена, что этот товарищ именно оттуда) все мужчины одеваются подобным образом, то я рискую помереть от смеха в свой первый же визит туда. А тем временем эсфирский модник поднялся на ноги и устремился нам навстречу, глядя на Мариуса пылающим взором.

– Мать твою в коньках на босу ногу, Мариус! Какого демона ты здесь лампочку не вкрутил! Я теперь могу своим фонарем все подворотни Альтарры осветить! – И он со злостью, сквозящей в каждом его жесте, снял широкополую шляпу, продемонстрировав нам роскошный синяк под левым глазом. Со стороны Мариуса послышалось сдавленное хмыканье.

– Buona sera^[5], гроза книжных шкафчиков! Знакомься, Эмилия, это Джеран. Профессор математики от Бога с мозгами, над которыми явно потрудился сатана, чтобы он другим его выносил, – представил Мариус мне нашего неожиданного гостя. – Официально этот… господин зовется лордом Мирайлом, а по факту… тот еще фрукт.

Посмотрев на Мариуса, я увидела, как он беззвучно смеется, глядя на стоящего напротив него мужчину, который, судя по всему, был в ярости.

– Не-е-ет, вы посмотрите, он еще и потешается надо мной, хамло! – выпучив глаза, возмутился модник, оглядываясь вокруг, словно в комнате были еще люди.

Кажется, манера одеваться – это не единственная странность этого индивидуума. Его крыша, по всей видимости, давно уже уехала в неизвестном направлении.

Мариус громко откашлялся и внимательно посмотрел на визитера.

– Значит так, ответь-ка мне на вопрос, гроза столичной моды, – ты какого черта делаешь в моем доме? Что-то мне не помнится, Джеран, чтобы я тебя приглашал. – И Мариус пристально посмотрел на него.

За какие-то доли секунды лицо Джерана сменило столько разных эмоций, будто в его голове происходила борьба. Борьба тараканов за звание главаря, наверное.

– Я услышал, как Элинн сказала Свенельду, а ей сказала Лиаль, что твоя новообращенная пришла в себя. А значит, ее нужно представить Совету потомков Фаэтона, – скороговоркой проговорил Джеран, смотря куда-то в сторону. – Вот я и пришел, чтобы сказать тебе, что нужно идти в Совет.

Лицо Мариуса приобрело крайне удивленное выражение.

– И это все, что ты хотел сказать? – задал он вопрос, глядя на Джерана. – Ты действительно полагаешь, что я не в курсе правил? Джеран, у меня что, на лбу написано: «Я идиот»?

– Ну-у-у-у, мало ли… Вдруг тебе память отшибло, – парировал этот нахал.

– Мариус, что за Совет? – спросила я в замешательстве.

– Не беспокойся, это всего лишь небольшая формальность, – поспешил он меня успокоить. – Советники должны убедиться, что ты не обращена насильно. Насильственное обращение у оборотней и вампиров не приветствуется и жестко наказуемо. Плюс объяснят тебе вкратце наши правила и законы. Их на самом деле немного, но следовать им необходимо.

Все это время Джеран пытался поймать мой взгляд и подмигивал, выгибая бровь. «Вызывайте санитарную бригаду!» – подумала я про себя.

– Что ты сказала? Какая бригада? – обратился ко мне Мариус.

Упс! Кажется, фразочка про санитаров была сказана вслух. Мариус повернулся в сторону этого незадачливого соблазнителя и, естественно, все увидел. И тут стало понятно, что сейчас грянет буря.

– Какого демона, Джеран?! – пришел он в ярость. – Ты что себе позволяешь, поганец?

– А что, мне нельзя заигрывать с юной леди? Я свободный мужчина в расцвете сил! – с абсолютно безобидным видом заявил Джеран. – Не тебе же одному должны доставаться красотки. Ты всего лишь ее создатель, а не жених. Так что у меня есть все шансы ее обольстить!

Потрясающе! Какой замечательный насыщенный вечер! Превратилась в вампира, нанесла гостевой комнате материальный урон, попробовала кровь, узнала о том, что наш мир не единственный, а теперь еще один претендент на меня нарисовался. Если бы у меня был выбор – стать невестой Джерана или уйти в монастырь, то я бы уже примеряла монашескую рясу.

Взглядом Мариуса можно было плавить предметы. Глядя на своего оппонента, он медленно наступал на него, словно кот, который сейчас схватит свою добычу.

О мой бог! Как говорится – бойтесь своих желаний. Когда-то я завидовала своей однокласснице, за которой увивались сразу два ухажера. Что-то сейчас эта перспектива мне не казалась такой уж привлекательной.

– Мариус, лорд Мирайл, наверное, шутит. Не принимай его слова всерьез, – попыталась я как-то отвлечь его и успокоить. Не вышло.

Попятившись, Джеран неуклюже споткнулся о книгу и грохнулся на пол подобно мешку с картошкой. Если когда-нибудь вы видели картошку в мешках, расписанных под хохлому.

Мариус склонился к нему, глядя так, будто желал заморозить взглядом.

– Запомни это раз и навсегда. Эмилия – моя девушка, – медленно, чеканя каждое слово, произнес он. – Даже не думай и смотреть в ее сторону, а иначе я поменяю местами тебе глаза и уши и сделаю из тебя огородное пугало для летней ярмарки, а потом скажу, что так оно и было!

– Ну вот, кажется, я опять пропустила какую-то Санта-Барбару, – раздался позади нас девичий голос с насмешливыми интонациями. – Ну, конечно! Там, где наш повелитель цифр и бог стиля, всегда случается какая-то заварушка. Джеран, ты какого пьяного тролля полез в портал вместо меня? – И высокая белокурая незнакомка с негодованием посмотрела в сторону незадачливого мужчины.

Ответом ей стал маловразумительный лепет.

– Я попросила, чтобы папа настроил мне портал и открыл его. Он это сделал и ушел спать, а я вспомнила, что забыла взять платья для Эмилии, отошла за сумкой на минутку, а когда вернулась, то портал схлопнулся. – Девушка эмоционально всплеснула руками. – Сначала даже ничего не поняла, а оно вот что. Джеран, ты что здесь забыл?

– А у нас тут лорд Мирайл, как оказалось, – мальчик на выданье! Вот пришел очаровывать новообращенную. – И Мариус посмотрел в сторону незваного гостя так, что тот икнул. – Но он уже понял, что ему ничего не светит, и собирается сваливать, роняя тапки.

– Я-то уйду, – поднимаясь с пола и поправляя шляпу, промолвил этот чудик, – а вот сможет ли забыть меня обворожительная землянка…

– Джер-р-ран! – сквозь зубы прорычал Мариус. – Моя угроза насчет фестивального пугала еще в силе!

Я опасалась, как бы ситуация не осложнилась банальной мужской дракой, и поэтому в считаные секунды оказалась рядом с Мариусом.

– Так, вношу предложение, – подала голос блондинка. – Ты, Мариус, отправляешь порталом Джерана обратно, а мы с Эмилией пока пойдем посекретничаем. – И, взяв за руку, девушка потянула меня к выходу из кабинета.

– А-а-а может… – попыталась я что-то возразить, поскольку не хотела оставлять один на один Мариуса и этого пришибленного лорда.

– Все в порядке, Эми, я все-таки адекватный, – успокоил Мариус, – в отличие от некоторых.

– Кстати, я Герда, – представилась блондинка, ведя меня в сторону гостиной. Она явно уже бывала здесь ранее.

Мы сели в гостиной у камина, там же, где я чуть раньше впервые пробовала кровь. Герда рассказывала мне новости, которые я пропустила, будучи без сознания, и показывала содержимое двух большущих бумажных пакетов, принесенных ею.

– О том, что тут у вас случилось, мы узнали от Джордано. Сам он не смог сразу примчаться на помощь, но его жена Лиаль вместе с племянницей Марьяной сразу перенеслась сюда порталом. Наша семья узнала о случившемся как раз от нее. Когда ты полностью восстановилась, Лиаль и Марьяна привели тебя в порядок и красиво одели. Это, кстати, была их идея. А потом мы с Мари собрали кое-какие вещи первой необходимости для тебя и пару приличных платьев на первое время, поскольку, как мы поняли из рассказа Мариуса, все, что было у тебя, осталось в твоем доме, и забрать это не получится.

– Спасибо, – поспешила я поблагодарить девушку, смущенная такой заботой и вниманием.

– Обращайтесь, – ответила она с улыбкой. – Мариус – близкий друг моего брата Свенельда, а на Эсфире семья и близкие – это понятия священные. Наши семьи всегда помогали друг другу в трудную минуту.

– Я отправил этого засранца обратно порталом на Эсфир. Сказал ему, что домой, а на самом деле его выкинет на одной из улиц квартала Красных фонарей, – войдя в комнату, сообщил нам Мариус. – Джеран хотел обольстить юную леди? Вот там этих леди – пруд пруди. Обольщай, сколько душе угодно, были бы деньги.

Герда рассмеялась, прикрыв ладошкой рот. Я присоединилась к ней, представив обалдевшего Джерана, попавшего в «веселый квартал».

– Квартал Красных фонарей – это ведь то, что и на Земле в Амстердаме, верно? – задала я Мариусу вопрос, на что тот кивнул.

– Это единственное место в Южной империи, где разрешена проституция, – пояснила мне Герда. – Императорский совет Эсфира решил, что искоренить древнейшую профессию невозможно, зато можно взять ее под контроль. Оказывать интимные услуги можно только в пределах квартала Красных фонарей. Он во всех империях так называется. Квартал постоянно проверяют – работать там могут только совершеннолетние и только по собственной воле, плюс строжайше запрещены дурманящие травы и зелья.

За нарушение договора наказание весьма суровое, вплоть до казни. Пару лет назад прогремел грандиозный скандал – одна не сильно законопослушная леди держала в своем борделе несовершеннолетних девушек. А потом выяснилось, что еще и дурман-траву из-под полы продавала. С ее стороны странно было вообще это затевать – такие вещи на Эсфире невозможно утаить. Бордель этот накрыли быстро, хозяйку и тех клиентов, кто знал, что девушки не достигли совершеннолетия, повесили. Казнили и тех, кто употреблял запрещенные травы. Тех, кто не знал о возрасте девушек, отправили на Дальние острова на каторжные работы. А это та же самая смерть, только с отсрочкой.

– Справедливо, – заметила я и тут же задала Герде новый вопрос: – А как стало известно об этом злодеянии и всех его участниках? И почему на Эсфире, как ты сказала, преступление долго не утаишь?

– Потому что в жандармерии всегда есть маги-менталисты, которым не составит труда покопаться в мозгах и выудить всю правду. При очередной проверке квартала в составе комиссии как раз и были два менталиста. Они-то и почуяли неладное.

За моей спиной раздалось хлопанье крыльев, и, обернувшись, я увидела в распахнутом окне темный силуэт улетающего ворона.

– А почему вампиры оборачиваются в птиц?

– Этого точно не знает никто, так сложилось эволюционно, – пояснила Герда. – Причем именно в хищных птиц. Это как-то взаимосвязано со способностью вампиров к левитации. Все, что мы знаем, – что способность перекидываться оборотни и вампиры приобрели в ходе эволюции после прибытия на Землю. Наверное, так подействовала атмосфера нового мира, – ответила Герда, глядя вместе со мной в окно.

– А я тоже смогу оборачиваться птицей? И какой? – последовал от меня очередной вопрос.

– Сможешь, но для этого придется для начала потренироваться, – ответила она. – И тебе стоит определиться с тем, какой птицей ты видишь себя, потому что при перекидывании ты должна будешь представлять определенную птицу, и всегда одну и ту же. Потом этот образ закрепляется за тобой с годами на подсознательном уровне. Выбирай птичку, отражающую твою внутреннюю суть.

– А как открывают портал с Земли на Эсфир, если эта планета без магии, а для открытия портала магия нужна?

Поток вопросов от меня на сегодня, кажется, не прекратится.

– Все просто, – последовал очередной ответ, – стационарные порталы на Земле открыты всегда, и по каждому каналу с Эсфира поступает часть магии, необходимой для его стабильной работы. С индивидуальными порталами сложнее. Чтобы его выстроить, тебе необходимо настроить магическое зрение на пространственные поля планет, покрывающие их, словно сеть, вычислить координаты твоего нынешнего местонахождения, затем координаты места прибытия, потом выстроить пространственный коридор перехода и закрыть его вход после того, как ты войдешь в него. Выход, как правило, закрывается сам.

Так как Земля не имеет магии в себе, для открытия разовых порталов мы используем кристаллы-накопители магии. В данном случае пространственной. Можно обойтись и без кристалла, но тогда на открытие затратишь много сил. Это очень непросто сделать, пространственная магия – непростая штука и ошибок не прощает, тут нужны сноровка и упорные тренировки. Я пока учусь этому, но самостоятельно делать порталы еще долго не рискну. Таким же образом отправляются письма между Землей и Эсфиром. Только отправляя письмо с Земли, нужно указывать координаты адресата в пространственной сетке, если пишешь на обычной бумаге, если же это специальная бумага для посланий, то достаточно указать имя, фамилию адресата и сам адрес.

Наверное, если б я осталась человеком, то сейчас моя голова уже взорвалась бы от того вала информации, который на меня накатил, но учитывая мои новоприобретенные способности, мозг работал подобно компьютеру, и все мной услышанное раскладывалось в голове «по полочкам» и систематизировалось. А еще я совершенно не ощущала усталости, хотя, по идее, должна была. Это же сколько теперь можно успеть сделать полезного, не тратя времени на отдых!

– А спать, кстати, тебе все равно придется, – будто прочтя мои мысли, сказала собеседница. – Обычно вампиры и оборотни устают через два-три дня.

– А ты вампир? – спросила я Герду, хотя какое-то сверхъестественное чутье подсказывало мне, что это не так.

– Нет, – подтвердила девушка мои догадки, – я маг. Как моя мама. А мой папа – оборотень. Игра генов в нашей семье распределилась так: мой старший брат Свенельд – оборотень, я – маг, младший брат Марнемир – оборотень, сестра Бригитта – маг. Они, кстати, двойняшки. И те еще занозы, с ними не соскучишься.

Лицо Герды озарила теплая улыбка при воспоминании о младших брате и сестре. Мне даже стало чуточку завидно. Большая дружная семья – несбыточная мечта моего детства.

– А я думала, что заноза семьи это Джеран, – сказала ей.

– Не-е-ет, – покачала головой Герда, – милые занозы у нас – близнецы, а брат моей невестки Джеран Мирайл – это общесемейная непроходящая мигрень, хоть и любимая всеми. Джер своеобразный мужчина, но за свою семью всегда горой. Просто… Он непосредственный и чудаковатый. Как профессор математики Джеран просто чудо, но за пределами учебной аудитории – это сумма двух Хиросим и трех Нагасаки, помноженная на Чернобыль.

– Воу, звучит феерично, – усмехнулась я, попутно отметив, как хорошо знакома девушка с историей моей родной Земли.

– Иногда это скорее катастрофично, – парировала Герда, – одна его задумка пройти в портал вперед меня, пока я за сумками отошла, чтобы тут, как он выразился, тебя обольстить, чего стоит! И как только такое в голову пришло! И это при том что мы в разговорах упоминали тебя как возлюбленную Мариуса.

В светлеющем небе показался знакомый черный ворон с пакетом в клюве, и, взглянув на часы над камином, я удивилась тому, как быстро прошел час в обществе Герды. Обернувшись, Мариус отдал мне пакет, в котором лежали все мои ценные и дорогие сердцу вещи, и начал тут же настраивать портал для Герды, так как на Эсфире время близилось к утру, и девушке предстояло идти в школу. При упоминании о школе и экзаменах мое сердце снова укололо иголочкой тоски. Ведь у меня не будет выпускного. И пусть у меня нет друзей, но как же хотелось надеть красивое вечернее платье, сделать прическу и с гордостью забрать свой аттестат и серебряную медаль!

Создание Мариусом портального перехода оказалось столь интересным для меня, что отвлекло от грустных дум. Сначала он закрыл глаза, затем открыл их, потирая руки, очертил в воздухе большой круг, который начал светиться мягким и тусклым золотистым сиянием. Мариус смотрел не мигая, и от этого сияющий круг увеличивался в размерах. Когда круг достиг такой величины, что внутри него мог находиться человек среднего роста, Герда кивнула и подошла к порталу.

– Приятно было пообщаться, – совершенно искренне сказала я Герде.

– Взаимно, – ответила девушка. – Тебе стоит обязательно познакомиться с моей подругой Марьяной. Я уверена, что мы втроем подружимся.

Сделав шаг в сияющий круг, за которым виднелся такой же светящийся тоннель, девушка обернулась к нам со словами:

– Пока-пока, мои дорогие, еще увидимся! – И, помахав рукой, она полностью вошла в тоннель.

По мере того как Герда удалялась, светящийся круг сужался, пока полностью не исчез по взмаху руки его создателя, и уже ничто не напоминало о том, что каких-то три минуты назад здесь был еще кто-то, кроме нас двоих.

– Мариус, это потрясающе! Просто невероятно! – не смогла я сдержать восторг от увиденного.

– Благодарю, – улыбнулся он мне в ответ.

– И как долго она будет возвращаться домой? – последовал новый вопрос от меня.

– Учитывая близость Эсфира к нам, минуты три спокойным шагом, не более.

– Признаться честно, мне уже не терпится увидеть этот самый Эсфир! Столько всего любопытного и интересного я услышала о нем, и это только за один вечер, а точнее, ночь!

– То ли еще будет, – усмехнувшись, сказал Мариус и заключил меня в кольцо своих рук.

А у меня тем временем появился новый волнующий меня вопрос.

– Мариус, а что происходит с одеждой, когда ты перекидываешься в ворона? Я полагала, что если обернуться в кого-либо, то обратный переход ты встретишь в чем мать родила…

Мариус закатился басистым хохотом. Его смех был столь заразительным, что невозможно было не засмеяться вместе с ним.

– Я сделал так, что некоторые костюмы в моем гардеробе оборачиваются вместе со мной. Самые часто надеваемые. Если обернусь в чем-то другом, то одежда будет валяться на полу, и обратно я перекинусь вот так, как ты сказала, – в чем мать родила. Поэтому если я предполагаю обращение, то надеваю то, в чем могу обернуться, – пояснил мне Мариус, не размыкая наших объятий.

– Как там поживают мои родные и близкие люди? – задала ему вопрос, не скрывая при этом сарказма.

Мариус заметно напрягся.

– Странные они какие-то, – последовал ответ. – И разговоры ведут подозрительные. Я прекрасно их слышал, находясь в твоей комнате, а они болтали на кухне внизу. И что-то не слышно в их беседе искреннего беспокойства о твоей судьбе. То есть они, конечно, в недоумении, куда же ты пропала, но твои состояние и самочувствие не вызывают у них беспокойства.

– Чую, что-то тут нечисто, – сказала я Мариусу, и что-то мне подсказывало, что я окажусь права. – У меня с детства повышенная чувствительность на всякие странности или неприятности.

– Что ж, осталось дождаться ответа от четы Эринглив, и, возможно, тогда что-то да прояснится, – ответил мне Мариус.

– Теперь мне ясно, о чем меня предупреждали все эти пугающие сны, – выразила я свою мысль, вспомнив самые жуткие для меня детали таинственных сновидений, смысл которых теперь стал мне понятен.

– Какие еще сны, милая? – спросил меня заинтересованный Мариус.

– После нашей самой первой встречи тогда, на улице, меня стали посещать сновидения, смысл которых от меня ускользал…

И я все рассказала ему в деталях. Мариус посчитал это проявлением моего очередного дара. На этот раз прорицательского. Несмотря на то что мои способности проявлялись с детства, я пребывала в состоянии некоторого шока от того, что у меня вдруг оказался огромный магический потенциал, который хранил в себе множество «сюрпризов». Потенциал, а не психическое расстройство! Разве это не прекрасно? Не так-то просто поверить в свою уникальность и одаренность после того, как много лет подряд близкие люди считали тебя пустым местом. Это даже немного пугало меня, ведь огромная сила просто так не дается никому.

Тем временем за окном просыпался новый день. Солнце еще не появилось на небосводе, но линия горизонта постепенно светлела, наливаясь красками рассвета, звезды гасли, а птицы завели свои утренние трели, прославляя наступающий день. В окно влетел порыв ветра, принесший с собой свежий запах тюльпанов, морского бриза и сладковатый аромат моего любимого жасмина. Теперь, благодаря острому обонянию, я ощущала все его оттенки. Я подошла к окну и вдохнула свежий утренний воздух, наполненный ароматами весны и моря. Позади меня раздались шаги, и я снова оказалась в уютных объятиях Мариуса. Этот жест разбудил прилив нежности и эйфории в душе, и все мои проблемы уже не казались такими уж большими, а ожидание грядущих событий приятно будоражило кровь. И как я раньше без этого жила?

– С первым рассветом твоей новой жизни, – промолвил Мариус с улыбкой, которую я не видела сейчас, но чувствовала по интонации его голоса.

Так мы и встретили это утро – стоя вдвоем у большого окна и глядя на рождение нового дня. И в этот момент я ощущала, что действительно вижу первый рассвет своей новой жизни.

Глава 8
Знамение

Эмилия

Ответ на письмо мы получили через пару часов утром того же дня. В нем говорилось, что леди Эринглив узнала нас на том фото, которое было в моем кулоне, а мое фото, сделанное на полароид, развеяло последние сомнения и поставило точку в вопросе, где же моя мама. Вот мы и нашли друг друга. Без малого шестнадцать лет спустя… То письмо я читала с замиранием сердца и чуть дыша от волнения. Мы ожидали визита супругов Эринглив к нам в особняк вечером следующего дня, поскольку сейчас они находились в Северной империи по каким-то важным делам, которые теперь они намерены были срочно прервать ради меня. Наше письмо им переслала домоправительница.

Вернувшись из полицейского участка, Мариус вкратце рассказал, что ему удалось узнать. О моем исчезновении стало известно после того, как отец пришел в себя в больнице. К тому моменту я уже была у Мариуса, поэтому на месте аварии, естественно, никого не нашли. Теперь меня усердно искали, были задействованы даже группы волонтеров. При мысли о том, что люди тратят время и силы на бессмысленные поиски, которые, ясное дело, не увенчаются успехом, я ощутила неловкость. Но Мариус посоветовал отпустить эту ситуацию и сосредоточиться на предстоящих приятных переменах в моей жизни.

В первый же день после того, как я очнулась вампиром, начал прибывать неиссякаемый поток гостей с подарками для меня. Как объяснил Мариус, этой традиции не так много лет, но ему она нравится: когда происходит первое обращение рожденного вампира или оборотня, обычно лет в четырнадцать-шестнадцать, родители устраивают большой семейный праздник, куда приглашаются все родные и близкие семьи, а также друзья. Такой же праздник устраивают и тем, кто стал обращенным вампиром или оборотнем. И естественно, гости приходят с богатыми дарами для новообращенного. Потрясающе! Традиции магического мира нравились мне все больше. Первыми к нам пожаловали Алессио с Алевтиной. Поздравив меня с новым жизненным этапом и пожелав всего самого-самого, пара вручила мне небольшие, как выразилась Алевтина, подарочки. Поблагодарив их, я отнесла все в свою спальню, а там успела мельком посмотреть и обомлела. Ничего себе!

– Ого! – сказала я себе под нос, пораженно глядя на все это великолепие. – Если это небольшие подарочки, то какие же тогда будут большие?

В одном пакете нашлась уйма разнокалиберных цветных баночек, тюбиков и прочих милых упаковочек уходовой косметики. «Красоты много не бывает!» – гласила маленькая открытка с подписью «От супругов Ренальди». Открыв второй подарок, я увидела большую бархатную шкатулку черного цвета – внутри ослепительно сверкал комплект из белого золота и аквамаринов: длинные серьги, кольцо и широкий браслет.

М-да-а-а, я, отвыкшая после смерти бабушки и деда от приятных сюрпризов, сегодня рискую от изумления навеки остаться с удивленным взглядом. Мариус предупредил меня, что подарки на Эсфире и у земных представителей сверхъестественного сообщества принято распаковывать после того, как разойдутся гости, и потом в качестве «спасибо» отправлять небольшие благодарственные записки. Честное слово, в знак признательности за такие сокровища я готова гостям отправить рукописные оды в их честь!

Супруги Ренальди гостили у нас пару часов, и, едва проводив их, мы увидели свечение в гостиной, характерное для открытия портала. С Эсфира к нам прибыла настоящая делегация. Мариус представил мне всех гостей по именам – супруги Свенельд и Элинн, следом за ними из портала вышли две светловолосые девочки примерно одинакового возраста на вид, очень похожие внешне. Это оказались их дочери-погодки одиннадцати и двенадцати лет, Айнэль и Лаира. Следующими из портала показались Джордано с супругой Лиаль и сыном Тайлиром. Наверное, только уникальная вампирская память помогла мне с первого раза запомнить необычные имена всех гостей. Последними вышли Герда и Марьяна, которую я запомнила после нашей первой короткой встречи. Все были одеты необычно по земным меркам – в стиле девятнадцатого века. Естественно, гости пришли с подарками, которые мы с Гердой и Марьяной отнесли снова в мою комнату. Их было столько, что мне не хватило рук справиться самой. Не упасть бы в обморок от восторга, когда начну распаковывать это все.

Буквально с первых минут общения с Марьяной и Гердой я сама не заметила, как совершенно расслабилась в их обществе и спокойно могла говорить о чем угодно. Обе девушки оказались невероятно доброжелательны ко мне и дружелюбны, и это не могло не располагать к ним. Для меня, не имеющей раньше друзей и даже приятелей, это стало неизведанным, совершенно новым чувством – ощущать себя в компании на своем месте и в своей тарелке. Как будто я знала этих девушек раньше. Неужели такое возможно? А я-то уж записала себя в пожизненные изгои.

Оказалось, что меня окружали просто не те люди. Одиночество – такая штука, к которой со временем начинаешь привыкать, и поэтому я пока что по старой привычке боялась считать их своими подругами, но, вопреки моим детским страхам, душу грело приятное предчувствие крепкой дружбы.

Как маленький ребенок, я продолжала заваливать девчонок вопросами о жизни на Эсфире, а Марьяна даже пообещала мне позаимствовать у своего друга книгу об этом мире, в которой собрана самая необходимая информация для новоприбывших переселенцев.

Из их рассказов я узнала, что Эсфир состоит из четырех огромных империй, названных по сторонам света, – Северная, столицей которой был город Винтарра, Южная со столицей в Альтарре, Западная империя со столицей в Кельтарре и Восточная, столицей которой был город Дэльтарра. Во главе каждой империи находился монарх (император или императрица), который правил при помощи Парламента и Совета. Интересный на Эсфире и порядок престолонаследия – после смерти или отречения от престола действующего монарха следующим императором становился его первенец независимо от пола. Но должно было соблюдаться одно важное условие – соответствие статусу монарха. Если же народ сомневался в способностях своего правителя, то мог быть проведен референдум о его смене. Это условие, по мнению многих жителей Эсфира, испокон веков давало мотивацию наследнику быть достойным правителем своего государства не на словах, а на деле. Каждая империя состоит из княжеств-областей, во главе которых находятся князья, избираемые жителями княжества и утверждаемые лично императором и Парламентом.

Летоисчисление на этой планете ведется от сотворения миров Земли и Эсфира одним Демиургом-творцом, и сейчас на Эсфире шел семь тысяч пятьсот восемнадцатый год. Называть месяцы принято так же, как и на Земле, а вот неделя там состоит из восьми дней – пять рабочих дней и три выходных. Последний пунктик мне особенно понравился.

Поговорив о жизни на Эсфире, мы вернулись на веранду, где нас ждал небольшой фуршет. Даже не зная, где находится та самая веранда, сейчас можно было безошибочно ее найти по взрывам хохота, периодически доносившимся оттуда, и звукам рояля. Очевидно, кто-то решил побаловать всех присутствующих музыкальной импровизацией. Как оказалось, за инструментом сидел Мариус, играя незнакомый мне вальс, под который легко, словно невесомые снежинки в воздухе, кружили Свенельд с Элинн. За ними внимательно наблюдали Тайлир и Айнэль, а затем, переняв движения, начали вальсировать под тихий счет Тайлира.

– Неплохо, ребятки, до вашего бала дебютантов, уверен, вы отточите свои навыки до мастерства. Может, еще Элинн и Свенельд у вас уроки брать будут, – смеясь, резюмировал Джордано, и к нему присоединились все остальные. – Эмилия, – обратился он ко мне, – тебе Мариус уже успел рассказать о том, что эсфирский вариант дискотеки – это бал? Привычные землянам современные танцы на Эсфире не котируются. Другое дело – вальс, мазурка, полонез, полька, галоп, кадриль.

– Что-о? Нет! – пораженно ответила я, пребывая в некотором шоке от услышанного.

Подумать только – бал! Господи, да в моей стране последний настоящий придворный бал проходил в тысяча девятьсот третьем году! Из всех вышеперечисленных танцев у меня сносно выходило танцевать только вальс. Эту мысль я и озвучила, попутно поделившись переживаниями, что на эсфирском балу стану всеобщим посмешищем.

– Это исключено, – заверил меня Мариус, встав из-за рояля и подойдя ко мне, – мы научим тебя танцевать все, что популярно на балах. Ты очень быстро все запомнишь. Ты ловкая, у тебя сейчас отличная память, быстрая реакция. А невероятная пластичность и превосходный музыкальный слух у тебя и до обращения были.

– Давайте не будем откладывать такое важное дело в долгий ящик, господа, – бойко провозгласила Герда и села за пианино. – Предлагаю вам попробовать прямо сейчас. – Изящно занеся руки над клавишами, она лукаво посмотрела в мою сторону и начала играть.

Я с первых нот узнала знаменитый вальс «Мой ласковый и нежный зверь» композитора Евгения Доги. Вокруг нас, словно танцевальный вихрь, закружились Джордано с Лиаль, а следом за ними и Свенельд с Элинн.

Я пристально смотрела на ноги танцующих, и будь я человеком, это мне ничего конкретно не дало бы, но сейчас мои восприятие и память усилились настолько, что я буквально с первого раза запомнила, каким образом пары делали шаги, как поворачивались, держали голову и руки.

– А теперь давай попробуем это медленно повторить, – промолвил Мариус и, взяв меня за руку, положил вторую на середину талии.

Между нами было расстояние, положенное этикетом, но даже это не спасло меня от учащенного сердцебиения, когда он едва заметно пальцами огладил кожу на моей спине. По рукам побежали мурашки.

В открытое окно ворвался ветер, заигравший прядями наших волос. Послышались далекие раскаты грома и шум прибоя. Мы начали не спеша вальсировать, и в этот момент я забыла обо всем вокруг, едва стоило мне поднять взгляд и встретиться с бирюзовым морем его глаз. Меня окутал неповторимый аромат Мариуса, так похожий на освежающий запах можжевельника, аромат, который я теперь узнаю из тысячи и ни с чем не спутаю. Словно издалека до меня доносился мерный стук – это кто-то из гостей отбивал для меня ритм вальса, чтобы мне было проще танцевать.

Несмотря на заверения Мариуса, что у меня все получится, я морально приготовилась к тому, что все же отдавлю ему ноги, но, вопреки моим ожиданиям, этого не произошло. Все-таки реакция и память вампира сделали свое дело – вся последовательность шагов четко отложилась в моей голове, и я, хоть и ощущала некую скованность, все же смогла с первого раза провальсировать без ошибок. Осознание этого поразило меня, а ведь я и под ноги даже не смотрела. Все происходило будто на автомате.

Тем временем темп вальса постепенно ускорялся, танцевать приходилось уже быстрей, но это не помешало мне делать все идеально. Мы с Мариусом смотрели друг на друга не отрываясь. Происходящее казалось прекрасным сном.

– Отлично, Эмилия, техника на высоте, – услышала я от Марьяны. – Осталось чуток попрактиковаться, и ты будешь чувствовать себя уверенней и раскованней в танце.

Прозвучала последняя нота, Мариус поклонился и галантно поцеловал мою руку. От прикосновения его губ по коже вновь побежали мурашки.

– Я бы танцевал с тобой весь вечер, Эмилия, – тихо произнес он, и от его голоса сердце будто пропустило удар.

– В таком случае, – вновь заговорила Марьяна, – рекомендую вашей паре совместить полезное с приятным – разучить еще полонез и польку. Убиваете двух зайцев сразу – Эмилия практикуется, Мариус наслаждается.

Предложение Марьяны было встречено одобрительным смехом, и мы продолжили танцевать. Так незаметно за танцами пронеслись два часа, после чего меня ждал сюрприз. Пока мы мило общались всей нашей дружной компанией, Мариус отошел, как он сказал, на минутку и вскоре вернулся с объемным свертком красного цвета в руках.

– Только что доставлено портальной почтой с Эсфира, – промолвил он, улыбаясь мне и протягивая сверток. – Я долго думал, что же подарить тебе в честь обращения, и вспомнил нашу самую первую случайную встречу на улице и гитару, висевшую на твоем плече. Надеюсь, что угадал с подарком. – И, продолжая с нежностью смотреть на меня, он склонил набок голову. – Ну же, открывай.

Почувствовав себя маленьким ребенком в новогоднее утро, взяла загадочный сверток и аккуратно развернула плотную бумагу. За ней скрывался красивейший футляр с бронзовыми замками, открыв которые я затаила дыхание, увидев шедевр гитарного мастерства. Мой восторг сейчас был подобен цунами. О подобном великолепии я не могла даже мечтать! Такой необычайной красоты гитару я видела впервые – темно-бордового цвета с выжженными и будто покрытыми золотом узорами-вензелями. На обратной стороне грифа таким же узорчатым шрифтом было написано: «Море помнит о нас». Прочтя эту фразу про себя, я посмотрела на Мариуса, и мы улыбнулись друг другу. Достав инструмент из футляра, я разглядывала его, все еще не веря, что это принадлежит мне.

– Струны у нее сделаны из золота, а сама гитара из эльфийского кедра и красного дерева, – пояснил мне Мариус, прервав ход моих мыслей.

– Это не лорда Иллиэйра творение? – спросил Свенельд с любопытством, как и все присутствующие, разглядывая гитару.

– Его самого, – кивнул Мариус, а Свенельд присвистнул в ответ.

Ну вот, теперь помимо ювелирных драгоценностей у меня появилась не менее драгоценная гитара.

– Спасибо тебе! С идеей подарка ты попал в яблочко, – сказала я и, поборов стеснение, при всех коротко поцеловала его в губы.

Даже от мимолетного поцелуя жар прилил к щекам, и мне пришла в голову мысль, что сейчас, должно быть, мое бешеное сердцебиение слышно в комнате всем, кто обладает сверхъестественным слухом. Но наши гости ни видом, ни выражением лица, ни поведением никак этого не показали. Такая тактичность умиляла и рождала во мне еще большее расположение ко всем присутствующим. Я буквально ощущала эту исходившую от всех, кто сейчас был с нами, волну дружелюбия и благожелательности. И снова подивилась тому, как же раньше я жила без этого чувства. Или, вернее сказать, знания? Знания того, что тебя любят и принимают такой, какая ты есть, без условностей, не желая уколоть словами или подначить.

Тем временем все выжидающе смотрели на меня.

– Сыграешь что-нибудь для нас, Эмилия? – спросил меня Мариус, подойдя сзади и обняв.

Я ощутила некую растерянность.

– А что играть-то?

– Да что угодно! – воскликнула Лиаль. – Мы слушатели благодарные и непривередливые, поверь.

– Чтобы тебе было проще, сыграй то, что разучивала недавно, – посоветовала Герда.

Что ж, а почему бы и нет? В конце концов, если я сфальшивлю, ничего страшного не произойдет. Это домашний концерт для своих, а не публичное выступление.

– Сейчас я вам и сыграю, и спою по полной программе, – пошутила я, проведя пальцами по струнам и убедившись в идеальном звучании инструмента. Ноты одной из моих любимых рок-баллад, которую я совсем недавно играла, сидя на берегу моря, всплыли в памяти сами собой. Как оказалось, мне хорошо запомнились и слова песни, и ее аккорды. Новая гитара эсфирского мастера звучала чисто и звонко, звуки, издаваемые ею, ласкали мой музыкальный слух, и от этого петь было вдвойне приятней. Когда я пела, то словно не замечала ничего и никого вокруг, но когда прозвучали финальные аккорды, заметила, как живо переглядываются между собой Свенельд, Мариус и Джордано. Раздались аплодисменты.

– Феноменально! Ты очень хорошо играешь, и голос у тебя красивый, – похвалила меня супруга Свенельда.

– С ума сойти, это же «Ария»! Eccellente^[6]! – воскликнул ошеломленный Мариус. – «Осколок льда» – одна из моих любимых композиций в их репертуаре! Я даже не представлял, что ты играешь что-то подобное! Значит, ты у меня рок-дива? – игриво поинтересовался он, снова меня обняв.

– Ну-у-у, в общем-то, да. Меня больше удивляет, что ты знаешь эту песню.

– Хо-хо! Не просто знаю. И не только эту песню. Мы с ребятами, – Мариус кивнул в сторону мужчин, – в две тысячи первом году ходили на концерт «Арии» в Москве. Видела бы ты, как мы там отжигали, – усмехнулся он.

– Да-а, знатно мы тогда погуляли! Душевно так. И косухи с берцами Мариус отменные достал, – промолвил Джордано, и Свенельд, согласившись с ним, кивнул.

Я не могла сдержать смех, представив эту троицу «ребят» на современном рок-концерте.

– У меня даже фото с того концерта где-то лежат в одном из альбомов, – сказал мне Мариус. – Надо будет тебе их непременно показать.

– Слушай, Эми, а давай вместе с нами ты запишешься на музыкальное отделение в Академии? Ты же планируешь поступление? Поступай вместе с нами в Академию Магии! – с жаром предложила Марьяна, переглянувшись с Гердой, и та согласно закивала.

– Мариус упоминал, что у вас в планах – получить тебе эсфирское образование.

И обе девушки выжидающе посмотрели на меня, словно вопрос о моем поступлении решался прямо сейчас.

– Я подумаю об этом, – ответила уклончиво. – За каких-то несколько дней в моей жизни столько событий произошло, сколько не происходило за все мои почти восемнадцать лет. А сколько всего меня впереди ожидает, даже представить сложно. Я о некоторых вещах даже подумать еще не успела.

– Думай быстрее, – настойчиво промолвила Герда. – На Эсфире, слава богам, нет того, что у вас зовется ЕГЭ. Мы просто сдаем итоговые контрольные работы в конце мая по всем предметам, и все! В первых числах июня уже выпускной, а в конце месяца вступительные испытания в Академию. Так что времени осталось на раздумья не так уж и много, – лукаво улыбнувшись, девушка забавно поиграла бровями.

Несмотря на заверения в том, что у меня выйдет без проблем получить аттестат и поступить в Академию, меня терзали некоторые сомнения. Было совершенно не понятно, как и что нужно делать при поступлении в магическое учебное заведение, учитывая к тому же, что магией пользоваться я не умела.

– Моя дорогая, у тебя есть почти полтора месяца времени, чтобы заняться этим вопросом, а учитывая, что вампиры спят раз в два-три дня и быстрее все запоминают, то это очень даже приличный отрезок времени для тебя, – попыталась успокоить меня Лиаль.

– А вы не вампир? – полюбопытствовала я у нее.

– Нет, я нимфа, – улыбнулась она.

Лиаль, пожалуй, полностью соответствовала моим стереотипным представлениям о том, как должны выглядеть нимфы, – миниатюрная, тоненькая, длинные русые волосы, серые глаза и мягкие, детские черты лица.

– А какая, кстати, у тебя родная магическая стихия? – задала мне Герда тот самый вопрос, которым я сама недавно задавалась.

– Не знаю, – честно ответила, пожав плечами. – Как вообще определяют родную стихию?

– Твоя стихия зависит от того, в какие день и месяц ты родилась, – начала объяснять Марьяна. – У вас это еще обычно в гороскопе указывается. Маг может управлять всеми стихиями, по идее, но это не совсем так. Родная стихия всегда будет самой податливой в его руках. Очень редкий маг обладает способностью одинаково хорошо подчинять себе все четыре стихии. Таких называют универсалами. Но это о-очень большая редкость.

– Насколько это редкий вид магов?

– Очень редкий, – ответил мне Свенельд. – Но нам повезло, и все два таких мага, известных нам, находятся в нашей развеселой компании.

После этой фразы Герда и Марьяна одновременно подняли руки, смешно при этом улыбаясь. Моему удивлению в тот момент не было предела.

– И что, вам подчиняются все-все стихии одинаково? – спросила я у девчонок, на что те кивнули.

– Только у меня родная стихия – это вода, – пояснила Герда, – а у Марьяны огонь. Когда у тебя день рождения?

– Пятого июня, – ответила я.

– Значит, твоя родная стихия – воздух, – сказала Марьяна и предложила мне попробовать прямо сейчас попрактиковаться в подчинении стихий.

Я охотно согласилась на этот эксперимент. Наша компания к этому времени разбилась на кружки по интересам. Мужчины вполне ожидаемо пустились в детальное обсуждение экономической политики Южной империи Эсфира, Тайлир, Айнэль и Лаира играли в саду в бадминтон, а Лиаль и Элинн с неподдельным интересом разглядывали земные наряды в глянцевом журнале, который я оставила на плетеном столике.

Время клонилось к вечеру, но было еще светло, хотя тучи, заходившие с одной стороны, все же несколько приближали наступление сумерек.

Мы с девчонками решили выйти в сад на свежий воздух по примеру младших товарищей. Наша троица устроилась под раскидистым цветущим деревом магнолии, и когда я представила нас со стороны, то подумала, что мы выглядим так, словно нас троих сюда случайно занесло машиной времени из позапрошлого века.

– На Эсфире испокон веков существует мудрость «Велика сила веры», – тем временем рассказывала мне Герда. – Эти слова даже выбиты на арке у главного входа в Академию Магии. Смысл поговорки прост и как раз объясняет, что нужно делать магу для того, чтобы получить желаемое, – просто живо представить это в деталях и искренне в это поверить, поверить в свои силы. Представить так, словно это уже получилось у тебя. И, повторюсь, – поверить. Искренне. Вера творит великие вещи.

– Для начала попробуй создать у себя на ладошке мини-вихрь. Маленькое воплощение твоей стихии, – промолвила Марьяна. – Для этого представь, как на твоей ладони постепенно закручивается маленькая воздушная воронка. Почувствуй, как твоя сила, что сокрыта внутри тебя, в твоей крови, течет по венам, и ты можешь ею управлять.

– Кстати, самая лучшая тренировка обращения к собственной магии и ее потенциалу – медитация, – добавила Герда. – Именно она помогает почувствовать свою силу и дать ей выход. Я бы начала знакомство с магией с медитации, а потом уже попробовала сделать небольшой вихрь, или что там еще можно сотворить магу-воздушнику.

Закрыв глаза, я попыталась мысленно отключиться от всего мира и сосредоточиться на своей магии. Поначалу было сложно, постоянно в голову лезли какие-то мысли, коих сейчас был целый табун в голове, но с третьей или четвертой попытки я смогла все же настроиться.

– Загляни внутрь себя, сосредоточься на своем внутреннем мире, не думай больше ни о чем, – словно издалека доносился голос Марьяны, хотя на самом деле мы сидели близко друг к другу кружочком, взявшись за руки.

Сначала передо мной была лишь темнота, и ничего особенного не ощущалось. Но потом я явственно почувствовала, как по венам разливается сила, описать которую было бы трудно. Перед закрытыми глазами возникло голубоватое свечение. Сначала оно было ровным, затем стало закручиваться в спирали.

Над нами раздались раскаты грома, и ветер, до этого почти не ощутимый, разгулялся сильнее, бросая мне волосы в лицо. Голубые спирали перед моим внутренним взором продолжали закручиваться, а затем, словно из ниоткуда, появилось радужное свечение. Я почувствовала, как снова усилился ветер, шумевший в листве деревьев, и услышала очередной рокот грома, предвещающего скорую грозу. Едва я открыла глаза, как произошло что-то совершенно невероятное!

Прямо над нами раздался оглушительный громовой раскат, затем высоко в небе над нашими головами полыхнула ветвистая молния, и тонкие голубоватые светящиеся линии зазмеились по нашим рукам, которые мы так и не разомкнули. Зачарованно наблюдая за происходящим, мы даже не обратили внимания, что из дома в этот момент выбежали все, кто там оставался. На нас смотрели с изумлением и непониманием. В небе снова загрохотало, и сорвались первые тяжелые капли дождя. При этом на противоположной стороне неба царствовало закатное солнце. Голубое свечение на наших руках тем временем постепенно угасло, и мы втроем, держась за руки, побежали в сторону дома под навес.

– Что это вообще было? – почти в один голос заявили мы, пребывая в шоке от происходящего.

– Боже мой, девочки, ваши ауры! – пораженно воскликнула Элинн, глядя на нас такими глазами, словно перед ней боги Египта стояли собственной персоной, а не три девчонки.

– Боги милостивые! – послышалось чье-то восклицание, но в суматохе я не разобрала, кому оно принадлежало.

Ко мне подбежал Мариус, и взгляд его был таким же безмерно удивленным, как и у остальных. Да что происходит?!

– Ваши ауры сияют всеми цветами радуги, – завороженно глядя на нашу троицу, промолвил он.

– И что? – спросила я.

– Аура у каждого мага, вампира или оборотня, не важно у кого, имеет только один цвет. А у вас аура во все цвета радуги разукрашена, – пояснил мне Мариус, чем вызвал у меня еще большее непонимание происходящего вокруг.

Дождь постепенно стал стихать, а на светлом кусочке неба появилось нечто такое, отчего мой совершенно ничего не понимающий мозг грозился окончательно отключиться, послав всех и вся темным лесом. На небосклоне возникла тройная радуга. Еще никогда в жизни я не видела ничего подобного, хотя из школьного курса физики запомнила, что такое очень даже может быть.

– Дамы и господа, – раздался нарочито официальный голос Свенельда, – мы с вами стали свидетелями исторического и уникального события – инициации магического Триумвирата, овеянного легендами и тайнами.

Магического чего-о-о?

Глава 9
Сила Триумвирата

Эмилия

– И почему у меня такое ощущение, будто мы влипли во что-то далеко не сказочное? – спросила я, обращаясь к Герде и Марьяне, сидя между ними.

– Не знаю, но у меня то же самое чувство, – со вздохом ответила мне Герда.

– И у меня, – подытожила Марьяна.

Не сговариваясь, мы одновременно снова вздохнули.

– Не знаю, как вам, а мне вся эта эпопея с Триумвиратом и его великой силой не нравится! Потому что чем больше сила, тем больше и ответственность, – вновь заговорила Герда. – А если быть точнее, мне не нравится, что мы оказались центром этой истории, этим самым, мать его, Триумвиратом!

– И угораздило же вляпаться… – обреченно изрекла Марьяна, нервно теребя рыже-каштановую прядь волос, выбившуюся из прически.

Если еще недавно наш особняк напоминал Дом культуры – мы пели, играли, разучивали танцы, то сейчас он превратился в некий гибрид Дома Советов и птичьего рынка. Едва мы зашли с улицы, начался настоящий хаос – посыпались бесконечные вопросы от младших членов компании о случившемся, возгласы всех присутствующих по поводу радужного сияния наших аур, которое никак не проходило, мужчины, вооружившись письменными принадлежностями, сели строчить на Эсфир архиважные сообщения о произошедшем для архиважных персон. Затем Джордано и Свенельд ушли порталом каждый к себе домой и вернулись, нагруженные несколькими книгами и свитками, где хоть раз упоминалось пророчество о появлении магического Триумвирата.

Тем временем через портал стали прибывать новые лица, и, надо заметить, лица эти при появлении были весьма озабочены происходящим. Лаиру, Айнэль и Тайлира сначала попытались отправить домой, но те запротестовали, заявив, что желают быть в эпицентре исторических событий. Теперь, кроме тех, кто уже был, в гостиной появились родители Герды, лорд и леди Нортдайл, попросившие называть их в нашем тесном кругу Йоанном и Фреей. «Ничего себе, тесный круг!» – подумала я. Сразу после них появился Рейнар, брат Марьяны.

Глядя на творящийся в гостиной переполох, я ощущала некую отстраненность и апатию. Все, что мне удалось узнать о Триумвирате от новоиспеченных подруг, плохо укладывалось в голове и вызывало острое желание начать бегать кругами с воплем: «Шеф, усе пропало!»

По словам Герды и Марьяны, давным-давно неким Иллинторном было предсказано появление трех сильнейших магов разных рас, объединение сил которых и образует этот самый Триумвират, который должен сразить демона войны в его очередном воплощении. Выходит, это мы втроем должны сразить какую-то воинственно настроенную потустороннюю тварь? Кто это вообще придумал? Кто нас назначил? Покажите мне этого босса-распорядителя, я его лесом пошлю!

– Хочется надеяться, – тихо сказала Марьяна нам с Гердой, – что в свете последних событий у нас не отберут возможность решать, на какой факультет поступать учиться.

– А что, могут? – ужаснулась я, представив такой поворот.

– Да черт его знает, может быть, и нет, – пожав плечами, ответила подруга. – А может быть, и так, что посчитают необходимым для нас учебу с абсолютным преимуществом дисциплин боевой магии, раз уж нам суждено стать защитницами мира от одной злобной твари.

– Не хочу с боевыми магами учиться, – состроив недовольную гримасу, высказалась Герда.

– Можно подумать, что я туда хочу. Боевая магия не мой конек, – промолвила Марьяна, хмуро наблюдая за тем, как Мариус, Рейнар и Свенельд склонились над большой книгой в старом кожаном переплете.

Апатия сменилась раздражением: все вокруг обсуждали именно то, что непосредственно касалось нас троих, но про нас словно бы забыли. Никто в этой суматохе так и не рассказал нам конкретно, что из себя представляет Триумвират, что он дает и для чего вообще был придуман кем-то свыше. И если Герда и Марьяна хоть какой-то информацией обладали, то я ощущала себя так, словно одна-единственная пришла на урок без домашнего задания. Объяснения подруг не сильно прояснили для меня картину.

– Я дико извиняюсь, что прерываю ваши светские беседы, господа, – постаралась сказать так, чтоб меня услышали, – но нам хотелось бы как непосредственным, но невольным зачинщикам всей этой бури знать подробности шумихи с пророчеством о Триумвирате, и желательно в мельчайших деталях. Мы все-таки должны иметь собственное представление о том, во что влипли. Девочки еще хоть что-то знают об этом, а я вообще в полном неведении.

Что-то мне подсказывало, что, несмотря на мое желание все знать, услышанное мне сильно не понравится. И тогда, возможно, у меня будут все основания для того, чтобы начать паниковать. И плевать, что обо мне подумают другие.

– Прежде чем мы услышим всю историю, связанную с Триумвиратом, – заговорила Герда, – мне хочется кое-что прояснить. Те, кто помнит нас с Марьяной еще детьми, знали, что перед вами – будущие маги Триумвирата? Аура ведь у нас обеих еще с детства была отличной от других. Вы знали? – повторила Герда, глядя сразу на всех и каждого по отдельности.

К нам подошел ее отец.

– Знали ли мы с моим покойным другом Дарием, мир душе его, что наши дочери – предопределенные свыше маги Триумвирата? Того самого, который призван защитить нас от демона войны? Да нам такое и в страшном сне не приснилось бы! – воскликнул мужчина.

Я ему поверила. Противостоять глобальному злу – это не виртуальная войнушка, это, мягко говоря, опасно, а часто и вовсе смертельно. И я догадывалась, что большая сила, которой мы обладаем, не гарантирует нам абсолютной невредимости.

– Мы знали, что у тебя и Марьяны небывалый магический потенциал, – между тем продолжал отец Герды. – Мы видели ваши необычные ауры, но ни у кого даже мысли не возникало о том, что вы были рождены для того, чтобы, встретив Эмилию, стать Триумвиратом.

– О появлении силы трех магов, способной остановить демона войны, было всего лишь одно пророчество, – заговорила Фрея. – А пророчество – это такое туманное и эфемерное понятие, что его можно трактовать по-разному. Поэтому в различных письменных источниках информация касательно Триумвирата и всего, что с ним связано, несколько разнится. Например, во многих книгах упоминается, что все три мага Триумвирата – это жители Эсфира. А на деле оказалось, что это не совсем верно.

– А теперь давайте вернемся к истокам этой истории, – перехватил Йоанн у жены «объяснительную» эстафету. – Для начала я расскажу тебе, Эмилия, о наших представлениях о том, как устроен Эсфир. Это важно для понимания всей истории.

Жители Эсфира видят мир как бесконечный круговорот всего живого. Мы верим в перерождение души. Считается, что после смерти душа покидает мир живых (Лави) и по реке забвения отправляется в Подземный мир, населенный, кроме душ умерших, ангелами смерти и ангелами-чистильщиками. В Подземном мире душа очищается от всех грехов, обретает забвение и покой, и поэтому мы не помним свои прошлые жизни. Затем чистая, свободная от памяти прошлого душа отправляется в Небесный мир, где ее ждет отдых в ожидании перерождения в новом воплощении. Но бывает и так, что душа при жизни запятнала себя настолько, что даже ангелы-чистильщики не в силах ей помочь, и тогда такую душу ждет Темный мир, или еще мы называем его Нижним миром. Его населяют демоны и души самых мерзких грешников. Отсюда нет перерождения, здесь души томятся, чтобы потом бесследно раствориться в пространстве, отдав свою энергию на подпитку магическим источникам.

Все это время я внимательно слушала Йоанна, боясь лишний раз пошевелиться, и мысленно делала в голове пометки. А мужчина меж тем продолжил:

– Больше трех тысяч лет назад жил на Эсфире могущественный маг, сила которого не знала границ. И был он настолько силен, что равных ему не нашлось во всем мире. Видимо, это и свело его постепенно с ума, и он возжелал такой силы и власти, которых не было ни у кого и никогда на Эсфире.

– Или, скорее всего, у этого мага изначально не все дома были, – выразила Герда вслух мою мысль, вызвав у отца улыбку.

– Я продолжу, – промолвил он. – Имени его уже никто не помнит, все знают его по имени демона войны Адаила, которого он смог вызвать из Нижнего мира, предложив вселиться в свое тело. Наверное, он думал, что сможет управлять демоном внутри себя, но все пошло не по плану («Вот чем может обернуться неадекватная оценка своих возможностей!» – подумала я в этот момент). Демон полностью подчинил себе разум горе-мага и, заполучив его силу в довесок к своей демонической, начал творить страшные вещи. Постепенно, год за годом, он смог создать немногочисленную, но очень сильную армию из верных ему прихвостней и демонической силой погрузить некогда мирную планету в пучину бесконечных войн. И чем больше было страданий, боли, крови и отчаяния вокруг, тем лучше было Адаилу, его мощь только росла от творящегося вокруг хаоса, которым он питался. Ему не нужна была еда и сон, ему нужна была война. Ослепленный своей непобедимостью и мощью, он думал, что смог затмить разум эсфирян и поработить их волю, но Адаил ошибался. Прямо под его носом росла день ото дня армия непокоренных во главе с эльфийским магом Иллинторном.

Когда настал час битвы, казалось, что даже ветер затаился, ожидая сражения. Не боялся храбрый Иллинторн своего врага и вел за собой таких же смелых воинов, как и он сам. Уставшие от ужасов войны эсфиряне готовы были пожертвовать жизнью ради мира. И началась великая битва, и длилась битва эта три ночи и три дня. Сошлись Адаил и Иллинторн в смертельном поединке, и долго бились они, потому что равны были их силы. Но все же эльфу удалось смертельно ранить Адаила, и демон войны пал замертво. Жители Эсфира ликовали, не зная тогда, что Адаила невозможно окончательно убить простым магическим оружием. Адаил пришел из Темного мира, но не вернулся туда после смерти. Он словно растворился в пространстве, но не окончательно, а до поры до времени, чтобы через тысячу лет переродиться и уйти жить на Землю. Не ведали эсфиряне тогда и того, что на сущности Адаила при жизни кем-то была поставлена печать, может быть, и им самим, благодаря которой все его последующие воплощения никогда не могли обнаружить даже самые сильные маги до тех пор, пока он сам себя не раскрывал.

– А что было бы, если б не эта печать? Что, если бы стало известно, в каком мире и когда он переродится? – задала я вопрос, сразу возникший у меня в мыслях.

– Группа обученных магов приложила бы все усилия для того, чтобы Адаил не родился, – ответил мне Йоанн. – Для тебя в силу твоего возраста это звучит, скорее всего, жестоко, но поверь – таковы наши реалии. Это необходимость. Иногда чем-то приходится жертвовать ради великой цели, когда на кону мир и жизни миллионов людей. А может быть, и миллиардов.

Я кивнула, согласившись со словами Йоанна.

– Демон войны имел много имен за все свои перевоплощения – Адаил, Адаэль, Ада-ал, Адаиллис, но формулировка сути не меняла. В новом воплощении демон войны оставался верным своему прежнему пристрастию – развязывал войны. Он снова был убит Иллинторном, и опять оставался главным вопрос – сколько времени на этот раз займет его перерождение? И в каком из двух миров – на Земле или Эсфире – ждать Адаила в новой ипостаси? Тем временем наши лучшие маги и мудрецы пытались найти способ отправить демона войны обратно в Нижний мир, но, увы, ничего не вышло.

Так и продолжалось многие столетия – Адаил перерождался, вновь обретал могущество, сеял разруху и смерть, питаясь горем и бедами, чтобы затем снова быть убитым Иллинторном, который уже при жизни стал легендой среди эсфирян. И вот в очередной битве с новым воплощением демона войны Иллинторн вновь убил Адаила, но на этот раз победа стоила ему жизни – прежде непобедимый эльфийский воин и маг был смертельно ранен. Умирая, Иллинторн оставил пророчество. – Йоанн развернул книгу и показал пальцем на строчки, написанные на незнакомом мне языке. – И гласит оно, что однажды на Эсфире появится союз из трех сильнейших магов, непохожих друг на друга, которым подвластны будут все стихии, и падет Адаил от их оружия, отправившись обратно в тот мир, откуда его давным-давно призвал безумный маг. Лишь магическому Триумвирату под силу сокрушить Адаила окончательно, и только маги Триумвирата могут видеть его истинную личину.

И было сказано, что в тот день, когда сила трех магов-универсалов станет единой и возрастет во сто крат, появление Триумвирата ознаменуется внезапной грозой и тройной радугой на небосклоне. После того, что мы сегодня наблюдали, я думаю, ни у кого нет сомнений, что вы, девочки, являетесь Триумвиратом, – заключил Йоанн, внимательно посмотрев на всех нас.

– Когда Адаил переродился в прошлый раз? – задала я вопрос, совершенно не предполагая, насколько потрясет меня ответ.

– В последний раз Адаил воплотился на Земле в апреле тысяча восемьсот восемьдесят девятого года.

В этот момент мне, хорошо знавшей историю, стало понятно, о ком идет речь, и от этой догадки меня сковал такой ужас, что я почувствовала, как слабеют ноги.

– На Земле его знают под именем Адольф Гитлер, – подтвердил отец Герды мои худшие догадки.

Господи, только не это! В этот момент я ощутила подступающую панику, которую старательно, как могла, прятала подальше. Уроки истории мне запомнились прекрасно. А тема Второй мировой войны была изучена вдоль и поперек. За считаные секунды в моих мыслях стремительно пронеслись кадры военной хроники сороковых годов, виденные мною ранее, – колючая проволока концлагерей, а за ней – обреченный взгляд изможденных узников, жестокие бои, где кровь текла багровыми реками, голод и смерть. Демон войны питается болью и отчаянием? В таком случае это адское чудовище семьдесят с лишним лет назад устроило для себя небывалый пир. И не подавился, гад, пока его не загнали в угол! Только вот в прошлый раз его не убили, он сам себя убил.

Кажется, только сейчас мне стало понятно, почему он так поступил. Наверное, он не смог жить, осознав, что потерпел сокрушительное поражение от самых обычных людей. Хрупких людей из плоти и крови, от которых он явно не ожидал сопротивления той силы, которая загонит его войска туда, откуда они явились.

И все же мне совершенно не было понятно, каким образом три хрупкие на вид девицы должны сокрушить безумного, жестокого, страшного демона, который за все свои перевоплощения без каких-либо колебаний сгубил столько жизней, что и вообразить немыслимо? Оглянувшись поочередно на Герду и Марьяну, сделала вывод, что подруги так же, как и я, пребывают в прострации.

Мариус тут же заметил мое состояние и за секунду оказался рядом, присев прямо передо мной. Следом за ним к нам тут же подошли все остальные.

– Девчонки, давайте не будем раскисать? – произнес Мариус, стараясь, чтобы его голос звучал бодро. – Все равно угрозы пока нет никакой, у нас будет время подготовиться к сражению, и возможно, много времени. В конце концов, я уверен, что вы со всем справитесь, вы ведь не одни. – Сказав это, он взял мои руки в свои и посмотрел мне в глаза.

В этом взгляде было столько любви и нежности, что парализующее чувство страха постепенно отступало, хотя я точно была уверена – оно вернется ко мне еще не раз.

– Вот же демонова задница! Ну почему мирозданию не было угодно сделать Триумвиратом троицу брутальных здоровенных воинов, а? – возмутилась Марьяна.

– Мари! Солнышко, не забывай, пожалуйста, что благородные леди не выражаются, – сделала замечание Лиаль.

– Благородным леди не предписано судьбой накостылять демону войны с поехавшей крышей, так что я, как оказалось, была рождена неправильной леди, – ответила ей Марьяна, на что Лиаль лишь сокрушенно покачала головой и заботливо поправила ей вьющийся локон, выбившийся из-под заколки.

– Учитесь смотреть глубже внешней картинки, – философски изрек Свенельд. – Не все, что выглядит хрупким и беззащитным, является таковым на самом деле. В каждой из вас сокрыта такая великая сила, что даже мы с нашим опытом не представляем в полной мере, какая она. А ваш Триумвират так вообще – нечто неизведанное. Так что вам предстоит теперь интересный опыт по изучению своих возможностей. Не на пустом же месте возникло пророчество о вашей победе над демоном.

– Лорд Нортдайл, – обратился к нему Мариус преувеличенно официальным тоном, – позвольте мне в который раз выразить свое восхищение вашим неиссякаемым оптимизмом. Хочется восклицать, как свита Маргариты на балу в романе Булгакова: «Я в восхищении!»

Все присутствующие засмеялись. Шутка Мариуса стряхнула оцепенение, сковывающее нашу компанию, а слова Свенельда ободрили и дали надежду на лучшее.

– А как нам жить-то дальше? Что теперь делать? – озвучила Герда те вопросы, которые беспокоили и меня, и, я уверена, Марьяну тоже.

– Что вам делать? Да то же самое, что делают все девушки вашего возраста, – окончить школу, поступить в Академию, ходить на пары, посещать балы, бегать на свидания, одним словом – вдыхать эту жизнь полной грудью, – с воодушевлением промолвила ее мама. – Единственное отличие будет только в том, что вам придется учиться управлять силой Триумвирата, помимо вашей собственной. Ну, может, еще магические бои. Благо один на один вы с этой проблемой не останетесь, как и с демоном войны, когда придет время. Семья вас никогда не оставит.

Воцарилась секундная пауза, и в это время раздался негромкий хлопок, а следом за ним появилось слабое свечение в районе потолка. Затем из светящегося окошка на пол упал свиток, запечатанный сургучом. Сорвав печать, Мариус пробежал взглядом по посланию и тяжело вздохнул.

– Потрясающее продолжение нашего вечера, господа, – промолвил он. – К нам с минуты на минуту припрется, м-м-м, пардон, прибудет советник императора. А точнее, советники императоров. Всех четырех. Они уже знают о Триумвирате.

– Тьфу ты, трэйш деррахт! – выругался Йоанн. – Этих только не хватало!

– Прям аж интересно, что они намерены нам сказать или предложить, – сказал Джордано и переглянулся со всеми.

Стоило только ему замолчать, как на пол бухнулся еще один свиток.

– Я смотрю, вечер перестает быть томным, – раздраженно проговорил Мариус, поднимая свиток. – Прекрасно! Просто потрясающая новость, дамы и господа! В Совете потомков Фаэтона тоже уже в курсе инициации Триумвирата, и сейчас его представитель также направляется сюда. Вот вам и тихий семейный вечер в кругу близких…

– Велика сила Триумвирата, способная маленький семейный вечер превратить в многолюдный имперский базар! – пафосно провозгласила Марьяна, вызвав у всех присутствующих очередную волну нервных смешков.

Комнату наполнило золотистое свечение, и спустя минуту нашим взорам предстал высокий сероглазый брюнет с короткой модельной стрижкой, одетый в черные брюки, белую рубашку и черный колет с серебряными пряжками.

– Делайл? Какого демона еще он сюда явился? – недоуменно прошептала Марьяна.

– Это еще кто такой? – спросила я рыжеволосую подругу.

– Это Делайл Даркмун. Лучший друг моего брата. А еще он помощник декана одного из факультетов нашей Академии по воспитательным вопросам. Гроза всех разгильдяев и прогульщиков, – пояснила мне Марьяна, закатив глаза при упоминании должности Делайла.

– Ой, а кто-то сох по нему не так уж и давно, – лукаво посмотрев на Марьяну, прошептала Герда.

– Прошла любовь, завяли помидоры, – отмахнулась та, не глядя в сторону Делайла, который сейчас разговаривал с Рейнаром. – Это было детство, Делайл даже мальчишкой был весьма красив, так что моя влюбленность простительна. А теперь я повзрослела и давно поняла, что мы не пара.

Тем временем многострадальную гостиную снова заполнило мягкое свечение вновь открывающегося к нам портала. Я даже представить не могла, что скромный фуршет, посвященный моему обращению, плавненько превратится в некое подобие рабочей планерки. Очень массовой планерки.

– Девочки, – обратилась я к подругам, – если советники императоров будут говорить или предлагать что-то такое, что идет вразрез с нашими принципами, давайте не будем молчать? Я за бунт на корабле! Никогда не любила плясать под чью-то дудку и не собираюсь делать этого впредь.

– Конечно, не будем! – в один голос воскликнули Герда и Марьяна.

– Неужели ты думала, что мы станем смирно сидеть, как мышки, когда речь идет о нас? Не-ет, этого мы никогда не умели! – с усмешкой добавила Герда.

Я улыбнулась и оглянулась на наше отражение в большом зеркале в раме, стоявшем у противоположной стены. Девчонки сделали то же самое. Внешне мы были совершенно разные: я – синеглазая брюнетка, Герда – платиновая блондинка с ярко-зелеными глазами, локоны Марьяны были рыже-каштановыми, а глаза янтарно-золотистыми. При всей нашей внешней непохожести наши характеры были во многом схожими, а вместе с ними заодно и чувство юмора, взгляды на многое, мысли и даже манера выражаться.

Я не могла поверить, что всего лишь за сутки своей жизни в новом качестве нашла родственные души. Для меня это было просто фантастикой, сокровенной мечтой, которая, как мне казалось, останется несбыточной. Впервые в жизни я не чувствовала себя одинокой, рядом со мной любимый человек и близкие по духу подруги. А ведь если подумать, то все это в моей жизни появилось благодаря нашей с Мариусом случайной встрече на улице. А такой ли случайной была эта встреча?

Глава 10
Бунт

Мариус

– Ну вот, еще пара кремовых розочек, и мой тортик готов, – довольно пробормотала себе под нос Эми. – Надеюсь, маме и отчиму он понравится.

– Конечно, понравится, – заверил я свою девушку, с удовольствием за ней наблюдая.

– Всегда обожала заниматься выпечкой – тортики, пироги, – рассказывала мне Эмилия между делом. – Правда, дома мне не особо позволялось разгуляться, но когда бабушка с дедушкой были живы, я у них в гостях частенько что-нибудь пекла.

– Тебе нравилось проводить у них время?

– Очень, – ответила Эми. – Там я чувствовала себя спокойно и в безопасности. Все праздники и каникулы я проводила у родителей отца. Когда их не стало, мне было непросто смириться с этой потерей. Они меня очень любили. В отличие от их сына…

От меня не укрылось, как при очередном упоминании об отце сменилось ее настроение.

– Вспомни о том, что наконец-то нашлась твоя мама, и уже завтра ты ее увидишь, – попытался я подбодрить ее, напомнив о приятной встрече.

Из гостиной донесся бой часов – наступила полночь.

– А точнее, уже сегодня, – ответила мне Эми, счастливо улыбнувшись.

Затем, повертев подставку с тортом и убедившись, что он выглядит идеально, она отнесла его в холодильник. Выпроводить многочисленную делегацию гостей, как приглашенных, так и непрошеных, нам удалось уже ближе к ночи. Со своими друзьями и их семьями я бы с удовольствием сидел хоть до утра, но императорские советники своим занудством в рекордно короткие сроки смогли с блеском вынести мозг не только мне, но и всем присутствующим. Однако меня приятно удивило то, как держалась Эмилия и ее подруги. С нескрываемым удовольствием я наблюдал, как три юные девушки, совсем недавно узнавшие о своем предназначении, справедливо и с достоинством ставят на место советников императора, в несколько раз их старше, и отстаивают свое мнение.

Первым из тех, кого мы нашей компанией окрестили «непрошеными гостями», прибыл мой давний знакомый вампир Александр Эксархидис, состоящий в Совете потомков Фаэтона, куда входили старейшины из древнейших родов вампиров и оборотней. Мне полагалось, как создателю, привести Эмилию к ним, чтобы представить им нового члена нашего общества, а заодно и подтвердить, что она не была обращена мной насильно. Но, видимо, узнав о том, что новообращенная – маг Триумвирата, Совет решил прислать своего делегата прямо в мой дом.

– Даже не верится, что наш одинокий ворон Мариус наконец-то нашел ту самую… – широко улыбаясь во все тридцать два зуба и с интересом глядя на Эмилию, промолвил Александр. – Безусловно, все годы, проведенные в ожидании этой прелестной новообращенной, того стоили. Не так ли? – обернувшись в мою сторону, Александр подмигнул мне.

– Еще как стоили, – совершенно искренне ответил я.

– Господа, прекратите меня смущать! – возмутилась Эмилия и упрямо посмотрела на Александра. – Я знаю, что вы должны убедиться в том, что Мариус не использовал меня в качестве закуски под стопку вампирской водки.

Александр разразился громким смехом.

– Всегда восхищался красивыми девушками с толикой бунтарства, иронии и перчеными шуточками! – воскликнул он.

Он подошел к ней и взял ее руку в свои ладони, чтобы увидеть последние минуты ее человеческой жизни перед тем, как она была мной укушена. Глядя на это, я невольно ощутил укол ревности, хоть и понимал, сколь это глупо с моей стороны. Взгляд Эмилии, брошенный на Александра, выражал абсолютное равнодушие, чего не скажешь о лорде Эксархидисе. Он смотрел на мою девушку с неподдельным восхищением, и что-то мне подсказывало, что вряд ли он сейчас под впечатлением исключительно от ее ауры и магического потенциала. Вон как шарит по ней глазками.

Если он так простоит дольше положенного времени, мне придется интеллигентно намекнуть ему, что на чужой медок разевать роток чревато последствиями для разевающего.

Да что же это со мной такое! Надо взять себя в руки! Но сверлить взглядом Александра я не перестал. Так, на всякий случай. Хорошо, что я заранее заказал на Эсфире ювелиру брачные браслеты-анитари, которые уже сегодня поздней ночью должны доставить мне почтой через портал. Пара, надевшая анитари, этим самым показывает, что у них серьезные намерения по отношению друг к другу. Оставалось надеяться, что Эмилия примет браслет.

– А на Эсфире есть ласточки? – задала она вопрос Александру, изрядно удивив не только его, но и меня.

Мне стало любопытно, к чему это она клонит.

– Конечно, есть. Везде, кроме Северной империи, – ответил ей Александр.

– А совы?

– А совы на Эсфире есть везде, даже на Севере, – как на духу ответил озадаченный Алекс.

– Это прекрасно. С детства обожаю сов и ласточек. Всегда за ними наблюдала. Но раз уж ласточки к хищникам не относятся, я выбираю ипостась совы.

Ах, вот она о чем! Александр коротко хохотнул.

– Недаром говорят, что женская логика может разбить мужскую вдребезги! – все еще смеясь, проговорил советник. – Я даже не понял сначала, при чем тут ласточки и совы. Ну что, – Александр довольно потер руки, – я засвидетельствовал, что Эмилия не была обращена против воли, можно сказать, благодаря тебе, Мариус, был спасен маг Триумвирата. Совет это очень ценит и будет помнить. Наши основные правила просты, – он снова обратился к Эмилии, – самое главное тебе уже известно – мы не обращаем насильно, только с согласия обращаемого. Исключение составляют те случаи, когда человек или маг находится при смерти без сознания. Мы не обращаем людей до совершеннолетия, которое на Эсфире наступает в семнадцать лет, но если речь идет о спасении жизни, тогда этот запрет разрешается нарушить. И еще – смертные не должны знать о нас. Постарайся, пожалуйста, соблюдать эти правила, потому что за их нарушение можно поплатиться жизнью даже такой обворожительной красавице и умнице, как ты.

Нет, вы посмотрите на него! Я подошел к Эмилии и обнял ее за плечи.

– У меня чертовски хороший вкус на женщин, – сказал Александру, напоминая, что перед ним моя девушка. Моя!

– Я это учту, – ответил мне советник. – Когда надумаю жениться и буду в поиске невесты, возьму тебя свахой, раз у тебя такой глаз-алмаз на уникальных женщин.

И хитро улыбнувшись, вампир направился в сторону Джордано.

– Ты ведь понимаешь, что, когда мы впервые встретились, мне не было известно, что ты – будущий маг Триумвирата? – задал я Эмилии вопрос, заглянув ей в глаза.

– Конечно, понимаю, – ответила она. – Этого никто не знал до сегодняшнего дня. А почему ты это спрашиваешь?

– Просто хочу, чтобы ты мне доверяла и знала, что я с тобой не из-за того, что ты уникальный маг. Я полюбил тебя самой обычной девушкой, без каких-либо довесков в виде огромной силы и принадлежности к магическому трио.

Не говоря ничего в ответ, она просто обняла меня, и на один миг мы забыли обо всем вокруг, словно этот ее жест перенес нас туда, где мы были только вдвоем.

– Пресветлый Аш-Таар, до чего же они милые, – донесся до нас голос Герды, которая, улыбаясь, о чем-то шепталась с Марьяной.

Комнату вновь заполнил золотистый свет портала, и в открывшемся окне пространства показались четыре советника – по одному от каждой империи.

– Черт-те что. Не дом, а рыночная площадь, – тихо промолвил я в сердцах, чтоб меня никто не услышал, кроме Эмилии. – Как выпроводим всех, заблокирую к драконьей бабушке все пространственные подходы к дому, оставлю только для самых близких. Даже если мы отсюда уедем вскоре, все равно заблокирую.

– Все-таки уедем? – спросила Эмилия.

– А ты хотела бы остаться? – задал я встречный вопрос.

Ее лицо приняло задумчивое выражение буквально на пару секунд.

– Нет, – помотала она головой, – определенно нет. Меня очень привлекает Эсфир, я жажду увидеть все империи. А жить и учиться хотела бы в Южной, потому что там море, а море – моя любовь навеки. Моя мечта – поступить в Академию Магии и жить, не скрываясь, как приходится делать сейчас. И последний железный аргумент – на Земле тех, кто меня любит, уже не осталось, зато они есть на Эсфире.

– Насчет того, что на Земле тебя никто не любит, большое заблуждение, моя леди. Вот он я, перед тобой стою. А со всем остальным согласен. Меня давно посещали мысли перебраться жить на Эсфир, но я все не решался. Потому что всегда в глубине души было предчувствие, что мне нужно еще пожить на Земле какое-то время. Как видишь, оно меня не обмануло.

– Значит, нас ждет Южная империя Эсфира, – промолвила она с мечтательной улыбкой.

Я согласно кивнул.

– Тем более что твои мама и отчим, скорее всего, тоже предложат тебе уехать отсюда. Супруги Эринглив живут в столице. И вот еще, – я вручил ей маленький языковой амулет, – это поможет тебе понимать, что говорят советники императоров, и говорить на языке эсфирани. В отличие от наших гостей, они почти не говорят по-русски. Без магии здесь, на Земле, он долго не продержится, но на разговор с советниками, думаю, хватит.

Тем временем все четыре советника вышли из окна портала.

– Придворный оракул Его Императорского Величества Императора Южной империи Алмариана Второго узрел знамение об инициации Триумвирата, – заговорил советник южного монарха. – Когда стали известны координаты всех трех магов, император Алмариан направил меня от своего имени, чтобы выразить поддержку Триумвирату и настоятельно предложить свою защиту и опеку. Император считает необходимым нахождение Триумвирата в стенах дворца Его Величества под круглосуточной охраной лучших представителей императорской стражи. Обучением магов Триумвирата всевозможным боевым навыкам, владению холодным оружием и приемам боевой, оборонительной и атакующей магии будут заниматься самые лучшие преподаватели…

– В стенах дворца под неусыпным взором стражи, – закончила мысль хмурая Фрея.

Советник, обратив на нее холодный взор, кивнул.

– Разумеется, леди Нортдайл. – Он старательно делал вид, что не замечает недовольства женщины. – Магам Триумвирата необходимы особая подготовка и бдительная охрана.

– Кто бы сомневался! Только эта охрана больше напоминает тюремный конвой, – выразил я вслух свое мнение, не скрывая, что мне совершенно не нравится тот сценарий дальнейшей жизни, который предлагают девушкам.

Даже если это мнение самого императора. Я посмотрел в сторону виновниц сего собрания, чей грозный и недовольный вид не предвещал ничего хорошего для советников. Они пока что сохраняли молчание, но интуиция подсказывала мне, что, когда девушки возьмут слово, у советников гарантированно отвиснет челюсть.

– Ее Императорское Величество Императрица Верлиана выступает с аналогичным предложением для магов Триумвирата, только в пределах своего дворца в Западной империи, разумеется, – подал голос другой советник.

Со стороны Александра послышался сдавленный смешок. Взглядами Герды, Эмилии и Марьяны уже можно было плавить лед.

Чего-то подобного я и ожидал. Вполне логично было предположить, что все четыре монарха захотят прибрать Триумвират поближе к рукам. Только вот они подзабыли, что маги Триумвирата – не безвольные куклы, а живые люди, а точнее, маги. У них имеются родные и близкие, планы на жизнь, в которые вряд ли входит изолированное проживание и обучение в стенах дворца монарха.

– Рискну предположить, что и у правителей Севера и Востока подобные предложения, – высказался отец Герды, обведя взглядом всех советников.

Два советника слаженно кивнули.

– Разумеется, Его Величество Император Винтерхальд, выдвигая свое предложение для магов Триумвирата, оставляет за ними выбор дворца любого из монархов Эсфира, – произнес советник северного правителя.

– Так было решено на экстренном собрании Совета императоров, – добавил молчавший до этого советник императрицы Востока.

– Божечки, как великодушно с их стороны, я еле сдерживаю слезы умиления! – саркастично воскликнула Марьяна. – Девочки! – Она повернулась к Герде и Эмилии. – Нам с вами, о счастье, дают право решать, в каком из монарших домов отбывать заключение!

– Вы не совсем верно поняли нас, леди Ирилейв, – ледяным тоном попытался вставить слово советник. – А точнее, вы вообще все не так поняли!

Судя по всему, эти господа ожидали увидеть испуганных, безмолвных дев, которые будут со всем соглашаться, но в нашей жизни ожидание и реальность могут не совпадать. И сейчас, я уверен, их ожидал большущий сюрприз. Наслаждайтесь, ребятки! Кушайте, не обляпайтесь!

– Ну да, конечно, куда нам, малолетним курицам, понимать таких высоких персон, – выступила Герда. – В нас троих, по всей видимости, увы и ах, видят исключительно боевое пушечное мясо. Поэтому все, что нам нужно, по мнению Совета, – это бесконечные тренировки боевых навыков и изолированность от общества. Блестящий план, браво! – Все три девушки как по команде с нескрываемым сарказмом одновременно зааплодировали.

Искреннюю растерянность на лицах советников хотелось сфотографировать на память. Советник Севера открыл рот, чтобы что-то возразить, но Эмилия не дала ему даже начать свою речь. Восхитительная смелость!

– Интересно, а когда мы замуж выйдем, если нам позволено, конечно, круглосуточных надзирателей поселят в смежные с нами покои или прям в супружеской спальне поставят? У самого ложа, чтоб уж наверняка! – Метая взглядом молнии, моя возлюбленная смотрела на всех советников и на каждого по отдельности.

Настроившись на ее эмоциональный фон, я прочел вполне ожидаемые в этой ситуации эмоции – злость, волнение, неприятие и непокорность. Брови всех присутствующих удивленно поползли вверх. Видимо, такого яростного отпора от девушек не ожидал никто.

– Если нам суждено стать теми, кто убьет демона войны, это никак не означает, что мы теперь готовы стать смертницами и жить исключительно ради того, чтобы умереть в бою, – заговорила Марьяна, снова не дав возможности высказаться ни одному из советников. – В пророчестве говорится о том, что мы победим, но о нашей смерти не сказано ничего. Мы не собираемся умирать. А как вы знаете, сила веры велика.

– Юные леди, послушайте… – грозно нахмурив брови, попытался сказать советник северного монарха.

– Нет, это вы нас послушайте! – бесстрашно перебила его моя возлюбленная, вызвав во мне очередную волну восхищения. – При всем нашем уважении к воле правителей Эсфира, мы отклоняем их предложение ввиду того, что озвученный сценарий дальнейшей жизни больше похож на заточение. Тот факт, что мы будем жить во дворце, ничего не меняет, а просто лишь окрашивает нашу клетку в золотой цвет. Во-первых, как показала история, Адаил невероятно силен, и если он решит добраться до нас, то его не остановит ничего, понимаете? Абсолютно ничего! Он всю вашу хваленую императорскую охрану размажет, как повариха кашу по тарелке в школьной столовой. Во-вторых, раз уж в пророчестве сказано, что только мы способны его окончательно уничтожить, значит, такая сила дана только нам троим, а следовательно, на кой баян, простите, нам вся эта охрана, которая по магическому уровню слабее нас?

По глазам и лицам советников явно и без труда читалось – великовозрастные мальчики в шоке.

– При всей данной вам силе вы пока еще девчонки, не умеющие ею управлять и не знающие всех ее возможностей, – веско заявил советник южного монарха.

– Вы прекрасно знаете, лорд, как и все мы, что доподлинно о силе Триумвирата и каждого мага в нем неизвестно на данный момент никому, – возразил ему Йоанн.

– Тем не менее девушки нуждаются в изучении специальных дисциплин, не предусмотренных программой Академии.

– Это не проблема, – ответил ему Делайл. – Я заместитель декана факультета огня и могу вас заверить: наша администрация сможет позаботиться о том, чтобы в учебном расписании у девушек нашлось время для изучения специальных, как вы говорите, дисциплин. Мы готовы идти навстречу Триумвирату.

– Эти дисциплины слишком специфичны, и их изучение лучше проводить в стенах императорского дворца, – тоном, не терпящим возражений, упрямо произнес один из советников.

Вот же бараны упертые!

– Это что же там за дисциплины такие, что для них не подойдут оборудованные помещения Академии? – громко возмутился брат Марьяны. – Мне как опекуну и старшему брату очень хочется это знать. И если уж Короне так необходимо проявлять живейшее участие в обучении Триумвирата, то в чем проблема, пусть преподаватели этих самых сверхсекретных дисциплин приезжают к девушкам в Академию. Что им мешает?

– Уверен, что ничего, – ответил ему Делайл. – А я в свою очередь могу гарантировать, что для занятий и тренировок будут обеспечены все условия и полная секретность.

Вид у всех четырех советников был пришибленный. Не ожидали они такого поворота, не ожидали. Хотя это, на самом деле, было странно с их стороны. Неужели полагалось, что три молодые девушки согласятся на такую жизнь? Я б не согласился.

О чем и поведал вслух:

– Положите на одну чашу весов пары в Академии, студенческие праздники, посиделки, летнюю практику, городские фестивали и прочие мероприятия, походы по торговым павильонам с подружками, посещения музыкальных салонов, свидания, балы и прочее, чем наполнена жизнь юных леди. А на другую чашу весов жизнь во дворце, где под контролем будет каждый неосторожный чих и никаких вышеперечисленных приятностей, плюс постоянные тренировки. Надо быть абсолютным олухом, чтобы полагать, что девушки выберут второе.

– Хорошо, возможно, вы правы, – согласился со мной советник Северной империи, – но круглосуточную охрану необходимо все же оставить.

Послышался резкий звон, затем раздался оглушительный грохот, и по комнате словно прошел сильнейший порыв ветра. Мимо меня стремительно просвистел в воздухе кофейный столик, от которого я успел уклониться. Обернувшись к девушкам, увидел, что все, стоявшее на его поверхности, – кофейный сервиз на шесть персон и несколько чайных чашек, лежало разбитым на мельчайшие осколки в радиусе двух метров. И разбило их вовсе не падение. Огромное зеркало в раме, расположенное позади девушек около стены, тотчас покрылось тонкой сетью трещин, а рояль, стоявший в углу, оказался перевернут вверх тормашками. Диван, на котором девушки ранее сидели, мирно покоился прямо сверху перевернутого рояля.

В гостиной повисла долгая и красноречивая пауза, в которой слышалось лишь тяжелое дыхание Герды, Эмилии и Марьяны. Девушки стояли, взявшись за руки, и продолжали испепелять взглядом впечатленных советников.

– И вы все еще думаете, что этим юным леди для защиты нужна царская клетка? – деловито промолвил Александр, едва скрывая довольную улыбку. – В конце концов, существуют сильные артефакты, защищающие как от физического воздействия, так и от ментального. И не нужно будет устраивать из их жизни демон знает что. Совет потомков Фаэтона пришлет каждой девушке по экземпляру такого артефакта. Он будет выглядеть как изящная цепочка, на которую вы сможете повесить кулон или использовать его как браслет. Очень удобная вещь и красивая, что немаловажно для молодых особ.

Воцарилось молчание, в котором оглушительный звон обрушившегося многострадального зеркала звучал как жирная точка. Как шах и мат.

Уходили советники, явно не удовлетворенные нашим решением, но это уже их проблемы. Как только за ними закрылось окно портала, комнату наполнили аплодисменты в адрес Герды, Марьяны и Эмилии. Все были поражены и восхищены их выдержкой и умением за себя постоять.

– Девушки, вы просто огонь! Огнищ-щ-щ-ще! – заорал Тайлир и вместе с Лаирой и Айнэль кинулся обнимать девчонок. – Это было супер! Вы видели их озадаченные лица?

Раздался всеобщий громовой смех, мгновенно разрядивший обстановку. После этого нас покинул Александр, в шутку напомнив мне о том, что рано или поздно прибегнет к моим услугам свахи. Все остальные, прибрав последствия силы Триумвирата, вышедшей из-под контроля, сели пить чай или что покрепче, дабы переварить все произошедшее.

– Мариус, прости нас за этот погром, – с сожалением промолвила Марьяна, оглянувшись вокруг себя.

– Да ладно, чепуха! – отмахнулся я. – Просто нужно практиковаться в сдерживании силы в тех ситуациях, когда ее стоит держать в узде. Главное, что нам удалось послать подальше советников, а через них и монархов. Своих бы детей так заперли, как же. Посмотрел бы я на них.

– А нам за такой пассаж ничего не будет? – спросила Эмилия, глядя на меня.

– Вряд ли, – ответил ей Джордано. – А после того феерического шоу со спецэффектами, которое они тут наблюдали, точно ничего не будет. Скорее всего, сделают так, что преподаватели станут приезжать к вам в Академию.

– В принципе, можно было бы с самого начала договориться об этом, а не бодаться, – сказал Свенельд. – Но Совет императоров вместе со своими советниками, по всей видимости, сегодня оказались не самыми догадливыми господами. Я бы даже сказал, что они решили поиграть в игру «тупой и еще тупее».

Когда мы проводили всех гостей, часы показывали десять вечера. Я не без радости за свою девушку отметил, как искренне и тепло с ней прощались ее новоиспеченные подруги. Полное осознание того, что моя возлюбленная и есть тот самый маг Триумвирата, пока еще меня не настигло, и все же, когда я думал об этом, чувство страха за нее стальным обручем сжимало сердце. Вот уж, как говорится, не было печали! Но, желая поддержать ее и ободрить, я старательно прятал свои переживания и делал вид, что совершенно ни о чем не беспокоюсь, будучи уверенным в ее абсолютной силе. Ей незачем знать о моих тревогах.

Едва в комнате закрылось портальное окно, как Эмилия шумно выдохнула.

– Это был насыщенный вечер, не так ли? – усмехнулся я, обняв ее за талию и притянув ближе к себе.

– Даже слишком, – ответила она и положила мне голову на грудь.

– Хочешь спать? Или просто отдохнуть?

– Нет, спать не хочу, – промолвила она. – А вот крови хочется. И равиоли. С сыром. А еще я видела у нас на кухне большую пачку шоколадного печенья, а в холодильнике маскарпоне. Хочу сделать десерт к приезду мамы. По воспоминаниям бабушки, мама, как и я, обожала десерты с маскарпоне.

– Отличная идея, идем на кухню.

Все так же обнявшись, мы направились прочь из гостиной.

Глава 11
Долгожданная встреча

Мариус

– Помни, самый главный девиз всех магов, независимо от расы, – велика сила веры. Если ты хочешь двигать взглядом эту кружку, то нужно смотреть на нее и представлять, как она начинает двигаться.

Мой рассказ о существовании Банка крови, который подарил нам прекрасную перспективу не бегать за едой, заметно обрадовал мою возлюбленную. «С детства терпеть не могла догонялки», – поведала мне Эми.

Она, сидя сейчас за столом в кабинете, грозно смотрела на бокал, из которого чуть раньше пила кровь, пытаясь сдвинуть его хоть на сантиметр. Бокал стоял как вкопанный.

– Ничего у меня не получается, – разочарованно выдохнула Эмилия. – Я с этой силой ощущаю себя как дикая мартышка с гранатой: никогда не знаешь, когда тебя «бомбанет», и носишься с ней…

– Ты просто не веришь в свои силы, и очень даже зря, – поспешил я ее успокоить. – Хотя низкая самооценка в твоем случае неудивительна. Психологи говорят, что это проблема всех недолюбленных в детстве людей. Вряд ли тебя хвалили за твои успехи, верно?

Девушка кивнула.

– Но за промахи я получала по первое число, – грустно усмехнувшись, произнесла она.

– Я одного не пойму, куда опека смотрела? – возмутился я.

– А что криминального они могли увидеть? – Эмилия пожала плечами. – Внешне все выглядело замечательно. Я была накормлена, одета, прилежно училась и не попадала на ковер к директору. Сама я ни за что не пожаловалась бы кому-то на то, что творится у нас в семье. А видимые синяки замазывала плотным тональным кремом, который у меня никогда не переводился. Хотя Анна не дура все же и чаще всего била по таким местам, которые скрыты одеждой.

Ее откровенность и совершенно будничный тон, которым она это поведала, привели меня в такой неописуемый ужас, что на минуту я просто пораженно застыл. Боги всемогущие, да как она выросла в таком аду? А потом я сгреб ее в охапку и порывисто обнял.

– Отныне ни одна сволочь не посмеет причинить тебе вред, Эмилия. Обещаю. Теперь ты можешь ничего не бояться.

– Если бы можно было легко отпустить прошлое и всю ту боль, что осталась там. Прошлое все еще гложет меня временами, не дает покоя, – призналась она.

– Тогда мой тебе совет, – я приподнял ее лицо за подбородок так, чтобы наши глаза встретились, – забудь вообще всю ту грязь, которая была у тебя в прошлом. Оставь все плохое там, не тяни его с собой в свое настоящее. Сразу не получится, но постепенно твое сердце оттает. Просто нужно время. Знаю, это не так-то просто сделать, когда ты сталкивалась с этим почти каждый день, но ты должна попытаться. Это нужно тебе. Нужно для того, чтобы наконец-то поверить в то, что ты уникальна в своем роде, даже без силы Триумвирата. Ты на многое способна, нужно только поверить в это. В конце концов, в моменты приступов неверия в себя помни, что я в тебя всегда верю.

Ее лицо озарила светлая улыбка. И тут мне в голову пришла идея, которую стоило немедленно осуществить. Подняв на руки ошалевшую от моего внезапного порыва Эмилию, я спрыгнул с ней на руках с высоты второго этажа, приземлившись в цветущем саду, источающем медвяно-сладкие ароматы ночных цветов.

– Сейчас я хочу, чтобы ты попробовала взлететь, – заявил своей девушке, на что она покачала головой.

– Мне совершенно непонятно, как это сделать, – посетовала она. – Когда я очнулась вампиром, то взлетела неосознанно. А как это провернуть сейчас…

Я обошел и встал вплотную сзади нее, положив руки ей на плечи.

– Закрой глаза, – скомандовал я. – Выкинь все посторонние мысли из головы. Почувствуй отрешенность от всего мира. Загляни внутренним взором в себя. Ощути свою силу, ее ток по венам. Как только это произойдет, попытайся ее направить на то, чтобы взлететь. Представь, как твое тело становится легче перышка, ноги отрываются от земли…

– Мариус! – перебила меня Эми, развернувшись. – Прости, но не мог бы ты говорить менее, м-м-м… соблазняющим голосом и не на ухо? Я чувствую сейчас не отрешенность от мира, а твое дыхание на своей коже, и, честно говоря, выкинуть все из головы у меня не выходит, там даже еще больше мыслей появляется. Только вот они не о левитации.

Мой смех огласил просторы сада.

– Всему виной мое невероятное обаяние и магнетизм, – промолвил я в шутку. – Зато теперь мне известно, где у тебя чувственная зона. Точнее, одна из…

Ее щеки окрасил слабый румянец.

– Ты вроде как учишь меня летать, а не соблазняешь, – хитро прищурившись и глядя на меня, промолвила Эми.

– Одно другому не мешает, – парировал я. – Хотя должен тебе сказать, что на Эсфире интимные отношения между влюбленными разрешены только после первого брачного обряда – помолвки. Вторым считается свадебный обряд. Первый брачный обряд еще называют ами-анитари, что в переводе означает «после анитари». В начале отношений, когда мужчина хочет показать серьезность своих намерений избраннице, они надевают друг другу традиционные браслеты анитари, а уже после предложения о замужестве пара идет в храм, где настоятель проводит обряд помолвки. После него начинаются приготовления к свадьбе.

– А нравы на Эсфире строже, чем на Земле, – заметила Эмилия.

– Что есть, то есть, – согласился я. – Но мне это даже нравится. Я был и остаюсь чертовски старомодным. А раз мы с тобой планируем жить на Эсфире, стоит принимать правила этого мира. Хотя я и на Земле не торопил бы тебя с этим. Мне нравится растягивать удовольствие. Как мое любимое итальянское мороженое – джелато. А твое соблазнение и есть то самое джелато.

И лукаво улыбнувшись ей, я снова развернул ее спиной к себе. Подул легкий ветер, заиграв прядями ее волос, источавшими упоительный аромат жасмина. Он будил во мне греховные мысли.

– Пусть твоя родная стихия тебе сейчас поможет, – снова заговорил я. – Сейчас она вокруг тебя. Почувствуй дыхание своей стихии. Представь, что ветер обнимает тебя и поднимает в воздух. А лучше представь, что ты сама – ветер.

«Мой неугомонный жасминовый ветер», – пронеслось у меня в мыслях.

Так прошло почти пять минут, и я уже хотел снова сказать Эмилии что-то, что помогло бы ей взлететь, но в этот момент наконец-то случилось то, чего мы добивались, – она, оторвав ноги от земли, плавно поднялась в воздух примерно на метр. Открыв глаза и удивленно посмотрев по сторонам, Эми восторженно захлопала в ладоши.

– Мариус, у меня получилось! – воскликнула она и взлетела еще на метр выше.

– Умница, я ведь говорил, что ты сможешь! Поверь мне, то ли еще будет! – подбодрил девушку. – А теперь попробуй, наоборот, снизиться.

Без особого труда она приземлилась на траву рядом со мной и тут же с молниеносной скоростью заключила меня в крепкие объятия.

– Мариус, это потрясающе! – восторженно промолвила Эмилия. – Просто невероятно! Я могу летать!

– А вскоре ты еще и птицей научишься перекидываться. Ты определилась со своей птичьей ипостасью?

В ответ она кивнула.

– Сова-сипуха, – ответила Эми, хитро улыбаясь.

– Интересный выбор. Но сегодня не стоит торопиться с обращением. Лучше попрактикуемся в левитации. Предлагаю тебе слетать к морю, это недалеко. Кристалл-накопитель с запасом магии у меня на всякий случай с собой, так что сейчас я сотворю нам отвод глаз, и мы можем спокойно лететь. Как тебе такая идея? – спросил я, заранее предвидя ее ответ по загоревшемуся взору.

– Я за любой переполох, кроме голодовки, – бойко ответила девушка и, выдохнув, мгновенно взлетела, затем обернулась в мою сторону, с интересом наблюдая за процессом сотворения заклинания отвода глаз.

– Мы стали невидимыми? – с любопытством спросила меня Эми.

– Не совсем, – ответил я. – На нас попросту не обратят внимания, а всевозможные камеры, видеорегистраторы и прочее в этом роде нас не запеленгуют.

Поравнявшись с ней в воздухе, я указал ей, куда нам лететь.

– Держим курс вон к тому утесу. Оттуда открывается захватывающий вид на город и море.

Эмилия восторженно кивнула в ответ.

– А много существует заклинаний? – задала она вопрос, когда мы направились к морю.

– Заклинаний огромное множество. Но это не значит, что ты обязана знать их все. В Академии тебя научат тем, которые необходимы для той специализации, которую ты выберешь, плюс подтянут какие-то общего характера, если у тебя с ними будут проблемы, хотя я в этом сомневаюсь. Ты девушка способная. До момента поступления, уверен, ты уже кое-чему научишься.

Услышав похвалу в свой адрес, она украдкой улыбнулась. На какое-то время воцарилась пауза, во время которой Эмилия завороженно смотрела по сторонам.

– Ты будешь скучать по этому месту?

– Трудно сказать, – со вздохом ответила Эми. – Слишком много грустных воспоминаний хранит этот город. Все самое светлое после маминого исчезновения связано с теми людьми, которых уже нет. Надеюсь, мне понравится в Южной империи.

– Обязательно понравится, – высказал я свою уверенность. – Эсфирское Сапфировое море по красоте не уступает Красному морю на Земле. А еще там постоянно что-то цветет – одни деревья и кустарники отцветают, другие зацветают. Во многих княжествах засеваются целые поля цветов. Зрелище невероятной красоты! Эсфиряне настоящие фанаты всего, что связано с цветением. В Северной империи, где зима длится дольше, чем в других краях, и климат холоднее, даже вывели такие сорта растений, которые распускаются зимой, представляешь? Многие сезонные праздники эсфирян связаны с началом цветения чего-либо. Приход весны празднуют, когда зацветают вишни, а в начале лета отмечают цветение жасмина и глицинии, как знак того, что весна уступила лету дорогу, осенью проходят фестивали красных кленов и хризантем.

– Звучит просто-таки сказочно, – мечтательно промолвила Эмилия.

Мы прилетели к утесу и приземлились на самой его вершине. В этом месте весь город был как на ладони. Порывы ветра доносили сюда соленые брызги волн, разбивающихся о его подножие. Когда мы улетали из дома, стрелки на часах показывали два часа ночи. На черном бархате неба ярко сияла убывающая луна, словно маленькие бриллианты, мерцали миллиарды звезд. Шум машин сюда не доносился, и лишь рокот морских волн нарушал тишину. Настал идеальный момент для того, чтобы обменяться браслетами анитари. Можно было, конечно же, сделать это и дома, но мне хотелось, чтобы этот важный для нас момент стал особенным.

– Что это у тебя? – с любопытством разглядывая плоский футляр, в котором лежали браслеты, спросила меня Эмилия.

– Сейчас увидишь, – улыбнулся я в ответ и открыл крышку футляра.

Под ней лежали два браслета анитари – мужской и женский. Отличались они тем, что мужской был шире, а женский инкрустирован мелкой россыпью бриллиантов. В остальном же они выглядели одинаково – переплетение желтого и белого металлов, в нашем случае это были золото и платина, как символ союза бога Солнца и богини Луны, благодаря которым на Эсфире появились рассветы и закаты и которым поклонялись эсфиряне.

Это я и рассказал своей возлюбленной, чей взор сиял ярче звезд, что мерцали над нами.

– В знак того, что мои чувства и намерения к тебе серьезные, я прошу тебя принять этот браслет, а мой надеть мне. Если ты со всем согласна, конечно, – усмехнулся, наблюдая за тем, как Эми завороженно кивнула. – Я хочу быть с тобой честным, – говорил ей, застегивая анитари на ее левом запястье. – За свои без малого почти пятьсот лет я научился разбираться в людях получше, чем матерый сомелье в сортах вин. Мне не нужно много времени на общение с человеком или магом, чтобы понять его суть. Поэтому, несмотря на то что мы совсем недавно с тобой знакомы, я уверен на все сто процентов, что ты – та самая, с которой мне хочется разделить свою вечность. Однако я понимаю, что ты юна, далеко не столь опытна, как я, у тебя впереди поступление в Академию, учеба, экзамены, и я готов тебя подождать. Не буду тебя торопить с замужеством, потому что прекрасно понимаю, что ты сама еще не до конца познала глубину и смысл своей любви. Тебе нужно время для осознания этого. Мне пришлось ждать тебя больше четырехсот лет, подожду еще столько, сколько тебе будет нужно. – Немного подумав, я добавил: – Но слишком долго ждать, наверное, не смогу. Это выше моих сил.

Хихикая, Эмилия взяла анитари из футляра и принялась его застегивать на моем запястье. Подняв на меня глаза и соблазнительно улыбнувшись, она промолвила:

– Обещаю, что тебе не придется слишком долго ждать. Я не буду тянуть кота за… неизбежное, – и она тихонько захихикала.

Я с удовольствием присоединился к ней. Вдохнув прохладный морской воздух, она подошла ближе к краю утеса, глянув вниз. Посмотрев с минуту на волны, помотала головой, словно отгоняя от себя назойливую муху.

– В чем дело? – задал я вопрос, заметив ее замешательство.

– Ты не поверишь! – пораженно промолвила она, повернувшись ко мне. – Я только что увидела, как ты вместе со своими друзьями прыгаешь с этого утеса в море! Ваши образы были такие полупрозрачные, как цветные привидения. Что это еще такое?

– Это начинает проявляться одна из многих твоих магических способностей. Ты увидела то, что происходило в этом месте в прошлом. Есть теория, согласно которой окружающий нас мир способен долгие годы хранить информацию о том, что происходило в том или ином месте. Я действительно появлялся здесь в разное время вместе с Джордано, Свенельдом, Делайлом, Эриком, Алессио. Камень под нашими ногами хранит это воспоминание, и ты его сейчас увидела, – пояснил я своей девушке.

– А ты никогда ничего подобного не видел?

– Нет. Именно с этим видом магии у меня как-то не сложилось. Но я невероятно хорош в целительстве, это дело всей моей жизни.

Эмилия подошла еще ближе к краю, и от меня не укрылся азарт в ее глазах.

– Мариус, а давай спрыгнем вместе? Без левитации. Для нас ведь это не опасно? Возьмемся за руки, разбежимся и…

– А давай, – поддержал я ее и, подойдя к ней, взял за руку, крепче сжав тонкую девичью ладонь. – Готова?

Она кивнула, улыбаясь.

– Тогда на счет три: раз, два, три!

И, сделав пару шагов назад для разбега, мы прыгнули, по-прежнему держась за руки. От ощущения свободного падения с высоты захватывало дух. Звонкий смех Эмилии устремился ввысь к небу и растворился в бездонной вышине. Стремительно приближалась гладь моря, подернутая легким бризом. Уже перед самым вхождением в воду я притянул Эмилию ближе и обнял. Так мы и погрузились в морскую пучину.

– Всегда мечтала отчебучить что-то подобное! – заявила мне довольная Эмилия, едва мы вынырнули на поверхность.

– Я идеальный компаньон для разного рода авантюр, так что обращайся! – сообщил я девушке, и вместе, смеясь, мы поплыли к берегу.

Эмилия

– Примерно через час небо начнет светлеть, так что лучше не задерживаться, – заметил Мариус, когда мы оказались на каменистом берегу.

Быстро сняв мокрую рубашку, он принялся ее выжимать, кажется, совершенно не заметив моего любопытства. Я украдкой разглядывала его обнаженный торс с литыми пластинами мышц, по которому с волос струились капли воды, подчеркивая идеальные, словно высеченные из мрамора изгибы атлетичного тела. В голове промелькнула мысль: «Интересно, а нотки можжевельника – это его парфюм или запах кожи?» Чтобы чем-то себя отвлечь, стала усердно выжимать объемные юбки своего платья, а когда подняла глаза, Мариус уже был одет и стоял около меня.

– Ну что, полетели? – спросила у него, ожидая кивка.

– Полетели, но сначала кое-что…

И тотчас я стремительно оказалась в плену его рук, а наши губы слились в невероятно чувственном поцелуе. Его язык ласкал мой, и это соприкосновение рождало сладостную тяжесть в теле. Мариус целовал меня жарко, властно, облизывал мои губы, словно через поцелуй говорил: «Ты моя!» Я обвила его шею руками, прижавшись к нему, желая оказаться максимально близко, ощущая неистовое биение наших сердец, и поняла, что прямо сейчас теряю голову. Раньше мне было трудно понять – как это можно потерять голову от простых поцелуев? Что в этом такого? А оказалось, вот оно как… Его руки скользили по моей спине и вниз, сминая мокрую тонкую ткань платья, а я ощутила острое желание избавиться от него, чтобы ощутить смелые прикосновения к своей обнаженной коже. Мир вокруг нас завертелся подобно карусели, все мысли моментально покинули голову, осталась лишь одна-единственная, которая еще вчера меня испугала бы, – сейчас я хотела большего.

Ой, мамочки! Теперь-то понятно, почему на Эсфире, как упоминала недавно Марьяна, не принято долго встречаться до свадьбы! Учитывая, что близость влюбленных до помолвки не одобрялась обществом, само собой, мало какая пара будет тянуть с этим. Ведь желания не запрешь на замок!

Все-таки на Земле, и конкретно в моей стране, с этим проще, тем более что совсем скоро мне исполнится восемнадцать, но все-таки традиция с браслетами анитари и брачными обрядами мне очень импонировала.

Словно почувствовав, что мы находимся на грани, перейдя которую, не сможем остановиться, Мариус чмокнул меня в нос, напомнив, что нужно лететь обратно. Слава богу, хоть у кого-то в нашей паре потрясающий самоконтроль! И это не я, что стало для меня открытием. Как можно было настолько забыться? Теперь я испытывала смущение оттого, что чуть было не потеряла голову от поцелуя, пусть и весьма жаркого. Раньше мне казалось, что девушка должна быть стеснительной и кроткой с парнем. Или я не права и надо быть раскованной? А с другой стороны, разве есть в этом случае какие-то четкие правила поведения? И кто их придумывает? Вот черт, даже не знаю, что и думать по этому поводу! В интернете, что ли, поискать информацию на тему, как правильно вести себя с мужчиной в такие моменты? Совет со стороны мне сейчас не помешал бы, только вот спрашивать не у кого.

Когда наступило утро, мы уже переоделись и ждали супругов Эринглив, которые должны были появиться в ближайшее время. От волнения я не могла усидеть на месте, как бы ни старался Мариус меня успокоить. В сотый раз проверила сервировку стола, поправила приборы и салфетки, затем посмотрела на себя в зеркало. Выглянула в окно, потом вернулась к дивану и, включив телевизор, стала бездумно щелкать каналы. Я сходила с ума от осознания, что вот сейчас, с минуты на минуту, увижу свою родную маму, которую не видела почти шестнадцать лет. Вскоре до моего слуха донесся тихий шелест, характерный для открывающегося портала. Мариус позвал меня в гостиную, но меня и не нужно было звать, я прибежала так быстро, насколько мне позволяла скорость вампира. Уже знакомое мне золотистое свечение заполнило комнату, и в открывающемся пространстве показались мужчина и женщина, возраст которых я затруднялась определить, потому как все взрослые жители Эсфира, встреченные мной ранее, выглядели в среднем на двадцать пять лет. Мариус в свои четыреста восемьдесят девять ничем не отличался от двадцатипятилетнего парня. Очень привлекательного, харизматичного и обаятельного парня.

Тем временем супруги Эринглив шагнули из пространственного окна.

– Добрый день, лорд и леди Эринглив. Мы с Эмилией рады вас приветствовать и с нетерпением вас ожидали, – промолвил Мариус, получив ответную любезность от лорда, который тут же с интересом обратил на меня свой взгляд. Мы же с леди Эринглив все это время неотрывно смотрели друг на друга, и время для нас двоих на миг как будто замерло.

Моя детская память почти не сохранила мамин образ, но остались немногочисленные фото, спасенные от вездесущей Анны. И сейчас передо мной стояла именно та женщина с фотографий, бережно хранимых мной тайком все эти годы. Что такое шестнадцать лет для вампира? Сущий миг, годы никак на ней не отразились, и она выглядела едва старше меня. Такие же прямые темно-каштановые длинные волосы, что и у меня, и синие, как небо в солнечный день, глаза. Как же мы с ней похожи! Мне показалось, что время застыло, хотя на самом деле прошло всего лишь несколько секунд.

– Боги, Ариша, как же вы с дочерью похожи! – пораженно воскликнул лорд Эринглив, с точностью повторив мои мысли.

– Мама! – закричала я и как маленький ребенок бросилась в ее раскрытые объятия.

Слезы затуманили мой взор. Позабыв обо всем на свете, мы с ней обнялись так крепко, словно боялись, что нас снова разлучат. Сколько лет я втайне надеялась, что она жива и здорова! Сколько раз мечтала о том, что однажды она появится в моей жизни и заберет с собой из этого кошмара! Будучи ребенком, я почти не помнила ее лица, но память все эти годы бережно хранила ласковые прикосновения ее рук, ее цветочный запах и нежный голос. Меня облаком окутал тонкий аромат жасмина, так похожий на мой. Как же мне всегда не хватало мамы! Я бы и врагу не пожелала остаться без матери. Словно потеряв ее, я потеряла часть себя, слишком рано повзрослела и перестала верить в чудо. За всю свою жизнь, сколько себя помню, мне всегда удавалось держать чувства и эмоции на замке и не показывать их, как бы не было больно и обидно. Теперь можно было не сдерживать слез, и я плакала так, словно мне опять два года. И мама, как в далеком детстве, которого я почти не помню, гладила меня по голове и шептала ласковые слова.

Не знаю, сколько мы так простояли, потеряв счет времени. Наши мужчины молча наблюдали за происходящим со стороны. Опомнились мы в тот момент, когда к нам подошли Мариус и мамин муж.

– Этот день для нас теперь навсегда особенный, – с улыбкой произнес лорд Эринглив, обняв нас с мамой. – Я безмерно рад тому, что наконец-то моя жена обрела свою дочь. Когда счастлива моя Ариадна, счастлив и я. Все эти годы мы пытались восстановить потерянную память Ариши. С тех пор как она вспомнила, что у нее есть ребенок, на сердце у нас никогда не было спокойно.

– После того как я вспомнила тебя, прошло десять лет, солнышко, – промолвила мама, снова погладив меня по спине. – Но мы с Ардом так и не поняли, почему нам слишком сложно это далось. По идее, он мог найти тебя, пусть не сразу, но значительно быстрее благодаря тому, что видит родственные нити между родными людьми.

– Только в нашем случае все оказалось запутанно, – продолжил мамин супруг. – Настроившись на нити родства, я бы мог выйти на тебя, Эмилия, но почему-то все время словно натыкался на глухую стену. Как будто кто-то поставил блок, мешающий моему дару, или тебя от нас спрятали с помощью чар. Это так странно. Мы стали практиковать гипноз, но и это не помогало. Мы снова не могли пробиться через стену. Так мы поняли, что тебя, по всей видимости, от нас спрятали. А в том мире, где я нашел Ариадну, о тебе и о ней вообще никогда ничего не знали и не слышали.

– Так вы не на Земле ее встретили? – спросил Мариус у лорда Эринглива.

– Нет, – покачал тот головой, – я нашел Ариадну полуживой в лесу в одной из провинций на Лиаране.

– Что такое Лиаран? Это какой-то из миров? – задала я вопрос.

– Все верно, – подтвердил Мариус. – И этот мир весьма отдаленный от Земли. Возникает вопрос, каким образом Ариадна туда попала.

– Мы сделали вывод, что меня попросту хотели убить и замести следы так, чтобы меня вообще никогда не нашли, – промолвила мама. – Только вот с какой целью это было сделано, так и осталось загадкой. Может быть, со временем мы ее разгадаем.

– А давайте, как стемнеет, слетаем к дому, где выросла Эмилия, и понаблюдаем за его обитателями – ее отцом и мачехой? Вдруг вы что-то да вспомните важное для себя, – предложил Мариус маме, на что та согласилась.

На мое заявление, что я тоже непременно хочу полететь вместе со всеми, Мариус ответил, что придется тогда до вечера научиться оборачиваться птицей.

– Да не вопрос! – ответила я, вызвав у него улыбку.

– Солнышко, а вот у меня появился вопрос, и весьма срочный, – произнесла мама, продолжая меня обнимать одной рукой. – В вашем с Мариусом письме вы рассказывали, что ты недавно была обращена после того, как попала с отцом в жуткую аварию.

Я утвердительно кивнула.

– Боги, какой ужас! – мама всплеснула руками. – Мне даже представить страшно, что тебе пришлось пережить. Тебя сейчас ищут, не так ли?

– Ищут, мама. Но, как ты понимаешь, никогда не найдут. Отец может думать все что угодно. Например, что я провалилась под землю. Поверь, моя судьба вряд ли является для него животрепещущим вопросом. Я в семье не была любимым ребенком, за исключением бабушки с дедушкой, но их уже нет в живых.

– А я так надеялась, что ты в безопасности, что с тобой хорошо обращаются, а они… – И, не договорив, мама снова обняла меня, всхлипывая.

– Ну ладно, Ариша, – пытаясь успокоить маму, лорд Эринглив ласково погладил ее по спине. – Все хорошо, что хорошо кончается. Понимаю, как тебе горько за те почти шестнадцать лет, что вы провели в разлуке, но посмотри – перед тобой твоя красавица дочь, жива и здорова. Благодаря лорду Инганнаморте, – улыбнулся он, повернувшись в сторону Мариуса.

– Какая интересная у тебя фамилия! – заметила я, обращаясь к Мариусу.

Тот усмехнулся:

– В переводе с эсфирани означает «обманувший смерть». Моя настоящая фамилия, доставшаяся от отца, переводилась как «обманувший горе», но я ее немного изменил по смыслу.

– И ты только сейчас узнаешь его фамилию? – удивился лорд Эринглив. – А анитари уже обменялись. А я думал, что все молодые девушки примеряют себе фамилию своего мужчины до того, как примут от него предложение надеть браслеты, а оно вон как интересно… – и мужчина широко улыбнулся.

– О-о-о, так у вас анитари! – воскликнула мама. – А я даже не заметила сначала. Поздравляем вас! А мы с Ардайлом хотели предложить Эмилии перебраться к нам на Эсфир. Мы живем прямо в столице Южной империи…

– Как прекрасно, что наши планы сошлись с вашими! – с улыбкой сообщил моей маме Мариус. – Так что ваши мечты, леди Эринглив, сбываются. Мы с Эмилией как раз планировали, что переедем в Альтарру и Эми поступит в Академию.

– А мы с собой, помимо традиционных даров для новообращенной, привезли замечательное вино из моей винодельни, – заявил, довольно потирая руки, мамин муж. – За такое дело не грех и пригубить по бокальчику вина!

– Абсолютно с вами согласен, лорд Эринглив! – ответил ему Мариус.

– И давайте, в конце концов, отбросим этот официоз – лорд, леди, – предложил Ардайл. – Называйте нас по именам и обращайтесь спокойно на «ты». Мы ведь не чужие друг другу!

И абсолютно счастливые, мы направились в сторону веранды.

Глава 12
Навстречу новой жизни

Эмилия

Не устану повторять, как мне нравится эсфирская традиция дарить новообращенным подарки! Мое утро началось с пробуждения под маминым крылом, мы вместе с ней разобрали все подаренное и написали записки с благодарностью дарителям. А подарено мне было немало. Драгоценные украшения – броши, серьги, браслеты, колье, кольца, тиары, диадемы; безумно красивые ткани для пошива нарядов, кружевные зонтики от солнца, роскошные веера, косметика, три маленьких, величиной с ладонь, блокнота, инкрустированных драгоценными камнями, которые оказались, как пояснила мама, бальными книжечками, и много всего другого, не менее приятного.

– Кажется, придется Арду вернуться за твоим добром. За один раз мы все это не унесем, – промолвила мама, разглядывая отрез ткани лазурного оттенка. – Для первого бала это подойдет идеально…

Вечерний визит в дом отца и Анны, бывший совсем недавно и моим, никаких тайн нам не раскрыл. Понаблюдав за ними, мирно пившими чай на террасе, мама не вспомнила ничего, что могло бы пролить свет на ее исчезновение. Все, что она смогла вспомнить, касалось их семейной жизни, которая, по словам мамы, была далеко не радужной, хоть и выходила замуж она по любви.

Еще одно разочарование, постигшее меня тем вечером, состояло в том, что как бы я ни старалась выполнять все инструкции Мариуса и мамы, у меня так и не получилось обернуться птицей. Мама успокоила меня, сказав, что на Эсфире я быстрее освоюсь с магией. А пока что у меня стало получаться, хоть и не без труда, двигать небольшие предметы силой своего желания. Также на повестке дня оставались тренировки по управлению своей магией, чтобы в моменты эмоциональных всплесков от меня не разлетались кофейные столики с диванами и роялями. А если разозлимся мы втроем с подругами? Локальный армагеддец гарантирован. Надеюсь, что к моменту поступления в Академию у меня получится более-менее сносно владеть основными магическими навыками, так как снова выглядеть белой вороной среди остальных совсем не хотелось. Узнав о том, что я маг Триумвирата, мама пришла, конечно, в ужас и даже всплакнула. Нам еле удалось ее успокоить и убедить, что все будет хорошо. На горизонте маячили серьезные магические тренировки. Для меня это означало, что придется учиться управлять не только своей силой, но и силой Триумвирата.

Стоило мне вспомнить про Адаила, как тревога сжала сердце железными тисками, и я уже ни о чем другом не могла мыслить. Подумать только – я будущая воительница против демона! Это даже звучит жутко, не говоря уже о том, как это все эпично выглядело в моем весьма богатом воображении.

Ардайл предложил мне взять их с мамой фамилию, и я согласилась. По закону Эсфира я уже год была совершеннолетней, но все равно необходимо было заверить документально в ратуше мою родственную принадлежность к чете Эринглив. И тогда мамин супруг заявил, что желает меня удочерить, потому как ребенок его любимой женщины и его ребенок тоже, отметив при этом, что был бы очень рад, если б я называла его отцом, но если я еще не готова, то могу называть просто по имени. Сказать, что это заявление меня удивило, – значит не сказать ничего. Сама мысль, что совершенно чужой мужчина относится ко мне как к родной дочери, казалась сказочной. Я обещала подумать, потому что сразу принять такое решение для меня оказалось непросто. Сперва где-то в глубине души ощущала укол вины за то, что при живом отце буду называть папой другого человека. Но вспомнив, как поступил со мной отец, решила, что вину мне испытывать не за что.

Теперь Эмилии Фидеевой предстояло стать Эмилией Эринглив. А потом… Мама обрисовала план действий, с чего нам начать по приезде на Эсфир, и я в очередной раз порадовалась тому, что вампирам не нужен сон каждую ночь, иначе успеть все запланированное было бы нереально.

– Мам, а у вас с Ардайлом нет общих детей, верно? – задала я маме вопрос, подписывая очередную записку с благодарностью.

– Пока что нет, – ответила мама с грустной улыбкой. – Ард очень хочет, чтобы у нас был ребенок, и не один, но я не могла и думать об этом, зная, что моя дочь сейчас где-то очень далеко, растет без меня, и ее нельзя увидеть и обнять. Слава Священному Союзу, он это понимал. Но я обещала ему, что когда мы найдем тебя, то вернемся к этому вопросу.

– Вот и правильно, вот и вернитесь.

Мамино лицо озарила широкая улыбка, которая, однако, вскоре исчезла. Мама нахмурилась.

– Ты не представляешь, каких мне сил стоило вчера не поддаться соблазну оторвать Роберту все, что болтается! – возмущенно пробормотала она. – Предатель! Подонок! Родную дочь не защитил от этой мымры! Глаза бы ему выцарапать за такое! – И, сжав пальцы в кулаки, мама отвернулась, снова предавшись горьким думам.

Подойдя к ней, я обняла ее.

– Мам, давай не будем грустить о прошлом. У нас целая жизнь впереди. А учитывая, что нам неведомы человеческие хвори и старость, она вообще у нас вечная.

Тепло улыбнувшись, она обняла меня в ответ. Послышались близкие шаги и смех наших мужчин, обсуждавших какого-то эсфирского лорда, отличавшегося излишней любвеобильностью. Ну вот, а говорят еще, что сплетни – это чисто женское занятие. Как бы не так!

Минуту спустя Мариус и Ардайл вошли в комнату. Я, разглядывая своего нитар – так на Эсфире называли друг друга те, кто обменялся анитари, снова поймала себя на мысли, что каждый раз любуюсь его мужественно-аристократичной красотой.

– Девушки, у нас с Мариусом для вас имеется наиприятнейшая новость! – радостно объявил Ардайл, глядя поочередно на маму и меня. – Пока вы сладко спали, разбирали подарки и пили чай, мы с Мариусом успели сбегать на Эсфир и посмотреть прекрасный дом, стиль которого, по словам Мариуса, на Земле принято называть «шале». У нас это считается архитектурой Севера. Прекрасный особняк на территории живописной усадьбы, находится через три улицы от нас с тобой, Ариадна. Лорд Лаялиш, мой хороший знакомый и выходец из Северной империи, только позавчера выставил его на продажу, и я решил, что Мариусу он должен понравиться.

– И как тебе этот дом? – спросила у Мариуса, который все это время смотрел на меня не отрываясь.

– Он прекрасен, – услышала я ответ, и от этого низкого бархатного голоса по телу снова прошли мурашки.

Да когда же я, наконец, привыкну к этому!

– Но есть один нюанс… – снова промолвил мой нитар. – Прежде чем купить его, мне хотелось бы, чтоб его увидела и одобрила будущая хозяйка, которая войдет в него после нашей свадьбы, – и он улыбнулся своей обезоруживающей обаятельной улыбкой, не сводя с меня влюбленного взгляда.

Перспектива когда-то стать женой Мариуса мне пока что казалась чем-то нереально сказочным. Мама и отчим с улыбкой переглянулись, и Ард ей забавно подмигнул.

– И как нам это сделать? – задалась я вопросом.

– Мы договорились с лордом Лаялишем, что я привезу вас сегодня вечером посмотреть особняк, и уже тогда мы с ним ударим по рукам. Половину стоимости оплачу я – в качестве нашей с Ариной благодарности Мариусу за спасение Эмилии. Вообще, мы с Ариадной хотели сделать Мариусу какой-то особый подарок, но никак не могли придумать, что же такого особенного можно подарить мужчине, у которого все есть.

– Боже мой, спасибо! – воскликнула я и бросилась обнимать отчима.

– Отлично! – бодрым тоном сообщила мама. – А пока нам нужно собрать все необходимые Эми вещи. Ты, Ард, отнесешь их домой, потому что их очень много. И будем отправляться, нас ждут великие дела! – провозгласила она, и, поддержав ее смехом, наша компания стала готовиться к отъезду.

Мариус должен был остаться тут еще на пару недель, чтобы уладить все дела, а потом сразу переехать в тот самый особняк, который мне надлежало одобрить. Душу мою грело приятное осознание, сколь важно для него мое мнение. Я уверена, что умение считаться с мнением второй половины – один из залогов крепких отношений.

Когда все вещи, включая подарки и то необходимое, что Мариус успел приобрести для меня на Земле, были упакованы и переправлены отчимом на Эсфир в мой новый дом, настало время открывать портал. Для меня это был не просто портал на Эсфир, который я так жаждала увидеть. Это был портал в новую жизнь. Неизведанную, но такую многообещающую.

– Я буду безумно скучать по тебе и постараюсь как можно скорей со всем тут управиться, чтобы снова быть рядом с тобой, – тихо проворковал мне на ушко Мариус, с нежностью заключив в объятия.

– Я буду тебя ждать, – ответила ему, поцеловав на прощание.

Поцелуй был совсем недолгим, поскольку я стеснялась при маме с отчимом давать волю чувствам. Нехотя отпустив мою руку, Мариус смотрел, как мы заходим в портал.

– Перемещение в портале забирает у тебя некую долю физических сил, – пояснила мама, – поэтому в пределах города и на небольшие расстояния мы предпочитаем повозки, запряженные лошадьми или ездовыми духами. Но не волнуйся, чувство слабости быстро пройдет.

Оглянувшись назад, я увидела, что Мариус все еще смотрит мне вслед, пока окно портала постепенно закрывается. Помахав ему, я ускорила шаг, с интересом разглядывая коридор перехода. Он не был похож ни на что, виденное мной ранее, – светящиеся золотистые стены, и при ближайшем рассмотрении я обнаружила, что свет как будто двигался, словно он был не ровным, а в виде мельчайших точек и линий.

– Скоро будем на месте, – сказал мне Ардайл спустя примерно три минуты после того, как мы вошли в портал.

– Так быстро, – заметила я.

– Потому что Эсфир рядом, – пояснила мама.

Впереди показался свет, и он отличался от того, что был в коридоре перехода, а вскоре за ним расширилось само окно портала. Выйдя из него первым, отчим подал руку сначала мне, потом маме, а затем уже закрыл портал.

Мы стояли в просторной светлой комнате, убранной в духе Прованса, с мебелью пастельных оттенков. Судя по всему, это гостиная.

– А вот и Ариадна с Ардайлом вернулись! – поприветствовала нас, как я поняла по одежде, домоправительница. Ее возраст оказалось трудно определить по той же причине, что и у мамы с отчимом: стройная, с ухоженным лицом без морщин, она выглядела молодой девушкой.

– Как видишь, Лизэль, да не одни, а с дочерью, – ответила ей мама, сияя радостной улыбкой. – Мы нашли ее. Мы нашли мою дочь.

– Нашу дочь, – с такой же довольной улыбкой поправил ее Ардайл, вызвав у меня очередной приступ благодарности и умиления в его адрес.

– Поздравляю! Какое знаменательное событие! Наконец-то этот день настал, и ваша родная кровь рядом с вами! – воскликнула Лизэль, принявшись обнимать маму. – Дай-ка я посмотрю на тебя, юная леди, – обратилась она ко мне.

– Эмилия, это моя помощница по дому Лизэль, – представила мне девушку мама. – Если вдруг тебе что-то понадобится или возникнет какой вопрос, можешь смело к ней обращаться.

– Ты просто копия своей мамы, – с улыбкой разглядывая меня, промолвила Лизэль. – Такая же утонченная красавица. О, надо же, – она задержала взгляд на моем запястье, – ты уже и анитари носишь! Ну все, самые завидные женихи нашей империи пролетели, как фанера над Альтаррой! – смеясь, воскликнула она.

– Ура-а-а-а! Приехали-и-и! Мои любимые! Мои родные! Я так скучала! – послышались радостные возгласы позади меня, и, обернувшись, я увидела, как к нам бежит упитанный мопс.

Ну как бежит… Собака двигалась настолько быстро, насколько это было возможно для этой породы.

– Мне послышалось или… – я не договорила, но мама поняла, что вызвало у меня шок и удивление, и поспешила объяснить.

– Тебе не послышалось. Наша Никари – фамильяр. Ментально-модифицированное животное. То есть животное, которому с помощью магии закладывают в мозг частичку разума хозяина. И тогда оно становится разумным, хотя некоторые животные повадки все же сохраняются. Никари, например, обожает игры с мячиком. А часть разума ей привили от меня.

– Это был мой подарок для Ариадны еще до нашей свадьбы, – пояснил мне Ардайл.

Мама присела на корточки и протянула руки к подбежавшей собаке, которая принялась их облизывать, забавно пыхтя.

– Знакомься, Никари, это моя дочь Эмилия, которую мы искали все эти годы, – пояснила мама, и Никари по-человечески осмысленным взглядом оглядела меня с ног до головы.

– Боги, какая прелесть, дай-ка я тебя поцелую! – пискнула Никари и с пыхтением под всеобщий смех бросилась облизывать теперь уже меня.

– Будут ли какие распоряжения насчет обеда? Может быть, подать чай со сладостями? – спросила Лизэль у мамы.

– Не стоит, – покачала головой мама. – Мы сегодня пообедаем в ресторане, а ужин закажем навынос. У нас много неотложных дел, сейчас необходимо ехать в город. А вы с Геларом сегодня и завтра совершенно свободны, можете отдыхать.

– А чтобы ваш выходной был еще приятней, – заявил Ард, – я сейчас вам соберу корзину гостинцев с бутылочкой лучшего из моих вин, чтобы вы разделили нашу с Ариадной радость. Идемте на кухню.

– Спасибо, Ардайл, вы с Ариадной невероятно добры! – просияла в ответ Лизэль и, попрощавшись со мной и мамой, направилась на кухню вместе с отчимом.

– Пойдем, покажу тебе твою комнату, – мама взяла меня под руку и потянула в сторону лестницы на второй этаж. – Ард принесет твои вещи.

– Я с вами, – подошла Никари, и я с удовольствием взяла ее на руки. – Эта спальня тебя ждала с того самого дня, как Арина вспомнила, что у нее есть дочь, – с важным видом рассказала она мне, смешно чихнув.

– Это так, – тепло улыбнувшись, подтвердила мама. – Комната полностью обставлена мебелью, если захочешь что-то поменять, скажешь. В ней никто не жил, она ждала только тебя. Мы только кровать поменяли – вместо детской односпальной поставили большую взрослую. А еще я не стала занимать стены картинами, решила, что ты выберешь что-то на свой вкус, если захочешь.

Положив голову ей на плечо, я просто улыбнулась в ответ. Во всем мире сейчас не нашлось бы тех слов, которые бы выразили мою любовь к ней.

– А что это за фишка такая – дарить корзину с гостинцами?

– Это древняя эсфирская традиция, – последовал мамин ответ. – Когда семья узнает, что у них скоро будет ребенок, родным и близким раздают корзины со всякими вкусностями или приглашают домой на ужин, а также относят дары в храм. Считается, что это принесет удачу будущей маме и ее ребенку. Потом, после рождения ребенка, снова раздают угощения, чтобы этим самым «подсластить» жизнь новорожденному. Мы с Ардайлом решили соблюсти эту традицию, когда найдем тебя, даже если ты будешь взрослой. Можно считать, что в нашей семье появился первенец.

Мы подошли к молочного цвета двери с бронзовой ручкой. Открыв ее, мама впустила меня первой и следом зашла сама. Увидев свою комнату, я от восхищения забыла как дышать. Это же просто невероятная красота! Моя новая комната была раза в три больше той, в которой я выросла, уютная и светлая. Большое окно от пола до потолка занавешено тюлем молочного цвета и шторой цвета пудры. Мебель – такого же молочного цвета, обои – пастельные, в мелкий цветочек а потолок – светлый, с деревянными балками. Около кровати стояла изящная прикроватная тумбочка, а напротив, чуть левее – такой же туалетный столик с зеркалом и множеством ящиков и полочек. Сам интерьер комнаты, как и убранство всего дома и его фасад, напоминали мне наш земной стиль прованс, который мне всегда нравился.

– Ну, как тебе? – спросила меня мама.

– Это просто… восхитительно! – воскликнула я и, отдав маме Никари, с разбегу запрыгнула на кровать.

– Вот это, – мама указала на дверь, расположенную по той стороне, где стояла кровать, – вход в твою ванную комнату. Можешь хоть каждый день ванны принимать.

– А это что за двери и куда они ведут?

Мне на глаза попались двустворчатые резные двери, которые словно скрывали за собой еще одну комнату.

– А ты встань, открой их и отгадай, что это, – хитро улыбнулась мама, переглянувшись со своей питомицей.

Я так и поступила. Обеими руками открыла створки и ахнула от удивления – за ними и впрямь была еще одна комната, только небольшая. Левую сторону занимал большой высокий комод и много-много полок, справа красовались пустые вешалки и еще несколько полок. По центру висело большое, во весь мой рост, зеркало.

Кажется, это мой новый шкаф. С ума сойти! Шкаф величиной с комнату! Я высказала маме свою догадку, на что она довольно кивнула.

– Сегодня после ратуши поедем в ателье и пройдемся по нескольким павильонам, так что скоро этот шкаф заполнится, – с улыбкой промолвила она. – Здесь еще есть выход на небольшую террасу. Дверь рядом с окном, ее просто сейчас не видно за шторой.

– Божечки, еще и терраса! – пораженно произнесла я, моментально очутилась возле двери, отворила ее настежь, вышла из комнаты и с наслаждением вдохнула воздух, пропитанный свежестью моря и садовых цветов. От вида, открывшегося мне, захватывало дух – бескрайняя гладь Сапфирового моря, которое оказалось очень близко и сливалось на горизонте с бездонным лазоревым небом, и величественные, покрытые густой зеленой растительностью горы. Несмотря на то что вся моя жизнь прошла у моря, я все равно не могла оторвать глаз от этого пейзажа. Воздух казался настолько чистым, что у него как будто даже был вкус.

– Такой воздух, что хоть в банки закатывай! – высказала я свои мысли.

– В мире, где всем заправляет магия, в том числе и в сфере промышленности, нет проблем с экологией. Здесь очень трепетно относятся к окружающей среде. Наверное, помня, что случилось с Фаэтоном. Воздух на Эсфире и правда особенный, потому что чистый, – пояснила мне мама и напомнила: – Эми, солнышко, мне понятны твой восторг и желание немного помечтать, но нам нужно собираться в город. У нас сегодня по плану посещение ратуши, затем ателье, потом небольшой шопинг, а там уже посмотрим, может быть, сходим в таверну. А вечером мы должны пойти и оценить тот дом, который Ард присмотрел для вас с Мариусом. Так что идем, нам нужно переодеться для выхода в город.

И снова взяв меня под руку, мама повела меня в их с Ардайлом комнату.

Глава 13
Цветущий мир

Эмилия

Я с интересом разглядывала свое отражение в зеркале, все еще не до конца веря, что это я. Эсфирская мода значительно отличалась от земной, но, несмотря на это, мне было комфортно в мамином бордовом длинном платье с кружевным корсажем, юбкой-солнце и короткими воздушными рукавами-фонариками. Наряд дополнили митенки и шляпка с небольшой вуалью. Мои волосы мама уложила в низкий гладкий пучок, а в качестве украшений мы выбрали один из подаренных мне комплектов – тот, что от мамы и отчима: изящные серьги и ожерелье из белого золота и рубинов.

– С традициями даров на Эсфире просто нереально выйти замуж бесприданницей, – выразила я вслух свою мысль, вызвав смех мамы и Ардайла.

На изнанку платья я приколола языковой амулет, чтобы с его помощью говорить на эсфирани, понимать его, а также побыстрее выучить. Ардайл вызвался быть моим репетитором в изучении местного наречия, попросив меня в качестве благодарности повторить тот торт, которым я угощала их с мамой на Земле.

– Не забудьте зонтики от солнца, оно сегодня очень яркое, как-никак лето на носу, – напомнила нам Никари, провожая нас до порога. – Ой, это же вы приедете с покупками, да? – спросила она, умилительно глядя на нас с мамой.

Мама с улыбкой кивнула ей в ответ.

– Обожаю разбирать пакеты с обновками, – мечтательно промолвила мамина питомица и завалилась на ковер.

Надев бордовые летние туфли из замши на небольшом каблуке, я вышла на улицу, в очередной раз восхитившись красотой цветущего во дворе сада. Каких только растений тут не было! А как хороши две раскидистые, усыпанные цветами большие магнолии, посаженные по бокам от широкой, мощенной камнем тропинки!

За воротами нас ожидал экипаж – изящная коляска с откидным верхом, в которую никто не был запряжен.

– Мы предпочитаем передвигаться по городу с помощью магического экипажа, – пояснила мама. – Он может быть как наземным транспортом, так и воздушным. Для этого нужно просто сотворить с помощью элементаля воздуха образы любых животных, которых ты предпочитаешь видеть в упряжке, и вуаля! Можешь управлять ими.

– Мам, у меня вопрос. Для начала поясни мне, что такое вообще этот элементаль?

– Это частица магии. Очень часто для удобства использования заключенная во что-нибудь – специальный кристалл, закрытую колбу и тому подобное. Элементали служат своеобразными батарейками, благодаря им на Эсфире все и работает. У тебя будет время со всем этим разобраться, не переживай, – успокоила меня мама, пока мы подходили к экипажу.

Ардайл помог нам сесть, а мама притронулась к голубоватому кристаллу, который висел на короткой серебряной цепочке, будто вмонтированной в обшивку сбоку от дверцы. Спустя пару секунд перед экипажем возникли две запряженные огромные полупрозрачные собаки породы хаски.

– И чтобы они тут появились, ты просто представила их, не так ли? – задала я маме вопрос.

– Все верно. Не забывай – велика сила веры. Здесь ты в полной мере осознаешь смысл этой фразы.

Я смотрела на это как завороженная. Мама тем временем, повернув небольшое кольцо в обшивке, только с другой от кристалла стороны, выдвинула маленькую полочку, на которой был приколот большой плотный лист молочного цвета, а рядом, в небольшом углублении, лежало перо. Мама что-то написала на листе, и собаки не спеша тронулись в путь.

– Это, – указав на полочку с листом, промолвила мама, – местный вариант земного навигатора. Можно ехать и без него, но тогда нужно управлять повозкой более внимательно, а я сейчас хочу просто с тобой посидеть и пообщаться, пока мы будем ехать к ратуше.

Призрачные ездовые духи магии воздуха двигались на небольшой скорости, и у меня была возможность насладиться видами нового для меня мира. Княжество Элендиль поражало буйством цветов и зелени. Мариус не преувеличивал, когда говорил, что на Эсфире постоянно что-то цветет. Было заметно, сколь жители этого мира любят растительность: деревья, кустарники и цветы были посажены везде, где только можно, и выглядели настолько ухоженными, словно росли не на улице, а в оранжерее. Из всего этого цветущего великолепия я узнала только магнолию, бугенвиллею, сирень и жасмин, который еще не распустил свои бутоны.

Дороги были вымощены гладким булыжником, по которому сновали туда-сюда разнокалиберные экипажи, запряженные самыми невероятными ездовыми духами, которые только можно было вообразить, – медведями, леопардами, огромными куницами, лисами, волками и даже единорогами и змеями.

Я заметила, что жилые дома здесь можно было условно разделить на четыре земных архитектурных стиля – прованс, готический, шале и тюдор. Хотя, возможно, на Эсфире эти архитектурные направления могли называться по-другому. О чем я и спросила у мамы.

– То, что ты назвала «провансом», у нас называют традиционной архитектурой Южной империи, то же самое касается готического направления. В Северной империи жилые дома предпочитают строить исключительно в стиле шале, как ваш с Мариусом будущий дом, или что-то близкое к этому, и называют это традиционной архитектурой Севера Эсфира, а в Западной и Восточной империи жители одинаково любят стиль тюдор, называя его западно-восточным.

– Как это все интересно! – совершенно искренне заметила я, и до конца нашего пути мы с мамой постоянно что-то обсуждали.

Административный центр города мне напоминал большие старинные европейские кварталы, а монументальное здание ратуши – готическую архитектуру все той же Европы: оно вселяло настоящий трепет своим величием.

Внутри ратуши мы следовали за Ардайлом, который направился к одному из многочисленных окошек. За ним сидел миловидный молодой мужчина на вид лет двадцати, а как оно было на самом деле, кто его знает. Может быть, ему не двадцать, а все двести. В мире, жители которого не стареют, определить истинный возраст – задача нереальная.

– Добрый день, нам два талона, пожалуйста, – попросил Ард, – в отдел образования и отдел опеки и родительства.

– Пожалуйста, – парень выдал Ардайлу два небольших листочка.

– Думаю, нам стоит начать с оформления удочерения и получения гражданства, а потом уже идти договариваться насчет выпускных экзаменов, – предложил Ардайл нам свой план действий, с которым мы безоговорочно согласились, потому как он был вполне логичным.

Отдел опеки и родительства находился на первом этаже. Процедура оформления удочерения и присвоения мне новой фамилии прошла относительно быстро: я заполнила и подписала несколько бумаг, что, естественно, вызвало у меня некоторые сложности, и потребовалась помощь Ардайла и мамы. Теперь, когда я официально становилась леди Эринглив, автоматически приобретала и статус гражданки Эсфира.

– Я отправила запрос на получение паспорта, завтра он будет готов. Фото я приложила, – с улыбкой отрапортовала нам девушка, оформлявшая мои бумаги.

Снимок для документов мне сделали на месте с помощью громоздкого аппарата, напомнившего мне дагерротип, популярный на Земле еще в позапрошлом веке. Фото он выдавал, похожие на полароидные, только небольшие, примерно пять на шесть сантиметров. Слава богу, что фотографировал этот агрегат моментально, а не как его земной прототип, а иначе сидеть неподвижно мне пришлось бы минут пятнадцать точно.

– Сколько раз я в своих мечтах представляла день, когда мы приедем сюда, чтобы дать тебе нашу фамилию, – тихо промолвила мама, просто светясь счастьем, пока мы шли к лифту. – Мне еще не до конца верится, что это реальность, а не сон.

– Если хочешь, могу тебя ущипнуть, чтобы ты убедилась, что не спишь, – склонившись в мамину сторону, вполголоса предложил Ард.

– Не надо, знаю я, за что ты меня ущипнешь, так что спасибо! – со смешком ответила ему мама.

Лифт был похож на кованую резную клетку с кнопочками-кристаллами. Управлялся он с помощью элементаля магии воздуха. Мы поднялись на второй этаж, и, найдя нужного нам человека, мой новоиспеченный папа принялся объяснять ситуацию. Я ощущала все это время необыкновенное волнение и беспокойство. Мне почему-то было тревожно и страшно. А вдруг я останусь без аттестата и не поступлю из-за этого в Академию Магии Южной империи? Вот это будет полнейший крах и мне, и моим амбициям!

– Не волнуйся, все будет хорошо, – словно чувствуя мое настроение, подбодрила меня мама. – Твоя ситуация для них не в новинку, ежегодно на Эсфир приезжают тысячи переселенцев, и по разным причинам не у всех имеются на руках необходимые документы.

Мама оказалась права – переживала я зря. Мне предстояло подготовиться в оставшееся до выпускных экзаменов время по нескольким предметам, затем сдать их вместе с остальными выпускниками той школы, к которой меня прикрепят. Такой расклад дел нас устроил. Времени для подготовки оставалось немного, но из того, что мне уже рассказывали о системе образования в этом мире, я сделала приятный и обнадеживающий вывод: учеба в школе Эсфира была проще, чем в моей земной. Да и сами выпускные экзамены представляли собой всего лишь большие контрольные работы без всяких хитровыдуманностей. Это вселяло надежду, что провала не будет. Синдром отличницы меня пока что не покинул, и я безумно боялась завалить выпускные экзамены. В моей нынешней жизненной ситуации это не обещало гору проблем и жалкое существование, как если бы это было на Земле в той семье, где я выросла, но все равно мысль о возможной пересдаче меня угнетала.

Абсолютно довольные всем, что нам удалось сделать, мы покидали здание ратуши.

– Надо будет обязательно написать Герде и Марьяне, что я уже в столице, – подумала я вслух. – До сих пор не верится, что у меня не только парень появился, да еще и в статусе нитар, но и подруги. Никогда мне не приходилось так быстро сходиться с людьми. Чудно даже как-то от этого.

– Это обостренная проницательность, которой обладает все магическое население, независимо от расы, – объяснила мне мама. – Именно проницательность позволяет видеть все плюсы и минусы характера максимально беспристрастно. Благодаря ей ты быстро подружилась с Гердой и Марьяной, потому что именно проницательность позволяет тебе чувствовать, что эти девушки идеально подходят тебе по складу характера. И с Мариусом так же. Поэтому на Эсфире редко случаются разводы, хотя все равно они есть. Потому что обычно, по моим наблюдениям за знакомыми парами, осознание, что вы друг другу не подходите, случается еще на этапе ношения анитари или даже раньше. А дальше, видимо, становится понятно, твоя ли это судьба, одна у вас дорога или стоит мирно разойтись, не тратя времени друг на друга. Женятся в этом мире, уже будучи на миллион процентов уверенными, что твоя вторая половина подходит тебе идеально.

– Думаю, у нас с Мариусом будет предостаточно времени, чтобы сделать нужные выводы. А сколько лет спустя после начала отношений вы поженились? – спросила я у Ардайла.

– Мы и встречаться-то начали не сразу, – отчим пустился в воспоминания. – Про то, что я нашел Ариадну в глухом провинциальном лесу в Лиаране, ты уже знаешь. Видя, что она, скорее всего, не доживет до утра, я решил обратить ее в вампира, а когда она пришла в себя, то совершенно ничего о себе не помнила, даже откуда она. Только знала, что ее зовут Арина и она точно не с Лиарана. Любви с первого взгляда не возникло, мне просто стало жаль ее, и я предложил пожить пока что у меня дома. В ту пору я проживал в усадьбе своих родителей в Восточной империи. Дом был просторным, как и наш нынешний, свободная комната для Арины точно нашлась бы.

Но оставался один нюанс – на Эсфире, если женщина живет под одной крышей с мужчиной и они не кровная родня и не муж с женой, то это может весьма ощутимо ударить по репутации обоих. Арину посчитали бы женщиной свободных нравов, а меня повесой и гулякой, неспособным к нормальной семейной жизни. Тогда мы нашли одну мою знакомую вдову в качестве компаньонки и договорились, что Арина пока поживет у нее. Все расходы на ее жизнь оплачивались мной. Несмотря на то что Ари ничего практически не помнила о своей прежней жизни, она не желала сидеть сложа руки, поступила в Академию на целителя и прилежно училась, подрабатывая по возможности. И общаясь с ней, я сам так и не понял, в какой момент влюбился по уши. Мы часто с ней виделись, поскольку я в то время проходил дополнительное обучение по ментальной магии. Так, для общего развития. Или, возможно, потому, что меня тянуло к Арине, – и он игриво улыбнулся маме, стрельнув в ее сторону хитрым взором.

– Он предложил мне помощь в восстановлении памяти, – продолжила мама. – Ты уже знаешь, как нам было трудно это сделать. И почему-то одним из самых первых воспоминаний стало то, что у меня был муж, которого я постоянно подозревала в изменах и подумывала от него уйти. Вот тут-то Ардайл осмелел и предложил мне встречаться, подкрепив серьезность намерений анитари. Но получил вежливый отказ и предложение все оставить как есть.

– Ничего себе! Ты отшила Арда! – воскликнула я.

– Твоя мама тогда еще не знала, что я могу быть ну очень настойчивым, – усмехнувшись, добавил отчим. – Я старался всегда находиться рядом, заботиться о ней и был первым, к кому она обращалась за помощью. А потом на пятилетие нашей дружбы повторил свою просьбу с анитари, но на этот раз у меня была припасена еще и тяжелая артиллерия в лице Никари. Мне было известно, что Арина питает слабость к собакам, в особенности к мопсам. И она согласилась, а через несколько месяцев я сделал ей предложение. И заодно пообещал, что мы обязательно тебя найдем. Во время медового месяца мы посетили Альтарру, и Арише так понравились столица и Сапфировое море, что она захотела остаться здесь жить. Так мы и купили дом, в котором живем по сей день. Все эти годы мы продолжали тебя искать. К тому времени как вы с Мариусом написали нам письмо, мы уже знали, что ты находишься на Земле в России.

– Получилось даже лучше, чем мы предполагали, – подытожила мама.

Улицу в этот час заливал яркий солнечный свет. Мы с мамой раскрыли кружевные зонтики.

– Так-с, – Ард посмотрел на свои наручные часы. – Вынужден вас оставить, мои красавицы, мне нужно бежать по делам. Необходимо лично проконтролировать поставки нового сорта вина. Берите наш экипаж, а я поймаю наемный.

– Ардайл винодел? – задала я маме вопрос, на что она кивнула.

– И не только. Он еще и превосходный мастер-сыровар. Благодаря ему на Эсфире появилось несколько новых сортов вкуснейшего сыра. Ард – один из крупнейших поставщиков сыра и вина не только в Южной империи, но и во всем Эсфире.

– О-о, так наш глава семьи большой начальник!

– Он большой трудяга и свое состояние заработал сам, – сказала она с гордостью. – Наверное, поэтому он остается бережливым и скромным. Когда ты знаешь, какой ценой тебе достались эти деньги, сколько было вложено труда, ты не будешь сорить ими, – философски изрекла мама, и я с ней согласилась.

– А ты работаешь, раз училась в Академии Магии?

– Я работаю в лаборатории при одной из городских лечебниц специалистом по зельям и снадобьям. Это дело моей жизни, я обожаю его! Как и Ард свое виноделие.

Приехав в ателье, которое находилось через пару улиц от здания ратуши, мы провели там времени вдвое больше, нежели у нас ушло на оформление документов.

– Этот салон – один из лучших в столице, – вполголоса говорила мне мама, пока мы шли к дверям ателье. – Эвиль шьет просто изумительные платья и в кратчайшие сроки, что для нас с тобой немаловажно.

По маминым словам, нам предстояло пошить уйму одежды для меня, но услышав эту фразу впервые, я не до конца осознала масштабы этого вопроса. А они оказались прямо-таки драконовскими.

После снятия мерок мы принялись обсуждать внешний вид и детали моих будущих платьев, коих на первое время было заказано пятнадцать штук. Увидев, как расширились от удивления мои глаза, мама пояснила, что, помимо платьев для выходов в город, прогулок, встречи гостей, мне нужны еще бальные платья, и желательно побольше, ведь надевать одно и то же платье два бала подряд считалось признаком дурновкусия. Можно было через время повторить свой образ, но два раза подряд – ни-ни! Теперь-то понятно, почему мой шкаф таких размеров!

Разобравшись с пошивом платьев, мы направились в салон готовой одежды, где было скуплено столько нарядов и аксессуаров, что нам понадобилась помощь продавца, чтобы донести до экипажа все это добро. Богиня шопинга, жившая внутри меня, на этот момент уже находилась на грани радостного обморока. Но, как оказалось, это еще не все.

– Белье! Нам необходимо красивое белье! Несколько комплектов закажем, чтобы подходило под все твои будущие платья, и парочку возьмем готовых, а там, если что, докупим, – заявила мне мама, и мы пошли пешком в салон нижнего белья, находившийся рядом.

Закончив самый бешеный шопинг в моей жизни, мы направились в одну из любимых таверн мамы, чтобы перекусить и отметить удачные покупки. О том, сколько тысяч фиров потрачено, мне было даже страшно подумать. В таверне в это время оказалось не слишком многолюдно, тихо фоном играла инструментальная музыка, а приятное мягкое освещение дарило глазам отдых после яркого солнечного света.

Сделав заказ, мы с мамой принялись болтать о всякой чепухе, но не прошло и десяти минут, как к нашему столику направилась блондинка с высоко поднятой головой и взглядом гордой гусыни. Мама резко отвернулась с кислым выражением лица.

– Мам, что случилось? Кто это? – спросила я настолько тихо, чтобы только она могла меня услышать.

– Лэссиль Шеари, – сквозь зубы проговорила мама. – Верховная гадюка местного серпентария. Первая сплетница империи. Всегда в курсе – кто, с кем, где и когда. Лицемерка и большая мастерица говорить мерзкие вещи с улыбкой. Сейчас у нас будет урок светской беседы с ползучим гадом.

Что ж, плавали, знаем. В конце концов, я выросла под одной крышей с мачехой, которая умудрилась собрать в себе все качества злобных мачех из сказок. Общение с королевской коброй? Да без проблем! Умеем, можем, практикуем!

– Леди Эринглив! Какой сюрприз! Не ожидала вас здесь увидеть! – преувеличенно радостным тоном обратилась к нам леди Шеари.

От ее приторно-сахарной улыбки мне аж зубы свело.

– Взаимно, леди Шеари, – сдержанно улыбнувшись, ответила ей мама. – Я тоже не думала, что встречу вас здесь.

– Это очень дорогое заведение, – сказала наша собеседница, как бы намекая на то, что эта таверна нам не по средствам.

– Хм, не знаю, мне так не показалось, – пожав плечами, ответила ей мама.

– А что это за прелестное дитя сидит рядом с вами? – окинув меня цепким взглядом все с той же приторной улыбочкой, спросила Лэссиль.

– Это моя дочь Эмилия.

– Боги! Какая радость! – притворно воскликнула леди Шеари. – Наконец-то вы нашли свою родную кровиночку! И где же вы все это время пропадали, юная леди?

– На Земле, – ответила я этой даме, пытаясь предугадать, с какой стороны она попытается меня укусить. А она попытается, это я уже поняла.

– О, Земля! Какой кошмар! Я слышала, что там весьма свободные нравы…

Точно гадюка! Воистину!

– Смотря о какой стране идет речь. Есть места на этой планете с абсолютно жуткими нравами в отношении женщин, которые эсфирянкам не приснились бы и в кошмарах. Все зависит от менталитета страны и конкретного воспитания в семье.

Первая сплетница империи явно намеревалась сказать что-то еще по этому поводу, но тут ее любопытные глазки зацепились за мой браслет анитари.

– О-о-о, моя милая, так вы уже чья-то избранница?

Я молча кивнула в ответ.

– Какая потеря для холостых мужчин нашей империи! – горько вздохнув, промолвила леди Шеари.

Однако тон ее голоса просто-таки источал флюиды сарказма.

– И кто же сей счастливый нитар, моя дорогая?

– Мариус Инганнаморте, – ответила я, и от меня не укрылась некоторая растерянность во взгляде этой лицемерной женщины.

С нее будто бы разом слетела приторная маска притворной радости. Так-так, а вот это уже интересно! С чего бы это ей так реагировать?

– Надо же, очень неожиданный союз! – все таким же растерянным тоном пробормотала она. – Барон Инганнаморте такой известный в широких кругах…

– А это здесь при чем? – мама изумленно выгнула бровь. – Выбирая спутника жизни, нужно не на известность с титулом смотреть, а на его отношение к тебе. Вот оно вам все расскажет вместо тысячи слов. Если мужчина с вас пылинки сдувает, поверьте, вы о его титуле даже не вспомните.

И мама посмотрела на нашу собеседницу со снисходительной улыбкой. Как на дурочку, которой приходится объяснять простейшие истины.

– А, ну да… – смущенно пробормотала леди Шеари.

В этот момент официант принес наш заказ, аппетитный вид и запах которого мне напомнил, что я дико проголодалась. Жажды крови я не испытывала, а вот просто поесть изысканно приготовленную пасту с креветками и семгой хотелось неимоверно, и желательно не в компании великосветской сплетницы. С меня хватит пятнадцати лет завтраков, обедов и ужинов под зорким взглядом одной язвительной рептилии.

– Я думаю, вы не будете против, если мы с Эмилией приступим к трапезе? – обратилась мама к леди Шеари с самым невинным видом. – У нас впереди много дел, мы не можем позволить себе долгих праздных бесед. Всего вам доброго, леди Шеари! – И, не дожидаясь ответа, мама придвинула к себе тарелку с ароматной грибной лазаньей, этим самым давая понять, что на сегодня разговор окончен.

– И вам того же, – вновь расплывшись в сладкой улыбке, ответила ей леди Шеари и направилась в сторону выхода, однако от меня не укрылось смятение в ее глазах.

Кажется, что некоторую спесь мы с нее сбили, и не без помощи имени моего избранника. Знать бы еще, что это значило.

– Кажется, у семьи Шеари были определенные планы на твоего нитар. Около года назад ходили упорные слухи, что дочь леди Шеари безответно влюблена в лорда Инганнаморте и бесстыдно увивается за ним при любой возможности, – вспоминала мама, украдкой наблюдая за тем, как Лэссиль Шеари садится в свой экипаж и создает ездовых духов, принявших вид (кто бы сомневался) трех раздувшихся кобр.

– Мариус говорил, что ни с кем до меня не обменивался анитари. И никому ничего не обещал.

– Мариус мужчина видный, умный, знатный, красивый. Вполне возможно, что он приглянулся кому-то, однако его избранницей стала ты. А мимолетные романы у него, несомненно, случались, – заметила мама. – Куда же без этого. Учитывая его возраст, даже странно, если бы было наоборот, и ты, как мудрая девушка, должна это понимать.

– Да все я понимаю. – В глубине души я надеялась, что в числе бывших любовниц моего нитар не было никого из женщин рода Шеари. – Лишь бы теперь эта Лэссиль не пустила какой-нибудь грязный слушок про меня. Недаром же она тут заливала нам про нравы землян.

– Лэссиль, конечно, та еще матерая сплетница, но я думаю, что она не решится на такое, – поспешила мама меня успокоить. – Во-первых, твой нитар имеет весьма значимый вес в обществе, все-таки он автор идеи заменителя крови и один из тех, кто стоял у истоков Банка крови. А во-вторых, Ардайл тоже не последний лорд в этом княжестве, и клевета на нашу семью может иметь серьезные последствия для Шеари. Скорее всего, Лэссиль и ее дочурка ограничатся завуалированными подколками в наш адрес при очередной встрече. Но это не так страшно.

– Интересно, как быстро она разболтает новость о том, что мы с Мариусом носим браслеты? – подумала я вслух.

– О, поверь мне, – насмешливо улыбнулась мама, – клянусь прошлогодним урожаем местных баклажанов, что она уже строчит письма своим подружкам по террариуму.

– Мам, а на Эсфире патриархат или нет? Женщинам предписывается помалкивать и не высовываться или наоборот?

– Как могли в твоей голове родиться подобные мысли после диалога с леди Шеари?

И мы с мамой снова дружно захихикали. Расплатившись за вкусный обед, сходили на местный рынок, после чего поехали посмотреть наш с Мариусом будущий дом. Сообщив по кристаллофону – эсфирскому магическому аналогу мобильника, что мы скоро прибудем, мама вновь активировала ездовых духов, на этот раз подробно объясняя процесс специально для меня. Она решила поехать через главный городской парк, который ей очень хотелось мне показать.

Парк оказался роскошным. Это был самый настоящий японский сад, созданный на огромной площади. Словно кто-то перенес на Эсфир кусочек земной Японии. Здесь, так же, как и по всей столице империи, росло несметное количество цветущих деревьев, но исключительно те виды, что популярны в Стране восходящего солнца на Земле. Расположенные тут и там каменные фонари освещали сад в темное время суток и создавали особую атмосферу. А террасы, искусственные водопады, пешеходные мосты через реку, пересекающую весь парк, и узкие настилы для гуляющих, ведущие по воде прямо к островкам с деревянными беседками в виде пагод, довершали неповторимую картину японского сада.

– Идея создания парка, похожего на японский Кэнроку-эн, пришла жене императора Алмариана во время путешествия на Землю. Они с мужем как раз находились в Японии, когда состоялось первое открытие этого парка в тысяча восемьсот семьдесят пятом году, – поведала мне мама, пока мы неспешно проезжали по мосту через реку.

– Мам, а почему ты назвала Мариуса бароном? Это его дворянский титул?

– Ну да. Потому что ему был пожалован титул барона за вклад в науку еще предыдущим императором за участие в разработках для Банка крови. Ты что, не знала? – удивилась мама.

– Про титул нет. И спросить не догадалась. На Земле в России, где я выросла, все дворянские титулы, как и само дворянство, больше ста лет назад были упразднены. Поэтому у меня и мысли как-то не возникло, что у Мариуса может быть титул. Я вообще подумала, что на Эсфире все исключительно лорды и леди.

– Лорд или леди – это вежливое или официальное обращение, принятое здесь. На Эсфире редко при общении используют титул, за исключением каких-нибудь политических переговоров.

– А у тебя есть титул?

– Есть. Ардайл – граф, и я стала графиней, когда вышла за него замуж. Ты, как наша дочь, теперь тоже графиня.

– Невероятно! – воскликнула я. – Я – графиня! Никогда бы не подумала, что мне светит быть дворянкой.

– Придется назубок выучить бальный этикет и искусство светской беседы.

– Чтобы уметь культурно и изящно посылать лесом таких, как Шеари?

– Именно! – со смехом ответила мама.

И вот мы подъехали к тому самому дому, который скоро мог стать нашим с Мариусом. Еще издали увидев его, я поняла, что он мне определенно нравится. Построенный из натурального камня и дерева, дом словно сливался воедино с природой, будто был ее частью. Калитку нам открыл лорд Лаялиш, который, однако, здесь уже не жил, поэтому, если я одобрю покупку, переезжать можно было хоть завтра. Один из безусловных плюсов Эсфира – здесь не было адовой бюрократии, способной убить последние нервные клетки. На моей родной планете всевозможные бумажно-справочные конторы во все времена являлись поистине филиалами Преисподней.

Отметив про себя великолепный ландшафт двора, я попросила провести нас в дом. Снаружи это был большой трехэтажный особняк с мансардой, террасами, верандой, покатой крышей и большими панорамными окнами. Внутреннее убранство дома соответствовало внешнему – уютное, стильное и лаконичное. Природные материалы, сдержанные тона. А какой открывался вид из окон! Одна сторона дома выходила на море, другая на горы. Все! Я влюбилась в этот особняк!

Очень вовремя к дому подъехал справившийся со своими делами Ардайл и, отпустив нас с мамой, остался с лордом Лаялишем улаживать юридические вопросы покупки дома.

Едва мы переступили порог прихожей, как на нас, фыркая и похрюкивая, буквально накинулась Никари, которую многочисленные пакеты и упаковки с покупками привели в неописуемый восторг. Смешно все обнюхивая и пыхтя как еж, она совала свою круглую мордочку в каждый пакет, проверяя, насколько интересно то, что там лежит. А интересно ей было абсолютно все.

Позже приехал отчим, довольный, как кот, наевшийся сметаны, и торжественным тоном заявил нам, что послезавтра Мариус станет полноправным хозяином дома. Я с нетерпением ждала, когда мой возлюбленный закончит со всеми своими делами на Земле и приедет на Эсфир. Свой восторг от этого мира мне хотелось разделить с ним. Словно прочтя мои мысли, Ард предложил мне написать Мариусу письмо для отправки портальной почтой. Писала я пока что по-русски. Но с изучением эсфирани пообещала сама себе не затягивать и после ужина села за детские эсфирские прописи, принесенные отчимом, учить алфавит и выводить красиво буквы.

Ближе к полуночи мама, сославшись на усталость, ушла спать, а через час ушел и Ардайл. Оставшись одна, я продолжила заниматься, но, просидев еще часа два, почувствовала, что очень хочу на улицу. Выйдя на террасу из своей комнаты, ощутила дуновение ветра, принесшего запах моря, который я с наслаждением вдохнула. В лунном свете горы казались еще величественней и прекрасней.

Спрыгнув прямо в скошенную траву ночного сада, освещенного мягким светом невысоких магических фонариков, я не без удовольствия прошлась босиком меж цветущих деревьев, думая одновременно ни о чем и обо всем сразу. Как же тут хорошо и спокойно! Пожалуй, можно и почитать на свежем воздухе что-нибудь полезное. Присев под деревом и привалившись спиной к его шершавому стволу, раскрыла книгу «История возникновения тарианства – ведущей религии Эсфира». Углубившись в чтение, я сама не заметила, как меня сморил сон прямо под деревом. И вроде бы спать не хотелось, но, видимо, сказался переизбыток впечатлений за один день. Уже засыпая, на грани сна и яви, увидела, как по траве около меня клубами стелется знакомый мне густой белый туман. Уплывая в страну сновидений, я услышала подле себя тихий шепот с до боли знакомыми интонациями: «Добро пож-ж-жаловать, дитя-я-я-я… Ты там, где-е и должна-а-а-а-а быть…»

Что ж, спасибо, туманное нечто, за радушный прием.

Глава 14
Душа планеты

Эмилия

Низкий гул раскатами растекался по улицам предрассветного города. Тревожный вой сирен, казалось, пробирался в самую душу, сея в ней безотчетный страх. Черные кресты самолетов смотрелись чуждо и жутко на фоне светлеющего предрассветного неба. Они появились со стороны моря и принесли на своих железных крыльях смерть и страх… Я все еще пыталась от них сбежать, не разбирая дороги, вцепившись в белую изорванную юбку детского платья, обагренного моей кровью. Или папиной? Не чувствуя ночной прохлады, саднящей боли от разбитых колен и посеченных стеклом рук, я пыталась убежать от смерти. Страх гнал меня вперед, он лишил меня рассудка, выбил все мысли из головы. Там осталась лишь невыносимо жуткая картина – я выбираюсь из-под лежащего бездыханного тела папы, тошнотворный ужас сдавливает горло, и я оглядываюсь вокруг себя, понимая, что все мертвы. Я осталась одна. Все погибли.

Новый взрыв где-то совсем рядом оглушил меня новым приливом страха и паники, и я побежала, сама не ведая куда.

До меня доносились испуганные крики и плач. Или это я кричала от испуга? Совсем рядом набережная, и я торопливо сбегаю по лестнице. Оглушительный грохот… Вой сирены… Взрывная волна опрокинула меня с лестницы, и я покатилась кубарем. Темнота. Меня обступила темнота… Я не смогла убежать, не смогла…

Кто-то настойчиво щекотал меня и пыхтел на ухо. Ой-ой, опять щекотно. Открыв глаза, я увидела мордочку Никари, которая пыталась меня разбудить.

– Доброе утро, моя курочка, – пропела она. – А если бы ты продолжила дрыхнуть, солнышко поднялось бы еще выше, добралось бы до тебя, и проснулась бы ты курочкой-гриль. Разве тебе не говорили, что солнечные ожоги у вампиров появляются быстрее и исцеляются дольше обычных?

– Говорили, – ответила я собаке, сонно потирая глаза и все еще находясь под впечатлением от сна.

– Ну а чего же ты здесь тогда разлеглась, как цыпленок табака на сковородочке? – задала вопрос Никари, забравшись ко мне на колени.

– Я читала книгу, сидя под деревом, и уснула. Вообще странно, мне вроде бы не хотелось спать.

– В следующий раз, если возникнет желание почитать на свежем воздухе, выйди на террасу, – дала совет Никари. – А если захочется в сад, то хотя бы покрывало на ветки накинь, чтобы от солнца прикрыться. Ладно, – спустившись с моих рук, животное смешно потянулось, – пойдем завтракать, спящая красавица. Ариадна уже успела пирог с сыром испечь. Ее пироги – это шедевр, пойдем скорей.

И я, подняв книгу, за чтением которой меня настиг сон, направилась вслед за Никари, на ходу обдумывая, что бы этот самый сон мог значить.

За завтраком мы обсудили планы на день, которых снова был вагон и маленькая тележка: заехать за паспортом, потом на примерку первой партии готовых платьев и затем вместе с мамой посетить храм Луны и Солнца. Мне было безумно интересно увидеть воочию храм, о котором я читала вчера вечером. Особенно мне запомнилась красивая и романтичная легенда о любви богов Ар-Лиинн и Аш-Таара.

– Мне очень хочется сегодня вечером устроить праздничный ужин в честь воссоединения нашей семьи, – завела мама разговор, разрезая пирог на равные кусочки. – Мы с Ардом планируем пригласить его братьев и самых близких друзей. Если у тебя есть желание, можешь позвать своих подруг с родителями.

– Конечно, я хочу!

Идея провести очередной вечер в приятной компании с подругами привела меня в восторг. А вот о своем жутком сновидении я решила промолчать. Совсем не хотелось портить такое прекрасное, уютное утро воспоминаниями об увиденном во сне. Но Мариусу, наверное, все же стоит рассказать.

– Нужно написать им письма. Пап, поможешь? – обратилась я к нему, на что он согласно кивнул.

Ох, я сказала слово «папа» вслух! Даже самой в это не верится! Судя по довольному виду Ардайла, такое обращение ему нравилось. Все эти годы, помимо отсутствия мамы в моей жизни, мне очень не хватало рядом человека, который действительно мог бы не только называться папой, но и быть им на деле. Пока что я называла Ардайла папой скорее из чувства благодарности за его доброту. Само осознание и глубинное принятие того смысла, что вкладывается в это слово, до меня еще не доходило. Трудно ведь за такой короткий промежуток времени привыкнуть к тому, от чего когда-то болезненно отвыкала. В отличие от кровного отца, приемный оказался совсем другим в обращении со мной – чутким, внимательным, заботливым, но при этом ненавязчивым. После холодного равнодушия и отчуждения это действовало на меня, как целебный бальзам на застарелые раны.

Кое-что я вчера запомнила из того, что успела изучить, включая местный алфавит, слова и даже некоторые фразы. Отменная память вампира и долгое отсутствие усталости весьма помогали в учебе. До недавних пор я практически все свободное время посвящала урокам и самообразованию, заполняя знаниями пустоту в душе и одиночество. Сейчас мне просто необходимо было выжать из себя максимум, чтобы как можно скорее и органичнее влиться в эсфирское общество.

– Кстати говоря, ругательства у нас тут в ходу русские, – заметил папа, когда мы писали пригласительные записки на ужин. Но не современные, а с оттенком ретро. Кроме «трэйш деррахт». Это уже местное наречие и приравнивается к матерным выражениям. Ну это так, информация для общего развития, – делано равнодушным тоном произнес он, пытаясь скрыть улыбку.

– Спасибо, запомнила.

– Ты достаточно быстро запоминаешь язык и произношение.

– Наверное, мне помогает знание итальянского, которому меня обучила бабушка.

– Или у тебя просто большие способности в области изучения языков.

– Может быть, – пожала я плечами. – А что насчет троллей и драконов? Они что, здесь действительно обитают? Ты как-то пару раз упоминал какую-то драконову тучу и посылал кого-то в утреннем письме к троллям.

Папа хохотнул в кулак.

– Это все устойчивые выражения. Когда-то очень давно небольшая драконья диаспора жила на Эсфире, но это было еще до очередного возрождения Адаила. А потом, увы, он начисто вырезал всю эту расу на нашей планете. Никто так и не понял, отчего демон питал к драконам особую неприязнь, но факт остается фактом – с тех пор на Эсфир драконы ни ногой. Видимо, страх остался у них на генетическом уровне. Но драконы прекрасно живут в других мирах. А что до троллей, так это мифические маленькие такие зеленые человекоподобные существа, якобы живущие в отдаленных от людей местах. Считается, что они очень вредные и пакостные, и, если забрести нечаянно на их территорию, могут подстроить так, что путник заблудится.

– А животные здесь такие же, как на Земле? – уточнила я.

– Да, – коротко ответил папа. – Только некоторые ее представители еще и болтливы, но это уже по нашей воле.

– Кстати, я тут проштудировала учебник по истории Эсфира. Бегло, конечно, может, что-то пропустила, но у меня вопрос – а что насчет войн? Кроме тех, что были развязаны демоном? Что-то я не нашла упоминаний ни о каких вооруженных конфликтах.

– Их и не было, – прозвучал ответ совершенно будничным тоном.

– Как не было? – удивилась я совершенно искренне. – За всю историю существования цивилизации магов на этой планете? Да как такое может быть!

– Может, – с улыбкой заверил меня папа.

– Божественный уровень пацифизма, – заметила я.

– Все дело в представлении эсфирян об устройстве мира, – пустился папа в объяснения. – Начнем с того, что в нашей главной религиозной книге «Священные послания богов» говорится о том, что земли каждой из империй были в равной степени поделены еще на заре создания миров самим Демиургом. Он же определил границы государств. Воля самого создателя этого мира незыблема. Покуситься на нее – значит вступить с ним в спор и накликать на себя его гнев. Кто знает, чем может обернуться гнев высшей божественной сущности? Проверять это на своей шкуре никому не хочется, мы, эсфиряне, очень религиозны, и спорить с волей Демиурга в голову никому не придет. И наконец, главный момент в нашем мышлении состоит в том, что мы воспринимаем эту планету как свой дом, у которого есть душа и память. Эта душа видит нас – наши помыслы, эмоции, поступки – насквозь и, получая все это от нас, запоминает, возвращая затем бумерангом ровно то, что получила. Задумайся, что же ты получишь от души этой планеты, оскверняя ее убийствами и чьей-то безвинно пролитой кровью?

– Эми, Ард, поторапливайтесь, нам еще нужно время на сборы, а дел у нас невпроворот, – сообщила мама, молниеносно пролетев мимо нас с ворохом шляпок.

– Ну неужели за все годы не нашлось ни одного среди эсфирян, который поступился бы этими принципами? – не унималась я.

– Да было несколько случаев, – ответил папа. – Но этих зачинщиков неизбежно ждала виселица, затем обезглавливание и всеобщий позор. Есть у нас в Уголовном уложении статья такая – за покушение на гармонию души мира. И наказание за ее нарушение – смертная казнь. Для тебя, выросшей на Земле, это все звучит как небылицы, а мы здесь всерьез верим в то, что, позволив однажды случиться войне, мы запустим на собственной планете программу самоуничтожения. Душа планеты просто сойдет с ума и пожелает избавиться от тех, кто погрузил ее в пучину страданий. Неужели война стоит этого?

В ответ я лишь молча помотала головой.

– Порой, когда до меня доходят новости с Земли, где одни люди, взяв в руки оружие, убивают других, причем мирных и безоружных, я задаюсь вопросом – как эти убийцы спокойно ходят потом по родной планете? Как земляне не боятся того, что однажды Земля просто сойдет с ума и сбросит весь род человеческий с себя как паразитов? Неужели природные катаклизмы, влекущие многочисленные смерти, ни о чем им не говорят? Это же боль Земли, ее плач, ее крик… Неужели там люди настолько глухи к сигналам и мольбам души своей планеты?

– Выходит, что глухи, – ответила я.

– Ты даже не представляешь, с каким ужасом не так уж и много лет назад эсфиряне наблюдали за тем, как зарождался и рос фашизм в земной Европе! Нам казалось немыслимым, что группа людей может взять на себя роль вершителей судеб всего человечества и решать, кому жить, а кому умереть. Это же дикость! Черт с ним, с Адаилом, в этом и есть вся его гнилая суть, но сколько у его идей оказалось сторонников! Если когда-нибудь это снова повторится и не найдется ни одного человека, который бы этому воспротивился… Тогда я точно решу, что Земля катится в пропасть…

– Надеюсь, что этого не случится, – задумчиво сказала я, мысленно прокручивая в голове полученную информацию, изумившую меня до глубины души.

– Философы мои любимые, собираемся! – прервал мои мысли голос мамы. – Нас ждут великие дела, а пофилософствовать можно и в экипаже.

Несмотря на то что наскоро одеться в джинсы и футболку на Эсфире невозможно по той причине, что здесь совершенно иная мода, я собралась достаточно быстро – видимо, мне помогла моя новоприобретенная сверхскорость, и через полчаса мы уже выезжали в нашей коляске с откинутым верхом.

После ателье мы направились в тарианский храм, именуемый чаще всего в народе храмом Луны и Солнца.

– Тарианство я приняла спустя несколько лет после того, как попала на Эсфир, – рассказывала мне мама по дороге в храм. – Как-то постепенно прониклась местными обычаями, культурой, менталитетом. Меня не отпускало чувство, словно это моя родная планета и я тут родилась. Здесь спокойно относятся к другим религиям, кроме тех, которые являются откровенно экстремистскими. И все же мне по душе идеалы тарианства. Переводится как «вера в союз». Под союзом имеется в виду священный союз бога Солнца Аш-Таара и богини Луны Ар-Лиинн. Легенду о том, как Демиург-творец позволил им быть вместе, ты уже знаешь. Считается, что одни дети божественной пары захотели жить на небе, и когда ночью мы видим звезды, то это – свет их душ. Другие же пожелали спуститься на землю и, встретив здесь первых поселенцев планеты, бывших сильнейшими магами, заключили с ними брачные союзы и продолжили магический род. Ну, как магический, – улыбнулась мама. – На Эсфире много рас, но в целом в разговорах применительно к обществу мы часто употребляем слово «маги».

– В тарианстве мы верим в перерождение души после смерти для будущего возрождения, а семья является самым важным звеном в нашей жизни, – продолжил папа. – Самыми тяжкими грехами мы считаем воровство, измену, разжигание ненависти и убийство. Кстати, если ты не захочешь заходить с нами в храм, то можешь подождать в экипаже. Потом мы можем заехать в один из двух христианских храмов, расположенных в другом квартале. Это не очень далеко.

– Не нужно, – я покачала головой. – В церковь меня не водили и вообще даже не крестили, так что не стоит.

– Как хочешь, – ответил папа.

Остановились мы на просторной площадке, предназначенной для парковки транспорта, и, покинув экипаж, все втроем пошли к входу в храм. Перед нами на небольшой высоте от земли плыли по воздуху две огромные корзины, наполненные деликатесами, тканями, предметами домашнего обихода, какими-то книгами, пухлыми конвертами, в которых, скорее всего, лежала наличность. Мама всем этим ловко управляла. Честно говоря, несмотря на заверения папы в том, что у вампиров особая предрасположенность к телекинезу, я пока не рискнула бы так передвигать крупные предметы.

Ведомая неудержимым любопытством, я без раздумий пошла вместе с родителями в тарианский храм, чтобы увидеть его внутреннее убранство. Внешний вид храма я оценила еще вчера по картинкам в книге, но даже они, несмотря на мастерство художника, не передавали всей красоты и величия, коими храм Луны и Солнца захватывал дух даже издалека. Своей архитектурой он напоминал мне готический собор в Милане, только вот крыша у него была из особого стекла, которое, как успела пояснить мне мама, рассеивало прямые солнечные лучи и в жаркое время не пропускало палящий зной, а вместо окон храм украшали резные деревянные решетки, зачарованные от любой непогоды.

При входе в храм надлежало разуться, что мы и сделали. Затем накинули поверх своей одежды длинную белую мантию с капюшоном. Наши корзины мама отдала девушке и парню, одетым в такие же мантии, только из-под них еще выглядывали белые храмовые одежды. На парне были тонкие брюки и длинная туника, а на девушке – платье до пят.

– Это ученики жрецов, – объяснил мне по ходу действа папа. – А корзины с едой и прочими дарами мы передали в приют и детский дом, которые курируются храмом.

– И даже на Эсфире, где семья – это центр Вселенной, существуют детские дома, – ответила я с грустью, а потом, подумав, добавила: – И бедняки.

Папа вздохнул, покачав головой.

– В этом мире детские дома не столь многочисленны, но все же они есть. Если вдруг по каким-либо причинам погибают родители ребенка, всегда найдется кто-то из родственников, кто заберет ребенка на воспитание. Тем не менее бывают такие случаи, хоть и крайне редко, когда малыш остается совсем один. И тогда он попадает в детский дом.

– А что насчет нищих?

– На Эсфире, если у тебя есть магия, ты никогда не останешься без куска хлеба, – пояснил мне папа. – Но так же, как и в случае с детьми-сиротами, никто не застрахован от непредвиденных жизненных обстоятельств. Если бы я не помог Арише с проживанием и всем остальным, то ей пришлось бы еще труднее, чем было, и, возможно, какое-то время она могла бы жить в храмовом приюте для тех, кто оказался в беде.

Тем временем нам вернули наши теперь уже пустые корзины, пожелав мира нашему дому. Оставив их сбоку у входа, мы вошли в основное здание.

Как только передо мной открылись двери главного храмового зала, я испытала чувство непередаваемого восторга. Словно передо мной открыли двери в микрокосмос!

Отовсюду лился свет. Подняв голову, я увидела высокий сводчатый прозрачный потолок, а за ним – лазурное небо с белыми барашками облаков. Солнечные лучи, проникавшие через резные оконные решетки, чертили на стенах и полу причудливые узоры. Повсюду стояли цветы – и живые, и срезанные, в больших каменных вазах. В воздухе витало их благоухание. Откуда-то сверху лилось пение – высокий тонкий женский голос, словно хрустальный, выводил сложный завораживающий мотив на неизвестном мне языке, который очень отдаленно напоминал эсфирани. Ему вторили несколько мужских теноров и баритонов с бархатным звучанием. Чем-то эти песнопения мне отдаленно напомнили григорианские хоралы. Мне почудилось, словно я нахожусь в невесомости – так легко мне стало в этот момент, что мигом позабылись все мои переживания. Душа преисполнилась таким умиротворением и радостью, что мне казалось, вот-вот сейчас я начну светиться от счастья.

– Это древний язык нашего мира, на котором говорили еще первые поселенцы. Часть богослужений проходит на нем, – словно прочтя мои мысли, пояснила мама.

– Просто восхитительно! – все, что я могла вымолвить в этот момент, восторженно глядя ввысь.

Оттуда на меня лился солнечный свет, доносился тонкий звон колоколов и вместе с ним изредка падали разноцветные лепестки – ими был усыпан пол храма.

Я шла следом за родителями к главной стене храма, которую в христианстве именуют иконостасом. Только в тарианском храме вместо икон были изображены боги Аш-Таар и Ар-Лиинн в виде высоких, метра в три, статуй. Если во всем храме было очень много света, то здесь, наоборот, стоял легкий полумрак, разгоняемый редкими огоньками серебристых и золотистых свечей.

Вокруг статуй змеились цветущие лианы, которые росли прямо из пола, стояло множество больших каменных ваз с растущими в них живыми цветами. Сами статуи являли собой настоящее произведение скульптурного мастерства, словно мастер видел богов воочию. Они словно стояли на ветру, развевающем складки их одеяний и пряди волос. Одежда богов напоминала ту, которую носили все служители храма, включая мантии-накидки, покрывавшие голову. Из-под головной накидки Ар-Лиинн виднелись две косы длиной по щиколотку. Может быть, по этой причине на Эсфире все девушки и женщины так любят длинные волосы? Вокруг голов обоих богов сияло мягкое свечение, напоминающее нимб. Только у бога Солнца оно было золотистым, а у богини Луны – серебристо-белым.

Они стояли вполоборота к нам, глядя друг на друга, взявшись за руки и переплетя пальцы, словно влюбленные подростки. Их лица выражали спокойствие и умиротворенность. В той же руке, что была свободна, каждый из богов держал уменьшенную копию своей планеты, покровителем которой являлся. Копия выглядела как миниатюра размером с крупный апельсин. Высоко над богами прямо в воздухе, без каких-либо тросов, висел символ союза этих двух богов-покровителей Эсфира – большой шар, состоящий из половин Луны и Солнца.

Я вдруг вспомнила, что видела такие кулоны у мамы с папой, Мариуса, Герды, Марьяны и многих встреченных мною эсфирян. Тогда я не задумывалась о том, что это такое и что означает. А если и задумывалась, то забывала спросить из-за большого потока новой информации. На тонкой цепочке, состоящей из белых и желтых звеньев, висел маленький круг из двух половинок – желтого металла и белого. Символ любви и единства богов Аш-Таара и Ар-Лиинн, который носили на шее эсфиряне.

Никакие слова не смогли бы передать мой восторг от созерцания этой картины. Я присела на ближайшую от статуй богов скамейку, продолжая с любопытством разглядывать внутреннее убранство храма. Мимо меня, едва коснувшись плеча, в воздухе беззвучно пролетел и упал на пол очередной цветочный лепесток. Откуда они летят? Глядя наверх, я ничего не увидела. Наверное, это все магия, азы которой мне еще предстояло постигать. Меня, словно коконом, окутало тусклое свечение, и на душе стало так легко, что на лице сама собой появилась улыбка.

Мама с папой подошли к статуям богов и поклонились им в пояс, затем сложили руки вертикально у груди в молитвенном жесте и на какое-то время замолчали. По бокам от каждой статуи, чуть впереди, стояло по одной невысокой каменной арке с колоколом. Завершив молитву, мама подошла к колоколу со стороны богини Луны и дернула за веревку. То же самое проделал папа, но с другим колоколом. Кристальный звон заполнил пространство храма и унесся ввысь.

– Мы верим, что колокольный звон доходит до небес и позволяет богам быстрее нас услышать, – пояснил папа, подойдя ко мне.

Мама еще немного постояла около изображений богов, глядя на Ар-Лиинн и что-то беззвучно шепча одними губами. Ее глаза блестели от непролитых слез.

– Спасибо тебе, – донесся до меня мамин шепот, и, закончив, она подошла к нам и тихо промолвила: – Ну что ж, мы можем идти.

И тут в моей голове возникла мысль, которая захватила все мое существо, и сейчас я даже думать ни о чем другом не могла.

– Мам, а что нужно сделать, чтобы тоже принять эту веру и стать тарианкой, как вы?

Родители выглядели изрядно удивленными моим вопросом.

– Для этого совершается обряд принятия в храм Луны и Солнца, – пояснил папа. – Ничего сложного в нем нет, но для этого нужно предварительно договориться с верховным жрецом – настоятелем храма. Если тебе действительно этого хочется, мы сейчас можем сходить и договориться с ним на ближайший день.

– Но мы тебя ни к чему не принуждаем, – добавила мама, – ты не обязана принимать нашу веру, если она не отзывается в твоем сердце. Я не хочу, чтобы ты делала что-то против своей воли.

– Мам, это мое искреннее желание, – заверила я ее.

– Надо же, как ты быстро проникаешься духом Эсфира, – ответила мама, ласково погладив меня по спине. – Тогда пойдем и договоримся об обряде посвящения в тарианство, узнаем, когда тебя смогут принять.

Едва мы развернулись, перед этим поклонившись в пояс богам, как откуда-то сбоку раздался звук открываемой двери и послышался голос:

– Не каждый день в наш храм заходят отмеченные богами. А если уж дитя, отмеченное самим Божественным Союзом, желает присоединиться к нам, то ради такого случая я готов отложить свои дела на ближайший час.

Обернувшись, я увидела высокого кареглазого мужчину на вид лет двадцати пяти, в белых одеждах, с длинными русыми волосами до лопаток, заплетенными у лица в тонкие косички.

– Здравствуйте, святой отец, – в один голос поздоровались с ним мои родители, выглядевшие еще более удивленными.

– Отец Мавиар, вы сказали, что наша дочь отмечена богами? – в замешательстве уточнил папа.

– Все верно, – ответил ему верховный жрец, с улыбкой посмотрев в мою сторону. – Я прекрасно знаю пророчество о Триумвирате, его предназначении, как и о том, кто в него входит. В принципе, об инициации знают не все, но узкий круг эсфирян все же в курсе. И для меня огромная честь провести обряд посвящения в тарианство для еще одной юной леди, отмеченной свыше. Двух других я принимал еще совсем малютками.

Мама с папой выглядели пораженными и словно не верили в происходящее. Мне и самой в это все верилось с трудом.

– Ну что, ты готова, дитя мое? – спросил, обратившись ко мне, отец Мавиар, на что я согласно закивала, как болванчик.

– Тогда идемте за мной, – позвал он.

Пройдя небольшой коридор-переход, мы оказались в зале, похожем на главный, только меньшего размера и с меньшим количеством скамеек. Большой символ союза также висел в воздухе без какой-либо поддержки. Совсем некстати возникла мысль – а не может ли он грохнуться мне на голову? Не хотелось бы, голова мне еще пригодится. Внизу символ отражался в поверхности каменного бассейна, наполненного чем-то необычным, блестяще-перламутровым – одна половина имела цвет золота, другая – серебра, но при этом, находясь в одной чаше, две жидкости не смешивались.

Я переоделась для обряда посвящения – теперь на мне были белое платье-рубаха с золотой и серебряной рунической вышивкой, а сверху белая же накидка-мантия, покрывающая голову. Волосы пришлось распустить.

Мама с папой присели на скамью в ожидании. Со стороны клироса полилась невесомая мелодия, ведомая голосом, который я уже слышала сегодня в главном зале. Отец Мавиар, дружелюбно улыбаясь мне, начал читать молитвы на древнем языке, сливавшиеся с песнями хорала в музыку космической красоты. Я стояла перед каменным бассейном, держа в одной руке символ Луны, а в другой – Солнца. Материал напоминал хрусталь со светящимся центром, но что-то подсказывало, что это были не просто хрустальные шары. Вскоре отец Мавиар попросил меня войти в воду, что я и сделала, подумав мимоходом, не окрасятся ли кожа и одежда, но необычная вода никаких следов не оставила. Ощущение нереальности происходящего кружило мне голову.

По ходу обряда мне пришлось троекратно окунуться с головой, после чего прошло еще минут пять, пока я по пояс стояла в бассейне, мокрая с головы до ног, но невероятно окрыленная. Обряд посвящения прошел быстрее, чем мне представлялось, и в конце мне было велено выйти из воды и подойти к отцу Мавиару. Едва я вышла из бассейна, рядом со мной появился ученик жреца, обернувший меня сухим покрывалом. Отец Мавиар надел мне на шею цепочку со знаком единства.

– А теперь повтори за мной, дитя, – обратился он ко мне. – Я преклоняюсь перед силой и величием Священного Союза Солнца и Луны и клянусь исполнять их заветы.

Я повторила сказанное, и после этого верховный жрец торжественно объявил, что я принята в храм Луны и Солнца. Теперь я тарианка.

– Мир вам и вашему дому! – пожелал нам на прощание отец Мавиар.

Покидая уютные стены храма, переодетая снова в то платье, в котором приехала сюда, с влажными волосами, наскоро заплетенными в косу, я улыбалась своим мыслям, пока мама с папой обсуждали детали предстоящего ужина в кругу близких и друзей.

– Б-о-оги! Какая встреча! – раздался рядом с нами ядовитый голосок с приторно-сладкими интонациями, который принадлежал не кому иному, как леди Шеари. – Леди Эринглив, вы решили вспомнить о душе? – сделав притворно-удивленный вид, обратилась эта змеюка к моей маме.

– Вы нас извините, леди Шеари, – обратился к ней папа, – но нам сейчас не до обоюдных светских плевков, мы очень спешим, всего доброго! – И не дав возможности леди Шеари, ошарашенной его прямотой, ничего ответить, материализовал ездовых духов в виде рысей и помчал нас домой.

– Ха-ха! Ну и лицо у нее было! – веселилась мама, вспоминая оторопевшую Лэссиль Шеари. – Как будто на семейном обеде свекровь любезно угостила невестку соленым кумкватом и спросила – вкусно ли? И прямо не скажешь, что гадость, надо через силу держать лицо, – и мама снова засмеялась.

– Стоит быть осторожней в общении с женщинами Шеари. А при возможности постарайтесь это самое общение максимально сократить, – предостерег нас папа. – Лэссиль давно уже прослыла завистливой пакостницей и первостатейной сплетницей, и дочь ее выросла такой же. А с подобными особями нужно держать ухо востро!

Я согласилась с ним, даже не представляя в тот момент, насколько он окажется прав.

* * *

Торжественный вечер, посвященный воссоединению нашей семьи и принятию мной тарианства, был в самом разгаре, когда я, Герда и Марьяна решили уединиться втроем от всей нашей большой компании в саду. Мужская половина в это время увлеклась игрой в квадрилон – местный аналог бильярда, а женщины облюбовали пианино в гостиной, увлекшись лирическими романсами.

Мы рассказывали друг другу новости, которые произошли в нашей жизни за то время, пока мы не виделись, и выяснилась одна важная деталь, поразившая нас. Или это совпадение, или сама судьба так распорядилась, но для сдачи итоговых контрольных меня записали именно в ту школу и тот класс, где учились мои подруги. Это было просто невероятно, учитывая, что никаких пожеланий по поводу школы я не высказывала.

– Кстати, а ты в курсе о правилах проживания во время учебы в Академии? – задала вопрос Марьяна, и я в ответ покачала головой.

– Всем студентам, даже если ты местная и живешь неподалеку, предписывается всю учебную неделю, а это пять дней, находиться на территории учебного заведения, – сообщила Марьяна, несколько меня удивив.

– Никто, конечно, не запретит тебе в свободное время сходить домой, но ночевать ты должна в жилом корпусе для студентов. Это очень старая традиция, которой сотни лет. Считается, что мы будем более дисциплинированными в стенах родной альма-матер, – добавила Герда. – Для первых двух курсов это правило незыблемо. А потом, если ты выйдешь замуж, тебе разрешат ночевать дома.

– А мне так понравилась моя комната в моем новом доме! – произнесла я со вздохом.

– Так в чем проблема-то? – воскликнула Герда. – Все выходные – первая суббота, вторая суббота, воскресенье в твоем распоряжении.

– А мы думали, что ты обрадуешься нашей компании в общежитии, – смешно надув губы, пролепетала Марьяна.

– Если бы мы жили втроем в комнате, то я только «за». Но это ведь не нам решать. Или тут тоже особые правила имеются?

Мои подруги согласно закивали.

– После того как становится известно о поступивших, около жилого корпуса вывешивают список будущих студентов, а около него – план расселения по секциям, в который можно записаться с теми, с кем бы ты предпочла дрыхнуть через стенку и делить санузел, – пустилась в объяснения Марьяна. – Общага состоит из небольших секций, в каждой по три маленьких спальни плюс ванная комната. Вот и получается, что мы с вами займем полностью одну секцию.

– Девчонки, это же просто идеально! – восторженно захлопав в ладоши, произнесла довольная Герда.

– И на двери напишем: «Врата в покои магического Триумвирата»! – пафосно провозгласила Марьяна, и мы все втроем прыснули от смеха.

Наше общее настроение, после того как нам стало известно о нашем предназначении, напоминало эмоциональные качели, что постоянно раскачивались между страхом перед чем-то зловещим и неизведанным и уверенностью, что нам удастся победить демона и остаться невредимыми. Но, несмотря на постоянные мысли, что же с нами будет, жить хотелось здесь и сейчас, и желательно счастливо. Жизнь в постоянном страхе не сделает нас сильнее.

– Как думаете, скоро весть о появлении Триумвирата распространится среди народа? – задала я вопрос подругам.

– Может быть, не скоро, но распространится все равно, – предположила Герда.

– Прошло не так много дней, но все императоры, их советники и даже духовенство, как сегодня выяснилось, тоже в курсе. Как быстро это станет известно всем – лишь дело времени, но мое лисье чутье подсказывает мне, что много времени это не займет, – рассудила Марьяна. И мы с ней согласились.

– Так ты – оборотень-лисица? – уточнила я, услышав упоминание о лисьем чутье.

Девушка кивнула в ответ. Внешне Марьяна чем-то напоминала этого зверя – цветом волос и глаз, а иногда и повадками.

– Это так забавно, – воскликнула Герда, – вот мы с вами втроем как на подбор, – блондинка, брюнетка и рыжая.

– Угу, как золотой состав группы «Виа Гра», – не удержавшись, рассмеялась я, и, к моему удивлению, девчонки ко мне присоединились. Как оказалось, они поняли шутку. Все же многочисленные путешествия на Землю оставили свой след в познании подругами поп-культуры землян.

Солнце садилось за горизонт, постепенно сгущались сумерки, горы окутывал туман. Скорее всего, самый обычный, ничего никому не говорящий. Вот о нем я и решила рассказать подругам, а заодно и уточнить, случалось ли с ними когда-нибудь такое. Маме пока не стала говорить об этом, потому что не знала о природе этого явления и не хотела лишний раз заставлять ее волноваться.

На минуту обе девушки задумались.

– М-м, нет, тумана точно не помню, – первой высказалась Марьяна. – Но я запомнила маленькие огоньки, похожие на светлячков, и вкрадчивый голос, сопровождавший их. Это случилось, когда мне было почти пять лет. Я тогда с родителями и старшим братом жила в Восточной империи. Мама с папой вместе с родителями Делайла ушли порталом на Землю, буквально на пару-тройку дней, чтобы посетить места, где прошла их юность, встретиться со старыми знакомыми и навестить могилы усопших родственников. Наши с Делом мамы дружили с самого детства, спустя годы вместе учились в институте, а когда грянула Великая Отечественная война, вместе ушли в один авиаполк. Этот авиаполк потом вошел в историю.

– Сорок шестой гвардейский ночной бомбардировочный авиаполк? – уточнила я. – Тот самый, которому немцы дали прозвище «Ночные ведьмы»?

– Он самый, – ответила с улыбкой Марьяна. – Наши мамы питали любовь к авиации и всему, что связано с самолетами. Как и папы. Папы наши тоже летчиками были. Кто же знал, как оборвется их судьба… В тот страшный вечер я играла в саду вместе с Ленаром, младшим братом Делайла, а Дел и Рейнар присматривали за нами.

В какой-то момент Ленар заигрался, а я увидела на расстоянии двух метров от меня рой светящихся огоньков и услышала тихий шепот, позвавший меня по имени. Не знаю, что это тогда было, но я, вместо того чтобы позвать брата с Делом или окликнуть Ленара, молча пошла за стайкой огней. И привели они меня прямиком к городскому кладбищу, а потом устремились ко мне, окружили, и я совершенно четко услышала фразу: «Крепись, дитя, ты должна быть сильной!» Я испугалась тогда, конечно, и только в тот момент смогла сообразить, что ушла от нашего дома на приличное расстояние и, скорее всего, не осознавала, что бежала с нечеловеческой скоростью, хотя в детстве у маленького оборотня так быстро все равно не получится двигаться.

Рейнар и Делайл вскоре нашли меня по запаху, отругали за то, что ушла. Я им сказала про огоньки, а вот про слова, сказанные мне этим нечто, промолчала. Не знаю почему. Я с детства привыкла доверять брату и все ему рассказывала, но в тот раз промолчала. Через день мы узнали, что наши родители погибли в авиакатастрофе на Земле. Вот такая страшная ирония судьбы – погибнуть от того, что страстно любишь всю жизнь. И, наверное, тот голос и те огоньки были предупреждением для меня, – с грустью закончила Марьяна.

Мы с Гердой, не сговариваясь, тут же сочувственно обняли ее.

– Боги! Как можно было забыть! Я вспомнила! – через несколько секунд воскликнула Герда, и ее лицо озарилось удивлением. – Мама мне рассказывала об этом еще лет десять назад!

Когда она меня родила, был уже вечер, и, оставшись со мной в палате родильного отделения, она задремала, уложив меня в детскую кроватку. А проснулась оттого, что услышала тихий голос, который говорил: «С новым воплощением, милая. Живи, дитя, он найдет тебя сам». Сначала она подумала, что это зашел кто-то из персонала лечебницы, но, окончательно проснувшись, увидела, что в комнате, кроме нее и меня, никого нет. Только вокруг моей кроватки, словно белый кокон, клубился туман. Но как только мама встала с кровати, туман рассеялся. Мама тогда, конечно, удивилась и пришла в замешательство. Тут же отправила папе порталом письмо. И он тогда приехал в лечебницу, чтобы провести ночь с нами в палате, но никакого тумана больше не повторилось, как и голосов.

А вот когда мне исполнилось семь лет, я читала на террасе книгу в любимом кресле-качалке и внезапно уснула. А когда проснулась, увидела густой непроглядный туман. И я точно помню, как тихий, вкрадчивый голос произнес: «Теперь твой дом здесь. Расти, дитя, он найдет тебя сам». И что это было такое, мне до сих пор трудно объяснить. Да и значение этих фраз… Их смысл до меня дошел лишь частично. Про новое воплощение все ясно, все мы когда-то уже проживали жизнь, и не одну. А что за таинственный «он» должен меня отыскать, непонятно. И вот мне уже семнадцать, но меня вроде никто не ищет. Или еще не нашел. Одним богам ведомо, что это все значит. Куда уж нам, простым магам…

– Совершенно не понятно, что это такое, но очень любопытно, – изрекла я. – Если речь идет о новом воплощении, значит, ты уже когда-то жила, как и многие из нас. И, видимо, в прошлой жизни у тебя произошла занятная история.

Герда на это лишь пожала плечами.

– Возможно. Только я, естественно, ничего не помню. Совсем ничегошеньки, даже намека никакого. Ведь так задумано мирозданием – переплывая реку забвения, душа забывает свою жизнь. А ты помнишь, Эми? Когда ты проходила обращение, ты говорила, что много чего увидела в мире за гранью.

Я беспомощно развела руками.

– Все, что сохранила моя память после пробуждения – это абсолютнейшее ничего. Помню только, что ходила где-то много времени, и снежную долину. И на этом все мое познание мира за гранью жизни можно считать законченным.

– Слушайте, а что, если это нечто как-то связано с тем, что мы маги Триумвирата? – предположила Марьяна.

– Тогда почему ты видела огоньки, а мы с Эми туман? – задалась вопросом Герда, а вместе с ней задумались и мы.

Повисла пауза.

– А может, это как-то связано с нашими родными стихиями? – выразила я мысль, только что возникшую у меня в голове.

– Может быть, и правда, – кивнула задумчиво Герда. – Ты, Марьяна, видела огоньки, потому что твоя стихия – огонь. А нам с Эмилией являлся туман, потому что наши стихии вода и воздух. А туман, как известно, является соединением этих двух элементов.

– То есть никто больше не видел ничего подобного? – спросила я.

Подруги в ответ покачали головами.

– Значит, дело действительно в нас и нашей силе, – подытожила я. – Вот только неясно, какова природа этих явлений. Что это – дух, привидение, проекция?

– А тролль его знает, – тихо сказала Марьяна.

– Давайте начнем с поиска информации. После школьных экзаменов сходим в главную городскую библиотеку, а потом, после поступления, «потрясем» библиотеку Академии, – предложила Герда, и мы с ней согласились.

Поболтав еще о предстоящем выпускном, мы вернулись в дом как раз к тому моменту, когда гости потихоньку начинали расходиться по домам. Проводив подруг, я еще немного постояла около калитки, глядя вслед удаляющимся экипажам.

В комнате на туалетном столике меня ждало письмо от Мариуса, в котором он интересовался, как проходят мои дни на Эсфире и чем я занимаюсь, а также жаловался, что земная бюрократия не дает ему закончить дела так быстро, как хотелось бы. Написав ему длинный ответ, я в несколько раз сложила листок и запечатала сургучом, затем, написав адрес и координаты, отправила письмо портальной почтой с помощью маминых подсказок. Делать это самостоятельно я пока не рискнула.

Спать мне не хотелось, и, немного полежав на своей роскошной кровати, я решила сесть за местные учебники, которые мне принесли подруги. Заодно и эсфирани подтяну. Позже ко мне заглянула мама, напомнив, что завтра мы идем в школу, чтобы преподаватели предварительно оценили мой уровень знаний. При мысли о том, что меня будут оценивать, мной овладевала тревога. Все-таки где-то глубоко внутри сидел страх, что я провалюсь. Было до ужаса страшно не оправдать собственных ожиданий. Боги, когда же я уже научусь позитивно оценивать свои способности?

Этот страх отступил, когда мама предложила мне пока поучиться простейшей бытовой магии и заклинаниям. Занятия магией каждый раз захватывали все мое существо, заставляя забывать о тревогах. Я осознала, что мне безумно приятно ощущать ток силы, бегущей по моим венам, и понимать, как я могу ею управлять. В такие моменты я чувствовала себя такой сильной, как никогда раньше, и это приносило мне счастье.

Небо на горизонте начинало светлеть. Солнце поднималось из-за гор. Что же новый день мне готовит?

Глава 15
Новое знамение

Эмилия

Сидя на пуфике перед зеркалом, я поправляла макияж, пока наша домоправительница Лизэль колдовала с моими волосами, которые по правилам школы, куда мне предстояло явиться на консультацию, полагалось собирать в аккуратную прическу.

Едва Лизэль покинула мою спальню, раздался деликатный стук в дверь, и в комнату заглянул как всегда лучезарно улыбающийся папа. Мама к этому времени уже уехала на работу в госпиталь.

– Ну что, ты готова? – спросил он, подмигнув.

– Почти, – ответила я, стараясь унять тревогу.

– А мы с мамой приготовили для тебя сюрприз, чтобы развеять с утра твое волнение! Вообще мы планировали это как подарок на твой день рождения, но потом подумали, что тебе это необходимо уже сейчас, – торжественно заявил папа и, полностью открыв дверь, прошел к туалетному столику, за которым я сидела.

В руках он нес плоскую широкую коробку золотистого цвета. Он протянул ее, жестом предложив открыть. Даже не догадываясь, что там может быть, я подняла тонкую крышку и обомлела: в коробке лежали два эсфирских новомодных магических артефакта – кристаллофон и портативный эмберотип. Первый служил для связи, а с помощью второго делали снимки, и назван он был по имени лорда Эмбера, который его и изобрел. Оба представляли собой сложные сборные конструкции из магических артефактов, работающих, естественно, на элементалях.

Запищав от восторга, я кинулась обнимать Ардайла. Вот это сюрприз так сюрприз! Мне немного не хватало здесь земного мобильника, но он бы тут и не работал. А попросить кристаллофон я постеснялась, подумав, что мне и так уже много чего накупили.

– Спасибо большое, пап. За подарок. И за занятия по магии, эсфирани и прочему. И не только за это. Вообще за все спасибо. За твое отношение. И за то, что тепло принял меня как родную, хотя и не обязан был. Для меня это очень ценно.

Кажется, сейчас назвав его папой, я впервые сделала это вполне осознанно. Его брови изумленно взметнулись вверх.

– Что значит – «не обязан был»? – удивился он. – Серьезно? Я вообще-то тебя удочерил. И когда принимал решение взять Арину в жены, то знал, что у нее есть ребенок, и понимал, что однажды этот ребенок появится в нашей жизни. Ты – дитя женщины, которую я люблю, ты – важная, неотъемлемая часть ее жизни. Если я тебя не принимаю, значит, я отчуждаю и часть Арины. И о какой любви тогда может идти речь, когда ты как бы любишь, но с условностями? Разве это любовь?

– Ты даже не представляешь, как много на свете тех, кто любит именно так, как ты и сказал, – с условностями, – заметила я, испытав при этом чувство горечи.

– В таком случае мне их искренне жаль, – ответил папа. – Они, прожив до конца своих дней, так и не узнают истинной любви.

У нас оставалось еще десять минут до отъезда, за которые папа показал мне, как работают мои артефакты. С собой я решила взять кристаллофон, а эмберотип оставила дома.

Пятнадцать минут неспешной езды, и моему взору предстала школа. Четырехэтажное большое здание, построенное буквой «П», было выполнено в готическом стиле, со светло-кремовыми стенами и темной кровлей.

Подав мне руку при выходе из экипажа, папа ободряюще мне подмигнул.

– Все будет отлично, вот увидишь.

Я улыбнулась в ответ, вмиг заразившись его оптимизмом. Пока мы шли в сторону административного крыла здания, мимо сновали ученики, с любопытством бросавшие на меня взгляды, а я заметила интересную деталь – здесь не было младших школьников. Все, кого я встретила, подходили под возраст тринадцати-семнадцати лет.

– А дети помладше учатся в другой школе? – спросила я папу.

– С первого по шестой класс – да. А здесь учатся, начиная с седьмого.

Все мои волнения о том, как пройдет консультация, оказались напрасными. По ее итогам заместитель директора вынесла вердикт – по общим предметам я практически готова к экзаменам. Осталось закрепить парочку тем по нескольким дисциплинам, и все. А вот над традиционными предметами эсфирской учебной программы стоило еще поработать.

Невероятно довольная собой, я покидала школу, когда высоко на крыше раздался колокольный звон, возвестивший об окончании урока. Школьный двор наполнился учениками, и в этом коктейле звуков где-то недалеко явственно были слышны знакомые голоса моих подруг.

Решив найти их, я свернула с тропинки, ведущей со двора школы, и вскоре увидела Марьяну и Герду, одетых в спортивную форму – брюки из эластичной кожи и туники с такими же кожаными поясами. Обе шли с опущенными тренировочными мечами. Заметив меня, они с восторженным визгом бросились ко мне навстречу, будто бы мы не виделись сто лет. Я поделилась с подругами своими успехами, попутно расспросив у них о планах на предстоящие выходные. Было решено сходить на главную площадь, где проходила ярмарка товаров из соседних империй и музыкальный фестиваль.

Герда и Марьяна захотели проводить меня до ворот, где уже стоял папин экипаж. Мы шли в сторону выхода, как вдруг перед нами появилась девушка. Окинув цепким взглядом нашу компанию, она остановила свой взор на мне, и ее взгляд стал хищным. Внешне девушку можно было бы считать миловидной, если бы не презрительное выражение лица, которое очень ее портило.

– О, вы нашли себе новую подружку? – насмешливо приподняв бровь, спросила незнакомка у моих подруг.

– Какое тебе до нас дело? – закатила глаза Марьяна.

– Да ладно, может, представите нас друг другу? – улыбаясь змеиным оскалом, произнесла незнакомка.

– Еще чего, с какого это перепуга? – запротестовала Герда, потянув меня идти дальше.

– Это не новообретенная ли леди Эринглив собственной персоной? – задав вопрос напрямую, преградила нам путь излишне любопытная девушка.

– Да. Эмилия Эринглив, приятно познакомиться, – ответила я с легким кивком головы, как того требовали правила этикета.

Лицо блондинки приобрело такое выражение, будто я только что обозвала ее.

– Алиора Шеари, – представилась девушка, намеренно растягивая буквы.

Упс! Значит, в кафе я имела честь встретиться с верховной гадюкой, а это – ее заместитель. Вот и познакомились.

– Насчет «приятно познакомиться», увы, не могу ответить взаимностью, – скривив губы, гаденько улыбнулась Алиора.

– Тогда сделай как я – соври. На этой прекраснейшей ноте мы с тобой прощаемся. Желаю тебе такого же приятного дня, как и ты сама, – вернула я девушке ее шпильку и, не дав ей опомниться, ускорила шаг.

Герда и Марьяна сделали то же самое.

– Поздравляю! – с сарказмом промолвила Марьяна. – Только что ты имела неудовольствие беседовать с повелительницей скандалов и интриг Алиорой Шеари.

Я усмехнулась:

– Общение с ее маменькой было поинтересней.

– Да ты подожди, – усмехнулась Герда. – У тебя еще будет шанс оценить ее изящный слог. Я давно уже поняла – если на балу будет Алиора, то, кроме танцев, мне удастся еще и в словесных шахматах поупражняться.

– Если б не этикет, я бы ее давно уже послала прямым текстом, – рассуждала Марьяна. – Хотя, как говорит мой брат, – худой мир лучше доброй ссоры. Лучше уж так с ней обмениваться острыми шпильками в адрес друг друга, чем скандалить в открытую. Тогда только и жди от нее нападок.

– Давайте пожелаем ей найти прекрасного принца, который увезет ее куда-нибудь очень далеко. Например, на Землю. В Магадан, допустим, или Воркуту, – мечтательно промолвила я.

Прыснув от смеха, мы продолжили идти к экипажу, где меня ждал папа.

– У вас все в порядке? – поинтересовался он, глядя на нас.

– Абсолютно, – ответили мы в один голос, не сговариваясь.

Попрощавшись с подругами до завтрашнего дня, мы поехали домой через главный городской парк по моей просьбе. Очень уж мне понравилось это невероятно атмосферное и живописное место. Хотя на самом деле так можно было сказать обо всей столице Южной империи. Подъезжая к парку, мы вдруг увидели экипаж, модель которого была похожа на нашу, с откидным верхом, управляемый огромными черными полупрозрачными воронами, а в ней – моего нитар.

– Мариус! – позвала я по имени своего возлюбленного, стараясь не кричать сильно громко, хотя это и не нужно было с нашим тонким слухом.

Увидев нас с отцом, он с улыбкой помахал нам и притормозил ездовых духов. Наши повозки поравнялись.

– Вы уже из школы возвращаетесь? Как успехи? – спросил Мариус, с нескрываемым интересом разглядывая меня.

От его заинтересованного взгляда я ощутила порхание бабочек в животе. Сердце ускорило свой бег. Он впервые видел меня одетой и причесанной по моде Эсфира.

– Все просто замечательно! Все учителя отметили ее высокий уровень знаний, – с гордостью похвалил меня папа, уже в который раз вызвав во мне прилив волны благодарности к нему.

Мне еще не до конца верилось, что меня любит, как родную дочь, тот, кто не приходится мне отцом по крови. Да что там говорить, мне не удавалось вспомнить в своей жизни, проведенной с кровным отцом и его женой, хоть одного момента, чтобы меня хвалили за успехи или гордились мной. И если в раннем детстве это меня ранило, и не раз, то потом я к этому привыкла и перестала обращать внимание и только сейчас осознала, какую колоссальную уверенность в себе и своих силах способны придать поддержка и похвала близких людей. Как будто крылья за спиной вырастают!

– Эми, что ты на это скажешь, или ты замечталась и нас не слышишь? – прервал мои мысли голос папы.

– Если честно, то я отвлеклась, – призналась я, ничуть не смутившись.

Девушка замечталась, что тут удивительного!

– Я говорил Ардайлу, – повторил мне Мариус, – что через два часа мне снова придется вернуться на Землю, потому как я еще не все дела передал Алессио, но пока я свободен, мы можем с тобой прогуляться по парку, идет?

– Ну, конечно, идет! – воскликнула я, не скрывая своего восторга от того, что целых два часа буду в обществе Мариуса.

Папа поехал домой, а мы направились в парк. Местные правила приличия не одобряют, если пары излишне проявляют чувства на публике, так что откровенно обниматься и целоваться здесь не принято, да я и сама не имела склонности делать это напоказ, но была безумно счастлива уже просто от того, что держала Мариуса за руку. Облюбовав увитую плющом беседку на островке посреди воды, мы рассказывали друг другу последние новости, несмотря на то что переписывались через портал.

Я рассказала Мариусу о том странном сне, в котором я была маленькой девочкой, что пыталась спастись от обстрелов. Он внимательно слушал меня, нахмурив задумчиво брови.

– Думаю, что это способность видеть какие-либо эпизоды из прошлого. Не твоего, а может быть, кого-то из твоих родных, даже самых дальних. Не бойся этих снов, это всего лишь чье-то прошлое.

– Но было очень страшно, как наяву, – вспомнила я.

– Охотно верю, – ответил Мариус и обнял меня.

Густая растительность скрывала беседку от любопытных глаз. Молча мы наблюдали за стайкой коричнево-рыжих огарей, проплывающих мимо.

– Кто бы мне сказал месяц назад, что скоро я буду сидеть в беседке парка в Альтарре с самой красивой и обаятельной девушкой, которая стала моей нитар, я бы ни за что не поверил, – тихо промолвил Мариус, нарушив молчание.

– Месяц назад на разговоры об Эсфире, вампирах, магии, порталах и всем остальном я бы посоветовала встать на учет к психиатру, – ответила я, вызвав у него улыбку.

– Скажи мне, как тебе здесь? Все ли нравится? Ты не скучаешь по Земле?

– Нет, – помотав головой, честно ответила я. – Может быть, когда-нибудь мне захочется отправиться в путешествие на Землю, но это случится не скоро. Мне безумно нравится этот мир – его архитектура, обычаи, религия, праздники, хоть я еще пока ни одного не застала, но, по рассказам, это стоит увидеть. Мне нравится местная мода, хоть она и несколько непривычна пока что, но я не чувствую неудобства. Скорее, наоборот, начинаю к ней привыкать. Эсфир словно вобрал в себя все самое красивое из разных эпох, стран и культур. Я даже не скучаю по земным гаджетам и социальным сетям, и, я уверена, меня вполне устроят местные аналоги. Мне только не хватает здесь тебя, – призналась своему нитар, заметив промелькнувшую искру в его взгляде.

Мы посмотрели друг на друга. Мариус, медленно притянув меня к себе и все так же завораживая взглядом, запечатлел на моих губах невесомый поцелуй, спустя считаные секунды превратившийся в неторопливый и чувственный. Его дыхание стало шумным и напряженным. Одной рукой он гладил меня по бедру, а другой прижимал к себе. Тело окутало волной тепла и неги, и голова закружилась так сладко! Видимо, даже вампирская выносливость не в силах противостоять мощному натиску эндорфинов во влюбленном организме. Забыв обо всем, я вцепилась в его плечи и потеряла счет времени. Оно переставало для меня существовать каждый раз, когда его губы овладевали моими. С глухим стоном он напоследок провел языком по моей нижней губе и отстранился. Вожделение вспыхнуло и заструилось по венам. Я шумно выдохнула, стараясь унять неистово колотящееся сердце.

– Никакой десерт в мире не сравнится с твоими губами, – шепотом промолвил Мариус.

От его голоса запретное желание в моем теле разгорелось еще ярче.

– А как же джелато?

– Определенно после тебя и твоих губ, – ответил мой нитар, мягко очертив пальцами контур моего лица.

От его слов меня бросило в жар.

– Потерпи немного, я скоро приеду, – заверил он. – Постараюсь успеть к твоему дню рождения.

Ох, день рождения! За всеми перипетиями последних дней я даже умудрялась иногда забывать о том, что до моего восемнадцатилетия осталось совсем немного.

– Что ты хочешь получить от меня в подарок? – задал он вопрос, сбивший меня с толку.

А что я хочу? Обычно на день рождения просят о том, чего не хватает, но сейчас в моей жизни было все, о чем только можно мечтать. Да и просить я не привыкла. В ответ я пожала плечами.

– У меня тут была кое-какая идейка, – тоном заговорщика сообщил Мариус. – Но для этого мне понадобится кое-что сделать.

С этими словами он расстегнул поясную сумку, достав оттуда молочно-белый кристалл-накопитель.

– И что же это будет? – спросила я, поймав его хитрый взгляд.

– А не скажу, – ответил Мариус с коварной улыбкой. – Пусть это будет сюрпризом. А пока попрошу тебя посмотреть мне прямо в глаза и постараться ни о чем не думать. Много времени это не займет.

Легко сказать – ни о чем не думать! Дом Советов в моей голове работал без перерывов и выходных, или правильнее было назвать его Домом тараканов? Сделав усилие, я все же постаралась выкинуть все мысли из головы, хоть это было и нелегко сделать, когда Мариус смотрел на меня своим бирюзовым взглядом.

Он шептал какие-то заклинания, пока что мне неизвестные, делал пассы руками около моей головы, потом положил пальцы мне на виски, и ни о чем не думать стало сложнее. Появилось ощущение, похожее на легкий зуд в районе переносицы, который тут же прошел, как только Мариус прекратил ворожить, спрятав кристалл обратно в сумку.

– И что это будет?

– Скоро увидишь, – хитро улыбнувшись, ответил он.

Из-под расстегнутого ворота его рубашки показалась цепочка с таким же знаком Священного Союза, как и у меня.

– Мариус, а ты давно принял тарианство? – спросила я, машинально нащупав пальцами свой кулон со знаком.

– Очень давно. Мне было пятьдесят, когда я решил, что хочу стать прихожанином храма Солнца и Луны.

– Понятно, – промолвила я, не решаясь задать вопрос, который меня мучил не один день, но все-таки решилась. К черту недосказанность!

– Мариус, а у тебя когда-нибудь был роман с Алиорой Шеари? Только честно! Я приму любую правду, клянусь!

Возникла короткая пауза, взорвавшаяся смехом моего нитар.

– Эми, как ты могла такое подумать? – все еще смеясь, спросил Мариус. – Ах-ха-ха-а-а, неужели я похож на заядлого экстремала, чтобы связываться с такими эксцентричными особами? Я бы обратил внимание на Алиору только в том случае, если бы твердо решил раз и навсегда проститься со здравым рассудком. И душевным спокойствием в придачу.

– Мама с папой говорили, что год назад ходили слухи, будто Алиора не дает тебе прохода и чуть ли не вешается на тебя.

– Честно говоря, так оно и было, – признался мне Мариус. – Я никак не проявлял к ней внимания, она совершенно не в моем вкусе, причем не столько внешне, сколько по характеру. Ну не нравились мне никогда склочные женщины! А вот я ее зацепил, к сожалению. А вернее, не я, а мой статус в обществе. Она даже пригласила меня на белый танец на балу, а по этикету, если мужчина свободен, то есть не женат, не помолвлен, не носит анитари и не является чьей-то парой, отказать в приглашении считается дурным тоном. Мне надоело потом объяснять ей, что у нас ничего не выйдет и этот танец был просто жестом вежливости. Эта девица и по земным меркам весьма настойчива, а уж по эсфирским так вообще бесстыжая.

Выслушав Мариуса, я рассказала ему, как успела уже познакомиться с двумя леди Шеари, старшей и младшей.

– Видел бы ты, как окаменело лицо маменьки, когда она узнала, с кем я обменялась анитари!

– Ах, коварная землянка увела лорда Инганнаморте прямо из-под носа местных представительниц эсфирского серпентария! – в притворном ужасе воскликнул мой нитар. – Какая боль! Какая боль! Эринглив – Шеари: пять-ноль! – пропел он.

Не сговариваясь, мы одновременно рассмеялись. Так и пролетели два часа, словно две минуты, и нужно было собираться домой. На выходе из парка нам предложили сделать снимок на память с помощью стационарного эмберотипа. Получив на руки два снимка в винтажном духе размером десять на пятнадцать, мы отправились в свой экипаж. Я разглядывала нас на снимке, напоминавшем фотографии середины девятнадцатого века, только в цвете. Здесь, по словам Мариуса, была несколько другая технология с использованием специальных красок и магии памяти, которая запоминала изображение.

Приехав домой, первым делом поместила наше первое совместное фото на Эсфире в рамку и поставила его на прикроватную тумбочку. Теперь, просыпаясь, я буду видеть запечатленный дорогой моему сердцу миг. Заглянувшая в комнату мама позвала меня ужинать. Остаток вечера прошел в стандартном режиме последних дней – в учении. Мама с папой обучали меня простейшим заклинаниям, которыми владеет каждый житель Эсфира, объясняли, как переключаться на магическое зрение. Под их руководством я продолжала учить местный язык и совершенствовать письмо, а мама открывала для меня необъятный мир светских манер, бального этикета и повторяла со мной самые популярные местные танцы. Для меня оказалось очередным сюрпризом, что кроме бальных на Эсфире существовали еще и национальные танцы: турдион, сальтарелла, куранта, бранль, которые оказались как две капли воды похожи на земные танцы эпохи Средневековья, да и названия сохранились те же.

– Похоже, простые земные танцы, как в ночном клубе, здесь не в ходу? – спросила я у папы, разучивая с ним сальтареллу в большом зале для приемов.

– Верно. Как-то не прижились. Мой старший брат пару лет назад из любопытства посетил на Земле ночной клуб. Его жена – землянка, поэтому то, что они там увидели, не смогло ее шокировать, а вот братец остался под впечатлением, – папа усмехнулся. – Он потом, наверное, недели три вспоминал этот поход с женой.

– Если тебе хочется развлечься по-земному, можешь позвать своих подруг и потанцевать у нас дома, – предложила мне мама. – Но большие собрания здесь устраивают только ради бала или вечера с национальными танцами.

– Я обожаю балы и танцевальные вечера! – воскликнула Никари, смешно завиляв хвостом-бубликом. – После них мне всегда перепадают разные вкусности.

– Кто бы сомневался, любительница покушать, – с улыбкой промолвила мама, ласково потрепав свою питомицу по холке.

– А кто не любит вкусно поесть? Все любят! – ответила ей Никари, бросившись вдогонку за проворным мячиком.

Раздался хрустальный переливчатый звон – кто-то звонил мне на кристаллофон. На его маленьком экране я увидела уменьшенное изображение Марьяны.

– Эмилия, привет! – раздался в трубке бодрый голос подруги. – Как насчет того, чтобы завтра сходить на городской пляж? Для бледнолицых особ вампирской масти предусмотрены пляжные зонтики, цена вопроса – три фира в час за аренду.

– Вообще, я только «за», но, может, нам стоит дождаться экзаменов, а потом пойти и расслабиться? – спросила я у Марьяны и услышала в трубке тяжкий вздох.

– Дорогая моя, – Мари заговорила вкрадчивым голосом, – даже во время экзаменационной суеты найти время на отдых – это святое. Мозг должен отдыхать. Даже твой вампирский. Это я тебе как рожденный оборотень говорю. Наша выносливость больше, чем у простых магов, но она не бесконечна. И наша крыша так же подвижна, как и у всех остальных, и может очень далеко поехать, если не давать себе отдых.

– Марьяна права, – согласилась с подругой мама. – Купальник у тебя есть, сходите на пляж, развейтесь. На открытом солнце только не загорай. У вас еще впереди целая неделя для подготовки к экзаменам.

– Мама дурного не посоветует, – заявила мне подруга. – Так что собирайся, завтра в десять утра мы с Гердой за тобой заедем.

– Договорились. В десять буду стоять у ворот, – ответила я.

– Учти, если придется, мы завернем твою тушку в ковер, как мясо в хлебную лепешку. Так и поедем, если будешь выделываться, – пригрозила Марьяна в шутку и положила трубку, пожелав спокойной ночи.

Весь остаток вечера и ночь я посвятила чтению и отработке простейших боевых приемов с тренировочным мечом. Получалось пока неуклюже, но тут просто нужно больше практики, как, в принципе, и во многом, что я сейчас постигала. Меня так впечатлил воинственный вид подруг с мечами во время моего первого визита в школу, что я решила не тянуть и взяться за обучение боям с холодным оружием в ближайшее время, чтобы к началу учебы в Академии иметь хоть мало-мальский опыт по сравнению с теми, кто учился этому с детства.

Эмилия

На небе не было ни облачка, отчего лазурный купол небосвода казался бездонным и на горизонте сливался с морем, вода которого действительно имела невероятный синий цвет. Все же недаром это море когда-то назвали Сапфировым.

Устроившись в тени пляжного зонта, мы с наслаждением поедали местные фрукты и предавались праздной лени.

– Кстати, Алиора после твоего отъезда ходила чернее тучи и сверкала злобными глазками. И о чем-то постоянно шепталась со своей подружкой, – заговорила Герда.

– О боги, ты хочешь сказать, что это исчадие Нижнего мира еще и в двойном экземпляре имеется?

– Ой, там такой экземпляр, – махнула рукой подруга. – Тупа как пробка. Ни ума, ни фантазии, ни собственного мнения. Все, что она умеет, – поддакивать Алиоре, докладывать ей обо всем и быть у нее на побегушках. Вот и вся их дружба.

– Как-то раз мы с Гердой в гостях у Мариуса на Земле посмотрели мультик про двух мышей – Пинки и Брейна. И эти мыши так напомнили нам Алиору с подругой… – вспомнила Марьяна.

Наш дружный смех спугнул чайку поблизости.

– С этой парочкой класса с девятого никто особо не дружит, – вновь заговорила Марьяна. – С Алиорой – потому что завистливая и склочная с манией собственного величия, а с Бьянкой – потому что знают, у этой особы язык что метла. Разболтает все, еще и присочинит сверху от себя.

– Интересно бы увидеть отца славного семейства Шеари, – подумала я вслух, выводя пальцем узоры на песке.

– Так в ссылке он, на Дальних островах. А конкретно на острове Расплаты вроде бы, – поведала Герда. – Помнишь, я тебе рассказывала случай, когда в квартале Красных фонарей повязали особу, которая держала бордель с несовершеннолетними девушками?

В ответ я кивнула.

– Вся Южная империя тогда просто гудела! Хозяйку борделя, если ты помнишь, казнили, а с ней и всех тех, кто знал, что девушкам нет семнадцати. Кто не знал, отправились на Дальние острова на пожизненное заключение с опечатыванием магической силы. Говорят, там заключенные выполняют такой тяжелый труд без использования магии, что долго не живут. Билет туда – это билет в один конец. Папаша Алиоры как раз оказался в рядах бедненьких, ничего не подозревающих мужчин.

– Ничего себе информация! – воскликнула я. – Мне даже немного жаль Лэссиль Шеари.

– А ты сильно ее не жалей, – возразила Марьяна. – Лорд Шеари с женушкой друг друга стоили. Лэссиль еще повезло, что ее не отвергло общество после всего случившегося. Спасло только то, что она ничего не знала о более чем насыщенном досуге своего мужа. Это стало для нее сюрпризом. Те, кто состоит в паре, здесь по борделям не ходят. Веселый квартал – удел одиноких мужчин и женщин.

– М-да-а, – протянула я, не находя больше слов.

– Мы так поняли, что Алиора положила глаз на твоего Мариуса? – спросила у меня Герда.

– Ага, – ответила я подруге. – Но ничего страшного. Как положила, так и уберет.

Наш дружный смех снова спугнул чайку, пытавшуюся утянуть с нашего пикника хоть кусочек. Солнце к этому времени поднялось в зенит, становилось заметно жарче. Я ощутила приближение скорой жажды. Меня все еще иногда посещала досада от того, что отныне эта жажда – мой вечный и неизбывный спутник. Но, с другой стороны, если это считать платой за вечную молодость и здоровье, то можно постепенно свыкнуться. Фаина Раневская когда-то сказала, что старость – это свинство, потому что страшно, когда тебе внутри восемнадцать, а на деле тебе уже пора, а жизнь будто только началась. Что ж, я теперь, в отличие от своей любимой актрисы, была избавлена от этого грустного финала жизни. Оказавшись дома, я первым делом открыла пакет с кровью и с наслаждением вкусила багровый нектар, ощущая, как отступает жажда.

Вечером курьер леди Арилиш привез первую партию отшитых нарядов на все случаи жизни, и тихий вечер превратился в показ мод. В реальности вся одежда оказалась еще красивей, нежели на эскизах. Если соотнести местную моду с каким-либо стилем одежды на Земле, то это определенно мой обожаемый девятнадцатый век. Брюки здесь надевали только для верховой езды или для занятий спортом или боевой магией. Однако это не причиняло мне каких-либо неудобств, я и на Земле чаще предпочитала носить платья и юбки с блузами.

Утром следующего дня мы всей семьей, включая всеобщую любимицу Никари, держали курс на главную городскую площадь, где началась ежегодная майская ярмарка империй. Мама положила в сумочку список того, что следовало бы приобрести, но, кроме торговых рядов, сегодня нас ждал ярмарочный музыкальный фестиваль.

Подъехав к площади, мы встретились со всеми остальными и на ярмарку пошли уже все вместе. У ног Герды ластилась крупная черная кошка-фамильяр Бастет, а Марьяна держала на руках свою белку Лорин.

Пятью минутами позже к нашей большой и разношерстной компании присоединился сам лорд Джеран Мирайл собственной персоной. Вокруг послышались шепотки.

– Я в Академии готов был ходить на высшую математику и магические расчеты хотя бы ради того, чтобы увидеть его очередной умопомрачительный костюм, – шепнул мне папа. – Профессор Мирайл, конечно, в этом плане просто неподражаем.

Сегодня Джеран напоминал мне эпатажного ведущего Руби Рода из фильма «Пятый элемент». На нем красовался костюм-тройка леопардовой расцветки – прямые брюки, рубашка и камзол.

– Боги, кого я вижу! Прекрасная землянка Эмилия! Как я рад нашей встрече! – лучезарно обратился ко мне Джеран, вызвав у моих родителей небывалое удивление.

Брови мамы, кажется, вообще затерялись в волосах.

Не успела я ничего ответить, как глаза Джерана остановились на моем запястье, там, где был анитари, после чего он их тут же возмущенно вытаращил.

– Анитари? Как? Уже? Когда? Кто посмел? – закидал он меня вопросами, продолжая являть собой чистое возмущение.

– Мариус Инганнаморте, – ответила я на последний вопрос.

В ответ послышалось какое-то бормотание:

– Черт! Черт! Тысяча чертей! Инганнаморте! Ты смотри, какой прыткий! И как только вышло так быстро ее обаять, как? Может, мне сходить на обучающие занятия по обольщению? – ворчал лорд Мирайл себе под нос, продолжая идти с нами в сторону ярмарки.

Наблюдая картину задумчивого Джерана, наша многочисленная компания изо всех сил сдерживала хихиканья.

Ярмарка встретила нас обилием звуков, запахов и красок. Отовсюду доносились зазывные речи торговцев, а на установленной на возвышении сцене играл небольшой музыкальный оркестр. Вокруг было столько интересного, что я не знала, куда мне идти, и первые минуты просто оглядывалась по сторонам, отмечая, где и чем торгуют.

Сначала мужская часть нашей компании надолго потерялась на выставке новеньких экипажей, оценивая самые последние модели, а девушки и женщины потянулись к палаткам с тканями и украшениями. Затем, встретившись в условленном месте, мы направились в ряды с домашней утварью и предметами интерьера.

– Слушайте, я тут подумала… – вполголоса обратилась к нам с Марьяной Герда. – Что-то подозрительно молчат господа императоры после того, как мы их советников отшили.

– Значит, это не молчание, а затишье перед бурей, – философски заметила ее кошка.

– Ты думаешь, что нас скоро вызовут на аудиенцию? – спросила я у Герды.

– Не думаю, а уверена, – ответила подруга, нахмурив брови.

– Значит, мы еще раз повторим все наши пожелания относительно нашей дальнейшей участи. Вот и все, – сказала Марьяна тихо, но мы с Гердой ее услышали.

– А давайте будем решать проблемы по мере их поступления? – предложила Лорин, устроившись на плече у Марьяны.

– Кстати, а вам с утра Совет потомков тоже прислал почтой защитный амулет? – задала я вопрос, машинально коснувшись цепочки, обвивающей запястье.

Ответом мне стали кивки.

– Ого, ничего себе мордень, аха-ха-ха-а-а-а! – раздался рядом с нами возглас какого-то мужчины, прервавший нашу беседу.

Как оказалось, обидной ремарки от незнакомца удостоился мирно стоявший верблюд, который спокойно что-то жевал, но ровно до того момента, пока его ушей не достигли слова неизвестного лорда. Едва услышав его возглас, животное резко повернуло голову и гневно на него воззрилось.

– Верблюд как верблюд. Самый обыкновенный, – промолвил Джеран, равнодушно пожав плечами.

– Ой, не могу, ой, умора, какой же он нелепый, долговязый! Еще и что-то там жует постоянно. Интересно, а у этой скотины блохи есть? Аха-ха-ха! – вновь закатился неприятный незнакомец идиотским смехом, а мне стало жаль этого верблюда.

В конце концов, если говорить о поведении, то скотиной сейчас был вовсе не верблюд. На самом деле он был очень даже милым и совершенно не заслуживал того, чтобы над ним смеялись. Или это говорит во мне страх перед такими ситуациями?

– Послушайте, лорд, не знаю, как вас там… Что вы к животному прицепились? Шли бы вы отсюда! – рявкнул Джеран.

Мужчина продолжал покатываться со смеху, не замечая возмущенного взгляда верблюда, а потом вдруг резко замолчал. Причиной этому стал огромный смачный верблюжий плевок во все лицо – только торчали два выпученных глаза незадачливого шутника. Несправедливо досталось и рядом стоящему Джерану, который от изумления и шока просто смотрел на нас, не в силах вымолвить ни слова. Все присутствующие на миг потеряли дар речи.

– На свою рожу посмотри, кожаный двуногий охламон! Троллья отрыжка! – злобно прошипел верблюд, глядя в сторону незнакомого лорда, который тут же поспешил уйти.

– А я-то тут при чем? – отмер наконец Джеран.

Верблюд смерил его взглядом и досадливо цокнул языком:

– Прошу меня простить, вас мой плевок зацепил совершено случайно.

– Ну да, ну да… Мне, как всегда, везет на подобного рода случайности, – заметил с сарказмом Джеран. – Нет бы случайно проснуться поутру в одной постели с красивой женщиной или случайно выиграть миллион фиров…

– Слушай, Джеран, а тебе идет! – вымолвил Свенельд, который до этого сотрясался в беззвучной смеховой истерике. – Еще нос красный добавить, и готовый Дед Мороз для новогодней вечеринки местных модников. А если ты научишься медленно и красиво раздеваться под музычку, то можно и в Красный квартал ходить на подработку.

Послышались сдавленные смешки. Я с подругами еле сдерживалась, чтобы не захохотать в голос. Мариус протянул Джерану льняную салфетку и флягу с водой, и тот принялся избавляться от последствий верблюжьего гнева.

В это время хозяин верблюда, отвлеченный до этого покупателями, наконец-то обратил внимание на происшествие.

– Мунир, в чем дело? – удивленно спросил он верблюда, поглядывая в сторону жертвы своего питомца.

– А тут один двуногий клоун нанес мне оскорбление и получил по заслугам, – пояснил Мунир. – Правда, он уже унес отсюда ноги, а этому лорду в ярком костюме просто не повезло оказаться рядом с тем идиотом.

– Что-о? Боги всемогущие, как неудобно вышло! – воскликнул торговец. – Мне так неловко! Мунир у меня спокойный, просто не любит, когда над ним потешаются.

– Этого никто не любит. А верблюд ваш просто прелесть, – сказала я торговцу, желая разрядить обстановку, и, подойдя к Муниру, погладила его длинную шею.

Мои подруги присоединились ко мне, отчего животное блаженно прикрыло глаза.

– М-м-м, хорошо, я сменю гнев на милость, но только ради вас, юные леди, – промолвил повеселевший верблюд.

В качестве извинения за инцидент со своим питомцем торговец предложил Джерану в подарок большой отрез роскошной яркой костюмной ткани, а мама, Фрея и Лиаль пожелали купить у хозяина верблюда одеяла и пряжу.

Попрощавшись с хозяином и его верблюдом, мы поторопились к сцене, где разыгрывался комедийный спектакль. В финале все актеры вышли на общий танец, который подхватили многочисленные зрители. Разве можно было остаться в стороне? Музыка играла настолько зажигательная, что так и тянуло пуститься в пляс, и, судя по танцующей толпе, подобная мысль посетила многих. В какой-то момент наша компания образовала огромный хоровод, который потом стал делиться на хороводы поменьше. Я с двумя подругами оказалась в центральном круге, и мы втроем лихо отплясывали турдион. Волна эйфории накрыла меня с головой, и в этот момент казалось, что мое веселье плескалось, как целый океан.

– Так зажигательно мы еще никогда не танцевали! – смеясь, перекричала музыку Марьяна.

– Подожди, впереди еще выпускной! – ответила ей Герда, и, заливаясь смехом, мы снова закружились в вихре хоровода.

Внезапный раскат грома, поразивший всю площадь, был настолько оглушительным, что задребезжали стекла зданий, а животные не на шутку перепугались. Словно в небе над нами кто-то разбил огромное зеркало на миллиарды осколков. Следом за раскатами грома стремительно набежали грозовые тучи, и начался настоящий ливень такой силы, что мы, наверное, все промокли бы сразу до нитки, если бы не организаторы ярмарки, готовые к любым поворотам событий. Сразу же был сооружен магический незримый купол над площадью, укрывший всех присутствовавших от дождя, лившего с такой силой, словно наверху кто-то забыл закрутить кран.

Что-то мне это напомнило, и, переглянувшись с подругами, пребывающими в шоке, я поняла, что не только мне. К нам тут же подошли родители и вся остальная наша компания, кроме Джерана, умудрившегося потеряться где-то на ярмарке. Происхождение внезапной грозы сразу же связали с нашей троицей. Вспомнив, как в прошлый раз по рукам змеились голубые светящиеся линии, я задрала тонкий рукав платья и снова их увидела, как и тогда. Опустив рукав, посмотрела на Герду и Марьяну и поняла, что у них то же самое.

– Как вы это сделали? Что произошло? Вы просто танцевали или начали ворожить? – посыпались на нас вопросы со всех сторон, пока мы находились в ступоре.

Народ шумел и переговаривался, из-за обилия голосов я с трудом слышала отдельные фразы, но одну все-таки услышала отчетливо: «По прогнозу погоды никакой грозы не было вообще». Ну что ж, по плану не было, а мы взяли и устроили внеплановую. Профессиональные суетологи в деле! Обращайтесь!

А ливень меж тем стал утихать, тучи рассеиваться, и вот уже первый луч солнца осветил площадь.

– Вот увидите, что сейчас на небе будет тройная радуга, – сказала я вполголоса, на что подруги лишь вздохнули.

Нас продолжали засыпать вопросами, что же такого особенного мы сделали во время танцев, на что нам и ответить было нечего. Мы просто веселились, как и сотни других посетителей ярмарки.

И вот на небосклоне появились одновременно сразу три радуги. Как по заказу.

– Может быть, это обычная тройная радуга? – спросила я вслух.

– На Эсфире не бывает двойных или тройных радуг, – ответила мне Никари. – Это знамение, милая моя, ты и сама знаешь.

– Смотрите! Знамение! Знамение Триумвирата! – закричал кто-то в толпе, и всеобщий восторженный вздох прокатился по площади.

– Радуга Триумвирата! – раздался снова чей-то голос с нотками неподдельного восхищения.

Толпа одобрительно загудела.

– Адаил будет сокрушен! Священный Союз да благословит силу магов Триумвирата! – вновь выкрикнул кто-то из толпы.

Протяжное многоголосое «ура» покатилось по площади.

Мамочки, ну и дела! Надо же, с каким благоговением здесь относятся к нашему трио! Что ж, это приятно ровно до тех пор, пока не вспоминаешь о той ответственности, которая на нас легла.

– Неужели Триумвират среди нас? – послышался чей-то возглас, который взволнованно поддержали сотни других.

– Где же вы, маги Триумвирата, а ну-ка отзовитесь! – шутливо крикнула Герда.

Кажется, никто не догадывался о том, что мы и есть те самые маги, о которых сейчас гудела вся площадь.

– Так, нам пора сматывать удочки, мои дорогие, – промолвил папа, подойдя к нам. – Я накинул на вас заклинание маскировки ауры, но оно временное и надолго его не хватит. А иначе вас быстро заметят, стоит только кому-то догадаться перейти на магическое зрение.

– Что плохого в том, если все будут знать, кто мы на самом деле? – спросила я у папы, не до конца понимая причину такой скрытности.

– О, поверьте, для вас на данный момент действительно будет к лучшему, если о вашем предназначении будут знать как можно меньше лиц, – сказал отец Герды.

– Но ведь все равно рано или поздно об этом узнают все! – воскликнула Марьяна. – Не понимаю всей этой секретности.

– Вот когда узнают, тогда и узнают. А пока вам же самим спокойней будет без излишнего внимания к вашим персонам, – заявил нам Рейнар, и я поняла, что он вообще-то прав.

– Чем раньше они приступят к совместным занятиям по управлению силой Триумвирата, тем лучше, – проговорил вполголоса Делайл, склонившись к Рейнару.

Боги, еще занятия! А я собиралась в июле пойти на курсы по управлению экипажем и заняться верховой ездой, а потом начнется еще и учеба. Кажется, нам понадобится в сутках двадцать пятый час!

По возвращении домой меня ждал сюрприз – письмо с сургучной печатью, на которой красовался оттиск Совета императоров. Ну, приехали! Ты посмотри, какие оперативные господа! Сорвав печать, я развернула лист, на котором было написано всего несколько строк. Коротко и ясно. Нас, то есть Триумвират, ждут на аудиенцию с Советом императоров. Завтра. А я планировала спокойно посидеть с учебниками, позаниматься. Ну ладно. Спасибо хоть не с утра. Посмотрим, что нам скажут господа монархи.

Глава 16
Искушение

Мариус

Мы наблюдали за разведением Дворцового моста.

– Сколько раз я уже видел эту картину, с самого первого дня, когда этот мост начал свою работу, но все равно оторваться не могу, словно вижу впервые, – сказал мне Эрик.

Приезжая в Санкт-Петербург по рабочим делам, я всегда находил возможность увидеться с давним другом, с которым познакомился еще во время Первой мировой войны. Эрик впервые посетил северную столицу еще при императрице Елизавете Петровне, соблазнившись славой этого города как одного из красивейших городов Европы. Увидев его воочию, Эрик был так им очарован, что решил осесть здесь на неопределенное время, которое длилось и по сей день.

– Братец мой время от времени не забывает досаждать мне на тему переезда на Эсфир в Северную империю, но я пока что не желаю покидать Петербург, – вновь заговорил мой приятель, продолжая наблюдать за разведением моста.

– Как бы это странно и, возможно, слишком лирично для нашего возраста ни звучало, но иногда стоит отбросить разум и довериться зову сердца и своей интуиции. Если ты чувствуешь, что тебе здесь спокойно и отрадно и ты должен быть именно в этом месте, то пусть будет так. Живи пока в Питере, Эрик. По своему опыту могу сказать, что ничего не бывает просто так. Меня всегда притягивал соседний мир, и эсфирские друзья постоянно уговаривали на переезд, но мне покоя не давало чувство, что пока еще нужно пожить на Земле. И оно меня не обмануло. Кто знает, встретил бы я свою возлюбленную или нет, если б ушел на Эсфир раньше?

Эрик шумно выдохнул, горько усмехнувшись.

– Возлюбленная… – задумчиво промолвил он. – Я уже и забыл, каково это, когда рядом любимая женщина, твоя родственная душа… Вот скажи мне, Мариус, каково это – встретить ту самую? Любить ее? Как ты вообще понял, что это она? Неужели с самого первого взгляда?

– Выходит, что именно с самого первого взгляда. Даже если бы она находилась в толпе людей, я все равно обратил бы внимание именно на нее. Что-то в ней есть такое, что неумолимо меня притягивает. Это не объяснить словами. Это можно только почувствовать, понимаешь? Когда родители забрали Эмилию на Эсфир, я остался в доме один. Снова только я и тишина. Тогда я вспомнил те времена, когда был одинок. По сути, это было не так давно, но мы быстро привыкаем к хорошему в своей жизни. Мне остро не хватает Эмилии. Я безумно тоскую по ее смеху, шуткам, голосу и уже не представляю своей жизни без нее.

Я без стеснения признался другу в своих чувствах к Эмилии, а перед внутренним взором вновь возникли ее лицо и улыбка, гладкий шелк темных волос, что стекает по спине водопадом… Огонек озорства в глубине лазурных глаз и нежная кожа… Я скучаю.

Эрик с тоской во взгляде проводил глазами идущую мимо нас влюбленную пару.

– Я понимаю тебя, потому что сам однажды испытал подобное чувство. Только однажды… Как же это было давно, – со вздохом промолвил Эрик. – Я почти всю жизнь один. Я имею в виду, с тех пор как стал вампиром. У меня были, конечно, женщины, но это не отношения влюбленных, а просто мимолетные связи. Ни о какой привязанности или глубокой симпатии даже речи не идет.

– А как же твоя покойная супруга? – удивился я.

– Вот как раз только ее я и любил. Но, увы, наша история быстро закончилась, не успев толком начаться. Ты знаешь, она едва успела стать моей женой, и через две недели ее убили, а меня обратили в вампира. Но я до сих пор вспоминаю тот миг, когда увидел ее впервые. И ты прав, это действительно невозможно описать словами и как-то объяснить – почему именно этот человек? Столько воды утекло с тех пор, и на моем пути встретились тысячи женщин, но ни одна не вызвала и тени тех чувств, что невольно разбудила во мне когда-то моя жена. И теперь я в каждой прохожей ищу ее черты, жду, когда снова испытаю это чувство необъяснимого притяжения, но все бессмысленно. Похожих на нее нет, она такая была одна.

Вальгард переживает за меня и считает, что я излишне переборчивый, но дело не в этом. А в том, что до сих пор никто так и не смог ее затмить, стереть из моей памяти. Она так и осталась для меня тем самым идеалом. И я не хочу жить с одной, а во сне видеть другую. К чему обманывать себя и ту, что рядом?

– Возможно, время для той самой встречи еще не настало, – попытался я ободрить друга, на что он слабо улыбнулся.

– Она свято верила в перерождение душ. И, умирая, говорила, что мы обязательно снова встретимся. Кто знает, друг мой, кто знает… Надежда – самый долгоиграющий ресурс. Может быть, когда-то. Может быть…

Мы оба замолчали, думая каждый о своем. Таким Эрика знали немногие. Трагическая история его недолгой семейной жизни была известна многим, но без подробностей. А вот имя его погибшей супруги не знал даже я. Для большинства же он оставался суровым, хладнокровным и бесстрашным воином, которого ничто не способно сломить. Эрик нравился многим женщинам, но производил впечатление свободолюбивого мужчины, которому неведомы привязанности. Развеивать этот создавшийся вокруг своей персоны миф мой друг не спешил.

– К-а-а-к упои-и-и-ительны в Росси-и-и вечера-а-а! – раздался рядом с нами хриплый пьяный голос, нарушив повисшую тишину, после чего продолжение песни подхватили товарищи первого «солиста».

– Мне, между прочим, нравится эта песня, – пробормотал Эрик, посмотрев в сторону поющей компании.

Мимо нас не спеша прошла та самая группа изрядно выпивших мужчин неопрятного вида. Один из них, ступая нетвердой походкой, замедлил шаг и обратился к нам. Да так обратился, что у меня от изумления вырвался смешок. Неожиданно от гражданина, похожего на бомжа, слышать такой высокий слог:

– Пардон, месье, не будете ли вы столь любезны поделиться сигареткой со старым философом?

Эрик в ответ развел руками.

– Сожалею, месье, я бы охотно поделился с вами, но мы с другом не курим.

– Спортсмены, что ль? – задал новый вопрос пьяный незнакомец.

– Ага, – ответил Эрик, сдерживая улыбку. – Гандболисты.

Я еле удержался, чтобы не рассмеяться.

– А-а-а, я так и понял, – заявил разговорчивый философ. – Вон какие вы здоровые, плечи, наверное, в дверь не проходят.

Мы с Эриком переглянулись, старательно сдерживая смех.

– А почему вы, господа, так странно одеты? На дворе вроде бы двадцать первый век, а не девятнадцатый.

Какой-то любопытный товарищ нам попался.

– А это у нас, кроме спорта, хобби такое, – ответил я. – Мы по вечерам занимаемся в театральном кружке. Сегодня вот новую постановку репетировали.

– А-а-а… Ишь ты, какие разносторонние! – похвалил нас незнакомец.

– А че ты хочешь, Михалыч, у нас тут культурная столица, епть, а не хухры-мухры! – заметил один из дружков нашего незнакомца.

– Ладно, господа, за сим я откланяюсь, меня ждут великие дела. Успехов в спорте и творчестве, – попрощался с нами этот философ и, присоединившись к друзьям, снова затянул во все горло «Как упоительны в России вечера».

– Уж упоительны так упоительны. Некоторых прямо-таки упоили, – пробормотал я себе под нос.

Послышалось хихиканье Эрика. Все-таки не сдержавшись, я захохотал в голос, и Эрик составил мне компанию.

Всю ночь напролет мы бродили по Петербургу, но едва забрезжил рассвет, я отправился в аэропорт.

– Передавай привет супругам Ренальди, – крикнул мне Эрик на прощание.

– А ты брату и его супруге, – ответил я. – Теперь, приезжая на Эсфир, знай, что тебя ждут в гости не только на севере, но и на юге.

Мне не хотелось оставлять свой земной особняк пустующим или продавать его, и я предложил Алессио и его супруге перебраться в этот дом. Алевтина была в восторге от моего предложения – стильный особняк ей давно пришелся по душе.

В один из дней, забирая по просьбе Али ламбрекены из салона штор, я столкнулся на парковке с мачехой Эмилии. Сюрприз пренеприятнейший, и у меня не было желания скрывать свою ненависть к этой женщине. Я был уверен, что она не пройдет мимо, и не ошибся. Приблизившись, она заговорила прямо и без предисловий:

– Что-то мне кажется, ты знаешь, где она находится.

– Когда кажется, креститься надо. – Я демонстративно отвернулся и сделал вид, что поправляю пакеты в багажнике своего авто.

– Отвечай мне сейчас же, ты знаешь что-нибудь о том, где может находиться эта мерзавка?

Услышав, как она обозвала мою нитар, я почувствовал, как во мне закипает ярость. Сердце ускорило ритм, и клыки коснулись нижней губы. Ах ты, дрянь такая! Руки чесались свернуть ей шею и разодрать горло.

Сделав над собой усилие, я смог взять себя в руки и, повернувшись лицом к Анне, смерил ее презрительным взглядом.

– Если ты хочешь найти мерзавку, то для этого тебе достаточно просто поглядеть в зеркало.

Не желая больше ни минуты оставаться рядом с этой стервой, я сел в машину.

– Ты точно что-то скрываешь, я говорила полиции об этом, но они меня словно не слышат, – язвительно сказала Анна.

– Единственное, что мне приходилось скрывать все это время, – это ненависть к тебе и твоему муженьку-подкаблучнику, который спокойно наблюдал за тем, как мучают его собственное дитя. Ты – бездушная садистка, и, будь моя воля, я бы тебе сердце вырвал. Если оно, конечно, у тебя есть, в чем я сильно сомневаюсь. Вы оба просто ничтожны, – бросил я ей в лицо последнюю фразу и завел автомобиль.

Впечатлившись этой встречей, я потом несколько раз летал, обернувшись вороном, к бывшему дому Эмилии, понаблюдать за ее горе-родителями. Что мне хотелось там увидеть или услышать? Сам не знаю, но эта парочка выглядела подозрительной. Что-то мне не давало покоя при мысли о них. Там, на парковке, я успел быстро просканировать ауру Анны, но ничего сверхординарного не нашел, кроме того, что она очень сильный энергетический вампир. Но больше не было никаких темных всполохов, как в тот раз, когда наши машины угодили в аварию. Что за дела…

– Мы будем присматривать за этой парочкой, – пообещала Алевтина, когда я рассказал им с Алессио о встрече с Анной. – Если заметим что-то странное, сразу тебе сообщим.

Приближался день рождения Эмилии, и мне хотелось подарить ей что-то особенное, что-то очень памятное. Главное, постараться уладить все дела как можно быстрее, чтобы до дня икс быть уже на Эсфире и успеть приготовить подарок. У меня имелись кое-какие соображения на этот счет. Я видел, с каким умилением она смотрит на питомца своей мамы, да и сама Эми с воодушевлением писала мне о том, как ее поражают и забавляют говорящие животные. А потом мне вспомнился рассказ моей нитар, как в детстве она обожала возиться с домашними животными, когда приезжала в гости к бабушке с дедушкой. Завести какую-нибудь живность дома ей не позволила мачеха.

Несмотря на то что земная бюрократия – это отдельный круг ада, мне все же удалось справиться со всем раньше, чем предполагалось. Когда все дела были улажены, а вещи собраны и переправлены, в доме уже поселились супруги Ренальди. Так что мой последний вечер в качестве землянина скрасила их приятная компания.

И вот я стою в прихожей моего нового жилища на Эсфире. Для портала прибытия здесь была сделана специальная ниша в стене, отделанная натуральным камнем, чтобы посетители, пришедшие через портал, появлялись именно здесь. Убедившись, что все находится в отличнейшем состоянии, как и обещал прежний хозяин, я наскоро разложил вещи и отправился в соседнее княжество Эммельдиль, чтобы сходить в тот самый зоомагазин, который мне рекомендовали друзья.

Магазин на поверку оказался скорее парком, где животные содержались в условиях, максимально приближенных к естественным и привычным для них. Его территория поражала размерами, и мне еле хватило трех часов, чтобы обойти хоть половину. Какие только звери мне не повстречались, и каждое животное было по-своему милым и забавным.

Когда я обошел практически весь парк, мое внимание привлек юркий и проворный зверек со снежно-белой шерсткой, черным кончиком хвоста и шаловливой мордашкой. «Горностай» – гласила табличка. Вот! Кажется, тот самый зверь нашелся! Он невольно вызывал у меня ассоциации с моей нитар, и, понаблюдав за ним еще какое-то время, я убедился, что хочу забрать именно его.

Вернувшись домой, решил не откладывать в долгий ящик то, что можно сделать прямо сейчас. Отправив любопытного горностая в сон, я принялся ворожить с магией разума. Несколько несложных заклинаний, и на все про все у меня ушло десять минут, пока животное спокойно спало, чтобы проснуться разумным говорящим существом.

Уверен, Эмилия будет в восторге.

Эмилия

Неделя экзаменов была в самом разгаре. И в этой суете мне как-то стало не до разговоров о знамении Триумвирата, которое активно обсуждала вся столица. Весть о появлении трех магов, сила которых способна сокрушить Адаила, пронеслась по Альтарре, как цунами.

Речь шла обо мне и подругах, но я не обращала внимания на все эти пересуды. Тут экзамены бы сдать, и желательно – успешно. Хвала Священному Союзу, что это не ЕГЭ! А иначе по окончании аттестации у меня бы дергался глаз. Мама укладывала меня спать почти каждый вечер, хоть мне это и не требовалось, чтобы, как она говорила, «мысли были свежими». Спать мне не хотелось, если только пару часов от силы, а все оставшееся время я повторяла. Больше всего я боялась сдавать эсфирани, поскольку только начала его изучать, хоть мне и обещали облегченный, по моим силам, вариант.

– Итак, время девять ноль-ноль, проходим спокойненько в аудиторию, рассаживаемся согласно плану рассадки и слушаем внимательно, что вам будут говорить, – прервал мою беседу с подругами громкий голос заместителя директора.

Получив свой конверт с контрольной работой, я быстро пробежала задания глазами. Что ж, вроде бы все выполнимо. Тем не менее контрольная по химии, которая следовала после этого экзамена, оказалась для меня ощутимо проще. Или это потому, что на Земле у меня по химии всегда была пятерка. Когда пришло время сдавать работы, в класс зашел преподаватель и объявил, что результаты первых выпускных контрольных уже готовы. По классу прокатился гул взволнованных голосов, а я ощутила, как от волнения слабеют ноги.

В приемной заместителя директора на столе высилась гора подписанных конвертов. Найдя свою фамилию и инициалы, я дрожащими от волнения пальцами разорвала его сбоку, проигнорировав сургучную печать, и, мысленно молясь Священному Союзу, достала лист с результатами.

Не веря собственным глазам, несколько раз перечитала написанное. От радости мне хотелось прыгать, хлопая в ладоши. Поверить не могу – мне удалось не просто хорошо написать итоговые работы, а сделать это на отлично! Достав кристаллофон из сумки, я стала писать сообщение родителям.

Довольные и счастливые, мы с подругами вышли из школы и направились к торговым павильонам, а после устроили пикник в одной из беседок городского парка, того самого, что был похож на маленький кусочек Японии. Сегодня я узнала, что официально этот парк назывался «Эриналлин» – именем супруги императора Алмариана, которая стала автором идеи этого парка и его активным спонсором.

Кстати, об императорах. Встреча с их Советом состоялась еще до начала экзаменов, и, должна признаться, все прошло намного лучше, чем ожидалось, да и сами монархи произвели на меня приятное впечатление, несмотря на то, что изначально я была настроена весьма воинственно.

Я была готова увидеть наглых, напыщенных, высокомерных аристократов, которым плевать на мнение нижестоящих по рангу граждан. Каково же было мое удивление, когда передо мной предстали адекватные, грамотные и доброжелательные маги, готовые к диалогу. А я-то ждала, что нас продолжат заставлять переехать во дворец!

А потом я и вовсе удивилась, когда императрица Восточной империи от имени всех правителей извинилась перед нами за импульсивное желание упрятать нас за стенами дворца. Такое решение объяснили тем, что попросту сначала не знали, что делать с нами и нашим Триумвиратом, ведь никогда ничего подобного на Эсфире не случалось. Но потом Совет императоров, выслушав впечатленных советников, доложивших о нашем дерзком отказе жить во дворце, принял решение встретиться и поговорить о нашей силе и о том, что нам с этим делать дальше. Видимо, тот факт, что здесь монарха за неумение управлять страной могли и «попросить», давал о себе знать, и все четыре правителя оставили о себе приятное впечатление.

Для помощи в контроле силы нам назначили одного из придворных магов императора Алмариана. Начать занятия предложили еще до того, как мы пойдем учиться в Академию. Эта мысль показалась нам логичной, и мы согласились. Все остальные дисциплины должны были преподавать в стенах Академии уже после начала учебного года. Еще никогда я не ждала с таким нетерпением начала учебы, хотя учиться любила всегда.

Вечером, стоя на террасе своей комнаты, я собиралась снова попытаться обернуться совой, а потом немного почитать и отправиться спать. Напряжение последних дней сказывалось, и к концу недели усталость давала о себе знать. Я написала Мариусу письмо и теперь с улыбкой прижимала к себе его ответ. Еще несколько дней, и мой нитар должен поселиться в новом доме совсем недалеко. А пока я продолжала по нему скучать и даже пару раз, возвращаясь домой, просила маму или папу ехать специально через ту улицу, где стоял его дом, чтобы снова увидеть этот красивый особняк и окунуться в мечты о нашем совместном будущем.

Сделав с закрытыми глазами глубокий вдох и выдох, я открыла их и посмотрела вдаль, где взволнованное море встречалось с пасмурным небом на горизонте. Подумала о том, как мне сейчас хочется оказаться прямо над солеными волнами, пролететь под облаками, разрезать крыльями потоки воздуха и ощутить свободу телом и душой. Затем, снова закрыв глаза и отринув посторонние мысли, я представила, как постепенно трансформируется мое тело, уменьшаясь, а затем обрастая перьями. Как руки складываются в крылья, а ноги превращаются в когтистые лапки. Я представляла это уже не раз, но вдруг сегодня получится?

Ощутила легкое головокружение, дрожь по телу и мурашки, пробежавшие от макушки до пят. Когда открыла глаза, глядя в пол, то вместо пальцев ног увидела птичьи лапы с коготками. Ура, у меня наконец-то получилось! «Да!» – радостно подумала я, захлопав крыльями, после чего издала глухое совиное «уху» и, услышав, как оно звучит, мысленно зашлась смехом. Полюбовалась на свое отражение в маленьком зеркале, лежавшем на журнальном столике, и запрыгнула на перила террасы.

Ну что ж, Эмилия, пора становиться на крыло! Взлетев над крышей дома, я сделала пару кругов и, убедившись, что мне вполне комфортно в теле совы, устремилась в сторону пляжа. Ветер трепал мои перья, и мне нравилось ощущать, как могучие крылья разрезают воздух. Подо мной бушевало бескрайнее синее море с белыми барашками пены, волны накатывали одна за другой и ударялись о скалы и пирс. Где-то вдалеке послышались раскаты грома, дождевые облака цепляли вершины гор, а на горизонте мрачный небосвод вспорола ветвистая молния. Кажется, будет сильный шторм с грозой. Свернув в сторону гор, я сделала круг, восхитившись пейзажем невероятной красоты, и повернула обратно. «Почему бы не слетать во двор к Мариусу, прежде чем вернуться домой?» – подумала про себя и полетела в его особняк.

Мариус еще находился на Земле, дом пока что пустовал, но мне вдруг нестерпимо захотелось оказаться хотя бы во дворе, побродить по саду, еще раз взглянуть на дом, который однажды станет и моим тоже. Как будто находясь там, я на миг становилась ближе к своему нитар.

Приземлившись около широкого крыльца с навесом и приняв человеческий облик, оглянулась по сторонам. Я находилась посреди аллеи из гортензий и кустов жасмина, которые должны были зацвести в ближайшие дни.

Вечерние сумерки разгонял свет садовых фонарей. Порывистый ветер нещадно раскачивал ветви деревьев и кустарников, трепал длинные полы моего будуарного платья, надетого поверх сорочки. Очередной его порыв принес соленый запах моря, и, блаженно прикрыв глаза, я желала увидеть, как Мариус бродит по двору в свой первый визит в этот дом. И мне это удалось – передо мной явственно предстали призраки недалекого прошлого. Вот мой нитар идет по каменной тропинке вместе с бывшим хозяином и что-то обсуждает с ним, показывая рукой в сторону небольшого прудика с беседкой. Это место – одно из самых красивых во дворе. Уютная беседка, увитая неизвестным мне цветущим растением, находилась на небольшом помосте прямо посреди пруда. Услышав позади себя шаги, я от неожиданности подскочила на месте и неосознанно применила вампирскую левитацию, вмиг оказавшись на дереве магнолии. Сладковато-медвяный аромат защекотал ноздри. Мариус в расстегнутой рубашке подошел к дереву, на котором я сидела, с удивленной улыбкой глядя на меня.

– У тебя все-таки получилось обернуться в птицу, – констатировал он, выглядя при этом жутко довольным. – Поздравляю! Твое упорство и трудолюбие в достижении цели меня искренне восхищают!

– Мне невероятно приятны твои комплименты, – призналась я, спустившись по воздуху на землю.

От меня не укрылся его красноречивый взгляд, медленно скользящий по мне с головы до ног. Мне же приходилось постоянно напоминать себе не смотреть открыто на его тело, едва прикрытое распахнутой рубашкой. Я все еще не решила для себя, стоит ли мне быть с ним скромницей или же, наоборот, вести себя так, как подсказывает сердце, дав волю чувствам.

– Ты что здесь делаешь, душа моя, да еще и в будуарном наряде?

– Я летала к морю, а потом по пути домой захотела вновь увидеть твой дом, – объяснила ему, пожав плечами, мол, внезапный порыв тонкой девичьей души. – Не знала, что ты уже здесь.

– Мне удалось справиться раньше, – сказал он, неторопливо ступая навстречу и не сводя с меня острого взгляда. – Я прибыл на Эсфир сегодня утром, но нужно было срочно сделать кое-какие дела, а потом хотел сделать сюрприз, прилетев к тебе вороном. Но ты меня опередила. И в результате сюрприз получил я.

Подойдя вплотную ко мне, Мариус бережно убрал от моего лица пряди, растрепанные ветром. Даже самые невинные его прикосновения вызывали во мне сладостный трепет.

– Должен тебе сказать – сюрприз удался, – промолвил он вполголоса и, прижав меня к себе, захватил мои губы, целуя с ошеломительным исступлением, словно мы не виделись целую вечность.

Телом овладела приятная истома, и мир закружился, как картинки в калейдоскопе. Все посторонние мысли мигом покинули мою голову. Там остался лишь мужчина, в чьих объятиях я горела. Чувство стыда убежало в неизвестном направлении, вслед за мыслями, и, кажется, вопрос, как себя с ним вести, разрешался сам собой. Я с неподдельным наслаждением вдыхала можжевеловый аромат его кожи, ловила губами его дыхание, прильнув к стальному мужскому телу. Его сила невероятно возбуждала и разжигала первобытный азарт.

В какой-то момент Мариус с легкостью подхватил меня и усадил на деревянный столик, стоявший в беседке. Крепко обхватив ногами его торс, я отклонилась назад и позволила ему проложить дорожку из жадных коротких поцелуев от шеи к мочке уха. Новый порыв ветра разметал мои волосы по плечам и спине. Губы моего нитар спустились к моей груди, едва прикрытой тонким невесомым шелком сорочки. Порочные мысли… Какие же порочные мысли в моей голове! Так сладко…

Нежно огладив мое плечо, Мариус приспустил с него тонкую лямку, накрыв теплой ладонью оголившуюся больше положенного грудь. Со стороны моря доносились звуки прибоя. Стихия бушевала и отражала то, что творилось у меня в душе. Разум понимал, что мы играем с огнем и ходим по краю, но не было сил это прекратить! Я прекрасно помнила, что до помолвки нам нельзя, но раз уж на то пошло, мы пока еще и не дошли до той части «нельзя», которая разрешалась только после помолвочного обряда. От его чувственных прикосновений пылала кожа и последние остатки стеснения превращались в пепел. Проведя рукой по его рельефной груди, я оторвалась от его губ и заглянула в потемневшие глаза, в глубине которых тлеющие искры грозили вспыхнуть огнем. Вновь притянув меня к себе, он наклонился ко мне для поцелуя.

– Вся моя жизнь теперь заключена в тебе. Опасная ты девушка. Пленила меня одним лишь взглядом за какие-то ничтожные секунды.

Улыбнувшись, я вновь потянулась к нему. С тихим рыком он припал к моим губам, даря обжигающий глубокий поцелуй. Проведя напоследок языком по контуру моих губ, Мариус спустился к нежной коже груди. Судорожно дыша, я вздрогнула и выгнулась ему навстречу, еще крепче обхватив ногами его торс и физически ощущая его нарастающее, еле сдерживаемое возбуждение. Наши тела были волнующе близки, а пьянящий запах его кожи кружил голову похлеще игристого алкоголя. Задрав сорочку, Мариус беспорядочно гладил и сжимал мои бедра, то страстно прижимая меня к себе так, что я ощущала через ткань брюк его напряженную плоть, то отстраняясь для того, чтобы вновь ласкать губами и языком мои шею, ключицы и грудь. Оглушительный раскат грома, разразившийся прямо над нами, заглушил протяжный стон, вырвавшийся из моей груди, когда его губы нежно обхватили ее чувствительную темно-розовую вершину. Еще! Хочу еще!

– Тебе это нравится, Эмилия? – спросил он, прекратив ласку и глядя мне в глаза, почти касаясь моих губ своими.

– Да, да, да! – исступленно шептала я, ощущая на своих губах его дыхание и умоляя продолжить.

Мариус вновь склонился к моей груди, мягко теребя пальцами навершие, то лаская кожу губами, то языком чертя дорожки. Мое тело окатило жаркой волной наслаждения, и к щекам прилила кровь. От его откровенных прикосновений и будоражащих ласк, которых я так страстно желала еще и еще, я распалилась, ощутив небывалое и ранее не изведанное вожделение. Лизнула его губы, словно хищница. Как же нам теперь остановиться…

– Опаньки! От оно что… Кино у вас тут, конечно, красивое, господа. Десять баллов из десяти, но вы пока что еще не помолвлены. Так что давайте-ка сворачивайте эту лавочку эротических миниатюр, будущая чета Инганнаморте, – раздался рядом чей-то голос.

Мамочки! Нас, кажется, застукали! Только вот кто?

Глава 17
Быть собой

Эмилия

Внутренний чувственный трепет сменился паникой. Я ловко вернула лямки снятой сорочки на плечи. Мариус выпрямился, поправив мне смятые юбки сорочки и будуарного платья. На перилах беседки сидел белоснежный зверек, в котором я опознала горностая благодаря черному кончику хвоста. Темные глазки-бусинки смотрели на нас с изрядной долей укора.

– А можно было так не подкрадываться? – задал вопрос мой нитар, глядя на животное.

– Так был занят, что не услышал? Тебя долго не было, и я подумала, что надо бы сходить в разведку. А то мало ли. И оказалось ведь, что очень даже немало! Ай-яй-яй! – ответил ему зверек, а затем, проворно соскочив с перил, это чудо быстро забралось на тот самый стол, где я сидела минуту назад.

– Мариус, дорогой ты мой! Тебе на почве любви так отшибло память, что ты забыл местные порядки? – выдав гневную тираду, горностай грозно посмотрел на моего нитар, встав при этом на задние лапки.

Картина эта, надо сказать, была презабавной. Зверек отчитывает взрослого мужчину, как директор школы нерадивого прогульщика.

– Я прекрасно помню местные порядки, – ответил Мариус. – И мы ничего такого запретного не делали, целоваться до помолвки никто не запрещает. Не кипятись, женщина.

– Ну да, конечно, а то я не видела, какие тут были поцелуи! – возмутилась питомица. – Ладно она, юная девушка, у нее гормоны бурлят, как городской фонтан на Центральной площади Альтарры! Ей пока еще простительно терять голову, но ты-то куда, Мариус! Где твоя выдержка, где многолетний опыт?! – воскликнула она, попытавшись упереть лапы в бока.

– Я же сказал тебе, мы ничем таким запретным не занимались! Успокойся! Дыши полной грудью! Я способен себя контролировать, мне не пятнадцать лет, так что ничего не случится раньше положенного времени. Можешь быть спокойна, – заверил ее Мариус.

Белоснежная красотка, усмехнувшись, покачала головой. Мне она уже безумно нравилась.

– Ну, смотри, Мариус! Только попробуй покуситься на ее девичью честь, и я тогда сама тебя покусаю! – пригрозила ему эта воинственная бестия, вызвав у меня улыбку. – Сначала предложение о замужестве, обряд, а потом уже что-то там… И никак иначе!

– Видишь, как она стоит на страже твоей репутации? – смеясь, обратился ко мне Мариус, а потом повернулся к горностаю. – Между прочим, мы с тобой договаривались, что до ее дня рождения ты сидишь тише воды, ниже травы.

Белая зверюга, однако, выглядела жутко довольной собой.

– Так это моя питомица? – задала я вопрос, не удержавшись от того, чтобы погладить ее.

– Да. Это мой подарок на твой день рождения. Но подарок, как видишь, решил объявиться несколько ранее.

– Вот для чего ты ворожил тогда с кристаллом! – догадалась я, вспомнив недавний эпизод в парке. – Так ты сам сделал ее разумным животным?

Мариус кивнул:

– Я хорошо владею некоторыми видами магии разума. Надеюсь, что мой подарок тебе придется по душе. Это не просто питомец. Это фамильяр. Она твой верный друг и защитник. Вон видишь, как за тебя переживает!

– Она мне очень нравится, спасибо.

– А как ты меня назовешь? – спросила меня питомица, встав на задние лапки.

– У тебя нет имени?

– Не-а, – покачала она головой. – Когда я очнулась разумной, Мариус сказал, что ты, как моя хозяйка, дашь мне имя. А пока он называл меня Снежной Бестией.

Я прыснула от смеха, посмотрев в сторону довольно улыбающегося Мариуса.

– Вы давайте думайте, как меня назвать, а они хихикают тут, – возмутилась она.

Идея ее имени мне пришла сразу.

– Я назову тебя Сандра. Это имя земного происхождения. Переводится как «защитница». Как тебе? – спросила я у нее.

– Хм-м… Сандра, – задумчиво промолвила она. – Мне нравится, идеально! Лучше не придумаешь! – восторженно воскликнула она и шустро забралась ко мне на руки. – Раз уж мы встретились раньше, чем планировал Мариус, то думаю, что нет смысла ждать твоего дня рождения, чтобы я перебралась к тебе жить. Но должна признать, что общество твоего нитар весьма изысканное и утонченное.

Мы с Мариусом захохотали в один голос от таких комплиментов от Сандры.

Настала пора возвращаться домой. Непогода к этому часу разыгралась не на шутку. Вновь обернувшись птицей, я улетела домой на свою террасу, а Мариус следом доставил Сандру в экипаже. Мы честно рассказали родителям о том, как оригинально встретились этим вечером, умолчав при этом о пикантных подробностях моего визита в дом Мариуса. Сандра также сделала вид, что ничего эдакого не было.

Я проводила Мариуса, и едва его экипаж скрылся из виду, как вновь с хмурого неба начал срываться дождь. Вместе с Сандрой на руках я поспешила в дом.

– Скажи, ты ведь планируешь учебу в Академии? Мариус говорил, что ты готовишься к поступлению, – вновь заговорила со мной Сандра, пока мы шли к дому.

– Конечно, планирую. А почему ты спрашиваешь?

– А это я к тому, чтобы ты не стала мамой раньше, чем получишь диплом, – заявила мне она. – Дети – это, безусловно, чудо, но спешить с этим вопросом не стоит. Получи сначала образование, насладись студенчеством…

– Я так и планирую, – заверила свою питомицу. – Прям как ты и сказала, один в один.

– Ну, конечно, один в один, разум-то у меня в голове твой, – усмехнулась Сандра.

Едва я зашла в свою комнату и завалилась на кровать, как раздался стук, после которого в приоткрытой двери показалась мама.

– Не помешаю?

– Ни в коем случае, – ответила я, привстав с кровати.

– А Никари еще не спит? – спросила у мамы моя питомица.

– Вроде нет. Когда я уходила из столовой, она изъявила желание подкрепиться. Если хочешь составить ей компанию, там и для тебя мисочка стоит, – сообщила ей мама, и, услышав про еду, Сандра шустро убежала.

– Они быстро нашли друг с другом общий язык, – заметила она.

– Да, Мариус с подарком попал прямо в яблочко.

– Вот о вас с Мариусом я и хотела поговорить, – промолвила мама, выглядя при этом смущенной. – Вы оба влюблены, вас влечет друг к другу словно магнитом, недаром ведь тебя потянуло к его дому! А как он смотрит на тебя! Этот взгляд! Его не описать словами! Между вами, кажется, даже воздух начинает искриться! И я подумала, что просто обязана поговорить с тобой, как мама с дочкой.

Ох-хо-хо, кажется, после лекции Сандры меня ждет родительская лекция об отношениях. А точнее, об их горизонтальной части.

– По-хорошему, поговорить с тобой на эту деликатную тему стоило значительно раньше, но я сомневаюсь, что твоя мачеха или отец этим озаботились, но я это намерена исправить, – заявила мама, сев рядом со мной на кровать. – Понимаешь, когда мужчина и женщина любят друг друга, рано или поздно у них возникает желание… м-м-м… Как бы тебе сказать… Они чувствуют взаимное притяжение, и в какой-то момент… как же это объяснить…

– Мам, ты хочешь поговорить со мной о сексе? – спросила я прямо, чувствуя, что меня данная ситуация смущает и забавляет одновременно. – Так я в курсе, что оно и как и откуда берутся дети. Элементарно – биология восьмого класса, раздел «анатомия человека». Если ты помнишь, этот предмет – один из моих любимых в школе.

– А, ну да, точно, – ответила мама. – Ты ведь в курсе, что это разрешается парам только после обряда помолвки?

– Угу.

– Никто вас, конечно, не казнит, если вдруг это случилось раньше, и в открытую не осудит, но репутацию обоим может подмочить. Да и наша вера не одобряет интимные отношения до помолвки.

– Мариус рассказывал мне об этом еще на Земле.

– То есть вы еще не…

– Нет, мам, мы «еще не», – с улыбкой ответила я ей в том же духе.

Мама выдохнула, заметно расслабившись.

– Что ж, это не отменяет того факта, что тебе просто необходимо знать о способах контрацепции в этом мире. На будущее, так сказать.

Встав с кровати, мама подошла к туалетному столику с зеркалом, на котором лежали несколько листов для письма, взяла лежащую на них сверху перьевую ручку и что-то начала писать.

– Оставлю это тебе как памятку, – пояснила она. – Сохрани ее. Первое снадобье – однократного действия. Второе – длительностью около месяца, потом нужно снова его принимать по схеме, ее я тебе сейчас тоже напишу. А можно пойти в любую лечебницу или госпиталь, где целитель, обладающий магией жизни, поворожит и сделает так, что никакая жизнь в твоем теле не сможет зародиться, пока не прочитать обратное заклинание и не провести ритуал отмены. Я после помолвки предпочла этот способ.

– И обратный ритуал пока не проходила?

– Пока что нет, – ответила мама. – Все какие-то дела находятся. Но скоро, я думаю, все же запишусь на прием к доктору.

Мы улыбнулись, глядя друг на друга.

– Если тебе что-то будет непонятно или возникнут вопросы, смело, без стеснения обращайся ко мне, – подытожила мама. – Ах да! Через несколько дней твой день рождения. Будет много гостей. Мы должны представить тебя обществу. Если хочешь уединенности, предлагаю накануне дня рождения устроить торжественный ужин для самых-самых близких.

– Отличный вариант, я согласна. Такого дня рождения у меня точно еще не было.

– Это будет твой первый день рождения на Эсфире, – мечтательно произнесла мама. – Он должен запомниться. Я уже начала подготовку и организацию. Нужно столько всего успеть! А тебе удачи в завтрашних экзаменах!

Я уснула практически сразу, едва коснувшись лицом подушки. Мне снился сон – мой нитар легко кружит меня в вальсе. Сверху на нас летят желтые и багряные листья и исчезают прямо в воздухе, не долетая до пола. Причудливые светильники из тыкв бросают вокруг себя замысловатые узоры света.

А потом я снова очутилась в том жутком сне, посреди города, на который летели бомбы…

* * *

За день до моего дня рождения стали известны результаты последних экзаменов, и, к моей величайшей радости, я все успешно сдала. Со всеми предметами мне удалось справиться на отлично, кроме эсфирани, алгебры и истории Эсфира. Здесь у меня были четверки. Вполне себе неплохой результат, при котором я могу еще рассчитывать на серебряный знак отличия в учебе! Четверка по истории Эсфира стала для меня вполне ожидаемой, хоть мой вариант контрольной и был адаптированным. Я успела изучить только ее основные вехи в ритме «галопом по Европам». Все-таки быть «ботаником» очень даже хорошо. Накануне моего восемнадцатилетия вечером состоялся запланированный мамой торжественный ужин, на котором в числе гостей присутствовали мои подруги Герда и Марьяна. Они вообще были первыми, кому я написала пригласительные открытки.

Наши фамильяры вовсю резвились на улице в саду, пока мы втроем ненадолго покинули остальных гостей, чтобы поболтать наедине.

– Я волнуюсь насчет поступления в Академию. Как проходит этот процесс и что нас ждет? – призналась я подругам.

– Ой, да все будет нормально! Ты зря беспокоишься, – успокоила меня Герда.

– Главное, не тянуть, а пойти и записаться на собеседование с приемной комиссией, чтобы пройти ее в первых числах и освободиться пораньше. А потом гулять все лето, до самой последней недели августа, когда начинается заселение в жилые корпуса, – сказала Марьяна, с наслаждением потянувшись.

– Учебный процесс в Академии на Эсфире, я думаю, сильно отличается от учебы в земных университетах, – рассуждала я.

– Да тут ничего сложного нет, все даже проще, чем на Земле, – принялась объяснять мне Герда, посмотрев в сторону наших питомцев. – В любой Академии Магии у нас студенты распределяются в группы по видам. Ну там – маги огня или некроманты. Поэтому мы будем на разных факультетах. Но это не беда, расписание у каждого адепта свое. Приемная комиссия оценивает твой потенциал и дает рекомендации к поступлению, ведь бывает и так, что, помимо способностей, которые дает родная стихия, у тебя может быть большой потенциал к какому-нибудь другому виду магии, например прорицанию.

– А еще комиссия обязательно спросит про твои интересы, а потом занесет в твой личный протокол всю важную информацию о тебе и отправит его в Академию, где на основе анкеты составят индивидуальное расписание. Окончив учебу, ты получишь диплом, в котором будут указаны все дисциплины, изученные тобой, – добавила Марьяна.

Она хотела сказать что-то еще, но ее речь была прервана пением, донесшимся со стороны калитки.

– О-о, синеглазая русалка-а-а, подари мне свой холодный поцелу-у-у-уй!

У калитки стоял, пошатываясь, Джеран Мирайл собственной персоной. И персона эта была пьяна в дрова.

Интересно, когда-нибудь настанет тот день, когда появление Джерана перестанет быть комедией?

– И забери-и меня в пучину-у мо-о-оря-я-я, ик, ой…

Обернувшись, я увидела идущего к нам Мариуса. Мой нитар выглядел максимально расслабленным и, разглядывая Джерана, который сегодня оделся как солист цыганского ансамбля, старательно скрывал улыбку.

– Джеран, добрый вечер, дружище! Ты знатно припоздал. Или правильнее будет сегодня сказать тебе «чавелла»? Ищешь, где можно увести коня? А чем это тебя так? – обратился к визитеру мой возлюбленный. – Оу, да я чую целый алкобукет! – воскликнул он с полуулыбкой, шумно втянув воздух.

Джеран в ответ злобно выпучил глаза и поджал уточкой губы, рассчитывая на то, что так он выглядит особо устрашающе, и начал идти в сторону Мариуса.

– Джеран, где тебя носило? Мы тебя ждали, между прочим, а ты пришел в стельку пьяный! Ты что творишь! – воскликнула Герда, на что тот лишь скривился, отмахнувшись.

– Я стеклый в трезвышко, не надо мне ля-ля! Здесь вам не тут!

– Понятно, – не сговариваясь, в один голос ответили мы с подругами.

– Джеран, а мы тебя ждали, ждали, – промолвила Элинн, выйдя на порог дома. – О боги милостивые, ты что, пьян? Да ты ж больше пары бокалов эльфийского вина никогда себе не позволял!

Тот смерил сестру рассеянным взглядом.

– Ну-у-у-у, а тут взял и позволил! В кои-то веки! Имею право, я взрослый мальчик! И я пьян в дровишки, потому что… Потому что я напился, да. Потому и пьян. Взял и напился от тоски и одиночества.

– Ли, я могу отвезти его домой прямо до двери, – предложил Мариус.

– Не надо никуда меня везти, моя душа желает безудержного кутежа! – пафосно заявил наш визитер.

– Миленький, заливать тоску и одиночество алкоголем – дурная идея, – заметила Элинн, пытаясь успокоить брата.

– А что, если записаться… в этот… как его… в клуб единоборств? – выдал на ходу лорд Мирайл. – Говорят, женщинам нравятся сильные и ловкие мущ-щ-щ… мущщины. А хотя… Демоны раздери! Ну почему я должен кого-то из себя строить, чтобы нравиться женщинам? Разве не в этом смысл быть в паре – быть с кем-то самим собой? Почему я не могу быть самим собой, а? К чему эта фальшь, Ли, зачем, для кого? О-о-о-о-ой, как это… несприв… неспа… несправедливо!

Он оставил недоумевающую сестру и целенаправленно устремился к дереву магнолии, на котором остались висеть папины нунчаки после утренней разминки, а затем с возгласом «у-у-у-уа-а-а-а» резко выбросил вперед ногу и неуклюже попытался изобразить некое подобие приемов из восточных боевых искусств моей родной планеты. Сказать, что это выглядело комично, не сказать ничего. Мариус наблюдал это действо со спокойствием санитара в дурдоме.

– А что здесь, собственно, происходит? – спросил ничего не понимающий отец Герды, выйдя к нам. – О боги, что происходит? Джеран, ты что, пьяный?

А Джеран тем временем пошел в отрыв. Схватив нунчаки, он принялся неуклюже ими размахивать, то и дело рискуя заехать себе по лицу. Глядя на все происходящее, мы с подругами уже не знали, смеяться или удивляться. Мне за всей этой бравадой виделся какой-то душевный надлом на грани отчаяния, но, возможно, это были лишь мои догадки.

– Джеран, ты бы поаккуратней с этим. Попадешь себе по голове, дураком останешься, и некому будет прививать любовь у адептов к математике, – попытался Мариус предупредить незадачливого бойца, словно предвидя исход.

Знатно треснув себя нунчаками по лбу, Джеран спиной попятился назад и споткнулся о невысокие кусты, росшие по краям дорожки, ведущей к воротам, а затем, сделав в воздухе обратное сальто, упал и потерял сознание.

Женская половина присутствующих вскрикнула, и все бросились к Джерану. Я принялась тормошить его за плечи.

– Боже мой, убился! – испуганно воскликнула Герда, в ужасе открыв рот.

– Да нет, живой, я слышу его сердцебиение, – успокоил ее мой нитар, похлопав Джерана по щекам. – А вот шишка на лбу будет долго красоваться, если не использовать снадобья от гематом.

Незадачливый боец очнулся и, будто мигом протрезвев, поднялся с дорожки и с недоумением оглядел всех нас.

– А что вы здесь делаете? – спросил он, озираясь по сторонам.

– Ужинаем, – кратко пояснил ему Мариус.

– А я что здесь делаю? И где это я? – последовали очередные вопросы от лорда Мирайла.

Выглядел он при этом слегка ошарашенным.

– А ты решил немного размяться и выбрал неверный способ, – ответил ему Йоанн.

– Да? А может, я тут останусь ненадолго, раз уж сюда забрел? – спросил Джеран.

– Конечно, оставайся, тебя же приглашали. Но учти, ничего крепче свежевыжатого сока тебе здесь не нальют, – предупредил его Мариус, добродушно улыбаясь.

Остаток вечера прошел уже без приключений.

* * *

Наутро, еще на рассвете, ко мне постучались родители с поздравлениями и подарками. В этот час я не спала и проводила время за любимым делом – чтением книг. Сандра мирно дремала в своем гамачке на террасе. Раздался стук в дверь, после которого в комнату вошел папа со связкой разноцветных шаров и большим букетом из пионов, гортензий и жасмина. Следом за ним появилась мама с большим свертком, обернутым подарочной бумагой. Я была необычайно растрогана. С такой любовью меня раньше поздравляли только бабушка с дедушкой.

После поздравлений я, сгорая от любопытства, развернула оберточную бумагу и замерла от восторга – там были книги. В дорогом красивом переплете, с золотым тиснением, они одним своим видом вызывали у меня трепет и жгучее желание пролистать их прямо сейчас, но время поджимало – скоро за мной должен был приехать Мариус. Еще вчера перед уходом домой он обещал мне романтический сюрприз и предупредил, что украдет меня утром буквально на пару-тройку часов. Я совершенно не представляла, куда он меня повезет, и попросила возлюбленного хоть намекнуть, чтобы понимать, как мне одеться. «Как на пляж», – написал он мне в сообщении, а это значило, что, скорее всего, наше свидание будет проходить на море.

В назначенный час я стояла у ворот в пляжном платье с оборками цвета слоновой кости, под которым был купальный костюм такого же цвета, босоножках и широкополой соломенной шляпке с широкой светлой лентой, завязанной в бант.

– Плавая в открытом море, будь осторожна на волнах! – крикнула мне вслед мама, улыбаясь.

Что-то мне подсказывало, что она имела в виду вовсе не купание. Хихиканье Сандры и Никари, играющих на крыльце, подтвердило мои догадки.

Мариус так и не признался, что же он задумал, однако, когда повозка повернула в сторону главной городской пристани, я утвердилась в мысли, что его сюрприз будет связан с морем.

Мои догадки оказались верны: прибыв на пристань, мы пересели на роскошного вида парусник, словно сошедший со страниц сказок. Поднимаясь на борт, я как маленький ребенок озиралась вокруг.

– Сегодня вечером нам предстоит танцевать на глазах у десятков гостей, так что это утро я желаю провести с тобой наедине, – проворковал Мариус мне на ухо, вызвав очередной забег мурашек по коже и трепет во всем теле. – Идем, сначала ты получишь вторую часть подарка, раз уж его белая и пушистая первая часть обнаружила себя раньше.

Второй частью подарка оказался комплект из длинных сережек и изящного венца с изумрудами и жемчугом. Серьги напоминали уменьшенную копию виноградной лозы. Такие же маленькие грозди встречались и в венце среди виноградных листочков из белого золота. При виде этой красоты мне сразу захотелось все это непременно примерить.

– Я становлюсь настоящей фанаткой ювелирных украшений, – говорила я Мариусу, пока он застегивал на мне новые серьги. – Никогда бы не подумала, что мне будет безумно все это нравиться. Да и вообще, в свой прошлый унылый день рождения я и представить не могла, что восемнадцатилетие встречу в другом мире и у меня будет столько платьев и драгоценностей.

– У тебя еще немного драгоценностей, душа моя, – возразил мой нитар, ласково проведя пальцами по моей ключице. – Вот лет через пятьсот будет в самый раз. Но это неточно, – и усмехнулся.

– По сравнению с тем, что совсем недавно у меня ничего подобного не было и в помине, а таких украшений я не видела даже на витринах ювелирных бутиков, то все же много. О жизни, которая у меня сейчас, я раньше даже мечтать не смела. И дело совсем не в нарядах и драгоценностях, а в том, что теперь в моей жизни есть реальные мама и папа. Есть подруги. И ты… И меня любят со всеми моими тараканами. Этого не купишь ни в одном модном павильоне.

– О да, обожаю твоих тараканов! Всех вместе и каждого по отдельности, – игриво прошептал мой нитар и торжественно провозгласил, потянувшись за бутылкой, лежащей в ведерке со льдом: – Вот за то, что ты имеешь наконец-то ту жизнь, которую заслуживаешь, я и предлагаю выпить шампанского! За тебя, любовь моя! – промолвил он, подняв бокал. – И пусть то прекрасное, что есть у тебя сейчас, будет только началом всего самого лучшего.

– Я на это надеюсь.

– Мне слышится сомнение в твоем голосе?

Мариус внимательно на меня посмотрел.

– Не совсем сомнение, – попыталась я объяснить ему свои чувства. – Просто много лет подряд я жила в режиме ожидания лучшей жизни, веря, что когда-нибудь я стану взрослой и моя жизнь изменится в лучшую сторону. Только пока нужно немного потерпеть. Ты знаешь, что я имею в виду, не буду в этот день все снова вспоминать. И вдруг в один миг все меняется настолько, как бывает, наверное, только в кино. Причем неожиданно. И теперь у меня есть не просто все, о чем можно мечтать, а намного больше. У меня сейчас все настолько хорошо в жизни, что даже грустить не о чем. И иногда меня посещает тревожная мысль – как бы не случилось чего дурного по закону подлости. Когда ты расслабился, живешь себе, и тут – бац! Какая-нибудь гадость случается.

– Я тебя понял. – Мариус взял меня за руку. – Ты привыкла ждать подлости и теперь иногда все еще по привычке ее ждешь. Только забываешь об одной существенной вещи – теперь в твоей жизни есть близкие, которым ты действительно дорога. Совсем беспроблемной жизнь быть не может, я это тебе точно могу сказать, но когда рядом с тобой есть те, кто готов поддержать в трудный момент и протянуть руку помощи, то все проблемы становятся решаемы. Да и вообще, по сути, большинство проблем можно решить. Ты еще по привычке думаешь как смертная, а смертным свойственно находить драму в пустяках, забывая про действительно важные вещи. Но спустя годы ты поймешь – главное, чтобы твои близкие были живы, здоровы и счастливы, чтобы под крышей твоего дома царили мир и покой. Все остальное можно починить, заменить, купить, отреставрировать.

На минуту повисла пауза, пока я осознавала все сказанное им.

– У тебя просто удивительная способность, – призналась я Мариусу. – Ты можешь сказать всего несколько слов и напрочь развеять все мои сомнения и тревоги.

– Вот и отлично, обращайся, – с улыбкой ответил мне Мариус, поцеловав в висок. – А сейчас предлагаю тебе скинуть пляжное платье и окунуться в открытое море. Как раз должны появиться дельфины, а они большие любители поплавать с людьми за компанию.

И, словно в подтверждение его слов, из воды показались несколько блестящих спин, а затем раздались голоса дельфинов.

– Они привыкли к людям, здесь часто отдыхают в открытом море, – пояснил мой нитар.

Он помог мне развязать шнуровку пляжного наряда, не скрывая огонек вожделения в глазах. Я осталась в купальнике, который здесь, на Эсфире, походил на ультракороткое мини-платье, и с радостным визгом прыгнула с борта корабля в воду. Тотчас за мной последовал Мариус. Дельфины расценили это как приглашение к игре и тут же начали резво кружить вокруг нас, забавно повизгивая, а потом даже позволили покататься у них на спине.

После такой необычной морской прогулки домой я возвращалась в состоянии абсолютной эйфории. Меня уже ждала мама и специально нанятая помощница-камеристка, чтобы подготовить меня к балу в честь дня рождения. Теперь я на себе испытала выражение «с корабля на бал». Во дворе уже вовсю кипели последние приготовления к празднику.

В свой восемнадцатый день рождения я осознала важную вещь. Для того чтобы тебя искренне любили, совсем необязательно все время соревноваться с кем-то за внимание к себе и быть лучшей во всем. Достаточно просто быть собой.

Глава 18
Виват, королева

Мариус

– Ну что, ты готова? – спросил я свою нитар, стоя перед большой двустворчатой дверью бального зала, где собрались все гости в ожидании виновницы торжества.

– Да куда я денусь с подводной лодки, – усмехнулась Эмилия, гипнотизируя дверь.

– Ну же, любовь моя, это твой день, твой праздник! Ты должна наслаждаться мгновением, а не трястись как кролик перед удавом, – попытался я приободрить ее. – Что тебя так беспокоит?

– Ты же знаешь, я никогда не была на настоящем балу, – призналась она, перестав смотреть на дверь в упор и переведя на меня свой ясный взор. – А вдруг я собьюсь с ритма во время танца? Или забуду движения? Или еще что-нибудь сделаю не так? Не хотелось бы выглядеть посмешищем на своем собственном празднике.

– Типичные волнения всех дебютанток, так что ты не первая, душа моя.

– Ты видел, сколько прибыло гостей? Я просто в шоке!

– Сто пятьдесят пять персон, – напомнил я девушке. – Не так-то и много на самом деле для бала. По сути, только близкие, друзья, коллеги и знакомые семьи. Родители должны представить тебя обществу, таковы местные порядки. Обычно это происходит на балу дебютанток во время сезонных праздничных недель – Самайна, Йоля, Имболка и Белтейна. Свой первый взрослый бал девушки и юноши посещают в семнадцать лет. Так что ты даже припозднилась.

– Главное, не забыть ничего из того, что предписано бальным этикетом, – тихо произнесла она.

– Не забудешь, – уверил я. – Я буду рядом и всегда приду на помощь, если будет нужно.

– А если я споткнусь? – вновь спросила она.

– Сомневаюсь, что это может случиться, но, если что, я тебя удержу.

В ответ она шумно вздохнула.

– Прости, если отдавлю тебе ноги и испорчу твои туфли во время танца, – с улыбкой промолвила Эми, посмотрев на меня снизу вверх.

– О-о, не стоит беспокоиться за них, я ношу их второй год, и хоть они исключительно парадно-выходные, уже многое повидали. Так что твои ножки будут для них наградой, а не испытанием.

Позади нас послышались торопливые шаги. К нам подошли Ардайл и Ариадна. Она еще раз оглядела свою дочь и, довольно кивнув, поправила подол ее платья.

– Ты у меня такая красивая! – прошептала Ариадна, светясь от счастья, как магическая лампа. – Сейчас ведущий объявит наш выход.

– Мам, зачем мне бальная книжка? – спросила Эми у матери, показав ей маленький блокнот размером не больше ладони, прикрепленный сбоку к юбке застежкой. – Ладно Герда или Марьяна – они девушки свободные. Их могут приглашать сколько угодно кавалеров, и чтобы не забыть, какой танец и кому обещан, они это запишут в книжке. А я-то с Мариусом танцую.

– Бальная книжка нужна не только для записи кавалеров в танцах, но и для того, чтобы знать программу вечера. Так что она тебе пригодится, – ответила ей Ариадна.

Послышались троекратный звон и голос церемониймейстера, объявившего сначала Эмилию, как виновницу сегодняшнего праздничного бала, затем меня, как ее избранника, и потом уже ее родителей. Открылись широкие двустворчатые двери, и мы вышли на просторный балкон, по обеим сторонам которого спускались широкие ступени в зал. Я вел Эмилию под руку с одной стороны, с другой был ее отец, а рядом с ним, держа его под локоть, шествовала ее мама, лучезарно улыбаясь. Мы подошли к перилам. Снизу на нас смотрели сотни глаз. Я слышал учащенное взволнованное сердцебиение моей нитар. Настроившись на ее эмоции, убедился, что там нет страха или тревоги. Лишь небольшое волнение. Попутно отметил, что читать ее эмоции становится сложней со дня инициации, словно передо мной возникала непреодолимая преграда, которая становилась сильней день ото дня.

Официант поднес нам фужеры с шампанским, и церемониймейстер объявил первый тост для всех в честь дня рождения юной хозяйки бала. Гости подняли фужеры почти синхронно, то же самое сделали и мы, продолжая стоять на балконе у перил.

– Виват, леди Эмилия Эринглив! – громко и торжественно провозгласил церемониймейстер.

– Виват, леди Эмилия Эринглив! – повторили за ним гости, отсалютовав нам бокалами.

– Меня чествуют как королеву! – удивленно проговорила Эми едва слышно, а затем, лукаво улыбнувшись своим мыслям, пригубила игристый напиток.

– Ты и есть самая настоящая королева, – шепнул я, отметив, как загорелись ее щеки и взгляд. – Во всяком случае, для меня. Что там думают остальные по этому поводу, мне наплевать.

Хихикнув, она с довольной улыбкой опустила глаза. Невозможно было сдержать восхищение, глядя на нее. Поставив фужеры на маленький столик, мы спустились к гостям. Эми держалась с достоинством императрицы, и, наблюдая за ней, я в сотый раз любовался ею. Такие разные чувства сплелись во мне – порочное желание, неимоверное влечение и нежность.

Ее точеную фигуру с плавными женственными изгибами потрясающе подчеркивало платье лазурного цвета с цветочным орнаментом, открытыми плечами, короткими рукавами-фонариками и многослойной воздушной юбкой. Главной его изюминкой были нежно-розовые и сиреневые лепестки цветов из тончайшей ткани, украшавшие лиф платья и густо рассыпанные по подолу. Камеристка не стала убирать ее длинные волосы в прическу, а только завила их локонами и заплела в сложные эльфийские плетения пряди по бокам. Из всех украшений для своего первого бала Эмилия выбрала мой сегодняшний подарок – серьги и венец. Сейчас она как никогда напоминала мне княжну эльфийских кровей.

Церемониймейстер объявил первый танец сегодняшнего вечера. Оркестр грянул, и мы закружились в вихре венского вальса.

– Это же Иоганн Штраус! – воскликнула Эмилия. – Вальс «На прекрасном голубом Дунае»!

– Этим самым мама хотела подчеркнуть твое земное происхождение. Вообще, на Эсфире очень любят многих земных композиторов. Так что не удивляйся, если услышишь еще не раз знакомые мотивы.

Улыбнувшись друг другу, мы продолжали вальсировать среди множества пар, присоединившихся к нам. Меня снова окутало ароматом жасмина, которым соблазнительно пахла кожа Эмилии. Еще никогда танцы не доставляли мне такого удовольствия. Она зря переживала о том, что может ошибиться. За весь вечер моя нитар ни разу не оступилась и не сказала ничего неуместного, а к разгару бала полностью освоилась, порхая в танце словно бабочка. В ее поведении не было ни капли скованности или неуверенности в себе, ни тени наигранности. Глядя на нее, можно было подумать, что Эмилия – коренная эсфирянка и учила бальный этикет и танцы много лет подряд.

Я не мог отвести от нее глаз, с удовольствием наблюдая за ней весь вечер. Моя Эмилия. Мой жасминовый ветер. Мой бриллиант. А ведь я давно уже видел и чувствовал этот стальной стержень в ее характере и был уверен, что за неуверенной в себе девочкой скрывается истинная королева. Просто ей нужно было поверить в себя.

Эмилия

Сезонные праздничные недели, коих на Эсфире было четыре – по количеству времен года, обожали все без исключения. В это время жители империй наконец могли позволить себе отвлечься от рабочей и повседневной суеты и провести время с семьей, посетить давних друзей, а может быть, дать бал, собрав самых близких. Начался Белтейн, когда Южная империя праздновала цветение жасмина, символизирующего наступление лета. А это значило, что на всю неделю объявлялись сокращенные рабочие дни, чтобы жители могли в полной мере насладиться праздниками, фестивалями, ярмарками и семейными вечеринками, хотя здесь вечеринки принято было называть салонами. Бал по случаю моего дня рождения, устроенный мамой позавчера, прошел на ура, гости остались в восторге. Такого дня рождения у меня еще точно не было, и я знала, что, как и обещала мама, запомню его надолго. Хотя я запомнила бы этот день, даже если бы он прошел тихо и в узком семейном кругу, потому что самые близкие наконец-то были рядом. Поначалу я волновалась, но потом отпустила ситуацию и наслаждалась вечером, чувствуя себя как рыба в воде.

Не успела я отойти от своего первого бала, мысленно то и дело возвращаясь к самым приятным его моментам, коих было предостаточно, как подошел еще один важный бал в моей жизни – выпускной. И теперь, сидя в актовом зале рядом с Гердой и Марьяной в ожидании торжественной выдачи аттестатов, я ощущала небывалое ликование и радость, ведь именно сейчас происходило то, чего я так ждала многие годы. И даже смена целого мира для проживания не помешала мне вдобавок к аттестату получить серебряный знак отличия за успехи в учебе.

По давней традиции на церемонии вручения аттестатов приглашенные гости произносили напутственную речь для выпускников. И мне было особенно приятно оттого, что сегодня в числе почетных гостей был мой Мариус, буквально вчера занявший пост главного врача императорского столичного госпиталя.

От меня не укрылось, каким взглядом его провожали многие девушки, но никакого укола ревности я не чувствовала, а скорее гордость, что сердце этого потрясающего мужчины занято мной. То ли это я стала такой уверенной в себе, то ли все дело в том, с каким неподдельным восхищением Мариус всегда смотрел на меня. И даже злобный взгляд Алиоры с соседнего ряда кресел нисколько меня не смущал. В тот момент, когда директор школы под громкие аплодисменты вручил мне аттестат и серебряный знак отличия, мне хотелось прыгать от радости. Но этим я займусь дома. А сейчас, по окончании церемонии выдачи аттестатов, нас ждал бал выпускников.

– Ты идешь послезавтра с классом в горы? – шепотом спросила меня Марьяна, наклонившись в мою сторону.

– Конечно, иду.

– Гер, она идет, – передала Марьяна мой ответ Герде, и та подмигнула в ответ.

Зал, куда мы направились после церемонии, был раз в пять больше нашего домашнего. Несмотря на дела, Мариус обещал остаться на весь вечер, а значит, нам снова предстояло танцевать на балу исключительно вместе. Когда церемониймейстер объявил вальс с родителями, мой нитар передал меня отцу, а сам пригласил мою маму. Герда, как и я, танцевала с отцом, а Марьяну пригласил ее брат Рейнар, пришедший порталом из Восточной империи ради выпускного сестры. От меня не укрылась легкая мимолетная грусть во взоре подруги, когда она бросила взгляд на нас с Гердой, танцующих с папами.

Что ж, любимый, ты был прав, когда говорил о действительно важных вещах в нашей жизни, большинство из которых даже не материальны. Вот только мне не понадобилось много лет, чтобы понять – непоправимых вещей на самом деле не так уж и много.

Мариус

Постоянно доставать на балу кристаллофон считается моветоном, и я бы его вообще не брал, если бы не новая должность, которая обязывала быть всегда на связи. После нескольких парных танцев оркестр заиграл польку-тройку, и в этот момент я отлучился, чтобы сделать срочный рабочий звонок. Необходимо было проконтролировать парочку важных организационных моментов. Я покинул зал, где гремела музыка и танцевали выпускники с приглашенными гостями и преподавателями, и направился на небольшую веранду, где перед началом бала выпускников фотографировали на стационарный эмберотип. Обсудив со своим заместителем все вопросы, я уже собрался вернуться в зал, как словно из ниоткуда передо мной нарисовалась Алиора Шеари собственной персоной. Мне слышались во время разговора по кристаллофону чьи-то шаги, но я даже не подумал, что это пришли по мою душу. Или не совсем душу. Или совсем не душу. Окинув меня с ног до головы взглядом бывалой блудницы, Алиора облизала губы, прикусив нижнюю. Так-с, пора отсюда уходить.

– Я так рада видеть вас, лорд Инганнаморте, – томным голосом произнесла она, медленно идя ко мне.

– Что ж, мне пора возвращаться в бальный зал к своей нитар, – ответил я непререкаемым тоном, собираясь покинуть веранду.

Да не тут-то было!

– Ваша нитар прекрасно проводит время и без вас, – возразила мне Алиора, преградив путь. – А вот мне без вашего общества ох как скучно! Давайте поговорим, лорд Инганнаморте, о нас с вами.

– Вы о чем, леди Шеари? Нам не о чем разговаривать. Извольте меня пропустить.

Совершенно не ведая смущения, Алиора попыталась положить руки мне на грудь, но я пресек ее попытки, перехватив за запястья.

– Что с вами, лорд? – насмешливо проворковала Алиора. – К вам никогда не прикасались женщины?

– Прикасались. Буквально пять минут назад. Точнее, женщина. Моя. Правда, лезть ко мне так, как это делаете вы, да еще и на балу, ей не приходило в голову и вряд ли придет. Но, в отличие от вас, она хотя бы имеет на это право. – Я поднял запястье, на котором красовался анитари. – Если вы не заметили этого, то я уже занят. Поищите свободных кавалеров, леди Шеари, только мой вам совет – не нужно с ходу бросаться на мужчину, который даже не ваш избранник.

– Но я влюблена в вас! – повысив голос, воскликнула Алиора, словно меня не слыша.

– А я нет. Так бывает. Как поется в одном земном романсе: «Мы выбираем, нас выбирают, как это часто не совпадает!» Я люблю леди Эринглив, она любит меня, и мы носим анитари. А то, что вы творите… И ваше поведение… Оставьте меня в покое. И даже не вздумайте досаждать леди Эринглив! Поверьте, я этого не допущу. Представьте, что я стул. И он уже занят. На нем сидит другая. Не вы. – Во имя Священного Союза, за что мне эта головная боль?

– Я могу эту другую и подвинуть, – с вызовом промолвила она.

– Сильно сомневаюсь.

– Ой, да что может эта девчонка, чего я не смогу?

– А это уже наше личное дело, и вам не стоит совать сюда свой любопытный нос. Мы и без вас разберемся, – отрезал я.

– Леди Эринглив не узнает о нас, – перейдя на шепот, заявила мне эта наглая девица.

– Зато я буду знать. И это премерзко. Я не собираюсь вмешивать ложь в свои отношения. Они мне слишком дороги.

– Ну что в ней есть такого, чего нет во мне?! – кричала она мне вслед.

– Для меня много чего, а для кого-то, может быть, и нет. Но мне все равно. Это философский вопрос, потому что речь идет о чувствах, и я об этом могу говорить часами, но у меня нет желания делиться с вами своими мыслями на этот счет, – сказал я, обернувшись. – И вот вам еще мой совет – никогда, слышите, никогда больше не позволяйте себе распускать руки на балу! Иначе уничтожите свою девичью репутацию. Зачем вам это? В конце концов, для каждого кувшина рано или поздно найдется своя крышка. И вы это когда-нибудь поймете. И речь идет вовсе не о посуде. Всего хорошего, леди Шеари.

На мне остался еле заметный флер ее духов, но Эмилия стопроцентно его уловит, и у нее возникнут вопросы. О-очень много вопросов. Вот же бесстыжая девчонка Шеари! Я даже подумать не мог, что она выкинет что-то из ряда вон! И они с матерью еще что-то там говорят про земные нравы! В который раз мне пришлось убедиться, что громче всех о морали и нравственности кричит почему-то именно тот, кто чаще всего ее не соблюдает.

Эмилия, естественно, сразу же учуяла от меня чужой запах, едва мне стоило подойти к ней. У женщин в принципе на уровне инстинктов развито умение улавливать посторонние ароматы от своего мужчины. В моем случае все еще осложнялось тем, что у моей девушки обоняние хищника. Пришлось на ходу сочинить сказочку о том, как Алиора случайно налетела на меня из-за угла. Самые жареные подробности моего столкновения с младшей леди Шеари опустил, чтобы не злить Эми, но даже то, что я поведал своей нитар, заметно вывело ее из равновесия. Мне было слышно даже сквозь игру оркестра, как учащенно забилось ее сердце, а во взоре промелькнул гнев. Этот же гнев я прочел на лицах Герды и Марьяны.

Вот только не хватало еще, чтобы сейчас рванула сила Триумвирата и разнесла тут все вокруг к тролльей матери!

– Мариус, – заговорила Эми вкрадчивым голосом, в котором слышались ледяные нотки. – Если ты лжешь, я все равно об этом узнаю!

Герда и Мари, оставив нас, тактично отошли в сторону.

– Эми, если ты намекаешь мне на возможный адюльтер, то запомни раз и навсегда – подобные выходки я в отношениях не приемлю! Я дорожу тобой и нашим союзом и надеюсь на такое же отношение с твоей стороны! Нам стоит доверять друг другу.

– Я больше чем уверена, что эта наглая зюрла^[7] клеилась к тебе! – процедила Эми сквозь зубы.

– Даже если это так, то ничего не мешает мне отвадить непрошеных и назойливых поклонниц, – парировал я. – В конце концов, в Академии Магии на тебя обязательно обратят внимание адепты. Уверен, что найдутся желающие познакомиться с тобой поближе, пофлиртовать. Но я надеюсь, что эти господа-товарищи будут культурно отправлены подальше.

– Еще как будут! – с жаром воскликнула она. – Учти, если Алиора попытается тебя увести…

– То я тебе напомню, что я мужчина, а не козел на поводке, чтобы меня уводить, – продолжил я, перебив ее в надежде, что моя шутка разрядит обстановку.

Мои расчеты оправдались, и Эмилия, удивленно посмотрев на меня, залилась смехом.

– Козел на поводке! – вымолвила она сквозь смех. – Это ж надо так сказать! О боги, Мариус, ты неподражаем!

Я улыбнулся своей нитар. К счастью, буря миновала. Оркестр заиграл мазурку. Поклонившись Эми, я протянул ей руку в приглашающем жесте.

– Не откажи мне в удовольствии танцевать с тобой, дорогая.

– С превеликой радостью, – кокетливо ответила она, вложив в мою руку свою ладонь.

Герду и Марьяну вскоре тоже пригласили на танец, но я не знал их кавалеров. Весь остаток праздника, вплоть до традиционной встречи выпускниками рассвета на смотровой площадке, прошел без приключений. Солнце, поднимаясь из-за гор, развеивало предутренний туман, окутавший вершины. Небо постепенно светлело, из цвета индиго становясь розово-лазурным с золотистыми всполохами. Гасли звезды. В глазах Эмилии, глядящих на светлеющий небосвод, я увидел слезы и едва уловимую грусть.

– Вот и подошла к концу моя школьная юность, – тихо сказала она подругам. – Она у меня была совсем не веселой, и я несколько лет просто жила мыслью поскорее ее окончить. А теперь хочется остановить мгновение.

– Правильно, что хочется. Потому что оно прекрасно, – улыбнулась Герда.

– А веселье нас ждет впереди, – заверила ее Марьяна. – Поверь, ты за годы учебы в Академии наверстаешь с лихвой все то, что пропустила в школе. С нашей помощью, естественно, куда ж без нас.

Девушки дружно рассмеялись.

Солнце взошло над горами, коснувшись лучами крыш домов и ознаменовав новую жизнь для выпускников школ. Радостный свист и гомон сотен голосов пронесся над смотровой площадкой.

Эмилия

На море царил легкий освежающий бриз. Волны одна за другой набегали на берег с тихим рокотом, словно ласково о чем-то шепча, стирая наши с мамой следы на песке, пока мы неспешно шли по краю воды. Крики чаек терялись в бездонной голубой выси неба. После шумной веселой недели Белтейн, когда вся империя праздновала цветение жасмина, хотелось немного уединения и тишины.

Через день после выпускного меня ждал поход в горы с тем классом, к которому меня прикрепили и где учились мои подруги. Поход на Эсфире ничем не отличался от такого же похода на Земле. Хотя я могу и ошибаться, поскольку на своей родной планете в таких мероприятиях давным-давно не участвовала из-за неприятного чувства отчужденности и тотального игнора, когда вокруг веселье и смех, но они обходят меня стороной, и я как чемодан без ручки: не выбросишь, а точнее, не выгонишь, раз пришла, но и дела до меня никому нет.

На этот раз все прошло прекрасно, оставив у меня в воспоминаниях приятное послевкусие с пряным ароматом дымка на одежде и волосах. Со многими ребятами я успела познакомиться еще на балу, поэтому в горах не чувствовала себя чужой, несмотря на то что присоединилась к дружному классу, учившемуся вместе уже много лет. Мы жарили мясо на костре, играли в бадминтон, который и здесь так назывался, с той лишь разницей, что ударение ставилось на второй слог, собирали дикую малину и ежевику и просто дурачились, радуясь тому, что экзамены остались позади. О грядущем поступлении здесь так не переживали, ведь большой магический потенциал стопроцентно гарантировал успех, а значит, можно было не беспокоиться за свое высшее образование.

После похода, уже вечером следующего дня, мы танцевали на балу в особняке родителей Герды, еще через день получили приглашение от Джордано и Лиаль на большой семейный пикник на берегу моря, а вечером к нам приехали гости. Спустя два дня Мариус устроил большой бал в честь новоселья, на котором собрались все сливки городского общества. Завершилась неделя городским танцевальным фестивалем на Центральной площади, куда необходимо было явиться в ярких нарядах. Пестрая, слаженно танцующая толпа людей, похожая на огромный калейдоскоп, – вот она, мечта любого хореографа и режиссера мюзиклов. Мне все это безумно нравилось, и теперь я с интересом ждала осенний фестиваль красных кленов и Самайн – праздник сбора урожая.

– Мы скоро планируем возобновить с Ардайлом практику гипноснов, – сообщила мама, наблюдая за знакомым нам кораблем вдали, на котором еще с утра вышли в море отец, Мариус, Йоанн и Свенельд, чтобы порыбачить в мужской компании. – Все эти годы для нас в приоритете были твои поиски. Теперь же, когда мы нашли тебя, нужно двигаться дальше, потому что слишком много вопросов осталось без ответов. Мы так и не знаем, кто хотел убить меня и по какой причине, кому я так дорожку перешла. И почему на меня навесили такие блоки для заклинаний поиска, от которых фонит темной магией и которые даже Ардайл, а он сильный маг, не может снять. А еще нас очень беспокоит, что на тебе также были блоки, парализующие поисковые заклинания. Они разрушились только благодаря твоей магической силе. А если бы не она? Ведь кто-то же это сделал? Значит, еще будучи маленьким ребенком, ты столкнулась с магом, который по какой-то неизвестной причине хотел, чтобы я тебя не нашла, а может, даже и не вспомнила о том, что ты есть. Происхождение мое тоже вызывает вопросы. Кто мои родители? Как я оказалась в детском доме в Чехии?

– Одни загадки и тайны. А что, если это один и тот же человек, а точнее, маг? Сначала он думал, что убил тебя, а потом спрятал меня зачем-то, – подумала я вслух.

– Это нам и предстоит разгадать, – сказала мама. – И времени это займет немало, потому что слишком часто лезть в разум с помощью ментальной магии, а конкретно гипноснов, чревато последствиями.

– Я правильно поняла, что часто такой гипносон или транс не попрактикуешь?

Мама утвердительно кивнула.

– Это не самый сложный уровень магии, но даже наш крепкий и выносливый организм не совсем легко переносит подобные манипуляции с сознанием, и ему нужно время, чтобы полностью восстановиться, – пояснила мама.

– Значит, и меня нужно погрузить в этот транс. Может, я вспомню что-то очень важное.

– Мы с Ардом хотели тебя попросить об этом, но не стали загружать твою голову всем этим после переезда. На тебя и так свалилось много дел и уйма новой информации.

– Впереди все лето, будет время и на гипносон, – ответила я и, скинув пляжное платье, бросилась навстречу волнам.

Мама последовала за мной.

Глава 19
Генерал Лень и адепты

Эмилия

– Леди Эмилия Эринглив! – объявил мои имя и фамилию секретарь приемной комиссии, приоткрыв дверь из зала, где проходило собеседование.

– Удачи, малышка! – тихо сказала мама, обняв меня.

– Ни пуха ни пера, – в один голос пожелали мне подруги.

– К черту! – ответила я с улыбкой и вошла в зал заседаний.

К этому времени из нашей троицы на собеседовании побывала Герда. После того как она скрылась за дверью зала, прошло минут десять, и оттуда уже раздались звон и грохот. Мы с Марьяной переглянулись.

– Боги всемогущие, что там происходит? – обеспокоенно пробормотала мама Герды.

Пять минут спустя подруга вышла из зала приемной комиссии, сияя от счастья, как новенький самовар.

– Поступила! – воскликнула она.

Мы наперебой кинулись ее поздравлять.

– Герда, что это там грохотало? – спросила я.

– А это моя магия вышла из-под контроля, – пояснила она. – Так что имейте в виду, что после инициации сил Триумвирата даже собственной магией теперь сложнее управлять. Я нечаянно там сложенные в углу стулья побеспокоила. А они уже по инерции немного побеспокоили преподавательский стол. Мне даже дурно стало от этого всплеска силы. Голова теперь кружится.

Теперь подошла моя очередь. Кажется, я сейчас тоже что-то побеспокою.

Амулеты, маскирующие ауру, нам с подругами пришлось снять по правилам собеседования. Накануне вечером каждой из нас пришло письмо из дворца императора, в котором Алмариан Второй сообщал, что комиссия предупреждена насчет нашей троицы и даже подписала документ о неразглашении информации о Триумвирате. Что ж, умеют преподаватели хранить секреты или нет, но им придется это сделать.

Я вошла в просторный зал, посреди которого стоял длинный стол. За ним сидели десять преподавателей, включая нескольких магов из городского отдела образования. Весь беспорядок после Герды уже был убран. Мной владело небывалое волнение, отчего я боялась, что сейчас сделаю что-то не так. Поздоровавшись с комиссией, я села на стул, стоявший напротив преподавательского стола на расстоянии примерно двух метров. У всех сидящих за столом к одежде были прикреплены маленькие таблички с именами.

– Магистр Кэллман, посмо́трите магическое поле абитуриентки? – задала вопрос мужчине в черном костюме сидевшая с самого края стола яркая блондинка с прической, открывающей слегка заостренные уши.

Эльфийка, значит.

– Конечно, леди Иолари, вы пока отдохните, – ответил ей магистр, тут же пояснив мне, что анализирование аур и магического потенциала многочисленных поступающих – дело изматывающее. – Так-так, посмотрим, – пробормотал мужчина, потирая руки, а затем начал делать ими пассы, словно медленно дирижируя.

– Боги милостивые, аура сияет и переливается, как радуга! Совсем как у леди Герды Нортдайл! – воскликнула женщина, сидящая в комиссии.

– М-да, аура приметная, очень редкая и даже, не побоюсь сказать, уникальная, – объявил магистр, проверявший меня. – И огромный потенциал, просто бездонный. С ума сойти! Только жаль, что с таким потенциалом сойти с ума – это вовсе не метафора, увы. Вам будет нелегко. Нужно быть очень, очень осторожной, – говорил он не очень громко, но его слышали все присутствующие.

«Замечательно! Мало того что я должна убить древнее Зло, так у меня еще имеется риск до этого события слететь с катушек, – подумала я. – Час от часу не легче».

– Нелегкое бремя, нелегкое, – донеслись обрывки фраз от преподавательского стола.

Где-то внутри шевельнулся страх.

– Коллеги, давайте не будем отвлекаться и сбивать рабочий настрой будущей адептке Эринглив, – высказалась та самая эльфийка, а затем обратилась уже ко мне: – Думаю, вам известно, что придется дополнительно заниматься как всему вашему трио, так и по отдельности, чтобы учиться управлять этой силой. Это вы должны владеть ею, а не она вами.

В ответ я просто кивнула.

– Ваша родная стихия – воздух? – спросил у меня профессор Кирали.

– Да. Но мне одинаково хорошо подчиняются так же огонь, вода и земля.

– Универсал, как и леди Нортдайл, – шепнул один из преподавателей комиссии.

– А еще я вижу очень большие задатки к целительству и ментальной магии, – сообщил лорд Кэллман, продолжая сканировать меня. – И весьма сильный прорицательский потенциал.

– Скажите, пожалуйста, леди Эринглив, до того как вас обратили, вы принадлежали к человеческой расе? – обратилась ко мне леди Иолари, задумчиво разглядывая меня.

– Да. До обращения я была обыкновенным человеком. На Земле нет других рас.

– Как любопытно, – промолвила эльфийка. – Дело в том, что некоторыми своими внешними чертами вы очень похожи на эльфов, пусть не чистокровных, но все же – слегка вытянутая форма ушей, разрез глаз, который часто встречается у эльфов. Мы чувствуем свою кровь в других, я пытаюсь услышать ее зов у вас, но словно на стену натыкаюсь. Ваша нынешняя ипостась перекрывает все то, что было в вас до обращения. Вы уверены в отсутствии в вашей родословной доли эльфийской крови?

Я уже хотела было ответить, что эльфов в моей родословной не было стопроцентно, но теперь задумалась. А можно ли с точностью говорить об этом, не зная предков моей матери? Где гарантии, что они земляне? Кто знает…

– Моя мама не знает, кто ее родители. Она выросла в семейном детском доме. Так что все возможно. Они с отцом как раз занимаются вопросом ее происхождения, – ответила я.

– Что-то мне подсказывает, что там будут сюрпризы, – с улыбкой промолвила эльфийка.

– Надеюсь, что приятные, – высказалась я вслух.

– Возвращаясь к теме ваших способностей, – сказал лорд Кэллман, обращаясь ко мне. – Ваш гигантский потенциал открывает перед вами массу возможностей, правда, есть огромное «но» – чем больше сила мага, тем сложнее учиться управлять ею. Предупреждаю, легко вам не будет. Вас определят в группу магов воздуха, поскольку это ваша родная стихия. А во всем остальном – вы можете выбирать любое из направлений в нашей Академии. Что вам интересно еще, кроме вашей родной магии? Хотите понемногу освоиться в каждой из стихий?

– Возможно. Изучить основы магии стихий мне было бы интересно. А еще я хочу изучать целительство и прорицание. И музыку. Может, еще некоторые разделы ментальной магии.

– О, так вы музыкант? – приподняла изумленно брови леди Иолари.

Я кивнула в ответ.

– Вы поете или владеете игрой на каком-нибудь музыкальном инструменте? – спросил меня лорд Кирали.

– И то, и другое. На гитаре играю с десяти лет, два года назад взялась за освоение клавишных.

– А не могли бы вы нам продемонстрировать свой музыкальный талант? – вновь задал вопрос лорд Кирали, с интересом ерзая на стуле.

Ради такого случая со мной была гитара, подаренная Мариусом еще на Земле. Меня предупредили, что если я захочу включить в свою образовательную программу изучение музыки, то приемная комиссия попросит спеть или сыграть. Я с удовольствием сделала и то, и другое. Что-что, а петь и аккомпанировать самой себе я всегда любила. А здесь этот навык издавна считался хорошим тоном и очень приветствовался.

– У вас, вдобавок ко всему, еще и превосходный музыкальный слух, – констатировал лорд Кирали, выглядя довольным.

Фу-ух, кажется, все идет нормально. Во всяком случае, пока. Напоследок меня попросили показать, насколько я владею простейшими заклинаниями и магическими умениями, которыми успела овладеть за время пребывания на Эсфире. Сначала все шло благополучно, но в какой-то момент я ощутила, как моя сила, текущая в крови по венам, словно пытается вырваться наружу, будто ей стало тесно внутри тела и она ищет выход, перестав подчиняться мне. Ой-ой! В теле возникла тупая боль, и закружилась голова. В зале начал подниматься сильный ветер, переходящий в ураган, в один миг снесший с преподавательского стола скатерть вместе со всем, что на ней стояло и лежало, хотя окна были закрыты. Я, безуспешно борясь с головокружением, силилась что-то с этим сделать, но ничего не вышло. Ветер нещадно трепал складки платья и грозил сорвать шторы с гардин. Лорд Кэллман направил в мою сторону ладонь, пробормотав неизвестное мне заклинание, и ветер унялся вместе с силой.

– Вот то, о чем я говорила, моя дорогая, – сказала мне леди Иолари. – Чем больше сила, тем больше ответственности за нее и сложностей в том, чтобы научиться ею управлять.

– В этом нелегком деле нам и помогут коллеги из дворца императора, – подытожил председатель комиссии, лорд Ирришах.

Затем он обратился ко мне:

– Вы сейчас получите протокол собеседования, в котором подчеркнете интересующие вас направления обучения, заполните его и отдадите секретарю в соседнем кабинете. Свое расписание вы узнаете за пять-семь дней до начала занятий. Пока там будут только предметы нашей Академии. Чуть позже вы согласуете со своими подругами из Триумвирата свободные окна для занятий с преподавателями из дворца. Всю необходимую информацию получите в письме. План общежития со списками на заселение уже висит на доске объявлений на первом этаже. Поздравляем вас с поступлением! До скорой встречи, леди Эринглив! – попрощался со мной лорд Ирришах, протянув мне лист протокола.

Я поблагодарила всех преподавателей и, попрощавшись с ними, покинула зал приемной комиссии.

Дождавшись с собеседования Марьяну, оставившую после себя такой же погром, мы поспешили к доске объявлений, чтобы найти в плане общежития свободную секцию.

Наши имена уже появились в зачарованном списке поступивших, который обновлялся постоянно без посторонней помощи. Рядом висели план общежития и список на заселение с нумерацией секций и комнат. Мы нашли подходящую нам секцию на третьем этаже и, вписав свои фамилии, пошли в ближайшую таверну, чтобы отметить наше поступление.

Впереди оставались еще два месяца беззаботного лета.

* * *

На Эсфире учебный год начинался со второй недели сентября. В первую неделю обычно проходило заселение первокурсников в жилые корпуса, составление расписания, поскольку у каждого оно было индивидуальным, а также знакомство с Академией, ее порядками и традициями.

Одна из традиций заключалась в переодевании статуи Иллинторна Россэльрана. Как оказалось, он был не только воином, неоднократно сразившимся с Адаилом, но и основателем Академии. Наша задача заключалась в том, чтобы одеть поверх его статуи одежду, да не просто одежду, а составить, так сказать, оригинальный стильный наряд. В начале года это делали первокурсники, а в конце – выпускники. После долгих разговоров, как же нам нарядить Иллинторна, с большим перевесом победила моя идея сделать из него панка. Для тех, кто оказался не в теме, мне пришлось кратко рассказать, кто это и что, а заодно быстренько набросать эскиз. Идея зашла на ура. Осталось раздобыть подходящую одежду и аксессуары. Нам нужны были потертая куртка-косуха, ботинки-мартинсы, ткань, чтобы сделать некое подобие брюк, и парик-ирокез. Предметы, безусловно, нетрадиционные для Эсфира, но Алевтина очень выручила меня, прислав посылкой с Земли все необходимое. Результат обещал получиться на славу.

Единственной, кому эта идея совсем не понравилась, стала Алиора Шеари. Кто бы сомневался! Я, честно говоря, все лето лелеяла мысль, что случится чудо и Алиора уйдет порталом путешествовать на Землю и там встретит своего сказочного принца родом с Крайнего Севера, который увезет ее в оленьей упряжке куда-нибудь в заснеженные дали Чукотского автономного округа. Но, увы, чуда не случилось.

О существовании многолетней неофициальной традиции своеобразного принятия студентов-первокурсников старшими курсами мы знали, но так и не поняли, что конкретно нас ждет. Никто так и не сказал, что это за традиция и в чем ее суть. Даже мама с папой, с улыбкой переглянувшись, ответили, что это будет сюрприз. Что-то мне это не нравится. Думала расспросить на эту тему Мариуса, но и он молчал, как партизан на допросе, либо начинал юлить. Сказал лишь, что обычно для первашей устраивают веселый розыгрыш. Знать бы еще степень «веселости» этого розыгрыша… Единственное, что мы узнали, – это действо обычно происходит в последние дни летних каникул, когда многие первокурсники уже заселились в общагу. В общем, мы каждый день ждали подвоха, но все равно нас застали врасплох.

В предпоследний день летних каникул утром меня и подруг разбудили истошные вопли наших питомцев.

– Эмилия, просыпайся! Там какая-то неведомая дичь летает! А-а-а-а! Трэйш дерра-а-ахт! – проорала Сандра мне в ухо, напрочь согнав остатки сна.

Все остальные выражения, посыпавшиеся из ее звериных уст, были еще более красноречивыми, но совершенно непечатными. За входной дверью, ведущей в коридор, послышались топот множества ног и возня.

Наскоро надев утреннее платье, я выбежала в прихожую, приказав Сандре оставаться в спальне.

– Еще чего, я тут не останусь, я иду с тобой! – запротестовала она, и мне пришлось взять ее на руки.

В прихожей меня встретили заспанные Марьяна и Герда.

– Что происходит? – воскликнула Герда, на ходу надевая домашние туфли.

Входная дверь резко распахнулась, словно от сквозняка, и в комнату влетело облако конфетти, рассыпавшееся по всей прихожей. Не успели мы опомниться, как следом за конфетти влетело шевелящееся облако серо-бурого цвета и разделилось на маленьких человекоподобных существ, похожих на крылатых чертиков, с крылышками, как у стрекозы, и с огромным задом. Вот, ей-богу, курдючный баран позавидовал бы такому «багажнику»!

– Ох ты ж… – промолвила я, присвистнув. – Это что еще за шутки селекции?

Такое впечатление, что кто-то очень неадекватный решил скрестить гены пикси и Ким Кардашьян, а полученный результат…

А полученный попастый результат, а точнее, результаты, тем временем шустро разбежались по нашим комнатам, где с залихватским визгом начали прыгать по кроватям, а затем, забравшись на стол и скинув на пол все, что на нем находилось, устроили танцы.

– С ума сойти, – пораженно промолвили мы в один голос, глядя на творящуюся вакханалию.

Сандра, Лорин и Бастет выли от ужаса в прямом смысле слова, сбившись в кучу, и никак не желали успокаиваться. Нам с девчонками, наоборот, было скорее смешно, и, наблюдая за дикими танцами, я чувствовала, что меня начинает распирать от смеха. Наши питомцы смехотворностью ситуации не прониклись. Мы же продолжали находиться в прихожей, бегая от открытых дверей одной спальни к дверям другой, с любопытством разглядывая танцоров. Меж тем крылатые чудики, поводив хоровод на моем письменном столе, начали лихо, с залихватским свистом отплясывать матросское яблочко. Потрясающе! Если выпускной курс желал, чтобы перваши запомнили это вот все, то они определенно справились с задачей. Услышав возглас Марьяны, перешедший в смех, я поспешила в ее спальню, чтобы увидеть поистине уморительную картину – пикси, или кто они там, танцевали турдион, а затем один из них, зайдя в центр круга, неожиданно начал исполнять тверк. От увиденной картины мы смогли лишь сползти по стеночке, покатываясь со смеху.

– Кажется, это тот самый традиционный розыгрыш от старшего курса, – пролепетала Герда, перестав смеяться.

В это время с улицы послышался голос, подобный громовому раскату, словно кто-то вещал в громкоговоритель.

– Юные леди и лорды первокурсники! Каждый учебный год подлый Генерал Лень нарушает пакт о ненападении и со своей многочисленной армией наступает на трудолюбивых адептов нашей Академии! Его главная цель – распространить лень по всей территории кампуса и добиться заваленных вами сессий! Мы не должны этого допустить! Поэтому прямо сейчас мы ждем во дворе наших адептов-новичков, чтобы дать бой против лени и тунеядства! Первокурсники – впере-е-ед!

Послышались гул голосов, удар в гонг и громкий свист. Крылатые танцоры, напоследок полетав по комнате, разбросали мои вещи и вылетели в открытое окно.

Выбежав на улицу, мы застали почти всех однокурсников на месте. Адепты заполнили практически всю площадку внутреннего двора общежития, а из открытых окон высунулись любопытствующие, кому было интересно посмотреть, как нас разыгрывают.

– Что нам вообще делать? – спросила я громко у ребят.

– Пока непонятно, но думаю, что скоро мы узнаем, – ответил мне одногруппник.

И он оказался прав. Ждать долго не пришлось. Со стороны административного корпуса Академии по небу летел, как мы поняли, тот самый Генерал Лень. Выглядел он как многократно увеличенная копия тех самых пикси, которые учинили в наших комнатах беспорядок, только его голову венчала двуугольная шляпа, как у Наполеона Бонапарта, а в руках красовался лук, словно сотканный из воды, из которого он явно собирался в кого-то стрелять.

– Это Купидон такой? Или Наполеон? – усмехнулась я, разглядывая приближающегося огромного Генерала Лень.

– Ага, Купидон курильщика, – ответил мне, смеясь, Ленар Даркмун, младший брат Делайла, и получил приличный водяной заряд от Генерала Лени. – Ай! Холодная! – взвизгнул он. – Ах ты ж, зараза такая, вот я тебе сейчас! – погрозил он ему кулаком и, создав водяную сферу, бросил ее в ответ «генералу».

Как оказалось, водяные стрелы – это не единственное оружие Генерала Лени. Он ловко сбивал первокурсников с ног воздушными лентами, швырялся фаерболами, которые не причиняли вреда, но осыпали черной сажей с головы до ног, и творил еще много чего. Его многочисленная «армия» тоже не отставала и добавляла хлопот. Я даже не знаю, сколько прошло времени, может, час или полтора, но нам все-таки удалось победить это чудище. В какой-то момент после очередной атаки от адептов огромный пикси просто рассеялся в воздухе, как тучка. Раздались бурные аплодисменты, а затем голос, тот же самый, что вызвал нас на битву, поздравил всех с победой над Генералом Ленью.

– Удачных вам сессий, и да пребудет с вами сила ума! – воскликнул невидимый диктор под всеобщий радостный гомон.

Из жилого корпуса для преподавателей вышли с аплодисментами профессора и магистры Академии во главе с ректором Иденхардом Лийсарраном.

Магистр Лийсарран поздравил нас с победой и напомнил о том, что сегодня каждому из нас по портальной почте придет расписание, которое необходимо утвердить до начала учебного года.

Последний день каникул пронесся как ураган. Хотя это можно каждый год говорить – и про все лето.

Эмилия

Церемония официального посвящения адептов-первокурсников подходила к концу, и, кажется, я только сейчас в полной мере осознала, что наступила осень. Даже на Эсфире, где в неделе было восемь дней, лето все равно пролетало стремительно. Вечером нас ожидал праздничный танцевальный вечер, а после – неофициальные посиделки в гостиных общежития – их было четыре, по одной на каждый этаж.

Нам представили преподавателей, сначала уже давно работающих в Академии, а затем и вновь прибывших. Каким же было мое удивление, когда я увидела своего нитар и услышала его имя из уст ректора! По окончании торжественной церемонии я не спешила уходить в свою комнату, а решила дождаться, когда можно будет к нему подойти. Но Мариус сам подошел ко мне.

– Ты не говорил мне, что теперь еще и преподаватель!

– Я хотел, чтобы это стало сюрпризом, – хитро улыбнувшись, он коснулся губами моей руки, и его жар зажег огненные искры под моей кожей.

Мне так хотелось поцеловать его и обнять крепко-крепко, но я помнила, что мы на публике, а потому лишь ограничилась красноречивым взглядом.

– Мои занятия будут проходить здесь только раз в неделю по средам, так что я даже отказался от преподавательских покоев. Мне дали вести магические основы хирургической техники. На практику будем ездить со студентами в госпиталь, – объяснил мне Мариус, продолжая с интересом меня разглядывать. – Тебе очень идет форма Академии. Ты в ней выглядишь очень… Привлекательно. И волнующе.

От его взора меня бросило в жар. Я улыбнулась ему в ответ. Мне и самой нравилась моя форма – блуза с длинными прозрачными рукавами-фонариками, длинная пышная юбка-колокольчик без кринолина и пелерина на плечах с вышитым значком факультета.

– Знаешь, я раньше, на Земле, этого не замечал, но здесь, одетая по моде Эсфира, ты действительно напоминаешь эльфийку-полукровку, – сказал Мариус, продолжая разглядывать меня с затаенным огнем в бирюзовых глазах.

– А вдруг и правда у моей мамы родители – эльфы? Или нимфы с эльфийскими корнями, – подумала я вслух, – которые тоже ее ищут, как и мы их.

– Ты до сих пор расстроена, что не удалось узнать ничего важного во время гипносна? – спросил он с сожалением в голосе.

Я кивнула.

– Мне хотелось верить, что удастся нащупать хоть какую-то ниточку, которая привела бы нас к разгадке. А в результате я только увидела те события из детства, которые не хотелось вспоминать лишний раз. И ладно, если б это как-то нам помогло, так ведь ничегошеньки, как и у мамы.

– Я понимаю твои чувства, Эми. Понимаю, что ты огорчена, – попытался он меня успокоить. – Мы все равно доберемся до правды. Рано или поздно. И я больше чем уверен, что даже те сны, которые ты посчитала несущественными, тоже имеют свое значение. Так что не стоит опускать руки и терять надежду. Как любит говорить мой хороший друг Эрик, надежда – самый долгоиграющий ресурс. Иди к себе в комнату, я сейчас принесу тебе подарок в честь начала учебного года. Уверен, ты будешь довольна.

Сандра, увидев Мариуса на пороге комнаты, с восторженным визгом бросилась ему на руки, попутно рассказывая, как она по нему соскучилась, и жалуясь на бардак, устроенный стайкой попастых проказников, которые оказались искусно созданной иллюзией.

А с подарком мой нитар снова попал в яблочко. Мариус заказал на Эсфире копии тех книг, которые были в моей домашней библиотеке, когда я еще жила на Земле с кровным отцом и мачехой.

– Я подумал, что, если эти книги стояли на твоей полке, возможно, ты здесь по ним соскучишься и захочешь перечитать, – промолвил он вкрадчивым голосом, подойдя ко мне почти вплотную.

Сандра в этот момент деликатно покинула комнату, прикрыв за собой дверь, и, судя по голосам в прихожей, обсуждала с белкой Марьяны утренний розыгрыш, который так ее напугал.

Среди книг, подаренных Мариусом, оказался и сборник афоризмов Раневской, и даже «Русалочка» Андерсена, которую я любила перечитывать в детстве. И грустный финал меня нисколько не смущал.

– Я удивлен, что сказкой, которая тебе нравилась в детстве, оказалась не диснеевская «Русалочка», а оригинальная, – сказал Мариус, убрав мои волосы с плеча.

– Да, мне нравится сказка о Русалочке в оригинале, – ответила я, повернувшись к нему. – Андерсен был чертовски прав. И пример Русалочки поучителен. Можно пожертвовать всем, что тебе дорого, положить это на алтарь своей любви, но все это не будет иметь никакого значения, если ты не нужен тому, ради кого все эти жертвы. Их просто не оценят. А если тебя действительно любят, то не потребуют никаких жертв. Русалочка поняла это слишком поздно и жестоко за это поплатилась.

– Наивная Русалочка и глупый принц, – тихо промолвил Мариус, очертив подушечкой большого пальца мою нижнюю губу.

Мой судорожный вздох прозвучал особенно громко в тишине комнаты. С неожиданной для самой себя смелостью я потянула его за галстук, чтобы запечатлеть на его губах долгий и самый откровенный поцелуй, на который только была способна. Казалось, что в первые секунды моя смелость его удивила, но Мариус быстро включился в игру, позволив стянуть с него галстук-жабо и расстегнуть пару верхних пуговиц на рубашке. Соприкосновение наших языков в поцелуе взволновало кровь и разбудило запретное в мыслях.

Пальчиками я нежно провела по его шее и спустилась к гладкой коже на груди, словно вытесанной из камня и чуть приоткрытой из-за расслабленного ворота. Глядя неотрывно в его бездонные, как морская бездна, глаза, я расстегнула оставшиеся пуговицы его рубашки, распахнула ее и кончиком языка провела по груди – чуть выше от солнечного сплетения и вверх, до самой ключицы. Его дыхание участилось, и в потемневших глазах полыхнуло пламя. Так жарко… Его ладони сжались на моих бедрах, затем переместились на ягодицы. Мариус с силой притянул меня к себе. Властно заключив меня в тесные объятия, он исступленно впился в мои губы с едва сдерживаемой страстью. Его язык проник в мой рот. Порочное желание разлилось по телу… Еще…

– Кха-кха, – раздался за дверью преувеличенно громкий кашель Сандры. – Господа! Я забыла в комнате свое лакомство. Мне срочно нужна порция вкусненького после пережитого стресса! У вас есть время, пока я спою куплет и припев «Мурки»: при-и-ибыла в Одессу банда из Амура, в банде были урки, шулера-а-а-а…

– Вот же шансонетка мохнатая! – шепотом проворчал Мариус, вызвав у меня смех. – Ни минуты покоя, mamma mia! А ты умеешь быть внезапной, Эмилия, – тихо сказал он, смерив меня жгучим взглядом и подарив поцелуй – короткий, чувственный и властный. – Соблазнительно-внезапной. Признаюсь, я повержен.

На моих губах играла лукавая улыбка под стать настроению. Снова, в который раз за последнее время, я задалась вопросом – когда же это я стала такой раскованной и смелой? Хотя это теперь не так важно. Мне чертовски нравилось быть такой, оставаясь с ним наедине.

В конце месяца ожидался традиционный фестиваль красных кленов, на котором всегда среди прочих артистов выступали творческие коллективы нашей Академии. Марьяна предложила нам с Гердой записаться на отбор для праздничного выступления в парке Эриналлин, и мы решили, что стоит попытать удачу. Правда, оказалось не так-то просто уделять время репетициям, учитывая наше более чем насыщенное расписание и щедрую на сюрпризы жизнь.

Глава 20
Эхо прошлого

Эмилия

– Когда уже мы пойдем в библиотеку по нашему делу? – шепотом произнесла Герда.

– Когда разгребем гору того, что нам задают, – ответила я так же шепотом, чтобы не услышал магистр Кэллман, который вел у нас зельеведение.

Сегодня была вторая практическая работа по изготовлению зелья. Работали мы в парах – я с Гердой, Марьяна с Алессой, девушкой Ленара, а сам Ленар – со своим другом. Надеюсь, что сегодня, в отличие от первой практической работы, обойдется без зловонных фонтанов из котелка или еще хуже – фонтанов пламени. Даже я умудрилась завалить первое практическое задание, и пусть мой котелок не стал эпицентром Армагеддона, вместо положенной прозрачно-молочной эссенции получилось густое варево, похожее на простоквашу.

Я наивно полагала, что моя вампирская выносливость сильно облегчит мне учебу, но как бы не так! Кроме большого количества предметов, два раза в неделю к нам приезжали магистры из дворца, чтобы обучить нас работать со своей силой. Этот факт особо не афишировался, на занятия мы ходили под заклинанием отвода глаз, поэтому вопросов к нам от приятелей и одногруппников пока не поступало.

Стало понятно, что тот вал информации и знаний, которые мне приходилось поглощать, когда Мариус только обратил меня и нужно было скорее влиться в жизнь эсфирского общества, – это были еще цветочки. Ягодки начались в Академии. Я уставала, конечно, не так, как Герда, но полежать, ни о чем не думая, мне хотелось каждый день. Вампиры спят раз в три дня, говорите? А через день вы не хотели, нет? То ли мне давил на плечи гранит науки, который еще нужно было грызть, то ли отменную выносливость вампиров и оборотней мне перехвалили. Мы-то с Мари, конечно, все запоминали, что учили, но утомлялись от этого лишь чуточку меньше, чем Герда. В результате прошел почти месяц учебы, а мы так и не сходили в библиотеку, чтобы поискать там информацию о Триумвирате. Что-то такое, чего не было в наших домашних библиотеках. Точнее, мы были в библиотеке почти каждый день, но за выполнением домашних заданий, и дело до нашего Триумвирата не доходило.

Иллинторн-панк имел невероятный успех во всей Академии, так что с переодетым постаментом делали снимки не только адепты, но и преподаватели, и даже сам ректор.

А с середины сентября в нашем расписании добавились репетиции к фестивалю красных кленов, которые забрали у нас последние крохи свободного времени. Но, с другой стороны, возможность выступить на глазах у сотен горожан стоила того.

– Нужно до Самайна обязательно сходить в библиотеку. Ночью. Чтобы никто не мешал, – тихо сказала мне Герда, попутно сверяясь с алгоритмом изготовления зелья, и я в ответ кивнула.

На этот раз мы готовили весьма полезное снадобье, заживляющее раны. Стараясь не упустить ни малейшей детали, я проверяла все ингредиенты по учебнику. Сейчас полагалось добавить сок подорожника, затем несколько капель отвара ромашки и закрепить результат заклинанием регенерации. Сегодня мы все сделали правильно и, получив свою заслуженную пятерку, отправились на пару по прорицанию.

Прорицание мне нравилось хотя бы тем, что на пары по этому предмету не ходила Алиора Шеари. Ее подружка укатила в Академию Западной империи, и верховная сплетница всея княжества Элендиль собирала новых сторонников. Пока что с ней ходили только две не знакомые мне девицы, на которых я вообще не обращала внимания, как и на саму Алиору в большинстве случаев. После того как Мариус отверг ее на выпускном, она подозрительно затихла, но расслабляться я не спешила, решив, что это может быть затишье перед бурей. Кто знает, что там в голове у этой сумасбродной девицы.

У меня все еще теплилась надежда, что получится хотя бы на парах по прорицанию узнать что-то существенное о том, что случилось с мамой или мной.

Сегодня темой пары были предсказания с помощью магического шара. После теории и получасовой медитации профессор Мариланни выдала нам целую коробку магических шаров, и, быстро их разобрав, мы снова расселись по местам, каждый со своим шаром. На прорицаниях мы часто сидели не за партами, а на толстом ковре, который занимал добрую половину аудитории, за маленькими отдельными низкими столиками. Вот и сейчас я занимала такой столик, пытаясь увидеть в этом шаре хоть что-то, что могло бы пролить свет на наше с мамой прошлое, хотя профессор просила нас подумать о будущем или задать какой-либо конкретный вопрос.

Я смотрела неотрывно в самую глубину шара, заполненного молочно-белым туманом, и не видела там ничего, кроме своего слабого отражения. Постепенно оно начало таять, и в глубине шара стали проявляться очертания большого зала, заполненного танцующими парами, многие из которых очень походили на эльфов, которых я почти за четыре месяца своего нахождения на Эсфире могла отличить от магов, вампиров или оборотней. Окружающий мир перестал для меня существовать в этот момент.

Неотрывно я смотрела на происходящее, которое затягивало меня, словно в омут, и вот уже моего слуха достигли звуки оркестра и смех гостей бала. Резкий женский крик, переходящий в плач, пронзил пространство, перекрыв музыку, которая неуклюже оборвалась.

– Ваше высочество, ваше высочество, украли! Малышку украли! – причитала служанка, подбежав к мужчине и женщине, которые до этого момента сидели каждый на своем троне, но, услышав о краже ребенка, в ужасе вскочили со своих мест.

На их лицах отразились растерянность и испуг. Я внимательно присмотрелась к этой паре. Мне никогда не приходилось их видеть, но, глядя на них, я ловила себя на мысли, что они мне будто бы знакомы. Головы обоих венчали изящные короны с растительным орнаментом, а значит, скорее всего, это супружеская пара князей. У мужчины были длинные темно-каштановые прямые волосы ниже лопаток, слегка заостренная форма ушей и глаза цвета небесной синевы. Совсем как у меня. И чем придирчивей я его разглядывала, тем больше замечала его сходство с моей мамой. Как и со мной. Неужели это… Посмотрела на женщину – такие же пронзительно-синие глаза, только волосы русые. И все же наибольшее сходство у мамы наблюдалось именно с этим мужчиной.

– Что ты говоришь, Дэлия? Там же полно охранных заклинаний и стража! Что значит «украли»? Как это могло случиться? – строго спросил у прибежавшей и все сильнее плачущей женщины князь, видимо, еще не осознавший всего ужаса случившегося.

– Они все убиты, – вымолвила Дэлия, вызвав всеобщий возглас ужаса у присутствующих. – И нянька, и стража. А малышки Раниэль нет!

– Нет! Раниэль! – закричав в отчаянии, княгиня, не видя ничего и никого, побежала прочь из бального зала.

Князь устремился за ней, а следом за ним и большая часть гостей. На подходе к спальне лежали тела трех стражников. Следов крови нигде не наблюдалось, но все они были мертвы.

– Темная магия, это темная магия! На страже остались ее следы! – воскликнул взволнованно кто-то из гостей.

Княгиня вбежала в спальню, и ее взору предстала страшная картина: убитая няня ребенка, которая была верной помощницей, лежала навзничь на полу, невидящим взором глядя перед собой, и пустая детская кроватка около нее.

– Боги, Миранда! – вскрикнула она, увидев свою помощницу мертвой. – Раниэль! Раниэль, доченька! Ее здесь нет! Ее нет! – причитала княгиня, схватившись за голову и безумным взором глядя вокруг. – Анорион, мы должны найти нашу дочь! Найди Раниэль, я прошу тебя! Прошу! – сквозь слезы воскликнула она, повернувшись к мужу.

«Интересно, куда же пропал ребенок?» – подумала я, и видение, повинуясь моему желанию, стало постепенно истаивать, теряя четкость, чтобы снова показать мне прошлое. Теперь передо мной раскинулся хвойный лес, окутанный холодной мглой. Черный силуэт с ребенком на руках маячил впереди. Черная мантия с глубоким капюшоном скрывала лицо, не давая возможности рассмотреть личность похитителя, и лишь по кистям рук, которые не могла скрыть мантия, я догадалась, что это женщина. Оглянувшись по сторонам, она подошла к маленькому оврагу около дерева и положила туда ребенка.

– Сладких снов, маленькая княжна, теперь ты не опасна, – притворно-сладким тоном произнесла похитительница и зашлась таким жутким смехом, что у меня от него пробежал мороз по коже.

Ее смех разбудил дремавшую малышку, и, открыв глазки, она заплакала.

Мое сердце сжалось от ее пронзительного плача.

– Это бесполезно, тебя здесь все равно никто не услышит и не найдет, – равнодушно заметила женщина, которую я уже ненавидела всеми фибрами души. – Я бы еще немного поболтала тут с тобой, но мне некогда.

Где-то вдалеке раздался жуткий вой. В притворном удивлении похитительница всплеснула руками:

– У-у, кажется, в этом лесу водятся злые, голодные волки! Что ж, приятного вечера, маленькая дрянь! – словно выплюнув эту фразу, она развернулась и пошла прочь от плачущего ребенка.

– Студентка Эринглив, вы меня слышите? – словно издалека донесся до меня голос профессора Мариланни.

Изображение потеряло четкость и пропало, а я снова видела перед собой магический шар, наполненный клубами белесого тумана.

– Д-да, я слышу вас.

– Я так понимаю, что вам удалось увидеть нечто интересное в глубине магического шара? Вы смогли открыть для себя завесу будущего?

– Ну-у, скорее завесу прошлого, – ответила я уклончиво.

– Это знание дало вам ответы на ваши вопросы?

– Да, но, увы, их появилось еще больше.

– Возможно, в следующий раз вы сможете найти волнующие вас ответы, – обнадежила меня профессор Мариланни и направилась к следующему адепту.

«Что ты там увидела такого, что так подвисла?» – написала мне на листочке сидевшая рядом Марьяна.

– Слишком долго рассказывать, объясню потом, – шепнула ей и Герде, подсевшей ближе.

Увиденное меня потрясло, несмотря на то что я желала подсмотреть хоть какой-то кусочек прошлого мамы, который бы открыл тайну ее происхождения. И что же получается? Моя мама – это та самая малышка из моего видения, дочь князей? Вот так дела! Нужно непременно рассказать об этом Мариусу и потом уже решать, что с этим всем делать. Родители до самого фестиваля красных кленов были в отъезде в Восточной империи, и, пока они там находились, я не хотела их беспокоить.

Достав незаметно кристаллофон, написала Мариусу о своем видении.

От него тут же пришло сообщение:

«У тебя уже закончились занятия?»

«Сейчас идет последняя пара», – написала я в ответ.

«Тогда я пришлю за тобой экипаж, он отвезет тебя ко мне на работу. У меня нет сегодня никаких встреч и совещаний, операций тоже нет, но я не могу пока уйти, так что расскажешь мне, что ты видела, и вместе подумаем, как нам распорядиться этой информацией», – гласило последнее сообщение.

Раздался звонок, и я одна из первых вылетела из аудитории, крикнув подругам на ходу, что мы увидимся вечером.

Экипаж приехал за мной быстро, я едва успела сбегать в свою комнату, чтобы предупредить Сандру о своем отъезде. Мариус встречал меня у входа на территорию госпиталя. Вместе мы прошли в его кабинет.

– Ты даже не представляешь, какое кино мне сегодня подбросил мой прорицательский дар! До сих пор не могу переварить увиденное!

– Ты родителям сообщила? – спросил Мариус.

В ответ я молча мотнула головой.

– Ну и правильно. Пока не стоит бередить душу Ариадне, сначала нам нужно разобраться со всем самим, – сказал Мариус, подойдя ко мне и обняв. – Кстати, а почему имя твоей мамы Ариадна, хотя ты говорила, что на Земле ее звали Арина? Или Арина – это сокращение?

– Когда Ардайл ее нашел, то она не могла точно назвать свое имя. Говорила, что ее вроде бы зовут Арина. А он, посмотрев на нее, сказал, что магическим зрением видит над ней имя Ариадна, и предложил при получении эсфирских документов подписаться этим именем. А девичью фамилию Форест мама придумала сама.

– Вот оно как, значит, – задумчиво промолвил Мариус куда-то мне в макушку.

Положив руку ему на грудь, я чувствовала удары его сердца и снова вспоминала детали своего видения.

Ойкнув, Мариус удивленно посмотрел на меня.

– Что случилось? – задала я вопрос, даже не предполагая, что могло стать причиной его возгласа.

– Мне кажется, я только что увидел часть твоего видения! – пораженно глядя на меня, промолвил мой возлюбленный. – Это звучит невероятно, но ты словно передала мне свои воспоминания.

– А разве это возможно вот так, без заклинаний?

Я была удивлена не меньше его.

– В том-то и все дело, что для передачи своих мысленных образов, воспоминаний или видений через прикосновение нужно не только знать заклинание, но и уметь это сделать. Звучит вроде бы просто, но на деле этому нужно учиться длительное время, несколько месяцев точно. И я не знаю никого, кто бы мог это делать без заклинания, передав зрительную картинку настолько ярко и точно. Но ты ведь этому не училась, насколько я помню?

– Нет, – ответила я. – Это, наверное, все пресловутая сила мага Триумвирата?

– Думаю, да, – последовал ответ.

– Интересно, а без Триумвирата я была бы таким сильным магом? – подумала я вслух.

– Дело не в Триумвирате, – заверил меня Мариус. – Вспомни, там, на Земле, когда ты очнулась уже вампиром, от неконтролируемого всплеска твоей магической силы в комнате был настоящий погром. И Герда с Марьяной до инициации вашего Триумвирата всегда были сильными магами, и мы это замечали с ранних лет, когда они еще пешком под стол ходили.

Сказанное им заставило меня задуматься.

– Я планировал, что ты просто расскажешь мне то, что увидела на занятии, но мы поступим по-другому. Сейчас ты снова попробуешь передать мне свое видение, а потом будет ясно, что нам делать дальше со всем этим. Просто прикоснись ко мне, вспоминая в деталях свое видение, – промолвил он вполголоса, и я последовала его указанию.

Его взгляд тут же стал рассеянным, словно он ничего не видел перед собой. Получилось у меня или нет?

– Я вижу, – сказал Мариус, развеяв мои сомнения. – Это княжеская чета. Судя по одежде, Южная империя. Князь, кажется, – эльф-полукровка, а его жена – маг или нимфа, а может, тоже полукровка, – пояснял Мариус, продолжая смотреть в одну точку невидящим взором. – Я знаю, кто нам сейчас поможет. Нам нужна профессор Иолари. Она знает многих князей эльфийского происхождения в лицо, вдруг и эту пару узнает, когда ты ей покажешь. Поехали в Академию. Я все-таки оставлю вместо себя дежурного на час-полтора. Думаю, за это время ничего страшного не случится.

Сев в экипаж Мариуса, мы помчались обратно в Академию Магии. Найдя леди Иолари, попросили ее о помощи, объяснив, что от нее требуется. Она изрядно удивилась тому, что я могу показать ей свое видение, просто прикоснувшись к ее руке, но согласилась нам помочь. В отличие от Мариуса, она предпочла глаза закрыть.

– Хм, когда-то давно я видела эту пару, – промолвила она. – Припоминаю их. Это правящая супружеская чета княжества Ларинтейль, князь и княгиня Нориалли. Очень интересный союз: она нимфа-полукровка, а он потомок старинного эльфийского рода со стороны отца, а его мать тоже нимфа.

Вот оно как, значит. Совсем недавно я полагала, что в парах, где родители разных рас, дети рождаются не смешанной расы, а только одной определенной, унаследованной от кого-то из родителей. Но, прочитав множество книг, узнала, что это правило работает только с двумя расами, которые на Эсфире были не коренными, а «пришлыми», – это оборотни и вампиры. Все остальные расы, населявшие Эсфир с самого создания, могли прекрасно сочетаться друг с другом.

– Профессор, а вы не можете вспомнить, чета Нориалли нашла ребенка или нет? – задала я вопрос, ответ на который, кажется, и так уже был мне известен.

– Нет, – подтвердила мои мысли леди Иолари. – И что самое страшное, при поисках дочери по родственным нитям супруги узнали, что их ребенок убит. Это стало для них страшным ударом, от которого они долго пытались оправиться, и второй ребенок у них родился лишь спустя десять лет.

Меня словно окатило ледяной волной, а сердце сжало тисками.

– Я видела вашу маму, Эмилия, и она действительно очень похожа на князя Нориалли, но вы же понимаете, что это может быть просто совпадением, – леди Иолари развела руками. – Тем более что даже придворный оракул семьи подтвердил, что малышки нет в живых. А оракулы в таких вещах не ошибаются, особенно те, кто владеет способностью видеть родственные нити. Нет стопроцентных гарантий, что Ариадна Эринглив – это пропавшая дочь княжеской четы.

– Тогда почему же мне показали этот кусочек их жизни, если эта семья не имеет ко мне никакого отношения?

– Кто знает, может быть и так, что вы являетесь дальней родней, – предположила она. – Не обязательно же Нориалли должны быть вашими бабушкой и дедушкой.

– Но я бы не стал отметать эту возможность, – заявил Мариус, – потому как на старшей леди Эринглив все еще стоят мощные заклинательные блоки, которые не только мешают ей вспомнить напавшего на нее в ту роковую ночь, когда ее пытались убить, но и обрубают любую попытку проследить ее родственные нити. А это уже наводит на определенную мысль – этот таинственный заклинатель не хотел, чтобы леди Эринглив знала о своей родне, как и родня о ней.

В моей голове родилась очередная догадка:

– А можно было сделать так, чтобы аура смерти, которую почувствовал придворный оракул князя, оказалась фальшивой, чтобы родители считали свою дочь погибшей, в то время как она жива и невредима?

В ответ на мой вопрос Мариус с профессором Иолари переглянулись, пожав плечами.

– Никогда ни о чем подобном не слышала, – ответила профессор, нахмурив брови.

– И я не слышал, – промолвил Мариус. – По идее, это должна быть некромантия, но подобной практики у магов-некромантов нет. Если такое и существует, то это, должно быть, раздел темной магии. Очень темной. А за это на Эсфире как минимум ссылают на Дальние острова. А как максимум казнят. Чтобы пойти на такое, надо быть совсем больным на голову и уверенным, что тебя не раскроют.

Я молча размышляла над его словами. В пустой аудитории, где не было никого, кроме нас, повисло молчание.

– Надо все-таки разобраться с блоками, хоть это будет и непросто, – вынес вердикт мой нитар. – А там уже по ходу разберемся и с родством с князьями или с его отсутствием. В любом случае начинать надо именно со снятия блоков. Что-то мне подсказывает, что, решив эту проблему, мы решим сразу ряд других.

– Я с вами согласна, лорд Инганнаморте, – покивала головой профессор Иолари. – Если вдруг вам понадобится моя помощь, можете смело ко мне обращаться.

И она улыбнулась нам.

– Благодарим вас, – сказала я на прощание, покидая с Мариусом аудиторию.

– Вот бы заглянуть еще разок в этот шар, – высказала я идею. – Может, попросить у профессора Мариланни один на время?

Мариус покачал головой:

– Устав школы запрещает давать адептам разного рода артефакты, которые находятся на балансе Академии. А еще я бы посоветовал тебе не увлекаться пока что частыми прогулками в прошлое. Прорицание у неопытных магов поначалу отнимает много сил.

– Но я чувствую себя бодро, – возразила я.

– Это потому что был только один сеанс прорицания. А еще у тебя сегодня вечером генеральная репетиция перед выступлением на фестивале. Побереги свои силы, душа моя. Завтра они тебе понадобятся, – промолвил Мариус вполголоса и, пользуясь случаем, что мы находились там, где нас никто не увидит, подарил мне на прощание неторопливый пьянящий поцелуй.

* * *

Мой нитар оказался прав, говоря об упадке сил. Придя в свою комнату, я надеялась отдохнуть перед репетицией, но мои неугомонные подруги уже жаждали подробностей. Пришлось все рассказывать с самого начала.

– С ума сойти! Ты увидела прошлое! Да еще какое! Того гляди, ты на уроках постепенно и разгадаешь все свои тайны! – пораженно воскликнула Марьяна.

– Если бы все было так просто и предсказуемо, – философски заметила Сандра.

– А что ты видела? – полюбопытствовала я у подруги.

– Я видела себя верхом на Киране – лошади Делайла, если помнишь, – усмехнулась Марьяна. – Значит, скоро он снова попросит меня с ним погулять. Когда Дел очень занят, то просит меня или своего брата вывести Кирана из стойла и хотя бы с часик поездить на нем верхом.

– А я в шаре увидела что-то похожее на фьорды Северной империи, – поделилась с нами Герда. – И пустую пристань на берегу. Место незнакомое. Мне не удалось его узнать, притом что я часто бываю на Севере у бабушки с дедушкой. Потом на эту пристань кто-то пришел, но мне не удалось увидеть, кто это был.

– А что, если в твоем видении на пристани был твой суженый? – восторженно спросила у Герды Бастет, глядя на нее горящим взором.

– Ряженый-суженый в рубашке отутюженной. – Марьяна, хитро прищурившись, еле сдерживала смех.

Герда несильно швырнула подушку в Марьяну и незамедлительно получила «ответочку». Глядя на подруг, я расхохоталась, и в меня тут же прилетела подушка от Герды. Завязался шуточный бой. Хорошо, что эти самые подушки были не из перьев, иначе моя комната уже превратилась бы в настоящий курятник.

Репетиция отняла последние остатки сил, и я завалилась спать, едва дойдя до кровати. Был вечер пятницы, и, по идее, можно ехать домой, но репетиция закончилась поздно вечером, и мы с подругами решили остаться в общежитии.

Утром, полностью готовая к выступлению, я долго вертелась перед зеркалом, разглядывая себя. Мое платье напоминало кимоно с длинными расклешенными свисающими рукавами. Талию выгодно подчеркивал атласный пояс-корсет. Волосы, убранные в классическую «ракушку», украшали живые осенние цветы. Наконец за нами прибыл длинный экипаж, и мы отправились в парк.

Клены, растущие по всей империи, одними из первых деревьев осенью меняли цвет листьев: зеленая листва загоралась разными оттенками красного. Это значило, что осень вступает в свои права. Горожане с удовольствием прогуливались по столице, созерцая кленовый пожар на улицах города и в парке Эриналлин, и наслаждались мягким теплом осеннего солнца. В ноябре начинался сезон дождей, а затем, как мне рассказывала мама, с середины декабря и до конца января в империи царила настоящая зима, пусть и без крепких морозов, но со снегом, а потом наступал очередной сезон дождей в феврале. А там уже и весна не за горами.

Я не чувствовала волнения перед выходом на сцену, скорее наоборот, предвкушала: мне нравилось выступать перед многочисленной публикой. Преподаватели, которые готовили нас к фестивалю, выделяли нашу троицу на репетициях, что не могло не льстить. Мне так особенно – я все еще после долгих лет равнодушия и пренебрежения млела от похвалы в свой адрес, как кошка, которую погладили за ухом. Наш праздничный номер напоминал мне отрывок из музыкального фильма – мы в нем и пели, и танцевали, разбавляя все это короткими театральными зарисовками. По моему скромному мнению, в танцах лучшей из лучших была Марьяна. Многолетние занятия балетом давали знать о себе. Однако от меня не укрылась тень тщательно скрываемого недовольства у общепризнанных прим. Еще бы, появилась вполне реальная конкуренция в лице каких-то первокурсниц!

Вся наша группа поддержки была уже на месте. Мы же вместе с другими артистами пока ждали за сценой – здесь царил неповторимый романтический флер: парни с интересом разглядывали девушек, а те парней, весело перешучиваясь друг с другом.

– Видите во-о-он того приятного лорда в черно-красном кимоно? – шепотом спросила у нас Марьяна, закрывшись большим алым веером и показывая глазами направление, куда смотреть.

Проследив за ее взглядом, мы увидели разношерстную компанию ребят с разных факультетов нашей Академии и среди них того самого парня в черно-красном кимоно. Симпатичный высокий шатен с миндалевидными глазами серого цвета и слегка заостренными кончиками ушей.

– Потянуло на эльфов? – в шутку спросила я подругу под тихое хихиканье Герды.

– Да, потянуло! – горячо прошептала Марьяна, широко улыбаясь. – Но дело не в расе, а в том, что он мне нравится. Он такой… О-о-ой…

– У-у-у, ясно, – протянули мы с Гердой в один голос, переглянувшись.

– И что ты намерена делать? – задала я вопрос подруге.

– Ну-у… – Марьяна на секунду задумалась. – Как-то намекнуть, наверное, ему, что он мне нравится. И подвести к тому, чтобы он позвал меня на свидание.

– У Земли и Эсфира есть одна общая проблема. И состоит она в том, что женщины обожают говорить намеками, а мужчины по своей природе прямолинейны и намеков категорически не понимают. Все. Круг замкнулся.

– Вот и я предпочитаю прямоту, – сказала Герда. – Вот как есть, так и говорить, без стеснений.

– Ты серьезно? – в удивлении вскинула брови Марьяна.

– Абсолютно, – ответила Герда. – Если тебе нравится мужчина, нечего ходить вокруг да около. Так и до скончания веков можно ждать. Ловишь подходящий момент, подходишь к нему и прямо говоришь: «Вы мне нравитесь, лорд N!» И все. А что делать дальше, это уже его проблемы. Пусть теперь он думает, что делать с этой информацией.

Переглянувшись, мы захихикали, прикрывшись веерами.

– И что, ты когда-нибудь уже так поступала? – спросила я у подруги.

– Конечно. Еще в начальной школе. Он мне потом пряники приносил и конфетами угощал. А потом как-то раз я застала его за ручку с другой, и он признался, что мы обе ему нравимся.

– А что же ты?

– А что я? Сказала ему, что ухожу в закат, – деловито промолвила подруга. – Никогда не мечтала быть частью гарема, пусть даже небольшого. Не мое это.

И мы снова рассмеялись, благо в этот момент на сцене громко грянула музыка и с лихвой перекрыла наш смех.

– Так-так-так, девочки, Амаэль остался один, надо ловить момент! – прошептала Марьяна, устремившись с гордой осанкой и обаятельной улыбкой к тому самому эльфу в кимоно.

Мы с Гердой посмотрели ей вслед.

– Мне казалось, что Делайл Даркмун навсегда поселился в ее сердце. И хоть я никогда не ошибалась в таких вещах, но в этот раз все же оказалась не права, – вполголоса поведала мне подруга. – И слава богам!

– Почему ты так говоришь? Делайл производит очень приятное впечатление. Разве плохо, что Марьяна была влюблена в него?

Герда вздохнула, задумавшись всего на пару секунд.

– Брат Марьяны Рейнар и Делайл – лучшие друзья с детства. Они вместе прошли через потерю самых близких. Их семьи всегда поддерживали друг друга, и после смерти родителей это не изменилось. Рейнар и Марьяна, Делайл и Ленар уже давно как одна семья. Мари и Ленар выросли на глазах у Дела, он помнит ее еще совсем ребенком, и она навсегда останется для него той самой малышкой. Он никогда не увидит в ней женщину. Он оберегает ее, заботится о ней, когда Рейнар далеко, но он делает это как брат.

– Все одно, – сказала я подруге. – Отношения что у смертных, что у бессмертных – все такая же неразбериха.

Тем временем Марьяна, напоследок кокетливо стрельнув глазками в сторону Амаэля, ослепительно улыбнулась и направилась к нам.

– Ну что? – сгорая от нетерпения, мы с Гердой ждали подробностей.

– Он пригласил меня завтра в театр!

– А как ты ему сказала, что он тебе нравится? – спросила Герда у Марьяны.

– Ну-у, – протянула мечтательно Мари. – Я подошла и поприветствовала его. Он тоже со мной поздоровался и сказал, что мне очень идет это кимоно. А я призналась, что мне при каждой нашей случайной встрече приятно его видеть и я буду очень рада, если бы мы могли видеться чаще. И тогда он пригласил меня в театр на балет. Там будет несколько постановок, в том числе и моя любимая «Бездна океана».

– Очень смело с твоей стороны, – восхитилась я храбростью подруги. – Только вот не будет ли он нос задирать, раз понял, что нравится тебе? А то вознесет себя до небес…

– В таком случае я его быстренько спущу на грешную землю, – хитро улыбнувшись, заверила меня подруга.

Леди Иолари дала нам знак, что пора выходить на сцену. Заиграла музыка. Синхронный взмах десятков рук с веерами, изящный поворот головы, и вот мы закружились в вихре танца в кимоно всех оттенков красного, словно самые настоящие кленовые листья. Чувствуя каждую ноту в музыке, я растворялась в ней, полностью отдавая себя танцу. Амфитеатр был полон гостей, и где-то среди них сидели мама с папой и Мариус, и сейчас они наблюдали за моим дебютом. Я поняла, что мне безумно нравится то, что я сейчас делаю, и этот миг стоил всех изнурительных многочасовых репетиций и адской усталости. Я пела и танцевала душой и, чувствуя ликование, бьющее в сердце через край, передавала его зрителям в каждом своем жесте, взгляде и слове, получая ответную волну ярких эмоций.

Да уж, выступление перед большой публикой – это определенно круче, чем одиночные концерты под гитару на берегу моря.

Глава 21
Согласна ли ты

Эмилия

Я находилась в знакомой до боли комнате. Этот дом на Земле когда-то давно был для меня светом в окошке, но я больше никогда туда не вернусь. Небольшая уютная гостиная с горящим камином, в котором полыхал огонь, создавая уютную атмосферу, но даже его тепло не могло отогнать от меня чувство холодной тревоги. Услышав скрип лестницы и голоса, обернулась, чтобы увидеть своего кровного отца и его мать, мою бабушку, которую я так любила. Следом за ними с лестницы спустился дедушка. Мое сердце невольно сжалось от тоски. Вид у всех троих был крайне возмущенный.

– Я уже все обдумал сто раз и своего решения не изменю! – воскликнул рассерженно отец, нервно стуча пальцами по столешнице.

Бабушка сокрушенно покачала головой, потирая виски. Так она делала в те моменты, когда сильно нервничала.

– У меня не укладывается в голове, как мой сын может такое говорить и думать! Ведь ты сам хотел жениться на Арине, говорил, как любишь ее! Никто тебя под венец насильно не тащил! Это было твое мужское решение. Вашему ребенку всего лишь полтора года, а ты, видите ли, устал от семейной рутины!

– Да, мама, устал! Я прихожу с работы и хочу спокойно поесть и расслабиться и чтобы меня никто не трогал! Это нормальное человеческое желание!

– Если тебе так хотелось есть и отдыхать в одиночестве и чтобы тебя никто не трогал, какого черта тогда ты вообще семью создавал? – кипятился дедушка, постепенно переходя на повышенный тон.

– Мне казалось, что все будет по-другому! – ответил ему мой отец, эмоционально жестикулируя. – Но я понял, что ошибался. Я больше не могу так. Мне хочется убежать куда-нибудь. Хоть на край планеты!

– Да что ты говоришь! Mamma mia! – перебила его бабушка. – Посмотрите на него! Думал он! Отношения в семье – это каждодневный труд! Это ответственность! Отлынивать здесь не выйдет! Ты думаешь, нам с твоим отцом было просто прожить столько лет вместе? Через что только нам не пришлось пройти, но мы смогли преодолеть все испытания, которые нам послала судьба!

– А ты вместо того, чтобы преодолевать первые трудности в вашем союзе, предпочитаешь спрятать голову в песок! – горячо добавил дедушка, глаза которого так и метали молнии.

Но отца этот взгляд не впечатлил. Он тяжко вздохнул:

– Я женился на беззаботной, стройной, улыбчивой красотке с отменным чувством юмора. Не прошло и двух лет, как она превратилась в хмурое, раздраженное, вечно ноющее существо.

Дедушка в ответ на это эмоционально всплеснул руками:

– Ах, какая неприятность! Так это к тебе уже вопрос, сын мой, как же ты обходился со своей супругой, что она так испортилась за столь короткий срок?

– А я-то здесь при чем? – искренне недоумевал отец.

– А при том, что счастливая, обласканная женщина, которая любит и любима, не превратится, как ты выразился, из улыбчивой красотки в ноющее существо. Значит, были на то веские причины.

– В общем так. Мы с отцом во всей этой ситуации на стороне твоей жены, – вынесла бабушка вердикт. – Ты не прав, Роберт, в корне не прав. И нам с твоим отцом безумно жаль Арину. Она хорошая девушка и не заслужила такого свинского отношения с твоей стороны. Ты ведешь себя не как глава семьи, а как капризный эгоистичный ребенок! Мы воспитывали тебя другим!

В ответ мой отец лишь раздраженно выругался и, махнув рукой, пошел прочь из дома. Воцарилось напряженное молчание. Бабушка шумно выдохнула, наблюдая в окно, как отец садится в свою машину.

– Мне кажется, что у него появилась любовница, – с горечью промолвила она, повернувшись к дедушке.

Я не успела услышать, что он ей ответил. Но дедушкин ответ мне был известен. Недавно мама показала мне, что ей удалось узнать во время очередного сеанса гипносна. Дедушка согласился. Они с бабушкой оказались правы. Уже тогда отец изменял маме. И не абы с кем, а с Анной. Какое гадкое открытие! Казалось бы, это такая старая история, что она уже не должна меня ранить – но мне до сих пор было больно.

Картинка сна поблекла на глазах и подернулась рябью, и в конце концов я проснулась, громко чихнув от того, что Сандра щекотала мне нос.

– Ты хмурилась и сильно ерзала во сне, и я решила, что тебе снится какая-то гадость. А значит, лучше тебя разбудить.

– Ты, в общем-то, попала в яблочко, – призналась я своей питомице. – Опять мне снился разговор моего кровного отца с его родителями, когда он признался, что хочет развестись с мамой. Тьфу ты, даже называть его родным тошно!

– Понимаю, – со вздохом произнесла Сандра. – Я бы своих детенышей в обиду не дала. Твой кровный папаша – бесхребетный инфантил. Это так. Если без мата выражаться. И все же весь этот кошмар стал отныне прошлым, и мой тебе совет – давай будем жить дальше, идти вперед и сосредоточимся на приятностях. Вспомни, что послезавтра – начало праздничной недели Самайна. Ты будешь видеться с Мариусом чаще обычного, а еще тебя ждут роскошные праздничные балы, вечерние салоны с друзьями и близкими. А сегодня в Академии будут вешать украшения и декорации к предстоящей праздничной неделе, и мы свою комнату тоже украсим.

Представив приятные хлопоты, ждавшие меня впереди, я улыбнулась и погладила Сандру за ушком. Все-таки она мастерски умела поднять мне настроение.

В четверг по расписанию у меня стояла сдвоенная пара по рунологии, затем пара по алхимии, а потом опять сдвоенная, только уже по теории музыки. В этот день обычно к нам из дворца императора приезжал магистр Ксенард для занятий по контролю и управлению силой Триумвирата, но сегодня нам дали вольную.

Украшением Академии внутри и снаружи занимались старшекурсники под контролем одного из проректоров, а вот комнаты каждый мог украсить сам, как пожелает душа.

– Давайте сходим сегодня ночью в библиотеку, пока будет время! – предложила Герда, и мы с Марьяной согласились, поскольку момент действительно подобрался удачный.

На том и остановились – украшаем нашу секцию и комнаты, а потом идем в библиотеку.

– Мне некоторые фишки празднования Самайна напоминают земной Хеллоуин, – поведала я подругам, вырезая в миниатюрной тыкве, которая должна была стать фонарем, рожицу.

– И что же у них общего? – поинтересовалась Герда, попутно вырезая в своей тыкве сердечки.

– Так же ряженые детишки ходят по домам и выпрашивают сладости, взрослые собираются друг у друга в гостях, дома украшают и делают фонари из тыквы. Молодежь предается веселью на маскарадных вечеринках.

– У Земли и Эсфира действительно много общего, – согласилась Герда.

– А еще у нас на Эсфире существует поверье, что именно в неделю Самайна открываются врата между нашим миром и Небесным, и души наших родных и близких приходят нас навестить. Поэтому всю неделю до окончания празднеств на столе должны стоять угощения для них, а на входе в дом или около порога вешают или ставят тыкву-фонарь. Считается, что ее свет будет служить приглашением в дом, – пояснила мне Марьяна.

Закончив с украшением комнат, мы сели за домашнее задание и, справившись с ним уже ближе к одиннадцати вечера, собрались для похода в библиотеку. Заклинание отвода глаз мы выучили к этому времени на отлично, но предстояло еще отпереть магический замок, на который закрывались библиотека и читальный зал. По идее, этот замок простой адепт одолеть не мог, но наша сила открывала многие двери в прямом и переносном смысле. Во всяком случае, мы на это надеялись. После двадцати двух часов на территории общежития в общих коридорах и гостиных выключали освещение, а адептам полагалось не покидать пределов своих секций. Но эти правила, конечно же, нарушались, иначе это были бы не адепты. Однако вряд ли кто-то из наших сокурсников собрался бы ночью штурмовать библиотеку, которая находилась в противоположном крыле здания.

Нам удалось добраться до места без приключений, и даже замок – о, чудо! – открылся проще, чем мы ожидали. Так же без проблем нам удалось нейтрализовать охранные заклинания. То ли это было действием нашей магической силы, пределов которой мы сами до конца не осознавали, то ли сам замок оказался не таким уж сложным. Может быть, завхоз посчитал, что никто не станет сюда ломиться ночью после закрытия? Мы зажгли по магическому светлячку и разошлись по секциям, чтобы сократить время поисков.

Что ж, нас ожидало разочарование. Упоминания о Триумвирате и сражениях Иллинторна с демоном войны тут имелись, но все найденное мы и так уже знали. Либо это были короткие заметки о деятельности эльфа, либо художественные произведения – оды, поэмы, баллады, прославляющие Иллинторна и его заслуги перед Эсфиром, но в них также не имелось никаких важных и существенных деталей, которые могли бы подкинуть нам новую информацию. Смирившись с тем, что ничего нового мы не узнаем, собрались обратно.

Закрыв библиотеку и вернув замок в его первоначальное положение, мы потихоньку, перебежками, направились обратно в свои спальни.

– Вот же тролль мохнатый, только время потратили зря! Ничего не нашли, а я теперь еще не высплюсь, – шепотом сокрушалась Герда, когда мы прошли бо́льшую половину пути.

Я на ходу немного подалась в ее сторону, чтобы она меня услышала, потому как даже шепот здешняя акустика очень хорошо улавливала:

– Посмотри на это с позитивной точки зрения – мы провели время в цитадели знаний, среди множества великолепных образцов литературного искусства.

Марьяна тихонько хохотнула в кулачок в ответ на это.

– Обожаю тебя за твой оптимизм, неиссякаемый, как модный гардероб магистра Мирайла.

– Взаимно, лисичка, – ответила я, стараясь сохранять спокойное выражение лица и не смеяться.

– Будем считать, что небольшая ночная экскурсия с целью просвещения нам удалась, – подытожила Герда. – Сходили, почитали, поболтали, развеялись. И без приключений. Сейчас идем домой по возможности тихо и незаметно.

Тихо и незаметно. Угу. Было бы сказано. Благодаря тому, что в это время в коридорах царил мрак, нам было легче остаться незамеченными, но в то же время темнота имела и свои минусы. Герда, не обладая острым зрением и чутьем вампира или оборотня, не заметила, как зацепила постамент с рыцарскими доспехами, стоявший чуть поодаль от лестницы. Сам постамент устоял, но шлем с забралом, пошатнувшись, сорвался и загремел прямо на нижний пролет мраморной лестницы. Я слишком поздно увидела, что произошло, и не успела никак среагировать. А мысль о телекинезе мне даже в голову не пришла.

Раздался оглушительный грохот, усиленный эхом, повторившийся затем, как в известной песне Владимира Высоцкого: «Эх, раз, да еще раз! Да еще много-много раз!» Шлем, прыгая по ступенькам лестницы, создавал в ночи просто адовую какофонию, услышать которую без труда можно было, даже будучи обыкновенным человеком. Я много раз слышала от парней нашей группы фразу «отвал башки». А сейчас наблюдала за олицетворением этой фразы. Так вот ты какой, этот самый отвал. Многострадальный шлем оглушил бы пространство еще не раз, но я, стряхнув с себя оцепенение, слевитировала с лестницы вниз, прихватив злополучную железяку. Вот какой дурак додумался поставить такую конструкцию около лестницы, а? Называется – тихо и незаметно вернулись домой.

Едва мы выдохнули, как вновь наступившую тишину нарушили голоса и быстро приближающиеся шаги. Мы запаниковали, деваться было некуда, открытых окон поблизости не наблюдалось, а куда-то бежать означало столкнуться с теми, кто услышал грохот и уже спешил сюда. Я еще могла быстро подняться по воздуху под потолок и тихонечко вылететь на улицу, но бросить подруг… Нет уж! Если влипать, то всем вместе! Мы успели набросить на себя заклинание отвода глаз и, поскольку оно было временным, спрятались за декоративной шторой в нише, которая, совершенно непонятно для чего, была сделана в стене. Вскоре через ткань шторы проник тусклый свет, источаемый двумя ручными лампами, и по голосам я без труда узнала профессора Кирали и Джерана Мирайла, недавно получившего статус магистра.

Джеран, посветив лампой по сторонам, убедился, что никого поблизости нет, и раздраженно цыкнул языком.

– Тьфу ты, матерь троллья, опять этот чертов рыцарь свою башку роняет! Говорил же я нашему завхозу, чтобы он убрал эту груду металла в другое место, так нет же, эта железная унылая хрень так и стоит здесь!

Профессор Кирали хохотнул в ответ, подняв шлем с пола:

– У этого рыцаря и наших адептов есть кое-что общее, коллега.

– Башка, которую частенько сносит? – предположил Джеран.

Герда на этой фразе возвела глаза к потолку.

– Совершенно верно, магистр.

И оба препода тихонечко зашлись от смеха, продолжая не спеша подниматься по лестнице. Посмотрела бы я на вас, господа преподаватели, когда вы были адептами! И куда это они, интересно, собрались в такой час? Хотя чья бы корова мычала… Мы продолжали сидеть в укрытии и прислушиваться к их диалогу.

Снова заговорил профессор Кирали:

– Этот демонов шлем отвлек нас, магистр Мирайл, от нашей с вами интереснейшей дискуссии. Значит, вы считаете, что ваша дама сердца для вас абсолютно недосягаема? Почему?

– Мне трудно ответить на этот вопрос, коллега, – признался ему Джеран. – Она столь необычная женщина, и я даже не знаю, как к ней подступиться. Я всегда был погружен в науку, здесь я как рыба в воде, а вот в плане отношений с противоположным полом…

– Вот поэтому мы с вами и направляемся в студенческую библиотеку. Там на днях я нашел замечательные журналы по психологии отношений. Просто настоящий кладезь информации! И сейчас мы можем их спокойно почитать и обсудить без лишних глаз и ушей вездесущих адептов.

Продолжение диалога я уже не слушала.

– Как вовремя мы, оказывается, смылись из библиотеки, – сказала шепотом подругам. – А то состоялась бы сейчас встреча…

– Преподы идут под покровом ночи в библиотеку адептов, чтобы почитать журналы про отношения. Будут учиться охмурять леди. Потрясающее открытие! Моя жизнь никогда не будет прежней после этого! – так же тихо промолвила Марьяна, сдерживая смех. – Кому скажешь, не поверят.

– Кажется, у Джерана новая леди сердца, – высказала я догадку.

Тихо посмеиваясь, мы покинули укрытие и оставшийся путь до нашей секции проделали уже без приключений.

* * *

Следующий день администрация Академии сделала сокращенным, чтобы адепты успели подготовиться к костюмированному балу-маскараду в честь наступающего праздника Самайн. Однако нам троим предстояла еще тренировка с преподавателем из дворца. Впрочем, магистр Ксенард сжалился над нами и не стал гонять на отработку боевых заклинаний и приемов, а сосредоточился на практике по контролю силы. Это давалось нам уже чуточку легче, без каких-либо сильных разрушений, и тем не менее нам еще было над чем работать. Мы сидели в кругу напротив друг друга. На кончиках пальцев Марьяны плясали оранжевые языки пламени, принимавшие ту форму, которую она пожелает. То же самое делала Герда со своей стихией воды и я с воздухом. Его полупрозрачные уплотненные потоки закручивались вихрем меж моих ладоней, то вытягиваясь, то расширяясь и становясь похожими на воздушную сферу.

– Так, а теперь разведите руки в стороны, не касаясь друг друга, и попробуйте переплести свои стихии вместе, – скомандовал наш наставник. – Давайте, смелее!

– А если бабахнет, как в прошлый раз? – подумала я вслух.

– Ну бабахнет так бабахнет, – флегматично отозвался магистр. – Когда-нибудь да получится, главное – старание и упорство. Вы должны уметь соединять ваши стихии так, чтобы они в любой момент становились едиными по вашему желанию.

На прошлом занятии наши стихии, едва коснувшись друг друга, разлетелись искрами с громким хлопком, от которого задрожали стекла. Но сегодня нам повезло больше: стихии переплелись, как того желал магистр, и несколько минут пробыли в таком положении, а затем снова рассыпались разноцветными искорками.

– Вот и хорошо. Маленький, но успех, – констатировал наставник. – Даже небольшое продвижение – это все равно шаг вперед. На сегодня все. Приятного праздничного вечера, юные леди.

Мариус из-за работы не смог присутствовать на празднике, и мне его общества, конечно, не хватало, но, несмотря на это, я отлично повеселилась и отдохнула в компании друзей. Завершился бал потрясающе красивым зрелищем – парадом небесных фонарей. Зажигались они с помощью заклинания огня, а потом их отпускали ввысь, загадав желание. А когда фонарь взлетал высоко-высоко, то взрывался разноцветными искрами, подобно залпу фейерверка, озаряя ночное небо.

В первую субботу по возвращении домой я сразу же принялась собирать небольшой чемоданчик в дорогу – только все самое необходимое. Папин старший брат пригласил нас в гости на праздничный бал в столицу Восточной империи – Дэльтарру – там тоже праздновали Самайн. После бала мы планировали ехать в усадьбу Марьяны и ее брата, пригласивших нас на музыкальный салон в тесном кругу друзей и близких. Герда же осталась в Альтарре, ожидая визита бабушки и дедушки из Северной империи.

Я уже поняла, что в праздники на Эсфире ехать к кому-то в гости или принимать гостей – это прямо народная забава. Впрочем, мне она нравится.

Мариус

Не могу сказать, что я страстный поклонник маскарадов, но, во всяком случае, раньше так и было. Я всегда соблюдал дресс-код бала, но, честно говоря, уже много лет подряд при выборе костюма делал это скорее бездумно, нежели с интересом. Эмилия одним своим появлением в моей жизни поменяла многое, если не все. И теперь мы с ней стояли в гостевых покоях, выделенных мне хозяином особняка, где меньше чем через полчаса должен был состояться бал, и придирчиво разглядывали себя в большом гардеробном зеркале. Моя черная шелковая рубашка с воротником-жабо и черный бархатный камзол, вышитый серебряной нитью, прекрасно сочетались с ее пышным угольно-черным платьем на кринолине, корсаж которого, как и мой камзол, украшала серебряная вышивка. Ее голову венчала корона из белого золота и черных опалов, а опущенная длинная черная вуаль добавляла загадочности.

– Как готичненько, однако! – промолвила тихо Эмилия, разглядывая наше отражение и даже не догадываясь, что сегодняшний вечер будет еще более насыщен событиями, чем она предполагает.

Я незаметно похлопал себя по внутреннему карману камзола, где лежала маленькая коробочка с помолвочным кольцом, дабы еще раз убедиться, что я его не забыл.

– Я хочу накрасить губы черным цветом, мне можно это сделать? – задала она вопрос, вызвав у меня улыбку.

– Конечно, Эмилия, это ведь не просто бал, а маскарад. На маскараде позволительно все. Ну или почти все. Если пойти туда голышом, думаю, общество все же не одобрит.

Эмилия залилась смехом в ответ на мою шутку, а я в который раз невольно залюбовался ею.

– Как тебе Дэльтарра?

Рука об руку мы шли в сторону бального зала.

– Немного веет духом поздней английской готики. Как будто опушка леса и город времен правления Тюдоров заключили союз, – ответила она. – Очень красивое место, где гармонично существуют вместе природа и жители. В принципе, так же и в Южной империи, только там мы дружим с морем и тропиками, а здесь жители дружат с лесом и озерами.

– Просто обожаю твои рассуждения. Они, как всегда, весьма поэтичны, – признался я Эмилии, на что она мило улыбнулась. – Ты все верно подметила, лучше и не скажешь. Так же на севере эсфиряне, как ты выразилась, дружат с фьордами, а на западе – с реками и степью.

Мы вошли в огромный зал, причудливо украшенный к празднику Самайн, где уже собрались гости, и фоном негромко играла органная музыка. С потолка свисали фонари из тыкв, разливая в пространстве теплый приглушенный свет и бросая на стены причудливые блики. Сверху летел иллюзорный листопад всех оттенков золота и багрянца, медленно исчезая, едва коснувшись пола.

Увидев среди гостей знакомую компанию, Эмилия потянула меня в их сторону. Здесь были Марьяна, Рейнар, Делайл с незнакомой мне спутницей и Ленар с Алессой, руки которых теперь украшали анитари. Раньше семья Эринглив не была настолько близка с семьями Даркмун и Ирилейв, чтобы приглашать друг друга на балы, но появление на Эсфире Эмилии и ее дружба с Марьяной стали тонкой нитью, связавшей эти фамилии.

Мы недолго беседовали, а затем появились хозяева бала – еще одна чета Эринглив, брат Ардайла с супругой. После традиционного приветствия гостей супруги кивнули музыкантам, и зазвучали первые аккорды вальса «Дыхание осени», который часто открывал балы недели Самайна. Я поклонился своей нитар и дождался ее ответного реверанса. Мы танцевали в первой линии. Эмилия вела себя уверенно, ее движений никак не стесняла тяжелая пышная юбка платья. Прошло почти полгода с того дня, когда она покинула Землю, став эсфирянкой. Сейчас Эми уже почти не пользовалась языковым амулетом, за редкими исключениями, а ее манеры и умение танцевать на балу были безупречны.

Мы кружили по залу среди пар, наслаждаясь возможностью провести вечер вместе, и я видел, как ее губы то и дело трогала мимолетная полуулыбка, и одни боги ведали, о чем она думала. Читать ее эмоции к этому времени стало практически невозможно.

– А ты знаешь, я на прорицании пару раз видела кусочки твоего прошлого, – сказала она, лукаво посмотрев мне в глаза буквально на пару секунд. – Это было не специально. Я настраивалась на прошлое мамы, а увидела твое.

– О боги, надеюсь, ты не узрела наши хмельные студенческие пирушки!

– Не беспокойся, не узрела, – ответила она, смеясь. – Зато я увидела, как в детстве тебя обучали верховой езде и стрельбе из лука, как ты зачитывался книгами в вашей домашней библиотеке, а потом сдавал экзамены в университете.

– А-а, помню-помню. Сначала я поступил в Салернскую медицинскую школу, потом учился целительству в Неаполе, затем на Эсфире. У меня семь дипломов. Я очень много трудился, чтобы стать грамотным врачом. А во время Великой Отечественной войны работал ведущим хирургом в полевом госпитале. Но это я тебе уже рассказывал не так давно.

– Вот поэтому ты и получил должность главврача. Ведь не за красивые глаза тебе доверили возглавить столичный императорский госпиталь, – кокетливо проворковала моя нитар. – Однако это не отменяет того факта, что глаза у тебя и правда красивые.

Как она на меня посмотрела! О боги! Мной овладело острое желание оказаться с ней наедине прямо сейчас, чтобы вновь ощутить вкус ее губ и с упоением вдыхать жасминовый аромат. Но посреди танца это сделать невозможно, и как только прозвучал финальный аккорд, я предложил Эмилии пойти прогуляться к небольшому озеру, до которого было буквально два шага. Особняк семьи старшего из трех братьев Эринглив находился прямо на берегу. Выходя из зала, мы встретили Ардайла, который со смехом о чем-то рассказывал младшему брату. Мой будущий тесть знал о моем намерении просить руки Эмилии и, пока она не видела, с улыбкой подмигнул мне и поднял обе руки в замке, сжав одной другую, в знак мужской солидарности.

Едва мы вышли на улицу, как звуки музыки стали приглушенными, и уютное тепло зала сменила осенняя прохлада. Все же начинался ноябрь, в это время в Северной империи уже толстым ковром лежал снег. Здесь же, как и в Южной империи, пока что ожидали сезона дождей, традиционных для ноября. Свежий вечерний воздух не доставлял мне неудобств, как и моей нитар, и все же я по привычке накинул ей на плечи свой камзол, незаметно забрав из кармана заветную коробочку.

Мы остановились на деревянном помосте прямо под плакучей ивой, росшей у воды. Чуть поодаль находился праздничный фонарь из огромнейшей тыквы, освещавший гостям дорогу к берегу озера.

Я ощущал некоторое волнение и сам себя ругал за это. Ну как можно волноваться в моем-то возрасте? Будто мне двадцать лет, ей-богу! Главное, найти правильные и нужные слова.

– Ты знаешь, эти полгода на Эсфире так быстро пролетели, – заговорила она, прислонившись ко мне и положив голову на грудь. – А я только недавно до конца осознала, что все это вокруг меня – самая настоящая жизнь, не сон, и я не проснусь снова в тесной комнатке от громкого окрика мачехи. Вот так всего лишь одна случайная встреча может навсегда изменить жизнь.

– Или вовсе не случайная, а предначертанная свыше. На самом деле это ведь даже не так важно – встретились мы по воле случая или судьбы. Главное, что мы теперь вместе. Ты – самое лучшее, что когда-либо появлялось в моей жизни. Я желаю, чтобы это было навсегда.

– Я тоже этого хочу, – сказала она тихо, подняв на меня свой взгляд.

Вот он – идеальный момент! Он настал! Мне сейчас самому не верилось, что это со мной происходит. Достав из кармана коробочку с кольцом, я опустился на одно колено перед своей изумленной избранницей.

– Я хочу, чтобы ты стала моей женой, Эмилия. Согласна ли ты разделить со мной вечность под небом любого из существующих миров и идти отныне одной дорогой?

Распахнутыми от удивления глазами она как завороженная посмотрела сначала на кольцо, а затем на меня, а потом снова на кольцо. Я слышал, как учащенно забилось ее сердце.

– О боги! – воскликнула она. – Да! Я согласна, Мариус! – И восторженно запрыгала, хлопая в ладоши, совсем как ребенок.

И это одна из многих ее черт, любимых мной, – детская непосредственность и искренность. Поднявшись, я надел кольцо на ее безымянный пальчик.

– Какое красивое! – вполголоса промолвила Эмилия, разглядывая его в свете фонаря.

– Красивой девушке красивое кольцо.

Мне безумно хотелось ее поцеловать, чтобы вновь ощутить, как от ее податливых губ хмелеет голова, и я поцеловал, забыв о черной помаде. Меня обдало волной теплого ветра с привычными цветочными нотками – то была частичка ее магии, что вырвалась под действием сильных эмоций.

– Завтра же почтой отправим прошение в храм о проведении обряда помолвки. Его проводят, как правило, через месяц после того, как пара получает ответ. И да, кстати, любовь моя, у меня губы не окрасились от твоих?

– Нет, – ответила она, негромко посмеявшись. – Это магический пигмент. Он не оставляет следов.

– Чудесно! Значит, перед тем как вернуться в зал, я украду у тебя еще один поцелуй. Или не один…

Эмилия

Мне все еще не верилось, что я теперь невеста, несмотря на то, что мама частенько говорила – предложение руки и сердца от Мариуса всего лишь вопрос времени, причем самого ближайшего.

Во время завтрака в столовой Академии все разговоры сначала крутились вокруг нашего нового с Мариусом статуса, а затем обсуждали, кто и как провел первые выходные Самайна. Мы часто сдвигали наши столы, чтобы сидеть всей нашей большой и дружной компанией. Главное было потом расставить все по местам. Таков порядок в нашей столовой.

– Я слышала, проходя мимо некромантов, что Шеари пожаловалась кому-то из подружек, естественно, по большому секрету, что получила от маменьки по первое число. Упустила, мол, перспективного жениха в лице твоего лорда Инганнаморте. Якобы старшая Шеари надеялась с помощью брака дочери с влиятельным и именитым лордом поправить нелегкое положение их семьи. Все же история их папаши ударила по «облико морале» всего семейства, – вполголоса поведала мне Алесса.

– Ах вот оно что! Ну теперь мне понятно, чего это она так бесится, – догадалась я. – Что ж, придется ей закатать губу обратно.

– Ха, – усмехнулся Ленар, – это ты еще не видела, с каким она лицом ходит сегодня с утра пораньше. Видимо, уже успела прочитать свежий номер «Вестника Альтарры». Там как раз новость о помолвке главврача императорского госпиталя среди первых. И ваш официальный портрет.

Бьюсь об заклад, что Алиора уже повесила его на стену и метает дротики. Наверное, в ярости погрызла все страницы «Вестника». Божечки, как быстро, однако, работает редакция, несмотря на праздники!

Я знала, что о нашей помолвке напечатают в прессе, но не думала, что так скоро, тем более что сегодня только понедельник. Прошение в храм о проведении обряда мы направили, еще находясь в гостях в Восточной империи. В воскресенье вечером вернулись домой, и мама, как самый талантливый человек в нашей семье в области фотографии, сделала наш с Мариусом портрет. На Эсфире не было интернета и соцсетей в привычном для меня понимании, но существовало некое всемирное информационное пространство, где у каждой более-менее знатной семьи имелась своя официальная страничка, на которой размещались важные объявления и тому подобное.

Наш с Мариусом портрет с объявлением о скорой помолвке красовался на страницах Мариуса и нашей семьи. Такой шаг был продиктован местными порядками, а не нашим желанием публичности. Так уж было здесь заведено. Оттуда, видимо, газетчики и почерпнули информацию, разместив ее на первых полосах, поскольку публикация новостей с семейных страниц здесь разрешена законом. Демократия! Так что теперь, размещая что-то на странице своей семьи, стоит тысячу раз проверить, что пишешь и публикуешь, чтобы потом не выглядеть идиоткой, читая заголовки всяких там «Вестников». Еще никогда дворовая фраза с моей «земной» юности – «фильтруй свой базар» не имела для меня такой актуальности.

– Подруга, ну ты хоть нам по секрету с Марьяной скажи, когда же вы запланировали свадьбу? – спросила у меня Герда, пока мы шли в аудиторию на сдвоенную пару по бытовой магии, и Марьяна забавно закивала, глядя в мою сторону.

– Мы решили дождаться момента, когда станет немного легче с учебой. В идеале после второго курса, когда пройдем учебный «экватор». Мариус уверяет, что на третьем курсе будет проще.

– Рейнар с Делайлом говорят то же самое, – промолвила Марьяна. – Я надеюсь, что так оно и есть.

После бытовой магии в моем расписании стояла пара по основам магического боя, где сегодня нам предстояло учиться объединять в одном поединке заклинания и холодное оружие. В качестве спарринг-партнера для каждого студента магистр Оллиан сотворил иллюзорных чудовищ, до ужаса реалистичных, а главное – проворных. Еще до начала учебы я попросила папу и Мариуса научить меня хотя бы более-менее сносно обращаться с некоторыми видами холодного оружия, и уже к сентябрю наметились первые результаты. Сейчас я держалась намного уверенней, чем летом, хотя еще было над чем работать.

Сняв после пары тренировочные костюмы и переодевшись в форму адептов, мы поспешили на обед. Еще не доходя до столовой, я ощутила неприятную сухость в горле – первые признаки зарождающейся жажды. Мариус предупреждал, что после больших физических нагрузок организм требует крови, и, поставив свой поднос с обедом на наш столик, я отошла к стеклянному холодильному шкафу, где рядами стояли маленькие черные стаканчики с черными трубочками. Едва протянув руку к холодильнику и взяв стаканчик, я ощутила знакомый запах. Такая парфюмерия была только у одной особы, лицезреть которую мне не хотелось бы. Глаза б мои ее не видели! Но куда деваться?

Я развернулась, встретив знакомый взгляд бешеной селедки. Что ж, Ленар не соврал – Алиора сегодня была особенно не в духе. Она быстро окинула меня своими злобными колючими глазками и вперила взор в кольцо. Ее глаза сузились, а на губах появилась горькая усмешка.

– Что, добилась все-таки своего, да? – язвительно процедила она, сверля меня взглядом.

– Ты о предложении замужества, что ли? – удивилась я. – Вот делать мне больше нечего, как замуж проситься! Кому надо, тот сам позовет.

И не дав ей возможности ничего возразить, направилась к нашему столу. Если кто-то ждал скандала, то получил шиш с маслом. Алиора зависла на пару минут, а потом вылетела из столовой, так и не поев. Зря она так. Из-за каких-то собственных обид пропускать святая святых любого адепта – обед. Я же, вернувшись за стол с заветным черным стаканчиком, выпила его в три глотка и с удовольствием принялась за рис с морепродуктами.

– В который раз, глядя на Шеари, убеждаюсь, что побаиваюсь женщин, которые так маниакально одержимы замужеством, – сказал Ленар максимально тихо, чтобы, кроме нашей компании, его никто не услышал.

За нашим столом раздались сдавленные смешки.

– Как бы она гадость какую не подстроила, – обеспокоенно промолвила Алесса.

– Я тебя умоляю, Лесси. Алиора, конечно, дура полная, но не самоубийца, чтобы пакостить невесте преподавателя, которая еще и маг Триумвирата, – успокоила ее Герда, и мы, забыв про скандальную диву всея Академии, принялись за обед, после которого надо было возвращаться к учебе.

Теперь я жила в ожидании того заветного дня, когда мы выйдем из храма Солнца и Луны помолвленными.

Глава 22
Неоготический роман

Эмилия

В честь праздничной недели в коридорах и гостиных общежития свет выключали на час позже, но, естественно, расходиться по комнатам после этого никто не собирался. Вот и вчера после прогулки по городу большой компанией и посиделок в недавно открывшейся таверне «Сытый кабан» мы поняли, что наши сердца требуют продолжения банкета. И этот самый банкет с песнями, танцами, картами и вином мы продолжили уже в гостиной на втором этаже нашего корпуса. Мы с подругами планировали после полуночи уйти спать, но что-то пошло не так, и после того, как Делайл Даркмун, который сегодня дежурил, пришел разогнать нашу вечеринку, мы были в числе тех, кто, дождавшись его ухода, снова по-тихому просочился в гостиную. Разошлись мы, когда время перевалило далеко за полночь.

Мне почудилось, что едва я закрыла глаза, как во дворе общежития раздался звон колокола, возвестивший о том, что пора вставать.

– Мне кажется, что когда сегодня я буду выполнять фуэте на паре у Иолари, то дольше двадцати оборотов не осилю. Я не выспалась, демон подери! – ворчала Марьяна по пути в ванную.

– А кто вас заставлял фестивалить всю ночь напролет? – послышался голос ее фамильяра. – Одной попой на двух стульях не усидишь. Вы не можете кутить всю ночь напролет и вставать рано утром свеженькими как огурчик. Так что ты либо веселишься всю ночь, а утром цитируешь Вия из повести Гоголя, когда он просил поднять ему веки, либо пропускаешь все веселье ради полноценного сна.

Я ощущала себя более-менее отдохнувшей, хотя от дополнительной пары часов сна не отказалась бы, тем более что дождь, поливший под утро, так и уговаривал вернуться обратно в объятия теплого одеяла. Сандра, дрыхнувшая у меня в ногах, приоткрыла один глаз и, пожелав мне доброго утра, снова уснула.

По пути в столовую нас перехватили профессор Кирали и профессор Иолари, чтобы сделать потрясающее предложение, от которого было невозможно отказаться, – участие в традиционном новогоднем праздничном представлении от адептов нашей Академии, которое проходило в стенах главного столичного театра. Такая честь выпадала не каждому первокурснику. Мы сразу же согласились, и эта новость будто бы придала нам бодрости, прогнав последние остатки сна.

– Только учтите, репетиции пропускать нельзя! – погрозила леди Иолари. – Даже если за окном конец света! Подготовка начнется на следующий день после завершения праздничной недели, и говорю сразу – легко не будет. Все должно быть идеально, я не приемлю помарок, так что жду от вас, девочки, безупречной работы, раз уж вы впечатлили меня на осеннем фестивале. Все. До встречи в большом актовом зале.

– У моей коллеги глаз-алмаз по части поиска талантов, – подмигнул нам профессор Кирали. – Так что, мои дорогие, на вас возложены определенные ожидания. Не подведите, юные леди, – улыбнулся он и, пожелав нам удачного дня, отправился по своим делам.

– Мне кажется, что примы-звезды нашей академической труппы артистов нас начинают ненавидеть, – подумала я вслух.

– Мне абсолютно все равно, что они там думают о нас, – махнула рукой Марьяна. – Я о них не думаю вообще.

– Мы это переживем, – добавила Герда, и мы поспешили в сторону столовой, откуда уже слышался громовой хохот Ленара и его друга.

Леди Иолари не преувеличила. Репетиции и впрямь оказались изматывающими. Мы приходили в актовый зал после всех занятий, а вот оттуда почти выползали, чувствуя себя как выжатый лимон. Иолари при содействии Кирали выжимала из нас максимум возможностей, и будь я хрупким земным человеком, то уже, наверное, от такого графика – учеба, репетиции, домашка до поздней ночи и снова по кругу, – упала бы лицом в пол, да так и осталась бы лежать и похрапывать. Нас оставляли репетировать даже в вечер пятницы, поэтому по домам мы с подругами разъезжались уже утром первой субботы. Какое счастье, что в этом мире было три выходных дня, за которые можно хорошенько отдохнуть и выспаться! Не ожидала я, что, даже будучи вампиром, буду так уставать, что мне придется спать почти наравне с магами, у которых не было столько сил и выносливости.

В один из субботних вечеров мы с Мариусом встречали гостей с Земли – супругов Ренальди, Алессио и Алевтину. И надо же было такому случиться – я уснула на плече у своего жениха, пока мы общались в гостиной. Приглушенный свет керосиновой лампы, тепло камина и треск горящих поленьев, неспешная дружеская беседа – вот они, как оказалось, столпы, на которых держится мое чувство уюта, а соответственно, и сонливости, если я устала. Я бы, наверное, и дальше дремала себе на здоровье, но до помолвочного обряда мне не позволялось оставаться у своего жениха с ночевкой. Открыв мне портал прямо в спальню, Мариус поцеловал меня, пожелав спокойной ночи. И моя ночь действительно была спокойной – я проснулась в той же самой позе, в которой легла спать. Будущий супруг обещал мне, что с годами моя выносливость повысится и я буду меньше уставать. Что ж, милый, поверю тебе на слово.

За окном лил дождь, и низкие свинцовые тучи, полностью закрывшие декабрьское небо, как бы намекали, что солнца ждать не стоит. Но в любом случае, какой бы ни была погода, это не могло помешать сегодняшнему событию, которое должно было состояться на закате, – нашему обряду помолвки.

Мариус

Дождь, не прекращавшийся весь день, к вечеру все же утих, и закатное солнце бросало на землю багровые лучи, проникавшие сквозь прозрачную крышу столичного храма Солнца и Луны, наполняя пространство необыкновенным розовым приглушенным светом и придавая происходящему особую атмосферу. Пение многоголосого хорала сливалось с молитвой верховного жреца и заполняло собой пространство храма, даря умиротворение и пьянящее чувство нереальности происходящего.

Мы стояли, одетые в белые храмовые одежды для обряда помолвки, напротив друг друга на расстоянии вытянутой руки, глядя друг другу в глаза. В длинном платье по фигуре, отделанном кружевом и традиционной красной рунической вышивкой, и кружевном палантине, покрывавшем голову, моя невеста была невероятно хороша. Настолько хороша, что я, едва увидев ее у входа в храм в назначенный час, не мог отвести взор. Отец Мавиар дал вкусить нам на двоих жутко соленый хлеб, где я постарался откусить большую часть, а затем мы с Эмилией испили из одного кубка сладкое вино. Это олицетворяло нашу готовность делить поровну горечь трудностей и сладость счастья. Это самое счастье сейчас переполняло нас, мы не скрывали его, улыбаясь друг другу и внимая молитвам жреца.

Но вот церемония подошла к концу, и отец Мавиар, пожелав нам всех благ, удалился в другой зал.

– Наконец-то мой друг нашел свою родственную душу! – радостно воскликнул Алессио, поспешив вместе со своей супругой обнять нас.

Следом за четой Ренальди к нам устремились все остальные гости церемонии – родители моей невесты, ее подруги – Герда и Марьяна, а также наши общие друзья – Делайл, Рейнар, Джордано и Лиаль, Свенельд и Элинн. Покинув храм, вся наша компания расселась по экипажам, причем мы с Эмилией ехали вдвоем. Мы направлялись в таверну, хозяином которой был один мой знакомый оборотень. В этом заведении было прекрасным все – еда, напитки, живая музыка и атмосфера.

Столицу постепенно окутывали вечерние сумерки, разгоняемые светом магических фонарей и ручных керосиновых ламп. Эмилия не захотела включать освещение внутри экипажа, и мы ехали в полумраке, обнявшись и наблюдая из окошка за жизнью вечернего города.

– Мариус, скажи, а у меня ведь есть недостатки? – спросила моя невеста, нарушив задумчивое молчание.

Ох уж это женское молчание! Одни боги ведают, какие мысли витают в женской голове в этот момент.

– У всех нас есть недостатки. Никто не идеален.

– Неужели во мне нет ни одной черты, которая бы тебя порой злила? – удивилась она. – Ну или просто раздражала.

В ответ я лишь пожал плечами, улыбнувшись ей.

– Ничего такого я не замечал. У каждого из нас есть свои минусы, но все дело в том, как они воспринимаются. В любимом человеке нам нравится все, и даже его недостатки кажутся забавными. А в нелюбимом раздражают даже достоинства. Вот и делай выводы, любовь моя.

По ее взгляду было заметно, что ее что-то все еще беспокоило.

– А если у нас когда-нибудь с тобой возникнет недопонимание? Это рано или поздно случается со всеми парами.

– Тогда мы прямо сейчас с тобой договоримся, что при малейших признаках этого самого недопонимания мы не замалчиваем его, а садимся за стол переговоров.

– Договорились! – сказала она, одарив меня сияющей улыбкой.

Окинув меня игривым взглядом, она потянулась ко мне за поцелуем, и я с превеликим удовольствием на него ответил. Мы были одни в экипаже с задернутыми занавесками, и, целуя ее, можно было не скромничать, дав наконец-то волю эмоциям и чувствам, которые я сдерживал в храме. Ее мгновенная реакция на поцелуи и ласки всегда меня распаляла и дарила истинное удовольствие от осознания моей чувственной власти над ней и ее вожделением.

– А почему ты иногда называешь меня жасминовым ветром? – спросила она, поправляя платье, когда мы подъезжали к таверне «Полнолуние», где нас уже ждали.

– Потому что ты неугомонная непоседа. И порой неуловима, словно ветер. И пахнешь, как цветы жасмина.

– Ах, вот оно как, – промолвила она с улыбкой.

Экипаж остановился в зоне для транспорта сбоку от таверны. Выйдя, я подал руку своей невесте. Резкий порыв ветра принес аппетитный аромат мяса на углях, и, медленно вдохнув, Эмилия закрыла глаза.

– Боги, как же я проголодалась! Я так волновалась перед церемонией, что пропустила обед и ужин, зато сейчас, кажется, разом готова съесть первое, второе и десерт с компотом.

– Я вас умоляю, в такой-то день и пить компот! – воскликнул Ардайл. – Я поставляю шампанское и вина в эту таверну, так что бокал сегодня за ужином не грех себе позволить!

Послышались одобрительные возгласы со стороны гостей. Всей компанией мы направились в таверну, приветливо распахнувшую для нас свои двери.

Эмилия

Через две недели после обряда помолвки выпал первый снег. В Северной империи, по словам Герды, у которой там жила родня, уже с середины октября вовсю лепили снеговиков и катались на санях и коньках. У нас снежный покров был плотным только в горах. В городе же первые белые дорожки оказались быстро разбиты экипажами и истоптаны многочисленными прохожими.

Несмотря на предстоящие выходные дни, мало кто пожелал уехать домой в пятницу, ведь именно сегодня вечером администрация Академии решила устроить танцевальный вечер для адептов и преподавателей. Близилась неделя зачетов, и танцы были отличным способом немного отдохнуть и отвлечься от учебной суеты. Несмотря на усталость под конец недели, мы с подругами решили посетить танцы, тем более что кавалеры нашлись для каждой из нас. К моей радости, Мариус сегодня смог меня сопровождать. Марьяна пришла с Амаэлем, а Герду пригласил накануне Идэн – третьекурсник с факультета огня.

Вечер был в самом разгаре, когда ректор Академии, магистр Лийсарран, попросил минутку внимания у всех присутствующих для того, чтобы поздравить нас с Мариусом с нашим новым статусом будущих молодоженов. Едва он окончил свою недолгую поздравительную речь, как зал взорвался аплодисментами, радостным свистом и криками «ура». Я была невероятно тронута такой бурной реакцией на эту новость и даже не обратила внимания на Алиору – она сейчас походила на кипящий чайник, который вот-вот лопнет. А ректор меж тем подмигнул кому-то из преподавателей, и до меня донесся шуршащий звук проигрывателя, в котором меняли пластинку. Чаще всего на больших праздничных балах играл оркестр, а проигрыватели использовали на небольших и неофициальных вечерах.

– Мы просим от вас танец! – воскликнул, довольно улыбаясь, магистр Лийсарран под аккомпанемент ободрительных возгласов в наш адрес.

Мы вышли в центр зала. Поклонившись мне, как требовал того бальный этикет, Мариус получил от меня ответный реверанс. Мы ждали, когда же заиграет вальс, и, услышав первые ноты мелодии, я, мягко говоря, удивилась. Я посмотрела на Мариуса, который тоже был удивлен.

– Как-то это не похоже на вальс, – тихо сказал он, прислушиваясь к первым аккордам песни.

А заиграла именно песня. Причем не абы какая, а песня с моей родной планеты, и, к моему великому ужасу, не просто какая-нибудь лиричная попсовая песенка, а композиция дэт-метал группы Blood Stain Child^[8]. Я сразу узнала «Neo-gothic romance». Танцевать бальные танцы под дэт-метал? Мамочки-и-и-и…

Я оглянулась на господина ректора, который выглядел не менее изумленным, чем мы. Это что еще за номера такие? Он не знал, какую ставит пластинку? Да и «тяжелая» музыка в этом мире была не особо популярна, тем более если речь шла о балах, танцевальных вечерах и концертах. Магистр подошел к проигрывателю, чтобы проверить пластинку, бормоча что-то про зимний вальс, но, едва протянув руку, отдернул ее, еще больше удивившись. Милостивая Ар-Лиинн, что тут происходит?

– Мариус, это не вальс. Это метал. Дэт-метал, если быть точной. Неоготический роман.

– Роман, значит. Будет что-то лирическое?

– Ага, сейчас. Роман романом, а ключевое слово здесь – неоготический. Сейчас гитарные рифы такие ударят, что мама не горюй.

В толпе вдруг показалось ужасно довольное лицо Алиоры, которая смотрела на нас, при этом гаденько улыбаясь.

Вот же черт, как не хотелось опростоволоситься на глазах у всей Академии! И пусть по факту это недоразумение от нас не зависело, мне было неприятно осознавать, что пакость Алиоры, пусть и незначительная, могла осуществиться. А в том, что подмена пластинки именно ее рук дело, сомнений у меня не возникло.

– Что ж, выбор композиции необычен, но это нас не остановит! – громко заявил Мариус, и едва он произнес эту фразу, как грянули тяжелые аккорды электрогитар, вызвав всеобщее удивление.

Да, господа эсфиряне, земная неформальная музыка – это вам не шутки! Мариус поднял руку вверх, сложив пальцы в знак «козы».

– Даешь метал в южной столице! – негромко усмехнулся он, посмотрев на меня.

В глубине его глаз плясали веселые чертики. Его задор передался мне, и я не смогла сдержать улыбки.

Приосанившись, Мариус промолвил мне на ухо:

– Вспомни, как мы недавно, когда принимали супругов Ренальди, пробовали танцевать медленный фокстрот. Сейчас мы его повторим.

– Но на Эсфире вроде бы не танцуют фокстрот, – возразила я, вопреки своим словам начиная синхронно вместе с женихом делать первые шаги в ритме этого танца. – А под рок или метал тем более.

– Ну и пусть, – ответил мне Мариус, довольно улыбаясь. – Никто не танцевал, а мы станцуем. Станем первопроходцами. У тебя прекрасно получается! Никакого криминала, любовь моя. В конце концов, это фокстрот, а не стриптиз.

Прыснув от смеха, мы оба продолжили танцевать. Это был самый необычный танец в моей жизни, ибо мне еще никогда не приходилось танцевать под рок или метал. Медленный фокстрот под дэт-метал. С ума сойти! Несмотря на мой творческий склад ума, до такого я еще не додумалась. Зато додумался кое-кто другой, в надежде на то, что мы растеряемся. Ха-ха! Не на тех напала! Захотим, так в следующий раз станцуем сальтареллу под любую из песен «Короля и Шута». С нас станется.

Отзвучало эхо последних аккордов мелодии, и зал взорвался многочисленными овациями и криками «браво», а потом нас даже вызвали на бис. Заклинание, бьющее слабым разрядом тока, наложенное на проигрыватель, рассеялось, и поменять пластинку уже не составило труда. В завершение вечера нас снова попросили повторить наш необычный танец, который так пришелся всем по вкусу. Честно говоря, мы и сами не ожидали, что у нас так лихо получится станцевать, причем ни разу не оступившись. Совершенно того не ожидая и не планируя, мы с Мариусом стали звездами вечера, а потом, как оказалось, не только вечера.

* * *

– Поздравляю, подруга, ваш с Мариусом металистский фокстрот на первых полосах «Светского салона Альтарры», – сообщила мне с порога Герда, торопливо закрывая за собой дверь и отрезая нас от уличной стужи. – В доме творчества с понедельника начинают обучать фокстроту всех желающих, а таковых весьма и весьма немало.

– Вы с женихом ввели в моду новый бальный танец, – добавила с улыбкой Марьяна, выйдя вместе со мной встретить подругу. – До сих пор ваш выход вспоминаю.

– Как жаль, что я этого не видела! – мечтательно протянула Сандра, вздохнув.

– Я сняла видео на эмберотип, так что сейчас увидишь! – пообещала ей Герда.

Я позвала всех в столовую пить чай и пробовать торт по моему новому рецепту. Как же мне нравятся наши девичники!

– Ты уверена, что пластинку с музыкой подменила именно Алиора? – спросила Герда, когда мы уже сидели за столом и я разливала по чашкам ароматный зимний чай с горными травами.

Наши питомцы резвились в гостиной с грудой игрушек.

– Думаю, что все-таки она. У нее такая физиономия была довольная. Все вокруг удивились, услышав музыку, а она, судя по выражению лица, как будто знала, что сейчас там зазвучит далеко не вальс. Да и некому больше.

– Ну да. Ваша помолвка ей что демону храмовая вода, это заметили уже многие, – согласилась Марьяна. – Представляю, в каком она гневе сейчас. Хотела вам напакостить, а в результате добавила популярности, да еще какой!

– Пошлю ей в знак благодарности коробку самодельных печенек в форме задницы. Да ну ее к троллям! Давайте лучше подумаем, как нам попасть в преподавательскую библиотеку, – предложила я.

Идея посетить библиотеку для преподов мне пришла через несколько дней после того, как мы безрезультатно сходили в ученическую. Я подумала, что, возможно, именно там будет информация, которую мы не смогли найти в общем доступе. Последние сомнения были отброшены, когда выяснилось, что нам троим снится один и тот же сон – будто кто-то зовет нас в преподавательскую библиотеку. Тогда мы и решили, что это знак и стоит туда наведаться.

– Вы уверены, что Делайл или Мариус не смогут нам помочь? – спросила Герда у нас с Марьяной.

– Уверены, – ответили мы в один голос, не сговариваясь.

– Я помню, Дел говорил, что из их библиотеки можно взять только учебники. А все остальные книги или рукописи и тому подобное – читать только на территории библиотеки или читального зала, – добавила Марьяна. – Нас туда, естественно, не пустят, даже по знакомству, поскольку это против правил, а идти против устава Делайл и Мариус не станут.

– А еще, если вы не заметили, после дня нашей инициации на Эсфире информацией о Триумвирате с нами делятся как-то неохотно, – заметила я. – А это значит, что нас решили вроде как поберечь от лишней информации. Лишней, по мнению наших родителей и остальных близких.

– Что ж, если нам предоставляют лишь частичную информацию о нашей с вами миссии, то стоит попробовать эту информацию раздобыть самим, – заключила Герда.

– Главное, только не попасться. Попасть на ковер к декану или проректору как-то не хочется. О ректоре я вообще молчу.

– М-да-а, – протянула задумчиво Марьяна. – В свете того, что Делайла назначили в прошлый четверг деканом моего факультета, мне особенно не хочется, чтоб мы попались. Мне и в жизни его нравоучений хватает.

– Значит, надо все сделать так, чтобы не попасться, – подытожила я.

Идти на дело мы решили во вторник. Почему именно вторник? А тролль его знает. Посовещавшись, мы выяснили еще одну общую для нас троих деталь – мы не любим начинать что-то новое с понедельника.

Азарт в предвкушении ночной вылазки разгонял чувство усталости после насыщенного дня. Придя вечером после репетиции, мы доделали оставшуюся домашнюю работу, с Гердой немного погоняли друг друга по самым каверзным вопросам, пока наша рыжая подруга была на свидании с Амаэлем. А потом Марьяна вернулась, принесла из своей комнаты колоду карт и предложила сыграть в дурака, чтобы скоротать время. Мы решили выдвигаться в библиотеку не раньше полуночи, чтобы исключить возможные встречи с преподавателями-полуночниками. Наш зоопарк проникся важностью миссии, и звери засобирались идти с нами. Еле удалось уговорить их остаться в секции, дабы не добавлять, в случае чего, проблем.

К нашему удивлению, нам благополучно удалось покинуть общежитие, после чего мы направились к корпусу, где располагались спальни преподавателей, а также их столовая и та самая библиотека. К счастью, путь к ней был близким – помещение с книгами и читальным залом находилось на первом этаже. Какое-то внутреннее чутье подсказывало мне найти окна библиотеки, и, как оказалось, не зря. Два окна из четырех были поставлены на проветривание, что стало невероятной удачей. В это время в южной столице пока еще не ударили морозы, но воздух уже был достаточно холодным, и окна в коридорах и аудиториях на ночь закрывались.

Непонятно, зачем окна в библиотеке оставили незапертыми, но нам это только на руку. Значит, не нужно заходить в преподавательский корпус, а можно попытаться открыть окно настежь и попасть в библиотеку через него. Еще раз убедившись, на всякий случай, что из приоткрытого окна не доносится никаких звуков, я поднялась в воздух, подлетела к окну, осторожно просунула руку между створкой окна и рамой и, подняв ручку-щеколду, открыла окно настежь.

– А если там охранные заклинания? – шепотом спросила Герда, оказавшись рядом со мной на подоконнике.

– То мы их благополучно нейтрализуем, – ответила ей Марьяна, быстро и ловко присоединившись к нам.

Просканировав магическим зрением помещение, я с удивлением обнаружила, что никаких охранных заклинаний тут нет, и это настораживало. В чем подвох? Осторожно слезая с подоконника, мы продолжали опасливо озираться по сторонам, готовые в любой момент к бегству. Но в библиотеке было тихо и темно, и лишь свет от уличных магических фонарей освещал часть стеллажей. Само помещение по размерам было меньше, чем библиотека студентов, но мы не сомневались, что книги здесь полюбопытней, чем у адептов.

– Ну что, распределимся, как в прошлый раз? – шепотом предложила Герда, и мы согласно закивали.

– Мы с Марьяной возьмемся за слабоосвещенные секции, а ты иди к тем, на которые падает свет, – сказала я, и мы разошлись каждая к своим стеллажам.

Прошел час поисков, не увенчавшихся успехом. Я успела проверить содержание немалого числа книг разной степени древности, но никакого упоминания об Иллинторне или Триумвирате не нашла. Поиски Герды и Марьяны также не принесли результатов.

Просматривая книги дальше, я вдруг поймала себя на мысли, что моя привычка читать шепотом себе под нос начинает меня же раздражать. Взяв очередной фолиант, я открыла его содержание и, начав его просматривать, снова услышала тихий шепот. Наверное, это мой тонкий слух улавливает голоса подруг. И вместе с тем же у меня вдруг появилось непреодолимое желание посмотреть, что там на самой дальней полке в углу, куда почти не попадал свет с улицы.

– Эмилия, это ты? – услышала я голос Марьяны.

– Что я?

– Бормочешь что-то постоянно.

– В данный момент я молчу.

Мы втроем умолкли, прислушиваясь к тишине, нарушаемой лишь шелестом ветра на улице. И вдруг в абсолютной тишине я услышала, как кто-то зовет меня по имени. Тихо так, почти неслышно, когда шепот можно едва отличить от шелеста ветра. Не веря своим ушам, снова прислушалась.

И снова шепот. Судя по виду моих подруг, они тоже что-то слышали.

– Я слышу свое имя! – пораженно прошептала Марьяна.

– А я свое, – добавила Герда.

И откуда… С той самой книжной полки в углу!!! Я привыкла к тому, что на Эсфире животные могут говорить по желанию мага. Но чтобы книги! Это уже перебор!

Втроем мы пошли на звук таинственного шепота, к угловой книжной полке. Взгляд выделил из множества корешков, стоящих в ряд, самый объемный и древний на вид. Я достала книгу со стеллажа и отнесла на стол, освещенный лучом света с улицы, чтобы Герде было лучше видно шрифт. Кожаная обложка сильно истерлась и потемнела. Мы втроем столпились около фолианта.

– Странно, названия никакого нет, – промолвила все так же шепотом Герда, разглядывая обложку.

– Давайте посмотрим, что там? – предложила я подругам, открыв титульный лист.

Он оказался пустым. В любой книге всегда есть титульный лист, из которого можно понять, что за книга перед тобой, если на обложке не сохранилось название. Герда перелистнула еще страницу. И снова пусто. Просто старые пожелтевшие листы. Что-то тут нечисто.

– Позвать нас, чтоб мы смотрели в пустые страницы? Серьезно? – возмущенно прошептала Марьяна.

– А может, нужно какое-то заклинание, чтобы проявился текст? – подумала я вслух, на что девчонки лишь задумчиво пожали плечами.

Повисла пауза. Каждая из нас думала про себя, что же делать дальше. Одно ясно – не просто так нам снился один и тот же сон, и неспроста мы нашли эту странную книгу. В полумраке и тишине, нарушаемой лишь нашим дыханием, мы стояли и гипнотизировали взглядом книгу, словно от этого что-то могло измениться. Прошло совсем немного времени, и на страницах, бывших до этого момента пустыми, стал проявляться текст. Постепенно он становился ярче и насыщенней, наливаясь цветом, словно кто-то капнул проявитель на бумагу с бесцветными чернилами.

Втроем мы склонились над древней книгой, оказавшейся рукописным манускриптом.

– Написано на эсфирани, – прокомментировала я, пролистнув несколько первых страниц.

– А подпись на самой обложке, кажется, на эльфийском языке, – добавила Марьяна.

– Да, это иллириэль, – подтвердила Герда, немного владевшая этим языком благодаря урокам своего папы. – И знаете, что здесь написано? «Дневник памяти. Иллинторн Россэльран».

– Это дневник самого Иллинторна! – вполголоса воскликнула я, пораженно переглянувшись с подругами.

Значит, мы действительно видели вещий сон. И этот манускрипт нас звал.

– Делайл никогда не упоминал про то, что в преподавательской библиотеке есть дневник Иллинторна, – задумчиво промолвила Марьяна.

– А он мог и не знать, – предположила я. – Может быть, эту рукопись вообще никто не видел, и она ждала нас, скрытая магией от чужих глаз.

– Ну, так чего мы ждем? Давайте посмотрим, о чем он там писал, – сказала Герда и открыла страницу, на которой начинались записи.

Повернув дневник для Герды так, чтобы на него лучше падал свет, мы начали читать, каждая про себя.

«И вот грядет новый бой с Адаилом, и, хоть я уверен в своей победе, сердце мое предчувствует смерть. Боюсь ли я ее? Ни капли. Если это – цена победы, то я готов ее заплатить. Терять мне уже нечего. Моя любовь давно уже в Небесном мире, и я верю в то, что после смерти вновь буду вместе с ней. Потому что любовь не умирает. Может быть, мы переродимся, и в следующей жизни нам уготовано тихое счастье, в окружении наших детей. На все воля Священного Союза.

У меня нет детей, и пусть мы любили друг друга, судьбе было угодно забрать тебя намного раньше. Слишком рано. И все равно я не ухожу бесследно. Я не одинок, и у меня есть мои родные и близкие. Знаю, что рано или поздно в ответ на возрастающую силу демона войны в моих потомках пробудится мощь, превосходящая мою во сто крат».

Последняя строчка меня смутила. «В ответ на возрастающую силу демона войны в моих потомках пробудится мощь». Я повторила эту фразу вслух.

Воцарилось напряженное молчание.

– То есть наша сила пробудилась в ответ на пробуждение силы Адаила, так? – подтвердила мои мысли Марьяна.

– Я поняла, что так.

– То есть это означает, что Адаил уже не просто переродился, но и где-то живет себе потихоньку, набирая силу… – промолвила Герда, посмотрев на нас с Марьяной.

И снова повисла пауза.

– А мы надеялись, что у нас будут в запасе многие годы. А получается, что… нет? – рассуждала я вслух.

– Давайте дальше читать, что написал Иллинторн, а сокрушаться будем позже, – высказалась Герда, и, молча согласившись с ней, мы снова обратили взор на пожелтевшие страницы.

«Мне было видение – мой дар унаследуют три моих непрямых потомка родом с Эсфира, и будут они одного пола, но разных стихий. Совершенно не похожие внешне, но похожие душой. Они родятся в один год в разных семьях, но объединять их будет унаследованная частичка моей силы. Они будут расти, набирая магическую мощь, имея власть над всеми четырьмя стихиями, и настанет тот день, когда их силы объединятся, образовав магический Триумвират – силу и мощь трех магов. В этот день, когда их мощь объединится, на небе тучи на миг закроют солнце и разразится ненастье с небесным огнем, после которого взойдут три радуги.

В этот дневник я вложил частицу своей души, и если вы услышали ее зов, нашли дневник, значит, вы уже готовы принять мои знания. Я не оставлю вас, смерть для меня не преграда. Я буду посылать вам знаки, будьте внимательны».

– Судя по этим записям, выходит, что Иллинторн – наша с вами общая дальняя родня? – задалась я вопросом, посмотрев на подруг.

– Выходит, что да, – промолвила Герда. – Я уже ничему не удивлюсь.

– Не зарекайся, – ответила ей Марьяна, собираясь перевернуть страницу, и во вновь наступившей тишине мы опять услышали шепот.

В этот раз это был точно не зов манускрипта Иллинторна. Тихий говор нескольких голосов доносился с книжных полок. Молча мы озирались по сторонам, пытаясь понять, что опять происходит.

– Слышали, скоро опять появится комета? Снова соберется народ на главной городской площади, будут загадывать желания, – мечтательно протянула книга, на корешке которой красовалась витиеватая надпись «Высшая астрология».

– Тоже мне новость, – ответила ей «Магическая травология». – Тут пупырчатых мухоморов осталось совсем мало по всей стране, а ты со своими кометами. Тьфу на тебя!

– Сниму штамп слабоумия, венец отупения, синдром хохотания, плаксивого безумия, меланхоличного соплежуя… – блаженно лепетал «Большой справочник заговоров, обрядов и ритуалов».

– Самому кто бы снял, – словно сквозь зубы процедила какая-то книга с непонятным шрифтом на обложке.

О боги, что здесь происходит?

В это время за дверью послышалась возня и знакомый голос, принадлежавший не кому иному, как Джерану.

– Эй, это кто там разговаривает? Коллеги, это вы?

Разрази меня гром, ну почему всегда там, где затевается какая-нибудь заварушка, сразу появляется этот тип? Как будто у него нюх на такие события! Или это он становится их источником? А вдруг в прошлой жизни лорд Мирайл был богом трындеца?

Забыв на время о манускрипте Иллинторна и говорящих книгах, мы подошли на цыпочках к двери, прислушиваясь к тому, что происходило за ней.

Пока мы стояли в абсолютном ступоре, Джеран решил перейти в наступление:

– Спрашиваю в последний раз – что вы делаете в библиотеке в такой час? Какого лысого демона? Я слышал голоса и знаю, что там кто-то есть! Сейчас я принесу ключи, открою дверь и надеру вам зад! Я мастер боевых искусств!

Я силилась удержаться, чтобы не прыснуть от смеха. Тоже мне Брюс Ли!

– Сматываемся! – как можно тише, но очень эмоционально прошептала Марьяна, и мы, стараясь двигаться максимально бесшумно, ринулись к окну, а я по ходу не забыла прихватить с собой дневник Иллинторна.

Добежав до окна первой, с силой дернула ручку, но она не поддалась. Внутри меня начала подниматься волна паники.

– Что за…

Марьяна также попыталась с силой повернуть ручку, но и ее попытки оказались безуспешны.

– Трэйш деррахт! – ругнулись мы втроем в один голос и, не сговариваясь, побежали пробовать открыть три других окна.

Это оказалось бесполезно – щеколды, которые обычно легко поворачивались, в этот раз стояли намертво, будто заваренные.

Я от души выругалась, не сдерживаясь в выражениях. Ситуация назревала сложная.

– Что нам делать? – в панике промолвила Марьяна.

– Остается одно. Пока Джеран потопал за ключом, открывать дверь и быстренько кабанчиком по коридору к ближайшему выходу, – предложила я.

Мы ринулись к двери.

И тут мы снова услышали голос какой-то из книг. Стало понятно, что сейчас будет что-то не слишком хорошее. Кажется, мы конкретно попали…

– Пока вы тут спорите, я почувствовала чужих. Это маги. Они где-то здесь. Мы должны их изгнать.

Так сказала, будто мы три демона каких-то. Скрываться было бесполезно, и в следующую минуту несколько книг, что стояли на полках, напали на нас. Я вытерла пот с лица, запоздало почувствовав запах чернил, и поняла, что испачкалась, но в данный момент собственное черномордие меня не сильно беспокоило. Нас явно ожидало нечто помасштабней.

И тут произошло что-то невообразимое! Книги, словно озверев, попадали с полок, подняв ужасный грохот, хлопая и клацая переплетами, устремились прямо на нас! Я дико заорала, повернулась к двери и выкрикнула заклятие. То же самое одновременно со мной сделали мои подруги. Раздался оглушительный хлопок, потом треск, темноту осветили миллиарды разноцветных искр, и затем неизвестно откуда взявшийся цветной дым повалил клубами. Мать моя женщина, клянусь, такого эффекта мы не ожидали. Как не ожидал и Джеран, что сейчас ему навстречу из цветного дыма вылетят три орущие девицы, а самая первая еще и с чернющим лицом. Не знаю, кого я в тот момент ему напомнила, но теперь к моему крику присоединился крик лорда Мирайла. Хотя нет, это был не крик, а бешеный ор какого-то одичалого тролля. Дневник Иллинторна, который я прижимала к себе, совершенно неожиданно исчез. Вот просто взял и словно растаял в воздухе, оставив напоследок рой разноцветных искорок, разлетевшихся в стороны и угасших.

Книги, готовые нас покусать, в замешательстве остановились у дверей: или они решили больше нас не преследовать, или просто не могли выйти за пределы библиотеки, но шум от них все равно исходил умопомрачительный.

Наконец, до Джерана дошло, что перед ним стою я, и мы все более-менее успокоились. Мы с подругами обреченно разглядывали дверь, которая все еще дымилась, если это теперь можно было назвать дверью.

– По-моему, мы перехимичили, – вздохнула я.

– Знаешь, Эми, теперь эта дверь больше похожа на вход в цирк, чем на вход в библиотеку, – высказалась Герда.

– А что это вы тут забыли, а? Ну-ка быстро отвечайте! – грозно возмутился Джеран, уперев руки в бока, и для пущей суровости нахмурил брови.

Должно быть, сейчас он представлял себя Джераном Великим и Ужасным, но на самом деле смотрелось это весьма комично.

Конечно же, шум, который подняли книги, привлек внимание ректора. Жаль, что он не принимает на ночь какое-нибудь мощное седативное зелье.

– Что здесь происходит? Что за крики? – вопрошал магистр Лийсарран, торопливо приближаясь к нам.

Убегать было бесполезно. Обреченно переглянувшись, мы молча ожидали ректора.

– О-ой, попали-и-и, – произнесла шепотом Герда, коротко и ясно описав суть сложившегося положения.

– Вот ректору и расскажете, что вы забыли ночью в преподавательской библиотеке, – злорадно прошептал Джеран, стрельнув глазками в нашу сторону.

Мне тотчас захотелось его придушить. Или рога ему на башке сотворить, ветвистые такие. Чтобы ходил и цеплялся за дверные проемы.

Между тем я не сразу осознала, что шум в библиотеке затих, и, обернувшись, увидела, что никаких книг на полу уже не было. Все находились на стеллажах, как и положено.

К нам подошел ректор и невесть откуда взявшийся заспанный, но злой Делайл Даркмун. Позади меня раздался тяжкий вздох Марьяны.

Увидев висящую на одной петле разноцветную и изрядно потрепанную дверь, ректор и Делайл в недоумении переглянулись.

– И чьих же это рук дело? – задал вопрос Делайл, явно понимая, каков будет ответ.

– Наших, – ответили мы в один голос.

– А что вы здесь делали, юные леди? – спросил магистр Лийсарран, поочередно глядя на каждую из нас.

– Искали информацию, эм-м-м… об Иллинторне, – как можно спокойнее произнесла я.

– Мало вам библиотеки адептов, что ли? С чего вдруг такой интерес к Иллинторну? – так неожиданно рявкнул Джеран, что я вздрогнула.

Делайл и магистр Лийсарран снова переглянулись.

– Лорд Мирайл, не нужно так кричать, коллега, – попытался ректор его урезонить. – И мой вам совет – идите спать. С адептками Эринглив, Нортдайл и Ирилейв я разберусь без вашей помощи.

– Но…

– Спать, магистр Мирайл, спать! Завтра вы ассистируете мне на зачете у огневиков. Не хочу, чтоб вы дремали и пропустили летящий в вас фаербол, – приказал ректор и развернулся, бросив нам троим: – В мой кабинет, леди.

Нам ничего не осталось, как пойти следом за ним. За все годы учебы в школе я была прилежнейшей ученицей и ни разу не попала к директору на ковер. Мне казалось, что в Академии Магии будет так же, но… Что-то пошло не так.

Глава 23
Да распахнутся крылья

Эмилия

Магистр Лийсарран, естественно, знал о Триумвирате, и поэтому не было смысла изворачиваться и юлить, пытаясь придумать причину, которая побудила нас ночью полезть в библиотеку преподавателей. Мы честно рассказали, для чего туда пришли. Как нам троим снился один и тот же сон – путь в заветную библиотеку, закрытую для адептов, как мы решили, что это знак, и надо попробовать проникнуть туда, куда так настойчиво зовет подсознание.

– Ну почему вы не рассказали никому о ваших снах? – удивлялся Делайл.

– А что бы это изменило? – задала встречный вопрос Марьяна. – Вы бы, скорее всего, не восприняли это всерьез.

– А если и восприняли, то вряд ли впустили бы нас, посчитав, что на данный момент мы и так много знаем, а остальное знать нам пока еще не положено, – продолжила я мысль подруги.

– А потом мы подумали, что это проблема исключительно нас троих, а значит, нужно решать ее самостоятельно, – высказалась Герда.

– Вот и зря вы так подумали, – с укором произнес магистр Лийсарран. – Вам стоило поговорить со мной, объяснить все, и я лично провел бы вас в преподавательскую библиотеку. Да, адептам нельзя ее посещать, но для вас я бы сделал исключение. Речь идет, в конце концов, о Триумвирате и победе над демоном! Ради этого можно и нарушить некоторые правила.

Ненадолго воцарилось молчание, нарушаемое лишь тиканьем часов и нашим дыханием.

– Я одного не пойму, – вновь заговорил Делайл, – почему охранные заклинания не сработали? Вы смогли их легко нейтрализовать? И как вы вообще проникли внутрь?

– Через окно, – ответила я. – Из четырех окон два были приоткрыты.

– Этого не может быть, – возразил мне господин ректор. – Я сегодня последним уходил из библиотеки и лично проверял щеколды на окнах. Все было закрыто.

– Мы не лжем, окна действительно были открыты, – с жаром промолвила Герда. – Можете посмотреть, магистр, и убедиться в этом сами.

Поднявшись, Герда подошла к ректору и подала ему руку. Тот взял ее ладонь и на несколько секунд замер.

– Действительно, открыты, – с удивлением произнес магистр, отпустив ее руку.

– А охранные заклинания мы не трогали, потому что вообще не увидели их, как будто их и не было, – сказала Марьяна. – Зато потом, судя по всему, они все-таки сработали, закрыв окна, чтоб мы не смогли сбежать.

– И это тоже очень странно, – задумчиво промолвил Делайл. – Охранные заклинания должны были сразу оповестить о проникновении. Возможно, это магия того самого дневника Иллинторна, который вы обнаружили.

– То есть никто из преподавателей действительно не знал, что дневник находится в библиотеке? – удивилась Марьяна.

Делайл в ответ покачал головой:

– Что-то мне подсказывает, что если сейчас мы туда пойдем, то не обнаружим никакого дневника. О нем ходили легенды, в его существование уже мало кто верил. Поговаривали, что Иллинторн опасался, что важная информация о магии Триумвирата попадет не в те руки, и записывал важные детали в свой дневник, заговоренный так, что найти его смогут лишь маги Триумвирата после инициации.

– Вот мы и перешли к самому главному, – провозгласил, потирая руки, ректор. – К дневнику. С моей стороны, наверное, будет некорректно спрашивать, о чем вы успели там прочесть, все-таки это уже ваша, так сказать, территория, и вряд ли вам захочется полученной информацией с кем-то делиться.

Мы втроем смущенно переглянулись. Магистр со своим высказыванием попал прямо в точку.

А ректор, улыбнувшись, продолжил свою мысль:

– Но если вдруг у вас возникнут вопросы или смысл прочитанного в дневнике Иллинторна вам будет не совсем ясен, знайте, что можете смело обращаться ко мне.

– Да и я, если что, помогу, – промолвил Делайл.

– Ну, теперь только остается ждать, когда же этот древний манускрипт с манией бродяжничества вновь решит нам показаться, – высказала Герда нашу общую мысль.

– Кстати, у меня вопрос, – обратилась я к преподавателям. – А почему книги разговаривали? А потом еще кинулись на нас. Это что, часть охранного заклинания?

– Разговаривали? – в один голос пораженно переспросили у меня ректор и Делайл.

Мы втроем закивали.

– То, что они кинулись на вас, это действительно часть охранного заклинания, – пояснил нам Делайл. – А вот чтобы книги говорили… Никогда такого не было. Возможно, это как-то связано с вашей магией Триумвирата.

– Осмелюсь предположить, что вы, юные леди, слышали информационные поля книг, – промолвил Лийсарран. – Каждая магическая книга или рукопись несет в себе информацию, которая образует незримое поле. Оно может звучать как голос.

– А что насчет диалогов, которые они вели между собой?

– Взаимодействие информационных полей, – улыбнулся мне ректор. – Еще есть вопросы?

Наша троица усиленно покачала головами.

– Вот и славно, – ректор снова довольно потер руки. – А сейчас я предлагаю вам в качестве эксперимента вновь сходить в библиотеку и попробовать отыскать дневник там, где вы его нашли.

Пострадавшая дверь преподавательской библиотеки еще издалека привлекала внимание разноцветными полосами.

– Придется заменить, – ухмыльнулся магистр Лийсарран. – Эта дверь не была рассчитана на магию Триумвирата, находящегося в панике.

Мы прошли вдоль стеллажей к тому самому, но сейчас дневника здесь не было. Бегло оглядев близлежащие стеллажи, мы не увидели знакомого потертого старинного корешка.

– Что ж, значит, по мнению дневника, вы на данный момент узнали достаточно, – резюмировал Лийсарран.

– Магистр, нас кое-что в записях все же беспокоит, – сказала Герда, посмотрев на нас с Марьяной.

Мы знали, о чем она думает сейчас.

– В дневнике было сказано, что наша сила растет параллельно силе Адаила. То есть сейчас он живет где-то и его мощь растет?

Ректор с Делайлом тяжело вздохнули и, посмотрев на нас, кивнули.

– Может быть, так, – ответил магистр Лийсарран. – Но я призываю вас не паниковать. Скорее всего, Адаил еще достаточно слаб, потому как если бы он был по-настоящему силен, то уже обнаружил бы себя. Но пока что тишина. А может быть, Адаил только еще родился. Никому не известна истина. Но знайте, что императорская жандармерия держит руку на пульсе. Все под контролем.

– А как они надеются выследить демона? – задала ему вопрос Марьяна.

– Каждый раз, когда Адаил набирал силу, происходили странные и необъяснимые вещи. Этот демон – порождение тьмы, которая, попав в пространство, мгновенно его заражает, провоцируя появление различных аномалий, которые трудно понять даже в магическом мире. За этим и следит служба безопасности. И если уж что-то будет замечено необычное, поверьте, вы это точно узнаете. А сейчас уже совсем поздно, вам нужно отдыхать, впереди – неделя зачетов, для сдачи которых понадобится ясная голова, а не гудящий улей на плечах. Так что марш в свои комнаты! Профессор Даркмун вас проводит. А я пока что попробую подлатать многострадальную дверь.

Провожая нас, Делайл все же не удержался от того, чтобы не расспросить нас о том, что же мы прочли в записях легендарного эльфа. Этому оборотню мы всецело доверяли и поэтому поделились некоторой информацией.

– Только не сходится пунктик о том, что все мы родом с Эсфира, – выразила я вслух мысль, которая не покидала меня. – Я-то на Земле родилась и провела там почти восемнадцать лет своей жизни.

– А твоя мама точно землянка? – спросил у меня Делайл.

– В том-то и дело, что мы сами не знаем. Есть у нас версия, что мама может приходиться дочерью одному эльфийскому князю, но пока мы не можем ничего сделать. Это лишь наши догадки, хоть они и очень похожи на правду. А пропавшая дочь князя вроде как мертва. Все еще осложняют эти чертовы магические блоки, которые никто не может снять.

– Я думаю, что мы втроем могли бы, – заявила Герда, и Марьяна согласно закивала.

– Я против того, чтобы лишний раз трогать вашу силу, тем более для нейтрализации такой темной магии. Вам нужно еще поучиться контролю и управлению, – высказался Делайл.

– Все так говорят, – мрачно ответила ему Марьяна. – А моя подруга так и живет, не зная своего настоящего происхождения. У нее, может, еще родня на Эсфире имеется.

– Не переживай, Мари, – успокоила я подругу. – На зимних каникулах один из приятелей Мариуса приглашает нас в гости к себе в имение, которое находится в Северной империи. И там мы с его помощью попробуем снять блоки с мамы и их остатки с меня.

– Но если у вас не получится, есть смысл нам попробовать решить твою проблему, – тоном, не терпящим возражений, произнесла Герда. – В конце концов, мы сильнейшие маги! Вроде бы…

– Идите спать, сильнейшие маги! Уже сегодня вам сдавать мне зачет по артефакторике. Смотрите не подведите! – погрозил нам Делайл, когда мы подошли к своей секции.

– Не нравится мне эта расслабленность, – заявила Марьяна, перед тем как мы отправились спать. – Выходит, что Адаил где-то там крепнет день ото дня, а мы живем как ни в чем не бывало. И сделать ничего не в силах. И даже не понимаем толком, каким образом мы этого демона должны будем убить. Дурацкое ощущение.

Мы с Гердой полностью разделяли ее чувства. Но сейчас действительно ничего нельзя было предпринять. Мы вообще понятия не имели, что нам делать. Оставалось заниматься учебой, репетициями и ждать очередных знаков от Иллинторна. Мы давно уже перестали задаваться вопросом: «Почему именно мы?» – и больше не возмущались, что ответственность за уничтожение демона войны лежала на наших хрупких девичьих плечах. В конце концов, ведь не просто так выбор Высших сил пал именно на нас. В очередной раз мне вспомнились слова Свенельда, а затем и магистра Ксенарда на одном из занятий по контролю над нашей силой: «Не все, что кажется хрупким и беззащитным, является таковым на самом деле. Ваша сила не в груде мышц или опыте многочисленных сражений. У вас есть ум, ловкость, смекалка и мощный магический потенциал. В этом и заключается ваша сила».

Наш зверинец не спал и в полном составе ждал нас у дверей, требуя подробностей прямо с порога прихожей. Пришлось рассказать. Сколько было удивленных вздохов, возгласов! А как забавно выглядели эти мордахи, когда звери слушали с замиранием сердца, просто умора! Только после подробнейшего рассказа и анализа прочитанного нами нас отпустили отдыхать. Вот уж любопытные.

Совершенно незнакомое место – большой двухэтажный дом, просторный двор с батутом, детскими качелями и игровым комплексом, шелковистая зеленая трава, на которой играли дети, весело крича. Я понимала, что они говорят, но в жизни не знала этого языка. Кажется, дети говорили на чешском.

– Тебе здесь понравится, – уверяла меня миловидная женщина лет сорока, ведя за руку. – У нас замечательный семейный дом. У тебя будет комната, маленькая, но зато своя. А еще тебя здесь уже ждут другие ребята и хотят поскорее познакомиться с тобой. Ребята, Арина приехала, идите скорее знакомиться! – крикнула она детям, играющим во дворе.

Все тут же бросили игру и с любопытством стали разглядывать меня, новенькую. Едва нас успели познакомить, как белокурая девчушка по имени Лида бойко взяла меня за руку и, весело щебеча, повела за собой в дом, обещая показать каких-то необыкновенных кукол. Картинка сна поблекла, расплываясь туманом, а когда снова обрела четкость, я увидела, что меня по-прежнему ведут за руку. Только теперь меня вел высокий темноволосый мужчина по улочкам вечернего города.

– Роберт, куда мы идем? – спрашиваю я у своего спутника, на что он, обернувшись, задорно мне подмигивает.

– Куда глаза глядят, солнце мое. Есть тут одно красивое местечко. Главное, что вместе. Я безумно скучал по тебе все эти недели.

– И я скучала по тебе, – призналась я в ответ.

– А кто-то не верил, что я вернусь, – произнес он, лукаво скосив взгляд на меня. – Ты, наверное, думала, что я тебя обманываю? Что считаю наши чувства просто мимолетным курортным романом? А-а-а, как бы не так!

Горячие губы коснулись моих, вызывая бешеный прилив эйфории.

– Скажи мне, Арина, только честно, а если бы я позвал тебя замуж, ты бы уехала со мной в Россию?

– Конечно, – ответила я, не раздумывая.

В ответ сильные руки сгребли меня в объятия.

– Обещаю, ты не пожалеешь об этом. Все у нас будет как в сказке, – промолвил Роберт, целуя меня в макушку.

– Мой волшебник.

Наивная нежная девочка. Не знала она тогда, какой волшебник ей попался и сколь волшебно он будет вешать лапшу ей на уши, превращая ее жизнь в беспросветную тоску. А пока же она была счастлива до луны и обратно, и ей казалось, что это счастье не кончится никогда.

* * *

– Так, все готовы? Через пять минут начинаем! – командным голосом объявила леди Иолари, проверяя готовность артистов к выступлению. – Девушки, губы все накрасили?

Ответом ей стало слаженное: «Все». Главный театр столицы в этот вечер был заполнен, свободных мест не осталось.

Кончики пальцев слегка покалывало от магии, которая перед выступлением бурлила в крови от волнения. Адреналин разгонял ее по венам. Все адепты, задействованные в постановке, стояли за кулисами, ожидая начала.

– Гер, – позвала Герду Алесса, – ты что, рассталась с Идэном Блэрхартом? Я видела его с какой-то девицей, кажется, с факультета земли, около входа в театр, когда приехала.

– Да? – приподняла удивленно брови моя подруга. – А я не видела, и слава богам. И видеть его не хочу! Ничего мне не сказал, делал вид, что все хорошо. А потом взял и без каких-либо объяснений появился с ней на музыкальном вечере у наших общих знакомых, передав мне записку: «Извини, я понял, что мы не подходим друг другу». Чтоб ему провалиться!

– Как подло с его стороны! – всплеснула руками Алесса. – А ты ему что ответила?

– Просто сказала, что он идиот. На большее, честно говоря, меня не хватило. Как-то не ожидала я такого поворота.

В это время со сцены донесся голос леди Иолари, приветствующей зрителей, а затем, объявив о начале представления, она под бурные аплодисменты гостей вечера покинула сцену, чтобы за кулисами контролировать нас, хотя мы давно уже наизусть выучили, кому и когда выходить. Надо отдать должное этой эльфийке – секрет ее зрелищных постановок заключался в ее невероятной фантазии и в том, что она видела в каждом артисте сильные стороны, которые и стремилась показать. Так, Марьяне были отданы сложные танцевальные партии, а нам с Гердой – музыкальные.

Раздались первые вкрадчивые и тихие аккорды вступления. С потолка срывался иллюзорный снег, тая в сантиметре от сцены, укрытой искусственными сугробами. Едва услышав музыку, я позабыла все волнения и страхи. Еще утром я нашла дома на полу своей комнаты сложенный вчетверо листок. Когда развернула его, то оказалось, что это мой рисунок акварелью – песчаный пляж, бушующее море, простирающееся до горизонта, и грозовые облака. Я и забыла про него и, наверное, не вспомнила бы, не попадись он мне на глаза. Скорее всего, он лежал среди моих книг и незаметно выпал. Едва взглянув на него, я сразу вспомнила то время, когда жила на Земле, мечтая быстрее вырасти и уехать из родительского дома. В тот момент в душу мою закралась необъяснимая тревога, и я ничего не могла с этим поделать.

Совершенно не вовремя задумалась о том, как сейчас живут отец с мачехой. Как-то давно я не интересовалась у Мариуса, когда супруги Ренальди видели их в последний раз, да и жених мой молчал, понимая, что мне не особо хотелось лишний раз все это вспоминать.

Мы должны были выходить на сцену под заклинанием отвода глаз, а затем развеивать его, параллельно создавая иллюзию тумана с роем снежинок. Со стороны это выглядело так, словно мы появились из плотного облака, окруженные снежным вихрем.

Первой появилась Герда. Сев за белый рояль, она с загадочной полуулыбкой опустила пальцы на клавиши, и полилась дивная мелодия, сплетаясь с музыкой оркестра и погружая зрителей в атмосферу зимнего леса, с его вьюгами, морозом и бархатно-темным бездонным небом. Затем настал мой черед вместе с еще двумя девушками. Мы словно вышли из метели и тумана. Это была идея профессора Кирали, пришедшая к нему не так давно. Сидя на берегу холодного зимнего иллюзорного моря, мы ждали своего вступления, и когда настало наше время, я с наслаждением перебирала струны мандолы. Мой голос, заполнивший пространство вместе с музыкой, поразил меня саму – настолько он казался хрустальным и неземным. Все же акустика в театре была отменная, на то он и театр.

Олицетворяя собой разыгравшуюся метель, о которой я пела, перед зрителями появились танцовщицы в белом, среди которых была Марьяна. Ритм их танца вторил ритму музыки, который возрастал и ускорялся, словно снег, стремительно переходящий в метель, и, дойдя до высшей точки, на самой высокой ноте оборвался. В наступившей тишине был слышен лишь вой ветра и вьюги.

Это только лишь начало. Впереди гостей ожидала настоящая снежная феерия, и зал замер в трепетном ожидании. Я же тем временем с упоением погружалась в зимнюю сказку, частью которой сегодня была сама.

* * *

– Я смотрю, твоя бальная книжка сегодня просто пестрит кавалерами, – заметила я, глядя, как Герда записывает имя очередного лорда, желающего с ней потанцевать. – Правильно делаешь, что веселишься и не показываешь Идэну, как тебе обидно.

– Мне и правда обидно, что он так со мной обошелся, – тихо ответила мне подруга, – но я не хочу, чтобы он об этом догадался. Не собираюсь тешить его самолюбие.

– Прошу прощения, леди, что прерываю вашу беседу, – произнес симпатичный незнакомец, подойдя к нам и обратившись к Герде. – Леди Нортдайл, позвольте пригласить вас на следующий танец, если он еще не занят, – и слегка склонил голову в знак почтения.

– Благодарю вас, лорд Арден, я согласна, – ответила она ему с улыбкой, сделав изящный книксен.

Молодой человек, еще раз стрельнув глазами в сторону Герды, удалился, а мы с подругой снова остались одни, наблюдая за тем, как Марьяна лихо кружится в галопе вместе с братом, специально приехавшим из Дэльтарры, чтобы увидеть ее на сцене театра.

После окончания представления для адептов, преподавателей и приглашенных гостей в большом бальном зале театра состоялся новогодний бал, и мое настроение, приподнятое после выступления, сейчас взлетело на недосягаемую высоту. От утренней тревоги не осталось и следа, и сейчас мне казалось глупым, что я поддалась этому чувству, просто увидев свой рисунок из детства.

Я захотела отдохнуть и поболтать с подругами, Мариус беседовал в другом конце зала с коллегой из госпиталя, приглашенным на наше представление лично профессором Кирали.

– Кстати, у тебя все в порядке с защитным амулетом, который нам тот Александр из Совета потомков Фаэтона прислал? – спросила Герда.

– Сняла сегодня утром, но пока никому не говорила, не до этого было. Он словно обуглился. И при этом потерял свою силу. Такое вообще бывает с амулетами? – задала я встречный вопрос.

– Только в том случае, если сила мага во много раз превышает силу амулета. Но я такого еще никогда не видела, только в книгах читала по артефакторике, давно еще. Да и наши амулеты были очень мощные. Я думала, что их хватит хотя бы на пару лет.

– А в результате хватило на несколько месяцев.

Мы замолчали, обдумывая случившееся. Из состояния задумчивости меня вывело ощущение, будто сейчас с меня спадет чулок.

– Мне нужно в дамскую комнату.

– Я с тобой, – промолвила Герда.

В туалетные комнаты вел длинный коридор, освещенный магическими лампами, горящими на стенах. Парочка окон были открыты, и ветер колыхал занавески, принося с собой запах хвои – на Эсфире эти деревья так же любили наряжать в канун Йоля, как и на Земле в канун Нового года. Снег, начавшийся утром, к вечеру усилился, и сейчас я с упоением наблюдала, как в свете уличных фонарей падали его крупные хлопья. Мы возвращались в бальный зал, когда моего слуха вдруг достиг негромкий плач с улицы. Судя по интонации, плакала девушка или подросток. Переглянувшись с подругой, мы, не сговариваясь, пошли к выходу на улицу, чтобы узнать, что случилось.

Мороз тут же коснулся обнаженных участков кожи колючими иглами, но мы все равно шли на девичий плач, рассчитывая увести девушку в здание. Каково же было наше удивление, когда мы увидели Алиору Шеари! Застыв в удивлении, мы уставились друг на друга – мы с Гердой на нее, а она на нас.

Первой отмерла заплаканная Алиора, шмыгнув носом.

– Ну и какого демона вы сюда притащились? Проваливайте отсюда! – рыкнула она, торопливо вытирая платком дорожки из слез.

Видят боги, эта девчонка меня раздражала! Бесила своим стервозным и склочным характером, бестактностью, ну и, конечно же, влюбленностью в моего жениха, граничащей с одержимостью. Но, увидев ее плачущей, я, к собственному удивлению, испытала к ней чувство жалости. Что-то было в Алиоре сейчас такое, что злиться на нее даже не хотелось.

– Вы оглохли обе? Проваливайте, говорю! – раздраженно повторила она. – И только попробуйте кому сказать, что видели меня здесь в слезах!

– О боги, оно нам надо вообще, рассказывать что-то кому-то о тебе? – возмутилась Герда. – Ты окружающих по себе не суди!

– Мы услышали, как кто-то плачет, и решили пойти спросить, что стряслось. Может, помощь какая нужна, – пояснила я Алиоре.

– Мне не нужна ничья помощь! Идите к троллям! Со мной все в порядке!

– Ну да, именно так и выглядит тот, у кого все в порядке, – скептическим тоном промолвила Герда.

– Боги, как же вы меня достали все! – произнесла сквозь зубы Алиора и резко развернулась, собираясь уйти.

Но, видимо, от переживаний или слез, или еще боги ведают чего, ее немного повело в мою сторону, хоть она и была вовсе не пьяна. Я попыталась ее удержать за руку, чтобы она не упала в снег, и в тот момент, когда наши руки соприкоснулись, мое сердце словно пропустило удар, а перед внутренним взором стремительно пронеслись картинки из чужой жизни. Из жизни Алиоры, которую я увидела со стороны, словно мне только что показали фильм. Очень тяжелый и грустный фильм, в котором был странноватый отец, живущий двойной жизнью и не обращавший внимания на своего единственного ребенка, и деспотичная, вечно недовольная мать. И среди этого островка безразличия, вечной критики и упреков росла, как полевая трава, сама по себе, девочка Алиора, безуспешно пытавшаяся заслужить то, что должно быть априори у каждого ребенка при рождении – любовь родителей.

Вечные попытки доказать, что ты чего-то стоишь, что в тебе есть хоть что-то особенное, а в ответ – лишь раздраженное закатывание глаз или насмешки. Равнодушный взгляд отца, когда в пылу обиды хочется хоть у кого-то найти понимания. Боги, как же это мне знакомо! Только теперь мне казалось, будто это было вовсе не со мной, а если и было, то так давно, что некоторые детали просто меркли. Поняв, как может быть по-другому, когда тебя любят, я стала потихоньку забывать все то, что раньше резало душу без ножа.

Последнее, что я увидела, – рыдающую на полу Алиору и ее мать, которая гневно взирала на нее сверху вниз и ходила из стороны в сторону, словно дикий тигр по клетке.

– Ты ходячее недоразумение, Алиора! Разве это моя дочь? Как ты умудрилась профукать такую выгодную партию в лице лорда Инганнаморте? Как? Что ты за женщина такая никчемная, что не смогла его очаровать? Уступила его какой-то выскочке-землянке!

И связь оборвалась, а с ней и незримое обычному глазу кино, кусочки из чужой жизни, случайно увиденные мной благодаря дару прорицания. Алиора, не понимая, что произошло, все же чувствовала некоторое вторжение в свое сознание и сейчас с подозрением смотрела на меня. А мне вдруг многое стало понятно, и теперь, когда передо мной была на миг приоткрыта завеса чужой жизни, я искренне жалела Алиору. Теперь мне понятны причины ее одержимости моим женихом.

Мы молчали. Однако это было красноречивое молчание. Я первой нарушила тишину:

– Ну теперь-то мне многое понятно, Алиора. То, что я увидела, объясняет твое поведение, но никак тебя не оправдывает в твоих пакостях и злобе.

– Что ты несешь вообще? – попыталась было возмутиться она. – Я не понимаю, о чем ты.

– Еще как понимаешь. Мы соприкоснулись руками, и я увидела некоторые эпизоды твоей жизни, связанные с родителями. Я не буду сейчас их пересказывать и уверена, что тебя это даже порадует. Я видела достаточно. И хочу тебе сказать, что очень даже тебя понимаю. И хоть мне не хочется это признавать, но все же признаю – кое-что общее у нас с тобой имеется. И знаешь, что это?

– И что же?

– Равнодушный папаша, присутствующий в доме, наверное, ради мебели, и мамаша-деспот, которой слово поперек не скажи. Но в моем случае это мачеха. Так что я тебе даже сочувствую.

С лица Алиоры схлынула кровь, сжав губы в упрямую тонкую линию, она нервно выдохнула и, избегая моего взгляда, вновь заговорила:

– Сдалось мне твое сочувствие, Эринглив! Тебе-то хорошо, наверное, со стороны рассуждать, твоя мать в тебе души не чает, и даже отчим сдувает пылинки! За жениха так вообще молчу!

– Ага. Только вот до этого я почти шестнадцать лет своей жизни была изгоем и пустым местом. Мачеха донимала меня в моем же собственном доме, где я жила, как на войне, а отец рад был плясать под ее дудку, и его совершенно не заботило мое душевное состояние. Хотя и физическое тоже. Мачеха могла так меня побить, что оставались следы. А отец ни разу и слова поперек не сказал.

А еще в детстве у меня временами проявлялся пророческий дар, и я не знала, что это такое и что мне с этим делать. Земля – не Эсфир, там магия – это что-то из области сказок, мифов и легенд или психических расстройств. И мои видения можно было вполне списать на шизофрению. Сумасшествие то есть. Чтоб ты понимала, о чем я. Поэтому у меня не было друзей. И все, о чем я мечтала, – окончить школу, поступить в университет в другом городе и уехать из родительского дома, чтобы никогда больше туда не возвращаться. Начать новую жизнь с чистого листа.

Герда в это время тактично молчала.

– И тем не менее сейчас у тебя все благополучно, – промолвила Алиора. – Поделилась бы, что ли, рецептом, что же ты такого сделала в этой жизни, что она вдруг повернулась к тебе лицом, а не задницей?

– У тебя неправильная постановка вопроса. Правильнее будет спросить, не что же я такого сделала, а что не сделала. Я никогда, слышишь, никогда не кидалась на окружающих меня людей, будто они виноваты передо мной в чем-то. Никого не обижала и не задевала. Как бы плохо мне ни было, я четко осознавала, что это мои проблемы, и другие люди здесь ни при чем. Кроме тех, кто эти проблемы создал. Я не обозлилась, в отличие от тебя. Но у тебя еще есть шанс переосмыслить свою жизнь, сделать выводы, и, глядишь, может быть, вскоре что-то в ней изменится в лучшую сторону. Ради такого можно даже посетить пару сеансов у душевного целителя.

– Хах, – горько усмехнулась она, – ничего уже в моей жизни не изменится.

– О боги! Да о чем ты говоришь, Алиора?! – воскликнула Герда. – Какие наши годы! Все еще впереди. А к душевному целителю и правда стоит наведаться.

Она хотела сказать еще что-то, но пространство зимнего сада, в котором мы находились, огласил жуткий, леденящий душу хохот. Недоуменно переглянувшись, мы замолчали, застигнутые врасплох этим смехом.

– Так, пойдемте-ка в здание, девочки, – скомандовала Герда вполголоса, и, молча согласившись с ней, мы собрались идти, но не успели сделать и нескольких шагов.

Неведомая сила швырнула нас в разные стороны, будто мы оказались в эпицентре взрыва. Пролетев метра три, я приложилась спиной о дерево, и, будь я простым человеком, скорее всего, это обернулось бы для меня тяжелыми травмами. Но и так ударом из легких вышибло весь воздух, а на губах ощущался привкус крови. Поднявшись на ноги, увидела, как Герда поднимается, оглядываясь по сторонам.

– Это что вообще за чертовщина? – вырвался у меня вопрос, который можно было считать риторическим.

Неуклюже поднявшись, Алиора поспешила встать рядом с нами.

– Уходим, – промолвила она почти что шепотом, но уйти нам не дали.

Нас снова отшвырнуло в сторону нечто совершенно невидимое и неощутимое. Никакого чужеродного запаха, кроме морозного воздуха и тонкого шлейфа духов Алиоры и Герды, я не ощущала. Зато сполна ощутила, как липкие лапы страха захватывают мою душу, зарождая где-то в ее глубине волны удушающей паники. Сердце, казалось, перестало биться. Вспомнив уроки боевой магии, мы встали в круг спиной друг к другу.

Алиора выбросила в небо красный шар, похожий на сигнальную ракету, в надежде, что кто-нибудь в бальном зале увидит его и придет к нам на помощь. Звать кого-то было бесполезно, зал располагался далековато отсюда, да и музыка на балу заглушит наши крики. Надеюсь, нас все же кинутся искать. Перейдя на магическое зрение и настроившись на окружающее пространство, я попыталась почувствовать, что же скрывалось от нас за раскидистыми ветвями кустарников.

– Я ничего не вижу, – напряженно пробормотала Алиора.

Ее магия срывалась с пальцев сгустками черного тумана, готовая атаковать в любую секунду.

Я же, наоборот, чувствовала совсем близко от нас что-то темное, зловещее и чужеродное. Это нечто вызывало во мне чувство первобытного страха, аж до тошноты, которое я силилась держать под контролем. Я пыталась прочитать, прочувствовать магию, направленную против нас, понять ее стихию, но мои попытки успехом не увенчались. Что же это было? Втроем почти одновременно мы прошептали защитное заклинание, и это было весьма вовремя – едва оно сорвалось с моих губ, в нас полетела новая ударная волна магии, но сейчас она не причинила нам вреда благодаря магической защите. Однако и у этой защиты был свой предел, а потенциал противника нам не известен.

– Может, хватит прятаться по кустам, а? Или ты боишься, что мы втроем тебя на лопатки уложим? – хорохорясь, прокричала Герда в пустоту, которая тут же в ответ разразилась леденящим душу смехом.

Не сговариваясь, мы втроем метнули атакующим заклинанием туда, откуда раздавался смех. Видимо, заклинание угодило прямо по адресу, потому что смех сменился раздраженным шипением. Я снова ощутила удушливую волну страха, но вместе со страхом пришло и новое чувство, смутно знакомое мне ранее, – ощущение, как разливаются покалывание по телу, жар в груди и напряжение в каждой мышце, доходящее до дрожи. Так ощущался всплеск неконтролируемой магии, когда ей становилось тесно в теле, и, выходя из-под контроля, она могла учинить разрушения, как тогда в доме Мариуса на Земле. Быть может, сейчас это было бы даже к месту. Главное, направить эту силу на невидимого врага, который, однако, решил все же показаться и вышел из темного участка сада, скрытого вечнозеленой вьющейся порослью, припорошенной снегом. Тот, кто пытался на нас напасть, оказался высокого роста, в длинной темно-красной мантии до самых пят и с глубоким капюшоном, скрывающим лицо, из-под которого виднелись только рот и подбородок. Мужчина.

Молча, скривив губы в ироничной ухмылке, он не спеша шел к нам, словно кот к ловушке с мышами. Ловкий пасс руками, короткое заклинание, и вот мы отрезаны от всего мира тишиной.

– Черт, он сотворил полог тишины! – воскликнула я в сердцах, повернувшись к Герде. – Нас теперь никто не услышит!

Загадочная сволочь в красном снова расхохоталась. Боги, какой же жуткий смех! Он будет сниться мне в кошмарах. А меж тем жар в груди нарастал, и магия, бежавшая по венам, буквально распирала меня. От этого я ощутила, как обостряются максимально все чувства, а тело готово было броситься в атаку хоть сейчас. Дыхание стало таким, словно я пробежала марафон.

– Что это с вашими руками? – в ужасе воскликнула Алиора, переводя взгляд с меня на Герду, не упуская при этом из виду хохочущего психа, который начинал плести очередное атакующее заклинание.

Посмотрев на свои руки, я сама чуть не заорала. Вены на руках стали темно-синими, словно кто-то кисточкой нанес синюю гуашь, повторив расположение вен под кожей. С руками Герды творилось то же самое. Оглушительно хлопнула распахнутая дверь, и на поляну к нам выбежала огромная темно-рыжая лисица. Я знала, что это Марьяна. Увидев мага, лиса ощерилась и низко заурчала. Языки пламени коконом окутали тело лисицы всего на пару секунд, а когда они развеялись, перед нами стояла наша рыжая подруга в своей человеческой ипостаси.

– На меня накатило какое-то дурное предчувствие, и я решила идти, повинуясь интуиции. Так я вас и нашла тут, – поведала Марьяна, на ходу формируя атакующий фаербол, который тут же потух, едва она увидела свои руки, на которых красным цветом змеились вены.

Нападавший на нас, видимо, заинтересовался, заметив наше замешательство, и даже перестал плести очередное заклинание.

А потом, раскинув руки, начал плавно подниматься в воздух, читая заклинание, которое не было известно никому из нас. Кажется, он собирался атаковать с воздуха. Вновь ощутив волну жара в груди, я запоздало почувствовала, как магия выходит из-под контроля, беря надо мною верх. Сознание затуманивалось, но еще какой-то его разумной частью я успела ощутить, как за спиной появилась странная тяжесть, которая, однако, не сковывала движений, как выдвинулись клыки во рту, упершись в нижнюю губу, аккуратно подпиленные ногти на руках мгновенно выросли в острые когти, подобные птичьим, а глаза словно заволокло пеленой, обострив при этом все чувства до максимально возможного предела. Из груди вырвался низкий гортанный рык. Последнее, что я помню, – совершенно пустые белки глаз Марьяны и Герды, где почти не было видно вмиг побелевших радужек, и от этого они казались слепыми. А потом меня поглотило лавиной магии, окончательно взбесившейся в моем теле, и она, как цунами, выплеснулась наружу, сметая все преграды на своем пути. Словно издалека до меня доносились чьи-то крики, ругань, многочисленные возгласы и плач. В мозгу билась одна-единственная мысль – уничтожить темное порождение черной магии, пока оно не причинило никому бед.

Перед моим взором возник мужчина-эльф, показавшийся мне будто бы знакомым. Внимательней к нему присмотревшись, я поняла, что видела его на многочисленных портретах и репродукциях в книгах. Рядом со мной стоял не кто иной, как сам Иллинторн. Взгляд его был направлен на что-то позади меня, и, обернувшись, я не смогла сдержать возгласа удивления – за моей спиной развевались огромные крылья, словно сотканные из магических элементалей. В них змеились и пластичные языки магии пламени, и голубые ручейки магии воздуха, зеленая дымка магии земли и темно-синие полосы магии воды.

– Крылья твои сотканы из древней магии стихий. Она – твое оружие. Ничего не бойся, мой ангел возмездия, мое дитя.

– Она управляет мной, моим разумом.

– Ты должна обуздать ее. Подчинить своей воле. Нужен якорь, который удержит твое сознание от падения в бездну. Он у тебя есть, и не один. Вспомни их лица.

Я увидела перед собой родителей, с улыбкой смотревших на меня, Герду и Марьяну, которые всегда были рядом, и, наконец, – лицо Мариуса, моего друга, спасителя, будущего мужа, того, кто вытащил меня из лап смерти и полюбил еще тогда, когда я была простой, неуверенной в себе девчонкой с Земли.

Знакомый голос звал меня откуда-то издалека, звал настойчиво, повторяя мое имя, и, наконец, мое сознание выплыло из глубин забытья. Сколько времени я провела в забытьи, трудно сказать. Первое, что увидела, когда пришла в себя, – встревоженное лицо моего жениха, который пытался привести меня в чувство, заглядывая мне в глаза.

Позабыв обо всем на свете, я сделала первое, что пришло мне в голову, – встала на цыпочки, потянулась к нему, вдохнула с наслаждением знакомый до дрожи свежий древесный аромат, ставший родным, и, захватив его губы в плен своих, с жаром поцеловала, незаметно провела языком по его нижней губе, скользнула внутрь, углубляя поцелуй, так, как он любил. Я целовала его, вложив последние остатки своих сил в этот поцелуй.

Плевать, что на нас могли смотреть. Плевать на то, что вот так открыто целоваться в общественных местах в этом мире считалось неприличным и донельзя откровенным. Я тут считаные минуты назад чуть не стала пациентом альтаррской психушки, так что мне простителен этот отчаянный шаг. Пусть это будет моей наградой за то, что я не попрощалась со своим здравым рассудком. Затем силы покинули меня окончательно, тело обуяла такая слабость, что я не устояла на ногах, и меня настиг обморок. Банальный обморок, который мог приключиться с любой смертной девушкой, но почему-то настиг меня – вампира и мага Триумвирата, великого и могучего. Я – карающая десница воителя Иллинторна, я – смертный приговор для демона войны Адаила, но… Только не сегодня. Пожалуйста, приходите завтра.

Глава 24
И пусть мир подождет

Мариус

Мы с Эми планировали, что посетим новогодний бал-маскарад после окончания театрального представления, в котором она играла одну из главных ролей, посмотрим праздничный салют, а затем возьмем экипаж и поедем ко мне домой, чтобы наконец-то побыть вдвоем, отгородившись от бесконечных репетиций, зачетов, уроков, моих рабочих дел и прочей суеты.

Зимний спектакль адептов прошел с блеском, зрители были в восторге. На бледных щеках Эмилии играл едва заметный розовый румянец, и, взяв ее за руку перед балом, я ощутил, как сильно билось ее сердце.

– Ты потрясающе сыграла свою роль! – сказал я, наклонившись к ее ушку.

– Я старалась, – игриво ответила моя невеста, и, улыбнувшись друг другу, мы вошли в бальный зал. – Я надеюсь, что Сандра с Никари там не скучают дома у родителей.

– Ха, на твоем месте, душа моя, я бы переживал, чтобы эти двое в пылу игры не разнесли особняк до основания.

Эмилия рассмеялась, и мы отправились танцевать. Ардайл и Ариадна покинули праздник практически в самом начале – после парочки вальсов и мазурки ушли порталом в Восточную империю, где их ожидал на очередном балу кто-то из старых друзей.

В какой-то момент Эмилия пожелала пообщаться с подругами, я же отошел поговорить с коллегой. Прошло минут двадцать, когда я понял, что Эми в зале нет. Сначала я не придал этому значения, посчитав, что она могла отойти в дамскую комнату или захотела полюбоваться видом на город с террасы, но не найдя в зале ее подруг, Герду и Марьяну, заволновался. Я считал, что ходить за своей девушкой всегда и везде по пятам – это ненормально. Но почему-то именно сейчас я ощущал какое-то смутное беспокойство.

– Мариус, где наша троица? – спросил у меня Делайл, подойдя ко мне. – Что-то я давно их не видел.

Его взгляд метался по залу в поисках девушек.

Черт!

– Меня это тоже уже начинает беспокоить, – признался я другу, пытаясь уловить знакомый запах жасмина среди калейдоскопа чужих ароматов. Он вел меня к западному выходу.

– Идем, – бросил я на ходу Делу и направился к тем самым дверям.

Стоило нам пройти меньше половины коридора, как мы учуяли запах лисьей шерсти. Делайл выругался, шумно втянув носом воздух.

– Трэйш деррахт! Мариус, что-то случилось! Я чую запах оборотня в звериной ипостаси! Это Марьяна!

Не сговариваясь, мы на огромной скорости устремились дальше по коридору, куда нас вели знакомые запахи, и вскоре услышали крики и звуки борьбы, доносившиеся со стороны выхода в сад. Двустворчатые двери были распахнуты настежь, благодаря чему я увидел происходящее раньше, чем мы с Делайлом выбежали на улицу. Представшая моим глазам картина меня шокировала, вогнав на несколько минут в ступор.

Прямо посреди сада, под снегопадом развернулась жестокая битва между неизвестным магом в темно-красном одеянии и тремя девушками, узнать в которых мою невесту и ее подруг было весьма сложно – растрепанные волосы, длинные хищные когти на руках, слепые белки глаз и огромные полупрозрачные сияющие крылья за спиной, будто сплетенные из магических элементалей. Никогда ничего подобного за свою жизнь мне не приходилось наблюдать.

– Помилуй Ар-Лиинн, – пораженно выдохнул Делайл, ошеломленно наблюдая, как три девушки искусно и методично брали мага в красном в кольцо, отражая его нападения и насылая в ответ атакующие заклинания такой силы, что тот едва уже держался на ногах.

Они перебрасывались короткими фразами на языке, который точно не знала ни одна из них, потому что этот язык был настолько древним, что на Эсфире его давно не использовали и считали, что на нем разговаривали еще Демиурги-творцы миров. Только вот сейчас девушки разговаривали именно на нем, вероятно, согласовывая свои действия. Кажется, их глаза только казались слепыми, а на деле они видели намного больше, чем мы. Неизвестный нападал на них искусно, и, видят боги, он был весьма опытным бойцом, не брезгующим и черной магией, но преимущество сохранялось на стороне наших крылатых девочек, которые сейчас сражались так, словно занимались боевой магией уже лет сто.

Увидев сражение, мы даже не сразу заметили Алиору Шеари, которая сидела прямо на снегу в нескольких метрах от битвы и завороженно наблюдала за происходящим, совсем не обращая внимание на холод.

– Что здесь… О боги! Пресветлая Ар-Лиинн, это же наши девочки! – раздался рядом со мной возглас, и, обернувшись, я увидел Лиаль, смотревшую на происходящее глазами, полными ужаса.

Вместе с ней пришли и остальные: Джордано, Свенельд с супругой, родители Герды, брат Делайла Ленар со своей избранницей и, увы, совсем ненужные сейчас свидетели – горстка преподавателей и десятка три адептов.

Джордано подбежал к Алиоре и, схватив ее в охапку, быстрыми шагами повел обратно в здание. Маг в полумаске заметил этот маневр и попытался ударить его заклинанием воздушной плети. Эмилия выкрикнула что-то на древнем языке и, зарычав, словно дикая кошка, перехватила заклинание, развеяв его. Марьяна стремительно переместилась к нему за спину и нанесла удар, от которого маг упал на колени.

Толпа пораженно ахнула. Отовсюду слышались возгласы:

– Да это же девчонки из тридцать пятой секции! С ума сойти!

– Это что, крылья? Из чего они вообще?

– Крылья из элементалей? Матерь троллья! Как такое вообще возможно?

Каждое движение мага или девушек встречалось всеобщим вздохом. Кажется, сегодня тайне под названием «Триумвират» придет конец. Эсфирянам не составит труда догадаться, что к чему, и сделать соответствующие выводы.

– Так, а чего мы стоим? Мы должны вмешаться, не одним же девочкам сражаться с этим чудовищем! – сказал я Делайлу, стоявшему около меня, и мы начали подступать к сражающимся.

Следом за нами шли Йоанн, Свенельд и двое преподавателей. Герда, обернувшись, бросила на нас безумный взгляд, снова что-то прошипев на древнем языке.

– Девочки, мы хотим помочь вам! – крикнул им отец Герды, но, кажется, они вообще не воспринимали ничего, полностью сосредоточившись на том, чтобы добить неизвестного мага, который, предчувствуя близившееся поражение, начал швыряться атакующей магией с удвоенной силой.

В какой-то момент девушки, изловчившись, атаковали его одновременно, поднявшись в воздух на своих необыкновенных крыльях. Маг отлетел на несколько метров, пропахав снежный сугроб. Там мы с остальными мужчинами его и схватили. Тут же кто-то сорвал маску с его лица, и мы обомлели, узнав в загадочном маге не абы кого, а замминистра культуры, который несколько часов назад присутствовал в числе гостей на премьере спектакля. Вот так сюрприз! Любопытный досуг у вас, господин замминистра!

– Лорд Мардейл, сейчас мы пройдем с вами в кабинет руководителя театра, если лорд Бренхерт не против, и вы нам объясните, что все это значит, что здесь вообще произошло и почему вы напали на моих адептов, – холодно предупредил хмурый магистр Лийсарран.

Несколько мужчин, включая моих коллег по Академии, связав покрепче брыкающегося Мардейла веревками и магическими путами, поволокли его в кабинет лорда Бренхерта. Остальные преподаватели стали загонять любопытную толпу адептов обратно в здание. Девушки же все это время стояли истуканами, не обращая внимания на падающий хлопьями снег, глядя куда-то невидящим взором. Крылья продолжали сиять за их спинами. Я посмотрел на свою невесту – длинные волосы, убранные в прическу, растрепались, хлестали на ветру ее тонкий стан. Роскошное платье было безнадежно испорчено, а на коже виднелись заживающие порезы и даже парочка ожогов. Заметив это, я пришел в ярость. Я убью его! С наслаждением сверну ему шею за то, что посмел покушаться на мою невесту!

Действуя скорее интуитивно, я осторожно подошел к Эми, наблюдая за ее реакцией. Она же в ответ внимательно смотрела на меня. Я позвал ее по имени несколько раз, надеясь на то, что это приведет ее в чувство, а затем легко коснулся пальцами щеки, на которой розовела почти уже зажившая царапина. Желание свернуть шею лорду Мардейлу вновь поднялось во мне удушающей волной. Боковым зрением я видел, что к Герде подошли ее родители, а к Марьяне Делайл. Я продолжал настойчиво звать Эмилию, и на моих глазах ее радужки из белесых постепенно наливались цветом, приобретая тот самый оттенок лазурного неба, который так поразил меня с первого взгляда. Клыки постепенно уменьшались и затем полностью исчезли, а за ними и длинные когти снова превратились в аккуратный маникюр. Последними исчезли крылья – они просто истаяли, словно растворившись в воздухе. Ее затуманенный взор смотрел куда-то вдаль, но, едва поймав мой взгляд, она посмотрела мне в глаза и сделала то, чего я совсем не ожидал от нее в этот момент, – она меня поцеловала.

В моей голове толпилась чертова тысяча вопросов, требующих немедленного ответа, но сейчас я на миг забыл обо всем. На один сладостный миг, когда позволил себе забыться. Ее поцелуй, вкус ее губ и жаркое дыхание выбили из моей головы все мысли. Эмилия с легкостью могла завладеть всем моим существом, порой даже не осознавая этого. Но не успел я насладиться этим мгновением, как моя невеста, потеряв силы, лишилась чувств. То же самое случилось с ее подругами.

* * *

Девушки пришли в себя практически в одно время, когда мы отнесли их в комнату, соседнюю с кабинетом, где сейчас допрашивали замминистра культуры. Еще до того момента, как девушки очнулись, на территорию сада по магическому следу нагрянули жандармы и императорская стража. Оказалось, что они преследовали этого мага по всей столице. До битвы в театральном саду лорд Мардейл успел наделать шума в городе – совершил несколько нападений и устроил пожар прямо в центре столицы. Мотивы его поступков, шокировавших общественность, пока что оставались неизвестными. Никто не мог понять, что заставило внешне спокойного и адекватного мага, вместо того чтобы готовиться к балу, ринуться в город с целью напасть на первых попавшихся прохожих, а затем сбежать обратно в театр от преследования городских стражей правопорядка.

Увы, не обошлось без жертв, но, слава богам, без смертельных исходов. Это происшествие поставило столицу на уши – нечасто здесь случалось подобное. Лорда Мардейла забрали в жандармерию, а следом за ним пришлось поехать и всем, кто стал свидетелем битвы трех адепток с магом. Новогодний бал оказался безнадежно сорван.

Уже на месте мы встретили императора Алмариана с советником и охраной, а минутой позже нас прибыли три советника из Совета потомков Фаэтона. Александра, с которым я часто общался, среди них не было.

– Нам стало известно о нападении на магов Триумвирата, – отрапортовал Брайнар, внимательным взглядом посмотрев на девушек. – Леди, а где же ваши амулеты, присланные вам Советом потомков?

– Крышка вашим хваленым амулетам, – тихо по-русски произнесла Эмилия себе под нос, а затем уже, перейдя на эсфирани, в полный голос ответила Брайнару: – Сгорели они, буквально вчера утром. Мы не успели никому сообщить об этом.

Марьяна и Герда молча кивнули. Брайнар удивленно переглянулся с другими советниками.

– Мы понимали, что амулеты выйдут из строя, но, честно говоря, совсем не ожидали, что это произойдет так скоро.

– Все же возможности магии Триумвирата для всех нас по сей день остаются загадкой, – добавил его напарник.

– Однако ваша магия, храбрые леди, продолжает раскрываться, и сегодня вы обрели еще и крылья, – сказал император, обведя взглядом трех девушек, которые сейчас выглядели заметно уставшими и подавленными. – А это означает, мои дорогие, что вам придется учиться еще усерднее, чтобы контролировать свою магию.

– Судя по тому, что каждой из нас было сказано, пока наше сознание пребывало в забытье, дело тут не только в тренировках, – ответила Марьяна.

По пути из театра в жандармерию девушки выяснили, что Иллинторн передал послание для каждой из них, а заодно посмотрели на себя со стороны через наши воспоминания. Увиденное их повергло в шок. Сами девушки ничего не помнили с того момента, как обрели боевую ипостась – так они назвали свое крылатое воплощение.

– И что же это, у нас теперь каждый раз будет случаться амнезия после очередного перевоплощения? – поинтересовалась моя невеста у меня.

– Нет. Я думаю, что как только вы научитесь брать магию под контроль и управлять ею, то такого не будет, – успокоил я Эмилию.

– А кто же с вами, юные леди, общался, пока ваше сознание, так сказать, отступило ненадолго? – задал вопрос Брайнар.

– Иллинторн, – ответили девушки в один голос.

Брайнар присвистнул. Воцарилось молчание.

– Значит, он передает вам свои знания доступными для него способами, – заключил император.

– Все верно, ваше величество, – подтвердила Герда.

– А о чем, если не секрет, вы говорили во время схватки? – спросил Делайл у девушек, на что те переглянулись, пожав плечами, и заявили, что ничего не помнят.

– Дело в том, что когда вы боролись с Мардейлом, то общались друг с другом на древнем языке Эсфира. Очень древнем, – сообщил им отец Герды.

Кто-то из присутствующих снова присвистнул.

– А почему мы говорили на древнем? – спросила Марьяна, глядя поочередно на подруг.

– Наверное, потому что Иллинторн знал этот язык, – пояснил император.

– И откуда он ему был известен, если на нем уже не говорят очень и очень давно?

Ответа никто не знал. В этот момент в кабинет заглянул дежурный жандарм и попросил девушек пройти в изолятор для участия в допросе лорда Мардейла.

– У меня созрел вопрос, – заговорила Эмилия, прежде чем выйти. – Если наша сила растет параллельно силе Адаила, может ли быть так, что всплеск магии и последующее за ним перевоплощение в боевую ипостась произошло потому, что этот маг связан с Адаилом?

Повисла напряженная пауза.

– Я думаю, что мы сможем ответить на этот вопрос по окончании допроса лорда Мардейла, – покачал головой император.

Допрос продлился часа два, не меньше, и исчерпывающих результатов не дал. Было ясно одно – разум мага находился под чьим-то влиянием извне. Вот только выяснить, кто им управлял, не удалось. И даже прибывший из дворца оракул не смог пролить свет на таинственного «кукловода» и его мотивы. В конце концов, все сошлись во мнении, что кто-то решил устроить в городе беспорядки чужими руками, и неизвестно, чем бы это кончилось, не попадись лорд Мардейл на пути магов Триумвирата.

Оставаться в жандармерии больше не имело смысла, во всяком случае сегодня. Мы помогли всем, чем могли, лорда Мардейла оставили в особом изоляторе под строжайшим наблюдением, а мы стали разъезжаться по домам. На выходе из здания жандармерии мы столкнулись с Алиорой Шеари, которая смотрела на мою невесту и ее подруг непривычно серьезным взглядом без своей обычной стервозности.

– Ну что, побежишь всем рассказывать теперь, что ты увидела, да? – спросила у нее с вызовом Марьяна.

– Нет, не побегу. Тем более что все, кто сегодня вас видел в саду, и так догадались, кто вы есть. Легенды о Триумвирате читали не только вы, – ответила она и, быстро попрощавшись со всеми, поспешила прочь на улицу, где ее уже ждал экипаж.

– Пощади меня, пресветлая Ар-Лиинн, как же не вовремя это все! – воскликнула Эмилия, посмотрев на меня. – Я-то думала, что у нас будет больше времени, пока наша принадлежность к Триумвирату не станет очевидной.

– Так всегда, Эми. Мы предполагаем, а судьба располагает. Я уже давно усвоил этот урок жизни.

Мы поймали городской экипаж и отправились ко мне домой. Мои карманные часы показывали половину третьего ночи. Между нами и извозчиком стояла перегородка с маленьким окошком, которое сейчас было задернуто плотной занавеской, и можно было спокойно поговорить.

– Маме с папой сообщим о случившемся, когда они вернутся домой. Не хочу сейчас их беспокоить, они, скорее всего, уже отдыхают, – промолвила Эмилия, прислонившись ко мне, пока мы ехали по ярко освещенным улицам столицы, где в глаза бросалось повышенное количество стражей порядка.

Снег, прекратившийся пару часов назад, вновь срывался с неба мелкими частыми хлопьями, грозя перейти в снегопад.

– Я люблю снег, – сказала она, глядя в окно экипажа на улицу. – Но не люблю долгих зим. Ни за что не смогла бы жить в Северной империи. Там, по словам Герды, снег лежит с октября по март и может даже апрель захватить.

– Июль у них – единственный жаркий месяц. Но не жарче, чем на юге.

В ответ она улыбнулась, но улыбка быстро покинула ее лицо, и она снова о чем-то задумалась.

– Мариус, а можно мне еще раз взглянуть на себя в твоих воспоминаниях? – спросила она, посмотрев на меня таким взглядом, за которым было трудно понять, что происходит в ее мыслях.

С огромным трудом я попытался настроиться на ее эмоциональный фон и уловил слабые отголоски – смятение, грусть и усталость. Совсем скоро я уже не смогу прочитать ее эмоции.

– Мы скоро окажемся дома, я налью тебе ванну, ты расслабишься и отдохнешь. Тебе нужно поспать.

– Мне совсем не хочется спать. Когда только я очнулась после обморока, мне казалось, что я валюсь с ног от усталости, но когда мы приехали в участок, я такой нереальный прилив бодрости ощутила, что сейчас готова хоть вагоны разгружать.

– Это так на тебя выброс адреналина после перенесенного стресса действует. Поверь, тебе нужен отдых, Эмилия, – попытался я ее убедить, подавая руку.

– Ну, хорошо, – согласилась она. – А сейчас, пока мы еще едем, покажи мне мою боевую ипостась, – потребовала моя невеста и взяла меня за запястье.

Я вспомнил именно тот момент, когда выбежал из здания театра и увидел ее посреди сада. Просматривая мои воспоминания, Эмилия хмурилась, а затем отпустила мою руку.

– О боги, какой же жуткий у меня вид, одни глаза чего стоят! Кошмар, – сокрушенно произнесла она, качая головой. – Да и крылья туда же. Мы читали с девочками, что у Иллинторна во время сражения появлялись огненные крылья, но на иллюстрациях они выглядели не столь внушительно, как наши.

– Насчет твоего первого утверждения – неправда! Ты красива даже в боевой ипостаси. И крылья у тебя потрясающе красивые. Подумать только – они сплетены из частиц стихий! – попытался я ее успокоить.

– Только вот из-за этих самых крыльев у меня чуть крыша не поехала, – упрямо возразила она. – Эта сила… Ее невозможно было удержать! Еще чуть-чуть, и мы бы его убили.

– А в противном случае он бы убил вас. Или сильно покалечил. Подумай об этом. И то, что случилось с вами, – это мощный всплеск магии, Эмилия. Вам еще предстоит научиться управлять ею, но я уверен, что у вас это получится. Ты и твои подруги – очень способные и сильные девушки.

В ответ она вздохнула:

– Час от часу не легче. Кажется, тебе никогда не будет спокойно рядом со мной.

Я легонько приподнял ее лицо за подбородок, заглянув ей прямо в глаза.

– Несмотря ни на что, я все равно тебя люблю. Люблю больше всего на свете. Только встретив тебя, я ощутил вкус жизни в полной мере. Только сейчас я дышу полной грудью и не желаю возврата к былому, хоть там и было много хорошего, но там не было самого главного – тебя. И никакого спокойствия мне не нужно. Теперь мне кажется невероятным, что когда-то я жил без тебя очень и очень долго.

– Мариус, я так тебя люблю…

Наши губы встретились. Больше ей не нужно было слов. Оказавшись в кольце моих рук, она постепенно успокоилась, позволив моим губам, неторопливо целовавшим ее ключицы, спускаться ниже, где ослабленный корсаж платья открывал грудь. Весь оставшийся путь мы провели в пылких объятиях друг друга.

Эмилия

Ароматная ванна с пушистой пеной, которую заботливо организовал для меня Мариус, расслабила, прогнав прочь все тревоги. Оцепенение и шок после всплеска магии и последующего обморока прошли, и наступило долгожданное успокоение. И пусть главные проблемы оставались нерешенными – к черту все, в бездну, к троллям! Я устала. Мне нужна пауза. И желательно для меня во время этой самой паузы находиться в руках любимого мужчины. Хоть на остаток сегодняшней ночи я хочу забыть обо всем, что нас окружает за пределами этого дома. Мариус больше ничего не говорил и не спрашивал о сегодняшнем происшествии, как всегда, тонко чувствуя мое настроение. Несмотря на все пережитое за этот вечер и ночь, в моей душе сейчас царило романтическое настроение.

В ожидании, пока Мариус вернется из душа, я с аппетитом поедала фрукты и сыр, глядя на вновь разыгравшуюся метель за окном. На подносе стояла открытая бутылка земляничного вина, которое мне очень нравилось, но желания пить его в одиночестве не было. Стоя у окна, я смотрела, как густой снегопад, из-за которого вершины гор скрылись в белесой дымке, наметает в саду сугробы. Вспомнились счастливые моменты детства, которые стараниями бабушки и дедушки все же были – снежные ангелы в сугробах, катание на санках, метание снежков, теплое бабушкино какао и ее фирменный торт «Птичье молоко», который я теперь так же готовила на праздники, как она когда-то. Может быть, благодаря им я не обозлилась на весь белый свет, как Алиора?

Погрузившись в детские воспоминания, я не услышала, как Мариус вернулся из ванной и подошел ко мне. Из мечтаний в реальность меня вернуло легкое, невесомое касание губ к плечам и затем выше, к шее. По телу разлилось приятное тепло.

– Надеюсь, ты не загрустила здесь в мое отсутствие? – тихо промолвил он своим бархатным баритоном, коснувшись губами края уха.

От одного лишь его голоса по телу прошла волна сладкой дрожи.

– Ну если только чуть-чуть. Потому что ждала тебя.

На нем прекрасно смотрелись домашние брюки и мужской халат нараспашку, не скрывавший стальных рельефных мускулов, благодаря чему я в очередной раз могла насладиться видом гармонично сложенного мужского тела. Ну до чего же он хорош собой! Острое желание ощутить тепло его кожи под пальцами обуяло меня и уже не отпускало. Кажется, я увлеклась любованием своим женихом, и это от него не укрылось. В глубине его глаз вспыхнул огонь, когда он неторопливо окинул меня взглядом.

– Я знал, что это будуарное платье великолепно на тебе сядет, хоть и покупал его на глаз.

Его рука не спеша прошлась по мягкому кружеву, которым было обшито довольно смелое декольте платья, по самому краю, едва касаясь чувствительной кожи. Большой палец очертил выступающий затвердевший бугорок под тканью лифа. С моих губ слетело рваное дыхание. В этот момент я поняла, что хочу одного – чтобы он не останавливался, но Мариус, словно дразня, прекратил это и, с довольной улыбкой убрав руку, отошел наполнить бокалы. Демон-искуситель! Пара-тройка глотков вина оказались для меня не лишними – тело и разум окончательно расслабились, и последняя толика скованности рассеялась окончательно.

В комнате царил уютный полумрак, и, даже не обладая острым зрением, я могла бы без труда все видеть в свете садового фонаря, чей желтый свет проникал в окно спальни. Блики огня в маленьком камине оставляли на полу и стенах причудливые тени, и что-то было в этой атмосфере будоражащее мои самые сокровенные чувства.

Оставив опустошенные бокалы на низком столике около камина, Мариус вернулся ко мне. Стоя вплотную и пристально рассматривая мое лицо в полумраке, он словно пытался что-то уловить в моем взгляде. Его явно что-то беспокоило.

– Пытаешься прочитать мои эмоции, – озвучила я вслух свою догадку.

– Именно, – кивнул он. – И с каждым днем это становится все труднее. Твоя сила растет вместе с преградой, которая мешает тебя считывать.

– Может быть, это и к лучшему, раз уж я маг Триумвирата.

– Может быть, – согласился он. – Но я беспокоюсь за тебя. Если ты еще продолжаешь накручивать себя и думать всякие глупости в духе: «Со мной так неспокойно», я снова тебе напоминаю, что день нашей встречи – один из лучших в моей жизни. Теперь мне кажется, что все события тогда были так подстроены свыше, чтобы я пошел именно в тот самый час именно через ту самую улицу и встретил там тебя. Я боготворю тот день и буду это делать всю свою вечность.

Его руки гладили меня по спине, плечам, бедрам, погружая сознание и тело в сладкую негу. Кровь разгоняла по венам жидкий огонь, и порочное желание сладкой судорогой свело низ живота. Мы неотрывно смотрели друг другу в глаза.

– Эта встреча – лучшее, что со мной случалось в моей человеческой жизни, – призналась я ему.

Воцарилась тишина. Мы продолжали смотреть друг на друга. Длилось это всего лишь несколько секунд, а потом Мариус исступленно припал к моим губам, заключив в тесные объятия, словно желал оградить от всего мира. С жаром терзая мои губы, он усадил меня на комод, не заметив светильник, попавшийся на нашем пути. Раздался глухой грохот. Прервав поцелуй, я посмотрела на груду крупных осколков.

– Упс, Мариус, кажется, мы кокнули замечательную красивую вещь. Я не заметила твой светильник, прости…

– Плевать, – отмахнулся мой жених. – Мир его праху. Поверь мне, я легко переживу это. Забудь сейчас обо всем, прошу тебя, – шепнул он, опалив дыханием мои губы. – Здесь и сейчас только мы с тобой. И я безумно хочу тебя. Всю, без остатка.

Его рука проникла мне под платье, скользнув между бедер невесомой дразнящей лаской, которая затем, нарастая, становилась настойчивей. Я глухо застонала и выгнулась навстречу своему искусителю, чувствуя, как в теле разгорается мучительное желание. Оно безжалостно поглотило меня, завладело всем моим существом.

Мариус спустил плечики платья и обнажил меня по пояс, осыпая поцелуями грудь. Обхватил горячими губами острое навершие, потянул… и лизнул по-звериному, заглянув мне в глаза голодным исступленным взором. И столько было в этих глазах желания, столько необузданной страсти! С каждым волнующим прикосновением я вздрагивала, зарываясь пальцами в длинные пряди его черных волос, задыхалась от восторга и желала продолжения этих ласк. Один короткий миг, и я оказалась на огромной кровати. Одним ловким движением Мариус распустил шнуровку платья, оставив меня без одежды. Впервые я предстала перед ним совершенно обнаженная и ни капли сейчас не стеснялась своей наготы.

– Perfezione^[9], – прошептал Мариус, окинув меня восторженным взглядом, еще больше распаляя во мне желание, завладевшее моим телом до кончиков пальцев.

Я приподнялась и стянула с него халат. Попутно слегка укусила за шею и провела по месту укуса кончиком языка. Мариус шумно втянул воздух, а потом вновь припал к моим губам с небывалым жаром и вожделением. Его губы снова коснулись навершия груди, и в ответ на эту ласку я не смогла сдержать стон. Мариус принялся спускаться ниже и ниже, не спеша и педантично исследуя языком и губами каждый сантиметр моего тела. Его горячее дыхание и неторопливые откровенные поцелуи безжалостно вытесняли все мысли из моей головы, оставляя только одну – как вино, испить чашу наслаждения, уготованную им для меня, всю без остатка, и так же, без остатка, всю себя отдать ему. И пусть весь мир вместе со всеми его проблемами подождет где-то там, за пределами этой комнаты. Здесь и сейчас для меня есть только он. Мой Мариус.

За окном ярилась метель, завывал ветер, будто погода решила отразить ту неистовую бурю, что сейчас разразилась между нами. Я плавилась в его теплых и нежных руках, купалась в море нежности, таяла, словно воск от огня, замирая от его прикосновений, готовая мурчать от наслаждения, и охотно отвечала на его ласки, с упоением отдаваясь в его чувственную власть. Грудь, ребра, живот и бедра – его губы покрывали мое тело невесомыми касаниями. Я вскрикнула и выгнулась от острого удовольствия, когда губы Мариуса прижались к моей плоти. Слишком хорошо, невыносимо! Ощутив, что я уже почти на грани, Мариус прекратил ласкать меня, выдохнул и сел, раздвинув коленом мои ноги.

– Ничего не бойся, Эми, я буду очень аккуратным, – шепнул он.

Мое тело горело огнем предвкушения желанной близости.

– Я не боюсь, – ответила ему с улыбкой, призывно подавшись вперед.

Его крепкие, сильные руки уверенно легли на мои бедра, нежно их огладив. Меня охватил трепет. Мариус подался вперед. Одно быстрое движение – и мой тихий вскрик, когда его бедра вжались в мои. Мариус остановился, принялся покрывать поцелуями мои губы, лицо, шею, спускаясь к груди, словно этим извинялся за ту короткую вспышку боли, а затем начал осторожно, явно сдерживая себя, двигаться, давая мне возможность привыкнуть к новым ощущениям. Вскоре воспоминания о той боли бесследно растворились, когда каждое его движение запускало по телу волны сладостной дрожи и удовольствия. Еще, еще, еще! Хочу еще! Лицо мое горело, меня кидало в жар с каждым новым чувственным толчком близости, отчего в теле зарождалось томительное наслаждение, которое нарастало с каждой минутой. Мои пальцы впивались в его плечи, ласкали широкую грудь и хаотично блуждали по мужскому телу, распаленному любовной игрой. Ему нравились мои прикосновения. Мариус то и дело ловил мои губы в поцелуе, то нежном и невесомом, то порывистом и страстном.

Отдавая всю себя ему, я получала взамен океан любви, и от этого в момент единения мне казалось, что соприкасаются наши души. Мы делили на двоих одно дыхание, одну постель, одну ночь, одну судьбу и одну вечность. Это было в миллион раз больше того, что я могла бы когда-то желать. Пик наслаждения был похож на свободный полет со скалы прямиком в пучину моря. Словно натянутая до предела гитарная струна в моем теле, наконец, лопнула, и меня затопило волною неги.

Губы Мариуса вновь завладели моими губами, подарив долгий и чувственный поцелуй, через который мы безмолвно выражали друг другу все то, что было сейчас в сердце. Под воющие звуки метели, бесчинствующей за окном, и треск дров в камине я медленно и тихо качалась на волнах дремы. Руки моего мужчины невесомыми бабочками скользили по моей обнаженной коже, рисуя невидимые узоры. Впервые за много дней мне удалось уснуть без сновидений, словно в моей голове выключили телевизор. Или это мой персональный Оле-Лукойе, махнув на все и всех рукой, решил взять отгул.

Пробуждение вышло донельзя приятным – с нежным ароматом цветков жасмина, который достиг моего обоняния еще до того, как я проснулась, и легкими поглаживаниями по обнаженной спине и плечу. Открыв глаза, первое, что я увидела – небольшой букет из цветущих веток этого самого растения рядом с моей подушкой. И это в конце декабря!

– Доброе утро, моя баронесса, – поприветствовал меня Мариус, продолжая приятно поглаживать меня по спине.

– Я пока что еще графиня, – ответила ему, с упоением вдыхая жасминовый аромат.

– Непременно баронесса, душа моя. Будущая баронесса Инганнаморте. Моя будущая жена. Ты даже не представляешь, как сладко мне об этом думать.

С этими словами он коснулся губами моего плеча и лег рядом.

– Где это тебе удалось раздобыть жасмин в разгар зимы? – спросила я, повернувшись к нему.

– В моем саду. Ты же помнишь, что у меня там небольшая жасминовая аллейка. Я с помощью магии жизни запустил процесс цветения на нескольких ветках, ускоренный во много раз, а потом аккуратно их срезал.

– Спасибо. Очень необычно получить летние цветы зимой. Ты умеешь сделать утро приятным.

– А что насчет ночи? Тебе понравилось?

– Восхитительной ночи, – уточнила я, хитро ему улыбнувшись. – Как долго продлился мой сон? Сколько сейчас времени?

– Половина одиннадцатого, мой жасмин.

– Ох, родители уже, должно быть, вернулись домой!

– Не только вернулись, но еще и в курсе вчерашнего происшествия.

– Милостивый Аш-Таар! Они же там, наверное, с ума сходят!

– Сходили, но я их успокоил. Едва они вернулись домой рано утром, как Лизэль огорошила их новостями из газет о нападении замминистра на горожан, а затем и на адептов Академии Магии во время новогоднего бала. Они сразу позвонили мне. Я рассказал им все, что вчера произошло, заверив, что ты на данный момент в безопасности. Будить тебя совершенно не хотелось, ты так сладко спала.

– А господа газетчики на Эсфире – шустрые ребята.

– Что есть, то есть, – подтвердил с улыбкой мой жених.

– Какие еще новости?

– Дедушка Герды пригласил нас встретить Йоль в его поместье. Минут двадцать назад пришло приглашение по портальной почте.

– Ого. Неожиданное предложение.

– Ничего удивительного. Дед твоей подруги – князь, или, как говорят в Северной империи, ярл княжества Аренхельд, которое находится на западе страны. Очень радушный и гостеприимный маг. А если быть точнее – оборотень. Так что, душа моя, нас снова ждет активный день. Нужно собрать вещи и докупить подарки для всех. Завтра, примерно после полудня, мы отправимся порталом из дома Йоанна и Фреи в поместье лорда Нортдайла-старшего в Сноугарде, а через несколько дней навестим Вальгарда и попробуем решить проблему с магическими блоками.

При упоминании о магических блоках меня одолевали противоречивые чувства. С одной стороны, мне было страшно перед лицом неизвестного врага, решившего однажды перечеркнуть судьбу моей мамы. С другой же стороны, мне, наоборот, хотелось поскорее узнать: кто же тогда пытался ее убить и могут ли быть князья Нориалли мамиными родителями? Ведь после того как я увидела сцену похищения княжеской дочери, я все-таки показала это видение маме. Князя и княгиню она не признала, а вот тот самый лес запомнила достаточно хорошо, потому как сама не раз видела его во снах. Именно в том лесу ее нашли туристы.

Если выяснится, что моя мама – дочь княжеской четы Нориалли, то тогда у меня появятся бабушка и дедушка, которые, должно быть, выглядят так, словно им едва стукнуло двадцать пять лет.

Когда мы заканчивали завтракать, я услышала звук падающего на стол конверта. Нам пришло еще одно письмо. Мариус сорвал сургучную печать и развернул лист. Едва его глаза пробежали по строчкам письма, как он мгновенно изменился в лице, на котором сейчас читалось потрясение.

– Мариус, что случилось?

Внутри меня все похолодело. Что еще могло произойти?

– Лорд Мардейл покончил с собой прямо в тюремной камере. Вскрыл себе вены. Когда надзиратель зашел к нему, Мардейл был уже мертв.

Мне показалось, что сердце пропустило удар. Весть о смерти лорда Мардейла казалась мне совершенно странной и неправдоподобной.

– Мариус, а его могли заставить это сделать? Ведь кто-то же принудил его напасть на людей и покушаться на их жизнь.

– Это исключено. Здание жандармерии опутано сетью специальных заклинаний, которые регулярно обновляются. Никто не сможет через эту заклинательную сеть пробиться и взять контроль над разумом заключенного. Но тут еще сказано о том, что жандармам и страже монарха удалось напасть на след «кукловода» лорда Мардейла, который ведет их в Западную империю. Так что, я уверен, преступника скоро поймают. И тогда мы узнаем, какие у него мотивы.

– Хоть бы так оно и было, – ответила я, обнявшись с Мариусом.

Глава 25
Момент истины

Эмилия

Несмотря на потрясения последних дней уходящего года и отсутствие новостей о поимке коварного темного мага, я не смогла не проникнуться праздничной атмосферой Эсфира. Празднование эсфирского Нового года, который здесь называли Йоль, было во многом схоже с земным. Здесь так же украшались улицы и витрины лавок и торговых павильонов, в домах вешали праздничные яркие гирлянды, наряжали хвойные деревья – ели и пихты. Все ждали праздничную полночь, когда стрелки часов покажут двенадцать и время перелистнет еще один год в календаре.

Мы с Марьяной в нетерпении топтались около новенького зимнего экипажа Герды, недавно подаренного ей родителями на восемнадцатилетие, пока она сотворяла ездовых духов. В упряжке появились два небесно-голубых дракона, словно сотканных из воды.

– Сейчас мы слетаем в одно очень живописное местечко недалеко отсюда. С Марьяной мы там уже не раз бывали. Один пейзаж чего стоит, плюс можно безопасно кататься на санках, да и вообще много разных развлечений на любой вкус. Я всегда туда вожу Марнемира и Бригитту, – пояснила Герда, ища глазами близнецов. – Так, двое из ларца, вы куда подевались? – крикнула она, оглядываясь по сторонам.

– Да здесь мы, – послышался голос Марнемира, донесшийся от приоткрывшейся двери экипажа. – Сидим тут и ждем вас, пока вы там носы свои пудрите.

– Ждут они, – беззлобно передразнила Герда брата. – Готова поклясться бабушкиным фамильным сундуком, что сидели тут как мыши и подслушивали нас.

– Подслушивать? – пораженно вытаращив глаза, возмущенно воскликнули близнецы в один голос. – Никогда!

– Ну, конечно, и как я только могла такое подумать! – с улыбкой ответила им старшая сестра, пока экипаж плавно поднимался в воздух.

Место, о котором говорила Герда, и впрямь оказалось живописным – зимний заснеженный фьорд являл собой величественное зрелище. В морозном воздухе стойко ощущался хвойный аромат из-за близости леса. Мы находились у самого подножия фьорда, где располагались открытый каток, арена для метания снежков, горки для катания на санках и еще много интересных вещей, способных развлечь и заодно согреть в зимнюю пору. Империя недаром звалась Северной – зима тут значительно суровее, чем в Южной. Если у нас мороз ниже пяти градусов никогда не опускался, то здесь ночью могло быть до минус двадцати пяти.

В поместье ярла Нортдайла вовсю кипели последние приготовления к Йолю, праздничная суета захватила всех, а вездесущие Марнемир и Бригитта углядели в этом возможность безнаказанно похулиганить, и тогда хозяин поместья предложил нам отвезти детей «проветриться» к фьорду Лирхолд.

– Не люблю я таких крепких морозов и не привыкла к ним, – проворчала я, выходя из экипажа. – Холодина невозможная. Таскаешь на себе сто одежек, как будто ты не бессмертное создание, а самая обычная капуста.

– Зато шубу какую красивую ради этих морозов купила, – заметила Марьяна. – Идемте на арену, снежки пошвыряем друг в друга, так и согреемся, – предложила она, и мы охотно согласились.

Марнемир и Бригитта с залихватским кличем побежали вперед. Кажется, нас ждет настоящая снежная баталия.

После продолжительного боя снежками мы повели детей на горки, где нам тоже непременно захотелось прокатиться, как в детстве, а затем Герда принесла кофе, и мы наблюдали за младшенькими, попивая ароматный напиток и обсуждая последние новости. Весть о том, что магами Триумвирата оказались адептки Академии, стремительно разлетелась по столице, вызывая всеобщий ажиотаж. Было даже несколько обидно, что явление Триумвирата на новогоднем студенческом балу обсуждали чаще и больше, чем спектакль. Мне, если честно, хотелось, чтоб меня на улице узнавали как актрису и музыканта, а не того самого мага, способного убить демона войны. Но, как говорит мой жених: «Мы предполагаем, а судьба располагает». Мариус в очередной раз оказался прав.

Дедушка Герды все грозился отправить с нами свою охрану, но мы, понимая, что теряем возможность посплетничать, уговорили его отказаться от этой идеи, а взамен нас увешали уймой разного рода защитных и охранных артефактов, благо что были они совсем небольшими и выполнены в виде украшений. На Земле при таком раскладе мы сошли бы за жен рэперов, ей-богу! Меха, драгоценности…

– Как отреагировал Амаэль на новость о том, что ты маг Триумвирата? – спросила я Марьяну.

– Он прислал мне анитари. Ранним утром после бала.

– Анитари? – в один голос воскликнули мы с Гердой.

– И каков твой ответ? Ты приняла браслет? – задала вопрос Герда. – Хотя подожди, я ничего не видела на твоем запястье.

– Правильно, – кивнула Марьяна и горько усмехнулась. – Потому что я отправила анитари ему назад.

– Но почему? – удивилась я.

– А потому что не так давно он намекнул, что его мама не одобряет наши отношения и хочет ему в избранницы эльфийку. И желательно чистокровную. Странно это, конечно, учитывая, что у нас издавна спокойно относятся к смешанным бракам. И я не видела, чтобы Амаэль хоть как-то был с матерью не согласен. Неделю назад он даже обронил фразу, что не знает, сможем ли мы быть вместе в дальнейшем. Я уже тогда задумалась, а надо ли мне в таком случае держаться за него? А потом, когда мы с вами дрались с лордом Мардейлом, Амаэль увидел нас в боевой ипостаси и все понял. После случившегося по пути в корпус жандармов он рассказал мне о своих догадках относительно моей принадлежности к Триумвирату, и я не стала отпираться. Сказала ему правду. Смысла врать не было, слишком много свидетелей нас видели. А утром, едва проснувшись, увидела конверт, подписанный его рукой, в котором лежал женский анитари и короткая записка с предложением стать его нитар.

Подруга задумчиво вздохнула. Повисло молчание.

– В общем, отправила я обратно браслет с ответным письмом, в котором сообщила, что мы расстаемся. Если меня готовы любить исключительно за мой статус мага Триумвирата, то мне и даром не сдалась такая любовь. Да и не любовь это вовсе. Так, выгодный расчет, приправленный симпатией, чтобы уж не было совсем пресно.

– Я бы тоже так поступила, – сказала ей Герда, ободряюще погладив ее по плечу.

– Ой, ладно, девчонки, давайте не будем о грустном, – улыбнулась Марьяна.

– Будет и на вашей улице праздник, – заверила я подруг.

– Кстати, о праздниках. Значит, ты после жандармерии поехала домой к жениху и впервые осталась у Мариуса на ночь… – с загадочной улыбкой вкрадчиво промолвила Марьяна.

– Ну да, – ответила я, примерно предполагая, о чем сейчас у меня спросят.

Но я не угадала. Почти не угадала.

– А ну-ка быстро отвечай! Как выглядят люстра и потолок в спальне твоего жениха? – произнесла Герда с самым серьезным лицом, но смешинки в ее глазах выдавали истинное настроение подруги.

– Что? Вы это о чем? Какая еще люстра? Не помню ничего. Я не присматривалась, – ответила я, совершенно сбитая с толку таким вопросом.

– А, ну это и хорошо, значит, не до того было. Не до люстры с потолком, – промолвила Марьяна, забавно играя бровями. – Как однажды сказала моя дорогая тетушка Лиаль – если женщина после первой ночи с мужчиной в деталях помнит, как выглядят люстра и потолок в его спальне, то, скорее всего, эта ночь станет не только первой, но и последней.

– Короче, подруга, мы с Мари поздравляем тебя с тем, что ты не запомнила в деталях люстру Мариуса, – промолвила Герда, хлопнув меня по плечу.

Возникла пауза, которую тут же нарушил наш громкий смех.

А потом Герда, чуть подавшись в мою сторону, спросила почти шепотом:

– Эми, а если серьезно, каково это вообще – быть с мужчиной? Тебе было страшно? Ты волновалась? Это как в тех любовных романах с Земли? Ну тех, которые мы нашли недавно в библиотеке у Свенельда и Элинн, или лучше?

– Совсем не так, как в романах, но определенно интересней. Когда это происходит в жизни, то все более импульсивно, непредсказуемо и волнующе. В романах все как-то… механически, что ли… А в жизни ты просто поддаешься эмоциям, ощущениям, и дальше все как-то идет само собой. Сначала я немного волновалась, но… потом стало не до этого.

Подруги с улыбкой переглянулись.

– Мне кажется, что когда придет мое время проститься с девичеством, то я буду жутко стесняться и ощущать себя неуклюжей, – поделилась Марьяна своими переживаниями.

– Ой, да брось! Уж не знаю, подруга, я себя неуклюжей не ощущала. А вот богиней – да! Мужское восхищение, оно такое… А вообще, многое зависит от действий мужчины и его к тебе отношения. Мариус был очень деликатен и внимателен со мной.

– Кто бы сомневался, – хитро сверкнув глазами, с улыбкой подмигнула мне Герда. – Эми, а как ты понимала, что нужно делать и-и-и… Как себя вести?

– Просто слушала свое сердце, – призналась я. – Свое тело и его желания. И доверилась зову древних инстинктов, спящих испокон веков внутри нас.

– А-а-а, вот оно как. Инстинкты… – протянули задумчиво подруги, и после короткой паузы мы втроем разразились смехом.

Покинув подножие фьорда три часа спустя, мы вернулись в особняк Нортдайла-старшего, где уже все было готово к праздничной ночи. Теперь, когда мы с Мариусом находились в статусе будущих супругов, мы имели право ночевать в одних покоях. На прикроватной тумбочке меня ожидала программа вечера, который обещал быть насыщенным. Во всяком случае, Марта – бабушка Герды, – сказала именно так.

Заметив взгляд, которым Мариус одарил меня, увидев одетой для праздника, я подумала, что заснуть сразу после возвращения в нашу комнату мне сегодня не дадут. На это, в общем-то, я и рассчитывала.

Платье было кроваво-красное, с пышной фатиновой юбкой и корсажем из кружева и телесной сетки, все замочки и пуговки искусно скрыты тканью, а шнуровка попросту отсутствовала. Этот фасон я подсмотрела в модном журнале, присланном мне Алевтиной с Земли, и леди Эвиль Арилиш безупречно воплотила мою задумку.

– Что-то не пойму, как оно снимается, – шепотом промолвил Мариус, продолжая разглядывать мое платье, пока мы шли в зал для торжественных приемов.

– О-о, это платье будет для тебя настоящим квестом. С загадками и головоломками, – ответила я своему жениху, поймав его красноречивый взгляд.

– М-м-м. Обожаю головоломки. Уж поверь, я быстро разберусь, как его снять, – шепнул он мне на ухо и заставил сердце биться быстрее.

– Даже не сомневаюсь.

После той самой ночи мы стали еще ближе друг другу, словно все то, что было между нами, протянуло еще одну ниточку от сердца к сердцу.

Эсфир, бесспорно, разительно отличался от Земли традициями и менталитетом жителей, и все же у этих двух миров имелись схожие черты. Кое-что в праздновании йольской ночи напоминало мне о планете, на которой я родилась. Вместо телевизора – экран, работающий от элементалей, с которого императорская чета обращалась к подданным с поздравлениями, вместо боя московских курантов – бой столичных курантов в каждой империи, праздничный стол, за которым собрались родные и близкие. Глядя на улыбающиеся лица присутствующих, я в который раз ощутила душевное тепло и уют, которых мне так не хватало после смерти бабушки и дедушки.

Что ж, этот год перевернул мою жизнь настолько, что теперь сложно было представить, как же я раньше жила без всего, что имею сейчас. Посмотрим, что год грядущий мне готовит.

Если бы я знала, что ждет меня через несколько часов…

* * *

Говоря о том, что вечер будет шумным, хозяйка поместья не преувеличила. Время йольской ночи пронеслось, как невероятный ураган, где события сменяли друг друга, точно картинки в калейдоскопе. Вот мы непринужденно болтаем, сидя за столом. А вот уже смотрим, как император с супругой желают нам в новом году счастья, здоровья, благополучия и всего хорошего, далее по списку. Потом был праздничный салют, который здесь часто называли огненными цветами и наш маленький семейный парад небесных фонарей, а после него нас ждал настоящий танцевальный марафон с сальтареллой и бранлем. Потом мы распевали песни, аккомпанируя друг другу по очереди. Праздничный круг замкнулся – танцы, песни, тосты, шутки, а затем снова танцы, песни, тосты, шутки, и так почти до самого утра. Йольский пир в поместье семейства Нортдайл удался на славу.

В свою комнату мы с Мариусом попали за час до рассвета. За окном падал тихий снег, и я невольно залюбовалась картиной бескрайних заснеженных земель. Позади меня послышались шаги, и руки Мариуса нежно огладили мои плечи. Убрав волосы со спины, он провел рукой по линии пуговок и крючков на платье.

– Думаю, что я быстро разберусь с этим, – заявил мой жених, хитро улыбаясь, однако опасный огонек вожделения, что горел в его глазах, выдавал с головой его истинное настроение.

Мы отошли от окна к камину. Мариус встал позади меня. Еще раз, не торопясь, ощупал линию застежек на платье и вдруг резко притянул меня к себе, просто вжав в свое тело так, что я ощутила сзади его возбужденную плоть. Его руки, сначала обвившие меня тесным кольцом, медленно поднялись выше, и теплые ладони накрыли мою грудь. Мной овладело вожделение, к щекам прилил жар. Платье вдруг показалось слишком тесным и жарким, и мне захотелось поскорее от него избавиться. Все так же прижимая меня к себе, Мариус принялся прокладывать дорожку из легких невесомых поцелуев от шеи к открытой ключице. Я развернулась к нему, и наши губы встретились в страстном поцелуе, после чего мой мужчина нехотя отстранился, вернувшись к разгадке застежек платья, на что у него ушло не более трех минут.

– Я же говорил тебе, что с блеском справляюсь с любыми головоломками, – тихо промолвил Мариус, стоя позади меня, когда расстегнутое платье упало на пол.

На мне остались белье и чулки на поясе. Я вновь развернулась к нему, переступив лежавшее на полу платье. Взглядом Мариуса можно было плавить лед. Мариус притянул меня к себе и завладел моими губами с невероятной жадностью и едва сдерживаемой похотью. Его руки беспорядочно блуждали по моему телу, гладили спину, бедра, ягодицы, распаляли и заставляли меня трепетать от одной лишь мысли о том, что ожидало нас впереди. Словно угадав, о чем я думаю, Мариус подхватил меня под ягодицы, побудив запрыгнуть на него. Я крепко обвила ногами его торс и ощутила новый прилив волны возбуждения. Соприкосновение тел, губ и языков… Пламя желания выжгло все посторонние мысли. Только он и я.

Короткий вздох длиной в секунду – и я прижата спиной к стене. Мои ноги по-прежнему обнимают его стан. Мариус рыкнул, и его сильные руки крепче сжали мои ягодицы, горячий влажный язык провел дорожку от ключицы к шее. Из моей груди вырвался стон, приглушенный властным, глубоким поцелуем.

– На этой комнате звукоизолирующие чары, любовь моя. Полог безмолвия, – с дьявольской улыбкой шепотом сообщил мне Мариус. – Не сдерживай себя, Эмилия… Ты такая сладкая, такая шелковая… Слишком желанная!

Снова его губы не давали мне шанса опомниться, погружая тело в сладостную истому. Оказывается, даже обладая исключительной памятью, можно на время забыть обо всем на свете, отдавшись на милость тому, кого желаешь всей душой и телом. Мариус продолжал умело доводить меня до изнеможения откровенными ласками, доходящими до умопомрачения, все так же прижимая к стене. В какой-то момент я почувствовала, что приблизилась к той высшей степени удовольствия, за которой больше не вынесу этой сладостной пытки. Мной владело безумное желание слиться с ним воедино, стать одним целым.

– Мариус, ну же, – прошептала я, и он понял меня с полуслова.

Впрочем, как и всегда… Лишь на миг он отпустил меня, быстро избавил от белья. Оставил только чулки, а затем вновь прижал к стене. Он ворвался в мое тело, что изнывало от желания, и я вскрикнула, с наслаждением ощутив проникновение. Глаза в глаза, одно дыхание на двоих… Обоюдная исступленная страсть, разделенная под покровом ночного мрака.

Продолжая плавно двигаться во мне, Мариус скользнул по моим губам кончиком языка и подарил невероятно нежный и чувственный поцелуй. Я вцепилась в его широкие, крепкие плечи, как в спасательный круг в бушующем море, и отдалась его воле, утонула в волнах восхитительного и ни с чем не сравнимого блаженства. Экстаз растекался дрожью по моему телу при каждом новом сильном ударе в бедра. Пик наслаждения сотряс мое тело и затмил разум. Мариус переместился вместе со мной на кровать, где я оказалась под тяжестью его тела. В моей голове яркой вспышкой промелькнула шальная мысль. Что, если воплотить ее в реальность? Поймав удачный момент, я изловчилась и в один короткий миг оказалась сидящей сверху на Мариусе, который сейчас выглядел изрядно удивленным. Однако огонек азарта, горящий в его глазах, выдавал его истинный настрой. Его руки потянулись к моему телу, выводя невидимые узоры на коже, в то время как взгляд с поволокой медленно спускался сверху вниз и обратно.

– Боги милостивые, как же ты божественно великолепна, – хрипло промолвил Мариус, легонько сжав мою грудь, отчего я завелась еще сильнее.

Его ладони тут же опустились на мои ягодицы, но я ловко их перехватила, завела ему руки за голову, держа ладонью запястья.

– Держите себя в руках, лорд Инганнаморте, – игриво шепнула ему на ухо. – Сейчас вы в моей власти. Советую не сопротивляться.

– Слушаю и повинуюсь, леди Эринглив, – ответил он, хитро улыбаясь и еще даже не подозревая, что я сейчас намереваюсь сделать.

Запечатлев на его губах короткий поцелуй, я шепнула заклинание, и его запястья оплели тонкие магические путы, похожие на шелк.

– Так вот что ты задумала! – воскликнул он.

Вот теперь мой жених действительно выглядел удивленным. Не дав ему опомниться, я медленно опустилась на его бедра, соединив наши тела. Мужчина вздрогнул, шумно вздохнул и напряженно замер, блаженно прикрыв глаза. Его дыхание участилось. Довольная такой его реакцией, я начала неспешно двигаться, постепенно ускоряя темп. Мариус закусил губу, судорожно дыша.

– Ох, Эмилия, ты убьешь меня, – промолвил он на выдохе, открыв глаза и окинув меня вожделеющим взглядом.

– Ну что вы, лорд Инганнаморте, я просто намерена вас пытать. Наслаждением. Но очень безжалостно, – ответила я, не скрывая своего удовольствия от того, что сейчас его блаженство было в моих руках.

Я двигалась, двигалась, двигалась… То медленно и плавно, то резко и ритмично, и не заметила, как сама стала жертвой своей же чувственной игры, поддавшись навстречу жарким волнам сладостной неги, охватившей меня с головы до ног, до самых кончиков пальцев, до дрожи. В какой-то момент Мариус не выдержал и со звериным рыком порвал магические путы. Заключил меня в крепкие объятия, прижал к себе, заведя мои руки мне за спину. Безраздельно завладел моими губами, телом и душой. И снова мучительное наслаждение, невыносимое и всеобъемлющее. Сплетенные бедра, руки и чувства… Шумное дыхание и сладостные стоны. И обоюдный взрыв наслаждения неистовой силы, когда кажется, меркнет мир вокруг, а потом ты словно качаешься на волнах в теплых водах моря под мягким светом закатного солнца.

Мне казалось, что я совершенно не хочу спать, но все-таки я сладко задремала, устроившись на груди любимого, а потом вдруг ощутила, как проваливаюсь в сон, подозрительно похожий на реальность. Ту самую реальность, от которой мне удалось убежать, а теперь она напомнила мне о себе через сны.

Мне пятнадцать лет. Сидя в саду в тени дерева под окном своей спальни, я задумчиво кручу в руках металлический камертон. Его и томик романа «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте мне подарил дедушка незадолго до своей смерти. Тогда мне исполнилось одиннадцать. Эта книга и камертон потом целый год лежали в ящике стола подальше от глаз, потому что неизбежно навевали на меня скорбную тоску. Я не могла не думать о том, что совсем недавно дедушка вместе с бабушкой покупали это все, заворачивали в оберточную бумагу, а теперь я уже никогда их не увижу. Их больше нет. Спустя год я достала из ящика их последние подарки и перечитала «Джейн Эйр» за два дня. К тому времени я уже смирилась с утратой. Так устроено человеческое сердце – оно способно постепенно привыкать к боли. И я привыкла.

Рядом со мной лежит расчехленная гитара. С утра мачеха уже успела учинить скандал из-за случайно разбитой мной тарелки, а музыка – отличный способ поднять настроение и успокоить расшатанные нервы. Неприятно саднила щека – Анна собиралась влепить мне пощечину, но я увернулась, однако ее длинные заостренные ногти успели мазнуть по коже, оставив три красноватые полосы.

Из состояния задумчивости меня выводит голос мачехи, проходившей в этот момент мимо:

– Слава богу, ты умолкла. Когда я слышу твое пение, то начинаю жалеть, что не глухая.

Стоит оставить ее выпад без ответа, хоть он меня и разозлил. Мне не хотелось с ней сейчас пререкаться. Хватило и утреннего концерта. Я приняла максимально равнодушный вид, на который только была способна, хоть на душе в этот момент творилась настоящая буря. Анна остановилась напротив меня, сверля глазами. Тьфу ты, никакого покоя нет от этой стервы!

Схватив со скамейки гитару и книгу, я кинула камертон в карман платья, намереваясь уйти в свою комнату. В этот момент мне казалось, что внутри меня сейчас извергается вулкан, но я по-прежнему старалась не выдавать своих эмоций. Неожиданно налетел порыв ветра, непонятно откуда взявшийся в безветренный жаркий день. Он затронул лишь ближайшие ко мне деревья и кустарники. Не обращая внимания на Анну, я направилась в дом. Едва забежала на кухню, чтобы взять пакет чипсов, как мачеха и тут нарисовалась.

– Смотри, чтобы задница от чипсов не разъехалась до размеров телеги, а-ха-ха, – рассмеялась женщина, насмешливо глядя на меня.

– А ты мне в рот не заглядывай! За своим задом следи.

Черт бы тебя побрал, садистка! Она еще смеялась, но кружка, которую мачеха поставила на стол, внезапно разлетелась на осколки с жалобным звоном. Это стерло издевательскую ухмылку с ее надменного лица. Воцарилось молчание. Я удивленно смотрела на осколки на столе и под ногами мачехи. Она в этот момент подозрительно смотрела на меня.

– Ты смотри, какая сильная, сучка! Быстро на этот раз ты очухалась! – презрительно промолвила Анна, сделав шаг ко мне, а затем, делая пассы руками, стала бормотать вполголоса неизвестные мне заклинания.

– Эй, ты это чего? Что ты бубнишь? Снова вызываешь своих сородичей из преисподней? Или сочиняешь очередной рецепт ведьминского зелья, которое ты супом назовешь? Так, с меня хватит твоих представлений, я ухожу! Бывай, красавица!

Анна сделала выпад рукой в мою сторону, и у меня на миг перехватило дыхание, а потом неведомая сила толкнула в грудь. Закружилась голова, и мне пришлось схватиться за столешницу, чтобы не упасть. Но наваждение прошло так же внезапно, как и появилось, и спустя полминуты я уже не помнила, что здесь произошло.

– Чего тебе надо? – спросила Анну, которая едва сдерживала мерзкую ухмылочку.

– Роберт в командировке, домработница уехала на неделю к родственникам, так что жрать дома нечего. Я буду есть в ресторане, а ты… Ну что найдешь, то и приготовишь. Ты же у нас бабкина умелица, на все руки мастерица. Не думала же ты, что я буду тебе готовить?

Я удивленно приподняла брови, хохотнув.

– Есть твою стряпню? Нет, конечно! Я не готова помереть смертью храбрых! Мало ли, может, ты туда ядом своим плюнула. Не собираюсь радовать тебя переездом на кладбище. Обойдешься!

– Что ты несешь, идиотка?! – воскликнула Анна, закатив глаза. – Хватит уже строить из себя остроумную.

– Это ты привыкла корчить из себя невесть кого. Можешь отцу пудрить мозги, он все проглотит, но со мной твои номера не прокатят. А я такая, какая есть. Что думаю, то и говорю. Но хочу заметить, что у твоей стряпни есть один несомненный плюс – я научилась молиться перед едой.

Это заявление вмиг стерло самодовольное выражение с лица Анны. Шумно выдохнув, она развернулась и пошла прочь, бросив мне на ходу:

– Пойду лучше схожу на пляж. Видеть тебя не могу, а слышать – тем более.

Я взяла пакет с чипсами, за которыми изначально шла на кухню, и направилась в свою комнату, на ходу отвечая Анне, которая меня уже не слышала:

– Сходи-сходи. Поплавай. Такое, как ты, все равно не тонет.

А потом перед внутренним взором замелькали кадры моей собственной жизни в обратном порядке, словно кто-то решил показать фильм обо мне не по мере моего взросления, а, наоборот, назад к детству. Все увиденные мной эпизоды объединяло одно – каждый раз мачеха насылала на меня заклинание, сбивавшее с ног, но спустя считаные секунды я уже ничего не помнила о том, что она со мной сотворила. И таких эпизодов за все годы, проведенные с этой женщиной под одной крышей, были десятки, и после каждого ее заклинания я продолжала жить в неведении о том, что делю кров с самой натуральной темной ведьмой.

Резко проснувшись, я села на кровати, хватая ртом воздух. В комнате царил полумрак из-за плотно задернутых штор. Бронзовые настенные часы показывали восемь утра. Выходит, что я проспала чуть больше трех часов. Ко мне тут же стремительно подбежал Мариус, сидевший до этого с газетой в кресле у камина.

– Эмилия, что стряслось? Тебе приснился кошмар?

Обеспокоенно глядя на меня, он сел рядом.

– Хуже, Мариус. Мне приснилось мое прошлое, которое я помнила долгие годы лишь частично благодаря стараниям мачехи. Я, конечно, всегда искренне считала ее ведьмой, но в фигуральном смысле, а оказалось, что она и есть самая натуральная ведьма. И мне очень хотелось бы знать, что это за заклинания она в меня швыряла.

Мариуса мои слова привели в замешательство.

– Заклинания? В тебя? Покажи мне, я хочу это увидеть, – сказал он и потянулся к моей руке.

Я прикоснулась к его запястью, заново вспоминая увиденное во сне.

Расширенные от ужаса глаза моего жениха утвердили меня в мысли, что дела совсем плохи.

– Я прибью эту дрянь! Придушу своими руками! – выругался он сквозь зубы, когда перед его внутренним взором Анна надо мной ворожила. – Она принудительно забирала львиную долю твоей магии, блокируя при этом твою память, чтобы ты потом ничего не вспомнила.

– И что это ей давало? – возник у меня вопрос.

– Ее магическая сила росла за счет твоей. А ты после такого изъятия магии долго восстанавливала резерв, поскольку росла на безмагической планете, где неоткуда черпать магию для восстановления. Черт, Эмилия, это черная магия! Самая темная и низменная, которая только может быть! За ее использование, да еще и против ребенка, на Эсфире можно и с головой проститься!

– Что нам делать, Мариус?

Мной овладела растерянность, когда ты вроде понимаешь, что нужно что-то предпринять, но совершенно не знаешь что.

– Сейчас подумаем. А ведь это она могла покалечить твою маму, – произнес Мариус, нахмурившись. – Если у Анны с Робертом возникла интрижка еще в то время, когда он был женат на Ариадне, то у нее имелись мотивы устранить соперницу. А учитывая способности ведьмы, она, безусловно, знала о существовании других миров и вполне могла закинуть Ариадну в Лиаран, будучи уверенной, что отправляет ее на верную смерть.

– Так бы и случилось, если бы в той глуши случайно не оказался Ардайл. В то время он искал семена каких-то уникальных ягод, произраставших только в глухих лесах на Лиаране, чтобы выращивать их для виноделия. Он пришел туда порталом, побродил по лесу около часа и почуял запах крови, который и привел его к маме. Никаких магических следов рядом с ней не было, позже Ардайл увидел только магические блоки, природу которых долго никто не мог понять.

– А ведь в тот день, когда вы с Анной въехали в мой внедорожник, я видел в ее ауре темные всполохи, – вспомнил Мариус. – Но потом они исчезли, и больше никогда подобного за ней не наблюдалось. У меня тогда возникла мысль, что так на ее ауру подействовал всплеск эмоций. Учитывая, что она энерговампир, да еще и с дурным характером, то, ясное дело, эмоции ее были в тот момент далеко не радужные, если ты помнишь. И они действительно могли дать такие всполохи. И все же как она мастерски притворялась обычным человеком, даже мы со Свенельдом ничего не заподозрили! Да и Алессио с Алевтиной никогда и ничего сверхъестественного в ней не замечали, кроме энергетического вампиризма.

– А давно наши земные друзья ее лицезрели с моим кровным папашей? – задала я вопрос, который, наверное, давно стоило задать, но я старательно избегала любых напоминаний о тех, кто когда-то причинил мне слишком много боли. – У них ведь, по идее, скоро должен ребенок родиться, если еще не родился.

– Супруги Ренальди регулярно докладывали мне о передвижениях парочки, и я всегда в курсе, что у них происходит. Последний раз Алевтина встретила их пару дней назад на парковке магазина. Ничего особенного она не заметила. Я не рассказывал тебе всего этого, потому что чувствовал, что ты не хочешь лишний раз их вспоминать. Мне не хотелось бередить твои едва зажившие душевные раны.

Меня растрогало его признание, и я порывисто обняла своего жениха, вслух ничего не говоря. Но он прекрасно понял меня и без слов.

– А насчет ребенка. Примерно через месяц после нашего отъезда у Анны случился выкидыш. Для магов это небывалый случай, но только не для темных. Во Вселенной ничто не проходит бесследно, ты же знаешь. Черные маги для своих ритуалов высасывают жизненную энергию из всего, что их окружает, от этого их сила возрастает, но взамен им приходится жертвовать своей искрой жизни. Новая жизнь считается особо ценной по причине своей непорочности и уязвимости. Поэтому темные маги бездетны, но даже если им удается зачать ребенка, то до родов он все равно не доживает.

– Жуть какая, – промолвила я, невольно вздрогнув.

– Вот поэтому, хотя не только поэтому, на Эсфире занятия черной магией были объявлены вне закона очень и очень давно, еще несколько тысяч лет назад.

Ненадолго мы оба замолчали, задумавшись.

Я первой нарушила тишину:

– Мариус, нам срочно нужно к Вальгарду! Я больше не могу ждать ни дня! Мне нужно точно знать, действительно ли это Анна покушалась на маму!

– Но Вальгарда сейчас нет на Эсфире. Он ушел на Землю в гости к своему брату Эрику и вернется только через три дня.

– О боги, три дня! – Я схватилась за голову, чувствуя, как от волнения колотится сердце. – Да у меня крыша поедет за это время! Неужели ты думаешь, что я смогу спокойно жить все эти дни?

– Зная тебя, нет, – ответил Мариус, серьезно глядя на меня.

– Неужели среди всех присутствующих в этом поместье не найдется ни одного достаточно сильного мага, способного снять магические блоки? Почему мы уповаем именно на Вальгарда?

– Потому что снять эти самые блоки достаточно трудная задача, с которой Вальгард за всю свою жизнь не раз справлялся. Но учитывая вновь открывшиеся обстоятельства, я понимаю твое нетерпение. Да и мне, честно говоря, неспокойно после того, что ты мне показала. Думаю, мы можем попросить помощи у Нортдайла-старшего, объяснив ему ситуацию. Частично он кое-что уже знает со слов Герды.

Надевая платье, я не переставала думать о том, что много лет подвергалась ворожбе мачехи, каждый раз забывая об этом. Интересно, знал ли об этом кровный отец? Не успела я как следует поразмышлять над этим вопросом, как у меня возникло еще одно жуткое предположение.

– Мариус! А что, если… Что, если тогда в младенчестве маму оставила в лесу тоже Анна?

Мариус застыл, пораженно глядя в мою сторону.

– Если это так, то отсюда возникает закономерный вопрос – какую такую угрозу Ариадна представляет для Анны, что она дважды на нее покушалась?

– Для начала нужно убедиться в том, что мы правы.

– Идем, поговорим с Альриком и Йоанном. Они, насколько я вчера понял, собирались с утра на подледную рыбалку. Так что мы еще успеем их застать, – сказал Мариус и, взяв меня за руку, повел прочь из спальни.

* * *

Вот и настал момент истины, которого мы так ждали. Альрик, уже зная мою историю от Герды, охотно вызвался помочь с проведением ритуала по снятию магических блоков с мамы. Мне этот ритуал уже не требовался – просмотрев меня магическим зрением, Мариус вынес вердикт – все оставшиеся на мне блоки оказались разрушены.

Их разрушила моя собственная магия под воздействием сильных эмоций – трансформация во время поединка с лордом Мардейлом, первая близость с любимым мужчиной. Теперь ко мне постепенно должны были возвращаться заблокированные мачехой фрагменты памяти, а мои родственные нити, по словам папы, стремительно восстанавливались, и он заверял меня, что совсем скоро они укажут верное направление к тем, с кем я связана кровными узами.

То же самое ожидало и маму, но ей для этого был необходим ритуал, имеющий такое заковыристое название, что у меня получилось его выговорить только с пятого раза – «Тайринардастераниилар».

Мне хотелось запомнить сейчас каждую деталь происходящего, отчего я вертела головой по сторонам, присматриваясь ко всему, что попадалось на глаза. Мы с Марьяной и Гердой не желали оставаться в стороне во время проведения ритуала, но Альрик был настроен категорически против нашего участия, и все остальные в этом его поддержали. Никто не хотел лишний раз бередить огромную силу Триумвирата, учитывая, что мы сами пока еще с трудом могли ее обуздать. Тем не менее наша троица находилась сейчас в бальном зале, где должен был с минуты на минуту начаться ритуал, снимающий блоки черной магии. Я – потому что не могла остаться в стороне, когда речь шла о том, что важно для моей мамы, а Герда и Марьяна пожелали прийти в качестве моей группы поддержки. По всей видимости, нетерпение и нервное напряжение были написаны на моем лице крупными буквами.

– Когда мы с Ардом и Мариусом начнем читать заклинания, думай о той ночи, когда тебя пытались убить, – Альрик вполголоса инструктировал маму.

– Меня дважды пытались убить.

– Значит, думай об этих двух эпизодах твоей жизни, – ответил ей Альрик. – Они на данный момент имеют наибольшую ценность. Сразу все ты вряд ли вспомнишь, но спустя некоторое время после ритуала память начнет восстанавливаться.

В ответ она молча кивнула и легла на одеяло, постеленное для нее прямо на полу. Для ритуала нужно было поставить трех магов каждой из стихий на каждую сторону горизонта, а вокруг того, чьи блоки предполагалось разрушить, очертить круг из каждого элементаля магии – земли, воды, огня и воздуха. Когда я увидела готовые магические круги, то сразу вспомнила наши крылья – очень уж они были похожи, потому что тоже состояли из элементалей. Только здесь они никак не пересекались, существуя на строго отведенных для них участках. Свет исходил от магических светлячков, висевших в воздухе, но этого света было недостаточно, чтобы окончательно разогнать полумрак в помещении.

Альрик начал нараспев читать сложные заклинания, время от времени заглядывая в большую и древнюю на вид книгу. Чуть позже его голосу стали вторить голоса папы и Мариуса, вгоняя меня в состояние, похожее на транс. Я, не отрываясь, смотрела на маму, стараясь уловить изменения в выражении ее лица, даже самые незначительные. Она часто хмурилась и качала головой из стороны в сторону, тяжело дыша. Что она видела за закрытыми веками? Какие тайны собственного прошлого открывались перед ней сейчас?

Мне казалось, что время бесконечно долго тянется и мы пробудем в бальном зале до утра, но, взглянув на стрелки циферблата, поняла, что прошло всего каких-то полчаса. В нетерпении я кусала губы и сжимала пальцы в кулаки, совершенно не чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Чтобы хоть как-то успокоиться, стала гладить Сандру, которая молча смотрела на маму, лежавшую сейчас с закрытыми глазами.

Воцарилось молчание, нарушаемое лишь шелестом страниц, перешептыванием присутствующих и слабым потрескиванием магических светлячков. Теперь оставалось лишь ждать маминого пробуждения. Подняв голову, я увидела свое отражение в зеркальной части потолка, под которой находилась кушетка, где мы сидели во время ритуала.

Тело вдруг окутало слабостью, мое отражение в зеркале заволокло черной дымкой, а когда она рассеялась, перед моим взором, как в кино, возникла уже знакомая картина – ночной лес, среднего роста фигура в черном балахоне, выходящая из портала с младенцем на руках. Вот она оставила малышку лежащей на земле, сказав напоследок несколько слов. Вдалеке послышался вой.

– У-у, кажется, в этом лесу водятся злые, голодные волки! Что ж, приятного вечера, маленькая дрянь!

Резко отвернувшись от зашедшейся в плаче княжеской дочери, женщина противно хихикнула, и это мерзкое хихиканье сейчас показалось мне подозрительно знакомым. Быстрым шагом она шла прочь, а затем остановилась, чтобы открыть портал. Сильным порывом ветра с ее головы сняло капюшон, и в свете открытого портала я увидела ее лицо. Это была Анна.

В ту ночь она ушла порталом, уверенная, что ребенок погибнет, брошенный в пустом лесу на холодной земле. Но маленькая Раниэль-Ариадна, дочь князей Нориалли, не умерла. Спустя полчаса ее обнаружили туристы, заплутавшие в, казалось бы, знакомом лесу из-за странного белого тумана, что появился здесь совершенно внезапно. Малышка была спасена, а затем передана в дом малютки, откуда ее, уже подросшую, забрали в приемную семью. Вот так по воле темной колдуньи княжеская дочь очутилась в соседнем с Эсфиром мире в маленькой живописной Чехии.

Видение поблекло, зеркало снова заволокло черной дымкой, но вскоре она рассеялась, и из зеркала на меня вновь смотрело мое отражение. Мой судорожный вдох множественным эхом отразился от стен зала.

– Эмилия, ты что-то увидела? – тронув носом меня за руку, спросила Сандра.

Не успела я ответить ей, как мама, распахнув глаза, резко поднялась с того места, где она лежала.

– Анна! Это Анна! Это она пыталась меня убить в ту ночь! – отчаянно воскликнула она, обняв себя за плечи.

Около нее тут же мигом очутился Ардайл и, присев рядом с ней, сгреб в охапку, словно желал оградить этим от ужаса вновь пережитых воспоминаний. Никари тревожно крутилась около них, пытаясь лизнуть мамины руки. Мама уткнулась лицом в папину грудь и громко всхлипывала, причитая, как ей было страшно в тот роковой вечер.

– Я умоляла ее, говорила, что у меня маленький ребенок! А Роберт! Роберт все знал! Они планировали это вместе!

Слушая это, мне с трудом удавалось держать под контролем магию, которая грозилась смести все на своем пути. Руки мои дрожали, а по залу прошелся ветерок. Мариус принес для мамы стакан воды, после чего тревожно посмотрел на меня. Альрик о чем-то шептался с Йоанном и другими мужчинами, трое из которых были его дружинниками.

Сбросив с себя оцепенение, я бросилась к родителям, стараясь успокоить маму, хотя мне самой стоило немалых сил сдерживать слезы. Как ни готовь себя к правде, она все равно собьет тебя с ног, застав врасплох. Теперь Мариус принялся успокаивать меня.

– Мы наконец-то смогли снять все блоки с тебя, у нас получилось, – тихо говорил папа, гладя маму по голове. – Скоро к тебе полностью вернется утраченная память, а родственные нити станут ярче, и мы сможем найти твоих родственников. Возможно, они первыми найдут тебя по восстановленной связи. А эта ведьма получит по заслугам.

– Я так понимаю, что у тебя получилось вспомнить лицо той, которая покушалась на твою жизнь? – спросил Альрик, подойдя ближе к нам.

– Мне удалось не только вспомнить ее нападение в тот вечер, но и многие другие события, которые я до сих пор не помнила, – ответила мама. – Словно вся жизнь пронеслась перед глазами. Я узнала намного больше, чем просто воспоминания.

– Мне тоже удалось кое-что важное увидеть, – произнесла я. – Это все Анна. Она пыталась убить тебя дважды. В первый раз она планировала устранить тебя, выкрав у родителей здесь, на Эсфире. Опутала сетью блокирующих заклинаний, одно из которых показывало якобы твою смерть, затем ушла порталом на Землю и оставила в лесу. Что было дальше, ты уже знаешь. Поэтому тебе так понравилась Южная империя, когда ты посетила ее с Ардом. Потому что ты вернулась домой, хоть и не знала тогда об этом. Княжеская чета Нориалли – твои родители.

Воцарилось всеобщее молчание, которое звучало красноречивей всяких слов. Мама с папой, услышав меня, пребывали в шоке.

– Я уверен, что скоро князь сам выйдет на нас, – заговорил мой жених. – Заклинания, показывающие смерть Ариадны, пали, а это значит, что если у княжеской четы остались поисковые артефакты, настроенные на нее, то они подадут сигнал.

– Князь с княгиней будут в шоке, – высказала Герда вслух мою мысль.

– Предлагаю всем переместиться в гостиную, восстановить магический резерв, успокоиться и перевести дух после ритуала. Честно говоря, меня этот процесс просто высосал досуха. А ты, Ариадна, расскажешь нам то, что посчитаешь нужным. А потом уже мы решим, как поступить с той информацией, которая нам открылась.

* * *

– В тот день к нам с Робертом приехали его родители, – рассказывала мама, сидя в кресле у камина с Никари на руках. – Они очень любили Эмилию, обожали с ней нянчиться. Свекровь, видя мой потухший взгляд, предложила мне навестить подругу, развеяться, пока она побудет с ребенком. В гостях у подруги я пробыла несколько часов, но ушла от нее еще до наступления темноты. Светлана посадила меня в такси, которое должно было доехать до самого моего дома, но что-то пошло не так.

Я тогда не поняла, что произошло, но сейчас понимаю, что Анна планировала нападение. И чтобы перехватить меня на пути к дому, она воздействовала на сознание водителя такси. Он вдруг резко остановил машину, уставился в одну точку и ни на что не реагировал. Я тормошила его, но он сидел как безмолвный робот. А мне стало так жутко в тот момент! Меня успела посетить мысль, что водитель, возможно, сумасшедший или наркоман, и я не нашла лучшего решения, как выскочить из машины и побежать прочь.

Улица, как назло, оказалась пустой, несмотря на то что было еще не так поздно. Я пробегала мимо какой-то подворотни, и там меня что-то сильно ударило в бок, да так, что я отлетела и приложилась о стену. Пока лежала, пытаясь понять, что произошло, появилась Анна и, увидев меня, зашлась хохотом. В тот момент у меня возникла мысль, что, может, она хочет меня обокрасть и убить, и я стала ее умолять пощадить меня, обещая отдать все ценное, что есть при себе. Она в ответ только смеялась как ненормальная, а потом сказала, что ей не нужны мои гроши и золото в ушах, а вот мужчина должен принадлежать ей. Я не успела ничего ответить, как она снова приложила меня магией, сказав, что на этот раз мне не спастись. Видимо, тогда она имела в виду ту ночь, когда выкрала меня у родителей. А потом…

Мама резко выдохнула, подбирая слова:

– Потом она ударила меня по голове чем-то очень тяжелым. Я только помню пронзившую правый висок боль. И это последнее, что мне запомнилось той ночью.

Со стороны папы раздался хруст. Все повернули головы в его сторону.

– Прости, Альрик, что нанес ущерб твоему винному сервизу. Я слишком сильно сжал бокал, слушая свою жену.

– Не бери в голову, Ард, я тебя понимаю, – ответил Альрик. – И ты нашел Ариадну уже на Лиаране?

– Да. Я ушел туда порталом прямо из дома, чтобы найти семена ягод асэны. Мне повезло, и на моем пути сразу встретился большой куст, с которого я собрал все семена. Подумав, решил еще пройтись на случай, если вдруг найду что-нибудь интересное, и в этот момент ветер принес сильный запах крови, который меня и привел к Ариадне. Она лежала без сознания, вся в крови, ее пульс слабел с каждой минутой. Было понятно, что она умирает, и я решил, что нужно непременно попытаться спасти ее от смерти.

– В себя я пришла уже на Эсфире, – продолжила мама. – И ничего не помнила, кроме своего имени. На Лиаране меня никто не узнал, ясное дело. Но, несмотря на все сложности, на новом месте я достаточно быстро освоилась. Не без помощи Арда, конечно, – мама тепло посмотрела в сторону папы. – А когда увидела впервые столицу Южной империи, то поняла, что меня безумно тянет к морю и мне не хочется отсюда уезжать. Ардайл тогда предположил, что я, возможно, раньше жила у моря.

– Оказалось, что я был дважды прав.

– А что там насчет Роберта? – спросила я маму.

Называть отцом этого предателя мне не хотелось.

Мама тяжело вздохнула:

– Роберт изменял мне с Анной. Но тогда я только подозревала его в измене, не зная, кто эта женщина. Но сегодня, кроме воспоминаний, меня посетило еще и видение. Оказалось, что Анна планировала нападение, и Роберт знал об этом. Он желал избавиться от меня, и его любовница нашла способ. Правда, она не сообщила ему, что планирует меня убить. Сказала, что просто оглушит заклинанием, чтобы я на время отключилась, и забросит в другой мир. Так что Роберт в курсе о существовании миров и знает, что Анна – темный маг.

Проникшись переживаниями хозяйки, Никари недовольно зарычала.

– Демоны ее раздери, – выругалась я, осознавая масштаб происходящего.

– Я вот только одного не могу понять: по какой причине эта стерва точила на тебя зуб, моя дорогая? – задала маме вопрос бабушка Герды. – Ладно, во второй раз она захотела получить твоего мужа и решила тебя попросту убрать, тем более что сам муж был вовсе не против. Но какую ты представляла для нее опасность, будучи младенцем?

Мама в ответ лишь недоуменно развела руками:

– Я без понятия, чем могла быть для нее опасна, когда мне едва полгода стукнуло. Мне самой интересно узнать.

– Вот и узнаем у самой Анны, когда мы схватим ее с моей дружиной и приведем сюда, – грозно произнес Альрик.

Услышав это, я ощутила, как внутри меня шевельнулось беспокойство.

– А это ваше мероприятие точно не опасное? Вдруг Анна сильней, чем мы предполагаем?

В ответ ярл усмехнулся:

– Ну уж явно не сильнее меня или твоего жениха с отцом. А еще с нами пойдет моя дружина. А в ней собраны лучшие боевые маги княжества. Так что все будет благополучно, ты зря переживаешь, Эмилия.

– И что их ждет? Роберта и Анну? – спросила я, хотя уже предполагала ответ.

– Их казнят после суда, – ответил мне Мариус. – И это будет справедливо.

Я молча кивнула, ощущая внутри необъяснимую пустоту. Не так-то просто оказалось принять тот факт, что мачеха с кровным отцом хотели физически уничтожить мою маму. И пусть отец считал, что Анна ее просто закинула в другой мир, это не уменьшало его вины. Да мало ли что может случиться с человеком, попавшим на незнакомую для него планету! Разрешив Анне принудительно отправить маму в Лиаран, он без раздумий подписал ей смертный приговор. Все эти годы, видя, как я тоскую и плачу по матери, как мучает меня неопределенность в ее судьбе, он нисколько не переживал. Привел домой свою любовницу, и вместе они жили-поживали себе спокойно, совершенно наплевав на мое существование.

Забытые было обида и негодование на кровного отца и мачеху вновь напомнили о себе, хоть мне и казалось, что я уже отпустила свое прошлое. Но правда была в том, что прошлое невозможно отпустить, если там остались неразгаданные тайны и вопросы, ответы на которые не найдены. Сколько лет ни пройдет, они все равно упрямо будут напоминать о себе, пока не перестанут быть тайнами.

Мужчины остались в гостиной, обсуждая предстоящее дело на Земле. Мама, Фрея и Марта захотели составить им компанию в обсуждении. Мной владело жгучее желание принять душ, будто водой можно было смыть все переживания и горечь детских обид. С тех пор как изменилась моя жизнь, прошло чуть больше семи месяцев, и мне казалось, что я стала забывать все плохое, что было в моей жизни до встречи с Мариусом. Но, по всей видимости, понадобится еще не один год, чтобы я смогла окончательно отпустить те шестнадцать лет, что прожила без материнского тепла, ощущая себя пустым местом.

Подруги, видя мое душевное состояние, настойчиво звали меня прогуляться в зимнем саду семейства Нортдайлов и подышать свежим воздухом. Подумав, что мне действительно не помешает прогулка, я пообещала девочкам, что выйду вместе с ними, но сначала – в душ! Желание смыть с себя весь негатив никуда не делось.

Пока я стояла под теплыми струями воды, до меня донесся звук открывшейся двери и шаги – в комнату пришел Мариус.

– Она в душ пошла, – предупредила его Сандра.

– Да я слышу, как вода плещется, – ответил ей Мариус. – Эмилия, душа моя, у тебя там все хорошо?

– Все в порядке, – ответила я, изрядно слукавив.

– Меня всерьез беспокоит твое душевное состояние, – вновь заговорил мой жених.

– Не буду тебе врать, что мне все равно. Скажу честно – мне сейчас паршиво, но я справлюсь. И не такое переживала.

Из-за двери послышался тяжкий вздох.

– Я только настоятельно прошу тебя – не молчи, если что-то гнетет тебя. Договорились?

Я не успела ничего ответить. Шум воды заглушал другие звуки, но даже через него я услышала глухой удар со стороны окна в комнате.

– О боги, что это с ней? – удивленно воскликнула Сандра.

– Да тролль ее знает, – ответил Мариус. – Сейчас посмотрю.

Послышался звук открываемой двери.

– Что у вас там стряслось? – крикнула им из ванной, наскоро запахивая банный халат.

– Да тут птица в окно врезалась, – услышала я ответ Сандры. – Эй, это кто еще? Что происходит? Мариус!

Пулей выбежав из ванной на вопли Сандры, я только успела увидеть золотистый свет от закрывающегося портала на террасе.

– Сандра, где Мариус? Он что, ушел порталом? Что произошло?

Мои вопросы сыпались на питомицу как из рога изобилия.

– Эми, его забрала какая-то женщина! Мариус вышел на террасу, чтобы посмотреть, что стало с птицей, и едва он это сделал, как появился портал прямо около перил. Из него вышла женщина-маг и что-то кинула в него, похожее на камешек на длинной веревке. Он рухнул на колени, и она его с легкостью затащила в портал!

В отчаянии я закричала.

Глава 26
Расплата

Мариус

Глаза мои были закрыты, но даже ничего не видя, через сомкнутые веки я ощущал приглушенный свет. В воздухе витал навязчивый запах воска. Значит, свет исходит от восковых свечей. Предприняв неудачную попытку пошевелиться, я понял, что меня привязали к столбу или колонне, оставив на шее, как удавку, тот злополучный амулет из белого опала и кожаного шнурка. Что же в нем было такого, что смогло моментально вырубить вампира? Никогда еще мне не приходилось даже слышать о таких амулетах, напрочь лишающих чувств и сил. Моего слуха достигли шелест страниц, звуки неторопливых шагов и постоянно повторяющееся простейшее заклинание сотворения огня, которым на Эсфире пользовались в быту. Этот голос был мне знаком, и даже не оставалось сомнений в том, кому он принадлежит.

Первое, что я увидел, приоткрыв глаза, – огромных размеров алтарь, по периметру которого были расставлены толстые темно-красные свечи, источавшие тяжелый приторно-сладкий аромат, раздражавший мне горло. В западной части алтаря находилось небольшое возвышение, где стоял тройной подсвечник, освещавший страницы раскрытой книги. Взгляд пробежался по окружающей обстановке – темно-серые, почти черные каменные неровные стены, высокий сводчатый потолок и никакой мебели или предметов интерьера. Стало совершенно ясно, что я без понятия, где нахожусь сейчас, потому что точно запомнил бы это мрачное место, напоминавшее склеп. Память на места у меня была отменная еще со времен человеческой жизни.

Мои попытки вспомнить, как я здесь оказался, не увенчались успехом. Кажется, впервые, с тех пор как меня обратили в вампира, мне довелось потерять сознание. В памяти всплыли события этого вечера – ритуал, подтвердивший наши с Эмилией догадки о личности злодея, рассказ Ариадны о нападении, совещание с Альриком и его дружиной, после которого мне нужно было поговорить со своей невестой с глазу на глаз, потому что ее душевное самочувствие вызывало у меня беспокойство. Пока Эми принимала душ, мы немного поболтали с Сандрой, как вдруг в окно совершенно неожиданно врезалась птица. Я вышел на террасу поглядеть, что стало с бедолагой, и в этот момент прямо за моей спиной открылся портал, из которого показалась Анна. Она метнула в меня атакующим заклинанием, которое я отразил, а после него в ход пошел этот чертов амулет на длинном шнурке, который меня и вырубил. За всю свою жизнь я никогда не слышал, чтобы любого представителя сверхъестественной расы можно было легко обезвредить с помощью какого-то жалкого камешка, который в считаные секунды превращал тебя в тряпичную куклу.

– Что, очухался, кровосос? Вовремя ты, – услышал реплику, обращенную ко мне.

Голос доносился откуда-то позади меня. Вновь послышались шаги, и в поле моего зрения возникла Анна, облаченная в длинное черное платье с накинутой поверх него такой же черной мантией. Кажется, у кого-то пунктик на черных балахонах.

– А я уже начала беспокоиться, что ты сдох. Но, как говорится, обошлось. Ты мне еще понадобишься, пиявка.

Как же мне хочется открутить ей голову!

– И каковы же твои планы на меня, если не секрет? – спросил я как можно более равнодушным тоном, хотя в глубине души ощущал тревогу, находясь в неизвестности.

– Никакой секретности. Проведу ритуал по изъятию магической силы у тебя и передам ее своему супругу. Роберт достоин быть сильным магом. Он пока что на Земле, ждет, когда я приду за ним. Себе возьму силу твоей девки. А вы, голубки, помрете в один день, как в самых ванильных сказочках.

Упоминание о моей невесте всколыхнуло во мне страх, который трудно было унять. Так, стоп! Мне нужны трезвый расчет и холодный разум. Не время поддаваться эмоциям. Я это понимал, но мысль о том, что Эми может находиться в опасности, застилала собой разумные доводы, сея в душе страх за ее жизнь.

– Эмилия здесь? Что ты с ней сделала? Я разорву тебе глотку, тварь, если ты хоть пальцем ее тронешь!

– Да нет ее здесь! – воскликнула эта стерва, злобно усмехнувшись. – Но она придет сюда обязательно, она не может не прийти, зная, что ты полностью в моей власти. Она придет и подарит мне на блюдечке свою магическую силу!

Весть о том, что Эмилии здесь не было, принесла мне изрядную долю успокоения. Главное, чтобы она была в безопасности, а уж я придумаю, как мне выкрутиться из этой западни, и не в таких передрягах бывать приходилось.

– Магическая сила дается природой, ее нельзя никак забрать, – возразил Анне, надеясь, что это развяжет ей язык.

– Еще как можно! – с жаром выкрикнула она, подойдя ближе ко мне. – Черная магия не знает границ! Запомни это, кровосос!

– Границ не знает, как и морали. Магия, требующая жертв и крови, – это уже не магия, а кровавый культ, – ответил я Анне, подмечая ее учащенное сердцебиение, пылающий нездоровый румянец на щеках и такой же безумный блеск глаз.

В ответ она громко расхохоталась, задрав вверх голову. Все ясно. Дамочка тронулась умом. Остается только догадываться – всегда ли у нее имелись ментальные проблемы или это случилось недавно? А если она давно тронулась рассудком, то как ей удавалось успешно это скрывать под личиной недалекой стервозной дурочки, погруженной в соцсети и любование собой?

– К чертям эту вашу мораль! – рыкнула Анна в мою сторону. – Все равно от нее нет никакого толка! Зато этот Черный гримуар, – она повернулась в сторону возвышения на алтаре, – настоящий кладезь древнейших темных знаний. Он ждал меня, ждал своего часа. И теперь, когда он в моих руках, я всем покажу, что такое настоящая темная магия! И не остановлюсь ни перед чем, уничтожу всех, кто попробует встать у меня на пути!

Она направилась к алтарю с гримуаром.

– Что ты за гадость на меня повесила? – Я указал взглядом на висевший на мне амулет.

– Ах это, – Анна самодовольно улыбнулась. – Это еще одна потрясающая вещица, идею которой мне подкинул Черный гримуар. Камень здесь играет второстепенную роль. Главное – это особые заклинания, которые применяешь к нему, делая его сильнейшим артефактом против всей вашей вампирской братии. Это только начало, поверь. Уверена, что в книге найдутся заклинания, которые позволят мне сделать камни-нейтрализаторы и для других рас, тех же эльфов, например, – задумчиво произнесла она, листая тот самый гримуар, о котором сейчас так восторженно говорила. – Согласись, что это уникальный артефакт – раз, и сильный выносливый кровосос становится безвольным овощем, неспособным к сопротивлению. Скажи, каково это – впервые за сотни лет ощутить себя бессильной тряпкой, а?

– Крайне погано, – ответил я.

Только вот правды здесь было лишь наполовину. По всей видимости, Анна не догадывалась, что сила ее хваленого камня-нейтрализатора далеко не вечна. В тот момент, когда она швырнула в меня этот артефакт, он действительно смог физически меня ослабить и парализовать магию. Если при первой нашей встрече на балконе я ощутил мощную поражающую волну темной магии, исходившую от безобидного на первый взгляд камешка, то сейчас его действие практически иссякло. Несмотря на то что я был связан, ко мне вернулась физическая сила, а магический потенциал постепенно восстанавливался, и этот амулет на него уже никак не влиял. Она об этом пока не догадывалась, и мне оставалось лишь продолжать изображать слабость на потеху этой дряни. Ничего-ничего, хорошо смеется тот, кто смеется последним.

– Красивый ты, хоть и упырь. Прямо даже не знаю, что ты нашел в моей жалкой падчерице?

Пренебрежительный тон, с которым она отозвалась о моей невесте, неприятно царапнул по сердцу. И это чудовище жило под одной крышей с моей Эмилией шестнадцать лет? Да она взрослого способна довести до белого каления, что уж говорить о беззащитном ребенке! Нет, я все-таки точно оторву этой стерве голову, причем с удовольствием.

– Что надо, то и нашел. Какое тебе дело? В конце концов, если поставить рядом тебя и Арину, то у меня возникает тот же вопрос к Роберту. Интересно, по какой причине у него так резко испоганился вкус на женщин?

– Следи за своими словами, пиявка! А иначе я…

– А что иначе? Ты все равно пока не сможешь ничего со мной сделать, потому что я тебе нужен для твоего ритуала.

Яростно сверкнув глазами, она отвернулась и принялась расставлять оставшиеся столбики свечей по какой-то ей одной известной схеме. Стоило попытаться выжать из нее как можно больше информации, прикидываясь немощным.

– Может, поделишься, чем же это тебя так жизнь обидела, что ты всех ненавидишь?

– Почему бы и не поделиться. Мне охота поговорить, а рядом, кроме тебя, никого нет. Тем более что ты все равно умрешь. Полное изъятие магической силы одинаково смертельно для всех рас. Так что все мои тайны останутся между нами.

– Боги милостивые, какая честь! Меня ждет эксклюзивное интервью с великой и ужасной темной колдуньей Анной! Чувствую себя избранным! – не смог я удержаться от колкости в ее адрес, на что она лишь презрительно цокнула языком, закатив глаза.

– Меня не жизнь обидела, а люди. Или не совсем люди. И Анна – это лишь похожее имя. На самом деле меня зовут Антарес. Так меня назвала мама в честь одной из ярчайших звезд на небосклоне. Наверное, она предвидела, что моя судьба будет яркой.

В свое время мама была очень сильным магом. Когда она поняла, что все ее знания и опыт ограничены идиотскими запретами, то обратилась к черной магии, где не существует глупых рамок. На Эсфире черные маги преследовались по закону, на Земле тогда была развернута целая кампания, направленная против ведьм. Смешно, что больше половины жертв не имели вообще никакого отношения к колдовству. Но маме не хотелось искать для себя другой мир для проживания, и она благополучно жила то на Эсфире, то на Земле, постигая тайны темной стороны магии. Все свои знания она записывала в этот гримуар, который называла Обсидиановым, потому что обложка была инкрустирована именно этим камнем. Она его очень любила. Но мне больше нравится называть этот гримуар Черным. Черная магия, как-никак.

Однажды, гуляя по главной площади столицы Западной империи, она встретилась с мужчиной. Их взгляды пересеклись и… Он был магом, но очень слабым, его сил не хватило для поступления в Академию Магии, а идти в колледж он не желал. Они с моей мамой разговорились, он рассказал ей о своих переживаниях, и с того самого дня они уже не расставались.

Маме не давала покоя мысль, что можно хотя бы попытаться исправить то, что, казалось бы, уже предопределено природой. Она давно вынашивала идею ритуала, позволяющего забирать чужую магическую силу, но все не решалась. Однако стоило ей поделиться этой идеей со своим возлюбленным, как он сразу согласился. На его месте я бы тоже согласилась. А чего терять? Ритуал состоялся, и он получил силу, которую мама забрала у какого-то нимфа, умершего к концу действа. И все было бы хорошо, но полученная магическая сила пробудила спящую в нем демоническую сущность и дала толчок к пробуждению истинной памяти. Ты ведь знаешь, что это такое?

– Память о прожитых тобой предыдущих жизнях, – ответил я, и она кивнула.

– Мы ничего не помним, потому что наша душа, чтобы вновь возродиться, должна обрести покой и забвение. Но его душа вспомнила все. Абсолютно все. Так мама узнала, что полюбила демона войны по имени Адаил.

Эта новость прозвучала, словно гром средь ясного неба, вызвав у меня неописуемый шок.

– Что? Хочешь сказать, что ты – дочь Адаила? – Я пораженно уставился на Анну, не веря тому, что сейчас услышал. – Кажется, у твоего папаши в каждом его перерождении особая карма – пролетать с зачислением в Академию.

– Заткнись, а то рассказывать не буду, – пригрозила мне Анна.

Как такое вообще возможно? Что ж, теперь понятно, откуда растут ноги у ее жестокости и кровожадности. Гены пальцем не размажешь, вот она – истинная дочь своего отца.

– Да. Я – Антарес, дочь демона войны, которого здесь все боятся, – гордо задрав подбородок, заявила она.

– Скорее ненавидят. Так же, как и на Земле, – парировал я.

– Мама все равно всегда его любила, несмотря ни на что.

– О-о, поверь, может быть, она и была первой, но точно не последней. А как же тот факт, что у темных магов проблемы с деторождением?

– Так и есть. Я не должна была родиться, но мой отец не просто темный маг. Он – носитель древней демонической сущности. Эта самая сущность и дала мне возможность выжить. Но обо всем по порядку. Как только пробудилась истинная сущность отца, его сразу же нашел и убил Иллинторн. Мама была безутешна, оплакивая его долгие годы. В то время она предпочла жить на Земле.

Там-то она и дождалась следующей встречи со своей любовью. Да только он снова ничего не помнил. Не вспомнил он и мою маму, она даже не привлекла его как женщина. Мама и приворот пробовала, но на демонов эти уловки не действуют. И все же она была не только красивой, но и умной ведьмой. Ей удалось его заинтересовать, а потом соблазнить. Но, увы, судьбе было угодно разлучить их на целый год, и когда они встретились снова, он уже влюбился в другую женщину. Мне тогда исполнилось всего лишь несколько месяцев от роду. Мама поняла, что шансов с этим мужчиной у нее больше нет. Почему она не сказала ему, что у него есть дочь, для меня по сей день загадка. И почему так легко сдалась. Может быть, боялась чего-то. Мне она, кстати, не рассказала, кто мой отец. Правду я узнала значительно позже.

Безмагическая планета имела свое влияние – когда вновь пробудилась истинная сущность отца, он так и не вспомнил о том, кто он есть на самом деле, да и магический потенциал у него отсутствовал. Не имея доступа к магической силе в своем земном перерождении, отец интересовался оккультизмом. Видимо, сказывались привычки из прошлых жизней. Ты уже знаешь, как он закончил свою жизнь. Все это время я жила на Земле и об Эсфире понятия не имела. Иллинторн, гад такой, что-то, видимо, намагичил перед смертью, и я уже потом разобралась, что из-за его проклятья в то время не смогла бы попасть на эту планету, даже если бы узнала о ней.

Так мы с мамой и жили на Земле долгие годы. Потом мама вышла замуж за богатого мужчину, который оказался эсфирянином. Тогда-то я и узнала о существовании этой планеты. Мама переехала к мужу, осела в Западной империи. Мне тоже безумно хотелось туда попасть, но мама сразу меня осадила, сказав, что мне на эту планету вход закрыт. Якобы это как-то связано с тайной моего рождения.

Потом, через несколько лет родив ребенка, она умерла в родах. Я лишь спустя годы поняла, что мама предпочла принести в жертву свою жизнь ради того, чтобы смог родиться ее второй ребенок. Моя сестра Лэссиль, как и я в свое время, не должна была появиться на свет, но вновь вмешался темный ритуал, проведенный мамой дважды, – в первые недели беременности и накануне родов. После маминой смерти воспитанием сестры занимались родственники ее мужа, а затем, спустя несколько лет, и его новая супруга. А я, будучи к тому времени уже взрослой, жила на Земле сама. До меня никому не было дела, никогда. Даже если б я вдруг сдохла. Хотя с Лэссиль мы поддерживали связь.

После маминой смерти гримуар достался мне, и с тех пор он стал моей Библией. На Эсфире я была изгоем, но Черный гримуар напоминал мне о том, кто я есть по праву рождения.

– Ну ты, конечно, и сравнила – Библия и Гримуар, – сказал я тихо себе под нос, но она меня не услышала.

– Однажды, – продолжала Анна, – в самый обыкновенный день на меня снизошло видение – мне явился отец, обещая свое триумфальное возвращение и безграничную власть над Эсфиром. Он обещал, что я буду рядом с ним, его правой рукой, соратницей. Вершить судьбы миллионов. Разрушать старые империи, создавать новые. Но было одно «но» – его будущей жизни угрожал некий Триумвират – союз трех сильнейших магов, который мне нужно было уничтожить любой ценой. Стоило устранить хотя бы одного мага, и Триумвират потерял бы свою силу. Мне было сказано, что дочь князей Нориалли, что правят княжеством Ларинтейль, – прямая угроза для моего отца, и я должна ее устранить. Сказано – сделано. Я не могла прийти на Эсфир, но здесь жила моя сестра, разделившая мои взгляды и стремления. Она проникла во дворец с помощью целой груды разных темных артефактов…

– Убила нянек и стражу, – продолжил я.

– Это не Лэссиль их убила, – возразила она. – Ее магического потенциала на это не хватило бы. Это сделал мой артефакт. Потом она покинула как можно скорей дворец и передала мне княжну. Тогда я сотворила над девчонкой заклинание мнимой смерти, заблокировала поисковые и родственные каналы, чтобы даже ее тело не нашли, и оставила ее в лесу. А сама ушла на Лиаран. Отдохнуть, подумать о том о сем. Надо было ее грохнуть еще тогда, меньше бы проблем возникло потом, – злобно прошипела эта стерва сквозь зубы. – Но я тогда наивно полагала, что маленькая княжна умрет, ведь уже стояла поздняя осень, ночью сильно холодало. После этого я вновь приступила к доскональному изучению маминого гримуара. А еще меня вдруг заинтересовали идеи отца, которые он продвигал, живя на Земле. Я долго изучала все, что с ним связано, и знаешь… Эти мысли, идеи… Они находили отклик в моем сердце!

– Кто бы сомневался, – ответил я, не скрывая сарказма. – Гены – это вам не шутки.

– Да при чем тут гены?! – громко воскликнула Анна.

Или Антарес? Хотя какая, к черту, разница, какое имя носит убийца?

– Да при том, что у вас, без сомнения, есть общая семейная черта – масштабная мания величия! Вы вообразили себя богами. Считаете, что вершите чужие судьбы, но у вас на это нет никакого права, и как показывает жизнь – ваше зло возвращается к вам стократно. Потому что во Вселенной ничто не проходит бесследно. Закон бумеранга жив во все времена. И биография твоего папаши это лишний раз доказывает. Тиран и безумец с комплексом бога просто в очередной раз получит по заслугам.

– Не смей пренебрежительно отзываться о моем отце! – мгновенно взвилась она.

– Ничего не могу поделать в этой ситуации, – ответил я. – Тем более что не так давно я воевал против твоего сумасшедшего родителя. И даже фронтовых сто грамм выпил с однополчанами на радостях в тот день, когда он сдался наконец и принял яд. Всегда ненавидел тех, кто ради собственной цели готов разрушить судьбы миллионов.

Антарес снова зашлась диким смехом, отразившимся многоголосым эхом от стен.

– Боги, какой же ты правильный, аж скучно! Как и все эсфиряне в своем абсолютном большинстве. Мир во всем мире, гармония души планеты… Буэ, какая тоска! Должна сказать, что твоя Эмилия такая же. Вы стоите друг друга. Просто парочка святош. Тьфу! То ли дело – мой Роберт. Он совсем другой. Я это чувствовала, даже когда еще не понимала. Как же я по нему сохла! Словно девчонка. Искала любой повод для встречи. А он скромно отвечал, что у него есть любимая девушка, с которой он познакомился, когда приезжал в Чехию. Я даже представить не могла, что эта девушка – взрослая княжна Нориалли! Но когда увидела ее, то сразу узнала! Она просто чертовски похожа на своего папашу. Как же мне хотелось в тот момент ее придушить голыми руками, разорвать на части! Мне казалось, что судьба специально издевается надо мной. Мало того что эта дурочка выжила, так она еще и глаз на моего мужчину положила!

Порой мне казалось, что нет никаких шансов. Но… Вода и камень точит. Я не хотела его привораживать, мне нужно было, чтобы он сам меня возжелал. Мне понадобилось два года, чтобы Роберт постепенно стал моим. Настолько моим, что согласился на предложение отправить свою супругу в путешествие на Лиаран. К тому времени он уже знал обо мне достаточно много. Только вот я собиралась отправить на Лиаран ее труп. И, черт подери, я была уверена, что она мертва! Она действительно умирала. Мне ради этого пришлось выкачать весь свой резерв! Его лишь чуть-чуть не хватило, чтобы добить ее окончательно. Чуть в обморок не свалилась прямо в той подворотне. Видимо, использование магии при том моем потенциале совсем отшибло мне чуйку.

– Как же это ты сохранила жизнь ребенку Ариадны? Даже удивительно после всего мной услышанного…

– Были у меня мыслишки, – промолвила эта дрянь. – Думала подстроить как-нибудь так, чтобы все выглядело как несчастный случай в быту. Дети такие неосторожные, такие непоседливые. Но когда увидела ее ауру, то просто обомлела! У меня и мысли не возникло, что эта маленькая девчонка – будущий маг Триумвирата. Посчитала, что просто очень сильный маг. Я искренне ее ненавидела с самого первого дня, когда поселилась у Роберта. Но эту девицу стоило потерпеть с собой под одной крышей ради ее магической силы, которую можно было потихоньку тянуть из нее. У нее этой силы хоть отбавляй. И я решила, что не буду ее трогать. До поры до времени. Навешаю на нее разных блоков, чтобы никто ее не нашел, и дело в шляпе. А когда она вырастет, как и ее потенциал, проведу обряд по изъятию силы.

Представь, Мариус, что с ней будет, если она увидит тебя мертвым? Ты можешь вообразить ее отчаяние и боль? О-о, они захлестнут ее с головой. Сильные эмоции заставят ее потерять контроль, и от этого ее смерть будет особенно мучительной.

Анна снова расхохоталась, а я убедился, что имею дело с сумасшедшей. Причем ее сумасшествие сейчас находилось в фазе обострения. Это был тот самый случай, когда взывать к голосу разума абсолютно бесполезно. Достав из большого дорожного чемодана около алтаря тонкий длинный нож, Анна подошла ко мне.

– Придется тебе, вампирчик, поделиться своей кровушкой для обряда, – заявила она, закатывая рукава моей рубашки. – Считай это компенсацией за те годы, когда твоего Банка крови еще не существовало и ты питался как комар.

Мой магический резерв пока еще не восстановился в полной мере, и я решил, что еще стоит продолжить изображать бессилие. Все равно порезы быстро заживут.

«Подавись ты этой кровью!» – думал я, чувствуя, как острое лезвие разрезает кожу на запястье.

– Как же ты нас нашла?

Этот вопрос мучил меня с той самой минуты, как я очнулся.

– Было трудно. Трудней, чем я предполагала, – говорила она, собирая мою кровь в латунную чашу, испещренную рунами. – Видишь ли, вся моя жизнь прошла на Земле, обособленно от других бессмертных товарищей, поэтому, хоть мне и приходилось слышать раньше твое имя среди создателей Банка крови, мне оно не запомнилось. А в морду тебя я вообще не знала. Поэтому, увидев впервые, даже не догадалась, что ты вампир. Когда после аварии исчезла эта мерзавка, я не сразу, но несколько дней спустя заподозрила, что тут не обошлось без твоего участия, но вот беда – у меня не вышло ее отследить! Раньше мне всегда удавалось чувствовать ее ауру поблизости, а тут…

Все-таки не зря я подозревал, что эта женщина не так проста, как кажется, и нашел способ защитить Эмилию. Не самая сложная магия, замешанная на наших узах, скрывала ее от преследований вездесущей мачехи. А после переезда на другую планету я посчитал, что теперь гнев Анны для нее уже не опасен. Но эта мысль была ошибкой.

– Наворожил что-то, да? – догадалась она, сощурив глаза.

Я предпочел оставить ее вопрос риторическим.

– Мне удалось узнать о вас чисто случайно, из разговора Лэссиль. Пришла она как-то порталом ко мне в гости и пожаловалась, что у ее дочурки прямо из-под носа увели жениха. У нее имелись с собой снимки с какого-то праздника, и на нем я увидела тебя, Ариадну и мою падчерицу-вертихвостку. А когда расспросила подробнее о ее появлении, то узнала, что они с матерью нашли друг друга, и Эмилия прекрасно устроилась в доме отчима и матери, которая беззаботно поживает под крылышком своего богатого супруга-винодела. Мягко говоря, я была шокирована таким положением дел. Женщины этого семейства мало того что поистине неубиваемы, так еще и знают толк в мужиках! Абы с какими не водятся. И с того дня Лэссиль стала моим детективом. Все, что происходило у вас, она в деталях передавала мне. Хотя иногда ей недоставало ценной информации – вы умеете, демоны вас раздери, быть скрытными, когда этого захотите.

– А как тебе все же удалось проникнуть на эту планету?

– И снова черная магия. Я же говорю, Черный гримуар – поистине ценный кладезь знаний. Всего лишь одна жизнь какой-то случайно проходящей мимо девчонки, и вот я уже на Эсфире. А потом еще один парень, с цветами. На свидание спешил, наверное. Убив его, я смогла взломать защиту дома, где вы остановились в Северной империи. Гримуар помог мне, и в тот вечер, когда в Альтарре прокатилась волна нападений, я впервые попала сюда. Но у меня не было гарантий, что меня не обнаружат. Мало ли что еще придумал для меня Иллинторн. Мою проблему снова решил случайный прохожий, который повстречался мне в пустынном переулке неподалеку от портальной станции. Как его там… Имя забыла. Ах да! Лорд Мардейл. Его я подослала, чтобы отвлечь стражей порядка и заодно проверить силу магического трио. Он, конечно, сопротивлялся как мог моему вторжению в его разум, но… Кто он такой, чтобы с дочерью демона тягаться?

– Ты заставила его наложить на себя руки?

Она согласно кивнула, продолжая широко улыбаться, словно Чеширский кот.

– Я с самого начала приказала ему. Потому что знала, окажись он в камере жандармерии, управлять им не получится.

Еще до моего прибытия сюда, намного раньше, Лэссиль поведала о том, что на Эсфире произошло явление Триумвирата. В городе поговаривали, что это девушки, возможно, совсем еще юные. Моя интуиция просто кричала, что это моя падчерица и две других ее подружки! Вот почему я должна была много лет назад уничтожить Ариадну! Потому что она породила ту, что угрожает моему отцу одним своим существованием! Нельзя было допустить рождения будущего мага Триумвирата, но я допустила серьезную ошибку. И ее нужно было исправлять.

Мне хотелось биться головой о стену, когда я поняла, кем являлась Эмилия все эти годы. Черт подери, да я миллион раз могла ее убить! Я могла это сделать! Она же выросла на моих глазах! А мне пришлось маскироваться под дешевую актрису и скрывать те жалкие крохи силы, что у меня имелись. Отправка ее мамаши на Лиаран дорого мне обошлась. Но что теперь говорить об этом… И тогда в моей голове сложился четкий план – сначала устранить хотя бы одну из этой троицы, забрать магическую силу, помочь возродиться отцу и вместе с ним на Эсфире установить новый порядок.

– Потрясающе! Просто-таки план «Барбаросса» эсфирского разлива.

– А что такого? – искренне удивилась она. – Ты не веришь в мои возможности?

Ничего на это не ответив, я лишь саркастично ухмыльнулся.

– Я так понимаю, Роберт знает, что ты намерена забрать силу Эмилии? И что после ритуала изъятия она умрет?

– Конечно, – закивала она. – Он прекрасно это понимает. А еще он знает всю правду о том, кто его дочь на самом деле. Я рассказала ему. А заодно объяснила, что пока она жива, мы не будем в полной безопасности. Кстати, он скоро явится сюда. Когда все будет готово для ритуала, я приведу его через портал. Роберт ждет меня.

Боги, неужели действительно можно быть настолько бесхребетным ишаком? Давно мне не приходилось встречать таких редкостных моральных уродов, как эта мерзкая парочка. Ни среди смертных, ни среди сверхъестественного населения Эсфира.

– Вот на кой черт тебе это все надо, Антарес?

– Ты совсем не понимаешь? – она удивленно вскинула брови. – Вот идиот! Мне нужна власть! Абсолютная. Безграничная. Власть. Потому что я, даже спустя многие годы, прекрасно помню безразличие и пренебрежение по отношению ко мне. Как же, незаконнорожденная девочка со слабым уровнем магии, кому какое до меня дело? Посмотрела б я на твою девку, как бы ее встретили в этом расчудесном мире, не будь у нее огромной силы, статуса твоей нитар и фамилии Эринглив. Но я все изменю! Все! Пришло мое время! Тот, кто был никем, станет всем! Вместе с отцом мы построим новый мир, где все маги по силе будут равны, а несогласных мы сошлем на Дальние острова, опечатав их силу! Пусть работают и день, и ночь, как рабы! А если нужно будет, построим новые лагеря.

Прямо на моих глазах крыша этой психически больной женщины уезжала все дальше и дальше. Именно сейчас она так напоминала мне последнее воплощение своего отца, словно теперь она стала его женской версией. Снова в голове всплыли воспоминания – моменты откровений Эмилии о тех годах, что она росла под гнетом мачехи. Мне снова захотелось оторвать Антарес голову в самом прямом смысле.

Выкрикивая реплики и эмоционально жестикулируя, она нервно бродила взад-вперед около алтаря, забыв о том, что готовилась к важному для нее ритуалу. Лицо ее горело как маков цвет, глаза вот-вот, казалось, вылезут из орбит. Для полноты картины умопомешательства не хватало лишь пены у рта. Но интуиция и опыт шептали мне, что все еще впереди.

Мои силы вернулись, и сейчас я выжидал удобный момент, чтобы освободиться и атаковать окончательно выжившую из ума Антарес. Крошечные язычки колдовского пламени коснулись веревок, и, с легкостью освободившись от них, я направил в ее сторону оглушающее заклинание, попавшее точно в цель. Но, вопреки моим ожиданиям, заклинание всего лишь сбило ее с ног. В ответ она с силой швырнула в меня шар из молний. Я смог вовремя от него увернуться. Вновь в мою сторону полетел град атакующих заклинаний. Одно из них задело мне щеку, оставив неглубокий порез.

– Ты нарываешься, кровосос! Убить я тебя пока не смогу, но пытать буду с удовольствием, – презрительно прошипела она, посылая в меня порцию огненных стрел.

Стрелы не успели достичь цели – они разбились о сотворенный мной щит из воды. Становилось ясно, сколь эта ведьма теперь сильна, и уложить ее на лопатки будет не так-то просто, как я надеялся. Она отчаянно сопротивлялась, отражая мои атаки и посылая в ответ свои смертоносные заклинания. Между нами завязалась борьба, которая была прервана оглушительным треском. Почти одновременно мы обернулись на шум.

Входные двустворчатые двери открылись с таким размахом, что их створки с силой ударились о стены. В зал стремительно ворвался ураган, невесть откуда здесь взявшийся, разметав по всему залу все то, что Антарес с любовью раскладывала и подготавливала к ритуалу, – восковые свечи, ритуальные ножи разной длины и формы и самое главное – Черный гримуар, улетевший с алтаря в противоположный конец зала под разъяренный крик своей хозяйки. А следом за этим ураганом в зале появился мой крылатый синеглазый смерч, сметающий на своем пути любые преграды. Дойдя за считаные секунды до алтаря, Эмилия сначала окинула меня тревожным взглядом и, убедившись, что со мной все в порядке, послала мне нежную улыбку. Теперь ее глаза с ненавистью смотрели на Антарес.

– Ба-а, какие люди к нам пожаловали! – с сарказмом воскликнула ее мачеха, вытирая кровь с рассеченной губы. – Ты-то мне и нужна, конфетка. Мы тебя ждали! Не так ли, Мариус?

– Да пошла ты, – ответил я этой ведьме, про себя отметив, как забегали ее глаза.

– Значит, это ты выкрала мою маму у родителей. А потом через двадцать с лишним лет покалечила, лишив памяти, – обратилась Эмилия к Антарес, продолжая прожигать ее глазами.

– Да, это я, – с вызовом ответила та. – И ни капли об этом не жалею. Хотя… жалею. Но только об одном – что не прирезала твою мать еще в ту ночь, когда мы выкрали ее из дворца.

Не успела она договорить, как ее последние слова потонули в безумном яростном крике, переходящем в рык. Всего мгновение, и радужки моей невесты вновь заволокло белой пеленой, а клыки стали еще длинней. Она развела руки, и снова по залу пронесся ветер такой силы, что я с трудом устоял на ногах. Взгляд Антарес мгновенно стал чернеть, тьма от радужек расползалась по белкам глаз, вышла на виски ломаными линиями, а лицо побелело, и черты его заострились.

– Я больше не позволю тебе ломать чужие жизни! – хриплым голосом прорычала Эмилия, с ненавистью глядя на свою мачеху.

Громовой безумный хохот Антарес заполнил собой пространство. С кончиков пальцев Эмилии сорвалась ее родная магия и, повинуясь воле своей хозяйки, полетела в атаку, словно хлыстами рассекая воздух, – это вырвался на свободу ураганный ветер, ее стихия. Он разыгрался не на шутку, превратив большой мрачный подземный зал в эпицентр хаоса. Преодолевая силу ветра, я подбежал к Эмилии и встал рядом с ней, готовясь отражать атаки Антарес, которые летели в нас одна за другой. Какой бы огромной и несокрушимой ни была сила моей невесты, я все равно боялся, что мачеха ей навредит.

Завязался настоящий бой, в котором силы темной ведьмы были равны нашим. Черная магия – мощное оружие, а в руках Антарес оно было поистине смертоносным, потому что самый опасный маг – это сумасшедший маг, вкусивший присвоенную силу своей жертвы. Глаза моей невесты стали совсем светлыми, что говорило о полном раскрытии силы, данной ей Триумвиратом, но, в отличие от своей первой трансформации, сейчас она контролировала себя, действуя со мной сообща.

Мы понимали друг друга с полуслова, сплетая и объединяя нашу магию, что давало нам пусть и небольшую, но все-таки фору в сражении против Антарес. В какой-то момент она пропустила удар от Эмилии магической плетью, и благодаря этому я смог наконец-то подобраться к ней и повалить ее навзничь. Связывающее заклятие опутало Антарес по рукам и ногам. Оказавшись в ловушке, из которой не было шансов на спасение, она заорала во всю мощь своих легких. Ее попытки прокричать очередное заклинание я грубо прервал, закрыв ей рот кляпом из рукава рубашки. За сотые доли секунды Эми оказалась над ней, сжимая в руке подобранный с пола меч-толедо. Я понимал, что Эмилия не сможет убить свою мачеху, будь та хоть трижды темной колдуньей и убийцей невинных. Когда-нибудь настанет ее час, и она убьет демона войны без колебаний, но сегодня моя девочка еще не готова к тому, чтобы забрать жизнь, пусть даже у того, кто этого заслуживает миллион раз. Перехватив ее руку, я забрал у нее толедо, приказав крепче держать извивающуюся ведьму.

– Доверь это мне, Эми.

Она коротко кивнула в ответ.

Меч поразил Антарес прямо в сердце. Из ее груди вырвался глухой хрип, и женщина, дернувшись в последний раз, обмякла. Эмилия, стоя на коленях около тела, смерила мертвую мачеху взглядом, полным отвращения.

– Сволочь! Вот она – твоя расплата!

Радужки Эмилии сейчас снова вернулись к своему родному сапфировому цвету. Боевая ипостась уступала место истинному обличью. Последними исчезли крылья, растворившись в воздухе.

Мы, не сговариваясь, одновременно отошли от мертвой ведьмы подальше. По телу Антарес зазмеились тонкие ленточки угольно-черной дымки, собираясь в темный клубок в районе солнечного сплетения. С рук моей возлюбленной сорвались стайки крошечных золотистых огоньков, устремившихся к черному клубку над телом повергнутой дочери Адаила. Эти огоньки, мерцая теплым мягким светом, окружили тьму, словно разъедая ее, после чего вспыхнули и разлетелись в стороны, развеяв этот клубок без следа.

Повернувшись к Эмилии, я сгреб ее в объятия, зарывшись лицом в растрепанные волосы. Вдохнул с наслаждением ее сладкий аромат, крепче прижав к себе и в сотый раз понимая, как она мне дорога. Дороже, чем все, что у меня есть.

– Я так боялась, что она причинит тебе вред, – сказала Эмилия тихо, посмотрев мне в глаза, и судорожно вздохнула.

– Мне тоже, признаюсь, было страшно. Только не за себя, а за тебя.

Она всхлипнула и уткнулась мне лицом в грудь, дав волю слезам. Моя невеста рыдала в голос, а я гладил ее по волосам, по спине, пытаясь успокоить, шептал ей нежные слова, но, видимо, ей просто нужно было выплакаться.

Едва успокоившись, она вновь подняла на меня глаза и провела ладошкой по щеке. Этот простой жест вызвал во мне трепет и отозвался теплом в сердце.

– Как ты смогла найти меня? И где мы находимся? – спросил я.

– Мы на кладбище. В подземном склепе под часовней. Судя по окружающему ландшафту, мы все еще в Северной империи. Как только Анна тебя утащила через портал, на мой крик сбежался весь дом. Альрик вместе с остальными мужчинами принялись организовывать твои поиски. По описаниям Сандры я заподозрила, что тебя забрала Анна. Меня трясло от страха за твою жизнь, я молилась, чтобы она не смогла навредить тебе! А потом, спустя два или три часа, мы все еще ждали, что тебя найдут. Мне было не по себе, я вышла на балкон, страстно желая увидеть, что здесь произошло, и ты представляешь, Мариус, у меня получилось! Получилось увидеть момент, когда эта стерва бросила в тебя артефакт и нейтрализовала, утащив затем в портал. Эта жуть до сих пор стоит у меня перед глазами! Она ведь могла затащить тебя куда угодно, в любой уголок Эсфира или даже Земли!

А потом мне вспомнились твои слова в день нашей помолвки в храме, что между нами теперь незримая связь, и меня посетила мысль, что стоит попробовать найти тебя по этой связи. В этот момент я была совсем одна на балконе, не считая Сандры. Перед моим внутренним взором возникли заснеженное кладбище, густой туман и просторная готическая часовня с распахнутыми дверями. Для меня загадка, каким образом у меня это получилось, но я переместилась сюда прямо с того балкона, не открывая портала. Разве это возможно?

– В твоем случае, любовь моя, возможно многое, – ответил я, целуя ее в макушку. – Но об этом у нас еще будет время подумать, а сейчас нужно как можно скорее возвращаться обратно в особняк Альрика. Иначе там твои родители сойдут с ума, да и все остальные тоже.

– А что с этой? – она кивнула в сторону убитой мачехи.

– С ней я разберусь после того, как отправлю тебя под мамино крылышко. Никуда она уже не денется. Ее тело понадобится жандармам. Некроманты помогут следствию узнать все, что нужно для посмертного суда. Она мне тут много чего наговорила, но мало ли, вдруг что-то не успела. И книжицу ее прихватим. Потом разберемся, что с ней делать.

– Мне удалось подслушать лишь половину разговора. Но я так и не услышала, что там с моим кровным папашей.

– Он ждет, когда его дражайшая Антарес придет за ним через портал. Но об этом позже. Сейчас первостепенная задача – отправить тебя из мрачного темного склепа в светлый уютный дом Альрика.

В ответ она улыбнулась.

– И прошу тебя, отдохни, пока я буду решать все дела, хорошо? – сказал ей, когда мы зашли в портал.

– Хорошо, – ответила она. – Но только надолго не уходи. После того как я чуть тебя не потеряла, мне будет нелегко отпустить тебя даже по делам.

Глава 27
Родная кровь

Эмилия

Едва мы вышли из портала в прихожей дома, как меня сразил обморок. Боги, ну что ж я за вампир-то такой! Переход через портал всегда отнимал незначительную часть сил, но мне никогда не становилось дурно на выходе. Но, видимо, на сей раз мое самочувствие подкосил сильнейший стресс. «Кажется, вампирскую выносливость мне все-таки перехвалили», – посетила меня мысль перед тем, как сознание провалилось в темноту. Никаких видений, только черное покрывало сна, что в последнее время стало редкостью. Однако длилось это недолго, и постепенно темнота подернулась цветными кругами, которые расходились, словно по воде. Меня захватило чувство полета, разогнав по крови эйфорию. Как знакомо. Кажется, меня снова ожидает внетелесное путешествие. Стало любопытно, что за «кино» мне сейчас покажут. Прошлое или будущее?

Не успела я насладиться ощущением свободного полета, как приземлилась в центре многолюдной площади. Судя по внешнему виду прохожих, спешащих со всех сторон, мой сон занес меня куда-то в Европу времен позднего Средневековья. Вот только интересно куда? Стоит прислушаться к разговорам людей. Так-так. Кажется, я в Италии. Над площадью разнесся громкий бой башенных часов.

– Ну что, господа, проводим нашего Великана в дорогу? – раздался рядом со мной чей-то голос, и моему взору предстала веселая компания молодых людей, среди которых на целую голову возвышался… Мариус.

– А то вдруг он, такой маленький и незаметный, потеряется на этой площади среди толпы.

Я жадно разглядывала своего жениха – его лицо, улыбку, жесты. Сейчас передо мной он еще человек. Для того времени Мариус действительно был настоящим великаном – его высокий рост в шестнадцатом веке выглядел поистине исполинским, и, даже находясь в толпе людей, мой жених заметно возвышался над всеми.

Компания хохочущих парней вместе с Мариусом куда-то направлялась, и я пошла следом за ними, слушая, о чем они болтают. Заметив среди людей седовласую женщину, пытавшуюся сложить в корзину рассыпанные по земле яблоки, мой жених тут же подошел к ней, чтобы помочь. Все это время я с улыбкой за ним наблюдала. Женщина, принимая корзину из рук Мариуса, сердечно его благодарила.

– Спасибо вам, синьор, вы очень добры. У вас золотое сердце. Я вижу, что вы жаждете помогать людям, – сказала она, продолжая улыбаться и пристально смотреть на него.

– Я будущий доктор, – ответил ей Мариус. – Помогать людям – мое призвание.

– Жизнь доктора нелегкая и не всегда приятная. Все-таки вам часто приходится наблюдать самые отвратительные вещи, связанные с человеческим телом. Но вы справитесь. Все получится. Ваше имя будет у всех на устах. Вас ждут великие открытия. Хотя… некоторые из них принесут огорчения и печаль.

От ее слов Мариус остановился как вкопанный, окинув женщину недоверчивым взглядом.

– Откуда вы все это знаете обо мне?

Женщина в ответ горько усмехнулась:

– Мне много что известно. Больше, чем может знать простой смертный. Вы скажете, что это от дьявола. Так все нынче говорят. А я скажу вам, что это знание мне послано Богом. На все Его воля. Его и судьбы. От нее не уйдешь и не скроешься. Жизнь ваша будет очень долгой. Очень. Ваша слава и величие идут за руку с тоской и одиночеством. Но однажды вы встретите ту, чьи глаза будут словно небо в солнечный день, а волосы подобны водам темной реки…

– Простите, но я человек науки и не верю в предсказания. Ересь все это.

– Ересь? Что ж… Хотите верьте, хотите нет. Ваша вера или неверие ничего не изменят.

– Прошу меня извинить, мне нужно идти, – ответил ей Мариус, собираясь уходить. – Будьте здоровы и берегите себя. И послушайте моего совета – не стоит вот так открыто вести беседы с незнакомцами о предсказаниях и прочем. Охотники на ведьм нынче совсем с ума сошли, на вас могут донести. Беду на себя накликаете.

Сказав это, Мариус развернулся и пошел прочь. К нему тут же подошли его друзья, а седовласая пророчица с глазами, подернутыми пеленой бельма, все так же смотрела ему вслед:

– Не верит он! Только от судьбы не убежишь. А твоя судьба еще не родилась, и чтобы ее встретить, тебе придется вкусить вечность. Она уже открыла перед тобой дверь, и скоро ты в нее войдешь. Дорога к той единственной будет вымощена скорбью и печалью, но ты не пожалеешь ни о чем… Сам же потом скажешь, что она того стоила… Лишь бы в тот самый день ваши дороги пересеклись. Ну ничего, уж это я устрою. Не впервой.

Она оглянулась по сторонам, с мечтательной улыбкой глядя на проходящих мимо нее людей.

– Случайные встречи никогда не бывают случайными. Все предопределено.

Картинка рыночной площади перед моими глазами начала стремительно выцветать, превращаясь в светлый занавес. Видимо, сеанс просмотра кино из прошлого для меня закончился. Нужно будет непременно рассказать Мариусу о том, что мне приснилось.

Первое, что я увидела, открыв глаза, – убранный в сторону балдахин с одной стороны кровати, на которой я мирно отдыхала бог знает сколько времени. Меня положили в тех же самых покоях, выделенных нам с Мариусом в доме Альрика. Стояла тишина, нарушаемая лишь тиканьем маленьких часов над горящим камином и чьим-то спокойным дыханием. Это точно не мой возлюбленный. Его сердце стучит по-другому. Стоило мне подумать о нем, как послышались осторожные шаги, и в комнату вошел Мариус с Сандрой, пригревшейся у него на плече. Увидев меня, моя питомица с торжествующим визгом шустро забралась ко мне на кровать и принялась щекотать лицо своим холодным влажным носиком.

Мой жених, окинув меня внимательным взором, присел на край кровати. Его теплая ладонь накрыла мою.

– Доброе утро, душа моя. Как ты себя чувствуешь?

– Бодрой и готовой к новым свершениям.

Потянувшись ко мне, он оставил легкий поцелуй на моем виске, отозвавшийся трепетом в груди.

– Тут столько всего произошло, пока ты спала! – воскликнула Сандра.

– А ну-ка, господа, позвольте мне познакомиться с моей внучкой!

К кровати подошел высокий темноволосый эльф и присел рядом с Мариусом. В моей груди застыл удивленный возглас. На меня задумчиво смотрели глаза-сапфиры, точь-в-точь как у меня. Оказалось, что я очень похожа на своего деда.

– Ну, здравствуй, Эмилия. Я Анорион Нориалли. Правитель княжества Ларинтейль. Ну и самое главное – твой дедушка.

Мы смотрели друг на друга всего несколько секунд, после чего порывисто обнялись, все еще не веря в происходящее. В моей голове пока не укладывалось, что мы с мамой по своему происхождению принадлежим к княжескому роду, и до того, как нас обратили в вампиров, в наших венах текла кровь эльфов и нимф. Подумать только – почти всю свою жизнь мама даже не подозревала, что Эсфир – ее родина, но оказавшись в Южной империи, она не захотела ее покидать, словно подсознательно чувствовала, что здесь ее дом.

Разжав объятия, дедушка ласково щелкнул меня по носу, а потом, пропустив между пальцев прядь моих волос, промолвил: «Хорошие волосы – это у нас семейное!» Переглянувшись, мы посмеялись над дедушкиным замечанием.

– Мы столько лет с Элениэль оплакивали нашу старшую дочь, бережно хранили память о ней, не зная, что она выросла в соседнем мире без нас и целых шестнадцать лет жила так близко. Можно сказать, у нас под боком, – произнес дедушка, не скрывая горечи в голосе. – И ведь мы знали, пусть и косвенно, Ардайла. Частенько заказывали в наше поместье его сыры и вина, но даже предположить не могли, что его супруга – это наша дочь Раниэль-Ариадна. А мы считали ее погибшей. Ариадна – популярное в Южной империи имя среди девочек тридцать-сорок лет назад. Если б мы только знали…

– Лучше не думать об этом, Анорион. Мысли «а что было бы, если» – короткий путь к тому, чтобы лишиться душевного равновесия и вогнать себя в уныние, – заметил Мариус. – Лучше подумайте о том, сколько приятных мгновений вас ждет впереди в компании дочери и внучки. А уж Эми вам точно не даст соскучиться, поверьте мне. С тех пор как она появилась в моей жизни, я вообще забыл о скуке.

– Подожди, голубчик, это еще только начало, то ли еще будет. Нормальная женщина – скука в семье. Но как ты уже верно подметил, скука тебе не грозит, – заявила ему Сандра, вызвав у нас очередную волну смеха.

Дедушка смеялся, с теплом глядя на нас.

– Сколько же я спала?

– Двое суток, – ответили все трое в один голос.

– О боги! С ума сойти! Ну-ка, быстро рассказывайте, что тут произошло!

– Мариус тебе все расскажет, а я пока пойду оповещу всех, что ты проснулась, – заявил дедушка, поднимаясь с кровати. – Мы будем ждать вас в гостиной.

И, подмигнув мне напоследок, он покинул спальню, прихватив с собой Сандру.

– В поместье еще кто-то прибыл? – поинтересовалась я у своего жениха.

– Твои бабушка, дедушка и младшие братья Ариадны. То есть твои дядюшки. Их двое. Пару раз императорские советники наведывались лично, чтобы узнать о твоем самочувствии.

– Мариус, давай по порядку.

– Когда ты потеряла сознание, я осмотрел тебя и понял, что твой организм просто требовал срочного восстановления после такого мощного всплеска магии вкупе с не самыми приятными эмоциями. Потом убедился, что ты в безопасности, и присоединился к Альрику и его дружине, чтобы захватить Роберта на Земле. Когда мы проникли в их с Антарес дом, он бешено сопротивлялся. Палил по нам из ружья как полоумный.

– Из ружья? Боже, да у него никогда не было оружия! Сомневаюсь, что он вообще стрелять умеет!

– Значит, за время твоего отсутствия он его где-то раздобыл и даже немного подучился обращаться с ним.

– Мариус, он кого-то ранил?

Мне было даже подумать страшно, что мой кровный отец мог кого-то покалечить. О том, что огнестрельные раны не могут убить таких, как мы, в этот момент забылось.

– Ранил, конечно, – ответил Мариус. – Но что для вампира или оборотня пули? Так. Временное неудобство. Я уловил момент, пока он перестал палить по нам, и сказал, что его драгоценная супруга убита. Мне казалось, что это его огорошит, собьет с него желание сопротивляться, и мы тогда его схватим без борьбы. А он взял и выстрелил себе в голову.

– Что-о?

Меня словно ударили, и я не в силах была даже сделать вдох, потрясенная услышанным. Я ожидала чего угодно, но только не того, что мой кровный отец, узнав о смерти Антарес, решит уйти следом. Это что же, такая сильная любовь?

Оказалось, последний вопрос был произнесен мной вслух.

– Или больная зависимость от человека, – ответил Мариус на мой вопрос, не переставая гладить меня по руке. – А может быть, и любовь. Она ведь разная бывает. Не только чистая и светлая. Может, ты удивишься, но моральные уроды тоже любят. По-своему, но любят. Так же уродливо и извращенно, ибо любовь – она как отражение той души, в которой живет. В этом смысле Роберт и Анна – идеальная пара. Они нашли друг друга – два внутренне уродливых человека. Теперь ясно, почему он так быстро разочаровался в твоей матери. Она для него была слишком правильной. То ли дело твоя мачеха…

Кстати. Ее сестру, Лэссиль Шеари, удалось задержать пару часов спустя после смерти Роберта. Ее под стражей доставили прямо во дворец императора. Она, конечно, отпиралась до последнего, но зелье правды и маги-менталисты сделали свое дело. Лэссиль действительно помогала Анне. Такие дела на Эсфире правосудие решает скоро. На следующий день ее казнили на закате. Тела сестер предали огню без поминальной службы, а пепел развеяли. Таков в этих землях последний путь преступников…

Воцарилась пауза, пока я пыталась осмыслить сказанное.

– Алиора знала? Знала, что ее мать…

Я не договорила, замолчав, но Мариус меня понял.

– Ее вместе с матерью доставили во дворец. Там и проверили, так же как и Лэссиль. Обошлось только без зелья. Алиора заявила о готовности сотрудничать со следствием. Выяснилось, что она вообще не имела понятия о том, что натворила ее мать, и даже не знала, что сестра Лэссиль не кто иная, как дочь Адаила. Девушка была, мягко говоря, в ужасе. Кричала на нее: «Как ты могла пойти на такое! Откуда в тебе эта жестокость? Как можно желать смерти беззащитному ребенку!» Звучит, может быть, невероятно, но Алиора, несмотря на свой характер, оказалась лучше своей матери.

– Если б эта мать ее не унижала, Алиора выросла бы нормальной, – пробормотала я, но Мариус меня услышал.

– Эми, ребенок должен расти в любви. Ты ведь сама это знаешь. Нам всем нужна любовь. У Алиоры ее не было. Даже в лице бабушек и дедушек по той причине, что их нет. Может быть, это ее окончательно и навсегда сломало. А может быть, и нет, и еще есть шанс на то, что она сможет оправиться от потрясений и изменить свою жизнь к лучшему, как и свое поведение.

– Теперь, когда мне известно, почему она вредная, я не так уже и злюсь на нее. Мне даже ее жаль, – призналась я жениху.

– Просто у тебя очень добрая и чуткая душа, любовь моя, – сказал Мариус тихо, почти перейдя на шепот, и потянулся к моим губам.

Лизнул верхнюю, нежно потянул нижнюю… От его неторопливого поцелуя по телу прокатилась волна тепла и на сердце стало чуточку спокойней.

– Со мной тут все время кто-то дежурил, что ли? – спросила я у него.

– Да. Постоянно. Этого не требовалось по факту, но мы не хотели оставлять тебя одну.

От этих слов в душе распускались цветы.

– Мариус! Я вас всех так люблю! Каждого по-своему. Вы – вся моя жизнь.

– Твои чувства взаимны, душа моя. Давай-ка собираться. Пойдем знакомиться с твоими родными. Они сейчас твою маму из объятий не выпускают.

Молниеносно вскочив с кровати, я направилась в ванную.

– Какое платье ты желаешь надеть сейчас? – послышался голос моего жениха из спальни.

– Достань, пожалуйста, винное с кружевным корсажем.

Когда я вышла из ванной, платье уже ждало меня на спинке кресла, где сидел Мариус.

– Тебе помочь одеться? – спросил он таким тоном, словно мечтал меня вовсе не одеть.

Мое тело мгновенно откликнулось на этот особый тон голоса, от которого у меня всегда возникали мурашки. Огонек возбуждения вспыхнул и согрел низ живота, но я старательно делала вид, что ничего не происходит.

– Спасибо, справлюсь сама. Здесь застежки по бокам.

Мой голос при этом прозвучал крайне неубедительно.

– Ну, тогда я с превеликим удовольствием понаблюдаю, – вкрадчиво промолвил Мариус своим фирменным бархатным баритоном, что всегда приводил меня в трепет. – Не забудь про чулки…

– Обязательно. Благодарю, что напомнил о них.

Я старалась сдерживать улыбку и гнать от себя соблазнительные и греховные мысли, сохраняя предельно невозмутимое лицо.

В глубине его глаз полыхнул огонь:

– Тебе точно не нужна моя помощь?

– В надевании чулок? Не-ет. Если я ее попрошу, то мы точно здесь задержимся. И надолго. А нас уже ждут.

– Поверь, там есть о чем поговорить. Лишних полчаса никто не заметит. И долгие сборы с утра для леди вполне простительны, – заметил Мариус, окинув меня голодным взглядом, пока я осторожно надевала чулки, попутно ища пояс от них.

– Ты что-то потеряла? – спросил он, хитро прищурившись.

– Да. Пояс от чулок.

– Этот, что ли? – тоном святой невинности уточнил он, и, обернувшись, я увидела в его пальцах тот самый кружевной кусочек ткани, служивший поясом к чулкам.

– Именно, он самый, – подтвердила я и подошла забрать пояс, да не тут-то было!

Мариус резко убрал руку в сторону и другой притянул меня к себе.

Я упала в его объятия, не особо этому сопротивляясь. За двое суток, что находилась во сне, я безумно по нему истосковалась. Его руки жадно блуждали по моему телу, разжигали мою страсть, вызывая самые бесстыдные мысли и заставляя меня сгорать от порочного желания. Мариус был тем самым огнем, зажигающим меня. Он сгреб мои волосы в кулак и слегка потянул вниз, побуждая открыть ему шею для ласк.

– Эмилия, я не могу! Не могу на тебя спокойно смотреть, – горячо шептал Мариус, отчаянно целуя мое лицо, губы, шею и спускаясь к ключицам. – Ты сводишь меня с ума! Ты такая ароматная, такая манящая, сладкая… Хочу тебя, хочу!

– Честное слово, я не специально! – шепотом оправдывалась я, охотно принимая его ласки. – Оно само как-то получается. Я просто одевалась!

Его рука, скользя по моей ноге от лодыжки до бедра, собрала складками ткань юбки и проникла под белье между бедер.

– Ох, Мариус! – выдохнула ему в губы.

В один миг мы оказались на кровати и тут же принялись наскоро избавлять друг друга от одежды. Его можжевеловый аромат сладко кружил голову. Меня вновь обуревало желание касаться его обнаженной кожи и восторженно замирать от его ответных прикосновений. Сейчас Мариус не сдерживал своих эмоций, поддавшись им. Такой желанный и такой близкий. Его ласки и касания были рваными, хаотичными и властными, словно сейчас он потерял контроль, и от этого еще более будоражащими. Мариус накрыл меня своим телом, и я, ощутив эту вожделенную тяжесть, испытала ни с чем не сравнимое блаженство. Вдох и выдох. Плавный толчок. Мой стон. И новый сильный толчок в моем теле. Я выгнулась ему навстречу, закинув ноги ему на бедра и подставляя себя под его жадные ласки.

Горячие влажные губы Мариуса сомкнулись вокруг навершия моей груди, и я вскрикнула от острого, невыносимого наслаждения. Он овладел мной с каким-то невероятным исступлением, граничащим с безумным отчаянием, двигался резко и жестко, облизывая и покусывая мою кожу, осыпая поцелуями, на которые я с наслаждением отвечала. Я страстно желала отдать ему в ответ такую же бездну любви, какую получала от него каждый раз, когда мы занимались любовью. Наши сердца бились в унисон. Движения, чувства, дыхание были едины для нас двоих. Жаркие, тесные объятия, томительные ласки, доводящие до умопомрачения, его горящие желанием глаза и откровенные признания, идущие из самого сердца…

– Я никогда тебя не предам, – сказал Мариус, застегивая на мне другое платье и прижавшись губами к плечу.

Теперь цвета ультрамарин, потому что винное, как выяснилось, пострадало от нашей безудержной страсти – корсаж оказался разорван. Мы даже не помнили, в какой момент это случилось, будучи слишком поглощенными друг другом.

– Это серьезное обещание, Мариус, учитывая наше бессмертие.

– Я не даю пустых обещаний и не бросаю слов на ветер. Никогда, – последовал его ответ. – Или ты сомневаешься во мне?

Он развернул меня лицом к себе, держа за плечи и внимательно глядя прямо в глаза.

– Нет, не сомневаюсь. Я тебе верю, – промолвила я, и на его лице появилась улыбка.

Мне захотелось его обнять, вновь окунувшись в облако можжевелового аромата, и я не стала отказывать себе в этом удовольствии.

– Ну что, пойдем знакомиться с твоими новоприобретенными родственниками?

Я радостно кивнула. Он подал мне руку, и вместе мы направились в гостиную, где меня ожидали родные объятия, способные залечить даже самые старые душевные раны.

* * *

Йоль был единственным сезонным праздником, который длился в империи целых две недели. Погостив у Альрика еще пару дней, мы отправились в поместье дедушки и бабушки в княжество Ларинтейль. Визит Вальгарду пообещали нанести в ближайшие свободные выходные после Йоля. Услышав всю нашу историю от начала и до конца, мужчина остался под впечатлением. А спустя всего сутки после происшествия по всей империи, а затем и во всем Эсфире газеты взорвались заголовками о разоблаченной и убитой темной колдунье, на поверку оказавшейся дочерью демона войны. Не обошли вниманием газетчики и ее сестрицу – Лэссиль Шеари, не забыв при этом заметить, что ее дочь Алиора не имеет никакого отношения к преступлениям матери. Стоило отдать должное чувству гуманности эсфирян.

Обсидиановый гримуар, принесший столько бед одним своим существованием, мы с подругами уничтожили. Оказалось, что атакующая магия Триумвирата способна с легкостью превратить проклятую книгу в горсть пепла. Я даже, честно говоря, не ожидала, что это будет так просто. То, что мы с Мариусом смогли одолеть дочь Адаила, вселяло надежду на нашу с девочками победу в главной битве с самим демоном. Будет непросто. Но хочется верить в лучшее.

Стоило нам вернуться домой, как посыпались письма от всех – друзей, знакомых, коллег родителей, моих одногруппников, соседей. Содержание каждого послания было примерно одинаковым – за нас волновались и поздравляли с долгожданным обретением своей семьи. Осознавая, как много тех, за нас искренне переживает, я ощущала душевное уютное тепло, которое не покидало меня с самого первого дня на Эсфире.

– Ну что, ты готова к новому учебному блоку? – спросила меня Сандра, лежа в своем гамачке и поглядывая на снег за окном.

– Даже не знаю, – призналась я своей питомице. – Меня до сих пор одолевают противоречивые чувства. С одной стороны, у меня словно гора с плеч свалилась от осознания того, что все виновные в наших с мамой бедах получили по заслугам и больше не угрожают нашей жизни. С другой – мне немного не по себе до сих пор от того, что среди этих людей оказался мой кровный отец. Да, он ужасно ко мне относился, но даже в страшном сне мне не привиделось бы, что он желал мне смерти. А потом все эти потрясения – похищение Мариуса, его поиски, поединок с Антарес. Если б я была человеком, то поседела бы, наверное, за эти несколько часов. Мне нужно время, чтобы окончательно отпустить произошедшее.

– В твоей нынешней жизни много всего замечательного, что приносит тебе радость, так что, уверена, ты быстро оправишься.

– Ты права, – заверила я ее и почесала за ушком.

Сандра в блаженстве прикрыла глаза.

Раздался тихий хлопок, и на мой туалетный столик шлепнулся маленький конверт. Я посмотрела на строку отправителя и ошеломленно распахнула глаза.

– Сандра!

– Что? От кого письмо?

– От Алиоры Шеари!

– Ох ты ж, вот это поворот! – воскликнула питомица и стремглав соскочила с гамака, забравшись на туалетный столик. – Что пишет?

Я развернула конверт. На листке беглым почерком были выведены всего две строчки: «Сегодня покидаю Южную империю. Пожалуйста, позволь перед отъездом поговорить с тобой».

Ничего себе, дела! Алиора говорит мне «пожалуйста»?

– И каковы будут твои действия? – на меня внимательно уставились темные глаза-бусины.

– Поговорю с ней. Вряд ли она хочет меня увидеть ради того, чтобы сказать мне гадость или плюнуть в меня.

«Я сейчас свободна. Можешь приехать ко мне домой», – гласило мое письмо, которое тут же было отправлено.

Спустя полчаса, когда я разобрала сумки с вещами и спустилась вниз, Лизэль доложила мне о визите Алиоры. В гостиной моему взору предстала бледная, как лист бумаги, девушка, одетая в черное матовое платье и такую же шляпу с вуалью, которую она, заговорив со мной, приподняла.

– Ну, здравствуй, Эмилия.

– Здравствуй, Алиора.

– Я думала, что ты не захочешь меня видеть.

– Это почему же?

– Мне казалось, что ты ненавидишь меня, – промолвила она, прямо посмотрев мне в глаза.

– Если откровенно, то я отнюдь не испытывала к тебе симпатии, но до ненависти далеко. Очень далеко. Всю свою жизнь я ненавидела только мачеху за то, что она мне ее отравляла.

– А как же отец?

– Его я долгое время любила. Родная кровь все-таки. Тянулась к нему. А потом, когда росла и видела, что ему на меня плевать, моя любовь постепенно переросла в равнодушие, а потом в глухую обиду. Вряд ли мне когда-нибудь удастся его простить. А вот отпустить – другое дело.

– Наверное, меня тоже это ожидает. Не хочу, чтобы это угнетало меня.

В ее потухших глазах вспыхнули искорки, сразу же преобразив взгляд. И вот уже передо мной сидела не жертва жизненных обстоятельств, которую судьба опрокинула на колени, а девушка, не желавшая покоряться этим обстоятельствам. Что ж, это хороший признак.

– Ты сказала, что уезжаешь…

– Да, сегодня вечером ухожу порталом в Западную империю в княжество Майерхан. Там осталась дальняя родня отца. Его не стало пять месяцев назад. Нам пришло извещение о его смерти с Дальних островов.

А насчет его родни – хорошие они. Не раз звали нас с матерью переехать туда после того, как отца посадили. Но матушка считала, что отцова родня – недостойные ее великой персоны маги. Мне казалось, что они вообще не захотят после всей этой шумихи видеть меня, но я ошиблась. Как только весть о преступлениях Антарес и моей матери дошла до запада, они сразу же со мной связались, чтобы поддержать и снова предложить перебраться поближе к ним. И я согласилась. Почему бы и нет? Тем более что изначально хотела учиться в Западной Академии Магии, но мать меня туда не пускала. Все боялась, что буду там с родней отца видеться.

Теперь мне никто не может запретить этого. Уйду туда без всякого сожаления. Начну жизнь с чистого листа. Мое заявление о переводе подписано обоими ректорами, так что официально я уже числюсь в Западной Академии. Продам здесь дом, как только вступлю в права наследования, и куплю собственную усадьбу. Стану основателем нового родового гнезда.

Повисло недолгое молчание.

– Ты ведь веришь, что я ничего не знала о преступлениях матери? Это правда, меня проверяли менталисты.

– Да верю я.

– Прости меня за мое поведение идиотское, – промолвила она, опустив глаза в пол. – Я просто… обозлилась на тебя. Считала, что ты украла мой шанс на счастье. Знаю, что была не права. – Она вновь посмотрела на меня. – И за Мариуса прости. Самой стыдно за свое поведение теперь. Боги! Я вела себя как дура!

– Главное, что ты это осознаешь. Значит, ты на правильном пути, – успокоила я Алиору.

– Понимаешь, просто мне так хотелось вырваться из-под опеки матери, уехать из родительского дома, что я готова была выйти замуж хоть сразу после школы за любого подходящего лорда. А уж за такого благородного и состоятельного, как Мариус Инганнаморте, тем более. Считала, что это решит все мои проблемы, и готова была вцепиться в этот шанс зубами.

– Позволь дать тебе совет, – сказала я, присев рядом с ней. – Не жди смиренно, что кто-то придет в твою жизнь и руками разведет тучи над тобой. Хотя обычно любящий мужчина так и поступает потом, но никогда не нужно видеть его только как источник решения всех бед. Это неверный шаг. Если бы мне не встретился Мариус, то я окончила бы школу на Земле и уехала в другой город. Поступила бы в университет, нашла подработку. Таков был мой план. Я не ждала, что в мою жизнь придет кто-то, кто ее значительно облегчит. И еще кое-что запомни – никогда не выпрашивай любви! Тот, кто тебя полюбит, сам тебе ее отдаст.

– Мне порой кажется, что я всегда буду одинока.

– Пресветлый Аш-Таар! – воскликнула я. – Какая глупая мысль в наши-то годы! И с нашей продолжительностью жизни. У тебя еще все впереди. Во Вселенной ничто не проходит бесследно. У нее на каждого свой план.

Она слабо улыбнулась, вновь погрузившись в свои мысли.

– Ладно, мне пора идти. Нужно еще упаковать оставшиеся вещи. – И, поднявшись, она направилась к выходу.

Я пошла следом за ней, желая проводить до ворот, у которых ее уже ждал экипаж, запряженный ездовыми духами. Напоследок она обернулась ко мне:

– До свидания, Эмилия. Я не прощаюсь. Может быть, еще увидимся когда-нибудь. Мир твоему дому!

– Удачи тебе, Алиора. И больше никаких потрясений, – пожелала ей на прощание и, махнув рукой, закрыла калитку.

Из дома доносился тонкий аромат корицы и ягод – это Лизэль пекла пирог к вечернему визиту гостей. Медленно выдыхая, я посмотрела в нависшее бело-серое зимнее небо, откуда срывались редкие снежинки.

– Спасибо тебе за все! – промолвила шепотом и поспешила в дом.

Я и сама не знала, кого благодарила – бога Солнца или богиню Луны, судьбу или Вселенную. Просто в этот момент мне верилось, что меня услышали.

Глава 28
Когда наступит эра света

Эмилия. Четыре месяца спустя

Прохладный ночной майский ветер приятно ласкал мое лицо и обнаженные плечи, пока мы с Мариусом, держась за руки, бежали по бескрайнему полю благоухающих тюльпанов, которыми так славилось княжество Ларинтейль. Наш путь устилал холодный серебряный свет луны, которую то и дело закрывали облака. Сегодня ночью в Айлане – столице княжества – обещали грозу. Вокруг нас кружили стайки магических огоньков, созданных мной сразу же, как только мы покинули шумный бальный зал, гудевший сотнями голосов. Настоящие светлячки, летая в воздухе, едва заприметив моих, наколдованных, тут же разлетались прочь во все стороны.

– Мы не сможем долго отсутствовать на этом балу, Эми, – предупредил Мариус на ходу. – Один час – это потолок. Бал устроен в твою честь. Если задержимся, это будет считаться дурным тоном. Хотя я так по тебе истосковался за эти две недели, пока мы не виделись, что для меня даже час наедине с тобой будет подарком.

– Вот мы и прогуляемся с тобой до банкета, а потом вернемся в зал к его началу. Бабушку я предупредила, она знает, что мы ненадолго отлучились. А у Герды и Мари сегодня бальные книжки заполнены с первой до последней строчки, им едва хватает времени, чтобы смотреть по сторонам.

– Как же стремительно пролетел этот год! Вроде бы только вчера ты учила эсфирани, бальный этикет, заклинания и одну за другой поглощала книги по устройству Эсфира. А уже сегодня – бал в честь годовщины твоего прибытия на Эсфир. Сегодня все внимание направлено на тебя.

– По-моему, в последнее время, где бы мы с подругами ни появились, сразу попадаем в центр этого самого внимания. Честно говоря, это порой утомляет, и временами хочется хоть на полчаса куда-нибудь скрыться.

– Но я хочу заметить, что ты всегда великолепно держишься на всех светских мероприятиях, моя княжна. И это правда, я не льщу, – сказав это, он взглянул на меня так, что к щекам прилил жар.

– Хочешь вернуться в зал?

– Не-е-т, – хитро прищурился мой жених, снова скользнув по мне многообещающим взором. – Я жажду обнять тебя так, как мне не позволяют правила этикета. Так что следую за тобой.

Игриво улыбнувшись ему, я крепче сжала его ладонь. Стоило отдать должное бабушкиным способностям в организации масштабных праздников. Для них с дедушкой этот бал имел особое значение, словно они праздновали торжество своих сбывшихся надежд, которые все эти годы, не угасая, тлели. Им было совершенно все равно, что их старшая дочь и внучка принадлежат теперь к другой расе. Для них важен сам факт того, что мы живы, здоровы и счастливы. Бабушка с упоением сама вникала во все мелочи, будь то цвет ткани салфеток на банкетных столах или сорта цветов, которые должны были по ее задумке лианами свисать с потолка и виться по стенам. И в этом они были удивительно похожи с мамой. Дедушка, едва прошел сезон дождей, задумал сделать в бальном зале стеклянную крышу, чтобы через нее виднелось небо, и все было завершено в короткие сроки при его активном участии, хотя как князь он мог бы вообще только указания раздавать. Но такая позиция деду категорически не нравилась.

– Теперь понятно, в кого ты такая неугомонная, – шепнул мне Мариус, осматривая бальный зал перед началом торжества.

Тот самый жуткий сон, в котором я погибала совсем еще ребенком, больше мне не снился. Вопрос, что это за сон и почему я его видела, пока оставался открытым.

– Видишь там свет впереди? – спросила я, указав на одинокий раскидистый дуб с висящим на ветке фонарем, свет которого служил нам маяком.

Мариус в ответ кивнул:

– Нам туда?

– Именно, – подтвердила я. – Красивое место. Этот фонарь дед повесил три дня назад. Хочет бабушкин портрет написать в вечерних сумерках. И чтобы блики света от фонаря на нее попадали. Романтик! Позавчера делал первые наброски. Стоило мне это место увидеть впервые, как я сразу в него влюбилась и решила, что должна обязательно его тебе показать.

– Здесь действительно очень красиво, – заметил Мариус, оглядываясь вокруг.

Мы пришли к тому самому дубу с резным кованым фонарем, разливавшим вокруг себя мягкий теплый свет.

Очередной порыв ветра всколыхнул свежий запах тюльпанов и сирени. Вдали послышались раскаты грома – к нам приближалась гроза.

– М-м, какой аромат! – воскликнула я, с наслаждением вдыхая весенний воздух, пропитанный запахами моря и цветов.

– Твой жасминовый шлейф мне нравится больше, – промолвил Мариус и заключил меня в тесные объятия, так что мне пришлось отвести голову назад.

Его губы прикоснулись к ключице, вырывая у меня судорожный вздох.

– Мариус, мы не можем здесь… Если ты хочешь большего…

– Конечно, хочу, но прекрасно помню, что нам возвращаться на бал. Так что потерплю. Я все понимаю, Эмилия. Нужно уметь радоваться мелочам и наслаждаться моментом. Что мы с тобой сейчас и делаем. Но после бала… Я долго тебя не отпущу.

Наши губы встретились, и к порывам ветра, гуляющего среди тюльпанов, добавились волны моей ветреной стихии.

– Почему-то именно в моменты эйфории мне сложнее всего контролировать свою магию, – призналась ему шепотом в перерывах между поцелуями.

– Ничего страшного, я же говорил тебе, что нужна длительная практика, – успокоил меня Мариус. – У тебя явный прогресс – ничего крупногабаритного вокруг нас не летает, так что все отлично!

Хихикнув, я прислонилась щекой к его груди, слушая гулкие удары сердца. В его объятиях становилось так спокойно, что я ощущала себя кораблем в своей тихой гавани.

– Судя по тому, как твоя мама танцевала с Ардайлом сегодня, она уже чувствует себя лучше, не так ли?

– Так и есть. У нее даже аппетит появился. Правда, в Банк крови папа теперь тоже стал чаще ездить, чем обычно.

– Это нормально в ее положении. Слабость, плохой аппетит, повышенная тяга к крови. Все это временно и скоро пройдет, когда ее тело адаптируется к тому, что внутри него теперь растет и крепнет новая жизнь.

– Папа от счастья сияет как магическая лампа, которую только что зарядили.

– Думаю, что когда окажусь в такой же ситуации через какое-то время, я тоже буду той еще ходячей лампой.

Когда я подняла на него глаза, мы молча друг другу улыбнулись. Мы многое понимали без слов. Невесомым прикосновением Мариус убрал мне волосы от лица, очертив подбородок и спустившись к шее. Едва мелькнувшая тень беспокойства в его взгляде меня насторожила.

– Эмилия, скажи мне, только предельно честно, – в данный момент ты чувствуешь себя счастливой? Тебя ничего не тяготит?

Ага, все-таки предчувствие меня не обмануло.

– Я счастлива, Мариус, честное слово! И ты – одна из главных причин этого счастья. Даже странно слышать от тебя такой вопрос. С чего это вдруг он у тебя возник?

– Да так, – замялся мой жених. – Меня не на шутку беспокоило твое душевное состояние после всего тобой пережитого. И я все еще волнуюсь о том, чтобы твое прошлое не мешало тебе жить в свое удовольствие сейчас.

– А оно мне и не мешает. Я его отпустила, хоть это было не так просто, но… Ты в этом сыграл далеко не последнюю роль. И ты знаешь об этом.

Повисла секундная пауза, во время которой я внимательно наблюдала за взглядом Мариуса. Казалось, что он не все мне рассказал.

– Ты на днях как-то забыла у меня свою тетрадь со стихами. И я, прости, не удержался, чтобы не открыть ее. Мне нравятся твои стихи. Как и музыка…

– И-и-и?

– Оттуда выпал сложенный вчетверо листок. А там… Отчаяние и тоска на каждой строчке. Понимаю, что это просто творчество, но таких стихов в твоем репертуаре я никогда не слышал. Скорее всего, ты написала это, еще живя на Земле? – С этими словами он достал из нагрудного кармана колета тот самый листок, о котором говорил.

Я уже знала, какие строки написаны там, хоть и забыла о том, что этот лист лежал в моей тетради. Развернув его, пробежалась глазами по строчкам, которые отозвались горькими воспоминаниями о том времени, когда у меня не было ничего, кроме стихов, гитары и разговоров с морем. Нынешней мне казалось теперь, что это будто вовсе и не про меня. Словно я со стороны смотрела на свое прошлое, где была совсем другим человеком.

– Мариус, могу тебя успокоить, этим стихам уже года четыре. Написаны они, кстати, были примерно в это же время. Мной владело отчаяние, казалось, что я совсем одна на белом свете, никому до моей жизни нет дела. Любящих меня бабушки и дедушки к тому времени уже не осталось в живых, и я очень грустила. Поэтому и стихи такие вышли. Сейчас мне не написать уже ничего подобного. Состояние души давно уже не то, что раньше.

– И слава богам! – промолвил Мариус. – Поверь, я сделаю все возможное и даже невозможное, чтобы ты больше никогда так не тосковала и вообще забыла о том состоянии души, в котором рождаются подобные строки. И не чувствовала себя одинокой.

– Ты уже это сделал, и не раз, – сказала я и вновь потянулась к его губам.

Долгий, опьяняющий поцелуй приятно кружил голову, родные объятия согревали, суля защиту от всех невзгод. Ветер, играя зеленой листвой старого дуба, слегка качал висящий на дереве фонарь, а стайка мигающих светляков кружила около нас, словно мы их чем-то приманили. Ночь раскинулась над нами бездонным куполом. Я вновь подумала о том, как причудливо сплетаются наши судьбы во Вселенной. И нет в ней случайности. Все закономерно.

Вот и настала моя эра света. Отныне и навеки в самом сердце. Я все-таки ее дождалась.

Екатерина Алешина
Лирелии – цветы заката

© Алешина Е., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

⁂

Во Вселенной все переплетено

Пролог

Весь день на улицах города безраздельно властвовал осенний ливень с порывистым ветром, гонявшим по тротуарам тленную опавшую листву. Редкая погода для Южной империи даже в холодное время года, словно октябрь, прощаясь со столицей, никак не желал ее покидать. Но к вечеру мятежная стихия наконец утихла. Небо Альтарры расчистилось от низких свинцовых туч, ветер больше не трепал кроны деревьев, и наступила благословенная тишина, нарушаемая лишь редкими криками сов. Багровый луч закатного солнца на прощание озарил улицы, мазнув крыши домов насыщенной, как гуашь, краской, уступив затем власть над городом вечерним сумеркам.

В палате родильного отделения столичного императорского госпиталя царил уютный полумрак и покой. Светильники были потушены, и лишь праздничный фонарь-тыква с пышным венком из хризантем и листьев клена служил единственным источником света, сквозь прорези бросая на стены причудливые блики.

Праздничные фонари – маленькая слабость Фреи. Ее горячо любимый супруг об этом знал и не мог не порадовать жену таким приятным сюрпризом в столь важный для них день. Лежа на постели, женщина ощущала небывалую слабость во всем теле, которое всего полтора часа назад отдало все свои силы на то, чтобы привести в этот мир новую жизнь.

Первенец супругов Нортдайл к этому времени стал совсем уже взрослым мужчиной, но Фрея по сей день помнила тот благословенный миг, когда впервые увидела своего новорожденного сына и услышала его первый крик. Такой пронзительный и требовательный. Память навеки сохранила эти маленькие растопыренные пальчики, крошечные пяточки, розовые пухлые щечки и светленький пушок на головке. А этот сладкий, совершенно неземной запах! Фрее казалось, что именно так пахнет в чертогах Небесного мира, откуда души приходят в мир живых. Эта эйфория не сравнится ни с чем. Это чувство – оно особенное, остается в сердце и памяти матери навечно. И сегодня Фрея вновь его испытала. Йоанн все это время был рядом с ней, не отходя ни на шаг, и, глядя на дочь, не сдерживал счастливых слез. Пол ребенка стал для них сюрпризом – магический фон еще не рожденного малыша оказался настолько сильным, что до последних дней беременности не позволял доктору определить, кто же там растет – мальчик или девочка.

Подруга Фреи, Альбина Ирилейв, тоже ждала ребенка и тоже до сегодняшнего дня находилась в неведении все по той же причине – очень мощный магический фон младенца. Совсем скоро и она узнает. Так же как и Фрея сегодня. Альбина была уверена, что они с Дарием ждут дочь. Такую же рыжеволосую, как и она сама. И даже имя уже ждало свою обладательницу – Марьяна.

– Поздравляю! У вас родилась дочь. Маг. Причем невероятно сильный маг. Поэтому, леди Нортдайл, вас донимала слабость все девять месяцев, – таковы были первые слова доктора. – Боже, да вы только посмотрите на ауру этой малышки! Я не верю своим глазам!

Перейдя на магическое зрение, Фрея не смогла сдержать удивленного возгласа. Аура их с Йоанном дочери сияла и переливалась разными цветами, словно радуга.

– Ты видел что-то подобное когда-нибудь? – спросила она у супруга.

– Никогда до этого момента, – ответил ей изумленный Йоанн.

– Представляешь, если вдруг у Альбины и Дария родится ребенок с такой же необыкновенной аурой?

– Все может быть, милая, – философски заметил ее муж. – Главное, чтобы наши дети были здоровы и счастливы.

Новорожденную малышку положили на живот матери, и она тут же безраздельно завладела вниманием своих родителей.

Безмерно счастливый Йоанн, проведя некоторое время в палате с женой и дочерью, уехал в храм Луны и Солнца, чтобы оставить щедрые дары и вознести молитвы богам за благополучие и здоровье нового члена семьи.

Глядя на личико спящей дочери, Фрея вновь улыбнулась своим мыслям.

– Герда, – прошептала она, чувствуя, как ее сознание погружается в сон.

На широкой тумбочке около кровати то и дело возникал очередной конверт с поздравительным письмом, присланный по портальной почте, но женщина, утомленная родами, уже крепко спала.

В это время за окном все выше и выше от земли стелился густой молочно-белый непроглядный туман, постепенно заслонивший собой и ветви клена, росшего рядом, и яркий свет полного холодного лика луны. Облака этого тумана не были похожи на те, что возникают после дождя, поутру или ночью в горах. Туман, клубами паривший за окном, казался живым аморфным существом, находящимся в беспрерывном движении. Он будто пытался проникнуть в комнату через наглухо закрытое окно. Тихонько щелкнул массивный бронзовый шпингалет под воздействием неведомой силы, для которой замки не стали преградой. Плотная молочная пелена, водопадом стекая с подоконника, проникла в комнату, устремилась к детской колыбели и окружила ее со всех сторон. «Новое имя-я-я, новая жи-и-и-изнь, новая судьба-а-а, – шептало туманное нечто, плотным коконом окутав колыбель. – С новым воплощ-щ-щением, милая. Живи, дитя-я-я, рас-сти. Он найдет тебя сам».

Глава 1
Наваждение

Двадцать лет спустя Герда

Ночная темнота опускалась на город, обнимая дома и заполняя все пространство от неба до земли. Улицы, согретые за день скупым осенним солнцем, постепенно остывали, и вскоре воздух стал прохладным. Зажглись магические уличные фонари и лампы, разгоняя темноту, спрятавшуюся по углам на ярко освещенных центральных улицах.

Я быстро шла через оживленную городскую площадь, огибая многочисленных прохожих, вышедших в это время на вечерний променад. Жаль, что нельзя было накинуть на себя заклинание отвода глаз, – из соображений общественной безопасности на улицах города оно блокировалось. Отовсюду слышались гул голосов, обрывки разговоров, веселый смех. Залихватская музыка доносилась из открытой двери модного молодежного трактира «Сытый кабан», около которого толпился народ, жаждущий танцев и веселья. Это заведение, открывшись в прошлом году в канун Имболка, быстро стало любимым местом среди адептов нашей Академии. Увидев в толпе парочку знакомых лиц, я поспешила накинуть капюшон пальто-мантии и перешла на другую сторону улицы. Слава Богам, меня не заметили. Последнее, чего мне сейчас хотелось, так это видеться с кем-то. Кажется, сейчас у меня на лбу крупными буквами написано, что я далеко не в порядке, но у меня нет желания объяснять приятелям причину своего состояния. А улыбаться через силу тем более.

Проходя мимо лавки сувениров, не смогла удержаться от маленькой радости и купила для себя ручной фонарь-тыкву с вырезанными на нем затейливыми узорами. Источником света в нем служила свеча, зажженная магическим огнем. Ручные фонари на Эсфире сотни лет не теряют своей популярности, превратившись из предмета необходимости в модный аксессуар. Обычно они похожи на керосиновые лампы, кованые или деревянные домики или клетки с магическим огнем внутри. А когда приходило время Самайна – недельного праздника осенних цветов и сбора урожая, то ручные фонари делали из тыкв, вырезая на них порой самые невероятные картины или простые рожицы. Я с детства обожала Самайн, накануне которого родилась, и все, что с ним связано, а фонари из тыквы – наша с мамой любовь.

Стрелки наручных часов показывали десять вечера. Как раз самый разгар веселья на свадьбе, с которой я по-тихому улизнула. Хотя по-тихому – весьма относительно. Кажется, когда я выбегала из таверны, позади меня что-то разбилось с оглушительным грохотом. Честное слово, это получилось у меня не специально! В тот момент совсем не думала о том, что моя сила под воздействием обуревавших меня негативных эмоций может выйти из-под контроля и что-нибудь разбабахать. Магистр Ксенард, тренировавший меня и моих подруг, был бы недоволен сейчас.

Ведь как чувствовала, что ничего хорошего в этот вечер со мной не случится! Невозможно веселиться на такой свадьбе, где виновница торжества, то есть невеста, тебя, мягко говоря, недолюбливает, являясь при этом мстительной особой. Причина сей ненависти была проста – несколько лет назад бывший кавалер Брианны во время осеннего бала дебютанток активно ухлестывал за мной. В тот вечер его имя чаще других мелькало в моей бальной книжке. И хоть я не ответила на его чувства и танцевала с ним лишь из соображений этикета, Брианну это разозлило. Как оказалось, она рассчитывала на воссоединение их пары на балу, к которому готовилась с особой тщательностью. С тех пор наши отношения так и остались натянутыми, и даже ее замужество ничего не изменило. Просто поразительная злопамятность! Что ж, если Брианна хотела, чтобы я почувствовала себя глупо на ее свадьбе, то ей это, увы, удалось. Однако стоит заметить, что если б мой спутник повел себя должным образом, то не случилось бы и сотой доли того, что случилось.

Первым тревожным звоночком для меня стало известие о присутствии на торжестве моего бывшего «почти жениха» Виэля Ардэна с его новой пассией. Почти жениха, потому что прошлой зимой за две недели до помолвочного обряда ами-анитари мне стало известно о его измене. Абсолютно случайно. Я просто коснулась его руки, и в мое сознание ворвались весьма красноречивые и откровенные сцены. Вся соль в том, что я смогла увидеть это только благодаря тому, что он об этом думал. Более сильного удара по моей самооценке придумать сложно. Во время свидания со мной он вспоминал плотские утехи с другой. Неужели я настолько непривлекательна и неинтересна?

Виэль, конечно же, все отрицал, пустив в ход классическое «это не то, что ты подумала». Ну да, конечно. Обнаженные мужчина и женщина на помятой постели. Как будто существуют еще какие-то варианты, что это может быть, кроме занятий любовью. Комплекс лечебно-физкультурных упражнений, наверное. Даже не хочу вспоминать, что я тогда чувствовала, не говоря уже о том, что мне пришлось увидеть. Внутри меня разверзлась пустота, которая очень долго не желала затягиваться. Сколько тогда было пролито слез, знают только мои подруги, Эмилия и Марьяна, и моя кошка-фамильяр Бастет. Меня словно ударили под дых, выбив воздух из легких. Такого ножа в спину я никак не ожидала.

Но, как оказалось, присутствие на свадьбе моего бывшего – это еще не все сюрпризы. За три дня до торжества я узнаю, что моего нитар Дарэна, с которым мы месяц назад обменялись браслетами-анитари, включили в число друзей жениха. В таком случае по этикету девушку друга жениха полагается брать в подружки невесты, но как бы не так! Брианна непрозрачно намекнула мне, что чихать ей на весь этот этикет и его правила, как и на меня. А что было потом… Как говорит Эмилия – чем дальше в лес, тем зубастей волки.

С самого начала свадьбы, еще в храме, нам с Дарэном пришлось разделиться, потому что ему по всем правилам брачной церемонии полагалось находиться около жениха. Я же, сверившись с картой рассадки гостей, оказалась в самом конце процессии из многочисленных приглашенных. Спасибо, что хоть не у дверей туалета. Совпадение? Не думаю. Во время свадебного банкета меня ждал еще один сюрприз. Наши с Дарэном места оказались в разных концах таверны! Его, понятное дело, в числе свиты жениха и невесты, а меня, совершенно непонятно какого тролля, посадили за самый крайний, максимально отдаленный от молодоженов с их свитой стол. Чтобы хоть как-то успокоить себя, подумала о том, что Брианне за ее пакости еще воздастся с лихвой. Бумеранг… он такой. Как прилетит обратно, да по лбу…

Здесь я и встретилась с Алиорой Шеари и ее женихом, которые прибыли на свадьбу в числе родственников супруга Брианны. Два года назад, когда стало известно о преступлениях многолетней давности, в которых оказалась напрямую замешана ее мать, Алиора решила покинуть столицу Южной империи, уехав к родственникам в Западную империю, и начать жизнь с чистого листа. Сейчас она заметно похорошела – из ее взора исчезли злоба и презрение, глаза сияли, что сразу преобразило девушку, а губы то и дело трогала нежная улыбка, совсем не похожая на тот хищный оскал, к которому все привыкли. Несмотря на то что раньше мы друг друга недолюбливали, я мысленно порадовалась за нее.

Мой нитар не выглядел сильно расстроенным от того, что нас так далеко рассадили, что меня, бесспорно, укололо. В последние несколько дней с его подачи мы частенько выясняли отношения по поводу и без, и это меня нервировало. Его беспричинная ревность, временами принимавшая патологические формы, с тотальным контролем всех сторон моей жизни начали утомлять. Я даже подумывала не идти на свадьбу, но Дарэн так настаивал, уверяя, что нам просто нужно расслабиться и немного отвлечься. Кажется, он имел в виду отвлечься друг от друга.

Дальше началось что-то невообразимое! Алкоголь с примесью магии хорошего настроения оказал на невесту и ее жениха какое-то особое воздействие, хотя на эсфирских свадьбах чрезмерные алкогольные возлияния считаются дурным тоном. Но этих двоих понесло, похоже, от одного только запаха крышки. Что они вытворяли! Жених пытался подраться сначала то с одним гостем, то с другим, потом эти два гостя, объединившись, стали что-то там предъявлять жениху. Невеста то и дело норовила отобрать у церемониймейстера усилитель звука, выкрикивая в кристалл похабные шуточки в адрес кого-нибудь из гостей. Мысленно я уже настроилась, что сейчас пара «жемчужин» ее юмора прилетит и в меня, но оказалось, что не так уж и плохо на такой сумасшедшей свадьбе сидеть за самым дальним столом. Спокойней будет.

А какие начались танцы! Брианну кидало из стороны в сторону, как жестяной бидон в деревенской конной повозке, ее жених вел в танце с грацией, достойной хромого кузнечика. Складывалось впечатление, что эти двое, собираясь с утра на свою свадьбу, забыли дома нормы приличия вместе с вестибулярным аппаратом и чувством такта. Когда Брианна, задрав многослойные юбки платья и светя чулками, полезла на стол, чтобы станцевать чечетку, мне подумалось, что молодожены достигли дна, но не тут-то было. Эта парочка еще раз постучала снизу. Невеста перепутала жениха с одним из его друзей и шлепнула того по мягкому месту. Кажется, в этот момент замер весь зал, а у бедного юноши аж глаз дернулся.

– Не понял. Вообще не понял, – пробасил жених, угрожающе надвигаясь на Брианну.

– Милый, это совершенно случайно вышло, мамой клянусь! – оправдывалась невеста.

Превеликая Ар-Лиинн, куда я попала? Спасите, помогите! Это точно зал таверны, а не столовая психушки? Что-то уж больно некоторые господа похожи на ее пациентов. А если эта дурь воздушно-капельным путем передается? Выйти, что ли, на здании табличку проверить? Убедиться, что это не Дом Милости, а все же таверна.

Брианна давно уже заработала славу девицы со странностями, а после своей свадьбы она еще и укрепит репутацию «леди ку-ку». Как и ее женишок. Вот уж парочка подобралась! Эту свадьбу гости точно на всю жизнь запомнят. Я же, несмотря на внутреннее смятение, старалась держаться спокойно. Вон как посматривают в мою сторону некоторые. Наверное, ждут реакции на поведение Дарэна. Мало им одного шоу с участием двух идиотов, что ли? А что я? Держать лицо в любой ситуации уже давно прочно вошло в список моих талантов.

Иногда эту свадебную вакханалию удавалось прервать бальными танцами, что сочеталось весьма странно. Все равно что положить в одну тарелку холодец с хреном и ягодный десерт со сливками, надеясь, что получится вкусно. И хотя бы тогда я могла потанцевать со своим нитар, да вот только Дарэн так развеселился, что ему, кажется, было все равно, с кем танцевать – со мной или с кем-то из подружек невесты. Вон как лихо он отплясывает бранль с какой-то рыжей бестией. Смеются там еще над чем-то. Или кем-то. Может, надо мной. Виэль тоже не отставал, решив, видимо, показать мне, как он нынче счастлив, то и дело демонстративно обнимая свою пассию за талию и целуя ей руки, а сам наблюдал украдкой за моей реакцией. Тьфу ты, сто лет мне приснился твой театр одного дурного актера!

– Боги, ну теперь понятно, почему ты не считаешь меня странной. Да я по сравнению с супругой твоего троюродного брата просто ангел во плоти! – вполголоса промолвила Алиора своему жениху. – Да и братец твой тот еще…

– Хороший такой вечер, душевный, – произнесла я негромко.

– Да уж, очень душевный. Некоторые гости, видимо, так тронуты этой душевностью, что уже по-тихому уходят. Срамота! – ответила мне незнакомая смуглая брюнетка с черными глазами в богатом вечернем туалете за соседним столиком, который стоял совсем рядом с моим.

– Полностью с вами согласна! – ответила ей Алиора. – Впервые в жизни наблюдаю такое позорище!

Кажется, меня услышали. Оглянувшись вокруг, убедилась в правоте незнакомой леди – количество гостей основательно уменьшилось, хотя до разгара торжества было еще далеко. У меня появилось огромное желание последовать их примеру. Обычно свадьбы у нас проходили всю ночь до рассвета, но сидеть здесь, чувствуя себя раздавленной, в мои планы не входило.

– Герда, милая, дай хоть как следует с тобой поздороваться, – услышала я знакомый голос позади себя и, обернувшись, увидела Латиару Дэнвер, которую видела среди многочисленных гостей только мельком до этого момента.

Эта обаятельная, добрая и чуткая эльфийка вместе с профессором Мариланни делила учебные часы по прорицанию в нашей Академии, а в свободное время изготавливала восхитительные ароматические свечи в баночках или кашпо, которые разлетались всегда как горячие пирожки, потому как Латиара знала свое дело. Уникальность ее изделий состояла еще в том, что при изготовлении свечи она вкладывала в свое творение определенные пожелания – на любовь или богатство, на удачу, здоровье. А пожелания, как известно на Эсфире, имеют огромную силу. А еще Латиара была давней подругой моей невестки Элинн.

– Ну, здравствуй поближе, – промолвила я с улыбкой, обняв улыбчивую эльфийку. – И как тебе свадьба? Веселишься?

– М-м, оригинально. Веселье аж через край, – ответила она, еле сдерживая смех. – Слава Священному Союзу, что у меня так совпало – две свадьбы в один день. Так что я с чистой совестью могу удалиться отсюда. Меня ждет другое торжество.

– Ну что ж, желаю приятно провести время. В более адекватной обстановке, – ответила я, усмехнувшись.

– Спасибо. С меня на сегодня достаточно странностей, – сказала Латиара, указав глазами в сторону стола с молодоженами. – А насчет Дарэна… Да ну его, Гер. Это не твое, однозначно.

– Да я уже поняла. Непонятно только, где это мое бродит, – подумала я вслух с горечью.

– Где-то да бродит и непременно тебя найдет, – попыталась ободрить меня Латиара. – Слушай, я на днях буду новую партию свечей делать, заказов набралось немерено! Сделаю тебе в подарок свечу с пожеланием большой любви! Будешь зажигать ее, вдыхать аромат весенних цветов и привлекать в свою жизнь любовь. Да! Точно! Тебе срочно нужен любовный очаг! Сделаю в большом кашпо с сухоцветами.

– Ну, спасибо, – поблагодарила я Латиару и, проводив ее до выхода из зала, вернулась за стол.

«Неплохо бы иметь свечу с пожеланием отпугивать неверных мужчин», – подумалось мне.

– Несмотря на совершенно неподобающее поведение вашего нитар, лорда Эйвилла, вы прекрасно держитесь, леди Нортдайл, – обратилась ко мне все та же незнакомка с соседнего столика.

– Будь я на твоем месте, моя магия уже бы вышла из-под контроля от эмоций и все тут разнесла к драконьей бабушке. А ты молодчина, – сказала тихо Алиора, наклонившись в мою сторону. – Но мне кажется, впредь не стоит все же позволять мужчине так поступать по отношению к тебе. Да и ты явно не та, кто такое позволит.

В ответ я лишь тяжело вздохнула. Со мной снова заговорила незнакомка за соседним столиком:

– Я, кстати, являюсь большой поклонницей вашего таланта и уверена, что вы добьетесь большого успеха. Ах, как вы играете! А как поете! На сцене вы просто великолепны! Одно удовольствие смотреть и слушать! А насчет этого… Вообще, вам стоит подумать о том, достоин ли Дарэн Эйвилл быть вашим супругом в будущем. Раз уж вы носите анитари.

И женщина многозначительно на меня посмотрела, слегка улыбнувшись.

– Да уж, не свадьба, а прямо-таки фестиваль сорванных масок. Только и успевай смотреть по сторонам и делать неутешительные выводы, – ответила я и вздохнула. – Шла веселиться и танцевать, а попала…

Продолжать не стала, ибо на языке крутилось не самое пристойное слово для благородной леди, находящейся в обществе.

– Что ни происходит в нашей жизни, все к лучшему, – философски заметила Алиора. – Уж я-то знаю, поверь.

– Кстати, прошу меня извинить, я вам не представилась, – вновь заговорила незнакомка. – Леди Грэтта Элрод. На Эсфир мы с супругом переселились не так давно. Захотелось все-таки пожить в мире магии, а не технологий. Приглашение на свадьбу мы получили на двоих, как семейная пара, но в последний момент неотложные дела заставили мужа отбыть на Землю на пару недель. А я пришла поздравить молодоженов от лица всей нашей семьи. И даже не предполагала, какое м-м-м-м… любопытнейшее мероприятие меня ждет.

Мы захихикали в один голос. Буквально почувствовав спиной чей-то взгляд, обернулась, чтобы поймать довольную злобную усмешку пьяненькой Брианны, танцующей с грацией полупридушенной индюшки. Учитывая устойчивость организма бессмертных к алкоголю, напрашивался неутешительный вывод – невеста пьет как лошадь и банально напилась. Но даже будучи навеселе, она не забывала следить за мной, видимо, чтобы вдоволь насладиться моим унижением. Ха! Не дождешься! Я стисну зубы, но не дам тебе понять, сколь мне сейчас паршиво на душе твоими стараниями! Натянув на лицо самую лучезарную улыбку, я отсалютовала бокалом этому чудищу в белом гипюре. Хотя не уверена, что она вспомнит наутро этот эпизод.

«Называется – пришла на свадьбу вместе с кавалером, – бормотала я себе под нос, потягивая из высокого фужера игристое. – А в результате осталась одна, как последний пирожок в студенческой харчевне в конце дня».

Раздался тихий смех леди Элрод.

– Прелестное юное дитя, какая же ты милая и забавная. Говорят же тебе, все, что ни происходит, все к лучшему. Может, через несколько лет ты спасибо скажешь этой странной невесте за ее мелкие пакости. Ведь они открыли тебе истинное лицо лорда Эйвилла.

Может быть, в чем-то она и права. Я посмотрела сквозь прозрачные сетчатые перчатки цвета марсалы на кончики пальцев, которые уже приобрели голубоватый оттенок оттого, что я сдерживала рвущуюся наружу вместе с эмоциями магию. Среди танцующих Дарэна не было, как и той чересчур раскованной девицы, с которой он так веселился. С кончиков пальцев сорвалось несколько ярко-синих искорок. Я сделала глубокий вдох и выдох. Пожалуй, с меня хватит.

– А вы не хотите уйти? – спросила я Алиору и ее спутника.

– Мы давно уже не были в цирке, так что пока еще посидим тут, – ответил с улыбкой ее жених, и Алиора хихикнула, прикрывшись веером.

– Передавай привет Эмилии. Я слышала, у них с лордом Инганнаморте скоро свадьба. Пусть все пройдет по высшему разряду! Не то что здесь…

Переглянувшись с женихом, девушка снова зашлась заразительным смехом.

Я поблагодарила Грэтту и Алиору за их компанию, и мы распрощались, после чего я пошла в гардероб. Накинув плащ, направилась к выходу из таверны, как вдруг услышала голос Дарэна, звучавший из соседнего коридора, который вел в крыло с гостиничными номерами. Подошла к арке и выглянула из-за нее, не боясь быть обнаруженной, потому как мне уже было все равно. Моим глазам предстала поистине откровенная картина – мой нитар, теперь уже без сомнений бывший, крепко сжимал в своих объятиях, как адепт заветную тетрадь с лекциями, ту самую рыжую девицу, с которой он отплясывал полчаса назад. Они о чем-то тихо разговаривали, и до меня долетали только обрывки фраз, смысл которых сводился к одному – им очень хорошо вместе.

Затем последовал жаркий поцелуй, и мне стало не по себе. Какого демона, Дарэн? Искры магии градом посыпались с пальцев. Ах ты ж… У меня тотчас возникло непреодолимое желание метнуть в эту парочку что-нибудь тяжелое, но ничего подходящего под рукой не было, и я просто разминала пальцы, мысленно желая им провалиться в Нижний мир к демонам всех мастей. В носу нестерпимо засвербило, и я чихнула, прикрывшись рукой. Этот звук произвел на них эффект ведра ледяной воды. В один момент они оторвались друг от друга и уставились на меня. На лице Дарэна отразилась смесь досады и легкого испуга. Не ждали, что их застукают?

– Это у меня аллергия на бесстыжих девиц, кажется. И на гулящих мужчин, – промолвила я будничным тоном, с наслаждением отметив, что моя реплика их задела за живое.

– Что-о-о? – возмущенно протянул Дарэн, и в его глазах вспыхнул огонь, но не успел он ничего больше возразить, как его перебила рыжая бестия, совершенно мне незнакомая.

– Это меня ты бесстыжей называешь? – хохотнула она, просто излучая самоуверенность. – Милая, кто ты такая, чтобы меня судить? И уж тем более не тебе заниматься моим воспитанием.

– А я и не собираюсь тратить свое время на то, чем когда-то не озаботились твои родители, – парировала я.

– Герда, я попрошу тебя не хамить Лорании.

Нет, ну каков нахал, а? Сам поставил меня в неловкое положение, а я теперь еще и хамлю, видите ли!

– Ой! – я махнула на него рукой. – С тобой вообще все ясно, извращенец. Притащил меня на эту свадьбу, чтобы я наблюдала, как ты девок зажимаешь по углам. Да для таких идиотов, как ты, булгаковская Аннушка каждый вечер должна масло проливать! Все равно ты головой думать не способен, ты ей не пользуешься. Хотя тот факт, что медузы живут без мозгов, дает тебе надежду. Как и твоей курице. Тьфу на вас!

Резко развернувшись, я спешно направилась к выходу. Лорания еще что-то там кричала мне вслед, пока Дарэн успокаивал ее, а затем я оказалась на улице, окутанная вечерней мглой, которая все равно была намного светлей, чем та беспроглядная тьма, что сейчас заполняла меня. Весь сарказм, который я привычно включала в стрессовых ситуациях, словно смыло дождем, и теперь я ощущала только горечь и внутреннюю пустоту от осознания, что об мою душу вытерли ноги. Снова. Как же мне стало гадко!

Так я и шла через городскую площадь мимо главных улиц, глотая слезы обиды и сдерживаясь от того, чтобы не зарыдать в голос. На душе было мерзко, перед глазами так и стояли эти двое, а эмоции, одна другой хлеще, кипели в крови, смешиваясь с магией в опасный коктейль. Опять меня предали, опять. Для чего Дарэн потащил меня на эту свадьбу? Зачем? По-хорошему стоило бы сейчас нанять экипаж, и через пятнадцать минут я была бы уже дома, но мне хотелось пройтись пешком, чтобы остыть и успокоиться. Наконец я дошла до парка Эриналлин, после которого начинались жилые кварталы. В этот час все стремились в центр города, ведь с сегодняшнего вечера начиналась праздничная неделя Самайна, поэтому вскоре парк опустел, и я могла, сбавив скорость, спокойно идти прогулочным шагом.

В небе висела полная луна, озаряя все вокруг холодным серебряным светом, высокие уличные фонари с резными верхушками бросали на землю причудливые тени, а со стороны реки по земле стелился прозрачно-белый туман. Ветер успокоился, и стало так тихо и безмятежно вокруг, что были слышны только мои шаги, звучавшие звонким эхом, да тихий шорох осенней листвы.

Присев на скамейку и поставив рядом свой фонарь, я дала волю чувствам, которые пыталась весь вечер держать на замке. Все равно меня сейчас никто не видит, так пусть вся обида выльется слезами. Может, хоть тогда мне станет легче и тягостное чувство перестанет сдавливать грудь? В голове неистовым вихрем кружилась демонова тысяча вопросов, тягостных и горьких, ответов на которые не находилось, и что-то мне подсказывало, что и не найдется. Почему Дарэн так низко со мной поступил? Чем я заслужила такое отношение к себе? Если его чувства остыли и он хотел расстаться, неужели нельзя было решить этот вопрос? Зачем тащить меня на свадьбу своих друзей? К чему это унизительное поведение? А как злорадно поглядывал в мою сторону Виэль… А Брианна? Теперь-то она точно чувствует себя отомщенной. А сколько гостей, знавших меня и то, что Дарэн мой нитар, наблюдали мое унижение! Очередное «почему» и «зачем» вызывало новые потоки слез, которые я не в силах была остановить. Неконтролируемые всплески магии срывались с пальцев, похожие то на синие искры, то на маленькие змейки голубого тумана, и вскоре вся скамейка покрылась синеватым узорчатым инеем.

Погруженная в свои душевные терзания, я совершенно забыла обо всем вокруг. Из забытья меня вырвал порыв ветра, подхвативший с тротуара груду красно-желтых опавших листьев и закруживший ее вихрем. В этом шелесте мне послышался шепот. Прекратив плакать, я прислушалась, но это был всего лишь шорох листвы. Или все же… Что ж, я уже подзадержалась, пора домой. Поднявшись со скамьи, огляделась вокруг и обомлела – весь парк заволокло таким густым плотным туманом, что казалось, будто небо упало на землю. Это ж сколько времени прошло? Судя по часам – всего каких-то пятнадцать минут. Наше княжество всегда славилось туманами, но даже для нас это было уже чересчур. Мягкий свет от жилых домов стал едва заметен, и окажись я здесь впервые, то, скорее всего, заплутала бы. Слава Богам, что дорогу от парка до дома я могла бы найти даже на ощупь, поэтому, взяв со скамьи праздничный фонарь, спокойно пошла по дороге, которую знала с детства.

Впереди меня клубилась лишь непроглядная пелена тумана, маячили едва различимые силуэты деревьев и приглушенно светили фонари. Снова налетел порыв ветра, зашуршала листва, и в этих звуках мне вновь послышался тихий шепот. Я ускорила шаг. Где-то над головой громко закричала ночная птица, заставив меня вздрогнуть. «Ах, да чтоб тебя! – ругнула ее в сердцах. – Посмотрите на нее, пугает она меня!» Словно перекликаясь с ней, голос подала еще одна птица. Ее крик эхом разнесся по всему парку, утонув затем в тишине.

«Поистине феерическое окончание вечера! – ворчала я вслух сама себе. – Декорации, достойные фильма ужасов, – ночь, полнолуние, пустынный парк, туманище непроглядный, шепот мерещится, птицы орут. Завываний только не хватает для полноты картины!»

Вот зачем я это сказала? Словно в насмешку надо мной, где-то вдалеке раздался протяжный, леденящий душу вой, от которого у меня по коже побежали мурашки. Прекрасно, демоны раздери! Какие еще сюрпризы мне готовит этот проклятый вечер? Может, хватит уже на сегодня?

Снова ускорив шаг, я почти сорвалась на бег, как вдруг на меня нашло какое-то невероятное наваждение, заставив остановиться. Туманная пелена парка истаяла, и передо мной предстал совершенно незнакомый пейзаж, никогда не виданный ранее, но чем-то похожий на весенние просторы княжества Аренхельд Северной империи, – горы, хвойные леса, пасмурное небо, готовое вот-вот пролиться дождем, и широкая бухта моря.

На большой, просторной деревянной палубе спиной ко мне стоял высокий светловолосый мужчина. Он показался мне смутно знакомым, и я поспешила к нему навстречу, позвав по имени. Вмиг мою душу до краев заполнила такая дикая эйфория, что, казалось, сердце от радости вот-вот выпрыгнет из груди. Как же я хочу его увидеть! Прикоснуться к нему, обнять и вдохнуть его запах. Он меня услышал и, вздрогнув, едва успел обернуться и протянуть ко мне руки, как наваждение прошло, словно ничего и не было. Я даже не увидела его лица, но все равно продолжала звать. В парке поднялся ветер, он разогнал клубы тумана и сорвал капюшон с моего плаща, растрепал волосы, разметал по дорожкам ворохи опавшей листвы.

– Эрик! Я здесь! – прошептала в пустоту, держа перед собой фонарь.

– Эрик, Эрик, Эрик… Э-э-э-эрик… Эри-и-и-ик, – тихий и вкрадчивый шепот вокруг меня подхватил это имя, многократно усилив эхом, вознесся в бездонную вышину неба и растворился в свете звезд.

Мной овладели растерянность и смятение. Я стояла как вкопанная, не в силах даже пошевелиться. Дыхание стало тяжелым, словно после долгого бега или тренировки на мечах. Так, а что я сейчас говорила? Или же звала кого-то? Или не звала. Попыталась вспомнить, что сейчас со мной произошло, и, к собственному изумлению, не смогла. Что это еще такое? Память вроде бы еще никогда меня так серьезно не подводила.

В сумочке раздалось характерное жужжание – то был артефакт связи с моим фамильяром, похожий на простенькое зеркальце в оправе.

– Пресветлые Боги, Герда, что у тебя там происходит? Я проснулась, решила проверить, как ты, настроилась на тебя, и меня просто снесло волной эмоций, далеко не самых радостных! – раздался знакомый голос с нотками зарождающейся паники, и в зеркальце я увидела свою кошку, нервно дергавшую хвостом.

Это моя кошка – фамильяр Бастет – пробивалась ко мне, используя зеркало связи, поскольку не могла пользоваться кристаллофоном. Когда мне исполнилось пять лет, родители из небольшого путешествия на Землю привезли в качестве подарка котенка породы «британская черная шиншилла», а спустя пару дней Бастет, благодаря заклинаниям, стала говорящей. Тогда я увлекалась египетской мифологией, что и повлияло на выбор имени питомицы.

– Ох, Бася, у меня столько всего за вечер произошло, расскажу, когда вернусь домой. Если коротко – ничего хорошего. Но я жива и здорова, можешь не волноваться.

– И вокруг тебя не летают по воздуху рояли с диванами?

– Нет.

– И ничего не взрывается?

– Ничего. Говорю же, можешь не волноваться.

– То есть ты мне предлагаешь сидеть сложа лапы? – возмутилась деятельная Бастет.

– Если не можешь сидеть, тогда позаботься, пожалуйста, чтобы к возвращению домой на моем туалетном столике лежали пергамент для писем, перьевая ручка, чернила, сургуч и наша гербовая печать.

– О-о-о-о, пахнет жареным, и это я не про еду, – промолвила Бастет, а затем я прямо-таки кожей ощутила ее негодование. – Готова поспорить на миску сметаны, что тебя этот стрекозел Дарэн обидел! – и кошка недовольно заурчала.

– Ты угадала, – ответила ей, прежде чем прервать связь. – Приеду и расскажу подробности. И сметаны дам, раз уж ты у меня такая догадливая.

Позади послышался звук приближающегося экипажа с ездовыми духами в упряжке. Этим экипажем управляли подозрительно знакомые формы духов – черная и белая крылатые лошади. Такой вид ездовым духам любила придавать моя подруга Эмилия. Да и крытая утепленная зимняя кабина экипажа похожа на ту, что недавно подарил ей будущий супруг в качестве свадебного подарка. Сама свадьба была намечена на заключительные выходные Самайна. На Эсфире давно стало популярным устраивать свадьбы во время сезонных празднований.

Поравнявшись со мной, экипаж остановился, и в приоткрытой двери показалось лицо моей подруги.

– А я думаю, что за привидение шатается тут в поздний час? – вместо приветствия промолвила Эмилия, жестом приглашая меня в кабину экипажа. – Ты должна быть, по идее, сейчас с Дарэном на свадьбе у его друга. Что у вас опять произошло?

Повернувшись к карте маршрута на стене кабины, она добавила мой адрес в специальное окошко, затем нажала кнопку в виде хрустального колокольчика. Экипаж не спеша тронулся с места, забрав меня с собой.

– Я не предполагала, что свадьба превратится в дурдом на выгуле, и решила сбежать оттуда, пока у самой крыша не поехала, – ответила я, усаживаясь напротив подруги. – Ты-то сама откуда и куда в такой час?

– Домой еду. По пути заскочила в цветочную лавку убедиться, что все цветы и растения для свадьбы доставят вовремя. А до этого перевозила кое-какие вещи в свою будущую усадьбу. Раскладывала там все по местам. Не хочу заниматься этим во время медового месяца. А точнее, двух медовых недель, – ответила Эмилия, мечтательно улыбаясь.

– Какие планы на эти две недели после свадьбы?

– Мариус предлагает сначала небольшой тур по своей родной Италии. Мы хотели заглянуть на его малую родину в Пезаро и посетить кладбище. Там до сих пор сохранились могилы его родственников. Потом дня на три в Россию. Мы еще не во всех городах Золотого кольца побывали, а это моя давняя мечта. Хочу на этот раз во Владимир. Так что нас ожидают насыщенные медовые недели.

– Мы с Марьяной будем ждать тебя отдохнувшей и полной впечатлений.

– Только никуда без меня не влипайте! Даже не думайте! – воскликнула Эми.

– Ну как же! Будем сидеть тише воды ниже травы. Влипать в передряги только втроем, – заверила я подругу, и мы рассмеялись.

– Как себя чувствует твоя сестричка Нейлин?

– Лучше всех, – ответила Эмилия. – Сегодня мама с папой как раз забрали ее платье для нашей свадьбы. Она в нем такая забавная! Обожаю пышные платьица с кружевом и рюшами на маленьких девочках! Эвиль Арилиш, конечно, мастер своего дела.

Подруга выудила из сумочки маленькую плитку любимого нами молочного шоколада с соленой карамелью и развернула ее, предложив мне половину.

– М-м-м, какое блаженство! – пробормотала Эми. – Какое счастье, что вампирам нужно есть! Я б с ума сошла, если бы мне пришлось полностью перейти на кровь, позабыв про любимые блюда и сладости. Ах да, кстати. Как тебе новая таверна «Павлин», в которой проходила эта свадьба?

– С точностью оправдывает свое название. Красивый яркий хвост, а под ним самая обычная куриная задница, – ответила я.

Подруга прыснула от смеха.

– Пафосный дизайн в стиле дорого-богато и кричащая реклама из каждого утюга, а на деле – еда просто мрак. Вместо мяса будто армейские сапоги покрошили, напоследок посолив от души. Их поварам стоит поучиться готовить на кухне «Сытого кабана» или «Полнолуния». Официанты все как на подбор – хамы. Такого я еще не встречала даже в захолустных провинциальных постоялых дворах. Такое чувство, что при наборе персонала главным условием руководство обозначило умение хамить клиентам. Как хорошо, что вы не стали бронировать зал в этой таверне для свадьбы!

– А вдруг это их фирменная фишка? – в шутку предположила Эмилия. – Плохая еда, нахальный персонал. Что-то вроде: «Вам надоели натянутые улыбки и нарочитая вежливость в столичных тавернах? Приходите к нам в “Павлин”! Ощутите себя ничтожеством!»

Воцарилось секундное молчание, за которым последовал наш громкий смех, тут же нарушенный удивленным возгласом Эмилии:

– Герда, посмотри, а это не наша ли с тобой подруга?

Я выглянула в окно экипажа на улицу и сразу узнала в проходившей мимо девушке с рыжими локонами, одетой в пальто глубокого изумрудного оттенка, нашу Марьяну. Эмилия притормозила, открыв дверь экипажа.

– Добрый вечер, огненная леди, – поприветствовала ее Эми, усмехнувшись. – Как прошло ваше свидание?

– Оно прошло мимо меня. Лучше б я брата съездила проведать. В лес бы сходили, грибов насобирали, – ворчала Марьяна, забираясь в экипаж. – Очередной болван с полчищем диких и необузданных тараканов в голове. Все время нес такую чепуху, что мой бывший по сравнению с ним – рыцарь из бульварных романов в мягких обложках. Представляете, этот лорд Мэргард пригласил меня в таверну «Полнолуние», чтобы просто усадить за пустой стол! Интересно, он вообще в курсе, что такое этикет свиданий?

Пришли мы, значит, в эту таверну. Запах там, как всегда, умопомрачительно аппетитный. А я, как назло, и поужинать не успела после репетиции в театре. Он усадил меня за стол и говорит: «Ну что, теперь давайте общаться, леди Ирилейв!» Даже кофе мне не предложил! А ведь сам пригласил меня! А потом как стал заваливать вопросами, один другого чудесатей. Ой, а почему на вас такое кричащее бордовое платье? Это слишком ярко. И этот кожаный корсет смотрится грубовато. Вы же леди, вы должны быть нежной. А почему у вас нет длинных ногтей? Это ведь красиво. Длинные ногти у девушек смотрятся так эффектно! Этот цвет волос ваш настоящий? Вам подошел бы более светлый оттенок. В общем, этот горе-стилист мне, мягко говоря, наскучил. А потом позвонила Алесса, и я сделала вид, что мне нужно срочно уйти. Надеюсь, лорд Мэргард больше мне не напишет. Пусть дальше ищет свой идеал с нужным цветом и фасоном платья, оттенком волос и длиной ногтей.

Закончив, она удивленно посмотрела на меня и спросила:

– Так. Стоп. Герда, а ты почему не на свадьбе?

– Потому что аспарагус! Вот вам, девочки, новость из первых уст – мы с Дарэном расстаемся. А точнее, уже расстались.

– Боги всемогущие! – воскликнули в один голос Марьяна с Эмилией.

– Но он, возможно, еще не в курсе. Сегодня же напишу ему письмо и отошлю свой анитари. Очень хочется, честно говоря, кинуть ему этот браслет прямо в морду, но я поступлю более интеллигентно и цивилизованно.

– Тьфу ты, так и знала, что этим кончится! – возмущенно воскликнула Эми. – А можно как-то подробней, что вообще случилось?

И я начала повествование обо всех своих сегодняшних злоключениях с самого начала. Под конец, как бы ни старалась держать себя в руках, все же не сдержала слез.

– Идэн, Виэль, Дарэн. Все эти отношения знаете чем похожи? Тем, что, когда они начинались, в жизни мужчины были трудные времена. И каждый из них потом не раз говорил мне: «Ты вытащила меня из темной бездны, вдохнула в меня новую жизнь, вернула мне свет». А потом, в качестве благодарности, видимо, меня предавали самым безобразным образом. И только сегодня я осознала, что все они, преодолев со мной период тоски и горести, как будто выпили всю мою радость, понимаете? Я оставила в каждых из этих отношений частицу души, потому что я действительно относилась к этому серьезно, и поэтому чувствую себя сейчас так, словно меня на куски разодрали. А ведь выходит, что меня просто использовали! Когда нужен был в час беспросветной тьмы источник света в моем лице, я была вечной лампочкой. А потом – спасибо, Герда, что находилась рядом, пока мне было тяжело, а теперь можешь проваливать, мне уже хорошо и без тебя, и я нашел себе другую. Ну почему я словно бинт на рану? Перевязали, пока кровоточит, а потом выкинули за ненадобностью…

Договорить свою мысль я не смогла. Закрыв лицо руками, ощутила теплые объятия Марьяны и Эмилии, которые тут же принялись меня успокаивать.

– Герда, выкинь ты эти мысли дурные из головы! – воскликнула Мари. – Все с тобой в порядке! Просто пока что на твоем пути встречались не твои мужчины. Вот и все. Это жизнь. И это нормально. Прежде чем найти свое счастье, многим приходится обжечься, и не раз. Мало кому удается сразу найти свою половинку.

– Тогда почему мне предпочитают других каждый раз? Сначала Идэн, теперь Дарэн, и все туда же. Виэль так вообще изменил незадолго до помолвки.

– До того как мы встретились с Мариусом, меня два раза бросали парни, предпочитая других девушек, – заговорила Эми, гладя меня по плечу. – И мне тоже тогда казалось, что со мной что-то не так, что все девушки вокруг меня лучше, а я какая-то с изъяном. Еще способности эти, которым я тогда не находила объяснения. Я постоянно копалась в себе, выискивая причины такого отношения парней, но ответов так и не нашла. Только все дело в том, что их и не нужно было искать. Потом в моей жизни появился Мариус, и потребность в самокопании отвалилась сама собой. Причем я так и осталась той же Эмилией, которая всегда была со своими тараканами в голове, но если кому-то эта Эмилия не нравилась, то мой будущий муж, едва узнав меня, втрескался по уши. Когда ты встретишь того самого единственного, кто предназначен свыше, тогда ты поймешь, почему с другими у тебя ничего не вышло.

– Эмилия права, – сказала Марьяна, поправляя салфеткой мой потекший макияж. – Мы понимаем, как тебе неприятно все это переживать, но помни самое главное: для кого-то ты – самое желанное сокровище. Просто этот кто-то еще тебя не повстречал.

– Девчонки, я так вас люблю! Вы самые лучшие подруги во всех мирах! – призналась я, крепче обняв их.

На душе стало чуточку легче.

– Слушайте, девоньки, а вы точно хотите домой? – спросила у нас Марьяна. – Может, посетим какую-нибудь приличную таверну? Посидим, вкусно поедим, поболтаем, настроение поднимем. Ну, у Эми настроение перед свадьбой и так прекрасное, вот она им с нами и поделится. Не хочу сейчас возвращаться домой! Только время после репетиции убила на подготовку к свиданию с этим скупердяем и обалдуем, которое не продлилось и получаса! Да и Герду негоже домой отправлять в таком подавленном настроении. Я категорически не согласна оставлять этот вечер унылым!

– Я только за. Что скажешь, Эмилия?

– Поддерживаю, – согласилась подруга. – Только на мне, в отличие от вас, простое дорожное платье, не предназначенное для вечерних выходов в свет. Так что голосую за тихий маленький трактир, где было бы поменьше народу. К роскошным нарядным тавернам нашей столицы я сегодня не готова.

– Тогда, может, заглянем в трактир «Барашек Бе» в соседнем районе? – предложила я подругам, и они меня поддержали.

Эмилия отдала приказ ездовым духам, и крылатые кони тотчас развернулись на сто восемьдесят градусов. В моей сумочке снова зажужжал артефакт.

– Так, я не поняла, вы куда там собрались опять? Какой еще «Барашек Бе»? Ты что, уже не спешишь домой? – прозвучал голос Бастет, едва мне стоило прикоснуться к зеркальцу.

– Мы с девочками немного посидим в трактире, а потом по домам. Не жди меня и ложись спать, – ответила я питомице, услышав ее усмешку.

– Ясно. Понятно. Давно ваша троица никуда не влипала по-крупному. Мелочей считать не будем. Ну, как давно… Со времен летней практики после окончания второго курса. Видимо, заскучали задницы по приключениям, да?

– Да какие там приключения, Бась! Мы просто тихо посидим, – ответила ей Эмилия.

Ответом нам стал заливистый хохот.

– Ну-ну. Тихо посидим. Было бы сказано. Знаю я ваше «тихо». Вот прям тем местом, что под хвостом, чую, что проснусь поутру, а меня будет ждать фееричнейший рассказ о том, как вы тихо посидели в трактире.

– Ой, да ладно тебе! Обычная девчачья посиделка, – заверила я свою питомицу.

Глава 2
Прощание

Герда

Трактир, в котором мы пожелали поужинать сегодня, находился далеко от центра города и был лишен столичного лоска и роскоши – грубо сколоченные деревянные столы и стулья с мягкими льняными подушками для удобства гостей, такие же льняные занавески на окнах. Освещалось помещение бронзовыми лампами с магическим огнем вместо керосина. Но все равно в окружающей обстановке была своя уютная простота, и самое главное – повара здесь знали свое дело на пять с плюсом. Меню было хоть и простым, но блюда, которые нам принесли, оказались вкуснее, чем те, что мне пришлось попробовать в «Павлине». Особое пасторальное очарование этому заведению придавали звуки, доносившиеся со стороны скотного двора, куда можно было попасть через заднюю дверь.

Несмотря на поздний час, пустых мест в трактире практически не было. Публика за столами сидела не самая изысканная, но к нам никто не приставал. То ли на руку сыграла слава о нашей силе магического Триумвирата, то ли потенциальные нежелательные кавалеры с пониманием отнеслись к вееру, положенному у края стола вперед рукояткой, что служило знаком – леди не расположены к знакомствам.

Негромко играл проигрыватель с серебряной музыкальной пластинкой, со скотного двора доносилось козлиное блеяние, со стороны барной стойки слышался мужской смех и обрывки сальных шуточек. Стоило мне успокоиться в компании подруг, как сразу же проснулся аппетит, и сейчас я с удовольствием наслаждалась рагу из курицы, лесных грибов и риса. Было так весело снова вспоминать летнюю практику, каникулы, которые выдались очень богатыми на всякие события, ну и, конечно же, традиционный розыгрыш первокурсников, за которым мы всегда с любопытством наблюдали, ведь уже в следующем году нам предстоит разыгрывать адептов-новичков.

Монотонный рокот многочисленных голосов прервался громкой руганью, после чего раздалось испуганное баранье блеяние вперемешку с индюшиным курлыканьем.

– Что там происходит, не пойму? – пробормотала Марьяна, выглядывая в окно на скотный двор.

Едва Мари успела договорить, как задняя дверь внезапно распахнулась настежь, с треском вписавшись в стену. В помещение, отряхивая себя от многочисленных перьев, влетел разъяренный и чумазый братец нашей невестки Элинн – Джеран Мирайл. Обведя мрачным взором зал, он, хромая, направился прямиком к бармену, который с недоумением взирал на него.

– Знаете что, лорд, не знаю, как вас там зовут! – обратился Джеран к мужчине за барной стойкой, стукнув по ней кулаком. – Это безобразие! Произвол! Ваш чертов индюк – воистину исчадие Нижнего мира! Это бешеный, неукротимый зверь! Какого тролля он свободно ходит?

– А что, индюков надобно держать на привязи? – задал вопрос кто-то из посетителей трактира, и народ тут же закатился смехом, который быстро умолк, поскольку всем было любопытно узнать, что же будет происходить дальше.

Бармен смерил Джерана презрительным взглядом:

– А какого демона вы, уважаемый лорд, тоже не ведаю, как вас там зовут, оказались в пределах хозяйственного двора? Там вообще-то табличка висит, на которой крупными буквами написано, что вход на территорию скотного двора только для работников трактира!

– Я перелез через забор, убегая от буйного барана! – сжав руки в кулаки, драматично воскликнул Джеран.

– Слушай, Гер, у Джерана какой-то пунктик на животных, – наклонившись ко мне, тихо промолвила Эмилия. – Вечно на него кто-то нападает из братьев наших меньших.

– Может быть, в нем видят конкурента? – предположила Марьяна, и, переглянувшись, мы втроем прыснули от смеха.

А между тем драма у барной стойки стремительно развивалась.

– Какой еще буйный баран? В каком он месте буйный? Что вы несете? Вы в своем уме? – кипятился бармен, метая глазами молнии. – Да этот баран за свою жизнь мухи не обидел!

– Не надо мне тут ля-ля! – заорал на него Джеран, раздраженно смахивая перо с красной фетровой шляпы, съехавшей набок. – Вся ваша скотина опасна для общества! Хотя что я говорю, о милостивая Ар-Лиинн! Какие животные невежи, такой и хозяин.

По рядам зрителей прокатилось улюлюканье.

– Я, конечно, дико извиняюсь, неизвестный охамевший в край залетный господин, но мое терпение заканчивается, – угрожающе произнес бармен, уперев руки в бока и выйдя из-за стойки. – Убирайтесь-ка отсюда подобру-поздорову!

Вопреки ожиданиям, его тон магистра Мирайла нисколечко не впечатлил, а еще больше подлил масла в огонь.

– Это что еще за тон? Что ты себе позволяешь, обалдуй неотесанный? Хамло!

Лицо бармена покраснело, а глаза налились кровью. Сейчас он походил на быка, перед которым неистово машут красной тряпкой. По иронии судьбы на Джеране был ярко-алый брючный костюм в духе земной эпохи Ренессанса.

– Он в этом костюме похож на бешеную чурчхелу, – прошептала Эмилия, сдерживая смех.

– Так он и есть бешеная чурчхела, – так же тихо ответила я. – Во всяком случае, сегодня.

– Пошел вон из моего трактира сейчас же, пока я тебе глаз на задницу не натянул, обормот! – заорал бармен, медленно наступая на Джерана.

Куда там! У нашего Джерана в момент запала напрочь пропадал инстинкт самосохранения.

– Глаз на задницу? – изумленно прошептала Марьяна. – Это как вообще?

– Ты что, действительно хочешь это знать? – спросила я подругу.

Хихикнув в кулачок, Марьяна продолжила смотреть на комедию с Джераном в главной роли.

– Да кто ты такой, чтобы так со мной разговаривать? Простофиля и болван! Не можешь держать в узде свою скотину – стой и молча рюмки протирай! – рявкнул он бармену.

– А ты кто такой, а? Клоун ряженый! – не остался в долгу бармен.

– Кто я такой? – оскорбленно взвился Джеран. – Кто я? Да я!.. Я магистр! Я несу знания! Повелитель формул! Укротитель цифр! Я – штрафной чек на стекле твоего экипажа! Я – ужас, летящий на крыльях ночи! Я – главный персонаж твоих будущих ночных кошмаров! Я…

Но договорить ему не дали. Кто-то из гостей громко спросил адрес лечебницы для душевнобольных, предположив, что Джеран оттуда сбежал.

– Что-о? – вновь оскорбился наш чокнутый магистр. – Ты назвал меня психом? Меня? Магистра? Да я тебе сейчас…

И подбежав к остряку, Джеран схватил его за грудки. Завязалась потасовка, которая стала стремительно перерастать в массовый мордобой с валянием мебели, битьем посуды и беспорядочным метанием заклинаний. Слишком поздно осознав, что дело запахло жареным, мы с подругами стали пробираться потихоньку к выходу, что было весьма проблематично, учитывая происходящее вокруг.

– Тихо посидели в трактире, – ворчала я себе под нос, двигаясь по стеночке в сторону двери. – Представляю себе мордаху Бастет, когда я все это ей расскажу.

Не успели мы добраться до выхода, как резко отворилась входная дверь, и на пороге нарисовались три здоровенных жандарма.

– Святые помидоры, ну какого тролля! Мы ведь домой уже собирались! – в сердцах прошипела я сквозь зубы.

Офицер, улыбнувшись мне, развел руками:

– Сожалею, леди, но по закону мы обязаны доставить в участок абсолютно всех присутствующих.

Все. Пути к выходам отрезаны. Значит, кто-то из присутствующих успел вызвать сотрудников жандармерии, которые прибыли так быстро, скорее всего, через портал. Теперь нас загребут в жандармерию вместе со всеми.

Грандиозное завершение вечера! Но, как выяснилось позже, на этом сюрпризы еще не кончились.

Эрик. Два месяца назад

Угрюмое серое небо нависло над городом, предвещая дождливый вечер и, возможно, даже ночь. Погруженный в свои мысли, не торопясь, не замечая ничего и никого вокруг, я шел к себе домой, направляясь в сторону Поцелуева моста.

Многие мои бессмертные приятели считают глупостью привязываться к смертным. К чему такая дружба, которая не продлится и ста лет? Ни к чему. Только я с ними не согласен. Категорически. В конце концов, многие из нас когда-то были смертными. Смертные, несмотря на свою короткую жизнь, порой бывают мудрее нас и тоже могут преподать уроки.

После обращения мне пришлось покинуть родные места, и решение уйти морем на Русь – родину нашей матери – мы с Вальгардом приняли без долгих раздумий. «Видимо, русская кровь в вас взяла верх! Зов крови Рюриковичей это вам не шутки!» – пошутил наш создатель Олег, который сам был оттуда родом. Какое-то время мы прожили в Ростове Великом, а потом, после того как Вальгард женился на коренной эсфирянке и ушел жить на Эсфир, я пожелал перебраться в Великий Новгород. Жил я там до тех пор, пока однажды не посетил Санкт-Петербург, когда Российской империей правила императрица Елизавета Петровна. Этот город очаровал меня до глубины души своей неповторимой атмосферой и величием, и я принял решение поселиться здесь.

Шли годы. Лишь иногда мне приходилось надолго покидать Северную столицу по долгу военной службы во флоте. Петербург стал мне очень дорог. А я не люблю, когда кто-то посягает на то, что ценно для меня. Двадцать второго июня тысяча девятьсот сорок первого года репродукторы известили, что пришла беда. В то время я служил в Балтийском флоте, и наш учебный поход стал боевым. Сослуживцы знали меня под выдуманным именем Эрлен Северов, которым меня якобы нарекли родители-коммунисты, что означало сокращение фразы «эра Ленина». Вальгард не раз отпускал безобидные шуточки по поводу моих легенд для жизни в мире людей.

В который раз за все годы в мою жизнь ворвалась война. И что-то мне подсказывало, что эта война будет во сто крат страшней всех предыдущих, что мне довелось пройти. Тогда я даже не представлял, что обрету друзей среди самых обычных смертных. Я вообще об этом не думал. Не до того было. Но как можно не привязаться к тем, с кем каждый день и каждый миг ты проходил сквозь кровь, смерть и огонь земного Ада, через потери, которым, казалось, не будет конца?

Пули не представляли для меня серьезной опасности, но вот взрыв от боевых снарядов мог оставить серьезные увечья или даже убить. И если первое было еще поправимо, потому что на Эсфире уже давно научились с помощью магии в лабораторных условиях создавать новые конечности, органы или другие части тел из клеток пациента, то смерть, как и всегда, оставалась необратимой. Бессмертие – еще не гарант абсолютной неуязвимости и всесилия.

Из всего нашего экипажа до Победы дошли только шестеро – я, Гриша, Валера, Яша, Юра и Миша. В тот самый памятный день, расписываясь на стенах разрушенного Рейхстага, мы договорились, что никогда не забудем нашей дружбы и по возможности будем стараться видеться хотя бы раз в год. Мы сдержали свое обещание, и каждый День Победы встречали в Москве или Петербурге всей нашей дружной компанией. Спустя годы боевые друзья узнали мою тайну. К тому времени я уже находился в отставке. Чтобы не нарушить закон бессмертных, я не мог рассказать им все, но свой вечно молодой вид как-то нужно было объяснить. Так мои товарищи узнали, что я – человек другой расы, пришелец из иного мира, коих существует столько, что невозможно сосчитать. Хотя на самом деле Земля была моей родной планетой, я решил, что придумал лучшее объяснение.

Истинная версия происхождения вампиров и оборотней могла быть раскрыта по нашим законам только новообращенным бессмертным либо Одаренным – смертным, рожденным с магическим даром, при условии, что они не раскроют эту тайну.

По сути, я, как и все вампиры и оборотни, являюсь носителем измененного генома жителей планеты Фаэтон, погибшей когда-то по их же вине. В поисках спасения те, кто остался в живых после многочисленных катастроф, переселились на планету Земля, не зная, чем это для них обернется. Эта планета только внешне походила на Фаэтон, а на деле оказалась совершенно другим миром, не похожим на родной и чуждым вынужденным переселенцам. Началась долгая и мучительная земная эволюция фаэтонцев. Атмосфера Земли содержала множество таких микроорганизмов, к которым иммунитет пришельцев оказался совершенно не готов. Эти микроорганизмы стали возбудителями болезней, которые для фаэтонцев оказались бомбой замедленного действия с совершенно непредсказуемым финалом. Как итог – абсолютно все фаэтонцы подхватили неизвестный им вирус, который встраивался в ДНК-клетки организма и планомерно менял их вид. Бывшие такими же людьми, которые ничем особо не отличались от землян, разве что владели магией, переселенцы ощутили на себе действие странной болезни, поразившей их.

У жителей Фаэтона были только две группы крови, и, видимо, этот фактор сыграл свою роль, выразившись в разных симптомах болезни. Одни вдруг начали ощущать непреодолимую тягу к крови и плохо переносили длительное нахождение на открытом солнце. Другие заметили в себе зависимость настроения от фаз луны, плохое самочувствие при длительном отсутствии мяса в рационе и появление животных черт в моменты ярости – клыков или глаз с вертикальным зрачком. Много было и тех, кто не выжил.

Время шло, углубляя перемены в заболевших. Оба вида приобрели способность оборачиваться и перестали стареть. Скорее, наоборот, пережившие трансформацию «больные» выглядели до безобразия прекрасно, молодо и свежо. Даже те, кто заболел уже в пожилом возрасте.

Те, что жаждали крови, могли становиться хищными птицами и называли себя «узниками жажды», а «узники луны» могли превращаться в животных. Сначала в периоды полнолуния это был плохо контролируемый процесс, но постепенно они смогли обуздать спонтанные превращения в животную ипостась. И те и другие считали себя перевертышами. Под влиянием мифов Земли у бывших фаэтонцев прижились понятия «оборотень» и «вампир». Это стало началом новой жизни для них. Дети, рожденные от уже изменившихся родителей, полностью унаследовали не только их измененные гены, но при этом еще и магию. Их организм рос и развивался, а затем, в возрасте двадцати трех – двадцати пяти лет, их время словно останавливалось, и они уже никогда не менялись и не старели.

А потом выяснилось, что эту загадочную болезнь можно передать и самому обычному смертному человеку. Достаточно укуса и попадания крови перевертыша в организм. Человек через сутки, максимум трое, становился бессмертным – оборотнем или вампиром. Это грозило беспорядками и кровавой анархией в рядах бессмертных, и тогда Совет потомков Фаэтона выпустил ряд законов, которые регулировали беспорядочное обращение смертных в корыстных целях. За насильственное обращение полагалась казнь.

Вот так и появились на Земле две новые расы, которые, затем пришли и на Эсфир.

Мои рассказы о других мирах, в которых мне приходилось бывать, приводили смертных друзей в восторг, и они при каждой нашей встрече обязательно просили меня рассказать что-нибудь о неизведанных для них планетах. Я был уверен, что все рассказанное останется в нашей компании. Для всех остальных, кто знал нас, я представлялся сначала Эрленом Северовым, потом его сыном, а затем внуком, так поразительно похожим на своего отца и деда. Сколько было шуток сказано об этом моими товарищами!

И все же река жизни смертных течет слишком быстро. Через тридцать пять лет наша великолепная шестерка великовозрастных балбесов, как назвал нас однажды Юра, понесла первую потерю – не стало Михаила. А затем на протяжении еще пятнадцати лет нас покинул Григорий, потом ушел Валера и меньше года назад умер Юрка – главный весельчак и юморист среди нас. В этот раз День Победы мы отмечали вместе с Яшей, которого уже давно дети уговорили перебраться с супругой из Ленобласти в Петербург. С ним я виделся чаще других.

А позавчера не стало и Якова. За несколько дней до смерти друга мне удалось навестить его дома. Нам повезло спокойно поговорить наедине – его дочь как раз уехала вместе с мужем на рынок.

– Представляешь, Эрик, еще лет пять назад внучка моя, Аленка, хотела меня познакомить с какой-то женщиной, которой она ходила уколы делать на дому. Все говорила, мол, давай, дед, на чай Зинаиду Васильевну позовем. Вдруг вы друг другу понравитесь. А я наотрез отказался.

– Почему, Яш? Что в этом плохого? – удивился я.

– Не люблю я обманывать людей, – махнул он рукой. – Бессмысленно это – знакомиться с одной женщиной, а в сердце хранить другую. Уж ты-то знаешь это получше меня. И знаешь, как я люблю мою дорогую Верочку, хоть ее уже и нет со мной больше восьми лет. Только память хранит это тепло, которое она принесла в мою жизнь. Моя солнечная Верочка… Пусть мы и не знаем, что там, за чертой смерти, мне хочется верить, что она ждет меня. Так же как ждала при жизни, даже когда ей пришла похоронка. Все упрямилась, говорила, что если бы я погиб, то она бы это непременно почувствовала. А раз не почувствовала, значит, я жив и вернусь домой во что бы то ни стало. И получилась у нас с Верой история прямо как в стихотворении Константина Симонова «Жди меня». Так что, Эрик, я просто живу, радуюсь нашему с Верой продолжению в лице детей, внуков и правнуков и смиренно жду, когда мы с ней снова будем вместе.

Что-то дрогнуло внутри меня от его слов.

– Все никак не привыкну к тому, что вы о смерти говорите так спокойно. Просто удивительно, как, имея такую короткую жизнь, вы как будто не боитесь умирать. Юра тогда, прощаясь с Валерой на похоронах, спокойно сказал ему: «Теперь жди меня, друг». По сей день его слова звучат в моей голове, словно их в памяти выжгли, как пирографом по дереву.

– Такова наша жизнь, Эрик. Обычная жизнь смертных. Моя вот оказалась долгой. По меркам этого мира, конечно. В ней было все – и радости, и горести, и слезы, и смех. Самым страшным испытанием стала война. Сам знаешь. На фоне этого все остальное меркнет. Я надеюсь, что жизнь моих детей, внуков и правнуков будет легче, чем моя. Этого, наверное, все родители хотят для своих детей. Лишь бы только не было войны. Не дай Бог моим потомкам такое пережить, не дай Бог! А там… Все можно преодолеть. А насчет смерти. В какой-то степени мы, люди, все равно бессмертны. Мы оставляем часть себя в наших детях, в учениках, в изобретениях, в плодах творчества, в подвигах. И в них живем.

– Смертные намного сильнее, чем кажутся на первый взгляд, – подумал я вслух.

– И ты это только понял?

– Я это понял давно. Но каждый раз убеждаюсь в этом все больше.

– То-то же, – улыбнулся мне Яшка. – Меня не раз дети или внуки пытались с кем-нибудь познакомить. Мол, чтобы не одиноко было. А я каждый раз вспоминаю тебя и твою историю. Сколько там ваш брак продлился? Две недели?

Я кивнул в ответ:

– Две недели в браке и несколько месяцев близкого общения.

– И этого времени тебе хватило, чтобы супруга навсегда осталась в твоем сердце. И это при том, что когда она погибла, вы оба были совсем еще молодыми, вся жизнь впереди. Вы толком друг друга узнать не успели. А мы с Верой с восемнадцати лет женаты. В браке прожили шестьдесят пять лет. Всю жизнь прошли рука об руку. Ты вон сколько уже ждешь встречи со своей любовью. А я каких-то несколько лет не потерплю и побегу ей искать замену? Ну уж нет. Куда мне, старому пню, женихаться. Тем более что на годовщину серебряной свадьбы мы тайком повенчались. Сам помнишь, какие тогда времена для церкви были, да и я партийный. Но мы осуществили свою мечту. А я не раз слышал о таком поверье, что венчанная пара после смерти на том свете всегда вместе.

– Эх, Яшка. Как вы там говорите – твои слова да Богу в уши. Но я ловлю себя на мысли, что тоже верю в это, – признался я другу.

– Велика сила веры, Эрик. И ты сам это не раз говорил в разных ситуациях. И ведь прав был, чертяка.

На минуту мы оба замолчали, обдумывая сказанное. А потом мой друг вновь заговорил, подойдя к распахнутому окну, в которое заглядывало августовское солнце:

– Знаешь, меня тут мысль как-то на днях посетила. Люблю я про себя порассуждать, это, видимо, так и осталось со мной после стольких лет преподавания. А что, если то место, куда мы уходим после смерти, – это тоже один из миров, о которых ты говорил? Может, у того мира тоже есть название, но живым оно не известно. И наши близкие живут там обычной жизнью, им хорошо и спокойно. Только попасть туда можно лишь через смерть. Как думаешь?

– Думаю, что твоя версия имеет право быть. Кто знает, а вдруг ты действительно прав. Только мы об этом не узнаем. Назад оттуда еще никто не возвращался. В моей вере – тарианстве – говорится, что душа перерождается. Но обретя новое воплощение, душа ничего уже не помнит о прошлой жизни.

– Почему так?

– Говорят, что это один из необходимых этапов перерождения души. Таков закон Мироздания. Так было угодно нашему Создателю. Новая жизнь. Новая судьба. Все с чистого листа.

– Да-а уж, – задумчиво протянул мой друг. – Раньше бы нас с тобой за такие разговоры…

– Ну ты, дружище, вспомнил! – усмехнулся я. – То было давно. Зато потом в девяностых лечебные сеансы через телевизор устраивали, воду заряжали. Повылезали хрен знает откуда всякие целители, экстрасенсы и иже с ними, в которых нет даже жалкой искры магии. Вот это я понимаю – людям мозги пудрить! А что наши с тобой разговоры? Просто безобидные рассуждения. Мы ж не секту основать собрались.

– Благодатное время для создания секты мы профукали. В девяностых надо было шевелиться. Прошел уже этот, как его… Правнук еще называл. Слово такое иностранное. Хайп, вот! – воскликнул Яша, и мы расхохотались.

Вернулась Яшина дочь с мужем и позвала нас на чай с пирогом. Провожая меня в парадной, мой смертный друг поведал об одном эпизоде своей жизни, который прочно отпечатался в моей памяти.

– Года через три после смерти приснилась мне моя Веруня. Так, говорит, туфли свои бордовые лаковые надеть хочу! Хоронил я ее в других, тоже любимых, но бежевых. Передай, мол, Яшенька, через сестру. Я тогда подумал – что еще за дела? А через неделю сестра ее двоюродная скончалась. Рассказал я тогда ее дочке про тот сон. Она и говорит, мол, дядь Яша, так давайте в гроб к маме и положим туфли тети Веры. Увидятся там, она и передаст. Так я еще и записочку с туфлями положил. Написал там ей, как скучаю и люблю по-прежнему. И знаешь что? Она на третью ночь после похорон приснилась мне! Представляешь? Радостная, в тех самых туфлях, что я ей передал. Улыбалась. Говорила, что прочла мое письмо и будет меня ждать. Вот так вот. Хоть верь, хоть не верь в это.

Я не сразу догадался, почему он захотел рассказать мне об этом.

– Так что, Эрик, придет мое время, и я тоже могу твоей супруге передать что-нибудь. Черканешь ей словечко, а я отдам.

И друг улыбнулся, глядя на меня. К сердцу снова подступила горечь.

– Договорились. Но я все же надеюсь, что ты останешься с нами еще хоть на пару куплетов, – признался ему на прощание.

– Как Бог даст. Мы не властны над этим, – философски заметил Яков, выйдя со мной во двор дома.

– Я зайду через недельку, – пообещал другу. – Надо по делам к брату съездить. Как только вернусь, сразу же соберусь к тебе.

– Увидимся, – ответил мне Яша, присев на скамейку в тени тополя.

В следующий раз я увидел своего боевого товарища уже на его похоронах. Он ушел тихо, во сне. Просто уснул вечером и утром не проснулся. И сегодня я хоронил своего последнего смертного друга. Надеюсь, Яша, что ты уже держишь за руку свою лучезарную Верочку. А то самое послание для моей жены, о котором он говорил в нашу последнюю встречу, я все-таки передал. Маленькую записку в несколько строк его дочь положила к нему в карман пиджака.

Прощаясь с каждым из смертных друзей, я ощущал, как во мне удивительным образом уживались два совершенно противоположных чувства – тяжкая горечь от потери того, кто был моим другом, и благодарность за то, что они встретились на моем жизненном пути. Таком длинном… И почему Демиург сделал жизнь для землян столь несправедливо короткой? Здесь же до ста дожить – огромная редкость! Хоть и бывают такие случаи. К сожалению, в нашей бравой компании таких долгожителей не оказалось, словно война, как дикий, оголодавший зверь, откусила у каждого лакомый кусочек жизни. Я, наследник генофонда людей с другой планеты, не в счет.

Остановившись на мосту, я смотрел, как в водах реки отражается пасмурное небо, продолжая думать об этом самом послании для моей супруги, переданном через друга.

«Милая моя Ингерд! Я не ведаю, видишь ли ты меня оттуда, но хочу, чтобы ты знала – я по-прежнему люблю тебя и жду твоего возвращения. Ты навсегда поселилась в моей душе, спрятавшись на самом ее дне, откуда тебя уже никто никогда не выдворит. Наша разлука длиной в восемь столетий порой так невыносима, что я готов проклясть все на свете. Но ты не думай, что я о чем-то жалею. По сей день боготворю тот миг, когда мы встретились впервые, и прошу лишь об одном – дай мне знак, когда ты будешь жива. Хоть какое-то знамение, чтобы я мог тебя отыскать. Зови меня, душа моя, и я к тебе приду. Я услышу тебя хоть на краю мира.

P. S. Ты так давно не снилась мне… Если можешь, приходи хотя бы во снах. Так мне будет хоть чуточку легче. Ты рассказала о том, что мы еще встретимся, но не поведала, как мне не сойти с ума в ожидании. Неужели ты думала, что я забуду о тебе, Ингерд?»

Мои мысли прервал заливистый смех, и меня обогнала влюбленная парочка. Оба высокие и светловолосые. Наверное, если б моя жена была жива, мы со стороны выглядели бы так же. Кажется, это место будет притягивать всех влюбленных даже спустя сотни лет. Вдруг судьба сжалится над нами, и когда-нибудь мы так же пройдемся по этому мосту, держась за руки.

– Где же ты теперь летаешь, ангел мой? – подумал я вслух, сказав это почти шепотом.

Грудь сдавило тягостное чувство неизбывной тоски. Вновь память возродила в моих мыслях ее образ в тот день, когда мы встретились впервые, – колдовские изумрудные глаза в обрамлении пушистых ресниц графитового цвета смотрели на меня прямо и смело, слабый румянец едва проступал на нежной белой коже, а на губах играла едва уловимая улыбка. Какие мысли посещали ее тогда?

– О чем ты думала в тот день? – спросил я у нее во время нашей свадьбы.

– О том, что Эрик Северный Ветер удивительно хорош собой, – прошептала она почти у самого моего уха, опалив кожу горячим дыханием.

Как же мы были счастливы тогда, совсем не ведая, что мучительная разлука для нас настанет совсем скоро, а я на своей шкуре узнаю, каково это – горькое осознание потери на протяжении сотен лет.

В голове теснилось столько тягостных мыслей, что мне становилось невмоготу. Нужно дать себе передышку от всего. Домой. Нужно скорее идти домой. Выключить телефон, домофон, задвинуть плотнее шторы на окнах и забыться сном.

Я так спешил, что совсем не заметил молодую женщину с длинными волосами цвета расплавленного золота, зацепив ее плечом. Большой клубок из странного вида нитей такого же золотистого цвета, как и волосы, выпал из ее рук. Извинившись за свою неосмотрительность, я поднял его и хотел стряхнуть пыль, но с удивлением про себя отметил, что та к нему даже не пристала, и вернул владелице, на что она улыбнулась. Но улыбка совсем не затронула ее необычных глаз, подернутых пеленой бельма, из-за которой угадать их истинный цвет оказалось сложно.

– В минуты отчаяния мы становимся слепы и глухи и можем не услышать зов самой судьбы. Не позволяй этому случиться, очарованный пленник города на Неве. Пришло твое время. Все станет так, как и должно быть.

– Эм… Спасибо за совет, – пробормотал я в ответ на это туманное пространное заявление и, пожелав всех благ, вновь поспешил к себе домой.

И о чем эта странная женщина говорила? Что имела в виду? Может, это просто городская сумасшедшая? Я таких встречал не раз. Сказанные ею слова добавили в мои мысли еще больше сумбура, и в этот миг мне захотелось взвыть.

Все! К черту все мысли! Домой, скорее домой. Утро вечера мудренее. Глядишь, завтра поутру смысл слов этой странной дамы станет мне понятней. Или вовсе забудется, как нечто несущественное, подумал я.

Посмотрел в пасмурное небо и ощутил, как на лицо упали первые крупные капли дождя.

⁂

Незримая для многочисленных прохожих, стоя посреди Поцелуева моста, она смотрела ему вслед, пока он, ускоряя шаг, спешил в спасительные объятия своей обители. Ее пальцы ловко сплетали две золотистые нити в одну.

– Надо же, а ведь он действительно верит, что Ингерд к нему вернется. И преданно ждет ее все эти годы, – промолвила она, обратившись к молочно-белому туманному нечто, что стелилось по земле около ее ног. – Представляешь? Упрямый северный мальчишка. И несломленный южный цветок, что пророс на исходе октября. Идеальная пара.

– Он дож-ж-ждется, – послышался тихий шелестящий шепот существа, похожего на туман.

– Конечно, дождется. Совсем скоро. Пусть это будет ему наградой от Богов за его преданность данному сотни лет назад слову. Видишь, какой упертый оказался. Сколько прекрасных женщин встретилось на его пути, а у него перед глазами неизменно ее образ. Он никого, кроме нее, не видит и в каждой прохожей ищет ее лицо.

– С-с-сотни лет ничего-о не изменили-и-и, – шепнул туман.

– Ты прав, – согласилась она. – Не каждому такая ноша по плечу. Но этот несет свое бремя одиночества с гордо поднятой головой. Как думаешь, он услышит зов ее души? Ведь она уже зовет его, сама об этом не ведая.

– Услыш-ш-ш-шит, поверь. Его сердце для нее всегда открыто. Но я хочу им немного помочь. Ты позволиш-ш-шь?

– Конечно, они это заслужили.

– Ну, тогда я удаляюсь. Не скучай, я скоро вернусь, моя дорогая.

– Удачи, мой добрый, верный страж и помощник.

Туман, клубившийся у ее ног, рассеялся.

– Эрик, Эрик, – говорила она сама с собой. – Хладнокровное дитя севера с горячим сердцем. Ты думаешь, что найдешь ее, и это будет вашим эпилогом? Нет, мой мальчик, ваша история только начинается. Это станет вашей первой главой.

Оглядевшись вокруг, она улыбнулась своим мыслям, и тут ее взгляд выхватил парня, идущего под дождем, который усиливался с каждой минутой. Она перевела взгляд на девушку, что шла впереди от этого парня шагов на двадцать и держала раскрытым большой красный зонт.

– А у вас двоих может получиться красивая история, – произнесла она, задумчиво глядя то на парня, то на девушку, а ее пальцы уже торопливо сплетали две ярко-золотые нити в одну. – Ну вот, готово, – и в ее руках две сияющие нити за считаные секунды сплелись воедино. – А теперь смотрим…

– Девушка! Девушка с красным зонтом! Постойте! – закричал тот самый парень, подбежав к ней.

Услышав, как ее кто-то позвал, девушка обернулась и увидела перед собой симпатичного кареглазого молодого человека. Их взгляды встретились, и, кажется, на миг они забыли о мире вокруг них, но пока еще не понимали, что произошло.

Он заговорил первым:

– Простите, вы, случайно, не в сторону Новой Голландии идете?

– Вообще-то туда, а что?

– Какое удачное совпадение, и я тоже туда иду! Только вот дождь меня застал врасплох, а зонт остался дома. Вы разрешите пройтись с вами под зонтом? А то я промокну. Спасите меня от дождя!

И он обезоруживающе улыбнулся, глядя на нее.

– Ну, хорошо. Идемте. Спасу вас от дождя, – улыбнулась она в ответ, и вместе под одним зонтом они направились прочь отсюда.

– Вот и все. Еще одна случайная встреча. Якобы случайная, – заметила та, что наблюдала.

И, кокетливо хихикнув, она исчезла, щелкнув пальцами.

А тем временем дождь превратился в ливень, и где-то далеко послышались раскаты грома. Со стороны пары, бегущей по лужам под большим красным зонтом, то и дело раздавался дружный смех.

Эрик

Я стоял на пустом перроне, оглядываясь вокруг в поисках хоть одной живой души, но куда бы ни устремлялся мой взор, повсюду виднелись лишь очертания совершенно безлюдного полустанка, окутанного вечерней мглой. Дуновение ветра принесло запах реки – значит, где-то поблизости есть водоем.

Внезапно в абсолютной тишине послышался отдаленный сигнал железнодорожного состава, а вскоре слуха достиг мерный стук колес. Спустя считаные минуты на перрон прибыл старый добрый советский паровоз образца двадцатых годов прошлого века, который теперь можно было увидеть только в качестве экспоната. Громкий протяжный гудок вновь пронесся над полустанком, а когда он замолк, на площадке зашумели сотни голосов. Я удивленно оглянулся вокруг – перрон, который только что пустовал, вмиг заполнился людьми, как будто и не было той оглушительной тишины, в которой эхом отдавались мои шаги.

Состав замедлился и остановился. Я ожидал, что сейчас из поезда выйдут пассажиры, но этого не случилось. Взглядом проследил за длинной вереницей вагонов, двери в которых оставались открыты, но оттуда почему-то никто не вышел, хотя в окошках горел свет и было заметно движение. Все, кто находился на полустанке, с поразительной организованностью выстроились вереницей и по одному заходили в вагоны. На меня словно никто не обращал внимания.

Из ближайшего ко мне вагона через приоткрытое окошко послышался взрыв смеха, а за ним – бархатные звуки гармони, сложившиеся в знакомую до боли мелодию военных лет, вызвавшую целую вереницу воспоминаний. Кто-то играл «Катюшу». Движимый любопытством, я заглянул в окно, отойдя на пару шагов назад. Заглянул и обомлел от увиденной картины. Там, в окне, показались знакомые лица моих боевых товарищей! Только сейчас они выглядели совсем молодыми, как много-много лет назад. Не веря своим глазам, я вглядывался в их лица, и без сомнений это были мои друзья.

– Ребята, я здесь! – закричал как можно громче, надеясь, что они меня услышат.

Но они меня не видели, затянув одну из наших любимых песен.

– Вообще-то тебя здесь быть не должно, вампир. Живым тут не место. Как ты тут оказался? – послышался незнакомый голос.

Обернувшись, я увидел около себя очень высокую худую девушку с абсолютно белыми глазами, лишенными радужек, и длинными черными волосами, струящимися вдоль тела. Она была одета в форму проводника поезда, за ее спиной клубы темного тумана развевались подобно крыльям.

Кажется, я знаю, кто стоит передо мной. Ангел смерти.

– Еще раз спрашиваю, как ты здесь оказался?

– Не знаю! Без понятия! – огрызнулся я в ответ. – Последнее, что помню, как засыпал в своей квартире. А попал сюда случайно. Что теперь прикажешь делать? Выдворишь меня отсюда?

– Ладно, – смягчилась она. – Я разрешаю тебе проводить друга. Его уже переправили сюда на лодке. Он сейчас подойдет. Но прикасаться и разговаривать с душой новопреставленного нельзя! Запомни это! Миры живых и мертвых пересекаться не должны. Ты меня услышал?

Она дождалась моего ответного кивка.

– Как только состав покинет перрон, тебя уведут обратно.

Двери в других вагонах начали закрывать такие же ангелы смерти. Та, что разговаривала со мной, поднялась по ступенькам в тот вагон, где сидели мои вновь молодые друзья, распевая песни. Я вновь посмотрел в окошко. Около них потихоньку стал собираться народ и подпевать. В открытых еще дверях вдруг показалась Вера – такая же молодая, какой была, когда встречала мужа после войны, – и помахала рукой кому-то позади меня. Еще не видя, я уже знал, кто идет, и, обернувшись, увидел спешащего к ней нарядного двадцатилетнего Якова. Он шел бодрой походкой, широко улыбаясь своей жене, и нес в руках большой букет ее любимой сирени. Поравнявшись со мной, он, кажется, только сейчас меня заметил, широко распахнув удивленные глаза.

– Да живой он. Тебя проводить пришел! – крикнула ему ангел смерти из тамбура паровоза.

Глядя на меня, Яша тепло улыбнулся. Мне хотелось сказать ему что-то очень важное, прежде чем проститься с ним навсегда, спросить, удалось ли ему передать послание моей Ингерд, но законы Мироздания незыблемы для всех. Я показал ему рукой на нагрудный карман, где, по идее, должно было лежать мое письмо. В ответ друг покачал головой. И что это значит? Он не смог передать послание? Или Ингерд не приняла его? Или он вообще ее не встретил? Опять я буду терзаться вопросами, на которые не найти ответа.

Мы почти одновременно вздохнули, и Яша развел руками, словно извиняясь, а потом в три больших шага оказался у вагона, где томилась в ожидании его Верочка. Она протянула к нему руки, и он заключил ее в тесные объятия. Глядя на них, я ощутил, как до боли защемило в груди.

Вновь раздался гудок паровоза, и состав начал потихоньку набирать ход. Я видел, что Яша с супругой так и стоят в тамбуре, и друг что-то бегло пишет на бумажке. Сложив ее самолетиком, он запустил его в мою сторону. Поймав записку, я посмотрел на друга. Остальные ребята, видимо, узнав, что Яшка сел на поезд, высыпали в тамбур, начали его обнимать. Они что-то говорили ему, смеясь, но я их не слышал, продолжая идти следом за составом, пока он не ускорился. Яша помахал мне. Ребята заметили это, заулыбались и, столпившись у дверей, тоже замахали мне наперебой на прощание.

– Так, все. Идите в вагон. Я закрываю дверь, – послышался голос ангела смерти.

– Ребята, спасибо вам! За все эти годы! За дружбу нашу спасибо! За все! – крикнул я вслед уходящему паровозу. – Мир вашим душам…

Вот и все. Прощайте, друзья. Мимо меня проносился вагон за вагоном, уходя в непроглядную темноту, и вскоре перрон снова опустел. Последнее эхо от стука колес прощальным аккордом растворилось в сумерках. Туман, появившийся внезапно, стремительно отвоевывал себе каждый сантиметр одинокого полустанка. Я развернул самолетик, которым оказалось то самое послание для Ингерд. На обратной стороне Яшиной рукой беглым ровным почерком было выведено: «Твоей Ингерд нет среди нас. Ищи ее среди живых».

Сердце мое пропустило удар, чтобы вновь затрепетать в безумном ритме. К лицу прилила кровь. Я еще раз перечитал эти две заветные строчки, до конца не веря им. Неужели моя Ингерд уже переродилась и сейчас жива? Боги милостивые, где же мне ее искать? Сжимая письмо в руке, я в этот момент вдруг задумался: а куда мне теперь идти? Туман, заполонивший все вокруг, казался таким плотным, что невозможно было ориентироваться в пространстве.

– Господа, прошу прощения, но меня обещали отсюда депортировать! – прокричал я неизвестно кому в пустоту.

Ответом мне стала звенящая тишина. Такое чувство, что я попал прямо в облако. И совершенно непонятно, как отсюда выбираться.

– Эрик!

Кто-то тихо позвал меня по имени, и эхо, подхватив его, разнесло по округе. Кажется, звук раздавался где-то впереди меня. Хотя, по идее, там должны находиться железнодорожные пути.

– Эрик! Я здесь!

Этот девичий голос показался мне до мурашек знакомым. Он будил в памяти образ той, что навсегда осталась в моем сердце. Сделав уверенный шаг вперед, я начал медленно идти, продолжая оглядываться по сторонам, хоть это было и бесполезно – туман, висевший в воздухе от земли и до самого неба, так и не рассеялся. Я продолжал идти вперед, на таинственный зовущий голос. Посмотрел себе под ноги и с удивлением обнаружил вместо серой плитки полустанка песочного цвета брусчатку. В воздухе витал аромат осени – запах влажной земли, дыма от костра и сырой опавшей листвы. Постепенно сквозь туман стали проступать очертания деревьев, мостиков, беседок и горящих фонарей. Я пытался понять, где сейчас нахожусь, тем более что в окружающей обстановке было что-то знакомое, что-то виденное мною раньше.

– Эрик! Я здесь! – знакомый голос вновь позвал меня по имени, и я ускорил шаг.

Впереди в полутора метрах от земли маячил приглушенный туманом оранжевый огонек. Скорее всего, свет ручного фонаря. Поднялся ветер, разгоняя клубы тумана и листву по тротуарам, и теперь я видел, что кто-то идет мне навстречу, держа перед собой тот самый фонарь. Торопливые шаги отдавали звонким эхом.

В аромат осени, которым был пропитан воздух, вдруг ворвался тонкий ненавязчивый запах весенних горных цветов. Такой знакомый, но далекий и сотни лет недостижимый. Сердце мое, казалось, сейчас сойдет с ума, выпрыгнет из груди, проломив ребра. Налетел очередной порыв ветра, снова разогнав туман, и из него, словно ступив на землю с облака, показалась высокая девичья фигурка, закутанная в осеннюю мантию винного цвета с капюшоном. Глядя прямо перед собой, словно ища кого-то, она подняла ручной фонарь повыше. Ветром капюшон скинуло с ее головы, разметав в стороны длинные платиновые пряди волос, и передо мной предстала…

Ингерд.

– Эрик! Я здесь…

– Ингерд!

Проснувшись от собственного возгласа, я вскочил с постели, тяжело дыша. Я находился в собственной спальне в своих апартаментах, но облик моей возлюбленной так и стоял перед глазами, не давая опомниться. Когда наваждение отпустило, разжались кулаки, и что-то тихо упало на пол.

Это было то самое письмо, на обратной стороне которого я вновь прочитал: «Твоей Ингерд нет среди нас. Ищи ее среди живых».

Глава 3
Голоса прошлого

Герда

Зайдя в жандармский участок, мы не могли не заметить, что здесь было, мягко говоря, очень много посетителей. Или правильней сказать – задержанных? И очень шумно.

– Кажется, начало праздничной недели Самайна «удалось» не только у нас, – подумала я вслух, оглядываясь по сторонам и оценивая масштабы.

– Как многолюдно, однако. Или многомагово, – бормотала Эми.

Вообще, на Эсфире применительно к обществу чаще всего говорили «маги» или «бессмертные», имея в виду любую расу – хоть вампира, хоть эльфа, но иногда, благодаря привезенным переселенцами с Земли словечкам, слово «люди» и его производные в нашей речи все же встречались.

– Герда? Эмилия?

– Марьяна?

– Вы что здесь делаете?

Из одного кабинета к нам вышли мой старший брат Свенельд, Мариус и Делайл, а следом за ними Джордано с моим отцом, отец Эмилии Ардайл, Алессио – друг Мариуса и еще какие-то мужчины, лица которых были мне знакомы, но их имен я не помнила.

На нас изумленно воззрились.

– У нас, мальчики, к вам тот же самый вопрос, – сказала я, окинув взглядом всю компанию.

– Что, мой милый без пяти минут супруг, мальчишник пошел не по плану и вышел из берегов? – с игривой улыбкой промолвила Эмилия, подойдя к Мариусу.

– Что-то вроде того, – ответил он, глядя на нее с нескрываемым любованием. – Все шло неплохо, очень даже весело. Мы хотели посидеть, не привлекая к себе особого внимания, расслабиться и выпить в какой-нибудь простенькой харчевне подальше от центра города. Вечер был тихим и спокойным ровно до того момента, пока в харчевню не заглянул какой-то чудик и не рявкнул чуть ли не с порога бармену: «Слушай сюда, шкаф с антресолями, налей мне гномьего грога!» Как мы поняли, этого чудака другие такие же чудаки захотели разыграть и сказали, что если подойти к бармену и сказать кодовую фразу, то можно бесплатно получить бокал гномьего грога. Вот он и подошел. И ляпнул. Наивный. А бармен там оказался очень, кхм, ранимый. Эмоциональный. Не стал разбираться, что к чему, и без лишних разговоров припечатал этому дерзкому лорду промеж глаз. А тот заклинанием в него метнул… – договорить он не смог, начав беззвучно смеяться.

– Отчего бармен начал кудахтать, – продолжил за него мой брат. – Ну и пошло-поехало. Мы подумали, что надо бы покинуть место зарождающейся эпической битвы, пока жандармы не подоспели, и встретились с ними на входе.

Мы с подругами удивленно переглянулись.

– Какое потрясающее совпадение! – воскликнули мы в один голос.

– Я как раз ехала домой через парк и случайно встретила Герду, – начала рассказывать Эмилия. – А потом мы опять-таки случайно встретили Мари.

– Солнышко, а почему ты не на свадьбе? И где Дарэн? – воспользовавшись паузой, задал мне вопрос папа.

– Потому что шла на свадьбу, а попала в дурдом, – ответила я отцу как можно более равнодушным тоном. – Дарэна очаровала одна из особо резвых гостий, и он остался под ее чарами. Его дальнейшая судьба мне не известна. И не интересна. Пусть катится колбаской с пригорочка.

– Что-о? – воскликнул папа, выглядя при этом ошарашенным.

Его взгляд опустился на мое запястье, где должен, по идее, красоваться анитари, который я сняла еще в парке.

– Пап, Свен! Давайте без лишних вопросов, а? – попросила я, предвосхищая их дальнейшие расспросы. – Все остальное расскажу дома. А вообще, это не самая приятная и легкая для меня сейчас тема. Так что лучше ничего у меня пока не спрашивайте. Просто знайте, что я снова свободна, как птица в полете. И на этом пока все.

– Хорошо, – ответил ошарашенный Свенельд. – Расскажите хоть, как вы сюда попали.

– Благодаря Джерану и его феерическому умению находить приключения на то, что пониже спины, – пояснила Эмилия. – Заявился в трактир, где мы сидели, весь в перьях и начал возмущаться, что ему пришлось убегать от барана, принадлежащего хозяину трактира. А там на него на скотном дворе еще и индюк напал…

– А может, стая индюков. Вот тут мы точно не разобрались, – добавила я, еле сдерживая смех. – А дальше случилась драка с барменом, эпичнейшее действо, затянувшее всех присутствующих.

Мужчины, переглянувшись, разразились басистым хохотом.

– У Джерана что, пунктик? Почему у него вечно происходят стычки с животными? – усмехнулся Мариус.

– Твоя будущая жена, кстати, сказала то же самое. Мысли влюбленных звучат в унисон, – заметила я.

Наш смех вдруг был прерван громовым ором, огласившим, наверное, весь участок.

– А-а-а-а, дружище, ты ли это? Хо-хо-хо! Ха-ха-ха!

Повернувшись на источник шума, мы обомлели. Кто-то из присутствующих невольно ругнулся. Кажется, мой папа.

Джеран радостно обнимался и шутливо бился плечом в плечо с каким-то господином, одетым так же оригинально, как и он сам.

– О-о-о-о, как же я сразу его не узнал, – протянул папа, глядя, как эти двое приветствуют друг друга.

– Пап, а кто это? – спросила я.

– Если мне не изменяет память, этот лорд – давний друг Джерана, с которым они еще в студенчестве куролесили, – поведал нам папа. – Потом он вроде как решил пожить на Земле по каким-то семейным причинам. А сейчас, видимо, вернулся. Надо же, и как я мог не узнать его там в харчевне!

– Джеран Мирайл! Какая встреча!

– Эверд Каргайл! Кого я вижу! Какой сюрприз! – радостно вопил Джеран, продолжая здороваться со своим давним другом с помощью немыслимых комбинаций таких же немыслимых жестов и действий.

– Вот это поворот! Эверд вернулся, – пробормотал Свенельд, посмотрев на папу. – А ведь я тоже не узнал его. Удивительно, как, находясь даже на расстоянии, два этих обалдуя навели шороху, обеспечив сегодняшней смене дежурных жандармов веселую ночку. А если они теперь еще и объединятся?

– Тогда все. Нашей столице каюк, – в шутку промолвил папа.

– А больше у Джерана нет закадычных друзей? – спросила Эмилия у Свенельда.

– Нет, а что?

– Ну и слава Богам! – ответила подруга. – А то тревожно как-то за нашу столицу. Я уже начала беспокоиться. Джеран в одиночку – ураган, а вдвоем с другом это уже начало армагеддона.

– Можешь быть спокойна, – заверил ее папа. – Таких уникальных экземпляра в нашей империи только два.

По рядам нашей компании прокатился смешок.

– Так, поручик Нортон! Ведите этих буйных лордов к майору Эльсинейру! Пусть разбирается, – крикнул полковник Дартейли и направился к нам. – Когда эти двое попали в мой участок впервые, я в те времена сам был еще поручиком. Сегодняшний вечер просто-таки погружает меня в ностальгию, – сказал он с улыбкой. – Пройдемте в мой кабинет. Запишем ваши показания и отпустим домой. А с непосредственными зачинщиками будем еще разбираться. Надеюсь, что лорд Каргайл не надумает идти устраиваться на работу поближе к своему другу в Академию?

– Упаси нас Боги от этого! – воскликнул Делайл со смехом. Нам одного магистра Мирайла хватает с головой. Мы еще вспоминаем его выходку в конце прошлого учебного года, когда он рано утром в одних кальсонах бегал по территории академгородка с криками: «Пошли все к демонам, я в отпуске!» Слава Ар-Лиинн, что почти все адепты к тому времени уже разъехались по домам! Хотя, должен признать, что без лорда Мирайла наш коллектив будет неполным. Мы очень дорожим его персоной. И знаниями. Адепты его обожают.

Тихо посмеиваясь, все направились в кабинет полковника Дартейли.

Спустя час мы возвращались домой в одном экипаже – я, Эмилия, Марьяна, Свенельд и папа. Мариус и Делайл развозили остальных гостей мальчишника по домам.

– Ну что, девушки, вы готовы к девичнику, который состоится уже сегодня? – озорно улыбаясь, промолвил мой брат, наблюдая за нами. – Только, пожалуйста, давайте в этот раз без жандармерии.

– С удовольствием, – ответила я, подавляя зевок. – Мне сегодняшнего раза хватило. Но до вечера все же хотелось бы выспаться. Мне, в отличие от некоторых клыкастых и рыже-мохнатых особ, сон необходим каждый день.

Марьяна с Эмилией еще о чем-то тихо переговаривались, но меня вдруг сморила усталость просто-таки вселенского масштаба, веки будто налились свинцом, и, не в силах бороться со сном, я задремала.

И снова знакомая пристань. Стоя на самом ее краю, я смотрела на пришвартованный величественный драккар. Сейчас здесь никого не было, кроме меня. Вода с тихим плеском билась о его корму. Свежий прохладный ветер приносил запах горящих дров, и я с наслаждением вдыхала его полной грудью. Любимая тальхарпа, подаренная мне еще в детстве, лежала рядом, обернутая сукном.

Я настолько погрузилась в свои мысли, что не услышала шаги позади себя. Из задумчивости меня вывели сильные руки, обвившие мою талию, и поцелуй в макушку. Томление и радость охватили все мое существо.

– Я был в доме у Ньорда. Звуки твоей тальхарпы слышны даже там, – тихо промолвил мой муж низким голосом с хрипотцой.

– Тебе не угодна моя игра?

– Как ты могла подумать такое, Ингерд? – удивился супруг, развернув меня к себе лицом и заглядывая мне в глаза. – Играй, милая, если просит душа. Пой, если хочется песен. Музыка заставляет твои глаза сиять. Если это – твоя радость, я не смею отнимать ее. Ты – очаг моего дома, Ингерд. Его душа. Если душе отрадно, то отрадно и мне. И тогда в доме будут мир и лад.

Его слова согрели меня, и душу до краев заполнила нежность. Не найдя слов, я порывисто обняла его в ответ… От его плаща пахло дымом и хвоей.

– Иногда ты словно дитя, Ингерд, – смеясь, промолвил он и еще крепче меня обнял.

– Эрик! – отстранившись от него, я посмотрела ему прямо в глаза. – Обещай мне, что никто и никогда не узнает о том, что я… Что я… Сам знаешь.

– Что ты провидица? Но что здесь такого, любовь моя?

– Т-с-с! Тише! – я шикнула на него и прикоснулась указательным пальцем к его губам. – Эрик, никому никогда не говори! Обещай мне это! Я не хочу, чтобы люди знали об этом.

Взяв меня за руку, он оставил на запястье невесомый поцелуй, разбудивший в душе трепетное ожидание.

– Ты можешь мне верить, Ингерд. Мы муж и жена, одно целое. Я никому не открою твои секреты. Это навеки будет нашей с тобой тайной.

– Спасибо тебе! – прошептала я, прежде чем ощутить его губы, подарившие поцелуй, опьяняющий не хуже крепкого заморского вина.

Мне с детства твердили, что самое главное в браке знатных особ – взаимное уважение. Любовь? Это не главное. Династические браки заключаются не по любви. Когда речь идет о единении двух старинных могущественных родов, не время вспоминать о чувствах. Хотя мой отец никогда не выдал бы меня замуж за того, кто мне не люб. И все же так хотелось знать, что я не просто нравлюсь своему мужу. Услышать от него что-то большее. Как это, наверное, глупо, но в этот раз желания сердца не подчинялись голосу разума. Недаром, наверное, отец всегда говорит, что женщины любят ушами.

– Ты моя услада, Ингерд. Подарок судьбы. Мое бездонное море. Я в тебе утонул уже навсегда.

Сердце затрепетало, словно крылья птицы, летящей над пропастью.

– Я никогда тебя не предам, Эрик.

– Я это знаю, мой горный цветок. Сыграешь мне на тальхарпе? – спросил он с улыбкой. – Или, может, ты подаришь мне танец? Но не здесь. Дома. В нашей спальне, – и лукаво мне подмигнув, он поднял мой инструмент. – Идем домой, Ингерд. Расскажешь мне, как прошел твой день.

– Идем. Идем домой… Домой…

– Эй, Герда! Герда, проснись!

– Да ладно, устала моя птичка. Сейчас я ее на руки возьму. Прям как в детстве, – услышала я голос папы, что меня окончательно и разбудило.

– Не надо меня никуда нести! – буркнула я, оглянувшись вокруг себя.

В экипаже сидели папа, Свенельд и Эмилия.

– Я уже проснулась.

– Ты бормотала что-то во сне все время, – сказала Эмилия с нескрываемым любопытством.

– Да? И что я говорила?

– Никто не понял, – ответил мне Свенельд, открывая дверь экипажа и выходя наружу. – Только перед тем как проснуться, ты сказала: «Идем домой». Это все, что мы поняли.

Я попыталась вспомнить, что мне успело присниться за то время, что мы добирались от жандармского участка до дома, но не смогла. Вроде бы что-то снилось, но память упрямо прятала увиденное во сне.

– До вечера, Герда! – словно издалека, донесся до меня голос подруги. – Буду тебя ждать.

– Пока, пока! До вечера! – ответила я, помахав на прощание, и отправилась в дом.

– Боги милостивые! – воскликнула мама, едва мы показались на пороге. – Где вы пропадали все? Почему вы были в жандармском участке? Как вы там все разом оказались?

– Фрея, солнце мое, я тебе сейчас все непременно расскажу, – промолвил ей папа, на ходу целуя ее. – А Герде нужно сей же час отправиться спать. Она в экипаже уснула. Ребенок валится с ног.

– А Дарэн не счел нужным тебя проводить? – задала мама вопрос, внимательно ко мне присматриваясь.

– Ой, да ну его в пень трухлявый, болвана этого, – ответила я в сердцах, видя, как распахнулись в изумлении мамины глаза.

– Герда, девочка моя, что произошло? Я вообще ничего не понимаю! Он посмел тебя обидеть?

– Иди отдыхай, – кинул мне на ходу брат, уводя маму под руку в гостиную. – Я тебе сейчас, мама, все-все расскажу.

– Спасибо тебе, Свен. Что б я без тебя делала, – в шутку поблагодарив брата, я отправилась в свою комнату.

– Пресвятые помидоры, неужели ты дома! – завопила Бастет, кинувшись ко мне на руки. – Я думала, что состарюсь, как обыкновенная смертная кошка, пока ты домой вернешься.

– Бась, я безумно спать хочу, – попыталась возразить своей питомице.

– Ты собираешься лечь одетой и в косметике?

– Нет, конечно. Ты же знаешь, я никогда так не делаю.

– Ну вот, пока ты будешь готовиться ко сну, поведаешь мне, хотя бы вкратце, каким образом твой поход на свадьбу закончился жандармерией. А еще ты собиралась писать письмо, не забыла?

– Тьфу, демонова задница этот Дарэн! Еще же письмо! – выругалась я, садясь за письменный стол. – Не буду откладывать это дело в долгий ящик. В общем, Бася, все это кино началось со свадебной церемонии…

Уже лежа под теплым одеялом, я неторопливо гладила черный лоснящийся бок своей кошки, ощущая, как сознание снова уплывает в страну снов.

– Ну что я тебе скажу, моя дорогая, – тихо промолвила она почти у самого моего уха. – Все, что ни происходит, все к лучшему. Представь, что до того, как встретить свою половинку, ты должна не раз ошибиться в выборе. И теперь, совершив ошибку, ты еще на один шаг стала ближе к своей судьбе.

– Мне нравится твоя мысль, – призналась я своей питомице. – Я так тебя люблю, Баська. Ты всегда умела меня успокоить.

– А я тебя люблю, – мурлыкнула она, придвинувшись ближе ко мне. – Спи давай. Тебе сегодня вечером еще на девичник идти, и желательно в хорошем настроении. Поскорее засыпай, и пусть тебе приснится прекрасный принц.

– Очень смешно.

– Я серьезно. Извини, но те парни, что у тебя были, далеко не принцы. И это я не о происхождении.

Тишину комнаты и мурчание кошки под боком постепенно сменили шум голосов и громкая музыка. Звучание инструментов казалось таким знакомым и в то же время непривычным, словно я слышала что-то давно мною забытое.

Я оказалась в огромном зале, полном света и людей, сидевших за длинными, богато накрытыми столами. Пиршество было в самом разгаре – смех и веселье лились рекой вместе с вином и элем. Те, кому надоело сидеть и набивать животы, лихо отплясывали около помоста, где играли музыканты.

Желая отдохнуть от танцев, я вернулась на свое место за столом, заметив заинтересованный взгляд сына ярла Харальда Хладнокровного. Его звали Эрик. Усадьба его отца находилась по соседству с нашей. В последний раз я видела его больше трех лет назад, но тогда он никак меня не привлек, потому что я была еще далека от мыслей о мужчинах. Сейчас же слова наших отцов, брошенные вроде как в шутку, о возможном когда-то браке детей ради скрепления уз наших семей, уже не казались мне несерьезными. С некоторых пор отец то и дело упоминал, что я вошла в брачные лета.

Украдкой я бросила взгляд в сторону Эрика. Стоило признать, что он не только прославился как искусный воин, мореплаватель и переговорщик, но был еще и очень красив. Высокий, широкоплечий, с сильными крепкими руками и благородным мужественным слегка загорелым лицом, не тронутым боевыми шрамами. Орлиный нос, четко очерченный подбородок, острый взгляд. Длинные светло-русые волосы ниже лопаток с прядями у лица, заплетенными в две тонкие косы. Он сидел за соседним столом почти напротив меня. Такой видный мужчина всегда привлекает к себе внимание, пусть даже невольно, и он это наверняка понимает. Вероятно, что если он и посмотрел на меня, то случайно.

«Здесь много незамужних девушек, он может наблюдать не только за мной. Или вовсе не за мной. Свадебный пир – прекрасный повод для того, чтобы среди гостей присмотреть себе невесту», – подумала я про себя. Но ошиблась. Совсем скоро стало ясно, что Эрик смотрел именно в мою сторону.

Кровь прилила к щекам, и сердце, едва успокоившись после танцев, вновь забилось, как раненая птица. Снова ощутив нутром его пристальный взгляд, я притворилась, что наблюдаю за игрой музыкантов. Все это время Эрик смотрел на меня не отрываясь, словно его совершенно не заботили ни танцы, ни еда, ни собеседники. Пригубив вино из кубка, он загадочно улыбнулся лишь одними уголками губ, продолжая наблюдать за мной. Его серо-голубые глаза напоминали мне озерный лед, только вот от его взгляда меня кидало не в холод, а в жар. Сердце мое, казалось, сейчас сойдет с ума в бешеной скачке. Стараясь унять дрожащие пальцы, я теребила косу с вплетенной в нее ярко-синей лентой.

Да что это я робею перед его взором, словно рабыня какая-то! Что же это нашло на меня? Это не я! Неужели он думает, что если знатен и красив, то может легко играть девичьими чувствами? Как бы не так! Руки от волнения сжали льняную салфетку на коленях, но я не желала выдавать себя. Медленный вдох и быстрый выдох. И я гордо, без стеснения, встретила его взгляд, от которого внутри меня словно все перевернулось. Он глядел прямо, не отрываясь, и продолжал нахально улыбаться. Мы смотрели друг другу в глаза, позабыв в этот момент обо всем мире вокруг нас. Я не стала отводить взор. Мне казалось, что если я сделаю это, то он посчитает, что покорил меня. Не бывать этому!

Мои мысли прервал громовой голос отца, положившего мне на плечи свои широкие, словно медвежьи лапы, ладони.

– Ну что, дочь моя, ты порадуешь гостей и молодоженов своими песнями? – спросил он, наклонившись ко мне.

– С удовольствием, отец, – ответила ему, продолжая смотреть Эрику в глаза.

Между нами завязалась молчаливая битва взглядов, в которой никто не желал уступать.

Все так же громогласно отец обратился ко всем пирующим, объявляя меня. Мне все же пришлось опустить глаза первой, потому что нужно было встать из-за стола и подняться на помост к музыкантам. Но сделала я это, не опуская головы. Надеюсь, он верно расценит сей жест. В это время Эрик перестал улыбаться, однако глаза выдавали его настроение. Вновь пригубив напиток из кубка, он, не отрывая от меня взгляда, сказал что-то сидящему около него брату. Расправив плечи, я гордо прошествовала к музыкантам. Там меня уже ожидала моя любимая тальхарпа.

Картинка подернулась темной рябью и почернела, и когда истаяла чернота, мы с Эриком уже стояли напротив друг друга на берегу залива. С пасмурного неба срывались редкие снежинки.

– Скоро я приду к отцу просить твоей руки, Ингерд. Пойдешь ли ты за меня замуж?

– Я подумаю, – уклончиво ответила ему, стараясь скрыть улыбку. – Ты-то приди сначала. Говорить вы все можете…

– Ты смеешь сомневаться в моих словах? – промолвил он, оскорбившись моим сомнением.

– Если я захочу послушать красивые сказки, то попрошу об этом скальда, – сказала, как отрезала мечом. – А мне нужны дела. Они часто бывают красноречивее слов.

– Я всегда добиваюсь своего, – произнес он, понизив голос. – Иначе не обладал бы всем тем, что имею.

Наши взгляды встретились, и я снова ощутила внутренний трепет, от которого меня бросило в жар, но вида не подала, упрямо и с усмешкой вздернув подбородок.

– Мне пора идти, Эрик Северный Ветер.

– Скоро увидимся, гордячка. Уж поверь, мне по силам обуздать твой норов. Стоит лишь направить его в нужное русло…

Засмеявшись, я обернулась, окинув его взглядом:

– Не спеши пировать, не забив быка. И почему тебя называют Северным Ветром?

– Расскажу, когда станешь моей женой.

Я улыбнулась ему в ответ, ничего не сказав, и развернулась, собираясь уходить.

– Вот же чертовка! Все равно будешь моей, – прошипел он сквозь зубы мне вслед.

Что ж, даже если этому и быть, так легко я не дамся.

Глава 4
Все дороги ведут в Альтарру

Эрик

Стоя у панорамного окна, я наблюдал за косым октябрьским дождем, что разбивался о стекло. Бегущие вниз капли отражали свет уличных фонарей. Невольно поймал себя на мысли, что в такую погоду я становлюсь задумчивым, погружаясь в себя. Может быть, потому, что в тот роковой для нас с Ингерд день точно так же, подобный стене из воды, лил дождь. Холодный и промозглый, он казался мне безжизненным, несмотря на то что вокруг цвела весна.

В тот день я возвращался с тинга^[10], и в душе моей царило предвкушение встречи с любимой, которое сменилось ощущением неясной тревоги, стоило мне приблизиться к родной усадьбе. Не находя объяснений этому чувству, пришпорил коня, желая скорее попасть домой и убедиться, что все благополучно. Вспомнился грустный взгляд Ингерд, провожавшей меня в путь, и ее тяжкий вздох, когда она обнимала меня на прощание.

– Не тоскуй, свет мой. Меня не будет всего лишь пару-тройку дней. Это малое собрание для наследников имений. Тинг состоится совсем недалеко от нас, – успокоил я свою супругу, оставляя на ее губах поцелуй.

– Я буду ждать тебя, – кротко промолвила она, оставшись около ворот.

Она так и стояла там, задумчиво глядя мне вслед.

– Надо же, как жена провожает тебя. С такой трепетной тоской, – хитро улыбаясь, заговорил мой брат Вальгард. – Так, глядя на вас, и я скоро захочу жениться.

Я лишь хохотнул в ответ:

– Моя Ингерд просто прекрасна. Мы нравились друг другу, когда виделись до свадьбы, но даже не ведали о том, что между нами вспыхнет нечто большее и такой силы. Кто бы мог подумать, что династический брак может быть таким… Приятным.

– Полным жаркой страсти, – вкрадчиво добавил Вальгард.

– Воистину, – ответил я.

– М-м, – протянул братец. – И у тебя ни разу не возникало мысли о наложницах? В будущем… Потом когда-нибудь.

– Зачем? – искренне удивился я. – У меня жена и любовница в одном лице. Так что радуйся. Тебе же больше достанется красавиц. Наслаждайся, братец!

И я громко захохотал. Хохот Вальгарда присоединился к моему.

Вскоре стало ясно, что в усадьбе явно что-то не так, и теперь от нашего приподнятого после тинга настроения не осталось и следа.

– Как-то слишком тихо, тебе не кажется? – подозрительно промолвил брат, оглядываясь. – И со стороны озера никого не слышно, хотя там еще должны работать люди.

– Не нравится мне это, – ответил я и ощутил, как беспокойство проникает мне в сердце.

Мы приближались к тому самому озеру и еще издалека увидели поваленные как попало доски, которые не так давно были частями строящегося драккара. Не сговариваясь, пришпорили лошадей и за минуту оказались на берегу, где перед нами предстала жуткая картина – растерзанные тела людей, будто попавших в лапы дикого, неистового зверя.

– Боги, что здесь произошло? Кто мог это сделать? – пораженно бормотал Вальгард, вглядываясь в знакомые лица тех, с кем мы разговаривали еще два дня назад.

Пройдя чуть вперед, я вдруг увидел подозрительно знакомый плащ и растрепанные на ветру платиновые волосы, на которых алела кровь. Мое сердце пропустило удар.

– Ингерд! – закричал я и бросился к распластанной на земле девичьей фигурке.

Сев рядом с ней, осторожно взял ее под голову, пытаясь привести в чувство. Слабое биение ее сердца было едва ощутимым. Судорожно вздохнув, Ингерд закашлялась и открыла глаза.

– Эрик! – едва слышно прошептала она.

Ее голос походил на шелест ветра.

– Эрик, я пыталась увести людей от них, но не смогла. Я хотела спасти… Но они сильнее. Они страшнее зверей!

– Ингерд, кто на вас напал?

– Страшные, жуткие чудовища… Люди… С клыками, когтями. Они свирепы, словно оголодавшие хищники. Появились из ниоткуда и начали убивать всех. Харальда одним из первых…

– Отец! – воскликнул, остолбенев, Вальгард.

Я обернулся к нему, и наши взгляды встретились. Мы ничего друг другу не сказали, но прекрасно все поняли без слов.

Ингерд тяжело вздохнула:

– Меня сначала словно не замечали, я пыталась хоть кого-нибудь увести, но здесь они настигли нас. Я думала, что умру, так тебя и не увидев.

– Ну что ты говоришь, Ингерд! Ты не умрешь! – заверил я ее, гладя по волосам. – Ты не можешь меня оставить!

Нет, нет, нет! Только не моя Ингерд! За что? Мне не хотелось думать о том, что она живет последние минуты, эта мысль разрывала меня изнутри, но мне стоило лишь беглым взглядом окинуть свою жену, чтобы понять, что времени нам осталось на двоих предательски мало. Оно утекало сквозь мои пальцы вместе с ее кровью, бегущей из чудовищных ран.

– Мы не властны над смертью, Эрик. Ее дыхание уже рядом… Я слышу его, – слабея, промолвила она, коснувшись моей щеки дрожащей рукой.

– Нет! Ингерд, прошу тебя, не умирай! Я не могу тебя потерять! Ты мне так дорога…

Она снова закашлялась, закатив глаза, а потом ее прерывистое сиплое дыхание вдруг стало ровным, и это будто придало ей сил. Она посмотрела на меня, широко распахнув глаза. В душе моей всколыхнулась робкая надежда, что Ингерд выживет.

– Послушай меня, Эрик. Ничто не проходит бесследно. Тело наше бренно, но душа воистину бессмертна. После смерти ей нужен покой, чтобы вновь возродиться в новом теле. И снова жить. Мы проживаем тысячи жизней, перерождаясь вновь и вновь. Верь мне. Я еще приду к тебе. Все повторится. Ты найдешь меня. И через сотни лет я вернусь осенним днем. Моя дорога к тебе будет устлана листьями и туманом.

– Что ты говоришь, Ингерд! Что значит – сотни лет? Я умру!

– Нет, Эрик, не умрешь. Не познаешь ты ни Рая, ни Ада. Не узнаешь Вальхаллы. Ты на пороге вечности… Вот он – твой ключ к нашей встрече. Нас с тобой больше нет в этой жизни. Но в следующей… Только дождись меня, прошу. Войди в объятия вечности, и мы снова будем вместе через сотни лет. Я знаю, ты меня дождешься. Любовь не ведает времени. Я буду звать тебя, услышь мой зов.

Не осознавая до конца смысла ее слов, я лишь легонько сжал ее руку, словно это могло удержать ее жизнь еще хоть на минуту.

– Я люблю тебя, Ингерд! Прости, что не сказал тебе этого раньше.

– Ты каждый день мне показывал свою любовь. О ней говорили твои дела. Это ценнее, чем просто слова, Эрик. Я тоже тебя люблю. И, умирая, буду…

Она не договорила. Ей перехватило дыхание, и тонкие пальцы судорожно сжали мою руку.

– Ингерд, прошу тебя…

– Поцелуй меня на прощание, – попросила она, слабея с каждым ударом сердца.

Я словно умирал вместе с ней. С выдохом припал к ее губам, тщетно надеясь, что судьба нас все же пощадит. Наш последний отчаянный поцелуй с солоноватым привкусом крови. Прямо над нами в небе раздался оглушительный гром, и с неба упали первые капли дождя. Мой прежний мир стремительно превращался в руины. Мертвенный огонь горел внутри меня, сжигая все до пепла.

– Вечность уже за твоей спиной, – едва слышно прошептала она и закрыла глаза.

Теперь уже навеки. В тот миг моя душа разлетелась на осколки, а в сердце поселилась бесконечная, как тьма Вселенной, пустота. Дождь стал усиливаться. Вмиг потемневшее небо рассекла ветвистая ослепительная молния.

– Вальгард! – окликнул я брата. – Подойди сюда.

Ответом мне было молчание.

– Вальгард! – крикнул уже громче, поймав себя на мысли, что совсем не слышу его.

Я хотел обернуться, чтобы вновь его позвать, но не успел. Позади мелькнула черная тень, чья-то стальная хватка дернула меня за волосы, вынуждая запрокинуть голову, и шею пронзила боль, как от звериного укуса. Безуспешно пытаясь освободиться из цепких смертельных объятий неизвестного зверя, я ощущал, как стремительно слабею, словно вместе с кровью это нечто выпивало и мою жизнь. Я от природы был силен, но эта тварь оказалась в разы сильней. Теряя сознание, я вдруг почувствовал мощный толчок, после чего упал на землю. Около меня, где-то совсем близко, послышались возня, рык и звуки борьбы, а потом мне разжали зубы, и рот заполнило что-то теплое, соленое, с металлическим привкусом. Неужели меня поят кровью? Я закашлялся.

– Пей! – приказал чей-то голос.

Прежде чем мое сознание окутала тьма, я успел подумать, что если это смерть, то я должен успеть догнать мою Ингерд.

⁂

На следующий день на закате я смотрел на пламя погребального костра, ощущая, как пустота внутри постепенно разрастается и пожирает меня. Теперь у нее на это будет очень много времени. Целая вечность…

Олег и Вальгард хоронили остальных погибших, а я предал огню истерзанное бренное тело своей жены. Всего лишь один день перевернул мою жизнь так, что теперь я сам себе напоминал человека, ищущего выход из темной комнаты с завязанными глазами. Олег, который напоил меня и Вальгарда своей кровью, объяснил, что на наше поселение вероломно напал двоюродный брат моего отца – Роальд, ставший ради этого вампиром. Нас с братом он обращать не планировал, убил, как и всех остальных, предал.

Наша усадьба, наши родные земли по закону перешли к нему. Я был готов ко многому, но все произошедшее оказалось слишком даже для меня. В душе царил поистине вселенский хаос, и я не ведал, что ждет меня впереди и что делать со своей жизнью. Теперь уже вечной. Думать об этом было странно. Или даже страшно… Моя прежняя жизнь, совершенно обычная еще два дня назад, отныне казалась чем-то недостижимым и навеки утраченным. Еще недавно я знал, что, как старший сын и наследник, должен принять дела отца и потом, через много лет, передать земли своему старшему сыну. Сыну, которого мне родила бы Ингерд. Я так ее любил, что и мысли не допускал, что так скоро ее потеряю.

Чувство непоправимого одиночества сдавливало мне сердце, подобно тискам, заставляя меня тонуть в унынии и скорби. Оранжевые языки огня поглотили ту, что навсегда осталась в моем сердце. Я сидел возле костра и жаждал расправиться с Роальдом собственноручно – жаль, что Совет потомков Фаэтона казнил его.

Еще до рассвета мы с братом покинули наши родные земли, исчезли без следа, как будто погибли вместе со всеми. Так и началась моя новая жизнь. С постепенного и мучительного осознания потери любимого человека, когда все, что у тебя осталось, – память. Олег подарил нам жизнь, с которой я тогда не знал, что и делать. Мне казалось, у меня нет будущего. В тот момент я не осознавал в полной мере того, кем стал теперь. Рассказ Олега о других расах, мирах и пространственных порталах плохо укладывался в голове и звучал как бред душевнобольного с богатой фантазией. Но это стало нашей новой реальностью, и ее стоило принять как можно быстрей, чтобы не сойти с ума. Светлый разум мне еще пригодится. Вновь и вновь в памяти всплывали последние слова супруги. Они не выходили у меня из головы, и я то и дело задумывался над их смыслом. «И через сотни лет я вернусь осенним днем. Моя дорога к тебе будет устлана листьями и туманом».

Ингерд в первую же ночь нашей супружеской жизни поведала мне, что с детства могла предвидеть некоторые события, но только те, которые не касались ее самой. Собственная судьба оставалась для нее загадкой, и она всегда говорила, что это к лучшему. Неужели перед смертью Ингерд смогла увидеть что-то о себе?

Сотни лет… Боги, это же сколько времени? Тогда мне даже страшно было подумать о том, что можно столько жить. Если бы только рядом была она…

Вспоминать Ингерд, ее смех, ее платиновые волосы, изумрудную зелень глаз и шелковую нежность кожи было невыносимо больно, а не думать о ней – во сто крат больнее.

– Я дождусь тебя, Ингерд. И найду, где бы ты ни была. Только вернись. Только вернись! Если же ты не вернешься, эти бесконечные годы ожидания потеряют всякий смысл. Как и вся моя вечная жизнь, – часто говорил я с ней как с живой.

Как ни парадоксально, даже находясь в Небесном мире все эти сотни лет, супруга придавала смысл моей жизни, вдохновляла меня и вселяла надежду. В минуты невыносимой печали я думал о том, что это нужно пережить ради того, чтобы однажды мы снова были вместе. Осваивая новые ремесла, я думал о том, что моя Ингерд сказала бы на это. Понравилось бы ей то, чем я занимаюсь? Когда я увлекся изучением драгоценных камней и ювелирным делом, то, изготовляя очередное украшение, думал о ней и представлял, как бы оно выглядело на моей супруге. За все это время у меня собралась целая коллекция, посвященная Ингерд. Эти украшения, заботливо окутанные чарами стазиса и защитой от воздействий внешней среды, терпеливо ждали своего часа. Как и я.

Одно лишь огорчало меня – с некоторых пор Ингерд перестала мне сниться. Если быть точным, то около двадцати лет назад. Эти сны были подобны ниточке, связывающей нас сквозь миры и годы, и мне всегда казалось, что некая часть ее души всегда где-то рядом. Но когда она перестала являться мне во снах, эту ниточку словно обрубили. Я безумно скучал по этим встречам и терзался мыслями, почему же так произошло. Неужели ее душа чем-то обижена? И в тот момент, когда меня переполняли боль и горечь, от которых хотелось бежать на край света, случилось чудо – Ингерд не просто приснилась мне, как раньше. Она позвала меня! Позвала по имени и сказала: «Я здесь!» И сон казался вовсе не сном, а словно какой-то параллельной реальностью, в которой встречаются наши души, пока мы спим.

Пробуждение мое после этого необычного то ли сна, то ли видения было самым дивным за многие годы. Даже не припомню, когда я в последний раз просыпался с невероятным трепетом в душе и волнующим предвкушением чего-то прекрасного, ожидавшего меня за порогом. Нетерпеливо перебирая пальцами уже изрядно потрепанный листочек с той самой запиской, я ходил туда-сюда по комнате, как тигр по клетке, вспоминая детали видения с Ингерд. С тех пор я не сомневался в том, что ее душа звала меня. Так вот о чем она говорила тогда перед смертью! «Я буду звать тебя, услышь мой зов». Вот, значит, какой это зов! Неужели Боги позволят нам воссоединиться?

Сумасшедшие по своей силе эмоции распирали меня в то утро – волнение, радость, ожидание и маленькая толика страха, что все это может оказаться лишь бредом моего воспаленного сознания, но я старательно гнал прочь эти мысли. Значит, моя супруга жива и находится сейчас… Где же она? В памяти вновь возникла извилистая узкая река с бегущими в стороны ручьями, уютные беседки в японском стиле, террасы для любования природой, каменные садовые фонари необычных форм и клены, охваченные багровым пожаром листьев. Праздничный фонарь из тыквы у нее в руках. Черт, да это же парк Эриналлин в столице Южной империи в осеннюю пору! О Боги, неужели моя Ингерд теперь живет в Альтарре?

Решение переместиться на Эсфир прямо в парк пришло мгновенно. Я быстро надел тонкие летние брюки и рубаху с летним колетом, чтобы не выделяться в парке земной одеждой и не привлекать лишнего внимания, и начал настраивать портал для перехода. Через пять минут я уже стоял на площадке прибытия недалеко от входа в парк. В Петербурге было еще утро, а здесь полдень и солнце в зените. Оно припекало, но зной не казался изнурительным благодаря близости моря, соленый аромат которого витал в воздухе, смешиваясь с ароматом цветов и зелени. С упоением вдохнул тонкий запах магнолий, растущих около площадки прибытия. Мне не пришло в голову лучшего решения, как не спеша пройтись по парку. Мало ли, вдруг я встречу здесь ее. От этой мысли сердце забилось быстрее, и эйфория разлилась по венам живительным эликсиром. Я ненавязчиво вглядывался в лица девушек в надежде увидеть Ингерд, но этого не случилось. Что бы я сделал, если бы все же увидел ее? Сам не знаю. Но однозначно сообразил бы что-то. В любом случае не стоит отчаиваться, возможно, если я наведаюсь сюда завтра, то мне улыбнется удача.

Из задумчивости меня вывел голос, позвавший меня по имени. Обернувшись, увидел знакомые лица – мой близкий друг Мариус и оборотень Свенельд, с которым мы много раз пересекались в доме Мариуса еще на Земле и однажды на концерте группы «Кино» в восемьдесят восьмом году.

– Не ожидал встретить тебя здесь, – сказал приятель, пожимая мне руку. – Какими судьбами?

– Недвижимость захотел здесь приобрести, – на ходу соврал я. – Что-то меня потянуло на Эсфир, в тепло, к морю.

– Ничего себе новость! – воскликнул удивленно Мариус. – Если верить примете, что крутые перемены всегда к дождю, то в столице к вечеру должен пойти ливень. Даже не верится, что ты решил покинуть свой любимый Питер.

– Как-то засиделся я. Захотелось перемен.

– Ах, вот оно что! Прямо так и просятся слова из нетленочки: «Перемен требуют наши сердца!» Ну что ж, если сердцу угодны перемены, значит, переменам быть! – сказал Мариус с улыбкой. – Уже успел присмотреть варианты? На чем-нибудь остановился?

– Пока нет, – ответил я.

– Ну, времени у тебя полно, спешить некуда. Если вдруг узнаю или услышу о продаже усадеб, я тебе напишу. А мы тут, кстати, со Свеном о тебе говорили. Я рекомендовал тебя в качестве опытного ювелира.

– Дело в том, – заговорил Свенельд, – что у моей сестры в самом конце октября день рождения. Круглая дата, двадцать лет. И мы с женой хотим сделать ей подарок – комплект из тиары-венца и сережек. Вопрос цены для нас не столь важен. Белое золото и камни для комплекта у нас уже есть.

– Тогда присылай мне письмо по портальной почте с материалами и указанием всех пожеланий к заказу. Может, даже наброски какие, эскизы, если есть. Плюс немного расскажи о сестре – чем занимается, что любит, самые яркие черты ее характера. Вся эта информация поможет мне сделать украшение, которое будет особенным.

– Договорились! – просиял довольный Свенельд и предложил нашей небольшой компании посидеть в уютной маленькой таверне напротив парка.

Я охотно согласился, и пока мы сидели и общались, ловил себя на мысли, что мне нравится в Альтарре. Хотя, может быть, причиной была вовсе не волшебная цветущая атмосфера столицы, а моя Ингерд, которая сейчас, возможно, гуляла где-то по улицам города. Отчего-то во мне зрела уверенность, что это так. Прощаясь со Свеном и Мариусом, я подумал о том, что мне не хочется уходить. На следующий день я снова наведался в парк Эриналлин, и снова ходил по нему в надежде встретить Ингерд. А потом я стал приходить туда практически ежедневно, хоть потом и вспомнил, что парк в моем сне, где Ингерд звала меня, был осенним. Судя по праздничному фонарю из тыквы в ее руках, середина или конец октября. Это показалось мне не случайным. Значит ли это, что наша встреча произойдет глубокой осенью?

Незаметно, украдкой, столица Южной империи меня затянула. Для меня самого это стало полнейшей неожиданностью. Каждый раз я неохотно покидал Альтарру, а возвращаясь, чувствовал радость и легкую эйфорию, и посему выходило, что моя ложь насчет поиска недвижимости стала правдой. Мысль о переезде из Санкт-Петербурга в Альтарру созрела сама собой, и сейчас, наблюдая из окна своих петербургских апартаментов за косым ливнем, я решил, что если в ближайшую пару недель подходящий мне вариант усадьбы или хотя бы небольшого особняка с минимальной территорией так и не найдется, то я переберусь в арендованный дом. А уже там, на месте, рано или поздно что-то да попадется подходящее. Мои мысли были прерваны пронзительной трелью мобильника. На экране высветился номер Стефана – моего созданного, спасенного от смерти вместе с его возлюбленной почти сто лет назад. Ольга и Стефан, так же как и я в свое время, очаровавшись городом на Неве, решили остаться здесь жить.

– Алло, Эрик, нам с Олей удалось выследить того убийцу. Мы пока что пасем его, – прозвучал голос Стефана.

– Молодцы. Я сейчас обернусь и прилечу к вам. Разберемся с этим уродом. Скидывай мне геолокацию.

– Оля только что выслала тебе сообщением. Это Выборгский район, Сосновка.

– Все ясно! Классика жанра. Отлично. Вылетаю. А вы пока следите за ним, чтобы этот гад никакую девчонку снова не подцепил, – проинструктировал я Стефана, нажал «отбой», вышел на балкон и, обернувшись соколом, вылетел в открытое окно.

Глава 5
Семья

Герда

Флер сна постепенно таял, возвращая меня в реальность, и я нехотя открыла глаза. В комнате царил полумрак, рассекаемый лишь узкими полосками света из-за плотно задернутых штор. Около моей кровати неподвижно стояли две маленькие темные фигуры, закутанные в черные мантии. Я вскрикнула, запоздало осознав, что это наши младшенькие сорванцы – Марнемир и Бригитта.

– Гер, ты чего это орешь? – спросил братец, выглядя при этом искренне удивленным.

– А вы чего у моей кровати столбачите, как два изваяния? – задала я им встречный вопрос.

– Мы шли мимо твоей комнаты и в приоткрытую дверь услышали, как ты разговариваешь на непонятном языке, – пояснила Бригитта. – Мы решили зайти и спросить, что за тарабарщину ты несешь.

– Да, вдруг ты какую-нибудь бяку вызываешь из Нижнего мира, чтобы она покусала твоего бывшего, – добавил Марнемир.

– Или заговор читаешь для привлечения приличных кавалеров, – предположила Бригитта.

– Или, наоборот, отворот для неприличных, вроде Виэля с Дарэном, – вновь выступил Марнемир.

– Так, достаточно! – цыкнула я на них. – Разошлись с утра, фантазеры! Вы чего эти балахоны черные напялили?

– Мы играли в черных магов-некромантов, совершающих жертвоприношения, – пояснила Бри.

– За такие игры можно и от мамы с папой выхватить, – пригрозила я.

– Риск – дело благородное, – пафосно провозгласил брат.

– Кто не рискует, тот не пьет шампанского! – поддержала его сестра.

– Ладно, демоны мои верные, – усмехнулась я. – Что я там говорила-то во сне?

– Так непонятно, мы же сказали, – пожал плечами братец. – Но нам стало слишком любопытно… Искушение было столь велико…

– Даже не сомневаюсь, – перебила я его, еле сдерживая смех.

– И мы все записали на листочке, – закончил он свою мысль.

– Транскрипцией на нашем языке, – добавила Бригитта и протянула мне сложенный пополам пергамент для письма, на котором торопливо детской рукой были нацарапаны алфавитом эсфирани совершенно незнакомые мне слова. Еще не факт, что они правильно услышаны и записаны.

– И что это? – спросили близнецы в один голос.

– Без понятия, – призналась я, оторвавшись от загадочных строчек.

– Но это ведь не древний язык, на котором вы с подругами в боевой трансформации общаетесь?

– Нет, не он.

– Как странно, – сказала сестра. – А что тебе снилось, хоть помнишь?

На минуту я задумалась. Память упрямо прятала цельную картину, но в этот раз я запомнила хотя бы обрывки сновидения – пир, разгоряченная танцующая толпа, и я играла для этой толпы на тальхарпе. А потом берег холодного моря, тихо падающий снег, легкий морозец, щипавший за щеки, и разговор с кем-то, чьего лица я опять не помнила. Как и самого разговора.

Близнецам рассказала только о пире.

– А это может быть связано с силой Триумвирата или воспоминаниями Иллинторна? – спросила Бригитта.

– Нет. Точно нет. И рядом не стояло. Видения, связанные с Триумвиратом, посещают нас троих одновременно. А когда я болтала во сне по пути домой, то Эмилия сидела как ни в чем не бывало.

– Что-то давненько не объявлялся Иллинторн в вашем сознании. Почти больше года никаких видений.

– Мне порой кажется, что это затишье перед бурей, – ответила я сестре. – Но хочется думать, что все обойдется.

Воцарилось минутное молчание, пока мы все невольно задумались над сказанным.

– Значит, дело в тебе, – заключил Марнемир.

– Знать бы еще, что это за дело такое и чем оно мне грозит, – подумала я вслух.

– Может быть, ничем таким не грозит, – промолвила Бригитта, сев со мной рядом на кровати, и брат последовал за ней. – Может, это вообще воспоминания из твоей прошлой жизни прорываются.

– Точно! – воскликнул Марнемир. – Зуб даю, это оно самое!

– Вы же знаете прекрасно, что мы не помним свои прошлые жизни. Таков закон Мироздания. И я не исключение. Чтобы переродиться, душа должна сначала познать забвение.

– Сестрица, тебе ли не знать, что границы возможностей Триумвирата неизвестны никому? – возразил мне брат. – Так что я лично даже не удивлюсь, если благодаря магии Триумвирата ты можешь видеть некоторые эпизоды своих прошлых жизней. Это же круто!

– Не знаю даже, – ответила я брату. – В некоторых случаях чем меньше знаешь, тем крепче спишь. Мало ли, что там у меня в прошлом было. Блаженно неведение.

Маленькие часики на прикроватном столике, украшенные традиционными рунами, показывали половину двенадцатого дня. Помнится мне, что сегодня в полдень мы ждали на обед Свенельда с его семьей.

– Свен с девчонками еще не приехал?

– Нет, – ответили близнецы в один голос.

– Что планируешь делать с запиской? – задала мне вопрос сестра.

– Пока ничего. Пусть лежит у меня. Я предпочитаю решать все дела и проблемы по мере их поступления. Вся эта моя болтовня во сне, безусловно, занятная, но сейчас у меня есть дела и поважней. Потом поговорю об этом с папой или дедушкой как с главными спецами по древним языкам в нашей семье. А сегодня у меня – девичник лучшей подруги!

– Повеселитесь там на славу, – пожелала мне Бригитта. – Забудь про этого болвана Дарэна.

– Я так понимаю, что все наше семейство уже в курсе моего расставания с ним?

– Естественно! А ты сомневалась? – снова в один голос подтвердили брат с сестрой.

– Мама даже успела уже порталом сходить на пару часиков в Сноугард и обсудить это с бабушкой и дедушкой. А там у них, кажется, и тетя Лагерта в гостях была. Ну и Свен стопроцентно расскажет Элинн, – сообщила мне Бригитта. – Да и Лагерта по-любому уже рассказала все дяде Ингемару.

– О Боги-и-и! – взвыла я, представляя эти масштабы.

– Да-да. Кости этому Дарэну в нашей семье перемыли основательно, – сказал Марнемир, зловеще улыбаясь. – Готов поспорить, что у лорда Эйвилла с утра уже горят уши. Папа, конечно, очень кипятился по поводу его поступка и даже грозился, что направит их семье официальную ноту протеста – обвинение Дарэна в неподобающем поведении…

– О нет…

– Не волнуйся, Фрея уговорила его этого не делать, – успокоила меня Бастет, зайдя в комнату и прыгнув ко мне на постель. – Сказала, что время – самый лучший судья. И я с ней в этой ситуации согласна. Тем более что между вами и так накопилось слишком много недопонимания и дело верно шло к расставанию. Случилось то, что должно было случиться.

– Какого только демона он анитари мне вручил? – задалась я вопросом в который раз.

– Ну, ты же сама не раз сетовала, что он до ужаса ревнив, даже в тех ситуациях, где это было совершенно неуместно. Хотя, как выяснилось, у самого лапки нечисты по этой части, – рассуждала моя питомица.

– А точнее, не лапки, а…

– Марнемир! – перебила я брата, посмотрев на него с укором.

– Ой, да ладно! Я десять лет уже как Марнемир. И я взрослый! И все знаю про отношения!

В ответ на это заявление я лишь засмеялась и покачала головой.

– Возможно, с помощью анитари он надеялся сильнее тебя привязать. Пока сам смотрел по сторонам. Идио-о-от… – промолвила Бастет, сладко и широко зевая.

– Слушайте, давайте перевернем эту страницу моей жизни и будем идти дальше, – высказалась я, поднявшись с постели. – Анитари ему рано утром еще отправилось. Вместе с пояснением почему. А то вдруг он ничего не понял, с него станется.

– Не переживай, сестренка, – сказала Бригитта. – И на твоей улице остановится экипаж с прекрасным, знатным, благородным лордом.

– Спасибо, милая, но что-то лордов пока не хочется. Ни знатных, ни благородных, никаких. На данный момент мое разочарование перевешивает желание вообще смотреть в чью-то сторону.

Близнецы картинно вздохнули, переглянувшись, пока я шла в сторону ванной комнаты.

– Ах да! – я обернулась, глядя на брата с сестрой. – Зная вас, предупреждаю сразу – не вздумайте пакостить Дарэну! Поняли?

В ответ мне снова прозвучал картинный вздох.

– Смотрите у меня! – пригрозила я им и закрыла за собой дверь в ванную.

Близнецы ушли, напоследок крикнув, что будут ждать меня в столовой. Когда я вышла из ванной через пятнадцать минут, на письменном столе в углублении для портальных писем лежал небольшой конверт с сургучной печатью.

– Герб семьи этого козла Эйвилла, я уже посмотрела, – пояснила мне Бастет еще до того, как я, раздвинув шторы, подошла к столу.

– Интересно, что он тут написал, – сказала я своей питомице и открыла конверт.

Что ж, лорд, раздери демоны, Эйвилл оказался до безобразия краток. «Извини, что так вышло. Наверное, стоило расставить все точки над i еще до этой свадьбы, но я не решался».

– Вот подлец, – промолвила Бастет, злобно фыркнув. – Расстаться он не решался, зато какую-то девицу зажать в темном углу смелости хватило. Кстати, интересно, что это за леди такая легкомысленная? Весьма рискованный поступок для собственной репутации.

– Да тролль ее знает, вообще плевать.

Злость на Дарэна, едва успокоившись, снова поднялась во мне жгучей удушливой волной. Сделав медленный вдох и выдох, я смяла письмо в руке и обратила его взглядом в пепел без всяких заклинаний.

– Чтоб тебе это все бумерангом вернулось, сволочь ты похотливая! – прошипела я сквозь зубы, вытирая салфеткой остатки пепла с рук.

Едва мне стоило это произнести, как в комнату тихонько постучались.

– Входите! – крикнула я как можно более беззаботным тоном, заранее зная, кто сейчас ко мне зайдет.

И я не ошиблась. В комнату вошли родители. Меня тут же посетило дежавю. Когда мы расстались с Виэлем, они точно так же приходили ко мне поговорить о случившемся и о моих чувствах, делились моментами жизни, когда они были в том же возрасте, что и я сейчас, рассказывали истории своей первой любви и вспоминали, как тогда разрыв казался концом света. Именно тогда, видя их переживания, я поняла, что измена Виэля больней ударила даже не по мне, а по маме с папой. Было ясно, что они снова переживают за меня, как любые нормальные родители, но мне не хотелось их расстраивать.

– Принцесса, мы с мамой хотели бы тут с тобой поговорить о том, что случилось на этой свадьбе, – начал папа. – Нас очень огорчило поведение Дарэна, хоть мы не знаем всех деталей этой истории, я, будь моя воля как отца, оторвал бы ему…

– Йоанн! – перебила его мама укоризненным тоном.

– Да понял я уже! – воскликнул папа. – Герда, ты точно не желаешь послать его семье официальную ноту протеста? Ведь тогда семье Ардэн мы писали…

– Нет, пап, не стоит. Пусть это останется на совести Дарэна. Все же с Виэлем мы чуть не стали женихом и невестой, да и он не подавал тогда признаков, что чем-то недоволен в нашем союзе. Так что его поступок тогда действительно стал ножом в спину. С Дарэном мы ссорились часто в последнее время из-за его беспочвенной ревности, и мысли о расставании меня посещали не раз. Возможно, этого эпизода на свадьбе и не случилось бы, если б я оказалась смелее и вернула ему анитари, не дожидаясь таких вот выпадов. Так что никаких протестов высылать не нужно.

– Однако это не умаляет моего отцовского негодования, – недовольно промолвил папа.

– И моего материнского тоже, – добавила мама.

Я вкратце пересказала злоключения вчерашнего свадебного вечера. В случае с Виэлем поначалу мне было трудно сдерживать свои эмоции. Поступок Дарэна хоть и задел мое самолюбие, но в груди уже не жгло, как это было в первый раз. Я теперь уже так не влюблялась без оглядки, как это было с Виэлем, и будто подсознательно ждала, что вот-вот меня обманут.

– Дорогие мои, не стоит беспокоиться за меня, – попыталась успокоить родителей. – Со мной правда все в порядке.

– Ты прекрасно знаешь, что мы с мамой всегда будем переживать за тебя! – возразил папа. – По-другому быть не может. Мы всегда будем переживать за Свенельда, тебя, Марнемира с Бригиттой. Настанет время, и ты поймешь нас. Когда у тебя появляется ребенок, твое сердце уже навсегда бьется в нем. И его неудачи ты воспринимаешь как свои. И сердцу твоему всегда больно и горько, когда ты видишь слезы своего ребенка. Мне хотелось бы, чтоб твой избранник относился к тебе так же бережно, как я.

– И чтобы он смотрел на тебя, как на меня смотрит твой папа даже спустя сотни лет, – продолжила мама.

– Ох, мои дорогие, боюсь, что в таком случае дорожка моей жизни идет прямо к воротам монастыря.

– Это ж еще почему? – удивилась мама.

– Потому что такого мужчины не существует в природе. Никто не будет любить меня так же, как вы.

– А вот и неправда! – возразила мне мама. – Никогда не суди всех мужчин по двум встретившимся на твоем пути остолопам.

– Я полностью солидарен с тобой, моя дорогая, – сказал папа, поцеловав маме руку. – И вообще, не забывай, наша северная принцесса, ты у нас самая красивая, остроумная, обаятельная и привлекательная девочка на свете. И закидоны некоторых обалдуев, которые не умеют держать в узде свои… свой… ну в общем, ты поняла, еще не повод себя обесценивать и считать неполноценной.

– Мам, пап, я вас так люблю! – и я порывисто обняла родителей.

– А мы тебя любим, цветочек ты наш, – ответила мама, и эти объятия вновь стали самым лучшим подорожником для моей души.

К обеду я спустилась уже в приподнятом настроении. Столовую заливал солнечный свет через большие панорамные окна. Ветер колыхал занавески, принося с собой звуки прибоя и крики чаек с моря. Вся наша семья, которая сегодня была в полном сборе, неспешно накрывала обед. Со стороны сада слышался детский смех и скрип качелей. В середине обеденного стола, накрытого белой накрахмаленной скатертью с кружевами, в высокой, прозрачной, как горная река, вазе стоял букет из моих любимых нежно-пастельных лирелий с распустившимися сиренево-розовыми, белыми и пудровыми бутонами. Росли они на лугах в горах Восточной и Северной империи и у нас считались редкостью. Мне с детства нравился их тонкий, ненавязчивый, сладковато-свежий аромат, и даже мой парфюм содержал в себе нотки любимых цветов.

– Это дедушка для тебя принес букет, – сказал Свенельд, зайдя в столовую с большой хлебной корзинкой. – Они с бабушкой пришли порталом минут десять назад. И дядя Ингемар с Лагертой только что прибыли. Так что сегодня мы обедаем в более чем полном составе.

– А Регина где они забыли?

– Он сегодня дежурит в горах, – ответил Свен.

Обстановка за обедом царила легкая и непринужденная, как и всегда. Никто не упоминал о Дарэне и этой злосчастной свадьбе. Все дружненько делали вид, словно ничего не произошло, и спрашивали меня о чем угодно, только не о случившемся вчера, и за это я была благодарна своей семье. Однако совсем уйти от обсуждения минувшего вечера не удалось, поскольку Лаира, младшая дочь Свенельда, наклонившись к Бригитте, громким шепотом спросила: «Ты слышала, что Джеран вчера убегал от барана, а потом сражался с напавшим на него индюком на скотном дворе какого-то трактира?» Сказанное ею услышали все, и бабушка с дедом изумленно переглянулись, подавляя смешки.

– Ох, Джеран, Джеран! Кажется, что приключения находят его сами. У нашего гения математики осеннее обострение? – промолвил дедушка, с улыбкой поглядывая в сторону Элинн.

– Это уж точно, – ответила та со смехом. – Воспаление поисковика приключений. Ну не может мой дорогой брат жить спокойно. Все-таки гениальность – тяжелое бремя.

– Я так понял, что именно этот самый поисковик и пострадал в неравной схватке с обитателями скотного двора, – заявил папа, сдерживая смех.

Многоголосый гром хохота сотряс столовую.

– Кстати говоря, его лучший друг с поры студенчества вернулся в столицу, – вспомнил Свенельд.

– О-о-о, ну все, – протянул дед, качая головой, – держись, южная столица! Два мэтра суетологии выходят на дело! Спасайся, кто может!

Смех деда тут же поддержали остальные.

– Кстати, слышал новость? Эрик Нордвинд собирается поселиться в Альтарре, – сообщил Свен папе, когда все успокоились и перешли к чаю.

– Это тот, который делал украшения для Герды? – спросила мама.

– Он самый, – ответил Свен. – Прожил около трехсот лет в Петербурге, несколько раз служил в Балтийском флоте. А тут вдруг – оп! И решил перебраться к нам. Внезапно так.

– Свободные леди высшего света уже взволнованы, – с улыбкой промолвила Элинн. – Правда, ходят слухи, что он переезжает сюда ради прекрасной леди, личность которой остается неизвестной. Что еще может заставить мужчину сорваться и покинуть давно облюбованное место?

– А что же, этот лорд Нордвинд, судя по фамилии, один из наших, выходец из северян Эсфира? – поинтересовался дедушка у Свена.

– В прошлом Эрик был старшим сыном ярла. Лет восемьсот назад жил на территории современной Швеции. А потом там случилась какая-то трагедия, не знаю деталей, и он стал вампиром. У него остался младший брат Вальгард, тоже вампир. Живет со своей семьей в Северной империи.

– Да ты что! – удивился дедушка. Вальгард Нордвинд… Нет, это имя я не слышал. А ты, Марта? – обратился он к бабушке.

– И я не знаю такого лорда, – ответила бабушка.

– Их усадьба находится в княжестве Торндхольм. Город не помню, – пояснил папа.

– Далековато от нас, – заключил дедушка. – Поэтому я не слышал раньше об этой семье.

Дальше я уже не слушала, о чем они говорили, задумавшись о предстоящей учебной неделе в Академии. Мне было совершенно неинтересно, зачем и почему этот лорд Нордвинд приезжает в нашу столицу, кто он такой и что из себя представляет. Но стоит отдать должное его ювелирному мастерству и филигранной работе – венец и серьги, сделанные его руками, вмиг стали одним из любимых комплектов в моей коллекции драгоценностей и даже заинтересовали супругу императора. Увидев меня на балу по случаю моего двадцатого дня рождения, она пришла в восторг и попросила контакты этого лорда у Свенельда.

Уже стоя в прихожей в традиционном простом белом платье для девичника с рунической вышивкой и надевая плащ, я вдруг услышала тихий, низкий, вибрирующий гул. Оглянулась в поисках его источника и поняла, что этот звук шел словно отовсюду. Было что-то в этом гуле тревожное и зловещее, что не давало отмахнуться от него, как от назойливой мухи, и воспринимать как белый шум.

– Бастет, ты это слышишь? – спросила свою питомицу.

– Что слышу? Пение птиц?

– Нет. Гул.

– Гул? – Бастет пришла в замешательство. – Нет. Еще раз тебе говорю, никакого гула я не слышу. Только пение птиц и шум прибоя. На море сегодня бриз. Дети в гостиной с настольной игрой сидят. Фрея с Элинн играют в четыре руки на рояле. Если сосредоточиться, то могу услышать, как хлопают по столу игральные карты у мужчин. Это все. Никакого постороннего гула.

А я его слышала. Как и все те звуки, о которых говорила моя кошка. Может, прибой не так отчетливо, слух у меня все же не сверхчувствительный, а самый обычный. А гул все нарастал, но при этом оставался таким же низким, монотонным и не перекрывал другие звуки.

– Герда, по-моему, тебе надо было еще поспать, – промолвила Бастет, внимательно глядя на меня своими круглыми ярко-зелеными глазищами.

Меня посетила мысль позвать кого-то из гостиной, но тут я поняла, что гул прекратился. Причем непонятно, в какой момент это произошло.

– Ну что, еще гудит? – спросила у меня Бастет.

– Уже нет.

– То у тебя в голове от усталости гудит после вчерашнего вечера, – заявила она, усмехнувшись. – Уж больно он был насыщенный.

– Да. Видимо, мне нужен абсолютный отдых в эти выходные. Кажется, я действительно устала. То практика с тренировками, то семинары, то репетиции в театре. А потом хочется в город сходить, когда свободное время выпадает.

– Значит, завтра, ты сидишь дома и отсыпаешься по полной программе. Чтоб ничего у тебя в голове не гудело. И никаких маханий мечом со Свеном или Йоанном!

– Слушаю и повинуюсь! – пошутила я и, погладив свою кошку, вышла на улицу под яркие лучи осеннего солнца.

Все эти сны и непонятный гул ясно давали понять одно – у меня накопилась усталость и организм требует отдыха. Все же я маг, и у меня нет той выносливости, как у вампиров и оборотней или даже эльфов. Хотя именно сны наводили меня на мысль, что дело все же не в усталости, но думать об этом сейчас не хотелось.

Вся наша девчоночья компания сначала собралась у дома Эмилии, где она встречала нас у порога. По старинной традиции девичник начался с выхода невесты, одетой в красное платье, из дома к экипажу, и ей полагалось пройти под большим рушником с красными рунами, который держали подруги. Этот обряд издревле олицетворял прощание с девичеством. Затем мы поехали в парк Эриналлин для прогулки с эмберотипом и там же раздавали прохожим маленькие сладкие подарочки – чтобы у будущих молодоженов жизнь была «сладкой». Вдоволь нагулявшись по парку, мы отправились в модный столичный салон красоты, где при виде белых банных накидок и разноцветных стеклянных баночек, скляночек и флакончиков с разнообразными скрабами, масочками, маслами и пилингами я окончательно забыла все тревоги и волнения, наслаждаясь приятной компанией в роскошной обстановке, которую смело можно было именовать женской усладой.

– Так, девчонки! Это еще не все! – торжественно провозгласила Эмилия. – Сейчас я по традиции, как объяснила мне мама, должна и вас угостить сладким пирогом, чтобы разделить с вами свое счастье. Все верно я запомнила?

– Да!

– А после пирога у нас знаете что?

– И что же? – спросили мы чуть ли не в один голос.

Эмилия торжествующе улыбнулась, шутливо поиграв бровями:

– А дальше после сауны нас ждут молочные ванны, массаж и обертывание! И даже это еще не все!

Радостно гомоня, вся наша дружная компания принялась поднимать бокалы, провожая девичью фамилию невесты и предвкушая предстоящий вечер в салоне красоты. Какая девушка не мечтает о таком отдыхе? Возвращались домой мы поздно, румяные и довольные. Мое настроение поднялось на недосягаемую высоту, и все неприятности были позабыты.

Эрик

Глядя в глаза этому моральному уроду, я испытывал лишь отвращение и неукротимое желание свернуть ему шею. Он что-то бессвязно лепетал, умоляя его отпустить и уверяя, что раскаивается в содеянном.

– Заткнись! Мне надоело слушать твое жалкое блеяние, – выплюнул я ему в лицо. – Врешь как дышишь! Ни о чем ты не сожалеешь, урод, и если б мы тебя не выследили, ты бы еще убил, и не раз! Тебе это в наслаждение, признайся уже! Ты упиваешься своей властью над чужой жизнью. Ты, мразь, достоин самой мучительной смерти, какая только может быть.

– Например, из него можно сделать «кровавого орла», как во времена викингов, – вкрадчиво промолвила Ольга, обманчиво игриво постучав пальцами по плечу убийцы, который сейчас трясся, как кролик перед удавом. – Во всяком случае, так гласят легенды. Эрик, а ты бы смог это исполнить?

– Легко, – ответил я, зловеще улыбаясь и упиваясь страхом этого нелюдя, убившего двух молоденьких девчонок.

На самом деле, этот вид казни на моей исторической родине не практиковался в те времена, когда я родился, потому что тогда христианство уже прочно вошло в нашу жизнь, вытеснив большую часть языческих элементов. Но убийце это было неизвестно, и, едва услышав о жуткой казни времен викингов, он побелел как полотно.

– Тебе просто повезло, что у нас мало времени и мы спешим. Так что…

Едва он открыл рот, чтобы снова что-то сказать, я схватил его за шею, резко дернув в сторону. Всего одно молниеносное движение. Раздался противный хруст, и тело безвольным мешком упало на землю.

– Стоило его дольше помучить, – сказал Стефан, равнодушно разглядывая бездыханного убийцу. – Чтобы он прочувствовал хоть долю того, что испытали его жертвы.

– Стоило, – согласился я с ним. – Но вы сами сказали, что у вас сегодня вечером запланирован поход в Мариинский театр и давно куплены билеты.

– Мой любимый балет «Ромео и Джульетта» на музыку Сергея Прокофьева, – проворковала Ольга, кокетливо обняв Стефана.

– Ну вот. Я не мог допустить, чтоб вы опоздали на прекрасное культурное мероприятие.

– А куда девать это? – поинтересовался Стефан, носком туфли слегка пнув тело маньяка.

– Да это не вопрос! Раз! – я шепнул заклинание огня. – Два! – сделал пасс. – Три! – щелкнул пальцами.

Тело тут же оказалось в плену магического огня, за минуту превратившего его в пепел, который тут же разнесло ветром по тротуару.

– Вот и все. Был маньяк. И нет маньяка. Ибо нечего в таком великолепном городе водиться всякой дряни, – сказал я и посмотрел на своих созданных. – Смотрите, чтобы следили за городом, когда я уеду! И помогали ему в случае чего избавляться от вот таких…

– Эрик, может быть, все-таки останешься, а? – с надеждой спросила у меня Оля, продолжая обнимать Стефана, который кивнул в знак согласия с супругой.

– Нет, дети мои. Мне пора двигаться вперед. Я слишком долго сидел на месте. Не переживайте за меня, я нигде не пропаду. А уж тем более на Эсфире.

Обернувшись птицами, мы покинули парк. Дома меня ожидало послание с Эсфира от агента по недвижимости: он предлагал посмотреть у одного незнакомого мне лорда усадьбу с трехэтажным особняком в северном стиле. «Ну, наконец-то подходящий вариант!» – подумал я, разглядывая несколько снимков особняка с прилегающей территорией. От меня требовалось согласиться посмотреть и назначить время. Главное, чтобы усадьба оказалась столь же прекрасной, как и ее снимки. «Да хоть завтра утром. Если этот дом – то, что нужно, переезжаю немедля», – сказал я вслух самому себе.

Сердце мое уже стремилось и рвалось в столицу Южной империи. Прости меня, любимый Петербург. Прости меня, я не останусь.

Глава 6
Окно в другой мир

Герда

Мыслительный процесс на парах у адептов сегодня не шел. А если все-таки и шел, то не ахти как. Адепты тормозили с расчетами, магистр Мирайл медленно закипал, как чайник на плите. Желтый чайник в черный горошек. Вот-вот, казалось, у него из ушей повалит пар, а с носика закапает вода. Чтобы не сесть на восемь суток за хулиганство и порчу имущества, Джерану пришлось заплатить кругленькую сумму в качестве возмещения ущерба хозяину трактира и штраф в казну империи. Это обстоятельство добавляло очков к плохому настроению магистра.

Сосредоточиться было действительно сложно, и виной тому оказалось несколько причин – понедельник, первая пара и, самое главное, начало праздничной недели Самайна. Очень трудно держать в голове магические формулы и вычисления, когда там уже столпились мысли о парочке новых аттракционов в парке Эриналлин, построенных специально к Самайну, танцевальном фестивале на главной городской площади, параде небесных фонарей «огненные цветы» и осеннем фестивале кимоно. А еще нашему «разноцветному трио», как называла нас моя мама, предстояло посетить осенний бал дебютанток в императорском дворце в качестве приглашенных почетных гостей. Ну какие тут могут быть расчеты?!

– А ну-ка сейчас же прекратите зевать! – гаркнул на нашу группу Джеран, выйдя из себя. – Пляшу тут у доски, как чертов балерун в музыкальной шкатулке, а они рты пооткрывали! Того и гляди проглотите меня! Бестолочи и обалдуи! Расселись и сидят! А кто будет головой работать, а? Здесь вам не тут, мать вашу!

Бросив напоследок свою коронную фразу, магистр сверкнул гневным взором на нас и швырнул мел в адептов, сидящих на задних рядах. Послышались тихие сдавленные смешки. Наблюдая эту картину, я еле сдерживала рвущийся наружу хохот. Учитывая настроение Джерана, сегодня можно легко стать мишенью для мела, чего мне, конечно, не хотелось. На паре по зельеведению у магистра Кэллмана царила спокойная атмосфера по той причине, что сам по себе магистр Кэллман флегматик и пофигист, которого сонные и рассеянные адепты никак не раздражали. Он так же, как и всегда, терпеливо и неспешно объяснял тему занятия, совершенно не обращая внимания на всеобщую несобранность. В аудитории господствовала тишина, нарушаемая лишь скрипом перьевых ручек и голосом магистра.

Кристаллофон, поставленный на время занятий в беззвучный режим, показал значок сообщения. Отправителем значилась Элинн.

«Герда, привет! Подскажи, ты видела сегодня Латиару в Академии?»

«Нет», – ответила я.

«Все это очень странно. Она не отвечает на звонки по кристаллофону, не отвечает на письма, и территория дома на замке. Что-то тут нечисто», – написала Элинн.

«Действительно, очень странно и совсем не похоже на Латиару», – написала я в ответном сообщении.

Что же случилось? На свадьбе она была в прекрасном настроении, и ничего не предвещало дурного.

Незначительный шум, доносящийся из коридора, сначала не привлек нашего внимания, но когда он перерос в грохот, как будто уронили что-то увесистое, даже спокойный Кэллман потерял терпение. Нахмурив брови, магистр открыл дверь, выглядывая в коридор, и, как оказалось, зря. Оттуда на него налетело, едва не повалив на пол, нечто зеленое, похожее на большой, ростом с человека, зеленый куст с руками и ногами. Что это за существо, понять было сложно, я с такими еще никогда не встречалась, даже во время практики в горах после второго курса. Может быть, это адепты-ботаники хотели нахимичить, а в результате перехимичили?

Все, кто находился в аудитории, с визгами и криками повскакивали с мест, убегая от зеленого человекообразного куста. Кэллман выглядел изрядно удивленным, но ни капли не испуганным и попытался нас успокоить, впрочем, должного эффекта его слова не произвели. Началась погоня между столами по всей аудитории. Зеленое нечто бегало за нами, Кэллман бегал за этим самым нечто, которое никак не реагировало на его заклинания. Кульминацией погони стало столкновение существа с коробкой, в которой мирно лежали и никого не трогали магические реактивы. Но на то они и реактивы, чтобы мирно лежать до тех пор, пока не найдется тот, кто потревожит их покой, и уж тогда они-то покажут, где зимуют в Альтарре омары. Приложившись о короб, «кустик» упал в некое подобие обморока.

– Милостивый Аш-Таар, только не этот ящик, нет! – завопил магистр, с ужасом наблюдая, как падает деревянный короб.

Эмилия попыталась остановить ящик телекинезом, и эта же мысль посетила еще нескольких одногруппников-вампиров одновременно. В результате короб с реактивами нехило встряхнуло от воздействия сразу нескольких адептов, и часть колб все же высыпалась на пол. Послышался звон разбитого стекла, и аудиторию стремительно начал заполнять разноцветный дым с запахом гари, а затем языки магического пламени сплелись с чистым реактивом магии земли, и от этого клубка магий в разные стороны посыпались искры. Это только то, что я смогла увидеть. Судя по звукам, там происходило еще что-то, но клубы дыма скрывали действо. На секунду мне даже стало любопытно, но суровая реальность тут же вернула меня обратно в аудиторию.

– О-ох, ядрена вошь! – совсем не по-магистерски выругался Кэллман. – Быстро все отсюда! Бегом в коридор!

Оживший человекоподобный куст в это время очухался и начал подниматься, пытаясь разогнать руками разноцветный зловонный дым. Это придало нам ускорения, и мы ринулись в коридор, кашляя от дыма, которым заволокло всю аудиторию. Сработал магический пожарный оповещатель. Оглушительная трель раздалась во всех концах корпуса. Двери аудиторий открылись как по щелчку, выпуская в коридор толпы ничего не понимающих адептов. Зеленое нечто выбежало туда же, вызывая новую волну воплей.

– Спокойно, ребята! Он не опасен! – кричал Тайлир Маджио – младший сын Лиаль и Джордано, поступивший в этом году на первый курс.

– Ты что сделал, придурок? – ополчилась на него Марьяна. – Тебя же исключат!

– Это должно было стать безобидным магическим экспериментом! – воскликнул Тайлир в свое оправдание.

– Вот именно, что должно было! Ты хоть понимаешь, какую заварил кашу?

Что он ответил Марьяне, я уже не услышала. Мной внезапно завладела небывалая сонливость, словно меня резко разбудили посреди ночи. Веки налились свинцовой тяжестью, и мне показалось, что сейчас я упаду. Но в этот момент, посмотрев на толпу адептов в поиске Эмилии и Марьяны, я увидела того, о ком мы с подругами в последнее время часто вспоминали. Наш общий далекий предок. Иллинторн, чью силу мы унаследовали, став магическим Триумвиратом. Он казался призрачным и словно парил в нескольких сантиметрах от пола. Как раз совсем недавно мы говорили о том, что Иллинторн давненько не являл себя в видениях. И вот, пожалуйста, как говорится, получите и распишитесь.

Время словно замедлилось, и все звуки вокруг нас стихли. Иллинторн нашел взглядом моих подруг и поманил нас, словно говоря – идите следом за мной. Эмилия и Марьяна, переглянувшись, подошли ко мне, и вместе мы, взявшись за руки, пошли следом за эльфом. Стены родной Академии магии постепенно исчезали, уступая место незнакомой комнате, судя по наличию большой кровати, это была спальня. Иллинторн исчез, оставив нас троих стоять посередине.

– Таких видений у нас еще не было, – заговорила Марьяна, – чтобы мы оказывались где-то все вместе.

– У меня такое чувство, будто я смотрела фильм в земном кинотеатре и внезапно оказалась по ту сторону экрана, – промолвила Эмилия, с любопытством осматривая необычное убранство комнаты: окна-аквариумы, стены из грубого кирпича, два добротных деревянных кресла, обитых темной грубой тканью, странные и необычные механизмы из шестеренок, украшавшие интерьер.

Эти же шестеренки венчали изголовье кровати, такой же массивной, как и вся остальная мебель. Мое внимание привлек диковинный осветительный прибор, похожий на разветвленную трубу, на концах которой мягко светились несколько ламп.

– Кажется, это газовая лампа, – пояснила Эми, разглядывая вместе со мной диковинку.

На массивном письменном столе обнаружились печатная машинка, стопка чистых листов и очередной странный механизм из кучи шестеренок и циферблатов со стрелками.

– Смотрите, что там летает на улице! – воскликнула Марьяна, и мы тут же подбежали к большому круглому окну.

В небе на огромной высоте прямо в воздухе парил странный объект, похожий на овальный мяч. В памяти сразу возникли картинки из книг о фантастических выдуманных мирах, которые я с упоением читала в детстве.

– Это дирижабль, наверное, – предположила я.

– Он самый, – подтвердила Эмилия. – Работает на паровом двигателе.

Сам пейзаж, увиденный нами из окна, оказался совершенно непривычным для глаз эсфирян: многоэтажные здания по пять-семь этажей, тогда как на Эсфире больше трех никогда не строят, будь это хоть жилой дом, хоть административное здание, рассекающие воздух дирижабли, дымящие трубы фабрик и заводов вдали.

– Урбанистичненько, – заметила я, продолжая с подругами созерцать непривычный для нас пейзаж.

– Не знаю, как вы, девочки, а я подобные миры видела только на иллюстрациях к книгам. Вы в курсе, что это за место и где мы?

В ответ мы с Марьяной лишь развели руками.

– Я дальше Лиарана и Земли никуда не уходила, – сказала Мари.

– После Эсфира я один раз была на Лиаране с папой в прошлом году, и все на этом, – призналась Эмилия. – Мне он показался похожим на большую средневековую провинцию. Одним словом, неясно, что это за стимпанк-фэнтези перед нами.

– Как ты сказала? Стимпанк? – переспросила я.

– Ага. На Земле это так называется, – пояснила Эмилия.

– А на Эсфире книги, где сюжет происходит в подобном антураже, называются «паромеханик». Свенельд большой поклонник подобного жанра. В нашей домашней библиотеке до сих пор целая полка романов и сборников картин-репродукций с этим «паромехаником». А в его с Элинн особняке так вообще целый шкаф под это ушел. И этот шкаф, как говорит моя невестка, скоро затрещит по швам.

– Интересно, для чего нас Иллинторн привел сюда? – произнесла Марьяна, с любопытством разглядывая печатную машинку. – Может быть…

– С меня хватит! Этот мир мне осточертел вместе с его дурацкой предвзятостью к другим! Никогда меня здесь не примут! Никогда! Я всегда буду чужой для общества Стимариса и даже для собственного мужа, который меня ни во что не ставит!

Не сговариваясь, мы одновременно повернули головы туда, откуда послышался голос. Навстречу нам вышла высокая русоволосая эльфийка с небесно-голубыми, как у нашей Эмилии, глазами, в которых непролитыми слезами горела обида. За собой она тащила внушительных размеров чемодан на колесиках, обитый ремнями и потертой кожей. Следом за ней семенила невысокого роста смуглая миниатюрная брюнетка, светло-серые глаза которой выглядели совершенно невероятно на фоне ее кожи и волос. На ней было длинное платье темно-шоколадного оттенка и белый передник. Скорее всего, это домоправительница. Обе девушки прошли сквозь нас, словно мы были лишь тенью на их пути.

– Я так и знала, что этим все кончится, – с горечью произнесла девушка, с жалостью глядя на эльфийку. – Господин Дэймос совсем вас не ценит. Я бы, наверное, тоже ушла от такого мужчины. А ведь как все начиналось! Какая была любовь!

– Была да прошла, – удрученно ответила ей эльфийка. – А может, это была и не любовь, а просто мимолетная влюбленность, которую Дэймос ошибочно принял за любовь. Как бы горько это ни было осознавать, но мой муж слишком подвержен влиянию извне, и общественное мнение для него слишком много значит. Это ужасно. Если бы я раньше это поняла! Увы, но он оказался не готов идти против устоев рука об руку со мной. Хотя он понимал, что так просто наш союз не примут. Порой мне кажется, что Дэй начинает меня стыдиться.

– Вы что, госпожа Алатиэрэ! Вы такая умница, такая красавица! Как можно стыдиться столь утонченной женщины рядом! – воскликнула удивленно брюнетка.

– Ну что поделаешь, Лаэра, если на Стимарисе не любят приезжих из других миров и к смешанным бракам относятся с пренебрежением. Дэймос говорил, что ему плевать на мнение общественности по поводу нашего союза, но ты сама видишь, как быстро поменялись его взгляды. Я считаю это предательством.

– Бесхребетный тюфяк, – буркнула себе под нос Лаэра, но собеседница ее не услышала, наскоро кидая вещи в чемодан. – Куда же вы теперь, Алатиэрэ? Одна и с младенцем на руках.

– Поверь мне, моя дорогая Лаэра, я скорее здесь сгину от тоски, чем на своей исторической родине, куда я намерена отправиться. Но туда нет прямого портала со Стимариса. Сначала мне придется уйти на Лиаран, а уже оттуда я попаду на родной Эсфир. Там жители намного проще и смешанные браки никого не смущают. Как и потомки этих браков.

– Да вы что? – изумилась домоправительница. – Как это необычно!

– А для Эсфира вполне обыденно, – ответила ей Алатиэрэ. – Ты выполнила мое поручение?

– Конечно, – кивнула девушка. – Мой кузен купил билет на паровоз, отбытие завтра в восемь часов утра. Господина Дэймоса к этому времени дома еще не будет. Переночуете у моих родителей, им можно доверять. А до железнодорожного вокзала вас отвезет мой кузен на своем паромобиле. Сядете на паровоз, а там до ближайшей портальной станции на Лиаран не более часа езды. Длинный черный парик и очки будут отличной маскировкой для вас.

– Вот и отлично. Спасибо тебе, Лаэра. За все спасибо. И за то, что всегда была готова выслушать меня, и за твою доброту.

– Я буду очень за вас переживать, Алатиэрэ. Как же нам с вами связываться, когда вы будете на Эсфире? Мне бы очень хотелось получать от вас весточки.

– Я напишу письмо, когда прибуду на Лиаран. Там живет моя давняя знакомая нимфа. Свои письма присылай на тот адрес, который я укажу, а она будет отправлять их мне на Эсфир. Вот так и будем переписываться через нее.

Девушка вздохнула:

– А что, если у малыша Иллинторна с возрастом проявятся крылья? Что тогда? Как этого ребенка воспримут на вашей родине? – спросила Лаэра.

– Нормально воспримут. Скорее с интересом, нежели с опаской. Никто не станет смотреть на него свысока или с пренебрежением. Поверь, сторониться, как от прокаженного, никто от него не будет.

– То, что вы рассказываете, просто невероятно! Разные расы живут в одном мире на равных правах. Я за всю свою жизнь на Стимарисе никого другой расы, кроме вас, не встречала. В этом мире у нефилеров абсолютная монополия.

– Ну вот пусть и остаются здесь сами, монополисты демоновы, – выпалила Алатиэрэ, продолжая заполнять просторный чемодан. – Тоже мне, блюстители чистой крови.

– Господин Дэймос все же будет зол из-за вашего побега, хоть он уже и не любит вас той любовью, что раньше. Ваш уход, без сомнений, заденет его мужское эго.

– Так ему и надо, – ответила ей Алатиэрэ с саркастичной ухмылкой. – Он предал меня. Растоптал мою любовь. В ответ я растопчу его самооценку. Проедусь по ней паромобилем. Дэймос преподал мне важный жизненный урок – если любовь уничтожает твое самоуважение, то это уже не любовь, а повозка с бешеной лошадью, несущая тебя в пропасть. Да, я все еще его люблю, но понимаю, что в нашей паре эта любовь осталась лишь у меня. Самое большое заблуждение – это вера в то, что можно быть счастливым, живя с тем, кто позволяет себя любить. Это не счастье. Это иллюзия счастья, которая незаметно, по капле, высасывает из тебя все силы. Потому что любить за двоих всегда трудно. И дело это неблагодарное. А я не хочу для себя такой унизительной доли.

Лаэра что-то ответила ей, но что, мы уже не услышали. Вокруг нас все потемнело на несколько секунд, в течение которых мы успели взяться за руки, а когда вновь стало светло, мы находились уже на Эсфире на территории городского кладбища Альтарры. Здесь еще до моего рождения были похоронены мамины родители. Нас окружали каменные кресты, означавшие в нашей культуре четыре стороны света, величественного вида готические усыпальницы и склепы. Ветер шумел в зеленых кронах вековых деревьев. Где-то совсем близко звенела птичья трель. Буквально в пяти шагах от нас около небольшого белокаменного склепа внезапно возник Иллинторн с каким-то мужчиной. Судя по слегка заостренным ушам, тот мужчина тоже был эльфом.

– Иллинторн, ты в своем уме?

– Абсолютно. Он убил мою мать, а значит, теперь у меня есть еще одна веская причина положить конец его существованию, от которого столько бед.

– Торни, очнись! Сколько уже полегло таких вот героев! Адаил – демон! – выпалил мужчина, с негодованием глядя на Иллинторна.

– Мой отец – нефилер.

– Кто, прости?

– Не-фи-лер, – по слогам повторил Иллинторн. – Носитель частицы ангельской крови. Нефилеры населяют Стимарис – мир, в котором я родился и прожил первые полгода своей жизни. Хоть я его не помню, как и своего отца, и знать не желаю, в моих жилах течет кровь ангелов. Ангел против демона, по-моему, неплохой ход. Очень символично, ты так не считаешь?

– Это самоубийство, – покачал головой эльф.

– Мне так не кажется, – ответил ему Иллинторн.

– А мне кажется.

– Я убью Адаила. Найду его и сражусь с ним. И никто меня не остановит, даже ты, друг мой, – произнес Иллинторн тоном, не терпящим возражений.

Дальнейший их разговор нам досмотреть не дали. Значит, Иллинторн посчитал, что самое важное мы уже узнали. Нас снова со всех сторон окутала темнота, и когда она рассеялась, мы опять стояли посреди коридора нашей Академии, где нас и настигло видение. Только сейчас коридор пустовал. Интересно, как долго мы тут простояли и куда подевались все адепты? Здесь теперь царили тишина и порядок, а мы так и стояли втроем спиной друг к другу, держась за руки.

К нам тут же подошел ректор – Иденхард Лийсарран – вместе с несколькими преподавателями, среди которых были магистр Кэллман, профессора Иолари и Кирали, а также Делайл, которого в стенах Академии мы на публике называли профессором Даркмуном.

– Юные леди, вы меня слышите? С вами все в порядке? Как вы себя чувствуете? – заговорил с нами ректор.

– Нормально вроде бы, – ответила я за всех, и подруги согласно закивали.

– А мы что, так и стояли здесь все время? – спросила у него Марьяна.

– Именно, – подтвердил ее мысли магистр Лийсарран. – Просто стояли, подобно трем изваяниям. И глаза у вас снова были белые.

– А крылья были? – прозвучал вопрос от Эмилии.

– Нет, крылья на сей раз не фигурировали, – ответил ей ректор. – Но и без них, поверьте, зрелище было, в некотором роде, пугающим.

– И долго мы тут столбачим втроем? – спросила я у Иденхарда.

– Почти два часа.

Мы пораженно переглянулись с подругами.

– С ума сойти, – промолвила под нос Эмилия. – А казалось, что прошло не больше пятнадцати минут.

– Что с вами произошло? – задал нам вопрос Делайл.

– А нам Иллинторн показал кусочек своей жизни на Стимарисе, – промолвила Эмилия будничным тоном.

– Где-где? – удивился магистр Лийсарран. – На Стимарисе?

– А вы раньше уже слышали про этот мир? – уточнила я.

– Только на уровне легенд и мифов, которых катастрофически мало, и все они не подтверждены фактами. Сам Иллинторн не любил говорить о своей родине, поэтому в литературе не упоминается мир, где он был рожден, – ответил ректор. – Все, что мы знаем, – Иллинторн родился на другой планете, очень далекой отсюда, что даже прямых порталов между нашими мирами не существует. Но через полгода после его рождения его мать Алатиэрэ бежала вместе с ним на Эсфир, который был ее родным миром. А попала она на этот самый Стимарис благодаря тому, что отец ее был странником миров, то есть путешествовал между мирами. А как он осел на Стимарисе и каким образом нашел там свою смерть, история уже умалчивает. Об этом мире известно очень и очень мало по той причине, что жители его предпочитают максимально изолированную от других миров жизнь и браки заключают только внутри своей расы. Для сохранения чистоты крови. Это все, что нам известно. Предлагаю нашу дальнейшую беседу перенести в мой кабинет, – предложил магистр Лийсарран, с чем мы и согласились.

– А что стало с тем человекообразным кустом, который тут бегал? – спросила у него Марьяна по пути в его кабинет.

Мне и самой было интересно, что здесь творилось, пока мы совершали внетелесное путешествие по воспоминаниям Иллинторна.

– Разгулявшуюся из реактивов магию нам удалось нейтрализовать, – сообщил нам ректор. – А вот с кустиком оказалось сложнее. Полноценным живым существом он не является. Вроде бы. Но это и не в полной мере растение. Или правильней было бы назвать это нечто разумным растением. Адепт Маджио, будучи сильным магом земли, совместно с группой магов жизни решили немного поэкспериментировать, и в какой-то момент эксперимент вышел из-под контроля. И случилось, собственно, то, что случилось, – Иденхард хохотнул. – Мы осмотрели результат эксперимента и пришли к выводу, что это растительное существо совершенно не опасное. Теперь этот кустик, как вы его называете, будет находиться у нас сразу на двух кафедрах – у магов жизни и магов земли. Там найдутся для него дела. Зачем же уничтожать такой интересный результат, когда есть возможность понаблюдать за ним и исследовать эту любопытную рукотворную форму жизни?

– И вы не исключите Тайлира и его сообщников? – спросила Марьяна.

– Сообщники, ах-ха-ха! Ну что вы, леди, исключить такие яркие умы? Да ни за что! Это же будущие ученые! Какой полет научной мысли! Какие светлые головы учатся в нашей Академии! – восторженно воскликнул магистр Лийсарран. – Плохо, конечно, что они проводили такие эксперименты в обход преподавательского контроля, и за это они получат наказание. Но наказание это будет для них только на пользу. Месяц отработки в лаборатории Академии с возможностью проводить исследования в области жизни флоры. Будут выполнять все поручения леди Тэринали.

– Фух, ну слава милостивому Аш-Таару! – выдохнула Мари. – А то я уже переживала за этого оболтуса.

Магистр в ответ лишь усмехнулся, пропуская нас вперед в свой кабинет.

– Так-с, девушки, у меня будет вопрос к леди Нортдайл. Насколько мне известно, вы на прошедших выходных присутствовали на свадьбе лорда и леди Амсейль, где была и профессор Дэнвер.

В ответ я кивнула, ощутив неприятные тревожные мурашки.

– Подскажите, вы ничего не заметили странного на свадьбе в поведении леди Дэнвер? – задал ректор вопрос. – Может быть, у нее случился с кем-то конфликт? Я не раз слышал нелестные ремарки об этой свадьбе.

В ответ я лишь развела руками:

– Профессор Дэнвер вела себя как обычно, ничего странного я за ней не увидела. Свадьба действительно оказалась сумасбродной, но ни в каких скользких ситуациях, имевших место на этом, так сказать, торжестве, она не участвовала. Покидала свадьбу в прекрасном настроении. А что происходит?

– В том-то и дело, что непонятно, – ответил лорд Лийсарран. – Леди Дэнвер просто-напросто пропала и не вышла сегодня на работу. На звонки и письма ответа нет. Я даже успел съездить к ней домой, но мне никто не открыл. И вообще большой вопрос а дома ли она? Латиара преподает в нашей Академии уже более пятидесяти лет, и никогда не было такого, чтобы она нарушила трудовую дисциплину. Здесь явно что-то нечисто. Если она не объявится в течение трех суток, то по закону жандармы имеют право вскрыть магическую защиту дома и проверить территорию и сам особняк. Мы ведь должны понимать, что происходит.

В этот момент я вдруг явственно ощутила – произошло что-то дурное. Только я еще не понимала тогда в полной мере, насколько это затронет всех нас.

Эрик

– Я переезжаю.

Брови Вальгарда удивленно взметнулись вверх:

– Ты покидаешь свой обожаемый Санкт-Петербург? Неожиданно. Хотя я, наверное, даже рад. Давно уже говорил, что пора тебе на Эсфир. Перебирайся сюда, в Торндхольм. Здесь так хорошо, ничуть не хуже, чем в твоем Питере. Поживешь пока у нас, а потом найдем тебе приличную усадьбу.

– Я уже нашел и оформил все документы. Благо, что здесь, на Эсфире, отсутствуют все девять кругов бюрократического ада. На днях буду переезжать. Некоторые вещи уже перенес на Эсфир.

– Вот, значит, как, – задумчиво промолвил брат. – Быстро ты. И мне ничего не сказал. И где находится твоя усадьба? Что теперь будет с твоими питерскими апартаментами?

– Я оставил доверенность на них своим созданным – Ольге и Стефану. Будут приглядывать за квартирой. Не хочу ее продавать, все равно я намерен наведываться в этот город время от времени. А усадьбу я приобрел в Альтарре.

Изумленный Вальгард, кажется, потерял дар речи.

– Альтарра? – переспросил он. – Столица Южной империи? Кхм, а можно узнать, почему именно юг Эсфира? С чего это ты вдруг затосковал по субтропическому климату?

– Просто так. Захотелось мне пожить пока в Альтарре.

Повисло молчание, пока Вальгард с подозрением смотрел на меня, сощурив глаза.

– Что-то здесь нечисто, – заметил он, продолжая недоверчиво коситься в мою сторону. – Я вот прям одним местом чую, что неспроста это все.

В ответ я лишь ухмыльнулся.

– А-а-а-а, ну все ясно. Я, кажется, понял, – вкрадчиво промолвил Вальгард. – Все дело в ней, ведь так? Как всегда, в любых странностях моего братика просто cherchez la femme^[11], имя которой Ингерд! Боги, Эрик, ты даже представить себе не можешь, как это страшно выглядит со стороны для нас, твоих близких! Это похоже на помешательство! Со дня смерти твоей жены прошло восемь сотен лет, а ты все ждешь ее возвращения из небытия! Это же безумие! Ты сто раз уже мог быть счастлив с другой!

– Мне не нужна другая. Мне нужна Ингерд, – безапелляционно отрезал я.

– Ингерд умерла. Восемьсот лет назад.

«Ингерд умерла»… Эта фраза по сей день неприятно царапала мне душу, и слыша ее, мне всегда отчаянно хотелось тряхнуть головой или закрыть уши.

– И это мне говорит бессмертный, проживший на Эсфире больше пятисот лет! А как же идея перерождения в тарианстве, которое мы давно всей семьей исповедуем? Как можно не верить в то, что она может быть жива?! – воскликнул я.

– Священные лучи Аш-Таара, освятите путь моего брата-безумца! – промолвил Вальгард, воздев руки к потолку. – Пролейте свет на темные, потаенные глубины его мозга! Эрик, для того, чтобы душа поскорее очистилась и перешла в Небесный мир для перерождения, ее прежде всего постигает забвение. Забвение, Эрик! И возродившись в новой жизни, душа уже не помнит прошлого! А значит, твоя Ингерд, даже если вдруг она возродилась, может быть, живет припеваючи в каком-то из миров и знать тебя не знает и не помнит ничего. Может, у нее семья есть – муж, ребенок. А ты, как дурак, все ждешь чуда!

– Я не чуда жду, а встречи, – возразил ему. – Она перед смертью оставила пророчество о себе. Мне просто нужно довериться своему шестому чувству. Моя интуиция мне подсказывает, что я на правильном пути. И меня с него никто не собьет и не переубедит.

– Эрик, ты сходишь с ума. Как ты не понимаешь? У тебя чердак протекает! – рявкнул брат, потрясая руками. – Крыша едет, черепичкой по-тихому шурша! А все из-за твоего упрямого желания жить прошлым, а не настоящим! Пойми это уже, в конце концов!

– Если бы ты разбирался хоть немного в психиатрии, то знал бы, что псих не осознает своего сумасшествия и никогда не признает себя таковым. Скажи шизофренику, что у него проблемы, и он тебе ответит, что проблемы не у него, а у тебя. И вообще, должен заметить, что с тех пор, как ты стал тренировать курсантов в Северной Академии, твой лексикон изрядно подпортился. Молодежь дурно повлияла на твою разговорную речь.

– Да к черту мою речь! – не на шутку кипятился Вальгард. – О Боги-и! Брат, разуй глаза и посмотри по сторонам – вокруг уйма прекрасных женщин, в конце концов, если тебя тянет на блондинок, найди себе светло-русую красотку и будь счастлив!

– Меня не тянет на блондинок. Дело не в цвете волос и не в красоте, хотя Ингерд для меня по сей день остается идеалом красоты.

– А в чем же?

– В личностных качествах. В характере, манерах. Особом шарме, присущем только ей, особом магнетизме.

– Значит, найди себе женщину, похожую на Ингерд характером и привычками.

– Не-е-е-т, Вальгард, ты меня не понял, – покачал я головой. – Мне не найти никогда девушки, подобной Ингерд. Потому что таких нет! Мне не нужна бледная копия, мне нужен неповторимый оригинал! Это все равно что сравнивать дешевый стеклянный страз с бриллиантом высшей пробы! Мне нужна та самая Ингерд, которая была моей женой. Ингерд, а не похожая на нее блондинка, понимаешь? Либо она, либо никто! Другого не дано!

– А вдруг ее пророчество было ошибочным? – задал мне вопрос Вальгард, обреченно глядя на меня. – Она сама, по твоим словам, считала себя не очень сильной провидицей.

– Я уверен, что в тот момент она все увидела верно. Но если допустить подобное, то я все равно не изменю своих принципов. Если мне суждено слететь с катушек, так и не дождавшись ее, значит, такова судьба. Вы с Астрид, уверен, не оставите меня наедине с поехавшей крышей. Сдадите в дурку в Альтарре, будете апельсины присылать портальной почтой. Только выбирайте такие, с кислинкой. Не очень люблю сладкие, ты знаешь.

Вальгард шумно выдохнул, глядя на меня так, словно я уже повредился рассудком и за мной выехала санитарная бригада Дома Милости Альтарры.

– И почему у меня за все эти годы временами возникает такое чувство, будто ты сгорел вместе с ней на том погребальном костре? – брат пытался вызвать меня на откровенность.

– Может быть, потому что в этом есть доля правды? Часть меня действительно погибла вместе с ней. Потому что теряя того, кого любишь всем сердцем, ты всегда теряешь часть себя. Тот день полностью перечеркнул мою жизнь. С тех пор я никогда уже не был прежним Эриком. Странно, что ты этого не заметил.

– Мы все меняемся с годами, тем более что речь идет о сотнях лет, – философски заметил брат. – Когда-то мы считали, что самая достойная смерть – это гибель на поле боя, как и подобает настоящему мужчине. Мы жили в битвах. А теперь мы живем уже без малого восемьсот лет, наслаждаемся мирной жизнью и о смерти даже не помышляем. Даже в сорок первом на Земле, уходя воевать, мы ведь надеялись выжить. Все меняется, Эрик. Если не все, то многое.

– А что-то остается неизменным, – заметил я. – Вновь и вновь за летом приходит осень. И так будет хоть через тысячу лет. И через тысячу лет мое сердце будет во власти Ингерд. Она обещала вернуться. А я обещал дождаться. Ты же знаешь, я никогда не даю пустых обещаний. Так нас с тобой воспитали.

– Ой, демонова ма-а-ать, – Вальгард закатил глаза. – И снова старые песни о главном. Это глупо. И весьма утопично, – он сокрушенно покачал головой.

– Это не глупости, брат. Перед смертью она говорила, что ее душа будет звать меня, когда возродится. Не так давно я слышал ее зов. Во сне. Мы шли навстречу друг другу в парке Эриналлин, и она звала меня по имени. А потом сказала: «Я здесь». Мне кажется, что Ингерд сейчас жива! Хотя нет, не кажется, я в этом уверен! Она жива и находится в столице Южной империи или, может быть, скоро там будет.

– И поэтому ты в срочном порядке засобирался в Альтарру?

– Именно.

– Это армагеддец, просто полный армагеддец. Ты – наивный придурок, Эрик. Негоже быть наивным придурком в твои годы!

– Дожили! – воскликнул я, стараясь не смеяться. – Младший брат читает старшему мораль и учит жизни!

– А что поделать, если твой котелок совсем того на почве давней любви?

– Армагеддец, чердак, котелок… Ну и жаргон, Вальгард! Ты же аристократ!

– Хренократ, твою дивизию! – огрызнулся братец. – Значит, так, никаких возражений даже слышать не хочу. Так и быть, жду буквально пару месяцев и начинаю знакомить тебя с потенциальными избранницами. Благо, что у Астрид имеются свободные кузины и приятельницы.

– Ох-хо-хо-о-о-о! – я не смог сдержать хохота. – Сводничество по-эсфирски. Ой, умора! Ой, не могу! Держите меня семеро, пока я не упал! Мне осталось только рубашечку погладить и шнурочки затянуть на своем колете!

Меня накрыло очередным приступом хохота. Вальгард устало смотрел на меня, качая головой.

– У тебя жена вот-вот родит на днях, так что я сильно сомневаюсь, что тебе как главе семьи, которая скоро станет многодетной, через пару месяцев будет дело до моей личной жизни, – выговорил я, еле держась, чтобы снова не рассмеяться.

Вальгард в ответ лишь возвел к потолку глаза.

– Раз уж мы заговорили о детях, то у меня к тебе тут просьба небольшая, – начал он. – Я намерен ехать в госпиталь вместе с Астрид, когда придет время, а наша нянька сама недавно стала матерью, и замену ей мы пока не нашли. Не мог бы ты посидеть с Рагнаром и Эйнаром, пока мы будем в госпитале? Ты лучше всех из родни ладишь с близнецами.

– Без проблем, – ответил я брату. – Не впервой. Напишешь, когда у вас все начнется, я приду сразу.

– Что начнется? – заторможенно промолвил Вальгард.

– Кино начнется, Валик! – воскликнул я, захохотав. – О-о-о, я смотрю, ты подустал чуток. Я пойду к себе, мне еще вещи перенести нужно. А ты иди отдохни.

– А тебе не нужна моя помощь с переездом?

– Мне Оля и Стефан помогут, не беспокойся.

Выйдя из портала, я оказался в спальне своей питерской квартиры. В полумраке комнаты луч уличного фонаря освещал портрет, с которого на меня с загадочной полуулыбкой смотрела Ингерд. Этому портрету исполнилось больше пятисот лет, и в первозданном виде его сохраняли чары стазиса, которые постоянно мной обновлялись. Пятьсот лет назад я всерьез увлекся живописью и, освоив это искусство, написал портрет своей жены. Я изобразил ее такой, какой она сохранилась в моей памяти, – гордая и смелая северная принцесса с нежным и чутким сердцем, завораживающим взглядом ярко-зеленых глаз и волной платиновых волос. Ее лебединую шею украшало изящное ожерелье из золота и розовых опалов – мой подарок для нее, с которым она была потом погребена. Ее правая рука держала цветок лирелии с сиреневыми лепестками – эсфирский аналог земной пионовидной розы. Не знаю, почему именно этот цветок мне захотелось тогда изобразить на портрете Ингерд. На Земле лирелий нет, она не знала этих цветов, но почему-то неизменно ассоциировалась у меня именно с ними с тех пор, как я впервые увидел растущие лирелии на лугу неподалеку от усадьбы Вальгарда и Астрид.

– Я иду к тебе, Ингерд, – улыбнулся я красавице на портрете. – Раз, два, три, четыре, пять. Выхожу тебя искать…

Глава 7
Ингерд

Герда

– Потрясающе! Блеск, шик, красота! – вынесла свой вердикт леди Арилиш, у которой мы всегда заказывали наряды для самых значимых событий.

Когда пришло время заказывать пошив платьев для свадьбы Мариуса и Эмилии, персона Эвиль Арилиш даже не обсуждалась. Эта изящная нимфа являла собой безусловный талант в мире моды Южной империи и даже начала набор желающих у нее обучаться. Сегодня мы забирали уже готовые платья для нескольких мероприятий, предварительно их померив.

– Юные леди, своим неповторимым шармом вы не оставляете шансов дебютанткам завтрашнего императорского бала, – Эвиль сделала нам комплимент, еще раз придирчиво пройдясь опытным взором по нашим фигурам.

– Да ладно вам, леди Арилиш, – улыбнулась я женщине. – Бал дебютанток для того и существует, чтобы в этот вечер все внимание было направлено на них.

По давно сложившейся традиции на бал дебютантов гости приходили в одеждах темных оттенков, а дебютанты – в светлых пастельных.

Бережно упаковав все наряды, хозяйка ателье поручила своему помощнику отнести все это к экипажу Эмилии, в котором мы приехали, и увидела, что к ателье приближается небезызвестная нам Арианна Лэнгфилд.

– О нет, только не эта зюрла^[12], – тихо промолвила леди Арилиш, закатив глаза. – Самая тяжелая клиентка, честное слово. Если бы гонор и высокомерие светились, то эта леди могла бы осветить собой огромный бальный зал. Каждое общение с ней для меня словно акт героизма!

Арианна Лэнгфилд – главная светская охотница за мужскими головами. Тьфу ты, то есть сердцами. Бывшая балерина, которая, по ее скромному мнению, блистала своим талантом в Большом Императорском театре. На деле же талантом как таковым там и не пахло, и главные партии ей были обеспечены благодаря покровительству одного высокопоставленного любовника. Но, как говорится, сколько веревочке ни виться, этого любовничка за казнокрадство отправили в пожизненную ссылку на Дальние острова, опечатав его магическую силу. Арианна уже к тому времени успела надоесть всему театру и разругаться со всеми вплоть до режиссера и худрука, и еще до того, как ее покровитель был схвачен, склочную артистку уволили из театра без сожалений. Теперь опальная для всех театров балерина неумолимо и безвозвратно превращалась в главную звезду самых грязных светских сплетен.

– О нет, я не хочу сейчас с ней пересекаться, – многозначительно сверкнув глазами в сторону приближающейся Арианны, выпалила Мари, и мы, еще раз поблагодарив Эвиль за ее мастерство, поспешили покинуть салон.

Уйти от столкновения с бывшей балериной не удалось. Мы пересеклись почти у самого входа в салон леди Арилиш.

– Что, девушки, решили пополнить свой гардероб? – насмешливо вскинув смоляную бровь, произнесла она в попытке нас уколоть.

– Да, – ответили мы в один голос, продолжая идти в сторону экипажа.

– Как жаль, что природный магнетизм, обаяние и шарм не идут в комплекте с новым платьем, – уже громче сказала она, обернувшись к нам и хищно улыбаясь уголками губ с темно-бордовой помадой.

– Мы с вами абсолютно согласны, леди Лэнгфилд, и искренне сочувствуем вашей проблеме, – ответила я и забралась в экипаж.

– Как жаль, что нет такого салона, где вы все это могли бы приобрести, – с притворным вздохом промолвила Эмилия, последовав за мной в салон экипажа, в упряжке которого уже стояли наготове крылатые духи-лошади.

– Желаем вам, леди Лэнгфилд, такого же приятного дня, как и вы сами! – с премилой улыбкой пожелала Марьяна ей на прощание, присоединившись к нам.

Не успела я сесть, как дверь экипажа захлопнулась следом за мной, отрезая нас от ответных «приятностей» бывшей балерины. Ездовые духи тронулись в путь. Наши питомцы сидели тише воды ниже травы, ловя каждое слово в нашей небольшой перепалке с леди Лэнгфилд. Молча переглянувшись, мы зашлись хохотом.

Взаимная неприязнь нашей троицы и этой женщины зародилась в прошлом году, когда Арианна сначала без стеснения и внаглую решила приударить за Мариусом, а потом, поняв, что ничего ей от этого мужчины не добиться, то ли от зависти, то ли от злости стала болтать про Эмилию разные неприятные вещи. Мариус это быстро пресек, и светской сплетнице пришлось угомониться. Но недолго длилось затишье, вскоре опальная балерина принялась с неистовым усердием критиковать наши выступления в театре и на фестивалях, естественно, у нас за спиной. Критика ее, ясное дело, неизменно была весьма жесткой и безапелляционной. Подавалась под не слишком изысканным соусом якобы авторитетного мнения великой артистки балета всех времен и народов.

– Девчонки, как вы смотрите на то, чтобы ненадолго съездить погулять у моря? – предложила Эмилия, и мы охотно согласились.

У нас троих оказалось много общего – во вкусах, привычках, характерах и даже чувстве юмора. И, конечно же, у нас была общая любовь к морю. Меня всегда тянуло к нему и в радости, и в печали. Знакомый с детства берег неизменно манил шепотом волн и бездонной глубиной неба. Здесь я всегда ощущала себя наедине со своей родной стихией – водой, даже если была не одна на берегу. Казалось, что я сливаюсь с ней воедино и ее живительная энергия наполняет мою душу до краев, даря покой и умиротворение. Наши питомицы Сандра и Бастет резвились с прыгающей игрушкой, брошенной им Эмилией. Белка Марьяны предпочла созерцать гладь моря, сидя на камне в стороне от всех, и в этом желании я с ней была полностью солидарна. Золотой шар солнца плавно уходил за горизонт, разливая по небу розовый свет заката. Свежий бриз играл складками плаща и развевал пряди волос.

Протянув руку к воде, я лишь слегка пошевелила пальцами, не произнося даже заклинания. Мне этого не требовалось для того, чтобы управлять родной стихией. Тонкие нити воды поднялись высоко вверх, сплетаясь воедино и образуя витиеватую надпись «М+Э». Послышался одобрительный смех Эмилии, заметившей результат моего маленького колдовства. Встретившись взглядами, мы улыбнулись друг другу. Воздев руки к небу, я держала водяные буквы, но как только опустила руки, надпись разлетелась фейерверком брызг, блеснув радужными бликами в лучах заходящего солнца.

Подставляя лицо его прощальным лучам, я погрузилась в свои мысли. Закат. Время встречи Бога Солнца Аш-Таара и Богини Луны Ар-Лиинн. Время, дарованное влюбленным Богам самим Демиургом, создавшим этот мир.

– Свенельд, привет! – донесся до меня голос Марьяны.

Обернувшись, я увидела своего брата, идущего к нам.

– Привет, ты что здесь делаешь?

– Ничего особенного, – улыбнулся Свен, присев рядом со мной. – Здесь совсем недалеко отличная таверна с отменной кухней и красивым видом из окна. Мой одноклассник, Энрар, ты его вряд ли вспомнишь, ненадолго приехал в Альтарру на время праздника и предложил мне увидеться и посидеть где-нибудь, вспомнить школьные годы. Мы как раз уже уходили, и я увидел вашу компанию из окна. Дай-ка, думаю, схожу узнаю, чего это моя сестрица тут загрустила.

– Я? Загрустила? Вовсе нет! – воскликнула, стараясь выглядеть искренне изумленной словами брата.

Он смерил меня недоверчивым взглядом:

– Мне-то можешь не рассказывать, что все в порядке. Ты выросла на моих глазах, и поверь, я знаю тебя от и до.

Можно было сколько угодно хорохориться и делать вид, что поступок Дарэна меня не особо затронул, но дело даже не в Дарэне, а в том, что третий раз подряд, делая выбор между мной и кем-то, предпочитают не меня. И эта неприятная мысль упорно не выходила у меня из головы, как бы я ее ни прогоняла. Почему? Хоть все и говорили, что этот вопрос глупо себе задавать, я все же им задавалась: что со мной не так? Может, я что-то неправильно делаю? Я продолжаю улыбаться и говорить, что все в порядке. Но стоит признаться хотя бы самой себе, что в душе теперь остался горький осадок, превратившийся в холод, что угнездился где-то под сердцем.

– Я теперь никогда никому не поверю. Просто не смогу, – призналась я Свенельду. – Не хочу снова ощутить себя так, словно меня обняли для того, чтобы нож вогнать в спину.

– Ну-у, сестричка, такого для себя никто не хочет, – промолвил Свен, слегка погладив меня по макушке, как в детстве. – Что же, ты теперь запретишь себе влюбляться?

Я в ответ пожала плечами:

– А где гарантии, что очередная история любви не обернется горьким разочарованием?

– Увы, Герда, в любви никаких гарантий нет. Это же не новая лампа или эмберотип. Невозможно, впервые встретив кого-то, сразу знать, что это твоя судьба. И ты такая – о, прекрасно, можно смело влюбляться, меня не обидят! Так не бывает. Ты просто живешь и любишь без оглядки, надеясь, что тебя так же любят в ответ, – вздохнул Свенельд, приобняв меня. – Представь, что перед тобой закрытый пирог с начинкой. Она, может быть, вкусная, а может быть, и нет. Но ты не узнаешь этого, пока не попробуешь кусочек. В любви без страховки и гарантий живут миллиарды смертных и бессмертных в сотнях миров. Такова наша жизнь. Тебе просто нужно это принять.

Наш разговор прервал звонок кристаллофона. Свен принял вызов.

– Папа звонит, – пояснил он шепотом. – Да, конечно, я проконтролирую процесс, – ответил он. – Да, да, понял.

Свенельд поднялся, поправляя камзол:

– Так-с, мне нужно идти в порт. Необходимо проверить, как идут дела на наших жемчужных плантациях. Сегодня как раз очередная выемка жемчуга. Не грусти, Герда. В этой жизни есть еще тысячи вещей, ради которых стоит улыбнуться.

И поцеловав меня в щеку, Свенельд направился в сторону порта.

– Свен, ты придешь сегодня со своими девочками к нам? – крикнула ему вдогонку Марьяна.

– Они придут без меня. Я, возможно, опоздаю, но все равно потом приду, – ответил он и ускорил шаг.

– Море, море, – прошептала я на выдохе. – Я так тебя люблю! Надеюсь, что хоть эта любовь в моей жизни взаимная.

Накатившая на берег волна зашептала, зашумела, зарокотала, с шипением пробежав по мелкой гальке, и принесла с собой ответную волну тепла, обнявшую меня, как домашний плед.

– Нам пора возвращаться домой, – сказала Марьяна, посмотрев на часы. – Через полтора часа к Лиаль и Джордано придут гости на музыкальный вечер, а мы с вами еще не переоделись. А еще нужно перепроверить, все ли готово к завтрашнему балу дебютанток.

Вдалеке маячила пара странно одетых мужчин. Черные шляпы, красные рубашки и черно-красные мантии-плащи. Кажется, я знаю, кто эти господа. Таких в нашей империи всего лишь два.

Вновь сотворив крылатых лошадей в экипаже, Эмилия открыла дверь, и в нее сразу же проворно юркнули наши звери. Сидя внутри, я смотрела в окно на волны, отодвинув занавеску. Покидать это место совсем не хотелось, но нам действительно нужно было поторопиться. Душу мою бередило необъяснимое маетное чувство, похожее на предвкушение чего-то важного. Словно я сейчас собираюсь на свидание. И что это со мной происходит в последнее время?

Эрик. XII век, территория современной Швеции

Прохладный ветер с моря забирался под рубаху, но я не чувствовал холода. На улице смеркалось, и, скорее всего, ночью ударят первые морозы. Щеки горели после небольшой разминки с братом на мечах, пока мы, неспешно и в шутку толкая друг друга в плечо, шли домой.

– О чем отец хочет поговорить с тобой? – спросил Вальгард.

– Сам не ведаю, – честно ответил я.

– А вдруг о женитьбе? Он ведь не раз уже заговаривал об этом, – предположил брат. – Я слышал, как он еще на прошлом тинге говорил с Бьерном о его дочери Ингерд. Понимаешь ведь, к чему это?

Я промолчал, пожав плечами.

– Не хочешь жениться? – задал вопрос Вальгард.

– Пока что не хочу. Мне никто не нравится, – честно ответил я.

– Да как такое может быть?! – выпалил брат. – Ты только посмотри, как много вокруг славных, прелестных девушек! А что эта Ингерд? Совсем не мила тебе?

– Трудно сказать. В последний раз я видел ее больше трех лет назад. Ей тогда четырнадцать было. Или уже пятнадцать. Не помню. Обычная девчонка. Милая, хорошая. Но совсем девчонка ведь! Тальхарпу только повсюду таскала за собой. И просила братьев сразиться с ней на мечах, представляешь?

Вальгард в ответ усмехнулся. Договорить нам не дали, потому что его позвал кто-то из домашней прислуги. Отец ждал меня в главном зале. Знать, точно меня ждет непростой разговор.

– Двадцать шестой год уж пошел тебе, сын мой, – заговорил отец, и, видит Бог, я уже знал, к чему он клонит. – Ты уже давно стал взрослым мужчиной, у тебя скоро будет собственный дом, ты прославился в боях, сумел нажить богатства. Пришло время тебе стать мужем. Ты готов стать главой своей семьи?

Вальгард как в море глядел… Да и я подозревал, о чем пойдет речь.

– А если я пока не хочу?

Отец изумленно воззрился на меня, а затем нахмурил брови.

– Мне показалось или ты сторонишься женщин, Эрик? Они тебя не привлекают?

– Нет! – воскликнул я. – Ты не так меня понял, отец. Я пока не желаю спешить с женитьбой.

– Ах, вот оно что. Спешить не желаешь, – промолвил он задумчиво. – Так я тебя и не тороплю. И все же как родитель настоятельно советую задуматься о том, чтобы создать свою семью. Сейчас для этого благополучное время. Да и твоему будущему дому без хозяйки никак. Запомни, сын, женщина – душа дома. Без нее твоя обитель, что очаг без огня.

Отец хитро прищурился, глядя на меня:

– На свадьбе Ньорда и Хильды будет много семей и достойных незамужних девушек. Прекрасный шанс найти ту самую, которая взволнует твое сердце. Кстати, там будет и мой друг Бьерн Гордый со своей дочерью. Если ты помнишь, ее зовут…

– Ингерд, – сказал я, прежде чем отец успел назвать ее имя.

– Верно. Присмотрись к ней. Ей недавно исполнилось восемнадцать, и она слывет завидной невестой.

– И чего же такую завидную невесту раньше не выдали замуж, коль она так хороша? – задался я вопросом.

– Бьерн весьма придирчив в выборе супруга для своей любимой дочери и, прежде чем дать согласие на ее замужество, как следует все узнает о претенденте на ее руку и сердце, – пояснил мне отец. – Ингерд выросла истинной красавицей. А также она весьма умна и образованна. Я уверен, вы поладите.

– Я понял тебя, отец. Ты хочешь, чтобы я женился на Ингерд?

– Я хотел бы, чтобы наши с Бьерном дети поженились, – признался он. – Но выбор оставляю за тобой. Такова моя воля и последняя воля моей Хельги. Она желала, чтоб ты выбрал в жены ту, что будет мила твоему сердцу. Послушайся моего отцовского совета. Я уже сказал, что на завтрашней свадьбе будет много незамужних девушек. Приглядываясь к ним, обрати внимание на ту, что без смущения гордо встретит твой взор, не опустив глаз. Кажется мне, это будет именно Ингерд. Все же она истинная дочь своего отца. Пора, Эрик. Пора найти свою гавань.

Главный зал я покинул в смешанных, неясных чувствах.

И вот я сижу прямо напротив нее за соседним столом и не могу отвести взгляд. Я не сразу узнал Ингерд, увидев сначала со спины, но по какой-то таинственной причине именно она притянула меня с самого начала, когда я еще даже не понял, кто эта девушка. И дело вовсе не в желании наших отцов устроить наш союз. Сегодня на свадьбе присутствует множество знатных семей с девицами на выданье, столько достойных девушек вокруг, но именно Ингерд, дочь Бьерна Гордого, я постоянно ищу глазами среди гостей.

Прошедшие годы очень изменили ее. От угловатой девчонки-сорванца не осталось и следа. Горделивая осанка, царственная поступь и сияющий взгляд бездонных зеленых глаз меня пленили. Ингерд меня околдовала, совершенно не ведая об этом. На первый взгляд она кажется ледышкой, однако точно таковой не является. Ее истинный темперамент выдает задорный смех, что звучит столь заразительно, что не может не вызывать у меня улыбку. А как изящно она слегка наклоняет голову в сторону собеседника, внимательно слушая! Как небрежно откидывает назад волосы, обнажая белоснежную шею! Истинная лебедь! Мысль о том, что я и жениться-то не очень хотел, сейчас уже казалась мне глупой. Не я один залюбовался ею, нет сомнений, и стоило мне подумать об этом, как в груди загорелся огонек ревности, на которую у меня пока что не было никаких прав, и сердце забилось быстрее при мысли, что ею может завладеть кто-нибудь другой. Ей же словно было все равно, смотрят на нее мужчины или нет. Если других это явно заботило, то Ингерд это будто и не волновало, во всяком случае с виду.

Девушки, встречаясь со мной взглядом, все как одна покорно опускали взор, пряча смущенную улыбку. Помня слова отца, мне самому стало интересно, как поступит горделивая красавица Ингерд. Улучив момент, я поймал ее взгляд, и в этот миг, когда наши глаза встретились, меня словно окатило с ног до головы морской волной и весь мир вокруг перестал существовать. Исчезло все. Были только она и я. Ингерд смотрела прямо и без стеснения. Ошеломленный ее прямотой, я забыл обо всем. Почему-то мне не верилось до конца, что она не постесняется моего взгляда. Но вышло именно так, как говорил отец. Она так и смотрела в мои глаза, и казалось – в самую душу, переворачивая там все вверх дном. Неизвестно, сколько бы еще продлился наш молчаливый поединок взглядов, но ей нужно было выйти на помост, где сидели музыканты. Кто-то из слуг уже нес ее любимую тальхарпу. Бьерн гордился искусной игрой своей дочери, говоря, что ее руками водит сам Создатель. Вставая из-за стола, она опустила ресницы, но голову не склонила.

– Ты смотри, какая непокорная! А как смотрит! Точно орлица! Сразу видно – с характером! – тихо промолвил Вальгард, склонившись ко мне. – С такой женой не соскучишься.

– Своенравные женщины рождены не для слабых мужчин, – ответил я брату, наблюдая, как Ингерд гордо шествует к помосту. – Покорные тихони меня никогда не волновали.

– Ты уже все решил, не так ли? – спросил Вальгард.

В ответ я лишь улыбнулся. Брат, усмехнувшись, под столом незаметно пихнул меня легонько в бок.

– О чем же нам поведает в своей балладе прекрасная Ингерд, дочь Бьерна Гордого? – послышался чей-то голос из толпы гостей.

– О любви, конечно же, – ответила она, с улыбкой окинув гостей взглядом. – В такой день, когда соединяются два сердца, сам Бог велел славить великую силу любви.

Смычок коснулся струн, и низкие глубокие звуки мелодии наполнили просторный зал, в котором вдруг стало необыкновенно тихо. Казалось, гости перестали дышать, ловя каждый звук тальхарпы, которой вторил бархатный голос Ингерд. Она же, ловко перебирая струны изящными тонкими пальцами, смотрела то на свой инструмент, то в зал поверх голов, и от этого казалось, что она одновременно смотрит на каждого и вместе с тем ни на кого.

– Торвальд так и пожирает ее взглядом, – шепнул мне на ухо Вальгард, стрельнув глазами в сторону того, о ком говорил.

Нехотя оторвав взор от Ингерд, я посмотрел на Торвальда: его взгляд, которым он то и дело окидывал девушку с тальхарпой, говорил красноречивей слов, и огонек ревности в моей груди ярко вспыхнул, превратившись в пылающий костер.

– Не стоит тянуть с предложением о свадьбе, – вновь шепнул мне брат. – На этот лакомый медовый хлеб уже слетаются пчелы.

– Сегодня же поговорю с ее отцом, – ответил я брату. – Не собираюсь никому ее уступать.

Вальгард, улыбнувшись, похлопал меня по плечу. В тот самый вечер я еще не осознал в полной мере, что за чувство меня посетило, но одно мне было известно точно – я никому ее не отдам.

Эрик, наши дни.

Эсфир, город Альтарра

– Не устаю восхищаться этим домом. У тебя хороший вкус, – промолвил мой питомец, деловито оглядывая окружающее убранство. – Питерские апартаменты тоже были весьма стильные.

– Спасибо. Только не разнеси этот дом, пожалуйста, – пошутил я, потрепав огромного пса по холке.

– Я тебе что, дикарь неотесанный? Или слон в посудной лавке? – возмутился он. – Я благороден и воспитан.

– И чертовски интеллигентен, – добавил я, глядя вместе с ним по сторонам.

– Вот видишь, ты сам это признаешь, – заметил Тор и пошел в кухню.

Питомец, наделенный частицей моего разума, появился у меня совершенно неожиданно. За месяц до моего отъезда в Альтарру Оля и Стефан нашли на улице раненого немецкого дога. Огромная угольно-черная гладкошерстная собака с белой манишкой на шее. Как такая махина оказалась на улице? Исцелив дога с помощью магии, они стали искать его хозяев, но те так и не нашлись. Со слов Стефана, пес частенько грустил и подолгу сидел у большого панорамного окна, глядя на улицу. Стефан считал, что так пес просится гулять, но даже после прогулок животное так же обреченно смотрело в окно. Вечером за пару дней до переезда Ольга и Стефан пригласили меня к себе, и когда мы сидели в гостиной, пес изрядно удивил нас: подошел, виляя из стороны в сторону гладким хвостом, и положил голову мне на колени. Я погладил его между остро стоявшими ушами, и он блаженно прикрыл глаза.

– Кажется, он нашел в тебе родственную душу, – сказала Оля, наблюдая за нами. – Вы оба такие важные, вальяжные, степенные и временами немного грустные. Посмотри на них, Стеф, – обратилась она к мужу. – Две деловые колбасы.

– Ага, – согласился с ней Стефан, улыбаясь.

Мой уход Тора явно расстроил. Это стало понятно, когда он взял в зубы мои ботинки и потащил их прочь от парадной двери. Забрав у него ботинки под гомерический смех моих созданных, я вернулся в прихожую. Пока я обувался, пес утащил мой плащ.

– По-моему, он весьма прозрачно намекает, что ему крайне приятно твое общество, – смеясь, заметила Оля, наблюдая, как я безуспешно пытаюсь уйти домой.

– И что мне теперь делать? – спросил я Олю и Стефана.

– Забрать его себе, – предложила девушка. – Тем более что на Эсфире в твоей усадьбе ему будет намного просторней, чем у нас.

Пес гавкнул, словно соглашаясь с ее словами.

– Но это же ваша собака теперь вроде как.

– Эта собака уже выбрала себе хозяина, – промолвил Стефан. – Правда, Тор?

Тор в ответ снова гавкнул и, подойдя ко мне, завилял хвостом.

– Мы его, конечно, любим, но он имеет право на собственное мнение, – сказала Оля, погладив собаку по спине. – Нам ничего не остается, как склонить покорно головы перед волей великого громовержца Тора! – пафосно провозгласила она, вызвав у нас волну смеха.

Так в моей жизни появился большой четвероногий друг с пронзительно-умными глазами. Идея сделать его разумным мне пришла накануне переезда на Эсфир.

– Это я теперь по-человечьи, что ль, могу говорить? Занимательно, однако, – были его первые слова.

Я кивнул в ответ. И сразу же спросил, почему в тот вечер он выбрал меня.

– Оля и Стефан – классные ребята, я им благодарен за то, что они спасли меня, но ты мне будто бы родней. Как если бы я родился человеком, то был бы таким, как ты.

Я улыбнулся, проведя рукой по гладкому, лоснящемуся боку.

– А как ты вообще на улицу попал?

Пес фыркнул, опустив морду.

– Не хочется о грустном, – вздохнул он. – Но давай я все расскажу сейчас, пока мы с тобой собираем вещи, и больше вспоминать об этом не буду. Жил я в очень богатой семье, но там до меня никому не было дела. Как будто меня завели в качестве мебели. Сборище эгоистов, которым плевать друг на друга. Что уж говорить о собаке. Зачем они взяли меня? Не пойму. Я был пустым местом. Меня вечно ругали, даже могли ударить, несмотря на мои габариты. Это, знаешь ли, неприятно, мягко говоря – когда тебе делает больно тот, от кого ты ждешь ласки. Как-то раз я плюнул на все и убежал на улицу через поднятые ворота. Бежал куда глаза глядят, не разбирая дороги. Потом по касательной столкнулся с машиной и убежал во двор старинного дома. А двор такой, как колодец. Просто страшный сон для тех, у кого клаустрофобия. Там уже понял, что приложился о машину сильнее, чем мне показалось сначала. Мне стало тяжко дышать, и несколько часов я просто лежал на земле. А потом меня нашли Оля и Стеф и забрали к себе.

– А мы думали, что ты грустишь по прежним хозяевам, когда ты тосковал.

– Нет, мне просто было паршиво и мерзко на душе, и от этого хотелось выть, – признался Тор. – В какой-то момент я думал, что все люди поголовно ужасны. Но ты и твои созданные меня переубедили. Хоть вы и не совсем люди, но когда-то же были ими.

– Как тебе твое новое имя? Может, ты хочешь, чтобы я звал тебя твоим старым именем?

– О-о нет! – встрепенулся мой питомец. – У меня новое имя, которое мне очень импонирует, и новая жизнь, где я чувствую, что нужен. А старое… Пусть останется в прошлом.

Мы собрали оставшиеся вещи, и пока я настраивал окно портала, Тор в нетерпении топтался рядом.

– А там много места, где можно побегать? – спросил он у меня.

– Вдоволь. Целая усадьба с огромным садом, пруд, беседка. Придомовая территория приличная. Да и сам особняк большой.

– Эх, хорошо, – отозвался Тор. – А залив там есть в этой Альтарре? Вот как в Питере Финский, например.

– Финского залива там нет. Зато есть Сапфировое море. И вообще, в Южной империи тепло. На то она и Южная. На Эсфире именно на юге самая короткая зима – всего пару месяцев, и морозы не больше трех-пяти градусов.

– Мне по нраву такая погода, – промолвил Тор. – Не люблю холода, если честно.

– Меня холода не пугают, я вырос на севере Европы. Но причину моего переезда ты уже знаешь.

– Как ты только будешь ее искать, – задумался Тор. – А у тебя ее вещей каких-нибудь не осталось? Я мог бы поискать по запаху.

– Кое-что на память я сохранил, но за столько лет там уже никакого запаха не осталось, – признался я.

Пес вздохнул.

– Запомни, никому ни слова о ней, – напомнил я.

– Помню, помню, – ответил Тор.

Портальное окно в пространственной материи уже ожидало нас, призывно сияя золотистым светом.

– До свидания, Петербург! – прошептал я, заходя в портал.

– Валим на моря-я-я-я! – прокричал Тор, чуть ли не сбивая меня с ног.

И вот мы уже второй час раскладывали наши вещи в новом доме. Тор ушел на кухню, откуда послышался грохот кастрюль.

– Ага, пусто. И тут ничего. И тут мышь повесилась. Так, а у нас пожевать что-нибудь есть? – донесся до меня его голос. – Или новенький набор кастрюль тут для красоты стоит?

– Пока что второй вариант верный. Я еще не приобрел артефакты с домовыми духами, извини. И помощников не нанял.

– Ты хочешь, чтобы я помер с голоду? – в дверном проеме показалась голова моего пса, глаза которого смотрели жалобно и с укоризной.

– Не бойся, не помрешь, – успокоил я его. – Мариус как-то говорил о хорошей таверне, где очень вкусно готовят. Там можно заказать доставку еды. Сейчас попрошу его прислать мне номер этой таверны.

Мариус в ответ на мою просьбу предложил зайти к нему в гости на обед вместе с Тором, пообещав тому свиную рульку. Стоило нам с питомцем выйти за ворота, где нас уже ждал заказной экипаж, как меня вдруг с невероятной силой потянуло к морю. Я не мог противиться этой неимоверной тяге и предложил Тору съездить на ближайший пляж, а уже потом к Мариусу в гости. Пес смерил меня недоуменным взглядом:

– Ни рожна мне непонятно, что ты задумал, Эрик, но очень интересно.

– Да я сам понять не могу, что со мной, – признался я Тору. – Но меня так тянет туда, аж сил нет! Давай хоть ненадолго съездим на пляж, а?

– Давай, – согласился пес. – Но ненадолго! Пустота в моем желудке скоро песни запоет. А мечты о той рульке, которую мне твой друг обещал, бередят мою душу ежеминутно.

Берег Сапфирового моря встретил нас теплым осенним солнцем, прохладным бризом и криком чаек, пытавшихся отобрать что-то из рук у двух странно одетых мужчин.

– Это что еще за беглые сыны цыганского табора? – пробормотал Тор, в замешательстве наблюдая, как мужчины, действительно одетые как солисты ансамбля цыганских песен и танцев, уворачиваются от чаек, которые хищно целились на осенние лакомства в руках обоих – кусочки яблока и тыквы на палочке, покрытые карамелью.

– Фу, пошли! Фу, я сказал! Не отдам! Идите к троллям, троглодиты поганые! – вопил один из мужчин, отмахиваясь от настырных птиц.

– Вот же черти, брысь! – кричал его друг.

– Какая дурацкая у него шляпа, – заметил Тор. – Еще и этот красный цветок сбоку. Это такая мода на Эсфире? Держите меня семеро… Хорошо, что я собака.

– Нет, это не стиль Эсфира, – пояснил я своему псу. – Это скорее два каких-то городских сумасшедших.

Чувство эйфории и необъяснимой тяги к этому месту постепенно проходило. Я и сам не мог объяснить себе, что это вдруг на меня нашло.

– Поехали к Мариусу, – сказал я Тору, и мы направились к повозке.

Пока Тор разминал лапы, бегая по саду, мы расположились на веранде, обсуждая последние новости столицы Южной империи и прошедший мальчишник, который я пропустил, присматривая за племянниками, пока Вальгард был с Астрид в родильном отделении госпиталя. В какой-то степени у меня с племянниками тоже был мальчишник. Только вместо алкоголя – молоко с медом на ночь, вместо разговоров на мужские темы – чтение сказок и бесконечная беготня с игрушечными мечами и стрелами. И бесконечные «а почему», «а для чего», «а можно», «а как это». К ночи у меня гудела голова, несмотря на то что я вампир. Как женщины справляются с этим каждый день, ума не приложу.

– Как себя чувствует Астрид? – спросил Мариус, наливая мне в бокал эльфийского вина.

– Превосходно. Они вроде как нашли с Вальгардом толковую няню на особые случаи и даже смогут появиться на вашей с Эмилией свадьбе. Ненадолго, конечно.

– Мы будем рады с Эми видеть их. Как племянницу назвали?

– Хельга. В честь нашей с Вальгардом матери. Отец, женившись на ней, так ее полюбил, что после ее смерти, когда Вальгарду исполнилось три года, ходил как в воду опущенный. Потом отошел, конечно. Жизнь-то на месте не стоит. Но больше так и не женился. Говорил, что, может быть, женится, если встретит женщину, подобную нашей матери, но… Не случилось.

– Ну, теперь понятно, в кого ты такой, – усмехнулся по-доброму Мариус. – Гены пальцем не размажешь.

Я рассмеялся, подумав, что мой друг, в общем-то, прав.

– Кстати, я извиняюсь за небольшой беспорядок здесь, – Мариус обвел рукой гостиную. – Мы еще не успели с Эми разложить все ее вещи, которые она перевезла из родительского дома. Один ее гардероб чего стоит. Там только платьев около сотни наберется, если не больше. А всяких туфель, вуалеток, сумочек, украшений и всего прочего – даже считать страшно! Косметика – то вообще отдельный разговор и три чемодана величиной с княжество Элендиль. В такие моменты я думаю, что быть женщиной – чертовски нелегкая работа. А быть красивой женщиной – так вообще адский труд.

– И не говори, – согласился я, и мы расхохотались.

Раздался тихий хлопок, и около камина появился объемный сверток из бумаги.

– Это моя Эми прислала снимки и портреты в рамке, которые она захотела забрать в этот дом, – пояснил Мариус, подняв бумажный пакет.

Разорвав упаковку, он убедился, что стекла фоторамок целы, и, смяв обертку, бросил ее в камин.

– Оставлю пока снимки здесь, – он положил невысокую стопку на стол и кивнул на верхнюю фотографию: – Это Эмилия вместе с подругами на весеннем фестивале.

Я бегло взглянул на большой портретный снимок и… сердце пропустило удар. Я не поверил своим глазам! Посмотрел на него вновь. Жар разлился в груди. Я забыл, как дышать и вообще обо всем на свете, словно земля ушла из-под ног. Неужели? Неужели? С портрета, обнимая двух подруг, среди которых была будущая супруга Мариуса, на меня смотрела с нежной улыбкой и горящим взором изумрудных глаз моя Ингерд.

Глава 8
Новое воплощение

Эрик

Придвинувшись ближе к столу, я схватил портрет обеими руками, все еще не веря в то, что вижу. Боги, неужели вы услышали меня? Это не сон и не морок? Вновь и вновь разглядывал до сладостно-мучительной боли знакомые черты, что однажды и навсегда врезались в мою память и которые я бережно хранил все эти годы. Без сомнений, на этом снимке именно Ингерд! Те же длинные, слегка волнистые волосы цвета платины, большие зеленые глаза в обрамлении темных ресниц, нежная белая кожа, которой не коснулся загар, и даже крошечная кокетливая родинка чуть сбоку над верхней губой – все в ней до мелочей повторилось точно так же, как и восемьсот лет назад. Ее шею украшало такое же знакомое мне ожерелье из белого золота и опалов. Разве может быть так, чтобы все настолько совпало?

– Ингерд, – прошептал я, глядя на девушку на снимке как завороженный.

– Эй, Эрик, дружище, что происходит? – словно издалека донесся голос Мариуса.

Я оторвал взгляд от фото и посмотрел на друга, который в свою очередь обеспокоенно смотрел на меня.

– Эрик, ты в порядке? У тебя сердце грохочет, словно молот по наковальне.

– Скажи мне, кто эта девушка, – промолвил я, указав на Ингерд на снимке.

– Это Герда, подруга Эмилии.

– Значит, Герда, – пробормотал я. – Теперь ее зовут Герда.

– Так, я ничего не понял, Эрик! – воскликнул Мариус. Что сейчас происходит? Что значит: «Теперь ее зовут Герда»?

– Расскажи мне о ней, – попросил я друга.

– Давай для начала ты скажешь, почему так на нее отреагировал.

– Даже не знаю, как это объяснить, – признался я.

– Как есть, так и говори, – сказал Мариус. – Мы с тобой уже сотни лет знакомы, я тебя никогда не подводил. Уж мне-то ты можешь доверять.

Воцарилась короткая пауза, пока я собирался с мыслями.

– Я уверен, что на этом снимке – моя жена.

Мариус изумленно уставился на меня:

– Чего-о? Насколько я помню, ты говорил, что твоя жена погибла вскоре после свадьбы.

– Да. И перед смертью она оставила пророчество, пообещав, что через сотни лет вновь вернется ко мне, когда наступит осень. Тогда, ничего не зная о тарианстве, она имела в виду перерождение своей души. Моя Ингерд была пророчицей, но считала свой дар слабым. Однако перед смертью, я уверен, она увидела свое перерождение на Эсфире.

Мариус о чем-то задумался.

– Ты уверен, что Герда – это новое воплощение твоей жены, а не просто очень похожая на нее девушка? Истории неизвестны случаи, чтобы кто-то переродился с такой же внешностью, как и в прошлой жизни. Может, такое когда-то и было, но кто ж знает, когда душа после смерти проходит через забвение и, вновь родившись на свет, так сказать, «обнуляется».

Недолго подумав, я все же решился показать Мариусу то, что прятал ото всех, за исключением брата и Тора.

– Слетаем в мою усадьбу? – предложил я другу. – Я покажу тебе кое-что, и ты убедишься в том, что Герда и Ингерд – это одна и та же личность.

– Ладно, давай, – согласился Мариус. – Только Тора предупреди, что мы ненадолго улетим.

Крикнув Тору, что скоро вернусь, я обернулся соколом. Рядом послышалось раскатистое «кар-р-р» Мариуса. Влетев в открытое окно моей спальни, я вновь принял человеческую ипостась и дернул за шнур включатель, запускавший элементаль огня в лампе. Комната озарилась ярким светом. Напротив широкой кровати с балдахином на стене в рамке висел тот самый портрет моей жены, написанный мной сотни лет назад. Если присмотреться внимательней, то внизу можно было увидеть дату – октябрь тысяча пятьсот двадцатого года. Ошеломленный Мариус уставился на портрет, а увидев дату, и вовсе не находил слов от изумления.

– Это невероятно, Эрик!

– Я знаю.

– Это просто…

Сделав еще два шага к портрету, он несколько минут продолжал его разглядывать в абсолютной тишине, а затем повернулся ко мне:

– Это ожерелье с опалами…

– В прошлой жизни она получила его от меня в подарок в наше первое утро после свадьбы. Я подарил ожерелье, как только она проснулась. Оно было весьма приметным, потому что я привез его издалека. Наши мастера в то время не делали таких изящных вещей.

– Но ее нынешнее ожерелье, хоть и является полной копией твоего подарка, все же другое. Это ожерелье ей подарили родители в честь ее дебюта на балу три года назад. А заказывали они его в Северной империи в Аренхельде у именитого мастера. Эскиз рисовал ее дедушка, ярл Альрик Нортдайл. Я это запомнил, потому что гостил тогда в его поместье в Сноугарде и был свидетелем, как он вместе со Свенельдом выбирал драгоценные камни для ожерелья.

– Значит, Свенельд – старший брат моей супруги?

– Да. Есть еще младшие – близнецы Марнемир и Бригитта.

Это что же, я, получается, сам того не зная, делал на заказ украшения для своей жены? И ведь даже ни разу, ни капли не «екнуло»! Опустившись в кресло, обхватил голову руками, пытаясь собраться с мыслями. А этих самых мыслей в голове была демонова туча.

– Я ведь столько раз пересекался со Свеном у тебя дома. Да и на Эсфире было дело не единожды, – размышлял я вслух.

– И Герда не раз бывала у меня в гостях на Земле вместе с братом, – сказал Мариус, облокотившись о спинку кресла. – И я точно помню, что когда она гостила у меня, то у тебя не получалось приехать. И даже в этот раз вы могли бы встретиться в участке жандармов, но тебе пришлось остаться с племянниками.

– Мы столько раз могли бы встретиться с ней, но этого не случилось. Все эти годы она была почти что рядом, а я даже не подозревал.

– Значит, так нужно было, – промолвил Мариус. – Так угодно судьбе. На все воля Богов и Демиургов. Кто мы, чтобы понимать ход их мыслей? Лучше радуйся, что это все-таки случилось.

– Сколько ей сейчас лет? Двадцать?

Мариус молча кивнул в ответ.

Именно двадцать лет назад она перестала мне сниться. Вот, значит, почему. Просто ее душа переродилась и уже не могла навещать меня во снах. А я сходил с ума, терзаясь тоской, и не подозревал, что моя возлюбленная уже живет под небом Эсфира. Какое-то время мы молчали. Балаган в моей голове постепенно превращался в более-менее осмысленные вопросы, которых была целая бездна.

– Мариус, расскажи мне о ней. Ты ведь, получается, знаешь ее с самого детства. Я так понимаю, она живет в хорошей семье? Ее там любят? Она выросла в заботе? И да, кстати, она не замужем?

Мариус хохотнул:

– Нет, Эрик, можешь выдохнуть, она не замужем. И сейчас совершенно свободна. В прошлом году она чуть было не стала невестой лорда Ардэна, но за две недели до обряда уличила его в измене. А потом выяснилось, что изменял он ей постоянно. Для Герды это стало потрясением, но через время она оправилась и начала встречаться с лордом Эйвиллом. Однако совсем недавно они расстались, так что тебе, можно сказать, повезло. А насчет всего остального. Герда – счастливый ребенок, выросший в любви и ласке. У нее есть семья, где ее любят, с детства она ни в чем не нуждалась. Йоанн и Фрея воспитали ее замечательной девушкой. Я рад, что у моей Эмилии появилась такая подруга. Она честная, верная, смелая, со своими принципами, которых не предает, очень талантливая и всегда готова стоять горой за друзей и близких.

– И, наверное, виртуозный музыкант, – добавил я, не сдержав улыбки при мысли о ней.

– Так и есть, – подтвердил Мариус мою догадку. – Она прекрасно играет на клавишных, немного на гитаре, но самый первый ее музыкальный инструмент, подаренный ей родителями, была…

– Тальхарпа, – выпалил я, перебив Мариуса.

Изумленно приподняв брови, он кивнул.

– А еще она, наверное, любит холодное оружие и весьма неплохо с ним обращается, не так ли? – вновь предположил я.

– Да, так и есть, – кивнул Мариус. – Эми и Мари признают, что в их тройке Герда самая лучшая в этом деле, несмотря на то что маг, а значит, физических сил у нее немного меньше.

– И она терпеть не может эль во всех его сортах.

– Да, – пораженно кивнул Мариус. – Она его просто на дух не переносит. Во время торжественных банкетов или праздников предпочитает эльфийское вино или апероль нимф.

– А еще она должна любить вкус мяты. Раньше она всегда добавляла листики мяты в травяной чай.

– Она и сейчас так делает, – подтвердил мой друг. – И сколько я ее помню, Герда с детства любит поливать пломбир мятным сиропом или добавлять его в лимонад. А цветок лирелии у нее в руке – почему ты изобразил именно его? Ингерд не могла знать эти цветы.

– Это получилось спонтанно, – пояснил я. – Мне захотелось, чтобы на картине она держала в руке цветок, и мой выбор пал на лирелию, потому, что моя жена вызывала у меня ассоциации с ней.

– Интересное совпадение, – заметил Мариус. – Дело в том, что любимые цветы Герды – это именно лирелии.

Тут уже пришла моя очередь удивляться.

– Наверное, она по-прежнему любит украшения с драгоценными камнями.

– Да, – вновь кивнул Мариус. – И тот венец и серьги, которые тебе заказывал Свен, теперь ее фавориты среди драгоценностей.

– Ты даже не представляешь, сколько я сделал за всю свою жизнь украшений для нее. Там такая коллекция, что императрица позавидует, – признался я другу.

– Вот и прекрасно, – улыбнулся Мариус. – Герда хоть и не императрица, но все же внучка ярла как-никак. Йоанн – младший сын и не наследует титул, но он герцог по праву рождения. На Эсфире все потомки князя после первенца наследуют этот титул, если ты помнишь. Так что твоя супруга в этой жизни герцогиня.

– Как так вышло, что сын ярла уехал так далеко от севера? – поинтересовался я.

– Приехал учиться в Академию магии Южной империи по программе обмена и встретил там Фрею. Она потомок мага и магически одаренной женщины. Жили они здесь, на юге, но корни ее матери в России. Потому-то родители Фреи однажды решили пожить для разнообразия на Земле. А потом в России настал тысяча девятьсот семнадцатый год и революция. Там они и нашли свою погибель. Фрея, чтобы как-то отвлечься от потери родителей, снова поступила в Академию. А тут Йоанн. Случилась у них любовь, и так Йоанн остался на юге Эсфира. После выпуска открыл здесь небольшое дело, которое потихоньку выросло в целый бизнес по выращиванию и добыче жемчуга и самоцветов. Все драгоценные камни, которые ты использовал для ее украшений, – это камни, добытые семейным бизнесом герцога Нортдайл. А Фрея потом, благодаря накопленному семейному капиталу, смогла осуществить свою мечту – открыла пекарню, где все готовилось по ее личным многолетним рецептам. Спустя годы маленькая пекарня стала уже крупной сетью пекарен. Вот такое целеустремленное семейство.

Слушай, Эрик, я все хотел спросить, но лезть к тебе в душу было неудобно. Но думаю, что сейчас уже можно. Почему ты не называл имя своей возлюбленной и никому не показывал все эти годы ни фотографий, ни портрета?

– Ее имя знал только мой брат и позже его супруга. А эти двое умеют хранить секреты. Почему я так поступил? Суеверие, наверное, сделало меня таким. Хоть я и не суеверный, но когда речь идет о моей жене… То тут я становлюсь совсем другим. Есть ведь такая примета – загадывая желание, никому о нем не говорить, чтобы оно обязательно сбылось. Все эти годы она оставалась моим самым заветным желанием, и я жил той мыслью, что оно должно когда-то исполниться.

– Понимаю, – сказал Мариус, и вместе мы снова замолчали, думая каждый о своем.

Первым нарушил молчание я, вновь желая узнать еще что-нибудь о новой жизни моей супруги.

– Значит, она учится в Академии магии?

– Да, – ответил Мариус. – В группе магов воды. А вообще, ей все стихии подчиняются, как и Марьяне с Эмилией, в силу их особого магического статуса.

– Да-да, я до сих пор прекрасно помню эту шумиху, когда весть о явлении Триумвирата стала разлетаться по всей империи, а потом и за ее пределами. Значит, Ингерд, то есть Герда состоит в этом Триумвирате?

– Да. Вместе с моей Эмилией и Марьяной Ирилейв, племянницей жены Джордано.

– Вот этого еще не хватало, – вздохнул я в сердцах. – Хоть в этой жизни хотелось бы для нее спокойствия.

– Боюсь повторяться, друг мой, но у Высших сил на все свои планы, и нам они неведомы. С момента инициации прошло уже два года, и даже чуть больше. Мы поначалу тоже были обескуражены таким поворотом, но стадию шока уже пережили. Девушки учатся контролировать свою силу, обращаться с ней. С ними занимаются магистры и профессора, приезжающие из дворца. Да и мы, естественно, помогаем по мере сил и возможностей. Понятно, что все мы переживаем, и даже больше скажу – мне страшно порой думать о том, какое бремя лежит на плечах девушек, хоть я об этом Эмилии никогда и ни за что не признаюсь, но… Этот день когда-то наступит. Битва с демоном войны неизбежна. Но когда она свершится, мы не знаем. Жить постоянно в ожидании и страхе невозможно, это убивает тебя постепенно изнутри. Что бы там ни маячило на нашем горизонте впереди, мы хотим жить здесь и сейчас. И желательно счастливо. Уверен, это единственно верное решение для всех нас. Хотя между нами, мужчинами, я еще не раз буду терзаться вопросом – какая судьба ждет мою Эми. Но она об этом не узнает. Она должна видеть мое спокойствие и уверенность в благополучном для нас исходе.

– И то правда, – согласился я. – Ты говорил, что у них особая магическая связь с Иллинторном.

– Это больше чем магическая связь. Это что-то невероятное. Они никогда не знают, когда Иллинторн вновь напомнит о себе, но каждый раз, стоит этому случиться, мы узнаем что-нибудь крайне любопытное. А видел бы ты их боевую ипостась – белые глаза, крылья, состоящие из чистой магии стихий. Завораживающе красиво! Совсем недавно выяснилось, что эти крылья – наследие крови нефилеров.

– Кого? – переспросил я, пытаясь вспомнить, кто такие нефилеры и слышал ли я когда-нибудь о них.

– Нефилеры, – произнес Мариус немного медленней. – Раса магов, унаследовавших кровь ангелов. Каким образом это могло случиться, история умалчивает. Но я уверен, не обошлось без очередной истории любви, может быть, даже очень драматичной. Куда ж без этого. Оказалось, что Иллинторн был нефилером-полукровкой. Отец – нефилер, а мать эльфийка. Мама его была достаточно известной в эсфирском обществе, а вот личность отца всегда оставалась тайной.

– И какой из миров или планет населяют эти потомки ангелов?

– Стимарис. Планета. Слышал когда-нибудь о такой?

Подумав всего пару секунд, я неуверенно кивнул.

– Стимарис – планета с мироустройством, в чем-то похожим на викторианскую Англию. Это все, что я слышал, и больше ничего, потому что, по преданиям, это отдаленная и весьма закрытая планета.

Однако мысли о моей возлюбленной тут же вытеснили мысли о многочисленных мирах, Иллинторне и нефилерах.

– Я хочу увидеть ее, – заявил я другу, вскочив с кресла. – Прямо сейчас. Чем быстрей, чем лучше.

– Так, Эрик, остынь! – попытался Мариус охладить мой пыл. – Завтра в императорском дворце состоится осенний бал дебютантов. Ты упоминал сегодня, что тебе прислали приглашение из дворца. Наше разноцветное трио, как мы называем наших девчонок, тоже получило приглашение на бал в качестве почетных гостей. Вот и увидишь завтра Герду. И даже сможешь с ней потанцевать. Но хочу тебе напомнить, чтобы ты не раскатывал губу. По местным правилам бального этикета, если девушка не является твоей женой, невестой или избранницей-нитар, ты не можешь танцевать с ней больше трех танцев подряд.

– И смотреть потом, как с ней танцуют другие лорды?

Ревность обожгла мое нутро.

– Угу, – ответил Мариус, сдерживая улыбку. – Придется, дружище, а что поделать? Это в прошлой жизни она была твоей женой. А в этой она, во всяком случае пока что, абсолютно свободная девушка, которую к тому же три раза подряд бросали мужчины, и на данный момент она ко всем поползновениям в свою сторону относится крайне настороженно. Что, в принципе, неудивительно.

– М-да. Хорошо, конечно, что у нее ни с кем не сложилось, – рассуждал я вслух. – Но, боюсь, если сейчас начать сразу активно ухаживать за ней, то это ее спугнет. Придется все начинать заново. И очень осторожно.

– Да, да, – согласился Мариус.

Послышался тихий хлопок, и на прикроватной тумбочке появилось письмо.

– На сургуче печать дома Маджио, – сообщил Мариус, посмотрев на письмо.

Внутри лежало приглашение от Джордано и Лиаль на вечерний музыкальный салон в их усадьбе и коротенькая записка, содержавшая поздравление с новосельем и пожелание поддерживать дальнейшее общение.

– Вот и отлично! – просиял Мариус. – С Гердой ты увидишься уже сегодня на этом вечере. Это даже лучше, чем бал. Будет возможность пообщаться без лишних глаз и ушей и не ограничивать себя рамками бального этикета.

Я вернулся в особняк Мариуса, чтобы забрать своего пса, и наскоро подготовился к вечеру в доме Маджио. Происходящее все еще казалось мне сном, пока я собирался в гости. И сколь великим было мое огорчение, когда на вечере не оказалось Герды! Меня ждало разочарование имперских масштабов. Герда должна была появиться на вечере, но ее родители, которые все же приехали, сообщили, что девушка заболела и, приняв противопростудные зелья, уснула. Обычно смысл этих зелий при начальной стадии простуды заключался в том, что, проспав несколько часов, ты просыпался уже здоровым. Все же магия в сфере медицины Эсфира способна творить чудеса. Оставалось надеяться, что девушка сможет посетить бал дебютантов. Будь моя воля, я бы уже соколом летел к дому Герды, но покидать музыкальный салон столь быстро было бы неуважением к семье Маджио, и мне пришлось остаться.

Справедливости ради стоит заметить, что сам вечер прошел замечательно, в теплой компании, где меня так же тепло приняли, и я ни разу не ощутил себя чужим. Скорее наоборот, я словно находился среди давних знакомых. Наверное, сыграло роль то, что с хозяином усадьбы мы были уже знакомы благодаря Мариусу. И все же на душе у меня было неспокойно. Присутствующие несколько раз вспоминали Герду, и каждое упоминание о ней бередило мне душу, отзываясь волнами мягкого, обволакивающего тепла где-то внутри. Мне нравилось, когда о ней говорили. И каждый раз ее вспоминали с любовью, что не могло не радовать меня.

Когда я все же покинул вечер, то, обернувшись на улице соколом, полетел к усадьбе Йоанна и Фреи. Пытаться проникнуть на территорию усадьбы бесполезно – мощная сеть охранных чар покрывала всю ее территорию. Будь я обычной птичкой, то смог бы попасть во двор, но обычной птичкой я не был, поэтому пришлось довольствоваться наблюдением за заветным окошком, сидя на дереве за оградой. Но и тут меня снова ждало разочарование – свою возлюбленную в окне я так и не увидел.

– Видимо, сегодня не твой день, – вынес Тор свой вердикт, когда я все ему рассказал. – Значит, завтра повезет, – попытался он меня ободрить.

Всю ночь я провел в своем кабинете, не смыкая глаз. Спать не хотелось совершенно. Слишком много эмоций разрывали меня на части, терзали, выворачивали наизнанку, и чтобы хоть как-то успокоиться, я достал незавершенную брошь из аметистов для своей жены и принялся за нее с особым усердием.

Герда

Надо было слушаться маму, когда она предупреждала, что спарринг на мечах с братом на открытом воздухе и в легкой тунике в конце октября может привести к простуде. У меня, естественно. Свенельду, как оборотню, подобная мелочь не грозит. И теперь, приняв противопростудное зелье вместе с общеукрепляющим, я слушала громкое мурчание своей кошки и вздыхала о прекрасном музыкальном вечере у Лиаль с Джордано, который мне пришлось пропустить из-за болезни. Лишь бы до завтрашнего бала выздороветь.

Латиара так и не объявилась. Спустя трое суток после исчезновения жандармы вскрыли магическую печать на территории усадьбы, оставшейся ей от родителей. Они погибли на Земле в пору Великой Отечественной войны, и с тех пор Латиара жила в родительском доме одна. Ни во дворе, ни в доме стражи порядка не обнаружили ничего подозрительного, что могло бы пролить свет на таинственное исчезновение женщины. Ни-че-го. После той сумасшедшей свадьбы, на которой мы встретились, она прибыла на другую, где ее видели в таком же прекрасном настроении. Что могло случиться? Куда она пропала? Кто-то из гостей той свадьбы ехал вместе с ней домой и видел, как она входила в калитку родной усадьбы. С того момента больше ее никто не видел. Академия все это время гудела, потрясенная этим событием. Профессора Дэнвер знали все, и многие адепты ее просто обожали. Мои мысли то и дело возвращались к Латиаре, внося горечь в приятное предвкушение бала и скорой свадьбы подруги.

Поглаживая Бастет, я слушала треск горящих дров в камине и завывания ветра за окном, который ни с того ни с сего вдруг поднялся к вечеру. Незаметно меня окутало объятиями сна, навеянного зельями, в котором я вновь оказалась на ставшей уже знакомой для меня пристани. В душе моей царило приятное, радостное томление – я словно чего-то ожидала, что сейчас вот-вот должно будет произойти.

– Свет мой, ты где? Я ищу тебя! – раздался неподалеку знакомый мужской голос.

Сердце забилось чаще. И что-то болезненно-сладкое тянуло душу.

– Я здесь! – крикнула куда-то в пустоту. – Здесь! Иди ко мне.

Пробуждение оказалось таким внезапным, словно меня окатили холодной водой. Рядом сидела Бастет, глаза которой в сгустившихся сумерках темной комнаты горели, как два зеленых фонаря на круглой мордочке.

– Снова что-то снилось? – спросила она, внимательно глядя на меня.

– Угу. Опять эта пристань. И меня кто-то искал.

– Кто же?

– Не знаю. Как всегда, не успела увидеть.

– Ты, кстати, говорила сейчас во сне, – сообщила мне моя питомица.

Ну вот, опять! Что со мной происходит в последнее время? Разговоры эти загадочные…

– А что я говорила?

– Я не поняла, – ответила Бастет. – Это вообще не эсфирани.

– Может быть, эльфийский иллириэль? Я же знаю его немного.

– Не-а, не он, – покачала Бастет головой. – Слушай, а где тот листок, на котором близнецы нацарапали транскрипцию твоих прошлых говорилок?

Открыв ящик прикроватной тумбочки, я достала тот самый листок, сложенный пополам, и начала читать вслух написанные на нем слова. Бастет внимательно меня слушала, слегка наклонив остроухую голову.

– Герда! – воскликнула моя питомица. – Это тот самый язык, на котором ты говорила сейчас! Некоторые слова повторяются! Ты говоришь во сне почти одно и то же!

– Так-с, – пробубнила я, вставая с кровати и надевая домашнее платье. – Это уже становится слишком навязчивой штукой, чтобы это игнорировать или чего-то выжидать.

– И что мы будем делать? – задала мне вопрос Бастет.

– В любой непонятной ситуации идем к папе или деду. Раз папы рядом нет, собираемся в Сноугард.

Я черканула записку, в которой сообщила, что сейчас приду, и попросила настроить для меня портал перехода. Сама я еще не освоила науку обращения с пространственной магией. Насколько помню, сегодняшний вечер они с бабушкой планировали провести дома. Ответ появился через десять минут. Дедушка подтвердил, что они с бабушкой сегодня в усадьбе одни и никуда не планируют уходить. К тому времени я уже успела причесаться, убрать волосы в низкий пучок и переодеться в платье с рукавами. Накинула на плечи теплую шаль. В Северной империи в начале ноября снег уже лежал плотным покрывалом. В теле еще ощущалась некоторая слабость, но ломоты и температуры как не бывало.

– Бежим скорей в прихожую, – поторопила я свою питомицу. – Дед строит порталы на раз-два.

Именно в прихожей у нас, как и у подавляющего большинства жителей империи, находилась площадка прибытия или отбытия, которую еще называли портальной. По сути – небольшой участок пола, отделанный более темной немаркой плиткой с ковриком для обуви. Золотистое сияние возникло словно из ниоткуда, и затем, превратившись в шар, стало увеличиваться в размерах, пока не стало похожим на овальное окно, через которое виднелся сияющий золотым светом коридор перехода. Мы с Бастет вошли в открытое окно портала и через три минуты уже стояли в прихожей дедушкиного особняка.

– Милая, что же ты раньше не предупредила, что придешь сегодня в гости! – всплеснула бабушка руками, едва меня встретив. – Я бы что-нибудь вкусненькое испекла или попросила бы нашу помощницу приготовить твой любимый рулет из курицы или сливочный суп с креветочками. Ну, ничего, кое-что у нас все-таки имеется после бала.

Кое-чем оказался целый стол, заставленный так, словно сейчас дедушка с бабушкой ждут на торжественный обед самого императора с целой свитой. В принципе, так было всегда. Еще никогда мне не удавалось уйти из этого дома голодной.

– У тебя что-то случилось или ты просто в гости зашла? – спросил у меня дедушка, когда мы все вместе пили чай.

Бастет блаженно развалилась на окне, глядя на тихо падающий снег.

– И то и другое, – ответила я, нащупывая в кармане тот самый листок. – Тут такое дело… В общем, с недавних пор домашние подмечают, что я разговариваю во сне…

– Так это у нас семейное! – воскликнула бабушка. – Твой дед недавно во сне ругался на своего помощника по финансам. Да еще как ругался! О-го-го! Мама не горюй! Можно смело браться за составление большого матерного словаря.

Я не могла не засмеяться.

– Дело в том, что я разговариваю не на языке эсфирани, а на каком-то мне неизвестном.

– А это уже интересно, – промолвил дед.

– Не то слово. Знать бы еще, что я говорю. Вот я и пришла, потому что кому, как не вам, сотни лет проработавшим со словесностью, знать многое о других языках. Бригитта с Марнемиром недавно записали мою болтовню транскрипцией эсфирани, – и я протянула дедушке листок.

– Вот-то мне еще… Два шпиона императорской тайной канцелярии, – пробормотал дед.

Вместе с бабушкой они принялись внимательно вчитываться в строчки, торопливо нацарапанные Марнемиром. Не прошло и минуты, как брови бабушки удивленно поползли вверх.

– Вот так дела, – тихо промолвила бабушка, переводя взгляд с меня на листок.

– Это земной? Шведский, не так ли? – спросил у нее дедушка, на что бабушка кивнула:

– Очень похоже.

Теперь уже настал мой черед удивляться. Потому что я не знала этого языка! Вот прям ни словечка! Из всех земных языков я могла более-менее сносно говорить только по-русски, потому что этот язык, имея русские корни, знает мама.

– И ты это, значит, во сне говорила? – уточнил дедушка.

– Угу. Так что я там говорила? Не томите.

Бастет, дергая хвостом от нетерпения, терлась о мои ноги.

– Ты повторяешь одни и те же фразы, – поведала мне бабушка. – Найди меня. Приди. Я здесь. Я не вижу тебя, но чувствую. Найди меня. Я здесь, я здесь, я здесь. Приди за мной.

На несколько секунд я ощутила ступор. Дед с бабушкой находились в замешательстве, переглядываясь друг с другом.

– Герда, а что тебе снится? – поинтересовалась бабушка, продолжая внимательно за мной наблюдать.

– Я практически ничего не запоминаю. Только какие-то несвязные обрывки, и все. Единственное, что всегда хорошо помню, это сон, где я стою на пристани, которая находится в заливе. И меня все время там либо ждет кто-то, либо я кого-то жду.

– Может, покажешь это место? – потянулся ко мне дед, вопросительно поглядывая на мою руку.

Коснувшись его ладони, я вновь вспомнила детали той пристани из сна.

– Ну что? – нетерпеливо промолвила бабушка.

– Не знаю, что это за место, – пожал дед плечами. – Чем-то напоминает наши края, окрестности фьорда Лирхолд, но все же не они. Здесь я каждый камень знаю.

– Дай-ка я посмотрю, – попросила бабушка, и я снова показала ей свой сон. – И я впервые вижу этот пейзаж.

– Интересно, почему я говорю во сне именно на шведском? У нас вообще были шведы в роду? – поинтересовалась я.

– Ну, сказать за весь род сложно. Предки твоей бабушки были родом из Норвегии. Я вообще коренной житель Аренхельда в четвертом поколении. Мама твоя родилась на русском Севере. Никаких шведов у нас не было. Вроде бы… – рассуждал дед. – А там, кто его знает.

– Эх, – вздохнула я. – Одни вопросы и никаких ответов!

– Милая, ты уверена, что эти сны никак не связаны с вашим Триумвиратом? – спросила у меня бабушка.

– Уверена. На все сто процентов.

– Что же это может быть… – задумчиво пробормотала она.

– Думаю, что совсем скоро это выяснится, – заверила я ее, встав из-за стола. – Спасибо вам, мои дорогие, за компанию, но мне пора возвращаться. Завтра бал дебютантов, и мне нужно еще к нему подготовиться и выспаться.

– Постарайся не сражать там наповал всех кавалеров сразу, – крикнул мне дедушка, когда я вошла в окно портала. – Дай дебютанткам шанс!

Я засмеялась и помахала им с бабушкой на прощание.

– Вот бы завтрашний бал прошел спокойно и без приключений, – сказала я по пути своей кошке. – Просто пообщаться, потанцевать.

– Ну-ну. Надейся и жди, – усмехнулась Бастет.

⁂

Вот и наступил вечер, который с нетерпением и трепетом ожидали все юные дебютанты предстоящего бала. Казалось, что воздух Альтарры был насквозь пропитан этим томительным предвкушением. Три года назад мы с Марьяной – такие же дебютантки, одетые в непременно светлые платья, как этого требовал этикет, – с нескрываемым волнением переступили порог огромного бального зала вместе с сотнями таких же девушек и юношей. Наша Айнэль – старшая дочь Свена – дебютировала на балу этим летом.

Сегодня мы уже втроем с Эмилией следовали на бал в качестве гостей, лично приглашенных правящей четой, и, честно говоря, ни капельки не волновались. Было только приятное ожидание изысканного вечера в компании подруг. В последнее время мы так погрузились в учебу, тренировки и репетиции в театре, что на выходы в свет, прогулки и походы по павильонам времени катастрофически не хватало. Хотелось хоть немного остановиться и выдохнуть.

Пока экипаж мчал нас к императорскому дворцу, мы с подругами вновь вспоминали наше видение о Стимарисе. Иллинторн, находясь за гранью мира живых, снова открыл нам завесу тайны, и то, что мы узнали, как всегда, нас потрясло.

– Знаете, у меня до сих пор голова взрывается от мысли, сколько же рас во мне намешано, – рассуждала Эми. – Моя мама – полукровка от союза нимфы и эльфа, которые тоже являются полукровками, мой биологический отец – человек. Потом я стала вампиром, а после инициации во мне пробудилось наследие крови нефилеров. Как говорит моя мама – убиться веником, не жить… Если бы у каждого моего расового наследия был голос, то Дом Милости нашей столицы уже приветливо махал бы мне ставнями.

– Ой, да ладно тебе! – хохотнула я. – Если уж Джерану со всеми его странностями Дом Милости до сих пор не помахал ставнями, то нам не помашет и подавно.

Переглянувшись, мы рассмеялись.

– Кстати, раз уж мы вспомнили нашего славного магистра, – заговорила Марьяна. – Насколько я помню, Джеран тоже собирался на сегодняшний бал?

– А, ну да, – кивнула я. – Он же у нас внес вклад в образование и науку благодаря разработке той самой упрощенной формулы расчета соотношений двух произвольных элементалей магии в комбинированных заклинаниях. Фух, аж не верится, что выговорила это без ошибок. А вообще, Джеран как никто другой достоин еще одной премии – за вклад в зрелищно-приключенческую жизнь столицы. Я бы сказала, что на этом поприще он трудится так же упорно, как и на преподавательском.

Подруги захихикали.

Экипаж приближался к величественному замку, который сегодня сиял огнями и, благодаря праздничному декору, походил на огромный пряничный дом.

– Мариус с Делайлом и Свеном встретят нас у самого входа, – сообщила Эмилия, взглянув на экран кристаллофона. – А еще с ними будет Эрик Нордвинд.

– Это тот самый друг Мариуса, который пришел с Земли? – полюбопытствовала у нее Марьяна.

Эмилия кивнула.

– А еще он сделал для нас с Мариусом красивейшие обручальные кольца и мою свадебную тиару. Девочки, видели бы вы эту красоту! Я просто в восторге от его работы! Эрик – настоящий мастер своего дела.

– И мой венец с серьгами на день рождения, – промолвила я, машинально задев пальцем мочку уха с изящной серьгой-каплей.

– А он симпатичный? – спросила у меня Марьяна.

– Кто?

– Карась в пальто! Эрик этот! – воскликнула подруга со смехом.

– Без понятия. Мы с ним никогда не пересекались.

– Он не в твоем вкусе, – заявила ей Эми. – Эрик такой весь из себя нордический мужчина, а тебе такие никогда не нравились.

– Ну да, ты права, – согласилась с ней Мари. – Меня брюнеты больше привлекают.

– Угу, брюнеты ее привлекают, посмотрите на нее, – промолвила я, сдерживая улыбку.

В меня полетела маленькая шелковая подушка-думка, которую я тут же схватила на лету и отбила ладонью в сторону Марьяны, но попала она в Эмилию. В просторном салоне экипажа завязалось маленькое сражение, которое, однако, пришлось свернуть, когда ездовые духи затормозили у парадного входа. Несмотря на то что я имела все шансы встретиться на этом балу с Идэном и Виэлем, настроение мое все равно оставалось приподнятым. В крови бурлила эйфория. Честно говоря, я устала ходить в дурном расположении духа. Устала расстраиваться из-за идиотов. В конце концов, все, что ни происходит, – все к лучшему.

Подошедший к экипажу лакей открыл нам дверь. К этому времени мы едва успокоились и перестали хохотать. Меня охватило небывалое ликование. Мариус подал руку Эмилии, когда она спускалась. Свен помог нам с Марьяной покинуть экипаж.

У самой лестницы нас ожидала компания знакомых лиц – Джеран, магистр Лийсарран – ректор нашей Академии, Джордано и Делайл. Едва покинув экипаж, я ощутила на себе чей-то пристальный взгляд, и это чувство не покидало меня, пока мы шли к лестнице. Посмотрев прямо перед собой, встретила внимательный и острый взор льдистых серо-голубых глаз, обладатель которых был мне совершенно незнаком, хоть и находился рядом с Делом и магистром Лийсарраном. Сердце вдруг сделало кульбит, а в крови вновь взметнулась волна эйфории. Да что же это со мной такое происходит? Еще никогда я так не реагировала на чей-то взгляд, особенно если это был неизвестный мне мужчина, которого я видела впервые.

– Как ты себя чувствуешь? – на ходу спросил меня Свенельд, отвлекая от мыслей и странного взгляда незнакомого лорда.

Или мне показалось, что он смотрит на меня как-то странно? Наверное, я преувеличиваю. Вон этот лорд уже говорит что-то Делайлу и на меня не смотрит. Наконец мы подошли к подножию лестницы.

– Герда, позволь представить тебе лорда Эрика Нордвинда, – заговорил Мариус, посмотрев на этого самого лорда. – Это его руками были созданы твои украшения, подаренные Свенельдом и Элинн.

Вышеупомянутый лорд почтительно склонил голову в приветствии. В ответ я сделала книксен, внезапно ощутив прилив смущения. О Боги, да что же это со мной сегодня? Может, побочка какая от целительных зелий? А потом лорд Нордвинд заговорил, и звук его голоса окончательно выбил из меня весь воздух.

– Этот комплект очень гармонично вплетается в ваш образ, – заметил Эрик, глядя на меня. – Сапфиры и изумруды – яркие, активные камни и в некоторых случаях отвлекают внимание от своей обладательницы. Но это не про вас. Вы смело можете позволить себе любые украшения, и при этом будьте уверены – вы не померкнете на их фоне.

Папа и Свен, украдкой переглянувшись, подмигнули друг другу. Начинается… Эти двое, как всегда, в своем репертуаре.

– Благодарю вас, – промолвила я почти что шепотом, стараясь не выдать своего изумления от его слов.

Священный Союз всему свидетель – еще никогда мне не приходилось слышать столь изысканных комплиментов! Мне говорили «ты красива» или «ты обворожительна», но чтобы вот так… «Вы не померкнете на их фоне…»

Бальный зал в императорском дворце напоминал сегодня опушку осеннего леса – вместо колонн иллюзорные деревья раскинули свои кроны, с которых срывались иллюзорные листья, такой же иллюзорный туман стелился по полу, а источниками света служили любимые многими эсфирянами в этот праздник фонари из тыкв. Потолок превратили в темное бездонное небо с миллиардами звезд.

Среди гостей бала я увидела знакомое лицо. Та самая Грэтта Элрод, что мило беседовала со мной на сумасшедшей свадьбе Брианны, сейчас шла мне навстречу, облаченная в темно-бордовое, почти черное, пышное платье с рукавами. Заметив меня, она приветливо помахала веером.

– Прелестный венец и серьги, леди Нортдайл. Они невероятно вам идут, – промолвила она, проходя мимо с какой-то неизвестной мне леди. – Лорд Эйвилл просто дурак.

Я не удержалась от хихиканья.

– Благодарю вас, – ответила ей.

– Дурак в кубе, – пробормотала Марьяна рядом со мной.

– Девушки, не желаете ли перед началом танцев освежиться лимонадом? – спросил у нас Делайл.

– Мне, как всегда, с мятой, – попросила я.

В ожидании сигнала церемониймейстера к первому вальсу мы тихо переговаривались с подругами, стоя немного в стороне от нашей большой компании.

– Мариус как-то упоминал, что у Эрика в день его обращения погибла жена, которую он очень любил, – шепотом, чтобы нас никто не услышал, рассказывала мне Эмилия, прикрывшись веером. – И якобы он до сих пор так и не женился и не имеет нитар, потому что все еще тоскует о своей возлюбленной.

– А сколько лет назад она погибла? – так же шепотом спросила я у подруги.

– Что-то около восьмисот, – ответила Эмилия.

– Мамочкии-и-и… – обронили мы с Марьяной почти в один голос.

– Ты посмотри, какой однолюб, – вполголоса промолвила Мари. – Мне даже жаль его за столь долгоживущее чувство. Мне кажется, что это уже сродни наказанию.

В таком случае мне действительно показалось, что Эрик как-то по-особенному на меня смотрел. Скорее всего, ему просто было интересно увидеть свое ювелирное творение «в деле».

Увидев неподалеку стойку со сладостями, я устремилась к ней, желая попробовать любимый мною макарон с кокосовой прослойкой.

– Здравствуй, Герда…

Вздрогнув, я чуть было не поперхнулась. На меня масляным взглядом мартовского кота смотрел мой бывший парень Идэн.

– И вам не хворать, лорд Дайсарр, – отсалютовав бокалом, я старательно выделила слово «вам».

Так мне хотелось подчеркнуть дистанцию между нами, которую я не собиралась сокращать больше никогда. Как назло, рядом не было никого из нашей компании. Тогда он вряд ли осмелился бы подойти.

– Ты меня избегаешь, Герда. Или убегаешь от меня?

В груди вспыхнуло раздражение.

– А вам хотелось бы наоборот, не так ли? Чтоб я за вами бегала. Только вот с какого перепуга? Извините, но вы не общественный экипаж, не преподаватель в конце семестра, не свежий утренний хлебушек в пекарне и не авторские эклеры со скидкой. Так что шансы ваши равны нулю.

– Я знаю, что ты рассталась с Дарэном…

Сказано это было таким тоном, будто он имел в виду не расставание, а мое соучастие в страшном преступлении. Вот гад, все послевкусие от макарона мне испортил!

– Ну, рассталась и рассталась, – ответила я, стараясь сохранять равнодушно-спокойный вид, хотя внутри тихонько тлело раздражение. – Так бывает, вам ли этого не знать. Только вот я не в курсе событий вашей личной жизни, потому что мне совершенно все равно, что у вас там происходит. Если ваша жизнь столь скучна, что вы следите за чужой, то мне вас жаль. Вам нужно срочно что-то менять.

– Я просто хотел пригласить тебя… То есть вас на первый вальс, – выпалило это чудо, пытаясь взять меня за руку.

Кажется, у кого-то случилось всестороннее воспаление наглости. Или сезонное помутнение рассудка.

– А я не собираюсь танцевать с вами, лорд Дайсарр, – сказала я тоном, не терпящим возражений. – Мы с вами свое уже давно оттанцевали.

– Но…

– Леди Нортдайл вообще-то обещала первый вальс мне, – послышался позади меня властный голос, от которого веяло колючим зимним холодом, и этот голос сегодня мне уже довелось слышать. – Не так ли, леди Нортдайл? Я ведь верно понял ваши слова?

Обладателем этого низкого голоса с хрипотцой оказался не кто иной, как Эрик Нордвинд, так вовремя оказавшийся рядом. Встретив его пронзительный взгляд, я снова ощутила прилив странной эйфории, которая сегодня меня уже посещала. И чего-то еще, такого необъяснимого, сладкого и маетного.

– Все верно, лорд Нордвинд. Я записала вас в бальную книжку. Мой первый вальс сегодня принадлежит вам.

– Тогда идемте. Бал начнется с минуты на минуту, – произнес Эрик, подавая мне руку и не удостоив Идэна даже взглядом.

– Прошу меня простить за это небольшое самоуправство, – негромко промолвил Эрик, слегка наклонившись в мою сторону. Этот жест заставил мое сердце биться еще быстрее. – Я знаю, что должен был по-другому пригласить вас на танец, но… Мне показалось, что общество этого юноши вас чрезвычайно тяготит, и я решил, что должен вас спасти, даже если ради этого придется солгать.

– Благодарю вас, лорд Нордвинд, за вашу проницательность. Ваше появление было очень своевременным, – призналась я ему.

– Но если честно, – он посмотрел на меня, и наши глаза встретились, – я все равно хотел пригласить вас. И шел к вам как раз с этой целью.

Огромный бальный зал вдруг показался мне тесным и душным. Я не нашлась с ответом и просто ему улыбнулась, обмахиваясь веером, но делала это не ради кокетства, а потому что мне неожиданно стало жарко. Раздался громкий, усиленный магией голос церемониймейстера, объявившего первый танец сегодняшнего бала. Остановившись, Эрик поклонился мне и протянул раскрытую ладонь:

– Позвольте мне иметь удовольствие танцевать с вами, леди Нортдайл.

В ответ я улыбнулась ему и молча кивнула.

В его взгляде читалось едва скрываемое торжество, и это меня несколько обескураживало. В чем причина этого торжества? Неужели оттого, что я согласилась с ним танцевать? Ах, какой же вздор в моей голове! Герда, прекрати!

Сделав реверанс, я коснулась пальцами его руки, и от этого жеста внутри меня что-то дрогнуло. В глубине его светлых, как озерная вода, глаз полыхнули ледяные искры, и на миг мне показалось, что его рука, лежавшая выше моей талии, напряжена, словно что-то его беспокоит. В тот момент, когда мы в танце оказались очень близко, я ощутила безумный ритм его сердца, которое, казалось, сейчас сойдет с ума. И это от простого вальса? Да еще и у вампира…

– Лорд Нордвинд, все хорошо? – решила я уточнить.

– Все просто изумительно, леди Нортдайл. Я очень и очень долго ждал этого вечера.

Глава 9
Дышать тобой

Эрик

Сколько раз за всю свою бессмертную жизнь я представлял себе нашу с ней встречу, уже и не сосчитать. Я понимал, что сейчас она не вспомнит меня, ведь все равны перед законами Мироздания, и память обо мне осталась для нее в прошлом. Что ж… Самое главное, хвала Священному Союзу, что она жива, невредима и окружена с детства любовью. Это согревало мне душу. А еще она свободна от брачных уз, что тоже очень замечательно. А уж заново ее очаровать и влюбить в себя я смогу. В этом даже есть своя прелесть. Вновь наяву пережить эти сладостные моменты после стольких лет отчаяния – если это не подарок Богов, то что же тогда? В мгновение ока жизнь заиграла новыми, невероятно яркими красками, разжигая в душе огонек азарта.

– Я понимаю, сколь это сложно для тебя, но все же постарайся не смотреть на нее слишком пристально, – тихо промолвил Мариус, прежде чем отправиться встречать девушек.

Сердцу моему было совершенно наплевать, что я вампир, и оно должно, по идее, биться реже, чем у простых магов. Пока я мысленно отсчитывал минуты до заветной встречи, оно неистово билось о ребра, словно напоминая, что есть такие вещи, перед которыми равны все расы. Вот у подъезда остановился зимний экипаж, лакей отворил дверцу, послышался девичий смех. Первой появилась супруга Мариуса, затем Марьяна, и, наконец, самой последней вышла… она. Сердце мое застыло. Остановилось время. Она идет мне навстречу. В прошлом Ингерд. Отныне Герда. Затаив дыхание, я смотрел на нее и ловил каждый ее жест, каждый вздох и малейшее движение. Неужели это действительно не сон? Разве может совпадение быть таким абсолютным? Разве что только взгляд в этой жизни у нее был чуточку мягче. Все-таки сказывались более щадящие условия, в которых она росла на Эсфире. Ингерд пришлось рано повзрослеть, как и многим детям того времени.

Разглядывая родные и милые сердцу черты, я мысленно целовал ее губы, лицо и открытые в вырезе платья плечи. Заметив мой пристальный взор, она без стеснения посмотрела мне прямо в глаза, и мой мир, разлетевшийся на осколки сотни лет назад, вновь собрался по кусочкам и стал целым. Когда Мариус представил нас друг другу, на миг в ее глазах отразилось удивление, и ее лицо озарила улыбка. На ней красовался тот самый комплект из венца и сережек, сделанный мной по заказу ее брата. Крупные сапфиры и изумруды, россыпь мелкого жемчуга в обрамлении благородной платины гармонично перекликались с платьем из тяжелого ярко-синего бархата. Так необычно и непривычно было видеть ее в наряде, сшитом по последнему слову эсфирской моды, который как нельзя лучше подчеркивал ее осиную талию и высокую грудь. По современным земным меркам ее наряд можно было считать винтажным и целомудренным, а по меркам того времени, в котором она жила в прошлой жизни, это платье выглядело весьма смелым – облегающий верх и декольте, не нарушавшее рамок приличия, но оставляющее простор для воображения, которое понесло меня, как ретивый конь по чистому полю.

Она держалась именно в той манере, как и сотни лет назад, – с гордой осанкой и вежливой полуулыбкой. Сдержанная и, кажется, немного отстраненная, она становилась совершенно другой в кругу своих близких и подруг – разговорчивой, оживленной, улыбчивой. По сей день я помню, какой огонь разгорался в ней, когда мы оставались наедине.

Мариус шепнул мне на ухо еле слышно:

– Держи себя в руках, горячий потомок Рюриковичей!

– Я как-то себя выдаю?

– В общем нет. Но иногда ты смотришь на нее слишком… красноречиво. Как моя Эми вчера на тарелку с грибными равиоли.

– Тьфу, Мариус, ну тебя к черту! – прошипел я, жалея, что не могу пихнуть его в бок.

Друг на это лишь посмеялся, смерив меня хитрющим взглядом.

– Не забудь, больше трех танцев подряд с одной девушкой танцевать нельзя, – напомнил он.

– Да помню я!

Вновь прибывших гостей приветствовали хозяева бала – император с супругой, восседавшие каждый на своем троне.

– Добро пожаловать в Южную империю Эсфира, лорд Нордвинд! – с улыбкой промолвила императрица. – До меня дошли вести, что на днях вы приобрели усадьбу в нашей столице. Значит, планируете перебраться к нам окончательно?

Я утвердительно кивнул:

– Вы правы, ваше величество. Я намерен отныне жить в Альтарре. Несколько дней назад я принял подданство Южной империи.

– Вот и прекрасно, – добавил император Алмариан. – Теперь я точно знаю, к кому мне обращаться за самыми неповторимыми драгоценностями для моей дорогой супруги, чтобы она всегда была довольна.

– Чрезвычайно рад такой высокой оценке своей работы, – ответил я, слегка склонив голову в знак почтения.

– Вы ведь служили долгие годы на флоте? – спросил у меня император.

Я кивнул:

– Да. И не раз за свою жизнь.

– И до какого звания вы дослужились в последний раз?

– Я ушел в отставку в звании адмирала.

– И как давно это случилось?

– В тысяча девятьсот шестьдесят шестом году по земному христианскому календарю. Потом я решил сделать паузу в военно-морском деле, и эта пауза длится по сей день.

– Что ж, мы рады, что подданство нашей империи принимают такие талантливые бессмертные, – заявил император Алмариан. – Надеемся, что сегодняшний вечер останется у вас в памяти.

Откланявшись, я пошел искать Герду, чтобы пригласить ее на первый танец, пока этого не сделал кто-то другой. Друг меня уже предупредил, что бальная книжка этой девушки всегда заполнена именами. Как же мне безумно хотелось ее касаться! Вдыхать ее запах, слушать мелодичный голос… Герда обнаружилась около сладкого стола, а вместе с ней и какой-то подозрительный лорд, который все время что-то ей говорил, пытаясь осторожно приблизиться, как ужик к тарелке с молоком. Ах ты ж гад ползучий, руки прочь от моей женщины! Ревность снова ожила в моей крови, бросая в жар.

Герда выглядела изрядно раздраженной. Это читалось в каждом ее жесте. Незаметно я остановился недалеко от них, встав за иллюзорным дубом и делая вид, что просто ищу кого-то в толпе гостей. Меня ожидал потрясающий урок светской беседы – тонкий юмор и красноречие Герды меня поистине восхитили. Или правильней сказать, вновь восхитили? Эта девочка не лезла за словом в карман и могла постоять за себя. И эта ее черта стала еще одной в череде тех, которые мне напоминали характер Герды в прошлой жизни. Поймав удачный момент, я появился перед ней и этим балбесом, словно черт из табакерки, и увел девушку прямо у него из-под носа.

Взяв меня под локоть, как полагалось по этикету, она позволила вести ее по залу, и когда церемониймейстером был объявлен первый танец, мы встали напротив друг друга. Послышались первые аккорды вальса. Сегодняшний бал открывался композицией родом с Земли, я сразу узнал ее – оркестр играл «Граммофон» Евгения Доги. Невинные прикосновения ее рук в танце запускали по моей коже жаркие импульсы, проникавшие в душу и доходившие до самого сердца. Меня окутало тонким сладко-освежающим ароматом лирелий, чем-то похожим на запах пиона, который источала ее мягкая, как прикосновение бабочки, кожа. Этот запах пробуждал во мне внутренний трепет и опьянял не хуже хмельного эля. Он возрождал воспоминания из прошлого, которые на протяжении сотен лет одновременно грели меня и убивали.

Она лишь слегка отклонилась назад в танце, чуть отведя в сторону голову, а мне так хотелось…

– Лорд Нордвинд, все хорошо?

– Все просто изумительно, леди Нортдайл. Я очень и очень долго ждал этого вечера.

Она улыбнулась, посмотрев на меня и совершенно не подозревая, какая буря в этот момент царила в моей душе. Как же сложно оказалось держать лицо и делать вид, что я вижу ее впервые, оставаться спокойным. Нужно было соблюдать дистанцию, положенную этикетом, а мне так хотелось обнять ее, сгрести в охапку, прижать к себе крепко-накрепко и никуда не отпускать, уткнувшись носом ей в макушку. Целовать ее, томя то нежностью, то страстью, дышать ею, как воздухом, наполняя легкие до предела. Дышать ею до головокружения, пьянея от мысли, что вот она – рядом, в моих руках. Живая и настоящая, а не видение из сна.

– Лорд Нордвинд, а мы с вами никогда раньше не встречались? – спросила она, без стеснения разглядывая мое лицо. – Иногда мне кажется, что я могла видеть вас раньше.

О Боги милостивые…

– Мы точно не виделись с вами раньше. Я бы тогда точно запомнил вас и уже никогда не забывал.

В ответ она улыбнулась, зардевшись бледным румянцем. Мимо нас, едва не задев, пронеслась в ритме вальса парочка.

– Как будто не танцуют, а желают взлететь, – в шутку отметил я странные, размашистые танцевальные па этой пары.

В ответ она рассмеялась, и ее низкий бархатный смех вызвал у меня волну приятных мурашек по телу. Какое давно забытое ощущение! Запах лирелий вновь достиг моего обоняния, и я снова боролся с желанием впиться в ее сочные, невероятно манящие ягодные губы, все еще хранившие аромат мятного лимонада.

– Не откажете мне в удовольствии быть с вами в следующем танце, леди Нортдайл? Кажется, дальше по программе следует полонез.

– Я принимаю ваше приглашение, – ответила она с лукавой улыбкой. – Тем более что ведете вы так легко, что я словно не танцую, а парю над паркетом.

Ее глаза сияли искрами озорства, и отвести от нее взгляд было просто выше моих сил. Я бы попросил и третий танец, но тут меня постигло разочарование – мазурку Герда обещала какому-то здоровяку, который по иронии судьбы оказался оборотнем с медвежьей звериной ипостасью. В танце он вел столь тяжко, словно держал в своих руках не красивую девушку, а старый огромный рояль. Ну что за увалень! А когда он попытался подпеть мелодии мазурки, стало ясно, что кто-то из его сородичей от души наступил ему на ухо. И на правое. И на левое…

Наверное, досада легко читалась на моем лице, потому что Марьяна и Эмилия бросали взгляды попеременно на меня и Герду, пытавшуюся совладать с никудышным партнером по танцу. Хотя, если так подумать, а почему я должен скрывать свои чувства? Нет ничего плохого в том, чтобы показать свое к ней расположение. А вот страсть, которую я испытывал к ней, пока действительно придется держать при себе, несмотря на то что в глубине души мне хотелось закинуть ее на плечо и бежать в ближайший тарианский храм с просьбой о срочном брачном обряде.

По ходу бальной программы я потерял Герду из виду. Виной всему стал белый танец, на который меня шустро пригласила незнакомая мне леди, а Герда же в это время куда-то пропала. Черт, а я-то рассчитывал, что она пригласит меня! Как сказал бы сейчас Тор: «Обломчик вышел, господа! Кушайте брокколи вместо антрекота!» Уловив в воздухе знакомый аромат лирелий, я пошел на него, полагаясь на свое чуткое обоняние, которое вело меня переходами, украшенными тыквами-фонарями, и вывело на террасу с лестницей, освещенную такими же фонарями, только побольше, и парящими в воздухе магическими светлячками. Широкая мраморная лестница с перилами спускалась прямо к берегу моря. Шум прибоя не помешал мне услышать разговор, в котором я узнал по голосу Герду, а вот второй голос, принадлежавший мужчине, оказался мне незнаком. Однако вскоре я понял, кому он принадлежит, и вулкан ревности внутри меня взорвался пеплом и лавой. Я прислушался к беседе, которая явно не была приятной.

– А мне что, нельзя теперь и поговорить с тобой, Герда? Целый год прошел, страсти улеглись, пора бы нам уже перестать друг от друга взгляд воротить. Почему мы не можем хотя бы по-дружески общаться?

– О Бо-о-оги милостивые! – протянула Герда с металлическими нотками в голосе. – Вы серьезно, лорд Ардэн? Вы в сговоре с лордом Дайсарром? Демоны! Я, наверное, пропустила какой-то новый праздничный фестиваль в империи! Как он там называется? «Фестиваль бывших»? «Старая любовь не ржавеет»? Или, может быть, это турнир по бегу от бывших по пересеченной местности? Что, демон тебя раздери, происходит сегодня? Можно я не буду участвовать в этом позорище?

– Герда, я не понимаю, о чем ты! Я просто хотел поговорить с тобой!

– Я это сегодня уже слышала немного раньше. И не имею желания разговаривать с вами. И по-дружески общаться тоже не желаю. Мы с вами не друзья. Мы два мага, которые когда-то любили друг друга и чуть не стали женихом и невестой. Слово «чуть» здесь является ключевым. И это был ваш осознанный выбор. Вас никто не толкал в объятия других девушек.

– Я темпераментный мужчина, тебе ли этого не знать… Мне было трудно сдерживать свой огонь, а ты…

– Безмозглый ты, а не темпераментный, – перебила его Герда, так же перейдя с ним на «ты». – В твои годы уже пора бы научиться думать тем, что находится между ушами, а не…

– Герда, прекрати!

– Что прекратить? Говорить тебе в лоб правду? Это легко! – воскликнула она. – Для этого тебе стоит лишь развернуться на сто восемьдесят градусов и скорее организовать свое отсутствие!

– А что, если я многое переосмыслил, Герда? За этот год я понял, что…

– Рада за тебя, Виэль, – голос Герды сочился сарказмом.

– Увидев тебя на свадьбе, я осознал, как мне тебя не хватает.

– Да ты что! А твоя спутница в курсе этих глубинных познаний?

– Ах, ты про Лили? Да это так… Просто развлечение. Попытка стереть из памяти тебя. Признаюсь, неудачная.

В воздухе повисла напряженная пауза. Я боролся с желанием выйти и просто по-мужски дать Виэлю в морду. Украдкой выглянул из-за широкой колонны и отчетливо увидел их в свете фонарей и луны: они стояли напротив друг друга, Герда сложила руки на груди, глядя на своего бывшего жениха ледяным взором. Паузу нарушил смех Герды, в котором, казалось, прятались колкие кристаллы льда. Но он тут же умолк.

– Посмотри на меня внимательно, Виэль! – отчеканила она ледяным голосом. – У меня что, на лбу написано: «Я дура»? Эти сказочки можешь рассказывать другим, не мне. У меня уже на них иммунитет. И дважды в одну реку я не войду.

– Прости, этого больше не повторится, клянусь!

– Ой, не могу, глядите на него, клянется он! – Герда изящно всплеснула руками. – Конечно, не повторится! Если бы я вовремя не снимала твою лапшу со своих ушей, то Церковь Летающего Макаронного Монстра уже объявила бы меня своим идолом! Хотя надо проверить – не столпились ли около нашей усадьбы паломники?

Стоя за колонной, я сотрясался от беззвучного смеха. Как же мне не хватало все эти годы ее искрометных шуточек!

– Чего-о? – воскликнул, недоумевая, этот Виэль. – Гер, ты чего несешь? Какая еще Церковь Макаронного… чего там… Ты хоть сама понимаешь, что говоришь?

– Да, – ответила ему Герда. – Отлично понимаю. Просто я неплохо знакома с земной культурой.

– Это твое выпячивание своего ума до добра тебя не доведет, – пригрозил ей Виэль.

– Нашел чем меня напугать. Я скорее боюсь еще раз встретить такого, как ты, – парировала девушка. – Запомни, Виэлюшка! Девушку не доведет до добра беспросветная наивность и глупость. А острый ум доведет ее до такого же умного мужчины, с которым ей будет комфортно. И не нужно будет унижаться и строить из себя дурочку.

– Ты неисправима, – промолвил он обреченно.

– Меня любить надо было, а не исправлять, – промолвила с укором Герда и с зрядной долей горечи в голосе. – Хотя этот принцип применим к любой женщине, не только ко мне. Если тебе так нравится исправлять что-то или кого-то, иди проверять тетрадки в начальной школе.

Воцарилось напряженное молчание. Видимо, парень подбирал слова, но Герда вновь его опередила:

– Прошу тебя в последний раз – оставь меня. Сейчас оставь и вообще оставь. Вот как шарик в небо – возьми и отпусти. Уходя безвозвратно из жизни кого-либо, гаси за собой свет. Попутного тебе ветра в спину. И пониже спины тоже…

– Послушай, – попытался Виэль что-то ей возразить, но внезапно раздался треск, и короткая вспышка молнии зигзагом ударила парня под зад.

Порыв ветра принес запах подпаленной ткани. В лунном свете я без труда мог наблюдать, как зад Виэля слегка дымится в лучших традициях комедийного жанра. Парень все время оглядывался назад, пытаясь оценить ущерб, нанесенный его костюму.

– Ты! Ты! Ты… Нормальная вообще? – взвыл он, хватая воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег.

– Когда-то я любила тебя и, вспоминая об этом, невольно сомневаюсь в своей нормальности, – резко ответила ему Герда, обмахиваясь веером. – А если ты сейчас же не оставишь меня, я не ограничусь твоей жареной задницей и подпалю тебе еще что-нибудь стратегически важное! Иди вон к комарам, преподавай им уроки назойливости. У тебя хорошо получается, я уже хочу тебя прихлопнуть!

Боги милостивые! Эта девушка просто бесподобна!

– Трэйш деррахт! – выругался Виэль. – Ты еще пожалеешь, что оттолкнула меня! Думаешь, мужчины встанут за тобой в очередь?

– Представь себе, но в моей жизни есть и другие приоритеты, кроме очереди из мужчин, – парировала Герда.

– Провались ты к троллям в ущелье, Нортдайл! – гневно выпалил он, уходя прочь размашистыми шагами.

– Как раз с двумя представителями их племени я сегодня и разговаривала. Думаю, что с меня хватит на этот вечер, – отозвалась она.

Моя богиня! Как же я по тебе скучал! Лорд Ардэн, пребывая в ярости, пролетел мимо меня, оставляя за собой неповторимый шлейф гари и не заметив, что я стоял за колонной. Оставшись в одиночестве на берегу, Герда протяжно вздохнула. Покинув свое укрытие, я спустился к ней. Она же, задумчиво созерцая в свете луны бушующее море с белыми барашками пены, моего приближения не заметила.

– Ну вот, ссора у водоема. Теперь море запомнит плохое. Нехорошо. Надо сейчас подумать о чем-то позитивном, – тихо разговаривала она сама с собой.

Прохладный ночной воздух напоминал о том, что уже давно не лето, и, стоя на берегу в одном платье без плаща или накидки, она могла простудиться. Но, подойдя к ней ближе, я ощутил волны тепла, исходившие от нее, и понял, что девушка использовала магию воздуха, окутав себя теплым воздушным коконом. Несмотря на это, я все равно снял свой сюртук и накинул его на плечи Герде. Вздрогнув, она подняла на меня глаза. Улыбнувшись ей, я приблизился еще на шаг.

– Вы нашли меня! – изумленно воскликнула она. – Как вы догадались, что я здесь?

– По аромату лирелий. Он был моим путеводителем.

– Не может быть! Я сегодня забыла про духи! Не знаю, как вы могли почувствовать, ведь здесь так много гостей сегодня…

– От вас все равно благоухает лирелиями. Именно так, как ни от кого другого. И если я закрою глаза рядом с вами, то почувствую, словно нахожусь на лугу среди гор. Солнце опускается за горизонт, и бутоны под темнеющим небосводом раскрывают свои благоуханные лепестки, потому что пришло их время. Лирелии – цветы заката.

Я услышал, как ее сердце забилось быстрей, и к щекам прилил румянец.

– Мои любимые цветы, – смущенно промолвила она.

– Вы не против, если я присоединюсь к вам в созерцании моря? – спросил я у нее. – Или вам в тягость мое общество?

– Ваше общество, в отличие от некоторых, мне вовсе не в тягость, – прямо ответила она. – Кстати, мне не холодно, вы могли бы оставить сюртук при себе.

– Я это понял, но все равно не могу стоять спокойно, будучи одетым, когда рядом девушка в одном платье всего при десяти градусах тепла. Так что, пока мы на улице, пусть мой сюртук согревает вас. И вообще, – я встал перед ней, застегивая сюртук на несколько верхних пуговиц.

При этом мои пальцы нечаянно коснулись нежной кожи чуть ниже ее ключицы, отчего ее дыхание на миг замерло вместе с моим сердцем. Меня окатило жаром с ног до головы.

– Так будет лучше, – сказал я, застегнув последнюю пуговицу. – Хоть мы и на юге, все же не август месяц на дворе, а вы стоите с душой нараспашку. Вы же не хотите заболеть?

– Нет, – ответила она почти шепотом, удивленно посмотрев на меня.

Наши взгляды встретились. Мир вокруг нас словно затих, и, кажется, даже ветер в этот миг успокоился. Мы, не говоря ни слова, просто смотрели друг на друга. Я медленно перевел взгляд на ее пленительные губы… Она так близко, стоит лишь сделать шаг и наклониться…

– Как вам Альтарра и наше княжество Элендиль? – поспешно выпалила она, нарушая затянувшуюся паузу. – Уже успели где-нибудь побывать, кроме сегодняшнего бала?

Что ж, мне ничего не оставалось, как подыграть ей, сделав вид, что красноречивое молчание между нами было просто молчанием без всякого подтекста.

– Мне приходилось бывать в Альтарре раньше, так что здесь я не впервые. Красивый, колоритный, цветущий южный город. Море необыкновенной красоты.

– А еще у нас самая короткая на Эсфире зима, – добавила она с улыбкой. – Но снега все равно очень много всегда выпадает. А морозы совсем слабые. Так что не замерзнете.

– Замерзнуть мне и на севере не грозило бы. Я с рождения привык жить в суровых природных условиях.

– А откуда вы родом? – задала она вопрос, не скрывая любопытства.

– Я родился в Швеции восемьсот двадцать шесть лет назад.

– Простите, что перебиваю вас. Вы сказали, что родились в Швеции? – переспросила она, будто придя в замешательство.

– Да, все верно, а что?

– Ничего, я просто не услышала в первый раз. Еще раз прошу меня простить, что перебила. Продолжайте. Расскажете о себе?

– А что вы желаете от меня услышать? Что вам интересно? – полюбопытствовал я.

– Ну-у, – потянула она задумчиво. – Наверное, про ваше детство. Оно было тяжелым, наверное?

– С точки зрения современности, возможно, что да. Но тогда так жили все. Мой отец принадлежал к старинному знатному роду, и когда пришла пора создать семью, то жену он привез из-за моря, как говорили тогда. Моя мама была племянницей русского князя, и на родине ее звали Елена, но отец называл ее на наш манер Хельгой. Он просто обожал ее, восхищался ее красотой, умом и манерами. В нашей домашней библиотеке даже хранились свитки со стихами, которые он посвящал ей.

– Как романтично-о-о, – протянула она, мечтательно прикрыв глаза.

– Очень даже. Особенно для тех времен и того менталитета. Да и отец сам по себе был скорее суровым воином и стратегом, нежели поэтом, но любовь способна открывать в нас совершенно неожиданные стороны. Начиналось все не столь романтично. Их брак был выгодным, практичным решением, и о романтических чувствах речи не шло. Да и не те времена. Но очень скоро мои родители, узнав друг друга поближе, поняли, что влюблены. И как однажды признался мне отец, память об этом времени грела его всю оставшуюся жизнь.

– Ой! – воскликнула она. – У этой истории нет счастливого финала?!

Я отрицательно покачал головой:

– Классического счастливого финала здесь нет. И для того времени это оказалось вовсе не удивительно. Судьба отмерила им пятнадцать лет счастья. Сначала родился я, потом через четыре года должен был появиться на свет еще один ребенок, но…не случилось. Через несколько лет мама снова забеременела, и родился мой брат Вальгард. Когда ему исполнилось три года, мама сообщила отцу, что снова беременна. Конечно, они были рады этому событию и ждали появления на свет еще одного ребенка. А когда пришло время этому ребенку родиться, что-то пошло не так во время родов. Все же двенадцатый век на Земле – не очень продвинутое время, особенно в области медицины. Еще многие столетия земные женщины часто умирали в родах. И происхождение здесь роли не играло. Не важно – крестьянка ты или королева, перед осложнениями в родах все женщины равны. Эта судьба постигла и мою маму. А через два дня умерла наша с Вальгардом новорожденная сестра. Для отца это стало ударом, несмотря на его закаленное в битвах сердце. Мама за эти годы стала для него целым миром, который вдруг оказался разрушен.

– Какая грустная история, – вздохнула она. – Как это несправедливо со стороны Высших Сил – смертью разлучать влюбленных!

Ее слова больно отозвались тоненькой ледяной иголочкой где-то в области сердца, но я не подал вида.

– В этом мире существуют тысячи несправедливых вещей, на ход которых вы никогда не сможете влиять, леди Нортдайл. С этим ничего не поделать. Таковы законы Мироздания.

– Да… – она с тоской вздохнула. – А что же ваш отец? Он оправился от смерти своей Хельги?

– Знаю я одну земную песню… Начинается она со слов: «Не прожить нам в мире этом, не прожить нам в мире этом без потерь». Это истина. Скорбная истина, совершенно одинаковая во всех мирах и во все эпохи. Самая горькая таблетка, которую нам дает жизнь, – вновь научиться смотреть на этот мир и радоваться ему после того, как ты потерял кого-то, кто тебе дорог. Оправился ли отец? И да, и нет. Ему было ради кого и ради чего жить. Времена тогда царили суровые, долго горевать не вышло бы. Только вот больше он не женился, и даже спустя много лет после маминой смерти ее шкатулка хранилась в его покоях. Как думаете, что там лежало? – спросил я у Герды.

– Драгоценности вашей мамы? – предположила она.

– Нет. Хотя кое-что отец хранил, но в другом месте. А в той заветной шкатулке хранились разные памятные для них обоих мелочи и письма, которые они писали друг другу.

Она в изумлении распахнула глаза, затаив дыхание, а потом с улыбкой посмотрела на море.

– У моих родителей тоже была такая шкатулка. А теперь с годами она превратилась в здоровенный короб. Скоро, наверное, для этого короба понадобится отдельная комната.

И она засмеялась так же заразительно, как и сотни лет назад. Я поддержал ее, и наш смех пронесся над рокочущими волнами моря, затихая вдали.

– А кто это тут хохочет так, что слышно аж в соседнем княжестве, а-а? – услышали мы голос позади нас, и, обернувшись, я увидел того самого странного лорда в бордовом чудаковатом блестящем костюме земной эпохи Ренессанса, за которым мы вместе с моим псом наблюдали на главном городском пляже.

– Привет. Ну, это мы веселимся, и что с того? – ответила ему Герда.

Судя по равнодушному взгляду, которым она окинула этого модника, мужчина был ей знаком настолько, что его наряды ее уже не удивляли.

– Да ничего, – ответил ей этот стиляга. – Как прекрасно, что всем вокруг весело! Хоть кому-то тут искренне весело, угу. Хотя-я-я. И мне теперь тоже весело! А знаете почему?

– Почему? – задал я вопрос.

– Кхм, – хохотнул он в кулак. – Потому что я уже выпил винца, ха-ха. Счастливо оставаться, дети мои!

И, махнув рукой, он отправился куда-то, насвистывая по пути мотивчик одной песенки с весьма похабным содержанием.

– Это что сейчас было?

– А это, лорд Нордвинд, явление маэстро цифр и знаний простому темному народу. Знакомьтесь – Джеран Мирайл, профессор математики, магических расчетов и аналитики. Брат моей невестки. Тот самый мужчина, которого «не для вас, куриц, мать орла растила». Говорить о нем можно бесконечно, но лучше один раз увидеть, и забыть его у вас уже не получится. Однако что касается семьи и близких – для него это святое. Да и мы уже давно привыкли к его характеру и любим его таким вот непосредственным. В конце концов, как говорит мой дедушка, тараканы в голове есть у всех. Просто у кого-то они ручные, а у кого-то дикие, бойцовские.

– М-да, действительно. Занятная личность, – усмехнулся я, все еще находясь под впечатлением. – Леди Нортдайл?

– Да?

– А вы не желаете вернуться в зал и снова подарить мне танец? А может быть, и два?

Бросив на меня игривый взгляд из-под ресниц, она расцвела в обезоруживающей улыбке:

– Идемте, лорд Нордвинд. Где два танца, там и третий…

Герда

Рассветное солнце медленно выплывало из-за гор, прогоняя прочь ночную тьму. Угасающая россыпь звезд стала едва заметна на светлеющем небосклоне: из иссиня-черного он постепенно становился дымчато-голубым, а затем с востока наливался золотисто-розовым. Стоя у окна, я наблюдала рождение нового дня, мысленно то и дело возвращаясь к прошедшему балу дебютантов. Меня переполняло томление, отчего, вернувшись с бала незадолго до рассвета, я не смогла уснуть.

Мне не хотелось в этом признаваться, но Эрик Нордвинд за один лишь вечер запал мне в душу, как бы я этому ни противилась. После предательства Дарэна я обещала самой себе, что больше никто не сможет меня очаровать. И что же? Под натиском обаяния лорда Нордвинда, который был мне едва знаком, все мои обещания самой себе потерпели крах. Я ругала себя за то, что поддалась этому притяжению, отрицала его до последнего, но стоило признаться хотя бы самой себе в том, что я неравнодушна к Эрику, с которым мы пока так и остались на «вы». Так мне казалось, что я сохраняю дистанцию с ним и не поддаюсь чувствам. Но позже я поняла, что это не работает: прощаясь с ним, я поймала себя на мысли, что уже с нетерпением жду следующей встречи. «Герда, так нельзя! Нельзя, нельзя, нельзя!» – мысленно кричала я самой себе, но что это могло изменить? Проще, наверное, остановить грозу и тучи развести руками.

Хуже всего было то, что ни Идэн, ни Виэль, ни Дарэн при первом знакомстве не вызывали у меня и сотой доли того шквала эмоций, который пробуждал Эрик всего лишь парой невинных фраз. А когда он отдал мне свой сюртук, принявшись его застегивать и сетуя, совсем как папа или мама, что у меня душа нараспашку, я обомлела, потеряв дар речи. Казалось бы, мелочь, но…

– Ты очень ему нравишься, сто процентов! – в один голос уверяли меня подруги. – Он весь вечер с тебя глаз не сводил!

– Вздор это все! – отмахивалась я. – Он на всех смотрел с одинаковым интересом. Свободный мужчина как-никак, имеет на это право!

Марьяна с Эмилией ничего больше не сказали и лишь молча переглянулись, хитро улыбаясь. Конечно, мне хотелось в глубине души думать, что Эрик смотрел на меня по-особенному, но, с другой стороны, мне было страшно ошибиться, придумав то, чего не было. В минувший вечер я как будто удивила саму себя. Как это оказалось на меня не похоже – вот так очароваться с первого взгляда! От его прикосновений в танце заполошно билось сердце и тело охватывала сладкая истома. Моля Богов, чтобы он ни о чем не догадался, я старательно держала на лице маску спокойствия, но, как мне казалось, Эрик меня без труда раскусил. Все же не двадцатилетний мальчик перед тобой, Герда! Меня неумолимо тянуло к нему, как магнитом, и я не в силах была противиться этому.

– Опять про этого лорда Нордвинда вспоминаешь? – спросила меня Бастет, потягиваясь на моей кровати.

– Нет, просто задумалась, – соврала я.

– Ой, ну мне-то можешь не сочинять сказки Элендильского леса, – хихикнула она и посмотрела на меня с укоризной. – Готова поспорить на миску сливок, что этот северный лорд не покидает твоих мыслей с самого бала.

Я вздохнула и отошла от окна, задвинув темное полотно шторы, вмиг закрывшее от меня солнечное утро. Под внимательным немигающим взглядом своей кошки легла, зарывшись в одеяло под самый подбородок.

– И-и-и? – вопросительно протянула Бастет, все еще гипнотизируя меня глазами.

Снова шумно вздохнув, я повернулась на бок, обняв свою питомицу.

– Вот проснусь, и ты получишь полную миску самых свежих сливок.

Глава 10
Девочка Северного Ветра

Герда

Свадьба Мариуса и Эмилии стала настоящим праздником для всей столицы, к тому же на ней присутствовал Императорский Совет в полном составе, включая императорскую чету, а также большая часть Совета потомков Фаэтона. Вот что значит свадьба главврача Императорского Столичного госпиталя, который много лет назад разработал заменитель крови для вампиров, и мага Триумвирата. Впрочем, традиционная свадьба на Эсфире вообще редко бывает тихой и малочисленной. Чаще всего это шумное мероприятие с множеством гостей, потому что у нас даже самое дальнее по крови родство считается близким. Длится это все не один день и состоит из бесконечной череды обрядов и ритуалов, главный из которых – брачная церемония: ее издревле называли Обрядом Единения двух судеб и она всегда проводится перед закатом.

Наблюдая за всем происходящим в эти дни, я не раз думала, что если когда-нибудь все же выйду замуж, то, не имея выносливости вампира или оборотня, первое, что сделаю в начале медовых недель, – вдоволь высплюсь! Свадьба на Эсфире – это вам не закрытая вечеринка для двоих, хотя в круговерти традиционных ритуалов есть и такой момент. Но это лишь момент…

За день до главного свадебного обряда Мариус с Эмилией поехали на рассвете в храм Солнца и Луны на первую часть Обряда Единения судеб. Эта часть считается таинством, на которое не допускают даже родителей пары. Верховный жрец возносит молитвы Богам о вечном единстве пары, о защите семьи от разлада и невзгод, о мире и взаимопонимании. Младшие жрецы наносят на руки будущих супругов золотые и серебряные брачные руны специальной краской. Наши молодожены ходили потом с этими рунами недели две точно. После возвращения Эми и Мариуса из храма состоялся торжественный завтрак для самых-самых близких, а потом настало время для любимой многими традиции – колокольного ритуала, когда все гости вместе с новобрачными развешивают колокольчики по всей территории усадьбы будущей семьи. Их звон призван, по поверьям, отпугнуть злых духов. Колокольчиками украшали и свадебный экипаж, на котором молодожены должны были покинуть храм после церемонии.

После бала дебютантов Эрик Нордвинд то и дело попадался мне на глаза, и каждый раз это случалось словно невзначай. На торжественном завтраке в усадьбе Мариуса и Эмилии он сел прямо напротив меня, а во время колокольного ритуала постоянно находился где-то рядом. На завтрак многие гости пожаловали с питомцами, и моя Бастет прямо-таки спелась с его степенным и деловым догом по имени Тор.

Завязав ленточку с колокольчиком на голой ветке сирени, я подошла к растущему рядом клену и потянулась к ветке повыше, чтобы завязать еще один колокольчик. Внезапно он выскользнул у меня из рук и тут же прямо в полете был ловко пойман Эриком, который снова оказался рядом, и на сей раз так близко, что я уловила исходившие от него нотки зимы – морозная хвоя и терпкий, яркий цитрус. Как будто в мою осень стремительно ворвался зимний вечер. Его близость сбивала меня с толку, заставляя путаться мысли. Ну почему это со мной происходит?

– Ваш колокольчик, леди Нортдайл, – промолвил он вкрадчивым голосом, стоя позади меня и подал мне его за атласную ленточку.

Обернувшись к нему, я протянула руку, чтобы забрать колокольчик, и наши пальцы соприкоснулись. Меня бросило в жар, и сердце замерло, словно птица, распустившая крылья над пропастью.

– Вам понравились лирелии? – спросил он, все еще находясь так близко, что я ощущала его дыхание.

– Спасибо вам за чудесный букет, – поблагодарила я, вспомнив, как утром проснулась и сразу увидела благоухающую охапку розово-сиреневых лирелий.

В маленькой открытке отправителем был указан Эрик Нордвинд.

– Вы ведь улыбались, когда увидели цветы? – спросил он.

– Да, – призналась я.

– Значит, мой букет свою задачу выполнил.

И подарив мне загадочную улыбку, он выудил у меня из шкатулки еще один колокольчик и пошел к плакучей иве, росшей у пруда.

– Господа, – услышала я мамин голос, – нужно забрать платья подруг невесты из салона Арилиш, кто может после ритуала отвезти девушек?

– Я! – громко, по-молодецки выкрикнул Эрик. – Я могу это сделать!

– Благодарю вас, лорд Нордвинд, за вашу отзывчивость, – ответила ему мама и заговорила о чем-то с Лиаль и Джордано.

Поймав мой взгляд, Эрик озорно мне подмигнул. В салон мы поехали вместе с Марьяной и Алессой. Всю дорогу до ателье и обратно он непринужденно беседовал с нами, расспрашивая об учебе в Академии и рассказывая забавные истории, приключившиеся с ним во времена его студенчества.

В день свадьбы будущие молодожены по традиции приезжали в храм порознь и уже после главного Обряда Единения судеб покидали его в одном экипаже вместе с друзьями жениха и подругами невесты. Что-то мне подсказывало, что в экипаже мы с Эриком окажемся рядом. Я все еще пыталась бороться со своей тягой к этому мужчине, но, откровенно говоря, получалось у меня плохо. Мне казалось, что я пытаюсь остановить морской шторм, зарождающийся внутри меня, заранее осознавая, что мои усилия тщетны, и укоряя себя за это. Часто я ловила его взгляд на себе и раз за разом подмечала живое и неусыпное внимание, которое было хоть и явным, но ненавязчивым, и этим он очень располагал к себе. И все же мне было боязно довериться ему, помня, как со мной уже поступали.

Народ, жаждущий увидеть одну из самых известных пар империи в день бракосочетания, толпился у подъезда к храму. Наш экипаж остановился прямо у широкой лестницы, ведущей к большим двустворчатым дверям, которые сегодня были распахнуты настежь. Там на просторной площадке перед входом в храм уже стоял Мариус с друзьями. Как только невеста поднялась по ступенькам к восторженно следящему за каждым ее движением жениху, толпа радостно загудела, на миг заглушив торжественный звон храмовых колоколов. Появился эмберограф с переносным эмберотипом и сделал несколько кадров. Теперь нам надлежало пройти в небольшую гостевую комнату, где настоятель храма – неизменный отец Мавиар – дал брачующимся последние наставления перед главной церемонией.

Оставались считаные минуты до момента, когда Эмилии надлежало в сопровождении отца пройти к свадебному алтарю, у которого ее уже ждал Мариус. Весь его вид явно говорил о том, что он находится в нетерпении. Целый день наблюдая за молодоженами, у нас с Марьяной не всегда получалось сдерживать слезы умиления. До чего же изумительно красивая и гармоничная пара! А какое восхитительное платье цвета слоновой кости воплотила леди Арилиш для Эмилии! Его дизайн с учетом пожеланий невесты был разработан целой компанией – моей невесткой Элинн, Алессой, Марьяной и мной. Подчеркнутая талия, вырез-лодочка, пышная многослойная юбка из тончайшего фатина и объемного кружева, эти же кружева в виде цветов и веточек жасмина вились по корсету платья. А рукава этого подвенечного шедевра были двойными – нижняя часть из кружева облегала руки и соединялась с верхними широкими прозрачными рукавами-фонариками в манжеты на запястье. Образ завершала длинная, струящаяся фата и изящная тиара-венец с цветочным орнаментом. Несмотря на то что свадьба осенняя, от Эмилии так и веяло весной, хотя миниатюрный букет ей собрали из пионовидных роз осеннего сорта в теплом розово-бежевом оттенке, с которым перекликались драгоценные камни ее тиары и сережек.

– Я сейчас хорошо выгляжу? – дрожащим от волнения голосом спросила у нас Эмилия, в сотый раз разглаживая несуществующие складки на платье.

– Эми, ты выглядишь божественно! – заверила я подругу, поправляя длинный шлейф ее подвенечного платья. – Мы тут с белой завистью наблюдаем, как Мариус, глядя на тебя, дышать забывает от восторга.

– А я все равно волнуюсь, – промолвила Эмилия и в сотый раз посмотрела на себя в большое зеркало, висевшее на стене.

– Это нормальное состояние, – успокоил ее Ардайл. – Все пары волнуются в день своей свадьбы. И мы с твоей мамой волновались, и Мариус сейчас, будь уверена, тоже волнуется. Ничего, это скоро пройдет.

Раздался троекратный стук в дверь, означавший выход невесты с отцом и свитой, в которой, кроме нас с Марьяной, были еще Алевтина и Алесса. Солнце покидало небосклон, плавно приближаясь к горизонту, когда Эмилия, сияя от счастья и держа под руку отца, шла к алтарю. Пение хорала устремлялось ввысь к прозрачному потолку, через который виднелось золотисто-багряное небо в час заката. Прощальные лучи уходящего солнца наполняли храм необыкновенным теплым светом. Венчальные молитвы жрецов, казалось, уносились куда-то в небо, забирая с собой тревоги и волнения. Во время брачной церемонии мы с Эриком постоянно пересекались взглядами, и каждый раз его взор, в глубине которого таилось нечто неизведанное и оттого манящее, пробуждал во мне трепетное томление. Если бы я только могла читать его мысли! О чем он думал в эти моменты?

Как только церемония была окончена, свадебная процессия во главе с молодоженами проследовала к выходу из храма. Едва горожане, все еще ждавшие новобрачных на улице, увидели Мариуса с Эмилией, над площадью прокатился всеобщий возглас ликования. Мы начали спускаться к свадебному экипажу, чтобы прокатиться по городу перед тем, как отправиться в таверну. Дуновением ветра качнуло ветви раскидистого клена, под сенью которого мы остановились для очередной серии снимков, и нас осыпало багряным дождем из листьев. Народ вновь радостно загомонил – попасть под листопад на осенней свадьбе считалось очень хорошей приметой.

В экипаже я оказалась сидящей рядом с Эриком, который не скрывал своего довольства таким поворотом. Мы неспешно следовали по центральным улицам столицы, в компании царила атмосфера веселья и праздника. Наперебой отовсюду слышались шутки и смех.

– У меня сегодня двойной праздник, – тихо сказал мне Эрик, слегка наклонившись в мою сторону. – Кроме свадьбы друга, меня ждет еще одно прекрасное событие.

Меня вновь окутало хвойно-цитрусовым облаком зимы. Его близость разгоняла по крови невероятную эйфорию, вызывавшую во мне такое неописуемое сладостное чувство, что мне вновь пришлось себя мысленно одернуть, чтобы не забыться. Я вопросительно посмотрела на Эрика, стараясь не показывать своего любопытства. А оно меня одолевало. Было крайне интересно знать, что же он имеет в виду, говоря о двойном празднике.

– Мариус напомнил мне еще вчера, что на свадьбе некоторые правила бального этикета не действуют. Например, то, что нельзя танцевать больше трех раз подряд без перерыва с одной и той же леди. Так что я сегодня рассчитываю на ваше очаровательное общество в танцах. Как вы на это смотрите?

– Я подумаю, – промолвила уклончиво, боясь показаться слишком заинтересованной.

– Буду надеяться, что вы согласитесь.

– Не спешите пировать, не забив быка, лорд Нордвинд, – ответила я ему, не скрывая улыбки.

Услышав это, он отчего-то переменился в лице, по которому пробежала тень замешательства.

– Я что-то не то сказала?

– Нет-нет, леди Нортдайл, просто я кое-что вспомнил. Не берите в голову, все хорошо. Но знайте – ваши слова меня не остановили, а, наоборот, разожгли азарт.

И довольно улыбаясь, он смерил меня нахальным взглядом, от которого тело вновь бросило в жар. В очередной раз в голове возникла мысль, что это так на меня не похоже – быстро сдаваться в плен обаяния малознакомого мужчины.

Эрик

Ее лицо озарял свет сотен небесных фонарей, когда она завороженно и с восторженной улыбкой смотрела, как они поднимаются в небо. Как же мне хотелось знать, что она загадала, отпуская фонарь ввысь! Поджигая фитиль своего, я думал о ней. Я загадал ее.

– А я даже знаю, что он пожелал. А точнее, кого, – шепнул Вальгард своей супруге и шутливо мне подмигнул.

Мой брат оказался тысячу раз прав. Я желал для себя ее. Всегда желал. И сегодня так же, как и сотни лет назад. Я чувствовал ее непреодолимую тягу ко мне и видел, как она пытается ей противостоять. Мне было понятно, что не стоит торопить события, но если бы это могло успокоить бушующий шторм в моем беспокойном сердце!

– Я до сих пор в шоке и не могу поверить своим глазам, – шепнула Астрид, обратившись ко мне. – Она же до последней родинки похожа на твою жену! Просто копия той, что я видела на портрете.

– Это она и есть, только теперь в новой жизни. Но у нее те же самые манеры, вкусы, привычки и даже фразы.

– И жесты абсолютно те же, – добавил Вальгард. – Никогда бы не подумал, что такое вообще возможно. Перерождение с абсолютным повторением всей сути той, кем она была в прошлой жизни. И даже происхождение. Тогда она была дочерью ярла, теперь внучка ярла.

– А кто-то говорил, что я жду невозможного, и утверждал, что у меня… Как ты там выразился? Чердак протекает? Крыша едет? – припомнил я брату его слова.

– Твоя крыша и сейчас на пути в дальние края, – парировал Вальгард. – Потому что все влюбленные немного сумасшедшие. Правда, милая? – И он прижал к себе смеющуюся Астрид, чмокнув ее в макушку.

– Что есть, то есть, – ответила она.

Когда наступил момент провожать молодоженов, на улице около входа в таверну для них сотворили «дорогу всех благ», по которой они должны были пройти. Так на Эсфире называли своеобразный ковер из цветочных лепестков, монет и зерен пшеницы. Лепестки символизировали счастье, пшеница – здоровье и плодородие, а монеты – достаток. Ступить на эту дорогу после новобрачных считалось хорошей приметой. Теми, кто недавно переехал на Эсфир, давно уже было подмечено, что здесь хорошие знаки видели во всем, в чем только можно. После того как «дорога всех благ» осталась от души потоптана, гостям предложили еще одну излюбленную на Эсфире вещь – парад небесных фонарей. Зажечь магией фонарь и, загадав желание, отпустить его в небесную высь, наблюдая за тем, как он поднимается все выше и выше и на высоте птичьего полета взрывается разноцветными искрами.

– Фрея, а представляешь, если следующая свадьба, на которой мы будем зажигать фонари и идти по «дороге всех благ», будет нашей Герды, а?

Недалеко от нас беседовали Йоанн и Фрея.

– Ну па-а-ап! – возмутилась Герда. – Если я поймала букет невесты, это еще не значит, что я обязательно скоро выйду замуж. Нельзя же так безоговорочно верить в приметы!

– Не знаю, не знаю, – возразил ее отец. – Вот твоя мама поймала букет на свадьбе у своей однокурсницы, тогда еще не зная, что я собирался на ней жениться. И даже заказал для нее кольцо в ювелирной лавке. И вскоре мы поженились. Так что примета рабочая.

И семейство Нортдайл зашлось дружным смехом.

– Правильней будет сказать, что не ты поймала букет, а он тебя поймал. Ну, или догнал в полете, – сказала ей Астрид, вызвав новую волну веселья.

С ловлей букета действительно получилось забавно. В тот момент, когда Эмилия, повернувшись спиной к многочисленной незамужней женской компании, готовилась бросать букет, Герда стояла в самом «хвосте» и явно не горела энтузиазмом этот самый букет ловить. Но у судьбы, или букета, кто ж его знает, были свои планы. В момент его полета над толпой девушек Герда повернулась к разносчику напитков, проходившему позади нее, и взяла с подноса бокал своего любимого мятного лимонада. Именно в этот момент свадебный букет ее и настиг, зацепив макушку, и упал ей прямо в руки, выбив из них бокал, разбившийся вдребезги.

– Боги всемогущие! – прошептала она, изумленно глядя на настигший ее букет.

– Вот так! Ах-ха-ха! На счастье! – выкрикнул дед Герды, символически стукнувшись кулаками с Йоанном.

По залу прокатилась волна хохота и одобрительного свиста.

– От судьбы не уйдешь, леди Нортдайл! – торжественно, со смехом, воскликнул свадебный церемониймейстер под громкие аплодисменты гостей.

Герда мило улыбнулась, не подозревая, что ее судьба сейчас совсем рядом и смотрит на нее. Для неженатых гостей жених со сцены кидал свой свадебный галстук. В отличие от Герды, я горел азартом его поймать, и удача мне улыбнулась. Ну, все. Теперь эта примета просто обязана сработать! Но самое приятное меня ожидало впереди – по традиции мы с Гердой как гости, поймавшие свадебные символы, теперь должны были вместе станцевать вальс.

– Почти весь сегодняшний вечер мы с вами вместе танцуем, лорд Нордвинд, – заговорила она, пока мы танцевали. – Неужели вам не хочется несколько разнообразить компанию для танцев?

– Совершенно не хочется. Я искренне наслаждаюсь вашим обществом. Или мое близкое присутствие начинает вас тяготить?

Мысль о том, что я мог ей надоесть, неприятно кольнула. Герда качнула головой.

– Ни в коем случае, лорд Нордвинд. Мне с вами комфортно, – ответила она, и ее слова меня согрели.

– А в честь того, что мы с вами танцуем весь вечер, я думаю, что сами Боги велели нам наконец перейти на «ты». Ты согласна со мной, Герда?

Едва заметный бледный румянец окрасил ее щеки.

– Согласна, лорд Нордвинд.

– Эрик, – поправил я ее.

– Да. Эрик.

Какое же это давно забытое блаженство – слышать свое имя на ее губах! Когда Герда произносила его – мягко, с придыханием, – оно звучало совершенно по-особенному, даже чуточку интимно, зажигая в моих венах пламя, и мне хотелось, чтобы она вновь назвала меня по имени.

– Давай мы повторим этот урок. Как ты меня теперь называешь?

– Эрик, – ответила она, глядя мне прямо в глаза.

Мне стало еще сложнее соблюдать дистанцию, положенную этикетом, но деваться было некуда – на нас внимательно смотрели сотни глаз, ловя каждое наше движение. В тот миг, держа в своей руке ее руку, я ощутил, что заново возрождаюсь к жизни, восставая из пепла подобно фениксу. Мне стало так легко дышать, и на плечи больше не давил тяжкий груз невосполнимой утраты.

После того как состоялись проводы молодоженов, свадебное веселье продолжалось до рассвета. Прощаясь с Гердой, я поцеловал ей руку, и от меня не укрылись ее трепет и дрожь, когда я лишь слегка коснулся губами ее благоухающей кожи.

– Смею надеяться, Герда, на нашу с тобой скорую встречу, – признался я, провожая ее к экипажу.

– Мне хотелось бы, но ничего не могу обещать, Эрик, – вздохнула она. – У меня с понедельника снова начинается учеба и возобновляются репетиции в театре. Мне порой не хватает лишних пары часов в сутках.

– Ну, тогда хотя бы не откажи мне в удовольствии писать тебе и получать весточку в ответ. Хоть пару строчек.

– И тебе правда будет интересно читать мои послания? – изумилась она. – Что для тебя может быть интересного в моих буднях?

– Да все что угодно. Мне интересно все, – честно признался я. – Ты только пиши.

– Хорошо, буду, – улыбнулась она напоследок и направилась к экипажу, где ее уже ждали.

Глядя ей вслед, я ощущал себя двадцатилетним юношей, сумевшим добиться расположения самой красивой девушки во всей Скандинавии. Первые лучи рассвета, прогоняя с улиц темноту и предутренний туман, коснулись крыш домов. Холодный бриз, налетевший со стороны моря, тронул еще не опавшие листья на деревьях, в шелесте которых мне слышался тихий шепот с шипящими интонациями. Он будто повторял одно и то же слово: «Сверш-ш-шилос-с-сь!»

Герда

– А мне нравится Эрик. В отличие от всех тех проходимцев, – объявил папа, пока мы ехали домой.

– А при чем здесь Эрик и мои бывшие, пап? – удивилась я. – Эрик же не встречаться мне предлагает. Он просто… Ему интересна моя компания. Он хорошо со мной общается.

Папа, явно сдерживая смех, переглянулся с дядей Ингемаром.

– И письма ему присылать попросил, чтобы просто с тобой хорошо пообщаться, да? – спросила мама, лукаво улыбаясь.

– Ну-у, да, наверное.

Все мое семейство разразилось смехом.

– Герда, милая, ты серьезно? – воскликнула бабушка. – Принцесса моя, ты почему не хочешь признать, что очень симпатична лорду Нордвинду?

– Потому что… – запнулась я. – Потому, – и отвернулась к окну.

– Кажется, мои слова, сказанные тогда на берегу, так и не дошли до тебя, – сказал мне Свен.

– Ты прав, они еще в пути, – призналась я брату.

– Надеюсь, что они дойдут как можно быстрее, – парировал он.

– А что за слова, если не секрет? – полюбопытствовал папа.

– То же самое, что ты говорил мне до того, как я встретил Элинн. А конкретно в тот день, когда моя первая любовь рухнула и я считал себя неудачником, – ответил ему Свенельд.

– А-а, – с пониманием протянул папа. – Я понял, о чем ты.

– А это не те самые слова, которые я говорил тебе в тот день, когда ты рассказал мне, что влюбился в однокурсницу по имени Фрея? – спросил у папы дедушка, хитро прищурившись.

– Ага. Те самые, – кивнул ему папа.

– Это те, наверное, что про любовь? – поинтересовалась Лагерта.

– Они, милая, они, – ответил ей дядя Ингемар.

– Прям не слова, а семейная реликвия какая-то! – выразила я вслух свою мысль. – Может, написать их каллиграфией на холсте и поместить под стекло?

– Отличная идея, кстати! – воскликнула с энтузиазмом бабушка. – Альрик, и как мы до этого раньше не додумались?

Дедушка в ответ лишь забавно пожал плечами, и мы все вместе посмеялись.

Только надев ночную рубашку в своей спальне, я поняла, что невероятно устала. Эта усталость была приятной – все же свадьба лучшей подруги, но спать от этого хотелось не меньше. Мягкий хлопок простыни после активного дня и бессонной ночи казался мне райским облаком. На грани сна и яви в мое сознание стал медленно проникать вязкий белый туман, паривший клубами у меня прямо перед глазами.

Когда туман рассеялся, я увидела небольшую поляну с озером у подножия фьорда. Тело сковывал страх, от которого стало трудно дышать. Нервно облизала губы, ощутив привкус крови. Ветер растрепал волосы, пробежал по глади озера легкой рябью. В тревожной тишине, которая всего мгновение назад звенела предсмертными криками, я испуганно пыталась уловить тень того существа, которое убило всех, кого я тщетно пыталась спасти. Теперь их бездыханные, растерзанные тела лежали на земле. Дрожащими, окровавленными руками сжала рукоять меча. Чужого и тяжелого, оттого и жутко неудобного. Но это все же лучше, чем остаться наедине с убийцей, будучи безоружной. Нет уж, так просто я тебе не сдамся! Я буду сражаться до последнего вздоха, до последней капли крови, и если суждено мне встретить смерть – я не склоню перед тобой голову. Или я не дочь своего отца, Бьерна Гордого.

Мое собственное дыхание, казалось, звучало громче порывов ветра. Сердце, заходясь в бешеной скачке, неистово колотилось в груди. Я оглядывалась по сторонам, выставив меч перед собой, в надежде вовремя заметить это жуткое создание, которое лишь внешне напоминало человека.

– Посмотрите на нее, какая смелая маленькая девочка! – послышался ехидный женский голос откуда-то сверху.

Задрав голову вверх, я стала вглядываться в кроны ближайших деревьев.

– Ты храбро сражалась, провидица, и даже твои жалкие крохи магии помогли, скрыв тебя и этих людей от наших глаз.

На этот раз голос звучал уже со стороны больших серых валунов.

– Но это Земля, моя дорогая, а в ней магии нет. Ты потратила весь свой запас, пытаясь хоть кого-то спасти. Дурочка! Нет бы самой убежать, так нет же…

– Покажись! – выкрикнула я в пустоту. – Хватит играть со мной, как кот с мышью! Выходи!

Злорадный смех огласил пространство над поляной, вызывая во мне новый приступ всеобъемлющего страха.

– Какая же ты смешная! Так стараешься храбриться перед лицом смерти! – раздалось снова откуда-то сверху. – Ты в ловушке, птичка моя певчая. И никто не придет тебя спасти. Где же твой Ветерок, что готов за тебя и в огонь, и в воду? Ах да-а, я совсем забыла! Он же сейчас далеко и не сможет тебя защитить. Какая жалость! Представляешь, какой подарок ждет их с братом после возвращения? – раздалось позади меня, и не успела я развернуться, как по телу молниеносно полоснуло чем-то острым, словно когти хищника, разрывая кожу и плоть, а затем меня с неимоверной силой отшвырнуло в груду досок, бывших совсем недавно строящимся драккаром.

Тысячи раскаленных игл боли пронзили тело насквозь, перехватив дыхание, лишая здравого рассудка, не давая сделать ни малейшего вдоха. Сил не было даже на крик. Но внутри меня все кричало от невыносимой боли до хрипоты. Пытаясь подняться, я поняла, что не в силах даже пошевелить пальцами и не чувствую ног. Сверху на меня что-то упало, заставив вновь испытать весь ужас мучительной боли. Когда мне все же удалось вздохнуть, мое дыхание было похоже на предсмертный хрип. Хотя… Так ведь и есть. Я повержена…

В воспоминаниях возникло лицо мужа. Я больше его не увижу. Не услышу его голос. Не почувствую его теплых успокаивающих объятий, дарящих мне нежность и заботу. С каким тяжелым сердцем я провожала его на тинг! Будто предчувствуя беду… Слава Богам, что он еще не успел вернуться! Есть надежда, что он останется жив. А я…

Сознание, затуманенное болью, постепенно покидало меня. С трудом приоткрыв глаза, я видела кусочек пасмурного неба и берег озера. Послышались шаги, и перед моими глазами возникли ноги, обутые в высокие женские сапоги. Они легко и безжалостно растоптали цветы, попавшиеся на их пути. Поднять голову, чтобы полностью видеть их обладательницу, я уже не могла.

– Твоя песенка спета, девочка Северного Ветра. Я с удовольствием тебя добила бы, но… Лучше еще помучаю немного. Хочу, чтобы он видел твое истерзанное тело, когда вернется, и сходил с ума годами, столетиями! Чтобы он захлебнулся сполна в своем горе, которое я ему приготовила. Может быть, он еще застанет тебя живой. А может быть, и нет… Кто знает, кто знает…

Глава 11
Черный ворон

Герда

Тепло ноябрьских деньков обманчиво. Бездонное голубое небо кажется летним, и даже солнце припекает так, что хочется снять плащ, но стоит остановиться в тени, как тут же ощущается холодное дыхание ветра. Уже совсем скоро город окутает туман, а серое нависшее небо закроет солнечный свет, и начнется осенний сезон дождей. Мы с Марьяной наслаждались последними теплыми деньками, сидя на берегу озера после последней пары с практикой по боевой магии. Небольшой живописный парк с озером, прилегавший к территории кампуса нашей Академии, в этот час стал полупустым, потому что была пятница и все адепты стремились или в город, или по домам. Нам же предстояла репетиция зимнего спектакля в главном театре столицы, и мы решили прогуляться по парку, пока еще оставалось время, в ожидании Эмилии, вернувшейся вчера поздно вечером с мужем из двухнедельного свадебного путешествия.

– Я уже не помню, когда мы с тобой оставались вдвоем без Эми надолго, – с унисон с моими мыслями произнесла Мари. – За это время я так привыкла к ней в нашей жизни, и мне кажется невероятным, что когда-то мы жили без нее.

– И я привыкла. Мне порой кажется, что мы и выросли втроем.

– Да, без Сандры нам словно чего-то не хватает, – вздохнула Бастет, вспомнив питомца Эмилии.

– Э-э-эй, девчонки-и-и! – окликнул нас знакомый голос.

В считаные секунды, стремительно преодолев приличное расстояние, нас настигла сияющая Эмилия, излучавшая счастье на тысячи километров вокруг. Территорию парка оглушил наш радостный визг. Мы кинулись обнимать подругу, а ее Сандра тут же оказалась обласканной Лорин и Бастет.

– Ну, рассказывай, как прошло путешествие новоиспеченной четы Инганнаморте? – спросила я, сгорая от любопытства.

– О-ой, девочки-и-и, – мечтательно протянула Эмилия. – Это было словно в сказке! Наконец-то я смогла увидеть Италию! Мы посетили Пезаро – родной город Мариуса, где он родился, побродили по его уютным улочкам. Представляете, там некоторые места сохранились в том же самом виде, как когда мой муж был еще человеком! Сколько его воспоминаний они хранят! Просто невероятно! Я словно соприкоснулась с частичкой его детства. А потом мы поехали в Венецию, а потом в Рим. А закончили мы наше путешествие во Владимире. Это было…

– Словно в сказке! – произнесли мы с Марьяной в один голос.

– Ага, – кивнула, довольно улыбаясь, Эмилия, и мы втроем расхохотались.

– Как у вас тут дела обстоят? Что нового случилось в мое отсутствие? – интересовалась она, пока мы шли в общежитие. – Какие-то есть новости по делу леди Дэнвер?

– Никаких. Даже сказать нечего. Как в воду канула, – ответила я, вновь ощутив тревогу и смятение.

В ответ Эмилия молча вздохнула и покачала головой.

– Насчет «что нового случилось». Мы соблюдали твой наказ никуда не влипать, так что ничего существенного без тебя тут не произошло. Ну, если не считать того, что Джеран полюбил играть в шашки и шахматы с Кустиком на кафедре у магов жизни.

Едва перестав смеяться, Эмилия вновь прыснула. Тот самый человекоподобный рукотворный куст, получившийся в результате эксперимента Тайлира, благополучно обживался в Академии в качестве помощника для преподавателей и лаборантов, и прозвище Кустик, данное нами, так за ним и прицепилось.

– Ну а что там у вас с Эриком? – забавно играя бровями, спросила Эмилия. – Ты ходила с ним на свидание?

– Мы виделись пару раз, но это сложно назвать полноценным свиданием, – ответила я под разочарованный вздох подруги. – На прошлые выходные я с семьей уезжала в Северную империю, а среди недели мы встречались как-то на бегу, после моих пар, пока мне нужно было по делам выйти в город.

– И вы даже еще не целовались? Ну, по-настоящему.

– Не-а, – ответила я, наблюдая, как Эмилия возмущенно всплеснула руками. – Были, конечно, моменты весьма пикантные, но…

– А я-то думала… – разочарованно протянула Эми.

– Зато он прислал мне в подарок «Книгу сказок Севера», на которую я давно уже глаз положила в книжной лавке. А потом еще от него по почте пришла коробка вкуснейших пирожных и мешочек с листьями зайранской мяты для чая. Это очень редкий сорт из княжества Зайран Западной империи.

– Вот это я понимаю, ухаживания мужчины! – воскликнула Эмилия. – Знает, как растопить сердце любознательной адептки, любящей поесть и почаевничать.

Не успела подруга договорить свою мысль, как ее голос потонул в нашем с Марьяной смехе.

– Он сегодня интересовался, когда заканчивается наша репетиция, и обещал за ней заехать, – сообщила ей Марьяна. – Так что есть шансы, что сегодня у этих двоих состоится полноценное свидание!

– Ах, вот как! – воскликнула Эмилия. – Тогда давайте поспешим! Нам нужно подобрать подходящее случаю платье и обновить тебе макияж!

Я так и не призналась подругам, что уже вторую неделю у меня из головы не выходил тот кошмарный сон, увиденный мной после свадьбы Эмилии и Мариуса. Это не было похоже на видение, но и для обычного сна все казалось слишком реалистичным, словно я пережила все это наяву. И почему в этом сне моя убийца назвала меня девочкой Северного Ветра? Кто это такой вообще? Похоже на прозвище. Уж не тот ли это загадочный незнакомец, который ждет меня на пристани во сне? В отличие от того кошмара, где меня убивают, сны с незнакомцем на пристани хотя бы послевкусие оставляли приятное, романтическое. И, как назло, именно они были расплывчатыми, неясными и быстро забывались. А тут… Дрожь вызывает одно воспоминание об этом противном голосе с нотками ехидства. Было ясно, что все эти сны, где я находилась в мире, похожем на Северную империю, связаны между собой. Непонятно было лишь то, по какой причине это все мне снилось и для чего? Мне давали какие-то знаки? Предупреждали о чем-то? Может быть, я видела прошлое кого-то из своих далеких предков, которых уже и в живых не осталось?

– Герда-а-а-а, ау! Ты меня слышишь? Кажется, нет! – воскликнула Эмилия, подойдя ко мне поближе.

Ее голос вырвал меня из пучины размышлений, которая затянула мой разум настолько, что я забыла, что нахожусь в своей комнате в общежитии, среди подруг и наших питомцев.

– Герда, что с тобой происходит? – обеспокоенно спросила Марьяна и оставила ворох моих платьев висеть в шкафу. – Я уже не первый день замечаю, как ты уходишь в себя, становишься отрешенной, и в эти моменты вид у тебя, прости, как у мыши, которая в ловушку попала. Что происходит? И почему ты нам об этом ничего не рассказываешь?

– Потому что мне казалось глупым лезть со своими снами, когда у нас подготовка к свадьбе шла полным ходом, – призналась я.

– Спасибо, моя дорогая, за твой дружеский альтруизм, – промолвила Эмилия, – но свадьба уже прошла, романтическое путешествие окончено, и давай-ка ты нам прямо сейчас расскажешь, что у тебя стряслось. А то развела тут тайны Мадридского двора…

И выжидающе воззрившись на меня, Эмилия с Марьяной уселись по обе стороны. Я рассказала им все, начиная от снов, где разговаривала на шведском языке, и заканчивая жутким кошмаром, приснившимся мне две недели назад.

– Как это все странно, – рассуждала задумчиво Марьяна. – И что характерно, у всех твоих снов есть одна общая черта, помимо мира, в котором это происходит, – ты не видишь или не запоминаешь лиц. Ни того мужчины на пристани, ни этой садистки, которая обещала тебе мучения. Что-то здесь нечисто. Знать бы только что.

– Темных магических блоков на тебе нет, – сообщила Эмилия. – Значит, лиц ты не видишь не по чьей-то воле, а потому что дело в тебе. Я уверена, что эти сны приходят не просто так. Кто знает, может быть, скоро мы выясним, в чем причина.

– Лишь бы только это не свалилось как снег на голову, – подумала я вслух.

– Увы, но по всемирному закону подлости, боюсь, что именно снегом на голову это и будет, – ответила Эмилия, вызвав у меня тяжкий вздох.

Сходить бы к оракулу или провидцу, да бесполезно. Защитная аура мага Триумвирата перекрывала возможности для прорицательского дара другого мага, что подтверждалось уже не раз, особенно после нашей инициации.

– Слушайте! У меня идея! – воскликнула Марьяна. – А что, если, пока еще остается время до театра, мы попробуем сами узнать, что это за сны такие? У меня есть серебряная чаша Алессы с рунами, та, что для гаданий на воде. Осталась после Самайна.

– Нужна неукрощенная стихия, ты же знаешь. Вода не из водопровода, а из натурального источника, – попыталась я возразить.

– Подруга, не тормози, – покачала головой Эми. – Толковая идея, Мари! У нас есть озеро в парке. Думаю, что оно не обидится, если мы позаимствуем у него небольшой кувшин воды, и ты попробуешь что-нибудь увидеть в отражении. Вдруг получится узреть что-то существенное. Тем более что вода – твоя родная стихия и дар прорицания у тебя имеется.

– Ну, давайте попробуем, – согласилась я, сомневаясь, что из этого выйдет что-то толковое.

Все же для провидения необходим особый настрой, коего у меня сейчас не было. Предстоящая встреча с Эриком, к моему удивлению, теснила мысли о кошмарном сне. Было так приятно предвкушать совместный вечер, когда нам не нужно никуда спешить и нас не будет подгонять комендантский час в нашей Академии. Я вновь хотела ощущать его волнующий взгляд на себе, слышать его голос. Это сладкое предчувствие чего-то большего, чем просто рядовое знакомство. К чему это нас приведет, мне не хотелось загадывать. Да и загадывать я никогда не любила. Чему суждено быть, того не миновать.

– Значит, так, мы с Эми сейчас к озеру быстренько сходим за водой, а за тобой тогда остается подготовить себя к свиданию с Эриком! – бойко отрапортовала Марьяна, ставя на стол глубокую серебряную чашу, края которой были покрыты тонкой вязью рун.

Подруги вернулись с кувшином, полным озерной воды, через пятнадцать минут. К этому времени я успела поправить макияж, сделав чуть ярче глаза, и надеть свое любимое платье из голубого шелка и бархата аметистового цвета. Все мои украшения остались дома, но я предполагала, что пойду на свидание сразу после репетиции, и взяла с собой один из любимых комплектов – маленькие серьги и тонкое нежное колье с аметистами, выполненные в виде цветов моих любимых лирелий. Вернулись девчонки, и пока Марьяна подготавливала чашу, я быстренько успела с помощью Эми заплести и заколоть сбоку передние пряди волос.

– По-моему, ты просто роскошна, – выдала Марьяна свое заключение по поводу моего внешнего вида, вызывая у меня улыбку. – Лишь бы Эрик дара речи не лишился от восторга.

– Согласна с тобой, Мари, – подмигнула ей Эмилия.

– Ну что, теперь, когда я готова к свиданию, давайте приступим к провидению, – промолвила я, и Марьяна стала наполнять чашу водой.

– Ты помнишь заговор на воду, который нужно говорить перед этим делом? – уточнила у меня Эми.

– Помню и никогда не забуду, – успокоила я подругу. – Потому что этот вопрос был как раз в билете на экзамене по прорицаниям.

Мы решили, что Эми с Мари возьмут меня за руки, чтобы вместе со мной увидеть то, что увижу я. Прошептав слова заговора, я глядела на свое отражение в чаше, дрожавшее от моего собственного дыхания, и старалась думать только о том, что за сны меня посещают и о чем они пытаются предупредить или рассказать?

Я смотрела глаза в глаза своему отражению, и казалось, что оно затягивает меня в темный омут, унося куда-то вдаль из комнаты общежития, и вот я уже отражаюсь в большом зеркале, висящем на створке массивного деревянного шкафа. Теплый летний ветер колышет белые кружевные занавески на окне да тюлевые накидки на взбитых подушках, и луч солнца падает мне на лицо, подсвечивая мои изумрудно-зеленые глаза.

– Какое чудное платье мы тебе сшили! – услышала я женский голос позади себя. – Да я в твои годы за такое платье муху в поле загоняла бы!

Вместе мы рассмеялись, и я снова посмотрела на свое отражение в зеркале. Ведь это я, верно? Все те же длинные волосы цвета платины, только чуточку короче, чем сейчас, заплетены в две толстые косы, зеленые глаза да кокетливая маленькая родинка над верхней губой. На мне надето ярко-синее платье в белый горох, длиной до колена, с белым кружевным воротничком и коротким рукавом. На ногах красуются белые туфли, которые дедушка достал через знакомых.

– Вот надо же, как скоротечно время! – вновь заговорила бабушка, повернувшись к деду. – Только недавно наша Шурочка шла в первый класс, а уже выпускной на носу. Когда он у вас там, напомни?

– Двадцать первого июня, – ответила я и продолжила крутиться перед зеркалом, в котором позади меня отражалась стена с висящим на ней свадебным фотопортретом бабушки и дедушки, а под ним отрывной календарь.

Мой взгляд задержался на дате – четырнадцатое июня тысяча девятьсот сорок первого года. Где-то внутри шевельнулось гнетущее, необъяснимое чувство тревоги, от которого я мысленно отмахнулась, как от назойливой мухи. «Это волнение из-за предстоящего поступления, – подумала про себя. – Это пройдет, непременно пройдет. Не я первая поступаю в институт, не я последняя».

Выпускные экзамены в школе сданы, и взрослая жизнь маячит на горизонте. Перед выпускным мне захотелось навестить бабушку с дедушкой в деревне. Все свое детство на каникулы из родного Ленинграда я приезжала сюда со старшим братом Колей, а потом, когда мой младший брат Алешка подрос, мы оставались уже втроем. Бабушка всегда готовилась к нашему приезду, как к великому событию, и каждый раз еще на подходе к их с дедом дому нас встречал упоительный запах свежей выпечки. Как же я люблю это место!

– Сань, а Сань, так мы пойдем на речку или нет? – спросил Алеша, нетерпеливо ерзая на диване. – Платье сидит хорошо, туфли как раз. Что еще надо? Ну почему женщины всегда долго что-то меряют? Хватит уже у зеркала крутиться, пошли на речку!

Путь к реке – всего каких-то десять минут неспешной ходьбы прогулочным шагом. Мы проходили мимо большого старого колодца, как вдруг, откуда ни возьмись, на него с громким карканьем сел крупный черный ворон. Повернув голову, птица уставилась на нас, словно внимательно разглядывая. В груди снова поднялась волна тревоги. Вновь раздалось хриплое карканье, заставившее меня вздрогнуть.

– Какой-то странный этот ворон, – тихо промолвил Алеша, хватая меня за руку. – Чего он на нас уставился? Пошли скорей отсюда.

Но меня словно неведомая сила пригвоздила к этому месту. Я не в силах была сейчас пошевелиться, глядя на черную птицу, карканье которой пугало меня до онемения.

– Кар-р-р-р, ка-р-р-р-р, кар-р-р-р-р…

– Шура-а, пошли отсюда, ты что, меня не слышишь? Шура-а-а…

– Кар-р-р-р, кар-р-р-р-р, кар-р-р-р…

– Шура, ну, что такое, пошли уже! – воскликнул брат, чуть ли не таща меня за руку прочь от старого колодца.

А ворон тем временем взлетел и, сделав над нами круг, опустился на траву и стал бродить около нас, словно надзиратель.

– Кар-р-р-р, кар-р-р-р, – еще громче закричала птица.

– Шура, я сказал, пойдем!

– Кар-р-р-р…

– Шура…

Голос брата доносится будто издалека сквозь толщу воды. Карканье птицы становится, наоборот, все громче и громче, и мне начинает мерещиться в этом карканье хриплый человеческий голос. Кажется, он повторяет почти одно и то же:

– Кар-р-р-р, беда! Грядет беда! Кар-р-р-р, с неба упадет беда! Всюду голод и смерть! Кар-р-р, голод и смерть! Скоро придет смерть! Кар-р-р, все уйдете! Все уйдете! Никто не вернется! Никто не вернется! Никто не вернется!

Слова ворона набатом стучали в висках, и я уже не слышала собственного истерического крика, проваливаясь в спасительную темноту, которая, однако, быстро рассеялась, являя уже другую картину. Я вновь смотрю на себя в зеркало. Мои волосы развевает ветер из открытого настежь окна. В зеркале отражается стена с нашим большим семейным фотопортретом – мама, папа, я и мои братья – Николенька и Алешка. Внизу под портретом – красивый календарь с березами. У папы есть такая привычка – обводить в кружочек сегодняшний день в календаре, а потом перед сном его зачеркивать. Сегодня в кружочке краснеет двадцать второе июня. Год – по-прежнему тысяча девятьсот сорок первый. Воскресенье.

Тот случай с вороном у старого колодца все еще вспоминался, но было уже не так страшно. Дедушка вынес вердикт – усталость и последствия волнений на экзаменах меня скосили. А суеверная бабушка решила, что нас с Алешей сглазили, и долго читала какие-то молитвы над нами, окропляя нас святой водой. «Смотри, никому ни слова об этом! И не дай Бог, у отца на работе узнают, что мы крещеные! Его из партии с позором выгонят! Это наш семейный секрет, понял?» – сказала я брату, на что тот с серьезным видом кивнул. На следующий день мы вернулись в Ленинград, и дни, оставшиеся до выпускного, пролетели как один миг. Родителям мы не рассказали про случай с вороном.

Утром после выпускного меня разбудил радостный возглас Алеши. Он влетел в мою комнату, словно ураган, держа в руке сложенный пополам листок, исписанный знакомым почерком нашего Коли.

– Шурик, просыпайся! Колька прислал письмо! Пишет, что у него заканчивается служба и чтоб мы его со дня на день поджидали! Ура-а-а-а! – закричал братишка, прыгнув ко мне на кровать. – Как ты думаешь, он Лиде написал, что скоро придет? Она знает?

– Готова поспорить, что она уже выбирает платье, в котором будет его встречать, – ответила я брату.

Лида – невеста нашего Коли. Они учились в параллельных классах и начали встречаться за два года до окончания школы. Наши дома стоят напротив друг друга. Когда Коля уходил в армию, то был такой уговор – Лида ждет его, а после того, как он вернется из армии, они играют свадьбу. Лиду в нашей семье очень любят, а для меня она как подруга. Спустя полчаса наша будущая невестка пришла с несколькими платьями на вешалках. Папа с мамой в это время еще не вернулись с рынка, Алеша играл во дворе с соседскими мальчишками, а мы с Лидой решали извечный женский вопрос – какое платье на ней сидит лучше всего. На душе у меня царит умиротворение, и сердце полнится томительными надеждами на лучшее. На столе, накрытом кремовой скатертью, стоят фарфоровая вазочка с эклерами, заварник и две чайные чашки.

– Ох, все! Больше эклеров в меня уже не влезет, – шумно выдыхает Лида, в шутку похлопав себя по животу.

– А я, пожалуй, еще один съем, – и я потянулась за очередным эклером с моим любимым заварным кремом.

– Тебе можно, ты вон какая высокая и стройная, как настоящая артистка, – парировала Лида. – Кстати, как отец отреагировал на новость, что ты не в его родной институт поступаешь, а в институт культуры? Не ругался?

– Нет, – я отрицательно покачала головой. – Он никогда меня не ругал. Сказал, что если я готова идти к своей мечте, то стоит попробовать. Лид, а представляешь, если у меня действительно получится? Вот выучусь, соберу ансамбль и буду колесить по стране с гастролями, как Клавдия Шульженко!

Резво вскочив из-за стола, я подбежала к открытому пианино и, смеясь, заиграла вступление к одной из песен любимой артистки нашей семьи. Пока я пела, аккомпанируя самой себе, Лида танцевала, изящно раскинув руки, и наш смех, наверное, был слышен из открытого окна на весь двор. Мы наслаждались весельем, предвкушая скорую свадьбу Лиды и Коли.

– Мама сошьет тебе самое красивое платье во всем Ленинграде! – заверила я будущую невестку. – Ни у одной невесты такого не будет, вот увидишь! С кружевом!

– И фату обязательно! Длинную, – мечтательно вздохнула Лидия.

– Вот такую, – заявила я и в шутку приложила к Лидиной прическе длинный кусок белого тюля, отложенного мамой на шторы.

Лида деловито посмотрела на себя в зеркало. Открылась входная дверь, впуская маму с папой.

– О, Лида, здравствуй, дорогая! Шурочка, включи, пожалуйста, скорее радио, – попросил отец прямо с порога. – Там сейчас какое-то важное сообщение объявлять будут. На улице люди уже собираются около репродукторов.

Я подошла к радиоприемнику и включила его в розетку. Тревога, все это время молчавшая в груди, вновь напомнила о себе, сжав сердце холодными тисками. Из приемника раздалось характерное шипение. Папа стал искать нужную радиоволну.

– А про что сообщение-то? Что случилось? – спросила Лида, обращаясь к маме.

– Кто ж его знает, Лидочка, сейчас услышим, – пожала мама плечами.

– Душно как-то, – промолвила Лида и подошла к окну.

Тут же раздался ее тихий вскрик – на подоконник со стороны улицы сел большой угольно-черный ворон.

Мне показалось, что я забыла, как дышать. Кровь гулко стучала в висках.

– А ну, кыш отсюда! – прикрикнула на него Лида, на что ворон только громко каркнул, не спеша никуда улетать, и мне почудился в этом карканье злорадный смех. – Кыш отсюда, я сказала! – снова шикнула на него девушка.

– Ты посмотри, какая наглая птица! – воскликнула мама. – Не прогонишь прям. Голодный он, что ли?

– Ага. Эклеры наши на столе увидел и понял, что проголодался, – пошутил папа.

Из радиоприемника послышался сигнал. Я ощутила, как по телу разливается необъяснимый страх, вытесняя собой надежду и ликование, что переполняли меня еще минуту назад. Папа сделал громче звук и прикрыл окно, за которым так и сидел ворон, пугая меня одним своим видом. Или меня пугал не ворон, а смутное предчувствие, что надвигается нечто страшное, а ворон – это всего лишь мрачное предвестие? Мама что-то тихо сказала папе, и он коротко хохотнул.

В тот миг нам всем казалось, что впереди целое лето. Да что там лето! Целая жизнь! А сколько было планов и ожиданий! Мое поступление, свадьба старшего брата, мамин юбилей! И лишь какие-то секунды отделяли нас от страшного известия. От горького и подчас невыносимого знания, что прежняя наша жизнь теперь безвозвратно рухнула. Навсегда… Все самое светлое, что ожидало нашу семью впереди, как свет маяка, навеки погасло.

«Внимание, говорит Москва. Передаем важное правительственное сообщение…»

– А ну-ка, цыц, сороки! – шикнул папа на маму с Лидой. – Слушайте, что говорят!

«Граждане и гражданки Советского Союза! Советское правительство и его глава товарищ Сталин поручили мне сделать следующее заявление: сегодня, в четыре часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города – Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причем убито и ранено более двухсот человек. Налеты вражеских самолетов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской и финляндской территорий.

Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством…»

Дыхание застыло на полпути в сдавленном спазмом горле, и внутри меня все словно оборвалось. Я переглянулась с мамой, увидев в ее глазах безбрежный ужас. Лида, онемев, смотрела на радио, не моргая. Нет, нет, нет, пожалуйста, пусть это окажется страшным сном!

А радио продолжало упрямо вещать, вбивая в землю неотвратимой реальностью: «Началась Великая Отечественная война советского народа против немецко-фашистских захватчиков…»

Мама сдавленно всхлипнула. Я же еле дышала, будучи не в силах даже слово вымолвить, слушая радио и все еще не веря до конца… Пожалуйста, разбудите меня, разбудите, разбудите!

Картинку вмиг заволокло черным вязким туманом. До меня лишь словно издалека доносился приглушенный отчаянный плач, больше похожий на вой, и чьи-то слова, которых я уже не разобрала. Очнулась я, все так же глядя на себя в отражении воды в чаше и тяжело дыша.

– Ну что, что вы там увидели? – нетерпеливо переминаясь около меня с лапки на лапку, спросила Лорин.

– Давайте, девочки, не томите! – поддержала ее Сандра.

А я даже не знала, что мне сказать. В голове звенела пустота, которая сразу начала заполняться миллионом вопросов. А мы надеялись получить ответы…

– С ума сойти! Вы поняли, что это сейчас было? – пораженно промолвила Марьяна, заторможенно посмотрев на нас.

– Видение из прошлого это было, судя по всему, – пояснила я. – И весьма тяжелого прошлого.

– Только вот чье это прошлое? – задалась вопросом Марьяна.

Повисло тягостное молчание. Наш зоопарк, проникнувшись напряженной обстановкой, тоже молчал.

– Но это же не ты была в видении, так ведь? – спросила у меня Эми. – Или кто это был…

– Если только в прошлой жизни, – подумала я вслух. – Но мы не помним своих прошлых жизней, не можем их увидеть. Значит, это все-таки не я.

– А выглядела эта Шурочка, как ты. Просто один в один. Одежда и прическа не в счет, – заметила Эмилия. – Слушай, а у тебя точно нет родственниц на Земле? Быть может, ты видишь прошлое кого-то из них? У меня такое было, когда я узрела знакомство мамы с моим кровным папашей, и тогда, только это было во сне, я все видела от лица мамы.

– А это разумная мысль, – заметила Бастет.

Я принялась рассуждать вслух. Это всегда помогало мне привести мысли в порядок.

– Моя прапрабабушка родом из Норвегии, и вполне возможно, что какая-то дальняя неизвестная нам родня осталась там. И те видения с пристанью и кораблем-драккаром подходят под это место. И, честно говоря, мне казалось, что сейчас мы снова увидим какой-то эпизод оттуда. А увидели начало войны, которую демон этот проклятый на Земле развязал в земном сорок первом году. Я не знаю, почему вижу все это, но уверена, что видения связаны между собой. Только вот остается открытым вопрос, почему я все это вижу. Мы ведь с вами понимаем, что это неспроста.

– Неспроста, – согласились со мной подруги.

– Милые леди, – вкрадчиво заговорила Сандра. – Я дико извиняюсь, что прерываю вашу любопытнейшую дискуссию, но вы уже должны садиться в экипаж до театра.

– Ой, мамочки! Точно! – спохватились мы, и уже через минуту бежали к повозке, которая ждала нас.

Пока экипаж мчал по улицам Альтарры на пути в театр, мне то и дело попадались на глаза ярко-красные листовки, с которых смотрела знакомая мне шатенка с серо-карими глазами. Латиара. При воспоминании о ней сердце затягивала тоска и страх перед неизвестностью. Куда она пропала и почему? Эти вопросы так и остались неразгаданными. Ни улик. Ни зацепок. Ничего. И никого.

– Она ведь очень сильный маг и оракул, – произнесла Марьяна, будто отвечая на мои мысли. – А что, если это и стало причиной ее исчезновения? Честно говоря, я в шоке. Нечасто на Эсфире такое случается. Кому она понадобилась и зачем…

– Как это странно, – подумала я вслух.

– Ты права, и меня это очень беспокоит, – тихо промолвила Эмилия.

– Главное в этой ситуации – сохранять ясность ума и не поддаваться паническим настроениям, – изрекла Марьяна, и мы с ней согласились.

Паника никогда еще не была полезной. В театре мы едва успели выйти на сцену для репетиции, как нас завертело в урагане танцев и песен, где за легкостью, изяществом и беспечной улыбкой скрывалась упорная работа и отточенное мастерство. Все посторонние мысли тут же вылетели из головы. Одна из главных заповедей успешного артиста – единение таланта и трудолюбия. Вот он – ключ к покорению театральной сцены, о которой я грезила с детства.

Когда мы вернулись в гримерную, мой кристаллофон, лежавший в сумочке, заливался на все лады. На экране светились координаты Эрика и значок сообщения.

«Привет! Я буду ждать тебя у главных ворот театра. А потом… Как ты относишься к морским прогулкам?» – гласило сообщение.

«Скоро освобожусь. Морские прогулки – моя любовь», – ответила я.

Почему-то я была уверена, что сейчас, читая мое сообщение, он улыбается своей особенной, загадочной и чуть нахальной улыбкой.

– Ты что, и впрямь собралась губы красить? – изумленно прошептала Эмилия, глядя на тюбик с яркой помадой в моей руке.

– Нет, просто в сумочку вещи складываю.

– Вот и правильно! – подмигнула мне Марьяна. – Кто ж на свидание губы-то красит?

– Тот, кто собирается провести его максимально скучно, – лукаво улыбнулась Эмилия. – Но ты же не собираешься, верно?

– Не-а, не собираюсь, – ответила я подругам и так же с улыбкой посмотрела на себя в зеркало.

Оттуда на меня горделиво взирала яркая платиновая блондинка с сияющими глазами.

Мы покинули территорию театра, и я сразу заметила экипаж Эрика. Сам лорд Нордвинд стоял около закрытых дверей, разговаривая с кем-то по кристаллофону.

– Так, подруга, мы улетучиваемся! Прекрасного вам вечера! – прошептала Мари, хихикая, и вместе с Эми они поспешили к другому экипажу.

Увидев меня, Эрик попрощался с собеседником и зашагал мне навстречу. От его взгляда и улыбки мое сердце замерло, чтобы в следующую секунду зайтись в неистовом ритме. Сколько мы с ним знакомы? Не прошло и месяца с того самого бала, где мы впервые встретились, но у меня в груди крепко засело такое чувство привязанности к нему, что это порой пугало. Как можно привязаться к мужчине, которого едва знаешь? Еще никогда я так быстро не влюблялась. Никогда. Хотя влюбленность – слишком простое определение для тех чувств, которые вызывал во мне Эрик. Ведь мы так мало времени знакомы, но буквально с первых же дней нашего с ним общения у меня возникло ощущение, словно мы давно уже знаем друг друга. С ним было так просто и легко, что не приходилось подбирать слова – он прекрасно меня понимал.

Обычно мне требовалось куда больше времени, чтобы возникла хотя бы симпатия. Но появление этого мужчины в моей жизни незаметно изменило ход многих вещей, которые раньше казались мне неизменными. Слишком быстро его присутствие рядом стало столь необходимым, слишком. Но разве мы можем приказывать своему сердцу?

– Еще раз здравствуй, Герда, – вкрадчиво промолвил он.

Мы встретились глазами, и он поднес мою руку к своим губам, оставляя невесомый поцелуй, от которого по коже побежали мурашки. Всего лишь одно маленькое прикосновение рождало во мне безумный коктейль эмоций. Мной тотчас овладело небывалое волнение и трепет.

– Здравствуй, Эрик, – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенней.

Экипаж неспешно набирал ход. Эрик сидел напротив меня и выглядел спокойным и расслабленным. Я поймала себя на мысли, что его уверенный вид меня заводит, рождая в голове порочные образы, тут же этой мысли устыдилась и мысленно одернула себя: «Герда, прекрати!»

– Как прошла репетиция? – поинтересовался Эрик, не сводя с меня взгляда.

Сейчас он улыбался так счастливо и безмятежно, что мне даже стало любопытно – отчего он такой довольный?

– Как всегда. Ярко, напряженно, экспрессивно. Все как любит наша руководительница Ландиэль Иолари.

– Да-а, постановки леди Иолари всегда поражают воображение. А еще она – настоящий мастер отыскивать таланты. Тот факт, что ты действующая артистка ее труппы, многое о тебе говорит.

– Спасибо, – пробормотала я, смутившись от его комплимента.

– Ну же, Герда, не стоит так стесняться своего яркого таланта! И я говорю это не лести ради, а потому что это чистая правда.

Я улыбнулась ему совершенно искренне, ничего не говоря.

– Как у тебя вообще дела обстоят, помимо театра? Как в Академии? Тебя ничего не тревожит?

– Все замечательно. Бывают сложности, как и у большинства адептов, но это все решаемо.

Не говорить же ему, что я в последнее время живу с постоянным ощущением того, что происходит что-то неладное прямо у меня под носом, но истина происходящего все время ускользает из рук. Эти сны, видения, которые, вместо того чтобы давать подсказки или ответы, еще больше запутывают меня и моих подруг. Не хотелось рассказывать об этом даже родителям или брату. Почему-то во мне зрела уверенность, что с этим я должна разобраться сама.

– Просто мне показалось, что твои письма на неделе порой были с оттенком задумчивости… – произнес он, выжидающе глядя на меня.

Милостивый Аш-Таар, я не ожидала, что этот мужчина окажется таким на редкость проницательным! Или наблюдательным. Или то и другое…

– Нет, Эрик, все прекрасно, тебе показалось, – соврала я. – Это просто усталость сказывается.

– Значит, на сей раз я ошибся, – развел он руками. – Хотя такое со мной впервые. Что ж, и у мастеров бывают осечки.

Я была убеждена, что он мне не поверил, но тактично не стал настаивать в попытке узнать правду. Мне захотелось перевести тему в более приятное русло.

– А куда мы сегодня пойдем? Ты что-то говорил о морской прогулке?

– Да, – кивнул он. – Я забронировал билеты на четырехчасовую морскую прогулку на корабле. В программе вечера будет выступление известного ансамбля, традиционные танцы Эсфира, фуршет, кулинарное шоу и что-то там еще. Но до отправления корабля с пристани еще два часа, а ты, готов поспорить на миллион фиров, едешь сейчас с репетиции голодной.

– Ничего страшного, ты же сказал, что на корабле будет фуршет и ужин от шеф-повара.

– Да, но ужин с кулинарным шоу по программе будет ближе к концу вечера, а всякими фуршетными закусками сыт не будешь. А какое может быть удовольствие от вечера, если ты будешь голодной? Нет-нет, так не пойдет, – возразил Эрик. – Я хочу, чтобы тебе сегодня было весело, легко и комфортно. А мысль: «О Боги, когда же я поем?!» – никак не способствует ни веселью, ни комфорту. Я уже заказал столик в таверне на набережной, так что, когда мы прибудем, ужин будет нас ждать. Я постарался учесть твои вкусы.

Сказать, что услышанное меня поразило, не сказать ничего. Так интересно за мной еще никто не ухаживал. Чтобы думать, голодна я или нет после долгой репетиции? Это что-то новое. Родители и бабушка с дедушкой не в счет.

– А откуда ты знаешь, что я люблю? – полюбопытствовала я.

– Обыкновенная наблюдательность и внимание к девушке. На бальном банкете и потом на свадьбе я подметил, что ты предпочитала блюда с морепродуктами или те, где присутствует твердый сыр или грибы, а в твоем бокале всегда был мятный лимонад.

Спрашивать у него, что я люблю из сладкого, не было смысла. Он это уже знал, поскольку присылал мне несколько раз коробочки с пирожными портальной почтой.

– Кстати, я угадал с пирожными?

Я кивнула, не скрывая улыбки:

– Абсолютно со всеми. Мои предпочтения в сладостях ты тоже вычислил путем наблюдений?

В ответ он молча кивнул, не переставая улыбаться столь обезоруживающе, что невозможно было не отвечать на его улыбку.

– Просто я запомнил, что ты пробовала на свадьбе, когда подавали десерты. Ты выбирала пирожные-макарон. Одни были с кокосом, другие с соленой карамелью. А потом ты еще пробовала напополам с Марьяной пирожное «Балерина в облаках». На Земле его называют «Анна Павлова». В общем, я пришел к выводу, что ты большая любительница соленой карамели, кокосового крема и безе.

Повисла пауза. Мы молча и все так же улыбаясь смотрели друг на друга. Молчание затягивалось, становясь чем-то более пикантным, чем просто пауза в разговоре мужчины и женщины. У меня даже успела промелькнуть мысль в голове: а как он целуется? Все парни, с которыми я встречалась, будучи уже взрослой, ходили с гладко выбритым лицом, а Эрик носил аккуратную короткую бороду, которая невероятно ему шла и делала его облик еще более мужественным. Внезапно Эрик подался вперед, приблизившись ко мне. Мое сердце в ответ совершило кульбит, и мне пришлось медленно выдохнуть, чтобы хоть как-то успокоить его бег.

– Ну что, Герда, я все угадал? Нигде не ошибся? – спросил он проникновенным голосом, который словно обволакивал меня с ног до головы, пробирался под кожу теплыми искорками, будил в душе запретное.

– Все верно, – ответила едва слышно, находясь во власти его взгляда. – Я поражена твоей наблюдательностью.

– На самом деле, в этом нет ничего удивительного или особенного. Ты очень нравишься мне, Герда. Поэтому я с интересом наблюдаю за тобой.

Можно было сколько угодно думать о том, что Эрик чувствовал ко мне, но никакие мысли и предположения не сравнятся с настоящим признанием глаза в глаза. Ликование заполнило меня до самых кончиков пальцев, так что даже закружилась голова. Пытаясь справиться с накатившими эмоциями, я не находила ответных слов. Себе-то я давно призналась, что за несколько недель так привыкла к его письмам, разговорам, шуткам, чуткому вниманию и ненавязчивой заботе, что знаки его внимания стали частью моей жизни. Но сказать это вслух я не решалась из-за банального стеснения, что стало для меня еще одним открытием, ведь раньше я никогда не стеснялась говорить о своих чувствах прямо. Что же изменилось на этот раз?

Эрик смотрел на меня, не отводя взгляда, и мне казалось, что сейчас я от волнения упаду в обморок. И тут он вновь заговорил:

– Скажи мне, Герда… Взаимно ли то, что я чувствую к тебе? Мне очень важно это знать.

Ну, давай же, Герда! Произнеси хоть слово, скажи ему правду, ведь он ее заслуживает! Священный Союз, что же это со мной происходит?

– Взаимно, – прошептала я и, смущенно улыбаясь, уставилась на носки своих туфель.

– Вот и прекрасно! – довольно промолвил Эрик. – Это самое желанное признание за драконову тучу лет моей жизни.

Оставшийся путь мы вновь вспоминали недавнюю свадьбу наших друзей и забавные казусы из студенческой жизни, заставившие нас посмеяться. Когда мы приехали в таверну, ужин действительно был уже готов и ждал нас на столе.

– Только прошу тебя, ешь, сколько хочется. Не стоит меня стесняться. А то знаю я вас, девушек. Будешь тут сидеть и клевать, как птичка, – сказал Эрик, помогая мне снять пальто.

– А ты уверен? Боюсь спугнуть тебя своей прожорливостью, – пошутила я.

– Спугнуть? Меня? Герда! Милая! В моей усадьбе живет огромный пес размером с теленка и весом около семидесяти пяти килограммов. Поверь, прожорливостью меня испугать трудно. Да и вряд ли ты способна переплюнуть рекорды моего Тора.

Хихикая, как школьники на задней парте, мы прошли к нашему столику и принялись за ужин, который состоял из тех блюд, что всегда были моими фаворитами, – креветки под сливочным соусом, блинчики с семгой и мятный чай, к которому чуть позже подали мою любимую «Балерину в облаках».

– Все, что ты любишь, – заметил Эрик. – Я хотел еще лазанью заказать, но в этой таверне порции подают щедрые, как видишь, и на лазанью твоих сил вряд ли хватило бы. А оставлять еду на тарелке ты не любишь, это я тоже заметил. Как и хлеб крошить. И кривишься, если видишь, что кто-то роняет кусочки под ноги. Ведь я прав?

Сил удивляться его наблюдательности и осведомленности о моих вкусах и привычках у меня уже не было, и я просто в изумлении кивнула.

– Я с детства просила класть мне меньше еды. Лучше потом добавить, если еще захочется. А оставлять еду на тарелке, а потом это выкидывать – терпеть не могу, когда так делают! Или когда выкидывают хлеб. Это же кощунство!

– Согласен, – кивнул он в ответ. – Тоже этого не люблю. В этом мы с тобой похожи. А еще лет десять после войны у меня была привычка нарезать булку хлеба, сушить потом сухари и прятать их. Умом понимал, что это глупо, ведь я ничуть и ни в чем не нуждался. У меня не было и нет материальных проблем. Но с сухарями на кухонной полке на душе становилось спокойней. А если еще и консервы мясные припрятать… Это так, отпечаток войны. Эта зараза если не убьет, так в самую душу печать поставит.

В его взгляде промелькнула тень горечи.

– А я тоже так делала в детстве, – призналась ему. – Только в совсем раннем, я этого не помню, мне мама рассказала, что я тогда хлеб со стола таскала и прятала в прикроватную тумбочку. А если его оттуда забирали, закатывала истерики. Потом это само собой прошло.

– Хм, интересно, – задумчиво промолвил Эрик.

Мы ужинали больше часа, но это время в компании Эрика пролетело для меня словно пять минут. Потом мы неспешно следовали по набережной к пристани, около которой качался на волнах огромный величественный корабль-парусник. На самом причале уже собрались желающие провести вечер на корабле. Солнце давно уже укрылось за горизонтом, и в небе высоко висел тонкий серп молодого месяца.

– О, новолуние, – сказал Эрик, посмотрев на небо. – Значит, можно потрясти кошельком, чтобы деньги водились в доме.

– Точно! – воскликнула я.

Давно на Эсфире ходила такая примета – если на новолуние показать свой кошелек месяцу и потрясти, то деньги будут расти вместе с лунными фазами.

Посмотрев друг на друга, мы улыбнулись и в таком же лучезарном настроении поднялись на палубу корабля, освещенную магическими лампами и светлячками, снующими в воздухе. Магия также защищала пределы палубы от холодного ветра, который напоминал о том, что уже совсем скоро, через какую-то пару недель, наступит декабрь.

Вдруг мимо нас тихо и неспешно сам по себе проехал темно-бордовый рояль.

– Не понял, это что за номер? – в замешательстве пробормотал Эрик, наблюдая за этой картиной.

– Может, остановить его? – предложила я. – А то такими темпами он скоро за бортом окажется.

Эрик сосредоточенно посмотрел на самовольно «ушедший» со своего поста рояль, остановив инструмент взглядом. Всегда завидовала этой способности вампиров! Мне для управления предметами силой мысли необходимо произносить телекинетическое заклинание.

– О Боги, лорд Нордвинд, огромная вам благодарность! – воскликнул капитан корабля, подбежав к инструменту. – Мы и не заметили, как он поехал, поскольку этот рояль стоял в специальном месте, откуда он никуда не должен был скатиться. Не совсем понятно, что побудило его, так сказать, к бегству.

А я, кажется, уже поняла. В поле моего зрения попали две подозрительно знакомые мужские фигуры, одетые в темно-фиолетовые плащи и такие же шляпы с пышным пером. Закадычные друзья с преувеличенно равнодушным видом смотрели куда-то в противоположную от рояля сторону. Джеран насвистывал какой-то мотивчик.

– Я тебя поздравляю, Эрик, – шепнула я ему. – Сегодня вечером, кроме тех зрелищ, что обещает нам программа, гарантированно будут зрелища еще и внеплановые.

– О-о-о-о, этот вечер не будет томным, – протянул Эрик, проследив за моим взглядом. – Слава Священному Союзу, что судно от чаек зачаровано.

И хихикая в который раз за вечер, мы прошли дальше по палубе.

Глава 12
Анитари

Эрик

Я смотрел в ее озорные, горящие задором глаза, когда мы танцевали сальтареллу, и воспоминания невольно уносили меня в тот далекий день, затерявшийся за туманом сотен веков. День, когда мы стали мужем и женой. Тогда мы точно так же предавались веселью, танцевали и смеялись, мечтая о том, как судьба подарит нам долгие годы счастья. Но у судьбы на нас оказались другие планы. Я многие годы потом истязал свою душу вопросом – почему все вышло именно так, для чего нас одарили священным даром любви, а вскоре разлучили на сотни лет, но этот вопрос по сей день так и остался риторическим. Да и стоит ли вообще теперь задаваться им? Нам никогда не узнать и не понять замысла Богов. Но за второй шанс, данный нам, я каждый день возносил благодарственные молитвы Священному Союзу.

Единственное, что все еще бросало тень на мое ликование, так это тот факт, что в нынешней своей жизни моя возлюбленная несла бремя магического Триумвирата на своих плечах. Я пока так и не принял это до конца, не смирился с тем, что она не просто сильный и талантливый маг, а одна из трех, которые должны будут уничтожить Адаила, демона, чье имя здесь произносили с ненавистью и ужасом. Как мне хотелось укрыть ее от всего этого и защитить, ведь до сих пор меня не покидало чувство вины за ее мучительную гибель в прошлой жизни от рук моего двоюродного дяди. Если бы я в тот день вернулся хотя бы часом раньше, если бы… Это «если бы» не давало мне покоя потом всю жизнь, а теперь мне даже думать не хотелось о том, что в пророчестве не говорится, какой ценой магический Триумвират сокрушит демона войны. Уж не ценой ли собственной жизни?

Воспоминания о борьбе с предыдущим воплощением Адаила на Земле все еще стояли у меня перед глазами так, словно это было только вчера. Хотя, если подумать, учитывая, сколько я уже живу, то каких-то семьдесят с лишним лет для меня действительно все равно что вчера. У всего в этой жизни есть цена. У любой медали есть две стороны. Как и у той битвы, где ты победитель с гордо поднятой головой и горькой памятью о цене, которую тебе пришлось заплатить за победу. А она подчас может быть страшной. И это я усвоил, еще будучи человеком, а потом убеждался в этом не раз на протяжении сотен лет. Какую цену заплатим мы за сокрушение Адаила? А какую цену заплатит Триумвират? Что ждет мою Герду? Что ждет тех, кому дороги эти три девушки?

– Эрик! Ты меня слышишь?

Ее голос прервал мои тяжкие мысли, которые сейчас возникли так некстати. Неужели моему сердцу никогда за нее не будет спокойно?

– Прости, я засмотрелся на тебя и задумался немного, – признался ей.

Игриво блеснув изумрудным взглядом, она улыбнулась и заправила светлый локон за ушко.

– Я хотела предложить тебе подняться на верхнюю палубу и отдохнуть немного от танцев. Если честно, я утомилась, а там такие уютные кресла-качели под навесами. Хотя… Они, кажется, забронированы.

– Все верно. Я подумал об этом заранее, и наше кресло уже нас ждет, пойдем. Я тоже хочу отдохнуть от сотен глаз. Да и ты как-никак после репетиции. Хотя я больше чем уверен, что все внимание по большей части направлено на тебя. Вы с подругами оказались даже еще популярней, чем мне представлялось вначале, – признался я, подавая ей руку. – Это, наверное, утомительно?

– Да, если честно, – ответила она. – Не скажу, чтобы это меня тяготило, вовсе нет, но иногда хочется в разгар большого и шумного мероприятия побыть в одиночестве хотя бы пятнадцать минут. Чтобы не думать о том, как ты улыбаешься, держишь лицо и что говоришь.

Мы поднялись на верхнюю палубу, которая представляла собой площадку для отдыха и созерцания окружающего морского пейзажа. Здесь свет горел не так ярко, как на нижней палубе, и пространство освещалось лишь магическими светлячками и редкими фонариками из стекла и бронзы, которые были расположены так, чтобы освящать палубу, но не сами кресла-качели, которые находились в тени. Это обстоятельство мне понравилось. Сидеть рядом с ней в полумраке… Кресла-качели стояли по кругу на расстоянии друг от друга и были повернуты лицом к морю. От лишних взглядов их закрывали навесы из плотной тяжелой ткани, что сразу превращало кресло в подобие беседки, и, наконец, еще один приятный бонус – на каждой беседке было заклинание полога безмолвия, а это значит, что мы сможем спокойно пообщаться, не опасаясь быть услышанными.

– Как хорошо! – сказала она тихо, почти что шепотом, глядя вдаль на темную гладь воды с дрожащими бликами от ночного светила. – Кстати, ты весь вечер сегодня спрашиваешь, как у меня дела, а про себя ни слова. А, между прочим, тебе есть чем похвалиться. Как проходит организация твоей школы-мастерской геммологии? Папа со Свеном рассказывали, что теперь они будут поставлять в твою мастерскую драгоценные камни. А еще я слышала, что императорская чета предлагала тебе вернуться на службу в морской флот.

– Ох, да, это предложение от монархов застало меня врасплох. Мне как-то в голову не приходило, что моя кандидатура может их привлечь, учитывая, что я не так давно поселился в Альтарре.

– Дело в твоей профессиональной репутации, – рассудила она. – Многолетний опыт и профессиональное мастерство здесь очень ценятся. И уж поверь, агенты службы безопасности уже навели о тебе все справки, так что император с супругой точно знали, кому предлагают такую высокую должность, и они уверены, что ты справишься с ней. Не спеши отказываться.

– Я еще думаю, стоит ли снова надевать адмиральские погоны, – промолвил я. – Видишь ли, моя жизнь всегда была неотрывно связана с морем, с самого моего детства. Земные викинги, как и эсфирские северяне, давно уже заслужили славу удалых мореплавателей. Но все-таки я решил, что на данном этапе своей жизни не хочу возвращаться на службу во флот. В конце концов, для того, чтобы любить море и быть с ним, мне не обязательно носить погоны морского офицера. Сейчас я хочу создать первоклассную мастерскую, где будут обучать будущих геммологов и ювелиров тонкому искусству работы с драгоценными камнями. Мне хочется передать свои знания талантливым мастерам. И именно этому я желаю уделить внимание и силы. А разрываться на два больших дела… Ну, так себе затея, скажу тебе честно. Нет, я все успею, но тогда у меня не остается личного времени. Это меня категорически не устраивает. Надеюсь, что его величество император Алмариан Второй меня поймет. Тем более что в морской державе, уверен, найдутся достойные кандидаты помимо моей скромной персоны.

– А все-таки, почему именно Альтарра, Эрик? – она с интересом посмотрела на меня. – Чем тебе так приглянулось наше княжество Элендиль? Почему не Северная империя? Ведь твой брат живет в Торндхольме.

– Скажем так, меня сюда привел зов души, – ответил я, по сути, не солгав ни капли.

Ах, моя девочка, ты даже не подозреваешь, какая скрывается правда за этими словами! И я по сей день так и не решил, что мне делать с этим и как эту правду преподнести. Ведь все тайное всегда становится явным, и постоянно скрывать ее не получится. Только вот как раскрыть тебе эту тайну, не ранив?

– Хочу еще раз поблагодарить тебя за эту красоту, – с лучезарной улыбкой произнесла она, коснувшись моего подарка – броши, приколотой у выреза платья. – Эта аметистовая лирелия просто изумительна. И как она подходит к этим серьгам и ожерелью! Просто один в один, как будто из одного комплекта.

– Мне хотелось бы еще сделать защитный амулет для тебя. Чтобы он выглядел как украшение, – предложил я.

– О нет, Эрик, – запротестовала она. – Не стоит. Камни только переводить почем зря. Этот амулет долго не протянет и сгорит, поверь. Мы с подругами давно уже пользуемся самыми обычными неприметными амулетами.

– А как скоро он сгорит на тебе? Через год, два? – спросил я у нее, совершенно не ожидая того, насколько поразит меня ответ.

– Ха, год… – усмехнулась она. – Максимум пару-тройку месяцев протянет. А потом почернеет, как уголь.

– Что-о? – моему изумлению не было предела. – Пару-тройку месяцев? Ты серьезно?

– Угу.

На моей памяти амулеты сгорали на очень сильных магах через год-полтора, а то и больше. Именно лет, а не месяцев. Я посмотрел на нее магическим зрением и просто обомлел от радужного сияния ее ауры, которое переливалось разными оттенками. Боги, девочка, сколько же в тебе силы? Последнюю фразу я, забывшись, произнес вслух.

– Очень много, Эрик. Так много, что даже злиться нужно аккуратней, а иначе вокруг меня будет летать мебель. Каждой из нас пришлось немало потрудиться, чтобы обуздать эту силу. И мы все еще проходим этот путь. Что поделать, маги Триумвирата все-таки. Будущие убийцы демона.

Она сказала это совершенно ровным голосом, но мне почудилась в нем едва уловимая дрожь. Я взял ее за руку, огладив пальцем запястье.

– Неужели ты думаешь, что вас оставят одних перед лицом демона, Герда? Этого не случится, так и знай! Все, кому вы дороги и кто обладает достаточной силой, встанут рядом, в одном строю с вами. И среди них буду я. Рядом с тобой.

– Эрик, это, мягко говоря, опасно, – тихо промолвила она, глядя на меня с невыразимой тоской в глазах.

– Герда, девочка моя, я прожил восемьсот двадцать шесть лет и получше тебя знаю, что такое опасность. А сколько я пережил сражений, даже считать бессмысленно. Сила Триумвирата – это прекрасно. Но один на один с Адаилом вас не оставят. А я никогда не оставлю тебя.

Повинуясь порыву, я прижал ее руку к своим губам, не отрываясь от ее глаз ни на минуту.

– Эрик… – на выдохе она почти прошептала мое имя.

Я слышал, как неистово бьется ее сердце и с губ срывается дыхание. Мы смотрели друг на друга неотрывно, и теперь мысль о том, что нас разделяли сотни лет томительного ожидания, казалась особенно невыносимой. Как я вообще смог столько времени жить без нее? Забыв обо всем, что нас окружало, мы потянулись друг к другу, и в этот момент…

– Я – самова-а-а-ар!

Повернувшись в сторону, откуда раздался оглушительный крик, мы увидели Джерана с его дружком, имени которого я не знал. Да чтоб вам провалиться к троллям, полудурки! Трэйш деррахт!

– О, началось. А то я уже стала переживать, чего это наш магистр притих, – спокойно и с улыбкой заметила Герда, глядя на своего родственника.

Джеран, подобно модели в конце подиума, стоял у самого борта верхней палубы с огромным, невесть откуда взявшимся у него широким сапогом, надетым на голову, и крутился из стороны в сторону. Наверное, чтобы все гости с нижней палубы смогли оценить его оригинальный образ. Его дружок в это время стоял позади него, согнувшись пополам от смеха.

– Прости, дружище, но спор есть спор! – промолвил он, отдышавшись и перестав смеяться.

– И мы тоже любим вас, наш неподражаемый профессор Мирайл, – послышался голос церемониймейстера. – Спускайтесь к нам со своим другом. С минуты на минуту мы с вами в рамках сегодняшнего кулинарного шоу увидим настоящий шедевр кондитерского мастерства, и самовар нам точно не помешает.

По рядам гостей прокатился одобрительный смех. Что до сих пор не уставало поражать меня в этом мире, так это совершенно простое и добродушное отношение к таким вот неординарным личностям, как Джеран. А в случае лорда Мирайла, его даже уважали за блестящую деятельность на преподавательском поприще.

– Ну что, может быть, и нам пора уже вернуться на нижнюю палубу? – предложила Герда. – Посмотрим, что там за кондитерский шедевр для нас приготовили. Интересно, из какой таверны шеф-повар?

– Из таверны «Павлин», – ответил я.

– О-о-о-о, все ясно, – протянула Герда. – Не сомневаюсь, что нас ждет тот еще шедевр!

– Да ты что! А я и не знал, что в «Павлине» плохо готовят. Даже как-то досадно стало.

– Таверна недавно открылась, так что не переживай, – успокоила она меня. – Еще не вся столица в курсе, что за пафосным названием и внешним видом этого заведения скрывается самая банальная забегаловка с отвратительной едой.

– Видимо, и сам командир судна не в курсе, раз заключил контракт с «Павлином».

Мы спустились на нижнюю палубу после Джерана и его друга Эверда, которые в красках рассказывали, как поспорили друг с другом. Проигравший спор должен был, надев на голову сапог, крикнуть: «Я – самовар!» Да уж, фантазию этих двух товарищей да в мирное бы русло…

– Готова поспорить на партию карамельных макарон, ты пребываешь в недоумении от выходки Джерана, – промолвила Герда, наклонив ко мне голову. – Изумление в твоих глазах так и плещется.

Я улыбнулся ей в ответ:

– Честно говоря, да. Ты попала в точку. Но тебя, как я заметил, причуды Джерана уже не удивляют.

– Ох, Эрик! Я чего только не видела за все эти годы! Наша семья уже привыкла. Мы, наоборот, переживаем, когда Джеран тише воды ниже травы.

Смеясь, мы заняли наш столик. К нам тут же подошел церемониймейстер и, с улыбкой глядя на меня, сказал.

– Леди Нортдайл, какой приятный сюрприз! Для меня также большая честь видеть вас среди гостей этого вечера, лорд Нордвинд. Да еще и в такой очаровательной компании.

– Благодарю вас за ваши слова, – поблагодарил я мужчину.

– Я от имени всего экипажа хочу попросить леди Нортдайл что-нибудь исполнить для наших гостей, – обратился он к Герде. – Хоть один романс! Это будет такая честь для нас и всего экипажа корабля! Очень вас просим! Не каждый день на нашем борту оказываются такие посетители.

– Хорошо, – с улыбкой согласилась Герда. – Я спою очень красивый лирический романс родом с Земли. Но мне понадобится помощь вон того прекрасного рояля.

– Все как вы пожелаете, моя дорогая! Прекрасный выбор! Земные романсы – это так интересно! – просиял в ответ церемониймейстер и направился к небольшому помосту, который выполнял здесь роль сцены, чтобы объявить о выступлении Герды.

– И тут искусство тебя настигло, – сказал я, наблюдая за ней, пока она украдкой поправляла прическу.

– Ну что поделать… Артист может оставить театр, но театр никогда не оставит артиста, – философски заметила она.

Стрельнув напоследок своими изумрудными глазами, отчего внутри меня разыгралась нешуточная буря, она прошла к сцене, гордо глядя перед собой.

– О чем же нам сегодня споет обворожительная леди Нортдайл, славный маг Триумвирата? – спросил кто-то из гостей.

– О любви, конечно же, – с улыбкой ответила она, изящно занеся руки над черно-белой чередой клавиш, в то время как меня вновь накрыло волной очередное дежавю – снова вечер, снова играет музыка и снова ее просят спеть. – В такой светлый вечер я спою вам о любви.

И снова песни о любви… Она поправила кристалл-усилитель звука в бронзовой подставке и опустила пальцы на клавиши, на миг закрыв глаза. Интересно, какая мысль сейчас посетила ее? Если б можно было прочитать ее эмоции! Но все мои попытки раз за разом оставались безрезультатны. Ее аура невиданной мною раньше силы не позволяла сделать это, вставая бетонной стеной перед любыми поползновениями проникнуть в ее голову. Может быть, поэтому ей не везло в личной жизни? По той причине, что ее бывшие парни не могли понять ее характера из-за этого магического барьера, но вместо того, чтобы достойно расстаться, начинали по-свински себя вести. Вот тут уже ее аура ни при чем.

Задумчиво глядя затуманенным взором куда-то поверх голов присутствующих, Герда начала играть, и звуки первых аккордов романса летели ввысь, теряясь в бездонной темной глубине ночного неба. Я узнал этот романс. Его смысл и посыл были мне так близки все эти годы, что ее сегодняшний выбор песни уже казался мне мистическим и вовсе не случайным. На корабле воцарилась благоговейная тишина. Первые строки романса… Голос с бархатистыми интонациями, такой до боли знакомый и желанный. И словно не было никого вокруг, лишь мы вдвоем, и этот романс предназначался только мне одному. Наши взгляды встретились, и я ощутил себя птицей, застывшей над пропастью в свободном полете. Ее губы тронула легкая полуулыбка, которая, без сомнений, предназначалась мне. Во всяком случае, мне хотелось так думать. В груди живительным эликсиром разлились тепло и нежность.

«Там нет меня». Я так и знал. Это именно тот романс, о котором я и думал. Я не раз его слышал, когда жил на Земле, но никогда не слушал его специально. Потому что знал, о чем он, и слишком болезненно и близко к сердцу воспринимал его смысл. Казалось, что в этих строках заключена вся моя жизнь без нее. И пусть ее не было рядом со мной, этот светлый образ навсегда затаился в самом сердце, и куда бы я ни следовал, он остался со мной навечно. Теперь я точно знаю, что самая тяжелая наука жизни – та, где нужно учиться жить после потери любимого человека.

Отзвучали последние прощальные звуки мелодии романса, и тишина взорвалась бурными аплодисментами и многочисленными криками: «Браво!» Изящно поклонившись благодарным зрителям, Герда вернулась за наш столик, провожаемая сотней восхищенных глаз.

– Я бы слушал тебя хоть целую вечность, – сказал я, наклонившись к ней.

– Мне приятны твои слова, – ответила она, и в доказательство сказанного ее щеки расцвели бледно-розовым румянцем, а в глазах вспыхнули зеленые искорки.

Церемониймейстер объявил о старте кулинарного шоу, которое должно было начаться с появления обещанного нам кондитерского шедевра. Спустя минуту этот самый шедевр, похожий на белый конус, украшенный черными аляповатыми цветами, катили двое мужчин в униформе поваров на маленьком передвижном столике.

– На вид я бы не назвал это шедевром, – негромко заметил я.

– Прошлый опыт знакомства с едой «Павлина» мне подсказывает, что и на вкус это будет далеко не шедеврально, – шепнула мне Герда, наблюдая за процессом представления торта, в котором на первый взгляд вроде бы все шло по плану.

Внезапно тележка с тортом резко набрала ход, словно кто-то специально придал ей ускорения, и стремительно понеслась вперед. Никто не успел понять, что происходит, как вся композиция, опасно качаясь, резко свернула вправо, где как раз стояли остолбеневшие Джеран и его приятель, в последний раз качнулась и рухнула на мужчин. Толпа замерла, издав всеобщий изумленный возглас. Такого поворота не ожидал никто.

– Матерь троллья! – выругался Джеран.

– Это часть шоу или что вообще? – послышалось в толпе.

Джеран, пребывая в шоковом состоянии, заторможенно осмотрел себя, после чего они с Эвердом воззрились друг на друга, созерцая друг друга. А посмотреть там было на что – огромные кремовые кляксы на темной ткани плащей и лица, покрытые густым слоем крема, из-за чего понять их выражение было весьма проблематично.

– Какого бешеного тролля? – бормотал Эверд. – Что за…

– Лорд Кайран, – обратился командир корабля к шеф-повару, – потрудитесь, пожалуйста, объяснить, что это сейчас произошло и по какой причине.

– Извините, капитан! Священный Союз свидетель – это досаднейшее недоразумение! – елейным голоском пропел повар, но я в его искренности усомнился.

Его коллега, судя по растерянному виду, к этой затее не имел никакого отношения.

– Ах, это ты, Кайран! Жалкий мерзавец! – закричал Джеран, придя в ярость. – И как это только я тебя не узнал сразу!

– Богатым буду! – парировал лорд Кайран, и всем сразу стало ясно, что происшествие с тортом – вовсе не случайность.

– А я смотрю, ты все по-прежнему бесишься, что Мариэтта выбрала меня, да? – насмешливо промолвил Джеран. – Какой-то заучка смог переплюнуть тебя, недоделанный столичный ловелас!

– Ах ты жабье вымя! – сквозь зубы прорычал лорд Кайран, задетый, видимо, за живое такой ремаркой. – Провались ты к демонам!

В Джерана полетела кухонная лопатка, которую он неожиданно ловко поймал в воздухе и, молниеносно зачерпнув ею крема из развалин бывшего торта, швырнул им в лорда Кайрана. Так же ловко увернуться скандальный повар не смог, и кремовая клякса залепила половину его лица. Палубу огласил победный клич Джерана и смех его дружка.

– Вот так шоу, – промолвила Герда, с неподдельным интересом наблюдая происходящее. – Не знаю, как тебе такое, но мне это все даже нравится. Хотя от факта, что вот так обращаются с едой, пусть даже с невкусной, мне все же не по себе.

– И мне тоже, – согласился я с ней. – Но в остальном – просто изумительное по накалу страстей шоу в жанре «импровизация». Потрясающе!

Капитан корабля в это время попытался призвать спорщиков к порядку, но не успел и рта открыть, как его настигла белая кремовая бомба, изрядно испачкав его китель.

– Господа, прекратите это сумасшествие! – повысил он голос, теряя самообладание.

Но, вопреки его замечанию, прямо на наших глазах небольшая перепалка плавно перетекла в чемпионат по метанию торта, захвативший всех гостей, включая дам. Все вдруг решили присоединиться к перебрасыванию остатками торта, и началось что-то невообразимое. Отовсюду слышался смех и восклицания, а в воздухе то и дело пролетал очередной многострадальный кусок бывшего десерта.

М-да-а-а, а местная аристократия знает толк в развлечениях…Такого я еще не видел на подобных мероприятиях. Какой грандиозный пассаж – от романсов мы перешли к беспорядочному швырянию торта. Остановив взглядом смачный кремовый кусок, летевший в нашу сторону, я накинул на нас с Гердой заклинание отвода глаз и увлек за лежавший на боку стол, где мы и спрятались, наблюдая оттуда за корабельной баталией.

– И часто в Южной империи так продукты переводят? – спросил я у Герды.

– Я впервые такое наблюдаю, – ответила она. – И что нам делать вообще?

– Да ничего. Посидим тут. Когда-то же это надоест им. Рано или поздно народ угомонится.

– Да-а-а уж, – задумчиво протянула она. – Работники «Павлина» знают, как сделать вечер незабываемым.

– Неужели, если бы не старые счеты Джерана с этим шеф-поваром, наш вечер тебе никак не запомнился бы?

Я накрыл ее руку своей, ощутив едва уловимую дрожь в ее пальцах.

– Это не так, Эрик, – тихо промолвила Герда, глядя на меня.

Нежность снова накрыла меня теплой волной, и, не удержавшись, я очертил пальцем ее подбородок, с удовольствием отметив, как вновь забилось быстрее ее сердце. Каждая встреча наших взглядов отзывалась во мне вспышкой сверхновой звезды.

– Я планирую в скором времени приобрести личный корабль, чтобы выходить в море, когда мне угодно. Мы могли бы проводить больше времени вдвоем. А точнее, втроем. Только я, ты и море.

Она покачала головой:

– Нельзя, Эрик. Нельзя проводить время наедине, только вдвоем. Таковы правила. Нам разрешено посещать театры, музеи, таверны, ходить к кому-нибудь в гости, но оставаться вдвоем, особенно надолго, нам нельзя, пока мы не носим анитари.

– Мне известны правила, Герда. И я знаю все об анитари. На самом деле это такая мелочь на пути к возможности быть с тобой. И я готов к этому шагу.

Она удивленно распахнула глаза, смерив меня недоверчивым взглядом.

– Эрик, обмен анитари – это серьезный шаг. Не все это понимают.

– Это мне известно, Герда. И я не вхожу в число тех идиотов, которые своими неблаговидными поступками оскверняют священный смысл, заложенный в символах на этих браслетах. Не стоит судить меня по делам тех, кто обманул тебя.

Она протяжно вздохнула:

– Эрик, ты серьезно предлагаешь мне обмен анитари после нескольких недель знакомства?

– Да, – ответил я и был в этот момент предельно честен с ней.

Браслеты-анитари, сделанные моими руками, уже третью неделю ждали своего часа.

– Нет, Эрик, я так не могу, – запротестовала она. – Ты нравишься мне, и честно говоря, очень даже. Но это слишком рано.

– Мариус с Эмилией так не считали, когда обменивались анитари, будучи едва знакомыми.

– У них другая ситуация была, – она шумно выдохнула, посмотрев в небо, а потом снова на меня. – Прости, Эрик, но именно сейчас я не готова к такому шагу.

– Но ты ведь подумаешь? – настаивал я.

– Да, я подумаю, – согласилась она. – Но это еще не означает, что я соглашусь.

Она упрямо посмотрела мне в глаза, и между нами возникло красноречивое молчание с борьбой взглядов.

– Я не сдаюсь, Герда. Это не в моих правилах. И через время я повторю свое предложение.

– Какой же ты упертый! – воскликнула она, чем вызвала у меня совершенно искренний хохот.

Нам не пришлось долго прятаться за поваленным столом. Очень скоро сладкая перестрелка всем наскучила. Дольше всех не унимались ее первоначальные зачинщики, но, всеобщими усилиями, заклятых недругов удалось развести по разные стороны. К тому времени, когда корабль вернулся на причал, все на палубе выглядели так же презентабельно, как и в начале вечера, благодаря чистящим заклинаниям бытовой магии. Вот только изрядно запятнанную репутацию таверны «Павлин» невозможно было так же легко почистить, как испачканное платье или камзол. Правда, когда выяснилось, что ее таинственная хозяйка – бывшая балерина Арианна Лэнгфилд, причина высокого градуса скандальности заведения стала понятной.

Герда

Экипаж неторопливо следовал по ночным улицам Альтарры, пока мы разговаривали, сидя рядом в уютном полумраке. Рядом с Эриком время для меня переставало существовать. Его близость будоражила, разгоняя по венам тягучее томление. Пока он рассказывал о своем недавнем визите к брату, я вдруг поймала себя на мысли, что совершенно беззастенчиво разглядываю его, любуясь волевым профилем и обезоруживающей обаятельной улыбкой.

– Очень мужественно, – еле слышно заметила я.

– Что ты там сказала про мужественность? – переспросил он.

– Я про твою бороду подумала, – призналась ему. – Тебе очень идет. Подчеркивает мужественность.

– Спасибо, – улыбнулся Эрик. – Правда, должен заметить, что это всего лишь внешний атрибут, и ничего более. Но мне приятно, что он тебе по нраву. А вообще, мужчину именно Мужчиной с большой буквы делает вовсе не борода.

– А что же?

– Поступки, Герда. Можно говорить все что угодно и очень красиво, но грош цена тем словам, которые просто бросают на ветер. Уж лучше меньше болтать, но больше делать.

– Я с тобой согласна. Жаль только, что я поняла это совсем недавно.

– Главное, что все-таки поняла. Значит, у меня есть шансы. А вот раньше, когда я был еще человеком, на моей родине считалось, что взрослый мужчина должен обязательно носить бороду. Любую, какая ему нравится, но главное, чтобы она была. Помню, как у Вальгарда она долго не росла, и кто-то из прислуги притащил откуда-то рецепт чудо-мази из трав для роста волос.

Он хохотнул в кулак, вспоминая этот забавный эпизод из своей жизни.

– И как, помогло?

– Помогло. Или, может быть, просто время пришло, – он пожал плечами. – Только теперь Валик всегда ходит гладко выбритый. Потому что Астрид так больше нравится. Говорит, что с бородой он слишком колючий, когда ее целует.

– А что, борода и правда сильно колется при поцелуе? – полюбопытствовала я совершенно без всякой задней мысли.

– Хочешь это проверить, Герда? – спросил он вкрадчиво, придвинувшись ко мне вплотную, отчего я ощутила сладкую дрожь по всему телу.

Сейчас Эрик был так близко, что его горячее дыхание касалось моих губ. Он неспешно окинул меня пылающим взором, и не успела я опомниться и что-то ответить, как он завладел моими губами с обезоруживающей нежностью, которой я никак от него не ожидала. От аромата зимы, облаком окутавшего меня, закружилась голова и стали ватными ноги. А потом, совершенно неожиданно, он прервал наш поцелуй для того, чтобы усадить меня к себе на колени, и снова призывно потянулся ко мне.

– Что же ты делаешь со мной, Герда? – прошептал он у самых моих губ.

На этот раз он целовал меня жарко и властно, с нарастающей страстью, безжалостно сметая все мои страхи и стеснения. Его настойчивые губы не давали опомниться, руки сжимали меня в тесных объятиях, пока я наслаждалась самым откровенным, горячим и чувственным поцелуем в моей жизни. Эрик провел языком по моим губам, слизал мой судорожный вздох и проник в мой приоткрытый рот, коснулся моего языка, ласково погладил. И в моем теле вспыхнуло мучительное вожделение. Мир вокруг меня закружился, как картинки в калейдоскопе. Каждое прикосновение его губ отзывалось сладостной истомой в теле, и мне казалось, что еще минута, и я сдамся на его милость, позволю ему абсолютно все, что он пожелает. Сумасшествие? Абсолютное! Так доверять и отдаваться мужчине, которого едва знаешь, – истинное безрассудство, но я была спокойна, потому что интуитивно чувствовала – Эрик не перейдет границ дозволенного. Отпустив мои губы, он заглянул мне в глаза:

– Ну и как, я сильно колючий?

– Н-нет, – дрожащим голосом пролепетала я. – Совсем не колючий!

Его губы мягко коснулись моей шеи чуть выше ключицы. Дыхание защекотало кожу. Я судорожно вздохнула.

– Точно нет? – спросил он.

– Точно, – снова подтвердила я.

– Не колется?

– Нет.

Он снова привлек меня к себе, подарив еще один бесконечно долгий и томительно-сладкий поцелуй. Жаркое соприкосновение жаждущих губ и языков, его руки, гладящие мое тело. Голова окончательно пошла кругом.

– Совсем не колется?

Я молча помотала головой в ответ, только сейчас заметив, что экипаж остановился, а за окном знакомая калитка, освещенная светом фонаря.

– Ой, мы уже приехали, – произнесла я первое, что пришло мне на ум.

– Да, – кивнул Эрик, не скрывая довольной улыбки. – Честно говоря, я, как и ты, не заметил обратной дороги.

Он не выпускал меня из своих объятий, положив руку мне на бедро и слегка поглаживая. Я ощутила, как пылают огнем мои губы и лицо.

– Эрик, мне нужно идти, – пробормотала я, хотя в глубине души мне не хотелось покидать его теплые, манящие объятия.

– Конечно, я понимаю, – согласился он. – Но прежде чем я провожу тебя, позволь еще раз насладиться тобой… Подумай, что ты упускаешь, отказываясь от анитари…

Думать о чем-то оказалось сложно, когда его горячие губы накрыли мои, вновь и вновь погружая меня в сладкую негу. Из экипажа я вышла на ватных ногах. Голова шла кругом, в ней теснились совершенно бесстыдные мысли, и то и дело вспоминались жаркие объятия да затуманенный взор льдистых серо-голубых глаз.

– До встречи, Герда, – проворковал он, наклонившись ко мне, когда мы стояли около калитки.

– До встречи, Эрик, – ответила я и, оставив на его губах легкий поцелуй, юркнула за калитку.

В доме царила тишина, нарушаемая только треском дров в камине и негромкими голосами мамы и папы, сидящими напротив него. В воздухе витал пряный аромат глинтвейна и цитрусов. На кофейном столике в свете настольной лампы высились стопки альбомов со снимками.

– А мы тут с Йоанном ностальгируем по студенческим годам, – пояснила мама, увидев меня. – Как прошел ваш вечер с Эриком? О, у тебя новая брошь! – воскликнула она. – Это его подарок?

– Да, это брошь Эрика. Вечер прошел замечательно, – кратко ответила я, стараясь побыстрее юркнуть в свою комнату. – Утром расскажу, какой незабываемой оказалась морская прогулка. На корабле были Джеран с Эвердом, сами понимаете. А сейчас прошу меня извинить, но я устала и хочу спать.

– И ты даже не угостишься моим фирменным глинтвейном? – удивился папа.

– Прости, папулечка, но я очень хочу спать.

На самом деле, мне кружило голову кое-что покрепче глинтвейна. Вожделением это называется.

– О-о-о, сразу видно – свиданка удалась, – заявила Бастет, критически меня осматривая, едва я переступила порог своей комнаты.

В отражении зеркала на меня смотрела девушка с припухшими покрасневшими губами, лихорадочным блеском в глазах и ярким румянцем, как после пробежки.

– Как думаешь, мама с папой тоже заметили мой неадекватный видок? – спросила я у нее.

– Представь себе, твоим родителям когда-то тоже было двадцать лет, – промолвила Бастет. – Все они прекрасно понимают. Потому что сами когда-то возвращались домой точно с таким же неадекватным видком.

– Эрик предложил мне обмен анитари…

– О Боги! – громко воскликнула Бастет и, вскочив с кровати, тут же оказалась около меня. – Ты согласилась? Покажи браслет!

– Я не согласилась. То есть я и не согласилась, и не отказалась. Сказала ему, что подумаю.

Повисло молчание, пока Бастет смотрела на меня, как на умалишенную.

– Девочка моя, ты это серьезно? – уточнила она у меня таким тоном, словно я действительно сбрендила.

– Да, – кивнула я.

– Он нравится тебе, но не настолько, чтобы принимать от него анитари?

– Дело не в этом.

– Тогда в чем? – удивилась Бася. – Какого ты демона хорошему мужчине мозги полощешь? Герда, лучше б ты с теми предыдущими идиотами так тормозила! Мне, к слову, ни один из твоих бывших не нравился, и ты это знаешь.

– А Эрик, значит, нравится?

– Да, нравится! – воскликнула Бастет. – Разве ты не видишь, что он совсем другой? Он ведет себя совсем по-иному.

– Да вижу я! Эрик – благородный, интеллигентный, внимательный, чуткий и верный своим словам. И в глубине души я бы, наверное, хотела принять его предложение об обмене анитари. Но всему виной упрямый страх, что меня снова бросят. Я, пожалуй, еще за ним понаблюдаю и тогда уже приму его предложение.

– Все ясно, – обреченно вздохнула Бастет. – Все как всегда. Раз обожглась, два обожглась, а когда встретила того, кому можно довериться, превратилась в параноика и ждешь подвоха. Печально, что я могу еще сказать? Обожглась на молоке, теперь на воду дуешь.

– Ну не печалься, Бася, – попыталась я успокоить свою питомицу. – Я же сказала, что не отказываюсь от его предложения. В конце концов, мы только месяц знакомы и никуда не опаздываем.

Внезапно меня осенила мысль, которая уже не раз меня посещала, но я словно никак не могла поймать ее за хвост, а сейчас вдруг осознала, о чем думала все это время. Я тут же поспешила поделиться со своей кошкой:

– Ты знаешь, я уже который раз, наблюдая за Эриком, ловлю себя на том, что некоторые его манеры или жесты мне как будто давно знакомы. Словно я знаю, что он сейчас сделает. Например, когда он думает о чем-то забавном или приятном, то, прежде чем сказать это вслух, он улыбнется своим мыслям. Или помнишь недавний случай, когда папа просил его определить происхождение и ценность того старого кольца из золота с рубином? У меня в тот момент возникла мысль, не видение, а именно мысль, что сейчас, прежде чем взять кольцо, Эрик сожмет и разожмет пальцы. И ведь он так и поступил!

– Мой вердикт однозначен, – припечатала Бастет. – Вы две родственные души и подходите друг другу идеально! Так что когда Эрик в следующий раз заговорит об анитари, даже не раздумывай. Такие коты… Ой! Тьфу ты, то есть мужчины, знаешь ли, на дороге не валяются. А сейчас марш в душ, а я пока сбегаю на кухню пожевать чего-нибудь. Потом приду, и расскажешь мне самые интересные подробности сегодняшнего вечера.

Несмотря на то что меня переполняли эмоции, бившие ключом через край, я уснула, едва коснувшись лицом подушки, и даже не услышала, когда вернулась Бастет. Вопреки моим ожиданиям, что Эрик будет сниться мне всю ночь, перед моими глазами стояла абсолютная темнота без сновидений. Как говорит в таких случаях Эмилия – твой персональный Оле-Лукойе решил взять отгулы. И все же совсем без снов поспать мне не удалось. Перед рассветом мне снилось, как в тающем свете месяца, освещавшего мою комнату, за окном клубами двигался, словно танцуя, белый, как пелена, туман. Глухо клацнула щеколда, и туман проник через приоткрытое окно в спальню, где молочным водопадом стек с окна и заполнил все пространство моей комнаты. Тихий, едва различимый вкрадчивый шепот нарушил ночную тишину:

– Ликуй, девочка-а-а-а, он тебя наш-ш-шел… Сверш-ш-шилось! Северный Ветер наш-ш-шел свою родную гавань…

– Ах, мой Северный Ветер! Jag älskar dig!^[13] – пробормотала я, ворочаясь во сне.

И снова передо мной вырастали горные вершины и разливалось холодное северное море, по волнам которого плыл величественный драккар, отчего-то казавшийся мне смутно знакомым.

Глава 13
Лавина

Эрик

Эта девочка, несмотря на то что родилась осенью, олицетворяла собой зимнюю стужу. Мне кажется, если бы времена года можно было представить в образах девушек, то Герда, безусловно, была бы зимой. Здесь, в сосновом бору, среди вековых деревьев, устремившихся ввысь к безоблачному лазурному небу, и белоснежных сугробов, сверкающих миллионами искр в лучах холодного зимнего солнца, она выглядела так, словно снежная сказка, окружавшая нас, – это дело ее рук.

Начало декабря. В то время как в Южной империи мы только ожидали первого снега, на севере Эсфира царила зима. Мой создатель Олег, с которым мы крепко дружили уже многие столетия, долгие годы жил в княжестве Кайран Западной империи. Но не так давно, соскучившись по долгим снежным зимам, коих там практически не было из-за близости теплых вод пролива Лейсаль, загорелся желанием перебраться на север, и теперь его усадьба в Сноугарде княжества Аренхельд находилась по соседству с усадьбой самого ярла Альрика Нортдайла.

Обустроившись на новом месте, Олег со всей широтой своей русской души с размахом отметил новоселье, устроив роскошный бал с несметным количеством приглашенных гостей, среди которых, естественно, были и его новые соседи. На следующий день ярл вместе с супругой в качестве ответного жеста гостеприимства пригласил Олега на зимний пикник в живописный сосновый бор неподалеку от их усадеб. Из огромных поленьев помощники по хозяйству Альрика наскоро сложили большой костер, а затем, с помощью хитросплетений бытовой магии и магии стихий, мы сделали так, что тепло от костра никуда не уходило, оставаясь в пределах обозначенной нами территории и позволяя комфортно себя чувствовать, несмотря на мороз в минус пятнадцать градусов. Рассиживаться тут явно никто не собирался, судя по наличию разномастных взрослых и детских саней. Крутые склоны привлекали всех любителей зимних забав.

– А где Герда? – спросил я у Альрика, не найдя ее среди присутствующих.

– Детвора ее в чащу потащила, тут поблизости, – ответил он, указав рукой позади себя. – Она тоже о тебе спрашивала, когда мы пришли сюда. Вон они, кстати. Там кормушки для птиц и белок установлены, и ребятня ответственно следит за тем, чтобы у них была еда.

Увидев среди вековых сосен три знакомых силуэта – Герду в длинном темно-вишневом зимнем пальто и ее младших брата и сестру, я поспешил к ним. Бригитта и Марнемир, обогнав старшую сестру, устремились ко мне с криками «Эрик, Эрик!» и через считаные минуты с громким смехом повалили меня в сугробы. Сил у меня, конечно, было предостаточно, чтобы устоять на ногах, но упасть с ними в снег казалось презабавным делом.

– Слушайте, ребятки, а вы не могли бы нас с Гердой одних оставить? – попросил я у малышни вполголоса.

– А тебе зачем? – спросил Марнемир, посмотрев на меня с хитрым прищуром. – Давай, колись! Мы должны знать, а то вдруг ты ее сейчас на плечо закинешь, портал откроешь, и ищи вас потом по всему Эсфиру! А потом выкуп будешь требовать с родителей…

Я захохотал:

– Никого я красть не буду. А если бы украл, то уж точно не ради выкупа. А вот анитари предложить Герде мне очень хотелось бы. И желательно наедине.

– Оу, анитари! – изумленно прошептала Бригитта. – Так бы сразу и сказал. Все, Мар, пошли отсюда, не будем мешать голубкам.

И, хихикая, близнецы побежали греться у костра. Мы с Гердой неспешно и с улыбкой шли навстречу друг другу, остановившись, когда между нами остался лишь малюсенький шажок. Я неотрывно как завороженный смотрел в ее глаза, и мне казалось, что время для нас остановилось. Вновь меня настигло дежавю из далекого прошлого, когда таким же зимним заснеженным днем сотни лет назад я пришел просить ее руки. Она почему-то до последнего не верила в то, что я приду, ведь откуда ей было знать, как сильно она запала мне в сердце.

– Эрик! – прошептала Герда и, стремительно преодолев то ничтожное расстояние, что оставалось между нами, прильнула ко мне и обняла за плечи. – Прошла всего лишь одна ночь, но я уже соскучилась по тебе.

В ответ на ее порыв нежности я заключил ее в объятия, и аромат лирелий снова окутал меня благоуханным облаком.

– Ты даже не представляешь, как я скучал по тебе, – признался я, подразумевая не только прошедшую ночь, но и те сотни лет, что мы провели по разные стороны грани, разделяющей мир живых и мертвых.

Когда-нибудь я наберусь смелости рассказать ей нашу историю от самых ее истоков. Но это будет не сегодня и не завтра. Мы стояли в объятиях друг друга посреди древнего хвойного леса, укрытого снегом, где казалось, что деревья кронами пронзают небо. Звенящую тишину морозного воздуха тревожили только пение синиц и доносившиеся сюда голоса. Дуновением ветра качнуло огромную еловую ветвь над нами, и посыпались увесистые хлопья снега. Все так же прижимая ее к себе, я ловко увернулся от падающего снега прямо вместе с ней, и мы упали в сугроб так, что Герда оказалась сверху. Она слегка приподнялась, окинув меня многообещающим взглядом, а затем совершенно ошеломила, когда неторопливо, словно наслаждаясь этим действом, очертила пальчиком мою нижнюю губу, после чего подарила короткий, но очень чувственный поцелуй, мгновенно воспламенивший мою кровь. Посасывая ее бархатный язычок, я еле сдерживался, чтобы не застонать от бесстыдных образов, что тут же ворвались в мое воображение.

– Это тебе за то, что спас меня от снега за шиворотом, – промолвила она с придыханием и улыбнулась, после чего легла рядом на снег, глядя в бездонное полуденное небо. – Мне так хорошо сейчас, так отрадно на душе, что хочется запечатлеть в памяти этот момент навечно.

– Я чувствую то же самое, – признался я, повернувшись к ней, и наши глаза встретились.

Мы снова молча и неотрывно смотрели друг на друга, словно разговаривая взглядами.

– Ты знаешь, меня не отпускает ощущение, что мы с тобой давно знакомы, – сказала она и улыбнулась своей мысли. – Не знаю, как это объяснить. И чем больше я узнаю тебя, тем сильнее это чувство.

От ее слов у меня на миг перехватило дыхание. Как же ты близка к истине, девочка моя!

«Твоя душа знает меня. Но разум этого еще не осознал», – подумал я про себя, а вслух сказал:

– Может быть, ты видела меня во снах, когда гадала на суженого во время Белтейна или Самайна?

В ответ она рассмеялась, положив голову мне на плечо.

– Я редко гадала в праздники с помощью снов. Несмотря на дар провидения, гадание по снам – вообще не мое. Сколько ни загадывала увидеть своего нареченного, мне вообще ничего не снилось. Вот прям чернота перед глазами, и все. Или я просто ничего не помню.

Возникла пауза, которую нарушало лишь наше дыхание. Я поцеловал ее висок, вдохнув нежный цветочный запах кожи. Нужно решиться и вновь попытать счастья с обменом анитари. Именно сейчас.

– Герда, помнишь тот вечер, когда мы были на корабле?

– Помню, как же можно его забыть…

– А ты помнишь о моем предложении в тот вечер? – я взял ее за руку, скрестив наши пальцы.

Ее сердце забилось быстрей.

– Помню.

– Ты обещала подумать. И я дал тебе время. Достаточно времени. Каков будет твой ответ на сей раз? Ты хочешь быть моей нитар, Герда? Я давно уже все решил для себя. Осталось слово за тобой.

Я замер в трепетном ожидании, ведь от ее решения зависело многое в моей жизни, и даже вся моя жизнь.

– Я согласна, – ответила она и тоже замерла, ожидая, что же будет дальше.

«Я согласна». Ее слова эхом звенели в моей голове и отзывались в сердце радостным ликованием. И хоть мне безумно хотелось услышать от нее эти заветные слова, я все равно не мог поверить, что она согласилась на обмен анитари. Вскочив, подхватил ее на руки и закружил. Смеясь, Герда только крепче прижималась ко мне, и мое сердце неистово билось под ее ладонью, лежавшей на моей груди.

Наконец настал момент обмена, и, поставив ее на землю, я достал браслеты из внутреннего кармана пальто. Застегивая анитари на ее изящном запястье, я не удержался, погладив пальцем тонкую кожу с голубыми венками под ней. Герда лукаво улыбнулась в ответ на эту простую ласку и, приняв от меня мужской браслет, ловко его застегнула. Вот он – еще один шаг на пути к тому, чтобы мы всегда были вместе.

– Настала пора присматривать корабль для свиданий в море. Тет-а-тет, – томно промолвила она, обвивая мою шею руками.

Лишь один ее взгляд с поволокой действовал на меня, словно ветер на тлеющие угольки костра.

– Осталось продумать дизайн помолвочного кольца, – подумал я вслух.

– Ох, Эрик, ты настолько во мне уверен? – изумилась она.

– Абсолютно. И мне нет нужды тянуть время и что-то там ждать. Ты вновь зажгла мое погасшее солнце, Герда. Грешно разбрасываться такими девушками, как ты. Повторюсь – я давно уже все решил для себя и просто смиренно жду, когда к тебе придет осознание, насколько мы идеально подходим друг другу.

– А если это самое осознание будет долго ко мне идти?

– Значит, я буду стараться сделать все, чтобы ты как можно скорей убедилась – рядом с тобой тот самый мужчина. И я не тороплю тебя, Герда, нет. И ни к чему тебя не принуждаю. Тебе нужно время на осознание? У тебя его будет предостаточно. Но все это время я предпочитаю быть вместе с тобой в статусе нитар, пока ты думаешь, подхожу ли я тебе как муж. Только если ты будешь слишком долго думать, я не вынесу этого и просто тебя украду. Вот так заброшу на плечо, и все. И бегом-бегом. И ты моя.

Герда рассмеялась.

– Боги, мне не верится, что все это со мной происходит! – воскликнула она и со вздохом уткнулась лицом мне в грудь. – Твое пальто пропахло дымком, – промолвила она. – Мне это нравится.

Запах костра на моей одежде ей нравился и в прошлой жизни. Просто поразительно, сколько всего она переняла из своего далекого прошлого!

– И что ты намерен делать, когда меня украдешь? – полюбопытствовала она.

– Ласкать тебя, конечно же, – ответил я, и она задохнулась, закусив губу. Ее щечки смущенно заалели.

– Ну что, пойдем обрадуем всех нашей новостью? – предложила она, и я согласился.

Взявшись за руки, мы неспешно направились прочь из леса. Мне казалось, что моя душа, словно сокол, парит высоко-высоко в небе, и я надеялся, что Герду так же, как и меня, переполняет небывалое ликование. Мы почти пришли к тому месту, где горел костер, около которого, перебрасываясь шутками, стояли мужчины. Герда, которая до этого лучезарно улыбалась, вдруг стала хмуриться и обеспокоенно оглядываться по сторонам, потирая виски.

– Герда, что происходит?

– Разве ты не слышишь? – спросила она, все так же неопределенно куда-то глядя. – Ой-ой…

Среди моря ликования, заполнявшего мою душу, я вдруг ощутил каплю тревоги.

– Я ничего не слышу. И что такого я должен услышать?

Она растерянно посмотрела на меня. В ее глазах появился страх.

– Шум. Что-то похожее на гул. Низкий такой.

Она замолчала, пока я прислушивался, но ничего, кроме детского визга, доносившегося с горок, и смеха взрослых, я не услышал.

– Ты не слышишь? – вновь спросила она, тяжело дыша. – Твой слух острее моего в сотни раз!

– Но я ничего не слышу, Герда! И не понимаю, что сейчас с тобой происходит!

Я старался не выдавать своего волнения, хоть это было невероятно сложно. Я видел нарастающую панику в ее взгляде, видел, что она напугана, но не понимал причины этого.

– Бо-о-оги, у меня сейчас голова лопнет! – простонала она, схватившись за голову, чем повергла меня в еще большую растерянность.

– Эрик, а что у вас там случилось? – крикнул Альрик и, не дождавшись ответа, поспешил к нам.

– Милостивый Аш-Таар, я не понимаю, что творится! Девочка моя, что же мне сделать, чтобы тебе стало легче?

Обнимая руками ее лицо, я заглянул ей в глаза. Наша заминка привлекла внимание остальных гостей, которые обеспокоенно оглядывались на нас.

– Эрик, у вас там все в порядке? – спросил Олег.

– Боюсь, что нет, – ответил я, и окончание моей фразы утонуло в протяжном вое тревожной сирены.

Вдалеке, со стороны горной гряды, окутанной белым туманно-снежным облаком, к северу от нас показался красный сигнальный фейерверк.

– Эрик, там произошло что-то страшное! – в ужасе промолвила Герда, обреченно наблюдая, как сноп ярко-красных искр прорезает лазурную высь неба. – Гул идет оттуда!

Сирена продолжала разноситься по всей округе. На лицах гостей читался шок – сигнала тревоги здесь не слышали уже много лет. Стихийные бедствия – небывалое явление для Эсфира. Я пытался вспомнить, случались ли за то время, что Вальгард жил в Северной империи, какие-то природные катаклизмы, и понял, что такое произошло лишь пару раз и не имело той силы, чтобы причинить вред жителям.

– Это сигнал о сходе лавины! – крикнул Альрик, повернувшись к остальным. – Значит, патрульные не справились и запустили оповещение населения. – Йоанн! Нет времени, открывай портал в мою резиденцию, прямо в дом. Отправляйте туда всех женщин и детей! Мы должны попытаться рассеять лавину, пока она не накрыла поселение!

– Дед, я с вами! – заявила Герда, подбежав к Альрику.

– Еще чего удумала! Пойдешь вместе со всеми в дом! И без возражений! – приказал он своей внучке, и я был с ним солидарен.

– Ну дед, я ведь маг Триумвирата! Я сильнее вас, – попыталась она возразить.

– Ничего не знаю! Сильных магов тут и без тебя хватит. Марш домой! Рвется она в бой, ишь ты… Твой час еще не настал.

– Эрик, хоть ты скажи…

– Герда, прости, но сейчас я полностью согласен с твоим дедушкой.

Окно портала засияло золотистым светом. Те из гостей, кто мог обращаться в птиц, уже летели туда, где минуту назад патрульные маги подали сигнал бедствия. Теперь там был виден лишь бело-сизый туман. Я собирался присоединиться к ним.

– Эрик, я боюсь тебя отпускать, – промолвила Герда дрогнувшим голосом.

– Девочка моя, все будет хорошо, ты зря переживаешь, – попытался я ее успокоить и, быстро чмокнув в губы, подтолкнул к окну портала: – Давай иди, я улечу, только когда увижу, что ты ушла в портал.

– Я буду ждать всех вас, – сказала она вполголоса, тщательно скрывая в нем дрожь.

В ее глазах плескалось море непролитых слез, когда Герда, окинув беглым взглядом всех тех, кто оставался на поляне, вошла в коридор перехода, держа за руки брата и сестру. Сердце мое дрогнуло при виде ее печали, но сейчас нужно было спасти тех, кто остался в горах, и предотвратить дальнейшие бедствия, которые могла причинить лавина.

– Итак, вампиры в птичьей ипостаси рассеивают лавину, все остальные помогают магам защитить жилые кварталы, – скомандовал Альрик, открывая портал ближе к тем самым кварталам.

Перекинувшись птицей, я взмыл в небо и устремился в сторону гор, охваченных лавиной. А как хорошо день начинался…

Герда

Вряд ли лавина могла бы дойти до нашей усадьбы, и все же несколько женщин, включая меня, отправились на улицу, чтобы проверить защитный купол над ее территорией. Мне просто необходимо было сейчас поработать с магическими потоками, иначе я сошла бы с ума от гула, который был слышен только мне и не прекращался ни на минуту, и от банального чувства страха, сковавшего сердце. Хотелось надеяться, что наши мужчины справятся с этой напастью, а какова судьба тех, кто подал сигнал бедствия? Ведь именно сегодня мой двоюродный брат Регин дежурил в горах. При мысли, что с ним могла случиться беда, стало дурно до головокружения. Что же такого должно было произойти, чтобы породить лавину небывалой силы, с которой даже не справились патрульные маги? Тревожное ожидание новостей витало в морозном воздухе, и, желая заглушить заклинаниями гул и тяжкие мысли в голове, я усердно плела дополнительную защитную сеть, хоть этого и не требовалось – двор был всегда защищен. Взгляд зацепился за браслет-анитари, и новая волна ужаса затопила душу, мешая ровно дышать. На глазах навернулись слезы, которые я тут же украдкой смахнула с ресниц.

– Герда, солнышко, ты как себя чувствуешь? – голос мамы прервал мои тяжкие мысли.

– Физически вроде неплохо, а вот душевно… Сердце не на месте, – призналась я.

– Понимаю. У меня так же, – вздохнула мама. – А что насчет гула? Ты все еще его слышишь?

В этот момент я поймала себя на мысли, что этот самый гул в моей голове прекратился, но когда это произошло? Вот это я упустила, поскольку через время начала воспринимать его как белый шум, а теперь вдруг осознала, что наконец-то ничего не слышу, о чем тут же сообщила маме.

– У тебя такое впервые? – спросила она. – Не помню, чтобы ты раньше жаловалась на шум.

– Честно говоря, этот странный гул я слышу второй раз. А впервые это случилось еще перед свадьбой Мариуса и Эмилии. У нас дома, в Южной империи.

Мама, испуганно распахнув глаза, уставилась на меня:

– Доченька, ты хочешь сказать, что гул шел от нашей усадьбы? И ты молчала все это время?

– Да нет, мам, не от нашей усадьбы! Этот звук… Он словно шел отовсюду. Трудно было определить его источник, да и длилось это недолго. А Эми и Мари вообще в тот день ничего не слышали. Я потом решила, что сильно устала тогда. Только, видимо, моя усталость тут ни при чем… Но это стало понятно только сегодня.

Повисло молчание, пока мама о чем-то задумалась.

– Но ведь в тот день не произошло ничего глобального в Южной империи. Если бы случился какой-то катаклизм, даже где-нибудь в провинции, это стало бы известно в столице буквально через несколько часов, – начала она рассуждать. – Может быть, тогда это было предчувствие?

– Возможно, так и есть, – согласилась я. – Но сообщить об этом хотя бы нашему императору все-таки стоит.

– Да, – согласилась мама, кивая. – Сегодня же напишем письмо. Пусть Чрезвычайный Комитет его величества проверит, все ли в нашей столице гладко.

Прошло уже несколько часов с того момента, как все наши мужчины отбыли на борьбу с лавиной. Дедушкиной усадьбы она, слава Священному Союзу, все-таки не достигла, но отсутствие вестей все же нервировало. Тревога и волнение, не выпускавшие меня из своих прочных тисков все это время, только усилились, превратившись в страх. Казалось, что он сковывает меня по рукам и ногам, мешая сделать вздох в полную силу легких. Больше всего я боялась дурных вестей – что кто-то пострадал или, не приведи Боги, погиб. При мысли об этом холодели пальцы и руки самопроизвольно сжимались в кулаки с такой силой, что на ладонях оставались следы ногтей. Видимо, наши молитвы достигли небес: вскоре бабушкин кристаллофон оповестил о входящем звонке. Схватив тонкую стеклянную пластину переговорного устройства, бабушка, еле дыша, приняла вызов. Через несколько минут, внимательно слушая собеседника, она шумно выдохнула, расслабив плечи, словно все то время, что ожидала новостей, не позволяла себе этого сделать.

– Хвала Священному Союзу, что обошлось без жертв, – с облегчением промолвила бабушка, и все присутствующие почти в один голос так же выдохнули, как это сделала она некоторое время назад. – Хорошо, Альрик, мы будем вас ждать. И я тоже тебя люблю, – с легкой улыбкой она нажала «отбой» на кристаллофоне. – Лавина была нейтрализована, и ее силы хватило, только чтобы почти дойти до первого ряда домов у подножия фьорда. Но ключевое слово здесь – почти. Серьезных разрушений и пострадавших нет, – сообщила бабушка для всех. – Сейчас владельцам усадеб помогают устранять последствия. Патрульные маги успели создать защиту вокруг себя, поэтому обошлось без жертв. Они даже смогли освободиться самостоятельно из снежного плена. Есть раненые, но доктор их осмотрел, и им уже ничего не угрожает. Скоро все вернутся в полном составе обратно.

– Что с Регином? Как он? – обеспокоенно спросила Лагерта.

– Наш Регин сломал ключицу, но уже чувствует себя намного лучше, а завтра будет как новенький. Регенерация оборотней, сама понимаешь…

Вновь послышались хвалебные возгласы в адрес божественной четы, и все, кто сейчас находился в просторной гостиной особняка, заметно приободрились.

– Так, значит, наша Герда может предчувствовать стихийные бедствия? – вновь заговорила бабушка, повернувшись ко мне.

– Не знаю, – пожала я плечами. – Трудно с точностью ответить на этот вопрос, учитывая, что за мои двадцать лет у нас на Эсфире ничего подобного не случалось. Такого со мной никогда не было. А в тот день, когда впервые возник гул, дело было в Альтарре.

– Вроде бы в столице Южной империи все спокойно. Никаких бедствий не происходило в последнее время. Ведь так? – уточнила жена Олега.

– Да, – подтвердила я. – Понятия не имею, что вообще означает появление этого гула, который никто, кроме меня, не слышит.

– А твои подруги из Триумвирата его слышат? – спросила она.

– Нет.

– Ничего не понятно, но очень любопытно, – произнесла мама задумчиво.

– Так, ладно, пойду организую ужин к возвращению наших борцов со стихией, – промолвила бабушка и покинула гостиную.

– Кстати, та девушка, Латиара Дэнвер, так и не нашлась? – спросила у мамы Лагерта.

– Нет. Вообще никаких зацепок, словно сквозь землю провалилась. Это очень всех беспокоит, ведь за поиски взялись лучшие сотрудники жандармерии и даже кое-кто из службы безопасности императора. Вся столица до сих пор потрясена этим исчезновением, – поведала ей мама.

– Что-то слишком часто в последнее время стали возникать ситуации, которые не происходили раньше, – выразила общую мысль жена Олега, и все с ней согласились, поскольку она озвучила то, что так и витало в воздухе.

От беспорядочного потока разных мыслей, теснившихся в моей голове, становилось не по себе, и я отошла к окну, за которым уже вечерело, и магические светильники зажигались по всему двору, разгоняя зимний полумрак. Редкие снежинки, мерцая в свете фонарей, кружили в воздухе и тихо ложились на такое же мерцающее снежное покрывало, укрывшее землю. Бастет тут же подошла ко мне и запрыгнула на подоконник.

– О чем думаешь? – спросила она, внимательно глядя на меня своими огромными зелеными глазищами.

– О том, что скоро, наверное, у меня случится эмоциональное раздвоение личности. Не припомню такого в своей жизни, чтобы одновременно испытывать непередаваемое чувство эйфории и тревожное ожидание. Мной частенько овладевает чувство, словно что-то зловещее творится у меня под носом, а я ни сном ни духом. Слишком много загадочных вещей происходит в моей жизни в последнее время, и пока что вопросов больше, чем ответов.

– Вернулись! – крикнул кто-то из детей, увидев в окне идущих к порогу дома мужчин.

Все тут же ринулись в прихожую, желая как можно скорее обнять своих дорогих супругов, и я не стала исключением. Дети, весело гомоня, бежали следом за нами. Едва увидев Эрика, я вцепилась в него так, словно боялась, что нас кто-то насильно разнимет. С упоением вдыхая родной и будто бы давно знакомый хвойно-цитрусовый аромат, я беспорядочно целовала его холодное после мороза лицо, постоянно повторяя, как боялась за него и переживала. Он обнял меня, и, потершись щекой о его грудь, точно кошка, я неосознанно вполголоса промурлыкала: «Min älskling»^[14]… Брови Эрика удивленно поползли вверх.

– Йоанн, а почему это ты не сказал, что моя внучка уже в статусе нитар? – послышался рядом удивленный голос дедушки. – Когда вы вообще успели?

– Действительно, когда? – поддержал папа дедушку, с повышенным любопытством разглядывая мой браслет.

– Буквально за минуту до схода лавины, – пояснил Эрик, блеснув глазами.

– Оперативненько, – резюмировал папа. – Недаром тебя называют Северный Ветер. Быстро сообразил, что к чему. Ну что, поздравляю.

Северный Ветер. Мое сердце пропустило удар. Всего лишь одна фраза, брошенная папой, повергла меня в шок. Память тут же подкинула воспоминание из сна: «Твоя песенка спета, девочка Северного Ветра…»

– Как ты его назвал? – спросила я у папы. – Почему Северный Ветер?

– Это мое старое прозвище, данное еще в человеческой жизни, – объяснил Эрик. – Северный, потому что бесстрашный и хладнокровный. Ветер – так меня мама в детстве называла за неусидчивость и неуемную энергию.

– Понятно, – ответила я, стараясь переварить услышанное и сохранить при этом максимально спокойный вид. Это что же, во сне я увидела смерть супруги Эрика? И зачем мне это знание? Опять очередной вопрос, на который нет ответа.

Однако в тот вечер я еще не знала, что ответ найдется совсем скоро, только вот к правде я окажусь не готова.

⁂

Больше двух недель прошло с того дня, как мы с Эриком обменялись анитари. Почему тогда случился сход лавины, так и осталось загадкой для всех, поскольку патрули всегда отслеживали состояние снежного настила в горах, да и та местность была доступной и легко прослеживалась магами. Но что действительно всех обескуражило, так это очередная бесследная пропажа мага. Исчез близкий друг и коллега нашего Регина, вампир, один из сильнейших магов воды в княжестве Аренхельд.

Он исчез во время стихийного бедствия, и теперь по Северной империи висели такие же ориентировки с его фото, как и в Южной – с фото Латиары. Было созвано срочное заседание Совета Императоров, на котором присутствовали мы с подругами. Монархи надеялись на то, что нам, благодаря магии Триумвирата, откроется тайна этих странных исчезновений, но их надежды не оправдались. Дух Иллинторна молчал, да и мы не ощущали ничего такого, что бы затрагивало магию нашего трио. Тем не менее, думая обо всем происходящем, я частенько ощущала приливы тревоги, которые усиливались чувством беззащитности перед нависшей угрозой. Вишенкой на торте было еще и то, что в моей голове крутилось слишком много вопросов, которые напрямую касались меня, моей жизни и нас с Эриком.

За все это время меня не посетили ни видения, ни сны, что не успокаивало, а, наоборот, наводило на мысль, что это всего лишь затишье перед бурей. Эти самые мысли настолько завладели моим вниманием, что я задумалась во время практики по артефакторике и чуть не испортила свою работу.

– Герда, ты чего? Если накорябать на амулете лишнюю руну, он не станет лучше работать, – прошептала мне Марьяна, недоуменно глядя на меня. – Что, опять задумалась?

– Не выходят у меня из головы эти сны и видения, – призналась я подругам, попутно аккуратно стирая лишнюю руну с простенького защитного амулета в виде ракушки.

– Может, все-таки стоит рассказать Эрику об этом? Особенно о той части, где ты видела смерть его жены, – предложила Эмилия.

– Не знаю, – честно ответила я. – Не хочется как-то напоминать ему о далеком прошлом, ворошить это все. Потому что это совсем не радужные воспоминания.

– Или потому, что ты не хочешь напоминать ему о погибшей жене, – с хитрым прищуром промолвила Марьяна.

– И это тоже.

– Я думаю, что поговорить с ним рано или поздно об этом все же придется, – шепнула мне Эмилия. – Что-то подсказывает – эти видения приходят к тебе неспроста.

Ответить на это мне было нечего, и я просто вздохнула. Эмилия права.

Делайл Даркмун, преподававший нам основы артефакторики, смерил нашу троицу цепким взглядом.

– Юные леди, мне хочется надеяться, что столь горячее обсуждение у вас происходит по теме нашей пары, – обратился он к нам.

– Так и есть, лорд Даркмун, вы поразительно проницательны, – медовым голоском чуть ли не пропела ему Марьяна, блеснув янтарными глазами, которые остались не затронутыми улыбкой.

Делайл уловил тонкую иронию в ее реплике и сжал губы в упрямую линию, однако ничего больше не сказал. В конце пары прошла проверка работ, и моя отвлеченность все же сыграла свою роль – сила амулета уступала тем, что сделали мои подруги. Руны – это дело тонкое. Ошибок они не прощают. Даже если ее исправить, поверхность все равно запоминает ту информацию, которую несла предыдущая руна, и действие амулета ослабевает.

Это занятие было последним на сегодня. Домашнее задание на завтра я подготовила, поэтому со спокойной совестью сменила форменное платье Академии на вечерний наряд и, улыбаясь собственным мыслям, вышла к экипажу Эрика, ожидавшему меня около ворот академгородка.

– В двадцать два ноль-ноль я должна быть в пределах жилого корпуса, – сообщила я своему нитар.

– Правила Академии мне известны, – улыбнулся он в ответ. – С нетерпением буду ждать выходных, чтобы проводить с тобой столько времени, сколько душе угодно. Я уже украсил дом к праздничной неделе. Осталось только пихту нарядить. Ну как можно сделать это без тебя?

В ответ я прильнула к нему, наслаждаясь его близостью и ароматом зимы, который неизменно теперь сводил меня с ума. На Эсфире, наряжая зимнее дерево, нередко приглашали на это событие самых близких, считая, что так мы разделяем друг с другом радость наступающего праздника. Йоль неумолимо приближался, захватывая столицу миллионами праздничных огоньков и фонариков, еловых и пихтовых венков с вплетенной красной лентой – символом наступающего Нового года. Белоснежным покрывалом окутало дома и улицы, отчего желтый свет, исходящий от витрин салонов и окошек таверн, казался еще теплей и уютней. К вечеру мороз крепчал, и от этого бархатно-синее небо, усыпанное миллиардами звезд, казалось бездонным.

Такого украшения зимнего дерева у меня еще не бывало! Наряжая пихту, мы разговаривали обо всем на свете, и Эрик как бы между делом, вешая очередную игрушку на пихтовую лапу, оставлял мимолетные невесомые поцелуи на моей шее или плечах, которые обнажал вырез-лодочка на платье. Наши питомцы, безошибочно уловив флер романтики, витавший в воздухе, проявили максимум деликатности и убежали играть во двор.

– Так-с, осталось в качестве завершающего штриха добавить елочные бусы, – промолвил Эрик, придирчиво разглядывая украшенную пихту.

– Согласна, бусы лишними не будут, – кивнула я, глядя вместе с ним на дерево, увешанное разноцветными игрушками.

– А их мы, кажется, забыли взять из кладовки. Сейчас схожу за ними. – Эрик вышел.

Я осталась совершенно одна в гостиной, и внезапно мне вдруг нестерпимо захотелось найти спальню Эрика. Там я еще не была, поскольку входить в личные покои моего нитар могла лишь после помолвки, но почему-то сейчас мне просто жизненно важно было оказаться там. Как будто что-то неведомое манило меня туда. Да что же это такое!

Это странное чувство не раз уже возникало, хоть и не так остро, стоило мне прийти в дом Эрика, но каждый раз я мысленно запрещала себе даже думать об этом, потому как подобный шаг казался мне весьма неприличным. Эта мысль за считаные секунды, едва оформившись в голове, стала навязчивой идеей. Я не находила происходящему разумного объяснения. А сейчас, когда Эрик ушел в кладовку, оставив меня одну, я поняла, что просто сойду с ума, если не зайду в его личную комнату. С одной стороны, это огромная глупость, которая к тому же будет выглядеть весьма двусмысленно с моей стороны, но, с другой, такая странная тяга не могла возникнуть на пустом месте. Я уже давно поняла, что своему подсознательному чувству нужно доверять. Оно еще никогда меня не подводило. Желание пойти туда стало навязчивым, и мне уже казалось, что это – самое важное, самое необходимое.

Я на цыпочках отправилась наверх, где располагались спальные комнаты.

Вот только какая из этих дверей ведет в спальню моего нитар?

– Не проверять же мне каждую? – подумала я вслух, и в этот момент массивная деревянная дверь, напротив которой я стояла, беззвучно отворилась, словно приглашая меня войти.

Первое, что бросилось в глаза, стоило лишь войти в комнату, – широкая кровать, аккуратно застеленная бежевым покрывалом, прикроватная тумба, на которой ночной светильник бросал тусклый свет на стоявший рядом снимок в рамке – мы с Эриком на недавнем праздничном семейном балу по случаю годовщины свадьбы Вальгарда и Астрид. Повернувшись назад, я не поверила глазам, увидев свой большой портрет, висевший на стене напротив.

Взяв светильник со стола, вместе с ним подошла к портрету, вглядываясь в собственное лицо на картине. И почему Эрик молчал о том, что написал его и повесил в спальне? К чему эти тайны? Мой взгляд зацепился за знакомое опаловое ожерелье и такие же серьги, маленькую родинку над губой и цветок лирелии в руке. Только платье на мне изображено какое-то старомодное. Такое на Эсфире носили не одну сотню лет назад, наверное. От картины веяло магией, и, перейдя на магическое зрение, я увидела, что весь мой портрет пронизывала сеть сохранных чар, которые предохраняли его от порчи. И тут мне бросилась в глаза надпись в самом низу картины, выполненная витиеватым, аккуратным почерком, в котором без труда узнавалась рука Эрика. Поднеся фонарь поближе к портрету, я прочитала надпись вслух:

«Ингерд. Одна тысяча пятьсот двадцатый год от Рождества Христова. Земля».

Светильник выпал из вмиг ослабевших рук и с оглушительным звоном разбился, ударившись об пол.

Глава 14
Истина

Эрик

Велик и неизбежен закон подлости! Произошло именно то, чего я опасался больше всего, – что Герда узнает правду раньше, чем я соберусь с духом и найду нужные слова, чтобы рассказать ей о нас. Вот только как ей пришло в голову зайти в мою комнату, когда она там даже ни разу не была и не знала, где эта комната находится? Но какая разница, что сподвигло ее заглянуть туда, когда теперь Герда смотрела попеременно то на меня, то на свой портрет, и в ее глазах пылал такой огонь, что, если бы она владела пирокинезом, моя комната бы уже горела. Разбитый светильник, по звону которого я нашел Герду, осколками рассыпался по полу.

– Красивый портрет, угу, – едко заметила она, вновь посмотрев в мою сторону. – Если бы не год написания, я б, конечно, «поплыла». Мой портрет в твоей комнате – ах, Боги милостивые, как романтично! А так… прокололись вы, лорд Нордвинд… Портретик-то припрятать надо было. Тогда бы стало проще убеждать меня в вашей искренней заинтересованности мной.

– Герда, нам нужно спокойно поговорить. Поверь, ты очень многого не знаешь, – попытался я объясниться.

– Ха, даже не сомневаюсь, – язвительно промолвила она.

– Давай мы с тобой сейчас присядем, и я все тебе расскажу, – предложил ей. – Поверь, для тебя все сразу встанет на свои места. Я не решался сказать тебе правду, потому что боялся твоей реакции. Все-таки это нелегкая история.

– История о том, как убили твою жену, а через сотни лет ты встретил девушку, как две капли воды похожую на нее, и поэтому влюбился, так? – промолвила она с укоризной.

– Не совсем. Моя жена действительно погибла от рук предателей. А перед смертью оставила пророчество, в котором говорила, что через сотни лет мы снова будем вместе, когда ее душа возродится в новой жизни. Она говорила, что вернется однажды осенью и ее дорога ко мне будет устлана листьями и туманом. Тогда ее слова звучали для меня как что-то непонятное, но теперь стал ясен их смысл. Я встретил тебя через восемьсот лет ожиданий. Ты родилась в этом мире осенью, и встретились мы с тобой тоже осенью. Еще летом меня посетило необыкновенное видение – ты вышла ко мне навстречу из тумана в парке Эриналлин. Твой путь устилал туман и осенние листья. Пророчество сбылось, Герда. Ты и есть моя переродившаяся супруга.

Мои слова повергли ее в шок. Оцепенев от услышанного, она пораженно смотрела на меня так, словно перед ней стоял не я, а оживший покойник.

– Эрик, ты сейчас серьезно? – спросила она, судорожно вздохнув.

– Абсолютно, Герда. Ты не просто похожа на мою погибшую жену. Это ты и есть, только в новом воплощении! Ведь это главный закон Мироздания – тело умирает, душа покидает его, чтобы возродиться к новой жизни.

Словно в трансе, она смотрела куда-то мимо меня невидящим взором, в котором уже заблестели готовые вот-вот пролиться слезы.

– Ну уж нет! Я – это я, а не копия твоей бывшей жены! – гневно воскликнула она. – Я не собираюсь быть на нее похожей и соответствовать твоим ожиданиям!

– Я и не жду от тебя каких-то соответствий! – заверил я свою нитар. – Ты безумно нравилась мне и тогда, и сейчас. И ты не копия, Герда, что ты такое говоришь! Ты мыслишь о себе в прошлой жизни и в нынешней как о двух разных личностях, но это неверно. Может быть, незначительные отличия между Ингерд и Гердой имеются, что для меня совсем не важно. Но все же, по сути, это один и тот же человек, просто в разных воплощениях! Ведь душа одна. Я люблю душу, независимо от того, кто ты и как тебя зовут в этой жизни. Я так долго ждал тебя! Я сходил с ума…

– О Боги! – простонала она, устало потирая виски. – Я не верю, что это все происходит со мной! Это, наверное, какой-то сон, это абсурд! Эрик, не известно ни одного случая, чтобы кто-либо, возродившись в новой жизни, получал ту же самую внешность, что и в предыдущей. Такого не бывает! Я вообще могла родиться смуглой черноволосой девочкой в стане кочевников на окраинах Западной империи!

– Но Богам было угодно повторить тебя до мелочей, – сказал я.

– Если это так, то почему? Почему именно со мной все вышло по-другому? – недоумевала она.

– Да кто ж этих Богов знает, почему они так решили. Но как бы там ни было, я безмерно счастлив, что наконец-то вижу тебя живой и настоящей, а не видением из сна.

– Светлоликая Ар-Лиинн, ну почему я не могу быть просто счастлива? Почему меня нельзя просто любить? – промолвила она, чуть ли не плача. Слезы уже зарождались в ее дрогнувшем голосе и уголках глаз.

– Еще как можно. Я просто тебя люблю, Герда.

Я сделал шаг навстречу ей, но она отпрянула от меня.

– А ты точно собирался мне правду рассказать? – спросила она настороженно.

– Собирался. Но все подыскивал слова, – признался я. – Сама понимаешь, такое непросто поведать. Но вышло все как обычно, когда ты хотел как лучше, а оно… Как ты нашла мою спальню так быстро? Меня ведь не было от силы пять минут, когда ты только успела?

– Меня нестерпимо влекло сюда. Постоянно, стоило мне только переступить порог твоего дома. А потом еще дверь сама собой приотворилась, – пояснила она.

– Как интересно и странно, – подумал я вслух, на что Герда равнодушно пожала плечами.

– Меня уже ничем не удивишь. Особенно после таинственного шепота из тумана. Когда я родилась, это нечто видела мама около моей кроватки в роддоме. А потом я, уже будучи подростком, вновь повстречала этот загадочный шепчущий туман, когда уснула с книгой на террасе, а проснувшись, увидела его.

То, что рассказала мне Герда, вызвало у меня смесь изумления и замешательства, ведь за все прожитые годы чего мне только не приходилось видеть и слышать, но таинственного говорящего тумана среди этого еще не встречалось, а повидал я многое.

– И что это нечто тебе говорит? – спросил я.

Вздохнув, она облокотилась спиной о стену. Ее взгляд выражал крайнюю задумчивость и растерянность, и я понимал ее чувства. Но стоило отдать ей должное – она не впала в истерику, не кричала, не пыталась все отрицать.

– Когда этот туман впервые увидела мама, то она услышала фразу: «С новым воплощением, милая. Живи, дитя, он найдет тебя сам». А позже это нечто сказало мне: «Теперь твой дом здесь. Расти, дитя, он найдет тебя сам».

Повисло молчание, пока она, уйдя в себя, вновь обдумывала эти слова.

– Кажется, смысл этих фраз теперь становится понятней, – промолвила она. – И много чего еще проясняется.

Я подошел к стене, чтобы снять оттуда портрет, и развернул его тыльной стороной, где также моей рукой были написаны слова пророчества Ингерд о нашей встрече в ее следующей жизни.

– Что это? – спросила она.

– Это то самое пророчество, оставленное тобой перед…

Я не договорил, но она поняла, что имелось в виду. Когда теперь Герда стояла передо мной, говорить ей о том, что когда-то ее убили, оказалось невероятно сложно и даже жутко.

Подойдя ближе ко мне, она обратила взор на строчки пророчества и прочитала их вслух.

– Я еще приду к тебе. Все повторится. Ты найдешь меня. И через сотни лет я вернусь осенним днем. Моя дорога к тебе будет устлана листьями и туманом, – произнесла она задумчиво. – Сотни лет… Тебя ведь обратили в вампира восемьсот лет назад, если я не ошибаюсь?

– Все верно, – кивнул я. – Если быть точнее, восемьсот один год назад. В тот день я возвращался с братом домой с общего собрания, но попал на кровавую расправу, устроенную двоюродным братом отца, который хотел забрать себе наши земли и ради этого даже стал вампиром. Наверное, рассчитывал на особую силу бессмертного. Без нее мужчины нашего рода в бараний рог его скрутили бы. Ты умирала, когда я нашел тебя на поляне около озера. Насколько я понял, ты пыталась увести хотя бы часть людей, чтобы спасти их, но вас все равно обнаружили.

– Так тебя превратил в вампира твой двоюродный дядя? А как же Олег? Я запуталась.

– Не совсем. Укусил-то меня дядя. Пока мы с тобой прощались, я ловил каждое твое слово, каждый вздох… И ничего вокруг не замечал. А в это время он тихо нейтрализовал Вальгарда, а потом взялся за меня. Сомневаюсь, что в его планы входило превратить нас в созданных вампиров. Скорее ему просто нравилась мысль, что мы погибли от его рук. Но тут его настиг отряд Возмездия Совета потомков Фаэтона, который уже знал о том, что новообращенным нарушен один из главных законов бессмертных. Олег уже тогда состоял в этом Совете, и в тот день он пришел вместе с отрядом. Он поделился со мной и братом своей кровью, обратив нас. Твои последние слова были: «Вечность уже за твоей спиной». Умирая, ты предвидела мое обращение, Герда. Вот так в один день я обрел вечную жизнь, но надолго потерял тебя.

Я подошел к ней, и она не отстранилась. Легкое прикосновение руки к ее щеке вызвало у нее легкую мимолетную улыбку. Однако она вышла совсем грустной.

– Так вот в чем причина всех моих странностей, – промолвила она, тяжело вздыхая. – Теперь все становится на свои места. И мои разговоры во сне на шведском языке, и сны, и видения, где я нахожусь в незнакомых мне местах, но как будто все там знаю.

– Ты и в тот день, когда мы стали нитар, сказала мне на шведском: «Мой любимый». Но, кажется, это вышло неосознанно.

В ответ она удивленно посмотрела на меня:

– Что, я прям так и сказала?

– Именно. Min älskling. Так и сказала. А какие ты видела сны? Поделишься со мной?

– Поделюсь, – незамедлительно ответила она и взяла меня за руку. – Закрой глаза, Эрик, и ты все увидишь. Я покажу тебе.

От ее прикосновения по коже побежали мурашки. Я послушно закрыл глаза, и перед моим внутренним взором из недосягаемой глубины веков восстали ее воспоминания, которые, по законам Мироздания, должны были навсегда кануть в Лету, но по воле Богов или судьбы они, преодолев сотни лет, настигли ее уже в новой жизни. Вот мы вдвоем стоим на той самой пристани в усадьбе моего отца. Ей понравилось это место еще до свадьбы, когда она со своим отцом приезжала сюда. Оно словно манило ее, став местом ее силы. Она могла в конце дня прийти сюда с тальхарпой и, глядя на морскую гладь, с упоением касаться струн смычком, рождая музыку невиданной красоты. Эта музыка ветром разлеталась по округе, заглядывая в каждый дом и даря всем, кто ее слышал, отраду и умиротворение.

– Тебе не угодна моя игра?

– Как ты могла подумать такое, Ингерд? Играй, милая, если просит душа. Пой, если хочется песен. Музыка заставляет твои глаза сиять. Если это – твоя радость, я не смею отнимать ее…

В один из вечеров я пришел на пристань первым и ждал ее. И теперь видел себя ее глазами. Как задумчиво смотрю на горизонт и оборачиваюсь на звук ее легких шагов.

А вот и знакомая до сердечной боли поляна у озера в тот роковой день, разлучивший нас на века. Растерзанные тела усыпают его берег. Тяжелое дыхание в гнетущей тишине, таящей крадущуюся по пятам беду.

– Твоя песенка спета, девочка Северного Ветра… Может быть, он еще застанет тебя живой. А может быть, и нет…

Холодный насмешливый женский голос резал, как острое стекло, слова вгрызались в мозг тысячей ледяных осколков, и, изумленно вздохнув, я невольно отнял руку. Цепочка видений тут же оборвалась.

– Герда, женский голос, – промолвил я, все еще находясь в замешательстве.

Неужели вместе с убийцей Роальдом был кто-то еще?

– Все эти годы я искренне полагал, что ты в прошлой жизни погибла от рук моего двоюродного дяди, но сейчас в твоем видении я услышал женщину! И, кроме нее, как я понял, там больше никто не находился.

На несколько секунд Герда задумалась.

– Нет, там никого не было. Кроме тех, кого она убила.

– Ты уверена?

Нахмурившись, она снова задумалась.

– Уверена, Эрик. Была только она. Но я не помню ее лица. Совсем не помню. И твоего лица я тоже не запомнила. Только общие черты – рост, цвет волос, плечи твои здоровенные. Хотя сейчас понимаю, что во снах видела именно тебя.

– Вот видишь, все эти сны посещали тебя неспроста. Твоя душа звала меня сквозь расстояния. И я пришел. Вот, смотри, – я подал ей руку, предлагая увидеть то самое видение, когда она вышла мне навстречу в парке Эриналлин.

– Ой, – воскликнула она, увидев саму себя. – Да! Это же наш городской парк осенью! И одета я как на той свадьбе дурацкой, с которой сбежала. Как раз через парк. Как интересно… А когда это видение тебя посетило?

– Еще летом, в августе.

– Очень любопытно, – промолвила она. – В августе тебе снится то, что случится только осенью. Похоже на пророческий сон. Осень, листья, туман… Все сбылось, Эрик. Все, о чем я и поведала тогда перед смертью.

– Да, – согласился я. – Ведь так и произошло. Только теперь остается вопрос личности этой таинственной женщины, лишившей тебя жизни. Кто она и откуда. И куда пропала потом. Среди казненных Советом потомков за это преступление женщин не было.

Герда тяжело вздохнула:

– Не было печали, как теперь еще одна загадка на мою голову. Но хотя бы теперь я понимаю причину своих необычных снов и разговоров на шведском языке.

– Признаюсь, я не ожидал, что ты так стойко встретишь неожиданно открывшуюся тебе правду, – промолвил я и не удержался – приобнял ее за талию, притянул к себе. – Моя храбрая, стойкая девочка.

– Просто я пока ощущаю себя в некой прострации, – ответила она. – И не осознаю всего до конца. Все, что я видела, пока не воспринимается мной как часть моей собственной жизни. Это для меня скорее спектакль, за постановкой которого я наблюдаю со стороны, а главная актриса очень на меня похожа.

– Просто тебе нужно время, Герда.

Ее плечи поникли, и комнату огласил тяжелый вздох:

– Да, ты прав. Мне нужно время.

– А я пока что попробую связаться с Советом потомков, поговорю с Олегом. Мне не дает покоя твоя таинственная мучительница. Пока ее судьба не станет мне известна, я не успокоюсь, – высказал я свою мысль и открыл ящик стола, где лежали несколько готовых защитных амулетов. – И все-таки носи, пожалуйста, это.

Я приколол ей маленькую золотую брошку в виде цветка.

– Эрик, она испортится, я же говорила тебе. И очень скоро, – запротестовала Герда.

– Я помню, свет мой. Но ради твоей постоянной защиты мне не жалко никакого золота, у меня его за все столетия столько скопилось, что хоть лопатой греби. Носи его, и как только брошь обуглится, я дам тебе новую.

– Бо-о-о-оги, это как будто не со мной происходит! – сокрушенно промолвила она, схватившись за голову. – Теперь я в полной мере понимаю, почему мы не должны помнить свои прошлые жизни. Недаром говорят, что блаженно неведение! Лучше бы я всего этого не знала!

Я попытался вновь ее обнять, но она отстранилась:

– Эрик, пожалуйста, давай сейчас не будем. Я все еще в шоке.

Ее слова подействовали на меня, как ледяная волна, накрывшая с головой. Холод, идущий от них, мгновенно пробирался в самое сердце.

– Неужели ты в обиде на меня? – спросил я у нее, на что она мгновенно вспыхнула:

– А что, у меня нет причин обижаться? Я-то, глупенькая, думала, что действительно интересна тебе! А оказалось, что ты просто увидел во мне свою жену!

– Пресветлая Ар-Лиинн, мы же только что говорили с тобой об этом! Ты и есть моя жена, Герда! – воскликнул я. – Неужели ты полагаешь, что все, о чем мы сейчас говорили, – это просто совпадения? Все факты налицо, свет мой!

К ее щекам прилила кровь, и в изумрудных глазах вспыхнул неукротимый огонь. Ее взглядом сейчас можно было обращать все в пепел.

– Мне трудно это вот так сейчас принять. Речь идет о моей жизни, между прочим! – воскликнула она. – Жила себе, жила, и тут такая информация – бац! Свалилась мне как снег на голову! И вообще, тот факт, что ты и я были женаты в моей прошлой жизни, не дает тебе никаких на меня прав! Я тебе ничем не обязана, ясно?

– Еще как ясно, Герда. Только ответь мне на такой вопрос: разве я когда-либо принуждал тебя к чему-то? Или, может быть, подавлял твою волю? Демонстрировал неуважение? Или когда-то заставлял тебя принимать решения, противоречащие твоим желаниям?

В комнате воцарилась тишина, которую нарушало лишь тихое тиканье часов и учащенное дыхание Герды. Она молча смотрела на меня, упрямо вздернув подбородок, но, не выдержав моего взгляда, опустила глаза. Я, не говоря больше ни слова, ждал ее ответа, зная при этом, что сказать ей будет нечего, ведь я не совершил ничего из того, о чем ее спросил.

– Ну же, девочка моя, я жду ответа…

Она молчала, упрямо избегая моего взгляда, но так продолжалось недолго. Медленно выдыхая, Герда вновь посмотрела мне в глаза:

– Ты прав. Ты ни к чему не принуждал меня и не заставлял.

– Вот именно, свет мой. Все мои действия – это желание понравиться тебе. Я хотел, чтобы ты заново полюбила меня. Чтобы увидела, как ты мне дорога. Как тогда, сотни лет назад. Разве это желание преступно? Или я не заслуживаю твоей любви?

– Я тебе не интересна. Тебя интересует Ингерд. Ее ты ищешь во мне, – безжалостно отрезала она.

– Ты не права, Герда. Имя не играет здесь совершенно никакой роли. У Ингерд и Герды – одна душа. Это один и тот же человек или бессмертный, но в разных воплощениях. Я понимаю, тебе сейчас нелегко принять открывшуюся правду. Тебе нужно время на осознание этого факта.

Я протянул к ней руки, желая обнять, но, к моему величайшему огорчению, Герда вновь ускользнула от объятий.

– Эрик, отвези меня, пожалуйста, в Академию. Я хочу побыть одна. Мне просто необходимо сейчас остаться в одиночестве и подумать о многом.

– Но еще совсем рано, останься хоть на пару часов, – попытался я уговорить ее.

– Эрик, пожалуйста, давай не будем сейчас спорить. Просто отвези меня.

Что ж, кажется, она все-таки гневается на меня. Хотя не кажется, а так и есть. Вот этого я и боялся. Мне отчаянно не хотелось отпускать ее, но спорить с ней сейчас не имеет смысла. Возможно, ей действительно нужно остыть и побыть наедине со своими мыслями. Скрепя сердце я согласился отвезти ее обратно в Академию, несмотря на то что часы показывали только половину восьмого вечера. Наши питомцы оказались застигнутыми врасплох внезапным отъездом. Всю дорогу до Академии мы провели в напряженном молчании. Герда выглядела задумчивой и растерянной, то и дело хмурясь каким-то своим мыслям. Хотя и так понятно, какие мысли бродили в ее голове. Наконец экипаж плавно затормозил прямо напротив ворот академгородка. Все понимающая Бастет, торопливо попрощавшись, покинула повозку. Мы остались вдвоем с Гердой. Повисло неловкое молчание, вскоре нарушенное мной.

– Когда мы увидимся в следующий раз?

– Не знаю, – пожала она плечами, однако уходить не спешила.

– Но когда узнаешь, ты ведь сообщишь мне письмом? – уточнил я.

– Угу, – понуро ответила она, избегая моего взгляда.

Подавшись к ней, я поймал ее за подбородок, заставив посмотреть мне в глаза.

– Обещай, что не оставишь меня, – произнес я, глядя на нее. – Знаю, ты растеряна, обескуражена, шокирована. Тебе трудно поверить во все это. На твоем месте я, скорее всего, чувствовал бы то же самое. Но не казни меня за молчание о твоем прошлом воплощении! Ведь об этом так просто не расскажешь. Всю жизнь после обращения чувство вины за твою смерть пожирало меня изнутри постоянно, то и дело возвращая в тот день. Перед тобой настоящий мастер по доведению себя до отчаяния бесконечными «если бы. Поверь, если бы за это награждали медалями, я бы смог уже открыть музей наград. Герда, я ждал тебя восемьсот лет, свято веря в твое пророчество! Это придавало смысл всему моему существованию. И теперь, когда мы наконец-то обрели друг друга, ты отталкиваешь меня! Не хочешь со мной разговаривать, так позволь хотя бы видеть тебя. Не будь ко мне жестокой!

Всхлипнув, она отвернулась, и все эмоции, что я старательно держал под замком, сорвались с цепи. Резко развернув ее к себе, я припал к ее губам, все еще хранившим вкус мятного лимонада, не в силах совладать с нахлынувшими на меня чувствами. На удивление она совсем не сопротивлялась. Я с безумным упоением лизнул ее губы, раздвигая их языком в желании ощутить ее вкус. Повинуясь моему порыву, она стала податливой и мягкой, подобно глине в руках гончара. Кончик ее языка погладил мой, и тело окатило жаром вожделения. В моем поцелуе не осталось и намека на нежность, и виной тому было безграничное отчаяние, накрывшее меня с головой. Казалось, что сейчас Герда неумолимо ускользнет от меня, как вода сквозь пальцы, и невозможно будет найти таких слов, чтобы ее удержать. Внутри все горело огнем, жар разливался по венам, и мне хотелось немедленно сорвать с нее всю одежду, чтобы пальцами, губами, языком ощутить, каков на ощупь и вкус бархат ее кожи, вдохнуть нежный запах лирелий, пропитавший пряди ее волос, и хоть на миг забыть обо всем рядом с ней. Ненадолго прервав поцелуй, я усадил Герду к себе на колени лицом ко мне.

– Эрик, что ты делаешь? – слабо запротестовала она, чем еще больше меня раззадорила.

Я вновь с жадностью завладел ее губами, обняв как можно крепче. Мои руки беспорядочно блуждали по волнующе-гибкому телу Герды, гладили и сжимали ее бедра, пока я боролся с желанием расшнуровать на ней корсаж. Языком прочертил влажную дорожку от ключицы к мочке уха, отчего девушка издала глухой протяжный стон, и я завелся еще сильнее. Осыпая короткими торопливыми поцелуями шею, я попытался оголить ее плечи, сдвинув плотную ткань зимнего платья. Видимо, я не рассчитал свои силы и дернул слишком рьяно, отчего платье издало жалобный треск. Этот звук словно отрезвил нас. Вмиг ее затуманенный взгляд стал осознанным, и она покинула мои объятия, торопливо пересев на диванчик напротив и приглаживая растрепавшиеся волосы.

– Никогда не позволяла себе такого, – пробормотала она, сверкнув укоризненным взором в мою сторону. – Да еще и в экипаже у ворот родной Академии.

– Охотно верю, – кивнул я. – Очень сложно устоять перед желанием своей души. Она тянется ко мне, потому что подсознательно помнит. И ты скоро вспомнишь. Если не все, то самое важное. Свои чувства ко мне.

Лучше бы я этого не говорил! Ее глаза заблестели от непролитых слез, и, прошептав: «Прости, Эрик», она покинула экипаж, обернувшись напоследок, а потом, надвинув посильнее капюшон теплого пальто-мантии на глаза, быстрыми шагами направилась к жилым корпусам академгородка.

– Вот же демоны! – прошипел я сквозь зубы, в сердцах ударив в стену экипажа, отчего там осталась глубокая вмятина.

На душе творилось черт знает что, безумная смесь противоречивых эмоций разрывала меня изнутри, и венчало это все еще и не проходящее желание. Одна только мысль о Герде возрождала воспоминание о моем сегодняшнем порыве чувств, а там память услужливо подкидывала самые жаркие моменты из нашего общего прошлого, когда мы были супругами. О-о, там есть что вспомнить! Огонь в теле не угасал, затмевая другие разумные мысли, и, вернувшись в свою усадьбу, я, не переодеваясь, только сняв на ходу пальто, направился к поленнице около сауны. Мой питомец застал меня за рубкой дров.

– Ты чего это? – удивился Тор, наблюдая за тем, как я лихо размахивал тяжелым топором, словно он ничего не весил.

– Дрова рублю, – ответил я, опустив топор на крупное круглое полено.

– Вижу, что дрова рубишь, я не тупой. Только вот зачем, если у нас их вдоволь? – вновь задал он вопрос. – И вообще, это можно сделать с помощью магии. Зачем вот так напрягаться?

– Давным-давно отец научил меня мудрости, что огонь в чреслах можно погасить активной физической работой. Чем я сейчас и занимаюсь. Сублимирую энергию, так сказать.

– А-а-а, вот оно что, – понимающе протянул мой пес. – Ну, сублимируй давай, сублимируй. А я, пожалуй, в дом пойду, погреюсь.

– А я, пожалуй, еще дров нарублю, и побольше, – ответил я, нацеливаясь топором на новое целое полено.

Увы, то, что не всегда нашим желаниям суждено сбыться, жизнь уже давно мне объяснила.

Герда

– Герда, что у тебя там происходит? Что это за свидания такие, после которых приходят в слезах! – негодовала Эмилия за дверью, пытаясь уговорить меня впустить их с Марьяной в комнату.

– Эрик посмел тебя обидеть? – спросила Марьяна. – Ты только скажи, мы быстро найдем на него управу, да что он себе позволяет!

Вылетев пулей из экипажа Эрика, я поторопилась в свою комнату, желая только одного – остаться наедине с собой и своими мыслями. Слишком много их сейчас скопилось в моей голове, и чтобы не сойти с ума, нужно было просто выдохнуть, успокоиться и разложить все по полочкам. Но перед этим хотелось от души выплакаться. И дело было не столько в том, что Эрик молчал, тут я его прекрасно понимаю, а в самом факте того, что я узнала о себе и своем далеком прошлом. В памяти вновь и вновь возникала страшная картина расправы надо мной, и от этого воспоминания становилось жутко. Еще и это пророчество… Как же все-таки хорошо, что наши души не помнят свои предыдущие жизни! Почему вдруг на мне законы Мироздания «споткнулись», непонятно. Честное слово, лучше бы я ничего не помнила! Спокойней жилось бы. Теперь даже непонятно, Эрик нравился мне совершенно искренне или это подсознательная тяга к нему моей души? Хотя… Разве желания души это не мои собственные желания? Как в этом разобраться? Кажется, сейчас я взорвусь… А-а-а-а-а-а-а!

Кутаясь в теплое пальто и старательно пряча слезы, бежавшие по щекам, я уже почти дошла до нашей секции, как услышала возглас Марьяны, которая опять о чем-то спорила с Делайлом.

– Это мое личное дело, с кем я хожу и куда, понял? Не лезь в мою жизнь! Хватит с меня одного старшего братца!

Надеждам проскользнуть в свою комнату незамеченной не суждено было сбыться. Увидев меня, Марьяна отмахнулась от Дела, как от назойливой мухи, и окликнула меня, но я успела забежать в свою комнату и закрыть дверь. Около которой теперь и стояли мои подруги вместе с питомцами, уговаривая впустить их всех. Мой настрой провести время в одиночестве, к собственному удивлению, тут же приказал долго жить, и уже через минуту в комнате собралась вся наша компания.

– Герда, если Эрик тебя обидел, я его покусаю! – воскликнула Марьяна.

– Нас никто не обижал, – тут же прояснила ситуацию моя Бася. – У нас тут такие новости открылись, что мы, мягко говоря, в шоке. Мы же расскажем, Герда? – обратилась она ко мне.

– Конечно, расскажем, – подтвердила я, отметив, как заинтересованно все переглянулись.

Я рассказала все как есть. О портрете, пророчестве и обо всем, что еще не успела сказать подругам в суматохе дней.

– Да ладно! – выдали абсолютно все после того, как я поведала о своей прошлой жизни.

– Как сказал бы сейчас мой супруг: «Mamma mia»^[15] Вот это пассаж!» – промолвила Эмилия, всплеснув руками. – Кстати. А мне вот интересен такой момент – знал ли мой Мариус о тайне твоей прошлой жизни? Они-то с Эриком давно уже близко дружат. Думаю, что Эрик мог поделиться с Мариусом этой тайной.

– Подозреваешь, что твой дражайший супруг утаил от тебя эту ценную информацию? – спросила у нее Мари.

– Угу, – кивнула Эмилия.

– И что ты сделаешь? – поинтересовалась я у подруги.

– Пасту ему переварю. Или лазанью пересолю, – ответила она, хихикнув. – Я мстю, и мстя моя страшна!

Мы посмеялись, однако вскоре наш смех утих, как только я снова вспомнила, что моей убийце в прошлой жизни, судя по всему, удалось избежать наказания.

– А вот это паршивое обстоятельство, – промолвила Эмилия, и Марьяна молча кивнула, соглашаясь с ней.

Ненадолго возникла короткая пауза.

– Эрик вроде обещал поговорить с Олегом по этому поводу. Потому что его создатель именно в тот день находился в отряде Возмездия, а значит, он точно все знает о тех, кого казнили.

– Гер, а что насчет самого Эрика? – спросила у меня Бастет.

– А что с Эриком? – задала я встречный вопрос.

– А то с Эриком! – возмущенно зашипела моя кошка. – Нечего мне тут дурочкой прикидываться! Ты всю дорогу до Академии ехала как лягушка замороженная! Думаешь, я ничего не поняла? Поэтому и спрашиваю: что с Эриком? Только не говори, что ты намерена расстаться с ним! Эрик – это тебе не бывшие твои полудурки. Чтобы отвергать такого мужчину, как он, который к тому же ради тебя готов горы свернуть, надо быть беспросветной идиоткой!

Вся компания вопросительно уставилась на меня, ожидая ответа.

– Герда, но ведь Эрик ни в чем перед тобой не виноват! – воскликнула Марьяна. – Ты только подумай, он ждал тебя восемьсот лет! Просто представь, как он тебя любит! Неужели ты сомневаешься в нем?

– Трудно сейчас точно описать свои чувства, – призналась я. – Но мне теперь кажется, что он любит ту мою версию, имя которой Ингерд. И от меня ожидает, скорее всего, того, что я буду как две капли воды похожа на себя прошлую. Но такого быть не может. Хотя бы потому, что Ингерд и Герда родились в разных эпохах. В разных мирах и в разное время. Я-прошлая и я-настоящая не можем быть абсолютно одним человеком. Чем-то мы да разнимся. Манерами, жестами или какой-то чертой характера. И вообще, я маг, а не человек.

– Ну-у, подруга, – возразила Эми, – ты действительно полагаешь, что взрослый мужчина восьмисот двадцати шести лет отроду настолько наивен? Герда, Эрик не идиот, и он прекрасно понимает, что ты не можешь быть стопроцентно идентичной копией своей прошлой ипостаси! Я в этом уверена.

В словах Эмилии был смысл, это стоило признать. Или мне так хотелось, чтобы она оказалась права, что я была готова поверить ее словам? Боги милостивые, ну почему в отношениях между мужчиной и женщиной столько сложностей? Неужели нельзя как-то попроще?

– Герда, только не говори, что ты его бросить хочешь, – промолвила Марьяна. – Уж кто-кто, а Эрик точно этого не заслужил.

– Да понимаю я, что вы правы, – сказала я подругам. – Умом понимаю, а в душе не пойми что творится. Наверное, мне просто нужно успокоиться, и все страсти улягутся. Но бросать его я не собираюсь. Мне просто нужно разобраться в своих чувствах.

– Вот именно, – сказали Мари с Эми в один голос.

– Полежи пока, почитай что-нибудь художественно-ненапряжно-юмористическое, а там, глядишь, эмоции и улягутся, – посоветовала Эмилия.

Но не успели подруги с питомцами выйти из комнаты, как откуда-то сверху пахнуло теплым ветром, комнату озарило золотистым светом, и перед нами появился полупрозрачный фантом Иллинторна. Помилуй нас Ар-Лиинн, ну только не сейчас! У меня же голова лопнет от переизбытка эмоций и информации!

Поманив нас пальцем, с хитрой улыбкой Иллинторн направился к выходу из комнаты, медленно терявшему привычные очертания, как и окружавшие нас стены, и вскоре перед нашим взором раскинулось бескрайнее поле, на котором ничего не росло, и только жухлая сухая трава и редкие пни давали понять, что растительность здесь погибла уже давно. Довольно странная местность для Южной империи, где никогда не бывало засухи.

– Вы узнаете это место? – спросила Эмилия у нас с Марьяной.

В ответ мы почти синхронно покачали головами.

– Впервые вижу это безжизненное поле, – промолвила я.

– Магия демона войны смертоносна для всего живого, – раздался знакомый голос позади нас, и, обернувшись, мы увидели Иллинторна, который словно стал более реальным – не таким прозрачным и более ярким. – Именно здесь я сразился с Адаилом впервые. Здесь упала в землю первая капля моей крови и, соединившись с источником магии в недрах этой планеты, за сотни лет образовала природный артефакт. Вы должны его заполучить. Он принесет вам новые знания, очень важные для вас. Теперь это поле выглядит иначе. И это теперь не поле, а целый квартал. Время меняет многие вещи просто неумолимо, – промолвил Иллинторн с грустной улыбкой, постепенно исчезая.

– А как нам добыть этот артефакт? – задала я вопрос Иллинторну, пока он совсем не исчез.

– Возьмите его там, где пролилась моя кровь, – прозвучал его голос, но самого Иллинторна к этому моменту видно уже не было.

– Ничего не понятно, но очень интересно, – проворчала Эмилия, оглядываясь по сторонам. – Откуда нам знать конкретное место этого кровопролития?

– Может быть, нам покажут? – предположила я.

– Возможно, что ты права, – согласилась со мной Марьяна.

Безжизненный пейзаж начал стремительно светлеть и менять очертания прямо у нас на глазах. Исчезли рассохшиеся пни, потрескавшаяся земля превратилась в брусчатку, которой вымощены улицы столицы, пустырь заполнился домами и узкими улочками, освещенными уличными фонарями необычного красного цвета, вместо привычного нам желтого или оранжевого.

– Что за… – пробормотала я в замешательстве, подозревая, куда нас занесло. – О Священный Союз, только не это!

– Какого тролля? – выругалась сквозь зубы Марьяна, пораженно озираясь вокруг.

– Девочки, а куда мы попали? – недоуменно промолвила Эмилия, оглянувшись на нас с Марьяной.

– А ты посмотри на фонари и догадайся с трех раз, – промолвила Мари с саркастичной ухмылкой.

– О-о-о нет-нет-нет! – простонала Эми. – Если Мариус узнает, где я была, он убьет меня!

Перед нами во всей своей вечерней красе, провокационно светящийся красным светом, раскинулся тот самый Квартал красных фонарей. Вот оно – пристанище для одиноких мужчин и женщин, жаждущих плотских утех. И мы оказались в самом сердце этого треклятого квартала.

Боги, это что же, шутки у вас такие?!

Глава 15
«Веселый» квартал

Эрик

– Э-э-э-рик! Дружище, прием! К нам Вальгард в гости пожаловал!

Сидя около внушительной стопки порубленных дров, я настолько погрузился в свои мысли, что позабыл обо всем на свете, ничего не видя и не слыша.

– И долго ты здесь восседать будешь бородатым изваянием? – поинтересовался у меня Тор. – Или у вас с братом намечены бега вокруг поленницы?

– Я просто задумался, – ответил ему, а затем помахал Вальгарду.

– Отличная погодка! – воскликнул Вальгард, широко улыбаясь. – Оу, да у вас тут кипит работа, я посмотрю. Рубка дров, да еще и без применения магии. В честь чего ты решил топориком помахать?

– А у него был сеанс сублимации энергии горящих чресел через хозяйственно-полезную деятельность, – пояснил с умным видом Тор.

– Чего-о-о? – недоуменно протянул братец, переводя при этом взгляд с меня на Тора и обратно. – Что вообще случилось? – задал он мне вопрос. – Почему у тебя такой вид, будто бы тебя из-за угла пыльным мешком по котелку огрели, а?

– Герда узнала всю правду, – промолвил я.

– Ты имеешь в виду правду о ее прошлой жизни? – уточнил он.

– Естественно, о чем же еще? – ответил я.

– И как она отреагировала? Скандалила? Не поверила? Убежала? Навешала тебе лещей? Или заклинанием отрастила тебе хвост?

– Ты ни разу не угадал. Особенно насчет развешивания лещей и отращивания хвоста. Поверила она быстро, без скандалов и криков. Выдержка, надо заметить, у нее достойная, – отметил я.

– Выдержка. Ну а что ты хочешь – маг Триумвирата все-таки, – заметил брат.

– О-ой, во имя Священного Союза, Вальгард, хоть сейчас не напоминай мне об этом!

От одного упоминания о том, что Герде предстоит когда-то сразиться с демоном, мне захотелось взвыть, точно волк на луну.

– А как она вообще все узнала? – поспешил брат вернуться к прежней теме нашей беседы.

– Увидела портрет в моей спальне.

– В спальне, значит, угу, – Вальгард посмотрел на меня с хитрым прищуром. – Быстро вы сориентировались в доме…

– Да, в спальне! Но это не то, что ты подумал. И как она попала туда, это вообще что-то непонятное и покрытое мраком тайны! Герда никогда в моей спальне не была и даже точно не знала, где она находится. Но потом призналась, что ее всегда тянуло посмотреть мою спальню, причем не просто любопытство, а какое-то предчувствие. И вот пожалуйста – пока я ушел за елочными бусами в кладовку, она оказалась в спальне и увидела портрет. Вот что мне делать сейчас, как вести себя с Гердой? Хочется лететь к ней, хочется видеть ее, быть рядом наконец-то. Только она сейчас, кажется, совсем не расположена к этому.

Меня вновь с головой накрыло чувство отчаяния.

– У нее просто шок, – заверил меня Вальгард. – Представь себя на ее месте. Мой тебе совет – дай Герде время на осознание всей этой ситуации. Что-то мне подсказывает – она быстро во всем разберется. Герда разумная девушка, вряд ли склонная к совершению глупостей. Сейчас она остынет, подумает обо всем, поймет, что к чему, и вы сможете спокойно поговорить.

– Ладно. Я должен был понимать, что рано или поздно вся правда выйдет наружу, пока я буду подбирать слова и искать удачный момент, чтобы открыться ей. А пока съезжу-ка я в свою Школу мастеров.

– Зачем? – удивился брат. – Поздний вечер на дворе, что ты собрался там делать?

– То же, что и любой руководитель на рабочем месте, – важные бумажки перебирать. Проверю еще раз документы от поставщиков аренхельдских самоцветов, просмотрю накладные на алмазы и драгметаллы из княжества Анехъелд, подпишу приказы. Работы там всегда много. До начала подготовительных курсов для преподавателей перед первым учебным годом осталось меньше месяца, и в день икс все должно быть безупречно – и документы, и организационные тонкости, и сам образовательный процесс.

– О-о, узнаю своего брата, – хохотнув, промолвил Вальгард довольным тоном. – Лорд Безупречность выходит на тропу общественного просвещения!

– Раз уж я взялся за учреждение учебного заведения серьезного уровня, то просто обязан держать марку. Как говорил в таких случаях наш отец: «Взял черта на борт, вези его до берега». А ты, кстати, чего пожаловал?

– Я забыл, что у вас с Гердой свидание сегодня, и просто решил заглянуть к тебе в гости. Я, конечно, ни на что не намекаю, но у тебя в погребе стоит бочонок с прекрасным элем, а меня Олег позавчера угостил просто потрясающим ароматным балыком из горбуши. Может, все-таки ты сегодня никуда не поедешь, а? – с надеждой промолвил Вальгард.

– Вы что-то там говорите про вкусную еду? – крикнул нам Тор из сада.

– О ней, родимый, о ней самой, – ответил ему братец. – И тебя угостим, как же.

За считаные секунды мой пес оказался около нас.

– Так, Эрик, давай сегодня дома, – сказал мне Тор. – Балык сам себя не попробует.

– Балык никуда не убежит, – попытался я воспротивиться.

– Еще как убежит! – возразили в один голос Тор и Вальгард.

– Ну ладно! Черт с вами, вы и мертвого уговорите, – согласился я и, с размаху вонзив топор в большое круглое полено, позвал всех в дом.

Однако мысли о моей Герде не покидали меня на протяжении всего вечера.

Герда

– Мариус меня убьет, если узнает, где я шаталась, – уже в третий раз вполголоса промолвила Эмилия, пока мы шли по главной улице Квартала красных фонарей, усиленно делая вид, что мы из местных.

– Ключевое слово здесь «если», – возразила я подруге. – Сама не расскажешь – он и не узнает. Главное – не проколоться нигде, пока мы будем искать этот артефакт.

– Вот то-то же и оно, – буркнула Марьяна, тревожно оглянувшись на шедшего поодаль от нас парня с нашивкой на рукаве в виде цветка. – Одно дело провернуть какой-то финт в стенах родной Академии, и совсем другое – попасть в «веселый» квартал, где приличным леди вообще не место.

– Мы просто сделаем свое дело и сбежим отсюда по-быстрому, – убеждала я подруг. – Кабанчиком, так сказать. Главное, перестать нервно оглядываться. Ведите себя уверенней. Мы должны слиться с местной фауной так, чтобы в нас никто не заподозрил чужих.

– То есть стать похожими, прости господи, на путан, – с обреченным вздохом подвела итог Эмилия. – Perfettamente!^[16] Священный Союз свидетель – каждый раз, когда мы находим приключения на свои «нижние девяносто», мне кажется, что хлеще некуда, но жизнь каждый раз доказывает мне обратное! Даже не представляю, что же нас ждет лет через сто.

Впереди из переулка с залихватскими похабными песнями и хохотом высыпала компания из нескольких мужчин и жриц любви в количестве четырех штук. На автомате я сотворила заклинание отвода глаз, но, увы и ах, в этом квартале, как и на многих городских улицах, действовало контрзаклинание из соображений безопасности. Ха, а то вдруг кому-то придет в голову под пологом отвода глаз совершить преступление в Квартале красных фонарей!

– Сюда! Быстро! – скомандовала Марьяна, потянув нас в слабо освещенный переулок, где находилось здание, отдаленно напоминавшее постоялый двор, и только красные фонари, горевшие в окнах, издалека кричали о том, что этот постоялый двор на самом деле – бордель.

К основному зданию примыкала деревянная открытая веранда, которая сейчас пустовала в красноватом полумраке. Притаившись в темном углу под лестницей, мы наблюдали, как эта развеселая компания прошествовала мимо, все так же хохоча.

– Так себе место, чтобы спрятаться, – прошептала я подругам.

– Все равно лучше, чем столкнуться с этой бандой лицом к лицу, – ответила Эмилия. – Кто знает, еще стали бы нас зазывать к себе, и что тогда нам делать?

– А если кто-то выйдет на веранду? – подумала я вслух, оглянувшись на дверь.

– То мы будем сидеть тут как мыши в подполе, и нас не заметят, – прошептала Марьяна. – Но мы уже идем отсюда, поскольку опасность нежелательных встреч миновала, а рассиживаться по углам у нас нет времени. Как и желания, не так ли?

Едва она успела закончить свою мысль, как входная дверь распахнулась, и оттуда послышались смех и негромкая музыка. Мы притихли, чтобы нас не обнаружили. Захлопнув дверь, облаченный во все черное, включая фетровую шляпу и полумаску, мужчина вздохнул и, процедив сквозь зубы «Трэйш деррахт!», начал спускаться по лестнице, ворча себе под нос:

– Ну и расценочки у них тут, с ума сойти! Беспредел! Безобразие! Что они там такого особенного делают за такие нехилые деньжищи? И главное, как они это делают…

Несмотря на полумаску, скрывшую лицо мужчины, я узнала в нем по голосу, черному плащу с блестящей вышивкой и манерам Джерана Мирайла.

– Что это за гурии-умелицы такие с ценником имперского масштаба? Возмутительно! Хотя с другой стороны, любопытно. А действительно, что такого эти жрицы вытворяют за эти деньги? Я как-то даже не уточнил… А зря, наверное… Эх, была не была! В конце концов, я магистр, а не нищеброд какой-то! Имею полное право потратить премию так, как мне вздумается, пусть это даже будет секс за деньги.

И, махнув рукой, наш магистр вернулся обратно в бордель. Боги, как же сложно оказалось тихо смеяться! Едва успокоившись, мы покинули наше укрытие и вновь вышли на главную улицу. Внешне мы сейчас ничем не отличались от местных девушек – наши лица скрывали такие же кружевные полумаски, а практичные зимние пальто с помощью чар сотворения иллюзий выглядели яркими накидками. Эти же чары мы применили к собственной внешности, изменив цвет волос и разрез глаз, чтобы нас не узнали. Вряд ли даже в этом квартале ничего не слышали о магическом Триумвирате. Наши головы венчали такие же иллюзорные диадемы, как у местных девушек, с красными камнями и перьями, на левых руках поверх пальто красовались нашивки с геральдической альканой. Почему именно этот цветок, похожий на лилию, здесь выбрали своим «профессиональным символом», для нас оставалось загадкой. Чем эта алькана так провинилась…

– Мне казалось, что здесь будет несколько оживленнее, – высказалась Марьяна.

– Ну так… Зима, холода. И приходят сюда отнюдь не ради пеших прогулок, – рассудила я, вызвав нервное тихое хихиканье у подруг. – Интересно, нам долго еще идти?

– А черт его знает, – промолвила Эмилия. – Будем идти прямо, как сказал Иллинторн, пока не увидим большой фонтан. Как думаете, девчонки, в этот фонтан кидают монетки? – спросила она.

Переглянувшись друг с другом, мы, тихо хихикая, ускорили шаг, и через десять минут вышли на небольшую круглую площадь, в центре которой били струи фонтана. Увидев фигуры, венчавшие его, я чуть было не споткнулась.

– Нормальненько, – прокомментировала Эмилия, разглядывая главную общественную достопримечательность Квартала красных фонарей. – Чтоб сразу было понятно, куда пришли.

– Ну да, – усмехнулась Марьяна. – Можно подумать, что, пройдя до этого фонтана несколько улиц, освещенных красными фонарями и увешанных красноречивыми табличками «Павильон удовольствий» около трактиров, кто-то не догадается, куда попал.

Фонтан представлял собой круглую каменную чашу, центр которой венчал бронзовый постамент – несколько обнаженных пар, тела которых тесно сплелись в страстном соитии. М-да-а-а. В этом районе не стесняются показной откровенности.

– Жили-были три подруги, и иногда по вечерам они любили ходить в булочную. Но однажды что-то пошло не так, и вместо булочной они забрели в проституточную, – промолвила я, стараясь не смеяться.

Со стороны подруг вновь послышалось сдавленное хмыканье.

– Так, ладно! Посмеялись, и хватит! – заявила Марьяна, подойдя ближе к краю каменной чаши. – Большой фонтан мы нашли, что дальше-то? Долго нам здесь еще стоять?

А вот это было непонятно. Мы обошли несколько раз чашу фонтана, но ничего не случилось.

– А давайте попробуем за руки взяться? – предложила я. – Может быть, это место ждет магии Триумвирата, чтобы дать нам артефакт?

– Ну, давайте, – согласилась Эмилия, а Марьяна молча кивнула. – Главное, следить, чтобы наша магия не вышла из-под контроля и не шандарахнула этот фонтан. Этого нам еще не хватало.

– Да-а, – протянула я задумчиво, – последнее, что сейчас нам нужно, так это заголовки газет, кричащие о том, что мы устроили погром в «веселом» квартале. Вот это будет новость.

– Герда, не нагнетай! – одернула меня Эмилия. – Проблемы надо решать по мере их поступления.

Взявшись за руки, как я и предлагала, мы направили потоки нашей общей магии на чашу фонтана. Разноцветными нитями она опутала его, словно паутина. Воздух вокруг фонтана начал сгущаться, превращаясь в полупрозрачный купол, который никуда нас не выпускал и не впускал никого к нам. Хотя, если первый пункт нами был проверен, насчет последнего мы не были уверены на сто процентов, поскольку извне к нам никто не ломился. Тем временем потоки нашей магии, оплетя фонтан, стали сливаться воедино, образуя светящуюся сферу, которая, озарив пространство яркой вспышкой, погасла и бесследно рассеялась. Все так же стоя у края, мы молча наблюдали за происходящим. Земля под нашими ногами вдруг мелко задрожала, чаша фонтана пошла крупными трещинами. Бронзовый постамент, неуклюже накренившись, рухнул. Мы резво отскочили в сторону, насколько позволяла таинственная прозрачная стена неизвестного происхождения.

– Как вы думаете, что с нами сделает администрация квартала за порчу общественной достопримечательности? – выразила я первую же мысль, пришедшую мне в голову при виде разрушений.

– Пусть только попробуют! – воскликнула Марьяна. – Все вопросы к Иллинторну! Мы делаем так, как он подсказывает. И вообще, нечего было свой квартал похабный на месте древней битвы строить!

Каменная чаша продолжала покрываться трещинами, а в ее середине, где раньше находился постамент, теперь зияла дыра, откуда виднелось красноватое свечение. Крушение фонтана сопровождалось колоссальным грохотом, усиленным гулким многоголосым эхом, отражавшимся от стен зданий, и мы ждали, что вот-вот кто-то выйдет на улицу, но, вопреки нашим ожиданиям, площадь оставалась пустой. Красное свечение из прорехи на месте постамента с каждой минутой усиливалось, становясь все ярче и ярче, а мы как завороженные стояли и смотрели на это действо, не в силах отвести глаз. Из недр земли, из алого свечения медленно поднимался ввысь крупный кроваво-красный рубин, сверкая всеми гранями и излучая яркий свет. Так же медленно этот рубин поплыл по воздуху по направлению к нам и, приблизившись, остановился на уровне наших лиц.

– И что нам теперь с этим делать? – спросила Эмилия, не сводя глаз с драгоценного камня.

– Пока просто наблюдаем, – предложила я, также безотрывно глядя на сияющий рубин.

Камень, еще немного повисев в воздухе, начал таять, превращаясь в кроваво-алую дымку, свернувшуюся сначала в клубок, из которого потом отделились три тонкие ниточки, и каждая из них потянулась к нам навстречу, метя в область солнечного сплетения. Я не ощущала страха или смятения, только лишь легкое волнение вкупе с любопытством. Светящаяся нить прошла прямо сквозь меня, и по телу разлилось приятное тепло, а очертания «веселого» квартала вновь исчезли, уступив место пустынному полю, на котором вдруг, словно из воздуха, возник яростно сражающийся с каким-то магом Иллинторн. Спустя секунды стало понятно, что это за маг, а точнее, вовсе не маг, а демон.

– Что, эльф-нефилер, никак притомился? – насмешливо сказал Адаил жутким утробным голосом, наблюдая за тем, как раненый Иллинторн тяжело дышит, с ненавистью глядя на него.

– Нет, я ничуть не устал! – выкрикнул Иллинторн.

– Глупый упрямый мальчишка! Ты ранен, и твои силы утекают вместе с кровью! – злорадствовал демон. – Смерть медленно подбирается к тебе и скоро заберет твое дыхание.

– Не в этот раз, – злобно прошипел сквозь зубы Иллинторн, внезапно послав в демона смертоносное заклинание.

Адаил увернулся, но все же был задет одной из ледяных стрел, и вот тогда мы смогли увидеть лицо демона. Если это вообще можно было назвать лицом – голый череп обтягивала тонкая землисто-серая кожа, голову венчали черные, огромные, как у дикого буйвола, рога, короткий обрубок вместо носа, абсолютно черные склеры глаз с кроваво-красными радужками и жуткий огромный рот, практически от уха до уха, усыпанный мелкими, острыми, как шипы, зубами.

Внезапно налетевший порыв ветра принес с собой алый туман, который вмиг закрыл весь обзор. Мне начало казаться, что я проваливаюсь в пустоту, в которой звучал голос Иллинторна.

– В моей крови – моя память и опыт. Теперь все то, что вы должны знать, будет при вас. Вы узрели истинную личину Адаила. Теперь вы сможете видеть и его истинную суть, которую не скроет от вас никакая внешняя красота. Язык древнего эсфирани, которым вы владеете, неведом Адаилу, а значит, в бою у вас будет преимущество перед ним. Используйте его грамотно. Сила моего артефакта будет раскрываться в вас постепенно. Не бойтесь ее, примите как мое наследие. Скоро вы сможете объединять родную стихию каждой из вас в одно целое и сделаете это своим оружием. И помните – вы моя родная кровь, я вас никогда не покину. Так же как и все те, кто вам дорог и кому дороги вы. Они – ваши якоря в этом мире, что спасают от безумия силы и согревают надеждой. Любовь сильнее ненависти и смерти. Не забывайте об этом никогда…

– Спасибо тебе, Иллинторн, – промолвили мы в один голос, не сговариваясь.

Красный туман рассеялся, вновь явив нам «веселый» квартал и – о чудо! – совершенно целый и невредимый фонтан с пошлой скульптурой на своем законном месте. Словно не эта композиция совсем недавно капитально разрушилась и явно требовала основательного ремонта. Таинственная преграда, похожая на уплотненный воздух, бесследно исчезла. Не успели мы опомниться от произошедшего, как позади нас послышался неприятный голос, заставивший вздрогнуть от неожиданности, с такими приторными интонациями, исполненными неподдельного сарказма, что гримаса отвращения невольно возникла на моем лице.

– А что эти три сладкие цыпочки здесь делают в такой холодный вечер и совсем одни, без мужской компании, а-а? – протянул незнакомец в широкой черной полумаске, окинув нас плотоядным взглядом маленьких хитрых глазок.

– Э-э-э, а у нас выходной! – выпалила я первое, что пришло мне в голову.

Сладкие цыпочки… Тьфу ты!

– Неужели? – саркастично усмехнулся мужчина. – Устали дарить и получать удовольствие, милые леди?

– Мы на больничном! – заявила Эмилия. – И сегодня, любезный лорд, не работаем. Кхе-кхе…

Боги милостивые, что мы несем… Откуда вообще взялся этот озабоченный лорд!

– Ах, на больни-и-и-чном! Я-я-ясно. Поня-я-я-ятно-о, – притворно-жалобным голоском протянул незнакомец. – Что, горлышко болит, да? Перетрудились? Мои ж вы трудяжечки! Профессиональные болезни – это дело такое… Неизбежное.

И незнакомый лорд мерзко захихикал. Догадавшись, на что намекает этот гад, я ощутила невиданный прилив дикого желания двинуть ему по физиономии. Эх, сейчас бы сюда мою любимую блинную сковородку из чугуна…

Радужки Марьяны опасно блеснули золотистым сиянием – верный признак, что подруга на грани. Из-за облаков показалась полная луна, как живое напоминание, что сегодня Мари особо подвержена вспышкам ярости, если ее к этому состоянию подвести, с чем, в принципе, этот тип удачно справлялся.

– Я ему сейчас рожу расцарапаю, – рычащим шепотом едва слышно прошипела наша лисица.

– А может быть, мы с вами попробуем клин клином выбить, так сказать, а, девчонки? – проворковал этот хам томным голосом. – Я вас, м-м-м… вылечу. Меня хватит на всех!

Это надо же, как он высоко оценивает свои мужские способности! Вот это самооценка! Мне бы такую уверенность в себе на экзаменах!

– Послушайте, уважаемый, а может быть, вы поищете свободных девушек, которые сегодня работают? А нам пора идти вообще-то, – заявила Марьяна таким тоном, что сразу стало понятно, «уважаемый» – это сарказм.

– Я-я-я-ясно. Поня-я-ятно. Девочки набивают себе цену.

– Девочки идут по своим делам! – безапелляционно промолвила я и потянула подруг за руки, но упрямый незнакомец оказался еще более упертым, чем целое стадо баранов, преградив нам путь.

– Ну-ка стоять! – прикрикнул незнакомец. – Кто-то, кажется, слишком высоко себя оценил!

– Вот именно, это точно про вас, лорд Псевдогигант! – злобно ответила Мари, чуть ли не рыча. – Чтоб тебе провалиться, козел похотливый!

Потеряв самообладание, неизвестный наглец схватил ее за руку и, вскрикнув, дернулся, а затем, закатив глаза, грохнулся в обморок.

– Это что? Чем ты его так? – спросила Эмилия, удивленно разглядывая незнакомца, распластавшегося на брусчатке площади.

– Ничего особенного, – развела Мари руками. – Новый защитный амулет взамен сгоревшего старого. – А вы что, еще не нацепили новые амулеты?

– Нет, – ответили мы с Эмилией в один голос.

– Вот и зря, – сказала Марьяна. – Вон как этого похотливого лорда отвадило.

– Так отвадить мы и сами без амулета можем, – возразила я подруге.

– А с амулетом можно не напрягаться, и он сам отвадит того, кто покусится на твою физическую безопасность, – парировала Марьяна. – Зато хоть впервые за время существования нашего Триумвирата мы с вами увидели воочию этот амулет в действии.

– Знаете, нам бы сматываться отсюда надо. А то еще идти обратно, – напомнила я подругам. – Что он там, живой?

– Конечно, живой, – заверила меня Эмилия. – Тараканы, они вообще живучи очень. Герда права. Идемте, пока этот недосамец не очухался.

Ускорив шаг, мы направились прочь с площади, но не успели ее покинуть, как услышали злобный окрик:

– Ах вы проститутки непутевые, вот я сейчас…

Одновременно обернувшись, мы увидели снова этого хама, который, пошатываясь, стоял на ногах и, судя по выражению лица, неистово горел жаждой мести.

– А-а-а-а-а, да что же он прицепился к нам! – в отчаянии воскликнула Эмилия, прибавляя шаг и почти перейдя на бег.

– Сам ты проститутка непутевая! – рявкнула я на ходу приставучему лорду и уже подругам бросила: – Бежим в ближайшую подворотню.

Мы ринулись прочь от разъяренного мужчины, решившего громогласным ором на всю улицу оповестить о своей погоне за нами.

Стоило заметить, что мы оказались расторопней этого идиота, который сразу же заметно от нас отстал. Однако шум, поднятый его криком, не остался незамеченным, и на улицу начали выглядывать посетители и местные жители квартала.

– Таракан ты недобитый! Чтоб тебе в следующей жизни стать самцом богомола! – бубнила я себе под нос, оглядываясь назад на хама.

– Кажется, я знаю, кто это, – предположила Марьяна. – По манере говорить и тянуть фразу «ясно-понятно» этот, как ты сказала, таракан недобитый очень напоминает мне лорда Мэргарда. Бьюсь об заклад, что это он!

– Держите этих бессовестных девок! – заорал предполагаемый лорд Мэргард на всю улицу. – Они на меня напали и пытались обокрасть!

Что-о-о? Это мы-то еще и напали?

– Бр-рехун! – прорычала Марьяна, вновь сверкая лисьими глазами. – Да в такое, как ты, даже наступать противно!

– Мари, умоляю, держи себя в руках, – упрашивала я подругу на бегу. – Сейчас не время поддаваться эмоциям, и уж тем более перекидываться! Огненных лис в Альтарре не так много, ты не можешь так дискредитировать ни себя, ни сородичей!

– Ну, ничего, гад такой, мы с тобой еще поквитаемся, Мэргард! Ты у меня еще узнаешь, почем в Альтарре помидоры! – злобно прошипела Марьяна.

Свернув в маленький узенький проулочек, мы временно оторвались от преследования, но это ненадолго, ведь Мэргард, как и те, кто поверил этому придурку, видели, куда мы свернули, а значит, нас скоро настигнут. Не одни мы такие быстрые. Остановившись за высоким крыльцом, наша троица притихла, слушая звуки погони с основной улицы.

– Девочки, нам нужно попасть на крышу! – заявила Эмилия. – Так мы оторвемся от погони и там, по крышам, уйдем в сторону, сменим иллюзию внешности на другую и спокойно покинем эту обитель похоти. Пошли они все тут к троллям в ущелье!

Не успела я даже пикнуть, как Эми обхватила меня руками и взмыла ввысь, за секунды оказавшись на уровне крыши. Оставив меня там, она спустилась за Марьяной, которая смогла самостоятельно забраться на козырек крыльца.

– А что тут происходит? – раздался удивленный голос на уровне самого верхнего этажа, обладательница которого ошеломленно взирала на полет Эмилии и Марьяны, лениво обмахиваясь веером и выглядывая в открытое окно.

– Клиент попался с придурью, – пояснила ей Эмилия, пролетая мимо ее окна. – Приходится убегать. Никогда не встречали таких неадекватных идиотов.

– М-м, надо же, как не повезло! – посетовала девушка. – А хоть заплатил?

– Ни одного фира не дал, мерзавец! – выпалила Марьяна.

– Ну и козел! Да чтоб у него там все отсохло! – воскликнула возмущенная путана. – Если что, я вас не видела, не слышала, и вообще тут никто не пробегал.

– Спасибо! – поблагодарили мы ее в один голос, стоя на крыше.

Переглянувшись друг с другом, зашлись в беззвучном смехе, согнувшись пополам. Воистину, пока кто-то учится искусству наведения суеты, мы могли бы уже преподавать. Однако расслабляться было еще рано.

– Так, девочки, у нас полчаса до отбоя в Академии, – заметила я, взглянув на часы. – Стоит поторапливаться.

– Только для начала изменим иллюзию внешности, – напомнила Мари, и мы с ней согласились.

С новой внешностью мы начали аккуратно украдкой двигаться в сторону соседнего дома, планируя вот так по крышам уйти как можно дальше от главной площади, все еще охваченной азартом наших поисков.

– Вы не уйдете от меня! Вас поймают! Аферистки! Бандитки! Голодранки! Проститутки! – донесся крик лорда Мэргарда откуда-то снизу.

– Ой, да пошел ты, – промолвила я сквозь зубы, вцепившись в руки Мари и Эми и стараясь не думать о том, на какую высоту мы забрались.

Высоту я никогда не любила. Попав с помощью Эмилии на крышу соседнего дома, мы продолжили осторожно двигаться вперед, воровато оглядываясь по сторонам в надежде, что нас никто не засек. Еще через три дома крики и переполох внизу остались позади, и мы решили, что уже можно спуститься с крыши. Нам несказанно повезло, и на нашем пути оказалось всего лишь несколько бессмертных, встречи с которыми лицом к лицу нам удалось избежать. Все это время я ощущала себя сжатой пружиной, находясь в нервном напряжении. Стоило нам покинуть пределы квартала и развеять иллюзии внешности, я с облегчением выдохнула.

– Да уж, вот так экскурсия… – устало промолвила я.

– На своем лисьем хвосте я вертела такие экскурсии, – ответила ей Марьяна. – Хотя все было бы менее эпично, если б этот гад Мэргард к нам не прилип.

Мимо нас неспешно проехал пустой экипаж, который мы тут же притормозили, прося поскорее домчать до академгородка. На этот раз нам снова повезло, если не считать дежурившего сегодня в нашем корпусе Делайла, подозрительно скосившего на нас глаза, когда мы проходили мимо него.

– И где это вы так поздно бродили? Репетиций сегодня у леди Иолари вроде бы нет, – промолвил он, обращаясь скорее к Марьяне, нежели к нам.

– А мы в булочную ходили, – ответила ему Марьяна с равнодушным видом.

– В булочную? – удивился Делайл. – На ночь мучное? Удивлен… Удивлен, Марьяна, твоей балетной диетой.

– А чего ты беспокоишься, Дел? Ты, что ли, партии в балете со мной исполнять собрался? Располнею на булках – не тебе надрываться, зря беспокоишься, – с улыбкой парировала подруга, ускорив шаг.

– Но ты вовсе не толстая и в прекрасной для балерины форме. Да и для простой девушки тоже, – тихо промолвил Делайл, неожиданно стушевавшись.

Такие перемены в нем меня удивили. Еще никогда мне не приходилось видеть смущенного Делайла. Да что там говорить, это настолько на него не похоже, что сей момент можно было смело считать историческим и снимать на эмберотип! Мы поспешили за Марьяной, переглядываясь и тихонько хихикая.

– Чего это с ним? – спросила Эмилия шепотом у Марьяны.

– Без понятия, – отмахнулась Мари. – Он в последнее время какой-то странный бывает.

Едва переступив порог нашей секции, ставшей за все эти годы родной, мы забыли про Делайла, оказавшись едва ли не сбитыми с ног нашим зверинцем.

– Боги всемогущие, где вас носило? – воскликнула питомица Эмилии.

– Вы даже не представляете где… – загадочно ответила ей Эми. – Только Мариусу – ни слова!

– Вообще никому ни слова! – добавила я.

– Да поняли мы уже, что это тайна страшная, не томите уже, господи! – возопила Лорин, в нетерпении дергая пушистым хвостом.

Только пересказывая нашим питомцам приключения сегодняшнего вечера, неожиданно свалившиеся нам на голову, я в полной мере осознала, как знатно мы влипли и как невероятное везение вкупе со смекалкой позволили нам не нарваться на еще более крупные неприятности и, что еще хуже, быть рассекреченными. Ясное дело, что нам пришлось бы сказать правду, почему мы появились в столь экстравагантном месте, но осадочек все же непременно остался бы. Да и общественный резонанс свою ложку дегтя добавил бы…

Часы показывали полночь. Полноликая луна в окружении мерцающих звезд забралась высоко на темный небосвод и глядела прямо в мое окно, заливая комнату ярким холодным светом. Ветер с моря беспокоил деревья, лишенные листвы, и одинокая голая ветка сирени, что росла под окном, легонько стучала по стеклу при каждом его порыве. Желая затемнить комнату, я задернула шторы, но даже сквозь них круглый лик луны упрямо напоминал о себе. Засыпая под тяжелым зимним одеялом, я думала вовсе не о том, как мы сходили за артефактом. Мои мысли, равно как и сердце, занимал мужчина с глазами цвета озерного льда и обаятельной, нахальной улыбкой, обладающий неповторимым низким голосом с хрипотцой.

За окном клубами лениво танцевал густой туман, похожий на бесформенного призрака. Совершенно обессиленная событиями сегодняшнего вечера, я позволила мягким лапам сна забрать меня в свои объятия, совершенно не беспокоясь о загадочном тумане, что невесть откуда появился за моим окном.

– Вс-с-спомина-а-ай, – убаюкивал меня шелестящий шепот. – Вс-с-спомни себя-я-я-я… Вс-с-с-помни то, о чем би-и-и-лось сердце…

Передо мной вырастали величественные фьорды, окутанные вечерними сумерками. Туман стелился у берега, ласкаемого холодными волнами северного моря. Дощатый пол пристани скрипнул под ногами, когда я, ускорив шаг, направилась к мужчине, стоявшему спиной ко мне. Глубоко задумавшись о чем-то, он смотрел на водную гладь, подернутую рябью от ветра, поэтому не сразу меня услышал. Когда между нами оставалось десять шагов, он вздрогнул и обернулся. Мою душу затопила радость и такая безбрежная нежность, которой я прежде никогда не знала.

Это вновь был тот самый сон, виденный мной сотни раз на протяжении многих лет, но лицо мужчины постоянно от меня ускользало. Теперь же я видела отчетливо того, чей облик упрямо скрывался от меня все эти годы. На меня все с той же улыбкой и потаенным огнем в глубине льдистых глаз смотрел Эрик Нордвинд.

Глава 16
Дневник памяти

Эрик

Мое сознание, окутанное чувственным туманом яркого сна с участием Герды, не желало покидать его объятий. С каким наслаждением во сне я вдыхал пьянящий аромат ее кожи, ощущая манящее тепло гибкого девичьего тела! О, как она извивалась подо мной! Ее призывная улыбка и многообещающий взгляд будоражили самые потаенные желания, и, как назло, на самом интересном моменте, когда я избавил ее от белья, волшебство этого прекрасного сна оказалось безжалостно разрушено настойчивой трелью будильника.

– Чтоб тебя тролли побрали, – буркнул я, нажав кнопку выключателя на часах. – Такой сон испортил, бренчалка несчастная.

– Что, нитар свою во сне обнимал? – шутливо спросил меня Тор.

– Угу. И не только обнимал, – мрачно промолвил я. – Прекрасный был сон. Просто потрясающий! Я бы не прочь считать его вещим.

Встав с кровати, я подошел к окну и отдернул штору. Ослепительно-белый свет ворвался в комнату, вмиг разогнав полумрак. За окном, выписывая в воздухе причудливый узор, сыпались с неба миллионы снежинок. Судя по тому, что снег покрывал плотным, белым, искрящимся полотном все вокруг, настоящая зима в Южной империи случилась еще ночью. В столицу пожаловал первый снег.

– Ух ты ж, вот это да! Снег! Первый снег! Я хочу на улицу! – заявил Тор, вмиг оказавшись у окна на задних лапах. – Выпусти меня!

Выполнив просьбу пса, я ощутил неприятную сухость в горле, что означало приближение жажды крови. Предыдущий раз я утолял ее два дня назад. Летом из-за активного солнца приходится делать это чаще – через день или даже каждый день. Все-таки хорошо, что благодаря светлой ученой голове моего друга Мариуса справляться с жаждой можно хоть дома, сидя на диване. Искусственная кровь, созданная с помощью единения магии и биотехнологий, уже давно и прочно вошла в нашу жизнь, с успехом заменив настоящую. Это было удобней, гуманней и практичней.

Достав порцию крови в черном герметичном пакетике, я наскоро утолил жажду и сел напротив окна в столовой с чашкой утреннего кофе. Немного подумал и щедро плеснул туда коньяка. Наблюдая за танцем снежинок, я думал о произошедшем вчера. Неужели Герда действительно так сильно на меня обижена, что готова разорвать наш союз? Помилуй Аш-Таар, только не это! Хотя… Если бы она желала этого, то поутру меня ждал бы почтовый конверт с ее анитари. Тот факт, что она не вернула браслет, давал надежду на скорое примирение. И все же, чем думать и догадываться, лучше всего поговорить напрямую. Сейчас моя нитар, по идее, на занятиях, а значит, письмо увидит не скоро, поэтому, несмотря на то что в этом мире романтические послания принято отправлять на бумаге, я отправил ей сообщение на кристаллофон и теперь с нетерпением поглядывал на экран, попутно листая ежедневник.

Принять доставщиков и сборщиков мебели для бального зала, кабинета и гостевых комнат, дождаться на собеседование помощника по дому и саду, наведаться в свою Школу мастеров, чтобы принять там и проконтролировать вместе с моим заместителем поставки, провести собеседование с кандидатом на должность главного бухгалтера, еще раз осмотреть учебные и хозяйственные помещения. Напомнить Олегу о моем прошении в Совет потомков для доступа к их архиву. Мысль о том, что, возможно, убийцей Ингерд был не мой дядя, а кто-то другой, не давала мне покоя. И самое главное – Герду желательно увидеть бы сегодня, а не завтра. О Боги, мне необходим двадцать пятый час в сутках!

Но недаром русская народная мудрость гласит – глаза страшатся, а руки делают. К тому времени, когда стрелки на часах в моем кабинете в Школе мастеров показывали три часа дня, я ставил галочку напротив пункта «напомнить о прошении в Совет». Экран кристаллофона засветился, показав имя брата.

– Мебельщики все установили, работа идеальная. Я проконтролировал. После их отъезда твой помощник Аллир с помощью артефактов все тут прибрал и навел порядок. Тор накормлен и дрыхнет в гостиной. Я сейчас уже ухожу домой, – бодро отрапортовал Вальгард. – Герда так и не ответила тебе?

– Нет. Я начинаю уже переживать, – признался брату. – Вдруг случилось что-то?

– Кстати, насчет «случилось». Я краем уха от Аллира слышал, что в империи снова пропал маг. И снова бесследно, никаких зацепок. На этот раз оборотень из клана огненных лис. Тебе это не кажется странным?

– Еще как кажется, – ответил я. – Чертовщина какая-то творится, и никто не может выяснить ее причины. Ненавижу, когда такое происходит.

– Думаю, что скоро мы узнаем, в чем дело, – с уверенностью заявил Вальгард. – За расследование взялась служба безопасности императора.

– А я уже не знаю, что и думать, – признался брату. – Поговаривают, что наш император тоже своих «безопасников» подключил. Значит, дело принимает серьезный оборот.

Попрощавшись, я нажал «отбой».

Очередная попытка дозвониться Герде не увенчалась успехом. Трубку просто никто не брал. Может быть, наведаться в Академию магии? По идее, она еще должна быть там. Не успел я повернуть экипаж в сторону столичной альма-матер, как вновь послышалась трель звонка кристаллофона. На экране высветилось имя «Герда». Сердце в груди неистово забилось.

– Здравствуй, Эрик, – промолвила она тихим голосом. – Ты звонил?

– Да. Хотел узнать, как ты. Сейчас я в своей школе, но уже возвращаюсь домой, – ответил я. – Хотя, если быть честным, я уже собирался отправиться к тебе в Академию. Я начал волноваться из-за того, что ты не отвечала ни на звонки, ни на письма.

– Не надо ехать в Академию, – запротестовала она. – Тем более что мы сейчас уезжаем на репетицию постановки к йольскому празднику в Императорский театр. А с письмами и звонками… Там такая история получилась… В общем, мы с девочками проспали, и день такой суматошный был. Я даже не обратила внимания на письма, и кристаллофон остался в комнате.

– Так давай я встречу тебя после репетиции около театра? – предложил я, надеясь, что она согласится.

– Нет, Эрик, не нужно.

– Но почему? – не унимался я. – Ты не желаешь меня видеть? Все еще обижаешься?

Из динамика кристаллофона послышался тяжелый вздох Герды:

– Мне трудно описать тебе свое состояние в двух словах. Я вовсе не обижаюсь на тебя. Дело в самом факте открывшейся мне правды. Одно дело – понимать в теории, что уже жила когда-то, эту мысль мы слышим с детства, и совсем другое – точно об этом знать и вспомнить к тому же собственную смерть.

– Ты считаешь, что в твоей смерти в прошлом есть моя вина?

– Нет, конечно! – воскликнула она. – Я ни в чем тебя не виню! Это было бы очень глупо с моей стороны. Просто мне нужно время, чтобы принять правду о себе, о которой я все эти годы не знала. Теперь я понимаю, почему наши души проходят через забвение после смерти. То, что мне пришлось увидеть, я предпочла бы не помнить. А теперь мне еще не дает покоя мысль, что никакой женщины среди казненных Советом преступников не было.

– Мне прислали допуск к архиву Совета потомков в это воскресенье, – сообщил я. – И я рассказал Олегу о твоем видении с неизвестной убийцей.

– И как отреагировал Совет на эту новость?

– Не буду от тебя скрывать, – признался я. – Совет взволнован. Как и я. Они хотят видеть тебя и в воскресенье ждут вместе со мной.

– Хорошо, хоть одну меня, а не всех троих, – промолвила она устало.

– Что-то случилось? – поинтересовался я, чувствуя ее напряженность.

– К нам сегодня пожаловал посыльный от Совета императоров. Нас очень просят совершить, так сказать, экскурс по местам пропажи людей. Надеются, что мы сможем что-то почувствовать или увидеть. Что-то такое, чего не смогли жандармы и служба безопасности императора. Сегодня после репетиции театра за нами заедет советник Алмариана Второго.

Из динамика кристаллофона вновь раздался тяжкий вздох Герды.

– Ты рассказала родителям?

– О чем? – уточнила она. – О своей прошлой жизни? Пока что нет. Не знаю, стоит ли.

– Думаю, что стоит, – выразил я свое мнение. – И будет лучше, если это сделаю я.

На секунду она задумалась.

– Ладно, хорошо, Эрик. Но только давай не сегодня. И не завтра. Честно говоря, я так устала. И не столько физически, сколько морально. У меня голова скоро лопнет от обилия событий. В последнее время моя жизнь просто-таки бьет ключом. Только иногда этот ключ гаечный и прилетает он по голове.

– Как скажешь, Герда. Я буду ждать нашей встречи.

– Я тоже, – ответила она и отключилась.

Погруженный в свои мысли, я ехал домой, минуя уютные, нарядные витрины павильонов и призывно светящиеся окна таверн. Экипаж слегка покачивало на брусчатке. Вдруг откуда-то справа, со стороны тех самых павильонов, раздался оглушительный грохот, и мой экипаж отбросило в сторону. Пытаясь в этот момент сгруппироваться так, чтобы не получить серьезных травм, я все же порезался осколками стекла. С треском выломав ставший пустым оконный проем, выбрался наружу из поваленного, покореженного экипажа. На улице царили хаос и паника – разбитые экипажи, из которых так же, как и я минуту назад, пытались выбраться пассажиры, несколько сильно пострадавших горожан лежали на холодной земле без сознания. Витрина одного из павильонов оказалась разбита вдребезги, и облако густого черного дыма поднималось ввысь из развороченного нутра небольшого двухэтажного здания. Со всех сторон доносились крики, стоны и плач. В воздухе ощущалось сплетение запахов крови и гари.

Вытащив у себя из ноги застрявший кусок стекла, я отер рукавом кровь, сочившуюся из рассеченной брови. Скоро эти раны затянутся, не останется даже шрамов. У меня не укладывалось в голове, что могло здесь произойти, что привело бы к взрыву такой силы. На Эсфире не применяются бытовые земные технологии, которые могли бы стать источником пожара, а потому шансы подобных происшествий почти равны нулю. Только вот «почти» сегодня оказалось ключевым словом. Оглядевшись вокруг, чтобы оценить ситуацию, я принялся набирать на чудом уцелевшем кристаллофоне номер столичного госпиталя, попутно выискивая взглядом тех, кому прямо сейчас могла понадобиться помощь.

Какой-то незнакомый мне вампир поднялся по воздуху на второй этаж. Видимо, надеялся найти там выживших. Если таковые, конечно, будут. Простой маг или нимфа могут и не выжить. У оборотня, вампира или эльфа больше шансов. Почуяв совсем рядом густой запах крови, я обернулся и увидел, судя по ауре, парня-нимфа, пытавшегося оторвать рукав от своей рубашки пораненными руками. Я подошел к нему и, несильно дернув ткань, оторвал длинный кусок, послуживший жгутом.

– Спасибо за помощь, – пробормотал парень. – Я вообще не понял, что произошло. Внезапно как бахнет…

– Никто ничего не понял, – подумал я вслух. – Что вообще было в этом здании?

– Обычный павильон, – ответил нимф. – На первом этаже небольшая лавка, где продавались амулеты всякие, обереги, технические кристаллы для артефактов. На втором этаже кофейня. Что там могло взорваться, ума не приложу.

Вампир, поднявшийся на второй этаж, вернулся, неся на руках девушку с сильнейшими ожогами и ранами по всему телу.

– Живая? – крикнул я ему.

– Да, – кратко ответил мужчина. – Больше там никого не оказалось. Повезло, что кофейня закрыта была. А это, видимо, владелица.

Тем временем по воздуху прибыли первые медицинские экипажи из госпиталя.

– Надо бы потушить то, что еще горит, – сказал я самому себе вслух, повернув к зияющей дыре в стене, откуда продолжал валить дым. «Час от часу не легче!» – подумал про себя, на ходу сплетая заклинание воды.

Герда

И все-таки в нашей троице самая способная в искусстве балета – несомненно, Марьяна. Вот на кого с восторгом смотрели новенькие артистки нашей труппы и косо – признанные примы. Понимали, что кое-кто уже наступает им на пятки. Пока шла репетиция балетной части постановки, мы с Эмилией сидели в сторонке.

– Ты все-таки не захотела увидеться с Эриком сегодня? – шепнула мне подруга.

– Если честно, очень хочу. Безумно просто. Но мне необходимо выдохнуть и посмотреть бесстрастно на свои чувства. Разобраться. А если окажусь рядом с Эриком, то остаться беспристрастной не получится, – шепнула я в ответ. – Меня тянет к нему с непреодолимой силой, чего уж тут таить.

– Ну и в чем ты хочешь разобраться? К чему все эти попытки уйти от встречи с ним? – Эмилия непонимающе посмотрела на меня.

– Я все еще воспринимаю Ингерд и Герду как двух разных девушек. Эрик уверяет меня, что мы – одно и то же лицо. А я запуталась: мои чувства к нему – это именно мои чувства или память Ингерд из прошлого дает знать о себе?

Вздохнув, Эмилия сокрушенно покачала головой:

– Ну и каша у тебя в голове, Герда! Думаю, что со временем ты все же примешь свое далекое прошлое, которое было даже не на этой планете. И тогда сомнений в подлинности того, что ты чувствуешь к Эрику, не останется. Ну и пусть это отголоски памяти прошлого! И что с того? Твоего прошлого, между прочим, не чужого!

Я задумалась над словами Эмилии. По сути, ее мысли сходились с моими, но почему-то мне необходимо было услышать еще мнение со стороны. Потому как она смотрела на всю эту историю незамутненным взором. Мой же взор, как я считала, был затуманен чувствами к Эрику. Стоило хотя бы самой себе признаться – я влюбилась! И впервые в жизни это чувство ворвалось в мой внутренний мир так… стремительно. Теперь мне стало ясно как белый день – в тот самый вечер, когда мы встретились впервые, он сразу же запал мне в душу, стоило ему лишь заговорить со мной. Неужели это и есть та самая любовь с первого взгляда, в которую я особо никогда не верила? Передо мной вновь пронеслись картины из прошлой жизни – пристань, море, ласковые слова и теплые объятия Эрика, чувство безоблачного счастья и всепоглощающей любви. И вдруг сквозь далекие воспоминания прорвался подозрительно знакомый жуткий и всеобъемлюще-неотвратимый тихий гул. Вначале еле слышимый, он постепенно нарастал, словно сирена.

Оцепенев от ужаса, я ощутила, как вмиг похолодели ладони, и сердце забилось в неистовой тревоге. Предчувствие беды сдавило грудь и плечи, словно вгоняя меня в землю.

– Ой, – вскрикнула Эмилия, потирая виски. – Черт, что за гул противный такой? Откуда это?

– Ты тоже его слышишь? – обратилась я к подруге, не веря своим ушам. – Гул? Ты слышишь его?

– Да! – воскликнула Эмилия, помотав головой в безуспешной попытке избавиться от навязчивого звука. – Я не понимаю, откуда он появился и что это такое.

Тем временем на сцене Марьяна, исполнявшая до этого фуэте, резко остановилась, побледнев, качнулась и со стоном схватилась за голову.

– Марьяна, в чем дело? – строго спросила леди Иолари, с удивлением взирая на одну из своих лучших учениц.

– У меня в голове гудит нещадно, – пожаловалась Мари, осев на пол.

– Кому-то не под силу исполнить до конца заявленные фуэте? – язвительно спросила одна из артисток труппы.

Кто это был, я не обратила внимания, поскольку сил едва хватало на то, чтобы держаться на ногах.

– Я слышала этот гул перед сходом лавины в Аренхельде, – сказала я Эмилии, пытаясь абстрагироваться от навязчивого гудения. – Мне кажется, сейчас происходит что-то ужасное. А мы даже ничего сделать не можем, потому что не понимаем, что это!

– Девушки, что случилось? – изумленно воскликнула леди Иолари, окинув нас недоумевающим взглядом. – Что с вами происходит? Вы меня пугаете!

– Нам самим страшно, – призналась хмурая Эмилия. – Мы слышим гул. Низкий такой. Только мы трое. Никто ведь больше ничего не слышит? – обратилась она к присутствующим.

В ответ все остальные лишь недоуменно покачали головой. Вдруг с улицы, даже сквозь закрытые окна, раздался грохот такой силы, словно прямо над нами разразилась гроза. Дрогнули стекла, кто-то из артистов труппы вскрикнул.

– Как будто взорвалось что-то, – в замешательстве пробормотала Ландиэль Иолари и устремилась прочь из актового зала к черному ходу, который вел прямо на улицу во внутренний двор театра.

Вся труппа, не сговариваясь, побежала следом за руководительницей. Гул, звучавший до этого, казалось, отовсюду, прекратился так же внезапно, как и возник.

– Вы больше ничего не слышите? – спросила Марьяна.

В ответ мы с Эмилией почти синхронно покачали головой.

– Мне кажется, все пропало, когда раздался этот взрыв, – промолвила Эмилия. – Но мне с головой хватило тех жутких минут, пока я его слышала.

На улице держался легкий морозец. Снег прекратился, но низкое серое небо намекало на то, что снегопад в скором времени продолжится.

– Смотрите, смотрите, вон там, в сторону Кленовой улицы! – испуганно воскликнул кто-то из тех, кто первым выбежал на улицу.

Перед нами развернулась жуткая картина – плотный черный столб дыма, клубясь, поднимался в хмурое небо.

– Боги, что же там случилось? – пораженно промолвила леди Иолари, заламывая руки. – На Кленовой улице одни кофейни, кондитерские да несколько торговых павильонов с парой ателье. Там же, по идее, взрываться нечему!

– Что нам теперь делать, магистр? – раздался чей-то голос из труппы.

Леди Иолари шумно выдохнула, собираясь с мыслями.

– Репетиция на сегодня отменяется, – произнесла она металлическим голосом. – Сейчас все идут переодеваются и распределяются по экипажам. Кто планировал остаться на выходные в академгородке, возвращаются туда. Те, кто собирался домой, едут домой. И без самодеятельности! Неизвестно, что там произошло, нечего разгуливать в окрестностях около эпицентра взрыва. За всеми новостями следим из информационных каналов. Марш в гримерку! – скомандовала она, и все актеры труппы, даже не пытаясь спорить, поспешили вернуться в здание театра.

– Так, вы трое, – обратилась она к нам, – идите-ка сюда. Маерс, все остальные идут в гримерку и даже не пытаются меня подслушать! – строго крикнула она одному из актеров. – Значит, так, – руководительница вновь обратилась к нам. – Это с вами впервые происходит или когда-то уже было?

– Впервые это случилось со мной еще осенью, в пору празднования Самайна, – поведала я леди Иолари. – Но тогда никаких происшествий в столице не случилось. Потом это повторилось уже зимой в княжестве Аренхельд перед сходом лавины. Но тогда это слышала только я.

– А сегодня этот гул услышали и мы с Марьяной, – закончила мою мысль Эмилия.

Повисло напряженное молчание. Магистр Иолари тревожно смотрела на нас:

– Получается, что вы можете предчувствовать беду?

В ответ мы лишь неопределенно пожали плечами, поскольку сами этого не знали. Короткий сигнал кристаллофона, прозвучавший одновременно у нас троих, вывел меня из тревожной задумчивости.

«Совет императоров желает видеть вас в библиотеке при дворце императора Алмариана Второго. Уточните ваше местонахождение в данный момент, за вами пришлют экипаж», – говорилось в сообщении.

– Я напишу им, куда приехать, – коротко пояснила Эмилия, отправляя ответ.

– Уверена, что это касается сегодняшнего происшествия, – выразила свою мысль магистр Иолари. – Если уже Совет императоров собирается и зовет на свое заседание магов Триумвирата, то это определенно что-то серьезное. Не нравится мне все это…

Я ощутила, как цепкий страх ледяным обручем сковал легкие, мешая сделать вдох. Удушливые волны тревоги накатывали на меня одна за другой, лишая спокойствия и возможности ясно мыслить. Так, стоп! Медленный вдох и выдох. И еще раз. Сейчас не время предаваться панике. Нужна ясность мыслей и холодная голова. Хотя как тут не поддаться банальному беспокойству?

Уже через десять минут просторный экипаж без каких-либо эмблем и опознавательных знаков мчал нас в императорский дворец. Отсутствие на нашем транспорте знаков правящей семьи еще раз доказывало мысль Иолари, что дело принимает серьезный оборот, поскольку если император хотел скрыть от общественности наш внеплановый визит, значит, предстоит серьезный разговор. На лицах горожан, что мелькали на улицах в этот час, пока мы ехали через центр столицы, читались смятение и беспокойство. Весть о взрыве разлетелась по городу со скоростью фаербола и вмиг разрушила и так уже пошатнувшееся из-за пропажи магов чувство безопасности и предвкушение скорого праздника Йоль у жителей и гостей. Улицы наводнили стражи порядка, что сразу бросалось в глаза.

– Знаете, я уже не припомню, когда испытывала такой всеобъемлющий страх, – призналась Марьяна, посмотрев на нас с Эми. – Даже когда узнала, что мы назначены свыше быть магическим Триумвиратом. Да, это пугало. Пугала тяжесть бремени, возложенного на нас, пугала та сила, которая, казалось, распирает все тело и сознание в минуты потери контроля над ней. Но даже тогда я не ощущала такого страха и безысходности. Почему-то сейчас меня гнетет чувство, как будто надвигается что-то ужасное, а мы беспомощны, как новорожденные котята. Бесследно пропадают маги, мы слышим какой-то странный гул, происходят катаклизмы, нехарактерные для нашего мира. А что мы? А мы без понятия, что происходит и что нам предпринять!

В экипаже воцарилась звенящая, напряженная тишина. Мы молча переглянулись, не в силах больше вымолвить ни слова, потому что Марьяна вслух произнесла то, что было на душе у каждой из нас.

– Интересно, почему сначала одна я слышала этот гул? – задалась я вопросом.

– Возможно, потому, что предвидение лучше всего развито в нашей троице именно у тебя. Поэтому этот странный звук именно ты услышала первой, – предположила Эмилия. – Не во всем же нам быть одинаковыми. А теперь и до нас с Марьяной это дошло. В тот день, когда в княжестве Аренхельд сошла лавина, нас не было рядом. Кто знает, может быть, мы уже тогда услышали бы этот гул, так же как и ты?

– Может быть, – ответила я, тяжело вздохнув. – Толку-то от этого никакого. Если б мы могли предотвратить эти бедствия, а так… Какой прок от предвидения, если мы не можем повлиять на происходящее?

Горестно вздохнув, подруги молча переглянулись. Ответа на этот вопрос не было ни у кого из нас. В экипаже вновь повисла тревожная тишина, которую вскоре нарушил сигнал кристаллофона. Эмилии звонил взволнованный Мариус с бесконечными расспросами о ее самочувствии. Он сетовал, что не может прямо сейчас приехать во дворец из-за своих обязательств главврача госпиталя, куда в этот час поступали пострадавшие от взрыва.

– Не переживай за меня, я в порядке, – уверяла Эмилия супруга. – И я уже достаточно взрослый маг и вампир, чтобы обсудить с Советом императоров детали происходящего без сопровождения родителей и мужа.

– Я все равно буду волноваться, – не унимался Мариус.

– Конечно, я даже не сомневаюсь, – ответила ему с улыбкой Эми.

И тут практически одновременно затрезвонили наши с Марьяной кристаллофоны.

– Начинается, – проворчала Мари, принимая сигнал. – Меня контролирует сам декан факультета огня. Сейчас тоже начнется – куда поехала, зачем поехала, а кто там будет… Делайлу все еще кажется, что я ребенок и меня повсюду нужно контролировать.

Мне же пришлось сначала успокаивать маму, затем папу, потом взволнованного Эрика и после него Свенельда с Элинн. Все время, пока наш экипаж держал путь во дворец императора Алмариана, нам приходилось отвечать на бесконечные звонки от родных. Ступив на мощенную гладкой брусчаткой дорожку, очищенную от снега и наледи, я ощутила вселенскую усталость, желая непременно и прямо сейчас оказаться в своей постели, но, увы, не всегда наши желания совпадают с реальностью. Сильнее кутаясь в теплый воротник длинного зимнего пальто, я посмотрела в небо, откуда срывались редкие снежинки. Дворец императорской правящей семьи встречал нас яркими огнями и зимним праздничным убранством. Советник императора Алмариана ждал нас на площадке прибытия и любезно проводил до библиотеки, где уже заседал Совет императоров Эсфира в полном составе: наш монарх собственной персоной, Верлиана – императрица Западной империи, правительница Востока – Альдария и император с Севера Винтерхальд.

– Думаю, что вы, юные смышленые леди, уже наверняка догадались о причинах нашего приглашения в эту уютную библиотеку, – высказал предположение Алмариан.

– Все верно, – ответили мы почти в один голос.

– Тогда предлагаю не ходить вокруг да около, а сразу прояснить несколько важных моментов, – продолжил наш император. – О том, что случился взрыв в павильоне на Кленовой улице, вы уже знаете.

В ответ мы молча кивнули.

– Только вот причина его остается загадкой, – пояснил Алмариан. – Эпицентр взрыва – ювелирная лавка на первом этаже, но от разрушений пострадал весь дом. Из горящего здания спасли владелицу кофейни на втором этаже, но сейчас она в лазарете без сознания и ничем помочь нам не в состоянии.

– А в ювелирной лавке кто-нибудь находился в момент взрыва? – спросила я.

– А вот тут мы, кажется, снова имеем дело с исчезновением бессмертного, – произнесла императрица Альдария, напряженно посмотрев на нас. – Жандармам удалось выяснить, что посетителей в лавке в тот момент вроде бы не оставалось, но сквозь ставни пробивался свет. Значит, кто-то в лавке все же присутствовал, хотя бы сама ее хозяйка. Но после взрыва при осмотре места происшествия никого не нашли. И даже останков нет, если девушка погибла. В ее усадьбе тоже пусто, жандармы уже проверили.

– Хозяйку этой лавки зовут леди Айсэраль, – сообщил император Алмариан. – Вам это имя о чем-нибудь говорит?

– Фамилию слышала не раз, но лично мы не знакомы, – покачала головой Марьяна. – Когда бывала в этой лавке, я все время встречала только продавца, но не саму владелицу.

– Семейство Айсэраль специализируется в большей степени не на украшениях, а на огранке камней и бытовых технических кристаллах для накопителей и прочей магии, ведь так? – уточнил император Винтерхальд.

Наш император в ответ кивнул.

– Я попадала время от времени в эту лавке вместе с Мариусом, когда мы покупали кристаллы-накопители. Мой супруг берет эти кристаллы чаще всего именно в лавке у леди Айсэраль, – сказала Эмилия, задумчиво глядя куда-то перед собой. – Насколько я знаю, качество готового кристалла зависит от качества первоначального камня и уровня силы мага, который работал с ним. Кристаллы в лавке Айсэраль очень ценились, да и мне они нравятся больше других.

– Леди Айсэраль – очень сильный маг земли, – промолвил Алмариан. – Поэтому камни в работе были ей послушны. Но дело сейчас не в них. А в том, что все пропавшие маги в каждой империи имели уровень силы значительно выше среднего и принадлежали к разным расам. А это уже наводит на мысли о том, что похищение организовано кем-то одним и с конкретной целью. Только вот какой…

– Неужели на месте похищений не осталось ничего подозрительного? Не может быть такого, чтобы маги исчезли бесследно! Что-то же должно было остаться, хоть малюсенькая зацепка или улика! – воскликнула я.

– Вот поэтому мы и позвали сюда вас, – признался император Севера. – Лучшие маги жандармерии, службы безопасности и стражи не смогли увидеть ровным счетом ничего странного. А это очень, мягко говоря, маловероятно. Такого быть не может.

– Мы подумали, что, возможно, наши глаза не могут увидеть того, что сможете увидеть вы, – рассудила императрица Верлиана.

Мы переглянулись с подругами и покивали в ответ.

– Чем сможем, поможем, – ответила я за всех нас.

– Тогда предлагаю не оттягивать момент, а прямо сейчас отправиться на Кленовую улицу, а потом уже осмотреть остальные места пропажи магов, – предложил наш император, и все согласились с его решением.

Едва мы поднялись из-за стола, как произошло что-то необъяснимое – все четыре монарха внезапно замерли, словно восковые фигуры.

– Не поняла… – пробормотала Эмилия, в недоумении глядя на императоров. – Что это еще за номер?

Я пощелкала пальцами перед лицом императора Севера – бесполезно. Монархи застыли подобно изваяниям.

– Господа, что происходит? – растерянно вопрошала Марьяна, глядя на монархов.

На дне души вновь шевельнулся страх, который мне едва удалось приглушить.

– Может быть, стражу позвать? – предложила я и, не дожидаясь ответа подруг, выбежала в коридор, распахнув настежь дверь.

Там стояли такие же замершие, как статуи, стражники. В конце коридора на лестничной площадке два советника застыли с открытыми ртами, видимо, о чем-то разговаривая в тот момент, когда произошло что-то, что остановило время для всех, кроме нас троих.

– Превеликая Ар-Лиинн, и тут все застыли! – обреченно воскликнула Марьяна, выйдя следом за мной в коридор, а между ее пальцев засияли нити защитного заклинания.

Проверив магическим зрением пространство, я с удивлением обнаружила, что никакой магии на пострадавших магах нет. Как такое может быть?! Что это еще за дела? Я остановилась посреди библиотеки и прислушалась. Давящую, тревожную тишину нарушал лишь тихий, неясный шелест, подобный едва различимому шороху книжных страниц.

– Вы это слышите? – настороженно произнесла Эмилия, оглядевшись по сторонам. – Что это?

– Ты тоже это слышишь? – спросила у нее Марьяна, вернувшись из коридора.

– Угу, – кивнула Эми, и подруги вопросительно посмотрели на меня. – Ты слышишь что-нибудь?

– Что-то похожее на шелест, – ответила я, вновь прислушиваясь к звукам.

– Шелест или шепот на грани слышимости? – вопросительно промолвила Марьяна, и мы замолчали, вновь вслушиваясь в окружавшие нас звуки.

Неясный шепот, звучавший сначала как набор из фраз, разобрать которые было невозможно, плавно прибавил громкости и стал более явным, и мне даже показалось, что я начинаю различать отдельные слова.

– Сюда… Иди сюда… Сюда… – шептал таинственный голос.

– Кажется, нас куда-то настойчиво зовут, – сказала я и снова сосредоточилась на голосе.

Мне хотелось понять, откуда он звучит.

– Надеюсь, это не какая-нибудь западня? – выразила свою мысль Эмилия, и так же, как мы с Марьяной, активировала кружево защитного заклинания.

Я осторожно направилась в глубь библиотеки, ведомая все тем же голосом, беспрестанно звавшим нас к себе. Марьяна и Эмилия шли рядом со мной, постоянно беспокойно глядя по сторонам. Заметив золотистое сияние среди книжных корешков на одной из полок, мы, не сговариваясь, ускорили шаг. Именно отсюда нас зазывал загадочный тихий голос. Это живо напомнило мне тот самый вечер, когда мы в первый и пока что последний раз нашли древний фолиант, принадлежавший нашему общему предку. Неужели это дневник Иллинторна, показавшийся нам однажды, еще в первые месяцы после инициации магического Триумвирата? С тех пор древний фолиант, считавшийся на Эсфире скорее мифическим, чем реальным, больше не давал о себе знать, и вот сегодня рукопись, оставленная нашим общим великим предком, снова явила нам свои страницы, призвав к себе. Подойдя к книжной полке, Марьяна выудила дневник из череды других манускриптов, держа его в руках закрытым. Уже знакомая надпись, тисненная золотом на обложке, на древнем эльфийском диалекте гласила: «Дневник памяти. Иллинторн Россэльран».

– Неужели Иллинторн приоткроет нам завесу тайны происходящего на Эсфире? – прошептала я, наблюдая, как Марьяна аккуратно перевернула форзац книги.

Пустые страницы взметнулись в переплете, неведомо откуда взявшийся ветер пролистнул добрую половину листов, раскрыв книгу практически на середине, и на молочного цвета страницах постепенно стали проявляться размашистые строчки, написанные темно-бурыми чернилами на языке эсфирани: «Магический Триумвират – стражницы спокойствия этого мира и его души. Ваши глаза могут узреть то, что недоступно глазам остальных. Этот мир, не тронутый междоусобными войнами, дышит гармонией. Откройте свою душу навстречу его душе. Почувствуйте, как реки ненависти, что насильно вливают в него, ранят его душу, и она кричит от невыносимой боли. Ненависть может победить только то, что находится супротив нее, – это любовь».

Глава 17
Реки ненависти

Герда

Прежде чем смысл послания дошел до нас, дневник резко и с хлопком закрылся и, осветив напоследок библиотеку яркой золотистой вспышкой, исчез, рассыпаясь гаснущими искрами. Ошеломленно переглянувшись, мы в немом шоке стояли и не могли вымолвить ни слова, пытаясь переварить то, что сейчас произошло.

– Вы что-нибудь поняли из сказанного? – задумчиво спросила Марьяна, в недоумении разглядывая свои руки, только что державшие манускрипт. – Какие такие реки ненависти вливают в наш мир? Каким образом мы должны их увидеть?

– Благодаря магии Триумвирата, наверное, – рассудила я вслух. – Возможно, именно наша магия позволит увидеть что-то такое, чего никто не может. Не совсем только понятно, каким образом я должна открыть душу нашему миру.

– Реки ненависти какие-то, – бормотала Эмилия. – Что это еще за реки такие и почему их вливают? Чтобы навредить Эсфиру, так ведь получается?

– Получается, что так, – согласилась я.

– Нам действительно нужно увидеть места происшествий, – заключила Марьяна. – И чем быстрее мы там окажемся, тем лучше, я думаю. И начать надо с дома на Кленовой улице.

– Это все, конечно, замечательно, а что делать с замороженными монархами? – задалась Эмилия вопросом.

Мы поспешили вернуться к столу, около которого остались правители, и в этот момент, как по щелчку, они вдруг снова отмерли.

– Ну что, леди, идемте, – позвал нас император Алмариан Второй. – В вашем распоряжении тот же самый экипаж, на котором вас доставили сюда во дворец. Сейчас мы проследуем к взорванному павильону на Кленовой улице, а затем порталом переместимся к местам пропажи других бессмертных.

Судя по непринужденному поведению, монархи вовсе не заметили и даже не поняли того, что совсем недавно стояли «на паузе». О новом послании Иллинторна, значение которого пока что оставалось для нас туманным, мы с подругами решили умолчать. Да уж, вот и экскурсия наметилась для нас по империям. Честное слово, чем вынужденное путешествие по такому печальному поводу, лучше уж дома сидеть! Снова оказавшись внутри экипажа, мы прильнули к окнам, скрытым тонкой вуалью занавесок. Увеличившееся количество стражей порядка на улицах столицы невозможно было не заметить – столько жандармов мы привыкли видеть только в праздники. Оказалось, что об этом я подумала вслух.

– Или после нападения лорда Мардэйла, околдованного Антарес два года назад, – заметила Эмилия. – Тогда тоже жандармов на улицах заметно прибавилось на какое-то время.

– Ну, да, – рассеянно кивнула Марьяна, глядя в окно. – А как вы думаете, что означает фраза: «Откройте свою душу навстречу его душе?»

– Я думаю, что нам необходимо использовать магическое зрение, – предположила я. – И, может быть, стоит попробовать войти в пограничное состояние сознания, которое активирует дар предвидения. Так ведь нас учила на парах профессор Мариланни. Может быть, таким способом у нас получится что-то увидеть или узнать.

– Вот сейчас и попробуем, – промолвила Эмилия, и одновременно с ее словами экипаж плавно затормозил.

Мы прибыли на место, где произошел взрыв. Сейчас улица в радиусе нескольких метров от развороченного павильона оказалась оцепленной магической оградой, похожей на призрачные красные ленты, и жандармами. Встревоженные лица присутствующих, следы крови на земле, осколки разбитого стекла и фрагменты поврежденных экипажей заставили меня содрогнуться. Страх вновь шевельнулся где-то в области сердца, но я его подавила. Сейчас не время. Посильнее надвинув капюшон зимнего пальто, словно это смогло бы укрыть меня от многочисленных взглядов, я покинула экипаж вслед за подругами. С неба вновь срывался снег, но над местом оцепления жандармы сотворили невидимый глазу купол, защищавший место происшествия. Резко контрастируя с припорошенными белыми дорожками, картина взрыва выглядела еще более жуткой и чужеродной этому месту. Казалось, что беда ворвалась прямо посреди шумного праздника в бальный зал и торжественная музыка сменилась звенящей тишиной.

Чтобы избежать излишнего внимания, нам троим настоятельно посоветовали немного изменить внешность заклинанием иллюзии, что мы и сделали еще по пути сюда. Тем не менее я уверена, что все же некоторое внимание мы привлекли, поскольку напуганные произошедшим горожане не желали расходиться по домам и пытливо подмечали каждую деталь на месте взрыва.

Под подошвами сапог хрустнуло разбитое стекло. Дыхание, паром сорвавшееся с губ, рассеялось в морозном воздухе. Я смотрела на черное обугленное нутро взорванного павильона, стараясь отключиться от окружающего меня мира, и ощущала беспросветную тоску, словно только что безвозвратно потеряла что-то важное в своей жизни. Перейдя на магическое зрение, убедилась, что в подпространстве нет ничего необычного, кроме следов заклинания, блокирующего отвод глаз. Все то же самое видели и другие маги. Моя интуиция истошно вопила, что здесь не все так очевидно, как кажется на первый взгляд. Затем пришла мысль: не активировать ли магию Триумвирата после того, как нам удастся войти в пограничное сознание, чтобы посмотреть на это место глазами своей боевой ипостаси? Это я и предложила подругам.

– А куда прикажешь крылья деть? – шепнула мне Эми. – Их стопроцентно заметят, а я не хочу светиться сейчас с нашим Триумвиратом. А то паники еще больше будет, когда люди поймут, что стражам порядка пришлось уже нас привлекать.

– Я думаю, нам стоит попробовать частичную трансформацию, – предложила я. – Мы ведь уже не раз тренировались на занятиях.

Переглянувшись, Эмилия и Марьяна кивнули. Закрыв глаза, я снова мысленно отгородилась от окружавших меня звуков, запахов и разговоров. Нам предстояло внетелесное путешествие в подпространство. Ощутив полное отрешение от всего, открыла глаза, перейдя на магическое зрение.

Это умение рождается вместе с магом и развивается по мере взросления. Окружающий мир состоит из пространства, в котором находится все материальное, в том числе и сами маги, и подпространства, где как раз и таятся следы магии, а вместе с ней и вся информация о мире – все, что было, есть и будет. Считать эту информацию под силу далеко не каждому магу, особенно то, что касается настоящего и будущего, а вот увидеть магию и ее следы может каждый. Она похожа на разноцветные нити, прошивающие это подпространство. Абсолютно каждый вид магии имеет свой цвет. Например, нити магии земли в подпространстве имеют зеленоватый цвет, магия иллюзий – серый. Заклинание отвода глаз как раз относится к иллюзорной магии, и ее серые нити сейчас висели в подпространстве подобно гирляндам. Что, если, частично активируя способности магии Триумвирата, мы сможем увидеть в подпространстве что-то еще, помимо нитей магии?

Обратившись к магии Триумвирата в крови, я ощутила ее бег по венам, позволив совсем малой ее части вырваться на свободу. Окружавший меня мир заслонило белое зарево – я знала, что сейчас мои глаза закрывает белая пелена. Мне нужно увидеть тьму подпространства. Настроившись на него, я сверлила взглядом неизменные серые нити магии среди кромешной беспроглядной темноты. Ничего не происходило, но упрямство родилось вперед меня, и я продолжала смотреть в упор на тьму подпространства, пытаясь в ней заметить хоть что-то, кроме следов магии. У меня должно получиться, иначе что я за маг Триумвирата такой? Внезапно тьма рассеялась, явив мне картину разрушенного взрывом павильона. Все было так, как есть сейчас, за исключением того, что в этот момент я не видела здесь никого. Улица оказалась совершенно пустой. Абсолютная тишина непроницаемым пологом опустилась сверху. Оглянувшись по сторонам, я убедилась, что нахожусь здесь одна. Стоило мне подумать о подругах, как они тут же появились рядом со мной, словно из ниоткуда.

– Ура, получилось! У нас получилось увидеть то, что скрывает тьма подпространства! – воодушевленно воскликнула Эмилия, подпрыгнув от радости. – Даже не верится!

– Угу, – задумчиво буркнула Марьяна и, нахмурившись, посмотрела на пострадавший павильон, а затем, задрав голову, удивленно распахнула глаза.

Мы с Эмилией проследили за ее взглядом. Настал наш черед удивляться. А было чему – наверху, где, по идее, должно быть небо, словно в воде отражался город, отчего казалось, что мы стоим меж двух миров, которые были зеркальным отражением друг друга. Плавно и неспешно с земли поднимались одинокие снежинки и устремлялись наверх, навстречу зеркальному городу.

– Ага. Вот оно как. Законы материального мира в подпространстве идут в пень, – прокомментировала я это удивительное явление.

– Законы материального мира идут в пень, а снег идет вверх, – задумчиво произнесла Марьяна, провожая взглядом снежинки.

– Я даже представить не могла, что за тьмой подпространства может скрываться это все, – промолвила Эмилия, глядя на отражавшийся в небе город. – Это что-то поистине невероятное. Хотя, – девушка подозрительно оглянулась по сторонам, – есть у меня чувство, что за этой картинкой скрывается что-то еще. И это что-то нам не понравится.

Словно в доказательство сказанного ею, откуда-то сверху, высоко в небе, послышалось низкое монотонное гудение. Чем-то оно напомнило мне тот самый гул, уже знакомый нам.

– Надеюсь, хотя бы здесь ничего не случится сейчас, а? – крикнула я, обращаясь сама не знаю к кому.

– Надейся и жди, – саркастично усмехнулась Марьяна.

В ее руках из маленькой точки постепенно рос и увеличивался огненно-оранжевый шарик, готовый в любую минуту по приказу своей хозяйки поразить заданную цель. Гудение становилось громче. Втроем мы встали спиной друг к другу, совершенно не понимая, что происходит, что нас ждет и что может произойти в следующую минуту. Где-то глубоко под землей ощущалась дрожь, которая то стремительно нарастала, то внезапно затихала. Отражение нашего мира в небе заволокло черным дымом, тянувшимся между домами, подобно щупальцам. Гулкие раскаты грома на миг заглушили монотонное гудение, доносившееся отовсюду. Снег по-прежнему поднимался от земли и устремлялся ввысь, туда, где за угольно-черными клубами тьмы почти скрылась небесная копия нашего города. Присмотревшись к снежинкам, я поняла, что они так же постепенно чернеют – кипенно-белые, они сначала медленно серели, а затем превращались в черные, похожие на пепел.

Что-то неумолимо тянуло меня посмотреть на уничтоженное взрывом здание павильона. Обратив свой взор туда, я долго всматривалась в его кромешную непроглядную тьму, в глубине души ожидая чего угодно, хоть появления чудовища из обгоревших недр злосчастной кофейни, но вместо чудовища оттуда тонкими змейками заструился угольно-черный туман и устремился ввысь, туда, где в отражении наш город полностью поглотила тьма.

– Девочки, посмотрите на землю, – позвала нас Эмилия, и, повинуясь ее зову, я опустила взгляд себе под ноги.

То тут, то там виднелись черные извивающиеся туманные ленты, появившиеся на поверхности земли. Они тонкими нитями плавно поднимались в небо.

– Что это такое вообще? – промолвила я вполголоса, но была услышана подругами.

– Никогда ничего подобного за свою жизнь не наблюдала, – ответила Марьяна.

– А я, прожившая почти восемнадцать лет на планете без магии, и подавно, – добавила хмурая Эмилия.

Осторожно ступая по брусчатке, усыпанной осколками разлетевшихся витрин, я наблюдала за таинственным и неизведанным доселе явлением, пытаясь понять его природу, но все было тщетно. Происходящее в подпространстве плохо укладывалось у меня в голове, отказываясь складываться в логичную картинку. По идее, все то, что сейчас разворачивается на наших глазах, – это не просто какая-то сюрреалистичная картинка апокалипсиса, а важная информация, несущая нам подсказки и ответы.

– То ли я настолько глупа, что не в состоянии ничего понять, то ли…

– То ли мы все трое глуповаты, раз не можем все вместе додуматься, что нам тут показывают, – закончила мою мысль Эмилия. – Или, может быть, мы с тобой зря обобщаем и Марьяна что-то да поняла?

В ответ наша подруга лишь недоуменно пожала плечами, продолжая с любопытством ученого разглядывать тонкие извивающиеся ленты черного тумана, сочившиеся из-под земли. Совсем близко от меня появилась такая же лента и устремилась ввысь. Я внимательней пригляделась к ней, пытаясь ментально ее «прощупать», и получила в ответ, словно пощечину, волну жгучей всеобъемлющей ненависти.

– Эй, за что меня так ненавидеть? – воскликнула Марьяна, видимо, тоже ощутив на себе «прелести» черного нечто.

Встрепенувшись, я удивилась и снова настроилась на угольный туман, и снова ощутила ненависть. Такую удушающую, граничащую с желанием убить. Энергетика, которую нес этот туман, казалось, готова была снести все на своем пути, и была она настолько сильной, что от мысленного прикосновения к ней меня замутило. Голова пошла кругом, меня качнуло, словно дерево на ветру, и, не совладав с равновесием, я упала на брусчатку. Мир вокруг заполнила чернота.

Передо мной снова возникла Кленовая улица в привычном для нас материальном мире. Я сидела на земле, озираясь вокруг.

– Герда, ты что, упала? – услышала я голос подруги, и Эми подала мне руку.

– Кажется, волной ненависти меня сбило с ног в прямом смысле, – проворчала я, потирая ушибленное бедро и озираясь по сторонам, дабы убедиться, что перед моими глазами вновь привычный для меня материальный мир.

Не сговариваясь, мы посмотрели в небо за куполом, где разыгралась метель.

– Снежное небо мне больше по нраву, чем зеркальное отражение города, окутанного жуткой тьмой, – озвучила я свои мысли.

– И не только тебе, – ответила Эмилия.

Марьяна же на это бросила короткое «угу», хмуро глядя на взорванный павильон.

– Что, снова пытаешься магическим зрением увидеть этот черный туман? – спросила у нее Эмилия.

– Да, – кивнула Мари. – Только вот ничего сейчас, кроме магии, не вижу. Судя по всему, чтобы увидеть то, что нам сегодня открылось, нужно применить магию Триумвирата.

– А другой магии, подобной нашей, мы не знаем. Иллинторн не в счет, – справедливо рассудила Эмилия, тяжело вздыхая. – Не знаю, как вам, а мне от этого «кино» в подпространстве не по себе. Что морально, что физически.

Я прислушалась к собственным ощущениям. В теле присутствовала некоторая слабость, но это не шло ни в какое сравнение с тем чувством тревоги, которое осталось со мной прямо под сердцем после того, что мы увидели в подпространстве.

К нам подошли монархи, скрывшие свою истинную внешность под заклинанием иллюзии. Если бы я не знала об этом и не видела сам процесс еще во дворце, то сейчас даже не заподозрила бы в этих лицах правителей всех четырех империй.

– Вам удалось что-то увидеть? – взволнованно и тихо спросила императрица Верлиана.

– Еще как удалось, – ответила я за всех нас. – Правда, мы не совсем поняли значение увиденного, но думаю, мы разберемся с тем, что это было.

Император Алмариан, шепнув заклинание полога тишины, придвинулся ближе к нам:

– Ну что, поведайте, девушки, что же открылось вашему взору магов Триумвирата?

– Мы настроились на подпространство и увидели не только следы магии, но и нечто черное, похожее на туман, – начала Марьяна. – Оно, словно дым, поднималось от земли…

Монархи недоуменно переглянулись между собой, пребывая в немом шоке.

– Черный дым? – переспросил мрачный, как грозовая туча, император Севера.

– Именно, – подтвердила я. – И если бы это был просто дым…

И мы рассказали Совету императоров все, что увидели в подпространстве – и отражение города в небе, тьму, что пробивалась из-под земли на месте взрыва, и ту, что окутывала зеркальный город над нашими головами. И самое главное – про энергию ненависти, исходящую от таинственного черного тумана.

Пока мы рассказывали, я втайне надеялась, что вот-вот услышу от правителей что-то в духе: «Так-с, юные леди, с этим мы когда-то сталкивались – в таком-то году, плавали, знаем, что сие означает. Это явление называется…» Но увы, к моему величайшему сожалению, чем больше монархи узнавали деталей нашего общения с подпространством, тем сильнее недоумение отражалось на их лицах.

– То есть вы не знаете, что это такое мы увидели в подпространстве? – уточнила я у Совета императоров.

– К сожалению, мы без понятия, что это за магия такая или не магия вовсе, – с тяжелым вздохом ответил император Алмариан, и остальные правители закивали, соглашаясь с его словами.

– За свои восемьсот двенадцать лет жизни мне не приходилось сталкиваться ни с чем похожим, – добавила императрица Альдария. – И это, признаться, погружает меня в некоторое смятение. Я-то считала, что за свои годы многое повидала и знаю обо всех видах магии. А тут что-то совершенно непонятное, неизвестное, из ряда вон выходящее.

Если уж взрослые маги в возрасте не одной сотни лет чувствовали смятение, то я это все ощутила и подавно. Меня снова с головой накрыло чувство величайшей вселенской опасности, которая подстерегала уже не только нас, но и всех жителей империи.

– Что ж, это дает много пищи для размышлений и нам, и магам-безопасникам, – промолвил наш император, окинув нас внимательным цепким взглядом. – Больше ничего примечательного вам не удалось увидеть?

– А вы бы хотели услышать еще о чем-то странном? – спросила Эмилия.

– Честно говоря, нет, – ответил ей император. – Нам с головой хватило черного дыма, о котором мы никогда не слышали.

– Это желание у нас с вами обоюдное, и хоть бы на сегодня оно осталось исполненным, – промолвила Марьяна, выразив вслух то, что крутилось у меня в голове и на языке.

– Я бы пока не торопилась с выводами об исполненном желании, милые леди, – возразила императрица Запада. – Вам предстоит осмотреть особняк пропавшей леди Дэнвер в вашей империи, а потом все остальные места пропажи магов, которые есть уже на всем Эсфире.

Не сговариваясь, мы с подругами тяжело вздохнули. К нам направлялись двое – начальник императорской службы безопасности и начальник жандармерии. После короткого приветствия у нас вновь поинтересовались, что же нам удалось увидеть на месте происшествия.

– Поверьте, вы сейчас испытаете крайнее замешательство и даже шок, – предупредила офицеров императрица Востока.

Снова пришлось в деталях пересказать все то, что показало нам подпространство. Монарх Восточной империи как в воду глядела – взгляд обоих офицеров было трудно описать.

– Вы сталкивались когда-либо с чем-то подобным? – обратилась я к ним.

– Нет, – последовал синхронный ответ.

Взрослые маги, разменявшие не одну сотню лет, ничего не знают об этом явлении. А-а-а-а, помогите! Опять мы должны разбираться со всем сами! И даже те, кто готов прийти к нам на помощь, не могут ничем, по сути, помочь. Клянусь Священным Союзом, как же мне порой тяжко от осознания нашей избранности, исключительности и прочего в этом духе! Тьфу! Убежать бы от этого всего, да некуда.

Пока мы ехали в экипаже к усадьбе пропавшей Латиары, я ощутила это чувство, о котором не раз упоминала Эмилия, – хотелось спрятаться за широкую, сильную, родную мужскую спину, послав все проблемы и заботы лесом хотя бы на время. Только вот даже наша замужняя подруга не могла сейчас позволить себе такую роскошь, потому как именно в госпиталь, которым заведовал ее супруг, отправляли всех пострадавших от взрыва. Тяжкие мысли, одна другой горше, теснились в моей голове. Приближался канун праздника Йоль, а я не ощущала никакого праздничного предвкушения. А вот нависшую над нами угрозу ощущала.

Наконец мы прибыли в усадьбу, и нам предложили пройти в дом, но нас троих отчего-то потянуло к небольшому крыльцу, с которого можно было попасть во внутренний двор и сад. Нам предстояло снова призвать на помощь магию Триумвирата и проникнуть разумом в подпространство.

– Не могу сказать, что мне понравился опыт путешествия в подпространство, – призналась я подругам вполголоса.

– Мои ощущения абсолютно аналогичны, – ответила Эмилия, и Марьяна с ней согласилась.

– Надеюсь, что к тому моменту, как все места исчезновений бессмертных будут осмотрены, мы не свалимся в обморок, – промолвила она, пока мы осматривали крыльцо во внутренней части двора. – Я заметила, что нахождение в подпространстве, хоть оно и внетелесное, отнимает у меня больше сил, чем обычное колдовство или применение силы Триумвирата.

Мы с Эмилией не могли не согласиться с нашей лисицей. Вновь взывая к магии Триумвирата в крови, я настроилась на подпространство, и в этот раз мне удалось практически сразу попасть туда. Видимо, практика в этом деле решает. Снова нас встретили отдаленный гул, разрезавший тишину и пробудивший тревогу в сердце, крупные хлопья снега, летящие навстречу небу, и уже знакомые нам угольно-черные туманные ленты тьмы, только здесь они были тоньше, практически полупрозрачные, словно исчезали с каждым днем. Приблизившись к одной такой темной нити, устремившейся в небо, я мысленно потянулась к ней, мгновенно получив в ответ мощный, хотя и не такой сильный, как на Кленовой улице, разряд ненависти. Превозмогая головокружение, я снова настроилась на след неизвестной мне магии. В том, что это были именно следы магии, я не сомневалась.

В небе по-прежнему зеркально отражался город, где беспроглядная тьма клубами разливалась по улицам, заполняя их собой и отвоевывая все больше и больше пространства.

– Как думаете, черные туманные ленты – это магия? – поинтересовалась я мнением подруг.

– Думаю, что да, – выразила свою мысль Эмилия. – Неизвестная нам магия, несущая в себе энергетику ненависти. Будет теперь нам пища для размышлений – откуда эта магия взялась, кто или что является ее источником.

То-то мне было мало поводов задуматься, теперь появится еще один! Час от часу не легче!

– Думаю, что более ничего существенного мы здесь уже не увидим, – сказала я, и подруги со мной согласились.

Мы осмотрели территорию усадьбы, заваленную сугробами снега, а затем зашли в ныне пустующий особняк, ощерившийся неприглядной темнотой окон, но ничего особо приметного нам обнаружить не удалось. После этой усадьбы была еще одна, потом – перемещение порталом в княжество Мирантайн в Восточной империи, после – княжество Аренхельд в Северной, и уже оттуда мы попали в княжество Зайран Западной империи. Не думала я, что окажусь на Западе по такому грустному поводу. В Северной империи я была частым гостем, приходя через портал в гости к бабушке с дедом или папиному брату и его семье. В Восточной империи я бываю намного реже, чаще всего по приглашению Марьяны в усадьбе ее покойных родителей, где постоянно проживает ее брат Рейнар, а в Западной не была уже давно.

Год назад во время небольшого семейного круиза мы посещали Западную империю, и этот визит был весьма скорым. Я бы с превеликим удовольствием полюбовалась на зимние красоты княжества Зайран, известного своими извилистыми реками и душистыми полевыми травами по весне. А какие живописные поля лаванды летом в княжестве Бэллайхан! Зимой же они покрывались снегом и, сливаясь с горизонтом, казались бесконечными. Но, увы, сейчас нам было не до любования природой.

Здесь, в княжестве Зайран, нас снова ожидало погружение в подпространство, где все, увиденное нами, повторилось – все те же черные туманные ленты, устремившиеся в небо, где вместо облаков мы видели зеркальное отражение местности с неизменными клубами тьмы, поглощавшей улицы. Ну и, конечно, гул. Куда же без него? Сначала низкий, утробный, едва слышный, а потом постепенно нарастающий, он пробуждал в душе навязчивое чувство тревоги. Следы чуждой магии, отдающей ненавистью, мы связали с этим странным гулом.

Мне вспомнился тот день, когда я, собираясь на девичник к Эмилии, впервые услышала этот звук. По моим ощущениям, он шел со стороны моря. Это воспоминание не давало мне покоя, и, несмотря на то что путешествие по порталам и подпространству отняло у меня львиную долю сил, я предложила подругам наведаться к берегу Сапфирового моря. Мне просто необходимо было знать, есть ли там следы чужеродной магии. А вот о своем самочувствии, которое уже и так было далеко от нормы, в тот момент я не думала. И снова подпространство встретило нас тревожным гулом, снегом, превратившимся в серый пепел, поднимающийся наверх, где над нами вместо неба висел перевернутый город, поглощенный тьмой. Теперь перед нами раскинулось застывшее, словно поставленное на паузу, море, и где-то там, далеко-далеко от берега, где ходят корабли, в потемневшее небо змейкой тянулся черный туман.

– Что-то меня от вида этого тумана уже тошнит, – пожаловалась я подругам. – Причем тошнит во всех смыслах.

– Мне уже что-то тоже дурно, – промолвила бледная Марьяна, флегматично разглядывая горизонт. – Ясно как божий день – по всему Эсфиру кто-то наследил чужеродной и неизвестной нам магией, и только мы ее чувствуем.

– Остается открытым вопрос, кто это делает и с какой целью, – рассуждала я. – И почему по всему Эсфиру исчезают бессмертные. Для чего их похищают?

– А мне интересно происхождение этой магии и почему от нее так знатно разит ненавистью, – промолвила Эмилия. – Иногда следы магии могут сохранять эмоциональный фон мага, но он всегда слабый, а тут… Странные вообще дела творятся нынче.

Решив продолжить наше обсуждение в материальном мире, мы покинули подпространство, и вот тут-то меня и поджидал сюрприз – голова моя закружилась так, что мне почудилось, будто весь мир завращался вокруг своей оси и я вращаюсь вместе с ним. В глазах потемнело, появился шум в ушах, и, опустив взгляд на меховую муфту, в которой я прятала руки от мороза, увидела на светлом меху ярко-алые капли, похожие на …

– Герда, у тебя кровь из носа! Ой, что-то и мне плохо, – послышался где-то рядом голос Марьяны, но ответить ей я не успела.

Меня настиг обморок. Кажется, так мой организм выразил свой протест против того марш-броска по порталам между империями и подпространствам, который я ему закатила. Он был к этому не готов, он устал, работая на пределе, и я это чувствовала еще после Северной империи, но упорно игнорировала. Вот теперь и получай…

Глава 18
Я не покину баррикад

Александра. Земля, Ленинград, 1942 год, январь

Я вновь смотрю на себя в зеркало. Платиновые потускневшие волосы с проблесками седины покрывает теплый мамин пуховый платок. Зимнее пальто кажется большим на моем исхудалом, обессиленном и изможденном голодом теле. И как только в нем держится жизнь, за что она цепляется? Скупой луч холодного зимнего солнца на миг появился из-за облаков и, скользнув по моему лицу, подсветил глаза. Кажется, это единственное, что во мне никак не изменилось. На худом, осунувшемся лице с заострившимися чертами они по-прежнему упрямо горели зеленым огнем, как будто через них в этот мир кричала моя душа: «Я жива! Я еще жива! Меня не убили! Вы слышите? Мое сердце еще бьется!» Вместе с сердцем моего родного Ленинграда. Денно и нощно – тук-тук, тук-тук, тук-тук… Мой город окружен. Обессилен. Изможден… Но не сломлен. Нас надеются взять измором. Но мы не покоримся. Никогда.

Взгляд зацепился за календарь с березами, что остался висеть на стене с сорок первого года. На дворе стоял январь сорок второго, старый календарь уже не нужен, но числа, обведенные в кружочки и затем зачеркнутые папиной рукой, сделали этот лист бумаги с картинкой особо дорогим. Мне казалось, что еще вчера папа, в конце дня подойдя к календарю, с улыбкой зачеркивал обведенное утром в кружочек число. «Вот еще один день прошел…» – часто приговаривал он при этом.

Вот еще один день прошел. Еще один мой день без всех вас, кто был мне так дорог. Без мамы, папы, шутника Николеньки и нашего солнышка Алешки. Без бабушки с дедом. Без хохотушки Лиды.

Первым смерть забрала бабушку с дедом. Их деревню оккупировали немцы, и лишь спустя два месяца мы узнали, что их заживо сожгли в собственном доме, согнав туда соседей со всей улицы. Не осталось больше того домика. Живы лишь воспоминания. Потом пришла похоронка на Николеньку. Он служил на границе и погиб в первые же дни войны. Так и остался мой старший ясноглазый братик лежать на чужбине. В чужой земле под неродным небом… И с того дня тяжкое горе словно поселилось навеки в нашей квартире. Мы не оправились после его гибели, а нам уже принесли новую похоронку. На этот раз с именем папы. Наш глава семьи, наше сильное плечо, наша опора. В тот миг, глядя на дрожащие мамины руки, державшие клочок бумаги, я вдруг осознала, что мой мир окончательно рухнул и для нашей семьи закончилась целая эпоха, символом которой были папа с Колей. Наши старшие мужчины… Жизнь ударила нас, забрав самое дорогое. Смерть играла похоронками в лото, и теперь, стоило мне увидеть почтальона, я забывала, как дышать.

В один из дней мама вместе с Лидой собрались к проруби за водой, пока на улицах было относительно тихо. Я осталась дома с Алешей, болеющим гриппом. Ставший привычным для нас звук метронома вдруг начал стремительно ускоряться, что означало приближение артобстрела. Я подбежала к окну, надеясь увидеть там маму и Лиду. В эту минуту мое сердце будто застыло на миг, чтобы потом забиться так, словно оно хотело выскочить из груди и обогнать стук метронома. Но было и еще кое-что… Одновременно с метрономом послышался низкий утробный гул, шедший словно отовсюду, природу которого я не поняла. Этот звук к чувству тревоги примешивал ощущение подступающей паники и парализующего ужаса, хотя быстрый метроном всегда неизменно заставлял меня ощущать прилив страха. Мамы с Лидой во дворе видно не было…

– Что это может быть? Леша, ты слышишь? – спросила я у брата, стараясь при этом не подавать вида, что мне страшно так, что хочется кричать.

– Метроном. Это все, что я слышу, – ответил он слабым голосом, вставая с кровати. – Шура, а как же мама с Лидой…

Его глаза наполнились слезами. Гудение, не похожее ни на гул самолета, ни на что другое, казалось, проникало в каждую клеточку моего измученного мозга, лишая последних остатков напускного спокойствия. Вновь повернувшись к окну, в котором чудом уцелели стекла, я посмотрела на город и обомлела от увиденного. От самой земли к небу поднимались тонкие струйки черного дыма, напоминающие ленты. Что-то похожее мне уже доводилось видеть за некоторыми немецкими самолетами. Сначала я думала, что этот след виден всем, но оказалось, что его никто, кроме меня, не замечал. Что же это было такое? Может быть, я схожу с ума?

Из работающего репродуктора послышался голос диктора, сообщивший о начале артобстрела города. И я словно опомнилась. Ой, мамочки! Схватив со стула узелок с документами и самым необходимым, принялась наспех одевать брата. Нужно было скорее спускаться в подвал.

– Мама, мамочка… – причитал Алешка, размазывая горькие детские слезы по впалым щекам. – Там же на улице мама осталась! И Лида!

– Они спрячутся в бомбоубежище, а потом, как только все закончится, вернутся, – уверяла я брата, стараясь, чтобы мой голос звучал бодро, и про себя моля Бога о том, чтобы мои слова действительно оказались правдой.

А если все же? Нет, нет, нет! Нельзя сейчас об этом думать, нужно спуститься в укрытие.

– А если они не успеют добежать? – не унимался Алеша, пока мы спускались с лестницы.

– Успеют. Я уверена, что успеют, – продолжала я успокаивать и брата, и саму себя, сдерживая в горле рыдания, рвущиеся наружу.

Сердце сходило с ума, и слезы мешали дышать. Я, как могла, старалась их держать в себе, чтобы еще больше не пугать брата. Мне хотелось верить в лучшее. Верить, что мама с Лидой успеют добраться до ближайшего укрытия и смогут там переждать очередную артиллерийскую бурю. Стоило нам спуститься на первый этаж, как Алеша внезапно, с неожиданной для больного, истощенного ребенка силой рванул к парадному выходу.

– Мама! Мамочка! Мама-а-а-а, – кричал он во всю силу своих легких, срывая голос. – Отпусти меня, отпусти! Там же мама!

Мое сердце разрывалось на части, и тогда я позволила слезам беззвучно вырваться на волю, все еще продолжая крепко держать брата. Что бы там ни было, сейчас я несу за него ответственность и не могу позволить, чтобы с ним что-то случилось. Взрыв, прогремевший где-то очень близко, тряхнул дом. Со стен посыпалась штукатурка. Я споткнулась на лестнице, едва не скатившись с нее кубарем вместе с притихшим вмиг Алешей.

– Идем в подвал, – скомандовала я брату, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. – Мы сейчас ничем не сможем помочь маме и Лиде. Нельзя бежать на улицу. Ты пойми, там сейчас опасно. Ты и маму не найдешь, и сам погибнуть можешь. Сейчас мы должны сидеть в подвале.

Новый оглушительный взрыв заставил нас испуганно вздрогнуть. Вторя ему, в моей груди дрогнуло и одновременно отозвалось тупой болью. Теперь я точно знаю, где находится сердце. Его легко найти, когда оно болит… Брат понуро опустил голову, всхлипывая. Взяв его за руку, я поспешила с ним к входу в подвал.

– Мне страшно, Шура. Страшно. Так гремит! – лепетал Алеша, пока мы спускались по ступенькам вместе с соседями. – Мне очень страшно. За тебя, за маму с Лидой. Я так боюсь за всех нас!

Отойдя вместе с ним в угол подвала и присев на деревянный ящик, я посмотрела ему в глаза. В них плескалось отчаяние и безнадежность. Бывший всегда худым и длинным неугомонным сорванцом, Алеша сейчас напоминал собственную тень. Исхудавший до измождения, страдающий дистрофией, бледный, как пелена, он смиренно стоял и в бессилии глотал слезы. Я отвела взгляд. Горло вновь сдавило спазмом.

– И я боюсь, – призналась ему, чувствуя, как слезы вновь бегут по моим щекам. – Но ничего не могу изменить. И от этого мне еще страшнее. И все-таки мне хочется верить, что все обойдется.

И кого я пытаюсь убедить? Алеша подошел ко мне. Я усадила его на колени, обняв. Наверное, не стоило мне ему в этом признаваться. Я должна была как старшая сестра, как единственный взрослый человек, оставшийся сейчас с ним, через силу, через не могу делать вид, что держусь. Только вот сил, ни физических, ни душевных, у меня почти не осталось. Отчаяние и боль кипели внутри и накрывали удушливой волной. Хотелось хоть с кем-то поделиться тем, что на душе, иначе мне казалось, что я взорвусь изнутри. Самым близким человеком, который сейчас рядом, был Алеша.

– Шурочка, а где мама? – спросила у меня наша соседка Нина Федоровна из квартиры напротив.

– За водой с Лидой ушли примерно полчаса назад, – ответила я, вновь стараясь, чтобы голос не дрожал.

Нина Федоровна молча смотрела на нас с Алешей, а потом, вздохнув, присела рядом. Я испытала чувство благодарности к ней за то, что она не стала причитать. И без этого было плохо. Приглушенные звуки взрывов доносились даже к нам в подвал. Чувство парализующего страха, дойдя до максимальной точки, притупилось, уступив место безвольной апатии.

Тогда я полагала, что силы мои на исходе, но это было ошибкой. Это стало лишь продолжением моего пути потерь. Смерть, переступив порог квартиры нашей семьи, останавливаться не собиралась. В тот день мама с Лидой погибли, возвращаясь домой. Это случилось совсем недалеко от нашего дома, в соседнем переулке. До ближайшего укрытия оставалось сто метров… Как я пережила этот день, не умерев от горя? Мне и самой неведомо. Только понимание, что на моих руках остался младший брат, который без меня был бы обречен, держало в этом мире.

Я по-прежнему ходила на работу в наш районный госпиталь. Медицинского образования у меня не имелось, зато я могла помогать медсестрам и санитаркам – мыла полы, стирала бинты. Позже научилась проводить несложные медицинские манипуляции, и уже сама считалась медсестрой. Иногда мы с другими работниками госпиталя и пациентами устраивали маленькие концерты для поднятия настроения – пели песни, читали стихи. Эти выступления стали для меня настоящей отдушиной, дарившей хоть какую-то отраду и надежду. В этот краткий, но такой счастливый, теплый миг нас согревала вера, что вскоре все самое страшное для нас закончится. Тогда я поняла, что, несмотря на все потери, у меня все еще есть мечты и желание их осуществить.

Младший брат оставался моим смыслом жизни, что согревал ее, словно маленький лучик солнца. Мне хотелось дождаться окончания войны, работать в госпитале и параллельно учиться в том институте, куда я и хотела поступить. И петь. Петь, когда радостно и грустно, петь, когда просит этого душа. И может быть, когда-нибудь я тоже, как Клавдия Шульженко, буду колесить по нашей огромной стране с концертами. И мои песни будут дарить кому-то радость.

– А я стану корреспондентом и буду делать репортажи с твоих выступлений! – мечтал Алеша, представляя себя в костюме-тройке, какие когда-то папа носил на работу в институт.

Я пыталась подкармливать его своими порциями хлеба, от которых он всегда с возмущением отказывался со словами: «Приличному мужчине, даже в моем возрасте, не пристало объедать женщину. Это же позорище! Мужчина должен женщину оберегать, а не хлеб у нее забирать! Ешь, тебе еще работать!»

Завернувшись в толстое зимнее одеяло, мы любили мечтать о той жизни, которая, как мы искренне верили, у нас когда-нибудь настанет. Может быть, даже скоро. Мы верили в это, верили, что война обязательно кончится, наша армия победит и Ленинград вновь задышит полной грудью, а вместе с ним задышим и мы. Боль от потери близких и дорогих нам людей никуда не делась, но нам ничего не оставалось, как научиться жить и дышать вместе с ней. Ах, если бы я знала тогда! Хотя… Что я смогла бы изменить? Перенесенный Алешей грипп еще больше подкосил его здоровье, ослабленное недостатком нормального питания. Как я ни старалась его уберечь, смерть была неумолима. В один из дней, придя с работы, я нашла его на кровати.

– Алеша, я же просила тебя двигаться потихоньку. Вот так вот лежать нехорошо, – промолвила я, подходя к нему. – Алеша…

Со стороны можно было действительно подумать, что он спит, свернувшись калачиком. Но все мои попытки его разбудить оказались напрасны, и сейчас мой мир, заключенный в одном десятилетнем, взрослом и умном не по годам светло-русом мальчике, рушился до основания. Я не желала мириться с тем, что Алеша безвозвратно покинул меня, и упрямо продолжала его будить, тормоша хрупкое тельце, в глубине души понимая, что он меня уже не слышит.

– Алеша, проснись! Проснись! Я прошу тебя, Алешенька, открой глазки, миленький! – причитала я, заливаясь слезами и не переставая его тормошить. – Проснись! Пожалуйста, не оставляй меня, Алеша!

Погас светлый лучик солнца, освещавший своей улыбкой мою жизнь, последний близкий человек, ради которого я готова была жить, несмотря ни на что. Я всматривалась в родные, заостренные черты лица, светлые брови, посиневшие губы, как будто слегка подернутые ангельской полуулыбкой, и осознание того, что я потеряла последнего дорогого мне человека, резало меня изнутри на части, вырываясь с рыданием и сиплым криком из груди. Теперь я испробовала из чаши беспросветной тоски и буду продолжать пить ее, горькую, тягучую, каждый день. Моя печаль теперь бесконечна… Я осталась совсем одна…

Вот и сбылось то страшное пророчество черного ворона. С неба бомбами упала беда. На улицах поселились голод и смерть. Все ушли. Вся моя семья. Все, кого я любила и кем дорожила больше всего на свете. Никого не осталось. Осталась только я одна. Уж лучше бы я умерла самой первой! Как же мне теперь дальше жить без всех вас? Невыразимая тоска сдавила мне грудь так, что стало трудно дышать. Опустившись на пол около кровати, я взвыла, согнувшись пополам и обхватив себя руками. Мне хотелось лечь рядом с Алешей, закрыть глаза и больше никогда их не открывать, лишь бы только не чувствовать эту невыносимую боль в моем истерзанном потерями сердце. Разве я смогу теперь жить с ней? Наверное, я тоже скоро умру, раздавленная горем…

С того страшного дня, наполненного безбрежной скорбью, прошло четыре месяца. Я не умерла и все еще несу эту скорбь в себе. Но я жива! Я еще жива! Жива! Мое сердце продолжает биться. А ему вторит сердце родного города. Сама не знаю, откуда во мне нашлись силы жить дальше? И все-таки я жила, хоть теперь мало чем напоминала прежнюю себя. Если только глазами. Сердце все еще не желало мириться с тем, что мои самые близкие люди безвозвратно ушли, и поэтому, а может быть, от одиночества, я разговаривала с ними, как с живыми. Словно они были рядом и слышали меня.

Рассветное солнце, на миг показавшееся из-за туч, снова скрылось за их плотной завесой. Поднялся ветер. В воздухе парили мелкие снежинки. Пора идти на работу в госпиталь. Из репродуктора доносился мерный и спокойный стук метронома. Я отвернулась от зеркала, и взгляд упал на семейный фотопортрет, ставший теперь маленьким окошком в безвозвратное и счастливое прошлое, наполненное любовью. Судорожный вздох не смог остановить слез, вмиг застивших глаза. Я подошла к портрету, не отводя взгляда от родных, любимых лиц, ушедших за невозвратную черту смерти, аккуратно сняла его со стены и прижала к груди как самое ценное, что у меня осталось. Необъятная тоска вновь овладела мной, проливаясь горькими слезами отчаяния. Страшнее голода для меня стала мысль, что теперь нужно жить дальше, в то время как вся моя семья навеки осталась лишь на фото. Как вновь найти в жизни смысл, если тех людей, которые им были, больше нет?

Черная тарелка репродуктора издала короткое шипение, прервавшее медленный стук метронома, а затем секундную тишину прорезал голос диктора: «Говорит Ленинград…» В памяти воскресли наши вечера, когда, собравшись всей семьей в гостиной, мы слушали по радио песни наших любимых артисток – Лидии Руслановой и Клавдии Шульженко. Я любила радио. В те дни, когда бомбежки и обстрелы города повреждали радиолинии, в квартире становилось невыносимо тихо, как в могиле. Медленно выдохнув, вернула портрет на стену и, утирая слезы рукавом, принялась завязывать шарф, попутно слушая очередную сводку новостей. Когда после короткой передачи объявили Ольгу Берггольц, я решила задержаться на пять минут. «Послушаю стихи – и сразу на работу, – сказала вслух самой себе, присев на стул. – Время еще есть, я успею. Ради любимой поэтессы можно и задержаться».

Я внимала каждому слову, и мне казалось, что строчки проникают мне в самое сердце, согревая его надеждой, как согревает замерзшие пальцы кружка с хвойным чаем. Может быть, я еще смогу когда-то улыбаться? Ведь все дорогие мне люди, глядя на меня оттуда, наверняка хотели бы видеть мою улыбку, а не слезы.

Я слушала стихи, утирая мокрые дорожки на впалых щеках, и ощущала, как во мне тесно сплетаются праведный гнев и страх, робкая надежда и горькая скорбь, и все эти чувства венчало мучительное ожидание долгожданных перемен. Знакомый голос продолжал вещать строчку за строчкой.

«Конечно! Конечно, так и будет, и никак иначе! Ведь не может же этот кошмар длиться вечно? – сказала я сама себе вслух. – Все равно когда-то этому придет конец. Наша армия разорвет блокадное кольцо и погонит жестокого врага прочь от города. И больше никто и никогда не посмеет покуситься на наш Ленинград!»

Во мне, где-то в самой глубине сердца, еще теплилось упрямое чувство веры в светлое, что когда-нибудь обязательно настанет. Для меня и для всего города. Для всех нас. Я поняла, что, несмотря на все, что мне пришлось пережить, война меня не сломала и мне все еще хочется жить и дышать. И я должна жить. Жить ради своего будущего. Жить ради тех, кто остался жив лишь в моей памяти. Жить за них всех – за маму и папу, дедушку и бабушку, за Колю и Лиду, за Алешку.

Подпоясала пальто, ставшее большим и висевшее на мне, словно с чужого плеча какого-то великана, вздохнула еще раз, мельком увидев себя в зеркале, и надела теплые варежки. Ничего-ничего… Мы еще расцветем с Ленинградом. Я обязательно еще буду красивой. А седина на моих светлых волосах не так заметна. В конце концов, волосы можно и покрасить. Это исправить легко, в отличие от разбитого утратами сердца.

– Что ж, спасибо вам, Ольга Федоровна, за ваши прекрасные стихи, – промолвила я в сторону репродуктора. – Вы, как всегда, правы – я ни за что не покину баррикад…

Эрик

Огонь от взрыва был потушен, все пострадавшие отправлены на медицинских экипажах в госпиталь. «Горячая у тебя сегодня смена, друг», – написал я Мариусу в сообщении и попытался дозвониться Герде. Сейчас она должна быть на репетиции в театре, не так уж и далеко отсюда, а поскольку взрыв прогремел сильно, меня не покидала мысль, что Герда могла испугаться. Мои звонки остались без ответа, и, недолго думая, я поймал наемный экипаж и направился к зданию театра в надежде найти там свою нитар, однако ее уже не было.

Кто-то из одногруппников Герды заверил меня, что девушка с подругами отправилась к себе домой. Приехав к усадьбе ее родителей, я понял, что, кажется, снова ошибся, и этим вечером усадьба семейства Нортдайл пустовала – территорию двора освещали уличные кованые фонари, в то время как окна особняка оставались темны. Кажется, Герда упоминала, что родители вместе с близнецами куда-то этим вечером уедут. Только вот где же сейчас сама Герда? Снова набрал ее координаты на кристаллофоне, и в этот раз она приняла вызов.

– Эрик, я не могу сейчас говорить, – промолвила она вполголоса. – Мы с Мари и Эми на Кленовой улице, где взорвался павильон.

– Что вы там делаете?

– У нас попросили помощи в расследовании этого несчастного случая, а для этого нам нужно было увидеть место взрыва, – объяснила она.

– Тогда я еду к тебе на Кленовую улицу. Мне нужно тебя увидеть.

– Эрик, я понимаю твое желание встретиться, но сейчас не лучший для этого момент. Мы уже увидели здесь все, что могли, и сейчас мы едем к особняку Латиары Дэнвер, а потом нам откроют портал в княжество Мирантайн в Восточной империи. Нам сегодня нужно осмотреть все места, где за последнее время пропадали маги.

– Это что же, тебе придется каждый раз обращаться к магии Триумвирата?

– Именно, – ответила Герда. – Для этого она и была мне дана – чтобы ее применять, когда это необходимо.

– Магия Триумвирата – это не просто привычная нам магия. Ты уверена, что твой организм справится с такой нагрузкой? Плюс частые переходы через порталы отнимают часть силы. Я беспокоюсь о тебе.

– Со мной все будет в порядке, – заверила она меня. – И, в конце концов, я не одна. И я способна справиться со своей силой.

– Ох уж этот юношеский максимализм, – посетовал я. – Попрошу тебя, присылай мне хотя бы через время сообщения, чтобы я знал, что с тобой все хорошо.

– Договорились. Все, Эрик, я отключаюсь, – промолвила она.

– Вот же орлица упрямая! – в сердцах воскликнул я, но она меня уже не услышала.

Убрав кристаллофон в карман плаща, поймал себя на мысли, что меня не покидает чувство тревоги. В памяти возникли картины из видений Герды, и беспокойство усилилось. Я откровенно боялся за нее, ведь, несмотря на эту пресловутую силу Триумвирата, мне все равно казалось, что она так же хрупка и уязвима, как и сотни лет назад в прошлой жизни.

Вернувшись домой, рассказал Тору последние новости.

– Что, упрямится? – усмехнулся мой пес.

– Угу, – ответил я, потрепав его по холке.

– М-да, – протянул задумчиво дог. – Своенравные женщины, они такие. Не переспоришь. Зато не скучно. Скучная женщина – скука в семье.

Посмеявшись над жизненной философией из уст моего пса, я продолжил его гладить.

– Не нравится мне эта идея, чтобы они за один вечер обошли все места исчезновений на Эсфире, – поделился я своими переживаниями. – Во-первых, в каждой империи пропажи бессмертных случались уже не раз, а значит, им придется еще и внутри каждой империи «покататься». Во-вторых, они будут использовать свою уникальную магию, а это очень сильная штука. Все-таки Герда обычный маг, пусть и очень сильный, но у нее нет той выносливости, которая имеется у ее подруг-перевертышей – оборотня и вампира. И день, в конце концов, был у нее насыщенный. Я попросту беспокоюсь о том, чтобы такое аховое турне по империям не навредило ей.

– Ох-хо-хо-о-о, – протянул Тор. – Смотрю я на все эти страсти-мордасти, слушаю тебя и думаю: слава Богам, что я родился собакой!

Слова питомца так меня рассмешили, что целую минуту я не мог остановиться, но потом все же снова погрузился в мрачные думы. Совет потомков Фаэтона допустит нас с Гердой в архив. Посещение назначено на это воскресенье. Что нам удастся выяснить о том роковом для нас дне сотни лет назад? Казалось бы, все давно выяснено, только вот видения Герды говорят об обратном. Терзаемый мыслями, я засел в своем кабинете, погрузившись в работу с драгоценными камнями. Когда мою голову одолевали тяжкие мысли, самым лучшим средством борьбы с ними оказывались занятые работой руки. И этот метод меня еще не подводил. Время от времени мне приходили одинаковые сообщения от Герды: «Со мной все хорошо!» – и, прочтя очередное послание, я вновь погружался в работу.

Время перевалило за полночь, я все еще трудился над кольцом для Герды, поглядывая в сторону кристаллофона, который подозрительно молчал. Где-то в груди шевельнулось беспокойство. Как бы не случилось чего. Ладно, подожду еще. Кольцо уже было готово, осталось только отполировать изумруд в оправе, чтобы он засверкал всеми своими гранями. Время шло, кристаллофон молчал, и я уже всерьез забеспокоился. Набрал координаты Герды, и спустя длинную череду гудков она наконец приняла сигнал. По ее слабому, еле слышному, словно тихое дуновение ветра, голосу я понял – что-то все-таки случилось.

– Герда, что с тобой?

– Эрик, сейчас со мной все хорошо, – пролепетала она в трубку. – Просто я переутомилась за сегодня, и мне поплохело.

– Вот этого я и боялся, Герда!

– Ничего страшного не произошло. Мне уже лучше, – попыталась она возразить.

– Скажи мне, где ты находишься, я сейчас приеду, – сказал я, попутно собираясь в дорогу.

Где бы она ни находилась, хоть у черта на куличках, я все равно поеду и заберу ее, и пусть этот черт мне хоть слово попробует молвить, я ему рога пообломаю!

– Я в Императорском Столичном госпитале, – ответила она.

Вот только в лазарет попасть не хватало! Я вновь ощутил страх за нее.

– Ты ранена?

– Нет, Эрик, я не ранена, со мной все в порядке. Просто от перегруза и магического истощения упала в обморок.

– Ясно все с тобой. Захвачу, значит, шоколада, красного вина и апельсинов. Буду лечить тебя от слабости по пути домой. Жди, я скоро приеду.

– Ладно, хорошо, – промолвила она с улыбкой в голосе. – Я в первой палате.

– Прекрасный способ лечения, поддерживаю, – услышал я в трубке где-то рядом голос Мариуса, и Герда отключилась.

– Я так понимаю, ты намерен проводить ее домой в своем экипаже? – уточнил у меня Тор.

– Все верно. А что?

– Ничего, – равнодушно произнес тот. – Постарайся держать себя в руках. Свои эмоции…

– Не совсем понял, о чем ты.

– Да все о том же, – усмехнулся Тор. – Опять приедешь от своей нитар и пойдешь дрова рубить, да? Такими темпами мы из всех этих дров скоро сарайчик деревянный сложим и вторую сауну.

– Ну-у-у, – протянул я задумчиво. – Что мне тебе сказать… Сарайчик в хозяйстве всегда сгодится.

Усмехнувшись, мой пес побрел в сторону камина, на ходу напомнив мне, что топор висит сбоку от входа в сауну. Мне стало смешно. Быстро собравшись, я активировал в повозке ездовых духов, стремительно понесших меня к столичному госпиталю.

Глава 19
Летящий снег

Найти палату, где лежала Герда, не составило труда благодаря знакомому до жара в груди тонкому аромату лирелий. Когда я вошел, в палате, кроме Герды и ее подруг, устроившихся на одной больничной кровати, находилась целая делегация – Мариус, Делайл, Рейнар и монархи всех четырех империй. Я сразу же обратил внимание на бледное лицо своей нитар, едва переступил порог.

– Кажется, мы были рождены для того, чтобы вечно собирать вокруг себя делегации, – шепнула Марьяна подругам, и девушки горько усмехнулись.

Вид у всех троих был крайне уставший.

– Герда, – позвал я свою нитар, сразу направившись к ней и оказавшись рядом за секунды. – Как ты себя чувствуешь?

Марьяна и Эмилия перебрались на соседнюю кровать. Взяв в руки ее прохладные ладони, я слегка их потер, желая согреть. Я внимательно разглядывал девушку, но ни царапин, ни ссадин у нее не было, только усталые глаза и нездоровая бледность.

– Я очень утомилась, – промолвила она, огладив мою руку в ответ и слабо улыбаясь. – И хочу домой. Доктор Инганнаморте, кстати, мне это разрешил.

Сказав это, она посмотрела на Мариуса, и тот согласно кивнул:

– Герде нет смысла оставаться здесь. Ей нужен отдых и здоровый сон в родных стенах. – Он подошел к своей жене: – И тебя, Эми, это тоже касается! Я должен остаться сегодня в госпитале, а ты, как только окажешься дома, просто обязана немедленно лечь спать! Ясно? Никакого чтения, рисования, музицирования или болтовни с Сандрой! Вашей троице необходимо выдохнуть, расслабиться и вволю выспаться. Уверен, что Эсфир как-нибудь продержится эти выходные без магов Триумвирата, работающих на износ.

В его голосе послышались едкие нотки, а во взгляде явственно читалось неприкрытое недовольство.

– Мариус, все хорошо, – поспешила успокоить его супруга. – Мы сами хотели, так сказать, отстреляться за один вечер.

– Отстрелялись? Ну да, три юные девы захотели, и никому из старших, находившихся в это время рядом, не пришло в голову притормозить трех неудержимых перфекционисток, – он снова посмотрел недовольным взглядом в сторону монархов.

– Лорд Инганнаморте, дело с происшествиями последних месяцев принимает серьезный оборот, – сказал Винтерхальд.

– Конечно, поэтому мы позволим магам того самого Триумвирата, на который надеется весь Эсфир, до нуля истощить свой магический резерв и дойти до крайней степени усталости. Прекрасная стратегия, ваше величество! – произнес хмурый Делайл.

– Я надеюсь, что сегодняшний эксперимент не превратится в постоянную практику, – добавил такой же хмурый Мариус.

– Господа, послушайте, это крайне неприятное происшествие стало следствием нашего всеобщего желания узнать хоть что-то, что помогло бы пролить свет на происходящее. Девушки страстно желали нам помочь…

– Последствия этих желаний мы с вами сегодня наблюдали, – заметил Рейнар. – Рвение к делу этих девушек нам хорошо известно, но все же стоило в перерывах между порталами интересоваться их самочувствием.

Монархи выглядели недовольными – их обвиняли, что они недоглядели за девушками.

– О Боги милостивые, давайте еще на саблях подеритесь тут! – возмущенно воскликнула Эмилия. – Время только теряем с вашими дуэлями словесными! Раз сказано, что нам надо спать, значит, нам пора по домам. К чему тут сейчас эти дебаты, когда мы могли бы уже ехать в экипаже!

– Угу. Взрослые маги, а все туда же, – проворчала Герда. – Устроили тут базар высокопоставленный. Ну, получилось так. Мы в свою очередь никого не виним, поскольку сами не рассчитали свои силы. Я – так особенно.

– Да и мы тоже, – устало добавила Марьяна.

– Мне бы хотелось узнать подробности произошедшего, – заявил я, сидя около Герды.

– Давай я тебе по дороге все расскажу? – предложила моя нитар, крепче взяв меня за руку. – Мне домой хочется. Если коротко – мы напоследок решили посмотреть на наше море в подпространстве. А когда покинули его, вернувшись в материальный мир, то я ощутила резкую слабость, головокружение, шум в ушах… И кровь у меня носом пошла. Потом я упала в обморок. Девочек обморок обошел стороной, но сильная слабость возникла у всех. Но сейчас мы в порядке, как видишь.

– Я как чувствовал, что этот ваш экскурс добром не кончится!

– Э-эрик, ну пожалуйста, не начинай, – протянула она, поднимаясь с постели и поправляя платье.

– Ты сможешь дойти до экипажа? Если что, я могу тебя на руках донести, – предложил ей.

– Спасибо, я дойду, – ответила она. – Не хватало тут еще пациентам бесплатное романтическое шоу устраивать.

– Значит, пока что, девушки, отдыхайте, – объявил император Алмариан Второй. – А мы в это время через свои службы попробуем узнать хоть какую-то информацию, связанную с тем, что вам удалось увидеть сегодня. Занятно это все, конечно же, и, честно говоря, пугающе. Ну что ж, будем на связи. И не забывайте следить, пожалуйста, за своими защитными амулетами, чтобы они всегда были исправными.

Все одновременно засобирались. Девушки стали одеваться, попутно обсуждая черный туман и магию со следами ненависти. Слушая их разговор, я пришел в замешательство и едва хотел переспросить у девушек, что это за черный туман, как Герда, взяв меня за руку, потянула к выходу из палаты, на ходу обещая все рассказать в подробностях, но уже в экипаже. Тогда я даже не представлял, насколько меня удивит то, что я от нее услышу. А уж когда Герда через прикосновение показала мне картину, увиденную в подпространстве, моему изумлению не было предела. За всю свою жизнь мне не доводилось видеть ничего подобного. У меня даже предположений не имелось в тот момент, что же это такое и откуда такая гадость могла появиться на этой планете.

– В следующий раз, Герда, береги себя, – взяв ее руку, я поцеловал раскрытую ладонь. – Я очень тебя прошу – всегда береги себя. Это важно, даже если ты – будущая убийца демона. Сегодняшний случай показал тебе, что даже организм мага Триумвирата – вовсе не вечный двигатель. Я-то всегда о тебе позабочусь, причем с превеликим удовольствием, но ты, пожалуйста, в те моменты, когда меня нет рядом, не забывай о себе.

От прикосновений моих губ к ладоням она вздрагивала, и ее сердце начинало учащенный бег.

– Просто мне очень хочется помочь своей родной империи. Да и всему Эсфиру в целом, раз уж только мы смогли увидеть то, что недоступно глазам других, – наивно промолвила она и надкусила плитку молочного шоколада.

– Это прекрасно, что ты готова прийти на помощь. Но только помни, свет мой, что нужно быть осторожной, беречь себя, а не ставить на кон свое физическое и магическое здоровье. Договорились?

– Угу, – кивнула она, потянувшись к открытому контейнеру с апельсинами.

– Красного вина? – предложил я, указав на бутылку.

– Пожалуй, можно немного, – согласилась она, протягивая бокал. – Надеюсь, что меня не растащит с нескольких глотков. Но, если вдруг это случится и вино ударит мне в голову, то-о…

Ее пленительные губы тронула лукавая улыбка.

– И что тогда? – полюбопытствовал я.

– Вот тогда я за себя не отвечаю, – тихо ответила она с томным придыханием. – Если начну к тебе приставать, ты сам виноват.

По моему телу прошли мурашки, и жар вожделения побежал по венам.

– Ты на меня уже не сердишься? – с надеждой уточнил я.

– Нет, не сержусь, – она слегка качнула головой. – В конце концов, на твоем месте я бы тоже не знала, как мне поступить. Не скажешь ведь: «Здравствуй, Герда, раньше тебя звали Ингерд, и ты была моей женой. Потом ты погибла, но я наконец-то дождался тебя в новом воплощении». Звучит, мягко говоря, обескураживающе.

– Значит, я прощен.

– Угу. Но только попробуй меня подогнать под мое прошлое воплощение, и я тут же снова обижусь. На этот раз окончательно и бесповоротно. Теперь я Герда и не обязана быть во всем как Ингерд.

– Поверь, даже и в мыслях не было ничего подобного, – искренне заверил я.

Экипаж плавно затормозил около ворот ее усадьбы. Окна особняка встретили нас темнотой, и только во дворе и у парадного входа горели уличные светильники.

– Родители сегодня вместе с близнецами ушли порталом в Сноугард на день рождения к папиному старому другу. Так что я сегодня дома одна. Не желаешь зайти в гости?

– Желаю, – ответил я, чувствуя, как в воздухе между нами витает напряжение.

Мы двое играли с огнем, но невозможно было не поддаться соблазну!

– Герда, это ты? – послышался голос ее кошки-фамильяра, и, появившись перед нами, Бастет изумленно окинула нас взглядом. – Вот так компания! Здравствуй, Эрик. Надеюсь, ты помнишь, что не можешь остаться у нас на ночь, как бы тебе этого ни хотелось?

– Еще как помню, милая Бастет. Да и Герде нужно поспать, так что я не задержусь, – ответил ей, стараясь не смеяться – настолько меня позабавил ее деловитый тон и изящный намек на то, что честь ее хозяйки под надежным присмотром.

Когда у меня будет дочь, я, пожалуй, буду совсем не против, чтобы у нее имелся вот такой питомец. Герда повела меня на третий этаж особняка, где под стеклянной крышей располагалась комната с панорамными окнами. Бастет тактично осталась в гостиной. Мы расположились на большом плетеном диване. Герда укуталась в плед, задумчиво глядя на прозрачный потолок, не скрывавший завораживающей красоты тихо падающего снега. Уютно потрескивали дрова в камине, на столе около дивана тускло горел кованый светильник с магическим огнем. Мы не стали зажигать свет, чтобы можно было любоваться летящим с неба снегом. Какое-то время мы молчали, просто сидя рядом. Герда, положив голову мне на плечо, смотрела на снег, и в ее задумчиво-рассеянном взгляде читалась легкая грусть. Я не стал нарушать эту идиллию разговорами, решив дождаться момента, когда она сама захочет поговорить, что вскоре и произошло.

– Эрик, – позвала она, слегка отстранившись, чтобы можно было видеть мое лицо. – А сколько мы с тобой были женаты тогда?

– Чуть больше двух недель, – ответил я, наблюдая за тем, как удивленно взметнулись ее брови.

– Всего-то две недели?! – изумленно воскликнула она. – Это же так мало!

– Да. Для того чтобы насладиться жизнью с тобой, этого оказалось несправедливо мало. Знаешь, мне словно приоткрыли дверь в бальный зал, чтобы я через щель увидел праздник, а потом резко захлопнули ее перед самым носом. Мы были безбрежно счастливы с тобой все то время, что нам тогда было отмерено. Благословенные дни… И жаркие ночи…

Смущенно улыбнувшись, она закусила губу и потупила взгляд.

– И все же, как бы мы ни любили тогда друг друга, я не представляю, как ты мог так привязаться ко мне за две недели, чтобы потом покорно, столетие за столетием, ждать моего следующего воплощения. Это же… Нереально просто! Как можно за короткий промежуток времени так прикипеть к своей второй половине? – удивлялась она.

– Ну, вообще-то, я знал тебя еще до свадьбы. Причем задолго, еще совсем девчонкой. Наши отцы были дружны много лет, бок о бок провели в битвах немало времени. Им хотелось соединить наши семьи, и брачный союз их детей оказался самым лучшим способом связать два старинных рода. По сути, наш с тобой брак был задуман как династический, но твой отец слишком тебя любил, чтобы выдать замуж за того, к кому у тебя совсем не лежит душа. Да и мой отец полагал, что брачующиеся должны быть друг другу как минимум приятны. Поэтому до того, как сыграть свадьбу, мы с тобой периодически виделись, когда выпадала такая возможность. Наедине нас, конечно, не оставляли, тебя всегда сопровождали твои личные служанки. Нам всегда было интересно проводить время в компании друг друга. Выяснилось, что у нас с тобой на многие вещи схожие взгляды. Я с нетерпением ждал нашей следующей встречи, потому что знал, что снова открою в тебе нечто удивительное и манящее. Ты притягивала меня с каждым днем все больше и больше.

– А мы писали друг другу письма? – задала она вопрос с горящими любопытством глазами.

– Разумеется, писали. К тому дню, когда мы стали супругами, у нас с тобой на двоих имелась приличная такая стопка писем.

– А они сохранились?

– К сожалению, нет. В тот роковой день, разлучивший нас, в усадьбе случился пожар, уничтоживший эти письма. Когда тебя… не стало, я был очень огорчен тем, что даже писем наших у меня не сохранилось.

– Может быть, это и к лучшему. Не было повода сыпать соль на рану, перечитывая их, – предположила она.

– Герда, поверь, у меня и без них имелся миллион поводов, как ты выразилась, «сыпать соль на рану».

Ненадолго мы замолчали, пока она задумчиво теребила кончик своей платиновой косы.

– Значит, к моменту свадьбы мы были уже влюблены друг в друга? – уточнила она.

– Еще как, – подтвердил я, не сдержав улыбки. – Между нами просто искры летали. Я вообще весь день не сводил с тебя глаз и не мог дождаться, когда же наконец-то нас проводят гости и мы останемся с тобой наедине. Мы постоянно тихо переговаривались между собой. Ты шептала мне, как счастлива, а я признавался тебе, что безумно хочу увидеть тебя без платья…

Ответом мне стал ее тихий бархатный смех и легкий румянец.

– О, мужчины! – воскликнула она. – Кто о чем, а рыбак о море.

– Герда, помилуй! Нравы в те времена были еще строже эсфирских, подготовка к свадьбе длилась четыре месяца, передо мной – привлекательная до невозможности девушка, которая вот-вот станет моей женой и которую я уже успел полюбить. Я в день свадьбы к вечеру уже только и мог думать о том, как ты окажешься в моих объятиях…

– Интересно, о чем тогда думала я, – задумалась она.

– Ты немного робела перед нашей первой ночью и призналась мне в этом перед тем, как нас проводили в наши покои. Обычные волнения всех невест того времени.

– А потом я, значит, уже не робела? – она сверкнула лукавым взором.

– Нет. Я развеял твои страхи и сомнения. Как итог – нам с тобой все понравилось.

Хитро улыбнувшись, она отвела взгляд к окну, за которым продолжал кружиться пушистыми хлопьями снег.

– В тот день, когда я сделал тебе предложение, зима уже вовсю властвовала в наших краях, – вспомнилось мне.

Мечтательно улыбаясь, она встала и подошла к окну, наблюдая за тем, как сугробы покрывали уснувший до весны сад. Я присоединился к ней, по ходу заклинанием еще больше приглушив свет в лампе.

– Невероятно. Ждать меня восемьсот лет, – промолвила она, обернувшись ко мне.

– Твое пророчество было хорошей мотивацией.

– Неужели за все эти годы не нашлось ни одной, которая бы стала тебе милее меня? – задалась она вопросом. – Затмила бы. В мире живут миллиарды женщин. Я не самая лучшая из них.

– А зачем мне самая лучшая? Мне нужна была ты. И тогда, и сейчас. Да я и не искал никого. И никогда не задавался вопросом, почему так привязался к тебе. Полюбил, и точка. К чему все эти рассуждения? Я не люблю рассуждать, я предпочитаю действовать. Кто знает, вдруг когда-то очень давно, может быть, многие тысячи лет назад, мы с тобой впервые встретились и полюбили друг друга. А потом само Мироздание позволило нам в награду за нашу любовь и верность вновь встречаться в каждом нашем воплощении. А могло быть и так, что мы не смогли сохранить своих чувств, не ценили друг друга, и Мироздание решило, что нужно разлучить нас в следующей жизни, чтобы мы осознали, как дороги друг другу. Всякое может быть, нам неведомы тайны бытия и замыслы Богов и Демиургов. Да и так ли это важно теперь? Мы наконец-то встретились, как ты и предрекла тогда перед смертью. Вот она – награда для нас. Я хочу быть с тобой здесь и сейчас в этом воплощении столько, сколько нам на двоих отмерено. Только я надеюсь, что на сей раз, в этой жизни, нам позволят быть вместе как можно дольше. Уверен, мы с тобой это заслужили.

– Думаю, что вполне, – сказала она тихо.

Наши взгляды пересеклись. В глубине ее глаз плескалась грусть и отражались блики огня из камина. Кто знал, какие мысли сейчас посещали ее голову? Проще предугадать перемены погоды, чем ход мыслей женщины. Тихий вздох, сорвавшийся с ее манящих губ, не смог нарушить ту красноречивую тишину, что возникла меж нами. Неотрывно мы смотрели друг на друга, разговаривая взглядами, и прямо сейчас между нами происходило нечто неизъяснимо прекрасное. Обняв ее за талию одной рукой, я привлек ее к себе, другой же очертил подбородок, затем скулу, убрав светлую прядь волос от лица. Нежный и пьянящий аромат лирелий окутал меня легким облаком, кружа голову от желания обладать ею. Грусть в ее глазах уступила место страсти, и, повинуясь ей, Герда прильнула к моему телу, разбудив во мне волну томительного желания, которое я старался всеми силами держать в узде. Ее руки неторопливо гладили мои плечи и грудь. Но ведь от одного поцелуя ничего худого не случится, ведь так?

Я положил руку ей на затылок и, приблизив ее лицо, завладел ее губами с невероятным чувством наслаждения. Мои руки переместились ей за спину, блуждая то вверх, то вниз к самым бедрам, и, прижимая ее крепче к себе, я ощущал ее податливость, и это еще больше меня распаляло. Я позабыл обо всем на свете. Тело горело огнем, и сладкой болью тянуло в паху. Наше дыхание стало общим на двоих, а сердца забились быстрей.

Оторвавшись от сладких губ, я лизнул их напоследок и принялся покрывать поцелуями ее шею и ключицу, попутно одной рукой распуская шнуровку платья на груди, чтобы освободить еще больше места для поцелуев. Благоухание ее белой кожи сводило меня с ума, заставляя постоянно в уме напоминать себе, что местными обычаями нам не позволено сейчас довести начатое до желанного конца. И все же мы снова ходим по тонкому льду…

– Я люблю тебя, Герда, – прошептал я, легко касаясь губами мочки ее ушка.

Ее заполошное сердце забилось еще быстрее, а губы озарила шальная улыбка.

– Я тоже люблю тебя, Эрик, – призналась она.

Новый жаркий и невероятно чувственный поцелуй разогнал по венам расплавленный огонь. Отстранившись от меня, она отступила на два шага назад в сторону дивана, на котором мы совсем недавно сидели. Ее намерения мне были понятны без слов. Она легла, поманив меня к себе. Оказавшись сверху, я вновь захватил ее губы в плен своих. Я посасывал их, проникал языком в ее рот, дышал с ней в едином порыве. Так мучительно и сладко… Желание на грани с болью. Так легко позабыть обо всем на свете, утонуть в наслаждении, что дарил нам обоим глубокий, неторопливый и откровенный поцелуй.

Я касаюсь губами ее шелковой кожи, все ниже и ниже, к расшнурованному вырезу домашнего платья, открывшему тонкое молочное кружево белья. Невыносимо прекрасно! Я проложил дорожку из поцелуев прямо к ложбинке груди и с упоением вдохнул ее аромат. Кончиком языка провел по коже рядом с краешком белья. Сладкая девочка… Ее сбивчивое дыхание и пальцы, скользившие по моим плечам, подстегивали продолжать нашу игру, которая пока что еще не зашла слишком далеко… Или все же зашла?

Так сложно устоять! Я уже ласкаю ее грудь прямо через тонкую паутинку кружева. Немного сдвинуть ткань, и можно будет ощутить ее неповторимый вкус. Судорожный вздох сорвался с ее губ, и Герда выгнулась мне навстречу, зарывшись пальцами в пряди моих волос. Ее тихий полустон отрезвил меня, подобно ушату холодной воды. Если мы не остановимся сейчас же, то можем зайти слишком далеко, а я, несмотря на мучительное желание, понимал – нельзя, чтобы это случилось здесь и сейчас. Правила этого мира были мне известны, и я не собирался их нарушать, ставя под удар репутацию своей нитар. Пришлось, превозмогая зов страсти, все же остановиться.

– Герда, нам надо остыть. Срочно. Прямо сейчас, – промолвил я, приподнявшись над ней и глядя ей в глаза.

– Да, ты прав. Мы что-то увлеклись, – согласилась она. – Я бы не отказалась сейчас от мятного лимонада со льдом, чтобы охладиться. Очень уж жарко…

И пряча хитрую улыбку, Герда принялась приводить себя в порядок. Поправляя рубашку, я бросал на нее украдкой взгляды.

– Не смотри на меня так, – произнесла она все с той же улыбкой.

– А как я на тебя смотрю?

– Красноречиво.

– Я не могу по-другому, – признался ей. – Уж очень ты волнующе выглядишь сейчас. Хотя, если говорить прямо, ты всегда так выглядишь. Так что, видимо, мне пора привыкать к этому, чтобы при виде тебя моя фантазия не пускалась в пляс.

В ответ на мое откровенное заявление она рассмеялась, и, взявшись за руки, мы отправились на кухню.

– Не забудь, что в это воскресенье мы идем в архив Совета потомков, – напомнил я, когда мы уже стояли на кухне.

– Да уж, забудешь про такое, – мрачно промолвила она, отпивая лимонад мелкими глотками.

– Тебя что-то беспокоит? – поинтересовался я.

Она кивнула:

– Как-то не хочется читать про то, как меня убили в прошлой жизни. Может, кому-то и интересно вспомнить прошлый опыт своей души, но это не про меня. Если ты уже заметил, я ничего не спрашиваю у тебя о том, как я жила, когда меня звали Ингерд. Не желаю знать больше того, что мне уже открылось. У меня сейчас другая жизнь, семья. А то, что было, пусть остается в прошлом.

– Как пожелаешь, – заверил я, обняв ее. – Это твое право. Проводишь меня?

– Ты уже уезжаешь? – промолвила она с сожалением, и видят Боги, это было несказанно приятно для меня.

– Да, свет мой. Ты уже засыпаешь на ходу. Тебе пора лежать в кровати. Не скрою, я бы охотно к тебе присоединился, но пока что могу об этом только мечтать. Хотя… в моих силах это изменить.

– И как же? – спросила она с нескрываемым любопытством.

Кажется, моя уставшая нитар не уловила тонкий намек.

– Скоро узнаешь, – ответил я и, чмокнув ее в макушку на прощание, вышел на улицу в объятия метели.

Дома меня ждал родимый топор и новая стопка дров около сауны. А кольцо я все-таки вовремя завершил. Еще немного полировки, и оно будет готово исполнить ту роль, которую я для него задумал.

Ингерд

Низкие, глубокие звуки тальхарпы, проникая в самое сердце каждого, кто ее слышал, уносились ветром вдаль, сливаясь с рокотом волн и затихая где-то в вышине гор. День клонился к закату, и оранжевое солнце, подсвечивая золотом края облаков, медленно уплывало за горизонт. Воздух становился прохладней с каждым часом, но меня надежно согревал плащ, скрепленный красивейшей фибулой с турмалином, подаренной мужем. Гибкая струна смычка плыла по струнам подобно драккару в водах моря, рождая мелодию, в которой хотелось раствориться.

Скрипнули доски палубы под весом чьих-то шагов. Погруженная в музыку, я не сразу услышала их и обернулась в тот момент, когда позади раздался тихий смешок. Оглянулась в надежде увидеть мужа, которого я так ждала с тинга, хотя по шагам уже поняла, что это не он ко мне пожаловал. Увидев лицо визитера с горящими в глубине глаз опасными искрами, не смогла сдержать разочарованный вздох.

– Все играешь, Ингерд? – спросил он с ухмылкой. – Может, сыграешь и для меня на своей любимой тальхарпе?

– Я играю для всех, Роальд, – отрезала я, избегая его взгляда.

– А я желаю, чтобы ты сыграла только для меня одного, – нагло заявил он, подойдя ближе. – Всего краше твоя игра будет в моих покоях. Твой мальчишка Эрик мне и в подметки не годится…

Окинул меня похотливым взглядом, и его лицо перекосила мерзкая ухмылка. Гнев вскипел в моей груди горячей, удушающей волной. Да как он смеет! Кем он меня посчитал, если так низко себя ведет?

– Держи свои преступные желания в узде, Роальд, а язык – за зубами. За такие слова можно дорого поплатиться, – предупредила я.

– Ну что же ты такая ледяная, Ингерд? Я вижу твое истинное нутро. Этот огонь внутри тебя неистово манит меня.

Его рука потянулась к моей талии. Молниеносным движением я вынула из ножен остро отточенный сакс и приставила лезвие к горлу наглеца прямо там, где под кожей билась жила.

– Не смей даже приближаться ко мне, пес блудливый! А если посмеешь протянуть свои грязные руки, я отрежу их тебе по самые локти и бровью не поведу!

– Ты слишком высоко ставишь себя, женщина, – рыкнул он в ответ.

– Ах, вот как ты запел, паршивец! Это ты, видимо, не ведаешь, с кем дело имеешь. Если мой муж узнает об этом, тебе не сносить головы!

– Не ведаешь ты, от чего отказываешься, дурная женщина! В моих руках будет такая власть, которая твоему Эрику и не снилась! Подумай, отчего ты отказаться изволила. Наступит день, и ты посчитаешь за счастье быть моей.

– Пошел к черту! – выпалила я, еще крепче сжав рукоять сакса. – Скорее море выйдет из берегов и уничтожит все вокруг, чем я позволю тебе прикоснуться ко мне! Ясно? Ступай прочь!

Острое лезвие сакса слегка поранило кожу, и на ней выступила алая полоса. Роальд зашипел, и его лицо исказила маска презрения. Сейчас он не мог ничего со мной сделать, даже убрать мою руку, при этом не нанеся себе увечья, и это его невероятно злило. Как же, какая-то слабая, по его мнению, женщина застала его врасплох!

– Ступай прочь! – промолвила я со всей ненавистью, которую питала к этому наглецу.

– Дур-р-ра, – злобно прорычал Роальд и, сделав шаг назад, снова смерил меня презрительным взглядом: – Считай, что уже мертва!

Сказав это, он резко развернулся, уходя прочь. Сердце неистово колотилось о ребра, а к щекам прилил жар. Страх, смешавшись с негодованием, свернулся тугим узлом и угнездился где-то в глубине души. От таких, как Роальд, точно добра не жди. Открыто он не пойдет против Эрика. Но кто знает, что у него за душой, если она есть у таких, как он? Скорее бы муж вернулся с тинга. Не стоит скрывать от него истинную мерзкую личину Роальда.

Медленный выдох… На душе стало неспокойно. Как же дурно от мыслей тяжких! Со вздохом я подошла к краю палубы забрать тальхарпу, оставшуюся лежать там. Сердце все не унималось, страх сдавливал его терновым венцом. Наклонившись к воде, узрела в ее необычайно спокойных водах свое отражение – платиновые косы, плащ с фибулой и… лицо, запятнанное кровью. Испуганный вскрик против моей воли вырвался из груди, спугнув стаю птиц недалеко от берега. Господи, какая участь мне уготована тобой?

Глава 20
Благословенный вечер

Герда

– Герда! Герда, просыпайся! Герда-а-а-а!

От звонких голосов Марнемира и Бригитты я мгновенно подскочила на кровати.

– Боги! Что случилось! Вы чего раскричались? – спросила я, сонно потирая глаза. – Который час?

Мысленно я все еще была в том сне – в одиночестве, пылая негодованием и страхом, совершенно не знавшая, что мне делать.

– Половина одиннадцатого, – ответила Бри. – Хватит дрыхнуть, тут такая красота ждет тебя, пока ты в постели ворочаешься!

В воздухе витал знакомый аромат моих любимых цветов. Оглянувшись по сторонам, я обомлела – вся комната была уставлена небольшими плетеными корзинами с лирелиями.

– Вот это да-а-а-а, – пораженно протянул Марнемир, восторженно оглядывая спальню. – Эффектно, бесспорно эффектно! Умеет Эрик сделать красивый жест для своей девушки. Возьму на вооружение в будущем.

– Ой, поглядите на него, на вооружение он возьмет! – промолвила со смехом Бри. – Ты школу окончи сначала, жених!

В ответ Марнемир показал сестре язык, и в него тут же полетела подушка.

– Ну что, ты готова к сегодняшнему балу? – заговорщическим тоном спросила у меня Бригитта, попутно со смехом ловя подушку от Марнемира.

– Морально да, а физически, как видишь, я еще даже с постели не встала, – ответила я сестре, потягиваясь.

– Значит, хватит нежиться в кровати! Самое время наводить красоту! Ты, как нитар Эрика, должна выглядеть на миллион фиров, – пафосно провозгласила Бригитта.

– Нет, на сто миллионов фиров! – внес свою лепту Марнемир. – И да, принцесса… Твое время уже пошло!

– Действительно, пошло, – согласилась я и, скинув одеяло, отправилась в ванную.

Нужно было еще столько всего успеть! Если бы не этот неприятный сон, который так и норовил испортить романтическое настроение. А вдруг он – подсказка к чему-то важному? Едва я вышла из ванной, вытирая полотенцем влажные волосы, как раздался тихий хлопок, и на столе появился сложенный пополам листок с фамильным гербом Эрика.

«Я настоятельно прошу тебя прибыть сегодня ко мне на пару часов раньше остальных гостей», – гласила записка.

«Интересно узнать причину, по которой я должна это сделать», – написала я ему в ответном послании.

«А это уже сюрприз», – немедленно отреагировал мой нитар.

– Клянусь дедовыми рыболовными снастями, что он ее замуж позовет. Готов даже поспорить на сто фиров, – прошептал Мар.

– А я готова поспорить на двести фиров, что он ее позовет, – также шепотом ответила ему Бри.

– А как нам тогда на деньги спорить, если мы согласны друг с другом? Надо найти еще кого-то, кто упорно с нами не согласен, – рассуждал брат. – Боюсь, что в нашей семье таковых не найдется.

– Так, малышня, я вообще-то все слышу, – промолвила я. – Не хватало еще, чтобы вы на деньги спорили.

– А что тут плохого? – удивился Марнемир. – В скачках, значит, ставки можно делать, а в делах сердечных нет? Между прочим, в тот вечер, когда вы с Эриком на корабле были, мы с дедом поспорили, что Эрик предложит тебе обмен анитари. Только дед был почему-то уверен, что ты сразу растаешь, а мы с Бри точно знали, что после истории с Дарэном ты будешь осторожничать и повременишь с брачными браслетами. В общем, дед проиграл нам триста фиров.

Я не удержалась от смеха. Потрясающая информация! Семейный тотализатор в действии. Мне не хотелось гадать о причинах такой просьбы Эрика, что бы там ни говорили близнецы. Жизнь научила меня простой истине – не нужно ничего загадывать, чтобы потом не разочаровываться. Хотя стоит заметить, что Эрик еще никогда не сделал чего-то такого, что разочаровало бы меня.

– Что же мне надеть? – подумала я, так и не определившись с тем самым платьем.

– Вот она – извечная женская проблема планетарного масштаба, – бормотал в это время Марнемир, глядя на мои муки выбора. – Как это у вас, женщин, так получается? Полный гардероб нарядов, но все равно в ответственный момент совершенно нечего надеть!

– Просто вам, мужчинам, этого никогда не понять! – парировала Бригитта деловым тоном.

В комнату влетела мама.

– О, ты уже проснулась! – воскликнула она. – А я только шла тебя будить…

– Но мы тебя опередили, мама, – сообщили ей близнецы в один голос.

– И сейчас мы наблюдаем за мучительным процессом поиска того самого наряда, – промолвил Марнемир, изобразив максимально серьезный вид.

– Герда, я советую надеть тебе вот это бордовое платье из бархата с пышными рукавами. А сверху накинешь свою белую шубку из искусственного меха, – посоветовала мама, подойдя к шкафу и доставая упомянутый ею наряд. – А сапфирово-изумрудные серьги и венец, сделанные руками Эрика, завершат образ.

Спустя несколько часов экипаж вез меня в его усадьбу, где сегодня должен был собраться весь цвет эсфирского общества. До приезда гостей оставалось более двух часов, и всю дорогу я ерзала от волнения, предвкушая обещанный Эриком сюрприз. Интересно, что меня ожидает? Томление в груди нарастало с каждой минутой, отзываясь дрожью в пальцах. Еще никогда поездка к дому Эрика не казалась мне такой длинной. Как только экипаж остановился перед воротами усадьбы, как те открылись сами по себе, впуская меня во двор, к месту, где останавливались экипажи гостей. Обычно на большие балы прибывали в наемных дилижансах, чтобы не создавать столпотворение на стоянке, но я как нитар хозяина мероприятия находилась на особом положении.

Оказавшись во дворе, тут же приникла к окну, не веря своим глазам. Прямо от ворот расчищенную от снега дорожку, ведущую к бальному залу в особом крыле особняка, усыпали лепестки цветов, а вдоль бордюров стояли большие белые корзины моих обожаемых лирелий с декором из сиреневых лент. Невероятно! Где же Эрик достал столько этих цветов, когда для них совсем не сезон? Только если скупил все лирелии в цветочных павильонах по всей империи. Гирлянды из ярких пионовых бутонов свисали с припорошенных снегом деревьев, причудливо сочетаясь с типично-зимними йольскими украшениями. Все это цветочное великолепие было защищено магией от губительного ветра и мороза. Вальгард за пару секунд оказался около распахнувшихся дверей моего экипажа, подав мне руку.

– Здравствуй, Герда, – промолвил он, тепло мне улыбнувшись. – Прекрасно выглядишь! Смотри, если Эрик упадет от восторга в обморок, приводить его в чувство будешь сама!

– Спасибо, – поблагодарила я его за комплимент. – Буду иметь в виду. А что, Эрик сегодня решил сделать тебя на вечер дворецким?

– Только разово и только твоим, – бодро отрапортовал Вальгард. – Мне поручено проводить тебя к месту икс.

– Хм, как туманно и загадочно, – заметила я. – И с чего это вдруг такая конспирация?

– Скоро узнаешь! – подмигнул он мне. – Не люблю портить сюрпризы. Мне же потом и влетит. Значит, так. Сейчас идешь в бальный зал. Там в самом его конце двустворчатая дверь. Вот в нее выйдешь и попадешь в небольшой внутренний сад зала.

– И что в том саду? – попыталась я хоть что-то выведать о загадочном сюрпризе.

– Деревья растут, – ответил Вальгард, широко улыбаясь.

Я картинно вздохнула, понимая, что так ничего и не выведала. Что ж, сейчас узнаю, в чем дело. Несмотря на то что совсем скоро здесь состоится бал и мне должен был попасться хоть кто-то из помощников, ответственных за организацию вечера, я, к собственному удивлению, никого так и не встретила, пока шла. Вальгард оставил меня на половине пути, свернув в сторону жилого крыла дома и весело насвистывая какой-то неизвестный мне мотивчик.

Повернув холодную резную ручку двери, я очутилась в светлой просторной прихожей с гардеробной, где гости оставляют верхнюю одежду и приводят себя в порядок после дороги перед тем, как войти в бальный зал. Испытывая необычайное, волнительное томление в груди, я прошла эту комнату, не сняв шубы, и направилась дальше в зал. По ходу отметила удивительную тишину для этого места в такой час. А куда делись все – лакеи, швейцары, музыканты, официанты?

Двустворчатая дверь, ведущая в главный зал, открылась сама по себе, впуская меня внутрь. Просторное помещение с высокими потолками и излюбленной на Эсфире прозрачной крышей, через которую виднелось зимнее небо, встретило меня тихой музыкой, льющейся словно отовсюду, падающим иллюзорным снегом и лепестками цветов. Убранство зала завораживало своим сочетанием, казалось бы, несочетаемого – весенних цветов и зимних праздничных украшений. С потолка свисали тонкие гирлянды из цветков лирелий, белых роз и нежно-пастельных пионов. На тонких серебряных и золотых цепях, покрытых инеем, висели йольские венки из хвойных веток с вплетенными в них красными бутонами пионов, золотыми елочными бусами и разноцветными магическими огоньками в стеклянных шариках. Через прозрачную крышу виднелось зимнее небо, которое постепенно вечер завоевывал у дня. На темнеющем полотне небосклона загорались звезды.

Посмотрела под ноги и обнаружила, что даже пол был изменен с помощью магии иллюзий, – на месте деревянного паркета нынче красовался зеленовато-голубой прозрачный лед, словно у замерзшего водоема. Кое-где тонким слоем, чтобы не мешать танцующим гостям бала, лежал такой же иллюзорный снег, который не таял, лишь в углах образовывая небольшие сугробы. В воздухе витал совершенно невероятный букет ароматов – весенние цветы, среди которых я безошибочно улавливала нотки своих обожаемых лирелий, и хвойно-цитрусовые нотки зимы, так напоминавшие мне парфюм моего нитар. Невольно уловила во всей этой окружавшей меня картине некий символизм – единение того, с чем мы невольно ассоциировались друг у друга. На балконе для оркестра все было готово и расставлено для игры, но музыкантов там не наблюдалось. Великолепно украшенный зал оставался пустым.

– Эрик! Ты здесь? – позвала я своего нитар, посмотрев наверх.

Там, на втором уровне, находилась площадка для отдыха с приглушенным освещением, диванчиками и кофейными столиками за укромными загородками. Мой голос отразился эхом от стен. За разглядыванием убранства зала я умудрилась позабыть о наказе Вальгарда выйти в дверь, ведущую в сад. Едва я подумала об этом и направилась к ней, как высокие створки отворились сами собой, впуская в просторный теплый зал частичку уличной стужи и хлопья настоящего снега, которые тут же растаяли. В проеме виднелся сад, светящийся такими же йольскими цветными огнями, как и деревья в парадной части усадьбы. Сгущались сумерки, небо затягивало снежными тучами, и, несмотря на все переживания последних дней, сейчас в моей душе царило приятное, радостное томление. Выйдя на крыльцо, я окинула взглядом сад, подсвеченный огнями и выглядевший сейчас словно праздничная открытка. Вдалеке раскинулось остывшее зимнее Сапфировое море.

– Я здесь, свет мой, – раздался знакомый голос с вкрадчивыми интонациями, и, обернувшись, я увидела Эрика, стоявшего в круглой садовой беседке-шале.

И то ли огни гирлянд, опутавших колонны и свисавших с крыши, отражались в его глазах, то ли впрямь в них, таких озерно-чистых, сияли загадочные искорки, мое сердце взволнованно затрепетало в груди. Спустившись со ступенек беседки, мой нитар призывно протянул ко мне руки. Я ускорила шаг и оказалась в его уютных объятиях. Как же в них хорошо и спокойно!

– Как тебе убранство зала? – глухо прозвучал его голос, потому что Эрик уткнулся мне в макушку.

– Очень символичное, – ответила я, улыбнувшись.

– Мне отрадно, что ты это заметила, моя догадливая девочка, – промолвил он и ласковым, невесомым прикосновением очертил мой подбородок, слегка его приподняв, чтобы наши глаза встретились.

Сердце мое, казалось, сошло сейчас с ума, и наверняка Эрик, обладая тонким слухом, это знал. Его лицо озарила довольная улыбка.

– Куда ты спрятал всех помощников? – спросила я, вспомнив пустой и тихий двор.

– Весь персонал, который должен быть здесь этим вечером, – музыканты, официанты, лакеи, осветители, церемониймейстер и многие другие, уже приехали либо в пути. Мои созданные – Оля и Стефан – встречают их и провожают в дом. Все для того, чтобы мы с тобой могли немного побыть наедине в окружении всей этой красоты. Сегодня на нас будут устремлены сотни глаз и неусыпное внимание, поэтому сейчас мы можем просто делать все, что заблагорассудится, пока нас не ограничивают строгие рамки этикета. Все самое главное уже готово к балу. А то, что осталось, успеется. Давай насладимся этим мгновением только вдвоем.

Крупные хлопья снега срывались с неба. Глаза Эрика смотрели на меня с такой нежностью и лаской, рождая внутри меня ответную волну тепла. Совсем некстати вспомнился сегодняшний тревожный сон, который непременно стоило рассказать Эрику. Но как же мне не хотелось портить такой романтичный момент! Сделаю это позже. А сейчас я просто желала запомнить каждое мгновение. Вновь посмотрев на Эрика, не смогла сдержать счастливой улыбки.

– Как думаешь, гости догадаются о символизме сегодняшнего убранства в бальном зале? – поинтересовалась я.

– Думаю, что самые близкие нам с тобой, конечно, догадаются, – промолвил Эрик, хитро глядя на меня. – И я совершенно не стесняюсь этим самым символическим жестом признаться им, как ты мне дорога. А все остальные просто решат, что у меня оригинальный подход к праздничному декору помещений.

От его признания в душе разлилось приятное тепло. Эрик взял мои руки в свои, согревая их дыханием. Прикоснулся горячими губами к запястьям, рождая в моем теле тягучее, маетное, сладостное чувство. Его взгляд сейчас, казалось, проникал в мою душу, достигая ее самых потаенных глубин.

– Я просто хочу, чтобы ты, Герда, знала – я никогда не забывал тебя все эти годы, пока твоя душа находилась в Небесном мире. Даже несмотря на то, что в те давние времена такая привязанность была редким явлением. И даже в моменты приступов отчаяния, когда мне казалось, что наша новая встреча – это что-то невозможное, у меня и мысли не возникало оставить память о тебе и перестать надеяться, найдя счастье с другой женщиной. Я бы ни за что не полюбил. Долгие столетия память о тебе согревала меня. Часть тебя всегда была жива, всегда дышала во мне и дарила утешение душе. В тот роковой день тебя у меня отобрали, но здесь ты осталась жить навеки, – и с этими словами он прижал мою ладонь к своей груди, где неистово билось его горячее сердце. – Встретить свою родственную душу – это величайший дар небес, и величайшее проклятие – однажды этого дара лишиться. Я не устану благодарить Богов за то, что мне тебя вернули. Чего только я не пережил за эти сотни лет! Где я только не бывал, но всегда, неизменно мне так тебя не хватало! Я до сих пор не могу до конца поверить, что наконец-то ты есть в моей жизни. Живая, настоящая… Все такая же желанная. И по-прежнему моя.

В мгновение ока Эрик сгреб меня в охапку, крепко прижав к себе, и с неистовым рвением завладел моими губами. Несдержанный и жадный поцелуй, жесткие мужские губы, накрывшие мой рот, и настойчивый язык… Я растаяла. Волны тепла окутывали мое тело, рождая где-то в глубине томительный трепет и приятную тяжесть. Голова шла кругом, ноги слабели, и, наверное, я бы уже упала, если бы не сильные руки моего нитар, что надежно держали меня в своих спасительных объятиях. Как же мне хорошо рядом с ним! Спокойно и уютно, словно морскому ветру в тихой гавани. И вместе с тем – обжигающе-страстно и мучительно-сладко от горящего в крови желания. И только с ним я познала, каково это… Неохотно оторвавшись от моих губ, он внимательно на меня посмотрел. Его взгляд стал серьезным, без тени улыбки.

– Герда… Давай поженимся? – промолвил он хриплым голосом. – Я хочу, чтоб мы были семьей. Снова.

Мое сердце совершило кульбит, и в этот момент я словно забыла, как дышать. И ведь в глубине души зрело предчувствие, что все это неспроста – убранство зала, наша встреча здесь наедине, но я запрещала себе об этом думать, как будто не веря до конца, что это возможно.

– Итак, Герда, каков будет твой ответ? – вновь заговорил Эрик. – Согласна ли ты разделить со мной вечность под небом любого из существующих миров и идти отныне одной дорогой?

Сказав это, он опустился на одно колено, протянув мне маленькую открытую шкатулку из синего бархата, внутри которой красовалось роскошное кольцо из белого золота и крупного, сияющего всеми гранями изумруда. Мне казалось, что это происходит не со мной, или я вижу прекрасный сон. Сколько раз в девичьих грезах я представляла себе момент, когда меня позовут замуж, произнеся традиционную для Эсфира фразу, и все равно, услышав эти слова наяву, словно не поверила в их реальность. Эрик продолжал выжидающе смотреть на меня.

– Я согласна, – кивнула в ответ, протянув ему руку для кольца.

В его глазах полыхнул огонь торжества, и лицо озарила широкая улыбка. От радостного волнения мои пальцы слегка дрожали. Поднявшись с колена, он мягко взял мою ладонь, осторожно надев кольцо на безымянный палец левой руки. Издревле на Эсфире считалось, что помолвочные и обручальные кольца нужно носить с той стороны, которая ближе к сердцу.

– Мне все еще не верится, что это действительно происходит, – призналась я, уткнувшись ему в грудь.

– Неужели ты ничего не поняла, когда приехала сюда? – прозвучал над моей макушкой его удивленный голос.

– Да были у меня догадки, – призналась ему. – Но я будто бы боялась себе лишнего надумать.

– Ну да, вдруг бы я в последний момент сбежал, – промолвил Эрик со смехом. – Ждал-ждал восемь столетий… Ну уж нет! Я не идиот, чтобы вот так упускать самое ценное, что когда-либо было у меня!

Не успела я опомниться, как вновь оказалась в плену его жадного рта с терпким вкусом цитруса и ароматом зимы. Неторопливое скольжение языков друг о друга, искры под кожей… Не поцелуй, а сладкая пытка. Невероятно чувственная и донельзя откровенная, будоражащая самые потаенные желания. Только я ощутила твердую почву под ногами, как вновь голова пошла кругом. Тело стало ватным и податливым в его руках.

– Подаришь мне вальс? Только ты, я и музыка, – тихо спросил Эрик.

– С удовольствием, – согласилась я.

Его лицо было так волнующе близко, что казалось – вот сейчас он снова меня поцелует, но Эрик повел меня в бальный зал, не сводя с меня при этом влюбленных глаз. От его взгляда по коже пробегали искры, грудь теснили эмоции такой невероятной силы, что мне казалось – отпусти он мою руку, и я воспарю. Когда мы оказались в середине зала, мой жених прошептал заклинание, щелкнув пальцами. Послышался характерный скрип проигрывателя, и музыка вальса с тонкой серебряной пластинки вознеслась ввысь под прозрачные своды потолка. Я мгновенно вспомнила этот мотив, лишь только услышала его первые аккорды.

– Это же тот самый вальс, под который мы танцевали впервые на Эсфире! – воскликнула я, на что Эрик победно улыбнулся, кивнув:

– Это вальс земного композитора Евгения Доги. Я долго думал над тем, какую же мелодию мне выбрать, и именно «Граммофон» так и просился каждый раз в мои мысли.

Я приблизилась к нему в нарушение правил танцевального этикета, но сейчас это было позволительно – в огромном роскошном зале, где убранство символизировало наше единение, мы танцевали совершенно одни. Аккорды вальса окутывали нас нежностью, снежное небо качалось над нами, мысли мои полнились грезами о предстоящей помолвке, и кажется, я только сейчас начала постепенно осознавать, что произошло в моей жизни всего несколько мгновений назад.

Эрик легко кружил меня под музыку, иллюзорный снег летел с потолка, а весенне-зимнее сплетение ароматов витало в воздухе. Вновь его губы нашли мои, породив в душе эйфорию такой силы, что я уже не ощущала притяжения этой планеты, воспарив куда-то ввысь. Мне не хотелось, чтобы этот вальс заканчивался. Самый чувственный из всех, что я когда-то танцевала. После «Граммофона» заиграл один из зимних вальсов Эсфира – «Зимнее небо», а после него я узнала «Холодное солнце января». Мы смотрели друг на друга, безмолвно, лишь одними взглядами говоря друг с другом, танцевали, касаясь так, как совсем скоро не сможем, когда сюда пожалуют гости бала, и с упоением предавались поцелуям. Время, отведенное нам на двоих, стремительно истаяло, о чем мы благополучно забыли, но раздавшийся сигнал кристаллофона вернул нас в текущую реальность.

– Ваше время вышло, будущая ячейка эсфирского общества. Скоро начнут прибывать гости, – услышала я довольный голос Вальгарда. – Она же согласилась?

– Конечно, согласилась, – ответил Эрик с улыбкой и, прижав меня к себе, поцеловал в висок, после чего убрал артефакт связи в карман камзола.

Окинув взглядом мой венец и серьги, он покачал головой, все так же улыбаясь:

– Сидел и по ночам делал этот комплект, даже не подозревая, кто же эта девушка, для которой он был предназначен в подарок. Теперь я, кажется, знаю, как выглядит улыбка судьбы, – промолвил он.

– Этот комплект – один из моих любимых, – призналась я совершенно искренне.

– Ты еще не видела остальные, – загадочно заявил мой жених. – Поверь, там есть на что посмотреть. Тебе позавидует сама императрица.

– Какие такие остальные? – удивилась я. – Ты о чем?

– О большом комоде украшений, которые были сделаны мной для тебя.

Услышав это, я поразилась еще больше:

– И когда ты успел целый комод заполнить?

– За несколько столетий. Вполне приличный срок, чтобы собрать достойную коллекцию для дорогой мне женщины. Как только я отточил свое мастерство, так и начал делать украшения в твою честь, складывая их на хранение под чары стазиса, чтобы не потемнели за многие годы. Самые первые я потом все же переделывал, доводя до идеала, – поведал мне жених самым будничным тоном.

Кажется, от этого признания я снова забыла, как дышать. Подумать только – комод драгоценностей в мою честь!

– С ума сойти! И ты хочешь отдать их мне?

Эрик изумленно посмотрел на меня:

– А для кого я их делал? Что за вопросы, свет мой? Все это принадлежит тебе. Ну и мое сердце, конечно, тоже.

Едва мы обнялись, стоя прямо посреди зала, как из проходной комнаты послышались возня и смех, а затем двери отворились, впуская к нам целое море гостей, которое гудело, свистело и хохотало.

– Поздравляем будущую чету Нордвинд, ах-ха-ха-а-а! – услышала я довольный голос, подозрительно похожий на дедушкин, а секундой позже увидела и его самого.

Ого, да тут сегодня собрались, кажется, все наши родные и близкие! Вот это сюрприз! Семья Эрика, семья его создателя Олега, весь мой клан Нортдайл в полном составе и, конечно же, мои лучшие подруги – Марьяна в сопровождении брата и Делайла, Эмилия с родителями и супругом. Увидев знакомые лица, я не удержалась от радостного возгласа. За считаные мгновения мы с Эриком оказались в эпицентре этой ликующей и гомонящей толпы. Родные наперебой осыпали нас шутками, поздравлениями, вопросами и восклицаниями.

– Кольцо! Покажи кольцо! Вот это изумруд!

– А давайте свадьбу у нас в Аренхельде сыграем?

– Альрик, этот вопрос в первую очередь решать самим брачующимся!

– Этот момент я поистине считаю эпохальным, мой дорогой братец!

– Гер, а мне можно будет ловить букет невесты на свадьбе или я еще маленькая для этого?

– Недаром наша дочь поймала букет Эмилии на свадьбе! Я же говорил, что примета рабочая!

– Да там, как бы, скорее букет догнал Герду.

– Вы просто великолепно смотритесь вместе!

– Ну, если не свадьба в Аренхельде, так хоть на медовые недели приезжайте…

Стоя в эпицентре этого говорящего урагана, мы с Эриком переглянулись, с трудом сдерживая смех. Потом, когда все немного угомонились, мы снова станцевали вальс по просьбе родных, а затем под дружный гомон тут же заполнили письма-прошения в храм Солнца и Луны о совершении помолвочного обряда ами-анитари и отправили их по портальной почте.

Вскоре в зале появились музыканты и официанты. Мы с Эриком встречали гостей недалеко от входа.

– Ты даже не представляешь, сколь я счастлив сейчас. Наконец-то мое сердце обрело покой после стольких лет, – тихо с улыбкой промолвил Эрик мне на ухо, и от его дыхания, коснувшегося кожи, по телу вновь пошли мурашки.

– А что, если в прошлый раз за две недели семейной жизни со мной ты просто не успел узнать моих тараканов в голове? – выразила я вслух то, что временами возникало в мыслях.

– Герда! – Эрик тихо хохотнул, качая головой. – Тараканы в голове есть у каждого, свет мой. Никто в этой жизни не идеален. Смысл любви, по сути, в том, что есть двое, тараканы которых искренне нравятся друг другу. Один из секретов успешного брака состоит в том, что в момент недопонимания, которое рано или поздно возникает в любой паре, нужно не молчать, а открывать рот и обсуждать проблему, находя при этом компромисс. Неужели ты думаешь, что у твоих родителей или бабушки с дедушкой никогда не было спорных моментов? Умение договариваться – великая вещь. У нас с тобой вся жизнь впереди, чтобы постичь это искусство. Ты готова?

– Конечно, – заверила я его, и это было совершенно искренне.

– Герда, я тут подумал… А давай не будем тянуть со свадьбой, а?

От его взгляда меня в который раз за этот вечер бросило в жар.

– Ты боишься, что я сбегу от тебя или передумаю?

– Сомневаюсь, что у тебя возникнет подобное желание, – он усмехнулся. – Тем более что я ничего не делаю такого, что побудило бы тебя к бегству. Скорее наоборот. Просто мне, говоря откровенно, не терпится.

Услышав это признание, я не удержалась и тихо рассмеялась, прикрывшись веером.

– Не хочу казаться излишне настойчивым, но пойми меня правильно – я не одно столетие ждал тебя, – промолвил Эрик, вдруг став серьезным, и в его взгляде засквозила горечь. – Мною движет желание наконец вновь обрести свою семью. Или правильней – вернуть. Свою законную жену, которую у меня отняли. Возможно, это звучит со стороны в некотором роде по-собственнически, но я предпочитаю говорить тебе о своих чувствах, как есть.

Его откровенность разгоняла кровь по венам, и в мыслях моих сейчас властвовал настоящий ураган из чувств и эмоций. Сердце, едва успокоившись, снова затрепетало раненой птицей, и так хотелось сейчас оказаться с Эриком наедине, чтобы отдаться во власть его губ и слушать его пылкие признания, от которых неистово закипала кровь. Мне нравилось слушать то, о чем он говорил, тем более что я знала – это не пустые слова, и за ними скрываются реальные намерения.

В этот момент к нам подошел новоприбывший гость – темноволосый смуглый мужчина-маг, который был мне незнаком. Почтительно кивнув, он поприветствовал нас.

– Безмерно рад присутствовать на сегодняшнем балу в вашей усадьбе, лорд Нордвинд, – произнес мужчина, вежливо нам улыбнувшись. – Надеюсь, что наше с вами сотрудничество будет плодотворным.

– Я в этом уверен, лорд Элрод, – ответил ему Эрик. – А где же ваша супруга?

– Увы, у нее серьезное недомогание, которое не позволило ей посетить сегодняшнее мероприятие, – пояснил мужчина. – О чем она невероятно сожалеет, поскольку является большой поклонницей творчества леди Нортдайл.

– Мне приятны ваши слова, – сказала я лорду Элроду. – Передавайте вашей супруге мой привет и пожелания скорейшего выздоровления.

– Благодарю вас, все передам, – заверил он меня и, пожелав приятного вечера, направился дальше в зал.

– Интересная семья, – шепнул мне Эрик. – Я еще ни на одном мероприятии не встречал их вместе. Все время приходит кто-то один – либо он, либо его супруга, а для отсутствия второй половины всегда находится какой-то веский повод. Признаться честно, я бы удивился, если б супруги Элрод пришли сегодня вдвоем.

– И что это может значить, как думаешь? – задалась я вопросом.

– Подозреваю, что они в разводе, – поделился Эрик своей мыслью. – Может быть, неофициальном пока. Вот и не хотят афишировать, зная, что здесь редки разводы и подобные новости наверняка станут предметом обсуждений, хоть и ненадолго. Я давно заметил, что эсфиряне в своем большинстве сосредоточены на собственной жизни и жизни внутри семьи и не особо следят за жизнью других, поэтому мне не совсем понятна конспирация супругов Элрод. Ну, случился у вас разлад, что уж поделаешь. Хотя, опять же, это их личное дело, как поступить в такой ситуации.

– Я с тобой согласна, – сказала я своему жениху.

– А как насчет того, чтобы долго не тянуть со свадьбой?

– И здесь я тоже соглашусь, – ответила я.

Его взгляд озарился огнем торжества.

– Милостивая Ар-Лиинн! Det här är underbart!^[17] Твое согласие – великая радость для меня, Герда! Благословенен сегодняшний вечер!

Улыбнувшись друг другу, мы продолжили встречать гостей. И вскоре грянул бал, о котором позже вышли статьи в «Светском салоне Альтарры», где корреспондент особенно отметил необыкновенное убранство зала, так поразившее всех гостей. И лишь самые близкие знали, какой особый смысл таился в нем.

Про тот неприятный сон, который мне приснился накануне, я решила рассказать позже. Не хотелось портить настроение, взлетевшее в тот вечер на недосягаемую высоту.

Глава 21
Совет потомков Фаэтона

Герда

Путь в здание архива Совета потомков Фаэтона предстоял неблизкий. Все дело в запрете посещения острова Марнасаул с помощью пространственного портала для всех, кто не входит в Совет. Поэтому сначала нам пришлось пройти порталом до княжества Эммельдиль, где находился большой порт, и уже там, пересев на корабль, мы отправились дальше к острову Марнасаул. Там нас в назначенное время ждал весь Совет в полном составе, пожелавший в свете происходящих событий пообщаться со всем Триумвиратом, а не только со мной. Поэтому на встречу с Советом мы поехали более расширенной компанией, чем планировали изначально, – я, Эрик, Эмилия с Мариусом и Марьяна с Делайлом.

Улучив момент, когда мы остались наедине в стороне от всех, я все же решила сказать Эрику о своем сне. Мы стояли на корме корабля, наблюдая, как зимний бриз волнует остывшие воды Сапфирового моря, отражавшие пронзительно-лазурное небо без единого облака и солнечные блики, что слепили глаза. Крики чаек раздавались над нами. Мой жених явно о чем-то задумался, мыслями пребывая где-то далеко, судя по его сосредоточенному взгляду, устремленному вдаль.

– О чем думаешь? – спросила я, не зная, с чего начать наш разговор.

Услышав меня, Эрик словно вернулся в нашу реальность. Повернувшись ко мне, он притянул меня ближе и, обняв, подарил легкий, невесомый, короткий поцелуй.

– Да много о чем, – ответил он с улыбкой. – Несмотря на то что происходит нынче на Эсфире, сейчас я хочу думать о приятном. О том, что скоро Йоль и нужно докупить подарки, о том, что в январе после праздников в моей Школе мастеров начнется обучение преподавательского состава. А там не за горами и наша с тобой помолвка… И да, кстати. Давай договоримся, что до помолвки мы с тобой не балуемся, как в тот вечер.

– Хочешь быть примерным мальчиком? – не удержалась я от вопроса и посмотрела ему в глаза, стараясь при этом не смеяться.

– Вообще-то нет, – ответил Эрик с лукавой улыбкой, и в глубине его глаз полыхнул опасный огонек. – Но мне безумно сложно сдерживать свои желания, когда мы с тобой находимся на грани. Поэтому в оставшееся до помолвки время я буду прикидываться примерным мальчиком.

– Хорошо. Тогда я до обряда ами-анитари буду прикидываться примерной девочкой.

– Вот и договорились.

Секунду мы молча смотрели друг на друга, еле сдерживая смех, после чего дали волю эмоциям. Вдоволь повеселившись, мы снова обнялись и замолчали, наблюдая за волнами.

– Эрик, скажи, пожалуйста, а кто такой Роальд?

– Кто?

Едва услышав это имя, мой жених напрягся. Его руки, обнимавшие меня, в один момент прижали меня сильней к каменному мужскому телу, но затем Эрик ослабил объятия и, отстранившись, посмотрел мне в глаза. В его взгляде сквозила тревога.

– Ну-ка, повтори это имя, – попросил мой жених, мгновенно изменившись в лице.

Вот демон, кажется, наш разговор будет нелегким! Но слово не птица…

– Герда, повтори, пожалуйста, имя, которое ты назвала, – напомнил Эрик о своей просьбе.

– Роальд, – повторила я. – Так кто это такой?

Ох, нутром чувствую, что его ответ мне сильно не понравится.

– А это, свет мой, тот самый двоюродный брат моего отца, который нас предал и, став вампиром, напал на наше поселение. И все эти годы я искренне полагал, что именно этот мерзавец и есть твой убийца в прошлой жизни. А теперь даже не знаю, что и думать.

Что ж, мои предчувствия полностью оправдались. Что-то подобное я и предполагала, но все же, услышав подтверждение своих слов, ощутила неприятное смятение в душе.

– Его казнили, верно?

– Естественно, – кивнул Эрик. – По решению Совета потомков. К тому времени, когда мы с Вальгардом пришли в себя после процесса обращения, суд завершился, и приговор был приведен в исполнение. К сожалению. Я так говорю, потому что желал сам разделаться с ним голыми руками. И поверь, я был в таком душевном состоянии, что запросто рвал бы его по кускам в самом прямом смысле. Мою ненависть к этому уроду невозможно измерить даже спустя сотни лет. Подожди, – Эрик внимательно посмотрел на меня. – Откуда ты узнала его имя? Или где услышала? Я ведь тебе не говорил.

– Во сне. Я разговаривала с ним на пристани. Ну, как разговаривала…

Я в мельчайших подробностях описала Эрику все увиденное мной во сне, и по мере моего рассказа эмоции на его лице стремительно сменяли друг друга – от замешательства до гнева.

– Ур-род! – рыкнул Эрик. – Я бы поднял его из могилы, чтобы заново туда отправить каким-нибудь изощренным методом! Мне даже в голову не могло прийти, что он положил на тебя глаз и даже посмел приставать в мое отсутствие! Или это было не в первый раз?

– Кто знает, Эрик, я этого не помню. Может быть, уже случались такие эпизоды, – предположила я. – Помню, что во сне мне было неприятно его видеть. Значит, я уже имела негативный опыт общения с ним.

– Странно, почему ты мне сразу об этом не сказала, – промолвил он.

– Я не могу теперь этого знать. Может, я боялась потерять твое доверие или что Роальд попытается меня оговорить. Но одно из его речей ясно стопроцентно – он планировал это нападение и рассчитывал на то, что я поведусь на его якобы более высокий статус.

– Значит, ты приставила к его горлу нож, когда он стал заигрывать с тобой? – уточнил Эрик, испытующе глядя на меня.

– Да, – кивнула я.

– И не повелась на его песни о величии и власти…

– Нет, конечно! – воскликнула я и мотнула головой. – Я хоть и не помню этот эпизод, только сон, но даже во сне Роальд вывел меня из себя своей самоуверенностью и наглостью. Ненавижу таких мужчинок, мнящих себя богами! Да и вообще, кто он такой, чтобы к замужней леди приставать? За такое можно и фонарь под глазом получить.

– Моя храбрая, верная девочка, – промолвил тихо Эрик, вновь улыбаясь и обнимая меня. – Я всегда тебе верил. И тогда, и сейчас. И знаю, что не ошибся.

Тотчас мои губы оказались во власти его поцелуя. Неторопливого, все с тем же с приятным пряным привкусом, как после зимнего ягодного чая с апельсином, терпкого и душистого, словно мед.

– Я волнуюсь, – призналась я Эрику после поцелуя. – Как пройдет эта встреча с Советом, что мы узнаем? Как Совет поведет себя с нами?

– Понимаю твои чувства, – он успокаивающе огладил мою спину. – Но вы все же едете туда не одни, так что будь уверена – каждая из вас под надежной защитой. Мы не позволим Совету оказывать на вас давление, если им вдруг взбредет в голову что-то подобное.

Удивительно, но эти поглаживания Эрика сработали, хотя, скорее всего, дело было в его словах. Когда впереди замаячила пристань острова Марнасаул, мы собрались всей нашей компанией вместе.

– Значит, так, девушки, – Эрик принялся нас инструктировать. – В этом Совете состоят довольно-таки древние дядьки, некоторые из них старше меня в два раза. Так как с возрастом характер непременно портится, то сами понимаете… Плюс накладывается осознание собственной важности и исключительности, ведь как-никак данный орган власти хранит знания далеких предков всех перевертышей, бывших когда-то людьми другой планеты.

– Поэтому будьте готовы к легкому флеру высокомерия и превосходства в процессе общения с этими господами-товарищами, – добавил Мариус, и Эмилия, услышав это, недовольно нахмурилась:

– Мариус, ты меня знаешь, я не люблю, когда кто-то общается со мной с позиции «Бог и мелкая букашка, чьего мнения не спросили». Ну, не переношу я высокомерия!

– Знаю, душа моя, еще как знаю, – попытался он ее успокоить. – И прекрасно помню вашу милую первую встречу с советниками монархов. Но сейчас несколько иная ситуация и другие бессмертные. Постарайся сдержать свои эмоции от общения с Советом.

– А если нас начнут прессовать? – не унималась подруга.

– Не начнут. Не должны. Они не настолько беспринципны, – заверил ее супруг. – А если попытаются, то мы это сразу пресечем. Но это должны сделать мы, а не вы.

Эмилия насупилась. Мой настрой был точно таким же. Я ощутила себя ощетинившимся ежиком, который ждет, что в него сейчас ткнут палкой.

– Ваша дерзость в первую встречу с советниками императоров была более чем уместной, ведь без вашего ведома вашей жизнью попытались распорядиться. Сейчас вам, девушки, придется немного сбавить обороты. Все же Совет потомков Фаэтона – ребята более статусные, нежели императорские советники. Да и не будут они предлагать что-то из ряда вон, я уверен. Их скорее интересует то, что вам довелось увидеть недавно в подпространстве, – рассуждал Делайл.

– А если все-таки предложат? – спросила Мари.

– Значит, вы скромно позволите нам, взрослым мужчинам, встать на защиту ваших личных границ, – ответил он ей.

– Ну да-а, сейчас! Еще чего! Я и сама в состоянии сбросить того, кто попытается сесть мне на шею. И чхала я на возраст и статус потенциального «всадника»! – вспылила наша лисица.

– Марьяна… – Делайл обреченно покачал головой. – Ну почему с тобой приходится постоянно спорить?

– А со мной спорить не нужно, – возразила Мари. – Просто не мешай мне отстаивать свои интересы и защищать себя.

– Так, давайте не будем сейчас придумывать ситуации, которых может и не возникнуть, – попытался Эрик разрядить обстановку. – Просто постарайтесь не обращать внимания на их тон превосходства. Они знают, кем вы являетесь, и все же вы для них – совсем еще девчонки. Постарайтесь в случае чего не дерзить, оставайтесь деликатными девушками, какими мы вас знаем.

– Видел бы ты, Эрик, как мы вышеупомянутых советников знатно отвадили два года назад, – промолвила я, вспомнив тот эпизод. – Пришли тогда такие важные индюки… Триумвират должен жить и тренироваться в стенах дворца под неусыпным наблюдением. Ага, разбежались.

– А ушли с такими лицами, будто их по голове огрели пыльным мешком, – продолжила мою мысль Эмилия, злорадно улыбнувшись.

– Я наслышан об этой истории еще от Мариуса, – заметил Эрик. – Но будем надеяться, что сегодня вам не придется соревноваться с великими мужами в красноречии.

М-да, было бы сказано…

Причалив к берегу, мы сошли на пустующую пристань. Навстречу нам шествовал высокий, с широченными плечами мужчина. Учитывая, что в Совете потомков Фаэтона числились только вампиры и оборотни, идущий нам навстречу лорд принадлежал к кому-то из них. Я посмотрела на его ауру. Оборотень. Остановившись в паре шагов, он окинул всю нашу компанию равнодушным взглядом, по которому было сложно понять эмоции.

– Добрый день. Меня зовут лорд Кайрассэн. Совет потомков Фаэтона приветствует вас в своих владениях и убедительно напоминает о запрете на использование артефактов, создающих иллюзии, а также маскирующих магические ауры. Проходите через каменную арку. В случае наличия у вас запрещенных предметов наша охранная система вас не пропустит. Следуйте за мной.

Переглянувшись друг с другом, мы молча пошли следом за лордом Кайрассэном. Подойдя к высокой кованой ограде, мы увидели огромный особняк в одном из любимых архитектурных стилей Южной империи – стиле времен Алмариана Первого, отца нашего нынешнего императора: крутые линии черепичных крыш, несколько фронтонов разных размеров, отделанных фахверком, первый и второй уровни украшены отделкой из коричнево-красного камня, главный вход оформлен аркой, такую же форму имели и окна.

Мы подошли к арочному проходу, выполненному из красного мрамора с белыми прожилками и с настежь открытыми воротами. Все так же молча мы начали по одному проходить через нее. Арка спокойно пропустила всех во двор, не издав ни звука и не создав препятствий. Амулеты, маскирующие ауру, мы с подругами давно уже не практиковали, с тех пор как наша принадлежность к Триумвирату стала всеобщим достоянием.

Двор особняка, принадлежавшего Совету потомков Фаэтона, в теплое время года наверняка утопал в зелени и цветах, о чем говорили заботливо укрытые на зиму теплолюбивые кустарники и пальмы, над каждой из которых слабо светился купол, защищавший от холода и ветра. Сейчас белые сугробы снега, мерцавшие в холодном свете зимнего солнца мириадами искр, укутали спящие сады до самой весны, которая на юге Эсфира начиналась с середины февраля. Интересно, а когда весна приходит на этот остров?

– Мы с вами направляемся в зал приемов, – вновь заговорил лорд Кайрассэн. – Сначала поговорим о происходящих ныне на нашей с вами планете событиях, а потом уже перейдем к делу лорда Нордвинда и леди Нортдайл. Мы наслышаны о способности магов Триумвирата передавать через прикосновение воспоминание об увиденном без заклинаний. А также видеть в подпространстве то, что недоступно глазам других. Хотелось бы сегодня в этом убедиться и лично все узреть.

– А не легче использовать кристаллы-накопители информации? – задала ему вопрос Эмилия. – Мы передали бы все, что увидели, кристаллу, и эта информация останется потом с вами.

– Совет потомков Фаэтона желает увидеть все лично от вас. Без всяких кристаллов, – холодно ответил лорд Кайрассэн, даже не обернувшись. – Не нужно спорить с теми, кто явно умнее и понимает больше вас.

Ах ты индюк напыщенный! У кого-то, кажется, мания величия цветет буйным цветом! Мысленно я уже плеснула в эту наглую морду прокисшее вино. Глаза Эмилии метали молнии, и если бы она могла поджигать взглядом, то этот высокомерный павлин уже горел бы синим пламенем. Мариус откашлялся.

– При всем моем уважении и почтении к служащим Совета потомков, – заговорил он, – я все же попрошу вас не говорить в таком тоне о моей супруге и других девушках из Триумвирата, – его голос, кажется, мог сейчас заморозить воду. – Нам всем когда-то было двадцать лет, не стоит это забывать. Однако священная магия крови Иллинторна, мир его светлой душе, не выбрала бы в наследники силы каких-нибудь безмозглых дурочек.

Эмилия с благодарностью посмотрела на мужа, едва заметно ласково погладив пальцами его руку, на которой покоилась ее ладонь.

– Присоединяюсь к мнению лорда Инганнаморте, – внес Эрик свою лепту. – В предложении его супруги не было ничего криминального или неуважительного к Совету.

– Совет не нуждается в предложениях кого бы то ни было, – ответил этот упертый индюк, все так же на ходу и не оборачиваясь. – Даже если это маги Триумвирата. Даже если этим магам слава вскружила голову.

– Конечно, вскружила, лорд Кайрассэн, – с сарказмом ответила я, усмехнувшись. – Всю жизнь мечтала готовиться к тому, чтобы однажды столкнуться лицом к лицу с демоном войны, имя которого на Эсфире лишний раз произносить не станут.

– Рисковать собственной жизнью – это так волнующе! Какая юная леди не мечтает об этом? – добавила Мари с тем же сарказмом.

Эрик легонько тронул мою руку, державшую его чуть выше локтя. Напряжение, витавшее в воздухе, ощущалось подобно предвестию грозы. Казалось, что, если еще хоть одна фраза молнией пронзит пространство, тогда точно грянет гром. Лорд Кайрассэн внезапно остановился, окинул нашу компанию взором всемирного владыки и, бросив короткое: «Без глупостей, леди и лорды!»… направился дальше по коридору, освещенному солнцем и факелами с магическим огнем. М-да-а… Хорошее начало встречи.

В сумочке завибрировал кристаллофон. Достав его, я увидела сообщение от Эмилии: «Этот напыщенный индюк меня уже вывел. Как и весь Совет, хоть я их еще не видела». Позади меня, также держа в руках кристаллофон, тихонько хмыкнула Марьяна. Ну надо же! Мы, как всегда, мыслим в унисон. Поймав внимательный взгляд Эми, я кивнула, закатив глаза. «Сдается мне, мы направляемся сейчас в настоящий индюшатник», – написала я в ответном сообщении, отправив его сразу двум подругам. Эрик кашлянул в кулак, поглядывая на меня. Он старался сохранять серьезный и невозмутимый вид, несмотря на смеющийся взгляд. Делайл тяжело вздохнул и, глядя на Мари, устало покачал головой.

Наконец мы подошли к высоким, до самого потолка, двустворчатым дверям. Лорд Кайрассэн, взявшись за увесистое бронзовое кольцо, вмонтированное в дверь, постучал три раза. Дверь открылась сама собой, пропуская нас в огромный зал с высокими потолками и стенами из нефрита. Прямо посередине стоял длинный стол с массивными ножками и прозрачной поверхностью. Странное решение. Никогда не видела подобной мебели на переговорах. Неужели советники боятся, что мы им под столом дули будем показывать или чего похуже?

У стены близко друг к другу на одной линии стояли тринадцать тронов, искусно инкрустированных все тем же нефритом. Стену позади тронов украшала фреска – красная и серебристо-белая розы, переплетенные стеблями между собой на фоне полной луны. Знак единства перевертышей – вампиров и оборотней, бывших когда-то людьми одной расы. На удивление, при всем своем убранстве, зал не выглядел пафосным, в отличие от выражения лиц тех, кто нас здесь ждал. Теперь ясно, почему создатель моего жениха несколько сотен лет назад покинул Совет потомков. Он тут, наверное, белой вороной себя ощущал. Несмотря на некоторый цинизм и внешнюю суровость, Олег, хоть и родился в княжеской семье, был простым русским мужчиной с широкой душой, не склонным к мании величия. Видать, тяжело ему было находиться среди этих павлинов. Советники сидели, облаченные в светлые рубашки с черными колетами, такие же черные брюки и черные мантии. На груди у каждого красовалась золотая табличка с именем и фамилией, а под ней – уменьшенная копия эмблемы перевертышей.

– Мы вас заждались, – промолвил один из них, сидящий с краю, с такими пепельно-белыми волосами, что они казались седыми.

Среди всей этой пафосно-деловой братии я узнала Александра – того самого советника, который приходил в дом Мариуса еще на Земле, чтобы засвидетельствовать законность обращения Эмилии в вампира. Увидев нас, он слегка улыбнулся уголками губ. Весь его вид выражал дружелюбие. Остальные советники, сохраняя высокомерное выражение лиц, разглядывали меня и подруг с плохо скрываемым любопытством.

– Не будем долго расшаркиваться, – заговорил тот самый белобрысый советник.

«Можно подумать, вы до этого прям сильно расшаркивались», – подумала я.

– Сейчас мы желаем, чтобы Триумвират показал нам увиденное в подпространстве через прикосновение, – продолжил он, покинув трон и приблизившись к нам. – Другие способы демонстрации увиденного прошу не предлагать, – добавил, словно знал о нашем споре с одним из своих коллег.

Да что ж вам так не терпится нас за руки подержать?! Девушек молодых давно не видели, что ли? Выбирались бы тогда со своего острова в общество, а то сидят здесь, как петухи на жердочке! Меня раздражало, что они командуют нами, словно пешками в шахматах, и хотелось сделать хоть что-то по-своему, дабы показать им, что у меня – где сядешь, там и слезешь. В принципе, как и у всей нашей троицы. И плевать я хотела на их высокий статус. Он не дает им никакого права помыкать нами! Пересматривать раз за разом воспоминание о подпространстве, передавая его, – удовольствие ниже среднего, удовольствие маго– и энергозатратное, и они это понимают, и тем не менее отказались от того, чтобы записать все это на кристалл-накопитель информации.

– Хорошо, давайте начнем, – сказала я и направилась к столу переговоров.

В то же время, не договариваясь, мои подруги сделали то же самое, и даже эта фраза была сказана нами в один голос.

Брови советников удивленно взметнулись вверх. Видимо, их удивило такое совпадение. В нашей компании никто уже не удивлялся этому, поскольку наблюдали не впервой. Лорды советники хотят все увидеть через прикосновение? Да пожалуйста, кушайте, не обляпайтесь, только я не собираюсь делать это, стоя на своих двоих! Все-таки времени на это уйдет прилично, даже с учетом того, что показывать будем мы трое. Имеем полное право делать это хотя бы с минимальным комфортом. Я села за стол. Мари и Эми расположились слева от меня. Наши мужчины предпочли также сесть за стол с другой стороны чуть поодаль от нас, оставив свободными стулья напротив для служащих Совета.

– Садитесь напротив и давайте свою руку, – тоном, не терпящим возражений, заявила Марьяна. – Можете закрыть глаза, но это по желанию.

– А если я какую-то деталь упущу из виду и попрошу повторить? – задал ей вопрос один из советников, окинув ее самодовольным взглядом.

– Значит, вам нужно быть внимательнее, лорд Майрэн, – ответила ему подруга, невинно хлопая длинными ресницами. – Мы передаем воспоминания с помощью своей собственной магии, не используя заклинаний, и этот процесс весьма энергозатратен. Упасть под стол от бессилия как-то не хочется. Так что уж постарайтесь все запомнить с первого раза, – сказав это, она протянула руку через стол, коснувшись раскрытой ладони лорда Майрэна.

– И все же, если нам понадобится взглянуть еще раз, вы нам снова это покажете без возражений. Вы не в том положении, чтобы диктовать усл…

Не успел этот высокомерный хмырь договорить, как стаканы для воды, стоявшие на столе, с тихим хрустом покрылись трещинами и развалились горкой мелких осколков. Несколько тонких трещин «украсили» стеклянную поверхность стола. Советники, сидящие до этого напротив, резко отодвинулись подальше с ошарашенным видом.

Ой, да ладно! Треснувших стаканов они испугались! Учитывая контекст ситуации, мы, в общем-то, молодцы. Ничего не взорвалось и не взлетело на воздух. Так… Просто тихонечко рассыпалось. Эмилия сосредоточенно разминала пальцы. Марьяна стучала пальцами по столу. Все-таки не зря тренируемся каждую неделю. Не стоило нас злить. Так уж вышло, что мы на дух не переносим, когда нами кто-то пытается помыкать. Александр взирал на все происходящее с загадочной улыбкой. Похоже, это его забавляло.

– Черти бы вас побрали! – прошипела полушепотом Эми, вызвав всеобщее удивление у присутствующих.

В зале воцарилось всеобщее оцепенение. Видимо, нечасто советникам кто-то дерзил, особенно молодежь. Ну, ничего, будут знать, чем может обернуться моральный прессинг с их стороны. Испорченная столешница и стаканы – это еще мелочь. Не стоило, наверное, давать волю эмоциям, но раз уж дали, то тут уже, как говорится, сгорел чулан, гори и за́мок.

– Хочу заметить, леди Инганнаморте, что если черти нас и поберут, то от Ада не останется и камня на камне, – насмешливо заявил советник.

Эмилия иронично выгнула бровь.

– Ну и что? Вы подозреваете нас в родстве с чертями? – задала я вопрос советнику. – К чему эти угрозы Ад разрушить?

– Не совсем понял сути вашего вопроса, – пришел он в замешательство.

– А что тут непонятного? – я сделала вид, что удивилась. – Нам как-то все равно, что там станется с Адом и его обитателями после вашего визита. Хоть до основания его разрушьте.

– Вот именно! – в один голос выпалили Эми и Мари.

Повисла секундная пауза, которую нарушил тихий смех Александра.

– Поглоти меня Нижний мир, какой пассаж! Я же говорил вам, лорд Майрэн, что эти юные леди – те еще штучки! – промолвил он сквозь смех. – Надеюсь, что ваши ожидания оправданны. Хотя, признаюсь честно, я готовился к тому, что нам придется и окна менять, но, видимо, девушки с момента нашей последней встречи успели хорошо потренироваться в управлении силой.

– Да, лорд Эксархидис, деловой сервиз, конечно, жаль, но, с другой стороны, появился повод сменить надоевшие нам стаканы и обеденный стол, – подметил лорд Майрэн.

Остальные советники подхватили веселье Александра, и маска снобизма мигом сползла с их лиц. Теперь настала наша очередь удивляться. Да что здесь происходит?

– Господа, а в чем, собственно, дело? – поинтересовался Эрик, невольно высказав мысли всей нашей компании. – Можно нам объяснить?

– Все очень просто, – ответил лорд Кайрассэн. – Больше двух лет назад лорд Эксархидис был свидетелем эпохальной словесной дуэли девушек с советниками монархов и остался под впечатлением от этого противостояния. Честно говоря, нам стали любопытны несколько вещей – во-первых, захотелось воочию увидеть, что собой представляет всплеск силы Триумвирата. Мы тут, честно говоря, морально были готовы к разрушениям большего масштаба, но или тренировки ваши дают о себе знать, или мы вас слабо разозлили…

– Не слабо, – ответила я, без зазрения совести сверля взглядом советников. – Так что стоит отдать должное нашему упорству и мастерству учителей и тренеров. Но, как видите, нам еще есть к чему стремиться. Столешницу вам все-таки придется сменить.

– Демоны с ней, столешницей этой, – небрежно махнул рукой Майрэн. – Мы желали своими глазами оценить гнев Триумвирата. И крутой нрав его магов, естественно. На ваших плечах лежит нелегкое бремя, которое требует безграничной храбрости и всеобъемлющего бесстрашия. Не каждая юная особа отважится вот так дерзко противостоять воле Совета. Мы хотели убедиться в вашей стойкости, и вы прошли эту проверку.

– То есть вы хотите сказать, что ваш тон общения, преисполненный превосходства, был напускным? – уточнила Марьяна, сердито хмурясь.

– Да, – спокойно признался лорд Майрэн с самым невинным видом.

Вот это поворот! Леди Иолари точно оценила бы их актерские способности.

– Совет заинтересован в том, чтобы маги Триумвирата были не только достойными магами, но и сильными, стойкими личностями, которым не страшно идти наперекор всему, – добавил лорд Кайрассэн, довольно улыбаясь, при том что глаза его все так же оставались холодны.

– В таком случае, может, перейдем уже к тому, ради чего мы сюда пожаловали? – предложила я, потому как мне надоело сидеть без дела и терять драгоценное время за болтовней.

Несмотря на только что выяснившиеся обстоятельства, я все еще ощущала этот легкий оттенок превосходства. Ну что поделать, видимо, годы и высокий статус оказали на них свое влияние, однако меня не покидало желание поскорее разобраться со всем, что нас сюда привело, и отправиться домой. Там мне и Эрику предстояло еще одно важное дело – рассказать родителям правду о моем далеком земном прошлом. А еще я так и не призналась ему, что во время гадания еще осенью увидела себя опять-таки на Земле, в Ленинграде. Что это было? Мне приоткрылась завеса чьей-то судьбы, женщины моего рода, или это тоже была я, но еще в одном воплощении? Неужели… Этого не может быть! Догадка вспышкой озарила сознание, окатила с головы до ног удушливой волной, камнем легла на грудь, заставляя сердце беспокойно метаться.

– Герда! Ты меня слышишь? – донесся голос Эрика сквозь пелену тяжких мыслей.

– Я задумалась, – ответила, стараясь унять дрожь в руках и не подавать вида, несмотря на ураган эмоций в душе.

– Повторюсь, а то, возможно, леди Нортдайл нас не услышала, что наше желание посмотреть на события через прикосновение продиктовано не обычным капризом и желанием вас как-то напрячь. Мы хотим оценить ваш потенциал поближе, – пояснил Александр, хитро сверкая глазами.

Прошептав короткое заклинание, он махнул рукой, и стеклянные осколки, рассыпанные по столу, закружились вихрем, в пространстве появилось маленькое окно, озарившее нас золотым светом, куда они и отправились.

– Ну а стол, дамы и господа, пока что остается этот. Новый еще не привезли. Да, раненый, но функционал свой исполняет, – улыбнувшись, Александр развел руками, садясь напротив Марьяны.

Напротив меня тут же нарисовался молчаливый советник, имя которого на золотой табличке я не удосужилась посмотреть. С трудом отринув все мысли и переживания, я сделала вдох-выдох и прикоснулась к протянутой руке советника, возрождая в памяти картину наших прогулок по подпространству. Вновь нам с подругами пришлось раз за разом погружаться в воспоминания, окутанные странным черным туманом, происхождение которого все еще оставалось загадкой. Черная тьма в подпространстве мгновенно стирала с лиц советников маску делового равнодушия и спокойствия, и те, кто уже посмотрел наши воспоминания, выглядели обескураженными и взволнованными и тихо переговаривались, отойдя в сторону. Ох, не нравится мне это все, совсем не нравится! Когда все советники посмотрели наши воспоминания, воцарилось напряженное молчание, которое, однако, вскоре прервал один из советников:

– Мы не будем скрывать, что поражены увиденным. Многим из нас в Совете больше тысячи лет, но то, что мы сейчас узрели, совершенно ни на что не похоже. Нам нужно время, чтобы все понять и осознать то, что сейчас открылось.

Ну, вот опять… Взрослые маги, но с таким никогда не сталкивались и не знают, что это такое и что с этим делать. А-а-а-а, помогите! Я ощутила, как ко мне тихо подбирается страх. Я с самого детства терпеть не могла ощущать неизвестность, когда ты не знаешь, чего ждать и что с тобой будет.

– Однако, – заметил лорд Майрэн, – есть кое-что, известное мне ранее. Я об этом слышал от одного мага, которого уже нет в живых. Во время вашего визита в подпространство постоянно фигурировал низкий неприятный гул. Весьма специфический.

– Этот гул я каждый раз слышала перед тем, как на Эсфире что-нибудь случалось, – заметила я. – Лавина в Северной империи или недавний взрыв у нас в столице. Еще осенью слышала со стороны моря. Правда, тогда ничего дурного не случилось.

– Однако Совет императоров в целях безопасности усилил береговую охрану и морской патруль, – промолвил Мариус, стоя позади стула, на котором сидела Эмилия.

– А ваши подруги все это время ничего не слышали? – уточнил Александр.

– Нет, – ответила за нас Эмилия. – Мы стали это слышать только недавно. В тот день, когда в столице произошел взрыв. И потом уже в подпространстве.

– А что насчет этого гула? – напомнила я советнику о его словах. – Вы сказали, что уже сталкивались с этим.

– Да, – подтвердил он. – Это было давно, еще во время Второй мировой войны на Земле. Вообще, сама информация долгие годы была засекречена нами, но, думаю, спустя столько лет можно и сбросить завесу тайны именно для вас.

Мы с подругами обменялись любопытными взглядами.

– Никто в Совете потомков не против? – оглядев всех коллег, Александр убедился, что противников нет. – Хорошо. В конце тридцатых – начале сороковых двадцатого века по земному христианскому летоисчислению, как мы с вами знаем, демон Адаил, воплощенный в теле кровожадного диктатора, развязал на Земле настоящую бойню. Его армия захватывала страну за страной, и легкие победы ослепили демона: он решил взять в оборот Советский Союз. Но все пошло не по плану. Думаю, нет нужды пересказывать вам историю земной борьбы с демоном, вы ее и так знаете.

Мы трое снова молча кивнули.

– Тут важно другое, – продолжил Александр. – Кроме официальной армии страны в борьбу включились народное ополчение и партизанские отряды. Родившись на планете, в чьих недрах не было и нет ни капли магии, Адаил до конца дней так и не вспомнил о своей истинной сути, однако нечто сверхъестественное в нем имелось всегда, в любой ипостаси, как и в некоторых его верных прихлебателях. Проблема в том, что это сверхъестественное не каждый маг способен был узреть. Поиски тех, кто видит особую ауру Адаила или его соратников и солдат, продолжались на Эсфире в первые несколько месяцев с начала войны. На все четыре империи таких магов оказалось катастрофически мало. И все же было принято решение собрать особый партизанский отряд, где будут одни маги. Я сейчас имею в виду всех бессмертных – магов, вампиров, оборотней, эльфов и нимф. Позже на Земле его командиром были найдены еще и люди, обладавшие способностями к магии, несмотря на то что выросли на безмагической планете. Мы называем таких – Одаренные. Их взяли в отряд.

Главной задачей этого отряда, кроме посильной помощи Красной армии, было вычисление во вражеских войсках именно тех, кто тоже обладал магическим даром. Именно они считались наиболее опасными для нас, бессмертных.

– Почему? – недоуменно спросила Эмилия, не понимая причины.

До меня пока тоже не дошло, где же тут связь. Или мысли от волнения путались, не позволяя выстраивать четкие логические линии.

– Потому что Одаренные среди войск Адаила старались убивать в первую очередь бессмертных и Одаренных среди наших войск. Бессмертных, потому что мы выносливее и сильнее обычного человека, а значит, являемся боевой единицей, которую трудно убрать со счетов. Одаренных смертных – потому что боялись, что те их рассекретят. Вражеская сторона, вероятно, опасалась, что мы разведаем, что же это за чужеродная сила скрывается во многих из них. Тот факт, что война велась на планете, лишенной магии, весьма осложнял связь с командиром отряда. Не всегда у него была возможность даже письмо отправить портальной почтой. Мы рассчитывали на то, что наш секретный отряд придет к разгадке и найдет ответы.

– Но я так понимаю, ответы никто не нашел? – уточнила Эмилия.

– Нет, – покачал головой Александр. – Весь отряд был уничтожен эсэсовцами.

– Понятно, – тихо промолвила Эмилия и заметно сникла.

– В том отряде находился очень необычный человек. С Земли. Женщина или мужчина, мы сами так и не узнали. Как-то в одном из посланий командир отряда рассказал, что нашел его или ее случайно, увидев необычную ауру. В тот же день выяснилось, что каждый раз перед вражеской атакой этот Одаренный начинал слышать какой-то гул, который никто больше не слышал, и даже те, кто был магом. Мы, конечно, поверить в это не могли, но командир отряда уверял нас, что случай уникальный. Он держал информацию об этом человеке в секрете, опасаясь утечки и того, что его жизнь окажется под угрозой, поэтому мы до сих пор ничего так и не узнали. Никто его или ее даже не увидел, кроме тех, с кем этот Одаренный был в отряде.

– Неужели потом ничего нельзя было разузнать? – спросила я, внутренне недоумевая: неужели так может быть, что никаких зацепок не осталось, словно человека вовсе никогда не существовало.

– Нет, – покачал головой Александр. – Никакой информации. Совершенно никакой. К сожалению, очень много тайн унес с собой в Небесный мир лорд Мирайл.

Услышав знакомую фамилию, я чуть не подскочила, да и подруги от удивления застыли с широко распахнутыми глазами.

– Вы сказали – лорд Мирайл? – с сомнением переспросила я, все еще не веря в услышанное, на что Александр кивнул.

– Да, – подтвердил лорд Майрэн. – Теперь уже, спустя десятки лет, можно раскрыть имя командира отряда хотя бы вам. Лаир Мирайл – отец нашего талантливого, яркого и непосредственного магистра Джерана Мирайла. Мы возлагали большие надежды на этот отряд, и, в общем-то, наши партизаны нас не подвели до последнего вздоха, но увы… К сожалению, на войне не без потерь. Жаль только, что очень талантливые маги ушли в мир Небесный.

– Та война забрала как никогда много наших, – заметил лорд Эксархидис. – Лаир Мирайл был сильным магом и погиб достойно, за правое дело.

Сказать, что я была поражена, не сказать ничего. Когда моя невестка Элинн вошла в нашу семью, то, естественно, по традициям Эсфира, две семейные ветви, объединенные брачными узами пары, отныне считали себя родными. Нам было известно лишь то, что когда Свенельд впервые встретился с Элинн еще в стенах Академии магии Южной империи, то уже тогда они с Джераном были сиротами. Все, что мы знали, это что их родители погибли на Земле во время Второй мировой войны, сражаясь вместе со смертными против безумного тирана с душой демона войны. Элинн тогда была еще школьницей, а Джеран постарше и уже имел диплом об окончании нашей Академии. За все эти годы он вскользь упоминал пару раз о том, что во время войны находился на Земле, но ни рода занятий, ни войск мы не знали, да и сам Джеран искусно «съезжал» с темы, что он, в принципе, всегда с блеском умел. В голове вдруг зародилась мысль, которую я тут же поспешила озвучить, пока она не забылась в бурном потоке поступавшей информации.

– Если уж пошло такое дело и вы нам раскрываете некоторые секретные карты, позвольте у вас спросить про самого Джерана Мирайла, – попросила я советников. – Не сочтите за наглость. Просто здоровое такое любопытство.

– И что вы хотите услышать о своем родственнике? – спросил у меня лорд Эксархидис, верно угадав ход моих мыслей.

– Магистр Мирайл имеет какое-то отношение к этому отряду?

– Как вам сказать, – лорд Эксархидис постучал пальцами по столешнице. – У Джерана Мирайла имелась другая задача. Он под видом глухого молодого человека внедрился прислугой в дом к одному из высокопоставленных немецких офицеров. Естественно, то, что он якобы глухой, очень ему помогло – его присутствия не боялись и при нем могли сболтнуть лишнего, будучи уверенными в том, что он скромный, тихий, ничего не слышащий домашний рабочий.

– Значит, лорд Мирайл у нас бывший разведчик? – уточнил Мариус.

– Именно, – с полуулыбкой подтвердил Александр. – Несмотря на проблемы со связью, мы через него узнавали много ценной информации.

– Вот так поворот! – сдержанно хохотнув, воскликнул Мариус. – Потрясающий, неожиданный пассаж! Кто б мне сказал об этом раньше, не поверил бы.

– Все, что связано с разведкой, у нас засекречено. Гриф «совершенно секретно» снимается лишь спустя восемьдесят пять лет, – пояснил лорд Кайрассэн. – Поэтому, не обессудьте, закон есть закон, и все, что мы вам поведали, должно остаться в этих стенах. Придет время, и мы сами откроем эту тайну для общества, а пока – с вас подпись о неразглашении.

Перед нами на столе возникли листы с надписью «Акт о неразглашении». Пробежав по короткому содержанию глазами (всегда внимательно читала то, что подписывала), я кивнула и поставила свою подпись. То же самое сделали все остальные из нашей компании. Мне до сих пор не верилось в услышанное несколько минут назад. Джеран – разведчик! Как вам это, а?

Забывшись в собственных мыслях, я произнесла последнюю фразу вслух.

– А ты не удивляйся, – промолвил Эрик, обратившись ко мне. – Внешний вид говорит о многом, но отнюдь не обо всем. Хотя, признаюсь, такого сюрприза от лорда Мирайла я все же не ожидал.

– М-да, наш магистр подобен лососю в зарослях ежевики – такой же сногсшибательно-внезапный и неожиданный, – задумчиво промолвила я.

Тишину зала нарушил строй негромких смешков, который вскоре утих, и все вернулись к нашей проблеме.

Вновь заговорил Александр:

– Продолжим нашу тему. Рассказы о странном гуле, который слышал Одаренный, остались в нашем архиве. Этот звук служил предвестником беды – артобстрела или бомбардировки.

– Все как у нас, – заметила я, и подруги согласно закивали. – Каждый раз этот звук становится слышен перед несчастным случаем или природным бедствием. Осенью только ничего не произошло, когда я услышала это впервые.

– Возможно, это было предвестием похищений магов, – предположил Делайл.

Это объяснение все сочли логичным.

– Только вот вопрос в том, что общего у того Одаренного и наших девушек, – продолжал рассуждать Делайл, глядя на Марьяну. – Мы-то думали, что это способность магов Триумвирата, а оказалось…

– Это нам и предстоит выяснить, – подытожил лорд Кайрассэн.

Поговорив еще о днях давно минувших и таинственном звуке, мы отправились в архив. Перед этим лорд Майрэн и Эксархидис посмотрели мои воспоминания. Женский голос их изрядно удивил.

В зале архива мы разделились – подруги смотрели записи об упоминании того таинственного Одаренного или Одаренной с Земли, а мы с Эриком штудировали документы суда Совета потомков. Оградив меня от болезненных неприятных подробностей, Эрик обратил мое внимание на ключевые моменты. По данным расследования Совета, я была убита двоюродным дядей своего мужа, что мне и так уже было известно. Желая завладеть благодатными землями своего родственника, он устроил жестокую расправу над жителями поселения, но у него не вышло скрыться от вездесущего Совета, который его и казнил.

– А куда делся вампир, обративший Роальда?

– Роальд убил его, – пояснил мне Эрик. – Что-то, видимо, не поделили. Мой родственничек, чтоб ему демоны в Нижнем мире голову оторвали, настолько жаждал безраздельной власти, что умудрился даже убить своего создателя.

– Здесь сказано, что я увела часть жителей в лес, желая спасти, но преступники нас нашли и там. Почему так вышло?

– Думаю, что на фоне сильного стресса у тебя случился выплеск магии, которая повиновалась твоему желанию остаться незамеченной для убийц вместе с другими людьми, – предположил мой жених.

– И никаких упоминаний о женщине? – спросила я в слабой надежде найти хоть одну разгадку за сегодня.

Эрик в ответ покачал головой:

– Никаких. Тут сказано, что Роальд Кровавый во время нападения на усадьбу сначала потерял тебя из виду, а потом напал на ваш след и, найдя вас, всех убил. Потом попытался убить нас с Вальгардом, но тут ему помешали советники.

Что-то здесь не сходилось, на мой скромный взгляд. Не было ни одного упоминания о женщине, а я все-таки твердо была уверена в том, что в прошлой жизни приняла смерть именно от нее. Но в протоколе суда четко говорилось о преступниках-мужчинах.

– Как они смогли совладать с целым поселением? – задалась я вопросом. Хоть они и вампиры, но людей-то много было. Не все же на тинг уехали. Тем более что в тот раз на тинге собирались не все мужчины.

– Парализующее заклинание, которое на Эсфире, как ты знаешь, разрешено применять только при ловле нарушителей порядка или в целях самозащиты.

– Эрик, а в расследовании Совета могут быть ошибки?

Мой жених задумчиво посмотрел на меня:

– Это исключено. Их возможности намного шире, чем у рядовых бессмертных.

– Ну да, шире, а какую-то злюку найти они не смогли, – проворчала я, тяжело вздыхая.

Меня угнетало свинцово-тяжкое чувство, что нас водят за нос и играют, словно пешками, с иронией наблюдая за нашими метаниями в попытках хоть что-то разгадать. Когда мы садились на корабль в обратный путь, меня не покидало ощущение, что истина где-то рядом, маячит, как лунный свет среди деревьев, и мы не можем ее никак ухватить за этот эфемерный луч.

Завтра Эрик приедет ко мне домой на обед, чтобы рассказать правду о нас. А я снова, когда выдался удачный момент, струсила и не поведала ему о том «петербургском» видении. А точнее, ленинградском. Почему я так боялась этого, мне и самой было неведомо. Но если подумать… А что, если я действительно в начале сороковых жила в Ленинграде, который ныне именуется Санкт-Петербургом? Что-то мне подсказывало, что если это так, то моя смерть и в этот раз оказалась, скорее всего, насильственной. Вот он и ответ, почему я медлю с тем, чтобы сказать об этом Эрику. Я просто его жалела, зная, что ему будет больно об этом узнать. И все-таки не зря поговорка гласит, что все тайное всегда становится явным.

Глава 22
Ленинград-Петербург

Александра. Земля. Ленинград, 1942 год, конец апреля

Тук-тук, тук-тук, тук-тук… Звук метронома, размеренный и неспешный в этот час, разливался рекой по улицам блокадного города. Неторопливый, мерный стук, подобный биению сердца, давал понять горожанам, что сейчас на улицах относительно безопасно.

На сей раз Дева Судеб со своим спутником оказалась в весеннем Ленинграде, залитом ярким апрельским солнцем. Безоблачная погода здесь редкое явление. Вот и сейчас со стороны Финского залива по лазурной синеве города плыли пушистые бело-сизые облака, так похожие на сахарную вату.

Город пережил суровую, страшную зиму, взятый в смертоносное кольцо силами врага. Тогда с каждым днем становилось все сложней и горше, безнадежность и тоска опустились на Ленинград плотным саваном, через который не проникал даже скупой луч зимнего солнца. И без того скудные порции хлеба стали еще меньше, лютые морозы отнимали последние силы у людей и крохи тепла в квартирах. Скованный льдами, израненный Ленинград, когда-то шумный, многоголосый и наполненный жизнью, теперь, казалось, остановился вместе со всеми, равнодушно глядя в бездонные глаза смерти. Она же, однажды придя в город, стала полноправной его хозяйкой, каждый день играя с людьми в жуткую игру на выживание.

По улицам города больше не бегали троллейбусы и трамваи, что еще больше осложнило жизнь горожан, и теперь путь от дома до работы или к проруби в реке мог стать последним, забирая жалкие остатки сил. Демон войны, известный для смертных под именем Адольф Гитлер, ликовал, веря в свой скорый, как ему казалось, триумф. Пусть не так, как он задумал изначально, пусть. «Сровнять город с землей!» – таков был приказ деспота. Людские страдания питали его силой, дарили энергию, и демоническое нутро кровавого палача удовлетворенно урчало, получая желаемое сполна.

Но даже в это темное и невыносимо тяжелое время, когда казалось, что надежда вот-вот истает, как огарок свечи в пятно горячего воска, сердце Ленинграда ни на минуту не замирало. Оно продолжало упрямо биться вопреки всему, сквозь стужу и бессилие блокадных дней, удивляя врага своей стойкостью. Голод отбирал у людей жизненные силы, беспощадно гася их тлеющие искры, но он не мог забрать волю к жизни. Сила воли у ленинградцев оказалась крепче гранита. Город не сдался. Заплатив за это страшную цену, Ленинград не встал на колени и не склонил головы. Люди продолжали жить, даже чувствуя ледяное дыхание смерти в затылок и видя ее каждый день.

Александра, потеряв всех, кто был ей дорог, еще помнила родные улицы окутанными роковой безысходностью и белым покрывалом снега, словно посмертным одеянием. По ним, подобно эфемерным призракам, брели люди, каждый по своим делам. Вот кто-то, замедлив шаг, покачнулся, словно сломанная фигурка в музыкальной карусели, и упал на студеную землю. День за днем тех, кто не вынес суровых, нечеловеческих условий существования, становилось все больше и больше. Все настолько привыкли к смерти вокруг, что уже переставали ее воспринимать как что-то из ряда вон выходящее.

Александра же, чувствуя порой, как смерть кружит вокруг нее, словно желая загнать свою жертву в угол, не хотела мириться с этим и сдаваться в ее холодные объятия, поэтому еще усердней принималась за свои повседневные дела или работу. И откуда только силы брались в этом истощенном, тщедушном теле? Девушка не думала об этом. Перед ней стояли более важные и насущные вопросы. Упрямо вгрызаясь в эту жизнь зубами, она искренне верила, что темные времена, пленившие ее родной город, не смогут длиться вечно и однажды всеобщим страданиям все-таки придет конец.

С наступлением весны город словно стряхнул с себя посмертный саван, преждевременно наброшенный на него врагом. Заметно потеплело, а значит, стало меньше смертей. Возобновились занятия в школах, снова открылись многие предприятия, и даже питание стало чуть лучше. По улицам вновь побежали трамваи, подобно крови, запущенной по венам города. Ленинград просыпался от летаргического сна, мелкими глотками вдыхая весенний воздух, оживая после зимней стужи, расправляя плечи, а вместе с ним поникшие плечи расправила и сама Александра, поверив в то, что, возможно, самое страшное уже позади. «В принципе, все непоправимое для меня уже случилось, – рассуждала она про себя. – Что еще может быть страшней? Нужно брать себя в руки и жить дальше. Уныние точно мне не поможет и только расстроит моих родных там».

Девушка продолжала работать в госпитале медсестрой, а после работы два часа, как полагалось по приказу администрации, вместе с другими горожанами помогала убирать город от последствий блокадного кошмара. Даже в самые тяжелые минуты воля к жизни горела в ней негасимым пламенем, невольно притягивая и согревая тех, кто находился в этот миг рядом с ней. Люди, чувствуя это животворящее пламя, тянулись к Александре, подобно тому, как цветы тянутся к солнцу.

На раскрытой ладони Девы Судеб появилась нить жизни Александры. Сейчас решалась ее участь – быть этой нити длинной или короткой. Все должна была решить одна лишь встреча. Да или нет…

Девушка не торопясь шла по улице и о чем-то разговаривала с приятельницей, работавшей с ней в одном госпитале. Ветер развевал полы ее длинного пальто, несколько коротких серебристых прядей выбилось из-под тонкого платка. На худом заостренном лице колдовским изумрудным огнем горели глаза.

– К Первомаю привезут картофель на посадку. Вот как раз на той большой клумбе во внутреннем дворе около первого корпуса и посадим, – сообщила ей приятельница.

– А на соседней клумбе можно будет посеять кабачки, – рассуждала Александра. – Моя бабушка умела готовить очень вкусные оладьи из них.

– Вот вырастим урожай и отправим тебя на кухню готовить кабачковые оладьи для всего госпиталя, – пошутила спутница Александры, и девушки засмеялись. – Охранять это все только придется, растащат ведь, – посетовала она. – Составлю список дежурств.

– Меня впиши обязательно, – попросила ее Александра.

– Ну, конечно же, впишу нашу первую активистку! – с улыбкой промолвила девушка.

Вскоре они попрощались, и та свернула на соседнюю улицу.

Дальше к трамвайной остановке Александра шла одна. Подставив лицо лучам апрельского солнца, она с улыбкой вздохнула, даже не представляя, что прямо сейчас решается ее судьба. Она спокойно следовала по привычному пути, задумчиво разглядывая то окна зданий, то бездонное небо, и совершенно не подозревала, что подобно мотыльку, летящему на губительный свет горящей лампы, она идет навстречу тому, кто невольно приведет ее к смерти.

– Пойдет она с-с-с ним или нет? Какой с-сделает выбор? – шелестящим шепотом промолвил туманный спутник Девы Судеб. – Признаюсь, я взволнован.

– И я тоже, – ответила она, продолжая пристально следить за Александрой. – Ведь от этого выбора зависит слишком многое. Не согласится с ним уйти и проживет долгую жизнь, останется работать в ставшем ей родным госпитале и даже выучится на врача. А потом замужество, дети, внуки… Умрет глубокой старушкой. Но тогда в назначенный час ее душа еще будет пребывать на отдыхе в Небесном мире. А значит, не сможет воссоединиться с душами двух магов-соратниц, которые к тому времени уже обретут новую жизнь. В таком случае Триумвират опять не соберется воедино.

– А пойдя за ним, она угодит в объятия с-смерти, – прошептал туман.

– Да, – кивнула Дева. – Ты же сам знаешь, судьба – дело тонкое. Здесь ничего не случается просто так. Во всем присутствует закономерность. Судьбу определяет выбор, который мы делаем, оказавшись на перекрестке дорог жизни. И что бы потом ни случилось, на это всегда есть причина, хоть порой и неявная. Александра должна умереть. Это горько и несправедливо сейчас, но так будет лучше. Это нужно ради того, чтобы она потом родилась в один год со своими соратницами. И чтобы наконец-то встретилась с тем, кто ждет ее сотни лет…

Тем временем Александра, на ходу доставая из кармана пальто носовой платок, случайно выронила маленькое зеркальце без оправы, которое с негромким звоном ударилось об асфальт и разбилось на множество мелких осколков.

– Ах ты! Чтоб тебя! – с досадой проворчала девушка, глядя на осколки. – Что тут скажешь… Пусть будет на счастье! – промолвила она и принялась осторожно собирать осколки в носовой платок.

Оставлять разбитое стекло на тротуаре Александра посчитала дурным тоном. Тот самый мужчина, пристально разглядывая ее, выглядел безмерно удивленным, словно перед ним предстало невиданное чудо.

– Бо-оги милостивые! Священный Аш-Таар, я не верю своим глазам! – пораженно шептал он, подходя к девушке. – Радужная аура! Неужели это не выдумка?

Сложив платок с осколками в карман, девушка поднялась и заметила мужчину. Их взгляды пересеклись, и он, уже смелее улыбнувшись ей, подошел ближе.

– Ну, здравствуй, необыкновенная стойкая ленинградка! Так вот ты какая – носительница радужной ауры… – простодушно промолвил он, чем вызвал у девушки недоумение.

– Что, простите? – переспросила она, нахмурив брови. – Я ни слова не поняла, чего я там носительница. Может, вы меня с кем-то перепутали?

– Не-е-ет, – Лаир отрицательно покачал головой. – Я ни с кем тебя не спутаю. Твоя аура единственная в своем роде, я про такие только в книжках читал. А сейчас впервые наблюдаю воочию.

– Угу, – она кивнула, стараясь сохранять равнодушный вид. – Хорошо. У меня необычная… Как вы там говорите? Аура?

Лаир кивнул.

– Понятно. Спасибо, что рассказали мне об этом, я, пожалуй, пойду, – промолвила девушка, с опаской оглядываясь по сторонам.

Она искренне считала, что перед ней сумасшедший.

– Ох, Лаир, Лаир! – устало выдохнула Дева Судеб. – Наивен, как дитя, порой! Ну кто же прям с ходу говорит такие вещи! В безмагическом мире, да еще и в стране, где отрицание всего сверхъестественного заложено в идеологии государства!

– До свидания! Всего хорошего, – с приклеенной улыбкой протараторила Александра, потихоньку отходя от мужчины.

Золотая нить жизни в руке Девы Судеб начала удлиняться.

– Подожди, давай я тебе все объясню! – Лаир попытался ее остановить.

– Я сейчас закричу! – пригрозила ему Александра, не перестав пятиться.

– Пожалуйста, позволь мне объясниться с тобой! Мне очень нужна твоя помощь! – упрашивал Лаир в безуспешной попытке взять ее за руку.

Когда он понял, что его шансы задержать девушку равны нулю, то решился на отчаянный шаг, благо, что людей, на его счастье, поблизости не оказалось. Произнеся заклинание, он направил руку на огромную лужу в выбоине асфальта, где сейчас отражалось небо. Вода мигом собралась в большой шар, который медленно поплыл вверх на глазах у удивленной Александры, застывшей с приоткрытым ртом. Лаир щелкнул пальцами, и водяной шар с плеском бухнулся на землю, и его капли полетели в сторону девушки, однако не успели достичь ее пальто, словно ударившись о невидимую преграду перед ней.

– Это… Это как так? – пробормотала изумленно Александра, поочередно глядя то на мокрый асфальт, то на Лаира. – Это ваших рук дело?

– Моих, – ответил ей мужчина, довольный произведенным эффектом. – Ну что, ты согласна выслушать меня, милая ленинградка?

Александра шумно выдохнула, растерянно посмотрев на мужчину, и кивнула.

– Вот и отлично! – обрадовался Лаир. – Пойдем прогуляемся, и я тебе все расскажу.

– Но если что, учтите, я могу за себя постоять! – грозно предупредила она.

– Да не собираюсь я ничего плохого делать! – заверил ее Лаир, и вместе они направились в сторону сквера.

– С-свершилос-с-сь, – победоносно прошептал туманный страж.

– Свершилось, – повторила за ним Дева Судеб.

Нить жизни Александры в ее руке в один миг стала короткой с чуть обугленным концом – верным признаком надвигающейся смерти.

Герда

Каждый раз к концу тренировок магистра Ксенарда мне казалось, что больше из нас выжать уже нельзя. Ну, куда еще? Но, как оказалось, нет предела совершенству в доведении до крайнего изнеможения трех девиц, известных как магический Триумвират. Сегодня ради того, чтобы продолжить оттачивать наше искусство ведения магического боя с применением холодного оружия, Ксенард пригласил трех лучших стражников императорского двора. Так он поступал уже не впервые, и поэтому этих ребят мы уже знали. Стоит отдать должное стражникам – при совместных с нами занятиях они не пытались заигрывать или как-то нас смущать посторонним интересом. Все исключительно в рамках их обозначенной задачи.

Сегодня нам снова предстоял тренировочный бой со специальными мечами, изготовленными для такого дела, и, несмотря на мою любовь к холодному оружию и фехтованию, я уже точно знала, что из зала буду выползать совершенно вымотанной. Все же соединять силу меча с силой своей стихии – та еще задачка. А если не своей стихии, то все еще сложнее. Бой был в самом разгаре. Стальная песня мечей звенела в воздухе, и ей вторили краткие команды магистра Ксенарда:

– Герда, блок! Эми, выпад, а потом защиту активизируй! Марьяна, присоединяй стихию! Резче!

Я уворачивалась от атак своего спарринг-партнера, блокировала удары, попутно пытаясь достать его водным хлыстом. Крики, тяжелое рваное дыхание, звон и скрежет бьющейся стали заполнили зал, а мысли о грядущем бое с Адаилом вытеснили напрочь из моей головы все остальное.

В каждом своем перерождении ему каким-то неведомым образом удавалось скрывать свою личину до тех пор, пока он не входил в полную силу, и уже тогда оракулам, провидцам и прорицателям открывалась истинная суть того, кто затевал глобальные раздоры и сеял смерть. Живет ли сейчас следующее воплощение Адаила? Может быть, он совсем еще ребенок и только ощущает растущую в себе мощь демонической души? И не связаны ли нынешние события, творящиеся на Эсфире, с возрождением Адаила? Хотя придворный оракул императорской четы утверждал, что демон войны на то и демон войны, что сеять раздор и страдания предпочитает путем военных столкновений, а не природных катаклизмов.

И все же мы с подругами пытались уловить хоть какую-то зацепку, которая указала бы на связь происходящего ныне с демоном. Но пока таких не находилось. Что означал тот черный туман в подпространстве, нам тоже пока было неясно. Точнее, мы понимали, что это какая-то темная магия, но ее истоки и причины появления оставались для всех скрытыми. Вопросы, вопросы… Их больше, чем ответов.

Из-за тревожных событий на Эсфире во всех империях ввели комендантский час. Появляться на улице после одиннадцати вечера теперь строго запрещалось, если только это не связано с работой. Праздники, гуляния, балы на время оказались под запретом, и сколько это продлится – никто не знал. Каждому жителю полагалось иметь хотя бы простой защитный амулет для личной безопасности – и сначала они стали в торговых лавках дефицитом, но тут уже подоспела помощь от императорского дворца, и нехватку амулетов быстро восполнили. Но это была капля в море среди всех проблем. Устроившего взрыв в павильоне так и не нашли, и даже следов, которые могли привести к преступнику, тоже не обнаружили, и тут даже наша помощь не помогла. Ощущение бессилия перед чем-то большим, неизвестным и опасным вселяло тревогу и страх, который уже не проходил окончательно, и атмосфера, царившая сейчас в Альтарре, этому способствовала.

Несколько раз нашей троицей мы пытались настроиться на провидение и узнать что-то важное, но, увы, нас постигло разочарование. Нам не открылось совершенно ничего. Только какие-то неясные зрительные образы, смутные очертания каких-то незнакомых городов и стран в разные времена, что никак не смогло пролить свет на нынешние события и еще больше нас запутало. Мы ощущали себя угнетенными. Ведь все ждут от нас помощи, величия какого-то, раз уж мы Триумвират, а мы…

Йоль прошел в этот раз как никогда тихо и без привычного шумного веселья. А какое может быть веселье, когда пропадают жители? Мы традиционно провели праздничную ночь у дедушки с бабушкой в Северной империи, а потом навестили с Эриком семью Вальгарда в небольшом городке Винтервинд княжества Торндхольм. Послезавтра, в первую субботу, должен состояться наш с Эриком обряд помолвки – ами-анитари. Моим родителям мы так и не открыли тайну моей прошлой жизни. Как-то это было тяжело для меня, я все медлила и не решалась, а Эрик просто принимал мои чувства.

Отвлекшись от боя, я пропустила удар воздушной волной, опрокинувший меня на пол. Меч вылетел из раскрытой ладони. Я быстро перекатилась. Увернулась от меча и заодно, поднимаясь, магией создала щит. Он защитил меня от решающего удара, однако силовой волной меня снова бросило на землю. Зарычав от злости, попробовала дотянуться до меча, но мои попытки оказались тут же пресечены противником. В моей руке блеснул полупрозрачный меч, сотканный из родной стихии. Он-то и спас меня от очередного удара, позволив резво вскочить на ноги. Я изловчилась, поймала момент в развороте, когда мой спарринг-партнер наклонился и слегка приоткрылся, и ударила его в бок. Его тренировочная рубашка в месте удара окрасилась в черный цвет – значит, удар мог быть смертельным, будь это настоящий меч и простая одежда.

Немного позже своего напарника одолела Эмилия. Спустя еще минут пять управилась Марьяна. Ей бои на мечах всегда давались тяжелее. Слишком грубое это было дело для нашей утонченной балерины, но деваться некуда. Выходили мы с тренировки, еле волоча ноги, как я и ожидала, только если мои подруги через пару часов будут снова в боевой форме, то мне грозило чувствовать себя уставшей весь остаток вечера.

Возвращаясь из леса, расположенного близ Академии, где у нас в тот день проходила практика по боевой магии, в жилой корпус, мы встретили Джерана, спешащего к выходу из академгородка, и я решила все же спросить у него о том таинственном Одаренном.

– Магистр Мирайл! – окликнула я его официальным тоном.

Дома я могла просто назвать его по имени, но в стенах Академии предпочитала официоз.

– Ничего не знаю, адептка Нортдайл, – отмахнулся он на ходу, – я опаздываю, и у меня сейчас мое личное время. Приходите в учебные часы, а сейчас я задолбался.

Я поспешила его догнать. Эми и Мари последовали за мной.

– Наш вопрос как раз таки личный, – заявила я Джерану, догнав его. – Во-первых, нам известно, кем служил твой отец во время прошлой войны на Земле против Адаила. И я знаю, что ты работал в разведке по заданию Совета потомков Фаэтона.

Резко обернувшись, Джеран выпучил на нас глаза, а затем, воровато оглянувшись по сторонам, вновь посмотрел на меня, сердито приложив палец к своим губам:

– Тсс, не ори! Здесь тебе не тут! Ты это откуда узнала, а? Кто тебе сказал?

– Сами советники и сказали во время нашей с ними встречи, – ответила я, подмечая, как удивленно взметнулись брови Джерана.

– Ой, не свисти мне тут! Ага. Сказали они, конечно! Информация об этом, чтоб ты знала, засекречена по документам еще лет на десять.

Эмилия и Мари молчали.

– Я в курсе, и поэтому мы подписали соответствующую бумагу об этом в Совете, обязуясь хранить секрет. И мы молчим. А то, что я тебе рассказала, не считается, ведь ты один из основных участников тех событий.

– Угу. И что ты хотела от меня услышать? – спросил Джеран, подозрительно сузив глаза.

– О том уникальном Одаренном, который был в партизанском отряде твоего отца. Кто это? Парень или девушка? Какого возраста? Как звали?

– Ну, ну, ну! Завалила вопросами! – полушепотом воскликнул Джеран. – Не знаю я ничего. Если бы знал, то все рассказал бы Совету после войны, а так… Все то время, пока я находился в разведке, мы редко переписывались, и в основном по делу. Хотя подожди. – Джеран задумался. – Ты знаешь, все-таки кое-что я помню из его писем. Это была девушка. Да, точно! И вроде бы она могла предчувствовать вражеские налеты. Гудение какое-то слышать начинала. Но больше ничего я не знаю.

Внутри меня, где-то в груди, словно оборвалась струна, и сердце застучало быстро-быстро. Я переглянулась с Эми и Мари.

– А почему это для тебя вдруг стало так важно, а? – полюбопытствовал Джеран.

– Потому что мы с подругами, перед тем как случился тот взрыв больше месяца назад в павильоне, тоже слышали непонятное гудение. А до этого подобное мне приходилось слышать перед лавиной в Аренхельде.

– Вот мы и пытаемся понять, что могло нас связывать с тем магом, – пояснила ему Эми.

– Но пока что все безуспешно, – добавила Марьяна со вздохом.

– Хм, тут есть над чем поразмыслить, угу, – сказал Джеран, задумчиво почесав затылок, отчего его бордовая шляпа съехала набок. – Я даже не знаю, что мне сказать. Вот как-то так! Все, что мне известно, я вам поведал. Но информация действительно любопытная. А у тебя родни на Земле не осталось? – спросил он у меня.

– Нет. Тем более в России. Мамина дальняя родня эмигрировала оттуда еще в годы Гражданской войны.

– Мдя-я, – задумчиво протянул Джеран. – К сожалению, тут ничем более не могу помочь.

– А почему ты не сказал Совету, что Одаренным оказалась девушка? – поинтересовалась я.

– Ну, сказал бы я советникам пол Одаренного, и что бы это изменило? Да ничего! – отмахнулся Джеран.

– Честно говоря, я никогда и ни за что раньше не поверила бы, что вы разведчик, – призналась ему Марьяна.

– Ха, – усмехнулся Джеран. – Ну, раз не поверила бы, значит, я действительно хороший разведчик.

– Даже не представляю тебя серьезным, да еще и в сером скучном одеянии простого уборщика, – покачала головой я.

– Ну-у, дорогая моя, – протянул он. – Дело было на войне. А на войне нет места для эгоистичных желаний, зато есть место для долга. Я сделал все от меня зависящее, свой долг перед этим миром выполнил и потому вправе жить сейчас так, как мне комфортно, в свое удовольствие. Ладно, я сваливаю, меня друг ждет в экипаже. Хоть на час мозги выйти проветрить, которые мне адепты засушили. Но если вдруг узнаете что-то новое и любопытное, сразу мне расскажите.

Мы кивнули, и, попрощавшись, Джеран направился к выходу. Тот факт, что мой родственник оказался шпионом, до сих пор вызывал у меня удивление. Очень странно было вообразить себе его в простой одежде, выполняющего опасное задание в логове врага под видом домашнего рабочего. После того, что мы о нем узнали, мы стали как-то по-иному на него смотреть. Мы искренне считали его вечным ребенком со своими тараканами в голове, талантливым и шебутным, и с юмором и пониманием относились к его выпадам, не принимая их всерьез. Но вдруг оказалось, что Джеран не совсем тот, кем все его считали. Мы воспринимали его как эмоционального, яркого и непосредственного магистра, а он все эти годы прятал от нас другую сторону своей личности – скрытную и собранную. Все эти годы Джеран старательно уходил от разговоров о войне и о том, где он тогда находился, говоря, что работал на Земле в тылу.

В сотый раз я вспомнила фразу Свена о том, что нужно смотреть глубже внешней картинки, чтобы увидеть суть, и снова убедилась в ее абсолютной истине.

⁂

Белое платье в пол с красной рунической вышивкой по подолу, рукавам и горловине уже висело на плечиках в моем гардеробе и ждало своего часа. Белый храмовый палантин-мантию по традиции привезет и наденет на меня Эрик, когда будет забирать из родительского дома в храм Солнца и Луны. Этим жестом жених показывал, что готов защищать и оберегать будущую жену.

В то заветное утро на улице, подобно серебряным переливам, звенела капель, возвещая тем самым скорое прощание Южной империи с короткой зимой. Стремительно таяли снежные сугробы, безжалостно согретые лучами южного солнца. Несмотря на то что остался еще месяц календарной зимы, весна уже стремилась обнять южные земли Эсфира своим мягким теплом. В приоткрытое окно влетел свежий ветер, нежно коснувшись лепестков лирелий, стоявших в вазе на прикроватном столике. Одетая в платье для обряда, я с волнением смотрела на себя в зеркало, все еще слабо веря в происходящее. Оттуда на меня взирала светлокосая высокая красавица с лихорадочным от волнения блеском в глазах и нежным, едва заметным румянцем на фарфоровом личике.

– Едут, едут! Герда, спускайся в гостиную! Экипаж Эрика уже у ворот! – крикнула бабушка, заглянув в мою комнату, и поспешила на первый этаж.

Пока я спускалась по лестнице, со двора через открытую входную дверь доносился звон колокольчиков – так жениха встречали родные невесты, чтобы звон отпугнул злых духов, и так же нас провожали, когда мы через десять минут покидали мою родную усадьбу в одном экипаже. Сердце мое неистово билось, разгоняя по венам ликование и безбрежную радость. В час заката, когда солнце, плавно погружаясь в море, дарило Эсфиру прощальные лучи, мы ступили под своды храма. Происходящее все еще казалось мне нежным сном, овеянным розово-золотистым ореолом закатного света. Пение хорала сливалось с молитвами главного жреца, сплетаясь с переливчатым и торжественным звоном, доносящимся с колокольни храма. Полумрак уходящего в ночь солнца развеивали сотни разномастных свечей серебряного и золотого цвета.

Я не раз наблюдала обряд помолвки в храме, и всегда мне казалось, что он идет неспешно и своим чередом, но когда теперь я находилась здесь в роли невесты, мне чудилось, что это прекрасный и стремительно пролетевший сон, согретый теплом храмовых свечей, хранящий тонкий и зыбкий аромат роз.

Соленый хлеб и сладкое вино как знак печали и радости, которые мы поклялись делить поровну, хотя Эрик все же постарался откусить большую часть лепешки, чем вызвал во мне волну нежности к нему. Всеобщая молитва о мире, любви и гармонии, вознесенная Богам нами и нашими близкими в священный час заката, пока его багряные отблески подсвечивали темнеющий небосвод. Все это словно убаюкивало мою надколотую когда-то душу и успокаивало ее, собирая меня по осколкам. Эрик практически не сводил с меня влюбленного взгляда, и в его искрящихся нежностью и безмолвной лаской глазах было столько одухотворения и ликования, что я впервые за несколько недель ощутила, как меня отпускает внутреннее напряжение, что застыло во мне, словно сжатая ледяная спираль, не давая вздохнуть в полную силу. В перерывах между молитвами Эрик наклонил голову ко мне и прошептал:

– Ты в этих одеждах напоминаешь мне яблоневый цвет в северных краях Эсфира, на который по весне небо уронило снег. Такая нежная, благоухающая и цветущая под белым покровом. Я не устаю благодарить Священный Союз за этот шанс для нас двоих.

Я посмотрела в его глаза, похожие на серо-голубой лед озера, пронизанный солнечным светом, и от его обволакивающего взгляда к моим щекам прилил румянец. Улыбнувшись ему в ответ, я подняла глаза к стеклянному потолку, через который в храм заглядывало февральское вечернее небо, на котором загорались первые звезды. Последние звуки молитвенных напевов вознеслись ввысь, где им откликался нарастающий серебряный колокольный голос.

– Как насчет портального путешествия в город на Неве, где я провел сотни лет в ожидании нашей встречи? – предложил мне Эрик на выходе из храма Солнца и Луны. – Все равно в империи сейчас тихо, никаких праздников и представлений нет, толком никуда не сходишь, и неизвестно, когда это кончится. Тем более на эти выходные наконец-то нет никаких планов.

– Я только за, – мне хотелось надеяться, что он не услышал и не обратил внимания на то, как быстрее забилось мое сердце при упоминании Северной столицы далекой от нас страны другого мира.

Я так ему и не сказала. Мои подруги знали, но обещали хранить молчание. Теперь мне было любопытно – екнет ли мое сердце эхом далекого узнавания, едва уловимым дежавю сквозь туман десятилетий, как только я увижу Петербург?

Глава 23
Поцелуев мост

Эрик

Утром следующего дня мы с Гердой вошли в окно портала, и спустя пять минут я уже разжигал с помощью магии камин, а она с любопытством оглядывалась, рассматривая убранство моих петербургских апартаментов.

– Уютно, – коротко резюмировала она. – Узнаю интерьер своего мужчины – дорого, красиво, но сдержанно, со вкусом и ничего лишнего.

– Эх, надо было купить дворец в стиле барокко и с интерьером «дорого-богато» с позолотой и вензелями. И чтоб санузел золотой, – сказал я в шутку, обняв ее сзади.

Герда, смеясь, откинулась на меня, глядя в окно, за которым по заснеженным петербургским улицам шествовал февраль.

– А что это за красивое здание там вдали? – поинтересовалась моя невеста, указывая на Мариинский театр.

– А там твои коллеги служат, – ответил я в шутку, пояснив затем, что это за здание.

– Красиво. И какой у нас план на сегодняшний день? – полюбопытствовала она.

– Увы, февраль – не лучшее время в Петербурге для уличных экскурсий, ибо погода тут в этот период – отдельный вид экстрима для южных красавиц. Однако сегодня нам крупно повезло – нет сильного ветра или метели. Этот город просто дышит историей, и здесь, чтобы ее коснуться, не обязательно куда-то далеко ехать. Сначала сходим на Поцелуев мост. Это первым делом. Осуществим мою давнюю мечту. А потом я покажу тебе Дворцовую площадь, где каждый камень помнит целые эпохи в жизни этой страны, а я помню все так, словно это было только вчера. Ты увидишь прекрасный Зимний дворец, а потом предлагаю посетить Эрмитаж. Вечером можем сходить на каток или в Мариинский театр. Стефан покупал два билета, но у них там с Олей срочные семейные дела появились на ее исторической родине в Новгороде.

– О, Эрмитаж! – воскликнула Герда с воодушевлением. – Да, я хочу его увидеть! Эмилия с таким восторгом рассказывала о нем после их с Мариусом путешествия в этот город год назад. Ну и не только о нем.

– Да, чтобы обойти все самые красивые и интересные места в Петербурге, простой смертной жизни не хватит, – усмехнулся я. – А у нас с тобой всего два дня. Этого катастрофически мало. Но ничего, у нас вся жизнь впереди.

– Ты любишь Петербург, да? – вдруг спросила она притихшим голосом.

– Люблю. Северная столица занимает особое место в моем сердце, – ответил я.

– Тебе, наверное, было грустно покидать этот красивый город, овеянный таинственностью?

– Как сказать… Я ведь уезжал в Альтарру, понимая, ради кого и чего покидаю Петербург. Моя душа летела твоей навстречу, я уже знал, что ты жива. Как я мог грустить?

В изумрудных глазах Герды стремительно промелькнуло что-то необъяснимое и эфемерное, словно призрак. Легкая тень, будто на секунду ее посетила грусть и тут же оставила. Но не успел я спросить причины этой мимолетной тоски, как моя невеста уже вновь задавала вопросы:

– А что за Поцелуев мост, о котором ты упоминал? На нем целуются, что ли?

– Ты попала прямо в яблочко, свет мой, – ответил я. – Здесь есть примета, что нельзя целоваться на мостах, поскольку все они – разводные, а целоваться на разводном мосту – к скорому расставанию. Поцелуев мост не разводной, а значит, если я поцелую тебя на этом мосту, мы больше никогда не расстанемся.

В ее глазах вспыхнули изумрудные искорки.

– Даже не представляла, что ты веришь в такие вещи, – улыбнулась Герда, задумчиво глядя на меня.

– В общем, я не могу назвать себя суеверным. Но если речь идет о самом дорогом для меня, то я начинаю верить во все.

– Эрик… Почему ты никому не рассказывал обо мне? Все эти годы.

– Некоторые все же знали кое-что, но без подробностей, – признался я.

– И почему же?

– Этот вопрос мне уже задавали. Я боялся, что если рассказать о своем заветном желании, то оно не сбудется.

– Значит, я была твоим заветным желанием? – она окинула меня взглядом. Что-то такое таилось в ее глазах, невысказанное и необъяснимое.

– Была и остаешься по сей день.

Не отрывая от меня взгляда, Герда обвила руками мою шею, потянувшись к губам. Ощутив совсем близко ее дыхание, я поймал ее выдох, и чуть не застонал от прилива возбуждения, когда теплый язычок Герды скользнул по моим губам. Руки Герды легко соскользнули мне на плечи, а сама она крепче прижалась ко мне, позволив в полной мере ощутить волнующую близость женственного, стройного тела, ставшего в моих объятиях податливым. Внутри меня разгорался пожар, грозивший сжечь к демоновой матери мой самоконтроль. Тело горит огнем, и сладостная тяжесть внизу живота становится настойчивой.

Ее проворные пальчики расстегнули две верхние пуговицы сначала на моем колете, а затем на рубашке. Не прекращая поцелуя, Герда легким прикосновением принялась выводить на моей коже невидимые узоры, запуская стайки мурашек, мигом пробудив трепетную дрожь в теле от обуявшего меня желания. Я оторвался от ее сладких губ и припал к нежной благоухающей коже в изгибе шеи, покрывая ее мелкими поцелуями, и тронул языком мочку ее ушка.

– Ты играешь с огнем, девочка моя. Ходишь по краю бездны, – прошептал ей.

Я зарылся лицом в ее распущенные волосы, хранящие аромат ее любимых цветов. Герда тихо хихикнула и судорожно вздохнула, когда я, расстегнув ворот платья, вновь принялся ласкать ее шею, спускаясь к ключицам.

– А мне нечего бояться, – сказала она тихо, охваченная сладостной дрожью от прикосновений моих губ. – Обряд совершен. Мы жених и невеста. Запретов больше нет.

Прекратив ее целовать, я посмотрел ей в глаза, в которых читались смелый призыв и чувственное томление.

– Говоришь, я хожу по краю бездны? – промолвила моя невеста с шальной улыбкой. – Тогда покажи мне, что там находится за этим краем! В самой пучине.

Больше слов мне не требовалось. Я и так уже сдерживал себя с огромным трудом, и сейчас можно было наконец-то дать волю желаниям, еще совсем недавно скованным запретом. Долгие годы, казавшиеся мне порой бесконечными, я считал себя вдовцом, коим и являлся, иногда довольствуясь случайными связями с женщинами. Я не запоминал их имен, представляя на их месте ту единственную, никогда не целовал, их лица рассыпались в моей памяти прахом уже на следующий день. Душа любимой крепко держала мое сердце в своих нежных руках, и даже спустя сотни лет я не познал ни толики любви или хотя бы симпатии к другой женщине. Такая привязанность могла бы показаться сумасшествием, но ни тогда, ни тем более сейчас я не пожалел о своей непоколебимой любви. Ведь кто знает, откажись я от нее, встретились бы мы теперь, спустя восемь столетий?

Вновь овладев ее губами, я обнял Герду и, найдя на ощупь шнуровку корсажа, наскоро принялся ее распускать. Мои движения нервные, дерганные. Мне не терпится коснуться обнаженной кожи и ощутить прикосновения Герды на себе, уничтожить те века, что, однажды разлучив, пролегли меж нами. Ослабив шнуровку, ловко расстегнул молнию на платье, и, когда оно упало на пол, моя невеста предстала передо мной в одном лишь тонком, словно паутина, нежно-розовом кружевном белье и чулках на поясе, едва не лишив меня дара речи своей ослепляющей красотой. На минуту я просто обомлел, жадно созерцая полную высокую грудь, узкий стан, округлые женственные бедра и длинные стройные ноги.

– Герда, ты просто божественно прекрасна! Я как будто соблазнил богиню!

Она же, загадочно улыбаясь в ответ, принялась торопливо избавлять меня от колета с рубашкой.

Слегка укусив кожу чуть пониже ключицы, она тут же провела по месту укуса кончиком языка, а внутри меня, разливаясь по венам жидким огнем, уже неистово горел пожар, совладать с которым в силах только она. Мы стояли около небольшого диванчика перед камином, и в следующую секунду, поняв друг друга без слов, уже оказались на нем. Я усадил Герду на колени лицом к себе. От невыносимого желания меня потряхивало, как в лихорадке. Лаская нежными прикосновениями ее спину, я нащупал застежку бюстгальтера и, обнажив Герду по пояс, обхватил губами нежную розовую вершину, потянул, облизал. Комнату огласил протяжный стон моей невесты. Мои руки сжали ее бедра. Наши губы вновь встретились в глубоком, порочном поцелуе. Ее руки то обвивали мою шею, то блуждали по плечам и груди, посылая по телу импульсы вожделения. Я с упоением вдыхал аромат ее кожи и разрывался между двумя противоречивыми чувствами: с одной стороны, меня распирало дикое, необузданное желание овладеть ею прямо сейчас, а с другой – я хотел растянуть этот момент, как особый сорт удовольствия, прочувствовать его всей душой и каждой клеточкой тела.

Невинность Герды склонила чашу весов ко второму варианту. Я постоянно напоминаю себе, что первая близость – не лучшее время для несдержанной страсти. У нас еще будет время для нее. Но как же сложно сдерживать себя, я словно горю в огне!

Миниатюрный диванчик нам показался мал. Мы окончательно избавились от оставшейся одежды и переместились на мягкий, пушистый ковер. Из-за нависших туч в городе царила пасмурная погода, отчего гостиную с задернутыми шторами окутал таинственный полумрак. Блики огня из камина рисуют тени на ее обнаженном теле, подчеркивают и обостряют его плавные, волнующие изгибы. Весь огромный мир для меня сжался до пределов гостиной, где мы самозабвенно и пылко предавались любви в объятиях друг друга. Позабыв обо всем, что происходит вокруг нас, мы погрузились с головой в пучину наслаждения, поправ все барьеры и смущение. Герда позабыла о стеснении и, оказавшись сверху, смело познавала мое тело, доводя меня своими прикосновениями до исступления. Мягкие девичьи губы и язык порхают по мне – по груди, плечам, шее… Она прикусывает кожу, проводит языком мучительно-медленно, и острое наслаждение пронзает тело насквозь. Судорожно дышу, вдыхаю воздух со свистом, еле удерживаю себя на краю бездны.

Нежные холеные руки гладят меня по груди, по напряженному животу и ниже. И еще ниже. Хочу! Невыносимо хочу ее! До спертого дыхания, до звездочек в глазах, до сладкой боли внизу живота! Она смотрит мне в глаза и осторожно касается своей мягкой ладонью моего напряженного естества. Вверх и вниз. Вверх и вниз. Ее дыхание касается моих губ. У меня темнеет в глазах, вместо крови в венах – огонь желания. Я так долго ждал ее, и вот она… Жива! Моя! Всецело моя и душой и телом! Таким соблазнительным телом! Сознание заволокло чувственным дурманом. Горящие страстью зеленые глаза, ее бесстыдные касания, сводящие меня с ума. Я выдыхаю:

– Герда… Не могу больше…

И переворачиваюсь, накрываю ее своим телом. Ее ладони на моей спине… Безумие, чистое безумие. Как же хорошо от простого прикосновения! Прижался ртом к ее шее, лизнул ямку у горла, потом ключицу. Обхватил губами твердую вершинку груди. Герда выгнулась подо мной. Демоны! Ее сладкие стоны безжалостно выжигают до тла мой самоконтроль, но я еще держусь. Хочу дарить ей наслаждение. Немыслимое! Видеть его в глазах Герды! С упоением исследую каждый сантиметр ее шелкового тела. Словно заново открываю ее для себя, вспоминаю, как же она великолепна! И в моей памяти наше короткое, но такое счастливое прошлое переплетается с чувственным и жарким настоящим. Снова ее ласкаю. Языком, губами. Не хочу упустить ни кусочка ее сладко пахнущего тела. Мне нужно все. Мне нужна вся она. Упругие полные грудки, сладкая ложбинка между ними, ребра, живот, белые бедра, изящные икры и жаркое лоно. Герда стонет, я крепко держу ее бедра. И мне нравится, до безумия нравится пытать ее удовольствием!

– Эрик! Забери мою невинность! Я хочу этого! Эрик! – прошептала она, глядя на меня с мольбой в затуманенных наслаждением глазах. – Давай убьем эти столетия между нами…

Я лизнул ее живот, розовое навершие груди. Наши тела так близки, между нами больше не осталось ни одежды, ни свободного пространства, ни даже воздуха! Только безграничное влечение и безумное вожделение. Герда, готовая меня принять, подалась вперед бедрами, крепко обнимая ногами мой торс.

«Нужно быть осторожным», – напомнил сам себе в сотый раз. Потому что боялся не сдержать себя, боялся слететь с катушек и причинить ей сильную боль. Прижался губами к ее шее, а потом поцеловал Герду, посасывая ее сладкие губы, втягивая то верхнюю, то нижнюю. Потянулся рукой к ее лону, гладя и лаская. Моя невеста застонала мне в губы и подалась вперед, желая углубить ласку. А я понял, что уже не могу. Хочу. Сейчас. Мы оба хотим.

Я устроился между ее бедер, нависая над ней. Моя плоть прижалась к ее плоти. Герда судорожно вздохнула. Стиснул зубы от острого желания, что уже разрывает меня на части. Рывком подался вперед, преодолев сопротивление девственной плоти, и проник в ее тело.

– Ай! – вскрикнула моя невеста, широко открыв удивленные глаза.

Ее пальцы вцепились в мои плечи.

В глазах потемнело, и я не сдержал хриплый стон. Это не передать словами! Во мне словно вспыхнула сверхновая звезда, и такая пьяная нега разлилась по телу от ощущения, как тесно и горячо в ней.

– Вот и все, моя услада. Самое болезненное осталось позади, – постарался я ее успокоить, осыпая поцелуями ее лицо, подсвеченное ярким румянцем, припухшие влажные губы, нежную шейку и постепенно спускаясь к груди.

Стоило мне вновь коснуться языком ее упругого навершия, как Герда судорожно вздохнула, кусая губы, заерзала подо мной.

– Тебе это нравится, не так ли? – спросил я.

– Да, – ответила она, прерывисто дыша.

Я вновь припал к ее груди и плавно, не торопясь, начал двигаться в ней, позволяя привыкнуть к новым, не изведанным ранее ощущениям.

Моя осторожность к невесте сыграла нам двоим на руку. Постепенно ее тело забыло о боли первого соития, Герда окончательно расслабилась. Теперь каждое мое движение вызывало в нас обоюдное томление и сладостный трепет. Время потеряло для нас значение, мы забыли обо всем, слившись воедино в древнем, как мир, танце двух сплетенных тел.

Темперамент девочки-зимы жаркий, как пламя огня. Она со стоном выгибается мне навстречу, умоляя не останавливаться, кусает губы, тянется ко мне за поцелуями, мечется в неистовом удовольствии, а ее руки хаотично бродят по моему телу, лаская обнаженную кожу – с плеч на спину и вниз, вдоль позвоночника до поясницы и ниже. Герда сжала пальцы на моих ягодицах, слегка царапнув ноготками, вырывая из меня хриплый возглас, и тело окатило огненной волной удовольствия. Я сильнее толкнулся в ее тело, резче, яростей! Удары в ее бедра, снова и снова, ее громкие стоны, наше шумное дыхание, мои хриплые частые вздохи и стоны, больше похожие на звериный рык. И время, будто застывшее для нас двоих.

И снова удар в ее бедра, и снова до упора, шальной бесстыдный поцелуй и сплетение языков, пьянящий аромат ее разгоряченной кожи. Удовольствие нарастает, выворачивает наизнанку, плавит разум. Тишину гостиной нарушил ее громкий, судорожный вздох, переходящий в стон. Ноги Герды еще крепче обхватили меня, пока ее тело сотрясала мелкая дрожь экстаза. Я прижал ее к себе, замедлился. Герда затихла, обмякла в моих объятиях, и я вновь задвигался в ней. Сильно, еще сильней, резче! Так сладко! Так хорошо! Только с ней так хорошо, что просто невыносимо!

– Герда! – выдохнул около ее виска, и тело скрутило волнами сладких спазмов.

Мир лопнул, как стекло. Меня окатило жаром, затопило негой, за которой немедленно пришла разрядка. Сумасшедшая, всепоглощающая, невероятно сильная, до исступления и звездочек в глазах. Я все еще двигался в ее теле, умирая от взорвавшегося во мне наслаждения, расплескиваясь внутри нее.

Я улегся рядом с Гердой, все еще ощущая в теле отголоски нашей обоюдной страсти. Она тут же прильнула ко мне, закинув на меня ногу. Ласково огладив ее бедро, я потянулся к ее лицу и убрал с влажного лба платиновую прядку.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил я у нее.

– Словно парю в облаках. Мне так хорошо! – ответила она мурлыкающим голосом и тут же, слегка нахмурив брови, посмотрела на меня: – Эрик, только скажи честно, тебе понравилось со мной?

– Что за вопросы, Герда? – удивился я. – Это было прекрасно! Даже не думай ничего дурного! Я самый счастливый бессмертный в обоих мирах! Но нам, пожалуй, стоит выбраться на прогулку, иначе застрянем дома на весь день, – шутливо поддразнил я Герду.

На подходе к Поцелуеву мосту я ощутил прилив небывалого волнения и эйфорию. Совсем недавно, всего лишь несколько месяцев назад, я стоял на нем во власти черной тоски и безбрежной скорби, втайне ото всех теша себя мечтой, что когда-нибудь окажусь здесь вместе со своей возлюбленной ради того самого поцелуя, за которым сюда приходят все влюбленные пары.

– Этот мост так назван, потому что здесь обязательно нужно было целоваться? – спросила у меня Герда.

– Не совсем. Его изначальная история с поцелуями не связана, – принялся я за рассказ. – Изначально никакого моста не было, а на его месте находилась самая обычная переправа через реку Мойку. Потом, в начале восемнадцатого века, здесь появился подъемный деревянный мост, который называли Цветным, потому что его время от времени приходилось красить. И только с тысяча восемьсот шестнадцатого года здесь появился арочный однопролетный чугунный мост, к которому вскоре пристало название Поцелуев.

– А почему? – заинтересованно спросила Герда.

– А тут уже несколько версий, – ответил я. – Самая прозаичная гласит, что мост получил свое название по фамилии купца Никифора Поцелуева, державшего питейное заведение «Поцелуй» на углу Никольской улицы, по которой мы с тобой сейчас идем. Только теперь эта улица носит название Глинки, в честь русского композитора. Другая же версия предполагает, что раньше, когда граница города проходила в районе Мойки, на этом месте прощались с теми, кто покидал Санкт-Петербург. А еще этот мост ведет прямо к воротам Гвардейского Флотского экипажа, и некоторые считают, что Поцелуевым мост назвали потому, что здесь моряки целовали на прощание своих возлюбленных. Здесь же целовались с родными арестанты перед отправкой в тюрьму, которая располагалась у пересечения Крюкова канала и реки Мойки во-он там, – я показал ей рукой в сторону расположения бывшей тюрьмы. – Потом появилось поверье, что если влюбленные поцелуются при переходе через этот мост, то никогда не расстанутся. И еще одна городская легенда утверждает, что Поцелуев мост издавна был местом встреч влюбленных, вынужденных скрывать свои чувства.

– И в какую из этих версий веришь ты? – поинтересовалась она.

Я коротко хохотнул:

– Во все. Как и в то, что, поцеловав тебя на этом мосту, уже никогда не потеряю. Знаешь, что есть общего у смертных и бессмертных?

– Что же? – с любопытством спросила она, внимательно глядя на меня.

– Всем нам свойственно искать и находить чудо даже в простых, обыденных вещах. А там, где мы его не найдем, сами придумаем и будем искренне верить.

Тепло улыбнувшись мне в ответ, она рассеянно огляделась вокруг, устремив свой взор на золотой купол Исаакиевского собора, и в ее глазах в этот миг пронеслось мимолетной тенью смятение, через пару секунд вновь уступив место блеску любопытства. Эта секундная перемена меня обеспокоила.

– Мне показалось или ты загрустила о чем-то? – поинтересовался я у нее.

– Нет, ты что! – удивилась она. – Тебе показалось! Мне так хорошо и спокойно сейчас, что совсем не до грусти! Идем скорей! – И, взяв меня под локоть, она ускорила шаг на пути к мосту.

Стоило нам одновременно ступить на Поцелуев мост, как меня обуяло чувство невероятной эйфории. На ходу я тронул руку Герды в перчатке, дабы снова убедиться, что это долгожданная счастливая реальность, а не сон. Поймав мой взгляд, Герда одарила меня сияющей улыбкой. Пока мы не торопясь шли по мосту, в воздухе кружили невесомые снежинки, покорные воле неукротимого петербургского ветра. Шум транспорта смешался с людскими голосами, но в этот быстротечный миг мы словно позабыли о том мире, что окружал нас двоих, никого и ничего не слыша.

Дойдя до середины моста, мы остановились. Я развернул Герду к себе и легко коснулся пальцами ее щеки с морозным румянцем. Она завороженно смотрела на меня. Звуки города словно затихли и доносились издалека. Ветер неожиданно присмирел, перестав метать снежные кристаллы, и от этого будто на миг потеплело. На удивление в этот момент на мосту никого, кроме нас, не оказалось, хотя это место вряд ли можно было когда-либо назвать малолюдным. Вот наши лица уже совсем близко, ее дыхание согрело мои губы, а вслед за ним я ощутил их касание, молниеносно поймав в свой плен. Время застыло, замер воздух, и словно целая Вселенная окутала нас двоих и сокрыла от всего бренного мира. Я не желал отпускать ее губы, памятуя о том, что долго целоваться на этом мосту – хорошая примета, и наш поцелуй длился, кажется, целую тягучую и прекрасную вечность.

Наши губы разомкнулись, но мы все еще стояли, обнявшись, на середине моста.

– Я люблю тебя, – сорвалось у меня с языка.

– И я тебя люблю, – услышал я в ответ, и по ее интонации было слышно, что она улыбается.

Кокон из тишины, заботливо окутавшей нас, резко исчез, и в наш маленький мирок для двоих снова ворвался городской шум.

– Ой, кто это там смотрит на нас? Еще и улыбается… – пробормотала Герда, глядя назад, на начало моста, откуда мы шли.

Посмотрев туда, куда она указывала, я никого не увидел. На мосту по-прежнему было безлюдно.

– Ты о чем, Герда? – удивился я. – Там никого ведь нет.

– Хм…Точно нет, – согласилась она. – Привиделось, что ли? Там стояла женщина с длинными золотыми волосами. Она смотрела на нас и улыбалась.

Память моментально возродила тот день, когда я возвращался домой с похорон Якова, погруженный в свои мысли, не видя никого и ничего вокруг. Столкновение, золотые волосы, затуманенный взгляд и странные речи, которые теперь обрели смысл. «Все станет так, как и должно быть», – сказала она тогда. Кто же это был?

По пути к Зимнему дворцу я рассказал Герде про этот случай, чем несказанно ее удивил. Вместе мы гадали над личностью таинственной незнакомки, но так и не смогли понять, кто она и кем может быть.

Красота и величие Зимнего дворца покорили Герду. С восторгом разглядывая его великолепные залы, она слушала мои рассказы и пояснения, время от времени задавая уточняющие вопросы. Стоит отметить, что за пределами чувства любви нам было интересно вдвоем просто общаться, что-то обсуждать. Нам не удалось из-за ограниченности во времени обойти весь Эрмитаж, поскольку еще нужно было успеть вернуться домой, чтобы подготовиться к посещению театра. Жаль было пропадающих билетов, тем более на «Свадьбу Фигаро». На следующий день нас ожидали Петропавловская крепость и Кунсткамера. Деликатно предложив Герде пропустить анатомический раздел, я встретился с удивленным взглядом и возгласом: «Ты чего, Эрик? Думаешь, я неженка и хлопнусь в обморок? Пойдем, пойдем, наоборот, интересно! Если верить словам Эмилии, там полный отвал башки! Хотя Мариус тоже почему-то сначала не хотел ее туда вести».

Экспонаты анатомического отдела Кунсткамеры действительно не смутили мою невесту, а, скорее наоборот, заинтересовали, что несказанно меня поразило. А мне казалось, что я знаю ее на все сто процентов. Сколько же в ней еще таится секретов? Об этом я задумался не один раз, временами улавливая скоротечную тень задумчивости на ее лице, пока мы шли по городу. Иногда мне казалось, что она оглядывается по сторонам, словно ища кого-то или что-то. Пару раз я все же спрашивал у нее, в чем дело, на что она с искренне удивленным видом уверяла меня, что все в порядке. Никаких предположений насчет этого у меня не возникло. И почему она не хочет мне говорить об этом? Что могло смутить ее в чужом, незнакомом ей городе на другой планете? Я решил пока что больше ни о чем не спрашивать, думая, что через время вернусь к этому вопросу. Внутреннее чутье подсказывало мне, что все это неспроста.

Когда мы вернулись в мои апартаменты, на Петербург плотным пологом опустился вечерний сумрак, окутав город на Неве своим бархатом. Почти сразу мы перенеслись на Эсфир – из-за разницы во времени здесь была уже глубокая ночь, но мы не спешили ложиться спать. Мы говорили о нашей свадьбе, назначенной на апрель, выбирали распорядителя, которому доверим организацию, пока моя невеста с горящими глазами перебирала в гардеробной комнате свои драгоценные украшения, заботливо разложенные мной в просторном комоде для ювелирных изделий и прочих аксессуаров. Это были те самые украшения, которые я делал для нее год за годом, бережно храня под чарами от пыли и потемнения. Герда решила не забирать домой весь комод на каких-то несколько месяцев до замужества, а просто выбрала некоторые комплекты и одиночные аксессуары, которые захотела надеть в ближайшее время.

– Жаль, что из-за комендантского часа придется сильно ограничить список гостей, – вздохнула Герда. – Времена на Эсфире нынче неспокойные…

– Что поделать, таковы нынешние реалии, и мы вынуждены под них подстраиваться. Но в любом случае этот день все равно будет особенным для нас с тобой. Я жду его с невероятным воодушевлением.

– И я тоже. Ой, а что это? – спросила она, достав из комода очень необычное украшение, идею которого я подсмотрел однажды на каком-то из модных показов, на который меня затащили Стефан и Оля.

Украшение представляло собой переплетение тонких цепей из белого золота с вкраплениями мелких бриллиантов и походило на сияющую сеть.

– Условно это можно считать нечто средним между ожерельем и накидкой поверх платья, – объяснил я Герде. – Только платье должно быть из гладкой однотонной ткани. И больше никаких украшений, только миниатюрные «гвоздики» в ушах.

– Как интересно! Никогда еще не видела таких оригинальных ожерелий, – ответила она, снимая с себя платье. – Сейчас я его с нижним платьем посмотрю.

Сгорая от любопытства, Герда торопливо избавилась от лишней одежды, оставшись в полупрозрачном платье-комбинации алого цвета, сквозь которое просвечивало такое же ярко-алое дерзкое нижнее белье. Как же чертовски соблазнительно она выглядит! Мое тело моментально откликнулось на эту картину. Я ощутил мгновенный прилив вожделения, занявшего все мое существо в этот момент, и тут же с горечью осознал всю глубину моей многолетней тоски по ней. Я настолько истосковался по ее ласковым объятиям, что даже те несколько шагов, что разделяли нас сейчас, показались мне вдруг целой пропастью.

Герда, увлеченная любованием красотой ожерелья, совершенно не подозревала, какие эмоции обуревают меня. Пока она крутилась перед большим зеркалом, не ведая, какие мысли и желания сейчас владели мной, я с жадностью ловил каждое ее движение и не мог уже думать больше ни о чем. Через полупрозрачную ткань просвечивал ее силуэт, вновь и вновь приковывая мой взгляд. Нахлынувшие воспоминания о той страсти, что случилась между нами в моей петербургской квартире, превратили вспыхнувшую искру вожделения в пылающие языки пламени, поглотившие мое сознание и тело.

Сейчас бы содрать с нее это платье и вместе с ним белье, да взять ее прямо там у комода! Прикоснуться к этой нежной, благоухающей коже да забыться вновь, держа ее в объятиях и срывая громкие стоны наслаждения с ее губ. Не выдержав соблазнительного зрелища, которое предстало передо мной, я с молниеносной скоростью приблизился к ней.

– Ой! – воскликнула Герда, подскочив от неожиданности, но ничего больше не успела сказать.

Я развернул ее к себе и с несдержанным пылом впился в ее приоткрытые губы.

Этот поцелуй был тягучим и долгим, откровенно-интимным и невероятно пьянящим. Я облизывал ее рот с жадностью одержимого. Устоять сейчас перед ней стало уже нереальным, да и к чему это?

– Ты такая привлекательная, – шептал я, попутно снимая с нее ожерелье. – И до невозможности соблазнительная. – Торопливо спустил с ее плеч тонкие лямки комбинации, и платье соскользнуло по телу на пол. – Я безумно по тебе соскучился, – признался я и усадил девушку на тот самый комод, в котором хранились ее украшения.

– Но я же еще никуда не ушла, – удивленно ответила Герда, при этом чуть откинувшись назад и охотно подставляя шею моим ласкам.

Моя рука, скользнув вверх по ее ноге, проникла между ее бедер под белье. Герда издала приглушенный поцелуем стон. Ее грудь волнующе вздымалась, дыхание стало учащенным.

– Я говорю о тех годах, что провел без тебя.

Я нащупал застежку бюстгальтера, расстегнул и отбросил его, не глядя. Погладил ее бедра и потянул вниз трусики.

Ее лицо озарила улыбка порочного ангела, и Герда принялась избавлять меня от одежды. На пол полетели рубашка, штаны, белье. Мои руки блуждали по ее телу, ее руки трогали меня, шумное дыхание звучало в ритме страсти. Мы оба дрожали и сгорали от напряжения. Тело окатывало волнами сладкой истомы в предвкушении соединения. Я лизнул ее губы и развернул девушку задом к себе, чуть нажал рукой ей на поясницу, побуждая прогнуться, и Герда уперлась руками в комод. Я с нетерпением вжал бедра в ее ягодицы и толкнулся в нее. Герда выгнулась еще сильнее, и наши стоны слились в один. Удар, удар, еще удар! Тесное девичье лоно сжимает меня, и я двигаюсь сильнее и резче, растворяюсь в этих восхитительных ощущениях, позабыв обо всем. Удовольствие закручивает тело огненной спиралью, лишает рассудка, мыслей, тревог. Я двигаюсь и двигаюсь в ней, вбиваюсь в нежное тело, мои руки тянутся к ее грудкам, ласкают навершия, перекатывают в пальцах.

Герда так сладко и возбуждающе стонет! Глаза! Я хочу видеть ее глаза, когда вхожу в нее.

Я с легкостью подхватил Герду на руки и вышел из гардеробной, уложив свою драгоценную ношу на постель. Окинув меня затуманенным взором, моя невеста подалась вперед бедрами и обхватила меня ногами. Я снова ворвался в ее тело, из глотки вырвался хрип, и запредельное наслаждение выбило воздух из легких.

– Не останавливайся, прошу тебя, – прошептала Герда.

– С удовольствием, – ответил я и накрыл ее своим телом, вжимая в матрас, впился в приоткрытый рот, желая завладеть ей полностью.

Моя невеста металась на смятой простыне, с небывалым исступлением встречая мои ласки и движения, каждое мое прикосновение рождало в ней нарастающее томление.

Как же обманчива ее нордическая наружность! Она скрывает под собой жаркий любовный темперамент и испепеляющую страсть, отчего я каждый раз легко теряю голову, поддавшись взаимному притяжению, с которым невозможно совладать. Прерывистое дыхание, откровенные поцелуи, когда сплетаются языки и на двоих одно дыхание, обоюдные бесстыдные касания там, где больше не дозволено никому. Ласки и мои сильные, глубокие движения, постепенно нарастающие. Мне кажется, что я волна морского прибоя и она – мой желанный берег.

Часто задышав, Герда снова выгнулась мне навстречу, приподняв бедра, и спустя несколько секунд расслабленно, с довольной улыбкой откинулась на подушки. Я же снова ускорился, чтобы догнать ее на пути к абсолютному экстазу, и вскоре с хриплым стоном присоединился к ней, воспаряя к звездам.

– Как же хорошо с тобой, Герда, – сказал я, лежа с ней в обнимку. – Моя услада…

Я коснулся губами ее виска. Утомленная насыщенным днем и нашей взаимной страстью, моя невеста почти сразу уснула.

Утром я провожал ее, и около ворот Академии вдруг ощутил укол тревоги, наблюдая за тем, как Герда удаляется в глубь двора. Сердце словно сжало холодной рукой, вытеснив оттуда всю радость. Как же не хочется дурных вестей!

Глава 24
Цунами

Герда

Каждый год в первые дни февраля мне кажется, что этот дождливый месяц будет тянуться вечность. Но время неумолимо, и каким бы бесконечным ни казался последний месяц зимы, он все же уступает дорогу весне. Во всяком случае, у нас на юге. В Северной империи в марте снежные покровы даже не думают таять, и праздник цветения сакуры там проходит на пару недель позже, чем по всему Эсфиру, да и сакуры там произрастают особого сорта, морозостойкие. Позже магам-агрономам удалось вывести такой же сорт слив, яблонь, абрикосов, миндаля и бугенвиллеи. Им все равно на снег и метели, они упрямо зацветают в конце марта, когда зима еще сохраняет свою власть в северных широтах Эсфира. Цветущие, яркие, нежно-розовые, бело-сиреневые и молочно-белые деревья, припорошенные снегом на фоне величественных зимних фьордов, давно уже стали визитной карточкой любого княжества севера, считались символом империи и часто изображались на местных открытках.

У нас же на юге Имболк праздновали в середине марта, когда сакуры становились похожи на нарядных невест, одетых во все оттенки белого и розового, гибкие тела которых волновал ветер. Обычно в весеннюю праздничную неделю империя оживала после зимы, народ с упоением пускался в головокружительный вихрь балов, творческих фестивалей и парадов небесных фонарей. Так было всегда, но не в этом году.

Похитителей эсфирян так и не нашли, и потому комендантский час по сей день не сняли. Театр закрыли – временно, но сколько это продлится, никто не знал. Нам оставалось пока что довольствоваться подмостками актового зала нашей Академии, а посему репетиции продолжались. Леди Иолари считала, что простой для артиста подобен катастрофе и грозит потерей сноровки. Чтобы хоть как-то отметить начало праздничной недели, которую теперь придется проводить дома, администрация Академии разрешила адептам провести фестиваль кимоно на территории академгородка. С собой каждому адепту разрешалось привести только одного гостя, списки которых были заранее утверждены, а сами приглашенные проверены службой безопасности.

Настроение у всех царило несколько подавленное, учитывая нынешние события и их последствия, но, несмотря на это, фестиваль кимоно адепты и преподаватели ждали с нетерпением, потому как среди серых туч тревоги и постоянного страха за день завтрашний нам всем хотелось увидеть хоть какой-то проблеск солнца.

В ожидании выхода на сцену наша театральная компания стояла под деревом глицинии, приветливо опустившим свои пушистые цветущие ветви. Дуновением ветра по воздуху разливалось весеннее благоухание. Весна неумолимо и стремительно захватывала улицы в свой теплый плен, пробуждая живую природу, согревая теплом и дурманя букетом цветочных ароматов. Невозможно было не поддаться этому чувству всеобщего возрождения и ликования. Подготовка к нашей с Эриком свадьбе шла полным ходом, а настоящие медовые недели мы решили устроить уже в конце июня, после того как я сдам экзамены, пройду практику и со спокойной совестью, закрыв учебный год, смогу отправиться в долгожданный отпуск вместе с мужем.

Мысль о том, что совсем скоро мы с Эриком станем семьей, грела мне сердце и приятно волновала душу. С небывалым трепетом я ждала этот день, несмотря на то что из-за ограничений службы безопасности императора и жандармерии торжество пройдет не совсем так, как хотелось бы. Но я уже давно это приняла. Главное, что наконец свершится то, чего мы так страстно желаем, и в этот день рядом с нами будут самые близкие и дорогие нам люди.

– Как там идут дела в Школе мастеров Эрика? – поинтересовалась у меня наша общая подруга Алесса. – Мой брат уже грезит, как станет одним из ее учеников.

– Ну, пока идет обучение персонала и прием документов желающих получить знания Эрика. Честно говоря, мой жених никак не ожидал, что будущих учеников окажется так много, – поделилась я. – Ему пришлось набирать еще преподавателей и открывать дополнительный корпус.

– Вполне объяснимо и ожидаемо, подруга, – рассудила Алесса. – Сначала твой венец с серьгами собрал целый ворох восторгов, потом свадебный венец Эмилии, а потом уже работы Эрика стали угадывать по его стилю исполнения. У него особый почерк, это нельзя не признать. И тут мастер, чьи искусные работы восхищают даже императрицу, объявляет, что открывает школу. Совсем неудивительно, что такой поток желающих!

– Ты еще не придумала, что будешь дарить будущему супругу на день рождения? – поинтересовалась Эмилия.

– Честно говоря, так и не определилась, хотя уже пора бы, – призналась я подругам. – Спросила у Эрика, что он хотел бы в подарок от меня, но он вместо того, чтобы сказать как есть, с улыбкой демона-искусителя говорит: «Подари мне себя! Можно даже бантик повязать атласный на бедре!»

– Хорошая идея, – хихикнула Марьяна с хитрой улыбкой.

– Ну не-е-ет, это несерьезно! – возразила я. – Такой подарок он может и в обычный день получить. Мне хочется подарить ему что-то особенное, памятное. Но что подарить мужчине, у которого все есть? Он ведь только говорит, что ему ничего не надо, но я уверена, что в каждом взрослом и серьезном мужчине живет мальчишка, который радуется подаркам и сюрпризам, как ребенок. Вот я и хочу его порадовать.

– Дари эмоции, воспоминания, – посоветовала Эмилия. – Что-то такое, для его увлечений, то, что он любит, или такое, что имеет значение для вас двоих.

– Эрик как-то раз упоминал, что соскучился по старым земным советским комедиям, но у него все никак не доходят руки заказать перезапись фильмов и музыки на серебряные пластины. Тут близнецы недавно как раз выведали у Эрика его любимый фильм. Он сказал, что любит комедии Гайдая, – вспомнила я.

– Вот, кажется, сообща мы и пришли к решению о подарке Эрику, – заключила Марьяна.

К нам подошла магистр Иолари.

– Значит, так, девушки, ваш выход уже через два номера, далеко не отходите, – предупредила она. – Дайте-ка я еще раз посмотрю на ваши кимоно. Отлично! Веера у всех на месте? На месте. Хорошо. Не забудьте, что выходим на сцену после третьего такта, когда заиграет скрипка, – напомнила она и поспешила к сцене.

Громкая музыка и аплодисменты зрителей были слышны, наверное, далеко за пределами Академии. И в этот цветистый, разноголосый шум с роковой внезапностью вдруг тихо вплелся знакомый до ужаса и холодеющих пальцев низкий, утробный гул, как предвестие беды. Этот звук, ставший для меня за несколько месяцев настоящим кошмаром, начал постепенно нарастать, заглушая собой все остальные звуки. Увидев испуганные глаза Марьяны и Эмилии, я поняла, что они тоже это слышат. Все остальные продолжали вести себя как ни в чем не бывало, совершенно ничего не замечая.

– Священный Союз, ну только этого нам сейчас не хватало! – со стоном вымолвила Эмилия, схватившись за виски. – Что опять случилось?

Страх вмиг растекся по венам, вытеснив все остальные чувства. Я стояла, оцепенев, и заторможенно смотрела по сторонам, пытаясь определить источник гула.

– Вроде бы звук идет со стороны моря, – предположила взволнованная Марьяна. – Вам так не кажется?

– Какой еще звук? Вы о чем? – удивилась моя одногруппница, поочередно глядя на нас. – Боги всемилостивые, вы что, снова что-то слышите, да?

– Именно, – тихо ответила я. – Кажется, что-то происходит на берегу.

– Ой, мамочки-и-и-и! – испуганно воскликнула Алесса. – Девочки, что нам делать?

– А что случилось? По какому поводу паника? – спросил кто-то из нашей компании, и в обычной ситуации, даже не видя говорящего, я бы по голосу угадала, кто это.

Только вот сейчас раздражающий гул, настойчиво проникая в каждую клеточку мозга, лишал меня способности о чем-либо думать, кроме как о надвигающемся кошмаре. Именно сейчас я ощутила такой всепоглощающий страх, сжавший мое горло удушливыми лапами, что на несколько секунд словно выпала из реальности. Однокурсники и приятели начали заметно волноваться, нервно поглядывая на нас. «Что случилось? Что происходит? Девчонки, на вас лица нет!» – посыпалось на нас со всех сторон. Словно чувствуя опасность, к нам подошел ректор.

– Отчего вы так необычайно взволнованы, леди? – вежливо осведомился он спокойным тоном, однако его взгляд, бегавший по нам троим, выдавал беспокойство магистра.

– Мы снова слышим гул, – пояснила я, больше ничего не уточняя.

Магистр Лийсарран, узнавший о нашей особенности не так давно, вдруг в ужасе широко распахнул глаза, потом быстро взял себя в руки и, оглянувшись по сторонам, приказал нам немедленно возвращаться в стены Академии, а сам пошел быстрым шагом к сцене. Не успел он подняться по боковым ступенькам, как пространство пронзил жуткий, леденящий звук тревожной сирены. Казалось, что все вмиг оцепенели, и даже артисты, выступавшие на сцене, прекратили спектакль, испуганно переглядываясь. Сирена оповещала город о сильном шторме, об оползне или опасном повышении уровня воды в горных реках. Сезон ливней прошел, с утра на море царил штиль, и было совершенно непонятно, что же могло сейчас стрястись.

Магистр Лийсарран появился на сцене и подошел к кристаллу – усилителю звука на подставке:

– Уважаемые адепты и гости Академии! Случились непредвиденные стихийные обстоятельства, и до выяснения всех деталей прошу без паники пройти в учебный корпус. У кого в жилом корпусе остались питомцы, сначала забираете их. Чтобы не создавать толпы в коридорах, группы магов распределяются так: номер кабинета соответствует номеру группы. Преподавателям и взрослым гостям собраться в главном холле.

Началась суета.

– Э-э, нет, разделяться по группам я сейчас точно не хочу, – сказала я Эми и Мари.

По приказу ректора мы должны сейчас примкнуть каждая к своей группе, которые сформированы по видам магии.

– А я вообще не хочу прятаться в здании, как страус башкой в песок, когда тут опять невесть что творится! – упрямо заявила Марьяна.

– Вот именно! – с жаром поддержала ее Эмилия. – Маги мы Триумвирата или кто? Опять отсиживаться и продолжать жить в страхе, опасаясь за родных и близких, вдруг завтра кто-то из них пропадет!

– Ну уж нет, леди, геройство ваше сейчас ни к чему, – запротестовал Ленар, оказавшийся рядом с нами.

Не успели мы возразить, как к нам подошли Эрик, Мариус и Делайл и, словно под конвоем, повели к жилому корпусу. Вой сирены продолжался, соединяясь в моей голове с ненавистным гулом и рождая там невыносимую какофонию.

К звуку сирены добавился мужской голос, многократно усиленный магией: «Внимание, внимание, говорит Альтарра! Объявляем угрозу цунами. Просим вас проверить магическую защиту территорий своих усадеб и укрыться на самых верхних этажах».

В толпе раздались крики. Страх овладел мной, разливая по конечностям мертвенный холод, ужас сдавил горло стальными тисками, и сейчас я даже слова вымолвить не могла. Несмотря на это, мой разум противился подступающей панике, продолжая упрямо расставлять мысли по местам. Во мне зрело чувство непокорности всему происходящему, и это же чувство гнало прочь от спасительных стен Академии туда, где сейчас было опаснее всего, – к берегу моря. Эрик тащил меня за руку через толпу, а я постоянно озиралась на подруг, боясь потерять их из виду.

– Я никогда не слышала про цунами на Эсфире. И ни в одной книге не видела, – сказала Эми Мариусу на ходу.

– Об этом не говорят, – ответил ей супруг. – Но как раз во время предпоследнего восстания Адаила было цунами. Это очень плохой знак, но разбираться мы с этим будем позже, как только все закончится. Как правило, после первой волны цунами приходят вторая и третья, более сильные.

«Закройте все окна и двери, – продолжал вещать голос. – Защитите их водоотталкивающим и опорно-укрепляющим заклинаниями…»

Забрав трясущихся от ужаса животных, мы выдвинулись к учебному корпусу. Бастет дрожала от страха, намертво вцепившись в меня.

Мы быстро шли, а я вдруг вспомнила, как давно, еще будучи ребенком такого же возраста, как Марнемир и Бригитта, гуляла вместе с бабушкой по скалистому берегу Кристального моря в княжестве Аренхельд, и она рассказывала мне о силе воды то, что пришло к нам из глубины веков и что каждый ребенок, выросший на Эсфире, впитывает с материнским молоком, передавая затем своим потомкам.

– Вода помнит все. Большая вода смотрит на нас сквозь тысячи лет, видя самую нашу суть, и помнит о каждой душе из воплощения в воплощение. Море – это та же Вселенная, только другая. Вселенная существует по закону бумеранга – она щедро дает тебе то, о чем ты думаешь, какие мысли посылаешь ты к ней, о чем просишь, какие совершаешь в жизни поступки. Точно так же ведет себя и вода. Она запоминает твои послания к миру, возвращая тебе потом энергию, посланную тобой. С какими помыслами ты живешь? Чем дышишь каждый день? Несешь ли в своем сердце свет и тепло или черную тоску и злобу? Сочувствуешь чьим-то страданиям или же упиваешься ими?

– Мама говорит, что во Вселенной ничто не проходит бесследно, – сказала я, держа бабушку за руку. – Слова и мысли имеют большую силу.

– Это так, – согласилась она. – Все, о чем ты думаешь, стоя на берегу большой воды, она запоминает и отдает потом двойным бумерангом то, что получила от тебя.

– А если мне станет грустно, то что же, к морю тогда не идти? – задалась я вопросом.

– Ну почему же, иди, если просит душа, – ответила бабушка. – Вода твоя родная стихия. Она заберет твои печали и подарит покой. Но никогда, запомни, никогда не иди к большой воде с ненавистью ни в словах, ни в мыслях! Она это непременно запомнит. А если много ненависти от нас получит, то сойдет с ума, обозлится и захочет выплеснуть свою ярость большой волной. Поэтому постарайся около воды не ссориться и не ругаться.

– Ого, – изумилась я. – А земля может запоминать плохое и сходить с ума?

– Может, – кивнула бабушка. – Если земля сойдет с ума от ненависти, то начнет сильно дрожать и покрываться трещинами. А если свести с ума воздух, то он породит ветер смертоносной силы.

– Одним словом, нельзя жить в ненависти, – сделала я вывод, и бабушка удовлетворенно кивнула головой, довольно улыбаясь.

Картинки недавних событий стремительно менялись в моей голове, пока я приходила к страшным и неутешительным выводам. Все становилось на свои места. И черные ленты дыма, от которых разило энергетикой ненависти, эти происшествия, слова Иллинторна о реках ненависти, сводящих с ума нашу планету, – все это было звеньями одной цепи. Многое еще оставалось неясным, но одно я поняла точно – кто-то намеренно расшатывает Эсфир, его гармонию и спокойствие его души, и, возможно, этот гул, что мы слышим, на самом деле стон страдающей нашей планеты. И если только нам дано услышать это, значит, мы должны хотя бы попытаться предотвратить катастрофу.

«В конце концов, не просто так нас выбрали свыше магами Триумвирата», – услышала я голос Эмилии, при том что она в этот момент молча бежала рядом со мной.

«Ты что, слышишь мои мысли?» – спросила я про себя.

«Угу, – стало мне ответом. – Не знаю, как это вышло, но я словно почувствовала, что ты напряженно о чем-то думаешь, и мне захотелось узнать, что за мысли сейчас в твоей голове. В общем-то, мои выводы насчет того, что мы видели, сходятся с твоими. И я полностью согласна с тобой в идее попытаться совладать со стихией. Интересно, что по этому поводу думает Мари».

«Поддерживаю», – услышала я ее голос.

«Ты слышишь нас, Мари?» – спросила ее Эмилия, оставаясь с виду безмолвной.

«Конечно, слышу, – подтвердила та. – А вы думали, что я не присоединюсь к столь изысканной компании родных подруг в каком-то общем канале связи? Как же без меня? Откуда он только возник и почему…»

«Возможно, эти способности мы приобрели после встречи с тем артефактом Иллинторна в «веселом» квартале», – подумала я.

«Да, мне кажется, все дело в нем», – согласилась Марьяна.

Тем временем мы уже зашли в здание, и, оставив нас около аудитории, в которой нам полагалось находиться, наши мужчины поспешили на помощь в защите здания от надвигающейся стихии. Делайл помчался спасать своего питомца – коня Кирана. Вокруг стоял невообразимый шум голосов, к которому примешивались лай, вой, шипение питомцев, напуганных происходящим, и сигналы кристаллофонов, потому что все стали разом звонить родным. Марьяна и Эмилия уже разговаривали по кристаллофону, я набрала маму.

– Герда, где ты сейчас? – раздался из трубки испуганный мамин голос. – Ты слышишь сирену? Ты в безопасности? Сообщили, что на нас надвигается цунами! Боги милостивые, я про это только в учебнике по гармонии души мира читала!

– Сирену включили во время фестиваля. Ректор собрал нас в учебном корпусе вместе с питомцами. Сейчас на здании проверяют защиту от удара волны, – поспешила я успокоить маму.

– Вот и славно, – с облегчением выдохнула она. – Слава Священному Союзу, ты в безопасности. Папа накинул защиту на территорию дома и на сам особняк. Вряд ли она полностью устоит под натиском стихии и нигде не даст трещину, но есть надежда, что хотя бы сдержит ее большую часть. Близнецов мы отправили к бабушке с дедушкой, и Лаиру с Айнэль туда же. Ладно, я пойду проверять защиту. Будь осторожна и береги себя. Я люблю тебя, – сказала она перед тем, как положить трубку.

– Я тоже люблю тебя, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал.

В глазах моментально собрались моря слез. Ах, мамочка, если б ты знала, что я собираюсь сделать! Но мы должны были пойти на этот риск, потому что больше никому не под силу сделать то, что нам было дано волей Высших сил. У нас нет права отсиживаться здесь, имея уникальную магию Триумвирата, иначе все эти знаки, подсказки и дары артефакта Иллинторна, ради получения которых мы рисковали опозориться в «веселом» квартале, попросту напрасны.

– Мне кажется, я сейчас сойду с ума, – жалобно пролепетала Бастет у меня на руках, мелко дрожа всем телом. – Я даже не могу описать словами, что я чувствую. Хотя могу, конечно, но только бранными.

Я даже не знала, как сказать своей питомице, что если мы с подругами соберемся на берег, то им придется остаться здесь.

«Мы должны увидеть море и что-то предпринять, – подумала я про себя. – Нужно посмотреть на него в подпространстве. Я уверена, мы обязательно увидим что-то важное».

«Как мы вообще попадем на берег? – мысленно задалась Мари вопросом. – Нас же отсюда никто не выпустит».

«А что, если попробовать переместиться туда силой мысли и желания? – предложила Эмилия. – Когда Антарес похитила Мариуса, я сходила с ума, желая оказаться там, где она его прятала, и у меня это получилось. Почему бы не попробовать сделать это сейчас?»

– Здравая мысль, – сказала Марьяна вслух. – Давайте попытаемся. Нужно, наверное, за руки взяться.

И отпустив свою пушистую питомицу-белку, подруга протянула нам обеим раскрытые ладони.

– Не поняла, это что за номера? – недоумевала Лорин, беспокойно барабаня маленькой лапкой по парте. – Что вы опять затеяли?

– Да, вот именно, что это такое происходит? – требовательным тоном вопрошала Бастет, недовольно дергая хвостом.

– Да так, ничего особенного. Хотим попробовать кое-что, – соврала я, понимая, что если скажу правду, то у наших зверей начнется истерика.

– Девчонки, а что вы делаете? – услышала я голос Алессы, идущей к нам.

Да что же это такое! Как назло, всем вдруг стало интересно, чем мы тут занимаемся.

«Давайте представим себя на пляже «Бриз», куда мы часто ходим. Оттуда, если подняться на утес, хороший обзор», – мысленно предложила я подругам, и те едва заметно коротко кивнули.

Сжимая ладони Эмилии и Марьяны, я закрыла глаза и мысленно представила себя на том самом пляже, постепенно ощущая, как меня мягко окутывает чувство отрешенности от происходящего, постепенно отрезая все окружающие звуки. Я словно провалилась в кромешную темноту, в которой было мягко, как на перине. Звенящая тишина сдавила виски и на несколько секунд дезориентировала, но не успела я подумать об этом, как в глаза ударил яркий свет, и ненавистный гул снова достиг ушей. А еще где-то не так далеко слышались голоса и обрывки фраз. Скорее всего, на берегу уже вовсю кипела спасательная операция.

– Боги, как же я ненавижу это гудение, – пробормотала я, открывая глаза.

У нас получилось, правда, до самого утеса мы все же не дотянули. Мы стояли на берегу пляжа «Бриз», очень удачно скрывшись за большим куском скалы. Картина предстоящей беды, представшая перед нами, пугала своей неотвратимостью.

– Силы небесные, – выдохнула Эмилия, в ужасе распахнув глаза.

Вода отошла далеко-далеко от берега, обнажив морское дно, которое сотни лет скрывалось под ней даже во время отливов.

– Вот так и начинаются цунами, – мрачно произнесла Эмилия, глядя вдаль на едва различимую тонкую полоску воды у самого горизонта. – Сначала вода уходит далеко в море или океан, а потом поднимается волна. И не одна.

– Надо бы заклинание отвода глаз накинуть, пока нас не обнаружили маги береговой охраны и стихийники, – подумала я вслух, и мы тут же это сделали.

Вышеупомянутые маги, не замечающие нас, в это время сооружали невидимые простому взгляду щиты, способные сбавить силу огромной волны. И тем не менее все понимали, что утихомирить стихию и избежать разрушений не выйдет. Страх перед яростью природы, которую у нас так всегда оберегали, непонимание причин, почему это происходит, и тревожное ожидание неизбежного пронизывали воздух, как молнии грозовое небо. Земля под нашими ногами мелко задрожала.

– Ой-ой, давайте поторопимся, – испуганно затараторила Эмилия. – Боюсь, у нас не так много времени.

– Ну что ж, давайте снова нырять в подпространство, – произнесла я, подойдя ближе к тому месту, где совсем еще недавно проходила кромка воды.

Туфли увязли в мелкой гальке. В лицо пахнуло соленым ветром, а в душе вновь всколыхнулся страх. Его же я видела в глазах своих подруг. Мы снова взялись за руки, глядя вдаль. Было нелегко настроиться на вхождение в подпространство, в голове безумным ураганом кружился миллион вопросов и мыслей: как там сейчас мама с папой, в безопасности ли Эрик? А вдруг он уже обнаружил мое отсутствие? Каково сейчас моей милой Бастет без меня? На глазах навернулись слезы, и я поспешила смежить веки. По щекам побежали мокрые дорожки. Затем я открыла глаза, увидев непроглядную чернь тьмы, которая немного рассеялась, но до конца так и не исчезла. Навязчивый гул стал еще громче. Кажется, теперь этот звук я возненавижу на всю свою вечную жизнь.

Нас окутало серым промозглым туманом, и мне стало казаться, что теперь холод в душе идеально соединился с замерзшими руками. Перед нами раскинулось совершенно черное море, над которым неистово клубились черные тучи. Помня про отражение города, увиденное нами в прошлый раз, мы синхронно подняли головы, чтобы лицезреть клубящуюся над нами непроглядную тьму. Вода в море была неспокойной, несмотря на отсутствие ветра, и вдали, где чернильное море сливалось с таким же темным горизонтом, из воды ввысь начал подниматься черный столб, навстречу которому с неба, так же закручиваясь спиралью, опускался столб небесной тьмы.

– Как будто смерч, – тихо сказала Эмилия, наблюдая за действом в море. – Я такие часто наблюдала раньше на Земле, там, где выросла.

Мысленно настроившись на черную растущую спираль, я ощутила мощный удар с энергетикой ненависти, сбивший с ног нас троих. В теле чувствовалась тупая боль. Гул постепенно стал еще громче, превратившись в навязчивое нечто, мешавшее думать.

– Ясно одно – кто-то намеренно свел море с ума. Только как ему это удалось, не представляю, – промолвила хмурая Марьяна. – Что нам делать?

Земля под ногами снова дрогнула, и мое сердце сделало в груди кульбит. Боги всемогущие, как же страшно! Я сжала пальцы в кулаки так, что ногти больно впились в ладони.

– Помните слова Иллинторна из дневника? «Ненависть может победить только то, что находится супротив нее, – это любовь», – процитировала я слова из его послания. – Это нужно как-то использовать сейчас.

– Хорошая мысль, но как это сделать на практике? – задалась Эмилия вопросом.

– А я, кажется, поняла, о чем эта мысль, девочки! – взволнованно произнесла Марьяна. – Эми, помнишь, мы с Гердой как-то рассказывали тебе о здешнем поверье, что нельзя ругаться около водоемов?

– Ну да, – кивнула подруга. – Потому что вода все улавливает и запоминает.

Втроем мы переглянулись и, кажется, уловили нашу общую идею.

– Любовь против ненависти, – повторила я. – Если цунами случилось из-за того, что кто-то намеренно прививал морю энергетику ненависти, которая и спровоцировала волну, значит, нам нужно попытаться энергетикой любви заместить ненависть.

– И тогда, возможно, у нас получится ослабить натиск волн, – заключила Эмилия.

– Давайте попробуем, а потом вернемся в физический мир, посмотрим, что там творится, – подытожила я.

Сейчас нужно было отбросить свои страхи или хотя бы просто не позволить им взять верх над собой и вспомнить тех, кого мы любим и кто нам дорог. Представить эту любовь в материальном воплощении и отправить в бушующее ненавистью море.

В моих мыслях возникали зрительные образы из воспоминаний прошлого, безвозвратно ушедшие дни, что утекли подобно быстрой воде горной реки, оставив в моей душе нежность и тепло. В воспоминаниях навечно остались мамины ласковые руки и тихие напевы ее колыбельных, девичьи секреты, рассказанные под покровом полумрака моей комнаты, ожившие в моем детском воображении герои сказок, что читал мне дедушка вслух, каникулы в Сноугарде и дедушкины байки у костра. Их шутливые перепалки с бабушкой. Сон по пути из гостей в крепких папиных объятиях, его сильные руки, что подбрасывали меня в воздух, и мир вокруг качался, подобно качелям. Его уроки фехтования и растерянный взгляд на балу дебютанток.

– Я, кажется, еще не осознал в полной мере, что ты стала совсем взрослой. Слишком быстро пролетело время, – тихо сказал папа тогда со щемящей грустью во взгляде.

– Йоанн, наша девочка выросла, – шепнула ему мама с улыбкой. – Вон, уже и кавалеры приглядываются к нашей Герде. Сегодня ее первый взрослый бал. Кажется, чья-то бальная книжка этим вечером будет пестреть именами, – и мама мне подмигнула.

– Кавалеры, – выдохнул папа с едва скрываемой отцовской ревностью, чем вызвал тихий мамин смешок. – Я же вроде только вчера ее на руках качал!

И вновь из глубин моей памяти поднялась волна воспоминаний. Теплых и ласково обволакивающих, словно согретая солнцем морская вода. Ободряющие слова Свенельда, способные вызвать у меня улыбку, даже если на душе скребутся кошки. Первые танцевальные па, которые я разучивала под руководством нашей утонченной невестки Элинн. Забавные шалости Марнемира и Бригитты и их не по годам мудрые рассуждения и заразительный громкий смех двоюродного брата Регина. Анекдоты дядюшки Ингемара и забавные присказки его супруги Лагерты. Озорные мечтательницы Айнэль и Лаира, унаследовавшие от папы Свенельда любовь к чтению фантастики и шахматам. Бабушкины традиционные сборы по воскресеньям, поздним утром, когда вся наша большая семья съезжалась в родовое поместье Нортдайл. Женщины хлопотали на кухне с выпечкой, а мужчины жарили мясо на огне, и потом, собрав нас за одним столом, бабушка с довольной улыбкой наблюдала за нами и выглядела при этом абсолютно счастливой и умиротворенной.

Сколько вещей, что окружали меня, хранили в себе особую память! Теплые варежки, связанные мамой, и красивое нежно-голубое платье из воздушного фатина на новогодний бал в первом классе, пошитое умелыми руками Элинн. Тальхарпа, подаренная родителями, и много мягких игрушек и кукол от Свенельда.

И, наконец, Эрик. Мой сказочный северный принц, верно, трепетно и терпеливо ждавший меня из мира мертвых все эти годы. Готовый ради меня на все. Тот, кому я однажды сотни лет назад доверила свое сердце и не ошиблась. Мой избранник, мой друг, моя опора. И даже смерть не смогла разлучить наши души, и я вновь вернулась к нему дорогой тумана и листьев.

Какой же разной бывает любовь и как много ее проявлений! Все это навеки оставило во мне негасимый свет любви такой силы, что он освещал мою дорогу в жизни, подобно маяку. Эта любовь стирала всякий страх перед надвигающейся опасностью, оставляя лишь неимоверное желание сделать все, чтобы никто не пострадал. Мое лицо стало мокрым от слез. За моей спиной вновь появились крылья из элементалей магии, вознесшие меня ввысь над берегом. Рядом со мной на расстоянии нескольких метров парили в воздухе мои подруги-соратницы. Я протянула руки к морю, и с моих пальцев сорвалась и потекла ручейками золотистая светящаяся дымка, устремляясь прямо к поверхности воды. Такая же дымка змеилась с рук Эмилии и Марьяны. Достигнув угольно-черной непроглядной тьмы, она словно разъела ее, и в том месте теперь виднелся чистый островок ярко-голубой воды.

В моей душе разлилось ликование – у нас получилось! Хотя нужно признать, что этот процесс отбирал немало магических ресурсов, но оно того стоило.

– Давайте-ка разделим наши силы, – предложила Марьяна. – Одна направляет силы на поверхность воды, другая на этот смерч, или что это такое, а третья на вон ту черную тучу.

Согласившись с ней, мы разделились. Новая порция воспоминаний с примесью магии созидания добавила очередных светлых проплешин в беспроглядной тьме, и все же ее оставалось еще слишком много, а времени до большой волны становилось все меньше и меньше.

«Нам нужна помощь других магов, сами мы не справимся», – мысленно сказала я подругам, и те кивнули.

– Да, помощь не помешает, – согласилась Эмилия. – Давайте еще немного поработаем, а потом выйдем отсюда и попросим помощи. Только вот как другие смогут свою магию отправить в подпространство, если, кроме нас, никто не может видеть этого всего? Как они поймут направление?

– А пусть через нас направляют, – предложила Марьяна. – Мы будем проводниками. Наши ауры в подпространстве точно увидят.

– А это мысль! – согласилась я с ней, как и Эми.

Послав во тьму новые потоки жидкого золота нашей собственной магии и добавив новых светлых пятен, мы вынырнули в физический мир, где тут же были обнаружены магами, работающими на берегу. Заклинание отвода глаз к тому времени уже не действовало. Море ушло еще дальше к горизонту, и от этого страх снова сковал мое тело.

– Вы что здесь забыли, девушки? – пораженно воскликнул незнакомый мне мужчина-маг в военной форме, окинув нас троих таким взглядом, словно вообще не верил, что мы стоим перед ним. – Откуда вы взялись здесь?

К нам уже спешили другие маги, в недоумении глядя на нас.

– Мы перенеслись сюда из Академии, но как мы это сделали, сейчас не важно. Важно лишь то, что все вместе мы можем предотвратить катастрофу, – непререкаемым тоном заявила Эмилия.

– Если его превосходительство генерал-майор Инганнаморте узнает, что вы здесь, Эмилия, еще и вместе со своими соратницами, он шкуру с меня сдерет, – возразил ей мужчина.

– К черту это все! – рявкнула я на вмиг опешившего мужика. – Сейчас не время для споров, каждая минута на счету! Слушайте, что мы говорим! Кто-то сделал так, что море сошло с ума от ненависти, понимаете? В подпространстве творится кошмар. Чтобы ослабить цунами, нужно энергетику ненависти заместить энергетикой любви.

– Что? Вы о чем это, девушки? Что вы здесь делаете? – перебил меня только что подошедший мужчина.

– Слушайте, что вам говорят! – прикрикнула на них Эмилия. – Мы – наследницы силы Иллинторна и видим то, что недоступно другим. Ваш всеобщий скепсис сейчас неуместен. Повторяю, в море бушует энергетика ненависти, это сводит его с ума, и мы должны погасить ненависть магией любви и созидания.

– Как это сделать? – задал вопрос кто-то из толпы бессмертных, собравшихся вокруг нас.

К объяснениям подключилась Марьяна. Ее щеки пылали от волнения.

– Настраиваетесь на подпространство. Там вы не увидите ничего, но наши ауры точно заметите. Сплетаете магию созидания с воспоминаниями о тех, кого вы любите и кем дорожите. Вспомните самые приятные моменты жизни с близкими, друзьями. Ощутите эту любовь и пошлите ее свет нам, а мы уже сработаем как проводники магии и отправим ее туда, куда надо. Расскажете это вновь подошедшим.

– А вы уверены, что это безопасно? – спросил кто-то в толпе.

– Да, – ответили мы одновременно. Хотя уверенности в этом не было, но обратного пути мы уже не видели.

Нельзя в один день просто взять и стать спасительницами мира. Так не бывает, к этому всегда ведет длинная дорога из свершений во имя добра и торжества жизни. Мы вновь ушли в подпространство, ожидая притока чужой магии, и она не заставила себя ждать. Передо мной, подобно ускоренному фильму, замельтешили картины моих и чужих воспоминаний, пронизывающих меня насквозь своим чувством. Чувством любви. Слова, лица, запахи, звуки проносились передо мной. Объятия… Признания… Смех… Первый крик ребенка… Свадебный звон храмовых колоколов. Чьи-то влюбленные глаза… Первый бал. Музыка вальса и жар томления в груди… Поцелуй под летним ливнем.

Сплав любви и магии проникал в мое тело через кожу и, усиленный моими воспоминаниями, отправлялся в темноту, изрешеченную светлыми пятнами, которые медленно, но верно росли. Тьма, заполонившая отражение города в небе, постепенно рассеивалась, открывая взору очертания домов и улиц. Я парила в воздухе на крыльях. Время потеряло для меня значение, и я уже сама потерялась в его течении, совершенно не зная, сколько мы здесь находимся.

Решив, что нужно выбираться в физический мир, мы покинули подпространство. В теле ощущалась слабость, и меня слегка потряхивало от всех магических манипуляций. В районе солнечного сплетения затаилась тупая слабая боль, которая явно не беспокоила, но все же не давала о себе забыть. Мы не стали убирать свои крылья, решив, что магия Триумвирата может еще пригодиться, тем более что мне крылатая ипостась давала выносливость наравне с подругами-перевертышами. Знакомый нам пляж встретил ветром со стороны моря и слабой вибрацией земли. На нас взирали сотни взволнованных глаз.

– Получилось! – вымолвили мы одновременно, и берег огласили радостные возгласы.

– Однако та реакция в море, которую породила ненависть, уже произошла, волна все равно будет, хоть уже и не такой силы. Нам осталось сделать так, чтобы оставшаяся волна, дойдя до берега, потеряла свою разрушительную силу и не было последующих, – пояснил нам вампир из службы спасения. – Мы премного благодарны вам за помощь.

– Я и дальше буду участвовать в операции по спасению княжества, – сказала я.

– И мы тоже, – отозвались в один голос мои соратницы.

– Ну, хорошо, – ответил вампир. – Как знаете. Надеюсь, ваши родные не оторвут нам головы за то, что мы позволили вам быть здесь. Только на сей раз пальму первенства мы Триумвирату вручать не будем. Вы уже достаточно поработали на сегодня. Итак, как только мы сделаем все необходимое, я и еще несколько магов откроем портал в укрытие, где мы сможем переждать стихию. Ну что ж, начинаем.

Сотнями голосов на разные лады зазвучали заклинания. Перейдя на магическое зрение, я посмотрела на происходящее. Подвластные воле магов, сияющие разными цветами ленты устремились вдаль по пустому берегу, выстраиваясь по пути в причудливые конструкции, похожие на волнорезы. Такие же ленты дугами повисли в небе, подобно радуге. Гул все это время не замолкал и продолжал настойчиво звучать для нас троих, став уже к этому времени белым шумом. В памяти снова возникли слова Иллинторна: «Откройте свою душу навстречу его душе. Почувствуйте, как реки ненависти, что насильно вливают в него, ранят его душу и она кричит от невыносимой боли». Я повторила их вслух.

– Ненависть мы уничтожили, – принялась я рассуждать. – А что насчет души моря?

– А тут попробуем сейчас разобраться, – задумчиво произнесла Эмилия, сделав несколько шагов вперед и раскинув в стороны руки.

Новый порыв ветра, и снова дрожь земли под ногами.

– Волна идет! – закричал кто-то из магов.

– Объявите по общей системе оповещения города о первой волне, – отдал приказ чей-то голос, но я даже не обратила внимания на того, кто это говорил, просто приняв к сведению сказанное и глядя вдаль, туда, где на горизонте медленно поднималась ввысь стена воды.

Мысленно открывшись перед бушующей силой стихии, я потянулась к израненной кем-то жестоким душе моря. Представляя эту душу маленьким обиженным ребенком, я гладила ее по голове в попытке успокоить. Навязчивое гудение в голове постепенно переросло в тихий гортанный стон боли и надрывный плач. В мой разум ворвались чужие эмоции огромного живого существа. Великого, могучего и вечного… Моря… Медленно вытесняя мои собственные, они грозились поглотить меня с головой, но я старалась держаться изо всех сил, призвав на помощь всю мощь магии Триумвирата. Боль, причиненная душе моря, передалась и мне, заставив упасть на колени. Глаза затопила темнота, и, ничего не видя вокруг, я задыхалась от боли, чувствуя на губах соленый привкус крови. Словно издалека доносились чьи-то крики, и, кажется, кто-то даже звал меня по имени, пока я летела в пустоту в спасительные объятия тьмы. Меня догнала ответная эмоция морской души с нотками благодарности за спасение от непоправимого. Никакого гула больше не было.

«Мы не могли поступить по-другому. Я не могла», – мысленно ответила душе.

«Перед тобой откроются врата в чертоги истинной памяти. Прими память прошлых жизней и осознай себя в них. Примири себя прошлую с настоящей, и нужные ответы к тебе придут сами», – вкрадчиво прошептал мне чей-то голос.

Боль в теле резко схлынула, и я ощутила небывалую легкость, словно парила в облаках. Будто легкое перышко, меня уносил неведомый ветер все дальше и дальше в века, в недосягаемое прошлое моей души, скрытое по воле Мироздания непроглядным туманом забвения. И прямо сейчас туманная завеса открылась передо мной, явив то, что когда-то забылось на пути к перерождению.

Моя жизнь на Земле во времена заката эпохи викингов. Суровый быт, ранняя потеря матери, строгий, но безмерно любящий меня отец, для которого я была отрадой. Уроки игры на тальхарпе и мои горящие глаза при виде холодного оружия. Завораживающие песни скальдов и мое пылающее огнем в груди желание так же петь. Только я не хотела прославлять воинов и воспевать битвы, считая это уделом мужчин. Я желала прославлять живительную и созидающую силу любви, о которой тогда лишь грезила, еще не познав. Свадебный пир одного из друзей отца. Внимательный взгляд глаз цвета озерной воды, от которых во мне плавился лед. Скорое сватовство и ожидание свадьбы с радостью нечастых встреч. Свадьба. Первая ночь, наполненная трепетным томлением и обоюдной испепеляющей страстью. Счастье, продлившееся всего лишь две недели, и моя мучительная смерть. Лицо убийцы, подернутое неясным маревом. Я должна его увидеть!

Новая жизнь спустя сотни лет. И снова Земля. Величественный, полный достоинства город на Неве. Ленинград. Семья – полная чаша, где царит любовь и взаимопонимание. Каникулы у бабушки в деревне, речка, запах выпечки и шахматы с дедушкой. Лакированное новенькое пианино у нас дома и стопка нотных тетрадей. Я внимательно ловлю каждый жест мамы, играющей на нем. Прошло несколько лет. Мои пальцы, бегущие по клавиатуре. Шипение радио. Смех. Жаркий летний день, ставший роковым, и объявление по радио, навсегда перечеркнувшее прежнюю жизнь. В наш дом, город, страну пришла беда. Страшная и неотвратимая. Именно с этого дня я медленно, но верно шла навстречу собственной смерти.

Глава 25
Вспомнить все

Александра. Земля. Ленинград, 1943 год, январь

Почему-то чем дальше летели дни войны, тем чаще я вспоминала последние мгновения накануне. Именно то время так крепко засело в моей памяти, что я помнила до мелочей, как все было в той, еще мирной жизни. Вновь и вновь в памяти оживали прекрасные призраки прошлого. Тот самый день, двадцать второе июня, когда мы еще не знали, что наша жизнь уже необратимо изменилась. Мои руки, занесенные над клавиатурой, приятное послевкусие от чая с мятой, ванильный аромат эклеров, смех Лиды и пение птиц, льющееся из улицы в открытое окно. Наши с Лидой девичьи секреты и разговоры о грядущей свадьбе. Это неповторимое настроение ожидания чего-то радостного и светлого, которое в одночасье рухнуло. В то утро мы смело мечтали, еще не ведая, что нашим мечтам не суждено было сбыться.

Тот необычный мужчина, встреченный мною апрельским днем на улице родного города, оказался для меня проводником в другую реальность и настоящим откровением. Этот день после двадцать второго июня стал еще одним днем, который навечно врезался в память и изменил навсегда мою жизнь и мировоззрение. Могла ли я представить, что, кроме нашей планеты, существует еще бесчисленное множество планет и миров в разных измерениях? Могла ли знать, что магия – это не сказка и не бред, а действительно то, что существует независимо от нашей веры или неверия? Рассказы Лаира открыли мне дверь в другую Вселенную.

Этот день подарил мне иной виток жизни и новый смысл. От Лаира я узнала, что родилась Одаренной. Так маги называли смертных людей, рожденных с даром к владению магией. Это объясняло то, что я видела, – черный дым, идущий к небу, такие же следы от некоторых немецких самолетов. А когда я рассказала ему о странном гудении, которое всегда слышала перед обстрелами города, то даже он, маг, казалось бы, видевший все на свете и даже чуточку больше, несказанно удивился. Позже эта моя способность, которой не оказалось более ни у кого, не раз выручала наш необычный партизанский отряд, куда меня и позвал Лаир. Он искал Одаренных по всему Советскому Союзу, а меня нашел, увидев издалека яркое сияние моей ауры. По его словам, это огромная редкость, особенно ее радужный цвет.

Отряд наш собрался небольшой, численностью в тридцать человек, трое из которых, включая меня, были Одаренными, а все остальные – жители планеты, находившейся в параллельном мире. Одаренные могли попасть туда, подписав договор о неразглашении тайны существования других миров, и я решила, что после окончания войны непременно хочу увидеть ту невероятную планету, о которой с таким увлечением рассказывали ее жители.

В тот день, когда он меня встретил, Лаир дал мне выбор – остаться в любимом мной Ленинграде или тотчас покинуть родной город ради борьбы с безжалостным врагом.

– Я готова сражаться, да хоть сейчас, но посмотрите на меня! – говорила я своему будущему командиру. – При моем росте в метр семьдесят пять я вешу, наверное, чуть больше сорока килограммов. Я двигаюсь как улитка, особенно после работы. Быстро утомляюсь. Бегать не могу даже. Сил еле хватает на обычную ходьбу. А тут… Партизанить!

– Не переживай, у тебя будет месяц на восстановление. Не без магии, естественно, – поспешил успокоить меня Лаир.

– И что, ваша магия вернет меня в прежнее состояние? – усомнилась я. – Она вообще все может вылечить?

– Относительно, – ответил мужчина. – Запущенные необратимые процессы чаще всего никакая магия не в силах повернуть вспять. Например, ожоги крайней степени, если помощь сразу не была оказана. Или помутившийся рассудок.

– С моим рассудком все в порядке. А вот голова поседела, – произнесла я с досадой.

Лаир с жалостью посмотрел на меня:

– Не переживай так. Белые волосы тебя ничуть не портят. А как восстановишься, так вообще расцветешь. Ну что, ты идешь со мной на священную борьбу за свободу двух миров?

– Да! – ответила я без тени сомнений. – Только жаль, что придется исчезнуть вот так внезапно для всех. Здесь остаются люди, которые все-таки будут за меня переживать.

– Понимаю, – кивнул Лаир. – Но, к сожалению, тебе придется просто исчезнуть для всех. Дорога к победе никогда не бывает легкой. На пути всегда стоят твои личные жертвы и складываются они в жертвы миллионов. Это неизбежно, понимаешь? Это трагичный путь, великий в своей неизбежности. А нам нужна только победа. Запомни это, маленькая ленинградка. Мы не можем проиграть. Наш враг еще страшней, чем ты думаешь. Хотя… Ты и так теперь знаешь больше, чем любой смертный.

Я взяла с собой из дома лишь самые необходимые вещи.

– А у вас есть дети? – спросила у него, пока собирала походный рюкзак.

– Да, – кивнул он, и его взгляд мигом потеплел и смягчился. – Сын и дочь. Свободолюбивый умник Джеран и милая мечтательница Элинн.

– Необычные для моего слуха имена, – заметила я. – А где они сейчас?

– Там же, где и все неравнодушные бессмертные. На войне. Элинн где-то под Сталинградом. Она у нас талантливый снайпер. А Джеран проник в тыл врага под видом обыкновенного рабочего и добывает там важные для нас сведения.

– А жена? – вновь проявила я любопытство.

– Погибла еще в самом начале войны. Прямо на рассвете двадцать второго июня. Она пришла порталом в Севастополь в гости к своей родственнице и осталась у нее ночевать. И когда на рассвете немцы совершили авианалет на город, снаряд попал прямо в тот дом, где гостила моя супруга.

Мне вдруг стало жутко неудобно за то, что неосознанно затронула больную тему.

– Извините, что я заставила вас вспомнить о своем горе.

– Не стоит извиняться, я уже научился жить со своей болью, – ответил Лаир, внимательно на меня глядя. – Но знаешь, что я вижу в тебе еще, кроме твоей необычной ауры?

– И что же? – мне был интересен его ответ.

– Я вижу в тебе такой же неистовый огонь и жажду мести, какие горят и во мне. Только послушай моего совета – ни за что не позволяй боли и ярости поглотить твою душу без остатка. Кроме мести, в твоей жизни должен быть еще смысл. Чем ты будешь жить и дышать, когда все закончится и настанет мир. Когда идешь сквозь тьму на далекий свет, не теряй его, иначе рискуешь остаться во мраке.

– Постараюсь, – ответила я.

Среди того минимума вещей, которые я забрала, была и уменьшенная копия той нашей семейной фотографии, что осталась висеть на стене в опустевшей квартире молчаливым напоминанием, что здесь когда-то жило счастье и кипела жизнь. Напоследок я обернулась, окинув взглядом свой отчий дом, свое осиротевшее родное гнездо, и где-то в глубине души, противореча надежде, шевельнулось чувство, что я никогда уже не вернусь. Глаза вмиг защипало, и две одинокие слезы скатились по щекам. Лаир понимающе погладил меня по плечу. Трагическая история моей семьи была ему уже известна. Пока мы шли к моему дому, я поведала ему, как осталась одна.

– По-хорошему, нам бы уйти из города пространственным порталом прямо к месту дислокации отряда, – принялся объяснять Лаир. – Но на безмагической планете для его открытия требуется огромный запас магического ресурса, который у меня уже изрядно потрачен, а допускать его опустошения нельзя. Существуют еще магические кристаллы-накопители, но их у меня не осталось. Придется построить портал только до окраин города. Там нас встретят, переведут порталом в Гатчину, а оттуда уже на полуторках доберемся до Волхова.

Сидя в полуторке, на которую командир накинул какие-то заклинания, я с невыразимой тоской смотрела назад, где остался мой город. Нам надлежало выехать в область, а я никак не могла отделаться от чувства, что покинула родные места навсегда. «Прощай! Прощай, мой израненный, гордый Ленинград! Может быть, когда-нибудь мы снова свидимся с тобой! Не в этой жизни, так в следующей», – подумала про себя, и на глазах снова навернулись непрошеные слезы, которые я украдкой смахнула.

Лаир сдержал свое слово, и спустя чуть больше месяца я действительно восстановилась. Благодаря помощи с той самой магической планеты, откуда наш командир был родом, мы не испытывали жесткого дефицита в провизии. Нормальное по меркам военного времени питание вкупе с живительной магией разожгли в моем теле жизнь и вернули силы с лихвой.

При знакомстве с ребятами и девушками из нашего необычного партизанского отряда я представилась своим домашним именем Шура, но кому-то я показалась похожей на Герду – героиню сказки Андерсена «Снежная королева», и это прозвище ко мне так и пристало. Потеряв самых дорогих людей, бывших моим смыслом жизни, я опасалась с кем-то сближаться и привязываться, но все время находясь бок о бок друг с другом, порой на волоске от смерти, мы не могли не подружиться. Так уж устроен человек – его сердце всегда тянется к теплу. А уж кто с какой планеты, совсем не важно.

Мы нападали на немецкие гарнизоны, нещадно громили их карательные отряды, подрывали танки, самолеты, эшелоны, сжигали склады, пользуясь при этом не только оружием, но и магией.

Моей задачей было выслеживать технику и людей, окруженных темным ореолом. Не раз мне помогало хорошее знание немецкого языка. Единственное, что нам было известно, – ореол тьмы означает особую опасность, причем в первую очередь для бессмертных и Одаренных, а потом уже для простых смертных. Ее носитель должен быть уничтожен в первую очередь. Нам не удавалось выяснить причины этого явления, и оставалась надежда на то, что у Джерана получится хоть что-то разузнать об этом, находясь под носом у фрицев.

За несколько месяцев наш отряд стал сплоченным, слаженным механизмом, и, о чудо, мы не понесли ни одной потери, что невероятно нас воодушевляло, укрепляя веру в свои силы. В войсках ходили разговоры о скором прорыве блокадного кольца, и от этого в душе робко тлела надежда. Вестей от Джерана не приходило, и загадка черного дыма пока еще висела в воздухе, но это не мешало нам успешно справляться с поставленными боевыми задачами. Смерть ходила где-то рядом, но как будто нас не замечала, и я даже поверила на миг, что так будет всегда. Однако я ошиблась. А может быть, моя душа, измученная потерями, уже просто не принимала тот факт, что эти потери еще не окончены.

Наша дорога войны, запорошенная снегом и петлявшая средь волховских лесов, в один день обагрилась кровью, когда наш отряд, изрядно потрепанный тяжелым боем и магически истощенный, попал в немецкое окружение. Эта атака оказалась столь внезапной и стремительной, что мы не успели ничего толком предпринять, попав в смертельную ловушку. Сдаваться никто не пожелал, предпочтя верную погибель среди холода и снега.

Чудом я смогла оторваться от преследователей, которые в какой-то момент словно перестали меня видеть, и сейчас бежала со всех ног прочь куда глаза глядят, лишь бы скрыться от тех, кто стал для нас смертельным приговором. Ветер бил в лицо, а во рту ощущался металлический привкус крови из разбитой губы. В первые дни существования нашего партизанского отряда мы придумали свое знамя, и сейчас край его алел, высовываясь из-под ворота ватника. «Пока есть знамя, есть и отряд!» – сказал однажды командир, и с тех пор мы попеременно носили его на себе, спрятав под ватник.

Слезы жгли глаза, страх быть пойманной гнал вперед, в душе разверзлась бездна отчаяния, а перед моим внутренним взором то и дело возникали мертвые лица друзей и нашего командира. А ведь еще вчера все были живы… Не разбирая дороги, я бежала прочь от своей погибели. Страх придавал сил. Морозный воздух со свистом врывался в легкие, обжигал холодом мокрое от слез лицо, а позади раздавались эхом на весь лес собачий лай и выкрики на немецком языке. Мне приказывали сдаться, грозя виселицей, и это побуждало меня бежать еще быстрее, несмотря на глубокий снег. Во внутреннем кармане ватника прятался наган с одной-единственной пулей, но сейчас это оружие бесполезно против целой своры озверевших нелюдей, со смехом и бравурным весельем идущих за мной по пятам. Погоня забавляла их, уверенных в своем превосходстве.

Бежать, бежать, бежать! Бежать, превозмогая бессилие и боль. Я не понимала, куда бегу, но сдаваться на милость карателей не собиралась. Не заметив в сугробе корягу, споткнулась и упала в снег. Падение вышибло воздух из легких, напугало до полусмерти, но, быстро поднявшись, я снова бросилась наутек. Нельзя попасть в лапы фашистам!

Лаир недаром в день нашего знакомства сказал мне те слова о жажде мести. Как только в мое тело вернулась былая сила, искорка ненависти к врагу, тихо тлевшая все это время на самом дне души, разгорелась неистовым и негасимым пламенем, затмив собой другие чувства. Все, чего желало мое сердце, – мести! Мести за все потери и мучения моих близких и тысяч невинных людей. Мне казалось, что их души восстали из пепла, обрели голос и кровь и встали позади меня. Я стала их возмездием и карающей дланью. И только недавно ко мне пришло осознание того, что дорога войны не может быть вечной, и когда-нибудь она все же закончится, а мы вернемся к мирной жизни. А точнее, те, кто останется. И чем я буду жить, когда враг окажется сокрушен? В чем будет смысл моей жизни?

И когда я задалась этим вопросом, то поняла, как же меня тянет назад в родной город! Я хотела вновь пройтись по гранитной набережной Невы, согретой за день летним солнцем, услышать крик наглых кронштадтских чаек, смотреть, как в алом пламени уходящего солнца разводят мосты, с замиранием сердца наблюдать, как срывается с зимнего неба первый снег, и вновь с весной трепетно ожидать первую грозу над цветущими садами. Может быть, тогда я встречу того загадочного светлоглазого незнакомца в форме адмирала из моих снов? Кто же это такой? А вдруг это не просто сон, а что-то большее? Может быть, нам суждено встретиться в жизни и поэтому он приходит ко мне во снах?

Во мне теплилась надежда, что когда-нибудь воспоминания о прежних днях, где все еще живы, перестанут приносить боль и утягивать меня в темную пропасть тоски, а будут лишь навевать чувство светлой грусти.

Нежданно-негаданно сверху обрушился жестко скатанный ком снега, больно ударив меня по лицу и на миг дезориентировав. Этот снежок прилетел с такой силой, словно его запустили с катапульты. Откуда-то сверху раздался громкий заливистый смех, в котором было что-то жуткое и зловещее, и прямо передо мной с верхушки огромной ели с поистине кошачьей грацией спрыгнула женщина. Мне стало не по себе. Обычный человек не смог бы так изящно прыгнуть с высоченной ели. Значит, передо мной не человек. Растянув ярко-розовые губы в хищной ухмылке и внимательно разглядывая меня, передо мной стояла женщина в форме вермахта. Мое неистово колотящееся сердце рухнуло в пропасть. Я всмотрелась в ее лицо, и на миг оно показалось будто бы знакомым. Но откуда?

– Здравствуй, мой беленький сладенький ягненочек! Ну, вот мы с тобой и встретились снова! Ты ведь меня не помнишь, а? – произнесла она с видом святой невинности, но от меня не укрылся опасный огонек ненависти в ее глазах.

– Знаешь, я столько ваших морд фашистских за это время увидела, что вы мне стали все одинаковы, – ответила ей с дерзостью, стараясь за ней прикрыть свой страх.

– Мальчики, наша беглянка здесь! Все сюда! – крикнула она по-немецки моим преследователям, и совсем недалеко раздался победный свист, словно охотники загнали дикого зверя.

Вот я и попалась. Выхода нет. Ужас сковал мое тело, не давая вздохнуть. Мне не хотелось, чтобы эта женщина видела его и упивалась этим. Сама мысль о том, что на своей родной земле я оказалась в западне, как затравленный зверь в капкане, казалась невыносимо-жгучей и несправедливой.

– Твой длинный язык – твоя погибель. Тебе придется пожалеть о своих словах, дерзкая партизанка, – злобно прошипела она.

– Это вряд ли, – ответила я, бесстрашно посмотрев ей в глаза, и увидела то, чего так всегда боялась, – черный туман, окутывающий ее фигуру, словно кокон, тянувшийся за ней шлейфом.

Тем временем группа преследователей приближалась к нам, мелькая меж сосен, и, бросив взгляд в их сторону, я с ужасом заметила за некоторыми солдатами такой же темный шлейф. Надежда на то, что мне удастся спастись, мгновенно рассыпалась в прах. Рука машинально дернулась к карману с наганом, но остановилась на полпути. Что даст одна пуля теперь, когда меня взяли в смертельный круг, из которого не выбраться? Остановить одной пулей их не получится.

– Надо же, в этой жизни ты такая же непокорная гордячка, как и в прошлой, – заметила незнакомка.

Я совершенно не понимала, о чем она говорит, крепко опутанная сетью страха и безысходности. Впереди меня ожидала лишь пропасть жуткой боли и истязаний, что уж точно пострашнее самой смерти. Оказаться в немецком плену равносильно тому, что попасть в руки живодерам, и внутри меня все уже кричало от неописуемого ужаса.

– Думаю, что тебе известно многое, – вновь заговорила женщина. – И хоть я с превеликим наслаждением выпустила бы тебе сейчас кишки прямо тут, я больше чем уверена, что ты – ценный кладезь информации, который может нам помочь. Хотя бы расположение ваших танков или расписание движения эшелонов. Но ты ведь ничего нам не скажешь, верно?

В ответ я молча кивнула.

– А что насчет сотрудничества с нами в обмен на твою жалкую жизнь? – попыталась она поторговаться.

– Идите вы все к черту, фашисты проклятые! Да я скорее сдохну, чем соглашусь с вами сотрудничать! Горите, горите в аду, сволочи! – выкрикнула я в сердцах.

Незнакомка криво усмехнулась, и в ее злых глазах вспыхнул хищный огонь.

– Ну что же, это твой выбор, Ингерд, или как там тебя нынче звать. В таком случае, совсем скоро ты будешь умолять о быстрой смерти. Я самолично и с удовольствием превращу тебя в кровавый мешок с костями.

И я ей поверила. Страх, отчаяние и понимание безысходности сковали мое дико колотящееся сердце подобно колючей проволоке. Я не могла уже ничего предпринять и просто сжала кулаки от бессилия. Группа солдат с хохотом и улюлюканьем добежала до того места, где эта жуткая женщина отрезала мне путь к побегу.

– Попалась, чертова партизанка! – по-немецки выкрикнул кто-то из солдат.

– Не переживай, молчать у тебя не получится, – обратилась ко мне незнакомка, широко улыбаясь. – У меня есть сотни методов развязать тебе язык. Правда, должна сказать, ни один из них тебе не понравится.

Мимо головы просвистел брошенный в меня кем-то камень, зацепив висок. «Ай!» – вырвалось у меня. Я оступилась, ощутив, как от удара закружилась голова. С трудом удалось не упасть. Теплая струйка из пореза побежала вниз по лицу. Другой камень больно ударил по ноге, и я, не устояв, рухнула на колени.

Моя беззащитность породила новую волну хохота. Им нравилось издеваться надо мной, и это ведь было только началом. Я понимала, что это конец для меня. А дальше – пустота. Как же это оказалось страшно! Ужас сковал мое тело смертельным холодом, мысли смешались, а в душе чернела пустота. Выхода нет. Что делать? Превозмогая боль в ушибленной ноге, я поднялась с колен. Выхватила из кармана наган, бесцельно угрожая всем подряд.

– Не приближаться! Уроды! Я сказала, стоять! Всем стоять на месте, пока мозги никому не прострелила!

Я, конечно, блефовала. Что-что, а метко стрелять я так и не научилась и вряд ли смогла бы сейчас трясущимися руками попасть в цель. Глупо было надеяться уйти от них с одной пулей, и я не надеялась, но покорно сдаваться, да еще и на родной земле, казалось немыслимым и совсем не в моем духе.

Один из солдат дернулся в мою сторону.

– Ни с места! – рявкнула ему по-немецки. – Всем оставаться на мес…

Раздался выстрел, и я не договорила. Левую сторону груди обожгло так, словно туда вогнали раскаленный добела железный прут. Стало так больно, что перехватило дыхание, и силы мгновенно покинули меня.

– Идиоты! Она нужна живой! – раздался рядом женский крик.

Мои глаза смотрели в безоблачное небо цвета яркой лазури. Это стало последним, что я видела. Меня поглотила вечная тьма, приветливо распахнувшая свои бездонные объятия. Боли больше не было. Вот и все, Шура. Вот и все.

⁂

Сверхъестественную, потустороннюю тишину этого места нарушал лишь тихий голос, повторявший одно и то же: «Вот и все, Шура… Все кончено… Все…» Нависшее пасмурное небо грозилось то ли дождем, то ли снегом, да и серый пейзаж выглядел неопределенным во времени – тепло, как поздней весной, но при этом голые ветви деревьев и ни одной зеленой травинки на всю округу.

Здесь в Подземном мире, что промеж Богов и Демиургов зовется Перепутье, душа Александры смиренно ожидала ангела смерти, которой надлежало переправить ее на другой берег через реку забвения.

Некоторые новопреставленные в первые минуты не могли смириться, что уже покинули тело, и ангелу смерти приходилось успокаивать мятежную душу. Но с этой все оказалось не так. Она, сидя на берегу, с тоской смотрела куда-то вдаль невидящим взором и обернулась, лишь когда ангел подошла к ней.

– Никого не осталось. Ни семьи. Ни боевых товарищей. Ни меня, – обреченно промолвила душа, посмотрев на своего проводника в мир мертвых.

– Сожалею, но таковы законы Мироздания, и все равны пред ними, – бесстрастно ответила ангел. – В каждом новом воплощении у души есть свое предназначение, для чего она и пришла в этот мир из мира Небесного. Сыграв свою роль, душа уходит, чтобы когда-нибудь вновь возродиться для новой миссии. У каждой души она своя. Ты жила не зря, была достойным человеком и свою миссию выполнила. Ты внесла свой вклад в избавление Ленинграда от вражеской удавки.

– Надеюсь, хотя бы в следующей жизни не придется наблюдать, как умирают все, кто мне дорог, – с горечью вздохнула душа, и в ее глазах заблестели слезы.

– Создатель благоволит тем душам, на которых лежит бремя избавителей от зла, поэтому можешь попросить что-нибудь для следующего воплощения.

– Я не знаю, о чем просить его. И не буду, – утомленно покачала головой душа. – Я обессилена. Я устала оплакивать близких в этой жизни. Внутри меня руины! Словно все выгорело. Остался лишь пепел. И я хочу скорее все забыть.

– Неужели ты не желаешь в последний раз увидеть свой город, Ин-даагерд? – спросила ангел смерти, назвав душу ее истинным именем, и протянула ей руку.

– А что, можно? – удивилась та.

– Тем, кто жил по чести, можно, – прозвучал ответ. – А можешь встретиться с тем, кто волновал твое сердце во снах. Посмотреть на него последний раз в этом воплощении.

– Кто он? Почему снился мне? – беспокойно спросила Ин-даагерд.

– Я не могу тебе этого сказать, – ангел развела руками. – Придет время, и ты сама все узнаешь. Ну так что, желаешь увидеть город и того самого принца из снов?

Ин-даагерд молча кивнула, выглядя при этом взволнованной. Ангел смерти взяла ее за руку. Мгновение, и вот они уже стоят на Дворцовой набережной. Душа вновь оказалась в городе, где прошла вся ее жизнь в этом воплощении. Она принялась неспешно оглядываться по сторонам, словно хотела в последний раз в ушедшей жизни запечатлеть дорогие сердцу места и надышаться ленинградским воздухом.

– Мы любили здесь гулять всей семьей по выходным, – тихо произнесла Ин-даагерд. – А наш Николька когда-то пригласил сюда Лиду на первое свидание.

Ее плечи поникли под грузом воспоминаний, причинявших теперь колкую боль.

– Покажи мне того моряка, – попросила она ангела смерти, и та, улыбнувшись, снова взяла душу за руку, мгновенно перенеся ее на борт военного крейсера.

Здесь пронизывающий, холодный ветер ощущался сильнее, чем на улицах города. В воздухе беспорядочно кружились мелкие снежинки. У кормы корабля, глядя на Ленинград, окутанный льдом и снегами, стоял он. Высокий и статный. Ин-даагерд узнала его сразу, как только увидела. Она разглядывала лицо загадочного адмирала, узнавая мужественные, аристократичные черты, глаза цвета осенних вод Невы, но не понимала, откуда оно казалось ей знакомым. Мужчина в адмиральских погонах вздохнул, продолжая задумчиво созерцать город, и совершенно не подозревал о том, что сейчас он не один. Душа новопреставленной и ангел смерти оставались для него невидимы, потому что принадлежали к миру мертвых, недоступному для тех, кто жив.

– Почему он кажется мне знакомым? – задала вопрос Ин-даагерд, обернувшись к ангелу смерти.

– Я не могу тебе сказать, прости, – ответила та, беспомощно разведя руками.

– Но я хотя бы встречу его когда-нибудь еще? – не унималась душа.

– Обязательно, – ответила ей ангел смерти. – Но это все будет потом, когда-нибудь. А сейчас… Время, отпущенное на прощание с миром живых, уходит. Так что еще посмотри на него, и пойдем.

– А можно к нему прикоснуться?

– Нет, ни в коем случае! Сейчас вы принадлежите к разным мирам! Поэтому только смотреть!

Душа, бывшая когда-то Александрой, горестно вздохнула и подошла ближе к мужчине. Тот как раз повернулся лицом к ней, все так же о чем-то задумавшись, и они оказались совсем близко друг к другу, словно влюбленные, которые только что встретились. Ин-даагерд протянула к нему руку, словно хотела смахнуть снежинки с его светло-русых волос, но, помня о запрете, не посмела их коснуться. Мужчина же в это время расстегнул верхние пуговицы своего пальто и извлек из внутреннего кармана маленький портрет, нарисованный простым карандашом.

– Вот мы и дожили до прорыва блокады, ангел мой. Недаром ты снилась мне накануне. Как прекрасное знамение долгожданных перемен, – сказал он тихо и, замолчав, посмотрел на портрет.

Ин-даагерд с любопытством покосилась на маленький листочек и не поверила своим глазам – на портрете была она! Даже родинка над губой прорисована! И в этом нет сомнений! Но откуда этот мужчина мог ее знать, если они даже ни разу не виделись?

– Пора уходить, – вновь напомнила ей ангел смерти.

– Так не хочется покидать его! – воскликнула душа, взглянув на ангела лишь мельком, и принялась снова с жадностью ловить каждое движение таинственного адмирала из ее снов.

– Но тебе придется. Всему свое время, – настояла ангел смерти.

– Хоть имя его можно узнать? – все не унималась Ин-даагерд.

– Можно. Но ты его все равно забудешь, как только переплывешь со мной реку забвения. В мире смертных его зовут Эрлен, но его настоящее имя Эрик.

– Эрик… – словно завороженная звучанием его имени, повторила душа. – Он напоминает мне принца из сказки. От него пахнет зимой. Той, мирной, еще до войны. Цитрусом, хвоей и морозом. Как же мне тебя узнать в следующей жизни?

– Идем, Ин-даагерд. Придет время – узнаешь.

– Идем, – вздохнула душа, с грустью бросив прощальный взгляд на задумчивого мужчину. – Надеюсь, мы с тобой еще встретимся, Эрик.

Она отступила от него на пару шагов, и ангел смерти тут же подошла к ней.

– Есть еще время на несколько минут заглянуть на прощание в тот двор, где ты росла. Или в квартиру, – предложила она душе.

– Да, пожалуй, заглянем, – согласилась Ин-даагерд. – Давай во двор. В квартиру не хочу, мне все еще невыносимо больно.

Краткий миг, равный вздоху, и душа вместе со своим проводником оказалась прямо напротив дверей родной парадной. Ин-даагерд застыла, едва ее взгляд коснулся металлических остовов, торчавших из земли, – все, что осталось от любимой скамейки под березой, чьи голые ветви сковало зимней ленинградской стужей. Судорожно выдыхая, она посмотрела на окна квартир, найдя свои. Там когда-то приветливо горел свет, и ноги сами несли стылым вечером скорей домой в родное тепло. Неотрывно Ин-даагерд созерцала пустые холодные окна, подернутые сизым инеем. Ее глаза, затуманенные воспоминаниями о безвозвратном прошлом, искрились слезами, и они бежали по ее бледным щекам.

– Почему все сложилось так несправедливо? – произнесла она почти шепотом, и этот вопрос породил у души новую волну отчаяния, что снова вызвала мокрые дорожки на ее лице.

– Все сложилось так, как должно, – терпеливо, тоном наставника, объясняла ангел смерти. – Это для тебя все выглядит трагичным, но с высоты Вселенной все вышло логично. В Мироздании все переплетено и находится в балансе. Как и жизнь со смертью. Умирая в одной жизни, ты перерождаешься в другой, чтобы снова выполнить свое предназначение. Таков закон Вселенной – как только где-то убыло, то скоро где-то прибудет. Значит, души твоих близких оказались или скоро окажутся нужнее в другом мире. Как и ты.

Ин-даагерд горестно вздохнула, бросив прощальный взгляд на заснеженный двор.

– Значит, говоришь, не зря я умерла именно сейчас?

– Да. Так нужно. Чтобы в следующей жизни ты возродилась в один год с душами Эм-Миэллин и Мар-рианай. Но как их будут звать в жизни, я не ведаю. Как и все души, при перерождении вы получите другие имена.

– Для чего нам возрождаться в один год? – вновь задалась вопросом Ин-даагерд.

– Для того чтобы произошла инициация. Это очень важно не только для планеты Земля.

– Ничего не понимаю. Я совершенно не понимаю, о чем ты говоришь, – сказала душа, в недоумении качая головой.

– Придет время, и ты все поймешь, – заверила ее ангел смерти. – А сейчас нам нужно идти. Пора.

Глаза Ин-даагерд вновь наполнились слезами. Ей тяжело давалось принять неизбежное. Ангел смерти протянула руку. Душа вложила пальцы в ее раскрытую ладонь, и они снова оказались на берегу реки забвения в мире Перепутья. Ин-даагерд, покорно опустив голову, села в лодку, даже не глядя по сторонам и иногда судорожно вздыхая.

– Скоро тебе станет легче, – заверила ее ангел смерти, отталкивая веслом лодку от берега.

Тихие воды реки подобно зеркалу отражали хмурое небо. Звенящую тишину нарушали плеск воды, когда весла входили в ее толщу, и редкие всхлипывания души новопреставленной, которые, однако, вскоре стихли. Чем дальше становился тот берег, на который приходят души после смерти, тем больше забвение овладевало Ин-даагерд, принося ей наконец такой желанный покой и умиротворение. Она постепенно менялась прямо на глазах – ее стриженные до подбородка волосы отросли до пояса, какими и были когда-то, бесследно исчезла седина, поправилось и окрепло тело, разгладилась глубокая морщина меж бровей, а на лице с фарфоровой кожей расцвел нежный, бледный румянец. Сейчас она походила на себя прежнюю – юную девочку, не знавшую тягот войны.

Противоположный берег приближался с каждой минутой, и менялся окружающий пейзаж. Небо очистилось от свинцовых низких туч, и по нему медленно разливались пылающие закатные краски, но самого светила нигде не наблюдалось, словно в этом мире закат навечно застыл в своем зените. Около берега росли плакучие ивы, роняя в воду гибкие ветви. Ветер играл их зелеными кронами.

– Слушай меня внимательно, Ин-даагерд, – вновь заговорила ангел смерти. – Сейчас я привезу тебя к берегу, и на нем ты увидишь полустанок. Пойдешь на перрон, он там всего один. Скоро приедет поезд, и проводник тебе покажет нужное купе. Поезд следует в один конец – Небесный мир. В поезде тебя уже ждут души, бывшие твоей семьей в этой жизни.

Глаза Ин-даагерд загорелись.

– Я снова их увижу? – взволнованно воскликнула она.

Ангел смерти согласно кивнула:

– Не только увидишь. Вы будете вместе какое-то время, пока не придет час вашего перерождения. У каждого он будет своим. Но все то время, что вы проведете вместе, бесценно.

– А что меня ждет дальше? – задалась вопросом Ин-даагерд, придя в смятение.

– Сначала отдых, спокойствие и умиротворение. То, что нужно каждой душе после жизни, чтобы набраться сил, а потом… Новая жизнь. Новая судьба. И предназначение, от которого будут зависеть судьбы двух миров.

– Даже боязно как-то от этого, – призналась душа. – Это ведь бремя. Ответственность. Справлюсь ли я?

– Большая сила просто так никому не дается, – поспешила ее успокоить ангел смерти. – Но это все еще будет. А сейчас – покой.

Лодка причалила к берегу, и, выйдя на небольшой деревянный мостик, Ин-даагерд огляделась вокруг. Ее блуждающий взгляд скользнул по стайке крупных кувшинок в воде у берега, сочной зелени травы и ветвям деревьев, что купались в багрово-розовых лучах заката.

– Красиво здесь, – сказала она, мечтательно улыбаясь.

Душа уже ничего не помнила из того, что ей пришлось пережить и что ее мучительно терзало. Ей стало легко и отрадно.

– Небесный мир еще красивее, вот увидишь, – заверила ее ангел смерти. – А вообще, любой из существующих миров будет красивым в глазах того, кто любит и любим. Ступай с миром и ничего не бойся, милая душа. Пусть твоя следующая жизнь будет счастливее предыдущей. Ты это заслужила. Прощай, Ин-даагерд!

И ангел смерти исчезла, оставив только быстро тающую темную дымку над водой, подернутой легкой рябью. Душа увидела перед собой пустующий перрон. Вдруг тишину нарушил гулкий паровозный гудок, и она ускорила шаг, с волнением наблюдая, как в сторону ее платформы, стуча колесами по рельсам, движется паровоз. Перрон мгновенно заполнился взволнованными душами, ожидающими отправки в Небесный мир.

Когда состав остановился, двери одного из вагонов, напротив которых оказалась Ин-даагерд, открыл ангел смерти в форме проводника поезда. Там в тамбуре ее с нетерпением уже ждали те, кого в ушедшей жизни она считала семьей, – мама, папа и братья. Увидев родные знакомые лица, Ин-даагерд вскрикнула и стремглав преодолела ступеньки вагона. Они же призывно протянули к ней свои руки, и через считаные минуты Ин-даагерд уже тонула в объятиях тех, о ком совсем еще недавно болело ее сердце.

Вскоре ангелы смерти закрыли двери вагонов, и паровоз, издав на прощание протяжный гудок, подобный грустному вздоху, набрал ход и постепенно начал ускоряться. Замелькали уютно светящиеся оконца, и состав покинул перрон, унося души праведников в чертоги Небесного мира. На полустанок опустилась ночь, убаюкивая тихие просторы Перепутья.

Глава 26
Воспоминания прошлого

Герда

Я словно находилась на огромной глубине, нырнув в воду с высокого утеса. Обнимая мое тело, она водоворотом утягивала вниз, и как только мои ноги коснулись дна, я смогла оттолкнуться, чтобы затем устремиться вверх. С каждой секундой желанная цель – оказаться на поверхности воды – становилась ближе, тьму прогонял солнечный свет, чьи лучи пронизывали водное пространство. Я даже стала различать приглушенный шум прибрежных волн, бьющихся о скалистый берег, и пронзительные крики чаек. Еще рывок, совсем немного. Солнце слепит глаза. Я выныриваю на поверхность, и долгожданный вздох наполняет мою грудь.

Резко поднявшись с кровати, ощутила, как пошла кругом голова. Яркий солнечный свет нещадно ударил по глазам, теплый, прогретый весенний ветер играл белыми занавесками. Крики чаек и шум прибоя доносились через открытое окно.

– Герда! Ты очнулась! – услышала я знакомый голос, принадлежавший Марьяне.

Вместе с Эмилией они тут же бросились к моей кровати, чтобы крепко, горячо обнять. В больничной палате находились только мы.

– Девочки, у нас получилось ослабить цунами! – восторженно воскликнула Эмилия. – Судя по картине за окном, никаких разрушений нет.

– Либо если они и случились, то весьма незначительные, раз уже все привели в порядок. Береговая линия чистая, – констатировала Мари, выглядывая в окно, выходившее как раз в сторону моря.

– Вы давно очнулись? – спросила я у подруг.

– Нет, минуты за три до тебя, – ответила Эмилия и посмотрела на крупный белый кристалл, прикрепленный к потолку. – Не помню, как эта штука называется, но она фиксирует, когда пациент приходит в сознание.

Едва она успела закончить эту фразу, как в палату, словно ураган, влетел Мариус, а следом за ним и мой Эрик.

– Значит, пришли в себя, – коротко резюмировал Мариус, окинув нас взглядом, и задержал его на Эмилии, после чего со скоростью молнии оказался рядом с ней и сгреб в охапку.

Эрик же, зайдя в палату, неотрывно смотрел на меня и спустя сотую долю секунды оказался передо мной. Мой судорожный вздох, глаза в глаза… Его пальцы очертили мой подбородок, и я очутилась в объятиях его сильных рук. Не обращая внимания ни на кого, Эрик порывисто целовал мое лицо, тихо шепча жаркие признания на языке, который я вроде бы не знала, но все равно понимала, о чем он говорит.

– Jag kan inte leva utan dig, Jag kan inte!^[18] Слава Священному Союзу, ты пришла в себя! – произнес Эрик уже на эсфирани, внимательно посмотрев на меня своим соколиным взглядом. – Мне казалось, что я сойду с ума за эти две недели. Ужасные две недели.

– Две недели? Мы провалялись тут целые две недели? – воскликнула я, придя в ужас.

О Боги, да за это время все что угодно могло случиться!

– Так, давайте-ка быстро рассказывайте нам, что тут произошло, пока мы без сознания лежали! – потребовала Марьяна, и мы с ней тут же согласились.

– Начнем с того, – заговорил Эрик, все еще обнимая меня, – что ваше исчезновение до ужаса напугало ваших питомцев.

– Где они сейчас? – перебила я его, не на шутку волнуясь за Бастет.

– Безумно переживают. Правилами Эсфирского Мирового Медицинского Уложения животным находиться в медучреждении нельзя, но я позволил вашим четвероногим подругам к вам зайти, – рассказал нам Мариус.

Шторм эмоций кипел во мне, накрывая с головой, миллион мыслей и чувств накатывали друг на друга.

– Нам удалось остановить большую волну? – спросила Эмилия, опередив меня.

– Удалось, – ответил Мариус, с нежностью убрав темную прядку от ее лица. – Но, хочу признаться, во мне все еще тлеет желание за такой демарш надавать тебе по мягкому месту, что пониже спины.

– Мои желания абсолютно идентичны, – медленно промолвил Эрик, посмотрев на меня таким многозначительным взглядом, что меня сразу бросило в жар. – Сказано ведь было – сидеть и никуда не встревать!

– А мы взяли и встряли, – ответила я упрямо.

– И не могли не встрять, – поддержала меня Марьяна. – Если только нам оказалось под силу повлиять на это, то почему бы и нет.

– Вот именно. Большая сила просто так не дается. Я больше чем уверена, что благодаря нашим усилиям катастрофа миновала, – добавила Эми. – Ведь это так?

– Да, у вас получилось ослабить волну настолько, что она едва дошла до первой береговой линии, не принеся никаких существенных повреждений. Уровень воды, достигшей зданий, был чуть выше щиколотки, – сообщил нам Мариус.

– Мы смогли, девчонки! – ликуя, воскликнула я, переглянувшись с подругами.

– Ценой магического и нервного истощения, из-за которых ваш организм просто ушел в спячку на целые две недели, – заметил Эрик. – Все-таки даже для магов Триумвирата такая нагрузка не прошла бесследно.

– Но сейчас я чувствую себя в полном порядке, – заявила Марьяна.

– Как и я, – согласилась Эмилия.

– И я тоже, – констатировала я.

Из коридора донеслись торопливые чеканящие шаги.

– Кажется, это Рейнар, – сказала Марьяна. – Я его по шагам даже узнаю.

В подтверждение ее слов в дверном проеме появился Рейнар, и теперь уже наша лисица спустя мгновение оказалась в родных объятиях.

– Я до сих пор в шоке от того, как тебе пришло в голову пойти на такое, – возмутился Рейнар, обнимая сестру.

– Ты же мой брат и знаешь меня с самого рождения на протяжении двадцати лет. За эти годы пора бы и привыкнуть к моим внезапностям, – парировала со смехом Марьяна.

Легкий туман в моем сознании, навеянный пробуждением, постепенно рассеивался, и передо мной вновь восставали из вечности воспоминания о прожитых жизнях. Интересно, а у моих подруг тоже что-то подобное было или это только со мной так вышло?

– Девочки, а вам ничего не снилось, пока мы в глубокой спячке тут лежали? Никаких экскурсов в прошлое? – решила я уточнить у подруг.

Обе, услышав мой вопрос, заметно изменились в лице и сникли.

– Ох, что я увидела, – покачала головой Эмилия. – Мне теперь нужно время, чтобы переварить это.

– Честно говоря, я бы предпочла жить без этого знания, – сказала Марьяна, тяжело вздохнув. – Все-таки недаром после смерти душа проходит через забвение.

– Только вот на нас законы Мироздания споткнулись, – произнесла я, попутно стараясь вспомнить, что же меня так напугало в этом необычном сне.

Какая-то женщина… Ее лицо… Я снова погрузилась в воспоминания о безвозвратно ушедшем прошлом, возвращаясь мыслями к самым страшным для меня минутам. Вспышка узнавания озарила, подобно яркой молнии, и поразила, вогнав в оцепенение. Ужас сковал холодом пальцы. Ее голос снова звучал в моей голове через воспоминания. Неизменная улыбка с каплей надменности в черных, как безлунная ночь, глазах. Гордое снисхождение под маской умиления. Обрывки фраз, сказанных мне в разных моих воплощениях. «В таком случае совсем скоро ты будешь умолять о быстрой смерти… Твоя песенка спета, девочка Северного Ветра. Я с удовольствием тебя добила бы, но… Прелестное юное дитя, какая же ты милая и забавная…»

Грэтта Элрод.

– О Боги! – вырвалось у меня помимо воли. – Милостивый Аш-Таар! Этого не может быть!

– Герда, что случилось? – тут же забеспокоился Эрик.

– Этого не может быть, – повторяла я сама себе, но возрожденные воспоминания упрямо доказывали обратное.

– Подруга, что происходит? Ты о чем сейчас? – недоумевала Эмилия, пока я пыталась совладать с собой.

– Ты что-то увидела? – обеспокоенно спросила Мари.

– Увидела, – ответила я дрогнувшим голосом, осознавая одну простую вещь – несколько месяцев я жила в одном городе со своей убийцей и даже мило с ней разговаривала! – В прошлой жизни меня убила Грэтта Элрод. Я в этом точно уверена. Тогда, еще в Швеции, вдоволь поиздевавшись, она оставила меня, рассчитывая на то, что Эрик найдет меня еще живой и я умру на его руках. Она так и сказала тогда: «Пусть он наблюдает твой последний вздох».

Именно она убила меня во время нападения на родовую усадьбу Эрика! А Роальд перед этим искал меня среди остальных, чтобы обратить для себя. Он и раньше не скрывал свой интерес ко мне. Но не успел. Куда он делся потом, я не знаю. А позже его нашел отряд Возмездия Совета потомков. Одного только не понимаю, почему вдруг в один момент меня и тех, кого я смогла увести, перестали видеть нападавшие.

Через сотни лет я вновь переродилась. В тот раз на Земле в Ленинграде. И в той жизни мне снова была уготована встреча с Грэттой. В тысяча девятьсот сорок третьем году она вновь нашла меня. Грэтта собиралась меня пытать, чтобы выведать важную информацию о передвижении наших войск, планах сражений и расположении техники. Это по ее наводке отряд немецких солдат обнаружил наш отряд, и они попытались взять нас с боем. Леди Элрод, или как там ее зовут по-настоящему, сотрудничала с фашистами, и это факт. Да на ней даже форма была немецкая!

Эрик ругнулся и переглянулся с Мариусом.

– Мне удалось оторваться от преследования, будто, как и в прошлый раз, меня все перестали видеть на какое-то время, но она нашла меня и обещала самые страшные истязания. Так и случилось бы, если б не чей-то случайный выстрел, который и стал для меня смертельным. Но это даже хорошо. Я хотя бы умерла быстро. Грэтта не допустила бы для меня такой роскоши, как легкая смерть.

На лицах присутствующих читался шок. Эрик стоял рядом и, казалось, окаменел. Лишь в его глазах плескался шторм быстро меняющихся эмоций – ужас, гнев, потрясение.

– Значит, перед тем как родиться на Эсфире, ты еще перерождалась? В Ленинграде… – медленно и тихо произнес он, внимательно меня разглядывая.

– Все верно, Эрик, – подтвердила я его слова. – У меня была семья – мама, папа, двое братьев, старший и младший. Жили мы дружно, душа в душу. На каникулах нас отправляли в деревню к бабушке и дедушке в область. Та моя семья очень напомнила мне нынешнюю. Все у нас было хорошо. А потом пришла война и навсегда разрушила нашу счастливую жизнь.

– Вот оно что. Теперь мне стало понятно, отчего ты становилась иногда задумчивой во время нашего визита в Петербург, – догадался Эрик.

– Да. Иногда я ловила невольное дежавю, – призналась я. – И в тот момент уже почти не сомневалась, что жила когда-то в этом городе.

– Жили в одном городе и не встретились, – с грустью в глазах произнес мой жених, нежно проведя рукой по моей щеке. – Как же так…

– И это к лучшему, – заверила я его. – От судьбы не убежишь, и, уходя в партизаны, я понимала, что это может стать моим билетом в один конец. Ты бы потерял меня второй раз. Каково тебе стало бы от этого? Я считаю, что судьба была к тебе благосклонной, избавив от новых сердечных ран и потерь. Все произошло так, как и должно было произойти. Вселенная оказалась, как всегда, права.

На секунду задержав взгляд на моем лице, Эрик меня обнял, уткнувшись носом мне в макушку. Из коридора вновь послышались шаги, и в дверях палаты нарисовался Джеран Мирайл собственной персоной в парчовом изумрудном костюме с золотым орнаментом в духе его любимого земного Ренессанса. Столичный эсфирский белокурый сердцеед вышел на охоту за леди всех мастей. Берегитесь!

– Очнулись! – воскликнул он, окинув удивленным взглядом всю нашу компанию. – Какая прекрасная новость! Отлично! А то все уже волновались…

– А ты меня, что ли, проведать пришел? – решила я уточнить.

– Да нет, просто так решил по больнице прогуляться, – ответил Джеран с иронией. – Я ж не сволочь какая-то, чтобы игнорировать болезнь кого-то из родни.

– Я уже в порядке. И пока спала тут, увидела много чего интересного, хоть и весьма болезненного местами. Это касается и твоего отца.

– Да? – брови Джерана поползли вверх. – Боги всемилостивые! Что же ты там увидела?

– Если коротко – в смерти Лаира и его группы партизан виновна Грэтта Элрод. Натравила на них целый отряд немецких солдат во главе с двумя офицерами и собой любимой. А я в прошлой жизни была той самой загадочной Одаренной, о которой ходило столько разговоров. Лаир нашел меня в Ленинграде благодаря радужному цвету ауры. Она у меня, оказывается, и в прошлой жизни такой была. А еще я уверена в том, что эта тварь как-то связана с последними бедами на Эсфире и с пропажей жителей, – высказала я свои соображения. – В моих воспоминаниях в Ленинграде был такой же черный туман, который видела только я. И странное гудение никто, кроме меня, не слышал. Следы этого тумана оставляли за собой некоторые немецкие самолеты, и аура Грэтты выглядела так же.

– Демонова бездна, – пораженно вымолвил Джеран, почесав затылок. – Что же это творится?

– Так, а что будем делать с Грэттой Элрод? – задался вопросом Рейнар, и я ощутила прилив такой ненависти к ней, словно сейчас мы снова оказались лицом к лицу в зимнем лесу под Волховом.

– Считаю необходимым ее задержать. Прямо сейчас, – коротко сказал Эрик.

– Да! Эта сволочь должна предстать перед судом! – выкрикнул Джеран. – Одни Боги знают, что у нее там в башке и на что она еще способна! Нужно немедленно ее схватить, пока она еще какой-нибудь пакости не выкинула!

– Я абсолютно согласен, – кивнул Мариус.

Если в прошлые наши встречи в других моих жизнях я старалась скрывать свой ужас перед ее силой, то сейчас гнев и злость по отношению к этой женщине вытеснили собой весь страх. Во мне разгоралась жажда возмездия для Грэтты Элрод, чтобы, спустя много лет и целые две мои жизни, она наконец-то понесла заслуженное наказание за содеянное. Готова поспорить, что за столетия она сгубила немало невинных, и я вместе со своими боевыми товарищами и командиром – лишь одни из многочисленных жертв в ее длинном списке. Еще никогда мне не хотелось желать кому-то смерти, но этот день настал. Я жаждала смерти для Грэтты Элрод.

– Герда, ты уверена, что Грэтта из твоих воспоминаний и Грэтта Элрод – это одно и то же лицо, а не такое же воплощение, как и ты, например? – задался вопросом мой жених.

– Нет, Эрик. Это все один и тот же маг. Без перерождений. Она живет все эти годы.

– Я сейчас лично оповещу главу жандармерии о случившемся и попрошу прислать наряд из как минимум десятка магов, – заявил Мариус. – Не думаю, что Грэтта – рядовой маг, коим она удачно прикидывается. Нам нужны дополнительные силы.

– Пожалуй, – согласился с ним Эрик. – Значит, так, – обратился он к нам. – Сейчас я закажу экипаж, который развезет вас по домам. Сидите там тихо, как мыши в подполе, и ждете новостей. Ясно?

– Нет, – ответили мы почти синхронно.

Эрик устало закатил глаза.

– Я так и знал, – обреченно промолвил Мариус, качая головой.

– Как вам только могло прийти в голову предложить нам отойти в сторону, когда происходит такое? – возмутилась я.

– Потому что я услышал предостаточно, чтобы еще больше тебя оберегать от нежелательных столкновений! – с жаром воскликнул Эрик, метая молнии глазами.

– Но я же не одна сейчас, – попыталась я возразить. – Я маг Триумвирата, Эрик! Ты не можешь посадить меня дома!

– Ты поедешь домой, и точка, – отрезал мой жених безапелляционным тоном.

– Вы все поедете по домам, – добавил Рейнар.

– Ну уж нет! Мы поедем с вами! – воскликнула Марьяна и для пущей убедительности грозно откинула назад рыжую волну волос и уперла руки в бока.

Наш спор незапланированно затянулся. Отступать никто не желал. Наконец нам удалось найти компромисс – мы вместе едем к усадьбе четы Элрод, но нас оставляют за оградой под присмотром кого-нибудь из мужчин. Быстро переодевшись из больничных сорочек в заранее привезенные дорожные платья, через десять минут мы уже садились в экипаж.

– Да, кстати, – вспомнила вдруг Эмилия. – Каждый раз, когда в империи случались катаклизмы, кто-нибудь пропадал. В этот раз, надеюсь, никто не исчез?

Ответом нам стала напряженная тишина. Глаза у мужчин забегали. Джеран закашлял.

– Ну? И? – в нетерпении нарушила я тишину, ощутив, как вновь меня обуял страх. – Давайте уже рассказывайте, кто на этот раз!

Пауза. Во имя Священного Союза, хоть бы не кто-то из наших близких! Мы по сей день не забывали о Латиаре, надеясь, что она найдется живой.

– Делайл, – коротко ответил Рейнар, и это прозвучало как гром над головой.

– Что? – прозвенел голос Марьяны. – Как это могло случиться? Его что, похитили из академгородка? Там же защита!

– Делайл первым заметил ваше отсутствие и, обернувшись, кинулся на ближайший к Академии пляж. Сразу понял, что вы побежите всех спасать. Не найдя вас там, он вспомнил, что вы частенько любите ходить на пляж «Бриз». Мы прибыли туда практически одновременно и застали вас в каком-то странном трансе. Вы никого не слышали, стояли, как три столба со стеклянным взглядом, и ни на что не реагировали. А потом у вас пошла носом кровь, и вы потеряли сознание, – рассказал нам Эрик.

– Но к тому времени вам уже удалось значительно ослабить волну еще за много километров до берега, – сообщил Мариус. – Делайл побежал обратно в Академию, но туда уже не вернулся. Его нигде нет.

– Мы должны его найти! – с жаром промолвила Марьяна. – И всех остальных! Я уверена, что мерзавка Элрод связана с этими исчезновениями! Мы должны ее допросить сегодня же!

– Мы обязательно вытрясем из нее правду, – заверил ее Рейнар.

– Я вообще готов ей голову оторвать, раздери ее демоны! – пробурчал Джеран. – Лишь бы пропавшие живыми нашлись.

В глазах Марьяны собрались слезы.

– Напугали вы нас, конечно, знатно, девушки! – сказал Мариус, покачав головой. – Я думал, что сойду с ума! Это ужасно, просто ужасно – наблюдать за тем, как вы лежите без сознания, и ощущать свое бессилие! Но как вам удалось совладать с разгневанной стихией?

Пока наш просторный экипаж, запряженный ездовым духом в виде серой туманной кошки, спешил к дому четы Элрод, мы в подробностях рассказывали о том, как останавливали разгневанное море.

– Думаю, что еще большая порция любви нашему морю не помешает, – рассудила я. – Надо поговорить с императором, чтобы он издал временный указ – всем почаще приходить на берег моря и думать о том, как они кого-то любят.

– Потрясающая инициатива, – промолвил Эрик с довольной улыбкой. – Я первый побегу ее осуществлять. Закину тебя на плечо и побегу. Вот только для начала с Элрод разберемся, – нахмурился он. – И муженька ее прихватим. Он с большой долей вероятности может быть соучастником ее преступлений.

– Согласен, – кивнул Рейнар. – А что же насчет того, что вам пришлось увидеть, пока вы спали? Поделитесь?

Невольно у меня вырвался тяжкий вздох.

– Ну, если вкратце… – тихо промолвила Марьяна. – Поскольку я пока что не в состоянии вновь вспоминать все мельчайшие подробности… Поведаю без них. Когда-то я жила на Земле на территории нынешней Ирландии. И волосы у меня были даже еще более рыжие, чем сейчас. Словно огонь. В семье была самой младшей и самой озорной. Бегала вместе с мальчишками, лазала по деревьям и обожала стрелять из лука. Потом обучилась лекарскому делу, собирала целебные травы, помогала людям. Когда пришло время для замужества, я попала в семью зажиточного ремесленника. В общем-то, ту свою жизнь я прожила долго и счастливо, несмотря на все испытания, выпавшие на мою долю. С мужем мы жили в мире и ладу, родили шестерых детей. Я знала, что меня любят и ценят. Наш дом всегда был полной чашей.

В следующей жизни мне повезло куда меньше. Моя душа возродилась в тысяча шестьсот тридцать седьмом году в Англии, графстве Йоркшир. После свадьбы мы с мужем поселились в городе Салем. Если б мы только знали, что это решение принесет нам страдания! Способность видеть и чувствовать болезни мне досталась и в этой жизни. Только живя с этим в пуританской общине, я и подписала себе смертный приговор. Нет, я не выставлялась, не демонстрировала свои способности, но однажды увидела, как соседская девочка, играя около нашего двора, упала в обморок. Я погладила ей голову, прошептала молитву, и она очнулась, как ни в чем не бывало.

В благодарность эта девочка рассказала своим родителям, что я якобы исколола ее булавкой. Врачи подтвердили повреждения. Хотя я уверена, что она их себе нанесла сама. Девочку поразила загадочная хворь. Скорее всего, у нее что-то было не так с психикой. Она исхудала, у нее случались истерические припадки. Через три года она умерла. Родители девочки посчитали, что я виновница мучений их ребенка. С этого и началось сумасшествие Салема. Меня обвинили в связи с Дьяволом, и даже нашлись еще девушки, которые доказывали, что якобы пострадали от моего колдовства. А семья той девочки даже смерть своей коровы на меня повесила, представляете? Боже, сколько вылилось грязной лжи, которая сломала судьбы! Волна арестов захлестнула деревню. Люди словно обезумели! Меня, как и других обвиняемых, поместили в тюрьму. Больше издевательств от тюремщиков я боялась, что у мужа из-за переживаний не выдержит сердце и наши дети останутся одни на произвол судьбы среди сбрендивших фанатиков.

Суд над так называемыми ведьмами больше походил на цирк или театр абсурда. Хоть я и не признала свою вину, потому что действительно была невиновна, меня все-таки приговорили к казни. На пути к виселице меня и других приговоренных жители деревни осыпали проклятиями, называя сатанинским отродьем. Как они ликовали! Безумные! Демоновы пуритане, чтоб их! Я ведь вообще тогда и понятия не имела ни о каком колдовстве! В церкви они меня, видите ли, давно не наблюдали!

– М-да-а, история об охоте на салемских ведьм оставила глубокий след в земной истории, – заметил Эрик. – Настоящий пример жестокости, граничащей с маразмом.

– Да, я тоже тогда был до глубины души шокирован жестокостью жителей Салема, – высказался Мариус.

– Ох, это было так страшно! – всплеснула руками Марьяна. – Целая толпа обезумевших фанатиков, ослепленных своей правотой и готовых радоваться твоим мучениям. Они же нас за людей не считали! Тогда я поняла – человеческая жестокость, подкрепленная манией величия и извращенным пониманием веры, способна на все самое низменное и грязное, что только может быть в помыслах. Вот так на эшафоте и закончилась моя жизнь в Салеме.

После Салема я переродилась в России в разгар Великой Отечественной войны. Жила в небольшой деревне Красуха в Псковской области. Родители мои как раз перед войной только поженились. Мой папа работал учителем в школе, но после того, как началась война, ушел в партизаны. Шел сорок третий год, самый конец ноября. Немцы пришли в нашу деревню, как стая диких зверей. Стали выгонять всех жителей из их домов. Мужчин тогда в деревне и не было. Только женщины, дети, старики да немощные. Мне тогда всего лишь несколько месяцев от роду исполнилось. Как же это было страшно – крики агонии и запах гари!

Нас вели под прицелом оружия в огромный сарай, где зерно обрабатывали. Я постоянно плакала у мамы на руках, и мой плач раздражал идущего рядом немецкого офицера. Он постоянно орал на маму, требовал заткнуть меня, а потом просто выхватил у мамы из рук и застрелил в упор. Тут же расстрелял и маму, оставив нас лежать в канаве. Потом наши тела все-таки сожгли вместе с остальными. Папа, узнав о нашей гибели, поседел. Волосы будто пепел стали! Он долго переживал, часто после войны приезжал на то место, где нас сожгли, и женился второй раз уже после сорока. Вот такая у меня была судьба в тот раз. После этого я родилась уже на Эсфире.

– С ума сойти, – пораженно промолвил Рейнар. – Даже представить не могу, каково вдруг все это вспомнить. Испокон веков мы знаем, что душа, отправляясь на перерождение, забывает все пережитое.

– И это правильно, – ответила Марьяна. – Я прекрасно бы и дальше жила без этого знания. Ничего сейчас не ощущаю, кроме жалости к себе и чувства горечи.

Пришел мой черед поделиться увиденным, и я снова вспоминала свою жизнь горячо любимой дочери ярла в Швеции на закате эпохи викингов. Вспоминала, как любила уроки сражения на мечах от старших братьев и уединение с тальхарпой. Мама скончалась от тяжелой болезни, едва мне исполнился год, и моим воспитанием занималась сестра отца, которую я очень любила. Она и открыла мне чарующий мир музыки. Я вспомнила тот самый свадебный пир, на котором мы с Эриком играли в переглядки, и потом уже нашу свадьбу. Наше недолгое, оборванное счастье.

А затем новая жизнь в величественном Ленинграде. Моя семья, моя тихая гавань. Бессонница во время белых ночей и то самое пианино, за которым я могла усердно сидеть часами. Концерты по радио зимними вечерами. Шахматы со старшим братом. И загадочный мужчина в моих снах, которым оказался Эрик. А потом война, в один момент погасившая этот божественный свет. И вновь в моих воспоминаниях ожили все ее ужасы, отнявшие самое дорогое и ценное, что было в моей жизни. Для чего свыше решили, что мы должны все это вспомнить? Ведь наверняка в этом кроется особый смысл.

Джеран тяжело вздохнул, задумчиво глядя в окно. Теплые губы Эрика, скользнувшие по моему виску, вывели из хоровода горьких мыслей.

– А какие тайны открылись моей Эми? – аккуратно спросил Мариус супругу.

Эмилия с грустью посмотрела на мужа:

– Оказывается, когда-то я родилась раньше тебя, но… прожила недолго. Моей родиной тогда стал Белград. Когда мне исполнилось шестнадцать, город захватили османы. Моя семья погибла, а меня отправили на невольничий рынок, откуда я попала прямиком во дворец султана. Моей печали не было предела, я постоянно оплакивала свою семью. Но оказавшись в султанском дворце, быстро поняла, что должна получить расположение его хозяина, иначе моя жизнь превратится в серую тоску. Вскоре мне удалось стать любимой наложницей султана. Для меня даже выделили особые покои. С какой завистью на меня смотрели другие девушки из гарема! Ведь шанс стать фавориткой повелителя – один из ста!

– Ты слишком хороша, душа моя, чтобы затеряться среди других, – с нежностью промолвил Мариус, глядя на Эмилию. – Султан не мог тебя не заметить, даже среди тысячи самых красивых девушек.

Улыбнувшись мужу, Эми продолжила рассказ:

– Каждая из нас считала себя достойной внимания повелителя! Мне повезло, и спустя два месяца я одарила султана благой вестью о скором рождении ребенка, но мое счастье оказалось недолгим. Спустя месяц меня отравили.

– Боги, какой ужас! Бедная моя Эми! Вполне в духе того времени, – пораженно промолвил Мариус, ласково погладив ее руку.

– Заказчицу отравления нашли в тот же день, как и ее соучастниц, – продолжила Эмилия. – Султан приказал их казнить. Но для меня это уже не имело никакого значения, потому что я скончалась в муках к концу второго дня. Следующая моя жизнь продлилась немногим дольше – я родилась в знатной румынской семье, и в семнадцатую весну влюбилась в юного и красивого кузнеца. Можно сказать, я влюбилась в собственную погибель. Да только не суждено нам было стать мужем и женой – мои родители отвергли наш союз, потому что отец не желал выдавать меня замуж за того, кто ниже нас по статусу. Тем более у него на примете уже имелся кандидат – юноша из богатой семьи. Я сначала протестовала, но потом все же смирилась с волей отца, а вот отвергнутый кузнец не смог. Накануне свадьбы он выследил и убил меня, всадив нож прямо в сердце. Пошел на принцип «не доставайся же ты никому». После этого я родилась в Севастополе за четыре года до начала Великой Отечественной войны.

Мариус, слушая Эмилию, нахмурился.

– Война началась рано утром в воскресенье, а накануне, в субботу, мы поехали всей семьей на свадьбу папиного брата на другой конец города. Дом дяди находился неподалеку от набережной. Свадьба продолжалась до поздней ночи, и мы не стали возвращаться домой, оставшись дома у родственников. А утром, еще до рассвета, я проснулась от странного гудения. Испугалась, разбудила всех, и тут кто-то из взрослых заметил самолеты в небе и стал кричать про подвал. Мы побежали туда, и в этот момент прямо во двор к нам прилетела бомба. На моих глазах в одно мгновение погибли абсолютно все. Я осталась жива только благодаря тому, что меня закрыл папа. Коленки только сбила. В состоянии шока побежала прочь со двора, не разбирая дороги. И тут немцы сбросили на город еще одну бомбу, которая и убила меня. Я только помню бесконечную лестницу вниз, с которой полетела кубарем, а потом темнота. Вот так я умерла в предыдущей жизни.

– Боги милостивые! – вымолвил Мариус. – Эми, я же видел это во сне! И сон этот как-то забылся уже, спустя столько лет.

– Что ты видел во сне? – не поняла Эмилия.

– Тебя! – пораженно воскликнул Мариус. – Как ты спускалась по лестнице! И лестницу я эту вспомнил, и ее окрестности. Это же Севастополь! И там действительно неподалеку ранним утром двадцать второго июня немцы сбросили бомбы. Теперь я понял. Я точно уверен, что это была ты! Я видел, как ангел смерти спускается с тобой за руку вниз по лестнице в сторону моря. Твое лицо скрывала кружевная накидка, и платьице на тебе было такое белое и в кружевах, подобное маленькой копии свадебного. И ангел смерти мне тогда сказал, что всему свое время, и ныне мой удел – смиренно ждать. Теперь смысл этих слов становится понятным.

Эмилия изумленно распахнула глаза, глядя на супруга.

– Мариус, я ведь действительно тогда была в белом платье с кружевами, – подтвердила она. – Может быть, помнишь, раньше, особенно в советское время, была популярной традиция наряжать на свадьбу маленькую девочку, как невесту. Свадьбу мы тогда играли прямо во дворе. Я в этом платье весь день и вечер проходила, а потом уснула на руках у папы, и, чтобы не будить, меня отнесли в спальню и уложили на кровать, не раздевая. Накидки, правда, у меня никакой не было. А покажи мне этот сон, – попросила она, и супруг протянул ей руку.

Прошло около пяти минут в напряженной тишине, и, отняв ладонь, Эмилия кивнула:

– Да, это была я.

– Значит, я видел, как тебя ведут к реке забвения, – глухо промолвил Мариус с неизбывной тоской в голосе.

– Значит, это так, – согласилась Эмилия, снова взяв супруга за руку.

Мариус коснулся губами ее ладони. В экипаже воцарилось тягостное молчание. Каждого переполнял шквал эмоций и чувств, которые так трудно было выразить словами.

– Да уж, не хотел бы я вспомнить свою прошлую жизнь. Ну ее в пень, такую ношу, – промолвил Джеран, скривившись. – Кстати, я вот смотрю на вас, влюбленных, и немного завидую. Может, познакомите меня с кем-нибудь, а? Есть же у вас наверняка свободные леди среди знакомых и родни.

– Джеран, ну ты и нашел момент, когда думать о делах сердечных! – возмутилась я.

– А что такого? – всплеснул мой родственник руками. – Я тоже имею право на родственную душу! Разве нет? Мне надоело одиночество! Я сыт им по горло! Оно тяготит меня с каждым годом все больше и больше! Придешь вечером домой, и даже чаю выпить не с кем, ни поговорить, как день прошел, ни кино вместе посмотреть!

– Не переживай, Джеран, рано или поздно на каждый кувшин, даже самый нестандартный, найдется своя крышка, – сказал Мариус, пряча улыбку.

– А посуда здесь при чем? – лорд Мирайл смерил его непонимающим взглядом.

– Так я и не о посуде говорю, – ответил ему Мариус.

Джеран задумался. Их забавный диалог и признание Джерана немного разрядили обстановку, разбавив туман горечи, навеянный нашими воспоминаниями об ушедшем.

– Кстати, а как мы планируем схватить эту садистку и ее муженька? – задался вопросом Рейнар.

Послышался сигнал кристаллофона. Эрик принял вызов.

– Это жандармы, – пояснил он для нас шепотом. – Предлагают от греха подальше оставить экипаж с вами на повороте около соседнего с четой Элрод дома, и я с ними согласен. Джеран, ты остаешься на страже магического Триумвирата.

– Ладно, – согласился тот. – Хотя я не прочь поучаствовать в задержании этой жабы. У меня с ней, можно сказать, личные счеты.

– Не у тебя одного, – возразил Эрик. – Но, справедливости ради, тебя также допустят на допрос и заседание суда. А там, может быть, и на саму казнь. Уверен, что эту дрянь казнят не сегодня завтра.

Экипаж плавно затормозил. Из окна виднелась чья-то усадьба, окутанная цветущими глициниями и высокими кустами бугенвиллеи, и за ней – усадьба четы Элрод, практически без цветов и кустарников, с болезненными на вид деревьями, что сразу бросалось в глаза.

– А что ты хочешь? Рядом с такой гадиной даже флора цвести не пожелает, – сказал Джеран, нервно теребя свою широкополую шляпу, и, мысленно согласившись с ним, я продолжила взглядом гипнотизировать дом Элродов.

Прошло уже пять минут, как наши мужчины вместе с группой захвата ворвались на территорию усадьбы, сокрушив ее защиту с помощью специальных боевых артефактов, разрешенных к применению только в правоохранительных органах. Никаких звуков со стороны усадьбы не доносилось. Задорно щебетали на все лады птицы, воздух полнился ароматами цветов, а из соседнего особняка ветер приносил дразнящий запах выпечки. Джеран, не сводя глаз с усадьбы, которую мы между собой прозвали обителью зла, ходил вперед-назад, как тигр в клетке.

– Да что ж так долго-то! – бормотал он себе под нос. – Ходи и думай, что за хрень там происходит!

Едва он замолчал, как со стороны особняка Элродов раздались звук бьющегося стекла и громкая крепкая мужская ругань. Забыв о наказе не приближаться к усадьбе, мы подошли к ней чуть ближе, чтобы лучше видеть дом и двор. Высоко в воздух взлетел сноп синих искр. Крик. Снова ругань. Эхо от боевых заклинаний. Пронзительный крик огласил улицу, напугав немногочисленных прохожих. Затем последовал громкий хлопок, похожий на слабый взрыв, фронтон дома покрылся трещинами и посыпался крупными кусками. От сильного удара дрогнули высокие ворота, до нас донесся жуткий хохот. Неожиданно над воротами взмыла в воздух леди Элрод собственной персоной, и у меня екнуло сердце. В руках моментально затрещали поражающие синие искры родной магии, готовые сорваться в преступницу. При виде нас ее лицо исказила гримаса злобы, и кажется, она собиралась рвануть в нашу сторону, но ей помешала накинутая на шею прозрачно-голубая магическая петля, резко дернувшая ее вниз. Новый душераздирающий крик распугал с улицы оставшихся прохожих. Экипаж жандармов у ворот усадьбы показывал, что здесь происходит что-то серьезное. Крики напополам с цветистыми проклятиями продолжали сотрясать спокойствие улицы, но леди Элрод удалось поймать.

Вчетвером мы осторожно вошли во двор, изрядно пострадавший при задержании преступницы, где обнаружили совершенно шокирующую картину. Леди Элрод, взятая в заклинание-кокон, не позволявшее ей сбежать и колдовать, стремительно менялась. Мужчины в немом изумлении наблюдали за этими метаморфозами. Прямо на глазах ее спина и плечи становились крупнее. Женская грудь исчезла, стала по-мужски широкой грудной клеткой, черты лица заострились и сделались резче. Тело удлинилось, стало мощней, сильней и мускулистей. Женская фигура трансформировалась в мужскую. И вот спустя какие-то минуты перед нами уже стоял лорд Элрод в женском платье.

– Трэйш деррахт! – выругался Джеран, в растерянности глядя на это нечто.

– Боги великие, как такое может быть? – подумала я вслух.

Великий Аш-Таар, что это?

Глава 27
Высшая мера

Плеснув холодной воды из крана, я промокнула лицо бумажной салфеткой и вновь посмотрела на себя в зеркало. Луч света, брошенный солнцем через окно, осветил меня, сделав глаза еще ярче. Невольно в мыслях возникло дежавю из прошлой жизни, когда я точно так же смотрела на себя в зеркало. Встрепенулась и мотнула головой, желая прогнать наваждение. «Я – Герда. Герда Нортдайл. Живу на Эсфире, рожденная в союзе Йоанна и Фреи Нортдайл», – напомнила сама себе, словно боялась, что мое сознание запутается в воплощениях, восставших из забвения.

– Что было, то давно уже прошло и бесследно скрылось за туманом веков. Теперь у меня новая судьба, – сказала я вслух и вздрогнула от громкого и зловещего смеха, донесшегося с нижнего этажа, из комнаты допросов. В ней безуспешно уже два часа жандармы пытались хоть что-то узнать от этого нечто. Грэтта Элрод оказалась двуполым существом, и за это время она (или он?) успела несколько раз сменить ипостась с женской на мужскую и обратно, чем неизменно обескураживала всех присутствующих. Постоянную неконтролируемую смену половой принадлежности это существо объясняло «шалящими нервишками».

Единственная информация, которую удалось из нее (или него?) вытащить, так это раса. Преступница назвалась химерой. После чего вновь сменила женскую ипостась на мужскую. Теперь стало понятно, почему никто никогда не видел чету Элрод вместе. Потому что ее не существовало в природе.

– Боги милостивые, у меня теперь всю жизнь этот кошмар перед глазами стоять будет, – тихо промолвила Лиаль на ухо своему мужу.

Где-то час назад в жандармский участок нагрянули мои родители вместе с родителями Эмилии, а следом за ними приехали Джордано и Лиаль. Пришлось вкратце заново рассказать о том, что нам открылось во время нашего долгого сна. Я призналась родителям – кое-что мне было известно и раньше, но я не желала им сообщать. Просто не хотела их втягивать в прошлое своей души и заставлять переживать. Эрик поведал им наше общее прошлое много веков назад, а я рассказала о своей жизни в Ленинграде.

– Как такое возможно, о Боги?! – изумленно вопрошал Джордано, неистово жестикулируя. – Как вам открылась память о прошлых жизнях?

– Непонятно, – пожала Марьяна плечами. – Но это неспроста, я уверена.

– Думаю, нам это показали с каким-то умыслом. Чтобы чему-то нас научить, донести какую-то мысль, – предположила я. – Может быть, со временем мы осознаем весь смысл показанного прошлого и поймем что-то важное.

Окинув удивленным взглядом всю нашу многочисленную компанию, пожелавшую присутствовать на допросе, ротмистр Лайиш предупредил, что если к нам приедет еще кто-то, то больше никого не пустят. Попытки разговорить лорда-леди Элрод закончились провалом, и, покачав головой, Лайиш, проводивший опрос, вынес вердикт о применении сыворотки правды.

– Я не буду пить эту дрянь! – взвизгнула задержанная, пытаясь освободиться от магических и материальных оков, но ее усилия были тщетны.

– Это не проблема, мы вколем вам сыворотку. Можете не пить, не утруждайтесь, – с сарказмом ответил ей жандарм и набрал на рабочем кристаллофоне номер секретаря.

Через три минуты в комнату вошел молодой человек, лицо которого я помнила по Академии. Старшекурсник. Видимо, он здесь на подработке. В руках он нес небольшой продолговатый футляр, который затем отдал ротмистру, а сам сел в углу за стол секретаря и принялся настраивать записывающее устройство. Жандарм достал из футляра автоматический шприц – колбу с кнопкой наверху. При нажатии кнопки из конца колбы появлялась игла, легко входя в кожу. Увидев шприц, леди-лорд Элрод яростно забилась в оковах, посылая проклятия в адрес всех отборными матерными выражениями. Держать ее пришлось аж двум служащим жандармерии – ротмистру Лайишу и майору Эльсинейру. Приставленный к ее плечу шприц щелкнул.

– Не-е-е-ет! – взвыла леди Элрод, залившись слезами. – Я ничего не скажу-у-у! Никогда-а-а!

– Заговоришь как миленькая, – прошипел в ответ майор Эльсинейр.

Сочувствия, однако, ее слезы ни у кого не вызвали. Дверь открылась, и в комнату вошел хмурый, как грозовая туча, полковник Дартейли. Он на ходу поздоровался с нами, сел за продолговатый стол и, сверля преступницу взглядом, открыл какую-то папку с записями.

– Чувствую, нас ждет занимательная беседа, – сказал полковник и вновь посмотрел на задержанную. – Начнем с самого начала и по порядку.

За считаные минуты химера перестала ерзать и рыдать. Постепенно она успокаивалась, ее взгляд уже не метал молнии, и спустя три минуты перед нами сидела абсолютно спокойная особа с равнодушным взглядом.

– Ну что ж, задержанная готова дать показания, – сообщил полковник и опустил взгляд на папку.

Я ощутила, как кровь схлынула с лица, и стиснула руку Эрика. Сейчас нам откроется истина. После стольких лет. Эрик в ответ погладил большим пальцем мою ладонь.

– Итак, лорд-леди Элрод, расскажите нам, откуда вы пожаловали и что вас сподвигло покинуть свою родную планету. Поведайте нам о ней.

Воцарилась тишина, в которой громкий, тяжкий вздох преступницы Элрод прозвучал, как набатный удар.

– Я родилась и выросла на некогда прекрасной и живописной планете Химериум, где магия тесно сплеталась с передовыми технологиями. Находилась она в далекой системе планет, и ее суша состояла из двух материков-королевств. Издревле ее жители, химеры, делились на два противоборствующих клана – двуполых химер, что соединяли в себе мужской и женский пол, и разновидовых. У этого клана химер имелось строгое разделение на женские и мужские особи, но их организм представлял собой соединение ДНК человека и нескольких видов живых существ. Первые называли себя дуалами, а вторые хомо-анимами.

– То есть первая группа химер могла по желанию менять свой пол, когда захочется, а что со второй группой? Они обращались в животных? – пожелал уточнить полковник Дартейли.

– Да, они могли обращаться в тех животных, ДНК которых находилось в их организме, но лишь частично, – подтвердила химера догадку полковника и пояснила: – Получалось человеко-звероподобное существо. В обычном состоянии внешне они выглядели почти как люди, если не считать небольших особенностей, доставшихся от «животной» части ДНК. Это могли быть глаза с вертикальными зрачками или нетипичного цвета, необычный цвет кожи или волос.

– А почему вы враждовали? – вновь задал вопрос полковник.

– Потому что взаимно считали друг друга неполноценным видом, – пояснила химера. – Дуалы считали хомо-анимов промежуточным звеном между человеком и зверем, а значит, недолюдьми. А хомо-анимы в свою очередь насмехались над двуполой природой первых. И те и другие считали, что только их вид имеет право жить на планете Химериум.

– Прямо как некоторые земляне. Знала наша история таких, – прошептала Эмилия, наклонившись к мужу.

Мариус кивнул. Эрик тихонько хмыкнул. Мне же планета Химериум по рассказам Грэтты напомнила Фаэтон, что когда-то погиб от рук своих детей.

– Многие годы шли войны между двумя королевствами с переменным успехом, – продолжила она. – И однажды мой отец, король химер-дуалов, поручил создать оружие массового поражения на основе темной магии, заряженной эмоцией ненависти.

– Почему именно ненависти? – спросил полковник.

– Потому что именно ненависть питает нашу темную магию и дает ей разрушительную силу. Темная магия у нас была в ходу. Но сделать из нее сверхоружие пришло в голову только моему отцу. На эту разработку ушли годы. Как оказалось, последние для Химериума. В тот день, когда оружие было применено, ученые и инженеры отца выверяли все до мелочей, но все-таки где-то просчитались. Наверное, мы слишком много взяли на себя. Королевство хомо-анимов было разрушено полностью, материк погиб. Но это не прошло бесследно и для наших земель. Разрушение соседнего материка породило волну огромной силы, которая обрушилась на наше королевство, и это стало началом цепочки катастроф.

– Сказочные недоумки, – подумала я про себя, но по устремленным на меня многочисленным взглядам поняла, что проговорилась вслух. – Ой!

– Действительно, – поддакнул Эрик.

– И не поспоришь, – согласился с ним полковник Дартейли. – Продолжайте, Элрод.

– Начались подземные толчки невероятной силы, но после первой волны цунами они стали еще сильней, их мощь возрастала с каждой минутой, а затем последовала вторая и третья волны еще больше и разрушительней. В первые же часы после катастрофы стало понятно, что Химериум стремительно погибает. Мой отец распорядился посадить меня, младшую сестру и четырех братьев на межпланетный корабль, и он навсегда унес нас прочь с родной планеты. Мы наблюдали в иллюминатор, как стихия уничтожает наш дом.

– А как вы определяете, по какому половому признаку друг друга именовать – жена или муж, брат или сестра? Непонятно как-то, – перебила ее Марьяна.

– Первостепенным считается тот пол, с которым ты родился. По нему и определяют, – пояснила химера.

Слушая ее, полковник Дартейли изумленно покачал головой, переглянувшись с коллегами. У тех на лицах читалось не меньшее изумление.

– Для нас началось время скитаний и новых потерь, – продолжила химера. – Не каждая планета принимала нас и нашу магию. Атмосфера некоторых стала губительной, заразив неизвестными доселе болезнями. Спустя полсотни лет путешествий нас осталось четверо – я и мои братья. Мы постоянно бороздили Вселенную в поисках лучшей для нас планеты, хотя бы отдаленно напоминавшей Химериум, но поиски наши оставались безуспешными. Однажды наш корабль вышел из строя, и мы совершили экстренную посадку на Земле. Сначала мы даже обрадовались, увидев ландшафт, так похожий на наш родной. Однако радость длилась недолго, как только мы узнали, на каком уровне развития находилась цивилизация этой планеты. На Земле тогда господствовал двенадцатый век по христианскому летоисчислению, и ей до Химериума в своем развитии было невероятно далеко. Но мы оказались пленниками этой планеты, корабль не удалось отремонтировать, и нам пришлось остаться на Земле и научиться жить в ее условиях.

Шли годы, и мы смирились с новой жизнью на этой планете. Смерть забрала еще двух братьев. Один погиб во время сражения, другой скончался от земной болезни. Так мы остались вдвоем. Я и Эдван. Однажды он тяжело заболел. В то время на территории Европы то и дело вспыхивали эпидемии, и моего брата постигла та же участь. Он был на пороге смерти и, наверное, умер бы, если б не помощь полоумного алхимика, жившего в соседнем доме. Он оказался вампиром и предложил обратить Эдвана. Я дала свое согласие, и моего брата вырвали из лап смерти. Правда, алхимик оказался не так бескорыстен, как хотел показать. Он подозревал, что мы не простые смертные, и ему стал интересен процесс обращения в вампира неизвестного вида. Он полагал, что Эд будет его подопытным кроликом. Но не рассчитал, что «кролик» окажется в разы сильнее его самого. Это он зря, конечно. Химера это вам не человек.

Вскоре мы мигрировали в скандинавские земли. Там я встретила свою первую любовь. Его звали Роальд, и он был обычным человеком. Но мы мыслили одинаково, смотрели на этот мир одним и тем же взглядом. Хотели одного и того же. Роальд, лишившись всего в одночасье, желал власти и славы. Я желала того же. Иного пути для себя мы не видели. Нам с Эдваном, потомкам последнего короля земель дуалов Химериума, наскучила обычная жизнь. Мы хотели для себя той участи, для которой родились. Жизни, достойной королей. Нам нужна была территория. Да и брат хотел иметь возможность спокойно питаться с помощью постоянных кормильцев, держа их при себе как рабов. Но как захватить чьи-то земли, если у тебя нет войска? У нас родился план – захватить поселение.

Мы давно присматривали земли ярла Харальда Хладнокровного. Богатые, плодородные, прекрасное, выгодное расположение. Но в нашем выборе крылась еще одна причина. Его сын Эрик когда-то в бою убил одного из моих братьев. И я жаждала мести. Но убить самого Эрика мне показалось банально, и я решила уничтожить его горячо любимую новоиспеченную супругу. Это стало бы прекрасным возмездием! Северный Ветер забрал то, что дорого мне, я заберу то, что дорого ему. Око за око.

Я бросила взгляд на Эрика. Он, упрямо сжав зубы, неотрывно и с ненавистью смотрел на химеру, прожигая ее взглядом.

– Роальд считал, что эта земля должна принадлежать ему, – продолжала та свой рассказ. – Но у него было мало сторонников, и мы решили, что здесь нужно брать не количеством, а силой. Роальд и его соратники стали вампирами. Их обратил мой брат. Улучив момент, когда сыновей Харальда не было в поселении, а другие мужчины отлучились на охоту, мы напали. Убили самого Харальда и его приближенных. В это время я искала Ингерд и не могла нигде ее найти, хотя точно знала, где находится их с Эриком дом. Его женушка словно провалилась сквозь землю! Но я твердо была намерена найти ее и расправиться с ней. В идеале так, чтобы она медленно умирала. Нам было известно, что Эрик с братом скоро вернутся домой. Я хотела, чтобы она умерла на его руках. Пусть Северный Ветер страдает!

Я нашла ее. Причем внезапно. Словно спала какая-то пелена невидимости, и Ингерд вдруг появилась из-под земли. С ней были еще несколько человек, которых эта глупышка пыталась увести, но с ними расправились мои помощники. А Ингерд я оставила для себя. Как десерт.

Послышался тяжелый, шумный вздох. Эрик методично разминал кулаки, все так же не сводя уничтожающего взгляда с химеры.

– Я поступила с ней так, как и хотела. Ну, может, чуточку больше. В процессе выяснилось, что эта тварь каким-то образом смогла убить Эдвана. Вампира! Простая человечка с мечом наперевес убила вампира! Да кто она такая?

А дальше судьба совершила крутой поворот. Появился Роальд, которого я считала любовью всей моей жизни, и, увидев, что я сделала с Ингерд, чуть не убил меня! И тут-то мне открылась истина – он же просто использовал нас с Эдваном для достижения своих целей! А влюблен на самом деле был в жену Эрика. Тут же при мне он попытался ее обратить, но я не позволила этому свершиться. Куда молодому вампиру против древней химеры? Да еще и униженной им. Между нами завязалась борьба. Я думала, что убью его. Ярость во мне вытеснила все чувства. Правда, я его не добила в нашей схватке. Пока бросилась искать среди всей этой суматохи свой потерянный кулон, который был мне дорог как память о семье, предатель Роальд регенерировал и попытался убить Эрика и его брата. Те прибыли в поселение раньше, чем мы предполагали. Я наблюдала издалека, как Роальд сначала расправился с Вальгардом, пока Эрик трепетно прощался с мучительно умирающей Ингерд. А потом Роальд принялся за Эрика.

«Вот сейчас Роальд убьет братьев, и тогда я убью его», – подумалось мне. Но… мне помешали. Каким-то образом о нападении узнал Совет потомков Фаэтона. Как им это удалось, я без понятия. Но, видимо, на то он и Совет, чтобы все знать о деяниях своих подопечных. Мы же с братом тогда вообще не знали о его существовании. Эдван убил своего создателя в первые же дни, и тот, видимо, не успел нам ничего сказать. А может, и не посчитал нужным, кто теперь ответит.

Узнав о нападении группы вампиров, Совет прислал за нами отряд Возмездия. Я поняла, что наш план захвата потерпел крах, и ударилась в бега. Роальда схватили и предали казни. Что там происходило дальше в усадьбе, я не рискнула наблюдать, поскольку там еще несколько дней отирались советники. Пришлось залечь на дно. Я боялась, что меня найдут, несмотря на то что меня никто из наших подельников не запомнил благодаря уникальному артефакту химер. Этот артефакт просто-напросто стирал все воспоминания обо мне у тех, кто видел меня впервые. Но мне повезло. И следы моей магии остались не обнаруженными. Моя магия меня спасла. Она была чужда этому миру, и увидеть ее оказалось невозможным для здешних магов. Так мне удалось избежать наказания. Но все равно я очень боялась быть обнаруженной Советом потомков Фаэтона и многие столетия вела тихий образ жизни, стараясь нигде не светиться.

Наблюдая за жителями Земли и их историей, я поняла любопытную вещь – во время вооруженных столкновений и войн в энергетическом пространстве этой планеты становилось невероятно много энергетики ненависти. Той самой, что питала мою магию. И я уже не ощущала себя обессиленной, связанной по рукам и ногам, вынужденной пришелицей с погибшей планеты. В конце концов, если очень сильно захотеть, то можно целый мир под себя изменить. Почему бы не сделать Землю подобной Химериуму? И к этому я была готова, даже если придется положить штабелями жизни миллионов. Были у меня разные мысли, идеи… Но они опять-таки упирались в необходимость поддержки. Мне нужны были жители Земли. Много жителей. И для всех готовилась своя роль.

Возможность осуществить свои планы представилась мне в сороковые годы двадцатого века. О, это было время великих надежд! Тогда я жила в Германии. Политические и идеологические процессы, происходившие тогда в той стране, вдохновляли меня и находили во мне отклик. И оказались крайне полезны для моих целей.

– Тьфу ты, еще одна почитательница фюрера нарисовалась, – прошептала я, возведя глаза к потолку.

– Мало нам было стервы Антарес, – поддержала меня Эми.

Химера продолжала свой рассказ:

– Мне было необходимо испытать на людях те идеи, на разработку которых ушли годы. Мое внимание привлек сам фюрер Германии – Адольф Гитлер. Я должна была втереться в его круг, но остаться при этом в тени. И это у меня с блеском получилось. Мы заключили с Адольфом договор. Он знал обо мне часть правды. Я помогала ему воплощать его захватнические амбиции, а он давал мне поле для деятельности и всестороннюю помощь.

– В чем заключалась ваша помощь и помощь фюрера Германии? – задал вопрос полковник Дартейли.

– Мне стало известно о том, что на стороне Красной армии сражаются бессмертные. И не только с Земли, но и с планеты под названием Эсфир. Тогда я впервые о ней услышала. Это обстоятельство сильно усложняло выполнение задач армии фюрера. Я знала, что их бессмертие относительно, и знала, как убить оборотня, вампира или мага. И для этого предложила использовать огнеметы. Верное средство. Но их потом применяли для всех. Так, на всякий случай, вдруг в толпе среди людей пропустили бессмертного. Не все ведь способны определить существо с нечеловеческой природой. Это могли сделать Одаренные. И для них у меня имелся особый бонус – замечательный артефакт с сердцевиной, хранящей сплетение моей родной магии и энергетики ненависти. Этот артефакт усиливал их сверхъестественные способности, данные природой. Недостаток его был лишь в том, что артефакт не вечен и требовал замены. Вся эта работа тянула из меня колоссальные силы, а учитывая, что Земля – планета безмагическая, то и восстановление было необходимо весьма часто и желательно быстро. Благо меня спасала все та же энергетика ненависти, которой в то время было хоть отбавляй. Осажденные города, концлагеря стали для меня идеальной кормушкой.

Еще я достаточно хорошо разбираюсь в астрологии, и фюрер всегда советовался со мной перед важными событиями, потому что доверял моим знаниям звездочтения. Так же меня допускали до всех секретных медицинских опытов, где я почерпнула немало новых знаний и поделилась своими.

Однажды, совершенно случайно, в сорок третьем году, оказавшись в Волхове, я просто кожей ощутила мощные потоки магии. Очень сильной магии! Ее и Одаренные чувствовали, но не могли увидеть. Туда меня и прислали, чтобы выяснить, что происходит. Задачка оказалась не из легких, но я с ней справилась. Причиной появления этих потоков оказался партизанский отряд, состоявший из бессмертных вперемешку с очень сильными Одаренными. Просто отборная магическая банда! Много они нам доставили хлопот! И венчало все это великолепие радужное сияние ауры одной из девушек. Уж больно это сияние напоминало мне кое-кого. И не зря.

Когда я увидела, кто эта девушка, сначала даже не поверила своим глазам. Тем не менее девчонка оказалась точь-в-точь копией Ингерд, и я подумала, что передо мной переродившийся человек. Я слышала, как командир отряда называл ее Шурой или Сашей. Какая ценная добыча попалась мне в руки! Отряд был уничтожен, а Шура сбежала, вмиг исчезнув с наших глаз. Но надолго ее не хватило, и как только она вновь стала для нас видимой, погоня продолжилась. Все опять повторялось. Пришлось побегать за ней, попетлять средь волховских елей. Мы поймали ее, загнав в кольцо. Но моя радость оказалась преждевременной. Девчонка, поняв, что оказалась в западне, достала наган и принялась угрожать. Один из солдат, боясь, что она точно кого-то застрелит, хотел ранить ее в руку, но промахнулся, дурень, и попал так, что эта дрянь прямо там сразу и померла. Увы, но операцию мы частично провалили. Да, мы уничтожили группу, но важные разведданные были уже переданы врагами куда нужно, а что-то навечно сгинуло с этой партизанкой. Этого солдата я убила. В назидание другим. Чтоб не ошибались.

Война для нас началась удачно, а потом… Все пошло наперекосяк. И все ведь шло хорошо! Мы так тщательно все спланировали! Ведь даже дата наступления на СССР не случайно была выбрана. Двадцать второе июня – день летнего солнцестояния, после которого постепенно солнечный день идет на убыль, уступая власть ночи и темным силам. Адольф боготворил эти силы, поклонялся им и верил, что если начать наступление в этот день, то темные силы будут властвовать вечно, а значит, черное солнце Третьего рейха не зайдет никогда. Но что-то пошло не так. В какой-то момент я осознала, что все летит к чертям, но как же больно было это принять! Столько моих усилий и трудов рассыпались прахом! Что такого оказалось в этих людях, что даже магия химер их не остановила? Сколько раз мне казалось, что наш триумф близок, но эти люди и бессмертные каждый раз доказывали мне, что я жестоко ошибаюсь. Да они готовы были собственную жизнь отдать, костями лечь, чтобы остановить нас! А знаете, может быть, поэтому они победили? Потому что не боялись смерти? Я вот ее боялась. И сейчас боюсь. Видимо, победа любит тех, кто презирает смерть.

– А что было дальше? – вновь задал вопрос полковник.

– Нужно было снова себя спасать, – промолвила химера со вздохом. – Бежать, скрываться, залечь на дно. Да я бы на другую планету улетела, было бы на чем! Снова я заметала следы. Оставалось убрать моих самых главных и опасных свидетелей – Гитлера и его приближенных, которые знали обо мне. Тот самый артефакт, так выручивший меня однажды, вышел из строя. Но тут мне повезло. Эти фанатики настолько боялись расплаты, что предпочли умереть по своей воле. Фюрер, конечно, сопротивлялся дольше всех. Но я убедила его в том, что если в этой жизни он падет от собственной руки, то возродится в следующей могущественным демоном. И он мне поверил! Я тогда соврала, ничего не зная ни о демоне войны, ни о том, что передо мной была его очередная, пусть и не самая сильная реинкарнация, ни о Триумвирате. Но выходит, что я невольно оказалась близка к истине.

За это время мне удалось втереться в круг бессмертных на Земле под видом мага средней силы. Помогли мои амулеты и артефакты. Никто даже не подозревал о том, кто я такая. А меж тем моя жажда новых знаний не уснула, и все эти годы я вынашивала новые планы и мысли. Узнав о появлении Триумвирата, демоне и всех этих легендах, я поняла одно – ни в коем случае нельзя дать Триумвирату исполнить предначертанное! Союз с вновь возродившимся демоном дал бы мне миллион возможностей!

– Вы планировали снова предложить демону сотрудничество? – спросил полковник Дартейли.

– Да, – кивнула химера.

Полковник усмехнулся:

– И откуда в вас такая уверенность, что на сей раз демон вам поверит?

– Поверил в первый раз, поверит и во второй, – пожала она плечами.

– Знали мы уже таких уверенных, что найдут с демоном общий язык, – сказал полковник, обернувшись к нам, и снова отвернулся к химере: – Что привело вас на Эсфир и с какой целью?

– Меня потянуло на Эсфир после слухов об инициации Триумвирата, – продолжила преступница. – А я-то уже посчитала это пустой байкой! Я никогда не была на Эсфире, боясь близости Совета потомков, но все же решила рискнуть. Увидела девушек из Триумвирата и обомлела – среди них опять была эта белобрысая девчонка! На сей раз ее звали Герда. И аура ее в этот раз сияла в разы ярче, как и у соратниц. Вот они – три угрозы жизни демона. Три угрозы для моих целей. И я решила убить всех магов Триумвирата. Да не тут-то было!

Подобраться к магическому трио оказалось непросто. Словно какая-то неведомая сила не давала ни магию применить, ни воздействовать физически. Я выслеживала каждую из них, но предпринять ничего не смогла. Близко мы увиделись с леди Нортдайл на свадьбе минувшей осенью. Тогда я сидела на расстоянии вытянутой руки от нее и ближе не могла даже подобраться. Стало понятно, что прямое убийство тут невозможно. Дело даже уже не в мести, а в желании устранить помеху в лице этих трех девчонок.

Мне на ум пришло блестящее решение – если нельзя убить весь Триумвират своими руками, то можно их к порогу смерти подвести. Причем таким образом, что никто не заметит подвоха. Я решила так – пусть их благодетели станут их же погибелью. Пока придумывала план устранения магического трио, по ходу появились новые идеи моих магических экспериментов.

Не раз мне приходилось слышать, что на Эсфире ругаться около большой воды или в горах считается плохой приметой и может навлечь беду, потому что природа, получив негатив, вернет его с лихвой. И тут я подумала: а что, если с помощью моей магии, замешанной на энергетике ненависти, устроить масштабное стихийное бедствие? Маги Триумвирата, конечно же, бросятся всех спасать, всем помогать, и моя древняя сила химеры просто сведет их с ума. Пусть они и великие маги, но я все же старше и опытней в тысячу раз. А для усиления эффекта я придумала заранее наполнить этой темной магической смесью кристаллы-накопители. Осенью во время праздничной недели Самайна вышла в открытое море и выбросила на глубину с дюжину кристаллов. Это породило крупную рябь на воде и небольшую, самую обычную волну.

– Так вот почему я слышала гул в тот день! – вырвалось у меня.

– Странно, почему мы с Марьяной ничего не услышали тогда, – задумалась Эмилия. – А Герда услышала…

– Возможно, причина кроется в том, что она в прошлой жизни чаще и более близко сталкивалась с этим явлением, поэтому в этот раз быстрее смогла его вспомнить и услышать, – предположил Мариус, и эта мысль содержала разумное зерно.

Все замолчали и снова обратили взор на преступницу.

– Продолжайте, – скомандовал полковник. – Каковы были ваши дальнейшие действия?

– Этот маленький эксперимент дал мне понять, что я иду верным путем. Главное, подготовить побольше кристаллов. Я хранила их в подвале своего дома на Земле. Параллельно у меня родилась идея эксперимента над бессмертными и их магической силой. Можно ли ее уменьшить или усилить? А еще я знала, что когда-то существовал Обсидиановый гримуар, в котором содержались ценные сведения о темной магии. Меня интересовал артефакт, лишающий силы мага любой расы.

Мы с подругами переглянулись. Нам было известно, о чем идет речь, только вот гримуар этот два года назад мы втроем уничтожили.

– Но раз уж гримуар не найти, пришлось мне самой думать и придумывать, как бы все сотворить, – продолжала говорить химера. – Для этого мне и нужны были маги. Для моих экспериментов. Плюс мне было жутко интересно своими глазами понаблюдать генетические особенности каждого вида и понять, почему коренные расы и расы пришлых не смешиваются и потомки таких союзов наследуют вид кого-то из родителей, а не гибридный вид. А также интересно хотя бы попытаться сделать из вампира оборотня, изменив его ДНК в лабораторных условиях.

– Значит, пропажи эсфирян… это ваших рук дело? – уточнил полковник.

– Да, моих, – подтвердила химера. – Самой первой была леди Дэнвер.

От ее слов меня бросило в жар. Я ощутила, как сердце, не знавшее сейчас покоя, рвется из груди. Неужели совсем скоро мы найдем Латиару, Делайла и всех остальных?

– А почему вы стали их похищать во время бедствий?

– Так проще. Меньше привлекаешь внимания, пока все заняты другим. А еще мне нравилось ощущать страх и панику жителей. Это меня подпитывало и словно придавало сил.

– Получается, что лавина в Северной империи в княжестве Аренхельд, взрыв и цунами в княжестве Элендиль Южной империи, наводнение и сход селевого потока в Восточной империи в княжестве Иллерейн и землетрясение в княжестве Зайран Западной империи – это все ваших рук дело? И без посторонней помощи? – спросил удивленно полковник.

– Да, это сделала я сама, – кивнула преступница. – Мне никто не помогал. Только вот еще никак не придумаю, как воздействовать на воздух. Чтобы сделать смертоносный ураган. Зато я сообразила, как устроить цунами. Даже корабль в открытое море выгоняла собственноручно. Единственные помощники – мои чудо-кристаллы с темной магией. Я просто высыпа́ла их в реку, море или в сугроб снега на вершине горы, приправляла это еще своей собственной магией, а дальше просто наслаждалась результатом. А потом похищала кого-нибудь. Мага, вампира, эльфа, оборотня. Мне было необходимо иметь хотя бы по паре представителей от каждой расы.

В тот день, когда произошло цунами, а точнее, должно было произойти, если бы не эти выскочки, я выбросила в море чертову дюжину огромных мешков с кристаллами. Такой атаки ненавистью от древнего существа Сапфировое море не выдержало, и процесс образования цунами запустился. Я видела, с каким трудом девушкам дается противостоять моей магии, и надеялась, что сражение с большой волной станет для них смертельным. Услышав, что они в тяжелом состоянии попали в госпиталь, подумала, что там они и умрут. Пока искали пропавший Триумвират, я под шумок умыкнула лорда Даркмуна. Ох и сложная это оказалась работенка! Невероятно сильный оборотень мне попался, хоть и молодой. Клан огненных пантер может гордиться своим мальчишкой. Это похищение – определенно одно из самых сложных для меня, если не самое.

– Каким образом случился взрыв в павильоне на Кленовой улице? – задал новый вопрос лорд Дартейли.

– Случайно. Я пришла в ювелирную лавку. Услышала разговор хозяйки лавки с каким-то лордом и узнала, что отец этой девушки занимается добычей и продажей технических кристаллов для накопителей, усилителей и прочих не ювелирных нужд. Я поинтересовалась у нее контактами отца, упомянув, что мне нужно очень много кристаллов, и это ее удивило. Начала спрашивать, из какой я организации, поскольку такие крупные партии промышленных масштабов берут только фабрики, школы, Академии и тому подобное. Меня напугал ее интерес, и в голову моментально пришла мысль избавиться от слишком назойливой и любопытной эльфийки. А то мало ли, что она там подумает да к чему это приведет. Я ее убила. Просто зарезала кинжалом. С помощью того же заряженного кристалла устроила взрыв, чтобы замести следы преступления и вообще запутать следствие. А сама до взрыва успела открыть портал и вышла к морю на каком-то диком пляже окраины Южной империи. Там сожгла заклинанием тело эльфийки и развеяла по ветру ее прах. Ха-ха… Я умница!

Химера, довольная собой, слабо улыбалась, продолжая смотреть вперед стеклянными глазами. В кабинете воцарилась гнетущая атмосфера. Мы полагали, что пропажа милой и приветливой девушки – это тоже похищение, а все оказалось гораздо хуже.

Сделав пометку у себя в папке, полковник Дартейли поручил ротмистру сообщить родителям девушки о ее гибели, после чего снова поднял глаза на преступницу:

– Где вы прячете похищенных?

– В подземном бункере на территории своего особняка на Земле в Калининграде. Самое надежное место, о котором не знает никто, кроме меня. Сам особняк несколько раз серьезно пострадал в ходе боевых действий в сорок четвертом и сорок пятом годах, но бункер находится глубоко под землей и надежно защищен от действий извне.

– Что ты сделала с Делайлом Даркмуном? – громко перебила ее Марьяна, нетерпеливо подавшись вперед.

Голос ее не дрогнул, но лихорадочный блеск глаз и пальцы, нервно теребившие косу, выдавали ее истинное состояние.

– Пока ничего толком не успела. Да и все другие опыты идут не так, как мне представлялось. У меня ничего не выходит! Максимум – я смогла лишить некоторых магической силы, и то, подозреваю, что это временно, поскольку Земля без магии. Лорд Даркмун находится вместе с другими подопытными в моем бункере в состоянии медикаментозного сна.

Услышав это, все, не сговариваясь, с облегчением выдохнули. Услышанное давало надежду на то, что мы найдем всех в нормальном состоянии, живыми и хотя бы относительно здоровыми.

– Итак. Давайте подведем итог, – промолвил лорд Дартейли. – Какова цель тех катаклизмов, которые вы устроили на территории Эсфира?

– Просто ученый интерес. Желание иметь контроль над силами природы.

У некоторых присутствующих, так же как и у меня, от услышанного вырвался нервный смешок. Лорд Дартейли хмыкнул.

– Опыт отца вас, видимо, ничему так и не научил, – проговорил он себе под нос, снова заглядывая в свою папку, затем, оторвавшись от нее, окинул всех нас взглядом: – Думаю, что самое главное на данный момент мы узнали. Сейчас нужно немедленно освободить всех похищенных, а потом уже продолжить допрос более детально.

Химера назвала свой адрес в Калининграде, и Эрик тут же принялся настраивать окно портала.

– Подскажите, ваш бункер имеет какие-либо ловушки и тому подобное? – уточнил полковник.

– Нет. Ничего такого, кроме обычной магической защиты и отвода глаз. Так, на всякий случай, – ответила химера.

– Так, а ведь нам надо и этого гермафродита с собой брать, кто ж нам еще покажет расположение бункера и вход туда. Да и потом надо будет приказать ей, чтобы она место назвала, где сожгла хозяйку лавки самоцветов, – заметила Марьяна.

– Резонная мысль, – отметил Мариус. – Главное, чтобы не получился киношный ход, когда преступник после поимки, воспользовавшись шансом, убегает.

– Не убежит, – заверил его ротмистр Лайиш. – У нас для особо буйных имеется успокоительная сыворотка. Вот ее мы сейчас и применим. И будем применять вплоть до казни, во избежание непредвиденных случаев. Ну и оковы покрепче.

– Так, а что, вы все собираетесь с нами? – решил уточник полковник Дартейли. – Я же еще и наряд сотрудников жандармерии намерен взять.

– Конечно, мы все пойдем! – воскликнула мама. – Откуда нам знать, в каком состоянии мы найдем похищенных и какая помощь им понадобится на месте? И что это за бункер, нам тоже неизвестно. Чем больше нас, тем лучше.

– Вот именно! В таком деле любой бессмертный лишним не будет, – поддержала ее Лиаль.

Мужчины лишь развели руками, соглашаясь. Когда открылось окно портала, химера была уже под действием успокоительного и новой порции сыворотки правды и покорно, скованная магическими наручниками и путами, зашла вместе с нами в сияющий в пространстве круг.

Спустя пять минут мы оказались в просторном дворе дома, построенного в стиле модерн. Несмотря на обширную территорию, двор практически не имел зеленых насаждений, под ногами стелилась бледная редкая травка, да и деревья росли такие хиленькие, что на звание дерева претендовать могли с трудом, словно сила, исходящая от химеры, и ее энергетика отравляли все живое вокруг.

– Веди нас к бункеру, да не забудь снять защиту, – приказал химере полковник, и мы отправились следом за ней в глубь двора.

Снятые заклинания открыли нам маленький и неприметный на вид чулан из неотесанного камня, войдя в который мы обнаружили лифт. Открыв миниатюрный настенный ящик, прикрытый шторкой, Грэтта достала связку из четырех ключей и пошла в сторону лифта. Он оказался маленьким, не рассчитаным на такую серьезную делегацию, и нам понадобилось разделиться на четыре группы, чтобы всем спуститься внутрь. Нашему взору открылся белый коридор, освещенный электрическими светильниками. По бокам расположились две двери, прямо напротив друг друга, и еще одна широкая дверь находилась прямо по центру.

– Что ж вы, леди Элрод, так нерационально электричество расходуете, – съязвила Эмилия.

– Хочу и расходую. У меня много денег, – флегматично ответила та.

– Отведи нас туда, где содержатся похищенные, – велел ей Эрик. – И только попробуй хоть кого-то утаить, я тебе голову размозжу.

– Вон та дверь, центральная, – сказала химера и направилась к ней.

Подойдя к двери, она приложила большой палец к черной прямоугольной штучке с цифрами.

– Это электронный замок. Открывается по отпечатку пальца, – пояснил мне Эрик.

Раздался короткий звуковой сигнал, тяжелая металлическая дверь открылась, и мы вошли в огромный зал, тускло освещенный парой электрических ламп. Раздалось несколько вскриков. Синхронно, как по команде мы повернули головы влево, где у стены в ряд расположились металлические клетки от пола до потолка. В них, глядя на нас в немом изумлении, сидели бессмертные, среди которых я узнала парочку знакомых лиц.

– Латиара! – вскрикнули мы с мамой в один голос.

– Хвала Священному Союзу, этот день настал! Неужели нас освободят! – дрожащим голосом взмолилась Латиара.

Сейчас она была изрядно похудевшей, а под глазами залегли иссиня-черные тени.

– Ваши мучения кончились, и сейчас все будут освобождены, – громко провозгласил полковник Дартейли. – Иди открывай клетки, – приказал он химере, и та под конвоем из нескольких жандармов принялась открывать двери с помощью ключей.

Все, кто был в сознании и на ногах, кинулись вон из заточения, обойдя химеру по широкой дуге, и принялись обнимать всех без разбору. Мы с подругами бросились к Латиаре. Тех, кто не мог самостоятельно идти, выводили под руки.

– Дел! Дел, отзовись! – перекрикивая гомон десятка голосов, кричал Рейнар. – Куда ж она тебя запрятала, братец? Ты куда дела моего друга? – рявкнул он, быстро подойдя к химере.

– Он и еще двое вампиров в отдельной лаборатории, – пояснил ему какой-то оборотень из числа похищенных. – Вход в нее вон за той исследовательской станцией и открывается все теми же ключами.

Вырвав связку у Грэтты из рук, Марьяна рванула к той самой двери. Около нее тут же оказались Мариус, Рейнар, Эрик, Джордано и мой папа. Мы с Эмилией устремились следом за ними. Открытая дверь привела нас в небольшое помещение, чем-то напоминающее операционную, где рядом стояли три операционных стола с прикованными к ним двумя мужчинами и женщиной, среди которых мы сразу узнали Делайла. Все трое лежали без сознания, к ним тянулись какие-то темные, тонкие провода и странные штуки, которые Эмилия назвала датчиками.

– А это система, которая автоматически подает через катетер в вену снотворное. Они все в медикаментозном сне, – пояснил нам Мариус, осмотрев всех троих. – Ничего сами не снимайте с них, мы с Джордано сейчас все сделаем. Пострадавших нужно направить в госпиталь, – обратился он к вошедшему полковнику Дартейли, а затем обернулся к Джордано: – Займись пока этим вопросом, а я хочу бегло осмотреть ее кабинет, протоколы и документы, если таковые будут, и исследовательскую станцию. Я мельком заметил там ДНК-амплификатор, центрифугу и термостат. Все нужно тщательно проверить.

– А не составить ли коллективное письмо от Ассоциации медиков Эсфира о доступе к опытам этой гадины? – предложил ему Джордано. – Мы должны понять, что она тут наворотила, и убедиться, что это никак не угрожает Эсфиру и Земле.

– Вот именно! – воскликнула Эмилия. – Не хватало нам еще какого-нибудь вампирского гриппа по ее вине!

Мариус улыбнулся жене и согласился с предложением Джордано, после чего начал настраивать портал для пострадавших прямиком в свой госпиталь. Марьяна не сводила тревожного взгляда с бездыханного Делайла.

– Я уверена, с Делом все будет хорошо, – шепнула я, на что она слабо улыбнулась.

– Девочки, я сейчас в госпиталь. Мне нужно точно убедиться, что Делайл в полном порядке. Он ведь мне как брат, – пролепетала Мари и, махнув нам рукой, побежала к сияющему окну портала.

Мы же с Эми выбрались на поверхность и совместно с другими из нашей большой компании осмотрели двор и особняк Грэтты Элрод на предмет еще чего-нибудь подозрительного, но больше ничего особенного не обнаружили. Взглянув на территорию дома и сам дом в подпространстве, я и Эмилия убедились, что все «чисто». Ну кроме, конечно же, следов магии химеры – того самого черного дыма, струящегося ввысь.

– Надо кристаллы сделать с положительной энергетикой, чтобы они эту дрянь скорее рассеяли, – предложила я, пока мы шли по порталу обратно на Эсфир. – И раскидать их по всем местам у нас, где эта гадина «отметилась».

– И в Калининград тоже закинуть нужно. Вон как все растения захилели на территории двора, – сказала Эмилия. – Калининградцы не виноваты, что такое вот проживало в одном с ними городе…

– Да, это здравая мысль, – отозвался полковник Дартейли, идущий перед нами. – Я напишу об этом императору.

Перед тем как мы отправились наконец-то домой, нам сообщили, что расследование и суд пройдут быстро, сегодня и завтра. И если на суде мы должны будем присутствовать одновременно в качестве свидетелей и пострадавших, то присутствовать на казни не обязательно, сугубо по желанию. Я думала об этом, еще находясь в бункере, и сейчас со всей ясностью осознала – да, я хочу видеть, как Грэтту Элрод постигнет наконец-то справедливая участь, которую она давно заслужила. Я не боюсь увидеть ее смерть. Я желаю собственными глазами узреть, что ее больше нет.

Завтра. История безнаказанной жестокости длиною в сотни лет закончится завтра на закате.

Глава 28
Под покровом грозы

Закат способен украсить совершенно все на свете. Небо в этот час расцветало розовым золотом с последними сияющими всполохами по краям облаков. Время шло, солнце уходило за горизонт, словно окунаясь в воды взволнованного моря, и небеса окрасились в насыщенный кровавый багрянец. Двор Службы исполнения наказаний полнился закатными красками, смягчавшими его суровые, величественные стены из серо-коричневого гладкого камня и темно-серую черепицу крыш. Само здание в неоготическом стиле, с узкими окнами-витражами, вытянутыми фронтонами и зубчатыми стенами, стрельчатыми арками и башенками, подавляло меня своей вычурной и мрачной красотой. Хотя, скорее всего, дело было в осознании того, что происходило в его стенах. Сюда отправляли преступников, осужденных на смерть, для исполнения приговора. Некоторых приговаривали к инъекции смертельной ядовитой сыворотки. Тех, чьи злодеяния коснулись детей, женщин в деликатном положении, а особенно – гармонии души планеты, казнили через повешение или отсечение головы.

– О, закат ярко-алый. Это к дождю, – буднично заметил один из служащих.

– Или к сильному ветру, – добавил его коллега, несший вместе с ним на носилках тело Грэтты Элрод, укрытое черной тканью.

Мужчины несли мертвую химеру в сторону зала крематория. Из-под ткани показалась иссиня-черная, как вороново крыло, прядь волос, слипшаяся от густой, багровой крови. Наблюдая за этим, я не ощутила жалости. За все, что она совершила за свою длинную жизнь, за миллионы зверски искалеченных судеб, к чему она непосредственно приложила свою поганую руку, – за все это Грэтта получила по праву. Она давно уже заслужила смертной участи.

Судебный процесс над ней начался в восемь утра и продлился до полудня – уж очень объемным оказалось дело, собранное по следам ее многосотлетних преступлений. Повторные допросы вскрыли еще множество ее страшных злодеяний, в которых она ни капли не раскаялась. Да и знала ли она вообще, что это такое? Бессердечность – непреодолимое препятствие на пути к раскаянию.

Грэтта Элрод рассказала, что была главным помощником одной из самых страшных фигур нацистской Германии – Йозефа Менгеле, известного по прозвищу Ангел Смерти за свои жуткие опыты над узниками концлагерей. Теперь, спустя семьдесят с лишним лет, мы узнали, что ангелов смерти на самом деле в Третьем рейхе было два. Хотя нам, эсфирянам, такое прозвище казалось не совсем верным и сильно резало слух, ведь в нашей культуре ангелы смерти представлялись как проводники через реку забвения в Небесный мир, помощники для души новопреставленного, а не жестокие изверги.

Благодаря осторожности и тому загадочному технологичному артефакту химер Грэтте удалось находиться в самом эпицентре обители зла и не «засветиться» ни в каких документах. Но ее слова действительно оказались правдой. Полковник Дартейли, не веря в услышанное, попросил нас через прикосновение посмотреть в прошлое Грэтты, и увиденный нами кошмар подтвердил правдивость ее слов. Перед нами сидела самая настоящая маньячка и садистка, бывшая пособницей доктора Менгеле – такого же маньяка-садиста. За многочисленные преступления против гуманности, которые венчало покушение на гармонию души планеты, судья вынес однозначный приговор, не подлежавший обжалованию, – смерть через обезглавливание.

Двое мужчин, несших тело казненной преступницы, прошли мимо нас. Джеран, одетый в простой черный траурный костюм, в котором казался совсем другим, неузнаваемым, окинул накрытые носилки презрительным взглядом, плюнув на землю в их сторону. Элинн просто неотрывно наблюдала, как тело убийцы их отца уносят в крематорий.

– Наконец-то бумеранг Вселенной настиг эту дрянь! – пробормотал Джеран, наклонившись к сестре.

Мы подошли к залу, где магией огня сжигали тела казненных преступников. Выглядел он как обычная просторная комната, разделенная на две зоны, та, что поменьше, была чем-то вроде смотровой с несколькими стульями, с которой открывался вид на камеру для сжигания с большим огнеупорным смотровым окном.

– Леди, все чувствуют себя нормально? Никому не нужен нашатырь? – уточнил кто-то из служащих.

– Нет, – коротко ответила Элинн за всех нас.

– Кому-то еще можно в обморок хлопаться, но не нам троим, – высказалась Эмилия, и Марьяна молча кивнула в согласии.

Служащий кивнул и дал сигнал своему коллеге.

Тот произнес заклинание огня и направил его на тело химеры, после чего закрыл дверь камеры. Магический огонь, похожий на самый обычный, но с синими всполохами, вмиг охватил мертвую Грэтту, за пару минут обратив ее в пепел. Густой сизый дым поднимался к вытяжке в потолке. Спустя десять минут работник Службы исполнения наказаний вынес из камеры урну с прахом преступницы.

Вот и все.

⁂

Мы отправились по домам. Сумерки окутывали апрельскую столицу бархатной прозрачной мглой, воздух полнился пьянящими ароматами весны. Экипаж Эрика направлялся к дому Свена и Элинн.

– Кстати, я предупредил организатора нашей свадьбы, чтобы она разослала гостям предупреждение о переносе даты торжества, – сообщил мне Эрик, вызвав во мне волну тепла и благодарности.

– Спасибо! Сегодня такой сумасшедший день, что я не знала, за что хвататься.

– Как это – переносе? – встрепенулся Джеран. – Вы переносите свадьбу? Это что еще за номера?

– Всего лишь на месяц позже, – ответила я. – Зато свадьба пройдет по всем традициям и как положено, без ограничений. Так что все к лучшему. Сейчас мы не успеваем в свете последних событий подготовиться, как следует. Поэтому решили дать себе еще немного времени. Свадьба переносится на седьмое мая. Это будет вторая суббота. А в первую пройдут все положенные предсвадебные мероприятия. Так что не беспокойся, Джеран, ты сможешь поесть свадебные салатики.

Элинн захихикала.

– Да что мне салатики! – воскликнул наш повелитель цифр. – Салатик я могу и в таверне заказать. Меня куда больше интересуют хорошенькие незамужние свободные гостьи на вашей свадьбе. Такие ведь будут?

Переглянувшись с Эриком и Элинн, мы дружно прыснули от смеха.

– Кто о чем, а братик все о том же. Старые песни о главном, – выдавила сквозь смех моя невестка.

– Тебе легко говорить! У тебя семья имеется! – с жаром воскликнул Джеран. – А я от одиночества скоро на луну выть буду! Вот ты сейчас придешь домой, тебя там муж ждет и дочки. А меня никто не ждет! Тишина если только. Поговорить не с кем, поделиться тем, что на душе. Кофе мой коронный сварить некому. Включишь кристаллопанель и даже не смотришь ничего толком, главное, чтобы что-то там мельтешило и болтало. Лишь бы только эту тишину не слышать. Родственная душа мне нужна, понимаешь? Чтобы любила меня таким, какой я есть, не пытаясь перевоспитать. Я не хочу строить из себя кого-то там, я хочу быть самим собой, а все женщины, встреченные мной, постоянно пытаются меня переделать. Обидно! Я такой, какой есть, не надо из меня лепить кого-то другого! Объясняю-объясняю, что здесь вам не тут, да все без толку!

– Будут у нас свободные леди, не переживай, – поспешила я обнадежить Джерана. – Может быть, с кем-то и познакомишься.

В этот момент прямо над нами раздался оглушительный раскат грома такой силы, что я чуть не подскочила. Стремительно темнеющее небо на миг озарил яркий, ветвистый всполох молнии. Иссиня-сизые тучи окутывали тонкий, сияющий серп молодой луны.

– Это точно знамение от самой природы, – заключила Элинн. – Ты стопроцентно с кем-то из незамужних гостий познакомишься.

– Твои слова да Священному Союзу в уши! – промолвил Джеран.

Экипаж затормозил около особняка Свенельда и Элинн.

– Оставайся сегодня у нас. Как раз оценишь новый интерьер веранды с террасой и гостевых покоев. Тем более что у нас ты давно уже в гостях не был, – предложила Элинн брату, выходя из повозки.

– Не забудьте про завтрашнюю церемонию награждения, ага? – напомнил Джеран нам на прощание.

Мы с Эриком остались одни. Экипаж тронулся, повинуясь команде Эрика.

– Как ты себя чувствуешь? – в который раз обеспокоенно спросил он у меня.

– Так же как и полчаса назад, когда ты меня об этом спрашивал. Спокойно. Умиротворенно, – ответила я предельно честно.

– Я в последнее время очень за тебя переживаю. А пока ты лежала в госпитале, думал, с ума сойду. Одна лишь мысль, что я снова могу тебя потерять, способна лишить меня рассудка, – с жаром признался Эрик, целуя мои руки.

– Но ведь все уже хорошо, – поспешила я его заверить. – Виновница нашего несчастья и всех этих кошмаров, сотрясавших Эсфир, теперь мертва.

В ответ он лишь подхватил меня под коленки и усадил к себе на руки. Пальцами мягко очертил мой подбородок и губы.

– Кстати говоря, ты мне снился тогда, в прошлой жизни, представляешь? Когда я жила в Ленинграде, – призналась я.

Брови Эрика удивленно взметнулись вверх:

– В самом деле?

– Да, – кивнула я. – Ты снился мне на корабле в форме морского офицера. Только форма менялась.

Эрик улыбнулся:

– Конечно, менялась. Я ведь начал служить во флоте еще при Российской империи, а в последний раз ушел в отставку уже при Советском Союзе. Начинал свой морской путь с учебы в Санкт-Петербургском военно-морском институте, куда поступал, кстати говоря, несколько раз за свою жизнь. Вот так – получу диплом, потом годы службы от младшего лейтенанта до высших офицерских званий, отставка, годы затишья, а потом снова – поступление, диплом, ну и так далее по кругу. Я б с удовольствием служил во флоте без перерыва, но сама понимаешь, мне приходилось уходить, поскольку на Земле столько не живут. Да и стареют. Про меня и так всегда товарищи по службе шутили, что я, видимо, молодильные яблоки ем каждый день, раз все время в одной поре.

– И за все годы тебя так и не раскрыли?

– Нет, конечно, – хохотнул мой жених. – Я просто сочинил отличную байку о семейной династии моряков. Вот, мол, служил мой отец Эрик, а теперь я иду по его стопам. Потом, когда к власти в стране пришли большевики, я просто сменил имя Эрик на Эрлен. Ну, чтобы вписаться в атмосферу новой идеологии. Близкие-то и друзья меня по-прежнему звали Эрик. И выдумка о династии моряков продолжилась.

– Боги, какие сложности! – подумала я вслух. – Эрик, а не проще ли было все же на Эсфир или еще куда-то съехать? И не пришлось бы ничего выдумывать.

– Петербург стоит того, чтобы немного напрячь фантазию, – ответил мой жених. – Ну и мозги, конечно же.

Я не удержалась от смеха. Эрик сначала улыбался, но потом вдруг задумался.

– Кстати говоря, ты мне тоже снилась в тот период, – вспомнил он. – Редко, не чаще пары-тройки раз в год. Но в основном это были наши с тобой общие эпизоды из прошлого. Эти сны напоминали мне скорее воспоминания. Реже ты мне снилась одна. Вот такие сны были как знаки от тебя о чем-то важном, словно это действительно твоя душа пыталась ко мне докричаться. И, кстати говоря, если сопоставить время, когда ты жила, то можно сделать вывод, что такие знаковые сны я видел, когда тебя уже не было в живых. Я помню, как накануне снятия блокады мне приснилось, что ты с какой-то совершенно ангельской улыбкой на губах гладила меня по голове и повторяла, как молитву: «Потерпи, Эрик, еще потерпи, скоро кольцо тьмы падет навсегда! Я уже вижу в нем брешь».

Слышать это было невероятно. Все-таки миры, куда мы уходим после смерти, действительно существуют.

– Кто знает, может быть, моя душа на самом деле посещала тебя через сны, – подумала я вслух.

Воцарилась пауза. Эрик смерил меня внимательным взглядом:

– Герда, если хочешь, я могу попросить своих хороших знакомых в Петербурге поднять архивы и найти информацию о твоей прошлой семье. Тем более что кое-какие факты нам известны, это немного облегчит поиски.

– Не стоит, Эрик, – я покачала головой. – Правда, не стоит. Я не хочу ворошить далекое прошлое и бередить душу. Пусть все останется так, как есть. Это уже прошло и кануло в века. Хватит и того, что мне показали. Это и так слишком много. У нас недаром забирают память о прожитом после смерти. Так и должно быть. Я надеюсь, что души тех людей, что были тогда моей семьей, переродились или заново переродятся для более счастливой жизни. Они это заслужили. Все. Я отпускаю эту память с любовью и благодарностью к тем людям. Пусть они будут счастливы и больше не познают войны. А вот просто съездить в Питер – с превеликим удовольствием.

– Значит, съездим, когда будет возможность. А когда у тебя учебный год закончится, я могу тебе вообще устроить питерские каникулы, – с нежной улыбкой промолвил Эрик.

– Это будут мои са-а-амые ожидаемые каникулы, – мечтательно промолвила я, предвкушая грядущее лето, и сладко зевнула. – Как же я за сегодня устала!

Эрик, проводив меня до порога дома, умчался в свою Школу мастеров. Восхитительное трудолюбие, которое еще поддерживается вампирской выносливостью. Это всегда меня в нем восхищало. Я же, едва коснувшись подушки щекой, унеслась в царство снов.

Через день, утром в стенах зала для торжеств императорского дворца состоялась церемония награждения. Нам троим и Джерану вручили орден «За заслуги перед империей» первой степени, и вместе с сестрой Элинн они поднялись на сцену для того, чтобы забрать такой же орден для своего отца, полученный им посмертно. Вся информация о деятельности Джерана и Лаира в свете проведенного расследования оказалась рассекреченной, и Совет потомков досрочно снял с документов о деятельности лорда Мирайла-старшего и его сына гриф «секретно». В дворцовых кулуарах ходили слухи, что император жутко недоволен тем, что Совет потомков скрыл факт разведывательной деятельности семейства Мирайл в пользу своего мира. «Зачем же скрывать благие дела?» – недоумевал император, со слов кого-то из приближенных.

На церемонии Джеран, одетый в строгий черный костюм, был непривычно серьезен. Элинн то и дело подносила носовой платок к глазам, держась все время между братом и супругом. Церемония, несмотря на то что стала очень массовой и совсем не камерной, прошла в невероятно доброй атмосфере. Сколько было сказано теплых слов о Лаире его коллегами, друзьями, детьми и близкими! Столько прозвучало светлых воспоминаний, отчего мне казалось, что Лаир на миг ожил и находится где-то в этом зале среди нас. Слушает, улыбается, смеется. Впитывая всем своим существом эту атмосферу, я подумала, что жить надо так, чтобы после того, как тебя не станет, воспоминания о тебе согревали других.

После церемонии мы решили поехать всей семьей в храм Солнца и Луны, чтобы вознести поминальные молитвы о душе Лаира и всех невинно убиенных. Подруги поехали со мной. После храма мы отправились в родную Академию, чтобы решить вопросы с наверстыванием упущенного, ведь пока мы лежали в госпитале и потом помогали следствию, учеба на месте не стояла. Это ж сколько нам теперь предстоит выучить, чтобы догнать свои группы, а-а-а! А мне еще желательно разобрать все эти завалы до свадьбы. Спасибо друзьям, пришедшим на помощь. Благодаря их участию нам удалось разжиться копиями лекций, лабораторных и всего прочего, а это уже изрядно облегчало задачу. Оставалось только все это изучить. То, как нас встретили в родной Академии магии, когда мы туда приехали, – вообще отдельная песня, тронувшая нас до слез, оставившая приятное послевкусие в воспоминаниях.

От тяжелых физических нагрузок нас пока освободили до полного исцеления. Пережитое давало о себе знать быстрой утомляемостью. Что же до узников химеры, то некоторые уже были выписаны и набирались сил дома: Латиара снова начала делать свечи ручной работы, сказав, что для нее любимое занятие – самое лучшее средство исцеления; Делайл уехал в родительскую усадьбу в Восточной империи. Но несколько магов, которым химера навредила сильнее, оставались под личным наблюдением главврача госпиталя, хоть и шли постепенно на поправку. Магический резерв у всех постепенно восстанавливался.

«Сегодня еще отдыхайте, тем более что пятница, а со следующего понедельника жду вас в стенах нашей Академии! Пора возвращаться в учебный строй, милые леди-орденоносцы!» – торжественно заявил магистр Лийсарран, подписав приказ, освободивший нас от сегодняшних занятий.

Главным предметом обсуждений у адептов, как и у всей империи, по-прежнему еще оставалась поимка и разоблачение Грэтты Элрод. Милой на вид и ужасной в своей сути. Снова мне вспомнилась любимая поговорка старшего брата про обманчивость внешности.

Покинуть стены альма-матер так просто нам не дали, и мы задержались здесь еще на несколько часов, обсуждая с однокурсниками события последних дней. Джеран наконец вернулся к своему прежнему стилю одежды в духе земного Ренессанса, приправленного его неуемной фантазией. А то мы даже волноваться уже начинали. Но раз феерия вернулась в повседневный гардероб магистра, значит, все в порядке. И мне действительно хотелось, чтобы он уже наконец нашел себе вторую половину и больше не тяготился одиночеством. Я уверена, что для каждого из нас когда-то да найдется тот, в чьих глазах мы будем целым миром. Если б он тогда не признался в этом, мы бы и не заподозрили, что он так в этом нуждается. Джеран всегда выглядел таким свободолюбивым, но это оказалось лишь ширмой.

После Академии я отправилась с Эриком к нашему свадебному организатору, чтобы согласовать еще некоторые важные детали предстоящего торжества. Месяц-то быстро пролетит. Потом мой будущий супруг отвез меня на примерку подвенечного платья, естественно, к леди Арилиш, которая между делом тоже не удержалась и завалила меня вопросами о химере. Наручные часы показывали только четыре часа дня, а у меня уже возникло это утомительное чувство, когда день еще не кончился, а я уже все.

– Поехали ко мне? – предложил Эрик, когда мы покинули салон. – Там у меня запеченный в сливочном соусе лосось, молодой картофель с зеленью, овощной салат с маслинами и фетой. Сегодня рано утром на меня снизошло кулинарное вдохновение.

– А ты знаешь, чем меня соблазнить, – шутливо заметила я, окинув Эрика игривым взглядом.

– В мои-то годы давно пора уже научиться приемам мастерского обольщения, – отшутился Эрик.

Еда, приготовленная Эриком, оказалась изумительной.

– Должна заметить, что кроме таланта к ювелирному искусству, вкусная еда – еще один твой бесспорный талант, – сделала я комплимент будущему супругу, с аппетитом поедая обед.

Эрик от моего комплимента расцвел. Было заметно, что моя похвала для него что коту сметанка. Все мы любим, когда нас хвалят, и мужчины – не исключение. Просто они в этом не признаются.

После обеда мы перешли в зал, Эрик включил проектор и поставил пластинку с какой-то милой расслабляющей советской комедией про служебный роман начальницы и подчиненного, под которую я и уснула. Нет-нет, не в обиду земным советским режиссерам, комедия отличная, но мое сознание, изрядно притомившееся за день, решило, что нам нужен отдых. Я даже не поняла, как уснула, помню только лишь легкие прикосновения любимых губ к моему лицу. До чего же приятно вот так засыпать!

Проснулась от трескучего раската грома и яркого всполоха молнии, доставшего меня даже через смеженные веки. Вздрогнув, я подскочила с дивана и с громким «ой» упала, запутавшись в пледе. Где-то рядом послышался низкий рык Тора.

– Что, тоже испугалась? – спросил у меня питомец Эрика.

– Ага, – кивнула я. – Уж больно громко и неожиданно, когда ты спишь.

– А я и не спал, но все равно что-то аж подскочил. Разыгралась непогода, – посетовал пес.

– А где Эрик? – спросила я.

– Он поручил мне охранять твой сон, а сам пошел в сауну попариться. Эрик говорит, что банька и сауна мысли просветляют, очищают тело и разум, – рассказал мне Тор.

– Ясно. И долго он там уже?

– Минут сорок, наверное, не больше, – ответил пес, широко зевая.

– В таком случае я, наверное, тоже не прочь косточки попарить, – сообщила ему, собравшись к Эрику.

– А я, пожалуй, подремлю, – ответил мне Тор и, еще раз зевнув, улегся на ковер.

Я накинула легкий алый шелковый пеньюар с кружевной отделкой. Всего-то дойти от дома до сауны. Не замерзну, все же юг как-никак.

Часы показывали ровно двадцать два ноль-ноль, земля остывала под прохладным покровом апрельской ночи, было немного зябко, но все же это уже не зимний холод, а весенняя свежесть. Я быстро шла по траве к сауне, где призывно светилось оконце. Садовые фонари разгоняли густой полумрак, предвещавший скорую грозу, деревья, взволнованные ветром, бросали на дорожки изменчивые, причудливые тени, а небо грозилось пролиться дождем, то и дело озаряя пространство вспышками молний. Новый порыв ветра, я уже взялась за ручку двери, и изнутри послышался плеск воды и громкое: «Эх, хорошо-о-о!» Кажется, Эрик только что вышел из парилки и вылил на себя ледяную воду из подвесной деревянной кадушки. Воображение мигом нарисовало соблазнительную картинку, мгновенно пробудившую томительный трепет во всем теле.

В этот момент двери открылись, мне навстречу вышел Эрик с обернутым вокруг бедер полотенцем.

– Ой, Герда! – удивился он, увидев меня. – А я уже подумал, что ты проспишь до утра, и решил немного расслабиться. Попросил Тора посидеть с тобой.

– Я выспалась, – ответила ему, улыбаясь. – Но расслабиться тоже совсем не прочь.

Мой взгляд скользнул по его крепко сложенной, ладной, пышущей силой фигуре – широченным плечам, мерно вздымающейся могучей груди, плоскому рельефному животу и узким бедрам, на которых совсем низко сидело банное полотенце. От него не укрылся мой настрой.

– Герда? – произнес он с вопросительной интонацией, и в его льдистых глазах зажегся огонь. – Решила меня подразнить? – спросил он, неотрывно глядя в мои глаза.

Наши лица были так близко, что, пока он говорил, я губами ощущала жар его дыхания.

– Да, – ответила, пряча улыбку. – И что мне за это будет?

Ответом мне стал властный, исступленный поцелуй, и руки, до этого державшие меня в плотном кольце, теперь медленно и хаотично двигались по контурам моего тела, разжигая во мне огонь небывалой силы. Эрик, отодвинув полу моего пеньюара, коснулся лона, и от этого прикосновения по телу прокатилась волна испепеляющего вожделения.

– Ах, так ты, коварная искусительница, еще и без белья ко мне пожаловала! – тихо произнес Эрик хриплым голосом. – Ну, все…

Желание обуяло меня, взяло в плен. Я уже не могла думать ни о чем другом, в моих мыслях был лишь этот потрясающий мужчина, который скоро станет моим мужем. Сейчас я готова была отдаться ему прямо здесь, хоть на прохладной траве. Навряд ли мне сейчас позволят замерзнуть.

Вспышка небесного огня ослепила все вокруг на крошечный миг, за который Эрик подхватил меня под ягодицы, побудив обхватить его торс ногами, и пригвоздил к стене сауны. Горячий рот настойчиво ласкал мою шею, влажные прикосновения спускались к груди, едва прикрытой распахнувшимся пеньюаром. По телу разливалось тягучее ощущение, сводившее сладостной, ноющей болью низ живота. Где-то на краю затуманенного сознания мелькнула мысль, что нас могут услышать или увидеть ближайшие соседи. Эту мысль я озвучила между поцелуями.

– Эта часть территории защищена магией от посторонних глаз и находится под пологом тишины, – успокоил он меня и лизнул мою шею.

Схватившись за пояс, Эрик потянул его, и полы пеньюара распахнулись, обнажив мою грудь. Его губы накрыли затвердевшее навершие, и мой глухой стон потонул в грохочущем раскате грозы. По телу пробежали мурашки. Я так хочу ощущать его на своей коже и губах и в своем теле! Так мучительно и сладко!

– Ты даже не представляешь, Герда, сколь безумно я тебя хочу. Меня раздирает на части! – с жаром промолвил Эрик мне на ухо, согрев кожу горячим дыханием. – Здесь и сейчас. Я возьму тебя! Да!

Его губы с жадностью и жаром впились в мои, язык коснулся языка, скользя и поглаживая, вновь заставляя меня изнывать от нестерпимого желания.

– М-м, вкусная, – сказал Эрик и принялся вылизывать мне шею и ключицы, спустился к оголенной груди, языком задел набухшую вершину.

Раскат грома сотряс пространство от неба до земли, и снова ослепительная вспышка небесного огня, и снова грохот. Я дрожу от желания, меня трясет от необходимости ощущать его в себе! Эрик вонзился в мое тело, с трепетом принявшее его, а с моих губ непроизвольно сорвался стон. Издав глухой рык, он стиснул мои бедра, еще сильнее вжимаясь в меня. Еще сильней, еще ближе и ближе! С первыми же ударами в бедра по телу разлилось нестерпимое, неистовое блаженство. Оно постепенно, медленно, но верно нарастает с каждым сильным, глубоким толчком. Я вцепилась в его плечи, охотно подставляя себя его пылким, жадным губам, выгибаясь и раскрываясь ему навстречу. С неба сорвались первые крупные капли дождя, но мы даже не обратили на это внимание, полностью поглощенные друг другом.

Не существовало в этот прекрасный миг для нас ничего и никого. Только жадные губы, руки, наши распаленные тела, соединенные в единой жажде удовольствия.

– Как же хорошо с тобой, Герда! Боги, как хорошо, – сквозь зубы, шумно дыша, шептал Эрик, и двигался, двигался, двигался во мне, с силой ударяясь в мои бедра.

Очередной грохот сотряс небеса, и на землю хлынули потоки воды. Эрик покинул мое тело, чтобы настежь открыть дверь сауны, и, поддерживая меня, все так же сидевшую на его торсе, буквально влетел в предбанник, усадив прямо на стол, оказавшийся очень удобной высоты – теперь мы находились на одном уровне. Упал на пол сорванный с меня шелковый пеньюар. Мужские руки блуждают по моему телу, ныряют промеж бедер, настойчиво лаская. Шумное дыхание согревает кожу, горящие жаждой страсти глаза в полумраке комнаты сводят с ума, обещая немыслимое наслаждение.

Опрокинув меня на стол, Эрик, подтянул меня за ноги и закинул их к себе на плечи. Новый удар грома, заглушивший мой вскрик, когда он вновь проник в мое тело. Я забыла обо всем, вдыхая такой близкий и родной мне свежий запах хвои и терпкого цитруса. Весь мир для меня сжался до маленькой комнатки и крепкого дубового стола, на котором мы сейчас самозабвенно предавались плотской любви. Порыв ветра, хлопнувшая дверь, шум ливня, бившего в стекло окна. Возбуждающий полумрак, рассеянный светом садового фонаря. Его сильные руки и настойчивые движения, доводящие меня до экстаза… То плавные и тягуче-неспешные, то сильные, быстрые и ритмичные, сводящие с ума. И снова поцелуи. Исступленные, жаркие, неистовые, жадные… Я ощущаю его силу и власть над моим удовольствием, и мне безумно нравится этой власти покоряться, ведь взамен я получаю нечто восхитительное и неописуемо-приятное.

Снова поцелуй, сплетенные языки, одно дыхание. Его руки накрыли мою грудь и огладили ее. Горячий язык коснулся навершия и очертил его темный контур, рассыпая по телу мелкую дрожь наслаждения. С каждым прикосновением его губ я вздрагиваю и замираю в ожидании новой ласки. Поцелуи спускаются все ниже и ниже. Хлопнула дверь от порыва ветра, гром ударил с новой силой. С моих губ снова сорвался стон. Наслаждение стало казаться запредельным и невыносимым. Руки Эрика резко спустились на мои бедра, шумный выдох защекотал кожу между бедер… Выпрямившись в полный рост, он вновь ворвался в мое тело, выбивая из меня сиплые стоны, двигаясь часто и резко, крепко держа меня за бедра.

Чувственное томление нарастает в моем разгоряченном теле с каждым его движением. Резким, сильным, безжалостно-страстным. Эрик не знает пощады. Я словно нахожусь на краю желанной бездны, за которым меня ожидает сумасшедший экстаз. Ощущаю его приближение, и хватаюсь за край стола, выгибаю спину и часто дышу. Задыхаюсь от запредельного восторга. Замираю на миг, понимая, что уже лечу в пропасть наслаждения. «Да-а!» – довольно протянул Эрик, понимая мое состояние. Его движения набрали темп, он уже вбивается в меня. С моих губ сорвался стон, перешедший в крик. Растущее с каждым толчком близости томление взорвалось в моем теле, окатив теплом. Сумасшедшие эмоции захлестнули меня, тело, охваченное сладостной судорогой, бьет крупная дрожь. На миг я даже теряю контроль над собой, ослепленная чувственным взрывом удовольствия.

Эрик замедлился, позволив мне в полной мере насладиться любовным пиком, но как только я смогла успокоиться, снова ускорился, вновь и вновь безжалостно вбиваясь промеж моих бедер. Вскоре, судорожно задышав, он подался назад, а затем снова с силой вонзился в мое тело, издав глухой рык. Я ощутила его пульсацию и не удержалась – куснула его за плечо. Эрика охватила дрожь, и руки сжали ослабевшую меня в крепких мужских объятиях. Наши губы встретились в томительно-сладком поцелуе, медленном и неторопливом.

Подхватив меня на руки, мой жених лег на мягкую кушетку так, что я оказалась лежащей сверху него. Я слушала, как гулко бьется его сердце, и этот звук убаюкивал меня.

– Больше ни с кем и никогда мне не было так хорошо, как с тобой, – признался Эрик, гладя меня по спине. – Словно сами Боги создали тебя для того, чтоб меня с ума сводить.

Я улыбнулась ему в ответ. Его слова обволакивали теплым шелком.

– Кто знает, кто знает…

– Скорей бы наша свадьба, – тихо промолвил Эрик. – Я так долго жду этот день.

– Остался всего лишь месяц. Обещаю, ты его не заметишь, – заверила я будущего супруга.

– Если ты предлагаешь коротать его таким приятным способом, то я только за, – ответил Эрик с хитрой улыбкой.

Глава 29
Вера в чудо

Эрик

Настал день, который мы с таким трепетом ждали. День нашей с Гердой свадьбы. С раннего утра, когда предрассветные туманы, обнимавшие горы, только начали таять, заливистые птичьи голоса возносились до небес, возвещая рождение нового дня. Особенного дня. Дня, когда окончательно сложатся разрозненные когда-то пазлы судьбы. Дня, когда все встанет на свои места раз и навсегда. Церемония бракосочетания начнется вечером перед закатом, а пока оставшиеся считаные часы до столь желанного события пронеслись быстрее вспышки молнии. Предсвадебная суета закрутилась пестрой каруселью, и, уладив последние вопросы, я понял, что не заметил, как прошел целый день.

На руке мерцали серебром и золотом брачные обрядовые руны, нанесенные вчера на рассвете в храме Солнца и Луны. В душе разливалось ликование. Я нашел ее, нашел! И она снова станет моей. А я… Я всегда был в ее нежной власти.

– Дядя Эрик, а когда я буду жениться, мне тоже такие руны нарисуют? – с детской непосредственностью спросил мой племянник Рагнар.

– Непременно, – ответил я, не сдержав улыбки.

– А почему ты женишься? – внес свою лепту в ярмарку детского любопытства его брат-близнец Эйнар.

– Потому что люблю Герду и хочу, чтоб мы были семьей, – ответил я, будучи уверенным, что на этом интересные вопросы не кончатся, и оказался прав.

– А Герда тебя тоже любит?

– Конечно, иначе бы этого дня не было, – ответил я Эйнару.

Мальчишки переглянулись друг с другом и о чем-то на пару минут задумались.

– А если вы с Гердой любите друг друга, как у нас мама с папой, то у вас тоже когда-то дети появятся? – вновь задал вопрос Эйнар.

– Обязательно, – ответил я, поправляя свадебный камзол глубокого иссиня-черного цвета с серебряной отделкой перед большим зеркалом в гардеробной.

Раздался стук в дверь.

– Мальчики, не мешкайте, через полчаса нам нужно выдвигаться, – поторопила нас супруга Вальгарда, хотя этого и не требовалось.

– Я слишком долго ждал этот день, Астрид, чтобы сейчас медлить, – усмехнулся я.

– Мы уже готовы, – сообщил ей Вальгард.

– Как хорошо, что нам, мальчикам, не надо, как девочкам, краситься, – высказался Рагнар.

– Ой, не говори! – поддакнул ему Эйнар. – А то долго нам тогда тут собираться – бровки, реснички, ноготочки. Ой, ужас!

Комнату огласил наш дружный смех. Ох уж эта детская непосредственность!

Вечернее солнце медленно плыло по небесному морю в сторону горизонта, меняя его оттенки с лазурно-голубого на розовое золото, которое потом погаснет и стремительно нальется ночной синевой. Но его весенние лучи пока еще озаряли вечерний город, подсвечивали крыши домов, возвещая о приближении ночи. Легкий бриз, прилетевший с моря, волновал ветви деревьев с повязанными на них вчера колокольчиками, и их серебряные переливы оглашали двор моей усадьбы. Мне предстояло в компании самых родных и близких гостей отправиться в нарядном кортеже из экипажей к храму Солнца и Луны на церемонию бракосочетания.

Когда я вышел из дома, гости уже построились в две колонны, образовав коридор, через который мне надлежало пройти к своему экипажу. Пока я шел, мне под ноги летели мелкие монеты, а к звону колокольчиков на деревьях добавился звон колокольчиков из рук гостей. Издавна считалось, что это отпугнет несчастья и подарит удачу. В этот час Герду точно так же провожают из ее отчего дома, только ей еще полагалось пройти через белый с красными рунами рушник – тот самый, подаренный мной в день помолвки. Это символизировало ее окончательный переход из-под родительского крыла под крыло мужа.

Торжественный глас храмовых колоколов летел по улицам столицы, устремлялся ввысь к розовеющим небесам с золотыми и дымно-голубыми перьями облаков. Улицы на подходе к храму наводняли горожане – всем хотелось хоть глазком увидеть свадьбу будущей четы Нордвинд. Да и сами свадьбы эсфиряне просто обожают и всегда не прочь поглазеть на пару у храма.

Во время примерок свадебного платья я оставался в гостиной салона и ничего не видел, поэтому сейчас сгорал от нетерпения увидеть Герду в белом брачном облачении.

Стоя на верхних ступенях храма в ожидании кортежа Герды, который уже подъехал, я неотрывно наблюдал за тем самым экипажем, откуда должна сейчас появиться моя будущая супруга. Лакей открыл дверь, первыми вышли подруги невесты, среди которых, конечно же, были и Марьяна с Эмилией.

– Bella bellezza!^[19] – тихо промолвил на родном языке Мариус с улыбкой, наблюдая за своей супругой, которая, заметив его взгляд, игриво обмахнулась веером.

И вот из экипажа показался мой белый ангел, приняв руку подошедшего отца. Подруги помогли ей оправить складки платья. Послав мне торжествующую улыбку и помахав толпе, она направилась к лестнице. Подвенечное платье сидело на ней просто восхитительно, выгодно подчеркивая достоинства ее изящной, женственной фигуры. Легкие, прозрачные, длинные рукава-фонарики, мягкий кружевной корсет с жемчужной отделкой и необыкновенная юбка – сквозь верхнюю прозрачную ткань виднелось крупное кружево нижней. Длинные серьги и искусный цветочный венец с бриллиантами и жемчугом, сделанные неизменно моими руками, завершали ее блистательный образ. Миниатюрный свадебный букет состоял из бело-сиреневых лирелий. Цветов, ставших знаковыми для нас. Толпа зрителей радостно загомонила, громко аплодируя. Ветер играл ее длинной, струящейся фатой. Прозрачная вуаль не скрывала прекрасного, одухотворенного лица. Всего лишь несколько ступеней нас отделяли друг от друга.

Герда вместе со свитой невесты, державшими шлейф ее платья, поднялась по ступенькам. Я протянул ей руку, и ее прикосновение вызвало во мне неизбежный трепет.

– Несколько снимков у входа в храм, – объявил эмберограф.

– Ты просто ослепительно прекрасна. Так ослепительна, что затмеваешь собой все драгоценные камни. Не могу на тебя наглядеться, – шепнул я своей без пяти минут супруге, на что она кокетливо стрельнула в меня азартно горящими глазами.

– Я хотела сразить тебя наповал, – тихо промолвила она, улыбаясь.

– Это удалось тебе с первых же секунд.

После серии снимков мы вошли в храм и, выслушав последние наставления верховного жреца, оказались в подготовительном зале. Раздался троекратный стук, возвестивший о начале церемонии – выхода жениха и его свиты. Теперь, стоя у алтаря с обрядовой аркой, украшенной весенними цветами с лирелиями, гирляндами гиацинтов и магнолией, я наблюдал, как Герда, сияя, словно первая вечерняя звезда на небосклоне, идет по проходу ко мне.

Храмовые песнопения на время стихли, воцарилась тишина, нарушаемая лишь голосами птиц, лившимися с улицы. Громкий голос отца Мавиара мгновенно заполнил пространство храма:

– В этот священный час заката, когда Солнце Аш-Таар и Луна Ар-Лиинн встречаются на небосклоне по милости, дарованной им Демиургом за их любовь, мы собрались здесь, чтобы стать свидетелями воссоединения двух родственных душ и рождения нового семейного союза. Семейное древо обретет новую ветвь. Так вознесем же молитвы Священному Союзу о благе денном и нощном этой новорожденной семьи!

Сотни голосов, вторя храмовому хору, взлетели ввысь, а вместе с ними воспарили над землей и наши с Гердой души. Я слышал сквозь молитвы, как заполошно бьется ее сердце, видел торжествующий блеск ее глаз и счастливую улыбку. Я не замечал никого вокруг, не сводя с нее своего взора, и, несмотря на множество гостей, брачная церемония стала для нас особым таинством для двоих. Мне не раз приходилось за свою длинную жизнь бывать на свадьбах друзей, знакомых, коллег, я даже сбился со счета, сколько их было, но это чувство, когда ты – главный виновник торжества, совсем иное, волнующее и ни с чем не сравнимое.

Я вдруг поймал себя на мысли, что за этот день меня ни разу не посетило дежавю с нашей первой свадьбы, хотя я по сей день помнил ее до мелочей. В этот момент ко мне пришло осознание того, что я наконец отпустил свое прошлое и ту боль, сплетенную с ним, что жила глубоко во мне все эти годы. Этой боли больше не было, вместо нее теперь в душе поселились долгожданное спокойствие и мир. Я просто принял случившееся с нами сотни лет назад, и в этом, безусловно, была заслуга Герды.

– Я уверена, что ничего в жизни не бывает случайным, все переплетено. У всего есть причины и последствия. Каждое событие в нашей жизни играет определенную роль, – тихо говорила мне супруга уже в таверне во время празднования свадьбы, пока мы вдвоем сидели за нашим столом. – Вот представь, что если бы не было того страшного дня, когда наш с тобой мир рухнул. – Я кивнул, внимательно ее слушая сквозь музыку и возгласы гостей. – Ну, остались бы мы с тобой простыми смертными людьми. Неизвестно еще, как сложилась бы наша судьба потом. Я сильно сомневаюсь, что мы жили бы долго и счастливо. В лучшем случае, дожили бы до сорока лет. Знаю, как тебе нелегко было все эти годы, как одолевала тоска, но… Сейчас мы живем на чудесной, волшебной планете, мы бессмертны и сильны. Что может быть прекрасней? Я поняла, что порой наша жизнь, как туннель со светом впереди, и для того, чтобы выйти к нему, нужно пройти через непроглядную темноту. Так что… Все к лучшему.

– Ты у меня такая мудрая, моя светлая девочка, – промолвил я, с неподдельным наслаждением вдохнув аромат лирелий около ее виска. – Может быть, подаришь мне вальс?

Герда лучезарно улыбнулась, но ничего не успела ответить – к нам с видом кота, своровавшего палку колбасы, подкрался Джеран.

– Мир и лад вашему союзу, голубки! Эй, Герда, пс-с-с! – громко прошептал он, наклонившись к моей супруге. – А кто это во-о-он та голубоглазая огненно-рыжая нимфа? У-ух, какая!

Их взгляды устремились в ту часть зала, где сидели родственники Герды. Я из любопытства тоже посмотрел туда.

– Ее зовут Арлина, – пояснила Герда. – Дочь бабушкиной родной сестры. Старше меня на двенадцать лет. Замечательная девушка с разбитым сердцем, так что имей в виду, она может тебя и отшить.

Джеран с сомнением посмотрел на Герду:

– Отшить? Меня? Меня-я-я? Ты смеешь сомневаться в моем богическом обаянии?

Герда засмеялась в ответ, качая головой:

– Нет, Джеран, твое богическое обаяние неоспоримо, я скорее сомневаюсь в желании Арлины с кем-нибудь заигрывать или хотя бы даже танцевать. У нее в прошлом, десять лет назад, случилась очень неприятная история. Незадолго до свадьбы она рассталась с женихом по обоюдному согласию. Какие-то нашлись у них непримиримые разногласия. Арлина и ее семья особо не распространялись о причинах разрыва несостоявшейся свадьбы, а вот неудавшийся жених начал распускать грязные слухи о ней, желая, видимо, на ее опороченном фоне выглядеть белым и пушистым.

Отец Арлины, узнав об этом, от лица главы семьи подал в Отдел правосудия ратуши ноту протеста, и дело даже дошло до мирового суда. Арлина выиграла суд, россказни ее бывшего недоженишка признали ложью и даже постановили выплатить нашей нимфе моральную компенсацию. Однако неприятный осадочек все же остался, и с тех пор Арлина шарахается от мужчин, как злой дух от храмовых благовоний. Все разговоры и увещевания семьи о том, что нельзя вот так вот губить свой шанс стать любимой, пока так и не возымели никакого эффекта.

А уж какие завидные женихи сватались за эти годы, обзавидуешься! Да только Арлина, как говорит моя бабушка, обожглась единожды на молоке и теперь на воду дует. Считает, что не создана для семейного счастья в этой жизни. Усиленно налегает на карьерное развитие, самообразование. Это, безусловно, хорошо, образованность еще никому не повредила, но у нее это стало не истинной целью, а способом заглушить душевную боль. И никому еще не удалось ее переспорить за десять лет. Она твоя коллега, кстати, тоже преподает. И да, учти, посылает она интеллигентно, но весьма витиевато. Можно и заблудиться.

– Это просто потому, что ей не встретился тот самый мужчина, способный ее в этом переубедить! – уверенно заявил Джеран, выпрямляясь и одергивая свой яркий бархатный камзол цвета марсалы. – Но я уже иду к ней…И да, я просто чертовски настырный!

Переглянувшись друг с другом, мы с Гердой тихонько захихикали.

– Готов поспорить, что этот настырный магистр своего все-таки добьется. Не с первого, так с десятого раза, – сказал я Герде.

– Все возможно на этом свете, – философски заметила она.

– А что, этот дядя собирается на ком-то жениться? – услышали мы детский голосок позади нас, принадлежащий моему племяннику Эйнару.

Рагнар стоял рядом с ним, глядя на нас с любопытством ученого.

– Ага, собирается, – ответила со смехом Герда.

Близнецы недоуменно переглянулись, состроив уморительные рожицы.

– Да что все вокруг как лихорадку женитьбенную подхватили! – Рагнар эмоционально всплеснул руками. – Ты женишься, старший сын Олега собирается жениться летом, средний недавно заявил, что тоже хочет жениться на своей нитар, только осенью.

– Дяденька этот еще даже не познакомился ни с кем, а уже хочет жениться, – добавил Эйнар.

– Да что там такого в этой женитьбе, что туда все так рвутся! – воскликнул Рейнар.

– Да непонятно вообще, – согласился с ним брат.

Мы с Гердой еле сдерживали смех.

– Вот вырастете – тогда и поймете, – заверил я племянников.

– Ну-у-у, это ведь так долго, – протянул Эйнар.

– На свете есть такие вещи, для понимания которых требуется время, – сказал я племянникам.

Те картинно вздохнули и убежали к столу со сладостями.

– Я отойду на пару минут, побеседую с Мариусом, хорошо? К вальсу вернусь, так что ты не успеешь соскучиться, – заверил я свою супругу.

Герда кивнула в ответ.

Когда я вернулся, рядом с ней, примостившись на край ее стула, сидела Эмилия, и, судя по выражению лиц девушек, они о чем-то увлеченно рассуждали.

– Что обсуждаем, если не секрет? – полюбопытствовал я.

– Интересную и красноречивую реакцию Делайла на Марьяну, – тихо проговорила Герда, наклонившись в мою сторону.

– Он так загадочно и подолгу на нее смотрит временами, как будто аж дышать забывает, – так же тихо поведала мне Эмилия. – А когда он сегодня ее увидел около храма, так и хотелось ему сказать: «Дел, отомри!»

– А когда Марьяна флиртовала с одним из гостей, ну с тем молодым преподавателем из твоей Школы мастеров, у Дела сделалось та-акое лицо! Такое, будто он того парня мысленно раз пятьсот уже проклял, – рассказала Эмилия. – Раньше за ним подобного мы не замечали. Обычно он относился к Мари как к младшей сестре, а тут… Как-то не по-братски он себя ведет. И смотрит на нее, как мужчина…

– А Дел при тебе никогда не заговаривал о Мари? – поинтересовалась у меня супруга. – Вы хорошо общаетесь в последние месяцы.

– Если и заговаривал когда-то, то уж никак не в романтическом ключе. Такое я бы точно запомнил, – честно ответил я. – Если Делайл действительно питает чувства к Марьяне, уверен, в этом нет ничего дурного.

– Да и мы уверены, что нет ничего дурного, просто это как-то неожиданно, – рассуждала Герда.

– Любовь всегда случается неожиданно. На то она и любовь, – сказал я супруге.

Церемониймейстер объявил вальс, и, пригласив Герду, я повел ее в центр танцевального зала. Судя по кислому виду Джерана, цедившего шампанское за своим столиком, Арлина ему все-таки отказала, оставшись также на своем месте. Если она и танцевала потом, то в паре с отцом или братом. «Вот как может ранить предательство!» – подумал я про себя.

Однако судьба этим вечером подарила лорду Мирайлу сюрприз. Поймав галстук жениха, он торжествующе поднял сжатый с ним кулак вверх. С букетом же невесты случилась забавная история – благополучно минув стайку девушек с азартно горящими глазами, он бухнулся прямо на колени к сидевшей за столом Арлине. Сказать, что девушка была удивлена, это не сказать ничего. Тут же вспомнили о том, как сама невеста поймала букет точно так же, не особо горя желанием его ловить. Ликование на лице Джерана было бы трудно скрыть даже под шляпой, но в этот момент он был без нее, поэтому его горящие торжеством глаза могли бы осветить собой темный переулок на окраине столицы. Незыблемая традиция – вальс гостей, поймавших свадебные атрибуты жениха и невесты. Тут уж Арлина никак не могла отказать, и желание яркого и непосредственного магистра все же исполнилось. Кто знает, а вдруг этому неординарному лорду удастся подступиться к этой милой леди с обожженным сердцем? Ведь у судьбы для каждого найдется свое особенное счастье. Теперь я в этом уверен.

Герда

Два месяца спустя

Июльский жаркий вечер медленно догорал, и солнце плавно погружалось в спокойную гладь моря, целуя лучами землю на прощание. Воздух приятно кружил голову и полнился благоуханием горных цветов и согретыми на солнце землей и травами. Живописные луга поражали своей невинной, первозданной красотой.

Мы лежали в траве в объятиях друг друга под куполом догорающего неба. Приятная истома и слабость в теле напоминали мне о недавнем порыве взаимной страсти, захватившей нас прямо здесь, на пустом лугу, в высоких травах. Укрывшись пледом, который предназначался для пикника, но послужил постелью, мы созерцали бездонную высь неба и болтали обо всем подряд. Вновь вспоминали нашу восхитительную свадьбу, собравшую всех, кто нам дорог, затем короткий, но насыщенный и яркий недельный отпуск в майском Питере – Царское Село, Ораниенбаум, Петергоф…

По законам Эсфира нам после свадьбы полагался двухнедельный «медовый» отпуск, но близился конец учебного года, зачеты и экзамены, и мы с Эриком решили полноценный отпуск перенести на лето, когда я закрою учебный год и пройду практику, чтобы действительно отдохнуть и душой, и телом, без посторонних мыслей. Первым делом мы сходили через портал в гости к нашим родным в Северную империю. Сначала навестили семью Вальгарда в княжестве Торндхольм, потом моих бабушку и деда в Аренхельде. Здесь нас ждал пришвартованный у пристани свадебный подарок дедушки – роскошный корабль-парусник, который мог следовать по заданному маршруту самостоятельно, без управления. Самое то для семейных морских прогулок и путешествий, которыми мы с Эриком грезили.

Еще находясь у бабушки с дедом в Сноугарде, мы решили, что домой будем возвращаться морем, и не прогадали! Сколько эмоций нам подарило это путешествие! Мы отчалили из порта Сноугарда и по Кристальному морю обогнули Северную империю, остановившись на пару дней в небольшой живописной провинции на окраине княжества Анехъелд. Нагулявшись по местным колоритным базарам, ярмаркам и хвойному лесу в поисках северных грибов и ягод, мы направились через Сиреневое море к берегам Восточной империи.

Здесь, где мы остановились на привал, было совсем дико, имелся лишь небольшой пустой одинокий причал, приютивший наш корабль. Соблазнившись прекрасными видами диких горных лугов, мы решили остаться прямо здесь и переночевать на берегу маленького озера, благо что Эрик даже комфортабельную палатку в наше путешествие прихватил. А уже завтра наш путь лежал к родной Южной империи, где мы надеялись успеть к летнему фестивалю поздних тюльпанов в княжестве Ларинтейль.

Нам хотелось провести наедине друг с другом как можно больше приятных мгновений, насладиться долгожданным единением, словно можно было этим наверстать те сотни лет в разлуке, проведенные нами по разные стороны мира живых. На самом деле невозможно насытиться обществом того, к кому тянется сердце. Тебе всегда будет не хватать этого голоса, смеха, этих глаз и особенных сокровенных разговоров на двоих.

Через день наш корабль покинул воды Айланского пролива, что лежал меж востоком и югом Эсфира, и устремился в родное Сапфировое море к берегам княжества Ларинтейль. До фестиваля тюльпанов, на который мы ждали Эмилию с Мариусом и Марьяну с братом и его невестой, Эрик предложил отправиться на экскурсию в одно небольшое горное селение. Оказывается, несколько лет назад они с Вальгардом и Астрид уже посещали этот поселок и остались под впечатлением. После того как Эрик в красках рассказал мне о чайных домах и выставках меда и горных трав, о пекарнях, где можно попробовать божественную ларинтейльскую выпечку, я уже сама тянула его за руку из гостиного двора.

На обратном пути Эрик предложил пойти другой дорогой вдоль берега горной реки. День клонился к закату, и первые краски ночной мглы растекались по небу. Горные вершины путались в пышных облаках, подсвеченных последними лучами дневного светила. Мы находились на возвышенности, откуда открывался захватывающий вид на местность – густо покрытые лесами горы, цветущие разнотравьем луга на берегах реки и бездонное угасающее небо. Мы сидели на траве, созерцая окружавшую нас красоту природы. Положив голову Эрику на плечо, я смотрела, как загораются первые звезды. Теплый воздух кружил голову ароматами лета. Тишину нарушало только пение сверчков и цикад.

– В такие моменты я особенно остро ощущаю вкус нашего счастья, – признался мне Эрик.

– Да, мне это знакомо, – ответила я, ощутив его поцелуй в макушку.

– Ты знаешь, я тут заметил, что в последнее время у меня все дела идут настолько идеально, ровно, как по маслу, – промолвил Эрик, ласково гладя меня по бедру. – Поначалу даже подозрительно было, нет ли тут какого-то подвоха. И только потом до меня дошло, что все просто, на самом деле. Я наконец имею то, о чем просил Богов на протяжении сотен лет. Ты излечила меня от неизбывной горечи, которая уже срослась со мной. В моей душе утихла буря и настал долгожданный штиль. Мне так хорошо, я нахожусь в ладу с собой и всем миром. И от этого кажется, что все дела спорятся, все быстрей решается, и я сам могу свернуть горы одной левой.

Его губы пленили мои, разогнав по крови тепло.

– Северный ветер обрел свою гавань, а гавань нашла свой родной ветер, – тихо сказал Эрик, касаясь моих губ своим дыханием.

– Велика сила любви, – изрекла я, чем вызвала блаженную улыбку на его лице.

– И веры в чудо, – добавил он. – Теперь мы с тобой это точно знаем.

И его губы вновь нашли мои.

Екатерина Алешина
Дорога цветов и огня

© Алешина Е., 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Во Вселенной ничто не происходит случайно…

Пролог

Она появилась на заре миров, в самом начале отсчета времени, когда Создатель разделил Хаос на день и ночь, на небо и землю. Появилась одна для двух планет – Земли и Эсфира.

Ее рождение было волей самого Создателя. Дева Судеб – так ее назвал он сам. Со временем в разных культурах и на разных планетах у нее появилось множество имен: Алайярай, Мойры, Норны, Макошь, Судженицы, Иниши, Судьба.

Создатель также получил великое множество имен – Демиург, Ахурамазда, Творец, Аронгиате, Дьяушпитар, Единый, Ан, Тюр, Абсолют, и появилось великое множество легенд и преданий о том, как он сотворил миры.

Дева Судеб не приказывает и не лишает воли. Ее удел – наблюдать, направлять и предоставлять человеку выбор, который и повлияет на его жизненный путь. У каждого из людей ей известно все прошлое и все варианты будущего.

Вечная и вездесущая. Справедливая и беспристрастная. На ее глазах творилась история Земли и Эсфира, изменялись материки и большие воды, строились и разрушались великие цивилизации. Судьбы, которым не было числа за все увиденные Девой эпохи, проносились перед ее взором, становясь прошлым.

У истока миров золотистые глаза Девы Судеб, подобные янтарю, по-детски искрились беззаботной радостью. Но потом история миров начала свой отсчет, и Деве, наблюдавшей за судьбами вверенных ей планет, пришлось увидеть все те ужасы, через которые проходили жители Земли и Эсфира. Особенно щедрой на зло и жестокость оказалась Земля, жители которой безрассудно обрекали мир на страдания, погружали планету в разрушительные катастрофы в попытках уничтожить друг друга. Видела это Дева Судеб и не в силах была ничего изменить. Оттого спустя века ее взор затуманился пеленой бельм, что стало хранить ее разум от отчаяния и скорби. «Что поделать, такова, видимо, сущность людей», – смиренно рассуждала Дева.

Ее затуманенные глаза теперь казались слепыми. Однако она по-прежнему видела и знала судьбу каждого жителя двух родных ей планет. Создатель называл это бельмо «пеленой бремени бытия».

Однажды он предложил Деве Судеб убрать бельма, если она того пожелает. Недолго думая, Дева отказалась. Пока ее глаза скрывались за пеленой, она как будто не пропускала к сердцу весь тот ужас, что разворачивался вокруг. Мировоззрение эсфирян не терпело жестокости, а вот земляне, увы, не сумели дойти до этого. Они не менялись и из века в век погружали Землю в пучину катастроф – значит, ее глаза снова скроются за пеленой. Так и осталась Дева Судеб с затуманенным взором.

Однажды Создатель решил, что вечно одинокой Деве Судеб нужен друг и страж, и он его создал. Разумное живое существо, сгусток магии всех стихий, обладавший речью, преданный ей и похожий на туман. Эти двое сразу прониклись симпатией друг к другу и подружились. Спустя время туманный страж с удовольствием помогал Деве Судеб. Он завороженно наблюдал за тем, как она легко сплетает и расплетает судьбы, чтобы вновь переплести их в причудливый узор, в котором ни одно сплетение не было случайным, ведь от этого зависел ход истории планет, и даже одна судьба могла изменить ее. Дева Судеб любила называть такую судьбу особенной.

– Знаешь, мой милый друг, иногда для появления на свет человека или бессмертного с той самой особенной судьбой должны сложиться определенные обстоятельства, которые спустя время и приведут к нужному раскладу, – говорила она своему туманному соратнику. Они, как всегда невидимые для всех, стояли на залитой ярким летним солнцем улице в Феодосии. – Как, например, эти две судьбы. Две девочки, которые появились на свет для того, чтобы спустя годы дать жизнь тем, кому суждено повлиять на историю двух моих планет и защитить их.

– Это будущ-щие матери Избранных? – уточнил у Девы Судеб ее спутник.

– Ты почти угадал, – ответила она. – Избранной и ее нареченного. Той, на чьи плечи ляжет нелегкое бремя освободительницы, просто необходим рядом тот, на кого можно опереться, кто будет якорем в шторм и тихой гаванью во время бури.

– Так где ж-ж-же эти девочки? – спросил туманный страж.

– А вон они. Идут навстречу друг другу, – с улыбкой ответила Дева, указав на девочек. – Сейчас и начнется история двух семей. Со случайной встречи. Якобы случайной. Мы ведь знаем, что во Вселенной не бывает ничего случайного. – Она улыбнулась, наблюдая за развернувшейся картиной.

Жар летнего солнца смягчало дуновение соленого черноморского бриза. С пляжа слышался рокот волн, заглушавший обрывки какого-то легкого мотива, льющегося из репродуктора на столбе, обрывки разговоров и детский смех с задорным визгом. Две девчушки лет десяти шли навстречу друг другу.

Одна – невысокая, худощавая, в коротком светлом сарафане и зеленой косынке. Глаза – цвета расплавленного янтаря, копна длинных каштаново-рыжих вьющихся волос. Тонкие пальцы держат эскимо, а взгляд мечтательно блуждает по бездонной лазури феодосийского неба. Девчонка шла летящей грациозной походкой балерины и внешне напоминала лисицу в человеческом обличии. Лисенок – мама так и называла ее.

Другая девочка была такой же худышкой, но в остальном выглядела полной противоположностью «балерины»: высокая, с черными, как крыло ворона, прямыми волосами, заплетенными «корзиночкой», смуглой кожей и неожиданно серыми глазами, в соломенной шляпе и голубом платье выше колен. Держа палочку с наполовину съеденным эскимо, она с восторгом наблюдала за воздушным змеем, запущенным в небо кем-то на пляже.

Этот самый змей привлек внимание и рыженькой «лисички», и, позабыв о таком желанном мороженом, она не сводила глаз с неба. Засмотревшись, как ветер гонит воздушного змея по воздуху, девочки столкнулись с обоюдным громким «ой». Обе выронили свое мороженое, и два эскимо шлепнулись на горячий асфальт.

– Ну-у вот, полакомилась эскимо, – с сожалением протянула рыженькая.

– Угу, – согласно кивнула маленькая брюнетка в шляпке. – Извини, я совсем замечталась и не заметила тебя.

– Да ладно, не извиняйся, я тоже хороша, – махнула рукой «лисичка». – Открыла рот и никого вокруг не видела. Меня, кстати, Альбиной зовут, а тебя как?

– Элоиза, – ответила ей девчонка и устремила взор на удаляющегося змея. – Да-а, змей просто загляденье! У мамы с папой попросить, что ли, такой же…

– А знаешь, Элоиза, о чем я думала, когда смотрела на эту игрушку? – спросила Альбина.

– И о чем же?

– Я думала о том, что хотела бы вот так же лететь высоко-высоко по небу, как этот змей. А может быть, еще выше, – призналась Альбина.

– Да ты что! – распахнула удивленные серые глаза Элоиза. – Это удивительное совпадение! Представь себе, я думала об этом же! Может быть, после каникул запишусь в кружок авиации. Надо же с чего-то начинать. Моря начинаются с рек. Так моя мама говорит.

– Опять совпадение! – всплеснула руками Альбина. – Моя мама тоже так говорит!

– А ты местная? – поинтересовалась у нее Элоиза.

– Не совсем, – девочка отрицательно качнула головой. – Я живу со старшей сестрой и мамой в Сталинграде. А сюда приезжаю в гости к родной тете по отцу. Папа погиб, когда мы с сестрой совсем малышками были, но его семья очень нас поддерживает по сей день. Тетя часто приглашает нас погостить у нее.

– А мы с родителями тут уже несколько лет живем. По рассказам папы, здесь его корни. Так что, можно сказать, мы местные, – рассказала о себе Элоиза.

– А где вы живете? – поинтересовалась у нее рыжая собеседница.

– На улице Горького, – ответила Элоиза. – Недалеко от Башни Константина.

– Вот это да! – воскликнула Альбина. – Невероятно! Еще одно совпадение! Представь себе, дом моей тети тоже на улице Горького недалеко от Башни Константина!

– Вот так дела! – удивленно промолвила Элоиза. – Даже удивительно, как это мы раньше с тобой не встретились. – А ты не на пляж, случайно, шла?

– На пляж, – кивнула Альбина. – Меня мама за мороженым отпустила. Вон она, под большим голубым пляжным зонтом.

– А моя мама через два места влево под белым зонтом, – весело усмехнулась Элоиза. – Я тоже за мороженым ходила. И не донесла.

– У меня из карманных денег осталось только пять копеек, – посетовала новоиспеченная подружка.

– А у меня шесть. Если сложимся, то вместе купим эскимо на двоих. Ты согласна? – спросила Элоиза у Аль– бины.

– Идет! – ответила та, и, взявшись за руки, словно знакомы друг с другом всю жизнь, девочки направились к ближайшему киоску с мороженым.

– С-свершилос-с-сь, – довольно промолвил туманный спутник Девы Судеб.

– Это еще не все, – ответила она. – Это только пролог. Но начало большой истории положено. Некоторые встречи могут изменить ход истории целого мира. И тем не менее впереди каждую из них ждет еще одна ключевая встреча. Но до нее еще годы. А пока… Счастливое беззаботное детство. Такое же безоблачное, как небо Феодосии сегодня.

Глава 1. Самый длинный день в году

22 июня 1941 года, Одесса

Маленькие аккуратные каблучки туфель бодро цокали по тротуару, когда Альбина с Элоизой, звонко смеясь над очередной шуткой, возвращались домой к бабушке Эллы, куда приехали погостить на несколько дней. Обе девушки держали в руках по несколько книг, взятых из местной библиотеки. Под форзацем книги у Альбины лежало почти дописанное письмо для матери, оставшейся в Сталинграде. Аля, как и ее сестра Марина, жили теперь в Севастополе. Марина уехала туда вслед за мужем – офицером флота, Альбина же через два года поступила вместе с Элоизой на авиаинженерный факультет одного из севастопольских вузов. Страсть к авиации, которую подруги делили на двоих, за эти годы так и не угасла, и полеты на бипланах в аэроклубе стали самым излюбленным занятием, из тех, что необходимы для души.

Аля обожала письма и часто писала матери, подробно рассказывая о своих делах. То письмо, что лежало теперь в книге, можно было уже и отправить, но какая-то мысль казалась Альбине еще не законченной. Взгляд, мельком брошенный на афишу фильма «Волга-Волга» у кинотеатра, возродил в воспоминании походы в кино по выходным с мамой и сестрой. Маму очень радовало, что две ее дочери, бывшие с самого детства близкими друг другу людьми, жили в одном городе.

Несмотря на отсутствие в их жизни отца, Альбина с Мариной никогда не чувствовали себя неполной семьей. Мама, невзирая на работу фельдшера и сверхурочные часы, каким-то чудом успевала уделять время и дочерям, и девочки никогда не ощущали себя брошенными. А как они любили по воскресеньям все вместе лепить вареники или пельмени! А какие восхитительные пироги и булочки мама научила их печь! Маринин муж всегда шутил, что благодарен теще за эту науку. Вот и сегодня, до того как пойти в библиотеку, Альбина вместе с Элоизой помогли ее бабушке замесить тесто и наготовить булочек с ягодной начинкой. Запах ванилина так и увязался за ними тонким, едва уловимым шлейфом.

Так уж вышло, что за все эти годы, с того самого дня, когда больше десяти лет назад они случайно столкнулись на берегу солнечной Феодосии, ни одна из одноклассниц или соседских девчонок не стали для Альбины или Элоизы ближе друг друга. В задорной, остроумной и любознательной Элле Альбина сразу нашла родственную душу, и когда настала пора сделать выбор, куда же идти учиться после школы, она точно знала, что уедет в Севастополь. Там родная сестра, там лучшая и самая близкая подруга.

Успешно сдав экзамены, девушки приехали на выходные в Одессу проведать бабушку и дедушку Элоизы.

– Неужели еще один учебный год подошел к концу! Аж не верится, – промолвила Альбина, идя под руку с Эллой.

– Да, время тянулось только на первом курсе, а потом как понеслось… – согласилась с ней подруга.

Девушки приближались к тени большого дерева, откуда за ними наблюдала незримая для всех Дева Судеб. В ее руках покоились четыре золотые нити, которые она спешно переплетала по две между собой своими ловкими пальцами.

– Час настал, – промолвила она, устремив взор на девушек и шедших позади них двух молодых людей в военной форме с лейтенантскими погонами.

Оба были статные, высокие, благодаря чему их форма смотрелась еще солидней, только волосы одного чернели точно смола, а волосы другого сияли как пшеница с золотым отливом.

– Может, все-таки окликнуть их и честно сказать, что хотим познакомиться, а? – спрашивал брюнет у своего друга. – А то решат еще, что мы их преследуем. Плетемся за ними, как два робких пионера, уже две улицы. Ну что мы ждем, честное слово!

В этот момент девушки, завидев высоко в небе чьего-то улетевшего воздушного змея, засмотрелись.

– Ой! – вскрикнула Альбина, схватившись за подругу.

– Что случилось, Аль? – спросила Элла.

– Кажется, что-то с каблуком, – ответила Альбина, и тут порывом ветра сорвало шляпку с головы Элоизы.

– Шляпа! – вскрикнула та.

Двое тех самых военных подбежали к девушкам. Брюнет ловко поймал на лету шляпку и с улыбкой протянул ее хозяйке. Его друг подошел ближе к Альбине.

– Прошу, милая сударыня.

– Благодарю вас, – ответила Элоиза, одарив его улыбкой, все так же поддерживая подругу под руку.

– Меня, кстати, Кириан зовут, – представился голубоглазый брюнет.

– А меня Дарий, – слегка склонив голову, озвучил свое необычное, как и у друга, имя русоволосый мужчина с такими же необыкновенными янтарными глазами, как и у Альбины, что сразу заметили и она, и он. – А что там с вашим каблуком, позвольте посмотреть, – промолвил он и присел около девушки, осматривая пострадавшую туфлю. – У вас тут каблук сломан, – сообщил он ей. – Но это не беда. Здесь совсем рядом обувная мастерская имеется. Они вам этот каблук быстро отремонтируют, особенно если сверху приплатить за срочность.

– Ой, а у нас, наверное, и денег не хватит, – растерянно заявила Аля. – Нам тут пешком пройтись, мы и денег особо не брали.

– О чем речь! – воскликнул Дарий. – Я беру это на себя. Вы, кстати, так и не представились.

– Альбина.

– Элоиза.

– Мы с другом, если честно, хотели познакомиться с вами еще две улицы назад, но что-то не решались, – признался Кириан. – Спасибо шляпе, выручила.

– И каблук вовремя сломался, – добавил Дарий.

Услышав это, Дева Судеб усмехнулась.

Посмеявшись, компания направилась в мастерскую сапожника, а уже оттуда мужчины вызвались проводить девушек до дома. Альбина и Дарий украдкой обменивались любопытными взглядами, Кириан посматривал на Элоизу. Смущаясь изучать друг друга открыто, молодые люди мило общались, и что-то такое в этот момент пробегало между ними сверхъестественно-прекрасное, светлое и неуловимое. От девушек вкусно пахло ванилином и домашней выпечкой, они звонко смеялись и, казалось, были овеяны божественным светом. От молодых лейтенантов исходило дружелюбие, мужественность и благородство.

Друзья приметили девушек не случайно. Они были оборотнями и не могли не обратить внимание, что над брюнеткой светилась аура нимфы, а красавица с рыжими косами оказалась Одаренной – человеком, рожденным с сильным магическим даром.

Поскольку девушек они совсем не знали, Дарий и Кириан делали вид, что ничего не заметили, ведь если нимфа, скорее всего, узнала в них сверхъестественных товарищей, но не подала вида, то Одаренная могла ничего и не подозревать. Не все Одаренные понимали свою силу, и уж куда меньшее их число знали о существовании магии и других миров.

Но вот их путь подошел к концу. Элоиза, указав на двухэтажный многоквартирный дом с двором-колодцем, объявила, что здесь живут ее бабушка и дедушка.

– Ваше общество, девушки, признаться честно, нам крайне приятно, и я предлагаю вечером продолжить общение. Можно прогуляться по набережной, сходить на танцы, – с улыбкой предложил Кириан, стрельнув глазами в сторону Элоизы.

– А зачем ждать вечера? Зачем откладывать на потом то, что можно сделать сейчас? – раздался позади них деловитый женский голос, и, обернувшись, они увидели бабушку Эллы с полной авоськой. – Я вам предлагаю прямо сейчас это знакомство таки продолжить за чаем. Мы как раз стол во двор под виноград вынесли. Идемте, идемте.

– Спасибо за приглашение, – поблагодарил женщину Дарий, забрав у нее авоську.

– Какой галантный юноша! Да это вам спасибо! – воскликнула она. – Я впервые вижу свою внучку и ее подругу в компании молодых людей. Все то книжки, то чертежи, то конспекты. Пора бы уже и разбавить эту целлюлозно-бумажную компанию.

– Ну ба-а-а! – воскликнула Элла, вздернув брови.

– А что «ба»? Разве я не права? – ответила ей бабушка. – Меня, кстати, Роза Марковна зовут, – повернулась она к юношам. – Абрам! Абра-а-ам! – позвала она мужа из глубины двора. – Вынеси еще два стула, у нас важные гости! А я пока чайник поставлю.

«Ах, какие бравые офицеры! Красавцы! Интеллигенты! Такие женихи на дороге не валяются, надо брать их, пока тепленькие», – думала женщина про себя.

– Бегу, бегу, Розочка! – крикнул ей супруг. – Надо будет еще радио послушать в двенадцать. Вениамин с утра забегал, сказал, что в полдень какое-то важное сообщение от правительства будут передавать.

– Интересно, а что за важное сообщение, Абрам Моисеевич? – задала вопрос Альбина.

– Не знаю, не знаю, Алечка, что-то очень значимое, наверное.

Наконец все сели, и за столом воцарилась легкая, непринужденная атмосфера. Мужчины наперебой шутили, женщины смеялись. В разговоре выяснилось, что молодые люди, любезно проводившие Эллу и Алю, летчики и коренные одесситы. Друг друга они не знали до тех пор, пока не встретились в Харьковской военной авиационной школе.

На самом деле это было правдой лишь отчасти. Кириан родился в княжестве Кайран Восточной империи Эсфира, но знал Одессу как свои пять пальцев и считал этот город вторым домом, ведь его родители когда-то жили здесь, пока после несчастного случая оборотни из клана огненных пантер их не обратили. Уйдя жить на планету Эсфир, его родители не перестали любить город, в котором выросли, и часто возвращались сюда. «Наша одесская дача», – как шутила его мама.

Дарий принадлежал к клану огненных лис, будучи обращенным еще юным курсантом-первокурсником. Он разрывался между родной Одессой, где были похоронены его родители, и маленькой квартирой в трехэтажном доме в княжестве Азмерхан на востоке Эсфира, где он бывал значительно реже из-за военной службы, так же, как и его друг, одногруппник и сослуживец Кириан.

Роза Марковна и Абрам Моисеевич оказались самыми обычными людьми без каких-либо проблесков магии. «Любопытно, как же тогда у них появилась внучка-нимфа?» – думал про себя Кириан, не скрывая искреннего интереса к девушке.

Вызвавшись помочь Элоизе, когда она пошла на кухню за сервизом, он как бы невзначай бросил:

– Очень любопытно, откуда у простых людей внучка-нимфа? Если не секрет.

– Это почти секрет, – тихо ответила Элла и кокетливо улыбнулась. – Но вам я его расскажу. Как бессмертная бессмертному. Кровь нимф я унаследовала от отца. А моя мама когда-то давно, больше двадцати лет назад, была человеком, но после несчастного случая ее обратили в вампира. Бабушка с дедушкой ни о чем не подозревают. И не узнают никогда.

– Я сохраню ваш секрет, обещаю, – с улыбкой заверил Кириан Элоизу, и, мило беседуя, они вернулись за стол.

По улицам Одессы, залитым ярким полуденным солнцем, торопились, стуча колесами, трамваи. Горожане наслаждались выходным днем, спеша кто в гости, кто на пляж, кто на свидание. В воздухе витали безмятежность и спокойствие, и никто в этот час не подозревал, какое страшное известие скоро прозвучит из репродукторов, погрузив миллионы людей в отчаяние. Солнечные зайчики дрожали на белой скатерти, упоительно пахли ароматные булочки, которые так хвалила Роза Марковна, упоминая, что это дело рук Эллочки и Али.

Считаные минуты оставались до горькой новости, от которой прежняя жизнь рухнет. Беда маячила впереди, но для компании за столом все в эти минуты было пока еще «накануне», и, смеясь над очередным одесским анекдотом из жизни Абрама Моисеевича, никто даже не подозревал, что это ощущение счастья стремительно несется к своему концу. Сейчас они еще самые обычные люди и бессмертные. Как и те, кто пробегает время от времени мимо их двора. Совсем скоро все они станут героями и жертвами войны, убитыми и ранеными, солдатами и беженцами, партизанами, военнопленными, узниками концлагерей. И этот день – самый длинный в году – навеки останется выжженным клеймом на сердце у тех, кто его помнит.

Спустя тридцать лет, день в день, Элла и Альбина, услышав по радио стихи Константина Симонова, растерянно переглянутся и на миг застынут, сраженные горькими воспоминаниями, у которых не оказалось срока давности.

– Как будто это было вчера, – тихо промолвит Альбина.

– Будто и не минуло тридцати лет, – ответит ей Элоиза.

Все так и будет. Впереди их и целую страну ожидали годы потерь и отчаянной борьбы против жестокого врага. Эта боль потом останется на долгие годы, поселившись отголосками в крови и памяти потомков. Те, кто выживут, прежними не станут никогда.

А пока… Абрам Моисеевич поднялся в квартиру и включил радио, выставив его в открытое окно. Спустившись к остальным, мужчина подсел к своей жене. Трижды прозвучал сигнал начала трансляции. Все сидящие за столом замолчали.

Последние секунды мирной жизни истекли.

«Граждане и гражданки Советского Союза! Советское правительство и его глава товарищ Сталин поручили мне сделать следующее заявление: сегодня, в четыре часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города – Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причем убито и ранено более двухсот человек…»

Звон разбитой чашки, выпавшей из чьих-то рук, остался без внимания. В оглушительном молчании, растерянно и с ужасом переглядываясь, все слушали радио. Но как только речь подошла к концу, тишина тяжелым свинцом легла на плечи. Вскоре безмолвие прорезали всхлипы женщин. Абрам Моисеевич, тяжело вздохнув, открыл портсигар, молча предлагая Кириану и Дарию закурить. Те так же молча взяли по сигарете, хотя никогда раньше не курили.

– Абрам… Что теперь с нами будет? Что? – тихо всхлипывая, спросила у него супруга.

В ответ пожилой мужчина тяжело вздохнул.

– Я бы хотел тебе, Роза, сказать что-то, чтобы успокоить, но… У меня сейчас слов не находится. Я не знаю, что будет, не знаю!

По щекам женщины вниз побежали слезы, оставляя мокрые дорожки.

Альбина словно оцепенела, растерянно глядя куда-то перед собой. Она сжала руками салфетку так, что на кулаках побелели костяшки. Элоиза же переводила испуганный взгляд то на радио, то на кого-то из присутствующих.

– Нет, нет, нет, этого не может быть! Не может! Не может! Пожалуйста, господи!

И девушка залилась слезами.

– А как же… Севастополь… Если бомбили Севастополь… Там же Мариночка с Юрой… Как же они там, – растерянно бормотала Альбина и не замечала слез, что градом бежали по ее побледневшим щекам.

Осознание того страшного, что свершилось, своей необратимостью и неизбежностью давило на грудь, мешало сделать вдох. Гнетущее чувство ожидания чего-то страшного повисло в воздухе.

– Кажется, Дарий, наша увольнительная прямо сейчас закончилась, – с горечью произнес Кириан. – Хотя… что я несу! Какие тут увольнительные, когда прежняя жизнь закончилась.

– Простите, но нам нужно срочно возвращаться в часть, – сказал Дарий, бросив на Альбину взгляд, полный сожаления и глухой, невыразимой тоски.

– Мы… мы проводим вас, – запинаясь, промолвила Альбина.

Ее подруга молча кивнула.

Вот так этот день для них стал днем встречи и разлуки. Им казалось, что их пути неумолимо расходятся, однако у Девы Судеб на этот счет было свое мнение. Нити их судеб, лежавшие на ее ладони, так и остались переплетенными.

Август 1941 года, Феодосия

Никто не знает, куда повернет дорога жизни. Разве можно ее предугадать?

Тот день, ставший роковым для миллионов людей и бессмертных, крепко-накрепко соединил четыре судьбы неразрывной связью. Обменявшись на прощание с Эллой и Алей адресами, Кириан и Дарий поспешили домой, чтобы собраться в свою военную часть. Жизнь в одночасье перевернулась, выбив почву из-под ног, и никто тогда не представлял, что ждет всех дальше. Люди были растеряны, напуганы, и этот день действительно оказался очень долгим. Просто потому, что все потерялись во времени, перестав его ощущать.

Элоиза с Альбиной на следующее утро уехали обратно в Феодосию. Туда война пришла чуть позже, чем в Одессу. Бомбардировки Одессы начались спустя месяц, а в октябре сорок первого в город зашли немецкие и румынские войска. На территории Феодосии враг оказался в начале ноября. Узнав о том, что Севастополь одним из первых подвергся вражеской атаке, бесстрашная Альбина поехала туда, чтобы найти сестру, но нашла лишь горькую весть о ее гибели вместе с мужем. Во время очередной бомбардировки Севастополя девушка серьезно пострадала, не успев добежать до укрытия. В тот отчаянный миг Элоиза приняла единственно верное решение обратить свою умирающую подругу и попросила об этом свою близкую родственницу, поехавшую вместе с ними. Та, хоть и выглядела двадцатилетней девушкой, была уже стодвухлетней представительницей клана лис-оборотней.

Все, что помнила Альбина в тот миг, – жар мучительной агонии, соленый привкус собственной крови во рту, боль от каждого вздоха и сознание, ускользающее во тьму. А потом режущая боль в запястье вырвала ее из темноты, возвращая сознание в страшную реальность. Ей все еще казалось, что она умирает. Изломанная и покрытая ранами от осколков стекла. Так хотелось сказать Элоизе важные слова, но не было сил даже и слово вымолвить. Из ее горла вырывался лишь хрип и сгустки крови. Потом ей раздвинули зубы, и в горло полилось что-то соленое с металлическим привкусом. Опять кровь? Альбина испуганно замычала, дернулась, не понимая, что происходит. Где-то совсем рядом испуганный и дрожащий голос Элоизы.

– Аля, не бойся, мы тебя спасем, ты будешь жить!

Вот так на пороге смерти Альбина получила билет в другую жизнь и тайное знание.

Тогда открылась еще одна невероятная деталь – Лия, двоюродная сестра со стороны ее отца, оказалась не кем иным, как самой настоящей бессмертной нимфой, много лет она жила в другом мире с манящим воздушным названием Эсфир. Иногда она приезжала погостить к их с Альбиной тетушке в Феодосию, привозя много подарков для всей родни. Родственники же полагали, что девушка замужем за иностранцем, что в принципе было недалеко от правды. Муж Лии, или, как ее называли на языке эсфирани, Лиаль, когда-то родился и прожил много лет в Италии, но, повстречав свою будущую супругу, перебрался на Эсфир.

В первые же дни войны Джордано и Лиаль отправились на фронт в составе медбатальона, и все, что было сейчас известно Але, что они должны находиться где-то под Москвой.

В одну из тревожных бессонных ночей, когда вражеские войска находились еще на подступах к Крыму, Альбина с Эллой смотрели украдкой из-за плотных, темных занавесок на небо, прошитое яркими лучами противовоздушной обороны. И снова тревожная ночь, и снова на сердце страх. Сколько было таких ночей и сколько их еще будет?

– Аль, если б ты только знала, как же хочется сесть за штурвал и взлететь! – тихо воскликнула Элоиза, с грустью глядя в небо. – Надоело уже прятаться тут и бояться… Мне так только хуже. Ну почему женщин не берут в военную авиацию? Чем мы хуже мужчин? Сколько уж лет в аэроклубе с тобой отлетали…

– Я тоже об этом думаю частенько, – призналась подруге Альбина. – Я хочу в бой. Самый настоящий. Не могу сидеть вот так и трястись. И ты права, это еще хуже, честное слово. Да что ж это я, на своей земле и прятаться должна, как мышь в подполе! Если уж и погибать, так в борьбе. Чтоб своими руками этой мерзости хребет переломить. Я теперь не успокоюсь, если не буду знать, что от моих рук хотя бы одна фашистская гадина сгинула! Я хочу, чтобы они сдохли от моей руки! За всех отомщу! За Марину, за Юру, за маму, за тетю… За всех!

Повисла тишина. Элоиза судорожно вздохнула. Альбина в бессильной ярости сжимала кулаки, глядя куда-то в сторону. Где-то вдалеке раздался громкий взрыв, и девушки одновременно вздрогнули.

– А у нас с тобой, как всегда, схожие мысли, – с печальной усмешкой констатировала Элла. – С того дня, как деда с бабушкой расстреляли, я столько раз уже в голове эту мысль прожила! Мне бипланы эти снятся уже по ночам! И все время чей-то шепот во сне повторяет: «Ведьмы летают по ночам, ведьмы летают по ночам». Какие еще ведьмы? Я же нимфа!

Альбина, услышав это, удивленно распахнула глаза.

– И чего же ты молчала, Элла! – воскликнула она. – Я похожие слова уже которую ночь во сне слышу! Может быть, это знак свыше для нас? Я только тоже не пойму, почему ведьмы-то? Мы с тобой не ведьмы.

– Знаешь ли, знамение – это такая штука, значение которой порой раскрывается не сразу. Может быть, спустя время нам станет понятен смысл этой фразы, – рассуждала Элоиза, не представляя, насколько окажется права.

Они ненадолго обе задумались.

– Это, наверное, так глупо сейчас и совсем не ко времени, но я постоянно вспоминаю Дария. Сама себе запретила думать о нем, но не выходит. Невозможно приказать сердцу, – вновь заговорила Альбина. – И неизвестно теперь, когда ждать письма. Зачем мы только повстречались в тот день. Но если бы я могла вернуться туда, то снова хотела бы все это пережить. Ровно до того момента, как по радио объявили о войне.

Девушка с тоской протяжно вздохнула.

– Нам не знать замыслы судьбы, – философски заметила Элоиза. – А чувствам вообще плевать на время и место. Они просто проникают в твою душу. И если тебе суждено влюбиться, ты влюбишься хоть на краю бездны. Я боюсь мечтать, не зная, что будет с нами завтра, но Кириан… Он просто поселился в моем сердце и живет там. Моя соседка говорит, что в такие времена любовь сродни тяжелому бремени, – промолвила она. – Но я с ней не согласна.

– И я тоже не согласна, – поддержала подругу Альбина. В такие времена порой только любовь и держит тебя крепко на земле.

В ту ночь они все-таки смогли вздремнуть уже под утро. На грани сна и яви Альбине все чудилось в их комнате нечто, похожее на туман. Он постоянно двигался и извивался кольцами. «Приснится же», – подумала девушка про себя, забываясь беспокойным сном.

– Нас-с-с-станет вре-е-емя рас-с-справить крылья. Небо жде-е-ет тебя-я-я, – донесся шепот из тумана. – Ос-с-сень. Все изменит ос-сень.

Восьмого октября тысяча девятьсот сорок первого года вышел указ о создании женских авиационных полков.

Альбина и Элоиза, не раздумывая, записались на отбор кандидаток, и вскоре их встречал город Энгельс.

Конец мая 1942 года, Сальские степи

Если судьба связала вас, ей все равно, доходят ваши письма друг другу или нет. Вопреки всему, нити ваших дорог все же соединятся, даже если однажды показалось, что они навеки разошлись. В октябре сорок первого года поезд привез Элоизу и Альбину в Энгельс, где им предстояли месяцы обучения военной авиации вместе с другими девушками.

Самым первым делом в парикмахерской гарнизона девушкам пришлось расстаться с роскошными косами, оставив длину чуть ниже ушей.

– Волосы – это такая мелочь, девчонки! Еще отрастим после войны хоть до пояса, если захотим. Лишь бы ноги-руки целы были, – подбадривала всех Элоиза.

– И лицо, – добавила Альбина. – Это мужчин шрамы украшают. С девчонками другая история…

Элла с Алей даже не подозревали, что эта дорога верно и неотвратимо ведет их к самой важной для них обеих встрече. Несколько месяцев учебы пролетели стремительно, и в конце мая сформированный женский авиаполк, единственный в своем роде, уже прибыл на фронт. Его включили в состав ночной авиадивизии.

Девушки, несущие под крыльями своих бипланов смерть всем убийцам. «Ночные ведьмы» – так их будут называть немцы, боясь их налетов как огня. Этих юных девушек не пугал ни свет прожекторов, ни зенитный огонь противника, ни сама смерть, что дышала им в спину. У войны не женское лицо, но это было время, не оставившее выбора, и они встали в боевой строй наравне с мужчинами, на время оставив девичьи мечты.

Связь через письма с Кирианом и Дарием к тому времени волей обстоятельств прервалась, но Элла и Аля еще не подозревали, что в той самой авиадивизии вновь повстречают тех, о ком трепетало сердце.

Как же безгранично удивились Дарий и Кириан, когда в строю девушек в одинаковых мужских гимнастерках, пилотках и с коротко остриженными волосами они узнали тех самых двух девчонок – Элоизу и Альбину, с которыми их свел тот самый длинный день в году. И как бы жизнь их ни разводила, крепкая нить словно связала их на расстоянии. Дарий верил в судьбу, как и Кириан. Интересно, а Элла и Аля верили? Присмотревшись к Альбине, Дарий едва сдержал возглас удивления, ведь теперь девушка стала оборотнем! Что ж, значит, ей все известно о мирах. А это снимает множество проблем и недомолвок.

Они не могли дождаться команды «вольно», и как только она прозвучала, сразу же рванули друг к другу – Дарий к Альбине, Кириан к Элоизе. Теперь они никогда не расстанутся.

«Навс-сегда-а-а», – тихо шептал степной ветер в зеленых кронах тополей.

Глава 2. По закону Вселенной

Эсфир, 62 года спустя, Восточная империя, княжество Ривэрейн, Дэльтарра

Переполох царил с утра в усадьбах семей Ирилейв и Даркмун. То и дело скрипела низкая кованая калитка между дворами, пропуская кого-то из двух семей.

– Кириан, Делайл, смажьте петли маслом, иначе этот скрип услышат даже демоны в Нижнем мире, – бросила на ходу Элоиза, оглядывая чемоданы и мысленно перебирая все необходимые вещи, которые она упаковала.

– Мы уже готовы! – крикнула ей Альбина со своего двора, пока Дарий выносил чемоданы на порог дома.

– И чего только вы, женщины, столько вещей набирать любите, – беззлобно ворчал он себе под нос.

– Ну что, семейство Ирилейв, уже можно строить портал? – громко спросил Кириан.

– Да, начинай, мы уже собраны, – ответил Дарий и повернулся к супруге: – Ну что, идем?

Та лишь кивнула и пошла следом за супругом, несшим чемоданы. Пятилетняя дочь Марьяна шла рядом, держа ее за руку.

– Мам, а ты привезешь мне бусики из ракушек? – спросила она, состроив умилительные глазки цвета янтаря, такие же, как и у матери с отцом.

– Обязательно привезу и бусики, и еще много чего интересного, – ответила Альбина дочери. – Пока нас не будет, хорошо себя веди, слушайся брата Рейнара и тетю Лиаль.

– Угу, – вздохнула Марьяна, с грустью посмотрев на чемоданы. – Вы ведь скоро вернетесь?

– Конечно скоро, малышка, мы вас с Ленаром надолго не оставим, – ответила ей Элоиза, ласково потрепав по макушке своего младшего сына – одногодку Марьяны.

– Мы посмотрим на волшебный звездопад над Крымом, поностальгируем по детству и юности, окунемся в волны Черного моря, пока еще бархатный сезон, посетим музыкальный фестиваль и сразу домой, – воодушевленно промолвила Альбина.

Проводить их вышли старшие сыновья – Делайл и Рейнар, младшие дети и сестра Лиаль. Когда все наобнимались на прощание, окно портала уже призывно сияло золотым светом. Вдруг рядом засветилось еще одно окно, и спустя несколько секунд появился Джордано.

– О, отлично, я еще успею вас проводить! – воскликнул он, дружески хлопнув по плечу Дария.

– Удачно вам отдохнуть! – промолвил Делайл, забирая из рук отца младшего брата.

– Пока, пока-а-а! Мама-а-а, папа-а-а! – в один голос щебетали малыши Ленар и Марьяна, пока родители, помахав им в ответ, входили в окно портала.

– Снимки сделайте красивые обязательно! – крикнула им вслед Лиаль.

Рейнар что-то сказал Делайлу, и вместе они громко расхохотались. Настроение у всех оставшихся царило приподнятое, и никто в этот миг не подозревал, что тех, кого они только что проводили, видели в последний раз.

С того самого дня, шестьдесят два года назад, на исходе весны, когда до лета оставался лишь шаг, волей судьбы оказавшиеся в одной авиадивизии Аля, Элла, Кириан и Дарий никогда больше не расставались. Спустя полгода обе пары подали начальству рапорт о заключении брака, и после его подписания состоялась скромная фронтовая свадьба. Вместо свадебных нарядов – военная форма, венки из полевых цветов и белые ленточки в косах заменили фату.

Уже потом, после победы, на Эсфире супруги Ирилейв и Даркмун в один день устроили роскошную свадьбу по всем канонам и традициям этого мира. И даже усадьбы смогли найти по соседству в красивой живописной столице княжества Ривэрейн Восточной империи. Прямо за усадьбами простирался упиравшийся в горы лес, который два семейства сразу облюбовали. Как только состоялось долгожданное новоселье, каменный забор между усадьбами тут же был ликвидирован, осталась лишь весьма условная низенькая кованая изгородь с калиткой, которая часто стояла распахнутой настежь.

Пролетали годы. Семьи росли, но все так же по жизни шли рука об руку. Альбина и Дарий Ирилейв. Элоиза и Кириан Даркмун. Две истории любви, две семьи, четыре жизни. Сегодня они стали на шаг ближе к своей смерти. Четыре нити жизни в руках Девы Судеб вмиг стали короче, концы их почернели, обуглились – знак скорой смерти. Она стояла здесь, рядом с их детьми, уже зная, что в скором времени они потеряют самое дорогое, и для них настанут времена великой скорби.

– Как жестоко обрывается их жизнь. Ты словно солнце в зените пронзаешь темнотой, – философски заметил спутник Девы Судеб.

– Их роль в этой жизни выполнена, – спокойно ответила она. – Избранная и ее нареченный рождены. Ты только подумай – они прожили в любви и согласии, родили новую жизнь, оставив продолжение себя, они вложили любовь в своих детей, которую те запомнят навек и передадут своим потомкам. Вот так и умножается любовь. Их часть есть в каждом их ребенке, и она будет жить. Поэтому во Вселенной любовь сильнее смерти.

– И все-таки их смерть принесет горе их родным и детям. Марьяна и Ленар совсем еще малы.

– Перед волей Вселенной все равны. Здесь никогда и ничто не происходит случайно, – спокойно промолвила Дева Судеб. – Так устроена жизнь – носитель души живет и умирает, чтобы когда-то вновь возродиться. Если где-то убыло, значит, еще где-то скоро прибудет. Баланс Вселенной нерушим.

Они исполнили свое предназначение в этой жизни, то, для чего родились в этот раз. Через годы их ждет другой мир, в миллионах световых лет отсюда, и покровительство его Девы Судеб. Там они нужней, поверь. А спустя еще много лет их ждет слава спасителей. Вчетвером они станут великими учеными и смогут найти средство от страшного смертельного недуга, что поразит жителей того мира. И у них получится. Только у них. Но для этого им нужно умереть сейчас, чтобы через десятки лет спасти целый мир от гибели. На весах Вселенной горе умирающего мира перевешивает горе нескольких семей. Таков закон Вселенной – решение в пользу большего. Их дети это смогут пережить. А тот мир без этой четверки навеки сгинет.

Дева Судеб раскрыла ладонь. Четыре золотистые нити, лежащие на ней, вдруг поблекли, словно выцветая, и спустя секунду рассыпались сизым пеплом.

– Ну, вот и все. Мир вашим душам, мои дорогие, – тихо промолвила она.

– Сверш-ш-шилос-с-сь, – прошептал туманный страж.

– Запомни, мой дорогой друг, смерть – это дорога к новой жизни. Это исполненное предназначение. Никто и никогда не умирает просто так.

– Чего свершилось? Кто это сказал? Ты слышал это? – удивленно спросила Марьяна у Ленара, сидевшего рядом с ней на садовой качели. Взрослые что-то шумно со смехом обсуждали в беседке.

– Нет, ничего, кроме голосов из беседки. Тебе показалось, – заверил ее Ленар. – Мы ведь оба оборотни. Если бы действительно что-то было, я бы тоже это услы– шал.

– Да? Наверное, – с сомнением промолвила Марьяна, и, пожав плечами, засмотрелась на алый закат.

10 лет спустя Марьяна

В середине октября природа Восточной империи облачается во все оттенки золота и багрянца. Осень чинно шествует, своей поступью погружая в сон все то, что совсем недавно цвело и зеленело. Остывший воздух, потеряв марево летнего жара, становился прозрачным, как слезы. Окружающий мир, повинуясь вековым законам существования всего живого, медленно идет в объятия тлена, чтобы весной вновь возродиться к новой жизни. Круговорот. Все когда-то умирает, чтобы снова жить. Вечный круговорот жизни и смерти во Вселенной.

Погрузившись в размышления о вечном, я не спеша направляюсь в сторону городского кладбища, держа в руках объемную охапку из двух букетов кроваво-красных роз. Мои любимые цветы. Наши мамы их тоже любили…

Догоравший день посылает на землю пылающие краски закатных лучей, отчего все пространство заливает таким необыкновенным светом, от которого невольно замираешь. Или это просто я большой любитель закатов и осенних пейзажей.

Тихо скрипнули кованые ворота, впуская меня в обитель мертвых, объятую тишиной и атмосферой нежной неизбывной тоски. Здесь всегда так тихо, как и сейчас, и лишь осенний ветер шумит в кронах вековых деревьев, да стук моих каблуков по мощенной камнем дорожке разлетается по округе и уносится ввысь. За все эти годы усыпальницу моих родителей и их друзей Даркмунов я смогла бы найти и с закрытыми глазами. Порыв ветра с шелестом погнал по дорожке стайку опавших листьев клена. Прямо и прямо, поворот направо около старого клена, а затем налево, и вот передо мной знакомая усыпальница наших.

Рейнар и Делайл, как старшие братья, в одночасье стали главами своих семей, и организация похорон легла на их плечи. Близкие нас, конечно, не оставили в нашем горе, но… похороны есть похороны. Делайл предложил Рейнару похоронить наших родителей рядом, сделав для них общую усыпальницу, и мой брат согласился. Почти всегда мы приходили сюда все вместе, за исключением тех моментов жизни, когда я хотела прийти сюда одна. Но даже тогда я приношу цветы и своим родителям, и чете Даркмун. Точно так же поступают Ленар и Делайл.

После гибели родителей мы по сей день все так же крепко держимся друг за друга, как одна семья. Я думаю, именно это и стало основой той дороге, что вывела нас из безграничной боли к нормальной жизни. Мы вновь улыбаемся и смеемся, а я даже смогла вновь полюбить октябрь и перестать ненавидеть самолеты. В конце концов, октябрь ни в чем не виноват, а самолеты… наши мамы их очень любили. И все самолеты Земли не виноваты в том, что именно тот самый забрал их жизни. Однако с тех пор, если мне случалось оказаться на Земле, я категорически избегала путешествий по воздуху. Я простила самолеты, но больше им не доверяю.

Подойдя к нашей семейной усыпальнице, я вижу два ярких букета гортензий с багряными цветочными шапками – по одному для каждой из семей. Букеты совсем свежие, еще не тронутые увяданием, а значит, сегодня или вчера здесь были братья Даркмун.

На Эсфире склепы и усыпальницы напоминают скорее каменные беседки – крышу, которую подпирают колонны, соединенные балюстрадой. От попадания осадков внутрь защищают заклинания. Супруги Даркмун похоронены в одной могиле на двоих, как и мои родители.

Через две недели канун Самайна. Время, отпущенное для поминовения. Время, когда, по нашим поверьям, души умерших, что еще не возродились в новой жизни, приходят навестить своих родных. А чтобы им было легче найти свой дом, мы украшаем фонарями из тыкв двор и фасад. Если же душа уже переродилась в новой жизни, то мы верим, что ей обязательно приснится этот теплый свет фонарей, и носитель души проснется в прекрасном настроении. Скоро Дел с Рейном привезут с ярмарки тыквы, и мы все вместе будем вырезать фонари.

– Ну, здравствуйте, мои дорогие, – тихо промолвила я, переступив порог усыпальницы.

Подойдя к могилам, поставила свои цветы в каменную вазу рядом с гортензиями сначала у своих родителей, потом у четы Даркмун.

«Незабвенные, навеки в сердце. Память о вас тлену неподвластна» – гласила надпись на потолке прямо над могилами. Набежали слезы, и буквы перед моим взором поплыли. Размазывая по щекам мокрые дорожки, я отошла к каменной скамейке в углу.

Послезавтра. Уже послезавтра исполнится десять лет с того самого дня. Дня, разделившего нашу жизнь бескрайним горем на «до» и «после». Дня, когда мое небо рухнуло на землю. В тот день мой мир пал, оставив после себя руины. Как долго может кровоточить разбитое сердце? И как долго раны покрываются шрамами? За один день мы словно стали старше лет на сто, а я растеряла всю свою детскую наивность. С того самого дня, когда стало известно о гибели родителей, я неосознанно соскальзывала в пучину тьмы и скорби.

Страшная весть пришла в наши семьи вечером. Весь день от родителей не было вестей, и под вечер Делайл и Рейнар начали волноваться, скрывая это от нас с Ленаром, чтобы не пугать. За окном косыми нитями бил в стекла дождь, холодный и промозглый. Горы окутало туманной дымкой. Нас с Ленаром заняли в гостиной, посадив за стол с пластилином. Старшие братья находились с нами, созваниваясь с кем-то по кристаллофону, отправляя куда-то письма по портальной почте. Мы, занятые своими поделками, не обращали внимания на их встревоженный вид.

И вот тот самый роковой звонок. Рейнар, прислонив кристаллофон к уху, вышел в другую комнату, и вместе с ним отправился Делайл.

– Малышня, мы тут рядом, у нас важный звонок, – бросил он нам на ходу. – Даю вам задание – пока мы разговариваем, слепите любой овощ или фрукт.

Дверь за ним закрылась. Детское любопытство перевесило интерес к пластилину, и мы с Ленаром на цыпочках подкрались к двери. Слух оборотня позволял услышать голос в кристаллофоне, но и мы рисковали быть пойманными за подслушиванием, ведь старшие братья тоже оборотни.

– Алло, Рейн, – донесся до нас полный ужаса дрожащий голос, в котором я узнала интонации тети Лиаль. – Мариус только что с Земли мне сообщил… Их самолет взорвался прямо в воздухе! Через двадцать минут после взлета. Взорвался! Никто не выжил, все пассажиры погибли еще на высоте. Их больше нет, Рейнар. Они мертвы.

Сердце застыло в груди, и стало трудно дышать. Это ведь о ком-то другом? С Ленаром мы растерянно посмотрели друг на друга.

– Ты уверена, что нет никакой ошибки? – взволнованно спросил ее Рейнар.

– Уверена. Мариус проверил, это тот самый рейс. Их рейс. Он уже выехал на место крушения, – ее голос задрожал.

– Лиаль, как такое могло произойти? – услышали мы голос Делайла. – Самолеты ведь проверяют перед полетом.

– Я не знаю, ничего пока не знаю, – ответила ему Лиаль, сдерживая всхлипы. – Говорят, что на борту во время полета что-то взорвалось в грузовом отсеке, – и ее голос сорвался в плач. – Есть подозрения, что это теракт.

Теракт? Что такое теракт? Такого слова в родном эсфирани мне еще не приходилось слышать.

– Мама… Папа, – тихо прошептал Ленар, всхлипывая.

– Нет! – закричала я, пнув дверь с такой силой, что она, распахнувшись, ударилась об стену.

Старшие братья резко обернулись и растерянно уставились на нас.

– Этого не может быть, слышите? – снова закричала я. – Не может! Это ошибка! Наши мамы любят летать на самолете! Самолет не может их убить! И пап не может! Потому что… потому что…

– Потому что они авиаторы, – добавил Ленар.

Повисло тягостное молчание. Рейнар и Делайл обреченно переглянулись.

– Ну чего вы молчите? – прикрикнул Ленар срывающимся голосом.

– Вот демоны, как же им сказать-то? – растерянно промолвил бледный как полотно Рейнар, не похожий сейчас сам на себя.

– Говорите как есть! – потребовала я, подойдя к старшему брату. – Рейнар, что случилось?

– Марьяш, – осторожно начал брат, присев передо мной на корточки. Боковым зрением я видела, как Делайл обнял Ленара. – Я хотел бы это сказать тебе позже, значительно позже, и не вот таким образом. Но раз уж получилось так… Самолет, на котором летели наши родители, взорвался во время полета. Все пассажиры погибли…

– Нет, нет, нет, – запротестовала я. – Это ошибка! Быть такого не может! Это смертные земляне могут погибнуть, а наши родители бессмертные!

– Взрыв может убить бессмертного, – ответил мне Делайл, и воцарилась жуткая, гнетущая тишина, которую вспороли наши с Ленаром крики и рыдания.

– Это ошибка! Ошибка! Они живы! Живы! Живы! Они не могут умереть! – кричала я, не слыша никого и ничего вокруг. – Они скоро вернутся домой! Рейн, скажи, что они скоро придут через портал! Они ведь придут, правда?

– Мамочка… Мама, – всхлипывал рядом на руках у Делайла Ленар. – Папа…

Рейнар молча смотрел на меня такими глазами… Этот взгляд я запомню на всю жизнь. Обреченный, подавленный, полный горя и скорби. Взгляд, словно припорошенный пеплом.

– Нет, нет, нет! Я не верю! Не верю! – снова закричала я.

Истерика захватила все мое существо, превратив меня в визжащий и ревущий комок невыносимой боли. В ушах зашумело. Так, наверное, звенели осколки нашей прежней жизни, и сейчас я слышала их прощальные отзвуки. Темные круги поплыли перед глазами, пошатнувшись, я оказалась на руках брата и тут же окончательно провалилась в бессознательную тьму.

Когда же я пришла в себя, целитель в белом халате прижимал комочек ваты к вене на моей руке.

– Что это? – спросила я.

– Мгновенное успокоительное с легким снотворным эффектом. Вам, юная леди, нужно поспать. Как и юному лорду Даркмуну.

Тяжесть произошедшего снова сдавила мне грудь, вырывая всхлип. Большая теплая ладонь Рейнара сжала мою. Сознание под действием лекарства снова уплывало в темноту.

– Сейчас детям просто необходим курс легких успокоительных зелий, – пояснял доктор старшим братьям, его голос звучал как будто сквозь вату. – Это нужно, чтобы помочь детской психике перенести колоссальную стрессовую нагрузку. Пока я назначаю усредненную дозу, по пятнадцать капель перед едой, чтобы избежать истерик и панических состояний. Но если вдруг вы заметите ухудшение, немедленно сообщите мне. Дозу тогда можно будет увеличить еще на пять капель. Ну и конечно же душевный целитель, тут без него никак, сами понимаете. Да и вам не помешало бы для профилактики успокоительные капли попринимать.

– Да, доктор, конечно, – прозвучал в ответ бесцветный голос Делайла, прежде чем я окончательно провалилась в сон.

В тот страшный день я словно сделала шаг в темную бездну. В состоянии апатии и безразличия ко всему встречала и провожала дни. Мир вокруг в моих глазах выцвел, став блеклым, лишенным красок, как и я сама. Я неохотно ела, еда казалась мне пресной и безвкусной, мало разговаривала, уходила от внешних контактов, перестала играть с другими детьми, сидя подолгу неподвижно на одном месте, с каждым днем все больше и больше замыкаясь в себе. В таком подавленном состоянии я даже не поняла, что прошел мой пятый день рождения. Наверняка родители как-то готовились к этому дню, но я теперь этого не узнаю. И никогда не увижу маму с папой.

Я перестала общаться с друзьями. Ведь у всех моих друзей были мама и папа, которых теперь не было у меня, и я не хотела на это смотреть, на эти счастливые семьи. Ведь совсем еще недавно я жила в такой же, а теперь ее нет и никогда уже не будет. Герда упорно звала меня в гости к себе, но я отказывалась идти, потому что там – снова мама и папа. С Ленаром мы практически не разговаривали, даже если находились вместе. Каждый из нас закрылся от всех в своем мире, где под клубящимся, черным ненастным небом над руинами струился дым. Я часто уходила в комнату родителей, где все осталось на своих местах, как и в тот день, когда мы видели их в последний раз, садилась на кровать или в кресло и погружалась в воспоминания о навеки утраченном.

Один день походил на другой, и все они слились в нечто неразличимое, серое и безжизненное. Вслед за осенью пришла зима, которая так же прошла мимо меня, а потом вновь наступила весна. В один из таких дней я снова пришла в родительскую комнату. Взгляд упал на небольшую книжную полку и разноцветные корешки книг. Пробежав по ним глазами, я встала на стул и достала книгу с черным корешком и золотыми буквами. На обложке, стилизованной под обгоревший по краям лист, в обрамленной вензелями рамке красовалась любопытная компания – двое мужчин и огромный черный кот, стоящий на задних лапах. По книге сразу было видно – коллекционное подарочное издание. Мама такие любила. Что же это за книга? Читать по-русски я еще не умела, поэтому название узнать не смогла. Открыв форзац, увидела надпись на родном эсфирани, сделанную знакомым до сердечной боли, размашистым папиным почерком.

В кармане платья у меня лежал артефакт, похожий на лупу в латунной оправе, который читал вслух текст, если «лупу» приложить к нему. Делайл сделал его не так давно и называл «читалкой». Как только стекло «читалки» коснулось надписи, текст зазвучал, а я замерла, ощутив, как в груди горько заныло.

«Самой огненной лисице клана воды. Самой невероятной женщине во всех мирах. И через сотни лет я буду восхищен тобой. Наслаждайся любимой историей. С годовщиной нашей свадьбы! Навеки твой Дарий».

По щекам побежали соленые реки. Прижимая книгу к себе, я осела с ней на пол, позволив безбрежной тоске расплескаться слезами и утянуть меня на дно, в пучину удушающей скорби, где царила лишь непроглядная тьма. Опомнилась лишь когда услышала голос брата – он звал меня с первого этажа. Вернула книгу на место, пообещав себе прочитать ее без артефакта, когда выучу русское письмо. Забежала в ванную комнату, наскоро умылась. Не хотелось, чтобы Рейнар увидел мои слезы. Ему и так сейчас нелегко. Только я собралась покинуть родительскую спальню, как дверь открылась, и вошел брат. Я сразу уловила от него свежий запах леса, молодой травы и шерстки какого-то мелкого зверька.

– Ты в лес ходил, что ли? – спросила я.

– Мы с Делайлом после учебы в лес отправились, полянку одну грибную проверить после дождя. Кстати, удачно: Миана приготовит нам на ужин жюльен. Поужинаем сегодня вместе. Как в старые добрые времена, – ответил брат. – Так вот, когда мы отправились домой, наткнулись на двух раненых белок. Они просто лежали в траве под деревом, представляешь? Судя по размеру, подростки еще. Ну, мы с Делом их и забрали домой. Вылечить, выходить, выкормить. Одним словом, у вас с Ленаром появились пушистые пациенты, – заявил Рейнар, безошибочно угадав, что может пробудить мой интерес.

– Я хочу посмотреть на белок, – заявила я брату, загоревшись любопытством.

Рейнар с Делайлом не прогадали, забрав домой пострадавших зверьков. Мы с Ленаром дали им имена Лорин и Мариз и активно занялись выхаживанием животных. Уже через две недели бельчата окрепли, окончательно выздоровели, но обратно в лес не спешили. Да и я уже не хотела отпускать Лорин, привыкнув к ней. Так она у меня и осталась жить, а Мариза забрал Ленар. Братья предложили нам применить к белкам магию разума, поделившись частицей своего, и мы охотно согласились. Теперь у нас жили говорящие разумные питомцы. Именно с тех пор мы с Ленаром начали постепенно приходить в себя, медленно оттаивая, как ледяной сугроб под первыми лучами весеннего солнца.

– Надо же, я сегодня уже третий раз вижу, как ты улыбаешься, – промолвил Рейнар, наблюдая, как я скармливаю Лорин фундук. – Это весьма отрадно для меня.

Моя питомица молча грызла орех, внимательно слушая наш разговор. Ее темные глазки-бусинки перебегали то на меня, то на брата.

– Просто находится повод, – ответила я ему.

– Надеюсь, этих поводов у тебя найдется еще много, – пожелал Рейнар. – Ведь как бы нам ни было больно и тяжело, мы не должны опускать руки. Родителей там это точно огорчит. А мы ведь не хотим их расстраивать, верно?

Я согласна кивнула.

– Мы утонули в скорби, Марьяна. Если не найдем в себе силы вернуться из мрака, то мы просто пропадем, и сгинет все, что осталось от мамы с папой. А осталось ведь многое. И это нужно сберечь. Ради нашей к ним любви, ради памяти о них.

– Я всеми лапами за эту мысль, – высказалась Лорин, вызвав у нас улыбки.

Вот так постепенно, благодаря маленькому пушистому существу, я вышла из тьмы на свет, вернулась к жизни. Время шло, и во мне крепло понимание, что мы должны с любовью сохранить все то, что нам осталось от родителей. Их уже не вернуть, мир их душам, но мы у себя внутри должны собрать руины и попытаться заново выстроить крепость. Нужно было вернуть в нашу жизнь то, что еще возможно возродить, – наши общие традиции и семейные ритуалы. Мы снова стали собираться вместе. Две семьи – Ирилейв и Даркмун. Как и раньше. Почти. Вместе мы встречали главные сезонные праздники Эсфира, ходили в лесные походы, собирали ягоды и грибы. В теплое время года приходили искупаться в кристально чистых водах местного озера Иллиль, зимой ходили на каток и снежные горки, а после собирались дома у кого-нибудь из нас, грелись у камина, смотрели кино или доставали любимые настольные игры.

Это давало нам чувство, что, несмотря на нашу огромную потерю, некоторые вещи из прежней жизни никуда не делись, они продолжаются, оставшись неизменными, и это стало нашей общей твердой почвой, на которой мы заново строили свой внутренний мир. Воспитывать нас Рейнару и Делайлу помогали наши близкие, Лиаль и Джордано – их дочь Ириана в тот период очень часто оставалась у нас, приходя порталом из Северной империи, где жила вместе с мужем. Когда к нам приходила Вианна – тетушка Делайла по линии отца, – для нас оживали все сказки мира, которые она так мастерски рассказывала разными голосами, что невозможно было отвлечься. Она же подыскала нам хорошую няню, чтобы помочь Делу и Рейну окончить Академию. Им оставался еще год учебы, и честное слово, я до сих пор поражаюсь, как они смогли успешно завершить ее, учитывая тот груз, что лег на их плечи. Ведь как бы они ни были заняты, они всегда умудрялись уделить нам, младшим, свое драгоценное внимание.

Родительские комнаты в наших особняках простояли нетронутыми больше пяти лет. Потом там сделали ремонт, все вещи перебрали, какие-то отнесли в храм для нуждающихся, что-то оставили на память. Какое-то время комнаты пустовали – до тех пор, пока в наших семьях не появились молодожены. И это снова дало нам понять, что жизнь продолжает идти своим чередом.

Вот так, камень за камнем, мы сообща вымащивали свою дорогу из тьмы и скорби туда, где брезжит свет и живет надежда. Прошли годы, и вместо ран на сердце остались шрамы. Бездна боли, наконец, отпустила меня. Осталась только память и светлая грусть. А еще благодарность. Благодарность к той любви, что я впитала с молоком матери и видела каждый день. Благодарность ко всем, кто в трудную минуту оказался рядом, протянув руку помощи.

Я спокойно прихожу сюда, на кладбище, к их общей усыпальнице, не боясь, что меня снова накроет волна отчаяния. Все в этом мире смертно, и мы не исключение. И все, что умирает, когда-то возродится вновь. А значит, жизнь, по сути, не прерывается никогда.

– Вс-сему с-свое время, дитя-я-я, – громкий шепот вдруг вырвал меня из череды воспоминаний.

Вздрогнув от неожиданности, я стала озираться по сторонам в поисках источника голоса, но, куда бы ни простирался мой взгляд, вокруг были только склепы, каменные тарианские кресты и усыпальницы, окутанные вечерним полумраком. Зажглись ночные огоньки по всей территории кладбища, озарив рассеянным желтым светом всю территорию. Ветер утих, и все вокруг погрузилось в пронзительную тишину, отчего мне стало не по себе. Не веря своим глазам, я наблюдала, как с неба, кружась и сверкая сотнями кристаллов, падает снег. Снег в середине октября в Восточной империи? Это что еще за чудеса! Я здесь не больше получаса, но насколько помню, когда уходила из дома, измеритель температуры показывал двенадцать градусов выше нуля.

– Что за… Что вообще происходит? – пробормотала я, выйдя из усыпальницы на дорожку и недоуменно глядя наверх, где с неба продолжал лететь снег, словно в насмешку над климатом востока Эсфира.

Такого за свои пятнадцать лет я не помню! У нас снег выпадает не раньше середины декабря. Ощутив, как озябли пальцы в тонких кружевных перчатках, я подышала на них, и воздух изо рта вырвался струйкой пара. Осеннее пальто вдруг показалось мне насквозь промерзшим. Прямо передо мной, на моих глазах, лужа воды, что осталась после вчерашнего дождя, стремительно покрывалась коркой льда. Нет, нет, нет, такого просто не может быть! Что здесь творится?

В полном оцепенении, не в силах даже сдвинуться с места, я ощутила, как меня обуял страх, сковав тело своими невидимыми путами. Сердце колотилось так, словно сейчас пробьет грудную клетку. Происходило явно что-то из ряда вон, и я даже дышала через раз, застыв, как ледяное изваяние. По стылой земле, припорошенной снегом, крадучись, стелился туман. Лужа передо мной уже полностью замерзла и покрылась тонким снежным пушком. Я наконец смогла совладать с собой и сделала медленный шаг к выходу с кладбища.

И тут на снежной пелене, укрывшей лед этой самой лужи, начали появляться непонятные мне знаки, складываясь в такие же незнакомые слова. «Это какое-то послание? Ничего не понимаю», – тихо промолвила я, не сводя глаз с надписи. Ее язык оказался мне не знаком…

– Марьяна! Марьяна-а-а! Ты что, не слышишь меня?

Знакомый голос, прозвучавший где-то совсем близко, вывел меня из состояния оцепенения, а вместе с ним рассеялся морок. Исчезли снег и туман, словно их и не бывало, и все та же лужа передо мной отражала свет уличных фонарей. Порывом ветра закружило в вихре пожелтевшие листья. Ко мне спешил взволнованный Делайл.

– Мари, с тобой все хорошо? Ты меня слышишь? – промолвил он, мгновенно оказавшись около меня, и заглянул мне в лицо.

– Д-да, я слышу тебя, – ответила я, заикаясь. – Все в порядке.

– Точно? – спросил он с сомнением в голосе. – Я несколько раз тебя звал, а ты словно не слышала меня, стояла и озиралась вокруг. А потом эту лужу глазами гипнотизировала. Что случилось?

– Ничего, Дел. – Я как можно спокойнее пожала плечами. – Я просто задумалась и заблудилась в своих мыслях, забыв обо всем вокруг. Со мной такое бывает. Тем более здесь, в этом месте.

Рассказывать правду мне не хотелось. Если б он был сейчас один, я бы, может, и поведала ему об этом странном явлении. Все-таки я ему доверяла как родному брату, но холодный, пронизывающий, недовольный взгляд светло-зеленых глаз, сверливший меня из-за его спины, не располагал к откровениям. Лучше придержу язык.

– Ты давно здесь? – вновь задал вопрос Делайл. – Поехали с нами. Мы прибыли сюда раньше тебя, проведали моих, потом к родным Айны сходили. Можем подбросить тебя до дома. Ты же наверняка приехала сюда на общественном экипаже.

Я в ответ кивнула.

– Но мы же собирались посидеть в таверне! Ты обещал! – капризным тоном возразила его спутница и вновь сверкнула в мою сторону недовольным взглядом.

Зря стараешься, милочка. Такими фокусами меня не впечатлишь. И уж точно не смутишь. Не зря Вианна невзлюбила эту девицу. Не любит наша тетушка непомерный гонор и вздорную натуру. Хотя – а кто любит?

– И посидим. Мы просто поедем другим путем, Айна. Ничего не отменяется. Тем более, время нам никто не засекает. Но, повторюсь, долго сидеть я сегодня не намерен, пойми меня правильно. В канун гибели родителей мне не хочется шумных посиделок и встреч.

Я прекрасно понимала чувства Делайла. А вот его пассия, кажется, слушала, но не услышала, о чем он ей говорил. Айна явно осталась недовольна моим обществом. И чего я ей сделала? Делить нам нечего.

По пути домой я невозмутимо достала томик «Мастера и Маргариты» Булгакова, тот самый, найденный мной среди маминых книг десять лет назад, и, достав закладку в виде кота Бегемота с рюмкой, погрузилась в чтение. Флюиды негатива, исходящие от Айны, ощущались кожей, и мне все-таки стало от этого некомфортно в небольшом закрытом пространстве. Книга оказалась отличным решением, чтобы это время как-то перетерпеть.

Проезжая Торговую площадь, Делайл остановился у одной из пекарен, сетуя на то, что у них с Ленаром мышь в холодильном шкафу повесилась, потому что Миану забыли попросить приготовить поесть, и стоило ему выйти из экипажа, как Айна, вперив в меня ненавидящий взгляд, подалась вперед.

– Думаешь, я не вижу и не понимаю, как ты смотришь на него? – чуть ли не шипя промолвила она.

Ну вот, началось…

– Как? – задала я вопрос, стараясь сохранять на лице маску равнодушия.

Айна злобно усмехнулась.

– Как на мужчину! – выдала она, на что я лишь вскинула бровь.

– А я должна, по твоему мнению, смотреть на него как на женщину? – спросила я, тщательно скрывая улыбку.

Происходящее начинало меня забавлять. Она что, в самом деле меня ревнует?

– Вот только не надо делать из меня дуру, – в голосе Айны послышались нотки металла.

– Даже не думала, – заверила я. – Природа уже все сделала за меня.

Услышав это, Айна мгновенно вспыхнула.

– Что ты себе позволяешь! Да ты совсем охамела в край! – воскликнула она, кипя от злости. – Такая мелкая, а уже такая…

И она замолчала, сжав губы в упрямую, тонкую линию.

– Ну, чего замолчала? Какая? – спросила я с улыбкой, больше похожей на оскал.

Ответить она ничего не успела – открылась дверь, и вернулся Делайл, принеся с собой умопомрачительно аппетитный запах выпечки.

Судя по его непринужденному виду, он не ощутил никакого напряжения между Айной и мной. Впрочем, мужчины к таким вещам удивительно нечувствительны.

– Смотри, Мари, я взял для вас с Ленаром курник, пирог с сыром и шпинатом и две слойки с малиной. Завтра придет Миана, полдня она у вас, полдня у нас. Я распорядился, чтобы она приготовила поесть на несколько дней и вам, и нам.

– Спасибо, Дел, – поблагодарила я его. – Не стоило так беспокоиться за мой ужин, что-нибудь нашла бы.

– А так и искать ничего не придется. И нам с Рейном спокойней будет, что наши младшенькие поели, – Делайл тепло улыбнулся мне.

– Младшеньким уже по пятнадцать, – возразила я, вернув ему улыбку.

– Для нас вы всегда будете младшенькими, – ответил Дел, снова улыбаясь, и тронул мое плечо.

Айна незаметно закатила глаза, так, чтобы это увидела только я. М-да, Элоизе она бы точно не понравилась, Вианна тоже от нее не в восторге, а Делайл вон кольцо помолвочное ей надел. А значит, не за горами и свадьба. Кажется, нынешний глава семьи Даркмун в выпечке разбирается куда лучше, чем в женщинах. Вляпался ты, дружище, по самые бровушки, да так, что глазоньки твои ничего не видят. Как есть – любовь зла!

Мы уже почти подъехали к дому, как ни с того ни с сего Айна положила голову на плечо Делайлу, глядя на него с умилением, и накрыла его руку своей.

– Надеюсь, наша помолвка пройдет как по маслу, – чуть ли не пропела она медовым голоском, бросив мимолетный взгляд в мою сторону.

Ну, теперь понятно, для кого это представление разыграно! Боги великие, Дел, миленький, во что же ты вляпался?

– Как по маслу – это такое относительное понятие, – промолвила я с невинным видом. – В «Мастере и Маргарите», например, у Берлиоза вечер тоже прошел как по маслу. Итог сложно назвать удачным.

Делайл, зная, о чем я говорю, хмыкнул в кулак, беззвучно смеясь.

– Не поняла, – настороженно произнесла Айна. – А что не так?

О-о-о, кажется, кто-то активно прогуливал уроки литературы в школе. По крайней мере, ту часть программы, где мы изучали ярчайших представителей земной классики.

Экипаж затормозил около моего дома, и я спешно покинула салон, не без удовольствия заметив на ходу, как злобно блестели глазки избранницы Делайла. А вот не надо было лезть на рожон!

Весь вечер мы провели вместе с Ленаром, как во времена нашего детства, и я то и дело ловила себя на мысли, что ухожу в себя, вспоминая сегодняшний странный случай на кладбище. Что это было, осталось для меня загадкой, как и значение надписи.

Ответ нашелся спустя годы, многое расставив по местам.

Глава 3. Ваниль и корица

Пять лет спустя, княжество Ривэрейн, Дэльтарра Делайл

Звуки леса ласкали мой обостренный слух оборотня, и в этой разноголосой симфонии я мог расслышать каждый элемент: переливы птичьих голосов, удары дятла по стволу дерева, шепот ветра в зеленых кронах, цокот беличьих зубок об орех где-то совсем рядом, фырканье лисы. Августовский лес полнился ароматами влажной земли после дождя, травы, прелых листьев, грибов с поляны поблизости, озерной воды, в которую нежно вплетался аромат раскрывшихся кувшинок. С наслаждением я вдохнул полной грудью свежий воздух, все еще находясь в звериной ипостаси, доставшейся мне от отца, – черной пантеры. Мне хотелось побегать, как следует размяться, побыть наедине с природой и окунуться в любимом с детства озере. Все было прекрасно до определенного момента.

Я лежал на берегу, глядя на плывущую вату облаков, и думал о насущном. Вспоминал прошедшую в июне свадьбу Эрика и Герды, июльскую свадьбу моего младшего брата. Сегодня вечером они с Алессой вернутся из долгого свадебного путешествия, и я еще утром попросил Миану приготовить семейный ужин. Через неделю свадьба моего названого брата Рейнара. В усадьбе семьи Ирилейв появится еще одна хозяйка. Марьяна несказанно рада предстоящему событию. Помню, она всегда, приезжая домой на каникулы, сетовала, что дому нужна постоянная женская рука.

Это лето выдалось щедрым на свадьбы среди моего ближайшего окружения. И на каждой из них я участвовал в церемонии бросания галстука жениха. Считалось, что поймавший его женится следующим. Не то чтобы я хотел жениться, скорее наоборот, просто соблюдал традицию. На деле я даже не старался поймать его. Когда-то я думал, что нашел свою вторую половину, но жестоко ошибся. И где в тот момент жизни была моя магическая проницательность, усиленная чутьем пантеры? По всей видимости, розовые очки влюбленности способны закрыть даже кошачьи глаза. «Тьфу ты!» – плюнул в сердцах, мысленно отмахнувшись от горьких воспоминаний. Не хочу к ним возвращаться!

Внезапно послышались чьи-то торопливые шаги, и я ощутил кожей дуновение ветра – кто-то стремительно пробежал совсем рядом. В ноздри ворвался знакомый тяжелый аромат смеси сандала и ладана. Сердце в груди совершило кульбит, забившись в ускоренном темпе, повинуясь нахлынувшему коктейлю эмоций: досаде, сожалению, злости, обиде и разочарованию, а в целом – воспоминанию о величайшем разочаровании в моей жизни. Резко встав, я принялся спешно надевать рубашку, намереваясь покинуть любимое мной место. Сейчас здесь стало неуютно из-за одной известной мне особы, с которой когда-то я делил постель, мечты и судьбу. Айна. Раздери тебя демоны! Я не хотел ее слышать, а видеть тем более! Миллион раз я проклял тот день, когда впервые увидел ее, и сейчас я снова мысленно это сделал. Отныне между нами миллионы световых лет, миллиарды звезд и биллиарды тех мгновений, которые уже не сбудутся никогда. Но это был ее выбор.

– Делайл? – знакомый голос с вопросительными интонациями резанул мой слух. – Что ты здесь делаешь?

– Какая к демонам разница! То же самое, что и всегда на протяжении многих лет, – угрюмо ответил ей я, даже не взглянув в ее сторону.

И откуда только она взялась здесь? Раньше Айна без меня сюда не приходила, а после нашего разрыва уехала с новоиспеченным женихом в соседнее княжество Ланнартайн. И я был несказанно этому рад. С глаз долой – из сердца вон. Так сказала тетушка Вианна. Но, признаться самому себе, выгнать вон из сердца ту, которую сам однажды впустил туда, оказалось не так легко, как хотелось бы.

– Дел, постой! – попыталась она меня остановить. – Я хотела тебе сказать…

– А мне плевать, что ты собиралась мне сказать! Мы давно уже все друг другу сказали! – грубо пресек я ее попытки со мной заговорить.

– Но ты должен…

– Я. Ничего. Тебе. Не должен, – отчеканил я. – Мы друг другу никто, – и, перекинувшись в пантеру, направился прочь от озера.

Умиротворение, царившее в моей душе, оказалось варварски разрушено. Сердце сходило с ума, кровь кипела в венах, неся по ним глухую злость. Что ей нужно от меня? Какого демона она вообще врывается в мою жизнь? Неужели ей мало было однажды уничтожить мои доверие и любовь? Теперь-то что ей нужно? Думает, что я по сей день ею болен? Как бы не так! Я все же сумел вырвать это чувство из своего сердца прямо с корнем. Было мучительно больно, но со временем прошло. Все, кого мы встречаем в нашей жизни, остаются в ней по-разному. Кто-то теплом, кто-то – светом. А кто-то шрамами и горечью. Когда я встретил Айну, то посчитал, что это прикосновение Бога к моей судьбе. Как же я был наивен…

Слава Богам, ей хватило ума не бежать за мной следом. Меня же злость гнала прочь из леса в сторону дома. Лапы вымокли от капель утреннего дождя, оставшихся на траве. Запах сандала с ладаном, ставший с тех пор ненавистным, ощущался все слабее. «Прочь из моей головы, прочь!» – восклицал я про себя, все еще находясь во власти злости.

Может ли аромат мысленно возвращать в прошлое? Еще как может. Только я этого не хочу. Не хочу, и точка! Больше никогда не позволю себе этой слабости! Постой-ка… Ветер доносил по воздуху умопомрачительный аромат домашней выпечки. Ванилин и малина. Сердце дрогнуло в звериной груди, и по венам разлилось нечто необъяснимое, томительно-прекрасное, тягучее. Что-то такое, что невозможно объяснить словами.

Может ли аромат мысленно возвращать в прошлое? Еще как может. И в это прошлое я мысленно сейчас вернулся, вспоминая его с теплом и благодарностью к тем, кого уже который год нет рядом. Далеко позади осталось беззаботное время детства и юности, напоминавшее теперь о самом ценном и отрадном. Остановившись, я втянул сладкий аппетитный запах. Так пахли мамины слойки с малиной. Аромат возродил в памяти целую вереницу приятных воспоминаний, пронизанных семейным уютом. Мы, несмотря на горечь потери, смогли этот уют сохранить. Ради памяти. Ради продолжения жизни. И в этом была немалая заслуга Марьяны как женщины. Даже будучи ребенком, она была настоящей маленькой хранительницей домашнего очага. Наверное, стоит при первой же возможности сказать ей об этом и поблагодарить самыми искренними словами.

При воспоминании о рыжеволосой девушке с ипостасью огненной лисицы в самой глубине сердца что-то ярко вспыхнуло, будто порывом ветра разбудило тлеющий уголек. В груди разлилось маетное, теплое и сладкое… Уже который раз. Да что же это со мной творится!

Пока я задавался этой мыслью, лапы сами собой привели меня к усадьбе Марьяны и Рейнара. Так вот откуда этот невероятный запах родом из детства! Зайдя во двор своего дома, я быстро пересек его, оказавшись во дворе семьи Ирилейв. Из открытого окна кухни на первом этаже был слышен голос Марьяны, пока она разговаривала с кем-то по кристаллофону.

– Марэя, ни о чем не волнуйся, спокойно пакуй вещи, я обо всем распоряжусь и все проверю. Сегодня утром приходил мебельщик, ваш спальный гарнитур уже собран, вымыт Мианой от пыли и застелен. Да, да, конечно. Да не за что. Давай, ждем.

– Марьяна, привет, – позвал я хозяйку дома, которую помнил еще младенцем.

Именно по этой причине я еще долго и упорно видел в ней милого, красивого ребенка, даже когда она вышла из детского возраста, превратившись в прекрасную девушку, увлеченную балетом, что лишь добавляло ей очарования и притягательности.

– О, Дел, привет! – Ее звонкий, серебряный голос прервал мои мысли, которые снова пошли в каком-то странном направлении.

– Привет! – поздоровался я с ней в ответ. – Не сочти меня за наглого котяру, но божественные запахи с твоей кухни ощутимы даже в лесу, и я соблазнился.

Дело, конечно, не столько в манящих ароматах, сколько… Впрочем, об этом лучше не думать.

– Я хочу семейный ужин устроить, когда наши парочки приедут, и к нему решила испечь пирог с мясом и грибами и сладкие слойки, – поведала Марьяна. – Пирог пока печется, а малиновые слойки уже остывают, так что заходи, задняя дверь не заперта, а я пока чай поставлю.

Конечно, я иду сейчас к ней исключительно ради слоек. Только ради них.

Дома она была одна. Рейнар с будущей супругой должны приехать сегодня вечером. До свадьбы оставалось совсем ничего, и Марэя постепенно перевозила все необходимое ей в свой будущий дом, а Марьяна с невероятным воодушевлением помогала ей обустраиваться и подготавливать будущие супружеские покои.

– Я в обед разговаривала с Алессой, она сказала, что прибудут примерно после пяти вечера. Миана у тебя. Уже запекает курицу, а к ней будет картофель молодой с зеленью. Ну и салатов парочка незатейливых, – сообщила мне Марьяна, когда я зашел на кухню. – Я чуть позже к ней подойду помочь, как разберусь тут со своей выпечкой.

– Какая ты расторопная, Мари! – воскликнул я. – Мне так неудобно, что я все это время прохлаждался у озера. Сейчас, пожалуй, угощусь твоими слойками и пойду сам помогу Миане. Хотя с ее виртуозным владением бытовой магией она, возможно, справится прежде, чем я выпью этой чай.

Марьяна вдруг шумно втянула воздух, забавно сморщив нос.

– У тебя новый парфюм? – спросила она. – Если мне не изменяет память, конкретно этот букет ароматов не является твоим фаворитом. К тому же… Он женский, Дел! Или… Ой, прости, это, наверное, не мое дело, – пролепетала Марьяна, смущенно отведя глаза.

Кажется, она подумала, что я был с женщиной. Стало досадно от этой мысли. Не хочу, не хочу, чтобы она думала, что у меня кто-то есть! Лучше сказать ей правду.

– Когда я бегал к озеру, мне тут кое-кто повстречался. Айна.

Удивленно воззрившись на меня, Марьяна покачала головой.

– Айна? Давно я не видела ее в наших краях. Она пыталась с тобой заговорить? Что ей нужно?

– Без понятия, что ей нужно. – Я развел руками. – Она хотела завязать диалог, но я ушел.

– Хм, – задумчиво хмыкнула Мари и, встав из-за стола, открыла навесной шкаф, достав оттуда пару чайных чашек с блюдцами.

– Ладно, Боги ей в судьи, – решил я сменить неприятную тему.

– Кстати, рецепт этих слоек я нашла в маминой поваренной книге. Там под названием рецепта было подписано: «От моей Эллы». Так что это особые слойки, – промолвила она с улыбкой, и в этот момент, глядя на нее, я ощутил прилив небывалой нежности к ней. Зацеловать бы сейчас в сладком исступлении это милое личико, так чтобы румянец расцвел на щеках маковым цветом!

Так. Стоп. Выдох. Вдох.

– А раньше ты эту книгу не находила? – поинтересовался я.

– Пару лет назад она мне попалась в маминой библиотеке, – ответила Мари. – Вообще странно, что она среди всех остальных книг оказалась. По идее, рецепты держат на кухне. Я тогда пролистала ее, отметила несколько заинтересовавших меня блюд и принесла на кухню. Время от времени брала что-то оттуда, но на малиновые слойки наткнулась недавно. Книженция все-таки толстенькая, там, я думаю, много еще чего интересного найдется.

– И охота тебе возиться? – удивился я.

– Ну я же не каждый день это делаю, а по вдохновению. В такие моменты меня готовка успокаивает, как ни странно, – призналась она, ставя передо мной широкое блюдо с красиво уложенными слойками, припорошенными сахарной пудрой.

– Ты самая необычная балерина, – вслух сказал я то, что возникло в моих мыслях.

– Ой, да ладно тебе, – в шутку отмахнулась она. – Скоро отбор для главной партии в «Бездне океана», а я за каникулы что-то совсем распустилась. Расслабилась. Два лишних килограмма набрала, безобразие!

– Я их что-то не заметил, – сказал я, желая ее ободрить. – Уверен, ты в отличной форме. В конце концов, расслабляться время от времени тоже нужно. И это, между прочим, твои слова.

– Ну да, – согласилась она.

Откусив кусочек от слойки, я не смог сдержать довольного мычания.

– М-м-м, Мари, ты просто богиня. Это же чудо! Я сейчас язык проглочу!

Довольная улыбка расцвела на ее красивом лице.

– Ну, значит, не зря я возилась с ними. Спасибо тете Элоизе за рецепт, мир душе ее.

Внезапно прямо над домом раздался громовой раскат такой силы, что задребезжали оконные стекла. Вздрогнув, Марьяна посмотрела в окно – там виднелось стремительно темнеющее небо и расползающиеся по нему темно-свинцовые грозовые облака, грозящие проливным дождем. Яркой вспышкой ветвистая молния вспорола беспокойный небосвод, а вслед за ней очередной раскат грома сотряс пространство от неба до земли. Порывом ветра распахнуло створку окна и растрепало легкие кремовые занавески. Встав из-за стола, Марьяна неплотно притворила окно, оставив маленькую щелку для проветривания. Ветер разметал ее вьющиеся каштаново-рыжие волосы, донеся до меня неповторимый медвяный аромат розовых лепестков. Взметнулась длинная юбка ее домашнего платья, на миг приоткрыв голые точеные икры. Эта картина невольно вызвала во мне волну жара, охватившего меня с головы до ног. Успокоившееся было сердце вновь ускорило свой ход.

Не в первый раз я поймал себя на мысли, что разглядываю Марьяну с интересом мужчины. Вот только когда настал тот момент, в который я начал замечать в ней невероятно привлекательную девушку? Этим летом? Нет, кажется еще раньше. Весной, наверное… Или еще зимой? Я и сам не понял, когда это произошло.

Балерины Эсфира по своей комплекции находятся посередине между идеалами русских современных балерин и балерин девятнадцатого века. Не такие субтильные и нереально-воздушные, как первые, но и менее округлые, чем вторые. Марьяну можно смело считать классической представительницей эсфирской балетной школы. Ее броская, но утонченная красота завораживала и притягивала взгляд.

Она была подобна сияющей звезде на темном небосклоне – такая яркая, прекрасная, манящая, но недоступная. Рост чуть выше среднего, гибкое тело, изящные шея и руки, тонкие запястья, заметно выдающаяся, но аккуратная грудь, гордая осанка и тонкая талия. Платье скрывало ее ноги, но память услужливо подбросила недавнее воспоминание – купание на озере всей нашей большой семьей. Купальный костюм с коротенькой юбочкой не мог скрыть соблазнительной плавной округлости бедер, стройности длинных ног с изящными щиколотками и рельефными икрами. Прибавить к этому роскошные вьющиеся волосы, доходящие почти до бедер, большие янтарного цвета миндалевидные глаза со вздернутыми внешними уголками, чистую, светлую, как слоновая кость, кожу, чувственный абрис пухлых губ – и Марьяна по праву считалась красавицей.

На всех балах она неизменно имела успех, в ее бальной книжке редко можно было встретить не занятый никем из кавалеров танец. Только если раньше это меня никак не волновало, вызывая только радость за нее и удивление тем, как быстро растут дети, то с недавних пор я вдруг понял, что мне неприятно, если с ней танцует кто-то другой. А если к этому танцу прилагался еще и флирт, то внутри меня словно просыпался и поднимал голову свирепый зверь, готовый рвать и метать. Он настойчиво шептал: «Ты видел, как он погладил пальцем ее ладонь? Видел? Ты видел, как он смотрит на нее? Ты видел, как он к ней прикасается?»

Ответ очевиден, и нет смысла врать самому себе – я ревную Марьяну! Ту самую девочку, которую помню еще крошечной непоседливой малышкой. Ту самую девочку, что росла на моих глазах. Ту самую, в которой всегда видел очаровательную девчушку и которую всегда был готов защищать, как свою родную сестру.

Как это произошло? Повзрослевшая Марьяна неосознанно будила во мне совершенно иные чувства. Я так и не понял, в какой момент жизни те ее особенности, что раньше умиляли, сейчас притягивали меня как мужчину и вызывали влечение.

Я встал рядом с ней у окна, наблюдая. Теплый взгляд ее янтарных глаз задумчиво блуждал по грозовому небосводу, блики небесных вспышек отражались в ее глазах. Одни Боги ведали, какие мысли сейчас царили в ее голове. Она молчала, овеянная какой-то мимолетной грустью и невесомой меланхолией, и, глядя на нее, я не хотел нарушать этот момент.

– Ну вот, уже август, – тихо заговорила она. – Скоро, моргнуть не успеем, придет осень.

– Лето всегда быстро пролетает, – заметил я.

– После смерти родителей я боялась наступления осени. Потому что ее начало приближало тот самый день. Приближало октябрь, – промолвила она, все так же глядя, как занимается гроза.

– Я это помню, – признался я. – Помню, как два года подряд вы с Ленаром наотрез отказывались отмечать Самайн, и никакие уговоры не действовали. На третий год вы согласились вместе вырезать тыкву-фонарь для наших родителей. Мы объяснили вам, что его свет поможет их душам быстрее найти наши дома, а значит, они смогут нас навестить.

– Они незримо, но все же будут рядом. Так ты тогда сказал. И мне от этого как будто чуточку легче стало, – призналась она. – А потом, год за годом… Время не лечит, это ложь, но оно примиряет с действительностью.

Повисло недолгое, хрупкое, как первый утренний лед позднего ноября, молчание, расколотое новым громовым раскатом.

– Я слышал, как ты разговаривала по кристаллофону с Марэей. Обустраиваете спальню будущих молодоженов? – поинтересовался я.

Она кивнула.

– Новая мебель уже стоит, осталось только занавески подобрать в тон и, может, какие-то интерьерные украшения, что там молодые решат. Это такие приятные предсвадебные хлопоты. Ты знаешь, когда мы разбирали вещи родителей, меняли обои в их бывшей спальне, я так странно себя ощущала. Даже описать не могу словами это чувство. Как будто одновременно и хотела этого и не хотела, но понимала, что настало время. А сейчас, когда я вижу в этой комнате новую мебель, совершенно другую обстановку и вещи Рейна и Марэи, мне становится так светло на душе, так отрадно. Ведь на моих глазах жизнь продолжается, несмотря ни на что. Наша семья продолжает расти, как того и хотели родители. Жизнь, она ведь, как река, должна нести свои воды сквозь время, а иначе превратится в болото.

– Я как никто другой понимаю твои чувства, Марьяна. Все то же самое я ощущал, когда Ленар с Алессой переселялись в комнату родителей. Когда-то там снова будет слышен детский лепет. И снова жизнь докажет мне, что она побеждает смерть. Ее круговорот неизбежен.

Она вдруг резко повернулась ко мне и заглянула в мои глаза. От набежавших слез ее взгляд казался хрустальным, и что-то такое было в нем необъяснимое, вмиг и с легкостью проникшее в мое нутро, достав до самого дна души, до самой потайной ее серебряной струны.

– На самом деле это ваша с Рейнаром заслуга, – с жаром промолвила она. – То, что наша жизнь снова вернулась на круги своя. Я говорила уже об этом Рейну и тебе скажу – я очень ценю то, что вы для нас с Ленаром делали, несмотря на то, что вам было так же трудно, и даже трудней.

Я с чувством взял ее за плечи, снова заглядывая ей в глаза.

– Мы с Рейнаром поступили, как взрослые ответственные бессмертные. Как старшие братья. Другого пути мы не видели для себя. Но в том, что мы вернулись из беспросветной тьмы, не только наша заслуга. Между прочим, спасибо можно и тебе сказать.

– А мне-то за что? – удивилась она.

– Ты всегда собирала нас вместе. Эти моменты, проведенные в кругу нашей большой семьи, невероятно ценны. Они собирали нас по осколкам. За все твои «а давайте вечером к нам на чай», «а давайте пихты вместе в один день поставим и вместе нарядим», «а давайте соберем торжественный обед в честь чего-то там». Ты могла придумать все что угодно. Мы на этих совместных «давайте» и выкарабкались, потому что вместе нам становилось легче.

Аромат ее кожи, упоительно-сладкий и искушающий, смешался с запахом дождя, мигом вскружив мне голову.

Наклониться к ней так близко, чтобы ее дыхание коснулось моих губ…

Вдохнуть ее манящий аромат…

Лизнуть ее губы и ощутить их вкус…

Да что же это за наваждение!

– Ты же знаешь, как вы мне дороги? Как я вас всех люблю! – заговорила она, сделав шаг навстречу и став совсем близко. – Рейнар, Марэя, ты, Ленар и Алесса. Герда и Эми. Вы моя семья.

Мы смотрели друг другу в глаза. От ее близости мое тело охватил пожар. Сам того не понимая, я опустил глаза на ее манящие губы с крошкой сахарной пудры в уголке и сглотнул. Какой, должно быть, сладкий поцелуй можно сорвать с этих губ! Интересно, какие на вкус ее поцелуи? И как она ведет себя, когда ее целуешь? Становится мягкой и податливой, покорно позволяя вести себя, или распаляется, как искра от дуновения ветра, хватая за плечи и зарываясь пальцами в волосы мужчины? Очередное дуновение ветра всколыхнуло дивно-возбуждающий букет домашней выпечки, розовых бутонов и дождя. Любопытно, а ее безупречная кожа на ощупь такая же атласная, как и на вид? А эти ее локоны… Так бы и пропустил между пальцами шелковую прядку. Проклятье! Делайл, возьми себя в руки!

Мысленно дал себе пощечину, отпустив Марьяну. Внутренняя борьба, видимо, отразилась на моем лице, вызвав у девушки замешательство.

– С тобой все в порядке, Дел? Ты какой-то странный. А хотя чего это я удивляюсь, ты же Айну встретил. Все закономерно.

– А-а-а, да, – поспешно согласился я. – Ты угадала. Есть такое.

Волшебный момент, окутавший нас хрупкой атмосферой чего-то неизъяснимого, но томительного, мгновенно рассеялся.

– Эй, а чего это нас сестрица не встречает? Оу, а погодка Дэльтарры так и шепчет! – послышался голос Рейнара со стороны коридора, где находился портал перехода.

– Приехали! – с улыбкой воскликнула она, поспешив в коридор.

Я отправился вместе с ней. «Ах, Марьяна, Марьяна, ты даже не представляешь, какова правда!» – подумал я в смятении из-за вдруг возникших неожиданных порывов. Да что на меня нашло?

«А разве это происходит с тобой в первый раз? – вкрадчиво промолвил мой внутренний голос. – Не ты ли постоянно разглядываешь ее украдкой, а? Не ты ли на свадьбе Нордвиндов едва ли не зубами скрежетал, когда она танцевала с другими?»

«Это наваждение. Просто Марьяна выросла очень красивой девушкой», – мысленно попытался я убедить себя.

«Марьяна не единственная красавица. В твоем окружении есть и другие. Коллеги, адептки, знакомые, соседки. Но что-то никто из них не пробуждает в тебе тех чувств, которые будит Мари», – возразил мой внутренний голос.

«У меня просто давно не было женщины. Это говорит во мне банальная плотская неудовлетворенность, – убеждал я самого себя. – Одна ночь безудержной страсти, и все пройдет».

«Ну да, ну да», – с иронией пропело мое внутреннее «Я».

«Да, пройдет», – мысленно сказал самому себе, попутно помогая нести дорожные сумки Рейна и Марэи в их комнату и слушая вполуха друга и его супругу.

– А ты небось вкусными запахами соблазнился, а, Дел? – промолвил, хитро щурясь, Рейнар. – И сразу тут как тут. Хотел в одну кошачью мордаху слопать все булочки?

– Ну что ты, как я могу! – воскликнул я в шутку. – Мы с Марьяной смиренно дожидались прибытия других лисьих мордах.

Наша шутливая словесная перепалка вызвала всеобщее веселье. Через час во дворе моей усадьбы стоял экипаж Ленара и Алессы, решивших добираться из соседнего княжества наземным путем. К тому времени Марьяна с будущей невесткой помогли Миане накрыть на стол, и семейный ужин с разговорами затянулся до полуночи.

Не раз я позволял себе бросать украдкой взгляды на Марьяну, блуждая взором по губам, которые то и дело трогала искренняя улыбка, по хрупким плечам, оголенным летним хлопковым платьем со спущенными короткими рукавами-фонариками, тонким кистям рук и длинным изящным пальцам. Ее манера перекидывать копну роскошных волос на одну сторону, оголяя изящную белую шейку, подпирать рукой подбородок, когда она кого-то слушала, и звонкий смех с придыханием медленно, но верно и безжалостно переворачивали мой внутренний мир, меняя в нем местами небо и землю.

В какой-то момент она отошла в сторону поговорить по кристаллофону. Прислушавшись, я понял, что ей позвонил ухажер, и романтический флер, которым был овеян тот недолгий разговор, произвел на меня эффект встречи воды с раскаленным железом. Кажется, что внутри меня неистово закипала кровь, а в ней извергались вулканы и взрывались тонны звезд, а их острые осколки нещадно жалили меня. Мне стоило огромных трудов оставаться внешне спокойным, но никто ничего не заметил. Кроме Рейнара. Правда, он посчитал, что виной всему встреча с Айной, о которой ему уже успела поведать Марьяна, и я не стал его разубеждать.

Судя по тому, как обычно Мари себя со мной вела, то самое нечто, эфемерное и призрачное, незримой нитью на миг возникшее сегодня между нами, пока мы стояли у окна, ощутил только я. Или она просто сделала вид, что ничего не поняла? Кто ж знает. Воистину, мысли в женской голове неведомы даже Богам.

Вскоре я отправился в постель, но через два часа понял, что не усну. Мысли, витавшие в моей голове, то и дело возвращались к ней, к Марьяне. Постепенно их невинная дымка сгущалась и превращалась в темное, как грозовые тучи, непреодолимое желание, окончательно прогнавшее сон. Ну все, с этим надо что-то делать. Нужен лечебный сеанс. В Квартале Красных фонарей. Уверен, местные умелицы излечат меня от этой дури.

Наскоро одевшись, тихо покинул дом, затем, перекинувшись в пантеру, через лес быстро добрался до оживленных центральных улиц столицы, где поймал общественный экипаж. До самого Квартала доезжать не стал, покинул экипаж заранее, и спустя пятнадцать минут шел по одной из улиц, освещенных алым светом.

Мое лицо закрывала черная широкая полумаска. Я зашел в первую же попавшуюся мне таверну с красноречивым названием «Порочные цветы». Ее внутреннее убранство напоминало цветущий весенний сад, слабо освещенный подвесными фонарями и магическими светлячками, в котором располагались столики для посетителей с мягкими креслами. Играла приглушенная музыка, пока на сцене, декорированной под лесную поляну, в свете большого фонаря, выполненного в виде луны, неспешно и нарочито чувственно танцевали жрицы любви в будуарных полупрозрачных нарядах, расшитых цветочным орнаментом, надетых поверх белья, – неслыханная откровенность для Эсфира. Такое смелое одеяние приличные эсфирские девушки могут позволить себе лишь в спальне перед женихом или мужем.

Я присел за свободный столик, нетерпеливо постукивая пальцами по подлокотнику мягкого кресла.

– Добро пожаловать в Дом наслаждений леди Тиссе, – томно проворковала подошедшая хозяйка зала, чуть наклонившись ко мне. Как я могу к вам обращаться?

– Можете называть меня Лир, – ответил ей.

– Не желаете ли еды или напитков из нашего меню?

– Мне, пожалуйста, просто стакан воды со льдом и ваше «цветочное» меню, – ответил я, скользя взглядом по танцующим на сцене девушкам: красивые, не знавшие стеснения, раскованные и… до глубины души порочные.

Принесли воду и то самое «меню». Открыв его, я придирчиво пробежал глазами снимки девушек с прозвищами, и взгляд мгновенно выцепил миниатюрную рыжеволосую девушку с длинными локонами и нежным прозвищем «Лилия».

– Вы выбрали, какой цветок украсит вашу сегодняшнюю ночь, лорд Лир? – спросила хозяйка зала, подойдя ко мне.

– Хочу Лилию, – ответил я. – А если Лилия сильно утомится, то пусть после нее ко мне поднимется Гардения.

– Предпочтете познакомиться здесь или сразу пройдете наверх? – уточнила она.

– Наверх, – коротко ответил я.

Внутри меня все пылало огнем, вожделение бежало по венам раскаленной лавой, и на предварительные разговоры я сейчас был совсем не настроен.

– Проходите наверх, лестница прямо за вами. Около нее получите ключ от свободной комнаты. Приятной ночи! – и, улыбнувшись напоследок, хозяйка зала ушла за выбранной мной девушкой.

Сжимая ключ в руке, я поднимался в свободную комнату, желая только одного – дать наконец-то выход тем чувствам, что сжигают меня изнутри. Надо просто дать им выход. А вот и мое временное пристанище на остаток ночи. Длительное воздержание плохо сказывается на мне. Совсем плохо. Вон уже в бесстыдных фантазиях Марьяну видеть стал. Ту, которая была мне всегда как сестра. Я не могу рисковать благополучием наших близких отношений с семьей Ирилейв из-за моей неудовлетворенности личной жизнью.

«Ключевое слово здесь – как. Никакая она тебе не сестра, и даже не дальняя родственница, дурень ты тридцатишестилетний. Ты имеешь полное право ее вожделеть!» – вновь заговорил мой внутренний голос.

– Нет! – тихо прошипел сквозь зубы сам себе. – Мне просто нужно выпустить пар. И все пройдет.

«Лилия не заменит Марьяну… Как и Гардения. Никто не сможет…»

– Глупости. Это просто плотский голод. Это пройдет, – убеждал я сам себя.

И в тот момент безнадежно ошибался.

Глава 4. Таинственные послания

Марьяна

Как говорит мой брат: «Любая учеба, даже самая длительная, имеет свойство когда-то заканчиваться», и это действительно так. На горизонте маячил выпускной курс в Академии Магии Южной империи. Мы решили не нарушать давнюю традицию адептов собираться всем курсом перед началом учебного года и отправились в горы. Остановились на турбазе с симпатичными деревянными домиками с огромными панорамными окнами от пола до потолка, из которых открывался впечатляющий вид. Впереди нас ждали два дня активного отдыха – прогулки по туристическим маршрутам, рыбалка в горной реке для всех желающих, песни и страшилки ночью у костра. Это то, что любили все без исключения. Слушая очередную историю о жуткой заброшенной усадьбе, я с толикой грусти подумала о том, что остался последний год учебы.

Последний год в нашей большой компании. Как бы мы ни были дружны, тот жизненный этап, на котором мы оказались все вместе, шел к своему логическому финалу. А как быстро пролетели эти годы! Казалось, что еще вчера мы по традиции, будучи еще первокурсниками, наряжали памятник Иллинторну – эльфу-нефилеру, не раз сразившемуся с демоном войны. Еще свежи в памяти воспоминания о феерическом розыгрыше от выпускников, когда нам, адептам-новичкам, предложили сразиться с Генералом Лень, от одного вида которого хотелось одновременно удивляться и заходиться смехом. Выглядел он как гигантский пикси в шляпе-треуголке и с непропорционально огромным задом. Теперь уже нам предстояло разыграть первокурсников.

– Ну что, ребят, есть идеи, каков будет наш с вами Генерал Лень? – задал вопрос Ленар.

Идеи тут же посыпались как из рога изобилия, а Эмилия даже достала альбомный лист, на котором наскоро набросала эскиз самой удачной, по мнению большинства, идеи. После продолжительных увлекательных дебатов мы пришли к единому мнению, и уже с нетерпением ждали того самого дня, когда можно будет увидеть все это воочию.

Вскоре Эмилия принесла свою гитару, провела по струнам, и рекой полилась знакомая каждому адепту песня, ставшая популярной в академической среде еще пару десятилетий назад. Известные всем строчки были тут же подхвачены, и вскоре разноголосый хор вознесся к ночному августовскому небу, усыпанному сияющим жемчугом звезд. Тонкий серп молодого месяца поднимался все выше и выше прямо над вершиной горы, отчего казалось, что он венчает ее сглаженный пик. Конец августа – закат летней поры, однако здесь, в Южной империи, самой теплой империи Эсфира, в этот месяц погода еще не спешила в объятия осени. Море останется теплым для купания еще весь сентябрь, жара пошла на спад, превратившись в мягкое тепло. Однако иногда в дуновении ветра я замечала первые прохладные вздохи осени, а закаты постепенно, вечер за вечером, наливались характерным осенним багрянцем.

Разошлись по домикам мы уже далеко за полночь, и несмотря на высокую выносливость оборотня, я ощущала усталость вселенского масштаба, хоть она и была весьма приятной. Мы заняли шестиместный домик – две отдельные комнаты по три спальных места. Одну комнату мы и заняли втроем – я, Эмилия и Герда. Мои подруги и соратницы, с которыми однажды майским вечером, почти три года назад, мы, взявшись за руки, нечаянно запустили инициацию магического Триумвирата, коим и являемся теперь. Три девушки, которым суждено однажды окончательно и бесповоротно отправить демона войны в Нижний мир, откуда его когда-то призвал один тронувшийся рассудком маг. Какой ценой это нам удастся, мы старались не думать. Поначалу выходило откровенно плохо, но со временем мы все же этому научились и по сей день живем нормальной, полноценной жизнью. Если не считать специальных тренировок, конечно. Но если это опустить, то мы были самыми обычными, на наш взгляд, девушками Эсфира со своими мечтами, проблемами, заботами и мыслями.

– Мари, я весь вечер хотела спросить, но все не находилось удачного момента, – промолвила со своей кровати Эмилия. – Как Делайл себя ведет в отношении тебя в последнее время? Не замечала ты за ним ничего необычного?

Ну началось…

– Да все с ним нормально, ведет себя как обычно, как вел себя все те годы, что я его помню. То есть всю мою жизнь, – заверила я подруг. – С чего вы взяли, что он как-то там по-особенному смотрел на меня, я так и не поняла.

– Но он правда смотрел! – настойчиво произнесла Эмилия, переходя на шепот – в соседней комнате были еще девушки. – Ну скажи, Герда.

– Я тоже это заметила, – поддержала она Эми. – На нашей с Эриком свадьбе мне порой казалось, что он сейчас своим взглядом проникнет тебе под одежду.

– Весьма точное определение, – хохотнула Эмилия.

– Ага, – промолвила я с сарказмом. – Только на свадьбе Ленара и Алессы, а потом и моего брата, никаких таких взглядов Дела вы уже не заметили.

– Честно говоря, да. Или просто мы были не столь внимательны, – призналась Герда. – Хотя иногда он все-таки стрелял украдкой глазками, но не так явно, как это было на моей свадьбе. Поэтому мы с Эми и подумали, что он, возможно, имеет к тебе некий интерес, как к девушке.

– Глупости все это, – отмахнулась я. – У нас прекрасные, близкие, теплые отношения. Родственные. Так что не придумывайте лишнего.

– А помнишь, как ты была в него влюблена в двенадцать лет? – вдруг вспомнила Герда.

– Помню, – ответила я. – И даже могу легко это объяснить. Он и Рейнар с детства меня восхищали. Я выросла с мнением, что это эталон мужчины, но в брата я не могла влюбиться, а в Делайла втрескалась. Но слава Богам, это длилось недолго.

– Но тогда ты была ребенком, а сейчас уже взрослая девушка, – рассуждала Герда. – Ничто не мешает тебе ответить ему взаимностью. Что в этом плохого?

– Как по мне, так ничего, – выразила свое мнение Эмилия.

– А по мне, так ничего хорошего, – возразила я. – Мне очень дороги эти теплые, родственные отношения между нами. Да мы с Ленаром выросли на руках Рейнара и Делайла! И я не хочу рисковать этим семейным теплом ради какой-то интрижки. И нет там никакого ко мне мужского интереса!

– Не думаю, что Дел отнесся бы к тебе таким образом, чтобы это можно было назвать интрижкой, – с жаром промолвила Герда.

А мне даже подумать было боязно о нем как о мужчине. Друг, брат, близкий. Тот, кто порой мог заменить мне даже отца. Ну разве после этого могу я смотреть на него, как на мужчину? Не представляю, чтобы мы ходили на свидания, держались за руку, проводили время наедине, целовались, не говоря уже о чем-то большем.

– Ну уж нет, – сказала я вслух и мыслям и подругам. – Никогда и ни за что! Тем более Дел после предательства этой стервы Айны от серьезных отношений бежит, как демон от храмовых благовоний. Так что между нами ничего не будет.

Эмилия и Герда, обладая чувством такта, лишь синхронно вздохнули в ответ. Мы еще немного поболтали, вспоминая лето, обсудили предстоящие репетиции в театре и практически одновременно уснули. Про Делайла подруги больше не заговаривали, тонко уловив мое настроение, и за это я была им премного благодарна.

Сложно сказать, сколько мы проспали, но когда я проснулась от странного звука, за окном все еще царила ночная мгла, только слегка развеянная ночными фонарями у пешеходных дорожек и беседок с мангалами.

– Что это еще? – сонно промолвила Эмилия, выбираясь из вороха одеяла. – Ты слышишь это?

– Угу, – ответила я, встав с кровати и подойдя к окну.

Почему-то мне казалось, что звук идет именно с улицы.

– Что-то случилось? – спросила, проснувшись, Герда.

– Да как будто что-то тихо играет, – ответила я, прислушиваясь.

В комнате на миг воцарилась тишина, в которой тихо и ненавязчиво звучала совершенно неземная мелодия, казавшаяся настолько тонкой, невесомой и нереальной, что я даже затруднялась определить, какой музыкальный инструмент порождал эти звуки. Как будто кто-то изредка прикасался к струне арфы, позволяя единственному звуку возникнуть и, прожив какие-то секунды, умереть, затихнув.

– Ну да, как будто издалека доносится, – согласилась Герда. – Вы, наверное, лучше слышите это, с вашим обостренным слухом.

Я не успела ничего ответить, потому что мое внимание вдруг привлек неясный шепот, звучавший вместе с неземной музыкой. Хотя именно музыкой это все же можно было назвать с трудом, скорее отдельные звуки, извлекаемые кем-то. Я напрягла слух, пытаясь расслышать тихие слова, но не смогла.

– Вы ведь тоже слышите этот шепот? – спросила у нас Герда.

– Да, – ответила ей Эмилия. – И я готова поспорить на свою новенькую гитару, что это снова какой-то знак именно для нас.

В памяти воскресли недавние события, пробежавшие вереницей, – таинственные исчезновения эсфирян, природные катаклизмы, нехарактерные для нашего мира, и черные следы чужеродной губительной магии. Мы смогли разгадать причину этих происшествий, которая крылась в проделках одной злобной дамы родом с другой планеты, но даже вспомнить тяжко, каких сил нам это стоило. Рейнар после того трясся надо мной еще месяц, боясь лишний раз отпустить на вечерний променад или в салон. Пережив однажды огромную потерю, он панически боялся снова пройти через это.

– Ох-хо-хо-о-о, – простонала я. – Опять знамения и прочее в этом духе! Честно говоря, я после недавних событий еще не совсем отошла. И хотелось бы пока что обойтись без этого всего.

– Боюсь, нас об этом не спросят, – тихо промолвила Эмилия.

– А как же, – согласилась я с ней.

– Что, идем на звук голоса? – уточнила я у подруг.

– А что делать? Идемте, конечно, – ответила Герда, надевая платье поверх ночной рубашки.

Мы тоже кое-как оделись и через пять минут уже вышли из нашего домика.

Вокруг стояла пронзительная тишина, как будто вся турбаза в этот час решила уснуть, что было редкостью.

– И куда нам идти? – подумала я вслух.

– Идите дорогой огней, – раздался словно из ниоткуда шепот: с нами говорили на древнем языке Эсфира. Мы его не учили, но каждая из нас поняла, что было сказано.

Впереди, шагах в десяти, маячили в воздухе светящиеся огоньки, похожие на крупных светлячков, и все же это точно были не светлячки. Они еще немного покружили в воздухе, после чего устремились влево по мощенной камнем тропинке.

– Идите дорогой огней, – повторил настойчиво шепот, и мы ему повиновались.

Я не ощущала страха, однако тень тревоги все же маячила на краю сознания, отчего по коже пробежали мурашки и тело неосознанно напряглось, словно в ожидании чего-то. Огни вели нас в сторону маленького горного озера, расположенного рядом с туристическим лагерем. Мы сошли с мощенной каменной плиткой дорожки и теперь ступали по траве, густо покрытой каплями росы. Огоньки все так же маячили на несколько шагов впереди нас, но когда я оглянулась по сторонам, то заметила, что за считаные минуты местность заполнилась туманом. Стало зябко, но не от страха, а оттого, что ночью в горах становилось значительно прохладней.

Совсем некстати вспомнилось старое поверье, что тролли – злобные, пакостные духи, якобы обитавшие в безлюдных гористых местностях или глухих лесных чащах – с помощью блуждающих огней заманивали одиноких путников в болота или горные озера, превращая в таких же злых духов. Так, стоп!

Я резко остановилась.

– Марьян, ты чего? – удивилась Эмилия. – Идем!

– А если это нас заманивают тролли? – высказала я вслух предположение, напомнив Эми об этом поверье.

– Сомневаюсь, что тролли знают язык древних, – промолвила Герда.

– Откуда тебе знать, ты же с ними не общалась, – возразила я.

– Идите дорогой огней! – вновь раздался шепот.

Я ощутила смятение. Идти или вернуться в дом? Вспомнился странный случай, произошедший со мной как раз за сутки до известия о гибели родителей. Тогда я тоже увидела огоньки и побежала за ними, пока Ленар задремал, а наши старшие братья упражнялись на мечах. Эти огни и привели меня на городское кладбище, где я услышала голос, сказавший мне: «Крепись, дитя!» Неужели это снова тот голос? Тогда почему на этот раз он говорит на языке древних? Хотя… Может быть, он и тогда говорил на этом языке, но я этого не осознавала.

– Слушайте, ну у нас ведь сильные защитные артефакты. Нам нечего бояться, – подбодрила нас Герда. – Мы ж не будем прямо в озеро окунаться. Неужели после цунами нас еще чем-то можно напугать?

– В конце концов, перед битвой с Адаилом неплохо бы поупражняться на троллях, – пошутила я, вызвав хихиканье у подруг.

Мы преодолели оставшееся расстояние до озера, спрятавшегося среди деревьев. Как только мы вышли на берег, огоньки закружили вокруг нас и разом метнулись к озеру, мгновенно уйдя под воду, отчего поверхность озера засветилась, но когда они ушли на глубину, вода снова стала темной. Озерная гладь задрожала, исказив отражение месяца, и замерла. Неземная мелодия незаметно сошла на нет. Вдруг воздух стал еще холодней, и при одиноком порыве ветра у меня даже защипало щеки.

– Что-то прям похолодало, – заметила Герда.

Стало так тихо, что была слышна любая хрустнувшая веточка под подошвами туфель. Я оглядывалась по сторонам, попутно стараясь уловить в воздухе чуждые этому месту запахи и заметить малейшее движение в нашу сторону.

– Девочки, озеро, – изумленно промолвила Эмилия тихим голосом.

Я тут же повернулась к водоему и увидела, как его поверхность мгновенно покрывается льдом прямо у нас на глазах, по направлению от берега к середине. Меня накрыло волной дежавю. Чуть больше пяти лет назад что-то подобное со мной уже случалось.

– Прямо как тогда на кладбище. Помните, я вам рассказывала? – спросила у подруг.

– Ага, – ответили Эми и Герда в один голос, завороженно смотря на покрывшуюся льдом водную гладь.

А я уже подспудно ожидала, когда же на ледяной поверхности покажутся буквы. Может быть, хоть сейчас я пойму написанное? Тем временем ушедшие под воду огни вновь показались у поверхности, просвечивая сквозь прозрачный лед. Они беспорядочно роились, а затем начали выстраиваться в буквы, что складывались в слова – и я узнала эту надпись. Только пять лет назад смысл послания остался для меня загадкой, а сейчас, сосредоточенно глядя на светящиеся слова, я смогла их прочитать.

– Язык древних, – произнесла я тихо.

Рядом кивнули Герда и Эмилия.

«Когда заговорят ветра, леса, моря и океан», – гласила надпись подо льдом.

Я прочитала ее вслух.

– Так, ну заговорят, и что тогда? – задалась вопросом Эмилия.

Но ответа мы не получили, как и продолжения фразы. Огни внезапно погасли, а лед исчез с поверхности озера, словно оно и не замерзало. Мы еще постояли на берегу на случай продолжения представления, но вскоре стало понятно, что сеанс окончен. Возвращаясь в свой коттедж, мы рассуждали, пытаясь понять, о чем это знамение, в чем его смысл и какое он имеет для нас значение. Ясно только одно – нас о чем-то предупредили.

* * *

Последний день лета. Всегда, из года в год, самый стремительный и несправедливо короткий. Мои чемоданы с вещами и самым необходимым для будней в Академии были давно собраны, дожидаясь, когда порталом придет Джордано и заберет их. А уже завтра утром я поеду в Академию. Несмотря на то, что летние каникулы выдались насыщенными, я соскучилась по однокурсникам, по учебе, театру и академическим будням.

Эмилия и Герда, как замужние девушки, имели право ночевать дома, но из солидарности со мной пообещали пару-тройку раз в неделю оставаться на ночь в общежитии, чтобы я не оставалась совсем одна по вечерам в нашей секции. И за это решение я премного им благодарна, потому что одна только мысль о вечерах в одиночестве, не считая своей питомицы Лорин, повергала меня в тоску. С одной стороны, я понимала, что они не обязаны ночевать в общежитии из-за меня, чтобы составить мне компанию, и я даже не посмела об этом заикнуться, но еще в начале августа, когда Эмилия и Герда сообщили мне о своем решении, я была невероятно тронута этим жестом.

Еще раз окинув взглядом свою комнату, дабы убедиться, что ничего не забыла, я бесцельно побрела в сад. В доме кроме меня и Лорин никого не было, и эта тишина вкупе с одиночеством неизменно навевали на меня меланхолию. Никогда не любила оставаться одна. Рейнар и Марэя с утра уехали на работу в Академию Магии. Там они в свое время и познакомились. Рейн работал там преподавателем рунологии с самого первого года после выпуска, а Марэя перевелась из Академии на западе. Причина перевода была до банального проста – ей давно хотелось пожить в Дэльтарре, и когда представился такой шанс, она тут же им воспользовалась. Так и началась их история любви. Мне нравилась моя невестка, нравилось, как с ее появлением преобразился наш дом и сад. Брат переживал, приму ли я новую хозяйку нашей усадьбы, не будет ли у нас разногласий и ревности, но мы с Марэей быстро поладили.

Лежа на садовых качелях, я блуждала глазами по цветам в саду, по кустарникам и плывущим облакам в небе, а в голове, как никогда, не было никаких мыслей. Лорин забралась в свой маленький домик на дереве и там уснула. На озеро сходить, что ли, пока еще погода позволяет? Через пару-тройку недель купальный сезон закроется.

Вернувшись в дом и надев под платье купальник, я вернулась в сад. Снова села на качели, предаваясь мечтам о предстоящем учебном годе. Каким он будет? Что нас ждет?

Ладно, пора на озеро – я решила сбегать туда в звериной ипостаси. По телу стремительно пробежала легкая дрожь, и в следующее мгновение оно превратилось в лисье.

Берег водоема оказался пустым, что бывало очень редко. Снова обернувшись человеком – купаться так было гораздо приятнее – я сняла платье, кинула его на согретые солнцем камни и уже приготовилась нырять с выступа, но вдруг ощутила странное головокружение.

Неясный голос, тихий, но настойчивый, ворвался в мое сознание, что-то нашептывая. Я пыталась сосредоточиться и разобрать хоть слово, но тщетно. Слишком неразборчиво звучали слова, пока я невольно погружалась в состояние полутранса, когда перестаешь осознавать, где ты и что с тобой, отключаясь от окружающего мира. Все звуки словно затихли, в то время как шепот стал громче, а я, не видя ничего вокруг себя, как сомнамбула шла к краю каменного выступа.

Ноги сами несли меня на самый край, и, оказавшись там, я сильно оттолкнулась от него. Всего лишь несколько секунд в воздухе, и я с головой ушла под воду. Открыв глаза, я почувствовала, что меня словно держит что-то здесь, не давая выплыть. Страха не было, вместо него лишь пустота. Шепот, звучавший до этого, как неразбериха из слов, вдруг стал замедляться и становиться яснее. «Марьяна, послушай! – прозвучали слова. – Иногда, чтобы понять свое будущее, стоит обернуться назад и посмотреть в далекое прошлое».

И тут раздался плеск, вода забурлила оттого, что кто-то нырнул прямо рядом со мной. Шепота больше не было, зато появилось чувство острой нехватки воздуха. Сердце стучало как бешеное, отчего еще сильней ощущалось желание наконец-то сделать вздох. Чьи-то сильные руки обхватили меня сзади, потянув наверх. За считаные секунды мы вынырнули на поверхность, и едва оказавшись над водой, я судорожно вздохнула. Опомнившись, повернулась, чтобы посмотреть на того, кто вытащил меня из воды, и наткнулась на тревожный взгляд знакомых глаз цвета грозового неба. Делайл.

– Марьяна! Ты в порядке? – обеспокоенно спросил он, вглядываясь в мое лицо, пока плыл к берегу, придерживая меня.

– Я…

Ничего не успев ему ответить, я, неожиданно для самой себя, провалилась в темноту бессознательного. Что ж, хотя бы в руках того, кому доверяю.

* * *

Делайл

– Дел, не хочешь с нами в город выбраться на пару часиков? – спросил у меня брат, на ходу застегивая рубашку.

– Езжайте с Алессой без меня. Я хочу побыть наедине со своими мыслями, – ответил я.

Ленар нахмурился и подошел ко мне.

– Мне не нравится твоя задумчивость, Дел.

– И мне тоже его задумчивость не нравится! – крикнул из другой комнаты его питомец Мариз.

– С того дня, как стало известно о приезде Айны, ты сам не свой ходишь, – обеспокоенно промолвил брат. – Честно говоря, я надеялся, что ты уже переболел этой историей. Как-никак прошло почти пять лет. Неужели ты что-то еще чувствуешь к этой предательнице?

– Нет конечно! Все, что горело, давно уже остыло, – ответил я предельно честно, но, судя по взгляду Ленара, он мне не поверил.

– Пообещай, что эта женщина больше не появится в твоей жизни и жизни нашей семьи, – заявил он серьезно. – Нельзя давать второй шанс предателям!

– Я и не собирался. В нашей истории раз и навсегда поставлена жирная точка, – заверил я брата.

– Угу. А отчего ж тогда ты все эти дни сам не свой – с тех пор, как Айна пожаловала в Дэльтарру? – не успокаивался Ленар.

Не говорить же брату, что я терзаюсь мыслями вовсе не о бывшей невесте! В мои мысли то и дело стремительно врывалась Марьяна, переворачивая там все вверх дном. Или… Все-таки сказать? Это ведь родная душа, он поймет. Или… Нет, оставлю это при себе. Мне и самому трудно понять, что творится у меня внутри и каким образом тот порядок, что я выстраивал все эти годы, сейчас превращается в хаос и неразбериху.

Ленар расценил мое молчание по-своему.

– Ясно все с тобой, – с горечью промолвил он. – Надеюсь, тебе хватит мудрости не наступить на те же грабли дважды. Ладно, я пойду. Алесса уже ждет. Не скучай тут, к обеду мы вернемся.

– Хорошо, – коротко ответил я и отправился из рабочего кабинета в свою спальню.

– Дел, – снова окликнул меня брат. – Я повторюсь. Никогда, слышишь? Никогда я не приму эту женщину в нашу семью!

– О Боги, да я понял, Ленар! И вообще, дело не в ней!

– Тогда в чем же? – полюбопытствовал брат.

– Не хочу говорить об этом, – отрезал я. Может быть, потом как-нибудь расскажу, но не сейчас.

Резко развернувшись, я направился в свою комнату.

– Развел тут тайны императорского двора, – донеслось мне вслед ворчание братца.

– В последнее время он просто сам не свой, – сказал брату его питомец Мариз.

Боги милосердные, неужели мои душевные метания столь заметны внешне? Ну что тут скажешь? В своих неясных чувствах к Марьяне я не мог признаться даже брату. Уж лучше пусть пока что полагает, что причина моей задумчивости – Айна.

Когда-то мне казалось, что она – вся моя жизнь. А оказалось, лишь часть, и весьма лживая. Мы встретились во время весеннего бала дебютантов в Дэльтарре. Ее родители тогда только перебрались сюда из Западной империи и были приглашены на бал самой императрицей, поскольку ее отец – известный писатель-биограф, а мать – художник. Творческая интеллигенция. Меня приглашали на балы дебютантов, помня заслуги моих родителей при жизни и мои собственные в роли артефактора.

Я не знал, чьей дочерью является Айна, да мне это и неважно было. Миловидная зеленоглазая блондинка с ангельским личиком сразу обратила на себя мое внимание. Что-то меня в ней зацепило. Звонкий смех, внешность и высокомерный взгляд. Да-да, меня такие вещи не пугают. Она казалась неприступной, как самая высокая башня замка, и мне безумно захотелось эту высоту взять. Не заметив, как овеянный романтическим флером азарт перерос в нечто более глубокое, я осознал, что по уши влюбился. Она стала моей первой взрослой любовью.

Наши отношения развивались стремительно, совсем скоро мы обменялись анитари, а еще спустя несколько месяцев я сделал ей предложение. Моя любовь меня окрыляла, возносила в небеса, и оттуда было плохо видно, что эта любовь, по сути, была лишь с моей стороны. Айна же просто позволяла себя любить, охотно принимая красивые ухаживания от меня.

А потом и к ней пришло настоящее чувство, поразившее в самое сердце. И ради этого чувства она оставила меня, покинула Дэльтарру, чтобы уехать вслед за возлюбленным в княжество Майерхан Западной империи. Вот так я и остался один на один со своей ненужной любовью. Это было горько, больно и унизительно. Но мучительней всего стало осознание, что невозможно сразу разлюбить того, кто растоптал твои чувства. Я продолжал ее любить, но теперь эта любовь шла рука об руку с обидой за ложные надежды и мечты, которыми она меня тешила. Айна искусно создала иллюзорный мир, построенный на фальши, которую я так легко принимал за истину, будучи безоглядно влюбленным. А затем она покинула его с чистой совестью, оставив меня наблюдать, как выцветают его краски, обнажая неприятную, болезненно-колкую правду – она меня не любила. Никогда. Только сердце вопреки всему при одном лишь воспоминании о ней горько ныло в груди. Если б можно было вырвать его из груди и жить спокойно дальше, я сделал бы это «на живую», без наркоза. Но в жизни легких путей не бывает, а если и случаются, то это просто передышка перед сложным участком дороги.

Годы сгладили, исцелили мои чувства. Любовь прошла, как и обида, оставив после себя звенящую пустоту. Я не ощущал к Айне ненависти или злости, только равнодушие. Темное и холодное, но такое желанное после долгих месяцев душевных терзаний и горького послевкусия умирающей любви.

Взгляд упал на ежедневник, лежащий на письменном столе в моей комнате. Вот что мне еще нужно. Положив его в чемодан с остальными вещами, необходимыми мне в Академии, я еще раз пробежался по списку, дабы убедиться, что ничего не забыл. С завтрашнего дня в Академии начинается подготовительная неделя, когда жилые корпуса заполняют адепты, составляется расписание занятий и происходят прочие важные организационные моменты. Учебный год начнется со второй недели сентября. Как преподаватель, я воспринимал его точно новую страницу в книге жизни, страницу, которая закончится в конце июня.

Мельком посмотрел в окно, выходящее в сад, граничивший с садом соседей, семьи Ирилейв. Сердце в моей груди дрогнуло болезненно и сладко.

Марьяна со светлой улыбкой устремила мечтательный взор куда-то в небо, сидя на садовых качелях и неспешно их раскачивая. Легкий ветер играл ее вьющимися прядями цвета осени, что крупными локонами вились вдоль стройного тела. Легкое летнее платье цвета пудры в мелкий цветочек, с подчеркнутой талией, как нельзя лучше преподносило фигуру своей обладательницы, изящную, но не лишенную привлекательных женственных изгибов. Словно вор в чужом доме, я боялся быть увиденным ею в окне, и наблюдал за ней украдкой, спрятавшись за плотную занавеску. Она в это время встала с качелей и пошла по направлению к калитке. Я почему-то был уверен, что Марьяна решила сбегать к озеру Иллиль.

Сбегав в свой кабинет, окна которого выходили на лес, я получил подтверждение своим мыслям, когда увидел знакомую лисицу, бегущую в сторону озера.

Следующая мысль мгновенно созрела сама собой. Мне тоже непременно нужно к озеру! Только переодеться сначала. Надев купальные шорты свободного покроя, я выбежал во двор, в звериной ипостаси взобрался на дерево глицинии, прошел по толстой ветке до забора и, спрыгнув с другой стороны, устремился по заветному лисьему следу, что все еще хранил аромат роз.

Я увидел Марьяну, когда до берега озера оставалось метров сто. Она, глядя как завороженная на озерную гладь, шла к самому высокому каменному выступу.

– Не побоишься высоты, Мари? – крикнул я, приняв человеческую форму.

Но она даже не обернулась ко мне, продолжая идти к краю выступа. На утес он не тянул, но все же лететь с него до воды было прилично. Для жизни не опасно, но я, честно говоря, просто не знал, с чего начать разговор с ней. Марьяна тем временем прыгнула, и, подняв мириады мелких брызг, полностью скрылась под водой. Что-то мне показалось странным в ее поведении. Почему она даже не обернулась ко мне? Голос у меня преподавательский – громкий и поставленный, вряд ли она меня не слышала, да и расстояние между нами не было большим.

Скинув рубашку, я забежал на этот же выступ, ожидая, что Марьяна сейчас выплывет, но она по-прежнему оставалась под водой. Благодаря кристальной прозрачности озера, я видел ее очертания в толще воды, и выглядела девушка так, словно зависла там. Как будто она тонет.

– Марьяна! Это плохая шутка, выплывай сейчас же! – крикнул я ей, совсем как расшалившемуся ребенку.

Эта рыжая проказница с детства любила заплывать на глубину и дурачиться на воде. Когда мы с Рейном водили наших младшеньких купаться, за Марьяной приходилось больше следить, чем за моим осторожным Ленаром.

– Мари! – еще громче крикнул я и прыгнул в озеро рядом с ней.

Оказавшись в воде, сразу открыл глаза и в один рывок оказался рядом с Марьяной. Схватив ее поперек талии, вынырнул на поверхность. Едва оказавшись над водой, она жадно вдохнула воздух.

– Марьяна! Какого демона ты творишь! Ты в порядке? – спросил у нее.

– Я…

Не успев ответить, она потеряла сознание.

– Да что же это такое, тр-рэйш деррахт! – выругался я.

Оказавшись с ней на берегу, я уложил ее на землю, головой к себе на колени, и принялся похлопывать по щекам. Если она вздохнула, когда вынырнула, значит, наглотаться воды еще не успела. Почему же она торчала там под водой, совершенно не ясно.

– Марьяна! Марьяна, очнись! – мои попытки привести ее в чувство не увенчались успехом.

Пощупал пульс – нормальный, дыхание тоже в норме, а значит, искусственное не требуется. Так что же тогда мне делать?

Едва я задался этим вопросом, как ее веки затрепетали, дрогнули ресницы, и Марьяна открыла глаза. На несколько секунд наши взгляды неотрывно пересеклись, и в этот миг внутри меня, на самом темном дне души, вспыхнула сверхновая звезда. Под кожей пробежали огненные искры.

– Ох, Делайл, – пробормотала она, пытаясь сесть.

Я помог ей.

– Как ты себя чувствуешь?

– Голова кружится и слабость, – ответила она, потирая виски.

– Марьяна, что случилось? Почему ты так странно себя вела в воде? Ты вообще слышала, как я звал тебя? – засыпал я ее вопросами.

Ее рассказ о странном голосе и желании непременно прыгнуть в воду, где она смогла разобрать сказанное, мягко говоря, поверг меня в замешательство.

– И что тебе сказал этот голос? – спросил я.

– Иногда, чтобы понять свое будущее, стоит обернуться назад и посмотреть в далекое прошлое, – процитировала Марьяна таинственное послание. – Меня о чем-то пытались предупредить…

– Может быть. Или дать мудрый совет. Может, это был голос Иллинторна? – предположил я.

– Даже не знаю. – Она нахмурилась. – Мне трудно сейчас вспомнить, кому принадлежал этот голос, женщине или мужчине. Все было как в каком-то трансе.

– Ты и была в трансе. Шла, собираясь прыгать в воду, и на мой голос даже не повернулась. Это было провидение, Марьяна. Ты вошла в провидческий транс. А после него часто ощущается головокружение и слабость у тех, кто еще недостаточно опытен в этом деле.

– Да уж, сходила к озеру поплавать, – с досадой промолвила она, не замечая мокрой пряди на щеке.

Я потянулся к ней и заправил прядь ей за ухо. Она вздрогнула от моего прикосновения и посмотрела мне прямо в глаза, совсем не подозревая, на что способен ее взгляд. Возникла пауза, в которой явственно ощущалось, как между нами снова протянулись незримые, хрупкие нити, притягивая нас, не отпуская. Это молчание говорило больше, чем слова. Ее тихий выдох. И мой вдох. Взгляд невольно опустился на ее порозовевшие губы.

– Если честно, мне сейчас немного страшно, – призналась она, нарушив красноречивую тишину.

– Ничего не бойся, Мари. Ты не одна, – постарался я ее успокоить.

– Думаю, нам нужен семейный совет. Надо позвонить Эмилии и Герде. Вдруг им тоже что-то привиделось, – рассуждала она, вставая. – Пойдем домой.

– Идем, – согласился я. – Может, пока пройдемся на своих двоих? Как пройдет твоя слабость, тогда и перекинемся, – предложил ей.

– Да, сделаем так, пожалуй, – кивнула она, надевая платье поверх мокрого купальника.

Я предложил ей опереться на мою руку, на что она охотно согласилась. Ее невинное прикосновение породило мурашки по коже и тепло в груди. Мне было так хорошо идти рядом с ней и разговаривать, чувствовать, как ее рука лежит на моем локте, вдыхать упоительный аромат от ее подсохших на ветру прядей волос и ощущать, как в душе вновь загораются мои давно погасшие звезды.

В этот день я окончательно понял одно. То, что чувствую к Марьяне, я считал обычным влечением, но это не так. Я оказался не прав. Регулярные прогулки в «веселый квартал» благополучно утолили мою телесную жажду, но никак не затронули томящейся души, которая неумолимо тянулась к этой рыжеволосой лисице с янтарными глазами. И когда мы вдруг оказывались вместе, темная пустота, ставшая за последние годы моей привычной спутницей, превращалась в благоуханный дивный сад, озаренный солнцем. Я уже знал, что это. Для этого чувства испокон веков существует слово, но я боялся произнести его даже мысленно. Однако независимо от моих страхов и терзаний это чувство во мне уже поселилось и пустило корни в самое сердце. Крепко, так, что не вырвать. А я ведь обещал себе, что больше никогда-никогда. Что же ты сделала со мной, Марьяна Ирилейв?

Глава 5. Знаки свыше

В ночь накануне традиционного розыгрыша от выпускников Герда и Эмилия решили остаться в общежитии, что меня несказанно порадовало. Мысль о том, что в этом году так будет не всегда, навевала легкую грусть, но ничего не поделаешь, подруги-то замужние, а я нет. Солнце скрылось за вершинами гор, откуда все еще напоминало о себе оранжевыми всполохами света, а по небу, крадучись, разливалась ночь. Мы бесцельно бродили по городу большой девичьей компанией – среди нас были представительницы всех факультетов. Кто-то предложил зайти в таверну «Сытый кабан». Кристаллофон издал сигнал сообщения, и, взглянув на экран, я увидела послание от своего парня Эйдана.

«И все-таки мне не нравится, что ты сейчас бродишь где-то без меня. Даже если рядом твои подруги», – высветились строчки на экране. Я тяжко вздохнула. Сердце ускорило свой ритм от взметнувшегося в душе раздражения. И возникло непреодолимое желание закатить глаза.

– Кто там, Мари? – полюбопытствовала Алесса, показав глазами на кристаллофон.

– Эйдан. Не нравится ему, что я с вами гулять пошла, – ответила я.

– Да ладно! – воскликнула она. – А что ты?

– А что я… Мы же не в затрапезном трактире глаза заливаем, в конце концов, – призналась я подругам. – Сидим, общаемся. Мне вот совсем не скучно в вашей компании, наоборот. А по его мнению, я должна была остаться с ним.

– А ты себе не задавала вопрос, чего хочешь ты? – спросила у меня Эмилия.

– Задавала. И постоянно задаю, – вздохнула я. – И понимаю, что мне просто необходимо время от времени встречаться с друзьями. Как, например, сегодня. Мне захотелось выйти в свет, встретиться с подругами, пообщаться о нашем о девичьем, а не торчать в академгородке.

– И что здесь такого? – удивилась Герда. – Я вот замужем, и мне сейчас тоже не скучно, а очень даже весело, хоть и Эрика рядом нет. Но он без проблем меня отпустил, потому что знал, что я очень хотела провести с вами время. Он вообще у меня спокойно относится к нашим девичьим посиделкам. Да и к общим пирушкам адептов, если уверен, что там все будет прилично. Если мужчина склоняет тебя к мысли, что тебе не нужно видеться со своими друзьями, то… Ему, получается, плевать на твои чувства? Эйдан считает, что теперь ты должна отринуть все свое окружение ради него. А к троллям в пасть он сходить не хочет, нет?

В ответ я усмехнулась.

– Эйдан считает, что раз мы пара, то теперь всегда и везде должны появляться только вместе. И никак иначе. И никаких прогулок с подругами. Мы сегодня даже повздорили на эту тему. Только вот дело в том, что он вообще никуда не ходит. А вместе с ним, получается, и я должна сидеть в четырех стенах. А я так не могу.

– Что за бред! – воскликнула Алесса. – Растворяться друг в друге без остатка – это уже шаг к обоюдной зависимости. Это ненормально. Все мы со своими увлечениями и взглядами. Конечно, когда вы в паре, а тем более женаты, что-то меняется, вы друг под друга подстраиваетесь. Это неизбежно, но все равно что-то должно остаться у тебя таким, каким было и всегда, если это не вредит семье, что-то твое личное – круг друзей, взгляды на жизнь, хобби, иначе ты рискуешь потерять себя. Ты ведь не повесишь на гвоздь пуанты, если он не любит балет, верно?

В ответ я отрицательно покачала головой.

– Так, а кто или что ему запрещает гулять вместе с тобой? – задала вопрос Эмилия.

– Он говорит, что домосед, не любит большие сборища и обходит их стороной, предпочитая одиночество, – пояснила я. – Мне тоже иногда хочется остаться одной и подумать о своем не торопясь, но для меня это скорее редкость. Я вообще не люблю одна оставаться, даже дома, а для него одиночество и уединение – это постоянные спутники жизни. Он вообще за все годы учебы практически никуда не ходил с однокурсниками или одногруппниками и всегда держался особняком.

– Вот и хорошо, вот и пусть сидит сам по себе, если ему так нравится. А тебя тянуть в свой мир тишины и одиночества нечего, если тебя саму туда не тянет. Ты другая, он должен это понимать. Если для него комфорт состоит в одиночестве, то для тебя в кругу близких или друзей. Нормально и то и другое, – высказалась Эмилия. – Но если он считает, что теперь ты не можешь проводить время с подругами, то пусть идет лесом.

– Вопрос в том, что он аккуратно пытается навязать мне свой образ жизни, – вздохнула я.

– Мы так и поняли. Поздравляю, подруга, твой парень – манипулятор. Повторюсь – пусть идет Элендильским лесом, – спокойно промолвила Эмилия. – Ему просто нужно или смириться с тем, что ты не будешь постоянно куковать вместе с ним в четырех стенах, или найти себе ту, которой это нравится, и вместе им будет хорошо. Как говорит мой Мариус, для каждого кувшина найдется своя крышка. Это о том, что для каждого из нас найдется тот, кто примет тебя со всеми плюсами и минусами и не будет пытаться перевоспитать.

И в тот вечер я задумалась – а что еще Эйдан пытается во мне переменить? И так ли сильны мои чувства к нему?

* * *

Ничто не могло помешать нам осуществить ту заветную и вполне законную шалость, которая давно уже стала традицией во всех четырех Академиях Эсфира – розыгрыш адептов-первокурсников адептами-выпускниками, веселое, шуточное сражение с Генералом Ленью. И хотя все новоиспеченные адепты знали об этой традиции, детали ее всегда оставались в секрете. А пытаться выведать что-то у старших курсов бесполезно – традиция есть традиция, розыгрыш должен иметь эффект неожиданности. В свое время мы с Ленаром пытались хоть что-то узнать от Дела и Рейна, но все безрезультатно. Те лишь загадочно улыбались и со смешками переглядывались. Теперь же в роли загадочных и улыбчивых оказались мы, когда двоюродный брат Эмилии, приехавший из княжества Ларинтейль, предпринял попытку разузнать у нас, что же это за розыгрыш их ждет.

– Увидишь, мой дорогой друг, увидишь, – ответила Эмилия, шутливо поиграв бровями.

Вариантов, как приодеть Генерала Лень, у нас имелась уйма, но, все обсудив, мы решили поддержать тему, выбранную нами на первом курсе, когда получили задание нарядить во что-нибудь очень оригинальное статую эльфа Иллинторна Россэльрана – одного из создателей нашей Академии. Это, кстати, тоже давняя традиция. Тогда мы решили одеть легендарного эльфа панком. Обсудив эту идею, мы пришли к единому решению – наш Генерал Лень будет косматым рокером с гитарой наперевес. Рок-атрибутика – весьма экзотическое явление для Эсфира с его порядками, менталитетом, модой, балами и салонами.

И вот в день «X» на смотровой площадке административного корпуса перед нами в воздухе парил готовый к приключениям Генерал Лень. Это был все тот же Генерал, что и каждый год – на вид нечто среднее между чертом и пикси, с огромным задом, символизирующим лень и тунеядство, прямыми тоненькими рожками, острыми ушами, стрекозиными крылышками и серой кожей. Почему он так выглядел? Старая страшилка адептов про злой дух, похожий на помесь пикси и черта, который живет в стенах Академии и навевает на адептов сон во время подготовки к экзаменам.

Когда разыгрывали нас, Генерал Лень щеголял в мундире и шляпе-треуголке, а сегодня на нем красовалась черная куртка-косуха с множеством шипов и цепей, рваные джинсы и высокие ботинки на грубой подошве. Рогатую голову покрывали длинные волосы. Все это было искусно создано с помощью магии иллюзий, владеть которой на таком уровне среди адептов могли только выпускники. А скольких трудов стоило заставить эту иллюзию выполнять определенные действия! Сейчас мы полюбуемся на результат.

Административный корпус был построен буквой «Г» и имел три башни со смотровыми площадками, которые сегодня наводнили адепты. Некоторые предпочли любоваться розыгрышем с лужайки или высовываясь из окон аудиторий.

Ленар, которому досталась роль диктора, уже отправился в кабинет, где находился громкоговоритель на кристаллах, работающий на территории Академии и академгородка. Мы же заняли наблюдательную позицию, готовя Генерала Лень к наступлению.

– Выпускайте мелочь, – скомандовал староста группы магов огня.

Мелочью мы называли маленьких приспешников Генерала Лень, которые должны создать суматоху, как это было когда-то у нас ранним утром. Спустя десять минут до нас стали доноситься выкрики и визг.

– О-о-о, работают малыши, – со смехом промолвил кто-то из парней в группе магов воды. – Давайте, хорошие, на улицу их, на улицу первашей!

– Что вообще происходит? – услышали мы снизу чей-то возглас.

По нашим рядам прокатились смешки.

– Да-а, вот вы три года назад такие же растерянные бегали, – усмехнулся Делайл, пришедший сюда с нами в качестве наблюдателя за порядком.

Мой слух уловил тихое шипение, характерное для настройки кристалла в громкоговорителе, и над Академией разнесся голос Ленара.

– Дамы и господа первокурсники Академии Магии Южной империи! И снова неутомимый Генерал Лень, который никак не угомонится уже которую сотню лет подряд, вместе со своим полчищем выходит на тропу войны. Войны с трудолюбием, успешными сессиями и упорством в постижении магических наук! Его главная цель – распространить праздность и лень по всей территории кампуса и добиться заваленных сессий и пустых голов, лишенных бесценных знаний! Не позволяйте подлому и хитрому Генералу Лень вырвать из ваших зубов гранит науки! Выходите из своих комнат, чтобы дать отпор повелителю «неудов»! Первокурсники – в атаку-у-у!

Раздался свист кого-то из парней-новичков, и началось сражение. Генерал Лень посылал водяные стрелы, окатывающие адептов брызгами, шуточные фаерболы, которые разлетались, осыпаясь сажей на одежде и лицах, ставил подножки из воздушных хлыстов. Его помощники старались не отставать от своего предводителя и пакостили по-мелкому – норовили ущипнуть за нос, взъерошить волосы, пощекотать или просто мельтешили перед глазами. Глядя на все это, я ощутила прилив дежавю, такого теплого, вызвавшего целую вереницу приятных сердцу воспоминаний.

– Кажется, что это с нами было еще вчера, – сказала я вслух, наблюдая за сражением.

– Да, время летит неумолимо. Иногда мне просто не верится, когда я понимаю, какие вы с Ленаром уже взрослые, – промолвил Делайл, глядя на меня с улыбкой.

И что-то в этот момент в его взгляде мне показалось странным. А вот что конкретно, я даже объяснить себе толком не смогла. Он смотрел на меня как будто слишком пристально и чуточку грустно, с какой-то затаенной нежностью. Я первой отвела взгляд, а потом меня позвала Герда подменить ее в управлении нашим летучим генералом. Следя за иллюзией и давая попутно команды, я украдкой бросала взгляды в сторону Делайла. И каждый раз мне казалось, что он смотрит на меня и в его глазах плещется грусть и нечто невысказанное, что его тяготит. Хотя с чего ему грустить и переживать?

Руки Эйдана легли на мои плечи.

– Ты такая милая, когда сосредоточена, – произнес он, наклонившись ко мне.

Его дыхание защекотало кожу, не затронув моих дремлющих чувств. Мне был приятен его комплимент, но не более. С таким же успехом я приняла бы его от любого мужчины. Он ничего не всколыхнул в душе, не бросил тело в жар, сердце не затрепетало в ускоренном беге, и от этого я ощутила укол вины. Ведь это мой парень, он не раз говорил, что любит меня, так почему же мое сердце остается глухим к его прикосновениям? Хотя, если вспомнить наше начало, то чувства были. Но их постепенно гасило желание Эйдана навязать мне свое мнение.

Я снова скосила взгляд туда, где до этого стоял Делайл, и натолкнулась на серебряное пламя гнева в его глазах и сжатые кулаки. Внезапно Дел сложил руки на груди, слабо улыбнувшись. Незаметно для Эйдана я вернула Делайлу улыбку, совершенно не понимая, что это сейчас было.

Битва первокурсников и Генерала Лень традиционно окончилась победой адептов, после чего всех ждала небольшая похвальная речь лорда-ректора с пояснениями о предстоящих последних днях относительной свободы. После этого в главном актовом зале Академии нас ждала магистр Ландиэль Иолари, чтобы обозначить график выступлений, утрясти расписание репетиций, а также напомнить, что на ближайшем выступлении в канун недели Самайна в Императорском столичном театре его художественный руководитель будет следить внимательнее за артистами, ведь речь идет об отборе новичков в театральную труппу. Вот тут уже все заволновались, и я в том числе.

– А тебе еще предстоит пройти отбор на главную партию в «Бездне океана», – напомнила мне леди Иолари в личном разговоре перед самым началом репетиции. – Отбор начинается через две недели. Не думай, что будет легко, девочка. Об этой партии мечтают многие.

– Я буду упорно готовиться к этому дню, – заверила я нашу руководительницу, и вместо того, чтобы поехать ночевать в особняк Джордано и Лиаль, где у меня имелась своя просторная и уютная комната, отправилась обратно в Академию.

Здесь меня ждал пустующий сейчас зеркальный зал, балетный станок и желание выбиться в примы. Не каждой танцовщице к моему возрасту удавалось добиться звания балерины, а я получила его еще год назад. А теперь ловила себя на мысли, что мне нынче и этого мало. Ради статуса примы-балерины я была готова тренироваться до изнеможения, денно и нощно. Балет – это такая вещь, которой нужно жить, и никак иначе.

Для вдохновения включила в проигрывателе пластинку, и звуки музыки из той самой «Бездны океана» заполнили зал. Несмотря на мою нелюбовь к уединению, одиночество во время тренировок мне нравилось. Я уходила в себя, растворялась в движениях и музыке, забывая обо всем и не замечая ничего вокруг.

В балет меня привела моя тетя Лиаль, когда мне было шесть лет. Я с детства любила все, что связано с ним, собирала открытки с тематикой балета, просила Рейна купить билеты в театр на очередную постановку. Помню, в первый раз брат даже сомневался, что я, достаточно энергичный ребенок, смогу высидеть все то время, пока идет выступление, и морально он был готов покинуть зрительный зал раньше, но… Стоило мне увидеть на сцене изящных танцовщиц, воздушных созданий, и я уже не отрывала взгляда от происходящего, полностью поглощенная магией танца. «Хочешь попробовать занятия в балетном классе?» – предложила мне однажды Лиаль, и я с энтузиазмом согласилась. В тот день, войдя в мир балета, я навсегда осталась в нем. Тогда я оказалась самой младшей в группе, потому что в основном балетные классы набирали учеников с семи лет, но мой случай стал исключительным.

К своим двадцати годам я почти разочаровалась в любви. Но никогда не разочаровывалась в балете. Деми-плие, рука через первую позицию перешла в третью, прогнуться назад, затем четвертая позиция и гран-плие четыре четверти, и после релеве на полупальцы, плавный и неспешный пор де бра вперед. Сделав три пируэта подряд, я зашла на фуэте, решив выполнить столько оборотов, сколько получится. Пока что мой максимум – пятьдесят два. На девятнадцатом обороте совершенно неожиданно замерцали магические огоньки на люстре, и через секунду зал погрузился по тьму. Замолчал и проигрыватель, в котором так же внезапно остановилась серебряная пластинка.

– Ну здрасьте, приехали, – проворчала я. – Что это еще за дела?

«Марьяна!» – раздался вдруг шепот, от которого кожа мгновенно покрылась мурашками. Темноты я никогда не боялась, обладая с рождения, как и любой оборотень, ночным зрением, но шепотки в темноте заставляли шевелиться от страха волосы на голове.

Скрипнуло приоткрытое окно. Я обернулась и увидела, как с улицы ко мне по воздуху плывут светящиеся огоньки. Как это знакомо!

«Идем, Марьяна, идем!» – снова позвал меня шепот, и я покорно пошла вслед за парящими огоньками, даже не сняв пуанты. Огни вели меня в парк Академии, к маленькому озеру, чья гладь, не тронутая ветром, отражала растущую луну, похожую на половинку серебряного яблока. У парка я встретила Эмилию и Герду, как и я, пришедших сюда на таинственный зов.

– Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались, – бегло пропела Эмилия с ухмылкой. – Кажется, нам опять шлют какие-то знаки, которых не поймет никто.

– Посмотрим, – коротко ответила я. – Так, постойте. А как вы здесь оказались? Вы же по домам поехали, – спохватилась я.

– А я и была дома. Лежала на диване, читала книгу, ждала Мариуса из душа и предвкушала жаркий вечер. А потом появился туман и шепот, зовущий меня. Я сделала пару шагов и словно попала в портал, только не светящийся, а абсолютно темный. Вышла уже у ворот парка, – поведала нам Эмилия на ходу.

– А мы с Эриком сидели на террасе, он отошел покормить Тора и Бастет, и в этот момент, откуда не возьмись, появился густой туман и знакомый нам шепот, – рассказала Герда. – А дальше все было как у Эмилии. Шаг в темный портал, и вот я уже стою вместе с Эми около ворот.

Мы замолчали, и в это время снова послышался шепот. «К озеру. К озеру. Идите к озеру», – прошелестел чей-то голос.

За три минуты мы оказались на берегу того самого озера. Едва мы приблизились, как воздух стал значительно холодней, а озеро в считаные секунды покрылось толстым слоем льда. Мы уже понимали, что происходит, и просто стояли у кромки замерзшей воды, ожидая послания на льду. И оно не заставило себя ждать: светящиеся огоньки, парившие в воздухе, сложившись в буквы.

«Когда заговорят ветра, леса, моря и океан. Когда на небесах распустится цветок огня…»

– Смотрите, в послании новая строка появилась, – заметила я.

– Да, только смысл его все еще весьма туманный, – промолвила Герда, и мы с Эмилией согласно кивнули.

– И кажется, оно все еще неполное, – отметила я, наблюдая, как светящиеся строчки начинают гаснуть.

В тишине раздался сигнал кристаллофона.

– О, меня Мариус потерял, – промолвила Эмилия, и, приняв звонок, принялась объяснять мужу, что случилось.

– Попроси его, пожалуйста, пусть он Эрику сообщит, что я в Академии, а то я свой кристаллофон не взяла, а Эрик там наверняка с ума сходит, не зная, куда я пропала, – попросила ее Герда.

– Я услышал, Эрику сейчас сообщу, – ответил Мариус. – Сейчас приеду за вами и предлагаю у кого-то из нас снова собраться и все обсудить, – предложил он.

Спустя сорок минут мы сидели в гостиной Эрика и Герды. После того случая, когда я прыгнула в озеро, мы собирались в гостиной примерно тем же составом. Было так же много обсуждений, рассуждений в попытке понять, что произошло и о чем это говорит, но в результате мы ни к чему так и не пришли. Сейчас ситуация снова не становилась ясней. Определенно было понятно только одно: то, что я слышала тогда в озере, и послания на корке льда – это разные вещи. Легче, правда, от этого не становилось.

Не так давно, несколько месяцев назад, мы с подругами пережили серьезное потрясение, когда спасали родную империю от разрушительного цунами. Тогда, полностью истощив магические и физические ресурсы, мы впали в некое подобие летаргического сна. Однако вместо бессознательной тьмы нам довелось увидеть то, что по законам Мироздания каждая душа должна забыть, – свои прошлые жизни. По сей день до конца так и не выяснилось, для чего нам послали свыше это знание. Только с Гердой было понятно – благодаря проснувшейся памяти она смогла узнать Грэтту Элрод, по вине которой и произошло цунами. А для чего нам с Эмилией все это показали, мы так и не поняли. Возможно, что еще поймем. И от этого мне становилось тревожно.

От случившегося тогда я отходила долго. Воспоминания о том дне преследовали меня постоянно. Я без конца выглядывала в окно, чтобы убедиться, что море спокойно. Постепенно эта тревога сошла на нет, а вот прошлое моей души, что я вспомнила, бередит меня по сей день, и особенно остро – та жизнь, когда я переродилась в Салеме. Вновь и вновь перед глазами всплывали зверские пытки, которым меня подвергли, обвиняя в ведьмовстве, и казнь на виселице. Для чего мне это показали? Чтобы я поняла, насколько могут быть жестоки люди?

– Однозначно, то, что вы видите все трое – это знамение. Именно знамения характерны тем, что жизнь вокруг словно замирает на миг, когда они появляются. А вот тебя, Марьяна, о чем-то свыше предупреждают, дают подсказку, – рассуждал Делайл.

– «Иногда, чтобы понять свое будущее, стоит обернуться назад и посмотреть в далекое прошлое», – повторила я слова, услышанные под водой. – Мы ведь все трое уже заглядывали в прошлое своей души.

– А что, если речь идет не о прошлом души? А просто о том, что случилось много лет назад? – задалась вопросом моя невестка Марэя.

– Очень может быть, – согласилась я. – Только вот непонятно, о каких событиях речь. И насколько это прошлое далекое.

– На данном этапе выходит, что мы должны наблюдать, – сделал вывод Мариус. – Я уверен, что вскорости все прояснится. Так что займем пока что выжидательную позицию. Самое главное, девушки, ничего от нас не скрывайте, чтоб мы вовремя могли реагировать.

На том и закончили обсуждение. Все стали разъезжаться по домам. Мариус предложил отвезти меня домой к Лиаль и Джордано. Старшие классы школы я заканчивала в Южной империи, в одном классе с Гердой, и тогда жила у них, а сейчас часто приезжала на выходные.

Подъехав к дому дяди и тети, мы встретились с Ирианой – их старшей дочерью, приехавшей, по всей видимости, погостить у родителей.

– Боги всемогущие, кого я вижу! – радостно воскликнула девушка, увидев всех нас. – Марэя, где потеряла супруга?

– Он сегодня в Академии дежурит, – ответила моя невестка, обнимая Ириану. – Вы в гости?

– Да, я поняла, что безумно соскучилась по маминой еде. Как и наша сладкая малышка, – с улыбкой ответила Ириана, погладив заметно округлившийся живот. – Пока у моего Орсвана отпуск, мы решили навестить наших родителей.

– Ты не нас, случайно, поджидала? – пожелала я уточнить.

– Нет, я выгуливаю свою дорогую питомицу, – ответила Ириана, и в подтверждение сказанных слов к ней на вытянутую руку приземлилась сорока.

– Добр-рый вечер! – поздоровалась птица со всеми присутствующими. – Ир-ри, у нас гости? – задала она вопрос своей хозяйке.

– Да-да, они самые. Приглашаю всех на маленький семейный вечер.

– А если быть точнее, то уже семейную ночь, – добавил ее супруг, выходя из дома к нам.

Все, естественно, с радостью согласились. Что-что, а семейные посиделки на Эсфире любили.

Сентябрь в Южной империи – месяц прощания с летом. Листва на деревьях еще зеленела, шептала при дуновении ветра, дневное солнце грело еще по-летнему, но едва стоило ему утонуть в небесах за горизонтом, как в воздух вплеталось прохладное дыхание осени, как напоминание, что даже на юге лето не вечно. Мы расположились на просторной веранде с большими окнами, выходящими в сад. Лиаль не стала включать свет, оставив гореть несколько ламп и дополнив уютную атмосферу большими свечами в кашпо. Ароматный чай со сладостями, приятная компания, теплая беседа помогли мне развеять легкое чувство тревоги.

Мысли о знамениях не выходили у меня из головы, но потом я устала перебирать вопросы, на которые пока не имела ответов, и с удовольствием погрузилась в общение с близкими. Еще в детстве я уяснила, что такими моментами стоит дорожить.

Пять раз за все время нашей большой семейной беседы мы пересекались взглядами с Делайлом. И с каких же это пор я стала считать каждый такой момент? Вопреки голосу разума, твердившему мне: «Даже не думай!», в глубине моего сердца при каждой встрече глазами что-то ярко вспыхивало, разливая в груди бархатное тепло и пьянящую эйфорию. Джордано принес гитару, и Лиаль попросила Делайла что-нибудь сыграть.

– У меня в голове сплошная лирика, – пошутил Делайл.

– Осень – прекрасная пора для лирических песен, – поддержал его Мариус. – Давай, жги!

Пальцы Делайла пробежали по струнам. Взгляд, ставший мечтательным, точно у мальчишки, скользил по грифу. На Эсфире владение музыкальным инструментом всегда считалось модным. Еще в детстве Дел брал уроки фортепиано, но дальше простеньких мелодий дело не пошло. Но внезапно, лет пять назад, как раз после расставания с Айной, он вдруг живо заинтересовался игрой на гитаре и записался на пробное занятие. А потом, к полному восторгу тети Вианны, так втянулся, что приобрел несколько разных гитар и львиную долю свободного времени стал посвящать своим семиструнным подружкам. Иногда по вечерам, до отбоя, если позволяла погода, наш неутомимый музыкант и артефактор поднимался на крышу преподавательского корпуса, чтобы остаться наедине с гитарой и звездами и перебирать струны. Если вдруг вечером над Академией летели звуки музыки, все уже знали, кто ее создатель.

Струны зазвенели под его ловкими пальцами, и полилась песня. Гости притихли, ловя каждое слово. Все устремили взгляды на Делайла. И я не стала исключением.

Пока слушала его, невольно залюбовалась. От родителей Дел унаследовал самые красивые их черты и обладал поистине яркой, броской внешностью, созданной природой из контрастов. Необыкновенный цвет его глаз, что вызывал у меня ассоциации с грозовым небом, словно к серо-стальному подмешали сизый оттенок. В обрамлении черных как смоль ресниц его миндалевидные глаза казались совершенно невероятными и смотрели на все и всех неизменно остро и внимательно. Высокий лоб, широкие соболиные брови вразлет, придающие лицу строгое выражение, четко очерченный подбородок, прямой нос, высокие скулы и кожа, словно тронутая бронзовым загаром. Делайл не поддавался эсфирской моде на длинные волосы у мужчин и всегда носил короткую модную стрижку, зачесывая передние пряди ото лба наверх, что очень ему шло. А вкупе с поистине притягательной харизмой, обаянием и острым умом, Дел уже давно и прочно получил неофициальный статус похитителя девичьих сердец всей Академии. И тот факт, что он совсем не кичился своей эффектной внешностью, добавлял ему еще больше привлекательности.

Так, стоп! Кажется, меня унесло куда-то слишком далеко. Словно ощутив ход моих мыслей, Делайл бросил на меня быстрый взгляд. Всего лишь миг – глаза в глаза. Дыхание замерло, и мне тут же стало жарко. К щекам прилила кровь, пока сердце разгоняло по венам странную непонятную истому.

Мне не хотелось, чтобы кто-то заметил мое состояние, не говоря уже о том, чтобы понять, кто стал его причиной.

Наша большая компания засиделась до глубокой ночи. А мое сердце, весь вечер находившееся во власти волнующего томления, так и не нашло покоя. И кажется, не найдет. Потому что тот, кто стал причиной этого томления, охотно согласился на предложение Лиаль и Джордано остаться переночевать у них в гостевой комнате. Такое случалось и раньше, Делайл всегда был вхож в дом моих тети и дяди. И вроде бы привычное стечение обстоятельств, ничего особенного, но мысль о том, что он будет спать через стенку, а у гостевых покоев и моей комнаты одна терраса, теперь будоражила меня вопреки голосу разума.

Лежа под одеялом, я пыталась уловить какое-либо движение в соседней комнате, но мне помешала хорошая звукоизоляция. До меня донесся лишь звук закрываемой двери, когда Дел зашел в спальню, а потом все стихло. Лежа в постели, я смотрела в окно, как иссиня-черное кружево туч все больше и больше расползается по небу, закрывая звезды и растущую луну. Мысли в моей голове водили беспорядочный хоровод, мечась между загадочными знаками свыше, которые мне пока что оставались неясны, и обладателем глаз цвета грозовых облаков, обнимавшим темный изгиб гитары.

– Тебе очень хорошо удавалось весь вечер скрывать тот факт, что ты готова была не сводить с него глаз, – шепотом заметила моя Лорин, устаиваясь поудобней в своей корзинке. – Но я замечала каждый взмах ресниц. Меня не провести.

– Ты это кого имеешь в виду? – попыталась я искренне удивиться.

Лорин привстала из корзины, стрельнув в меня хитрыми глазками-бусинками.

– Делайла, конечно, кого же еще. Самый красивый оборотень клана огненных пантер, похититель женских сердец, любимый преподаватель всех адепток, талантливый артефактор и такой же талантливый и обаятельный гитарист. Одним словом, я тебя понимаю, – промолвила она елейным голоском.

– Не-не, Лор, ты все не так поняла. И вообще, ты сидела почти весь вечер на клавесине со своими орехами.

Моя белка захихикала.

– Ну да, ну да. С клавесина открывался очень выгодный ракурс на гостей. И даже за вазочкой с орехами я прекрасно видела чьи-то задумчивые взгляды. И хочу заметить, Дел тоже украдкой на тебя посматривал.

Услышав это, я задумалась.

– Возможно, он поглядывал на меня, потому что заметил, как я стреляю в него глазами, и недоумевал из-за этого. Думал, наверное, что послужило причиной. О боже, Лор!

Мысль, пришедшая мне в голову, заставила резко подняться с кровати.

– А что, если он подойдет и прямо спросит у меня, в чем дело?

– Ответишь ему как есть, – спокойно заявила Лорин.

– Нет, нет. Я не смогу.

– Ну, значит, и дальше будете воровато друг на друга посматривать, как два дурака, – усмехнулась моя питомица и снова улеглась в корзинку.

Как же я влипла, Боги милостивые! Как это вообще могло со мной случиться? Ладно, когда я ребенком думала, что влюбилась в него. Ключевой момент здесь именно «думала, что». Но сейчас… Хотя бы себе самой признаюсь, что это иное. Что со мной произошло? В какой момент я посмотрела на него другими глазами? И к чему это теперь приведет?

Со стороны корзинки Лорин послышался ее голос.

– А если предположить, что ваши переглядки не случайны и вас взаимно влечет друг к другу?

– Мне даже предполагать такое страшно, – призналась я.

– Почему? – удивилась моя белка.

– Потому что, я всю свою сознательную жизнь помню его. И помню, как он со мной возился, когда я была ребенком. Он делал это так порой по-отцовски… Я знаю его практически от и до, но… Мне понятно, что делать, когда Делайл мне как брат или близкий друг. И совсем непонятно, что делать, если этот же оборотень вдруг раз – и мой мужчина.

– А ты у своих замужних подруг поинтересуйся, что можно делать с мужчиной, – промолвила Лорин с усмешкой в голосе. Уверена, там о-о-очень много интересных вариантов.

Я поняла, к чему клонит моя питомица, и ощутила, как смущение алыми маками расцвело на моих щеках. Одна только мысль о близости с Делайлом, который лет пятнадцать назад поправлял мне бант на волосах и дуэтом с Рейном уговаривал съесть утреннюю кашу, вызвала смущение. Об этом я тут же сказала Лорин.

– Вот именно что смущение, а не отвращение, – наставительным тоном произнесла она. – В чувствах между мужчиной и женщиной путь от смущения до неприкрытого влечения порой очень короток.

На это я лишь вздохнула, не найдя что ответить. Вскоре моего слуха достигло сонное сопение питомицы. По стеклу начал барабанить дождь, и я ощутила, как тяжелеют веки, а сознание уплывает в темную бездну сна. Мягко и ненавязчиво звучала тихая мелодия, похожая на отзвуки арфы. Безуспешно силясь разомкнуть веки, я пыталась рассмотреть крошечные светящиеся огоньки над своей кроватью, чтобы убедиться, реальность это или морок. И все же сон победил, и я окончательно провалилась в темноту, в которой неземная музыка внезапно стихла.

«Марьяна! – позвал меня чей-то голос. – Порой то, что нам нужно сейчас и что понадобится в будущем, приходится искать в прошлом».

Я снова задумалась над значением сказанного, а в это время темнота стремительно рассеялась, и я оказалась сидящей под кленом, чью листву едва тронуло тленное прикосновение осени. Вся природа вокруг словно нехотя прощалась с летом, тщетно пытаясь его удержать. Смутно знакомая местность… Легким дуновением ветра взволновало ветви, и в тихом шелесте желтеющей листвы раздались вкрадчивые голоса: «С возвращением, милая! С возвращением, Лиззи! Ты снова здесь! Добро пожаловать в Салем!»

– Салем?! – пораженно воскликнула я, вскочив на ноги и озираясь по сторонам.

Ну, конечно же, это Салем! Я не сразу узнала то место, где жила когда-то, потому как оно за многие годы изменилось. Однако кое-что все-таки осталось неизменным. Я обернулась, и по телу пробежал неприятный холод. Сердце словно споткнулось, нарушив свой размеренный ход. Я находилась у того самого дома, где в то время жил судья Корвин, разорви его демоны, по чьей милости я отправилась на эшафот. «Witch house» – гласила вывеска около дома. «Ведьмин дом» – перевела я, горько усмехнувшись. Какая ирония.

Несмотря на то, что в нынешней жизни я не знала английский язык, сейчас без труда прочитала надпись и содрогнулась от нахлынувших болезненных воспоминаний, возникших, словно жуткие призраки из далекого прошлого. Мерзкая ложь из уст тех, от кого я не ждала предательства, повлекшая мой арест, пытки и казнь через повешение. Как же я не хочу снова это вспоминать!

– Да уж. Вот так путешествие, – угрюмо промолвила я. – Добро пожаловать, добро пожаловать! Ненавижу это место! Ненавижу Салем! Сейчас проснусь, и все это исчезнет! Вот только как…

Порыв прохладного ветра вновь донес шепот.

– Лиззи, останься, не уходи!

– На кой демон я тут нужна? – чуть ли не рыкнула я куда-то в пустоту.

– Ты должна кое-что забрать. Сейчас! Кое-что, принадлежавшее тебе. Это важно!

Снова налетел ветер, взметнувший мои волосы, и в небе внезапно раздался оглушительный громовой раскат.

Испуганная, я вскрикнула и проснулась в собственной постели. Лорин мгновенно оказалась на моей кровати.

– Эй, Мари, ты чего это? Кошмар приснился?

– Салем. Мне срочно нужно в этот чертов Салем!

Глава 6. Путешествие в Салем

Делайл

Тихий, но настойчивый стук в дверь развеял туман моего сна. Причем стучали со стороны террасы. Я сел на кровати, свесив ноги. Стук повторился.

– Дел! Ты там в спячку впал, что ли? – послышался за дверью шепот Марьяны.

Марьяна? Вот так сюрприз!

– Иду. Сейчас открою, – ответил я.

Что же случилось? Наскоро накинув халат и завязав пояс, я открыл дверь. Моим глазам предстала Мари с распущенными волосами, одетая в будуарное платье поверх длинной ночной рубашки, на ногах – мягкие пушистые домашние тапочки. На плече у нее сидела Лорин.

– У меня к тебе будет просьба, – промолвила Марьяна, зайдя в комнату.

– Какая?

– Мне нужно, чтобы ты открыл мне портал на Землю в Салем. Прямо сейчас.

– Что? Зачем это тебе? – опешил я, попутно ощущая ее нежный цветочный аромат.

Явно взволнованная, Марьяна нетерпеливо откинула свои рыжие локоны за спину, отчего соблазнительный аромат лишь усилился, окутав меня. Мое дыхание участилось.

– Мне нужно прямо сейчас попасть в Салем. Я видела сон, в котором оказалась там, и чей-то голос сказал, что я должна забрать оттуда что-то такое, принадлежавшее мне когда-то.

– Надеюсь, речь не идет про телегу или амбарную дверь, – пошутил я.

Марьяна хихикнула.

– Не знаю, Дел. Я тоже на это надеюсь. Но мне нужно немедленно попасть туда. Этот же голос разговаривал со мной тогда в озере. Его мы слышали с подругами, когда нам оставили послание свыше. Я доверяю тому, что он говорит, хоть и не всегда понимаю смысл сказанного. Но если он сказал, что я должна быть сейчас в Салеме, значит, мне непременно нужно туда.

Я согласно кивнул.

– Хорошо. Раз надо, значит, надо. Только я иду вместе с тобой. И даже не вздумай со мной спорить.

– И не собиралась, – заверила она меня. – Если честно, я как раз надеялась на твою компанию.

Это признание затронуло в моей душе особые, тайные струны, отчего в районе сердца медленно разлилось приятное тепло.

– Так-с. Давай сначала переоденемся, и потом уже я построю портал на террасе. Пока буду настраивать его, ты напиши записку на случай, если мы там задержимся.

– Отлично, – кивнула она, наградив меня улыбкой, от которой сладко заныло сердце.

Спустя десять минут Марьяна сидела в плетеном кресле на террасе и торопливо писала записку, пока я открывал портал на Землю. Настроив магическое зрение на пространственные поля двух планет, я подождал, пока они появятся перед моим внутренним взором, похожие на сеть. Затем определил наши координаты и координаты Салема и, шепнув заклинание, разрезавшее пространственную материю от нас до места прибытия, образовал коридор перехода.

– Все готово. Можем идти, – сообщил я Марьяне.

Мы вошли в коридор, сияющий теплым золотистым светом. Обернувшись, я с помощью заклинания закрыл вход. Выход закрывается сам по себе. Мы шли рядом, и она почти касалась меня плечом, и каждое невинное касание взрывало внутри меня звезды. В тишине перехода ее дыхание казалось громким.

– Марьяна, позволь кое-что у тебя спросить.

– Что? – произнесла она как-то растерянно, а в ее глазах, на мое удивление, промелькнуло беспокойство.

Какая странная реакция, однако.

– Почему именно ко мне ты пришла со своей просьбой?

– Тебя это обременяет, да? – промолвила она с сожалением в голосе.

– Ни в коем случае, даже не думай, – поспешил я заверить ее. – Просто любопытно стало.

– Ну-у-у, – протянула Мари. – Как-то за многие годы я уже привыкла, что если нет рядом Рейна, то за помощью надо идти к тебе. К тому же мне неудобно в такой поздний час стучаться в покои к парам. Сам понимаешь… Поэтому Ириана с Орсваном и Лиаль с Джордано сразу отпали. Тайлир не умеет еще настраивать порталы. Как и я. Так что пришлось набраться наглости и пойти тебя будить. Извини, что помешала твоему сну.

– Да брось! – Я слегка боднул ее лбом. – Все в порядке. Ты правильно сделала, что обратилась ко мне. Ты же знаешь, я всегда помогу.

– Знаю, – ответила она, тепло улыбнувшись, и я снова растаял.

Еще один вопрос крутился у меня на языке, но я все никак не решался его озвучить. Но потом, подумав пару минут в тишине, все же спросил:

– Как у тебя дела с Эйданом? Он тебя не обижает? Ты кажешься мне в последнее время какой-то грустной.

Марьяна тяжело вздохнула, нахмурив брови.

– Нет, он меня не обижает.

– И у вас все хорошо?

– Н-не знаю, – ответила она неуверенно. – Но если честно, я не хочу сейчас говорить об этом. И думать тоже. В каком месте мы сейчас выйдем?

Она всегда резко меняла тему, если предмет разговора заставлял ее нервничать или грустить. Значит, там не все так гладко. А может быть и так, что они на грани расставания. Эта мысль вызвала у меня вспышку радости и какой-то внутренний подъем. Когда на первом курсе у нее произошел болезненный разрыв отношений, мне тогда было очень жаль ее растоптанных чувств. Только вот тогда я относился к ней как к сестре, а сейчас… Сердце решило по-другому. И я уже не мог ничего с этим сделать. Легче, наверное, заставить море не штормить.

– В Салеме время близится к рассвету. Людей, по идее, на улицах должно быть мало, но я решил подстраховаться, и мы выйдем в укромном месте в подворотне между двумя павильонами. Понять бы только, куда нам потом двигаться.

– Думаю, нам подскажет тот голос, – ответила она. – Уверена, он меня не оставит, раз уж сам позвал. А вот интересно, как думаешь, чей это голос? Кто общается с нами?

Я задумался.

– Даже не знаю. Определенно, это какая-то сущность из разряда Высших сил. Но что это за силы, нам неведомо. И кто знает, откроется ли когда-нибудь эта завеса тайны. Все-таки есть вещи, которым суждено навсегда остаться за гранью известного нам.

Впереди уже маячил выход из портала, открывающийся в углу, в маленьком тупике за мусорными баками. Выйдя из портала, мы обогнули их. Марьяна, проходя мимо мусора, забавно сморщила свой хорошенький вздернутый носик. Мы попали на площадь, от которой вели в разные стороны несколько улиц.

– Ну что, Мари, куда пойдем?

– Даже не знаю пока. – Она пожала плечами. – Может быть, к Дому Ведьм? Именно там я стояла во сне.

– Знать бы, где этот дом находится, – посетовал я. – В Салеме мне бывать еще не приходилось до сегодняшнего дня.

– Что ж, давай полагаться на мое чутье. Все-таки я здесь когда-то жила. Хоть от того Салема уже мало что осталось, я все же смутно, но помню эти улицы, – предложила она. – И мне кажется, что тут недалеко.

– В таком случае я доверюсь твоему чутью, – ответил я, и мы свернули налево.

Нам повезло. Пока мы шли к Дому Ведьм, нам никто не повстречался, только лишь пару раз мимо проехал мусоровоз.

– Ты слышишь? – спросила она и внезапно остановилась.

– Что? Кроме ветра и шелеста листвы ничего.

– Голос. Тот самый голос, – пояснила Марьяна. – Он зовет меня к Дому Ведьм. Значит, наше направление верно.

Ускорив шаг, через пятнадцать минут мы оказались около того самого дома. Мрачное строение, отделанное деревянной обшивкой из тонких планок темного, почти черного цвета, маленькие окна с решетками – вкупе все это производило отталкивающее впечатление. Во всяком случае, на меня.

– О Боги! – потрясенно воскликнула она, глядя на главный вход.

– Что случилось?

– Разве ты не видишь, Дел?

– Нет. А что я должен видеть?

– Вот что, – промолвила она, хватая меня за руку.

Марьяна, как и ее соратницы по Триумвирату, имела довольно редкий дар – умение через прикосновение передавать то, что она увидела. Как только ее теплая мягкая ладонь коснулась моей, я увидел то, что так ее поразило. И это было поистине жутко.

Марьяна

– Смотри, Лиззи, смотри! Это была ты, Лиззи!

Я не верила своим глазам, но сейчас волей свыше для меня оживили мое ушедшее в века прошлое. Словно кто-то решил показать мне спектакль. Очень страшный спектакль со мной в главной роли.

На порог дома вывели… меня. Так, наверное, я бы выглядела, если б могла стареть. В той жизни мои волосы были значительно темнее, но черты лица те же самые, только с отпечатком возраста. Морщинки в углах глаз и на лбу, немного нечеткий овал лица. В темных волосах кое-где вилась паутинкой седина. А еще на лице были следы насилия. На потрескавшихся губах запеклась кровь, на скуле наливался свинцом большой синяк. Руки связаны за спиной грубой бечевкой, нещадно впившейся в бледную тонкую кожу.

На лужайке перед домом и у самой дороги стояли люди, море людей. Они кричали, свистели и шумно переговаривались друг с другом. Этот эпизод мне уже приходилось видеть несколько месяцев назад, когда мы с подругами, спасая империю от цунами, истощили свои резервы до нуля и впали в летаргический сон. Только тогда я была действующим лицом, а сейчас на все смотрела со стороны. Но даже теперь от этой картины у меня сжималось сердце.

– Марьяна, кто эта женщина? – спросил Делайл.

– Это я. Меня тогда звали Элизабет. Судья подтвердил обвинительный приговор в отношении меня и еще нескольких человек за колдовство. Нам показывают тот день, когда состоялась казнь. Сейчас судья Корвин публично еще раз огласит приговор, и нас под конвоем поведут на виселицу.

Из толпы кто-то начал скандировать:

– Ведьмам смерть! Ведьмам смерть! Ведьмам смерть!

Эту фразу тут же подхватили и все остальные. Элизабет, то есть я, окинула ожесточенную толпу затравленным взглядом, и в ее глазах собрались слезы.

– Гори в аду, сатанинское отродье!

– Гори в аду!

– Смерть ведьме!

Судья Корвин одним своим напыщенным видом вселял в меня лютую, жгучую ненависть. Окинув собравшихся властным взором, он дождался, чтобы стихли разговоры, и начал оглашать приговор. Плечи Элизабет поникли, и сама она, казалось, сжалась под перекрестными взглядами сотен разъяренных людей.

Снова заговорил вкрадчивый голос.

– Лиззи, послушай! Кровь Избранных, однажды пролившись на землю, навсегда остается в ней. Забери свою кровь! Часть тебя прошлой должна быть с тобой. Так нужно, Лиззи!

– Ладно, хорошо, – пробормотала я.

– Тебе что-то сказали? – спросил Делайл.

В ответ я пересказала послание от таинственного голоса.

– И где нам найти эту кровь? – задался он вопросом.

– Сейчас приговоренных поведут на Висельное поле для казни. Возможно, там мы и найдем то, что нам нужно, – рассудила я.

– Хм, может быть.

Тем временем приговоренных под улюлюканье толпы посадили на обоз, который тронулся в путь. Последний путь для тех, кто оказался приговорен к смерти из-за чьей-то лжи.

По-прежнему держась за руки, мы с Делайлом направились следом за процессией, которой на самом-то деле и не было. Когда мы оказались на месте, перед нами возвышался деревянный эшафот. Зная, что сейчас будет, я неосознанно стиснула ладонь Делайла.

Он устремил на меня обеспокоенный взгляд.

– Ты в порядке, Мари?

– Не знаю даже, – честно ответила я.

– Ты уверена, что нам нужно на это смотреть? – решил он уточнить.

– Да. Мы должны увидеть, куда пролилась ее кровь. Ну… То есть моя.

Началось самое страшное – процесс повешения. Жертвы рыдали, стенали, умоляли. Толпа кричала, ревела и гоготала. А я чувствовала, как мое сердце в груди беспомощно трепыхалось, как обезумевшее. Я шумно дышала, не чувствуя, как слезы бегут по щекам. Элизабет повели к эшафоту, пастор читал молитвы об очищении души, отпущении грехов и силе Божьей милости, что добавило происходящему еще больше абсурда.

Ладонь Делайла сжимала мою, пока я неотрывно наблюдала за собственной прошлой смертью. Кровь стучала в висках, и реки слез бежали за ворот платья.

Голос Делайла среди этого безумия был подобен спасательной лодке во время крушения корабля.

– Мари, не забывай, пожалуйста, это уже было много-много лет назад и стало далеким прошлым. Ты снова жива, а те, кто виновен в твоей смерти, давно получили по заслугам и лежат в земле.

В ответ я коротко кивнула. Он продолжал держаться за мою ладонь, чтобы видеть происходящее, а потом свободной рукой легко, словно перышком, провел по моей щеке. Это невинное касание пробудило внутри меня тепло, вмиг разлившееся по венам живительным эликсиром, и неприятный холод, сковавший мое тело, отступил.

Приговоренным к казни позволили сказать последнее слово, но никто из них не пожелал говорить. Кроме Элизабет. Когда она взошла на эшафот и встала на самом его краю, толпа замолчала, и в этом молчании ее не по годам звонкий, чистый, словно девичий голос, так похожий на мой нынешний, прозвучал, как колокольный набат.

– Истинно грешен тот, кто мракобесие прячет под лживой маской благочестия. В нем и есть дьявол. Господь – мой единственный судья, он видит все, и лишь ему известна истина. Каждому воздастся по делам его. Воздастся и вам. Предсмертные слезы невиновных упадут на ваши головы, а кровь их станет вашим проклятием.

Толпа взорвалась негодованием. Один из тех, кто сопровождал осужденных к месту казни, подошел и ударил Лиззи по лицу так, что рассек ей губу. Большая капля крови, яркая, как рубин, сорвалась с губ и упала в землю. Женщина посмотрела на него так, что даже мне стало не по себе. Словно одним только взглядом она желала вырвать из него душу.

На голову Элизабет накинули мешок, но она даже не шелохнулась, словно уже смирилась со своей участью. Краем глаза я увидела, как Дел, все еще держа меня за руку, заходит мне за спину, но не успела спросить его, зачем. Из-под ног Элизабет выбили табурет, и в этот момент горячая ладонь Делайла закрыла мне глаза, лишив возможности увидеть последние мгновения казни.

Я не ожидала от него таких действий, но сейчас была невероятно тронута и благодарна ему. Звуки вокруг нас исчезли, остался только шум ветра. Делайл все еще держал свою ладонь на моих глазах, прижимая меня к себе, и на несколько мгновений мне показалось, что во всем мире мы одни. Он наклонился к моему уху, опалив его жарким дыханием.

– Извини меня за это самоуправство, но я решил, что самое нужное мы уже увидели, а остальное – только лишняя иголка в твое трепетное сердце.

– Спасибо тебе, – прошептала я в ответ.

Он убрал руку и резко развернул меня к себе. Его встревоженный взгляд блуждал по моему лицу.

– Все хорошо? – уточнил он у мен.

– Да. Идем искать артефакт, – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно.

Кожа все еще хранила ощущение его прикосновений, такое щекочуще-приятное и будоражащее, и, Священный Союз свидетель, я испытала дикое желание запомнить их. И повторить.

– Особенная кровь действительно может быть составной частью артефакта, – промолвил он, нарушив неловкое молчание.

– Это тот случай, когда кровь стала самим артефактом, – ответила я.

Мне вспомнилось, как прошлой осенью нам с Гердой и Эмилией ради артефакта из крови Иллинторна пришлось идти в Квартал Красных фонарей, применив иллюзию внешности, чтобы нас никто не узнал – ради артефакта пришлось прикинуться путанами. То еще приключеньице было, да-а. Артефакт мы нашли в принципе быстро. А вот после попали в знатную переделку. К нам подошел лорд Мэргард – крайне неприятный персонаж, с которым мне «повезло» как-то раз сходить на неудачное свидание. Он принял нас за местных работниц, начал приставать с грязными намеками, а потом даже попытался схватить меня за руку, и тогда сработал мой защитный амулет, вырубив наглеца. Мы ударились в бега, а лорд Мэргард пришел в себя и устроил погоню за нами. Нам удалось оторваться от преследования и незаметно покинуть квартал, но впечатлений от этой «экскурсии» хватило надолго. О том, где нам пришлось побывать, мужья подруг узнали совсем недавно. По их словам, Мариус и Эрик были, мягко говоря, шокированы, но бури вроде бы удалось избежать. Я же предпочла никому в своей семье не говорить об этом невероятно запоминающемся марш-броске.

В том самом месте, где кровь Элизабет упала в землю, бушевали огненные и алые хризантемы. Я увидела ярко-алое свечение на уровне земли и, поманив Делайла, побежала к месту.

– Ты что-то снова увидела, да? – уточнил он.

– Именно. Красное свечение. А ты ничего не видишь?

В ответ он отрицательно покачал головой.

– Так интересно это все, – задумчиво промолвил Дел.

Свечение постепенно уменьшалось, сжимаясь до размеров сферы величиной с апельсин. Я присела около нее, и сфера погасла. Делайл опустился на корточки возле меня. Перед нами на траве лежал гладкий, продолговатый камушек цвета крови, размером с ласточкино яйцо. Я подняла камень и удивилась тому, что он оказался теплым, словно согретым в чьих-то ладонях. От прикосновения к нему в сердце что-то екнуло, подобно вспышке кометы, и приятное тепло, побежав по руке, окутало все тело. В дуновение ветра вновь вплетался уже ставший знакомым шепот.

– Умница, Лиззи! Ты справилась! Храни его! Это тебе еще пригодится.

Покрутив камень в руках, я отдала его сгоравшему от любопытства Делайлу.

– Любопытная вещица, – бормотал он, разглядывая артефакт. Я бы посоветовал тебе сделать из него брошь или подвеску для кулона. Или кольцо. Такая по-хорошему сильная вещь должна как можно чаще контактировать с тобой. Я чувствую исходящую от камня силу, схожую с твоей, и это логично, раз это когда-то было твоей кровью. Но он не похож ни на один известный мне артефакт, а таких я за свою деятельность артефактора видел немало.

– Если научный интерес лишит тебя сна, то я, так уж и быть, дам тебе этот камушек для более детального рассмотрения.

– О, спасибо, было бы действительно очень интересно, – обрадовался Делайл моему предложению.

Я получила то, что предназначалось мне. Теперь можно было возвращаться домой. Мы дошли до первого проулка, свернули еще пару раз и оказались в том же тупичке. Здесь Делайл открыл портал на Эсфир, и как только мы вновь оказались на террасе, я услышала возглас Лиаль.

– Вернулись!

– Ты видела нашу записку? – уточнила я у нее.

– Конечно, – ответила Ли. – Я знаю, где вы были. Вам удалось что-то отыскать или узнать? Ведь не просто так тебя туда кто-то позвал.

– Вот, – и я показала на раскрытой ладони тот самый камушек, найденный нами.

– Я чувствую, что это будет крайне занимательный рассказ, – промолвила Лиаль с воодушевлением. – Пойдемте завтракать, и заодно расскажете о своем приключении.

– Кто обнаружил наше отсутствие? – поинтересовалась я.

– Тайлир. Он срочно что-то хотел узнать у тебя, подошел к твоей комнате, а там дверь приоткрыта и никого нет. Лорин только была. Она ему и рассказала все.

Стрелки часов показывали девять утра. Вся семья в сборе сидела за столом, включая и наших с Делайлом братьев с супругами, которым сообщили о нашем внезапном путешествии. Боги, как же это по-эсфирски – чуть что, сразу созывать всю родню. Едва я успела переодеться к завтраку, как на подушке затрезвонил кристаллофон. Звонили одновременно Эми и Герда. Я приняла оба звонка.

– Девочки, привет! Вы даже не представляете, где я была! – выпалила на одном дыхании.

– Возможно, в одном из мест, где ты жила в прошлой жизни, – предположила Герда, попав в десяточку. – Верно?

– Эм… Вообще-то да. Как ты догадалась?

– А у меня такое же путешествие к местам прошлого состоялось, – сообщила Герда.

– Как и у меня, – добавила Эмилия. – Пришлось срочно посреди ночи искать обычную земную одежду и собираться в Севастополь. Нам, правда, повезло, и, несмотря на утро в городе, когда как раз все куда-то едут, именно в нужном месте набережной никого не оказалось. Что вообще редкость, потому что там всегда многолюдно. Как сказал мой Мариус – не иначе, как воля свыше. Мы пришли туда, где я погибла в прошлый раз. Помните, как мы искали артефакт из крови Иллинторна?

– Конечно, – ответили мы с Гердой в один голос.

– Теперь у нас артефакты из нашей собственной крови, – заключила я.

– У всех он выглядит как алый гладкий камушек? – спросила Герда.

– У меня да, – ответила я.

– И у меня, – подтвердила Эмилия.

– А я свой кровавый камушек нашла на земле в волховском лесу, – поведала нам Герда. – Голос предложил мне выбор – Волхов или Швеция, и я решила, что пойду туда, где умерла в прошлый раз. – И что теперь нам делать с этим?

Я, помня совет Делайла сделать украшение с этим камнем-артефактом и носить его с собой, поделилась этой мыслью с подругами, и нам она показалась дельной.

Попрощавшись с Эми и Гердой, я собралась выходить из комнаты, но на пороге столкнулась с Делайлом.

– Идем? – спросил он, как-то странно на меня поглядывая.

– Да, – кивнула я.

– Слушай, я тут хотел у тебя насчет этого артефакта спросить. Ты сегодня в Салеме как будто не удивилась тому, что произошло. Я имею в виду этот камень, который когда-то был кровью. Тебе известно что-то еще об этом?

Мысленно я застонала, ведь про тот случай мы никому так и не рассказали. Мариус и Эрик не в счет. Мне даже и подумать страшно было о том, чтобы кто-то еще узнал о нашей «прогулке» по обители разврата империи.

– Так-так, судя по твоему загадочному виду, это что-то крайне занятное, – вкрадчиво промолвил Дел, подойдя ко мне ближе. – Расскажешь?

– Э-э, – застыла я в нерешительности.

– Только не говори, что это было нечто противозаконное.

– Не совсем, – пролепетала я, находясь под гипнозом его колдовских глаз.

Почему он так на меня действовал, что я не могла соврать и что-то скрыть от него?

– Такой артефакт мы уже получали. От Иллинторна, – выпалила я как на духу. Только он был камнем лишь сначала, а потом превратился в красный дым и словно впитался в нас.

– Вам было видение от Иллинторна? – уточнил Делайл. – Когда? Почему вы ничего не сказали?

– Иллинторн снова явился к нам в прошлом году. После того случая, когда он показал нам свое раннее детство на Стимарисе. А потом он каким-то образом перенес нас на место битвы с Адаилом, где когда-то пролилась его кровь. Он показал нам битву и истинную личину демона войны. Ну и рожа у него, скажу я тебе!

– Так, а где это место нынче находится? – вновь задал вопрос Делайл, не попавшись на мою уловку, призванную увести разговор в иное русло.

Я ощутила, как кровь ударила мне в лицо. Черт, вот у него как будто чутье на такие вещи! И я, как назло, под его проницательным взглядом ощущала себя совершенно беззащитной и ничего не способна была придумать, чтобы соврать.

– Мари, твое молчание и взгляд нашкодившей лисы наводят меня на дурные мысли, – вновь заговорил Делайл. – Вы где были? Где вы нашли этот артефакт?

– В Квартале Красных фонарей. Здесь, в Альтарре, – скороговоркой выпалила я.

Услышав это, Делайл пораженно уставился на меня, явно желая что-то сказать, но слов, видимо, не находил. Он только в ужасе разводил руками. Наконец, подобрав слова, он вымолвил:

– Марьяна! Ты хоть понимаешь, какой это был колоссальный риск для твоей репутации?

Меня задело, что он снова, как это с ним бывало, включил преподавателя и старшего брата-наседку, и меня ожидают глупые вопросы и нудные нотации, как будто мне лет двенадцать.

– Нет, демоны раздери, у меня в голове одни опилки, и я шла туда как на праздник! – мгновенно вспыхнула я. – Что за идиотский вопрос, Дел? Нам в тот момент, знаешь ли, выбора действий не предоставили! Все, что связано с Триумвиратом, не всегда идет так, как мы того желали бы. И тебе это должно быть прекрасно известно! Все! Не желаю слушать твои нотации! И да, только попробуй сказать об этом Рейнару, и я… Я… Не знаю, что тогда с тобой сделаю!

И я выскочила из комнаты, хлопнув дверью и даже не глядя, кинулся он за мной или нет. Вся семья уже собралась на завтрак в столовой, и оказавшись там, я выдохнула, нацепив на лицо маску спокойствия. Через минуту подошел Делайл. Во время завтрака мы сообща рассказали про наше путешествие в Салем, а заодно и путешествия моих подруг-соратниц, но я старательно избегала взгляда Делайла. Он же, наоборот, словно намеренно искал встречи глазами, что невольно повергало меня в волнение.

Я отчетливо ощущала, что с некоторых пор между нами возникло что-то странное и необъяснимое, двусмысленное, но такое эфемерное, как предутренний туман, что мне и самой неведомо, то ли это незримое нечто между нами существует, то ли кажется. Хотя Эми и Герда уже не раз говорили, что подозревают Делайла в романтическом интересе ко мне. Может быть, нам это кажется? Или все же нет…

Из раздумий меня вывело сообщение на кристаллофон от Ландиэль Иолари. В нем она напоминала о предстоящем на следующей неделе отборе на главную роль в театральной постановке «Бездна океана». При мысли о том, что уже через несколько дней мне предстоит серьезное профессиональное испытание, я ощутила головокружение и вспышку паники. Кровь отхлынула от лица, холод захватил ладони в цепкий плен.

– Марьяна, что с тобой? – тут же услышала я вопрос от Делайла.

Ну вот, опять почему-то из всех присутствующих именно он первым заметил мое смятение.

– Волнуюсь перед скорым отбором в «Бездну океана», – пояснила я свое состояние.

– О-о-о, милая, ты столько времени проводишь в зале, что это не может не дать свои плоды, – промолвила Лиаль. – Я уверена, ты своего добьешься.

– Но даже если предположить, что этот пьедестал с первого раза тебе не дастся, то он в конце концов непременно станет твоим. Не забывай, иногда маленькие проигрыши случаются для того, чтобы потом ты в полной мере ощутила вкус большого триумфа, – философски заметил Джордано.

Мысленно я пожалела, что никого из них там не будет. На отборе не разрешалось присутствие зрителей. Только жюри.

– А когда назначен отбор? – поинтересовался Делайл.

– На среду, в три часа дня, – ответила я, опустив взгляд к чашке с чаем.

– У меня в среду как раз в половину третьего заканчивается последняя пара, – промолвил Делайл, не спуская с меня взгляда. – Я приеду, чтобы морально тебя поддержать. Тем более что твои подруги в это время будут еще на занятиях.

– В зал никого не пустят, – напомнила я.

– Знаю. Но я могу подождать тебя около зала. Зная, что рядом в холле кто-то из твоих близких, ты будешь чувствовать себя уверенней.

– Это отличная идея! – воскликнула Лиаль. – Я в это время буду еще на работе, но потом смогу приехать. И надо будет обязательно это событие отметить!

– Ли, я еще никуда не прошла. Неизвестно, какими будут результаты отбора, – вздохнула я.

Джордано, сидевший рядом с Лиаль, смерил меня недоуменным взглядом, эмоционально всплеснув руками.

– О мамма миа, что за безрадостный настрой! Это точно наша девочка? Мари, кажется, сегодня ты встала не с той ноги. Попасть на этот отбор – уже победа. Так что мы будем поздравлять тебя в любом случае.

Тут уже все кинулись наперебой убеждать меня, что меня непременно ждет успех, да и вообще, члены жюри, едва меня увидев, сразу же поймут, что перед ними та самая балерина. Я, конечно, понимала, что мои близкие излишне оптимистичны, но была безмерно благодарна им за поддержку. Страх отступил, и будто бы стало легче дышать.

После завтрака меня неожиданно сцапали мягкие лапы сна, и, учитывая насыщенный событиями вечер и ночь, я решила, что могу позволить себе отдых. Тем более что сегодня выходной. У спальни я столкнулась с Делайлом, выходившим из своей комнаты. На миг наши глаза встретились, и я ощутила, как вспыхнуло в груди что-то похожее на сладостную эйфорию. Смущенная, я поспешила скрыться за дверью.

– Марьяна, что с тобой происходит? – донесся его голос из-за двери.

– Все нормально, Дел. Я просто безумно устала и хочу побыть одна и наконец-то выспаться, потому что даже перевертышам нужен отдых.

За дверью воцарилось молчание, нарушаемое звуком его дыхания и ритмом сердца. Слишком быстрым для спокойного состояния. Слишком. Делайл не уходил.

– Мари, давай поговорим.

Что? Услышав это, я отскочила от двери, как демон от храмовой воды. О чем он собрался со мной поговорить? Неужели что-то заподозрил? О-о-о не-е-ет! Только не это! Я совсем не готова сейчас к такому разговору! Возможно, никогда не буду готова.

– Марьяна, – вновь напомнил о себе Делайл.

– Я спать, – ответила ему и отправилась в постель, чтобы он услышал звук примятого матраса.

– Ладно, хорошо. Как скажешь, – его голос прозвучал уныло, и. вздохнув, Делайл ушел на первый этаж.

Глава 7. Огненный цветок

Марьяна

Лорин в комнате не было, но я увидела в окно, как она резвится на деревьях в саду, и, помахав ей рукой, устроилась на кровати поудобней, прикрыв ноги пледом. Я не соврала Делу, мне действительно безумно хотелось спать, но даже если б я была бодра, все равно не открыла бы дверь. Потому что боялась возможного разговора о том, что между нами творится что-то странное.

Незаметно в потоке мыслей обо всем, что происходит в моей жизни – о предстоящем отборе, о двусмысленности с Делайлом, о таинственных посланиях с неясным смыслом, я унеслась в царство сна. И на этот раз, слава Богам, свыше решили оставить меня без сновидений, знамений, экскурсов в прошлое и прочего в этом духе, позволив моему сознанию отключиться.

В плену у сна я находилась весь день, проснувшись ближе к вечеру. Часы на прикроватной тумбочке показывали половину пятого. В нише для писем из портальной почты с тихим шелестом появился сложенный пополам лист. Отправителем значилась Эмилия.

«Не желаешь собраться втроем у меня? Хочется обсудить наш экскурс по местам прошлого», – спрашивала она в письме.

«Да, давайте соберемся. Я куплю орешков со сгущенкой к чаю», – ответила я подруге и, отправив письмо, принялась собираться в гости.

Мой личный экипаж, подаренный на совершеннолетие братом, весь учебный год находился в усадьбе Лиаль и Джордано. Спустя сорок минут я въехала через открытые ворота во двор усадьбы четы Инганнаморте. Экипаж Герды уже стоял здесь. Девочки помахали мне с веранды. Теплый ласковый южный сентябрь позволял наслаждаться вечерними посиделками на открытом воздухе. Помощница по хозяйству семейства Инганнаморте поставила нам самовар, привезенный Мариусом с Земли из Тулы, растопила его с помощью элементаля огня и принесла чайный сервиз.

Когда мы разливали чай, попутно обсуждая наши разрозненные походы за артефактом из крови, на веранду вышел Мариус с газетой в руках.

– Я на дежурство, не скучай. – Он поцеловал Эми в щеку. – Взгляните, девушки. Что-то занятное грядет.

Честно говоря, с некоторых пор фраза «что-то грядет» вызывала у меня тревогу. Единственный раз, когда я была спокойна, и даже несказанно рада, услышав это, случился после вечера знакомства Маэры с нашей семьей. Вот тогда Лиаль шепнула, что грядет что-то – свадьба, не меньше.

На кофейный стол перед нами легла газета, на первой полосе которой значилось: «Весть от оракулов и звездочетов. Приближение «огненного цветка».

– О Боги, объясните мне сейчас же, бывшей иномирянке, что это еще за цветок такой? – воскликнула Эмилия с испуганным видом. – Тут комета нарисована? Нас ждет апокалипсис?

– Не тревожься, душа моя, на Эсфире комета – это просто небесное тело, которое время от времени пролетает мимо. Кометы здесь часто называют цветком небес, огненным цветком или цветком огня. Это явление может повториться через десять лет, а может и через сотню. Нашу планету это никак не затронет, – поспешил Мариус успокоить супругу.

– Тогда почему это событие на первой полосе? – недоуменно спросила Эми.

– Потому что здесь издревле комета считается предвестником каких-либо важных событий, – пояснила я. – Таких, которые могут повлиять на судьбы миллионов. В момент прохождения кометы через нашу атмосферу эсфиряне собираются на площадях, террасах, да где угодно, откуда открывается лучший вид, и когда она появляется на небе, мы, глядя на нее, загадываем свои самые заветные желания. Говорят, что желания, загаданные под кометой, непременно сбываются.

– То есть конец света нам не грозит? – еще раз уточнила Эмилия.

– Нет, – ответил ей Мариус. – На Эсфире другие законы физического мира, не пытайся применить к этой планете земную физику.

– Вся соль в том, какие такие события предвещает эта комета, – высказала я свою мысль. – Потому что события эти могут быть совершенно разными. И хорошими, и плохими.

– А не выходит ли так, что те знамения, которые видели мы, указывали нам на скорое появление кометы? – задалась вопросом Герда, погрузив и нас в задумчивость.

– Когда заговорят ветра, леса, моря и океан. Когда на небесах распустится цветок огня, – медленно проговорила я слова загадочного послания.

– И как будто здесь не хватает продолжения фразы, – задумчиво промолвил Мариус. – Ох, мамма миа, я же опаздываю! – спохватился он. – Подумайте на досуге, что бы это все могло значить! – посоветовал он перед тем, как уйти.

– А-а-а, – простонала я, откинувшись на спинку софы. – Да когда же это кончится! Тайны, знамения, видения, загадки, артефакты…

– С тех пор как мы прошли инициацию, наше право на спокойную жизнь, видимо, аннулировали свыше, – с грустью констатировала Герда.

Воцарилось безмолвие, красноречивей любых слов.

– Как бы нам ни надоело это все, а деваться некуда, – веско заметила Эмилия, на что мы с Гердой согласно закивали.

– Остается только все время быть начеку, – сказала Герда.

– Но при этом параллельно решать текущие жизненные вопросы, никак не относящиеся к Триумвирату, – добавила я.

Мы втроем, не сговариваясь, вздохнули. Аппетит на сладости, к которым я всегда питала любовь, мгновенно улетучился, и чай с добавлением горных трав вдруг показался совсем безвкусным.

А у нас, между прочим, выпускной курс. Удастся ли нам спокойно окончить Академию?

* * *

Делайл

Едва услышав колокол, возвестивший окончание занятия, я попрощался с адептами и, закрыв аудиторию, поспешил прочь из Академии. Стрелки часов показывали половину третьего, а значит, я должен был успеть к самому началу отбора, в котором участвовала Марьяна. На ходу достал кристаллофон и отправил ей короткое сообщение, что скоро буду в театре.

«Если твой визит в театр нарушает твои планы, то не стоит приносить их в жертву моим танцам. Я в любом случае справлюсь», – пришел от нее ответ.

«Ничего не выдумывай. Я приеду, чтобы поддержать тебя», – написал я в ответ.

Ну что за упрямая лисица!

Во дворе Академии мне повстречались коллеги – Джеран Мирайл и Арлина Сван. Лорд Мирайл что-то объяснял девушке, активно жестикулируя, словно убеждал ее в чем-то. Леди Сван отрицательно качала головой, хмурилась и была явно не расположена к беседе с магистром. Впервые эта «парочка», как называли их за глаза в Академии, встретилась на свадьбе Эрика и Герды. Оба были гостями со стороны невесты, и так вышло, что именно Арлина поймала букет невесты, а Джеран – галстук жениха. А это значило, что по традиции им надлежало станцевать вальс. Кажется, с того самого вальса лорд Мирайл и пропал в голубых глазах леди Сван. А вот она совершенно не прониклась ответными чувствами к нему, и как только появилась в Академии в качестве преподавателя основ травологии, мы регулярно наблюдали безуспешные попытки Джерана найти к Арлине подход. Причина его неудач крылась в ее прошлом. Подробностей толком никто не знал, было лишь известно, что ее предал жених, и это предательство оставило в ее душе клеймо, которое, судя по всему, так и горело по сей день. О, я отлично ее понимал! Как понимал и Джерана, который упрямо не бросал попытки взять эту крепость. Ведь я на его месте поступил бы так же.

– Лорд Мирайл, я вам в сотый раз заявляю, что у меня нет, ну совершенно нет ни свободной минуточки! – всплеснула руками эмоциональная Арлина. – Не ходите за мной! Сколько можно уже! Я никуда с вами не пойду!

– Леди Сван, я же ни к чему вас не принуждаю и не обязываю! – воскликнул Джеран. – Это просто дружеское…

– А мне не нужна ваша дружба! – рыкнула эта рыжая нимфа и, раздраженно откинув за спину длинную косу, отправилась прочь.

Наши с Джераном взгляды встретились.

– Ы-ы-ы, ну почему с женщинами так сложно! – тихо взвыл коллега.

– Боюсь, магистр, что ответа на этот вопрос не знают даже Боги, – философски изрек я.

– Ну, ничего-ничего. Ничего. Вода, она и камень точит, – пробормотал Джеран, уходя по своим делам.

Мысленно я согласился с ним. Возможно, просто потому, что мне и самому хотелось так думать, когда мысли возвращались к одной темпераментной девушке-лисице. Я устал бороться со своими чувствами к Марьяне, устал. И сам себе уже признался, что в своих желаниях зашел уже далеко и безвозвратно. Бесполезно было пытаться заменить ее похожими девушками из «веселого» квартала, это приносило лишь краткий миг телесного удовлетворения, но никак не гасило нестерпимый пожар на дне души.

Глухое и неизбывное чувство одиночества, которое вдруг стало меня нестерпимо тяготить, ощущение внутренней звенящей пустоты, за которой клубилась лишь тьма – это бередило мой разум, лишало покоя, заставляя томиться в клетке из собственных сомнений и страхов. Но все менялось, когда рядом была Марьяна. Звенящую пустоту заполнял мелодичный звук ее голоса и звонкий, как февральская капель, смех. Рядом с ней смиренно замолкал голос одиночества и вновь оживало сердце. Казалось, что в нем, безжизненном и покрытом трещинами, сквозь эти кровавые трещины прорастают живые цветы. От ее случайных прикосновений под кожей зажигались искры.

Это что же, такая ирония судьбы? Ее усмешка? Или преднамеренный план?

Я зашел в ангар, где стояли экипажи сотрудников Академии. А вот и мой личный экипаж. Пока что еще летний, с откидным верхом. Я активировал духов-извозчиков в виде огромных диких кошек, мыслями все еще витая в далеком прошлом. Тяжелом прошлом для семей Даркмун и Ирилейв. На пронзительной лазури ясного неба стремительно разливалась сизая, вскипающая хмарь грозовых туч. Издали донесся рокот грома. Мне вдруг вспомнился вечер пятнадцатилетней давности. Тогда Рейнар ушел на Землю, чтобы решить вопросы с недвижимостью, оставшейся там после гибели родителей. И я тогда забрал на вечер Марьяну к нам, положив ее в одной комнате с Ленаром. В тот вечер тоже гремела гроза, и дождь больше походил на стену из воды, рухнувшую с неба. Няня, помогавшая мне с малышней, накормила их ужином, проследила, чтобы они искупались и почистили на ночь зубы, после чего я отпустил ее домой. В детской комнате моего младшего брата царил полумрак, согретый желтым светом напольной лампы, а дети, лежа в своих кроватях, слушали сказку на ночь.

Мой голос всегда действовал на Ленара усыпляюще, и я даже не успел дочитать до середины маленькой сказки, как услышал его мерное сонное сопение. Малышка Мари, напротив, смотрела на меня своими распахнутыми янтарными глазенками и вздрагивала при каждом пронзительном раскате грома. Тогда я спросил ее, почему она не спит, и Марьяна призналась, что боится грозы, думая, что гром может проломить крышу. Я объяснил, что это невозможно, и, сев на край кровати, принялся поглаживать ее ручку от кисти до локтя и обратно. Это Марьяну всегда успокаивало. Вскоре она уснула и спокойно проспала до утра.

Годы пролетели, и девочка выросла. Стала ослепительно красивой девушкой. Отважной, храброй, целеустремленной. И теперь ее голос и касания становились успокоением для моей мятежной души. Но когда я видел Марьяну в компании ее ухажера, внутри меня просыпалось ревущее огненное чудовище, готовое рвать на куски не только Эйдана, но и любого, кто имеет на нее виды. Я сгорал от мучительной мысли, что Эйдану доступно то, что столь желанно, но недосягаемо для меня, и с каждым днем это пламя становилось жарче. Кажется, еще день, и внутри меня останется лишь пепел. Эти чувства просто выжгут меня изнутри.

Экипаж остановился у цветочной лавки, где я увидел большие букеты красных роз. Взяв такой для Марьяны, поблагодарил продавца и поспешил к экипажу, мыслями все еще витая где-то далеко. «Так не может больше продолжаться. Просто не может. Нужно во всем ей признаться, – размышлял я про себя. – Марьяна должна знать о моих чувствах. Только вот неизвестно, как она отреагирует? А что, если это напугает ее или оттолкнет? Ну уж нет, дальше ходить и молчать, сгорая от желания и ревности, уже выше моих сил. Мужчина я или робеющий юнец? Я должен ей все рассказать».

Не дойдя нескольких шагов до экипажа, я чуть не столкнулся с проходившей мимо девушкой, и лишь молниеносная реакция оборотня позволила мне вовремя увернуться.

Я сразу обратил внимание на странную внешность незнакомки. Она была одета в дорожное платье по эсфирской моде, длинные золотистые волосы заплетены в две косы. Девушка ничем бы не выделилась из толпы, если бы не жутковатые глаза, радужки которых скрылись за мутной пеленой бельм. Это что же должно было с ней случиться, чтобы глаза стали такими?

– Извините, – тут же выпалил я. – Задумался.

Девушка склонила набок голову, глядя на меня.

– Да. Есть, о чем подумать, – промолвила она, перекатывая из руки в руку золотой клубок. – Когда дорога жизни подводит к перекрестку, нужно сделать выбор. От него зависит многое.

– Знать бы только, что повлечет за собой этот выбор, – посетовал я.

– Все хотят знать, да только не дано это никому, – философски заметила девушка.

– А как же оракулы и провидцы? – удивился я.

– Они видят последствия выбора, который будет сделан. Не более того, – уверенно ответила странная незнакомка.

Кто она? Почему так уверенно ведет со мной разговор, словно знает, о чем я думал? И что с ее глазами? А незнакомка между тем пристально посмотрела на меня и снова заговорила.

– Самая прочная клетка, в которую мы сами себя загоняем, – это страх перед последствиями наших судьбоносных решений. Оттого-то и медлим, томимые нерешительностью. Ты пойми, что лучше сделать и жалеть, чем не сделать и терзаться мыслью о том, как все могло бы сложиться. Ведь может статься и так, что ты не пожалеешь о том, что рискнул. Судьба благосклонна к сильным и смелым. В конце концов, ты появился на свет лишь потому, что когда-то твой отец рискнул и окликнул прелестную незнакомую брюнетку.

Безрассудная смелость таится в твоей крови, сын крылатых! Не может робеть тот, кого носила под сердцем женщина, прозванная врагами ночной ведьмой.

– Вы что, знали моих родителей? – опешил я. – Откуда такие подробности их жизни?

И тут резкий окрик «Посторонись!» заставил меня обернуться – мы стояли на проезжей части, и на нас мчался экипаж. Я поспешил отойти в сторону и думал, что девушка с туманными глазами сделает то же самое, но рядом со мной уже никого не было.

– Что за… – тихо промолвил я в замешательстве.

Еще раз оглянулся по сторонам и убедился, что странная незнакомка исчезла без следа. Она не могла уйти через портал, потому что для его открытия требуется некоторое время, даже если ты искусный маг. Тогда куда же она исчезла и как? И что это вообще было…

В изумлении от произошедшего, обдумывая сказанные ею слова, я уселся в экипаж и отправился в театр. Так уж вышло, что каким-то неведомым образом эта незнакомка знала или угадала (но каким образом?) мои душевные терзания. В этот день я уже принял для себя решение, а слова, так вовремя сказанные, придали мне уверенности.

Когда я прибыл в театр, смотр только начался. Кандидаток поделили на две группы по пять девушек. Я подумал, что Мари, скорее всего, будет в первой группе, потому что она никогда не любила тревожного ожидания перед экзаменами или зачетами и всегда старалась ответить в числе первых.

Жюри сидело в актовом зале, а всех, кто прибыл поддержать девушек, попросили подождать в холле. Однако широкие двустворчатые стеклянные двери не стали занавешивать шторами, что позволяло видеть происходящее на сцене. Мои предположения оказались верны – Марьяна стояла в первой пятерке. На всех девушках были классические балетные костюмы – корсеты и длинные юбки-шопенки, цвет которых переходил от бирюзы в темно-синий, короткие пачки в эсфирском балете так и не прижились. В дополнение образа танцовщицы густо подвели глаза темными тенями.

Марьяна смотрела в зал и меня не заметила. Прозвучал тоненький звонок, и девушки вытянулись, как гитарные струны. Заиграла музыка из спектакля «Бездна океана». Я неотрывно смотрел на Марьяну, и поэтому сразу заметил, как в самом начале, когда все танцовщицы поднялись на пуантах и засеменили назад, ее глаза распахнулись в немом изумлении, и лицо на краткий миг исказилось от боли.

Что происходит? Марьяна тем временем словно одернула саму себя, продолжая исполнять свою партию как ни в чем не бывало. Взмах изящных рук, дорожка из мелких шагов на пуантах, когда казалось, что она плывет по сцене, плавность в каждом текучем движении, и вот уже кажется, что она – вода, что мягко перетекает из одного положения в другое. Танец Марьяны выглядел легким, воздушным и совершенно неземным, но мне было известно, сколько упорного и тяжкого труда скрывается за этой иллюзорной легкостью.

И все же что-то явно шло не так. Хоть я и не специалист в балетном искусстве, на мой любительский взгляд партия Марьяны выглядела безупречной. Но то, что иногда мелькало в ее взгляде, меня всерьез беспокоило. В ее глазах я видел секундные вспышки боли, но потом она словно прогоняла ее тень, оставаясь в образе. К концу партии у Марьяны на глазах выступили слезы, из-за чего страдание на ее красивом и бледном лице обострилось. Жюри, возможно, посчитает, что артистка полностью вошла в роль девы, плененной морским чудовищем. Только вот я был уверен, что дело не только в роли.

Отзвучал финальный, тягучий и глубокий, аккорд фортепиано, и танцовщицы замерли, красиво откинув назад гибкие спины и отведя левые руки. Послышались сдержанные аплодисменты жюри. Благодаря сверхчувствительному слуху, дверь не была для меня преградой.

– Благодарим первую пятерку кандидаток. Просим покинуть сцену и пройти в холл, – объявил кто-то из жюри.

Девушки, все, как одна, присели в реверансе. Марьяна поморщилась и, охнув, неуклюже свалилась под всеобщий возглас удивления. Теперь я точно был уверен, что произошло что-то скверное. Она же, хмурая, как грозовые облака, так и не встала на ноги и принялась нервно расплетать ленты пуант.

Я дернул ручку стеклянной двери и выяснил, что она не заперта. Отлично! Я вошел в зал. В этот момент Марьяна стянула пуант с правой ноги, ступня которой кровоточила мелкими порезами.

– Марьяна, что это такое? – изумленно воскликнула ее руководительница леди Иолари.

– А это, магистр, кто-то стекла мне в пуанты положил. Да не абы какого, а особенного, чтобы оно начало ощущаться уже в танце, – мрачно констатировала Марьяна, вновь вызвав массовый возглас удивления.

Она потрясла снятый пуант, и из него выпало несколько мелких окровавленных кусочков стекла. Под пораженные взгляды жюри и других артисток, то же самое Марьяна проделала и с другим пуантом. Оттуда тоже выпали мелкие стекляшки.

– Ну какая изобретательность! Какой оригинальный пассаж! – чуть ли не рыча, злобно вымолвила Марьяна и окинула соперниц уничтожающим взглядом.

– Это возмутительно! Это… это небывалый позор для танцора – пакостить коллеге! – возмутился председатель жюри, имя которого я не помнил, но лицо его мне было знакомо.

Я поднялся на сцену к Марьяне. Кровь продолжала тихо сочиться из порезанных пальцев ног, словно она не оборотень с ускоренной регенерацией. Завернул один из острых осколков в платок, чтобы рассмотреть потом внимательней.

– Ты великолепно держалась, несмотря ни на что, – сказал я Мари, желая ее ободрить.

– Как ты не почувствовала стекло, когда надевала пуанты, Марьяна? – недоумевала леди Иолари.

– Я же сказала, его там не было в начале, – ответила она, пытаясь встать на ноги. – Оно начало колоться, когда я встала на пальцы во время танца.

Я тут же помог ей, подав руку.

– Значит, это не просто стекло, а артефакт, – констатировал я.

– И положил эти артефакты мне в обувь кто-то из своих, – глухо промолвила Марьяна, обернувшись на притихших девушек. – Попытка неплохая, – сказала она уже громче, чтобы ее могли слышать все присутствующие. – Но крайне непродуманная и глупая. На пути к мечте меня не остановить какими-то жалкими стекляшками. Надеюсь, что жюри зачтет мне эту партию на стеклах. Ведь я исполнила ее до самого конца.

Она сделала книксен перед жюри и собралась к выходу.

– Что ж, всех благ, – кинула на ходу. – Ну, только не тому, кто сделал мне эту гадость. Главное не забывать – Вселенная помнит все. И каждому воздает по его заслугам.

– Марьяна, раны нужно обработать, – напомнила ей леди Иолари. – Идем, я сейчас…

– Не стоит, магистр, – мягко перебила ее Марьяна. – Мне известно, где в гримерке аптечка. Справлюсь. Оставайтесь здесь. Вашим ученицам важно ваше присутствие.

С гордым видом она закинула на плечо окровавленные пуанты и, отказавшись от моей поддержки, прихрамывая, побрела к выходу. Цепочка кровавых следов тянулась за ней следом.

– Нужно сообщить завхозу, пусть пришлет уборщицу, – тихо сообщил кто-то в жюри.

– Я выясню, кто в моей труппе готов идти по головам и сыпать соперницам в обувь стекло, – заявила леди Иолари ледяным тоном. – Виновная вылетит с треском из театра Академии.

По рядам девушек пронесся тревожный шепот. Обогнав Марьяну, я открыл перед ней стеклянную дверь, и мы вышли в холл.

К ней тут же бросились с расспросами девушки из второй пятерки, наблюдавшие всю драму через прозрачную дверь.

– Какая-то дрянь положила мне стекло в пуанты, – устало сообщила Марьяна, продолжая идти.

– Ты его не увидела, когда их надевала? Как так? – удивилась одна из девушек.

– Потому что оно появилось только во время танцев, – снова пояснила Марьяна, заметно раздражаясь.

Девушки продолжали засыпать ее вопросами, но Мари отмахнулась от всех, сообщив, что желает побыть одна, и ускорила шаг, насколько это было возможно при порезанных стопах.

– Давай я тебе помогу, – вновь предложил я.

– Справлюсь сама, – промолвила она сквозь зубы.

Я присмотрелся к порезам на ее пальцах, что продолжали кровоточить. По-хорошему, такие повреждения должны были уже начать затягиваться, но этого не происходило, что выглядело весьма странно.

Марьяна морщилась при каждом шаге, но упрямо продолжала брести. Мы прошли холл и вышли в коридор, где располагались гримерки. Марьяна резко остановилась, с шипением втянув воздух.

– Больно? – сразу понял я.

– Не без этого, – сдержанно ответила она.

– К демонам твое геройство, – рыкнул я и, вопреки протестам, взял ее на руки.

– Отпусти меня, я сама дойду, – строго промолвила Марьяна, ерзая у меня на руках.

– Не отпущу, – отрезал я.

– Отпусти, я тяжелая.

– Очень смешно, – ответил я с сарказмом.

– Обхохочешься, – буркнула она и посмотрела на меня с укоризной. – Вот что подумают те, кто нас увидит сейчас?

– Во-первых, нам по пути в гримерную еще никто не встретился. Во-вторых, у тебя ноги в крови, которая пока и не собирается останавливаться. По-моему, тут и дураку ясно, почему я несу тебя на руках. Ну и в-третьих, я уже давно достиг того состояния души, когда мне совершенно наплевать, что думают обо мне посторонние. Небезызвестная нам с тобой леди Раневская однажды сказала: «Хрен, положенный на мнение окружающих, обеспечивает спокойную и счастливую жизнь». И ты знаешь, это великая истина. Просто прими эту мудрость, и жить станет легче.

В ответ Марьяна лишь тяжко вздохнула. Но ерзать перестала.

– Вон та дверь наша, – указала она на самую дальнюю в конце коридора.

Дверь оказалась оплетена системой защитных чар, поэтому была не заперта. Мы зашли в просторное помещение, где у стен стояли трельяжи с зеркалами, а посередине большой просторный диван. На него я и усадил Марьяну, а сам принялся глазами искать аптечку.

– Она вон там, – подсказала Марьяна, показав на навесную полку.

Достав аптечку, я выудил оттуда все необходимое и, присев на корточки, принялся осматривать порезы. Чуть наклонившись к израненным стопам, принюхался, уловив запах трав, характерных для сыворотки, разжижающей кровь.

– А твоя недоброжелательница серьезно подготовилась, – подумал я вслух.

– Узнаю, кто это, глаза выцарапаю, – грозно заявила Марьяна, и я ей охотно верил.

– Надо срочно промыть тебе раны, – заявил я. – Сыворотка попала, скорее всего, и в кровь, и если порезы продолжат кровить, нам придется поехать в ближайшую лечебницу, чтобы тебе вкололи зелье-нейтрализатор.

Марьяна снова промолчала, лишь горестно вздохнув.

Откупорив бутылку со снадобьем для промывания ран, я принялся обрабатывать ее порезы. На удивление, она не предприняла попыток воспротивиться моей помощи и сидела, боясь шелохнуться.

– Больно? – поинтересовался я.

– Не особо, – глухо ответила она. – Больно было танцевать, когда эти стекла мне в пальцы впивались при каждом движении.

– Есть предположения, кто мог это совершить?

Марьяна отрицательно качнула головой.

– Нет. Без понятия. Ссор и конфликтов у меня не было ни с кем. А так… Это может быть кто угодно из труппы. В ситуации отбора мы все друг другу соперницы, и каждая считает себя достойной сольной партии в старейшей постановке Эсфира, – рассуждала Марьяна. – Только мне никогда не пришло бы в голову устранять соперниц. А кто-то вот задумался об этом…

– Ты все равно блистала на сцене, Мари. Даже через боль, – попытался я ободрить ее.

– Боюсь, что эта самая боль мне все и испортила. Все равно ее было видно на моем лице.

– Но жюри-то знает причину.

– Знает, – горестно вздохнула она. – Однако сомневаюсь, что сделает на это скидку. Мир профессионального балета, несмотря на иллюзию легкости, крайне суров и подобен острому кинжалу, укрытому кружевами и шелком. Боюсь, что у меня сегодня подло отобрали шанс в честной борьбе получить желаемое. То, к чему я так долго шла.

Она судорожно вздохнула, закрыв лицо руками, и ее плечи мелко затряслись. Ее громкий всхлип полоснул тишину, а меня затопило чувство жалости к ней. Хотелось сгрести ее в охапку, усадить к себе на колени и успокоить.

– Марьяна, ну что же ты плачешь, еще не зная результата? А вдруг эти слезы зря? Ты не думала об этом?

– Я видела их лица во время танца, – вымолвила она между всхлипываниями. – Я им точно не понравилась, – и, снова уронив лицо в ладони, она дала волю слезам.

– Мне кажется, ты несправедлива к себе, Марьяна. Возможно, в тебе говорит стресс. Ты просто ошарашена тем, что тебя пытались подставить. Но ты ведь не сдалась! Ты исполнила свою партию, превозмогая боль! Ты танцевала на стеклах с видом истинной примы-балерины. Я уверен, жюри это отметит.

– Ты правда так думаешь? – тихо спросила она дрожащим голосом.

Ее плечи поникли, в глазах сияли целые моря, и выглядела она такой беззащитной и грустной, что мне остро хотелось свернуть шею тому, кто так подло с ней поступил.

– Конечно, – заверил я Марьяну, стараясь выглядеть как можно уверенней, чтобы эта уверенность передалась и ей. – Я убежден, что они по достоинству оценили твою стойкость.

В ответ она лишь судорожно вздохнула, но плакать перестала. Я снова осмотрел ее ноги и удостоверился в том, что порезы, наконец-то, начали затягиваться, становясь розовыми полосами. Совсем скоро они побледнеют и пропадут без следа.

Я вдруг со всей ясностью осознал, что мы одни в этой гримерке, я сижу напротив Мари, прикасаясь к ее изумительным ногам. И хочу прикасаться к ним снова и снова! Не случись этой подставы, для меня столь интимный жест остался бы запретным. Но не сейчас. Наше время, нечаянно украденное мной, истекало, убегая, как вода сквозь пальцы, и уже через несколько минут все станет так, как и было. Мне снова будет нельзя. И прежде чем я успел одернуть самого себя и осознать свой порыв, мои губы прижались к ее точеной лодыжке.

Марьяна замерла, ее глаза распахнулись в изумлении, и не в силах что-либо вымолвить, она сидела, чуть дыша. Я же, вдохнув пьянящий аромат ее кожи, ощутимый даже через металлический запах крови, потерял последние крохи контроля и позволил себе проложить дорожку из невесомых поцелуев вверх по голени до самого колена. Как же это упоительно, как сладко! И хочется большего – зацеловать ее всю! Марьяна в немом удивлении взирала на это действо, не пытаясь меня оттолкнуть. Мой чуткий слух улавливал, как ее сердце сходит с ума в безумном беге.

Судорожный, рваный вдох и шумный выдох.

Я опустил ее ноги на пол и поднялся, а потом навис над ней, словно хищная птица над своей желанной добычей. Я рассматривал ее лицо и пухлые манящие губы, сгорая от дикого желания ощутить их вкус. Мне просто жизненно необходимо знать, какой у них вкус! Я уже точно знаю – он божественный. Марьяна недоуменно посмотрела на мои руки, что упирались в диван по обе стороны от нее.

– Чт-то п-происходит, Дел? – пролепетала она запинаясь.

Я не слышал ее. Лишь смотрел на полуоткрытые губы, что сейчас неистово притягивали меня. Я так долго боролся с искушением, что устал делать вид, будто она не будит во мне запретные чувства. В конце концов я сдался на милость соблазну и обрушился на ее губы исступленно и дико. Ее шелестящий вдох, мой шумный выдох. Я провел языком по ее губам, раскрывая их и хмелея от наслаждения, и Марьяна поддалась моему напору, позволила соприкасаться нашим языкам, что мигом сделало поцелуй еще более откровенным и интимным. Сердце заходилось в неистовом ритме, огненная кровь бежала по венам, разнося по телу жар вожделения. Звук дыхания, ставшего единым, шальные мысли в голове, что нашептывали мне сделать такое, отчего Марьяна застонала бы…

В коридоре послышались торопливые шаги и знакомые голоса. Они моментом прогнали чувственный хмель из головы, и поцелуй оборвался. Я не выдержал и напоследок лизнул ее губы, и лишь потом отстранился. Марьяна с ужасом смотрела на меня, прижав свои тонкие пальцы к зацелованным губам.

– Боги, что мы наделали, – прошептала она с такой обреченностью, словно мы уже встретили утро в одной постели.

– Ничего преступного мы не совершили. Мы поддались обоюдному притяжению, – сказал я.

– Что ты говоришь, Делайл! – Марьяна схватилась на голову.

– Я говорю правду, Марьяна! Ты не можешь это отрицать, потому, что это слишком очевидно – между нами что-то происходит! Нас тянет друг к другу с неистовой силой! Это сводит меня с ума, и я больше не вижу смысла противостоять этому! Какого демона? Я не могу и не хочу видеть и знать, что тебя целует и трогает другой мужчина! Это невыносимо! Это пытка! Отныне ты моя, и точка! Моя!

– Что-о? – пискнула она, словно не верила тому, что сейчас прозвучало.

Ручка двери повернулась, и в проеме показались две ее верные подруги-соратницы.

– Ой! – воскликнула Эмилия.

Глава 8. Отражение прошлого

Марьяна

Герда и Эмилия удивленно смотрели на нас с Делайлом.

– Извините, если мы помешали, – выпалила Герда.

– Мы можем пока что пройтись, погулять, – предложила Эмилия, хватая подругу под руку.

– Нет! – воскликнула я и в панике вскочила с дивана. – Никуда не надо уходить, мы уже обо всем поговорили!

Девушки зашли в гримерку и закрыли дверь.

– Мы приехали и сразу пошли к актовому залу, а там нас девочки огорошили новостью, что тебе какая-то сволочь насыпала стекла в пуанты, – поведала Герда. – Как это случилось?

– Это не простые стекляшки, а артефакты. Они материализовались, когда я начала танцевать…

– О Боги, как же ты танцевала, Мари? – в ужасе перебила меня Эмилия.

– Да так и танцевала со стеклами, – ответила я и внутренне содрогнулась при воспоминании о той острой боли, которую мне пришлось терпеть.

– Она держалась великолепно, несмотря на стекла, – промолвил Делайл и стрельнул глазами в мою сторону.

Я ощутила, как по венам заструился жар, мгновенно охвативший все тело. От его взгляда сердце замерло, чтобы потом неистово затрепыхаться, разгоняя по крови неизбежное томление, противиться которому мне становилось все трудней. Ощущения от его губ все еще грели мои губы… И будь я проклята, если совру, что не понравилось. Вот уж не знаю, как он это делал, но его поцелуй мгновенно воспламенил мою кровь, нещадно вытеснив чувство стыда.

– Марьяна! Ты слышишь нас? – окликнула меня Герда, сев рядом со мной.

– Честно говоря, сейчас не слышала. Задумалась, – призналась я, утаив огромную часть правды.

– Мы спрашивали тебя, как у вас будут объявлять результаты? – повторила Эмилия.

– Жюри посовещается и вызовет нас в зал для оглашения, – объяснила я.

– Когда мы приехали, заседание как раз началось, – сказала Герда. – Может, пойдем к актовому залу?

– Думаю, не стоит торопиться, – выразила я свое мнение. – Претенденток много, жюри нужно время, чтобы обсудить каждую.

– А может быть, судьи уже определили настоящую приму среди всех? – вкрадчиво промолвил Делайл, явно намекая на меня.

– Ой, да ладно тебе! – отмахнулась я от него. – Не беги вперед повозки!

– Посмотрим, – упрямо промолвил он. – Кстати, а что вы сделали со своими артефактами из крови?

– Пока ничего, – ответили мы в один голос.

– Я бы хотел их осмотреть, исследовать. Одолжите ненадолго? – попросил Делайл.

– Бери, если нужно, – ответила я, и подруги согласились.

– Меня все еще тревожит новость о комете, – призналась Эмилия. – Я до сих пор не могу воспринимать ее спокойно.

– Вся империя взволнована скорым появлением цветка небес. Ведь он – вестник скорых перемен, – ответил ей Делайл. – Мы ничего не можем изменить. Остается лишь принять этот факт и быть готовыми к любому повороту жизни.

– А это вообще возможно? – подавленно спросила Эми.

– Ну уж после всего того, что вам пришлось пережить, как мне кажется, у вас уже хороший иммунитет к неожиданным поворотам событий, – ответил Делайл, словно желал нас успокоить.

В ответ мы, не договариваясь, слаженно взвыли.

– А-а-а, Боги, пожалуйста, у нас последний ку-у-урс!

– Пощадите! – вдобавок пискнула я.

Делайл, обведя нас задорными глазами, рассмеялся.

– Девчонки, не вешайте нос! Все будет хорошо! И не забывайте, вы не одни. У вас есть мы! А вот стеклышко, Мари, я тоже возьму на исследование. Может быть, хоть и не обещаю, смогу увидеть ту, кто это устроил.

– И тогда держите меня семеро, чтобы я волосы ей не проредила ненароком, – промолвила я зловеще.

– За такое и я бы проредила, – заметила Герда.

Раздался сигнал кристаллофона.

– Ландиэль Иолари, – сообщила я, прежде чем принять звонок.

Голос преподавательницы в кристаллофоне был хорошо слышен всем.

– Марьяна, как твои ноги?

– Уже все хорошо, – заверила я нашу наставницу.

– Отлично. Тогда можешь спускаться в актовый зал, скоро объявят результаты.

Я отбила сигнал и ощутила, как от лица схлынула кровь.

– Что-то быстро они посовещались.

– Значит, их выбор был единогласным, – сделала вывод Герда.

Мне показалось, что грудь наливается свинцом и неприятная тяжесть давит на плечи, мешая сделать полный вдох. Сердце испуганно затрепетало.

– Идемте, – сдавленно промолвила я.

Кровавые разводы на ногах я убрала салфеткой. Встала с дивана, открыла обувной шкаф, где стояли мои осенние туфли на средней танкетке. Надев их, молча вышла за дверь, и в коридоре ощутила, как с двух сторон меня берут под локти Эмилия и Герда.

– Что бы там жюри ни решило, это не отменяет того, что ты самая красивая балерина, – шепнула мне Герда.

– И самая талантливая, – добавила Эмилия.

– Спасибо вам, – улыбнулась я подругам, ощутив, как слабеет холодный обруч, сжимающий грудь.

Делайла тоже стоило поблагодарить. За помощь, за переживания, за слова поддержки. А потом вспомнилось его жаркое признание, брошенное в сердцах. Его обжигающий, страстный поцелуй. Его горячий язык у меня во рту. Прикосновение губ к моим ногам. От воспоминаний кровь прилила к щекам, и стало жарко.

Делайл шел позади нас, и я спиной ощущала на себе его пристальный взгляд. Я знала, что он не спускает с меня глаз. Я знала, как он смотрит на меня. Этот взгляд будил во мне что-то необъяснимое, томительное и волнующее, сладостное. И этот поцелуй. Все это время я запрещала себе даже в мыслях представлять, какие на вкус и ощупь эти губы, а теперь… Я знала. И это знание все во мне перевернуло. Разрушило до основания мой старый мир, где тут же возвело новый. И в нем теперь померк образ того Делайла, что был все эти годы для меня как старший брат. Теперь здесь царил тот Делайл, к которому меня неумолимо влекло как к мужчине. Это меня пугало, но бороться с этим оказалось уже невозможным. Все равно что просить проснувшийся вулкан прекратить извергаться.

От собственных мыслей меня отвлекло чувство, словно ко мне в голову кто-то пытается ментально «пробраться». Обычно это ощущается, как легкий зуд между бровей. Иногда мы с подругами баловались вот такими мысленными диалогами. Способность к этому открылась у нас прошлой весной как раз во время цунами. Мы так и не поняли, почему и как. Просто раз, и мы при желании можем общаться друг с другом мысленно при помощи общего канала связи.

«Мне показалось, или мы с Гердой не вовремя зашли в гримерную?» – прозвучал в моей голове голос Эми.

«Или» – уклончиво ответила я, и Герда тихо хмыкнула.

«Ну, все ясно. Ты же помнишь, что преподаватель имеет право на отношения с адептом только при условии обмена анитари?» – прозвучал в моей голове ее голос.

«Ну какие анитари! Он просто поцеловал меня», – попыталась я отмахнуться от щекотливой темы.

«Великий Аш-Таар, они сейчас целовались!» – все так же мысленно воскликнули мои подруги в один голос, чуть не оглушив меня.

«Тебе понравилось?» – тут же полюбопытствовала Эмилия.

В ответ я лишь вздохнула наяву, растянув губы в улыбке. А чего скрывать от подруг? Да, мне было неимоверно приятно. А главное, я не хотела, чтобы он останавливался. А это уже опасное чувство, очень опасное. Стоит быть начеку рядом с Делайлом.

Мы подошли к актовому залу. Моя группа поддержки осталась в холле, пока я поднималась по боковой лестнице на сцену. Некоторые девушки интересовались, как мои порезы, на что я сухо отвечала, что все в порядке. Теперь в каждой я видела потенциальную угрозу.

Глядя себе под ноги, я встала среди других кандидаток. Все были необычайно взволнованы. Это угадывалось по судорожным вздохам, по ускоренному бегу сердец, которые улавливал мой слух.

– Дорогие девушки, – обратился к нам председатель жюри. – Прежде чем мы объявим имя той, что займет место солистки в «Бездне океана», я хотел бы сказать каждой из вас – ты великолепна! Для сольной партии леди Иолари отобрала лучших из лучших, самых искусных танцовщиц. Попасть на этот отбор – уже признание вашего таланта, и я уверен, что о каждой из вас мы еще услышим. Итак, наш выбор не был легким, однако он оказался единогласным. Сольная партия в «Бездне океана» принадлежит…

В зале повисла глухая вязкая тишина, в которой, словно мелкие молоточки, стучали десятки взволнованных сердец.

– Марьяне Ирилейв.

Мое сердце ухнуло куда-то вниз. Я все еще не верила в услышанное. Что? Меня взяли? Несмотря на чью-то подлость, я все равно смогла убедить жюри? По щекам побежали теплые соленые ручейки. Я размазывала их ладонями, не думая о гриме. Девушки, стоявшие вместе со мной на сцене, заметно поникли.

– Мы поздравляем вас, леди Ирилейв, – вновь заговорил председатель жюри. – А остальным напоминаем – постановок много, у каждой из вас еще будет шанс. Вы все молодцы! Леди Ирилейв, подойдите к нам, все остальные свободны.

Артистки понуро покидали сцену, стремясь как можно быстрее уйти из зала. Я спустилась к жюри, все еще не веря до конца в свершившийся факт – я солистка в самой любимой мною постановке, пересмотренной с детства сотни раз.

– Я восхищена твоей выдержкой, Марьяна! – воскликнула леди Иолари, глядя на меня так, словно видит впервые. – Я знала тебя как упорную, талантливую и трудолюбивую артистку. Но танцевать в пуантах со стеклом так, словно это последний танец в твоей жизни, это что-то сверхневероятное!

– Жюри надеется, что вы сможете и без порезанных пальцев достоверно языком танца передать всю драму и страдания морской пленницы, – промолвил председатель, и все остальные закивали.

– «Бездну океана» традиционно ставят накануне Самайна или весной во время Имболка. В этом году постановка будет весной, – напомнила леди Иолари. – Сольная партия в этой постановке – огромная честь и ответственность.

– Я оправдаю ваше доверие, – заверила я магистра, и в ответ она улыбнулась.

– Даже не сомневаюсь. Завтра и послезавтра отдыхай, а после со свежими силами возвращайся к репетициям.

Стоило мне покинуть актовый зал и выйти в холл, как на меня налетела моя группа поддержки, которая, пока я стояла на сцене, значительно увеличилась. И вся эта огромная компания, закружив меня в водовороте объятий и поздравлений, задарив цветами, повела к экипажу Рейнара, после чего мы все отправились в «Ветвь сакуры» – самую изысканную таверну столицы. Шумный вечер, преисполненный веселья и поздравлений от родных, развеял неприятный осадок от происшествия со стеклом, и все же этот случай я держала в уме, понимая, что теперь должна быть в сотню раз внимательней и осторожней.

Весь вечер я избегала Делайла, потому что мои чувства приводили меня в небывалое смятение. И мне казалось, что, окажись мы рядом друг с другом, я каким-то образом выдам себя. Или Делайл выдаст себя. А мне этого не хотелось. Стоило для начала разобраться наедине с собой, затем с Делайлом… В общем, я изо всех сил старалась не встретиться с ним взглядом, не заговорить с ним и не коснуться ненароком. Последнее все же случилось, когда он вручил мне букет темно-алых роз, благоухающих теплым, медвяным ароматом, и незаметно для других ласково огладил мою руку. Я вспыхнула, словно факел, и смущенно потупила глаза.

Дел уловил мой настрой и не настаивал со знаками внимания, подыгрывая мне, однако я неизбежно, всем своим человеческим и лисьим существом, чувствовала его неусыпное внимание, и даже, казалось, ощущала кожей его мысли, окутавшие меня подобно плащу. Память о его пылких поцелуях все еще пламенела на коже там, где он их оставил. Я точно знала – он думал обо мне, и это знание будило в душе что-то робкое, волнующее, нежное, с привкусом эйфории.

На кристаллофон пришло сообщение от Эйдана. «Прости, что не смог присутствовать на отборе, отвлекли важные семейные дела» – высветилось на экране.

– Ну да, ну да… – промолвила я с сарказмом себе под нос.

– Эйдан пишет? – предположила Эмилия, угадав отправителя.

– Ага, – кивнула я. – Уверяет, что его присутствие сейчас невозможно в виду срочных семейных дел.

– Интересно только, правда ли это или повод не приезжать, – рассуждала Герда.

– Или ему просто неинтересна моя жизнь. А может быть, ему надоело пытаться меня перевоспитать под свои жизненные взгляды, и он устал со мной бороться, – подумала я вслух, на что мои подруги переглянулись и синхронно вздохнули.

– Мари, а оно тебе надо вообще, вот такое? – задалась вопросом Алесса.

В ответ я равнодушно пожала плечами. Ко мне вдруг пришло понимание, что мы зашли в тупик. Эйдан хочет, чтобы я всегда была рядом с ним и приняла его образ жизни, который мне совершенно чужд. Какой тут может быть выход?

Стало ясно как белый день, что мы совершенно разные, с полярно-противоположными взглядами на жизнь. К тому же Эйдан мастерски избегал серьезных разговоров о нас, а в последнее время стал избегать и меня. Ну что за ребячество! Какой смысл в таких отношениях, как наши? Для чего заставлять играть сломанную пластинку? Какой смысл пытаться танцевать на изношенных пуантах? Правильно, никакого. И если Эйдану не хватает смелости заговорить об этом первому, то, значит, это сделаю я. Жизнь – это бесценный дар, и невероятно глупо делить ее с тем, кто тебя не ценит.

* * *

Сегодня после занятий, уже вечером, Эмилия и Герда разъехались по домам, а я осталась одна в нашей секции. Взяв с собой новые пуанты, отправилась в танцевальный зал. Там меня ожидала магистр Иолари. Из окна зала я видела, как Эйдан шел с друзьями в сторону парка Академии, и в голове билась мысль, что я должна сделать это сегодня. Иногда, чтобы не плакать, нужно уходить первой.

Я честно отработала занятие, и, быстро переодевшись после него, выбежала на улицу и направилась в парк. Эйдан нашелся почти сразу. Он и еще несколько его приятелей тренировались на мечах под раскидистым дубом. Мое появление заметили издалека, и мне показалось, что Эйдана не обрадовал мой визит. Что ж, если это так, то прямо сейчас я избавлю его от этого тяжкого бремени – быть со мной и терпеть меня.

– Пройдемся? – предложила я, желая уйти подальше от любопытных глаз и ушей.

Тот, кто считает, что мужчины не столь любопытны, как женщины, – глубоко заблуждается.

– Знаешь, Эйдан, я в последние дни часто думаю о нас…

Услышав от меня эти слова, он заметно напрягся.

Я же, не обращая внимания на его скованность, продолжила свою речь.

– По воспоминаниям моего брата, наша мама, мир ее душе, об отношениях мужчины и женщины говорила, что счастлив тот союз, где двое смотрят в одном направлении. Вот они с папой как раз и смотрели в одну сторону. Они понимали друг друга без слов. Они принимали друг друга такими, какими были. И всегда могли договориться, если вдруг возникал спор. Но такое у них, по словам Рейнара, случалось редко, по той причине, что мои родители на многие вещи смотрели одними глазами.

– И-и-и, – протянул Эйдан. – Почему мы об этом сейчас говорим?

– Я просто пытаюсь подойти к тому, о чем хочу сказать, – призналась я. – Видишь ли, Эйдан, я много думала о нас и поняла одну существенную вещь – мы с тобой смотрим на одно и то же совершенно разным взглядом. Мы смотрим в разные стороны, понимаешь?

Губы Эйдана сжались в упрямую линию, взгляд уткнулся в землю.

– Мы с тобой не пара, Эйдан, – произнесла я твердо. – Мы разные, как два параллельных мира, которые существуют рядом, но никогда не пересекутся. Мы ошиблись друг в друге, но эту ошибку еще не поздно исправить. Нам нужно расстаться.

Он резко остановился и посмотрел на меня как-то затравленно и словно виновато.

– Да. – Он сдержанно кивнул. – Ты права. Нам не по пути, и лучше не тратить время друг на друга. Прости, что не сказал тебе раньше. Все как-то слова подбирал.

– Но я подобрала их быстрее, – с усмешкой промолвила я.

– М-м-м… Выходит, что так, – смущенно согласился Эйдан. – Прости меня за эту нечаянную робость.

– Брось, – я махнула на него рукой, – я не в обиде. Забудем все, что было между нами, и каждый дальше пойдет своей дорогой. Всего доброго!

– И тебе всего доброго, Марьяна, – ответил он с явным облегчением.

Резко отвернувшись, я торопливо зашагала прочь. Сердце теплилось надеждой, что он больше ничего не скажет и не окликнет меня, и Вселенная мои надежды исполнила.

Мне категорически не хотелось выяснять отношения. Мое нутро заполнялось вязкой тьмой опустошения, и я ощущала себя невероятно уставшей. Нет, не физически, а душевно. Хотелось просто упасть в траву, слушать тишину и смотреть, как по осеннему небу ветер несет стаи пушистых облаков. Ни о чем не думать, ничем не терзаться и не тревожиться. Хотя… А это возможно вообще? Могу ли я нынче позволить себе такую роскошь – быть совершенно безмятежной и беззаботной, или все это закончилось тогда, когда я узнала, что родилась магом Триумвирата? Или беззаботная пора закончилась, когда я перестала быть ребенком? Но и здесь меня поджидало серьезное противоречие. На Эсфире издавна существовала поговорка: «Пока живы наши родители, мы, несмотря на возраст, остаемся детьми». И по этой поговорке выходит, что мое детство закончилось, когда мне даже пяти лет не исполнилось.

Хотя если вспомнить меня тогда… Нет, все же я оставалась ребенком. Ребенком, пережившим страшную потерю, что оставила навечно шрамы на сердце. И все-таки детство у меня было. Счастливое, силами брата и близких. Как и все дети, я была беззаботной, милой и наивной. Но жизнь год за годом вносила свои изменения куда-то в самую мою душу. Исчезли беззаботность и безмятежность. Наивность растворилась без следа. Это неизбежный путь взросления, перед которым все равны. И я, понимая, что все эти перемены естественны и закономерны, порой отчаянно желала хоть на миг вернуться в детство ради того, чтобы вновь ощутить то сладостное, солнечно-легкое, эфемерно-невесомое, как утренняя туманная дымка, чувство. Чувство душевной незамутненности, что царит внутри нас лишь в детстве, а потом по мере взросления умирает навсегда, оставаясь лишь в воспоминаниях. Тот день, когда я узнала, что родилась магом Триумвирата, в день нашей инициации, ко мне пришло окончательное осознание – с беззаботностью навсегда покончено.

Как же пусто в груди! Овеянная этим горьким чувством, я часто-часто стучала каблуками по камням дорожки, желая только одного – оказаться поскорее как можно дальше от парка Академии. Хотелось скрыться от чужих глаз, остаться в одиночестве и ощутить пронзительность тишины всем своим существом. Мысли бы еще мятежные из головы прогнать, да не смогу, наверное. Непрошеные слезы заполонили глаза соленой влагой. В этот миг я вдруг ощутила такую необъятную тоску, словно сейчас была совсем одна на всем белом свете, и даже между мной и целой Вселенной не существовало никого. Была лишь я и вечный хоровод миров в недосягаемой вышине. Огромные творения Демиургов, которым и дела нет до крошечной песчинки Марьяны Ирилейв с Эсфира.

Я шла, погруженная в свои мысли, и просторный парк нашей Академии казался мне бесконечным. В этот час он был почти пустым – большинство адептов уже разъехались по домам. Но чей-то заливистый смех отвлек меня, и, повернув голову, я поняла, что дошла до Безымянного озера – по его прозрачной зеленоватой глади скользила лодка, где и сидела смеющаяся влюбленная пара. Я знала их. Это мои однокурсники с факультета воды. Увидев меня, они приветливо помахали мне рукой и вновь сосредоточились друг на друге.

Я пошла дальше. Было ли мне горько от расставания с Эйданом? Нет. Меня тяготило понимание того, что я вновь ошиблась. И если уж быть честной, то мои чувства к нему нельзя было назвать любовью. Скорее, влюбленностью. И от этого мне становилось еще горше, потому что я осознала, что единственный раз, когда любила до спертого дыхания, до хрипоты, до взрыва звезд где-то в груди – это было три года назад, когда я встретила Амаэля. Мой однокурсник, теперь уже бывший. Слава Богам, что он перевелся в Академию Северной империи, откуда сам был родом.

Вот тогда это действительно была любовь. Первая. Оттого, наверное, и такая всепоглощающая и ослепительная. Мне казалось, что во мне разом засияли тысячи солнц, и этот свет разогнал тьму даже из самых потаенных уголков души. На самом же деле этот свет меня ослепил, и я не увидела, что его чувства, в отличие от моих, поверхностны. А там еще и его мама была не в восторге от меня в качестве потенциальной невесты для ее дорогого сына. Она грезила, что Амаэль свяжет себя узами с родовитой эльфийкой, а не оборотнем. Смешанные браки на Эсфире – обыденная вещь. Редко кто из моих знакомых пар принадлежит к одной расе, однако иногда все же встречаются такие вот сторонники однорасовых семей. Однако же взгляды семьи Амаэля резко изменились, как только им стало известно о том, что я – маг Триумвирата. И тогда тот факт, что я не эльфийка, а оборотень, перестал играть существенную роль. На следующее утро, после того самого вечера, когда нам с подругами пришлось разоблачить себя, я получила письмо с предложением стать его нитар и женский браслет-анитари. Этот самый анитари вместе с письменным отказом от предложения я и отправила Амаэлю в качестве ответа. Вот так и закончилась моя первая любовь.

В те времена мое сердце и разум как никогда находились в полном разладе. Сердце рыдало от черной тоски по сероглазому эльфу, что успел поселиться в нем, а холодный разум твердил, что я поступила верно и нам не быть вместе. Шло время, и конечно, я не раз влюблялась. Только вот все это оказывалось ненадолго, да и чувства уже не были столь глубинными и не врастали в сердце так, как тогда с Амаэлем, и я каждый раз ловила себя на мысли, что после него я больше не любила, а лишь искала и не находила ему замену.

– Посмотри, Марьяна! Посмотри сюда! – тихо прошелестел чей-то голос рядом со мной.

Я встрепенулась, прогоняя тяжкие мысли, и оглянулась в поисках источника звука. Я все еще была у озера. Лодка, где сидели мои однокурсники, причалила на противоположном берегу, а этот берег, где стояла я, сейчас пустовал. Пятница, как-никак, многие адепты разъехались по домам до воскресного вечера или утра понедельника.

– Марьяна, загляни в прошлое! Оно ждет тебя! – снова прошептал голос, и на этот раз я смогла определить, что звук идет со стороны озера.

«Что-то в последнее время эти голоса становятся постоянными гостями в моей жизни» – тихо проворчала я и подошла к кромке воды. Села на большой валун и посмотрела на свое отражение.

– Смотри, Марьяна, смотри. Ты должна знать, – прошептал таинственный голос у воды.

Мое отражение подернулось рябью, исказив зеркальную реальность, и вместо себя я увидела беспроглядную тьму, словно гладь воды превратилась в ночное безлунное небо, что стремительно окружало меня. На миг я потеряла ориентиры, ничего не видя, но через несколько секунд тьма рассеялась, и я увидела речку, петлявшую через опушку леса, и вековые сосны, пронзающие верхушками пасмурное небо.

– Да уж, вот так полет выдался в этот раз! Еле отбились, благодаря твоему дару! – услышала я рядом с собой чей-то голос, явно принадлежащий молодой девушке и будто смутно знакомый.

Обернулась и забыла, как дышать. Горло сдавило спазмом, а сердце ухнуло куда-то вниз, словно в пропасть.

– Мама, – сорвался шепот с моих губ.

Без сомнений, передо мной сейчас была она вместе с Элоизой – мамой Делайла. Они выглядели непривычно для меня – с короткими стрижками и в советской, изрядно потрепанной и даже кое-где подпаленной военной форме. Широкие штаны, пошитые явно для мужчины, держались на тонких талиях за счет туго затянутых ремней. Такими я видела их на старых земных снимках, и чаще всего рядом в кадре были самолеты. Но за те годы, что отмеряла мне жизнь под материнским крылом, я запомнила их с подругой совсем другими – длинноволосыми и в платьях по моде Эсфира. Я, на миг позабыв, что это лишь видение, подбежала к маме, но мои руки прошли сквозь нее, ощутив бесплотную пустоту.

Слезы упали на щеки, и я ощутила, как горько заныло где-то в области сердца – там, где потери навсегда оставили неизбывные шрамы и незаживающую тоску. Сдавленное спазмом горло мешало сделать полноценный вдох, но я напомнила себе, что нахожусь здесь неспроста и нужно взять себя в руки. Но как же сложно оказалось видеть живыми тех, кого уже не было с нами целые годы! Сердце полнилось печалью по безвозвратному, и эта печаль все бежала и бежала влажными дорожками по щекам, а я наблюдала, как мама с Элоизой умывались водой из реки, опасливо озираясь. Мама настороженно прислушивалась, так знакомо наклонив голову. Я тоже прислушалась и уловила голоса где-то в нескольких километрах.

– Слышишь что-нибудь? – тихо спросила у нее Элоиза.

Мама в ответ кивнула.

– Вон оттуда, к северу, слышны выкрики. – Она показала рукой направление.

– Немцы или наши? – решила уточнить Элла.

– Немцы, чтоб им пусто было, – злобно рыкнула мама. – Самолеты нам угробили, сволочи!

– Хорошо хоть, сами живы остались! Главное, теперь бы до своих добраться, – с жаром промолвила Элоиза.

– В том-то и вся загвоздка, что если идти напрямик, то фрицы как раз на нашем пути, – посетовала мама. – Придется сильно отклониться к востоку, чтобы не столкнуться с ними. Если бы точно знать, что среди них нет Одаренных. Но мы не можем этого знать, а потому придется быть осторожней. А ради этого мы вынуждены пойти более длинным путем.

Мамина подруга шумно выдохнула, устало покачав головой.

– Как же я устала, Боги, как устала!

– Что, прям невмоготу уже идти? – забеспокоилась мама. – Прости, я со своей лисьей выносливостью подзабыла, что у тебя-то ее нет. Давай тогда тут в овражке схоронимся под ветками да отдохнем пару часов. А как завечереет, снова выдвинемся в путь.

– Да я в общем говорила. О войне этой проклятой, – пояснила ей Элоиза. – Такое тягостное чувство порой, что ни конца ни края этому не видать.

– Когда-нибудь и у этой войны наступит край, – философски рассудила мама. – И мы доживем до этого дня, точно доживем! Главное – верить в это. Вера огромную силу имеет.

– Дойти бы до самого Берлина. До самой цитадели зла! – с мечтательной улыбкой промолвила Элоиза.

– Непременно! – с жаром поддержала мама подругу. – Мы с тобой еще увидим поверженный Рейхстаг, я тебе точно говорю!

– А потом начнется мирная жизнь без войны, – все так же мечтательно промолвила Элоиза. – И, милостью Богов, мы с тобой еще наденем подвенечные платья. Молочно-белые, как лепестки цветов адьяны, что распускаются на склонах гор в княжестве Ривэрейн. С нежным кружевом и жемчугом, легкие и воздушные, как утренние облака над озерами. Будет много гостей, храмовые колокола на закате будут звонить на всю округу…

– А фата у эсфирских невест есть? – полюбопытствовала мама.

– Конечно, есть! – воскликнула ее подруга. – В храм Солнца и Луны невеста в день свадьбы должна войти с покрытой головой.

– Тогда я хочу фату длиной до самых пят! – с восторгом провозгласила мама. – И чтобы тонкое кружево по кантику…

Вдруг девичьи мечтания прервал резкий звук пулеметной очереди, раздавшийся там, откуда доносились обрывки фраз на немецком. Девушки испуганно притихли, и нечаянное волшебство момента оказалось разрушенным.

– Так, что-то размечтались мы с тобой не к месту, – сказала мама, понизив голос. – Давай-ка мы пока повременим с привалом и отойдем еще подальше.

– В деревню, думаю, все же лучше не заходить, – рассудила Элоиза.

– Да, лучше так же по лесу идти, – согласилась мама и, снова зачерпнув ладонями речную воду, плеснула себе в лицо.

Потом резко вскинулась, повела носом из стороны в сторону, словно учуяла что-то.

– Человек где-то совсем близко. Пожилой, – сообщила она тихо.

Я оглянулась и заметила старенькую бабушку, идущую к нам. Я затруднялась определить ее возраст, потому как на Эсфире, где жители не были знакомы со старением, все бабушки выглядели, как молодые девушки, которым максимум двадцать пять лет.

Пожилая женщина подошла к нам, но раз уж я была здесь гостьей, в этом отрезке прошлого, которое мне решили свыше показать, бабушка смотрела сквозь меня.

– Девчата! Солдаты, что ль? Красноармейцы? – спросила удивленно она, подслеповато щурясь и разглядывая девушек.

Мама с Элоизой закивали.

– Да вот, подбили нас фрицы со своих «Мессершмиттов», – пояснила старушке мама. – Как воронье окружили нас. Думали, что все уже, прикончат. Но обошлось. Только вот боевые наши птички сгорели уже на земле.

– А вам удалось выбраться? – пораженно выдохнула старушка и всплеснула руками.

– Еле удалось, если уж быть честными, – ответила хмурая Элоиза. – Но спасибо, что сами живы остались.

– Вот это и самое главное, – веско заметила женщина. – Что живы остались и руки-ноги целы. Мы всей деревней наблюдали, как кружили эти изверги над вами. Смотрели, смотрели, и аж сердце у всех замирало! Потом два столба дыма увидели и подумали, что все-таки достали вас немцы. Как же вам теперь к своим попасть?

– Да вот так и попасть – ножками, – усмехнулась Элоиза. – Мы уже сутки по лесу идем.

– Да мои ж вы ласточки! Поди, совсем из сил выбились! – снова всплеснула старушка руками. – Идемте, я вас молочком напою, да картошка у меня с хлебом. И даже сала немного имеется. Невестка моя еще солила, перед тем как на фронт уйти. А нынче и свиней нет, немцы в деревню как зашли, так всех себе и забрали, чтоб им подавиться. Идемте!

– Нам неудобно объедать вас, – попыталась вежливо отказать мама.

– Идемте! – с нажимом промолвила старушка. – Как раз и поговорим. Я не просто так сюда шла. Знала, что вас встречу.

И, развернувшись, бабушка поманила Элоизу с мамой за собой. Те удивленно переглянулись и пошли следом. Я шла рядом, разглядывая женщину. Пестрое летнее с запа́хом платье простого покроя, седые волосы убраны под светлый платок, лицо покрыто морщинами, светло-голубые глаза смотрят внимательно и остро. Стоило мне взглянуть магическим зрением на пожилую незнакомку, как сразу стало ясно, что перед нами Одаренная – та, что рождена человеком, но имеет сильный магический дар. Судя по тому, как удивленно распахнулись глаза мамы и Элоизы, они тоже это увидели.

– Вон хата моя, самая крайняя у леса, – сказала старушка и показала на видневшийся неподалеку маленький дом – деревянный сруб, огороженный таким же деревянным частоколом.

Пока мы шли к дому старушки, девушки успели познакомиться с ней. Она сказала, что ее можно звать просто бабушкой Зоей. Ничего толком так и не поняв, я вместе со всеми вошла в дом, пропахший квашней и сухими травами. Хозяйка дома сразу усадила маму с Элоизой за накрытый стол, где их ждал чугунок с отварным картофелем в мундире, тушеные лесные грибы, свежий хлеб и несколько кусочков сала с мясной прослойкой. По глазам девушек было заметно, как они голодны.

– Ой, спасибо вам за такой царский обед! – воскликнула мама.

– Всех вам благ, бабушка Зоя, – тепло улыбнулась Элоиза.

А хозяйка дома тем временем поставила на стол три глиняных пузатых кружки, от которых шел аромат травяного чая и поднимался пар.

– Вот посидите тут, дух переведите. Отдохнете, и как стемнеет, выдвинетесь в путь, – промолвила она, садясь вместе с ними за стол.

– Так значит, вы не просто так в лесу оказались? – задала вопрос старушке моя мама.

– Не просто, – улыбнулась та в ответ. – Я знала, что должна вас там встретить и привести к себе. Только не спрашивайте откуда. Просто знала, и все.

– Так вы оракул? – решила уточнить Элоиза.

– Да я и слова-то такого не знаю, детонька. – Она развела руками. – Просто всегда следовала велению своего чутья. Иногда и сама не понимаю тех знамений, что являются мне. Одно я точно знаю – ничего в нашей судьбе не происходит случайно. У всего есть причина и то, к чему это приведет. Каждый из нас рождается со своим особым предназначением, а то и не одним. Вот я сегодня должна была вас из леса увести. И увела. Это очень важно. Это сбережет ваши жизни.

Мама с Элоизой переглянулись.

– Все наши судьбы переплетены, как нити в полотне, – вновь заговорила старушка. – Дерни одну, и другие потянутся. Вы обе должны выжить, несмотря ни на что. И дать жизнь детям, которые изменят ход истории.

Девушки выглядели растерянно. Даже перестали жевать, ловя каждое слово бабушки Зои.

– Пройдут годы, и все повторится. Все стихии закричат, но никто их не услышит, кроме тех трех, что избраны Мирозданием. Только они могут услышать голоса всех стихий и внять их мольбам, защитить свой мир. Пробуждающий вспомнит свою суть. Он своим прикосновением разбудит истинную память демона, и демон вспомнит, кто он есть на самом деле. И в тот день, когда это случится, стихии будут молить о защите мира.

– Вы же говорите про демона войны? – уточнила Элоиза у старушки.

Та молча кивнула.

– А почему в этот раз демон не вспомнил свою истинную суть? Пробуждающего рядом не оказалось? – задалась вопросом мама.

– Так убили его! – пояснила женщина. – Повезло на этот раз. Сущность Пробуждающего оказалась в простом солдате, который был слишком далек от носителя души демона. Такое впервые случилось, чтобы Пробуждающий оказался не рядом. Но кто знает, как получится в следующей их жизни – демона и Пробуждающего…

Где-то совсем рядом залаяли собаки. Яростно и злобно, словно учуяли добычу.

– Время уходит, – произнесла старушка тревожно. – Но зато самое главное я успела сказать.

Дальнейший их разговор мне досмотреть не дали. Я только успела увидеть, как мама с Элоизой вскочили из-за стола. А я словно провалилась в бездну, ощутив секундное падение, а потом пришла в себя. Перед глазами снова мое отражение в озере, подернутое легкой рябью. Я так сильно наклонилась к воде, пока находилась в трансе, что сейчас не удержала равновесия и рухнула в озеро.

Глава 9. В твоем огне

Марьяна

Фыркая от холодной воды, я выбралась на берег озера. Внезапно с неба на землю упали громовые раскаты, и порывом ветра погнало по дорожкам первую опавшую листву. В голове промелькнула мысль, что если сейчас пойдет сильный дождь, то он мне уже не страшен. И не возникнет вопроса, что случилось, если вдруг на пути в свою спальню я кого-то встречу.

До жилых корпусов Академии я добралась за считаные минуты. Показанное мне прошлое теснилось мыслями в голове, царапало сердце и бередило душу ноющей тоской. Увидеть собственную маму будто бы живой оказалось для меня тем, что разбудило во мне печаль, и это ноющее чувство плескалось внутри, лишая меня душевного покоя.

– Марьяна, что случилось? Ты почему вся мокрая до нитки?

Делайл. Я обернулась и наткнулась на его удивленный взгляд. Его глаза цветом напоминали светлые грозовые облака. Дрогнуло сердце. Нет, не хочу сейчас никаких разговоров. Не хочу, и точка.

– Я упала в озеро, – бросила ему на ходу и ускорила шаг в направлении своего корпуса.

– Что? Упала? Как так? Постой, Марьяна…

– Дел, не сейчас! Я хочу переодеться! – перебила его, продолжая идти, не оглядываясь.

Мне казалось, что если я оглянусь, то точно не смогу уйти. Не смогу. До безумия хотелось развернуться и обнять Делайла, уткнуться ему в грудь и дать чувствам волю. Но я решила от чувств убежать. Однако разве можно убежать от Делайла? Он настиг меня за считаные секунды.

– Что у тебя случилось? – выпалил он, тревожно оглядев меня с головы до ног.

Над нами снова загрохотало, и хмурую вышину неба, вспененную грозовыми тучами, пронзила ослепительная вспышка.

– Я же сказала – упала в озеро, – повторила я, избегая его взгляда.

От его близости в груди затрепетало, всколыхнулось сладостное, томительное и, стоит признать – неизбежное.

– Нам нужно поговорить. В моем кабинете. Сейчас, – твердо произнес он.

Сердце заполошно забилось и замерло.

– После того, как я переоденусь и приведу себя в порядок, – выдвинула я свое условие.

Кажется, мой голос дрогнул.

– Хорошо, – согласился Делайл. – Через полчаса жду тебя.

– Ты шутишь? Полчаса? – взвилась я. – Дел, я тебе открою секрет, но в отличие от мужчины, женщине нужно больше времени на себя! Час, и не меньше! Может быть, мне удастся управиться быстрее, но не обещаю.

Делайл шумно выдохнул, качая головой.

– Ладно, будь по-твоему, – согласился он. – Через час жду тебя в своем кабинете. Надеюсь, ты не сбежишь. А то всю неделю так тщательно меня избегаешь, будто я тебе противен.

– Ты не… Ты…Ты не прав! – выпалила я, запинаясь. – И кстати, о чем ты хотел поговорить?

– О том самом злополучном артефакте-стеклышке, который тебе любезно подкинули в пуанты, – поведал он.

Меня охватило неприятное волнение. Что он смог увидеть?

– Я быстро. Жди меня. Я приду, – пообещала ему и умчалась в свою комнату.

Быстрый душ, мокрую одежду – в корзину для белья, после чего я достала сушилку для волос на подставке, и щелкнула прозрачной кнопкой, активируя в устройстве элементали огня и воздуха. Бронзовый корпус, похожий на небольшую трубку, тихо зашелестел, и подул теплый ветер.

– Может, хоть сейчас расскажешь, что случилось-то? – вновь поинтересовалась Лорин. – А то влетела, как бешеная пикси, и носишься по комнате со скоростью торнадо.

Горло снова схватило спазмом. Одно лишь воспоминание о подсмотренном прошлом, в котором наши матери были живы и даже иногда слабо улыбались, рождало в душе такую свинцово-тягостную горечь, так бередило мои извечные печали, что я даже не сразу нашлась со словами. Отвернулась лицом к сушилке, чтобы скрыть от Лорин вновь выступившие слезы.

– Я видела наших мам. Свою и семьи Даркмун. Молодыми еще совсем. Во время войны с демоном на Земле.

Мой голос прозвучал непривычно глухо.

– Вот оно что, – понимающе кивнула моя питомица. – Снова видение?

– Угу, – буркнула я. – В озере. А потом я свалилась в воду, потому что сильно подалась вперед, сидя на выступе.

Раздался сигнал кристаллофона, и экран артефакта высветил имя Эмилии.

– Марьяна, я тут прилегла подремать у бабушки в гостях и увидела во сне тебя! – с ходу, без привычного приветствия воскликнула Эми. – А если быть точнее, я видела сон, будто ты попала в прошлое и увидела свою маму и маму Делайла. А потом к ним пришла старая провидица, и наверное, ты и так все знаешь, в том числе и о Пробуждающем.

– Знаю, – ответила я.

Где-то внутри меня захолодело. Все, что так или иначе касалось Адаила, неизменно вызывало у меня тревогу и страх.

– Я впервые слышу о Пробуждающем, – вновь заговорила Эмилия. – Иллинторн никогда о нем не рассказывал.

– Может быть, потому что сам не знал? – предположила я. – Мы ни в одном письменном источнике, посвященном борьбе Иллинторна с демоном, не встречали никаких упоминаний об этом Пробуждающем. Никто и никогда не слышал о нем.

– А он каждый раз служил ключом, что отпирает истинную память демона, – сделала вывод подруга. Теперь мы знаем, как Адаил вспоминал себя. Ему в этом помогали.

– И тогда выходит, что Пробуждающий тоже должен быть уничтожен. Может быть, раньше, чем демон, чтобы не позволить пробудить память Адаила, – озвучила я возникшую у меня мысль.

– Но в пророчестве о нем ничего не говорилось, – возразила Эмилия. – Говорится только о демоне, ты же сама это знаешь.

Я тяжело вздохнула. Мыслей в голове было столько, что она начинала кружиться. Безумная смесь эмоций разрывала меня изнутри, и мне казалось, что сейчас я просто разлечусь на осколки.

– А это, как говорится, сюрприз. И одним лишь Богам ведомо, сколько еще этих сюрпризов ждет нас, – произнесла я мрачно.

Возникшая пауза наливалась свинцом, грозя взорваться отчаянием. Новое знание сбило с ног, озадачило и изрядно напугало. Чего еще мы не ведаем? Что укрылось от зоркого взгляда Иллинторна? Чего нам ждать?

Мы еще немного поговорили с Эмилией, и она попрощалась. Не успела я положить кристаллофон на стол, как он вновь затрезвонил. На этот раз ко мне прорывалась Герда. Я приняла звонок и услышала ровно все то же, о чем говорила пять минут назад Эмилия. Мои подруги испытывали те же самые чувства, что и я, – потрясение, замешательство, тревогу и страх перед неизвестностью. Ведь раньше для нас абсолютным злом являлся Адаил, а теперь выясняется, что у него имеется помощник, которому предназначено пробуждать память демона в каждом из его воплощений. И если никто и никогда не видел и не запомнил Пробуждающего и о нем нет никаких сведений, значит, он пробуждал демона, оставаясь незаметным для всех, и больше никак себя не проявлял, и дальнейшая судьба Пробуждающего остается неизвестной.

– Мари, я понимаю, что ты потрясена, но тебя ждет Делайл, – напомнила мне Лорин.

Опомнившись от мрачных мыслей, я спохватилась и принялась торопливо расчесывать волосы, укладывая их в пучок. Чтобы не тратить время на шнуровку корсажа, выбрала платье без него – темно-изумрудного оттенка, с длинными рукавами, отделанное светлым кружевом.

За время моих сборов погода еще больше расстроилась. Порывы ветра срывали с деревьев листья, швыряя их в разные стороны, громовые раскаты то и дело оглашали округу, а темный беспокойный небосвод над бушующим морем то и дело вспарывали неровные стрелы молний. Небо вот-вот грозилось пролиться на землю дождем. Я ускорила шаг в сторону учебного корпуса, где находились рабочие кабинеты преподавателей и административное крыло. Все окна темнели, кроме одного – окна на втором этаже, там, где кабинет декана факультета огня. Сероглазого и темпераментного декана с пронзительным взглядом.

В светящемся окне возник знакомый мне силуэт с не менее знакомой большой кофейной чашкой, расписанной панорамой озера и леса, что простирался вдаль за нашими усадьбами в Риверэйне. Эту чашку Делайл получил от меня в подарок на Самайн еще семь лет назад. Тогда во время летних каникул я увлеклась росписью посуды и успела украсить пейзажами Восточной и Южной империй множество чашек, пиал, тарелок и даже две больших супницы. С тех пор мне редко удавалось посвятить этому занятию достаточно времени, но почти в каждой семье моих родных и близких имелся какой-либо предмет кухонной утвари, расписанный мной.

Я неотрывно смотрела на Делайла в окне, пока он так же неотрывно провожал внимательным взглядом меня. Наши глаза встретились, и меня вновь согрело уже ставшее привычным волнующее томление. Заполошное сердце разогнало по крови невыразимый трепет, и он заструился по венам. Я опустила глаза в землю, судорожно сжав пальцами подол платья. В душе царил беспощадный шторм, похлеще того, что сейчас неистовствовал в море. Меня разрывало на части от противоречивых эмоций. Мамино лицо из видения так и стояло перед глазами – задумчивое, решительное, настороженное. Судя по ее разговору с Эллой, тот полет их чуть не погубил. Зато погубил другой, спустя много лет, в уже совершенно мирной жизни.

В груди снова заныла тоска. Глубинная, неизбывная и, наверное, вечная. Пусть за все эти годы я и смирилась с гибелью родителей, но тосковать по ним не перестану никогда. Я уже поняла, что эта боль – навсегда. Просто иногда она как будто отпускает, но это лишь иллюзия. А потом непременно что-то напомнит тебе о том, кто однажды ушел за черту смерти, и та самая боль снова раскроет свои объятия.

К тоске о родителях примешивалось чувство страха перед всеми знамениями, что сыпались на нас в последнее время, будто из рога изобилия. Меня не покидало чувство, словно нас готовят свыше к чему-то очень важному, и об этом самом важном я даже думать боялась. От этого становилось по-настоящему страшно. Страшно до внутренней дрожи, до холодеющих пальцев и тяжкого вздоха.

Я снова возвела глаза к окну и опять попала в плен взгляда Делайла. В груди в который раз разлился жар, прогоняя неуютный холод, но тревога осталась. Печаль, смятение, предвкушение, томление и горечь – все это превратилось в нестерпимо-едкую смесь, которая просто выжигала меня изнутри. Я же старательно скрывала это за маской спокойствия. Но, видимо, Делайл слишком хорошо меня знал, потому что, стоило мне оказаться в его кабинете, как он тут же принялся обеспокоенно всматриваться в мое лицо.

– Все в порядке, Мари? Как ты себя чувствуешь?

В ответ я лишь пожала плечами. Врать, что все отлично, не хотелось, но и душу изливать я не планировала. Все же не за этим пожаловала сюда. Стоит поскорее решить возникшие вопросы и покинуть его кабинет, пока эти колдовские глаза не забрали меня окончательно в плен.

– С тобой что-то происходит, я же вижу. Меня не обманешь, – настойчиво промолвил Делайл, продолжая смотреть на меня с тревогой. – Что стряслось у озера?

– Видение стряслось, и очень важное. Но давай сначала ты мне поведаешь о стеклышке, а потом я расскажу о видении, – предложила я.

Мне казалось, что если сейчас я начну рассказывать о нем, то не смогу удержаться от слез. А мне так не хотелось плакать! Если только наедине с собой, но не под острым взором внимательных глаз.

Дел подошел к столу, на котором стояла мелкая плоская чашка из меди, а в ней красовался тот злополучный осколок стекла.

– Как я и говорил, перед нами – предметно-аморфный артефакт, то есть артефакт, который превращается по желанию своего обладателя в какой-либо некрупный предмет. Эту тему мы скоро будем проходить на занятиях по углубленной артефакторике. Изначально сам артефакт похож на маленький, размером с горошину, прозрачный камушек с золотыми прожилками. Превратить его во что-то иное можно дважды. Потом превращения невозможны. Скорее всего, сначала он был превращен во что-то совсем мелкое, возможно еще и намазан чем-нибудь липким, чтобы не выпасть случайно из пуантов при надевании, а уже во время твоего танца его снова активировали. Правда, для этого нужно быть где-то поблизости. И для его активации необходимо сосредоточиться на объекте. То есть нужно было смотреть на тебя.

– Значит, из круга подозреваемых можно смело исключать тех, кто танцевал вместе со мной, – подумала я вслух.

– Можно было бы, если б мне не удалось узнать личность хозяйки артефакта, – поправил меня Делайл. – Хотя на нем оказалось столько заклинаний, которые должны были помешать увидеть лицо пакостницы, но… я все-таки недаром маг-артефактор, чье имя знают в столице. Стоило немного повозиться, и теперь мне все известно.

– И кто это сделал? – спросила я, теряясь в догадках.

– Арианна Лэнгфилд.

– Кто-о-о? – воскликнула я.

Моему удивлению не было предела.

– Арианна Лэнгфилд, – повторил Делайл, и в его глазах вспыхнул опасный огонек.

– Вот так дела-а-а, – протянула я, все еще не веря в услышанное. – Ну, то, что она всю нашу троицу недолюбливает, мы давно уже знаем. Но чтобы мне стекло в пуанты сыпать, это все же удивляет. Зачем ей ставить мне палки в колеса, если она даже в театре уже давно не работает? Лет десять точно. Какая ей разница, кто будет солировать в «Бездне океана»?

– А что, если ей все равно, лишь бы это была не ты? – предположил Делайл.

Его догадка поразила, как нападение из-за угла.

– Настолько меня ненавидеть? – изумилась я. – Да за что? Я ничего ей не сделала дурного!

– Всего лишь навсего имеешь то, о чем она грезила многие годы, а потом по своей же вине потеряла, – парировал он с легкой полуулыбкой. – Она смотрит на тебя, и ее гложет несбыточное желание оказаться на твоем месте. На месте солистки одной из любимых театральных постановок Южной империи.

– Никто ей не мешал проводить больше времени в зеркальном классе, а не в компании богатых мужчин с сомнительной репутацией, – буркнула я. – В своих разрушенных мечтах леди Лэнгфилд виновата сама. Чтобы мечта стала реальностью, о ней мало просто грезить. К мечте нужно идти сквозь бури и грозы, сквозь шипы и тернии. Словами и пустыми мечтаниями этот путь не преодолеть.

– Ты очень мудрая девушка, Марьяна, – промолвил он с улыбкой и посмотрел мне в глаза с такой щемящей теплотой и нежностью, что я смутилась его взгляда, опустив глаза в пол. – Но не все обладают такой мудростью. Арианна заносчива, завистлива и в какой-то степени ленива. Ей хватило упорства достигнуть того, что она достигла, не без помощи покровителей, конечно, что ей в минус, а потом она просто расслабилась, надела незримую корону и почивала на лаврах. Это и сгубило ее балетную карьеру. А теперь она питает к тебе черную зависть, терзаясь тем, что это не она солистка в «Бездне», и все, на что хватает ее подлой натуры – сыпать стекла в пуанты. Она не понимает, что этот грязный прием не вернет ей театральные подмостки. Подло, мерзко, низко и совершенно бесчестно. И леди Лэнгфилд ответит за свои действия.

– Я этого так не оставлю! – рыкнула я сквозь зубы. – Если эта интриганка считает меня не опасной, она ошиблась!

– Ее поступок показывает, что она считает тебя как раз-таки опасной. Оставь мне этот разговор, Марьяна, – предложил он неожиданно. – Я поговорю с ней и найду нужные слова, чтобы она больше не подумала даже вредить тебе.

– А почему она должна тебя послушаться? – Я усомнилась в правильности его предложения.

– Потому что, – с хитрой ухмылкой ответил он. – Поверь, послушается. И впредь будет знать, как ставить кому-то подножки на пути к мечте.

Его взгляд мазнул по чашке со стеклышком, и он изменился в лице, нахмурив брови.

– Мне было так жаль тебя в тот момент, – признался он, заставляя мое сердце сжиматься и сходить с ума.

– Результат стоил того, чтобы потерпеть боль, – ответила я.

Делайл окатил меня взглядом, в котором крылось что-то невысказанное и неизведанное, что-то такое, что я затруднялась понять, но как же оно меня манило! Он развернулся от стола и подошел ко мне.

– Мне бы хотелось, чтоб на твоем пути было как можно меньше боли и страданий, – промолвил он тихо и коснулся выбившейся из пучка пряди у лица.

– Дел, я видела маму. Мою. И твою. Там, когда смотрела в озеро.

Он замер и на секунду словно окаменел.

– Расскажи мне все, – попросил он. – Или… Можешь показать?

– Конечно! – воскликнула я. – Так даже лучше, – и не оттягивая, сделала еще шаг навстречу к нему, положив ладонь ему на грудь.

Я закрыла глаза, вновь проживая увиденные мной чужие воспоминания. И снова сердце дрогнуло при виде наших мам, а в душе всколыхнулась острая тоска и грусть. Последние мгновения воспоминания растаяли, я открыла глаза и попыталась отнять руку от его груди, но Делайл своей горячей ладонью накрыл мою. Наши взгляды встретились.

– Значит, у демона есть Пробуждающий, – промолвил он, все так же глядя мне в глаза.

– Да, – ответила я так тихо, что почти прошептала.

Его близость и прикосновение лишили меня остатков напускного спокойствия. Кровь стучала в висках, пока сердце заполошно дрожало, трепетало, как птица над бездной. Нужно бежать! Бежать из его плена, и как можно скорее, но его взгляд словно околдовал меня, и я уже не могла сдвинуться с места. В самой глубине души встрепенулось что-то тревожное и сладкое. Оно мгновенно заполнило меня до краев и разошлось мурашками по коже.

Все так же удерживая мою руку на своей груди, Делайл коснулся большим пальцем другой руки моего лица, стирая влажную дорожку слезы.

– Теперь я понял, отчего эти слезы, – произнес он. – То, что ты увидела, царапнуло по старой ране, не так ли?

– Так, – ответила я на выдохе, завороженная блеском его глаз и прикосновением.

Он попал в самую точку. Он знал меня и мои чувства. Я всхлипнула. Новая слеза скатилась по моей щеке, оставляя дорожку, но его пальцы вновь ее убрали. Бархатное тепло разлилось по телу, ускоряя пульс. Прямо сейчас между нами что-то происходило. Это что-то казалось необратимым и неизбежным, но таким волнующим, таким прекрасным! Если сейчас я не уйду, что-то точно произойдет. Тишина, на миг возникшая между нами, становилась красноречивой, тягучей и словно толкающей к краю бездны.

– Ты так сладко пахнешь, – промолвил Делайл хриплым баритоном. – И кожа у тебя, словно лепесток розы. Такая нежная, бархатная. Так и тянет прикасаться.

– Дел, не надо, – слабо запротестовала я. – Нам нельзя…

Делайл горько усмехнулся, качая головой. Моя рука оставалась прижатой к его широкой груди.

– Слишком поздно, Мари. Слишком. Мои чувства к тебе уже необратимы, лисичка. И ты, я это точно знаю, чувствуешь ко мне то же самое. Ничего уже не будет, как прежде. Никогда. Я утонул в этом чувстве, как камень, брошенный в море, но знаешь… Я не хочу обратно, нет. А вот чего я действительно хочу…

Я не успела удивиться или отстраниться. Да и не стала бы. Ведь он прав – я чувствую к нему то же самое. Томительное, жаркое, сладостное.

Делайл сгреб меня в тесные объятия и, положив руку мне на затылок, притянул как можно ближе. Его губы накрыли мои, и весь мир вокруг нас закружился, как в калейдоскопе. На улице снова загрохотало, зашумело, застучало тяжелыми каплями по стеклу. Делайл как будто знал, что я не смогу сопротивляться, оказавшись в плену его поцелуя. Это оказалось слишком прекрасно, слишком запретно и будоражаще, чтобы хотеть это прекратить. Он лизнул мои губы, сорвав с них тихий, сдавленный стон, и его язык разомкнул их, встретившись с моим. Он целовал меня так откровенно, так жарко.

По телу прошла дрожь наслаждения. Аромат его кожи и волос – лесной, дикий, с древесными нотами, кружил мне голову, и я забылась в его крепких и сильных руках, что бесстыдно блуждали по моему телу. И я позволяла ему эти откровенные прикосновения, я жаждала их.

Жаркое дыхание, разделенное на двоих. Вкус его губ с терпким отголоском кофе. Еще, хочу еще! Запутанные мысли и нечто сладко-томительное, поселившееся в теле. Я уже не слышала грозу. Шумное дыхание Делайла, неистовый стук его сердца стали для меня желанной музыкой. Это из-за меня так бьется его сердце? Из-за Марьяны Ирилейв?

Я никогда не носила браслет-анитари, не говоря уже о помолвочном кольце. Ни одни мои отношения не дошли до такого шага, и поэтому я все еще оставалась невинной. Но в деле поцелуев я давно уже имела опыт, и все же мужчина, ласково и страстно терзавший сейчас мои губы, как будто стал первым. Разве можно целовать так, чтобы во всем теле звенело желание и пламенела кровь? Разве поцелуй способен будить такие порочные мысли, от которых у скромниц должны алеть щеки? Мои руки бесстыдно блуждали по его спине, и под тонкой рубашкой ощущались напряженные, каменные мышцы. В голову ударила шальная мысль – как же мне захотелось прикоснуться к его обнаженной коже! Пальцами ощутить рельеф его тела, дразня прикосновениями.

Дел и здесь оказался прав. Этот поцелуй изменил все. Мы перешли черту. Ничего уже не будет, как прежде. Никогда.

Делайл

Ее кожа и волосы источают аромат роз, и он будит во мне запретное. Откровенное желание окутало тело темной волной и жарким, тугим клубком угнездилось внизу живота. Вожделение бежит по венам. Вдох и выдох… Прикосновение губ, и я снова целую ее, наслаждаясь неповторимым вкусом. Настойчиво, жадно и неудержимо. Я упиваюсь осознанием, что наконец получил то, чего так страстно желал долгое время. Мне хотелось ошеломить ее этим поцелуем, обольстить, заставить забыть того неумелого юнца, с которым она встречается. Ревность обожгла нутро, вырывая из горла глухой рык. Никто не смеет желать ее, никто! Она моя! Только моя. Вся! От темно-рыжей макушки до аккуратных розовых ноготков на дивных стройных ножках. Я запустил руку в ее уложенные волосы, достал заколку, и водопад крупных мягких локонов рассыпался по ее спине и плечам.

Невозможная! Просто невозможная девушка, заставляющая меня вновь и вновь сгорать дотла в пламени желания. Сгреб в кулак ее волосы и мягко потянул вниз, побуждая Марьяну запрокинуть голову, чтобы провести языком по благоухающей шее, а потом зарыться лицом в копну густых волос. Вновь вдохнуть ее аромат, снова ощутить биение сердца, услышать судорожный шумный вздох.

Марьяна вдруг резко выдохнула, и ее руки уперлись мне в грудь.

– Дел, постой, нам нужно остановиться. Мы уже далеко зашли, – пролепетала она.

Я нехотя отстранился, глядя в расплавленный янтарь ее глаз, и поспешил успокоить:

– Не бойся, я бы не позволил себе того, что нам с тобой запрещено. Пока запрещено…

– Нам и поцелуи запрещены. Не забывай, что ты преподаватель, а я адептка, – возразила она.

Мои пальцы очертили ее подбородок и соскользнули вниз по шее.

– Устав Академии запрещает интрижки, но не серьезные, обдуманные отношения. Законы Академии позволяют нам быть вместе, если мы обменяемся анитари.

Она изумленно воззрилась на меня, словно не веря в сказанное.

– Обмен анитари? Дел! Ты действительно мне это предлагаешь? Ты в самом деле хочешь, чтобы мы носили анитари? – спросила она у меня.

– Да, я хочу этого. И ты не представляешь, сколь страстно.

Я прошелся по ней взглядом от макушки до пят, в который раз отметив соблазнительные линии ее тела. К ее лицу прилил жар. Она отошла назад на пару шагов.

– Так что, лисичка, каков будет твой положительный ответ? – промолвил я, и мой тон невольно прозвучал мурлыкающе. – Давай же, Мари, соглашайся. К чему бежать от своих чувств?

Она протяжно вздохнула и с грустью посмотрела на меня.

– А что, если это наваждение, Дел? И что ты будешь делать, когда оно схлынет, и в твоих глазах я растеряю все очарование? Что будет тогда?

– Мари, я взрослый мужчина и уже давно умею отличать банальное влечение и плотский голод от осознанного, глубокого чувства. Никакое это не наваждение. Оно поверхностно, и от него легко избавиться, на самом деле. А вот то, что я к тебе чувствую, незаметно проросло в меня корнями, и уже навеки там останется. Ты в моих венах, Мари. И что ты прикажешь с этим делать? Как я должен жить, вынашивая это чувство, и знать, что ты не со мной? Неужели ты не чувствуешь ко мне того же, что и я к тебе, Марьяна? Но этого быть не может, иначе ты не позволила бы себя целовать! Ну же, скажи мне прямо об этом! Сейчас! Скажи мне, глядя в глаза, как есть! То, что я чувствую к тебе, взаимно? Или нет?

Короткая пауза, нарушенная бешеным стуком наших сердец и ее выдохом.

– Взаимно, – коротко ответила она.

От ее признания внутри меня взметнулось пламя. Эйфория заискрилась по венам, сжигая страх быть отвергнутым. Мои чувства взаимны! Взаимны! Влечение обоюдно, и это так окрыляет!

– Понимаешь, – вновь заговорила она, – я просто очень боюсь, что ссора между нами негативно скажется на отношениях наших семей. Мы ведь так дорожим этим!

– Почему ты думаешь, что мы обязательно должны крупно поссориться? – задал я вопрос, недоумевая.

– Потому, что у меня так и было уже не раз, – произнесла она с досадой.

– Все эти мальчишки просто не знали тебя так, как знаю я. И я больше чем уверен, что они не понимали тебя настолько, насколько я способен понять и понимаю. И ты меня знаешь всю свою жизнь. Считаю, что это прекрасный задел для гармоничного союза.

– И все же недопонимание бывает у всех пар, – не унималась она.

– Недопонимание вырастает из недомолвок, – продолжал я увещевать ее. – Мы с тобой исключим недомолвки, и недопонимания даже не возникнет.

Я наступал на нее, словно хищник на добычу, пока она пятилась назад, позабыв, что там находится мой стол. Мы неотвратимо смотрели друг другу в глаза, и казалось, что мир вокруг нас исчезает, меркнет. Есть только мы. Она и я. И то невыносимо-томительное притяжение между нами, с которым она еще пыталась бороться, но я точно знал – ее слабые усилия обречены.

– Ты будешь моей, Марьяна! – бросил я с жаром, продолжая наступать на нее. – Целиком и полностью моя! Даже не думай о других, даже не думай! Уведу, видят Боги, уведу! Соблазню, обольщу, обаяю, да так, что ты о других и не вспомнишь! Ты слишком желанна для меня, чтобы я так легко тебя отпустил. Не-е-ет, моя огненная, ни за что!

– Так нет у меня других, я свободна, – пискнула она.

– Вот и прекрасно, – рыкнул я в ответ.

Мгновение, два широких шага, и я оказался стоящим к ней вплотную. Мой выдох невесомой лаской коснулся ее губ. Ее удивленный взгляд, широко распахнутые янтарные глаза, судорожный вздох. Рывком я усадил Марьяну на стол.

– Ой, что ты делаешь, – непонимающе пробормотала она.

– То, о чем грезил уже давно, – коротко пояснил я, развел ей ноги, оказавшись между них, и прижал ее к себе, крепко держа за бедра.

– Ох, – еле слышно выдохнула она, пораженная, как и я, нашей близостью.

Ее руки переместились мне за спину. Всем своим существом я ощутил, как всколыхнулось ее вожделение. Это явно читалось в ее учащенном дыхании, томном взгляде с поволокой и движениях рук, гладивших мою спину.

– Ты примешь мой анитари, Марьяна?

– Да, – кратко ответила она, и я с жадностью и внутренним ликованием прижался губами к ее губам.

Она моя! В самом деле моя, и наденет мой анитари! Мне и самому до конца не верилось, что это все-таки свершилось. Эйфория переплелась с вожделением и нежностью в невероятный коктейль, и мне уже казалось, что я не вынесу этого чистого, первобытного восторга и вспыхну, как сверхновая звезда.

Запустил пальцы в ее волосы, положив руку ей на затылок, словно боялся, что она сейчас передумает и разорвет наш упоительно-чувственный поцелуй, томительный и откровенный. Мои руки скользнули вниз по ее спине и легли на ягодицы. Я прижал Марьяну еще ближе, вжимая в свое тело. Близко, слишком близко. Так близко мы не были еще никогда. Так ведь и любовью заниматься можно при желании, но об этом сейчас лучше не думать. Слишком велико мое желание обладать ею, слишком. Едва я овладел ее губами, как она тут же расслабилась в моих руках. Зарылась пальцами в мои волосы, стала податливой, как вода. Ее губы хранили вкус малины. Я провел языком по нижней губе, толкнулся внутрь, соприкасаясь с ней языками, лаская и упиваясь поцелуем. Мы разделили на двоих одно рваное дыхание, одну нечаянную радость, одно невыносимое желание.

От припухших губ я спустился к шее, прижавшись губами к бьющейся голубоватой жилке.

– Никому тебя не отдам, никогда. Не отдам, не отдам, – с жаром шептал ей, покрывая хаотичными поцелуями ее шею и ключицы.

С трудом совладав с собой, я все же отстранился от нее, с удовлетворением отметив лихорадочный блеск ее глаз и появившиеся на краткий миг лисьи зрачки. Потом она медленно выдохнула, успокаивая эмоции внутри себя, и ее глаза вновь стали человеческими.

– Представляешь, как удивятся наши родные? – промолвила она и захихикала. – Я уже вижу обескураженное лицо Рейна!

Жуткий грохот и лязг металла, раздавшийся внезапно в коридоре, и женский вскрик заставили нас синхронно вздрогнуть. Марьяна вскочила со стола.

– Что это там? – спросила она и тревожно посмотрела в сторону двери.

– Сейчас узнаю, – ответил я и, открыв дверь, вышел в коридор.

Глава 10. Полнолуние близко

Марьяна

Магический огонь в настенных лампах освещал длинный коридор, который от круглого холла разветвлялся на четыре стороны. Из этого самого холла доносилась возня и ругань со знакомыми выражениями и интонациями.

– Демонова задница! Да что же это такое, опять этот драный рыцарь! Какого хмельного тролля с этой поганой горой металла носятся, как с храмовой кошкой? И ставят все время так, чтобы эта ржавая хрень падала!

– А может, вы зацепили этого рыцаря, когда прятались за ним, магистр? В то время как за мной следили?

– Что-о-о? Вы это серьезно, леди Сван? – возмутился мужской голос, который стопроцентно принадлежал Джерану Мирайлу.

– Что-то у магистра с этим железным рыцарем просто-таки взаимное притяжение, – негромко хохотнул Делайл, пока мы шли к холлу. – Если ты помнишь, раньше эта штука стояла в учебном корпусе недалеко от библиотеки. Он что тогда вечно цеплял этого рыцаря, что сейчас, – и Дел тихо засмеялся вместе со мной.

Когда мы подошли к месту происшествия, нашим глазам предстала презабавная картина – Джеран Мирайл, пышущий праведным гневом, стоял посреди железяк, бывших совсем недавно рыцарскими доспехами, и Арлина Сван, что с холодной насмешкой смотрела в сторону Джерана уперев руки в бока.

– Я готова на собственную косу поспорить, что за этим рыцарем вы прятались, пока следили за мной, – произнесла она ледяным тоном, взирая на лорда Мирайла так, словно застала его за крупной кражей имперских масштабов.

– Да с какого баяна мне следить за вами, леди Сван! – вскипел Джеран.

– Откуда мне знать, может быть, вы под благопристойной личиной на самом деле полоумный маньяк! – рявкнула девушка, продолжая сверлить взглядом ошалевшего от таких заявлений магистра.

Глаза магистра Мирайла метали молнии. Эти двое смотрели друг на друга так, словно готовы были швырнуть в оппонента что-нибудь увесистое. Нас с Делайлом они будто не замечали. Мы переглянулись с Делом, еле сдерживая рвущийся наружу смех. Выглядела эта парочка и впрямь комично, перед нами разворачивался настоящий бесплатный спектакль.

– И да, кстати, – вновь заговорила леди Сван, – вы, дорогой наш магистр, наверняка знаете, что есть такое литературное произведение «Мастер и Маргарита» земного писателя Михаила Булгакова.

– Ну знаю я, и что? При чем здесь это? – спросил недоуменно Джеран, сбитый с толку резкой сменой темы.

– А при том! – едко процедила Арлина. – Там по сюжету на балу Сатаны Маргарите надели туфельки из железа. Эти туфельки, случайно, не вы теперь носите в своих покоях?

– Чего-о-о? – возмутился магистр? – Что за намеки, леди Сван?

– Да что тут намекать! – рявкнула девушка. – Мои покои под вашими расположены. И я порой задаюсь вопросом: для чего вам надевать железные туфли и катать по комнате туда-сюда рояль? Вы же именно этим занимаетесь по вечерам? Большая просьба к вам, сделайте мне одолжение – определите, наконец, постоянное место для вашего рояля в покоях, и поставьте его туда. Можете позвать на помощь коллег или духов-хозяйственников из артефактов.

Джеран медленно закипал, становясь пунцовым под цвет своей шелковой рубашки с жабо.

– Какой к демонам рояль! Я местный житель, и у меня в столице усадьба имеется, я в свои преподавательские покои захожу от силы пару раз в неделю, а то и реже! А если бы вы, леди Сван, уставали на работе, то ночью вам было бы совершенно наплевать, чем занимаются ваши соседи по корпусу! Вам скучно? Идите на свежий воздух, постреляйте из лука, выпустите пар, устаньте, наконец! И кстати, из лука вы стреляете просто отвратительно! Говорю вам это, как призер чемпионата столицы семь тысяч пятьсот девятого года среди лучников.

– Ха-ха-а-а! – громко усмехнулась Арлина, с издевкой хлопая в ладоши. – Вы это серьезно, магистр? Да вы с расстояния в полшага цепляете постамент с доспехами, какой там из вас лучник!

– А вот такой! Один из лучших! – воскликнул лорд Мирайл. – У меня даже кубок имеется.

Арлина окинула магистра задумчивым взглядом.

– Верится с трудом. А спорим, что вы, лорд Чемпион, не сможете выстрелить дальше меня? Я с луком в руках с пяти лет.

– Хах, – усмехнулся Джеран. – Вы в самом деле предлагаете спор, леди Сван? Так уверены в своей победе?

– А вот посмотрим! – воскликнула девушка. – В понедельник, на малом поле в шесть вечера. И попрошу вас не опаздывать. Ну так что, вы придете или струсите?

– Приду! – выпалил Джеран и легонько сжал тонкую кисть Арлины.

– Спорим, что я побью ваш рекорд? – с вызовом заявила леди Сван.

– Спорим! На желание! – согласился Джеран. – Коллега, разбейте спор! – обратился он к Делайлу, которого словно только сейчас заметил.

Дел, сдерживая улыбку, подошел к этой парочке, и символически «разбил» спор, разорвав их рукопожатие ребром ладони. Леди Сван, самодовольно сверкнув глазами, попрощалась со всеми до понедельника и гордо удалилась. Джеран с помощью заклинания вернул поваленные доспехи на место и в недоумении уставился на нас, словно увидел впервые.

– Вы так вместе смотритесь, словно вы парочка, – заметил он, не зная, что попал в яблочко.

– Так и есть, – подтвердил его выводы Делайл и посмотрел на меня с мягкой улыбкой.

– Тьфу ты, Боги всемогущие, и у этих любовь! – всплеснул руками Джеран. – Куда ни глянь, сплошь любовь-морковь и прочие нежности! Все такие счастливые, умиротворенные, сияющие, у-у-у! Один я болтаюсь, как…как… дохлый карась в проруби! Какая тоска! – и, с досадой махнув рукой, магистр отправился прочь, на ходу бормоча что-то про одинокое существование, опостылевшие вечера в тишине, ставшей ненавистной, и строптивый нрав одной рыжей преподавательницы.

– Ничего себе, как его проняло! Кажется, у него и впрямь паршиво на душе, – пробормотала я.

– Что-то мне его жалко стало, – промолвил Делайл. – Я надеюсь, он выиграет спор и в качестве желания украдет долгий поцелуй у этой строптивой Арлины. Мой опыт говорит, что это действо срабатывает на женщину безотказно.

Хитро улыбаясь, он приблизился ко мне и заключил в объятия, подарив короткое прикосновение губ, запустившее по моему делу мурашки.

– Давай вернемся в кабинет. Там в сейфе нас ждут браслеты-анитари, – шепнул он на ухо, обдавая теплом дыхания чувствительную кожу.

При упоминании о них в душе расплескалось тепло. Наши руки соприкоснулись, переплелись пальцы, и новый всплеск эйфории заструился по венам.

* * *

Столица все еще находилась во власти дождя и ветра, и стук капель по стеклу в тишине кабинета обострял атмосферу осени. Я бы в жизни не смогла предположить, что буду стоять в кабинете Делайла и с трепетом ждать, когда он наденет мне анитари. Что когда-то я буду желать того, кого помню и знаю всю свою жизнь. Он всегда был рядом, всегда был готов помочь мне подняться, если я упала. Когда-то в моем сердце жила нежная сестринская любовь к нему, похожая на огонек свечи. Теперь все по-другому. И в сердце поселилось пламя, что бежит с током крови по телу, нашептывая запретные мысли и желания. Хотя… часть запретов для меня перестала существовать, когда кожи коснулся металл анитари – изящное переплетение золота и платины, как символ единения в союзе возлюбленных – мужчины и женщины. Его и меня. Луны и Солнца в рассветах и закатах. Священного Союза Богов, издревле почитаемого на Эсфире, – богини Луны Ар-Лиинн и бога Солнца Аш-Таара.

– В знак моих глубоких чувств к тебе и серьезных намерений я прошу тебя, Марьяна Ирилейв, принять анитари, – негромко произнес Делайл таким проникновенным тоном, словно одним лишь голосом желал меня ласкать.

– Я принимаю анитари от тебя, Делайл Даркмун, – ответила я, все еще не веря в то, что это явь.

Пальцы подрагивали от волнения, когда я застегивала мужской анитари на его запястье. Происходящее все еще казалось сном, что растает с первыми лучами солнца, но его прикосновения зажигали кровь, доказывая мне, что я не сплю.

Я вдруг с ошеломлением осознала, что неистово хочу прикасаться к нему так, как не прикасался никто, и ощущать ответные касания, говорить с ним о важном и глупом, смеяться и молчать, узнавать его по-новому, открывая заново день за днем то, что раньше было от меня сокрыто. Я хочу целовать его смело и бесстыдно, запускать пальцы в его густые смоляные волосы, слышать его смех и видеть его улыбку, именно ту улыбку, с которой он смотрит на меня. Я хочу держать его руку в шумном бальном зале и предаваться неге в его объятиях, когда мы одни в тишине комнаты. Я хочу познать вкус той жизни, которая может быть у меня рядом с ним.

– Вот мы и стали нитар, – промолвил полушепотом Делайл и снова меня поцеловал.

Жесткие и горячие мужские губы целовали жадно, властно и требовательно, подчиняли и побуждали желать новых поцелуев. Я охотно позволила Делайлу утащить меня в омут томительного удовольствия, и все страхи, связанные с ним и нашей обоюдной тягой друг к другу, сейчас казались мне несущественными. А ведь именно они долгое время сдерживали меня от того, чтобы принять свои чувства к сероглазому оборотню, что сейчас столь упоительно и страстно ласкал мои губы.

С горячим выдохом Делайл отстранился от поцелуя и прижал меня к груди, уткнувшись носом мне в макушку.

– Мари, насчет всех этих видений… Мне кажется, стоит созвать Совет потомков Фаэтона и императоров. Я понимаю, что ты устала от всего и хочешь отдыха, но это важно – то, что мы узнали. Особенно на фоне новостей о скором появлении цветка небес. И об этом стоит поговорить.

Я вздохнула, понимая его правоту. На дне души вновь шевельнулось беспокойство.

– Я знаю, Дел, знаю. Просто и правда устала. Как-то… Слишком много всего происходит.

Наш разговор был прерван сигналом кристаллофона. Делайлу звонил Эрик с предложением собрать для беседы Совет потомков и императоров.

– Я только что говорил об этом с Марьяной, – сообщил ему мой нитар. – Может быть, они что-то знают или подскажут.

Я предложила написать письмо от нас троих обоим советам, и тут же отправить их. Делайл вручил мне бумагу для писем и перьевую ручку, и я быстро набросала два письма с одинаковым содержанием. Ответ пришел почти сразу. Нам предлагали посетить дворец императора Алмариана Второго в восемь вечера. Сейчас часы показывали семь, до дворца по ночным улицам столицы мы доберемся за полчаса, а значит, можно было не торопиться. Мы с Делайлом забрали из моей комнаты Лорин и направились на задний двор Академии, где содержались крупные фамильяры и остальные питомцы, чтобы открыть для его коня и моей питомицы портал домой в Дэльтарру, где их должна была встретить во дворе тетя Вианна. Увидев нас, идущих за руку, Киран довольно заржал.

– Она согласилась на обмен анитари? – уточнил он у своего хозяина.

– Согласилась, – ответил Делайл, потрепав его по холке.

– Наконец-то это случилось! – воскликнула Лорин. – Слава Священному Союзу, а то я уж думала, что эти двое так и будут ходить до скончания веков и украдкой друг на друга зыркать!

– Ой! Радость-то какая-я-я! – мечтательно протянул Киран. – Как придем, расскажу Вианночке, она будет так рада!

Тетю Вианну новость о том, что мы стали не просто парой, а нитар, привела в неописуемый восторг, и спустя пятнадцать минут мы с Делайлом, сидя в экипаже, беспрестанно отвечали на звонки родни с поздравлениями, которые сыпались на нас, как небесная вода в сезон дождей. Рейнар жутко негодовал от того, что узнал об этом не самым первым, а еще удивлялся тому, что с его проницательностью он пропустил тот момент, когда мы с Делайлом вдруг воспылали друг к другу романтическими чувствами.

– Ну извини, брат, все вопросы к Кирану, – отшучивался мой нитар. – Это он решил, что расскажет обо всем сначала Вианне, а потом уже всем остальным.

Разговор с братом поднял настроение, но стоило нам подъехать к боковому входу во дворце, где находился зал переговоров, как меня вновь охватила тревога.

Я вдруг ощутила себя в начале пути, ведущего в неизвестность. А неизвестность всегда меня угнетала.

* * *

Мы рассказали советникам все, начиная с того самого дня, а точнее, ночи в горах, когда впервые узрели знамение. И о путешествиях в прошлое, свое у каждой из нас. Я поведала о своих видениях, которые тоже так или иначе связаны с Триумвиратом или Адаилом. Где-то на задворках сознания вот уже несколько недель искоркой горела мысль, озвучить которую мне было страшно до дрожи. А что, если… Если это начало возрождения демона? От этой мысли внутри меня все заледенело. Мне было страшно произнести все это вслух, и все же я произнесла. Увидела испуганные глаза подруг, в которых читался тот же самый вопрос. Мужчины напряженно переглянулись. «Эта мысль не дает мне покоя. Но как же страшно об этом думать!» – прозвучал в моей голове голос Эмилии. «Я только сейчас понимаю, что к этому, на самом деле, невозможно быть готовым», – с грустью промолвила Герда все так же по нашему общему каналу связи.

Тяжелое молчание нарушил наш император.

– Давайте пока не будем нагнетать обстановку. В конце концов, видения и знамения случаются у вас периодически, с тех самых пор, как вы прошли инициацию. Но и жить так, будто ничего не происходит, тоже опрометчиво, тем более в свете скорого явления цветка небес. Я подпишу приказ для жандармерии и службы безопасности усилить охрану общественного порядка. Мои придворные оракулы также начеку. Обо всех видениях, знамениях и явлениях сразу же сообщайте Совету императоров.

– И Совету потомков тоже, – добавил вампир, прибывший с острова Марнасаул, где располагалась их резиденция. – А еще, я думаю, будет не лишним с нашей стороны прислать в столицу одного из наших магов в качестве наблюдателя за текущей ситуацией.

– От лица короны я могу выделить служебный особняк недалеко от центра города. Либо, если есть желание жить более уединенно, есть жилье подальше от центра. Оба здания, как и прилегающая территория, в идеальном состоянии, – предложил наш император, и советник поблагодарил его за столь щедрое предложение.

Увы, но даже в архивах Совета потомков Фаэтона не нашлось ни слова о Пробуждающем, что в принципе нас с подругами уже не удивило. Если бы советники знали об этом, то, конечно, знали бы и мы от них, но увы. Сама ситуация, при которой мы узнавали, что нам открылось что-то доселе никем не изведанное, повторялась уже не раз, и потому уже не удивляла.

– Знаете, что бы я предпринял на вашем месте, девушки? – спросил у нас император Алмариан. – Я бы наведался в те земли, где вы жили в своих прошлых жизнях. Тех, что вы помните. Возможно, это даст вам какие-то ответы. Я не говорю, что прямо сейчас нужно срываться и бежать сломя голову. Наметьте для себя план, куда и в какой день вы отправитесь.

– А ведь это мысль здравая, – поддержал его супруг Эмилии. – Всем нам известно, что из всех четырех стихий, земля и вода – лучшие хранители информации. Они копят произошедшее веками и являют собой кладезь истории. Просто не каждому дано эту историю узреть.

– Но нашим леди это под силу, что уже случалось, – согласился с ним Эрик.

Это объясняло, почему видения и знамения настигали меня около воды или прямо в ней. Хоть это и не моя стихия, но всем известно, что огонь и ветер – не самые лучшие элементали для сохранения информации.

Мы еще немного поговорили, и нас отпустили по домам в большом императорском экипаже. Гроза и пришедший за ней дождь к этому времени уже утихли, но ночное небо все еще застилали тучи, безнадежно скрывая луну и мерцающую россыпь звезд. В прохладный ночной воздух, пропитанный запахом моря, вплетался аромат увядающих листьев, влажной земли после дождя, выпечки с корицей и какао, что явно ощущался пряными нотками на языке, когда мы проезжали мимо таверн и трактиров. В голове было пусто, и я мечтала упасть в кровать, чтобы лежа смотреть в окно, как ветер играет тучами, и не думать ни о чем. Ни о демоне, ни о цветке небес, ни о знамениях и прочем в этом духе. Усталости в теле не ощущалось, наоборот, я чувствовала бодрость, но морально этот день выжал меня досуха.

– Кстати, я уже исследовал ваши кровавые камушки вдоль и поперек и готов вернуть их, – сообщил Делайл. – Крайне занятные артефакты и поистине уникальные. Словно маленький резервуар со сгустком вашей силы.

– Нам с девочками понравилась твоя мысль носить камушек с собой в виде украшения, – сказала я.

– Если будет необходимо, мои ювелирные таланты к вашим услугам, милые леди, – с улыбкой провозгласил супруг Герды.

– Я предпочту обыкновенную брошь-оберег на булавке, – сообщила ему Герда.

Мы с Эмилией решили сделать себе такие же.

– Слушайте! – вдруг воскликнула Эмилия. – Я же совсем с этими нашими делами и тайнами забыла вам сказать, что дедушка всех нас пригласил в свою усадьбу в Айлане на праздник. Повода особо нет, просто дедушка в последнее время весь в трудах круглые сутки, и захотелось ему, не дожидаясь недели Самайна, устроить большие посиделки во дворе усадьбы. В программе вечера национальные танцы, блюда на огне и лучшие сорта ларинтейльского вина и эля из погребов семьи Нориалли.

– О Боги, да я уже мысленно на этом празднике! – произнесла я со смехом.

– Обожаю большие домашние салоны! – с восторгом промолвила Герда, и ее глаза заблестели. – Давайте и правда отдохнем, а? Хоть на один вечер отрешимся от тяжких мыслей и не менее тяжкого бремени Триумвирата. Один вечер погоды не сделает. Мир не рухнет.

– Неистово поддерживаю. Что на это скажут наши мужчины? – с улыбкой обратилась Эмилия к мужской половине нашей компании.

Мужчины заявили, что они за любую активность, кроме голодовки, и спустя два с половиной часа мы поднимались на борт корабля-парусника «Жемчужина морей», принадлежащего Эрику и Герде. Корабль был весьма просторным, рассчитанным на семейные путешествия, и уютных, красиво обставленных кают хватило на всех, даже с учетом того, что нам с Делайлом пока еще запрещалось ночевать вместе.

Можно было бы отправиться порталом, но нам хотелось немного развеяться после всех волнений этих дней, и морская прогулка показалась нам весьма заманчивой.

– Примерно в восемь утра мы пришвартуемся в главном порту княжества Ларинтейль, – сообщил нам Эрик, настраивая маршрутный артефакт, позволяющий кораблю следовать в место назначения без постоянного управления со стороны капитана.

Ночная чернильная мгла сливалась с сумрачными водами моря, прохладный соленый ветер путался в распущенных волосах, норовил проникнуть за шиворот и доносил до нас мириады таких же соленых и освежающих капель. Грозовые облака рассеялись, открывая взору бескрайнюю драгоценную россыпь сияющих звезд и растущую луну, что пролила на гладь моря, подернутую рябью, серебристые блики. Наш путь лежал по Сапфировому морю, огибая княжества Нарасейль и Марисиль.

Плеск морских волн принес умиротворение и спокойствие. Или это я уже научилась быстро приходить в себя после всяких неожиданных открытий? Я стояла у кормы корабля и завороженно смотрела на лунную дорожку на воде. Позади меня послышались шаги, и я, даже не оглядываясь, точно знала, что это Делайл.

– Все хорошо? Ты такая задумчивая весь вечер, – поинтересовался он, и мне на плечи заботливо легла теплая шаль.

Я улыбнулась в ответ на этот жест.

– Спасибо, уже все хорошо. Просто у меня не выходит из головы все сказанное. И увиденное. И вроде бы не впервые мы узнаем что-то такое, чего не знает никто, кроме нас, но я каждый раз ощущаю себя так, словно меня из-за темного угла подворотни огрели пыльным мешком по голове. А еще… Я все чаще думаю о том дне, когда эта битва случится. И знаю, что это неизбежно, но… Так жутко думать о встрече с ним лицом к лицу.

Произнести вслух то, что страшит меня? Нет, слишком сложно, но только не с ним. Почему-то так сложилось с самого моего детства – в разговорах с Делайлом истина сама легко слетала с моего языка, стоило лишь мне посмотреть в его грозовые глаза. Я не произнесла его имени и расы, но мой нитар и так все понял.

– Мари, – промолвил он тихо, но твердо и развернул меня к себе, пристально глядя в глаза. – Я не оставлю тебя перед ним! Ни за что! Я буду рядом!

Его слова ошеломили и одновременно привели в ужас.

– Нет, Дел, нет! Ты с ума сошел? Это моя битва и мое предназначение… Наша… С Эми и Гердой. Это битва Триумвирата и демона войны. Это нас наделили огромной силой и возложили бремя. И нам его нести. Я не могу тянуть на эту опасную тропу своих близких. Я еще не сошла с ума.

Делайл покачал головой, не сводя с меня острого, пылающего взгляда, в котором было столько эмоций, что у меня перехватывало дыхание.

– Позволь мне, как взрослому дееспособному мужчине, решать это. Я не оставлю тебя, Марьяна, даже под страхом смерти. Знай это! Иначе грош мне цена!

Он резко выдохнул и впечатал меня в свое тело.

– Ты смотри, чего придумала, – глухо прозвучал его голос мне в макушку. За такие слова задрать бы тебе подол да задницу нашлепать, чтобы неповадно было даже мысли подобные допускать.

– Знаешь ли, вряд ли взрослую девочку можно напугать перспективой быть отшлепанной, – пошутила я, ощутив, как напряглось его тело.

Под моей рукой, лежавшей на его груди, чаще забилось сердце. Его руки медленно прошлись вдоль моей спины и спустились к ягодицам.

– Что-то наш разговор не туда зашел, – заметил мой нитар хриплым голосом. – У меня еще и воображение богатое…

Он поцеловал меня в висок и вдруг резко отстранился, уходя на другую сторону палубы.

– Прости, лисенок, мне нужно проветриться, – бросил он на ходу. – Полнолуние близко, сама знаешь…

О да, полнолуние… Уже на следующую ночь. Я хорошо понимала, о чем Делайл говорит. Полнолуние обостряло у оборотней чувства и эмоции – будь то гнев, страх или вожделение. Что ж, кажется, в моменты, когда завтра мы будем вдвоем, мне придется следить за своим поведением, не позволяя луне диктовать свои правила.

Мои мысли прервало голодное урчание в животе, и я предложила всем наконец поужинать тем, что мы заказали в портовой таверне. Накрывая с подругами ужин, я поняла, насколько же я голодна!

– А-а-а, помилуйте! – взвыла я, окинув взглядом стол. – Зачем же столько вкусного брать? Я же все хочу!

На моей просторной тарелке соседствовал салат из запеченных овощей с креветками, стейк из лосося в сливочном соусе и маринованные грибочки. Рядом возвышалась горка свежих овощей и зелени. Заметив взгляд Делайла, я немного смутилась. В нем было столько нежности и тепла, что я даже растерялась.

– Чего же ты смущаешься, Марьяна? – усмехнулся он, после чего наклонился к моему уху. – Кстати, мне всегда нравились девушки с хорошим, здоровым аппетитом.

Внутри разлилось блаженное тепло, и я улыбнулась ему в ответ, ничего не говоря.

После сытного ужина меня потянуло в сон, и я пожелала уйти в каюту. Делайл проводил меня, сорвав напоследок поцелуй, от которого я вновь загорелась, словно огненное зелье. Я стояла у стены, и он оказался так близко, опираясь руками по обе стороны от меня. Его выдох теплом коснулся моих губ, заставляя сердце ускоряться. Дел наклонился, и наши губы соприкоснулись. Мое мнимое спокойствие рассыпалось в прах, пока тело и сознание медленно, но верно опутывало чистое, незамутненное желание. Мои руки сами собой потянулись к нему и обвили его шею, притягивая еще ближе. Невесомое касание губ стремительно переросло в глубокий поцелуй, когда шумное рваное дыхание становится единым, сплетаются языки, а кровь в венах подменяет собой вожделение. Его руки огладили мои бедра, рассыпав по телу искры восторга, прижали к напряженному мужскому телу, словно высеченному из мрамора. Желание горячим болезненным клубком свернулось внизу живота, требуя разрядки. Дел словно почувствовал мое состояние, и лизнув мои губы, отстранился. Выражение его глаз красноречиво говорило о многом.

– Сейчас мне лучше уйти. Спокойной ночи, Мари, – промолвил он с хрипотцой в голосе и покинул каюту.

Лицо горело, как и губы, еще помнившие настойчивые жаркие поцелуи Делайла. Вдох-выдох. Нужно успокоиться. И спасибо моему нитар за его ответственность и осознанность, что удерживали его от окончательного шага в пропасть. Сделай он этот шаг, и мы бы точно уже не остановились. Мне стало стыдно за свою несдержанность и какую-то совершенно необузданную чувственность. Я не знала, что с этим делать, ведь такие сильные, всеобъемлющие эмоции во мне не пробуждал ни один мужчина. Никогда еще поцелуи не становились для меня столь интимным действом, распаляющим тело и сжигающим дотла все смущение. Как же нам ходить на свидания, если одно лишь соприкосновение губ туманит разум?

Поток мыслей в моей голове не утихал, пока я смотрела в большое панорамное окно. Веки тяжелели, а мысли становились вязкими, как мед. А за окном в темном небе нависала яркая луна, так низко, что казалось, будто взволнованные волны вот-вот зацепят ее щербатый край. И чем дольше я на нее смотрела, тем больше мне казалось, что дорожка серебряного света становится длинней и спускается на палубу корабля. И вот уже по этой светящейся дорожке кто-то спускается, овеянный невероятным сиянием. А потом мне почудилось, что этот кто-то манит меня к себе, и присмотревшись к нему внимательней, я вскрикнула от удивления.

– Идем, Мари. Нам нужно поговорить. Всем.

На лунную тропу меня звал Иллинторн Россэльран.

Глава 11. Огненные знамения

Марьяна

Я шла по тропе из сияющего лунного света навстречу своему далекому предку, когда почувствовала движение рядом. Обернувшись, увидела, как меня догоняют мои подруги.

– Иллинторн, – завороженно прошептали в один голос Эмилия и Герда, поравнявшись со мной.

– Идемте, у нас не так много времени, – поторопил нас эльф, и мы ускорили шаг.

Это было невероятно! Вот так идти по лунному свету, словно по твердой почве, поднимаясь все выше и выше. Свет становился ярче, заливая все вокруг серебряным туманом, что клубился, будто живое создание.

– Это ведь сон? – решила я уточнить у Иллинторна.

– Это встреча, – улыбнулся он в ответ. – Когда мы спим, наше сознание может находиться где-то очень далеко, за пределами мира. Мне свыше позволили вас увидеть, несмотря на то, что я уже мертв, а вы принадлежите миру живых. И я уловил момент, когда вы все уснули, а значит, можно выманить вас ненадолго и поговорить.

Шаг, и мы преодолели стену из света, на краткий миг ослепившую нас своей нестерпимой белизной. Она тут же рассеялась, явив нашему взору тихий берег реки. Золотистый песок, на который набегали мелкие волны, плакучие ивы на кромке берега, роняющие гибкие ветви в реку, и невероятной красоты золотисто-розовое небо с приглушенно-багровым солнцем, уходящим за горизонт.

– Где это мы? – в один голос полюбопытствовали мы у Иллинторна.

Его такое совпадение мыслей вслух позабавило. Для тех, кто общается с нами постоянно, фразы, сказанные в один голос, стали уже привычным явлением.

– Это мир Перепутья, – пояснил наш общий предок. – Но вы забудете, как выглядит это место и как оно называется, как только проснетесь. Здесь, на этом берегу реки забвения, душа садится в лодку ангела смерти, и он переправляет ее на другой берег, где она уже готова отправиться в Небесный мир, свободная от оков памяти прошлого. Здесь же, в Пограничном лесу, находятся и те, чья душа ходит по грани мира живых и мертвых и может еще вернуться, если на то будет воля Мироздания. Ваши нареченные могут проникнуть в этот мир во сне и позвать вас и таким образом помочь найти дорогу обратно к жизни. В этом их предназначение и суть – удерживать разум Избранных от безумия и при надобности звать из мира Перепутья обратно в Лави – мир живых.

– В отличие от Герды и Эми, я не обручена. Мы лишь недавно стали нитар, – возразила я.

Иллинторн смерил меня озорным взглядом.

– Для него это всего лишь дело времени. Совсем недолгого, Мари. Он признал тебя своей и уже никогда не отпустит, – заявил он с улыбкой.

Кровь прилила к моим щекам.

– Постой, значит, если нареченный может позвать Избранную из Перепутья, значит, все-таки мы погибнем? – спросила Эмилия, и на последнем слове ее голос прозвучал неестественно звонко.

А я ощутила, как кровь, прилившая к щекам, теперь схлынула. Колким холодом тронуло пальцы.

– Никто не знает, когда окончится его жизненный путь, – философски заметил Иллинторн. – Но у вас есть те, кто не отпустит вас за грань мира Лави. Кто знает, может быть, если бы не погибла моя нареченная, то я не умер бы тогда.

– А что с ней случилось? – спросила Герда.

– Она была Одаренной. Простым смертным человеком с огромным даром к магии. Мы встретились во время моего большого путешествия по северным странам Земли, и между нами вспыхнуло настоящее чувство. Тогда я задержался в тех землях. Мы обменялись анитари, и я надел ей помолвочное кольцо. Я хотел забрать ее на Эсфир, хотел открыть ей правду, и кое-что она уже узнала от меня, но увести ее порталом не успел. На пару дней я отбыл на Эсфир, чтобы уладить дела с покупкой усадьбы, в которую должен был привести свою невесту, но… Заселился я туда один и в траурном венце. Во время моего недолгого отсутствия Солвейг погибла. Она была большой любительницей верховой езды и лошадей. То, что она любила, и принесло ей смерть. Лошадь испугалась чего-то и, обезумев, понеслась, не слушая свою наездницу. Солвейг оказалась верхом посреди озера. Близилась весна, и лед истончался. Он не выдержал веса лошади… С помощью магии я смог найти тело своей невесты еще до той поры, когда растаял лед.

– Как это больно. Мне так жаль, – вырвалось у меня.

Иллинторн тяжко вздохнул, глядя вдаль невидящим взором.

– Мне обещали, что когда-нибудь нам снова позволят встретиться уже в новом воплощении, – промолвил он с надеждой в голосе, и его взгляд на краткий миг затуманился далекой мечтой.

– Пообещали, значит, исполнят, – заверила его Герда.

Уж ей-то об этом известно.

– Подожди, то есть ты так и не переплыл реку на лодке ангела смерти? – удивленно спросила Эмилия, повторив мою мысль.

Иллинторн горько усмехнулся, отрицательно мотнув головой.

– До тех пор, пока мои наследники силы, то есть вы, не сокрушат Адаила, я не могу пересечь реку забвения и отправиться в Небесный мир. Ведь тогда я забуду все и не смогу уже общаться с вами. А без этого нам никак нельзя.

– Ужас какой-то, – вырвалось у меня.

– Я уже привык и смирился, – спокойно ответил эльф.

– Иллинторн, ты знаешь, какие события происходят на Эсфире? – вырвалось у меня.

– Знаю, – коротко ответил он.

– Неужели это возрождение Адаила? – воскликнула я осипшим от волнения голосом.

Иллинторн окинул нас огорченным взглядом и покачал головой.

– Хотел бы я знать наверняка об этом, но не знаю. Появление цветка небес – это еще не предвестник возрождения демона. Цветок небес возвещает о скорых переменах в жизни миллионов, но каких, не знает никто. Когда-то цветок небес действительно появился перед тем, как Адаил вспомнил свою истинную сущность. Но цветок так же предвещал и радостные события. Он появился на небе на какие-то минуты в декабре тысяча девятьсот сорок четвертого года по земному летоисчислению, и тогда все уже точно понимали – он предвещает скорую победу над демоном. Никто не знает, какие события грядут за появлением нового цветка небес. Если только Боги, но… Мне об этом ничего не известно. Но, когда бы ни состоялась ваша битва с демоном, чем больше вы будете знать и уметь, тем больше у вас преимуществ перед лицом Адаила.

Иллинторн замолчал, и повисла короткая пауза, пока мы осмысливали сказанное.

– Скажи, а эти голоса, что мы слышим… Кто это говорит? – спросила у него Герда.

– А вы еще не поняли? – задал он нам троим встречный вопрос.

В ответ мы переглянулись, пожав плечами. Были у нас догадки…

– Это голоса стихий. И вы их слышите, вы внимаете им. Я ведь когда-то говорил, что вы стражи гармонии этого мира и его души. Ваши глаза видят то, что недоступно другим. И услышать вы способны то, что остальные не услышат. Спасая столицу от цунами, вы смогли прикоснуться к душе целого моря, которому тысячи лет, и даже к душе Эсфира. Пусть и на миг, но это невероятно, и пока еще за всю нам известную историю такого не удавалось никому! Используйте это умение во благо, и когда оно вам понадобится, просто откройтесь миру и его душе, откройтесь душам стихий, как тогда вы сделали, стоя на берегу обезумевшего моря. Позвольте первозданной силе течь по венам. А пока… Будьте внимательны к знакам судьбы, не игнорируйте их. И помните – во Вселенной ничего не бывает случайным и не проходит бесследно. Она для каждого начертила маршруты.

– Мари, просыпайся, пора вставать. Пристань уже виднеется вдали, нам осталось плыть не больше получаса. Как раз успеешь одеться и позавтракать.

Я резко открыла глаза, и первым, что увидела, была спокойная гладь моря, что виднелась из окна, и ясная безоблачная лазурь утреннего неба. Комната полнилась запахами морского воздуха, пропитанного солью, фруктов и зеленого чая с чабрецом и мятой. Я повернулась. Делайл сидел на краю кровати и неотрывно смотрел на меня. Его пальцы мягко скользили вверх-вниз по моему запястью. Его взгляд с затаившимся в глубине огнем спустился с моего лица на шею и ниже, и тут я осознала, что лежу в кровати, и одеяло укрывает лишь мои ноги. Зато ложбинка груди в глубоком вырезе полупрозрачной ночной рубашки благополучно предстала перед голодными глазами моего нитар. И голод этот был явно не гастрономический. Мой острый слух уловил участившееся сердцебиение и дыхание, ставшее шумным.

– Ты такая красивая, Мари, – промолвил он хрипло. – До невозможности.

– А я всегда казалась себе самой обычной девушкой. Хорошенькой, но не так, чтобы прям «до невозможности», – призналась я.

– Это тебе лишь казалось. И казалось неверно, – мягко возразил он и потянулся к обнаженной ключице.

Потом Делайл вдруг резко убрал руку, выдохнул и встал с кровати.

– Ты величайшее искушение, Марьяна Ирилейв, – заметил он, окинув меня лукавым взглядом. – Руки так и тянутся туда, куда нельзя. Пока нельзя. Пока. Пойду на палубу, проветрюсь.

В дверях его чуть не сбили с ног мои подруги, недавно проснувшиеся, судя по заспанным глазам и длинным пеньюарам, накинутым поверх ночных рубашек. Я уже знала, почему они пришли.

За завтраком мы рассказали о нашей встрече во сне с Иллинторном нашим мужчинам, и встал вопрос о надобности писать письмо двум советам. Ведь они просили сообщать обо всем, что нам становится известно. Но потом мы подумали и решили, что тогда речь шла о знамениях, а сегодня мы обсуждали с Иллинторном слишком личные вещи, пусть они даже касались магии Триумвирата. Посовещавшись, мы предпочли не разглашать весть о наших талантах слышать голоса стихий и чувствовать душу этого мира, как и трагичную историю любви Иллинторна. Все же это слишком личное, да и миссии Триумвирата драма жизни нашего предка не касается.

В порту города Айлан нас уже ждал сам князь этих земель Анорион Нориалли. Он пожал мужчинам руки и почтительно кивнул нам с Гердой, на что мы в ответ синхронно присели в книксене. Эмилию, любимую внучку, он обнял.

– Очень рад, что вы всей вашей большой компанией решили посетить праздник в моей усадьбе, – с довольной улыбкой сообщил князь, пока мы садились в экипаж, запряженный сияющими прозрачно-зелеными тиграми. – У нас сняли последний в этом сезоне урожай дынь и арбузов, а тут еще завершились работы по реставрации здания храма, и мы решили, что стоит это событие непременно отметить. А заодно сделать паузу в бесконечной ежедневной бытовой рутине. Нужно уметь вовремя останавливаться и отдыхать. Ведь всем известно, что на ферме больше всех трудилась тягловая лошадь, однако у нее так и не получилось возглавить фермерское хозяйство.

Шутка лорда Нориалли была встречена одобрительным смехом с нашей стороны, и всю дорогу до огромной княжеской усадьбы мы провели в приподнятом настроении. И даже моя тревога после сна опустила голову. Хотя я уже точно знала, что это лишь временно. В голове мелькнула мысль, которую я тут же захотела передать подругам по нашему общему каналу связи: «Если б вы знали, как я хочу напиться!» – мысленно посетовала я и услышала слаженное «Не ты одна!» в ответ.

В спальном крыле особняка семьи Нориалли мы с Делайлом получили соседние комнаты. Во дворе сновали помощники по дому и хозяйству, таскали столы, лавки, вертелы для жарки мяса, жаровни с углями, стулья и доски для помоста, на котором должны будут сидеть музыканты. Подготовка к вечеру шла полным ходом и захватила всех, но нашу помощь хозяин усадьбы отверг, пояснив, что бытовые хлопоты – прерогатива хозяев дома, тогда как гости должны отдыхать.

Все утро мы провели на зрелищной осенней ярмарке, наслаждаясь выступлениями уличных артистов, а затем посетили выставку осенних цветов. Потом нас ждала прогулка по лесу около усадьбы князя и заросли ежевики и асэны.

Делайл, набрав полную горсть ярко-алых округлых ягод асэны, поднес ее к моему рту, и когда мои губы коснулись его ладони, я ощутила, как он вздрогнул. Это было сложно назвать двусмысленностью, ведь мы теперь стали парой, и все эти знаки и жесты отныне понятны, но то неутолимое притяжение, которым мы томились, по-прежнему будоражило сознание и высекало искры между нами. Однажды эти искры грозят превратиться в молнии…

Когда день начал клониться к вечеру, мы переоделись к празднику и спустились во двор. Мужчины уже проворачивали вертелы с мясом над огнем, и по воздуху плыл упоительно-аппетитный аромат, а легкая задорная музыка так и подталкивала пуститься в пляс. Самый большой костер остался без вертела, служа, скорее, украшением вечера. Едва сгустившиеся сумерки опустились на землю, как их рассеяли магические фонарики на веревках, натянутые между деревьями и стенами особняка, построенного буквой П.

Компания празднующих собралась довольно-таки большая – кроме троих детей и внуков со своими семьями князя Нориалли здесь были и его ближайшие соратники со своими семьями, и еще какая-то родня из княжества Марисиль. Учитывая, что на Эсфире родственные узы особо почитались, то это могла быть и очень дальняя по крови родня, но упаси вас Боги на Эсфире назвать такую родню дальней.

Форма одежды была заявлена свободной, и все присутствующие оделись расслабленно – мужчины предпочли рубашки без галстуков с простыми колетами или повседневными немаркими сюртуками, женщины красовались в бескорсетных платьях либо платьях с мягким корсажем. Несмотря на разнохарактерность публики, скованности не было, радушие хозяев рассеяло ее с самого начала, и вскоре всех захватило веселье. Народные танцы Эсфира отличались от степенных, строго регламентированных и утонченных бальных своей страстью, свободой и простотой.

Мне нравился этот вечер и эта музыка, простая и сытная еда, приготовленная на костре, пряно-цитрусовое послевкусие глинтвейна, сваренного тут же при нас сыновьями князя Нориалли. Задорная музыка оплетала душу, касалась ее струн и звала туда, где толпился и гомонил народ, а стылая осенняя земля была согрета близостью огня от костра. Его огненные блики плясали в глазах гостей и на металлических кубках, устремлялись в темнеющее небо, на котором просыпались звезды. Порция глинтвейна согрела ладони и кровь, забурлила по венам, растекаясь легкой эйфорией. Или виной всему – глаза цвета грозы, смотревшие на меня весь вечер с нескрываемым довольством?

– До сих пор не могу сам себе поверить, что ты теперь моя, – шепнул мне Делайл во время танца, и от его слов кровь вскипела пуще прежнего.

Из-за высокой башни выплыла полная луна.

– Сегодня так сложно сдерживать свои чувства и желания, – вновь заговорил мой нитар. – Но я буду очень стараться, обещаю.

Опалил меня острым, пронизывающим взглядом, и мое сердце участило свой заполошный бег.

Музыканты ударили в барабаны, и запели лиры с лютнями. Глаза в глаза, мы напротив друг друга. Прикосновение рук запускает по коже мурашки и сладкую дрожь по телу. Шаг навстречу, шаг назад, вновь навстречу, и назад, поворо-о-от, и в ладоши раз-два! Треск дров в костре, и пламя ввысь. Жар в груди и по венам. Взялись за руки, раскачиваясь из стороны в сторону, шаг влево, разворот, шаг вправо, разворот! Пламя взметнуло искры. Вот в оранжевом ореоле огня мелькнул синий всполох, а за ним полыхнул зеленый. Ритм барабанов ускорился, кровь гудит в висках. Я смотрю на огонь, и в его жарком пламени мелькают образы, такие эфемерные и ускользающие, что даже трудно разобрать – это другие пары видно сквозь него или…

Последний раскатистый удар барабана и долгий аккорд лиры поставили точку. Танцующие повернулись к огню и вскинули руки. Послышался чей-то свист, и смех прокатился по рядам танцующих.

– Эх, молодцы музыканты, душевно играют! – похвалил кто-то из гостей.

А я неотрывно смотрела в пламя костра, пытаясь уловить ускользающие образы, похожие на обрывки киноленты.

Они подбили самолет Альбины! Мамочки! Нет! Нет! Нет!

Ой, мамочки, мы горим, горим! Проклятые, проклятые «Мессершмитты»!

Леденящий страх.

Аля, призывай воду, призывай, попытайся, река рядом, прошу тебя, иначе мы заживо сгорим тут к чертовой матери!

Выстрелы и девичий испуганный визг.

Прошлое, Марьяна, никогда не уходит бесследно…

Аля, Эля, живые! Живые! Живые! Выжили! Выбрались!

Распирающая нутро радость и слезы на глазах.

Альбина, выходи за меня, а? Ну и что, что война? Давай жить сегодняшним днем! И сегодня я хочу, чтобы ты стала моей женой.

Фронтовой свадьбе быть! Ура! Двум фронтовым свадьбам!

Победа! Победа! Победа! Взор туманится слезами, и не верится, что этот длинный путь наконец окончен. Мы победили их! Победили! Сокрушили! Мы смогли!

Земля. Москва. Торжественный парад на Красной Площади. Лето. «Элоиза, смотри, знамена несут!»

Эсфир. Переливчатый звон храмовых колоколов. Платье цвета слоновой кости и длинная вуаль фаты, словно дым по ветру.

Элоиза, ты не поверишь! Случайно сейчас в таверне услышала о продаже двух домов по соседству! Это наш шанс! Я взяла адреса и номера хозяев.

Прошлое, Марьяна, никогда не уходит бесследно…

– Посмотри, как мой Дел играет с твоей Мари. Совсем как с сестричкой.

– А представляешь, если потом они повзрослеют, раз – и влюбятся!

Дружный смех мамы и Элоизы.

Почему же я все время думаю о ней? Марьяна, Марьяна! Наваждение!

– Ну же, Марьяна, не томи!

– Да, я согласна!

Сладкое предвкушение, откровенное желание… Горячие губы касаются кожи… Запах леса и влажного мха. Вожделение и нежность искрятся под кожей.

Вкус крови на губах, и липкий страх ползет по коже.

Всхлип. Спазм сдавливает горло.

Нет! Нет! Нет!

Не оставляй меня! Ты не можешь меня покинуть!

Не могу без тебя, не могу!

Марьяна! Прошлое никогда не уходит бесследно! И однажды оно сольется с настоящим. А будет ли будущее? Ты готова за него бороться?

Тьма обволакивает разум. Чьи-то глаза, похожие на бездну тьмы, – черные, лишенные белков и радужек. Только пугающая бездонная чернота, лишенная жизни.

– Марьяна, ты меня слышишь?

Наваждение стремительно схлынуло, оставив лишь тревожное послевкусие. Знакомый голос с беспокойными нотками снова позвал меня по имени. Я обернулась, встретившись лицом к лицу с Делайлом. Он выглядел удивленным. Крик не успел вырваться из груди, свернувшись там болезненным спазмом.

– Что случилось, Мари? – вновь спросил Делайл, внимательно разглядывая мое лицо.

– Ничего! Ничего, Дел! – соврала я. – Просто… Танцы, глинтвейн, огонь, полнолуние… Сам понимаешь.

– А-а-а, – протянул он и понимающе улыбнулся. – Так что, идем на следующий танец? Обещают бранль.

– Я, пожалуй, пропущу. Есть что-то снова захотелось, – подумала я вслух, и на сей раз это было чистой правдой.

Делайл проводил меня за стол и положил мне на тарелку сочный свиной антрекот с поджаристой корочкой темно-карамельного цвета.

– Брусничный соус? – предложил он. – К мясу на костре самое то.

– Давай, – кивнула я.

– Запеченные грибы? – снова предложил он.

– Угу, – кивнула я охотно.

– А кусочек запеченного баклажана?

– Хочу.

Сегодня моя балетная диета пойдет к демонам. Магия в крови отлично сжигает калории, но все же артисты всегда стараются держать себя в руках. И я. Но не сегодня, не сегодня…

– Картофель в беконе?

– Положи парочку.

– Еще чего-нибудь желаешь?

– Возможно, но места сейчас на тарелке, как видишь, просто нет, – ответила я, и мы с Делайлом прыснули от смеха.

«Марьяна, во время танцев у костра что-то было или нам показалось?» – прозвучал в моей голове голос Герды. Ей поддакнула Эмилия. Я ощущала на себе их тревожные взгляды.

«А у вас, значит, ничего?» – задала я встречный вопрос.

«Ничего», – прозвучал слаженный ответ двух голосов.

«Давайте завтра, а? Все завтра. Я так устала! От тревожных ожиданий, таинственных знамений, бесконечных мыслей о нашей судьбе и о будущем. Я так устала постоянно об этом думать, что хочется хотя бы сегодня забыть обо всем на один вечер».

«Я тоже хочу забыться», – призналась мысленно Герда.

«И я хочу», – поддержала нас Эмилия, а потом вслух попросила мужа подлить ей глинтвейна.

– Имейте в виду, что напиток приправлен магией эмоций, – предупредил нас Мариус. – Веселье, безмятежность тут прям явно ощущаются.

– Вот и прекрасно, это то, что нам нужно, – заверила его Эмилия, подставляя свой бокал под пузатый графин.

«Хоть на один вечер выкинуть все это из головы к демоновой матери!» – прозвучал в моей голове ее раздосадованный голос.

«Как же я устала, Боги, как устала!» – устало пожаловалась Герда по нашему общему каналу связи.

Я посмотрела на подруг, и наши взгляды пересеклись.

Обычный алкоголь на магические расы действует только в лошадиных дозах, но все равно слабее, чем на смертных, поэтому горячительные напитки на Эсфире «дорабатывали» магией эмоций.

Веселье и безмятежность? Отлично, то, что надо, подумалось мне, и я попросила Делайла наполнить мой бокал. Теплый пряный глинтвейн вновь согрел нутро, прогоняя тревожный озноб. Чарующие глаза цвета грозы с потаенным огнем в глубине неотрывно следили за мной. Еще глоток, и еще, и еще.

– Я смотрю, кто-то сегодня решил пуститься во все тяжкие, – шепнул мне Делайл на ухо, и от его дыхания по коже прошли мурашки.

– Угу, – кивнула я, с аппетитом вонзая зубы в сочный кусок мяса. – Настроение такое. «Шальная императрица» я его называю.

В ответ раздался его тихий, бархатистый смех.

– Отдыхай, моя императрица, отдыхай. Тебе это необходимо. А император за тобой присмотрит. Чтобы сильно не расшалилась…

Наши взгляды встретились, и внутри меня вспыхнуло пламя. Огонь в крови, близость мужчины, что волнует до глубины души, его дыхание и баритон, обволакивающий мое сознание. Полная луна, что смотрит на нас с темного неба. Томительный жар, разлившийся внизу живота…

Так, спокойно. Это все полнолуние. Конечно же, оно всему виной! Снова заиграла музыка, заголосили глухо барабаны, запели лиры, и Делайл, убедившись, что я сыта, протянул мне руку в приглашающем жесте. Прикосновение запустило искры под кожей, и нас закружил вихрь сальтареллы. Я засмеялась, ощутив, как меня отпускает чувство тревоги, уступая место безмятежности. Небо качалось надо мной темным куполом, звезды танцевали в вышине, и желтеющие кроны шептали о любви. Взгляд Делайла согревал, ласкал и будоражил.

– Пробежимся в звериной форме после танца по лесу? – предложила я между делом.

– А давай, – охотно согласился мой нитар. – В полнолуние так и хочется побегать зверем.

Через десять минут мы уже петляли между мощными стволами вековых деревьев в старом лесу, разделенном полосами ночной мглы и лунного света. Обоняние оборотня, усиленное во сто крат звериной формой, улавливало сотни разных запахов в букете ароматов осенней ночи. Прелая листва, дым от костра, влажный мох, хвойная смола, влажные камни на берегу горного озера. Лапы мягко пружинят по мягкой почве. С каждым рывком лап музыка из княжеского двора звучит все тише, и первую партию в симфонии ночи перехватывают звуки леса – уханье сов, песни соловьев и пересмешников, шепот ветра в высоких кронах деревьев, что, казалось, подпирают небо, цепляя звезды. Я следовала за огромной черной пантерой с гладкими лоснящимися боками.

В прыжке я перекинулась обратно и приземлилась уже на ноги. Рядом со мной приземлился Делайл. Он предстал передо мной, овеянный холодным светом луны, подсветившим его глаза, отчего они еще больше завораживали. Его черный кожаный жилет был расстегнут, как и пара верхних пуговиц на рубашке-жабо. Мой взгляд скользнул по крепкой мужской шее, ямочке между ключицами и оголенному кусочку груди, видневшемуся в расстегнутом вороте. В крови заиграл дикий коктейль из счастья, беззаботности, эйфории и… возбуждения. Я неотрывно смотрела на Делайла, любовалась им, не скрывая этого, и понимала, что испытываю сейчас к нему влечение неимоверной силы. Вмиг мне захотелось повалить его за землю, оседлать и…

Я очнулась от своих мыслей в тот момент, когда между нами остался лишь шаг.

– Марьяна? – осторожно произнес мой нитар, ошалело наблюдая за мной.

А я оказалась рядом с ним, с тихим стоном вдохнула его дурманящий запах, едва касаясь носом шеи, и лизнула ямку внизу горла. Тяжелая мужская ладонь легла мне на талию, и мой нитар шумно втянул воздух. Рванула полы его рубашки в стороны, обнажив мощную грудную клетку с каменными пластинами мышц. Провела языком по гладкой груди, прикусила кожу. Делайл с животным рыком впечатал меня в свое тело, глядя сверху вниз так, что казалось – сейчас на мне рассыплется прахом вся одежда. Его ладони огладили мою спину, спустились ниже и сжали мои ягодицы, и я не удержалась, лизнув его губы.

– Надумала поиграть со мной во взрослые игры, девочка моя? – промолвил он, не сводя с меня пылающего взгляда.

– Во взрослые? Дел, мне скоро двадцать один, я и так взрослая!

Он усмехнулся и покачал головой.

– Ты еще не знаешь, сладкая, невинная лисичка, чем чревато для леди исполнение таких номеров перед мужчиной. А они имеют весьма далеко идущие последствия. И в отличие от тебя, я понимаю, чем все это заканчивается.

– А чем? – прошептала я. – Чем они заканчиваются? Покажи мне! Это так интересно…

Последние крохи страха и смущения сгорели в пламени желания, что огнем струилось по венам и артериям, заменяя кровь.

– Искусительница, что же ты творишь! – прошипел с жаром мой нитар, и я оказалась прижата к огромному мшистому валуну.

Призывно откинула голову назад и задохнулась от восторга, когда губы Делайла коснулись шеи и принялись беспорядочно оставлять на ней поцелуи, опускаясь к ключицам и ложбинке груди. Голова пошла кругом от прилива дикой, необузданной страсти, и совершенно нового для меня, доселе неизведанного ощущения. Повинуясь древнему женскому инстинкту, я закинула ногу ему на бедро, и Дел, поняв меня без слов, подхватил под ягодицы, вновь прижав к валуну.

– Дразнит она меня! – рыкнул мой нитар мне в губы, и мы слились в неистовом и жадном поцелуе.

Судорожное дыхание, и сердце, что дико колотится в груди. Губы терзают друг друга с наслаждением и бесстыдным желанием. Языки гладят друг друга и ласкают настойчиво и жарко. Дел осыпает мою шею и грудь порывистыми, короткими поцелуями, прикусывает кожу, язык прочерчивает влажную дорожку от ложбинки груди к шее. Я замираю от восторга, зарываюсь пальцами в густые волосы, а потом оглаживаю широкие плечи. Безумное желание тугим горячим спазмом сворачивается внизу живота и становится мучительным. Делайл ртом ловит мой судорожный выдох и снова припадает к губам. Так мучительно сладко… Но я хочу большего! Как же я хочу этого великолепного мужчину! Никогда и никого я не желала так неистово, как Делайла. Никогда и никому я не позволяла того, что позволяю ему. Сжала ногами его бедра и выгнулась, страстно желая слиться воедино. Дел с хриплым стоном вжался в меня. Его пальцы стиснули мои ягодицы. Интересно, а так можно заниматься любовью? Все время лежа может ведь и наскучить. Ой, я сказала это вслух?

– Еще как можно, моя любопытная, – глухо промолвил Делайл и лизнул мои губы. – Я бы взял тебя прямо сейчас. Вот так, стоя.

– Я хочу, – промолвила умоляюще. – Я не знала, что плотское влечение может быть таким мучительным.

– Еще как может, Мари, – заверил меня мой нитар. – Это поистине сладкая пытка.

Его нос коснулся моей шеи, дыхание защекотало кожу.

– Нам нельзя, Марьяна, нельзя. Ты ведь и сама это знаешь.

В ответ я снова прижалась к его губам в жарком поцелуе. Соприкосновение языками вызвало дрожь наслаждения по телу. Гулкие удары сердца под моей ладонью…

– Прости! Я должен остановиться, должен! – выдохнул Делайл мне в губы, и, торопливо поставив на землю, за несколько широких, шагов достиг озера и прыгнул в студеную воду, взметнув сотни брызг.

– Полнолуние, чтоб тебя, – буркнула я себе под нос, осознав, что мы находились в шаге от точки невозврата.

Но стоит все же признаться хотя бы самой себе – дело ведь не только в полнолунии. Мы и без него легко теряли голову, оставаясь наедине друг с другом. Что же нам делать?

Глава 12. Былое

Марьяна

Вокруг меня царила тишина. И она была столь всеобъемлющей, что казалась оглушительной. И только я подумала об этом, как резкий порыв ветра разметал пряди моих волос, нарушив тишину тихим шорохом. Как ни странно, но от этого тишина стала казаться мне еще более пугающей и неестественной.

Я оглянулась по сторонам, и сердце тревожно дрогнуло. Вокруг меня – пустынное поле, на котором на разном расстоянии друг от друга стояли каменные печи. Самые обычные печи с трубой. На Эсфире такие уже редко встретишь, если только где-нибудь в отдаленной провинции, но в прошлой жизни я жила в небольшом деревянном доме-срубе, где имелась такая же печь. Страшные воспоминания вызвали колкий мороз по коже, и я поежилась. Нет, это не та деревня, где я когда-то недолго жила, будучи человеком. Это какая-то другая деревня. А точнее, то, что от нее осталось – вот эти печи, что стояли под открытым небом. Когда-то здесь были дома и улицы, но после того как немцы сожгли деревню, остались лишь печи, как напоминание о тех страшных зверствах.

Порыв ветра, и в нем я слышу тихий голос:

– Земля все помнит. Каждая пядь ее помнит все. Это люди с течением времени могут забыть, но не земля. Земля расскажет. Открой глаза, Марьяна! Во Вселенной ничего не проходит бесследно. Все остается… Открой глаза!

– Я и так с открытыми глазами стою, – пробормотала я растерянно, озираясь по сторонам.

– Открой глаза, открой! Смотри в оба, Марьяна, смотри! – продолжал увещевать чей-то голос.

Или это и есть те самые голоса стихий?

Воцарилась тишина, и даже ветер утих. Но как оказалось, это было лишь затишье перед бурей.

– Открой же глаза! Узри же!

От громкого окрика я невольно вздрогнула, не сумев сдержать испуганный вскрик. И… проснулась.

– Тш-ш-ш, все хорошо, девочка моя, все хорошо. Это всего лишь дурной сон.

Легкое касание губ по коже и щекотка от горячего дыхания. От шеи к виску. Обоняние сразу же уловило знакомый терпкий древесный запах, и, повернув голову, я встретилась взглядом с Делайлом. Оказалось, что мы лежим, обнявшись. Его рука покоится на моей талии. Мысль, едва зародившись в голове, пронзила меня, и я в ужасе посмотрела на себя, дабы убедиться, что одета. На мне, как всегда, моя ночная рубашка, и все же…

– Дел… Прошу тебя, скажи мне, что между нами ничего такого не было! Ничего из того, что нам не позволено!

Мой нитар выгнул соболиную бровь.

– Если ты про секс, то его у нас не было. Хотя соблазн был велик. Но… Я умею держать себя в руках. И в лапах тоже.

– Фу-ух! – выдохнула я, успокоившись.

– Но если вспомнить то, что происходило у нас в лесу, то я не могу с уверенностью сказать, что ничего такого не было. Еще как было! Или ты не помнишь, Мари? Коварный глинтвейн стирает девичью память?

– Да помню я все! – воскликнула, ощутив, как краска смущения заливает лицо.

М-да-а-а, оставшись вчера наедине в лесу, мы многое себе позволили… Я совсем забыла о стеснении, была раскованной и не скрывала своих желаний, с удовольствием отмечая, что мои самые откровенные помыслы, кажется, взаимны. И такое мое поведение стало для меня поистине удивительным открытием, ведь раньше со мной ничего подобного не случалось. Даже под действием алкоголя. В конце концов, за всю свою жизнь я никогда не напивалась до состояния потери контроля.

Мысленно я прокрутила в голове вчерашний вечер. После любопытнейшей и запоминающейся прогулки по лесу мы вернулись во двор князя Нориалли, но поскольку вид у нас был весьма красноречивый, мы обходными путями проникли в дом, чтобы привести себя в порядок, после чего вернулись на праздник, продлившийся до поздней ночи. Потом я пожелала отдохнуть в своей комнате и неожиданно уснула. Спать мне совсем не хотелось, энергия бурлила в крови, но вещие сны – упрямая штука. Вспомнились обрывки вчерашних тревожных видений, настигших меня у костра, и по коже пробежали неприятные колкие мурашки.

Делайл внимательно наблюдал за мной, лениво поглаживая мое бедро.

– Я был так взволнован… тобой… Поэтому, когда ты после ухода подруг уснула, я сдержал себя и остался в своей комнате. А потом, примерно час назад, ты начала ворочаться во сне и всхлипывать, я услышал это через стенку и решил посмотреть, что здесь происходит. Ты хмурилась. Тебе приснилось что-то нехорошее?

Вчера после праздника я поведала Герде и Эмилии о том, что явилось мне в пламени костра. И эти жуткие черные глаза все никак не выходили у меня из головы. Что это вообще такое?

Я подавила тяжкий вздох, встала с кровати и, зайдя за узорчатую ширму, принялась переодеваться, попутно пересказывая Делайлу то же самое, что рассказала подругам.

– Черные глаза, говоришь? – переспросил нитар.

– Да. Радужек не видно, сплошь чернота на всю склеру, – ответила я, выходя из-за ширмы. – Может быть, это глаза темного мага?

– Хм… – Делайл задумался, глядя в окно на унылое пасмурное небо. – Вполне возможно. Хотя, такие глаза могут быть и у демона.

– Ох, мамочки… – выдохнула я, опершись о стену.

При одном только упоминании демона меня охватил озноб. Казалось, что тревога скоро навеки поселится у меня под кожей и уже никогда не отпустит. Как же страшно, Боги милостивые!

Делайл тут же оказался рядом со мной и обнял. Поцеловал висок и уткнулся мне в макушку.

– Дел, я боюсь. Мне страшно, – тихо вымолвила я, едва сдерживая подступившие слезы.

Он понял, что я имею в виду. Мне не нужно было озвучивать свой самый главный страх, ведь он и так был ему известен.

– Ни за что, ни за что, слышишь? Ни за что и никогда я не оставлю тебя на этом пути, Марьяна, – шептал мне Делайл, покрывая горячечными поцелуями мое лицо и шею. – Я всегда буду рядом, я навеки твой верный страж.

– Не надо, Дел, я не хочу, чтобы ты пострадал, – промолвила я сквозь слезы. – Это борьба Триумвирата. Ни одна из нас не пожелает втягивать сюда кого-то из близких. Мы не можем рисковать вами.

– А я, как мужчина, не могу прятаться за хрупкой спиной своей женщины, – с жаром возразил мой нитар. – Меня воспитывали по-другому. Мужчина должен быть защитой и опорой для женщины.

– Ты забываешь, что твоя женщина – маг Триумвирата, – заметила я.

– …и даже если моя женщина – маг Триумвирата. Я все равно должен тебя защищать, – безапелляционно заявил Делайл. – Твой магический статус ничего не меняет в моих жизненных установках.

Я вздохнула, положив голову ему на плечо. В своих жизненных принципах мой нитар, как и всегда, сколько я его помнила, оставался непоколебим, и эта черта неизменно мне нравилась в нем, но только в данном случае она была помехой.

– Ты поняла меня? – спросил Делайл, вырывая меня из череды мрачных мыслей. – Я всегда буду рядом. Я твой страж.

Возразить я не успела, потому что Делайл впился в мои губы жадным поцелуем, и едва его язык скользнул по моим губам, как мое тело тут же отозвалось сладкой истомой. Поцелуй стал глубже и откровенней. Какой хитрый ход поставить точку в споре! И какой сладкий… Я снова таяла, как воск свечи в его сильных руках, по-хозяйски и бесстыдно блуждавших по моим бедрам. Дел впечатал меня в свое тело, и эта возбуждающая близость кружила голову похлеще горячего глинтвейна. Вздох, касание губ… и разливающееся по телу жаркой волной вожделение.

Тихая трель кристаллофона не сразу смогла отвлечь нас. Ей это удалось лишь с третьего раза. Делайл посмотрел на экран, где всплыло сообщение от нашего ректора – лорда Лийсаррана.

«Письменное приглашение на бал-маскарад я отправил вам почтой. Буду очень рад видеть вас вместе с вашей очаровательной нитар».

– Что ж, кажется, наш с тобой план провести предстоящий Самайн тихо и по-домашнему провален, – в шутку заметил Делайл и усмехнулся.

Несмотря на то что я обожала маскарадные балы, да и сам хозяин предстоящего вечера был мне приятен, мысль о предстоящем бале отчего-то вдруг отозвалась во мне слабым отголоском тревоги.

До недели Самайна нам еще предстоял день памяти наших родителей. День, изменивший когда-то все.

* * *

Смерть необратима, впрочем, как и жизнь. Они неразлучны и неразрывно связаны с самой зари миров. Они вечно стремятся друг к другу – жизнь к смерти, смерть к перерождению и новой жизни. Из века в век, из мира в мир…

Каждый раз, приходя на кладбище к нашим родителям, я думала об этом. Я хотела думать о том, что здесь, в земле, остались лишь тленные тела, тогда как бессмертные души, возможно, следуют на пути в новую жизнь. А может быть, уже в ней. И сейчас, когда на закате мы покидали территорию городского кладбища, я в сотый раз подумала об этом, и эта мысль вызвала в груди прилив теплоты. Мне так хотелось искренне в это верить, и, Священный Союз тому свидетель, – я верила.

Горячая ладонь Делайла сжала мою, возвращая мысли к действительности. Я поймала его улыбку и улыбнулась в ответ. Тепло в груди разлилось по всему телу.

– Великая Ар-Лиинн, как были бы счастливы родители их союзу! – шепнула Вианна моей невестке Марэе. – Альбина с Элоизой даже как-то шутили по этому поводу, мир их светлым душам. Но тогда, конечно, никто не принимал это всерьез…

– В каждой шутке есть доля правды, – тихо произнес Делайл и весело усмехнулся.

В день памяти мы всегда, как и полагалось, приходили к родительской усыпальнице дважды – на рассвете и на закате. Ранним утром по традиции оставили у могил цветы и два уличных ручных фонаря, которые мы забрали домой после вечернего визита. На Эсфире верили, что огонь оставленного фонаря – это приглашение для души усопшего проведать родной дом и своих близких. А если душа уже успела переродиться, то говорили, что свет фонаря отзовется в ней приливом тепла и умиротворения. Кто знает, может быть сейчас, когда я ощущаю тепло внутри, где-то в одном из тысяч миров горит фонарь на могиле, которая осталась после одной из моих бесконечных жизней. Ведь тогда весной я вспомнила не все, а только самые близкие по хронологии.

Мы расселись по экипажам и отправились в таверну, где Делайл и Рейнар заказали поминальный ужин.

Делайл

Ужин прошел в дружеской мирной атмосфере. Было сказано много теплых слов о наших родителях, много светлых воспоминаний вновь ожили в памяти близких. После я вызвался отнести фонари в экипаж, и когда я почти дошел, дорогу мне преградила моя бывшая невеста.

– Айна! – выругался я. – Какого тролля ты здесь делаешь?

– Трактир – это общественное место. Я имею такое же право находиться здесь, как и ты, – парировала она.

– В таком случае приятного вечера и прощай, – бросил я в ответ и, обойдя ее, продолжил идти к стоянке экипажей.

– А ведь я еще будучи твоей невестой подозревала, что Марьяна положила на тебя глаз. Она с ранней юности приметила тебя, я в этом уверена. Хитрая плутовка получила свое, – произнесла с досадой Айна.

Я остановился, обернулся и, вдумавшись еще раз в сказанное ею, зашелся хохотом, чем изрядно удивил бывшую невесту. Получила свое! Как будто я – кусочек сыра.

– Твои попытки уличить мою нитар в чем-то непристойном и аморальном попросту смешны и жалки. Ты совсем ничего о ней не знаешь, чтобы рассуждать. Да и мне наплевать на твое мнение о Марьяне, каким бы оно ни было.

Я перестал обращать на нее внимание и принялся ставить фонари на пол экипажа. Айна же не подумала уходить и подошла к экипажу, чем вызвала во мне очередную волну раздражения.

– Вы становитесь навязчивой, леди Авер, и бесстыдно нарушаете границы, – сделал я замечание. – К чему все это?

– Я хочу, чтобы ты простил меня, – выпалила она и попыталась подойти ко мне ближе, но я жестом остановил ее.

– Стоять. Айна, я давно уже перегорел нашей историей. Вот прям дотла, веришь? Уже давно не болит, не колет, не горит. Пусто, понимаешь? Мне все равно. Все, что я чувствую к тебе, – равнодушие. Так что можешь ступать со спокойной совестью – я не в обиде.

Скрипнули петли боковой двери таверны, на стоянке появилась Мари. Увидев нас, она в недоумении выгнула бровь и посмотрела на Айну таким взглядом, словно желала испепелить ее на месте.

– Это что еще такое? – протянула моя нитар ледяным тоном.

– Ты! – с презрением воскликнула Айна, ткнув пальцем в Марьяну, и резко направилась в ее сторону. – Ты!

Я тут же поравнялся с ней, потому что уже не понимал, что в голове у моей бывшей невесты. Ее поведение казалось мне странным.

– Ну… Что я? – спросила ничего не понимающая Марьяна.

– Ты… ты… Как ты… – бормотала Айна, лихорадочно дыша.

Она смотрела на изумленную Марьяну диковатым взглядом, на ее щеках пылал нездоровый румянец, глаза лихорадочно горели, и я уже начал переживать и мысленно приготовился к тому, что моя бывшая сейчас что-то выкинет, но она просто окинула мою девушку таким взглядом, словно видела перед собой что-то гадкое.

– Какая же ты мерзкая! Ты не посмеешь! Не посмеешь! – прошипела Айна.

– Что-о-о? – в один голос воскликнули я и Марьяна.

– Ты что позволяешь себе! – прошипел я, двинувшись в сторону бывшей невесты, но она вдруг убежала, оставив нас с Марьяной в недоумении.

– Что это сейчас было? – спросила опешившая Марьяна.

– Честно говоря, я и сам не понял, – признался своей нитар. – Мне показалось, что Айна не в себе.

– Думаешь, она повредилась рассудком? – предположила Мари.

– Не знаю, но похоже на то, – ответил я. – Другого объяснения такому странному поведению я не нахожу.

Марьяна медленно и шумно выдохнула, и я увидел опасный огонек в ее глазах. И в следующий миг на меня посыпались вопросы, щедро приправленные праведным девичьим возмущением.

– Что она вообще забыла в Дэльтарре? Уехала же тогда с концами! Что ей нужно теперь? Почему она ходит за тобой, Дел? Какого демона происходит?

Я поспешил обнять ее в попытке успокоить.

– Мари, послушай. Я не могу влезть в голову Айны и разгадать ее мотивы. А если она по какой-то неизвестной нам причине в самом деле тронулась умом, то пытаться понять смысл ее слов и поведение совершенно бесполезно. Но я могу тебе поклясться, что не имею нынче с ней никаких контактов, и ничего в моем сердце к ней уже не осталось. Причем давно, еще до того, как мы с тобой стали парой. Айна осталась в прошлом, тебе не о чем волноваться. Для меня не существует никого, кроме тебя. Ты мне веришь?

– Ну конечно, я тебе верю, Делайл, – промолвила Мари и потерлась щекой о мою грудь.

Внутри меня разлилась такая безбрежная нежность, что я не смог бы найти таких слов, чтобы выразить ее. И поцеловать не поцелуешь – общественное место как-никак. Я невесомо прикоснулся губами к ее виску, вдыхая аромат кожи. Слова сами собой сорвались с губ, но в этот момент я остро осознавал их глубину и смысл.

– Я тебя люблю, Марьяна.

Она чуть отстранилась, чтобы заглянуть мне в глаза. Внутри меня в который раз все перевернулось. И я осознал с поразительной ясностью, что ради этих глаз и их прекрасной обладательницы я готов на все – бороздить моря, сворачивать горы, закрывать ее собой и сражаться за наше спокойствие и счастье.

– И я тебя люблю, Делайл Даркмун, – тихо ответила она, и я все же не удержался – приник к ее губам в коротком поцелуе длиной в один вздох.

Позади нас послышались приближавшиеся шаги, и мы прекратили поцелуй. Открылась дверь, выпуская на улицу гостей нашего вечера, и все стали рассаживаться по экипажам. Вместе с нами ехали подруги Марьяны с супругами, и моя нитар рассказала о странном выпаде Айны, удивившем не только нас. Мы пришли к единому мнению, что моя бывшая невеста сошла с ума, вот только непонятно, что послужило причиной. Я давно не интересовался ее судьбой, и все, что мне было известно – она вроде бы благополучно замужем и живет в княжестве Майерхан. Что побудило ее вернуться и с чего вдруг такой навязчивый интерес ко мне и неприкрытая ненависть в сторону моей нитар – для меня так и осталось загадкой. Впрочем, Айна недолюбливала Марьяну еще тогда, будучи моей невестой, хотя делить им было нечего. На мой прямой вопрос о причинах такого отношения к безобидной девочке-подростку, которую я тогда воспринимал как младшую сестру, Айна тогда не смогла толком ответить.

Все это, конечно, по меньшей мере странно. Произошедшее можно было бы считать мелочью, случайной неприятностью, о которой можно порассуждать и забыть, но что-то упрямо не давало мне покоя. Я не желал зла Айне, и мне было откровенно все равно, что там происходит в ее голове, а вот ее слова, брошенные Марьяне, все не отпускали меня. Что они значили? Что она имела в виду? Звериное чутье шептало мне, что речь шла совсем не о моей персоне. Тогда о ком или о чем?

Об этом определенно стоило подумать…

Марьяна

Самайн ворвался в Южную империю и захватил столицу в свой плен. Тыквенно-пряный и таинственный, с ароматом корицы и печеных яблок, он мягко светился в праздничных фонарях, причудливым осенним декором смотрел на прохожих с витрин павильонов и дворов усадеб, горел багряным пожаром на кленах.

В преддверии праздничного бала в Академии царила атмосфера приятной суеты – адепты под зорким присмотром декана украшали учебные и жилые корпуса и территорию, готовили костюмы к маскараду.

Новость о том, что мы с Делайлом теперь пара в статусе нитар, произвела эффект взорвавшегося небесного фонаря. Невольно мы стали главными героями в разговорах местных сплетниц, но все эти обсуждения мало меня волновали. Я жила будто в мягком коконе из счастья, с наслаждением познавая, каково это – быть любимой и желанной. Бестактных вопросов мне удалось избежать, скорее всего, благодаря тому, что уже всем были известны возможности и силы мага Триумвирата, и потому меня попросту побоялись злить. Мало ли какую можно реакцию получить вместо ответа…

Помня о споре-поединке лорда Мирайла и леди Сван, мы из любопытства пробрались к стадиону в назначенный час, но Джеран недаром когда-то был разведчиком. Он попросту сотворил полог невидимости и звукоизоляцию, и нам ничего не удалось подсмотреть. Тем интересней было на неделе наблюдать, как эти двое ходят вместе по определенному маршруту. Это был либо малый бальный зал, либо малый зеркальный зал хореографии. Герда по-родственному поболтала с Арлиной, и теперь мы ждали от подруги любопытных подробностей о прогулках магистра и профессора Сван по танцевальным площадкам. Правда оказалась еще более занятной, чем можно было предположить.

Остается тайной, каким образом Джеран с Арлиной к этому пришли, но леди Сван оценила не только умение своего экстравагантного коллеги метко стрелять из лука, но и зажглась идеей научиться у него азам танго. На Эсфире этот танец никогда не входил в бальную программу – слишком страстный, слишком близко-контактный и откровенный по меркам нашего мира. Однако многие эсфиряне, знакомые с земной культурой, разучивали танго дома и наслаждались им наедине в паре.

– Так вот, Арлина – большая поклонница танго, и в последнее время часто сетовала на то, что ей не с кем попробовать его разучить, – поведала нам Герда. – Я как-то и не подумала Джерану об этом сказать, но он сам оказался не промах. В разговоре после того спора он и обмолвился, что не только из лука стреляет, но и в одиночку пытается танго разучивать. Вот тут Арлина и попалась!

– А-а-а, то есть они теперь вместе учатся азам танго? И поэтому ходят то в хореографию, то в бальный зал, – догадалась Эмилия. – А Джеран, я смотрю, тот еще жук!

– Он очень упрямый. И как видите, это приносит свои плоды, – заметила Герда. – Арлина, правда, говорит, что это просто деловой договор, но…

– Ну конечно деловой, других вариантов и быть не может! – сыронизировала я, и мы посмеялись.

Джеран определенно мог бы давать уроки достижения желаемого.

В день праздничного бала в Академии прошли сокращенные пары, и адепты разбежались по комнатам готовиться к маскараду. В нашей секции царил традиционный переполох, пока мы с подругами помогали друг другу затянуть корсеты, уложить волосы и нанести макияж. Делайл портальным письмом напомнил мне зайти в его преподавательские покои за полчаса до бала. О причине своей просьбы он загадочно промолчал.

И теперь, с неистово бьющимся сердцем, в предвкушении чего-то неизведанного, я стояла напротив массивной резной двери его покоев. Не успела занести руку, чтобы нажать на оповещатель, как дверь открылась, и я на миг забыла, как дышать. Наши глаза встретились, и мир вокруг сжался до пределов одной комнаты.

– Ты, как всегда, великолепна, – хрипло промолвил Делайл, и не дождавшись ответной реплики, втащил меня в комнату, захлопнул дверь и впился в мои губы жадным, несдержанно-страстным поцелуем.

Не зря я губы решила накрасить уже перед выходом в зал, не зря.

– Прости, не сдержался, – извинился Делайл, огладив подушечкой большого пальца мою нижнюю губу.

– Ничего страшного, мне ведь было приятно, – ответила я предельно честно, и его губы тронула довольная улыбка.

– Идем, я приготовил сюрприз. Надеюсь, что тебе понравится, – проворковал мой нитар и увлек меня из прихожей в спальню.

Пока я гадала, что же это может быть, он поставил меня перед зеркалом комода, попросил закрыть глаза, а сам отошел к столу.

– Не подсматривать! – предупредил меня, и судя, по звуку, он открывал один из ящиков стола.

Потом подошел ко мне сзади, и его дыхание коснулось обнаженного плеча. Тело отозвалось сладким томлением, и я в который раз подумала, что быть с ним рядом и держать свои желания под запретом с каждым днем становится все сложней.

Он убрал мои волосы в сторону. Вздох… и ключиц коснулась прохлада металла. Я распахнула изумленно глаза и посмотрела в отражение. На мне переливалось и сияло золотое ожерелье искусной утонченной работы с разными камнями.

– Оно такое… Осеннее, – промолвила я, с восторгом разглядывая резные золотые листочки и бутоны цветов из красных, желтых и оранжевых камней – рубин, топаз, александрит, корунд, цитрин, гиацинт.

– Тебе нравится? – вкрадчиво спросил мой нитар.

– Конечно, нравится! – воскликнула я. – Такое красивое!

Я не могла найти слов, чтобы выразить свой восторг, и потому не нашла ничего лучше, нежели поцелуй. И снова сладко кружилась голова, а я умоляла себя не забываться в его руках, иначе мы рискуем пропустить бал-маскарад.

– На самом деле, это только часть сюрприза, – с хитрой улыбкой заявил мой нитар. – К этому ожерелью есть еще и серьги.

Едва не пища́ от восторга, я снова принялась его обнимать и беспорядочно покрывать его лицо поцелуями. Мне захотелось заменить те серьги, в которых я пришла, на подаренные Делайлом.

– Ради такого восторга и пламенных поцелуев стоит чаще баловать тебя приятными сюрпризами, – рассуждал Делайл, застегивая на моих ушах новые серьги.

– А не боишься меня избаловать?

– Женщины от этого только ласковей становятся. – И его губы прижались к моему плечу, открытому в вырезе-лодочке карнавального платья. Томление заструилось по венам, пробуждая чувственный трепет. – Знаешь, Мари, нам действительно лучше идти.

Вскоре мы покинули преподавательский корпус и направились к бальному залу. Сгущались бархатно-синие сумерки, медово-золотой свет от фонарей то тут, то там разгонял сумрак осенней ночи. В воздухе витал аромат уходящего октября – влажная земля, увядшие листья, выпечка с яблоками и тыквой и осенние цветы.

Шум голосов наводнил двор Академии, все спешили в главный зал для торжеств, что сейчас поражал своей праздничной иллюминацией. От легкого ветра трепетала цветочная вышивка на моем платье бежево-розового цвета. Сегодня я примерила образ цветочной феи из иномирных сказок. Мой кровавый камень-оберег был приколот к вороту платья с обратной стороны.

Перед ступеньками в бальный зал с нами поравнялся наш ректор – лорд Лийсарран, и когда я увидела, кого он заботливо ведет под руку, то не смогла сдержать изумленного возгласа.

– Латиара? Ой, то есть леди Дэнвер! Вы очень гармонично смотритесь вместе!

Вне стен Академии с этой девушкой мы могли общаться как приятельницы, но в Академии предпочитали придерживаться официальных рамок.

– Благодарю, – ответила улыбчивая эльфийка и подмигнула мне.

– Мы совсем недавно обменялись анитари, и о нашем новом статусе пока что знают лишь единицы, – пояснил лорд ректор и тепло посмотрел на свою спутницу.

– Но от вальса влюбленных тебе сегодня не уйти. Традиция есть традиция! – промолвила Латиара.

– Как видишь, не одни мы будем сегодня вальсировать, – отшутился лорд Лийсарран.

Уже в зале мы встретили моих подруг с их супругами, и, увидев Латиару под руку с ректором, они так же удивились, ведь этой паре мастерски удалось скрыть свои отношения.

– Вы с Делайлом в деле маскировки тоже мастера. Я искренне рада за вас, – шепнула мне Латиара.

– А я за тебя, – ответила я эльфийке, и ее лицо вновь озарила счастливая улыбка.

По старой академической традиции на праздничном балу первый вальс танцевали пары, недавно ставшие нитар.

– Сколько лет подряд я объявлял вальс влюбленных, и вот сегодня сам его танцую, – хохотнул лорд Лийсарран.

Музыка вальса хрустальными переливами и шелестом ветра полилась над нами. Иллюзорный листопад сыпался с потолка. Делайл легко закружил меня в танце. От его невинных прикосновений горела кожа и сердце заходилось в заполошном беге. Прилив эйфории разогнал по венам ощущение звенящего счастья, и я не могла не улыбаться, глядя в его глаза цвета грозового неба.

Через два танца мы с Делайлом на время покинули зал, выйдя на террасу. Перед нами раскинулись горы, чью растительность тронула осенняя рыжина. Ночь окутала их вершины темным пологом. Убывающая луна и звезды тонули в тумане, и мгла заволокла пасмурное ночное небо. Мы в молчании наблюдали красоту окружающего мира, и было так уютно и спокойно в объятиях Делайла, обнимавшего меня.

– Ты знаешь, я уже около года из раза в раз возвращаюсь к мысли о том, что хочу усадьбу недалеко от моря. Чтобы видеть его из окна и слышать шум прибоя, – признался мой нитар.

– В самом деле? – удивилась я.

Он утвердительно кивнул.

– А как же родительский дом в Дэльтарре?

– У него есть хозяева. Ленар и Алесса. Очень рачительные и заботливые, я не боюсь передавать им родительскую усадьбу. Этот дом всегда будет хранить самые теплые воспоминания. А для себя я намерен поискать дом в Альтарре. Основать, так сказать, новое родовое гнездо. Хотелось бы найти в традиционном южном стиле. Ты поможешь мне выбрать усадьбу?

– Ну, конечно, Дел! Конечно помогу.

Вдруг отголоски музыки прервались, и со стороны зала послышались крики и испуганные возгласы. Затем все остальные звуки перекрыл звон бьющегося стекла. Мы с Делайлом переглянулись.

– Что-то случилось, – промолвили мы в один голос и бросились в зал.

Глава 13. Предвестие скорби

Делайл

Низкий утробный рык и звонкие крики. Крепкая ругань. И все это слышалось оттуда, где минуту назад звучала музыка и смех. Чутье подсказывало мне, что произошло что-то страшное и непоправимое. Рядом со мной, держа меня за руку, бежала Марьяна.

– Что? Латиара? – испуганно воскликнула моя нитар. – Латиара впала в бешенство! Девочки передали мне по нашему каналу связи. Бежим!

Я не успел ничего сказать, как Марьяна отпустила мою руку и резко остановилась.

– Они призывают силу Триумвирата, – тихо промолвила она, и ногти на ее руках почернели, удлинились, а за спиной распустились радужные переливчатые крылья.

Я так и не понял толком, что произошло сейчас, что случилось с Латиарой и что сейчас творится в зале, но на ходу активировал заклинание огненных сфер, держа их в ладонях.

Мы ворвались в зал, и в нос мне ударил густой запах крови. Ее багровые следы виднелись на полу и стенах. Вокруг творился неописуемый хаос – кто-то в панике убегал, кто-то с ужасом жался к стене, на небольшой площадке для оркестра не осталось музыкантов, лишь разруха из поваленных и поломанных музыкальных инструментов. И среди этой разрухи уворачивалась от заклинаний Латиара, не давая себя поймать. В изодранном платье, обагренном кровью, и с растрепанными волосами она едва ли походила на саму себя каких-то полчаса назад. Ее пытались усмирить несколько мужчин, среди которых были Мариус с Эриком. Рядом находились Эмилия и Герда, но пока они лишь держали наготове атакующие заклинания. Они разом обернулись к Мари.

– У нее почернели глаза! Совсем как в твоем видении! – потрясенно воскликнула Эмилия.

– Латиара в один миг словно обезумела, – добавила Герда, растерянно глядя на свою давнюю приятельницу.

Я и сам был поражен произошедшим, ведь еще полчаса назад видел леди Дэнвер, обмолвился с ней парой фраз по работе, и ничего по ее внешнему виду и поведению не предвещало внезапного сумасшествия.

– Откуда кровь? – спросил я у Эмилии.

– Она вцепилась зубами в шею магистру Лийсаррану, прокусила ему руку, а потом бросилась на профессора Мариланни. Эрик попытался ее отвлечь, и только тогда Латиара оставила профессора, – поведала девушка.

Серебристые светящиеся путы метнулись к обезумевшей Латиаре, обвивая ее туловище. Она в ответ лишь шипела, как рассерженная кошка, и рычала. Окровавленный рот искривился в жутком хищном оскале, а из черных склер глаз, казалось, смотрела сама тьма.

– Лати, да что же с тобой случилось! – воскликнул кто-то из наших женщин-коллег.

Девушка замерла и резко обернулась на голос. Глаза, полные тьмы и безумства, шарили по испуганной толпе. В них не осталось ни проблеска разума. Только дикий голод и безумие.

– Боги милостивые, что могло случиться с ней за эти полчаса? – воскликнула Марьяна и посмотрела на меня совершенно растерянным взглядом.

Я не успел ей ответить. Латиара, опутанная наколдованными веревками, попыталась сделать шаг, но упала. К ней тут же метнулись мужчины.

– Мне необходима ее кровь для анализа. Необходимо срочно выяснить, нет ли вируса или инфекции, – заявил Мариус. – Принесите мне шприц из медпункта Академии.

– Минутку, генерал-майор, – пролепетал наш медработник и выбежал из зала.

Мариус подошел к Латиаре. Она продолжала рычать, извиваться, пытаясь встать. Эмилия тут же оказалась рядом с мужем.

– Я прошу тебя, будь осторожен, – промолвила она, опасливо косясь на леди Дэнвер.

– Все хорошо, Эми, я контролирую ситуацию, – успокоил ее супруг.

Мариус положил руку на лоб Латиары, шепнул заклинание, и девушка перестала извиваться, затихла, а затем ее глаза закрылись. Потусторонняя темнота скрылась за смеженными веками.

– Что это было вообще? – задался я вслух вопросом.

Все, кто был рядом, пожали плечами.

– Мне предстоит выяснить в госпитале, с чем мы столкнулись, – пояснил Мариус. – А заодно понять, обратимо ли это. Возможно, это какая-то редкая магическая зараза.

При мысли, что Латиара может остаться безумной, мне стало не по себе. Такой участи я не пожелал бы никому.

– Экипажи жандармерии приехали, – испуганно промолвил кто-то из адептов.

– А вон, кажется, и госпитальный экипаж, – заметила Герда.

– Значит так. Леди Дэнвер и все, кто сейчас пострадал, даже если это всего лишь царапина, отправляются в столичный госпиталь, – громко объявил Мариус.

Марьяна обменялась с подругами подавленными взглядами. Я подошел к ней и взял за руку.

– Так вот о чем предупреждало меня то видение, – прошептала Марьяна. – А я даже представить не могла, что может случиться… Что же это такое, Мариус? – обратилась она к супругу подруги.

– Пока не увижу результат анализа ее крови и не проведу необходимые исследования, мне сложно о чем-либо говорить, – ответил он.

– А где профессор Мариланни и магистр Лийсарран? – спросила Марьяна.

– Их увели сразу после нападения, – ответил Эрик.

– Делайл, я попрошу тебя проследить, чтобы раненых преподавателей отвели к медицинскому экипажу, – обратился ко мне Мариус.

– Не стоит, мы сами в состоянии до него дойти. Я оказал себе и леди Мариланни первую помощь, – услышали мы голос нашего ректора, который направлялся к нам вместе с профессором.

Его раны уже не кровоточили и постепенно затягивались. Укус на руке профессора уже порозовел. Леди Мариланни с недоумением и заторможенно покосилась на лежащую Латиару, будто до сих пор не могла поверить в то, что здесь случилось. Магистр ускорил шаг и, приблизившись к своей связанной нитар, присел на колени около нее. С невысказанной горечью в глазах он окинул Латиару взглядом и осторожно убрал прилипшую к лицу окровавленную прядь.

При виде этой картины я ощутил всепоглощающую жалость. В груди всколыхнулось свинцово-тягостное чувство. Что теперь будет с этой милой, улыбчивой эльфийкой?

– Неужели не найдется способа исцелить ее? Латиара всегда такая отзывчивая, добрая, и советом поможет, и слова ободряющие в нужный момент найдет, – промолвила Марьяна, нервно теребя рыжий локон.

– Что же случилось с тобой, Лати? Как я мог не заметить неладное? – тихо сокрушался Иденхард.

– А какие-то признаки были? – спросил у него Мариус.

– Совершенно ничто не предвещало! – сокрушенно промолвил наш ректор. – Латиара вела себя как обычно, смеялась, шутила, танцевала. Она обожает балы. Все шло замечательно, а потом она вдруг стала жаловаться, что ей тяжело дышать и в глазах темнеет. Мы только и успели отойти в сторону от танцующих, и тут ее глаза потемнели, и она… словно…озверела…

На миг повисла напряженная тишина. Произошедшее будто оглушило всех и вышибло почву из-под ног. Как такое могло случиться? Медбрат нашей Академии принес снотворную сыворотку, и Мариус ввел ее Латиаре в вену, чтобы предотвратить повторные приступы при перевозке девушки в госпиталь.

В зал вошли офицеры жандармерии, и с этой минуты все события вечера слились для меня в нечто несвязное, как разрозненные картинки калейдоскопа, что не желают собираться в общую картину. Дорога в жандармский участок в подавленном молчании, опрос свидетелей происшествия, показавшийся мне бесконечным, дорога в госпиталь, где сейчас в изолированной палате находилась Латиара, постоянное обсуждение вечера по миллиону раз, словно что-то могло изменить свершившееся. Мне было бесконечно жаль Латиару, лежавшую прикованной к больничной кровати, и магистра Лийсаррана, который выглядел потерянным для всего и всех. Его рана почти зажила, остался лишь едва заметный след, который скоро исчезнет, но он, по всей видимости, не помнил уже об этой ране, мысленно находясь со своей нитар. Я смотрел на это и ужасался от одной лишь мысли, сколь хрупким может быть счастье. Только в повседневной жизни мы об этом забываем. И я с того самого рокового октября как будто забыл, но жизнь поспешила мне напомнить.

Даже представить себя на месте лорда Лийсаррана было больно. Наконец обрести долгожданное счастье и, не успев им насладиться, стоять и смотреть в маленькое смотровое окошко в двери, как та, что стала всего дороже, зависла между жизнью и смертью. Находиться сейчас в госпитале у палаты Латиары было бессмысленно, и мы, наконец, поехали по домам. Мы с Марьяной остались у Лиаль и Джордано, и первым делом, по приезде к ним, пришлось снова вспоминать детали этого вечера, обернувшегося кошмаром. Весть о случившемся пока не успела облететь всю столицу, но чета Маджио еще до нашего приезда получила письмо от сына. Я ощущал дикую усталость и какое-то опустошение, и где-то внутри еще слабо тлела надежда на то, что Латиара придет в себя и сможет победить неизвестный нам недуг.

Лиаль предложила нам с Марьяной поесть, но мы отказались, пребывая под тяжелым впечатлением от вечера. Однако чай выпить согласились, и пока сидели за кофейным столиком перед камином в гостиной, я в задумчивости не сводил глаз со своей нитар. А можно ли вообще вдоволь насладиться счастьем? Ведь даже жажду воды мы не можем утолить раз и навсегда. Разве смогу я когда-то ощутить, что вот теперь мне хватает Марьяны? Нет. Думаю, что мне ее всегда будет мало. И через сотни лет я все так же хочу вдыхать аромат розовых лепестков от ее ярких волос и нежной молочной кожи, слушать ее размеренное дыхание и тихий голос. Спать не хотелось, но усталость давала о себе знать, и последние часы до рассвета мы провели вдвоем все там же в гостиной около камина, завернувшись в плед. Я снова подумал о том, что вот он – мой идеальный вечер.

Несмотря на то что состояние Латиары вызывало тревогу, я не мог перестать думать о нас с Мари. Оказаться на месте Иденхарда я не пожелал бы и врагу. Подумав об этом, крепче сжал руку Марьяны, переплел наши пальцы и, поднеся к губам, коснулся нежной кожи ее запястья.

– Ты мне очень дорога. И я хочу всегда держать твою руку, – шепнул ей, и ее губы тронула улыбка.

Марьяна коснулась пальцами моей щеки.

– Мне так хорошо с тобой, – тихо промолвила она, и меня до краев затопила нежность.

Я потянулся к ней, желая получить долгий поцелуй, но нас прервал звонок кристаллофона. Звонила Эмилия. В сердце вновь всколыхнулось дурное предчувствие. Марьяна приняла сигнал.

– Мари… – голос Эми дрогнул. – Мне позвонил Мариус из госпиталя. Латиары больше нет. Она только что умерла.

* * *

Марьяна

Тяжелый гулкий звук траурных колоколов растекался по округе. Бом-бом-бом…

Для торжественных служб в храме Луны и Солнца пели колокола звонкие, как первая капель, переливчатые. А этот, расположенный в небольшой часовне у кладбища, монотонный и глухой, забирался под кожу, проникая до мозга костей, до дна души.

Бом! И по моей щеке в который раз катится слеза.

Бом! Тяжелый сладковато-землистый запах благовоний для заупокойных служб раздражает обоняние и угнетает.

Бом! Делайл, шедший в похоронной процессии позади меня с Эриком и Мариусом, погладил меня по плечу, стараясь ободрить.

Бом! Я сжала локоть Герды и судорожно вздохнула.

Бом! Рука Эмилии, державшая мой локоть с другой стороны, дрогнула.

Вечернее небо наливалось кровью багрового заката. Верный предвестник того, что скоро испортится погода. Ноябрь в Южной империи традиционно был месяцем дождей, и сейчас багряное небо словно напоминало об этом. Успеть бы похоронить Латиару до того, как хлынет дождь. Тяжелым ударам колокола вторил маленький глухой в руках верховного жреца, идущего впереди похоронной колонны.

По бокам от него шли ученики с лампадками на длинной веревке, источавшими густой дым, что стелился по дороге.

– Маленький колокол служит для души путеводителем, и она идет на его звук, – пояснил тихонько Мариус для Эмилии. – А дым от цветов – это дорога для души.

– Если наши души уходят в Небесный мир, то зачем душе покойного идти на кладбище? – недоуменно спросила Эмилия.

– Чтобы проститься со своим нынешним воплощением и отправиться на перерождение, – тихонько пояснила ей Герда.

Похороны – редкое явление для Эсфира. И поэтому, когда оно все-таки случалось, весь город погружался в траур. Смерть Латиары была овеяна ореолом страха, тревожной неизвестностью и ожиданием. Никто не понимал, отчего она умерла, ведь даже обследование, проведенное в госпитале под неусыпным контролем Мариуса, не дало никаких ответов. Появилось лишь больше вопросов. В крови девушки был обнаружен неизвестный микроорганизм, замешенный на магии, что-то вроде вируса, но совершенно неизвестного науке Эсфира. А это значит, что недуг ее поразил непростой, и причина болезни, которая привела Латиару к безумству и смерти, оставалась по-прежнему неизвестной. Хуже всего, что к вечеру того же дня, когда Латиары не стало, профессор Мариланни и магистр Лийсарран, еще находясь в больнице, почувствовали себя плохо. К тому времени они восстановились от ран, полученных от укусов Латиары, но Мариус, подозревая неладное, оставил их в госпитале под наблюдением. И не зря. Это и спасло город от новых укушенных жертв.

Все началось с головокружения и слабости, затем спутанность сознания, потеря ориентации в пространстве, боязнь яркого света и громких звуков. Больные никого не узнавали и ничего не могли о себе сказать, находясь в бреду. Лечение не помогало. И сегодня, в день похорон, мы не раз слышали вопрос как себя чувствуют лорд Лийсарран и леди Мариланни, да только ответ оставался по-прежнему один – все так же, без изменений. Не лучше и не хуже. Дурное предчувствие нависло над всеми, столица словно притихла в эти дни, оглушенная этими событиями. Неужели скоро улицы Альтарры вновь огласит траурный колокол? Нет, нет, нет, не думать об этом, не думать! Они должны выкарабкаться из этой болезни, должны!

От усадьбы семьи Дэнвер до городского кладбища нас привезли экипажи, потому что этот путь для пешей процессии был неблизкий, и сейчас после заупокойной службы в часовне мы шли к месту захоронения Латиары рядом с общей могилой ее родителей. По приказу Мариуса, как главврача госпиталя, тело Латиары после смерти было предано огню. Поводом для такого решения стала неизвестная болезнь. Хмурое небо пенилось сизыми дождевыми облаками, что висели так низко, будто желали зацепить крыши каменных усыпальниц. Остывший осенний воздух полнился запахом опавшей листвы, и это обостряло ощущение безысходности.

Все мои чувства притупились. Осталось лишь горе и до конца неосознанное чувство потери. И страх перед неизведанной болезнью, поразившей Латиару. Процессия подошла к месту погребения, и всеобщий фон, сплетенный из дрожащих вздохов и всхлипываний, стал громче. По моим щекам снова покатились слезы. Прощальные слова самых близких, заупокойные монотонные молитвенные напевы и слово главного жреца – о хрупкости жизни и счастья, о необратимости смерти и новой жизни, о том, как важно ценить каждый миг, дарованный нам Вселенной. Я громко всхлипнула, когда первые комья земли упали на крышку ящика с погребальной урной. Пальцы Делайла легонько сжали мои плечи – он стоял позади меня, словно боялся, что я сейчас упаду или оступлюсь.

– Ты будешь землю кидать? – тихо спросил он у меня.

– Конечно, – тихо ответила я и подняла горсть стылого чернозема.

Причитания и плач слились в одно многоголосье, и меня затопила безбрежная скорбь. По мановению руки двух гробовщиков бугор земли сдвинулся в сторону разрытой небольшой могилы, засыпая ее навечно. Следом с тихим шорохом на земляную насыпь легла мраморная надгробная плита. Подруги Латиары, среди которых была и Элинн, плакали навзрыд. Мне стало казаться, что этот бесконечный и пасмурный день, утонувший в хмуром небе и скорби, не закончится никогда. Ни-ког-да.

Настала очередь возложения цветов. Ярко-красные, пурпурно-черные и молочно-белые бутоны цветов легли на холодный светлый мрамор. Их цвет имел особый смысл и напоминал нам о вечном цикле бесконечных перерождений души. Красный – цвет жизни, пурпурно-черный – цвет смерти и белый – символ следующей жизни после перерождения.

– Вознесем же молитвы об ушедшей душе Латиары, мир ей и покой в чертогах Небесного мира. Да будет ее следующая жизнь длинней и счастливей, чем та, что завершилась. Воистину! – провозгласил жрец.

– Воистину! – повторили за ним сотни голосов, и отец Мавиар вместе с учениками нараспев затянул заупокойную молитву, к ним присоединился хор голосов.

Я вдруг осознала, как много здесь тех, кто пожелал прийти и проститься с Латиарой. Даже в часовне при кладбище не все поместились, хотя она не была маленькой. Добродушная, улыбчивая, словно несущая в себе солнечный свет – такой Латиара запомнилась всем. Ну почему в сложные времена всегда уходят самые лучшие?

Мы покидали кладбище, как вдруг гул голосов внезапно стих, и все, кто нас окружал, замерли, даже наши мужчины.

– Так, опять что-то происходит? – буркнула я и активировала огненные сферы в ладонях. Так, на всякий случай.

– Почему все замерли? – в один голос промолвили Герда и Эмилия и по моему примеру активировали атакующее заклинание с родными стихиями.

Тишина давила, а замершие, как статуи, участники похоронной церемонии заставляли ощущать иррациональный страх. Дуновение ветра принесло колючий холод, и в воздухе мелькнул крошечный кристаллик снежинки. Меня тут же охватило дежавю пятилетней давности.

– Эрик, ты слышишь меня? – Герда попыталась растормошить своего мужа, но он оставался неподвижен.

– Кажется, это снова знамение, – предположила Эмилия, и мы с ней согласились.

Левее от нас между двумя усыпальницами маленький пруд стремительно сковывало тонкой корочкой льда, и я уже знала, к чему это все. Нас ждало новое послание. Сердце дрогнуло, и холод сковал пальцы. Мы подошли к пруду. На наших глазах он полностью замерз за считаные секунды и покрылся тонким слоем инея, на котором уже проявлялись буквы. Теперь я их прекрасно понимала, потому, что знала язык Древних.

«Скорбные дни открывают скорбные времена», – гласила надпись.

Чувство страха вновь всколыхнулось в груди и холодом расползлось под кожей.

– О-о-о не-е-ет, только не это! – взвыла я, поняв смысл послания.

– Этого я и боялась, – призналась Эмилия и шумно выдохнула.

Миг – и лед растаял, словно и не было никаких надписей. Воздух снова стал теплее. В следующую секунду Делайл и Мариус позвали нас, удивившись тому, что мы ушли в сторону.

– Что вы там забыли?! – крикнул нам Эрик.

– Дни спокойные забыли, видимо, – проворчала Герда, и мы направились к нашим мужчинам.

– Что происходит, девушки? – спросил у нас Мариус, окинув нашу троицу внимательным взглядом.

– Как окажемся в экипаже, расскажем, – сказала Эмилия, и мы поспешили к воротам кладбища.

Вечером из госпиталя пришло известие о смерти Иденхарда Лийсаррана. На следующий день умерла профессор Мариланни.

Помилуйте нас Боги, что происходит?

Глава 14. Равнодушие

Поминальный обед, устроенный в таверне родственниками покойного Иденхарда, прошел в каком-то тумане. Мне до сих пор трудно говорить о нашем замечательном ректоре в прошедшем времени. Неужели его в самом деле больше нет? Сидя за столом, я мучила маленький кусочек поминального пирога с рыбой, не ощущая вкуса еды, да и толком есть ничего не хотелось.

Академия на три дня приостановила лекции. На следующий день после смерти Иденхарда вышел приказ императора: все взрослые жители империи должны сдать кровь на анализ. Повторения случаев заражения теперь боялись все. После посещения госпиталя мы с Гердой и Эмилией решили пройтись по книжным павильонам, чтобы хоть как-то развеяться от гнета последних событий. Нам очень нравилось атмосферное местечко «Кофе и книги», соединившее в себе книжный павильон и кофейню. В павильоне пахло новыми книгами, корицей и кофейными зернами. Мы побродили между полок, выискивая что-нибудь интересное, расплатились за купленные книги на кассе и прошли к одному из столиков кофейни, расположенному пока что еще на улице. Совсем скоро, может быть, даже завтра, летние площадки таверн, кофеен и закусочных закроются. Последние теплые деньки в столице еще создавали иллюзию, что сезон дождей и последующий за ним декабрь никогда не наступят, но вечерняя ощутимая прохлада давала понять, что не за горами холода.

Герда отошла поправить макияж, а Эми искать официанта с меню, я осталась одна. Задумчиво окинула взглядом улицу, освещенную солнцем. Все самайнские украшения уже убрали, и Альтарра попрощалась с праздничным убранством. Только в этот раз все мероприятия, закрывающие неделю Самайна, были отменены из-за печальных событий. Тяжкие воспоминания породили горестный вздох. Мой разум так и не мог до конца принять случившееся.

– Марьяна? Ты ли это? Не верю своим глазам!

Изумленный голос с подозрительно знакомыми интонациями заставил подпрыгнуть сердце и… дальше оно вновь забилось в совершенно спокойном ритме.

Я обернулась и встретилась взглядом с тем, кого не так давно, буквально несколько месяцев назад, вспоминала. Моя первая любовь в Академии Магии. Тогда я подумала – интересно, если бы я вновь его увидела, что бы почувствовала? Какие эмоции вызвала бы наша встреча? Теперь мое собственное сердце подсказало мне ответ – ничего. Когда-то от его голоса огонь струился по венам и под кожей пылали искры, вздыхала душа и плакало сердце. Равнодушие и пустота – вот что я чувствовала теперь, глядя в дождливо-серые глаза Амаэля. Ничего не осталось – пресветлый Аш-Таар тому свидетель. Делайл Даркмун оказался не только отличным преподавателем и талантливым гитаристом, но и отменным душевным целителем, излечившим на корню мою тоску о несбывшейся любви.

– Здравствуй, Амаэль! – ответила я, отметив, сколь ровно и бесцветно со стороны звучал мой голос. – Какими судьбами?

– До меня дошла весть об ужасной смерти преподавателей Южной Академии, и я решил навестить их могилы. Как-никак я их бывший ученик, – поведал Амаэль. – Удалось выяснить, почему у них помутился рассудок?

Я отрицательно покачала головой.

– По приказу императора у всех взрослых жителей взяли кровь для исследования. На случай, если кто-то еще окажется заражен, чтобы выявить заранее. Но того, что было обнаружено в крови Латиары, лорда-ректора и профессора Мариланни, больше ни у кого не нашли. Остается только догадываться, что это было и чего нам теперь опасаться.

– Да уж… Ужасно это все. Я был шокирован, когда узнал, – промолвил Амаэль. – А ты здесь одна или с кем-то?

– С подругами, – ответила я.

– Как у тебя дела сейчас? Удается совладать с магией Триумвирата? – поинтересовался он. – Я слышал, что вы этой весной спасли империю от цунами и помогли задержать преступницу. Как вам это удалось?

– Долго объяснять. Это все благодаря пресловутой магии Триумвирата, – ответила уклончиво. – Мы постоянно тренируемся управлять ею.

– И как? Успешно?

– Было бы неуспешно, я бы тут так спокойно не сидела.

– Я слышал, вы с лордом Даркмуном обменялись анитари. Это правда? Честно говоря, безмерно удивлен, – признался Амаэль, а мне захотелось закатить глаза – наш диалог мне наскучил и стал раздражать, напоминая допрос у жандарма.

Мне вот совершенно все равно, как сложилась его личная жизнь. Хотелось просто выпить кофе с близкими подругами, обсудить что-то, не связанное с последними трагическими событиями, а не утолять любопытство бывшего парня. Его общество тяготило меня и вызывало смутное неуютное ощущение.

Я иронично выгнула бровь.

– А что тебя удивляет в моем выборе?

«Священный Союз, ну зачем я это спросила? – подумала про себя. – Мне ведь совершенно все равно, что он ответит».

«Подруга, мы с Гердой постоим тут недалеко, – послышался голос Эми в моей голове. – Думаю, наша компания будет сейчас лишней. Но если ты пожелаешь, чтобы мы подошли, зови».

«Угу», – так же мысленно ответила я.

– Мне казалось, что с тех пор, как ты приняла силу Триумвирата, то стала более придирчивой к мужчинам. Мало ли, вдруг ты интересна ему только лишь благодаря сему высокому статусу…

Было невозможно не уловить тонкий дым сарказма в его реплике. Боги всемогущие, неужели он все еще зол на меня за отказ от обмена анитари? Какой злопамятный, оказывается! Три года уж минуло… Пора бы и забыть.

– Я уверена в чувствах и намерениях лорда Даркмуна.

Амаэль едва успел открыть рот, чтобы вновь что-то сказать, но я его опередила.

– И у меня есть все основания верить ему. Но делиться своими мыслями на этот счет с тобой я не имею желания, уж извини. Ты мне не подружка, чтобы я с тобой тут откровенничала.

– Я и не настаиваю, – мягко улыбнулся Амаэль. – Просто неравнодушен к твоей судьбе. Ты ведь все же не чужая мне.

Он потянулся в мою сторону и прикоснулся лишь на миг к моей руке, и тут же отдернул свою. Внутри меня вспыхнуло и затихло неприятное чувство.

– Как раз-таки теперь чужая, – возразила я.

Амаэль шумно выдохнул и с тоской посмотрел на меня.

– Да. Ты права. Теперь чужая.

Я взглянула на него, и мне хотелось только одного – чтобы он оставил меня и ушел прочь.

– Я пойду, пожалуй, – произнес он как-то сдавленно и тихо. – Мир твоему дому.

И ушел. К столику вернулись Герда и Эмилия.

– Надо же, какой любопытный. Все ему расскажи! Тот еще сплетник, оказывается. Никогда бы не подумала о нем такого, – сказала Герда, задумчиво глядя вслед Амаэлю.

– Согласна, – поддержала ее Эмилия. – Хотя раньше я этого не замечала.

* * *

Делайл

У меня не было желания встречаться с этой особой, но поговорить с ней и предупредить насчет Марьяны стоило. Чтобы впредь даже не думала ей навредить. Я долго думал, где же нам увидеться. Ехать к ней домой не хотелось, встречаться в городском парке или таверне тоже весьма рискованно – нас мог увидеть кто-то из знакомых, а я не желаю провоцировать слухи и создавать себе проблемы в отношениях со своей нитар. У Мари и без того достаточно поводов для переживаний, с моей стороны было бы преступлением об этом не подумать.

Я знал, что Арианна в это время будет, скорее всего, в своем частном салоне. Так она его называла. Опальная для всех театров, оскандалившаяся балерина, Арианна Лэнгфилд тосковала по всеобщему восхищению и обожанию, по светским сплетням и собраниям, а потому арендовала помещение недалеко от центра города и организовала там Женский Клуб по интересам. Он не стал популярным из-за дурной славы леди Лэнгфилд, но тем не менее посетительницы там все же были – из числа самых преданных поклонниц и их дочерей. Ведь Арианна всегда славилась тем, что вращалась исключительно в кругах высокопоставленных и богатых мужчин, а значит, по мнению некоторых мам девушек на выданье, могла в этот круг ввести особо достойных.

Была б у меня дочь, клуб Арианны Лэнгфилд, пришедшей в театр через постель, стал бы последним местом в списке досуга юной леди. Да что там последним, он бы там и не появился!

Усмехнулся своим мыслям. Если б у меня была дочь… Интересно, на кого она была бы похожа? В мыслях возник ускользающий образ Марьяны с округлившимся упругим животом, и от этого внутри всколыхнулось нечто теплое, сладостное и нежное. Внезапно нахлынули мечты и унесли меня туда, где мы вдвоем и мы – одна семья, где у нас есть общий дом и общие ночи на двоих, вечера у камина и то сокровенное, что известно только ей и мне. Как же хочется этого! Я уже не раз об этом думал, и сейчас с поразительной ясностью осознал, сколь остро хочу такую жизнь.

А мой экипаж тем временем остановился у здания, где на втором этаже располагался тот самый Женский Клуб. Судьба сегодня мне благоволила, и едва я покинул экипаж, как навстречу мне вышла Арианна собственной персоной. Она сразу меня заметила, и ее морковно-красные губы искривились в развязной улыбке.

– Я знала, что рано или поздно ты ко мне вернешься, Делайл. Тебе наскучила твоя неискушенная нитар?

– Леди Ирилейв не способна наскучить. Я пришел к тебе по делу. У меня есть кое-что, принадлежащее тебе. Эта вещь так и просится вернуть ее своей хозяйке.

С полным непониманием и замешательством Арианна смотрела на меня, пока я извлекал из небольшой поясной сумки тот самый артефакт в конверте, превратившийся в кусочки стекла в пуантах Марьяны.

– Вот, возьми. – Я протянул конверт леди Лэнгфилд. – Ты, конечно, очень старалась, но… у тебя ничего не получилось. Хотя, думаю, что тебе уже и так об этом известно.

– Не понимаю, – пробормотала она, в замешательстве раскрывая конверт, откуда на ее ладонь высыпались мелкие стеклянные осколки со следами крови.

На краткий миг в ее взоре промелькнули изумление и испуг, но Арианна быстро взяла себя в руки.

– Это что еще такое?

– Ой, а то ты не знаешь! – воскликнул я, не скрывая сарказма. – Можешь не прикидываться невинной овечкой. Мне прекрасно известно, что попадание этого артефакта в пуанты Марьяне твоих рук дело.

– С чего ты взял? У тебя нет никаких доказательств! – взвизгнула она.

В ответ я не удержался от смешка.

– Ты просто забыла, что я – артефактор. И как мне часто говорят, весьма искусный. А может быть, и не знала. Зачем это тебе знать? Самое главное – материальный достаток и плотское наслаждение, которое может дать тебе обладатель этого достатка. А все остальное неважно. Было не так-то просто узнать, кто подложил эту вещицу, но… квалификацию и мастерство никуда не денешь, если они имеются. Ты можешь себе представить, что с тобой будет, если я предам огласке имя зачинщицы такого вопиющего инцидента?

Кровь ударила в лицо бывшей балерине. Она шумно втянула воздух и судорожно выдохнула, прожигая меня испепеляющим взглядом.

– А что, если твоя обожаемая нитар, о которой ты так печешься, узнает о нашей связи? Ты подумал об этом, Делайл? Что она скажет?

– Я сам расскажу ей правду. И вряд ли это как-то повлияет на наши отношения. То, что мы с тобой периодически делили постель пару-тройку лет назад, ничего не значит. Я ведь был свободен и никому не изменял. И был честен с тобой, сказав прямо, что меня интересуют только редкие встречи без привязанности и обязательств. Ты согласилась. Потому что тебя такой расклад устроил. Так в чем проблема, Арианна?

– Ах вот как ты заговорил! – прошипела моя бывшая любовница. – Да тебе плевать на всех и чувства других! И ты еще будешь меня учить морали?

Ее тонкие пальцы сжались в кулаки.

– Значит так, мы ушли от нашей основной темы, – оборвал я ее тираду. – Возвращаемся к главному вопросу – как ты провернула это дело? И с какой целью? Неужели просто насолить? Верится с трудом. Ты ничего не делаешь просто так.

– Ничего я не собираюсь тебе рассказывать, – выпалила Арианна и, швырнув конверт и стекла на землю, резко развернулась, намереваясь уйти, но я ее остановил, преградив путь.

– Ты ответишь на мои вопросы. Тебе придется это сделать. Иначе мерзкая история о твоих стеклышках станет известна всей столице. А ведь ты пыталась навредить магу Триумвирата… Это подсудное дело. Подумай о своей репутации, которая и так уже запятнана, – произнес я с нажимом.

Арианна смерила меня ненавидящим взглядом, и я слышал, как неистово ее сердце мечется в груди.

– Отвечай! – снова напомнил ей.

– Я обещала помочь леди Ланселл. Точнее, ее дочери. Элейна проходила отбор на «Бездну океана» вместе с твоей Марьяной.

– С чего вдруг ты помочь вызвалась? Не поверю, что по доброте душевной.

– Леди Ланселл меценат моего клуба. И попросила меня в благодарность за ее финансовую помощь помочь ее дочери заполучить главную партию. Элейна талантливая девушка, она обошла бы многих кандидаток, но стоит действительно признать, что твоя нитар – сильная соперница. И мне показалось здравой мыслью нейтрализовать самое сильное звено прямо во время выступления. Я дала Элейне артефакт и подробно рассказала, что с ним делать. Это должно было сработать…

– Как подло, – перебил я. – В этом и есть вся ты и твой ближайший круг. Запомни, если ты еще хоть раз задумаешь очередную гадость против Марьяны, я найду верный способ тебя угомонить. Ведь только благодаря нашему с Марьяной великодушному молчанию ты и твои подельницы все еще не в зале суда. Но мы можем и передумать. Помни об этом. И кстати. Одно стеклышко я оставил себе. Как вещественное доказательство для жандармов.

Арианна судорожно выдохнула, и ее лицо исказило выражение жгучей ненависти.

– Ненавижу тебя. Ненавижу, ненавижу! – выплюнула она сквозь зубы и, резко развернувшись, зашагала прочь.

– Семейству Ланселл от меня пламенный привет, – сказал я в спину уходящей Арианне.

Довольный собой, я вернулся в свой экипаж и направил его в Академию.

* * *

Занятия в Академии возобновились, на оставшиеся без преподавателей предметы отдел образования города быстро нашел замену. А вот кандидатура ректора пока находилась на обсуждении. Уверен, что вскоре и нового ректора найдут. И все как будто станет как прежде. На самом деле – нет, и все это понимали. Грусть и скорбь окутали сумрачным пологом нашу Академию, стирая улыбки и приглушая ставший редким смех. Общая подавленность завладела всеми, и казалось, что ежедневные звуки, наводнявшие двор и коридоры Академии, стали тише. Я пригласил Марьяну прогуляться вечером по кипарисовому лесу, что простирался за территорией Академии Магии.

Выведя из стойла Кирана, я направился к задним воротам, где и должен был ждать свою нитар, и в этот момент совершенно случайно стал свидетелем довольно эмоциональной сцены, повергшей меня в задумчивость. По голосам я безошибочно узнал своих коллег – магистра Мирайла и профессора Сван. Судя по всему, они разговаривали около оружейной, где хранилось учебное оружие для адептов.

– Так, давай-ка мы немного притормозим, – шепнул мой конь, поведя меня за ближайший стог сена.

– Леди Сван… Арлина, как ты не понимаешь! – с жаром восклицал Джеран. – Мы, бессмертные, забываем о том, что и на нашем пути может встретиться смерть! Мы отнюдь не являемся неуязвимыми! Мои родители погибли в предыдущей борьбе с Адаилом, и это на всю жизнь для меня напоминание – я бессмертен, но это относительно, я не вечен! Счастье – еще более хрупко, чем горный хрусталь! Ты можешь искать его годами, а потом потерять за какие-то ничтожные секунды! Вспомни Иденхарда и Латиару! Какие они были счастливые, как сияли их глаза, и как все рухнуло в одночасье! И все, что теперь от них осталось, – лишь пепел под мраморной плитой. Все! Как будто их и не было, понимаешь? Жизнь может так легко и внезапно оборваться, а ты столько всего не успел…

– Джеран, ты просто не знаешь всей моей истории, – робко перебила его Арлина.

– Да все я знаю! – воскликнул Джеран. – Про твоего бывшего жениха-мерзавца?

– Откуда ты…

– Оттуда, – отрезал Джеран. – Старые навыки не ржавеют, знаешь ли. Я в войну работал в разведке как-никак. Только одного не пойму – почему ты наказываешь себя, Арлина, какого демона? За что ты так с собой? Ты сознательно лишаешь себя шанса на счастье! Ты теряешь драгоценное время, целые годы, обрекая себя на одино-чество!

– Я просто больше не желаю становиться жертвой обмана и предательства, – парировала она.

– А почему ты считаешь, что тебя снова предадут? Посмотри вокруг – сколько счастливых пар. И многие нашли друг друга не сразу. Боги, да кто из нас не обжигался в любви, тот юности не знал! Но разве можно после этого на долгие годы оградиться от всех и вся и не подпускать к себе мужчин на пушечный выстрел?

– Можно, – ровно ответила Арлина. – Так спокойней. И знаешь, при всей моей величайшей симпатии к тебе, я все же предпочту оставить между нами все как есть. Давай не будем ничего менять? Зачем? Ты прекрасный друг, у нас, как оказалось, много общих мыслей и взглядов, вместе нам весело и комфортно. И это меня устраивает.

– Вот же дуреха, – тихо в один голос промолвили мы с Кираном, и мой конь сокрушенно покачал головой.

– То есть ты говоришь мне «нет»? – переспросил у нее Джеран.

– Прости, Джер… – осипшим голосом прошелестела Арлина. – Давай будем друзьями? Мне хорошо с тобой.

– Ясно, о большем с вами я мечтать не смею, – сдавленно промолвил лорд Мирайл.

Видят Боги, мне в этот момент было искренне жаль Джерана. Я услышал, как он шумно выдохнул.

– Что ж, леди Сван. Я безмерно опечален вашим ответом. Крайне опечален. Мне казалось, что я донес свою мысль до вас, но… видимо, не получилось… Очень прискорбно.

– Джеран, прошу тебя…

– С этого дня, леди Сван, наши уроки танго и прочий совместный досуг остаются в прошлом. Навсегда. И да, забудьте адрес моей портальной почты, если это только не касается рабочих вопросов. Извольте – никаких личных писем!

– Нет, Джеран, нет! Я не могу, я привыкла…

– Лорд Мирайл. Отныне я для вас снова лорд Мирайл. Соблюдайте, пожалуйста, официоз. Здесь вам не тут, как говорится, – ледяным тоном произнес коллега.

– Но почему? – всхипнула Арлина. – Почему ты так поступаешь? Это жестоко!

– Жестоко, леди Сван, находиться с вами, касаться вас, кружить в танце, слышать ваш голос, вдыхать ваш запах и сгорать от бури чувств, как чертова комета! И тешить себя каждый день мыслями, что, может быть, вы ответите на мои чувства, грезить о большем, надеясь, что вот когда-то вы все же подпустите меня ближе… И ведь я поверил, что так и случилось, но… Ошибся. Видят Боги, это одна из самых горьких моих ошибок.

– А мне так нравилось то время, что мы проводили вместе… – с тоской промолвила Арлина.

– Какого ж ты демона тогда выделываешься! – прошипел около моего уха Киран, на что я усмехнулся.

– Я не железный, и сердце у меня самое обычное, живое. Из плоти и крови. И подвергать его мучениям у меня более нету сил, – сказал ей Джеран. – Хватит и того, что я вижу вас на работе каждый день. Мечтать о вас и довольствоваться лишь дружбой, понимая, что на большее надежды нет… Увольте, с меня хватит! Всего доброго! Мира вам! Больше не смею вас тревожить своей любовью!

– Не уходи, пожалуйста, Джеран! – всхлипывала Арлина вслед уходящему от нее магистру.

– Лорд Мирайл, – флегматично поправил ее Джеран на ходу, не останавливаясь.

Мы с Кираном переглянулись.

– Вот так драма! – прошептал я, на что мой конь тихо фыркнул.

– Удивительно, как некоторые отталкивают жемчуг, когда он к ним прямо в руки приплывает, – заметил философски мой питомец. – Странно, и не дура же вроде бы, умная женщина.

До нас донесся сдавленный женский всхлип и судорожное дыхание.

– Кажется, плачет, – констатировал я.

– Тоже мне, императрица драмы всея столицы! – возмущенно шептал Киран. – Зачем было отвергать Джерана, чтобы потом плакать? Где логика тут вообще? Почему она у двуногих иногда погулять уходит и не возвращается?

– Не знаю, я же не читаю мысли, – ответил своему коню и, взяв его под уздцы, начал тихо и незаметно обходить стог сена с другой стороны, надеясь спрятаться за деревянной стеной. Встречаться сейчас с леди Сван мне не хотелось, иначе станет ясно, что я слышал их разговор с Джераном.

Мы успели вовремя. Арлина, прижимая к лицу носовой платок, поспешила покинуть задний двор Академии и прошла как раз мимо того стога сена, за которым мы минуту назад прятались. Я выглянул из-за стены и увидел, что на задний двор направляется Марьяна. Арлина, встретив на своем пути мою нитар, опустила глаза, ускорив шаг.

Когда Мари дошла до конюшен, мы вышли с Кираном к ней.

– А что здесь произошло, ты не знаешь? – поинтересовалась она.

– Ой, тут такое было-о-о, – протянул Киран, хитро блеснув темным глазом.

– Поразительно упертая женщина! – воскликнула Марьяна, после того как мы с Кираном поведали ей о той сцене, которую нам пришлось невольно подслушать.

Мы ушли по широкой утоптанной тропинке вглубь леса, мой питомец гарцевал неподалеку на небольшой поляне.

– Кстати, об упертых женщинах. Когда ты рассказал мне, как возвращал стекло стерве Лэнгфилд, я почему-то забыла спросить, а откуда вы знакомы? Вы ведь знакомы, не так ли?

Вот демоны, она все-таки задала тот самый вопрос, отвечать на который мне меньше всего хотелось бы!

– Делайл… – произнесла она вкрадчиво.

Что ж…

– Три года назад мы были любовниками…

Брови Марьяны изумленно взметнулись, а взгляд… Его не описать словами. Столько эмоций в нем было…

– Так, редкие встречи без обязательств и какой-либо привязанности, – поспешил я успокоить нитар. – Я был свободен, не желал отношений, а плотских удовольствий хотелось. Леди Лэнгфилд это устраивало, она желала того же, и на этом наши интересы сошлись. Правда, временно. Мне все же надоело ее лицемерное общество. Кроме постельных развлечений нас больше ничего не объединяло. А с тех пор, как мы прекратили встречи, нас вообще ничего не связывает.

Несколько секунд Марьяна неотрывно смотрела на меня. Я безуспешно попытался прочитать ее эмоции, но возросшая со дня инициации сила Триумвирата опутала ее сущность непроницаемым коконом, который напрочь скрыл их ото всех. Она выдохнула, сокрушенно качая головой.

– Я так и думала. Что-то такое и подозревала, – произнесла она, и в ее голосе я не расслышал оттенка обиды. Только огорчение.

Я выдохнул с облегчением. Кажется, хвала Священному Союзу, буря миновала!

– Мари, я тебе клянусь, что с тех пор, как мы перестали встречаться, я даже не смотрел в ее сторону! Я абсолютно к ней равнодушен! Хотя эмоционально и душевно я всегда был равнодушен к ней.

– Да ладно, что минуло, то прошло, – махнула она рукой. – Но! Больше ты к ней не поедешь, понял?

Я не удержался от смеха.

– Мы встретились около ее клуба, я же рассказывал. К ней домой я бы не поехал.

– Еще чего не хватало – домой к этой зюрле крашеной ездить! – возмутилась Мари, и ее глаза зажглись золотым огоньком. – Я бы, честно говоря, предпочла, чтоб вы больше и не разговаривали.

– И не собирался даже, – заверил я свою лисичку. – Мне совершенно не интересна ни леди Лэнгфилд, ни любая другая леди во всем Эсфире, и ты это знаешь! Меня волнуешь только ты, мое осеннее солнце!

Я сгреб ее в тесные объятия и утонул в томном янтарном взоре. Медвяный аромат роз вскружил голову, и я уже в порыве нежности целовал ее губы, наслаждался их вкусом, пил ее дыхание и дарил взамен свое.

– Люблю, люблю тебя, люблю, – шептал ей прямо в сладкие губы между поцелуями, и меня снова утягивало в чувственный омут.

В этот миг я окончательно и бесповоротно все для себя понял и принял единственно важное решение.

Глава 15. Фантомы из прошлого

Марьяна

Предрассветное небо над городом еще сохраняло ночную синь, но на горизонте уже розовела полоска просыпающегося солнца. По небу шарили световые лучи, выхватывали черные кресты самолетов, и внутри меня свинцовой струной дрогнула тревога. Гул их моторов подавлял и навевал страх. Гасли звезды, и дуновение соленого ветра с моря взметнуло пряди моих распущенных волос. Откуда-то послышались испуганные крики, и я окончательно поняла, что здесь творится что-то страшное.

Я оглянулась вокруг, силясь понять, куда меня волей Мироздания или провидения снова занесло во сне. Я стояла на набережной какого-то приморского города, судя по архитектуре – земного. Улицы огласил протяжный вой сирены, и я невольно содрогнулась. Он пробуждал внутри меня безотчетный страх, и услышав его, я застыла на месте, совершенно не понимая, что должна делать и куда мне бежать.

Взрыв! И я упала навзничь, не сдержав испуганного вскрика. «Да что же это такое!» – в отчаянии я пыталась понять, что происходит.

Сквозь гул самолетов и отдаленные крики я услышала мелкие торопливые шаги, легкие и невесомые, словно сюда ко мне бежал ребенок. Горько плачущий ребенок… Всхлипы и рыдания вторили частым шагам. Я побежала навстречу, еще не видя того, кто это был. Передо мной высилась лестница ступеней на двадцать, и на верхней площадке появилась. Эмилия… Она на миг застыла, словно растерялась. Да-да, это точно она, только сейчас ей было на вид не больше четырех-пяти лет. Но помня ее детские фотографии, я безошибочно узнала свою подругу. И ужаснулась, осознав, что на ней изорванное платье, бывшее когда-то белым, а сейчас его уродовали жуткие алые росчерки крови.

– Эмилия! – позвала я, но девочка меня не слышала.

Грянул новый взрыв, он сбил напуганную девчушку с ног, и она с отчаянным криком полетела кубарем с лестницы. Закричала и я. Видеть это и не иметь возможности помочь оказалось вдвойне тяжким. Я же в это время словно падала куда-то назад в пустоту, а перед внутренним взором так и стояла распластанная под лестницей малышка с раскинутыми в стороны руками и ее остекленевшие широко распахнутые глаза, что невидяще смотрели в небо, да алая тропинка крови на виске.

Я проснулась, вскочив с кровати и судорожно хватая воздух ртом. Потом осознала, что нахожусь одна в своей комнате в Дэльтарре, выдохнула и снова упала на кровать.

Какой жуткий, леденящий кровь и душу сон! И ведь точно знаю, что видела его неспроста! И в нем, без сомнений, кроется послание или особый смысл. Но то ли я оказалась совершенно вымотанной событиями последних недель, то ли с утра голова соображала слабо, но пока умывалась и проводила свои обычные утренние процедуры, так и не смогла понять, к чему это было. Зачем показывать мне смерть моей подруги в прошлой жизни? Чтобы что?

– Не жалеешь ты меня, Великое Мироздание, – ворчала я, надевая домашнее платье. – Даже перед днем рождения дурными снами душу бередишь.

На туалетном столе подал сигнал кристаллофон. Звонила Герда, и судя по ее безрадостному тону, причиной звонка вряд ли стало что-то хорошее.

– Привет. Я хотела бы сказать тебе «доброе утро», тем более что завтра твой день рождения, но после того, что мне явилось во сне, добрым это утро быть уже не может.

Меня вдруг осенила догадка.

– Дай-ка я попробую угадать. Тебе приснилась смерть Эмилии? – предположила я.

– Насчет прошлой смерти ты угадала. Но не Эмилии. Мне приснилась твоя смерть. Я проснулась в слезах, и Эрик принес мне сыворотку с мятой и пустырником для успокоения. Потому что видеть, как наяву, этот кошмар…

Ее голос дрогнул, и Герда шумно вздохнула.

– Как думаешь, Эмилии что-нибудь приснилось? – подумалось мне вслух.

– Приснилось, – подтвердила мои догадки Герда. – Она позвонила мне минут через пять после моего пробуждения. Точнее, меня Эрик разбудил, потому, что я громко всхлипывала во сне. Что неудивительно. Видеть, как в упор расстреливают младенца… Увольте. Я хочу стереть себе память. Может, сыворотки этой успокоительной с мятой напиться?

– Зачем? У меня есть другие более приятные способы помочь тебе забыться, – услышала я голос супруга Герды.

В моей голове тут же возник образ Делайла, и пришла мысль, что я совершенно не против была бы сейчас отвлечься от тяжких воспоминаний с его помощью. Чувственной и страстной помощью. Ощутить касание жестких мужских губ, и чтобы жаркие мужские руки скользили по телу… Я бы позволила Делайлу многое…

Так, стоп! Встрепенулась, прогоняя чувственное наваждение. Мы попрощались с Гердой до завтра, но после завтрака я поняла, что не смогу быть спокойной, пока не поговорю с подругами еще раз. Дозвониться до обеих у меня не сразу получилось. Видимо, кое-кто увлекся процессом забывания дурных снов, но спустя пару часов мне почти одновременно пришли письма от Герды и Эмилии с предложением встретиться сегодня и подумать над тем, к чему нам это все приснилось. Спустя еще полчаса подруги сидели у меня в гостиной, и вместе мы пришли к одному выводу – нам нужно побывать в местах наших прошлых смертей.

– А что, если ваши выводы ошибочны и сны говорят не об этом? – задалась вопросом моя невестка Марэя, ставшая свидетельницей нашего разговора.

– Не сделаем то, что задумали, не узнаем, – рассудила я, и подруги согласно закивали.

– А если окажется, что мы действительно неверно разгадали наши сны, то… снова соберемся вместе и устроим мозговой штурм, – заключила Эмилия. – Обычно это всегда работало.

– А вы не хотите прямо сейчас отправиться хотя бы в одно из мест? – предложила я. – Как раз проверим нашу теорию.

– Мари, и охота тебе, а? – удивилась невестка. – Завтра твой день рождения, да и неделя у вас в Академии выдалась непростой. Последний курс как-никак. А тут еще эти происшествия…

Повисло напряженное молчание.

– Когда речь заходит о демоне и Триумвирате, то я даже под покровом ночи пойду туда, куда надо, – заявила я.

– Давайте все-таки сходим, – согласилась со мной Герда. – Не будем геройствовать, не обязательно за раз обойти все.

– И с какого места мы начнем? – задалась вопросом Эмилия.

Мы решили кинуть жребий, и первым выпал… Волховский лес. Герда вздохнула. Здесь когда-то во время Великой Отечественной войны она погибла. Подругу заметно передернуло от перспективы вновь вернуться в место своей предыдущей смерти.

– Нам всем придется это сделать, – напомнила я Герде, желая ее ободрить.

– Какие же вы неугомонные! – воскликнула Марэя.

Ей предстояло пойти с нами, потому, что она умела строить разовые порталы.

Надев пальто и шали, мы приготовились к открытию перехода, и как только его окно распахнулось перед нами, торопливо в него вошли. Предупреждать о нашем уходе никого не стали, но записку на кофейном столике оставили. Мы рассчитывали, что уходим ненадолго.

Лесная глушь под Волховом встретила нас шумом ветра, что блуждал средь верхушек сосен, упиравшихся в небо, и небольшим морозцем, пощипывающим нос.

– А здесь, я смотрю, попрохладней, чем у нас на Востоке, – промолвила Марэя, накинув капюшон своего пальто и потирая пальцы.

– Север, что поделать! – выдохнула Герда, с тоской осмотревшись по сторонам. – Надо же, как будто и не было этих лет, – едва слышно промолвила она.

Я наблюдала за ней, и мне казалось, что в ее взоре я вижу незримое отражение прошлого, навсегда ушедшего, но волей Мироздания возрожденного в памяти.

– Ты помнишь эти места, не так ли? – тихо спросила Эмилия у Герды.

Та в ответ молча кивнула, со вздохом глядя вверх.

– Каждую сосенку, – шепнула она.

Снова налетел ветер, и я услышала другой шепот.

– Смотри! Смотри!

Мои подруги заметно оживились.

– Так, вы же это слышали? – решила я уточнить у Эми и Герды.

– Конечно, – слаженно ответили мне.

– А я ничего не слышу, кроме ветра, – растерянно промолвила Марэя.

– Смотри! – вновь повторил таинственный голос.

Герда вскрикнула и испуганно схватила меня за руку. Потому, что прямо на нас шла группа призрачных мужчин в форме солдат вермахта. Но это были лишь фантомы из прошлого – полупрозрачные и эфемерные.

– Герда, их уже нет. Это лишь воспоминание окружающего мира, которым он делится с нами, – напомнила Эмилия.

– Что происходит? Я ничего не вижу и не слышу! – встревожилась моя невестка.

– Марэя, давай мы потом поговорим, пока просто подожди нас, – попросила я свою родственницу.

А мужчины тем временем остановились поблизости от нас и закурили. И тут словно из-под земли рядом с ними появилась не кто иная, как Грэтта Элрод, по чьей воле всю прошедшую зиму и весну Эсфир сотрясали невиданные для нашего мира стихийные бедствия, после которых во всех империях пропадали бессмертные.

– У-у-уй, какая же дрянь! Придушила бы! – презрительно прошипела Герда, сжав кулаки.

– Слушай, слушай внимательно! – вновь шепнул нам ветер.

Я вздохнула и вместе с подругами уставилась на курящих солдат и Грэтту, которая о чем-то нервно им вещала на немецком. Я совершенно не понимала, о чем они говорят. Это привело меня в замешательство – зачем мне их слушать, если я не знаю языка?

– Слушай, слушай внимательно!

– Ладно, попытаюсь, – ответила я сама себе под нос.

Вновь прислушалась к речи. Слова на немецком звучали по-прежнему неразборчивой тарабарщиной, но я просто слушала собеседников, в надежде, что, может быть, произойдет что-то нечто такое и их речь станет для меня понят– ной.

Когда это все же произошло, я даже встрепенулась, не веря в то, что мои мысли сбылись. Диалог Грэтты и офицеров стал понятен. Каждое слово. Мы с подругами понимающе переглянулись.

– Вы все сделали так, как я велела, герр лейтенант? – властно промолвила Грэтта, смерив подошедшего к ней офицера колким взглядом.

Под ее немигающим и жутковатым взором молодой лейтенант стушевался, но довольно быстро взял себя в руки.

– Все, фрау майор. Тело безумного предано огню.

– Молодец, герр лейтенант. – Грэтта хищно улыбнулась. – Я ценю, когда мои приказы безоговорочно выполняются.

Глаза мужчины бегали. Было заметно, что он взволнован и его что-то тревожит.

– А что насчет остальных, фрау майор? – спросил он у Грэтты.

– Каких остальных? – переспросила она с преувеличенным удивлением.

– Подопытных, – ответил лейтенант и тут же отвел глаза.

Я невольно подивилась тому, как перед этой маленькой женщиной здоровенные вояки робеют, словно робкие юнцы, хоть и стараются это скрыть. Но их чувства с лихвой выдают жесты и взгляды.

В глазах Грэтты вспыхнул опасный огонек, и химера оскалилась. Назвать улыбкой сей хищный оскал я бы не смогла. Она подошла к лейтенанту вплотную, глядя на него зверем снизу вверх, но даже такая разница в росте не мешала ей выглядеть угрожающе, словно кобра перед атакой.

– Запомните, герр лейтенант, что судьбу участников эксперимента решать мне, а не вам и не кому-либо другому, – произнесла она угрожающим тоном.

Офицер вздернул подбородок. Остальные мужчины подавленно молчали.

– А что, если и их постигнет та же участь? – задался он вопросом, бесстрашно глядя Грэтте в глаза.

Один миг, рваное дыхание, хрип… Грэтта прижимает лейтенанта к дереву, крепко держа за шею.

– Вопросы здесь задаю я. И приказы отдаю тоже я. И все важные решения – это мои решения, ясно? И чем тратить время на бессмысленные разговоры, лучше ищите эту шайку партизан, которая наш схрон с боеприпасами уничтожила. Больше толка от вас будет, идиотов!

Фантомы из прошлого начали таять на наших глазах, бесследно исчезая, и вскоре об их незримом присутствии здесь ничего уже не напоминало. Новое движение ветра обострило хвойный аромат и морозную свежесть.

– Кажется, это все, что нам хотели сегодня показать, – промолвила Герда.

– Видимо, да, – согласилась я. – Можно отправляться назад. Или еще бросим жребий?

– Давай продолжим уже после твоего дня рождения, – предложила Эмилия. – Нам ведь еще готовиться.

– Расскажите хоть, что здесь было-то! – попросила нас Марэя. – Я ничего не увидела.

– Сейчас вернемся домой и расскажем, – пообещала я, и Марэя принялась строить переход обратно домой.

Едва мы вышли из портала, как нас уже встречала целая компания – мужья моих подруг, мой нитар, его брат с супругой и тетушка Вианна.

– Пришли! – всплеснула она руками, выйдя нам навстречу. – Что-то случилось, да? Да что же это такое, совсем покоя нет бедным девочкам! Это какое-то безобразие!

Все присутствующие были заметно взволнованы. Я поспешила всех успокоить:

– Не переживайте так, нас никто никуда не гнал, мы сами решили пойти и проверить нашу теорию.

– И она оказалась верна, – добавили в один голос Эмилия и Герда, после чего мы принялись рассказывать обо всем – и что нам приснилось, и как мы пришли к мысли о том, что нужно посетить места предыдущей смерти, и что нам довелось увидеть в чаще волховского леса. Потом через прикосновение мы показали тот самый момент.

Повествование плавно перетекло во всеобщие рассуждения о том, что же это за эксперимент, о котором говорил офицер с Грэттой. Мы сидели в гостиной перед камином, Рейнар принес еще один низкий столик, Марэя – подушки, тетя Вианна заварила на всех чай в нашем большом самоваре. Такие семейные беседы всегда наполняли меня теплом и чувством безопасности, что произошло и сейчас. Тревога утихла, и я смогла вздохнуть свободно.

Делайл сидел рядом со мной, совсем близко, так, что наши бедра соприкасались, и от этой близости внутри меня вспыхивало сладостное томление. Как пара, мы вели себя сдержанно, когда были не одни, и эта страсть под маской вынужденной сдержанности напоминала мне жаркое пламя, закованное в лед. Я знала, стоит нам остаться наедине, без чужих глаз, и этот лед мгновенно расплавится в пожаре взаимного влечения. Однако грань дозволенного для пары в статусе нитар Делайл не переходил, и одним Богам ведомо, каких сил ему стоило сдерживать свои желания.

– Возможно, мы имеем дело с неизвестным нашей цивилизации артефактом. Или препаратом, который применяли на людях с какой-то конкретной целью, – поделился соображениями мой нитар. – Вероятно, химера приложила к этому свои загребущие ручонки, мы уже поняли ее страсть к науке. Скорее всего, посещение оставшихся мест даст вам более полную картину прошлых событий, и мы сможем понять, что это за эксперименты и в чем их суть.

– Ты уверен, что, будучи в плену у этой твари, никто не подвергся вживлению артефакта или применению препарата? – спросил у него Эрик.

– Может быть, и подвергался. Но когда нас обследовали в госпитале после освобождения с головы до ног, то ничего не обнаружили.

– Нахождение артефакта внутри тела пропустить невозможно, – внес свою лепту Мариус.

– А при вскрытии тела леди Дэнвер ничего занятного не было обнаружено? – уточнила у Мариуса Вианна.

Мужчина в ответ отрицательно качнул головой.

– Я лично там присутствовал, ничего особенного не было.

– Что же это за эксперимент и какова его цель, – задалась я вопросом вслух. – Может, все-таки еще раз кинем жребий и сходим?

– А может, все же вспомним, что завтра твой день рождения? – напомнил мне Делайл.

– Да все мы успеем! – заверила я. – В конце концов, я же не бал даю на сотню персон, а лишь небольшой семейный вечер с музыкой и танцами.

– Ну что ж, как скажешь, – мой нитар развел руками. – Но я думаю, что на сегодня еще один экскурс в места прошлого будет достаточным. Не стоит выматывать себя перед собственным праздником.

Мы снова кинули жребий, и на сей раз выпало место моей предыдущей смерти – Красуха. Деревня в Псковской области, где я была убита и сожжена вместе с матерью. Как и все жители деревни. Все до единого. С того самого дня Красуха перестала существовать. Тогда немцы согнали людей в огромный амбар, чтобы заживо сжечь. Но почему-то нас с мамой они застрелили еще на пути к колхозному амбару. Спустя несколько месяцев после того, как я вспомнила этот эпизод из прошлой жизни, это стало казаться мне странным – зачем тратить на нас патроны, зная, что нас сожгут?

На этот раз построить портал вызвался Эрик, и мы вышли из портального окна в поле, прямо за памятником «Скорбящая псковитянка». Здесь когда-то была окраина деревни, где кипела работа с зерном. Теперь лишь ветер гулял на просторе, да и тот звучал будто бы тише. Словно он по сей день помнил кошмар того ноябрьского дня, как и я теперь.

– То есть здесь была деревня? – уточнил Делайл.

– Была, – кратко ответила я и подавила тяжкий вздох, разглядывая пустырь.

Память – упрямая штука, и годы ничего не меняют. Если уж волей свыше я вспомнила то, что здесь творилось, то сейчас мое сердце неизбежно наполнялось горечью.

– Мы просто ждем, когда вы сможете что-то увидеть, так? – спросил у нас Мариус.

– Именно, – ответила ему Эмилия, и он сжал ее ладонь с грустной улыбкой. – Думаю, мне повезло, что я погибла в самом начале войны и очень быстро. Без пыток и издевательств. Почти без боли, – рассуждала подруга и посмотрела вдаль.

Я наблюдала с замиранием сердца, как начинают оживать воспоминания, что годами хранила здешняя земля. Зыбкие и эфемерные силуэты обретали ясность, и голоса из прошлого ворвались в настоящее.

Делайл взял меня за руку, и по коже пробежали мурашки, отгоняя холод от сердца.

– Если ты будешь держать меня за руку, то, возможно, тебе придется наблюдать этот ужас вместе со мной. Я могу нечаянно, на эмоциях, передать через прикосновение то, что вижу, – предупредила я.

Он спокойно пожал плечами.

– Я знаю. Ничего страшного! Ты разделишь со мной это горькое воспоминание. Может быть, тогда тебе будет легче. В этом и смысл быть в паре – вместе делить радости и горести, разве я не прав? Я не отпущу твою руку, не бойся, Мари. Никогда не отпущу.

Наши пальцы переплелись, и прямо сейчас, в месте, где я когда-то погибла от рук жестоких палачей, в месте, пропитанном болью до самой земли, где ныне от целой живописной деревеньки остался лишь памятник и одинокая каменная печь на пустыре, между нами происходило нечто неизъяснимое, но такое прекрасное и совершенно неземное! Казалось, что между нами искрится воздух, отгоняя от меня призраков скорби и слез.

И вновь ожил мой личный кошмар. Он принес с собой крики, стоны и рев пламени. Они нещадно ворвались в мое сознание и обожгли его.

Каратели сгоняют всех жителей Красухи в амбары. Кричат, ругаются, смеются. Им смешно. Звери потешаются. Один из немецких офицеров даже снимает казнь на фотоаппарат. И улыбается довольно. Сволочь.

Люди проходят прямо сквозь нас – бесплотные и уже давно мертвые. А в памяти здешней земли они снова ожили на миг. Крики, крики, крики… Стоны и плач. Удушающий запах горючего и тошнотворный – горящей плоти, треск горящего дерева амбара. К горлу подкатил ком, и я сглотнула. Я искала глазами ту свою маму из прошлой жизни. Она должна быть где-то рядом со мной на руках. Или нас уже расстреляли? Едва я подумала об этом, как младенческий испуганный писк среди какофонии плача и воплей прервался выстрелом и криком женщины, перешедшим в исступленные рыдания. Сердце мое дрогнуло.

– Мари, это там, во-о-он там! – промолвила взволнованно Герда, указав рукой.

Я проследила за ней и нехотя прошла туда, все так же держа за руку своего нитар, где причитала женщина с растрепавшейся рыжей косой, закрывая собой мертвое тельце своего ребенка.

– Звери. Нет, не звери. Изверги, – бормотал Делайл, с ужасом оглядываясь по сторонам с широко распахнутыми глазами. – Боги, что же они творят…

Грянул выстрел, и женщина упала, раскинув руки.

– Ганс, какого черта ты тратишь патроны, идиот? Стрелять будешь, когда они из сарая попытаются выбраться! – рявкнул солдату командир.

– Герр майор, я заметил ауру Одаренных. Особенно у ребенка. Очень яркая. Радужная! Нам приказали уничтожать таких сразу, я исполнил приказ.

– Таких верней всего убивает огонь! Огонь! Запомни это, и не трать патроны зря! – прошипел майор, сплюнув на землю рядом с убитой матерью и… мной.

Боги милостивые, как же странно и страшно думать об этом! Слезы затуманили мой взор. Палец Делайла погладил мою ладонь.

– Держись, Мари, держись. Посмотри вокруг, есть ли что-то странное, понаблюдай за солдатами и офицерами, – напомнил он, за что я была ему безмерно благодарна.

Но крики и предсмертный жуткий вой раздирали мое сознание, жгли его каленым железом и растаскивали на куски. Я мотнула головой, пытаясь сбросить наваждение.

– Мари, артефакты. Попытайся их обнаружить. Давай, лисичка, ты сможешь, – голос Делайла вырвал меня тумана страха и скорби.

Присмотрелась к тем солдатам, которые находились рядом, но на теле никаких артефактов не учуяла. Попыталась заглянуть в самое нутро души. Но там зияла вполне ожидаемая бесконечная чернота, без каких-либо особых примет. Посмотрела на тех, кто находился поодаль.

– Вот он, есть один! – крикнула Эмилия, указав на немецкого офицера, который тащил упиравшегося мальчика.

Я, превозмогая тупую боль в груди, посмотрела на мужчину: на его шее болтался шнурок с каким-то кулоном-колбой, в которой светилось маленькое серебристое зернышко. Мне тут же вспомнились показания химеры на допросе, где она говорила об артефактах, сделанных ею для Одаренных. Я тут же проверила ауру мужчины – точно! Одаренный!

Вдруг каратель остановился, закашлялся и замер. Мальчик вырвался из цепких рук и попытался убежать, но его тут же перехватил другой солдат и грубо схватил за шею. Я всхлипнула. От той жестокости, что вновь разворачивалась передо мной, я безуспешно пыталась дышать ровнее, но сердце заполошно трепыхалось в груди, гонимое ужасом и застарелой памятью о пережитом страхе.

– Ефрейтор Леманн? Вам плохо? – спросил у него подошедший командир. – Ну?

Мы с подругами обошли застывшего на месте мужчину, чтобы видеть его лицо. Делайл по-прежнему держал меня за руку, и только сейчас я обратила внимание, что мои подруги так же ходили за руку со своими мужьями. Мы подошли ближе к неподвижному солдату. Его разгоряченное яростью и злобой лицо в один момент потеряло краски, стало болезненно-бледным. А затем его остекленевшие глаза налились беспроглядной тьмой, закрывшей даже склеры. Совсем как недавно у Латиары.

– Твою мать! Вот же дьявол, опять! – выругался офицер и ловким движением достал пистолет, направив дуло в голову ефрейтора.

Со стороны того послышалось животное рычание.

Автоматная очередь со стороны горящего амбара заставила меня вздрогнуть. Невольно я посмотрела в сторону этого звука и увидела, как стреляют в тех, кто пытается спастись из огня, забираясь на крышу. Одиночный выстрел потонул в диких криках тех, кто уже умирал в огне горящего амбара.

А потом я вновь обратила внимание на черноглазого ефрейтора. Сейчас он был уже мертв.

В это время к офицеру подошел другой.

– Ну что, Рудольф, и этот не выдержал?

– Да, – коротко ответил ему мужчина. – Никто не выдерживает. Эта штука опасна. Препарат имеет побочное действие! От него больше хлопот, нежели пользы! Нам обещали, что он вернет жизнь тем, кто находится при смерти, сделает их сильнее во сто крат, но он лишь отсрочивает смерть. А потом подвергает нас всех опасности нападения.

– Это нужно прекращать, – высказался его напарник. – Что-то идет не так!

Больше мы ничего не услышали – видимо, свыше посчитали, что нам показано достаточно, и жуткая картина из прошлого стремительно истаяла.

Но даже этой малости нам хватило, чтобы понять – химера рассказала нам далеко не все.

Глава 16. Сапфир

Марьяна

Заседание двух советов – императорского и Совета потомков Фаэтона – продолжалось уже больше двух часов, пока мы сообща пытались решить, что же нам всем делать при вновь открывшихся обстоятельствах. Стало ясно, что, несмотря на применение сыворотки правды, информация об одном из экспериментов химеры сгинула вместе с ней. И теперь даже некроманты были бы не в силах помочь нам вновь ее разговорить. Этим магам под силу оживить на время труп, но никто не в силах заставить говорить прах. Грэтта Элрод была сожжена после казни, и все тайны, что могли остаться при ней, теперь канули в небытие. Сам факт того, что кто-то смог после сыворотки правды утаить какую-то часть истины, казался вопиющим. Веками это средство было верным гарантом развязывания языка молчаливым преступникам и лгунам и официально применялось во время следствий, а теперь выходило, что и сыворотка не всесильна? Все склонялись к тому, что на инопланетный организм действие сыворотки оказалось неполным, да только эти выводы были уже поздними.

Совет императоров опасался, что эта новость всколыхнет общество, сработав как информационный взрыв, и с нас взяли обещание молчать. Мы и сами понимали, что о таком не стоит распространяться, но, учитывая солидный возраст монархов, вполне допускаю, что с их колокольни мы выглядели молоденькими глупышками, которым необходимо разъяснять очевидные вещи.

Советы постановили снова обследовать всех, кто был похищен химерой, и от мысли, что может вскрыться что-то страшное, меня охватывало смятение и тревога. Я боялась за жизнь Делайла, боялась так, что холодели пальцы, и грудь нещадно сдавливало тисками страха. Я не могу его потерять! Я не переживу, если с ним что-то случится! Боги! Пощади меня, Священный Союз! Именно сейчас я осознала, сколь крепко мы за эти годы проросли корнями друг в друге, и теперь эта нерушимая связь, приправленная взаимной любовью, стала поистине сакральной.

Оставалось еще одно место смерти – Севастополь, где когда-то жила и погибла Эмилия, но мы решили посетить его после выходных, чтобы переварить и отойти от того, что нам уже пришлось увидеть. Настроения праздновать свой день рождения у меня совершенно не осталось, и что-то подсказывало, что к завтрашнему дню оно и не появится. Мысль о том, чтобы все отменить, с каждой минутой казалась все верней.

А еще я поняла, что с тех пор, как случилась инициация Триумвирата, я окончательно и полностью осознала всю тяжесть этого бремени. И бремя это нещадно давило мраморной плитой, вгоняло в землю и лежало на плечах такой неимоверно-каменной тяжестью, что казалось – сейчас треснут кости и я сломаюсь под этим невыносимым гнетом.

Было решено провести новое обследование бывших пленников химеры, теперь уже с нашим участием, но дабы не поднимать паники, все это предполагалось сделать инкогнито, без общественной огласки. Я посмотрела на Делайла, сидящего напротив меня, и мою душу окончательно затопили тревога и страх. Я так за него боюсь! Кажется, еще больше, чем за себя. Ведь я все-таки маг Триумвирата, ставшего легендой еще за века до своей инициации, но Дел… Могу ли я надеяться на то, что нареченный мага Триумвирата имеет особый иммунитет ко всему, что связано с демоном войны? Если нареченный Избранной способен вернуть ее душу с берегов реки забвения, то какую цену он заплатит за это? Ответа на этот вопрос у меня, к сожалению, не имелось. И почему я не догадалась спросить об этом у Иллинторна, когда была такая возможность?

Делайл вновь поймал мой взгляд и ободряюще подмигнул с ласковой улыбкой, от которой внутри меня разлилась щемящая нежность, и сразу захотелось оказаться с ним наедине, обнять его руками и ногами, как лиана обнимает дерево, зарыться пальцами в густых смоляных волосах и забыть обо всех тревогах, мерно и по глотку с наслаждением вдыхая его терпкий мужской аромат. Но раз за разом я вынуждена была возвращаться в суровую действительность, от которой не в силах сбежать или скрыться.

– Ваше величество, когда, по словам оракулов, нам ждать появления «цветка небес»? – поинтересовался у нашего императора Мариус. – На сегодняшний день прогнозы весьма размыты, а данное событие, сами понимаете, отнюдь не рядовое.

– Предварительно, это произойдет на исходе февраля, в Лайоль – неделю борьбы дождя и солнца, – поведал всем нам Алмариан Второй.

– Значит, самая последняя неделя, – задумчиво промолвил Мариус и кивнул.

Обычно в период Лайоля все империи Эсфира, кроме Северной, жили в ожидании скорой весны, и в театрах проходили постановки с этой темой – борьба тепла и холода, в которой тепло в конце концов одерживает верх. Древняя многовековая традиция, дошедшая до наших дней. Когда-то эсфиряне считали, что таким образом они поскорее разбудят силы природы от зимнего сна. В Северной империи Лайоль проходил в конце марта.

– Приказ об усилении всех силовых структур в период приближения цветка небес уже составлен и подписан во всех империях, – сообщила всем императрица запада. – Мы, конечно, живем и дышим надеждой, что появление огненного цветка в небе сулит нам перемены в лучшую сторону, но… стоит быть готовыми к любым сценариям развития событий. Даже отнюдь не радужным.

С ней нельзя было не согласиться. На меня накатило удушающее чувство ожидания чего-то неизвестного и эпохального. Оно наполняло нутро свинцовой тяжестью, мешая сделать полноценный вдох. Как будто должно случиться что-то очень значимое и настолько великое, что перед ним мы, бессмертные, – лишь беспомощные песчинки на ветру среди вековых барханов.

Совет императоров завершился, и мы сели в один большой экипаж. Я не ложилась спать две ночи подряд, и сейчас остро ощущала усталость и желание лечь в постель и зарыться в большое одеяло, хотя время было еще совсем детское – восемь вечера. И никаких празднеств. Никаких.

– Устала, да? – спросил у меня Делайл, ласково погладив по руке и внимательно заглядывая в глаза.

Я молча кивнула, разглядывая носки своих туфель.

– Ничего, сейчас дома у Лиаль с Джордано откроем портал в Дэльтарру, если хочешь домой к брату. Выспишься и завтра свой день встретишь отдохнувшей и с новыми силами. Ты ведь так и не дала отмашку всем, что будешь праздновать?

– Не дала. И не буду! Я не хочу отмечать завтрашний день, – сдавленно произнесла я. – Нет ни желания, ни настроения. Я отменяю празднование.

– Вот так пассаж, Мари! – удивился Делайл и все присутствующие. – Как так? Почему?

– Потому что не хочу, – отрезала я, отняв свою руку у него. – В империи творится невесть что, а я тут день рождения справлять собралась. В конце концов, мне не впервой не отмечать этот день.

Делайл вздохнул и сокрушенно покачал головой.

– Марьяна, мы с тобой прекрасно знаем, в какой период жизни это было. Очень горький и скорбный для нас период, и лично мне не хочется повторять что-то из того времени.

Я ничего не ответила на это. Уставилась на свои руки, лежащие на коленях, в надежде, что опущенная вуаль шляпки скроет те моря, что уже бушевали в моих глазах и грозились пролиться солеными потоками по щекам.

– Марьяна? – позвали в один голос меня подруги.

За эти три года, с тех самых пор, как мы стали Триумвиратом, мы будто сплавились воедино. Конечно, мы не одинаковы по внутренним качествам, и характер у каждой свой, но мы настолько выучили все особенности друг друга, словно были знакомы уже сотню лет, что с большой вероятностью могли предсказать настроение, поступки и поведение друг друга. И вот это самое чутье шептало мне, что сейчас мои подруги и соратницы в таком же унынии и растерянности, как и я.

А я как будто оказалась один на один с суровой и устрашающей данностью – мне надлежит убить настоящее жестокое чудовище, истинное порождение зла. Адаил, Адаэль, Ада-ал, Адаиллис – лишь несколько его имен из сотен, и все они – имена демона войны. Он бесконечно возрождается и каждый раз неизменно несет разрушения и смерть. На протяжении веков… А мы должны его убить. Убить того, кто убил миллиарды. И смертельно ранил Иллинторна – эльфа-нефилера, ставшего еще при жизни легендой. Должны. Но как же страшно думать об этом дне! Не так давно мне казалось, что до этой роковой встречи сотни лет моей жизни, а теперь… как будто этот день наступит завтра. Внутри меня разлился холод, мертвенный и колкий.

Соленые моря все же пролились из моих глаз, и я всхлипнула.

– Мне страшно, – все, что я смогла пролепетать сквозь всхлипывания и судорожные глотки дыхания.

Я уткнулась в плечо Делайлу, услышав вторящие моим всхлипывания подруг.

– Мне тоже очень страшно!

– И мне!

Вот мы и расклеились. Будто наш общий элементаль надежды и веры потерял свою силу и погас. Наши мужчины обомлели. Что-что, а отчаянно плачущими вместе в три голоса навзрыд они нас еще не видели. Делайл усадил меня к себе на колени и принялся мягко гладить по рукам и спине в попытках унять потоки слез. Он говорил со мной тихим, баюкающим голосом, будто пытался заговорить мое отчаяние, прогнать его.

– Мари, я прошу тебя, не плачь. Ты не одинока, я же говорил об этом не раз, ну что же ты! И я навсегда с тобой, навеки рядом! Ничего не бойся, я – твоя защита. Ну что мне сделать, чтобы ты перестала плакать?

– Ты просто устала, голодна и напугана. Хочешь, я сейчас дома приготовлю для тебя твои любимые равиоли с грибами и сыром? И тебе сразу станет лучше! – Я услышала, как Мариус воркует с Эмилией.

Эрик, решив, что Мариус идет верной дорогой, тут же пообещал Герде выполнить все, что она пожелает.

– А еще у нас остались песочные корзиночки, и в холодильнике есть все, что нужно для твоих любимых тарталеток с креветками. Я тебе сделаю их так, как ты любишь. Или рис с морепродуктами. Выбирай! Чего тебе хочется больше? А может, и то, и другое?

Делайл все еще пытался меня успокоить.

– У меня дома в Дэльтарре лежит замечательный, отменный кусок мяса. Я сделаю вкусный маринад, а потом запеку его на огне, как ты любишь. Только не плачь, хорошо?

В экипаже воцарилась тишина, которую нарушали наши судорожные вздохи. Но плакать мы перестали. Да и как можно плакать, когда любимые мужчины осыпают такими интересными гастрономическими предложениями? Я вдруг посмотрела на происходящее со стороны, и мне даже стало забавно – растерянные от женских рыданий, они пытаются остановить слезы обещаниями вкусно накормить. Да не абы чем, а едой, приготовленной ими собственноручно!

– Что, мальчики, решили сразу с козырей зайти, да? – со слабой улыбкой произнесла Эмилия.

– А что еще нам остается? – задался вопросом Эрик, все еще гладя ладони Герды. – Моя супруга всегда успокаивается, когда вкусно поест. И настроение у нее улучшается. Да, снежинка?

Герда вздохнула в ответ, кивнула и прижалась щекой к щеке мужа.

– Вот и отлично! По домам, и готовить вкусности! – усмехнулся мой нитар. – Выдохните, переведите дух после этих путешествий в тяжкое прошлое. Вам нужна пауза, передышка. И вы имеете на нее право.

– Боюсь, что не имеем, – возразила я.

– Имеете, – с нажимом в один голос произнесли наши мужчины, и это вызвало у нас с подругами слабый смех.

– Мари, так а что насчет дня рождения? Ты в самом деле намерена отменить праздник? – решила уточнить Эмилия.

– Да, – отрезала я без каких-либо сожалений. – Это мое окончательное решение.

– Очень жаль, – промолвила Герда.

– Не жалей, подруга. Шумно и с помпой отметим в следующем году, – заверила я.

Мне и самой хотелось верить, что это будет так.

* * *

Босые ступни утопают в пышном ковре из лепестков роз, источающих пьянящий сладкий аромат. Море лепестков простирается вдаль, и я иду по этому благоухающему морю. Розы здесь везде, и каких только нет – вьющиеся и кустовые, нежно-пастельные и насыщенно-яркие, с мелкими бутонами и крупными. Они растут повсюду – на клумбах, вдоль бордюров, вдоль каменных серых стен, и вьются по ним, оплетают арку, что виднеется впереди. Я с упоением вдохнула ароматный воздух, пропитанный розовой сладостью, и прислушалась к мерному жужжанию пчел, летающих над ароматными бутонами. По цвету неба, чистому от облаков, невозможно было понять, какое сейчас время суток – утро или вечер. Солнце то ли скрылось за горизонтом, то ли еще не выбралось на небосвод. Рассеянный свет проливался сверху, приглушенный и необыкновенный, как и цвет неба – сиренево-розовый, подсвеченный теплым золотым светом. Теплый воздух, наполненный ароматом цветов и жужжанием, подсказывал – я вижу май или самое начало июня.

«Всегда бы такие сны, – сказала я вслух. – И красиво, и приятно, и никаких тебе жутких знамений». Стоило мне только это произнести, как с небесной вышины обрушился оглушительный раскат грома такой силы, что я невольно вскрикнула. «Рано ты обрадовалась, Марьяна, рано», – сказала сама себе и оглянулась вокруг. Налетел холодный пронизывающий ветер, и стало стремительно темнеть. Вспышка молнии расколола небо яркими ломаными полосами. Ее ослепительный свет поразил меня. И тут…

Свет. Яркий, повсюду. Да что же это такое! Меня в самом деле ослепить хотят? Кроме света ведь ничего не видно! А потом пришло понимание, что вот прям сейчас на лицо мне падает солнечный луч. Он пробирается даже сквозь опущенные веки, будит меня, настойчиво возвращая из мира снов в реальность. Я проснулась на своей огромной кровати, глядя в потолок, на светлом дереве которого золотились длинные мазки утреннего света. Вот и настал этот день.

С двадцать первым днем рождения, Марьяна! Даже природа постаралась, и сегодня пасмурное небо наконец-то, впервые за две недели, озарил солнечный свет, превратив его в бездонный лазоревый купол, по которому путешествует солнце. В душе всколыхнулось нечто светлое и отрадное, и я мысленно порадовалась, что тревога и уныние отступили хотя бы сегодня. Вспомнила свой сон, мысленно перебрав все увиденные детали, и поняла, что в нем ничего знакового не было. Самый обычный сон, который мог привидеться кому угодно. Видимо, свыше еще помнят, что хотя бы иногда маг Триумвирата должен видеть и самые обычные сны. Красивые и одухотворенные.

– С днем рождения, моя императрица! – торжественно завопила Лорин, прыгнув на кровать, и зарылась в моих волосах.

Я погладила ее и вскочила с кровати. Сладко потянулась, отмечая по ходу на секретере в углу стопку писем с поздравлениями. О своем решении отменить крупное торжество я не пожалела. В этом году душа упорно просила уютного камерного вечера в кругу семьи вместо шумного бала или традиционных танцев Эсфира. Вчера я сгоряча порывалась отменить и семейный вечер, но Делайл удержал меня от этого опрометчивого шага, заявив, что утро вечера мудренее и, проснувшись поутру, я буду думать уже по-другому. И он оказался прав.

Трель кристаллофона вывела меня из воспоминаний о вчерашнем вечере, когда Делайл действительно, как и обещал, приготовил мне вкуснейший стейк. Настроение чудесным образом улучшилось.

– С днем рождения, моя янтарная леди, – донеслось из панели его воркование. – Ты уже проснулась?

– Да, – ответила я.

– Ну, тогда принимай подарки. А заодно умывайся, причесывайся и давай-ка прогуляемся к нашему озеру, пока хорошая погодка. В конце ноября, сама знаешь, она может быстро испортиться. В тот день, когда ты родилась, так и вышло. Я буду ждать тебя около общей калитки. Целую!

Я с улыбкой нажала «отбой» и пошла в ванную приводить себя в порядок. А когда вышла, сверху кипы писем лежал объемный сверток из золотой фольги. Видимо, это и есть тот самый подарок от моего нитар.

– Давай-давай, открывай, я умираю от любопытства! – умоляющим голосом промолвила моя белка.

Внутри лежали еще два свертка из бежевой бумаги и темно-зеленая бархатная шкатулка, в которой обнаружился невероятной красоты набор – тиара, серьги и браслет из бриллиантов и розового жемчуга. «Балуете вы меня, лорд Даркмун!» – довольно промурлыкала я и, еще раз полюбовавшись на украшения, распустила шнурок на прямоугольном свертке. Мои предположения оказались верны, это была книга. Та самая книга взрослых сказок «Дорога цветов и огня», к которой я давно уже присматривалась, но цена на эксклюзивное издание была баснословной. Вот я и думала. А Делайл думать не стал и решил, как и всегда, зайти с козырей. «Просто он знает, чем тебя соблазнить!» – заявила на это Лорин.

Все еще улыбаясь, я принялась разворачивать последний плоский сверток, мягкий на ощупь. Разорвала окончательно бумагу и почувствовала, как к щекам прилил жар, а в теле дрогнула томительная струна. Ох, Делайл! Изумленная Лорин пробормотала что-то нечленораздельное.

Белье. Одним из его подарков стало кружевное белье цвета марсала. Красивое до невозможности и просто кричаще-откровенное. Этикетка Дома моды леди Тилье – самой знаменитой бельевой мастерицы княжества Ривэрейн. «Дел! Сумасшедший!» – воскликнула я и расхохоталась.

– Меряй давай! Мы должны срочно увидеть это на тебе! – потребовала Лорин, и я с ней была солидарна.

Скинула с себя будуарное платье и ночную сорочку, решив сей же час примерить умопомрачительный комплект. Интересно ведь, как я в нем буду выглядеть! Бюстгальтер, трусики с высокой посадкой, чулки с кружевной оборкой крепились к такому же кружевному поясу. Обернулась, посмотрела на себя в зеркало и замерла.

– Драконья праматерь! Да это же… Божественно! – воскликнула моя питомица.

Да, тут было чему поражаться. Нет, это же просто гарантированное помутнение мужского разума! Это белье подчеркивало все, что только можно было выгодно подчеркнуть в женском теле, и в то же время оставляло тень тайны и недосказанности. Видимо, чтобы раззадорить мужское воображение. Интересно, конечно, откуда Делайл узнал мои мерки… Если только спросил у моей невестки или у своей, с которыми я не так давно прохаживалась по бельевым павильонам в центре Дэльтарры. Либо обратился за этим вопросом к моей любимой швее – леди Арилиш.

В любом случае с подарками мой нитар угадал. Я решила остаться в подаренном белье, надела теплые колготы и платье винного оттенка, схожего по оттенку с бельем. Волосы быстро уложила в низкий пучок.

Когда спустилась во двор, Делайл уже ждал меня у калитки.

– Моя красавица! – промурлыкал он хриплым баритоном, неизменно вызывавшим у меня томительный трепет. – Ну что, идем? Или, может, обернемся и побежим?

Его рука уверенно легла на мою талию, и Делайл притянул меня к себе. Я уже хотела согласиться обернуться, но вовремя вспомнила, что не успела сделать магическую привязку белья к своей звериной форме, а значит, при обороте в зверя белье безнадежно порвется.

– Ой, я не могу сейчас перекинуться, – посетовала я.

– Я точно помню, что в этом платье ты уже оборачивалась, – вспомнил мой нитар.

– А в том, что под ним, – нет, – усмехнулась я. – Уж очень мне хотелось увидеть в деле твой подарок.

В светлых глазах полыхнул огонь, точно небесная вспышка во время грозы, и Делайл медленно окинул меня жарким взглядом с ног до головы.

– Ах, вот оно что… – вкрадчиво промолвил мой нитар. – И как тебе эта часть подарка? Подошла? Хорошо ли села?

– Прекрасно села. Просто идеально, – ответила я почти напевно, с придыханием, и с удовольствием услышала, как участился его пульс.

– Я бы посмотрел. Хотелось бы, конечно. Дабы лично убедиться, что размер подобран безукоризненно. Спасибо Марэе, – заявил он бархатно-обволакивающим голосом.

Этот голос обнимал меня, ласкал, проникая под кожу, зажигал кровь, путал мысли и туманил разум. На Эсфире когда-то очень давно, сотни лет назад, верили в унданов – сирен мужского пола, которые своим голосом способны заманивать невинных красавиц в морскую пучину. Вероятно, именно таким влекущим голосом они их и манили, и те шли, в один миг позабыв обо всем.

– Ладно, идем уже, а то я, кажется, засмущал тебя, – бросил он с хитрой улыбкой и взял меня за руку. – Прогуляемся пешком до озера.

Солнечный свет прошивал золотыми стрелами лесную чащу, высвечивая прелую листву, сбитые ветром шишки и оголенные ветви вековых деревьев, которыми они тянулись друг к другу, словно верные пары. Всю учебную неделю в вечной академической суете нам катастрофически не хватало времени на двоих, и сейчас мы наслаждались обществом друг друга, впитывали эти минуты единения, неспешно ступая по утоптанной лесной тропинке. Мне до спертого дыхания не хватало отвлеченных разговоров ни о чем или о чем-то важном, но только не о демоне войны и последних тревожных событиях, и Делайл, верно чувствуя мое настроение, говорил и спрашивал о чем угодно, но только не о болезненном для меня.

Так мы и не заметили, как пришли к берегу озера, чьи остывшие за осень аквамариновые воды сейчас были спокойными и отражали редкую пену облаков. Делайл вздохнул и посмотрел на озеро таким взглядом, в котором читалась ностальгия – словно в прошлое смотрит. А потом он заговорил, и я поняла, что так оно и есть.

– Знаешь, когда ты была еще совсем ребенком, мне было проще следить на воде за Ленаром, чем за тобой. Братец всегда копался с камушками и песком у берега, боясь зайти без меня дальше чем по колено, а тебя же извечно тянуло заплыть на самую глубину больше твоего роста. Ты совершенно не ведала страха перед водой, как будто не огонь твоя стихия!

– А помнишь, как однажды мне не понравилась какая-то девчонка из Академии, с которой ты приходил сюда, и я следила за вами за вон тем валуном, – и я махнула на огромный мшистый камень, примостившийся на берегу чуть левее от нас. – Смотрела и мучилась мыслью – какую бы пакость сделать? Как бы ее от тебя отвадить?

Делайл в ответ расхохотался.

– Когда на нее сверху как бы случайно свалилась какая-то бешеная белка, подозрительно похожая на Лорин, и перепугала до поросячьего визга, я сразу понял, откуда ветер дует…

Вспомнив этот эпизод, мы дружно рассмеялись в один голос. Его слова вызвали череду теплых воспоминаний, и я улыбнулась.

– Все-таки до чего изобретательная и ироничная леди эта судьба, – заметил мой нитар. – Я ведь тогда и предположить не мог, что та, которой суждено стать моей парой, моей нареченной, растет у меня под боком.

– Всему свое время, – веско заметила я. – Зато какой сюрприз судьбы мы получили.

Он посмотрел на меня. Внимательно, словно желал огладить взглядом каждую черточку лица, остро и жарко. Сделал шаг и еще, наступая и тесня меня к широкому стволу старого дуба. Я пятилась назад, не отрывая взгляда от его лица, пока не уперлась спиной в ствол, а Дел подошел вплотную, позволив в полной мере ощутить жар его крепкого, мощного тела. Его руки оперлись на дерево по обе стороны от меня, заключив в томительный и тесный плен.

– Я получил не просто сюрприз судьбы, Марьяна. Я получил благословение самих Богов. Долгожданное исцеление, пробуждение от многолетней зимней стужи. Это было все равно, что умереть в тяжких муках, а потом, спустя годы, ожить и вдохнуть эту жизнь полной грудью, поправ смерть. Вот чем ты стала для меня, лисичка, – символом новой жизни. И знаешь, чего я страстно хочу?

– Чего же? – пролепетала я, завороженная его словами.

– Я хочу тебя навсегда, – с жаром вымолвил Делайл, нависая надо мной.

Его горячие губы почти касались моих. Сейчас мы даже дышали одним воздухом – единым для нас двоих. Внутри меня, казалось, рождалась новая Вселенная, и вспыхивали одновременно миллиарды новых звезд. А он все смотрел и смотрел на меня. Как на главную свою драгоценность. И столько было в этом взгляде невысказанного, пробиравшего до самого нутра, до самого донышка…

– А ты хочешь этого? Хочешь быть со мной навсегда? – спросил он, испытывающе глядя на меня.

– Да, хочу, конечно, – ответила я, хмелея от дикой смеси восторга, возбуждения, волнения и трепета, охвативших меня.

– Тогда… тогда выходи за меня замуж! – выпалил он, и мое сердце пропустило удар, а потом мелко-мелко затрепетало.

Я обомлела, не веря до конца в услышанное. Делайл в самом деле зовет меня замуж? Это не сон?

А потом я поняла, что он готовился к этому. Потому что в его руке появилась маленькая коробочка из красного бархата, в которой меня ждало традиционное кольцо ами-анитари из золота с крупным розово-оранжевым сапфиром. Кажется, я потеряла дар речи. А Делайл тем временем опустился на одно колено, не сводя с меня пылающего взора, и с его губ сорвались заветные слова, такие же древние, как сам Эсфир:

– Согласна ли ты разделить со мной вечность под небом любого из существующих миров и идти отныне одной дорогой? Ну же, Марьяна, не томи!

Удар сердца, судорожный вздох… И теплая волна эйфории, растекшаяся по венам.

– Да! Я согласна!

Его взгляд вспыхнул торжеством. Он поднялся с колена. Все еще держа коробочку с кольцом в руке, другой рукой Делайл притянул меня к себе, впечатал в свое тело и накрыл мои губы своими.

И сладко закружилась голова. Может быть, к этому мне и снился прекрасный розовый сад?

Глава 17. Вырванное сердце

Марьяна

Сапфир цвета розового шампанского переливался и сиял десятками граней. Я посмотрела на него, а потом на Делайла, потом снова на свою руку с кольцом и снова на Делайла, облизала губы и услышала, как тихо зашипел мой жених, шумно втягивая воздух. Его взгляд неотрывно скользил по моим губам.

– Нравится? – спросил он, указав глазами на колечко.

– Еще как нравится! – искренне ответила я. – Такой необыкновенный сапфир!

– Чтобы кольцо соответствовало своей хозяйке, – промурлыкал Делайл и поцеловал меня в висок, прижав к себе.

На какое-то время мы замолчали, сидя в объятиях друг друга на огромном пне. Скупой луч осеннего солнца подсветил озерную воду, а потом сизая пенистая туча наползла на сияющее солнце, и воздух моментально растерял свое тепло.

– Пойдем домой, Мари, пока дождь не собрался, – промолвил Делайл, подавая мне руку.

– Дел, а давай сейчас проверим кое-что? – предложила я.

– Что конкретно? – не понял мой жених.

– Артефакты химеры. Я знаю, что вас проверяли от и до, и все же… – Я не договорила, и сердце укололо тонкой ледяной иглой тревоги.

– Ты уверена, что хочешь проверить это именно сейчас?

– Да. – Я кивнула. – Давай сейчас. Мне же спокойней будет. Заодно еще раз потренируюсь проникать взором в самую суть, как нас учит магистр Ксенард.

– Ну, если это тебя в самом деле успокоит, тогда я готов, – согласился Делайл.

– Просто сиди, а я посмотрю на тебя, – сказала я и сосредоточилась.

Сначала я осмотрела его магическим зрением, призвав магию Триумвирата, а потом посмотрела в место солнечного сплетения. Постепенно мысленно я проникала в его нутро, пытаясь заглянуть на самое дно души. И увидела. Свет. Не серебряный и не золотой, а что-то среднее. Он клубился, словно густой туман, переливался и сиял тысячей искр, будто подсвеченный чем-то изнутри. И ни капли тьмы. И никаких мерзких артефактов. Чистая душа, не запятнанная ненавистью и злобой. Душа моего будущего мужа. Эта мысль согрела, бросила в жар и вызвала на лице блаженную улыбку.

– Все хорошо? – уточнил Делайл, улыбаясь мне в ответ.

– Все просто замечательно, – промолвила я и обвила его шею руками, притянула ближе к себе, и наши губы встретились в жарком поцелуе, мучительно-неспешном и томительно-сладком.

Его язык скользнул по моим губам, разомкнул их, проникая в рот, и принялся гладить и ласкать мой язык. Я жадно пила его дыхание, взамен отдавая свое. Перед опущенными веками расплывались круги, тело предательски плавилось в его руках, а сердце в заполошном беге разгоняло по крови огонь возбуждения и эйфории. Делайл с глухим стоном оторвался от моих губ и смерил меня внимательным взглядом.

– Марьяна, давай завтра подадим прошение в храм Луны и Солнца провести помолвочный обряд? Досрочно.

Я удивленно вскинула брови.

– Дел, ты же знаешь, что досрочно обряды ами-анитари проводят только при веских обстоятельствах. Например, если женщина беременна. А нас с чего вдруг вперед пропустят раньше времени?

– А мы поговорим с настоятелем храма, – упрямо заявил мой жених. – Я уверен, нам пойдут навстречу. Все прекрасно понимают, что время нынче тревожное. Мы живем и не знаем, что будет завтра, неизвестно, что нам сулит появление огненного цветка. Я постоянно беспокоюсь за тебя, мое сердце не на месте. И знаешь, даже если завтра откроются врата в Нижний мир или небо рухнет на землю, в этот момент я хочу, чтобы ты была рядом. Хочу держать твою руку, обнимать тебя, ласкать. Я хочу тебя рядом, понимаешь? И я надеюсь, что мою Мари обуревают такие же желания.

В ответ я призывно улыбнулась и поцеловала его в уголок рта.

– Хорошо, давай поговорим с настоятелем завтра. А вдруг нам действительно повезет и отец Мавиар войдет в наше положение? И уже совсем скоро все наши желания станут реальностью.

Он медленно очертил большим пальцем контур моих губ и подбородка.

– Мне сегодня с утра звонил один мой старый знакомый. Он работает в Альтарре целителем в главном госпитале. Так вот, он строил дом, а потом, когда все было уже готово, их семью резко потянуло в соседнее княжество, и теперь они продают свою усадьбу. Он слышал, что я в поисках недвижимости, и предлагает мне заехать во вторник или среду, посмотреть. Ты как? Поехали со мной?

– Поехали в среду, – ответила я, снова ощущая, как волнами расходится тепло по телу.

Так я всегда ощущала счастье.

Мы возвращались домой все той же дорогой, позволив себе смело мечтать – о том, каким будет наш будущий дом, как мы его обставим и кого позовем на первый бал в нашей усадьбе.

– Ты еще не думала о том, когда бы тебе хотелось сыграть свадьбу? – поинтересовался Делайл.

Я задумалась на несколько секунд.

– Если все будет хорошо, то, наверное, после того, как получу диплом. Летом. Или в самом начале осени. Чтобы можно было окунуться с головой в процесс подготовки к свадьбе и ни на что не отвлекаться. И у тебя как раз отпуск будет. Хотя готовиться все равно заранее придется.

– Не беспокойся об этом. Я все равно планировал нанять организатора, чтобы упростить нам с тобой задачу, – успокоил меня жених.

– Лишь бы все было хорошо, – промолвила я, ощутив, как внутри ледяной струной дрогнула тревога.

– Все обязательно будет хорошо, – заверил меня Делайл и поцеловал на ходу в висок.

Едва мы зашли к нему во двор, как нам навстречу выбежала взволнованная Вианна.

– Ну что, Делайл, она согласилась? Приняла твое предложение?

– Ага, значит, готовилась вся семья, – сделала я вы– вод.

Делайл хохотнул в ответ.

Я, не скрывая счастливой улыбки, подняла и показала руку, где безымянный палец украшало кольцо ами-анитари, как обещание скорого единения двух судеб.

Вианна всплеснула руками и устремилась к нам навстречу.

– О-о-о, Боги милостивые! Какое счастье вновь посетило эти усадьбы! Какая отрада для двух прекрасных семейств! – воскликнула она и бросилась нас обнимать.

Вечером меня ждали двойные поздравления, хотя некоторые поздравили нас с помолвкой еще днем – тетя Вианна обладала феноменальной способностью за считаные минуты оповещать о важных семейных событиях всех родных и близких. Весь вечер в моей груди теплилось ощущение тихого счастья и уюта, и я порадовалась тому, что не стала совсем отменять праздник. Ведь именно время, проведенное в кругу семьи, неизменно наполняло меня внутренним светом и силой. А они мне точно понадобятся.

* * *

Храм Солнца и Луны привычно встретил нас атмосферой гармонии и успокоения. Песнь хора устремлялась ввысь к прозрачному потолку, а в воздухе витал тонкий аромат цветов. Будто бы здесь не ведали о преддверии зимы и холодов, будто здесь не ведали тревог и печали…

Запах воска и теплый свет от огней сотен свечей, молитвы и звук колокола с башни… Здесь душа неизменно обретала умиротворение. Нам повезло, и настоятеля храма не пришлось искать, он сам подошел поприветствовать нас.

– Давно уже не видел вас, леди Ирилейв, в нашем храме, обычно вы приходите чаще. А сегодня вы в сопровождении своего возлюбленного, – потом его глаза скользнули по моим рукам. – Ага, кольцо ами-анитари. Поздравляю! Теперь все маги сиятельного Триумвирата обрели своих нареченных! Это отрадная весть!

– Отец Мавиар, мы хотели попросить вас провести церемонию ами-анитари досрочно, – с жаром промолвил Делайл, и брови настоятеля дрогнули. – В связи с последними событиями. Мы хотим как можно скорее пройти обряд и просим отнестись с пониманием к нашему желанию.

Настоятель смерил нас задумчивым взглядом и медленно кивнул. Я ощутила вспышку радости, согревшую нутро.

– Мне понятно ваше желание ускорить процесс единения судеб в это нелегкое время. Когда бы вы хотели провести церемонию? И сколько примерно ожидаете гостей?

– Гостей будет не более полусотни, – ответил ему Делайл. – Мы хотим камерное торжество. А срок… Мари, тебе хватит недели на подготовку? За срочный пошив обрядовых одежд я заплачу столько, сколько необходимо.

– Да. – Я согласно кивнула. – Недели нам хватит.

– Вторая суббота вас устроит? – уточнил отец Ма– виар.

– Устроит! – ответили мы в один голос, чем вызвали у настоятеля улыбку.

– Тогда до встречи. Накануне я жду вас в течение дня, чтобы еще раз обсудить детали обряда.

Счастливые и довольные, мы попрощались с настоятелем, после чего, взявшись за руки, подошли к статуям Священного Союза, чтобы вознести им молитвы. Я сложила руки у груди, прочитала про себя традиционную молитву о свете и гармонии, а потом просто своими словами попросила Богов о милости для всех нас. Сохранить нас от беды, даровать надежду… Мне так хотелось верить в лучшее, что я многое отдала бы за то, чтобы это лучшее сбылось. В конце молитвы мы с Делайлом вместе ударили в маленький колокол, установленный сбоку от статуй. Его голос, и глухой и звонкий одновременно, протяжный и пустой, унес наши молитвы в небо, и мне как будто стало легче на душе.

На следующий день нам с подругами предстояло поехать в госпиталь и проверить остальных бывших узников химеры. Мы изрядно волновались, потому что боялись увидеть хоть у кого-то следы артефактов или препаратов химеры, но, слава Богам, мы ничего не обнаружили, и у меня отлегло от сердца.

Однако потом случилось нечто странное, что заставило меня и подруг изрядно удивиться и озадачиться – а что это было? По пути от госпиталя в Академию мы заехали в салон к леди Арилиш, чтобы заказать мне обрядовое платье, и, выходя из него, на стоянке экипажей наткнулись на Айну и Арианну. Неожиданный дуэт, однако. Вряд ли они даже знакомы. Еще неожиданней было их поведение. Обе выглядели нездоровыми – бледные лица, лихорадочный блеск глаз. Они стояли напротив друг друга и смотрели с какой-то дикой смесью злобы, отвращения и удивления. Казалось, если сейчас им дать команду «фас», они набросятся друг на друга и растерзают голыми руками.

Мы остановились недалеко от них, скрытые одним из экипажей. Нам стало любопытно незаметно понаблюдать за их поведением.

– Не понимаю, как можно было нас не заметить и не услышать, – рассуждала я шепотом.

– Видимо, им настолько наплевать на все вокруг, – ответила мне Эмилия, поглядывая в сторону застывших напротив друг друга женщин.

Герда с опаской косилась на Айну с Арианной.

– Не понимаю, что с ними происходит, – бормотала она в замешательстве. – А если они обе рассудком тронулись? Может быть, стоит позвонить в госпиталь и сообщить об их странном поведении?

– Тогда уже, скорее, не в госпиталь, а в Дом Милости, – рассудила Эмилия, и мы задумались над ее словами, продолжая незаметно наблюдать за необычным поведением двух женщин.

Долго нам наблюдать не пришлось. В какой-то момент они словно очнулись и осознанно воззрились друг на друга с испугом и еще большим отвращением, а потом резко развернулись в разные стороны и устремились прочь друг от друга.

– Это выглядит настолько странно, что я даже не знаю, что и сказать, – вырвалось у меня. – Тем более что странности в поведении Айны я уже второй раз наблюдаю. И вообще, какого демона эта девица забыла в Альтарре?

– Давайте-ка я все-таки позвоню Мариусу и посоветуюсь с ним, что делать, – предложила Эмилия. – Все-таки он врач, может, что-то и подскажет.

Мариус после нашего рассказа тоже озадачился и обещал сообщить об этом в Дом Милости, а нам поручил оповестить об этой странности Совет потомков и Совет императоров. Все-таки мы рассудили, что лучше об этом рассказать, даже если это окажется банальной взаимной ненавистью.

Письма мы писали, сидя за столиком в небольшой таверне. Здесь вкусно пахло корицей и выпечкой, а еще, едва уловимо, – запеченным мясом со специями, и я даже ощутила голод, но стоило мне подумать о том, чтобы сделать заказ, как в таверну зашел тот, кого сейчас я меньше всего хотела бы видеть. Амаэль Эльсир. Я отвернулась, желая, чтобы он не заметил нашу компанию, но он, как назло, будто только нас и искал. Едва зайдя, сразу же направился в нашу сторону.

– Идет, – сквозь зубы вымолвила Эмилия. – Что ему нужно?

– День добрый, милые леди, – промолвил он с милой улыбкой. – Как ваши дела?

– Хорошо, – ответили мы в один голос.

Это его изрядно изумило, и брови парня взметнулись вверх. Он хохотнул в кулак.

– Какое поразительное единодушие. И часто вы так в один голос отвечаете?

– По-разному бывает, – ответила ему Герда, и мы втроем переглянулись.

– Как дела в Академии? Новый ректор назначен?

– Магистр Ирришах. Уверена, ты помнишь его. Он раньше был проректором по воспитательной работе, – ответила я.

– Помню-помню, – кивнул Амаэль. – А что лорд Даркмун?

Вот какое ему дело до моего нитар?

– Лорд Даркмун? Он по-прежнему в должности декана факультета огня, и в ректоры не собирается в ближайшие лет двести. А тебе не нужно на учебу? Тем более что выпуск не за горами, – спросила я более резким тоном, чем это позволительно.

Не говорить же ему прямо – какого ты демона еще не покинул Альтарру?

– А я решил пока что поставить свое обучение на паузу, – пояснил Амаэль с беззаботной улыбкой. – Потом вернусь и наверстаю. И диплом успею получить. Тут-то осталось всего ничего.

Несмотря на то что судьба Амаэля больше мне была неинтересна, я все же удивилась такому нерациональному решению.

– То-то и оно, что осталось полгода до выпуска. Мы уже на финишной прямой, почти все на нашем курсе определились с темой выпускной работы. Очень неразумно сходить сейчас с дистанции, когда ты уже почти у финиша. Ну это, конечно, твое дело и твоя жизнь.

Его взгляд вдруг изменился. Из любопытного и ироничного в одночасье он стал острым и злым. А когда Амаэль заговорил, я вновь удивилась. На этот раз тому, каким ледяным и колючим звучал его тон. А я точно знаю этого лорда?

– Вот с этого и стоит начинать, леди Ирилейв. Это моя жизнь, и мне решать, как поступить в том или ином случае. Я не нуждаюсь в советах со стороны!

Герда красноречиво откашлялась, переглянувшись с Эмилией. Меня и саму его вспыльчивость и резкая смена настроения привели в замешательство. Амаэль всегда был спокойным и невозмутимым, предпочитая прятать свои эмоции за маской спокойствия. Удивленная его выпадом, я постаралась сохранить равнодушие на лице и пожала плечами.

– А я и не собиралась советы давать, с чего ты взял? Живи, как знаешь. Это твое дело, и я об этом тебе минуту назад сказала.

Повисла напряженная пауза. Амаэль смотрел на меня так, словно я его чем-то оскорбила. Потом окинул взглядом всю нашу компанию и шумно выдохнул, словно пытаясь совладать с бурей внутри себя. А потом собрался уходить.

– Что ж, счастливо оставаться, леди, – бросил он уже через плечо таким тоном, будто желал нам провалиться в Нижний мир к самому Адаилу.

Громко хлопнула тяжелая дубовая дверь. Даже бармен вздрогнул за своей стойкой и изумленно посмотрел на нас. Мы в ответ молча развели руками. За нашим столом повисла недолгая пауза, которую первой нарушила Эмилия.

– Он что, специально зашел в эту таверну, чтобы вылить на нас свое дурное настроение?

– Что-то я его таким не помню, – промолвила Герда.

– Представь себе, я тоже, – усмехнулась я. – Не знаю, что на него нашло. И какого тролля он околачивается в Альтарре, тоже не знаю. И как так выходит, что в нашей огромной столице нам удается так часто пересекаться? Я, может быть, не хочу этого. Хотя не может быть, а так и есть.

– А вдруг он жалеет о вашем расставании? Сильно жалеет. Оттого и злится. Вон, даже Делайла не мог не затронуть, – предположила Эмилия.

– Даже если это так, это уже его проблемы, не мои. Амаэль и все, что с ним было связано, для меня бесповоротно осталось в прошлом, – отрезала я.

Герда что-то хотела добавить, но тут у нас одновременно сработали кристаллофоны, издав короткие сигналы сообщений. Я ощутила отдаленное беспокойство – вот так одновременно нам часто могли поступать сообщения из дворца императора или самого Совета. Экран показывал координаты советника императора. Сообщение гласило: «Его величество император Алмариан Второй просит вас оказать помощь и содействие в связи с убийством его близкого родственника. Если сейчас вы имеете возможность посетить дворец, сообщите, откуда вас забирать».

Убийство… Мое сердце замерло и будто бы застыло. Этот колючий холод разлился в груди и по телу, мешая сделать глубокий вздох.

– Помилуйте нас Боги, да что же опять случилось! – тихо вымолвила я, ощущая какое-то парализующее внутреннее бессилие.

Опять случилось ужасное. Опять. Еще одна смерть. Насильственная смерть. В империи что-то происходит…

* * *

Об умении нашего императора держать лицо в империи ходят легенды, но сегодня это умение изменило Алмариану, как и его супруге Эриналлин. Оба выглядели растерянными и словно до конца не осознавали произошедшего.

– Примите наши соболезнования! – промолвила я после приветствия, и к моим словам присоединились Эмилия и Герда.

Императрица кивнула с горьким вздохом, сдавленным голосом ответила: «Светлый путь его душе», – и продолжила говорить о своем убитом двоюродном брате в настоящем времени. Ее руки и голос дрожали, пока она вела нас по каменной дорожке через сонный сад, уснувший до весны, в сторону небольшой гостиной для малых встреч.

– Тайен никогда не имел врагов! Вроде бы… Он, конечно, в своих влюбленностях непостоянен, ни одна женщина подолгу у него не задерживалась за его триста лет взрослой жизни, но никогда у него не было интрижек с замужними, никогда! Но мы, конечно, переживали, что в личной жизни он как перекати-поле. Сами понимаете, если мужчина или женщина долгое время славится многочисленными краткосрочными романами, то потом репутация гуляки тянется как шлейф! Вот мы и волновались, вся семья…

А тут пару месяцев назад он стал поговаривать о том, что наконец-то встретил женщину, с которой хочется постоянства. Эта новость нас невероятно обрадовала! Мы все ждали, когда же он познакомит семью со своей пассией, но… – Императрица судорожно втянула воздух, выдохнула и закрыла глаза. По ее бледным щекам вновь побежали слезы. – Последний раз я разговаривала с Тайеном три дня назад. Сначала мы не волновались, потому что раньше он мог спокойно весь день не выходить на связь, отдыхать в глуши, вдали от города, но когда спустя два дня он так и не ответил на наши звонки и письма, мы не на шутку запереживали. И как оказалось, не зря…

Она всхлипнула и прижала платок к губам. К нам подошел хмурый император, поприветствовал нас и, взяв супругу за руку, передал ее кому-то из придворных, приказав напоить ее успокоительным, и снова вернулся к нам.

– Давайте сразу к сути, для чего я вызвал вас сюда. Мне необходимо знать, точно ли не осталось никаких следов на месте преступления. Я имею в виду следы магии. Жандармы ничего не нашли, но вдруг вы сможете что-то увидеть необычное. Потому что ситуация, мягко говоря, весьма странная, и я бы даже сказал, зловещая. Эриналлин успела рассказать вам детали убийства?

В ответ мы отрицательно покачали головой. Император тяжело вздохнул, взъерошив волосы на макушке.

– Тайен был найден в гостиной своего особняка. У него разодрана грудная клетка и вырвано сердце. Ну и для гарантии смерти оторвана и сожжена голова.

Услышав это, я споткнулась и встала, словно вкопанная, не в силах поверить в сказанное. Перед глазами возникали жуткие картины, омерзительные и назойливые. Дыхание застыло где-то в горле, пока я силилась принять услышанное и осознать.

– У вас… у вас есть какие-то мысли, кто мог это сделать и зачем? – запинаясь, спросила Эмилия.

Алмариан Второй беспомощно развел руками.

– Предполагается, что речь идет о каком-то темном обряде. Но что это за обряд и для чего он нужен, никто сказать не может. Мы ждем прибытия с острова Марнасаул специалиста по изучению темной магии.

– Что от нас требуется? – решила я уточнить.

– Осмотр места, где было найдено тело, на предмет чего-либо подозрительного. Не беспокойтесь, вам не придется лицезреть труп. Его или накроют перед вашим приходом, или унесут, – поспешил император нас успокоить. – Мы сейчас сядем в экипаж и по воздуху прибудем на место. Усадьба Тайена в часе езды отсюда, в северной стороне от города в поселении практически у самого Элендильского леса. Вы готовы?

– Да, – ответили мы слаженным хором и пошли вслед за императором на стоянку экипажей.

Одни Боги ведают, что мы там увидим.

Глава 18. Огонь и тьма

Марьяна

Дом ныне покойного Тайена никак не выдавал того ужаса, что случился в его светлых стенах. Аккуратно поставленная обувь в прихожей, до блеска отполированное зеркало, идеально развешанные пальто, плащи, дублеты и камзолы в шкафу для верхней одежды рядом с входной дверью. На изящном резном столике стоял букет из орхидей в прозрачной вазе, источая едва уловимый аромат. Никаких следов борьбы или разрушений. И та же самая картина педантичной аккуратности нас ждала и в гостиной с камином, который давно остыл и сейчас зиял темнотой. Единственное, что нарушало эту картину нетронутого интерьера, – следы крови на пушистом кремовом ковре с высоким ворсом и лежащее на нем тело, которое к нашему приходу накрыли темным полотнищем.

– Простите, а голову убитого сожгли в камине? – решила я уточнить у жандарма-следователя.

– Нет, в ведре для дров. Его уже забрали на экспертизу, – пояснил нам офицер.

– Кошмар, – прошептала на выдохе Герда, и я была с ней согласна.

Эмилия с отрешенным видом озиралась вокруг, но отрешенность эта была кажущейся. Я знала, что она уже смотрит на все магическим зрением, и тоже перешла на него. Ничего существенного в гостиной мы не обнаружили, и все же здесь ощущались следы чего-то чужеродного и противоестественного. Так я всегда ощущала следы темной магии, но еще раз осмотрев гостиную и прилегающие к ней комнаты, мы ничего не нашли.

– А разит явственно чем-то темным, – бормотала я себе под нос, водя руками около камина.

По какой-то причине меня сюда тянуло. Осмотрела кладку, решетку и заглянула внутрь – ничего примечательного, но мысль, словно огненная вспышка, озарила на миг, и я тут же за нее ухватилась. Вспомнились танцы у костра в преддверии Самайна в Айлане.

– Нам нужно разжечь здесь костер! – заявила я, ища глазами спички и газетные листы.

Герда и Эмилия переглянулись и обе воззрились на меня с легким непониманием.

– Ну вы чего, не выспались, что ли? – удивилась я шепотом, подойдя к ним. – Забыли о том, что мы можем стихии слышать? Воды здесь нет, как и ветра. Земли нет. А вот огонь точно горел в тот вечер, я уверена. Видите, там, в камине, остались не до конца сгоревшие головешки? Зажжем их снова, и огонь нам расскажет, что ему тут увидеть пришлось.

– Точно! – тихо воскликнула Эмилия. – И как я сразу не сообразила! – Все-таки нужно было сегодня поспать…Четыре дня уже не сплю.

Нас прервало деликатное покашливание императора.

– Вам нужна газета и спички? – деловито уточнил он.

– Да, – кивнула я.

Остальные присутствующие выглядели несколько изумленными нашими действиями, но мы не стали никому ничего пояснять. Пусть думают что хотят. Кто-то из жандармов принес нам спички и газету и уже собирался сам разжечь огонь в камине, но я его остановила.

– Негоже женщине заниматься камином, когда есть возможность поручить это мужчине, – возразил мне офицер.

– Это не просто разжигание огня в камине. Это ритуал. Здесь нужны именно мои руки. Так что позвольте мне заняться этим, – парировала я.

– Извольте на время ритуала покинуть комнату, пожалуйста, – попросила Эмилия вежливым, но непререкаемым тоном. – Нам нужны тишина и спокойствие.

Я посмотрела на длинную трубочку из бумаги в своих пальцах и едва успела вообразить ее горящей, как на ее конце тут же вспыхнул длинный язычок пламени. Положила ее под «шалаш» из дров и села у камина, дожидаясь, пока разгорится огонь. По идее, для того, чтобы увидеть в огне какие-то знамения или фрагменты прошлого, необходима цепочка определенных ритуальных действий, но сила Триумвирата давала возможность слышать голоса стихий и общаться с ними без помощи магических предметов и заклинаний.

Языки пламени взметнулись вверх, полыхнув жаром. Горящие поленья затрещали, наполняя воздух запахом пепла и сосновой смолы. Огонь домашнего камина всегда успокаивал меня и вселял чувство уюта и умиротворения, но сейчас все было по-другому. По бокам от меня сидели подруги, держа за руки, в соседней комнате тихо переговаривались жандармы и близкий круг императора, за окном поднимался ветер, отчего дрожали голые ветви деревьев, а позади нас под черным полотнищем лежало тело того, чью смерть еще пока не осознали его близкие.

Я протяжно вздохнула, глядя на огненные всполохи. На душе царила тоска и все та же тревога, чей голос в последнее время звучал все чаще, затихая только временами.

– Покажи мне убийцу, я прошу тебя, – прошептала огню. – Покажи лицо.

Возможно, это было малодушием с моей стороны, но я отчаянно не хотела наблюдать картину жестокого убийства и просто надеялась, что родная стихия покажет лицо того, кто был здесь в вечер убийства и расправился с хозяином усадьбы таким зверским образом.

Я смотрела в огонь, теряя счет минутам. Оранжевое пламя манило взор, будто баюкая. Посторонние звуки затихли, наступила тишина…

– Смотри, Марьяна, смотри! Ты должна ее узнать… Смотри…

Меня словно утягивало в темную воронку, открывшуюся посреди огня.

И снова эта комната. Все так же трещат поленья в камине, и полумрак гостиной расчерчен их рыжими бликами. На кофейном столике початая бутылка шампанского и два высоких фужера, а справа от него, около дивана…

Тело. Уже обезглавленное, с распростертыми руками. Темная рубиновая кровь разлилась по светлому ковру тошнотворной лужей. Над ним склонилась тонкая, хрупкая на вид девушка. Ее смоляные локоны разметались по спине и обагрились кровью. Запятнанная кровью сабля лежала рядом с телом. Спина девушки заметно напряглась, словно брюнетка прилагала усилия к чему-то. Послышался мерзкий чавкающий звук.

– Ах! – выдохнула девушка. – Вот оно, вот! – воскликнула она и…

Подняла руку, сжимая в ней крупное, кроваво-красное сердце. Алые дорожки побежали по ее запястью. А затем она жадно впилась зубами в вырванный орган.

Я смотрела на это жуткое действо, не веря своим глазам, и казалось, что от ужаса в моих венах вместо крови бежит нечто ледяное, разнося мертвенную стужу по телу. Что здесь происходит? Что это за кошмар? Зачем она это делает?

А девушка меж тем, испив крови из сердца Тайена, повернула голову в профиль к камину, плотоядно облизнувшись. Издала неуверенный смешок, словно произошедшее ее забавляет. Затем снова впилась в сердце, сделала глоток. А потом разжала окровавленные пальцы, выронив его.

– Спасибо тебе, Тайен. Спасибо за то, что полюбил меня. Мне это было так нужно! Сердце, в котором живет любовь ко мне! А я уже отчаялась. Думала, что никому не нужна, и никто никогда меня не полюбит. Мир твоей душе, мой хороший. А мне пора в путь.

Она развернулась к столу, чтобы взять с него салфетку. И я увидела ее лицо, пока она вытирала губы и руки.

Арианна Лэнгфилд.

Я вскрикнула, пораженная увиденным. Это невозможно! Это же… Святотатство!

Мое сознание тут же «вышвырнуло» из картины недавнего прошлого, и я судорожно вздохнула. Молча обменялась с подругами растерянными взглядами. Подобрать сейчас слова было крайне трудно.

– Зачем она сотворила это? Что ей даст… – запинаясь, вопрошала Эмилия, но ответа на эти вопросы не нашлось ни у меня, ни у Герды.

Темную магию испокон веков на Эсфире презирали и ненавидели за ее противоречие самой сути нашего мира, а потому ни в школах, ни в академиях она не изучалась, давались лишь общие знания для представления о том, что это вообще такое. Об испитии крови из сердца мне ничего не было известно, оно нигде мне не встречалось, но чутье так и вопило, что мы увидели магию поистине низменную, темную и отвратительную.

– Мы закончили! – крикнула я всем, кто находился в соседней комнате, и мысленно отметила, каким дрожащим и несмелым прозвучал мой голос.

Захотелось прокашляться. Не было совершенно никакого желания показывать свою слабость, несмотря на то что картина вырванного сердца с ручейками крови по рукам Арианны так и стояла перед глазами.

Гостиная тут же заполнилась бессмертными. Около нас мгновенно оказался император, его советник и жандарм.

– Вы увидели убийцу? – спросил у нас Алмариан, не скрывая волнения.

– Арианна Лэнгфилд, – выпалили мы в один голос.

– Что-о? – прозвучал изумленный хор нескольких голосов.

– Арианна Лэнгфилд? – переспросил император. – Вы точно уверены? Та самая скандальная бывшая прима нашего главного театра?

– Она самая, – ответила я, и в помещении воцарилась оглушительная тишина, в которой веселый треск дров в камине звучал совершенно чуждо.

Потом мы подробно рассказали все, что нам удалось увидеть в огне, и даже в пересказе это прозвучало совершенно дико и безумно.

– Вам известно, для чего она совершила этот… ритуал? – уточнил у нас жандарм.

В ответ мы лишь синхронно покачали головами.

– Мы должны сей же час объявить леди Лэнгфилд в розыск, – заявил Алмариан Второй, и жандарм согласно закивал.

А меня в этот момент пронзила жуткая догадка, от которой вновь заледенела кровь и стало трудно дышать.

– А что, если проверить и допросить леди Айну Авер? – предложила я. – Если помните, мы вам писали, что когда видели ее в последний раз вместе с Арианной, обе выглядели не совсем адекватными.

Мужчины ненадолго призадумались.

– В этом есть смысл, – согласился с нами военный советник императора. – По-хорошему, навестить бы леди Авер. Подскажите, где находится ее усадьба?

– Мне неизвестно, где леди Авер остановилась в Альтарре, но усадьба ее супруга находится в княжестве Майерхан. Там она проживала несколько лет, и в Дэльтарре ее никто давно не видел, но буквально несколько месяцев назад она вернулась. Причина ее возвращения неизвестна. Либо об этом знают ее близкие и подруги в Дэльтарре.

– Нам действительно необходимо проверить эту особу. Я свяжусь с жандармерией восточной столицы и княжества Майерхан с запросом о содействии. Мне что-то подсказывает, дело там нечисто.

* * *

Древнее, вечное, как этот мир, море рокотало и нашептывало о своем, сокровенном, неподвластном пониманию бессмертных. В холодных порывах ветра явственно ощущалось дыхание близкой зимы. Неизбежной даже на юге…

Который день я приходил сюда, не имея особой цели, созерцал беспокойные воды, с наступлением холодов будто растерявшие свой насыщенный цвет сапфира, бродил взад-вперед по опустевшему каменистому берегу, сидел на пирсе, предаваясь беспокойным мыслям.

Я даже не могу сказать, что меня тревожит, вгоняя в безотчетную тоску и уныние. Чувствую, что это спрятано так глубоко в моей душе, что мне самому не под силу добраться до сути, но куда мне идти за помощью и советом? Отчего-то я уверен, что никто не в силах помочь мне, даже лучшие душевные целители империи. Неясные видения, ускользающие, как вода сквозь пальцы, туманные сны, запутанные и такие размытые, что наутро они бесследно исчезали из памяти. Созвучно буйному прибою вновь накатила смертная тоска. Что со мной происходит, почему я тону в невыразимой печали? Словно не заметил, как забыл что-то важное, нужное мне, а теперь живу без этого, потерянный и несчастный. Но что это? И что мне сделать, чтобы облегчить этот груз?

Около меня лежит выброшенный морем на берег белый бутон розы. Я поднял его, задумчиво разглядывая, как мелкие бусины соленой воды отражают мое хмурое лицо и кусочек неба надо мной. Такого же ненастного с рваными тучами. То ли дождя предвестие, то ли снега.

Видимо, где-то неподалеку загадано желание на любовь. Если твоя стихия – вода, прошепчи бутону желанное имя и брось его в море. Говорят, что каждая стихия благоволит своим детям и прислушивается к их мольбам и просьбам. Чушь все это! Наивные выдумки для недалеких романтиков. Год назад я выкинул сотню таких бутонов с одним заветным именем, и что же? Я загадал ее любовь. И ничего не сбылось. Она меня не полюбила. И глядя сейчас в ее глаза при встрече, я ничего не вижу, кроме равнодушия. Уж лучше бы там полыхали обида и ненависть. Говорят, что от нее до любви один лишь шаг. Но в нашей истории случилось наоборот. От любви мы шагнули к ненависти. Разминулся с ней чувствами непростительно – я полюбил ее запоздало. Осознал, как тоскую по ней, слишком поздно, когда уже ничего не вернешь, как ни старайся.

Может быть, осознание невозвратного и эти равнодушные глаза, в которых так хотелось увидеть хоть что-то, заронили во мне зерно ненависти. И за несколько последних дней это зерно проросло отравляющими корнями крепко-накрепко в самую глубь и достало до сердца. Смотрю на нее, слышу этот голос, звонкий смех, и кулаки сжимаются так, что ногти оставляют на коже следы! Так бы и закрыть ладонью этот рот, сжать в кулаке ее волосы и… ударить об стену со всей возможной силой! Чтобы разом выбить из нее весь воздух, веселье, смех, надежду и заодно любовь к этому уроду! И увидеть неподдельный ужас в глазах, а еще лучше – кровь. Яркую, как кристаллы рубина. Ярче, чем ее губы. Стало бы мне спокойней? Наверное… да? Точно! Ее кровь и ужас мне бы точно понравились. И слезы в глазах, о-о-о, это стало бы великолепным зрелищем и сбросило бы ее с пьедестала всесильной.

Поперхнулся воздухом, как будто только сейчас ужаснувшись своим кровожадным мыслям. Да что же это со мной творится! Это ведь чуждые, совершенно чуждые мне мысли! Или… Нет? Я совсем не такой, совсем не склонный к жестокости. Наверное… Уже и сам не ведаю, что со мной. Все же мысль о том, чтобы она испытала хоть капельку боли, невольно вызывает во мне некий трепет и удовлетворение.

Так погрузился в свои мысли, увяз в них, утонул, что совсем позабыл о белом бутоне в моей ладони. Посмотрел на него и вздрогнул. Больше не было нежного белого цветка. Вздохом ветра с моей ладони смело посеревший мертвенный увядший до хруста бутон.

Марьяна

Если когда-то скандально известная Арианна Лэнгфилд мечтала о том, чтобы ее изображения висели по всей Южной империи, то вот оно – ее мечта сбылась. Правда, скорее всего, несколько не так, как она желала бы. Арианна мечтала блистать в театре и улыбаться с афиш, но судьба распорядилась так, что сейчас она высокомерно взирала на прохожих со своего портрета на разыскном листе, который делила вместе с Айной Авер. Две такие разные внешне женщины – бледная пепельная блондинка и смуглая брюнетка, – которых объединило одно жуткое, леденящее кровь злодеяние – жестокое убийство. Обе вырвали сердце того, кто их любил, чтобы испить его крови. Арианна убила своего возлюбленного, Айна – супруга.

Все понимали, что это – часть какого-то жуткого темного ритуала, но какого – никто не знал, даже мы с подругами. Советы императоров и потомков Фаэтона уже который день переворачивали свои библиотеки, но ничего важного, что могло пролить свет на свершившееся, не нашли.

А между тем параллельно с этим ужасом мы продолжали посещать Академию и совершать привычные дела, как будто в нашей жизни все идет по плану.

– Сейчас как раз таки остро необходимо, чтобы в нашей жизни хоть что-то шло по плану, – заметил вчера мой жених, и я с ним согласилась.

Крытый зимний экипаж мчал по стылым улицам столицы ближе к линии моря, и запах соли ощущался все острей. Мы с Делайлом ехали на осмотр нашего потенциального дома, и я даже немного волновалась. В чем тут же призналась ему.

– С чего это вдруг? – хохотнул мой жених и взял меня за руку, поглаживая пальцем ладонь. – Тебе совершенно не о чем волноваться!

– Как не о чем! – возразила я. – Де-е-ел, это же, возможно, наш будущий дом! Понимаешь? Это же столько важных мелочей нужно заметить, которые никак нельзя упустить!

– Не упущу, не беспокойся, я просто чертовски внимателен к деталям. Эта черта всегда была со мной, а потом усилилась с профессиональной деятельностью. Все будет хорошо, – заверил меня жених и поцеловал медленно и сладко.

Через пятнадцать минут экипаж повернул на нужную нам улицу. Сейчас здесь тянулись к небу голые ветви деревьев и кустарников, но я уже знала, что весенней порой улица станет такой же цветущей и благоухающей, как и любая другая в империи.

Агент по недвижимости и продавец уже ждали нас на подъезде ко двору, вымощенном каменными плитами. Я взглянула на ту часть дома, которая виднелась из-за высокого каменного забора, и, честное слово, я никогда не очаровывалась внешней картинкой, не узнав внутренней сути, но сейчас… Разглядывала крышу из пепельно-коричневой черепицы и песочно-желтые стены, отделанные натуральным камнем, два мезонина в противоположных концах дома и уже точно была уверена, что мне понравится и то, что я увижу внутри.

Много воздуха, света, пространства… Вот первые чувства, посетившие меня, пока нас водили из комнаты в комнату. Цвета в интерьере, в основном, были нежные, пастельные – пудровый, салатовый, кремовый, оливковый, мятный, лавандовый. Высокие светлые потолки с деревянными балками гармонично сочетались с деревянными полами в одних комнатах и натуральной каменной плиткой в других. В спальных комнатах радовала глаз искусная отделка стен под растительный орнамент, а в общих комнатах преобладало потертое резное дерево или необработанный камень.

– В холодное время года полы легко подогреваются от элементалей огня и бытовых заклинаний. Элементали расположены под плитами, – пояснял нам хозяин дома, пока я вертела головой по сторонам, с любопытством рассматривая красивые кованые люстры, высокие окна и красивый вид из окна – сад с каменными тропинками и большой беседкой и море вдали.

Мысленно я уже прикидывала, куда и какую ставить мебель. Делайл же был, напротив, собран и сосредоточен на глобальных бытовых вопросах, уточняя состояние отопительной и водопроводной систем.

От основной части дома тянулся длинный коридор-переход в часть, отведенную для приемов и балов. Чтобы осмотреть весь особняк с прилегающей к нему территорией, ушло больше полутора часов, но я совру, если скажу, что устала. Хотя да, я устала. Устала от нескончаемых тревог, происшествий и бед, от чувства ужаса, от пугающего ожидания неизвестности и понимания, что я, пусть и не одна, а с двумя подругами-соратницами, нахожусь в самом эпицентре этого всего. И в череде переживаний последних месяцев такие вещи, как выбор нашей будущей усадьбы и подготовка к обряду помолвки, – необходимый и долгожданный луч солнца среди мрака и ненастья.

Я отчаянно тянусь к тем вещам, что делают меня счастливей, как будто надеюсь, что ими можно насытиться. Словно знаю, что это счастье будет моим спасительным светом в час беспроглядной тьмы. Я не говорила об этом Делайлу, чтобы не пугать и не заставлять еще больше за меня бояться, но какое-то внутреннее чутье настойчиво шептало мне, что самый темный наш час еще впереди, а то, что сейчас, – лишь его предвестие.

– Ну что, у вас остались еще какие-то вопросы?

Голос агента по недвижимости вывел меня из задумчивости.

– По поводу усадьбы никаких, – ответил ему Делайл.

– Н-нет. Нет вопросов, – пролепетала я, отвлекаясь от невеселых мыслей и возвращаясь в реальность.

– Ну что, берем? – спросил у меня Делайл, глядя с довольной улыбкой.

– Да. Это определенно наш дом, – ответила я без доли лукавства.

– Ну что же, лорд Даркмун, тогда по рукам! – радостно воскликнул лорд Винсант.

– Через три дня документы для вас на эту усадьбу будут готовы, и вы сможете уже переезжать, – сообщил нам агент.

Все вместе мы отправились в ближайшее отделение банка, чтобы оформить передачу денежных средств со счета Делайла на счет теперь уже бывшего владельца особняка. На обратном пути из банка в Академию мы поехали через Торговый бульвар, чтобы подбросить лорда Винсанта к павильону, где он должен был встретиться со знакомым, а мы планировали заехать в салон к леди Арилиш на первую примерку нарядов для помолвки.

Вид белого шелка с красной рунической вышивкой вызвал приятное томление в душе, трепетное ожидание прекрасного.

– Не желаешь по пути в Академию заглянуть на ярмарку сладостей? – предложил мне Делайл.

Я охотно согласилась.

Близилась зима, йольские каникулы, и жители столицы наводнили небольшую площадь, желая прикупить сладостей для подарков и десертных праздничных столов. Мы с Делайлом не спеша петляли между прилавков с причудливыми шоколадными фигурками всех мастей и разноцветными леденцами, фигурными конфетами с разными начинками, медовыми кренделями, фруктами под карамелью на шпажках, нугой разных видов и пряниками. Все это чаще всего покупалось на таких вот ярмарках за несколько недель до Йоля и хранилось до праздников под чарами стазиса.

– Когда тебе было шесть, Вианна принесла пряники с конфетами с ярмарки, а ты начала возмущаться, что все это пропадет до Йоля. И ни в какие чары стазиса не поверила тогда, хахах! Так и сказала мне – ой, не надо мне тут рассказывать, пропадет добро, только фиры на ветер! – вспомнил мой жених и рассмеялся.

– Просто я тогда подумала, что смотреть на эти сладости до самого Йоля мне не хватит терпения, и-и-и… пыталась придумать причину, как бы их съесть пораньше, – призналась я.

Дел изумленно вскинул брови и снова расхохотался.

– Хитрая лисица, вот ты кто! – воскликнул он и боднул меня лбом.

Звонкий крик, полный ужаса, пронзил пространство площади, и на миг буквально вся толпа застыла, оцепенев от неожиданности.

– Что такое? – непонимающе пробормотала женщина около меня.

А потом все произошло слишком быстро. Новые крики огласили площадь. Испуганные, на грани первобытного ужаса. Низкое рычание.

– Что это?

– Мамочки!

– Сумасшедший!

– Боги, что он творит!

Дикий рык снова породил крики. Сотни атакующих магических шаров заполыхали у ладоней. Толпа загудела, заволновалась. Со всех сторон слышались заклинания – атакующие, парализующие. В моем сжатом кулаке засияла магическая огненная плеть. Из толпы вывалился молодой на вид мужчина в распахнутом пальто и запачканном кровью колете. Кто-то направил на его ноги заклинание-парализатор, но его действие оказалось слишком коротким, будто бешенство в крови вместе с разумом выжигало и воздействие магии. Он упал на колени, но тут же неуклюже вскочил и, задрав голову, издал хриплый крик. По площади прокатился слаженный испуганный возглас. Мужчина оглянулся через плечо, и на меня уставились безумные и совершенно бездонные черные до самых склер глаза.

На миг я замерла. Словно на меня из этой бездны чужих глаз смотрела сама первозданная тьма, готовая поглотить. Мужчина снова зарычал и резко дернулся вперед, но удар заклинанием в грудь опрокинул его на землю. Однако, резво вскочив, он снова попытался броситься на кого-то из толпы, с рыком огрызаясь в разные стороны, будто обезумевший пес.

– Ну чего вы ждете, какого демона пялитесь? Его нужно связать! – рявкнул Делайл и первым произнес заклинание, от которого с его пальцев стекли ручейками светящиеся ленты и, вмиг оказавшись рядом с обезумевшим мужчиной, начали опутывать его тело.

Такие же ленты протянулись к нему с нескольких сторон. С рычанием мужчина уворачивался от них, пытался поначалу сорвать их, но проворные путы достаточно быстро опутали его тело.

– Вызывайте экипаж скорой помощи, – крикнул кто-то рядом со мной.

Я уловила подавленный взгляд Делайла, которым он смотрел на мужчину с тьмой в глазах.

– Он был вместе с нами в плену у химеры, – пояснил мне Делайл, и меня окатило ледяной волной страха.

Это что же, совпадение или?..

Поваленный на землю и связанный лорд неистово брыкался, извивался, пытаясь победить магические путы, рычал и шипел. Бездонный темный взгляд добавлял этой картине жути. Его окружали, но продолжали держаться на расстоянии.

Засияло портальное окно, и на площадь вышел целитель с небольшим чемоданом в руке.

– Быстро госпиталь отреагировал, – сказал кто-то рядом со мной.

Доктор посмотрел на связанного, подошел к нему и быстрым отточенным движением вогнал шприц ему в шею. Сотни голосов одновременно испуганно вздохнули. Мой взгляд не отрывался от лица обезумевшего мужчины. Он перестал яростно извиваться и рычать. Замолчал. Дрогнули веки, и тьма сокрылась под ними.

– Он укусил меня, демоны раздери!

Прозвучавший недовольный возглас на замершей в безмолвном ожидании площади показался мне подозрительно знакомым. В груди дрогнула струна, и стало горько, когда я увидела того, кто это говорил. Обойдя горожан, к целителю вышел Александр Эксархидис – один из советников потомков Фаэтона, знакомый нам с подругами уже не первый год. Мы не были друзьями и даже приятелями, но этот лорд всегда и неизменно вызывал у меня симпатию при каждой встрече.

– Лорд Эксархидис! – воскликнула я и вышла к нему навстречу. Делайл последовал за мной. – Вам необходимо в госпиталь, и как можно скорее! – промолвила я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал и звучал тверже.

– Да уж, прогулялся по ярмарке, – промолвил непривычно хмурый Александр.

Наши взгляды встретились, и я отвела глаза. Мне до спертого дыхания было страшно думать о последствиях этого укуса, но они, к сожалению, неизбежны. Хотя, может быть, организм этого древнего вампира сможет сопротивляться неизвестной нам заразе? От этой дряни умерли уже трое замечательных бессмертных, и мне даже думать не хотелось о том, что ждет Александра.

– Здесь еще пострадавший! Девушка укушена! – крикнул кто-то из горожан.

Я ощутила, как под кожей колется ледяными иглами неприятный холод. Присутствующие тут же синхронно повернули головы на голос. Пока двое жандармов охраняли спящего связанного мужчину, целитель направился туда, расступилась толпа. Прямо на голой земле сидела и тряслась мелкой дрожью моя бывшая однокурсница Алиора Шеари.

– Не-е-ет, ну как же так, – простонала я себе под нос, но судя по брошенным в мою сторону взглядам, все, кто стоял близко от меня, мои слова расслышали.

Послышался разрозненный хор тяжких вздохов. Я направилась к Алиоре, пока Делайл разговаривал с Александром. Девушка пребывала в шоке, заторможенно глядя по сторонам и прижимая окровавленный платок к ране на шее. Около нее уже хлопотал доктор. Ее блуждающий взгляд скользил по толпе, а потом наткнулся на меня, и я поняла, что она меня узнала.

– Марьяна, скажи мне, это что, смертельно? Я скоро умру? – воскликнула она и сморщилась, когда целитель приложил к ее ране чистую ткань с лекарственной пропиткой.

Вот что мне ей ответить? Искусно врать, отвечая на такие прямые вопросы, я никогда не умела, и если Алиора в Альтарре, значит, ей уже известно о том, как умер наш ректор и два профессора. Я так и застыла, растерянно глядя на нее.

– Думаю, целители госпиталя непременно тебе помогут, – пробормотала я в ответ.

Великие Боги свидетели – в этот момент мне до слез хотелось верить собственным словам.

Глава 19. Больше нет сомнений…

Марьяна

Я уже не старалась держать лицо и делать вид, что мою душу не раздирает на куски от сильных эмоций. Сейчас внутри меня плещется бездна страха и отчаяния, и не существует таких слов, которые в силах успокоить.

С момента нападения на площади прошли сутки. Двадцать четыре часа напряженного ожидания и тревоги. Алиора, Александр и лорд Асхар, укусивший их, были помещены в госпиталь под пристальное наблюдение целителей всех мастей во главе с Мариусом, но катастрофа состояла в том, что никакие снадобья, эсфирские и земные, эту хворь не брали. И медикам не оставалось ничего иного, как продолжать бесполезное лечение в пустой надежде, что хоть что-то поможет, и… наблюдать.

Состояние Алиоры ухудшилось спустя три часа после укуса. Сам лорд Асхар находился без сознания, не реагируя ни на какие раздражители. Дольше всех держался Александр. Но два часа назад из госпиталя поступила еще одна неутешительная новость – лорд Эксархидис начал ощущать первые симптомы болезни: слабость, апатию, сонливость. Совет потомков Фаэтона известили о заражении Александра, и я представляю, сколь обескуражила их эта новость.

По пути во дворец императора Эмилия уловила момент, когда рядом с нами никого не было.

– Знали бы вы, как ужасно себя чувствует Мариус! – шепнула подруга. – Он так переживает из-за того, что ничем не может помочь! И на его глазах они попросту умирают…

– Это ужасно, – только и смогли мы произнести с Марьяной, прежде чем к нам подошел советник императора, чтобы проводить в зал переговоров.

Сегодня был выбран большой зал, потому что делегация собиралась значительная. Помимо Совета императоров, самых прославленных целителей империи, министров и их заместителей, оракулов, генералов армии, главы корпуса жандармерии и некоторых преподавателей Академии, мы ожидали появления Совета потомков Фаэтона в полном составе. Присутствовал здесь и Джеран Мирайл, непривычно хмурый, понурый, в темно-сером строгом камзоле без особой отделки, что совсем было на него не похоже. В принципе, с того самого дня, как леди Сван отказала ему в предложении стать парой, вся Академия именно таким его и наблюдала. Будто бы с Джерана мигом смыло все краски жизни.

Я до смерти боялась услышать во время большого совета ту догадку, что посетила меня на ярмарке, но, к великому моему ужасу, это все же произошло.

– Весьма вероятно, что заболевают именно те, кто побывал в плену у химеры, – заявил император севера Винтерхальд.

– Заболевших изначально только двое. Это слишком малое число, чтобы делать такие выводы, – возразил мой жених.

– Я понимаю ваше нежелание, лорд Даркмун, принимать такую неприятную правду, но вам придется это сделать, – припечатал его величество Винтерхальд. – Потому что дальнейшее отрицание этого факта навряд ли сыграет нам всем на руку. Тем более что полчаса назад мне пришло письмо от главы жандармерии столицы. У нас тоже случилось нападение, пока я здесь нахожусь. Но уже точно известно, что это тоже один из бывших узников химеры. Все-таки слишком много для простого совпадения, не так ли?

Делайл сжал челюсти, сверля взглядом императорский совет. Всеобщий шок и оцепенение, казалось, повисли в воздухе. Секундная тишина была такой осязаемой, что ее, наверное, можно было бы резать ножом.

– Возникает резонный вопрос – что нам с этим делать, – сказал наш император и обвел взглядом зал.

Императрица запада встала со своего места, и когда она заговорила, мне искренне хотелось закрыть ей рот.

– Не менее животрепещущий вопрос – а безопасно ли нахождение лорда Даркмуна с леди Ирилейв?

Сердце заныло в груди, и мне показалось, что я даже уже не дышу. Я кожей ощущала на себе десятки взглядов, но никого в этот момент не видела. Я смотрела лишь на Делайла, сидящего напротив меня. Я смотрела в его глаза, и видела в них отчаяние и злость.

– И что же вы предлагаете, ваше величество? Запереть меня в клетке? – язвительно промолвил мой жених и бесстрашно воззрился на императрицу Альдарию.

В его глазах полыхали грозы, сжатые челюсти и побелевшие костяшки кулаков выдавали его состояние. Мне отчаянно хотелось обнять его, прижаться к его телу и спрятаться от всего мира и навалившихся на нас бед. В груди огнем горело отчаяние.

– Если это нужно будет предпринять для защиты мага Триумвирата, то я готова на крайние меры, – жестко заявила императрица.

– Да что вы несете? Это какой-то бред! Бред! – выкрикнула я и вскочила со своего места, когда окончание фразы потонуло в звоне разбитого стекла.

Кто-то вскрикнул от неожиданности. Возникло всеобщее напряженное молчание, пока все созерцали последствие моей вспышки гнева – разлетевшиеся на осколки стаканы с водой на столе, стеклянные колбы светильников, вазы с цветами и несколько треснувших стекол в окнах.

– Леди Ирилейв, прошу вас, возьмите себя в руки, – наставительно произнес император севера.

Послышался громкий смешок, преисполненный сарказма. Все изумленно повернулись к Джерану. Тот качал головой, выглядя при этом раздраженным.

– А давайте вашу супругу возьмем и посадим под замок! Как вам это понравится, ваше величество, а? Вам удастся держать себя в руках? Позвольте в этом усомниться, – бросил он в лицо императору.

– Вы не понимаете, что это огромный риск. Мы рискуем жизнью мага Триумвирата, – ответил император Северной империи.

– Вы, по всей видимости, забыли, что я нареченный леди Ирилейв. И о роли нареченных тоже, – веско изрек мой жених и, не мигая, посмотрел на Совет императоров.

С места поднялся супруг Герды, Эрик.

– Я напомню всем о важности связки Избранная – нареченный. Мы все прекрасно знаем, что сила Избранной возрастает, как только она встречает нареченного. Только нареченный в силах вернуть душу Избранной на пути к берегу реки забвения. Нареченный – это якорь, который удерживает разум Избранной от помутнения. Потому что всем известно, что огромная сила этих девушек – это столь же огромное испытание для их разума. Сила Триумвирата – это сила трех магов, связанная с силой магии нареченных. Это как слаженный часовой механизм, который рухнет к тролльей матери, если убрать хоть одну составляющую!

По залу прокатился шум голосов. Присутствующие тихо совещались.

– Я, между прочим, провожу совместные занятия девушек вместе с их нареченными. И впредь хотел бы их проводить в том же составе, – заявил магистр Ксенард, тренировавший нас уже который год.

– А если лорд Даркмун вдруг озвереет и накинется на свою невесту? – возмущенно промолвил император Северной империи. – Нам что-нибудь известно об иммунитете мага Триумвирата к неизвестной болезни?

Повисла тишина. Этого наверняка никто не мог сказать. Меня раздирали противоречивые чувства. Я прекрасно осознавала, что в словах монархов есть огромная доля истины. Но одна только мысль о разлуке с Делайлом приводила меня в неописуемый ужас, заставляя ощущать себя так, будто я теряю твердую почву под ногами.

– Что, если я разработаю способ защиты окружающих от озверевшего бессмертного? – с вызовом произнес Делайл.

– И как вы собираетесь это сделать? – не скрывая скептического тона, произнесла императрица.

– Я изготовлю артефакт, – ответил мой жених. – Такой артефакт, который, едва уловив изменения в сознании своего носителя, тут же его отключит, и надолго.

– Звучит невероятно, учитывая, что сама болезнь нами не изучена, – с сомнением произнес император Алмариан. – Но если вам в самом деле удастся ваша задумка, обещаю представить вас к государственной награде.

– Я делаю это не ради наград, ваше величество, – произнес Делайл, глядя в этот момент на меня.

Он говорил со мной взглядом. Я видела в его глазах боль и надежду, отчаяние и безмерную любовь. По моей щеке скатилась слеза, и я поспешила убрать ее след, не желая показаться слабой. Не сейчас, не в этот момент.

– Что ж, в таком случае, лорд Даркмун, вам все карты в руки. Я лично проспонсирую все, что будет вам необходимо для ваших разработок и артефактов. На кону судьбы жителей Эсфира, – подвел итог наш император.

Заседание я покидала на ватных ногах и с полным ощущением звенящей пустоты внутри, вцепившись в локоть Дела мертвой хваткой. Мы собирались навестить в госпитале Александра и Алиору, а моему жениху еще нужно было взять у заболевших образцы крови.

Как только мы сели в экипаж, Делайл тут же порывисто меня обнял и поцеловал в висок.

– Ничего не бойся, Мари, все будет хорошо, обещаю. Просто сейчас сложный момент, мне нужно сосредоточиться на изготовлении этого артефакта. Я уверен, у меня получится. Монархи правы, я действительно могу быть для тебя опасен. Если это случится по моей вине… Если вообще с тобой что-то случится, я этого не переживу, понимаешь?

Я ощутила, как в моих глазах вновь собрались слезы, и уже не сдерживала их, позволяя бежать по щекам. Мне казалось, что мой прежний мир, выстроенный когда-то заново с таким трудом, снова рушится. Экипаж тронулся, и вместе с Делайлом меня успокаивали теперь и подруги.

В госпитале нас не пустили в палату к Алиоре, ссылаясь, что это может быть небезопасно для нас, но позволили поговорить с ней через открытое стеклянное окошко для посетителей. К этому времени укушенным пациентам, как и самому виновнику несчастья, стало еще хуже. Алиора с трудом поднялась с больничной койки и, разговаривая с нами, присела на стул. Несмотря на то что когда-то я испытывала к ней не самые приятные чувства, сейчас, глядя на нее и понимая, что возможно, жизни Алиоры остались считаные часы, еле сдерживалась, чтобы снова не заплакать. Пусть в прошлом между нами и было сказано много дурного, но я не могла ненавидеть эту девушку, тем более сейчас. Стоило мне услышать от нее, как безумно переживает за ее здоровье супруг, проводя все время в госпитале, я ощутила новый прилив удушливой волны отчаяния. Ну почему этот вирус выбирает именно тех, кто только обрел долгожданное счастье? Может быть, на этот раз удастся предотвратить самое худшее? Как хочется в это верить!

– Знаете, я вот смотрю на вас, и вам завидую, – неожиданно заявила Алиора.

– Только не говори, что тоже хотела бы стать магом Триумвирата, – усмехнулась Эмилия. – Ноша эта совсем не сладкая.

– Не-е-е, магом Триумвирата я точно не хотела бы стать. А вот так дружить с кем-то так близко и крепко, как вы втроем дружите, это дорогого стоит. Жаль, у меня нет таких подруг.

– У тебя прекрасный супруг. И подруга когда-нибудь обязательно найдется, – приободрила ее Герда.

– Угу. Если только я живой останусь, – сдавленно промолвила Алиора, и повисло неловкое молчание.

– Давай надеяться на лучшее, хорошо? – попыталась я успокоить девушку, но весь ее изможденный вид прямо-таки кричал о том, что надеяться не стоит.

После Алиоры мы навестили Александра, но пробыли у него недолго. Выглядел он так же неважно, как и Алиора, но старался не подавать вида, что ему плохо. Делайл все это время разговаривал с Мариусом и Эриком в кабинете. Потом они ходили в лабораторию, обсуждая идею артефакта Делайла, и к тому времени, как мы освободились, они продолжали что-то обсуждать, поэтому по домам мы поехали только втроем в тоскливом молчании.

– Если помните, нам осталось посетить еще Севастополь, – напомнила нам Герда, когда мы почти подъехали к дому дяди и тети Марьяны. – Мы все откладываем, а может быть, стоит сегодня там побывать?

– А кто нам откроет портал? – задалась вопросом Эмилия.

– Я попрошу Джордано, он в это время обычно дома, – предположила я.

Нам повезло, и дядя действительно оказался дома. Лиаль, как только услышала, куда мы собрались, решила идти вместе с нами. Мы не стали спорить, так даже лучше. Лиаль предложила нам сесть и пообедать, но мы отказались и попросили только по стакану лимонада, пока Джордано выстраивал коридор перехода.

Три минуты быстрого шага в портале, и вот мы уже выходим в тупичковом переулке Севастополя. Ночь окутала город сумраком. В воздухе ощущалась промозглая прохлада, но мороза не было. Неподалеку слышался звук проезжающих автомобилей, судя по острому запаху моря и соленому бризу, мы вышли недалеко от линии берега.

– Куда нам теперь идти? – поинтересовалась Лиаль.

– Внутреннее чутье подсказывает мне идти в сторону набережной, – поделилась с нами Эмилия, и мы с ней согласились.

Мы вышли из переулка и отправились по прямой, никуда не сворачивая. Во взгляде Эми читалась легкая грусть, когда она смотрела куда-нибудь в сторону, будто вспоминая о чем-то. Лишь один раз мы остановились на перекрестке, и тогда Эмилия, посмотрев по сторонам, что-то вспомнила и сказала продолжать идти вперед. Время на Эсфире и Земле разнилось, и в этот час зимний Севастополь дремал, окутанный ночью. Зарево городских огней подсвечивало небо, скрывая сияние звезд.

– Ты помнишь эти улицы из прошлой жизни или запомнила уже в нынешней, когда вы с мужем сюда приезжали? – поинтересовалась Лиаль у Эмилии.

– Что-то помню из прошлой жизни, а что-то увидела уже в нынешней. Но по большей части я запомнила эти места уже в этой жизни. Тогда я погибла еще совсем ребенком, и хорошо помню только близкие к дому улицы.

Когда замаячила в пределах видимости набережная, я ощутила, как меняется окружающая обстановка. Только менялась она не в реальности, а в моем сознании, которое уже распахнулось навстречу давним событиям, что сохранила здешняя земля.

Постепенно холодная зимняя ночь превратилась в теплый летний вечер. Ветер шептался с пышными зелеными кронами деревьев, принося с моря свежесть. Небольшой оркестр у танцевальной площадки играл незнакомый мне вальс, и в такт ему легко кружились пары, подобно снежинкам в воздухе. Отовсюду сквозь торжественную музыку слышались голоса и смех и царило всеобщее веселье. Белая парадная форма моряков ярко выделялась среди обычной гражданской одежды горожан.

За всем этим я совершенно позабыла о том, что Джордано и Лиаль ничего не видят, и предложила им взять кого-нибудь из нас за руку.

– Ну давай, племянница, показывай, что там, – промолвил Джордано, взяв мою ладонь. – О, да тут танцы!

Левее нас двое матросов переговаривались и хихикали, показывая друг другу на своего товарища среди танцующих.

– Неужели настал тот день, когда наш друг пригласил на вальс свою соседку? Ой-ой! Запомни этот день, мой друг! – шутливо воскликнул матрос. – Надо маме его сказать, пусть этот день в календаре красным обведет! Седьмое июня тысяча девятьсот сорок первого года!

Мы переглянулись.

– Так вот оно что… У нас тут довоенный вальс, – тихо промолвил Джордано.

Позади нас раздался дружный хохот компании, и мы повернули головы на этот смех. Эмилия судорожно вздохнула. Прямо на нас шли три молодые пары, и одна из них с ребенком. Я сразу узнала маленькую Эмилию. На ней были белые гольфики, короткое летнее платье-трапеция в мелкий цветочек, а две густые косицы уложены корзинкой с красными бантами. Маленькая ручка сжимала рожок с мороженым. Пары прошли прямо сквозь нас, устремляясь к танцевальной площадке.

– Я тут на скамейке посижу, посмотрю, как вы танцуете, – сказала маленькая Эмилия из прошлого родителям, и те принялись вальсировать, поглядывая на свою дочь, беззаботно глазеющую по сторонам.

И тут из-за поворота показались знакомые и до боли родные лица – моя мама и Элоиза, обе нарядные, в компании незнакомой мне пары. Хотя… Я где-то их встречала…

– Это Марина с супругом. Сестра твоей мамы, – напомнила мне Лиаль.

Все верно. Я встречала их на фотографиях в мамином альбоме. Муж Марины тут же потянул ее танцевать, Элоизу пригласил какой-то молодой человек, а мама села на ту самую скамейку, где болтала ногами Эмилия. Мама с улыбкой мазнула взглядом по девочке и устремила свой взор на танцевальную площадку. Она не замечала, как девочка, позабыв о своем мороженом, пристально ее разглядывает.

– Ого! – воскликнула малышка. – Ты лисица! Самая настоящая!

Мама повернулась к девочке и удивленно воззрилась на нее. А потом рассмеялась.

– Просто я родилась рыжей. Это мой натуральный цвет волос. А мама меня и правда Лисенком называет.

– Но зовут тебя Альбина, – уверенно заявила девочка.

Брови мамы в изумлении подскочили.

– Откуда ты знаешь мое имя?

– Знаю, и все, – коротко ответила Эмилия. – А еще знаю, что ты самая настоящая лиса. Вот стоишь ты – человек, а потом – раз, и ты уже превратилась в лисицу.

Было видно, что мама пришла в замешательство от слов девчушки. И немудрено, ведь тогда она еще была человеком и не знала ничего ни про магию, ни про Эсфир, ни про другие расы, будучи воспитанной в стране, где на тот момент атеизм и отрицание всего сверхъестественного были государственной идеологией.

– У меня и в прошлой жизни имелся сильный дар прорицания, – пояснила нам уже нынешняя Эмилия. – Но, как видите, скорее всего, в силу малого возраста, меня тогда это еще не беспокоило и не пугало.

– Аля, за нами машина приехала, идем. Нехорошо опаздывать на день рождения, – позвала маму Элоиза, и, быстро попрощавшись с девочкой на скамейке, мама поспешила к бежевому автомобилю с покатой крышей.

Маленькая Эмилия проводила мою маму задумчивым взглядом.

– И чего ее так напугало? – пробормотала она самой себе. – Станет лисой и не умрет от ран. Хорошо ведь!

Девочка посмотрела на танцующих, найдя взглядом родителей, и ее глаза остекленели, бездумно глядя в никуда. А потом она заговорила, все так же глядя пустым взором вдаль:

– Во Вселенной ничто не проходит бесследно. Во Вселенной все переплетено. Во Вселенной ничто не происходит случайно. Во всем есть высший замысел Мироздания. Когда заговорят ветра, леса, моря и океан. Когда на небесах распустится цветок огня. Когда пробудится ненависть в его сгоревшем сердце. Тогда распустит крылья Триумвират и силой, данной свыше, призовет из праха безвинно убиенных Злом. А когда же прах вернется в землю, сила Избранных сольется с силой нареченных и вернет миру утраченный Свет. Путь Избранных ведет в Перепутье…

От ее слов у меня замерло сердце и воздух в легких. Громко чихнув, девочка очнулась от транса и тяжело вздохнула. Потом, как ни в чем не бывало, лизнула мороженое и помахала родителям.

По всей видимости, она ничего уже не помнила и не осознавала, что сейчас произошло. Налетел свежий ветер с моря, и видение из прошлого рассеялось.

Мы стояли на набережной, где уже не осталось той танцевальной площадки, да и скамейки были другими. Слова маленькой Эмилии так и звенели в моей голове, рождая совершенно неописуемые чувства. Выходит, что в день появления кометы действительно стоит ожидать чего-то ужасного? Призовет из праха безвинно убиенных… вернет миру утраченное. Перепутье…

– Что такое Перепутье? – спросила я вслух.

Мы переглянулись, и Джордано с Лиаль развели руками.

– Сколько лет живу, а о Перепутье ни разу не слышала, – растерянно произнесла Лиаль.

Пророчество из уст малышки навевало тревогу и страх. В задумчивости, тихо переговариваясь, мы двинулись в обратный путь, в тот самый безлюдный тупик, где можно было спокойно строить портал. Мной владела подавленность.

Вернувшись на Эсфир, мы пожелали снова собрать монархов и Совет потомков, дабы передать им слова пророчества. О Перепутье все слышали впервые, но какое-то чутье подсказывало мне, что это может быть связано с загробным миром, и от этой догадки становилось тяжело дышать. В задумчивом молчании мы ехали обратно во дворец императора, но одна навязчивая мысль не давала мне покоя. Она была ужасной, болезненной и страшной, но я поняла, что должна это сделать. Только вот вслух я эту мысль ни за что не произнесла бы. А вот по нашему с подругами ментальному каналу связи…

«Знаете что, девочки, – мысленно заговорила я. – Я вот думаю о том, чтобы составить отложенное завещание. Хочется, конечно, надеяться на лучшее, и я буду, но… завещание пусть лежит. Заговорю письмо, чтобы оно попало к нотариусу в почту в случае моей…»

Я не договорила, но смысл был и без того понятен. В глазах подруг читался страх и понимание.

«Разумный шаг. Я, пожалуй, поступлю так же», – прозвучал в моей голове голос Герды.

«И я об этом думала, – призналась Эмилия все так же по нашему каналу. – Я хочу верить, что оно не понадобится. Но пусть будет».

Наши взгляды скрестились, и в этот момент я остро ощутила нашу связь, наше родство судеб и душ, наше общее роковое предназначение. На глаза тут же набежали непрошеные слезы, и я порадовалась, что, сев в экипаж, не стала поднимать вуаль шляпки.

Делайл после госпиталя умчался в Академию, намереваясь вплотную приступить к разработке своего защитного артефакта. Мне на кристаллофон пришло сообщение от него.

«Пока я буду занят работой в своем кабинете, не скучай без меня. Мы скоро снова будем вместе, я все для этого сделаю. Свадьба обязательно состоится, отца Мавиара о переносе даты я предупредил. Навсегда твой, Делайл».

Мысль о нем всколыхнула в груди тревожную нежность. Сейчас мне невыносимо хотелось оказаться в его объятиях, но жизнь распоряжалась иначе. Я с тоской вздохнула, мысленно моля Богов помочь моему возлюбленному. Если ему удастся воплотить свою идею, то это может спасти сотни жизней!

На этот раз Совет с монархами и потомками Фаэтона не затянулся. Увы, но даже великовозрастные бессмертные ничего не слышали о Перепутье. Мы сообща рассуждали о смысле пророчества, к моему ужасу, оно непрозрачно намекало, что совсем скоро нам придется столкнуться с самым главным нашим врагом. Вот и все. Больше никаких недомолвок и сомнений. Самая страшная встреча в нашей жизни совсем близко.

* * *

Я ничего не понимаю. Не понимаю, почему от моих прикосновений живые растения осыпаются сизым прахом. Не понимаю, почему тоска разрывает грудь и нещадно царапает душу. Что-то в моей жизни идет не так. Я не на своем месте! Что-то происходит, и я, с одной стороны, понимаю, что все идет верной дорогой, и нужно лишь довериться судьбе, но с другой – меня мучает чувство, что я не могу вспомнить что-то жизненно важное, что-то такое, от чего зависит все мое существование.

Вокруг меня творится что-то необъяснимое, но я покорно принимаю этот факт, потому что чувствую – все это приближает меня к разгадке моей сути. Нужно просто довериться внутреннему чутью. Уверен, оно меня не подведет.

Я с упоением смотрел на безумно волнующее противостояние двух прекрасных женщин. Таких разных и непохожих. Тонкая, бледная, светловолосая, словно женское олицетворение луны, чувственно извивалась в медленном танце передо мной. Ее соперница – яркая, смуглая жгучая брюнетка с ореховыми глазами, пышногрудая и крутобедрая, не уступала ей в чувственной грации, то и дело норовя толкнуть блондинку бедром. Обе обменивались взглядами, полными ненависти. Если б одним только взглядом можно было разжигать огонь, интересно, кто из этих двух красоток загорелся бы первым?

– Я достойней, чем она, моя любовь, – нежно проворковала брюнетка.

– Не слушай эту мерзкую дрянь, я лучше нее в сотни раз, – напевно произнесла блондинка.

Обе такие красивые, такие сильные. Но… Должна остаться самая лучшая. Именно такая мне нужна.

Движения девушек становились все порочней и бесстыдней, а взгляды друг на друга кровожадней и злей. Эта их ненависть друг к другу в борьбе за меня заводила так, что в венах закипала кровь. Я, наклонив голову, смотрел попеременно то на одну, то на другую. И кажется, такое мое рассеянное созерцание их злило еще больше. Каждая хотела владеть моим вниманием безраздельно.

Новый взмах руки и возбуждающий прогиб спины. Девушки нечаянно столкнулись бедрами, и это случайное соприкосновение вызвало у обеих дикую агрессию. Они будто озверели, потеряв последние признаки разума, и с животным рыком накинулись друг на друга, стараясь причинить как можно больше вреда. Девушки катались по полу, нещадно молотили друг друга кулаками, царапались до крови и рвали волосы. Я с интересом наблюдал – кто же выйдет победителем из этой схватки? Блондинка или брюнетка? Как раз в этот момент темненькая оседлала светленькую и, схватив ее за голову, ударила об паркет. Но и блондиночка не промах – дотянулась до ножа около вазы с фруктами и воткнула брюнетке в грудь чуть повыше сердца. Та взвыла, упала на пол, и пальма первенства в поединке перешла блондинке, но ненадолго. Брюнетка все-таки изловчилась и смогла скинуть с себя светленькую, выдернула нож и полоснула им по шее соперницы. Раздался булькающий звук.

– Какая ты ловкая, – не смог я сдержать своего восторга. – Умница.

Моя искренняя похвала ее раззадорила, и, исторгнув из груди крик, больше похожий на звериный рев, брюнетка собрала последние силы и оторвала блондинке голову, швырнув ее в камин. Рубиновая кровь хлынула, заливая светлый паркет и бежевый ковер.

Брюнетка выпрямилась, победно хохоча. А потом бесстыдно и сексуально слизала кровь со своих изящных пальцев и, виляя бедрами, подошла ко мне. Ее рана на груди почти затянулась.

– Иди ко мне, красавица, – поманил я победительницу, показывая на свои колени.

Она закусила губу и довольно усмехнулась. А потом подалась ко мне, нагнулась и быстрым движением расстегнула пряжку моего ремня. Лизнула мои губы, и я потерял терпение. Поднялся с кресла, толкнул красотку на мягкий ковер. Капли крови на его светлом ворсе напоминали мне ягоды калины. Рядом лежало обезглавленное тело, но меня это сейчас не волновало. Победила сильнейшая. Все чего мне хотелось – взять эту великолепную женщину и владеть ее телом до полного изнеможения.

Глава 20. Горечь и страсть

Марьяна

После всех переживаний последних дней оказаться во сне вновь среди прекрасного благоухающего сада тысячи роз было очень даже приятно. Я медленно и с наслаждением вдохнула густой медовый аромат роз, витающий в воздухе, прислушалась к тихим шорохам и звукам природы – монотонному жужжанию пчел, легкому дыханию ветра, шепоту зеленой листвы. Солнце уходило за горизонт, и небо окрасилось розовым золотом.

Я бездумно и не спеша шла по мощенной гладким булыжником дорожке, и, вопреки тревогам и страхам последних дней, сейчас на душе царило умиротворение. Я понимала, что мир в моей душе установился ненадолго, но было так отрадно ощущать это благословенное спокойствие. Только Делайла не хватает рядом. Воспоминание о женихе породило грустный вздох. Уже почти неделю он безвылазно сидел в своем кабинете, работая над созданием такого нужного всем нам артефакта. Каждая империя жила в страхе перед неизвестной болезнью, которую нельзя было победить ни одним из известных нашей медицине способов. Мысль об этом наводила первобытный ужас.

Два дня назад умерла Алиора. Усилия целителей оказались тщетны, и вечером того же дня безутешный супруг забрал ее прах из госпиталя, чтобы похоронить в своем родном княжестве Майерхан в семейной усыпальнице. Какой бы ни была Алиора своеобразной девушкой, на это у нее имелись веские причины, но смерти она точно не заслуживала, тем более в такие молодые годы. Она ведь жизни не видела еще толком! В день ее смерти я думала о ее горькой судьбе и совсем коротком, оборванном счастье. И вновь с болью осознавала, сколь это счастье хрупкое.

Воспоминания о смерти бывшей одноклассницы возродили чувство тоски, и я с сожалением подумала о том, что ощущение умиротворения продлилось совсем уж недолго. Ровно до тех пор, пока я не вспомнила обо всем, что творится сейчас в моей жизни и жизни всей империи.

Опасаясь случаев повторного нападения и новых заражений, Совет императоров отменил все празднества, театральные постановки, балы и прочие массовые мероприятия. Еще никогда столица не была такой тихой в декабре, когда все уже жили в предвкушении Йоля, а артисты готовили зимние представления. Монархи и Совет потомков с нетерпением ждали результатов разработки Делайла, а я безумно за него переживала, потому что как никто другой понимала, что нести на себе чьи-то возложенные надежды – нелегкое бремя. Я безумно скучала по нему, и мне столько хотелось сказать ему нужных и важных слов, что я просто терялась в них. А еще я втайне боялась, что Делайла постигнет судьба тех, кто заболел первым. И от этой мысли тоска по нему становилась совершенно невыносимой.

Оказавшись около стены из плетистых роз, я вдохнула их медвяный аромат, провела рукой по бархатным лепесткам и закрыла глаза. Резкий раскат грома заставил вздрогнуть. В вечернем небе, акварельно-персиковом, разливались иссиня-черные краски ненастья. В один миг ощутимо потемнело, и я ощутила зудящее чувство тревоги. Новый оглушительный раскат грома, и я проснулась в собственной постели.

Утреннее небо заволокло грозовыми тучами, такими темными и низкими, что казалось – вот сейчас они зацепятся за башни Академии. Гроза в начале декабря? Совершенно небывалый случай для нашего климата.

– Там тебе письмо пришло порталом. От лорда Эксархидиса, – сообщила мне Лорин. – Кстати говоря, на нем метка отложенной отправки.

– Что-о? – удивилась я и вскочила с кровати, схватив письмо.

Уже два дня Александр находился в госпитале без сознания. Выходит, что он написал это письмо, еще будучи в ясном сознании? И что ждет меня в том письме? Дрожащими от волнения руками я разорвала конверт, в котором лежала записка и конверт поменьше. Я развернула сложенный пополам листок и прочитала первые строчки, не сдержав горестного стона. Сердце дрогнуло в груди, переполнившись сожалением.

«Леди Ирилейв, если вы получили этот конверт, значит, меня уже нет в живых. Но я прошу вас оказать мне маленькую услугу, так сказать, посмертную. Поверьте, вас она никак не обременит и не подставит. Слово «честь» для меня не пустой звук. Все, что от вас нужно – передать это письмо вашей подруге, леди Эмилии Инганнаморте, и желательно без свидетелей. Не беспокойтесь, уверяю вас, содержание письма никак не угрожает чести и достоинству вашей подруги, но мне хотелось бы, чтобы существование оного осталось тайной.

Заранее вам благодарен, Александр Эксархидис».

Сказать, что я удивилась, это ничего не сказать. О чем покойный лорд Эксархидис хотел поведать моей подруге? Боги милостивые, покойный… Как непривычно применять это слово к Александру! Просто ужасно, ужасно! Из всего Совета потомков именно он был самым приветливым, несмотря на солидный возраст, и нравился мне больше всех своей простотой и дружелюбным настроем.

– Мари, у тебя там что-то случилось? Я услышала твой возглас, – раздался голос Эми за дверью моей спальни.

– Мне пришло письмо. Для тебя, – ответила я, и Эмилия вошла в мою комнату. Следом за ней пришла Герда.

– От кого письмо? – поинтересовалась подруга. – Почему его не прислали сразу Эми?

– Письмо от Александра. И прислал он его мне с просьбой, чтобы об этом письме никто не узнал. Если б он прислал такое Эми напрямую, то есть риск, что письмо заметит Мариус, – рассудила я. – Это отложенная отправка. И Александр пишет, что если мне пришло это письмо, значит, он уже умер.

Повисло тягостное молчание. Герда горько вздохнула.

– Даже такой сильный вампир не смог победить болезнь. Что же творится!

– Боги милостивые, да что же это за напасть такая, которая даже сильных древних вампиров сжирает! – воскликнула Эмилия. – Дай-ка мне письмо, – попросила она и забрала у меня запечатанный сургучом конверт. Разорвала его и достала небольшой белый лист, на который ровными строчками с наклоном ложились буквы.

Мне было неудобно заглядывать в листок, и я, как и Герда, решила дождаться от подруги позволения посмотреть. Глаза Эмилии забегали по строчкам, и в уголках собрались слезы, судорожный вздох замер на ее губах. Ее лицо в этот момент посетило растерянное выражение. Затаив дыхание, мы ждали, когда Эми прочитает послание.

– Эмилия, что происходит? – спросила Герда.

Резко выдохнув, Эмилия отдала нам записку, а сама отошла к окну. Новый раскат грома заставил нас троих вздрогнуть. Мы с Гердой тут же принялись читать письмо, и я, признаться честно, обомлела.

«Милая леди Инганнаморте! Я все думал, как к вам обратиться – дорогая, уважаемая или еще как-то в подобном тоне, но потом пришел к мысли, что самое подходящее вам – именно милая. Вы такая и есть, сколько бы вам ни исполнилось лет, я уверен, вы будете так же подобны лучику солнца, теплому дуновению весеннего ветра, как и сейчас. Как и в тот день, когда я увидел вас впервые.

К величайшему сожалению, мир устроен так, что не всегда наши сердечные чувства взаимны. Все же за полторы тысячи лет я усвоил одну печальную вещь – даже при солидном возрасте и внушительном жизненном опыте наше сердце все же так и остается удивительно глупым и нелогичным. В тот вечер, увидев вас в доме Мариуса, я ощутил, словно меня пронзил в самую грудь солнечный свет, но еще не осознал, насколько это глубоко во мне поселится. Что-то было в вас такое, что неизбежно привлекало к вам внимание, приковывало взгляд.

Я прекрасно понимаю, почему Мариус, случайно повстречав вас на улице, уже не смог забыть. Вас невозможно забыть. Сотни лет одиночества никогда не проходят даром. Дни становятся похожи один на другой, совершенно неотличимы, и ты живешь уже по инерции, по привычке, но эта жизнь проходит мимо. Ты больше не ощущаешь ее вкус. Вы стали для своего супруга долгожданным глотком свежего ветра, всколыхнули застоявшуюся череду его дней… Я завидую Мариусу, но моя зависть совершенно лишена зла. Это добрая зависть. Ведь Мариус получил от судьбы поистине бесценный подарок. Ему несказанно повезло! Мне, к сожалению, такого подарка судьба не дала.

Я никогда не имел на вас виды, даже не думайте! Никогда не мечтал о том, чтобы, не приведи Боги, отбить вас у друга. Да и вы, уверен, не променяете своего супруга на другого мужчину. И все же, как бы я ни понимал, что вы не моя женщина и никогда ей не станете, моему сердцу было все равно. Ему и сейчас все равно, когда смерть уже хватает меня за горло. Я просто люблю вас и ничего не в силах с этим сделать. Останься я в живых, и вы ни за что об этом не узнали бы, я умею хорошо скрывать свои чувства, но… осознание скорой кончины поселило во мне желание открыться вам. Простите меня! Уж больно тяжкой оказалась на пороге смерти ноша безответной и невозможной любви. Смиренно надеюсь, что вы не проклянете меня за это безрассудное желание умирающего.

Я прощаюсь с вами, леди Инганнаморте. Оставайтесь всегда таким же теплым ветром. Берегите себя и будьте счастливы. Вы находитесь в надежных и верных руках любящего вас мужчины, который ради вашей улыбки перевернет весь белый свет. Пусть так будет всегда.

С самыми добрыми пожеланиями, Александр Эксархидис».

Дочитав послание, мы посмотрели на Эмилию. Она подошла ко мне и, забрав письмо, сложила его в несколько раз и убрала в карман платья. В ее глазах стояли слезы.

– Я хочу увидеть Мариуса, – промолвила Эмилия дрожащим голосом.

– Ты хочешь ему рассказать о письме Александра? – решила я уточнить.

– Нет. – Она покачала головой. – Не сейчас, позже. Не хочу таить это от него. Да и в поступке Александра нет ничего предосудительного, он ведь так и сказал, что не имел на меня никаких видов. И когда мы виделись, вел себя по отношению ко мне максимально корректно. Никаких заигрываний или флирта. Это очень благородно с его стороны. Александр прав – не всем судьба дарит такой щедрый дар, как родственная душа. Но нам с вами невероятно повезло. И я прямо сейчас хочу увидеть своего мужа и обнять его. Потому что мы не знаем, что нам завтрашний день готовит. И пока сегодня я хожу по земной тверди и мир вокруг меня не рассыпается на куски, я желаю сказать Мариусу о своей любви. И быть с ним. Со всеми этими событиями за последний месяц мы как будто отдалились друг от друга, погрязли в проблемах и суете. А я не хочу упускать ничего важного, связанного с нами. Есть здесь и сейчас. И в этом здесь и сейчас мне нужен Мариус.

Подруга вышла из комнаты и направилась к шкафу, где мы хранили верхнюю одежду.

– Сандра, мы едем домой, – объявила она своей питомице.

– А разве Мариус сейчас не на работе? – удивилась та.

– Он сегодня обещал приехать домой пораньше. Но я все равно напишу ему и напомню. Скажу, что безумно соскучилась. Вот просто до смерти.

Мы вместе с Гердой смотрели, как Эмилия надевает зимнее пальто и натягивает высокие ботфорты, и в моей голове и венах билось одно-единственное желание – точно так же поступить с Делайлом. Пока я об этом думала, Герда уже набирала номер Эрика на кристаллофоне.

– Ты еще в Школе мастеров? – спросила она, услышав голос супруга.

– Пока еще да, – ответил ей Эрик. – А что случилось?

– Ничего не случилось, – ответила Герда. – Мне просто очень нужно тебя… увидеть. Срочно, Эрик! Поторопись там, пожалуйста.

– Ох, вот оно как, интересно! – удивился муж подруги. – Хорошо, я через десять минут выезжаю!

Я проводила экипажи подруг под непрестанный рокот грома. Вновь набрала номер Делайла, но его кристаллофон упорно молчал. Мое настроение начинало портиться, в душе нарастала тревога. Портальное письмо, отправленное в его кабинет, осталось без ответа. Не случилось ли чего дурного?

Я прошла в административный корпус, где спросила у встреченных мной преподавателей, не видел ли кто профессора Даркмуна. Ответом мне было заверение, что он еще два часа назад куда-то отправился на своем экипаже. Вот куда он мог отправиться? Мог и в госпиталь, и к императору во дворец, и в наш дом, и еще бог знает куда. Демоны, ну почему же он не отвечает на звонки? К этому времени я уже потеряла покой и напоминала себе тигра в клетке. Завезла Лорин домой к Лиаль и Джордано, а потом решила ехать в наш дом. Мало ли, вдруг Делайл там. Ключи у меня уже имелись. На половине пути мне перезвонил Делайл. Мое сердце сорвалось в сумасшедший бег.

– Дел! Какого демона ты не отвечаешь? – громко возмутилась я, приняв звонок.

– Прости, янтарик, я занимался регистрацией своего артефакта и оформлял патент. А кристаллофон забыл на сиденье в экипаже. У меня получилось, Мари, получилось, представляешь? Мою разработку приняли, испытали и скоро начнут производить в промышленных масштабах. Алмариан решил, что лучше всем носить этот артефакт.

– Поздравляю. Всегда знала, что у тебя получится, – заверила я своего жениха. – Но я успела безумно перенервничать! Я еду к нам домой, жди меня там. Ты ведь сможешь?

– Я уже здесь, – сообщил Делайл. – У меня имелись кое-какие вещи в академических покоях, которые надо было перевезти сюда. Правда, я уже обратно в Академию собирался…

– Нет! – горячо перебила я. – Сиди дома и жди меня! И только попробуй куда-то уехать!

Путь до дома по опустевшим столичным улицам занял не больше пятнадцати минут, но все это время я провела как на иголках. В душе творилась какая-то эмоциональная вакханалия, тело охватило сладостно-мучительной истомой, и я уже в нетерпении топала ногой. Небесный грохот к этому времени утих, но небо еще больше набухло низкими тучами. Всю дорогу я беспрестанно думала. О судьбе Эсфира, о загадочной и страшной болезни, перед которой мы оказались бессильны, о нас с Делайлом, о возрождении Адаила, о самой главной битве моей жизни, которую я могу не пережить.

Думать о собственной смерти оказалось невыразимо страшно, но еще страшней мне было представить, каково будет Делайлу, если меня не станет. Я всегда гнала прочь из головы эту невыносимую мысль, бежала от нее, понимая, что однажды настанет момент, когда мне придется посмотреть правде в глаза и дать честный ответ самой себе. Каково ему будет потерять меня? Вновь лишиться близкого и родного? Если меня не станет, Делу снова придется пережить эту боль. И я не понаслышке знала, как это мучительно и горько. И вновь ему нужно будет учиться жить в новой для себя реальности. Мысль о том, что ему придется переживать настоящий кошмар, если меня не станет, пугала больше, чем моя собственная смерть.

Собственный громкий всхлип выдернул меня в настоящий момент. Поглощенная грустью и тоской, я даже не заметила, что экипаж колесит уже по соседней с нашей улице. Достала из сумочки бумажный платок и зеркальце, чтобы поправить макияж. Я вновь отогнала от себя грустные мысли. Кто знает, а вдруг нам повезет остаться в живых после битвы? Но, как бы ни сложилось будущее, прямо сейчас мне нужен мой Делайл. Целиком и полностью. Пока жизнь дает нам шанс быть вместе, его не стоит упускать. Уже через три дня состоится наша помолвка, и это прекрасный повод для радости.

Наконец, оказавшись на месте, я загнала экипаж во двор, где меня уже встречал мой жених. Я открыла дверь экипажа и буквально выпорхнула оттуда к нему в руки. Мы замерли в объятиях друг друга, сплетаясь руками и взглядами, утопая в глазах друг друга. Я ощущала неистовое биение его сердца под моей ладонью, впитывая в себя черты любимого лица – глаза грозового цвета, прямой нос, волевой подбородок и жестко очерченный контур чувственных губ. Недельная щетина невероятно ему шла, делая лицо еще более взрослым и мужественным.

– Марьяна! Я так соскучился! – промолвил мой жених, так же блуждая взглядом по моему лицу. Подушечкой большого пальца он очертил мою нижнюю губу, и этот жест усилил мое внутреннее томление и чувственный трепет.

– А мне стало казаться…Казаться, будто ты порой избегаешь меня, – вымолвила я дрожащим голосом.

Дел внимательно и изумленно на меня посмотрел.

– Ты чего, Мари? Нет, я не избегал тебя! Как ты могла даже подумать об этом? Так вышло, понимаешь? Я боялся причинить тебе вред и хотел как можно скорее завершить артефакт. Чтобы быть спокойным рядом с тобой и знать, что не представляю для тебя опасности. Прости, если тебе в этот период было одиноко!

Я ничего не ответила. Просто потянулась к его губам, лизнула их, срывая с них судорожный хриплый вздох, а потом втянула, облизывая, лаская и пробуя на вкус. Делайл, как и всегда, был ароматным и вкусным. От него пахло летним лесом, свежестью и дождем. А еще чем-то диким и необузданным, пьянящим.

– Идем в дом, – произнес Делайл, прервав наш поцелуй.

От его слов и взгляда меня окатило жаром предвкушения. Мы миновали крыльцо, затем холодный коридор и оказались в полутемной прихожей, где тускло горела одна-единственная лампа на комоде. Делайл скинул на пол расстегнутое пальто. Подошел ко мне и принялся судорожно высвобождать из петелек деревянные пуговицы моего. От его торопливых движений и нетерпения во взгляде моя кровь воспламенилась и понесла по венам тягучее и жаркое чувство, которое мне доводилось уже испытывать, когда мы оставались с ним наедине.

– Я так истосковался по тебе, – признался он, и его хриплый баритон зажег искры под моей кожей. Сладко закружилась голова.

Делайл избавил меня от пальто и вжал в себя, беспорядочно гладя руками мое тело – спину, талию, бедра, ягодицы. Его губы накрыли мои, язык проник внутрь, лаская и пробуя меня на вкус, а потом Дел лизнул мои губы и снова углубил наш поцелуй. Такой порочный, жадный, несдержанный, сметающий последние мои преграды перед мыслью, что я хочу его прямо здесь и сейчас. Настойчивый поцелуй кружил голову, умелые руки исследовали мои изгибы, и мы потихоньку пятились, пока я не ощутила спиной шкаф. Коленом Делайл развел мои ноги и вжался между них, пригвоздив меня к этому шкафу. От ощущения крепкого, сильного мужского тела я совсем разомлела и поддалась голосу страсти, что шептал и шептал настойчиво совершенно бесстыдные желания.

Он вздернул мои руки над головой, легко удерживая тонкие запястья одной рукой. Его горячий, бархатный язык медленно прошелся от ямки под горлом до мочки уха. Частое дыхание вырвалось у меня из легких, сорвалось на стон.

– Боишься, что вырвусь? – спросила я между поцелуями, хватая ртом воздух.

– А что, есть такие мысли? – хитро усмехнулся мой жених. Он точно знал ответ.

– Нет! – воскликнула я, и он улыбнулся. Порочно и предвкушающе.

И снова поцелуи. Горячие, греховные, жадные. И вкус его губ такой хмельной и желанный. Скольжение языков друг о друга, жадное облизывание губ и единое дыхание. Одно для двоих. Вожделение растеклось по венам, устремилось жаром между бедер, свернулось внизу живота горячим клубочком мучительно-сладкой боли. Желание стало нестерпимым, выжигая разум, заменяя в венах кровь на страсть. Делайл все так же прижимался ко мне, безудержно целуя и лаская, позволяя в полной мере ощущать силу его желания. Его язык снова лизнул мою шею, а затем мочку уха.

– Мы далеко зашли, Мари, но ничего не бойся. Не бойся меня, – шепнул Делайл. – Я смогу держать себя в руках, не впервой.

Я посмотрела на него снизу вверх, призывно облизав губы. Дел резко выдохнул.

– А я и не боюсь. И останавливаться не собираюсь. Я давно этого хотела. С тобой, – провела ему языком от подбородка до губ и бесстыдно улыбнулась.

– Ты уверена? До помолвки всего ничего, – переспросил мой жених, смерив меня горящими вожделением глазами.

В них сейчас плескалась буря и плотский голод.

– Абсолютно уверена, – ответила я. – Несколько дней до помолвки погоды не сделают. И вообще. В такие времена нужно жить мгновением. Я хочу, Дел, хочу…

Дел замер на миг, словно не веря в услышанное, а потом в глубине его глаз полыхнул пожар. Мое желание, сказанное вслух, окончательно сорвало тормоза, и мы упали в эту бездну, что обещала греховное блаженство. Словно сейчас он принял важное решение. Он отпустил мои запястья и снова набросился на мои губы, жадно облизывая и посасывая, шумно дыша. Я с наслаждением ощутила под своими ладонями мышцы, словно отлитые из стали, напряженные плечи и бешеный пульс, явно дающий понять, что Дел еле сдерживается.

Внезапно он подхватил меня под ягодицы и усадил на комод. Словно издалека до меня донесся грохот и звон, и прихожую окутала темнота, подсвеченная из гостиной бликами огня в камине. Я запоздало вспомнила, что это магический светильник, старая ключница и какая-то ваза, оставленная прошлыми жильцами, но сейчас это было неважно. Весь мир в этот час стремительно сужался для меня до пределов одной комнаты, где были только мы вдвоем, окутанные тьмой и жарким, мучительным желанием. Мне отчаянно хотелось ощущать жар и тяжесть его совершенного тела, вдыхать его мускусный запах, ощущать Делайла на языке, губах, во рту, на своей коже и внутри своего тела.

– Мне нужно… больше твоей кожи. Тебя… Хочу… касаться, – вымолвила я между поцелуями, хватаясь за его рубашку в попытке быстро расстегнуть мелкие пуговицы, но чувственная лихорадка посылала дрожь по моему телу, дрожали руки, и я, потеряв терпение, как тогда в лесу, дернула в разные стороны полы его рубашки.

Оторванные пуговицы застучали по деревянному полу. Я припала губами к разгоряченной коже груди и с наслаждением вдохнула ее аромат, от которого разум окончательно утонул во тьме непреодолимого желания. У меня не было интимного опыта с мужчинами, я толком не понимала, что нужно делать, но действовала на чистых природных инстинктах и женском чутье – трогала губами каменные мышцы на груди, покусывая и облизывая кожу, гладила повсюду руками. Сбивчивое дыхание Делайла, шумные вздохи раззадоривали, и я понимала, что поступаю верно.

– Как же я давно об этом мечтал, Мари, – хрипло прошептал мой жених.

Впился в мои губы, толкаясь языком, нехотя отстранился, лизнул их и схватился двумя руками за лиф платья. С силой, присущей оборотню, дернул его в стороны, разрывая ткань. Платье жалобно треснуло. Горячий язык прошелся по ложбинке груди, и я протяжно застонала.

Делайл снова дернул разорванные части платья уже до линии юбки и спустил ткань вниз. Его горячие ладони легли на мою грудь, погладили, тронули через тонкое белье соски подушечками пальцев. И снова поцелуй и одно дыхание, разделенное на двоих. Он оторвался от моих губ и, схватив тонкую чашечку бюстгальтера, стянул ее вниз. Оголил грудь, и его горячие губы обхватили упругое затвердевшее навершие. Удовольствие окатило волной, плавя тело и разум. Я вскрикнула, заерзала от нестерпимого волнующего жара между бедер и прикусила Делайла за плечо. Он рыкнул и закинул меня на это самое плечо и в несколько широких шагов достиг одиноко стоящего дивана перед камином. Опустил меня на самый край, опустился на колени и вклинился мне между ног, снова впиваясь в губы. Рубашки на нем уже не было, и я с наслаждением скользила ладонями по крепким, сильным рукам, плечам, шее, животу, зарывалась пальцами в коротких смоляных волосах и пила его дыхание, пьянея от запредельного блаженства.

Делайл оторвался от моих губ и приподнял мои бедра, чтобы через них стянуть разорванное платье. Окинул меня голодным мужским взглядом, потянул за кружевную оборку чулок и снял его, тронул губами обнаженную лодыжку, не отрывая от меня взора – острого и жаркого. Языком медленно прочертил влажную дорожку до самого бедра.

– Ты такая гладкая и бархатная. Как розовый лепесток. И так сладко пахнешь… как самое желанное лакомство. Так бы и облизал тебя всю, – сказал он и стащил второй чулок.

Нащупав застежку бюстгальтера, Делайл снял его и отбросил в сторону. Вожделение выжгло мне разум, когда я увидела неподдельное восхищение в его взгляде. Он снова погладил мою грудь, срывая рваные вздохи с моих губ и слизывая стоны наслаждения. Лизнул навершие, подул, опять лизнул и накрыл губами, потянул. Я вцепилась в его плечи и выгнулась навстречу умелым губам. Горячие ладони снова накрыли мою грудь, нежно ее сминая, пока губы и язык покрывали мое тело жаркими ласкающими поцелуями. Его прерывистое хриплое дыхание щекотало мою кожу, добавляя остроты ощущениям, воспламеняя. Он умело играл со мной, распалял мою страсть и мучил невыносимым желанием.

В какой-то момент спинка дивана плавно опустилась, и диван превратился в кровать. И когда Делайл опрокинул меня на спину и принялся осыпать жадными поцелуями мои бедра, я уже горела в его руках.

– Де-е-ел, пожалуйста! – протянула умоляюще. – Пожалуйста, сделай это, я тебя прошу! Возьми меня!

– А ты уверена? – спросил он, хитро улыбнувшись, и лизнул мне внутреннюю сторону бедра.

– Да, да, уверена, давай же! – воскликнула я, нетерпеливо ерзая. – Я уже не могу терпеть!

Его тихий смех и выдох защекотали мою кожу.

– Ошибаешься, лисичка. Я еще не довел тебя до состояния «уже не могу». Пока что… Торопиться нам некуда. Я очень терпелив. И безумно голоден.

Я не успела ничего ответить, как он резко сдернул с меня трусики и приподнял за бедра, лизнув между ног. Снова и снова. А потом припал губами, видимо решив окончательно свести меня с ума. Я вскрикнула от острого восторга и потерялась во времени и ощущениях, хватая воздух ртом и задыхаясь от запредельного экстаза. Неизведанное доселе удовольствие от низа живота расходилось по телу дрожью и горячими волнами. Делайл держал меня за бедра крепко, не позволяя отстраниться от движений его рта. Жаркое наслаждение накатывало снова и снова, возносило меня куда-то ввысь, где не существовало ничего, кроме чистого удовольствия и животной страсти, сжигающих дотла. Я потерялась в его порочных ласках и во времени. Пространство для меня растворилось и исчезло, будто и не было ничего вокруг нас – ни этих стен, ни целого мира. Только он и я.

Томление в теле нарастало сильней и сильней от его умелых ласк, я задыхалась от сладострастия, что-то шептала и умоляла о чем-то, сама уже ничего не понимая. А потом вспышка наслаждения прошила все мое тело, сотрясая его крупной дрожью, и, кажется, я вскрикнула, не ожидая удовольствия такой неимоверной силы. Меня трясло, как в лихорадке, тело выгнулось навстречу своему искусителю и его губам. Судорожно дыша, я отдалась на милость этому впервые испытанному мной чувству. Пожар наслаждения, обуявший мое тело, постепенно угасал, оставляя ленивую негу и приятную слабость.

Делайл выглядел сейчас жутко довольным. Он отпустил мои бедра и потянулся к навершиям груди, поочередно лаская их губами и языком. В ответ на его ласки я попыталась расстегнуть ремень на его брюках, но Делайл решил все сделать сам. Отстранился от меня и снял брюки вместе с бельем, представ передо мной совершенно обнаженным. От восхищения у меня перехватило дыхание. Моя ожившая мечта из тайных девичьих грез. Мой великолепный бронзовый бог. Вид его жесткого, рельефного тела с бронзовой кожей и размахом плеч захватывал дух и порождал безумные мысли… И я уже не стеснялась. А чего стыдиться? После того, что сейчас произошло…

– Ты так прекрасна, Мари! Так восхитительно красива! – хрипло произнес мой жених, нависая надо мной.

Мои щеки окрасил румянец, но не от стыда, а от нового прилива возбуждения. Его голодный взгляд, блуждающий по моему телу, признания, от которых закипала кровь. Я провела ладонью по его каменной груди и вниз – к плоскому рельефному животу, а потом, осмелев, осторожно погладила его напряженное естество. Делайл издал сдавленный стон и подался мне навстречу. Тяжесть его тела ощущалась как нечто правильное и верное, такое желанное и нужное. Горячая плоть соприкоснулась с моей, не проникая. Я часто задышала от нетерпения. Он уперся рукой в диван и приподнялся. Посмотрел на меня и жадно припал к моим губам, терзая их в неистовой жажде. Отстранился, прижал мою ногу к своему бедру, качнулся вперед и рывком вошел в меня, не сдержав изумленного стона.

От короткой, но острой боли я вскрикнула, мой возглас слился с его стоном и потонул в поцелуе. Делайл лизнул мои губы и осторожно задвигал бедрами. Он закрыл глаза, сжал зубы, его дыхание стало шумным, судорожным. Было видно, что он сдерживает себя изо всех сил. Первые толчки близости ощущались странно – сплетение легкой саднящей боли и тягучего, томительного наслаждения. Делайл открыл глаза, и я вновь утонула в его взгляде, подернутом дымкой блаженства.

– Не останавливайся, еще! – ободрила я своего мужчину и закинула на него ноги.

С губ Делайла сорвался хриплый стон, и бедра задвигались чаще. Мои руки прошлись по напряженной мужской спине вдоль позвоночника до ямочек на пояснице, и я сжала пальцы на его крепких ягодицах. Делайл застонал мне в губы и резче двинул бедрами снова и снова.

– Да, – выдохнула я, и он со стоном слизал мой выдох, двигаясь во мне уже смелее и резче.

– Мари-и-и, – протянул, как молитву. – Моя Мари.

Боль сгорела от искр восхитительного удовольствия, не осталось страха и стыда. Было лишь всеобъемлющее желание, наслаждение от ритмичных толчков в моем теле, ненасытных, умелых ласк, которым я подставляла свою грудь и шею, и непередаваемое чувство упоения от понимания, что я – причина его неистового блаженства.

Я бы многое отдала за то, чтобы этот вечер повторился еще не раз. Даже сто лет спустя. И даже тысячу.

Глава 21. Пламя закатов

Делайл

Воистину, Боги милостивы ко мне. Несмотря на все, когда-то мною пережитое, я все же познал их благоволение. Иначе я не знаю, как объяснить то, что сейчас в моих объятиях млела и нежилась самая лучшая девушка во всех мирах. Марьяна оседлала мои бедра, упираясь в плечи, и двигалась с такой грацией, что я невольно опасался за свой рассудок – нельзя выдержать удовольствие такого накала, не сойдя при этом с ума. Самая красивая, сладкая, нежная… Я выписывал узоры на ее бедрах, гладил их и сжимал, подаваясь навстречу к ней, трогал ее грудь, лаская тугие румяные соски, и наслаждался ее страстной реакцией на мои ласки. Мне до одури нравилась эта чувственная власть над ней, но и Марьяна, несмотря на то что была до этого вечера невинна, с легкостью пленила меня.

От ее частых стонов, то громких и пронзительных, то тихих и сиплых, моя кровь кипела и стучала в висках, дикая эйфория теснила грудь, разбивала прежнего меня на миллиарды осколков и собирала вновь – совершенно другого, обновленного и более сильного, чем прежде. Ради нее и нас двоих. Марьяна, извиваясь и постанывая, танцевала на моих бедрах, тесно прижималась нежным лоном к паху, и прекрасное юное тело, освещенное бликами огня от камина, будило самые потаенные и греховные желания. Запредельное сладострастие окутывало нас темным пологом, отсекало от всего мира с его угрозами и проблемами. Мы растворялись друг в друге, становясь единым и неделимым, проникали в самую душу, оставляя взаимные печати на самом сердце.

Если бы только можно было продлить этот вечер и ночь, поставить их на паузу, чтобы вдоволь насладиться ею, испить до дна хмельную негу, какой я не знал никогда и ни с кем до нее! Хотя… Разве можно раз и навсегда насытиться нашей взаимной страстью? Я точно знал ответ, ласково сминая упругие девичьи грудки, – нет. Никогда.

Я привлек Марьяну к себе, побуждая лечь на меня. Она принялась облизывать и трогать губами кожу на моем плече, шее и ключице, куда могла достать, острые зубки слегка покусывали, шелковый горячий язычок оставлял влажные дорожки, и я срывался на рык, двигаясь в ней резче, прижимая к себе, желая навсегда присвоить, сделать своей и… остаться в ее памяти нежным, чутким и обжигающе-страстным.

Нет ни капли сожаления о том, что мы нарушили древнюю традицию – никаких занятий любовью до помолвки. К демонам эту принципиальность, когда смерть ходит где-то рядом и каждый миг может стать последним! Я нашел в себе силы признать, что нет никаких гарантий, я могу умереть даже завтра, и даже ее всепоглощающая любовь не сможет спасти мой разум от беспощадной тьмы. А значит, нужно брать от судьбы то, что она дает мне сегодня, брать не раздумывая, ведь я точно знаю, что ни секунды не пожалею и сделаю все, и даже больше, чтобы не пожалела она. Лишь бы как-то продержаться до битвы с Адаилом, не покинуть Марьяну в этот страшный миг и быть рядом с ней, рука об руку с моим ангелом возмездия. Дожить до битвы. И если мне суждено умереть, потеряв разум, я отчаянно хочу, чтобы она запомнила меня навсегда, запомнила, как я ее любил. Вспоминала иногда с теплом и нежностью. Пусть когда-нибудь ее сердце снова оттает и кто-то другой сделает ее счастливой, а я… я хочу остаться в самом потаенном уголке ее сердца светлой памятью. От этой мысли хотелось выть и кричать, ведь больше собственной смерти меня угнетала мысль о том, каково будет моей невесте вновь пережить потерю.

Марьяна приподнялась, упираясь ладонями мне в грудь, и нутро вновь полоснуло необъяснимое и восхитительное чувство, которое невозможно описать словами. Она откинула свои роскошные волосы назад, качнула бедрами, прижимаясь ко мне, вырывая из моей пересохшей глотки хриплый возглас удовольствия, подарила мне откровенный поцелуй, лаская мой язык, и сильнее задвигала бедрами.

– М-м-м, Боги-и-и, убей меня наслаждением, убей, Марьяна, убей меня! – рыкнул я сквозь зубы, стискивая ее бедра.

Моя невеста распахнула удивленно глаза, часто и громко задышав, и я ощутил, как по ее телу прокатилась дрожь экстаза. Вспышка ее сладострастия отправила меня в какое-то необъяснимое чувственное безумие, когда кажется, что сплавились воедино души и сердца.

Марьяна легла на мою грудь, отголоски пережитой страсти еще ощущались в ее точеном теле. Несколько жестких ударов в бедра, и я с хриплым криком врываюсь в нее до упора, срываюсь в бездну, навстречу жарким волнам неги, рычу от запредельного наслаждения и позволяю страсти затопить мой разум, выжечь каленым железом все, что было до нее. Это «все» отныне превратилось в пепел. Осталась лишь она. Моя Мари.

* * *

Уже которую неделю его не покидало ощущение, что все, абсолютно все, летит к демонам в Нижний мир. Все валилось из рук, все раздражало, либо, наоборот, никак не волновало, и он погружался в глухую апатию. И даже любимая работа не приносила удовлетворения и отрады, все делалось им автоматически, почти бездумно. Если бы только можно было избежать встреч с леди Сван, которая по насмешке Богов (и никак иначе) работала в этой же Академии. Принес же демон эту упрямую женщину в место, где он работал все эти годы! Какого бешеного тролля? Джеран был давно уже привязан к этому месту, все здесь давно стало родным, таким знакомым и дорогим, но частые, пусть и мимолетные встречи с той, которая его безжалостно отвергла, безнадежно омрачали его нахождение в Южной Академии.

Обида на Арлину схлынула уже давно, а вот глухая тоска осталась и пожирала его изнутри, и кровоточило сердце, не желая мириться с суровой действительностью – его чувства оказались не нужны. Какая жестокая ирония Богов! Он, наконец, встретил женщину, которую в нем ничто не смущало, которая искренне понимала его и принимала таким, какой он есть. Как хорошо им было вместе! Только вот Арлина не желала ничего больше, кроме дружбы, а ему страстно хотелось любви. Впервые за демон знает, сколько лет. Если бы это была банальная увлеченность, если бы! С этим все просто – сходил на огонек в Квартал Красных фонарей, выпустил пар и забыл. А вот чувства к Арлине… С ней все оказалось слишком сложно, слишком! Никакие, даже самые искусные жрицы любви не смогли бы затмить мысли о ней. Эти глаза, что своим цветом спорили с синевой небес, эти струящиеся огненные волосы, светлая кожа теплого оттенка, будто топленое молоко. Он даже не думал идти в «веселый квартал», потому что точно знал – рыжая нимфа в его мыслях теперь надолго и никакого желания к другой женщине не возникнет.

Да будь проклят тот день, когда она с легкостью проникла в его сердце! Правда, он так и не понял, в какой момент это произошло и в какой конкретно день. Но как только вспомнит, сразу проклянет, честное слово! Ворвалась в его душу и перевернула там все вверх дном. Как оказалось, размеренная одинокая жизнь все-таки лучше, чем мятежное чувство безответной любви, тихо тлеющее внутри. Оно лишало покоя и бередило душу. И зачем только Боги их свели на короткое время? Чтобы что? Дать надкусить пьянящее чувство душевного единения? Ну уж спасибо, Мироздание, будь ты неладно тысячу раз! Джеран и надкусил. Попробовал. И ему до чертиков это понравилось. Так понравилось, что он посмел мечтать о чем-то большем. Но судьба решила, что с него уже хватит, и быстренько вернула жизнь в прежнее русло. Только вот Джеран прежним уже не был. И лишь жалел, что подпустил леди Сван слишком близко к сердцу. Так близко, что теперь и думать ни о ком другом не мог. И от этого еще больше злился. На себя, на строптивицу Арлину, на несправедливую судьбу…

Джеран вернулся домой с работы и, не переодевшись, поставил кофеварку на кухонную плиту, а сам задумался, глядя в окно на улицу, где занималась первая в этом году метель. Тихо шипел магический огонь под кофеваркой, тикали часы на стене. От тоски хотелось взвыть. Или сбежать куда-то, где не будешь ощущать это ужасное гнетущее чувство. И глаз этих небесных не видеть…

– У меня два варианта, – рассуждал он вслух сам с собой. – Либо убрать свою гордость в ж… э-э-э, в чулан и попробовать поговорить с Арлиной, дабы помириться и обещать ей дружбу. Просто дружбу, словно не было никаких признаний от меня. Раз не судьба нам стать парой, так хотя бы будем друзьями. Может быть, судьба хочет научить меня довольствоваться малым? А я точно смогу так? Хм… Либо написать заявление по собственному и уехать отсюда к тролльей матери! Куда-нибудь. Да хоть в княжество Ларинтейль! Сбежать от тоски и одиночества…

Трель кристаллофона выдернула его из карусели невеселых мыслей. На экране высветился номер…

– Чего? Арлина? Какого… лысого демона? – возмутился Джеран и положил артефакт связи на подоконник. – Не буду брать трубку! Нет! У меня тоже есть гордость, в конце концов!

Он развернулся от окна, где оставил кристаллофон, и сделал два шага прочь. А потом выругался себе под нос и бросился к подоконнику и схватил аппарат. Прокашлялся и принял сигнал вызова.

– Я слушаю, леди Сван. – Он старался, чтобы его голос звучал как можно тверже и уверенней.

– Привет, а ты дома? – поинтересовалась она, игнорируя официоз, и в ее голосе сквозило волнение.

– Ну дома. Только зачем это тебе? – спросил он, не скрывая раздражения.

– А можно я к тебе сейчас приеду? Ты позволишь?

Изумлению Джерана не было предела. Чего-о-о? Он не ослышался? Она собралась к нему домой? Это еще зачем?

– Не совсем понимаю, что ты задумала и что тебе нужно, – холодно ответил он.

– А ты подумай, Джер. Хорошенько подумай. Уверена, ты догадаешься. Ты же умный мужчина, – вкрадчиво промолвила Арлина с мурлыкающими нотками в голосе.

Сердце Джерана уже грозилось пробить грудную клетку. Что происходит?

– Ты что же это, ко мне приедешь? Хочешь… ко мне? – удивленно бормотал он, вмиг растеряв всю свою показную холодность, и сам не верил в то, что сейчас творится.

– Угу, – кокетливо протянула его собеседница. – Я хорошенько подумала над твоими словами, которые ты мне сказал в тот день, когда мы поругались, и поняла, что ты в действительности прав.

Он волнения Джеран не слышал, как шипит на плите сбежавший кофе.

– Я рад, что ты все же прислушалась ко мне, – признался он Арлине, хоть еще не до конца верил в то, что это не сон.

– Так ты будешь меня ждать? – уточнила она.

– Да! Конечно! – воскликнул Джеран, не дожидаясь окончания фразы. – Мой адрес…

– Я помню, – мягко перебила его Арлина. – Хоть и не была у тебя, но помню. Буду минут через двадцать, максимум через полчаса.

– А я буду ждать тебя, – радостно выпалил Джеран.

– Надеюсь, что в твоем доме достаточно тепло. А то я, боюсь, замерзну, пока доеду к тебе. Когда под пальто одни чулки и крошечные трусики, очень легко замерзнуть.

Джерану почудилось, что его сердце сейчас точно вылетит через ребра. Кровь зажглась от представленной соблазнительной картинки, и предвкушение понесло по венам сладостный жар.

– Я жду тебя, Арлина. Очень жду. Тебе будет жарко, обещаю, – промолвил он охрипшим от волнения голосом.

– До встречи, – нежно промурлыкала она и завершила разговор.

Несколько секунд Джеран, не веря свалившемуся на него счастью, заторможенно взирал на погасший экран кристаллофона. Но потом опомнился, и с возгласом «О Боги, благодарю, благодарю!» бросился убирать сбежавший кофе, а затем ринулся в погреб за бутылкой лучшего вина. «Как удачно, что я взял сырную тарелку и большой пирог в таверне, как удачно! Будет чем угостить Арлину после…» Мысль о том, что будет до этого «после» вызывала дикую эйфорию, подбрасывая совершенно бесстыдные идеи… Идеи того, что можно сделать с любимой женщиной, чтобы она надолго запомнила этот вечер. «Что ж, если завтра весь мир полетит в бездну, я хотя бы сегодня почувствую себя безмерно счастливым», – подумалось Джерану.

Делайл

Зимнее солнце, холодное, но ослепительно-яркое, смотрело на землю с недосягаемой небесной выси. Эта высь сегодня раскинулась лазурным пологом, не тронутым облаками. Первый снег уверенно вошел в столицу, окутав город белой сверкающей шалью. Глядя на снежный покров из окна своего рабочего кабинета, я не мог не поддаться ощущению нечаянной радости, вдруг нагрянувшей мне в душу. Белое покрывало скрыло всю серость и грязь и переливалось на солнце миллионами искр. Накинув зимнее пальто, я вышел из кабинета и направился в малый хореографический зал. Марьяна ушла туда еще час назад, и я точно знал, для чего – ей не хватало занятий балетом и театральных репетиций, которые сейчас тоже оказались приостановлены.

Несмотря на погожий день, во дворе Академии не было привычного гомона голосов. Без значительной части адептов Академия заметно опустела. Ради безопасности в свете последних событий решено было провести для всех адептов, кроме выпускников, досрочную зимнюю сессию и отпустить по домам. Будущие выпускники остались, носили защитные артефакты, сделанные по моим разработкам, и готовились к составлению выпускных работ.

Всем, кто находился в плену у химеры, Совет императоров постановил в приказном порядке носить защитный артефакт, не снимая. Это было легко – артефакт делали в виде цепочки на руку, но все же нашлась одна идейная идиотка, устроившая скандал из нежелания носить артефакт. Свой протест она объяснила тем, что не хочет находиться под неусыпным надзором императора. Такие обвинения были, мягко говоря, беспочвенны, ведь моя разработка никак не связана со слежением. Но об упрямстве этой женщины можно было бы слагать легенды, если бы это самое упрямство не угрожало жизням других. Однако приказ императора есть приказ, и ей все же пришлось надеть защитный браслет.

Хруст снега под ногами мысленно возвращал в детство, дарил чувство беззаботности, которое, я точно знаю, вскоре испарится без следа. Хотя… мне все равно будет хорошо и отрадно. Потому что уже завтра наша с Марьяной помолвка, и я жду этого часа с замиранием сердца. И пусть мы не сможем увидеть на церемонии всех, кого хотелось бы, самое важное все равно свершится. Это будет наш день.

Скрипнула высокая двустворчатая дверь, и я увидел Марьяну, овеянную золотым сиянием солнечного света. Он струился в ее распущенных локонах, подсвечивал кожу и делал еще ярче янтарные глаза. Окутанная им со всех сторон, Мари походила на видение из сказки. Она стояла в третьей позиции у станка, расположенного возле окна, и задумчиво созерцала заснеженную пихту. Услышав скрип двери, она обернулась.

– Дел…

Я подошел к ней и обнял за талию, притянув к себе.

– Занимаешься?

– Да так, балуюсь потихоньку, чтобы не разлениться и форму не потерять.

От меня не укрылась тень грусти, промелькнувшая в ее глазах.

– Скучаешь по занятиям и театру, да? – спросил я, будучи заранее уверенным в ответе, и Марьяна кивнула.

– Надеюсь, что когда-то они возобновятся и я станцую главную партию в «Бездне океана». Только пусть для начала жизнь прежняя возобновится, если это возможно.

Она тяжело вздохнула и отвернулась к окну. Я готов был поспорить, что в ее глазах собрались слезы. Вновь притянул ее к себе поближе и коснулся губами виска.

– Ночь не может длиться бесконечно, Мари. Когда-нибудь все равно наступает рассвет. Все еще будет. И праздники на площадях, и радость, и танцы. Ты еще станцуешь на главной сцене столицы.

– Ты хоть сам веришь в это? – Она обернулась и посмотрела на меня.

– Конечно! – искренне ответил я. – Вера имеет огромную силу, не забывай об этом. Не забывай верить, Марьяна. Без веры никак нельзя.

Марьяна вздохнула. Ее теплые пальцы с мягкими гладкими подушечками прошлись по моей щетине, очертили губы, и она улыбнулась.

– Ну что, поехали готовить наш дом к завтрашнему вечеру? Лиаль уже звонила, обещанные нам столы и лавки уже принесли из чулана, вытерли с них пыль и сложили в грузовой экипаж.

– Поехали. – Я коснулся ее губ, провел по ним кончиком языка, и кровь мгновенно зажглась удовольствием.

Таверны из-за решений о безопасности сейчас не принимали банкеты, а распускать гостей сразу после храмовой церемонии нам не хотелось, и мы решили перенести праздник в наш новый дом. Весь остаток дня у нас ушел на последние приготовления к праздничному семейному вечеру. Приехали Герда с Эмилией, порталом пришли тетя Вианна и Марэя с Рейнаром, чуть позже подъехали Джордано и Лиаль. Сообща мы расставили лавки и столы, застелили их скатертями, сервировали, украсили зал, проверили все магические лампы, проигрыватель, который остался здесь от прежних владельцев. Уезжая, Лиаль мягко напомнила Марьяне, что сегодняшнюю ночь ей полагается провести в их доме. Моя невеста пообещала скоро приехать и хитро мне подмигнула так, чтобы никто не заметил. До помолвки влюбленным не разрешалось ночевать совместно, но в ту самую ночь, когда мы поддались взаимному притяжению невероятной силы, Марьяна осталась со мной до утра, и этот маленький совместный демарш, оставшийся незамеченным, стал нашей с ней тайной. Было в этом что-то пикантное…

Прощальные лучи заката заглянули в большие панорамные окна бального зала. Я не стал зажигать светильники, и пространство наполнилось волшебным, теплым светом вечернего солнца. Марьяна сидела за пианино, ее пальцы летали по клавишам, и легкая, лиричная мелодия уносилась ввысь, проникала в душу, касалась сердца и будила внутри нежность и светлую грусть. Я вновь украдкой подумал о наших родителях. Если они еще не переродились, видят ли нас с Небесного мира? А если они уже в новой жизни, увидят ли нас во сне? Влюбленных, счастливых и дорожащих друг другом.

Марьяна встала из-за пианино и подошла к проигрывателю. Тронула кнопку включения, и зал наполнился звуками вальса. Я тут же подхватил ритм и закружил свою невесту, не отрывая от нее взгляда. Какая же она красивая! Грудь теснили слишком сильные чувства, они распирали меня, от них закипала кровь, и мне казалось, что выдержать этот натиск даже бессмертному сложно.

– Помнишь, когда мне было двенадцать, в такой же зимний вечер ты заглянул к нам с Рейном домой? У нас тогда гостила Ириана, ей предстоял дебют на йольском балу, и брат повторял с ней танцевальные па.

– Помню, – кивнул я, не сдержав улыбки от воспоминаний. – Ты тогда еще попросила, чтобы я составил тебе пару в танце хотя бы минут на пятнадцать, потому что тебе хотелось танцевать, а дома никого, кроме Ири и Рея, не было.

– И ты любезно согласился. И в тот вечер я влюбилась в тебя. Хорошо, что ненадолго. Но очень сильно. Это было как наваждение.

Услышанное повергло меня в крайнее изумление, что я даже остановился.

– Мари, ты же шутишь?

В ответ она звонко рассмеялась.

– Я серьезно, Дел. Я не знаю, что случилось в тот вечер. Может, это магия священного заката? Но факт есть факт – с того дня я на несколько месяцев потеряла покой и сон. И очень боялась, что ты догадаешься обо всем. Рассказала об этом только Герде. Судя по тому, как ты удивлен, я все-таки мастер сокрытия эмоций.

– Еще какой! – воскликнул я. – Я действительно не знал. И подумать даже не мог. Надо же. Ты когда-то была в меня влюблена!

– Ага, – кивнула она. – Но судьба расставила все события в нашей жизни намного лучше.

– Я уверен, что самые приятные сюрпризы судьбы нас еще впереди, – заверил я свою невесту и, приподняв ее, закружил.

Марьяна

Скупой зимний луч мазнул розовым светом по крышам домов и скрылся за снежными облаками, пленившими небо в час заката. Снова собирался снег, и его первые вестники – мелкие снежинки – уже витали в воздухе, когда мы еще собирались ехать к храму Солнца и Луны.

Серебряный звон колокольчиков, что служили оберегами от злых духов, разносился по двору. Одетая в традиционное обрядовое белое платье, вышитое по краям красными рунами, я с волнением выглядывала в окно, с минуты на минуту ожидая появления Делайла. Сердце неистово колотилось в груди, на щеках разливался лихорадочный румянец, и я от волнения то и дело теребила многочисленные браслеты из камней-талисманов. Как же я ждала этот вечер! Взгляд упал на портретный снимок мамы и папы, сделанный из фронтовой фотографии в день их свадьбы. Мои родители, как и родители Делайла, поженились во время войны, прямо между боевыми вылетами. А со снимка на меня смотрели двое бесконечно влюбленных бессмертных, чье бессмертие могло оборваться в любую минуту, и все же, несмотря ни на что, их глаза излучали такое безбрежное счастье, будто и нет вокруг них ни войны, ни смерти. На обратной стороне снимка маминой рукой была написана строчка из стихотворения Юлии Друниной – ее любимой поэтессы – «Лишь любовь давала людям силы посреди ревущего огня…»

Сердце сжалось, и перед глазами все поплыло. Я медленно выдохнула, обмахивая веером лицо. А потом вернулась к окну, услышав радостные возгласы. Серебряные колокольчики заголосили еще неистовей.

Из окна моей спальни парадная часть двора была видна как на ладони, едва Делайл вошел в открытую калитку, как его взгляд тут же метнулся к заветному окну, и наши взгляды схлестнулись. Внутри меня всколыхнулось сладостное, маетное и жаркое…

– Марьяна, спускайся скорее, Дел уже на пороге! – крикнул мне с первого этажа Джордано.

– Иду! – ответила я дрогнувшим голосом и поспешила вниз.

На языке все еще ощущался привкус сиропа из мяты и черной розманны для успокоения. Из прихожей донеслись приветствия, и сейчас Делайлу надлежало обменяться с главой семьи традиционными фразами, прежде чем его пустят ко мне.

– И зачем же к нам пожаловал благородный лорд? – спросил мой брат.

– За половиной своей души, – заявил Делайл.

– Ах, вот оно что! Ну, проходи, забирай, да беречь обещай! – ответил Рейнар, пропуская моего жениха в гостиную, где я уже ожидала его появления.

Делайл раскрыл в руках белый палантин и посмотрел на меня. На его чувственных губах играла еле уловимая улыбка.

– Я, Делайл Даркмун, при свидетелях заявляю свое желание и право взять тебя в жены, Марьяна Ирилейв, и клянусь оберегать и защищать. Согласна ли ты?

– Согласна, – ответила я, и палантин покрыл мою голову, плечи и спину.

Рука об руку мы вышли во двор и двинулись к экипажу по живому коридору из гостей, звеневших колокольчиками нам вслед. Когда началась церемония ами-анитари в храме, снежные облака разразились белыми хлопьями. Там, на улице, воцарилась зима, а в храме горели свечи, и цветы, расставленные повсюду, источали весеннее благоухание. Храмовый хор вместе с главным жрецом возносил молитвы Богам о мире, любви и гармонии, прося благоденствия для нашей пары.

Мои руки немного дрожали, когда я поднесла к губам сладкий напиток, едва тронутый до этого Делайлом, и он, заметив это, заботливо придержал мне бокал. Каждое пересечение наших взглядов отзывалось во мне звездными вспышками под кожей, каждое касание будило восторг, переполнявший сердце до краев, и мне уже казалось, что в нем распустились алые розы. И дорога к сердцу алая-алая, из лепестков. И знает о ней только лишь один мужчина, что стоит сейчас напротив меня.

Торжественный звон колоколов уносился ввысь, теряясь в снежной круговерти, и на город опускалась бархатно-синяя ночь. Ночь, когда мы стали еще ближе. Ночь, когда дворцовые оракулы оповестили, что появление цветка небес произойдет раньше.

Глава 22. Когда оживают кошмары

Марьяна

Утомленные празднеством, мы с Делайлом смогли уснуть, только когда солнце уже поднялось из-за гор. Пока проводили гостей, пока привели себя в порядок, а там… Делайл просто не дал мне сразу уснуть. Впрочем, я и сама была совсем не против.

Так мы и проспали весь день, проснувшись уже на закате. Красное зарево заходящего солнца подсветило багрянцем снежный покров и разлилось по небу розовым золотом. Восточная сторона неба наливалась синевой, и там уже загорались первые, пока еще блеклые звезды. Мне отчего-то нестерпимо захотелось прямо сейчас выскочить ненадолго на улицу, чтобы увидеть эту красоту, стать на миг ее частью, попав в этот чарующий отсвет заката. Потянувшись, я встала с кровати и побрела к комоду с вещами обнаженной.

– Это провокация или предложение продолжить наши утренние забавы? – услышала я голос Делайла за спиной.

Обернулась и натолкнулась на горящий желанием взгляд, что ощупывал меня с головы до ног. Каждый мой изгиб, каждую выпуклость и впадинку. Ничуть не стесняясь своей наготы, я повернулась в профиль и чуть прогнулась в спине, посчитав, что так мои изгибы выглядят еще соблазнительней, подсвеченные закатным заревом.

– Просто мой замечательный будуарный пеньюар и халатик пострадали в неравной схватке с тобой и теперь нуждаются в некотором ремонте… – промурлыкала я и достала из комода простое домашнее платье.

– Может быть, не стоит одеваться? – предложил мой жених, не сводя с меня голодного взгляда.

– Я хочу выйти на террасу буквально на пять минут, – ответила я.

– А если я никуда тебя не пущу и попытаюсь сейчас затащить обратно в постель? Сними это платье, – вкрадчиво произнес Делайл.

– Еще чего! – с хохотом ответила я, и открыв дверь, выбежала на террасу босиком.

Легкий морозец тут же ущипнул меня за щеки, забрался по голым ногам, но я, как и любой оборотень, могла долго находиться на холоде, и это не грозило мне болезнью. Хотя ощущение студеных плит пола нельзя было назвать приятным.

– Ах ты негодница, не пытайся убежать! – крикнул мне вслед Делайл, в спешке натягивая широкие домашние брюки.

Я рассмеялась, схватила старый клетчатый плед, завернулась в него и, встав на деревянный парапет, спрыгнула вниз, легко приземлившись со второго этажа в пушистый сугроб. Рядом тут же приземлился Дел, и я с хохотом рванула от него к веранде, бросив снежком наугад – попаду или нет? Попала!

– Я тебя покусаю! – пригрозил он и ускорился, пытаясь меня нагнать.

И нагнал. И повалил в сугроб. А потом придавил своим стальным, мощным телом, вздернув мои руки над головой. Удерживая мои запястья одной рукой, другой Делайл торопливо распускал шнуровку платья на груди. От его прикосновений пылала кожа и дыхание сбивалось с ритма. Сдвинул ткань, бесстыдно оголив мою грудь, и лизнул кожу, посылая по моему телу дрожь предвкушения. Горячие губы покрывали ложбинку декольте и окружности грудей поцелуями. Его губы то порхали невесомыми прикосновениями, то с жадностью обхватывали напряженное навершие, тянули, посасывали, и с моих губ срывались стоны наслаждения, воспаряя ввысь вместе с паром изо рта. Тело наливалось тягучей истомой, невыносимо хотелось его прикосновений, ласк и проникновения – несдержанного, страстного, порывистого. Вокруг нас в багровых лучах задремавшего солнца пламенела зима, и снег казался багровым, и мы пламенели от огненной страсти, охваченные вожделением. Старый клетчатый плед, очень кстати оказавшийся под нами, защищал нас от колкого ощущения снега на коже.

Делайл отпустил мои руки, и я тут же принялась ласкать пальцами его напряженную спину. Он задрал подол платья, обнажив мои бедра. От его беспорядочных касаний болезненно-сладкое вожделение билось в моем теле, скручиваясь жгутом внизу живота, заставляя меня ерзать под тяжестью мужского тела и отчаянно желать большего. Желание затмевало разум, отсекало посторонние мысли, оставляло только одну – соединиться телами с этим мужчиной, разделив на двоих плотское блаженство.

Мы сдирали друг с друга одежду, не размыкая взглядов. Его глаза блуждали по моему телу, в них искрился восторг и восхищение, и кровь кипела от возбуждения. Дел положил ладонь на мой живот, побуждая лечь на спину и навис надо мной, вжимаясь между моих раскинутых бедер. Его короткий выдох вырвался облаком пара, Делайл резко подался вперед. Рывок до упора, толчок в бедра, и наш слаженный стон спугнул птицу с заснеженной глицинии. Выдох… Рывок…Вдох… Выдох… Рывок… Вдох, сплетенный со стоном. Мои пальцы вцепились в широкие мужские плечи, ноги прижались к его пояснице. Мы сплелись тесно-тесно. И снова рывок. Полустон-полурык вырвался из его горла, сливаясь с моим тихим стоном. Я подалась бедрами ему навстречу, желая еще большего слияния. Дел накрыл меня своим телом, прижался ко мне, впиваясь в мой рот с жадностью зверя. Мы дышали друг другом с упоением, терлись языками, глотая стоны друг друга, пока Дел раз за разом вонзался и вонзался в мое тело, вжимая меня в плед. Он двигался все быстрее, не давая мне опомниться от наслаждения, что расходилось по телу мучительно-невыносимой сладостью.

– Не жалей… меня, не… жалей, – вымолвила я между ритмичными толчками.

Дел, хищно улыбнувшись, придавил меня своей тяжестью, сильнее налегая, и движения его бедер стали еще яростней, безжалостней, подобные ударам. Я протяжно застонала, окончательно утратив связь с реальностью, забывая о том, где мы и что вокруг нас. Надо мной качалось небо, подернутое кровавым закатом. Сильные толчки выбили из меня все постороннее, осталось лишь невыносимое наслаждение, от которого хмелела голова и пылало тело. Мне до безумия нравилось целовать его тело, ощущать Делайла повсюду – на себе, внутри себя, ласкать его и видеть, как от этих ласк его взгляд туманится удовольствием, вдыхать запах его разгоряченной кожи – пряный, мускусный, запах сильного мужчины, в чьих руках я сгораю от вожделения и сладострастия, легко теряя голову. Он вздрагивал от моих прикосновений, и глухой, хриплый стон срывался с его губ. Мне так нравится слизывать эти стоны!

Наслаждение нарастало, плавило тело, становясь невыносимым, пока не вспыхнуло внутри, прошивая меня насквозь, разливаясь жаркой негой до кончиков пальцев. Судорожно дыша, я выгнулась навстречу Делу. Яростный удар в бедра, хриплый выдох, и он с громким стоном припал губами к моей шее, продолжая яростные толчки, и снова удар, удар! Дел прижался ко мне. Я ощутила его горячую пульсацию и дрожь, пробежавшую по крепкому телу.

– Мне мало, – выдохнул он, покинув мое тело и приподнявшись на руках надо мной. – Мне мало тебя, Мари! Я хочу тебя еще! Еще! Невозможно тобой насытиться!

– Какой ты ненасытный, – промолвила я, игриво очертив пальчиком его грудную мышцу.

Дел перехватил мою руку, ведя ее в низ живота. Я обхватила ладонью напряженную мужскую плоть, погладила. С удовлетворением отметила, как мой жених вздрогнул и прикрыл глаза. А потом открыл их и воззрился на меня пожирающим взглядом. Я не успела ничего сообразить, как оказалась поднятой на руки, и вместе со мной Делайл направился в сторону застекленной веранды.

Наши вещи остались лежать на снегу.

Делайл

Солнце окончательно ушло за горизонт, погасли его последние багровые всполохи, и ночь стремительно расползалась по небу, когда я в несколько стремительных шагов достиг веранды. Дверь на нее осталась незапертой – система магических охранных заклинаний территории и дома позволяли такую беспечность.

Чтобы открыть дверь, закинул Марьяну на плечо и дернул дверь на себя. Потерся щекой о ее попку и легонько укусил. Мари вскрикнула и засмеялась. После студеного воздуха улицы веранда показалась жаркой. Не мучая нас двоих долгими раздумьями, я поставил свою невесту на пол, и тут же, подхватив под ягодицы, поднял и пригвоздил к стене. Марьяна потерлась об меня грудью, и я невольно зарычал от удовольствия. Хитрая рыжая плутовка! Моя плутовка, легко сводящая меня с ума!

Я медленно вошел в нее, и наши стоны слились в один. Одно лишь проникновение в ее жаркое, тесное лоно сводит меня с ума, посылает дрожь по телу, скручивает невыносимым наслаждением, от которого кажется – я сейчас умру от удовольствия. Каждая клеточка тела горит невыносимым блаженством, и я со стоном выхожу и погружаюсь вновь. Марьяна гладит мою шею и плечи, и эта простая ласка окончательно меня добивает. Невозможно нежные ладони, и так скользят по моей коже, так ласкают, что я теряю рассудок и, стиснув зубы, исступленно вбиваюсь промеж ее бедер резко и часто. Сильнее, сильнее! Марьяна, запрокинув голову, сладко стонет. В ее распахнутых глазах застыло блаженство. Мне так нравится видеть, как они бездумно смотрят в пустоту и взгляд заволакивает удовольствие. Я впился в ее сочные приоткрытые губы, все так же двигаясь в ней, втянул в рот ее язык, лаская своим. Моя нежная, страстная лисица… Мой сладкий янтарный дурман. Моя отрада.

– Помнишь, тогда в лесу, ты спросила, можно ли так заниматься любовью?

– Да, – вымолвила она со стоном, и я резко ударил ее в бедра. – Да!

– Нравится? – снова спросил я.

– Да-а-а, – протяжно простонала Марьяна.

Я задвигал бедрами чаще, врываясь в ее влажное лоно раз за разом.

– Точно нравится, Мари?

В ответ она закивала, зажмурилась и с громким стоном, переходящим в крик, выгнулась на моих руках. Ее глаза удивленно распахнулись, тело сотрясала крупная дрожь экстаза. Наблюдать эту картину одно удовольствие. Я замедлился, желая насладиться ее внутренней дрожью. А потом усадил ее на стоящее рядом пианино, закинул ноги себе на поясницу и вновь задвигался в податливом и нежном теле. Марьяна пленила мои губы, даря глубокий, жадный поцелуй, и это полное единение просто вывернуло меня наизнанку. Я врезался между ее бедер и с животным хрипом прижал Мари к себе, сотрясаясь всем телом от безумной вспышки чистого, первозданного наслаждения, расплескиваясь в ней белым пламенем.

На миг мы замерли в чувственном соединении наших тел, переживая отголоски взаимного удовлетворения. Я придерживал Марьяну, прижимая к себе, и ее теплое дыхание щекотало мою грудь.

– Я бы не выпускал тебя из постели все выходные. Мне так нравится брать тебя снова и снова, доводить до экстаза, до сладкого изнеможения, – признался я.

– Ненасытный, – повторила она, и, не видя ее лица, по ее голосу я понял, что она улыбается.

– Настолько ненасытным я стал, когда познал тебя как женщину. Уж больно ты сладкая и манящая. Давай завтра никуда не поедем? – предложил я. – Закажем еды на дом, фрукты и шампанское у нас есть. Будем кормить друг друга с рук и проведем день в наслаждении друг другом. Мне кажется, мы еще не все попробовали. Я определенно не знаю, каким будет вкус шампанского, если его капли слизать с тебя. А хотелось бы знать.

От моих слов ее дыхание участилось.

– У тебя очень богатая фантазия, – промолвила она с лукавой улыбкой и, закусив припухшую губку, посмотрела на меня таким соблазнительным взглядом, что я опять ощутил далекие отголоски вожделения. Лизнул ее губы, срывая тихий вздох.

– Просто я хочу провести с тобой как можно больше времени, пока есть такая возможность, – признался я, и тут же уловил ускользающую тень тревоги в янтарных глазах.

Поспешил пленить ее губы и рот поцелуем, в надежде, что так я прогоню ее беспокойство, заставлю забыться в томной неге моих ласк.

В заснеженном саду зажглись магические фонари, разгоняя сумрак, расчерчивая пол желтыми полосами. Мы, как были обнаженными, так и легли на ковер перед камином, накидав подушек с дивана. Марьяна прижалась ко мне, закинув на меня бедро, и я гладил ее шелковую кожу, вдыхал ее медово-цветочный запах, слушал размеренное дыхание, тихий говор и чувствовал в этот миг себя бесконечно счастливым.

Боги действительно милостивы ко мне. Ведь прежде чем наша жизнь раскололась вновь на до и после, нам позволили ощутить счастье. В тот вечер мы с Марьяной строили планы на ближайшие дни, не ведая того, что сбыться им не суждено, а судьба расставит все совершенно по-иному.

Марьяна

Пожалуй, это самый тихий канун Йоля на моей памяти. Если бы не украшения улиц, сложно было бы понять, что один из главных праздников Эсфира уже совсем скоро. И видимо, так уж мы устроены, что, несмотря на все тревоги и страхи, предвкушение праздника приятно будоражило душу. С самого детства Йоль на Эсфире – время чудес и исполнения заветных желаний. И я уже поняла, что сколько бы мне ни исполнилось лет, а душа всегда будет просить чуда.

Проведя весь вчерашний день в постели, как и предлагал Делайл, сегодня мы все-таки выбрались в центр города. Нас интересовали несколько крупных мебельных павильонов и хвойная ярмарка. Выбор мебели для просторного особняка, который требовалось полностью обставить с нуля, оказался приятным, волнующим, но и не менее утомительным делом, так, что мы с Делом, выйдя из мебельного павильона на морозный воздух, не сговариваясь, одновременно выдохнули.

– Что-то у меня голова закипела, – сказала я в шутку, и Дел усмехнулся.

– Сильней, чем после приемной комиссии, она у меня точно не закипит, – ответил мой жених, мы посмеялись, и, взяв его за локоть, я махнула рукой в сторону хвойной ярмарки.

– Идем?

– Идем-идем, – его улыбка неизменно вызвала во мне эйфорию и трепет.

Со мной еще иногда случались моменты, когда я вдруг спрашивала себя: «Неужели это наяву? Неужели это моя жизнь?» Мысль о том, что мое истинное счастье, мой будущий супруг все эти годы жил у меня под боком и я выросла на его глазах, по сей день вызывала улыбку и чувство, что я никак не могу до конца в это поверить.

– О чем задумалась, янтарик? – его вкрадчивый голос прервал мои мысли.

– Да все о том же, – усмехнулась я. – До сих пор временами думаю – неужели мы действительно пара?

Делайл изумленно округлил глаза.

– Не просто пара, а будущие муж и жена, между прочим! – воскликнул он и понизил голос. – И если после всего того, что мы с тобой вчера вытворяли в спальне и за ее пределами, ты все еще не веришь до конца, я, видимо, плохо старался.

– Не-е-ет, ты что такое говоришь! Это не так! – запротестовала я, не переставая улыбаться.

– А по-моему, нам нужно срочно возвращаться домой, потому что я намерен доказать тебе еще раз, что я твой будущий супруг, раз уж ты до конца все никак не поверишь. Вот поехали домой, я тебе сейчас такое там устрою…

От его слов и красноречивого взгляда по телу прошла волна томительного жара, свернувшегося между бедер. На миг мне захотелось так и поступить, но обоняние оборотня уже уловило густой запах хвойной смолы, и настойчивое желание купить ель или пихту все же победило.

– Идем Дел, идем за елкой, – потянула я его в сторону ярмарки. – А домой мы все равно и так вернемся.

Поскольку наш особняк стоял практически пустой, имея лишь самый необходимый минимум мебели на первое время, а кое-где я пожелала поменять и покрытие стен, мы не видели резона как-то особенно украшать интерьер к Йолю. Но нарядное хвойное дерево все же решили поставить и развесить разноцветные огни в саду и под крышей дома.

Мы почти подошли к месту ярмарки, как послышались знакомые голоса и с нами поравнялось семейство старшего брата Герды: Свенельд, его супруга Элинн, две их дочери и младшие брат и сестра – двойняшки Бригитта и Марнемир.

– Приветствуем будущую чету Даркмун, – деловито заявил Марнемир, вызвав у всех улыбки.

– Что, мебель в свой особняк выбираете? – поинтересовалась у нас супруга Свенельда.

– Ага, – прозвучал наш слаженный ответ.

– Это приятные хлопоты, – заметил Свенельд, и с ним нельзя было не согласиться.

– Когда же нам примерно ожидать свадебное торжество? – полюбопытствовала Элинн.

– Мы с Мари решили – после получения ею диплома, чтобы была возможность перевести дух.

– Ну и правильно, мы с Элинн в свое время тоже так поступили, – сказал Свенельд, пока мы не спеша шли к хвойной ярмарке.

– Глядишь, может быть, к лету все и образуется, – с надеждой промолвила Элинн, все же грустно вздыхая. – Кстати, Свен, как там Мариус нынче? Я его не видела уже сто лет.

При упоминании главного врача империи Свенельд помрачнел.

– Да где ж ему быть сейчас – днями и ночами пропадает на работе в биолаборатории. Все пытается понять, как можно победить эту заразу, которая нас косит.

– Я каждый день молюсь Священному Союзу о том, чтобы прекратились эти жуткие смерти, – с горечью промолвила Элинн. – Не может быть такого, чтобы наш гениальный медик Мариус не нашел способа излечить эту страшную болезнь.

– М-да, воздействие инопланетной магии на наш организм оказалось ядом замедленного действия, – рассуждал мой жених.

Эти разговоры вновь вернули мне чувство тревожного ожидания, когда ты с содроганием ждешь неизвестности. Перемена моего настроения не укрылась от Делайла, и он боднул меня лбом, желая ободрить.

– Не печалься, лисичка, все будет хорошо, я уверен.

Я улыбнулась ему в ответ, и наша компания разбрелась среди рядов с хвойными деревьями разных размеров и пород.

Услышав сигнал своего кристаллофона, я достала аппарат и с удивлением увидела на экране координаты Мариуса.

– Марьяна, привет, у меня к тебе важное дело, – начал он без предисловий. – А точнее, к вашей троице. Я тут подумал, а что, если против следов магии химеры в крови поставить вашу магию? А конкретно, ее главный носитель – кровь.

– Наверное, это имеет смысл, – рассудила я.

– Для исследований мне нужны образцы вашей крови, крови магов Триумвирата.

– Да нет проблем, я могу хоть сегодня приехать в госпиталь и сдать ее. Ради такого-то дела!

– Я могу облегчить тебе задачу и по пути домой заехать к вам. Это будет примерно через пару часов, вам удобно?

– Да, – подтвердила я.

– Отлично, тогда до встречи, – попрощался со мной Мариус и отключился.

Делайл, находясь рядом со мной, слышал наш разговор.

– А в его мысли есть рациональное зерно, – заметил мой жених. – Кто знает, а вдруг Мариус окажется прав. И как никто из нас раньше об этом не подумал?

Пока Делайл отошел к продавцу, я осталась стоять около пихты, которую мы присмотрели. Ко мне подошла Элинн и с беспокойством посмотрела куда-то мне за спину.

– Мари, а это, случайно, не твой бывший ухажер? Амаэль, кажется, да? Что-то часто в последнее время я стала его видеть. Их же семья вроде бы уехала в другую империю.

Одно упоминание его имени вызвало у меня какое-то глухое раздражение и желание сделать вид, что я его не заметила. Но Амаэль, завидев меня, тут же направился в нашу сторону. «Демоны тебя раздери!» – подумала я про себя, отмечая, что к чувству раздражения добавилось еще и отвращение. И это меня саму удивило. Откуда во мне это чувство? И как тогда я раньше вообще умудрялась с ним встречаться и даже целовалась? Хотя, если вспомнить наши поцелуи с Делом, то поцелуи с Амаэлем – сущее невинное баловство. Но вот сейчас он стоял передо мной, и весь, целиком и полностью – манера говорить и сам голос, жесты, выражения вызывали во мне нестерпимое желание презрительно скривиться, развернуться и уйти. И что-то в нем неуловимо, но все же изменилось. Взгляд стал острее и пристальней, а выражение лица, бывшее всегда немного высокомерным, сейчас выглядело еще и презрительным. Как будто ему было противно находиться среди нас. И как я могла не замечать этой мании превосходства?

– Готовитесь к Йолю? – полюбопытствовал он у меня.

– Да, готовимся, – коротко ответила я и отвернулась, делая вид, что ищу кого-то глазами.

– Такой оптимизм достоин похвалы, – заметил Амаэль. – Слышал, что ты скоро станешь леди Даркмун. Поздравляю!

– Благодарю. Я не собираюсь сидеть и трястись от страха в ожидании. Я жить хочу. Здесь и сейчас.

В его глазах появилось какое-то странное выражение, разобрать которое мне было трудно. Скорее всего, потому, что я избегала смотреть ему в глаза. Как же он меня сейчас раздражал! Амаэль вдруг поник и окинул меня печальным взглядом.

Он хотел еще что-то спросить, но нас отвлек звонкий детский крик. Раздалось хриплое рычание, и крик повторился, леденя мне кровь. Затрещали поваленные деревья, кричали мужчины. Мы с Элинн бросились туда, и меня окатило волной ужаса, потому что я уже понимала, что произошло.

То, что я увидела, заставило меня испуганно вскрикнуть. Делайл вместе со Свеном и торговцем придавили брыкающуюся женщину к земле, пока мой жених плел заклинание магических пут, чтобы связать ее. А рядом, прижимая к груди кровоточащую руку, стояла испуганная Бригитта. Внутри меня все оборвалось. Вместе с Элинн мы бросились к девочке.

– Бри, она что, укусила тебя? – дрожащим голосом спросила Элинн.

Не говоря ни слова, Бригитта закивала, и детские распахнутые от ужаса глаза наполнились слезами.

– Идиотка несчастная, где твой артефакт, мать твою? – услышала я голос Делайла. – Раздери тебя демоны, бунтарка чертова! Что же ты натворила!

Женщина в ответ лишь рычала, и даже будучи связанной по рукам и ногам, все равно пыталась дотянуться зубами хоть до кого-то. Дел обернулся к нам и подошел, с тревогой глядя на трясущуюся от страха Бригитту, которую мы пытались успокоить и перевязать ей руку.

– На этой дуре нет защитного браслета. Судя по всему, она его сняла, – сообщил он, едва сдерживая эмоции. Потом посмотрел еще раз на Бри и, сняв свой браслет, застегнул его на девочке.

– Пусть будет на всякий случай на ней. Может быть, он замедлит процесс…

Делайл осекся. Бригитта заплакала навзрыд.

– Я теперь умру, да? Скажите, я умру?

Мне стало трудно дышать, и внутри все сжалось от дурного предчувствия.

– Ты что такое говоришь, все будет хорошо! – принялись мы успокаивать малышку.

– Бри, что случилось? – спросил озадаченный Марнемир, подбежав к нам. – У тебя что, кровь?

– Меня укусила одичавшая, – сквозь рыдания выдавила девочка, и Марнемир побледнел.

– Едем в госпиталь, – скомандовал Делайл, и мы принялись рассаживаться по экипажам.

Леди Эстери, укусившую Бригитту, смогли оглушить заклинанием только с четвертого раза и погрузили в экипаж вместе с мужчинами. Вся дорога до госпиталя прошла как в тумане. Мое шокированное сознание отказывалось принимать происходящее. На детский организм неизвестная зараза действовала быстрей, чем на взрослый, и когда мы оказались на месте, Бригитта жаловалась на сильную слабость. Родители Бригитты вместе с Гердой и Эриком уже ждали нас в госпитале. Подбежавший к нам отец девочки взял ее на руки. Мужчины поволокли потерявшую сознание леди Эстери куда-то по приказу Мариуса. События закрутились, будто стекляшки в калейдоскопе, только этот калейдоскоп вместо цветных стекол имел лишь черные, серые и кровавые.

Внутри меня разлилась стужа, сковала льдом внутренности, мешая дышать, и все происходящее ощущалось мной так, словно я вижу это все со стороны, словно это театральная постановка и все происходит понарошку. Последние несколько дней погрузили меня в счастье и негу, и теперь, столкнувшись с кошмаром, разум отказывался верить в худшее. Да только худшее стремительно наступало.

Бригитту отправили под наблюдение в изолированную спецпалату вместе с мамой. В такой же палате находилась мятежная леди Эстери, чье решение снять браслет стоило ей жизни. И не только ей, что хуже всего. Пострадал ни в чем не повинный ребенок, и за это я не испытывала к этой женщине жалости, только лишь злость. Около больничного окна всхлипывала Герда, уткнувшись Эрику в грудь. Хмурый супруг, тяжело вздыхая, гладил ее по спине.

Делайл разговаривал в стороне с незнакомым мне мужчиной в белом халате, после чего они попрощались, а Дел так и остался стоять, видимо, о чем-то задумавшись. Я подошла к нему.

– Это твой знакомый? Кто он?

Ответа не последовало, и Дел остался стоять как вкопанный.

– Делайл? Все хорошо? – спросила я и потормошила его за плечо.

Он резко повернул ко мне голову, и на меня воззрились бездонные глаза, полные тьмы до самых склер. Крик застыл где-то в горле. Чему учил меня магистр Ксенард? Что нужно делать? Все это вылетело из головы, когда передо мной стоял Делайл.

– Д-дел? Ты меня слышишь? – лепетала я, запинаясь, не в силах пошевелиться.

Что это связало меня по рукам и ногам? Страх? Неверие? Оцепенение? Шок? Почему мне даже в голову не пришло швырнуть в него атакующим заклинанием или хотя бы броситься бежать? Глаза, полные тьмы, неотрывно смотрели на меня, пока их обладатель склонил голову набок, наблюдая за мной. Я смотрела прямо в эти две черные бездны, и мой мир рассыпался, разлетался на части, и почва уходила из-под ног.

– Делайл, это же я, Марьяна…

Его губы растянулись в хищном оскале, из горла раздался низкий звериный рык.

– Ребята, у вас там все в порядке? – крикнул нам Эрик.

Но я стояла как прикованная, не в силах сдвинуться с места, и даже не повернула головы.

– Здесь… Дел… – промолвила срывающимся голосом.

Снова зарычав, мой жених бросился на меня. И тут я закричала во все горло, с ужасом ощутив, как его острые клыки погружаются в мою шею.

– Делайл!

– Дел! Что ты делаешь!

– Обезумел!

Даже не знаю, кто это кричал. Весь мир закружился дикой круговертью, окружающие звуки доносились, будто сквозь вату. Я рефлекторно попыталась оттолкнуть Делайла, но куда там, он стоял словно скала, вцепившись в меня, и его объятия сейчас походили на стальные тросы. Я почувствовала его жадный глоток, а потом еще один. Дел замер, его тело напряглось, а потом он оторвался от моей шеи, и дикий взгляд безумных глаз вперился в мое лицо. Мужчины схватили его за руки, заводя их за спину, и, на удивление, Делайл не сопротивлялся. Он неотрывно смотрел на меня, и с окровавленных губ сорвалась густая багровая капля. Он упал на колени, хватая ртом воздух, словно сейчас задыхался.

– Дел! – закричала я и метнулась к нему, забыв о страхе.

Оцепенение спало, и меня затопило паникой. Мне кто-то что-то говорил, пытаясь не пустить к нему, но я никого не слушала. Я могла лишь только кричать, глотая слезы, и умолять пустить меня к нему. Делайл захрипел, запрокинув голову, выгнулся…

– Он задыхается, задыхается! Пустите меня, да сделайте уже что-нибудь! – орала я не своим голосом.

Мне даже удалось вырваться из чьих-то цепких рук. Чьих, я даже не посмотрела. Прямо сейчас на моих глазах творился худший из всех возможных для меня кошмаров.

– Дел!

Тьма его глаз скрылась под веками, и Делайл упал, потеряв сознание.

Глава 23. Розы на снегу

Марьяна

Я мгновенно оказалась рядом, успев подложить ладони под голову Делайла. Перед глазами все плыло от слез, руки стали липкими от моей собственной крови. Вокруг нас творился хаос, но я ничего и никого вокруг не замечала. Сидя на полу, я положила его голову себе на колени, гладя смоляные волосы, на которые падали мои слезы. Неужели? Нет-нет-нет, пожалуйста, Боги, я молю вас… Как же так, любимый, ну как же так? Ты ведь обещал мне, что все будет хорошо!

– Марьяна, его нужно осмотреть, – услышала я голос Мариуса. – И тебя тоже.

– Очень странная реакция после укуса, вы заметили? – сказал Эрик. – Я видел нападение на ректора Лийсаррана и леди Эстери. Сейчас что-то пошло не так, как обычно.

– Да, ты прав, – согласился с ним Мариус, крикнув попутно санитарам, чтобы прикатили каталку.

Меня поразила жуткая мысль, и я задохнулась от новой удушливой волны паники.

– Мариус! А что, если моя кровь не исцеляет, а убивает того, кто поражен магией химеры? С чего мы взяли, что она должна помочь? А если совсем наоборот? Почему Дел потерял сознание? Он выпил совсем немного моей крови и начал задыхаться. Боги, помилуйте!

И я дала волю рыданиям, уткнувшись лбом в висок Делайла. Мысль о том, что он никогда не откроет глаза, не заговорит со мной, и я не услышу его голос, выбила весь воздух из легких.

Дальше все происходило для меня, как в сонном бреду. Дела погрузили на каталку, я поплелась следом за ним пешком. Эмилия и Герда шли рядом, держа меня под руки с двух сторон. Иногда я слышала их всхлипывания, но повернуться не было сил. Думать о том, что ждет нас теперь, оказалось слишком страшно, и разум просто отключился, бездумно принимая все, что сейчас происходило.

Мне обработали рану на шее, которая и так уже затягивалась, наложили повязку, взяли кровь на анализ, затем ввели катетер в вену и укололи антивирусную сыворотку, после нее была сыворотка от инфекций и еще какая-то. Потом было что-то в виде таблеток и микстур, но я уже не вникала, что именно. С абсолютно мертвенным спокойствием я подумала о том, что те же самые препараты давали и другим укушенным, и что же? Все равно им ничего не помогло.

– Ваше превосходительство, мы должны доложить о происшествии императору. Укушен маг Триумвирата. Сами понимаете… – робко промолвила одна из медсестер.

– Я доложу лично, – ответил ей Мариус.

«Император будет в ярости, – флегматично рассуждала я про себя. – Если меня не станет, Триумвират потеряет силу. И все».

Краем уха я услышала, что нас с Делайлом разместят в соседних палатах.

– Мариус, пожалуйста, пусть нас определят в одну палату! – взмолилась я. – Я прошу тебя! Мне не будет покоя, если я не смогу быть рядом с ним.

– Безопасней сейчас было бы отделить его, – рассудил Мариус. – Но я понимаю твои чувства. Сделаем так. Я прикажу отодвинуть твою кровать, а Делайла придется приковать на цепь к кровати, чтобы он в случае повторения приступа дальше своей койки не ушел.

– Спасибо тебе! – Я порывисто обняла Мариуса.

Спустя десять минут нас с Делайлом устроили в палате. Эмилия и Герда посидели со мной какое-то время, разговаривая о чем-то отвлеченном. И я была за это им премного благодарна. За то, что зашли, и за то, что не поднимали болезненных тем, рассуждать на которые сейчас у меня не осталось никаких моральных сил.

Мне выдали больничную одежду и необходимые предметы гигиены. Проводив подруг, я сняла свое платье, изрядно запачканное кровью, облачилась в больничную сорочку и подошла к Делайлу. Осторожно присела на край кровати, всматриваясь в побледневшее лицо своего возлюбленного. Если бы не посеревшая кожа, можно было подумать, что он крепко и безмятежно спит – веки плотно сомкнуты, дыхание спокойное и размеренное, на лице не дрогнет ни один мускул.

А ведь еще несколько часов назад эти глаза смотрели на меня с теплом и любовью, а сейчас… Я не знала, что нас ждет. Что будет с нами завтра?

Я накрыла своей ладонью его крупную ладонь, которая была сейчас пугающе холодной. Погладила ее большим пальцем. А потом плюнула на свой страх и прилегла рядом на самом краю койки.

– Я прошу тебя, Дел, не оставляй меня. Ты не можешь меня покинуть. Где бы сейчас ни бродила твоя душа, возвращайся. Ты мне нужен. Возвращайся из тьмы.

Из коридора донеслись торопливые шаги, и в палату к нам зашли две медсестры. Едва завидев меня лежащей рядом с Делайлом, они пришли в ужас.

– Леди Ирилейв, вы что! Вам нельзя вот так рядом лежать, это опасно! – воскликнула одна из девушек, на что я неохотно поднялась и молча, без возражений перешла на свою койку. Попутно подумала о том, что как только они уйдут, я снова лягу к нему.

Спорить не хотелось, говорить что-либо тоже. Но тут в палату вошел Мариус, а с ним еще двое его коллег. Я села, напряженно слушая все, что они говорили, осматривая моего Делайла.

– Давление понижено…

– Пульс слабый…

– Сердцебиение замедленное…

Мариус приподнял Делайлу веко, и под ним по-прежнему была неизменная чернота. Я смотрела на Дела, на то, как он не реагирует ни на что, и сердце мое сжималось от страха и отчаяния. Разве моя кровь не должна была помочь?

Его снова увезли на каталке для очередных обследований, и все это время я не находила себе места, меряя шагами нашу палату. Спустя час его вернули.

– Ну что? – спросила я у Мариуса.

Напряжение витало в воздухе и впивалось в мою кожу сотнями ледяных игл.

– Я хотел бы порадовать тебя, Марьяна, но пока нечем. Изменений нет ни в худшую, ни в лучшую сторону. Остается только наблюдать и надеяться.

– Как себя чувствует Бригитта?

Мариус тяжело вздохнул.

– Жалуется на сильную слабость и хочет спать.

– Ясно, – выдавила я и села на свою кровать.

– Я пойду. Если что, кнопка вызова персонала в изголовье. Если тебе понадоблюсь лично я, звони мне по кристаллофону, – сказал Мариус и вышел.

На улице стремительно темнело, небо набухало сизыми тучами, и вскоре пошел снег. Я сидела неподвижно на своей койке, глядя на Делайла, чувствуя, как внутри меня что-то воет и стонет, разрывая нутро в кровавые клочья. Вскоре из коридора послышалась какая-то возня и суета. Тихо переговаривались санитарки.

– Что, опять привезли кого-то по скорой?

– Да, снова приступ безумия, представляешь? Это уже третий за один день! Ужасное что-то происходит.

– Кто-то еще нарушил приказ о ношении защитного артефакта?

– В том-то и дело, что нет! У этой эльфийки защитный браслет, все как положено. Поэтому она никому не причинила вреда. Ее дети взрослые привезли. Говорят, что на семейном обеде почернели глаза, и она сразу упала замертво. Зато никого не успела укусить. Работает артефакт лорда Даркмуна.

– Только самого лорда очень жаль… Непонятно, что будет с ним.

– Да, очень жаль. Они с леди Ирилейв такая красивая пара…

Они уходили, судя по звуку удаляющихся шагов, в другую часть здания, и продолжали разговаривать. О жестокости судьбы, о том, сколь хрупкое, на самом деле, счастье, и как горько, когда умирают самые лучшие и достойные долгой жизни бессмертные.

Я их уже не слышала. Я сползала по стене, задыхаясь от слез, что глухими рыданиями рвались из груди. В памяти навсегда остались воспоминания о том, как много лет назад в одночасье рухнул мой мир. Раскрошился на камни, до основания. Я слишком хорошо помнила, каких сил мне стоило выбраться из этой тьмы. А теперь на моих глазах умирал тот, кто когда-то держал меня за руку, ведя из этого беспроглядного мрака на свет.

Страшная и неотвратимая реальность давила на меня, вгоняя в землю, и все чувства во мне будто взорвались, туманя воспаленный разум. Я вновь подошла к Делайлу, вглядываясь в его лицо. А потом подвинула свою кровать вплотную к его. Это было легко сделать даже без силы оборотня, потому что в этой палате кровати служили еще и каталками, легко перемещаясь на колесах.

– Вот так-то лучше, – сказала я сама себе. – И пусть только попробуют мне сказать, что так нельзя.

Я придвинулась поближе к Делайлу, положив руку ему на грудь. Моя ладонь и мой слух улавливали редкие, слабые удары сердца. Мы лежали вдвоем под одним одеялом. Почти как вчера ночью. Только «почти» здесь – слово ключевое.

– Я прошу тебя, не оставляй меня, – шепнула я в надежде, что эти слова настигнут его душу, где бы она ни бродила.

И то ли от сильного стресса, а может быть, это уже проявлялось влияние болезни химеры, но меня стало клонить в сон. Какое-то время я еще боролась с ним, но он оказался сильнее. Спросонья, на грани яви и сна, мне мерещилось, как по стенам больничной палаты вьются, поднимаясь все выше к потолку, алые-алые розы. А потом и сам потолок подернулся сизой дымкой, превращаясь в грозовое небо.

Я снова стою босыми ногами на ковре из алых лепестков. Я вновь в том самом таинственном саду, где благоухают тысячи роз. В небе раздался громовой раскат, эхом уплывая вдаль, и сорвались первые тяжелые капли дождя. В воздухе разливался упоительный аромат весны – аромат только что лопнувших клейких почек, цветов, зеленой молодой травы и влажной садовой земли. Лесная пахнет по-иному. Метрах в двухстах впереди в высокой каменной ограде я заметила арочный проход. Я точно помнила, что не видела его здесь раньше. Но меня туда влекло с какой-то непреодолимой силой. К тому же за той аркой белело нечто, похожее на снег, что меня изрядно удивило, и потому я решила, что нужно непременно заглянуть в это удивительное место, чтобы убедиться, что это и вправду снег. Наверху все так же прерывисто грохотало и продолжал редко накрапывать дождь, будто бы небо все еще раздумывало – а стоит ли проливать потоки воды на землю или повременить?

Я уверенно шла к арке, и с каждым шагом, приближавшим меня к ней, воздух все больше остывал, неуютно ложась на обнаженные плечи, земля становилась студеной, а ковер из лепестков заиндевел и покрылся белесым инеем. До арки оставалось не более десятка шагов, и я вдруг поняла, что с неба перестал срываться дождь. Теперь хмурая вспененная высь роняла редкие снежинки. Я протянула руку, поймав одну. Она тут же растаяла на моей ладони. Я ускорила шаг, стараясь не обращать внимания на то, как неприятно холод кусает за пятки. Так остро и навязчиво, как будто я обычный человек или маг. Или это снег какой-то особый?

Дойдя до заветной арки, я шагнула в проход и оказалась в заснеженном лесу. На первый взгляд это был самый обычный зимний лес, но присмотревшись повнимательней, я поняла, что мне не нравилось в этой картине. Была в ней некая мертвенность, безжизненность. Этот лес не выглядел уснувшим под снежным покровом до весны, нет. Этот лес был мертв. Угольно-черные деревья, будто обугленные после огня, раскинули свои корявые ветви. Я прислушалась к безмолвию этого места и не ощутила спящей силы природы. Голоса стихий тоже молчали. Земля может спать, вода, возможно, тоже, но воздух… Однако и он сейчас молчал. Какое странное место. И все же я оказалась здесь не случайно. Только вот зачем и для чего? Почему?

Сделала еще несколько шагов вперед и поняла, что мне трудно идти, потому что воздух стал напоминать сгустившийся прозрачный кисель, в котором я увязла, как муха, без возможности двигаться вперед. Однако шаги назад дались мне легко. А потом я, желая проверить, повторится ли это, вновь попыталась продвинуться вперед, и снова будто увязла в сгустившемся воздухе. Видимо, дальше мне идти нельзя. И зачем же тогда я здесь оказалась?

Внутри меня разлилась неприятная тягучая тревога и всеобъемлющее чувство утраты. Важного, нужного, незаменимого. Можно было бы и уходить отсюда, тем более что снег неприятно покалывал холодом босые ноги, но отчего-то я не могла уйти. А точнее, не хотела. Я чего-то ждала, а чего – сама себе объяснить не могла. Ждала и с неизъяснимой тревогой всматривалась в замерший под белым пологом безжизненный лес, как вдруг… Знакомый до боли силуэт показался вдали, маяча меж деревьев. Неужели это он?

– Дел! Это ты? Делайл!

Я позвала его как можно громче, надеясь, что он услышит. Сейчас я была уверена, что это он. Но мой жених, несмотря на громкий окрик, меня будто не слышал. Он стоял среди деревьев и оглядывался по сторонам, словно растерялся и не знал, куда ему идти.

– Дел! – снова позвала я. – Дел, я здесь! Иди сюда!

Мои слова не возымели никакого эффекта. Он по-прежнему стоял в том лесу, смотрел по сторонам и на мой голос даже не обернулся. Или он меня не слышал? В этот момент он сделал несколько неуверенных шагов в левую сторону, но потом остановился.

– Делайл, иди ко мне! – Я снова позвала его, без особой надежды, что он услышит.

Со стороны сада роз налетел порыв ветра, ощутимо теплей, чем студеный воздух этого места. Он принес с собой алый ворох бархатных лепестков, рассыпавшихся по снегу. С новым порывом эти лепестки отнесло еще дальше, вглубь снежного мира, образуя ковер. Очередное дуновение ветра принесло еще лепестков. И в моей голове зародилась мысль. Я дождалась, когда налетит порыв ветра с лепестками из сада, и направила его еще дальше, туда, где я не смогла пройти. Лепестки ложились узкой тропинкой, что на белом полотне снега смотрелась кровавым ковром, уходящим в сторону леса. «Если ты меня не слышишь, то по дороге из роз ты точно придешь сюда», – подумала я вслух.

Опустив взгляд на платье, я заметила, что к нему приколота брошь из живого бутона розы. Я отцепила его от корсажа, оторвала цветоножку, и с очередным дыханием ветра мой выдох согнал с ладони алые лепестки. Они, подобно осенним листьям, беспорядочно кружили в воздухе, а потом ложились на снег, с каждым порывом ветра все дальше и дальше от каменной арки, приближаясь к лесу, где стоял потерянный Делайл.

– Ну же, давай, иди по дороге цветов! – воскликнула я в сердцах, придя в ужас от мысли, что мои усилия окажутся напрасными. – Делайл!

Ближайшие ко мне сугробы вспыхнули голубоватым магическим пламенем.

– Марьяна, проснись! Марьяна!

Я открыла глаза и сразу столкнулась с тревожным взглядом Мариуса.

– Что-то случилось? – Я испуганно привстала с кровати.

– Я просто пришел проверить тебя и твое самочувствие, – пояснил Мариус, вглядываясь в мое лицо. Затем поочередно посветил мне в глаза медицинским фонариком. – Как ты? Чувствуешь какие-то необычные симптомы?

Я задумалась, прислушиваясь к себе. Душевно я ощущала себя хуже некуда. А вот физически – очень даже хорошо. Никакой слабости или сонливости я не чувствовала, о чем и сказала Мариусу.

– Головокружение? – уточнил он.

– Нет. – Я мотнула головой.

– Сухость во рту или глазах?

– Нет.

– Жажда?

– Нет.

– А жажда крови?

– Нет.

– В эмоциональном плане – нет чувства раздражения, агрессии, злости?

– Нет. – Я все так же мотнула головой. – Я только чувствую подавленность и отчаяние. Но это вряд ли можно считать симптомом заражения, верно?

– Да уж, понятно, отчего эти чувства, – Мариус вздохнул. – Мне бы очень хотелось сказать тебе что-то такое, чтобы тебя успокоить, но… Разве сейчас найдутся такие слова?

В ответ я отрицательно покачала головой. Позади меня раздался хриплый стон, и мое сердце с болью ударилось в ребра, пустившись вскачь.

– Делайл! – Я схватила его за холодную ладонь.

Мариус за секунду оказался рядом. Чуть наклонился, прислушиваясь к ритму сердца. Делайл снова застонал, слабо дернув головой. Его веки затрепетали, и в их тонких прорезях по-прежнему зияла чернота.

Мариус достал из кармана рабочий кристаллофон. На том конце связи послышался женский голос.

– Да.

– Анни, доставьте мне нашим внутренним порталом в четвертую спецпалату набор для забора венозной крови.

– Мариус, что с ним? – От страха за Делайла внутри меня плескалась паника.

– Я пытаюсь понять, – последовал ответ.

Раздался тихий шелест, и на высоком металлическом узком стеллаже появился маленький поднос с вакутейнером, ватой и пузырьком с раствором-дезинфектором.

– Состояние Делайла остается стабильно тяжелым, – говорил Мариус, пока брал кровь из вены Делайла. – Мне, конечно, хочется думать, что это некое затишье перед тем, как его состояние пойдет в сторону улучшения, но я хочу быть с тобой предельно честным, Марьяна. Может случиться и так, что его состояние, наоборот, ухудшится. К сожалению, эта болезнь новая, и нами она еще не изучена, а потому мы пока перед ней бессильны, увы. Мне очень горько это признавать, но мой многолетний опыт на данный момент пока что никого не спас. Как и опыт моих коллег из других империй. Потому что эта инопланетная дрянь выходит за рамки знаний медицины, как земной, так и эсфирской. И все же… надеяться и верить нам никто не запрещает. И мы будем, не так ли?

– Да, – ответила я со слабой улыбкой.

Мариус ушел и унес вакутейнер, полный крови. Я вздохнула и присела рядом со своим женихом, погладив его руку. Все такая же холодная… Делайл застонал и нахмурился, не открывая глаз. На его бледном лбу выступили бисеринки пота.

Боги милостивые, что же это? Я с замиранием сердца наклонилась к нему.

– Дел! Дел, ты меня слышишь?

Уголок его губ слабо дернулся, и лицо застыло, как восковая маска.

Делайл

Я открыл глаза, и судорожный вздох с хрипом ворвался в легкие. Надо мной раскинулось ночное небо, затянутое рваной ватой снежных туч, среди которых пряталась полноликая луна. Мой шумный выдох вырвался из груди густым белым паром. Кажется, я лежу на снегу. Попытался вспомнить, как сюда попал, и… пустота. Совершенно ничего не помню! Кто я? Как оказался здесь? Что со мной произошло?

Поднявшись, я сел и осмотрелся по сторонам. Взгляд выцепил очертания уродливых, скрюченных черных ветвей, припорошенных снегом. Холод ощущался отдаленно – вроде понимаешь, что холодно, но не жжет. Зачерпнул в руку горсть снега и принялся его рассматривать. Тут же отметил, что он будто… Мертвый. Иного слова и не подберешь. Он совершенно не пах снежной свежестью, не переливался в скупом лунном свете, не хрустел. Не снег, а ледяная белая труха. Втянул носом воздух в попытке различить букет зимних ароматов леса. Ничего! Разве такое бывает? Ну что же, мне здесь определенно не нравится. В душе сквозило саднящее чувство тревоги. Будто должно произойти что-то ужасное, или уже произошло.

За тревогой пришел безотчетный страх, и я поднялся на ноги. Огляделся еще раз по сторонам, пытаясь понять, куда идти. Я чувствую, что мне непременно нужно уходить отсюда, но куда двигаться? Куда бы я ни обернулся, невозможно было понять, есть ли здесь дорога или хотя бы тропинка, которая бы вывела меня. Везде ровные, нетронутые белые сугробы и густо растущие деревья. Причем похожие одно на другое. Да тут же заблудиться можно!

В полной растерянности я озирался по сторонам, все еще пытаясь понять, куда мне двигаться. Так и не понял. Сделал несколько неуверенных шагов в левую сторону, но откуда-то пришло понимание, что это неверный путь. Я вернулся в исходную точку. От волнения гулко билось сердце, и я прислонился к дереву, посмотрев наверх, где в снежных облаках и сизой дымке туманилась луна и срывались редкие снежинки. И тут совершенно неожиданно я заметил в воздухе танцующий алый лепесток, который неизбежно приближался к земле. Я вытянул руку и поймал его. Чуть приблизил его к носу и вдохнул нежный медвяный аромат. Так пахнут розы. Так пахнет…

– Делайл!

Я вздрогнул, выронив лепесток. Чей это голос? А кого зовут?

– Делайл!

Я отошел от дерева, пытаясь на слух определить, откуда слышен таинственный зов. Совершенно непонятно! А голос девичий… И тут меня озарило. А что, если эта девушка ищет меня? Может быть, она зовет меня? И это меня зовут Делайл?

Дуновение теплого ветра ощутимо лизнуло щеки и нос. Я опустил глаза себе под ноги и не смог сдержать удивленного возгласа. На снегу алели розовые лепестки. И чем дальше от меня, тем их становилось больше, и они образовывали дорожку. Я ступил на нее, на миг задумавшись – а я точно поступаю верно? Но сомнения тут же были отброшены, и я прибавил шаг.

Дорога оказалась длинной. Я все шел и шел, лес не кончался, я петлял между деревьев, и казалось, что дороге этой не будет конца. А потом справа от меня возникло озеро, тихое и гладкое, как стекло. В его стоячих водах отражалось ненастное небо. А потом около берега тьма рассеялась, явив мне сидящее в старой лодке с веслом очень худое и, по всей видимости, высокое существо, похожее на очень бледную девушку. За ее спиной клубилась тьма, напоминавшая по форме крылья, длинные черные волосы струились вдоль тела, а белые склеры, лишенные радужек, смотрелись пугающе. Выглядеть так могло только одно существо – ангел смерти.

Сам того не осознавая до конца, я испуганно шарахнулся в противоположную от берега сторону.

– Ну уж нет, я не сяду в твою лодку, мне это не нужно, – пробормотал я себе под нос.

Голубая вспышка озарила пространство. Я изумленно посмотрел по сторонам – кое-где вдоль моего пути из лепестков белые сугробы пылали голубым магическим пламенем.

Со стороны ангела смерти послышался тихий, хриплый смех.

– Ах, какая огненная страсть! Такая неистовая, что даже снег пылает в мире Перепутья. Твоя огненная лиса и здесь напоминает о себе, зовет тебя, покоя не дает. И тебя, душу, бередит.

– Лиса? – удивился я, уловив в груди отголоски тягучей тоски. Тоски о ком-то. О ком-то важном и незаменимом. В памяти промелькнуло что-то родное и близкое, манящее за собой – тот самый запах роз, каштаново-рыжий неукротимый дым волос на ветру, летящий в лунном свете, заливистый смех и плеск воды. Озорной взгляд глаз, горящих янтарным пламенем…

Ничего не ответив ангелу смерти, я сорвался на бег, в надежде, что эта дорога цветов и огня окажется верной.

Марьяна

Со дня, когда Делайл впал в бессознательное состояние, прошло больше двух суток, наполненных тревогой и мучительным ожиданием. Я не отходила от Делайла, ловила каждый его рваный вздох, дрожание ресниц и едва уловимое шевеление пальцев время от времени. А еще разговаривала с ним так, будто он меня слышит. Говорила обо всем и ни о чем в отрадной надежде, что, может быть, там, где сейчас бродит его душа, Делайл меня услышит.

Он тяжело дышал, так, словно куда-то бежит, иногда что-то бессвязно бормоча. Я продолжала надеяться, что вот-вот сейчас мой жених откроет глаза и я увижу снова знакомый внимательный взгляд, доходящий до самого дна моей души, как проходит луч солнца сквозь толщу озерной воды.

Мариус взял у меня с утра анализ крови, который показал, что в моем организме отсутствуют вирусы или инфекции. Как и антитела к болезни.

– Даже антител к вирусу нет! Как будто вообще не было никакого укуса! – удивлялся Мариус.

Напрашивался вывод – меня неизвестная зараза не взяла. Почему? Возможно, помогла магия Триумвирата, но проверить это еще раз на практике мы не могли. Вчера вечером, так и не придя в сознание, умерла леди Эстери, и глубокой ночью ее дети забрали из госпиталя урну с ее прахом.

Маленькая Бригитта таяла на глазах – она уже не вставала, жалуясь на сильную слабость, почти что не просыпалась и отказывалась от еды. Если состояние Делайла оставалось стабильно тяжелым, без ухудшений, то младшая сестра Герды с каждым днем все больше и больше слабела. Все понимали, что происходит самое страшное, и это неотвратимо. Оставалась надежда, что Делайл все же придет в себя, ведь это будет означать, что кровь мага Триумвирата может победить загадочный вирус химеры. Только вот времени выяснить это, у нас, кажется, не остается. Как не было и возможности стопроцентно проверить выводы, к которым мы пришли.

Полчаса назад Мариус ушел с новой дозой крови Делайла, чтобы выявить появление антител к вирусу, либо… их отсутствие. Вот этого я боялась больше всего. Анализ крови Бригитты показывал, что в организме девочки этих антител нет, как не было и у тех, кто уже умер. Я с замиранием сердца ожидала результата анализа, и в нетерпении меряла шагами палату. У маленькой Бри оставался единственный выход – принять мою кровь. Тогда у нас возникла бы хоть призрачная надежда на чудо. Хуже все равно уже некуда, когда приходит ужасающее осознание, что умирает ребенок. Мариус взял у меня кровь, и сегодня же ее должны были дать Бригитте.

Хмурое небо давило сверху своей беспросветной серостью, улицы окутало густым туманным пологом, отчего город замедлился и замер в сонном мареве, овеянный меланхолией, ставшей в последнее время неизбывной. Не было теперь привычной предпраздничной суеты, оживленных улиц, разноголосого шума с обрывками смеха и веселья.

– И даже традиционных зимних украшений на общих улицах почти нет, представляешь? – говорила я Делайлу. – А те, которые все же вывесили, словно поблекли и совсем не разгоняют печаль. Мне они скорее напоминают о том, что в прошлом году в это время я жила в предвкушении тепла, уюта и праздничных чудес. А теперь же…

– М-м-м, Мари-и-и, – хриплый стон Делайла моментально оторвал меня от грустного созерцания улицы за окном и пригвоздил к месту около него.

– Дел, ты меня слышишь? Дел! – от небывалого волнения мой голос дрожал, и сердце сейчас, наверное, пробьет насквозь грудную клетку.

Но мой жених ничего не ответил, лишь нахмурился, часто и прерывисто задышал, мотая головой из стороны в сторону, его лоб покрылся испариной, и мученический стон, полный боли, сорвался с губ. Страх мгновенно взметнулся в крови, схватив меня стальными лапами за горло. Я с трудом сделала вздох и заорала о помощи. Мне казалось, что происходит нечто непоправимое, а я, находясь рядом с ним, даже помочь не в силах.

В палату тут же забежала дежурная медсестра, и бросив быстрый цепкий взгляд на Дела, нажала кнопку вызова реанимации.

– Помогите, – пролепетала я, в бессилии глотая слезы.

Делайла трясло крупной дрожью, как в лихорадке. В палате быстро появились еще одна медсестра, Мариус и его коллега, работавший вроде бы реаниматологом. Но сейчас я не помнила таких подробностей, да и вообще не помнила ничего, в мыслях стало пусто, остался лишь сковывающий страх.

Целители развернули каталку Делайла и вывезли ее в коридор.

– Куда его везут? Можно мне с ним? – спросила я у Мариуса на бегу.

– В реанимационный зал. Туда никому нельзя, кроме персонала. Посиди в комнате ожидания, – бросил он на ходу и ускорил шаг.

Я побежала следом, шепотом моля Священный Союз о пощаде.

Глава 24. Огненный цветок небес

Делайл

Мой путь оказался не близким. Совсем не близким! Временами нутро царапала тревога, и закрадывалась ужасающая мысль – а я точно иду именно туда, куда мне нужно? Это не обман? Но потом я слышал далекие отголоски тихого, мягкого, словно бархат, девичьего голоса, с которым прилетал по ветру аромат роз, и сомнения отступали. Это точно верная дорога! Однозначно верней, чем та, через реку забвения в компании с ангелом смерти.

Однако с каждым шагом я все больше ощущал, как подступает усталость, наливаются тяжестью ноги, и всерьез начал опасаться, что не дойду до конца пути. Что ждет меня там? Я узнаю, только если дойду.

Наконец, когда впереди рассеялся сизый туман, я увидел мутные очертания каменной арки, за которой маячил совершенно иной пейзаж, и, сцепив зубы, собрав последние силы, я побежал к ней.

Последний рывок! Под ногами больше нет мертвого снега! Только мягкий ковер из лепестков алых роз и опьяняющий запах весеннего сада перед грозой. И вокруг меня – прекрасный сад, плененный розами навеки.

Я открыл глаза. Глубокий вдох, с силой ворвавшийся в легкие, вызвал головокружение. Он пах больницей – медикаментами, бинтами и дезраствором. Фу! Ненавижу этот запах – я невольно сморщил нос. Яркий свет магической медицинской лампы, что нависла надо мной латунной громадой, неприятно резанул по глазам. Я тут же их зажмурил.

– А-а-ай! Тр-рейш! – выругался я, мысленно отметив, что слова давались с трудом, с хрипом вырываясь из пересохшей глотки. В сознание ворвались звуки – несколько слаженных вздохов с возгласом облегчения, и кто-то даже произнес «слава Священному Союзу, выкарабкался!»

Я принялся озираться по сторонам, оценивая обстановку – целители в униформе, светлая каменная плитка, латунная лампа надо мной, рядом стеллаж на ножках, на котором лежали на стерильной салфетке медицинские приборы вместе с медицинскими же артефактами. Постепенно приходило осознание – кто я есть и что произошло. Хотя последнее стоило бы уточнить.

– Дайте зеркало! – произнес рядом знакомый голос, и, повернув на звук голову, я столкнулся с тем, кого сразу узнал.

– Мариус! – прохрипел я.

– О, отлично, ты помнишь, как меня зовут! – ответил он удовлетворенно.

Перед лицом у меня возникло обычное зеркало в круглой тонкой серебряной раме, небольшое такое, с ручкой. В нем отражалось мое лицо – немного похудевшее и заросшее щетиной, стальные радужки и незначительные темные круги под глазами.

– Всем, кто длительное время находился без сознания, мы сначала даем посмотреть на себя в зеркало, – пояснила мне девушка в униформе медсестры.

– А себя помнишь? Имя? Фамилия? Сколько тебе лет? Какой сейчас год? – посыпались вопросы от Мариуса.

Ответы мгновенно вспыхнули в моем мозгу.

– Делайл Даркмун. Родился в княжестве Ривэрейн Восточной империи. Мне тридцать шесть лет. Сейчас должен быть семь тысяч пятьсот двадцать первый год от сотворения миров, – отрапортовал я, с усилием ворочая языком.

– Замечательно! – обрадовался Мариус и целители, стоящие рядом с ним, заулыбались. – Ты пролежал без сознания трое суток.

И снова вспышка в сознании. Тихий вкрадчивый голос. Такой родной и любимый. Темно-рыжие локоны, и аромат роз.

– Марьяна! – воскликнул я и резко поднялся с каталки. – Где она? Что с ней?

– Можешь быть спокоен, она в полном порядке и находится в госпитале просто ради наблюдения за ее состоянием, которое не вызывает уже никаких опасений. Волнуется за тебя, конечно. Но твой укус ее не заразил.

Я с облегчением выдохнул.

– А вот ее кровь оказалась противоядием для вас. Последний анализ обнаружил в вашей крови антитела. Благодаря им организм смог справиться. И маленькая Бригитта идет на поправку, – обрадовала меня медсестра.

– Коллеги, с этим открытием надо что-то делать, – выразил мысль ассистент Мариуса.

– Конечно, надо, согласился тот. – И очень срочно. У нас, слава Богам, появился шанс прекратить этот кошмар. А теперь давайте измерим пациенту давление, пульс, еще раз проверим базовые реакции, и можно его возвращать в палату на радость его невесте.

Мысль о Марьяне согрела мое сердце.

* * *

Я тихонько на цыпочках пробрался к комнате ожидания при реанимационном зале, где томилась в ожидании моя Мари. Мимо меня прошли медсестры, направляясь вместе с моей каталкой в мою палату.

– Лорд Даркмун, не сидите там долго, возвращайтесь поскорее в палату, – напомнила мне шепотом одна из девушек.

Я согласно кивнул, и перед моим носом резко открылась дверь. На пороге возник мой рыжий ураган. Бледная, взволнованная, с лихорадочно горящими глазами. Ее изумленный возглас прозвучал, словно серебряный звон, и я шагнул ей навстречу, закрывая за собой дверь, отсекая нас от всего мира, чтобы насладиться сполна этим мгновением встречи наедине.

– Делайл, – простонала она, уткнувшись в мою грудь, и тут же подняла на меня глаза, в которых через край плескались океаны любви и боли, страха и неверия, что мы смогли пережить наш с ней кошмар.

Ее дрожащие руки осторожно ощупали мое лицо, пальчиками Марьяна очертила мои брови, скулы, подбородок. Мы смотрели неотрывно друг на друга, вбирая родные черты, впитывая их навечно в кожу, в кости, в самое нутро. Мы дышали в едином ритме, слыша неистовый стук наших сумасшедших сердец.

– Я вернулся, – вымолвил хрипло.

Марьяна всхлипнула и снова уткнулась мне в грудь, отпустив на волю свои слезы. Я погладил мелко дрожащие хрупкие плечи, узкую спину и поцеловал ее в сладко пахнущую макушку.

– Ну же, лисичка, не стоит так плакать. Вот он я, перед тобой, стою живой и здоровый. Мы снова вместе.

– Я чуть… с ума не сошла… за эти дни, – сдавленно проговорила она между всхлипываниями.

– Верю, моя отрада, верю. Мне горько думать об этом. Но все хорошо, что хорошо кончается.

– Выходит, что тебя действительно спас глоток моей крови? – спросила она.

– Выходит, что да.

– А ведь у Мариуса возникла эта мысль незадолго до того, как это все случилось, – сказала Марьяна и вздохнула. – Если бы мы знали об этом раньше… Всех еще можно было бы спасти… Никто бы не умер.

– Мари, – я взял ее лицо в ладони и посмотрел в ее влажно блестевшие глаза, – мы не можем знать наперед, что случится завтра и как нами распорядится судьба. Даже провидцы и оракулы видят лишь варианты развития событий, но конечная точка, к чему они приведут – тайна для всех нас. Мы знаем, что у каждого из нас – своя миссия в каждом новом воплощении, большая или маленькая, но не менее важная, потому что все во Вселенной переплетено, и наши судьбы сплетены, как полотно. Но нам никогда не познать великих замыслов Богов, не понять, почему произошло так, а не иначе. Будем надеяться, что теперь смерти прекратятся.

Она потянулась к моим губам, и я с упоением принял их сладкий плен. И было так безбрежно-прекрасно вновь делить одно на двоих дыхание, ощущать касание бархатных губ и горячего языка.

– Идем в нашу палату, – выдохнула она в мои губы. – Думаю, что вряд ли тебя быстро отпустят, скорее всего, пока что еще оставят под наблюдением целителей.

– Пошли. – Я взял ее за руку, и мы покинули комнату ожидания.

– А ведь пока ты лежал без сознания, я кое-что вспомнила, – вновь заговорила Мари. – Помнишь осенний праздник у князя Нориалли? – Я кивнул. – Так вот, тогда меня прямо во время танца у костра посетило видение. Черные глаза. Точь-в-точь как у тех, кто заболел. И я только теперь вспомнила, чьи глаза тогда увидела. Это были твои глаза, Дел. Глаза обезумевшего. – Она посмотрела на меня, и ее ладонь стиснула мою. – Кажется, мой дар предвидения совершенно бесполезен. От него никакого толка.

– Не будь столь категоричной, – посоветовал я своей невесте. – Вам же объясняли на занятиях не раз, что некоторые способности могут раскрываться в полную силу годами. И предвидение – это не исключение. Сейчас дар еще не окреп, и поэтому ты не запомнила то, что тогда увидела. А прибавить к этому сильные эмоции в тот вечер и некоторое количество алкоголя… Вот оно и забылось. С годами ты начнешь запоминать все, что видела. Не кори себя за то, что ты не в силах изменить или повлиять на это. Ну, допустим, ты бы запомнила, что это я. И как бы мне это помогло? Да никак.

В ответ она слабо улыбнулась.

– Получается, что если бы ты не укусил меня, то мы бы, возможно, еще долго думали над тем, как остановить болезнь, – произнесла она полушепотом, потому что мы шли мимо других палат.

– Вот видишь, все не случайно. Во Вселенной ничто не происходит случайно.

Мы зашли в нашу палату. Здесь уже стояла на месте моя койка, и медсестры даже заботливо сдвинули ее рядом с койкой Марьяны. В палате в этот момент никого уже кроме нас не было.

– Дел, скажи, а ты что-нибудь помнишь? – спросила она с любопытством.

Я понял, о чем она спрашивает и что хочет знать.

– Я всего не помню. Очень смутные образы, некоторые из них, как забытый под дождем альбом с картинками. Однако дорога из алых лепестков роз, что вывела меня из бескрайнего леса, в мое сознание впечаталась навечно. И кое-где подернутый пламенем снег. Твое творение, не так ли?

– Мое, – ответила она, сияя улыбкой, и я обнял ее, прижал к себе, желая раствориться в этом моменте, когда мы разделили на двоих тайное познание.

– Ты знаешь, я очень много за эти дни передумала всего, – вновь заговорила она. – Мысли разные в голове бродили. И некоторые из них заставили меня задуматься над смыслом жизни, над ее значением в масштабах Вселенной. И я подумала, а что, если те, кто покинул нас и ушел за черту смерти, просто должны были уйти именно в тот момент? Ради какой-то другой, не менее важной для их души роли? Только чтобы эту роль выполнить, нужно покинуть один мир и возродиться в другом, может быть, за миллионы световых лет от прежнего. Что, если наши родители поэтому и погибли? Потому что очень-очень нужны где-то, для чего-то столь великого и масштабного, что это перевесило все наши слезы здесь? Ведь когда-то и мне, и Эми и Герде пришлось умереть ради того, чтобы сейчас мы стали Триумвиратом.

– Мне нравятся твои выводы, янтарик, – сказал я совершенно искренне. – В них я вижу истину, и мне хочется верить, что действительно, так оно и есть. Мне отрадно думать, что где-то сейчас живут и дышат наши мамы и папы.

– Может быть, в новой жизни они так же любят запускать по праздникам воздушного змея? – с улыбкой промолвила она.

– Кто знает, Мари, кто знает. Я очень хочу, чтобы наши мысли оказались материальны. Пусть даже за миллионы световых лет. Но от этого на сердце становится немного легче.

Мне было так хорошо говорить с ней о чем-то важном и сокровенном, о чем я не с каждым мог поговорить, открыться ей, не боясь быть непонятым, и наши совместные рассуждения наполняли меня живительным теплом, дарили спокойствие, и мир, даже если он штормит, уже не казался мне качающейся громадой. Мне казалось, что в этот миг мы соприкасаемся обнаженными душами, и их соприкосновение рождает чистый свет новых галактик.

Вскоре нам принесли обед, и, ощутив аппетитный запах еды еще из коридора, я вдруг понял, что неимоверно голоден. Мне казалось, что еда исчезла с моей тарелки прежде, чем стих в коридоре стук колес раздаточного столика. Марьяна улыбнулась и достала из холодильного шкафа свои съестные припасы.

– Мне Рейнар привез, но я их не трогала. Мне кусок в горло не лез, – рассказала Мари. – Ну что, хочешь угощений из моих рук? – игриво промолвила она и забавно поиграла бровями, а потом аккуратно выудила из прозрачного стеклянного контейнера тонкий ломтик бекона.

Я потянулся к нему, и, съев угощение, зацепил ее пальцы губами. По телу пробежала томительная дрожь. Мне точно это нравится. За беконом был сыр, пшеничная лепешка и ягоды. Стакан прохладного клюквенного морса окончательно взбодрил и прогнал остатки слабости из тела.

Марьяна же, после всех волнений, потрясших ее, наоборот, расслабилась от сытного обеда и захотела вздремнуть, а я с огромным удовольствием лег с ней рядом, слушая ее размеренное дыхание. За окном тихо падал снег и плавно подкрадывался вечер.

Спустя несколько часов Бригитте стало значительно лучше, а теория о том, что даже малая частица крови мага Триумвирата способна нейтрализовать яд химеры, стала еще более обоснованной.

Кажется, выход найден.

Марьяна

Разноцветные йольские огни сияли под крышей дома, освещали сад, и их свет мазками ложился на снег. Красный, желтый, зеленый, оранжевый, фиолетовый… Мне так нравилось из окна созерцать наш сад, убаюканный зимой и укутанный снегом, тронутый кое-где цветными бликами праздничных огней. Но сейчас мне было не до этого.

Калитка оставалась незапертой, то и дело открываясь и впуская во двор очередных гостей. Я еще раз придирчиво осмотрела сервированный стол и, оставшись довольной, направилась в прихожую, чтобы встретить там прибывшую чету Нордвинд – Эрика и Герду. Мы решили с Делайлом совместить новоселье с праздником по случаю главной йольской ночи. После всего, что мы пережили за последнее время, этот Йоль стал особенным, с особым привкусом долгожданного счастья и умиротворения после стольких испытаний. Буквально за считаные дни наш город невероятно преобразился, сбросив с себя печаль и уныние, и ток жизни заструился по венам улиц.

Народ Эсфира ликовал и, отринув отчаяние, вдыхал надежду жадными глотками. И даже скорое приближение кометы никак не могло омрачить светлого ожидания йольских чудес и оживления на улицах. В конце концов, если появление в небе огненного цветка знаменует перемены, то победа над безжалостной болезнью – чем не перемена? В первые дни после того, как Делайл очнулся здоровым, я иногда ловила себя на мысли, что ужас будто въелся в мою кожу, и мне часто хотелось остановиться и заглянуть в его грозовые глаза, чтобы в сотый раз напомнить себе – мы смогли победить этот кошмар, смогли! Нет больше тьмы в родных глазах, есть только грозовое небо.

Через четыре дня после выздоровления Делайла выписали из госпиталя. Я уехала домой на три дня раньше и ждала его в нашей усадьбе. Меня постоянно кто-то навещал, но это не могло избавить меня от томительного ожидания выписки Делайла. Мы с подругами сдали кровь, и на ее основе Мариус вместе с целым штатом коллег-ученых разработал препарат, сохранивший в себе частицы нашей магии. Она и должна была в случае заражения защитить организм от вируса химеры. Как только лекарство было получено, его тут же отправили во все империи Эсфира.

Нешуточные споры вызвал вопрос – применять препарат в случае болезни или для профилактики, не дожидаясь симптомов? На столичном консилиуме целителей было решено, что лучше все же не дожидаться приступа безумия, и через день император подписал указ, которым повелевал всем, кто был в плену у химеры, как можно скорее явиться в госпиталь и под наблюдением целителя принять дозу препарата.

Защитные артефакты, разработанные Делайлом, Совет императоров постановил пока что не снимать. Нам всем нужно еще немного времени, чтобы точно и безоговорочно убедиться – препарат работает. Массовые гулянья, балы и прочие прелести жизни, собирающие толпы народа, пока что оставались под запретом, но император обещал в день появления кометы снять запрет на посещение смотровых площадок.

Среди всеобщего ликования и радости темным пятном оставался тот факт, что Айну с Арианной так и не нашли. Где сейчас скрывались убийцы и что побудило их совершить такое непостижимо жестокое злодеяние? Это обстоятельство несколько омрачало радость и предвкушение праздников, хотя я точно знала, что когда-нибудь, может быть, совсем скоро, мы узнаем всю правду, и правда эта будет ужасной.

И все же я так устала ощущать себя подобно сжатой пружине, что позволила себе на время йольской недели загнать мысли о неминуемом и неизбежном подальше и выдохнула. Домашние хлопоты закружили меня, как снежинку в метели, и оставшиеся до главной йольской ночи дни стремительно пронеслись, а потом так же стремительно полетели первые часы нового года.

В какой-то момент, когда я сидела за роялем, неспешно наигрывая с Делайлом в четыре руки мелодию старинного романса, мои пальцы вдруг замерли над черно-белыми клавишами – я вдруг осознала всю мимолетную красоту и важность ускользающего мгновения: йольская ночь, у нас в гостях собрались самые близкие и родные. Рядом со мной Делайл, он здоров, и с ним все хорошо, его светлые глаза искрятся счастьем, словно через его радужки в наш мир светят миллиарды далеких звезд. Мариус легко кружил Эмилию в танце, рядом с ними танцевали Рейнар и Марэя, Ленар и Алесса. Герда смеялась, пока Эрик что-то говорил ей на ухо, Вианна, Лиаль, Джордано и Тайлир играли в настольную игру. Ириана, поглаживая круглый упругий живот, с аппетитом уплетала салат и улыбалась супругу, который о чем-то ей рассказывал. Фамильяры пожелали порезвиться на свежем воздухе в саду. Я окинула взглядом зал и подумала, что хочу оставить навечно этот прекрасный и теплый миг в своей памяти, чтобы в трудные моменты доставать его в своем сознании, как достаешь на книжной полке любимую книгу.

– Мари, что такое? – спросил Делайл.

– Ничего, – улыбнулась я ему в ответ. – Просто подумала о том, сколь прекрасно это мгновение, – и мои пальцы вновь полетели по клавишам рояля.

– А может быть, запечатлим это прекрасное мгновение? У вас же есть эмберограф? – предложил Джордано.

– Конечно же, есть, – спохватился Делайл. – Мы в праздничной суматохе как-то совсем позабыли о нем.

Спустя десять минут переносной эмберограф был установлен на треноге, а мы хохотали и перебрасывались шуточками, пытаясь встать или сесть так, чтобы всем поместиться в кадре. Джордано нажал на кнопку съемки и быстро вернулся на свое место, пока артефакт принимал команду. Раздался тихий шелест и короткий щелчок, оповестивший, что снимок сделан.

– Вот и отлично! – воскликнула я. – Останется на память о новоселье…

Мою фразу оборвал одновременный сигнал кристаллофонов у всех присутствующих.

– Что это еще такое? – удивился Делайл и достал свой артефакт связи.

Я тоже выудила кристаллофон из кармана платья. На экране высветилось сообщение от Единого Информационного центра империи:

«Уважаемые гости и жители Южной империи! Час назад звездочетами и оракулами его величества императора Алмариана Второго было установлено скорое приближение огненного цветка к нашей планете. Увидеть это уникальное явление вы сможете уже вечером завтрашнего дня на любой из смотровых площадок, которые есть в вашем городе или селении».

Мое сердце на миг сбилось с ритма, и я судорожно втянула воздух. Как ни крути, а эта новость меня не обрадовала, а вновь затронула в моей душе тревожные струны. Я бросила быстрый взгляд на моих подруг и соратниц. В их глазах сквозило то же самое чувство – беспокойство.

– Ну надо же, какой необычный Йоль будет в этом году! – воскликнула Ириана. – Даже жаль, что я уже не в силах провести много времени на ногах на Центральной площади.

– Сходим на ту площадку, что недалеко от нас, – предложил ей супруг.

– Давай, я очень хочу! – восторженно воскликнула Ириана.

– Когда комета подходит особенно близко, то цвет неба становится необыкновенным, – поведала Вианна. – Даже не верится, что снова увижу эту красоту!

От новости о скором появлении огненного цветка все пришли в восторг, а меня словно тоненькой иголочкой кольнуло тревожное предчувствие.

* * *

Я подняла глаза к небу, в который раз удивляясь его цвету. Вианна была права – его цвет в этот час, когда все империи Эсфира замерли в ожидании цветка небес, действительно совершенно невозможно описать. Я никогда в своей жизни не видела небо таким. Днем к пронзительной синеве примешивался сиреневый оттенок со стороны востока, который становился ярче по мере того, как солнце стремилось к закату. В этот час редкие облака на небе тихо тлели розово-сиреневым цветом, а гаснущие лучи уходящего солнца подсвечивали розовым золотом их рваные края. Небо к концу дня приобрело лавандовый оттенок, а позже закатный багрянец подмешал свои цвета, и над нами раскинулась розово-лиловая высь. На западе небосвод наливался темно-фиолетовым бархатом, а с востока сияли золотисто-лиловые всполохи – признаки приближающегося цветка небес.

Жители и гости столицы в этот вечер наводнили смотровые площадки столицы, и мы не стали исключением, отправившись на главную площадь Альтарры, которая сейчас напоминала бушующий океан. Особой просьбой городских властей в этот вечер было экономно использовать транспорт, поэтому к площади мы поехали все вместе на экипаже Эрика и Герды.

За каких-то полчаса после прибытия на площадь я встретила добрую половину однокурсников, нескольких соседей и, наверное, полсотни знакомых. Все пребывали в волнении, ожидая редкое и эпохальное явление. Для торговцев сладостями и напитками, а также сувенирщиков, этот вечер тоже по-своему был эпохальным.

– Еще бы, после длительного застоя, когда улицы столицы практически опустели, теперь снова все возвращается на круги своя, торговля снова пойдет, – радостно тараторила знакомая нашей Лиаль, разливая нам по стаканчикам исходивший паром ароматный безалкогольный глинтвейн.

– Ну что, уже придумали, какое заветное желание загадать под пролетающий огненный цветок? – полюбопытствовал у нас с Делайлом его младший брат.

– Думаю, что самое заветное желание у многих из нас будет примерно одинаковым, – ответил ему Делайл и подмигнул, после чего заглянул мне в глаза, вызывая волны огня внутри меня. – Ведь так, моя лисичка?

– Да, – кивнула я и положила голову ему на грудь.

Эмилия украдкой бросила на нас с Гердой острый взгляд и как ни в чем не бывало заговорила с Мариусом. А я ощутила, как она пытается ментально со мной пообщаться, и мысленно ей открылась.

«Не знаю, как вы, а я не могу отделаться от зудящего чувства тревоги», – прозвучал в моей голове ее голос.

«А легкий привкус раздражения никто из вас не ощущает?» – прозвучал голос Герды.

Я тут же поймала себя на мысли, что действительно ощущаю это. Совсем не явственно, скорее что-то на задворках сознания, но постоянное и не проходящее.

«Меня очень настораживает, что мы с вами втроем это чувствуем», – призналась я про себя подругам.

«Да-да», – прозвучало в ответ в один голос.

От беспокойных мыслей нас отвлекла колоритная пара Джерана и Арлины. Они появились из толпы, подобные двум ярким экзотическим птицам – огненные волосы девушки выгодно оттеняли ярко-изумрудные шляпка и пальто, а на Джеране была черная шляпа и темно-бордовое пальто.

– Загадаю комете, чтобы адепты понимали меня с первого раза! Представляешь, сколько у меня появится свободного времени, Ари? – громко и со смехом промолвил Джеран, и Арлина засмеялась вместе с ним.

– О-о-о, Триумвират и его мужчины сердца в полном сборе! – воскликнул Джеран, увидев нашу компанию. – Как у вас дела?

– Да все прекрасно! Жизнь идет своим чередом. Никаких происшествий. Наконец-то, – ответил за всех Делайл. – Как вы?

– А мы… – загадочно блеснула глазами Арлина и посмотрела с хитрой улыбкой на Джерана.

– А мы вот! – торжественно провозгласил лорд Мирайл и вместе со своей спутницей они подняли левые руки, на которых из-под рукавов виднелись анитари.

– О-о-о, – одобрительно загудела наша компания.

– Коллега решил ковать железо, пока горячо! – пошутил мой жених.

– Ну-у, было с кого брать пример, – со смехом парировал Джеран, и его тут же поддержали остальные.

За всеобщим весельем я вдруг внезапно ощутила неприятную дрожь по телу. Она прошла мимолетно, но меня не покидало чувство, будто за мной кто-то пристально наблюдает. Только кто это может быть, если вся площадь сейчас – это сплошь движущийся хаос и поток? Я осмотрелась по сторонам – вроде бы нет знакомых лиц или тех, кто явно и не скрываясь, пристально смотрел бы на меня.

Над площадью раздался звук колокола и многократно усиленный магией голос произнес:

«Внимание, внимание, максимальное приближение кометы к нашей планете состоится уже через пять-семь минут. Если вы еще не определились со своим желанием, то самое время это сделать!»

Общий возглас волнения прокатился по рядам присутствующих. Я ощутила колкие мурашки, прошедшие по коже. Сердце беспокойно дребезжало в груди. Там, откуда мы ждали появления огненного цветка, небо озарилось ало-золотым свечением.

Вздох и восторг замерли у всех на губах. Небо выглядело красиво и завораживающе. И это было столь прекрасно, что я забыла в этот миг о своих тревогах. Делайл потянул меня за руку поближе к тому месту, где стояли Эрик с Гердой и Мариус с Эмилией. Кто-то грубо толкнул меня в плечо и выругался. Я встала как вкопанная, сраженная охватившим меня чувством злости и отвращения. Но меня и грубияна уже разделили несколько прошедших мимо нас магов, однако присмотревшись, в толпе я безошибочно узнала макушку Амаэля.

– Да чтоб тебя! – прошипела я сквозь зубы.

– Не понял. Тебя специально толкнули? Кто это был? – насторожился Делайл.

– Ой, да не бери в голову! – поспешила я его успокоить.

Новый звон колокола дал понять, что комета совсем близко. Я вздрогнула, Эмилия рядом со мной тихо ойкнула. Все на площади, как один, подняли головы к небу. Делайл обнял меня сзади, и от этих объятий на душе потеплело.

– Цветок! Цветок! – закричали в толпе.

В небе появилась заветная комета.

Глава 25. Когда они заговорят…

Марьяна

Мы смотрели на небо, где неспешно с востока за запад, будто пытаясь догнать ушедшее солнце, величаво плыл огненный цветок небес. В моем воображении комета имела округлую форму, но на деле огненный цветок своим видом оправдывал свое народное название и походил на багрово-оранжевый бутон с золотыми всполохами-лепестками. За телом кометы тянулся ярко-золотой длинный хвост. Обычно в это время на улицу опускался вечерний сумрак, но сегодня его прогнал золотисто-багряный свет, что щедро проливался на город сверху. Каждый, кто стоял сейчас на площади, был овеян этим невероятным, божественным свечением.

Желание. Нужно загадать желание под пролетающим огненным цветком, пока он не сгорел в атмосфере.

Дыхание Делайла скользнуло щекоткой по моему виску.

– Время загадывать желание, моя огненная. Самое заветное, янтарик, – шепнул он, чуть наклонившись. По тону его голоса я знала, что Дел улыбается.

– Я хочу быть с тобой, – так же тихо ответила я, зная, что он услышит. – Навсегда.

Я ощутила, как на миг его дыхание замерло, а потом он шумно со свистом вдохнул.

– Да, навсегда, Марьяна. Навсегда. Пока бьется сердце и кровь несет по венам жизнь. Рука об руку, сквозь печали и радости. Самые заветные желания зачастую очень просты, не так ли, рыжик?

– Да, – кивнула я, ощутив, как на глазах выступают слезы, отчего очертания кометы расплылись. – У нас с тобой одно желание на двоих.

Я обернулась к нему, и наши взгляды утонули друг в друге, и мир снова сжался до пределов нас двоих. Багряные блики плясали в его светлых глазах. И я совершенно ясно осознала, что рядом с ним любая беда для меня меньше вдвое, а радость больше вдвойне.

– Жду не дождусь того дня, когда мы с тобой станем семьей и ты будешь носить фамилию Даркмун, – признался Делайл. – А потом, через время, когда ты будешь готова… Я-то уже готов, в свои тридцать шесть. Я очень хочу, чтобы у нас появилось продолжение нас. Ребенок… Да? Я очень хочу, чтобы у нас были дети!

– Да, – ответила я на выдохе, не обращая внимание на потоки слез, что бежали по моим щекам.

Я не хотела говорить вслух еще одно заветное желание, дабы не бередить страх Делайла за меня, но загадала его про себя – выжить в борьбе с демоном войны. Я должна попытаться. В конце концов, я буду не одна. Плечом к плечу с верными подругами. Только я, Герда и Эмилия. Потому что это наше бремя, и ничье больше. Мы так решили. Никто не должен пострадать. А мы… Мы были рождены для этой битвы.

Как же отчаянно хочется выжить! Чтобы сбылось все то, о чем говорит Делайл, и даже больше.

Его ладонь легла на мой затылок, и Дел властно притянул меня к себе для поцелуя, сладко, с жаром, отчаянно терзая мои губы. Здесь и сейчас нам стало плевать, что по меркам нашего мира мы вели себя слишком раскованно. В этот миг, я уверена точно, сами Боги нам позволили бы это. Потому что я хотела ощутить его губы, его дыхание и запах кожи, как награду за то, что мне придется вынести, словно предчувствуя, что надвигается что-то великое, значимое и совершенно неизбежное.

Когда заговорят ветра, леса, моря и океан…

Я ощутила ИХ голоса кожей. Я услышала ИХ, когда ОНИ заговорили. Их слишком много для меня, они что-то шепчут все вместе и сразу, никак не разобрать. Смятение пробралось мне в самую душу и угнездилось под сердцем в одно мгновение.

– Что такое, Мари? У тебя руки дрожат, – мой жених сразу заметил перемены в моем настроении.

– Все хорошо, – соврала я, решив до последнего его не тревожить. Это, наверное, было глупо, но я так хотела его уберечь от всего, что могло бы его заставить бояться за меня!

Я ощутила, как кто-то из подруг пробивается к нашему общему каналу связи в сознании.

«Ты слышишь их? Голоса…» – испуганно промолвила Герда.

«Слышу, – ответила я мысленно. – Не могу разобрать».

«Нужно успокоиться, ну хотя бы попытаться, сосредоточиться и понять, что они говорят».

«Нельзя, чтобы наши мужчины заметили наше смятение», – предупредила я.

«Да», – прозвучал слаженный ответ.

Помогите нам, Боги…

– Какая же красота! – воскликнула я, стараясь, чтобы мой голос звучал искренне, и снова подняла взгляд к комете.

Надеюсь, что моя уловка сработала и Делайл отвлекся.

– Да, зрелище незабываемое, – ответил он и тоже посмотрел наверх.

Голос земли. Голос воды. Голос воздуха. Голос огня. Я слышу их, но не могу разобрать ни слова. Нужно попытаться.

Восторженные возгласы и смех разносятся по площади. Никто не слышит того, что слышим мы. Я попыталась сосредоточиться, чтобы из общей какофонии голосов стихий выделить хотя бы фразу. Уцепиться за нее, как за крючок, чтобы понять хотя бы часть слов. Чтобы иметь преимущество. Перед… кем?

Новый прилив злости неприятно царапнул нутро, и я каким-то до невозможности обостренным чувством ощутила взгляд. Повернула голову вправо и на расстоянии шагов десяти увидела Амаэля. Он прожигал меня глазами с такой ненавистью, которая казалась осязаемой и покалывала мне кожу. Что-то в нем изменилось. Точно! Цвет глаз из дождливо-серого стал цвета темной крови.

В моей голове прозвучал голос Герды.

– Мари, я видела сейчас мельком Амаэля… Он с такой злобой на меня посмотрел!

– Знаю-знаю, на меня он так прямо сейчас смотрит, – ответила я.

– О Боги, – подавленно пробормотала подруга.

– У тебя не возникает желания вцепиться ему в рожу? – решила я уточнить у подруги.

– У меня возникает, – ответил мне голос Эмилии. – Мне кажется, такой злобы я даже к мачехе не питала.

– И у меня те же самые чувства, – подытожила Герда. – Это не может быть простым совпадением.

На несколько секунд воцарилось молчание. Я опять прислушалась к голосам стихий. И совершенно ясно понимала – они говорят что-то очень важное.

Доверься голосу сердца! Чувства не лгут! Доверься!

– Вы слышали это? – спросила я у подруг.

– Да! – прозвучал слаженный ответ в моей голове.

Амаэль в это время скрылся в толпе, но я продолжала кожей ощущать его взгляд, одновременно слушая разноголосье стихий в надежде услышать еще что-то существенное.

Ничего просто так не бывает!

Не случайно!

Не бывает!

Не случайно!

Время пришло!

Ты должна прекратить!

Прекратить!

Убей его!

В сердце вспыхнул огонь, и мгновенно его жар разошелся по венам. Разум полоснуло страшной догадкой.

Амаэль…

– Вы видите его? – спросила я по нашему каналу связи, не называя имени. Я точно знала, что меня поймут.

– Не вижу, но чувствую, что он где-то рядом, – ответила Эмилия.

– Совсем рядом, – добавила Герда. – Давайте сделаем вид, что хотим подержаться втроем за руки, – предложила она, и мы согласились.

– Да, нам сейчас лучше держаться вместе, – согласилась я и мягко освободилась от уютных объятий Делайла, даривших мне тепло.

Душу затопила горечь, и нутро мгновенно сковало льдом. Я будто наблюдала за собой со стороны, не веря в то, что происходит. Неужели сейчас?

– Мы хотим с девочками загадать желание, – пояснила я Делу, силясь выглядеть беззаботной.

Судя по тому, с какой легкостью он меня отпустил, нежно улыбаясь при этом, мой жених ни о чем не догадался. Значит, театральные постановки даром для меня не прошли – я хорошая актриса.

– У тебя так сердце грохочет, – промолвил он мне вслед. – Волнуешься?

Вот черт… Я обернулась к нему со своей самой обезоруживающей улыбкой.

– Есть немного. Все же не каждый день такие события случаются.

Комета уходила все дальше на запад, и ее пылающие лепестки сгорали, отчего она становилась все меньше и меньше. Небо наливалось кровью багрянца.

Вы должны прекратить это!

Прекратить!

Положите конец этому!

Убейте его! Убейте!

Этот час настал!

Эмилия протянула нам с Гердой руки, и мы сжали ее ладони, каждая со своей стороны. Спиной я ощущала, что наши мужчины наблюдали за нами, но оборачиваться не стала, боясь выдать свои истинные эмоции или чего хуже – расплакаться от переизбытка нахлынувших чувств.

Не жалейте!

Не жалейте!

Не жалейте его! Не жалейте!

– Вы слышите? – спросила я шепотом у подруг. Мой голос дрогнул.

Слаженные кивки стали мне ответом.

– Что нам делать? – задалась вопросом Герда.

– А давайте для начала желание загадаем. Теперь уже вместе, – предложила я.

Мы, подняв головы, посмотрели на сияющий хвост тающей кометы. Я произнесла беззвучно одними губами: «Убить Адаила и остаться живыми. Пожалуйста».

Убейте его! Прошу! Это невыносимо! Убейте! Уничтожьте!

Он стоит супротив живого!

В разноголосье стихий что-то изменилось. Стало меньше слов. И теперь в этот хор вплетались мученические стоны и горестные всхлипывания. В крови взметнулось пламя, магия заструилась по венам, сердце сорвалось на бег. По телу пробежала дрожь, меня бросило в жар. Так я всегда реагировала на резкие всплески собственной магии. И вот сейчас с каждой минутой я все явственней ощущала, как она беснуется в моем теле, ища выход. Кровавый камень, приколотый к вороту платья, нагрелся, и его сердцевина сейчас излучала приглушенное свечение.

– Я думаю, что мы должны оторваться от наших мужчин. Потому что долго дурить их у нас не выйдет, – предложила я по нашему ментальному каналу связи.

– Это верно, – согласилась Герда.

– А заодно предупредим возможность того, что наши герои ринутся к Амаэлю, опередив нас. С них станется, – промолвила Эмилия.

– И как раз поищем Амаэля. Сомневаюсь, что он ушел куда-то далеко, – сказала Эми. – Только как мы оторвемся от наших мужчин? На площади действует защита от заклинания отвода глаз.

– А как ты три года назад силой своего желания смогла попасть в тот склеп, где Антарес удерживала Мариуса? – напомнила я подруге. – Вот и сейчас давайте попробуем. Главное – очень сильно захотеть.

– Я думаю, что сейчас нам не стоит сдерживать свою магию. Не сегодня, – сказала Герда, и мы с ней так же мысленно согласились.

Я сосредоточилась на желании скрыться из виду, шепча заклинание отвода глаз. Не вышло.

– Тр-рэйш, – выругалась я сквозь зубы и снова попыталась.

– Не выходит, – жалобно промолвил голос Эмилии в моей голове.

– Давайте попробуем в один голос, все вместе, – предложила Герда.

Я вновь сосредоточилась на желании стать невидимкой для всех. У нас получится, у нас должно получиться. Концентрироваться стало сложней, из-за мученического воя стихий. Никто, кроме нас, по-прежнему его не слышал, но по рядам бессмертных магов прошла рябь волнения, словно все почувствовали – что-то случилось.

– На счет три читаем заклинание, – прозвучал голос Эмилии по нашему каналу. – Раз, два, три…

Магическим зрением я увидела, как полыхнуло серебряными искрами заклинание отвода глаз, и выдохнула – получилось. Правда, ненадолго его хватит, но достаточно, чтобы оторваться. Не сговариваясь, мы одновременно ушли резко влево и направились прямо туда, где в последний раз мелькало лицо Амаэля.

– Куда они делись? Вы видели, куда они ушли? – донесся до нас голос Мариуса, и мы, не оглядываясь, прибавили шагу, лавируя между магами.

– Прости меня, любимый, прости! – шептала Эмилия, и ее сапфировые глаза искрились от слез.

Тягостное чувство заполняло меня до краев, тянуло нещадно душу, словно вырывая из нее серебряные струны, и я тонула в нем, не в силах противостоять.

Передо мной мелькали десятки лиц, знакомые и незнакомые. И каждое знакомое лицо отзывалось внутри звонкой болью, ведь я отчаянно боялась, что могу видеть их в последний раз. Только бы они не пострадали! Только бы никто не пострадал!

Избавьте меня от этой скверны, избавьте!

Вой и стенания стихий усилились, прерываемые редкими мольбами, и я уже плохо различала, какой из стихий принадлежат эти мольбы. Мне становилось сложно абстрагироваться от этого, чтобы следить за происходящим, и приходилось прикладывать все силы.

К этому времени комета почти сгорела в атмосфере и по размеру ничем уже не отличалась от обычной звезды. Лиловые сумерки неспешно окутывали улицы. Площадь постепенно приходила в движение. Он где-то здесь, среди горожан, здесь…

Амаэль.

Он возник из толпы так внезапно, что мы втроем отпрянули. А потом сделали шаг вперед. Он же словно не видел нас. Его глаза, распахнутые от изумления, провожали последнюю искру цветка небес. Как только погасла комета, Амаэль схватился за сердце и согнулся пополам, судорожно дыша, словно испытывал невыносимую боль. А потом замер и резко выпрямился. Его рот растянулся в хищной улыбке. От плотоядного взгляда, полного злобы, внутри меня всколыхнулся страх, но на его место быстро пришла ненависть. Потемневшие радужки блеснули кровавыми всполохами. Он коротко хохотнул, лениво склонив набок голову, пока разглядывал нас. И сейчас я точно понимала – перед нами уже не Амаэль. Тот обаятельный и немного циничный Амаэль был очередным его воплощением, но истинная память души спала. Теперь же, глядя в эти темно-кровавые глаза, я видела не Амаэля. Перед нами стоял Адаил. Осознание этого вогнало меня в ступор.

– Вот мы и встретились, мои крылатые девочки, – обманчиво ласково проговорил демон и снова плотоядно улыбнулся. – Пока не вспомнил все, ни за что не подумал бы… Одну из вас я даже целовал, совсем не подозревая…

Это напоминание отозвалось внутри меня неприятным покалыванием. Не хочу даже думать об этом.

– И когда же проснулась твоя истинная память? – спросила я, не надеясь на ответ.

– Она просыпалась постепенно, после того, как я выпил кровь из сердца Пробуждающей. Прекрасная Арианна. Мы провели несколько незабываемых ночей, а потом… настал ее час сыграть свою роль. Только сильный бессмертный с колоссальным уровнем магии смог бы подтолкнуть меня к воспоминаниям души. Но окончательно я осознал все именно сейчас. И отступать не намерен.

Сквозь приятное лицо эльфа стремительно прорывалась личина демона – темно-серая землистая кожа, нос-обрубок, светлеющие до алого оттенка радужки глаз в почерневших склерах и широкий рот с заострившимися зубами.

Магия внутри меня бурлила, рвалась наружу с такой силой, что я еле сдерживала ее. Внутренности сковало льдом, и заледенели чувства. Я не ощущала ничего, кроме праведной ярости и страха. Теперь я точно знаю, как страшен миг ожидания схватки.

– Мы ведь еще можем обо всем договориться. Поделить сферы… влияния, так сказать, – усмехнулся демон.

– Нам с тобой нечего делить, – выпалили мы в один голос.

Я ощутила мощную попытку вторжения в свой разум и мотнула головой.

– Не противься, открой свой разум! Слейся с родным миром! Впусти его в душу, впусти!

– Что ж. Война так война. Сами напросились, – спокойно изрек Амаэль-Адаил и резко развел руки в стороны.

Воздушная волна, как от взрыва, ударила наотмашь, сбивая с ног всех, кто был поблизости, как игрушки. Мы еле успели среагировать на этот выпад, и удар пришелся не таким сильным. Нас приложило о брусчатку, но мы тут же вскочили на ноги.

Испуганные крики и плач. Толпа задвигалась в диком хаосе, и началась паника. Моя ярость вскипела в крови, затапливая разум. Я зарычала от злости.

– Нужно увести его отсюда, выманить! – бросила я подругам на древнем языке.

Решение перейти на него пришло само собой. Маленькое, но преимущество. Надеюсь на это.

– Не противься, открой свой разум! Впусти его в душу! Соприкоснись с его душой!

Сноп искр, слившихся в алые дымящиеся ленты, полетел в нашу сторону. От них разило смертью. Горожане в ужасе бросились врассыпную. Мы, не сговариваясь, выставили щит, и ленты, ударившись о него, тут же развеялись, но этот удар о мой щит я ощутила короткой вспышкой легкой, тупой боли в груди. Магия Триумвирата вырвалась на волю, я отпустила ее и уже не сдерживала. Крылья из элементалей стихий привычно распахнулись за спиной, черные когти венчали пальцы. В глазах на миг мелькнула белая пелена, а потом я вновь увидела мир, только теперь будто слился наш реальный и тот мир, что живет в магическом подпространстве. Метнула огненный шар в Адаила, но он с легкостью разбил его ледяным мечом.

– Откройтесь! – закричал голос в моей голове.

– Ай! – вскрикнула я, взвыла от резкой боли, когда вой и стенания стихий стали неизмеримо громче, и едва успела увернуться от очередной атаки демона.

На площади начался хаос – одни в ужасе бежали кто куда, другие стали пытаться атаковать Адаила, но он с легкостью жестко отбросил ряды смельчаков, будто тряпичных кукол. Крики ужаса слились в один кошмарный многоголосый крик. Я успела заметить капли крови, мелькнувшие в воздухе, ее багровые следы на камнях брусчатки и ужаснуться.

– Да он же раскидывает древних бессмертных с легкостью, как пешки! Их магия не берет его! Он перебьет здесь всех, до кого дотянется! – закричала Эми.

Адаил смерил нас ненавидящим взглядом и мерзко заулыбался. Он воздел руки, увенчанные длинными черными когтями, намного длиннее наших, и с кончиков пальцев заструился черный дым. Безумная улыбка, больше похожая на голодный оскал, сделала его личину еще страшней. А потом он открыл рот, исторгая из него все тот же черный дым.

А я поняла, что это не дым. Это же ненависть! Он источал в наш мир ненависть, отравлял ею все, что его окружает. Я быстро сорвала с себя пальто, чтобы не мешало драться. Краем глаза увидела, что мои подруги поступили так же. Шляпка слетела с меня еще в самом начале сражения.

Стихии кричали и выли, и эта жуткая какофония разрывала мою голову на части. Протяжно и тревожно улицы города огласила бедственная сирена. А я ощутила, как настойчиво в сознание пробивается древнее существо со светлой кристально чистой душой – душой этого мира. В нос ударил запах цветов и морской воды.

– Нужно позволить ему слияние! – крикнула Герда, и я кивнула, послушно открыв свое сознание.

Страх отступал, на его место приходила болезненная дикая эйфория. А вот ярость никуда не делась. Она осталась. Слияние моего разума с разумом мира вспыхнуло короткой острой болью, я закричала, но боль быстро угасла. Я бросила взгляд на подруг и в этот миг как никогда ощутила наше роковое единство. Время будто растянулось, а на самом деле все произошло за секунды. Сливаясь сознанием с родным миром, я вдруг поняла, что чувствую эмоции Эмилии и Герды словно свои собственные, и даже их мысли для меня – как на ладони, и в то же время я для них была как продолжение их собственных мыслей. Мы срастались душами, мыслями, желаниями, страхами и надеждами, словами и криками, магией и чувствами. Все стало общим.

Мы стали одним целым – я, Эмилия, Герда и… Эсфир. Все, что было в этой древней душе, стало нашим. Все наше принадлежало Эсфиру. Теперь мы были продолжением друг друга. Крики стихий все еще терзали мой слух, но теперь звучали приглушенно.

А на площади они были все так же пронзительны. Крики, крики, крики. Протяжные, короткие, испуганные, хриплые и звонкие, отчаянные. И новые крики, и чей-то болезненный стон. Беспорядочное паническое движение. К нам пытались пробиться жандармы, но Адаил ловко удерживал их на расстоянии. Я обернулась и с ужасом увидела, как недалеко от нас, чуть левее, полз мужчина с разодранной в клочья ногой. За ним тянулась дорожка из крови. Демон рыкнул и швырнул в мужчину атакующий черный шар из боли и смертельного страха. Я не знала, что это, но сознание нашего мира подсказало – заклинание, что останавливает сердце. Мы ударили втроем одновременно – шар рикошетом отбросило обратно Адаилу. Он отправил его в нашу сторону, и мы снова отбили его демону. Это напоминало опасную игру с мячом, где проигравшего ждала мгновенная смерть.

И снова удар неимоверной силы! Шар опасно приблизился к нам! Еще миг, секунда и… Он пойман выброшенной нами золотой светящейся сетью, рассеявшей его без следа.

– О-о-о, у нас тут след самого Эсфира. Какая прелесть! Думаете, это поможет вам не сдохнуть? – рявкнул Адаил и усмехнулся.

А потом он поднялся в воздух и взлетел ввысь. Мы взмыли следом за Адаилом.

– Нужно задержать его там наверху, а площадь накрыть защитным куполом. Никто не должен пострадать от демона.

Эта мысль была общей.

Бессмертные внизу взирали на нас, что-то выкрикивали. Собирались помочь нам! Они не понимали, что обречены, что будет только хуже! С площади сотни горожан пытались попасть в демона боевыми заклинаниями, но они гасли от его темной силы, даже не долетая. В воздух стремительно поднялись сотни вампиров, и среди них, к нашему ужасу, было слишком много знакомых лиц.

– Эрик, нет! – испуганно воскликнула Герда.

Мы пытались взять Адаила в кольцо, но он ловко отбивался от наших атак, успевая отражать заклинания, не давая приблизиться.

– Мариус, не надо! Он убьет вас! – крикнула Эми группе вампиров.

– О нет, нет, нет, не надо! – закричали мы, и атакующие заклинания даже не успели долететь до Адаила.

Огненная вспышка и чудовищная воздушная волна, крики ужаса и боли! И наши крики. Я увидела ужас и отчаяние в глазах подруг. Кровь дождем окропила брусчатку. Кто-то потерял сознание прямо в воздухе, и таких ловили внизу на земле. Эта жуткая картина так потрясла меня, что на миг мне стало дурно, но я быстро опомнилась. Одновременно мы активизировали заклинание защитного купола и усилили его в сотни раз. Ради этого пришлось отдать львиную долю своего магического ресурса. Но мы понимали – оно того стоит.

На сотую долю секунды происходящее будто застыло, когда в толпе внизу я увидела родные глаза, что сейчас кипели гневом и метали молнии. Он что-то кричал мне, кричал так настойчиво, и я уверена – будь у него способность к левитации, он не раздумывая полетел бы ко мне. Как это сделали Мариус и Эрик. Только теперь… Что с ними?

– Пожалуйста, не думай об этом сейчас! Страшно! – общая мольба из двух дрожащих голосов в моей голове.

– Простите.

Вмиг стало на порядок светлее, и я увидела, как ярко разгорелись городские фонари. А потом от мягкого магического рукотворного света, направленного ввысь, к нам, загорелась площадь. И у нас стало светлей. Они не могли больше ничем помочь, но этот теплый свет так много говорил!

Адаил извернулся и ушел от нашей общей атаки, резко взмыл еще выше. Мы взлетели следом за ним, призвали силы природы, и в наших руках блеснули парные загнутые клинки из элементалей. Жар огня переплелся с теплой силой земли, текучей прохладой воды и постоянным движением воздуха. Я – их связующий элемент. Их сила текла в моих венах. В наших венах. В венах Триумвирата. Моя сила перетекала в магию оружия, и это единение опьяняло и разрывало грудь в эйфории схватки. Такие же эмоции я чувствовала у подруг. Общие для нас троих.

Обжигающе-колкий ветер в лицо. В нас полетел град черных стрел, но часть его остановили Эми и Герда. И все же одна стрела задела Эмилии плечо, и ее резкий вскрик полоснул мой слух.

– Трэйш дер-рахт! – прорычала Эми и швырнула в него заклинание летающих воздушных ножей.

Один полоснул Адаила по лицу, и глубокий порез протянулся у него от виска к углу широкого зубастого рта. Это вызвало у него ярость.

– Мерзкая дрянь! Р-разорву! – заорал демон, и в его руках возникли мечи-фламберги.

Они походили на сгустки черного дыма, по их лезвиям пробегали вспышки алых молний. Взмах, и я увернулась от атакующего приема. Замах и удар, замах и удар, скрежет и сноп искр в точке, где встречаются мечи. Кулон из моей крови ощутимо нагрелся и загорелся багровым светом. Я ощущала бурлящую в нем силу и порадовалась тому, что не забыла его сегодня надеть. Дополнительная сила из артефакта лишней не будет.

Демон с двумя мечами напоминал змею, казалось, что в его теле не существует суставов и костей – с такой легкостью в его огромных когтистых ладонях вращались фламберги и он сам был таким ловким и гибким! С какой быстротой он уворачивался от наших атак и выпадов, нападал в ответ, бил, бил, бил, нещадно бил! Каждая встреча наших мечей отзывалась глухой болью в руках и вибрацией в теле. Искры и скрежет – смертельная песнь оружия. Крики и вопли бессмертных внизу – песнь ужаса и бессилия.

Выла сирена, кричали маги, ветер шумел в ушах, и стенали голоса стихий. Небо раскалывали десятки вспышек молний, небесный грохот сотрясал пространство. Жизнь схлестнулась в борьбе со смертью, опасно скользя по краю магических лезвий. Удар демонического меча, уйти в блок, увернуться и ударить самой. Лезвие демона обожгло правый бок, и я не смогла сдержать крик – оно нещадно прожигало кожу и плоть. Горячая кровь моментально пропитала разорванную ткань платья. Моя магия, казалось, вырывается из меня потоками, уходя в огромную черную дыру. Это пуга́ло, несмотря на то, что она тут же восполнялась. Потому что прибывало, по моим ощущениям, меньше, чем убывало. А еще нужно было поддерживать щит, накрывающий площадь. Больше никто не должен пострадать.

– Призвать из мира Небесного души тех, кто еще не ушел в новую жизнь, – мелькнула общая мысль в нашем сознании, ставшем сейчас единым.

Мне даже трудно было понять, чья эта мысль – моя, кого-то из подруг или Эсфира. Просто пришло понимание, что так нужно, так будет верно.

Но как призвать их, если все время приходится уклоняться от ударов демонических мечей, пытаясь хоть как-то задеть Адаила? На его бедре багровела кровавая полоса – дело рук Эми, правая половина жуткого лица залита кровью, кровоточит рана на боку, оставленная Гердой, но и мы были уже не раз ранены, и раны эти пока не заживали, словно мы – всего лишь смертные люди.

– Нужен щит, – вновь возникла всеобщая мысль.

– Долго не протянем, – подумала я. – Тот, над площадью, отбирает много сил.

– А нам долго и не надо, – ответила Эмилия. – Прикройте меня, я накрою нас щитом. Самым сильным, который смогу сотворить.

Я сменила мечи на огненные хлысты. Замахнулась одним, вторым, но Адаил увернулся. На третий раз кончик хлыста полоснул его живот, и демон рассерженно зашипел. В нас снова полетели сферы темного дыма, что останавливали сердце. Я развеяла их огнем. Эмилия стала продвигаться за наши спины. Этот маневр не остался незамеченным демоном, и Адаил попытался достать Эмилию какой-то дрянью, похожей на лассо. Оно просвистело в опасной близости от нее, обдав нас жуткой вонью смерти и разложения, но подруга резко ушла вниз, а потом вверх, и через три мощных взмаха крыльев оказалась позади нас. Это еще больше разозлило Адаила, он принялся делать пассы, но Герда отвлекла его атакующей сферой, которая пролетела мимо него, а я успела огненным хлыстом разбить движения когтистых рук.

– Твар-ри! – рыкнул Адаил и бросился на нас, вновь сжимая свои клинки.

Заклинание удара мы с Гердой выкрикнули в один голос, и оно заставило его на краткий миг задохнуться и остановиться, повиснуть в воздухе. Последний слог заклинания слетел с губ Эмилии, разноцветными разводами блеснул щит, и стал невидимым для простого взгляда. Но сейчас, когда магическое зрение было со мной постоянно, я видела его воочию.

Адаил метнулся к нам, подлетел почти вплотную, и поняв, что между нами тонкая, но пока еще сильная преграда, преисполнился новым приступом ярости.

Воздушная атака ударилась в упругий щит-сферу и срикошетила на демона. Я не удержалась от злорадного возгласа. Кровавый камень ослепительно-ярко вспыхнул, погас и исчез, а я ощутила прилив сил. Так вот для чего он был нужен.

А потом… Время словно застыло. Мы не знали, как призывать тех, уже ушел в Небесный мир. Ни один некромант, даже самый сильный, не смог бы этого сотворить. Душу можно вернуть лишь на время, пока она не переплыла на лодке ангела смерти через реку забвения. Но сейчас… В моем разуме эта мысль билась отчаянно и настойчиво – призвать, призвать, призвать! Неизведанные доселе слова на древнем языке, текучие и напевные, вливались в наше объединенное сознание, перетекали на язык и слетали с губ. Их подхватывал ветер и уносил вдаль. Казалось, что все застыло – время, движение на площади и разъяренный до предела демон. Даже он ощутил на себе завораживающее действие древнего призыва. Он пораженно уставился на нас, позабыв об атаках. Был только свист ветра и слова, идущие из самых истоков мира. Прозрачный ночной воздух внезапно стал мутнеть от сизого тумана.

Адаил почуял неладное. Мы одновременно воздели руки к небу, выкрикивая последние слова призыва из мертвых. Демон принялся лупить по защитной сфере с удвоенным остервенением, пытаясь пробить брешь. Я тут же поспешила укрепить щит. Демон зарычал. Туман клубился как живое аморфное существо, закручивался в кольца, вытягивался в смутные очертания.

– Ничтожные девки, все равно достану! Разорву, выпущу кишки! – шипел Адаил, швыряя пылающие шары, черные и болотно-зеленые, в наш щит.

А потом он остановился и посмотрел на нас. Мерзко засмеялся и ушел резко вниз, к щиту на площади, и принялся яростно бить по истончившимся участкам. Толпа испуганно загомонила, все, кто мог, принялись тут же «латать» тонкие участки, но я точно знала – атакующая магия Адаила будет сильней. Пришлось снять наш щит и направить силы на укрепление большого щита.

Адаил, словно обезумев, продолжал нещадно лупить по щиту над площадью, и не видел, что произошло.

Туман собрался в тысячи бесплотных полупрозрачных фигур. Они заполнили все пространство, куда бы я ни посмотрела. Голосам стихий теперь вторили тихие голоса мертвых, словно шелест листвы из чертогов неведомых живым миров. Они восстали из небытия, на этот миг вновь обретя память об ушедшей жизни. Они пришли. Их глаза горели жаждой мести, но сами души были на удивление спокойны. Рядом со мной возникла полупрозрачная Латиара, и я задохнулась, всхлипнула.

– Лати!

Она слабо улыбнулась.

– Все хорошо. Мы готовы, Мари. Мы этого ждали. Только не плачь. Мы не сможем быть с вами всю битву, но мы в силах вам помочь, пока мы здесь.

– Нужно выстоять, девочки. Давайте, вам есть ради чего, – подбодрила нас призрачная Алиора.

Глава 26. Против ненависти

Десятки прозрачных фигур восставших метнулись к Адаилу, закружили вокруг него смерчем. Другие устремились к проплешинам в защите, латая их.

Общая мысль озарила нас. Мы переглянулись и спустились к щиту. И увидели их – наших нареченных. Они смотрели на нас обезумевшими глазами, окровавленные, раненые, но живые.

– Нужно сделать так, как мы делали, когда остановили цунами! Помогите нам! – как можно громче крикнула я и еле успела увернуться от огненного всполоха, брошенного Адаилом в нас. В нос ударил запах жженой ткани, и кожу на плече неприятно защипало. Души восставших снова закружили вокруг демона в неистовом вихре, мешая ему видеть нас и атаковать.

– Думайте о тех, кого любите! Думайте о них и выпускайте эти мысли вместе с магией созидания! – кричала Герда, проносясь над площадью.

Лишь единожды она ненадолго повисла в воздухе, встретившись глазами с Эриком. За сотую долю секунды их взгляды сказали друг другу безмолвно все то, что не смогли бы выразить слова.

Эмилия, бросив отчаянный взгляд на Мариуса, полетела в другой конец площади. Сотни призрачных фигур опустились к земле, паря над ней в полуметре, и их бесплотные тела засветились приглушенным золотистым светом. Этот свет стелился по земле и будто впитывался в нее. Свет других восставших уносился вверх, к небу, растворялся в облаках. А потом искрящегося света стало намного больше – все, кто находился на площади, всеми силами пытались нам помочь, сотворяя плетение магии созидания с мыслями о любви. Эмилия и Герда вернулись ко мне, и вместе мы как завороженные смотрели на все происходящее.

Адаил все еще отбивался от фигур восставших. Около нас оказался Александр.

– Надолго мы не сможем его вот так держать, но хотя бы дадим вам фору и немного выдохнуть перед рывком. Давайте, очаровательные леди, еще немного!

Его бесцветные глаза остановились на Эмилии, и губы дрогнули в робкой улыбке.

– Мне очень жаль, что так вышло с вами, Алекс, – тихо вымолвила Эми. – Если бы мы знали, что все можно исправить лишь каплей крови.

– Не терзайтесь, Эмилия. Кто мы против воли Высших сил? Всего лишь песчинки. Значит, так было нужно. Я уже смирился. В мире мертвых это быстро происходит. А вы должны жить, слышите? Там внизу вас очень ждут.

– Вот именно. Золотые слова, Александр, – произнес знакомый голос позади нас.

Обернувшись, мы увидели нашего общего предка – эльфа-нефилера Иллинторна. Он, как и другие фигуры, источал мягкий золотистый свет.

– Вас ждут. Не забывайте об этом, когда придет час пронзить магией его черное сердце. Всегда помните, всю вашу жизнь – против ненависти выстоит только любовь.

Втроем мы закивали. С площади среди моря голосов слышались всхлипывания и плач – кто-то узнавал среди восставших своих родных и близких.

– Нужно постараться ударить его в сердце нашей магией. Сплести ее потоки с мыслями о любимых… потом переплести друг с другом и ударить, как учил магистр Ксенард, – сказала я.

– Да. Это его значительно ослабит, – кивнула Герда.

Мы наблюдали, как ярится Адаил в сизом коконе, выкрикивая проклятия.

– Помогите нам, Боги! – выдохнули мы одновременно и начали свои плетения: магия созидания с мыслями о любимых, элементаль каждой стихии – огня, земли, воздуха, воды. Радужные переливы, текучее золото созидательной магии. Наше прекрасное и совершенное оружие. Напротив нас в воздухе завис магистр Лийсарран.

– Леди-воительницы, наше время истекает. Мы сделали все, что можем в своем посмертии. Будьте готовы, – предупредил он. – Я буду молиться за вас. Пусть все получится. Когда-то же этому должен настать конец.

Адаил рычал, словно озверевший, пытаясь применить хоть что-то из своего оружия, но плотный кокон из светящихся силуэтов, что стремительно кружил вокруг него, не давал демону возможности для маневра. Но прямо сейчас на наших глазах этот кокон стремительно таял. Мы окружили Адаила с трех сторон. Снизу доносились голоса, но мы толком не прислушивались к ним. Кто-то подбадривал нас, кто-то просил беречь себя, кто-то кричал: «Убейте, убейте его!»

– Целимся в сердце, – возникла общая мысль. – Да. В самое сердце.

Силуэты восставших из праха почти истаяли. Время, отпущенное им, подошло к концу.

Мы объединили нашу магию воедино. Три, два один. Удар. Прямо в грудь. Адаил метнулся в нашу сторону, он был готов, но… Мы тоже были готовы. Души мертвых дали нам крупицы драгоценного времени. Демон запрокинул рогатую голову, зубастая пасть раскрылась в немом крике. Радужный луч нашей объединенной магии насквозь прошил его грудь. И демон заорал раненым зверем. Он кричал так, словно мы живьем сдирали с него кожу. Я ощущала нутром, как наша магия пожирает его тьму. И этой тьмы было так много, что силы утекали слишком стремительно, но я старалась об этом не думать. Нужно собрать волю в кулак и сделать последний, решающий рывок. Радужная дымка окутывала Адаила, и демон хрипел. А потом выгнул назад спину, исторгнув из пасти черный дым, который тут же рассеялся. Он все еще травил ненавистью этот мир.

Демон очнулся, и в его руках вновь блеснули мечи-фламберги. Превозмогая боль в израненном теле, я вновь призвала свои магические клинки. Я с ужасом ощущала, как утекают мои силы, как обессилены уже мои подруги, но молила небеса дать нам еще продержаться. Раны, нанесенные Адаилом, так и не заживали, продолжая кровоточить. Наверное, со стороны мы выглядели жутко – окровавленные с головы до ног, с длинными хищными когтями, растрепанные и с белой пеленой в глазах, закрывающей радужки.

И снова клинки запели свою песнь боли и смерти. Замах! Удар! Замах и удар! От них ныли мои запястья и болели руки, ломило тело, но я лишь крепче сжимала рукоять, блокируя удары Адаила и пытаясь достать до него лезвием. Замах! Удар! Уйти в блок и снова замахнуться!

Во рту ощущался привкус соли и металла, и я чувствовала, как по губам стекает кровь. Еще продержаться, еще чуть-чуть! И щит на площади снова истончается…

Лезвие демона прошлось по ребрам, и я непроизвольно вскрикнула. Адаил рассмеялся, но его смех тут же оборвался. А я не смогла сдержать торжествующий вопль. В его груди торчал магический клинок Герды, и золотые прожилки магии созидания уже опутывали демона. Миг, и клинок исчез, оставив лишь зияющую черную пропасть раны. Из глотки демона вырвался рев. Мы с Эмилией, подлетев к нему с двух сторон, занесли клинки и одновременно ударили с двух сторон по мощной шее, отсекая ее от тела. На миг время будто остановилось, и я увидела нас – с гаснущими клинками, потому что их питала магия, которой осталось критически мало. И обезглавленный, поверженный демон, на секунду зависший в воздухе. А потом… время вновь вернулось в свою колею.

Щит к этому моменту уже исчез. Адаил с глухим звуком рухнул на камни брусчатки. Мы приземлились рядом, читая нараспев заклинание изгнания демонической сущности из тела. Из окровавленной груди Адаила вырвался клубок черного дыма, обретший очертания рогатой тени, он метался из стороны в сторону, но магия созидания с мыслями о любви, что была так губительна для демона, уже оплетала темную сущность, беспощадно ее разъедая. Миг – и тень рассеялась. Осталось лишь тело. Стремительно иссыхающее, чернеющее, будто бы его пожирало пламя. Мы стояли втроем, бок о бок, и с убийственным спокойствием взирали на это, не веря в то, что мы смогли. Мы ощущали себя выжженной пустыней. И мне казалось, что внутри меня все горит точно так же, как и тело того, кто носил в себе душу демона. Тыльной стороной руки я вытерла кровь, что сочилась у меня из носа.

Вокруг нас гудела толпа, звучали возгласы ликования, кто-то возносил молитвы. Неужели все действительно закончилось?

Затихали голоса стихий, они шептали что-то ласковое. Гроза, сотрясавшая небосвод, успокаивалась. А площадь шумела, двигалась, к нам бежали, но боялись подойти. Мне казалось, что демоническая ненависть все еще отравляет этот мир. Тело Адаила рассыпалось в прах, который тут же подхватывал ветер и разносил по брусчатке. Мое сознание приходило в себя. Я еще ощущала связь с подругами, но наш разум уже не был единым целым. Мы держались за руки, слабые настолько, что нас шатало от ветра.

– Против ненависти выстоит только любовь, – прозвучал голос в моем сознании, а потом я ощутила, как его покинуло древнее существо – душа этого мира.

Осталась лишь я. Обессилевшая. Окровавленная. Без крыльев и пелены на глазах. Со слезами, застившими взор. С выгоревшим магическим запасом. Кто-то стремительно подбежал ко мне сзади, сгреб меня в охапку. Я выпустила руку Эмилии. В ноздри ударил такой желанный запах летнего леса и дождя. Такой живительный и пьянящий.

Делайл. Мой Делайл. Он исступленно целовал мое лицо и шею, повторяя мое имя, осторожно сжимая меня в объятиях. Краем глаза я увидела, что моих подруг точно так же баюкают и нежат на руках их нареченные. Мою грудь наполнила безбрежная нежность и любовь такой силы, что, если бы эти чувства были светом, я бы могла осветить собой целую империю. Да что там империю, целый Эсфир! Я поймала губы Делайла, пленила их, сорвала вздох и выпила его дыхание, стремительно слабея. Наши фигуры окутало золотистое сияние, и мне стало невероятно легко, тепло и спокойно. Сил на слова уже не осталось. Но поцелуем я сказала ему все. Еле нашла в себе силы и подняла руку, погладив его по щеке.

– Держись, я прошу тебя, держись! – услышала я рядом.

А потом провалилась во тьму бессознания.

Делайл

Никогда не забуду этот день. Никогда не смогу забыть эти мгновения моего личного кошмара, разорвавшего мою душу на кровавые клочья. Пятнадцать лет назад я лишился родителей, и все эти годы полагал, что ничего хуже в своей жизни я уже не испытаю. Но я жестоко ошибался… И сейчас мое сердце истекало кровью, клокотало в бессильной ярости, страхе за Марьяну и отчаянии.

Я не раз обещал ей, что буду сражаться рядом с ней, что не оставлю ее, и если будет нужно – заслоню собой. Но все, что я мог теперь – оглушительно кричать внутри себя и молиться наяву, рычать от безысходности, не имея возможности хоть как-то ей помочь.

– Я же обещал. Обещал… – вырвалось у меня вслух.

– Мы все им обещали, – мрачно промолвил Мариус и выругался, когда плеть демона коснулась его жены.

Губы Эрика сжались в тонкую линию, скулы побелели, пока он неотрывно смотрел наверх, как и я.

Бездна ярости и страха внутри меня поглощала все чувства, теснила грудь, спирая дыхание. Я почти не дышал. Только смотрел на битву и молил Богов, чтобы демон промахивался как можно чаще. Мое сердце сейчас билось в ней и вместе с ней. Я сжимал кулаки с такой силой, что ногти проткнули кожу ладоней, и они стали скользкими от крови.

Таяли бесплотные фигуры мертвых, и время казалось застывшим. Снова завязался бой на магическом оружии, оставивший на теле девушек новые отметины. И они не заживали! Не заживали, трэйш деррахт, а должны заживать! Мне начинало казаться, что этот бой не кончится никогда, все три девушки стали походить на ожившие кровавые изваяния. Смотреть на это было подобно вырыванию сердца «на живую», но мы не сводили глаз, зорко подмечая каждый выпад или блок, каждый пасс и заклинание.

– Только останься живой, прошу тебя, только останься, – услышал я тихие мольбы Эрика, и в груди у меня взметнулся удушающий жар.

Ну же, янтарик, держись!

Всеобщий возглас толпы раскатом грома пронесся по площади, когда меч Герды вонзился Адаилу в грудь.

– Да! – заорали мы в один голос.

Демон бился в агонии и вопил так, что закладывало уши, а потом его неистовый рев оборвался, когда от взмахов меча Марьяны и Эми его голова слетела с плеч.

Все.

Щит истаял, и мы бросились к ним. Я целовал ее соленое от крови и слез лицо, не в силах найти тех самых слов, которые могли бы выразить мои чувства. Живая! Живая!

– Моя воительница! Ты смогла! У вас получилось! – шептал я, и грудь разрывало от избытка эмоций.

– У кого остался целым кристаллофон? Срочно вызовите экипаж скорой помощи, – распорядился Мариус, не скрывая волнения в голосе. – Все хорошо, Эмилия, ты молодец. Вы молодцы. Сейчас мы доставим вас в госпиталь и там с вашими ранами быстро разберемся, и шрамов не останется.

Мы попытались исцелить их раны магией, но даже заклинание заживления плохо справлялось с проклятыми отметинами, оставленными демоном.

– Нельзя терять сознание, держись, я прошу тебя, держись, – упрашивал Эрик свою супругу.

Я бросил быстрый взгляд на них с Гердой. Он осторожно похлопывал ее по щекам, удерживая ее одной рукой. Дрожащее прикосновение Марьяны к моей щеке вызвало прилив щемящей нежности. Я поцеловал ее ладонь, липкую от запекшейся крови. Марьяна выдохнула и рывком прижалась губами к моим губам. Поцелуй вышел отчаянным, с кровавым привкусом. Когда Марьяна отстранилась, я открыл глаза и с удивлением увидел, что мы источаем золотистое сияние. Оглянулся на Мариуса с Эмилией и Эрика с Гердой, чтобы увидеть такие же коконы сияющего света, окутавшие их.

Марьяну резко повело в сторону, и она бы упала, если б я не подхватил ее на руки.

– Мари! Мари, ты слышишь меня? Марьяна!

Янтарные глаза, влажные от слез, скрылись под веками, и моя невеста обмякла в моих руках. Звериным чутьем я ощутил, что происходит непоправимое, неправильное, и просто взвыл от отчаяния.

* * *

Грэтта Элрод не привыкла отступать от своих планов и целей, даже если ради этого ей пришлось бы снова жертвовать жизнью. Естественно, чужой, не своей. Но разве стоит считать эти жизни на пути к своей заветной цели? Вот Грэтта и не считала. Ей это незачем, она выше этих глупостей. Когда она добьется своего, кто посмеет ей что-то сказать против?

Она так мечтала об этом дне, когда обретет ту самую власть, для которой была рождена, что готова была ради этого не спать ночами, приближая сей заветный день. И вот, когда казалось, что Грэтта поймала удачу за хвост, эта самая удача обернулась жестоким разочарованием.

Ее всегда занимали мысли о природе появления на Земле оборотней и вампиров. Поистине непостижимое явление, которое никто так и не смог разгадать до конца. Каким образом сплелись воедино биологические аспекты и магия? Как это могло случиться? Грэтта со страстной одержимостью желала понять этот многолетний сакральный процесс. Понять для того, чтобы однажды воплотить свою идею, которой она буквально жила и дышала, – создавать таких же сильных, ловких, выносливых существ, как оборотни и вампиры, но только более совершенных – неподвластных влиянию фаз луны и жажды крови.

Грэтта смерила тоскливым взглядом закупоренную ампулу в своих тонких пальцах – с тем самым препаратом на основе своей крови и крови того, кто носит в себе душу Адаила, и тяжело вздохнула. Столько стараний, ожиданий, и все впустую!

Ее разработкой заинтересовался сам фюрер! Он же лично контролировал ход исследований и испытаний препарата. И даже пожертвовал для этого немного своей крови. Препарат вводили через вену умирающему, и – о чудо – пациент, находившийся уже на пороге смерти, выздоравливал! Заживали даже самые безнадежные ранения, а когда-то слабый и хрупкий человек становился намного выносливей, сильней и храбрей. Просто идеальный солдат вермахта! Неуязвимый и храбрый! Сильный как перевертыш, но свободный от уз крови или луны. Воплощенная мечта Грэтты Элрод.

На руку ей было и то, что фюрер, носивший в себе душу демона, в нынешнем воплощении совершенно ничего не помнил о своих прошлых воплощениях. Грэтта, как и многие другие, не раз задавалась вопросом – почему, но верного ответа никто не знал.

Никто не знал, что демону для возвращения истинной памяти нужен Пробуждающий – бессмертный или Одаренный. Тот, чье нутро с самого рождения глубоко прячет ненависть и тьму, а кровь – наследие безумного мага, призвавшего Адаила из Нижнего мира. Их сущности слились, но в каждом воплощении тот, кто носит в себе душу демона, вспоминал свою истинную суть только тогда, когда встречал самого сильного потомка того самого мага. Их неосознанно тянуло друг к другу, даже если между ними пролегали расстояния. Пробуждающий чувствовал демона и искал его до тех пор, пока не найдет. А потом отдавал Адаилу свою жизнь, силу и кровь, и демон вспоминал свою суть.

Грэтта ликовала – ее план приближался к моменту своего исполнения. А потом все рухнуло, когда спустя время появился очень досадный побочный эффект от препарата – подопытные внезапно становились крайне агрессивными и впадали в бешенство. Их радужки и склеры темнели, бледнела кожа и напрочь пропадал хоть какой-то зачаток разума. Они начинали нападать на всех, кто окажется рядом, кусались и пили кровь. А потом слабели, впадали в кому и умирали, не приходя в сознание.

Применение препарата пришлось остановить до выяснения деталей. Грэтта миллионы раз корректировала формулу, вносила изменения в рецептуру, но это не принесло результата. Она так отчаянно старалась постичь то, что сотворила природа, но никак не могла добраться до столь желанной истины.

– Ну что я делаю не так? Что? – промолвила она сквозь зубы самой себе. – Где я ошибаюсь?

Взгляд метнулся на рабочий стол, заваленный бесчисленными конспектами, расчетами, промежуточными записями, и темное нутро химеры затопила горечь. Злые слезы нестерпимо обожгли глаза, и, с силой замахнувшись, она швырнула колбу об стену, а потом флегматично наблюдала, как красно-черная жидкость стекает по светлому кафелю лаборатории.

Замыслы природы поистине непостижимы. Это стоило признать, но Грэтта Элрод отказывалась сдаваться. Сейчас, сейчас она даст волю женским слезам, пока никто не видит ее слабости, выпустит на волю всю свою боль от неоправдавшихся надежд, а потом… Стоит заняться чем-нибудь другим, не менее интересным. Слава небесам, что ей благоволит сам господин рейхсканцлер, который всегда с интересом относился к ее исследованиям и научным изысканиям. А этот эксперимент по созданию живого универсального оружия пока что придется заморозить. До лучших времен. Но Грэтта совершенно точно знала, что еще обязательно к нему вернется. И может быть, тогда ей наконец-то удастся достичь того, чего она так жаждет, – создать огромную армию, покорную ей и готовую идти под ее началом хоть на край мира. Амбиции химеры не уступали амбициям фюрера. Но ему об этом знать не обязательно. Ведь без пробудившегося демонического начала носитель души демона остается хрупким смертным человеком.

Грэтта устало улыбнулась, выдохнула и подошла к маленькому зеркалу на стене, чтобы поправить потекший макияж.

– Какая сила сможет меня остановить? – спросила она саму себя, глядя на свое отражение, и сама же себе ответила: – Правильно – никакая. Я еще обязательно вернусь к своим разработкам. И все у меня получится. Я не предаю свои мечты.

И в темном сердце химеры вновь загорелось пламя надежды.

Марьяна

Яркий свет ударил по глазам, и я часто заморгала. Надо мной нависло угрюмое небо, с которого срывались редкие снежинки. Я сделала глубокий вдох, и легкие заполнил студеный воздух, пропахший солью. Море…

Я повернула голову и увидела, как мелкие волны мчатся к берегу и под ними шуршит мелкая галька. Неподалеку стояла крепкая просоленная деревянная пристань, и рядом с ней еще одна. Обе пристани терялись в тумане, что стелился по воде, затопляя горизонт. Место, похожее на порт, только вот кораблей тут не наблюдается.

– Марьяна! – позвал меня девичий голос с до боли знакомыми нотками.

Я резко подскочила и села. На меня ошеломленно смотрели Герда и Эмилия. Воспоминания обожгли мой разум, заставляя судорожно вздохнуть, – огромная толпа бессмертных, летящий по небу цветок небес, плач стихий, Адаил… Битва… Раны… И тело поверженного демона, что стремительно тлеет, превращаясь в черный пепел.

Жар взметнулся в груди, и меня обуяло чувство эйфории.

– Мы победили! – воскликнула я и бросилась к подругам.

Они же бросились навстречу ко мне, и мы крепко обнялись, громко хохоча и плача от радости.

– Мы смогли, девчонки, мы смогли! – сквозь слезы вымолвила Эми. – Мы убили демона!

– Вы снесли ему голову с плеч как профессиональные палачи, – усмехнулась Герда. – Да с вами шутки плохи!..

– …сказала та, что вогнала меч демону в грудь, – со смехом парировала я.

Этот смех сложно было назвать весельем. Скорее – облегчением, выдохом после пережитого страха. А потом радость победы схлынула, как прибрежная волна, уступая место недоумению – а где мы? И куда все подевались? Мы растерянно переглянулись друг с другом, и невысказанные вопросы повисли в воздухе. В мозгу вспыхнула догадка, и я поежилась.

– Думаете, что мы… – запнулась Герда.

– Не знаю даже, – ответила я.

Эмилия хмуро озиралась по сторонам.

– Пусто. Вокруг ни души. Совсем никого. Это ведь странно? – пробормотала она.

Это точно не порт Альтарры. Потому что позади нас должен быть виден город, но города нет. Только горы в объятиях сизой дымки, припорошенные снегом.

– Может быть, это какой-нибудь остров? – предположила я, а потом мы одновременно обернулись на шорох гальки и плеск воды в ритме чьих-то шагов.

К нам с улыбкой шел Иллинторн. Он появился внезапно и словно из ниоткуда. Несколько секунд мы неверяще смотрели на него, а потом, не сговариваясь, бросились ему навстречу. Он приветливо раскрыл свои объятия и обнял нас троих.

– Вы справились, девочки. Вы молодцы. Демон отправлен в Нижний мир. Туда ему и дорога.

– Демона точно больше нет? – промолвила Эмилия, подняв на эльфа робкий взгляд.

– Точно, – ответил он и погладил ее по голове.

– Иллинторн, а где мы? Что это за место? – решила я уточнить.

– Это? – Он как будто на минуту задумался. – Что-то вроде места для прощания.

– Прощания? – воскликнули мы в один голос.

– Именно, – Иллинторн улыбнулся. – Мне пора, мои дорогие наследницы. Давно уже пора. Но я не мог оставить вас без своих знаний и сотни лет провел неприкаянным в мире Перепутья. Но теперь я наконец-то могу уйти. Думаю, что я заслужил свое счастливое перерождение. Я очень долго его ждал.

Мы посмотрели на Иллинторна. В его льдистых глазах сквозила такая вселенская усталость, что я ужаснулась от мысли, сколько сотен лет ему пришлось томиться между миром мертвых и живых, не принадлежа в полной мере ни одному. Мое сердце сжалось, и дыханию стало тесно в груди. В глазах собрались слезы.

– Значит, теперь в путь? Вперед, к новой жизни? – уточнила у него Эмилия, и ее глаза сейчас блестели от еще непролитых слез.

– Да, – ответил Иллинторн. – Мне позволено проститься с вами и перемолвиться словом на прощание. Кто знает, может быть, когда-то мы встретимся вновь.

– Только друг друга мы уже не узнаем, – с грустью промолвила Герда.

– Ничего не поделаешь с этим, таковы законы Мироздания, – развел руками наш общий предок.

– Иллинторн, а ты знал о Пробуждающих? – выпалила я, на что он отрицательно покачал головой.

– Об этом я узнал вместе с вами, и должен заметить, был изрядно шокирован таким поворотом. Зато теперь понятно, как ему каждый раз удавалось вспоминать свои прошлые жизни. Я только так и не понял, как это все происходит, но… Видимо, нам не дано знать в этой истории все.

– Главное, что демона больше нет, – заключила Эмилия.

– Да. Он больше не переродится, – поставил точку Иллинторн.

Наш разговор прервал перезвон корабельного колокола. Мы с подругами вздрогнули от неожиданности, и я ощутила, как в мою душу тянется щемящая тоска.

– Ну вот, наше время вышло. Мне пора уходить, – сообщил Иллинторн. – Дайте-ка я еще раз обниму вас на прощание.

Мы снова прильнули к нему, и я ощутила, как слезы щиплют глаза. Всхлип вырвался из моей груди.

– Дорогие мои, не стоит лить слез обо мне, – мягко промолвил Иллинторн. – Я все равно давно уже не жив, и в ваш мир мне нет сейчас возврата. Я должен уйти, перебраться на другой берег реки забвения, чтобы когда-то снова жить. Не жалейте меня. Я наконец получу то, чего давно жаждал. Тем более что в следующей жизни мне обещана встреча с моей Солвейг. Эта встреча стоит того, чтобы сейчас умереть окончательно.

Из плотных объятий тумана к берегу причалила лодка. В ней никого не было и не лежали весла, но, видимо, они здесь и не требовались.

Иллинторн разжал объятия, отпуская нас. Мы побрели рядом с ним.

– Пусть у тебя все сложится, Иллинторн. В следующей жизни. В сотни раз лучше, чем в прошлой, – пожелала ему Герда.

– И счастья на твою долю будет столько, чтобы хватило на тысячи лет, – добавила я.

– И пусть твоя любовь всегда будет рядом с тобой, – пожелала Эмилия.

Иллинторн тепло улыбнулся нам троим, и, зайдя по щиколотку в воду, забрался в лодку.

– И я вам желаю того же. Пусть ваше счастье будет именно таким, каким вы его себе представляете. Прощайте!

– Прощай, Иллинторн! – прозвучали наши голоса.

Мы стояли у кромки воды. Лодка скользнула с берега на глубину и попятилась по водной глади, уходя все дальше и дальше по морю, постепенно исчезая в плотном тумане, и вскоре его сизая занавесь скрыла от нас Иллинторна полностью.

– Вот и все, – произнесла я и обернулась к подругам.

И не на шутку испугалась, когда не увидела их рядом. Эмилии и Герды не было. Меня окружал туман, настолько густой и плотный, что ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки.

– Девочки, вы тут?! – крикнула я в надежде, что подруги где-то близко.

Втянула воздух носом, желая уловить их запах, но… Ничего! Я ничего не почувствовала.

– Герда, Эми! – Я вновь позвала подруг.

Да что же происходит-то? Стоило мне задаться вопросом, куда идти, как туманная завеса моментально истаяла, и я увидела, что нахожусь в совершенно другом месте. Подозрительно знакомом – безмолвный зимний лес, где под сумеречным небом замерли черные деревья-исполины. И я по-прежнему одна. Страх забрался под кожу колкими льдинками и сдавил грудь.

– О нет, только не это! Я что, умираю? – громко возмутилась я и тут же выкрикнула в пустоту: – А где мои подруги?! Куда вы их дели?! Вы зачем нас разлучили?!

– Не кричи, ты все равно здесь одна.

Я обернулась. В паре метров от меня, едва касаясь земли, в воздухе парил ангел смерти. Холод под кожей стал ощутимей.

– Ну вы же здесь. Значит, я уже не одна, – возразила я. – Только не говорите мне, что я умерла и вы пришли за мной.

– Ты не умерла. Во всяком случае, пока что. Но ты попала в Пограничный лес в Перепутье – в мир, стоящий между жизнью и смертью. Отсюда уходят либо на другой берег реки забвения, либо возвращаются к жизни. Но это уже зависит от тебя.

– Хотите сказать, что каждый решает сам, умирать ему или жить дальше?

– Конечно же, нет, – ангел смерти усмехнулась. – Иначе смертей было бы намного меньше, согласись. Те, кто сразу умирает, попадают на берег реки забвения. А те, у кого еще есть шанс побороться за жизнь, оказываются в Пограничном лесу.

– А куда мне идти, чтобы вернуться? – задалась я вопросом. Везде, куда ни падал взгляд, простирался бесконечный заснеженный лес.

– Этого я не знаю и помочь тебе не могу, – ангел беспомощно развела руками. – Если я и появляюсь в мире живых, то только с позволения свыше, через наш особый межмирный переход. Так что прости. Тут я тебе не помощница.

Я тяжело вздохнула, осознавая свою беспомощность. Я помнила, как выманила Делайла отсюда, только вот вопрос – а сможет ли Делайл повторить что-то подобное? Все-таки у меня сила мага Триумвирата, а у Дела этой силы нет.

– А почему мои подруги пропали? – решила я выведать у ангела смерти участь Герды и Эми.

– Они тоже сейчас, как и ты, ходят по грани между жизнью и смертью. Но вы не встретитесь. Потому что Перепутье у каждой души свое. Запомни это, душа Мар-Рианай – сколько бы ни было у тебя родных, любви, друзей, золота, поклонников и признания, всегда останутся два пути, которые мы неизменно проходим в одиночестве, – это путь к рождению и путь к смерти.

– Мар-Рианай? – повторила я с недоумением.

– Я предпочитаю называть душу ее истинным именем, а не тем, что дается в очередном перерождении. Имя души одно, а имен в жизнях много. Хотя, как правило, они часто бывают созвучны.

– И сколько мне тут бродить? – решила я уточнить у ангела смерти.

– Сколько получится, – и ангел развела руками.

А потом просто взяла и исчезла. Рассеялась темной дымкой в свете восходящей полноликой луны.

А меня вдруг затопила вселенская грусть. Темная, безнадежная и удушающая. Она сдавила грудь свинцовыми тисками, мешая сделать свободный вздох. Воспоминания о битве с демоном накатили удушливой волной, и я только сейчас в полной мере осознала, что же нам пришлось пережить. Только вот не факт, что мы выжили. И что теперь переживает мой Делайл, когда я оказалась между жизнью и смертью.

Обессилев, я опустилась на снег и просто дала волю слезам, кипевшим в моей истерзанной душе. Я не знаю, куда мне идти. И смогу ли выбраться отсюда?

Глава 27. Огненные послания

Делайл

Кремово-розовые с сиреневыми прожилками розы, стоявшие в прозрачной вазе на окне, источали упоительный медово-цитрусовый аромат, но все равно не могли заглушить настойчивый запах больницы. Новый сорт роз, выведенный флористами совсем недавно и получивший название «Девы Триумвирата» – в честь наших девушек.

Мой взгляд вернулся к бледному лицу Марьяны, скользнул по ее подругам, лежавшим в этой палате вместе с ней, и внутри меня снова зашевелилось отчаяние. Сколько будет продолжаться их кома? С того рокового дня прошло уже больше трех месяцев, и это время стало безумно тяжкой порой для всей империи. Народ боготворил Триумвират, радовался низвержению демона, но эта радость была со вкусом горечи, ведь по сей день дальнейшая участь девушек оставалась туманной.

– Я вернусь завтра утром, свет мой. Не скучай здесь без меня, – шепнул Эрик своей супруге, поцеловал ее в щеку и, попрощавшись со мной, покинул палату. Только бросил напоследок на Герду взгляд, в котором выла звериная тоска. Как же я его понимаю…

В День Низвержения, как его теперь называли в народе, нам повезло, что никто не погиб. На этом наше везение и закончилось. Очень много бессмертных оказались покалеченными, с оторванными конечностями, и впервые за сотни и сотни лет в огромном столичном госпитале не хватило мест для всех, и пострадавших отправляли в другие лечебницы. На Эсфире уже давно умели на основе клеток пациента выращивать для него нужный орган или конечность, но на это требовалось время, а больным в этот период необходим ежедневный уход, внимание и помощь. Мариус разрывался между обязанностями главврача госпиталя и чувствами к супруге. Он точно так же, как и я, как и Эрик, сходил с ума от неизвестности и томился призрачной надеждой. Каждую свободную минуту мы проводили в этой палате госпиталя.

Девушек никогда не оставляли одних, в палате все время дежурил кто-то из близких. Мы полагали, что это поможет им быстрее прийти в сознание. Но пока этого не произошло, и каждый день меня раскалывало на части, нещадно дробило до мелких осколков душу от таких разных эмоций – надежды и страха.

Я осторожно присел на краешек кровати Марьяны, наклонился и взял ее прохладную ладонь. Прислонил к своей щеке. На ее личике не дрогнул ни один мускул. Луч солнца прорезался сквозь тучи и пополз по подушке, поцеловал ее лицо, подсвечивая тонкие сомкнутые лавандовые веки и светло-каштановые ресницы, отливающие медью. Марьяна оставалась неизменно неподвижной. Ее грудь медленно и едва заметно поднималась и опускалась. Я снова ощутил, как тоска сжимает меня в своих удушающих объятиях.

Без нее в моей жизни стало все не то и не так. И все теперь было не так, пока эти три девушки бродили где-то на просторах неведомого мира.

Весна все будто бы робела перед холодами и не спешила к нам в империю. Не было привычных для этого времени птичьих трелей и буйного цветения садов и парков. Пасмурное небо угрюмо нависало над городом каждый день, и солнечные лучи изредка прорывали эту сизую завесу. Словно сама природа не желала жить в прежнем круговороте, пока не вернулись к жизни те, что слышат голоса ее стихий. Имболк в этот раз праздновать не стали. Да и как его праздновать, если вишни пока что так и не зацвели? Сами празднества в столице отложили до лучших времен. Хотелось бы знать, когда они настанут, эти времена?

В теории мы знали, что нареченный может вернуть Избранную из того мира, где находится душа между жизнью и смертью. Только вот на практике осуществить это оказалось совсем не просто. Сколько раз мы пытались попасть в этот мир через сон, через транс, но выходило далеко не всегда. Но даже когда нам удавалось оказаться у самой кромки неживого леса, никто из нас не нашел там своей Избранной. Как это удалось сделать Марьяне? Неужели дело в пресловутой силе мага Триумвирата?

Я не спал уже четвертый день и сейчас остро ощущал свою усталость. Казалось, что глаза вот-вот закроются сами собой, и я решил, что можно немного подремать. Посидел еще около своей невесты, рассказывая ей последние новости, поправил ей одеяло, а потом прилег на узкий диван у противоположной стены. Уходя за грань реальности и снов, подумал, что мне очень нужно оказаться в том мире, где сейчас моя Мари. Мне очень нужно туда.

У меня получилось попасть в этот странный мертвенный мир. Я вновь долго всматривался в даль в надежде, что сейчас среди деревьев увижу знакомый водопад рыжих локонов, но мои надежды опять не оправдались. Глухая тоска взметнулась в груди ледяным ураганом, жаля мое и без того кровоточащее сердце острыми иглами. Я набрал воздуха в легкие и крикнул громче, что есть сил:

– Марьяна! Марьяна, очнись! Марьяна! Ты нужна мне, слышишь?

Мой голос эхом улетел вдаль. Услышит ли?

Каждый раз, возвращаясь из этого мира, мы с Эриком и Мариусом обсуждали, что еще можно там сделать, кроме как звать. Подумав, мы решили попробовать оставлять знаки и послания на снегу – рисунки, слова, фразы. А вдруг это поможет? Мари выманила меня дорогой из цветов и огня, но цветов у меня с собой не было. Зато был огонь. Им я и рисовал, им же оставлял пылающие буквы на снегу. На ум пришли стихи. Я написал их в самом начале весны, по дороге в госпиталь к Марьяне. Я думал о ней и, вспоминая самые дорогие и сокровенные сердцу моменты, набрасывал строчки на клочке бумаги, и сейчас они сами собой заговорили в моей памяти. Магическое пламя вспыхнуло на снежных холмах. Кажется, я знаю, какое послание оставлю для нее на снегу…

Марьяна

Мысль о том, что пока я здесь, в моем мире могут пройти годы, удручала и повергала в панику. А понять или как-то подсчитать проведенное здесь время было невозможно – здесь оно будто бы умерло. Ночь безраздельно владела небом, и луна никогда не покидала небосклона. Я только чуяла нутром, что провела здесь довольно много времени. Порой мне начинало казаться, что я так и останусь здесь навечно среди почерневших деревьев, припорошенных снегом, который в свете луны не искрился, а выглядел матовым. И тогда я слышала голос, зовущий меня по имени, и шла на него, как мотылек на яркий свет.

Время от времени на мертвенно-белом снегу я встречала голубоватые языки магического пламени или целые рисунки, нанесенные магией огня, – пылающая лисица с пушистым хвостом или морда пантеры с длинными усами. Иногда на снегу мне попадались короткие фразы: «Пора домой, Мари!» или «Я скучаю. Навеки твой Дел». Короткие фразы, в которых была целая вселенная чувств и миллионы смыслов для меня. От них щемило сердце и тянуло душу непреодолимой тоской обо всем, что я невольно оставила на Эсфире. Я жаждала вернуться к жизни – той моей жизни, где есть мы с Делайлом и наши чувства, где мои верные подруги, где есть Академия и мои друзья, где мой любимый театр и уроки балета. Но моя дорога все петляла и петляла среди деревьев и не кончалась, и от этого я все чаще и чаще глотала бессильные слезы.

– Марьяна! Марьяна, очнись! Марьяна! Ты нужна мне, слышишь?

Я резко остановилась и застыла. Неужели я слышу это? Это его голос!

– Дел! Я здесь! – и я бросилась туда, откуда доносился его голос.

Яркая вспышка озарила ночную мглу, и высокий сугроб шагах в двадцати от меня вспыхнул магическим огнем. Я остановилась как вкопанная, пораженно глядя на ровные языки голубого пламени. В сознании промелькнула догадка, и она в один миг зажгла во мне искру надежды. Значит, я иду правильным путем! Вдалеке, справа от узкой дороги, возникла еще одна вспышка и разгорелось пламя.

– Это что-то вроде сигнального маяка для меня, да? – спросила саму себя и прибавила шаг.

И пока я бежала по припорошенной снегом тропинке, сбоку по обочинам, то слева, то справа загорались островки магического огня. Мне уже начинал чудиться в воздухе аромат Делайла – запах летнего леса после дождя. А потом я выбежала на поляну и увидела, как на ровном сугробе полыхают огненные буквы, что складывались в ровные строчки.

Губы сами собой сложились в улыбку, пока я читала строчку за строчкой. А потом перечитала еще дважды. Перед моим внутренним взором возникло мужественное лицо Делайла, его соблазнительная улыбка и острый, проницательный взгляд. Мне отчаянно хотелось наконец-то увидеть его, прикоснуться, вдохнуть его запах и надолго пропасть в его объятиях.

– Мой романтик, – промолвила я, повернула голову и вскрикнула от удивления.

Там, где было бескрайнее снежное поле, теперь появилась уже знакомая мне каменная арка, за которой угадывался тот самый заветный сад с розами.

– Боги милостивые, ну наконец-то! – взмолилась я и, смахивая на ходу слезы облегчения, побежала к арке.

Чем ближе она становилась, тем тяжелее мне давался бег. Казалось, что ноги при каждом шаге все больше наливаются свинцом, но я упрямо двигалась к арке, упорно намереваясь попасть в розовый сад. Еще чуть-чуть. Еще шаг, и еще. Арка уже близко. Уже виден дивный сад за ней. Тяжело, но я справлюсь. Еще рывок и…

– О-о-ох! – выдохнула я, когда переступила арку.

Здесь, как и всегда, царила поздняя весна. Налетел прохладный ветер и принес с собой запах дождя. Я подняла взгляд на грозное небо, вспенившееся темно-сизыми грозовыми облаками. Ветвистая молния вспорола тревожное небо, ослепив меня.

Я открыла глаза.

* * *

Надо мной – светлый потолок с деревянными балками. В нос ударил странный коктейль запахов – сладковатый аромат роз и горький – лекарств. Я скривилась и шумно выдохнула. А потом до меня дошло – я очнулась! Рядом со мной кто-то завозился, я приподнялась с кровати и, повернув голову, встретилась глазами с Гердой. Но не успели мы обрадоваться друг другу, как застыли, пораженные странной картиной – у стены, напротив наших кроватей на малюсеньком диванчике для посетителей сидели наши мужчины, и они… спали, взявшись за руки.

– Это что еще такое? – сиплый голос Эмилии не мог скрыть ее замешательства.

– Мальчики… Вы что, спите? – обратилась я к нашим мужчинам. Ответа не последовало.

Только Мариус шумно втянул воздух и медленно выдохнул, продолжая спать.

Разум полоснула догадка.

– Девочки, они, кажется, пытались объединить свои силы, чтобы нас из того мира вызволить, – предположила я.

– Точно. Я тоже об этом подумала, – согласилась со мной Эми.

– И я, – кивнула Герда. – А как их теперь будить? – задалась она вопросом.

Мы не успели подумать над этим. Наши мужчины, все трое, как по команде, с разницей в пару секунд вздрогнули и открыли глаза и тут же изумленно воззрились на нас.

– Получилось, – тихо бросил Эрик, и мужчины метнулись к нашим кроватям.

Я тут же оказалась в плену горячих рук, губ, дыхания и нежных слов моего Делайла. Сердце отчаянно билось о ребра, глаза невольно застили слезы счастья, и я сжимала его плечи, боясь отпустить, боясь, что сейчас это все окажется сном, а я опять стою посреди неживого леса. Дыхание Делайла защекотало мою шею. Я уткнулась носом в его макушку и вдохнула привычный и родной аромат леса. Боги, неужели я вернулась?

Я слышала, как Герду и Эмилию точно так же нежат в своих объятиях Эрик и Мариус, и улыбалась. Мы смогли вернуться. Благодаря нашим мужчинам смогли.

– Я так ждал тебя, Марьяна, – шепнул Делайл и посмотрел на меня.

От его взгляда меня накрыло теплой волной нежности, и я бросилась целовать его лицо, ощущая на губах соль своих слез.

В палату вбежали несколько медсестер и два целителя. Судя по всему, их всех привел сюда сработавший улавливатель изменений состояния пациента, сигнал которого поступал в кабинет дежурного целителя.

– Очнулись! Очнулись! – загомонили медсестры, радостно хлопая в ладоши, словно дети. Целители улыбались.

Мне стало невероятно тепло на душе от мысли, что за нас так переживали не только близкие.

– Вы уже давали им зеркало? – уточнила одна из медсестер у Мариуса.

– Ох, нет, совсем забыл на радостях, – спохватился мужчина. – А ведь мы давно припасли зеркала для каждой из вас.

– Но я прекрасно помню, кто я, и осознаю, где я, – промолвила Эмилия.

– Душа моя, примета есть примета, – ласково возразил ей супруг.

– Мы подумали, что стоит объединить наши силы и попробовать проникнуть в тот мир сообща, – поведал нам Эрик. – И у нас получилось, слава Богам!

Дуновение ветра в приоткрытое окно принесло звук шепота листвы. Листвы? Зеленой листвы? Был же январь!

– А сколько мы тут пролежали?

– Три месяца. Уже середина апреля, – ответил мой жених, и мы с подругами в один голос натурально взвыли.

Наши нареченные достали из прикроватных тумбочек зеркала. Я тут же узнала свое зеркало в серебряной кованой оправе на подставке. Посмотрела на свое отражение. Оттуда на меня воззрилась бледная девушка с едва уловимым румянцем, слегка осунувшимся лицом и блестевшими глазами, под которыми виднелись лиловые тени. Пожалуй, необычное сочетание. Я пригладила волосы на макушке, ощутив неистовое желание пойти в душ и как следует вымыть голову со всеми средствами, которые я использую, а потом долго натирать тело мочалкой с ароматным гелем, чтобы убрать с кожи запах больницы. Но больше этого я жаждала узнать, что случилось на Эсфире, пока мы пробыли между жизнью и смертью в мире Перепутья. Теперь я точно знала, что это именно оно.

Пришедшие в палату медсестры и целители принялись хлопотать вокруг нас, измеряя давление и пульс, проверять реакции, а Мариус взял у нас кровь на анализ.

– К сожалению, милые девушки, хоть я и сам жажду наконец-то забрать домой мою дорогую Эми, я пока не могу выписать вас. Мне необходимо понаблюдать за вашим состоянием еще минимум сутки, – известил нас Мариус, и мы в один голос недовольно застонали.

К этому времени целители и медсестры ушли, и мы снова остались в палате вшестером.

– Давайте рассказывайте, что мы пропустили, пока лежали здесь, – потребовала Эмилия, и мы с Гердой присоединились к ее словам.

– Пожалуйста, скажите, что никто не погиб, – взмолилась я, ощутив, как дрогнула в душе струна беспокойства.

– Слава Священному Союзу, никто не погиб, – успокоил меня Делайл.

– Но мы видели кровь! Много крови! И покалеченных бессмертных! – воскликнула Герда, в ужасе распахнув зеленые глаза.

Мужчины переглянулись.

– Кое-кому пришлось заново конечности выращивать…

Слова Мариуса перебил наш синхронный испуганный возглас.

– …но сейчас уже все хорошо, и все, кому нужна была помощь, уже давно выписаны целыми и невредимыми.

– Боги всемогущие, а кто-то из наших близких пострадал? – спросила я.

– Мне оторвало два пальца, – признался Делайл.

– Что? Мамочки! – Я ужаснулась и схватила его ладони, пытаясь понять, какие пальцы ему пришивали.

– Даже шрамов не осталось, Мари. Ни о чем не беспокойся, – спокойно произнес мой жених и специально для меня пошевелил пальцами.

– Джерану пришили ногу, а Рейнару и Ардайлу кисти, – поведал Эрик, и мы с девочками беспомощно переглянулись.

– Это какой-то кошмар, – выдавила я пересохшим от волнения горлом.

– А никто не обещал, что битва с демоном будет легкой, – ответил Эрик. – Никто не погиб, и то хорошо.

Я посмотрела на Делайла и отметила, что его взгляд помрачнел.

– А ответьте-ка мне на такой вопрос, самодеятельные наши леди, – какого демона вы тогда от нас сбежали?

Мы с подругами, не сговариваясь, в один голос тяжело вздохнули. Однако о нашем решении незаметно уйти от них как можно дальше я и сейчас не жалела. Судя по упрямому взгляду Герды и горделиво вздернутому подбородку Эмилии, они в своих чувствах были со мной солидарны.

– Мы поступили так, как и должны были, – тон Эмилии не терпел возражений.

– Ах вот оно как! – вспыхнул Мариус. – А нас вы спросили? Что мы должны были думать в тот момент? Да мы чуть с ума не сошли!

– Охотно верю, – ответила Эми. – Но вы могли серьезно пострадать, а может быть, даже погибнуть. Вы для нас самое дорогое, а значит, стали бы для демона слишком желанной мишенью. Мы не могли этого допустить.

– Вот именно, – поддержала я подругу. – При всей вашей силе она оказалась бесполезной против Адаила, и вы это сами видели. На него не действовала ничья магия, кроме нашей. Вот какой толк был бы от вашего нахождения рядом? Никакого. Только нас бы отвлекали. То ли демона бей, то ли вас защитить пытайся.

– И все равно, мне до сих пор не по себе от мысли, что вы там одни сражались, а мы могли только наблюдать, – признался Эрик. – Пожалуй, это станет самым ужасным моим воспоминанием в жизни. Бессилие и страх за того, кого любишь, – худшая из пыток.

– И все же эта битва была только нашей битвой, – мягко настаивала Герда. – Потому что только наша магия имела силу против демона. А значит, все свершилось так, как и должно было. А сбежали мы от вас для вашего же блага. Чтобы уберечь вас от лишнего геройства и этим самым сохранить вам жизнь. Тем более мы вас знаем и понимали, что просто так вы нас не отпустили бы.

– Мы ни о чем не жалеем, – припечатала я, и подруги слаженно кивнули.

В палате повисла напряженная тишина, и было слышно лишь шумное дыхание наших нареченных. Они негодовали, пылающие взгляды всех троих выказывали явное недовольство, но наши аргументы было сложно оспорить.

– Смотрю я на тебя, Мари… И жалко мне тебя за все то, что ты пережила… И все равно по заднице за тот побег надавать тебе хочется, – на полном серьезе заявил мой жених.

– Чего-о-о? – протянула я.

– Честно говоря, меня обуревают те же мысли по отношению к моей супруге, – вкрадчиво промолвил Мариус и смерил Эми прищуренным взглядом.

Подруга на это заявление подобралась и натянула повыше одеяло.

– А вы знаете, друзья, – обратился Эрик с Делайлу и Мариусу, – а здравая мысль! Вот нравится мне она! – и его острый взгляд прошелся по Герде.

– Но-но-но, я только очнулась полчаса назад, – возразила та. – И вообще. Меня очень беспокоит вопрос, как мы будем сдавать экзамены и получать диплом, если мы на три месяца выпали из жизни?

Не успела я добавить от себя, что и меня этот вопрос беспокоит, как тут же нас огорошил Делайл.

– А экзамены вам сдавать не нужно. Вам их уже засчитали. Бой с демоном и его низвержение в Нижний мир – прекрасный экзамен, демонстрирующий все ваши магические умения. Так было решено общим Советом императоров, потомков Фаэтона и учебным советом Академии. Считайте это подарком за ваши заслуги перед Эсфиром. Все, что вам осталось – дописать дипломную работу, подготовить практическую часть и защититься в начале июня.

– Вот оно как, – вырвалось у нас троих.

– Честно говоря, мне даже немного жаль, – призналась я.

– Это еще почему? – удивился Делайл.

– Получается, что мы лишены общения с нашей группой, – ответила я.

– Тут ведь последние денечки адептской юности ускользают, – мечтательно вздохнула Эмилия.

– Это ж память на всю жизнь! – воскликнула Герда.

Наши нареченные изумленно подняли брови. Кажется, наш энтузиазм к учебе их изрядно удивил.

– Так, дорогие наши, давайте начистоту, – произнес Мариус и встал перед нашими кроватями. – Во время битвы с Адаилом вы исчерпали всю свою магию до нуля. А потом уже в госпитале мы обнаружили на вас следы вторжения инородного разума. И весьма древнего…

– Это был… Эсфир. А точнее, его душа, – пояснила Герда, и нашим мужчинам в который раз пришлось удивляться.

– А как вы поняли, что это именно душа Эсфира? – полюбопытствовал Эрик.

На несколько секунд мы задумались, но сейчас, спустя столько времени мне было уже сложно объяснить, почему мы точно знали, что соприкоснулись с душой Эсфира.

– Это трудно объяснить, – вслух повторила Эмилия мои мысли. – Это просто знание, приходящее свыше.

– Только в тот момент мы не думали о том, как это вторжение на нас отразится, – поведала я.

Мариус принялся рассуждать:

– Подобный случай, известный нам, – это слияние разума Адаила и мага, его призвавшего. Тогда разум демона полностью поглотил разум мага, их души слились, и отныне они стали единым существом. Душа Эсфира – все-таки иная по своей сути, светлая, поэтому ваш разум остался нетронутым, как и душа, но телу нужны были огромные ресурсы магии, чтобы выдержать нахождение такой древней сущности. Все-таки бесследно такие вещи не проходят, и ваш привычный уровень магии еще восстанавливается. Процесс этот не будет быстрым.

– Как же нам тогда защищать дипломную работу? – задалась я вопросом.

– Время до защиты диплома еще есть. К началу июня ваш потенциал еще подрастет, и я уверен, вы все прекрасно сдадите, – успокоил нас Эрик.

– Самое главное, что вам сейчас необходимо, – отдых и восстановление вашего потенциала, – констатировал Мариус.

– Как поживают наши питомцы? – спросила я и почувствовала острое желание ощутить под пальцами мягкую шерстку Лорин.

– Хандрят они без вас, – ответил Делайл. – Думаю, что можно будет сегодня вечером привезти их сюда к вам.

В палате появилась медсестра.

– Лорд Инганнаморте, я выполнила ваше поручение и отправила от вашего имени письмо императору, – сообщила она.

Мариус поблагодарил девушку и отпустил ее.

– Я оповестил Алмариана о том, что вы пришли в себя, – пояснил он. – Скорее всего, в ближайшие часы эта весть разлетится по всему Эсфиру.

Вскоре к нам приехали родственники и привезли наших питомцев, но вдоволь поговорить с родными и потискать наших пушистых не вышло. Кажется, мы в полной мере тогда не осознавали, как вся империя ждала нашего пробуждения. Уже к вечеру около госпиталя толпились горожане, требуя доказательств того, что девы Триумвирата живы. И дабы всех успокоить, нам пришлось быстро приводить себя в надлежащий вид, чтобы показаться публике. Мы вышли на крыльцо парадного входа госпиталя и обомлели. Перед нами раскинулось бескрайнее море бессмертных, ожидавших нашего появления. Едва завидев нас, толпа радостно загомонила, а потом нас омыло шквалом аплодисментов.

– Виват, девы Триумвирата, виват, виват, виват! – кричали в толпе.

Мое сердце учащенно билось о ребра. Мы с подругами пораженно смотрели на бесконечный ликующий океан улыбающихся лиц, рукоплещущих ладоней, и мне не верилось до конца, что это происходит с нами.

– Боги, неужели это действительно не сон? – недоумевала я.

– Даже не знаю, – усмехнулась Герда, слабо качая головой, а Эмилия на это просто улыбнулась.

Потом состоялась встреча с Советом императоров, прибывшим в госпиталь инкогнито, и мы узнали, что на днях нас ожидает церемония чествования и награждения, которая пройдет на главной площади столицы.

– Будет большой праздник, – сообщил с улыбкой Алмариан.

Поток посетителей из числа близких не прекратился даже к ночи, и остановить его смог только режим работы госпиталя. Мы остались в палате со своим зверинцем, и после плотного ужина нам ничего не оставалось, как предаваться лени. Наши разговоры неизбежно крутились вокруг Дня Низвержения, нашего нахождения в Перепутье и того, что нас ожидает в ближайшее время.

Я бездумно листала книгу взрослых сказок, подаренную мне Делайлом. Вроде бы хочется что-то почитать, а вроде бы и нет… Мелькнула цветная иллюстрация, тронув мою память узнаванием, и я, изумившись, перелистнула страницы обратно. Вот он – знакомый до последней розы пейзаж. Каменная арка вдали, дорога к ней, усеянная лепестками, и закатное солнце, которое постепенно скрывают грозовые облака. Как это возможно?

– Мари, что у тебя такого в той книге, что ты так в нее смотришь? – поинтересовалась Герда.

– Помните, я рассказывала вам о розовом саде в моих снах?

Подруги в ответ слаженно кивнули.

– Вот он! Вот он, этот сад! Точь-в-точь! – Я развернула книгу и показала иллюстрацию.

Глаза Эмилии и Герды удивленно распахнулись, а потом подруги нахмурились.

– Но я не вижу здесь сада с розами, – удивилась Эмилия. – Я вижу сад, но там жасмин, сирень, дерево глицинии.

– Да? – изумилась Герда. – Кажется, мы с вами видим разные пейзажи. – Я вижу здесь закат в горах, морскую бухту и красивый горный луг с цветущими лирелиями.

– Вот оно как. И что бы это могло быть? – задумалась я.

– А разве не про эту книгу говорили, что в ней имеется особая иллюстрация с каким-то там секретом? – вспомнила Эмилия.

– Кажется, да, но я на нее посматривала из-за самих сказок, а информация об особой иллюстрации как-то мимо меня прошла.

– А что с обратной стороны этой иллюстрации? – спросила Герда, и я перевернула страницу. Там на пудровом фоне каллиграфическими буквами была выведена подпись: «Здесь ты увидишь то, что сокрыто в твоей душе».

– О как! – воскликнула Эмилия. – Поняли, девочки? Это что-то вроде магической иллюстрации, которая показывает ваш внутренний мир, то, чем вы наполнены.

Мы замолчали, обдумывая эту мысль.

– Ну что же, мои дорогие, у нас с вами прекрасное внутреннее наполнение, хоть картины пиши! – заключила Герда, и эта мысль вызвала у нас улыбку.

Я снова перевернула страницу и посмотрела на иллюстрацию. Ничего не изменилось.

– Сад с розами, – вновь констатировала я.

– Горный луг с лирелиями, – промолвила Герда.

– Весенний сад с сиренью и жасмином, – сказала Эмилия.

– Кто знает, может быть, поэтому мы и есть Триумвират? – подумала я вслух.

Мы переглянулись. Слезы обожгли глаза. Я отложила книгу в сторону, и в едином порыве мы обнялись, не говоря ни слова. Потому что слова для понимания важного сейчас нам не требовались. Нам все было понятно и без них.

Глава 28. Никто не уходит бесследно

Марьяна

– Подъе-е-ем! Вы что, будильника не слышите? Подъем, солнце уже встало! – заорал питомец Делайла, заглянув в приоткрытое окно, всхрапнул и тихо заржал.

Я резко поднялась, не совсем понимая спросонья, что делаю утром в гостиной на диване, а не в кровати в спальне. Где-то рядом спросонья заворчал Делайл. Оказалось – он спал на полу около дивана, подстелив себе одеяло. В памяти тут же ожил вчерашний вечер, когда я, пребывая в игривом настроении, поджидала Делайла из Академии. Надела красивое белье с пеньюаром, достала его любимое вино. Сервировала ужин при свечах на веранде и принялась ждать. Желание поспать подкралось ко мне незаметно и коварно, а потом дернул меня демон глотнуть немного вина. Всего лишь один маленький глоточек! Он-то и отправил меня окончательно в страну снов. Я прилегла на диванчик в гостиной, подумав, что вот сейчас немного полежу, отдохну и встану. Так и уснула.

– Дел, ты почему спал на полу? – спросила я у своего жениха.

– Я приехал с работы, а ты так сладко сопела на диванчике. Было просто преступлением будить тебя. Но и оставлять тебя я не хотел. А потому решил лечь с тобой рядом.

– Я хотела устроить нам романтический ужин. С продолжением… И отключилась, – пролепетала я, не без удовольствия отметив, как вспыхнул огонек мужского интереса в глазах Делайла, когда он окинул меня взглядом.

– Ничего страшного, лисичка, это просто повышенная утомляемость, о которой предупреждал Мариус. Тебе нужно побольше отдыхать и хорошо питаться. Ты восстановишься, вот увидишь. Просто нужно время.

Он присел на краешек дивана, ласково очертил пальцами мой подбородок. Я ощутила его выдох на своих губах, потянулась к нему. Рука Делайла легла на мой затылок…

– Позже, позже будете нежничать, хорошие мои! Экипаж за Марьяной приедет через час, а вы дрыхнете, как медведи в берлоге! – громко заявила Лорин, забежав в комнату и запрыгнула на кофейный столик. Встала на задние лапки, уперла передние в бока и покачала головой, цокая языком.

– Лорин, они там собираются?! – крикнул Киран с улицы моей белке.

– Нет конечно! – громко отозвалась моя питомица. – Еще не одеты даже! Сидят и ждут, сами не знают чего. С моря погоды, наверное.

Мы с Делайлом переглянулись, еле сдерживая смех, и все-таки расхохотались.

– Нет, ты посмотри, они еще и хохочут над нами! – возмутилась моя питомица. – Ну-ка, марш собираться!

Все еще посмеиваясь, я побежала в ванную, пока Дел приводил диван в порядок.

– Я приготовлю тебе завтрак и сделаю чай! – крикнул он мне вслед.

В ответ я обернулась и послала ему воздушный поцелуй.

Спустя час я поцеловала Делайла, выпила остатки чая и пригладив перед зеркалом волосы, устремилась на улицу, где меня уже ждал экипаж.

– Девочки, вас тоже постоянно в сон тянет? – поинтересовалась я, пока мы ехали в салон.

– Да, – прозвучал слаженный ответ.

– Я как будто снова стала человеком! Но очень сонным человеком! – возмутилась Эмилия. – Вдоволь сплю по утрам, никаким трудом особо себя не нагружаю, а если и пытаюсь, так Мариус тут же противится. И тем не менее вечером, едва садится солнце, меня уже снова тянет в сон, и усталость такая, словно я мешки разгружала весь день.

– Вот и у меня так же. Но я еще и днем могу часик-полтора поспать. Никогда так много не спала. Если только в младенчестве, – с усмешкой пожаловалась Герда.

Эмилия вздохнула:

– Мариус уверяет, что в ближайшие пару месяцев так и будет, увы. Организм, ослабленный воздействием магии демона, вторжением древнего разума и прочим, что этому сопутствовало, для восстановления своих ресурсов будет черпать все силы. Так что, девочки, на ближайшее время мы с вами будем как хомяки.

– Не совсем, – возразила я. – Хомяки хотя бы ночью гуляют, а мы и ночью спим.

Мы еще немного посетовали на непривычную слабость и невозможность пока что жить в привычном ритме, но потом сошлись в единой мысли, что это все же лучше, чем смерть.

Кажется, я забыла, какими долгими и муторными могут быть сборы для женщины на важное мероприятие. И теперь, сидя в кресле уже который час, я это вспоминала. Все было бы не так плохо, если бы я три месяца не пролежала без сознания, и теперь мне, как и моим подругам, требовалось все и сразу – коррекция бровей, специальный уход для длинных волос, маникюр, педикюр и многое другое. О Боги, ну как же сложно быть женщиной! Чтобы все это успеть до торжественной церемонии награждения, за нас с неистовым рвением и немного пугающим благоговением перед Триумвиратом принялся целый штат мастеров. Я люблю салоны красоты, но последствия битвы все еще давали о себе знать быстрой утомляемостью и сонливостью, а потому все эти подготовительные хлопоты по наведению лоска пугали меня тем, что, когда мы будем готовы к церемонии, я уже захочу спать. А ведь после церемонии начнется праздник по всему Эсфиру, а мы отправимся на бал во дворец императора, за время которого нам еще предстоит заглянуть в соседние империи, дабы в каждой почтить своим присутствием праздник, устроенный в нашу честь.

Сначала нас троих усадили в огромную ванну, где непрозрачная вода сияла розовым перламутром и благоухала цветочным ароматом. Спустя минут пять в воду добавили масло и какой-то пахнущий ванилью эликсир. Вода мягко объяла тело, и я ощутила приятную негу, пришедшую на смену излишнему волнению. Все же не каждый день нас награждают на глазах у всей империи!

После перламутровой ванной была другая, с темной фиолетово-синей водой и раскрытыми розовыми бутонами цветов, похожих на лотос. Потом нас долго и методично натирали сладко пахнущими кремами и маслами, затем мастера долго возились с нашими волосами.

К тому моменту, когда наши волосы были уложены в прически, а на лицах сиял тонкий налет нежного дневного макияжа, прошла бо́льшая половина дня. Нас облачили в нарядные платья, с корсетом и турнюром, из парчи, вышитой серебром и золотом. К платьям прилагались красивые модные шляпки в тон с длинной вуалью. Мне больше по душе шелк, атлас, бархат, кружево, шифон, но торжественные церемонии государственного уровня имеют свои требования к внешнему виду присутствующих.

Пока нас готовили в салоне красоты к церемонии, императорский извозчик забрал наших мужчин и вернулся за нами. Все трое они зашли в салон и обомлели, увидев нас. Нельзя было не заметить их ошалевшие взгляды, которыми они буквально пожирали нас в немом восхищении. От тяжелого жаркого взора Делайла, который словно проникал мне под одежду, я ощутила, как искрит под кожей томление и тело охватывает жар.

После салона нас надлежало доставить в храм Солнца и Луны для торжественной службы во имя гармонии души мира и во славу Низвержения. Салон экипажа был просторным, и мы могли свободно сидеть здесь по парам. Моя рука покоилась в руке Делайла, сплетались пальцы точно так же, как однажды сплелись навеки души. Он не раз касался носом моего виска, глубоко вдыхая запах моей кожи. Я видела туман блаженства в его глазах и ощущала от этого трепет.

Прошло три дня, как мы очнулись, но погода и улицы неузнаваемо изменились! Весна будто пробудилась вместе с нами, и осознав, что она сильно запоздала, спешно понеслась по империи, по ее садам, лугам, полям. Солнце и долгожданное тепло наконец-то пожаловали в наши края, вырвав империю из плена угрюмых туч. Сакуры, яблони и абрикосы походили на нарядных невест, облаченных в кружево, распускались цветы, на все лады заливались птицы. Словом – жизнь снова входила в привычное русло, и, осознавая это, я ощущала небывалое умиротворение.

Еще на соседней улице мы слышали звонкие переливы колоколов и наблюдали из окон экипажа, как народ течет по улицам, подобно весенним ручьям, устремляясь к храму. Чувство всеобщей радости и ликования дрожало в воздухе, заряжало, разгоняло кровь и вызывало эйфорию.

Наш экипаж остановился в специально оцепленной зоне для транспорта, и стоило нам покинуть салон, как площадь перед храмом взорвалась приветственными и восторженными возгласами. В храме уже находилась императорская семья в полном сборе, ближайшие советники императора со своими семьями, родители Эмилии и Герды и мой брат с супругой.

Хор начал читать молитвы нараспев, и их голосам вторили тысячи других – в храме и на площади перед ним, наводненной бессмертными. Наши голоса сплетались с серебряным звоном колокола и воспаряли ввысь, уносились далеко-далеко. Эйфория пузырилась в моей крови, и я, кажется, только сейчас в полной мере начала осознавать и чувствовать то, что свершилось.

Демон пал. Пал от моей руки, от руки Эмилии и Герды. Мы низвергли в Нижний мир древнее темное существо, что постоянно возрождалось. А теперь его больше нет. Нет! Больше не будет тревожного ожидания того самого дня, больше не будет страха перед демоном! Демона больше нет!

От волнения у меня слегка тряслись руки. Серебряная свеча в руке подрагивала, пока Делайл, стоявший рядом со мной, не обхватил снизу мою ладонь своей. Пламя перестало дрожать. Я повернулась к нему, и наши взгляды сплелись воедино, и мы уже парим над землей где-то на высоте птичьего полета. Сердца в унисон, мы ловим дыхание друг друга, безмолвно говорим глазами. Делайл чуть наклонился в мою сторону, его выдох согрел мой висок, и в теле взметнулось нежное, жаркое и маетное…

– Я не могу без тебя, Мари… Ты вся моя жизнь.

Заполошное сердце сошло с ума, разгоняя по крови счастье и страсть. Я смотрела на Делайла и ощущала удивительное единение парящей нежности и дикого желания. В ответ я погладила пальцем его ладонь, державшую мою. А потом к нам подошел отец Мавиар, и пришлось мысленно вернуть себя с небес на землю. На наши запястья нанесли особые руны: нам, Триумвирату, серебром – «победа над тьмой», нашим нареченным – «защита» и «опора».

Служба завершилась уже после четырех часов дня, и, чтобы не тратить время, нам открыли портал во дворец Алмариана, где нас встретили его советники и еще раз напомнили план сегодняшнего вечера. Мы вместе с провожатым поднялись по широкой мраморной лестнице на третий этаж, потом несколько раз мы поворачивали за ним то вправо, то влево, и я уже успела запутаться в этих бесконечных поворотах и ответвлениях коридоров. Да тут карта нужна!

Наконец, мы оказались у высокой двустворчатой двери, которая открывалась на огромный балкон, где и должна была состояться церемония. Император с супругой ожидали начала торжества, сидя на длинной бархатной кушетке у стены. Не сговариваясь, мы с подругами устремились к этой кушетке, чтобы немного отдохнуть сидя, пока есть такая возможность. Нам тут же подали травяной чай с энергетическим эликсиром для бодрости.

– Я очень надеюсь, что этот чай действительно с бодрящим эффектом, – сказала Эмилия и вздохнула. – Потому что я уже устала. А наш с вами день еще в самом разгаре.

– Если бы я мог свои физические силы передать тебе, я бы сделал это, не задумываясь, – тихо промолвил Мариус, ласково поглаживая ее руку.

– Да, жаль, что это невозможно, – согласился с ним Эрик.

С улицы послышалась барабанная дробь, затем троекратный звон, и после него усиленный голос церемониймейстера оповестил о начале торжества. Шум ликующей толпы напомнил мне прибой во время шторма. Двустворчатые двери открылись, выпуская на балкон императорскую чету. Альтарцы приветствовали своего правителя. Настал черед нашего выхода, и мы вышли на балкон под руку с нашими мужчинами и встали позади императорской четы. Море бессмертных внизу вновь всколыхнулось и возликовало. Над площадью полетел голос императора, усиленный магией кристалла-громкоговорителя, который стоял перед ним на высокой подставке.

– Сегодняшний день – особенный не только для нашей империи, но и для всего нашего мира. В этот день все мы хотим выразить свое почтение трем бесстрашным девам великого Триумвирата, сокрушившим демона войны Адаила и низвергнувшим его в Нижний мир. Демон, павший от рук Триумвирата, больше не возродится! Да здравствует Триумвират!

Многоголосый возглас ликования вновь обрушился на нас, подобный рокочущей волне. Дождавшись, когда он немного утихнет, император вновь продолжил:

– Властью, данной мне, я награждаю каждую деву Триумвирата за проявленную храбрость, готовность пожертвовать собой и идти до конца, за верность своему бремени, возложенному свыше, орденом «За заслуги перед Эсфиром». Но это не все. Этот радостный день, этот праздник настал благодаря великой силе любви. Силе, способной спасти от смерти. Силе, способной стать опорой в самый сложный час и подарить свет надежды, когда кажется, что тьма никогда не отступит. А потому нареченные дев Триумвирата сегодня также будут удостоены наград.

Народ снова радостно загомонил, аплодисменты походили на шум ливня. Наши нареченные вывели нас вперед, выглядя при этом совершенно ошеломленными. Ни они, ни мы не знали о том, что их наградят. К нам подошел советник императора с длинной бархатной подложкой, на которой в ряд лежали футляры с нашими орденами. Мы забрали их и, как полагалось, прижали к сердцу, чуть склонив голову на несколько секунд. Заиграл оркестр, и горожане снова приветственно зашумели. В вечереющее небо взметнулись яркие разноцветные фейерверки. Впереди нас ждал бал.

Делайл

Сквозь бесконечные поздравления, рукопожатия, объятия и пожелания мы наконец-то дорвались до возможности станцевать хотя бы парочку танцев. Такова ирония сегодняшнего бала – те, в честь кого императорская чета дает его, не смогут как следует им насладиться. Все жаждали их внимания, их присутствия, хотя бы слова или добродушного взгляда с улыбкой.

Бальный зал, украшенный тысячами живых весенних цветов, походил на цветущий сад. Были здесь и любимые цветы наших девушек, как дань главным виновницам бала – веточки жасмина, лирелии, розы. Закат проливался на землю розовым золотом и заглядывал в панорамные окна, подсвечивая пространство теплым светом.

Мимо нас в ритме вальса проплыла пара – Джеран и Арлина. Они о чем-то переговаривались, и Арлина заливисто смеялась.

Скользящий шаг вперед и поворот вправо. Когда-то я считал про себя ритм вальса, когда готовился к своему дебюту много лет назад. Сейчас уже танцую в удовольствие, не задумываясь.

Сколько было в моей жизни этих вальсов? И не вспомню, но вот этот – особенный. Я его точно запомню. Я смотрел в лучистые янтарные глаза моей Марьяны, с упоением дышал ее ароматом, с трудом удерживаясь от того, чтобы прижать ее к себе больше положенного по бальному этикету, и казалось – мы парим над паркетом, все выше и выше, куда-то выше золотистых облаков, все вокруг исчезает, и мы уже среди звезд бродим по Млечному Пути. Счастье бежало по венам, искрило в крови, бурлило, как пузырьки шампанского.

– Награждение орденом стало для тебя сюрпризом, не так ли? – спросила Марьяна.

– Ты знала об этом решении императора?

В ответ она отрицательно качнула головой.

– Это стало и для меня неожиданностью. Приятной неожиданностью, – призналась Мари. – Ты заслужил эту награду, Дел.

Я улыбнулся ей в ответ. Мы продолжали кружить по залу. В танце я наклонился к ее ушку.

– Моя самая главная награда – красива до умопомрачения, рыжая, огненная и непоседливая. И она прямо сейчас в моих руках, – шепнул ей, и Марьяна судорожно вздохнула. В янтарных глазах вспыхнул огонь. По моему телу волной прокатилось жаркое томление от ее близости, пусть и не такой, как хотелось бы.

Ее взгляд упал на мои наручные часы. Стрелки двигались к семи вечера.

– Нам уже пора, – напомнила она, и я кивнул.

Как только отзвучала последняя нота вальса, Марьяна взяла меня под руку, и мы направились в малый кабинет, откуда нам должны были открыть портал. В переходном коридоре мы встретились с остальной нашей компанией.

– Есть хочется, – пожаловалась Марьяна, и Герда с Эмилией ее в этом поддержали.

– Я так и не успела отлучиться к банкетному столу, – посетовала Герда.

К нам подошла императрица Эриналлин.

– Вы голодны? Я так и думала, – улыбнулась она понимающе. – И приказала отнести в кабинет несколько видов брускетт и тарталеток.

– О-о-о, благодарим вас, ваше величество, – произнесли в один голос наши девушки, на что в ответ Эриналлин с улыбкой покачала головой.

– Я, наверное, никогда не устану удивляться, как это у вас выходит произносить в один голос целые фразы.

– А мы уже привыкли, – со смехом заметил Эрик, и мы все вместе рассмеялись.

Долго рассиживаться в кабинете девушки не стали. По-солдатски быстро съели по паре брускетт, попробовали разные тарталетки и, запив лимонадом, объявили, что готовы к переходу в Западную империю. Там нас ждали в княжестве Зайран.

Мы вышли из окна портала во внутреннем саду дворца императора в столице Западной империи – Кельтарре. Нас уже ожидала сама императрица и ее советники и министры. После приветствий и поздравлений нам предложили шампанского. Отказываться мы не стали, но сообщили, что надолго задержаться не сможем, ведь нас еще ждут в северной и южной столицах мира. А потому, чуть пригубив игристый напиток, мы поспешили за императрицей и ее супругом на балкон в бальном зале, откуда и приветствовали гостей. Потом спустились вниз и почтили хозяев бала полонезом. Затем вместе с императорской четой нас усадили в открытый экипаж, запряженный лошадьми, и повезли к Центральной площади, где сегодня в честь праздника проходил творческий фестиваль.

Со сцены мы поприветствовали горожан, выразили благодарность за любовь и поддержку и, пожелав гармонии и благоденствия, вернулись в экипаж, который отвез нас обратно во дворец.

– Может, еще останетесь на парочку танцев? – попросила императрица с таким умилительным взглядом, что мы еще остались на мазурку и кадриль.

– Кажется, совсем быстро отстреляться у нас сегодня не выйдет, – сказала Эмилия, пока мы шли по пространственному коридору портала в Восточную империю, и мы все с ней согласились.

– Я бы вместо шампанского попросила бодрящего чая. А то действие того уже проходит, – заметила Марь– яна.

– Ты устала? – спросил я, подметив тень усталости в ее глазах.

– Есть немного, – призналась она.

Чай на травах с эликсиром для бодрости девушкам подали еще до появления на балу, и к моменту выхода к гостям они заметно повеселели. В оставшихся империях нас ждал такой же маршрут, как и в Западной. Наши девочки везде были обласканы всенародным обожанием и благоговением, и, глядя на это, я испытывал гордость за мою лисицу, но готов был молить Богов хоть каждый день, чтобы в ее жизни больше не случалось того, что она пережила с подругами на площади в Альтарре. Думаю, что с этих девушек хватит уже одного демона на всю оставшуюся жизнь.

Домой мы прибыли ближе к рассвету, когда небо уже начинало светлеть, теряя смоляные краски ночи. Марьяна к этому времени, как и ее подруги, еле держалась на ногах. Домой из экипажа я нес ее на руках. Она, конечно, отнекивалась и порывалась идти сама, но я настоял.

Когда я вернулся из душа, Марьяна, побывав там до меня, уже крепко спала, сладко посапывая. Моя нежная, сладкая лисичка. Я осторожно лег рядом, накрывая нас одним большим тонким покрывалом. Мари завозилась во сне, подавшись ко мне, и прижалась, закинув на меня бедро. Я скользнул губами по ее щеке.

– Розы… Розы… – сквозь сон пробормотала моя невеста. – По стене вьются розы…

Марьяна

Легкий вздох теплого ветра тронул мои обнаженные плечи и прошелся дуновением по розовым бутонам, разнося по воздуху упоительное благоухание. Умиротворяюще жужжали пчелы. Я переступила с ноги на ногу, ощущая стопами лепестки цветов. Я снова в саду, где, казалось, знаю уже каждую розу. Солнце почти скрылось за горизонтом, и лишь огненные всполохи на небе, подобные мазкам акварели, напоминали о нем. Никакого смятения или тревоги, мне так необычайно хорошо и спокойно.

И снова знакомая каменная арка. Мне очень нужно к ней! Какое-то внутреннее чутье манило меня, тянуло туда, словно магнитом. И пейзаж за аркой виднелся не такой, как обычно, – вместо снежных просторов и леса из черных деревьев я видела сиреневые поля лаванды. Западная империя?

Я не ощущала страха или даже волнения. Мной владело любопытство и предчувствие, что я должна увидеть что-то очень важное. Я подошла к проему арки и сделала шаг за него, оказавшись на поле с лавандой. Дальше воздух будто сгустился в одно мгновение, и меня никуда не пустили.

– Я должна остаться здесь? – спросила, сама не знаю у кого. – Хорошо, так уж и быть, постою тут.

Перед моим взором раскинулась поистине необыкновенная картина, которая уже не напоминала мне Западную империю. Если бескрайнее лавандовое поле еще вполне вписалось бы в пейзаж запада, то светло-сиреневое небо с конфетно-розовыми и фиолетовыми облаками явно говорило о том, что я вижу мир другой планеты. Да и дерево неподалеку выглядело необычно: его ветви напоминали мне плакучую иву, но имели ярко-пурпурные листья. Я понятия не имела, что это за мир. Такой пейзаж мне не приходилось видеть даже в учебниках.

Ветер ласкал ветви пурпурной «ивы», и я увидела, что среди ветвей прячутся дети. Первыми слезли два мальчика и помогли спуститься с дерева двум девочкам. Где-то вдалеке послышались слабые раскаты грома.

– О, кажется, будет гроза, – заметил золотоволосый мальчик, взглянув на небо.

А я, затаив дыхание, как завороженная смотрела на эту четверку детей, не веря собственным глазам. Неужели…

Но что это? Как такое может быть? Неужели это действительно они?

Я внимательно, все еще не веря, всматривалась в лица детей, и последние сомнения таяли. Благодаря оставшимся многочисленным фотографиям я точно помнила, как выглядели в детстве мои родители и родители Делайла. На вид девчонкам было лет по десять, мальчики на пару лет старше, как и было в той жизни.

Я бы не смогла описать, какие чувства сейчас до краев переполняют мое сердце – они слишком сложны, многогранны. Они теснят мою грудь, перехватывая дыхание, и освобождаются слезами. Многолетнее неизбывное тягостное чувство, что навеки поселилось у меня под сердцем и временами кровоточит. Я думала о маме с папой, о родителях Делайла, вспоминая битву с Адаилом, и не раз. Ведь если их не было среди восставших душ, значит ли это, что они уже переродились? Эта мысль не давала мне покоя все эти дни.

– Кириан, сделай, пожалуйста, еще снимок для нас с Альбиной. Так, чтобы и грозовые облака вошли в кадр.

– Элла, ты решила за сегодня истратить весь запас красок в мемографе? – пошутил в ответ Кириан, но снимок все же сделал, и через несколько секунд аппарат, похожий на земной полароид, выдал готовое изображение.

Наверху снова загрохотало, и вспышка молнии рассекла небо вдали. Приближалась гроза. Все четверо посмотрели туда, где небо наливалось фиолетовой хмарью.

– Обожаю грозу! – выдал мальчик, так похожий на моего папу.

Хотя… Это ведь и есть мой папа? Только сейчас ему лет двенадцать.

– Ой! Дарий, не двигайся! Стой! Ты растопчешь вилир! – внезапно воскликнула мама, и ее глаза загорелись восторгом.

Папа замер, а мама зашла позади него и присела, разглядывая этот самый вилир. Им оказалось нечто, похожее на созревший одуванчик светло-сиреневого цвета. Вся компания с восторгом принялась разглядывать вилир.

– Давайте загадаем желание на него, – предложила Элоиза. – Все вместе.

– А давайте! – согласился с ней Кириан.

Мама аккуратно взялась за стебель и сорвала. Друзья встали в круг.

– Ну, что загадаем? – задался вопросом мой папа.

– А давайте наше общее желание – после школы поступить в Медицинскую Столичную Академию и найти наконец-то способ победить сонную болезнь? – предложил Дарий, и все остальные с восторгом закивали.

Ребята взялись за вилир, каждый только двумя пальцами, чтобы все могли его держать. Их взгляды горели озорством и светлой надеждой. Они молча, с улыбками и воодушевлением смотрели то друг на друга, то на цветок.

– А теперь… – промолвила Элоиза, и все четверо одновременно подули на вилир, и сиреневая шапочка цветка разлетелась на множество пушистых семян, точно как у одуванчика, и их тут же стремительно унес ветер.

– Гляньте, змей по небу летит! – заметила Элоиза, показав наверх.

Остальные задрали головы, чтобы увидеть летучего бумажного змея в потемневшем, беспокойном небе.

– Хорошая примета. Значит, желание сбудется, – сказала мама.

– Угу, – кивнула Элоиза, соглашаясь.

Прямо над ними небо разразилось грозовым раскатом, и первые тяжелые капли дождя достигли земли. Дуновение ветра прошлось по лавандовому полю.

– Так, а теперь бежим домой, – сказал мой папа, и они вчетвером, взявшись за руки, весело и со смехом побежали прочь с поля.

Я провожала их взглядом, бегущих через дождь и грозу к линии аккуратных светлых домиков неподалеку от поля, в котором они только что загадали свое заветное желание, и я верила – оно точно сбудется.

То, что происходило внутри меня, было бы сложно описать словами. Во мне пели на все лады и кричали боль и нежность, необъятная любовь и неизбывная тоска. Я радовалась тому, что увидела их живыми, и плакала от понимания, что они не рядом с нами и никогда не будут. Капли дождя стекали по моему лицу вместе со слезами.

Я не знаю, по чьей воле мне показали этот мир. Но за эту волю я была безмерно благодарна.

– Марьяна! Во Вселенной никто не уходит бесследно! – шепнул мне дождь, и я, кивая, заливалась слезами, глядя вслед счастливым детям.

Это были слезы облегчения. И эти слова – самое лучшее, что я могла слышать сейчас. Ведь как бы ни ныла в моей груди тоска о родителях, теперь я воочию увидела, что жизнь и в самом деле циклична. Никто из нас не уйдет бесследно.

Я получила ответ на свой, пожалуй, самый мучительный вопрос в жизни, и теперь в самом деле отпустила то, что так долго болело и тянуло, царапало душу из года в год. Может быть, я больше никогда их не увижу, и этот раз – первый и единственный. Но зато теперь я точно знаю – они живы. И это самое главное.

Глава 29. Мечты сбываются

Марьяна

Меня оглушил громовой раскат, и ослепительная вспышка молнии нещадно проникла мне под веки. Я вскрикнула и проснулась. И стало понятно, что меня разбудила самая настоящая гроза, что сейчас бушевала за окном. Я вздрогнула и осознала, что нахожусь в объятиях Делайла.

– Боги, Мари, ты меня напугала! – выдохнул он. – Ты всхлипывала во сне, я пытался разбудить тебя, но у меня не вышло. А потом грянул гром, и ты наконец-то проснулась. Тебе что-то приснилось?

Вопрос, проникший сразу прямо в сердце.

В памяти осталось лавандовое поле неведомого мира и четверо детей, которые когда-то в их прошлой жизни были нашими родителями. Я снова всхлипнула и молча коснулась его щеки, желая показать то, что увидела. В глазах Делайла я видела отражение моих собственных чувств и как никто другой понимала его. Его теплая рука накрыла мою ладонь.

– Да, это точно они, – тихо промолвил Делайл. – Без сомнений. Такой необычный мир… И они живут… Счастливые…

В ответ я лишь судорожно вздохнула, и слезы снова побежали по моим щекам. Делайл прижал меня покрепче, и мы замолчали. Однако в этом молчании для нас таились тысячи слов, которые мы сказали друг другу безмолвно.

– Дел, давай съездим в храм, когда гроза уймется? – предложила я, на что мой жених охотно согласился.

Часы показывали половину четвертого дня, а к пяти вечера непогода успокоилась, и мы отправились в храм Солнца и Луны, желая попасть на вечернюю службу. На эту службу поехали и мои подруги с супругами, и после ее окончания мы договорились куда-нибудь отправиться, чтобы провести время нашей маленькой компанией.

Храм сегодня оказался переполнен, а наше появление вызвало радостное волнение у прихожан. Со всех сторон доносились обрывки фраз: «Девы-победительницы…Триумвират, видели? Триумвират здесь! Такие хрупкие, а демона низвергли… Воинственные красавицы! Вот это силища!»

Мы переглянулись с подругами, усмехнулись и вздохнули. Какая бы в нас ни скрывалась сила, а по своей сути мы так и остались обычными бессмертными девушками со своими мечтами и планами на жизнь. Меня не покидала мысль о неисполненной сольной партии в «Бездне океана». И подвенечные платья в витринах свадебных салонов вызывали смесь восторга, предвкушения и чего-то волнующего, что мне было трудно объяснить.

Дз-зинь-дин! – запел храмовый колокол. «Славься свет, солнца свет, лунный свет…» – затянул хор молитву. Закат разливался по небу.

Дз-з-зин-дин! Молитвам хора вторят сотни голосов прихожан.

Дз-з-зин-дин! Сложив руки в молитвенном жесте, я шепчу заветные слова, и мне в этот миг отчаянно хотелось, чтобы там, наверху, я была услышана. Пусть те, кто покинул нас, переродятся непременно для счастья! Пусть беды обойдут их стороной! Пусть в новой жизни у наших родителей все сложится так, как они мечтают!

Дз-з-зин-дин! Молитвы сливаются в единую песнь. Песнь света и тепла.

Дз-зин-дин! На Эсфире издревле во время службы в храме звучит колокол. Потому что мы верим – он уносится в небо, подхватив наши молитвы, и так они быстрее долетают в чертоги Небесного мира.

Дз-з-зин-дин!

Мне так отрадно и светло. Я счастлива.

Делайл

Я посмотрел на Марьяну, и, поймав мой взгляд, она ласково улыбнулась. Оранжевое пламя множества свечей дрожало в ее глазах. От ее улыбки внутри меня вспыхивали звездным сиянием сотни галактик и разливалась такая неизъяснимая нежность, что не нашлось бы во всем мире слов, способных выразить всю полноту моих чувств к ней. Она – самое дорогое, самое близкое, самое лучшее в жизни.

– Я так люблю тебя, – шепнула она между молитвами, и мое сердце дрогнуло, переполненное до краев томительной сладостью.

Нам не сразу удалось покинуть храм – прихожане жаждали лично выразить почтение девам Триумвирата, обмолвиться хотя бы словом, и наши девушки, по доброте душевной, никому не отказали во внимании. Я видел отношение бессмертных к магии Триумвирата и его победе, видел желание эсфирян прикоснуться или хотя бы узреть своими глазами девушек, ставших живыми легендами, и все же понимал, сколь утомительным может быть такое благоговейное внимание. А потому, как только почувствовал усталость Марьяны, я переглянулся с Мариусом и Эриком, и мы кивнули друг другу, все поняв без слов – девушки нуждаются в отдыхе.

– Леди и лорды, прошу извинить, но нас ждут неотложные дела, – провозгласил Эрик с вежливой улыбкой.

– Уверен, мы с вами еще увидимся не раз, – добавил я, и мы направились к выходу из храма.

На улицах столицы царствовала ночь. Гости и жители города наводнили улицы, таверны, трактиры, парки и скверы, наслаждаясь теплом, о котором так скучали, и долгожданными встречами, ведь теперь были сняты все запреты на массовые гуляния и праздники. То и дело даже среди рабочей недели гремели шумные балы, собирая любителей танцев и светских бесед, засидевшихся за эту затянувшуюся и невероятно жуткую зиму в своих домах. Пышное кружево цветущих вишен опьяняло ароматом, и ласковое весеннее тепло прогнало стужу из бессмертных сердец.

Вчера жителей империи обрадовал указ Алмариана Второго о праздновании Имболка. В этот раз его срок оказался запоздалым, но это нисколько не убавило радости от предвкушения праздничной недели. Эсфиряне, измученные страхом и чувством бессилия перед бедой, с упоением вдыхали воздух привычной всем жизни, вернувшейся на круги своя. Трагические события зимы вновь напомнили всем о ценности каждого мгновения ежедневной суеты, которая порой кажется привычной и нерушимой.

Столик на шестерых, предварительно забронированный мной в таверне на набережной, располагался в беседке во внутреннем живописном дворе заведения, откуда открывался великолепный обзор на морской берег, бухту и горы, окутанные эфемерной дымкой вечернего тумана. Как нельзя кстати оказалась уединенность нашего места – плетеная ширма из ротанга перед входом, высокие балюстрады, оплетенные плющом и бугенвиллеей.

Между собой мы с Эриком и Мариусом не раз обсуждали Адаила и все события, связанные с его последним пробуждением, однако при наших девушках мы эту тему не поднимали, понимая ее остроту для них и болезненность. Но сегодня, расслабившись после службы в храме и бокала легкого молодого вина, приправленного умиротворением, наши избранницы сами об этом заговорили.

– Вы знаете, я бы никогда не подумала, что Амаэль – носитель демонической сущности. Сущности самого Адаила! – призналась моя невеста. – И ведь даже чутье молчало, ничегошеньки не екнуло, когда мы с ним встречались! Я порвала с ним просто потому, что меня оскорбил его снобизм и предвзятость его семьи к другим расам. Но чтобы ощущать в нем нечто темное… Нет, никогда. Да и он не был злым или жестоким. Пожалуй, только уже накануне полного раскрытия его сути мы с девочками ощущали необъяснимую антипатию к нему.

– Но кто бы мог подумать, что настоящая причина нашей антипатии кроется в его истинной сущности? – задалась вопросом Эмилия. – Мне, как твоей подруге, знающей вашу историю, было попросту обидно за такое отношение к тебе. И я долгое время полагала, что он вызывает во мне неприязнь из-за вашего разрыва, а на деле все оказалось значительно глубже, чем женская солидарность.

– В свете открывшихся тайн ненависть Арианны Лэнгфилд к нашей тройке приобрела для меня новые оттенки, – заметила Герда. – А вдруг она неосознанно чувствовала в нас угрозу и для себя?

– Все возможно, – согласился с ней Эрик.

А я высказал мысль, которая недавно у меня сформировалась.

– Теперь их с Айной неадекватное поведение за несколько месяцев до пробуждения Адаила выглядит логичней – они находились в поиске того самого любящего сердца, которое потом нужно будет сожрать. Но обе, конечно, сильно промахнулись с моей кандидатурой.

– Да пусть бы только попробовали, – буркнула Марьяна, чем вызвала у нас улыбки.

– Что ж, то тревожное время, конечно, еще долго будет жить в памяти бессмертных и нашей с вами, однако то, чего мы с вами ждали и боялись, состоялось. И вы победили. А это самое главное, – подвел итог Мариус, и на сегодня тема Адаила была исчерпана, однако тот мир, где мы побывали между жизнью и смертью, все еще волновал нас.

– Значит, этот мир и есть то самое Перепутье? – уточнил я.

– Выходит, что так, – подтвердила моя невеста. – Мы бы и не знали, как он зовется, если бы не все эти видения из прошлого.

– Ваши послания на снегу были невероятно милыми, – сказала Эмилия и тепло улыбнулась супругу. В ответ Мариус нежно сжал ее ладонь.

– Мы готовы были что угодно придумать ради вас, – признался Эрик.

– Кстати, а что насчет «Бездны океана»? Какова судьба постановки? – вспомнил я.

– Леди Иолари после нашего полного выздоровления, как и прежде, ждет нас на репетициях. Будем готовить «Бездну» к Самайну, – сообщила Марьяна. – Неужели вы полагаете, что мы забыли бы о театре?

– Даже и в мыслях такого не возникало, – ответил я с улыбкой.

Мы знали, как дорог театр нашим избранницам, и полагали, что занятия и репетиции постановок помогут им как можно скорее забыть весь ужас пережитого.

После таверны мы спустились к берегу, желая еще прогуляться под светом растущей луны. Она висела в темном небе в окружении миллиардов звезд, и наверняка мы, такие маленькие и жалкие с высоты небес, для нее были совершенно смешными со своими мечтами и заботами. Волны лениво омывали берег, накатывали одна за другой, и наши девушки, сняв туфли и стянув чулки за ближайшим валуном, с безудержным весельем и заливистым смехом бегали по пенистой кромке воды.

Насыщенный вечер и долгая прогулка у моря сморили девушек. Еще по дороге домой Марьяна уснула, да так крепко, что не проснулась даже, когда я припарковал наш экипаж на его место. Я аккуратно взял ее на руки и отнес в кровать, вынул из ее прически шпильки, расстегнул застежки на корсаже, а потом разделся сам и лег рядом. Марьяна протяжно вздохнула и повернулась на бок лицом ко мне. Ее пухлые темно-розовые губы слегка приоткрылись, и я медленно выдохнул, стараясь унять внутри себя ураган вожделения. Сладкий манящий запах ее кожи, теплое дыхание и сочные губы… М-м-м, искушение, какое невероятное искушение!

Попытка отвлечь себя чтением не возымела особого успеха, и я тихонько встал и прошел в свой кабинет, решив, что работа с документацией Академии – отличная сублимация энергии, которую сейчас было некуда деть.

На рассвете я все же ощутил желание вздремнуть и вернулся в нашу комнату. Марьяна спала практически в той же самой позе. Я осторожно прилег рядом и моментально уснул.

Проснулись мы через три часа от звука будильника. Нам предстояло отправиться в Академию. Мне – на работу, а Марьяне и ее подругам нужно было уладить кое-какие формальности их особого учебного положения и заодно обсудить свои дипломные работы с научным руководителем.

Уже перед выходом из дома Марьяна схватила только что присланное портальной почтой письмо с оттиском Императорского столичного театра.

– Что там? – спросил я, уже стоя в дверях.

В нетерпении она разломала сургучную печать и достала письмо. Быстро пробежала по нему горящими глазами. А потом с радостным визгом бросилась мне на шею.

– Дел! Меня приглашают после окончания Академии служить в театре! Ты представляешь? Я буду артисткой того самого театра, в котором была еще ребенком и впервые увидела «Бездну океана!» Хвала Священному Союзу, это же невероятно! Я не верю своему счастью!

– Ты очень талантливая, упорная и трудолюбивая. И теперь ты получила то, что заслуживаешь. Я всегда в тебя верил, моя Мари.

Я поцеловал ее, неторопливо, сладко, и на несколько минут мир будто бы замедлился. А потом на пороге появилась Лорин и напомнила нам, что дела в Академии сами себя не сделают, и мир снова закружился в привычной круговерти.

По дороге Марьяна созвонилась с подругами, чтобы сообщить радостную новость о себе, и заодно узнала, что Эмилия и Герда тоже получили приглашения этим утром. Все складывалось как нельзя лучше – девушки мечтали вместе служить в одном театре, и теперь их мечта сбывалась.

В результате девушки пробыли в Академии почти весь день, неизбежно став главным событием дня и внеся переполох в стройный учебный процесс, но это никого, естественно, не смутило. Преподаватели, так же как и адепты, горели желанием пообщаться со своими легендарными ученицами.

После Академии мы наведались домой к Лиаль и Джордано, и домой попали уже вечером. Я сразу пошел на задний двор, чтобы проверить Кирана. Мой питомец дремал в конюшне, набегавшись за день по площадке, сооруженной специально для того, чтобы он мог резвиться, когда ему захочется. Лорин пожелала остаться на ночь с моим питомцем и устроилась в его гриве.

А Марьяна вдруг предложила провести вечер у костра в саду, и мне эта идея понравилась. Огонь – наша стихия, и нахождение рядом с ней будет моей невесте на пользу. Я разжег костер, сложив поленья шалашом, Марьяна принесла большую тарелку с ягодами и нарезанными фруктами, постелила на траве плед. Мы расположились под сенью раскидистого цветущего миндального дерева. Его пушистые розовые бутоны цвели так буйно, что за ними едва виднелись сами ветки.

Вечер уже давно догорел последним багряным всполохом, и ночная мгла пролила на небосвод свои чернила. Звезды рассыпались по нему и подмигивали нам со своей недосягаемой высоты. Полноликая луна серебрилась среди звездной россыпи, охраняя ночь. Потрескивали поленья в костре, мы тихо переговаривались о всякой ерунде, и было так приятно побыть вдвоем, в тишине, после суматошного дня. Мы кормили друг друга фруктами, слизывали с пальцев сок, и тихий вечер у огня плавно становился жарче. И все же каким-то внутренним чутьем я ощущал, что Марьяну будто что-то держит, не отпускает до конца, не давая забыться.

Я приподнял ее лицо за подбородок, желая заглянуть в глаза.

– Мари, скажи-ка мне предельно честно, что тебя тревожит?

– Ничего! – тут же выпалила она.

Я ей не поверил.

– А если хорошенько подумать?

Марьяна вздохнула и смутилась.

– Мы можем поговорить об этом завтра, Дел. Сегодня такой хороший тихий вечер, – попыталась она уйти от ответа.

– Нет, моя янтарная, давай выкладывай как есть. Что происходит?

– Дел, я тут думала кое о чем. Я хотела бы уточнить кое-что важное… Когда мы с тобой принимали решение о помолвке, а потом о женитьбе, я прекрасно понимаю, что нас подгоняло чувство нависшей над нами угрозы, нам хотелось жить в моменте, здесь и сейчас, и не тянуть с важными решениями. Теперь угрозы нет, и мне хотелось бы точно знать, повлияло ли это на наши с тобой планы.

Ее слова меня удивили. Неужели она сомневается в моих чувствах и решениях?

– Мари, откуда у тебя такие мысли?

– Просто ты не заговаривал все эти дни об этом… – Она пожала плечами и тревожно посмотрела на меня.

– О-о-ох, Марьяна! Ну как тебе могло такое в голову прийти? Столько всего обрушилось на нас, что я, признаться честно, просто не успел еще всего тебе сказать. Да и что тут говорить? Мои планы четко совпадают с моими желаниями, и они с тех пор не изменились. Я хотел и хочу, чтобы мы стали мужем и женой. Почему я должен был перехотеть?

– Не знаю. – Она смущенно улыбнулась и вновь пожала плечами. – Я хотела убедиться, что наши с тобой желания совпадают.

Я взял ее лицо в ладони. Наши лица оказались так близки, что я слышал запах лимонада на ее губах.

– А разве когда-то было по-другому? Марьяна, никогда не сомневайся во мне, слышишь? А если уж появились какие-то мысли нехорошие, сразу говори как есть. И я развею все-все твои сомнения. Всегда! Я хочу, чтобы мы доверяли друг другу. Мне дорого твое доверие. Хотя этот ваш финт с побегом на площади выходит за рамки доверия, да.

– Ну Де-е-ел, ну мы же говорили об этом! – протянула она с досадой.

– Говорили. А вот надавать тебе по мягкому месту желание так и не пропало, веришь?

В ее глазах зажегся игривый огонек, мое сердце участило свой ритм. Моя рука легла на ее бедро, погладила.

– О-о-о, охотно верю, лорд Даркмун! – томно промолвила она.

Ее голос подобен теплому бархату. Он обволакивает меня, забирается под кожу, впитываясь в вены, и разгоняет по крови сладостное предвкушение, чувственный азарт.

А потом она попыталась резко вскочить, но я оказался проворнее. Марьяна негромко вскрикнула и расхохоталась, когда я перехватил ее за талию и потянул на себя. Марьяна оказалась лежащей лицом вниз на моих коленях, и я, не теряя времени, придержал ее одной рукой, а другой задрал юбку и чуть не задохнулся от сногсшибательного вида совершенно голых аппетитных ягодиц. Марьяна замерла.

– Ты совсем без белья! Это провокация?

Теплым дуновением ветра сорвало лепестки с миндального дерева, и нас осыпало ими будто розовым дождем.

– Может быть, – ответила она уклончиво и, обернувшись ко мне, игриво облизнула губы.

Кровь стучит в висках, в паху невыносимо тянет, и я будто балансирую на краю бездны, пытаясь не сорваться. Я легонько шлепаю Марьяну, совсем не сильно, скорее играючи. Она вскрикивает и смеется. Так чувственно, с придыханием. И еще сильнее прогибается в спине. Дразнит! А я уже и так схожу с ума, меня трясет от дикого желания!

Еще один легкий шлепок, а за ним еще. Марьяна каждый раз вскрикивает и ерзает на мне. Я прекратил ее шлепать, наклонился, тронув губами там, где только что шлепал. Мари издала тихий стон, а потом проворно поднялась и смело оседлала мои бедра. Ее ловкие пальчики принялись ослаблять завязки моей рубашки, задевая обнаженную кожу груди.

Такое простое прикосновение, малейшее, но от него уже моментально вспыхнули искры под кожей, и я весь горю вожделением.

Ее сладкие губы изогнуты в хитрой улыбке. Марьяна потянула вверх мою рубашку и сняла ее. Наши глаза встретились – гроза и янтарь, и невысказанные чувства протянулись тонкой нитью от сердца к сердцу.

Марьяна медленно провела рукой от моей груди к животу, зацепила пах – я шумно втянул воздух, борясь с желанием наброситься на нее, – а потом огладила мое бедро. Возникла короткая пауза. Удар сердца в унисон. Сплетение взглядов. Вдох и выдох. И взметнувшееся в крови пламя вожделения.

Я положил руку ей на затылок и привлек ее для поцелуя. С жадностью впился в ее губы, втягивая в рот бархатный девичий язычок, что не раз дарил мне неземное наслаждение. И сейчас от одного лишь поцелуя кровь несет по венам дикое, первобытное желание, отозвавшееся сладким спазмом в паху. Я нежно терзаю ее губы, ласкаю ее язык своим, посасываю, отпускаю и снова втягиваю. Мои руки беспорядочно скользят по ее узкой спине, сжимают тонкую талию и гладят, гладят, гладят округлые соблазнительные бедра.

Верх ее платья, весь прошитый резинкой, выглядит совершенно легким для того, чтобы спустить его вниз до самой талии… Одно движение, и мои ладони уже скользят по обнаженным упругим холмикам груди, гладят спину, сжимают бедра.

Марьяна обнимает меня, впивается пальцами в мои плечи, запускает пальцы в волосы, чем еще больше меня распаляет. Меня разрывает от желания! Наше дыхание снова стало единым, а поцелуи – бесстыдней. Снова меня окутал этот сладкий, дурманящий разум аромат роз, что источает ее шелковая кожа. Такая гладкая, везде такая гладкая и нежная, словно розовый лепесток. Я не удержался и лизнул ее плечо, ямку под горлом, а затем шею, смакуя столь желанный вкус. Сладкая. Вкусная. Хочу! Безумно хочу ее всю!

Тугие розовые навершия девичьих грудок так и манят, словно сладкие ягоды, и я с наслаждением втягиваю в рот попеременно эти ягодки, облизывая и посасывая. Марьяна тихо вскрикнула, запрокинула голову и часто задышала. Ее пальцы сжали мои плечи. Ее наслаждение отозвалось наслаждением во мне. Кровь бурлит, стучит в висках. Жар разливается внизу живота, желание гудит во всем теле, вожделение нарастает, становится мучительным, нестерпимым.

Сад, окутанный звездным мраком ночи, укрыл нас от всего мира. Над нами раскинулось бесконечное звездное небо, похожее на иссиня-черный бархат, усыпанный бриллиантами. Влажные от поцелуев губы, нетерпеливые касания рук, соприкосновение разгоряченных тел. Звезды отражаются в ее глазах, когда Мари запрокидывает голову и часто дышит от моих ласк. Я до одури хочу ласкать ее всю, не упуская и сантиметра нежной кожи, хочу видеть, как ее взор затуманивается от запредельного удовольствия, слышать ее стоны и ощущать, как стройное тело извивается подо мной.

Блики костра скользят светом и тенью по ее телу, обостряют и подчеркивают все соблазнительные впадинки и округлости, лунный свет путается в рыжих прядях. Я не могу спокойно это созерцать, я схожу с ума! Как одержимый хватаюсь то за грудь, то за бедра, глажу спину, желая ощущать всю ее целиком. Я снова ласкаю ее тело, губами, языком, жарким дыханием, снова губами, и Марьяна протяжно стонет, ерзает и трется об меня, и это окончательно толкает меня в бездну. Мой стон ударяется в ее губы. Я рычу, прижав невесту к себе.

Не могу больше сдерживаться! По телу пробегает дрожь от неудовлетворенного желания. Укладываю ее на спину, подминаю под себя. И как же хочется целовать ее тело! Снова хватаю губами затвердевшие навершия, выцеловываю тонкие ключицы, поцелуями спускаюсь все ниже и ниже. Язык скользит по ее животу, и с губ Марьяны срывается вздох. Губы оставляют влажные дорожки на ее бедрах, она вздрагивает от каждого прикосновения, выгибает спину и стонет протяжно и сладко, когда мои губы припадают к ее нежному лону. Держу ее за бедра, не даю отстраниться от моих настойчивых ласк, схожу с ума от стонов Мари.

Шумный вздох ветра, шелест молодой листвы в сумраке ночи, и нас снова окатило лепестками миндаля. Мои губы не знают пощады. Мои безумные желания не знают пощады. Марьяна дышит часто и прерывисто, кусает припухшие губы, извивается и стонет. Я чувствую приближение ее экстаза, и когда он накрывает Марьяну, меня окончательно затягивает в бездну страсти. Ее тело дрожит во власти острого наслаждения. Я быстро избавился от штанов и накрыл ее тело собой, вжал в плед и резко вошел. Наши стоны слились в один и оборвались, приглушенные поцелуем. Никакого контроля. Никаких мыслей. Только наслаждение. Такое же бездонное и безграничное, как небо над нами. Как же хорошо. Как невыразимо хорошо с ней!

Марьяна

Нас то и дело осыпает лепестками миндаля при малейшем дуновении ветра. Они щекочут кожу невесомыми касаниями, добавляя остроты ощущениям. Дел нависает надо мной, прижимается, толкается во мне глубоко и сильно, и я хватаю его за плечи, глажу его тело, везде, куда только достают мои руки, обхватываю его ногами, желая ощутить всем телом его силу, его яростную страсть, его безудержный напор, его стальные мышцы.

Он так красив! Он так божественно красив, что у меня перехватывает дыхание! Дел двигается во мне и гладит мои бедра, наклоняется и ласкает мою грудь. Поцелуи, порочные и жадные, грозят свести с ума. Мы просто облизываем друг друга, как изголодавшиеся звери! Удовольствие нарастает с каждым его толчком, от низа живота по телу расходится тугая горячая волна наслаждения, и я тону в нем.

– Еще, – прошу его, и Делайл хрипло дышит, почти со стоном, погружаясь в меня раз за разом.

Жадные губы, прикосновения рук, сильные толчки в моем теле. Чувственный хмель дурманит разум. Наслаждение достигает пика, прошивает насквозь всю мою сущность, и у меня темнеет в глазах, мир взрывается восторгом. Я выгибаюсь навстречу Делайлу с надрывным стоном, вцепившись в него, будто в спасательный круг. Дел двигается все быстрее, резче, рывками, и со стоном, переходящим в рык, вжимает меня в плед, прижимается теснее, извергаясь во мне. А потом снова его губы находят мои, и поцелуй погружает нас в пьянящую негу.

Дел отдышался, покинул мое тело и перекатился так, что я оказалась лежащей на нем. Накрыл нас свободным углом пледа, и мы, прижавшись друг к другу, остались лежать под звездным пологом ночи. Весна стремится к маю, и в это время ночью в Южной империи было все же свежо, но близость его горячего тела, земля, согретая жаром костра, и шерстяной плед, на котором мы лежали и которым укрывались, позволяли забыть о весенней прохладе. Мои пальцы скользят по гладкой коже его груди, обрисовывают ключицу. Делайл перехватил мою ладонь и поднес ее к губам. Такое нежное прикосновение горячих губ. Я прикрыла глаза от удовольствия, что лениво растекалось по телу от этой ласки.

– Мари, насчет свадьбы. Когда бы тебе хотелось устроить торжество – летом или осенью?

– Летом. После того, как получу диплом, – не задумываясь ответила я. – Надеюсь, что получу.

– Это что еще за пессимизм? – удивился мой жених и даже чуть отстранился, чтобы посмотреть на меня.

– Я боюсь, что не смогу восстановиться как следует до защиты диплома, – призналась я. – Ну сам посуди, я же слаба как смертная! Чуть что – сразу устаю и спать. Проснулась, поела, погуляла, почитала, снова поела и спать.

– Это и есть восстановление. Через сон. Твой организм для восстановления затрачивает собственные ресурсы, тратит на это энергию. Тебе действительно нужно сейчас больше отдыхать. И спать, если хочется. А ешь ты так же, как и обычно. Дай себе время. Не гони себя никуда и позволь себе расслабиться в кои-то веки. Ты, знаешь ли, это заслужила. Все ты сдашь, не беспокойся. И диплом получишь. С написанием работы я помогу, естественно. Все будет хорошо, Мари. Теперь точно все будет хорошо.

И я ему верила.

Глава 30. Время счастья

Марьяна, три месяца спустя

Июльский вечер раскинул свои объятия, принеся освежающий бриз со стороны моря. Шумный день, наполненный торжественной суматохой, незаметно подошел к самому главному и долгожданному нами действу, которое традиционно совершалось в час заката. Зеленая листва купалась в огненных красках утомленного солнца, и его чарующий, волшебный свет подбирался к крыше храма. Всего какие-то минуты, и он будет литься на нас сверху через прозрачный потолок, окутывать и согревать нутро. А пока… Брат Рейнар ведет меня под руку к алтарю, где меня с горящими глазами и взглядом, преисполненным восторга, ждет мой Делайл. Что я чувствую сейчас, глядя в его глаза через тонкую паутинку вуали фаты? Легкое радостное волнение и дикое хмельное счастье.

Отец Мавиар обвел ряды гостей торжествующим взглядом и посмотрел на нас с Делайлом. Я знала – вот сейчас он скажет традиционную речь, с которой начинается обряд Единения Судеб, и я слышала ее уже много раз, знала наизусть, но именно сегодня эти заветные слова прозвучат для меня и моего будущего мужа. Для нас.

– В этот священный час заката, когда Солнце Аш-Таар и Луна Ар-Лиинн встречаются на небосклоне по милости, дарованной им Демиургом за их любовь, мы собрались здесь, чтобы стать свидетелями воссоединения двух родственных душ и рождения нового семейного союза. Семейное древо обретет новую ветвь. Так вознесем же молитвы Священному Союзу о благе денном и нощном этой новорожденной семьи!

Молитвы жреца и пение хора, сотни огоньков серебряных и золотых свечей, аромат цветов, пламя заката, льющееся в окна и сквозь крышу, родные лица и обожание в любимых глазах. Не раз за этот день я ловила себя на мысли, что окидываю взглядом обстановку и гостей. Потому что мне хотелось запомнить каждую деталь этого дня и этой ночи. Сохранить в своей памяти каждую мелочь, ведь даже эта мелочь для меня – самая важная. Медово-цитрусовое благоухание роз, громкий смех гостей и теплые слова, блеск обручальных колец, мягкий теплый свет фонариков в таверне, тепло мужниной ладони, пьянящая эйфория в крови.

Мое подвенечное платье Делайл назвал олицетворением нежности – кружевное, воздушное, цвета светлой слоновой кости с едва уловимым персиковым оттенком. Я получила платье мечты, фасон которого сложился в моем воображении еще несколько лет назад, когда я о замужестве и не думала. Маленький кружевной воротничок с вышитой розой по центру заменял ожерелье, сетчатая вставка в зоне декольте, с плеч и груди спускается кружевная длинная пелерина, длинная многослойная юбка из фатина, вышитая кружевными розами. А какие рукава! До локтя – облегающее кружево с плотным орнаментом, а выше – пышные фонарики из фатина. Узор сережек и тиары из золота и огненного опала повторяет кружевной узор на платье – плетистые розы. Дизайн разработал сам Делайл, а Эрик блестяще воплотил его красивую задумку. Обомлевший и восхищенный взгляд моего супруга в первые мгновения нашей встречи у храма мне хотелось снять на эмберотип!

Первая мастерица иглы Южной империи – леди Арилиш гордилась тем, что подвенечные платья всех дев Триумвирата сшиты ее умелыми руками. Эвиль обещала, что я буду ощущать себя в нем принцессой. Я и ощущала себя принцессой. Любимой принцессой.

Для свадьбы мы выбрали таверну, стоящую прямо на причале, и наш зал, по сути, и залом-то не был, а скорее огромной беседкой, стоящей на воде. Или палубой. Гирлянды из роз и трав обвивали деревянные колонны и свисали с потолка. Такие же гирлянды из светящихся сфер и оплетенные декоративными листьями служили освещением. От сильного ветра и возможной непогоды с моря защищали заклинания, но сегодня они бы и не потребовались – царил почти полный штиль, а в небе глубокого сине-кобальтового оттенка не было не единого облачка, и тонкий серп молодого месяца водил хороводы со звездами.

Мы с Делом уже предвкушали, как отправимся в длительное свадебное путешествие сначала по родной Южной империи, а потом в дом отдыха со знаменитыми горячими источниками в княжестве Зайран в Западной империи, как только там зацветут поля лаванды. После того вещего сна лавандовые поля нас притягивали. Как будто это – тонкая связующая лавандовая нить между нами и родителями сквозь миры и пространства в миллиарды световых лет. И пусть мы никогда не встретимся, но наша с ними связь – вечная и неразрывная. Связь с теми, кто дал тебе жизнь, не обрывает даже смерть. И мы с Делайлом это точно знаем.

Свадебное веселье набирало обороты. Казалось, что счастье, излучаемое всеми нами в эту ночь, поспорило бы даже с сиянием звезд.

– Слушай, мне так нравится выходить за тебя замуж! Это просто потрясающе! – призналась я во время первого вальса молодоженов, и Дел рассмеялся. Его глаза искрились серебром. – Ну что ты смеешься, Дел? Я серьезно! Мне все это так нравится, что я готова на наш первый юбилей снова надеть свадебное платье и повторить все это празднество!

– Лисица-озорница, – шепнул он мне на ухо и, приподняв над полом, закружил. А потом поставил на ноги, и мы продолжили танцевать. Дел снова наклонился ко мне. – Но если тебе так сильно захочется, мы можем это повторить. На что ты готова пойти ради исполнения своего желания?

– На все! – ответила я и прикусила губу.

– Что ж, ловлю тебя на слове, янтарик, – ответил он, глядя мне прямо в глаза.

И столько было чувств и эмоций в этом взгляде, говорящем без слов, что мое сердце просто сошло с ума.

– Хотелось бы мне и через сотни лет услышать от тебя твое «лисичка» и «янтарик», – промолвила я, а Дел удивленно вскинул брови.

– А как же по-другому? – воскликнул мой супруг. – Даже тысячу лет спустя ты будешь для меня лисичкой и янтариком. Самой сладкой и нежной лисичкой.

Он снова подхватил меня и закружил под бурные аплодисменты гостей.

И я снова ему поверила. Я всегда верила ему.

Делайл Начало ноября, неделя Самайна

Я знал, сколь важен для нее сегодняшний вечер, и мысленно посылал ей свою поддержку. Она долго и упорно к этому шла, и сегодня – ее звездный час. Обычно театральные постановки включали музыкальные и танцевальные номера, но «Бездна океана» отличалась тем, что была сугубо танцевальным спектаклем. А значит, Эмилии и Герды сегодня не будет на одной с ней сцене. Но девушки пожелали быть не среди зрителей, а рядом с ней за кулисами.

Я ждал ее появления на сцене, и как только увидел, забыл, что дышу. Слежу за каждым ее движением, ловлю малейший поворот головы. Она великолепна! Марьяна Даркмун. Моя горячо обожаемая супруга. А на сцене – неподражаемая талантливая балерина Императорского столичного театра. Изящный взмах рук, плавные, текучие движения грациозного тела, невесомые шаги на кончиках пуант, и она словно плывет, парит в невесомости водной бездны. Украдкой я бросил взгляд в ложу, где сидели критики. На их лицах читалось удовлетворение, и мне это нравится! Это невероятно радует меня! Уверен, завтрашние заголовки светской и культурной прессы порадуют мою жену.

Кульминация. Музыка нарастает, близится финал. Дева, плененная морским чудовищем, страдает, понимая, что ей не вырваться из плена. Марьяна проживает эту роль. Ее страданию искренне веришь.

Последний аккорд. Марьяна падает на колени и плавно прогибает назад спину, раскинув руки в стороны. Оркестр умолкает, на сотую долю секунды пораженные зрители замирают в безмолвии. А потом зал взрывается шквалом аплодисментов и криками «браво». Весь зал поднялся со своих мест. Марьяна сделала двойной реверанс, и ее глаза, горящие торжеством, в этот момент сияли ярче тысяч галактик.

Несмотря на заполненный зал, ее глаза нашли мои, и наши взгляды на миг пересеклись. Я сказал лишь одними губами: «Я люблю тебя», и Марьяна улыбнулась, нежно и светло.

Я ликовал, видя ее успех. И в этот вечер понял, сколь сладко и отрадно наблюдать, как исполняется мечта того, чей образ ты носишь в своем сердце.

Я верил и всегда буду верить в нее. Как и она в меня. По-другому и быть не может.

Эпилог

Марьяна Семь лет спустя. Канун Самайна

Мы допивали чай на веранде, после чего планировали заняться вырезанием фонарей к предстоящему празднику Самайна.

– Я смотрю, ваши лавандовые клумбы этим летом еще больше разрослись, – заметила Эмилия, и я в ответ кивнула.

– Да, это место им явно нравится. Лаванде у нас хорошо.

– А какие розы у крыльца плетутся, загляденье просто! – воскликнула Арлина. – У вас с Делайлом розы и лаванда прямо-таки в фаворе.

– Так и есть, – ответила я с улыбкой.

Цветы, растущие на территории нашей усадьбы, имели для нас особое значение, напоминая об очень важных для нас вещах и моментах.

– Вы же будете на нашей с Джераном годовщине свадьбы? – уточнила Арлина.

– Конечно будем! – заверили мы ее в один голос.

– Кстати, для декора зала вчера привезли тыквы. Джеран встречал курьеров. И вот верите, смотрю я на эти тыквы и понимаю, что безумно хочу тыкву. Вот хочу, и все! В смысле съесть. Ни в пироге, ни запеченную, а просто сырую, кусочками. Ох уж эти желания беременных! – воскликнула Арлина, качая головой.

Мы все вместе посмеялись.

– В твоем желании нет ничего вредного, – сказала ей Эми. – Так что если хочешь есть тыкву – ешь. Главное, не кусать во время бала те самые тыквы, которыми вы зал украсите.

В ответ Арлина захихикала, и мы снова расхохотались.

– Еще месяц до заветной встречи, – мечтательно промолвила она. – Так быстро время пролетело!

– А нам вот, наоборот, кажется, что оно тянется, – призналась я, и Герда с Эмилией улыбнулись, согласно кивая.

– О, это только первое время так. А потом – чем больше срок, тем быстрее летят денечки.

Жестом, ставшим привычным за последнее время, я потянулась к животу и погладила его, с щемящей радостью ощущая биение растущей у меня под сердцем жизни. В который раз представила, как в ближайшие месяцы будет меняться мое тело, вынашивая ребенка. Интересно, чью животную ипостась унаследует наш малыш – мою или Делайла? Меня не пугали сложности материнства, я приняла их как что-то неизбежное и неотъемлемое, но неизменно меркнущее перед чудом новой жизни. Я часто представляла, как буду гулять с коляской, как Делайл будет нежно ворковать с нашим малышом, и год за годом на наших глазах будет расти прекрасное создание, плод нашей любви, часть меня и Делайла, воплощенная в бессмертном ребенке. Эти мысли стали моей эйфорией.

– Ладно, мои дорогие, – спохватилась Арлина. – Было как всегда приятно пообщаться, но мы сегодня приглашены на музыкальный салон к другу Джерана Эверду Каргайлу и его нитар, а мне еще собираться – прическа, макияж. Я в сборах всегда была нерасторопной, а сейчас тем более.

Мы проводили Арлину до калитки. Дуновение ветра принесло от усадьбы напротив просто умопомрачительный запах мяса на костре. Я жадно втянула носом воздух и ощутила поистине зверский голод.

– Боги милостивые, мне кажется, что если я в ближайшее время не съем мяса на костре, то просто умру, – посетовала Герда.

– Ты мои мысли повторила, – ответила я подруге.

– И мои, – промолвила Эмилия с усмешкой.

– А почему бы нам не собраться нашей замечательной компанией? – предложила я. – Тем более что сегодня пятница. А то в последнее время все дела да заботы. Время, проведенное нами вместе на балах, не в счет. Разве на балу так поговоришь, как на домашних посиделках?

Спустя полтора часа в нашей беседке звучали взрывы хохота, трещали поленья в каменной печи и стучали по разделочным доскам ножи. Так было всегда – собираясь вместе, мы будто открывали портал в страну вечного хохота по малейшему поводу. Наши супруги идею собраться вместе встретили с энтузиазмом и через час после наших звонков примчались с местного рынка во всеоружии.

К мясу и нарезке овощей нас не подпустили, и мы с подругами, расположившись за другим столом, занялись вырезанием декоративных фонарей из тыквы. Однако наши мужчины с опаской поглядывали на маленькие ножи в наших руках.

– Будьте осторожней, – напомнил Делайл нам после того, как это сказал Мариус.

Через пять минут эту просьбу повторил Эрик.

– Мальчики, осторожное и неспешное вырезание узоров в тыкве никак не повредит ни нам, ни будущим малышам. Ну что вы, в самом деле, – посетовала я, а потом мой взгляд упал на решетку, висевшую в жарком нутре каменного мангала, где запекалось мясо, и я сглотнула голодную слюну.

Оказавшись в деликатном положении, я поняла, что такое на самом деле дикий голод, когда ты не можешь думать больше ни о чем, кроме как о еде. До головокружения, до дурноты! Я как зачарованная смотрела на аппетитные куски и слышала, как шипит мясной сок, попадая на раскаленный древесный уголь. А потом посмотрела на такие же голодные глаза Эмилии и Герды.

– Вы что, совсем ничего не ели все это время? – спросил у нас Делайл. – Я же писал тебе еще утром, что там Миана оставила тушеную утятину с картофелем и рис с морепродуктами.

– Нам хватило пирожных с чаем. Вроде бы… – с сомнением ответила я.

– А потом мы услышали запах дымка, жареного мяса… И дальше все как в тумане, – поведала Эмилия и усмехнулась.

Мужчины переглянулись и понятливо заулыбались.

– Может быть, в ожидании мяса вы все же что-то съедите? – уточнил мой супруг, пытливо глядя на нас.

– Ну-у, если девочки захотят, но я намерена ждать мяса. Потому что безумно хочу именно мясо с мангала, и никакое другое.

– Это все гормоны, ничего не поделаешь, – пояснил довольный и счастливый Мариус.

– Зато какие воспоминания останутся, – весело парировал Эрик.

– А какие встречи получаются! – добавил мой супруг. – А то все бегаем, суетимся, а тут – раз, и повод собраться появился. Кстати, как прошел ваш визит с Эмилией в театр перед двухлетним отпуском?

– А мы втроем поехали. Наш худрук в шутку сказал то же самое, что и Герде в последний перед отпуском день что если мы после решим не возвращаться в театр, то он сам тогда уйдет из театра, – поведала я.

– Но такого, естественно, не будет, – усмехнулась Герда. – Мы любим наш театр.

– Так что лорд Арис может спать спокойно, – подытожила Эмилия.

Так получилось, что к мысли о ребенке мы с подругами пришли одновременно. Наши мужья к этому этапу жизни были готовы уже давно, но нам потребовалось время, и нам его дали, терпеливо ожидая, пока мы сами созреем для этого желания. И не так давно, весной, прогуливаясь втроем по апрельскому парку после очередной репетиции, мы разоткровенничались и все вместе сделали вывод, что наше время для материнства пришло. Мы действительно этого хотим.

Первой свою вторую половину долгожданной новостью осчастливила Герда, а три недели спустя с разницей в два дня своих супругов обрадовали и мы с Эмилией.

Фигуры у нас пока что особых изменений не претерпели, а едва заметно округлившийся животик еще легко скрадывался расклешенными юбками и платьями. Однако платья свободного кроя на все случаи жизни для женщин в интересном положении уже находились на стадии выкройки у леди Арилиш.

Сейчас по закону Эсфира мы находились в отпуске по будущему материнству. О том, что в двухлетнем отпуске после рождения ребенка мне не придется скучать, я уже знала. А что делать сейчас? В первые дни я даже опешила от свалившейся на меня уймы свободного времени. Но потом моя деятельная натура нашла для себя занятия вкупе с еще двумя такими же неуемными натурами.

– Я в вас даже не сомневался, лисичка, – сказал мне недавно со смехом Делайл, слушая, как мы учились вязать крючком на занятиях.

Этот процесс оказался увлекательным и в то же время успокаивающим. Потому что, как и любая будущая мама, я волновалась обо всем, что связано с ребенком, а потому находилась в поиске дел, которые принесли бы мне успокоение. Моей первой законченной работой стали маленькие носочки для новорожденного. После них я связала шапочку. И носочки, и шапочка – кипенно-белые, потому что пол будущего ребенка оставался неизвестным.

Точно так же обстояли дела и у моих подруг. За эти годы наш магический потенциал постепенно восстановился до прежнего уровня, и та самая преграда, что работала как щит от считывания эмоций, теперь мешала доктору определить пол малыша, который на Эсфире узнавали с помощью магии и артефактов. В нашем случае артефакты выходили из строя, а доктор не мог ощутить тип энергии будущего ребенка – женская она или мужская. Видимо, самые первые детские вещички, необходимые в первые пару месяцев, мы купим в нейтральных расцветках.

К тому времени, как приготовились мясо и овощи, мы с подругами закончили вырезать тыквы. Делайл чуть приглушил свет в подвесных фонарях, я зажгла несколько толстых восковых свечей, а тыквы с заговоренным огнем внутри мы поставили на стол как украшение. Огонь в мангале, служившем и камином, тушить не стали, подбросив еще дров для уюта. За столом мы сидели парами, и когда перешли к чаю, я облокотилась о Делайла, а он обнял меня сзади, положив ладони мне на живот. Мне стало так хорошо, что сытая блаженная улыбка не сходила с моего лица, а душу переполняли бархатная нежность и тепло.

Мой взгляд то и дело возвращался к дрожащим языкам пламени в камине, и в какой-то момент я осознала, что уже не слышу разговоров и не вижу самого камина. Только оранжевые всполохи перед глазами, а потом… в мое сознание ворвался поток зрительных образов – ярких, солнечных, прекрасных.

Безмерно счастливый Эрик, сидя на садовой качели рядом с Гердой, баюкает малыша, который с легкостью помещается у него на руке. Малыш одет в забавный детский комбинезон из синего бархата, напоминающий мужской костюм.

Мариус целует спящую Эмилию и наклоняется к лежащей рядом дочери. На ней такие милые розовые носочки с кружевной оборкой. Рядом с кроватью – детская кроватка-люлька, и крошечное мятно-розовое платьице висит на ее спинке.

Я прижимаю к себе маленький теплый комочек счастья. Делайл подходит сзади и обнимает меня. Его смуглая ладонь нежно касается детской головки со смоляным пушком и мягкой повязкой с пудровым цветочком…

– Марьяна! Мари! Что происходит? Ты что-то увидела?

Видение внезапно рассеялось, и я вздрогнула. На меня смотрели пять пар встревоженных глаз. Напряжение повисло в воздухе – видимо, я умудрилась всех напугать.

Делайл внимательно посмотрел на меня, разглядывая лицо и держа за плечи.

– Все хорошо? Ты что-то видела там в огне, не так ли?

Мне понадобилась лишь пара секунд, чтобы осознать увиденное. И меня окатило чувство счастья. Безудержного, безграничного! Мы пытались узнать с помощью дара пол наших детей, но ничего не выходило. А у меня именно этот дар долго и упорно не возвращался, да и видения давно не посещали, их было сложно вызвать, и я махнула на это дело рукой, а тут… Так неожиданно. А главное – я увидела самое важное. Какой подарок мне преподнесен сегодня свыше! А точнее, не только мне. Всем нам.

Я уже улыбалась, глядя на них: на своего мужа, на моих подруг и их супругов.

– Все прекрасно! Все просто замечательно! – воскликнула я, едва сдерживая свою радость. – Знали бы вы, что я увидела сейчас! Если бы вы только знали!

– Ну, не томи же! Говори! – в один голос воскликнули Герда и Эми.

– Это настоящий сюрприз! Для всех нас!

И я довольно хихикнула, представляя, как сейчас это все сообщу.

Софья Дашкевич
Феечка для железного дракона

Глава 1

Эйлин Пеони

— А правда, что в академии можно достать фейскую пыль?

— А правда, что в прошлом году ректоресса Талея отправила студентку в изгнание за прогулы?

— А правда, что драконы скоро захватят академию и заберут всех в жертву?

Я стояла, растерянно хлопая ресницами, и не знала, на какой вопрос отвечать — и отвечать ли вообще. Детишки обступили меня со всех сторон, жаждая остросюжетных подробностей, а мне всего-то и хотелось, что раствориться в воздухе.

Не к этому я готовилась, когда согласилась провести экскурсию для будущих студентов! По правде говоря, я вообще толком не готовилась: только несколько раз отрепетировала перед зеркалом торжественное «Добро пожаловать в Высшую Академию Фейских Искусств!» Дальше по плану шла небольшая прогулка по территории и основным корпусам и, в качестве кульминации, — визит в столовую с праздничным чаепитием. Фразу «а теперь ваши вопросы» я считала пустой формальностью и уж точно не ждала, что меня буквально растерзают на клочки.

Детишки… Вот же наивная! И с чего я решила, что мне придется развлекать умилительных малышей? Да эти подростки ненамного младше меня! Сама-то я в их возрасте тоже давала жару. Что уж там, я и сейчас не вхожу в число примерных учениц, а ректоресса Талея с завидной регулярностью сетует, что я досталась ей в наказание. Видимо, вся эта экскурсия — не что иное как коварная месть за мои проступки. А еще говорят, что мне повезло! Мол, я тут в привилегированном положении, раз уж ректоресса — моя родная тетушка. Ну, если привилегиями считать придирки и строгость — то да, я тут просто как кронфея живу.

— Во-первых, никого никуда не изгоняли, — начала я с самого безопасного вопроса.

Он исходил от маленькой худенькой фейки с ручками-спичками и курчавым облаком зеленых волос. Шевелюра ее по сравнению со всем остальным телом выглядела настолько непропорционально большой, что, казалось, первом же порывом ветра ее унесет, будто зонтик одуванчика.

— Но у моей сестры есть подружка, — упрямо возразила кудрявая, — а у этой подружки соседка, и вот мама этой соседки рассказывала про то, что студентка третьего курса пропала…

— Не пропала она! — раздраженно поморщилась я. — Просто небольшая… эм… вынужденная экспедиция.

— И куда же? — девочка-одуванчик скрестила руки на груди, остальные же смотрели на меня, затаив дыхание.

Я вздохнула. Историю Найлы с факультета живописи старались особо не афишировать. Она отправилась в пещеры золотых драконов в качестве архитектора: Найла как никто умела выращивать кристаллические здания одним росчерком магической фейской кисти. А всем известно, что золотые падки на роскошь и экзотику. Захотелось им, вишь, разнообразить свои жуткие пещеры разноцветными башнями и окнами из кристаллов. Бред, как по мне: эти их ущелья с рудниками хоть лентами укрась, хоть гирляндами из цветов, страшными они от этого быть не перестанут. Это здесь, в Тайфо, на радужных летучих островах фей, домики и замки из кристаллов растут, будто грибы после дождя, направляемые ловкой магией фей-архитекторов. И смотрятся подобающе: искрятся, бликуют на солнце, и сквозь полупрозрачные стены и крыши можно наблюдать хоть рассветы, хоть звезды. А в драконьих рудниках-то на что им смотреть? Друг на друга? Да так недолго и несварение заработать! Неспроста ведь этим чудовищам положено жить в норах!

Так что с Найлой, конечно, вышло неприятно. Не знаю, как моя тетушка дала на это добро, — о причинах своих поступках она не особо распространялась. Но самое странное началось дальше. Как сейчас помню: сидим мы в башне ректорессы в лучах закатного солнца, чаек пьем с васильковым медом и тут — опа! — бабочка. Не обычная, само собой, а почтовая. Потрепанная такая, измотанная, один усик опален — ужас! Тетя Талея прямо при мне ее увеличила, и на крылышках мы прочитали послание от Найлы. Прошу, мол, меня из академии отчислить по собственному желанию, я решила остаться в Аурвире. У меня хоть и не ахти с географией, но столицу этих золотых ящериц я запомнить в состоянии.

Талея приняла единственное верное, как ей казалось, решение: никому про это не рассказывать. Отчислилась — и отчислилась. Вот и поползли сплетни про суровую ректорессу. А что еще оставалось думать феям? Найлу кто отправил к золотым? Правильно, Талея. А зачем, почему — тут версии строились самые разные. Кто говорил, что Найлу сослали за неуспеваемость или преступление, якобы она даже втихаря продавала фейскую пыль, кто утверждал, что золотые похитили нашу студентку. Находились и такие психи, которые думали, будто Найлу отдали в жертву, — ну, люди же периодически приносят драконам своих девственниц, вот и феи теперь в эту очередь выстроились. Словом, теории заговора цвели пышным цветом.

Как по мне, золотым банально так понравились таланты Найлы, что они приковали ее цепями и магическую кисть выдают только тогда, когда им припрет построить очередную башенку. Ну, чтобы Найла не воспользовалась боевой живописью. Эх, Найла, Найла… Я, конечно, с музыкального факультета, а этот вид искусства драконам без надобности, но вот уж я бы точно не осталась в рудниках! Пара магических мелодий на моей флейте — и ящерам бы резко расхотелось удерживать меня в плену. Варвары проклятые…

— Ну? Куда она отправилась? — не унималась зеленая феечка.

— Куда надо! — выдала, не в силах выдумать ничего лучше. — Мне не отчитываются, она вообще на другом курсе. Но живописцев вечно куда-то шлют…

— Так у вас не одна студентка пропала? — вмешалась девочка с длинной желтой косой. До того длинной, что я удивилась даже, как эта коса не мешает ее крыльям при полете. — Ну точно! Академию хотят захватить драконы!

— Да какие драконы! — отмахнулась я, стараясь выглядеть как можно более беспечной.

— Значит, точно сослали! Наверное, приторговывала из-под полы, вот ее и изгнали, — деловито прогнусавил пухленький фей в круглых очках. — Моя бабушка говорит, в академии все заполонили торговцы фейской пылью. — Он пригладил и без того прилизанные голубые волосы, зачесанные на идиотский пробор прямо посередине головы. Будто по линейке чертили! — И как вы тут учитесь? Опасно же!

— То есть все-таки пыль достать можно? — оживился синий фей. Он был здесь самого маленького роста, не выше ребенка, зато обладал густым басовитым голосом. Вот закроешь глаза, слушая его, и невольно представляешь гигантского дуболома.

— Так, эй! — я подняла руки, призывая в тишине. — Во-первых, напоминаю, что «фейская пыль» — название в корне неверное. Как вы знаете, делается она из рога единорога, а это форменное живодерство.

— Да, но собирают-то ее феи, — встрял очкастый.

— А остальные поди завидуют, что не могут единорогов видеть! — хохотнул синий коротышка, пихнув умника локтем. — Вот узаконили бы пыль, Тайфо бы стала богатейшей империей…

— Никакой пыли в академии нет — и это во-вторых! — одернула я паразита. — Разве что самая обычная, потому как график дежурств соблюдают не все. Если вы хотите осваивать магические искусства, стать настоящими мастерами, тогда добро пожаловать в академию. А вот за этой дрянью катитесь вниз с наших островов, на черные рынки. Думаете, это шутки вам? — я повела плечами, материализуя крылышки, и вспорхнула на ближайший стул. — Фейская пыль погубила не одну жизнь! И не просто так ее запретили единогласным пактом во всех империях! За распространителями охотятся стражники всех народов, включая нашу доблестную фейгвардию. И любой, кто еще хоть слово эту дрянь скажет, отправится на ближайший пост, ясно?

В ту секунду я гордилась собой, как никогда. Кто бы мог подумать, что у меня такие педагогические способности? Я была уверена, что детишки сей же момент устыдятся — и займут свои места за столом, чтобы попить чаю и оставить меня, наконец, в покое. Однако же подрастающее поколение фей на подносы с пирожными и высокий чайник с ароматным напитком даже не взглянуло. Нет, они продолжали таращиться на меня, причем делали это безо всякого почтения.

— От нас явно что-то скрывают, — очкарик будто обращался к самому себе, но остальные согласно закивали.

— Правду говорят: в академии — бардак, — синеволосый коротышка бросил на меня до того подозрительный взгляд, словно это я бардак и устроила.

— А еще и эти драконы! — качнула головой феечка с желтой косой.

На этом мое терпение лопнуло. Почему-то многие держат нас, фей, за блаженных безобидных бабочек, которые знай себе музицируют, рисуют и танцуют, порхая с одного летучего острова на другой. Наивное заблуждение! Кто не видел фею в гневе, тот вообще ничего не знает об опасности.

— Драконы?! — рассердилась я, а рука сама потянулась к флейте. — Да они даже мимо летать боятся! Жалкие трусливые безобразные ящерицы! Чтоб вы понимали, в нашей академии такая магия безопасности, что ни один дракон не посмеет сунуть сюда свою уродливую морду!

Моя пламенная речь произвела на детишек сильное впечатление. Глаза у них стали круглыми и большими, как медяки, а очки зазнайки и вовсе сползли на кончик носа. Вот только отчего-то мне почудилось, что смотрят мои юные гости не на меня, а куда-то мимо. То ли на мое правое крыло, в котором не было ничего особенного, то ли на двери столовой за моей спиной.

Я невольно обернулась — и мгновенно ощутила, как волоски на загривке встают дыбом. Сзади стоял самый что ни на есть дракон, и, судя по его недовольной мине, речь мою он слышал во всех подробностях.

— Как видите, я вот посмел сунуть сюда уродливую морду, — с издевкой произнес он.

Его поставленный баритон разнесся над столовой, а фея с желтой косой испуганно пискнула, зажав рот ладонью. Я же в отличие от нее драконов не боялась, к тому же, он заявился сюда в человеческом обличье, а это означало, что пламя он прямо сейчас изрыгать не станет. И все же мне стало не по себе: я узнала и форменные доспехи, и герб железного клана на пряжке.

Про железных драконов в нашей академии ходило много разных слухов, но все они сводились к одному: эти гады отличаются особой жестокостью. Если золотые, к примеру, зациклены на богатстве, а серебряные известны своим коварством, то железные одержимы войной. Их мясом не корми, дай обнажить мечи и навалиться всем скопом на чужие земли, чтобы подмять под себя деревушку-другую. Недаром ведь они обитают на рудниках, где и куют свое бесчисленное оружие. Говорят, у них даже кровати сделаны из клинков, и они спят на голом железе, не подстилая перин. Дикари, словом.

Конкретно этот экземпляр не выглядел особо устрашающим. Ни тебе шрамов через все лицо, ни налитых кровью глаз. С виду — довольно молодой по драконьим меркам, не больше двухсот. Да, плечистый и высокий, на целую голову выше меня, но при этом какой-то холеный. И длинные серые волосы с металлическим отливом такие ухоженные… Нет, явно не из простых вояк. Может, придворный какой?..

Я не знала, откуда он здесь взялся, но догадывалась, что его привлек не запах пирожных. Вряд ли он смог проникнуть в академию без допуска от Талеи или кого-то из кронфей. И меня не особо волновало, зачем именно его пригласили, настораживало другое: где представители ректората? Где стража, администрация? Кто-то ведь должен был позаботиться о безопасности если не студентов, которые худо-бедно могут за себя постоять, то хотя бы кучки подростков! Они-то владеют максимум бытовой магией! Даже если железный явился сюда с официальным визитом, кто знает, что взбредет ему в голову? Меч-то — вот он! Прямо на поясе, только из ножен достать!

— Уходите! — нахмурилась я, собравшись с духом. — Здесь дети!

С драконами — как с животными: главное — не показывать свой страх. Чем ты увереннее, тем меньше у них желания напасть. Да и дети должны видеть, что все под контролем.

— О! Так вот она какая, хваленая безопасность фейской академии! — бессовестно усмехнулся железный. — Это из-за вас, милая девочка, драконы должны облетать Тайфо стороной?

— Хотя бы даже и из-за меня! — подбоченилась, украдкой стиснув флейту.

— Боюсь-боюсь! — хамло вскинуло руки, и от этого жеста феечка-одуванчик с зелеными кудряшками, вздрогнув, начала оседать в обморок.

Нет, это было уже слишком. В конце концов, ректоресса вверила мне детей, и я собиралась защищать их, как могла. А могла я, хвала профессору боевой музыки, немало.

Набрав в легкие побольше воздуха, я поднесла флейту к губам.

— Это что, приветственный концерт? — только и успел произнести железный, а потом я исполнила короткий задорный марш.

Ведь даже фея-первокурсница знает: соль мажор против драконов — самое то. Заодно и проверю, как там у них со слухом…

Глава 2

Рондар Янброк

— Бравый воин вдаль шага-а-ает, держит меч на-пе-ре-вес. Острие его блиста-а-ает, и огнем го-о-орит эфес!

Рондар повторял этот идиотский куплет уже в сотый раз и не мог остановиться. Орал, что есть мочи, будто пьяный менестрель. Скулы болели от напряжения, голос сел, но проклятая фейская магия не отпускала. Сатирово отродье! Она что, вздумала издеваться над ним?! Самим правителем железных пещер? Да кем она себя возомнила, эта девчонка?

А он ведь не хотел лететь сюда, несмотря даже на официальное письмо от здешней ректорессы. Чего хорошего можно ждать от заведения, которым управляет женщина? Даже не так: чего хорошего можно ждать от страны, где верховодят бабы? Королева… Это же уму непостижимо, какая дикость!

Всю свою сознательную жизнь Рондар Янброк держался от фей подальше. Ему отец говорил, а тому — его отец, и так до бесконечности, что более бестолковых существ не сыскать. И Рондар, следуя заветам предков, в Тайфо не совался. Но вовсе не потому, что боялся, как выразилась та девчонка. При желании Рондар мог бы завоевать эти летучие острова силами одного лишь железного клана. Вот только зачем они ему сдались? Головная боль — и ничего больше.

Однако же советники Рондара рассудили иначе. Им все не давало покоя, что золотые водят какие-то дела с феями. Соглядатаи докладывали, будто в Аурвир притащили фею, и от этого магия руды, дарующая силу драконам, заметно выросла. Рондару вполне хватало и железа, и то силы, что у него уже имелась, а вот совет забурлил, заволновался.

— Нового короля драконов избирают всего через два года, герд Янброк! — говорили старейшины. — А если золотые нарастят силу и захватят трон? Довольно нам сидеть в тени! Прошлое столетие правил золотой, теперь серебряный… Настал наш черед!

— Если у фей и правда что-то есть, если их магия полезна, надо заполучить ее самим. Или, по крайней мере, отрезать от нее золотых, — наседал на Рондара дядя Готрид, тыча пальцем в приколотую к стене бабочку.

Даже их способ переписки, — на крыльях почтовых бабочек, — вызывал у Рондара раздражение. Он знал о феях не так много, и с каждой новой крупицей информации лишь убеждался, что лучше бы не узнавал о них вовсе. Но Готрид не унимался, и Рондар решил покончить с этим раз и навсегда. Слетать в Тайфо, выяснить, что надо этой старой кошелке ректорессе, и поскорее обо всем забыть. Дядю Готрида, разумеется, Рондар взял с собой, потому что сам не выносил светских церемоний и дипломатических бесед.

Отправив Готрида в главный корпус на поиски ректорессы, — вот тоже фокус: пригласила, а сама даже встречать не явилась, — Рондар устроил себе небольшую прогулку. Так, размяться, поглазеть вокруг — поди знай, когда снова увидишь эдакую диковинку.

Поначалу дракону было любопытно. Да, от буйства красок рябило в глазах. Розовые, голубые, сиреневые кристальные здания причудливых форм с прозрачными стенами сияли на солнце, которое здесь светило постоянно: облака-то находились под островами. Порой, правда, небольшое облачко проплывало мимо Рондара, но так непривычно низко, что он с легкостью мог развеять его рукой.

Ректоресса не случайно пригласила дракона именно во время каникул, — студентов-фей вокруг не было видно, и Рондар мог беспрепятственно бродить по территории, рассеянно читая таблички на корпусах. Факультет живописи, факультет музыки, факультет поэзии… Дракон едва сдерживал смех. И это они называют магией? Да в детском трюке с исчезновением пальца волшебства больше. Конечно, дома они из кристаллов выращивают сносные, но даже в них читается вся фейская суть: красивые — и абсолютно бесполезные. Как вообще можно жить у всех на виду? Ни тебе зад почесать, ни штаны снять, ни бабу завалить. Хотя эти феи, наверное, и большую нужду справляют радугой, а размножаются поцелуями.

И Рондар уже собирался вернуться к главному корпусу, как вдруг его внимание привлекла стайка фей в невысоком, но длинном голубом здании. Сквозь прозрачную стену Рондар увидел, как одна фея что-то яростно вещает остальным, размахивая руками. Со стороны это напоминало или подготовку к бунту, или групповое занятие. «И чему тут, интересно, учат?» — подумалось Рондару, и он решил зайти внутрь, взглянуть на фей своими глазами. Особенно — на ту, что, расправив сверкающие крылышки, вспорхнула на стул.

У нее были насыщенно розовые волосы, но Рондара привлекла не прическа, нет. Наряд феечки состоял из полосок ткани. Самые пикантные места он, конечно, закрывал, но лишь для того, чтобы распалить воображение.

Как-то Рондару довелось развлекаться со знатной дамой, — один граф из смертных взамен на военную поддержку железного клана подсунул дракону свою дочку. Так вот, та дама была весьма подкована в интимном вопросе и научила Рондара одной увлекательной игре, для которой требовались кожаные ремни и веревки. И сейчас, глядя на это легкое фейское платьишко, Рондар невольно вспомнил про ту игру. Да, неплохо бы сыграть в нее с этой девчонкой… Или она слишком скромна, как и полагается преподавателям?

Каково же было удивление герда Янброка, когда он подошел к приоткрытой двери и услышал отрывок лекции!

— …Жалкие трусливые безобразные ящерицы! — орала розовая, а ее крылышки подрагивали от гнева.

Рондар аж челюсть уронил. Вот тебе и фейское гостеприимство! Обласкала — так обласкала. Никто и никогда не смел оскорблять драконов в лицо. Хотя бы потому, что это лицо могло в мгновение стать мордой, а эта самая морда могла выпустить такую струю пламени, что от обидчика осталась бы кучка пепла. Собственно, именно это сейчас Рондар и собрался сделать, уже потянулся к железному кулону в форме яйца, — артефакту двуединости, что позволял контролировать перевоплощения в дракона, — но запоздало вспомнил: им с Готридом пришлось оставить яйца у привратников. Проклятые правила безопасности! Похоже, феи специально лишили их на время чешуи и огня, чтобы облить грязью с ног до головы.

Как бы Рондару ни хотелось поджарить феечку, пришлось заменить казнь словесными выпадами. И что же он получил в ответ на безграничное милосердие? Магическую пощечину! А как еще назвать то, что сотворила с ним дрянная фейка? Надо, надо было больше о них разузнать перед визитом в Тайфо! Тогда бы он был готов к тому, что короткая задорная мелодия превратит его в марионетку! И разрубил бы флейту до того, как девчонка поднесет ее к пухлым губам…

— Бравый воин вдаль шага-а-ает, держит меч на-пе-ре-вес. Острие его блиста-а-ает, и огнем го-о-орит эфес!

Дети, которых появление дракона сначала испугало, теперь сгибались пополам от хохота и хлопали в ладоши в такт дурацкой песенке. А розовая… Она чуть не светилась от гордости. Уперла руки в боки, вздернула бесстыжий носик и победоносно взирала на Рондара, словно на голове у него позвякивал бубенцами шутовской колпак.

— Чаепитие отменяется, — чинно объявила негодница своим подопечным, после чего слетела со стула и сложила крылышки. — Я провожу вас к главным воротам и…

— Пресвятые музы, Эйлин! — донесся до Рондара поставленный женский голос. — Что ты натворила?

Усилием воли он развернул голову, не переставая горланить куплеты, и увидел возрастную фею. Ее шевелюра тоже была розовой, но заметно светлее, чем у поганки с флейтой. Толстая коса была скручена в тугой высокий пучок и напоминала свернувшуюся клубком змею. И осанка, и аристократичная посадка головы, и строгий жакет с гербом академии наводили на мысль, что перед ним кто-то из руководства. Вполне возможно, сама ректоресса Талея.

— Бравый воин вдаль шага…

На сей раз, хвала огненному владыке, Рондар допеть куплет не успел: дама с пучком выступила вперед, патетически прижав руки к груди, и принялась декламировать:

— Сверкали искры, небо злилось, клубились тучи надо мной. Разряд — и чары растворились, последствия забрав с собой!

Рондар замер на полуслове, по телу прокатилась волна облегчения, мышцы будто размякли, и дракон едва устоял на ногах. Магия поэзии стерла магию музыки без остатка, словно ничего и не было. Только гортань еще горела.

— Простите, герд Янброк, — кинулась к нему пожилая фея. — Вы в порядке? Я — ректоресса Талея Пеони… — она сжала его руку костлявыми холодными пальцами. — Приятно познакомиться!

— Не могу сказать того же, — просипел Рондар, терпеливо снеся рукопожатие. — Вы за этим меня сюда пригласили? — он бросил взгляд на флейтистку, которая хлопала ресницами в полнейшей растерянности.

— Ох, извините еще раз… — смутилась ректоресса. — Это моя племянница. Уверена, она не со зла. Эйлин! Немедленно уведи детей! И тебя ждет очень серьезный разговор, уж поверь мне! Пойдемте, герд, я приготовлю вам чай по своему личному рецепту… Он очень хорошо смягчает голосовые связки…

Талея подхватила Рондара под локоть и силком потащила за собой. Дракон до того опешил, что даже не сопротивлялся. Что-что там ждет эту фейку? Разговор? Да если бы кто из подчиненных Рондара напал на высокопоставленного гостя, виновного бы сию же секунду бросили в темницу! До казни, быть может, дело бы и не дошло, но в кандалах подлец бы просидел не одни сутки! Нет, прав был отец: от фей добра не жди.

— Я не вижу смысла дольше здесь оставаться, — опомнился Рондар, когда они уже подходили к высокой сиреневой башне главного корпуса.

И где носит Готрида? Он разве не должен был разыскать ректорессу? Огненный владыка, дай сил!

— Вышло ужасное недоразумение, — сетовала Талея, продолжая тянуть Рондара за собой. — Вы не сообщили точной даты своего визита. Я бы подготовилась и встретила лично… Ох, герд Янброк, не знаю, сможете ли вы простить Эйлин! У меня руки порой опускаются. Несносная девчонка!

Вот тут Рондар был с ней полностью солидарен. Жаль только, до ректорессы не доходит, что всему виной — расхлябанные фейские нравы. Готрид рассказывал как-то, что в здешней академии запрещены телесные наказания. И вот, пожалуйста, результат! В королевской академии драконов, к примеру, в ходу были розги. Один раз получил — и больше на рожон не полезешь. Да и преподаватели у Рондара были куда старше и мудрее.

— И что, у вас все профессора такие юные? — осведомился он, поднимаясь по винтовой лестнице следом за ректорессой.

— Профессора? — хмыкнула та, не оборачиваясь. — Что вы, герд, помилуйте! Эйлин всего лишь студентка. Я поручила ей экскурсию для будущих учеников… У нас на каникулах всегда проходит день открытых дверей. Но, как видите, она и здесь умудрилась натворить дел…

Талея тяжко вздохнула, — то ли от сожаления, то ли от долгого подъема по лестнице, — и распахнула перед Рондаром изящную витражную дверь в кабинет.

Готрид, чтоб ему пусто было, преспокойно сидел, развалившись в бирюзовом кресле на гнутых ножках. Смотреть на это было в высшей степени тошно. Готрид Янброк, славный воин железного клана, дракон, о чьих боевых победах слагали легенды, потягивал чай из пузатой хрустальной чашечки, чванливо оттопырив мизинчик. Не прошло и часа, как они прибыли в королевство фей, а он уже ведет себя, словно изнеженная девица!

— Присаживайтесь, герд, я налью вам тоже… — Талея любезно указала на диванчик у окна.

— Нет уж, спасибо, — буркнул Рондар, окинув взглядом бесчисленные книжные шкафы, украшенные безвкусными статуэтками и вазочками. — Мы с дядей торопимся.

— Да брось, Рон, — Готрид отставил чашку на невысокий столик и закинул ногу на ногу. — Ты б хоть выслушал, зачем тебя пригласили. Поверь, это очень даже любопытно…

И он не солгал. Сперва Рондар слушал ректорессу неохотно и даже с некоторым предубеждением, тем более, начала она издалека, говорила витиевато, да еще и жестикулировала активно, будто считала драконов тупыми и пыталась проиллюстрировать все на пальцах. Но стоило Талее коснуться сути, как Рондар весь обратился в слух.

А суть сводилась к следующему: около года назад герд золотых драконов Тарвин Гульдброк, — та еще заносчивая гнида, — вызвал в Аурвир феечку-архитектора. Ни один нормальный дипломированный фей отправиться в пещеры не возжелал, вот и пришлось Тарвину запросить студентку. Само собой, он вывалил за это кучу денег.

Что случилось в Аурвире осталось загадкой, однако же студентку обратно никто не вернул, — якобы она осталась там по собственной воле. А вот недавно Тарвин заявился в академию снова и потребовал, чтобы феечек ему отправляли на постоянной основе. Раз в полгода — или год, чтобы не вызывать подозрений. При этом Тарвин клятвенно заверил Талею, что ни один волос с головы девушек не упадет, нужды они знать не будут, но зачем они нужны — не уточнил. Зато в красках расписал, что будет с академией, если Талея ему откажет. Мол, или по-моему, или сюда прибудет золотая армия, и не останется от сего заведения даже фундамента.

И вот это поразило Рондара больше всего. Золотые не любили ввязываться в войны. Их армия годилась разве что для того, чтобы блистать на балах в своих отполированных драгоценных доспехах. Если бы не пакт о ненападении, заключенный между сильнейшими драконьими родами пять тысяч лет назад, железные давно бы подмяли золотых под себя: в силе Янброкам не было равных. Однако же праотцы сочли, что кровь драконов слишком ценна, чтобы проливать ее попусту, устраивая междоусобицы, и с тех пор если на кого и нападали драконы, то на представителей других рас. На людей, как правило: от них был хоть какой-то толк. И рабочая сила на рудниках, и девственницы для продолжения драконьих родов.

Сейчас же явно творилось что-то подозрительное. С чего бы Тарвину угрожать феям? Он не стал бы снаряжать войска только ради женских прелестей, в Аурвире с этим проблем не было: за золото люди отдавали дочерей в заложницы с легкостью. Выходит, прав дядя Готрид, и тут как-то замешана магия? Но какая в ней может быть польза… Неужто Тарвину нравится распевать куплеты под фейскую дудочку?

— Я намерена ответить герду Гульдброку отказом, — с надрывом произнесла Талея. — Я не могу жертвовать своими ученицами, это исключено!

— Само собой, — кивнул дядя Готрид, хотя от Рондара не укрылось, как хищно блеснули его глаза. — Какое вопиющее варварство! Разве можно требовать дань от магических рас? Мы же с вами не простые смертные… Возмутительно!

— Слава музам, вы меня понимаете! — вздохнула ректоресса. — Я знала, что не ошибусь, обратившись к вам за поддержкой!

— Поддержкой?! — встрепенулся Рондар. — Это еще что значит?

— Весь мир знает о мощи вашего рода, герд, — льстиво пропела старуха, и он напрягся еще больше: льстят обычно тогда, когда хотят что-то выторговать. А Рондар от избытка щедрости не страдал. — Если бы только смогли выступить гарантом моей безопасности…

— Если вы думаете, что я пойду войной на Аурвир, чтобы защитить фей, то вы безумнее, чем кажетесь, — отчеканил он.

Талея так и застыла с чашечкой у рта, лицо ее вытянулось, а щеки порозовели — почти в тон волосам.

— Не груби, Рон! — пожурил племянника Готрид. — Простите, Талея-тэй! Наш герд молод и горяч, сами понимаете… Но война и правда не лучшая идея.

— Я бы и не осмелилась о таком просить! Я знаю о пакте ненападения, — ректоресса дрожащей от возмущения рукой поставила чай на столик и даже слегка расплескала, видно, никто прежде не называл ее безумной. Хотя казалось бы…

— Тогда чего вы от нас хотите? — прямо спросил Рондар.

— Я лишь собиралась попросить несколько драконов, чтобы усилить нашу стражу. Ведь пакт действует в обе стороны, верно? Стало быть, если Тарвин Гульдброк вздумает напасть на академию… — тут ее голос прервался, и она драматично отвела взгляд, словно даже говорить об этом ей было физически больно.

— То увидев наших бойцов, он не осмелится сражаться с ними, — закончил за нее Готрид. — Правда, тогда возникнут вопросы, золотые потребуют объяснений…

— Понимаю, я прошу о многом, — Талея медленно поднялась из кресла. — Если вы не можете, я обращусь за помощью к серебряному клану. Пошлю бабочку в Аргенвир герду Сольброку…

— Во-первых, он Сольвброк, а во-вторых, он слишком стар и слишком консервативен, чтобы заниматься подобным, — перебил Готрид. — Я думаю, несколько воинов мы вам можем предоставить. Вопрос лишь в цене…

— Тыдумаешь?! — не сдержался Рондар. — А давно ты возглавляешь клан, позволь спросить?

Да, Готрид был старше его, но совет старейшин назначил гердом именно его, Рондара. А потому стоять тут и смотреть, как выживший из ума дядюшка разбазаривает бойцов, он не собирался. Готрид стиснул зубы, но отвечать ничего не стал. Вместо этого выжал из себя любезную улыбку и обратился к фее:

— Вы не оставите нас на пару минут?

— Да-да, — спохватилась ректоресса и, сдержанно кивнув Рондару, выскользнула из собственного кабинета.

Вообще это выглядело довольно странно: она вроде как и вышла, но при этом сквозь прозрачную дверь было отлично видно, как она стоит снаружи и с деланным любопытством изучает картинку на стене. С тем же успехом она могла просто встать в угол, отвернувшись, — никакой приватности.

— Не волнуйся, их кристаллы не пропускают звук, — заверил Рондара Готрид. — Вот смотри. Эй, старая курица! Интересно, крылья у тебя такие же дряблые, как и грудь?

Ректоресса даже не дернулась. Из-за цветных витражей не было понятно, покраснела она или нет, но врываться и отвечать на оскорбления не стала.

— И зачем нам все это? — перешел к делу Рондар. — Какие бойцы, какая охрана академии?

— Чтобы потянуть время. Пока эта дура будет считать, что она в безопасности, мы узнаем, что там выяснили золотые. А когда поймем — заберем хоть всех фей скопом, Талея даже глазом моргнуть не успеет. Огненный владыка! Что у тебя было по военной тактике, Рон?

По правде говоря, до высшего бала по этому предмету Рондар никогда не дотягивал. Вот в том, что касалось боевых искусств, летной практики и огнеметания — да, тут ему не было равных. А тактика, разведка… Впрочем, лишний раз напоминать об этом Готриду не стоило.

— Зачем тогда ты обсуждаешь с ней цену? — нахмурился он.

— Да, Рон… Дипломатия — это не твое. Если мы согласимся просто так, она почует подвох. Надо поломаться для виду, цену загнуть. Но не слишком, иначе она и вправду побежит к серебряным, а уж эти сволочи своего не упустят! Да и потом — фейские эликсиры лишними не будут.

— Жидкая валюта… — скривился Рондар.

— А почему бы и нет? У них полно всего есть! Не все же воинам нашим раны огнем калить да ведьмиными зельями травиться. Тут тебе, племянничек, чистая магия, одна капля — и как новенький. И для мужской силы очень действенно…

— Тебе-то откуда знать?

— Ну так, — осклабился Готрид. — Было дело по молодости, достался мне флакончик… И царапина заросла, и это дело… — он поднял кулак и горделиво потряс. — Что твой меч! Не поверишь: часа три к ряду…

Слушать о том, что там вытворял дядюшка три часа к ряду Рондару не улыбалось.

— Ладно, — прервал он поток ностальгии. — Четверых ей дам, пусть посменно караулят.

— Другое дело! — ретиво подскочил Готрид. — Ты только все подтверди, а я уж там с ней дальше сам все утрясу.

— Только у меня есть еще одно условие, — окликнул Рондар дядю, когда тот уже направился к двери, чтобы впустить Талею.

— Да? — обернулся тот.

— Ее племянницу мы заберем с собой.

Глава 3

Эйлин Пеони

Крылья с каждым взмахом противно похрустывали, видно, заиндевели. Мышцы ломило от непривычной нагрузки, все же на такие расстояния я еще не летала. Где-то впереди, в облаках, то и дело мелькали графитовые хвосты двух драконов, и я боялась даже моргнуть, чтобы не упустить их из виду окончательно и не потеряться неизвестно где.

Да, мне было страшно. А еще обидно до жути. В ушах все еще звучали слова тетушки Талеи:

— Пойми, дорогая, это ради академии. Ради нас всех.

Дорогая… Разве дорогих отправляют на рудники? Разве отдают драконам на растерзание в качестве разменной монеты?

— Ты будешь там просто гостьей, Эйлин! Это ненадолго, — уверяла меня тетя.

Ага, как же. Найлу тоже отправляли к золотым на пару месяцев. Вот только эти месяцы тянулись уже больше года. И я даже не знала, жива она, или драконы давно спалили ее дотла, а бабочку отправили, чтобы не возникло скандала. И Найла, к слову, ничем в отличие от меня не провинилась.

Откуда я могла знать, что передо мной не рядовой дракон, а сам герд?! Он и сам дал маху, надо было корону надевать. Да и тетя Талея могла предупредить о том, что она ждет такую важную персону! Приперся в разгар экскурсии и давай играть мышцой, пугая детей. Я всего-то и заставила его спеть, подумаешь! Голос у него, кстати, не такой уж плохой, он даже не везде фальшивил… Чего обижаться-то? Я же не волосы ему подпалила и не слюни пузырями пустила. А могла бы, между прочим! Ну отчитали бы меня при нем, отстранили от занятий. Но за пустяковую выходку отправлять в Фервир… А еще родная тетя!

От холода и сильного ветра мозги свело судорогой, словно я проглотила огромный кусок мороженого. Я бы достала флейту, чтобы немного согреться магией, но пальцы не гнулись, и я боялась выронить самое ценное, что у меня было.

Наконец, драконы начали снижаться, и я почувствовала облегчение. Так устала, что в какой-то момент мне стало уже плевать на мою дальнейшую судьбу, — лишь бы только встать на твердую землю и выпить чего-то горячего. А огня у драконов, как известно, завались.

Я читала об этих пещерах, и в учебниках по географии были даже иллюстрации, но вживую картина, открывшаяся передо мной, поражала воображение. Отвесные скалы, суровые и мрачные, как сам герд Рондар. Почти никакой растительности, лишь сухие кустики у подножья горы выжили каким-то чудом. Мне казалось, что я вдруг стала видеть мир черно-белым, — после Тайфо ужасно недоставало ярких красок.

Рондар и его дядя спланировали на широкий выступ перед зияющей черной пастью пещеры. Вход внутрь закрывали кованные ворота с гербом железного клана, а у ворот этих застыли двое драконов. Интересно, зачем здесь вообще стражники? Кто в здравом уме решит туда зайти? Хотя… Вполне возможно, они стерегут не тех, кто входит, а тех, кто пытается сбежать. И тогда дела мои куда печальнее, чем я могла предположить.

Едва коснувшись скалы, я рухнула от бессилия прямиком к ногам Рондара. Он уже принял человеческий облик, но я лично особой разницы не заметила: как был бездушной рептилией, так ей и остался.

— Ну и ну, Рон, — донесся до меня мужской голос. — Уморил девчонку в конец. Говорил я тебе, надо сделать привал…

Я с трудом подняла голову и взглянула на Готрида Янброка. Волосы его были седыми, но он не производил впечатление старика. Стать, широкие плечи, легкая небритость, будто скулы припорошило пеплом. Почти точная копия Рондара, только чуть взрослее. И тот же колючий взгляд стальных глаз. В то, что он мне сочувствует, я не поверила ни на секунду.

— Устала? — пренебрежительно бросил Рондар и протянул руку, чтобы я могла встать.

— Не слишком, — демонстративно поднялась без его помощи, хотя ноги подкашивались. — Дорогу обратно могу осилить, если ваше драконшество передумало.

— Не надейся, — парировал железный. — И советую запомнить: еще раз назовешь меня драконшеством, оставлю на сутки без еды.

— Так точно, ваша железность! — взяла я под козырек.

Один из стражников фыркнул, выпустив клуб дыма, но стоило Рондару к нему повернуться, как тот мгновенно застыл, будто каменное изваяние. Н-да… Если уж он своих по струнке строит, то чего тогда ждать мне, простой фее?

Мы прошли через ворота и двинулись вперед по высокому темному тоннелю. Где-то впереди виднелись рыжие отблески факелов, наши длинные тени подрагивали на бугристых, грубо отесанных стенах. Было жутковато. Гостьей я тут буду или нет — все равно это место смахивает на темницу для особо опасных преступников.

Талея сказала, что мне никто не посмеет навредить. Мол, я должна стать гарантом безопасности, что бы это ни значило. Пока я в Фервире, железные драконы будут защищать академию от золотых. И, вероятно, мне сейчас следовало испытывать гордость, потому как мне выпала великая честь, но я хотела лишь одного: достать флейту, оглушить негодяев реквиемом и бежать, бежать куда глаза глядят. Если бы только не эта стража…

— Добро пожаловать в Фервир, фея, — торжественно сказал Готрид, пропуская меня вперед. При этом слово «фея» он произнес так, будто это нечто постыдное, и я должна рыдать от счастья, что удостоилась приглашения в святую святых.

Я выступила из-за широкой мужской спины… И голова закружилась. А я ведь всю жизнь прожила на летучих островах и была уверена, что страх высоты — не про меня! Тут, впрочем, бояться следовало не высоты, а глубины: если нормальные замки строят вверх, то этот уходил в самые недра земли.

Передо мной разверзлась гигантская пропасть: гора внутри оказалась почти полой. Бесчисленные лестницы были выдолблены прямо в камне и, судя по всему, служили здесь улицами. Вдоль каждого яруса лестницы шли бесконечные вереницы дверей с номерками. Дома это или комнаты, я пока не понимала. Попробовала сосчитать «этажи», но быстро сбилась, к тому же, чтобы разглядеть, что внизу, пришлось бы наклониться, а это было попросту опасно.

— Впечатляет, верно? — приосанился Готрид. — Драконы и приближенные к ним живут в верхних пещерах. Чуть ниже — простые воины, а уж дальше — собственно рудники и шахты. Вон там, — он указал на пещеру, из которой лился красноватый свет, — кузницы. Если захотите…

— Я не для экскурсий ее сюда привез, — отрезал Рондар и смерил меня оценочным взглядом. — Пойдем.

— Не терпится, а? — хохотнул Готрид, но Рондар его уже не слушал, он направился к широкой лестнице.

Мне же ничего не оставалось, кроме как следовать за ним, хотя это замечание его дяди меня сильно насторожило.

— О чем он? — спросила я, стараясь не отставать и держаться ближе к стене, чтобы не смотреть вниз.

— Скоро узнаешь.

Он поднялся на пару пролетов к тяжелым двустворчатым дверям, украшенным все тем же гербом. Здесь тоже стояли охранники, только уже без чешуи и крыльев, — обычные воины, с ног до головы закованные в железо. Похоже, Рондар успел обзавестись недоброжелателями, раз у него тут посты на каждом шагу! Быть может, мне повезет, и его прикончат враги до того, как он успеет со мной что-нибудь сделать?

Понять бы еще, какие у него планы… Убить — вряд ли. Пытать, оторвать крылья — тоже. Если тетя Талея не соврала, и я имею хоть какую-то дипломатическую ценность, то физически он меня покалечить не должен. Но вот морально… Поставит у позорного столба? Кинет в камеру-одиночку? Или так и продолжит изводить неизвестностью? Учитывая мое врожденное любопытство, наказание страшное…

Стражники склонились перед Рондаром в полупоклоне, звякнув доспехами, и распахнули двери. Мы очутились в зале с высокими потолками, и зал этот, учитывая полное отсутствие окон, был довольно светлым: факелов на стенах горело столько, что было даже жарко.

Обстановка здесь оказалась на удивление сносной: и приличная мебель, обитая дорогими тканями, и даже один ковер. Военные трофеи, наверное. На стенах висели шлемы, — и откуда они взялись, и кто их носил раньше, я решила не думать, — а в самом центре стоял длинный полированный стол. Едва завидев вазы с фруктами, я почувствовала, как желудок жалобно сжался. Выпрашивать еду не позволяла гордость, а потому я дождалась, пока Рондар отойдет подальше, и, выхватив яблоко, спрятала его за спину.

— Я бы не отказал, — вдруг обернулся железный.

— Что? — вздрогнула, изобразив невинное недоумение.

— Яблоко, — Рондар указал взглядом на мою руку. — Можешь есть. Я разрешаю.

На одной чаше весов был голод. На другой — желание немедленно зашвырнуть этим самым яблоком в Рондара. Разрешает он мне! Вот это гостеприимство! Нормальные хозяева сами предлагают гостям угощения, а этот ведет себя так, будто ему принадлежит не только эта бездонная пещера, но и я заодно.

Пообещав себе, что еще обязательно поквитаюсь с этой заносчивой драконьей задницей, я вытащила яблоко и откусила с громким хрустом. М-м-м… Такое сочное! Какую деревню ему пришлось сжечь дотла, чтобы заполучить такие спелые фрукты?

— Ужин будут позже, тебе принесут в спальню. Идем, — он кивнул в сторону, и лишь тогда я заметила, что в зале есть еще множество дверей.

Похоже, весь замок Рондара распластался лабиринтами коридоров вокруг этого зала. Будто кротовые норы: узкие проходы, в которых без карты не разберешься, и двери, двери, двери… Откуда-то из-за угла к нам навстречу вынырнула крошечная хромая женщина с полной корзиной склянок. Увидев железного, она так переполошилась, что чуть не выронила корзину, а склянки противно задребезжали.

— Вы вернулись, герд! — пробормотала она и согнулась, едва ли не уткнувшись носом в колени. — Маиса уже ждет вас, только-только приняла ванну…

— Передай Маисе, что сегодня я не приду. И приготовь пока ванну в гостевых покоях. Моя… гостья устала с дороги, — он кивком указал на меня, и служанка, наконец, заметила, что Рондар не один.

— Фея? — выдохнула она ошарашенно.

Чудо, какие сообразительные у Рондара слуги. Как же она догадалась? Может, по цвету моих волос? Или по крыльям, которые я еще не убрала, чтобы они согрелись и просохли?

Нет, мне приятно было, конечно, что железный велел приготовить мне ванну, — о большем я сейчас и мечтать не могла. И вроде он назвал меня гостьей, а не пленницей, что само по себе неплохо… Но что-то не все равно не давало покоя. Какой-то подвох чудился мне и в интонациях Рондара, и в том, что он вдруг отменил встречу с любовницей… Явно же эта Маиса не перед деловыми переговорами ванну принимала! Ох, не к добру все шло, видят музы, не к добру… И очень скоро я в этом убедилась.

Когда служанка, не сводя с меня подозрительного взгляда, исчезла в одной из комнат, Рондар толкнул соседнюю дверь, и первым, что я увидела, была огромная кровать.

Еще на первом курсе академии нас приглашали во дворец кронфей на королевский остров, и я мельком сквозь стены видела покои ее величества. По крайней мере, тогда мне казалось, что такая роскошная спальня могла принадлежать лишь самой главной из фей. Так вот, ее кровать была в разы меньше, чем это гигантское ложе с балдахином на высоких кованных опорах.

Пожалуй, при желании туда можно было уложить человек десять, и то они бы не страдали от тесноты. И зачем мне одной такая постель? Это, конечно, крайне щедро со стороны Рондара предоставить мне эту спальню, но я-то думала, он на меня злится, а не вознаградить хочет… Ладно, как бы то ни было, вежливость никто не отменял.

— Спасибо, — я прошлась по комнате, осматривая свое новое жилище.

Мечи на стенах явно лишние. Надо будет снять и убрать с глаз подальше. Повешу картины или цветочные гирлянды, чтобы чувствовать себя, как дома.

— За что? — неподдельно удивился Рондар.

— За эту комнату, — я развела руками. — Очень… просторно. О! И даже камин…

— Это моя спальня.

Я услышала, как за спиной захлопнулась дверь, и как щелкнул язычок замка.

— Что?! — от неожиданности крылья затрепетали, и я приподнялась над полом.

— Ты будешь жить рядом, буквально за стенкой. Но я рад, что тебе здесь понравилось…

Так-так… Он все же решил сыграть в гостеприимного хозяина и показать мне свои владения? Что ж, тогда хотя бы понятно, к чему такая большая кровать: видно, Рондар спит в обличье дракона. Опустившись на пол и убрав крылья, я невольно покосилась на кулон, что висел на шее Рондара. Яйцо двуединости, кажется, так они его называют. Вроде бы от рождения драконы не особо контролируют, какую ипостась принять, и животное начало в них очень мощное и стихийное. Если бы маги не придумали заключать драконью силу в этот амулет, то бедные ящерицы жили бы, как на пороховой бочке. Испугался, рассердился, чихнул неудачно — и вот ты уже огнедышащее чудище. А если такое случится в самый неподходящий момент? Скажем, когда ты с любимой женщиной? Бац! — и от нее одно только мокрое место и осталось. Маги, конечно, молодцы, — они после такого изобретения стали неприкосновенными. Не то что мы, феи. Их бы силком в пещеры никто не утащил…

— Да, спальня у тебя просто замечательная, — вежливо согласилась я, подспудно подбираясь к двери. — Но если не возражаешь, я бы сейчас лучше к себе… Прилегла…

— Можешь прилечь здесь, — губы Рондара растянулись в зловещей ухмылке, а правая рука легла на пряжку ремня.

И вот тут, наконец, до меня дошло. Будто эликсир от слепоты приняла и прозрела в одно мгновение! Это ж надо быть такой непроходимой тупицей… Все указывало на намерения Рондара, абсолютно все! И недвусмысленный намек Готрида про «не терпится», и слова про ванну, и кровать, и запертая дверь… Пресвятые музы! Я-то, дура, боялась тюрьмы и пыток, а Рондар заготовил мне наказание куда хуже! Пояс верности о семи замках мне надо было с собой брать, а не флейту!

— Ты… Ты… — задохнулась от ужаса. — Ты собираешься меня…растлить?!

— Фу, — поморщился Рондар, отбросив ремень и взявшись за одежду. — Почему сразу растлить? Так, небольшая порка… — Одно движение — и вот уже передо мной обнаженная мужская грудь. — Будешь хорошо себя вести, тоже получишь удовольствие.

Глава 4

Во рту пересохло, мысли лихорадочно заметались. Бежать было некуда. Я бы с радостью сиганула в окно, если бы оно здесь вообще было. Материализовать крылья и летать по комнате мухой, пока Рондар не устанет меня ловить? Неплохо, но сил почти не осталось. В лучшем случае, наверну пару кругов и сама же рухну в руки гада, как спелая груша. А если он перевоплотится и все ж таки меня окатит огнем? Нет, нет и еще раз нет… Должен же быть какой-то выход!

— Я не мылась с дороги! — выдала первое, что пришло на ум.

— Ничего, я тоже, — нисколько не смутился Рондар, избавляясь от сапог.

— Я… девственница! — отвела взгляд от мускулов, что бугрились на его плечах, пока он развязывал тесемки на штанах.

— Ух! — железного аж передернуло от предвкушения. — А ты знаешь, как распалить дракона!

Да чтоб тебя, испугала сладкоежку тортиком!

— У меня есть жених! — соврала в отчаянии. — Да! Я обручена с кронфеем!

— Поверь, он еще скажет мне спасибо! — осклабилась порочная сволочь, подходя ближе. — Считай это ускоренным курсом интимных искусств. Я научу тебя таким вещам, о каких на ваших несчастных островах и не слышали…

Только не смотреть вниз! Сейчас это даже опаснее чем тогда, у края пропасти, которую они именуют городом.

— Я думал о тебе с самой нашей встречи, феечка, — Рондар намотал на палец мой локон, притянул к себе и с жадностью принюхался к моим волосам. — Огненный владыка! Какая сладкая…

Я чувствовала себя мышонком, которого гипнотизирует огромный удав. Зрачки Рондара расширились, из-за чего глаза его стали почти черными, и на мгновение мне даже почудились в них отблески пламени. Было в этом что-то пугающее и вместе с тем манящее… Да, мотыльки часто ошибаются, когда летят к огню, и эта ошибка стоит им жизни. К счастью, я не мотылек, и еще могу развернуться, пока не поздно. Могу ведь?..

— Как это снимается? — железный склонился над моим платьем, силясь понять, как устроен мой хитрый наряд.

Ха! Я и сама в нем разобралась не с первого раза, — его соткала для меня Лея с факультета живописи. Не без помощи магии, разумеется. Если уж мне долго пришлось вникать, как это надевается, то такому неотесанному мужлану этот ребус и вовсе недоступен.

И вдруг меня осенило: вот же он, шанс на спасение!

— Я сама, — предложила я, покорно опустив голову. — Отойди, ты загораживаешь свет.

— Другое дело, — Рондар с довольным видом отошел к кровати и присел, будто зритель в амфитеатре, готовый к занимательному представлению. — Вот увидишь, драконы не так страшны, как ты говорила… Еще будешь нахваливать меня своим сокурсницам.

В этом я очень сильно сомневалась, но виду не подала: ни к чему было спорить и вызывать лишние подозрения. Изобразив смущение, я отвернулась и взялась за ремешок платья, будто собиралась его развязать, и резким движением выхватила флейту, которая была пристегнута к нему изнутри.

— Ах ты, дрянь! — подскочил Рондар. — Еще раз заставишь меня петь…

— Не заставлю, — и я поднесла флейту к губам.

Я не лгала: пел железный неплохо, но мне сейчас было не до его вокальных данных. Коротенькая колыбельная — и ненасытный дракон уснет в своей кроватке, как розовощекий младенец, видя сны про бабочек и мирно похрапывая. Таков был план, но… Но что-то пошло не так.

После долгого полета и перепадов температуры магический инструмент расстроился и выдал лишь хриплые печальные нотки в совершенно другой тональности. Не то чтобы музыка не сработала совсем — с потолка что-то закапало, но Рондар, гореть бы ему в собственном камине, был ни в одном глазу. И, само собой, медлить не стал.

В два шага он оказался возле меня, выхватил мою бедную флейту и безжалостно отшвырнул куда-то за кровать.

— Вот, значит, как, да? — процедил дракон сквозь сжатые зубы. — Воля твоя, фея, хочешь по-плохому — будет по-плохому.

На этом он сгреб меня в охапку, бросил на постель, будто ворох белья, и навалился сверху.

— Не надо… — пискнула я, но было поздно.

До меня донесся треск разрываемой ткани. Мое платье! Единственное платье! Вещи прибудут только завтра — и в чем же мне ходить до тех пор? Впрочем, какая теперь разница… После того, что сделает со мной Рондар, учитывая его внушительное и будто каменное орудие пыток… Пресвятые музы, это даже не флейта, это кларнет какой-то! По крайней мере, от страха мне так казалось.

От ладоней Рондара исходил жар, он мял мое тело, и мне казалось, что на коже останутся следы ожогов. Хотела согреться? Что ж, бойтесь своих желаний, дамы, ибо они могут исполниться.

Я зажмурилась, мечтая, чтобы все поскорее закончилось. Но железный не торопился, он вытворял немыслимые постыдные вещи с моей грудью. Языком и губами! Это что ему, лакомство какое? Нет, я слышала о том, что должно происходить в спальне между супругами, ноэто…У фей все совсем не так! Мы умеем любить, истинно, глубоко — и платонически. И соитие должно быть актом признательности, уважения, в конце концов. У него ведь великое предназначение — продолжение рода. А если… Если Рондар прольет в меня свое семя?! Что же это такое получится? Полуфей-полудракон? Были случаи, когда феи сочетались браком с людьми, — среди смертных тоже встречаются талантливые и достойные. Но чтобы с драконом… Противоестественно, отвратительно… Даже пот между ног выступил, — наверняка от ужаса.

— Ро-о-ондар… — попыталась воззвать к здравому смыслу, но голос отчего-то прервался.

Постойте-ка! Голос! Древнейший музыкальный инструмент, им пользовались задолго до того, как милостивые музы подарили феям первую лиру. А что, если попробовать извлечь магию голосом? Она же внутри меня, флейта — лишь инструмент. Ту же мелодию…

Пока Рондар выписывал языком круги у моего пупка, я тихонько взяла первую ноту. Ля бемоль — чуть ниже. Да. Давайте, связочки, не подведите! Набрала побольше воздуха и спела несколько тактов колыбельной. Без слов.

— Что?.. — неразборчиво бормотнул дракон и обмяк, а уже через секунду до меня донесся раскатистый храп.

Хвала музам, сработало! Да, весил Рондар немало, и его груда мышц сейчас вдавила меня в кровать, будто каменная глыба. Но он уснул! Спал без задних ног, проклятый мерзавец, и чести моей больше ничто не угрожало.

Выдохнув от облегчения, я, кряхтя и поминая демонов, выползла из-под дракона. По коже пробежал приятный холодок свободы, и я на мгновение прикрыла глаза, радуясь своей маленькой победе.

Впрочем, расслабляться было рано. Если бы я усыпила Рондара флейтой, он бы проспал не меньше трех часов, а вот сколько продлится действие голоса, я пока не знала, и потому решила поспешить.

Первым делом я достала из-под кровати флейту, отряхнула от пыли и тихонько подстроила, чтобы больше не возникло осечек. Инструмент не пострадал, а вот меня поджидали новые проблемы: от платья моего остались лишь лоскуты. Не выходить же из спальни голой! Один дракон на меня уже напал, и провоцировать следующего не хотелось.

Порывшись в шкафу у Рондара, я нашла штаны и рубаху. Все это было мне чудовищно велико: штаны держались на честном слове, пришлось их подвернуть раза три, а рубаха доходила до середины бедра. В принципе, я могла бы сделать их нее некое подобие платья, но не стала: уж лучше буду выглядеть, как бродяжка в чужой одежде, но зато не вызову ни у кого приступа вожделения.

Отперла дверь, убедившись, что железный не пустится за мной в погоню, и не сдержала довольной ухмылки. Дракон спал на животе, раскинув руки и ноги, крепкий голый зад в отсветах камина напоминал румяную булочку только из печи. Да уж, если бы драконы расхаживали в таком виде, никто бы их не боялся.

Выйдя из спальни, я замерла, гадая, куда двигаться дальше. Кажется, Рондар говорил, что моя комната — соседняя… Ну точно, и служанка заходила туда, — видно, собиралась приготовить мне ванну. А от горячей воды я сейчас бы не отказалась: мне нужно было смыть с себя прикосновения этого извращенца, следы его губ и терпкий мужской запах, что исходил от одежды. Конечно, мысли о побеге из Фервира закрадывались, но я прекрасно понимала, что мимо стражи мне не пробраться. Ничего, очень скоро Рондар сам захочет от меня избавиться!

Лелея коварные планы мести, я решительно шагнула в соседнюю комнату и сразу поняла, что ошиблась: на гостевые покои она походила меньше всего. Хотя бы потому, что перед гостями не принято расшвыривать по полу женскую одежду.

Бардак здесь царил такой, что, увидев его, моя тетушка бы сию же секунду упала без чувств. Шелка, бархат, кружева валялись повсюду: на кровати, мебели, ковре. Одна сорочка даже свисала с канделябра, — благо, свечи в нем зажжены не были. Словом, у этой комнаты явно уже имелась хозяйка, и об уборке она слыхом не слыхивала.

Я уже собралась выйти, пока меня не застукали, как вдруг из смежного помещения, — ванной, судя по всему, — послышались голоса.

— …никакой феи! — донесся до меня обрывок фразы.

Поскольку кроме меня здесь фей не наблюдалось, я замерла. Когда я умудрилась насолить незнакомой женщине? Ее голос прямо-таки звенел от гнева, а ведь я ничего ей не сделала. Более того, я ее даже не знала!

— Госпожа, герда просто потянуло на диковинку, — уже тише произнес другой голос.

И вот он-то показался мне знакомым… Ах, да! Та служанка с корзиной. Так, погодите-ка… Это она обо мне, что ли?! Я, выходит, диковинка?! Ну, она у меня еще попляшет!

— Хватит, Бирта! — снова истерический возглас. — Он не мог поступить так со мной! Не сегодня! Я собственными руками удушу эту…

И не успела я выскочить из комнаты, как в дверях ванной появилась женщина. К щекам моим тут же прилила кровь, но смущал меня вовсе не тот факт, что меня поймали за подслушиванием. Просто на этой даме из одежды были лишь крошечные панталоны. По идее, стесняться следовало ей, но почему-то она стояла, как королева перед подданными, а я боролась с желанием закрыть лицо руками.

— Бирта, эта она? — окликнула она служанку, не подумав даже поздороваться, и та торопливо выглянула из ванной.

— Да, госпожа Маиса, — Бирта послала мне очередной неодобрительный взгляд.

А, Маиса… Это многое объясняло. Если она и правда ждала Рондара, а он вместо этого предпочел бесстыже измываться надо мной… Еще и готовилась как! Вся кожа блестит от масел, это ж часа два надо было так натираться. А сколько времени ушло на макияж и прическу? Каштановые волосы так искусно завиты, глаза подведены, даже у меня иной раз так аккуратно не выходит… Бедняжка! Она, наверное, из тех девственниц, что жертвуют драконам люди, и всерьез влюбилась в этого несносного герда. Ну, или вознамерилась стать его законной супругой… И тут появляюсь я: разлучница. Всем ведь известно, что влюбленные женщины слепы, для них нет никого краше объекта страсти, даже если этот объект — паскуда последняя. Вот и она, видно, решила, что я сама соблазнила Рондара. Да уж, я бы на ее месте тоже себя ненавидела!

— Смею вас заверить, у меня с гердом Янброком ничего не было, — успокоила я несчастную. — Он в вашем распоряжении. Мне бы только комнату мою…

— Само собой у вас ничего не было! — бесцеремонно перебила Маиса, а потом обошла вокруг меня, рассматривая, будто какую-то статую. — И из-завот этоготы подняла переполох, Бирта?! — она обернулась к служанке. — Да она же вообще не во вкусе Рона! Я то уж испугалась, что он потащит фею в постель, потому что я ему наскучила… Новот это…

Мне жутко надоело, что меня называют «вот это». Что за наглость?! Я, в конце концов, фея, а она — простая смертная! Да, я не сторонница расовых принижений людей, но она перешла все границы. И пусть на мне балахоном висит тряпье Рондара, у меня тоже есть гордость! Натрись я маслом с ног до головы, мы бы еще посмотрели, кто из нас «вот это»!

— Вообще-то он пытался мной овладеть! — вздернула я подбородок. — Но я ему отказала!

От презрения на лице Маисы не осталось и следа, теперь она взирала на меня со смесью недоверия и удивления.

— Что? — выдохнула она. — Ты… что сделала?

— Во-первых, не ты, а Эйлин-тэй! — гордо отчеканила я. — Я из древнего рода Пеони, и не позволю так к себе обращаться. А во-вторых, я убью всякого, кто посмеет покуситься на мою честь!

— Да ладно… — озадаченно протянула Маиса и покосилась на служанку. — А разве феи могут убивать? Они же… Это… — она взмахнула руками, изображая порхание бабочки.

Помнится, мой первый учитель по боевой музыке, достопочтенный Саэлей Бургунди, сказал: «Никогда не используй магию ради разрушения». А потом задумался и добавил: «Только в самых крайних случаях». Как по мне, крайний случай настал. Чем быстрее обитатели этой дыры усвоят, что я могу быть опасной, тем короче будет мое здесь пребывание.

Я выхватила флейту и окинула взглядом комнату. На чем бы продемонстрировать разрушительную силу музыки? Такой бардак, что даже испортить что-то сложно. Хотя… Зеркало! Наверняка Маиса его обожает и торчит перед ним сутками напролет. Что ж, отныне ей придется краситься наощупь.

Фа мажор, увертюра охотника. Престо. Губы прижались к мундштуку, мы словно стали единым целым. Родная моя, как же я соскучилась! Пальцы забегали по трубке, закрывая и открывая нужные отверстия, и магия наполнила каждую клеточку тела, выливаясь в звуке. Будто издалека донесся до меня громкий хруст: по большому зеркалу расползались трещины. Финальная нота — и стекло со звоном осыпалось на пол.

— Так понятнее? — обратилась я к Маисе, застывшей в неподдельном ужасе. — Сунешься ко мне, и в следующий раз я сыграю персонально для тебя, заруби себе это на носу. И кстати, — я обернулась уже в дверях. — Нос у тебя ужасно длинный.

Глава 5

Свою комнату я нашла быстро, — рядом со спальней Рондара было всего две двери. И моя, хвала музам, запиралась на замок.

Приняв горячую ванну, которую мне-таки приготовила Бирта, я отыскала ножницы и безжалостно укоротила одежду Рондара, — больше мне надеть пока было нечего. А после, наконец, смогла спокойно осмотреться.

Моя спальня уступала размерами покоям Рондара и даже комнате Маисы, но в академии мне вообще приходилось делить жилье с соседкой, так что жаловаться было не на что. Единственное, чего мне здесь отчаянно не доставало, — так это света. Неужели нельзя прорубить в горе окно? Ладно, кристаллов у драконов нет, но стекло-то они делать умеют!

Плюхнувшись на кровать, я снова достала флейту. Жаль я не из живописцев! Создала бы себе какие-нибудь украшения, соткала бы шторы, чтобы хотя бы представлять, что у меня есть окно… Что ж, придется довольствоваться фантазиями.

Я редко импровизировала, — предпочитала играть по делу, не растрачивая магию просто так. Но день выдался до того паршивым, что хотелось немедленно на что-то отвлечься, освободить голову от злости и обиды. Я выбрала до диез минор, он как нельзя лучше подходил к моему теперешнему состоянию.

Тоскливая мелодия заполнила комнату, вспыхнули под потолком первые магические искорки. Отчего-то они получались голубыми, а не розовыми, как обычно, и напоминали светящиеся снежинки. Кружась, медленно опускались на пол и исчезали, а на смену им зажигались все новые и новые… Я потеряла счет времени, музыка рождалась сама собой и обволакивала меня уютным коконом. Кажется, я ненадолго даже забыла, где нахожусь, и кто тому виной.

Впрочем, очень скоро мне об этом напомнили.

Это был даже не стук, это был мощный удар, словно кто-то с размаха саданул в дверь здоровенным бревном. Я дернулась, оторвала флейту от губ и замерла, прислушиваясь. Может, уйдут? Может, просто кто-то в коридоре шкаф уронил? Хотя… Вроде не было там никаких шкафов…

— Фея! — прогремел снаружи Рондар.

О, проснулся-таки… Не удалось мне усыпить его навеки. А жаль!

— Я не выйду! — крикнула в ответ. — И тебя не пущу!

То ли железный меня не услышал, то ли принял мои слова за приглашение, — поди разберись в тонкостях драконьего жаргона, — но в следующую же секунду дверь с грохотом хлобыстнула о стену, и в мою спальню боком ворвался Рондар. Плечом вышиб! Замок был вырван с корнем, а вот на герде я не увидела ни царапины. Недаром их зовут железными…

— Отдай свою проклятую флейту! — Он был уже полностью одет, зато зол, как тот самый огненный владыка, на которого они здесь все дружно молятся. Н-да, какое божество — такие у него и поклонники!

— Ни за что! — Я материализовала крылышки и поднялась над кроватью, готовая уворачиваться столько, сколько потребуется. Второй раз он меня в постель не уложит, пусть даже не пытается!

Рондар, однако же, никакого вожделения не проявил, — его куда больше интересовала комната. Точнее, искры, которые еще не успели погаснуть и витали по всей спальне.

— Ты что тут делала?! — он отмахнулся от остатков моей магии. — Взорвать все тут пыталась?

— Нет! Но спасибо за идею. А это, — поймала искру на ладонь, — просто искусство.

— Твое искусство мне спать не дает! — бросил Рондар уже без прежней злости. — Ты же должна знать, что мужчине после соития необходимо восстановить силы. Да ты и сама, наверное, устала…

От неожиданности я даже на мгновение забыла, что вишу в воздухе, и перестала махать крыльями. За что тут же и поплатилась, обвалившись на постель подстреленной уткой. Какое соитие, о чем он вообще толкует?

Рондар подошел к кровати, присел рядом со мной, и в его взгляде будто бы мелькнуло нечто похожее на заботу. И чего только ни привидится от усталости!

— Ты в порядке? — спросил он вполголоса и погладил меня по плечу, как добрую верную кобылку. — Слушай, я плохо помню, как все прошло… Такое со мной впервые, видно, с феями оно как-то иначе… Слишком бурно, вот я и отключился, понимаешь?

Такого поворота я не ожидала. Судя по всему, сознание драконов настолько пропитано эгоизмом и самоуверенностью, что до него даже не дошло, почему именно он вдруг так резко уснул. То ли магия голоса дала побочку и стерла из его памяти последние секунды, то ли его собственный мозг сыграл с ним эдакую шутку, желая защитить от боли поражения… Так или иначе Рондар решил, что довел дело до конца.

С одной стороны, мне хотелось сейчас же его в этом разуверить, уесть, как следует. С другой — подобное заблуждение было мне на руку. Если дракон думает, что наказание мое состоялось, то, по идее, должен этим удовлетвориться. Главное — подать все так, чтобы у Рондара даже мысли не возникло повторить.

— Нет, Рон, я не в порядке, — я нарочно обратилась к нему фамильярно, как и полагается любовницам, а потом оскорбленно поджала губы.

— Тебе было так больно? — нахмурился он.

— И до сих пор больно! — встала на кровати, чтобы смотреть на него сверху вниз. — Ты ранил меня в самое сердце!

Да, возможно, я слегка перегнула с этим пафосом. Просто на прошлых каникулах Талея заставила меня участвовать в студенческой театральной постановке, причем пьесу она написала сама. Драма там лилась из всех щелей, зал рыдал, глядя, как моя героиня страдает от неразделенной любви к поэту, который предпочел ей простую смертную. И, кажется, сейчас я невольно вошла в ту же роль.

— В сердце? — изумился железный, слегка опешив от накала страсти, и подозрительно уставился мне на грудь. — Но ты ведь до сих пор жива, и следов крови на простынях я не видел…

Ох уж, эти драконы! Невежественные существа, которые понятия не имеют о метафорах, не смыслят в искусстве и одержимы двумя желаниями: сношаться и убивать. И лучше всего — одновременно.

— В переносном смысле, — нехотя пояснила я, скрестив руки на груди, чтобы Рондар ненароком не перескочил с мыслей о моем сердце к похоти. — Ты ранил меня до глубины души! Ты… Ты сказал, что никого хуже у тебя в жизни не было! Что я холодна и пресна, как тушка замороженной рыбы!

— Что, прямо так и сказал? — серые брови Рондара взметнулись на лоб.

— Слово в слово! — кивнула я, силясь вспомнить что-нибудь ужасно грустное, чтобы пустить слезу. Мой первый заваленный экзамен по гармонии… Да! Тот день, когда профессор Лиэли назвала меня глухим козодоем! Пресвятые музы, это было так обидно… Я ведь всего-то не распознала малый мажорный септаккорд!

— Эйлин, не плачь! — Рондар до того растерялся, что даже впервые произнес мое имя, и я сочла это добрым знаком.

— О, теперь ты вспомнил, как меня зовут?! — душераздирающе всхлипнула я. — А в постели звал меня Маисой! Больше я такого унижения не переживу, герд Янброк! Прошу, избавь меня от своего присутствия и от воспоминаний об этой чудовищной пытке. — Как там было у Талеи в пьесе? Что-то про жизнь и смерть, зрителям очень понравилось… Ах, да! — Иначе я расстанусь с жизнью, ведь эту боль мне не стерпеть, ее сотрет лишь только смерть!

Ну да, не стоило, наверное, повторять реплику героини прямо так, в стихах, да и магией поэзии я никогда не владела, — тут либо дано с рождения, либо нет. Впрочем, рифму бы дракон не заметил, даже если бы его ткнули в нее носом. А строки Талеи оказались так мощны, что Рондар отшатнулся, как от пощечины, и немедленно вскочил с моей кровати.

— Как скажешь, — мрачно изрек он, не уловив фальши. — Я велю подать тебе ужин прямо сюда, — и за сим удалился, прикрыв за собой сломанную дверь.

Настроение мое стремительно пошло на лад. Права была моя достопочтенная бабуля, когда говорила, что главная сила фей — в хитрости, а вовсе не в магии. Ох, сейчас бы она мной гордилась! Подумать только, я сумела победить дракона, не пролив и капли крови. Вместо меча — смекалка, вместо копья — лицедейство. Вот бы рассказать об этом тете Талее… Быть может, вместе мы придумаем более гуманный способ разобраться с золотыми без помощи железного клана? И мне не придется торчать здесь в заложницах у этого порочного типа? Нет, ну надо же: сам придумал, что овладел мной, и сам же в это поверил… Дракон, что с него взять!

Словом, вечер я провела в прекрасном расположении духа. Бирта принесла мне ужин, при этом стараясь даже не смотреть в мою сторону, — до того ее напугал мой трюк с зеркалом.

На ужин мне подали рагу из баранины, запеченный картофель, густой гранатовый соус и целую краюху хлеба. У нас в академии такой порции хватило бы на троих или четверых, видно, драконы не страдают от отсутствия аппетита. Сначала я с голоду набросилась на еду, но очень быстро поняла: еще один кусочек этой грубой пищи, и я не смогу взлететь, — крылья попросту сломаются под тяжестью моей сытой туши. И как они это едят? Мы, феи, предпочитаем легкие муссы, овощные суфле на пару, фруктовое желе или, на худой конец, изысканные сыры с орешками. Неудивительно, что местный ужин встал в желудке комом, и я, раздувшись, словно лягушка в брачный период, повалилась на кровать, а уже через несколько минут меня сморил сон.

Проснулась я от громкого шуршания. С трудом продрала глаза и увидела, что у меня в спальне снуют какие-то люди.

— Эй! — села, подслеповато щурясь. — Вы что тут делаете посреди ночи?

— Так это, утро уже! — бодро сообщил мне худощавый юнец с пушком над верхней губой. — Вы чуть завтрак не проспали! Тут это, вещички ваши подъехали. Платья́, значится, панталоны…

— Ты что, Свар! — тут же накинулась на него Бирта, которую я спросонья и не приметила. — Что я тебе говорила про уважение?

Юнцу прилетела звонкая затрещина, и он, обиженно метнулся в коридор за следующим тюком.

— Простите, Эйлин-тэй, — склонилась в поясном поклоне служанка. — Мальчишка выдумывает, вещи ваши в целости и сохранности, что уж там вам прислали, мы не знаем…

— Как это не знаем? — снова сунулся к нам паренек. — Герд же сами велели досмотреть каждую…

— Свар! — прорычала Бирта, замахиваясь для очередной затрещины, но на сей раз юнец успел увернуться и скрылся из виду с завидной скоростью.

Я не сдержала улыбку: этот Свар мне страшно понравился. Отныне если я захочу что-нибудь разнюхать или выведать, я буду знать, к кому обращаться. Таких болтунов еще поискать! Лучше бы мне такого слугу, чем эту Бирту, — она-то предана Маисе и Рондару. И пусть меня она пока побаивается, наверняка не упустит возможности сделать какую-нибудь пакость.

— Мы не хотели вас будить, Эйлин-тэй, — почтительно продолжила служанка, глядя себе под ноги. — Но скоро завтрак, и господин Готрид просили передать, что будут рады, если вы присоединитесь к трапезе.

— Готрид? — удивилась я. — А разве не Рондар?

— Герд на рассвете изволили вылететь на учения. Скорее всего, их не будет до вечера.

— Отлично! Тогда скажите Готриду, что я приду, — я хотела опустить ноги на пол, но случайно наступила на сверток с одеждой.

Что? Еще один? Сколько вообще вещей мне привезли? Поднявшись с кровати, я оглядела комнату и ахнула: едва ли не весь пол был покрыт тюками, узелками, сундуками… Возникло стойкое ощущение, что мне прислали добрую половину академии. Или и вовсе фейское общежитие переехало сюда вслед за мной. Но я ведь точно помнила, что перед отъездом успела собрать всего несколько платьев, туфли да нижнее белье!

— Ах, да, там с вещами был еще почтовый мотылек… — Бирта махнула кому-то из слуг, и тот принес из коридора закрытую банку, в которой трепыхалась маленькая лазурная бабочка.

— Вы что, она же задохнется! — я бросилась к слуге, выхватила банку и спешно сняла крышку.

Бабочка выпорхнула на волю и уселась на мою руку, словно искала защиты от этих варваров. Бедная малютка! Разве так можно?! Их бы кто вот так сунул в стеклянный аквариум!

— Простите, Эйлин-тэй! — спохватилась Бирта, на всякий случай, отойдя от меня подальше.

Я даже начала понимать драконов: что-то в этом есть, когда тебя боятся.

— Идите! — властно бросила я слугам, подражая интонациям Рондара. И — о, чудо! — они вылетели из комнаты быстрее, чем бабочка из банки.

Бережно пересадив хрупкую посланницу на спинку кровати, я взялась за флейту и сыграла ре мажорное трезвучие. Бабочка выросла до размеров взрослого орла, и я смогла без труда прочитать на ее пыльце письмо от тетушки. А писала Талея следующее:

Милая моя Эйлин! Слов нет, чтобы передать, как я тебе благодарна за твое мужественное решение! Я взяла на себя труд собрать твои вещи, поскольку ты непредусмотрительно приготовила слишком мало. Кое-что я добавила от себя, чтобы тебе было уютнее в Фервире, и чтобы ты чувствовала себя, как дома. Кроме того, ты, вероятно, забыла положить учебники и ноты. Я договорюсь с преподавателями, ты будешь заниматься сама. И, надеюсь, сможешь сколько-нибудь успешно сдать следующую сессию, если вернешься к тому времени.

Пройти с достоинством желаю

Твой путь. И крепко обнимаю!

Всегда твоя,

тетя Талея.

С каждой строчкой этого письма гнев во мне поднимался все выше и выше, пока, наконец, не хлынул через край. Сдув ровные аккуратные буковки с крыльев бабочки, я со злостью пнула очередной тюк.

Следующая сессия только через полгода! Что значит «еслиты вернешься к тому времени»?! Не собиралась я торчать тут так долго! Я вернусь — и гораздо быстрее, чем она там рассчитывает! Собрала мне одежды, словно я сюда с концами переселилась, да еще и учебники положить не забыла. Благодарит она меня, как же! Да за одно лишь то, что я пережила вчера, меня следовало освободить от экзаменов и поставить высшие баллы по всем предметам! Или что — моя тетя думает, что я буду ночами ублажать дракона ради безопасности академии, а днем, как прилежная студентка, зубрить ноты? Еще и желает мне пройти путь с достоинством, поверить не могу! Она не могла не знать, почему Рондар потребовал меня в качестве платы за охрану, и в чем именно будет заключаться эта плата! Ар-р-р! Так недолго и самой начать извергать пламя!

Ответ тетушке я писать не стала, решила отложить это до тех времен, когда у меня не будет желания сочинить что-нибудь бранное. Вместо этого я отыскала в бесчисленном барахле вещи, которые собирала сама, и выудила из сундука закрытое розовое платье до колен и туфельки в тон.

Мне предстоял первый завтрак в обществе дракона, и я собиралась явиться на него во всем великолепии.

Глава 6

Готрид Янброк в отличие от своего несносного племянника знал толк в хороших манерах. Стоило мне войти в обеденную залу, как он поднялся из-за стола и приветствовал меня уважительным кивком.

— Чудесно выглядите, Эйлин! — он отодвинул передо мной соседний стул, и я, чинно кивнув в ответ, присела рядом.

Недурно! Вот бы все драконы были такими учтивыми! Между прочим, не каждый фей делал мне комплименты, хотя чудесно я выглядела примерно всегда, — против природы не попрешь. Конечно, с гораздо большим удовольствием я бы позавтракала в нашей столовой с однокурсниками, но сейчас даже Фервир уже не казался мне такой дырой. От его обитателей всего-то и требовалось, что немного вежливости.

Пока слуги подносили нам омлет, блинчики и еще гору всяких яств, — я даже не всего не упомнила, не говоря уж о том, чтобы попробовать, — Готрид пристально изучал меня, загадочно улыбаясь и не произнося ни слова.

— Мы разве будем завтракать только вдвоем? — нарушила я тягостное молчание. — А как же Маиса?

— Простые люди не едят с нами за одним столом, моя дорогая, — усмехнулся Готрид. — Только те, кто родил дракону наследника. Ну, или жены.

— А разве это не одно и то же?

— Нет, конечно. Наследников у дракона может быть несколько, а жена — лишь одна. Возможно, поэтому мы редко женимся, — Готрид сделал жест служанке, и та налила нам вина. Причем вино почему-то было горячим, из металлических кубков даже шел пар.

— Разве оно не должно быть охлажденным? — я с сомнением покосилась на здоровенный кубок.

— У нас принято за завтраком пить горячие напитки, Эйлин, — Готрид сделал большой глоток.

— У нас тоже, но мы предпочитаем чай. Впрочем, ради разнообразия… — Не желая показаться невежливой, я тоже взяла свой кубок, чтобы пригубить вина, и тут же дернулась: вино было раскаленным, как лава, во рту все горело.

Проклятые огненные ящеры! Им такое пойло, поди, только нравится, удивительно, что они его головешками из камина не закусывают.

— Ох, как же вы так… — Готрид прицокнул. — Все время забываю, какие феи нежные! — И он плеснул мне в стакан воды, чтобы я остудила пожар во рту.

— Мы не невные, — прошепелявила я, стараясь не касаться языком обожженного неба. — Профто не любим огонь.

«И драконов», — захотелось добавить мне, но я усилием воли сдержалась.

— Вот как? — Готрид развернулся ко мне. — А как же та фея?.. Как бишь ее… Из вашей академии… Ну, которая предпочла переехать в Аурвир?

— Найла Лазулли, — машинально подсказала я, и тут же спохватилась: это что, какой-то допрос?

— Вы были подругами? — подтвердил мои опасения Готрид.

— Не то чтобы подругами… Но я знала ее, да.

— А она не рассказывала, что так привлекло ее в золотых пещерах? — дракон, понизив голос, приблизился ко мне, и я даже ощутила терпкий запах только что выпитого им вина.

Ох, не к добру все это! Или он просто затеял светскую беседу, чтобы подобраться ко мне, как его племянник, или это не праздный интерес. И ни тот, ни другой вариант меня не устраивали. Что бы там ни случилось с Найлой, я понятия не имела, но все же мне не хотелось невольно сдать дракону какую-то ценную информацию. Вдруг он не знает, что Тарвину Гульдброку захотелось понастроить себе башенок из кристаллов? А когда узнает, ему тоже захочется, и он решит похитить еще парочку студенток с факультета живописи?

— Полагаю, ее привлек блеск золота, — уклончиво ответила я и сделала вид, что у меня безумно разыгрался аппетит. — О, блинчики! Надеюсь, ваши повара при жарке добавляют не слишком много масла…

К счастью, на этом Готрид свой допрос прекратил и занялся едой, однако же я не ослабила бдительность. С каждой минутой этот коварный тип нравился мне все меньше. С Рондаром хотя бы все было понятно: захотел — сделал. А вот что таилось за любезной ухмылкой его дядюшки, я пока не разобралась.

Впрочем, надолго забыть о Найле и золотом клане мне не удалось.

После завтрака Готрид пригласил меня на прогулку по Фервиру, при этом предложив перейти на ты.

— Зови меня просто Гот, моя дорогая, — изрек он, припечатавшись губами к моей руке.

Мне был противен и этот поцелуй, и «моя дорогая», и перспектива фамильярничать с драконом вдвое, если не втрое старше меня. Согласилась я лишь по одной причине: мне хотелось получше узнать все ходы и выходы, — по большей части, разумеется, выходы, — на случай, если придется бежать.

Готрид провел меня по лестницам и на сей раз они не вызывали у меня прежнего ужаса. Во-первых, дракон услужливо поддерживал меня под руку, а во-вторых, силы после вчерашнего полета уже вернулись, и я знала, что в любой момент смогу воспользоваться крыльями. А потому я спокойно осматривала этот подземный, — или подгорный? — город, и даже сумела найти в нем некоторое очарование.

В отличие от наших островов, где все было на виду и постоянно освещалось солнцем, Фервир был окутан какой-то таинственностью. Здесь царил полумрак, свет факелов окрашивал каменные стены в рыжие и алые краски, а при виде бесчисленных закрытых дверей и темнеющих разыгрывалось воображение. Будь на моем месте тетя Талея, она бы уже сочинила целую балладу о Фервире, об опасных драконах, сильных воинах в сияющих доспехах, что попадались нам по пути, и о мускулистых кузнецах в кожаных фартуках, чьи тела казались бронзовыми от пота и копоти. Я же лишь пыталась подобрать Фервиру подходящую тональность, но никак не могла понять, мажор это должен быть или минор.

— Ты кажешься бледной, Эйлин, — сказал Готрид, когда мы осмотрели гигантскую кузницу и коллекцию оружия. — Тебе стоит выйти на свежий воздух.

И вот тут-то мне и пришлось снова вспомнить о золотых драконах. Но вовсе не потому, что я захотела откупиться от Рондара и его прилипчивого дядюшки всем золотом мира, — хотя и такая мысль тоже закрадывалась в мою голову. Просто когда мы вышли из главной пещеры Фервира, и я расправила плечи, вздохнув полной грудью, первым, что я увидела, был яркий блеск желтого металла. Будто кто-то солнечного зайчика пустил мне прямо в глаза отполированной монетой.

Я невольно сделала ладонь козырьком, щурясь, чтобы не ослепнуть. С запада к нам летели два дракона, и в лучах утреннего солнца их чешуя светилась, выжигая сетчатку. Даже смотреть было больно.

— Ну надо же, какие быстрые, — хмыкнул Готрид, спокойно глядя на приближающихся гостей. — И дня не прошло…

— Это из-за того, что ваши драконы охраняют академию? — напряглась я.

А Талея — молодец, ничего не скажешь! Столкнула лбами два клана, а в заварушку отправила меня. И куда я должна прятаться, когда они начнут шмалять друг в друга огнем?!

— Ум — вот что мне нравится в женщинах больше всего, — расплылся в улыбке Готрид. — После красоты, разумеется.

И пока я гадала, благодарить его за комплимент или пресечь ухаживания на корню, он подошел к одному из драконов-стражников и что-то быстро ему шепнул. Тот, не медля ни секунды, расправил кожистые серые крылья и, чуть не сбив меня с ног потоком воздуха, слетел со скалы куда-то вниз.

Я будто к камню приросла. Да, в военной тактике я была несильна, но разве вся соль не в численном превосходстве над противником? Только что здесь было трое драконов включая Готрида, и, по идее, они могли бы справиться с двумя золотыми. Теперь же остается двое на двое. И зачем, спрашивается, так подставляться? Либо Готрид азартен, либо — идиот. Пресвятые музы, ну почему я оставила флейту в спальне?

— А вы… Вы уверены, что сможете отразить их атаку? — нервно пробормотала я, не в силах отвести взгляда от мощных золотых драконов.

— Во-первых, не вы, а ты, — Готрид погладил меня по спине и задержал руку на том месте, откуда росли крылья, дольше положенного. Как будто пытался предупредить, чтобы я не вздумала их материализовать и улетать. — А во-вторых, Эйлин, драконы друг друга не атакуют. Я думаю, лучше бы тебе сейчас вернуться в свою комнату. Политика — это так утомительно… Не стоит себя ею нагружать. Ты ведь найдешь дорогу?

— Конечно, — выдохнула с облегчением.

Драконьи разборки, политика… Ну их в пекло! У меня вон и вещи еще не разобраны, платья того и гляди помнутся… Выдавив из себя улыбку, я рванула обратно в пещеру. Никогда не думала, что буду так рада оказаться в этом каменном мешке! Даже полумрак, — в широком тоннеле от ворот до самого города почти не было факелов, — радовал глаз после ядовитого блеска золотой чешуи.

Хотя… Ведь у полумрака есть множество достоинств кроме пользы для зрения! В нем можно отлично спрятаться. Может, зря я так поспешно сбежала? Эти двое из Аурвира прилетели сюда явно не с визитом вежливости. Да и Готрид неспроста меня сослал, намекнув, чтобы я не показывала крыльев… Скорее всего, он хочет скрыть, что здесь вообще есть фея. И, что еще важнее, не хочет, чтобы я слышала их разговор. Значит, они будут обсуждать нечто важное. Готова поспорить, это «нечто» касается нашей академии. Стало быть, мой прямой фейский долг — узнать о коварных замыслах драконов и немедленно доложить обо всем тетушке. Может, хоть тогда она начнет меня ценить!

С улицы уже послышались мужские голоса, и я лихорадочно огляделась. Вжиматься в стену, затаив дыхание, было бы глупо: поди знай, вдруг у драконов невероятно развито ночное зрение или обоняние. Вон с каким наслаждением нюхал меня Рондар! Нет уж, мне нужен план понадежнее.

И он созрел, стоило мне задрать голову. Своды тоннеля! Идеальное место, чтобы спрятаться. Я даже не увидела самого потолка, до того он был высоким. Видно, этот проход продолбили в горе с учетом драконьих габаритов, — на случай, если эти рептилии по каким-то причинам будут залетать сюда, не перевоплощаясь. А потому я повела плечами, материализуя крылышки, и вспорхнула наверх так быстро, как только смогла. Очень, кстати, вовремя: едва я нырнула в непроглядную темень, куда не дотягивался свет факелов, как в пещеру зашел Готрид в сопровождении двух золотых.

— Где Рондар? — недовольный голос одного из гостей эхом разнесся по пещере. — Я должен немедленно его увидеть!

Я затаила дыхание, чтобы себя не выдать. От страха стрекотание моих собственных крылышек казалось мне таким громким, что я уже пожалела о своем решении остаться. Впрочем, золотые были слишком разгневаны, чтобы обращать внимание на посторонние звуки.

— Мой племянник сейчас отлучился по делам, — отозвался Готрид. — Но пока его нет, я готов ответить на все вопросы.

— Что ваши стражники делают в Тайфо? — спросил второй, проходя прямо подо мной. Я не могла разглядеть его лица, но копна золотых кудрей в сравнении с небольшой залысиной первого дракона говорила о том, что этот явно моложе. Да и голос его звучал будто бы немного выше.

Я уцепилась за выступ, пытаясь часть веса перенести на руки, чтобы махать крыльями чуть реже.

— Боюсь, это вам надо спрашивать у их ректорессы, — усмехнулся дядюшка Рондара. — Она всего лишь обратилась к нам за помощью…

— Оставьте эту чушь для фей! — дракон с залысиной так резко остановился, что Готрид чуть не врезался в его спину. — Академия — наша, нравится вам или нет. Мы первые вышли на них. Талея не сможет долго за вами прятаться. Или вы думаете, что мы не справимся с парочкой железных?!

— Если не хотите нарушить пакт и предстать перед королевским судом, то нет, не справитесь, — Готрид был спокоен, казалась, вся эта беседа его только развлекала. — Но есть один вариант…

— Мы не пойдем ни на какие сделки! — взъерепенился кучерявый.

— Помолчи, Анрик! — тут же осадил его тот, что постарше. — Какой вариант?

— Я мог бы повлиять на герда, — Готрид понизил голос. — И убедить его, что феи не представляют для нас никакого интереса.

— Сколько? — надменно приценился тип с залысиной.

— Нет-нет, золото меня не волнует, — дядюшка Рондара хмыкнул. — Только скажите, зачем вам феи. Я слышал, герда Тарвина можно поздравить, он стал отцом…

— Откуда вы знаете? — снова начал заводиться кучерявый.

— Еще слово, Анрик, и ты полетишь домой, — процедил его спутник, а потом повернулся к Готриду: — У нашего герда уже трое детей, так что с поздравлениями вы несколько опоздали.

— Детишки — это чудесно, — осклабился Готрид. — Но мне также известно, что все его отпрыски от смертных родились простыми людьми. Драконья кровь не проявилась ни в ком из них.

— У Тарвина полно наложниц… — уже не столь уверено возразил золотой, но Готрид даже договорить ему не дал.

— Однако же не так давно на свет появилось дитя от союза с феей. И почему-то герд не торопится представлять его королю… Я уж подумал, не пытается ли Тарвин скрыть своего наследника. Но ведь это было бы так нелояльно с его стороны, так что я немедленно отмел эти мысли. Скажите, малыш здоров?

В пещере стало очень тихо, мне пришлось сложить крылья и повиснуть на потолке летучей мышью. Одно неловкое движение, один упавший камешек — и меня заметят… От драконов — и неминуемой смерти в случае обнаружения — меня отделяло всего ничего. Держись, Эйлин!

— Это угроза, Готрид? — произнес, наконец, старший из золотых.

— Помилуйте, Логнар! — отмахнулся коварный дядюшка. — Я всего лишь хочу понять, зачем вам феи. И могу заверить, эту информацию я оставлю при себе. Ни мой племянник, ни кто-либо еще ни о чем не узнают. Только скажите — и забирайте академию со всеми феями на здоровье, я обо всем позабочусь!

— Хорошо, — кивнул золотой, взял Готрида под руку и увлек за собой, перейдя на шепот. — Дело в том, что из тела феи высвобождается магия в тот самый момент, когда…

И они исчезли из поля зрения. Как бы я ни напрягалась, как бы ни старалась расслышать, что это за момент такой, у меня ничего не вышло. Я чуть не застонала от досады. Разжала онемевшие пальцы и вновь замахала крыльями.

Проклятый Готрид! Что за существа такие, эти драконы? Я-то думала, они просто жестокие варвары, способные только жечь и крушить все, что попадется под руку, а они еще и подлые предатели! До судьбы Рондара мне не было никакого дела, но поступок его дяди все равно возмутил до глубины души. Плетет какие-то интриги за спиной собственного племянника… Ну и мерзавец! А главное — детишки, которые верили в безумные теории заговора, оказались правы. Да и теории их на поверку, выходит, не такие уж безумные… Нашу академию и правда хотят захватить драконы!

«Из тела феи высвобождается магия, в тот самый момент, когда…» Когда — что?! Когда ее убивают? Обычно слово «тело» применяют к покойным! Так что ж это получается, золотые собираются достать магию из студентов академии, как потроха из освежеванных тушек? Но ведь Готрид говорил о том, что Найла родила ребенка от Тарвина. Может, магия высвобождается в момент родов? Или Тарвин настолько жесток, что убил мать своего собственного наследника?! Я должна, я просто обязана задержаться здесь и выяснить, что происходит!

И я уже опустилась, чтобы немедленно броситься вслед за Готридом в надежде подслушать что-то еще, как вдруг на мое плечо опустилась чья-то тяжелая рука.

— Что ты здесь делаешь? — резанул по ушам знакомый голос.

Вздрогнув, я обернулась и наткнулась на мрачную физиономию Рондара.

— Я… Эм… Я погулять вышла…

Прозвучало неубедительно даже для меня, железный тем более не купился.

— Ты правда думала, что у тебя получится сбежать?

— Но я не собиралась! — искренне возразила я. — Просто там золотые… Они требуют тебя, и я хотела сообщить…

— Сообщила? — перебил он. — А теперь возвращайся в свою комнату. Мне сейчас не до твоих глупых выходок.

И Рондар, скользнув по мне презрительно-разочарованным взглядом, двинулся вглубь пещеры к своему замку.

Я даже не сразу опомнилась от возмущения. Глупые выходки?! Да, я не всегда поступаю мудро, но конкретно сейчас я практически раскрыла заговор против него! И ему, кстати, стоит об этом знать. Конечно, в педагогических целях я могла бы промолчать, и пусть Готрид подсиживает его, сколько угодно. В любой другой ситуации я бы только злорадно посмеялась, глядя, как драконы строят козни друг против друга и погружаются в междоусобицу. Но сейчас, когда дело касается академии, Готрид опасен в первую очередь для фей.

Рондар — единственный, кто стоит между золотыми и Тайфо. Если я ничего не сделаю и позволю Готриду переубедить своего племянника, если Рондар отзовет стражников, то от академии на следующий же день ничего не останется. Да, отказавшись от сделки с Талеей Рондар должен будет освободить меня, но тогда сотни фей отправятся в плен к золотым… А этого я допустить не могла. В отличие от драконов мы, феи, готовы бороться за своих даже ценой собственной свободы.

— Постой! — я догнала Рондара у лестницы в замок.

— Эйлин, я же сказал…

— Это не глупые выходки! — я преградила ему дорогу, взявшись за парапет. — Я случайно подслушала один разговор и…

— Случайно? — усмехнулся Рондар. — И я должен в это поверить?

— Хорошо, не случайно, — не стала тратить драгоценное время на споры. — Но это важно! Готрид у тебя за спиной заключил сделку с золотыми. Он действует в своих интересах! Хочет отдать им нашу академию в обмен на секрет…

— Ясно, — спокойно кивнул Рондар. — А потом он, конечно, планирует вонзить мне кинжал в спину и занять мое место. Так?

— Этого я не слышала… — стушевалась я. — Но вполне возможно! Послушай, ты не должен ему доверять!

— Нет, это ты послушай! — внезапно рассердился железный, его глаза потемнели от гнева. — Я не собираюсь это терпеть!

— Так я об этом и говорю… — протянула растерянно. Да, не слишком приятно слышать такие новости о собственном дяде, но на меня-то зачем орать?! Это ведь не я тут плету интриги! — Ты должен что-то с ним сделать, и как можно быстрее.

— Я не про Готрида, Эйлин, я про тебя, — он обхватил меня за плечи, и по моему телу прокатилась мелкая дрожь. — Сначала ты нападаешь на меня со своей дурацкой флейтой. Потом разбиваешь зеркало моей наложнице. А теперь вот еще безо всякого стыда пытаешься рассорить меня с моим ближайшим родственником и советником!

— Но это правда…

— И все ради чего? — Рондар тряхнул меня, наклонившись к самому моему лицу. Мне даже показалось, что он вот-вот меня поцелует, но дракон вдруг опустил руки. — Я-то думал, ты хороша в постели, но даже это было заблуждением! Нет, хватит. Ты мне здесь больше не нужна. Иди, собирай вещи и завтра же отправишься обратно, — и железный ушел, оставив меня в полнейшем смятении.

Глава 7

Рондар Янброк

Рондар никогда не был склонен верить предчувствиям. Он полагался лишь на факты, а интуицию считал уделом глупцов и порождением больного рассудка. И когда на фейском острове Рондара царапнуло какое-то смутное неприятное ощущение, дракон без колебаний его отмел, — решил довериться аргументам Готрида и его опыту. Теперь же герд железного клана в этом сильно раскаивался.

Связываться с феями было нельзя. Об этом кричало все существо Рондара, но он себя не послушал. А зря! Зря он по собственной воле втянулся в конфликт с золотыми и притащил в Фервир юную обольстительную феечку. Недаром самые красивые цветы ядовиты, а самые яркие змеи или насекомые смертельно опасны. Природа наделяет их привлекательностью именно для того, чтобы приманивать глупцов. И Рондар, хоть и не считал себя идиотом, самозабвенно влез в эту ловушку. Древнюю, как само мироздание.

Он возжелал фею. Так сильно, как не желал ни одну простую смертную, а их у Рондара было немало. И он никогда не позволял себе увлекаться чрезмерно. Как только дракон замечал, что его очередная наложница берет на себя слишком много, начинает распоряжаться в замке, требует внимания или, не дай огненный владыка, просится замуж, он немедленно ссылал ее прочь, заменяя следующей. Он осознанно не проливал в них семя, чтобы те не зачали наследника и не получили над ним даже малейшую власть. Вопросом продолжения рода герд Янброк планировал заняться много позже, ближе к своему трехсотлетию, а до тех пор собирался тщательно себя контролировать. Однако с этой несносной феей все пошло под откос.

Он, железный дракон, молодой и сильный правитель клана, поддался страсти. Это ли не анекдот?! Рондар так хотел овладеть своей пленницей, что на некоторое время даже лишился рассудка. Причем буквально! Он не помнил самого соития, лишь какие-то обрывочные картинки и ту кипучую смесь ярости и вожделения, что фея в нем вызывала.

Рондар так и не понял, что его в ней привлекло. Он всегда предпочитал женщин более аппетитных форм. Вот вроде Маисы: полногрудых, крутобедрых, которых приятно сжимать в руках. Мясистых таких. Хлопнешь ее по заду — и пошла волна, будто круги на воде. Посадишь сверху — и любуешься завороженно, как раскачиваются мягкие молочные груди перед лицом. А эта фея… Узенькая, хрупкая, с острыми тугими холмиками. И пожамкать-то нечего, того и гляди переломится, как тростинка. И все же от вида ее ножек с розовыми коленками и аккуратными пяточками, от прикосновения к прохладной шелковистой коже у Рондара разве что не слюна капала. А этот ее запах… Дурманящий, цветочный, сладкий… Да она и на вкус напоминала свежую малину со сливками. Проклятое наваждение!

Приводя ее в замок, Рондар уже мысленно примерялся к ней во всех позах, и до того ему не терпелось перепробовать с ней все, что он поселил ее в соседней спальне. Хотя обычно туда попадали только проверенные любовницы. И что он получил взамен? Провал в памяти, чувство разбитости и головную боль, будто после похмелья, пронзительные звуки флейты за стенкой, слезы Маисы… Ах, да. И еще бесстыжую ложь про «коварного» дядю Готрида. Не многовато ли за одни сутки? Про девственность она, кстати, тоже соврала — никаких следов крови на постели не было. Ну, или у фей там что-то вроде мыльного пузыря — пык! — и готово… Словом, Рондара радовало лишь одно: даже в забытье он не пролил в нее семя, ибо проснулся, как созревающий юнец, на мокрой простыне.

Еще выслушивая стенания Маисы по поводу разбитого зеркала, Рондар подумал, что лучше бы ему сослать Эйлин восвояси, пока она не разнесла псу под хвост весь его замок. Правда, потом прибыли вещи феечки, и во время традиционного досмотра Рондар краем глаза заметил атласные панталончики и крошечные босоножки, состоящие из тоненьких ремешков… Воображение разыгралось, прилила мужская сила, и закралась дразнящая мысль, что, возможно, фея заслуживает еще одного шанса.

К счастью, новых ошибок Рондар натворить не успел. Его уберегла и сама Эйлин, — этой своей откровенной ложью, — и заметно отрезвил визит золотых. В Фервире было достаточно проблем и без того: то бунт в рудниках назреет, то вдруг вскроется недостача на складе оружия, то поймают соглядатая из другого клана, то очередная деревенька откажется платить дань. Словом, что ни день — то новые заботы. А теперь вот еще разборки с золотыми…

— От имени герда Тарвина Гульдброка мы требуем отозвать стражников из фейской академии.

Ни убавить, ни прибавить.

Когда Анрик, вальяжно закинув ногу на ногу, произнес эту фразу, Рондар аж глинтвейном поперхнулся. Требуют они! Это как если бы Рондар зажег факелы на замковой кухне, а тараканы на столе вместо того, чтобы разбежаться по щелям, встали бы на задние лапки и заявили:

— От имени герда Жучарвина Тараканброка мы требуем погасить свет на этой кухне!

Нет, Рондар предполагал, что случится нечто подобное. Но, во-первых, он был уверен, что у Тарвина хватит уважения и смелости прилететь в Фервир лично, а во-вторых, он даже в страшном сне не мог представить, что пришлют двух калек не с официальной просьбой, а стребованием. Это просто выходило за все рамки приличий! Сопляк Анрик, который еще вчера оторвал свой тощий зад от горшка, — и стареющий Логнар, который преподавал в драконьей академии право, и уже тогда слыл беспробудным пьяницей. Это, что ли, цвет аурвирского двора?!

— Вы можете требовать все, что угодно, — ответил Рондар, с трудом сдерживаясь, чтобы не вспылить. — Если хотите, я позову кухарку, и вы зачитаете список требований ей. Толк будет примерно тот же.

— Вы отдаете себе отчет, что мы представляем интересы нашего герда?! — Логнар стиснул кубок с вином, и его глаза, которые из-за припухлых мешков и без того казались узкими, превратились в две щелочки. Ни дать, ни взять прорези для монет в заднице у свиньи-копилки!

— К сожалению, да, — кивнул Рондар. — И, кстати, передайте Тарвину пожелания скорейшего выздоровления. Похоже, он выжал из ума, раз выбрал таких представителей.

Лицо Логнара приобрело насыщенный свекольный оттенок, а его юный товарищ и вовсе подскочил со стула, как ужаленный.

— При всем уважении, герд Янброк, это оскорбительно! — возопил он звенящим от гнева голосом. — Если вы нарываетесь на войну…

— Безо всякого уважения, мальчик, — отзеркалил Рондар, — нарываетесь вы. Нет ни одного закона, который бы мешал мне заключать договоренности с феями. А тот факт, что Тарвину это не нравится, меня не волнует.

Несколько секунд Анрик беспомощно хватал ртом воздух, а потом зачем-то покосился на Готрида, словно искал его поддержки. Рондар напрягся. Конечно, он не верил в ложь сумасбродной фейки, но все же выглядело это странно… Есть хоть один шанс на тысячу, что она не соврала? Или просто яд, что капал с ее острого язычка, проник в кровь дракона и теперь медленно побирался к мозгу? Что ж, теперь все зависит от самого Готрида. И если он даст повод усомниться в его верности… Рондар вопросительно взглянул на дядю, предоставив ему следующий ход.

— Советую вам сесть, юноша, — Готрид говорил спокойно, но в тоне его сквозила неприкрытая угроза, и Анрик, почуяв ее, послушно опустился на стул. — Вы находитесь в Фервире, и герд Янброк оказал вам большую честь уже тем, что согласился вас выслушать. Предъявлять ему какие-либо требования может лишь равный, вы же можете лишь просить. У вас есть пять минут, чтобы объяснить, почему бы герду не выставить вас прямо сейчас.

Рондар спрятал усмешку, глотнув вина. Хвала огненному владыке, дядя его не подвел. И как он только мог даже на одну секунду допустить мысль о том, что Готрид — предатель? Проклятая фея! Отослать ее из Фервира — самое здравое решение за последнее время!

— Ваша правда, Готрид, — неожиданно произнес Логнар, хоть это признание явно далось ему нелегко: он буквально выжимал из себя каждое слово. — Мы изначально выбрали неверный тон. Это все происки фей. Уж поверьте, именно этого они и добиваются.

— И как же это, интересно? — полюбопытствовал Рондар.

— Между нами говоря, ректоресса Талея — та еще старая гадюка, — Логнар тяжко вздохнул, и Рондар невольно проникся сочувствием: его не единожды посещали те же мысли. — Наш герд вел с ней переговоры задолго до вас. Я не уверен, что вправе разглашать все детали, но… Скажу лишь, что речь идет о фейской пыли.

— Что?! — у Рондара аж скулы свело оскоминой.

Он ожидал чего угодно, только не этого. Вся эта заварушка из-за какой-то дряни?! Н-да, золотые верны себе. Не брезгуют никаким способом наживы. Порой они напоминали Рондару торгашей, недостойных называться драконами. И неудивительно, что Тарвин тщательно скрывал свою договоренность с Талеей. Так опозориться… И ради чего? Мало ему, что ли, золота в казне?

— Надеюсь, эта информация не покинет стен зала, — поспешно добавил Логнар, а Готрид расхохотался.

— В этом можете не сомневаться, — выдавил он сквозь смех. — Мы же не серебряные, чтобы сплетничать!

Золотые шутку оценили, и напряжение, царившее в зале, заметно ослабло. Даже Анрик, который сидел, вцепившись в подлокотники, будто готовясь в любую секунду снова вскочить, фыркнул.

— Мы работали с ней весь последний год, — продолжил Логнар, плеснув себе еще вина. Похоже, горячий алкоголь окончательно развязал ему язык. — И не так давно она запросила золото вперед. Герд Тарвин пошел ей навстречу и… — Он прервался на большой глоток.

— И она решила нас надуть, — закончил за него Анрик.

— Забавно… — задумчиво протянул Рондар.

Он никогда и никому не доверял слепо. Однако же слова золотых звучали вполне логично. Ни для кого не секрет, что в Аурвире все помешаны на прибыли. Тогда как нормальные драконы, — железные, во всяком случае, — получают свое огнем и мечом, Гульдброки предпочитают покупать. А тот факт, что хитрая старая фея пошла на обман, и вовсе не кажется странным. Учитывая, какая у нее племянница. Древняя драконья мудрость гласит: покажи мне своего потомка, и я скажу тебе, кто ты. Неспроста ведь Талея так легко согласилась отдать Рондару свою родственницу! Может, она вообще специально все подстроила, чтобы Эйлин попала в Фервир? Вынюхивала и вносила смуту… Странно другое — что Рондар ей это почти позволил! Не стоило слушать Готрида и лететь в Тайфо. В пекло и фей, и их подковерные игры с кланом золотых. Пусть творят, что хотят, в Фервире и своих забот предостаточно.

— Позвольте нам самим с этим разобраться, — опять заговорил Логнар.

— Мы непременно об этом подумаем, — ответил ему Готрид прежде, чем Рондар успел раскрыть рот и послать золотых вместе с Талеей, куда подальше. — У нас тоже были договоренности с академией, и уступать просто так — не в наших интересах.

Рондар удивленно уставился на дядю. Какие интересы, о чем тут думать?!

— Уверен, наш герд компенсирует вам все неудобства, — Логнар подался вперед. — Золото? Фейская пыль? Эликсиры? Только скажите и…

Но договорить ему было не суждено: из-за двери послышались душераздирающие завывания.

— Бравый воин вдаль шага-а-ает, — орал, пуская петуха, кто-то из стражи, — держит меч на-пе-ре-вес…

Герд Янброк аж похолодел от ужаса, — слишком свежи были воспоминания о том, как он сам распевал эту злосчастную песенку. Даже гортань невольно сжалась.

— Что за?.. — ошарашенно начал Готрид, но Рондар уже знал ответ.

Завывания стихли, над залом эхом разнесся громкий стук каблучков, и из полумрака выступила розовая фея с флейтой в руках. Рондар стиснул зубы, разрываясь на части между двумя желаниями: расшибить себе лоб пятерней и схватить эту негодницу за шкирку, выволочь отсюда, а потом устроить ей хорошую взбучку старыми добрыми розгами.

— Простите, герд! — вкатился следом за ней запыхавшийся и покрасневший от натуги стражник. — Она меня заставила… — Он лязгнул мечом, вытащив его из ножен. — Только прикажите, я…

— Свободен, — выплюнул Рондар.

Он бы с радостью приказал, но, к вящему своему сожалению, прекрасно понимал, чем это чревато. Шанс избавиться от фей и забыть о них навсегда только-только замаячил на горизонте. Убить эту дрянную девчонку сейчас означало снова все усложнить. Нет уж, Рондар догадывался, чего она добивается. Спровоцирует конфликт на глазах у золотых, и тем самым подарит Талее мощный козырь. Старуха, заламывая руки, побежит к королеве фей, та развяжет войну с драконами… Нет, Рондар никогда не прятался от сражений, но ведь у всего должна быть весомая цель. А фейская пыль… Ради нее он и пальцем бы не пошевелил, не то что клинком.

Стражник, убрав меч, ретировался, а вот золотых появление Эйлин крайне заинтриговало.

— У вас тут фея? — В рыжеватых глазах Анрика зажегся неподдельный мужской интерес. — Вот так сюрприз…

Рондар узнал этот взгляд. Он и сам так смотрел на Эйлин. Похоже, всему виной какая-то скрытая фейская магия, именно она действует на драконов, как цветочный нектар — на пчел. И уж розовая расстаралась, чтобы этот нектар продемонстрировать! Ее наряд можно было назвать платьем только с большой натяжкой: легкая полупрозрачная ткань не скрывала нижнего белья и лишь подстегивала воображение. Приоткрытые губки влажно блестели, грудь вздымалась будто бы от волнения, а подол с разрезом самым бессовестным образом обнажал левую ногу едва ли не до середины бедра.

— Это многое объясняет, — хмыкнул Логнар, в очередной раз приложившись к кубку. — Если Талея в качестве платы поставляет вам девочек…

— Меня никто не поставлял! — вздернула острый носик Эйлин. — Его драконшество изволили пригласить меня в гости.

— И она уже уходит! — с нажимом произнес Рондар, стараясь не смотреть, как золотые откровенно развлекаются над ее издевкой.

Что это за площадной театр для бедных?! Что бы она ни пыталась этим доказать, он ей не позволит. Встав, Рондар подошел к наглой фее, первым делом отобрал флейту, заткнул ее за пояс, а затем крепко ухватил Эйлин за локоть, чтобы немедленно отвести обратно в спальню и заколотить дверь снаружи.

— Так быстро? — удивился Анрик. — Может, она останется с нами? Разбавит, так сказать, яркими красками суровое мужское общество…

— Да, герд Янброк, не лишайте нас удовольствия, — присоединился к нему Логнар. — У нее такая прелестная дудочка… Пусть сыграет нам что-нибудь!

— Поверьте, если она начнет играть, вам будет не до удовольствия! — Рондар нахмурился.

Да, Эйлин стояла у него поперек горла, как застрявшая рыбья кость, но ему вовсе не нравилось, когда эту кость собирался проглотить кто-то другой.

— Простите, герд, если мое присутствие было вам в тягость, — фея прильнула к нему с наигранной нежностью, и Рондар даже слегка растерялся. — Я всего лишь зашла попрощаться… — И она заглянула ему в глаза, хлопнув пушистыми ресницами.

Рондар сглотнул. Она определенно умалишенная! Что взбрело в эту, несомненно, хорошенькую, но совершенно больную головку?! Едва ли не вчера она рыдала от обиды, разве что со скалы сигануть не пыталась. И дракону, — всего на пару мгновений, — стало ее даже жаль. Он всегда думал, что соперников надо подбирать себе под стать, а унижать слабых — удел трусов. Да, не все женщины попадали в постель Рондара по собственной воле. Зато все до единой вылезали из нее довольными, ибо в том, что касается любовных утех, герд был щедр. А если уж кто и плакал, то исключительно от наслаждения. Эйлин же выглядела, как самое несчастное существо в мире, забитый крольчонок. Это уже потом Рондар узнал, что перед этим она успела сходить к Маисе, знатно потрепать ей нервы и соврать, будто между ней и гердом ничего не было. И вот теперь она разыгрывает из себя пылко влюбленную. Интересно, как ее язык до сих пор не почернел от отборного вранья?!

— Попрощаться? — встрял Готрид. — О чем это она, Рондар? Насколько я помню, она собиралась погостить у нас подольше.

— Я была бы так счастлива! — мечтательно вздохнула розовая, стрельнув глазками в сторону Анрика. — Просто обожаю драконов! Но нашему великому герду я уже наскучила, и он велел мне завтра же убира… В смысле, улетать, — на этом Эйлин состроила до того правдоподобную скорбную рожицу, что Рондара охватили смутные подозрения.

Если она так убедительно играет, то, быть может, вчера она тоже притворялась? И никакой боли ей Рондар не причинил? Взять бы ее да встряхнуть так, чтоб зубы застучали! Может, тогда она выдаст хоть крупицу правды?!

— Вы могли бы погостить в Аурвире! — плотоядно улыбнулся Анрик. — Ручаюсь, что герд Тарвин не будет против…

— Правда? — оживилась Эйлин. — Ох, как это чуде…

— Нет! — рявкнул Рондар громче, чем следовало бы, и повернулся к золотым. — В общем, так. Завтра утром я дам ответ насчет… — он осекся, вовремя сообразив, что не стоит вдаваться в подробности, пока проклятая феечка греет тут свои уши. — Дам ответ, — повторил утвердительно. — Вам предоставят гостевые комнаты, а пока прошу меня простить. Неотложные дела, — и он поволок Эйлин вон из зала.

— Могу себе представить, какие дела… — хохотнул ему в спину золотой юнец, но Рондар его уже не слушал.

Он отсчитывал шаги, чтобы отойти на достаточное расстояние и уже там, наконец, разъяснить девчонке, что такое хорошо, что такое плохо, и что бывает с теми, кто выбирает второе.

— Что это было? — прошипел Рондар, втолкнув наглую фею в ее спальню и с грохотом захлопнув дверь.

— Что именно?

Сама невинность! Прямо-таки праведность и благочестие в одном лице!

— Я велел тебе собирать вещи! — он окинул взглядом комнату, заваленную тюками и сундуками.

— А зачем их собирать, если я их даже не разобрала? — розовая опустилась на край кровати и соблазнительно потянулась.

— Ты солгала, — продолжил Рондар, стараясь не смотреть на изгибы упругого тела. Второй раз он себя задурить не позволит, достаточно!

— Так и есть, — неожиданно призналась она.

— Ага! — восторжествовал герд Янброк. — Я так и знал! Хотела стравить меня с дядей Готридом?! Так вот, не вышло!

— Ой, ты об этом? Нет, твой Готрид и правда коварный предатель, — Эйлин произнесла это таким будничным тоном, словно сетовала, что суп ей подали чересчур холодным. — Я солгала о том, что ты ранил мое сердце… Видишь ли, наше соитие было таким прекрасным! — и она томно облизнула губы. — Страсть пронзила меня насквозь, ты заставил мое тело петь, будто арфу… Ох, Рондар! Прости меня. Я так испугалась своих чувств! Но теперь, когда я поняла, что могу тебя потерять…

И снова слезы. Рондару казалось, что он видит какой-то дурной сон — и никак не может проснуться. Липкая паутина кошмара опутывала его все плотнее, а связь с реальностью стремительно таяла. Огненный владыка, ну зачем он с ней связался?! Рондар впервые в жизни не знал, что делать. Не понимал, где ложь, где правда, и есть ли у этой феи хоть какие-то представления о чести.

Судя по всему, нет. Вчера она была застенчивой девственницей, а сейчас бесстыже забралась на кровать, встала во весь рост… И принялась медленно снимать платье.

— Ты можешь выгнать меня, Рон, — прошептала она, глядя на него влажными от слез глазами, и у герда по загривку пробежали мурашки. — И мне придется довольствоваться другими драконами…

— Чего?! — ошарашенно выдохнул он.

— Ну да, — кивнула она, и полупрозрачная ткань, скользнув по плоскому животу и гладким бедрам, упала к ее лодыжкам. — Ты открыл для меня мир плотских удовольствий… И собираюсь исследовать его. С тобой или без тебя.

За ее спиной сверкнули тонкие крылышки, затрепетали, и фея слетела с кровати прямиком к Рондару. Эйлин прижалась к его груди и игриво провела пальчиком по шее.

— Оставь меня здесь, дракон! — Ее дыхание щекотало Рона, дразнящий цветочный аромат путал мысли, а приоткрытые губы манили.

Рондар Янброк уже не принадлежал себе: невидимые нити оплели его тело и тянули к проклятой фее со страшной силой. Кровь отхлынула от головы, прилила к чреслам, а руки сами легли на узкие хрупкие плечики.

Дракон не собирался целовать ее, но устоять не смог. Он хотел вобрать ее в себя, снова ощутить этот вкус, эту мягкость припухших губ, этот острый верткий язычок, с которого не слетало ничего, кроме лжи…

Ложь! Огненный владыка, она ведь наверняка врет — ни на что другое она вообще не способна! Усилием воли Рондар оттолкнул от себя это розовое наваждение и тряхнул головой, чтобы рассеять марево похоти.

— Рон… — умоляюще простонала она.

— Хватит! — он не знал, обращается к ней или к самому себе, зато отлично понимал, что это безумие надо прекратить прямо сейчас. — Завтра ты исчезнешь отсюда, и молись своим музам, чтобы не попадаться мне на глаза!

— Но почему? — она надула губки, и Рондар с трудом отвел от них взгляд. — Ты ведь хочешь…

— Хочу, — не стал он отрицать очевидного. — К счастью, у меня есть нормальная наложница.

Рондар мстительно ухмыльнулся, когда лицо Эйлин разочарованно вытянулось, а потом вышел из комнаты. В одном эта фея была права: его тело ломило, взывая о немедленной разрядке.

— Маиса! — крикнул он, заходя в свои покои.

При этом Рондар очень надеялся, что Эйлин тоже услышит его зов: пора бы несносной девчонке усвоить, что на ней свет клином не сошелся.

Глава 8

Эйлин Пеони

Мой план рассыпался в труху. Точнее — оба плана.

Переговоры Рондара с золотыми затягивались, а я не находила себе места. Мне надо было во что бы то не стало спасти академию! И я решила действовать через похотливого герда.

Сначала меня посетила первая гениальная идея: сорвать переговоры и вызвать у Рондара ревность. Я понимала, что испортила все, когда убедила железного, будто в постели приношу не больше радости, чем ледяная треска, но драконы-то мыслят, как животные!

Помнится, ухаживала я как-то за одним единорогом. Еще до академии. Так вот, мой славный радужный Вей-вей приболел, и лекарь прописал ему специальный корм. Вей-вей его не то что есть, он даже нюхать эту дрянь отказывался. И тогда опытный лекарь посоветовал мне интересный фокус.

— Предложи корм другому единорогу, — сказал этот мудрейший фей.

Я взяла ведро и потащила его в соседнее стойло, расписывая в красках, как сейчас кто-то будет наслаждаться вкуснейшей травяной бурдой. От такого предательства у Вей-Вея чуть крышу не сорвало: он гневно ржал, бил копытами, проломил рогом стену своего стойла… А потом всосал лечебный корм с такой скоростью, что я и глазом моргнуть не успела. Да, чудный был единорог, хоть и с характером… И теперь опыт общения с норовистыми жеребцами пришелся мне как нельзя кстати.

Я вырядилась в игривое платье, за которое мне как-то прилетело от тети Талеи, сумела проникнуть в зал, принялась недвусмысленно намекать золотым, что не прочь посетить Аурвир в их теплой компании. Молодой дракон, — Анрик, если не ошибаюсь, — разве что слюну не пустил. Рондар свирепо сверкал глазами, точь-в-точь, как мой милый Вей-Вей. Думаю, если бы у него был рог, он бы уже давно с разбегу пробил в своей пещере новое отверстие. И я уже, затаив дыхание, ждала, когда он, наконец, рявкнет что-то вроде: «Моя фея, не отдам ни ее, ни академию!», но вместо этого Рондар прервал переговоры на самом интересном месте и уволок меня в спальню.

Опять.

Пришлось приступать ко второму плану, и заключался он в соблазнении дракона. Да, я плохо осведомлена в постельном вопросе, но все же не вчера родилась! Видела в свое время, как флиртуют с симпатичными парнями мои однокурсницы, наблюдала за поведением Маисы. А уж повторить элементарные вещи я в состоянии!

Расчет был прост: Рондар теряет голову от страсти, швыряет меня в кровать, а потом я напеваю ему на ушко опробованную колыбельную, и он дает храпака. После чего я мирно ложусь рядом, дожидаюсь, когда он проснется, и сочиняю новую сказку. Любовь, страсть и прочие захватывающие детали о нашем воображаемом соитии. Рондар, само собой, млеет и понимает, что ни за что меня теперь из Фервира не отпустит. Я получаю время, чтобы выведать у Готрида нужную информацию, а железный — веру в собственную неотразимость. Мне ведь не жалко! Пусть я и не поэт, но истории такие придумывать ему могу хоть каждую ночь, лишь бы продолжал защищать академию от золотых.

И я была уже на волоске от победы, как Рондар вдруг встал на дыбы. Да, чем дальше, тем он сильнее напоминал мне старину Вей-Вея… А ведь все так хорошо начиналось! Он меня поцеловал, да так страстно, что я сама чуть голову не потеряла. И тут — будьте любезны! Ты, мол, лети в Тайфо, а мне и Маисы хватит. Пресвятые музы, как же я разозлилась!

Я слышала, как он ее позвал, и как она, мурлыкая от счастья, побежала в его спальню. Уж не знаю, из какой породы фервирская гора, но до меня доносился каждый звук из соседней комнаты! Кроме, пожалуй, шелеста одежды и лязга сброшенных доспехов. А в остальном, все это музопротивное действо будто бы разворачивалось прямо у меня на глазах. Ну, или на ушах.

— Ох, Рон… — с придыханием стонала Маиса, заставляя меня сжимать кулаки от бессилия.

— Моя кошечка!

— О, да…

И утробное рычание довольного дракона. Вот уж воистину: ни стыда, ни совести!

Радовали во всем этом безобразии меня только две вещи: тот факт, что я-таки успела стащить из-за пояса железного свою флейту, пока он лобызал меня в десны, а еще — наличие сундука с нотами и учебниками. Никогда не думала, что буду так благодарна тете Талее за ее предусмотрительность!

И нет, волновали меня сейчас отнюдь не грядущие экзамены. Лихорадочно разрыв содержимое сундука, я вытащила сборник с музыкой внушения.

— Уйди! — отмахнулась от назойливой бабочки: эта труженица, завидев канцелярские принадлежности, решила, что я собираюсь писать на ее крыльях ответное послание.

Бабочка, которую я так и не вернула к ее обычным размерам, обиженно уселась на мою подушку. Я понимала, что ей не терпится снова нормально полетать, но отправлять ее обратно мне не хотелось: какой-никакой собеседник, напоминающий о родных краях.

— Не дуйся, — шепнула виновато. — У нас есть дела поважнее!

Музыку внушения мы проходили пока лишь один семестр. Я знала пару мелодий навроде колыбельной или того соль мажорного марша, под который так лихо пел Рондар. Самые сложные и действенные произведения разучивали только на последнем курсе, и то очень выборочно. К примеру, приворотные элегии были в академии под строжайшим запретом, их даже аспирантам играть не разрешалось. На магию внушения, — будь то музыка или поэзия, — требовалась специальная лицензия, по закону ей могли пользоваться лишь феи определенных профессий. Дознаватели в фейгвардии, мозгоправы… Словом, мне до таких высот было еще карабкаться и карабкаться.

Однако же сейчас я искала не приворотную элегию, а наоборот, что-нибудь связанное с отторжением. Название вылетело из головы, но я точно помнила, что слышала нечто подобное. Была у нас в учебном оркестре одна фея… На валторне еще играла. И умница, и слух абсолютный, и до того талантливая… Но склонная к полноте. Бедняжка едва летала! И студенты над ней посмеивались, и сама она ужасно страдала.

— Я же все понимаю, — говорила она мне, чуть не плача. — Но вот увижу пирожные — и не могу остановиться, пока все не съем.

Вот тогда-то мы с девчонками и нашли это произведение. Музы, как же оно называлось-то… Не из классики, нет. Что-то блюзовое… Ну, конечно! Рапсодия в фа диез мажоре! Сложная, зараза, но как помогла! Наша пышка после этого вообще не могла есть сладкое. Ни кусочка!

— Представляете, вот смотрю на пирожное, а вижу какую-то болотную жижу с червями! — рассказывала она.

Всего за пару месяцев похудела чуть ли не в половину, от ухажеров отбою не было. Правда, потом Талея узнала о том, что мы без разрешения сыграли эту рапсодию, и следующие два месяца мы по очереди дежурили в столовой… Но это уже другая история. Главное — музыка внушения была мне по зубам, да и нужные ноты отыскались.

Из-за стены послышались звонкие переливы женского смеха, и я поняла, что нельзя терять ни секунды. Если сейчас Маиса сумеет отвлечь Рондара от меня, если даст ему то, на что я его так тщательно настраивала, то другого шанса остаться у меня может уже не быть.

Я пододвинула к себе один из сундуков и просунула ступню в ручку на крышке. Мне надо было создать как можно больше шума, чтобы заглушить звуки флейты. А поскольку руки были заняты инструментом, пришлось воспользоваться ногами. Приподняла крышку, хлопнула, как следует… Отлично! То, что надо. Играть рапсодию в сложной тональности, подспудно громыхая сундуком было, конечно, тяжко, но оно того стоило. Едва я выдала последнюю ноту и опустила флейту, жадно втянув ртом воздух после долгого пассажа, как до меня донесся вопль Рондара:

— Уйди, я сказал!

— Это все из-за шума… — начала Маиса, а потом, видно, понизила голос, потому что следующих слов я разобрать не смогла.

— Сейчас же! — проорал железный еще громче.

Ха! Жаль только, я никогда не узнаю, что именно увидел дракон вместо своей наложницы — болотную жижу с червяками или что-то еще позабористее.

Впрочем, злорадствовать было рано: я догадывалась, что просто так Рондар эту диверсию мне с рук не спустит. Главное — убедить его, что я не прибегла к помощи музыки, а просто устроила в комнате разнос от злости.

А потому я перво-наперво спрятала любимый инструмент на дно сундука с нотами, а сам сундук, кряхтя от натуги, задвинула за кровать. Затем окинула спальню беглым взглядом, прикидывая, как бы придать ей более разрушенный вид. Схватила тюк с обувью, мысленно попросив прощения у босоножек на каблучках, размахнулась и…

И, надо сказать, очень вовремя. Первая брошенная туфля ударилась о стену аккурат рядом с плечом железного. Я не поняла даже, когда он успел войти, — обычно Рондар появлялся с помпой, а теперь будто возник из воздуха.

— Где? — бросил он без лишних объяснений.

— Что — где? — спросила совершенно искренне.

— Флейта твоя где? Это ведь твоя работа? — и дракон двинулся на меня.

Вид у него был жутковатый. На лбу вздулась вена, правый глаз странно подергивался, на скулах ворочались желваки. Я невольно попятилась, пока не уперлась в спинку кровати.

— Ф-флейта? — пискнула на октаву выше своего обычного тона, а потом прокашлялась, возвращая голосовые связки на место. — Так ты же отобрал ее там, в зале. А что, что-то случилось?

Рондар схватил меня за руки и осмотрел ладони, словно я могла уменьшить инструмент до размера спички и спрятать его где-то между пальцами. Само собой, никакой флейты он там не обнаружил, и на лице его отразилось недоумение. Вот он, момент слабины! Дожми его, Эйлин, прижучь, да посильнее!

— Постой-ка, — картинно нахмурилась я и отдернула руки. — Ты потерял мою флейту?! Это самое ценное, что у меня есть! Все равно, что твой амулет!

— Какой амулет? — не понял железный.

— Яйцо твое двуединости! Где моя флейта, Рон?! — я сердито подбоченилась. — Сначала ты унижаешь меня, уходишь к другой, а теперь еще и это?! Нет, я никуда не улечу, пока ты не найдешь флейту! — и для пущего эффекта топнула ножкой.

— То есть это не ты… — окончательно сник Рондар. — Но почему тогда Маиса…

Я изо всех сил старалась не улыбаться во весь рот, но выходило скверно: стоило мне представить, как дракон в пылу страсти вдруг замечает, что его роскошная наложница смахивает на утопленницу недельной давности, а потом выпрыгивает из постели со скоростью юного кузнечика, меня тут же пробивало на смех. Пришлось отойти от дракона и оскорбленно отвернуться, чтобы он не видел мою довольную физиономию.

— Не произноси при мне ее имени! — буркнула я, сжимая губы. — Лучше пойдем в твою спальню, поищем флейту. Может, она закатилась, когда ты развлекался с этой женщиной?

Главное — чтобы сейчас Рондар позвал меня к себе. А там уж я снова примусь его соблазнять, и, поскольку идти ему будет уже не к кому, он-таки падет жертвой моих чар…

— Флейту ты в любом случае не получишь до самого отъезда, — огорошил меня железный. — А искать ее будут слуги.

— Но…

— Никаких «но». Я не верю тебе, розовая. Ни единому твоему слову! — От растерянности Рондара не осталось и следа, да и на очарованного моей красотой кавалера он уже ни капли не смахивал. — Так что для начала мои люди обыщут твою комнату. И если твоя дрянная флейта окажется здесь… — Он приблизился ко мне и зловеще прищурился. — Я сломаю ее собственными руками.

Да, похоже, я погорячилась с этой рапсодией. Кто ж знал, что неудовлетворенный дракон еще злее обычного? Рондар ушел, а я даже не представляла, за что мне теперь хвататься. Если его слуги перевернут вверх дном все мои вещи, плакала и моя бедная флейта, и моя бедная академия. И мне бы что-то предпринять, да поскорее, вот только новый план спасения отчего-то созревать не спешил.

Глава 9

Помощь пришла, откуда не ждали. Рондар, сам того не подозревая, знатно мне удружил, потому как на поиски якобы пропавшего инструмента прислал Свара. Того самого недалекого юнца, который отчаянно пытался вырастить усы, и при этом не умел держать язык за зубами.

— Вы это, извиняйте, — пробубнил он, заглянув ко мне в спальню. — Но герд велели вам подсобить, а Бирта занята с госпожой Маисой…

— Вот как? И что же с ней стряслось? — не сдержала любопытства.

— Ванную принимает, — скривился Свар. — Второй раз за день! Куда же это годится? Воды-то не натаскаешься. Кричит там, что ее, вишь, с утра плохо помыли, и герд Янброк недовольны остались… У нас вон помывка раз в месяц, и ничего, никто не жаловался!

Ворча на Маису, Свар принялся обыскивать комнату. За дело он взялся рьяно, но уж больно бестолково. В его действиях не было ровным счетом никакого порядка. Сначала он распластался на полу и полез под кровать, потом вдруг вынырнул, отфыркиваясь от пыли, и зачем-то полез на шкаф. Видимо, считал, что кто-то мог случайно обронить флейту на этот огромный гардероб. Но и на этом все не закончилось: облазив шкаф, Свар метнулся в ванную, и оттуда до меня донесся звон разбитых склянок.

— Етить твое горнило! — выругался слуга и предстал передо мной, сжимая окровавленный палец. — И там нет!

— Ну что ж ты так! — Я протянула Свару полотенце. — Давай лучше я помогу.

Пока парень разбирался со своей боевой раной, я демонстративно разворачивала перед ним тюки, чтобы в случае чего Свар мог доложить своему герду, что тщательно все осмотрел.

— Как же я теперь без флейты… — сетовала, чтобы разжалобить своего непутевого помощника. — Ее украли, да еще и на меня валят!

На этом я распахнула сундук с нотами и склонилась над ним, позаботившись о том, чтобы все внимание Свара занимало мое декольте. Это было нетрудно: вряд ли нашелся бы хоть один половозрелый мужчина, которого ноты бы интересовали больше, чем девичьи прелести.

— А вы что же теперь, наложница герда? — бесцеремонно поинтересовался юнец, а на его щеках заиграл румянец.

Ну, хоть один попался в расставленный капкан!

— Вполне возможно, — послала смущенному бедолаге улыбку, от чего он зарделся еще сильнее. — Вопрос, надолго ли… Я бы с радостью здесь осталась! И, кстати, в таком случае мне бы понадобился личный слуга. Что думаешь? Ты бы согласился?

— Я? — сипло выдохнул Свар, уронив полотенце. — Так это, я ж не баба…

— Это ничего, — ласково заверила я. — Я научу тебя, как стирать шелковое белье и чистить туфельки. Думаю, мы и прически с тобой освоим… — на этом я откинула голову, позволив волосам рассыпаться по моим плечам, и Свар не выдержал: потупил взор, словно феечка-первокурсница.

Этого я и добивалась. Украдкой пихнула флейту поглубже, а потом развернула сундук к раскрасневшемуся Свару:

— Ну вот! — вздохнула разочарованно. — Видишь? И тут ее нету…

— Нету… — глухо пробормотал тот, не поднимая взгляда.

На долю секунды мне даже стало стыдно. Бедный юный Свар! Кокетничать с ним было, пожалуй, слишком жестоко. Впрочем, уж лучше ему терпеть меня, чем бесконечные затрещины Бирты. И потом, я честно не собиралась больше с ним заигрывать! Самый последний разочек — и тот ради благого дела. Уверена, что музы, наблюдая за мной свыше, не слишком разгневались. Но на всякий случай надо будет принести в храм побольше цветов, если я когда-нибудь снова вернусь в Тайфо.

— Так, с этим сундуком мы разобрались. — Я выпрямилась, избавив паренька от необходимости созерцать мое декольте. — Дальше ты уж как-нибудь сам, а я, пожалуй, прогуляюсь по замку, чтобы тебе не мешать.

— Хорошо, госпожа фея-тэй… — он запнулся. — То есть Эйлин-фея… То есть…

— Давай так, наедине можешь звать меня просто Эйлин, — ободряюще хлопнула Свара по плечу. — Кстати… Ты не знаешь, в какие комнаты поселили золотых?

— Как не знать! От вашей спальни всего ничего: по коридору направо, а после угла пятая… — юнец принялся задумчиво загибать пальцы, шевеля недоусиками. — Нет, шестая и седьмая двери. — И вот тут до него, наконец, дошло, что он сболтнул лишнего. — А вам это зачем? Герд будут злиться, если узнает, что вы к ним ходите! Его наложницам с другими драконами — ни-ни!

— Я — с золотыми?! — оскорбленно отшатнулась, соображая, как бы объяснить свой непраздный интерес. — Побойся муз, Свар, мне хватит и одного Рондара. Я только для того и спросила, чтобы их покои обходить стороной!

В отличие от своего правителя парень глотал вранье за милую душу. Признаться, даже я сочла свою ложь неубедительной, а Свар вот согласно кивнул, и на его бесхитростном лице отразилось искреннее сочувствие.

— Как я вас понимаю! — протянул он. — Последний раз у нас тут гостили серебряные. Когда бишь это было… Ну да, в канун огнестояния. Так Тормог, кузен герда, изволили с ними повздорить… Ух, и поединок был! Столько мебелей пожгли, прачка наша без волос осталась…

— А разве драконам можно нападать друг на друга? — удивилась я.

— Вот чтоб войско на войско — это никак, а то сразу под суд, — поделился словоохотливый Свар. — А на поединок вызвать — так сплошь и рядом. И нет бы просто по-свойски в морду вмазать, какое там! Им же надо в драконьем обличье, да на арене. Чтобы это… Огонь — пы-ы-ыщ! Кровища — туда, сюда… — парень так возбудился, что даже руками замахал, иллюстрируя драконьи поединки. — Мы всем замком смотреть ходим. А вот как-то еще был случай…

— Ужасно! — поспешно перебила я, пока Свар на пальцах не показал мне всю историю Фервира. — Теперь я точно ни за что не подойду к золотым ближе, чем на пушечный выстрел!

Собственно, сделать я собиралась совершенно обратное, но Свару знать об этом было не обязательно. Я впервые встретила человека, который верил абсолютно всему, что слышал. Истинное сокровище! И плевать даже, если он испортит мне платья, пока будет искать флейту, главное — я нашла бесценный и неиссякаемый источник информации.

Взяв с собой почтовую бабочку и убедив Свара, что насекомых надлежит выгуливать трижды в день, не меньше, я направилась прямиком в комнаты золотых. Если Рондар-таки выставит меня завтра, то неизвестно, когда еще мне выпадет шанс переговорить с кем-то из Аурвира.

Конечно, я догадывалась, что золотые вряд ли выложат мне свои коварные замыслы, как на духу, зато через них я могла передать послание Найле. Ведь если кто и в курсе, почему вдруг феи так понадобились драконам, то только она. Как ни крути, началось-то все с нее! Вполне возможно, она уже что-то сообщала ректорессе Талее, но выудить что-то важное из моей дражайшей тетушки было сложнее, чем играть на флейте ноздрями.

Я сочинила для Найлы небольшое письмо. На первый взгляд в нем не было ничего особенного: приветы от однокурсниц, вопросы о самочувствии и «жду, скучаю, обнимаю». Должна же я была подстраховаться на случай, если драконы его прочтут! Точнее, не если — а когда, поскольку эти ящеры, скорее всего, не слишком трепетно относятся к неприкосновенности чужой переписки. Лишь в самом конце своего послания я добавила на древнефейском: «Зачем им феи? Эйлин». Выглядело это, как типичное завершение письма. Что-то вроде: «Всегда твоя, Эйлин». Я понадеялась, что на это драконы не обратят внимания, сочтут чем-то вроде фейской традиции. Поразмыслив немного, я еще и сердечки пририсовала, чтобы золотым не то что читать — смотреть противно было.

Когда бабочка была готова, я отсчитала нужную дверь от угла и постучала. Не прошло и секунды, как на пороге возник Анрик, подпоясанный большим полотенцем. Прямо банный день какой-то! Всем приспичило устроить помывку именно сегодня!

— Простите, — я отвернулась, придерживая бабочку, чтобы она не влетела во временное логово золотого. — Я зайду попозже.

— Нет, отчего же, — Анрик подпер локтем косяк, демонстрируя рыжеватый пушок в подмышке. — Я не против поболтать…

Пресвятые музы, даруйте мне немножко терпения и слепоты!

— Вы не могли бы для начала одеться? — взглянула ему прямо в глаза, стараясь не видеть ничего ниже подбородка и не вдыхать терпкий аромат эфирных масел, коими Анрик, судя по всему, заполнил добрую половину ванны. Аж в горле запершило!

— Ну, если тебя это так смущает… — плотоядно протянул золотой, поиграв бровями, но потом скрылся-таки в своей комнате.

Я прислонилась к холодной стене, жадно глотая свежий воздух. Бедная Найла! Как она там вообще выживает, в этом Аурвире? Если на нее драконы наседают с той же прытью, что и на меня, то как ей удается это терпеть? Единорог Вей-вей весной при виде симпатичных кобылок и то вел себя приличнее.

Когда дверь распахнулась снова, на золотом был уже плотный халат. К счастью, тяжелая ткань немного сдерживала благоухание эфирных масел, и я смогла разговаривать, не задерживая дыхания.

— Я хотела попросить вас о небольшой услуге, — заставила себя вежливо улыбнуться.

— Для тебя, милая феечка, все, что угодно! — Анрик окатил меня запахом свежей мяты. — Ты проходи, мы же не прислуга, чтобы сплетничать по коридорам…

Странно, раньше я мяты не чувствовала… Неужто он успел пожевать листочек, пока переодевался? Но, насколько мне известно, это обычно делают перед свиданиями… Он ведь не думает за мной приударить, правда?!

Меж тем, Анрик отступил, жестом приглашая меня войти. В груди тут же заворочалось нехорошее предчувствие. Один раз я уже была в драконьей спальне, и повторять мне не очень-то хотелось.

— Не думаю, что это уместно. — Я старалась не выглядеть испуганной, но голос подвел: от страха он у меня всегда становился каким-то дребезжащим.

— Не бойся, — Анрик коснулся моей руки. — Я не такой, как Рондар, и ни за что не причиню тебе вреда. Золотые всегда относились к феям с уважением…

Ага, и поэтому вы заточили в Аурвире одну из наших?! Уж не знаю, чем вы ее взяли, — нахрапом или угрозами, — но со мной этот фокус не пройдет.

— Мы поговорим здесь, — твердо произнесла я, не сдвинувшись с места. — Я хочу отправить бабочку моей подруге… Найле.

Это имя подействовало на Анрика, будто парализующая ми минорная фуга. Его лицо окаменело, улыбка сползла с губ, а золотистые глаза недобро сузились.

— Насколько я знаю, ваши бабочки умеют летать и без помощи драконов, — холодно отозвался он.

— Из Тайфо — да. Они обучены всем маршрутам, — я скосила взгляд на мою маленькую помощницу, что сидела у меня на плече, с готовностью сложив лазурные крылышки. — Но я не уверена, что она сможет самостоятельно добраться из Фервира в Аурвир. Я бы помогла ей магией, но, если честно, с географией у меня совсем беда. Боюсь, как бы я не направила ее куда-нибудь в Роковое ущелье…

— Что ж… — Анрик отчего-то медлил. — У Найлы слишком много хлопот… К тому же, мой отец входит в совет старейшин! Я не гонец…

— Да она просто полетит вслед за вами! — умоляюще воскликнула я, но Анрика это нисколько не разжалобило.

Дракон явно темнил. Неужели так сложно взять с собой бабочку? Я же не сундук с нотами ему пихаю и не прошу волочь его через горы в зубах! И какие такие хлопоты могут быть у Найлы, что она даже бабочку прочитать не сможет? Это же секундное дело! Нет, либо с ней случилось страшное, либо она и правда родила ребенка от Тарвина Гульдброка… Хотя, как по мне, страшнее этого ничего и быть не может. Так что ж ты скрываешь, Анрик?!

— Она ведь жива? — я вцепилась в его рукав, чтобы унять дрожь в пальцах. — Она… Она не умерла при родах?

Рыжие брови, словно две большие золотые гусеницы, поползли дракону на лоб.

— Откуда ты знаешь? — недоверчиво выдохнул он.

У меня внутри все оборвалось.

— Так она умерла… — слезы навернулись на глаза, колени ослабели, и я почувствовала, как пол зыбко покачнулся под ногами.

— Огненный владыка, нет, конечно! — Анрик подхватил меня под локоть, когда я уже начала терять равновесие. — Найла жива и здорова. Просто родила герду сына, и он это пока держит в строжайшей тайне. Так откуда это известно тебе, фея?

От новости о том, что с Найлой все в порядке, мне стало гораздо легче. Правда, ненадолго. Потому что, стоило мне прийти в себя и оправиться от предобморочной слабости, как я осознала, что Анрик прижимает меня к себе, а его пальцы с силой впились в мое предплечье. Я видела каждую пору на лице золотого, видела и зловещие огоньки в его глазах… И, музы — свидетели, огоньки эти не предвещали ничего хорошего.

— Я… Я где-то слышала краем уха… — пролепетала, аккуратно выкручиваясь из хватки дракона.

Впрочем, все мои усилия были тщетными: Анрик держал меня крепче, чем любые кандалы, и отпускать без внятного ответа явно не собирался.

— А мне почему-то кажется, что ты подслушивала… — он склонился надо мной, точь-в-точь как Рондар, и шумно втянул носом воздух. — Знакомый запах… То-то я еще удивился, что в фервирской пещере так приятно пахнет…

Я нервно сглотнула. И почему я валяла дурака на лекциях про драконов? Теперь меня в пример можно ставить нерадивым студентам. Прямо-таки ходячее пособие о пользе знаний! Не могли, что ли, авторы учебника обвести какой-нибудь яркой рамочкой тот факт, что у драконов на редкость развитое обоняние, и при желании они могут брать след, как собаки-ищейки?! Я ведь и духами-то редко пользуюсь! Что такого они во мне унюхали?

— Я всего лишь хотела узнать, что с Найлой! — беспомощно дернулась я. — И зачем вы ее удерживаете…

— О, ее никто не удерживает, поверь, — Анрик поднял свободную руку, взял меня за подбородок, не давая опустить голову, и погладил большим пальцем по скуле. — Она бы ни за что не улетела из Арвира. А знаешь, почему?

— Почему? — глухо повторила я.

— Потому что нет ничего прекраснее магии, что рождается между драконом и феей в постели. Наши тела способны высекать такие искры… — он перешел на интимный шепот. — Я даже готов тебе это показать!

— Не…

Вообще-то я собиралась сказать: «Нет, спасибо». Вот только говорить, когда у тебя во рту два языка, — твой собственный и драконий, — довольно затруднительно.

Я вырывалась изо всех сил. Барабанила в непрошибаемую мускулистую грудь. Мычала. Извивалась. Но своими стараниями я лишь все усугубила: так вертелась, что пояс Анрика развязался, халат распахнулся… И вот уже спиной я прижимаюсь к твердой шершавой стене, а животом к тому, о чем и рассказывать-то стыдно.

И самое ужасное во всем этом было то, что Анрик вообще не отрывался от моего рта! Рондара я хотя бы смогла усыпить колыбельной, а вот каким место мне извлекать звуки сейчас, я вообще не представляла. Губы болели, сердце колотилось в темпе «престо», еще немного — и оно бы лопнуло…

— Отпусти ее.

Музы! Вот уж не думала, что я когда-нибудь буду рада слышать этот голос! Равно как и видеть его обладателя. Рондар стоял всего в паре шагов от нас, и, клянусь, в тот момент мне жутко захотелось кинуться ему на шею. И я бы, возможно, так и сделала, поскольку Анрик резко отстранился, ослабив хватку, но вот выражение лица Рондара как-то не располагало к дружеским объятиям.

— Какие-то проблемы, герд? — Анрик затянул пояс халата, прикрыв срамоту.

— Это моя фея, — последовал холодный ответ.

Вот же! Может, когда захочет! И почему он не сказал этого тогда, в зале?! Давно надо было послать золотых в пекло! Давай, Ронни, поставь его на место! Пусть валят и оставят академию в покое!

— Вот как? Мне она об этом не говорила, — нисколько не смутился Анрик. — Будь онамоейфеей, у нее бы не возникло потребности бегать на сторону!

Что?! Я вообще-то никуда не бегала! Точнее бегала, но исключительно с невинными побуждениями! И когда, интересно, фраза «Можно ли отправить с вами почтовую бабочку?» стала эквивалентом раздвинутых ног?!

— К счастью, она не твоя, — Рондар подошел к Анрику, даже не глядя в мою сторону.

Теперь драконы стояли чуть ли не нос к носу и сверлили друг друга ненавидящими взглядами, точно два единорога перед общей кормушкой. Вот только драки мне не хватало! Я много слышала о силе железных драконов, но золотой тоже не казался слабаком с руками-ниточками. А если учесть, что он еще и моложе… Вдруг он убьет Рона? Согласна, порой герд это заслуживает, но польза-то от него тоже есть! По крайней мере, на академию он не нападал.

— Эй! — неуклюже напомнила о себе. — Все это просто недоразумение. Я бабочку хотела послать в Аурвир, а Анрик… Он… — Как объяснить-то получше? Искал что-то у меня во рту? Делал искусственное дыхание? Какая ж же это мука — мирить драконов… — Он случайно…

— А зачем ты оправдываешься? — Анрик вроде как обращался ко мне, но смотрел при этом почему-то на Рона. — Наш достопочтенный герд сам сказал: ты здесь просто гостья. А я вот готов предложить тебе кое-что посерьезнее.

— Всем плевать на твое золото, — ответил за меня Рондар.

— Разве я говорил о золоте?! — усмехнулся Анрик. — Я готов предложить тебе брак.

Учитывая, что сказано это было в лицо железному, я на мгновение растерялась. Кого из нас он все-таки замуж зовет — меня или Рондара?.. Впрочем, какая разница? Обе затеи безумны одинаково. Не знаю, как герд Янброк, а я точно не собираюсь визжать и выбирать фату.

— Это, конечно, очень мило, но… — начала я осторожно, чтобы не распалить назревающий конфликт окончательно. — Я как-то еще не остепенилась. И в академии мне еще год учиться…

— Она останется здесь, — перебил железный.

Да что ж такое! Может, после поцелуя с Анриком я обрела дар невидимости? Меня здесь вообще кто-нибудь заметит?..

— Так и быть. — Золотой сдался так легко, что мне даже как-то обидно стало. Первый раз в жизни мне сделали предложение и уже через минуту забрали его обратно. Мог хотя бы для виду покобениться… — Считай, что это наша компенсация за фейскую академию.

— Нет, Анрик, — спокойно отозвался Рондар. — Академию я вам не уступлю.

— Что? — опешил золотой. — Ты хоть понимаешь, что это значит? Неужели ты готов сражаться с нашим кланом из-за каких-то фей и их пыли?

— А причем тут пыль? — встряла я, не сдержав любопытства. — Ты же говорил, что…

— Помолчи! — драконы рявкнули на меня хором, и я решила, что, в сущности, могу и потерпеть с вопросами.

— Я не собираюсь сражаться с вашим кланом, — продолжил Рондар уже тише. — Я буду биться лично с тобой, Анрик. Жду тебя завтра утром на арене.

Глава 10

В детстве я очень любила мечтать о том, кем же мне стать, когда я вырасту. Причем вариантов у меня было много: то меня вдруг тянуло в ветеринарию, и я собиралась открыть свою ферму единорогов, уж больно мне нравилось единорожье молоко, то заявляла маме, чтобы та записала меня на курсы юных фейгвардейцев. В пять-то лет!

— Я буду боевым музыкантом, — говорила я, ударяя кулачком по столу, отчего пудинг в моей тарелке испуганно дрожал.

— Эйлин, ты же меняешь решение по сто раз на дню! — посмеивалась мама. — Успокойся. Музы еще укажут тебе твой путь…

И они указали. Вот только я и представить не могла, что у них такое злое чувство юмора! И почему их считают покровителями фей? Я ведь честно молилась им ежедневно, перед каждым экзаменом или концертом носила в храм свежайшие пионы, — цветок моего рода. То ли цветы им чем-то не угодили, то ли я. Потому что завели они меня в самый что ни на есть тупик. А как еще обозвать тот факт, что из меня сделали трофей на драконьем поединке?

— Если я одержу победу, герд Янброк, — торжественно сообщил Рондару Анрик на глазах у десятков зрителей, — то фея поедет со мной.

— Ключевое слово — «если», — парировал железный.

Я сидела на третьем ряду, вжимаясь в каменную скамейку, и не верила, что все это происходит со мной наяву. Рев перевозбужденной толпы, горящие глаза, жаждущие зрелищ… Проклятый Фервир! Похоже, на их арене никогда не проводили ничего кроме кровавых сражений. Нет бы концерты для разнообразия устраивали или театральные представления… Глядишь, и облагородились бы немного.

— Жгите, герд! — надрывался кузнец у меня за спиной, а парень слева просто орал дурниной, и непонятно было даже, болеет он так за Рондара или просто прищемил себе что-нибудь железными тисками.

Музы, как же я старалась предотвратить этот кошмар! Меня дракон, разумеется, не слушал. Даже в спальню к себе не пустил к вящей радости Маисы. Тогда я поспешно отправила бабочку в Тайфо. Мне было уже не до Найлы, я решила вызвать тетю Талею, — ей как никому было невыгодно терять защитника в лице Рондара. В конце концов, это она затеяла всю заварушку, сама столкнула два клана. Я понимала, что Талея Рондара не переубедит, но надеялась хотя бы, что ее появление отвлечет железного от разборок с Анриком. Начнутся долгие утомительные переговоры, и все забудут про первобытное выяснение отношений на кулаках. Ну, или что там делают драконы — огненными струями меряются?

Бабочка благополучно улетела, и тут до меня дошло, что даже если она очень поторопится, то в академии будет в лучшем случае к вечеру. А по ночам тетя Талея летать не любит, — мы, феи, всю жизнь проводим под ярким солнцем, и в темноте видим очень плохо. Я в свое время совершила пару ночных вылазок, вооружившись светлячками, и то все закончилось плачевно: сломанным крылом и развороченным кустом роз у библиотечного корпуса. Ректоресса бы на такое сумасбродство точно не пошла, к тому же фервирские горы — не самое безопасное место, тут уж если упадешь, то не в цветы, а прямиком на острые камни.

Пометавшись по комнате в отчаянных попытках придумать план получше, я вдруг вспомнила про Готрида. Да, он вел свою игру, и не самую честную, но все же Рондар пока еще ему доверял! Если кто и мог отговорить герда от драки, то только его старший родственник. Недаром ведь он ходит у своего племянника в советниках!

Как вскоре выяснилось, это была еще более глупая затея, чем вызвать тетушку. Слова Готрида до сих пор стояли у меня в ушах:

— Отказаться от поединка — признак трусости. Рондар должен выйти на арену. Но не переживай, если с ним что-то случится, я возьму тебя под свое крыло…

После такого тысячу раз подумаешь, что же хуже — подлый старый дракон или наглый молодой Анрик.

Словом, у меня осталась лишь надежда. Да уж, если бы мне еще неделю назад кто-нибудь сказал, что я буду молиться за дракона, я бы очень долго хохотала. А теперь вот мне было не до смеха. Я сомневалась, что музы станут помогать Рондару, но все равно дерзнула к ним обратиться. Всю ночь, — потому как уснуть я бы так и так не смогла, — я провела за разговорами с потолком. Точнее, с высшими силами, но со стороны это выглядело, будто я рехнулась окончательно и беседую с канделябром.

— Он не такой уж плохой, этот железный, — бормотала я, молитвенно сложив ладони и уставившись на каменные своды спальни. — Пожалуйста, пусть он хотя бы не проиграет! Если вам очень хочется, можно его чуть-чуть поджарить, но не слишком сильно. Все-таки он защищает академию фейских искусств…

Талея всегда говорила, что вера придает сил, но только если верить всей душой. Я честно пыталась! Вот только память все время подсовывала картинки с полуголым Анриком. Такая груда мышц! Неудивительно, что мне становилось страшно. И за Рондара, и за себя… Что-то мне подсказывало: выиграй Анрик на этом поединке, он со мной особо церемониться не станет. Потащит меня замуж, хочу я этого или нет. И будет… Как там он выразился? Будет высекать искры из наших тел, пока кто-нибудь из нас от этого не склеит крылья. Драконы-то женятся только один раз!

И сейчас, глядя как Анрик и Рондар расходятся на противоположные края арены, я чувствовала, как желудок скручивается тугим узлом. Не быть мне, похоже, ни заводчиком единорогов, ни боевым музыкантом, ни даже библиотекарем при академии…

— Довольна? — хлестнул меня пощечиной звенящий голос Маисы.

Конечно, почему бы напоследок не получить порцию унижений от любовницы Рондара?

— Безумно! — я повернулась к разгневанной женщине и невольно отшатнулась: косметики на ней было столько, словно она решила нарисовать себе второе лицо поверх первого.

От жары, что царила на трибунах из-за непосредственной близости к кузницам, капли пота выступали сквозь толстый слой пудры, отчего кожа Маисы напоминала пупырчатую шкурку жабы. Похоже, я зря напрягалась с рапсодией отторжения, — и без нее смотреть на эту женщину было довольно противно.

— Если его ранят, — процедила Маиса, потянувшись ко мне через плечо кузнеца, — я тебя убью, слышишь?

— Буду тебе крайне благодарна за это, — ответила я. — Мне и самой не улыбается стать женой Анрика.

— Женой?! — Маиса презрительно усмехнулась. — Так вот, на что ты рассчитываешь?

— Ты меня вообще слушаешь? Я не хочу…

— Ой, мне ты можешь не врать! — отмахнулась она, поморщив нос, отчего корка пудры пошла трещинками. — Все мечтают о браке с драконом. Стать его истинной избранницей до самой смерти…

— Вы, люди, может, и мечтаете, — отрезала я. — Потому что вы живете… Сколько? Лет восемьдесят? Сто? А мне бы пришлось терпеть этот кошмар, — кивнула в сторону арены, — не меньше пяти столетий. Оно мне надо?

Но Маиса, похоже, уже составила обо мне собственное мнение, и, что бы я ни говорила, разубедить ее в этом было невозможно.

— Запомни, фея, ты никому не нужна, — отчеканила она надменно. — Я знаю, что ты солгала мне. Ты спала с Роном, и не пытайся этого отрицать! Настроила его против меня, мерзавка… И если золотой победит, я лично ему об этом сообщу. Порченный товар никто не…

— Что?! — прервал поток угроз громкий возглас.

Мы с Маисой синхронно развернулись назад и увидели Логнара Гульдброка. Золотой дракон сидел через пару рядов от нас, и почему-то слова Маисы его крайне встревожили: он подался вперед, выпрямив спину, и смотрел на меня так, будто у меня рога выросли.

Тоже мне, блюститель нравственности! Даже если бы я и отдалась Рондару, ему-то не все ли равно? Любой дурак знает, сколько наложниц успевают сменить драконы за свою долгую порочную жизнь! А я, стало быть, сразу «порченный товар». Не двойные ли это стандарты, а?

— Вас это не касается! — выдала я, чувствуя, как горят щеки то ли от возмущения, то ли от страшной духоты.

— Да, она его любовница, — мстительно подтвердила Маиса. — Я бы на месте вашего товарища не стала драться за никчемную феечку, которая даже не может сберечь свою невинность для будущего супруга.

— Эй! — вскипела я. — Сама-то ты тоже особой бережливостью не отличаешься!

— Потому что Рондар и есть мой будущий супруг! — отбила удар Маиса.

— Хватит! — перебил нас Логнар, и я осознала, что на нас уже с интересом смотрят зрители на соседних рядах.

Похоже, наша перепалка с Маисой по накалу не уступала происходящему на арене: драконы еще не перевоплотились, а вот мы устроили знатную дуэль, только вместо огня пользовались словами.

Впрочем, Логнара, кажется, заботило вовсе не то, что мы отвлекаем народ от грядущего побоища. Он вскочил, забыв и обо мне, и о Маисе, и, сложив руки рупором, крикнул:

— Анрик! Стой! Надо все отменить!..

И это была первая разумная вещь, что я слышала от драконов за все это время. К сожалению, Логнар опоздал: даже со своего места я увидела, как засветился кулон на шее Рондара. Секунда — и вот уже огненное свечение перекинулось на его глаза, воздух вокруг заискрился от магических разрядов, и на арене возник мощный ящер, покрытый железной чешуей.

Я облизала пересохшие от ужаса губы, между лопатками проступил холодный пот, взмокли ладони. Может, обойдется? Вон он какой здоровенный! Янброки ведь неспроста сделали его своим гердом, наверняка он тут самый сильный…

Но не успела я убедить себя в превосходстве Рондара, как Анрик тоже перевоплотился, и вера в железного заметно пошатнулась. Золотой дракон встал на дыбы, сияя, как солнце в миниатюре. От блеска его чешуи болели глаза, размах крыльев внушал истинное благоговение. Не так часто мне приходилось видеть живых драконов, но вот Анрик отчего-то казался эталоном могучих рептилий. Величие с большой буквы.

Гул на трибунах немного стих, — подданные Рондара, похоже, теперь испытывали те же сомнения в победе своего повелителя, что и я. Анрик же явно наслаждался произведенным эффектом: он издал грозный рык, и от этого звука у меня завибрировали поджилки. Пресвятые музы! Так ведь и оглохнуть недолго! А слух в музыкальной магии — самое важное…

Но и этого золотому было мало. У меня возникло ощущение, что он решил добить Рондара без единого удара: Анрик изверг струю огня, и у зевак, что пришли поглазеть на поединок с лестницы второго этажа, вспыхнула одежда. Послышались крики, визги, остро запахло гарью, и откуда-то вынырнули стражники с ведрами воды, чтобы потушить первых болельщиков. Похоже, подобные инциденты были здесь обычным делом.

И пусть у драконов не слишком развита мимика, — по их неподвижным мордам трудно считать эмоции, — я догадывалась, что Анрик торжествует. По крайней мере, его огромные глаза с узкими змеиными зрачками так и горели превосходством.

У меня внутри все опустилось. Все надежды на спасение академии, вся вера в легенды о железных, — все это сдулось, будто воздушный шарик, и рухнуло куда-то к ногам сморщенной тряпочкой. Что ж, по крайней мере, в Аурвире я встречусь с Найлой…

И я уже принялась мысленно прощаться с родными, свободой и планами на будущее, как вдруг произошло нечто странное. Я даже не поняла, как именно это случилось: вот Рондар стоит напротив Анрика — и вот он уже за его спиной, а на широкой груди золотого красуется длинная проплешина без чешуи.

— Ха! — радостно воскликнул у меня над ухом кузнец, хлопнув себя по ляжкам. — Первое правило — не подставляй грудь!

— Анрик, сзади! — заорал Логнар.

Но это предупреждение золотому особо не помогло: он даже голову повернуть не успел, как Рондар огрел его крылом по спине. Удар был не столько болезненным, сколько унизительным: выглядело это, как самая обыкновенная затрещина. По трибунам прокатился смешок, а золотой взревел от гнева и обиды. Из его огромной пасти вырвалась новая струя огня, и на сей раз она была нацелена прямиком на Рондара. Я вздрогнула и зажмурилась, однако тут же со всех сторон послышались такие ликующие вопли, что я решилась-таки приоткрыть глаза.

И не зря: Анрик промахнулся. Лишь с левого крыла железного курился небольшой дымок, но для дракона, похоже, такая мелочь была не страшна. Железный поднялся в воздух и теперь кружил над своим соперником, словно ястреб.

Золотой еще дважды попытался огреть его огнем — и оба раза мимо. Рондар проявлял недюжинную ловкость, и это не могло не вызвать восхищение: до того умело он маневрировал с учетом его немалых габаритов.

Осознав, что с арены подпалить противника не удастся, Анрик тоже расправил крылья и взлетел. Похоже, именно этого и добивался Рондар: он стрелой кинулся на золотого. Драконы сцепились прямо над моей головой. Блеск чешуи слепил меня, рык и гомон толпы оглушали, и я уже не понимала, на чьей стороне перевес. Лишь в какой-то момент до меня донеслось клацанье зубов, а в следующее мгновение драконы здоровенным клубком с грохотом обрушились на арену.

Пыль стояла столбом, — проклятые фервирцы, неужто нельзя было убраться перед таким важным поединком? — то и дело отлетала в стороны выдранная чешуя. И, к ужасу моему, не только золотая, но и железная. Народ повскакивал со своих мест, Маиса что-то визжала, вызывая непреодолимое желание заткнуть ей рот туфлей, а я металась, вытянув шею и пытаясь хоть что-то разглядеть.

— Это нечестно! — прорезался в общем гуле голос Логнара. — У него магическое преимущество…

У кого преимущество и почему, я так и не разобралась, да и не особо пыталась. Теперь, когда пыль немного осела, я увидела, что Анрику удалось-таки подмять под себя Рондара, и из груди вырвался крик отчаяния. Будто в страшном сне я наблюдала, как нависает над железным гигантская морда с рассеченной ноздрей. Как раскрываются челюсти, обнажая окровавленные клыки. Чья это кровь?! Самого ли Анрика, или он-таки успел вонзить зубы в плоть своего врага? Ответа на этот вопрос я не знала. Лишь видела, как в глотке золотого зарождается желтое пламя. Один выдох — и он превратит Рона в обугленную головешку…

— Музы, помогите! — Я словно слышала себя со стороны.

И музы, похоже, тоже меня услышали. Потому что железный рванул со всей силы, выкатился из-под Анрика, и струя пламени ударила в то место, где секунду назад была голова Рондара. И пока золотой набирал мощи для нового залпа, железный коброй метнулся к сопернику, и его челюсти здоровенным капканом сомкнулись на горле Анрика.

Что тут началось на трибунах! Народ взвыл, размахивая кулаками, кто-то и вовсе подпрыгивал в каком-то забытьи, — весь этот рев с редкими всполохами восторженного свиста слился для меня в единый звук стихии. Я будто оказалась посреди бушующего океана и полностью утратила ориентацию в пространстве. Все вокруг меня превратилось в мутное орущее месиво, и я с огромным трудом в просвете между дергающимися в экстазе телами могла разглядеть происходящее на арене.

А происходило там нечто поистине жуткое: Анрик хрипел в агонии, изо рта его выступала розовая пена, голова неестественно запрокинулась назад, и я уже испугалась, что прямо сейчас Рондар его прикончит на глазах у толпы. Голову оторвет — и совершенно не метафорически. Нет, я радовалась, конечно, победе железного, но смотреть на жестокое убийство было выше моих сил. Подумать только: это ему Талея вверила безопасность фейской академии?!

Я поднялась с места, чувствуя, как меня трясет от гнева и омерзения и собралась уже уйти, как вдруг наткнулась на хищный взгляд драконьих глаз. Точнее, одного глаза: Рондар стоял боком, но смотрел прямиком на меня. И в ту секунду все будто замерло: суета вокруг, зеваки-болельщики, алчущие крови, — все это застыло для меня мухой в янтаре, словно музы применили сильнейшую временную магию. Я видела свое отражение в узком змеином зрачке и мысленно взывала к железному: «Остановись!»

С тех пор я не единожды вспоминала этот момент и силилась найти объяснение случившемуся, но сколько бы я ни пыталась, мне так и не удалось. Не знаю, совпадение ли это было, или Рондар и вправду услышал меня… Но он разжал челюсти и будто выплюнул Анрика из своей пасти, как собака — надоевшую игрушку. Золотой рухнул на пыльную арену безжизненной тряпочкой, со всех сторон послышались разочарованные стоны, однако Рондару было на них плевать.

Он вышел в самый центр поля боя, расправил крылья и издал громкий звук, похожий на воинственный клич или рев горна. Видимо, это означало конец поединка — и бесспорную победу железного герда.

Блеснул амулет на его груди, и Рондар вновь принял человеческий облик. А я ужаснулась: теперь, когда плотная чешуя не покрывала все его тело, стало заметно, как сильно он ранен. Из глубоких царапин сочилась кровь, левая рука повисла плетью, на шее виднелись ожоги. Впрочем, по сравнению с Анриком он был еще бодрячком: тот тоже успел перевоплотиться, но встать так и не смог. И лишь глухие стоны давали понять, что золотой до сих пор жив.

Трибуны зааплодировали, чествуя своего повелителя, и Рондар, помахав своим верным подданным, двинулся к выходу с арены.

— Мой герд! — верещала Маиса, расталкивая народ локтями и пробираясь к своему любовнику. — Я верила в тебя! Мой дракон!

Но повиснуть на «своем» драконе Маисе помешали. Как бы меня ни раздражал Логнар, сейчас я была даже рада, что он отпихнул Маису от железного. Ну какие ему сейчас объятия?! Ему бы срочно эликсир выпить… Надо глянуть, не завалялось ли у меня в вещах пару пробирок. Тетя Талея всегда была жуткой перестраховщицей и наверняка прислала мне целый сундук магических эликсиров на все случаи жизни: от бессонницы, ожогов, поноса…

— Это грязная победа, герд! — прогремел Логнар, когда я протискивалась мимо Рондара, чтобы вернуться в свою спальню и поискать что-нибудь от травм.

Я застыла, как вкопанная. У них что, совсем никакого самоуважения и гордости? Проигрывать — это тоже искусство, и золотым бы стоило его освоить.

— Умейте признавать поражения, — озвучил Рондар мои мысли. — Все видели, что я не использовал запрещенных приемов.

— На арене — возможно, — Логнар преградил ему дорогу. — Но я-то знаю, что вы сделалидопоединка.

— Я и не скрываю, что усердно тренировался. А теперь пропустите, мне надо в лечебницу…

— Нет! — Логнар будто нарывался: стоял, расставив ноги и выпятив грудь, и я уж испугалась, не собирается ли он вызвать железного на очередную дуэль. Учитывая состояние Рондара, еще одна драка его бы точно добила. — Вы использовали магию фей!

Железный медленно перевел взгляд на меня, и глаза его сузились. О, ну, конечно! Сейчас свалят все проблемы на меня!

— Флейта при тебе, Эйлин? — с тихой угрозой спросил Рондар.

— Откуда бы ей взяться, если ты ее потерял? — парировала я. Да, врать — некрасиво, но если бы я призналась, что припрятала инструмент на дне сундука с нотами, мне бы уже точно никто не поверил. — Если кто тебе и помог, то только музы! Да, Рондар, я молилась им о твоей победе. Но теперь об этом жалею!

И я развернулась на каблуках и направилась прочь.

— Музы? — донеслось мне вслед, а после раздался до обидного громкий хохот.

Ну и пожалуйста! Пусть смеется! Фиг ему, а не эликсир от ран. В следующий раз буду молиться о том, чтобы его молния ударила, — и посмотрим тогда, что смешного в музах.

Глава 11

Рондар Янброк

— До дна пей, надо все до капли! — заботливо квохтал Готрид, суетясь над племянником.

Как какая-нибудь престарелая нянька, честное слово! Сколько можно повторять? Это ведь не первые боевые раны и, дай огненный владыка, не последние.

Рондар взглянул на пробирку со светящейся жидкостью и поморщился. Обходился же он раньше без фейских эликсиров — и ничего, не помер. Ему даже начало казаться, что у Готрида проснулся какой-то естествоиспытательский интерес, словно он хотел опробовать на племяннике трофеи, которые выторговал у ректорессы. При этом он смотрел на снадобье с таким вожделением, как будто и сам был не прочь его отведать, аж глаз горел.

— Отдай лучше золотому, ему нужнее, — Рондар попытался вернуть пробирку, но Готрид отпихнул его руку обратно.

— С ним все в порядке, ему уже дали двойную дозу. Ты пей, вот увидишь, тебе понравится!

Рондар был не в том состоянии, чтобы спорить, — он уже достаточно сегодня мерился силами на арене с Анриком, да еще и выслушивал нелепые обвинения в жульничестве, — а потому резко выдохнул и опрокинул содержимое пробирки в рот.

Эликсир оказался совершенно безвкусным, но дико холодным: морозец обжег гортань и ледяной змейкой скользнул в желудок. И что тут может понравиться? Будто пригоршню снега сожрал, только снега какого-то странного, — он даже в животе не таял от драконьего жара, а наоборот, гасил его, заставляя железного мерзнуть.

— Ерунда какая-то… — Герд зябко повел плечами, чувствуя, как немеют конечности.

— А, пробрало? — отчего-то обрадовался Готрид. — Это только начало.

И он устроился на стуле напротив койки Рондара, вглядываясь в лицо племянника с каким-то нездоровым предвкушением.

— Я принесла бинты и снадобья, герд, — вкатилась в палату пухлая лекарша Ванка.

Лет тридцать назад она выглядела совсем иначе: она попала в Фервир, как и многие другие девственницы, в качестве дани от людей. И тогда Ванка была стройна, волоока, а ее густые рыжие волосы, которые она теперь прятала под косынку, огненными локонами рассыпались по плечам… Да, хороша была Ванка в молодости! Герд как раз вернулся с очередного сражения и уже хотел отведать прелестей юного тела, но внимание Ванки привлекли не достоинства Рондара, а рана на его бедре.

— Очень плохо выглядит, герд, — сказала она, склонившись над его ногой. — Заражение пошло…

Железного всегда мало занимали вопросы его здоровья, но в ту ночь что-то в словах Ванки заставило его насторожиться. Пожалуй, это был единственный раз, когда девушка занималась с ним в постели не любовью, а врачеванием: Ванка прижгла царапину раскаленным клинком, а потом так ловко заштопала ее, что даже шрама почти не осталось. Тогда-то Рондар и решил, что в лечебнице от нее будет гораздо больше толку, — наложницу он легко мог найти и другую, а вот такую умелую лекаршу… Словом, с тех пор свои раны он доверял только ей, — вплоть до этого злополучного дня.

Увидев Готрида и пустую пробирку, Ванка обиженно нахмурилась.

— Это еще что? Я же вам говорила, что без моего разрешения никаких зелий! — Сердитый взгляд перекочевал на Готрида. — А вы уходите, мне посторонних тут не надо!

— Мы уже без тебя разобрались, женщина, — надменно бросил тот. — Рон, ты ее в конец распустил! Что она себе позволяет?

В этом дядя Готрид был прав: Ванке в отличие от других слуг прощалось многое. Впрочем, она и не была простой служанкой, — в ее руках нередко оказывалась жизнь Рондара. А потому он доверял ей, как никому другому, и менять это не собирался. За эти годы Ванка стала ему кем-то вроде друга. Нонсенс, конечно, — дружить не просто с человеком, но еще и с женщиной, — и все же Рондар умел ценить верность.

— Оставь ее, — вступился он и прерывисто вздохнул: противный холодок распространялся по груди. — Все в порядке Ванка, сегодня шить ничего не придется. Я принял фейский эликсир…

— Что?! — в ужасе отпрянула лекарша, и моток бинта рухнул к ее ногам. — Да как же это можно, герд! Чужеродная магия… Дайте я вас хотя бы осмотрю…

— Нечего тут смотреть! — напрягся Готрид. — Уйди прочь!

— Нет, это вам уйти надо, — подбоченилась Ванка. — Я тут лекарь или вы?!

— Да как ты смеешь, старая ведьма?! — Готрид вскочил со стула, и кулаки его угрожающе сжались. — Рон, сошли ее уже на рудники!

— Она останется здесь, — спокойно и твердо отозвался герд. — Сделай одолжение, выйди, пусть осмотрит меня, как полагается.

Такого поворота Готрид явно не ожидал: он возмущенно засопел, а чуть тронутые сединой брови сошлись на переносице.

— Воля твоя, Рон, воля твоя, — произнес он, наконец. — Предпочесть родного дядю какой-то прислуге… Как бы тебе не пришлось об этом пожалеть!

Он не просто вышел из палаты, — он вылетел, словно кто-то отвесил ему хорошего пинка сзади. Рондар понимал, что поступил с ближайшим родственником не лучшим образом, но его и самого уже порядком беспокоил этот проклятый эликсир: дракон никогда не мерз, внутренний огонь согревал его даже в самой лютой стуже. И это чувство беспомощности, это странное желание закутаться в плед герду совершенно не нравилось.

Ванка бережно сняла поврежденную одежду, чтобы не причинить боли своему повелителю, и Рондар услышал ее испуганный возглас. Проклятье! Если феи подсунули яд…

— А раны-то где? — огорошила герда лекарша.

Железный опустил голову и сам с трудом сдержался, чтобы не вскрикнуть от удивления. Его кожа была совершенно цела! Ни синяка, ни царапины, ни ожога… Ничего! Как будто он вообще ни разу не дрался! Даже как-то не по себе стало от мысли, что без шрамов новобранцы сочтут его трусом, который о сражениях только в книжках читал. Не веря своим глазам, Рондар поднял сломанную руку и пошевелил пальцами. Как новенькая! Ему ведь левое крыло основательно перемолол челюстями Анрик? Ну да! Еще пять минут назад он и двигать-то рукой не мог, а теперь — хоть маши, хоть гири тягай.

А тем временем холодок эликсира добрался до кончиков пальцев, и Рондар внезапно ощутил прилив бодрости. Как во время первого полета, когда отец учил его управлять крыльями. После пары падений Рондар смог-таки поймать воздушный поток, и это подарило ему пьянящее осознание, что возможности его безграничны, а сила, текущая по венам, поистине велика.

Железный встал, оглядывая свое тело, сгибая и разгибая руки. Кто бы мог подумать, что от каких-то фей можно получить такое сокровище!

— Вы б хоть постеснялись, герд! — Ванка вдруг смущенно отвернулась, а на дряблых щеках вспыхнул румянец. — Право слово, я уже не в том возрасте…

Рондара такая реакция поначалу озадачила, — ведь лекарше частенько приходилось видеть его полуобнаженным, — но, взглянув вниз, он понял, что приступ стыдливости вызван вовсе не наготой. Точно! Готрид ведь упоминал, что эликсир будоражит мужское начало. Выходит, он не преувеличивал, размахивая кулаком…

— Прости, Ванка, — железный сел прикрывшись одеждой. — Не принимай это на свой счет.

— Да уж куда мне! — буркнула лекарша и принялась поднимать с пола упавшие бинты.

Герд хотел как-то сгладить ситуацию, объяснить, что таков эффект этой светящейся чудодейственной бурды, но не успел: дверь в палату распахнулась, и на пороге возник Логнар. Только золотых сейчас Рондару и не хватало! Впрочем, теперь, когда он полностью восстановился, он бы с радостью устроил еще один показательный поединок. Сваливать его победу на фейскую магию? Уж проще было сразу в лицо плюнуть!

— Мы не договорили. — Логнар бесцеремонно ввалился в палату.

— Да что ж такое, проходной двор какой-то! — всполошилась Ванка. — Сюда чужакам нельзя, герду нужен покой!

— Герду нужен суд, — отчеканил Логнар и положил руку на эфес меча. — Пошла прочь!

Любой смертный на месте Ванки слинял бы в ту же секунду, потому что драконы не любят угрожать впустую. Однако же лекарша несмотря на свой немалый возраст, даже не шелохнулась. Она выпрямилась и перевела вопросительный взгляд на Рондара, всем своим видом давая понять, что только он здесь смеет отдавать ей приказы. Герд усмехнулся, — вот за это он и ценил свою преданную Ванку.

— Все хорошо, иди, — успокоил он ее. — Я разберусь.

Рондар и правда собирался разобраться с Логнаром. Золотые его порядком достали, и эти угрозы ни в чем неповинной женщине стали последней каплей. Ноги этих полированных придурков больше не будет в Фервире!

— Сначала ты пойдешь и извинишься перед ней, — герд кивнул на дверь, — а потом заберешь своего дружка, и вы отправитесь к своему Тарвину со следующим посланием: академия фей находится под моей личной опекой. Точка.

— А не то что? — вскинул подбородок золотой. — Убьешь меня в нечестном поединке?

В ушах у Рондара раздался мерзкий писк, будто рядом что-то взорвалось, — первый признак ярости.

— Ты опять за свое? — герд вскочил и схватил Логнара за грудки. — Это гнусная ложь! У Эйлин не было флейты! И даже если бы была, ничего бы не изменилось. Ну, спел бы Анрик пару куплетов на потеху толпе — только и всего.

— Флейта? — дерзко ухмыльнулся Логнар. — Флейта здесь ни при чем! Просто ты переспал с феей. Орку ясно, что после такого ты бы кого угодно порвал на клочки.

Герд до того опешил, что даже руки разжал, выпустив золотого, — он решительно ничего не понимал. Может, эликсир в конец заморозил его мозги, и он и вправду стал глупее орка? Но ведь это практически невозможно! От орков даже на рудниках не было никакой пользы, эти на редкость тупые создания слонялись где-то в пустошах, нечленораздельно мычали и жрали камни, так как были не в состоянии отличить их от еды. И поскольку желания закинуть в рот камень у Рондара не возникло, он решил, что проблема не в нем, а в собеседнике.

— Какая связь между соитием с феей и моей победой? — уточнил он у Логнара.

Тот подозрительно прищурился и, не увидев на лице железного не намека на лукавство, заметно растерялся.

— Ты правда не в курсе? — спросил недоверчиво. — Но это ведь нельзя не почувствовать!

— Что — это? — снова не понял Рондар.

Золотой озадаченно выдохнул и поскреб лысину.

— Н-да… А мне еще говорили, что у железных — мудрый герд… Врали, собаки!

Если опустить оскорбления, то рассказал золотой Рондару примерно следующее: когда Тарвин Гульдброк впервые поддался смутному влечению к феечке-архитектору, его тело наполнила мощная энергия. «Будто молнию проглотил!» — хвастался соратникам золотой герд. И те бы рады были списать это на влюбленность Тарвина, — известно ведь, что драконов настоящая страсть окрыляет, — однако же изменения в повелителе произошли вовсе не метафорические. Он крошил камни голыми руками, а огненная струя его стала длиннее, как минимум, раза в два. Из интереса устроил несколько поединков, и всех соперников, даже самых сильных, опрокинул за пару минут.

— Так что грош цена твоей победе, — подытожил Логнар. — Я, конечно, благодарен тебе, что ты не стал убивать Анрика, но с фейской магией его повалить мог бы любой дурак.

Вот как раз в том, что Рондар не прикончил-таки золотого, была прямая заслуга Эйлин. Когда они встретились взглядами там, на арене, в сердце дракона что-то дрогнуло. Прежде такого с ним не случалось никогда, только к силе это не имело никакого отношения. Рондар будто почувствовал, что балансирует на тонкой грани, и если переступит ее, то необъяснимая нить, протянувшаяся между ним и вздорной фейкой, оборвется навсегда. И челюсти разжались сами собой, — Рондар особо не думал в тот момент, доверился чутью, подчинился неслышному зову, что впился в его мозг раскаленной иглой. Остановись…Что ж, он остановился. И где она? Где благодарность за спасение от навязанного брака, где покорность, слезы радости, — хоть что-нибудь?! Ни шиша. Да, безумно трогательно, что она молилась о его победе своим хилым музам, но ни они, ни загадочная магия, о которой толковал Логнар, не помогли ему выиграть. Рондар знал себя: никакой противоестественной энергии не было, равно как и ощущения, будто он молнию проглотил.

— Бред, — емко ответил Рондар.

— Нет, погоди, — напрягся Логнар. — Ты ведь спал с розовой?

— Спал, — кивнул железный, не вдаваясь в детали. Не расписывать же в подробностях, как он отключился после соития! Может, магия не вошла в него, а шарахнула по башке, стерев память? Это бы многое объяснило…

— Так-так-так… — золотой прицокнул и задумчиво оглядел палату. — А можешь ударить кулаком в стену?

— Зачем? — Рондар моргнул от неожиданности.

— Ну, Тарвин, помнится, в тот вечер пробил такую дыру… И даже не поцарапался. Если ты не сможешь пробить камень, то я признаю твою победу.

— Да плевать я хотел, что ты там признаешь! — не выдержал железный. — Убирайтесь в пекло оба, пока я не вызвал тебя на поединок!

— Но…

— Хватит! Если вы думали таскать в Аурвир студенток, чтобы потом в спальне клепать великих воинов, то вот вам последние новости: никакой магии они не дают. Ваш этот Тарвин скорее всего просто нанюхался фейской пыли, — Рондар хмыкнул. — Я бы не удивился, если бы эта девчонка что-то ему подсыпала, феи — те еще занозы в заднице.

— Найла любит герда Тарвина! — оскорбился Логнар.

— Вот лети и поздравь его с этим! — И Рондар буквально выпихнул назойливого дракона из палаты.

Ему не терпелось остаться одному, — железным овладело нешуточное любопытство. Проводить какие-то опыты на глазах у Логнара он, разумеется, не собирался, однако же этот загадочный рассказ не давал ему покоя. Золотой не лгал, в этом Рондар почти не сомневался. Потому что сочинить такое способен только безумец, а уж этот гад на сумасшедшего точно не смахивал. Да и потом: стал бы Тарвин засылать в Фервир стареющего маразматика? Разве что фея одурманила своей пылью весь Аурвир, но где ж ее взять-то столько! Нет, что-то в этой истории явно было нечисто.

Допустим, Тарвин и правда получил от своей студентки какой-то заряд мощи. Но почему его не получил Рондар? Чем он хуже? Глупый вопрос! Он даже лучше Тарвина. И где тогда его приз за владение феей? Или магия все-таки была, просто Рондар так силен от природы, что сделать его еще сильнее невозможно физически? Тогда он тоже с легкостью должен пробить стену.

Рондар выбрал ровное место, встал напротив в боевую стойку. Чувствовал он себя при этом последним идиотом, но только так он мог найти ответы. Короткий выдох, удар… Хруст разбитых костяшек, кровоподтеки — и абсолютно невредимая стена. Ни крошечки не отвалилось!

Герд аж зарычал от досады. Огненный владыка, где в этом мире справедливость?! Он столько натерпелся от наглой сумасбродки — и никакой награды. А Тарвину все само в руки упало! Рондар готов был поспорить: золотому не пришлось распевать под дудочку, и зеркала его наложницам никто не бил. Что может фея живописи? Неприличную картинку на стене нарисовать? Подумаешь…

По идее, раз уж музыкальная фея опаснее, то и магии в ней больше. Но нет! Выходит, либо Рондару досталась какая-то неправильная фея, либо…

И тут железный застыл, словно та самая молния, которую глотал Тарвин, ударила ему прямиком по темечку. Он, наконец, понял, почему с ним соитие не сработало. Его попросту не было! Проклятая фея водила его за нос! Ох, не случайно она музицировала у него за стенкой, когда он проснулся! Искусство, как же. Это все ее иллюзии! Своими коварными пассажами она проникла в его разум и убедила, что отдалась ему. А потом у нее еще хватило совести соврать, будто Рондар в ней разочаровался… Огненный владыка, таким извращенным способом из его постели еще никто не выбирался! А он еще старался доставить ей удовольствие…

Что ж, теперь у Рондара Янброка было две причины вернуть фею обратно в спальню и довести дело до конца. Во-первых, он планировал получить новую силу, потому что никогда и ни в чем не уступал золотым. А во-вторых, он твердо вознамерился научить эту маленькую мошенницу, что врать — это очень и очень плохо. Теперь Рондар почти не сомневался: она сознательно устроила ему диверсию с Маисой. А как еще объяснить тот факт, что его роскошная наложница в одно мгновение стала склизкой, как дождевой червяк? Сначала он думал, что она просто вспотела, но сейчас, узнав, на что еще способна фейская магия, был уверен почти наверняка: без Эйлин дело не обошлось. А раз так, раз она лишила его утех и не дала скинуть напряжение… Пусть расхлебывает по полной.

К счастью, дракон усвоил, что нахрапом фею не взять, — самому же боком выйдет. Если что Рондар и вынес из уроков военной тактики, так это то, что врага лучше брать его же оружием. Коварство? Что ж, пусть будет коварство.

— Ванка! — крикнул он, потряхивая отбитым кулаком.

— Да, герд? — моментально заглянула лекарша, словно все это время ждала под дверью.

— У тебя еще остались ведьмины зелья? Ну, тот сундук, что мы добыли после битвы под Брукфортом?

— Черномагические? — Ванка поджала губы. — Вы же велели их уничтожить, герд, когда выяснилось, что они не целебные…

— Ванка, я тебя знаю! — Рондар подошел к женщине и мягко положил руку ей на плечо. — Ты ведь приберегла их, верно?

Пухлое лицо расплылось в улыбке, зеленые глаза хитро блеснули.

— Само собой, герд.

Глава 12

Эйлин Пеони

Я всегда была твердой в своих решениях. Вот решила — и точка. Ничто не заставит меня передумать. Не помогать Рону? Само собой, он же на смех меня поднял, хотя я искренне болела за его победу! Так почему же, спрашивается, я стою посреди комнаты и сжимаю эликсир, способный исцелить его раны?

Что ни говори, а мы, феи, чересчур добры. Сочувствие — вот наша главная слабость. Здравый смысл подсказывал, что Рондар прекрасно обойдется и без меня, ему даже полезно будет слегка пострадать. Того и гляди человечность в нем проснется… Да, руки и ноги у него есть, нужный облик он принять умеет. Но ведь не это делает людей людьми! С милосердием, благодарностью и любовью к ближним у железного, похоже, большие проблемы.

Да, все это я прекрасно понимала. Однако же перед глазами все еще стоял израненный Рондар, и мое сердце сжималось. Может, все-таки вылечить герда, а уже потом заняться его нравственным воспитанием? Если ему еще долго предстоит охранять нашу академию, то стоит позаботиться о его моральном облике.

В очередной раз вспомнив о кровавых царапинах Рона, я не выдержала и бросилась вон из спальни.

— Свар! — звала я, плутая по коридорам. — Сва-а-ар!

Мальчишка, похоже, зазнался, что его повысили до личного слуги. Вместо того, чтобы явиться по первому требованию, он почивал на лаврах. Ну, если так можно назвать низкую криво сколоченную тахту, на которой я и застала его в комнатенке для прислуги. На полу беспорядочно валялись мои туфли, которые я велела ему почистить, а сам юнец спал. Да так сладко, что аж слюни пустил.

— Свар! — снова рявкнула я, пнув тахту со всей силы.

Юнец подскочил и сел, с бешеным видом озираясь по сторонам.

— Ась? — выдохнул он сипло.

— Где лечебница? — Я с трудом поборола желание достать из декольте платочек и протереть ему слюни.

Кто здесь за кем должен ухаживать, в конце-то концов?

— А кто-то заболел? — испуганно заморгал Свар. — Вы? Вам плохо?

— Твой герд ранен, балда!

— Ах, это… — Он равнодушно отмахнулся. — Так его вечно ранят, делов-то… Ванка заштопает. Иголочкой раз-раз — и готово! Вы уж того, извиняйте. Меня после поединков всегда вздремнуть тянет. Столько переживаний! Ажно кишки скрутило…

Про кишки Свара я уже не слушала, мне хватило и информации про иголку. Какая дикость! И это они называют лечением?! Рондара и так чуть не выпотрошили, как гуся на день муз, но им и этого мало! Иглами его собрались заколоть до смерти! Может, они еще и крестиком на нем вышивать станут? Нет, я должна была предотвратить подобные пытки!

— Где лечебница? — настойчиво повторила я.

— Вестимо, где, — пожал он плечами. — Идете в главный зал, а там, значится, слева такая дверь, прям у входа. Но вы в нее не идите, идите в соседнюю… — Свар задумчиво взглянул на свои руки. — Ну да, которая справа, выходит. Или через одну… Да вы не переживайте, вы ее по запаху паленого мяса узнаете.

— Что?! — ахнула я.

— Ну да, раны-то надо прижечь раскаленным железом, чтоб зараза никакая не пристала. Вот, помнится, я топором себе чуть палец не отхватил…

— Пресвятые музы!

Не помня себя от ужаса, я кинулась искать эту лечебницу, — или, правильнее будет сказать, пыточную. Кто такая эта Ванка я не знала, но звучало ее имя жутковато. Воображение уже рисовало мне эдакую широкоплечую и отчего-то одноглазую бабу-воительницу, которая надвигается на несчастного Рондара с иглой и кочергой. Какой там золотой дракон, — их методы врачевания куда опаснее! Где бы только взять сил, чтобы отбить герда из рук этой злостной мучительницы…

Впрочем, отбивать мне никого не пришлось. Равно как и искать дверь по запаху паленого мяса, — пахло в главном зале довольно приятно. Травяным чаем и вареньем, почти как дома, в Тайфо.

К превеликому своему удивлению я обнаружила Рондара абсолютно невредимым и здоровым, даже слишком. Он преспокойно восседал во главе стола, щеки его сияли румянцем, будто он едва вернулся с мороза, на губах играла загадочная полуулыбка.

— Ну, наконец-то! — сказал он. — Я уж думал, Бирта тебя потеряла, или ты решила улизнуть из Фервира…

— Я искала эликсир… — протянула растерянно. — У тебя разве не была сломана рука? И эти царапины, следы зубов…

— Все уже в порядке, — Рондар откинулся на спинку стула, демонстрируя совершенно целую шею. — Стоит признать, ваши эликсиры и правда действуют. Присаживайся, Эйлин, нам надо кое-что обсудить.

Я подчинилась, но на всякий случай выбрала стул подальше от железного. Эта внезапная перемена сильно меня насторожила. С чего ему вдруг так любезничать? И откуда взялось хорошее настроение? Когда он застукал меня с Анриком, физиономия у него была мрачнее тучи. Да и после поединка Рондар не выглядел особо веселым, а тут нате — сидит, улыбается, чаи гоняет. Может, просто драки так действуют на драконов? Во всяком случае вид у него был такой, будто он день рождения отмечать собрался и вот-вот начнет разворачивать подарки.

— Что ты хотел обсудить? — вежливо поинтересовалась я.

— Твое пребывание здесь. Пожалуй, я был с тобой слишком резок… — Рондар взялся за чайник, что стоял перед ним на маленькой горелке. — Чаю?

— Да нет, спасибо… — один раз я уже обожгла рот их раскаленным вином, а этот чай хоть и пах соблазнительно, пить его я бы не рискнула. Во всяком случае, не раньше, чем он остынет.

— Вот как? — вскинул брови дракон. — А я-то как раз хотел предложить тебе остаться здесь… Если тебе интересно, я выставил золотых, так что академия по-прежнему под моей защитой.

— Правда? — обрадовалась я. — Ну… За это можно и выпить чаю.

Рондар собственными руками, — даже слуг не позвал! — налил мне дымящийся ароматный напиток, а потом встал, подошел ко мне и, передав мне чашку, присел рядом. На долю секунды мне показалось, что он решил за мной приударить, но я тут же отмела эту мысль. Рондар — и нормальные ухаживания? Нонсенс.

— Мне стоит перед тобой извиниться, Эйлин, — продолжил Рондар, вгоняя меня все в большее смятение. — Я был с тобой слишком резок и груб… Думаю, нам стоит начать сначала.

— М-м-м? — только и смогла промычать я, потому как упорно не понимала, к чему он ведет. Лишь бы только не замуж позвать надумал…

— Так что вот, я признал все свои ошибки! — он поднял руки. — Теперь твоя очередь.

Это что, какая-то застольная драконья игра? Если так, то мог бы для начала озвучить правила. Какие такие ошибки я должна признавать, если я — сама безупречность? Бедная жертва дракона — только и всего! И раз уж на то пошло, простых извинений и признания того факта, что он — чешуйчатое средоточие зла, маловато.

— Я тоже признаю, — кивнула я и, не успел Рондар довольно ухмыльнуться, добавила: — Признаю все твои ошибки. Конечно, их было много, так с ходу и не сосчитаешь. Но если ты и правда встал на путь исправления…

— Что?! — отпрянул железный герд. — Моиошибки? А тебе, значит, не за что просить прощения?

— Ну… Не стоило, наверное, заставлять тебя петь, — нехотя отозвалась я. — Тут уж я погорячилась, прости.

— И все? — Рондар так испытующе всматривался в меня, что у меня даже кожу стало покалывать от его взгляда. Будто дырку во мне прожечь собирался! Да что он пытается из меня выжать? Какая муха его укусила?

— И это было ужасно, — продолжила я в надежде, что Рондару просто нужен развернутый ответ. — Во-первых, твои вопли чуть не оглушили детей, а некоторые из них, между прочим, музыканты! Слух им крайне важен. А во-вторых, ты после этого повел себя так отвратительно, что если бы я знала, то и не начинала бы…

— Я повел, — утвердительно перебил меня дракон, и его зрачки резко сузились. — Я повел себя отвратительно. А ты была со мной предельно честна, верно?

Безумная игра Рондара начала меня порядком изматывать. Зачем по сто раз повторять одно и то же? Ну да, все так и было. И да, до тебя это, хвала музам, дошло. Но я-то в своем уме, по крайней мере — пока. И если ты вовремя прекратишь нести всякие очевидные вещи, то такой и останусь.

— Может, хватит? — я со скрежетом отодвинулась от Рондара вместе со стулом. — Либо говори, что ты хотел обсудить насчет академии, либо я пойду к себе. А то тебе, похоже, после поединка еще нехорошо.

— Ты права, — неожиданно согласился дракон. — Лучше чаю попьем, сколько можно ссориться!

Это, пожалуй, было самое адекватное из того, что я слышала от него за последние минут пятнадцать. И хотя поведение Рондара меня, мягко говоря, напрягало, я решила, что чай, по крайней мере, избавит меня от необходимости что-то ему отвечать.

Конечно, этот напиток не шел ни в какое сравнение с тем, что заваривали у нас в Тайфо. Фейский чай нежен и мягок, как запах летнего луга, его вкус тонок, а букет — гармоничен. В нем сочетаются и цветочные нотки, и фруктовое послевкусие, и пряность трав… Словом, идеал. А то, что налил мне Рондар, мало того, что сильно горчило, так еще и вязало рот, как неспелая хурма.

Но разве можно упрекнуть драконов в том, что они — дикари, для которых купаж — это просто набор звуков? Такова их природа, а против природы, как известно, не попрешь. К тому же, герд, пусть коряво и неуклюже, все-таки пытался пойти на мировую, и я, как минимум, должна была поддержать его за добрый порыв. Защитить первые ростки человечности, а не топтать их на корню. Поэтому я с усилием проглотила травяной отвар, который дракон назвал чаем, и даже выдавила из себя благодарную улыбку.

— Чу… Чудесно, — облизнула немеющие от терпкости губы.

— Так вот, насчет академии, — Рондар удовлетворенно закинул ногу на ногу, видно, комплимент пришелся ему по вкусу. — Я узнал, зачем нужны феи золотым. Тарвин выяснил, что в постели вы более щедрые, чем может показаться на первый взгляд. Вы делитесь с драконами своей магией и силой. Вот почему Логнар упрекнул меня в грязной игре! Якобы после нашего с тобой соития я должен был обрести какую-то невиданную мощь. Представляешь мое удивление, когда ничего подобного я в себе не обнаружил?

Сердце екнуло и пропустило удар. Выходит, Анрик не лгал про эти искры из тел и прочую ерунду? И феи для драконов — нечто вроде эликсира силы, только его не пить надо, а сношать во всех мыслимых и немыслимых позах? Но ведь если так, то Рондар догадался, что между нами ничего не было… Пресвятые музы! Он же не собирается повторить эксперимент?!

И я уже раскрыла рот, чтобы убедить Рондара, будто его жестоко обманули, и никакой невиданной мощи нет и быть не может, но с ужасом обнаружила, что язык меня не слушается. Вместо связной речи изо рта вырвался свистящий звук, а потом и он стих. И как я ни старалась, как ни пыталась прокашляться и выдать хоть что-нибудь, я оставалась совершенно немой.

— Понравился чай? — коварно усмехнулся железный. — Может, еще подлить?

Намек был прозрачнее фейских кристаллов. Проклятый дракон меня отравил! А я-то, дура, поверила, будто он просто захотел чаепитие устроить! И что я выпила? Смертельный яд? Что, во имя муз, он мне подсунул?!

Я замахала руками, пытаясь жестами донести до Рондара свой вопрос, а этот гад лишь лениво наблюдал за мной, словно за придворным шутом.

— Не волнуйся так, моя милая феечка, — пропел он, так и сочась мстительным злорадством, а потом перехватил мою руку и сжал ее в ладонях. — Это просто ведьмино зелье немоты.

Я застыла, свирепо сопя. От бессилия, отчаяния и злости меня разрывало на клочки, чуть пар из ушей не шел. Он все понял! Уж не знаю, кому он молился, чтобы на его непрошибаемую голову снизошло озарение, но он-таки понял, что случилось в тот день. Осознал, что вместо плотских утех я одарила его колыбельной, и теперь решил заткнуть мне рот, чтобы я не сопротивлялась. Железный загнал меня в угол! Лишил всякой магии, а в том, что касается физической силы, перевес явно на его стороне. Неужели мне придется разделить участь Найлы? Нет, только не это…

— Скоро ты снова сможешь говорить, — продолжал Рондар, вставая из-за стола. — Часа через два, наверное… Мне этого хватит. Пока. А на следующий раз приготовлю тебе еще чая.

Я разевала рот, как рыба, выброшенная на сушу, и звуков издавала примерно столько же. Рондар, впрочем, именно этого и дожидался: ухмыльнувшись, он перекинул меня через плечо, невзирая на мои беспомощные трепыхания, и потащил через весь зал в сторону своей спальни. Я брыкалась, как могла, барабаня его по лопаткам, но он лишь напевал себе под нос какую-то фальшивую драконью песенку в такт моим ударам. И это добило меня окончательно. Он будто нарочно издевался! Дразнил меня, музыкальную фею, моим же оружием! Сволочь, мерзавец, негодяй!!! Вот бы добраться до флейты, и тогда я непременно разыщу у себя в нотах огненное фламенко. И спалю его дотла! Да-да, превращу дракона в кучку углей, пусть знает, какими щедрыми могут быть феи, если их спровоцировать! Правда, выбраться из постели дракона мне теперь поможет только чудо…

— Будьте любезны, поставьте мою племянницу на место, — звенящий голос тети Талеи прозвучал слаще любой элегии.

Рондар остановился в шаге от двери. Я едва успела вскинуть голову и увидеть любимую тетушку, — в своем любимом белоснежном платье она была прекрасна и величественна, как сама муза, — как дракон резко обернулся к гостье, представив ее суровому взору мою пятую точку.

— Не припоминаю, чтобы я приглашал вас, — бесцеремонно ответил он.

Я животом почувствовала, как затвердели его мышцы: железный нервничал, да еще как! И это не могло не радовать. Если бы только ректоресса знала, насколько удачный момент она выбрала для визита! От облегчения я невольно обмякла в руках Рондара: при ней он бы точно не посмел надругаться надо мной. Неужто она получила бабочку и прилетела, чтобы забрать меня отсюда? Хотя, о чем это я — иначе и быть не может! Одумалась, соскучилась, извелась от волнения… Без разницы, лишь бы поскорее вернуться в Тайфо! И клянусь, я больше не завалю ни одного экзамена!

— Меня позвала Эйлин, — отчеканила тетушка. — Поставьте ее сейчас же, не вынуждайте меня применять магию!

— Угрожаете мне в моем собственном замке? — хмыкнул Рондар, однако же на пол меня все-таки опустил. — Судя по всему, это у вас семейное…

Впрочем, кинуться в объятия тети мне не удалось: дракон крепко вцепился в мое предплечье, давая понять, что я у него на коротком поводке.

— Эйлин, ты в порядке? — Талея подошла к нам, обеспокоенно вглядываясь в мое лицо. — Прости, что добралась только сейчас, ты же знаешь, я не люблю летать по ночам…

— С ней все хорошо! — перебил Рондар, прижимая меня к себе, будто лучшего друга. — Можете лететь обратно, пока еще светло.

— И даже чаю не предложите? — тетушка вскинула брови.

Я отчаянно замотала головой. Не хватало еще, чтобы Талея тоже онемела! А вдруг Рондар и на нее покусится? Ну а что, больше фей — больше магии. Не думаю, что почтенный возраст моей тетушки способен остановить дракона на пути к могуществу. Фу, даже представлять такое противно…

— Да что с тобой, Эйлин?! — насторожилась ректоресса. — Обычно болтаешь без умолку, а тут как воды в рот набрала! Что вы с ней сделали, герд?!

Рондар на мгновение замешкался, наверное, придумывал какую-нибудь ложь, и я этим воспользовавшись. Присев, я вывернулась из его хватки, и стремглав кинулась к столу, а затем одной рукой ткнула в чайник с остатками отравы, а другой указала на горло.

К счастью, тетушка соображала не в пример быстрее дракона. Глаза ее в ужасе округлились, она перевела возмущенный взгляд с меня на Рондара и, наконец, на ядовитое пойло.

— Он лишил тебя голоса?! — ахнула она.

— Это просто маленькое наказание, — нашелся железный. — Уж поверьте, она его заслужила!

— Моя племянница бывает невыносимой, не спорю, — до обидного легко согласилась тетя, прошествовав к столу. Аккуратно, чтобы не расплескать ни капли, поднесла к носу мою чашку, принюхалась и тут же отшатнулась, скривившись. — Ведьмино зелье?! Вы в своем уме?.. Музы, вы же могли убить ее, не рассчитав дозу!

— Какая чушь! Она жива и вполне себе бодра, — возразил Рондар, но почему-то не слишком уверенно.

— Вы понятия не имеете, как действует ведьмина магия на фей! Эффект может наступить через какое-то время. Раз! — тетя хлопнула в ладоши, — и остановка сердца! Вы этого добиваетесь, да? Хотите уничтожить самое дорогое, что у меня есть?! Поверить не могу, что доверила вам свою академию! — и она взяла меня за руку. — Пойдем, милая! Где здесь твоя комната? Ты ведь получила мои эликсиры?

Таким растерянным я Рондара еще не видела. И я бы с радостью еще полюбовалась на его побледневшую физиономию, но страх за жизнь оказался сильнее. Я потащила тетушку прочь из зала, оставив дракона в полнейшем недоумении. То ли он испугался за меня, то ли сработало фирменное презрение ректорессы, — настоящий дар педагога! — но он даже не попытался преградить нам дорогу.

Едва добравшись до спальни, я распахнула шкаф, куда Свар заботливо разложил эликсиры и принялась лихорадочно перебирать пробирки. И как понять, что именно мне сейчас нужно? Для голоса? От чар? От отравления? Мамочки, только бы успеть?

— Успокойся, — тетушка прикрыла дверь и невозмутимо отстранила меня от шкафа. — Простого очищающего будет достаточно.

Я уставилась на нее почти так же ошалело, как Рондар. Я тут, значит, на грани жизни и смерти, а она даже не торопится? Ладно слез нет, могла бы хоть немножко поволноваться! А если очищающий эликсир не сработает?

— Да все с тобой будет в порядке, — ответила Талея на немой вопрос. — Ты же не купилась на спектакль для этого дуболома? Я всего лишь хотела побыстрее от него избавиться, — и она протянула мне пузырек с золотистой жидкостью. — Один глоток.

Я послушно отпила, и лечебный холодок скользнул в желудок, стирая действие проклятого отвара. Ощущение было такое, словно я открыла давно заколоченные окна, и в душную затхлую комнату моего организма ворвался свежий ветерок.

— Хвала музам! — выдохнула я. Как же приятно вновь говорить и слышать собственный голос!

— Ведьминой магией только людей пугать, — поморщилась тетя Талея. — Низшая форма… Это даже искусством назвать нельзя! И никакого серьезного вреда феям она причинить не способна.

Даже сейчас она не удержалась от короткой лекции, — сотни лет преподавания, как-никак. Вместо того, чтобы расспросить меня о том, как я вообще умудрилась выжить в этой пещере, тетушка неспешно прошлась по комнате и провела по спинке кровати указательным пальцем.

— Такая пыль, Эйлин! Ты же не дракон, могла хоть немного прибраться!

— Ну, сейчас-то это уже не имеет значения, да? — я вытащила из-за шкафа пустой сундук. — Дай мне полчаса, я только вещи соберу. И можем лететь домой…

— Прости, милая, боюсь, тебе придется задержаться, — огорошила меня тетя.

Я выпрямилась, как разжатая пружина, и в ужасе уставилась на Талею. Да, она вроде извинилась, но на лице ее не было ни капли сочувствия.

— Но я не могу! Послушай, я выяснила все, что нужно. Я знаю, зачем драконам феи, и поверь, если я сейчас останусь…

— Я тоже знаю, — ректоресса сокрушенно вздохнула и присела на край кровати. — У меня час назад состоялся пренеприятный разговор с Тарвином Гульдброком… — и она потерла виски. — Лучше бы я и дальше оставалась в неведении…

— С гердом золотых?! — от такой информации у меня чуть ноги не подкосились. Я плюхнулась рядом с тетей и вцепилась в ее руку. — Послушай, что бы он ни сказал, это наверняка ложь. На самом деле, феи нужны драконам в качестве… Ну… — И как объяснишь пожилой фее такие пикантные нюансы? Мы никогда ни о чем подобном не разговаривали! — В качестве источника силы, — нашлась, наконец.

— Как племенные кобылы мы им нужны, Эйлин, — тетя одарила меня долгим тяжелым взглядом. — Тарвин раскрыл все карты. И он сделал мне новое предложение.

— Какое? — я затаила дыхание.

— Как только железный клан появился на горизонте… Точнее, как только я к ним обратилась за помощью, Тарвин понял, что может упустить фей. Конечно, он не подал виду, но, думаю, он сильно напуган. И эта победа Рондара на поединке…

— Ты и об этом знаешь?! — удивилась я.

Моя тетушка оказалась ходячим сюрпризом. Я всегда считала ее просто строгой ректорессой, профессором до мозга костей, которую интересуют лишь порядок в академии, образовательные программы и баллы студентов. А она, похоже, еще и в политике неплохо подкована. Может, у нее и без меня есть шпионы в Фервире? Я побоялась спросить об этом напрямую, — она редко со мной откровенничала и почти никогда не делилась планами, и сейчас мне не хотелось ее спугнуть. Однако чем дольше я слушала свою престарелую родственницу, тем больше убеждалась: Талея не так проста, как я думала раньше.

Теперь я уже усомнилась, что она вызвала Рондара на защиту академии из страха за своих учениц. Вполне возможно, это была какая-то многоходовка, способ продавить золотых на более выгодные условия. И у нее это получилось: едва Тарвин почуял соперника и осознал, что железные тоже могут узнать секрет фейской магии и получить конкурентное преимущество в борьбе за драконий трон, его будто подменили. На сей раз Тарвин не стал угрожать моей тетушке. О, нет! Он стелил мягче, чем горничные во дворце кронфей! Если верить Талее, то он крайне учтивопопросилее дать добро на браки своих студенток с феями.

Мол, отныне все будет только по обоюдному согласию. И никаких наложниц! Только официальное замужество. Просто время от времени в академии будут проходить балы с участием золотых драконов. Знатных, молодых, богатых, — словом, лучших представителей клана. Они станут присматривать себе невест, ухаживать, свататься. Если кто нарушит правила и посмеет хоть пальцем тронуть фею или прибегнуть к насилию — все! Тот же час под суд. Но вся эта идиллия возможна лишь при одном условии: другим кланам вход в академию будет закрыт. В том числе, железному. Так называемые «пропуски женихов» Талея должна выдавать исключительно подданым герда Тарвина.

— Есть одна проблема, — нахмурилась я, выслушав тетушку. — Рондар уже в курсе всей этой схемы с магией. И он ни за что не откажется от академии. Он… Он собирается получить силу от меня, и если это сработает, то… Ты должна забрать меня! Пожалуйста, я не хочу этого!

— Тарвин предупредил меня, что Логнар проболтался, — сдержанно ответила Талея.

— Так золотые сами подставились?! Вот пусть и разбираются тогда между собой, причем здесь мы?

— Ты еще так юна и так наивна! — Тетя качнула головой. — Зря ты спала на лекциях по истории…

— Я не спала! Просто слушала с закрытыми глазами…

— Эйлин-Эйлин… Знаешь, кто больше всего страдал из-за драконьих войн? Простые мирные жители. И запрет на междоусобицы был выгоден прежде всего нам. Если они начнут войну за академию, от нее кристалла на кристалле не останется.

— Пресвятые музы… — я схватилась за голову: от вопросов она норовила вот-вот задымиться. — И что же делать? Ты собираешься оставить меня тут, чтобы успокоить Рондара? Чтобы он продолжал думать, будто сделка в силе? И как ты будешь у него под носом водить в академию золотых?

— Тарвин предложил мне другой план… — тетя отчего-то медлила, и у меня по спине пробежался холодок нехорошего предчувствия. — Он хочет победить Рондара без войны.

— И как же это? — фыркнула я. — На мизинчиках с ним поборется?

— Соберись, Эйлин! — осадила меня ректоресса. — Во всей этой ситуации нет ничего смешного! Тарвин сможет обойтись малой кровью, но для этого ему нужен амулет Рондара. И ты — единственная, кто может его добыть.

На долю секунды мне показалось, что тетя шутит. Что все это какое-то нелепое представление, очередная ее трагедия в трех актах. Что она просто вошла в образ и никак не может из него выйти.

Ничего бредовее я в жизни не слышала. Как она вообще себе это представляет? Я подойду к Рондару и с ходу выдам нечто вроде: «Эй, не одолжишь свое яйцо на пару секунд? Ну да, вот это вот, двуединости». Он, конечно, улыбнется и ответит: «Да без проблем, я ж тебе доверяю, как самому себе!» Выдаст мне амулет, и я преспокойненько вылечу через главные ворота. Никому ведь и в голову не придет остановить воровку! Особенно — если она сперла амулет главы клана.

А я ведь еще считала ректорессу мудрой феей! Ладно бы Тарвин придумал этот идиотский план, но передавать его мне на полном серьезе… Она свихнулась, да? В лучшем случае, меня просто поймают и бросят в тюрьму на ближайшие лет триста, если и вовсе не до конца жизни. В худшем — убьют на месте.

— Он ведь сдавал амулет, когда ты приглашала его в академию! — осенило меня. — Ну так пригласи снова! Пусть положит его в ящик на входе, а вы его заберете…

— На нем стоит защитная магия. Любой, кто прикоснется к нему без позволения хозяина, умрет, — произнесла тетя таким тоном, словно разговаривала со слабоумной.

Ну, то есть, она предлагает мне стащить кулон, который со стопроцентной вероятностью отправит меня к прафеям, а слабоумная тут все равно я?! Логично! И не подкопаешься!

— Уж прости, дорогая тетушка, но умирать ради Тарвина я не планирую, — процедила я, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не психануть.

— Тебе и не придется, — Талея встала и взглянула на меня сверху вниз. — У амулета может быть не только хозяин, но и хозяйка. В тот момент, когда дракон произносит брачные клятвы, он тем самым вручает избраннице власть над собой. Именно поэтому они так редко женятся, ведь неправильный выбор может стоить им жизни. Доверие — есть основа…

— Подожди-подожди! — я затрясла головой, пока тетя не зарядила в меня очередной лекцией. — Ты хочешь сказать, что?..

— Именно так, Эйлин. Чтобы спасти академию, ты должна стать женой Рондара Янброка.

Глава 13

Мне всегда говорили, что я на редкость сообразительна. Что схватываю все на лету, и при должном старании могла бы стать лучшей студенткой в фейской академии. Мол, если бы я не валяла дурака, слушала внимательно вместо того, чтобы отвлекаться на девичьи глупости, то мой портрет уже давно бы висел в парадном зале главного корпуса. Собственно, так считала даже тетя Талея, однако же, как выяснилось, и ректорессы могут ошибаться.

Вот сейчас, к примеру, я ни на какие глупости не отвлекалась. Четко расслышала каждое слово по отдельности, но вместе они в моей голове не укладывались. Я словно сталкивала друг с другом кусочки мозаики без клея, и они рассыпались снова и снова.

Я. Жена. Рондара.

Мало того, что это само по себе звучало, как полный абсурд, — провести пятьсот лет бок о бок с этим невыносимым типом, называть его «дорогой» и нежно заглядывать в рот?! — так еще и добиться этого было физически невозможно.

Допустим, я решу пожертвовать собой ради академии. Но как мне убедить Рондара, что я — та, кого он искал всю жизнь? Дракон презирает меня, считает лживой гадиной. Скорее всего, даже ненавидит. Выдоит из меня немного магии в постели, превозмогая отвращение, и все. Ну, или ребенка мне заделает, если окажется, что у Тарвина родился какой-нибудь сверхмощный дракон, — драконы ведь во всем соревнуются, как дети. У него такая игрушка — и мне, и мне дайте!

Но как я ни пыталась донести это до Талеи, она не унималась. Похоже, мое мнение ее вообще не волновало.

— Я знаю, что прошу от тебя слишком многого, — мягко, но настойчиво уговаривала она меня, будто не брак с драконом мне предлагала, а тарелку липкой каши. — Но я верю в тебя! Ты справишься! Ты сильная девочка, и если только постараешься…

И снова эти сказочки про прилежание!

— Нет! — решительно отрезала я. — Хватит. Я даже пытаться не буду! Лечь с этим ящером… Вы там с Тарвином не подумали, что от этого Рондар получит силу? Тогда его еще сложнее будет победить! Уж лучше тогда увезти меня отсюда и просто не подпускать железного к феям!

— Ты меня даже не дослушала! — Талея так завелась, что ноздри ее расширились, а по щекам разлились пунцовые пятна. — Тебе не надо спать с Рондаром!

— Серьезно?! — я вскочила, глядя тете прямо в глаза. Мне было уже плевать на субординацию, пусть хоть отчислит! — А тебе не кажется, что брачная ночь это предполагает? Ты-то замужем не была, для тебя это чистая теория! И не тебя, знаешь ли, будут лапать за все места!

— Следи за своим языком! — процедила фея. — Моя личная жизнь тебя не касается!

— О, а моя, значит, тебя касается! — я всплеснула руками. — Как это удобно, а?

Тетушка раскрыла рот, явно собираясь выкрикнуть что-то нелицеприятное, но в последний момент отшатнулась, будто пришла в себя.

— Музы, дайте мне терпения! — пробормотала она, а затем прикрыла глаза и соединила ладони напротив груди. — Мой гнев бессильный, словно ветер трепал мне нервы, словно ветви, но вышло солнце, ветер стих, и ярость охладил сей стих.

Воздух вокруг тетушки на мгновение порозовел и заискрился, запахло весенними цветами, и щеки Талеи, наконец, обрели свой нормальный цвет. Вот бы и мне ее стихи помогли успокоиться!

— Я очень тебя прошу, милая, не перебивай меня, — нараспев произнесла тетя, блаженно улыбаясь.

Признаться, я ей завидовала. Моя флейта лежала совсем рядом, но достать ее я не могла. Так надолго я со своим инструментом еще не расставалась, и это меня изводило. Это — и еще тот факт, что родная тетя собралась подложить меня под дракона. Соглашаться на такое я, конечно, не собиралась, но если Талее приспичило высказаться — что ж, на здоровье. Надо просто представить, что это монолог из спектакля, и меня он никоим образом не касается.

— Итак, — продолжила ректоресса, когда я кивнула, — я уже обо всем позаботилась. То, что я тебе сейчас дам, крайне опасно. Прошу, никому не рассказывай об этом, спрячь получше и береги, как зеницу ока.

На этой фразе тетушка достала из сумки небольшую бутылочку с перламутровым порошком. Прежде я еще не видела фейскую пыль в живую, но сразу поняла, что это именно она.

Сказать, что я была в шоке, — не сказать ничего. Какой бы красивой ни казалась эта пыль, я знала, из чего ее делают. Знала, что после удаления рога единороги погибают. А еще я примерно представляла, насколько ужасными могут быть последствия от ее употребления. Сухое безумие — так называли этот порошок некоторые. Одна щепотка — и мозг превращается в сахарную вату. И неважно, человек его принял, фея или дракон, — сначала он почувствует себя частичкой радуги, воспарит на облаках иллюзий, а потом… Потом наступит расплата. Жажда получить еще и еще. Мир потеряет краски, тело наполнит нестерпимая боль, и так будет до тех пор, пока пыль не сожрет свою жертву целиком.

Да, Рондар меня бесил. И будь моя воля, я бы улетела из Фервира прямо сейчас, лишь бы никогда не видеть его. Но избавиться от дракона таким изощренным способом… Это было уже чересчур. И я никак не могла поверить, что тетя толкает меня на подобную жестокость.

— Ты одурманишь его, — с милой улыбкой наставляла меня ректоресса. — Понемногу, всего несколько пылинок в день. И не принципиально, подсыплешь ты их ему в еду, дашь вдохнуть… Он ничего не заметит. Главное — чтобы в эти моменты ты была рядом с ним. Тогда ты станешь для него синонимом радости, он будет нуждаться в тебе, как в воздухе. На самом деле, не в тебе, конечно, а в пыли, но он не поймет разницы.

— И что потом? — холодно переспросила я. — Он умрет?

— Не драматизируй! — отмахнулась тетушка. — Ничего подобного. Слишком маленькая доза. Возможно, он немного помучается потом, когда ты заберешь амулет и улетишь, но тогда он будет уже слишком слаб. Не сможет контролировать драконью ипостась, его сместят…

— И поставят Готрида, потому что он сговорчивее, — мрачно закончила я за Талеей. — Он отзовет из академии стражников, и всем будет хорошо. Золотые будут ухаживать за феями, брать их в жены, и никто больше не посмеет посягнуть на нашу безопасность.

— Вот видишь, ты и сама все поняла! — просияла тетушка. — Тебе даже не придется дожидаться брачной ночи! Сразу после церемонии ты дашь ему чуть больше пыли, заберешь амулет — и можешь никогда не возвращаться в Фервир. Дома ты будешь под защитой Тарвина.

— У меня только один вопрос, — я скрестила руки на груди. — Что будет с Рондаром?

— Почему это тебя так волнует, Эйлин? — Талея удивленно вскинула брови. — Это всего лишь дракон. Ты же их ненавидела! Или… Погоди-ка… — Она вдруг отстранилась, словно страдала от дальнозоркости, и так ей лучше было видно мое лицо. — Ты что, влюбилась в герда Янброка?

Настал мой черед удивляться. Даже не так: предположение тетушки повергло меня в шок, одновременно оскорбив до глубины души.

— Я — в Рондара?! — переспросила я на квинту выше своего нормального тона, а потом красноречиво фыркнула. — Да как ты могла такое…

— Тогда я тем более не понимаю, какое тебе дело до его судьбы, — прервала ректоресса поток возмущений. — Ты должна заботиться только о нас, о нашей академии. Моя сестра воспитывала тебя не эгоисткой, я это точно знаю.

— А еще она учила меня не причинять никому вред, — парировала я. — И я не смогу, просто физически не смогу поступить…

— От тебя сейчас зависим мы все! — снова рассердилась Талея, видно, ее поэзия подействовала на очень короткий срок. — Вся академия, Эйлин! И ты еще сомневаешься?

— Я хочу помочь, но не таким способом. И я не сомневаюсь, я твердо уверена, что это плохой план. Ты, конечно, как хочешь, но я в нем участвовать не собираюсь! Ищи другую студентку!

— Зачем?! — Талея порывисто обхватила меня за плечи. — Ты уже сделала половину дела! Я видела, как Рондар на тебя смотрит! Ты зацепила его, тебе осталось лишь немного его дожать… Послушай, я дам тебе один совет…

В чем заключался этот совет выяснить мне было не суждено, потому что в ту же секунду из коридора раздались громкие шаги. Тяжелая поступь армейских сапог, — либо Рондар послал ко мне кого-то из стражников, либо явился сам.

— Эйлин! — барабанная дробь глухих ударов обрушилась на запертую дверь спальни. — Ты в порядке?! Талея, откройте!

Ректоресса встрепенулась, словно ее застукали за чем-то постыдным, бросила на меня нервный взгляд, а затем взволнованно прошептала:

— Прости, милая. Мне придется это сделать.

— Что?! — выдохнула едва слышно.

Но тетя не стала утруждать себя лишними объяснениями, сразу перешла к магии:

— Свинец, по венам разливаясь, собою тело наполняя…

Парализующие стихи?! Она что, собралась отключить Рондара?! Но зачем?

— Охватит, будто вечным сном, лишь разум сохранит живьем!

Я замерла, готовая услышать грохот падающего тела снаружи, однако из коридора не доносилось ни звука. А вот мои конечности внезапно стали тяжелыми и мягкими, словно меня вылепили из мокрой глины и не успели еще просушить. И если бы тетя не подхватила меня под мышки в последний момент, я бы рухнула на пол.

— Все хорошо, милая, — пробормотала Талея, укладывая меня на кровать, как тряпичную куклу. — Это для твоего же блага…

Для моего же блага — шарахнула меня поэзией?! А я-то еще за тот отвар злилась на Рондара! Он просто голоса меня решил, а вот моя собственная тетя превратила меня в отварную картошку, в самый настоящий овощ! Я попыталась дернуться, но тело уже не подчинялось. Перед глазами все поплыло, очертания ректорессы задрожали, будто я видела не ее саму, а ее отражение в луже, — и веки закрылись против моей воли.

Я оказалась запертой в собственном теле. Билась изнутри, кричала, взывала о пощаде, но все без толку. Все, что мне оставалось, — только лежать и слушать.

Щелкнул дверной замок, Рондар ворвался в комнату, и на несколько секунд воцарилась звенящая тишина, нарушаемая лишь прерывистым дыханием дракона.

— Что с ней? — спросил железный.

— И вы еще спрашиваете, герд?

Даже с закрытыми глазами я словно видела, какую презрительную физиономию состроила в тот момент моя тетушка. Не знаю, чего она собиралась этим добиться, но если ей хотелось напугать дракона, то она преуспела.

— Неужели… Это… Это из-за того дурацкого отвара?

Никогда еще я не слышала, чтобы Рондар звучал так беспомощно и виновато! Но зачем издеваться над ним, внушая чувство вины? Особенно — учитывая, что именно ректоресса сейчас лелеет коварный план по его смещению! Нет, мне льстило, конечно, что дракон так распереживался из-за моей скромной персоны, вот только вряд ли тетушка просто занялась его перевоспитанием!

— А как вы сами думаете? — Талея снова отбила вопрос вопросом.

— Но он ведь просто должен был лишить ее голоса… — голос Рондара прервался, и мне на лоб легла горячая ладонь. — Я позову свою лекаршу!

— Чтобы она добила мою единственную племянницу?! — взвизгнула тетушка. — Нет уж, благодарю покорно! Вы уже сделали все, что могли! Я дала моей девочке эликсир, но придет ли она в себя… Музы, зачем я доверила вам самое ценное?!

— Я не хотел… Может, вам забрать ее в Тайфо? Дома ей будет лучше…

Будь у меня возможность, я бы подскочила на кровати и ущипнула себя раз десять, да посильнее. Это точно произнес железный герд?! Прямо вот собственным языком предложил вернуть меня?! Кто бы мог подумать, что он способен на такое бескорыстное благородство! Ну же, тетя, даже дракон тебе говорит, что мне здесь не место! Соглашайся, пока он не передумал!

— Она не перенесет перелета, — бесстыже соврала Талея. — Ей нужен покой. И время.

И эта женщина учила меня морали! В какой, интересно, момент мир перевернулся с ног на голову?!

— Я распоряжусь, чтобы вам принесли вторую кровать, — Рондар убрал руку с моего лба. — Вы можете оставаться здесь столько, сколько потребуется. Лишь бы Эйлин снова пришла в себя!

— Это невозможно! — Тетя, похоже, задалась целью меня добить. — Меня ждут дела в академии, вам придется самому присмотреть за ней, герд.

О, разумеется, уложила меня в койку — и сразу столько дел образовалось! Я даже не сомневалась, что ей сейчас важнее подписать какой-нибудь график дежурств на месяц, чем защитить меня от дракона. Неужто она не понимает, чем это все закончится?! Вот она я, покорная и неподвижная, причем сразу в кровати, далеко ходить не надо. И вот — Рондар, который как раз собирался мной овладеть, чтобы получить заряд магии… Или она рассчитывает, что после соития в нем взыграет совесть, и он позовет меня замуж? Мне ведь теперь даже фейская пыль не поможет!

— Вы же только что сказали, что Эйлин для вас — самое ценное! — неожиданно завелся Рондар.

— Именно поэтому я прилечу в Фервир сразу, как только ей станет лучше, — нисколько не смутилась Талея. — И тогда спрошу ее, хочет ли она остаться здесь, с вами. Если нет… Что ж, тогда конец нашей сделке, герд. Ваша помощь по защите академии мне уже не понадобится. Пусть золотые нападают на нас, пусть! Моя племянница больше не станет разменной монетой!

Тут стоило бы признать, что в актерской игре Талее нет равных. Во время этого импровизированного монолога ее голос так правдоподобно дрожал и срывался, будто тетушка готова была вот-вот разрыдаться. Может, Рондар на это и купился, я же только диву давалась. Какое лицемерие! Сама подбивала меня на подлость, а теперь вдохновенно корчит из себя жертву! Якобы я для нее превыше всего… Ну и чушь! Отборная, первосортная чушь!

Я изо всех сил попыталась напрячь мышцы и шевельнуть хоть пальцем, чтобы остановить этот дешевый цирк и донести до Рондара, что его дурят, как несмышленого молокососа, но поэзия Талеи была сильнее меня.

В полном бессилии я слушала, как тетя спешно прощается с драконом, как стихают в коридоре ее шаги, и как закрывается дверь. Мои худшие опасения становились явью: Рондар выпроводил незваную гостью и остался со мной наедине. Талея знатно ему удружила, — теперь я не только не могла усыпить дракона магической колыбельной, я вообще не могла сопротивляться.

Когда матрас скрипнул под тяжестью Рондара, — железный присел рядом со мной, — я похолодела от ужаса. Почему-то была уверена, что он не упустит шанса завершить начатое. Надругается по полной, и тогда уже ничто не спасет ни меня, ни академию…

Однако дракон отчего-то даже прикасаться ко мне не торопился. Сидел беззвучно, заставляя меня мучиться от неизвестности. И когда мне уже показалось, что я вот-вот сойду с ума, он вдруг заговорил:

— Прости меня, Эйлин. Прости… Знаю, ты не слышишь меня, но я не хотел этого…

Он обхватил мою ладонь двумя руками и поднес к губам. Жаркое дыхание щекотало мою кожу, будто Рондар пытался меня согреть — или вдохнуть в меня свою силу. Это было так странно, и так приятно… Даже кровь побежала быстрее, а сердце забилось чаще.

— Ты что-то чувствуешь? — пальцы Рондара сместились на мое запястье, прощупывая пульс. — Дай мне знак, Эйлин! Тебе лучше? Или, наоборот, хуже?

Если бы я только могла дать хоть какой-нибудь знак! Но сердцебиением я управлять пока не научилась, а магия поэзии сковывала меня, словно невидимые кандалы.

— Я сам во всем виноват, — горько вздохнул дракон, сжав мою руку. — Не стоило привозить тебя сюда… Огненный владыка, если б я только знал! Ты такая хрупкая… И такая боевая! Ни одна женщина не позволяла себе такой дерзости! С того самого дня я сам не свой… А ты ведь просто защищалась, да?

Дошло, наконец?! Жаль, что так поздно! Посмотрела бы я на тебя, если бы кто-то затащил твою драконью задницу в спальню и начал склонять к любовным игрищам! Почему-то мне кажется, что ты бы тогда магией не побрезговал!

— Да что со мной такое?! — Рондар вскочил, обращаясь уже не ко мне, а судя по всему, к себе самому. Ну да, всегда ведь приятно поболтать с интересным собеседником! — Я никогда не брал девушек силой! Они сами… Наложница дракона — это честь! Тем более, я… Я же герд! Глава клана! Взять хоть Маису — она с радостью легла со мной… Почему меня так зацепила строптивая феечка?!

Теперь я боялась даже дышать, чтобы не упустить не слова. При всей своей лживости в одном тетя Талея не соврала: я и правда зацепила Рондара. И что, во имя муз, это значит?! Я бы подумала, что железный в меня влюбился, но ведь это чепуха какая-то! Я видела его своими глазами, я жила в его замке, и мне ли не знать, что он не способен на высокие чувства! Или все-таки способен?..

— Ты имеешь полное право улететь отсюда, — его голос снова прозвучал рядом со мной. — Я чуть не убил тебя… Мне не нужна эта магия. Не такой ценой, Эйлин. Только живи…

И снова шаги, и снова хлопок закрывшейся двери.

Не знаю, сколько я еще лежала таким костяным мешком, но времени поразмыслить у меня было предостаточно. Во-первых, я твердо и окончательно решила, что не стану травить Рондара пылью. А во-вторых, осознала, что если кому и надо надавать по шапке, то точно не моему похитителю. Вот тетушке моей — да. Коварному Тарвину Гульдброку — еще как. И дядя Готрид заслуживал возмездия. Как ни странно, Рондар в моем обновленном списке врагов не значился. Напротив: теперь мне предстояло стать его союзницей.

Инстинкт самосохранения требовал немедленно готовить план побега из Фервира, но совесть этого сделать не позволяла. Я должна была рассказать Рондару обо всех интригах, что плелись за его спиной, должна была помочь ему расправиться с этой шайкой. Потому что если я сейчас улечу, то тетя Талея наверняка зашлет сюда кого-то другого: похоже, сделка с Тарвином сулит ей хорошую прибыль. Во все эти сентенции про безопасность академии я не поверила ни на йоту. Балы она будет устраивать, смотрины невест, как же! Нет, уж лучше пусть академия остается под железным крылом Рондара, чем вот эти все сделки по купле-продаже студенток!

Парализующая магия отпустила меня так же внезапно, как и накатила. Словно ничего и не было: я ощутила покалывание в ногах, затем — в руках, и в следующее мгновение смогла сесть, разминая затекшие мышцы.

Пузырек с проклятой пылью лежал у меня под подушкой. Когда тетя Талея умудрилась туда его спрятать, я так и не поняла, но место она выбрала не самое удачное. Если Рондар застукает меня с этой дрянью, то точно больше никогда не сможет мне доверять. А то и вовсе решит, что я дурманила его с самого начала…

Соскочив с кровати, я полезла в шкаф, чтобы засунуть пыль в самый дальний, самый большой и невзрачный сундук. Но стоило мне откопать нужный ящик под грудой одежды, как за спиной послышалось деликатное покашливание. От неожиданности я вздрогнула, и склянка выпала у меня из рук.

— Рон, это не… — начала было я, обернувшись, и слова застыли у меня в горле.

На пороге спальни стоял отнюдь не Рондар, нет. Это был его дядя, и лицо Готрида аж светилось от самодовольства.

— Надо быть осторожнее, моя дорогая, — со своей традиционной ухмылочкой произнес он, прикрыв за собой дверь. — Новую порцию пыли достать будет очень трудно.

Седеющий дракон вальяжно подошел ко мне, наклонился и вежливо подал мне пузырек.

— Можете взять ее себе, — процедила я, отшатнувшись. — Мне она не понадобится!

— Какая самоуверенность! — он окинул меня задумчивым взглядом, словно размышлял, нравится ему такое поведение или нет. — Теперь я вижу, что Рон в тебе нашел… Он и сам никогда не признавал авторитет старших!

— И его трудно в этом упрекнуть! Я вот только сегодня выяснила, что возраст не прибавляет честности.

— Мудро! — заметил Готрид. — Думаю, однажды из тебя выйдет неплохая ректоресса. Займешь место Талеи…

— Так же, как вы — место Рондара?! — я захлопнула шкаф. — Спасибо, обойдусь! Лучше пойду и расскажу вашему племяннику, как ему не повезло с родней.

На этом я с гордым видом обошла Готрида и направилась к выходу, однако дракон успел вцепиться в мой локоть и с силой дернул меня назад.

— Хватит! — рявкнул он.

Напыщенность слетела с него, как шелуха, из-под маски светской учтивости показалось лицо настоящего дракона. Свирепого и безжалостного.

— Хватит, — повторил Готрид, понизив голос. — Я не стану с тобой нянчиться, имей в виду! Талея уже ввела тебя в курс дела?

— Да! — я попыталась вырваться, но безуспешно: Готрид держал меня железной хваткой. Впрочем, пасовать перед ним я не собиралась. — Вот только меня ни этот курс, ни это дело не устраивают!

— А кто тебя спрашивает, феечка? — прищурился он. — Вариантов у тебя нет. Думаешь, ты прибежишь к Рондару, нажалуешься на меня, и он поверит? Наивная! Ты постоянно врала ему! Скорее всего, он решит, что ты мстишь ему за эту историю с ведьминым зельем, вот и все! А потом отправит тебя в Тайфо…

— Ничего, я рискну!

— Вот как? — зло усмехнулся Готрид. — А ты уверена, что ты долетишь до своих островов? Говорят, нынче непогода бушует… Ветра, грозы… Пропадешь по пути, и никто не сможет тебя отыскать…

— Вы… Вы мне угрожаете? — вырвалось у меня.

Риторический, конечно, вопрос. Готрид явно дал мне понять, что убьет меня, если я вздумаю отказаться от сотрудничества.

— Либо, — продолжил Янброк-старший, не удостоив меня ответом, — ты сделаешь все, как надо. И тогда с твоей хорошенькой головки даже волосок не упадет, я об этом позабочусь. Так что подумай еще разок, — и он вложил мне в руки склянку с фейской пылью. — И советую не забывать, что я рядом, моя дорогая. Я все время, каждую секунду, буду рядом.

Глава 14

Дядя Рондара уже час, как ушел, а я все не могла собраться с духом и выйти из спальни.

Раньше я считала себя смелой, и все мне было ни по чем. Экзамены, драконы… Почему-то я всегда в глубине души надеялась, что смогу выкрутиться. И мне это чудесным образом до сих пор удавалось.

Однако разговор с Готридом меня сломил. Я дергалась от каждого звука и шороха, чуть не убила бедного Свара вазой, когда он заглянул меня проведать. Конечно, новость о том, что я уже оклемалась, его обрадовала, а вот царапины от осколков фарфора — не очень.

Впервые я благодарила муз за то, что в моей комнате нет окна. Так я могла хотя бы не бояться угрозы с улицы, а следить только за дверью. Впрочем, и этого мне было мало.

— Посиди со мной, — попросила я Свара.

Знаю, от Готрида он бы вряд ли меня защитил, но с ним мне все равно становилось немного спокойнее.

— Зачем это? — удивился парень, потирая ушибленную голову.

— Ну… Вещи мои разбери!

— Так я разбирал, — пожал он плечами. — Но если хотите…

И он уже шагнул к шкафу, как я вдруг вспомнила про пузырек с фейской пылью, который Готрид заставил меня припрятать внутри.

— Нет! — Я кинулась наперерез. — Не надо!

— Вы же это, сами велели… — ошалело моргнул бедолага.

— Разобрал — и разобрал, хватит уже, — прижалась к шкафу спиной, чтобы тот ненароком не распахнулся. — Ты просто посиди. Сядь вот на стул, расскажи мне что-нибудь. Вот, например, ты откуда родом?

У Свара странно дернулся глаз.

— Вы чего это, госпожа? Вас еще, что ли, после той отравы мальца штырит?

— Да нет, ну что ты, — я взяла его под руку и отвела подальше от шкафа. — Просто, знаешь, как-то не по себе…

— Кишки крутит, — со знанием дела кивнул Свар. — Так я к Ванке сгоняю, одна нога здесь — другая там. Она маслица даст, пару ложек глотнете — и прочистит за милую душу. Ажно сквозняк в животе!

— Не надо масла! — я рывком усадила парня на кровать, а потом устроилась рядом. — Мне неспокойно, Свар…

— Боитесь? — озарило юнца, и он подскочил. — Давайте я герда позову! Они вас от всего защитят!

— Только не герда! — взмолилась я. — Это… Это, наверное, мышь была. Скреблась в углу. Не уходи, Свар!

— Значит, Бирта пускай мышеловку свою принесет, — он снова попытался встать.

— Свар! — я ухватила его за рукав.

— Да чего вы, в самом-то деле!

Словом, чем сильнее я пыталась задержать Свара, тем сильнее он хотел сбежать. Все мои попытки обеспечить себе душевную компанию настолько напугали парня, что он рванул от меня изо всех сил, и в руках у меня остался только его рукав.

И надо же было так случиться, что именно в этот момент меня вздумала навестить Маиса! Уж не знаю, может, на мою дверь кто-то повесил табличку «Заходи, кто хочет!» Все будто сговорились: то Рондар, то его мерзкий дядюшка, то вот теперь любовница… Да у меня на день рождения было меньше гостей, чем сегодня! Но главный подарок, по злой иронии, достался именно Маисе.

Увидев меня рядом со Сваром в разодранной рубахе, драконья наложница просияла, как начищенная золотая монета.

— Вот, значит, как ты тут умираешь? — торжествующе протянула она.

— А ты, видимо, пришла придушить меня подушкой, — парировала я. — Чтобы уж наверняка, да?

— Я пришла, потому что вы орете тут на весь замок! Я думала, ты в агонии бьешься…

— Скажи честно: ты на это надеялась!

— Важно другое, фея. Важно, что тебе вообще все равно, к кому приставать. Дракон тебя отшил, так ты и слугами не брезгуешь…

— Госпожа Маиса, мы ж ничего такого! — вступился за меня Свар. — Эйлин просто мыши испугалась…

— А, она теперь для тебя просто Эйлин? — жадно перебила ревнивица. — Что ж, герду будет интересно узнать, как ты продвигаешься по службе, мальчик. Или фея уже сделала тебя мужчиной?

— Прекрати! — вспылила я, материализовав крылышки и бросившись к Маисе.

Страх, который терзал меня все это время, переродился в злость. И, если честно, я была этому даже рада. Быть может, небольшая драка с этой гадиной привела бы меня в чувство, и хоть тогда я бы придумала выход из своей безвыходной ситуации.

Впрочем, не успела я и пальцем притронуться к Маисе, как она заверещала громче, чем самец феникса в брачный период.

— Ро-о-он! — орала паникерша. — Убива-а-ают!

У меня даже как-то от сердца отлегло: я сразу поняла, что по сравнению с Маисой я не такая уж и трусиха.

Само собой, на зов тут же примчался Рондар. Удивительно, что только он, а не вся его армия, — такой вопль вполне мог поднять на бой человек сто, не меньше.

— Она напала на меня, милый! — Маиса спрятала зареванное лицо на груди своего герда. — Выгони ее! Убери!

Ну что ж, отлично… Теперь на меня повесят все грехи, сочтут блудницей и растлительницей несчастного Свара. Ах да, и убийцей до кучи. Зато совесть моя останется чистой! После такого Рондар на мне точно не женится, хоть с головы до ног его пылью осыпай, и меня в этом обвинить Готриду не удастся. Неужто музы снова на моей стороне?

— Эйлин, ты очнулась? — Рондар бесцеремонно отодвинул от себя рыдающую наложницу.

— Мне уже лучше, спасибо, — выдавила я с улыбкой. — Я так рада тебя видеть…

Лицо Маисы исказилось от гнева: такого предательства она стерпеть не могла. Собственно, именно этого я и добивалась, последняя моя фраза была адресована не столько Рондару, сколько его любовнице. И она жадно ее проглотила.

— Рада?! — взвилась Маиса разъяренной коброй. — И ты в это веришь?! Ты только полюбуйся, что она вытворяла с этим слугой! — и она ткнула длинным ногтем в Свара, который места себя не находил от ужаса и явно присматривал себе укромный уголок, куда можно забиться.

— Свар? — нахмурился Рондар, увидев порванную рубаху. — Что здесь произошло?

— Я это… того… сам порвал, — дрожащими губами пробормотал мой верный Свар. — Госпожа тэй… Эйлин-госпожа… Она тут совсем ни при чем, клянусь дедовой бородой!

— Не надо выгораживать меня, — я выступила вперед, с вызовом продемонстрировав оторванный рукав. — Да, Маиса застала нас в самый неподходящий момент. Страсть, что тут скажешь…

На долю секунды Маиса прикусила язык, видно, думала, что я буду отпираться. Она и не подозревала, что вместо того, чтобы навредить мне, помогла больше, чем кто бы то ни было за последнее время.

— Страсть… — эхом повторил железный. — Ты и Свар…

Я задержала дыхание, готовая к буре.

Однако Рондар и не думал обрушивать на меня свою ярость. Ни тебе упреков в моей неразборчивости, ни злости, что я посмела предпочесть его драконшеству простого слугу…

Нет.

Рондар взял — и расхохотался. Ошеломлены были все. У Свара от облегчения аж коленки подкосились, и он, утирая пот со лба, прислонился к стенке. Маиса выпучила глаза так сильно, что я испугалась, не выпадут ли они вовсе и не закатятся ли куда-нибудь под шкаф. Впрочем, я и сама с трудом удерживалась, чтобы не разинуть рот от изумления. Неужто Готрид успел где-то раздобыть фейскую пыль и уже подсыпал своему племяннику пару горстей? Если так, то дело плохо. Того и гляди Рондар пустится в пляс, сиганет с горы без крыльев или выкинет еще какое-нибудь чудачество. А потом, когда придет в себя, мигом смекнет, что что-то нечисто, проведет обыск… И кто отправится в тюрьму на пожизненный срок? Правильно, Эйлин Пеони.

— Она же сама призналась! — Маиса оправилась первой. — Или ты думаешь, что это какая-то шутка?

— По правде говоря, — выдохнул Рондар, смахивая проступившие от смеха слезы, — именно так я и думаю. Огненный владыка, Эйлин! Могла бы придумать что-нибудь получше!

Я всегда считала, что у меня отменное чувство юмора. И тот факт, что над моими шутками мало кто смеялся, меня обычно не останавливал. Ну не доросли, с кем не бывает. Но вот сейчас мне стало жутко досадно. Я ведь никого не пыталась развеселить, однако же дракон чуть селезенку себе не надорвал от хохота! Может, в следующий раз надо будет специально предупреждать, когда я шучу, а когда говорю серьезно?!

— Прости, — железный подошел ко мне и ласково заправил за ухо прядь волос. — Наверное, я слишком обрадовался, что ты в порядке… Тебе не стоит больше меня бояться, я не собираюсь добиваться тебя силой. И незачем выдумывать себе любовников. Тем более, таких нелепых, как Свар.

У моего милого Свара уши вспыхнули, что маков цвет. Похоже, Роднар ударил в его самое больное место, но возражать своему герду напрямую парень, естественно, не решился.

— Ты можешь вернуться домой в любой момент, как только захочешь, — продолжал дракон. — Но я приготовил для тебя сюрприз…

— Сюрприз?! — снова встряла Маиса. — Разве ты не видишь, что она с тобой делает? Ты сам на себя не похож, Рон! Пусть летит отсюда и не возвращается. Гадкая, дрянная…

— Замолчи! — внезапно прогремел Рондар.

Он повернулся к своей наложнице, и я уже не видела его лица, зато видела, как съежилась под его взглядом Маиса.

— Но… — жалобно пискнула она и тут же осеклась.

— Еще. Одно. Слово, — с тихой угрозой отчеканил железный, — и я выставлю тебя за границы Фервира в том, в чем ты пришла сюда. С меня довольно, Маиса. Ты можешь собирать свои вещи. Отправишься на двенадцатый уровень.

— К портнихам и прачкам? — отпрянула она.

— Ты хочешь поспорить? — Рондар навис над ней. — Ворота этого замка для тебя всегда открыты. На выход, разумеется.

— Я… — Маиса, кажется, собиралась что-то возразить, но инстинкт самосохранения пересилил гордость, и она смиренно склонила голову. — Да, герд. Как скажете, герд.

— И будь добра, не приближайся к Эйлин. Имей в виду, я первым об этом узнаю.

Маиса снова кивнула и, пятясь, выскочила из моей комнаты, словно за ней гнался рой взбесившихся пчел.

— Свар? — Рондар посмотрел на слугу, который все это время стоял, не зная, куда себя деть.

— Понял! — выпалил парень и бросился вслед за Маисой.

Правда, через секунду вернулся, прикрыл дверь, одарив герда подобострастной улыбкой, и исчез уже с концами.

— Так вот, сюрприз… — заговорил железный, словно ничего и не произошло.

— Погоди, — я тряхнула головой в надежде, что от этого неразбериха в мыслях хоть немного уляжется. — Почему ты выгнал ее?

— Ревность отравляет… — задумчиво изрек Рондар. — А я не позволю, чтобы с тобой опять что-нибудь случилось.

— Так это из-за меня? Но… Но ты ведь сам сказал, чтобы я возвращалась в Тайфо!

— Я сказал, что ты можешь вернуться, если хочешь, — он поднял руку, словно хотел прикоснуться ко мне, однако тут же опустил ее. — Это не значит, что этого хочу я. Впрочем… Я не стану больше на тебя давить. Только одна последняя просьба: ты не составишь мне компанию на небольшой прогулке?

Я не сразу нашлась, что ответить. Наши с Рондаром отношения напоминали какой-то безумный заколдованный маятник. То я хочу улететь — и он удерживает меня силой. Решаю остаться — будьте любезны, выход — там. Молюсь за его победу на поединке — получаю огромную порцию отборных упреков. Искренне хочу помочь — и он опять указывает мне на ворота.

И как мне с ним себя вести?! Уж не знаю, что щелкнуло у него в мозгу, когда он увидел меня на кровати под чарами моей дражайшей тетушки, но из скорлупы железного герда будто вылупился совершенно другой дракон. Сюрпризы, прогулки… Что дальше? Устроит мне пикник где-нибудь в горах? Букеты из полевых цветов начнет дарить? Нет, в одном я с Маисой была все-таки солидарна. Рондар стал сам на себя не похож.

С одной стороны, таким он мне нравился больше. И договориться с ним, донести до него все коварные замыслы врагов, когда он не пытался мной овладеть, было бы куда проще. С другой стороны, я боялась, что если сейчас приму его ухаживания, он того и гляди позовет замуж. Чем музы не шутят! Кто ж знает, вдруг Готрид уже успел его обработать? Вдруг предложение — и есть тот самый таинственный сюрприз?! Что бы ни случилось, получать доступ к амулету я не собиралась. Потому что мне страшно было даже представить, как тогда станут на меня давить Талея и Готрид! Угрозами закидают или фейскую пыль в еду добавят…

— Пойдем, — уговаривал меня Рондар. — Тебе не помешает размять крылья!

— Ладно, — сдалась, наконец.

Сидеть в четырех стенах, не видя дневного света было тяжко, и я, переодевшись в брючный костюм, чтобы не замерзнуть во время полета, отправилась вслед за Рондаром к главным воротам Фервира.

К счастью, всю дорогу он молчал, — судя по морщинке, залегшей между бровей, напряженно думал о чем-то своем. То ли решался на что-то, то ли прикидывал, какую бы еще деревеньку завоевать… Поди разберись, что творится в головах у драконов!

Так или иначе, у меня появилась возможность детально проработать план дальнейших действий. Пораскинув мозгами, я пришла к выводу, что небольшая прогулка мне даже на руку. По крайней мере, рядом не будет посторонних ушей. Ни дяди Готрида, ни слуг, которые вполне могли оказаться его шпионами. Единственным человеком в пещерах, кому я пока всецело доверяла, был Свар, — его бы ни один дурак не сделал соглядатаем, потому что у него вода в одном месте не держалась ни секунды.

Я твердо вознамерилась рассказать Рондару обо всем. Возможно, это будет не слишком дальновидно, зато я хоть груз с души сниму и переложу на плечи железного часть ответственности. Они у него вон, какие широкие, и не такое выдержат. Поверит — отлично, вместе придумаем, как выкрутиться. Нет — его проблемы. Пускай сошлет меня в Тайфо за ложь и клевету, только двух-трех стражников даст для защиты. Лишь бы только замуж не звал!

Мы вышли на улицу, и я на мгновение застыла. На небе уже появились первые росчерки заката. Розоватые полосы перетекали в персиковые, облака на их фоне казались фиолетовыми, как ежевичный крем, ласковые теплые лучи касались суровых скал и будто смягчали их своим нежным мандариновым светом. Почти все краски радуги! Я будто оказалась дома… Музы, как же я соскучилась по Тайфо! По нашим ярким клумбам, по запаху цветущего жасмина, по извилистым плетям клематисов…

— Что-то не так? — Рондар обернулся у самого обрыва.

— А ты никогда не думал разбить здесь цветники? — неожиданно для самой себя спросила я.

— Нет, — он задумчиво оглядел выступ, на котором мы стояли, будто видел его впервые. — Но если ты считаешь, что так будет лучше… Почему бы и нет?

— Серьезно?!

С Рондаром творилось что-то неладное. Я всерьез испугалось за его душевное здоровье. Ладно я брякнула про цветы, мне простительно, я все-таки фея. Но в ответ я ожидала услышать нечто совсем другое. Мол, знай свое место, какие клумбы, где я буду муштровать воинов и казнить пленных… Я бы еще поверила, если бы он согласился исполнить мою волю, лежи я на смертном одре! С три короба обычно обещают лишь тогда, когда прощаются с кем-то навеки.

И тут на меня снизошло озарение.

— Мы летим в Тайфо, — утвердительно произнесла я. — Ты все-таки решил вернуть меня домой…

— Не терпится избавиться от меня, да? — горько усмехнулся он, а потом прикоснулся к амулету, словно не хотел больше говорить.

И как мне теперь ему все объяснить?! Я и рта не успела раскрыть, а передо мной уже возник гигантский ящер. Расправил свои серые крылья и нырнул с обрыва, скрывшись из виду. Эдак я до самых островов ничего не смогу ему сказать! Даже если мне удастся перекричать ветер, сначала придется Рондара догнать. А учитывая разницу в размере наших крыльев, это не то что тяжело, это в принципе невозможно!

Охваченная паникой, я бросилась к краю скалы и вспорхнула вслед за железным. За какие-то жалкие пару секунд, что я мешкала, он отлетел довольно далеко, а что будет потом? По пути в Фервир я едва видела кончик его хвоста, какие уж тут беседы… Да и в Тайфо нас уже наверняка поджидает моя тетушка. Вот почему мудрые феи советуют бояться собственных желаний! Хотела домой? Пожалуйста, в самый неподходящий момент!

Я так спешила за Рондаром, что не сразу сообразила, куда мы вообще летим. А направлялся он не на восток, в сторону Тайфо, а на запад, прямиком к заходящему солнцу. Холодный воздух пробирался под мою одежду, сковывал и без того ноющие от бешеной нагрузки крылья. Вдобавок я почти ничего не видела: солнечный свет бил прямо в лицо, выжигая сетчатку, и сквозь зеленоватые пятна, что мигали у меня перед глазами, я с трудом могла рассмотреть очертания железного ящера.

— Ро-о-он! — прокричала, что было мочи, рискуя сорвать голосовые связки. — Ниже!

Хвала музам, дракон меня услышал. Сложил крылья и ушел в штопор, спустившись практически к подножью гор. Такие крутые фортели я, конечно, выписывать пока не научилась, а потому Рону пришлось какое-то время покружить на месте, пока я рывками сбрасывала высоту.

Внизу я моментально почувствовала себя гораздо комфортнее. Во-первых, согрелась, а во-вторых, пейзаж стал гораздо живописнее. Теперь я могла любоваться на низкорослые деревья, петляющую между скалами речушку, да и солнце уже доставляло мне меньше неудобств, скрывшись за горной грядой.

Раньше я и представить себе не могла, что в окрестностях Фервира есть такие красоты! Будь я на месте драконов, построила бы замок прямо здесь, у излучины реки. Разбила бы сады, а подданных поселила где-нибудь поблизости. На лужайках из розового клевера можно было бы устраивать танцы, а в жаркие дни — купаться или ловить рыбу… Хотя, о чем это я? Драконы за тысячи лет своего существования успели натворить столько ужасов и обзавестись таким количеством врагов, что только в пещере без окон им и прятаться!

Пока я размышляла об участи ящеров, Рондар обогнул гору по правую руку от нас. Я последовала за ним, и перед нами показалась небольшая деревушка. Ну, или скорее поселение на несколько домов с высокой башней в центре. На одной стене башни красовался герб железного клана, а вот на другой поблескивал в лучах золотой.

Граница?! Но зачем Рон потащил меня в Аурвир? Хорош сюрприз! Понял, что ему я не нужна, и собрался преподнести на блюдечке Анрику? Ну а что, не пропадать же добру! Или самому Тарвину хочет отдать? Не на экскурсию он меня взял, это уж точно! Ясно, почему он так загадочно вздыхал и согласился на цветник у ворот! Совесть еще не окончательно умерла в нем, — по крайней мере, еще полчаса назад. Сейчас же Рон рыл ей могилу поглубже.

— Эй! — крикнула, ускоряясь из последних сил. — Я не полечу в Аурвир! Даже не надейся!

Железный спланировал к земле, спрыгнул на лужайку у самой башни, перевоплотился и замахал мне руками.

— Сюда! Не бойся, Эйлин!

Ха! Так обычно говорят, когда и впрямь есть, чего бояться!

— Имей в виду, — отчеканила я, едва коснувшись ногами пушистой травы. — В Аурвир я не пойду, не полечу, не поползу… Ни за что! И если это и был твой сюрприз, то…

— Пойдем, — Рон кивком указал на небольшой одноэтажный домишко. — Тебя уже ждут, — и, не дождавшись моего ответа, направился туда.

— Ты меня вообще слышишь? — выпалила, кинувшись за ним вдогонку. — Слушай, нам надо поговорить. Это очень серьезно! И лучше без свидетелей.

— Потом обязательно поговорим, — бросил железный, даже не обернувшись.

— Если это Анрик… Или Тарвин… — я засопела, придумывая угрозу пострашнее. — Я тебя убью! Да! Возьму и прям голыми руками…

— Это не они, — Рондар распахнул передо мной дверь, пропуская внутрь.

Я шагнула в полумрак тесной комнаты и сразу увидела человека в золотом плаще с капюшоном.

— А кто тогда? Логнар? — попятилась я, но уткнулась в широкую грудь дракона. — Ты что, издеваешься?!

— Я же говорю, тебе нечего бояться, Эйлин! — усмехнулся он.

— Эйлин? — услышала я мелодичный женский голос.

Человек в плаще откинул капюшон, и я остолбенела, недоверчиво таращась на копну лазурно-голубых кудрей.

— Найла?! — воскликнула я, и пол под мной куда-то поплыл.

Глава 15

Если бы Рон не подхватил меня под мышки, я бы рухнула навзничь. Не то чтобы я расчувствовалась при виде Найлы, просто тело гудело после полета, день выдался тяжелым и бурным на события, и призрак из прошлого стал последней каплей.

— Музы, я не хотела тебя пугать! — кинулась ко мне лазурная фея и приложила ладонь к моему взмокшему лбу. — Ты вся ледяная… — Найла выпрямилась. — Герд Янброк, что вы с ней сделали?

— Нет-нет, он ни при чем, — я выдохнула, встала на ноги, добралась, покачиваясь, до ближайшего стула и упала на него без сил. — Я так рада тебя видеть…

— Я попрошу кого-нибудь сделать тебе чай… — Рондар осекся под моим подозрительным взглядом. — Просто чай, обещаю! И что-нибудь поесть… Ты вообще когда в последний раз ела?

Хороший вопрос! Признаться, я и сама плохо помнила. Кажется, утром, перед поединком, я от волнения не смогла впихнуть в себя ни кусочка, а потом все так завертелось… Да, скорее всего, голод сыграл в моем полуобмороке не последнюю роль. Как только Рондар заговорил о пище, желудок тут же жалобно заурчал, словно в животе у меня поселился маленький дракон.

Видимо, Найла подумала о том же, только буквально. Потому что когда Рон исчез в соседней комнате, она уселась рядом и заговорщически подмигнула.

— Со мной творилось то же самое, когда я забеременела от Тарвина, — с довольной улыбкой сообщила она. — В обмороки валилась по три раза на дню!

— Я не беременна! — меня аж передернуло от одной мысли об этом. — Кошмар, больше никогда так не говори!

— А ты уверена? — напирала Найла. — Все симптомы налицо… И эта бледность, и круги под глазами… Выглядишь ужасно!

— Спасибо, — ехидно осклабилась я. — Но с Роном у меня ничего не было. Видимо, Фервир просто выжал из меня все соки.

На самом деле, конечно, не Фервир, а моя единственная и, как я раньше думала, любящая тетушка и ее новый дружок Готрид. Но я пока не понимала, стоит ли сообщать об этом Найле. Да, я рада была снова встретить кого-то из наших, — сюрприз Рондара удался, — но не настолько, чтобы с ходу выкладывать все подряд. Как-никак Найла теперь жена золотого, а именно он мечтает наложить лапу на академию.

Поэтому я перевела стрелки и решила расспросить лазурную, как она дошла до жизни такой.

— Это была любовь с первого взгляда, — мечтательно вздохнула она. — Тарвин чудесный! Такой чуткий, заботливый, нежный…

Ага, как же! Интересно, угробить Рондара и превратить студенток в наложниц для своих драконов он от заботы придумал или от нежности? Впрочем, переубеждать Найлу было бесполезно. Ее синие глаза светились счастьем, а рассеянный взгляд и блаженная улыбка свидетельствовали о последней стадии любовного помешательства. И как бы мне ни хотелось добавить пару ласковых в адрес Тарвина, язык не повернулся.

В отличие от меня, Найла изначально не испытывала к драконам никакой неприязни. Напротив, они манили ее своей загадочностью, за что другие студенты с факультета живописи считали Найлу чокнутой и всячески ее сторонились. Признаться, я их понимала: за исключением Рондара мне пока попадались исключительно мерзкие гады. Да и он поначалу вел себя, не как кронфей мечты.

— Ты, наверное, не знала, мы ведь на разных факультетах учились, — продолжала Найла. — Но один раз мне чуть не влепили низший балл на годовом экзамене. Профессор так и сказал: «Ты можешь рисовать хоть что-нибудь, кроме драконов?» А я не могла… Не знаю, почему! Может, всегда предчувствовала, что это моя судьба…

Словом, когда золотой герд стал искать себе фею с навыками архитектора, чтобы обновить замок и украсить его витражными кристаллическими окнами, Найла горы свернула, лишь бы ректоресса отправила именно ее. Как ни странно, тогда Талея еще не забыла о своих прямых обязанностях и всеми силами пыталась защитить студентку-третьекурсницу. Уперлась руками и ногами, но Найла доставала ее изо дня в день, каким-то чудом уговорила родителей, и они тоже стали давить на мою тетю… Вот из-за целеустремленности Найлы и заварилась вся та каша, которую мне теперь предстояло расхлебывать.

— В это сложно поверить, но в Аурвире я сразу почувствовала себя, как дома. Слышала когда-нибудь, что противоположности притягиваются?

— Слышала, — неохотно кивнула я, хотя мне и правда с трудом верилось, что фее, которая всю жизнь провела на летучих островах, могли понравиться золотые рудники.

Я, конечно, никогда не была в Аурвире, но почему-то была уверена, что он мало, чем отличается от Фервира. Ну, разве что окнами.

— Этот жар рудников, этот лязг доспехов… Все это так меня будоражило! Я поняла, вот оно — мое золотое сечение…

— Чего? — отпрянула я. — Тарвин тебя высек?!

— Нет, — рассмеялась Найла. — Это идеальная пропорция. Баланс. Гармония, если тебе так понятнее. Яркие цвета хороши, если их брать в меру. У нас в Тайфо все слишком радужное и приторное.

— Ну да, а у драконов — бесцветное… Эти серые скалы — и огонь, больше ничего. Тоска!

— Вот-вот, — оживилась Найла. — Но стоило мне добавить в его замок каплю красок, как все заиграло в другом свете. Так и у нас с Тарвином: я дополняю его, а он — меня…

— И как это было? — я понизила голос на случай, если Рон подслушивает за дверью. — Ну… В смысле… Он тебя силой дополнил или как? И это вообще больно?

Синие глаза Найлы округлились от изумления.

— Больно?! — ошарашенно переспросила она. — Силой?! Ты что, Тарвин не такой! И если между нами… — лазурная тоже перешла на шепот. — Это лучшее, что со мной случалось! Такая палитра ощущений, эмоций… И после первой ночи нашей любви я стала совсем другой.

— Ну, ясно, ты же ему всю магию отдала, — сочувственно вздохнула я. — Но это ничего, если тебя все устраивает…

— Музы, где ты набралась такой чепухи?! Тарвин не забрал мою магию, он поделился своей! Мы оба стали сильнее!

— Да ладно! — я скептически скривилась. — По тебе не скажешь!

— Вот, смотри! — и Найла вытащила из рукава кисть.

Я думала, что следом она достанет и краски, однако они почему-то лазурной не понадобились. Вместо этого Найла подняла с пола песчинку, положила на стол, взмахнула кистью, и песчинка стала расти.

Что-то подобное я видела и раньше, сам процесс выращивания кристаллов не был для меня шокирующе невероятным. Однако Найла безо всяких красок заставляла свой кристалл окрашиваться самыми разными цветами! Голубой перетекал в фиолетовый, тот — в розовый и, наконец, в оранжевый. Но и это не все! Пока Найла выписывала в воздухе узоры, кристалл начал менять форму, прямо у меня на глазах превращаясь в полупрозрачную бабочку с золотистыми искорками на крыльях.

Когда удивительно реалистичная фигурка была готова, я уже приготовилась поаплодировать новым навыкам Найлы, однако она еще не закончила. Отложив кисть, она взяла бабочку на ладонь, дохнула на нее… И бабочка шевельнула тончайшим сиреневым усиком!

Я уронила челюсть. Живые кристаллы?! Как это вообще возможно?

— Подожди-подожди, — Найла подняла указательный палец, призывая меня молчать.

Да я и не собиралась говорить! У меня весь словарный запас испарился от такого зрелища! Я недоверчиво таращилась на бабочку, которая сначала задвигала лапками, потом повела левым крылом, правым… И, наконец, взлетела, порхая по комнате, как самое что ни на есть всамделишное насекомое.

— Видала? — Найла спрятала кисть и гордо вскинула подбородок. — И это еще пустяки! У нас в Аурвире теперь живет кристаллический пегас! Правда, по размеру он скорее, как пони, и я работала над ним целый месяц, зато мой сыночек просто обожает на нем кататься. Так хохочет! Тарвин сначала переживал, но я убедила его, что Нарту пора привыкать к полетам. Конечно, мы сажаем его в люльку и пристегиваем, но мой пегас взлетает максимум мне до пояса, так что…

Я потерла виски, чтобы заставить мозговые шестеренки завертеться снова. Однако их будто заклинило. Новая магия… И от кого?! От драконов? Нет, меня и так все устраивало, я не завидовала Найле. Живые бабочки и пегасы из кристаллов — это, разумеется, прелестно, но я бы все равно ради такого не стала связывать остаток жизни с драконом. Может, вся беда Найлы в том, что она еще не осознала, на что они способны? И как донести это до нее, если при одном упоминании Тарвина она чуть лужицей по полу не растекается?

— Послушай, — осторожно начала я. — Насчет твоего мужа…

Однако договорить мне не удалось: на пороге возник Рондар с большим подносом.

— Тыквенный суп, — сообщил он, поставив перед нами три тарелки с дымящимся варевом. — Сначала хотел взять только тебе, но у меня и у самого аппетит разыгрался. И я подумал, Найла тоже захочет присоединиться…

— О, я с радостью! — просияла та, пододвинув к себе добычу железного.

Пришлось снова отложить разговор. Рон и Найла вели какую-то светскую беседу о грядущей смене короля драконов, но я особо не вникала. Лишь рассеянно возила ложкой по тарелке и прикидывала, что делать дальше.

— Ты не оставишь нас? — не вытерпела я, перебив Рона на полуслове.

Он нахмурился, но возражать не стал.

— Хорошо, — он встал, отодвинув от себя пустую тарелку. — Только не задерживайтесь. Найла должна вернуться до темноты, чтобы у Тарвина не возникло вопросов.

— А твой муж не знает, что ты здесь? — поинтересовалась, глядя вслед уходящему Рону.

— Спрашиваешь! — фыркнула Найла и промокнула губы салфеткой. — Он бы меня точно не отпустил. Если честно, я бы и сама не согласилась, но когда стражник, которого прислал герд Янброк, сказал, что дело касается тебя, я мигом вылетела. Только попросила, чтобы мы встретились здесь, на границе.

— Почему?

— Чтобы обмануть наших стражников. Якобы я просто осматриваю границы, а уже отсюда Рондар должен был сам тайком отнести меня в Фервир на встречу с тобой. Я удивилась, когда ты сама прилетела…

— И к чему такие предосторожности?

— Тарвин, — Найла помрачнела. — Он терпеть не может железных. У них вечные склоки…

— Вот об этом я и хотела поговорить, — я обрадовалась, что она сама перешла к нужной теме. — Ты знаешь, какие планы у Тарвина насчет нашей академии?

— Слышала краем уха, — она пожала плечами. — Тар хочет, чтобы браков между феями и драконами стало больше, не вижу в этом ничего зазорного. Мой пример покажет остальным, что истинная любовь не знает границ, что драконы — вовсе не дикие ящеры, какими у нас принято их считать. Тем более, и вы с Рондаром…

— Нет никаких «мы с Рондаром»! — возмутилась я.

— Да брось, Эйлин. Я же вижу, как он о тебе заботится. Да и ты вроде не особо против…

— Это он переживает из-за того, что я… В общем, долго рассказывать. Он думал, что я умираю, потому что он меня отравил.

— Наивная, — Найла снисходительно улыбнулась. — Драконы начинают меняться, только если влюбляются. Может, он сам еще этого не понял, но так уж они устроены. Я много читала об этом.

И лазурная поведала мне про какие-то древние трактаты, которые она отыскала в аурвирской библиотеке. А говорилось в них, что от рождения драконам чужды эмоции. Они словно закупорены в плотной скорлупе, которая, к сожалению, раскрывается не всегда и не у всех.

— Представь себе, что их сердце — это яйцо, — сказала мне Найла. — Пока оно целое, его можно спутать с камнем. Драконы испытывают только низшие формы чувств: гнев, зависть, вожделение, инстинкт самосохранения или стайный инстинкт. Крайне редко — страх. Но как только скорлупа треснет, на свет появляется новый дракон. И поначалу им трудно это принять, их накрывает волной чего-то непонятного.

— Чего конкретно?

— Как бы объяснить, — Найла закусила губу. — Это как если бы слепой человек внезапно прозрел. Тут у любого крышу снесет от буйства красок и форм! Так было и с Тарвином. У него месяцы ушли, пока его перестало штормить. Любовь, радость, печаль, сочувствие…

— Сочувствие, говоришь? — не выдержала я. — А ему не приходило в голову посочувствовать Рондару?!

Я осознавала, что не следует этого делать, но эти хвалебные оды Тарвину Гульдброку вывели меня из себя. Изо всех сил стараясь не повышать голоса, я высказала Найле все про план моей тети и требования Тарвина раздобыть амулет Рона.

— Они хотят, чтобы я одурманила его фейской пылью! — хлопнула я по столу. — И это ты называешь чуткостью?

С минуту Найла молчала. Лицо ее побледнело, губы едва заметно шевелились. То ли дрожали, то ли она пыталась что-то ответить, но не могла.

— Не делай этого… — едва слышно пробормотала она, наконец, и смахнула выступившие слезы. — Не надо, это погубит Рондара.

— Да я и не собиралась! Может, ты как-нибудь поговоришь со своим не в меру чутким супругом? Если все эти сказочки про яйцо… В смысле, сердце… Если они не врут, он тебя послушает!

— Я попробую… — Найла нервно пригладила волосы. — Но он не мог… Он не желал феям зла!

— Феям, может, и нет! А вот Рондару — запросто. Тарвин же ненавидит железных!

— Эйлин, — лазурная вдруг схватила меня за руку. — Я сделаю все, что смогу, обещаю!

— Да, я тоже попробую… — невесело вздохнула я. — Придется посвятить Рондара во все это, и неизвестно еще, как он отреагирует.

— Он тебе не поверит, — безапелляционно заявила Найла.

Я растерялась: ей-то откуда знать, что я успела пару раз соврать Рону, и теперь он считает меня отъявленной лгуньей? К тому же, она сама только что расписывала мне, как любовь меняет драконов. Если Рондар и правда начал что-то чувствовать, то шансы есть. Во всяком случае, он волновался за меня, сюрприз вон устроил. Не погнушался даже отправить стражника в Аурвир за Найлой, хотя раньше у него что от фей, что от золотых сводило зубы. Да и потом: легко вот так отметать чужие планы! Отрицаешь — предлагай! Я уже всю голову сломала, но не придумала выхода. А она сидит тут, рассуждает о морали. Не погуби, мол, Рондара! Как будто я без нее не понимаю, что нельзя этого делать! Но если я не расскажу все железному, и он не поможет мне выкрутиться, то Готрид лично меня прикончит.

— С чего ты взяла? — я отдернула руку.

— Стайный инстинкт в нем еще слишком силен, — Найла покосилась на окно, за которым виднелся силуэт Рондара.

Он болтал о чем-то с одним из железных стражников и даже не подозревал, какие тучи сгустились над его головой.

— То есть Рондар в любом случае встанет на сторону своего дяди? — медленно произнесла я.

— Сейчас — да, — одной этой короткой фразой Найла уничтожила все надежды.

Неужто все кончено? И Готрид был прав, когда сказал, что у меня только два пути: либо подставить Рона, либо погибнуть самой?

Вот и прилетели. Прощай, Эйлин Пеони, ты была славной феечкой. Талантливой, симпатичной. Да чего уж скромничать, — красавицей. Ты могла бы еще доучиться, основать свою ферму единорогов или вступить в боевой оркестр… Или даже совместить как-нибудь: ну а что, оркестр на единорогах — звучит здорово. Но, похоже, музы уготовали тебе другую участь: спасти дракона. Не то чтобы меня так уж тянуло геройствовать, я просто знала, что не выдержу мук совести. Я — не Талея, и не смогу жить, зная, что погубила кого-то. Тем более — Рондара Янброка.

Зато теперь не придется изобретать сложный план! Вернусь в Фервир, попрощаюсь с Роном и пойду к Готриду. Пошлю его к огненному владыке с его мечтами о власти — и полечу домой. Может, хоть напоследок увижу очертания любимых островов…

— Спасибо, Найла, — я поднялась из-за стола, выдавив некое подобие улыбки, хотя меня так и тянуло разреветься от беспомощности. — Рада была встретиться. Надеюсь, все у тебя будет хорошо…

И я уже направилась к двери, как вдруг услышала за спиной скрежет стула и стук каблуков.

— Подожди! — окликнула меня Найла, а затем подбежала и обхватила за плечи. — Еще не все потеряно!

— Не надо меня утешать. Я большая девочка, переживу… Ну, или нет… Короче, как повезет.

Раньше я тоже была оптимисткой. Многие феи страдают от этого недуга. Взять хотя бы Найлу: она, судя по всему, еще не излечилась. И немудрено! У нас, на летучих островах, почти не бывает войн. Боевые феи нужны больше для защиты границ и парадных маршей в день муз и прочие праздники. Мы слишком размякли за столетия мира и покоя, потому и стали легкой добычей. Найле повезло, — она встретила и полюбила своего дракона до того, как все узнали, что это выгодно. А я… Наверное, я просто оказалась не в том месте и не в то время.

— Но я знаю, что тебе нужно делать! — возбужденно зашептала Найла. — Есть один верный способ…

И в этот самый момент нас снова прервали: скрипнула дверь, и в домик заглянул железный.

— Уже темнеет, — сообщил он. — Пора возвращаться.

— Дай нам еще пару минут! — взмолилась я.

— Прости, но мне не нужны проблемы с Тарвином, — Рондар взял меня за руку и потащил на улицу.

— Но они у тебя уже есть! — вырвалось у меня, и лишь тогда я осознала, какую глупость сболтнула.

— Что? — Рондар резко остановился и прищурился. — О чем ты говоришь?

— Я… эм… Да так… — неуверенно проблеяла я.

— Это все из-за поединка, — пришла на выручку Найла. — Тар очень переживает, что один из его лучших бойцов проиграл вам, герд. Ему всегда трудно смириться, что кто-то мощнее золотых.

— Ах, это… Ну да, я здорово уделал этого Анрика! — Рондар самодовольно ухмыльнулся, видно, не родился еще дракон, не падкий на лесть.

— Спасибо вам за эту встречу! — подобострастно поблагодарила железного Найла. — Прощай, Эйлин! — и она стиснула меня в объятиях.

— Но… — пискнула я, испугавшись, что так и не узнаю про тот верный способ, но Найла меня опередила.

— Дай ему силу, — выдохнула она мне на ухо. — Просто дай ему силу.

Глава 16

Рондар Янброк

Больше всего в тот вечер Рондар нуждался в физической разрядке. Казалось бы, только с утра неплохо подрался с золотым, — куда больше? Обычно этого пьянящего азарта схватки, запаха крови и гари дракону хватало надолго.

Но сегодня все было иначе.

Стоило Рондару увидеть Эйлин там, в спальне… Он не сразу понял, жива она или нет. Кожа ее стала почти белой, пульс прощупывался с трудом, даже грудь почти не вздымалась от дыхания. И в тот самый момент внутри железного зародилось непонятное ощущение. Будто тугой клубок боли, который рос с каждой минутой, давил на ребра изнутри. Сколько раз в Рондара попадали стрелы? Да что уж там стрелы, его и копьем как-то проткнули. А клыки? Их в драконью плоть вонзалось столько, что и не сосчитаешь. И эта боль была Рондару знакома и привычна, за десятки лет он перестал обращать на нее внимание. Но при виде безжизненного тела феи боль стала какой-то другой, она распирала, жгла, и порой железному чудилось, что его вот-вот разорвет на клочки.

Рондар одновременно хотел обнять Эйлин — и держаться от нее подальше. Как же он ненавидел себя за то, что подпоил ее зельем! Себя, Логнара с его сказками, снова себя… Сначала он слонялся по рудникам, не зная, куда деться от бессилия. Зачем-то наорал на ни в чем не повинного кузнеца, сбил с ног прачку с ворохом чистого белья. Потом, наконец, взял себя в руки и отправил стражника за Найлой, — от Талеи все равно не было никакого толку. И снова часы томительного ожидания… Он бы с радостью сидел у постели Эйлин, не отходя ни на шаг, держал ее за руку, но какой-то мерзкий шепоток то и дело звучал в голове: «Это все из-за тебя… Рядом с тобой она погибнет…» И дракон заперся изнутри в своей комнате, борясь с желанием превратить всю мебель в труху.

А когда она очнулась? Рондара так и подмывало сгрести ее в охапку и кружить, кружить по комнате, пока они оба не рухнут без сил. Облегчение накатило на герда, словно песчаная буря. Ослепило, оторвало от земли. Она была жива, все остальное уже не имело значения. Отпустить ее? Хорошо. Не видеть больше никогда? Пожалуйста, лишь бы только она оставалась в безопасности.

Огненный владыка, что с ним случилось? Рондар сам себя не узнавал. Он всегда умел сохранять самообладание. Да, мог вспылить, но такого безумия за собой не замечал. А теперь вот его швыряло из крайности в крайность, как какую-нибудь птаху на ветру. Его, железного дракона! С этим пора было кончать.

Привести фею в замок, дать ей выспаться и набраться сил, а потом отправить назад. Может, хоть тогда его жизнь вернется в прежнее русло! Главное — поменьше смотреть на нее, поменьше слушать звонкий голосок. Или, еще лучше, махнуть на боевое поле и всю ночь изнурять себя тренировками. Недаром отец говорил: «Больше работаешь — крепче спишь».

Однако на пути Рондара возникло препятствие в лице родного дяди. Он сидел в зале за накрытым столом с таким видом, словно только и ждал разделить с племянником ужин.

— О, Рон, Эйлин! Что-то вас долго не было, — Готрид махнул служанке, чтобы та принесла еще приборы. — Садитесь скорее, жарко́е сегодня просто восхитительное! Наконец-то вся семья в сборе… Подумать только, Эйлин в Фервире всего ничего, а уже как член семьи. Верно, Рон?

Член семьи?! Ладно еще, он, Рондар, слегка двинулся разумом, потому что чуть не убил фею. Вполне возможно, это была какая-то кара их проклятых муз, — иначе свое состояние герд объяснить не мог. Он прошел не одну войну и в содеянном особо не раскаивался, но ведь и фей он прежде не убивал. Может, поэтому на них веками не нападали драконы? И все дело в магической расплате? Но какая муха тогда укусила дядю Готрида? Он не то что фей, другие драконьи кланы всегда презирал. А тут вдруг нате — член семьи!

— Я лучше полечу на поле, — Рондар сделал вид, что не слышал странного вопроса. — Хотел еще потренироваться.

— Брось Рон, куда еще? Ты уже доказал, что ты — сильнейший дракон клана, — и Готрид кивнул на пустующее место во главе стола. — Садись. Отдыхать тоже надо уметь. И ты, Эйлин…

— Спасибо, я не голодна, — подала голос фея, и это было первое, что она сказала с самого их возвращения.

Вела себя как-то подозрительно тихо, — то ли после встречи с Найлой затосковала по дому, то ли еще не до конца оправилась от отравления.

— Да, мы перекусили в дороге, — подтвердил Рондар. — Можешь пойти к себе и отдохнуть…

— Ну вы что? — Готрид разочарованно всплеснул руками. — Неужели не составите мне компанию? Я начинаю думать, что тебе не по нраву общество драконов, моя дорогая… — и посмотрел на Эйлин долгим взглядом.

Само собой, не по нраву! Можно подумать, он совершил открытие! Да Эйлин с самого начала заявила, что терпеть не может… Как там она выразилась? Ах, да, уродливые чешуйчатые морды. Только вот Готриду до этого что за дело?

— Хорошо, — внезапно согласилась Эйлин. — Я бы чего-нибудь выпила. Рон, ты ведь поужинаешь с нами?

— Да, Рон! — подключился Готрид. — Негоже отказывать такой прелестной девушке!

Все это напоминало герду дурной сон, однако он молча прошел к своему месту, решив, что уж выпить ему точно не помешает.

Дядя Готрид по обыкновению болтал без умолку, рассыпался в каких-то занимательных фактах из истории Фервира, и Рондар даже смог немного расслабиться. Жаркое и вправду выдалось на редкость сочным, глинтвейн приятно согревал горло… И тут среди ясного неба грянул гром.

— А ты никогда не думал жениться? — будто бы невзначай поинтересовался Готрид.

Рондар в принципе не думал, что однажды услышит нечто подобное. И не от какой-нибудь наложницы, — женщинам свойственно мечтать о свадьбе, — а от другого дракона. Сильного, мудрого и, что примечательно, холостого.

В остальных кланах браки заключались чаще, чем в железном, да и то Рондар удивился, когда Анрик ни с того, ни с сего позвал Эйлин замуж. Это потом, узнав про загадочную магию соития с феей, Рон догадался, что это была попытка золотого раздобыть себе новую силу. Решил поманить перед носом Эйлин свадьбой, чтобы она побежала за ним, как единорог — за сладкой морковкой! Вот только план его что-то не сработал, и фея не завизжала от восторга и не захлопала в ладоши после сакрального «Выходи за меня!» Напротив, переполошилась и побежала молиться музам о поражении своего напыщенного женишка.

Нет, что бы там ни затеял дядя Готрид, такие вещи стоило бы обсуждать наедине. Как минимум, без Эйлин.

— Ты и сам знаешь, что не думал, — отозвался Рон, подливая себе еще вина: похоже, вечер обещал быть трудным.

— Узнаю себя в молодости, — протянул дядя, задумчиво постукивая пальцами по столу. — Но времена меняются…

— Пытаешься сказать, что нашел себе невесту?

Готрид коротко рассмеялся и вальяжно откинулся на спинку стула.

— Нет, Рон. Но вот ты, кажется, нашел.

Он красноречиво взглянул на Эйлин, которая делала вид, что старательно пилит ножом кусочек мяса и не поднимала глаз от тарелки. Впрочем, это ее наигранное безразличие не обмануло бы и слепого: уши феи горели в тон волосам, а пальцы так крепко сжимали ножик, будто она силилась его сломать.

— Тебе не кажется, что пора бы сменить тему? — не стерпел Рондар, обращаясь к дяде. — Если это шутка, то она не удалась.

— Какие уж тут шутки, Рон! — посерьезнел Готрид. — Самое время обсудить все открыто. Сколько можно ходить вокруг до около и не замечать слона в комнате?

— Ты о чем? — нахмурился Рондар.

— Мы все знаем про Гульдброка и его фею. И знаем, что он получил от нее такую мощь, что теперь я готов побиться об заклад: он будет претендовать на трон. И даже если за его соперников отдадут больше голосов, он может воспользоваться правом на решающий поединок. И выиграет. Вот скажи-ка, Рон, — Готрид стиснул резные подлокотники. — Ты готов преклонить колено перед Тарвином Гульдброком?!

— Да я лучше клинком себя проткну! — Рондара передернуло от одной мысли принести присягу этому самовлюбленному золотому идиоту.

— О, не беспокойся, если ты бросишь ему вызов, то, скорее всего, и не доживешь до коронации.

— Хватит! — Рон стукнул по столу пустым бокалом, и Эйлин вздрогнула, бросив на него испуганный взгляд. — Хватит, — повторил он тише. — Еще неизвестно, метит ли Тарвин на престол.

— Будь ты самым сильным драконом из ныне живущих, ты бы предпочел сидеть у себя в замке и вышивать крестиком? — Готрид сощурился. — Нельзя позволить золотым занять трон! Ты должен восстановить баланс сил, других вариантов нет.

— И ты предлагаешь мне жениться ради этого?! — вспылил Рондар.

— А что, по-твоему, это такая ужасная жертва? — дядюшка указал на Эйлин, которая сидела, будто воды в рот набрав, и переливалась всеми оттенками красного. — Или ты планировал взять ее силой, чтобы потом на нас ополчились все феи и снова переметнулись к золотым? Начни уже думать головой, Рон! Талея уже что-то подозревает! Навредишь Эйлин — больше не увидишь ни ее, ни любую другую фею. Нас и так считают дикарями! Ты должен сделать все по правилам. Сначала предложение, потом церемония и лишь потом, после свадьбы…

— Достаточно.

Рондар поднялся из-за стола, скомкав и отшвырнув салфетку. Он едва помнил себя от гнева, руки вибрировали, как фервирская гора во время землетрясения. Готрид перешел все границы. Да, обычно и сам Рон не особо заботился о чувствах окружающих, но сейчас даже по его меркам дядя перегнул палку. Обсуждать брак Эйлин прямо при ней, да еще в таком тоне, словно мнения самой феи вообще никого не волновало… Чересчур, нет?! И пусть Готрид приводил разумные аргументы, он говорил про Эйлин, как про вещь. И это Рона взбесило.

— Ты можешь не слушать меня, — настойчиво продолжал дядюшка, — но в глубине души ты знаешь, что я прав! И это лучшее решение!

— Я сказал, достаточно! — Рондар стиснул кулаки, едва не сорвавшись на крик. — Я сам разберусь, что мне делать! И советую тебе впредь…

— Простите… — Голос Эйлин прозвучал тихо, однако Рон тут же осекся и замолчал. — Можно я выскажусь?

Железный герд опешил. Раньше она ни разу не спрашивала разрешения! Совала свой нос всюду, трещала без умолку, даже когда ее просили остановиться. Нет, мир точно сошел с ума! Первым спятил сам Рон, затем к нему присоединился Готрид со своими свадебными идеями, а теперь вот Эйлин будто подменили…

— Конечно, моя дорогая, — спохватился дядюшка. — Мы тебя с радостью выслушаем.

— Я… — Эйлин скромно потупилась, ковыряя ногтем щербинку на столе. — Я думаю, Готрид прав. Конечно, навязываться я не стану, если вам претит мысль о браке… Однако мне нравится Фервир… И… — она резко выдохнула, будто собираясь с духом. — И вы, герд Янброк.

— Ну вот! — просиял Готрид, хлопнув себя по ляжкам. — Ты посмотри, Рон, она же просто сокровище! Какая же ты умница, моя дорогая! Завтра напишу в гильдию верховных магов, пусть проведут церемонию…

— Нет, — Рондар будто слышал себя со стороны, сам не сразу понял, что произнес это вслух.

— Нет?! — переспросил дядюшка, и лицо его вытянулось.

— Не надо никому писать. Я ничего не решил, и ничего ни у кого не просил. А теперь прошу меня извинить, я сыт. По горло, — и он в полной тишине прошествовал вон из зала.

Кровь Рондара Янброка бурлила, словно расплавленный металл в кузнице. Собирался потренироваться и сбросить напряжение, в итоге его чуть не женили! Только недавно Эйлин мечтала вернуться на свои несчастные острова и всем своим видом демонстрировала неприязнь, а теперь вот это. «Мне нравится Фервир. И вы, герд Янброк!» Что наговорила ей Найла?! Они ведь болтали не больше получаса, так откуда столь разительные перемены?!

В нынешнем своем состоянии Рон уже не мог мыслить здраво. Крушить — да, изрыгать огонь — тоже. Но это не помогло бы ему успокоиться, а потому он решил остыть. Велел Бирте приготовить прохладную ванну, а потом нырнул в нее с головой и закрыл глаза.

Жениться. На фее.

Рон зарычал под водой, и лишь тогда ему стало немного легче.

Во всей этой истории ему не нравилось примерно все. Начиная с самого брака и заканчивая подозрительной покорностью Эйлин. Он по-прежнему хотел ее, но сейчас к этому желанию примешивалось что-то еще. Рондара будто лихорадило, бросало то в жар, то в холод, и в глазах странно щипало, словно рядом кто-то кромсал здоровенную луковицу.

Если виной тому фея, то брать ее в жены было бы форменным самоубийством. Не прошло бы и года, как глава железного клана превратился бы в жалкое подобие дракона. В какую-то слезливую кухарку! Может, все это просто козни золотых, и Логнар-таки наврал? Может, Тарвин получил от феи не силу, а слабость, и теперь золотые делали все, чтобы и остальных драконов развезло по полной? Ну а что, не можешь победить честно — ослабь противника…

Чем больше Рондар размышлял об этом, тем логичнее ему казалась такая версия. Хитрости золотым не занимать! Предложи они ему в лоб забрать себе фею, он бы рассмеялся им в лицо и послал, куда подальше. Нет, они поступили куда коварнее. Подговорили Талею, заставили Рона поверить, будто феи ценны, и золотые ни с кем не желают ими делиться. Вот в нем и взыграл дух соперничества.

Впрочем, сейчас Рондара мало занимал Тарвин и его происки. Его интересовала сама Эйлин. Кто она в этой игре? Просто пешка, такая же, как и сам Рон? Или она приманка, знала обо всем сначала и просто дразнила его, распаляла и затягивала в ловушку?

Эти догадки сводили железного герда с ума. От одной мысли, что после свадьбы Эйлин могла бы принадлежать ему, только ему — вся, целиком, с ее нежными пухлыми губками, розовыми коленками и аккуратными холмиками грудей, тело дракона ныло от желания. Но одновременно с этим Рондар чуял, что что-то нечисто. Он уже однажды не послушался интуиции и повторять эту ошибку не собирался.

Вот с чего бы он ей вдруг понравился? Неужели ее просто тронуло, что он устроил ей встречу с Найлой? Вряд ли. И что тогда изменилось?!

Как Рондар ни пытался, ответы ускользали от него, утекали, как вода из ванной. А потому он вылез, вытерся насухо и решил отложить умственные труды до утра. В конце концов, сон всегда помогал ему восстановиться.

В спальне дракона было темно, и он не стал зажигать факелы. Наощупь добрался до постели, рухнул в объятия мягкого матраса… И по ушам резанул чей-то писк. Под одеялом кто-то шевелился и дергался, пытаясь выползти из-под Рондара.

— Маиса, ты?! — рассердился он, вставая. — Я же велел тебе убираться…

— Нет, — донесся из темноты тонкий девичий голос. — Это я.

Рондар замер. Хоть незваная гостья и не представилась, этот тембр дракон опознал без труда, — он навсегда впечатался в его память с того самого дня, как сумасбродная феечка назвала железного герда трусливой безобразной ящерицей.

Он достал огниво, и уже через секунду комнату озарил рыжий свет факела.

Растрепанная Эйлин сидела в постели Рондара, прижимая к груди одеяло и таращилась на дракона большими влажными глазами. В тусклом свете они казались чернильными и странно поблескивали, — то ли фея уже плакала, то ли вот-вот собиралась начать.

— Что ты тут делаешь? — Рон воткнул факел в крепление на стене и обмотал вокруг талии банное полотенце.

— А как ты сам думаешь? — она с вызовом вздернула подбородок.

— Нет уж, объясни сама.

— Я пришла… Пришла… — Эйлин кашлянула, борясь с неловкостью. — Дать тебе… Ну, это все.

Рондар уже не надеялся, что сегодня хоть что-то сможет его развеселить, но феечка умела удивлять.

— Все? — хмыкнул он. — Хотелось бы узнать поподробнее!

Розовая поджала губы и сердито засопела. Похоже, не на такой прием она рассчитывала!

— Себя, ясно?! — выдала она. — Можешь делать со мной, все, что ты там обычно делаешь.

На этом Эйлин, ничтоже сумняшеся, отбросила одеяло, представив взору железного герда свое худенькое обнаженное тело, о котором он еще полчаса назад фантазировал в ванной.

Сколько времени она ждала его тут? Совсем же замерзла! Фарфоровую кожу покрывали мурашки, острия грудей торчали, как маленькие пики. Впервые в жизни Рондару при виде голой девушки захотелось не овладеть ей, а обнять, согрев своим телом.

— Оденься, — бросил Рондар, отвернувшись.

— Не стану! — донеслось ему в спину.

Вот упрямая! Что она этим пытается доказать?! Или хочет таким образом выторговать предложение?

— Эйлин, я не в настроении, — он подошел к шкафу, достал толстый халат и, не поворачиваясь, швырнул его на кровать.

Однако вместо шелеста ткани сзади раздалось всхлипывание.

Рондар медленно выдохнул, призывая остатки терпения, и опустился на кровать рядом с несносной феей. Эйлин рыдала. Вот только женских слез ему сейчас и не хватало! Уж лучше бы дерзила, как обычно, осыпала гадостями или магию свою зловредную применила! Тогда бы ему было проще: выставил бы за шкирку в коридор — и дело с концом. А вот что делать с плачущей феей, Рондар понятия не имел.

— Ну-ну… Тише… — он неуклюже похлопал ее по хрупким угловатым плечикам. — Все хорошо. Не плачь.

В его представлении это должно было успокоить Эйлин, однако она разревелась еще горше. Вот где у этих летающих неприятностей логика?

— Да что не так-то?! — простонал Рондар.

Он всегда любил свою спальню. Она была его оплотом, его крепостью, где можно закрыться от проблем и отдохнуть в тишине. Но фея умудрилась сделать так, что Рон и здесь чувствовал себя неуютно.

— Я тебе… не нравлюсь… — выдавила она, перемежая каждое слово душераздирающем шмыганьем.

— Чего сразу не нравишься… — стушевался дракон. — Нормальная ты…

Про себя, правда, Рон тут же подумал, что нормальная она не совсем — и не всегда, но вслух этого говорить не стал.

— На Маису свою ты бы тут же набросился! — обиженно сообщила Эйлин, утирая тыльной стороной руки красный нос.

— Маису я выгнал.

— Да, только это потому, что… — начала она, но вдруг запнулась. — Потому что, — закончила утвердительно.

— Зачем тебе это, Эйлин? — напрямую спросил Рон, воспользовавшись временным затишьем. — Зачем тебе я?

— Может, я так хочу! — снова шмыгнула, а потом взяла заботливо предложенный халат и высморкалась в него. — Я что, недостаточно соблазнительная?

Рон аж растерялся, не зная, что ответить. В его постели бывало много женщин, но ни одна из них не сморкалась в его халат. И соблазнительного в этом акте вандализма не было ровным счетом ничего.

— Я так и знала, — сникла Эйлин, приняв молчание Рондара за согласие. Но тут же дернулась, словно ее посетила гениальная идея, и подползла к краю кровати. — А если я для тебя станцую?

— Не надо!.. — только и успел выдохнуть железный.

Поздно.

Она уже спрыгнула на пол и принялась извиваться, размахивая руками, как будто на нее напали ядовитые насекомые.

— Эйлин… — Рондар закатил глаза, стараясь не смотреть на это светопреставление. Но розовая уже вошла во вкус: трясла то грудью, то бедрами, призывно оттопыривала попку.

И все бы ничего, если бы не безумный блеск в ее заплаканных глазах.

— Послушай, я правда сейчас слишком устал… — Рон встал и попытался поймать фею за руку, чтобы она перестала мельтешить.

Эйлин лихо увернулась, отскочила в сторону, будто кузнечик, в очередной раз качнула задом… И глухой удар о шкаф стал финальной точкой в ее ритуальном танце.

Хвала огненному владыке, она не разревелась. Только закусила побелевшую губу, округлила глаза и схватилась за ушибленное бедро, издав странный сдавленный звук.

— Я в порядке… — сипела она, хромая по комнате взад-вперед. — Я сейчас… Только расхожусь… Немножко… И я готова… Ты уже возбудился, да?

Чаша терпения Рондара Янброка не просто иссякла. Она высохла, растрескалась и рассыпалась в кучку пепла. Подхватив незадачливую обольстительницу на руки, он бесцеремонно оттащил ее обратно на постель, уложил и повернул кверху задом.

Рядом с аппетитным полушарием уже наливался синяк. Только Эйлин могла с таким рвением взяться за завоевание дракона, что сама же и пострадала! И что творится в ее хорошенькой головке, какие планы она лелеет под копной розовых кудрей?

— Лежи и не шевелись! — приказал Рондар, а затем метнулся в ванную, намочил полотенце в ледяной воде и вернулся, чтобы приложить к деликатному месту феи.

Кто бы сказал ему, что однажды он, железный герд, начнет отбирать хлеб у лекарши Ванки, он бы расхохотался этому типу в лицо. Но судьба подкинула ему испытание похлеще, чем войны и бунты. И звали это испытание Эйлин Пеони.

— Потерпи, — шепнул он, когда фея дернулась от холодной мокрой тряпки. — А то синяк будет еще больше!

— Какая теперь разница… — уныло пробормотала она в подушку. — Ты не хочешь меня…

— Хочу! — Рон провел ладонью по изгибам ее спины. — В смысле, хотел… Да я уже сам не знаю. Ты можешь внятно объяснить, зачем заявилась сюда голая посреди ночи?

Эйлин приподняла голову и взглянула на него из-под завесы волос.

— Вам все надо разжевывать, ваше драконшество?

— Значит, свадьба, — догадался Рон и вздохнул. — Я уже сказал, что ничего не решил. Я не отказываюсь, просто должен все обдумать…

— Да в пекло эту свадьбу! — вдруг взорвалась фея, отобрала полотенце и забросила в дальний угол комнаты. — Не собираюсь я за тебя замуж!

— В смысле… Подожди… Ты же сама говорила там, за ужином…

— Мало ли, что я говорила! — она встала на колени и подползла к Рону вплотную, свирепо глядя ему прямо в глаза. — Не хотела спорить с твоим дядей! Послушай, железный, тебе нужна сила или нет?

— Нужна… — он старался не вдыхать ягодный запах ее локонов, однако выходило скверно, и внутри заворочалось остывшее было желание. — Но мы не знаем, как это работает…

— Я говорила с Найлой. И поверь, все работает, как надо! Решай, Рон. Либо ты берешь эту проклятую магию вместе со мной, либо… Либо я ухожу.

Рондар озадаченно моргнул. Во-первых, он не любил, когда ему ставили ультиматумы. Во-вторых, этот приступ феерической щедрости его настораживал. Как он и предполагал, все сводилось к Найле. Что она сказала Эйлин? Склонила на сторону Тарвина — или, наоборот, раскрыла его замыслы против железного клана? От Эйлин прямо-таки исходили волны мрачной решимости, ею двигало что-то посерьезнее простой благотворительности.

— Ясно, — выдохнула она с досадой. — Тогда прощай…

И она уже собралась встать, но Рон не был готов отпустить ее до тех пор, пока она не выложит ему всю правду. В последнюю секунду поймал ее за руку и дернул на себя.

— Что затевает Гульдброк?!

— Что?.. — Эйлин попыталась вырваться из цепких объятий, но тщетно.

— Что. Затевает. Гульдброк, — чуть ли не по слогам повторил железный. — Он хочет напасть? Уничтожить меня?

— Не знаю! — она упорно елозила и рыпалась, будто не замечая, что тем самым заводит Рондара. А, нет! Вот теперь, судя по расширенным зрачкам, заметила. — Тебя что, возбуждает Тарвин Гульдброк? Ну ты и извра…

Но оскорбить себя Рон не дал. Он впился в ее губы, прижимая к себе так, чтобы у нее не осталось ни малейших сомнений: если кто и возбуждает его, то точно не Тарвин.

Ее губы оказались такими сочными и сладкими на вкус, что разум железного герда помутился. Плевать на золотых, на всю эту политику, интриги, заговоры… Все это могло и подождать. А вот он, Рондар, не мог.

Эйлин закинула руки ему на шею, запустила пальчики в его волосы. Эти робкие касания, неумелые попытки ответных ласк… В них было столько искренности! Теперь-то Рон понял, в чем разница между Эйлин и Маисой. Да, его прежняя наложница знала кучу хитростей, мастерски владела искусством обольщения. Но все равно в ее глубоких поцелуях и страстных движениях чувствовалась фальшь. А Эйлин… Она просто старалась понравиться, будто волновалась, что у нее не получится, но она была настоящей. Самой собой. И отчего-то заводило Рона так сильно, как ничего и никогда раньше.

Более того, ее волнение перекинулось и на самого дракона. А если он ненароком причинит ей боль? Если навредит, и тем самым оттолкнет от себя? Где-то в глубине души Рон осознавал, что второго шанса у него уже не будет. Ошибется — и не получит больше ни Эйлин, ни другую фею.

Впрочем, другая ему и не нужна.

Изо всех сил Рондар сдерживал острое и всепоглощающее желание, сконцентрировавшись на своем хрупком розовом сокровище. Иначе ведь ее и не назовешь! Как она подрагивала, когда он касался ее груди, когда катал между пальцами и легонько сжимал нежные девичьи соски!

Воздух в спальне словно наполнился магией. И пусть Рон не видел ни свечения, ни искр, как в тот раз, когда она играла на флейте, он ощущал магию кожей. Руки покалывало, пульс участился, кровь превратилась в лаву.

— Рон… — выдохнула она, и по спине дракона волной побежали мурашки.

Внутри все будто резонировало в ответ на звук ее голоса.

Рондар никогда не разбирался в музыке, не понимал ее до этих самых пор. Сейчас ему чудилось, будто музыка — незнакомая, неразличимая слухом — охватила его целиком, превратила его самого в часть партитуры или струны какого-то волшебного инструмента.

Все складывалось в единую симфонию. Шелест простыней, дуэт сбивчивого дыхания, приглушенные стоны, что вырывались из груди. И ничего прекраснее железный дракон еще не слышал.

Он уложил свою фею на кровать. Бережно, будто ее кожа была тоньше лепестков розы. Склонился над Эйлин и вдруг заметил, как она жмурится от страха.

— Ты чего? — удивился Рон. — Если ты не хочешь, только скажи…

— Я хочу! — подозрительно быстро отозвалась фея. — Давай только быстрее, а я потерплю!

Потерплю?! Вот, как она себе это представляет! Думает, что это нечто вроде ранения мячом: он проткнет ее — и на этом все закончится. Бедная маленькая Эйлин! Неужто Рондар сам в этом виноват? Когда он накинулся на нее в прошлый раз, словно изголодавшийся путник на свиной окорок, она решила, будто ему приносят радость чужие мучения… И несмотря на это все равно принесла себя в жертву, чтобы Рон получил силу!

Сейчас-то железный чувствовал, что соитие с Эйлин его не ослабит. Логнар не соврал: новая чужеродная магия, как тот эликсир от ранений, уже растекалась по его венам. И все же обретение мощи волновало Рондара в последнюю очередь. Гораздо больше его заботило, чтобы жертва феи стала не жертвой, а наградой. Чтобы прежде всего сама Эйлин не только не пострадала, но и получила удовольствие.

А потому Рон улыбнулся ей и пригладил душистые ягодные локоны.

— Я никогда не причиню тебе вред, — заверил он, глядя в ее расширенные зрачки. — Ты можешь остановить меня в любое мгновение, только скажи.

И он принялся покрывать поцелуями фарфоровую кожу, упругий плоский живот с аккуратной пуговкой пупка. Спускался все ниже и ниже к средоточию женской чувственности, к створкам, за которым скрывалась розоватая перламутровая жемчужина наслаждений.

— Что ты делаешь?! — спохватилась Эйлин и дернулась, пытаясь приподняться на локтях.

— Расслабься, бабочка, — усмехнулся он, и внутренняя поверхность ее бедра покрылась мурашками. — Все будет хорошо… Тебе будет хорошо.

— Но… — смущенно возразила она, однако Рондар приоткрыл ее складки, коснулся языком укромного местечка, и фея, задрожав, откинулась на подушки.

Медленно, шаг за шагом, ласка за лаской, он изведывал новые территории. Внимательно следил за каждой реакцией Эйлин, — что вызывало у нее сладкие стоны, а что, напротив, заставляло напрячься. Рон был терпелив, не спешил, и его усилия увенчались успехом: она не просто забыла о своем страхе, она уже жадно подавалась ему навстречу, судорожно царапая простыню.

Заветная влага сочилась, как мед из сот, крохотная жемчужина теперь напоминала спелую клюкву. Эйлин изгибалась, что-то шептала в любовном забытье, кожа блестела от пота. Она балансировала на краю пропасти, — Рондар уже понимал, что ей осталось совсем немного. И он подтолкнул ее навстречу самой древней магии.

Фея зарычала, стиснув его голову бедрами. Ее тело сотрясала дрожь, волны удовольствия проходили и через самого Рона морским прибоем: то накатывали, то отбегали назад, чтобы через секунду нахлынуть снова.

И лишь когда ее ноги обессиленно рухнули на постель, и Эйлин обмякла, тяжело дыша, Рондар, наконец, направил пульсирующую плоть туда, где еще секунду назад был его язык.

Одно движение — и он погрузился в нее полностью, слился с феей в единое целое.

— Уже?! — осоловело моргнула она, видно, еще не отошла от бури новых ощущений.

Рондар не ответил, — он и пошевелиться боялся, чтобы все не закончилось раньше времени. Только титаническая воля воина, воспитанная десятилетиями усердных тренировок и годами войн, помогала ему из последних сил удержать себя в узде.

Тугая и упругая, горячая и влажная… Его Эйлин… Его! Только тупой орк мог бы отпустить ее, однажды познав! А он, Рондар, хоть и соображал сейчас с трудом, все же не отупел окончательно.

Она останется с ним. По-другому он теперь попросту не сможет. Его жизнь обрела новый смысл, и этот смыл сейчас обвивал его изящными ножками, страстно покусывал плечо и сбивчивым шепотом умолял не останавливаться.

И Рондар подчинился. Да-да, впервые железный герд подчинился кому-то другому, но нисколько об этом не жалел. Он двигался в такт ее дыханию, с каждым новым толчком будто бы меняясь изнутри, рождаясь заново.

— Рон… — снова ее звонкий голосок, будоражащий, цепляющий за живое.

— Да, — только и успел вымолвить он, как его унесло куда-то, закружило в безумном вихре красок, огня и эйфории.

Кажется, Рондар на долю секунды даже отключился. Во всяком случае, когда он открыл глаза и смог снова нормально дышать, Эйлин уже лежала рядом, бесцельно таращилась в потолок, а на губах ее играла блаженная улыбка. Впрочем, на сей раз Рондар уже не сомневался: все случилось, и это не было ни сном, ни магической иллюзией.

— Ты как? — он провел пальцем по острому плечику феи.

— Если бы я знала, что все это… Вот так… — она повернулась к нему и улыбнулась еще шире. — Я бы еще тогда… В общем, я бы тебя не усыпила.

Рон рассмеялся и притянул Эйлин к себе.

— Ладно уж, — он зарылся в ее волосы. — Этого стоило подождать.

— Подожди, — фея вдруг отстранилась и окинула его испытующим взглядом. — А твоя сила? Ты ее получил?

— Сейчас проверим, — Рондар поднялся к кровати, подошел к стене и выбрал свободное место. — Как насчет здесь?

— Что именно? — она села, кутаясь в одеяло.

Рондар не стал объяснять — решил для начала проверить. Размял руки, сложил кулак для удара. Короткий выдох, размах…

— Пресвятые музы! — Эйлин аж подскочила. — Разве такое возможно?!

Признаться, железный герд и сам не до конца верил своим глазам. Потому что из глубокой пробоины в стене на него, подмигивая, смотрело звездное небо.

Глава 17

Эйлин Пеони

Впервые со дня моего прибытия в Фервир мне не снились родные летучие острова. Более того, проснувшись у себя в спальне, я вдруг поняла, что чувствую себя дома. Ни каменистые стены, ни скудный грубоватый интерьер больше не вызывали у меня неприязни.

И пусть ночевать я вернулась к себе, я знала, что Рон где-то там, совсем рядом, и от этой мысли мне становилось тепло и уютно.

Я хотела остаться в Фервире. И вовсе не из-за великой миссии по спасению академии, не ради коварных планов тетушки. Просто хотела.

Рондар открылся мне с другой стороны. То ли его изменили эмоции, как сказала Найла, и его сердце потихоньку сбрасывало железную скорлупу, то ли он всегда был не таким уж чудовищем, и это я в силу предубеждений не разглядела его сразу… Теперь это уже не имело значения. Важно было другое: тот, кто стал моим первым мужчиной, был внимательным и заботливым. Трогательно нежным. Подкупающе ласковым. И не оттолкнул, когда я позорно разревелась!

А главное — он не кинулся в мои объятия, когда я предложила ему силу. Нет, тогда он еще заподозрил меня, что я на стороне золотых. И все равно переспал со мной, — страсть оказалась сильнее.

Я убедилась, что поступила правильно. В конце концов, такой магической мощи, которую обрел Рондар, заслуживал не каждый. Достанься она, скажем, Готриду… Страшно даже представить, как бы он ее применил! К счастью, теперь Рон в безопасности. Никто не осмелится бросить ему вызов.

Вот только на горизонте замаячила очередная проблема. Или, точнее, вопрос: как быть с заговорщиками? Еще несколько часов назад, лежа в объятиях Рондара, я уже собралась, наконец, сбросить груз с души и рассказать ему обо всем… Но не смогла. Как бы это выглядело? Только что мы занимались любовью, и тут я вдруг выдаю нечто вроде: «Это было чудесно! И, кстати, твой дядя заставляет меня выкрасть твой амулет, чтобы занять твое место». Да у меня бы язык не повернулся!

Я смотрела на его безмятежное лицо, слушала, как гулко бьется драконье сердце, и во мне зарождался новый страх — потерять Рондара. Откуда мне было знать, как он отреагирует на мое признание? Либо не поверит и решит, что я строю козни против Готрида, как и предупреждала Найла, либо все-таки поверит, но разозлится, потому что я молчала раньше. Стоило мне хоть на секунду представить, как лицо Рона искажается от ненависти, как он выгоняет меня вслед за Маисой, и внутри все холодело от ужаса. Расстаться с ним? Невыносимо! Музы, и за что вы связали меня с драконом? Похоже, не только у него чувства проснулись этой ночью…

Все перевернулось с ног на голову. Недаром великие феи-поэтессы говорили, что от ненависти до любви — один взмах крыла. Так случилось и со мной. Возможно, я тоже получила какую-то новую магию, — проверить это я пока не решалась, ведь звуки флейты привлекли бы Рондара, и он снова уличил бы меня во лжи, — но кроме магии я получила еще и подарок похлеще, — любовь. И упустить ее, едва лишь распробовав, было бы глупо и больно.

К счастью, наутро мысли мои прояснились, и у меня созрел новый план. Зачем Рондару вообще знать о том, что кто-то собирался его подсидеть, если заговорщики уже практически остались с носом? Нет, надо идти прямиком к Готриду и выложить все, как на духу. Так, мол, и так, обмен силами состоялся. Мы с вашим племянником теперь вместе, хоть пальцем меня тронете — и можете готовить себе могилку. Что? Думаете, за вас вступится Тарвин? Ха! Это он выпендривался, когда считал себя самым мощным из драконов! А сейчас у него появился конкурент под стать, и он не рискнет своей шкурой. У него жена, сын, и ему есть, что терять.

Я почти не сомневалась, что Готрид испугается и пойдет на попятную. Он — из тех, кто понимает только грубую силу. Осознав, что его план по захвату власти лопнул по швам, он мгновенно переобуется и снова станет корчить из себя доброго верного дядюшку. А без его поддержки и Талея прикусит язык. Что же касается Тарвина Гульдброка, то он в любом случае болтать не будет. Во-первых, Найла клятвенно обещала мне с ним поговорить, а во-вторых, неужели глава золотого клана признает, что боялся Рона и даже хотел лишить его амулета? Скорее всего, он сделает вид, что ничего такого у него и в мыслях не было. И тогда этот клубок подлых интриг можно будет смело похоронить и забыть о нем, как о страшном сне. Прошлое останется в прошлом, а мы с Роном отправимся в светлое будущее…

Окрыленная своей гениальностью, я надела воздушное платье цвета малинового зефира и отправилась на финальный бой с главным злодеем Фервира. К тому же, аппетит после страстной ночи у меня разыгрался не на шутку, и я сочла, что совместить горячий завтрак с холодной местью — отличная идея.

Готрид уже сидел на своем излюбленном месте и отчитывал служанку за то, что блинчики недостаточно пышные. Не знаю, уходил ли он вообще из зала на ночь, или его ужин так и затянулся до самого утра, но настроение у дяди-дракона было не самое радужное.

— Почему я должен есть эти подошвы от сапог? — кричал он на бедную женщину, которая стояла, вжав голову в плечи, и чуть не плакала. — Думала, медом их польете, и они станут съедобными?! Да я затолкаю их тебе в глотку и…

На этом в поле зрения Готрида попала я, и что именно он собирался дальше сделать с жесткими блинами, так никто и не узнал.

— Свободна, — мрачно махнул он служанке и, дождавшись, пока она выбежит из зала с неудавшимся блюдом, обратился уже ко мне: — Ну? Как продвигается с Роном?

— И вам доброе утро, — я послала ему лучезарную улыбку и поудобнее устроилась напротив.

Чем гаже он себя вел, тем сильнее меня грела мысль о том, как я поставлю его на место.

— А что ты радуешься, я понять не могу? — Готрид понизил голос и облокотился на стол. — Рон вчера ясно выразился, что жениться на тебе не собирается! Или ты рассчитываешь, что я так и буду все делать за тебя?

— Нет, — честно ответила я. — Видите ли, кое-что изменилось…

— Доброе утро! — прервал меня веселый возглас Рона.

Я стиснула зубы. Как бы мне ни было приятно его видеть, — такого посвежевшего, счастливого и бесконечно обаятельного, — он нагрянул в самый неподходящий момент. Нет бы подождал еще хоть минутку!

— Представляешь, мы как раз про тебя говорили, — Готрид снова натянул личину добродушия. — Эйлин скучала… — и он окинул вопросительным взглядом наряд Рондара. — Ты что, опять на тренировку летал? Так рано?

— Вообще-то нет. Я летал вот за этим! — Рон извлек из-за спины пышный букет пионов и протянул мне.

Цветы моего рода! Я опешила: где он их умудрился найти в горах?!

— Спасибо… — прижала букет к груди. — Так неожиданно…

— Я тоже скучал, — Рондар плюхнулся на соседний стул, вместо того чтобы занять свое законное место во главе стол, и взял меня за руку. — Знаешь, у меня все из головы не идет, что ты осталась без флейты. И я подумал, может, слетаем в Тайфо и купим тебе новую?

Да, Найла говорила, что любовь меняет драконов. Но чтобы вот так… Я с трудом узнавала Рондара, мне даже почудилось, что все это продолжение волшебного сна. Впрочем, стоило мне взглянуть на вытянувшуюся физиономию Готрида, как я поняла: чудеса мерещатся не только мне.

— Я… — замялась, подбирая нужные слова. — Я думаю, мою флейту надо просто еще поискать. Она же не могла испариться! Попрошу Свара…

— Конечно! — Рон пылко поцеловал мою ладонь. — Но если что — просто обращайся ко мне. Хочу, чтобы тебе было хорошо.

— И тебя не беспокоит фейская магия? — недоверчиво спросил Готрид.

— Беспокоит?! Вовсе нет! — хмыкнул Рон, а затем закинул в рот виноградину и принялся накладывать в тарелку омлет и жареные колбаски. Похоже, собирая мне цветы, он здорово проголодался. — Магия фей совершенна, как… Как закаты и восходы… — он вдруг мечтательно замер. — Ты видел, какой сегодня рассвет, дядя Гот? Непременно посмотри. И птицы так поют…

Готрид Янброк поперхнулся едой и закашлялся. Да я и сама чуть челюсть не уронила. Рон, который любуется восходами и слушает пение пташек?! Это уже чересчур! Что дальше? Научится плести венки и водить хороводы? Сила силой, но так ему титул герда не удержать! Если его вот таким увидят другие драконы и воины, желающих сместить Рондара заметно прибавится.

Я покосилась на Готрида, который уже весь покраснел от натуги, безрезультатно пытаясь глотнуть воздуха. Видно, от удивления у него еда попала не в то горло. И я уже хотела встать и похлопать старого дракона по спине, пока он не отправился к огненному владыке прямо у меня на глазах, однако что-то меня остановило. «Или ты рассчитываешь, что я так и буду все делать за тебя?» — прозвучал в ушах его голос. А что, если он не только убеждал Рондара жениться на мне, но и фейскую пыль успел ему подсыпать? Это бы многое объяснило! Может, просто немного подождать, и высшие силы сами избавят мир от этого негодяя…

— Дядя! — Рондар кинулся к нему, обхватил сзади и резко ударил кулаком в солнечное сплетение.

Изо рта Готрида вылетела какая-то маленькая косточка, и он судорожно вздохнул. Интересно, стал бы Рондар его спасать, знай он, что тот метит в герды?

— Спасибо, Рон, — просипел мерзавец. — Что бы я без тебя делал…

Ну и лицемерие! Просто высшей пробы! Да ты только и ждешь, гад, чтобы избавиться от своего племянника! Что бы ты без него делал? Сидел бы вон там, во главе стола, и упивался властью!

Нет, настало время покончить с этим цирком и обо всем рассказать Рону. Если дядюшка уже начал травить его пылью, то медлить нельзя. А вдруг половина блюд на столе присыпана магической дрянью? Ладно бы Готрид просто увещевал племянника и уговаривал сделать мне предложение, но он ведь явно не стал ограничиваться пустыми словами. Еще вчера Рон был куда адекватнее!

— Нам надо поговорить, — я отодвинула еду, к которой так и не прикоснулась. — Наедине!

— Я тоже хотел с тобой поговорить, — Рондар вернулся на свое место. — Но пусть дядя останется с нами.

— Если это что-то личное, я не стану мешать, — скромно вмешался Готрид, вызывая у меня острое желание отыскать косточку покрупнее и закинуть ему в глотку, только на сей раз — поглубже, чтобы уж наверняка.

— Нет-нет, останься. Ты был прав во всем, а я тебя не послушал… — Рон сокрушенно качнул головой. — Знаешь, Эйлин, он ведь заменил мне отца. Было время, когда я думал, что не готов управлять кланом. Но Готрид поддерживал меня, всегда был рядом. Я перед ним в долгу. И я хочу, чтобы он услышал то, что я собираюсь сказать…

Пока Рондар нахваливал своего дядю, тот смотрел на меня, не мигая, будто пытался загипнотизировать взглядом. Его холодные стальные глаза опасно поблескивали. Готрид будто предупреждал меня: «Не пытайся взбрыкнуть! Видишь? Рон всегда будет на моей стороне». И меня охватила смесь злости и бессилия.

Мои худшие опасения оправдались. Во всем, что касается дяди, Рон слеп, и никакая любовь этого не изменит. Найла слишком хорошо успела узнать драконов: для них клан — превыше всего. Впрочем, я бы и сама, наверное, не поверила, сообщи мне кто-нибудь, что моя тетя Талея коварна и безжалостна. Лишь когда услышала это от нее самой, все, наконец, встало на свои места. И Рону тоже надо поскорее увидеть истинное лицо дядюшки. Вот только как заставить его сбросить маску?!

— Я много думал о твоих словах, — продолжал тем временем Рондар, на которого напала несвойственная ему разговорчивость, — и пришел к выводу, что жениться на Эйлин — правильное решение.

— Что?! — охнула от неожиданности.

— Если, конечно, ты не против, — поспешно добавил Рон.

— Я… Я не…

— Разумеется, она только за! — встрял Готрид, хлопнув в ладоши. — Наверное, сама не верит своему счастью! Да, Эйлин?

— Но я… — снова попыталась ответить я, но мысли ни в какую не желали облекаться в слова.

Само собой, я хотела замуж за Рондара! Если каждая ночь будет такая же, как вчерашняя… Да ничего лучше и представить себе невозможно! Но заключать брак сейчас, когда Готрид только этого и ждет… Вон, как его распирает, он даже не скрывает своего торжества! С другой стороны, если я откажу, это ранит Рондара. Да и Готрид не упустит случая мне отомстить…

— Ты согласна? — настойчиво спросил герд. — Или я что-то сделал не так?

— Нет! — выпалила прежде, чем Рон упомянул то, что случилось в спальне. — В смысле, да. Я согласна!

Рон бросился ко мне и стиснул в объятиях, я же украдкой через его плечо покосилась на Готрида. Кажется, он ни о чем не догадывался, и я с облегчением прикрыла глаза.

Очередной гениальный план пришлось скомкать и вышвырнуть в помойку. Я поняла, что Готрид просто так не отступит. Если я получу доступ к амулету Рондара, его дядя не уймется, пока не получит проклятое яйцо двуединости. Угрозами, пылью, силой… Рано или поздно он своего добьется. И так рисковать я не могла.

Значит, у меня остался только один вариант: подстроить все так, чтобы Готрид допустил оплошность и выдал себя, а Рондар все это увидел своими глазами. Только тогда он поверит в заговор своего дяди. Выгонит его, бросит в темницу или даже казнит… Дело десятое. Главное — успеть до свадьбы, потому что потом может быть слишком поздно.

Рондар принялся обсуждать подготовку к предстоящей церемонии с таким рвением, что мне стало не по себе. По большому счету, мне было все равно, сколько будет гостей, лишь бы среди них не затесалась Талея. Да и маму я бы предпочла не звать, — к такой новости, как зять-дракон, стоит готовить заранее. Матушка у меня на редкость впечатлительная, она склонна впадать то в панику, то в эйфорию, а в любой непонятной ситуации просто валится в обморок. Я ее, конечно, люблю, но в день своей свадьбы предпочла бы сосредоточиться на женихе, а не скакать вокруг своей родительницы с нюхательной солью.

К тому же, если все пройдет, как я задумала, в торжественный момент в Фервире будет такая жара, какой еще эти рудники не видывали. Сомневаюсь, что, когда Рон узнает всю подноготную своего дядюшки, он печально вздохнет, скажет что-нибудь вроде: «Экое разочарование!», а Готрид встанет на колени, покается, соберет вещички и сгинет восвояси. Разумеется, Рон сейчас меняется, и он уже не так жесток, как прежде. Но я очень удивлюсь, если он не сцепится с предателем. Хотя бы и в человеческом обличье.

— Но как же ты будешь приносить обеты без самых близких? — недоумевал Рон. — Если на свадьбу не прилетит ни одна фея, потому пойдут слухи, что я тебя вынудил или похитил.

— Не пойдут, — протянула неуверенно.

По правде говоря, с Найлой именно так и случилось: она вышла за своего Гульдброка втайне от наших, чуть не с разбегу выпрыгнула. Из-за этого и половина студенток, да и я в их числе, строили не самые лестные догадки в адрес драконов. Просто потому, что когда слышишь слово «дракон», на ум приходит все, что угодно, — пытки, казни, огненные жертвоприношения, — но только не нежные поцелуи на закате.

— Мы можем слетать в Тайфо как-нибудь потом, после обряда, — попыталась я успокоить Рондара. — У мамы сейчас столько хлопот, скоро день муз, цветы берут нарасхват, она наверняка зашивается у себя в лавке… А у тети Талеи новый семестр на носу, ее лучше не дергать.

— Ну, не знаю, — железный мрачно подцепил жареную колбаску, но тут же бросил ее обратно, словно предсвадебный мандраж отбил ему аппетит. — Давай все-таки отложим? Пока все не освободятся?

— Нет! — хором выдали мы с Готридом, и Рондар растерялся.

Впрочем, я и сама не ожидала от себя такого единодушия с этим воплощением зла. Но нам сейчас и правда было по пути: у Готрида свербело от желания стянуть амулет, а я не могла дождаться, когда же, наконец, выведу подлеца на чистую воду.

— Прости, моя дорогая, — елейно извинился дядюшка Рона. — Ты что-то хотела сказать?

— Только то, что не смогу так долго ждать, — в тон ему отозвалась я. — Видите ли, в моей семье очень строгие нравы. И до брачной ночи мне нельзя… Вести себя безнравственно, — изобразила смущение.

— Нельзя?! — нахмурился Рондар. — Но ты…

— Но я и сама этому не рада! — с нажимом перебила я. — Таковы правила! Нарушу — и не видать мне благоволения муз, как своих ушей.

— Ничего, думаю, Рон, проявит терпение. Ожидание только добавляет страсти, — дядя Готрид пошло усмехнулся.

Он явно мысленно уже представлял, что амулет у него в руках, а Рон молит пощады. Именно этого я добивалась: пока враг расслаблен и не ждет подвоха, он превращается в легкую мишень.

К счастью, Рон не стал настаивать и доказывать, что сегодня ночью мы вели себя максимально безнравственно. Я украдкой бросила на него выразительный взгляд, потом покосилась на Готрида, который налегал на вино, — праздновал, судя по всему, — и мой железный жених едва заметно кивнул.

После завтрака Готрид откланялся и полетел в гильдию верховных магов, чтобы договориться насчет церемонии, а мы с Рондаром уединились в его комнате.

Я надеялась, что мы еще немного потренируемся в супружеских обязанностях, — должна же первая брачная ночь пройти на высшем уровне! — однако железный мягко отстранился.

— Почему ты не предупредила меня насчет этих правил?

— Чтобы ты не соскочил, вот почему! — я надулась и плюхнулась на кровать.

В кои-то веки искренне собралась порадовать Рондара — и нате! Лекция о морали. Захотела бы выслушать нечто подобное, полетела бы к тете Талее!

— И что теперь делать? — Рон принялся мерить шагами комнату. — Это серьезно?

— Нет, конечно! — отмахнулась я. — Не думаю, что муз беспокоят такие мелочи. Но вот моя тетушка и мама… Короче, им точно лучше не знать, а то меня будут позорить до конца дней.

— А они не догадаются?

— Если ты никому не расскажешь, то нет. Просто не хвастайся пока новой силой, пусть это будет тайной до свадьбы.

— Но ведь на тренировках кто-то обязательно заметит… — не унимался этот не меру правильный дракон.

И угораздило меня связаться с таким честным… Нет, оно, конечно, хорошо, но иногда просто невыносимо! С нежностью и силой все понятно, вот только хитрости ему, похоже, ни одно чудо не прибавит. Не изобрели пока такую магию.

— Значит, не летай пока на тренировки, — я поманила дракона к себе и заползла повыше на кровать.

— Эйлин! — насупился он. — Нельзя же!

— Мы все равно нарушили, второй раз не считается… — взялась за пуговки на платье, и Рондар нервно сглотнул.

— Эйлин…

— Да успокойся ты! Никто не заставит тебя вывешивать окровавленную простыню за окно. Во-первых, простыню уже прачка забрала, а во-вторых, у тебя и окна-то нет…

И тут я случайно зацепилась взглядом за пробоину, которую вчера Рондар проделал в стене.

Нет, музы точно не лишили меня благоволения за маленькую шалость. Напротив, они ниспослали мне озарение. Окно! И как я сразу не догадалась?!

— Ну, если не считается… — решился, наконец, Рондар, избавляясь от ремня, но мне уже стало не до него.

Только он собрался прыгнуть на кровать в мои объятия, как обнаружил вместо меня пустое место: я уже стояла у стены, выглядывая наружу. Отверстие было просто идеальным для моего плана! Не слишком большим, чтобы его можно было прикрыть мебелью, гобеленом или каким-нибудь щитом поверженного врага, коих в этой пещере водилось великое множество. Но и не слишком маленьким, чтобы через него нельзя было подслушивать — и подглядывать. Отличный обзор!

Правда, подглядывать предстояло не на улицу — и не мне.

— Ты чего?

— Я… Эм… — спохватилась, придумывая логичное объяснение. Нельзя ведь раньше времени посвящать в план Рондара! — Я боюсь, что кто-нибудь заметит эту дыру. Надо ее прикрыть.

— Да я и сам собирался. После обеда позову каменщика. Слишком светло стало, глаза режет, — железный отвернулся, стараясь не показывать разочарования, хоть на лице у него читалась такая тоска, что хоть плачь.

«Ничего, мой пылкий дракон, это все ради тебя!» — мысленно обратилась я к нему, а вслух сказала:

— Лучше оставь, просто прикрой. Так стало гораздо лучше! Мы потом просто поставим сюда кристалл, тебе понравится. Но пока никто не должен знать, что ты получил силу. И знаешь, у меня возникла одна идея… — Я подошла к Рону и игриво провела пальцем по его груди. — Можешь сделать такое отверстие в другой стене?

— В какой? — не понял Рон. — Чтобы на меня мог взглянуть каждый, кто идет по коридору? Нет уж, обойдусь.

— Да нет же, — улыбнулась я. — В мою спальню. Мы сможем тайком болтать ночью…

Судя по взгляду Рондара, такой аргумент его не особо убедил. Пришлось включать фантазию:

— А еще ты сможешь подглядывать за мной, — я подмигнула. — Как я раздеваюсь перед сном… Снимаю платье, панталоны… Я ведь сплю голышом, ты знал?

— Нет, — голос железного стал хриплым, а зрачки расширились.

— Ну вот, убедишься. Конечно, если для такого удара тебе нужна новая порция магии… — я расстегнула платье и повела плечом, чтобы оно упало к моим ногам. — Я готова.

— Огненный владыка! Что ты со мной делаешь, фея?! — прорычал дракон. — Хочешь новое окно? На!

И он саданул кулаком в стену. Один удар — и вот я уже могу разглядеть столбик от спинки моей кровати. Ну разве он не милашка?

— Только больше мы на это отвлекаться не будем! — предупредил Рон, а потом сгреб меня в охапку и потащил дальше нарушать фейские традиции.

Не знаю, как насчет новой магии, но вот изобретательности мне любовь дракона явно принесла в избытке. Мне даже не пришлось особо напрягаться, — хитрая ловушка для дяди Готрида возникла в моем воображении сама собой.

Я почти видела, как все будет: в день свадьбы я изображу типичную панику невесты. Боюсь, мол, не могу. Попрошу Свара проследить, чтобы Рон в этот момент находился в своей комнате.

Ко мне, конечно, заявится Готрид и начнет угрожать. Я ему честно скажу, что люблю Рондара и ни в каких заговорах не участвую. Тогда дядюшка психанет, заорет на меня: «Ты должна украсть амулет Рондара! Ну-ка возьми себя в руки, вот тебе фейская пыль — и вперед!»

И тут ворвется мой будущий муж в сияющих доспехах, — ну, или в не очень сияющих, он же-таки не золотой, — и кинется на своего проклятого дядю. «Я тебе доверял, а ты!..» — крикнет он, тряся Готрида до стука зубовного. Скорее всего, тот начнет отпираться, блеять что-нибудь, может, даже всплакнет… Нет, это вряд ли, но мне бы очень хотелось на это посмотреть. Ладно, пусть без слез. Но отнекиваться он точно будет. Однако Рон ему уже не поверит. Ка-а-ак двинет дядюшке в его бесстыжую физиономию! С учетом новых сил герда, Готрид вылетит из замка прямо через стену. А у меня в спальне появится панорамное окно.

Я обвила Рондара руками и прижалась к нему всем телом. Он даже не подозревал пока, что наша свадьба войдет в историю! Что ж, да помогут мне музы…

Глава 18

Сильно стараться, чтобы изобразить предсвадебную панику, мне не пришлось. В тот роковой день меня с самого утра накрыло так, что зуб на зуб не попадал. То трясло, то мутило, то бросало в жар. Я покрывалась ледяным потом, мерзла… И снова начинала задыхаться от жары.

Последние три дня были, пожалуй, самым серьезным испытанием в моей жизни. Я надеялась, что Готрид приведет мага завтра же, — в его ведь интересах было поспешить, — но выяснилось, что у магов и без нас забот хватает. И упоминание железного герда их нисколько не смутило. Мол, не хотите, — записывайтесь на следующий месяц. Вот что за люди такие? Сидят себе, строгают всякие амулеты и заклятия и строят из себя, невесть кого!

Все это время мне приходилось строить из себя образцовую невесту и маневрировать между Роном и его дядюшкой, который глаз с меня не спускал. И если первый списывал мою нервозность на приближающуюся церемонию, то второй постоянно зажимал меня в укромных уголках, коих в Фервире было великое множество, и напоминал о моей миссии.

К счастью, Готрид был уверен, что я регулярно подсыпаю своему жениху фейскую пыль.

— Я сомневался в тебе, — сказал он мне накануне свадьбы, — но Талея говорила, что ты справишься, и посмотри-ка! Рон одурманен насквозь! Не так уж и трудно было сделать правильный выбор, верно?

Не расскажи мне Найла про особенности влюбленных драконов, я бы, наверное, и сама решила, что Рона плотно подсадили на пыль. Он приносил мне цветы, брал на прогулки, мечтательно держал за руку. А как-то я проснулась от странных звуков из соседней комнаты. Подбежала к дыре, которую проделал Рон между нашими спальнями, и обомлела. Рондар пел! Причем ту самую песню, за которую чуть не убил меня в день нашего знакомства!

— Бравый воин вдаль шагает, держит меч наперевес… — мурлыкал железный герд себе под нос, облачаясь в доспехи, а потом заметил, что я подглядываю, и весело подмигнул. — Неплохая песня! Надо будет нам разучить дуэтом с флейтой.

И как после этого не заподозрить во всем фейскую пыль?! Успокаивало меня только одно: раз Готрид счел, будто отраву его племяннику подсыпаю я, значит, сам коварный дядюшка ничего не предпринял. Правда, и доказать его причастность будет сложнее… Но я не отчаивалась. По крайней мере, пыталась: во-первых, у меня был Свар, а во-вторых, флейта.

Сложнее всего было обставить историю с чудесным обнаружением моего магического инструмента. Я не могла посвятить Свара во все детали, — слишком уж он был болтлив. Я долго думала, как все провернуть, а потом вспомнила, как мама в детстве брала меня с собой в Туманные леса за ароматными травами для чая. Я носилась между деревьями, выпучив глаза, и беспрестанно ныла, что нигде не вижу нужных сине-фиолетовых цветочков, что зря мы вообще пришли, и что я, наверное, самая бесполезная фея на всех летучих островах. Тогда мама подвела меня прямиком к кряжистой липе и сделала вид, будто ищет травы в ее корнях, но ничего не может найти. Разумеется, росли они именно там. Я тут же заметила крохотные цветы, а потом еще весь вечер злорадствовала, что собираю травы гораздо лучше мамы. И лишь спустя много лет я догадалась, что мама прекрасно все видела, просто сознательно дала мне почувствовать себя победительницей.

Со Сваром этот трюк сработал отлично. Когда он принес мне свадебное платье от местной швеи, флейта уже преспокойно лежала под кроватью. Я же ползала по полу неподалеку и выжимала из себя слезы. Мол, ни одна музыкальная фея еще не выходила замуж без своего инструмента, и не стать мне теперь счастливой во веки веков. Свар тут же присел на корточки рядом со мной, начал меня успокаивать и… О, чудо! Обнаружил флейту за ножкой кровати.

От гордости парень чуть не лопнул. Расхаживал по замку павлином, задирал нос перед остальными слугами, а уж когда сам герд его похвалил… Серьезно, я думала, у Свара рот треснет, потому что невозможно так широко улыбаться.

Главное — флейта теперь все время была у меня за поясом, ведь Рондар официально разрешил мне пользоваться магией. И я очень надеялась, что, если вдруг что-то пойдет не так, и Готрид вздумает напасть, я смогу защититься.

Вот казалось бы: за три дня не было никаких тревожных звоночков. Все шло, как по нотам: каждый, сам того не подозревая, играл свою партию, и мне бы расслабиться и немного помечтать о прекрасном будущем, но меня не покидало стойкое ощущение надвигающейся беды. Я отметала дурные предчувствия, убеждала себя, что просто переволновалась, но они подбирались ко мне снова и снова, заползали в мысли и наводили там сущий хаос. И, как вскоре выяснилось, не зря.

Неприятности начались с предсвадебного завтрака. Заботливый Рондар настоял на том, чтобы я непременно поела, но стоило мне зайти в главный зал, как аппетит пропал начисто. Мало того, что за столом было пруд пруди драконов, так еще и среди них затесалась моя дражайшая тетушка.

— Сюрприз! — возвестила она, кинувшись ко мне с распростертыми объятиями.

Я обвела взглядом гостей и выдохнула: хотя бы маму Рондар не притащил! Когда-нибудь я обязательно разделю с ней радость, но вот от бури, которая разразится уже через пару часов, ее стоило поберечь. В отличие от Талеи, — она как раз заслуживала получить от муз щелчок по носу за все, что она натворила. Зато теперь меня беспокоило другое. А что, если тетя как-то вмешается и испортит всю мою симфонию возмездия?!

— Я думала, у тебя много дел, — с трудом выдавила я, потому что Талея обняла меня с такой силой, что ребра чуть не затрещали, а в легких не осталось воздуха.

— Какие могут быть дела, когда моя любимая племянница выходит замуж? — пропела она мне в ухо, а потом звонко чмокнула в щеку.

У меня аж лицо свело. Любимая племянница? Да у тебя другой попросту нет! Сколько раз ты причитала, что я — наказание, заноза и головная боль одновременно?

Неудивительно, что всю грязную работу Талея поручила именно мне. Верила она в меня, как же! Просто мной было не так страшно рисковать. Убей меня Рондар или Готрид, тетушка наверняка, утирая фальшивые слезы, сообщила бы маме, что во всем виновата исключительно я сама.

— Ты же знаешь нашу Эйлин! — сказала бы она. — Вечно сует свой нос, куда не следует…

А потому я ни капли не сомневалась, что тетя прилетела не столько ради того, чтобы меня поддержать, сколько ради того, чтобы за мной проследить. И я не ошиблась.

Она не отлипала от меня ни на секунду! Все стремительно шло единорогу под хвост. Ни со Сваром договориться, чтобы он задержал Рондара в его спальне, ни Готрида заманить. Ведь когда я закачу истерику, которую репетировала полночи, то утешать и вразумлять меня прибежит Талея, а не Готрид. А она куда хитрее! Во-первых, она всегда говорила, что актриса из меня никудышная, и играю я из рук вон плохо, а во-вторых, моя тетушка слишком осторожна, да и глаз у нее острый. Спрятать дыру в стене от Готрида еще как-то можно, а Талея сразу почует подвох и сделает все, чтобы ее себя не выдать. К тому же, какой мне смысл раскрывать ее, когда главную угрозу для Рона представляет именно его дядя?!

Короче, от тети надо было избавиться — и немедленно. Сначала я хотела просто ее усыпить. Сыграть короткую колыбельную, а Рону сказать, что тетушка притомилась с дороги. Но стоило мне достать флейту, как Талея тут же выхватила ее у меня из рук.

— С ума сошла?! — зашипела она. — Здесь столько драконов, не надо ворошить гнездо!

— Да не собиралась я на них нападать! — потянулась за инструментом. — Просто хочу немного успокоиться.

— А если ты успокоишься слишком сильно, и потом будешь вялая, как щупальцы вареного осьминога? — Талея подняла флейту над головой, явно не собираясь ее возвращать. — Забыла, как ты на первом курсе перед экзаменом ошиблась в третьем такте расслабляющей кантаты и потом мямлила, будто каши в рот набрала?

— Я уже не на первом курсе и в ноты попадаю! — обиделась я. — Никто не заметит…

— Нет! — отрезала Талея и швырнула мой инструмент в ящик комода. — Никакой магии, тебе нужно предельно сконцентрироваться. Где твое платье?

Чтобы не вызвать подозрений, пришлось подчиниться и позволить тете собственноручно меня одеть. Она даже здесь мне не доверяла!

— Ты должна выглядеть идеально, — бормотала она, затягивая шнуровку на корсете. — Герд Янброк упадет, когда тебя увидит…

Пока все складывалось как раз наоборот: если на свадьбе кто и упадет, то только я. От приступа удушья. Тетя сдавила меня так, что легкие сжались в гармошку. Проклятая драконья мода! Рону почему-то нравились эти тяжеловесные платья с сотней подъюбников, он настаивал, чтобы я нарядилась, как подобает жене герда. Но, как по мне, это было даже не платье, а эдакий бальный вариант доспехов. Отлично, теперь еще и передвигаться будет вдвое сложней…

Я мрачно смотрела, как Талея суетится над венком из белых цветов, отрезая засохшие и кривые листочки, и тут меня, наконец, осенило. Ножницы!

— Мне кажется, сюда бы подошли ленты, — невинно предложила я.

— Думаешь? — тетя отстранилась и осмотрела плоды своих трудов издалека. — Да, пожалуй, ты права.

— В красном сундуке, — подсказала я.

А затем улучила момент, когда тетушка нырнет в шкаф за лентами, украдкой взяла ножницы… Вжик! — и вот уже на моей юбке красуется здоровенный порез.

— Ой, вот эта атласная будет просто прекрасно… — тетя обернулась ко мне и в ужасе округлила глаза, уставившись на новую деталь моего наряда. — Что это?

— Где?! — изобразила удивление и повертелась вокруг своей оси, будто ничего не замечая.

— Вот же! Какой кошмар! — Талея склонилась над юбкой. — Ты даже минуту не можешь провести без неприятностей!

— Может, я повяжу сверху какую-нибудь шаль? Не идти же за портнихой! Мне все равно в этом платье далеко не уйти, там узкие лестницы…

— Пресвятые музы, Эйлин! Какая шаль? Стой здесь и не шевелись, я схожу! — и тетушка бросилась вон из комнаты.

Именно этого я и добивалась. Портниха жила на три уровня ниже, и пока тетя доберется до нее, пока приведет сюда, я успею все, что мне нужно.

Первым делом я полезла в шкаф и достала фейскую пыль, — в сумочке Талеи ей самое место. Нельзя, чтобы хоть что-то указывало на меня!

Потом побежала искать Свара. Правда, после двух шагов поняла, что такими темпами я до вечера не догребу до коридора. Ноги путались в громоздких юбках, и пришлось материализовать крылья. Бедные мои крылышки! Они едва выдерживали вес этого изуверского наряда, но я-таки долетела до комнаты слуг и за шкирку вытащила Свара в коридор.

— Могли бы просто позвать! — Парень поджал губы.

— Некогда! — я прикрыла дверь и огляделась по сторонам, убедившись, чтобы нас никто не слышал. — Засеки время. Ровно через полчаса ты должен пойти к Готриду и сказать, что у меня истерика.

— Это когда икают? — не понял он. — А откуда вы знаете, что через полчаса начнете икать?

— Нет, это когда плачут, орут и хотят выпрыгнуть в окно!

— Так у нас же нет окон…

Да, расслабляющая кантата мне бы сейчас точно не помешала!

— Свар, — я говорила медленно и отчетливо, чтобы до него, наконец, дошло. — Просто сделай, как я прошу. Запомни: сначала ты говоришь Готриду, что я психую… Даже не так! Скажи, что я вещи собираю и хочу сбежать. Ты пытался меня остановить, но я… Я тебя магией ударила.

— Но вы ведь не будете меня бить? — на всякий случай уточнил Свар.

— Нет, конечно! Если ты перестанешь перебивать.

На сей раз Свар проявил недюжинную сообразительность: молча кивнул, и я смогла продолжить:

— А потом сразу беги к герду. Мол, у него в спальне что-то случилось… Не знаю, потоп, воры…

— Так это, герд же мигом поймут, что я вру! Ворам сюда в жизни не влезть, у нас стража. А потопу откуда взяться? Мы ж в горе! Воду с источника с источника ведрами таскаем, взад-вперед, взад-вперед! Вот если бы про Маису предложили герду навешать, это еще куда ни шло. Она уже порывалась к нему, как про свадьбу узнала, мы ее вчетвером взад волокли. За все двери руками цеплялась! Не пущу, мол, мой герд, не отдам ее этой шалашовке…

— Свар! — обрадовалась я, обхватив своего помощника за плечи. — Ты же гений!

— Да не, я это слово не сам придумал… Она сама! Я б про вас такое не посмел!

Пожалуй, только Свар мог предложить такую замечательную идею и сам этого не понять.

— Да нет же, я не об этом! Скажи, что в его спальню прорвалась Маиса. Угрожала, хотела свадьбу сорвать.

— А если герд ее не найдут?

— Конечно, не найдут! Свали все на меня. Как будто бы я видела Маису, а там уж я сама выкручусь. Главное — чтобы он пришел к себе и на какое-то время задержался. Обыскивай шкаф, ванную… Только задержи Рондара!

Возможно, что-то было такое в моих интонациях или в безумном взгляде, но спорить Свар не решился. Не знаю, как бы я справилась без него! И как так вышла, что моя собственная тетя готова сделать меня убийцей и подставить, а простой незнакомый паренек стал верным другом?

Проинструктировав Свара, я поспешила к себе в комнату и успела как раз вовремя. Стоило мне встать за дверью и поднести флейту к губам, как из коридора послышались шаги и возбужденные голоса.

— …и зашьете все так, чтобы следа не осталось! — говорила Талея, обращаясь, судя по всему, к портнихе.

— Я попробую, но, если порез большой, придется маскировать его вышивкой, а это займет время….

— У вас есть час, не больше!

Тут дверь распахнулась, и я, не дав тетушке и через порог перешагнуть, сыграла короткую колыбельную.

Эффект был мощным: одновременно с последней нотой, будто в едином аккорде, рухнули на пол сразу две женщины, — Талея и портниха. Видимо, не только у Рондара прибавилось сил после наших с ним упражнений в постели! Раньше колыбельная действовала гораздо мягче, а тут тетю как кувалдой по голове стукнуло.

Кто никогда не волочил храпящие тела по полу в одиночку, тот не поймет, что мне пришлось пережить. Если стройную Талею я еще смогла утрамбовать в шкаф, то с портнихой возникли проблемы. Придумывая свой план, я почему-то забыла учесть, что тетушка придет ко мне не одна, а служанка, которая шила мое платье, по габаритам не уступала дракону. Причем именно в драконьем обличье! Увидев ее, никто бы не посмел сказать, будто в Фервире слуг плохо кормят! Ну, или эта портниха умудряется отбирать порции у остальных…

В общем, сначала я честно пыталась поднять бедную женщину за руки, но корсет угрожающе затрещал, и я чуть не надорвалась. С трудом впихнув портниху в комнату и заперев дверь, я метнулась к шкафу в поисках нужных нот. На первом курсе мы разучивали польку, от которой предметы начинали танцевать. Правда, тренировались мы на посуде и книгах, а не на грузных спящих портнихах, но магии-то у меня теперь больше! Так почему бы не попробовать?

Странно, но азарт пересилил волнение. Мне вдруг стало так интересно, смогу ли я утанцевать портниху в ванную, — спрятать ее в комнате было нереально, что я почти забыла про Готрида и его козни.

Поначалу полька мирно посапывающую женщину не впечатлила. Так только, слегка, — она подергала сначала рукой, потом ногой — и, сладко почмокав, повернулась на другой бок. Пришлось перейти к форте, и вот тогда началось представление, от которого дух захватывало. Будто большая тряпичная кукла, портниха, изогнувшись, поднялась с пола. Ее словно привязали невидимыми нитями и трясли под музыку. И, надо сказать, она танцевала на редкость гибко и грациозно, — если не обращать внимания на опущенную на грудь голову и периодичные всхрапы. Впрочем, даже ими она попадала аккурат на первую долю, а потому звучало все вполне гармонично.

Совершив заключительный кульбит и крутанувшись на пятках, моя сонная балерина уселась в пустую ванну и откинула руку в сторону, — эдакий поклон публике. Лишь тогда я перевела дыхание и бросила взгляд на часы. До появления Готрида оставалось минут пятнадцать, если, конечно, Свар приведет его вовремя.

Я уже хотела присесть, прийти в себя и, если получится, немного ослабить шнуровку корсета, тут из соседней комнаты раздался стук двери и возмущенный возглас Рондара:

— Что за?.. Убирайся немедленно!

Меня прошиб холодный пот. Неужто Свар опять все перепутал? Я ведь просила сначала пригнать ко мне Готрида, и лишь за тем — Рона! Сейчас он выяснит, что никакой Маисы там нет, и момент будет упущен! Вряд ли я придумаю, как заманить его снова!

Призвав на помощь муз и остатки самообладания, я рванула в спальню своего жениха.

Картина там меня ожидала впечатляющая. И нет, Свар ничего не перепутал и герда раньше времени не позвал. Как я догадалась? Легко! Мой верный помощник преспокойно дрых, развалившись на ковре перед кроватью. Более того, в спальне Рона царил такой бардак, словно по ней прокатилось торнадо. Вещи были выброшены из ящиков и шкафа, любимый щит Рондара оказался в углу… И я понятия не имела, что здесь произошло.

Хотя нет, по поводу Свара идеи все же имелись. Судя по всему, я немного не рассчитала с колыбельной, и усыпляющая музыка проникла сюда, повалив заодно с портнихой и Талеей бедного парня. Но что он вообще здесь делал, если я велела ему заняться Готридом? И кто, во имя муз, перевернул все вверх дном?!

— Эй! — Рон тряс Свара за грудки и хлопал по щекам. — Просыпайся!

— Бесполезно, — вздохнула я. — Это моя магия…

Рон вздрогнул, видно, не сразу заметил, что я зашла, а затем обернулся и нахмурился.

— Магия?! Зачем ты усыпила Свара, да еще и в моей спальне?

Как же мне не хотелось снова врать! Тем более — любимому! Выдумывать всякие бредни, глядя в его прекрасные стальные глаза, было так трудно, что у меня сердце сжималось… Ничего. Очень скоро я смогу ему рассказать все, а пока главное — загнать проклятого Готрида в ловушку.

— Я хотела немного успокоиться перед свадьбой. Но с моей магией что-то происходит… Она усилилась, и я пока плохо ее контролирую. Наверное, Свар был здесь, и я случайно успокоила его.

— Как-то уж слишком ты его успокоила, — Рон выпрямился. — Давай, разбуди его! Не хочу, чтобы он тут валялся во время первой брачной ночи!

Я бы с радостью сыграла увертюру бодрости, но ведь если колыбельная шарахнула сразу троих, то и увертюра разбудит тоже всех сразу! Впрочем, можно попробовать голосом на ушко…

Присев на корточки рядом со своей нечаянной жертвой, я склонилась над ним и едва слышно пропела пару тактов.

— Маиса… — сквозь сон бормотнул Свар, не открывая глаз. — Готрид… Бежать, бежать!

И все. Больше мне не удалось выдавить из него не слова: Свар поджал коленки и свернулся клубочком, напоминая новорожденного котенка. Как вот такого разбудишь?

— Что это значит?! — насторожился Рон. — Где флейта? Сыграй что-нибудь! Марш там, мелодию побудки…

— Я же говорю: я не контролирую силу. Вдруг этот марш поднимет не только Свара, но и боевой дух у твоих гостей? Начнется такое, что туши свет!

— Маиса… — Рон обвел задумчивым взглядом разруху в комнате. — Ну, конечно! Это ее рук дело! Но почему он сказал про Готрида? Может, дядя что-то знает?

В этом я сильно сомневалась. Скорее всего, Свар видел мои просьбы даже во сне и, наверное, грезил, что прямо сейчас исполняет их. Меня как раз зацепило другое слово — «бежать»…

— Мало ли, что ему снится, — я мягко взяла Рона за руку и притянула к себе. — Давай сосредоточимся на свадьбе. Ты уже придумал клятву?

— Какую еще клятву? — удивился он.

Ох, и сложно же бывает импровизировать! Сколько несуществующих фейских традиций я придумаю за эти дни?

— Мы должны скрепить наш союз клятвами, — сочиняла на ходу. — И они… эм… должны быть в стихах! Обязательно!

— Ты что, шутишь? — На лице Рона отпечаталась легкая паника. — Без них что, нельзя?

— Ни в коем случае! Я уже свою сочинила! Музы, я думала, ты знаешь, и для тебя наши традиции важны…

— Да не умею я писать стихи! — отстранился железный. — Давай я просто скажу, что готов быть с тобой до скончания веков, любить и оберегать…

— Ладно… — Я опустила голову и скорбно поджала нижнюю губу. — До свадьбы еще целый час, ты мог бы при желании поэму накатать, но если для тебя это так сложно… — Вздох, полный горечи и разочарования. — Что ж, я приму это. Я ведь ради тебя отказываюсь от своего рода и дома… И академии… Откажусь и от традиций.

Может, прежний Рондар на эту самодеятельность и не купился бы, но новому Рону, чуткому и сентиментальному, удар пришелся в самое сердце.

— Прости меня, Эйлин! — и он порывисто поцеловал меня в лоб, а затем прижал к груди. — Я не хотел! Конечно, я что-нибудь придумаю.

— Правда? — похлопала ресницами. — На самом деле, в этом ничего сложного. Просто сядь вот здесь за стол, сосредоточься… Никуда не ходи, никого не пускай! Главное — не отвлекаться! И музы непременно ниспошлют тебе вдохновения, ведь теперь ты соединишься с феей!

Рон снова поцеловал меня и послушно уселся за стол, невзирая на спящего Свара и окружающий бардак. Я лукавила: написать даже короткое стихотворение, если у тебя в этом никакого опыта, дико трудно. Но, во всяком случае, мне удалось задержать Рондара без помощи Свара. Ложь во спасение, — кажется, так это называется. К тому же, если все получится, и свадьба состоится, поэзия сделает ее только прекраснее. Талея в детстве заставляла меня учить кипы стихов, по большей части, разумеется, ее собственных. Позаимствую что-нибудь! Элегия о любви и верности — меньшее, что она мне задолжала за все свои подлости.

Убедившись, что Рондар с головой ушел в мир творчества и, судя по напряженно сдвинутым бровям, застрял в нем надолго, я бросилась на поиски Готрида. Вот бы еще придумать правдоподобный предлог для него! Не могу же я сказать: «Ах, у меня истерика, пойдем ко мне в комнату, будешь меня успокаивать!»

Бегая по коридорам и сшибая своим нелепым пышным платьем слуг с корзинами цветов и праздничными блюдами, я мысленно взывала к музам. Только они теперь могли мне помочь!

— Я ведь не ради себя прошу, и даже не ради Рондара! — отчаянно шептала себе под нос, как безумная. — Ради справедливости! О, пресвятые музы, чистейшие и великодушные…

— Эйлин! — прервал меня знакомый голос.

Вот и не верь после этого в силу искренней молитвы! Дядюшка Готрид собственной персоной возник будто из ниоткуда. Хотя почему из ниоткуда? Его привели сюда музы, иначе и быть не могло!

— Нам надо поговорить, — сказал он, чем только укрепил меня в вере. — Наедине!

— У меня в спальне, — кивнула я. — Здесь слишком много народу.

И не пришлось даже ничего выдумывать! Осталось совсем немного: вывести Готрида из себя и заставить признаться вслух во всех прегрешениях. А уж испытывать чужое терпение — мой главный талант!

— Я только что видел Маису, — начал Готрид, когда мы свернули в нужный коридор.

— Да? — растерянно переспросила я: до Маисы мне не было никакого дела, я уже вовсю репетировала заготовленную речь. — И как она?

— Плохо. Устроила в спальне Рондара полный разнос.

— Ну что ж, ревность отравляет, — я остановилась у своей комнаты и взялась за ручку двери.

— Она же теперь прачка. Простыни чужие стирает, — Готрид рывком развернул меня к себе и обжег гневным взглядом. — Понимаешь, к чему я веду?

— Стирает и стирает, мне-то… — отмахнулась было я, и тут меня будто током ударило.

Простыни… Те самые простыни, на которые попала моя кровь в первую ночь с Рондаром! Музы, как я могла так облажаться! Ведь знала же, куда Рон сослал свою бывшую любовницу! Я должна, должна была все предусмотреть… Спрятать улики, застирать их самой, сжечь… А я, дура, расслабилась, поплыла от счастья! Вот, что пытался мне сообщить спящий Свар! Он застал Маису и Готрида и призывал меня скорее бежать за ними…

— Я… — хрипло выдавила я. — Я…

Но ледяные пальцы ужаса сдавили мне горло, лишая возможности думать и говорить.

— Хотела переиграть меня? — Зрачки Горида сузились, как у кота, заприметившего беспечную мышку.

— Ты же говорил, что я должна влюбить в себя Рондара… — я нервно покосилась на дверь. — Может, зайдем? Чтобы нас никто не услышал?

— Ты специально дала ему силу, маленькая дрянь! Думаешь, так я не смогу победить его?!

— Я не… Это спонтанно вышло…

— Не лги! — осадил меня Готрид. — Тебе же велели просто давать ему фейскую пыль!

Да что ж такое! Он произнес ровно то, что нужно, — но совершенно в неподходящем месте! Еще и шепотом… Отсюда Рон его точно не расслышит!

— Пусти! Ты подставишь нас обоих!

Изо всех сил я вырвалась из рук Готрида и забежала в комнату, не оставив дядюшке другого выбора, кроме как войти следом. Что он, хвала музам, и сделал.

— Ты собиралась украсть его амулет?! — прорычал он, захлопнув дверь.

— Нет! — с вызовом ответила я, подбираясь к нужной стене, чтобы Рондар не пропустил ни слова.

— Надо было сразу придушить тебя, как гадюку! А я еще помогал тебе, убеждал Рона жениться… А ты все это время вела свою игру?

— Я?! Может, поговорим лучше о тебе, Готрид?!

Дядя уже раскрыл рот, чтобы окатить меня новой порцией оскорблений, как вдруг из шкафа донесся храп. Я тут же судорожно закашлялась, чтобы замаскировать его, но было поздно: Готрид кинулся на звук, дернул на себя дверцы шкафа и на него вывалилась спящая Талея.

— Что ты сделала?! — отшатнулся дракон. — От меня тоже ты собиралась вот так избавиться? Это пыль или магия?

Он склонился над Талеей, приподнял ее веко, проверяя зрачок. Тетушка дернулась, отвернулась, выронив сумочку, которую я заботливо вкладывала в ее руки, и по полу покатилась склянка с перламутровой отравой.

— Это была магия! Я не брала пыль! — попыталась оправдаться не столько для Готрида, сколько для Рондара, который сейчас, наверняка, нас слушал.

— Да уж я вижу, — дядюшка поднял пузырек и поднес к глазам. — Ты ее вообще не открывала! Обманывала меня с самого начала! Ну все, фея… — он двинулся на меня, но не успел даже прикоснуться.

Дверь в спальню распахнулась и на пороге появился разъяренный Рондар.

— Что происходит, Гот?!

Я чуть не разрыдалась от облегчения. Вот он, момент истины, которого я так долго ждала! Теперь Рон точно мне поверит! Он не только услышал все угрозы Готрида, он еще и увидел его с пузырьком фейской пыли в руках. Все сработало! Музы, я всегда буду у вас в долгу!..

— Вот, полюбуйся, что твоя невеста притащила сюда! — Готрид поднял склянку, демонстрируя племяннику. — Дурманила тебя, чтобы заставить жениться!

— Эйлин, это правда?! — Рон повернулся ко мне.

Что?! Он всерьез это спрашивает?! Да все же очевидно! Готрида застукали с поличным, и он теперь пытается перевалить вину на меня! Смешно даже, — склянка у него, а дурманила, видите ли, я! Рон не может не понимать, что это отборный бред, ложь, которую даже орк не проглотит!

— Нет, конечно! — фыркнула я. — Ты же знаешь, что я люблю тебя! Я просто хотела, чтобы ты сам обо всем узнал!

Подошла к кровати, со всей силы толкнула ее, обнажив дырку в стене.

— Вот! — торжествующе заявила я Готриду. — Врать бесполезно, Рондар все слышал.

— Я слышал, — мой жених медленно кивнул. — Что ты собиралась выкрасть мой амулет, вела какую-то свою игру… Обманывала моего дядю…

У меня сердце пропустило удар. Как можно быть настолько слепым?!

— А я еще уговаривал тебя жениться на ней… — Готрид сокрушенно покачал головой. — Никогда себе этого не прощу! Я до последнего не хотел верить, что Эйлин способна на это! Но когда сама Талея сказала, что нашла у нее фейскую пыль… Что ее подкупили золотые… И вот, как Талея за это поплатилась! — дракон указал на спящую ректорессу. — Эйлин даже не погнушалась напасть на родную тетю!

— Нет! — вырвалось у меня. — Нет!!!

— То есть это не ты усыпила Талею? — глухо спросил Рондар. Взгляд его стал каким-то отстраненным и безжизненным, он будто отключился от меня, оборвал всю нашу связь. Лучше бы наорал!

— Я, но…

— Я должен был сразу идти к тебе, Рон, — перебил меня Готрид. — Она — твоя невеста, и тебе решать, как с ней быть. Я не сдержался! Хотел сам во всем убедиться и вот… — он развел руками. — Хорошо, что до свадьбы не дошло. Огненный владыка не дал тебе совершить ошибку!

— Рон, послушай! — я кинулась к нему, но он отшатнулся с такой брезгливостью и с таким презрением, словно я превратилась в помесь слизня и сколопендры.

— Убирайся, — произнес он едва слышно.

— Тебя обманывают! Я ни при чем, клянусь! Готрид хотел тебя сместить, они сговорились с Талеей, заставляли меня подсадить тебя на пыль, чтобы ты женился, я выкрала твой амулет… Но я не дала тебе ни крошки!

— Убирайся!!! — прогремел Рондар. — Видеть тебя больше не хочу! У тебя есть пять минут, чтобы улететь отсюда на свои проклятые острова — или я сам сожгу тебя за измену! — Он явно хотел крикнуть что-то еще, но вдруг осекся и горько усмехнулся, проведя по лицу пятерней. — Слепой идиот… Я ведь пел! Сам! Я чувствовал, что со мной что-то не так, но все мои мысли были только о тебе… Я думал, что это любовь! А это всего лишь пыль… — и он посмотрел на меня с такой болью, что весь мир вокруг начал распадаться на кусочки. — Улетай прочь, Эйлин. Если я хоть что-то для тебя значил, просто улетай.

Глава 19

Рондар Янброк

— Свадьбы не будет!

Одна короткая фраза железного герда прозвучала, как самое страшное заклятие из когда-либо созданных в гильдии верховных магов.

Гости уже собрались в зале, глинтвейн лился рекой, слуги едва успевали подносить новые кувшины и тарелки с закусками. Все было готово к церемонии, и даже приглашенный маг, низенький старикашка с пушистыми бакенбардами, нетерпеливо переминался с ноги на ногу у своего постамента, явно выжидая, когда и ему плеснут чего-нибудь горячительного.

Но стоило Рондар провозгласить об отмене свадьбы, как все разом стихло, десятки пар глаз в недоумении уставились на главу железного клана. Служанка с кувшином — и та застыла, не замечая, что уже давно льет мимо кубка.

Спустя пару мгновений первый шок развеялся, и со всех сторон посыпались шепотки:

— Как не будет?

— Что с невестой?

— Он убил ее… Точно! Сжег!

— Я слышал, она сама покончила с собой!

— Да я б тоже на ее месте…

— Феи все чокнутые…

И лишь один голос выбился из всеобщего бормотания, равно как и его обладательница — из толпы драконов в серых парчовых дублетах с гербом клана.

— Где Эйлин? — звонко воскликнула лазурная фейка.

Рондар стиснул зубы. Он и забыл, что пригласил Найлу, чтобы порадовать свою невесту… Бывшую невесту, точнее. Пора бы уже свыкнуться и оставить эту кошмарную ошибку в прошлом.

Только феи Рону сейчас и не хватало! На Эйлин у него рука не поднялась. Что сотворила с ним проклятая пыль?! Случись это месяцем раньше, слуги уже сметали бы пепел феечки с пола! А теперь? Полчаса назад Рондар смотрел в ее лживые глаза и понимал, что несмотря на всю боль, что она ему причинила, на гнев, что терзал его острыми клыками, как голодный волк — свою добычу, не может и пальцем ее тронуть.

К счастью, на остальных фей эта слабость не распространялась. Увидев яркое платьишко и сверкающие прозрачные крылышки, Рондар аж кулаками хрустнул от предвкушения мести. Найла… Это она надоумила Эйлин! Готрид ведь сказал, что дело не обошлось без золотых, якобы они подкупили Эйлин, чтобы она втерлась в доверие к Рону, поманила новыми силами, а потом отобрала амулет, лишив всего и сразу. А кто еще мог быть посланником золотых, как не Найла? Еще и мужа своего подлого притащила. Сидит, небось, ждет, когда ему выдадут яйцо Рондара на блюдечке. Подавись, Тарвин!

Рондар с удовольствием врезал бы по наглой морде Гульдброка прямо сейчас, а потом собственными руками придушил бы его стерву-женушку, но вынужден был сдержаться. Не при остальных! Если его подданные узнают, что в герды им достался сказочный идиот, из которого какая-то феечка сделала ручного зверька по приказу золотого дракона, то Рона свергнут примерно минут через пять. И неважно, кем были его предки, — драконы не прощают глупости.

Все, что мог сейчас сделать Рондар Янброк, — это сохранить внешнюю невозмутимость. С Тарвином, Найлой и всеми, кто был причастен к заговору он разберется. Тихо, быстро, жестоко, а главное — позже. Пока же никто не должен ничего заподозрить.

— Я распоряжусь, чтобы подали ужин, — объявил Рондар гостям, проигнорировав Найлу. — Но сам присоединюсь к вам чуть позже.

— А кто возместит мне ложный вызов? — засуетился старикашка-маг.

— Я займусь этим, Рон, — Готрид положил руку племяннику на плечо и легонько сжал.

Мол, все хорошо, я с тобой.

Рондар с благодарностью посмотрел на дядю и кивнул. Страшно подумать, что бы случилось, не выведи он Эйлин на чистую воду! Уже сейчас, наверное, Тарвин удирал бы из Фервира с амулетом, а Рондар оправдывался бы перед подданными, почему он больше никогда не сможет превратиться в дракона… Да, дыры в стенах он теперь кулаком лихо проделывал, но какой от этого толк на войне? Как вообще жить без огня в груди, без полетов, без природной мощи?! Ходить пешком, как дурак, прислуживать другим и объедки со стола собирать? Люди-то вон всего лет по восемьдесят мучаются, а таскаться в человеческом облике веками… Неужели Эйлин и вправду могла так с ним поступить? Он ведь готов был поклясться, что наконец-то увидел ее настоящую…

Оставив Готрида разбираться с магом и гостями, Рондар направился к выходу. Горы, пощечина холодного ветра и долгий изнурительный полет, — вот, что ему сейчас требовалось.

— Рондар!

Все тот же высокий голосок. Как будто кто-то колокольчиком трезвонит прямо над ухом, — гадость!

— Искренне не советую ко мне приближаться, — Рондар медленно обернулся и смерил Найлу обжигающим взглядом. — Если хочешь жить, сделай все, чтобы больше не переступать границу Фервира.

— Не смей угрожать моей жене! — Тарвин возник у лазурной за спиной, словно личный телохранитель.

Это было уже слишком. Рон лишь мельком успел убедиться, что двери зала закрыты, и никто не увидит этой разборки, а потом разум герда заволокло кровавой пеленой.

— Ты… — прошипел Рондар, надвигаясь на золотую сволочь. — Ты…

Что там говорила Эйлин про своих муз? Вдохновение они посылают? О, вдохновение на Рондара накатило нешуточное. Слегка запоздало, правда, зато с лихвой. Сколько оригинальных способов расправиться с Тарвином породила фантазия Рона, — и не сосчитаешь! Картинки мелькали перед глазами: четвертование, колесо, колья, топоры, клетка с голодными орками, полный флакон фейской пыли — поровну во все отверстия… Вот она, истинная поэзия!

Он уже занес кулак для удара, — его умение дробить камни пришлось сейчас как нельзя кстати, неплохо бы потренироваться на черепе золотого, — но тут воздух окрасился бирюзой, и перед глазами Рона вспыхнули такие яркие искры, что он едва не ослеп. Отшатнулся, невольно зажмурился… А когда смог смотреть снова, его уже окружала толстая решетка из кристаллов.

— Да ты издеваешься? — Рондар повернулся к фее, которая сжимала кисть, словно маленький меч. — Думаешь, это меня остановит?

Он саданул по светящимся прутьям, и его шарахнуло магией так, что чуть макушка не задымилась.

— Никто не собирается на тебя нападать, — тихо произнесла Найла, а затем взмахнула кистью, и на дверях в зал вырос розовый полупрозрачный засов. — Где Эйлин?

— Ну и каково это, Тарвин? — железный взглянул на заклятого врага. — Нравится тебе прятаться за юбкой жены?

— Найла, убери клетку, — прорычал Гульдброк. — Я вызываю тебя…

— Хватит! — неожиданно грозно рявкнула фея. — Вы оба! Никаких поединков не будет!

— Само собой, — Рон фыркнул. — Овдоветь боишься?

— Что-о-о?! — Тарвин сам дернулся к клетке, но крепкая порция фейской магии досталась и ему. — Да я тебя в лепешку раскатаю! — пообещал он, потряхивая обожженной рукой.

Найла закатила глаза, выдохнула и заговорила снова, уже спокойнее. Медленно, почти по слогам, повторила:

— Что случилось с Эйлин?

— Я раскусил ее план, вот что! — огрызнулся Рондар. — Я знаю все! Про то, что вы хотели забрать мой амулет, про пыль…

— Кому нужен твой амулет, железный?! — Тарвин надменно выпятил подбородок. — Я только затем и прилетел сюда, чтобы лично сказать: к этим заговорам я отношения не имею! Сами разбирайтесь в своем осином гнезде, меня не приплетайте! С тобой или без тебя я бы все равно заключил сделку с академией! Если я захочу уничтожить тебя, Янброк, мне достаточно будет одного поединка.

Рондар замер. Тарвин и раньше обожал хвастаться. Рон не выносил его на дух со времен драконьей академии: отпрыск золотых расхаживал, задрав нос, и только и делал, что трепался направо-налево, кого бы он в какую лепешку раскатал. Но вот сейчас что-то в душе Рондара екнуло. Что-то было в словах Тарвина, кроме откровенной бравады…

— Про какие заговоры ты говоришь? — переспросил железный.

— У тебя хотели украсть яйцо двуединости и сместить тебя, — ответила за мужа Найла.

— Серьезно?! — оскалился Рондар. — Разве я сам только что сказал не то же самое?!

— И это была не наша идея, — продолжала фея, не обращая внимания на бессильную злобу своего узника.

— Мне плевать, кто управляет твоим жалким кланом, — вмешался Тарвин. — Ты или твой дядя… Вообще никакой разницы. Воевать мне с вами все равно нельзя, скажи спасибо пакту о ненападении.

— Причем тут мой дядя? — насторожился железный.

— А ты подумай сам, кому еще выгодно отстранить тебя от власти, — Найла сделала паузу, дав Рондару время переварить информацию. — Ну? Кто следующий претендент? Ты же понимаешь, что при любом раскладе Тарвин не смог бы поставить кого-то из своих! Твои бравые бойцы растерзали бы его еще на подлете!

Правдивость этих слов Рондар не мог не признать. Тарвин, ясное дело, тут же принялся спорить с пеной у рта, что его бы дракона железные ни за что не растерзали, но Рон его уже не слушал.

Действительно, лишись он амулета, его место занял бы Готрид. Собственно, после смерти отца Рондара, совет старейшин выбирал между сыном покойного герда и его братом. Перевес в пользу первого был всего в два голоса. У Готрида много союзников, он — законный наследник… Но зачем? Какой смысл ему это делать?! Он ведь заменил Рону отца, всегда поддерживал, и Рондар с благодарностью принимал его советы…

Нет. Дядя не мог!.. Рон раскрыл рот, чтобы высказать это вслух, но в памяти замелькали картинки. Как психовал Готрид, когда Рон выставил его из палаты после поединка с золотым… Это ведь он встречал и провожала Логнара и Анрика! Мог договориться с ними, о чем угодно!

А еще Рондар вспомнил, как Эйлин еще тогда, задолго до Найлы, заявила ему, будто Готрид вступил в сговор с золотыми за его спиной. И сегодня в спальне кричала то же самое…

— Но Эйлин… — ошарашенно пробормотал дракон. — Она же… Пыль была у нее…

— Мы можем поговорить где-то еще? — Найла покосилась на двери в зал, которые ходили ходуном, видно, кто-то из гостей рвался наружу, или в пьяных стражниках взыграла совесть, и они решили вернуться на пост.

Словом, Рондар и сам понимал, что место не самое удачное. Рано или поздно кристаллический засов кто-нибудь выломает и застанет картину маслом: железный герд в клетке, как какая-нибудь канарейка.

— Моя комната, — кивнул он. — Только убери эту дрянь, не позорь меня!

Найла принялась водить кистью по воздуху, словно нарезала невидимую морковку, — короткими частыми штрихами, — и уже через пару мгновений прутья осыпались на пол кучкой сверкающих камешков. Та же участь ожидала и засов.

Как только Найла убрала его, двери распахнулись, и из зала кубарем выкатился стражник. Распростерся плашмя, икнул, а потом в поле его зрения попал один из осколков клетки.

— Ой! — обрадовался он. — Светится…

Рон закатил глаза: не хотел ведь превращать свадьбу в попойку, но Готрид настоял, что подданных надо порадовать… И тут в голове железного снова что-то щелкнуло. А если дядя нарочно это устроил? Если хотел сделать так, чтобы в случае переворота от верных Рону бойцов не было никакого толку?!

Нет, больше он спешить с выводами не станет. Выслушает сначала Найлу с ее муженьком, допросит слуг, которые тоже могли что-то знать… Он должен разобраться во всем раз и навсегда.

— Я знал, конечно, что вы, железные, дикари, но такой бардак… — протянул Тарвин, оглядывая разруху в спальне Рондара. Картина его так впечатлила, что он чуть не споткнулся о спящего Свара. — Еще и трупы разложил! Для красоты, что ли?

— Нет, его Эйлин усыпила своей музыкой. Случайно. Напала на Талею, а этого рикоше… — Рон запнулся на полуслове, пораженный внезапной догадкой. — Талея! — и он обратился к Найле: — Ты можешь ее разбудить?

— Если это магический сон, то нет, — пожала плечами лазурная. — Как ты себе это представляешь?

— Ну, нарисуй что-нибудь… Ты же фея живописи!

— Вот именно! Что бы я ни нарисовала, глаза у ректорессы закрыты! — и Найла фыркнула, явно подумав что-то нелестное про умственные способности железного герда.

— Но она ведь наверняка в курсе! Эйлин же не просто так ее вырубила! И кстати… — Рондар прищурился. — Если твоя подруга не участвовала в заговоре, то с чего бы ей нападать на собственную тетушку?

— Потому что в отличие от тебя она не доверяет слепо кому-то только из-за родственных уз! Талея была заодно с Готридом!

И Найла, наконец, изложила Рондару свою версию событий. Точнее, пересказала то, что якобы услышала от Эйлин.

Сводилась ее краткая, но малоприятная речь к следующему: ректоресса фейской академии убедила свою племянницу, что золотые готовы пересмотреть условия, отнестись с уважением к личному выбору фей и получать вожделенную силу исключительно в браке — и по обоюдному согласию. Тарвин решил сделать из академии рынок невест — вполне в его духе! Ну а что? Не можешь завоевать — купи! И единственным препятствием на пути золотых якобы оставался железный клан в лице Рондара.

— Этого я Талее не говорил, — вмешался в рассказ жены Тарвин. — Только озвучил свое предложение — и дал ей время все обдумать. Я планировал, что она просто пошлет железных в пекло. Не вижу в этом никаких проблем! Сама позвала — сама послала. Детали она должна была уладить с Логнаром…

— И почему тогда ты его не допросил?! — пожурила его Найла. — Он плетет козни у тебя за спиной…

— Он меня хотя бы не пытался сместить! — отбил Гульдброк.

Придумал ли план Логнар, или в игру вступил Готрид и как-то припугнул Талею суровым нравом Рондара, — но все свелось к тому, что герда железных надо лишить драконьей ипостаси и убрать. И именно для этого Талея передала племяннице фейскую пыль.

— Эйлин не хотела тебя травить! — с горячностью убеждала Рондара Найла. — Она готова была рискнуть собой, только бы не идти на преступление!

— И в чем риск? — Рон хмыкнул, хотя его уверенность в своей правоте таяла с каждой секундой. — Тетя бы оставила ее на второй год?

— Иногда я вообще не понимаю, почему она тебя полюбила! — нахмурилась лазурная. — Может, под пылью ты был бы хоть немного приятнее… Погоди! — она вдруг округлила глаза и хлопнула в ладоши. — Она еще здесь?!

— Нет! Улетела, как только я велел ей убираться…

— Да я не про Эйлин! — Найла раздраженно цокнула. — Пыль — здесь?

— Наверное, — Рон повел плечом. — Там, в соседней спальне. А зачем?..

Но Найла дала ему закончить вопрос — стремглав бросилась в коридор, оставив двух драконов в полном недоумении.

Находиться наедине с Тарвином Рону не улыбалось, — рано или поздно ему бы точно захотелось врезать золотому по морде, — а потому во избежание междоусобицы он поспешил следом за феей.

Когда Рон перешагнул порог соседней комнаты, Найла уже сидела на корточках возле ректорессы и сжимала в руках пузырек. Вид у лазурной при этом был крайне возбужденный.

— Ты только посмотри! — она торжествующе подняла находку и помахала перед Рондаром.

— Ну да, я знаю, как выглядит эта дрянь. Дальше что?

— Он запечатан! — фея ковырнула ногтем сургуч на пробке. — Его даже не открывали!

— Может, это уже второй… — Рондар нервно сглотнул: от мысли, что он зря обвинил и прогнал Эйлин ему стало не по себе. — Я же чувствовал, что со мной что-то не так! Превратился в какого-то идиота… На рассветы любовался, цветы собирал…

— Не хочу тебя расстраивать, Рон, но в идиота ты превратился задолго до этого, — подал голос Тарвин. — Я тоже прошел через цветы и рассветы, и к пыли они не имеют никакого отношения, — золотой усмехнулся и похлопал Рондара по плечу. — Крепись, Янброк. Ты просто влюбился.

Пока Рондар пытался понять, издевается над ним Тарвин или говорит серьезно, Найла откупорила пузырек, подцепила немного пыли на кончик мизинца, а затем поднесла к лицу Талеи. Дунула — и резко отстранилась, прикрыв рот и нос ладонью, чтобы ненароком самой не вдохнуть.

Сначала ничего не происходило: пожилая ректоресса лежала, не шелохнувшись, — даже во сне ее бровь была надменно изогнута, словно она собиралась отчитать очередного студента. Но вдруг розоватые ресницы задрожали, Талея пошевелила губами — и села так резко, что Рондар вздрогнул от неожиданности.

Зрачки ректорессы расширились, отчего глаза стали почти черными. Выглядело это жутковато даже по меркам Рондара, — а уж он-то повидал немало отвратительного. Чего стоила только физиономия Тарвина, когда ему вручали награду в драконьей академии!

— Эйлин! — выдохнула Талея, бешено вращая глазами. — Эйли-и-ин! Надо зашить твое платье!

Будто не замечая никого вокруг, Талея подскочила и принялась метаться по комнате, периодически взрываясь истеричным смехом.

— Ленты-ленты из атласа повяжу тебе сейчас! Будет-будет муж твой ласков, прыгать станет, как пегас…

Какую именно магию пыталась сотворить этим загадочным стихотворением Талея, никто из присутствующих так и не понял. Но все длинные предметы в комнате, — ленты на кровати, поясок Эйлин на стуле, шелковый шнур на знамени железного клана, — начали завязываться бантиками.

— Талея-тэй! — Найла кинулась к одурманенной старухе, развернула ее лицом к себе и бесцеремонно тряхнула.

Талея замерла, поджав губы, но тут же снова расплылась в блаженной улыбке.

— Моя ми-и-илая… — она потрепала лазурную по щеке. — Тебе сейчас нельзя тут быть! Понимаешь, у моей девочки свадьба, — и она перешла на заговорщический шепот. — Она должна выйти за этого варвара… Тс-с-с! Только ему не говори! Он ужасно-ужасно жесток!

При этом Талею нисколько не волновало, что этот ужасно-ужасно жестокий варвар стоит сейчас в двух шагах от нее.

— А почему мне нельзя тут быть? — мягко поинтересовалась Найла, подняв указательный палец, чтобы Рон и Тарвин не вмешивались. — Может, я хочу порадоваться за Эйлин.

— Порадуешься потом, когда она вернется в академию! — Талея скорбно качнула головой. — Моя бедная девочка! Ей выпала такая важная миссия! Она должна украсть его яйцо… — и ректоресса вдруг покраснела и захихикала. — Но это не то, о чем ты подумала! Какая же ты, Найла, все-таки пошлая!

— И зачем Эйлин амулет Рондара? — не поддалась на провокацию лазурная.

— Она отдаст его Готриду, конечно! — Талея хмыкнула и постучала пальцем по лбу. — Нельзя быть такой глупой! Готрид будет лучшим гердом. Он добрый, обходительный… Такой, знаешь… — и ректоресса издала странный звук — нечто среднее между урчанием и стоном. — Ты ведь знаешь, что этот гадкий Рондар хотел напасть на академию?

— Что?! — не выдержал Рон.

— Да-да, — закивала Талея. — Готрид мне все рассказал. Мы вместе сместим его, и Эйлин вернется домой. Все будут в безопасности! Тарвин даст нам столько золота!.. — Талея мечтательно вздохнула. — Мы построим театр… Два! И новые шторы… Готрид не станет мешать, он очень любезен!

Рондару начало казаться, что это его сейчас осыпали пылью, а не Талею. Он сходил с ума, мозг отказывался примиряться с реальностью. Как он мог проглядеть все это?! Готрид манипулировал всеми, дергая за ниточки, — золотых подговорил, Талею окучил… Слышала бы она, как он называл ее старой курицей! Но главное — он с самого начала хотел избавиться от племянника! Из-за него Рон чуть не лишился амулета — и потерял Эйлин! Сам выгнал, хотя она пыталась спасти его! Наверное, она специально попросила его проделать дыру в стене, чтобы он услышал все от Готрида, боялась, что без доказательств Рондар ей не поверит… И он не поверил. Огненный владыка, ну почему он не прозрел раньше?!

— А добрый Готрид не говорил тебе, что сделает с Эйлин, если она откажется? — продолжала тем временем Найла. — Не рассказывал, как угрожал убить ее?

— Не-е-ет, ну что ты! — замотала головой Талея. — Я же убедила ее — и она согласилась! Она все сделает, не волнуйся! А ты не видела мой венок?.. — ректоресса вырвалась из рук лазурной и полезла под кровать, видимо, за венком.

Но Рону было уже все равно, что вытворяет Талея, — после слов Найлы бесстрашное драконье сердце впервые в жизни сжалось от ужаса.

— Он собирался ее убить? — переспросил Рондар изо всех сил стараясь не сорваться на крик. — Ты в этом уверена?

— По крайней мере, так мне сказала сама Эйлин, — подтвердила лазурная. — Она не хотела тебя травить и превращать вот в это, — и фея указала на ноги Талеи, торчащие из-под кровати. — Думала просто вернуться в Тайфо, но твой милый дядюшка пообещал, что до островов она не долетит. И она всерьез собиралась пожертвовать собой, Рондар! Только бы не причинять тебе зла!

Рондар взялся за переносицу и зажмурился, пытаясь унять кипучую смесь паники, злости на собственную тупость — и на Найлу, которая молчала раньше. Да, одной Эйлин он бы не поверил, но приди они к нему всей толпой вместе с Тарвином… Впрочем, золотому никогда не было дела до чужих проблем.

Как бы то ни было, прошлого уже не изменить, надо думать о будущем. Догнать Эйлин, умолять о прощении… Хотя нет! Прежде всего — Готрид. Надежно упрятать его в темницу, чтобы обезопасить маленькую хрупкую фею, в которой смелости оказалось больше, чем во всем железном клане. И только потом уже молиться Огненному владыке, музам, да кому угодно, лишь бы Эйлин согласилась его выслушать.

Оставив Найлу присматривать за Талеей, чтобы та не наделала глупостей, Рондар направился в главный зал. По дороге захватил любимый меч, — вряд ли бы Готрид пошел в тюрьму по собственной воле, — и ворвался на поминки по несостоявшейся свадьбе.

Гости ликовали и пили, как будто церемония прошла без сучка, без задоринки. Кому нужны жених и невеста, когда на столе море глинтвейна и румяные гуси, ягнята и кабаны в яблоках? Но хуже всего было то, что Готрида среди них не оказалось. Ни среди гостей, ни среди кабанов.

— Где мой дядя? — Рон за шкирку поднял пьяного воина из тарелки.

Тот поморгал, осоловело озираясь по сторонам.

— Го… Го… Готрид, — упрямо выговорил он, — у… у…

— Ушел?

— Угу! — И воин уронил лицо обратно.

Медлить было нельзя. Каждая секунда могла стоить Эйлин жизни. Догнать ее Готриду не составит никакого труда, и если все, что Рон услышал от Найлы, — правда, то дядя-предатель наверняка отправился мстить. А Рондар отлично знал, как поступает Готрид с врагами!

А вдруг он уже добрался до феи? Вдруг ее обезображенное тело уже лежит где-то в скалах? Нет… Нет! Простить себе это Рон не смог бы уже никогда. В пекло клан, власть и все остальное, — без Эйлин его жизнь не имеет смысла.

Выбежав за ворота Фервира, Рондар сжал челюсти и коснулся амулета, чувствуя, как тело наполняет огонь. Взмах широких крыльев — и железный дракон нырнул с обрыва в ночь, уверенный лишь в одном: или он вернется с Эйлин, или не вернется вообще.

Глава 20

Эйлин Пеони

Первое время я ничего не видела из-за слез. Да и куда смотреть? Солнце скрылось, едва различимые силуэты гор маячили на фоне ночного неба, словно уродливые клыки древнего чудовища. Я летела наугад, по памяти, надеясь только, что затеряюсь во мраке раньше, чем меня найдет Готрид. Уж лучше заблудиться, чем попасть в его лапы! Именно поэтому я не притронулась к флейте, — сверкающие искры только привлекли бы его внимание.

Странно, но я не испытывала к Рондару никакой злости. В тот момент, когда он выгнал меня из Фервира, боль была такой сильной, что вытеснила все остальные чувства. Меня жгло изнутри, я не могла ни думать, ни говорить, ни, казалось, даже дышать. Только слезы катились по щекам, замерзая на холодном ночном ветру.

А потом и они иссохли. Не осталось больше ничего, лишь пустая оболочка. И я не знаю, откуда у меня взялись силы махать крылышками, наверное, организм работал по инерции, — нес меня куда-то, и будто со стороны я слышала за спиной тихий стрекот.

Подумать только, не так давно я мечтала вернуться в Тайфо! Теперь, стоило мне представить радужные острова, к горлу подкатывала тошнота. Как я буду без Рондара? Каково это — просыпаться и не видеть его рядом с собой, не слышать его голоса, не ощущать теплых прикосновений? Нелепица какая-то. Академия, ноты, экзамены, репетиции фейского оркестра… Жалкая пародия на настоящую жизнь! Попытки заполнить пустоту там, где раньше билось мое влюбленное сердце…

Когда сзади раздался душераздирающий рев, я отчего-то даже не дернулась. Слишком глубоко меня затянул черный омут отчаяния, — разум отключился, и только мелькнула мысль, что это, наверное, я сама и кричу в попытках сбросить хоть часть невыносимой ноши. Однако рев повторился, и на сей раз до меня уже дошло, что я издать подобный звук не способна.

Не успела я обернуться, как все вокруг озарилось ярким рыжим светом, — рядом со мной вспыхнула огненная струя. Я отлетела в сторону, резко развернулась назад, чтобы понять, что происходит, но огонь уже погас, а перед глазами от внезапной вспышки все еще плыли пятна. Поморгав, я взглянула снова и увидела разверзнутую драконью пасть, в которой уже зарождалась очередная порция пламени.

Готрид. Сопротивляться ему в воздухе было бесполезно: я помнила поединок Рона с Анриком и догадывалась, что рано или поздно меня либо превратят в пепел, либо раскусят пополам гигантскими челюстями. Пока он в облике дракона, я обречена. Значит, надо заставить его превратиться в человека.

Не знаю, может, эту идею послали музы, или мой мозг от страха заработал вдвое быстрее, но в голове что-то щелкнуло, и я сложила крылья.

Меня с дикой скоростью несло вниз. В ушах свистело, откуда-то издалека доносился возмущенный рык Готрида, я же молилась только об одном — не напороться на камни.

Что-то колючее хлестнуло по спине, я замахала крыльями, попутно хватаясь за все, что попадалось под руку. Ветка! Я уцепилась за шершавую кору, содрав кожу, но мелкие царапины меня не беспокоили. Повисла, вглядываясь в полумрак, и возле меня вспорхнула стайка летучих мышей.

Я упала где-то в лесу. О большей удаче нельзя было и мечтать! Над головой полыхнуло драконье пламя, — похоже, Готрид не догадывался, что этим только оказывает мне услугу. Его огонь светил лишь секунду-другую, но этого времени мне хватило с лихвой, чтобы осмотреться.

Меня частоколом окружали вековые сосны. Протиснуться между ними, не застряв, дракон не смог бы при всем желании, — лесные прогулки не предназначены для гигантских ящеров, не зря ведь они обитают в горах.

Разжав руку, я слетела на землю, прижалась к стволу, чтобы перевести дух, и достала флейту. Сначала хотела пуститься в бега, но, к счастью, сообразила, что в таком случае Готриду легче будет отыскать меня на слух. Да и споткнуться о какую-нибудь корягу, распластавшись по земле на радость врагу, — такая себе стратегия. А потому я решила затаиться и ждать. Либо мне повезет, и этот гад сочтет, что я разбилась насмерть, — либо перевоплотится и пойдет искать меня. Вот тогда-то я из засады оглушу его музыкой и выиграю эту битву.

Минуты тянулись медленно, сводя с ума. Мне чудилось, что мое сердце колотится так громко, что его только глухой не услышит.

Хруст веток — и снова тишина. Это Готрид? Или ночной хищник? Уже ближе… Шелестит сухая хвоя. Чье-то сбивчивое дыхание. Может, мое собственное? Вот опять все стихло. И это странное чувство, как будто на меня кто-то смотрит из темноты… Спокойно, Эйлин. Пусть подберется поближе.

К запаху хвои примешивается что-то еще, — терпкий, кисловатый аромат. Прикрываю глаза, принюхиваюсь осторожно. Глинтвейн! Он точно рядом. Наверняка пил, — с утра начал отмечать грядущую победу. И пусть я не вижу его, не слышу его шагов, я всей кожей ощущаю, что Готрид близко.

Все, хватит. Либо сейчас, либо никогда. Моей новой магии хватит, чтобы усыпить его, даже если он не стоит вплотную, — Свара ведь через стенку пробрало! Сжимаю флейту покрепче, подношу к губам… Колыбельная, ля бемоль мажор. Спокойной ночи, Готрид Янброк.

Последний такт сыгран, тусклый розоватый магический шлейф растворяется в ночном воздухе. И я уже готова сыграть световой этюд, чтобы вызвать искры поярче и отыскать спящее тело врага, но сильный удар наотмашь выбивает флейту из рук. Но как?! Почему не сработало?! Раскрываю рот, чтобы спеть, — как тогда, с Роном, — но на губы ложится сухая горячая ладонь.

— Ну, здравствуй, Эйлин!

Руки Готрида сдавливают меня тугим кольцом, словно удав. Вырывайся, не вырывайся — толку никакого. Я не вижу его, но знаю, что это он. От него пахнет гарью и вином, а этот низкий вкрадчивый голос… Я бы узнала его из сотни других, — голос опасности и злости.

Он нашел меня по мягкому свечению музыки… Вот же я дура! Надо было вспомнить что-то из боевой музыки! А я побоялась ошибиться, выбрала знакомую, заигранную до дыр колыбельную…

На мгновение из-за туч выглядывает луна, и серебристый луч выхватывает из полумрака осклабившуюся физиономию старого дракона. Хищно поблескивают его глаза, ноздри трепещут, будто учуяв свежую кровь.

— Ты же не думала, что я попадусь, как твоя тетушка? — дышит мне в лицо, заставляя содрогаться от отвращения.

И какой смысл задавать вопросы, если ты сам заткнул собеседнику рот? Нет, Готриду плевать, что я скажу. Он хочет исполнить сольную арию, и этот вопрос — лишь короткая увертюра. Вступление перед одой самому себе.

— Я затыкал уши, моя дорогая, — чуть не лопается от гордости. — Так что магия твоя усыпила разве что птиц и ежей. А знаешь, мне тебя даже жаль… Почти. Не на того ты поставила! У нас ведь могло бы получиться. Я хотел жениться на тебе после смерти Рона. Уж прости, сразу не сказал… Сюрприз готовил. А ты все испортила. Но я щедр, Эйлин! Нет, правда! Я готов дать тебе выбор. У тебя два варианта: поделишься магией сама… — его левая рука змеей сползает мне на грудь. — И умрешь быстро. Один удар в сердце — это даже почти приятно! Будешь сопротивляться… Я все равно возьму тебя, но убивать буду медленно. Сначала отрежу крылья, потом… Потом уж как пойдет. Ну? Что из двух ты выбираешь, Эйлин?

— Почему ты не сказал ей про третий вариант? — слышу откуда-то сбоку самый приятный баритон в мире.

Рондар! Музы, вы привели его?! Он ведь не заодно с Готридом? Не казнить меня прилетел?

— Рон? — оборачивается Готрид, вздрогнув, а меня от облегчения прошибает холодный пот.

Этот гад явно не в курсе, что племянник следовал за ним по пятам. Заткнуть уши от музыки — идея, конечно, отличная, только если за тобой нет погони. Видимо, пока он довольно ждал, когда я доиграю колыбельную, Рондар нашел его.

Не зажимай мне рот жесткая ладонь Готрида, я бы рассмеялась от радости. Рон не добить меня хочет, он пытается меня спасти! А это значит только одно: он все слышал. Каждое слово, пропитанное ядом. Каждую угрозу! И неважно, что мне пришлось рискнуть собой, и я чуть не расшиблась. Главное — любимый, наконец, знает правду!

— Не отвлекайся, дядя. Расскажи Эйлин про третий вариант, — продолжает Рондар, приближаясь к нам.

Свет луны бликует на острие его меча, словно он пропитан магией. Неужели я снова обниму Рона, почувствую вкус его нежных губ? Какой же он… Сумасшедше красивый с этим своим суровым взглядом! А как вены, будто лианы плюща, увивают его мускулистую руку… И какой дурак сказал, что воинственный нрав делает драконов дикарями?! Вот такого Рона я полюбила! Мощного, несокрушимого… Совершенного.

— Какой вариант? — напрягается Готрид. — Ты не расслышал, я просто хотел…

— Ты отпускаешь Эйлин, и я сохраняю тебе жизнь, — Рон холоден и внешне спокоен, но я чувствую, как вибрирует его голос. Ох, и не завидую я его дядюшке…

— Да… — блеет старый дракон. — Да, как скажешь! Я все объясню, только опусти меч. Я знаю, ты злишься, но…

Он бормочет что-то невразумительное, в одну секунду превратившись из матерого воина в дряхлое подобие мужчины. Лицо Рона искажается от брезгливости, — похоже, он разочарован не столько в самом факте предательства, сколько в трусости Готрида.

И зря. Зря Рондар ослабил бдительность…

Рывок — и Готрид уже прикрывается мной, как живым щитом, а к горлу прижимается лезвие кинжала. Легкая боль, — почти не ощутимая, — и теплая липкая струйка стекает по шее в вырез корсета.

— Готрид!!! — взрывается Рон. — Отпусти! Я убью тебя, слышишь?! Только посмей — и я лично казню тебя!

— Это должно меня испугать?! — выплевывает с презрением Готрид. — Самое страшное уже случилось! Мой кландостался тебе! Ты, сопляк, забрал все, что принадлежало мне! И после этого я должен бояться смерти?! Коротать столетия в каменном мешке за решеткой? Нет, Рон, ты слишком плохо меня знаешь. Или все — или ничего!

— Чего ты хочешь? Свободы? Земель? — Рондар медленно, без резких движений, кладет меч на землю и выпрямляется, подняв руки. — Я не трону тебя, даю слово! Но ее отпусти…

— Вот опять ты меня не слушаешь… — Готрид мерзко цокает у меня над ухом. — Или все, или ничего.

Тягостное молчание, нарушаемое только отдаленным криком совы, повисает в воздухе. Даже я уже понимаю, к чему ведет Готрид, — и от этой мысли становится жутко. Рондар не может согласиться! Не должен, не ради меня! Лучше пусть я умру, чем буду всю жизнь напоминать ему о том, чего он лишился! Это — часть его, он не имеет права разрубить себя пополам!

— Положи его на землю и дай разрешение, — требует Готрид.

Я думала, у меня внутри уже не осталось жидкости, но слезы жгут глаза с новой силой, льются градом. Сквозь соленую пелену я вижу, как Рондар срывает с шеи амулет в виде яйца и швыряет под ноги, словно он не стоит и гроша.

Нет… Нет! Подними! Улетай, забудь обо мне! Пожалуйста, нет…

— Я, Рондар Янброк, добровольно и осознанно вверяю тебе, Готрид Янброк, мой амулет двуединости на любой срок. Даю право распоряжаться им по своему разумению…

Я бы зажала уши, но Готрид держит меня крепко. Завыла бы волком, но проклятая ладонь дает мне только мычать. Я даже дернуться не могу: острое лезвие впивается в шею. Одно неверное движение — и я истеку кровью. Так не должно было случиться… Это ведь все происходит не с нами, верно?

— Брось меч подальше, — надменно командует Готрид.

Не представляю, что сейчас творится у Рона в душе! Он не скандалит, не спорит, не сопротивляется, — молча откидывает любимый клинок в темноту. Со стороны может показаться, что это решение далось Рондару легко, но если даже у меня разрывается сердце, то что тогда испытывает он?

— Отпусти ее, — глухо повторяет мой герд.

— Не спеши! — старый дракон усмехается, его жаркое дыхание щекочет мне затылок. — Я слишком хорошо знаю эту маленькую дрянь! Найди ее флейту.

Рон послушно шарит в опавшей хвое, будто в полусне вижу, как мелькает серебристый мундштук.

— Ломай! — не унимается предатель. — Давай же, Рон! Чем быстрее мы закончим, тем лучше нам обоим!

Рондар пристально смотрит на меня. Легкий ветерок доносит до меня еле различимый шепот: «Прости».

Но за что прощать?! Я достану себе еще хоть десять флейт, а ты своего дракона уже не вернешь. Если Готрид окопается в Фервире, заявит права и защитится армией, про амулет Рона можно забыть. Я не знаю, можно ли уничтожить яйцо двуединости, но если да — Готрид сделает все. Бросит на дно рудников, утопит в реке, расплавит, отнесет в гильдию магов… Позволить ему сейчас уйти означает смириться с поражением.

Я буду любить Рона любым, мне неважно, сможет он когда-нибудь летать и извергать пламя или нет. Но он рожден для другого, и жизнь человека сделает его несчастным. Я должна что-то придумать! Музы, ну где же вы, когда вы так нужны?!

Сломанная пополам флейта, будто тростинка, падает на землю.

— Ну?! — Рондар делает шаг вперед. — Теперь все?

— Все, племянничек, все. Может, стоило бы убить тебя, но к старости я стал таким сентиментальным… Растяну тебе удовольствие. Говорят, у простых людей в тоже полно радостей… Прощай, Эйлин!

Сильный удар по голове — и от боли мозг озаряет яркая вспышка, а в следующую секунду я проваливаюсь в небытие.

Глава 21

Почему-то я всегда считала, что после смерти нет ничего. Был огонек — и погас. Все, черное безвременье. Ни звуков, ни музыки, — пустота. Но меня тянет куда-то, словно к моему телу привязали тысячи невидимых нитей. Вокруг все такое белое, что невозможно смотреть. А еще я слышу мелодию. Мягкую, звонкую, переливчатую… Нет, это даже не флейта, скорее свирель удивительно нежного тембра. Будто бы перламутрового…

— Эйлин… Эйлин! Нет!..

Кто-то зовет меня, но я не могу распознать этот голос. Он одновременно кажется и женским, и мужским, и звучит так далеко, что я не уверена, наяву ли. К тому же, меня так манит эта чудная музыка! Вот бы раствориться в ней, ухватиться за нотку — и улететь туда, где нет боли, мрака и предательства…

— Даже не думай! — одергивает меня кто-то.

На сей раз голос точно женский. И строгий такой, почти как у Талеи, только молодой.

— Ты кто? — оглядываюсь по сторонам.

— Ты отлично знаешь, кто! Куда ты собралась, Эйлин? Тебя ждут! Не лети на музыку, вбери ее в себя. Всю до последнего такта!

— Эвтерпа? — не могу сдержать любопытства.

Неужели музыкальная муза снизошла до меня? Они не слишком общительны! Или это все просто галлюцинация? Сон?

— Может, еще цветочного чаю попьем с зефирками да поболтаем?! — резко отвечает суровая муза.

Ну и грубиянка! Вот так веришь в них, цветы носишь, мечтаешь хоть отчасти уподобиться этим высшим совершенным существам… А они, выходит, не столь и совершенны?!

— Ошибаешься! Мы идеальны, и я не просто так дала тебе эту музыку, Эйлин! Марш назад! Ты слышишь?!

На мгновение из белоснежного облака проступает красивое лицо, обрамленное золотистыми кудрями, а потом невидимые нити обрываются, и я падаю вниз. Лицо Эвтерпы меняется у меня на глазах: локоны становятся пепельными, подбородок — квадратным, фарфоровая кожа — смуглой…

— Эйлин, ты жива?!

— Рон!!! — обнимаю его за шею, утыкаюсь в твердую мускулистую грудь, с упоением вдыхаю ставший таким родным аромат.

— Я думал, он убил тебя, — Рондар прижимает меня так крепко, что, кажется, ребра вот-вот захрустят.

— Где он?! Ты дал ему уйти?!

— Я пытался привести тебя в чувство… Он перевоплотился, — Рон поднимает взгляд в небо. Там, в просвете между соснами, виднеется крошечный силуэт дракона.

— Нет! — вырываюсь из объятий любимого.

Та мелодия Эвтерпы! Я должна хотя бы попробовать!

Набрав в легкие побольше воздуха, закрываю глаза — и пою. Музыка струится по жилам, наполняя все мое существо, сама собой вырывается из груди и бьет вверх, будто гейзер.

Столб слепящего света прорезает ночную темень. Гигантский луч дотягивается едва ли не до самой луны, и железный дракон шарахается в сторону испуганным мотыльком. А потом делает круг, изрыгая пламя, и пикирует вниз.

Моя магия слабеет, столб мерцает, дрожит, мелодия подходит к финалу. Последняя нота повисает неопределенно, — и мое дыхание обрывается. Подкашиваются коленки, я с трудом держусь на ногах, и лишь тот факт, что Готрид подстреленной уткой падает с огромной высоты, вселяет надежду.

Впрочем, в следующую секунду гаснет и она: я не убила его. Трещат верхушки сосен, — Готрид крушит их, как хворост, — а прямо у меня над головой раскрываются драконьи челюсти, краснеет пламя…

— Эйлин!!!

Рон отталкивает меня с такой силой, что я безо всяких крыльев отлетаю шагов на десять. Огненная бьет в землю, сухая хвоя вспыхивает — и вот уже вокруг нас разгорается лесной пожар.

Сквозь рыжие языки Огненного владыки, что облизывают стволы деревьев, я вижу силуэт Рондара. Он цел! И прямо так, в человеческом облике, бросается на Готрида, голыми руками рвет железную чешую, карабкается на шею. Рядом с драконом он кажется таким крошечным! Но это его не смущает, он бьется отчаянно. Готрид извивается раненным вепрем, пытаясь сбросить Рона. Вертит головой, беспорядочно размахивает хвостом ударяясь о сосны… Да, это тебе не арена для поединков!

Я отползаю в сторону, уворачиваясь от пожара, — раскаленный воздух обжигает кожу. Мне хочется помочь Рондару, но я не знаю, как: пот валит градом, лицо жжет, материализовать крылышки — опасно… И вдруг ладонь царапает что-то острое, рука мгновенно становится мокрой от крови. Меч Рона! Но как его передать?!

Нас разделяет стена огня, сверху летят горящие ветки. Треск стоит такой, что оглохнуть можно, — докричаться — не вариант, да и какой в этом толк? «Эй, Рон, лови меч»? Смысла не больше, чем пытаться усыпить Готрида. В лучшем случае — он меня попросту не услышит, в худшем — рухнет на Рона и задавит его своей тушей. Или уронит прямо в огонь… Нет, это будет уже не помощь, а самое настоящее убийство.

Сжимаю эфес, чтобы оторвать меч от земли. Музы, как он его поднимает?! Со стороны мне всегда казалось, что этот клинок — не тяжелее моей флейты, но на деле он весит почти как та портниха…

Стоп! Вот же оно! Если я смогла утанцевать в ванную эту не самую подвижную даму, то почему не провернуть тот же трюк с мечом?! Горло еще саднит после мелодии Эвтерпы, она отобрала много сил, но неужели меня не хватит на простенькую польку?! Главное — держаться за меч покрепче, и тогда он сам донесет меня до Готрида. Мне даже не придется орать!

Бодрая соль-мажорная музыка в этих обстоятельствах звучит нелепо. Если бы Рон не висел сейчас на шее дракона, упрямо раз за разом ударяя туда, где должна быть сонная артерия, а посмотрел в мою сторону, то решил бы, что я свихнулась. Он там на волоске от смерти, его доспехи чуть не плавятся, а я распеваю дурацкую песенку… Мне и самой не по себе, тянет скорее на реквием, но другого выхода нет. Полька — так полька.

Меч, не привыкший к подобной фамильярности, дергается. Я чувствую, как сопротивляется магии сталь: клинок выкован для боев, а не для танцев.

— Давай же, дружище! — шепчу прямо в эфес, будто где-то там у него есть уши. — Ты нужен своему герду!

Начинаю по новой, с первого такта, и на сей раз меч вырывается из рук, выписывая лихие фортели. Да так рьяно, что чуть случайно не сносит мне голову… Или не случайно? Ладно, выясним отношения позже. Пусть для него я разлучница, которая отвлекает Рондара от войн и поединков на чушь вроде цветов и рассветов, но сейчас у нас общая цель. И я не стану возражать, если он обагрится кровью, — только пусть это будет кровь Готрида!

Дождавшись, пока меч поднимется достаточно высоко, хватаюсь за него обеими руками, из последних сил горланя польку. Клинок взмывает в воздух, тащит меня за собой, будто огромная собака — своего хозяина.

Да, я всегда любила танцевать, но чтобы со смертоносным мечом, да еще в самом пылу пожара…

— Ре-си! Ре-си! Си-ля-соль-фа-ми-ре! — пламя обжигает правую ногу, но я не отпускаю меч, подлетаю ближе.

Теперь самое трудное. Надо позвать Рондара, но тогда придется перестать петь — и меч камнем утянет меня вниз. А если Рон не услышит или не успеет поймать… Руки-то у него заняты! Похоже, стратегическое мышление никогда не входило в число моих достоинств…

— РЕ-СИ! РЕ-СИ! — поддаю громкости, и клинок мотает меня из стороны в сторону.

Все вокруг смазывается, сливается в пестрящее рыжее пятно.

— СИ-ЛЯ-СОЛЬ-ФА-МИ-РЕ! — голос срывается на хрип, меч тяжелеет.

Ну, вот и сплясала ты свое, Эйлин! В какой-то отчаянной надежде материализую крылышки. Бедные, они аж скрипят! Вылететь отсюда я точно не смогу, повезет еще, если удастся смягчить падение…

— РОН!!! — сиплю надсадно.

И — о, чудо! — он замечает меня! Я уже совсем рядом, Рон тянется к мечу, и я выпускаю эфес. Мой герд перехватывает лезвие, а я машу крыльями так быстро, как только возможно, уворачиваясь от снопов искр.

Вот только вместе с Роном меня видит еще и Готрид. Встает на дыбы, разевает пасть, — и Рондар кубарем скатывается с него, исчезая в красном мареве. Я беззвучно кричу, — связки разодраны в клочья, — но уже слишком поздно. Может, без меня Рон бы и справился? А я только все испортила, влезла куда не надо… Отвлекла…

Лечу выше, колючие искры иголками впиваются в тело. Дергаюсь в сторону, в последнюю секунду ухожу от драконьих клыков. Готрид клацает челюстями прямо возле меня, и я по привычке радуюсь спасению. А потом как будто что-то щелкает в голове: ради чего все это?

Допустим, улечу я сейчас, волшебным образом скроюсь, — и что дальше? Как жить, зная, что я подвела Рондара и бросила его тут тлеть в пожаре, словно ненужную вещь? Да, нас не связали магическими клятвами, и я не его жена. Но разве это имеет значение? Я должна быть с ним до конца. Я хочу — и буду.

Взглянув на звезды, убираю крылышки. Рон уже ждет меня… Я видела музу, а раз существуют они, то, может, и на смерти все не заканчивается? Обниму его крепко-крепко, прижмусь к губам, и вместе мы шагнем в неизвестность.

Меня несет вниз, вокруг пляшут искры, свирепо рычит старый железный дракон… А я улыбаюсь. Что бы ни случилось потом, мы с Роном уже победили. Ложь, недопонимания, предательства — все это уже позади.

Спина врезается в землю, я ищу глазами своего герда, но огонь слишком яркий… Где-то сбоку мелькает силуэт, вот только Рон ли это? Черной тучей надвигается на меня Готрид, скалится уродливая морда, бликует в отсветах пламени чешуя…

Громкий хруст — и внезапно дракон замирает, его зрачки превращаются в тонкие палочки. С трудом приподнимаюсь на локтях: в двух шагах от меня стоит Рондар. Сначала мне кажется, что он рукой упирается в драконью грудь, и лишь присмотревшись, я вижу эфес меча.

Рон пронзил Готрида в самое сердце.

Мгновение-другое тот еще пошатывается, будто не до конца понимает, что произошло, — и вся его гигантская туша заваливается на бок.

Вверху угрожающе трещат сосны, наклоняется подожженное дерево. Рон отпускает меч, оставив его в теле врага, хватает меня на руки и тащит прочь, лавируя в огне, а я почему-то продолжаю завороженно смотреть в остекленевший глаз дракона. В нем отражается горящий лес, словно Готрид удивляется происходящему, а потом на него обрушивается черный полыхающий ствол, фейерверком взвиваются рыжие искры, и очертания дракона растворяются в ненасытной стихии.

Музы, как же трудно поверить, что все закончилось! Умом я понимаю, что Готрид мертв, но не могу отпустить напряжение и страх. Пульс мчится в бешеном темпе, внутри все сжимается, как будто вот сейчас снова что-то случится, кто-то выскочит из-за угла и нападет. Я настолько привыкла жить в постоянном ожидании беды, что сразу и не переключишься.

Рон выносит меня на безопасное расстояние, ставит на землю, мы молча прижимаемся друг к другу — и замираем, словно статуя влюбленных. Мы живы. Мы вместе. И это не конец, это только начало.

— Ты должна полететь в Фервир, — Рондар мягко отстраняет меня.

— Почему только я?! — переспрашиваю машинально. — Полетим вме… — и прикусываю язык.

Он так героически поборол Готрида, что я забыла про амулет — и про то, что Рондар уже не сможет летать.

— Обо мне не беспокойся, я дойду пешком, — он пытается улыбаться, но от такой улыбки хочется плакать.

— Подожди, но если он мертв… Твой амулет должен быть где-то там!

— Не уверен. Может, Готрид бросил его, когда улетал, может, вообще проглотил… Поисками займемся потом, сначала позови моих стражников, надо потушить пожар, иначе к утру здесь выгорит все.

— Но я не оставлю тебя!..

— Прости, Эйлин. Так надо. Передай стражникам, что…

Но договорить Рондар не успевает: его прерывает громкий рев. От ужаса я бросаюсь к любимому и чуть не карабкаюсь на него, как мартышка. Неужто Готрид восстал из пламени? Кроме него драконов тут не было! И второй раз нам точно не повезет его убить!

— Тарвин?! — звучит над ухом удивленный голос Рона.

Недоверчиво кошусь на него: он, задрав голову, смотрит куда-то наверх. И, проследив за его взглядом, я и впрямь замечаю знакомый блеск.

Золотой дракон опускается к нам, и рядом с ним, будто светлячки, сверкает что-то еще. Кто-то — если точнее. Уже через несколько секунд я вижу мерцание фейских крылышек, лазурную шевелюру и… Розовую?

— А она что здесь делает?!

Злость вскипает во мне при виде дражайшей тетушки. Да как она посмела заявиться сюда после всего, что натворила?! Конечно, я не смогу проткнуть ее мечом, как Рон — своего дядю, но эту надменную аристократичную физиономию расцарапаю точно! Вот бы пригодилась сейчас флейта… Но ничего! Рон справился без магии и амулета, и я как-нибудь обойдусь без музыки. В конце концов, старые добрые кулаки никто не отменял.

Выжидаю, когда Талея приземлится и сложит крылья, и кидаюсь на нее, как гончая.

— Эйлин! — тетушка встречает меня распростертыми объятиями.

Вместо того, чтобы достойно отразить удар, стискивает меня, словно плюшевую игрушку, и звонко расцеловывает в обе щеки. Я готова была к чему угодно, но только не к этому. От неожиданности руки опускаются, а весь запас гнева рассыпается песчаным куличиком.

— Прости меня, милая, прости… — со слезами бормочет Талея. — Я не знала, что тебе угрожали, что Готрид хотел убить тебя… Я бы никогда…

Как же хочется заткнуть уши! Неужели она думает, что я снова куплюсь на эти слащавые бредни?!

— Пусти, — вырываюсь, едва сдерживая отвращение. — Не хочу тебя больше видеть!

— Ну что, Рон, тебе нужна помощь? — вмешивается Тарвин Гульдброк, приняв человеческий облик и оглядываясь по сторонам. — Где твой коварный дядя?

Рондар фыркает со смеху.

— Ты верен себе, да? — отвечает он. — Заявился, когда все уже кончено, чтобы урвать кусочек победы?

— Я ж говорил, что он и без нас обойдется, — Тарвин поворачивается к Найле. — Летим домой!

— Нет, пожалуйста! — с трудом стряхиваю цепкие тетушкины руки и подбегаю к Найле. — Помощь нам правда нужна. Готрид забрал амулет Рондара…

— Эйлин! — одергивает меня любимый, но поздно: губы золотого уже расползаются в довольной ухмылке.

— Забрал?! — Тарвин даже не пытается скрыть злорадства. — И как же это возможно? Или в гильдии напортачили с защитной магией?

— Я сам его отдал, — нехотя признается Рон.

На сей раз от хохота сгибается уже золотой. А я-то думала, хуже уже не будет! Мы столько всего пережили с Рондаром, но решись мы составить рейтинг наших злоключений, эти издевки Гульдброка уверенно заняли бы в нем первое место.

Впрочем, кое-какой положительный эффект они все-таки возымели. Правда, оценить его я смогла уже много позже, когда успокоилась, и мне расхотелось поджарить Тарвина, как зефирку на шпажке. А дело все в том, что злость придала Рондару сил. До этого мне казалось, что он еще нескоро придет в себя, — взгляд его потух, голос стал безжизненным и тусклым, но насмешки заклятого соперника подействовали на него лучше любой увертюры бодрости. То ли желая доказать, что ему все ни по чем, то ли чтобы продемонстрировать, что он и без амулета во всем превосходит Тарвина, Рон взялся за тушение лесного пожара с невероятным рвением.

Надо сказать, мы все действовали слаженно, как музыканты из одного оркестра. Самой бесполезной была я: Тарвин летал вокруг, сшибая горящие деревья так, чтобы они падали внутрь, и огонь не перекидывался на соседние сосны, а Найла возводила стену из кристаллов. Конечно, соорудить полноценный купол, чтобы перекрыть огню кислород, она бы не успела, но даже небольшая ограда неплохо сдерживала пламя. Рондар тем временем рыл землю латами, как лопатой, и закидывал полыхающую сухую хвою, чтобы ни одна змейка огня не проползла дальше.

Я честно пыталась ему помочь, но выглядело это так, словно кто-то выдал ребенку совочек, чтобы он занялся чем-нибудь и не отвлекал взрослых. Пока Тарвин, Рон и Найла спасали огромный участок леса, я сумела потушить целый кустик можжевельника. Ну а что: как говаривал наш профессор по боевой музыке, маленьких побед не бывает!

Когда пожар был изолирован, наступил черед Талеи. Она взлетела повыше и принялась читать поэму о дожде. Феи поэзии не всемогущи, устроить потоп или бурю они не могут, однако нам вполне хватило бы и небольшой тучки.

— Хорошо все-таки, что мне досталась фея живописи, — задумчиво изрек Тарвин, слушая патетические завывания ректорессы.

— Даже музыка лучше, чем вот это, — согласно кивнул Рон, и, пожалуй, это был первый и последний раз, когда они хоть по какому-то поводу пришли к единому мнению.

Но как бы приторно и пафосно ни звучали стихи моей тетушки, без них этот лес тлел бы еще долго. Талее удалось стянуть ближайшие облака в большой клубок, и чем громче она декламировала поэму, тем чернее становилась ее самодельная туча. То здесь, то там вспыхивали зарницы, послышались первые раскаты грома… И, наконец, живительные завесы дождя окутали горящие сосны. Зашипела раскаленная древесина, повалил белый дым, и Талея, покашливая, спустилась к нам, преисполненная гордости.

— Думаю, на этом все, — сообщила она привычным профессорским тоном, как будто вокруг одни слабоумные. — Можем лететь по домам. Герд Янброк, вы не возражаете, если за вещами Эйлин я пришлю позже? Бедняжке не терпится вернуться в Тайфо, в стены родной академии…

— Бедняжка в эти стены больше ни ногой! — парировала я. — Я останусь с Рондаром… — я вдруг замялась, осознав, что веду себя уж слишком самонадеянно. — Если он не против…

— Если я не против?! Я не был уверен, что ты меня простишь за все, что я сделал… — Рондар вдруг стушевался. — Я готов умолять тебя снова выйти за меня замуж! В смысле… Не снова, а все-таки выйти… Я чуть не погубил…. И ты имеешь полное право…

— Огненный владыка, Янброк! — скривился золотой. — Ты даже позвать женщину замуж нормально не можешь! Мямлишь, как пьяный орк…

— Серьезно, Тарвин?! — перебила его Найла. — Может, напомнить, как ты делал мне предложение? Я задумалась на две секунды, а ты уже решил, что это отказ…

— Не две секунды! — Даже в полумраке и клубах дыма было видно, что Тарвин Гульдброк густо покраснел. — Ты молчала гораздо дольше…

— И все равно не стоило хвататься за сердце и орать, что оно сейчас лопнет! — фыркнула Найла.

— Не знала, что так опасно отказывать драконам, — выдавила я сквозь смех. — Боюсь, у меня нет другого выхода, Рон! Нельзя допустить, чтобы у тебя что-то лопнуло…

Рондар притянул меня к себе, победоносно взглянув на Тарвина.

— В следующий раз, — взвился тот, — сами тушите свои пожары! Этот лес даже не на моих землях! Летим, Найла! — и, не дождавшись от жены никакого ответа, Тарвин перевоплотился и золотой стрелой взмыл в небо, мгновенно затерявшись в белом дыму.

— Прости, Эйлин, мне пора, — спохватилась лазурная. — На вторую вашу свадьбу меня вряд ли пустят, но ты шли бабочек, буду рада узнать, как у вас дела.

Клюнув меня в щеку, Найла коротко кивнула Талее и, материализовав крылышки, вспорхнула вслед за мужем.

— Тогда и я тоже, — попятилась ректоресса, нацепив вежливую улыбку. — Будь счастлива дорогая. И вы, герд…

— Э, нет! — дернулась я, в последний момент ухватив тетушку за локоть.

Талея уже успела оторваться от земли, но я силком вернула ее обратно.

— Что такое?! — возмутилась ректоресса.

Какое неподдельное удивление, браво! Не удерживай я сейчас Талею, чтобы она не улизнула, в ладоши бы захлопала, как и полагается восхищенному зрителю.

— Ты отлично знаешь, что, — процедила сквозь зубы. — Поэзия поиска.

— Но зачем?! — нахмурился Рондар. — Что ты задумала?

Я выразительно взглянула на него, терпеливо выжидая, пока на моего будущего супруга снизойдет озарение. Само собой, ночка у него выдалась непростая, но неужели он забыл, что потерял кое-что очень ценное?

— Послушай, Эйлин, это все очень сложно… — суетливо затараторила Талея. — Сама понимаешь, на амулете защитная магия… Если я притяну его стихами поиска… Он же прилетит ко мне в руки…

— И тебя слегка шарахнет, — закончила я. — Не вижу проблем!

— Как ты можешь быть такой безжалостной?! — тетушка прижала свободную руку к груди. — Это очень опасно!

— Хочешь поговорить о жалости? — стиснула зубы. — Давай. Скажи, когда ты предлагала отравить Рондара пылью, ты хоть немного ему сочувствовала?

— Эйлин, ты не знаешь, о чем говоришь! Готрид меня заставил…

— Разве не вы пару часов назад назвали его добрым и… Как же это?.. — Рон наморщил лоб, вспоминая нужное слово. — Точно, обходительным!

— Вот-вот, он втерся ко мне в доверие, обаял, обманом заставил… — тетя даже пустила слезу, но я слишком хорошо ее знала. Настоящей актрисе заплакать легче, чем пальцами щелкнуть!

— Давай поступим проще, — прервала классический монолог невинной жертвы. — Либо ты читаешь стихотворение поиска и находишь амулет Рондара, либо я прямо отсюда лечу к ее величеству.

— Ты не посмеешь! — Румянец схлынул с морщинистого лица. — Никто не пустит тебя во дворец кронфей…

— Хранение и намерение использовать фейскую пыль, — принялась я загибать пальцы. — Торговля студентками, сговор с драконом с целью переворота в чужом государстве… На три сотни лет потянет?

— Да я же не отказывалась! — горячо заверила меня Талея. — Отпусти только, я прочту стихи. С радостью помогу герду Янброку…

— Конечно, поможешь, — осклабилась я. — Но ты уж прости, отпускать я тебя не буду.

— А если защитная магия рикошетом ударит по тебе?

— Переживу.

— Эйлин, правда… — Рондар коснулся моего плеча. — Никто прежде не пытался украсть мой амулет, но я слышал, что когда хотели свергнуть прошлого короля… Вор сгорел заживо! В одно мгновение — как молния ударила!

— Я сказала — переживу, — покрепче вцепилась в тетушку, потому что она начала было оседать в притворном обмороке. Вот уж по чему я не буду скучать в Фервире, так это по театру!

Осознав, что переубедить меня невозможно, Талея смиренно поджала губы, а Рон встал поближе к ней, готовый перехватить яйцо двуединости, как можно скорее. Если оно, конечно, призовется.

— Нити судеб во мраке спутаны, Сплетены и туманом окутаны. Ты лежишь вдалеке сироткою, Заплутавши овечкою кроткою. И зову я тебя: «Приди скорей, Вещь, утерянная во тьме ночей. Ты с хозяином связь утратила, Так услышь своего искателя! Ты откликнись на зов, будто ласточка, Прилети ко мне в руки бабочкой!»

Талея замолчала, а мы замерли, прислушиваясь. Затухающий лес еще шипел и трещал, да и никто из нас не знал, как должно звучать летящее яйцо двуединости. Потому-то мы и перепугались порядком, когда нечто со страшной скоростью вылетело из кустов, как камень, пущенный из рогатки, и в мгновение ока очутилось на ладони Талеи.

Про молнию Рондар не соврал: разряд магии был таким сильным, что мы с тетушкой забились в конвульсиях, а буквально каждый волосок на моем теле встал дыбом. Не отбери Рон амулет вовремя, страшно подумать, чем бы все закончилось… Да уж, не зря гильдия верховных магов дерет столько золота за свои услуги!

Рондар надел яйцо двуединости на шею. Оно было покрыто сажей, но на вид уцелело, а в глазах моего герда вновь вспыхнул знакомый драконий огонек.

— Теперь я могу быть уверена, что ты не станешь писать на меня кляузы? — Талея отдернула руку, нервно приглаживая встопорщенную шевелюру.

— Не стану, — пообещала без особого удовольствия. — Но только если ты прекратишь заключать эти свои сделки со всеми подряд!

— Ты о чем? — непонимающе моргнула ректоресса.

— Ее величество должна знать о том, что происходит между феями и драконами. Сообщи обо всем сама, и пусть она решает, пускать ли драконов на балы и ставить ли браки на поток.

— Поддерживаю, — Рон приобнял меня. — Тарвин слишком долго перетягивал одеяло на себя. Его можно понять, он слабый и подлый, но я-то не такой! Думаю, стоит устроить официальные переговоры нашему королю и вашей кронфее.

— Чудесная идея, — неожиданно оживилась Талея. Явно у нее в голове уже выстраивались новые схемы, как бы извлечь побольше выгоды для себя любимой.

Я готова была поспорить на что угодно: при встрече с ее величеством моя тетушка вывернет все так, будто она накрыла сеть коварных заговорщиков и вот теперь первым делом решила испросить кронфейского позволения разобраться со всем этим безобразием.

Впрочем, дела Талеи, как и всей фейской академии, меня уже не касались. Долг свой я выполнила и заслуживала награды. К примеру, роскошной свадьбы и не менее роскошной брачной ночи.

— Как думаешь, маг из гильдии уже уехал? — взяла Рондара за руку, глядя вслед улетающей тетушке.

— Там все равно нет ни одного трезвого гостя, — вздохнул он. — Боюсь, церемонию придется отложить до завтра… — и Рон развернул меня к себе, лукаво прищурившись. — Но потренироваться в супружеских обязанностях можно и сегодня. А то вдруг до завтра мы все забудем…

— Я уж испугалась, ты не предложишь! — улыбнулась я и прижалась к его губам.

Что-что, а тренироваться в супружеских обязанностях я ужасно люблю! Особенно — с таким потрясающим железным драконом.

Эпилог

Два года спустя

—И запомни: ваше величество, Аэда-тэй! — шепнула Рондару на ухо, но он лишь небрежно отмахнулся.

Великолепное убранство храма муз, казалось, действовало ему на нервы. За эти два года я заметно преобразила замок Фервира. Теперь в комнаты проникал свет сквозь разноцветные кристаллические окна, в главном зале появились цветы, картины, а железную посуду сменил фарфор… Но в сравнении с храмом муз все плоды моих трудов меркли. Яркие ленты и флажки свисали с высоких сводчатых потолков, от аромата пышных букетов кружилась голова, в воздухе мерцали магические искорки. А как прелестно играла фея-арфистка!

Уверена, окажись мы здесь просто так, Рондар бы все это оценил, но сегодня у нас была конкретная цель, и каждая минута ожидания только усиливала напряжение.

— Сколько раз можно повторять?! — поморщился Рон. — Я же не этот придурочный Гульдброк!

— Конечно, ты — не я! — ударил в спину насмешливый голос золотого. — Не смог даже сына родить!

— Тарвин! — с укором воскликнула Найла.

— Не обращай внимания, пожалуйста! — вцепилась в рукав Рона, чувствуя, как он вскипает.

Плохая была идея, просто ужасная! Я всего-то хотела, чтобы наша дочь получила благословение муз! Зачем-то сболтнула про это Найле… И понеслось.

Сначала лазурная спохватилась, что ее сыну Нарту уже седьмой год, а он до сих пор не предстал перед ликом муз в главном храме Тайфо. «Ну, ничего», — наивно подумала я. — «Нам же не обязательно прилетать одновременно!»

Ха! Как бы не так!

Когда я попросила маму договориться со жрицами на какое-нибудь определенное время, она пришла в ужас.

— Что значит «на какое-нибудь»?! — воскликнула она. — Моя внучка получит благословение только в день муз!

Конечно, я бы предпочла выбрать день потише, а не основной фейский праздник, когда в храме царит жуткая суматоха. Прибавить к этому тот факт, что к моей дочери прилагается папа-дракон… Любопытных взглядов, бестактных вопросов и шумихи не избежать!

Но проще подоить пегаса на лету, чем переубедить в чем-то мою матушку, а потому я вынуждена была капитулировать.

— Прошу тебя только об одном, — взмолилась я, когда она выдавила из меня согласие, как улитку — из раковины. — Ничего не говори тете Талее!

— Ну что ты, о чем речь! Конечно! — клятвенно пообещала мама и нырнула в колыбель к Эрениде.

Видимо, наша с Роном дочурка обладала врожденным магическим даром стирать воспоминания одной своей улыбкой, потому что уже на следующий день в Фервир прилетела фиолетовая бабочка из академии. И, увеличив ее с помощью новенькой флейты, я, к вящему своему сожалению, узнала почерк Талеи.

«Милая моя Эйлин!», — писала ректоресса. — «Я случайно узнала…» На этом месте я чуть не зарычала от злости, но сдержалась: Эри только уснула, и мне не хотелось снова летать по замку кругами с ней на руках. Случайно узнала, как же! Сестра твоя доложила, — так сразу и скажи! И что за родственники мне достались?! Медленно выдохнув, я вновь взглянула на бабочку и заставила себя прочитать все от начала и до конца.

Милая моя Эйлин! Я случайно узнала, что ты собираешься прилететь в главный храм на день муз вместе с нашей чудесной Эренидой! Когда я сообщила об этом Её Величеству Аэде, она пришла в восторг! Как ты знаешь, очень скоро будет подписан пакт между ней и королем Драгнаром Сольвброком, и ей не терпится лично убедиться, что смешанные браки могут быть счастливыми и гармоничными. Она готова почтить церемонию своим присутствием, поэтому я взяла на себя смелость пригласить заодно и Найлу с сыном и гердом Гульдброком. Буду крайне признательна, если ты проинструктируешь своего супруга насчет того, что касается наших обычаев и этикета, чтобы Её величество составила о драконах наилучшее мнение.

Пусть Эрениды лик прекрасный

Как солнце светит в день ненастный!

Всегда твоя,

тетя Талея.

Вот насчет ненастного дня она попала прямо в точку! Уже отпуская бабочку обратно в Тайфо я знала: ничего хорошего на день муз не случится.

Нет, мне очень нравилась Найла, мы стали хорошими подругами, — само собой, все больше по переписке, — но наши мужья… По отдельности они были любящими, заботливыми и вполне адекватными. Однако стоило им встретиться, как воздух накалялся, и все неизбежно сводилось к скандалу.

Мы уже пробовали их примирить. К примеру, на турнире между серебряным и медным кланами. Казалось бы: нейтральная территория, — пещеры Аргенвира, — никакого конфликта интересов… Какое там! Поединок, который проходил на арене, и в подметки не годился схватке Тарвина с Рондаром. Пришлось усыпить обоих. Правда, вместе с ними вырубилась и добрая половина зрителей… Но хотя бы не случилось кровопролития.

А семисотлетие короля Драгнара?! Ужас ведь, какой позор! Отказаться и не прийти было никак нельзя, но мы с Найлой все предусмотрели. Посадили заклятых соперников не то что в разные концы стола — в разные концы зала! Вот что могло пойти не так? Но нет, кто-то вспомнил старые добрые времена академии и студенческий конкурс на прицельное огнеметание, в котором Тарвин победил, а Рон занял почетное второе место. Тарвин принялся бахвалиться и насмехаться, Рондар заявил, что тот сжульничал, золотой сказал, что хоть сейчас мог бы подпалить вон то яблоко в руках моего мужа…

Ну что, подпалил. Не только яблоко, но и скатерть. Рон хохотал до слез, а потом решил показать, что у него-то как раз прицел не сбит… Зал тушили всем миром, а мы с Найлой еще долго потом извинялись перед его величеством. Мне пришлось сыграть ноктюрн иллюзии, чтобы Драгнар не видел всего масштаба разрушений, а Найла тем временем в спешке восстанавливала любимый гобелен с портретом короля.

Само собой, после такого рассчитывать, что день муз пройдет гладко, не приходилось. Проблема заключалась еще и в том, что применить магию к нашей королеве в отличие от драконьего короля было невозможно. Во-первых, потому что Драгнар Сольвброк в силу старости и так многого не замечал, а во-вторых, Аэда слишком хорошо знала, как это работает, и ее кронфейская диадема защищала от любых магических поползновений в ее адрес.

Даже пронеси я каким-то чудом в храм флейту и сыграй сонату благости, — недавнее мое сочинение, — чтобы Рондар и Тарвин нежно улыбались друг другу и рассыпались в комплиментах, Аэда бы сразу догадалась, что что-то не так. Единственное, что нам с Найлой оставалось, — это молиться, но музы, похоже, слишком увлеклись своим праздником и ничьи просьбы не слушали.

— Чтоб ты знал, Гульдброк, — процедил Рон, игнорируя все мои попытки его успокоить. — Моя дочь стоит дюжины сыновей! Свар! Дай мне Эрениду!

Мой верный Свар, на которого теперь свалились еще и обязанности няньки, встрепенулся, ошалело моргая. У него была удивительная способности засыпать одновременно с Эри, а она, судя по всему, считала его своим плюшевым медвежонком. Стоило ей обвить крошечными нежными ручками шею Свара, как оба начинали зевать и клевать носом. Вот и сейчас они дружно кемарили на диванчике у окна. И зачем Рону понадобилось рушить эту идиллию?!

— Что?! — пробормотал Свар спросонья, и Эри тут же приподняла головку, хлопая пушистыми розовыми ресницами.

Волосы ей достались от меня: облако мягких кудряшек напоминало едва распустившийся пион, а пахло, как горсть спелой лесной земляники.

— Да это же вылитая ты! — ахнула мама, принимая на руки новорожденную внучку.

Поначалу мы тоже так думали, да.

А потом Эри открыла глазки цвета стали и издала свой первый крик. Плачем его назвать язык бы ни у кого не повернулся: это был боевой клич настоящего герда. Уже через несколько дней все в Фервире знали: у Рондара родилась не просто дочь, а воительница, о которой будут слагать легенды. Ее не впечатляла музыка, зато любое оружие приводило в восторг. С каким благоговением она наблюдала за тренировками воинов железного клана! Как радостно смеялась и хлопала в ладоши при виде огромных драконов!

Мы не понимали пока, кем она станет, — фейские крылышки у нее пока не появились, а драконов-женщин еще не бывало в истории, — но ведь и детей от смешанных браков пока еще не было. Поэтому мы терпеливо ждали. Но в одном не сомневался никто: характер Эренида унаследовала от отца. Третьим ее словом — после мамы и папы, разумеется, — было «смирно». Ну, точнее — «Смилно!» — так она обратилась к стражнику, который посмел присесть во время караула.

Эри не так давно начала ходить, но уже проявляла недюжинную силу. Она с диким скрежетом возила по полу любимый меч Рона, который даже я не могла оторвать от земли. Если честно, мне такие игрушки категорически не нравились, но у Рондара от гордости чуть разум не помутился. Он приказал выковать меч специально для Эри, и с тех самых пор дочь с ним не расставалась. Радовало лишь одно: лезвие Рон после долгих уговоров согласился сделать тупым. Зато успел научить малышку паре выпадов. Без малого в полтора года!

Видимо, этим сейчас Рон и собирался похвастаться. Найла рассказывала мне, а я — Рондару, что сын Тарвина к оружию интереса не проявлял. Нарт являл собой истинное добродушие, обожал животных, играл с почтовыми бабочками… И глупо было надеяться, что Рон не кольнет Тарвина в самое больное место.

— Иди к папе, — муж присел на корточки, протянув руки. — Где у нашей Эри меч?

— Рондар, пожалуйста! — простонала я. — Ее величество вот-вот прилетит!

— Холодное оружие в храме муз?! — ужаснулась Найла. — Только не это!

— Он просто блефует! — Тарвин скривился. — Знает, что запрещено…

— Месь! — грозно воскликнула Эренида, выставив вперед клинок.

— Ну что?! — Рон победоносно выпрямился. — А твой сын держал в руках что-то острее зубочистки?

— Это же даже не сталь… — Уверенность Тарвина таяла с каждым словом, но он все не унимался.

— Фервирской закалки!

— Ну, хоть кто-то же должен защищать Фервир… Учитывая, что ты дважды проигрывал мне в академии… Младенец точно справится лучше тебя!

— В тот раз ты подсыпал мне сонной травы!

— Ой, да конечно!.. Убеждай себя!

— Рон! — не выдержала я.

— Тарвин! — зарычала Найла, а уж я-то хорошо знала, что из себя она выходит только в исключительных случаях.

Но нас уже никто не слушал. Железный и золотой сражались на упреках, как на мечах, и в любую секунду эта перепалка могла перерасти в настоящее побоище.

Возможно, так бы оно и произошло, если бы вдруг не вмешалась Эри. Правильнее будет сказать, что сделала она это не по собственной воле: глаза дочери свирепо блеснули, и я уже хотела попросить Свара унести ее из храма, но вдруг за спиной моей малышки возникли крылья.

Вот только не фейские, нет! Два кожистых драконьих крыла, точь-в-точь, как у Рондара, но раз в десять меньше. От шока я не сориентировалась сразу, и Эри взмыла вверх под своды храма, а потом с мечом наперевес кинулась на Тарвина Гульдброка.

— Сдайся! Тлус! — выдало мое милое нежное дитя, а потом из ее ротика вырвалась небольшая струя розоватого пламени.

Мгновенно вспыхнули праздничные ленты, фея-арфистка завизжала от ужаса.

— Счастливого дня муз, — раздался у меня за спиной мягкий женский голос.

Отлично. Здравствуйте, ваше величество, Аэда-тэй! Более эпично наше знакомство пройти не могло, разве нет?

Я до жути боялась обернуться и взглянуть в лицо кронфее, но заставила себя это сделать.

Несмотря на весь хаос, царящий вокруг, и на весело полыхающие ленточки, Аэда выглядела невозмутимой. Ее белоснежные локоны струились по плечам, будто сливаясь с тончайшим шелком платья.

— Ваше величество, Аэда-тэй! — хором пробормотали мы вчетвером, склонив головы, даже Тарвин с Роном присмирели.

— Простите, я… Я сейчас же потушу, — добавила я, но меня уже опередили.

Маленький Нарт, который все это время перебирал цветы, выбежал в середину зала, сжимая кисточку Найлы. Как он пронес ее сюда, оставалось загадкой. Вместо того, чтобы начать рисовать в воздухе, как делала его мать, Нарт принялся брызгать во все стороны воображаемой краской, и с потолка закапало нечто, похожее на жидкое золото. Огонь моментально погас, и, если не считать того, что мы испачкались в золоте с головы до ног, инцидент был исчерпан.

Эри слетела на руки к отцу, и ее драконьи крылышки испарились.

В главном храме Тайфо никогда еще не было так тихо. Впрочем, пожаров и жидкого золота эти стены тоже прежде не видывали.

«Это катастрофа!» — подумалось мне, и судя по лицу Найлы, прижимающей к груди Нарта, она считала примерно так же.

Однако кронфея во всеобщем молчании прошествовала к алтарю муз, будто ничего не случилось.

— Я рада приветствовать вас, дорогие гости, в этот знаменательный день в нашем храме, — певуче произнесла она. — Да ниспошлют пресвятые музы благословения вам, феи, вам, драконы, и вашим детям.

— Она издевается? — шепнул Рон мне на ухо.

Я лишь повела плечом: будь я кронфеей, я бы выставила нашу сумасшедшую компашку прочь сию же секунду.

— Теперь я увидела, что союзы между драконом и феей… — Аэда замялась, подбирая нужные слова.

Меня так и подмывало ей подсказать. Сущий кошмар? Надо срочно запретить? Не объяснишь ведь ей вот так сходу, что подобной любви я в жизни не испытывала и не чувствовала себя счастливее, чем рядом с Роном!

— …это новая форма магии, — нашлась, наконец, ее величество. — И прежде, чем мы проведем нашу торжественную церемонию и пригласим в храм остальных фей, которым уже не терпится разделить с вами радость, я хочу лично сообщить: пакт между мной и его величеством Драгнаром будет заключен завтра. Нашим народам давно пора уничтожить незримую стену между нами, сблизиться и породниться. И начать мы хотим с молодого поколения. Уже в следующем семестре мы планируем провести студенческий обмен между фейской и драконьей академиями, — и Аэда сделала паузу, явно ожидая аплодисментов.

Мы с Найлой переглянулись: даже для нас это звучало слишком смело.

— Великолепно! — подобострастно отозвался Тарвин. — Я лично выберу учеников из своего клана…

— Нет, герд Гульдброк, — Аэда качнула головой. — Решение, кто именно примет участие в обмене, будет за ректорами. А нам с вами остается лишь полагаться на волю муз и представить им этих прекрасных детей.

— Сдайся, тлус! — весело завопила крошка Эри.

Я чуть не сгорела от стыда и торопливо присела в книксене.

— Простите, ваше величество…

— Ну что ты, Эйлин, — рассмеялась королева. — Признаюсь честно, нашей доблестной фейгвардии как раз не хватало огонька!

Я скосила взгляд на Рондара и с удивлением обнаружила, что он улыбается. Что ж, если забыть про пожар и неожиданный полет нашей дочери, то этот день муз, пожалуй, выдался на славу.

Не знаю, конечно, что подумали обо всем сами музы, но если хотите знать мое мнение, то я ни капли не сомневаюсь: им Рон и Эренида безумно понравились! Ну а кто устоит перед пламенным обаянием драконов?

Софья Дашкевич
Феечка в драконьей академии

Глава 1

Виана Лобелли

— И это всё?.. А что, получше феечек не могли прислать? — Высокий парень в серебристом дублете обращается вроде бы к своему другу-крепышу, но смотрит при этом прямиком на нас.

Надменный взгляд, скептически изогнутая бровь и нескрываемое разочарование в голосе… Не такой прием я рассчитывала получить в драконьей академии! Простого «добро пожаловать» было бы вполне достаточно! Хотя… О каком гостеприимстве тут может идти речь?

Мрачный замок из серого камня, затерянный высоко в горах, всем своим видом как бы рекомендует уносить ноги. А стены с пиками или ворота, похожие на гильотину? Ах, да, забыла упомянуть две гигантские статуи ощерившихся драконов! Тут хоть ковровую дорожку расстели, хоть лепестками роз все усыпь, — все равно хочется домой к маме.

— Вон та вообще старовата будет, — кривится крепыш, оценивая нашу достопочтенную ректорессу Талею. — Я б на ней точно не женился!

Так, а вот сейчас главное — не засмеяться в голос! Интересно, драконий молодняк вообще в курсе, что они видимые? Или у них это в образовательную программу не входит?

Впрочем, неважно. Они задели Талею, и хоть одно увлекательное зрелище мне на сегодня обеспечено. Будем считать это компенсацией за долгий перелет и за тот факт, что я вообще здесь оказалась. Кто-кто, а ректоресса фейской академии умеет ставить зарвавшихся недоучек на место!

— Юноша, боюсь, вы ошиблись, — елейно начинает Талея. Она всегда заходит издалека! Вот бы запастись ведерком вяленой вишни… Представление обещает быть захватывающим! — Позвольте представиться — Талея-тэй. Я всего лишь проводила девочек, и жениться на мне вовсе не обязательно! — Жеманный смешок. — А вы, как я понимаю, Деррик Сольвброк?

У меня аж челюсть падает. И все?! А где грозный монолог, унизительные фразочки, от которых горят уши? Н-да, похоже, ничего хорошего в обозримом будущем меня уже не ждет…

Все пошло наперекосяк неделю назад. В тот самый день, который, как я наивно полагала, должен был стать самым счастливым в моей жизни.

Как же я его ждала! Шла к нему с первого курса. Пропускала танцевальные вечера, праздники, даже на каникулы не летала домой. Посвящала учебе каждую минутку свободного времени, просиживала в библиотеке, любой ценой выгрызала высшие баллы по всем предметам. Мою скульптуру музы, над которой я трудилась почти полгода, даже передали в храм!

И все это ради одного — стажировки во дворце кронфей. Ее заслуживали только лучшие. Подумать только: работать на королевскую семью — и получить шанс остаться в столице навсегда! Жить в роскошных личных покоях, получать высокое жалованье, а со временем — прикупить отдельный летучий островок и пегаса… Я уже воображала, как буду красоваться на встрече выпускников в одежде с гербом королевы, — белая магнолия на перламутре, — как буду ловить на себе завистливые взгляды… А потом все мои мечты осыпались в прах.

— В этом году в награду за отличную успеваемость наши лучшие студентки отправятся на семестр в драконью академию! — объявила Талея, и у меня внутри что-то оборвалось.

Как вообще можно ставить слова «награда» и «драконья академия» в одно предложение?! Сказала бы прямо: в наказание за то, что мы ей чем-то не угодили. Хотя… Когда я только успела ей насолить? Ладно еще дерганная Мэлина с факультета поэзии с ее вечными истериками. Или Кайса с музыкального, — ее даже однокурсницы обходили стороной, потому что когда у тебя есть увесистая виолончель, необязательно владеть магией, чтобы кому-то наподдать. Но я-то?! Скромная фея живописи без единого выговора в личном деле!

Получается, все мои старания — единорогу под хвост. Неужели я так много училась только ради того, чтобы стоять тут и смотреть, как моя ректоресса стелется перед какими-то серебряными выскочками?!

Пока я витала в невеселых мыслях, Талея успела представить молодым драконам моих сестер по несчастью и как раз дошла до меня.

— А это — Виана Лобелли, — сказала она и выжидающе уставилась на меня.

— Приятно познакомиться, — буркнула машинально, хотя ничего приятного во всей этой ситуации не было.

В глазах высокого, которого Талея назвала Дерриком Сольвброком, мелькнул интерес, он медленно прошелся по мне взглядом сверху вниз и обратно, словно уже прикидывал, достойна ли я разделить с ним брачное ложе.

— Хм, — задумчиво изрек он. — Синяя… Синий ведь с серебром неплохо сочетается, а?

У меня и до этого настроение было препаршивое, а тут прямо пальцы зачесались от желания немедленно выхватить кисть и окрасить шевелюру серебряного во все цвета радуги. Ну а что: волосы у него белые, как чистый холст, немного яркости так и просится… Конечно, пока рядом ректоресса, придется потерпеть, но времени у меня полно. Целый семестр!

— Думаю, самое время показать вашим гостьям, где они будут жить. — Талея оторвала дракона от бессовестного созерцания моей фигуры.

— Покажем, — ухмыльнулся Деррик.

— Да, пойдемте, — крепыш направился к замку, и наша немногочисленная делегация двинулась следом.

Первой засеменила Талея, за ней — Мэлина с охапкой книг, и, наконец, Кайса. Я сознательно пропустила красную фею вперед, чтобы спрятаться за ее внушительным чехлом для виолончели. Я никогда не страдала от переизбытка общительности, даже в нашей академии у меня не было друзей, а уж заводить их здесь, среди драконов, мне точно не хотелось. Мне ужасно не понравился тяжелый взгляд этого Сольвброка, и я надеялась улизнуть от него поскорее.

Зря.

Стоило мне пройти через ворота, как Деррик отделился от стены, будто нарочно меня подкарауливал, и отобрал сундук с моими вещами.

— Отдай сейчас же! — возмутилась я.

— Какой тяжелый… — он взвесил сундук в руке. — С этого момента ты не будешь носить тяжести.

Я догадывалась, что не надо уточнять почему, да и вообще беседовать с безумцами — не лучшая затея, но не удержалась.

— И с чего бы это?

— С того, что я выбрал тебя! — снисходительно усмехнулся Деррик. — Считай, сегодня — твой счастливый день.

Пхах! Вот уж вряд ли!

— Не хочу тебя разочаровывать, серебряный, но кого ты там выбрал, меня не волнует. Верни сундук! — Я попыталась выхватить свои нехитрые пожитки, но Деррик ловко увернулся и отскочил в сторону на пару шагов.

Терпение мое стремительно истощалось. Талея с девочками уже поднимались по широким ступеням замка. Еще чуть-чуть — и они скроются из виду, а одна я свою комнату точно не найду!

— Ладно, оставь себе, — буркнула дракону. — Мое васильковое платье тебе особенно пойдет! — и материализовала крылышки.

Однако упорхнуть от назойливого типа мне не удалось: он вцепился в мою лодыжку, когда я пролетала над ним. Я вырывалась, как могла, но Деррик продолжал держать меня, словно воздушный шарик.

Пресвятые музы, что это вообще за место?! Мы только вошли, а от драконов уже никакого спасения!

— Талея-тэй!..

Поздно. Мой крик отчаяния повис в воздухе: тяжелые двустворчатые двери захлопнулись, отрезав меня от единственной защитницы.

Пальцы серебряного обжигали кожу, вызывая мурашки. Только теперь я заметила, что в просторном дворе академии полно народу, и никого из них наша стычка с Дерриком не оставила равнодушным. Золотые, железные, медные драконы… Да их тут не меньше двух дюжин! Кто-то косился на нас с недоумением, кто-то — с праздным любопытством, а кто и вовсе норовил заглянуть мне под подол. Удачный наряд я выбрала для полета, ничего не скажешь!

Сложив крылья, я торопливо опустилась на землю, и ладонь Деррика скользнула по-моему бедру чуть выше, чем позволяли приличия. Я вспыхнула от стыда, но серебряный и не подумал извиниться или раскаяться. Напротив, его моя реакция только позабавила.

— Ты мне нравишься все больше и больше, — он снова обнажил зубы в усмешке. — Сначала я подумал, что ты обычная заучка… Но в этом есть своя прелесть. А еще, — и Деррик склонился к моему уху, — у тебя очень красивые ножки!

— А ты мне совершенно не нравишься! — сердито отбила я. — У тебя… эм…

Я оглядела его, силясь найти в его внешности какой-нибудь ужасный недостаток, до которого можно было бы докопаться. Как назло, изъянов у серебряного не наблюдалось. Острые скулы, мужественный подбородок, широкие плечи, узкая талия… Даже зубы ровные! И изо рта ничем не пахнет, а взъерошенные волосы, похожие на язычки белого пламени, лишь добавляют какого-то бунтарского очарования.

— У тебя мозгов нет! — выпалила, наконец.

— Эй, поосторожнее! — Деррик нахмурился. — Ты хоть знаешь, кто я?

— Дай угадаю… — изобразила тягостные размышления. — Бессовестный самовлюбленный кретин?

— Есть немного. Но прежде всего — я сын короля Драгнара. Понимаешь, что это значит?

— Понимаю, — кивнула с энтузиазмом. — В семье не без урода…

— Слушай, Ваина или как там тебя…

— Виана!

— Неважно, — он понизил голос и потащил меня к крыльцу подальше от чужих ушей. — Вас сюда привезли не учиться. Сама посуди: бои на мечах, стрельба из лука, военная тактика, огнеметание, наконец… Ну где вы — и где боевые искусства?!

— И зачем тогда, по-твоему, мы здесь? — прошипела, безуспешно выдергивая руку из сильных пальцев. Что за манера — хватать меня за все подряд?!

— Чтобы найти жениха, разумеется! — невозмутимо отозвался Деррик. — Обмен силой, дети, которые сочетают два вида магии, и которым не нужен амулет двуединости, чтобы контролировать драконью ипостась… Тебе что, все надо разжевывать?!

Нет, разжевывать мне как раз было необязательно. Я слышала о том, что две феи из нашей академии выскочили замуж за драконьих гердов. Шумиха вокруг этого поднялась знатная, но когда выяснилось, что сама королева одобрила эти союзы, возмущенных сплетен заметно поубавилось. Правда, я-то рассчитывала, что меня новый курс на сближение двух рас не коснется! Драконы в мои жизненные планы не входили, я всегда делала упор на карьеру. И была уверена, что студенческий обмен — это всего лишь дипломатический жест доброй воли и уж никак не откровенное сводничество!

Впрочем, я уже обожглась однажды, когда понадеялась на стажировку… И если сама Талея так лебезила перед Дерриком, невзирая на его хамство, то в чем-то он прав. Другой вопрос, что не существует такого закона, по которому я была бы обязана выйти замуж к определенному сроку. Тем более — за этого серебряного хлыща! Так что не мне одной придется учиться смирению. Самое время провести для местных студентов мастер-класс по закатыванию губы!

— Мне не нужен жених! — решительно заявила я. — Особенно — такой, как ты!

— А вот это ты зря… — ледяные глаза Деррика сузились. — Думаешь, я хочу жениться на какой-то фее?! Да если бы не отец, я бы и близко к тебе не подошел! Но, во-первых, он — король, а во-вторых — не отстанет, пока я не предъявлю ему фею. Ты лучше меня все равно никого не найдешь! А вот я могу заполучить любую. Та, с фиолетовыми косичками, вроде тоже ничего…

— Мэлина?! Да на здоровье, желаю удачи! — дернулась к дверям в замок, но серебряный рывком развернул меня к себе, и я чуть не клюнула носом его непрошибаемую грудь.

— Пока ты рядом со мной, никто не тебя не тронет. Но если ты сама по себе… На тебя откроется самая настоящая охота, фея, — и Деррик кивнул в сторону других драконов. — Видишь, сколько желающих получить силу?

Я проследила за его взглядом и сглотнула. Эти парни таращились на меня неспроста: то, что я изначально приняла за праздное любопытство, на деле оказалось чем-то большим. Впервые в жизни я почувствовала себя маленьким зверьком, которого плотным кольцом окружили шакалы.

— А знаешь, что? — я ухватила своего преследователя за пуговицу и потянула на себя, словно собиралась поцеловать.

— Другое дело… — шепнул он в явном предвкушении.

— Я рискну!

Воспользовавшись замешательством Деррика, я отобрала свой сундук и покрепче сжала ручку.

— Запомни, сын короля Драгнара, будь ты последним драконом на свете, я все равно не стану твоей невестой!

— Виана, где тебя носит? — в дверях показалось недовольное лицо Кайсы.

— Прости, вляпалась тут во что-то, — поспешила к красной, пока Деррик не отошел от моей отповеди.

— Ты еще сама ко мне придешь! — донеслось в спину, но я лишь погромче захлопнула дверь.

В конце концов, в этом разговоре давно пора было поставить жирную точку.

Глава 2

Я знала, что условия в драконьей академии будут вовсе не такими, как во дворце кронфей, и морально к этому готовилась. Однако картина, представшая перед нами, все равно выбивала пол из-под ног.

И проблема заключалась даже не в том, что нас поселили втроем, — это как раз успокаивало, — а в виде из окна, которое выходило аккурат на тренировочное поле драконов. Ну, а еще — в полном отсутствии занавесок.

Мы будто очутились в аквариуме, и любой при желании мог снаружи понаблюдать за жизнью трех фей. Собственно, первым, что я увидела, переступив порог спальни, был огромный желтый глаз за стеклом, — кто-то из студентов без зазрения совести прижался к окну всей мордой и теперь жадно на нас пялился.

— А разве у драконов есть окна? — пробормотала Мэлина, пятясь к стене. — Я читала, они предпочитают полумрак…

— Вот поэтому ты у нас и отличница, милая, — похвалила ее Талея. — Ты права, в пещерах кланов окон нет. Но этот замок был отвоеван у людей, да и профессорам так удобнее следить за студентами… Впрочем, вам еще всенепременно обо всем расскажут! Обустраивайтесь, девочки, думаю, через месяц я вас обязательно навещу! — и ректоресса уплыла в коридор, оставив после себя шлейф сладковатых духов и нашего гида, крепыша-дракона.

— Ванная у вас там, — деловито сообщил он, указав на дверь слева. — Отдельная, между прочим! С водой, правда, перебои бывают… Но зато там есть зеркало!

Кайса смерила его мрачным взглядом.

— У вас тут что, принято вместо мытья на свое отражение любоваться?

Крепыш стушевался было, но тут же взял себя в руки и воинственно выпятил подбородок:

— Не нравится, приходите в нашу общую купальню на первом этаже. Там воды на всех хватит!

Сколько здесь длится семестр? Четыре месяца, не считая экзаменов? Самое время начать рисовать на стене черточки, иначе семестр покажется вечностью!

— Нам надо переодеться с дороги, — вмешалась я, пока наш проводник не узнал на своей шкуре, что виолончельный смычок вполне может сойти за розгу.

Во всяком случае, рука Кайсы уже легла на замочек чехла, и явно не для того, чтобы достать инструмент и сыграть какую-нибудь приятную мелодию.

Однако мой тонкий намек отскочил от молодого дракона, как воланчик — от ракетки.

— Переодевайтесь на здоровье, — парень вальяжно подпер плечом косяк. — Я подожду, мне еще в столовую вас вести!

Пока я соображала, как бы потактичнее заставить его уйти, Кайса не стала терять времени.

— Сами дойдем! — без лишних церемоний сказала она и выпихнула непонятливого вон.

Скрежет щеколды прозвучал, словно пение самих муз, у меня аж от сердца отлегло. Конечно, от дракона за окном мы пока не избавились, но первая победа всегда самая важная, — она вселяет веру в свои силы. Ну, или, в силы Кайсы.

Поставив сундук и выдохнув, я размяла онемевшие от тяжести пальцы и оглядела комнату повнимательнее. Ни тебе ширм для переодевания, ни шкафа, которым можно было бы отгородиться от озабоченных ящеров… Только три кровати, один стол и небольшая ниша с вешалками в стене. Красота…

В фейской академии я тоже делила комнату с соседкой, но у нас, во-первых, были пологи, а во-вторых, на стенах не были выцарапаны каракули, напоминающие женскую грудь. Музы, у этих дикарей все мысли сосредоточены ниже пояса?! Нет, я все понимаю: желание украсить жилище — это святое. Но почему же я рисовала цветущие деревья, а не мужские чресла?

— Я так не могу! — взорвалась вдруг Мэлина, видно, немигающий драконий глаз за окном ее доконал. — Не выдержу! У меня мурашки от этих чудовищ! Они следят, следят за нами, и будут следить денно и нощно…

Наша миниатюрная поэтесса кинулась к двери и стала ожесточенно дергать ее на себя, а ее тоненькие фиолетовые косички подпрыгивали в такт движениям.

Я обреченно провела по лицу пятерней. Так переживала из-за драконов, что совсем забыла про своих новых соседок. А компания у меня подобралась на славу! Фея музыки — и фея поэзии… Удивительное везение!

Стихи разрушают мозг, это я давно поняла. Случайному незнакомцу Мэлина Сальви могла показаться кроткой, как агнец, но на самом деле она была тлеющим угольком. Ма-а-ахонькая, хрупкая, но уж если на нее кто дунет — все превратится в пепелище.

— Нас заперли! — в отчаянии взвизгнула Мэлина.

— Сальви, успокойся! — прикрикнула на нее Кайса. — Там щеколда. И дверь открывается нару…

Но фиолетовая уже закусила удила.

— Не знаю преград, не вижу замков! Пусть ветер разрушит бремя оков!

Я едва узнавала ее голос: ощущение было такое, будто Мэлину, как марионетку, надела на руку невидимая зловещая сущность и теперь говорила за феечку страшным басом.

Несмотря на запертое окно, в комнате закружил вихрь. Чуть не сорвав с меня платье и растрепав алые локоны Кайсы, он направился прямиком к двери. Душераздирающий треск, опилки во все стороны… И вот уже от двери остались лишь петли да ручка. Ну разве не очаровательно? Теперь за нами и из коридора можно подглядывать!

Только сейчас я в полной мере осознала, как сильно меня избаловала жизнь в корпусе живописи. У нас всегда было тихо, — по-другому художники работать не могут. Вспыхивали, конечно, редкие перепалки, если вдруг кто-то взял чьи-то краски или испачкал белила.

Или вот, к примеру, однажды моя однокурсница ненароком оставила чужую кисть в растворителе на целую ночь… Но даже тогда никто не пострадал! Ну, кроме живого портрета прекрасной девы, над которым работала незадачливая студентка: вместо того, чтобы танцевать, красавица на холсте просто нагло скалилась и демонстрировала окружающим непристойный жест. Да и то ходили слухи, что этот портрет выкупили простые смертные и повесили в трактире.

Словом, тишь, гладь, да музья благодать! А тут что? С одной стороны — ящеры в брачной лихорадке, с другой — Мэлина с крышей набекрень… Нет, я могла бы вырастить новую дверь из кристалла, но, во-первых, она будет полупрозрачной, а во-вторых, займет это двое суток при условии, что я ни на секунду не положу кисть. И это еще Кайса не начала заниматься! А она же часами напролет музицирует!

— Да чтоб тебя, Сальви! — Кайса поставила виолончель к стенке. — Ты издеваешься?!

— Я… Я просто хотела выйти… — пролепетала фиолетовая, словно сама испугалась того, что натворила. Даже хвостики ее косичек сокрушенно поникли.

— Ну, выходи! — указала на дверные останки алая. — Вперед! И обратно можешь не возвращаться!

Слушать чужую ссору у меня не было ни сил, ни желания. Я выдохлась: неприятности с самого утра валились на меня обильным градом, и если я собиралась оставаться в здравом уме и дальше, то должна была немедленно уединиться.

— Очередь в ванную не занимать, — объявила я Кайсе и Мэлине и прежде, чем они сообразили, что к чему, подхватила сундук, нырнула за единственную уцелевшую дверь и заперлась, не обращая внимания на возмущенные вопли в мой адрес.

Знаю, я поступила не слишком по-добрососедски, но, похоже, чем раньше мы освоим навыки выживания, тем лучше: в этом драконьем гнезде по-другому никак.

Ванная оказалась едва ли не просторнее, чем вся наша спальня. Здесь тоже было большое окно, но его, к счастью, заколотили снаружи. По крайней мере, свет сюда не проникал, лишь тусклый огонек огарка свечи выхватывал из полумрака очертания здоровенной чугунной лохани и умывальник. В углу стояла печь, — видимо, для подогрева воды, — и в ней уже воодушевляюще потрескивали дрова. Хоть что-то драконы умудрились сделать нормально к нашему появлению!

Насчет зеркала крепыш тоже не обманул: оно занимало почти половину стены, и будь здесь хоть немного светлее, я бы даже смогла оценить, как сильно меня потрепал сегодняшний долгий перелет. Впрочем, на месте драконов я б тоже подходила к зеркалу исключительно в полной темноте, — как минимум, чтобы поберечь нервы.

Отметив про себя, что надо бы на досуге соорудить кристаллические светильники с магическим огнем, я заткнула ванну и включила воду. Я догадывалась, что с чистотой тут дела обстоят примерно так же, как и с гостеприимством, но полумрак не давал мне увидеть всей грязи, — и, если честно, я этому только порадовалась. Убраться мы с девочками еще успеем. А пока представлю, что плаваю где-нибудь в лесном озере. С глиной, тиной и водорослями, зато — в окружении прекрасных пейзажей.

Раздевшись, я бережно сложила дорожное платье. Как же оно мне нравилось! Идеально подходило к волосам оттенка лобелии, — цветка моего рода…

Весь наш крошечный садик у дома был засажен лобелиями. По одиночке они могли показаться невзрачными недоколокольчиками, но вместе создавали пышные голубые облака, которые в сумерках становились лиловыми.

Впервые за долгое время я остро ощутила тоску по дому. В памяти всплыло улыбающееся мамино лицо, в ушах зазвенел смех маленькой сестренки. И почему я так мало летала к ним за последние несколько лет? Вечно куда-то торопилась, — то курсовую работу надо доделать, то экзамены на носу… А надо было ценить каждую минуту рядом с семьей! Но я словно помешалась на учебе, и это привело меня сюда, в каменный мешок, кишащий возбужденными ящерами. Кто бы сказал мне раньше, что плохие оценки могли бы спасти мне жизнь!

Изо всех сил стараясь не разреветься, я убрала платье в сундук. Вряд ли стоит носить его снова, — не тот фасон. Ну, либо придется пришить еще один подол — до самых пят. И, в идеале, еще железные трусы о семи замках снизу поддеть.

Как назло, в моем гардеробе почти не водилось ни брюк, ни длинных юбок. Да и зачем они в Тайфо? У нас тоже учились мальчики-феи, но им, как и нам, было не до любви. Истинную фею лет до трехсот занимает исключительно искусство, а к вопросу продолжения рода мы подходим, во-первых, осознанно, а во-вторых, гораздо позже, когда уже карьера наладилась.

После долгих поисков я обнаружила синее платьишко немногим ниже колен, и, решив, что просто ни за что не буду летать, нагибаться или широко шагать в присутствии драконов, повесила его на дверь. Сбросила нижнее белье, собралась уже залезть в горячую воду… Как вдруг в ванную на мгновение ворвался яркий дневной свет, но тут же померк снова.

Я повернулась к окну, и в горле застыл крик ужаса. Драконий глаз!!! Выходит, все это время окно не было заколоченным?! А свет не проникал только потому, что его загораживала туша дракона?

— Уйди! — завопила, что есть мочи, судорожно прикрывая интимные места.

Не знаю, услышал ли меня ящер, но глаз никуда не делся. Более того, узкий вертикальный зрачок расширился, и я увидела в нем свое отражение. Бледная, перепуганная, всклокоченная… В кого они меня превратили?!

— Эй! — в дверь забарабанила Кайса. — Что у тебя там?

— Отойди, я вышибу! — раздался высокий голос Мэлины. — Не знаю преград…

— Нет! — спохватилась я. — Это наша последняя дверь! Я справлюсь!

С каждым ударом сердца по моему телу разливалась ярость. Терпкая, горьковатая — и ледяная.

Четыре месяца, говорите? Ну нет, не буду я все это время шарахаться по углам! Чем дольше я веду себя, как жертва, тем с большей охотой ее из меня будут делать. Я сама напишу полотно с правилами, и драконам придется с ними считаться. Не понравится, — что ж, пусть пишут Талее и просят прислать других студенток. И плевать, если в моем личном деле появится первое замечание. Эскиз будущего шедевра уже созрел в моем воображении, а, как известно, каждая картина начинается с первого мазка.

Убрав руки от груди, — пусть полюбуется напоследок, — я вытащила из сундука магическую кисть — и распахнула окно. Холодный ветер безжалостно ударил в лицо, но это меня уже не волновало: творец не пасует перед трудностями, его греет вдохновение. Какой цвет больше подойдет? Глаз — желтый, стало быть, берем противоположный по спектру. Синий! Чудесно, будет напоминать о доме.

Взмах! — и стойкая краска разливается по радужной оболочке, перекрывая зрачок. Стекает по морде… Эй, куда ты?! Не дергайся, я же только начала! А как же симметрия?! Неужто ты не повернешься другим боком?

Ослепленный дракон ревет, отлетает прочь, барахтаясь в воздухе, как кошка — в тазике с водой. Медный… Запомним! Впрочем, найти его теперь будет легко, — с таким-то смелым макияжем. Ух, как рычит! Вполне возможно, краска немного щиплет глазки, — я ж на себе-то не проверяла. Но в следующий раз учту, добавлю побольше!

Стоило мне увидеть, какой переполох начался на тренировочном поле, спина выпрямилась, а плечи расправились. А как легко стало на душе! Военная тактика, фехтование на мечах… Чушь это все. Реальная сила — в искусстве.

Захлопнув окно, я принялась покрывать краской стекла. И как мне сразу в голову не пришло? Два в одном: и безопасность, и целебное действие живописи. А если еще пририсовать морду дракона… Уродливую такую, с большими ноздрями и желтоватыми клыками… Вот, просто один в один! А теперь обвести в круг — и перечеркнуть! По-моему, вполне наглядно: даже тупой орк с первого взгляда сообразит, что драконов за этими окнами не слишком жалуют.

— Лобелли! — снова окрикнула меня Кайса. — Ты в порядке?

— Более чем!

— Какая-то она слишком радостная… — заволновалась Мэлина. — Может, я все-таки выломаю?..

Про горячую ванну мне пришлось забыть, — соседки бы все равно не оставили меня в покое, да и вода уже остыла. Впрочем, пар я уже выпустила, усталость как рукой сняло, и я поняла, что готова к новым свершением.

Синий цвет теперь ассоциировался у меня со справедливостью, и платье я надела, будто знамя новых порядков. Вышла из ванной в приподнятом настроении и чрезвычайно гордая собой.

Соседки встретили меня без особого восторга, — они-то еще не знали о моих художествах. Мэлина жалась к стене у окна, чтобы никто не увидел ее с улицы, а Кайса угрюмо восседала на кровати. Точнее, сидела она скорее в кровати, — под тяжестью ее тела старый матрас прогнулся, образовав здоровенную яму, и алая напоминала рака-отшельника, что недоверчиво выглянул из панциря.

— Ну как, помылась? — ехидно поинтересовалась она.

— Нет! Зато больше никто не будет подсматривать, как моетесь вы! — я победоносно помахала кистью. — И насчет этого окна у меня тоже есть мысли. Выбирайте: лучше нарисовать скелет дракона — или просто буквами: «Пошли на…»

— Пошли к ректору, — Кайса Росси со скрипом вылезла из кровати-ловушки.

— Можно и так, — вздохнула разочарованно. — Не очень обидно, зато никто не упрекнет нас в грубости!

— Нет, Лобелли, ты не поняла, — алая перекинула через плечо ремешок виолончельного чехла. — Нас из-за тебя уже вызвали к ректору!

— В смысле… Как… — заморгала я. — Из-за какого-то рисунка?!

— Это конец! — замогильным голосом выдохнула фиолетовая и тряхнула косичками. — Нам. Всем. Крышка.

Глава 3

Стоит отдать должное феям поэзии: словом они владеют филигранно.

«Тропа порицания и похоти» — так назвала наш путь к ректору Мэлина Сальви, и я бы с радостью запечатлела это выражение в кристалле, потому что точнее выразиться было попросту невозможно.

Мы спускались по широкой мраморной лестнице в большой зал, где некогда, вероятно, проходили балы. Во всяком случае, до того, как этот замок захватили чешуйчатые монстры. Высокие сводчатые потолки, изящные барельефы на стенах, дубовые двери… С резьбой тончайшей работы, между прочим! И я бы с радостью полюбовалась ей, но сейчас нам предстояло проплыть через драконье море, — думаю, сюда стеклись все студенты до единого. Это ж какой скучной должна быть образовательная программа, если ни у кого не нашлось занятия поинтереснее, чем прийти поглазеть на трех обычных фей?!

Но хуже всего было то, что драконы молчали. Тихо расступались, не сводя с нас тяжелых липучих взглядов, и это вселяло какой-то животный страх. Если бы только была другая дорога до кабинета ректора! Точнее, она, возможно, и существовала в природе, но чтобы узнать ее, пришлось бы вступить в разговор с кем-то из местных. Как бы ни давила на меня тишина, нарушать ее первой я отчего-то боялась.

Передо мной мелькали одеяния всех кланов. Сплошной металл: золото, серебро, железо, медь… Даже в камне, если присмотреться, есть жизнь, — прожилки, вкрапления, отпечатки древних существ. А металлы мертвы по природе своей, равно как и драконьи сердца. Глупо верить, что если ящеры способны принимать человеческий облик, то и эмоции человеческие могут испытывать. Уж тем более, сочувствие или муки совести. И еще глупее было надеяться, что мне так легко простят выходку с краской.

Над нами нависла гроза. Крепыш-проводник, — Кайса сказала, что его зовут Бранд, — и тот слинял, вкратце обрисовав маршрут. Вероятно, не хотел попасть ректору под горячую руку. А раз его опасался даже ближайший дружок драконьего принца, то нам бы и вовсе стоило набросать завещания…

— Эй, синяя! — ворвался в мои предсмертные мысли насмешливый возглас.

Ну вот, а я только решила, что хуже и быть не может! Мало мне было этой своры, которая жаждала то ли крови, то ли размножения, то ли приколоть нас под стекло, как бабочек, так еще и серебряную занозу под ноготь принесло. Вроде принц, а самоуважение отсутствует начисто! Разве сложно было догадаться с первого раза, что ничего общего я с ним иметь не желаю?

Деррик лавировал к нам через толпу своих собратьев и, в отличие от них, выглядел, как именинник перед грудой подарков.

— Нас ждет ректор, — буркнула я, упрямо пробираясь вперед.

Хвала музам, спасительные двери северной в северную башню уже маячили на горизонте, — всего несколько шагов, и драконы останутся позади. По крайней мере, до встречи с ректором.

Однако Деррик твердо вознамерился составить нам компанию.

— Я как раз это и хотел обсудить, — он умудрился прошмыгнуть вперед и галантно распахнуть перед нами двери.

От такого жеста бедная Мэл шарахнулась к Кайсе и чуть не завалила ее вместе с виолончелью.

— Это ловушка! — лихорадочно зашептала наша впечатлительная поэтесса.

Как ни странно, на сей раз она попала в точку. Нет, никакую яму с кольями нам Деррик не приготовил, — но, выслушав его предложение, я поняла, что колышки, в сущности, не так уж плохи.

— Ректора я могу взять на себя, — серебряный поганец уселся на перила винтовой лестницы.

— Мы не планировали его убивать, — вмешалась Кайса, но вдруг осеклась, задумавшись, и добавила: — Пока.

А некоторые смертные считают, что феечки — самые миролюбивые существа из всех! Да уж, люди наивны… И не подозревают, что от музыки до убийства — один шаг. В конце концов, в фейгвардию берут не за тонкую душевную организацию, а Кайса, насколько я знаю, метит именно туда.

Впрочем, Деррика холодная жестокость алой только развеселила.

— Ого! — выдал он, изогнув бровь. — Боюсь-боюсь! Нет уж, пусть наш старина Копперброк проживет еще не одну сотню лет. Но я мог бы договориться с ним, чтобы он смягчил наказание… — Деррик с деланной сосредоточенностью осмотрел свои ногти. — Или совсем отменил…

Я уже хотела высказать, что как-нибудь обойдусь без его любезного одолжения, но Мэл не дала мне и слово вставить.

— Правда?! — переспросила она. — И что мы за это должны?

— Она должна, — серебряный лениво кивнул на меня. — А вы обе… Ну, считайте это приветственным подарком от королевского клана.

— Слушай, высочество, — не стерпела я. — Мы разберемся сами!

Двинулась вверх по ступеням в полной уверенности, что девочки меня поддержат, — мы ж, как-никак, свои, одни в стане врага и все такое… Однако шагов за спиной я почему-то не услышала — и обернулась. Фиолетовая нервно переминалась с ноги на ногу и хрустела костяшками пальцев, а Кайса глядела на меня, подозрительно щурясь.

— Да вы чего?! — опешила я. — Пойдем! Вы же не всерьез, да?

— Я вот думаю, — протянула красная. — Облажалась — ты, значит, и отвечать тебе.

О, а вот и знаменитую фейскую взаимовыручку подвезли! Как там поется в гимне Тайфо? «Сильны лишь единой сплоченной семьею…» Почти про нас писали!

— Может, нас вообще не накажут! — вцепилась взмокшей ладонью в перила и выдавила беспечную улыбку. — Я же ничего такого не сделала… Наверняка это традиция такая… Ну, новые ученицы, добро пожаловать…

— Нет у нас такой традиции, — перебил Деррик. — И чтоб ты понимала, тип, которому ты засветила в глаз — внук ректора. Так что насчет наказания можешь не сомневаться!

— Ты — что сделала?! — глаза Мэл стали круглыми-круглыми, как два мячика для пинг-понга. — Ну нет, я точно туда не пойду!

За сим фиолетовая попятилась, но наткнулась спиной на дверную ручку, и, видно, решив, что сзади на нее уже нападают враги, с визгом отскочила в сторону, материализовала крылышки и взметнулась к потолку.

Деррик запрокинул голову и присвистнул:

— Слушайте, да это будет лучший семестр в истории!

Мне невыразимо захотелось разбежаться и удариться лбом о стену. Всегда считала себя терпеливой и стойкой, но с того самого момента, как мои ноги коснулись земли у ворот драконьей академии, все пошло шиворот-навыворот.

— Я думала, ты просто раскрасила окно, и нас заставят его отмывать, — Кайса, похоже, задалась целью меня добить. — Но внук ректора… Знаешь, Лобелли, это слишком даже для меня. Меня вот тоже подбешивала флейтистка Эйлин, внучка Талеи. Та еще выскочка! Но мне как-то хватило ума ее не трогать!

— Откуда мне было знать, кто он такой?! И он в ванную подглядывал! Видел меня голой!..

— Счастливчик… — с нескрываемой завистью вздохнул Деррик, и меня будто током ударило.

С чего я вообще оправдываюсь? Ну, накажут только меня — не все ли равно, буду я страдать в одиночку или в компании этих двух предательниц? К тому же, Бранд ясно сказал, что ректор вызывает нас всех, и если Кайса и Мэл не придут, то им за это еще прилетит.

— Хорошо, схожу сама, — гордо объявила я. — Может, меня вообще отчислят, так что… Да пребудут с вами музы!

Поднимаясь по винтовой лестнице, я вдруг вспомнила свою первую преподавательницу по живописи. Она говорила: если композиция на холсте не складывается, попробуй взглянуть на нее под другим углом. И я применила этот совет к своей удручающей ситуации.

Всю жизнь я старалась быть идеальной студенткой. Но что, если мне выбрать иной подход? Да, от слова «наказание» у меня подкашивались коленки, а горло сдавливала привычная паника, — как же так, я опозорилась и всех подвела! — но ведь это не Тайфо и не дворец кронфей. Я же не собираюсь делать карьеру среди драконов! Стало быть, чем хуже у меня обстоят дела, — тем лучше. Сейчас студенты смотрят на меня с вожделением, уже прикидывают, с какой стороны пристроиться, чтобы получить силу. Однако пакт, заключенный между нашей королевой и их стариком Драгнаром обязывает драконов для начала жениться. Никаких порочащих фею связей! А кому охота на веки вечные связываться с чокнутой особой, которая при каждом удобном случае норовит ткнуть кистью в глаз?

Кабинет ректора Копперброка располагался на самом верху северной башни. Несмотря на свое решение больше не летать в этой академии, после десятой петли лестницы я не выдержала и вызвала крылышки: ноги гудели и отваливались. Судя по всему, он неспроста обустроил логово так высоко, — путь туда сам по себе смахивал на наказание.

Уткнувшись в массивную кованную дверь с эмблемой медного клана, я взялась за тяжелое кольцо и постучала. Звук был такой, будто я в гонг ударила: низкий вибрирующий звон эхом пронесся по башне.

— Войдите, — послышалось изнутри.

Пресвятые музы, помогите!

Навалившись на дверь всем телом, я с усилием толкнула ее и очутилась в округлой комнате. Поначалу мне показалось, будто стены здесь сделаны из книг, — их было столько, что каменной кладки было даже не разглядеть. И это вселяло надежду: начитанный дракон должен быть не таким дикарем, как его ученики.

Затхлый воздух пах чем-то ядреным, — мазью или травяной настойкой, — а на столе из красного дерева тускло подмигивала потертая керосинка.

Сам ректор Копперброк стоял у маленького окошка, — или, скорее, бойницы, — и задумчиво смотрел вниз, на старческий манер сведя руки за спиной. В его густой медно-рыжей шевелюре мазками белели седые пряди.

Старый дракон не шевелился, и я никак не могла понять, заметил он меня или уже забыл, что сам же пригласил меня войти.

— Вам не кажется, что главные ворота слишком скрипят? — осведомился он и соизволил, наконец, обернуться.

Я вздрогнула и едва удержалась, чтобы не уронить челюсть. Будь на моем месте истеричка Сальви, весь замок бы уже слушал ее ультразвуковой визг.

Дело в том, что через все лицо ректора тянулся уродливый шрам, словно кто-то пытался разрубить его голову надвое по диагонали. Как он выжил и уж тем более сохранил левый глаз, — правда, тот был мутным и вряд ли зрячим, — оставалось загадкой.

Теперь-то до меня дошло, как же сильно я влипла. Мало того, что напала на его внука, так еще и аккурат в глаз! Наверняка мой проступок напомнил ректору о старой боевой травме, и сейчас на мне живого места не оставят… Правда, Копперброк до сих пор не начал орать, но наша Талея тоже редко повышала голос, хотя от избытка милосердия явно не мучилась.

Все мои намерения заработать побольше наказаний рассыпались в труху. Ректор внушал истинный ужас. Отчисление?! Как же, держи карман шире! Будет удивительно, если меня не сгноят в какой-нибудь темнице или не отвесят плетей!

— Я… Эм… Отличные ворота! — пробормотала, стараясь одновременно улыбаться и отвести взгляд от шрама: он одновременно и пугал, и странно завораживал.

— Все ж таки прикажу их смазать! — Копперброк погладил рыжую бороду, доходившую ему почти до пупка, и указал на стул. — Присаживайся, в ногах правды нет…

Смысл последней фразы ректор знал не понаслышке. Он отошел от окна, и я услышала металлическое постукивание: правую ногу медного дракона заменял протез. Причем Копперброк не пытался его скрыть штаниной, он будто им даже гордился: при каждом его шаге начищенный герб клана на искусственной ноге воинственно поблескивал в отсветах керосинки. Н-да уж, Виана… Это тебе не Талея, для которой самая страшная трагедия — сломанный ноготь или пятно от вишневого варенья на платье!

Меня не покидало ощущение, что ректор нарочно тянет время. То ли испытывает мое терпение, то ли заставляет понервничать… Какими бы ни были его планы, он преуспел: я сидела на краешке стула, сходя с ума от неизвестности, и дрожащими пальцами ковыряла заусенец.

— Мне очень жаль! — не выдержала, когда ректор устроился в кресле и уложил протез на небольшую табуретку. — Если бы я знала, что в окно подглядывал ваш внук… Я бы ни за что, клянусь музами!..

— А где же остальные? — поинтересовался дракон, игнорируя мои неловкие извинения. — Может, подождем их?

— Они… Боюсь, у нас возникли сложностью с дверью, — сочиняла на ходу. — Но смею вас заверить, к вашему глазу… — Да чтоб тебя, Виана, следи за языком! — То есть к глазу вашего внука они не имеют никакого отношения. И магическая краска безвредна. Я сотру все без следа…

— Манфорд сам виноват, — скривился ректор Копперброк, отчего его шрам на мгновение принял форму зигзага. — Родители его избаловали, и за пару курсов в академии всего не исправишь.

— И вы не будете меня за это наказывать?!

— У нас в академии есть одно правило… — он замялся, дав мне возможность представиться.

— Виана Лобелли.

— Так вот, Виана. У нас в академии есть одно правило: нападение не должно оставаться без ответа. Если кто-то сделал выпад в твою сторону, ты обязан его отбить, или ты не имеешь права называться драконом.

— Но в таком случае у вас же, наверное, постоянные драки!

— Как раз наоборот! — Усмешка раздвинула завесу рыжей бороды. — Если ты знаешь, что получишь отпор, то подумаешь дважды, стоит ли вообще махать кулаками. А что касается моего внука… Я бы попросил тебя не трогать этот боевой раскрас. Походит недельку-другую так, ему полезно.

Я окончательно запуталась. Выходит, наказывать меня никто не собирался… Но зачем тогда Копперброк вызвал нас, да еще с такой срочностью?!

— Меня беспокоит другое, — медный будто прочитал мои мысли. — Сложности с дверью, как ты выразилась. Видишь ли, имущество академии неприкосновенно. Испортили что-то — чините, как хотите.

— Я не умею работать с древесиной… Только кристаллы и краски…

— Ты прилетела сюда не только жениха себе искать, — Копперброк нахмурился, и в его голосе зазвенела сталь. — Сватовством пусть занимается Талея, а пока ты и твои подружки здесь, будете делать, что я скажу. И учеба в списке ваших дел идет первым пунктом.

Мне часто снился один и тот же кошмар, будто я прихожу на занятие и не понимаю, что от меня требуется — и как это выполнить. Так вот, сон этот, судя по всему, сбывался, и реальность оказалась хуже, чем я могла вообразить.

Починить дверь… По-хорошему, поручать это надо было вообще не мне! Сломала-то ее Мэлина, вот пусть и корячится с топором, как хочет. И я уже собралась честно сообщить ректору, кто в его академии — настоящая вредительница, но он заговорил снова:

— Справа от южной башни есть столярная мастерская. Там есть все необходимое: инструмент, доски, лак. Спросишь Лейгарда, он тебе все покажет, а потом возись, сколько влезет. Пока не будет двери, к занятиям я тебя не допускаю, — и Копперброк хлопнул по столу, дав понять, что разговор окончен.

И вот тут-то меня осенило, что вместо наказания я получила шанс! Это ж я целый месяц, если не все четыре, могу провести в уединении, ковыряя разные деревяшки. Орку ясно, что быстро я новую дверь не сварганю! Тишина, покой, никакого Деррика с его шантажом, никаких озабоченных ящеров в окне — и минимум общения с предательницами.

Похоже, моя жизнь в драконьей академии начала налаживаться.

— Хорошо, ректор Копперброк, — я встала, с трудом сдержав радостную улыбку, и, кивнув медному, отправилась на поиски своего нового убежища.

Глава 4

У подножья лестницы меня уже дожидались соседки. Я не сразу их заметила: летела вниз в таком прекрасном настроении, что невольно набрала скорость и чуть не сбила с ног встревоженную Мэлину.

— Ну, как все прошло? — с наигранным равнодушием поинтересовалась Кайса, хотя я-то видела, что алую прямо-таки раздирает от любопытства.

— А ты не видишь? — встряла фиолетовая, не дав мне ответить. — Она же в ужасе! Вылетела, как стрела из лука… Тебе досталось, да? Он орал?

Я замешкалась. С одной стороны, мне хотелось успокоить феечек, что ректор Копперброк не так уж и страшен, во всяком случае, по характеру. С другой… После того, как они, ни секунды не сомневаясь, отправили меня на заклание в гордом одиночестве, щелчок по носу им бы точно не помешал.

— Он был вне себя, — я обхватила себя руками, будто пыталась сдержать дрожь. — Никогда не думала, что скажу это… Но мне жаль драконов, которые у него учатся.

Мое невинное вранье произвело на девочек сильное впечатление. Про Мэлину и говорить нечего: она по обыкновению побледнела, словно ее макнули лицом в белила. Гораздо больше меня удивила реакция Кайсы, — уж от нее я сочувствия никак не ожидала. Однако эта крепкая, вечно решительная и боевая виолончелистка вдруг опустила глаза и виновато ссутулилась.

— Прости, Виана… Мы должны были пойти с тобой!

— Ну, что сделано — то сделано, — спешно пробормотала Мэл. — Ничего уже теперь не исправить. Но в следующий раз…

— Нет! — одернула ее Кайса. — Мы прямо сейчас поднимемся к нему и потребуем разделить наказание!

Вот тебе и проучила… Нет, педагогика — явно не мое! Сошли меня Копперброк на каторгу, я бы и не подумала останавливать горе-соседок, но вот провести с ними бок о бок сотни часов в столярке, которая предназначалась лишь мне одной… Да простят меня феи музыки, — дудки!

— Не надо! — кинулась наперерез к Кайсе, которая уже поволокла вездесущую виолончель к ступеням.

— Но почему?! — нахмурилась она. — Или ты думаешь, что мы боимся?

— Если честно, есть немного… — Мэл разгладила несуществующие складки на юбке в цветочек.

— И правильно! — я решила надавить на слабое звено. — Ему сейчас лучше на глаза не попадаться! Идите в комнату — и не отсвечивайте.

— А как же ты? — Кайса уже не рвалась к лестнице, но видно было, что она пока сомневается.

И почему благородство вечно просыпается так невовремя?

— Я… Я переживу, — изобразила смирение. — И не ждите меня, я буду поздно. Мне еще наказание отбывать…

— И какое? — не унималась алая.

— Ну… Всего вам знать не стоит, поберегите нервы, — я судорожно раскручивала маховик воображения. — Считайте, что мне просто придется… хм… Попотеть.

Пока Мэл и Кайса переваривали мою туманную отговорку, я торопливо слиняла, оставив их наедине с совестью.

К счастью, главный зал почти опустел, — то ли драконы, как и Деррик, сочли нас не самыми эффектными представителями фейского рода, то ли кто-то успел их разогнать. Так или иначе, я смогла осмотреться и даже изучить деревянное панно с изображением какой-то битвы, а потом двинулась на улицу.

Солнце лениво сползало за гору аккурат напротив ворот. Стало быть, они выходили на запад, а южная башня располагалась от меня по левую руку. Туда-то я и свернула, спустившись по широкому парадному крыльцу.

Закатные лучи окрашивали замок в теплые тона, и впервые за все это время он показался мне не таким уж отталкивающим. Хотя, возможно, дело было в том, что меня не осаждали драконы, — без них оценить пейзаж и архитектуру куда проще.

Невысокие кустики самшита разбавляли внутренний двор зеленью, неработающий фонтан с потемневшей от времени статуей девушки намекал на то, что у прежних владельцев был вкус. Под ногами приятно шуршал мелкий гравий, и если бы не прохладный вечерний воздух, я бы с радостью прогулялась еще. Академия будто вымерла: совсем недавно здесь было не протолкнуться от студентов, а теперь вдруг всех как ветром сдуло. Или драконам полагается тихий час?..

Обогнув приземистую южную башню, я обнаружила длинную одноэтажную постройку. В ноздри ударил запах свежей древесины, сквозь приоткрытое окно до меня донесся ритмичный стук. Если не брать во внимание этот шум, то столярка была, пожалуй, самым уютным местом из всех, что я пока здесь увидела. На ее стены карабкался шершавый хмель с маленькими салатовыми шишечками, повсюду валялись щепки, ветки и пни, и посреди всего этого хаоса красовалась небольшая белая скамейка с кружевной спинкой.

Она казалась здесь чужой, как и я, — подобные лавочки встречались в Тайфо сплошь и рядом, но вот с суровым обликом драконьей академии она как-то не вязалась. Как будто специально для меня приготовили! Притащить бы сюда мольберт да чайник с васильковым чаем, излить все тревоги на холст… Но для начала придется хотя бы сделать вид, что я, засучив рукава, взялась за трудовую повинность.

По всем правилам хорошего тона я вежливо постучала в дверь, однако никакого ответа не последовало, и я заглянула внутрь.

В столярке было жарко и душно, пол покрывал толстый слой разнокалиберных опилок, — совсем мелких, как пыль, и длинных, похожих на чьи-то кудрявые локоны. Если здесь и убирались, то явно очень давно.

Я нерешительно прошла вперед, стараясь не уронить какую-нибудь доску или полено, — они стояли повсюду, будто полоса препятствий, — и не схватить занозу. Кто бы мог подумать, что огненные ящеры с таким трепетом относятся к дереву! Я была уверена, что главный предмет их любви — металл… Впрочем, мне же лучше: если у них в столярке такое пекло, то каково же тогда в кузнице?! Из недр мастерской раздался треск, а потом какая-то возня. Я поспешила на звук, чуть не споткнувшись о какую-то палку, выглянула из-за высокого стеллажа с инструментами… И у меня перехватило дыхание.

Каждый уважающий себя художник изучает анатомию, без этого человека не нарисовать. Надо знать идеальные пропорции, строение мускулатуры… Куча разных нюансов! Но я и предположить не могла, что однажды увижу всю эту кучу живьем прямо перед собой. Точнее будет сказать, не кучу, а груду. Мышц.

Парень, которого стоило бы запечатлеть в качестве пособия для начинающих скульпторов, орудовал над верстаком, не обращая на меня никакого внимания. По крайней мере, мне хотелось думать, что он не слышал, как я вошла, и не разделся нарочно. Хотя… Будь у меня такая фигура, я бы, вероятно, тоже расхаживала без рубашки.

Его широкая спина лоснилась от пота, под смуглой кожей перекатывались мышцы. Я боялась даже моргнуть, — хотела запомнить каждый изгиб и каждый бугорок этого совершенства. Нам бы в академию такого натурщика! Статую по его образу и подобию с радостью взяли бы не то что в храм муз, — во дворец самой кронфеи!

Рука сама потянулась к кисти, — только эскиз набросать, пару штрихов! — вот только я не учла, что в этой столярке каждый кусочек пространства забит всякой ерундой, и ненароком задела локтем ящик с гвоздями.

Грохот вышел эпичным, не спас даже ковер из опилок. Обладатель эталонной мускулатуры, вздрогнув, резко обернулся, сжимая палец.

— Ты еще кто?! — бросил он грубо.

Ну вот… А на вид такой красавчик! И лицо идеально симметричное… На носу, правда, небольшая горбинка, но в остальном — так и просится на холст. А какие золотистые кудри! Обычно мы такие рисуем у младенцев-купидонов, но на взрослом парне тоже смотрится ничего. Был бы он еще чуть поучтивее…

— Виана, — представилась нехотя: после такого приветствия желание познакомиться и уж тем более написать портрет улетучилось.

— Фея, что ли?.. — поморщился золотой. — И что ты здесь забыла?

А это уже интересно! Пока его собратья липли к нам, словно волоски кисти к свежей краске, плотник-любитель, похоже, вообще выпал из повестки дня. Двойная удача! Может, он и не в курсе, зачем драконам феи? Если так, то надо приложить все усилия, чтобы он и дальше пребывал в счастливом неведении.

— В гости прилетела. И случайно сломала дверь. Ректор Копперброк сказал, что ты объяснишь, как сделать новую. Ты ведь Лейгард?

— Угу, — парень заметно помрачнел. — А ректор не упоминал, чем я так проштрафился?

— В смысле?!

— Не знаю, как ты, но я наказания не заслужил! — и он протянул ладонь, демонстрируя порез. — Еще и заготовку свою испачкал, а кровь глубоко впитывается… Давай так: сгоняй, сними мерки с двери, я сам тебе новую сделаю. Только больше сюда не суйся! — Лейгард присел на корточки, выискивая в опилках рассыпанные гвозди. — И ничего тут не трогай.

— Э, нет! — заупрямилась я. — Даже не надейся! Я буду сама все пилить!

Золотой вскинул голову, и в его медовых глазах блеснули искорки гнева.

— Ты?!

В этом коротком слове было столько сарказма и недоверия, что у меня аж уши вспыхнули.

— А что такого? Раз чурбан вроде тебя может, я точно справлюсь!

Молодой дракон выпрямился и навис надо мной, будто каменная горгулья, причем взгляд у него был примерно такой же, — хищный и колючий.

— Это тебе Копперброк посоветовал или мой братец?

Я настолько растерялась, что забыла испугаться. По идее, мне следовало упорхнуть отсюда сию же секунду, сверкая крылышками, — торчать один на один с чокнутым драконом в отдаленной столярке, доверху набитой колюще-пилюще-режущими предметами было чревато, — но нелепый вопрос золотого меня отчего-то зацепил.

— Кто? — только и смогла выдавить я.

— Вот только не надо изображать невинность! — прищурился Лейгард. — Мой старший брат Тарвин! Герд золотого клана! Он мне весь последний год на мозг капает: ты должен жениться на фее! И тут заявляешься ты… Это ведь была идея Тарвина — прислать тебя прямо в мастерскую? Ты часом не сестра его женушки Найлы?! Тоже голубая…

— Мы вообще из разных родов! — возмутилась я. — Она — лазурная, ее цветок — незабудка. А мой — лобелия…

— Хоть ромашка! — беспардонно перебил Лейгард. — В гости прилетела, как же! Огненный владыка, могла бы придумать что-нибудь более правдоподобное. По обмену, например…

— Вообще-то я и прилетела по обмену!

Лейгард замер, а потом вдруг запрокинул голову назад и расхохотался.

— Но это правда… — добавила обиженно.

Однако золотой только отмахнулся, высыпал гвозди обратно в ящик и развернулся к верстаку.

— Делай, что хочешь! Собралась покалечиться — на здоровье. Только про брак со мной сразу забудь, не трать время.

На этом Лейгард взялся за какой-то инструмент и принялся самозабвенно строгать деревяшку, будто забыв о моем существовании.

Странный все-таки народ — эти драконы. Может, у них мозг устроен иначе? Не ту мы анатомию изучали на курсе живописи, ой, не ту! Лучше бы нам рассказали, что творится у ящеров в черепушке, и каких мастей тараканы там обитают. Я бы хоть подготовилась как-нибудь! А то стоило мне перешагнуть через порог сего сомнительного заведения, и уже сразу двое уверены, будто я почту за счастье связать с ними свою судьбу на веки вечные. Только один и сам не против, а вот второй отбивается изо всех сил. И как это объяснить?! Не иначе кто-то из однокурсниц нанес мне на лоб несмываемую надпись «хочу дракона».

Ладно, убежденный холостяк — не так уж и плохо. Во-первых, он точно не станет ко мне лезть, а во-вторых, периодически пугать его фатой и разговорами о свадьбе будет даже забавно. Захочу побыть в одиночестве — возьму его за ручку, похлопаю ресницами и невзначай полюбопытствую, где бы он предпочел обменяться обетами: у нас в Тайфо — или у них в Аурвире.

Спешить мне теперь было некуда. У Лейгарда я отметилась, если Копперброк спросит его, то он подтвердит: да, мол, приходила такая, в жены набивалась. Каким бы стукнутым на всю голову ни был золотой, логово он себе выбрал идеальное: очереди построгать доски у двери в столярку не выстроилось, а значит, я могла выдохнуть и расслабиться.

Мне всегда нравилось осваивать что-то новое, я любила учиться. Меня привлекал сам процесс — и осознание того, что каждая минута занятий делает меня чуточку умнее и лучше. И пусть мне не предоставили учителя и книг по теории, почему бы не попробовать самой? В конце концов, сколотить пару досок может любой, для этого не требуется высшее образование. А если еще включить фантазию и превратить дверь в произведение искусства… Посмотрим, как вытянется лицо Лейгарда, когда он увидит плоды моего творчества!

Итак, доски. Этого добра здесь навалом, только по длине подобрать. Пара взмахов кисти — и вот уже на потолке мерцают магические звезды. И светлее, и уютнее… Красота! Теперь освободить немного места. Ну и тяжелые же эти ящики с инструментами! Пилы какие-то, топоры… Давай, Виана, тебе все по плечу!

Не прошло и десяти минут, как я отыскала чудесные ровные доски. Толстые такие, крепкие. Их, пожалуй, даже стишки Мэлины не проберут! Одна проблема: стояли они в дальнем углу. Пока к ним подлезешь, все ноги переломаешь. Я бы Лейгарда попросила, но мало ли он решил бы, что я снова к нему клеюсь… Пегасу его под хвост, сама как-нибудь. Так, если левую ногу поставить между стопкой бревен, а правую — на этот пенек… Вроде устойчиво!

— Эй, ты что творишь?! — ударил в спину возмущенный возглас.

Я опасно пошатнулась, и лишь в последнюю секунду вернула равновесие.

— Не лезь! — огрызнулась, не оборачиваясь.

— Это ты не лезь! — Лейгард выбрался из-за верстака и двинулся ко мне. — Убьешься еще, а мне отвечать!

— Может, мне еще предсмертную записку написать, чтобы у тебя проблем не возникло?!

Не обращай на него внимания, просто игнорируй! Он — всего лишь дракон, летучая ящерица-переросток. А вот и первая доска — первая ступень к шедевру!

Ухватившись за нужную деревяшку, я потянула ее на себя… И мир вдруг перевернулся вверх тормашками. Все случилось так быстро, что я и не поняла толком, что произошло: вот я пытаюсь вытащить доску, а вот уже нырнула лицом в груду пахучей хвойной стружки. Ах, да, и еще грохот. Зверский такой, словно кто-то запустил прямо в мастерскую целую охапку фейерверков.

Я дернулась, чтобы встать, но что-то тяжелое придавило меня к полу. Тяжелое, горячее и… живое?!

— Слезай немедленно! — потребовала у золотого.

Да ему срочно нужен фейский эликсир для психического здоровья! То, значит, не хочу жениться, то взгромоздился на меня с разбегу посреди бела дня!

— Я бы с радостью, — простонал он мне в затылок. — Но по твоей милости нас завалило…

Каким-то чудом я ухитрилась вывернуть шею и посмотреть наверх. На мне лежал полуголый дракон, но, как ни странно, это было еще не самое страшное. Потому что над ним возвышалась целая гора досок.

Я глазам своим не поверила: он что, меня спас? То есть, нет. Меня спас дракон?! Закрыл своим телом… Если бы не он, то меня бы точно уже расплющило в лепешку! Лейгард не просто вышиб меня из-под деревянной лавины, он удерживал на руках этот гигантский груз, и, судя по вздувшимся венам на его плечах и лбу, давалось ему это нелегко.

— Спасибо… — пискнула виновато.

— На здоровье! — прохрипел от натуги золотой.

— И как теперь быть?

— Выползай из-под меня. Я приподнимусь максимально… — Лейград сглотнул, похоже, силы его были на исходе. — Потом разберешь это все.

— Да. Хорошо, — глянула вперед, собираясь с духом.

Плечо саднило, мелкие опилки забились в ноздри, но золотому-то явно пришлось еще хуже! Я смогу. И пусть не думает, что от фей одни беды! Да, я устроила этот бедлам, но ведь если я его разгребу — это хоть немного меня оправдает, верно?

Не зря все-таки говорят, что рожденный летать неспособен ползать. Я отчаянно извивалась, силилась уцепиться хоть за что-нибудь — и подтянуться, как на турнике. Но уровень моей физической подготовки оставлял желать лучшего. Высшие баллы по гимнастике я получала по большей части за доклады. Танцевать я худо-бедно умела, но какой толк от хореографии и знания балетных позиций, если тебя припечатал к полу дракон с целым лесом на спине?! Пальцы раз за разом хватали то воздух, то бесполезные опилки, а золотой пыхтел все громче.

— Давай уже! — прорычал он, и мне на шею упала капля его пота.

— Я не могу… Не могу… Музы, помогите!

Коленку обожгло болью, но я все же сдвинулась немного вперед, и это наполнило меня решимостью. Еще чуть-чуть!

— Урод, отвали от нее! — громыхнуло вдруг сверху, а перед моим лицом возникла пара серебристых сапог.

— Он не… — начала было я, но руки Лейгарда подкосились, что-то тяжелое садануло меня по темечку — и все.

Добро пожаловать во мрак, Виана Лобелли.

Глава 5

— Ей нужен эликсир! Давай сюда, я же знаю, ты вечно таскаешь с собой!

— Может, поищем лекаря?

— Эликсир, Сальви! Живо!

Я слушала эту девичью перепалку, не открывая глаз, и губы сами расползались в улыбке. Мне чудилось, что я дома, в фейском общежитии. Соседки по обыкновению не поделили какую-то мелочь или редкую краску. Вот-вот зазвенят колокольчики, — наш единый будильник на всю академию, который контролирует лично Талея, — и надо будет вылезать из-под теплого одеяла, занимать очередь в ванную, а потом спешить к первому занятию. Только бы четверг! Нет ничего лучше, чем начать день с магического рисунка. И в столовой наверняка подадут нежнейшие оладушки с черничным муссом…

Ничего, пару минут еще можно поваляться. Я повернулась на бок, подтянув коленки к животу, — всегда обожала спать калачиком, — и хотела подложить под щеку ладонь, но в руку впилось что-то острое. Ауч! Какая сволочь поточила карандаши над моей кроватью?!

— Лобелли, ты в норме?! Эй! — кто-то основательно встряхнул меня за плечо.

Из темноты проступило красное пятно, а следом — и взволнованная физиономия Кайсы Росси. Музыкант в нашем корпусе?.. Я резко села, чтобы обрушить на незваную гостью праведный гнев, но вместо этого на меня саму хлынул поток воспоминаний. Горы, замок, желтый глаз дракона, бородатый ректор… Пресвятые музы!

— Ты что тут делаешь? — выдохнула, старательно фокусируя взгляд.

Впрочем, вышло довольно скверно: очертания Кайсы дрожали и двоились. Да еще затылок гудел, будто я сунула голову в огромный чугунный колокол… Крепко же меня приложили эти деревяшки. Стоп! А где золотой?!

Я попыталась встать, но столярка завращалась вокруг меня с бешеной скоростью, и если бы не Кайса, я бы заработала новую травму. Вполне возможно — последнюю в своей жизни.

— Тихо-тихо, — алая усадила меня обратно в опилки. — Нас позвал Деррик. Он спас тебя…

— Спас?! — снова дернулась, на сей раз — от возмущения. — Я из-за этого придурка чуть крылья не склеила!

— Она, наверное, еще не в себе, — склонился надо мной несостоявшийся убийца с комплексом спасителя.

Не кружись у меня в тот момент голова, я бы точно вцепилась в него, как дикая кошка! И дня не прошло в драконьей академии, а я уже насквозь пропиталась здешним духом жестокости. Но кто бы на моем месте поступил иначе?! Разумеется, каждый живой организм священен, вот только если этот организм — не серебряный гад, который чуть не отправил тебя на встречу с покойной бабулей!

— Лейгард пытался тебя изнасиловать, — мягко продолжил Деррик, поглаживая меня по спине.

Скорее всего, он собирался меня успокоить, однако с каждым его прикосновением злость поднималась во мне выше и выше, пока, наконец, не достигла критической точки.

— Руку убери! — прорычала свирепо, жалея, что не могу окатить его огнем.

— Ты не волнуйся, Ви, — подскочила к нам Мэлина. — Мы отнесем тебя в лечебницу. Если понадобится, дадим эликсир, отправим бабочку с жалобой Талее. А того парня исключат, как только он очнется. Деррик пообещал подключить связи…

— Передай Деррику, — обратилась я к фиолетовой, потому что смотреть сейчас на серебряного было выше моих сил, — что если Лейгарда хоть пальцем тронут, я… Я что-нибудь ему откушу.

— Лейгарду?! — непонимающе нахмурилась Мэл.

— Деррику!

Вопиющая несправедливость мигом привела меня в тонус. Да, встать я пока не могла, и боль не отступила окончательно, но я сумела четко и кратко изложить девочкам всю историю. И о том, как я попала в столярку, и о том, кто на самом деле героически меня спас.

В мастерской повисла неловкая пауза. Думаю, сын драконьего короля еще никогда не чувствовал себя таким идиотом, но с чего-то же надо начинать! Тем более, что его ощущения недалеки от реальности. Серебряный молчал, а на его скулах разгорался румянец, словно у парня резко поднялась температура.

— То есть ты правда решил, что твой дружок хотел оприходовать Виану под грудой досок? — уточнила алая.

— Он мне не дружок! — только и смог возразить Деррик, потому что по другим пунктам сказать ему было нечего.

— Чисто теоретически, если золотой сначала напал на нее, а уже потом на них свалились деревяшки… — некстати влезла Мэл.

— Вот! — серебряный воспрял духом. — Если б вы только видели, как она отбивалась…

— Ты на чьей вообще стороне?! — взвилась алая. — Прибежал, выпучив глаза, орал, что ее тут чуть ли не режут… Музы! А я-то думала, в академии нашелся хоть один нормальный дракон!

— Он тут есть, но это точно не Деррик, — подытожила очевидное. — Где Лейгард?

Этот вопрос смутил серебряного еще сильнее.

— Там… — он неопределенно дернул плечом и кивнул в сторону улицы. — Он был без сознания, но я его связал…

Мне нестерпимо захотелось зажмуриться, ущипнуть себя — и таки проснуться в стенах родной академии.

— Вот это я понимаю — принц, — съязвила я и, ухватившись за руку Кайсы, встала.

Говорят, что лучшее лекарство — время. Врут. Нет ничего целебнее свежей концентрированной злости: когда тебя раздирает от желания кого-нибудь прибить, пустяки вроде царапин, шишек и головокружения уходят на второй план.

Я поспешила на воздух, и не столько для того, чтобы проветриться и не видеть больше Деррика, сколько для того, чтобы вызволить самого приличного дракона из всех, кого я встречала.

К счастью Лейгарда, он пока не пришел в себя и не понял, какую цену заплатил за свой благородный поступок. Конечно, серебряный заслужил взбучку в назидание, но его однокурсник вряд ли в таком состоянии мог дать достойный отпор. А вот выгнать меня из столярки за переполох, который я невольно вызвала, — запросто. Поэтому я сочла, что правильнее будет для начала золотого освободить, и только потом заняться его травмами.

— Мэл, ты эликсир-то все-таки дай, — попросила фиолетовую, ковыряясь с веревками.

Деррик превзошел себя: таких узлов накрутил — хоть зубами грызи!

— Если хочешь, я могу… — нерешительно предложила Мэлина.

От неожиданности я даже про Лейгарда забыла. Чтобы Сальви, которая до умопомрачения боялась драконов, сама вызвалась одного из них развязать?! Я проследила за взглядом соседки, и до меня дошло, откуда такое рвение. Перетянуть соперника веревками вдоль и поперек, как копченый окорок, Деррик перетянул, а рубашку накинуть не додумался. И зря!

Лейгард был хорош собой даже без сознания. Или нет, особенно без сознания, ведь он ни капельки не сопротивлялся, когда его осматривали, словно достопримечательность. Чем, собственно, Мэлина и занималась: ее лиловые глаза подернулись пеленой, губы приоткрылись… Что за демонов она развела в своем тихом омуте?! Ладно я: мной владел исключительно интерес художницы. Но поэтессам разве не положено быть чуточку более глубокомысленными?

— А голос у него такой же красивый, как и тело? — подключилась к созерцанию Кайса.

Это уже ни в какие ворота! Парень, может, при смерти, а они тут чуть слюнями всю траву не закапали!

— Развязывай! — шикнула на шалфейную бесстыдницу.

Мэл заморгала, будто не сразу вспомнила, где находится, и послушно прочитала стишок. Недаром она ходила у Талеи в любимицах: веревки не просто распутались, они осыпались мелкой белесой пылью. Такого я еще не видела, — похоже, Сальви воспользовалась поэзией собственного сочинения, а не расхожей строфой из учебного сборника.

Руки Лейгарда, которые до этого были плотно примотаны по швам, беспомощно упали на землю, а у меня вдоль позвоночника скользнул неприятный холодок. Что, если Мэлина начнет декламировать нечто подобное во сне?! Тогда наутро нас с Кайсой придется сметать в совочек!

— Вот это магия! — восхищенно присвистнул Деррик. — У вас все так могут?

— Строго говоря, нет, — Мэлина зарделась и зачем-то пригладила косички. — Просто я пишу дипломную работу по сущностной поэзии… Видишь ли, у каждой вещи есть суть, и если правильно облечь ее в слова… Это научный подход, понимаешь? Еще пару тысячелетий назад Айяна Наркисси вывела одну закономерность, я как раз читала ее трактат. Она считается родоначальницей… — фиолетовая вдруг осеклась и потупилась. — Хотя тебе, наверное, не интересно…

— Что ты! — Деррик улыбнулся во все зубы. — Я вообще в восторге!

Мы с Кайсой переглянулись. Так сразу и не поймешь, что удивительнее: внезапное душеизлияние Мэлины или тот факт, что дракон до сих пор не вывихнул челюсть, зевая от скуки.

Благо, оба они меня сейчас волновали меньше всего.

— Эликсир от травм, — напомнила соседке, пока неприкрытая лесть серебряного не превратила ее в желе.

Мэлина спохватилась и выудила из бездонной вязанной сумочки склянку со светящейся жидкостью. При помощи алой я подняла голову Лейгарда, приоткрыла ему рот и вылила все без остатка, а потом Кайса зачем-то принялась наглаживать ему шею.

— Что?! — спросила она, наткнувшись на мой озадаченный взгляд. — Мы всегда так делали, когда давали лекарство коту…

Кто это «мы», и что общего между котами и драконами я выяснить не успела, — золотой душераздирающе чихнул, забрызгав нас остатками ценнейшего эликсира, и зябко поежился.

— Почему так холодно?.. — пробормотал он, садясь.

— Все в порядке, — миролюбиво отозвалась я. — Это просто фейский эликсир.

— Чего?! — Медовые глаза расширились от ужаса.

— Спокойно, Лей, — встрял Деррик. — Ты вырубился, девочки тебя полечили.

— Вырубился?..

— Ну да, — серебряный горделиво приосанился. — Я тебя…

— Вытащил! — договорила за него, пока он не спровоцировал очередное побоище. — Да, нас с тобой придавило досками, а Деррик любезно разгреб завал и спас нас.

— Чтобы он кого-то спас, его самого должно было некисло приложить, — золотой поднялся, ожесточенно растирая руки.

Так уж действуют наши эликсиры: поначалу магия кажется ледяной, зато здорово бодрит. Загорелая кожа дракона покрылась мурашками, и он нырнул в столярку, чтобы вскоре появиться уже при полном параде.

Не сказать, что моих соседок это обрадовало, — Кайса тут же засобиралась на обед, с которого ее и выдернул Деррик, и Мэл последовала ее примеру. Без обнаженного рельефного торса Лейгарда ловить здесь было нечего.

Только теперь я осознала, как сильно проголодалась. Я часто слышала, что драконья еда для наших желудков тяжеловата, они обожают все жирное и острое, — видимо, только так можно подпитать их внутренний огонь, — однако сейчас меня это уже не беспокоило. После всех событий и эмоциональных качелей, на которых мне пришлось прокатиться, я готова была в одиночку умять целого гуся.

Но на моем пути возникло препятствие по имени Деррик Сольвброк.

— Я вас провожу, — заявил он тоном, не терпящим возражений. — Перекусим все вместе, у меня там лучший столик…

Я чуть не застонала от досады: общество серебряного могло отбить даже самый зверский аппетит. Вот если бы я решила сбросить немного лишнего, то не расставалась бы с ним ни на секунду. Но поскольку мама и так частенько сетовала на мою худобу, я предпочла замарать совесть очередной ложью. Не такая уж высокая цена за душевное спокойствие!

— Я, кажется, потеряла кисть… — всплеснула руками, изобразив крайнюю степень огорчения. — Вы идите, не ждите меня! Ее в этих опилках до ночи искать можно… Потом догоню!

Больше всего я боялась, что Мэл начнет лезть со своим стихотворением поиска, но, к моему великому облегчению, она промолчала. Может, тоже изнывала от голода, а может, не хотела делить Деррика со мной, — после того, как он завалил ее комплиментами, фиолетовая все чаще косилась на него с каким-то нездоровым любопытством. Что ж, чем быстрее они обретут друг друга, тем легче мне станет жить.

Сбежав в мастерскую, я прильнула к окну, выжидая, когда вся честная компания скроется из виду.

Так, вон Деррик что-то нашептывает Мэлине, и она издает странный звук, — нечто среднее между квохтаньем и смехом. Подходят к углу башни, огибают… Есть! Ага, и Кайса в обнимку с виолончелью! Дорога чиста! Стоп… Или кого-то не хватает?!

— Необычный способ искать кисть, — раздался над ухом насмешливый голос.

А вот и наш потеряшка. Ну же, Лей, не порть о себе впечатление! Ты спас меня, я — тебя. Может, разойдемся эдакими друзьями по взаимовыручке?

Однако мысли золотой читать не умел.

— Я благодарен тебе за эликсир, — продолжил он снисходительно, — но хватит уже за мной бегать. К тому же, я все равно сейчас ухожу на обед, так что зря ты выдумывала предлог, чтобы остаться со мной наедине.

Пф-ф-ф! — и образ героического героя сдулся, как проколотый шарик. Мамочки, где ж они берут столько самомнения? Может, драконьи лекари изобрели особую пилюлю с гордыней и потчуют ей студентов по три раза на дню?

Я медленно выдохнула, призывая остатки терпения и медленно, чтобы Лей расслышал каждое слово, произнесла:

— Ты мне даром не сдался. Ни наедине, ни в толпе, никак.

— Ну да, как же, — он скептически скривился. — И чего ж ты тогда с ними не пошла?

— Музы, неужели так трудно понять, что я просто смертельно от всех устала?! Мало мне было Деррика! Осчастливить он меня решил, скажите на милость! — я фыркнула. — Я ведь сейчас могла быть во дворце кронфей, писать портрет самой королевы Аэды! Но нет же, меня закинули в эту проклятую дыру, где все только и делают, что талдычат про какое-то сватовство! Достали! Даже в столярке от вас не спрятаться!

Меня всегда учили быть вежливой и вести себя с достоинством, но сейчас правила этикета только мешали. Все равно, что идти в бой против конницы с зубочисткой! Этот гневный монолог вырвался против воли, и где-то в глубине души я надеялась, что он немного отрезвит Лейгарда и, если повезет, отпугнет.

Но вместо того, чтобы уйти восвояси, золотой взглянул на меня с любопытством, словно увидел впервые.

— Ты не хочешь выходить замуж за Деррика?! А ты в курсе, что он претендует на престол?

— Я вообще не хочу замуж. Как минимум, в ближайшие лет двести, — припечатала парня и с гордо поднятой головой направилась на выход.

— Погоди! — Лей догнал меня на улице и кивнул на белую ажурную скамейку. — Есть разговор.

Я вздохнула. Похоже, до столовой я сегодня все-таки не доберусь!

— Ну? — скрестила руки на груди. — У тебя пять минут!

— Ладно, — деловито кивнул дракон. — Попробую уложиться.

Уложиться Лейгард не смог, — его история затянулась гораздо дольше. Однако с каждой его фразой мое желание убежать таяло, а интерес, напротив, возрастал. И вовсе не потому, что меня так привлекали семейные дрязги Гульдброков, просто вел он к весьма заманчивому и выгодному предложению. Выгодному — для нас обоих.

И к тому моменту, как замок академии окутали сизые сумерки, а в воздухе повисла влажная вечерняя прохлада, я уже твердо знала: теперь у меня появился союзник. А это, как ни крути, куда важнее обеда.

Глава 6

Деррик Сольвброк

В каждом принце сызмальства воспитывают одно ценнейшее качество — умение с вежливой улыбкой выслушивать всякую занудную белиберду.

Конечно, в легендах все расписывают в иных красках. Мол, его высочество такой-то был смел, отважен и не знал равных в бою, но на деле если принцам в чем и нет равных, так это в искусстве слушать.

Король Драгнар сам, может, особой остротой ума не блистал, зато за без малого сто лет правления собрал вокруг себя мудрых и опытных советников. И сына своего с ранних лет приучал: если ты позволишь подданным высказаться или, по крайней мере, создашь видимость диалога, то тебя будут уважать и ценить. И никому в голову не придет затевать переворот.

По правилам престол передавался не по наследству, — каждое столетие Совет выбирал нового короля из кандидатов от каждого клана. Однако Драгнар решил схитрить, — он делал все, чтобы его отпрыск почаще мелькал перед высшими чиновниками, расположил к себе каждого и через пару лет, — аккурат после академии, — заполучил большинство голосов.

В общей сложности на заседаниях Королевского Совета юный Деррик провел не один месяц. Порой ему казалось, что минуты превращались в часы, а те — в дни… Но даже тогда он изнывал от скуки не так сильно, как за обедом с феями.

Мэлина Сальви. Огненный владыка, она была вообще не способна молчать! Деррик всего-то хотел вызвать ревность Вианы, поддразнить эту взбалмошную девицу со вздорным характером, небесными локонами и самыми восхитительными ножками из всех, к каким Деррику доводилось прикасаться. Ее прохладная шелковистая кожа навевала на мысли об атласных простынях, манила, звала дракона дотронуться до нее снова — и исследовать каждое укромное местечко. Плохо было другое, — под этой кожей скрывалась не фея, а самая настоящая фурия. Дерзкая, сердитая — и неприступная. И отчего-то Деррика это заводило еще больше.

Он всегда получал желаемое без труда. Когда ты сын короля, достаточно ткнуть пальцем в то, что тебе нужно, — и тебе немедля поднесут это, подобострастно кланяясь. Новый меч из фервирской стали? Будьте любезны, ваше высочество. Необъезженного дикого слона из Опаленной пустоши? Поймаем, доставим, построим загон! Вам лучше самца или самку? Саламандру в личный камин? Уже послали за торговцем с черного рынка…

Каждый готов был угодить Деррику, сам же он подчинялся лишь слову своего отца. А тот потребовал жениться на фее и получить от нее силу. Причем как можно скорее, — уже к ближайшему огнестоянию.

Не то чтобы Деррик так уж хотел обременять себя узами брака, но приказы короля обсуждают только сумасшедшие — или самоубийцы. К тому же, если это необходимая ступень к трону, можно и пройтись по ней. Чего тут сложного? Выбирай любую, заключай помолвку, — и дело в шляпе. Ну, или, точнее, в короне.

По крайней мере, так рассуждал Деррик до встречи со своей синей фурией. Поначалу он даже взглядом за нее не зацепился, — стояла у ворот со своим гигантским сундуком. Бледная, изможденная… Будто ее к казни приговорили. А потом Дер посмотрел в сапфировые глаза, и его как опалило. Его, дракона! Такая сила в них плескалась, такое упрямство… Какой там необъезженный слон! Вот кого следовало укротить, — эту боевую бабочку. И процесс укрощения явно сулил массу приятных моментов…

Впервые в жизни Деррик Сольвброк получил отказ. Странное чувство… Странное — и будоражащее. Он даже не разозлился особо, хотя его посмела отшить простая студентка. Ладно бы еще кронфея! И, главное, как она это сделала, — смачно, презрительно. Словно по щекам отхлестала!

По-хорошему, Деррику стоило забыть о ней в ту же секунду. Вычеркнуть из списка потенциальных невест и переключиться на другую. Алая музыкантша выглядела слишком угрюмой, да и плечи широковаты… А вот фиолетовая была вполне во вкусе принца. Хрупкая, тихая, большеглазая. Вероятно, покладистая. Чем не идеальная жена для будущего короля?

Но почему-то Дер не мог выбросить Виану из головы. Она прочно обосновалась в его мыслях; пальцы все еще горели после случайного прикосновения, ноздри щекотал сладковатый запах лесной цветущей лужайки после дождя. И серебряный понял, что абы какая фея его не устроит. Нет, он получит ее, Виану, — даже если в кои-то веки ему придется попотеть.

И вот тут-то Деррика Сольвброка поджидал неприятный сюрприз. Чем больше он старался, тем сильнее она удалялась и отгораживалась от него. Ушла в глухую оборону. Хотел спасти от наказания, — она с удвоенным энтузиазмом побежала к ректору. Вытащил из лап придурка Лейгарда, — так она его же и кинулась жалеть. Ну, да, тут Деррик, пожалуй, перегнул палку. Во-первых, Лей не славился жестокостью, его кроме деревяшек и стамески вообще мало что волновало, а во-вторых, трудно кого-то изнасиловать под гнетом сосновых досок… Но в тот момент серебряный соображал слабо. Он увидел, как отчаянно Виана пытается выползти из-под Лейгарда, как злобно искажается его лицо…

И что-то помутилось в сознании молодого дракона. Чтобы какой-то тип вот так грубо лез на его, Деррика, феечку?! Обычно принц избегал драк, — а смысл напрягаться, если у тебя в подчинении целое войско? Ладно, не у тебя, а у отца, но разница невелика. Король Драгнар внушал сыну, что себя надо ценить и беречь, кровь течет по жилам монархов не для того, чтобы удобрять ей землю. Но тут Деррик не стерпел. Подумать толком не успел: вспышка — и он уже тащит золотого за шкирку, как нашкодившего котенка. Не в меру накаченного котенка, между прочим!

Деррик хотел отнести безжизненное тело Вианы в лечебницу, но вовремя спохватился: что они тут могут сделать? Рану заштопать да ведьмину мазь на ожог наложить — вот и все. А вдруг феи устроены иначе? Вдруг Деррик повредит что-то, если возьмет ее на руки? Она выглядела такой беззащитной, что у серебряного дракона аж сердце съежилось…

И он побежал за ее подружками. Феи ведь любую болячку лечат своими эликсирами; по слухам, мощнее средства не найти. Вот только хитрые бабочки ни с кем не делятся, даже на черном рынке этих эликсиров не достать. Берегут магию. А раз берегут — значит, штука точно стоящая! И Деррик понадеялся, что у феечек-студенток найдется при себе склянка-другая. Но прежде, чем привести их, серебряный для начала связал Лея. Мало ли, он очнется раньше, чем Виана и воспользуется ее состоянием! Логично же, нет?

Ну, судя по реакции фей, все-таки нет. Узнав о том, что Лейгард связан, — экая трагедия, не убит же! — синяя посмотрела на Деррика с такой ненавистью, что ему стало не по себе. Как будто бы стыдно, что ли… Но стыд положено испытывать тем, кто виноват! Кто руководствовался дурными помыслами, кто… Кто не принц!

«Она еще пожалеет», — подумалось Деррику, и он демонстративно переключился на поэтичку. Или правильнее говорить «поэтессу»? Неважно. Важно, чтобы Виана взревновала и поняла, как глубоко заблуждалась на его счет. Вот увидит, как он хорош в отношениях, как тает от его комплиментов Мэлина Сальви, — и пожалеет. А потом сама к нему придет.

Но все вышло с точностью до наоборот. Пожалел о своем поступке сам Дер, причем немедленно.

— Легче всего понять сущность воздушной стихии, — воодушевленно болтала фиолетовая. — Она окружает нас повсюду, мы дышим воздухом, мы летаем, ловим потоки… Ее можно прочувствовать интуитивно, хотя ты, наверное, скажешь, что это звучит не слишком научно, но поэзия тем и хороша: она сочетает рациональное и творческое начала…

Деррик медленно, но верно сходил с ума. Ковырял тушеного гуся и прикладывал все силы, чтобы не уронить лицо в тарелку. А ведь в свое время он терпеливо выслушивал старых маразматиков, которые порой сами забывали, о чем собирались доложить королю! Поэзия, сущности, стихии какие-то… И все это ни разу не запнувшись! Она даже к еде не притронулась, — рот не закрывался ни на секунду. Алая повела себя проще: она быстро закинула в себя обед и, не удосужившись лишними объяснениями, слиняла, оставив Деррика наедине со своей разговорчивой подружкой. Но самое главное, — Виана так и не появилась.

Серебряный специально сел лицом к двери, чтобы не пропустить ее прихода. Был готов в нужный момент взять Мэлину за руку, изобразить внимательность и заботу… Но вскоре стало очевидно: все страдания — даром. Столовая опустела, за окнами сгустилась темень, а синей фурии не было и следа. Как, кстати, и проклятого Лейгарда Гульдброка.

От досады у Деррика свело скулы, а кулаки сжались сами собой. Его провели, как сопляка, как наивного мальчишку! Кисточку она потеряла, как же!

— Я уже начала экспериментировать с водой, написала недавно одну небольшую поэму, — продолжала щебетать Мэлина. — Если хочешь, я прочитаю тебе ее, только надо найти если не пруд, то хотя бы фонтан или речку…

— Нет! — вырвалось у Дера.

Лиловые глаза феечки обиженно распахнулись, губы дрогнули и поджались. Ну вот, еще слез и истерик не хватало…

— В смысле, я очень хочу послушать твою поэму, — исправился дракон. — Но пруда у нас нет, фонтан давно иссох. И завтра у нас тренировки с утра пораньше. Надо выспаться. А у меня еще доклад по эпохе правления Стаграна Великолепного… — Зевок Деррику даже играть не понадобилось: фея со своей лекцией усыпляла не хуже ведьминых сонных отваров.

— А хочешь, я помогу тебе с докладом? Я ведь еще не видела вашу библиотеку! Посидим вместе за книгами при свечах, почитаем про Стаграна… Я о нем почти ничего не знаю, только то, что он завоевал тринадцать городов, сорок семь деревень, а еще у него было более сотни наложниц… — на этом фиолетовая стыдливо зарделась.

Вот же книжный червь! Да она, похоже, заранее подготовилась, — умудрилась выучить о драконах больше, чем сами драконы. Во всяком случае, сам Деррик был в истории не силен, его познания ограничивались именем короля Стаграна. И выяснять, сколько у него там было наложниц и земель, принц не планировал, тем более — в компании этой невыносимой заучки.

По идее, доклад уже должен был написать Бранд, — Дер всегда поручал дальнему родственнику нудные задания. И тот не возражал, поскольку метил в коллегию судей, и Деррик, взойдя на трон, непременно отблагодарил бы Бранда соответствующим титулом за прежние заслуги. К тому же, судьи должны быть подкованы в истории. Все в выигрыше!

Однако раскрывать свои схемы Мэлине Деррик не стал.

— Я должен сделать все сам, таковы уж мои правила, — соврал он, не моргнув глазом, и, пока фея не придумала еще какой-нибудь способ к нему прицепиться, сделал ноги.

Направлялся его высочество прямиком в столярку. Он не придумал еще, что именно скажет своей синей фурии, но заглянуть в ее бесстыжие глаза был просто обязан. И не дай огненный владыка она там все еще с Лейгардом!

Пора бы разъяснить золотому, что его удел — пилить и строгать, и если уж ему так приспичило заполучить фею, пусть выбирает из двух свободных. Вряд ли они станут кочевряжиться, — вон как таращились. Хотя, казалось бы, на что там смотреть?! Физическим развитием в академии мог похвастаться любой, — спасибо плотному графику тренировок, — просто этот золотой хлыщ расхаживал без рубашки. Узнал бы ректор, что юный Гульдброк наплевал на правила…

Стоило Деррику вспомнить про ректора, как за его спиной послышалось знакомое постукивание, — Копперброка всегда выдавал протез, и подкрасться незаметно старик не мог в принципе.

— Забавный случай со мной приключился, — выдал ректор вместо приветствия.

Деррик мысленно взмолился огненному богу. За что такая несправедливость? Как будто всем разом приспичило с ним побеседовать! Сейчас затянет какую-нибудь поучительную шарманку, и Виана снова улизнет…

— Не сомневаюсь, — обернулся принц. — Я бы с радостью послушал, но…

— Захожу я, значит, в библиотеку, — перебил старый дракон, — и вижу там твоего кузена Бранда.

— Вообще-то он мой троюродный брат…

— И я его спрашиваю: «Неужто ты, Бранд, тоже решил почитать что-нибудь на ночь?» А он мне и отвечает: «Да, господин ректор».

— С ума сойти! — Деррик даже не пытался скрыть сарказма. — Прямо-таки анекдот!

— Ты подожди острить, Сольвброк, я только начал. Смотрю я, стало быть, а он читает летописи Рейвара Короткопалого. И тут я вспоминаю: а не тебе ли я часом задал доклад про эпоху короля Стаграна?

— Мне, — кивнул Деррик. — Ему просто тоже интересно стало…

— Хватит! — неожиданно рявкнул Копперброк, и кустистые медные брови сползлись на переносице. — Мне надоело смотреть, как ты косишь от учебы! Я тебе с самого начала сказал: про титул свой можешь забыть. Будь ты хоть принц, хоть сам король, пока ты здесь — изволь учиться наравне с остальными!

Принесла нелегкая… Не день, а сущий кошмар! Мало было Деррику проблем с феей, так еще и ректор не преминул напомнить о своем дурацком задании. Нет, отправляясь в академию, серебряный не ждал поблажек. Он даже слуг с собой не взял, все по-честному! Но Копперброк не просто ставил его на одну доску с другими студентами, он так и норовил опустить Деррика еще ниже. То ли не смог простить, что медных уже второе столетие не допускали к престолу, то ли взъелся лично на отпрыска короля… Докапывался безо всяких причин! Как будто больше никто не халтурил! Взять хотя бы Гренира с четвертого курса, — тот вообще писал доклады за деньги и даже этого не стеснялся! Кажется, внучок ректора тоже пару раз заказывал себе работы, — и ничего.

— Бранд может читать все, что ему вздумается, господин ректор, — ответил Деррик как можно спокойнее. — А свой доклад я сдам завтра. Если вам угодно, разбавлю картинками для наглядности, или наизусть перескажу.

— А вот тут ты прав, — недобро усмехнулся старик, поглаживая бороду. — Перескажешь, высочество, перед всеми перескажешь. И если я уличу тебя во лжи…

— Накажете! — подсказал Деррик. — Прям как ту феечку. Целый день в столярке? Жестоко даже по вашим меркам!

— Ну почему только день? Ей придется сделать новую дверь взамен сломанной. Самостоятельно. А на это могут уйти недели! Но в отличие от тебя, Сольвброк, она не дерзила и не сопротивлялась. Поучился бы смирению! Когда я направлю тебя чистить мечи в оружейную, — а это случится, я почти не сомневаюсь, — тебе это навык здорово пригодится! — и Копперброк, припадая на металлическую ногу, прошествовал прочь.

Деррик же замер в растерянности. Перспектива полировать чужие клинки его не пугала, а вот новость про Виану застигла врасплох. Смирение? Это уж точно не про нее! Нет, она согласилась отбывать наказание неспроста. Уединенная столярка, да еще и Лейгард со своей нелюбовью к одежде… А это вообще наказание?! Ну, Копперброк, ну старый сводник!

Истинная картина происходящего сложилась в голове Дера и крайне ему не понравилась. Все дело в том, что на трон отца претендовал не он один, другие кланы тоже выбирали кандидатов. Сначала в совете поговаривали, что Тарвин, герд золотого клана, хочет корону себе, но после свадьбы планы его изменились. Он засел в Аурвире с женой и детьми, в политику почти не лез, а вместо себя надумал выставить младшего брата. Лейгарда.

С одной стороны, Копперброку следовало блюсти интересы медных, с другой — Деррик не раз слышал, что с семьей у ректора отношения натянутые. А вот Тарвина он обожал и превозносил, вечно ставил в пример как одного из лучших учеников за всю историю академии. Выходит, он вполне мог договориться с золотым гердом, сосватать его братишке самую лакомую феечку. Не в прямую, конечно, ректор же весь из себя беспристрастный. Просто под видом наказания сослать Виану к Лею — и никто не удивится, когда эти двое сойдутся.

План хорош, ничего не скажешь. Ректор не учел одного: уступать избранницу какому-то хлыщу без рубашки Деррик был не намерен. Недаром король учил его быть твердым в своих решениях и никогда не сворачивать с намеченного пути! Новая дверь? Прекрасно! Если нужно самому взять в руки рубанок и посадить пару заноз, чтобы Виане не пришлось больше торчать бок о бок с Лейгардом, так тому и быть. Корона и соблазнительная непреклонная феечка этого стоят.

Глава 7

Виана Лобелли

— А чем это так зверски воняет?

Сформулировала Кайса, конечно, грубовато, но по сути я была с ней согласна.

Меня будили разные вещи: громкие звуки, чужая болтовня, холод, мамины мягкие руки. Даже удар об пол, — как-то ненароком скатилась с кровати. Но чтобы просыпаться от запаха, да еще такого ядреного… Драконья академия удивляла меня снова и снова.

— Похоже на растворитель для красок, — принюхалась и снова прикрыла нос ладонью.

— Нет, это лак, — донесся с соседней кровати голос Мэлины. — Какая красота…

Последние слова относились уже не к запаху, а к его источнику: на месте вчерашней груды щепок стояла дверь. Кривоватая, с щелями сверху и снизу, зато новая и обильно политая лаком. И откуда она взялась, я не имела ни малейшего представления.

Впрочем, ответ на незаданный вопрос не заставил себя долго ждать, — из-под двери вылетел сложенный лист бумаги. Мэлина тут же выпрыгнула из постели, подняла записку и пробежалась по ней взглядом.

— Ну? — нетерпеливо одернула ее Кайса, потому что фиолетовая впала в какой-то транс и прижала бумажку к груди, словно новорожденного младенца.

— Это Деррик… — выдохнула она. — Мой Деррик!

Н-да. Я давно подозревала, что с психическим здоровьем у моей соседушки дела обстоят не слишком гладко, но не знала, что все настолько печально. Чтобы его высочество лично строгало нам новую дверь? Я попыталась представить серебряного сноба с топором в руках, и меня чуть на хохот не прошибло. Еще бы сказала, что он единорожьи стойла взялся почистить! Навоз у них, конечно, радужный, но глаза от него слезятся ничуть не меньше, чем от простого конского.

А потом — в какой это, интересно, момент серебряный вдруг стал ее Дерриком?

— Приплыли, — Кайса обреченно тряхнула головой. — А я говорила: спать надо ночью, а не книжки читать!

Тут надо заметить, что из нас троих спала без задних ног только алая. Ректор приставил к нашей спальне дежурных, но учитывая, что они сами то и дело норовили заглянуть через простыню, которой мы отгородились от мира драконов, расслабиться как-то не удавалось. Мы легли в одежде, я даже кисть под подушку положила, — и все равно вздрагивала от каждого шороха. А уж про Мэл и говорить нечего: она сидела, вжавшись в спинку кровати, и шепотом читала трактат о сущности огненной стихии. Ее, может, это и успокаивало, на меня же монотонное бормотание навевало еще больше жути. Бедные девочки, которые делили с ней спальню в Тайфо!

— Я только вчера за обедом упомянула, как страшно жить без двери, и он сделал новую! Вот, читайте сами! — и Мэлина пихнула записку Кайсе.

— Я хочу избавить тебя от всех неудобств, — вслух зачитала алая. — Для меня ты — самая прекрасная из фей, и я всегда буду тебя защищать. Пусть эта дверь станет первым шагом на нашем пути друг к другу. Твой Деррик.

— Твой… — простонала Сальви. — Какой романтичный! И какое у него чувство языка…

— Он еще и языком успел поработать?! — Кайса вскинула брови. — Вы что, вчера целовались?

— Я про его слог, — оскорбилась Мэл и отобрала свое сокровище, чтобы спрятать между страницами книги. — Он принц, а не дикарь какой-то! Сначала — помолвка, а потом — все остальное.

— Быстро он тебя… — Кайса неодобрительно хмыкнула.

И не поспоришь ведь! Еще вчера Деррик заявлял, что выбрал меня, но, видно, осознав, что ловить со мной нечего, моментально переобулся. Не то чтобы мне было до него хоть какое-то дело, — просто стало немного неприятно. Зато я лишний раз убедилась, что поступила правильно, когда послала его. Если Мэл этот сгусток самолюбования устраивает, то музы ей в помощь! У меня другие планы, и принцев среди них нет. Тем более, я уже заключила сделку с Леем.

Рано или поздно мне пришлось бы сообщить о ней девочкам, но утро для этого — время неподходящее. Во-первых, мы торопились на лекцию, а во-вторых, фиолетовая пребывала в таком экстатическом восторге, что у меня духу не хватало перетянуть одеяло на себя. Да и слова нужные никак не подворачивались…

«И, кстати, я теперь помолвлена с Лейгардом Гульдброком. Ну, помните того плотника? Так вот, у нас случилась любовь с первого взгляда!» Странно, правда? Но никакого другого объяснения я пока придумать не могла. Не рассказывать же, что помолвка — фиктивная, и цель у нее только одна — чтобы от нас с Леем все отстали? Если уж лгать, то по-крупному. По крайней мере, мы договорились никого в детали нашего союза не посвящать.

Вечером идея золотого показалась мне гениальной. Его доставал старший брат, который с какого-то перепуга решил сделать из Лейгарда нового претендента на трон. Меня взяла в осаду вообще вся академия, и я догадывалась, что на Деррике история не закончится. Я видела эту толпу драконов, кожей ощущала жадные взгляды, и провести четыре месяца в постоянном страхе с кистью наперевес мне не улыбалось.

Лей обладал удивительным даром убеждения. Он так лихо все расписал! Мол, мы официально объявляем, что решили пожениться, и к нам обоим теряют интерес. Золотой герд оставляет брата в покое, а я могу перемещаться по академии и даже мыться в ванной, не опасаясь, что из-за угла выскочит очередной охотник за силой. Чужая невеста для драконов — табу! Фактически я стану невидимой, — вряд ли найдется безумец, который рискнет навлечь на себя гнев золотого клана.

А потом, в конце семестра, мы разыграем ссору, устроим ужасный скандал со слезами и, возможно, сломанной мебелью, — чем ни пожертвуешь для достоверности, — и разойдемся, чтобы больше никогда не видеться. Лейгард скажет, что я разбила ему сердце, и больше он к себе фею не подпустит под страхом смерти, я тоже что-нибудь наплету Талее… Словом, оба в выигрыше.

Однако сейчас, пока мы с Кайсой и Мэлиной шли в восточную башню на первое занятие, я все больше сомневалась, что на нашу с Леем ложь хоть кто-нибудь купится. По крайней мере, история про неожиданную любовь между фиолетовой и Дерриком звучала, как бред. А если от нас потребуют доказательств и, не получив их, накажут за ложь? Или, и того хуже, заставят провести обряд или подписать соглашение, и соскочить будет уже нельзя?

Долгое путешествие по лестницам как нельзя лучше располагает к размышлениям. И к тому моменту, как мы влетели в просторную, залитую слепящим солнцем аудиторию, я успела напридумывать себе уйму разных вариантов, чем мне может аукнуться сделка с золотым. От исключения из фейской академии — до самого настоящего брака с Леем. Ну а вдруг он хитростью заманил меня в ловушку, из которой сам же потом и не выпустит?

Поэтому, едва увидев на первом ряду кудрявую макушку Лейгарда, я невольно шарахнулась в сторону и прошмыгнула к последним партам, хотя мой фальшивый жених и приветственно похлопал по пустому стулу рядом с собой.

Да уж, драконье общество — идеальная среда, чтобы заработать паранойю. Такими темпами домой я вернусь такой же дерганной невротичкой, как Мэлина Сальви! Мне бы порисовать, хоть немного сбросить напряжение, но где взять время?

Ректор Копперброк уже взошел на кафедру и разложил перед собой бумаги с записями.

— Сегодня мы коснемся одного из самых любопытных периодов нашей истории, после которого и был заключен знаменитый пакт о ненападении между кланами, — начал он, прочистив горло. — Рубеж третьего и четвертого веков по драконьему летоисчислению известен как Кровавая веха…

Я откинулась на спинку и выдохнула. Учеба всегда приводила меня в чувство. К тому же, тему ректор выбрал на редкость увлекательную: интересно ведь послушать про войны и междоусобицы! Это у нас, фей, история похожа на равномерный узор из дат, никак не связанных друг с другом. Тогда-то был построен храм муз, тогда-то — основана академия, а тогда-то — написана симфония, ставшая впоследствии гимном Тайфо… Ни тебе интриги, ни накала. Стабильность, конечно, хороша, но порой и она приедается.

Однако погрузиться в события тысячелетней давности мне не удалось. Только я записала в тетради имя Боргана Безухого из клана Гульдброков, которого четвертовали уже на седьмой день правления, как почувствовала на себе тяжелый колючий взгляд. Повернулась — и чуть перо не выронила: за соседним столом сидел огненно-рыжий парень с синей отметиной на пол-лица. Моя краска…

Внутри все похолодело. Угораздило же меня приземлиться рядом с внуком ректора! Как там его? Манфорд? Он был явно рад меня видеть, — но точно не для того, чтобы пожать руку, понять и простить. Зловещая ухмылка как бы говорила: «Вот мы и встретились, горе-художница. Следующий ход за мной».

— Мстительность у драконов в крови, — подлил масла в огонь ректор. — Око за око, — этот девиз мы впитываем с пеленок. И когда Деврин Сольвброк взошел на трон после убийства своего предшественника, золотой клан уже снаряжал армию для ответного удара…

Отлично! Похоже ничего не изменилось с тех пор. Конечно, Манфорда я не четвертовала, но за его око мне поплатиться придется. И почему я с порога не кинулась на шею Лейгарду? Уж он бы вступился за свою «невесту»! Подкрасил бы Манфорду второй глаз фингалом…

И тут на меня снизошло озарение. Вот же она, легенда для нашей помолвки! Вполне в духе драконьей истории! Только бы поскорее дождаться конца лекции и посвятить в мой план Лея… Пусть он защитит меня от моего врага. Как-нибудь героически. Получится шикарный торт из взаимной мести, а вишенкой на нем — любовь из благодарности!

Никогда еще занятия не тянулись для меня так долго. Манфорд продолжал сверлить меня недобрым взглядом, — еще бы, зачем записывать, если у тебя дедушка — ректор? — а Копперброк вошел во вкус и словно забыл о времени. С превеликим трудом я делала вид, что не замечаю угрозы со стороны медного, но синее пятно маячило сбоку, как знак грядущей расправы.

— Публичное сожжение моего предка короля Неррока и положило конец этой безжалостной войне. Пакт, над которым он трудился вместе со своими советниками, был подписан в четыреста пятнадцатом году, уже после его смерти гердами четырех кланов. К сожалению, во время Кровавой вехи свинцовый клан Ледброков был уничтожен полностью, — ректор сделал паузу, будто предлагая ученикам почтить память трагически ушедших собратьев.

Впрочем, сентиментальностью драконы не отличались, — прямо передо мной двое железных развлекались игрой в кости, и никакого сожаления по поводу этих самых Ледброков не проявили.

— К следующему занятию вы должны выучить основные даты, которые я сегодня перечислил, — медный, постукивая металлической ногой, сошел с кафедры, — а прямо сейчас мы выслушаем доклад Деррика Сольвброка об эпохе короля Стаграна. Третья группа может идти готовиться к тренировке по огнеметанию, остальным настоятельно рекомендую задержаться.

Я мысленно застонала от отчаяния. И не только потому, что мне предстояло в очередной раз любоваться на серебряного, — меня-то с девочками огнеметанию никто обучать не собирался. Нас даже ни к какой группе не приписали, ведь пламя фее из себя не выжать, сколько ни тужься. Просто Лейгард, захватив кожаную сумку, ушел, не обернувшись, и я не успела подать ему сигнал, хоть как-нибудь намекнуть, что мне угрожает опасность. А вот Манфорд, как назло, с места не сдвинулся.

Я осталась без единственной защиты.

— Вижу, нашему принцу уже не терпится поделиться своими открытиями, — усмехнулся ректор, скрестив руки на груди, и по аудитории прокатился смешок.

Я вытянула шею: Деррик, похоже, не подозревал, что за его счет развлекаются. Он мирно кемарил, подложив под щеку стопку записей, и даже с последней парты было слышно, как сладко он посапывает. Вот оно, королевское величие! Пусть хоть мир рухнет, сон монаршей особы священен. И что Мэлина в нем нашла?

— Господин ректор! — фиолетовая подскочила, будто у нее пониже спины была приделана тугая пружина. — Деррик всю ночь строгал мою дверь…

— Так это теперь называется? — подал голос один из драконов, и все расхохотались еще громче.

Мэлина раскраснелась, но обратно не села.

— Он сдаст доклад! Просто он устал…

Музы, она хоть понимает, что только закапывает Деррика еще сильнее?! Какую бы неприязнь он ни вызывал у меня раньше, сейчас мне было его жалко. Врагу не пожелаешь такой заступницы, как Сальви!

Думаю, прежде эти стены не видели подобного оживления. Студенты шли на скучную лекцию по истории, а получили цирк с участием ректора и сына самого короля. Под всеобщее веселье Бранд, тот серебряный крепыш, что встретил нас у ворот, пригнувшись, прокрался между столами и ткнул своего приятеля под ребра. Деррик вскинул голову, ошалело озираясь по сторонам и не замечая, что к его щеке прилип лист бумаги.

Железный, что сидел передо мной, аж икнул от смеха.

— Доклад, высочество, — строго напомнил Копперброк.

— Я… — Деррик оторвал от лица бумажку. — Я все сделал… — он сгреб записи в охапку и протянул ректору.

— Это очень похвально, Сольвброк. Но тебе придется все это рассказать своими словами и ответить на вопросы по тексту. Вперед! — ректор указал на кафедру. — Мы в предвкушении!

Серебряный выглядел ужасно растерянным, смотреть на него было попросту невыносимо. Я невольно представила себя на его месте, и у меня в горле пересохло. Наверняка этот доклад он писал не сам! Чего еще ждать от принца, которому, готова поспорить, даже зад подтирают слуги! Но зачем устраивать ему публичную порку? Неужели Копперброку нравится мучить других? Опросил бы его лично, влепил плохую оценку, наказание назначил… В отличие от местных студентов, мне было не до смеха. Да и Кайса прикрыла лицо ладонью, — все же феи не страдают от садизма.

Деррик поднялся и вышел на кафедру. Вид у него при этом был такой, словно он поднимается на эшафот. Парень будто бы даже стал немного ниже ростом, хотя еще недавно казался мне чуть ли не самым высоким среди драконов.

— Эпоха славного короля Стагнара… — пробормотал он неуверенно.

— Стаграна, — тут же поправил Копперброк.

— Ага. Так вот, его подвиги и завоевания — пример блестящего правления. А еще… — принц сглотнул. — По слухам, у него было сто наложниц…

— Если бы я захотел посплетничать, то позвал бы дамочек на чашку чая, — снова перебил старый дракон. — Давай, Деррик, либо переходи к сути, либо я перейду к наказанию…

Не в силах наблюдать за этим кошмаром, я скосила взгляд на Мэлину и застыла. Пока все насмехались над невежеством принца, фиолетовая сложила ладони лодочкой у рта. Со стороны могло показаться, что она молится музам, но я знала этот прием. Феи поэзии могут использовать магию скрытно, им необязательно декламировать стихи во всеуслышанье. Судя по всему, Сальви сейчас читала одну из своих поэм. И уже через несколько секунд мне стало ясно, что именно она затеяла.

— Король Стагран Великолепный из клана Гульдброков взошел на трон по единогласному решению совета в пятьсот пятидесятом году по драконьему летоисчислению, — бодро затараторил Деррик. — Уже через год он начал активную экспансию на запад в сторону утраченных драконами земель, ранее принадлежавшим свинцовому клану. В пятьсот шестьдесят четвертом году армия под управлением Стаграна заняла следующие территории: Лежские окрестности, город Кратен, деревни Сизая, Мостовая и Гончарная. Это позволило ему вплотную подобраться к побережью Горейского моря. И уже в пятьсот шестьдесят пятом году…

Больше не смеялся никто. У студентов отвисли челюсти: даты сыпались из Деррика, как из рога изобилия. Даже сам Копперброк слегка опешил и недоверчиво заглянул на кафедру, — не припрятал ли принц какую шпаргалку? Однако, как и следовало ожидать, никакими подсказками там не пахло. Это Мэлина прибегла к магии внушения, — заливала текст доклада в голову принца, как фруктовый пунш — в бокал.

Сотвори она нечто подобное в Тайфо, ей бы уже прилетело по первое число от Талеи, — вмешиваться в чужие мысли студентам строго запрещено. Но драконы не удосужились узнать, кого пригласили к себе по обмену, они привыкли видеть в феях бесполезных существ. Ну, или источник силы, — с некоторых пор. И теперь за это расплачивались.

— Достаточно, — хмуро прервал поток знаний Копперброк. — Битва под Плумвиром?

— Пятьсот семидесятый.

— Точнее?

— Начало марта.

— Сапфировые пещеры?

— Семьдесят третий.

— Армией командовали?..

— Генералы Вордан и Дрейкир.

Это фехтование вопросами и ответами продлилось минут пять и закончилось безоговорочной победой серебряного. К тому моменту, как ректор отпустил свою жертву, с Мэлины пот валил градом, — она вбухала немало сил, чтобы спасти своего избранника. Сам он, впрочем, и близко не догадывался, с чего вдруг такая удача, и был удивлен ничуть не меньше, чем Копперброк.

— Нам надо кое-что обсудить, — вернул меня на землю вкрадчивый шепоток.

Манфорд, чтоб его! Чуть не забыла, что переживать мне следует вовсе не за принца, а за себя.

— Ты сам виноват, — я демонстративно взялась за кисть. — Нечего было подглядывать!

— Я на своей территории, фея, — внучок ректора отодвинулся от стола. — Нет такого правила, по которому мне запрещено летать возле окон.

— Правда? А разве есть правило, по которому мне нельзя рисовать? — я пыталась говорить беспечно, хотя меня уже знатно потряхивало.

Мэлина и Кайса ушли, видно, решив, что я тут веду светскую беседу с новым однокурсником, ректор собирал бумаги… Точно! Копперброк!

— Я дал тебе шанс извиниться, — продолжал тем временем Манфорд. — И ты его упустила. Так что теперь…

— Господин ректор! — взвизгнула я и, пока его раскрашенный внук соображал, что к чему, подхватила вещи и ринулась к старому дракону.

— Виана? — удивился тот.

— У меня вопрос! Я должна была сделать дверь, но Деррик… Он поставил новую… Может, мне отбыть еще какое-нибудь наказание?

Медный дракон задумчиво почесал бороду и прищурил зрячий глаз.

— Вы там у себя в Тайфо так любите наказания, что ли? Есть дверь — нет вопросов. Займись учебой. У вас первая тренировка на мечах, советую подготовиться, — и он двинулся к выходу.

Я обернулась и наткнулась на ухмыляющуюся синюю физиономию. Манфорд раскусил мой фокус и в открытую наслаждался, что его дед не бросил мне спасательный круг. Что ж, это пока!

— А вот я еще хотела уточнить насчет Кровавой вехи! — догнала ректора. — Вы правы, тема очень богатая, и я бы с удовольствием почитала что-нибудь еще. Может, посоветуете литературу?

— Ну, об этом периоде не писал только ленивый, — Копперброку явно польстило, что кого-то его предмет зацепил. — Хотя я всегда говорил: самую достоверную информацию можно почерпнуть только из первоисточников…

Тут он пустился в рассуждения о летописях, и я, не отставая от него ни на шаг, преспокойно вышла из аудитории, украдкой подмигнув Манфорду. На первый раз легко отделалась! Поскорее бы теперь найти Лейгарда — и плевать уже, поверит нам кто-то или нет, и чем чревата липовая помолвка. Надо срочно объявлять, что мы хотим пожениться, иначе этот посиневший дракон доберется до меня. Не могу же я вечно прикрываться ректором, как живым щитом!

Выслушав целый монолог про исторические книги и расставшись с Копперброком, я обнаружила, что очутилась в совершенно незнакомом мне коридоре. Что это вообще за башня? Я так радовалась счастливому спасению, что не обратила внимания, куда мы идем. Не помнила даже, спустились мы из восточной башни или нет. Вокруг не было ни табличек, ни указателей, — только ровный ряд одинаковых дверей. Какая-то длинная каменная кишка. Ректор свернул на лестницу, — вероятно, в сторону своего кабинета, — а вот как мне попасть в зал для фехтования, я не имела ни малейшего представления.

Вроде Кайса упоминала, что зал находится в южной башне над столовой. Я метнулась к ближайшему окну, но ничего, кроме зубьев стены и горных пиков вдалеке не увидела. Проклятье! Ясно было лишь одно: я высоко, этаже эдак на четвертом, и мне нужно вниз.

Вызвала крылышки, — так быстрее, — и полетела к лестнице, по которой ушел Копперброк. И почему они здесь все винтовые? От бесконечных кругов по спирали кружилась голова, пульс зашкаливал от волнения. Я и так ненавидела опаздывать, а тут еще и бои на мечах, в которых я не разбираюсь от слова «совсем». Рукоять от лезвия отличить могу, но на этом — все. Знаю, это всего лишь драконья академия — и только на семестр, но когда ты всю жизнь — лучшая, попасть в число отстающих неудачников… Позор, невыносимый позор!

Лестница вывела меня в очередной коридор, но уже широкий, с ковровой дорожкой, факелами и потемневшими от времени портретами. Я подлетела к ближайшему — «Стагран Великолепный». Ну, хоть кто-то знакомый! И довольно симпатичный, несмотря на то что художник был явно подслеповатым и криворуким. Музы, и ведь не постеснялись повесить такую мазню!

— И где тут положено махать мечом, ваше величество? — в отчаянии воззвала к покойному королю.

— Не волнуйся, я сам тебя провожу.

Ответил мне, разумеется, не Стагран. У меня за спиной стоял внук ректора, и даже синие подтеки краски не могли скрыть, что парень в бешенстве.

— Давай не сейчас, пожалуйста! — полетела назад, подспудно нащупывая в сумке кисть. — У меня тренировка…

— Ты выставила меня на посмешище, — он надвигался неотвратимо, как песчаная буря.

Я не понимала, что именно он собирается сделать, — ударить, убить или еще что, — но выяснять это опытным путем не планировала. Однако коридор кончился, и я уперлась в стену. Молодец, Ви, сама загнала себя в ловушку!

— Хочешь, я сотру краску? — достала, наконец, кисть и выставила вперед, как пресловутый меч.

— Сотрешь, — осклабился медный. — Потом.

Манфорд подошел вплотную, я кожей ощутила исходящий от него жар. Он смотрел мне прямо в глаза, не обращая внимания на мое сомнительное оружие, будто пытался загипнотизировать.

— Да что тебе от меня нужно?! — не выдержала я.

Что-то мне подсказывало: снова кидаться краской сейчас бесполезно, я его только разозлю. Для магии иллюзии нужно время — и мало-мальски сконцентрироваться. Неужто драконы правы и мы, феи, — всего лишь шутка природы? По крайней мере, феи живописи?

— То же, что и всем. Сила.

— Ты… Ты не можешь меня изнасиловать! Тебя исключат…

— И кто об этом узнает? Я скажу, что ничего не было, — он схватил меня за горло и сдавил, да так сильно, что я уронила кисть. — А ты… Всего лишь фея! Кто тебе поверит?

— У меня… — прохрипела с трудом. — Есть… жених…

— Смешно! Стал бы он отпускать тебя в драконью академию! — Левая рука Манфорда поползла мне под подол, будто змея.

Кислорода катастрофически не хватало, я судорожно пыталась вдохнуть, но медный душил меня. Перед глазами запрыгали мушки, я трепыхнулась, пнув его под коленку, вцепилась в его пальцы, чтобы хоть немного ослабить хватку. Какая же я дура! Лучше бы отчислилась, чем согласилась лететь сюда!

— Жених… Здесь… Дракон… — выдавила из последних сил.

От удушья я почти ничего не видела, пространство вокруг меня съежилось до синего пятна на лице парня.

— Да? — Манфорд усмехнулся. — И кто же?

— Я, — послышался чей-то голос, и в следующую секунду медный округлил глаза, будто очень сильно удивился — и повалился на пол, утянув меня за собой.

Глава 8

Я готова была запечатлеть Лейгарда на холсте, в кристалле, в камне, отлить в бронзе, вытесать из мрамора. Если кто и должен был пополнить галерею драконьих королей, то только он, мой герой!

Выкарабкиваясь из-под Манфорда и жадно глотая воздух, я еще не верила до конца, что меня спасли — да еще и так красиво. И как я могла усомниться в Лее? Признаться, если бы сейчас он предложил пожениться по-настоящему, я бы согласилась, — меня охватила такая эйфория, какой прежде я еще не испытывала. Все тело стало легким-легким, мир наполнился новыми искрящимися красками.

Однако едва я выпрямилась, как слова благодарности прилипли к нёбу старой ириской. Передо мной, озадаченно изучая свои руки, стоял Деррик Сольвброк.

— Надо же, раньше у меня этот прием не получался… — протянул он, потирая ребро ладони. — Если честно, я думал, что он вообще не работает! Вырубить с одного удара, да еще и без меча… Ну бред же! А выходит, нет… Просто целиться надо было чуть ниже основания черепа, — и принц вздохнул с сожалением. — Вот бы меня сейчас видел учитель по рукопашке! Вечно он повторяет, что я безнадежный. Ты, кстати, в порядке?

— Угу, — буркнула без особого энтузиазма.

Никак не могла отделаться от легкого привкуса разочарования, — отчего-то мне очень хотелось увидеть Лейгарда, я вовсю воображала, как брошусь к нему на шею. А Деррик… Он уже выбрал себе другую даму сердца! Да, он поступил, как рыцарь, спору нет, но это его равнодушие… Словно меня не изнасиловать только что пытались, а канцелярские принадлежности отобрали!

— Он не успел тебя ударить? — серебряный подозрительно оглядел меня сверху донизу. — Странное место он выбрал для драки — и странного противника. Впрочем, он всегда был трусом, это каждый дурак знает. Правильно ты его краской припечатала!

Я моргнула. Драка?! Вот уж воистину: чужая душа — потемки! Когда Лей своим телом закрыл меня от досок, Деррик пришел в ярость и решил, что тот вздумал мной овладеть. А вот когда кто-то и впрямь покусился на мою честь, принц принял это за обычную потасовку. Правда, видел он только спину Манфорда… Может, все дело в том, что медный стоял на ногах, а не уложил меня на пол?

— Вообще-то, мы не дрались, — осторожно пояснила я. — Манфорд хотел… Эм… Чтобы я поделилась силой…

Деррик, который в тот момент поправлял прическу, так и замер с поднятой рукой.

— Он — что?! — выдохнул серебряный в замешательстве. — Подожди… То есть ты… В смысле… — в ледяных глазах промелькнуло осознание, и тут же вспыхнули искорки гнева. — Вот урод! Я ему…

Сольвброк кинулся к распростертому на ковровой дорожке медному, ухватил его за грудки и основательно встряхнул.

— Вставай! Я вызываю тебя…

— Не надо! — потянула Деррика за плечо.

Он выронил Манфорда, который только начал было приходить в себя, — глухой удар об пол — и внучок ректор вернулся обратно в небытие.

— Но почему?! — опешил серебряный. — Если бы я только знал… Я должен вызвать его на поединок! Он не имел никакого права…

— Я благодарна тебе, правда. Но я должна разобраться с ним сама. Поговорю с Копперброком…

— И дальше что? Думаешь, он исключит своего внука? А потом, формально он же ничего не сделал… — Деррик вдруг осекся и сощурился. — Не сделал ведь?

— Хвала музам, нет! Но мог! Если бы ты не вмешался…

— Копперброк — историк, Ви! Знаешь, какое слово он ненавидит больше всего? «Если»! — принц с презрением покосился на несостоявшегося насильника. — Либо что-то случилось, либо нет. И хоть ты тресни, переубедить его — невозможно. Тем более, если дело касается его несчастного внука.

— И что ты предлагаешь? Ждать, когда Манфорд доведет дело до конца, и уже потом идти к ректору?

— Нет, — ответил Деррик. — Ты же сама сказала: у тебя теперь есть жених. И я рад, что ты приняла мое предложение, хотя ситуация не из приятных. Зато с этого дня твои проблемы — мои проблемы, и насчет Манфорда можешь не беспокоиться.

На этом его высочество изволило меня приобнять и великодушно чмокнуть в макушку. Я же пребывала в таком шоке, что не сразу сориентировалась, — и очнулась, лишь когда Деррик начал по-хозяйски наглаживать мои волосы.

Нет, его прикосновения не вызвали у меня отвращения, — ладонь у дракона была теплой и мягкой, по загривку даже побежали мурашки. И пахло от Деррика лимонной цедрой, как от моего любимого печенья, что пекли в Тайфо… Но менять невест с такой скоростью — это какой-то феноменальный уровень цинизма! С утра, значит, он дарит дверь Мэлине и пишет, что он чуть ли не на все ради нее готов, а тут еще полдень не наступил — и будьте любезны! «Твои проблемы — мои проблемы» и прочие обжимашки! Или что, Деррик хочет повторить подвиг короля Стаграна и завести сто наложниц, причем исключительно фей? А Мэл так восхищалась им, так старалась помочь на лекции…

— Ну что, идем на тренировку? — Деррик развернул меня лицом к себе и нежно улыбнулся. — Мы, правда, уже опоздали минут на двадцать, но меня учитель по фехтованию обожает, а с тебя взятки гладки… Ты же все равно не собиралась брать меч, да?

— Нет! — выпалила, отпихнув его от себя.

— Не хочешь — не надо! Только не сердись, моя принцесса, — он заправил локон мне за ухо. — Можем прогулять вместе, заодно продумаем, как лучше объявить о нашей помолвке…

— Нет — в смысле никакой помолвки нет и не будет! — тряхнула головой и сделала пару шагов назад.

— Ты же сама сказала про жениха… Или… — Деррик нахмурился. — Ты просто соврала Манфорду, чтобы он отстал?

— Нет, — повторила я в третий раз. — Жених у меня есть, и это не ты.

С минуту серебряный таращился на меня, будто я произнесла какую-то несусветицу.

— Лей, — догадался, наконец, он. — Серьезно?! Что-то я не вижу, чтобы он тебя защищал!

— Он на огнеметании. И вообще… Ты разве не с Мэлиной встречаешься?

— В пекло ее! — неожиданно разозлился принц. — Между нами что-то есть, и ты тоже это чувствуешь! Ты уже даешь мне силу! Я тот доклад по диагонали прочитал, но выдал весь наизусть от буквы до буквы! Это магия, Ви!

— Магия, — согласилась я. — Но не моя!

— А чья тогда?

— Спроси у Мэл, ясно?! — не стала напрямую выдавать фиолетовую, ведь она использовала запрещенный прием. Надо будет — сама расскажет!

Пусть мы и не подруги, но фейскую солидарность никто не отменял. И я не позволю Деррику играть с Мэлиной, она этого не заслужила!

— Я люблю Лейгарда Гульдброка, — соврала, не моргнув глазом. — Спасибо, что помог, но больше мне от тебя ничего не нужно.

— Ну что ж, как скажешь, — холодно отозвался Деррик. — Надеюсь, Лей успеет найти тебя до того, как этот кретин Манфорд очнется, — и он ушел, оставив меня наедине с внуком ректора.

Я могла бы тоже сбежать, но это ведь не решение проблемы! Полагаться на драконов — такая себе стратегия. Вон у Деррика семь пятниц на неделе, с Леем мы вроде договорились, но откуда мне знать, что он тоже не передумал? Мало ли, обиделся за то, что я не села рядом с ним на лекции… Что же касается Копперброка, то тут серебряный прав. Объективности и справедливости от него ждать не стоит, да и доказать, что мне угрожала опасность, скорее всего, не выйдет. Мое слово — против слова его родного внука… Нет, если я хочу спать спокойно, пока я в этих стенах, придется самой выходить на тропу войны.

Итак, мне нужно время — и как следует припугнуть медного. Никогда раньше не использовала магию иллюзии для страха, но почему бы не попробовать? Кисть при мне, Манфорд пока без сознания… А я-то боялась, что мне нескоро доведется порисовать!

Стоило мне взяться за кисть, как вдохновение обожгло кончики пальцев, заструилось по телу, даря сладкое чувство всемогущества. Начнем с крови — да побольше!

Каждым своим мазком я превращала галерею королей в место жуткого преступления. Алые брызги на стенах, иллюзорные царапины на портретах. Факелы — притушить, добавить на мое полотно мрака… Отлично! Аж волосы дыбом! Теперь самое главное — автопортрет.

Зеркала под рукой не было, но когда ты ежедневно смотришь на свое отражение, ошибиться сложно. Да и Манфорд видел меня хоть и целиком, но недолго, так что неточностей он не заметит при всем желании.

Кто бы сказал мне раньше, что однажды я буду рисовать собственный труп, я б только пальцем у виска покрутила. Однако драконья академия — самое место для экспериментов. Сначала я думала изобразить безжизненную копию себя где-нибудь на полу, но это было слишком скучно. А вот на том крюке под потолком — другое дело!

Рисуя бледную Виану Лобелли в разодранном платье и с застывшим взглядом, я уже воображала, как Манфорд очнется — и увидит над собой это. Не знаю, как он, я бы после такого еще месяц не спала по ночам! Пусть думает, что убил меня, — на эту мысль его натолкнут красные пятна на руках и мече. И посмотрим тогда, захочется ли ему прикасаться ко мне снова! Наверняка он труханет до смерти и либо попытается сбежать из академии, — что само по себе нарушение, — либо явится к любимому дедушке с повинной.

Потом, разумеется, выяснится, что я вполне себе жива и здорова, и магию иллюзию я к тому времени подчищу. Ректор спустится, увидит нетронутую галерею портретов и девственно чистую ковровую дорожку и поймет, что его внуку нужна не академия, а заведение иного профиля. Может, я поступаю с Манфордом жестоко, но этот гад сам напросился!

Когда я уже почти закончила рисовать босоножки и отлетела в сторонку, чтобы оглядеть свой шедевр издалека, по ушам резанул громкий вопль. Причем орал, как ни странно, не медный.

— Огненный владыка! Виана! — бледный, как чистый холст, Лейгард Гульдброк стоял в другом конце коридора и в неподдельном ужасе взирал на висящую в воздухе мертвую меня.

— Привет, Лей, — отозвалась невозмутимо. — Не кричи, а то разбудишь Манфорда.

— Виана?.. — мой бедный плотник ошалело перевел взгляд на меня настоящую, потом — на иллюзорную копию — и опять на меня.

Судя по выражению его лица, что-то в голове дракона явно сломалось.

— Это магия, — подлетела к нему и осторожно опустилась на пол, чтобы не испортить одно из лучших пятен «крови».

— То есть ты… Там… — он дрожащим пальцем ткнул вверх. — Не ты…

— Не я, не я, — погладила его по спине. — Решила устроить кое-кому мастер-класс по живописи.

— Деррик сказал, что этот… — он сглотнул, видно, еще не оправился от первого шока. — Что Манфорд напал на меня… И что я не жених, а кусок дерьма, раз не слежу за тобой.

— Узнаю его высочество!

— Я думал, мы вместе посмеемся над ним… Но ты не пришла на фехтование, и я решил проверить… А тут…

— Все хорошо, Лей, — миролюбиво улыбнулась золотому.

Как же все-таки приятно, когда за тебя переживают! Знаю, мы друг другу чужие, и наша помолвка — всего лишь фикция, но он всерьез испугался за меня, и это грело душу. К тому же, раз купился один дракон, то и другой купится! Правильной дорогой идете, Виана Лобелли!

— Ви… — Лейгард сгреб меня в охапку. — Зачем ты это сделала? Я чуть с ума не сошел!

Я обняла парня в ответ, — по большей части для того, чтобы он не видел, как я покраснела. Только теперь я ощутила, как сильно мне не хватало объятий. Вроде бы простой жест, а сколько в нем тепла и поддержки! В отличие от Деррика Лей не кидался пафосными фразами, но я знала: пока он рядом, я не пропаду.

Осознав всю неловкость ситуации, Лей смущенно отстранился и убрал руки за спину. Тогда-то я и объяснила ему, что затеяла. Осуждать меня золотой не стал, напротив, восхитился и с видом истинного ценителя искусства осмотрел мою работу по новой.

— А ты опасная женщина! — изрек он, налюбовавшись. — Я бы дорого заплатил, чтобы увидеть, как Манфорд отреагирует! Огненный владыка, вот это было бы зрелище…

Похоже, у драконьего божества тоже есть свои любимчики, как и у муз. И Лейгард входил в их число, потому что он и договорить не успел, а снизу уже раздалось мычание: мой обидчик возвращался в реальность.

— Прячься! — спохватился Лей. — Вон туда, за угол!

Я послушно метнулась прочь, свернула в смежный коридор и, затаив дыхание, прижалась к стене.

— Что за… — услышала бормотание Манфорда.

Потом на мгновение воцарилась тишина — и по замку эхом разнесся такой визг, что я едва не поплатилась барабанными перепонками. Не знала бы, что верещит дракон, подумала бы, что к обеду режут молочного порося!

— Убийца! — добил несчастного Лейгард, когда тот перешел на хрип. — Это всё ты!

— Нет… Нет… Я только хотел…

— Деррик видел тебя, идиот! Он уже пошел за ректором!

— Но я ничего не делал… — жалобно повторял Манфорд.

— Все кончено. Хочешь спастись — беги! БЕГИ! — рявкнул Лей, и в следующую секунду мимо меня на бешеной скорости пронеслось рыжевато-синее пятно. Даже не обернулся!

— Музы… Он же не натворит глупостей? — протянула, когда гулкий топот стих. — А если он навсегда ударится в бега?..

— Ты слишком добрая, Ви, — довольный Лей вышел из-за угла. — Помяни мое слово: если Манфорда в этой жизни и можно чему-то научить, то только так.

Глава 9

До самого ужина я пребывала в приподнятом настроении. Поняла, наконец, почему драконы так любят воевать: победа дарит ни с чем не сравнимое чувство собственного превосходства. Какие там высшие баллы! Я сумела хитростью одолеть опасного врага, и после этого будто воспарила. Меня уже не пугали другие студенты, я перестала обращать внимание на сальные взгляды в свою сторону. Надо будет — каждому устрою перформанс! «Все они тебе по плечу, Виана», — нашептывал льстивый голосок в голове, и я была с ним полностью согласна.

Да и учеба оказалась не такой уж бестолковой. К примеру, на занятии по военной тактике мы решали любопытные задачки: старый профессор Гундар Янброк, бывший генерал железного клана, чья грудь была увешена орденами чуть ли не в два слоя, чертил на доске схемы расположения вражеских войск, а мы должны были придумать, как выкрутиться из непростой ситуации и победить.

Поначалу к новеньким профессор отнесся скептически, — как, впрочем, и его ученики. Когда Янброк велел нам разбиться на группы, никто из драконов не изъявил желание заполучить в команду фею. Даже Лейгард, мой псевдожених, развел руками, выдавил неловкую улыбку и заявил:

— Прости, Ви, мне дико нужна десятка по тактике, — и предательски объединился с золотыми собратьями.

Деррик, к вящему разочарованию Мэл, тоже проигнорировал нас. Позвал Бранда и какого-то незнакомого мне серебряного дракона с жидкими белыми усиками.

— Ну что ж, — профессор, кряхтя опустился в кресло, — вам, девушки, придется справляться самостоятельно. Обещаю строго не судить, вы ж, как-никак, из другого теста. Искусство-шмыскусство… Воевать все равно будут ваши будущие мужья, ваше дело вышивать и горшки расписывать. Но раз уж вы тут… — пожилой дракон тяжко вздохнул и на его лице будто бы пролегли новые морщины. — Придумайте хотя бы, как капитулировать без особых потерь.

Сам того не подозревая, железный генерал поднял наш боевой дух раз в десять. Я слышала, что хорошие командиры умеют вдохновлять воинов своими речами и напутствиями, но была уверена, что говорят они нечто вроде: «Вы справитесь! Вы уже герои, ни один враг не устоит перед вами!» Может, к своим драконам он обращался именно так, однако нас почему-то плотно утрамбовал под плинтус. Удивительно, но это нас больше всего и раззадорило.

— Вышивать?! — зашипела Кайса, когда мы переместились за отдельный столик для неудачниц. — Горшки расписывать? Да что он вообще о себе возомнил! В этих ящерах кроме огня и магии-то никакой нет!

— Не собираюсь я капитулировать! — сердито добавила Мэл, видно, ее подогревала еще и обида на Деррика.

Общими усилиями мы придумали такой гениальный план, за который нас троих должны были немедленно принять в доблестные ряды фейгвардии и пожаловать в офицеры. Все же нет никого опаснее трех отличниц, которым заявили, будто они ни на что не способны.

Я перенесла наше решение на бумагу и первой вскинула руку. Впрочем, на старого генерала мой жест не произвел никакого впечатления, — Гундар Янброк клевал носом под оживленное перешептывание других студентов.

— Мы готовы! — воскликнула алая.

Профессор вздрогнул, поднял голову и недоверчиво покосился на нашу троицу.

— Кто-нибудь еще? — спросил он.

Интересно, а он вообще собирался проверять нашу работу, или просто дал нам порисовать в уголке, чтобы мы остальным не мешали?!

— Мы почти уже все! — подал голос Лей. — Дайте минут пять…

— Молодец, Гульдброк, — бывший генерал уважительно кивнул и повернулся ко мне. — Девочки, давайте подождем золотых, а уж потом…

— Нет! — Мэл неожиданно вскочила.

Никогда не видела ее такой отчаянно бесстрашной. Мне даже стало немного жаль профессора, — похоже, он задел фиолетовую за живое. Уж я-то знала, чем это чревато! Только бы она не выплеснула ярость на дверь, иначе Деррику снова придется взять в руки рубанок…

— Нет?! — профессор проснулся окончательно и нахмурился. В армии не принято спорить с вышестоящими, и к подобной дерзости он явно не привык.

— Мы выполнили задание и готовы вам его показать, — Мэлина выхватила у меня листок с набросками и решительно направилась к Янброку.

Ее косички гневно подпрыгивали в такт шагам, костяшки на сжатых кулаках побелели.

— Понеслось… — тихо простонала Кайса. — Ее принц не подошел к ней на тренировке, вот она и бесится. Хотя… Уж лучше так, чем шарахаться от каждой тени!

— Вот-вот, — согласилась я. — Такой мне она больше нравится!

Любой студент фейской академии знает: когда на поэта снисходит вдохновение, с ним связываться не стоит, — себе дороже. А Мэлина, судя по горящим глазам, как раз вышла на прямую связь с музами. Нам-то с Кайсой еще повезло, мы хотя бы в ее команде…

— И что вы тут изобразили? — профессор Янброк нацепил маленькие круглые очки, которые до этого болтались у него на шее. — Какая-то серая клякса… В таком виде я чертежи не принимаю!

— Это туман, — надменно пояснила фиолетовая.

— Тумана в условиях задачи не было! — старик отшвырнул листок и ткнул пальцем в доску. — Природные условия использовать можно, но только, если они обозначены сразу. Вас взяли в котел… Как там вас?

— Мэлина Сальви.

— Вас взяли в котел, Сальви, и пока вы будете дожидаться тумана, дождя и прочих милостей природы, от ваших солдат останется только груда костей! Вернитесь на свое место и сделайте что-нибудь более реалистичное. Кто следующий?

Лейгард, бросив на меня сочувственный взгляд, поднялся со стула, однако дойти до профессора ему было не суждено.

— Я продемонстрирую наглядно, — елейно улыбнулась фиолетовая. — Девочки, приготовьтесь!

— Наглядно?! — опешила я.

— Да ладно, Лобелли, это будет весело, — Кайса расстегнула чехол с виолончелью. — Зря я, что ли, таскаю ее с собой?

Я честно хотела остановить алую с фиолетовой, но Мэл уже начала читать туманную балладу, а Кайса любовно провела пальцами по грифу, и я вдруг вспомнила слова своей первой учительницы по композиции.

— Практика, Виана, только регулярная практика позволит тебе добиться успеха, — говаривала она.

И как тут ослушаться эту мудрую фею? В конце концов, не можешь предотвратить безумие, — возглавь!

На глазах у изумленных драконов аудиторию заполнял белесый туман. Он коварно пробирался из-под двери, просовывал прохладные влажные щупальца сквозь щели в окнах, окутывая всех плотным коконом.

— Вы что творите? — прогремел из тумана бывший генерал.

Ответом ему стал густой баритон виолончели. Тут надо отдать Кайсе должное, — играла она виртуозно. Музыка проникала через уши прямо в мозг, заставляя все тело вибрировать. Ноты сливались, звенели, пока, наконец, не начали напоминать человеческие голоса. Я-то была готова к такого рода магии иллюзии, а вот драконов охватила самая настоящая паника.

— Огонь! Отступай! Слева! Назад! — раздавалось из ниоткуда, будто в эту тесную аудитории набилось разом человек сто.

— Это ты сказал? — крикнул кто-то.

— Нет! Может, профессор?

— Это не я!

— Бранд?! Ты тут?

— Огненный владыка! Я ничего не понимаю!

Словом, переполох был фееричным. Студенты метались, как мотыльки у фонаря, то здесь, то там мелькали встревоженные лица — и вновь растворялись в молочных клубах тумана.

— Где феи?! — заорал Гундар Янброк, взобравшись на стол, чтобы оглядеться.

О, вот и он, сигнал к действиям! Самое время приправить весь этот сумасшедший коктейль живописью! Как насчет приодеться, господа драконы? Что у нас нынче в моде… Рюшечки, ленточки… М-м-м! Красота! И щепотку блеска, совсем чуть-чуть!

Под музыку Кайсы я воодушевленно размахивала кистью, превращая своих новых однокурсников в фей. По крайней мере, внешне. Да, я торопилась, и, возможно, наряды выходили не идеальными, но главное ведь — запутать противника. Будь мы сейчас и правда в котле, — как выразился господин профессор, — враг бы не знал, в кого палить. Ну, или бил бы по своим, потому что в данный момент любого из драконов можно было с легкостью принять за фею.

Вон, взять хотя бы ректора, — он уже схватил за шкирку серебряного, того самого, с усиками. А ведь я всего-то и сделала, что добавила к его образу пару фиолетовых косичек.

Воспользовавшись всеобщим замешательством, мы с девочками отошли к двери, — и Мэлина коротким двустишием рассеяла магический туман, а Кайса опустила смычок. Я же немного медлила и пока оставила драконам фейский облик. Во-первых, это был своеобразный знак нашей победы, а во-вторых — дико смешно.

Как мне удалось удержаться от хохота, сама толком не понимаю. Вероятно, всему виной воспитание или врожденное чувство такта, но каким-то чудом я даже не улыбнулась. Хотя картина перед нами предстала восхитительная: пожилой дракон в пышных сиреневых подъюбниках, его высочество Деррик Сольвброк с шелковистой розовой гривой и Лейгард на высоких хрустальных шпильках. Сделка сделкой, но справедливость и равенство — превыше всего!

— Я так понимаю, из котла мы все-таки выбрались, — нарушила тишину Мэл.

— Враг деморализован, — Кайса плотно сжала губы, видно, тоже пыталась не прыснуть со смеху. — По-моему, вполне себе победа.

Профессор, слез со стола, путаясь в юбках, и проковылял к нашей троице.

— Уберите это, — грозно приказал он.

Я вновь подняла кисть, — на сей раз не для того, чтобы созидать, а для того, чтобы стереть свои художества. Пьянящая эйфория потихоньку сменялась унынием: я почти не сомневалась, что наказания нам с девочками не избежать. В лучшем случае, это будет просто выволочка, в худшем — бесконечные часы строевой подготовки. Бегать, маршировать, отжиматься… Полный рыцарский набор.

Однако Янброк отчего-то затевать расправу не спешил.

— Решение засчитано, — сказал он, когда его кокетливые юбки растворились в воздухе. — По десятке каждой.

— Что?! — подскочил один из студентов. — Но это нечестно! Они жульничали!

— Они использовали тот арсенал, что у них был, — пресек его генерал. — И то, что мы оказались не готовы к их оружию, наша проблема. Никогда нельзя недооценивать противника, даже если он выглядит, как… — он окинул взглядом лавандовое платье, которое я еще не успела стереть со студента. — Как ты, Кримнир!

Разве странно, что после такого триумфа я чувствовала себя превосходно? По-моему, нисколечки.

Вот поэтому на ужин мы с соседками заявились с гордо поднятыми головами. Если честно, я немного пожалела, что заключила фальшивую помолвку с Леем, — сейчас я в его защите не нуждалась. Если за завтраком за наш столик только ленивый не пытался подсесть, — пришлось демонстративно перевернуть свободные стулья, — то теперь даже в очереди за едой от нас держались на почтительном расстоянии. Возможно, потому что Мэл что-то нашептывала, выбирая гарнир, возможно — потому что я больше не выпускала из рук кисть.

Аппетит мне не отбил и тот факт, что трапезу я делила не только с феями, но и с Лейгардом и Дерриком. Первый присоединился к нам на правах моего «жениха», второй, похоже, всерьез взялся окучивать Мэлину. Причем делал он это как будто бы напоказ: галантно подливал ей вишневого сидра, через каждое слово сыпал комплиментами и то и дело норовил схватить ее за руку. И если бы он не косился на меня, словно проверяя мою реакцию, я бы поверила в его искреннюю влюбленность.

Впрочем, Мэлина ничего не замечала и плыла, позабыв про все обиды, Кайса брезгливо морщилась, а я сосредоточилась на мясном рулете. Честь и хвала Лейгарду — он хотя бы от еды не отвлекал.

Неприятности начались чуть позже, когда мы уже покончили с горячим и приступили к ореховому пирогу с медом. В этот самый момент в столовую ворвался взбудораженный Бранд. Со скрежетом подтащил стул поближе к своему приятелю Деррику, рухнул, как подкошенный, и залпом опрокинул в себя полную кружку кипяточного чая. У меня бы от такого дым из ушей повалил, но серебряный и бровью не повел, — шок был слишком сильным.

— Манфорд пропал, — выдохнул он.

От такой новости его высочество поперхнулось пирогом, и, если бы не Мэл, которая торопливо постучала ему по спине, думаю, мы бы узрели бесславную кончину наследника короля.

— Кто пропал? — уточнила Кайса.

Она постоянно жаловалась, что драконьи имена невозможно запомнить, — они звучат так, будто кто-то пытается прожевать пригоршню гравия.

— Сплошной «гыр-дыр», — пошутила она за завтраком, и на нас тут же обернулся проходящий мимо студент.

— Вы меня звали? — заломил он бровь. — Я — Гардор!

Да, в каждой шутке есть доля шутки. И я тоже, к стыду своему, еще путала некоторые имена, но вот Манфорд врезался в мою память навеки.

— Внук ректора, — скосила глаза на Лея: кроме нас двоих никто за столом не знал, что случилось с медным, и я невольно испугалась, что он расскажет о нашем розыгрыше.

Однако мой «суженый» умудрился изобразить искреннюю обеспокоенность:

— Бедный Манни! Наверное, опять не сдал норматив по огнеметанию и прячется теперь от деда… Я б на его месте тоже свалил подальше, такой позор для медного клана перед самым днем огнестояния!

— В том-то и дело, что он не явился на занятие! — Бранд стянул с общего блюда кусок пирога. — После истории его никто не видел. Копперброк рвет и мечет, группу поисковую собирает…

— И что, интересно, случилось с Манфордом? — Деррик повернулся ко мне и подозрительно прищурился.

— А ей-то откуда знать?! — вмешался Лей.

— Подождите, это что, тот самый внук ректора, которому ты засветила в глаз? — Кайса напряглась.

— Музы! — простонала фиолетовая. — Теперь на нас всех собак повесят! У вас вообще часто пропадают студенты?

— Если не считать отчисленных — нет, — отозвался Бранд с набитым ртом. — Ну, до вашего появления. Поэтому я и пришел к вам первым делом. Пока ректор напрямую никого не обвиняет, но я сам слышал, как он сказал… — серебряный наморщил лоб. — Как-то… О! Запустил этих разноцветных блох на свою голову!

— Я так и знала! — в голосе Мэл зазвенела свойственная ей паника. — А после того, что мы устроили на занятии…

— Успокойся уже, — отрезвила ее алая. — Нас-то все видели, мы никуда не отлучались. Кроме разве что…

Теперь уже все собравшиеся, за исключением Лейгарда, смотрели на меня с недоверием. Даже в боку закололо! А так со мной всегда бывает, если дело — дрянь.

Ну, и еще от жирной пищи, разумеется.

— Виана была со мной, — твердо объявил золотой.

— Она никогда не прогуливает просто так! — Мэлина подалась вперед, словно следователь на допросе. — Чем можно было заниматься полтора часа?

— Какая трогательная невинность! — Лей закинул руку мне на плечо и надменно усмехнулся. — А знаешь, Дер, я тебе даже завидую… Тебе еще столько предстоит рассказать и показать своей феечке…

Недвусмысленный намек царапнул меня, — а кому понравится, когда им хвастаются, словно побрякушкой? От возмущения удержало только одно: я понимала, что Лей пытается сменить тему и выгораживает меня, пусть и таким сомнительным способом.

И Деррик, по идее, тоже должен был сообразить, что к чему, однако вместо этого заглотил наживку, не поперхнувшись. Ледяные глаза гневно сверкнули, и принц резко встал из-за стола.

— Пошел ты!.. — емко ответил он.

— У-у-у, как грубо, — Лею, похоже, доставляло удовольствие изводить соперника. — Я думал, принцы больше подкованы в этикете! А ты нас даже с помолвкой не поздравил…

— Поздравляю, — процедил Деррик, глядя на меня. — Тебе невероятно повезло отхватить главного кретина во всей академии!

За сим принц хотел было ретироваться, но Мэл подскочила, расплескав чай, и ломанулась следом, словно ее приковали к Деру невидимой цепью.

— Ты куда? — засуетилась она.

— Пойду помогу искать Манфорда. — И снова многозначительный взгляд в мою сторону. — Мне страшно охота выяснить, почему он вдруг испарился!

— Желаю удачи! — продолжал издеваться Лей, несмотря на то что я активно пихала его под столом. — Хотя в такой темноте вы скорее сами заблудитесь!

Золотой добился своего. Нельзя было провоцировать Деррика! Не будь рядом Мэлины, я бы не возражала, чтобы серебряный прогулялся в окрестностях академии перед сном, — свежий воздух полезен даже для драконов. Загвоздка заключалась в том, что фиолетовая жаждала внимания Деррика и с готовностью предложила ему себя. Ну, или свою помощь, если точнее. А феи поэзии, как известно, владеют магией поиска.

Без нее Манфорда бы никто не нашел, — он ведь не заблудился и не потерялся, он спрятался. Но стоит Мэл прочитать какую-нибудь свою нетленку, они мигом отыщут Манфорда. Абы кого Талея бы не признала лучшей поэтессой на курсе! И не факт, что медного после его рассказа запишут в умалишенные. Теперь-то все в курсе, на что способны феи…

Надо мной и Лейгардом сгустились черные-пречерные тучи. И если меня перспектива вылететь из драконьей академии не столько пугала, сколько радовала, то за своего нового друга я беспокоилась не на шутку. И зачем он ввязался в мой розыгрыш?!

Бранд поспешил за Дерриком, Кайса, не желая оставаться третьей лишней, тоже быстренько сбежала из столовой, и я изложила золотому всю опасность ситуации. Но вместо ожидаемой паники получила широкую беспечную улыбку.

— Ты за меня волнуешься, — довольно констатировал он, откинувшись на спинку стула.

— Я просто… Если тебя исключат, то я же тут совсем одна…

— Ты за меня волнуешься! — еще довольнее пропел Лей, и в теплых коньячного оттенка глазах заплясали смешинки.

— Вот еще! — надулась обиженно. — Раз тебе наплевать, то мне — тем более!

— Не бойся, Ви, — золотой накрыл мою ладонь своей. — Пусть находят Манфорда, сколько угодно! Побегал — и хватит. Он ничего никому не докажет. Скорее всего, этот придурок вообще промолчит, потому что иначе над ним будет ржать вся академия. Сама посуди: психанул из-за какой-то картинки…

— Вообще-то ты тоже из-за нее психанул!

«Какая-то картинка»… Да он просто мастер комплиментов, знает, как умаслить художника!

— Именно! — кивнул Лей. — И, заметь, я не трезвоню об этом на каждом углу! Открою тебе маленький секрет: ни один дракон по собственной воле не признает себя слабым. И уж тем более — трусом! Манфорд скорее наврет с три короба, что он не подготовился к нормативу, свалил погулять или погнался за орком ради забавы… Бродят тут в окрестностях время от времени — их часами можно гонять, и ни разу не надоедает! Такие заиньки…

Как я ни старалась, прошибить эту крепость спокойствия было невозможно. В сотый раз заверив меня, что все проблемы я надумываю сама, и они яйца выеденного не стоят, Лейгард проводил меня до главного зала, и там мы расстались. Он пошел столярничать, — ни дня не мог обойтись без своих деревяшек, — а я собралась в библиотеку. Заданий я пока не получила, но решила перестраховаться и сделать небольшой доклад по фехтованию, — компенсировать сегодняшний пропуск. Однако аккурат у дверей в библиотеку меня настигла новая неприятность. Или, скорее, подкралась, постукивая медной ногой.

— Какая тяга к знаниям! — саркастично произнес ректор Копперброк, преградив мне дорогу.

— Хочу почитать на ночь, — невольно отступила назад: что-то угрожающее было и в тоне старого дракона, и в выражении его лица.

— Вместо того, чтобы принять участие в поисках Манфорда?

— Насколько я знаю, его уже куча народу ищет… — В горле пересохло. Чувство было такое, будто меня приперли к стенке. Похоже, у медных это добрая семейная традиция! — Да и потом: от меня все равно не будет толку, я не ориентируюсь в этих…

— Ну вот что, Лобелли, — сухо перебил ректор. — Зубы мне заговаривать не надо, их не так много осталось. У вас с моим внуком конфликт, не отрицай. Один глаз у меня пока видит, и я заметил, что он поджидал тебя там, на лекции. Ты воспользовалась мной, чтобы улизнуть.

— Но мне правда было интересно…

— Помолчи! — Копперброк прямо-таки источал раздражение. — Потом вы оба пропустили тренировку. Он исчез, а ты разгуливаешь по академии с беззаботным видом. Как груз с плеч сняла! Чуешь, к чему я клоню, Лобелли?

Я всегда думала, что выражение «запахло жареным» — всего лишь метафора, но в тот момент я действительно услышала горьковатый запах гари. Может, ректор недавно извергал пламя? Или готовится к залпу по неугодной феечке?

— Я не…

— В общем, так. Если я узнаю, что ты причастна к исчезновению моего внука… Если с ним хоть что-то случилось… Пеняй на себя, Лобелли. Отвечать ты будешь не перед Талеей, а передо мной лично. И я сделаю все, чтобы ты пожалела о том, что вообще оказалась в моей академии.

Ну, тут Копперброку не придется особо стараться. Я уже раз пятьсот успела пожалеть, что попала в эту клоаку! Однако что-то мне подсказывало: административными методами и работой в столярке на сей раз медный не ограничится.

Проклятое клановое мышление! Глядя в спину удаляющемуся старику, я боролась с желанием немедленно догнать его и во всем покаяться. Благо, у меня хватило ума этого не делать, — в моем случае честность могла обойтись слишком дорого.

Был бы Манфорд железным или, скажем, серебряным, ректор и не заметил бы пропажи. Но нет же, я ударила по самому больному. В какую бы передрягу ни встрял сейчас этот гад, — застрял в ущелье, столкнулся с толпой орков, просто споткнулся и расшиб себе лоб, — ректор уже нашел виновную.

И предотвратить расплату теперь можно только одним способом: найти Манфорда раньше остальных, всеми правдами и неправдами убедить его молчать — и молиться музам, чтобы в объятия дедушки мой заклятый враг вернулся чистеньким, здоровым и невредимым.

В идеале мне следовало сгонять за Леем, но на счету была каждая секунда. Мэлина и Деррик, скорее всего, уже за воротами. Фиолетовая читает стихотворение поиска… Только бы перехватить Манфорда! Не разминуться! И я, плюнув на все предосторожности, достала кисть, создала небольшой светящийся кристалл, — мы, феи, с темнотой не в ладах, — и бросилась вон из замка.

Глава 10

Ночь неприветливо дышала холодом, пристально следила тысячами звездных глаз. Меня не покидало ощущение, что я здесь чужая, сама природа будто заталкивала меня обратно в теплое чрево академии. По сравнению с тем, что ждало меня за воротами, драконий замок казался вполне себе уютным местечком. Уютным — и безопасным.

Стоило мне выйти из окружения высоких стен, как я поняла: их строили не столько, чтобы защититься от врагов, — какой идиот полезет в горы, чтобы напасть на целый улей огнедышащих ящеров? — сколько для того, чтобы этих самых ящеров из замка не сдуло.

Ветер больно ударил в грудь, отхлестал по щекам, бесцеремонно забрался под платье. Вот, с кого брали пример мои новые однокурсники!

— Отстань, — невольно шепнула я, и звук собственного голоса прибавил немного храбрости.

Впрочем, ненадолго.

Тропинка, которая тянулась вдоль отвесной скалы и, огибая гору, ныряла вниз, в синеватый непроглядный мрак, была такой узкой, что мне приходилось идти полубоком, то и дело задевая плечом шероховатую каменную поверхность. Пару слоев кожи я содрала точно. Такими темпами я рисковала сточить левую руку почти до основания. Как знать, быть может, ногу ректор потерял вовсе не в ожесточенном бою, а просто неудачно съехал с этой горки?

Воодушевлял меня лишь тот факт, что другой дороги, кроме этой тропинки, в академию не было. И если бы кто-то решил вернуться пешком или по воздуху, я бы его сразу заметила.

Сначала я попробовала вызвать крылышки, но при таком ветре толку от них было не больше, чем от зонтика во время цунами. Их больно заламывало назад, меня мотыляло из стороны в сторону. Один неудачный порыв — и меня пришлепнет к скале, причем вероятнее всего — намертво. Нет уж, лучше спуститься медленно, но живой!

Осторожно, шаг за шагом, я продвигалась по тропинке-убийце вниз, стараясь не обращать внимания на мелкие камешки, что выкатывались из-под моих туфель и беззвучно падали в пустоту.

Музы, так ведь и поседеть недолго! Может, постоять здесь и подождать, пока Манфорда приведут другие? Или вернуться к воротам… Если стихотворение Мэлины не поможет, то и славненько. А если медный все-таки найдется, я сумею его умаслить… Да. Назад, Ви, это самое благоразумное из твоих решений!

Я попыталась развернуться, но каблук надломился — и небо надо мной стремительно завращалось. Даже испугаться толком не успела, — может, от холода нервные клетки скукожились, словно засохший изюм? — просто катилась себе, отрешенно наблюдая, как смазанные звезды превращаются в белые окружности. Красиво!..

Вместо того, чтобы думать о неминуемой кончине и каяться напоследок в дурных поступках, я почему-то вспомнила про свой шкаф в общежитии фейской академии. Столько платьев осталось… И то мое незаконченное полотно с валькириями… Наверняка моя соседка Санайя возьмет все себе! Ладно бы только работу присвоила, но если она сделает на ней хоть один мазок, хоть одну маленькую точку своими кривыми руками поставит…

На этой мысли тропинка подо мной закончилась, и я очутилась в невесомости. Падала, как один из тех камешков, продолжая по инерции сжимать светящийся кристалл. Стоп! Может, хоть теперь попробовать крылышки?..

Но не успела я вызвать их снова, как меня подхватило что-то огромное и понесло в сторону. Последнее, что я увидела, прежде чем зажмуриться от ужаса, были металлические пластинки чешуи.

Когда я вновь нащупала ногами твердую землю, меня уже била крупная дрожь. В голове гулял сквозняк, — ни следа здравого смысла, только страх. Терпкий, парализующий, ледяной.

К драконам в их истинном обличье я мало-мальски привыкла, но самой оказаться в когтистых лапах исполинского ящера… А если это Манфорд? Если он раскусил мой обман и все это время поджидал меня в засаде? Но зачем тогда ему было ловить меня и куда-то нести, разбиться я могла и без его помощи… Или он жаждет закончить начатое?

— Может, хотя бы глаза откроешь? — прорвался сквозь пелену ужаса знакомый голос.

— Деррик… — от облегчения коленки подкосились, и я чуть не прилегла на мокрую от вечерней росы траву.

К счастью, серебряный снова меня подхватил, — на сей раз — под локоть.

— И что это было?! — Вернув мне устойчивое положение, Деррик поспешно отдернул руку, словно ему противно было ко мне прикасаться.

— Я… Я… — Сложно разговаривать связно, когда ты только что чудом избежала смерти! — Я полетела искать Манфорда, — выдавила, наконец.

— Без крыльев? — Даже в полумраке было видно, как Деррик скривился.

— Вообще-то я как раз собиралась их вызвать! — Страх, наконец, растаял, уступив гордости ее законное место. — Вы уже нашли Манфорда?

— Мэлина сказала, что он где-то в этой роще, — парень неопределенно махнул в сторону. — И мы хотели лететь за ним, но я заметил, как ты бодро катишься с горки и летишь вниз.

— А где сама Мэл?

— Догоняет, — Деррик задрал голову, всматриваясь в небо, и вздохнул. — Медленные вы, конечно… Лучше уж тогда пешком ходить, чем вот так!

— Там ветер сильный! Знаешь, ты лети к ней, верни ее в замок. А я тут сама с Манфордом…

— Сама?! — насторожился серебряный. — Сама ты уже прогулялась! По-моему, тебе хватит! И как Лейгард тебя отпустил одну, я понять не могу? Я бы на его месте…

— Ты не на его месте! — отрезала я и зашагала вглубь рощицы.

Свет кристалла пятнами выхватывал из темноты гибкие ветви молоденьких деревьев и высокую, чуть выше моего колена, траву. Ноги я промочила насквозь, семена травы липли к коже, и от этого ссадины, которые я заработала во время неудачного опыта скалолазания, жутко чесались.

Я догадывалась, что наутро буду выглядеть отвратительно: царапины, синяки… Загримировать-то я их загримирую, но вот болеть они будут как минимум пару недель. Однако сейчас это меня не заботило. Главное — чтобы Деррик свалил и дал мне спокойно поговорить с внучком ректора наедине. Мэлина указала место, и найти его в трех осинках не составит никакого труда.

— Манфорд! — крикнула со всей мочи. — Манфорд, это Виана! Все в порядке, я жива и…

И в эту самую секунду мне зажали рот.

— Не ори! — прошипел на ухо Деррик. — Как знал, что ты снова вляпаешься!

«Почему?! Отпусти немедленно!» — с удовольствием ответила бы я, но принц держал меня крепко. Обхватил сзади в стальные тиски, — ни пискнуть, ни рукой пошевелить.

Я уже занесла ногу, чтобы от души вонзить свой каблук в ступню высочества, но вдруг справа донесся хруст. И еще один. А потом странный звук, — как будто у кого-то очень крупного в животе заурчало.

— Проклятье… — Жаркое дыхание серебряного пощекотало мне шею.

В следующее мгновение из-под большого куста орешника вылез долговязый сутулый орк. Если бы он выпрямился в полный рост, то, думаю, оказался бы выше Деррика раза в полтора, но он передвигался, сильно скрючившись. Каким образом он прятался в этой рощице, не знаю, — видимо, не слишком удачно, потому что не ел давно. Трудно с такими габаритами подкараулить себе добычу! В отсветах кристалла я увидела, как у орка выступают ребра. Пепельно-серая кожа плотно обтягивала скелет, в рыбьих глазах читался невыразимый голод.

Заметив нас, орк замер, пошевелил выступающей челюстью-ковшом — и на его лице отразилось некое подобие блаженства. Да, мимика у орков не слишком подвижная, но струйка слюны, что повисла на его подбородке, недвусмысленно свидетельствовала, что этот заблудший товарищ вознамерился перекусить.

— Ы-гхы… — выдал орк, двинувшись прямиком на меня.

Выпучив глаза, он таращился на кристалл завороженно, будто младенец, который впервые смог разглядеть карусельку над кроваткой.

Я никогда прежде не сталкивалась с орками, но много раз слышала, что они опасны. И не из-за природной агрессии, — в этом плане пальма первенства всегда будет у драконов, — а просто потому, что их терзает вечный голод, и они готовы проглотить все, что не приколочено. Эдакие большие серые гусеницы — слоняются и ищут, что бы закинуть в пасть. Проблема в том, что закидывают они по большей части всякую несъедобную дрянь, — от шишек до камней, — а сытости это никакой не дает.

И мне бы испугаться, но орк выглядел таким несчастным и трогательно-наивным… Ну просто жеребенок пегаса, который остался без матери! Так захотелось накормить беднягу, приютить, дать кров… Почему я не взяла с собой пирога из столовой?

— Не дергайся! — Деррик медленно ослабил хватку. — Я достану меч и…

Мечом этого сироту?! Вот кого надо бояться, а вовсе не орка! Кровожадные ящеры! Я вспомнила, как Лей рассказывал, что они любят гонять орков ради забавы, и все мои симпатии к золотому развеялись в труху. Издеваться над слабыми, только потому что они глупее… Фу, как же низко!

— Тебе понравился кристалл? — мягко обратилась к орку.

Тот уставился на меня, словно очень удивился, что я способна издавать звуки.

— Ы-гхы… — повторил серый.

А еще говорят, что они — тупые! Вон же, понял — и ответил.

— На, это тебе! — с улыбкой протянула ему кристалл.

Да, ничего съестного у меня при себе нет, но хоть игрушку ему дам. А то как он тут один в темноте… Аж сердце кровью обливается!

За спиной лязгнул металл, — видно, Деррик-таки достал меч.

— Ви, не вздумай!

Но я не собиралась ему подчиняться. Шагнула к орку навстречу, и тот склонился над моим подарком. Магический свет преобразил уродливую физиономию орка, в зрачках размером с монету заплясали огоньки, безволосые брови выгнулись вверх от изумления, рот восторженно приоткрылся…

Только потом до меня дошло, что никакой это был не восторг. Сразу после того, как моя рука вместе с кристаллом оказалась в склизкой слюнявой пасти орка. Ну не ждала я от него такой прыти! Ап — и я уже по локоть у него в пищеводе. Отвратительное, надо сказать, ощущение!

И мне еще повезло, что конкретно у этого орка были проблемы с зубами, — точнее, с их отсутствием. Либо он и вправду младенец, либо, напротив, беззубый старик… Поди разберись, когда тебя жадно засасывают внутрь!

— Виана!!! — заорал Деррик.

Сколько отчаяния было в этом крике! Еще бы, я только что переплюнула по глупости самого орка, — а это дорогого стоит. Вот же обрадовался, наверное, серебряный, что я отказала ему в помолвке… Не феечка, а летучая неприятность какая-то!

Я и сама не ожидала, что могу так пронзительно визжать. Брезгливость накатила удушливой волной, ужин в желудке заметался, пробивая путь обратно. Слюни орка воняли кислой тухлятиной, вокруг моей руки что-то сжималось и скользило, затягивая руку дальше и дальше.

Деррик замахнулся было мечом, чтобы отрубить орку голову, но, оценив ситуацию, передумал, — да, поступила я максимально тупо, но не лишать же меня за это кисти!

— Не шевелись, — скомандовал серебряный. — Я попробую ударить его в сердце.

Легко сказать! Попробовал бы он сам не шевелиться, если бы его вот так бессовестно ели живьем! Само собой, я отбивалась и выкручивалась изо всех сил, отталкивала орка свободной рукой, стараясь сдержать тошноту.

— Дерево! — сообразил Деррик и, обхватив меня обеими руками за талию, потащил к ближайшей березке.

Продвигались мы не так чтобы быстро, — на мне висел высоченный орк, который не считал, что во время еды стоит куда-то ходить. Однако принц не сдавался, я помогала себе крыльями, и в конечном итоге мне удалось зацепиться за толстый сук. Я прижалась грудью к стволу, — береза послужила мне щитом, чтобы Деррик ненароком не проткнул и меня заодно, — и его высочество опять взялся за меч.

В голубоватых лучах луны, что пробивались сквозь листву деревьев, стальной клинок воинственно сверкал, а Деррик выглядел, как рыцарь из древних легенд. Само мужество и отвага! И я бы полюбовалась им еще немного, но слюнявая сосущая пасть как-то не располагала к созерцанию прекрасного. Я закрыла глаза так крепко, как только могла, и взмолилась музам, чтобы они не дали дракону промахнуться.

Будь у меня еще парочка рук, я бы еще и уши заткнула, — звук, который возвестил о кончине орка, был один из самых мерзких, что мне доводилось слышать. А я, на минуточку, целый год делила комнату в общежитии с феей, которая во сне скрипела зубами!

От влажного хруста костей меня передернуло. Никогда не падала в обморок, но тут на лбу выступил холодный пот, по телу разлилась противная слабость, грудь сдавило.

— Тихо, тихо, — голос Деррика доносился с эхом, словно он говорил в жестяную банку. — Вот так, еще чуть-чуть…

По руке что-то поползло — а потом я ощутила долгожданную свободу. Орк отвалился, но вновь открыть глаза я решилась, лишь когда Деррик отволок моего пожирателя подальше. Шелест травы стих, потом раздался шорох шагов — и на мою щеку легла теплая мужская ладонь.

— Ну ты как? — негромко спросил Деррик.

Я взглянула в его лицо, полное сочувствия, и горло перекрыл комок. Если бы серебряный начал насмехаться над моей тупостью, наорал за то, что я его не послушала, — я бы, возможно, какое-никакое самообладание сохранила. Но принц смотрел на меня так нежно, безо всякой издевки или упрека, что меня будто прорвало.

Слезы катились градом, рыдания душили, и остановить это наводнение у меня никак не получалось. Все переживания, которые я до этого запихивала поглубже и запирала на замок, вырвались наружу. Несостоявшееся изнасилование, угрозы ректора, падение, орк… Все это нахлынуло разом, снося внутренние дамбы до основания.

— Все хорошо, Ви! — Деррик прижал меня к себе, хотя я могла испачкать орчьими слюнями его роскошный, расшитый серебром, дублет. — Он тебя больше не тронет. Никто тебя больше не тронет…

Дракон терпеливо баюкал меня в своих объятиях, гладил по спине, словно интуитивно чувствовал: успокаивать меня сейчас бесполезно, надо только дать выплакаться. И эта неожиданная чуткость поразила меня до глубины души. Кто бы мог представить, что драконы разбираются в таких вещах! Я считала, что они умеют только мстить, рычать — и вожделеть. Даже я сама сейчас злилась на себя за то, что распустила нюни, — всегда недолюбливала плакс, — однако Деррик и не думал раздражаться. Просто молчал и ждал, когда я наплачусь вдоволь.

— Спа… спа… спасибо, — всхлипнула, восстанавливая дыхание.

Странно, но после рыданий мне вдруг стало легко-легко, — слезы освободили меня от груза, о существовании которого я до этой самой минуты не подозревала.

— Почему ты кричала, что жива? — Деррик приподнял мое лицо за подбородок и испытующе заглянул в глаза.

— Разве? Мне казалось, я просто верещала от страха… Понимаешь, я никогда не видела живого орка, и он был таким милым…

— Милым? — опешил серебряный. — Странный у тебя вкус. Хотя… Это объясняет, почему ты выбрала Лея. Но я о другом. До орка, когда ты звала Манфорда, ты точно крикнула: «Я жива!»

Я вздохнула. Пожалуй, Деррик заслужил право знать обо всем, что случилось в галерее королей. После всего, что он для меня сделал… Вряд ли он побежит ябедничать Копперброку! А потому я выложила принцу историю про розыгрыш — и про то, почему внук ректора пустился в бега.

Деррик слушал, не перебивая и никак не реагируя, — что творилось у него в голове оставалось для меня полнейшей загадкой.

— Забавно, — сухо сказал он, когда я закончила. — Но ты плохо знаешь Манфорда. Он тебе этого не простит.

— Да музы с ним, пусть не прощает! Главное — чтобы ректор не наказал меня и Лея…

— Насчет ректора как раз волноваться нечего, — отмахнулся Деррик, поморщившись. — Если Манфорд в порядке, то во все остальное его дед влезать не станет. Ты же стерла иллюзии?

Молча кивнула.

— Ну вот, значит, ничего не докажешь. Копперброк по-своему справедливый, без веских оснований он тебя не тронет. А вот Манфорд… — тут Деррик сделал паузу, словно не решался мне о чем-то сообщить.

— Ну? — подстегнула его. — Что Манфорд?

— Он трус, Ви, и поэтому способен на подлость. Действует исподтишка. Как-то его вызвал на поединок Рейнар Янброк… Я не в курсе, что они там не поделили. И Манфорд проиграл, дерется он хуже орка… Упс! — принц спохватился. — Прости, не хотел напоминать…

— Да ничего! Я его так и так теперь нескоро забуду! — усмехнулась, переводя все в шутку. — И что было после поединка?

— А после поединка Рейнара кто-то отравил, — мрачно продолжил серебряный. — Он месяц провалялся в лазарете, у него отнялись ноги, он не помнил кто он, что он, и только мычал.

— Кошмар! — отпрянула я.

— Вот именно. В итоге позвали самого герда железного клана, тот настоял, чтобы вызвали мага из верховной гильдии, и маг определил, что Рейнару подсыпали проклятого пепла… Кажется, так, да.

— Но это же вроде только у темных ведьм достать можно!

— Ага, на черном рынке. А теперь угадай, кто отлучался из академии накануне отравления?

— Манфорд?

— Разумеется. — Глаза Деррика влажно блеснули в полумраке, и у меня по затылку побежали мурашки. Не самая добрая сказка на ночь получилась! — Рейнара, правда, вылечили, маг поставил ему защитное клеймо, но важнее всего то, что Манфорду за это ничего не было. Нет улик — нет наказания.

Я окончательно сникла. И как мне теперь быть? Готовить себе отдельно, передвигаться только с конвоем — или самой бежать из академии без оглядки? Ведь как только медный поймет, что его надули, он начнет лелеять план мести. И Деррик прав — это будет пострашнее наказания ректора!

— Поэтому я и полетел его искать, — продолжал серебряный. — Думал, он снова рванул в Крейвик на черный рынок… Но, видимо, все еще впереди. Слушай, тебе нельзя говорить ему, что это была твоя идея! Вали все на меня: мол, я тебе приказал, хотел развлечься. Он знает, что я был в галерее…

— Ни за что! — ужаснулась я. — Во-первых, ты не можешь мне приказывать, а во-вторых… Чтобы из-за меня отравили сына короля?! Я пока в своем уме! Это дипломатический скандал! Если потом драконы развяжут войну с феями…

— Ой, ну какая война? — дракон фыркнул. — Я тебя уверяю, меня Манни и пальцем не тронет! Иначе отец из медного клана сварит такой компот, что мало не покажется. Копперброк первым вызовется прирезать внучка, лишь бы спасти остальную родню! Так что предоставь все мне.

— Зачем тебе это, Дер? — не выдержала я. — Зачем лезть в чужие проблемы и помогать мне?

— А ты еще не поняла? — серебряный склонился надо мной и вытер остатки слез большими пальцами.

Я догадывалась, к чему все идет, — и что ничем хорошим это не закончится, но не нашла в себе сил оттолкнуть Деррика. Мной овладело любопытство, я хотела получить ясный и однозначный ответ. И я его получила.

Деррик поцеловал меня. Прижался к моим губам — и замер, будто проверяя, посыплются ли на него брань, проклятия и пощечины. И все мое воспитание на пару с женской гордостью требовали немедленно дать отпор, поставить наглеца на место…

А я не смогла. Такое странное приятное чувство… Как будто я очутилась дома, там, где всегда должна была быть. Меня тянуло к Деррику, тянуло всем моим существом, внутри распускались тысячи маленьких лобелий, — целые сине-лиловые поля.

Я подняла чистую руку, — ту, что не побывала в орчьей пасти, — и робко коснулась щеки Деррика. Вот тогда-то он и забыл про деликатность. Прижал меня к себе так сильно, что я чуть не задохнулась, — то ли от неожиданности, то ли от острого удовольствия, — и поцелуй стал совсем другим. Страстным, жадным, порывистым…

Звездное небо вновь завертелось надо мной с бешеной скоростью, но на сей раз падала я уже не с горы. Я летела в такую бездонную пропасть, из которой не выбраться при всем желании. Впрочем, я и сама не знала, хочу ли выбираться…

— Деррик?! — раздался за спиной возмущенный возглас Мэлины. — Виана?.. Что это значит?!

Н-да. Похоже, дно у пропасти все-таки имелось — и я его только что пробила.

Глава 11

Есть у фей одно качество, — кто-то считает его недостатком, кто-то — достоинством, — но всем очевидно: жить с ним несладко. Совесть. Она скорее похожа на соль: в целом полезна, но, если попадет на рану, будет зверски больно.

У меня и в мыслях не было обижать Мэлину. По правде говоря, целуясь с Дерриком, я вообще про нее забыла, — близость дракона пьянила, его прикосновения усыпляли мозг — и пробуждали сердце. Однако едва я увидела бледное лицо Мэл, ее широко распахнутые глаза, полные боли, как пыточный аппарат совести заработал на всю катушку.

Я предала фиолетовую. Знала, что она влюблена в принца, — и все равно допустила этот проклятый поцелуй. И свалить вину на Деррика не получалось: обмануть можно кого угодно, но не саму себя, — я не просто не сопротивлялась, я сделала шаг навстречу. А ведь у нас с Мэл только-только наладились отношения! Как лихо мы показали драконам, почем фунт лиха, на занятии по стратегии, сплотились, поймали командный дух… Фактически подружились! А я взяла — и ударила ее в самое больное место. Еще и удовольствие от этого получила… Жалкая позорная предательница, вот я кто!

Но что еще хуже — Мэл прилетела не одна. Позади нее маячил угрюмый Манфорд. Выходит, все это время фиолетовая рыскала в ночи, чтобы отыскать беглеца и решить, по сути, мою проблему, я же пустилась во все тяжкие и обжималась с ее возлюбленным.

Я должна была что-то сказать, объясниться, но любые слова прозвучали бы надуманно и фальшиво. Соврать, что я споткнулась о корягу и случайно упала на губы Деррика? За ложь совесть будет мучить меня вдвое сильнее, да и Мэл не поверит… Но как все исправить?

Пока я судорожно сочиняла ответ на риторический вопрос «Что это значит?», Сальви гордо расправила крылышки и упорхнула прочь. Догонять ее не имело смысла: во-первых, внятного оправдания я так и не придумала, а во-вторых, мы все равно живем в одной спальне. Рано или поздно я вымолю прощение, на это у меня еще четыре месяца, а вот внук ректора ждать не будет. Того и гляди улизнет его снова, и ищи его потом без Мэлины годами… Если, конечно, ректор не расправится со мной раньше.

Манфорд сначала взирал на меня с недоверием, но по мере того, как он осознавал, что скитался по лесу просто так, взгляд его наливался свинцом и затаенной злобой. Деррик сказал чистую правду: напрямую внук ректор не решался напасть, потому что минуту назад застукал меня в объятиях принца и явно не жаждал нажить себе такого врага. А вот меня медный щадить не собирался. Как знать, вдруг магическая картина, которую я написала в галерее королей, окажется пророческой…

— Я же видел своими глазами… — глухо бормотал парень. — И эту кровь…

— Огненный владыка, Манни! Нельзя же быть таким наивным! — нарочито едко вмешался Деррик. — Ну, подшутил я над тобой, чего сбегать-то сразу?

— Подшутил… Ты… Но как?!

— Это была просто ма… — начала было я, но договорить мне принц не дал.

— Это была маленькая игра! — с нажимом сказал он и украдкой сжал мое запястье, мол, не лезь, я сам. — Немного краски — и актерского мастерства, вот и все! Виана вообще не хотела в этом участвовать, но ты же знаешь, я умею быть настойчивым! — Деррик по-хозяйски закинул руку мне на плечо. — Клянусь, я в жизни так не смеялся! Видел бы ты свою физиономию… Ну и придурок! Вот расскажу нашим…

— Не надо! — Манфорд аж дернулся.

— Ну как «не надо»? — злорадно протянул Деррик. Вот умел он быть мерзким, когда захочет! — Твой дедуля там на уши всех поднял! Я же должен объяснить, почему ты залег в кусты. Представляешь, он вбил себе в голову, что Виана на тебя напала! — тут серебряный расхохотался. — Кисточкой отлупила… Я даже не пойму, что забавнее: правда или версия ректора!

— Прекрати! — не выдержала я.

Деррик поступал щедро, взяв мою вину на себя, но уж слишком сильно он вошел в роль обидчика. Может, он и считал, что корона отца защитит его от всего на свете, но мне в это верилось слабо. Опасно дразнить таких, как Манфорд! Который, кстати, истолковал мой протест по-своему, — решил, что я его защищаю.

— Спасибо, Виана, — произнес он неохотно. — Давайте забудем обо всем, что произошло? Деду я все объясню, скажу, что прогулял… В общем, ничего не было, ладно? Больше ведь никто не в курсе?

— Только Лейгард, но насчет него не волнуйся, — заверила медного. — Я его попрошу молчать.

— Да, Манни, не боись, — Деррик усмехнулся. — У Лея теперь своих проблем по горло. Когда Ви его бросит, ему будет не до тебя.

А вот с этого места, пожалуйста, поподробнее!

— С чего это я должна его бросать?! — возмущенно обернулась к его высочеству.

— Серьезно?! — искренне удивился тот.

— А я думал, твой жених — Деррик, — подал голос Манфорд. — Он же сам сказал… Разве нет?

— Нет! — выпалила я.

— Да! — одновременно со мной ответил серебряный, и мы переглянулись.

Трудно было сказать, кто из нас в большем шоке: я или он. Но если мне продолжать этот разговор вообще не хотелось, тем более — при Манфорде, то вот Деррик уже раскрыл рот, явно намереваясь вывалить длинный нравоучительный монолог. Я так и слышала его речь: «Я тебя спас, мы поцеловались, а потому ты обязана быть со мной веки вечные».

Однако на выручку мне пришел, — вот уж воистину жизнь умеет преподносить сюрпризы! — не кто иной, как мой заклятый враг.

— Я лучше пойду, сами тут разбирайтесь, — бросил он и, шурша травой, побрел подальше от чужих личных драм.

За него-то я и ухватилась, — другого шанса слинять от Деррика мне могло и не представиться. Бегство, конечно, признак трусости, но я в смельчаки и не набивалась! Торчать наедине с серебряным в темном лесу, да еще и после наших страстных лобзаний… Нет уж, второй раз я Мэлину предавать не собиралась!

— Постой! — материализовала крылышки и мухой метнулась вслед за Манфордом, игнорируя грозные окрики Деррика.

— Чего тебе? — буркнул внук ректора.

— Я… Я… — лихорадочно соображала на лету. — Я краску тебе хочу стереть с лица! Ну, в знак примирения.

— Правда? — Манфорд резко остановился, а я по инерции чуть не врезалась в куст. — Я раздобыл одну мазь у ведьмы, но мне сказали, это пятно сводить придется недели три… Думал, меня объявят в розыск, а это пятно будет как особая примета…

— Сотру за пару секунд! — пообещала я и вытащила из-за пазухи кисть.

Несколько взмахов — и вот уже о моих художествах остались одни воспоминания. Без синего пятна медный выглядел совершенно не устрашающе. Не знала бы, что он дракон, ни за что бы не подумала: простецкий рыжий парень с веснушками и носом-картошкой, — ни дать, ни взять обычный крестьянин из смертных! Только плуга в руках для полноты образа не хватает.

— И все?!.. — Манфорд ощупал лицо, будто так он мог определить, есть там краска или нет. — Слушай… Ты прости… Я психанул, мне не следовало на тебя нападать.

Извинение вышло сомнительное. Нет, я ценю раскаяние и не считаю, что за грехи надо расплачиваться до конца своих дней, но после того, как Манфорд меня чуть не изнасиловал, его короткое «прости» звучало слегка неуместно. С тем же успехом он мог бы спалить целую деревню, вырезать ее жителей, а потом подойти к оставшимся и с доброй улыбкой заявить: «Ну, вы это… Зла-то не держите. Психанул, с кем не бывает!» Хотя… Может, все свои завоевания драконы проводят именно так?

Впрочем, не зря же говорят, что худой мир лучше доброй ссоры. Другом моим Манфорд никогда не станет, и о его поступке я вряд ли смогу забыть, но чем раньше мы разорвем цепочку мести, тем лучше. Он все это начал, пусть он и заканчивает.

— Забыли, — вздохнула я. — Ты тоже прости за галерею королей…

— Тут ты не виновата, — медный сдвинул брови и на мгновение обернулся туда, где недавно стоял Деррик. — Он всегда считал, что ему все можно…

Принца я в лесу уже не увидела, наверное, он улетел в академию мириться с Мэл, однако взгляд Манфорда мне все равно не понравился. Я не могла прочитать его мысли, да и смотрел медный в пустоту, однако внутри что-то екнуло, словно от дурного предчувствия.

Затевает что-то внук ректора или просто бесится от бессилия? Одним музам известно. Но дальше с ним гулять в лесу точно не стоит.

— Ты бы поспешил, твой дед там с ума сходит, — торопливо сменила тему.

— Да плевать ему на меня! Просто не хочет проблем с моим отцом… — отмахнулся парень, но к словам моим все же прислушался.

Отошел на несколько шагов в сторону, и кулон на его шее зажегся красноватым светом. А я-то еще боялась, что мне будут сниться кошмары про орка! Перевоплощение дракона — тоже зрелище не для слабонервных. Может, днем все не так уж и страшно, — ночью что угодно покажется зловещим, — но я для себя решила, что на тренировки по полетам и огнеметанию не пойду ни за какие коврижки.

Ломая ветки, Манфорд стремительно увеличивался, покрываясь медными пластинками чешуи. Тогда, в ванной, я находилась на уровне его морды, и это придавало уверенности, теперь же могла разглядеть только широкое гладкое брюхо. И Манфорду не обязательно было извергать пламя, чтобы расправиться со мной, — он мог просто придавить меня когтистой четырехпалой лапой, как какого-нибудь таракана.

Дожидаться этого я не стала, — полетела к замку, изо всех сил работая крылышками. Меня уже не пугали ни ветер, ни скалы: по сравнению с драконом любое природное явление — сущий пустяк.

Мамочки, с каким же облегчением я опустилась на освещенное крыльцо академии! Готова была целовать каждую ступень хотя бы за то, что дверной проем не пропускал ящеров в драконьей ипостаси. Умом я понимала, что не все чешуйчатые гады одинаково опасны, тот же Деррик умудрился спасти меня несколько раз, но сейчас все мои нервы превратились в крошечные фитильки. Только поднеси к ним дракона, — и я рвану, как сарай с фейерверками.

Больше всего на свете я мечтала сейчас запереться в спальне и те несколько часов, что остались до рассвета, не видеть никого, кроме фей, даже если мои соседки уже спят. Вот отскребу от себя орчьи слюни мочалкой, промою сотню царапин, что покрывают мое тело сплошной паутиной, — а потом нырну под одеяло и буду любоваться на алую макушку Кайсы и фиолетовые косички Мэл. И с этой минуты от моих девочек — ни на шаг!

В комнату я заходила тихонько, на цыпочках, чтобы никого не разбудить. Факелы на стенах уже не горели, тишина ласкала уши, пахло цветочным мылом. И я уже собралась прошмыгнуть в ванную, как вдруг заметила какое-то шевеление у кровати Кайсы. Проморгалась, привыкая к темноте… Два силуэта! Шелест ткани, возня, сбивчивое дыхание… Пресвятые музы! Алую явно кто-то душил! Что же это получается, не только Манфорд здесь гнусный извращенец?!

Времени на раздумья не было. Толку от моей магии в ближнем бою никакого, а потому я нащупала спинку стула, осторожно подошла поближе… И обрушила свое импровизированное орудие на того, кто посмел напасть на мою подругу. Лица я не видела, только смутные очертания: широкие плечи, короткая стрижка, — точно парень! Кем бы он ни был, он поплатился сполна.

— Пусти! Ее! Немедленно! — вопила, колошматя гада по хребту.

— Ай! Ты что?! Больно! — вопил он, уворачиваясь.

— Виана, прекрати! — вопила дружно с нами Кайса. — Совсем рехнулась?!

Что-то не похоже на реакцию жертвы…

Я отшатнулась, уронив стул, и нанесла на потолок несколько мазков магической светящейся краски.

Вот казалось бы: за эти два дня я пережила столько всего, что удивляться мне было уже нечему. Но Кайса переплюнула даже беззубого орка, — она сидела на кровати со спущенной бретелькой платья в объятиях Бранда, приятеля Деррика. Того самого крепыша, которого сама же алая собственными руками еще вчера вытолкала из нашей спальни! Логика, здравый смысл… Нет, мы, феи, такими видами искусства не владеем.

— Она всегда такая чокнутая? — недовольно спросил Бранд, потирая загривок.

— Ви, мы просто… Готовились к этому… К праву… — Щеки виолончелистки зарделись в тон волосам.

— А знаете, что?! — вскинула руку. — Ничего не хочу слышать! С меня хватит. Хоть всю программу академии изучите, только умоляю: не на моей кровати!

Стерев с потолка краску, — в темноте «готовиться к праву» всяко сподручнее, — я забаррикадировалась в ванной. В конце концов, не мне судить Кайсу. Сколько глупостей наделала я? Да в разы больше! Так что пусть обжимается хоть с Брандом, хоть с одноногим ректором, — лезть в ее личную жизнь у меня не было никакого желания.

Может, по пути в драконью академию я подцепила какое-нибудь смертоносное проклятие? Ну, смертоносное не для меня, а для всех, кто ненароком оказался поблизости. С самого своего появления я приносила окружающим сплошные проблемы!

Раньше со мной ничего такого не случалось, а все потому, что я замыкалась на учебе и избегала общения. Считала его пустой тратой времени, которое можно провести с пользой: библиотека, рисование, самосовершенствование… И вот теперь мне вдруг померещилось, что я ошибалась. Что неплохо бы обзавестись подругами, женихом, пусть и фальшивым, открыться миру. Что ж, я открылась, — и мир содрогнулся.

Погрузившись по горло в горячую воду, я медленно, но верно приходила к выводу, что на пороге третьего своего столетия меняться не стоит. Попробовала, не получилось, — забыли, возвращаемся к прежней стратегии.

И от этого решения мне вдруг стало так спокойно! Зачем стараться, если все равно никто этого не оценит? Зачем испытывать чувства, если кому-то от этого больно? Зачем спасать кого-то, если тебя об этом не просят? Ответ прост: незачем.

Из ванной я выходила обновленной и невозмутимой, как сама муза. Они отрешены от мирских проблем, и только поэтому стали истинными служительницами искусства. Вот с кого мне стоило брать пример!

Бранда в комнате я уже не застала. Кайса попыталась снова начать разговор с развернутыми объяснениями, но я лишь вежливо пожелала ей спокойной ночи и улеглась в постель.

Ровное дыхание, внутренняя гармония… И здоровый сон.

Я отключилась, не успев даже подложить ладонь под щеку, — усталость взяла свое. Поначалу мое сознание просто отдыхало: я не видела ничего, парила в пустоте, тишине и темноте, и это было лучшей наградой за все мучения.

Потом перед глазами стали мелькать разрозненные образы. Вот мимо проплывает, зловеще хохоча, Манфорд, то вдруг галопом скачет его дед, и почему-то у него не одна нога, а целых три, и все громко стучат. И, наконец, вырисовывается Деррик. Он печален и бледен, в руках держит лиру и грустно тренькает по струнам. Увидев меня, серебряный оживляется:

— О, Виана! — поет он звонким тенором. — Любовь моя, приди же ты ко мне! Я возведу из мрамора твой бюст нерукотворный! Ты чудо, что мерещится во сне, иль наяву твой вижу образ непокорный?

Музыка, скульптура, да еще и поэзия… Он будто вобрал в себя всю фейскую магию, и ладно бы еще только мою или Мэлины, но неужели еще и Кайсу успел оприходовать? Я хочу что-то возразить, но этот печальный утонченный Деррик был так прекрасен! А его голос… Какая изысканная ласка для ушей!

— Деррик! — отвечаю я, пытаясь унять сердечный галоп. — Деррик…

Он отшвыривает лиру, — между нами говоря, я этому только рада, никогда не любила струнные, — и приближается ко мне. Я слышу сладковатый запах лимонного печенья, заглядываю в ледяные… Нет, какой же это лед? Это горный хрусталь! Чище, чем во дворце кронфей! Он не бесцветен, он способен отразить тысячу оттенков, свет преломляется в нем, превращаясь в радугу… Да, я заглядываю в хрустальные глаза дракона, тянусь губами к его губам…

— Ы-гхы! — сладострастно рычит Деррик.

— Что?..

— Ы-гхы!

Его лицо сереет, вытягивается, выступает вперед уродливая нижняя челюсть… И вот никакое это уже не лицо, а орчья рожа! И слюни так и текут, так и пузырятся в уголках рта!

— Нет! Убери от меня свою мерзкую слюнявую пасть!

На этом я подскочила от ужаса — и обнаружила, что сижу на своей постели, надо мной обеспокоенно склонились Кайса и Мэл, а по спине струится липкий холодный пот.

— Хвала музам… — отерла мокрый лоб и откинулась на подушку. — Это был просто сон!

— Тебе снился Деррик? — зачем-то уточнила Мэл.

— Да. А ты что, влезла в мою голову своими стихами? — Радость от пробуждения стремительно улетучивалась.

— Ты орала на всю комнату! — фыркнула алая.

— О, Ви! — вдруг выдохнула Мэл и кинулась мне на шею.

Что?! Она убьет меня только за то, что мне приснился серебряный?!

— Я знала, знала, что ты не хотела того поцелуя! — тараторила фиолетовая, сжимая меня в объятиях. — Это ведь было случайно, да? И ты сопротивлялась?

— Э-э-э… — просипела надсадно, потому как больше ничего на ум не пришло.

— Ну, ты же сама кричала: «Деррик, убери от меня свою мерзкую слюнявую пасть!» — Мэлина отстранилась, сияя от счастья. — Я прощаю тебя, Виана Лобелли. Больше ты мне не враг!

Я моргнула. Слишком много информации — и слишком все быстро. Я что, успела побывать в списке врагов фиолетовой?! Тогда у меня назревает следующий вопрос: а почему я до сих пор жива?

Ровное дыхание, Виана. Гармония. Спокойствие. Ты отрешена от мирской суеты, и в этой жизни тебя волнует только одно — чистое искусство… Нет, все-таки с какого перепуга?!

— А что Деррик? — не выдержала я. — Он тоже твой враг?

— Ну что ты! Он ведь всего лишь дракон, — снисходительно пояснила Мэл. — Пока он не обретет истинную любовь, он имеет право вести себя, как варвар. Все это пройдет. Главное, что у меня нет соперницы! И очень скоро я стану драконьей королевой! — Она крутанулась вокруг своей оси. — Чур, я сегодня выбираю столик за завтраком! — и, чуть не рассыпая вокруг себя искры восторга, выпорхнула из комнаты.

Глава 12

Деррик Сольвброк

Его величество Драгнар Сольвброк с самого утра пребывал в ужасном расположении духа. Человек посторонний об этом, скорее всего, не догадался бы: старый серебряный дракон восседал в любимом кресле в пустом зале для совещаний и задумчиво наблюдал за игрой двух маленьких саламандр в камине. Строгое лицо правителя казалось спокойным, — ни один мускул не выдавал недовольства и уж тем более гнева, — руки расслабленно лежали на широких, обитых черным бархатом, подлокотниках, а у ног короля суетилась служанка. Заваривала в котелке особые травы для лечебной ванночки.

Однако Деррик своего отца знал слишком хорошо и сразу понял: дело — дрянь. Ну, во-первых, принца вызвали в Аргенвир прямо с летной тренировки. Деррик как раз осваивал «кобру», учился резко вставать на дыбы в воздухе и лететь задом, — обманный маневр, чтобы противник не смог прицелиться. Неплохо, кстати говоря, осваивал, на третий раз уже в ограждение не врезался! И тут среди ясного неба — королевский гонец. Ясно же, что раз такая срочность, то вряд ли отец просто соскучился. Да и не скучал он никогда, — порой Деррик думал, что король со своими советниками проводит больше времени, чем с собственным сыном. Даже когда тот жил дома.

Во-вторых, принц с порога учуял горьковатый запах травяного отвара, которым его величество спасался от приступов подагры. А значило это лишь одно: серебряного короля мучает боль, и горе каждому, кто ему сейчас подвернется.

Советников рядом не было, — зал пустовал неспроста, ушлые чиновники предусмотрительно скрылись из виду. Деррику же провернуть этот фокус не удалось.

— Ты летел слишком долго, — сухо произнес король, не оборачиваясь, когда принц попытался было выскользнуть обратно в коридор.

Деррик обреченно вздохнул, прикрыл на мгновение глаза, собираясь с духом, и предстал перед очами монарха, почтенно склонив голову.

— Да хранит вас огненный владыка, ваше величество! Я спешил, как мог…

— В том-то и проблема, — нетерпеливо перебил старик, — что можешь ты недостаточно! Все как всегда… — тут он опустил взгляд на служанку. — Ты ждешь, пока я умру, Дейра?! Тебе платят за то, чтобы ты сводила меня в могилу?

— Я… Нет… Травы! Они еще не настоялись! — женщина стала белой, как ее накрахмаленный передник.

— Лей, как есть! — приказал король.

Служанка одну за другой бережно уложила его узловатые ступни в тазик и торопливо вылила на них дымящийся отвар из котелка. Деррик слышал, что для простых людей кипяток — это пытка. Странно, правда? Разве может быть что-то приятнее раскаленной воды, которая дарит телу жар и подпитывает внутреннее пламя?

Белесые клубы пара окутали больные колени старика, и он откинул голову на черную бархатную спинку, расшитую серебристыми драконами.

Король уже давно не улыбался. За почти сотню лет на троне его лицо будто окаменело и перестало выражать какие-либо эмоции, и лишь новые морщины давали понять, что Драгнар Сольвброк жив и подвластен времени, как и его подданные. И вот теперь Деррику показалось, что некоторые из этих морщин разгладились, — проверенный отвар принес отцу облегчение.

Дейра, согнувшись в три погибели, ретировалась, а король застыл, не издавая ни звука. Видно, смаковал каждую секунду затишья, — как-никак его главный враг ненадолго разжал свои клешни.

Сначала Деррик просто стоял, как дурак, и ждал, но пауза затягивалась, и, не желая беспокоить отца, принц подошел к камину и протянул руку. Одна из саламандр тут же змейкой шмыгнула на ладонь своего хозяина, завертелась, всячески демонстрируя восторг. Дер невольно улыбнулся, погладил любимицу по огненным пятнышкам, и та опрокинулась на спинку, подставив для ласки брюшко.

— По-твоему, я призвал тебя в игрушки играть? — снова заговорил король.

Ну вот и все. Затишье было недолгим. Подумать только: подагра оказалась сильнее самого могущественного из драконов!

— Прости, отец, — Деррик оторвал от себя саламандру, запустил обратно в камин, и ящерка обиженно юркнула в угли. — Я тебя слушаю.

— Нет, Дер, это я тебя слушаю! Что у тебя с феями? Ты уже выбрал невесту?

Вопрос, конечно, с подвохом. Нет, формально свой выбор Деррик уже сделал, подвох заключался в том, что сама невеста пока не дала согласия. Более того, демонстративно расхаживала за ручку с золотым. Ясно, что не всерьез, — так, то ли назло, то ли от скуки, — но сообщать об этом королю было глупо. Поэтому Деррик ответил так, как это делали абсолютно все высокопоставленные чиновники:

— Я уже работаю в нужном направлении, успешно продвигаюсь к цели. Все под контролем.

На языке политики и бюрократии это означает: «Лажа полная, но я исправлюсь. Если получится».

К сожалению, Драгнар Сольвброк этим языком тоже владел в совершенстве.

— То есть — нет, — резюмировал он. — У тебя было несколько дней! Что тут сложного: подходишь к фее, говоришь, кто ты — и делаешь предложение, от которого невозможно отказаться…

Деррик с трудом сдержал усмешку. Знал бы отец, что именно так он и поступил, причем не просто в первый день — в первые минуты после прибытия фей. А толку?

— Все гораздо сложнее… Понимаешь, их всего трое…

— И что? Они уже заключили помолвку с другими? Ты опоздал?! — глаза короля нехорошо сверкнули, пальцы впились в подлокотники.

Деррика успокаивало только одно: тазик с отваром не давал отцу встать, подойти ближе и отвесить принцу пару-тройку оплеух. Несмотря на возраст рука у Драгнара была тяжелая, уж это Деррик хорошо усвоил еще в детстве.

— Нет, они свободны, — отчитался он. — Не все, но это тоже решаемо. Дело в том, что я бы хотел жениться на конкретной фее, а она…

— Опять ты юлишь! — не стерпел король. — С утра мой соглядатай доложил, что уже четверо членов совета склоняются на сторону золотых. Четверо из двенадцати, Деррик!

— Ну, это же меньшинство…

— Пока что! Это как эпидемия чумы: она рано или поздно докатится до всех. Ходят слухи, что этот щенок Гульдброк уже заключил помолвку с феей. Официально пока не объявили, но дыма без огня не бывает.

Деррик нервно сглотнул, — во рту как-то резко пересохло. Он-то надеялся, что Лейгард всего лишь паясничает, дразнит… Вполне в его духе! Настолько натужной выглядела эта липовая парочка… Но если золотой и впрямь женится на Виане… Кулаки принца сжались, челюсти скрипнули. Нет, этого допустить нельзя!

— Он не должен опередить тебя! — продолжал отец. — Запомни: неважно, какая это будет фея, тебе нужна от нее только сила. Не время для детских капризов. Крылышки есть, магия есть — отлично! Берешь и делаешь ее своей невестой.

— А если она отказывается? — спросил Деррик, но сразу же пожалел об этом.

— Отказывается? — в голосе короля сквозила ярость. — Чему я тебя учил, а? Мы, Сольвброки, не терпим отказов! Как ты займешь мое место, если не можешь справиться с какой-то фейкой? Надави, завали подарками, соблазни… Выбери другую, в конце концов! Я прибуду в академию в канун огнестояния, и ты представишь мне и моим советникам будущую жену. Я не позволю, чтобы трон достался Гульдброкам!

— Но огнестояние через несколько дней…

— Вот именно! — отрезал правитель. — У тебя полно времени!

Эти слова звенели у Деррика в голове всю дорогу до академии. В свисте ветра ему слышалось зловещее шипение: «Огнестояние… Невеста…», а бурная горная речка, у которой принц сделал небольшой привал, ворочала камни и словно рокотала: «Выбери другую!»

Да, так было бы проще всего. Мэлина Сальви из кожи вон лезла, увиваясь вокруг Дера. Терпеть ее агрессивное кокетство было невыносимо, Деррик почти превратился в параноика. Прежде, чем выйти во двор, зайти в главный зал или столовую, он перво-наперво выглядывал из-за угла, словно вор, и убеждался, нет ли на горизонте назойливой фиолетовой феечки.

Раньше он бы поручил это Бранду, но от него теперь не было никакой пользы: дальний родственник принца плюнул и на кровные узы, и на дружбу, и вместо того, чтобы помогать Деррику, вовсю обустраивал свою личную жизнь. Хвостиком бегал за Кайсой, таскал ее виолончель, как какой-нибудь носильщик, пропадал где-то после занятий… Словом, про Бранда можно было забыть, и Деррик с легкостью это сделал.

Жаль только, он не мог точно так же забыть Виану и тот ночной поцелуй. Сколько уже прошло? Три дня? Будь на месте взбалмошной синей феечки любая другая девушка, Деррик и лица бы ее уже не вспомнил. Но Ви будто поселилась в мыслях дракона и съезжать оттуда не собиралась. Прямо-таки гнездо свила! Ох, как же это бесило Деррика…

Он ложился спать — и видел лучистые голубые глаза, припухшие розовые губки. И все в таких мельчайших подробностях! Каждую пору, каждую родинку, каждый волосок, выбившийся из прически. Даже аромат ее слышал, как наяву!

И ладно бы еще только во сне, она и во время занятий преследовала его, будто призрак. Деррик совершенно себя не контролировал. Пропускал выпады на тренировках по фехтованию, вопросы преподавателей, а вчера за обедом так засмотрелся, как Виана вгрызается в спелый персик, что вылил на штаны кружку эля. Только ленивый после этого не пошутил, что его высочество изволили обмочиться! Вот, где пытка, а вовсе не тазик с кипятком!

А самое обидное, что самой фее муки Деррика были ни по чем. Ну, то есть абсолютно по боку! Обычно ведь как бывает: от поцелуя с принцем крышу сносит у девушек, они не дают прохода, осаждают всячески, хлопают ресницами и нет-нет — да заикнутся о замужестве. Уж в обморок театрально рухнуть — так это вообще святое!

Но Виана вела себя так, словно ничего и не произошло. Болтала со своими подружками, смеялась, бессердечная, и не замечала Деррика.

Разумеется, он пытался с ней поговорить! Подошел, к примеру, за завтраком, сел напротив, — и она вскочила и убежала прочь, прежде чем он успел поздороваться.

Или на том же фехтовании, с которым у всех фей была беда: мечи слишком тяжелые, полное отсутствие координации и физической подготовки. Смотреть было больно, как Виана, тяжело сопя и обливаясь потом, отрывает клинок от земли, поднимает, чтобы замахнуться… И заваливается навзничь под всеобщий хохот. Чем не отличный шанс наладить контакт?

Деррик подошел, благородно протянул руку.

— Давай, я покажу тебе, как это делается, — сказал он тогда, предвкушая если не визги восторга, то хотя бы полуулыбку и скромное «спасибо».

Как бы не так! Руку помощи Виана проигнорировала, зато подбежала к Лейгарду, который в этот момент отрабатывал защиту, нисколечки не заботясь о своей якобы невесте, и…

— Лей, ты не покажешь мне, как это делается?

Да, слово в слово! Она буквально повторила фразу Деррика. Признала, что помощь ей все-таки нужна, но лучше ежа съесть, чем принять ее от сына короля.

Впервые в жизни серебряный дракон испытал на своей шкуре, что такое отчаяние. Он был в тупике! В лабиринте, из которого нет никакого выхода. Он не сделал ей ничего плохого, а фея все равно упрямо отгораживалась. И чем выше стену выстраивала вокруг себя Ви, тем больше Деру хотелось проломить ее лбом. С разбегу.

Наваждение, самое натуральное наваждение!

Он уже почти убедил себя, что никакая это не слабость, а азарт охотника, и поддаваться ему не стоит. Вслух проговорил, глядя в зеркало. А потом очнулся уже через час в речной долине, собирая букет из мелких полевых цветочков.

Первый букет Деррик разорвал в клочья, обругал себя самыми страшными проклятиями, — повезло ему все-таки, что он дракон, а не ведьма, иначе покрылся бы с головы до ног язвами и бородавками! — и двинулся обратно в академию. Это он, что ли, должен перед унижаться перед Вианой? Будущий, на минуточку, правитель империи? В пекло ее, в пекло всех фей — и цветы тоже в пекло.

Именно это Деррик Сольвброк повторял про себя, собирая второй букет и поднимаясь с ним по узкой тропке к воротам академии. В последний раз он сделает шаг навстречу Ви. В самый наипоследнейший! А потом — все, путь кусает крылышки и пеняет сама на себя. Больше у нее шанса стать драконьей принцессой не будет.

Однако стоило ему подойти к фонтану, сжимая голубовато-лиловое облако цветов, как перед ним будто из воздуха материализовалась Мэл.

— Это мне?! — Она робко взглянула на Деррика своими большими влажными глазами.

— Нет, — честно ответил он.

И его не особо впечатлил тот факт, что подбородок у фиолетовой скорбно задрожал, а на ресницах повисла крупная капля. Принц смотрел вообще в другую сторону, — туда, где у столярной мастерской на белой скамейке сидели Виана и Лей. Она звонко смеялась, болтая ногами, золотой что-то вещал, и на пеньке перед ними стояла корзина со всякой снедью. Ви, судя по всему, испачкалась, потому что Гульдброк бесцеремонно провел пальцем по ее щеке, смахивая крошку.

Пикник, значит… Что ж, приятного аппетита! Кушайте, не обляпайтесь!

— Ладно, шучу, — нехотя бросил Деррик, повернувшись к расстроенной Мэл. — Забирай! — и пихнул ей злосчастный веник.

— О, Дер!.. Правда, цветы моего рода — шалфей, но… Музы, это так мило!

То, что случилось дальше, объяснить себе принц так и не смог. Это ведь были просто растения, — стебельки-листочки, пестики-тычинки, пчелиный корм — и ничего больше. Однако Мэл обняла букет, словно груду драгоценностей, издала невнятный звук и бросилась к принцу на шею, рыдая, пожалуй, еще громче, чем Виана после встречи с орком.

Деррика охватила оторопь. Не даешь цветы — она плачет. Даешь — все равно плачет. И это драконов называют чудовищами?!

Теперь, умываясь ледяной водой из горной реки и вспоминая суровую речь короля, Деррик всерьез задумывался от том, что ему делать дальше. С одной стороны, Мэл была идеальным решением. Если ее так развезло от цветов, то предложение выйти замуж и вовсе повергнет фиолетовую фею в экстаз. Король останется доволен, советники вновь переметнутся на сторону клана Сольвброков.

С другой стороны… Это что же получается, Деррику столетия напролет слушать визги и впитывать ее слезы? Да, силу он, конечно, получит. Но не захочется ли ему применить эту силу, чтобы взять самого себя за шкирку и швырнуть со скалы?

Так или иначе, время полумер прошло. Рисковать и танцевать вокруг Вианы с бубнами в надежде, что она обратит на него свое фейское внимание, Деррик больше не мог. Он твердо вознамерился выяснить все прямо сейчас, даже если Ви придется приковать кандалами, чтобы она не упорхнула.

Свою истязательницу его высочество обнаружил все у той же столярки. Как магнитом ее туда тянуло! К счастью, на сей раз рядом не околачивался Лейгард, — Деррик застал куда более любопытную картину, чем «кормление золотого петуха».

Спрятавшись от посторонних глаз за мастерской, Виана Лобелли воевала с мешком сена. Сжимая деревянный меч, — такой подарили Деррику, когда он еще говорить не научился, — синяя фурия яростно атаковала противника. И хотя тот мирно покачивался на толстом канате, не оказывая никакого сопротивления, перевес все равно был не на стороне Ви: то она промахивалась и била себя по ноге, то в неудачном выпаде поскальзывалась на вытоптанной траве и чуть не садилась на шпагат.

Впрочем, недаром именно эта фея понравилась Деррику с первого взгляда. Он почувствовал в ней упрямство, дикую внутреннюю силу, — и не ошибся: Виана не сдавалась, не останавливалась ни на секунду. Ее лицо стало багровым, волосы воинственно торчали во все стороны, лоб блестел от пота, но она нападала снова и снова, каждое движение сопровождая то ли стоном, то ли громким выдохом. И это звучало так интимно… Только закрыть глаза — и воображение уже рисует феечку за совсем другим занятием. Такую же раскрасневшуюся и растрепанную, только от страсти и удовольствия.

Приличия требовали, чтобы Деррик как-то сообщил о своем появлении, — хотя бы деликатно кашлянул или окликнул Ви. Но ведь тогда бы он лишил себя такого зрелища! Вместо привычных платьев на Виане был тренировочный черный костюм, и он облегал ее, как вторая кожа. Одновременно и прикрывал тело, и подчеркивал все выпуклости, впадинки и изгибы, даже твердые горошинки сосков. Интересно, ее эта нелепая битва возбуждала так же, как Деррика?

Прерывисто дыша, — ну точно завелась! — Виана отошла подальше, стиснула эфес обеими руками и выставила деревянный клинок вперед.

— Убирайся! Прочь! Из моей! Головы! — отчеканила она, а потом ринулась на ни в чем неповинный мешок.

Деррику страшно захотелось зажмуриться. Он-то занимался фехтованием не первый год и отлично знал, чем все это закончится. Ну да, что и требовалось доказать! Меч скользнул по холщовой ткани по касательной, Виана пронеслась мимо… И, возможно, она бы еще долго так бежала, если бы не кусты шиповника и стена столярки.

Треск, хруст, рык досады… Надо же, не заплакала! Есть в ней все-таки что-то драконье!

Серебряный снял дублет, — против шиповника тоже нужна защита, — накинул на ту часть Ви, что торчала из кустов, и осторожно потянул на себя, стараясь абстрагироваться от упругих девичьих прелестей и сосредоточиться на шипах.

— Я что, еще и темечком ударилась? — простонала добыча его высочества, встав на ноги. — Ты — иллюзия, тебя здесь нет…

— Прости, Ви, но я тут, и не уйду, пока мы не поговорим.

Он отошел в сторону, дав феечке возможность привести себя в порядок, и тут взгляд принца упал на тюк с сеном. Прямо в центре мешка было нарисовано лицо, причем лицо, очень хорошо знакомое Деррику. Хотя бы потому, что он ежедневно созерцал его в зеркале.

Кто-то, вероятно, и оскорбился бы, сделай из него Виана мишень, но Деррик расплылся в довольной улыбке. Ви не просто намалевала его наспех, она создала полноценный портрет. Детальный и абсолютно точный. Передала все черты: и надменно изогнутую бровь, и легкую усмешку, и даже ледяной блеск в глазах.

Это означало только одно — синяя думала о нем, не забывала ни на секунду, видела его даже тогда, когда Деррика не было рядом. А раз так, то еще не все потеряно!

Хотите услышать имя будущей невестки, ваше величество? Извольте: Виана Лобелли.

Глава 13

Виана Лобелли

Все пошло прахом. Все планы, все старания, попытки обрести гармонию… Пуф! И осыпались, как замок из песка.

Мне и с одетым-то Дерриком с трудом удавалось справиться, а теперь, когда он стоял в шаге от меня и неспешно выковыривал колючки из своего дублета… На широкой спине бугрились мышцы, сходились клином к талии, и это этого зрелища кровь вскипала.

Дер был не таким загорелым, как Лей, но в ярких полуденных лучах его алебастровая кожа будто светилась. Или это мне припекло голову? А вон та маленькая родинка под лопаткой… Почему так хочется провести по ней кончиками пальцем, а потом прильнуть к крепкому телу дракона и жадно втянуть носом дразнящий аромат лимонов? Я схожу с ума! Определенно, это помешательство, — иначе мое состояние не объяснить.

И ведь беспрестанно талдычила себе, повторяла, будто молитву: «Ты не должна связываться с Дерриком Сольвброком. Он — возлюбленный Мэл, и не смей мешать чужому счастью». Я честно старалась отвлечься, бегала от принца, как от чумного орка. Ни слова ему за все эти дни не сказала, ни взгляда в его сторону не бросила! Благо, мне было чем заняться: фехтование оказалось идеальным способом выпустить пар и довести себя до такого изнеможения, чтобы перед глазами вместо треклятой улыбки Деррика поплыли радужные круги.

Я держалась за Лея, как за щит. Пряталась за ним, расспрашивала про все на свете и узнала о его семье и детстве, пожалуй, даже больше, чем хотелось бы. Милый добрый Лейгард! Узнав про мою встречу с орком, он сопровождал меня повсюду, развлекал шутками, смастерил тренировочный деревянный меч и приспособил мешок с сеном, чтобы я могла отрабатывать удары. И наградой за все это было радостное щебетание Мэлины: она буквально порхала по академии, сияла, а в нашей спальне теперь благоухал прелестный букет, — подарок от Деррика. Разве это не знак, что я пошла по правильному пути?

Видимо, нет. Потому что серебряный застиг меня врасплох, — и как будто не было этих дней. Он обернулся, щурясь на солнце, и у меня перехватило дыхание, а заготовленная отповедь выскочила из головы, как пробка от игристого вина.

— Тебя, наверное, Мэл ищет… — принялась сосредоточенно отряхиваться.

У-у-у, еще и пятно от травы на коленке! Без магии его точно не вывести…

— Ви, — мягко, но настойчиво позвал меня Деррик и подошел вплотную.

Я смотрела на его сапоги из мягкой кожи с серебряными пряжками, — так безопаснее. Лучше бы побеседовать с ними, а не с их хозяином!

— М-м-м?

— Ви, — повторил дракон, и мне пришлось поднять взгляд. — Тебе не надоело прятаться?

— Я… — облизнула пересохшие губы. — Я не прячусь! Я вообще-то тренировалась, ты сам видел, что с фехтованием у меня полная лажа…

— Ты ведь тоже постоянно вспоминаешь наш поцелуй?

Он не дотрагивался до меня, даже не шевельнулся, но я словно вновь ощутила на себе его горячие ладони, и на спину нахлынула волна мурашек.

— У меня есть жених. А у тебя — Мэл!

— Ты ведь не чувствуешь ничего к Лею, верно? — он прищурился и склонил голову набок, будто сканировал меня насквозь. — Если ты готова наступить на горло себе, дело твое. Но подумай хотя бы о нем! Зачем ему девушка, которая хочет другого? Он это поймет, Ви, он хоть и кретин, но не слепой.

— Не хочу я никого другого! — возмутилась я. — В смысле… Тебя! И ты уже признался в любви Мэлине, так что нечего теперь…

— Что я сделал?! — перебил Деррик.

— Признался! Я видела твою записку… Ну, которая прилагалась к двери! Всегда твой, буду защищать, бла-бла…

— Погоди, я же тебе это все написал! — Серебряный нахмурился. — Причем тут вообще Мэл?!

Я не нашлась, что ответить, только судорожно проматывала в памяти события своего первого утра в драконьей академии. Сама я ту записку не читала, но Кайса… Стоп! Неужели там и правда не было адресата?!

— То есть ты не… Ты имел в виду, что…

— Я обращался к тебе! — Деррик обхватил меня за плечи. — Это же тебя наказал ректор, сослал в эту затхлую столярку. Я не хотел, чтобы ты околачивалась с Леем! По-моему, все очевидно.

— Да, только ты не учел, что в комнате нас живет трое, — Я осторожно выпуталась из цепких рук. — И это ничего не меняет…

— Нет, меняет! Я понятия не имею, что там о себе возомнила твоя соседка, но меня с ней ничего не связывает! Как и тебя с Лейгардом! Хватит уже лгать, Ви, скажи честно: ты не любишь его! Так?

Сказать Деррику правду, не выдав Лея, я не могла, но и солгать, глядя в эти хрустальные глаза, тоже. Поэтому последний вопрос я попросту проигнорировала, — а что еще мне оставалось делать?

— А те цветы? Мэл была в таком восторге от них…

— Я собирал их для тебя. А потом увидел, как ты кормишь с ложечки золотого… — по лицу Деррика скользнула тень. — Неважно. Это все в прошлом, Ви. Я только что вернулся из Аргенвира… Отец дал мне время до дня огнестояния. Я должен представить ему и членам совета официальную невесту, и как можно скорее.

В груди что-то больно кольнуло. Зачем он говорит мне все это?! Он же знает, что я обручена с Леем! Что это?! Просто какая-то изощренная игра на моих чувствах? Или эдакое развернутое прощание, после которого он объявит, что женится на Мэлине, и мы не должны больше видеться? Но к чему тогда было все это вступление…

— Сочувствую, — только и смогла выдавить я.

— Ви, я прошу тебя! — Деррик взял меня за руку. — Не ври хотя бы себе: нас тянет друг к другу, и ты тоже никогда раньше не испытывала ничего подобного! Я дал бы тебе больше времени, но у меня его нет! Скажи прямо: что ты от меня хочешь? Что мне сделать, чтобы ты стала моей?

— Ничего! Я…

— …невеста Лейгарда! — раздраженно закончил он. — Да, этот бред я уже слышал! Хочешь, я встану на колени? Хорошо! — И прежде, чем я успела возразить, Деррик опустился на траву и умоляюще посмотрел на меня снизу вверх. — Выходи за меня, Виана Лобелли. Выходи, и я обещаю: ты никогда об этом не пожалеешь.

Меня парализовало, будто кто-то огрел меня поэзией окаменения. Я даже огляделась невольно в поисках Мэл, — подобная месть была вполне в ее духе. Но фиолетовой поблизости не обнаружилось.

Над шиповником мирно жужжали шмели, из распахнутых окон замка доносились отдаленные голоса и звон мечей, пахло свежескошенной травой и немного — сосновой стружкой. Академия жила своей жизнью, все оставалось таким, как прежде, и только я балансировала на грани обморока.

Деррик не единожды намекал, что хочет сделать меня своей невестой, но сейчас все изменилось. И дело даже не в том нашем поцелуе, и не в том, что при виде мужской обнаженной груди меня потряхивала лихорадка возбуждения. Глаза серебряного, — вот, что лишало воли.

Его взгляд изменился. Принц уже не требовал, не приказывал и не ставил перед фактом, он… умолял.

«Нет» — это ведь такое простое слово! Лаконичное, понятное. Только раскрой рот — и оно само слетит с губ, поставит долгожданную точку и обрубит все нити, что связывали нас, превратив обоих в марионетки. «Нет!» — и больше он не подойдет ко мне. Выберет Мэл, представит отцу, и они взойдут на драконий трон рука об руку, а мне достанется долгожданный душевный покой.

Так почему же, во имя муз, я молчу?! Почему мне так страшно дать самый логичный и правильный ответ? И сама мысль о том, что Деррик будет с другой до конца своих дней, что я никогда не смогу прикоснуться к нему, жжет раскаленной иглой?

— Ну же, Ви, решайся! — Деррик нетерпеливо сжал мои пальцы.

— Я не могу… — выдохнула, наконец, отдернула руку и опустилась на корточки.

Обхватила голову, — казалось, она вот-вот взорвется. Так тяжело мне не было еще никогда! А ведь еще недавно я и не подозревала о существовании серебряного. Все было распланировано на десятилетия вперед, будущее представлялось понятным и светлым… Сейчас же меня окутывал плотный кокон хаоса. Смутные, необъяснимые, но такие острые чувства к Деррику, вина перед Мэл, сделка с Леем… Все это призраками кружило надо мной, раздирая в разные стороны.

— Почему? — прорвался сквозь мрак Деррик. — Что тебя останавливает?

— Я не могу поступить так с Мэлиной. И с Лейгардом… Я обещала ему, мы договорились…

— Давай сделаем так. — Серебряный присел рядом со мной на траву. — Я все объясню твоей подруге. Сам. Поговорю откровенно, скажу, что ты здесь ни при чем, и это мое решение.

— А Лей?

— Золотой на тебе. — Он нервно провел по волосам ладонью, отчего его шевелюра, похожая на белый костер, будто бы погасла. — Мне он все равно не поверит, воспримет все в штыки. Официально он не назвал тебя невестой перед своим гердом, так что его репутация не пострадает.

— Не знаю, Дер…

— Мы можем сделать паузу. Сначала ты порвешь с ним, а новость о нашей помолвке придержим на денек-другой. Чтобы это не выглядело, как будто я отбил тебя.

Я недоверчиво покосилась на принца. Мне ведь это не послышалось? Он и впрямь беспокоится о своем сопернике? Прежний Деррик сделал бы все напоказ, бахвалился победой, злорадствовал… С чего вдруг такие перемены? Они возможны лишь в одном случае: если он испытывает истинную любовь… По крайней мере, так говорила Мэл, а она прочла о драконах столько, сколько, пожалуй, они сами не читали. И если это правда… И Деррик меня действительно…

— Давай попробуем.

Сама не до конца верила, что решилась, но едва я произнесла это вслух, как хаос, терзавший меня, развеялся, и в мысли вернулась привычная легкость. Словно все встало на свои места!

Деррик улыбнулся широко и открыто, — я вообще не догадывалась, что он умеет улыбаться вот так! — и притянул меня к себе.

Как же мне хотелось вновь ощутить тепло его губ! Обнять — и не отпускать больше… Я уткнулась носом во впадинку у его ключицы — и поплыла, словно выпила пару кувшинов крепкой вишневой настойки.

Ладно — он, дракон, которому раньше были недоступны эмоции, но со мной-то что творится? Еще несколько минут назад я пыталась пронзить деревянным мечом его лицо, нарисованное на старом мешке с сеном… Пресвятые музы! Верните меня в реальность!

— Ви, где тебя носит? На фехтование пора! Если ты опять опоздаешь…

Вот и не верь после такого в магию молитвы! Лейгарда ниспослали мне музы, в этом я не сомневалась. Вскочила, как ошпаренная, и схватила тренировочное оружие за мгновение до того, как золотой появился из-за угла столярки.

Лей споткнулся и замер, красноречиво уставившись на Деррика, а потом медленно перевел удивленный взгляд на меня. Он как бы спрашивал беззвучно: «С какой целью его высочество тут расселось без рубашки?» По крайней мере, мне хотелось верить, что он бы выразился не менее деликатно.

— Я отработала косой удар! И поперечный еще! — затараторила на пару тонов выше своего обычного голоса. — Профессор Зигрид будет доволен!

— А этот что здесь делает? — изогнул бровь мой первый жених. — Ты на нем удары отрабатывала? Или вы поспорили, и он проиграл?

— Я никогда не проигрываю, — парировал мой второй жених, поднимаясь и будто бы невзначай расправляя плечи, мол, погляди-ка, Лей, не только у тебя тут развиты мышцы.

Да уж, ситуация не из приятных! Я летела сюда с твердой уверенностью, что замуж в обозримом будущем не выйду вообще, но не прошло и недели, как я умудрилась обручиться сразу с двумя. С одним, правда, только для отвода глаз, а с другим — пока предварительно, но факт остается фактом: приличной меня уже не назовешь. Надеюсь, мама об этом никогда не узнает!

— Пойдем, — подхватила золотого под руку и потащила в замок, пока он не надумал тоже раздеться и помериться с соперником мускулами.

— Не забудь поговорить с ним! — бросил мне вслед Деррик.

Ну неужели нельзя было промолчать? Или он считает, что память у меня короче, чем у аквариумной рыбки? Само собой, я помнила, что мне предстоит трудный разговор с Леем, но к нему ведь подготовиться надо… Созреть как-то, подобрать нужные слова… Не могу же я взять — и сходу вывалить на парня: «Кстати, наша сделка отменяется, и плевать, что ты уже сообщил обо всем брату! Да, вот такая я вся внезапная!»

Разумеется, Лей напрягся. И мне пришлось проявить недюжинную фантазию, чтобы уболтать его и отвлечь от Деррика.

— Он хотел обсудить день огнеметания, — вдохновенно врала я. — Что-то насчет праздника…

— День огнестояния? — уточнил Лей. — А при чем тут я?

— Ну… Там же будет турнир… И Дер спрашивал, участвуешь ли ты…

— Он что, пытается слить меня? — еще больше насторожился золотой. — Так и знал! Не хочет позориться перед своим папашей!

Едва ощутив свое превосходство, Лей моментально забыл обо всем остальном и принялся расписывать по пунктам, в чем конкретно он лучше Деррика, и как он его размажет на виду у всех на праздничном турнире. Пожалуй, не найдется на свете ни одного дракона, который бы отказался говорить о своих победах, пусть даже гипотетических, — это у них излюбленная тема.

Так что на сей раз мне удалось отвертеться, но лишь на время. Заходя в зал для боев на мечах, я твердо решила: этим же вечером, прямо перед ужином, позову Лейгарда в тихое спокойное место и все ему объясню. Может, если Деррик поддастся золотому в каких-нибудь соревнованиях, это хоть немного смягчит удар?

— Опять опаздываешь, — встретил меня неодобрительный возглас профессора Зигрида. — Вас там в фейской академии часами пользоваться не учат?

— Простите… — спешно проскользнула к оружейной стене под всеобщие смешки.

Ну, конечно! Мне достался самый тяжелый и ржавый клинок! С деревянным я еще худо-бедно научилась справляться, а от железного после тренировок пальцы, запястья и плечи болели так, словно я собственноручно отстирала десяток-другой бархатных штор из театра ректорессы Талеи.

Но что еще хуже — пары уже распределились. Кайса выбрала Мэл, и они для виду лениво скрещивали мечи, не прилагая особых усилий. Мне о такой лафе можно было только мечтать: драконы драться понарошку не умеют. Даже Лей, который ко мне благоволил, из наилучших побуждений на прошлом занятии загнал меня до седьмого пота.

— Зато ты сможешь защитить себя, если вдруг нападет враг, — сказал он вчера, когда я на негнущихся ногах выползала из зала.

Да проще сдаться в плен, чем носить при себе меч!

— Виана — Манфорд! — огорошил меня профессор Зигрид. — Лейгард… А ты давай сегодня с его высочеством. Проходи, Деррик!

Вот тебе и драконья справедливость. Серебряный пришел еще позже меня, но ему и слова не сказали про опоздание! Профессор Зигрид с самого начала вел себя так, словно я высморкалась в его жаркое, — мстительно докапывался до каждой мелочи. То ли не мог простить прогула, то ли я лично его раздражала. Но почему? Он не выглядел, как ворчливый старик, напротив, был самым молодым из преподавателей. Статный медный дракон с аккуратной рыжей бородкой, почти красавчик. Может, все дело в том, что он — дальний родственник Манфорда?

— Специально для тех, кто не ценит чужое время, — зычно объявил профессор, — сегодня мы прорабатываем оборонительные позиции. — Он будто случайно остановился рядом со мной. — Виана, перечисли три основных, если тебя не затруднит!

Я это учила, точно учила! Давай, соберись, там не было ничего сложного.

— Бык, — начала уверенно, — плуг… Эм…

Ну же, Ви! Ты знаешь! От зубов же отскакивало…

Беспомощно покосилась на Манфорда, что подошел ко мне, и тот украдкой постучал пальцем по виску. Точно!

— Дурак! — радостно выпалила я.

— Вообще-то «крыша», — хмыкнул Зигрид. — Выходит, дело не в физической подготовке, у тебя даже с памятью…

— Это она про Манни, — громко вмешался Деррик. — Трудно смотреть на него и не констатировать очевидного.

Теперь в зале смеялись уже не надо мной, — шутка Деррика пришлась драконам по нраву. Вот только мне от этого не полегчало: лицо Манфорда исказилось от злости. Он-то искренне хотел мне помочь, а теперь пощады от него можно не ждать. Деррику, может, и весело, но отдуваться за его остроумие мне!

— Прости, — шепнула медному.

— Все в порядке. — Он встал в боевую стойку. — Пусть ржет, это ненадолго!

Я хотела спросить, на что он намекает, однако в следующую секунду мне резко стало не до этого. Манфорд обрушился на меня рубящим ударом, и я каким-то чудом умудрилась изобразить позицию «крыша», чтобы этот самый удар отразить.

Ржавый металл скрежетнул до того противно, что меня передернуло. Как ногтем по стеклу! Зачем им вообще изучать бои на мечах, если войны они все равно ведут в драконьей ипостаси?! Может, им просто нравится деморализовать противника такими вот мерзкими звуками?

— Посмотрите, это отличный пример! — раздался за спиной голос Зигрида, и я обернулась. До этого он меня еще не хвалил! Неужели мои труды не пропали даром?.. — Вот так делать «крышу» нельзя! Если бы Виана думала о чем-то кроме платьев и причесок, она бы это помнила. Угол меча не должен быть больше сорока пяти градусов, иначе вы рискуете потерять равновесие или вывернуть сустав…

Мне жутко захотелось швырнуть меч в несносного профессора и сбежать из этой пыточной. Настроение упало ниже некуда. Я терпеливо повторяла упражнения, стиснув зубы и превозмогая боль в гудящих от напряжения мышцах, но Зигрид придирался снова и снова.

Тренировка тянулась целую вечность, вдобавок я боковым зрением все время смотрела на Лея с Дерриком. Они лихо размахивали мечами, подспудно о чем-то болтая. Причем говорил преимущественно серебряный, и это вызывало у меня нехорошие подозрения. Что именно он вещает, я не слышала, — мешало лязганье клинков, — но вид у золотого был мрачный. А если Дер уже обо все рассказал Лею? Он же меня потом не простит!

На этой невеселой мысли я пропустила очередной выпад Манфорда. Острая боль прожгла левое плечо. К счастью, ударил медный плашмя и не ранил меня, — впрочем, тупым тренировочным мечом это сделать почти невозможно, — но в глазах потемнело, и я позорно рухнула на четвереньки, изо всех сил стараясь не заскулить в голос. Ах, эти чудные времена, когда самой страшной травмой, которую только можно получить на учебе, была царапина от скульптурного резца!

Деррик и Лейгард бросились ко мне наперегонки. Серебряный добежал первым, обхватил меня за талию, чтобы поднять, но…

— Руки убрал! — немедленно огрызнулся Лей. — Это моя невеста, Сольвброк, и я сам с ней разберусь!

Так, плюс номер один — у Деррика хватило ума не хвастаться моим согласием. Минус номер один — терпение у него явно на исходе. Я даже про боль на секунду забыла, — так ярко вспыхнули от гнева кончики ушей моего принца. Прямо-таки не уши, а маковые лепестки!

— Не сейчас!.. — выдохнула умоляюще.

Уж не знаю, какой мучительной была внутренняя борьба Деррика, но он сдержался и промолчал. Желваки так и ходили у него на скулах, когда Лейгард взял меня на руки, прижал к груди и нежно коснулся губами моего лба.

— Куда?! — возмутился профессор Зигрид. — Это легкий ушиб, занятие не закончилось!

— Для нее — закончилось, — дерзко ответил Лейгард.

Что-то было такое неуловимое в его интонации… То ли уверенность, то ли жесткость, которой я прежде в золотом не замечала, — но спорить профессор не стал. Безропотно подчинился, словно они в одночасье поменялись ролями. Отступил в сторону без единого звука, и Лейгард вынес меня из зала.

— Пусти, пожалуйста! — попросила, когда мы очутились на лестнице. — Это всего лишь плечо. И я могу шевелить пальцами, значит, не перелом…

Нет, я рада была пропустить остаток тренировки, но на руках у Лея чувствовала себя дико неловко. Особенно — после того, как пообещала Деррику выйти за него замуж.

— Лучше перестраховаться, — золотой двинулся в сторону западной башни, где располагались жилые комнаты. — У меня есть неплохая ведьмина мазь, я ей всегда спасаюсь. Немного жгучая, но не волнуйся, я подую… — И его губы растянулись в игривой улыбке.

— Только не это! — переполошилась я. Стоило мне представить, как Лей снимает с меня тренировочный костюм и дует на обнаженное плечо… Это уж слишком интимно!

— Да что с тобой, Ви? — изумился он, распахнув ногой дверь в коридор.

Погодите-ка… Это же не наш этаж! Здесь только мужские комнаты!

— Лей, пусти сейчас же! — Я нервно дернулась, отчего плечо прострелило так сильно, что я чуть сознание не потярала. — А-а-ауч!..

— Ну все-все, — Лейгард успокаивающе качнул меня и легонько похлопал по спине. — Ты как будто сама не своя! Какая муха тебя укусила?

— Нам нельзя!.. Мы не должны… — Я заставила себя посмотреть в медовые глаза. — У нас ведь все не по-настоящему!

— Да я просто пошутил. Ну хочешь, не буду дуть! — он усмехнулся. — Поверь, я никогда не сделаю ничего против твоей воли. Я столько раз ломал себе руки и ноги, что удивительно, как они до сих пор ровные. Так что кое-что я в лечении понимаю! Дам тебе мазь, перебинтую — и все.

Мне стало стыдно. Что я, в самом деле, веду себя, как старая дева, которой за каждом углу мерещатся насильники? Это ведь Лейгард, мой первый и единственный друг-дракон! Он ни разу не пытался ко мне приставать, не лез целоваться, — а я сразу приписываю ему невесть что… К тому же, расторгнуть нашу липовую помолвку будет лучше всего наедине, без посторонних ушей. Его комната для этого — идеальное место! Вместе придумаем, как обыграть расставание, чтобы ни у кого не возникло подозрений: устроить публичную ссору, сказать всем, что он меня бросил, или наоборот… Вариантов масса!

— Извини, — буркнула, положив голову ему на грудь.

— Все хорошо, Ви. Я слишком тебя ценю, чтобы обижаться… Что за?.. — Он вдруг остановился, как вкопанный, и его пальцы больно впились в мое бедро.

Почуяв неладное, я вздрогнула и повернулась к открытой спальне Лея. Там, его на кровати, сидел, закинув ногу на ногу, другой золотой дракон. Те же кудри, те же медовые глаза, только выглядел он старше — и одет был гораздо дороже. Чего стоил только герб клана на широкой золотой цепи!

— Познакомься, это мой брат, — мрачно произнес Лейгард. — Герд Тарвин Гульдброк, мастер летать в гости без приглашения.

— Да брось, Лей! — хохотнул Тарвин. — Я тоже по тебе соскучился, братишка! А это у нас кто? — И он прищурился, изучая меня.

— Моя невеста. Виана Лобелли.

Глава 14

Лей сказал это так быстро, что я и рта раскрыть не успела. Желудок скрутило в тугой комок, руки похолодели… Он официально представил меня своему герду! Музы, что же делать?! Как я теперь все объясню Деррику? И как теперь разорвать помолвку?! Для Лея это будет страшный позор!..

— Пресвятые музы… — сорвалось с губ.

— Вот это я понимаю: наша кровь! Уже несешь ее брачную ночь репетировать? — сально осклабился золотой герд.

— Тарвин, ну как тебе не стыдно?!

Из-за шкафа вышла фея с яркими лазурными волосами и огромным животом. Да она же вот-вот родит! Кто ж на таком сроке летает по академиям? И как только крылышки выдержали ее на пару с будущим драконенком…

— Я — Найла, жена этого грубияна. Приятно познакомиться, дорогая! — обратилась она ко мне. — И добро пожаловать в семью!

— Лей, поставь меня, — тихо взмолилась я, и золотой немедленного опустил меня на пол.

При виде брата со снохой у Лея явно отпало всякое желание миндальничать. Обо мне и говорить нечего: такого отчаяния я давненько не испытывала. Сообщить Лею, что я теперь с другим, само по себе нелегко. Сообщить об этом в присутствии его старшего брата — вдвое тяжелее. А расстроить беременную фею… Ложь наказуема, и расплата за нее настигает в самый неподходящий момент, — этот урок я усвою на всю жизнь.

— Ты не представляешь, как я рада, что нас теперь двое! — продолжала щебетать Найла, не замечая моего состояния.

— Глядя на тебя, я начинаю думать, что вас как минимум трое, — хмуро отозвался Лей.

— Я не об этом! — лазурная скорчила ему рожицу, а потом схватила меня за руку. — Если бы ты знала, как я устала быть единственной феей в этом Аурвире!!! Лобелли… Подожди, ты ведь из тех самых Лобелли? Твоя матушка строила розовое крыло храма муз?

— Почти. Это была моя бабушка. Простите, но мне бы быстренько переговорить с Леем… — я аккуратно высвободила ладонь из пальчиков Найлы, пока она не вывихнула мне руку по новой. — Наедине. Дело в том, что вышло недоразу…

— Да ну его! Наболтаетесь еще! — перебила неугомонная женушка Тарвина. — Рассказывай скорей, что у вас там в академии? Я настолько выпала из фейского мира…

— Ничего особенного, — я скосила взгляд на Лея, всем своим видом пытаясь просигналить ему, что у меня к нему срочное дело. Какое там! Он копошился в комоде, бросив меня на произвол судьбы. Точнее — на растерзание беременной фее. Видно, искал ведьмину мазь. Ну, или таким странным способом пытался избежать разговора с родней.

— А Талея? — Найла впилась в меня, как изголодавшаяся пиявка. — Она до сих пор ректоресса? А та наша преподавательница по скульптуре? Старенькая… Она жива еще? Как же ее…

— Да. Да. Олия Ортензи, — едва успевала отвечать на шквал вопросов. — Она на удивление бодрячком. Почти ничего не слышит, видит только левым глазом, но продолжает летать туда-сюда, собирая все углы. При этом ее любимая фраза по-прежнему…

— Я с вас глаз не спущу! — лазурная рассмеялась. — Музы, как же я по всему этому соскучилась…

И тут она вдруг ни с того, ни с сего кинулась меня обнимать. Мало того, что я этого вообще не ожидала и слегка испугалась, так она еще и сдавила мое многострадальное плечо. А кто бы на моем месте не взвизгнул от боли и неожиданности? Нормальная адекватная реакция…

Но вот Найле так не показалось. Она отшатнулась, побледнела, схватилась за живот, и на лбу ее выступила испарина.

— О-о-о… — гортанно протянула она. — Ой-ой-ой…

— Огненный владыка, что ты наделала?! — накинулся на меня обезумевший Тарвин Гульдброк. — Ей же до родов еще две недели! Если что-то случится с моим ребенком…

— Отстань от Вианы! — подал, наконец, голос Лейгард. — У нее повреждено плечо! И никто не виноват, что твоей жене приспичило ее потискать!

— А ты на меня голос не повышай! — взревел герд.

— Катись обратно в пекло! Тебя сюда никто не звал! — не уступал его братец.

— Да как ты смеешь?! Я — твой герд! А ну склонил голову!

— А что, если я твой будущий король? А? — Лей с вызовом выпятил грудь. — Вот сам и склони!

— Что-о-о?!..

Я будто сходила с ума. Попала в какой-то эпицентр безумия. Вот тяжело дышит фея, внутри которой необъятных размеров драконье дитя, а вот и его папаша с дядюшкой. Стоят друг перед другом, как два петуха, и соревнуются, кто кого переорет. Сказка! Неудивительно, что Найле так хотелось, чтобы я составила ей компанию, — в кругу эдаких мужланов кто угодно рехнется.

А ведь Лей казался мне таким умным, воспитанным… Почти интеллигентным! Но ровно до того момента, как на горизонте появился его старший брат.

— Мальчики! — еле слышно простонала Найла, но кроме меня до нее уже никому не было дела: Тарвин и Лей сцепились намертво.

И хотя я никогда не планировала становиться повитухой, другого выбора у меня не осталось. Под громкие споры двух братьев о том, кто из них должен склонить голову, а кто — нет, я уложила лазурную на кровать Лей.

— У тебя схватки? — поправила ей подушку. — Я могу сбегать за лекарем…

— Ни в коем случае! — Найла вцепилась в покрывало. — У драконов такая медицина… Я лучше еще пару месяцев беременной прохожу, чем дам им к себе прикоснуться!

Она зажмурилась и резко выдохнула. Бедная феечка! Ее выгибало дугой, и мне страшно было даже представить, каково ей сейчас. Ох и зря я поторопилась принимать предложение Деррика! Брак ведь подразумевает детишек, а я через такое проходить не готова. То есть я и раньше подозревала, что роды — это не катание на карусели под веселую музыку, но увидеть все своими глазами… Мой мир уже никогда не будет прежним!

— Это не роды, — заверила меня жена Тарвина. — Просто… — она осеклась, стиснув зубы, и неудивительно: ее живот ходил ходуном, словно внутри у феечки шевельнулся не младенец, а некто пострашнее. — Просто когда я нервничаю… Или пугаюсь… Малыш тоже начинает волноваться. Ворочается так сильно… — тут несчастная феечка жалобно пискнула. — Иногда мне кажется, что он танцует на моих органах!

Выходит, я и правда во всем виновата? Слишком громко вскрикнула, когда Найла задела мое плечо, и невольно разбудила драконьего наследника? Нет, хорошо, конечно, что маленький ящер не появится на свет прямо сейчас, — вряд ли я бы пережила это зрелище, — но мысль о том, что лазурная страдает из-за меня, была невыносимой. Надо как-то ее успокоить… Срочно…

Рука сама потянулась к кисти: я носила ее за пазухой, потому что в драконьей академии предосторожность излишней не бывает. К тому же, магия иллюзии действует безотказно. Найла соскучилась по Тайфо? Что ж, будет ей Тайфо, воля беременных — закон.

Я воспроизводила все, что приходило на ум: сиреневые стены нашего общежития, цветы, бабочек, мольберты, очаровательные полупрозрачные занавески с рюшками, которые так мило колышутся от дуновения ветерка. Ах, да, и старушка Олия Ортензи, как же без нашего любимого профессора? Светло-голубые седеющие волосы, уложенные караваем, старомодное кружевное жабо, стоптанные туфельки, чуть вывернутые наружу…

Творчество поглотило меня с головой. Я так увлеклась, что не сразу заметила, как стихла драконья склока, и с каким изумлением Тарвин и Лей озираются по сторонам, разглядывая несуществующие вазы с цветами и полки с красками. Лейгард даже попытался взять одну из них, но его пальцы ухватились за пустоту.

Однако мое внимание было приковано к Найле, — из всех присутствующих только она могла разродиться на нервной почве. К счастью, кризис миновал. Во всяком случае, лазурная уже не извивалась от боли, бешеные скачки в ее животе утихли, а на лице, покрытом крупными бисеринами пота, проступило облегчение.

— Профессор Ортензи… — с улыбкой прошептала Найла. — Как живая!.. Ты можешь не стирать ее какое-то время? Мне стало так хорошо… У тебя талант, Виана, уникальный талант!

— Пусть побудет, — согласилась, убирая кисть.

Мне-то не жалко! Другой вопрос, захотят ли Лейгард и его сосед жить в компании призрака престарелой феечки… Зато с этими занавесками их комната стала гораздо симпатичнее! Да и цветы способствуют расслаблению и гармонизации, пусть они и ненастоящие. Может, хоть они помогут золотому утешиться, когда я, наконец, выложу ему всю правду…

— Ты должна полететь с нами в Аурвир! — вдруг выдал герд Тарвин.

Пожалуй, если бы сейчас в меня из ниоткуда ударила молния, я бы и то меньше удивилась.

— Что?! — хором переспросили мы с Леем.

— Вторая беременность далась ей нелегко. — Тарвин присел рядом с женой и погладил ее по волосам. — Лекари в один голос запретили ей нервничать. Я даже вызывал жрицу из храма муз, и она это подтвердила.

— Ты поэтому ее сюда притащил? — фыркнул Лейгард. — Нашел спокойное местечко!

— Да, поэтому! Не смог ей отказать! Я должен был лично убедиться, что у тебя есть невеста, а она так рвалась познакомиться… — герд с нежностью взглянул на свою феечку. — Не хотел ее расстраивать…

— Насчет невесты, — влезла я, пока все не зашло слишком далеко. — Я должна кое-что…

— Я хочу, чтобы Виана находилась рядом с Найлой до самых родов, — продолжил Тарвин, будто я была такой же неосязаемой, как нарисованная в воздухе Олия Ортензи. — Она благотворно на нее влияет, успокаивает быстро…

— Это было бы чудесно! — лазурная мечтательно прикрыла глаза. — Мы обустроим в Аурвире фейский уголок, будем пить чай, болтать обо всем на свете… Ты нарисуешь мне Тайфо, и моих друзей… Понимаешь, я как-то больше по архитектуре, с живописью у меня не очень…

— Вот-вот! — закивал Тарвин, не обращая внимания на то, что с каждым его словом Лей становился все мрачнее. — А заодно я приглашу к нам в гости советников, представлю им твою невесту… Дату свадьбы назначим!

— Свадьбы? — дернулась я. — Послушайте, я не могу!..

— Хватит давить на меня! — Лей явно растерял остатки терпения. — Хотел невесту — на! Только оставь меня в покое! Или ты собираешься вечно лезть в мою жизнь? Соберешь вокруг моего брачного ложа весь совет, чтобы я, не дай огненный владыка, не облажался?

— Успокойся, братишка, с этим ты и сам справишься. Никто на тебя не давит, никакой спешки!

— Конечно! — Найла опустила ноги на пол. — Не могу же я прийти на церемонию в таком виде! Вот рожу, приведу себя в форму… Через месяц, мне кажется, будет в самый раз.

— Нет! — я в ужасе мотнула головой. — Никакой свадьбы через месяц!

— Прости, милая, ты права! — беременная фея одарила меня виноватой улыбкой. — Еще же платье сшить, спланировать праздник… Лучше через два месяца.

— Вот и договорились! — просиял Тарвин, вскочив и хлопнув ошарашенного брата по спине.

— Ты спятил?! — бесцеремонно отозвался Лей. — Я сам решу, как и когда…

— Послушай, братец, нам нужны голоса, — герд понизил голос. — В совете намечается раскол, наш клан никогда не был так близок к победе. Я прямо чую: в этот раз трон достанется нам!

— Ты имел в виду — мне? — прищурился Лейгард.

— Ой, да какая разница? Я не отдам корону щенку Драгнара, даже если тебя придется за шкирку тащить на престол! Ты еще спасибо скажешь! Получишь все: силу, власть… — тут Тарвин внезапно посмотрел на живот супруги, а потом на меня. — И неплохо бы до кучи наследника…

Терпеть и дальше этот цирк я уже не могла. Хотела всего-то тихо-полюбовно расторгнуть фальшивую помолвку с Леем, а в итоге меня уже собираются нафаршировать драконятами, как гуся — яблоками! И ладно меня никто не слушает, но Лейгард должен был сразу осадить Тарвина!

— Значит, так, — громко и четко сказала я, вклинившись между братьями, чтобы меня невозможно было проигнорировать. — Свадьбы не будет — это раз. Наследника тоже — это два. И ни в какой Аурвир я не полечу, потому что…

— Милый! Он снова… — часто задышала Найла, обхватив живот.

— Не смей расстраивать мою жену, — угрожающе зарычал на меня Тарвин. — Быстро нарисуй ей еще что-нибудь фейское!

Да что ж такое! Это уже прямой шантаж!

— Сам нарисуй! — не сдержалась я и бросилась в коридор.

Меня трясло. Руки дрожали от гнева и бессилия, кровь прилила в голове и пульсировала там тысячами чугунных молоточков. Бом-бом-бом… Вот, значит, что чувствуют животные, запертые в клетке!

Я прекрасно относилась к Лею, но его брат и сноха довели меня до белого каления. А я-то еще, дура, пыталась смягчить удар… И ради чего? От добра добра не жди, — эту пословицу наверняка придумали про драконов.

— Ви, постой! — окликнул меня мой псевдоженишок, когда я уже материализовала крылышки и подлетела к лестнице. — Ну, прости…

— Прости?! — горько усмехнулась. — После всего вот этого, по-твоему, достаточно просто извиниться?!

— Теперь ты понимаешь, зачем я затеял всю эту сделку? Тарвин достал меня, всю плешь проел… Клянусь, я не знал, что он припрется, да еще с Найлой! Я разберусь с ним, обещаю!

— Да уж, сделай одолжение! И по поводу нашей сделки… Нам надо поговорить.

— Согласен. Я и сам уже давно хотел… — Лей как-то сник, а я воспряла духом: если и ему наша помолвка поперек горла, то разговор будет даже короче, чем я планировала! — Ее условия… Они меня не совсем устраивают.

— И меня тоже!

— Правда?! — оживился золотой. — Хвала огненному владыке, а то я уже не знал, как к тебе подступиться! В конце концов, не так уж плохо будет, если мы поженимся по-настоящему. Ведь если я стану королем, Тарвин от меня точно отстанет. А ты на правах королевы можешь делать все, что хочешь… Заключу какой-нибудь договор с кронфеями, отправишься к ним с делегацией… Все, как ты мечтала!

У меня аж радужные круги перед глазами поплыли, а в ушах противно засвистело. И Лей туда же?! Ну нетушки, ни за что!

— Я хочу расторгнуть помолвку, — решилась я.

— Насчет наследника я не настаиваю… — продолжил было по инерции Лейгард, и вдруг осекся, как будто моя фраза дошла до него с небольшим опозданием. — Постой, что?

— Расторгнуть. Насовсем. Я не могу быть твоей невестой, Лей. Ни понарошку, ни по-настоящему.

Ну вот и все. Разрубила клубок лжи и недопонимания. О, этот сладкий аромат свободы!..

— Но почему? — Золотисто-рыжеватые брови поползли на лоб. — Я разве чем-то тебя обидел? Если ты насчет Тарвина переживаешь, то не бойся. Нам необязательно жить в Аурвире после свадьбы. Особенно, если меня изберут…

— Дело не в этом. Я… — Музы, ну зачем он все усложняет? — У меня есть другой.

На сей раз Лейгард проявил удивительную догадливость:

— Деррик?

— Ага.

Золотой тяжко вздохнул, его медовые глаза потемнели.

— И ты его любишь?

— Не знаю… Наверное… — растерялась на мгновение, прислушиваясь к себе, и ответ сформулировался сам собой: — Да.

С минуту мы смотрели друг на друга в полной тишине, лишь издалека доносились редкие стоны Найлы, и внизу уже вовсю гремела посуда, — время близилось к обеду.

— Хорошо, — глухо изрек, наконец, Лейгард. — Не могу сказать, что счастлив за тебя… И Деррик… Серьезно?.. Ну, дело твое.

— Ты сообщишь Тарвину?

— Попробую. — Он пожал плечами и оглянулся. — Сейчас не лучший момент, Найлу волновать нельзя… У меня есть хотя бы пара дней?

— Конечно! — я с трудом старалась не радоваться слишком открыто, чтобы не ранить Лея, хотя меня так и тянуло захлопать в ладоши и закружиться в победном танце. Как же все-таки приятно бывает говорить правду! — Не спеши, вылови Тарвина наедине…

— Спасибо за совет, дальше я как-нибудь сам, — не особо вежливо перебил Лей и, даже не попрощавшись, развернулся на каблуках и зашагал в свою комнату.

Глава 15

Осадок после расставания с золотым драконом остался пренеприятный. И вроде бы чувства его я не ранила, потому как и чувств-то никаких не было, но на душе у меня будто жабы квакали. Я знала, что рано или поздно Лей перестанет на меня дуться, — время лечит любые обиды, — и все равно мне хотелось получить срочное утешение: коктейль из любви, ласки и жарких объятий моего жениха. Хвала музам, теперь единственного!

Я летела на этаж выше, в спальню Деррика, сломя голову. Уже представляла себе реакцию серебряного. О, он будет просто счастлив! Мы вместе пообедаем, а потом полетим в ту рощицу, где он впервые поцеловал меня. Подальше ото всех! И будем целоваться еще и еще, до тех пор, пока оба не начнем задыхаться, а на небе не зажгутся звезды.

На долю секунды мне даже не по себе стало от собственных фантазий. В кого я превратилась? Вместо того, чтобы думать об учебе, мечтаю о всяких непристойностях и драконе, которого считала надменным и избалованным нарциссом! Либо он овладел магией внушения, либо я все-таки сошла с ума. Почему в книгах о любви столько прекрасных слов, но никто не предупреждает, что она так похожа на белую горячку?!

Витая в размышлениях о своей безнравственности, я очнулась уже в коридоре серебряных, когда чуть не сбила с ног Манфорда. Ну, или, правильнее будет сказать, сама чуть об него не разбилась, — учитывая разницу в мышечной массе.

— Осторожнее! — Он увернулся в последний момент.

Я сложила крылышки и опустилась на пол, чтобы отдышаться.

— Что ты здесь делаешь? — спросила, оправившись от первого испуга.

— Тебя искал, — последовал загадочный ответ.

Медный частенько преподносил сюрпризы, но этот, определенно, занял в рейтинге почетное первое место.

— Тут? — прищурилась недоверчиво. — Я думала, ты запомнил, где моя комната, еще в первый день…

— Ага, и вряд ли забуду, — буркнул Манни, невольно коснувшись глаза, который еще недавно украшало синее пятно. — Там никого не было, в лазарете — тоже. Тогда я пошел в столовую и случайно услышал, как твои соседки обсуждают тебя и Деррика… Вот я и решил, что ты у него. Как видишь, почти не ошибся.

А вот это уже интересно! Кайса и Мэл обо мне говорили… Получается, Дер уже во всем признался фиолетовой, и теперь мы оба свободны? С одной стороны, звучит неплохо, с другой… Прежде, чем возвращаться в нашу спальню, надо уточнить, как именно принц преподнес новость Мэлине. Если просто вывалил с деликатностью слона в посудной лавке, то ей наверняка сорвало крышу, и лучше мне пока держаться от нее подальше. Вот пусть остынет для начала, успокоится… Иначе радоваться помолвке я буду недолго.

Впрочем, Манфорд, по всей видимости, не в курсе подробностей. Расспрашивать его не только бессмысленно, но и опасно: пусть открытой враждебности он ко мне после случая в лесу не проявлял, доверять ему все равно нельзя. Мало ли, что у него на уме!

— Зачем ты меня вообще разыскивал? — насторожилась я.

— Извиниться хотел, — неохотно отозвался внук ректора и извлек из кармана небольшую баночку из темного стекла. — И вот, это тебе.

Я уставилась на медного, забывая даже моргать. Извиниться?! Нет, я еще могла понять, почему изменился Деррик, — искра истинной любви, оттаявшее сердце и прочие тонкости драконьей физиологии… Но Манфорд Копперброк?! Тот самый Манфорд, который чуть не задушил меня в галерее королей и собирался изнасиловать? Если и он в меня влюбился, то пиши пропало. Срочно собирать сундуки и прочь, прочь из драконьей академии, пока тут не развязалась межклановая война. Такие кавалеры, как ректорский внучок, в разы страшнее бубонной чумы!

— Спасибо, конечно… — попятилась я. — Но я не могу принять от тебя подарок…

— Какой подарок?! — Рыжие брови встретились на переносице. — Это мазь! Деду уже доложили, что я тебя мечом задел… Как будто я это нарочно! Оно мне надо вообще?! Дед и так считает, что я хочу тебе отомстить за краску… Оборал ни за что, сослал на неделю кухарке помогать и велел извиниться. — Манфорда аж перекосило, но он справился с приступом злости и задумчиво покрутил баночку в руке. — А мазь — это чтоб у тебя плечо зажило побыстрее… Я на днях в Крейвике был, заглянул в ведьмину лавку. Ты только как помажешь — верни, она бешеных денег стоит. От ушибов и синяков первое средство!

— Да я могу вообще не брать…

— Нет-нет, ты помажь! — Медный настойчиво пихнул мне свою несчастную мазь. — Не хочу, чтобы потом мне за твои синяки прилетело.

За сегодня мне уже дважды пытались втереть ведьмино снадобье, — то Лей, то вот теперь Манфорд. Мы, феи, обычно стараемся не иметь с ведьмами никаких дел, а уж про их магию и говорить нечего: с душком она. Низшая форма, темная, к тому же… Но теперь, похоже, придется сделать исключение. Эликсиры есть только у Мэл, а просить ее о чем-то в моем положении себе дороже. По моей вине рухнули ее радужные планы на будущее, она потеряла возлюбленного… Я б на ее месте не стала помогать разлучнице!

Сдержанно поблагодарив Манфорда, я направилась к Деррику и уже занесла руку, чтобы постучать в дверь, но взгляд упал на рукав тренировочного костюма. Пыль, зелено-коричневое пятно от травы… Музы, когда я в последний раз в зеркало-то смотрела?! Страшно представить, что у меня с прической! Нет, в таком виде по женихам не бегают. Быть невестой принца — это ведь не только привилегия, это еще и обязанности, и одна из основных — не позорить его на людях видом орчихи с глухих болот.

Решив, что какой-то жалкий час на душ и переодевание — сущий пустяк в сравнении с вечностью, которая ждет нас с Дерриком впереди, я полетела обратно, однако на лестнице меня ждал очередной сюрприз. Прямо-таки день нежданчиков! Мне навстречу в обнимку шествовали Кайса и Бранд. Первым моим порывом было слиться со стеной и прошмыгнуть мимо них незамеченной, но с моим цветом волос провернуть такое довольно трудно. Будь мы сейчас в полях лобелий — это одно, а вот здешняя серая каменная кладка с феями работает, как проявитель.

— О, Ви! — расплылась в улыбке Кайса. — Как твое плечо?

Вид у алой был какой-то хмельной. Не думаю, что в столовой расщедрились на вино, — скорее всего, причиной такого состояния был Бранд. Точнее, его ладонь, что покоилась у Кайсы на бедре.

— Уже лучше, — отозвалась торопливо, рассчитывая побыстрее слинять, но не тут-то было.

— Деррик в нашей комнате? — встрял кавалер алой. — Ты ведь к нему ходила?

— Ну вот… — разочарованно вздохнула Кайса. — Я надеялась, мы побудем наедине…

Ни стыда, ни совести! Хоть бы попыталась как-то завуалировать… По ее милости всех фей начнут считать морально неотягощенными! Вот каково будет следующей группе студенток из Тайфо, которую пришлют сюда по обмену? Да их же прямо от ворот в койку потащат!

— Понятия не имею! Я его не видела. — Взлетела на пару ступенек выше, но потом обернулась: — Я собираюсь мыться и переодеваться, так что, пожалуйста, в ближайший час — никаких «наедине» в нашей спальне!

— И почему Мэл думает, что Ви положила глаз на Деррика? — раздался у меня за спиной удивленный возглас Бранда.

— Потому что Мэл — чокнутая! И параноик! — ответила Кайса. — Ви твоего принца на дух не переносит…

Стоп! То есть Деррик еще не отшил Мэлину, и фиолетовая пока пребывает в блаженном неведении?! Но с чего тогда она обсуждала меня с Кайсой?..

— Между нами, драконы Виану, по-моему, вообще не интересуют! Она даже с Лейгардом ни разу не целовалась, — продолжала тем временем алая. — Такая холодная…

— Как же мне повезло, что ты не такая… — сытым котом проурчал Бранд.

Музы, они хоть догадываются, что я все слышу?! И ладно еще нелестные фразочки в мой адрес, — к сплетням я давно привыкла, четыре года в фейской академии как-никак, — но это смачное чавканье… Словно кто-то ест живого речного угря, а тот всеми силами извивается и рвется наружу. Бр-р-р! Неужели наши с Дерриком поцелуи со стороны звучат так же? Ну все, значит, отныне мы будем проявлять чувства только в самых безлюдных местах. Оборудуем в местной рощице землянку специально для поцелуев…

К моему превеликому облегчению, больше мне на пути к спальне никто не встретился. И очень хорошо, потому что отражение в зеркале расстроило меня сильнее, чем я могла вообразить. Выглядела я на редкость отвратительно: шевелюра напоминала синюю паклю, из волос до сих пор торчали колючки шиповника, а тренировочный костюм… Я создала его сама при помощи магии, и мне казалось, что черный цвет — это идеальный выбор. Практичный, не маркий… Как же я заблуждалась! Засохшие пятна превратили меня почти в леопарда… Если только этого леопарда вытащили из придорожной канавы. Зато я лишний раз убедилась в искренности Деррика, — позвать замуж эдакую замарашку можно только по большой и чистой любви.

Избавившись от одежды, я забралась под душ. Вода текла слабой струйкой, да еще и чуть теплая, но меня это не остановило, слишком уж я хотела смыть с себя отпечаток тяжелого дня. Треклятое фехтование, Манфорд, Лейгард с его безумной семейкой… Скрестись мочалкой пришлось усердно, зато мои мучения были вознаграждены: уже через полчаса я сияла, как хрустальная награда за безупречную учебу, и благоухала, как клумба у парадного крыльца нашей родной академии.

Впрочем, ненадолго. На плече наливался здоровенный синяк, и я рискнула-таки откупорить ведьмину мазь. Мамочки, что это был за запах! Словно в крошечную банку разом запихнули тысячу тухлых яиц, приправленных уксусной эссенцией и скипидаром. У меня аж глаза заслезились. И это они называют магией и целительством? Теперь понятно, на чем основан лечебный эффект: от такой вони не то что про боль, — про имя свое забудешь! Задержав дыхание, я взяла немножко мази на кончик пальца и нанесла на ушибленное место. Жар тут же разлился по плечу, синяк стал сначала зеленоватым, потом ушел в желтизну, а затем и вовсе начал исчезать. Как ни странно, ощущения были довольно приятными. Ключевой вопрос заключался в другом: как долго мне теперь придется проветривать комнату и себя, прежде чем я снова смогу показаться людям?

Я плотно закрыла баночку, распахнула окно и принялась активно размахивать большим географическим атласом, чтобы ускорить процесс. Хуже всего было то, что я уже не понимала, остался еще этот жуткий запах или нет, потому как обоняние мне отшибло начисто. А ведь я так мечтала поскорее увидеть Деррика!

Не знаю, сколько времени я изображала ветряную мельницу, но руки загудели от усталости, — атлас весил едва ли не больше моего сундука с красками, — а терпение иссякло. Может, если надушиться посильнее, никто эту мазь не учует? Я сбегала в ванную, отыскала любимый флакончик с поэтичным названием «Прикосновение музы», хорошенько побрызгалась, а когда вернулась в спальню, там уже вовсю хозяйничала Мэлина.

Фиолетовая судорожно копалась в своей тумбочке, вышвыривая все содержимое на пол. Я замерла на пороге: обычно к своим вещам она относилась более трепетно. В боку кольнуло дурное предчувствие. Деррик все рассказал, и поэтому она психует? Или только позвал на разговор, и она просто спешно собирается на свидание? Поди разбери, как вести себя с ней, чтобы ненароком не сболтнуть лишнего!

— Ты что-то ищешь? — аккуратно начала я.

Мэл выпрямилась, и я невольно отшатнулась: лицо у фиолетовой было мокрым от слез.

— Мой эликсир от отравлений… — она всхлипнула и вытерла глаза тыльной стороной ладони. — Он тебе не попадался?

— Отравление?! — переполошилась было я, а потом меня осенило: — Ах, ты про этот запах… Не волнуйся, никто не пытался нас отравить! Это просто ведьмина мазь. Понимаешь, мое плечо…

— Какое плечо! — перебила Мэл. — Деррик! Он… Он… — И она часто задышала, точь-в-точь как Найла.

Так Дер все-таки сообщил ей, что не собирается на ней жениться?! Но зачем ей тогда эликсир? Бедная Мэлина… Наверное, у нее от расстройства совсем помутился разум…

— Я не хотела причинять тебе боль, правда! Прости меня… Ты еще сможешь найти кого-то другого, не сомневайся!

— Да за кого ты меня принимаешь? — Мэл так разозлилась, что даже перестала плакать. — Деррика отравили, а я, по-твоему, должна сразу искать ему замену?!

Меня отчего-то пробило на нервный смех. Ну невозможно воспринимать такое всерьез! Какая-то идиотская шутка, порождение больной фантазии и извращенного чувства юмора. Деррика отравили?! Нет. Абсурд! Я ведь только недавно видела его на тренировке, и он был абсолютно здоровым. Мэл врет. То ли сознательно меня обманывает, пытается разыграть, то ли опять испугалась собственной тени.

Может, Деррик просто чихнул, а фиолетовая списала все на яд… Она ведь такая! Помнится, в академии подняла всех на уши, потому что ей не понравился цвет соплей у соседки по общежитию. «Эпидемия смертельной лихорадки!» — верещала тогда Мэлина, и я, если честно, чуть не купилась. И наступать на эти грабли снова… Я что, слабоумная?!

— Это не смешно! — оскорбилась Мэлина. — Деррик при смерти!

Ну вот, что и требовалось доказать. Сейчас скажет, что прыщ у него на лбу подозрительно напоминает язву черномагической оспы. Болезни, которую изобрели пару тысячелетий назад ведьмы, и которая просуществовала от силы век. Потом драконы сообразили, откуда ветер приносит споры, и сожгли не в меру креативных изобретательниц вместе с деревней…

— Не говори ерунды, — мягко вразумила паникершу. — Он в полном порядке!

— Да?! — фиолетовая хищно сощурилась. — А почему ты тогда сказала, что я могу найти другого?! И про то, что не хотела причинить мне боль?.. — она вдруг замолчала, а потом в ужасе прикрыла рот ладонью. — Ты… Это сделала ты! Ты отравила моего принца!

Вот тут-то мне стало не до смеха. Мэл все-таки не знает о нашей помолвке с Дерриком, а я проболталась! И как теперь ей все объяснить?! Тем более, что она явно ударилась головой по дороге сюда, раз без умолку толкует о каком-то отравлении, да еще и меня обвиняет! Одна я не справлюсь. Нужно немедленно отыскать Кайсу, послать почтовую бабочку ректорессе Талее…

— Тебе лучше, наверное, прилечь! — ответила, проигнорировав нелепое обвинение. — Я только схожу за Кайсой…

— Нет! — взвизгнула Мэл. — Ты никуда отсюда не выйдешь! Я зову ректора! Признавайся, чем ты его отравила?!

У меня аж руки похолодели. Мне и раньше частенько казалось, что у Мэлины не все дома, но теперь она пугала меня не на шутку. Глаза блестят, обескровленные губы шевелятся, будто она бормочет про себя какое-то запрещенное стихотворение… Самая сильная фея поэзии на курсе! Да она же способна буквально на все! Не зря ведь говорят, что безумие — обратная сторона гениальности…

И я не представляю, что бы со мной случилось, если бы дверь в комнату не распахнулась, и на пороге не возникли Кайса с Брандом. Никогда б не подумала, что буду им так рада!

— Хвала музам! — я бросилась к алой, словно она могла защитить меня от рехнувшейся Мэл.

Хотя… Она-то как раз могла! Сыграет на виолончели колыбельную, Мэл впадет в отключку, и тогда мы устроим консилиум, что делать дальше.

— Усыпи ее! — яростно зашептала Кайсе в ухо. — Срочно! Она бредит!..

— Отстань, Ви, не до тебя! — оттолкнула меня алая и шагнула к Мэлине. — Ну? Ты нашла эликсир?

— Нет! — мотнула головой та. — Зато я нашла убийцу! Это она! Виана пыталась убить Деррика! — и она ткнула в меня дрожащим пальцем.

— Да сколько можно! — взвилась я в полном отчаянии. Этот разговор глухого с немым меня доконал! — Скажите ей уже, что никто никого не травил!

— Если бы… — подал голос Бранд.

— Погоди, а ты что, не в курсе? — Кайса воззрилась на меня в неподдельном шоке. — Деррика отравили. Его сейчас понесли в лечебницу, и никто толком не понимает, что с ним. Он вышел из своей комнаты, а потом упал ни с того, ни с сего. Его било в конвульсиях, народ отнес его…

Кайса что-то говорила и говорила, а я будто оглохла. Видела, как она открывает и закрывает рот, но вместо слов слышала только странное шипение, похожее на океанский прибой.

Деррика отравили… Сколько раз Мэл уже произнесла эту фразу, но я ни на секунду в нее не поверила. Музы, я даже смеялась!.. Выходит, это я сошла с ума, а вовсе не Мэл?! Стою тут, как дура, пока Дер балансирует на грани жизни и смерти?!

Стряхнув оцепенение, я стремглав понеслась в лечебницу. В ушах шумело, откуда-то издалека доносились окрики Кайсы и Мэл, но меня волновал только Деррик. Мозг работал на бешеной скорости, — почти как крылышки, — и перед глазами мелькали разрозненные образы, складываясь в единую картину.

Вот Манфорд на тренировке… Как он выразился? Пусть ржет, это ненадолго. Он напрямую угрожал, а я не придала этому значения! Занималась какой-то ерундой, возилась с Найлой вместо того, чтобы предупредить Деррика! Если он не выкарабкается, никогда себе этого не прощу. Бестолковая, беспечная эгоистка!

Ну почему я не зашла в его спальню?! Кому какое дело до моего внешнего вида? Прихорашиваться побежала, а Деррик, возможно, в тот самый момент как раз принимал яд. Я могла остановить его! Я ведь встретила в коридоре Манфорда, и он сам признался, что был в Крейвике, заходил в ведьмину лавку… Так вот зачем он всунул мне эту треклятую мазь! Отвлечь хотел! А сам как раз шел из комнаты Деррика… Ну, конечно! Один раз он уже пытался отравить своего обидчика проклятым пеплом, и ему это сошло с рук. Почему бы не повторить, раз схема рабочая?

У дверей в лечебницу столпилась добрая половина академии. Студенты взбудоражено перешептывались, атмосфера царила гнетущая, почти траурная, словно стервятники слетелись к свежей туше.

— Теперь точно Лейгард станет королем, он был главным конкурентом Деррика… — выловила из общего гомона чей-то голос.

Даже сейчас их заботит только политика! Какая низость…

Распихав всех локтями, я протиснулась к палате.

— Эй! — одернул меня какой-то железный дракон. — Туда нельзя!

— Хочешь, поспорим?! — выставила вперед кисть. — Кого тут не устраивает внешность? А?

Судя по внезапной тишине, к радикальным переменам в облике никто особо не стремился, и я беспрепятственно ворвалась в лечебницу.

Глава 16

Первым я увидела Деррика. Боковым зрением заметила еще чьи-то силуэты, но фокусироваться на них не стала: все мое существо сейчас было сосредоточено на белом, как простыня, лице моего возлюбленного.

Он лежал на койке, рядом мерцал синеватым светом артефакт для поддержания жизненной энергии. От него к принцу тянулись тончайшие, почти невидимые нити. Хотя бы это у них есть! Я не сильна в лечебной магии, но точно слышала, что подобные артефакты очень мощные. Во всяком случае, в разы мощнее какого-то там пепла, купленного на черном рынке! Стало быть, Деррик не умрет. Да, проклятие артефакт не снимет, и яд не выведет, — уж не знаю, чем на сей раз воспользовался Манфорд, — но главное — Деррик будет жить.

— Что ты здесь делаешь?! — прогремел у меня над головой бас ректора.

Я обернулась и наткнулась на разъяренного медного дракона. Его единственный глаз аж огнем горел от гнева. Раньше я бы, наверное, стушевалась, но сейчас терять было уже нечего. Если кому из нас и стоит бояться, то точно не мне!

— Я должна быть с ним! — ответила с вызовом.

— Ты ему никто, Лобелли! Убирайся немедленно! Еще фей мне здесь не хватало…

— Никуда я не уйду! — сжала кулаки. — Я его невеста!

— Ложь! — воскликнула Мэлина. — Он мой, только мой!..

Мы с ректором синхронно повернулись к дверям, — там уже теснилась вся троица: Мэл, Кайса и ее дружок Бранд.

— Что за проходной двор? — вмешался лекарь в длинной серой робе. — Господин ректор, я не потерплю… Это опасно, в конце концов! Если король узнает, наши головы будут красоваться на пиках у ворот!

— Займись своим делом, — осадил его Копперброк, а затем принялся за нас: — А вы… Все вон! Сию же секунду!

— Пойдем, Ви! — Кайса потащила меня в коридор.

— Ни за что! — уперлась изо всех сил. — Я не могу оставить Дера…

— Добить его решила?! — Мэл оттолкнула Бранда и шагнула к ректору. — Вы должны знать: это она пыталась его отравить! Кайса видела, как она выходила из спальни Деррика, а в нашей комнате подозрительно пахло… Теперь все сходится! Она хотела соблазнить принца, но он не поддался, потому что любит только меня… И Виана не стерпела отказа. Это месть, жестокая, хладнокровная месть!

Если бы не Кайса, которая удерживала меня за обе руки, я бы, наверное, бросилась на Мэлину и расцарапала ее бессовестное лицо. Я многое могла бы понять: она переживала за Деррика, испугалась, но вот так откровенно врать, обвиняя меня в убийстве?!

— Он никогда тебя не любил! — выпалила в отчаянии. — Он сделал предложение мне! Сегодня!

— Вот! — Мэл победоносно вскинула подбородок. — Видите? Она же совсем из ума выжила! Еще и мой эликсир от отравлений украла, чтобы Деррика нельзя было спасти! Если обыскать ее вещи прямо сейчас и найти яд…

— Нет там яда! — прервала я поток отборного бреда.

— Ага! — тут же восторжествовала фиолетовая. — Значит, ты уже избавилась от улик?! Профессор Копперброк, это явное признание!

— Там нет яда, потому что я не травила Деррика! — У меня уже горло садилось от попыток перекричать Мэлину. — Это сделал Манфорд, я уверена! Я встретила его у комнаты Деррика! И он летал в Крейвик! К тому же, он уже однажды подсыпал другому студенту проклятый пепел…

— Хва-тит! — проорал ректор так громко, что в узком стеклянном шкафчике задрожали склянки с лекарствами. — Хватит! — повторил он уже тише, оглянувшись на безжизненного Деррика. — Это уже слишком. Я никому не позволю обвинять моего внука без доказательств! Сейчас же убирайтесь отсюда все. И не смейте покидать академию! Я вызову королевского следователя, и вот это вы будете рассказывать не мне, а ему!

Как бы мне ни хотелось остаться в палате, держать Деррика за руку и быть возле него, когда он очнется, переубедить ректора было нереально. На негнущихся ногах я вышла в коридор вслед за Кайсой и в полнейшем бессилии сползла по стене, усевшись на пол. Уж отсюда меня точно никто не выгонит! Да, видеть я Деррика теперь могу разве что через замочную скважину, но, по крайней мере, все новости о нем буду узнавать первой.

Я чувствовала себя беспомощной бабочкой, которую закрыли в банке. Вокруг что-то происходило, студенты сновали туда-сюда, Бранд, размахивая руками, отгонял их от лечебницы, но я почти ничего не слышала и не понимала. Мне было трудно дышать, словно кто-то выкачал из воздуха весь кислород, грудь сдавливала нестерпимая боль.

Музы, как же поздно я осознала, что люблю Деррика! Это ведь было так очевидно и ясно… В ту ночь, когда он спас меня и впервые поцеловал, все изменилось, все перевернулось с ног на голову, но я с упорством слепого ишака отрицала это, бегала от самой себя, берегла чувства Мэлины… Нашла себе подругу! Она воткнула мне нож в спину при первой же возможности! Правда ли она сочла меня убийцей, или улучила возможность отомстить за поцелуй, не знаю. Но друзья так не поступают, — это факт. И если Деррик оправится… Точнее, не если, а когда, я больше не дам Мэлине встать между нами. Обвинить меня… Нет, ну надо было такое придумать! Какой идиот купится на этот бред?

— …Может, лучше ее пока закрыть? — прорвался сквозь кокон отчаяния голос Бранда.

Я подняла голову и обнаружила, что вокруг меня собралась небольшая толпа, включая моих соседок и старого генерала Янброка, преподавателя по военной стратегии.

— Кого закрыть? — моргнула растерянно.

Вместо ответа я получила молчание — и красноречивые взгляды, устремленные на меня.

— Вы что, шутите?! — опешила я, с трудом поднимаясь с пола: сил у меня осталось не больше, чем у древней старушки. — Я этого не делала!

И снова тишина. А еще — свирепая физиономия Мэлины. Столько ненависти в глазах… Словно она и не фея вовсе, а самая настоящая ведьма.

— Я так понимаю, улик пока нет, — задумчиво протянул генерал Янброк. — Хотя… Предосторожности никогда не помешают. Если мы упустим ее до приезда следователя…

— Да я клянусь, я бы в жизни не навредила Деррику! Он ухаживал за мной с самого начала, и да, я долго отказывалась… Но потом, когда он признался в любви…

— Постыдилась бы так откровенно врать! — презрительно бросила Мэл.

— Разве ты не с Леем была помолвлена? — присоединился к ней Бранд.

— Это да, но мы расстались и… Слушайте, это все какой-то абсурд! Кайса, ну скажи им!

— Вообще-то ты и правда шла из коридора серебряных с какой-то баночкой… — Алая пожала плечами. — И вид у тебя был нервный. Еще и помолвку зачем-то приплела… Сама же сто раз говорила, что Деррик тебя бесит!

— Это было раньше… — я нервно провела рукой по волосам, соображая, как еще можно доказать свою невиновность. — Слушайте, ну зачем мне придумывать про помолвку? Знаю, это звучит невероятно, но ложь ведь должна быть логичной, верно? Просто так никогда не врут, только ради чего-то… С практической целью… А какой смысл врать, что Деррик мой жених, если он сейчас без сознания?

— Ты всегда мне завидовала, — произнесла Мэлина ледяным тоном. — Мечтала стать королевой, но быстро поняла, что честным путем ты Деррика не получишь. И решила действовать хитрее. Не удивлюсь, если это даже не яд, а проклятый артефакт, который подчинит принца твоей воле. Сама-то ты магией внушения не владеешь!

— Зато ты владеешь! — не выдержала я. — Или, думаешь, я не видела, как ты влезла в его мысли на лекции по истории? Может, ты вообще манипулировала им?

— А я говорил: нельзя запускать сюда фей! Но разве кто меня слушал? — Генерал Янброк раздраженно прицокнул языком. — Устроили тут осиное гнездо… Пусть разбирается следователь, а пока… — Старик ухватил меня повыше локтя. — Ты посидишь под замком.

— Нет! — вырвалось у меня. — Пожалуйста! Где Манфорд? Найдите его, пока он не сбежал! Обещаю, я никуда не денусь, но вы не должны дать ему уйти!

— Я сам решу, что я кому должен, — проворчал Янброк, бесцеремонно волоча меня за собой.

Сначала я еще пыталась сопротивляться, надеялась в глубине души, что хотя бы кто-то остановит это безумие, что Кайса вступится за меня, одумается… Зря. Алая, единственная, кто мог встать на мою сторону, молчала и с каменным лицом смотрела, как меня уводят, словно преступницу.

Я стала изгоем. Одна против целого мира драконов. Да и фей, чего уж греха таить. Для всех я теперь убийца-неудачница, завистливая дрянь, что покусилась на сына самого короля. И что бы я теперь ни делала, — хоть на голове прыгай, хоть из кожи вон лезь, — мне никто не поверит.

Ничего хуже со мной до сих пор не случалось, и я не понимала, как выкарабкаться. Позволила генералу запереть себя в пустой аудитории, просто стояла, глядя на кружащие в лучах заходящего солнца пылинки, и слушала удаляющееся шарканье Янброка. В памяти отчего-то всплыла фраза: «За все приходится платить». Вот, значит, какова цена за минутное счастье… Деррик чуть не лишился жизни, я — потеряла свободу. Может, все-таки не стоило соглашаться на его предложение? Не все ведь созданы для любви…

Время безжалостно утекало сквозь пальцы, заставляя меня изнывать от беспомощности. Мне было уже все равно, смогу ли я когда-нибудь снова обнять Деррика, вдохнуть ставший таким родным аромат лимонного печенья, уткнуться носом в крепкую широкую грудь. Главное сейчас — спасти его, найти противоядие, а для этого нужно разыскать Манфорда, припереть к стенке и всеми правдами и неправдами вытянуть из него, что за яд он использовал. Но разве провернешь все это, сидя в четырех стенах?

У меня будто открылось второе дыхание. Я подлетела к окну, рванула на себя створку, но та не поддалась. Это ничего, стекло и выбить можно. Другой вопрос — что делать с решетками снаружи. Протиснуться через них вряд ли получится, но если распилить одну… Да, кристаллы обладают меньшей прочностью, чем металл. Но это обычные кристаллы! А вот имитация алмаза… На втором курсе у нас был факультатив по ювелирному мастерству. Правда, там мы делали не пилу, а колье, и эта кропотливая работа далась мне нелегко, но теперь-то я знаю, как выглядит ножовка, — спасибо столярке Лейгарда, — и уж как-нибудь смогу ее воспроизвести!

Вытащив из камина у дальней стены уголек, потому что в имитации алмаза простой песчинкой не обойтись, я принялась за дело. Саму технологию этой магии я помнила плохо, да и вообще от стресса соображала не ахти, но кисть, моя любимая верная кисть, словно пришла на выручку. В какой-то момент у меня появилось ощущение, что это она водит моей рукой, а не наоборот.

Кончики пальцев покалывало от крошечных разрядов, и уголек стал светлеть, сжиматься, лишаясь цвета и перерождаясь в нечто чистое и совершенное. Магия не отнимала сил, она дарила их, вливала, заполняя опустошенное тело.

Мне чудилось, что Деррик находится рядом, стоит за моей спиной, — между лопатками бежало приятное тепло, шею будто щекотало его жаркое дыхание. Я прикрыла глаза, отдавшись на волю этому чувству, отрешившись от всего — и отпустив магию на волю. Впервые я не контролировала процесс, не переживала за детали и результат. Мне достаточно было знать, что именно мне нужно, все остальное происходило само собой.

Будь моя воля, я бы не останавливалась ни на мгновение, но глухой щелчок выдернул меня из этого полутранса. Вздрогнув, я выронила кисть и обернулась: дверная ручка ходила ходуном. Ее явно пытались взломать! Стало быть, это не генерал Янброк, не ректор — и не королевский следователь, — они бы отперли аудиторию ключом. Но если не они, то кто? Манфорд? Мэлина?..

Я схватила почти законченную прозрачную ножовку и бесшумно подлетела к двери. Оружие, конечно, сомнительное, но ничего лучше я создать уже не успею. Замерла, задержала дыхание, замахнулась…

— Ви, ты тут? — Услышала снаружи знакомый голос, а в следующую секунду дверь приоткрылась, и я увидела золотистые локоны Лейгарда.

— Музы, я ж тебя чуть не убила! — выдохнула, опуская ножовку.

Лей проскользнул в аудиторию, воровато оглянувшись, чтобы убедиться, что за ним никто не следит, и с сомнением уставился на мое творение.

— Этим?! — заломил он бровь. — Я думал, ты предпочитаешь яды…

Меня будто пощечиной обожгло, от праведного негодования кровь вскипела и прилила к лицу. И Лей туда же? Да, я расторгла помолвку, но это не дает ему право кидаться несусветными обвинениями и присоединяться к толпе, готовой меня заклевать!

— Сколько можно?! — не стерпела обиды. — Предатель!

— Да я же пошутил! — виновато улыбнулся золотой. — Слишком рано, да? Прости, мне всегда говорили, что с чувством юмора у меня так себе…

— Не то слово! — надулась я. — Отвратительное у тебя чувство юмора. Вообще не смешно…

— Ну, извини! Просто это такая чушь… Ты — и убийца… Да еще Деррика! Какой идиот в это поверит?

Он прошелся по аудитории и присел на край профессорского стола.

— Как выяснилось, поверили абсолютно все. — Я хмуро плюхнулась рядом.

— Значит, все идиоты! — снова попытался пошутить Лей, но мне все равно было не до веселья.

— Понимаешь, меня угораздило засветиться в крыле серебряных с банкой вонючей ведьминой мази… Что мне теперь делать, Лей? Сейчас прилетит следователь, Кайса даст показания, а еще Манфорд…

— Так, для начала выдохни. И вот, поешь! — Лейгард извлек из кармана сверток из вощеной бумаги. — Я как услышал, что тут творится, сразу понял: в столовую ты попадешь еще не скоро.

Воздух заполнился дразнящим ароматом свежего хлеба и копченой ветчины. У меня аж слюнки потекли! Лей заботливо принес мне самое вкусное, не забыл даже пряные огурчики, хрустящий салат и спелые иссиня-черные сливы. Только теперь я осознала, как сильно проголодалась, и жадно вгрызлась в румяную булочку. Феи недооценивают силу еды, возможно, потому что у нас нет изнурительных тренировок по фехтованию. Здесь же, в драконьей академии, я усвоила, что пища способна не только восполнить потерянную энергию, но и поднять настроение.

Лей терпеливо ждал, пока я расправлюсь с обедом. Сказать, что я была ему благодарна, — не сказать ничего. Он ведь мне ничем не обязан! Более того: я его бросила, и другой бы на его месте не стал мне помогать. Однако Лейгард не позволил себе ни единого упрека в мой адрес. Не злорадствовал, мол, не на ту лошадку ты поставила, Ви, а могла бы сейчас улететь со мной в Аурвир и горя не знать. Нет. Он молчал, глядя на меня с теплой дружелюбной улыбкой, и не перебивал, пока я рассказывала ему, что именно произошло после нашего расставания, и почему я внезапно оказалась злодейкой номер один.

— А эту ножовку ты сделала, чтобы сбежать? — уточнил он, когда я закончила исповедь.

— Да! — Промокнула губы салфеткой и завернула в нее сливовые косточки. — По идее, она должна распилить решетку… Но теперь это уже неважно. Ты открыл дверь, и надо поскорее идти за Манфордом…

— Тебе нельзя уходить отсюда, — огорошил меня Лей.

— В смысле?

— Невиновные не убегают, Ви. Своим побегом ты только подбросишь подозрений следователю.

Он спрыгнул со стола, подошел к окну и, задумчиво прищурившись, посмотрел в персиковое закатное небо.

— Я же не могу просто сидеть тут! — заволновалась я.

В его словах был свой резон, но ведь и бездействие — тоже не выход.

— Тебе не придется, — глухо отозвался золотой, не оборачиваясь. — Они уже здесь.

Я подскочила к Лею, проследила за его взглядом, и в груди что-то екнуло. Даже слепящее солнце не помешало мне увидеть силуэты двух драконов на горизонте. Они летели с запада, планировали к замку, почти не двигая крыльями, словно огромные коршуны. Любой, кто хоть раз открывал атлас драконьей империи, знает: к западу от академии, сразу за горным ущельем Косая пасть, начинаются земли серебряного клана. Аргенвир, пещеры самого короля.

Вряд ли, конечно, его величество прилетел по мою душу лично, — его бы сопровождало куда больше драконов, — но в том, что это представители отца Деррика, у меня не было никаких сомнений. И паника, которую я почти поборола, накатила по новой. Если мне не поверила даже Кайса, то чего тогда ждать от суровых безжалостных следователей?

— Я не выдержу, — прошептала я, вцепившись в подоконник, как будто он мог защитить меня от всех бед. — Я не хочу в темницу! А если они даже слушать меня не станут?!

— Ты не виновата, — Лей погладил меня по спине. — Это Манфорд! Расскажи им все, как есть. Про Манфорда, про проклятый пепел…

— Я всего лишь фея! Мое слово для них стоит меньше, чем ничего! Тем более, Копперброк будет валить все на меня, чтобы внука спасти. А я — идеальный козел отпущения! Когда Деррика отравили, я была одна!

— Или нет… — таинственно протянул Лейгард.

— В смысле?! — нахмурилась я: не то у меня было состояние, чтобы разгадывать загадки.

— Есть один способ тебя защитить, — он резко развернул меня к себе. — Тебе нужен свидетель, который подтвердит, что ты не приближалась к Деррику. А еще лучше — несколько свидетелей!

— Гениально, — сыронизировала я. — И как я раньше не додумалась? Пойду прикуплю себе дюжину очевидцев!

— Включи голову, Ви! — Лей тряхнул меня. Янтарные глаза возбужденно горели, словно мой приятель совершил великое открытие. — У тебя же есть я! А еще Найла. Но главное — у тебя есть Тарвин!

— Подожди… С чего бы Тарвину впрягаться за меня?

— Во-первых, потому что ты и правда с ним виделась и помогла Найле. А во-вторых… Ты же его невестка! — тут Лейгард замялся и смущенно отвел взгляд. — Ну, пока он так думает.

— Ты что, не поговорил с ним?! — оттолкнула золотого.

— Ну… не успел… — он состроил скорбную рожицу. — Зато теперь это тебе на руку! Тарвин — герд золотого клана, против него никто в здравом уме не попрет! А ты, считай, член семьи, он не позволит тебя и пальцем тронуть.

— Но ведь тогда… — облизнула пересохшие от волнения губы. — Тогда мне придется снова играть роль твоей… невесты?

— Решать тебе! — Лейгард развел руками. — Либо ты со мной и на свободе, либо с Дерриком — и… — договаривать он не стал, но намек был прозрачнее некуда. — Нет, рискнуть можно, вдруг следователь попадется добрый… Смотри сама, Виана, ты большая девочка. Расторгнуть помолвку можно и позже, никто не заставляет тебя жениться. Деррик все равно без сознания, и когда придет в себя — неизвестно. Я — не его поклонник, но уверен: даже он бы сейчас не хотел, чтобы ты страдала.

— Я… Я не знаю… — в отчаянии обхватила голову руками. Казалось, она вот-вот лопнет и разлетится на маленькие кусочки. — Я не хочу больше врать… Должен быть другой выход! Прости, Лей, но… Нет.

Возможно, золотой был прав, и он предлагал действительно легкое и логичное решение, однако что-то не давало мне согласиться. Я выбрала честность и не хотела снова сворачивать с этого пути.

— Что ж, тогда… — начал было Лей, но в этот самый момент дверь распахнулась, шарахнув о стену, и в аудиторию вошел высокий дракон в черном мундире с серебристыми эполетами.

— Виана Лобелли? — сухо обратился он ко мне. — Вам придется пройти со мной на допрос.

Глава 17

Мне всегда казалось, что в одиночестве нет ничего страшного. Более того, когда-то я к нему стремилась, жаждала его всеми фибрами души. Посудите сами: в детстве я жила с мамой и маленькой сестрой, которая вечно шумела, распевала нескладные песенки и таскала мои вещи. Потом была фейская школа-пансион, — и снова соседки, хиханьки-хаханьки, — словом, никакой неприкосновенности. И, наконец, академия. Общежитие со всеми вытекающими. Я так мечтала заработать на собственное жилье, поселиться в домике, где никто, абсолютно никто бы меня не дергал! Воображала, как буду сидеть в тишине и безмятежности, продумывать будущие картины, творить… И вот моя мечта сбылась. По крайней мере, отчасти: меня переселили в отдельное тихое помещение безо всяких соседей. Только никакой безмятежностью в нем не пахло, — разве что плесенью и сырыми тряпками, — а творить было попросту нечем, ибо кисть у меня отобрали.

Это была не совсем темница. Ни цепей тебе, ни надзирателей. Сразу после допроса следователи о чем-то посовещались с Копперброком, а потом меня под белы рученьки препроводили в подвал. Я пыталась выяснить, что происходит, что со мной будет дальше, расспрашивала капитана Ристреда, — так представился дракон, которому поручили вести дело Деррика, — но он молчал и всячески косил под глухонемого. Видимо, допросы работают только в одну сторону: меня допытываться можно, а этих в мундирах — нет.

Не сказать, что я сильно расстроилась или удивилась, когда меня заперли в этой тесной комнатушке. Уже на десятой минуте допроса в кабинете ректора стало понятно: ничего хорошего можно не ждать. У меня возникло стойкое ощущение, что приговор мне вынесли еще до того, как я села напротив следователя и раскрыла рот, чтобы представиться. Капитан Ристред вел себя так, словно вся наша беседа — лишь формальность. Пустая, раздражающая, бессмысленная волокита. Не поднимая взгляда, он заполнял какие-то бумаги, размашисто черкал пером и задавал вопросы из разряда:

— Вы знакомы с Дерриком Сольвброком? Вы говорили, что являетесь его невестой, несмотря на то, что никто не может этого подтвердить? Вы встречались с ним сегодня? Вы были на таком-то этаже?.. Вы подтверждаете, что упоминали проклятый пепел?

Причем к каждому своему вопросу Ристред неизменно прибавлял: «Да или нет?» Как будто намекал, что ничего лишнего выслушивать не намерен. Я пыталась отвечать более распространенно, пускалась в подробности, но капитан тут же перебивал меня:

— Вы подтверждаете, что у вас в руках было некое вещество, купленное у ведьм? Да или нет?

— Да, — вынужденно согласилась я. — Но это была просто мазь, к тому же — не моя. Ее мне дал Манфорд Копперброк, внук ректора, потому что я повредила плечо.

На сей раз капитан даже оторвался от своих записей:

— Вы можете подтвердить свою травму?

— Да, конечно! — воспряла духом и расстегнула верхнюю пуговичку на платье, обнажая левое плечо, но меня ожидал неприятный сюрприз.

Ведьмина мазь, чтоб ее, свое дело сделала: от синяка не осталось и следа. Как дура я таращилась на абсолютно невредимую кожу и не знала, что говорить дальше.

— Это все мазь… — лихорадочно пробормотала я. — Она просто вылечила…

Но было поздно. Капитан утратил всякий интерес к моему плечу и снова уткнулся в бумаги.

— Вы покидали академию несколько дней назад? Да или нет? — спросил он безразлично.

— Да. Дело в том, что мы искали Манфорда, потому что он пропал… Спросите его! Там был еще Деррик. И Мэл… — моя решимость таяла с каждым словом.

Пожалуй, я бы и сама себе не поверила. Все складывалось против меня: Деррик по понятным причинам дать показания не мог, Мэл, похоже, задалась целью избавиться от меня, а Манфорд… Я сама с ним договорилась никому не рассказывать про нашу встречу в лесу, чтобы не всплыл инцидент в галерее королей.

— Спросите ректора Копперброка! — осенило вдруг меня. — Он лично отправил меня на поиски Манни…

— Я уже беседовал с ним. Он сказал, что никуда вас не посылал, и что его внук вернулся в академию самостоятельно.

Я хотела возразить, но вовремя прикусила язык. Возражать-то было нечего! Формально Копперброк в тот вечер просто угрожал мне: мол, если с Манфордом что-то случится, пеняй на себя. И из замка я улетела по своей воле, никого не предупредив. А самое ужасное — Ристред уже поговорил с ректором, и тот наверняка изложил ему свою версию событий. Версию, по которой его внук был чист и невинен, будто агнец, а все беды исходили исключительно от меня.

— Я не летала в Крейвик, клянусь! — предприняла последнюю отчаянную попытку достучаться до дракона-бюрократа.

— То есть вы подтверждаете, что осведомлены, где можно приобрести запрещенные вещества, зелья и артефакты? — невозмутимо уточнил Ристред, и уже в самой постановке вопроса мне послышался скрежет железного засова на моей камере.

Так что чего уж было такого неожиданного, когда меня и впрямь заперли в подвале?

Ночка выдалась кошмарная. Какой уж там сон! От каменного пола веяло могильным холодом, а потому я сидела на скрипучей продавленной койке, поджав под себя ноги, и старалась не шевелиться, — каждый звук разносился эхом и нагонял страха. Где-то в соседнем помещении методично капала вода, в узкое горизонтальное окошко под потолком через решетку едва проникал свет луны и ложился на стену белесыми клетками, словно с издевкой приглашая поиграть в классики.

Но меня изводили не холод и не гнетущая тюремная атмосфера. Больше всего я мучилась от неизвестности. Что сейчас с Дерриком? Где он? Его забрали в королевский замок, или лекарь запретил переносить принца? Чувствует он что-нибудь, слышит, помнит, или его сознание медленно угасает? Осмелится ли Манфорд пробраться в палату, чтобы закончить свое черное дело, или не рискнет, пока в академии следователи?..

Уверена я была только в одном: король сделает все, чтобы спасти сына. Скорее всего, уже на рассвете сюда прибудут маги из гильдии, лучшие лекари, а, может быть, и кто-то из фей. Талея, скажем, или кронфейские представители. Привезут всевозможные эликсиры… День-два — и Деррик встанет на ноги. Другое дело, знает ли он сам, кто его отравил, или поверит в ложь ректора и наветы Мэлины. И доживу ли я вообще до этого момента? Как ни крути, драконы скоры на расправу. Им нанизать чьи-нибудь головы на пики проще, чем жрицам из храма развесить ленточки ко дню муз. Вдруг это вообще моя последняя ночь, а во время допроса Ристред подписывал решение о казни?

На цыпочках я подобралась к окну и вытянула шею, стараясь разглядеть хоть что-то снаружи. Увидеть небо, звезды, траву, на худой конец… Но снизу мне открывалась не самая живописная картина: высокая стена и над ней, словно всевидящее око палача, бездушное ночное светило.

— Пресвятые музы, помогите! — шепотом взмолилась я. — Не оставляйте меня…

И в ту же секунду на луна спряталась за чернильной тучей. Может, это знак такой, что музы от меня отвернулись? Им-то я чем насолила? Вздохнув, я уже хотела высказать в адрес своих нерадивых покровительниц что-то нелестное, но, к счастью, не успела. Потому что с улицы до меня донесся хруст веток и шелест ткани.

Материализовав крылышки, я вспорхнула повыше и прижалась носом к ледяному стеклу.

— Кто там? — обратилась к пустоте.

Сначала ничего не происходило, а потом передо мной будто из ниоткуда возникло бледное встревоженное лицо Кайсы. Она так резко наклонилась к окну подвала, что я невольно отпрянула, едва не заработав разрыв сердца.

— Виана, ты здесь?! — она сложила ладони козырьком, всматриваясь в темень.

— Да! — Отдышавшись, подлетела снова. — Ты что тут делаешь?

— Лейгард принес мне это! — Алая помахала ножовкой, которую я сотворила днем. — И я… Я долго думала… А если ты ни в чем не виновата?

— Если?! — горько усмехнулась. — Очень по-товарищески!

— Слушай, я тоже не ясновидящая! Откуда мне было знать, что случилось?! Я и сейчас не знаю!

— Ну и проваливай тогда! — разозлилась я. — Иди и дальше слушай Мэл и своего приятеля Бранда!

— В том-то и проблема… — Кайса подобрала подол и присела на корточки. — Ректор вызвал сюда Талею, и Бранд слышал, что следователям это не понравилось. Мол, сейчас начнется дипломатическая тягомотина, тебя заберут… И они вроде как хотят устроить досудебную расправу. Потому что если убийцу упустят, король будет в ярости.

— Прекрасно. Ты попрощаться пришла?

— Нет! Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Тебе надо улетать, Ви, как можно скорее! Возвращайся в Тайфо! Наши тебя точно не выдадут, да и смертной казни у нас нет, — Кайса нервно оглянулась, приблизилась к окну и прошипела: — Отойди!

— Что?.. — растерялась я. — Зачем?

— Отойди, кому говорят!

Вид у Кайсы был до того решительный, что у меня отпало всякое желание переспрашивать, и я послушно отлетела в сторонку. И очень вовремя: меня чуть не окатило фонтаном осколков, — алая выбила стекло. Следом на пол полетела моя алмазная самодельная ножовка.

— Только прошу тебя, если что — меня тут не было! — бросила напоследок Кайса и скрылась из виду так же быстро, как и появилась.

Я оцепенела, силясь осознать, что вообще произошло. Алая все-таки спасла меня? И меня действительно хотят казнить на скорую руку, пока в академию не слетелись высокопоставленные феи? Все это походило на дурной сон. Из лучшей студентки и невесты принца я превратилась в беглую преступницу! Ну, без пяти минут беглую, — распилить решетку еще успеть надо. Воистину чудесная метаморфоза!

Впрочем, варианта у меня осталось всего два: либо стоять тут и сетовать на судьбу, либо поблагодарить муз за какую-никакую помощь и взяться за ножовку. Само собой, я выбрала последнее.

Почему-то в моем воображении это выглядело гораздо проще. Я никогда еще ничего не пилила, но мне представлялось, что это не сложнее, чем морковку для супа порезать. Прутья ведь у решетки тонкие, почти как мой мизинец. Казалось бы: пара движений — и вот он, путь на свободу.

Ан нет. Несмотря на жуткий холод, я очень скоро взмокла насквозь. Орудовала ножовкой, борясь с навязчивым желанием заткнуть уши: металл не спешил сдаваться под натиском алмазных зубьев. Душераздирающе визжал, скрипел, как будто хотел взять меня измором. О, как же мне повезло, что я не музыкальная фея! Слух мой явно пострадал, после эдакой какофонии не то что фа от фа диеза не отличишь, а с легкостью перепутаешь флейту с валторной.

Сначала я еще осторожничала. Полосну по решетку — и замру, проверяя, не набежало ли драконов по мою душу. Потом пыталась пилить медленно, — ну а вдруг так получится тише? Тоже не помогло. То есть нет, решетка подвывала уже не так громко, зато отчаянно и протяжно, словно неупокоенный дух шакала. Поэтому я плюнула на танцы с бубнами и стала пилить изо всех сил. Успею — отлично, нет — хотя бы буду знать, что старалась.

Тяжелая и долгая борьба с решеткой завершилась со счетом «три-ноль» в мою пользу: три прута поверженными упали к моим ногам, а у меня осталось ноль сил и ноль нормальной одежды. Платье можно было выжимать, волосы прилипли ко лбу, онемевшие и покрасневшие пальцы дрожали.

По-хорошему, мне стоило бы убрать еще хотя бы один прут, — тогда бы я вылезла из окна без труда, но на улице уже начало светлеть. На небе зажглись первые желтые всполохи — предвестники рассвета, и рисковать, дожидаясь драконов, я не хотела. Вдруг они ящеры только с виду, а в душе — жаворонки? К тому же, я не была уверена, что физически смогу еще хоть раз провести ножовкой взад-вперед. Неудивительно, что Лей в столярке заработал себе такие мышцы!

Стянув с себя платье, я намотала его на кулак и аккуратно выбила из рамы оставшиеся осколки, чтобы не пораниться. Осмотрела себя, примерилась к дыре в решетке… Должна пролезть! Ужмусь как-нибудь. Втяну живот, сложу плечи…

Так, Ви. Ты сильная, ты справишься. Одеваемся — и вперед! И я уже подняла руки, чтобы накинуть платье обратно, как вдруг услышала из коридора мужские голоса. Желудок скрутило узлом, сердце подскочило к горлу. Быстрее! В пекло наряды, уж лучше прилететь домой одном нижнем белье, чем при полном параде предстать перед палачами.

Я ломанулась к окну, просунула голову и руки, и лишь потом убрала крылья. Правое плечо, левое… Грудь прошла — отлично! Талия проскользнула со свистом… А вот на бедрах удача меня покинула. И зачем я съела все, что принес Лей?! Ну же, милые мои фейские булочки, сожмитесь!.. Чуточку совсем!

Без толку. Я трепыхалась, как пташка на привязи, хваталась за мокрую от росы траву, силясь подтянуться, но лишь вырывала из земли пучок за пучком. Не спаслась, так хоть газон прополола! Стиснув зубы, я елозила, крутилась, пыталась втиснуться и так, и эдак, но с каждым движением как будто застревала еще безнадежнее. Теперь у меня даже обратно не получалось вползти, — грудь наотрез отказывалась возвращаться внутрь, а филейке явно больше нравилось в подвале.

Катастрофа! Провал! Фиаско! От досады и беспомощности у меня аж слезы выступили. Что ж, зато следователь скажет мне спасибо: ему не придется меня казнить, я и сама с этим отлично справилась!

Я зажмурилась, рванулась вперед… Но обломок решетки больно впился в бок, и я обреченно повисла, передавленная пополам. Отомстила-таки, мерзкая железяка!

Ну, вот и все. Осталось смириться и с достоинством принять несправедливый приговор. Ну, если в моем положении вообще можно говорить о достоинстве…

— Кто посмел сотворить это с моей невесткой?! — внезапно прорычал у меня пониже спины Тарвин Гульдброк.

Да-да, это был точно он! И хотя я не могла развернуться и заглянуть в подвал, а на пятой точке третий глаз у меня пока не раскрылся, этот надменный поставленный баритон я бы ни с чем не спутала. Гораздо интереснее, как он узнал меня по панталонам и округлостям, но об этом я решила задуматься как-нибудь в другой раз, в более комфортных условиях.

— К ней никто и пальцем не прикасался. Я точно распоряжения такого не давал! — сухо отозвался спутник Тарвина. По всей видимости, капитан Ристред.

— Да вы вообще осознаете, что безо всякого суда пытали будущую жену будущего короля?! — бушевал братец Лея. — Виана! Ты слышишь меня?! — теперь он обращался уже к моим панталонам.

Хвала музам, после душа я выбрала самые презентабельные, с кружевной оторочкой!

— Слышу, — уныло подала голос.

— Он причинял тебе боль? Издевался? Это он заставил тебя раздеться? — Вопросы сыпались из Тарвина, как из рога изобилия. — Он надругался над тобой?!

Я хотела заверить герда золотых, что моя девичья честь не пострадала, но капитан Ристред не дал мне и слова вставить.

— Побойтесь огненного владыки, герд Гульброк! — возмутился он. — Я нахожусь на службе у короля и никогда бы не преступил закон.

— О, а отправлять ее на казнь, значит, не преступление?

— Никто ее не казнил! Я всего лишь послал королю предварительное заключение. Вы что, не видите? Она же пыталась сбежать! Стало быть, вина на ней все-таки есть. Ректор Копперброк уверен, что…

— Ректор Копперброк был старым маразматиком, еще когда я учился в академии! — отрезал Тарвин.

Сзади воцарилась неловкая пауза, и, хотя мне до смерти хотелось увидеть реакцию следователя на подобную дерзость, я боялась даже пошевелиться.

— Пораскинь мозгами, сержант, — брат Лея понизил голос, и мне пришлось задержать дыхание, чтобы не пропустить ни слова. — Если, конечно, фуражка тебе их не расплющила окончательно…

— При всем уважении, герд Гульдброк, я — капитан! — оскорбился следователь.

— Это пока! — Тарвин то ли кашлянул, то ли усмехнулся. — Ты же понимаешь, что скоро трон займет новый король? Да-да, я в курсе, ты болеешь за Деррика. Но кто знает, очнется ли он, и будет ли в здравом уме… Ты готов поставить голову, что престол достанется ему?

Капитан Ристред красноречиво промолчал. Вот тебе и верность своему клану! А ведь он тоже из серебряных и, по идее, должен верой и правдой служить Деррику. Во всяком случае, пока тот все еще жив — и пока он принц.

Тем временем, Тарвин, явно довольный тем, что нащупал у собеседника слабину, продолжил:

— Совет уже склоняется на нашу сторону. Ты не слепой и, судя по погонам, не дурак. А значит, должен понимать, что настало время золотого клана.

— Это решать не мне… — вяло возразил Ристред.

— Ясное дело! Но ответь себе на один простой вопрос: ты хочешь продолжить карьеру в управлении внутренней безопасности?

— Да, но…

— Вот и молодец, — снисходительно похвалил капитана Тарвин. — А теперь вопрос номер два: как ты думаешь, если вдруг мой брат взойдет на трон, будет он тебе благодарен за то, что ты сделал с его возлюбленной? С феей, которая должна даровать ему силу и наследников?

От такого резкого перескока с политических интриг к теме наследников у меня даже глаз задергался. Прилетели, называется! Из огня — да в полымя! И ведь так сразу не разберешься, кто из них хуже: следователь, который норовит повесить на меня отравление Деррика, чтобы выслужиться перед королем, или Тарвин, который спит и видит, как его брат заделывает мне детишек! Музы, да что не так с этими драконами?!

Ристред будто воды в рот набрал, — обдумывал, наверное, речь золотого герда, — а вот мне висеть безмолвным мешком надоело.

— Я не буду ничего даровать Лею! — запротестовала я.

— Вот видите?! — Тарвин снова перешел на официальный тон. — До чего вы ее довели! Она же себя не помнит от страха… Вытащите ее! Сию же секунду!

— Но я не могу… Мне приказали найти того, что стоит за отравлением…

— Здесь этого мерзавца точно нет! Освободишь мою невестку, а потом ищи хоть с утра до ночи, у тебя весь день впереди!

— Я не помовле… — упрямо вмешалась я, но тут меня схватили за лодыжки и потянули назад, как репку из грядки.

Остов решетки вонзился под ребра, и я завопила, чувствуя, что еще немного — и меня разорвут на двух полуфеечек. От боли вокруг все потемнело, я чуть сознание не потеряла.

— Остолоп! — рявкнул Тарвин. — Руки убрал!

Давление ослабло, а затем кто-то фамильярно похлопал меня по бедру.

— Не волнуйся, все позади! — ласково сказал герд золотого клана. — Скоро мы вызволим тебя, и ты полетишь домой.

— В Тайфо? — выдохнула, не веря своему счастью.

— Ну зачем же? — Тарвин гортанно рассмеялся. — Твой дом теперь в Аурвире, дорогая.

Глава 18

Каждому иногда бывает нужно время на раздумья. На то, чтобы переосмыслить свою жизнь и что-то понять. Так вот, у меня этого времени, пока я торчала в окне подвала, было предостаточно.

И чем дольше я прокручивала в голове последние события, — от расставания с Леем до якобы спасения меня от казни, саму возможность которой, кстати, капитан Ристред всячески отрицал, — тем сильнее убеждалась в том, что мой золотой товарищ вполне мог быть причастен к отравлению.

Да, Манфорд давно точил зуб на Деррика. И да, внучок ректора зарекомендовал себя как трусливый подлец и подлый трус в одном флаконе. К тому же, однажды он уже провернул подобный фокус. Но вот в чем загвоздка: если он такой уж слабак, и если ему прилетело от дедушки даже за то, что он случайно стукнул меня тренировочным мечом на фехтовании, то стал бы он нарываться на проблемы с самим королем? Это, как-никак, требует отваги и безрассудства, а Манфорд этими качествами не обладал никогда. И потом: в чем его выгода? Ради чего ему такие проблемы? Просто покуражиться? Глупо даже для него. Если уж кто и выиграл от всего этого кошмара, то только Лейгард.

Он ведь предлагал мне стать его женой! И перспектива усесться на драконий трон перестала казаться ему такой уж отвратительной. Может, он и не грезил о власти, но корона сулила ему другой ценный бонус: шанс на ближайшие сто лет отвязаться от старшего братца. И трудно его в этом винить! Мне довелось пообщаться с Тарвином от силы час, и этого хватило с лихвой. Он ведь гнул свою линию с упрямством горного барана. Прибавить к этому уникальную способность слышать только то, что ему слышать хочется… Туши свет! Будь у меня такие родственнички, я бы на все пошла, чтобы от них свалить. Проклятый пепел кому-то подсыпать? Не вопрос, хоть лопатой накидать!

И ведь какое интересное получается совпадение: Деррика вывели из игры аккурат после того, как я сообщила Лею, что ухожу к его сопернику. Сначала золотой пытался уговорить меня на сделку, а когда я отказалась, меня тут же бросили в подвал, нагнали страху, мол, из него одна дорога — на эшафот. А потом — раз! — и снова на горизонте Тарвин с его матримониальными планами. Ну а кто станет сопротивляться браку, если единственная альтернатива ему — казнь? Между Аурвиром и плахой любой дурак выберет пещеры золотого клана! То есть, формально, Лейгард вроде и ни при чем, все сделал руками Тарвина, но действительно ли меня спасли? Или это была всего лишь тщательно разыгранная многоходовка?

Когда в подвале появился сам Лей, я только убедилась в своей правоте. Вытащить он меня пришел, скажите на милость, какое благородство! Рассчитывал, видимо, что стоит ему распилить решетку, как я свалюсь в его объятия перезрелой грушей, рыдая от счастья. А как убедительно он изображал сочувствие! Лица его я, разумеется, видеть не могла, зато голос золотого так и источал искреннюю поддержку.

— Тебе не больно? — участливо поинтересовался он, орудуя ножовкой.

— Ну что ты, даже приятно! — саркастично ответила я.

— Не злись, Ви! Я не мог оставить тебя здесь… — из его уст разве что елей не капал. Не дракон, а сестра милосердия! — Знаю, ты против всей этой затеи с браком, но сейчас это лучший выход. И я считаю, что поступил правильно. Твоя жизнь дороже всего! Можешь ругаться, сколько угодно, но это факт.

О, нет, ругаться я как раз не собиралась. Особенно, пока меня тисками держала проклятая решетка. Спугни я Лея раньше времени, он бы снова бросил меня здесь вариться в страхе и отчаянии. Слишком долго я пребывала в блаженном неведении, считала его своим другом. Играла с ним в бирюльки, пока он уделывал меня в шахматы. Достаточно! Драконы только прикидываются прямолинейными варварами и диковатыми солдафонами, на деле их главное оружие — даже не огонь, а коварство. И справиться с ними можно только этим же самым оружием.

— Ты прав, — вздохнула с деланным раскаянием. — Что бы я без тебя делала?.. Это ведь ты попросил Тарвина вступиться за меня?

— А кто же еще! — гордо подтвердил Лей, не подозревая, что сам себе подписывает приговор.

— Как думаешь, есть шанс, что он не заберет меня в Аурвир?

— Вряд ли. — Золотой покачал решетку, но она пока не поддавалась, и он вновь взялся за ножовку. — Там безопаснее. Да ты не волнуйся, рядом будет Найла, пусть занимается свадьбой… Чтоб тебя, рука отваливается! — последняя фраза относилась уже не ко мне, а к упрямой железяке.

— Но мы ведь потом отменим свадьбу, да?

— Как скажешь! — прокряхтел Лейгард сзади, не переставая пилить. — Давай не загадывать. Пусть шумиха поуляжется, а там будет видно…

Мне и так уже все было видно. Лей явно почивал на лаврах, считал, что его план сработал. Правда, в этот план не входила ножовка, — скрипя зубами и пыхтя, золотой ворчал на себя за то, что передал инструмент Кайсе, и на саму алую, из-за которой я якобы застряла. Хотя на самом деле его, наверное, гораздо больше злило, что он меня чуть не упустил. Что ж, в таком случае, его ждет очень большой сюрприз!

Вскоре у меня за спиной гулко звякнула об пол доломанная решетка, а давление на ребра ослабло. Музы, как же хорошо было вдохнуть полной грудью! Я выползла на улицу, радуясь, что весть о моем позорном заточении еще не разнеслась по всей академии, и народ не сбежался поглазеть на полуголую феечку. Впрочем, вполне возможно, что Тарвин им просто запретил, — для него-то я теперь собственность клана.

Лейгард подтянулся на подоконнике и вылез вслед за мой, утирая под со лба и даже не скрывая довольной улыбки. Меня аж передернуло от гнева, но золотой, видно, решил, что дрожу я по другой причине.

— Ты замерзла? — заботливо спросил он.

— Есть немного.

— Твое платье испачкалось… — Лей взялся за пуговицы на дублете. — Сейчас… Ах, да, чуть не забыл! — и он вытащил из-за пазухи мою любимую кисть и протянул мне.

Это и стало его роковой ошибкой.

— Назад! — приказала, направив кисть на предателя.

— А?.. — золотой, опешив, хлопнул ресницами. — Ви, ты чего?!

— За жизнь ты мою беспокоился, да? Спаситель недоделанный!

— Виана, перестань… Ты просто устала, проголодалась…

— Ага, и ты решил накормить меня ложью?!

— Не говори так! — он сделал обиженное лицо.

На чувство вины решил надавить! Не-е-ет, мой дорогой женишок, больше я эту наживку не проглочу.

— А то что? — прищурилась я. — Отравишь меня, как Деррика?!

— Что?! — Лей даже закашлялся: то ли слюной поперхнулся от неожиданности, то ли понял, что я его раскусила, и страх сдавил ему горло. — Ты рехнулась? Не трогал я твоего…

— Что ты ему подсыпал? — перебила настойчиво, сжав кисть покрепче.

— Ты в себе, Ви? Это же я! Я бы никогда…

— Что. Ты. Ему. Подсыпал?!

— Ладно-ладно, ты на нервах. Давай выдохнем, — он миролюбиво поднял руки. — Если бы я хотел его убить, он бы уже догорал на погребальном костре! А ему лучше, вот-вот прилетят…

— Не заговаривай мне зубы! — огрызнулась я. — Какой был яд?

— Да никакой! — потерял терпение Лейгард. — Хватит уже нести околесицу!

Не хочешь признаваться по-хорошему? Ладно, я и по-плохому умею.

Заранее к мести я не готовилась, вдохновение пришлось черпать буквально из воздуха. Взмахнула кистью, несколько мазков — и вот уже на макушке Лея красуется яркий венок из цветов.

— Серьезно? — золотой скосил глаза наверх, разглядел кисть сирени, что свисала почти к кончику его носа, и как-то даже расслабился. — Так это была шутка, да? Маленькая женская месть?

Насчет женской мести он попал в точку, а вот с маленькой погорячился. Я ведь только начала!

Пара коротких мазков-уколов — и над венком кружит иллюзорная пчела. Жирная такая, противная… И с длинным острым жалом. Практически королева улья.

— Ну брось, Ви! — Лей выдохнул окончательно и заулыбался. — Я же в курсе, что она ненастоящая.

— Она — да, — согласилась, продолжая работать кистью.

Я заставляла пчелку исполнить призывный танец, вертеться в воздухе, метаться из стороны в сторону. Лей, может, и знал, что это насекомое иллюзорно, но ее живые собратья, что обитали в саду академии и пока еще мирно жужжали в кусте дикой розы неподалеку, о существовании магии живописи не слышали. Зато увидели огромную пчелу и целую уйму пышных цветов. «Какая-то наглая чужачка хочет урвать лакомый кусочек на нашей территории?» — подумали они и, полагаю, страшно возмутились. Потому что сию же секунду полетели одна за другой к Лейгарду.

— Виана!.. — пробормотал он, когда до него начал доходить мой хитрый замысел. — Ви, не надо! Ты же знаешь, я не переношу их!

— Знаю, — усмехнулась я.

Я затеяла все это не просто так. Мы с Леем часто обедали на свежем воздухе в те времена, когда я всеми силами избегала Деррика и старалась даже в столовой не появляться. И я прекрасно помнила, как дергался золотой, когда на его надкушенный персик присела невинная пчелка.

— Меня раздувает от их укусов раза в три! — доверительно поделился он тогда, выбросив фрукт куда подальше и поежившись. — Терпеть не могу этих полосатых тварей!

Именно поэтому обычные насекомые, на которых кто-то другой не обратил бы внимания, привели Лейгарда в неподдельный ужас.

— Убери! Пожалуйста! — Он лихорадочно замахал руками, пытаясь стряхнуть с себя венок.

Ха! То, чего нет, стряхнуть невозможно!

— Чем ты отравил Деррика? — настойчиво повторила вопрос, подспудно дорисовывая в воздухе все больше пчел.

Да, покусать Лея они не могли, но как бы он определил, какая из этого роя живая, а какая — всего лишь мой скромный шедевр?

— Да не травил я его! — завопил золотой, крутясь, как уж на сковородке.

Со стороны могло показаться, что он весело приплясывает. Кто мог представить, что у кандидата в короли такие скрытые хореографические таланты? Нельзя прятать от мира этот дар! Тем более, что на нашей свадьбе у него станцевать теперь вряд ли получится.

Когда облако пчел над головой Лея стало напоминать штормовую тучу, золотой не выдержал и ломанулся прочь. Время от времени он подскакивал, вскрикивал, будто его тыкали раскаленными иглами, и бежал зигзагами. Я же старалась не отставать от него ни на шаг: кто-то же должен был управлять армией возмездия!

Вызвала крылышки, — сверху играть роль главнокомандующего все же сподручнее, недаром на занятиях по стратегии нам говорили, что генерал должен видеть всю картину, как на ладони, — и полетела за Лейгардом.

Чувство всемогущества дарило такое сладкое послевкусие, так пьянило, что я забыла и про то, что на мне нет платья, и про свою репутацию. Когда тебя обвиняют в попытке убийства, и тебе надо доказать свою невиновность, нападать на другого дракона сразу после выхода из темницы — не лучшая идея. Но мне было все равно.

Я так устала вечно быть жертвой, так устала терпеть и думать о других, что разум заволокло розоватой дымкой, и я сосредоточилась на двух вещах: мести и магии. Они ведь словно рождены друг для друга! Может, все эти годы я развивала способности, училась с утра до ночи только ради этого самого момента? Ради торжества справедливости?

Лей обогнул замок и рванул через двор к южной башне. Ага, в столярке удумал спрятаться?! Сейчас, как же! Прибавила скорости, обогнала золотого и расчертила дорожку пополам. Пусть здесь будет ров, да поглубже!

Золотой остановился, как вкопанный. Может, он и догадывался, что ров — всего лишь плод моей фантазии, но шагнуть в черную бездну не решался. Отшатнулся назад, беспомощно ища глазами пути к отступлению, однако пчелиный рой окутал его сплошной завесой, и Лей споткнулся. Рухнул плашмя, прикрываясь руками, как щитом.

Я никогда не считала себя жестокой, но любому терпению есть предел. Если так нужно ради справедливости, ради Деррика, то я готова принести в жертву природное миролюбие.

— Говори! — нависла над гнусным отравителем, выписывая все новых и новых насекомых. — Что ты ему…

Однако довести до конца этот пчелиный допрос мне не удалось.

— Виана Лобелли! — прервал меня угрожающий окрик. — Прекрати немедленно! Опусти кисть, или я за себя не ручаюсь!

Кисть я не опустила. Я ее выронила: появление ректорессы Талеи испугало меня, пожалуй, сильнее, чем этой ночью — перспектива отправиться на плаху. Смерть — это ведь всего лишь мгновение, что отделяет нас от вечного покоя, а вот с Талеей Пеони о покое можно не мечтать.

Ректоресса порхала в паре шагов от меня, и даже ее прическа внушала страх. Седовато-розовая коса, уложенная на макушке кольцом, напоминала кобру, готовую к броску. Голос Талеи звенел от негодования, дряблые щеки дрожали, на сжатых кулаках вздулись вены. Не то чтобы я раньше никогда главу нашей академии в ярости, но впервые эта ярость была направлена на меня, некогда образцовую студентку.

Внутри все сжалось, мне чудилось, будто у Талеи вдруг выросли невидимые щупальца, и она душит меня ими. А потому, когда ректоресса перевела взгляд на Лея, что свернулся на земле в позе эмбриона, мне стало чуточку легче дышать. Может, улететь отсюда пока не поздно?.. Да нет, кого я обманываю: Талея, как и все поэтессы, владеет магией поиска и достанет меня хоть из-под земли, хоть со дна морского.

— Бесплотны чары, в них обман; истлеют краски, словно пепел, развею морока туман, и снова будет разум светел! — зычно продекламировала она, и все мои художества растворились в воздухе.

Исчезли цветы, ров, исчезли дюжины иллюзорных пчелок, а те настоящие, что затесались в их ряды, мирно жужжа, полетели дальше, как ни в чем не бывало. И вот тут-то я убедилась, что золотой недолюбливал этих «полосатых тварей» неспроста. Узнать его было невозможно, — лицо распухло от укусов, глаза заплыли, нижняя губа походила на сардельку, а шея… Шея по объемам теперь не уступала щекам. Зрелище, признаться, не для слабонервных! И хорошо еще, что на шум-гам не примчалась Найла: от такой картины маслом она бы точно разродилась на месте.

Впрочем, и без нее толпа подтянулась немалая. Только теперь я заметила, что вокруг нас собралось не меньше тридцати драконов, и все они застыли, безмолвно таращась то на Лейгарда, то на меня.

Я вновь оказалась в центре внимания. Правда, на сей раз никого уже не волновали мои прелести. Вожделения в взглядах парней было меньше, чем сахара в ливерной колбасе, а вот недоумения и опаски — более, чем достаточно. Я так и слышала их мысли: «Жениться на феях?! Какой дурак это придумал? В пекло силу, и без нее нормально живется!»

И Талея, судя по всему, тоже без труда считала эти настроения.

— Что ты себе позволяешь? — зашипела она мне, поджав губы и опустившись на траву. — Да ты же порочишь высокое звание феи! Ты позоришь весь наш род! Еще и в таком непристойном виде… Немыслимо! Просто немыслимо! Я удостоила тебя такой чести, и это твоя благодарность?! Ну все, вы допрыгались, юная фея!

— Нифего фтрафного, — прошепелявил Лей, видно, язык у него тоже распух. — Это нафе лифное дело…

Музы, ушам своим не верю! Неужто он продолжает и дальше гнуть свою линию с помолвкой?! По толпе драконов прокатился смешок, а затем зашуршали шепотки сплетен: студенты с энтузиазмом престарелых кумушек обсуждали странные интимные предпочтения Лейгарда Гульдброка.

— Он отравил Деррика! — выпалила я, и все разом стихли.

— Что? — растерялась Талея.

— Что? — эхом прогремел ректор Копперброк.

Припадая на протез, он протискивался через скопище своих учеников.

— Виана, ты уверена? — Талея понизила голос.

— Нельзя бросаться такими обвинениями без веских доказательств! — подключился к ней медный дракон, угрожающе шевеля кустистыми рыжими бровями.

Я чуть не расхохоталась ему в лицо. Именно этим они тут и занимались все последние сутки! Бросались обвинениями, угрозами, не давая мне и шанса оправдаться. Но вот я нашла им настоящего преступника, — их работу, между прочим, выполнила, — и они сразу вспомнили о гуманизме и презумпции невиновности. Цирк!

— Не травил я его, — простонал Лей, поднимаясь с земли и отряхиваясь.

— Это мы еще выясним, — отрезала я. Посмотрим, как они заговорят, когда моя правота подтвердится!

— И как же это, интересно? — Копперброк окинул меня скептическим взглядом, а затем повернулся к ректорессе. — Талея-тэй, прошу вас, заберите эту взбалмошную особу отсюда. От нее одни проблемы!

— Разумеется, — закивала Талея. — Обещаю, больше вы ее не увидите! А ну, поди сюда…

— Нет! — я упрямо скрестила руки на груди.

— Нет?! — опешила пожилая феечка.

— Я требую, чтобы вы применили к нему магию истины.

— Требуешь ты?! — Талея аж поперхнулась от такой дерзости. — Да ты хоть понимаешь, что я…

— Постойте-ка, — неожиданно вмешался Копперброк. — Магия истины? Вы разве на это способны?

— Само собой! — вздернула нос ректоресса. — Но на ее применение нужна особая лицензия, ей владеют лишь должностные лица с необходимыми полномочиями… Служащие фейгвардии, скажем…

— То есть вы можете определить истинного отравителя, но делать этого не собираетесь? — сухо уточнил медный.

— Именно так.

— Хорошо, я передам королю, что вы отказываетесь помогать следствию. Возможно, покрываете преступника… Немедленно отправлю послание.

Копперброк развернулся и уже заковылял было прочь, но Талея метнулась ему наперерез. Я слишком хорошо знала свою ректорессу: в числе ее талантов был один особый дар — магия переобувания.

Кто-то может сказать, что никакая это не магия, но этот кто-то просто не видел Талею в деле. Столь молниеносно менять мнение на противоположное, чтобы избежать конфликта, умеют лишь избранные. Секунды не прошло, а она уже принялась рассыпаться в велеречивых извинениях, стала активно убеждать Копперброка, что она имела в виду совсем другое и ради его величества готова на все. Кому какое дело до бюрократических препон, когда на кону справедливость? Да она хоть сорочку последнюю пожертвует королю Драгнару! Правда, зачем королю сорочки Талеи, никто так и не понял, но звучала ректоресса крайне убедительно.

Гнев Копперброка моментально поутих. Старик разогнал зевак, послал одного из студентов за следователем, а сам чуть не за шкирку потащил Лейгарда в столярку. Вид у золотого был жалкий, но я запретила себе испытывать к нему хоть каплю сочувствия.

Вот он, момент правды! Еще немного, и все встанет на свои места. Обвинения с меня будут сняты, а настоящего преступника отдадут под суд. На долю секунды я даже прониклась уважением к ректору драконьей академии, ведь без него я бы от Талеи ничего не добилась.

Про магию истины я слышала только на лекциях, да и то вскользь. Поэтому сейчас мне не терпелось поглядеть, как она работает, увидеть чудо своими глазами. Однако в столярке меня ждал сюрприз.

— Куда?! — резко одернула меня Талея, едва я переступила через порог.

— В смысле? Я хотела послушать… Это ведь я его поймала! — я повернулась к ректору Копперброку в надежде получить поддержку.

Наивная! Медный уже был на стороне Талеи.

— Нечего тебе там слушать, — сказал он. — За сигнал спасибо, можешь быть свободна.

— Иди переоденься пока, — бросила ректоресса через губу, и деревянная дверь захлопнулась прямо у меня перед носом.

Ну разве это честно?! Конечно, мне и самой порядком надоело разгуливать в панталонах и лифчике, но возвращаться в спальню я пока не планировала. Благо, столярку я успела изучить хорошо и знала идеальное укромное местечко для послушивания.

С северной стороны вся стена мастерской была увита хмелем. Шершавые листья сплошным ковром закрывали постройку от фундамента до самого конька крыши, в том числе и узкое окошко, — именно поэтому внутри было так темно. Я не раз предлагала Лею расчистить заросли, чтобы впустить хоть немного света, а он лишь лениво отмахивался: потом, мол, как-нибудь в другой раз. И теперь я очень радовалась, что не настояла на своем.

Вызвав крылышки, я подлетела к окну, осторожно сорвала резной листок хмеля и, сложив ладони козырьком, прижалась к замызганному стеклу. Его не мыли, вероятнее всего, никогда, но это не помешало мне увидеть рыжую шевелюру Копперброка и прямую, как флагшток, спину ректорессы. Они стояли возле верстака, а рядом на высокой табуретке восседал опухший Лейгард.

Успела я как раз вовремя: оглушительный грохот возвестил о приходе капитана Ристреда, — он споткнулся о ящик с инструментами. И этот тип еще называет себя следователем! Даже под ноги посмотреть не удосужился!

— Боюсь, вам лучше подождать снаружи, — обратилась Талея к мужчинам.

— Что за чушь? — рассердился капитан, потирая голень. — Я отвечаю за расследование! Если кто и должен уйти, так это вы, как вас там. Лично проведу допрос и…

— Талея-тэй любезно предложила применить магию истины, — перебил его Копперброк. — Я, конечно, не специалист, но, как по мне, это сильно упростит процесс.

— Послушайте, я не уполномочен принимать такие решения, — возразил Ристред. — И мы избегаем магии во всех проявлениях, потому что это палка о двух концах. Она может искажать результат, влиять на подозреваемых… У нас уже был случай: наш отдел приобрел у ведьм кристалл, который они выдали за артефакт правды. После этого пятеро лучших моих подчиненных еще год страдали, с позволения сказать, от ночного недержания.

Я зажмурилась и вжала голову в плечи: капитан, сам того не ведая, нарвался на крупные неприятности. Музы, они там что, по объявлению следователей набирают? Да любой ребенок знает, что нет лучше способа оскорбить фею, чем сравнить ее с ведьмой!

— Вы что, обвиняете меня во лжи и мошенничестве?! — голос Талеи скакнул на октаву выше, даже стекло в окне задребезжало, норовя вот-вот лопнуть.

— Ничего против вас лично не имею, просто магия имеет такое свойство… — примирительно начал Ристред, но ректоресса уже закусила удила.

— Да будет вам известно, наша магия не имеет ничего общего с ведьминой! Как вам только в голову пришло! Поставить на одну доску меня и каких-то грязных жуликоватых особ… Нонсенс! Да их дешевые трюки даже магией назвать нельзя! Это жалкая пародия, ничтожные фокусы!

— Не такие уж и ничтожные, — вмешался Копперброк. — Наш лекарь полагает, что принца отравляет именно ведьмина магия.

— Вот именно! — Талея презрительно фыркнула. — Она несет разрушения, в то время как мы, служители муз, занимаемся чистым искусством! А искусство не может лгать!

— Ну, тут я бы поспорил, — поморщился капитан. — Мне уже доложили, что ваши студентки злоупотребляют магией иллюзии… И где гарантии, что вы не поступите так же? Тем более, вы зачем-то пытаетесь выгнать меня и господина ректора…

— Магия истины одна из самых мощных во всем мире! Если я прочитаю свою элегию, каждый, кто услышит ее, окажется под воздействием. Вы уверены, господин Как-вас-там, что вам скрывать нечего? Потому что все ваши секреты станут достоянием общественности!

Капитан явно стушевался: Талея умела загнать в угол любого. Пусть сейчас она и не говорила стихами, ее слова все равно обладали силой.

— Я должен все обсудить с гердом Тарвином… — промямлил следователь. — Все же Лейгард — его брат, и…

— Он совершеннолетний, — оборвал его Копперброк. — Никакого особого разрешения не требуется. Знаете, я начинаю думать, что у вас во всем этом деле есть какой-то личный интерес! Идите, капитан. Мы проведем допрос без вас.

— Нет-нет, я же не против! — спохватился бедолага. Еще бы: на него разом обрушились два титана! — Я просто хотел учесть все предосторожности… Но если вы берете ответственность… Если рассуждать логически, то попробовать можно… С другой стороны…

— Возьмите уже себя в руки! — медный не пытался скрыть раздражения.

Его, старого вояку, наверняка бесило поведение следователя. Трусливые оговорки, невразумительный бубнеж… К тому же, у ректора был свой резон: мне всю эту историю пришить не удалось, и дражайший внучок медного вновь оказался под угрозой. Потому-то ректор с таким рвением и пытался добыть доказательства против Лея. Что ж, тут мы с ним по одну сторону баррикад.

— То есть вы оба остаетесь? — подытожила Талея с интонацией «не говорите потом, что я не предупреждала».

— Да, — ответил Копперброк и за себя, и за капитана.

Талея что-то пробормотала себе под нос, но спорить не стала и принялась декламировать элегию истины.

Стихи были древними: непривычный уху размер, куча устаревших слов, о значении которых я могла только догадываться. Что-то там про занеже и доброзначность… Но главное, меня охватило жуткое разочарование. Я ждала чуда, правды, но Лей продолжал молчать. И так мне стало обидно! Так остро захотелось с кем-то поделиться этой досадой! В груди наливался тяжелый ком, он давил на меня изнутри, мучил… Хоть криком кричи! Нет, если я сию же секунду не выговорюсь кому-то, то меня раскурочит в прямом и переносном смысле! Стоп… Это что, и есть знаменитая магия истины?!

— Я подслушиваю, я здесь! — вырвалось у меня против воли, и я спешно зажала рот обеими руками.

Отлично! Признаться должен был Лейгард, а понесло почему-то меня! К счастью, мое чистосердечное так и осталось незамеченным: в столярке творился сущий хаос.

— Я вообще не должен был сюда лететь! — стенал капитан Ристред. — У меня отпуск со вчерашнего дня, я его три года ждал. Мне девок готовили деревенских. Румяных, сочных, как я люблю. Уже и слугам записку послал, а меня майор на выходе из королевского замка поймал. И на кой мне, спрашивается, возиться с этими феями? Сдать надо было страже ту синюю — и домой, в баню… Но нет! Проклятый Тарвин Гульдброк!

— Ага, день помучился и уже на стенку лезешь? — вторил ему ректор Копперброк. — Мне аж трех скинули, и нянчись тут с ними. И вешалка эта старая… Ни груди, ни филейки, а все туда же: платьишки да туфельки…

— Господин Копперброк! — Талея вспыхнула. — Я бы вас попросила…

— А мне-то что с этого?! — продолжал изливать душу медный. — Что? Ни золота дополнительно не дали, ни лишнего места в совете медному клану. Как будто мне с внуком проблем мало. Да может, это он все… — тут старик стиснул зубы и побагровел, изо всех сил сопротивляясь магии Талеи.

— Он отравил Деррика, да? — внезапно подал голос Лейгард. — Голову даю на отсечение, что это Манфорд!

— Следи за языком! — зарычал ректор.

— Погодите, — Талея вскинула руку. — То есть ты не травил принца?

— Да нужен он мне! — Лей попытался хмыкнуть, но с его опухшей губой вышло нечто вроде «тпру». — Напыщенная холеная задница! Палец о палец за всю жизнь не ударил — и все равно все с ним носятся. Да я бы у него так и так Виану отбил! Или на поединок вызвал! И пусть бы она сама увидела, кто из нас сильнее. Теперь только хуже стало: она его жалеет. А я хочу победить честно, слышите?! И побежу… Победю… Короче. Я! Никого! Не! Травил!

Глава 19

В любой ситуации можно найти плюсы, — так меня учила мама.

— Неудачи временны, — говорила она. — Но даже в них порой кроется что-то хорошее. Вот взглянешь на них потом из будущего, и поймешь, что музы уберегли тебя от проблем похуже. Разбила коленку и не пошла на день рождения к подружке? Ничего! Зато потом оказалось, что именинный торт подпортился на жаре, и всех гостей полоскало три дня к ряду!

Я честно пыталась отыскать плюсы в том, что случилось со мной в тот злополучный день. Но сколько ни старалась, нашла лишь один: с меня сняли все подозрения, — ведь магия истины шарахнула и по мне тоже, а потому в моих оправданиях никто не усомнился. Минусов же набралась огромная куча, и в сравнении с ними тот факт, что казни я избежала, померк.

Ну, во-первых, я потеряла всякое уважение Талеи.

Когда вскрылось, что Лейгард вовсе не отравитель, стало понятно: пчелами я его мучила просто так. Стыд, помноженный на два стихами ректорессы, не дал мне молчать. Я хотела всего лишь извиниться перед золотым, но меня прорвало. Я сама, по собственной воле, влетела в столярку, чуть не посыпая голову пеплом.

— Прости меня, Лей! — сокрушалась я. — Я думала, ты все это сделал, чтобы жениться на мне! Я злилась, так злилась, что ты не рассказал Тарвину про нашу фальшивую помолвку!..

Слово за слово, я вывалила все. И про то, что врала всем насчет Лея, и про то, как целовалась с Дерриком в лесу, хотя формально считалась невестой золотого, и про то, почему в этом лесу оказалась. Да-да, я выложила Талее и, что еще хуже, Копперброку, как пугала его внука кровавыми картинками в галерее королей!

Меня несло со страшной силой, и с каждым моим признанием Талея становилась все мрачнее и мрачнее. У ректора единственный зрячий глаз чуть из орбит не вылез, а капитан Ристред… Ох, думаю, он уже мысленно составлял докладную королю, чтобы тот немедленно разорвал все договоренности с феями. Талея была права: я опорочила свой народ по полной программе. Ложь, интриги, манипуляции, да еще и распутство. Два жениха разом — это же сущее непотребство и разврат! По крайней мере, Талея выразилась именно так.

Во-вторых, меня собрались отчислить. Причем отовсюду.

Копперброк бушевал и изрыгал такие сентенции, от которых даже у ведьмы почернеют уши. А уж ведьмы-то обычно на ругательства не скупятся! Если изложить его речь в переводе на приличный язык, то получится примерно следующее: «Я крайне обескуражен последними известиями! Не кажется ли вам, дражайшая Талея-тэй, что ваши подопечные несколько осмелели? Эти крылатые девушки с низкой моральной ответственностью внесли в смуту в ряды моих студентов, а потому я решительно настаиваю, чтобы вы сей же час отправились с ними глубоко в… восвояси». В ответ Талея разразилась не менее экспрессивным монологом. И если опустить подробности про паршивую овцу, суть его сводилась к тому, что забрать она соглашалась только меня. И совсем не для того, чтобы погладить по головке.

Меня отправили паковать вещички и строго-настрого запретили выходить из комнаты. Лея отпустили в лечебницу, и по пути в замок я снова попыталась перед ним извиниться. Тщетно: он и смотреть-то в мою сторону не захотел. Справедливости ради замечу, что смотреть он в принципе никуда не мог из-за распухших век и передвигался практически на ощупь. Но даже когда он размашистым шагом вошел в дверной косяк, все равно не позволил мне ему помочь.

И тут мы плавно переходим к минусу номер три. Наказание.

Я в очередной раз убедилась: по карательной части нашей ректорессе нет равных. Все-таки драконы хоть и считают себя жестокими, на деле они слишком прямолинейны и не изобретательны. Вот как бы меня наказал медный старик? Полы бы мыть заставил, строгать что-нибудь, отжиматься. Да, неприятно, но физический труд помогает избавиться от мук совести, отвлекает от самобичевания. Я бы сама в тот момент с радостью загрузила себя грязной работой, лишь бы не думать про грядущую разлуку с Дерриком, не видеть Лея и не пересекаться с ним до вылета в Тайфо.

Однако Талея знала, куда бить: она назначила меня… Барабанная дробь… Личной сиделкой Лейгарда Гульдброка! Да-да!

Поскольку все лекари были брошены на спасение принца, и Талею с ее опытом и эликсирами тоже пригласили к Деррику, а потому улететь сию же секунду мы не могли, эта коварная фея нашла идеальный способ меня занять. Идеальный — и изуверский.

Мне предстояло сидеть подле вусмерть обиженного Лейгарда, кормить его растертой пищей через трубочку и выполнять все прихоти. Кто б сомневался, что он тут же начнет корчить из себя немощного больного, чтобы отомстить и поиздеваться!

Дело в том, что у фей не бывает аллергии на пчел. Нам их укусы не страшны, да они нас никогда и не жалят, — может, принимают за больших собратьев-насекомых, может, за летающие цветы. Так или иначе, фейского эликсира от недуга Лейгарда не существует в природе. Зато мне выдали рецепт ведьминого снадобья, велев приготовить его самостоятельно.

От одного взгляда на список ингредиентов у меня зашевелились волосы. Сок майского жука?! Серьезно? Или вот, пожалуйста: орчья слюна (шесть капель), толченная сколопендра (две чайные ложки с горкой), жженные лапки мух (на кончике ножа). И, будто издевка, последний пункт: слезы фей (по вкусу). В слезах-то у меня недостатка не было, но «по вкусу»?! Серьезно? Я что, еще и пробовать должна эту дрянь?

Не представляю, как бы я справилась, если бы не Кайса. Мне уже мерещилось, как я скачу по лесу с банкой наперевес в поисках орка и, пока он глодает мою руку, осторожно сцеживаю ему слюнки. От таких фантазий не грех и взрыднуть, так что последнего ингредиента набралось с лихвой.

Вот в этот самый момент отчаяния в спальню и заглянула алая. Она не сказала ни слова. Едва увидела мое лицо — и сразу все поняла. Подбежала, плюхнулась рядом и стиснула меня в объятиях. Как же мне не хватало поддержки! Как сильно я в ней нуждалась! Зарылась в красные локоны, пахнущие розами, и разревелась еще горше. Широкие плечи феи-виолончелистки будто стали для меня защитой и опорой.

— Да ладно тебе, Лобелли, все позади, — Кайса потрепала меня по спине. — Зато никто тебя больше не тронет. Помнишь, ты ведь сама не хотела сюда лететь! Побудешь дома, увидишь родных… Ложись, отдохни!

— Я не могу! — всхлипнула я. — Мне еще мухам лапки отрывать… И… — с трудом поборола новый приступ рыданий. — И жечь…

От таких откровений у алой задергался глаз, а брови взметнулись наверх.

— Чего?! — недоверчиво переспросила она, приложив ладонь к моему лбу. — Ты простудилась в том подвале? У тебя лихорадка?..

Не знаю, действовала ли на меня еще магия истины, но я честно и без утайки рассказала алой про все свои невзгоды. Кульминацией истории стал рецепт ведьминого снадобья: я протянула его подруге и обреченно ссутулилась.

Как ни странно, пробежавшись по списку, Кайса не ужаснулась и никакого сострадания не проявила. Напротив: она расхохоталась.

— Да это же все есть в хранилище при лечебной лаборатории! Они закупают впрок в Крейвике на случай, если кто-то заболеет. Орчьей слюны у них вообще огромный бидон!

Я думала, меня уже никто не сможет удивить, но Кайсе это удалось. Когда она успела обследовать все закоулки драконьей академии? Лечебная лаборатория, хранилище… Я и не подозревала, что они тут есть!

— Мне Бранд показал, — ответила алая на немой вопрос, а потом смущенно отвела взгляд. — Мы просто искали уединенное местечко… И он решил устроить свидание в лаборатории.

— В окружении бидонов со слюнями? — меня передернуло.

— Вот и я ему так сказала! — усмехнулась она. — Поэтому мы оттуда ушли. Но видишь, не бывает худа без добра! Теперь мы в курсе, где раздобыть эту гадость!

Кайса рассуждала, почти как моя мама, и поддерживала с той же самоотдачей. Ради меня она даже прогуляла лекцию по драконьему праву! Мы вместе отправились в хранилище, собрали все необходимое, и уже через час у меня на руках была мисочка с дурно пахнущей субстанцией для Лейгарда.

— Тебе осталось всего ничего! — успокоила меня Кайса, провожая в лечебницу. — Скоро будет темнеть, и Талея тебя заберет. На ночь она здесь точно не останется, уж поверь! Потерпи чуть-чуть, время пролетит незаметно.

Я не стала объяснять ей, что не рвусь вернуться в Тайфо, что переживаю за Деррика и не хочу покидать его. А смысл? Она же не поверила в нашу с ним помолвку. Кайса только-только встала на мою сторону, и я боялась вбить между нами клин. Все равно это прозвучало бы как помесь лжи с больными фантазиями. Я надеялась лишь на Талею: при всех ее недостатках, она действительно могла спасти Деррика. Вот очнется он — и тогда уже неважно, выгонят меня из академии или нет, — мы ведь не в этом замке будем играть свадьбу! Он найдет меня, прижмет к себе, поцелует, и кошмар останется в прошлом.

Так я себя утешала, заходя в палату к золотому. В те минуты я и помыслить не могла, что кошмар только начинается!

— Я хочу морковного сока, — объявил мой капризный пациент, когда я, превозмогая тошноту, намазала ему лицо первым слоем снадобья.

— Слушай, тут полно всего! — я пододвинула поближе тележку с едой. — Яблочное пюре, мягки творожок, сливовый джем…

— Морковный. Сок, — безжалостно отрезал Лейгард.

«Это ненадолго», — повторила про себя. — «Ему сейчас плохо, он обижен… И ты, кстати, в этом виновата. Сгоняй за соком, Ви, чего тебе стоит? Талея вот-вот придет за тобой!»

Материализовав крылышки, я полетела на кухню. Как выяснилось, никто из слуг не горел желанием ублажать моего подопечного, у них и без того кипела работа. Повсюду пыхтели кастрюли с картошкой и густыми супами, плевались маслом гигантские жаровни с гуляшом, ворочались на вертелах молоденькие кабанята: стандартное меню для прожорливых драконов. Одного из поваров по распоряжению Тарвина отрядили готовить специально для Найлы, — беременная жена золотого герда, как-никак. А вот покусанный пчелами брат герда жалости ни у кого почему-то не вызвал.

— Тебе надо — ты и готовь, — без лишних церемоний бросил мне потный усатый мужик в высоком колпаке.

Я попыталась, конечно, разыграть козырь Тарвина и убедить повара, что Лей, возможно, станет новым королем, но то ли у меня не хватило харизмы, то ли слуги вообще плевать хотели на политику.

— Ящик с морковью там, терка — в правом шкафу, — отозвался усач и, повернувшись ко мне спиной, принялся помешивать соус.

В сотый раз вспомнив о словах мамы про то, что во всем есть свои плюсы, я рассудила так: если я выйду-таки замуж за Деррика, то кулинарные навыки мне еще пригодятся. Это просто очередной жизненный урок! В фейской академии готовить нас не учили, так хоть теперь освою азы.

Да, натирая морковь, я немного стесала костяшки пальцев, но это ведь пустяки! Может, отведав моей кровушки, Лей успокоится и перестанет измываться? Отжала через марлю, перелила в красивый бокал и с лучезарной улыбкой вернулась к золотому.

— Все как ты просил! — поднесла трубочку к его распухшим губам.

Он сделал глоток и, скривившись, отпихнул мою руку.

— Невкусно!

Я медленно выдохнула, напомнила себе, что милосердие — украшает, а музы учат нас любви к ближнему.

— Само собой, — произнесла как можно спокойнее. — Это же морковный сок! Я думала, ты его любишь…

— Терпеть не могу!

— И зачем тогда просил?

— Просто так! — последовал невозмутимый ответ. — Принеси лучше супа. Куриного. С петрушкой. Но без лука.

Я вообще считала себя девушкой терпеливой и вовсе даже не вспыльчивой. Но драконы в целом и Лей в частности открыли во мне новые грани. Например, сейчас мне страшно захотелось сварить суп из своего пациента, воткнув ему луковицу в рот, а пучок петрушки… Куда-нибудь еще. Но я сдержалась.

Во-первых, не хотела затевать дипломатический скандал, а во-вторых, боялась, что даже с луковицей во рту золотой найдет способ наябедничать Талее. И уж тогда мне точно крылышки оторвут!

Сделав несколько дыхательных упражнений, я смоталась на кухню. На мою удачу, куриный суп в сегодняшнем меню значился. Ароматный, золотистый… Но с луком.

— А у вас нет такого же, только без лука? — наивно поинтересовалась у повара-усача.

Это я сделала зря. Творцам вообще не стоит лезть под руку, особенно — если в этой руке здоровенный тесак, которым не то что баранью тушу, дерево разрубить можно. Повар не ожидал вопроса, отвлекся от готовки, и лезвие полоснуло ему по пальцу. Чего я только ни услышала в свой адрес! Вывод из его проклятий напрашивался сам собой: больше мне на кухне появляться не нужно.

Под градом воплей я плеснула в миску немного супа, стянула из шкафчика сито, решив, что в протертой версии лук распробовать невозможно, и унесла свои многострадальные крылышки подальше от разъяренного повара. Успела, надо сказать, как нельзя вовремя, за долю секунды до того, как вышеозначенный тесак воткнулся в стену аккурат над моей головой.

Суп мне пришлось протирать навесу в коридоре, но такие мелочи после всего пережитого меня уже не беспокоили. К тому же, каждая минута приближала возвращение в Тайфо и, следовательно, конец мучений. А как еще назвать уход за Лейгардом?

Думаете, он поблагодарил меня за суп? Пхах!

— Там есть лук! — вот, что я услышала, когда он отведал первую ложечку.

— Да какая разница?! — не сдержалась я. — Ты что, целоваться собрался?

— Может, и собрался, — осклабился золотой гад. — Я где-то слышал, это способствует выздоровлению. Ты ведь хочешь, чтобы я поправился, верно? Тогда придется в лечебных целях… — он вытянул губы-колбаски, покрытые мазью их мушиных лапок вперемешку с моими слезами.

— Обойдешься! — рявкнула возмущенно. — Еще хоть раз попытаешься, и я… я… За шиворот тебе этот суп вылью! В лечебных целях!

Лейгард не обиделся, нет. И не испугался. Он откровенно развлекался, моя злость его только позабавила.

— Ладно, Ви, так и быть, — снисходительно протянул он. — Корми тем, что есть.

И я кормила. Представляла себе на месте Лейгарда умилительного младенца. Однажды, — когда-нибудь в далеком будущем, — у нас с Дерриком родится малыш, и его тоже надо будет потчевать с ложки перетертой пищей. Сложность заключалась в том, что Лей походил на кого угодно, только не на ребенка. И не столько потом, что от него невыразимо воняло ведьминым снадобьем, но еще и потому, что каждый глоток он сопровождал двусмысленными комментариями.

— М-м-м… — мурлыкал он разомлевшим котом. — Да ты умеешь ублажить мужчину! Так горячо! Подуй-ка мне на ложечку… А теперь сама лизни… Не горячо? Нравится тебе мой суп, а, красотка?

Я терпела эти скабрезности, стиснув зубы. Повторяла про себя, как заклинание: «Сейчас придет Талея, сейчас придет Талея, еще немножко…» Удивительно, но заклинание сработало: ректоресса будто услышала мой отчаянный призыв и, со стуком распахнув дверь, царственной походкой прошествовала в палату. Окрыленная, я отшвырнула ложку и подскочила к ней навстречу:

— Как там Деррик? — спросила с надеждой. — У вас получилось?

— Принцу уже лучше. Его отключили от артефакта. На всякий случай я погрузила его в сон, чтобы он не очнулся, пока силы и сознание не восстановятся полностью, но он явно идет на поправку.

— О, музы! — от облегчения у меня чуть ноги не подкосились, а сердце затрепыхалось пойманным мотыльком. — Спасибо вам, Талея-тэй! Вы самая чудесная, лучшая…

— Сбавь обороты, Лобелли, я не ради тебя старалась, — ледяным тоном отрезвила меня ректоресса.

— Да, конечно… Я понимаю, — покорно вытянулась по струнке и понизила голос: — А можно я перед отлетом хотя бы на минуточку повидаюсь с Дером?

— Ни в коем случае! И он тебе не Дер, а его высочество Сольвброк, — Талея поджала губы. — Сегодня мы никуда не летим. Я потратила слишком много энергии, пришлось усилить эликсир собственной магией… В общем, мне нужен отдых. И завтра хорошо бы повторить лечение, так что на ближайшие сутки ты останешься здесь. Тебе ведь есть, чем заняться?

— Еще как! — мстительно отозвался за меня Лейгард.

— Вот и чудненько! — Ректоресса коротко кивнула. — Ах, да, я пришла тебя предупредить. Его высочество на пару часов переведут сюда. Его палату надо очистить от той… Хм… Магии, которой местные шарлатаны пытались его лечить. Я поражаюсь, как он у них вообще выжил…

Талея продолжала со смаком разносить лекаря драконьей академии, но я пропускала ее слова мимо ушей. Ругать чужие методы она могла бесконечно, главное — я увижу Деррика! Он будет совсем рядом! Музы, я и мечтать не могла, что меня к нему подпустят!

— Так вот, Лобелли, — ректоресса заглянула мне в глаза, словно читая мои мысли. — Даже не вздумай к нему приближаться!

— Но почему?! Это же не я его отравила!

— Это не обсуждается, — Талея кивнула на стул у кровати Лея. — Сиди здесь, и не приведите музы я узнаю, что ты лезла к принцу.

— Я прослежу, — снова вклинился золотой, чем вызвал у меня новый прилив желания удушить его подушкой.

— В этом нет необходимости, — отмахнулась бессердечная фея. — За его высочеством ухаживает Мэлина.

Такого подвоха я не ожидала. Нет, Кайса упоминала, что Мэл трется у палаты Деррика, как верная собачонка, но почему ей разрешают быть рядом с ним, а мне — нет?! Чем она лучше? Если ей так приперло за кем-то поухаживать, пусть забирает Лейгарда, мне не жалко. Да и он наверняка обрадуется, Тарвин ведь настаивает, чтобы он обзавелся невестой. Из нас двоих она подходит ему куда больше хотя бы потому, что она на него пчел не насылала!

Впрочем, давно пора было усвоить, что Талея и справедливость — понятия несовместимые. Видимо, ей нравится мучить меня вне зависимости от того, виновата я или нет. Спорить с ректорессой себе дороже, а потому я, изобразив смирение, вернулась к койке Лея. Рано или поздно Мэлине придется выйти. Поесть ли, попить ли, навестить ли уборную… И вот тут-то я буду начеку. Пока что достаточно и того, что Деррику лучше — и что я смогу его увидеть.

Витая в облаках и строя радужные планы, я не учла две вещи: ширму и зловредность Лейгарда.

Перед тем, как привезти Деррика, двое студентов вкатили в палату высокую плотную ширму, которая разделила помещение на две половины. Увидеть, что творится по ту сторону, было нереально, зато можно было услышать. Точнее, можно было бы, если бы Лейгард хоть на секунду заткнулся.

Ясен пень, делать он этого не собирался.

— Мало того, что ты травишь меня луком, так еще и не поправила подушку! — вещал он громогласно. — Когда я был маленьким и болел, моя няня всегда подкладывала не меньше трех подушек, чтобы я не подавился.

— И тогда ты упал с кровати и ударился головой? — проворчала, подкладывая своему мучителю подушки.

— Знаешь, а ты жестокая женщина! — не унимался Лейгард. — Ни капли сострадания! Другая бы на твоем месте радовалась, что я вообще с тобой разговариваю после того, что ты сделала.

— Можешь не разговаривать, я буду только благодарна!

Я в очередной раз попыталась вслушаться в подозрительные звуки за ширмой. Там явно что-то происходило! То ли шуршали простыни, то ли Мэлина шептала под нос какие-то стишки… А если она воспользуется состоянием Деррика? Если внушит ему что-нибудь, пока он спит, и очнется он уже по уши в нее влюбленным? Мне бы хоть капельку тишины, чтобы это узнать… Но нет.

— Почитай мне что-нибудь, — вдруг приказал Лей.

— А ты не хочешь вздремнуть, а? Больным положен тихий час!

— Не терпится к своему принцу? — парировал золотой ехидно. — Хочешь, чтобы я уснул — читай!

Я уже раскрыла рот, чтобы высказать Лейгарду все, что я думаю про его внезапную жажду к литературе, но тут меня осенило. А что, если и правда усыпить наглеца книжкой? Магия поэзии мне не подвластна, но есть книги, от которых любой уважающий себя мужчина незамедлительно проваливается в глубокую кому.

— Как пожелаешь, — улыбнулась коварно и полетела в библиотеку, чтобы отыскать для Лея самый нудный, самый приторный и самый зубодробительный любовный роман.

Глава 20

Деррик Сольвброк

Если спросить любого среднестатистического дракона, какое оскорбление для него страшнее прочих, он, не задумываясь, ответит: «Трус». Большинство поединков с летальным исходом начинались именно с этого слова, ибо не родился пока дракон, который стерпел бы обвинения в трусости. Что уж говорить про сына самого короля!

Деррик не просто считал себя бесстрашным, он был уверен: любое проявление страха надо в себе искоренять. А иначе чем ты лучше обычных смертных? Страх — он ведь как вирус, не вылечишь вовремя — и болезнь станет хронической.

Да, так полагал Деррик Сольвброк вплоть до того момента, как его отравили.

Точнее, он и сам толком не понял, что с ним случилось.

Принц собирался на обед. Надел свежую, выглаженную прислугой рубаху с серебристой оторочкой, затянул потуже ремень с королевским гербом на пряжке, — Виана заслуживала, чтобы ее жених выглядел безупречно, — и только поднял гребень из слоновой кости, чтобы причесаться, как вдруг в воздухе запрыгали черные точки.

Деррик по привычке отмахнулся. Ну, мало ли Бранд снова забыл под подушкой недоеденную булку с вареньем, и на нее слетелась мошкара? Однако точек становилось все больше и больше, и до Деррика начало доходить, что никакие это не насекомые, а частички пепла. В горле у него запершило, во рту появился характерный привкус горечи. Принц рванул в коридор, кажется, позвал кого-то на помощь… И все. Свет померк.

Вот тогда-то серебряный дракон впервые ощутил, что такое настоящий страх. Чувство, по сравнению с которым даже огромный ящер покажется крошечной песчинкой. Нечто первобытное, всемогущее и бесконечное, как хаос, породивший все живое.

Наследник короля лицом к лицу столкнулся с абсолютным бессилием. Он не мог принять драконью ипостась, не мог созвать армию, слуг, даже огненный владыка оставался глух к мольбам.

И Деррик не отключился и не потерял сознание, нет. Если бы! Его разум был ясен, как никогда. Сохранились и зрение, и слух, и даже тактильные ощущения, но какой в них толк, когда тебя забросило в сумрачное междумирье?

Дер очутился в серой выжженной пустоши. Над ним кружили хлопья пепла, на горизонте виднелись остовы сгоревших деревьев, тяжелое небо давило свинцовой плитой.

— Манфорд, будь ты проклят! Я доберусь до тебя! — крикнул Дер, но его голос увяз в густом безвоздушном пространстве, как муха в киселе.

Тогда серебряный решил, не теряя времени, выбираться из западни. Просто ломанулся вперед, ведь у всего должно быть начало и конец, даже у этой пустыни. Под ногами противно поскрипывала зола, — ею здесь было усыпано все, причем таким толстым слоем, что непонятно было, есть ли под ней нормальная земля, или этот мир целиком состоит из пепла.

Принц бежал долго, то ускоряясь, то сбавляя шаг, чтобы перевести дыхание, но ничего не менялось. Деревья, которые он выбрал в качестве ориентира, оставались от него ровно на том же расстоянии, как и с самого начала. Деррик развернулся и бросился в другую сторону, не желая признавать поражение. Однако сколько бы он ни бегал, ни ходил, ни крался, силясь обмануть здешние законы, ему так и не удалось сдвинуться ни на йоту.

Измотав себя донельзя, молодой дракон рухнул на колени. Пресловутый страх душил его, как будто бы даже глумился, показывая, кто тут главный. Серебряный не боялся умереть, гораздо сильнее его пугала перспектива застрять в этой клетке навсегда и никогда больше не увидеть Виану. Его маленькую синюю фурию.

— Я найду тебя, найду, — бормотал он, чтобы не сойти с ума. — Я так люблю тебя, Ви, если бы ты только знала!..

Деррик вспоминал, как она прижималась к нему, как смотрела своими бездонными голубыми глазами… А ее мягкие ягодные губки? Лишиться их из-за какого-то медного придурка? Вот уж ни за что! И ведь он, остолоп, чуть не променял ее на Мэлину… Огненный владыка, как же ему повезло, что Ви все-таки согласилась!

Принц поспешил к фиолетовой сразу после тренировки по фехтованию. Во-первых, он был не в силах наблюдать, как Лейгард тащит Виану на руках, хотя прикасаться к ней не имел ни малейшего права. А во-вторых, Деррику не терпелось покончить с путаницей и недомолвками, разъяснить Мэлине, что между ними ничего нет и быть не может. Стереть все преграды на пути к Ви. И чем быстрее — тем лучше. Так прямо и заявил фиолетовой:

— Прости, но я женюсь на Виане.

— Ты лжешь! — Мэл затрясла головой и попятилась, словно увидела призрака. — Ты под магией! Она дала тебе фейскую пыль, да? Может, тебя знобит или бросает в холодный пот? Или приступы эйфории…

— Я в норме, — спокойно отозвался Деррик. — Я просто ее люблю.

— Но ты не можешь ее любить! Мы же с тобой… Мы созданы друг для друга!..

Этот разговор был не самым коротким в жизни Деррика и уж точно не самым приятным. Мэлина плакала, норовила прилечь в глубоком обмороке. Все эти уловки не вызывали у принца жалости, напротив: дико раздражали. Выслушивая слезные причитания, он думал лишь о том, что ни один трон не стоит того, чтобы связать себя с истеричкой.

Ему было стыдно за нее. Неужели у Мэл нет гордости?! Виана никогда бы не стала так унижаться! Швырнула бы в Деррика пригоршней краски, нарисовала на лбу что-нибудь неприличное, но вот эти фонтаны соплей… Нет. Она ценила себя. И потому лишь она достойна была зваться королевой драконов!

Когда до Мэлины дошло, что завывать и заламывать руки бесполезно, она упорхнула, душераздирающе всхлипывая, а Деррик в прекрасном настроении отправился переодеваться к обеду. Не мог же он заявиться в столовую в дублете, пропитанном фейскими слезами и перепачканном тушью! Если бы он только знал тогда, что чистая рубашка приведет его в эту дыру и разлучит с любимой…

— Виана… — повторял серебряный, бесцельно перебирая пальцами золу. — Дождись меня…

Странно, но стоило его высочеству упомянуть имя феи, как сизое небо заметно посветлело, а Деррику стало легче дышать. Даже теперь, когда Ви не было рядом, она умудрилась помочь ему, заставила страх ненадолго разжать ледяные щупальца.

Принц поднялся, зачем-то отряхнул штаны, хотя позориться было не перед кем, и тут уши его уловили необычный звук. Тихое-тихое отдаленное то ли мычание, то ли гудение. Дракон не сразу догадался, что это: игры разума, или стон ветра… Нет, точно не ветер, — хлопья пепла висели в воздухе почти неподвижно.

Деррик весь превратился в слух, напрягся так, что будь у него в барабанных перепонках мышцы, они бы лопнули от натуги.

— …Я его невеста!.. Ложь! Он мой!.. — донеслось откуда-то снизу. Потом что-то совсем не разборчиво, и вдруг гораздо ниже и громче: — Все вон! Сию же секунду!

Ректор Копперброк! Он столько раз за последние годы орал на Деррика, что не узнать его гортанный бас было невозможно.

Получается, все это время выход был буквально у принца под носом! И едва он осознал это, как в голове красными буквами вспыхнуло одно-единственное слово: «Копать».

Дер лихорадочно разгребал ладонями золу, рыл с энтузиазмом молодого кабанчика, который учуял трюфель под корнями дуба. Пот заливал глаза, растревоженный пепел взвился плотным облаком, забиваясь во все отверстия. И вроде Деррик не раскрывал рта, однако его не покидало ощущение, что он сожрал целую миску злосчастного праха. Вот казалось бы: дракон уже по природе своей обязан любить все, что связано с огнем. Лаву, искры, угли… И да, куда же без пепла? Но принца тошнило от запаха гари, и он всерьез усомнился, что еще когда-нибудь сможет извергнуть из себя хоть струйку пламени.

Он уже ничего не видел перед собой, — исчезли цвета, небо, очертания мертвых деревьев… Только серость. Непроглядная пелена. Голоса то стихали совсем, то вдруг звучали отчетливее, и тогда Деррик начинал копать вдвое активнее.

— Следователь здесь. Он хочет увидеть его высочество…

— У тебя глаза на заднице, или ты последние мозги высморкал?! Не видишь, он еле живой? Никого не пускать!

— Но господин следователь…

— Не сможет пришить тебе руки обратно, когда я их оторву и заспиртую! Не пус-кать!

Так выражаться мог только лекарь драконьей академии. Все его ругательства обычно сопровождались такими красочными физиологическими подробностями, которые сам Деррик ни за что бы придумал. А значит, это точно не сон и не сумасшествие! Реальность совсем рядом, еще чутка поднажать!

И принц поднажал. Время от времени ему удавалось различить в чужих разговорах имя Вианы, и он принял это за хороший знак. Почти не сомневался: где-то там его тело, одурманенное отравой, а Ви наверняка сидит рядом, держит его за руку… Они бы не посмели выгнать невесту королевского сына! Скорее всего, она уже сказала им про помолвку. Ведь не станет же она в такой ситуации продолжать дешевый спектакль с золотым! Ректор и лекарь обращаются к ней, потому что она там, с ними… Вопрос только, почему она ничего не отвечает! Ее голоса принц не слышал, но убеждал себя, что она просто вне себя от горя или говорит слишком тихо. Он представлял себе ее прекрасное нежное личико, и оно вело, направляло Деррика, как путеводная звезда.

Только мысли о Ви не позволяли серебряному сдаться. И только благодаря им труды увенчались успехом: иссохшие и шершавые от золы пальцы, наконец, наткнулись на что-то холодное и гладкое.

Деррик замер. Проклятый пепел не давал ему разглядеть находку, а потому пришлось ждать, пока сизая пелена хоть немного развеется. Осторожно, без резких движений, он стянул с себя некогда белую рубашку, вывернул наизнанку и как следует протер глаза.

Из-под его коленей пробивался дневной свет. Стекло! Вся эта зола скрывала под собой прозрачный купол, что отделял реальность от ловушки, в которую темная магия закинула сознание Деррика. Или это он находился в эдаком гигантском аквариуме?..

Отбросив загадки на потом, дракон проморгался, очистил стекло, насколько это было возможно, и жадно прильнул к нему в надежде увидеть Ви.

Однако ее голубой шевелюры там не было. Взгляду Деррика открылась палата, в которой он частенько отлеживался с ранами и травмами. Собственно, отлеживался он и сейчас: безжизненное тело принца, подключенное к артефакту, покоилось на кровати. Точь-в-точь, как Рейнар после отравления!

Неужели он тоже торчал в этой сумеречной пустоши среди выжженных деревьев и беспомощно смотрел на себя сверху? Но почему тогда ничего не рассказал? Хотя… Глупый вопрос. Наверняка он, как и любой другой дракон, предпочел бы съесть ядовитую рыбу и умереть, лишь бы не признаваться, какой страх ему довелось испытать.

Деррик затаил дыхание. Ну? Где же эти маги из гильдии? Пусть приезжают скорее, ставят свое защитное клеймо! Отец ведь должен был всех поставить на уши, верно? Способ лечения известен, и нечего наворачивать круги у койки, как этот бестолковый лекарь!

— Эй! — серебряный со всей дури ударил по стеклу. — Мне просто нужно клеймо! Позови Копперброка!..

Ноль реакции.

Ладно, с ним все ясно. Но вот этот пустой стул возле кровати… К ведьмам не ходи, его поставили для Вианы! Может, она просто отошла перекусить и сейчас вернется? Она услышит его, непременно услышит! Потому что между ними есть узы. Да, объяснить это Деррик не мог, зато чувствовал так же отчетливо, как биение собственного сердца, как привкус долбанного пепла.

Но Виана не появилась ни через пять минут, ни через час. Вместо нее в палате нарисовалась Мэлина Сальви, будь она трижды неладна.

— Я предложила господину ректору помочь… — пролепетала она своим жалобным голоском. — Подежурить у Деррика… Если хотите, я останусь на всю ночь, и даже больше, меня все равно освободили от занятий. Я не могу сосредоточиться на учебе… — тут она трагически осеклась и закрыла лицо руками.

— Конечно, милая, можешь сидеть здесь, сколько хочешь. Все же ты его невеста! — и лекарь похлопал фею по угловатому плечику.

У Деррика отвалилась челюсть. Милая?! Да лекарь драконьей академии никогда не обращался к студентам ласковее, чем «ходячая бацилла» или «контуженный»! И ладно бы еще только милой ее назвал, — вдруг старому седина ударила в бороду, и он тоже удумал отхватить себе молоденькую фейку, — но невеста… Это же первосортное вранье!

Почему никто не уличил фиолетовую во лжи? Выходит, Ви так до сих пор и держит помолвку в тайне? Но зачем? Передумала и снова переметнулась к Лею?!

Ответ на вопросы, от которых у Деррика вскипали мозги, не заставил себя долго ждать.

— Ты уже была на допросе? — поинтересовался лекарь у Мэлины, когда она бесстыже устроилась рядом с телом принца.

— Да, следователь побеседовал со мной сразу после ректора, — невинно кивнула та.

— И что? Уже ясно, кто подозреваемый?

— Меня в детали следствия не посвящали, но я слышала, Виану только что арестовали. Она в темнице и ждет суда, — Мэл вздохнула. — Поверить не могу, что все это время я жила с убийцей!

Драконы вообще народ вспыльчивый, — невозможно носить в себе огонь и иметь тихий смиренный нрав. И все же такого сильного приступа гнева с Дерриком не случалось, пожалуй, никогда. Мэлина подставила Ви! Свою же подругу! Допустим, ей захотелось отомстить, — с кем не бывает. Но не до такой же степени! Она что, не понимает, что с убийцами королевских наследников в драконьей империи никто цацкаться не будет? Казнь — и все! А уж если это фея… Дипломатического скандала точно не избежать! И пострадает, в первую очередь, сама Мэл.

Деррик слишком хорошо знал своего отца: ему не чужда была паранойя. Особый слуга пробовал его еду на предмет яда, у дверей спальни всегда дежурили стражники, маг из верховной гильдии так и вовсе поселился во дворце и ежедневно проводил проверку на вредоносные чары и артефакты. Если бы в отравлении обвинили дракона, это еще ничего. Свои люди, сочтемся. Поединок за поруганную честь, ну или, на худой конец, голову на пику. Межклановые войны-то под запретом! А вот с другими расами все гораздо хуже.

К примеру, лет шестьсот назад одна ведьма позволила себе в отместку лишить огня своего супруга, драконьего генерала. Наложила какое-то заклятье, и бедолага потом мог только чихать дымком. Тогдашний король моментально подписал указ, по которому любые отношения между драконом и ведьмой стали вне закона.

Если Драгнар сочтет фей опасными, то разорвет с ними все связи. Ну а что: жили же как-то раньше без дополнительной силы! Вот тогда-то Мэл и осознает, что шанс обзавестись муженьком-драконом упущен, но будет поздно. Ее не то что замуж не позовут, ее из академии пинком под зад выставят!

Еще недавно Деррик бы только обрадовался такому решению, — никакого договорного брака, никакой возни с окучиванием феечек… Благодать! Но теперь-то он встретил Виану, и все изменилось. Потерять ее из-за интриг какой-то фиолетовой поганки?! В пекло! Он должен вернуться и все исправить.

Принц бился в стекло, пытался расколоть его ногами, орал, надрывая связки… Без толку. С тем же успехом он мог просто сидеть, вышивая крестиком: ни лекарь, ни Мэлина даже голову не подняли, чтобы взглянуть наверх. Да и что бы они там увидели? Скорее всего, просто белый потолок — и ничего больше.

Время тянулось бесконечно, ночь сменилась новым днем, но Деррика изводило не столько томительное ожидание, сколько тот факт, что он не мог прогнать Мэл от своего тела, не мог перестать ее слышать. Смотрел, как она наглаживает его по лбу, тискает за руку, целует в побелевшие губы, и аж с души воротило.

— Я помогу тебе забыть ее, любимый! — страстно шептала она в ухо Деррику, что тряпичной куклой валялся в койке.

При этом того Деррика, который застрял в пепельном пузыре, передергивало от отвращения. И он бы еще стерпел, если бы она просто несла всякую слащавую ересь, но ведь эта бессовестная собралась его мыть!

— Эй! Не смей! — подскочил серебряный, когда Мэл откинула с его тела простыню. — Не трогай!

— Ничего-ничего, сейчас тебе будет полегче! — ничтоже сумняшеся продолжала она, поднося к кровати тазик с водой и тряпки.

— Мне и так отлично, слышишь?! Нет! — Деррик в панике отпрянул от стекла. — Не-е-ет…

Так вот, значит, что чувствуют девушки, когда ими пытаются овладеть силой? Брезгливость, отчаяние, бессильную ярость… Мэлина пуговицу за пуговицей расстегнула рубаху, не упустив случая чмокнуть разок-другой обнаженную грудь. А уж когда она взялась за пряжку ремня и с любопытством склонилась над самой интимной частью Деррика, он взвыл раненным койотом.

Зажмурился, уткнулся лицом в колени, силясь призвать огненного владыку. Зачем вообще нужно главное драконье божество, если оно не может предотвратить эдакое надругательство?!

— Чем это ты, с позволения спросить, занимаешься? — раздался из-под стекла чопорный женский голос.

Деррик недоверчиво приоткрыл один глаз и покосился вниз. Аккурат под его левой ногой красовалось нечто розовое и круглое. То ли миска с ягодным кремом, то ли кучка единорожьего навоза… Ах, нет! Пучок! Замысловатая прическа той старухи, фейской ректорессы! Как бишь ее… Малая, Талая…

— Талея-тэй! — отпрянула фиолетовая. — Я хотела его помыть…

— Да я уж вижу, что ты там хотела! — осадила ее старуха. — И как тебя только воспитывали, Сальви? Выйди в коридор! Я должна осмотреть принца!

— Но я…

— Без тебя! И позови лекаря!

Надо сказать, огненный владыка выбрал очень странную помощницу, но Деррик не имел права его судить. Как-никак ректоресса пресекла безобразие, и уже за это принц был ей безмерно благодарен.

Побеседовав с лекарем, Талея сослала его прочь, а потом долго стояла у изголовья Деррика, словно размышляла, что делать дальше. Хмыкнула задумчиво, потрясла рукой и положила ладонь ему на грудь.

— И ты туда же?! — опешил серебряный. — Вы что, изде…

Но закончить фразу он не сумел. Его притянуло к стеклу неведомой силой, вдавило так, что он чуть нос не сломал. И лишь тогда принц услышал, как Талея почти беззвучно бормочет какие-то стихи.

— …под властью огненной рожденный, ты жизни долг ему отдал, и в узы пепла заключенный, за гранью зримого пропал…

На этих словах фея резко вскинула голову, и Деррику показалось, что она смотрит прямиком на него: глаза ее были широко распахнуты, и он даже видел в расширенных зрачках свое отражение.

— Но голод пламени не вечен, оно, насытившись, уйдет. Ты будешь силой льда излечен, и дух твой тело обретет…

По венам Деррика разлился жгучий холод, морозные узоры поползли по стеклу, и оно заскрипело, отчаянно сопротивляясь фейской магии. Но Талея не замолкала ни на секунду. Она продолжала читать, покачиваясь из стороны в сторону, как маятник. Вот только принц уже не мог разобрать ничего: уши у него заложило, с каждым ударом пульс все замедлялся и замедлялся, пока, наконец, сердце не остановилось.

В этот момент все стихло. Жизнь покидала Деррика, он погружался в белое небытие. Ни вздохнуть, ни шевельнуться… И вдруг воздух прорезал громкий треск.

Стекло не устояло: трещины стремительно разбегались в стороны. Мгновение — и купол осыпался на мириады осколков, а Деррик провалился вниз, в палату, в свое родное любимое тело.

Принц судорожно глотнул кислорода, и на него разом обрушились знакомые запахи: шалфейные духи Мэлины, едкие ведьмины мази, которыми, видно, орудовал лекарь, пытаясь спасти королевского сына… Нет, все-таки он сказочный олух! Еще бы подорожник приложил!

Не было бы счастья, да феи помогли… Не веря, что все позади, Деррик озирался вокруг. О, эти чудные простыни из грубого льна! И почему он не ценил их раньше? А Талея… Ну как он мог оскорбить ее при первой встрече? Милейшая же старушенция! С какой трогательной заботой она склонилась над ним…

— Надо глазки закрывать, потому что время спать! — отчеканила Талея, и, не успел Деррик возмутиться, как его вырубило.

Вот же зараза! Из одной ловушки — сразу в другую! Старая кошелка погрузила Деррика не в обычный сон, а в какую-то полудрему. Он вроде и слышал, что происходит в палате, но в то же время не управлял собой. Веки стали тяжелыми, конечности обмякли, словно из них вытащили все косточки, а потом заменили болотной жижей.

— Можете отключать его! — приказала фея, и у принца защипало кожу на руках, шее и груди, видно, лекарь отсоединял энергетические нити артефакта.

— Он дышит сам… Огненный владыка! Он дышит сам! — надрывался от восхищения лекарь.

— Само собой! — судя по интонации, Талею страшно оскорбило, что кто-то сомневался в ее способностях. — К счастью, он проделал половину работы, так что я смогла вызволить его одной поэмой. Но сюда проникли частички пепла из выжженной пустоши…

— Из… чего?

— Вы где учились?! — фея презрительно хмыкнула. — В общем, если вы не хотите, чтобы он снова надышался этой мерзости, проведите тщательную уборку. Немедленно. Меня пепел не берет, а вам советую дышать через тряпочку. Что же касается его высочества… Переведите его, скажем, в соседнюю палату. Он пока ослаблен.

— Да, конечно. Гарда-а-ар! — заверещал лекарь. — Гардар, неси швабру!..

— Помилуйте музы, какую швабру? — Сбоку от Деррика раздался звонкий шлепок, как будто ректоресса хлопнула себя по лбу. — Магическую уборку!

Ворча и сетуя на низкий уровень образования в драконьей империи, пожилая феечка выбежала из палаты. Во всяком случае, принц услышал удаляющийся цокот каблуков и стук двери.

Деррик с трудом подавил раздражение. Уборка, чужие склоки… Вот из-за этого он должен терять драгоценное время? Пока Ви в темнице, каждая минута на счету! А если он так и казнь ее продрыхнет?

Принц твердо пообещал себе две вещи: лично содрать погоны с каждого следователя, который только посмел прикоснуться к его невесте, убить Манфорда Копперброка на честном поединке на виду у всей академии и сделать все, чтобы Мэлину сослали в такое место, где даже слова «дракон» никто не знает.

Последний пункт списка, кстати, оказался особенно актуальным. Потому что едва Деррика на скрипучей койке перевезли в другую палату, как в ноздри ударил пряный аромат шалфея, а его обладательница повисла у принца на груди. Прямо-таки не фея, а кракен с щупальцами-присосками!

— Ох, Деррик! — лихорадочно шептала она, покрывая лицо серебряного поцелуями. — Я так счастлива! Я знаю, ты слышишь меня! Это был не совсем снотворный стишок, но… Поверь, так будет лучше!

«Нет, не будет! Не смей ко мне прикасаться!» — с радостью ответил бы Деррик. Но не смог.

Сил у него хватило лишь на то, чтобы дернуть указательным пальцем, и это движение не ускользнуло от Мэл.

— О, Дер! Ты такой молодец! Я горжусь тобой… Тебя спасла наша любовь! Ты мог не видеть этого, но я была с тобой. Не отходила ни на шаг!

Это Деррик как раз видел. К огромному своему сожалению.

— Ты, наверное, переживаешь за Виану? — тут Мэл сделала паузу и засопела, словно само имя конкурентки вызывало в ней кипучую смесь злобы и зависти. — Ее освободили, можешь себе представить? А ведь это она хотела тебя убить!

«Ложь!» — мысленно воскликнул Деррик. — «Заткнись и не смей больше говорить о ней!»

— Ну, оно и не удивительно, — как ни в чем не бывало, продолжала фиолетовая. — У нее такие заступники… Герд Тарвин лично просил за нее следователя…

Герд Тарвин?! Старший брат придурка Лея? Стоп, а он-то здесь с какого перепуга?

— Наверное, он подкупил капитана. У золотых ведь это главное решение всех проблем… Ох, Дер, прости меня! Совсем тебя заболтала, а тебе нужен отдых, — Мэл погладила принца по волосам. — Спи, мой сладкий. Я прощаю тебя за ту глупую выходку. И не забивай голову ерундой: Виана вот-вот улетит в Аурвир и оставит нас в покое. У нее скоро свадьба…

Деррика разрывало на кусочки. Как во рту маленькой хрупкой феечки может поместиться столько отборного вранья?! Тарвин, Аурвир, свадьба какая-то… Либо Мэлина рехнулась, либо считает окружающих слабоумными. Она всерьез решила, что он купится на этот цирк, очнется и, бодро пританцовывая, поволочет ее к отцу за благословением? План, достойный орка. Точнее, орка, которого несколько раз от души шарахнули головой о стенку.

К счастью, Мэлина то ли замолчала, то ли ушла, а принц сосредоточил все усилия на том, чтобы проснуться. Сначала ему удалось легонько пошевелить мизинцем на ноге, потом дрогнула коленка… А потом Деррик услышал самый мелодичный голос на свете. Ее голос. Вианы.

— Ты собираешься спать или нет? — сердито спросила она.

«В смысле?!» — удивился Деррик. — «Я же и так сплю! Подойди поближе, что ты там стоишь в другом углу? И обними уже меня поскорее!»

— Даже не знаю! — ответил Лейгард.

А вот такого удара в спину серебряный не ожидал. Она здесь с ним? Но кто пустил в палату Лея, и почему Ви укладывает его спать?

— Ну давай, еще немножко! — заканючил золотой тоном пятилетнего ребенка.

— А тебе точно не надоело?

— Ты что! Это так возбуждает!

— Прекрати сейчас же! — зашипела на него Виана. — Разбудишь Деррика!

— Ой, да брось, он все равно в отключке. Давай, тебе положено меня радовать!

Принца как током ударило. Возбуждает? Положено?! Это еще что должно означать?

— Ладно-ладно. Так, на чем мы остановились… — Ви осеклась. — Ах, да! Когда я заглянула в твои глаза, я поняла, что моя жизнь никогда не станет прежней. Они похожи на бездонные голубые озера, и мне хочется утонуть в них навеки…

— Как романтично!.. — гортанно проворковал Лейгард.

— Не перебивай! Когда ты целуешь меня, мое… Нет, я не могу это произнести вслух!

— Тогда шепни мне на ушко! Или ты стесняешься, а? — золотой тихонько рассмеялся. — Ты так покраснела…

— Ничего я не стесняюсь! — фыркнула Виана. — Вот, пожалуйста: когда ты целуешь меня, мое… Кхм… Мое лоно наполняется жидким огнем! Доволен?!

— О-о-очень! Интересно, как это работает? Я хочу проверить…

— Не смей! Пусти… Ты с ума сошел!..

Нет, с ума сошел явно не Лейгард. Если кто в этой палате и спятил окончательно, так это Деррик Сольвброк. Как он мог довериться ей… Как?! Он же вообще ничего о ней не знал! Просто увидел — и увязался, как преданная дворняжка. А она поиграла с ним, но едва игрушка сломалась, как Виана тут же переключилась на следующую. Глаза у него голубые, видите ли! И ведь не погнушалась флиртовать с ним прямо здесь, при Деррике! Это ж какой изощренной садисткой надо быть, чтобы так поступить!

Сердце дракона пронзила такая боль, что его выгнуло дугой. Его словно насадили на гигантский гарпун, а потом выдернули зазубренное острие, оставив зияющую дыру в груди. Все эмоции вспыхнули одновременно: гнев, обида, ревность, растоптанная любовь… Вспыхнули, сгорели дотла и погасли, превратившись в тот самый проклятый пепел.

И вот тогда-то, очистив разум от лишней шелухи, Деррик, наконец, открыл глаза.

Глава 21

Виана Лобелли

— Не смей! — я отчаянно трепыхалась и барахталась, отбиваясь от сильных рук Лейгарда. — Пусти… Ты с ума сошел!..

Кто бы мог подумать, что дурацкий любовный роман не только не усыпит золотого, но еще и взбодрит похлеще фейской пыли? Да-да, этот негодяй возбудился не на шутку! Я всего-то прочла ему признания в любви книжной героини к какому-то знатному и страшно неприступному лорду, а Лей оживился, словно принял литературную дребедень на свой счет, и полез целоваться!

Ох, музы, ну зачем вы дарите вдохновение людям? Мы-то, феи, творим чистое искусство, наша живопись, поэзия, музыка, порождают магию… А смертные, возомнившие себя писателями?! Одно прикосновение музы — и на выходе триста страниц какой-то стыдобы. И кому, спрашивается, за нее отдуваться? Мне! Может, судьба у меня такая — расплачиваться за чужие грехи?

Лейгард неумолимо тянул меня к себе, прижимал все крепче и крепче, его губы, перепачканные мазью, стремительно приближались к моим… Спасти меня могло только чудо.

И оно, хвала музам, произошло.

За спиной с оглушительным грохотом рухнула ширма. Лейгард отвлекся на мгновение, но мне и этого хватило: я блохой отпрыгнула от его кровати и замахнулась пресловутой книжкой на случай, если он вздумает повторить.

Однако обороняться не потребовалось. Лей неподвижно таращился туда, где прежде возвышалась ширма. Проследив за его взглядом, я обернулась, и у меня дыхание перехватило.

— Деррик! — выпалила, не веря своему счастью.

Он был там! Живой! Почти невредимый! Бледный немного, но зато сам стоял на ногах, пусть и придерживаясь одной рукой за спинку стула. Кстати, что особенно приятно, Мэлины на стуле не было. Видимо, я и не заметила, как она вышла, — слишком увлеклась чтением вслух.

Отшвырнув книгу куда подальше, я кинулась в объятия любимого. Предвкушала, как прильну к нему всем телом, как вдохну родной запах, запущу пальцы в серебристые волосы, и слезы наворачивались на глаза. Никогда не думала, что от переизбытка любви можно умереть, но в ту секунду мне казалось, что еще немного — и меня разорвет на кусочки.

— Не приближайся, — произнес Деррик холодно.

— Что? — остановилась в шаге от него, растерянно хлопая ресницами.

— Ты слышала. Не прикасайся ко мне.

Я не понимала, что происходит, не узнавала Деррика. Он вроде выглядел, как обычно, говорил спокойно и ровно, но голос его казался каким-то чужим и отстраненным. Пугающе бесстрастным. Куда делась его нежность? Где тот принц, который звал меня замуж, баюкал, утешая после нападения орка? Почему, в конце концов, Дер смотрит на меня так, словно я омерзительнее того самого орка?!

— А ты еще хотела стать его женой! — хмыкнул Лей.

— Ну, как хотела, так и перехотела, — Деррик медленно двинулся к двери, но по пути пошатнулся.

— Да о чем ты вообще? — машинально бросилась к нему, хотела поддержать…

— Не смей, — полоснул он по сердцу и выставил руку, отгораживаясь от меня.

От такой реакции опешил даже Лейгард: он приподнялся на локтях, недоверчиво таращась на Деррика.

— Братец, ты рехнулся? — без обиняков поинтересовался он. — Ее ж тут из-за тебя чуть не казнили! Она места себе не находила!..

— Ну, нашла же в итоге, да? — лицо серебряного исказила кривая усмешка, ледяные глаза недобро блеснули. — Ты-то времени зря не терял, как вижу… Мой тебе совет, братец, будь начеку. До лечебницы она тебя уже довела своими песнями про пылающее лоно, а там и до могилы недалеко.

Лоно?! Что он несет?.. Я уже раскрыла рот, чтобы так и спросить, как вдруг до меня дошло. Проклятый любовный роман! Деррик слышал из-за ширмы, как я читаю Лею, и решил, что я говорю о собственных чувствах. Фу-у-у!!! Да выпей я хоть три канистры крепленого вина, меня бы и то не прошибло на подобную пошлятину!

От облегчения у меня чуть коленки не подкосились, а губы сами собой растянулись в улыбке. Все это просто глупое недоразумение! Уверена, мы с Дерриком еще сто раз потом над этим посмеемся! Главное, что он так ведет себя не из-за проклятого пепла или чьих-то чар, а уж остальное — мелочи.

— Тебе еще и смешно? — взгляд Деррика потемнел.

— Да, — нервно хихикнула, но тут же спохватилась. — В смысле, нет, конечно! Ты все не так понял! Понимаешь, Лей попросил что-нибудь почитать… Это из любовного романа! — беспомощно оглянулась по сторонам. Куда я его зашвырнула?! — Да где же он… Сейчас я найду, покажу…

— Не трудись, — отрезал серебряный. — Я устал от лжи. Скажи еще, вы пьесу репетировали…

— Прекрати! — вмешался Лей. — Хватит вести себя, как урод! Она не…

Вероятно, он собирался сказать, что я не вру, но сделать это ему не удалось. В палату фиолетовым вихрем влетела Мэлина и, увидев Деррика на ногах, пришла в панику.

— Ты что! — испуганно взвизгнула она. — Тебе нельзя! Ложись немедленно! Я помогу! — и она нагло приобняла его за талию, подставив плечо.

Ладно, к ее выходкам я уже привыкла, но почему Деррик не оттолкнул ее? Мне даже близко подойти не позволил, а она липнет к нему, как фиговый листик к причинному месту, — и ничего! Более того: он облокотился на нее, прижал к себе… От ревности у меня аж в глазах помутилось.

— Уведи меня в мою комнату, Мэл, — приказал он равнодушно. — Не хочу здесь находиться.

— Но… — пискнула было Мэлина, а потом покосилась на меня. Я так и слышала, как поскрипывают ее мозговые шестеренки: «Подальше от Вианы? Отличная мысль!» — Конечно, дорогой. Пойдем. Вот так…

И она, бесстыже лапая Деррика, — моего Деррика, на минуточку! — вывела его из палаты, оставив меня наедине с Лейгардом. Вот же поганка!

— Ну, зато теперь ты знаешь, что с ним нельзя связываться, — золотой откинулся на подушку. — Время есть, мое предложение в силе…

Гнев, который вызвало появление Мэл, и который бурлящей волной поднимался в груди, нашел новую цель.

— Твое предложение? — повторила эхом, подходя к койке самого несносного из всех ныне живущих.

Отеки у Лея заметно спали, — ведьмино снадобье помогло-таки, — а потому ни жалости, ни чувства вины вид золотого у меня больше не вызывал. Лежачих бить нельзя? Чушь! Таких, как Лейгард, колотить не только можно, но и нужно!

— А почему бы и нет? — продолжал он беспечно. — Деррик тебя даже видеть не хочет, а я… Я бы любовался на тебя до конца своих дней!

— Что? — переспросила рассеянно, прикидывая, что зашвырнуть в него первым: миску из-под супа или туфельку. Туфли, конечно, любимые, зато у них такие острые каблучки… А, значит, и педагогический эффект больше!

— Ты мне нравишься, Ви, — совершенно серьезно сказал Лей. — Нам ведь хорошо вместе! По крайней мере, мы точно никогда не соскучимся. Ты веселая, безбашенная, умная, яркая…

Длинный перечень комплиментов чуть не заставил меня потерять бдительность, но аккурат в тот момент я обо что-то споткнулась. На полу валялась распутная книжица, которая разрушила мое личное счастье до самого основания. Один взгляд на красный переплет с золотистым тиснением — и забрало мое опустилось.

— Веселая?! — прорычала, сжав литературное орудие покрепче. — Безбашенная?! — саданула Лею по груди. — Умная?! Яркая?! Красивая?! Да ты… Все из-за тебя! Почитай мне Ви! Покорми меня с ложечки! Сволочь!..

С каждым словом обрушивала на Лея все новые и новые удары. Лупила извивающегося ящера, куда придется. Да, он вертелся, пытался закрываться руками, но разве кто спасется от ярости брошенной феечки? Пожелтевшие страницы разлетались, кружили над нами, как лепестки отцветшей сакуры.

— Ну ты чего? — постанывал золотой. — Не хочешь — не соглашайся, бить-то за что?!

— Не «за что», а «за кого»! — сопроводила пояснение очередной атакой, и от книги, не выдержав натиска, отвалилась половина обложки. — За Деррика! Я люблю его! Он… Он для меня все!

Стоило мне сказать это вслух, как на меня накатила жуткая усталость. Обессилев, я выронила тот огрызок, в который превратилась книга, а затем попятилась к двери и прислонилась к косяку, тяжело дыша. Меня будто выжали досуха. Слишком много испытаний на мои хрупкие крылышки!

— Полегчало? — участливо спросил Лей.

— Не-а, — ответила честно. — Мне, наверное, уже никогда теперь не полегчает… Деррик думает, что я ему изменила. И никогда не простит! А все ты!..

— Я же не просил тебя читать именно это, — резонно заметил золотой, опустив ноги на пол. — Могла бы принести… Ну, не знаю, «Послание Стаграна Великолепного к потомкам». Там такая нудятина! Я б на третьем абзаце впал в кому.

— Я надеялась, что тебе будет скучно слушать про любовь… — вздохнула, приглаживая растрепанную шевелюру.

— Шутишь?! Да я обожаю такие истории! Сам зачитывался… — тут он запнулся и строго посмотрел на меня: — Но если ты хоть кому-то об этом расскажешь, я буду вынужден вызвать тебя на дуэль!

Я не выдержала и рассмеялась. Ну вот как можно долго на него злиться? Порой он выводил меня из себя, но, что гораздо важнее, не делал подлостей исподтишка. Теперь-то я знала: он не злодей. Даже пытался оправдать меня перед Дерриком, своим конкурентом. Хотя, казалось бы, — вот он, удобный случай рассорить нас окончательно. К сожалению, и без Лея нашлись желающие воспользоваться ситуацией.

Мэлина. А я-то считала драконов коварными! Мэл подсуетилась, выставила себя преданной и любящей. На фоне меня, «изменщицы», это было нетрудно. И как мне теперь доказать, что я не сделала ничего предосудительного, если она прочно подсела ему на уши?

— Он выслушает тебя, просто чуть позже, — успокаивал меня Лейгард вечером, после того как королевские стражники не пустили меня не то что в спальню его высочества, но и в само крыло серебряных.

Как это обычно бывает, безопасностью в академии озаботились сильно позже, чем было нужно. Деррик уже в себя пришел, а они решили навести порядок! По этажам разгуливали драконы в доспехах, в столовой было не протолкнуться от следователей: капитан Ристред потерпел фиаско, и ему на смену прислали еще дюжину мундиров.

Радовало только одно, — благодаря магии истины меня больше никто ни в чем не подозревал, а вот остальных студентов мучали допросами до самой ночи. Не пощадили даже Манфорда! Его увели прямо с ужина, а в его комнате, как мне по секрету сообщила Кайса, устроили обыск.

Я тут же захотела полететь туда, проследить, чтобы медный получил по заслугам, но Лейгард, Кайса и Бранд выступили единым фронтом.

— Тебе что, мало? — переполошилась алая. — Не суйся туда! Как будут новости, я тебе сразу передам.

— Лучше не мешайся следователям, — поддакнул Бранд. — А то тебя за противодействие загребут.

— Второй раз Тарвин тебя уже не вытащит, — забил последний гвоздь Лейгард, и я вынуждена была пообещать, что буду паинькой.

Мы с Леем вышли на свежий воздух и присели на нашу излюбленную лавочку за столяркой. Я пересчитывала окна, силясь отыскать среди них окно Деррика, но математика никогда не входила в список моих талантов.

— Не переживай, Ви! — золотой потрепал меня по плечу. — Мы, драконы, вспыльчивые, но отходчивые. Дай ему время остыть!

Если бы оно у меня еще было, это время!

— Талея завтра заберет меня в Тайфо, — протянула мрачно.

— Ну так поговори с ней, попроси задержаться!

Я покосилась на Лея, выжидая, когда до него дойдет, какую глупость он сморозил. Переубедить в чем-то нашу ректорессу? Да проще орка научить стихосложению!

— Слушай! — вдруг просиял золотой. — Завтра же начнется подготовка ко дню огнестояния! Куча всяких торжественных мероприятий, турниров, конкурсов… Еще и король, скорее всего, прилетит! Как думаешь, твоя Талея захочет познакомиться с его величеством?

А вот это уже звучало, как план! Если у ректорессы и была слабость, то это, определенно, ее непомерные амбиции. До меня доходили слухи, что она страшно расстроилась, когда кронфея Аэда не взяла ее на переговоры. Может, Талея мечтала о политической карьере, может, просто обожала светские рауты высшего уровня, но от знакомства с самим королем Драгнаром она бы не отказалась точно!

Воодушевившись, я помчалась в гостевую комнату, которую выделили Талее, однако увидеть ее мне не довелось.

— Я устала! — донеслось из-за закрытой двери, когда я постучала. — Неужели нельзя хоть ненадолго оставить меня в покое?

Что для одних покой, для других — сущая пытка. Всю ночь я вертелась в кровати, то и дело поглядывая в окно: начало уже светать или нет? Можно уже идти к Талее, или она только разозлится, что ее разбудили?..

— Не спишь сама, дай хотя бы другим! — простонала Кайса, накрывшись подушкой.

Единственной из нас, кто вообще не страдал от бессонницы, была Мэл. Когда я пришла в спальню, она уже дрыхла без задних ног, и даже моя нервная возня ее не разбудила.

Меня распирало от желания растолкать ее, взять за тонкие фиолетовые косички и встряхнуть так, чтобы зубы застучали. Она ведь и не подумала попросить прощения за то, что подставила меня, несправедливо обвинила! Но я боялась, что стоит мне взглянуть в ее бесстыжие глаза, я не сдержусь и натворю еще больше глупостей. И уже тогда ни один король не удержит Талею от того, чтобы за шкирку уволочь меня в Тайфо.

Нет уж, пока я не поговорю с Дерриком, никуда не полечу! Зубами вцеплюсь ворота, и пусть хоть всей толпой меня выпихивают!

Закемарить мне удалось лишь под утро. Снилась какая-то дребедень: лес, украшенный лентами, нарядные танцующие орки… Жуть! Когда один из орков, присев в книксене, ангажировал меня на вальс и закружил, брызжа слюнями во все стороны, я не выдержала и проснулась в холодном поту.

Комнату уже заливал яркий свет, кровать Мэлины пустовала, а Кайса, свирепо пыхтя, затягивала шнуровку на корсете.

— Талея! — я протерла глаза. — Мне надо к Талее!

— В курсе, — вздохнула алая. — Ты всю ночь об этом твердила. Пойдем вместе, я лучше составлю тебе компанию. А то не нравится мне твой настрой…

Никогда в жизни я так быстро не собиралась. Умудрилась одновременно и зубы почистить, и причесаться, и платье накинуть. Наизнанку, правда, — но тут на выручку пришла Кайса.

— Выдохни, — сказала она, помогая переодеться. — Поговоришь ты со своим Дерриком. Если понадобится — поручусь за тебя перед Талеей. Возьму под свою ответственность. Бранд тоже готов, он же его кузен….

— Правда?! Спасибо-спасибо-спасибо! — я стиснула алую в объятиях.

Это ей не слишком понравилось, как и тот факт, что из-за меня она пропустила завтрак.

— Сама не пойму: в кого я такая добрая стала? — ворчала она по дороге. — Все эта ваша дурацкая любовь…

— Но теперь-то ты понимаешь, что я чувствую?

— Да уж… Бедолага! — алая качнула головой. — Если бы какая-то гадина посягнула на моего Бранда, я бы… Я бы… Боевой симфонией по ней вдарила! До сих пор не верится, что вы с Дерриком собирались пожениться и никому ничего не сказали!

Пожалуй, если бы не Лей, Кайса бы продолжала относиться к моей истории про помолвку с изрядной долей скепсиса. Но когда вчера за ужином золотой лично подтвердил, что я бросила его ради Деррика еще до отравления, сомнений у алой уже не осталось. Более того, она пришла в ярость, что Мэлина увивается вокруг серебряного и врет всем подряд, будто это она его невеста.

— Недаром она мне с самого начала не нравилась! — возмущалась алая. — Талея должна обо всем узнать!

В отличие от Кайсы я не слишком надеялась на справедливость ректорессы. Вряд ли ее озаботит чужая личная жизнь! Я с трудом представляла, что Талея вдруг возьмет на себя роль купидона, накажет Мэлину и вложит мою руку в ладонь Деррика со словами: «Будьте счастливы, дети мои». Да и за что ей наказывать фиолетовую? За то, что та попыталась увести чужого жениха? Нет в уставе нашей академии пункта, который бы это запрещал.

— Главное — чтобы Талея разрешила еще хоть на денек задержаться…

Но с ректорессой вышла неувязочка: в комнате ее не было. Мы с Кайсой облетели весь этаж, смотались в столовую, в библиотеку — ничего! И лишь на парадной лестнице столкнулись с перевозбужденным Брандом.

— Где вас носит?! Быстрее! Вы же все пропустите! — Он схватил Кайсу за руку и потащил за собой наверх. — Ваша ректоресса допрашивает Манфорда под магией истины!

Манфорда?! Музы, неужели правосудие в драконьей империи все-таки существует, и мне удастся понаблюдать за его торжеством? Сердце забилось, как ненормальное, я едва поспевала за Брандом, хотя он бежал на ногах, а я летела. Вот она, польза их бесконечных тренировок!

— Где… они… — выдавила, запыхавшись, когда Бранд свернул в очередную кишку коридора на какую-то узкую неприметную лесенку.

— В профессорской!

— Что?! — не сдержала стон разочарования.

И кто, интересно, наслал на меня проклятие вечной неудачницы? Мэлине такое не под силу, а ведьмам я вроде дорогу не переходила… Профессорская — это едва ли не самая защищенная комната во всей академии. Там проходят педсоветы, принимаются все важнейшие решения… Сложнее попасть только в кабинет ректора! А уж с моим-то послужным списком не видать мне допроса, как своих ушей!

— Не паникуй, у меня есть ключик от этой двери, — самодовольно отозвался Бранд.

«Ключиком» оказался тесный тоннель под самым потолком. То ли бывший дымоход, то ли старая вентиляция…

— Этой академии больше тысячи лет, — сообщил приятель Кайсы, проталкивая нас внутрь. — Неужели вы считаете, что за все это время студенты не нашли способов подслушивать?

Вообще-то я очень ценю нестандартное мышление и изобретательность, но конкретно этот способ прослушки был не самым комфортным. Мы ползли, как три больших гусеницы, по толстому слою пыли, собирали волосами паутину и натыкались на какие-то косточки… Нет, лучше не знать, кому они принадлежали.

Вскоре послышались чьи-то голоса, и Бранд приложил палец к губам. Мы двинулись вперед вдвое медленнее, стараясь не дышать и не издавать звуков. И наши труды были вознаграждены: я увидела свет в конце тоннеля. Причем, буквально: сквозь мелкую резную решетку пробивались солнечные лучи, а за ней… За ней происходило, что изменило мою жизнь.

После того дня я часто размышляла, что было бы, не попади я на тот допрос. И всякий раз приходила к самым неутешительным выводам. Но обо всем по порядку.

Итак, перед нами предстала картина маслом: во главе овального стола из красного дерева восседал Манфорд Копперброк. Выглядел он прискорбно: под глазами мешки, волосы всклокочены, губы искусаны в кровь… Судя по всему, провел ночь в темнице, а уж я-то знала, до чего там несладко.

За его спиной стоял господин ректор, причем не менее бледный, чем его внучок, напротив — наша непревзойденная Талея, а вокруг нее толпились драконы в мундирах с гербом короля. К счастью, с элегией истины было уже покончено, и мы могли не опасаться, что нас прорвет на внезапные откровения.

— Что ты делал в Крейвике? — грозно обратился к Манфорду один из мундиров.

— Хотел купить средство от фейской краски, — сдавленно ответил медный.

— Одна из фей раскрасила его в синий цвет, — пояснил ректор Копперброк. — Виана Лобелли. Но она уже стерла…

— Я буду вам крайне признателен, — перебил его серебряный следователь с острой клиновидной бородкой, — если вы не станете вмешиваться в процесс допроса.

Стоит отдать ректору Копперброку, он возражать не стал. Кивнул с достоинством и замолчал.

— Это правда, — вновь заговорил Манни. — Я не хотел, чтобы меня узнали…

Далее последовал короткий сбивчивый рассказ о происшествии в галерее королей, но мундиров он особо не впечатлил.

— Ты нашел средство?

— Нет. Мне сказали, сводить пятно долго. Я прикупил мази от травм, согревающего отвара… Я же бежать планировал.

— Что еще? — напирал следователей. — Мне нужно знать все!

Манфорд беспомощно покосился на деда, сглотнул и ссутулился. Он явно не хотел озвучивать все, но против магии истины не попрешь.

— Еще лосьон для роста волос… — глухо признался парень. — У меня усы не растут, а я…

— И?

— И проклятый пепел.

Эти слова дались Манфорду тяжелее всего, он смотрел куда-то себе под ноги, и только уши горели багрянцем, контрастируя с медно-рыжей шевелюрой.

Тишину в профессорской нарушало лишь поскрипывание пера: самый молодой в компании следователей, высунув от усердия язык, старательно протоколировал допрос.

— Я его вообще без задней мысли купил! — вдруг подскочил Манфорд. — Я никого не хотел травить! Это для самообороны! Я же не знал, куда мне придется лететь, где скрываться…

— Сядь! — прикрикнул на него следователь с бородкой. — Твоя задача — только отвечать на вопросы! Что ты там хотел, к делу не относится!

Медный в отчаянии рухнул обратно на стул и обхватил голову руками. Странно, мне бы полагалось сейчас испытывать к нему ненависть, но я отчего-то не могла. Мне было жаль его. Несмотря ни на что — искренне жаль.

— Перейдем ко дню отравления, — продолжил следователь безо всяких эмоций. — Где ты был сразу после тренировки по фехтованию?

— Я… Я не помню.

— Ложь! — неожиданно взревел серебряный.

— Я прошу прощения, — вмешалась Талея, — но он сейчас не может лгать! Это исключено!

Следователь с бородкой недобро взглянул на ректорессу, однако воздержался от спора. Ну еще бы! Если она отзовет свою магию, то им еще долго возиться с расследованием, а тут можно получить признание на блюдечке.

— Рассказывай все, что помнишь, — процедил мужчина, обращаясь к Манфорду.

— Я вышел из зала, хотел пойти в душевую… А потом… Потом как-то оказался в западной башне, на этаже серебряных.

— Что было между этими событиями? Куда ты ходил?

— Не помню… Клянусь всем, что хотите, не помню!

— Он был в моем кабинете, — подал голос ректор Копперброк. — Я отчитывал его за то, что он травмировал эту фею… Лобелли… Велел извиниться и принести ей мазь от ушибов.

— При всем уважении, господин Копперброк, еще одно слово, и я попрошу вас выйти! — раздраженно бросил следователь. — Не надо его выгораживать! Вы препятствуете правосудию, а это карается законом!

Я прикусила язык. Мне-то было известно, что ректор не врал! Манфорд действительно извинился передо мной в тот день, сетовал на выговор от деда, мазь дурацкую вручил… Но почему он сам не помнит об этом?! Что-то тут явно нечисто!

Впрочем, следователи на подобную мелочь внимания не обратили.

— Крыло серебряных, — напомнил остробородый Манфорду. — Что было там?

— Я искал Деррика. Я… Меня колотило от злости… Знаете, как будто тихий голос у меня в голове повторял: «Он — враг! А враг не должен жить! Он — враг! А враг не должен жить…»

— Манфорд… — едва слышно простонал ректор, закрыв лицо рукой.

— Что ты сделал дальше?

— У меня в кармане был пузырек с пеплом. Я не помню, чтобы брал его… Понимаете, в тренировочном костюме нет карманов, но я не знаю, когда переоделся…

— Что. Ты. Сделал. Дальше? — безжалостно отчеканил следователь.

— Я пошел в спальню Деррика, — ответил медный, не поднимая глаз. — Там лежал его гребень… Он же носится со своей прической…. И я…

— Говори!

— Я посыпал гребень пеплом и ушел. Потом в коридоре столкнулся с Ви…

Все, что говорил Манфорд дальше, я уже не слышала. Кровь шумела в ушах, сердце норовило выскочить из груди. Не знаю, каким чудом я себя не выдала и вытерпела этот жуткий допрос до конца. Прямо там, в профессорской, медного заковали в кандалы и вывели, чтобы немедленно отправить в Аурвир под королевский суд.

Ректор Копперброк стоял, не шевелясь, как тень самого себя. Он будто разом постарел еще на сто лет, на нем лица не было от горя.

— Пойдемте, — Талея коснулась его плеча. — Я дам вам что-нибудь успокоительное.

— Я не могу поверить… Не могу… — сокрушался старик. — Я должен оставить свой пост! Мне нельзя воспитывать других, если мой собственный внук вырос убийцей!..

— Вы не виноваты, господин Копперброк. Это чудовищная случайность…

Я впервые видела, чтобы Талея проявляла к кому-то сочувствие. Бормоча слова утешения, она увлекла ректора за собой, и мы смогли, наконец, выдохнуть.

— Ну вот и все, — резюмировал Бранд. — Справедливость в действии…

— Нет, тут что-то не так, — мрачно возразила я.

Мне не давали покоя все эти несостыковки. Внезапный провал в памяти… Пепел, который неизвестно откуда взялся в кармане… А голос в голове?! Манфорд был каким угодно, но не сумасшедшим!

— Это магия внушения, — озвучила Кайса мои догадки.

— Чего?! — нахмурился Бранд. — Он же сам во всем признался!

— На это и был расчет, — алая пристально посмотрела на меня. — Ты заметила, что эта фраза… Как там… «Он — враг, а враг не должен жить!» Это очень похоже на…

— Строчку стихотворения, — кивнула я, и все мгновенно сложилось в единую картину.

Манфорд не просто отравил Деррика, его заставили. А на тот момент во всей академии была только одна фея, которая владела поэзией внушения.

Мэлина Сальви.

Глава 22

Деррик Сольвброк

Из всех праздников наследник короля Драгнара больше всего любил день огнестояния. Даже собственного дня рождения юный Деррик ждал не с таким предвкушением. Возможно, потому что именинника обычно сажали на уменьшенную копию отцовского трона в колонном зале, и надо было с утра до вечера сидеть, не шевелясь, пока к нему со всего королевства стекался поток поздравителей.

Сначала шли советники, потом — родственники по серебряному клану, причем некоторых Деррик и по именам-то не помнил. За ними — драконы других кланов, маги из гильдии, и, наконец, простые люди, которые принесли присягу его величеству. Градоначальники завоеванных земель, герцоги, графья… И не сосчитаешь. Драгнар тогда только-только взошел на престол, и для Деррика подданные сливались в одно мутное пятно. Но всех их надо было встретить благосклонной улыбкой несмотря на онемевшую задницу, принять на себя залп отборной лести, поблагодарить за подарок.

А подарки-то, подарки! Хоть бы раз кто-нибудь принес что-то действительно интересное. Но нет же, сплошное барахло, которое потом пылилось в темных подвалах замка. Скульптуры, вазы, канделябры, столовые приборы, ковры, гигантские рулоны шелка. Вот на кой ляд дракону-подростку шелка? Платья себе шить? Нет, дни рождения принц Деррик старался просто пережить, стиснув зубы, а потом забыть, как страшный сон.

То ли дело день огнестояния. Тут уже все внимание было на короля, а Деррик незамеченным носился по тренировочному полю, наблюдая, как слуги метут трибуны, устанавливают гигантские факелы и статую огненного владыки. В полночь, после турниров, выступлений дрессированных зверей и деревенских менестрелей, статуя вспыхивала. О, какой был столб пламени! Казалось, он пронзал небо насквозь! Деррик перевоплощался, наворачивал круги над пылающим владыкой и чувствовал себя таким счастливым, что дух захватывало.

Или вот еще фейерверки. Как здорово было летать, уворачиваясь от искр! Никакой выговор от старого воспитателя не мог испортить настроения принцу. Он честно выстаивал в углу положенные два часа, а потом забирался в кровать и загадывал желание, чтобы следующий день огнестояния наступил, как можно скорее.

Сегодня же Деррик смотрел, как летное поле академии готовят к торжеству, но радости никакой по поводу грядущего праздника не испытывал. Вроде и статуя была такая же, как в дома, в Аргенвире, и факелов не меньше, и стяги с гербами кланов весело трепетали на ветру… Однако Деррику было погано до тошноты. Хотелось выбить окно, улететь подальше и никого не видеть, ни с кем не разговаривать до скончания веков.

Виана не отпускала его. Мысли о синей фурии терзали королевского сына, прорывались из глубин подсознания, куда он их старательно запихивал. Само собой, после комы заснуть не получилось, — выспался на годы вперед. Принц лежал, пялился в потолок, и из полумрака то и дело проступало смеющееся лицо феи.

Она смеялась над ним! И ладно бы только она, — как и любому парню в расцвете сил, Деррику было не привыкать к ночным фантазиям о девушках, — так ведь рядом с Ви маячила наглая рожа Лейгарда Гульдброка. Вместо приятных грез физиономия золотого?! Врагу не пожелаешь таких мук!

Облегчения не приносило ничего. Ни кипяточный душ, ни кувшин глинтвейна, ни чтение учебника по драконьей истории. Даже новость про Манфорда оставила Деррика равнодушным!

— Ваше высочество, майор Конраг просил доложить, что Манфорд Копперброк признался в попытке отравления, — сообщил с утра один из стражников, которые теперь дежурили у дверей спальни. — Его арестовали и отправляют в Аргенвир. Вы желаете увидеть его?

Нет, Деррик не желал. Ему было вообще плевать. Раньше он бы потребовал выдать ему Манфорда на поединок, лично выбил из гада всю дурь, чтобы доказать: пепел серебряным ни по чем, они — сильнее. Но все изменилось. Принц неопределенно махнул рукой, мол, делайте, что хотите, и стражник скрылся.

Деррик мерил комнату шагами и думал. Думал о том, как докатился до одержимости, как из дракона превратился в комнатную собачонку, стал таким уязвимым слабаком, и, наконец, нашел корень всех зол.

Феи. С них все началось! Формально они, может, и дают силу, но цена за нее несоизмеримо высока. Коварные недобабочки! Порхают, сводят с ума, а потом — раз! — и ты уже шагу не можешь без них ступить. Какой смысл в боевой мощи, если ради нее ты теряешь свободу, покой и вообще волю к жизни? Даже фасад обидчику начистить неохота, — где это видано?!

Поэтому, когда на пороге нарисовалась Мэлина с подносом еды, Деррик встретил ее с улыбкой удава, к которому заглянул на огонек жирный мясистый кролик.

— Я подумала, ты захочешь подкрепиться, — беспечно щебетала фиолетовая, расставляя на столе всякую снедь. — Скоро прилетит твой отец…

— А какое тебе дело до моего отца? — поинтересовался Деррик вкрадчиво.

— Ну как… Ты разве не должен представить ему меня? — Мэл разгладила несуществующие складки на мерцающем лиловом платье с пышными юбками, всем своим видом демонстрируя, что готова к визиту короля.

— И зачем это мне?

— Давай начистоту: я знаю, что тебе приказали жениться на фее. И я — идеальный вариант! Кайса с Брандом, а Виана… Она не ценит тебя, Дер. Никогда не полюбит так, как я, ты же сам видел…

По сути, Мэлина была права. Но слушать, как она говорит про Ви, Деррик все равно не мог, — его аж передернуло.

— Откуда ты знаешь про приказы моего отца — отдельный вопрос, — начал он, приближаясь к Мэл. — Но это мое личное дело, буду я их выполнять или нет.

— А разве нет? — искренне изумилась фиолетовая.

— Ты ничем не лучше Ви! — взорвался Деррик.

Ему до смерти надоело, что феи все, как одна, корчат из себя невинных овечек. Это хлопанье ресницами и ложь, ложь, ложь… Да они же просто концентрат вранья в подарочной обертке!

— Ты что, не поняла с первого раза? Я не женюсь на тебе, даже если ты будешь последней феей в этом мире! — бушевал принц. — Даже если статуя огненного владыки оживет и лично скажет, что я должен заключить с тобой брак! Ты — гнилая насквозь, полоумная, подлая…

— Это все из-за тебя! — дерзко перебила Мэл. — Зачем ты играл с моими чувствами?!

От неожиданного выпада Деррик растерялся, и Мэлина продолжила:

— Ты ведь с самого начала оказывал мне знаки внимания. А я — живая! Или тебе не приходило в голову, что я могу полюбить? — она прищурилась и провела кончиками пальцев по щеке серебряного. — Ты тоже сможешь, не противься чуду, позволь раскрыться сердцу для любви…

Последние слова она произносила шепотом, ее голос шелестел, как легкий бриз, лаская драконий слух, и на мгновение Деррику почудилось, что Мэлина не так уж раздражает его. Что-то манящее мелькнуло в ее глазах, полураскрытые губы так и звали прильнуть к ним…

— Ваше высочество, вас ждут в лечебнице на осмотр! — заглянул в комнату стражник.

Наваждение исчезло, и Деррик с ужасом осознал, что фиолетовая едва не одурманила его своими проклятыми стишками. Он отпрянул от нее и тряхнул головой:

— Убирайся! И чтобы больше я тебя не видел!

— Деррик, я… — Она вновь потянулась к принцу, но стражник оказался проворнее.

— Вы слышали его высочество! — Парень вклинился между Мэлиной и Дерриком, грудью закрыв королевского сына. — Не вынуждайте меня применять силу.

Мэлина как-то странно взглянула на Деррика, но все-таки подчинилась. А серебряный, выждав несколько минут, чтобы уж точно не столкнуться с ней в коридоре, направился в лечебницу.

Его еще немного мутило, — то ли от запаха шалфейных духов, то ли после отравления, — но в целом он чувствовал себя гораздо лучше, чем вчера. Собственно, лекарь так и сказал после долгого внимательного осмотра:

— Крепкий ты орешек, Сольвброк. Рейнар после пепла месяц ходил по стеночке! Выходит, не так уж и плохи, эти феи…

— Они хуже, чем вы можете себе представить! — Деррик принялся застегивать дублет.

— Ну, на вкус и цвет, как говорится, — хмыкнул лекарь. — Хотя… С выбором цвета у них проблем нет, все оттенки радуги! Невеста-то твоя фиолетовая ничего вроде… Таз только узковат, но, думаю, наследника выносит!

— Никого она не выносит, — огрызнулся Деррик. — Оставьте меня в покое!

— Да я ж из лучших побуждений! Ты что ж меня, даже на свадьбу не позовешь? Я ж с первого курса тебя нянчил, косточки вправлял, чирей убрал на…

— Может, хватит?! — принц подскочил, как ужаленный.

— Ладно-ладно. Мое дело — предупредить, — сдулся лекарь. — Но до свадьбы-то себя побереги, поменьше нагрузок, побольше белка. Брачная ночь — дело тонкое. Хорошо еще морских гадов в рацион включить и орехи…

При очередном упоминании брака Деррик растерял остатки терпения. Он еще мог вынести наставления отца, но с чего вдруг всей академии приспичило его женить?! Нельзя было так легко отпускать Мэлину! Принц не сомневался: это ее рук дело. Точнее — ее длинного языка. Поди, растрезвонила всем, что свадьба не за горами, пока он тут валялся мешком, и теперь разжевывай каждому, что он вообще не собирается связываться с феями! Спасибо, хватило и одного раза!

Деррик расписал это лекарю в красках. Как на духу выложил, не стесняясь в выражениях. Пожалуй, даже великие драконы-полководцы позавидовали бы его ораторскому мастерству, ведь не всякий сумеет вдохновить своих бойцов на бой так, как Деррик вдохновил лекаря сбежать из палаты. Несчастный мигом вспомнил о каких-то неотложных делах и, путаясь в робе, выкатился прочь с прытью молодой косули.

К сожалению принца, блаженная тишина продлилась недолго. Серебряный едва успел застегнуть штаны, как дверь распахнулась снова.

— Я же сказал: не буду я жениться! — рявкнул Деррик.

Однако на пороге стоял вовсе не лекарь.

— Да я вроде не предлагал, — преспокойно отозвался Лейгард Гульдброк.

У него что, инстинкт самосохранения совсем не развит? Деррик и без того был на взводе, а уж золотой одним своим видом довел его до последней стадии бешенства.

— Лучше исчезни, — максимально вежливо попросил Деррик, стиснув кулаки.

— Не-а, — последовал ответ, и Лей прикрыл за собой дверь. — Нам поговорить надо.

— Не о чем! — серебряный попытался отпихнуть набившего оскомину гада и выйти, но тот даже не шелохнулся.

— А как насчет Ви? — прищурился он.

Деррик мысленно сосчитал до десяти. И обратно. Лекарь велел поберечь себя после пепла, значит, надо поберечь.

— Уйди.

— Тебя вообще не волнует, что она должна сегодня улететь?

— А ты надеялся, что я расплачусь?!

Золотой оглядел Деррика, словно видел впервые, и раздраженно закатил глаза.

— Н-да… И что она в тебе нашла? Ты недостоин даже ее левой пятки! Да если хочешь знать… — тут Лей в конец осмелел и ткнул принца пальцем в грудь.

Это он, конечно, зря.

Мгновение — и мир вокруг Деррика затянула кровавая пелена. Он забыл и про то, что до фей ему, в сущности, нет никакого дела, и про советы лекаря. В самой глубине души принца зарождалось желание, древнее, как сами драконы.

Желание убивать.

Деррик сам не понял, как это произошло: правый кулак метнулся вперед, чтобы достойно поприветствовать челюсть Лея.

— Ты совсем?! — взвыл золотой.

Но время переговоров прошло. Деррик набросился на соперника так, словно от этого зависела его жизнь. Ви выбрала этого кудрявого олуха? Что ж, пусть узнает напоследок, какое ничтожество ей досталось!

Опешив, Лей пропустил пару ударов, но вскоре и Деррику прилетело под дых. Он остановился, закашлявшись, и тут до него дошло: никакой сверхъестественной мощи в атаке золотого не было. То есть с Вианой он переспать не успел. Чудесные новости! Если постараться, то в брачную ночь он сможет разве что в шахматы поиграть!

Челюсть, солнечное сплетение, голень, снова челюсть… Окрыленный, Деррик бил золотого всюду, куда мог дотянуться. А куда не мог — дотягивался и все равно бил. Лей пытался дать ему отпор, говорил что-то, трусливо отступая к окну, но принц уже вошел в раж.

Этот канун огнестояния определенно начинал ему нравиться.

— Да хватит уже! — Лей увернулся, и Деррик со всей силы саданул по стене.

Костяшки пальцев хрустнули, от боли потемнело в глазах, и серебряный сделал паузу, чтобы собраться с силами для следующего и, если повезет, решающего удара. Лей, впрочем, принял временное затишье за перемирие.

— Доволен? — спросил он, тяжело дыша и прислонившись к стеклу. — Давай, поваляли дурака — и к делу…

Ну, к делу — так к делу! Деррик тряхнул ушибленной рукой, отступил на шаг… И с разбегу рванул на врага.

Лейгард эту атаку выдержал, а вот окно лечебницы — нет. С жалобным звоном осколки полетели на улицу, и вместе с ними, сцепившись намертво, двое драконов.

Прохладный воздух ударил Дера в лицо, пьянящая эйфория от старой доброй драки разгорячила кровь. Вот, чего ему не хватало все это время! Взбодриться, подкинуть дровишек в затухающий внутренний огонь!

Принц и подумать о перевоплощении не успел, а амулет двуединости на его шее уже вспыхнул, и мышцы скрутило в тугой канат. Серебристые чешуйки волнами побежали по коже, руки, что держали Лея за грудки, стали когтистыми лапами. До земли оставалось всего ничего, когда Дер расправил крылья, и его на пару с соперником дернуло вверх.

— Ваше высочество! — доносилось до всех сторон: стражники, что дежурили во дворе, переполошились, заметались, как куры.

— Сольвброк! — орал из разбитого окна лекарь. — Тебе нельзя… Не смей! Ты угробишь себя!

В пекло его. В пекло их всех. Деррик летел, стиснув добычу, и ему было хорошо. Давно пора было потрепать золотого! Правила какие-то, законы… Дипломатические, орку в трещину, тонкости. К чему это? Драконы они, в конце концов, или нет? Не существует проблемы, которую нельзя было бы решить в честном поединке!

Боковым зрением Дер заметил на горизонте, слева от Вдовьего пика, какое-то движение. Присмотрелся… Так и есть. Стройный клин королевской делегации. Отец решил прибыть на торжество заранее, видно, ему оперативно доложили, что отравитель пойман. Его величество не стал был рисковать и навещать сына, пока где-то поблизости разгуливает убийца, — короли и риск — понятия несовместимые.

Деррик прибавил скорость и спикировал на летное поле. Он догадывался: отец не даст ему насладиться дуэлью. Заведет свою шарманку про предосторожности, про достоинство… Но главное — про невесту. Еще и советников наверняка прихватил, чтобы козырнуть: вот, мол, род серебряных будет усилен фейской магией, голосуйте за Деррика…

Нет, все неприятные разговоры — потом. Сначала — золотой.

— Я не буду с тобой драться! — крикнул Лей, когда Дер швырнул его в пыль и встал в боевую стойку.

Серебряный зарычал, извергнув предупреждающее облако дыма. Что ж за трус-то такой?! Не жечь же его, пока он в человеческой ипостаси!

— Охолонись, кретин! — Лейгард выпрямился и вскинул руки. — Я не хочу тебе навредить! Ты еще слишком слаб!..

Слаб?! Он, Деррик, слаб?! Ну все, Гульдброк, молись огненному владыке, потому что очень скоро вы встретитесь!

Принц оторвался от земли, взмахнул крыльями — и сбил Лея с ног.

«Давай же!» — подначивал про себя. — «Прими вызов, как дракон!»

Но золотой упрямо не перевоплощался. Снова встал, отряхнулся, извлек из кармана скомканную бумажку.

Он что, издевается? Время тянет? Ну, конечно! Заметил делегацию и ждет, пока сюда заявится король и отменит дуэль.

Еще один взмах — и Лей валяется на поле, а его бумажку уносит ветром к трибунам.

— Я не буду… — попугаем повторяет Гульброк.

Ладушки, получи снова. Катать тебя тоже приятно! Вставай-вставай! Оп-па — и затрещина за упрямство. Метко, прям по темечку!

Золотой, сжав челюсти, поднимается. Ага, проняло? Зыркает свирепо, яйцо двуединости пульсирует желтоватым светом… Сдерживаешься? Не стоит, дружище. С этого поля все равно выйдет только один.

А вокруг уже собирается народ, подтягивается улюлюкающая толпа студентов. Где-то там, среди них, ковыляет одноногий Копперброк, ругается басом. О! И сам герд Тарвин здесь!

— Лейгард! — вопит он. — Чего ты ждешь?! Перевоплощайся!

Ну, хоть один из золотых выдал что-то дельное. Давай, Лей, ты же всегда слушаешься старшего брата!

Вспышка амулета, рев… Наконец-то! Вот это уже настоящий поединок, а не игра в кошки-мышки!

Деррик взмывает в небо, делает круг над полем, поджигая заготовленные факелы. День огнестояния еще не наступил, но настроение такое праздничное!

Интересно, есть ли в этой толпе зевак Ви? Примчалась ли поболеть за горе-женишка? Голубой макушки на трибунах не видать, а жаль. Ей не мешало бы посмотреть на своего избранника в деле. Может, еще передумает выходить за него… Хотя какая теперь разница?

Золотой, будто бы нехотя, взлетает за Дерриком. Как-то он совсем не старается. Столько открытых мест для атаки — даже скучно!

Дер складывает крылья под углом. Воздушная петля, огненный залп… Но Лей успевает увернуться.

А если так: набрать высоты, спикировать сверху… Ага! Что, задело?

Надо бы еще разок, да струю побольше, но пламя слабеет. Прерывается, не добивает, как надо… Проклятый пепел, чтоб его! Прав был лекарь: силы не восстановились до конца. Ну, ничего, и без огня есть полно приемов. Четыре года активных тренировок — не кот начхал!

Золотой, раззадорившись, идет на таран. Соберись, Деррик! Обманный маневр, уход вправо. Неплохо! И зубами его за хвост. Тьфу ты, чешуя впивается в десны. Поганый привкус мыла. Он духами целиком, что ли, поливается?!

Рев золотого — как бальзам для ушей. Сжать покрепче, приподнять за хвост, как котенка… И об трибуны! Вот так, отлично, а теперь навалиться сверху всей массой… Для ближнего залпа огня как-нибудь наберется! Внутри уже разливается жар, зреет, челюсти раскрываются сами собой, под когтями дергается, извиваясь, противник, галдят возбужденные студенты…

Как вдруг взгляд Деррика падает на клочок бумаги, что белеет в пыли. Мелочь вроде, ничего не значащий пустяк, но что-то заставляет принца всмотреться. Драконьи зрачки сужаются, фокусируясь на мелкой вязи букв…

— Когда я заглянула в твои глаза, я поняла, что моя жизнь никогда не станет прежней. Они похожи на бездонные голубые озера, и мне хочется утонуть в них навеки. Когда ты целуешь меня, мое лоно наполняется жидким огнем! О, Эрвин, возьми же меня, я хочу быть твоей…

— Я тоже хочу этого, Изабелла, но ты же знаешь: нам не суждено быть вместе!

Деррик аж пламенем поперхнулся. Эрвин? Изабелла? Но ведь эти самые слова Ви говорила там, в палате… Это что, и впрямь страница из дамского романа?

Серебряный откатился в сторону и вернул человеческий облик. Разум принца помутился, мысли смешались в какую-то вязкую кашу.

— Добей его! — громыхнуло сверху.

Это кричал Тарвин: подстегивал братца закончить поединок в свою пользу.

— Ты что, Дер, ты же почти победил! — разочарованно стонали другие.

Но Деррику было уже не до драки. Он осознавал, что поступил, как кретин, и осознание это было мучительным.

Огненный владыка, он сам лишил себя шанса на счастья! Разрушил все под чистую! Поспешил с выводами, обвинил Виану… Обидел ее! Как же сильно она должна его сейчас ненавидеть… Будь это возможно, Деррик бы сам себя вызвал на дуэль, но такого боевого искусства пока никто не изобрел. А стоило бы!

Остолоп, слепой олух… Ревнивец недоделанный!

— Прочитал-таки? — простонал золотой, потирая отбитый копчик.

И на Деррика нахлынула новая волна стыда. Стыда — и раскаяния. Лейгард пытался ему помочь, раскрыть глаза… Они никогда не дружили особо, и серебряный подозревал, что расстарался Лей вовсе не ради него, а ради Ви. И все же! Он мог ведь и промолчать, подсуетиться, подкатить к феечке…

— Прости, — сквозь зубы выдавил Дер и протянул руку противнику, чтобы тот мог подняться.

— Что-что?! — Лей картинно изобразил глухоту. — Я, кажется, не расслышал…

— Прости! — рыкнул Деррик. — Доволен?

— Ну, не так чтобы совсем… — с издевкой протянул Лей, хотя сам ухмылялся так, что удивительно, как у него вообще рот не треснул.

— Все видели?! Это победа! — не унимался на трибунах его старший брат. — Сольвброк капитулировал! Отступил перед величием будущего короля!

— Заткнись, Тар! — тут же скривился Лейгард и, повернувшись к Деррику, понизил голос: — Она любит тебя. За что, правда, я вообще не понимаю, но… Обидишь ее снова, я поддаваться не буду!

— Где она? Ты говорил, она должна улететь… Куда?

— В Тайфо, разумеется, — пожал плечами золотой. — На завтраке ее не было, и ректорессу их я тоже не видел. Так что я б на твоем месте поспешил.

Глава 23

Виана Лобелли

Сначала я хотела выбить решетку, выпрыгнуть из нашего укрытия прямиком в профессорскую и догнать Талею с Копперброком, чтобы обо всем рассказать. Но тут взбунтовался Бранд.

— Не смей! — зашипел он, загородив решетку, как собственное дитя. — Тайна этого лаза передается от выпуска к выпуску! Это ж главный секрет академии!

Кайса умасливала его и так, и эдак, но Бранд не сдавался ни в какую. Пришлось ползти обратно. Задом! Развернуться-то в тесном тоннеле не получалось.

Столько времени упустили! К тому моменту, как мы, собрав на одежду всю пыль, которая, наверное, тоже передавалась от выпуска к выпуску, добрались до профессорской законным путем, Талеи уже и след простыл. Коридоры пустовали, словно академия вымерла.

— Так и знала! — рассердилась алая. — Лаз у них тайный… И где все?

Бранд задумчиво поскреб подбородок, а потом его осенило:

— У нас такая тишина бывает только в одном случае! Если кто-то подрался!

Мы, не сговариваясь, бросились к ближайшему окну. Приятель Кайсы не ошибся, — на летном поле творилось нечто невообразимое. Всех как по команде туда вызвали! Трибуны напоминали огромный муравейник, а над ними, пыхая огнем, кружили золотой и серебряный драконы.

— Что б меня! — ахнул Бранд, прижавшись к стеклу. — Это ж Деррик! И… Лей, точно Лей!

Я чуть не застонала от отчаяния. Да что ж такое! Только я решила, что Лейгард — нормальный адекватный парень, а он вызвал Деррика на поединок. Еще и после отравления! Чем он думал?

— Я должна остановить их, — ломанулась в сторону лестницы, но Кайса схватила меня за руку и дернула назад, как неразумное дитя.

— Они сами разберутся. Если кого и надо остановить, так это Мэл! Она может выкинуть все, что угодно!

— Кайса права, — моментально согласился Бранд. — На поле пойду я, от вас там все равно никакого толку. Предупрежу пока Деррика, а вы ищите Талею.

— А если она тоже там? — предприняла последнюю попытку вырваться к любимому, однако Кайса держала крепко.

— Не дури, Лобелли. Ты не хуже меня знаешь: на поле ее точно нет.

И в этом была доля правды: как и все феи, наша ректоресса ненавидела насилие во всех проявлениях. А уж если прибавить к нему давку и безумный гомон толпы… Да, скорее всего, Талея пережидает это безобразие в спокойном местечке.

Как бы меня ни тянуло сейчас к Деррику, я прислушалась к доводам разума. Отправив Бранда в гущу событий, мы с Кайсой побежали разыскивать ректорессу, — только она могла совладать с Мэлиной. Без подкрепления соваться к фиолетовой, которая умудрилась овладеть запрещенной магией внушения, было бы форменным самоубийством.

От паники и страха за Дера меня знатно потряхивало, а потому все стратегические решения взяла на себя алая. Как ей удавалось сохранять самообладание — загадка, но рассуждала Кайса на редкость здраво.

— Начнем с гостевой комнаты, — она уверенно тащила меня за собой в западную башню. — После такого допроса я бы захотела прилечь. Но сначала я должна захватить виолончель!

— Зачем? — вздрогнула я.

— На всякий случай. Кисти при тебе?

Я лихорадочно похлопала себя по карма… Стоп! У этого платья же нет карманов! И за пояс воткнуть кисть не успела… Вот, что значит собираться в спешке!

— И кисти захватим, — деловито кивнула алая. — Вспомни, что говорил генерал Янброк! Врага надо окружить! Численное превосходство лишним никогда не будет. И порой даже самый бесполезный боец может нанести решающий удар.

Мне повезло: из нас троих Кайса слушала лекции по военной стратегии внимательнее всего. Я даже обижаться на бесполезного бойца не стала, — а смысл? Это же правда. Солдат из меня никудышный, максимум, что я могу — создать какую-нибудь иллюзию, но Мэл раскусит меня на раз. Впрочем, с кистью мне будет спокойнее.

Мы уже свернули на нужный этаж, как в спину ударило по-армейски суровое: «Стоять!» К нам, чеканя шаги, приближался верзила в доспехах, один из стражников.

— Задержи его, я все возьму! — торопливо шепнула Кайса и стрелой нырнула в нашу спальню.

— Эй! Я велел стоять! — возмутился стражник. — Куда она?!

— Она… Эм… В уборную, — ляпнула первое, что пришло в голову. — Вы ели тот омлет на завтрак?

— Омлет?! — нахмурился верзила. — Какой омлет?

— Вот видите, а она ела, — я с досадой прицокнула языком. — Прихватило беднягу… Я пойду, поищу ей что-то от живота…

— Стоять! — мужика словно заклинило. — В академию прибывает король, все обязаны прослушать требования безопасности. И подруге передашь! Значит, так…

Далее следовал перечень требований. Длинный, как шлейф кронфеи Аэды, и бессмысленный, как курс по драконьей философии. Не кричать, не бегать, к королю без особого дозволения не приближаться, руки держать по швам, резких движений не совершать, в главный зал не заходить, пользоваться исключительно лестницами южной и западной башен… И в таком духе еще минут десять.

Я аж вся извелась, то и дело косясь на дверь. Только бы алая не вышла с виолончелью, пока здесь стражник! Отберет ведь инструмент, а заодно и кисти, и как тогда? Слушала верзилу вполуха и молилась лишь об одном: чтобы меня не заставили все это повторить.

К счастью, дракона удовлетворил простой кивок, и он, довольный собой, удалился. Убедившись, что он не собирается возвращаться, я побежала за Кайсой. Но стоило мне приоткрыть дверь, как я мгновенно об этом пожалела.

Алая стояла в углу, понуро повесив голову, и я сразу поняла, кто ее туда поставил.

— Ну наконец-то! — протянула Мэл, увидев меня.

Ее покрасневшие глаза влажно блестели, словно она только что рыдала, однако на губах играла веселая улыбка. Музы, да она же сумасшедшая! Безо всяких преувеличений, — окончательно спятила! Как я это упустила? Ведь были же тревожные звоночки, все эти перепады настроения, то приступы паники, то безудержная радость… А я списывала все на ее тонкую поэтическую натуру!

— Не надо… Пожалуйста! Отпусти ее… — попятилась обратно в коридор.

— В ногах свинец, на теле узы! Твоим метаниям конец по воле музы! — выкрикнула Мэл, и я остолбенела.

Короткий стишок сковал меня целиком. Немного шевелилась только правая рука, но что я могла ей сделать? Помахать фиолетовой или взять под козырек?

— Значит, вы обе уже в курсе, что Манни не сам додумался… — Мэлина вальяжно обошла меня и неторопливо прикрыла дверь. — Я прям в восторге! Нет, ну правда: что ты, что Кайса… Молодцы, девочки! Особенно ты, Ви… — она хищно прищурилась. — Довольна, наверное, до жути?

— Ч-чем? — с трудом ворочала онемевшим языком.

— Ну как, Деррик выжил… И снова меня бросил, можешь себе представить?! Он! Меня! Бросил! — Мэл часто задышала, будто хотела разреветься, но вдруг снова заулыбалась. — Это ничего. Приехал его папаша. Слышала, да?

Я не двигалась. Во-первых, не могла, а во-вторых, Мэлине, похоже, и не нужен был собеседник.

— Ой, ну вот что ты смотришь на меня волком? — фыркнула она. — Да, погорячилась я с пеплом, и что теперь? А потому что не надо было так со мной! Но по итогу я ж его не убила, значит, не считается, верно? Надеялась, после проклятого пепла легонько подотру ему память, и он забудет тебя. Это ж драконы, Ви, он просто повелся на эти твои… — фиолетовая очертила мою грудь. — Хотя это я ухаживала за ним, холила, лелеяла… А он не оценил, представляешь?! Вот почему, Ви, почему?!

Может, потому что ты его отравила? Или потому, что крыша у тебя отъехала? Выбирай любое!

Нет, вслух я этого, конечно, не сказала, чтобы не раззадорить Мэлину еще сильнее. Хотя… Куда уж сильнее?

— В общем, так, — она подошла к зеркалу, зачем-то пригладила прическу и расправила платье. — Я как решила: раз он меня бросил, то пусть узнает, что это такое. Поэтому теперь его бросишь ты. Жестоко как-нибудь… Опозоришь при всех!

Мэл вытащила из своей тумбочки пухлый блокнот и принялась перелистывать страницы.

— Если честно, я еще думаю над формулировкой… Знаешь, в этой академии никакого вдохновения! Может, ты скажешь ему, что он слабак? Или… М-м-м… — она закусила кончик пера… — Маленькое достоинство… Что рифмуется с достоинством? Вшивое воинство? А неплохо! Даже гениально! Скажи же, Кайса! — фиолетовая обернулась на бедную виолончелистку, которая так и стояла столбом в углу. — Говори!!!

— Гениально, — послушно пробубнила алая.

— Вот, видишь? — оживилась Мэл, взглянув на меня. — Даже ей понравилось! Ты скажешь это Деррику при всех, его репутация будет уничтожена… А что ее спасет? Правильно! Брак с феей! Захочет на трон — женится, никуда не денется. Ой, ты заметила, да? Чудесная строчка! Использую потом где-нибудь…

Я молчала, но у меня аж волосы шевелились. И не потому, что Мэл хотела, чтобы я оскорбила Деррика. И даже не потому, что она хотела женить его на себе. Я просто не понимала, откуда в ней столько ненависти. Все это время я опасалась драконов, а настоящее зло о двух косичках мирно жило на соседней кровати. Как может фея, которая по природе своей — существо светлое, дитя муз и искусства, быть вот такой, как Мэл?!

— Логичнее было, конечно, внушить любовь Деррику, — продолжала фиолетовая, записывая что-то в блокнот. — Но с любовью вышла загвоздка… Никак я не нащупаю механизм этой магии… Не выходит, хоть ты тресни! — она стукнула кулаком по столу. — Ты уж не обижайся, что поработать придется тебе. Я же не обижалась, когда вы все посмеивались надо мной. Чокнутая Мэл, шалфейная заучка… Смешно, да? Будет еще смешнее, когда они все придут целовать мне руки!

Тут Мэл отбросила перо, вырвала из блокнота несколько страниц и подошла ко мне.

— Я назвала это балладой об ушедшей любви! — гордо сообщила она.

— М-моя любовь… Н-не… Ушла, — с усилием выдавила из себя, сопротивляясь оцепенению. — Я все равно б-буду любить его!

— Так скоротечны чувства фей, о, милая моя Лобелли! — начала декламировать фиолетовая. — Дракон, что всех тебе милей, не сможет быть в твоей постели. Теперь ты знаешь: он слабак…

Я жмурилась, запрещая себе слушать. Мысленно горланила какие-то песни, пытаясь заглушить стихи Мэлины, отталкивала ее слова, отбивала, как удары противника на тренировке по фехтованию.

«Я люблю тебя, Деррик, люблю! Для меня ты всегда будешь самым сильным, самым смелым», — повторяла про себя, вызывая в памяти его лицо, его улыбку, его теплые нежные губы, его бархатный голос…

— Замолчи, дрянь!

Да, наверное, так бы он и сказал сейчас… Хотя… Подождите, почему «бы»?! Он действительно это сказал!

Я не верила своим глазам: Деррик ворвался в спальню, вышибив дверь, и коброй бросился на Мэлину. В таком бешенстве я его еще не видела! Фиолетовая только пискнула — и мой дракон опрокинул ее навзничь, пригвоздил к полу и крепко зажал рот ладонью.

Сдвинуться с места у меня все еще не получалось, но я потянула руку к своему спасителю, а по щекам заструились слезы.

— Стойте! Стойте, я сначала должна со всем разобраться! — вслед за Дерриком влетела взволнованная Талея, и сквозь ее крылья я заметила рыжую шевелюру ректора Копперброка и серебристый дублет Бранда.

Все позади… Музы, неужели все уже позади?!

— Отпусти ее! — приказала Талея Деррику. — Я сама…

— Нет! — жестко перебил он. — Она достаточно всего натворила. Больше она не произнесет ни слова!

Талея застыла, раскрасневшись от возмущения. Ну, еще бы: с ней еще никто и никогда не разговаривал в таком тоне.

— Освободите меня, пожалуйста! — вмешалась я. — И Кайсу! Мы под магией!

Ой, что тут началось… Думаю, даже на трибунах во время драки Деррика с Леем было спокойнее! Ректоресса нейтрализовала поэзию Мэлины, но все никак не могла поверить, будто ее студентка способна на подлые преступления.

Фиолетовая жалобно мычала на полу, выкручивалась, мы с Кайсой наперебой убеждали Талею, что отпускать ее нельзя, та причитала, говорила что-то о справедливости, правосудии, необходимости провести допрос по всем правилам, и даже Копперброк, чей внук больше всего пострадал из-за Мэл, неожиданно встал на ее сторону.

Во всем этом хаосе Мэлина улучила момент, укусила Деррика за ладонь и попыталась было прочитать стихотворение ветра, но я была уже начеку. Успела выхватить кисть и залепила фиолетовой рот хорошей порцией краски. После этого она могла лишь булькать зелеными пузырями, свирепо сопеть и лить крокодиловы слезы.

Алая дала мне пять, а Деррик… Деррик притянул к себе, обнял так крепко, что я чуть не задохнулась. Мне столько всего хотелось ему сказать! Что я никогда ему не изменяла, что больше всего на свете я боялась его потерять, что я скучала по его рукам, по этому дразнящему аромату лимонного печенья, по чувству защищенности, которое он дарил…

— Прости меня, Ви, — шепнул серебряный, и жаркое дыхание пощекотало мне ухо. — Прости… — зарылся в мои волосы. — Я такой дурак…

И все слова вылетели из головы. Меня прорвало. По идее, плакать следовало раньше, когда Дер там, в палате, упрекал меня во лжи, или когда лежал без сознания, или когда на меня напала Мэл. Но накатило почему-то именно сейчас.

Слезы хлынули проливным дождем, все тело колотила крупная дрожь, я беспомощно вцепилась в своего принца, словно он в любую секунду мог раствориться в воздухе, и ревела, как ненормальная, просаливая дублет Деррика насквозь.

— Это что, тоже какая-то магия? — услышала сзади удивленный голос Копперброка. — У нее же случится обезвоживание… А может, болезнь?

— Боюсь, что нет, — сдержанно отозвалась Талея. — Больше похоже на любовь.

Ей, в отличие от медного дракона, до нас с Дерриком не было никакого дела. Она перелистывала блокнот Мэлины и с каждой страницей становилась все мрачнее и мрачнее.

— Столько законов нарушить разом… — выдохнула ректоресса дойдя до конца. — Ты хоть понимаешь, что натворила?!

Даже если Мэл понимала, ответить она не могла, — разговаривать с краской во рту довольно затруднительно. Поэтому фиолетовая только что-то нечленораздельно булькнула, на ее губах надулся крупный пузырь — и лопнул.

— Может, ее тоже допросить под магией истины? — предложил Копперброк. — Если она во всем признается, Манфорду смягчат наказание. Конечно, он виноват, но…

— В этом нет необходимости. Вот здесь, — Талея тряхнула блокнотом, — есть все доказательства. Магия внушения разрабатывается индивидуально, под вашего внука она написала целую поэму. Для кронфейского суда этого будет достаточно. Никаких признаний Сальви делать уже не будет.

Я вздрогнула, оторвалась от Деррика, и мы с Кайсой ошарашенно переглянулись. Это действительно то, о чем мы подумали?! Неужели Талея пойдет на крайние меры?

Как оказалось, пошла.

— На правах ректорессы Высшей Академии Фейских Искусств и в качестве уполномоченной представительницы ее величества кронфеи Тайфо Аэды, да даруют ей музы вдохновения и многая лета, — официальным тоном обратилась она к фиолетовой, — ты, Мэлина Сальви, студентка четвертого курса факультета поэзии, приговариваешься к лишению голоса. Кроме того, я лично буду ходатайствовать на кронфейском суде о лишении тебя крыльев…

Мэл побелела, лицо ее вытянулось, глаза стали круглыми, как два медяка, но Талея была неумолима.

Если честно, мы с Кайсой тоже пребывали в шоке. За всю историю Тайфо фей лишали голоса, кажется, раза три, да и то в какие-то незапамятные времена. А уж чтобы крыльев… Самое суровое, самое страшное наказание, которое только можно вообразить! Нет, у нас существовали и тюрьмы, и лечебница для душевнобольных на отдельном острове, и я думала, Мэл отправят именно туда, но лишить крыльев… От этой новости меж лопатками скользнул холодок, и даже радоваться победе над соперницей расхотелось.

Впрочем, чем больше я думала о решении ректорессы, тем сильнее убеждалась в ее правоте.

Случай Мэлины должен стать назидательным для всех фей. Вряд ли после такого кому-то захочется рисковать крыльями, пусть даже ради самого влиятельного дракона! Тем более, что Мэл чуть не разожгла дипломатический скандал, когда между нашими народами только-только начали наводить мосты.

Король Драгнар прибыл в академию очень кстати: у Талеи появился шанс продемонстрировать лично ему, что фейское сообщество относится к инциденту со всей серьезностью. Что подобное для нас недопустимо, и любое преступление в адрес дракона и, в особенности, члена королевской семьи будет караться со всей жестокостью. Драконы же обожают жестокость! Так что я почти не сомневалась: Драгнар останется удовлетворен и пакт с кронфеей Аэдой не расторгнет.

Насчет второго я не ошиблась. А вот по части удовлетворенности… Проблемы посыпались, откуда не ждали.

Собственно говоря, мы с Дерриком вообще уже не ждали никаких проблем. Талея и Копперброк отправились на аудиенцию к королю, — по такому случаю главный зал превратился во временный штаб драконьего совета.

Охраны выставили целую кучу. И возле дверей, и под окнами. Кто-то особо талантливый из студентов, — Гардар, кажется, — шутки ради пытался подслушать, но его мгновенно выловили. Ректор шутку не оценил, и любопытного отправили на тренировочное поле отжиматься под личным контролем профессора Зигрида. Одни говорили, парню выписали тысячу отжиманий, другие — полторы, но, в любом случае, наращивать мышечную массу нарушителю пришлось до глубокой ночи.

Ну, а нас с Дерриком политика не волновала совсем. Как только Мэлину увели, мы направились в его комнату, — в своей после всех событий мне было как-то неуютно.

Тут надо сказать, что о принцах заботятся куда лучше, чем о простых феях. В спальне Деррика и Бранда были шикарные широкие кровати с массивными коваными изголовьями и два мягких кресла, но главное — его купальня не шла ни в какое сравнение с нашей темной ванной. Если бы я так отчаянно не соскучилась по Деру, то, наверное, вообще бы не вылезла из огромной белоснежной лохани на гнутых ножках!

Но я спешила вернуться к нему, а потому торопливо смыла с себя толстый слой пыли из тайного лаза Бранда и, укутавшись в огромный пушистый халат с гербом серебряного клана, вновь предстала перед его высочеством.

Он полулежал на кровати, пощипывая виноград из здоровенной корзины с фруктами, и только теперь я заметила, что Деррик немного бледен, а на шее краснеют ссадины. Сразу вспомнила про его драку с Леем, и ощутила болезненный укол совести. Мне следовало уступить ванну Деру!

— Прости, — смутилась я. — Ты, наверное, хотел пойти первым…

— Я хочу только одного, Ви, — серьезно ответил он. — Побудь со мной. Пожалуйста.

Колебалась я недолго. Конечно, для незамужней феи, да еще и в таком виде, валяться на кровати с мужчиной — это, как бы выразилась Талея, сущее непотребство и разврат, но… Но не пошла бы вся эта высокая мораль в пекло?

Глава 24

Забравшись на постель, я уютно свернулась калачиком под боком у Деррика и положила голову ему на грудь. Драконье сердце забилось чаще, я слушала, как гулко оно стучит, и мое отзывалось ему в унисон.

Прерывисто вздохнула, прижалась покрепче, скользнула ладонью по тугому рельефному прессу…

— Ви, не надо! — Деррик напрягся, а я испуганно отшатнулась.

— Тебе больно?! Лей сильно побил тебя? Ну, я ему…

— Он — меня?! — серебряный усмехнулся. — Вот тут ты ошибаешься. Это я его знатно потрепал… И зря. Он все рассказал, даже страницу показал из той дурацкой книги. Пытался нас помирить, можешь себе представить?

Я-то как раз могла! Мой милый добрый Лей… Непременно поблагодарю его при случае! Ну, при таком случае, разумеется, когда Дера рядом не будет, а то второго такого цунами ревности я просто не переживу.

— Он благородный, — произнесла осторожно, без лишнего энтузиазма, и, снова погладила Деррика по животу.

И снова он дернулся, как будто я задела открытую рану. Нет, это явно что-то серьезное!

— Скажи честно: тебе еще плохо после отравления? — спросила строго. — Боли в животе игнорировать нельзя, я позову лекаря!

Попыталась встать, но серебряный перехватил меня за локоть.

— Все в порядке, Ви. Мне не плохо. Мне… — он замялся, и его острые скулы окрасил легкий румянец. — Мне хорошо. — Пристально посмотрел в глаза и добавил тихо: — Даже слишком.

Несколько секунд мне понадобилось, чтобы осознать, что он имеет в виду. А когда осознала… Меня будто лицом в костер сунули, до того жарко стало.

— Прости… Музы, о чем я только думаю!

Деррик глухо рассмеялся и обнял меня.

— Если честно, я и сам постоянно об этом думаю. Но нам нельзя спешить. Все должно быть по правилам, только после свадьбы. Если сила проявится раньше… Сама понимаешь: лишние скандалы, косые взгляды… Мне-то плевать, но тебе это точно не понравится.

— А если… — Виана, не смей! Держи себя в руках, юная фея! — А если мы… Ну, скроем силу, и никто ничего не узнает?

Хрустальные глаза потемнели, мышцы Деррика стали твердыми, как камень.

— Не искушай меня, Виана.

— Я?! — притворно оскорбилась. — И в мыслях не было! И потом, я же не знаю, что там искушает драконов… — провела пальцем по его груди, выписывая узоры. — Это… — опустилась чуть ниже. — Или это…

Больше никаких тонкостей про искушение драконов мне выведать не удалось. Потому что Дер зарычал утробно, подмял меня под себя и впился в мои губы поцелуем.

Клянусь, я думала, что умру. Я горела, плавилась, таяла, растекалась лужицей. Внутри все пульсировало, желание граничило с болью. Мне казалось, что ничего приятнее быть уже не может в принципе, и в то же время хотелось еще.

Больше. Сильнее. Глубже. Хотелось вобрать его в себя, раствориться в нем…

Губы Деррика ласкали меня, дразнили, его язык творил такое, что в мозгу стрельнула странная мысль: «А я-то, дура, считала, что рот только для еды…»

Серебряный коварно дернул за пояс моего халата, тот распахнулся, на разгоряченную кожу сначала повеяло прохладой, а потом мужская ладонь накрыла мою грудь. Сжала.

— Музы, только не останавливайся! — судорожно прошептала, изогнувшись дугой.

Деррик склонился надо мной, касаясь губами тех мест, где только что была рука…

И в этот самый момент на дверь обрушился град ударов.

— Ваше высочество! Ваше высочество! — прогремело снаружи. — Король требует вас к себе! Немедленно!

Деррик глухо выругался, скатившись с меня, а я закрыла лицо руками. Такого отчаяния я не испытывала еще никогда. Да что ж за народ-то такой, эти короли?! Почему обязательно немедленно? Неужели нельзя хоть полчасика подождать?

— Собирайся, — серебряный спрыгнул с кровати и принялся натягивать сапоги.

— В смысле?! Меня же никто не звал. И я не одета… А давай ты один?

— Собирайся! — бросил он через плечо. — Мы пойдем к нему вместе. Я представлю тебя, мы назначим дату свадьбы… Через неделю нормально? Больше я все равно не выдержу.

— Неделю?! — резко села. — Так долго?

Деррик обернулся, ошалело уставился на меня.

— Огненный владыка, я уже говорил, как сильно тебя люблю?

— Не помню, — кокетливо хлопнула ресницами. — Но с удовольствием послушаю…

Серебряный тряхнул головой, будто пытался избавиться от наваждения, и вскочил.

— Потом. Все потом. Отец нас ждет!

И он ждал, да. Вот только не нас, а Деррика. Стоило мне вбежать в главный зал вслед за принцем, минуя караульных, и присесть в реверансе перед его величеством и советниками, как белесые брови его величества Драгнара сошлись на переносице.

— Она что здесь делает?! — услышала вместо приветствия.

Конечно, я не рассчитывала, что он бросится ко мне в объятия и с порога назовет доченькой, но… Грубо как-то! Даже для короля! Может, все дело в моем внешнем виде? Платье натягивала буквально на ходу, едва успела расчесать волосы… Серебряный заверял меня по пути, что я обворожительна, но будь это правдой, его отец бы так не хмурился, верно?

— Позвольте представить вам мою невесту, ваше величество. Виана Лобелли, — Деррик склонил голову и украдкой сжал мою ладонь, мол, не нервничай, все нормально.

Однако нормально не было ничего.

— Ты издеваешься? — Драгнар заломил бровь.

Вообще, казалось, что на его каменном лице только брови и двигаются.

— Нет, — спокойно отозвался Деррик. — Вы сами изволили приказать, чтобы я женился на фее. Выбор я сделал и готов произнести брачные клятвы в самое ближайшее время.

Среди советников прокатился шепоток, и он мне совсем не понравился. По-другому обычно реагируют на радостные новости!

— Нет, ты все-таки издеваешься, — король стиснул подлокотники кресла так, что кожаная обивка скрипнула. — Я приказал тебе жениться на фее до того, как одна из них устроила тут весь этот бардак! Отравление, магия внушения… Ты всерьез считаешь, что я впущу такую опасность в свой замок?!

— Это была не Виана, — Деррик говорил ровно, но я чувствовала исходящие от него волны гнева.

— И что?! Все они одинаковы! Смогла одна, сможет и другая, это лишь вопрос времени!

— Я готов поручиться за свою невесту. Головой.

В зале воцарилась тишина, советники молчали, переводя взгляды с короля на принца и обратно. Ощутимо запахло бурей, но я понятия не имела, как ее предотвратить. А ведь это именно я внесла раздор в семейство Сольвброков! Музы, вот бы провалиться сейчас сквозь землю…

— Прекрати уже повторять это слово! — рыкнул Драгнар. — Она тебе не невеста и никогда ей не будет!

— Формально мы решили пока браки между драконами и феями не запрещать, — подал голос один из советников, худощавый золотой дракон. — Решение в каждом конкретном случае будет принимать…

— За своего сына решаю я! — Драгнар с усилием поднялся из кресла, видно, возраст-таки давал о себе знать. Тело его явно ослабло, но вот характер… Да уж, по сравнению с этим характером, даже сталь покажется глиной. — Я запрещаю тебе, слышишь, запрещаю связываться с феями! Никакого брака! Ты понял?

— Нет.

Одно короткое слово прозвучало как мощный взрыв. По крайней мере, эффект произвело именно такой.

— Что-о-о?! — взревел король.

— Нет! — повторил Деррик громче. — Я люблю эту фею и женюсь на ней. И мне глубоко наплевать, что ты об этом думаешь.

Лицо Драгнара сначала посерело, а затем пошло алыми пятнами. Король задыхался от ярости, разве что дым у него из ушей не валил.

— В таком случае я лишу тебя права на трон! — выложил последний козырь, но и это не убедило Деррика.

— Прекрасно, — сказал он. — Тогда полагаю, здесь нам делать больше нечего. Господа советники, ваше величество, — пара сдержанных поклонов и взгляд в мою сторону. — Пойдем, Виана.

Я в ужасе уставилась на Деррика. Он что, серьезно?! Он из-за меня готов отказаться от претензий на престол?! Да, я люблю его, но… Это ведь вся его жизнь! Он же… Он же принц!

— Ты идешь? — Дер снова сжал мою руку, заставляя очнуться.

Говорить я уже не могла, просто кивнула, и мы двинулись на выход. Лишь в коридоре ко мне вернулся дар речи.

— Постой! — дернула его за рукав. — Ты не можешь вот так отказаться от всего! Не из-за меня! Ты должен стать королем!

— Не-а, — серебряный вдруг улыбнулся широко и открыто, а потом заправил мне за ухо выбившуюся прядь. — Никому я ничего не должен! Огненный владыка, как же это приятно! — и он глубоко вздохнул, расправив плечи, как человек, который три месяца провел в душной комнате и вдруг вырвался на свежий воздух.

— Но трон… Королевство… — ошарашенно бормотала я, не в силах до конца поверить в происходящее.

— Ты хоть представляешь, как это все нудно? Торчать в колонном зале, пока у тебя все тело не закостенеет? Выслушивать этих, — он кивнул на двери, — льстивых политиканов? Это все не по мне! Или… — он осекся и прищурился. — Это важно для тебя?

— Нет, конечно! — искренне заверила Деррика.

Вот уж кому-кому, а мне драконы с их порядками даром не сдались! Кроме, пожалуй, того, который сейчас стоял прямо передо мной и смотрел так, что мир переворачивался вверх тормашками.

— Тогда есть у меня для тебя одно интересное предложение, — хрустальные глаза загадочно блеснули. — Как насчет небольшого путешествия?

— Куда?

— В гильдию верховных магов, разумеется. Если сейчас поспешим, то доберемся как раз ко дню огнестояния. По-моему, отличная дата для свадьбы! — Деррик притянул меня к себе за талию. — Что скажешь?

А что я могла сказать, когда его ладони обжигали кожу даже сквозь ткань платья, а внутри все трепетало от его близости и манящего аромата лимонного печенья?!

— Да, — выдохнула прерывисто. — Да…

И он поцеловал меня. Прямо там, в коридоре, на глазах у изумленных стражников, через стенку от бушующего короля. Впрочем…

Теперь-то я знала, что с этого дня в моей жизни есть лишь один король. Мой собственный. И имя ему — Деррик Сольвброк.

Эпилог

Год спустя

— Я нормально выгляжу? — нервно поправила завитые локоны и сапфировую подвеску, оттеняющую цвет волос.

Деррик подарил ее давно, сразу после свадьбы, а я все не могла с ней расстаться, надевала по любому поводу, хотя украшений у меня теперь было столько, что сундучок едва закрывался. Наверное, первый подарок имеет какую-то особую ценность.

— Нет.

Я вздрогнула от неожиданности и повернулась к мужу, запутавшись в длинном подоле.

— Как — нет?! — От приступа паники мгновенно взмокли ладони. — Прическа, да? Надо было убрать волосы наверх? Я так и знала! Говорила Нариде, что нужен более строгий вариант! Нарида! Да где же эта невыносимая женщина! Нари…

— Ты выглядишь как угодно, только не нормально, — Деррик подошел ко мне и окинул долгим, придирчивым взглядом. — Восхитительно, великолепно, роскошно…

У меня чуть ноги не подкосились. Он издевался! Он определенно надо мной издевался!

— Не смешно! — надулась обиженно. — Никогда больше так не шути!

— Ну как мне загладить вину? — Деррик взял мою руку и нежно поцеловал внутреннюю сторону запястья.

По спине мгновенно побежали мурашки. Знал ведь все мои самые чувствительные местечки и беззастенчиво этим пользовался. Еще и момент выбрал неподходящий! Нам надо спускаться через десять минут, а он вздумал меня соблазнять!

— Может, ну его? — спросил хрипловато. — Останемся здесь, запрем дверь… Притворимся, что мы вообще не прилетели…

— Ты что?! — возмутилась до глубины души. — Это же коронация!

— Знаю… — Дер отстранился и заметно скис. — Просто это так долго… И скучно…

— Мы останемся только на официальную часть. А потом улизнем незаметно.

— Я уже говорил, как сильно люблю тебя?

— Миллион раз, — рассмеялась я.

Он сгреб меня в охапку, а я шутливо забарабанила по его плечам.

— Пусти сейчас же! Платье помнешь!

Я столько над ним трудилась! Все оно, — от первой ниточки до последней жемчужинки на лифе, — было плодом моей магии. И я этим страшно гордилась!

Впервые я попробовала создать наряд в год назад, в день огнестояния. В день, когда мы с Дерриком, счастливые до безумия, прибыли в гильдию верховных магов, чтобы пожениться. С нами тогда еще полетели Кайса и Бранд, и мы дружно шутили, развлекались всю дорогу… И лишь у дверей замка осознали, что платья-то у меня и нет.

— Тебе и в этом хорошо, — отмахнулся Деррик, но во мне уже включилась классическая невеста.

«Выходить замуж в повседневном коротком платьишке? Не в этой жизни!» — решила я и взялась за кисть, чтобы сотворить себе свадебную мечту. Вышло, надо сказать, неплохо, но не гениально. Вдобавок мне пришлось расписать стены иллюзорными цветами и светящимися узорами, чтобы хоть немного украсить каменный зал, в которым мы и принесли друг другу клятвы.

Зато теперь я поработала над нарядом по полной. Струящаяся ткань, собранная под грудью и мягко ниспадающая вниз, чтобы прикрыть округлившийся животик. Изысканная кружевная кайма, длинный шлейф с серебристыми мерцающими искрами… Словом, совершенство. Недаром же ее величество Аэда заказала у меня уже три платья! Магия, которую подарила мне любовь Деррика, была способна на истинные чудеса.

Подумать только: отправляясь в драконью академию, я была уверена, что расстаюсь со своей мечтой навсегда. Однако жизнь порой приносит удивительные сюрпризы.

Через неделю после свадьбы к нам прилетела белая почтовая бабочка. Белая! От самой кронфеи! В коротком послании было сказано, что нас обоих, — меня и Деррика, — приглашают на аудиенцию к королеве. И вызвали нас, как выяснилось, не просто, чтобы поздравить.

Когда Аэда узнала, что Деррик отказался от престола ради феи, она была тронута и восхищена. И предложила моему супругу возглавить специальное подразделение фейгвардии.

— В нашей академии боевым искусствам уделяется недостаточно внимания, — сказала она. — Я давно хотела пригласить кого-то из драконов, чтобы он обучал моих бойцов, делился вашим опытом… И, посоветовавшись с Талеей поняла, что вы, господин Сольвброк, будете лучшей кандидатурой. В вас есть все, что мне нужно: смелость, высокие успехи в учебе, но, что самое главное, вы понимаете нашу природу.

Думаю, эта размытая формулировка означала, что дракону, который женился на фее, доверять проще.

Поначалу Дер был не в восторге от перспективы работать с феями и, уж тем более, тренировать их, но очень быстро втянулся, и теперь носил белоснежный мундир с гордостью. К тому же, Аэда пожаловала нам поместье на отдельном острове, и это окончательно примирило мужа с новой жизнью.

Вечерами мы сидели на открытой веранде, любовались лиловым ковром лобелий, и Деррик нахваливал мне очередную свою «боевую бабочку», — так он любовно называл подчиненных. Причем, как ни забавно, даже парней.

Но пришло время вернуться в его мир, пусть и ненадолго. Драконьи корни никто не отменял! Деррик обязан был явиться на коронацию, и я вместе с ним. Я не знала, как он отреагирует на встречу с отцом, и жутко нервничала. Все это время они не общались: Драгнар так и не простил сыну своеволия, а Деррик вел себя так, словно он круглый сирота.

Мы спускались в зал, и с каждым шагом волнение становилось все сильнее. Только бы обошлось без скандала! Здесь ведь собрались все, — и драконы, и члены кронфейского семейства… Вон нарядная Найла с детишками, ее супруг герд Тарвин в золоте с ног до головы, ректор Копперброк со своей молодой супругой… Ну, молодой — в том смысле, что поженились они всего пару недель назад, потому как во всех остальных смыслах Талея далеко не юна.

— Положи руку на живот, — внезапно шепнул Деррик, сжав мой локоть. — Пусть все видят, что ты беременна!

— Зачем?.. — удивилась я, а потом проследила за его взглядом, и все сразу стало ясно.

Лейгард Гульдброк.

Не сомневаюсь, что умом Дер понимал: золотой ему больше не соперник. Да и не был им никогда по-настоящему. Но ревность — такая же неотъемлемая часть драконьей сущности, как чешуя и огонь, поэтому при виде Лея мой муж принял боевую стойку, ноздри его воинственно раздулись, а на скулах зашевелились желваки. Ну что ты с этим будешь делать?!

— Нет, ты только посмотри на него! Сияет, как начищенная монета! — ворчал Деррик, подходя к нашим местам.

— Еще бы ему не сиять, — погладила мужа по плечу. — Его же сейчас коронуют.

— Тоже мне… — Дер хмыкнул. — Зато у него жены нет! И ребенка!

— Ребенка?! — проскрипел кто-то.

Мы с Дерриком синхронно обернулись: сзади стоял его отец. Музы, как же он постарел с нашей последней встречи! Глубокие морщины прорезали лицо, глаза будто потускнели, от выправки не осталось и следа.

— Отец, — вот и все приветствие.

Только сухой кивок и поджатые губы.

— У меня есть внук? — старый — и без пяти минут бывший король вскинул брови.

— Будет через три месяца, даст огненный владыка.

— А я… — Драгнар кашлянул, будто бы нерешительно. — Я смогу его увидеть?

Учитывая семейное упрямство и гордость Сольвброков, я даже не представляла, с каким трудом далась ему фраза. Это значило только одно: лед тронулся, и я не могла позволить Деррику заморозить его снова. Что бы ни случилось в прошлом, пусть оно там и останется.

— Само собой! — выпалила прежде, чем Деррик успел ответить. — Вы можете прилетать к нам, когда пожелаете.

Опешили оба. При этом они были так похожи, что меня едва не пробило на нервный смех. Впрочем, в следующую секунду настал мой черед удивляться.

— Спасибо, — изрек Драгнар и, не добавив больше ничего, направился к возвышению, где и должна была состояться передача короны.

— Он правда тебя поблагодарил?! — Дер моргнул. — Я не ослышался?

— Может, дашь ему шанс? Даже драконы способны меняться.

— Не все, — снова помрачнел Деррик.

Эта ремарка относилась уже не к старому королю, — к нам стремительно приближался Лейгард. Он, судя по всему, еще не вник во все нюансы придворного этикета, потому что бесцеремонно обнял меня и расцеловал в обе щеки.

Музы, надеюсь, этот утробный рык Дера слышала только я!

— Ну как ты, Ви?! Он тебе еще не надоел? — улыбнулся Лей, словно не замечая свирепого взгляда моего мужа.

— Поверить не могу, что совет проголосовал за тебя, — ответил за меня Деррик. — Ведешь себя, как какой-то селянин!

— И тебе здравствуй, Сольвброк, — не растерялся золотой. — Если хочешь, можем махнуться, пока не поздно. Забирай корону, а я заберу… — тут он выразительно покосился на меня.

— Только попробуй это сказать, и я вызову тебя на поединок!

— Нет-нет, только не это, — Лей притворно ужаснулся. — Ты же не хочешь оставить Ви вдовой? Хотя…

— А ты не забыл, что у меня теперь вдвое больше силы?!

Мне захотелось взвыть от отчаяния. Обстановка накалялась, еще немного — и эти двое подерутся прямо у всех на глазах. А я-то переживала из-за отца Деррика! Надо что-то придумать, срочно… Ну, конечно! И как я не догадалась? Знаменитый фокус Найлы!

— Ой! — пискнула, схватившись за живот.

Подействовало лучше, чем ведро холодной воды.

— Что такое?! — спохватился Деррик.

— Тебе плохо? — вторил ему Лей.

— Нет, кольнуло что-то… Мне… Мне просто нужно присесть. Милый, проводи меня к креслу…

На этом конфликт был исчерпан. Золотой не рискнул дальше нервировать беременную фею, а Деррик, заботливо усадив меня, устроился рядом. И очень вовремя: послышались звуки горнов, — все же музыка у драконов весьма незатейлива, — и церемония началась.

Произнес торжественную прощальную речь Драгнар, передал слово Лейгарду, чтобы тот мог дать все нужные клятвы и возблагодарить огненного владыку, потом один за другим выступили члены совета… Деррик был прав: мероприятие выдалось не самое увлекательное.

Положив голову мужу на плечо, я думала о том, что больше всего в этом зале повезло именно мне, ведь обрести любовь — это и есть настоящее счастье.

А еще что-то мне подсказывало: новый король драконов однажды тоже его испытает. По крайней мере, я ему этого искренне желала.

Софья Дашкевич
👑Феечка для драконьего короля

Глава 1

Тамиэль Бургунди

— Нас заметят! Поймают, казнят… Возьмут в плен!

— Нас заметят, если ты не перестанешь болтать! — шикнула я на Понса и твердо решила: больше пегасов с собой не брать. Ни нормальных, ни вот этого не в меру болтливого уникума.

Мало того, что его белая туша в ночи привлекает внимание, как сигнальный костер, так еще и пугает тут стоит!

Впрочем, сама виновата. Время хотела сэкономить, — на пегасе лететь всяко быстрее, — а в итоге только проблем себе нажила. Надо было хоть сажей его измазать, что ли…

— Тами, — не унимался Понс, — давай вернемся, пока не поздно! Они же драконы, разбираться не станут! И место грязное… А вдруг я подхвачу холеру?

— Ты ни разу в жизни ничем не болел!

— Но я чувствую, что мог бы! Уже как будто слабость… — Пегас раздул ноздри и фыркнул.

Музы, ниспошлите терпения! Махонькую щепоточку, только чтобы никого не поколотить!

— Отойди за сарай и не высовывайся! — шепнула храброму жеребцу. — Дальше я сама.

— А если ты не вернешься? Что мне делать, Тами? Они ведь зажарят меня на вертеле…

Но я уже перелезла через забор и приземлилась в заросли лопуха. Понс был прав: место не самое прелестное, но другого выбора нет.

Казалось, вся жизнь крохотного поселка у подножья горы Тронрег сосредоточилась в сейчас в этой сомнительной таверне. Улицы пустовали, в приземистых домишках давно погасли окна, а тут все шумело и громыхало. Изнутри доносились всплески мужского хохота, игривый смех служанок, звон посуды… И неспроста.

Наверху, на горном плато, проходили военные учения драконов. А где еще расслабиться рядовым бойцам после тяжелого дня, как не в компании винных бочек и легкомысленных девиц?

Я выслеживала их не первый день. Не девиц, разумеется, а драконов. Собрала слухи и выяснила, что завтра учения закончатся, и ящеры отбудут в свой Аурвир. Именно поэтому сегодня они гуляют особенно рьяно, и именно поэтому наутро никто из них не вспомнит своих ночных побед. Идеальный момент! Главное теперь — выбрать, какой дракон победит меня.

Крадучись, проскользнула к черному входу таверны. Вот бы сейчас материализовать крылышки и взлететь, чтобы заглянуть в окошко… Нет, нельзя. Узнают, что я фея — и все планы насмарку. Не зря же я уламывала сестру, чтобы перекрасила мои яркие пурпурные волосы в каштановый цвет и нанесла маскировочную иллюзию на лицо! Серые глаза, вздернутый нос, тонкие губы… Теперь даже родная мать приняла бы меня за простую человеческую девушку, а дракон и подавно ничего не заподозрит.

Выждала несколько секунд у двери, прислушиваясь. Никого. Шмыгнула внутрь. Еще несколько шагов — и я в общем зале. Смешаюсь с толпой, возьму какой-нибудь поднос, чтобы сойти за служанку… А дальше по ситуации.

В полумраке кисло пахло вином и затхлыми тряпками. Сердце отчаянно забилось о ребра, словно хотело выскочить с разбега. Дыши, Тамиэль! Это для твоего же блага!

Однако едва я собралась с духом, чтобы перейти к финальной части плана, как дверь в зал распахнулась, яркий свет ударил в глаза, и меня чуть с ног не сбила пышнотелая женщина. Ну все! Вот сейчас меня вышвырнут отсюда за шкирку, и что потом? В окошко карабкаться?

— Лурса, ты? — Служанка подслеповато прищурилась.

— Угу. — Я на всякий случай отступила подальше в темноту.

Кем бы ни была эта Лурса, ее-то точно не прогонят!

— Ну и где ты шатаешься?! Дрянная девчонка! Срочно неси полотенца в третью комнату!

— Угу, — ляпнула снова, потому что больше на ум ничего не приходило.

— Да что ты угукаешь мне тут?! На! — Громогласная тетка наощупь выудила из комода стопку полотенец, пихнула мне в руки и подтолкнула к лестнице. — Пошевеливайся! Еще раз гости на тебя пожалуются — вылетишь! Так и передай своей матери!

Подставлять незнакомую мне Лурсу не хотелось, и я послушно взметнулась наверх, прижимая к груди жесткие шершавые тряпки, которые они почему-то называли полотенцами.

Свернула в коридор, отдышалась. На стене тускло мерцала масляная лампа, выхватывая из темени дверь под номером три. Ладно уж, выполню поручение, мне ведь не сложно! Только заброшу полотенца — и вниз.

Комната оказалась на удивление светлой и чистой. Похоже, к приезду драконов местные расстарались на славу. Натертые полы сверкали, белье на широкой кровати поражало девственной белизной.

Девственной… Стоило мне вспомнить о том, что я собираюсь сделать, как к горлу подкатил комок, а коленки дрогнули. Я тщательно продумала все, кроме одного, самого главного. Отдаться какому-то незнакомцу, да еще дракону…

Я смогу. Справлюсь. Правда ведь?

Положила свою ношу на кровать и уже хотела выйти, как вдруг взгляд упал на аккуратно сложенную стопку одежды. Форменный мундир с золотым драконом на шевроне.

Дракон?! В этой комнате остановился дракон?

Первым желанием было бежать. Прочь, немедленно, куда глаза глядят! А потом накатило осознание. Вот же она, конечная точка моего пути! Музы сами привели меня сюда. Избавили от мук выбора, ниспослали нужного кандидата. Наверное, он сейчас пьет со своими товарищами и совсем скоро вернется, едва держась на ногах. Да его даже соблазнять особо не придется! Улыбнусь кокетливо, похлопаю ресницами — и он все сделает сам. И вот тогда уже — бежать, не оглядываясь.

Интересно, какой он? Надеюсь, не слишком старый. И хорошо бы не громила, а то ведь раздавит ненароком. Покосилась на дверь, нервно кусая губы. Ничего же страшного, если я проверю…

Осторожно развернула мундир. Так, мой избранник — стройный, уже хорошо. И плечи широкие… Высокий, наверное, вон, какие рукава длинные! Невольно принюхалась… Манящий аромат, терпкий, словно разогретая на солнце хвоя…

— И что это ты делаешь?

Пожалуй, если бы сейчас у меня за спиной кто-то запустил салют, я бы и то меньше испугалась, чем от этого вкрадчивого бархатистого голоса. Словно в мгновение очутилась в тесных кольцах удава, — ни дернуться, ни вздохнуть. Во рту пересохло, язык намертво прибило к небу. А уж когда обернулась… Нет в фейском языке слова, которое описало бы мое состояние. Наверное потому, что еще ни одна фея не вламывалась в спальню дракона. В спальню, смежную с ванной.

Сзади стоял абсолютно голый и абсолютно мокрый мужчина. Над его гладкой загорелой кожей клубился пар, и мне очень захотелось верить, что он просто мылся в горячей воде, а не собрался воспламениться от гнева и заодно испепелить меня. Зато я сразу поняла, зачем он просил полотенце.

По-хорошему, мне следовало зажмуриться покрепче, пока он не прикроет наготу. Но я была не в силах даже моргнуть! Эти сверкающие капли воды, что падали с золотистых кудрей на рельефную грудь, стекали по мускулистому, будто вымощенному брусчаткой животу, гипнотизировали.

«Не смотри, Тамиэль! Это неприлично!» — верещал здравый смысл, а я все равно смотрела.

Взгляд неотвратимо опускался ниже и ниже, туда, где на мраморных статуях в кронфейском саду красовался виноградный листок. Мамочки! Это ж какой крупнолистный сорт должен быть, чтобы прикрыть вот это?

— Так и будешь любоваться, или все-таки ответишь? — дракон вальяжно подошел к кровати и обернул полотенце себе вокруг талии.

Я вспыхнула до кончиков ушей. Вроде и срамоту спрятал, а легче не стало! Потому что теперь он был совсем рядом, аромат распаренного мужского тела щекотал ноздри. Янтарные глаза опасно поблескивали. Он злится или все-таки насмехается?

— Я… — выдавила сипло, с трудом узнавая собственный голос. — Я думала почистить… Мундир… Ваш…

Да, Тамиэль! А ты прямо королева соблазна!

— Второй раз за вечер? — дракон вскинул бровь.

— Н-нет… — щеки снова обожгло румянцем.

— Тогда можешь идти. И спасибо за полотенца. На вот, держи на чай, — он взял с комода пару монеток и вложил в мою ладонь.

От короткого прикосновения кровь буквально вскипела, сотни искорок галопом промчались по телу и взорвались фейерверком внизу живота. Вот она, магия, ради которой все и затевалось! И это лишь отголоски, настоящий дар придет после. Я получу его — или я не Тамиэль Бургунди!

Вопрос только — как. Намеками? Не покажете, мол, вашу ванну? Ой, а можно в ней заодно искупаться? Нет, тогда он решит, что я чокнутая, да еще и грязнуля. Рухнуть в обморок, чтобы подхватил меня на руки? Тоже никаких гарантий. Он же дракон, чтобы всяких там девиц спасать. Позовет слуг, велит вынести мое бездыханное тело — и пиши пропало.

Надо действовать решительно, брать ящера за хвост! То есть, не прямо за хвост, конечно, и не за то, что его отдаленно напоминает. Просто сделать так, чтобы у золотого не осталось никаких сомнений, зачем я здесь!

И я сделала. Набрала в грудь побольше воздуха — и прильнула к губам дракона.

На этом моя решимость иссякла. Мы замерли оба: я — от страха, что совершила непоправимую ошибку, он — от неожиданности.

Неужели не сработает?! Неужели у меня не только магического таланта нет, но и мало-мальской привлекательности? Впрочем, на что я рассчитывала… У него поди было уже столько роскошных красавиц, что я в сравнении с ними — бледная моль!

Однако, когда я уже барахталась над пропастью отчаяния, случилось нечто. Раздался тихий утробный рык, — я не поняла даже, он это рычит или я, — и меня вжали в крепкую мужскую грудь.

Золотой углубил поцелуй, словно требовал впустить его — и я подчинилась. Драконье пламя опалило меня. Я чуть не потеряла сознание, то ли от ужаса, то ли от странного чувства, что заворочалось внутри. Смутного, сильного, болезненного…. Такого, что все мои фейские инстинкты разом проснулись.

Они не просто кричали, они орали, как кот, которого прищемили дверью. И орали почему-то голосами моих родителей.

«Не смей, Тамиэль! Даже не вздумай! — пульсировало в голове. — Марш домой, слышишь? Сию же секунду! Да ты же позоришь наш род… Что?! Ты правда позволишь ему трогать себя вот так?!»

«Еще как позволю! — упрямо возразила самой себе. — Именно для того, чтобы больше наш род не позорить», — и сорвала злополучное полотенце.

Друзья, это самостоятельная история, но если вы захотите побольше узнать про мир феечек и драконов — приглашаю вас в книги "Феечка для железного дракона" и "Феечка в драконьей академии"А еще обязательноПОДПИШИТЕСЬ НА МЕНЯ, чтобы не пропустить визуалы героев и прочие плюшки)

Глава 2

Вообще-то приличные феи целомудрием направо-налево не разбрасываются. Недаром наша кронфея Аэда подписала пакт с королем драконов, в котором четко сказано: никаких внебрачных связей. Сначала, мол, извольте жениться, а уж потом — в постель, иначе суд, лишение титула и пожизненный запрет иметь наследников. Словом, наказание по всей строгости.

Оно, казалось бы, логично. Одна ночь с феей сулит драконам такой прилив сил, что если чешуйчатых не попридержать в узде, то нас мигом растащат по пещерам. Но вот загвоздка: мне-то брак с драконом даром не сдался!

Если честно, я бы к этим ящерам и на пушечный выстрел не подошла. Вся проблема в том, что мне самой позарез нужна магия. Да-да, от обмена энергиями выигрывают не только драконы! Им — боевая мощь, нам — новый уровень таланта. Ну, а в моем случае — хоть какой-то дар, потому что пока я, наверное, самая бесполезная фея в истории. В своей семье — так уж точно.

Родители искренне старались раскрыть во мне способности. Мы же Бургунди! Мой дед, Саэлей Бургунди преподает в фейской академии боевую музыку. Он подарил мне первую скрипочку, когда я была совсем малышкой. Вот только от звуков, которые издавал несчастный инструмент в моих руках, у всех разом разболелись зубы.

И ладно бы я просто плохо играла, техника — дело наживное, но ведь ни единой магической искорки моя душераздирающая мелодия не вызвала.

— Не иначе в мать пошла, — проворчал тогда дед, убирая измученную скрипку подальше в шкаф. — Ну что ж, живопись — тоже искусство.

После этого за меня взялась мама. Мы перепробовали все: краски, сепию, пастель. Я тужилась до седьмого пота, силилась создать нечто хоть отдаленно магическое, заставить рисунки шевелиться… Но нет. Они так и оставались посредственными детскими каракулями. А мама лишь грустно улыбалась, гладила меня по волосам и говорила:

— Это ничего, Тамиэль. Ты все равно умничка.

Ну да, как же. Вот моя сестра Юстина — другое дело. Она еще говорить не научилась, а бабочки, которых она вареньем рисовала на детском столике, уже вовсю махали крылышками.

Дольше всех не сдавался отец. Просто отказывался верить, что у него, великого скрипача-целителя, может быть такая дочь.

— Если она не музыкант и не живописец, то, очевидно, поэт, — заявил он, когда я жгла на заднем дворе очередную порцию своих неудачных картин.

— С чего бы?! — удивилась мама. — У меня в роду никто не владел магией поэзии! Да и у тебя тоже…

Думаете, это остановило папу? Ха, вы его просто не знаете! Он отправился в столицу, раздобыл в главном архиве записи о генеалогическом древе Бургунди и вернулся довольный донельзя.

— Моя прапрапрабабушка была поэтессой! — сообщил с порога. — Поэтому я нанял для Тами учительницу.

Бедная Флавия-тэй! Несколько лет она пыталась научить меня стихосложению, попивая успокоительные чаи и эликсиры, но в какой-то момент и у нее терпение лопнуло.

— Никаким даром там даже близко не пахнет! — подслушала я ее разговор с родителями. — Не мучайте девочку. Отсутствие таланта — большая редкость, но такое случается. Музы не одарили вашу дочь, и не вам оспаривать их волю!

— Старая фря! — емко простился с ней отец и потащил меня в храм муз.

Надо мной молились, за меня жертвовали столько цветов, что хватило бы усыпать весь наш летучий остров. Однако музы на подкуп не соблазнились, и через какое-то время даже папа смирился и оставил меня в покое.

Я оказалась предоставлена сама себе. Все свободное время проводила на соседской ферме пегасов, помогала, как могла. Не сидеть же мне было дома! Только лишний раз напоминать родителям, что они чем-то разгневали муз, и те в наказание послали им полную бездарность.

К тому же, соседка, Натина-тэй, была ко мне очень благосклонна. Никогда не забуду тот день, когда она подарила мне жеребенка пегаса. Он родился слабенький, задышал не сразу, но мне удалось откачать его.

— Забирай себе, — предложила она, осмотрев это длинноногое белоснежное чудо.

— Но он же стоит целое состояние! Я не могу себе позволить…

— Бери-бери, — отмахнулась Натина-тэй. — Крепкого скакуна из него не получится, только корм даром переводить.

Помню, я даже танцевала от счастья. Обнимала ничего не понимающего Понса, целовала в теплый влажный нос, гладила по голым, еще не оперившимся крыльям.

Так у меня появился друг. А когда он ни с того, ни с сего внезапно заговорил, стало очевидно: он предназначен мне свыше. Два изгоя: я — единственная бесталанная феечка, он — единственный болтливый пегас.

Разумеется, о его особенности я никому не сказала. Его бы тут же забрали! А так мне хоть было, с кем поболтать, не ощущая на себе вечные сочувствующие взгляды.

И я бы чудесно жила себе дальше, подрабатывая на ферме днем, а вечерами летая на Понсе, если бы не два, на первый взгляд, совершенно не связанные события.

— Тебе стоит задуматься о замужестве, — огорошил меня отец однажды за ужином, и превосходный вишневый пудинг мигом встал поперек горла.

— Беан, ну зачем ты так сразу! — спохватилась мама, похлопывая меня по спине. — Мы же решили ее подготовить, надо было помягче…

— А чего тут рассусоливать? — удивился папа. — В академию ее не берут, карьера ей не светит. Пусть тогда занимается семьей, детишек выращивает, а не это крылатое чудовище, — тут он кивнул на окно, за которым по обыкновению грел уши Понс. — Он же все гортензии нам сожрал!

Дальше — хуже. Не успела я возразить, что не готова к детям, а Понса при должных тренировках можно будет скоро выставлять на состязания, как последовал новый удар.

Выяснилось, что папа и жениха мне уже подыскал. И не кого-нибудь, а Мависа Лазулли! Как будто специально старался!

Мало того, что Мавис с детства задирал нос и дразнил меня за то, что я бездарь, так еще и пегаса моего на дух не выносил. Ладно, Понс пару раз сломал забор Лазулли, вытоптал клумбу незабудок и… Ну, в общем, немного удобрил им сад. И крышу. Но чего уж сразу его ненавидеть? Мы просто пролетали мимо! И незачем было жаловаться старшей фее по острову!

Короче, словосочетание «замуж за Мависа» звучало как смертельный приговор.

И вот тут мы плавно переходим ко второму событию: на каникулы из академии вернулась моя сестра Юстина. Не замолкая ни на секунду, она с утра до ночи трындела про драконов.

Я-то за новостями не слежу, и ящеры для меня всегда были не более, чем детской пугалкой. Не съешь протертый кабачок — дракон укусит за бочок, к себе в пещеру унесет, маме с папой не вернет. Неудивительно, что я эти несчастные кабачки уплетала за обе щеки!

— Глупая! — раскрыла мне глаза Юстина. — Никакие они не страшные! Да у нас каждая студентка мечтает обручиться с драконом!

Сначала я решила, что Юся шутит. Она у меня с юмором: обычно старшие сестры разыгрывают младших, а у нас все наоборот. Может, потому что Юстине посчастливилось учиться в фейском пансионе и академии, — там ни дня не проходит без дружеских подколов. И оттачивала свои навыки сестра именно на мне. К примеру, как-то она заявила, что талант обязательно проснется, если в полночь поймать жабу в ведьминой роще и час не выпускать из рук. Ой, как она хохотала, когда я отмывала липучую жабью слизь…

Вот почему, когда Юстина сообщила, будто брак с драконом — прямой путь к новым магическим ресурсам, я только презрительно фыркнула:

— Ага, как же! Больше я на твои подколки не куплюсь!

Однако она не врала. Оказалось, что Найла Лазулли, сестра моего «суженого», которую мы давно считали пропавшей, вышла замуж за самого что ни на есть дракона. И, представьте себе, выжила! Ее не сожгли, не сожрали, не заперли в пещере. Но главное — вовсе не это, а то, что огнедышащий супруг пробудил в ней невероятный дар.

Мы с Понсом своими глазами видели кристаллического феникса, которого Найла прислала родителям, и которого те гордо выставили в центре сада. Он сидел на постаменте, размахивал крыльями, но главное — вспыхивал разноцветными огнями на закате, сгорал, а на рассвете возрождался снова. Красота неимоверная! И создала эту красоту Найла, хотя раньше умела лишь ваять обычные витражи.

Вот тогда-то у меня и созрел план. Выследить дракона, прикинуться простой деревенской девушкой и заполучить то, что музы забыли мне вручить при рождении. Я обязана была попробовать!

В конце концов, что я теряю, кроме чести? Ничего. Не получится — хотя бы буду знать, что пыталась. И Мавис наверняка откажется брать в жены испорченную фею. Тоже плюс! А уж если получится… Тогда жизнь изменится навсегда. Полечу в академию, пройду вступительные испытания, и неважно уже, художницей я стану или музыкантом. Я буду полноценной!

Предвкушая победу, я не учла одного. Как-то оставила за скобками сам процесс передачи сил. А это, знаете ли, не жабу поймать!

Золотой расстегивал мое платье медленно, пуговку за пуговкой, словно нарочно растягивал каждое мгновение. И меня это категорически не устраивало. Я-то рассчитывала, что все будет быстро. Ну, как занозу выдернуть. Раз — и забыли! Но нет.

Он гладил мою грудь, вырисовывал пальцами какие-то узоры, заставляя покрываться мурашками. А потом… Стыдно сказать, он припал к ней губами!

Паника поднималась кипучей волной, но я всеми силами заталкивала ее обратно. Тело реагировало на дракона странным образом, стало каким-то чужим. Тяжелым, размякшим, жарким. Мне было в нем тесно и душно, хотелось немедленно глотнуть свежего воздуха или провалиться в обморок.

— Сладкая… — тихо пробормотал золотой, и перед глазами запрыгали радужные огоньки.

Музы, что со мной? Это приходит магия, или я умираю от страха? Может, все-таки улететь, пока не поздно? Времени еще полно, скажу родителям, что морально зрею к помолвке, а в академию можно и на будущий год поступить… Вот подготовлю себя к драконам — и в следующий раз уже не испугаюсь. Точно! Буду сидеть по три часа в день в горячей ванне, целоваться с помидорами…. Как там он языком делал?.. Я тоже смогу! Надо только благовидный предлог выдумать…

— Я… Мне… — Голос не слушался, в горле будто что-то застряло.

— Что? — дракон поднял голову, обжег взглядом и, будто почуяв неладное, нахмурился. — Если ты против, скажи сейчас. Потом будет…

Но что будет потом, я так и не узнала.

С улицы послышался вой. Жуткий, леденящий душу, словно какой-нибудь свирепый волк пытался поднять из могил умерших сородичей.

— Здесь же не водятся волки, — золотой отпрянул, спешно оборачиваясь полотенцем. — Подожди, я должен проверить! Стой здесь, никуда не уходи! Это может быть опасно! — и прямо так, без мундира, рванул из комнаты.

Не знай я, что это за вопли, я бы и с места не сдвинулась. Забилась под кровать и ждала, пока храбрый полуголый дракон поймает дикого зверя. Однако, к моему сожалению, выл тот, кого ловить было ну никак нельзя. Скорее наоборот: Понса требовалось срочно спасать. Даже если он испугался собственной тени, то с минуты на минуты его отыщет дракон, и вот тогда поводов бояться станет решительно больше. А если он еще и сболтнет золотому, кто его сюда притащил…

Одной рукой застегивая платье, я распахнула окно, выглянула наружу. Вой стих, а с ним и все веселье внизу. Затишье перед бурей, не иначе! Целая орава драконов сейчас кинется на охоту за Понсом! Ну почему никто до сих пор не изобрел кляпы для пегасов?!

Мысленно выругавшись, вызвала крылышки. А смысл уже скрываться? Удирать надо, и побыстрее! Сиганула вниз, на лету набрала скорость, обогнула сарай… И беспомощно зависла в воздухе. Понса там не было!

— Сюда! — крикнул кто-то.

— Фея! Здесь еще фея!

Прекрасная выдалась ночка, ничего не скажешь! Прекрасная и, вероятно, последняя.

— Понс! — зашипела в темноту. — Понс, псина ты белобрысая! Ты где?!

Нет ответа.

И сразу так стыдно стало! А вдруг он и вправду попал в беду? Вдруг ящеры поймали его раньше, и это был предсмертный вой, а сейчас моего единственного друга уже несут жарить на вертеле? Я даже принюхалась невольно: не пахнет ли жареным мясом?..

— Я не псина, — донеслось обиженное бормотание откуда-то справа. — На меня напал кожеед…

— Кто?! — спикировала в густые заросли камыша, из которых и торчали бессовестные белые уши.

— Жук-кожеед! Он способен прогрызть плоть до кости. Заживо! Я испугался, а потом вспомнил, что они боятся воды… Вот, залез в канаву… — пегас тряхнул головой. — А как думаешь, здесь могут быть пиявки?

— Они тут! — очередной мужской крик.

Мне было, что высказать Понсу. В тот момент я думала о нем много всякого, причем по большей части нелестного. Однако справедливо рассудила, что разговор подождет до утра, а драконы — нет.

— Летим! — скомандовала пегасу, и он, вздрогнув, расправил белоснежные крылья.

Ну… То есть когда-то они, может, и были белоснежными, но сейчас их покрывал слой грязи, а с перьев свисали ошметки зеленой тины.

Стиснув зубы, вскочила на Понса, вцепилась в мокрую гриву.

— Пегас! Это пегас!

— На нем кто-то есть!

— Да говорю же — фея!

Сзади к нам стремительно приближались драконы, и среди них — тот самый золотой. На долю секунды наши взгляды схлестнулись, и его лицо вытянулось от изумления.

— Ты?! — выдохнул он, а в следующее мгновение Понс взмыл в небо.

Уши заложило, ветер ударил в лицо, и я прижалась к холке. Кажется, золотой что-то орал мне вслед, но я уже ничего не слышала. Шух! Шух! Огромные крылья бритвой взрезали воздух, — летать Понс умел, как никто. Когда он оказывался в объятиях родной стихии, то вызывал истинное благоговение, напоминал величественного скакуна из древних сказаний, отважного и бесстрашного. Но стоило ему раскрыть рот…

— За нами гонятся? — нервно спросил он, набрав высоту. — Нас преследуют? Я ведь предупреждал, я говорил: не надо!..

— Спокойно, там никого нет! — ободряюще похлопала его по шее.

— Ты даже не посмотрела! — Понс фыркнул с упреком.

— Зануда! — повернула голову, уже готовая подтвердить, что хвоста за нами нет, но слова так и прилипли к кончику языка: на фоне луны чернели силуэты ящеров.

Сразу двое! Музы, неужто они никогда фей и пегасов не видели? Мы ведь с Понсом ничего плохого не сделали! Ладно, я пыталась, но не успела же, а, значит, не считается! Зачем за нами гоняться?

— Они там, — утвердительно произнес Понс. — Ну все! Сдаемся! А то начнут палить и…

— Помолчи, я думаю!

Так, если взять размах крыльев пегаса и сравнить с драконьим… У нас фора в пару минут. В сторону летучих островов открытая местность, там от погони не уйти. Обратно в горы? Идея неплохая, но есть минус: Тронрег чешуйчатые знают, как свои пять пальцев. Я лично видела, как они наворачивали там круги, пролезали во все ущелья. Впрочем… Не во все.

Размах крыльев — он ведь может быть как преимуществом, так и недостатком. Если мы прорвемся через скалы с восточного склона, через этот каменный частокол, то попадем прямиком к озеру Эрвейн. И пока драконы будут делать петлю, — напролом они точно не полетят, — мы получим еще немного драгоценного времени, чтобы спрятаться.

— Налево, к скалам! — рявкнула, что было мочи.

Понс частенько своевольничал, но вот сейчас понял, что не стоит вступать в дискуссию. Крутой вираж — и мы уже несемся прямиком на Тронрег.

Безмолвная гора будто смотрела на нас с мрачной насмешкой. Мол, рискните, детишки! Поглядим, кто кого!

— Давай, мой хороший, давай, мальчик! — подстегивала пегаса.

Мы прятались в этих скалах, когда я следила за драконами. Даже на учениях они облетали их стороной, — слишком узкие расщелины для таких габаритов. А вот Понс может пройти. У него получится! Да, темнотища, хоть глаз коли, да, страшно до потери пульса. Я чувствовала, что пегас в панике, видела, как он прижал уши. Но это наш единственный путь к спасению! Там, за озером Эрвейн, вековые леса. Затеряться в них — проще простого. Притаимся, выждем, пока драконам надоест нас искать, и спокойно при свете дня полетим домой.

Я знала: дома мы будем в полной безопасности. У нас по соседству целая ферма пегасов. Мало ли, кто из них совершил ночную вылазку! Проломил забор, сбежал — сто раз уже такое было. А уж меня без маскировки точно никто не опознает. Главное — проскочить…

Я верила в Понса, и все равно малодушно зажмурилась. Эти острые пики скал напоминали гигантский капкан. Желудок сжался от ужаса, ногти впились в ладони, спину скрутило судорогой.

«Музы, если мы только выберемся, я стану самой благочестивой феей из всех! Я буду во всем слушаться родителей, я забуду про академию, никогда не свяжусь с драконами… Я… Я выйду замуж за Мависа!..»

Понс накренился, вытянул крылья в прямую линию. Меня потянуло вниз, я обхватила круп пегаса руками и ногами, закусила губу…

— Куда дальше? — донеслось сквозь шум в ушах.

Уже?! Открыла глаза и чуть не свалилась от облегчения. Под нами поблескивала зеркальная гладь озера, гора Тронрег осталась позади. Однако не успела я выдохнуть и расслабиться, как между скалами мелькнула огненная вспышка. Они что, не будут делать крюк?! Но это же безумие! Переломают все крылья — и ради кого? Какой-то случайной феечки?

Мне аж подурнело. Если они готовы сунуться в эту каменную ловушку, то отпускать нас с Понсом точно не станут. Во всяком случае, меня. Ради вежливой беседы так не рискуют! Ящеров охватил азарт хищника, а значит, все хуже, чем я думала.

Перелететь через озеро уже не успеем. Либо ждать, пока нас догонят и испепелят, либо…

— Ныряй!

— Что?! — взревел Понс. — Это же Эрвейн! Там вода ледяная! Я могу простудиться!

Ага, разбиться о скалы ты не боялся, а вот простуда — это, конечно, куда опаснее. И как мне его уломать?

— Ой! — взвизгнула нарочито громко. — По тебе кто-то ползет… Это не кожежор?

— Кожеед? — переполошился мой славный скакун. — Ты уверена?!

— Да! Мамочки, их тут много…

Больше ничего придумывать не пришлось.

— Задержи дыхание! — скомандовал пегас и, сложив крылья, стрелой полетел в воду.

Глава 3

Лейгард Гульдброк

Она исчезла. Растворилась в воздухе! И она, и ее крылатая кобыла.

Лейгард не помнил себя от бешенства. Девушка сразу показалась ему подозрительной. Для типичной прелестницы, которая зарабатывает тем, что скрашивает мужское общество, она вела себя слишком странно. Краснела, смущалась… И все равно поцеловала его.

Была в этом поцелуе какая-то отчаянная решимость, будто она боролась со страхом и стыдом, но все равно предлагала себя.

«Девственница?» — промелькнула нелепая мысль, но Лейгард отмел ее. Девственницы не срывают с мужчин полотенце, не кидаются в объятия, как в пропасть с обрыва. Да они от одного намека на постель валятся в обморок!

Но почему тогда она так трепетала в его руках? Лей чувствовал и легкую дрожь, и эту трогательную манящую неопытность… Чутье подсказывало: что-то не так, но остановиться дракон не смог.

Едва она прижалась к нему всем телом, гибким, хрупким, упругим, едва он ощутил малиновую сладость девичьих губ, как в нем проснулся первобытный голод. Внутренний дракон заурчал, оживился, заворочался в предвкушении. «Мое!» — рыкнул жадно, и Лейгард с ним согласился.

А ведь он вообще не планировал крутить интрижек! Королям положено внимательнее относиться к выбору любовниц. Во-первых, каждая из них может зачать ребенка, во-вторых, — оказаться потенциальной наемницей.

Лейгард Гульдброк взошел на трон совсем недавно, — из всех претендентов совет выбрал именно его. Но это вовсе не означало, что остальные кланы были рады видеть у власти золотого. Недовольные нашлись и среди медных драконов, и среди серебряных. Только за последний год стражники выловили двух незадачливых отравителей, одного лучника-наемника и ведьму, которую преподнесли Лею под видом девственницы, и которая в первую же ночь попыталась вогнать в короля проклятую иглу.

Собственно, потому-то он и отправился на боевые учения инкогнито. Хотел отдохнуть от интриг, рутины и вечных проблем.

Неурожай в южной провинции? Виновато, конечно, его величество. Орки пробили северную границу? Ай-яй-яй, с новым королем империя уже не та. Оползень на восточных склонах Аурвира? Само собой, все претензии к Лейгарду.

Последней каплей стала вспышка какой-то срамной болячки в Крейвике.

— Ваше величество, вы должны с этим что-то сделать! — бушевал советник Вермар Янброк. — Это происки ведьм! Казнить их надо, и уже давно! Всех! Вот старый король Драгнар…

— А может, проще запретить дома терпимости?! — не сдержался тогда Лей. — И наказывать тех, кто в них наведывается? Не знаете таких, Вермар?

Советник мгновенно растерял свой пыл, — недаром он до этого не присутствовал на заседаниях несколько дней к ряду, а потом, когда-таки появился, загадочно ерзал в кресле.

Лейгард же твердо решил: ему нужен глоток свежего воздуха. Тренировки, атмосфера братства, полеты, поединки, в конце концов. Так и объявил старшему брату Тарвину, герду золотого клана:

— Завтра с утра я выдвигаюсь на учения в Тронрег. Подменишь меня.

Тот неожиданно спорить не стал.

— Как скажешь, — равнодушно повел плечом. — Прикажи снарядить стражников, слуг, поваров…

— Может, нянечку еще взять, чтоб она мне перед едой слюнявчик повязывала?! — рассвирепел Лей. — Я полечу один! Под видом рядового бойца!

Тарвин замер и уставился на брата, как на неразумное дитя, которое удумало подергать тигра за усы.

— С ума ты сошел? — протянул без должного почтения. — А если на тебя нападут? Выследят?

Но Лейгард уже все продумал. Заставил остальных солдат подписать клятву о неразглашении, а придворным и советникам сообщил, что готовит новый указ, а потому нуждается в уединении. Всего-то на недельку!

Конечно, совсем уж Лей расслабиться не мог, соблюдал предосторожности. Не кутил вместе со всеми, не подпускал к себе местных девиц… Но оно того стоило! Огненный владыка, как же хорошо было вернуться в старые добрые времена! Вставать по общей побудке до рассвета, затем — марш-бросок в гору, перевоплощение, виражи, от которых дух захватывает, огнеметание… Как будто вновь очутился в драконьей академии!

Может, этот пьянящий юношеский азарт и вскружил королю голову. Может, поэтому он дал маху в последнюю ночь. Незнакомая девушка, которая из ниоткуда появилась в его комнате, зачем-то разглядывала мундир, а потом прильнула так, словно Лейгард — ее единственная надежда… Явный же подвох!

А он купился. Заглотил наживку с аппетитом, еще и добавки попросил! Если бы не тот крик на улице, он бы совершил чудовищную глупость. Но осознал это, лишь когда услышал крик «Фея!» и увидел ее в воздухе с крылышками. И все сразу стало на свои места.

До него доходили слухи, что на летучих островах Тайфо полно противников межрасовых браков. Нашлись фанатики, ратующие за чистоту крови, да и мужчины-феи почувствовали себя обделенными. А кому понравится, что их девушки так и норовят выскочить замуж за драконов?

Видно, эти обделенные и подослали к Лею свою наемницу. Вот только она не убить его собиралась, а подставить. Переспала бы с ним, потом подняла тревогу, мол, драконий король — насильник, и все! Как тут поспоришь? Новую силу он бы скрыть не смог, значит, в связь вступил, хотя по закону с феями без брака — ни-ни. И ладно бы закон нарушил простой дракон, но сам король?!

Нет, после такого дипломатический скандал неизбежен. А дальше — разрыв дипломатических связей со стороны фей, бунт внутри самой империи. Еще бы: Лейгард лишил своих подданных источника силы. Такого ему бы точно не простили, это не эпидемия сыпи!

Но самое ужасное — он упустил девицу. Должен был поймать немедленно, выяснить, кто за ней стоит, кто ее наниматели… И упустил. Замешкался из-за этого неуклюжего лейтенанта Арвиса, который напоролся на скалу и сломал крыло.

Лей не знал, на кого злится больше: на себя — за то, что не распознал в этой сладкой искусительнице фею, или на медного дракона, который не сумел вовремя выйти на нужную высоту. Но несмотря на всю злость он вынужден был отдать должное феечке, — она уделала его, как младенца. Замаскировалась, ушла от погони… А как лихо она управляла своим пегасом?

Золотой летел за ней, и в груди клокотала гремучая смесь ярости и восхищения. Кто она?! Явно ведь не из простых! Боевая? Служит в фейгвардии? Какой-то особый отряд наездниц?

Лейгард уже сталкивался с феями, — несколько девушек учились в драконьей академии по обмену, и в одну золотой чуть не влюбился. Более того, его собственный брат был женат на феечке Найле. Но ни она, ни те студентки даже отдаленно не напоминали эту ночную смутьянку. Опасную, коварную, пьянящую до одури…

Он кружил над лесом, — наверняка она пряталась где-то там! — и хищно вглядывался в густые кроны. Перевоплотился, принял человеческий облик, плутал между широкими стволами.

Лею казалось, что он чует ее. Этот запах… Спелый виноград, цветочные нотки… Как у тех роз, что Найла выращивала во дворе замка. Драконье обоняние не могло обманывать! Или Лейгард сам насквозь пропитался ее ароматом, когда феечка прижималась к нему, изгибаясь от желания и прерывисто дыша?

Золотой до сих пор ощущал на губах ее вкус, и это сбивало с толку, не давало сосредоточиться. Всюду мерещился молочный шелк ее кожи, очертания налитых грудей, которые так удобно ложились в ладонь… Огненный владыка! Что она сделала с ним? Магия внушения? Но на это способны лишь феи поэзии, а она не читала стихов… Он бы запомнил!

В таверну король вернулся уже на рассвете. Голодный, исцарапанный ветками, искусанный комарьем и невероятно злой. Солдаты кучковались вокруг большого стола в полном обмундировании, даже рыжий Арвис с перебинтованной рукой сидел среди них. Бледный, но готовый исполнять приказы.

Однако приказывать Лею было уже нечего. Он оплошал и обсуждать это с подчиненными не хотел.

С трудом сохраняя остатки достоинства, — все ж таки полотенце — это далеко не парадный мундир, — сообщил, что учения закончены, и он немедленно отбывает в Аурвир. Бойцы выслушали его молча, бровью не повели, потому что как бы король ни выглядел, он продолжает быть королем. Хотя Лей догадывался: будь он простым офицером, не обошлось бы без дружеских насмешек и вопросов в духе: «Ну и как эти бабочки в постели?»

Он надеялся, что клятва о неразглашении заставит солдат сохранить его позорную тайну, и поисками феи-наемницы он займется в гордом одиночестве, но не тут-то было. Стоило Лейгарду войти в тронный зал, как он наткнулся на ухмыляющуюся физиономию Тарвина.

Все было ясно без слов. Тарвину уже доложили. Как? Кто? Неважно. Успели, гады, и теперь старшенький не отвяжется.

— Значит, фея, — протянул он довольно.

Лей проигнорировал. Прошел к столику с запечатанными донесениями, взял нож для писем…

— Ты хотя бы не взял ее силой?

Неловкое движение — и чуть полпальца не отхватил!

— Да за кого ты меня принимаешь?! — озверел Лей. — Она сама! Сама соблазняла меня, а потом упорхнула! Наверняка ее кто-то подослал, ей поручили меня подставить! Просто застигла врасплох и…

Он спохватился слишком поздно. Сболтнул лишнего — и на лице Тарвина появилось до боли знакомое выражение. Лейгард мысленно застонал. Ну все, сейчас начнется! Три, два, один — и его коронное…

— Я же говорил!

Что и требовалось доказать! А дальше уже по накатанной: «Нельзя было лететь одному, ты — король или бродяга подзаборный, ты хоть понимаешь, какая на тебе ответственность…» Да, Лейгард понимал!

— Я найду ее! — вставил он, когда Тарвин сделал в нравоучениях небольшую паузу, чтобы глотнуть воздуха. — Найду — и допрошу лично! Займись своими делами!

— Э, нет, братец, теперь это наше общее дело! — безжалостно отрезал Тар.

Лей уже раскрыл рот, чтобы возразить, а потом вдруг подумал: «Ну и пусть! Поручу поиски Тарвину — он хоть ненадолго оставит в покое».

Огненный владыка, до чего же это было наивно! К делу Тарвин почему-то привлек не опытного следователя, а свою женушку, и они вдвоем принялись пытать короля уже за обедом.

Лейгарду нравилась Найла. Во всяком случае, ей стоило поставить прижизненный памятник хотя бы за то, что она до сих пор не сбежала от Тарвина, не придушила его подушкой за десять лет брака. Невероятное терпение! И все-таки временами Лей жалел, что перенес столицу в Аурвир, в пещеры золотого клана.

Да, так уж повелось: где король — там и сердце империи. Был у власти Драгнар, все летали к нему на поклон в Аргенвир. Избрали Лейгарда — совет и все чиновники плотно обосновались на его родине. Но делить замок, выбитый в скале над золотыми рудниками, с братом и невесткой… Лучше уж жить среди серебряных драконов! И пусть они недолюбливали нового правителя, зато в душу не лезли!

— Вы целовались? — без обиняков поинтересовалась Найла, и пряный глинтвейн пошел у Лейгарда носом.

Расторопная служанка тут же подскочила с салфеткой, но Лей вскинул руку и кивком указал на дверь. Не хватало при кухарках поднимать такие темы! О чем вообще Найла думала?!

— Это к делу не относится!

— Но ты почувствовал что-то? Между вами вспыхнули искры? Она ведь чем-то тебя зацепила? — Найла подалась вперед, явно жаждая подробностей, ее лазурно-голубые глаза любопытно сверкнули. — Ты же избегал девушек после Вианы…

— Хватит! — Лей стукнул по столу. Еще немного — и он начнет изрыгать пламя прямо так, в человеческой ипостаси!

Виана… Фея, которую он встретил в драконьей академии. Взбалмошная, непосредственная, яркая… Он всерьез хотел жениться на ней, а она выбрала другого, — вот и вся история. Зачем теперь самозабвенно ковыряться в его ранах? Ночное приключение не имеет к ней никакого отношения! Всего лишь низменные инстинкты, которые лечатся очень просто: новой любовницей.

Не стоило делать такого долгого перерыва. Надо поскорее подыскать какую-нибудь милашку. Не фею, не ведьму, — обычную девушку, которая согреет драконью постель. Но не обсуждать же это с женой брата!

— Я так и думал, — протянул Тарвин, покачивая вино в кубке. — Он стал слишком легкой мишенью… Феи наверняка доберутся до него снова…

— Больше я их не подпущу, — Лей вонзил вилку в сочную мясную отбивную.

— А какого цвета были у нее волосы? — не унималась Найла. — Вспомни точный оттенок, я попробую выяснить, из какого она рода…

— Коричневые. Явная маскировка! И это только подтверждает, что она действовала со злым умыслом.

— Но мы не знаем, что толкнуло ее на этот поступок! — вступилась Найла. Вот она, знаменитая фейская солидарность! — Ее могли заставить… А мы поговорим с ней, все объясним, и, может, она согласится выйти за тебя замуж…

У Лейгарда дернулся правый глаз. Он ведь сейчас не ослышался, да? Замуж?!

— Исключено, — твердо ответил он. — Она пыталась внести смуту и понесет наказание.

— Но за что?! — Найла растерянно моргнула. — За какой-то там поцелуй?

Какой-то там… То, что случилось на постоялом дворе, выходило за все рамки. Лейгард впервые утратил над собой контроль полностью. Без магии точно не обошлось! Или это был новый способ внушения, о котором король пока не знал, или она применила фейскую пыль. Не мог же он так отчаянно возжелать первую встречную? Даже к Виане Лей не испытывал ничего подобного!

— Он прав, фея могла быть наемницей, — Тарвин неожиданно встал на сторону младшего брата.

— Спасибо! — выдохнул Лей, но тут же понял, что поспешил расслабляться. Потому что Тар свою мысль не закончил.

— Мы должны переиграть заговорщиков, — продолжил он. — Они хотят дипломатического скандала? Что ж, сделаем так, чтобы никто не смог придраться к нашему королю. Тебе надо жениться, Лей. Жениться на фее, получить силу законно — и подсылать к тебе наемниц станет бессмысленно.

Глава 4

Тамиэль Бургунди

Понс был прав: ледяные воды озера Эрвейн щедро одарили воспалением легких. Вот только не моего пегаса, — он как будто даже закалился после наших ночных ныряний, — а меня саму.

Сначала мы затаились на глубине, стараясь не шевелиться и не пускать пузырей. Потом уныло гребли к берегу онемевшими конечностями. А когда вылезли на твердую землю… У меня уже зуб на зуб не попадал, кожа приобрела благородный синеватый оттенок, мозги свело судорогой. Зато Понс пребывал в прекрасном расположении духа!

— Все кожееды точно сдохли! Они не выносят холода, — весело сообщил он, отряхнувшись и окатив меня фонтаном брызг.

— М-м-мож-ж-жет, я т-т-тоже кожеед? — выдавила, дрожа. — Я сейчас умр-р-ру…

— Ой, вот вечно ты паникуешь из-за мелочей, — белый надменно пошевелил носом.

Я?! А из-за кого мы вообще встряли по самые крылья?! Нет, ну это уже слишком!

Я так рассердилась на Понса, что даже чуточку согрелась и смогла запрыгнуть на бессовестного жеребца. От души пнула его пятками, — туфли-то благополучно упокоились на дне Эрвейна, — и мы двинулись домой.

Я видела издалека, что дракон ястребом кружит над лесом, и мысленно торжествовала. Во-первых, его товарища скалы все-таки задержали, а во-вторых, ему и в голову не пришло искать меня в озере. Решил, наверное, что никто в здравом уме не станет прятаться под водой. Ха! Ну где я — и где здравый ум?

Впрочем, долго радоваться не пришлось.

Дома я сразу же забралась в горячий душ, оттерла с себя ил и переоделась в сухое, но дрожать не перестала. Закуталась в три одеяла и плед, заварила чаю, капнула туда василькового меда… Ничего! Будто не вылезала из воды!

Наутро ко мне заглянула сестра, и стоило ей коснуться моего лба, как она в ужасе отдернула руку.

— Ты же вся кипишь! — ахнула она, а потом брови ее взметнулись на лоб. — Это дракон тебя так, да?! У тебя все-таки получилось его соблазнить?

— У меня п-п-получилось т-т-только его разозлить, — натянула стопку одеял до носа и съежилась.

Юстина парой взмахов кисти сняла маскировочную иллюзию, вернула мне родной цвет волос, не переставая сетовать на мою бестолковость. В ее-то понимании переспать с драконом было проще простого!

— Вот получила бы ты дар, мы бы полетели в академию вместе, — мечтательно вздохнула она, устроившись у меня в ногах. — Моя соседка по комнате меня достала! Ноет и ноет без передышки… А так жили бы с тобой вместе… Одно удовольствие!

Тот факт, что я не смогу делить комнату с Юсей расстроил меня меньше всего. В ее случае фраза «одно удовольствие» означала, что удовольствие от соседства с ней испытывает кто-то один. И это, разумеется, сама Юстина.

Она умела не только рисовать, но и мастерски устраивать бардак, — или, точнее, художественный беспорядок. Одежду бросала там, где снимала, причем вперемешку с обувью, кистями, банками краски, яркими украшениями… Неудивительно, что ее соседка ныла! Я б на ее месте еще и поплакивала периодически!

Неделю я провалялась пластом. Папа, как назло, улетел в столицу, его вызвали лечить кого-то из кронфейского рода, а из эликсиров дома нашлось только средство от тугоухости.

— Осталось, наверное, с тех пор, когда мы все оглохли от твоей игры на скрипке, — не преминула подколоть Юстина.

Ну что ж, если бы воспаление легких меня добило, я бы, по крайней мере, почила с абсолютным слухом.

Поскольку заняться во время болезни мне было особо нечем, я принялась искать хорошее в той бочки дегтя, которую на меня опрокинула судьба. И нашла! Простуда оказалась чудесным алиби. Я соврала маме, что лихорадить меня начало еще накануне вечером, и про мою вылазку она не догадалась.

Это меня и спасло. Потому что не прошло и нескольких дней, как на остров нагрянули королевские стражники.

— Драконы! — пищала сестра, пританцовывая от восторга. — Здесь драконы! Может, они прилетели искать невест? Ходят по домам, всех соседей уже обошли, с минуты на минуту у нас будут… — Тут она вдруг застыла. — А если это твой ищет тебя, чтобы посвататься?

В том, что «мой» меня ищет я не сомневалась, но уж точно не свататься. Я помнила его взгляд, рыжие всполохи в скалах… Поди забудь, когда этот кошмар снится каждую ночь!

Вытянув из Юси клятвенное обещание меня не выдавать, я попросила ее спрятать Понса. Впрочем, он и сам быстро смекнул, что к чему, и затаился в мамином сарае с садовым инвентарем. Я же полезла на чердак и прижалась к окну: драконы величественной делегацией шествовали прямиком к нашей калитке.

Мама, которая в тот момент мирно стригла плетистую розу, аж секатор выронила. Еще бы! В наше захолустье ящеры отродясь не захаживали, а тут сразу шесть штук!

Я торопливо отскочила в сторону, пока меня никто не заметил. Благо, стены на чердаке были тонкими и подслушивать не мешали. Да и эликсир от тугоухости я тоже не зря попробовала.

— Служба безопасности его величества Лейгарда Гульдброка, — представился высоченный дракон с пепельной шевелюрой. Железный, видимо.

— Его… Его величества? — занервничала мама.

Я и вовсе чуть крылышки не откинула. Это что ж получается: золотой успел нажаловаться самому королю?! Нет, ну каков негодяй, а? На его бутон покусились — все, сразу надо поднять на уши целую армию?!

— Ваши соседи сообщили, что вы держите пегаса, — продолжал железный. — Он не пропадал в последнее время?

— Пропадет он, как же! Перетоптал мне весь сад… А что, вам пегас нужен? — мама вдруг оживилась. — Если что, могу уступить по хорошей цене! Он немного нервный, пугливый, ест, как не в себя… Но если вам там на рудниках тяжести надо возить, так забирайте! Понс!.. Где же он…

— Не нужен нам никакой пегас! — грубо перебил стражник.

И очень вовремя! В сарае что-то стукнуло, — Понс явно оскорбился не на шутку. К счастью, мама так умотала драконов болтовней, что на посторонние звуки они не обратили внимания.

— Мы ищем фею, которая верхом на пегасе проникла в наш лагерь и напала на… — стражник почему-то замялся. — На одного из офицеров.

Простите, что сделала?! Напала? Я, конечно, в военном деле не специалист, но в моем представлении нападают обычно мечом, топором, ну, или вилкой хотя бы. Но не губами же! Как они вообще собрались массово жениться на феях? Или к каждому в брачную ночь приставляют особый отряд защитников на случай вот такого нападения? Да мой Понс храбрее этих нежных огнедышащих фиалок!

Мама, судя по всему, тоже усомнилась в драконьем здравомыслии.

— Фея? — переспросила она недоверчиво. — На офицера? Послушайте, это глупость какая-то! Если кто и мог напасть, то разве что из фейгвардии. Имайо — тихий остров, здесь только сады и фермы…

— Вот именно! Крупнейшее пегасоводческое хозяйство в Тайфо!

— Так это не у нас, а через два дома отсюда! Но уверяю, Натина-тэй точно не сунулась бы к яще… К драконам.

— И почему же?

Мне пришлось закусить губу, чтобы не расхохотаться. Стоило представить, как благопристойная Натина-тэй крадется в драконью спальню и пытается взгромоздиться на золотого, как от смеха аж слезы выступили.

— Потому что она недавно разменяла седьмую сотню лет, — резонно ответила мама. — Да она устает, даже когда летает к нам на чашечку чая!

— А у кого-то помоложе есть доступ на ее ферму?

Мне резко стало не до веселья. Не зря этот их король платит жалованье своей службе безопасности. Знали бы они, как близко подобрались к разгадке! Мамочка, пожалуйста, промолчи! Соври что-нибудь!

Но мой мысленный зов не достиг цели.

— Моя дочь Тамиэль ей помогает, — донесся с улицы невозмутимый ответ. — Но ее уже неделю лихорадит, она не выходит из дома. К тому же, у нее нет магического дара.

Вот уж не думала, что когда-нибудь буду счастлива услышать эти слова! После них королевские стражники утратили ко мне всякий интерес и принялись расспрашивать маму, нет ли поблизости других юных фей с развитыми боевыми способностями.

Аккурат в это мгновение из дома выкатилась моя младшая сестренка. Боюсь, ящеры даже не догадывались, какие тучи сгустились над их позолоченными эполетами. Им бы теперь стоило печься не о своем величестве, а о собственной шкуре… Но откуда им было знать, что Юстина спит и видит себя драконьей невестой?

— У меня очень развитые способности! — звонко пропела она, повиснув на калитке. — Я владею магией иллюзии, пишу маслом, делаю скульптуры! Если кому из вас хочется статую в полный рост — пожалуйста, обращайтесь! Но имейте в виду, позировать придется голы…

— Юстина! — одернула ее мама.

— А что такого?! Ты же сама говорила: в искусстве нет места для стыда! Что естественно, то не безобразно, верно? — последняя реплика была обращена к кому-то из стражников. — Вот у вас такая фактура, сразу видно! Не возражаете, если я сделаю пару набросков? Вы, кстати, не женаты?

Я не удержалась: прильнула к стеклу, чтобы увидеть реакцию хоть одним глазком. И оно того стоило! У железного было такое выражение лица… Вот точь-в-точь, как морда у Понса, когда он спутал бельевую веревку с ядовитой змеей! Правда, дракон не завизжал, как пегас, и не вспорхнул на крышу сарая, но я готова была биться об заклад: поволновался чешуйчатый знатно.

Уже через минуту делегация в полном составе удирала от нашего дома, сверкая золотыми шевронами. А у меня от сердца отлегло, даже болезнь будто сдалась под натиском хорошего настроения.

Если бы не редкие приступы кашля и не сны, которые неизменно возвращали меня в ту злополучную таверну, я бы вообще забыла про свои приключения. Их мне хватило до конца жизни! После такой нервотрепки не пугала даже перспектива выйти за Мависа Лазулли, остепениться и завести детей. Быть может, когда-нибудь я расскажу внукам о том, каких дел натворила в юности, но пока лучше запереть дурные воспоминания понадежнее и выполнить обещание, данное музам.

Собственно, этим я и занялась на выходных, когда из столицы вернулся папа и сыграл лечебную сонатину. Я и так уже чувствовала себя вполне сносно, но с целителями не спорят. Тем более, что от звуков папиной скрипки тело всегда становилось пружинистым и легким, тянуло летать над цветущими лугами, валяться в траве и вообще никогда не взрослеть.

— Я только не пойму, когда ты успела так заболеть, — задумчиво нахмурился папа, натирая смычок канифолью. — Вы опять улетали с острова? — тут он бросил колючий взгляд на Понса.

Пегас даже ухом не повел: пасся за забором с видом примерной лошадки.

— Это все я! — вступилась за белого. — Мне так хотелось отработать с ним парочку виражей…

Отец нахмурился еще сильнее.

— Не тем ты занимаешься, Тами, ох, не тем! Сейчас же лети к Лазулли и пригласи Мависа к нам на ужин. Пора бы уже потолковать о помолвке!

Понс вздрогнул, вытянул шею и замер с полным ртом травы. В огромных глазах, полных отчаяния, так и читалось: «Нет! Только не это! Возрази ему сейчас же!» Но я не могла. Скрепя сердце и собрав волю в кулак, кивнула и побрела к дому Лазулли. Лететь было, конечно, быстрее, но мне отчего-то совсем не хотелось спешить.

Пегас кинулся за мной, дожевывая на ходу. Едва мы отошли от нашего сада на достаточное расстояние, белого прорвало:

— Ты не можешь так со мной поступить! Помолвка?! С этим М…М… — он скривился, словно даже имя моего будущего жениха не мог выговорить.

— Я должна, Понс. Если бы план с драконом не провалился…

— А давай попробуем еще разок, а? — он обежал вокруг меня и преградил дорогу. — Клянусь своим здоровьем, я буду нем, как… Как остальные пегасы!

Я удивленно воззрилась на Понса. Здоровьем?! Для него это самая страшная клятва!

— Это опасно! — похлопала жеребца по шее. — В следующий раз нас точно поймают! Да ты не переживай, рано или поздно мне все равно пришлось бы выйти замуж.

— Но не за него же! — белый возмущенно тряхнул гривой. — Он-то меня к себе не возьмет! И что, так и оставишь меня с родителями? Да они же сдадут меня на колбасу! В рабство! Отправят на пиратский корабль!

Я хотела уточнить, зачем на корабле лошадь, пусть даже крылатая, но не успела: боковым зрением заметила какое-то движение и развернулась. За забором Лазулли мелькнуло голубое пятно. Такого же цвета волосы у Мависа! Неужто он слышал, как я разговариваю с Понсом?

— Мавис, ты? — крикнула, пихнув белого локтем. Сто раз предупреждала: вся болтовня — либо дома, либо за пределами острова!

— Нет, — донесся из кустов сирени детский голос, а вскоре передо мной предстал его обладатель — щуплый мальчишка с небесно-лазурными вихрами.

Я замерла: детей у семейства Лазулли не было. Точнее, оба они уже давно выросли, — Мавис старше меня на пару лет, а Найла — на десять. И если мой потенциальный жених не успел обзавестись потомством на стороне, то это сын Найлы и… дракона?!

Позабыв о приличиях, я разглядывала ребенка, будто диковинку. Он даже отдаленно не напоминал ящеров! И лишь янтарный оттенок глаз, как у того офицера из таверны, воскресил в памяти непрошенные картинки.

Интересно, а он умеет принимать облик дракона? Почему у него на шее нет амулета в виде яйца, который помогает чешуйчатым контролировать перевоплощения? А что насчет огня?..

Впрочем, вопросы назрели не только у меня.

— У тебя что, говорящий пегас? — мальчик отпер калитку и подошел к Понсу.

— Нет, конечно! — отмахнулась небрежно. — Это я сама с собой…

— Но я точно слышал мужской голос!

— А-а-а, так это мой папа! — кивнула в сторону нашего дома. — Он недавно вернулся из столицы… Слушай, а можешь позвать Мависа?

— А по-моему, ты врешь! Он точно говорил про колбасу, а из фей колбасу не делают! — припечатал мальчишка и скрестил руки на груди.

Я мысленно выругалась. Может, и правда стоит отправить Понса в рабство на пиратский корабль?

— Да ты не волнуйся, я никому не скажу! — усмехнулся проныра. — Если дашь мне на нем прокатиться.

О, это уже многое объясняет! Самоуверенность и полное отсутствие совести… Да он типичный дракон!

Понс умоляюще посмотрел на меня, мол, даже не вздумай, но я эту жалостливую морду проигнорировала. Сам виноват! Если мальчишка проболтается, проблемы будут у нас обоих.

— Хорошо, — согласилась сквозь зубы. — Один круг над островом!

— Два! — малец упрямо вздернул подбородок.

Вот же… драконенок!

Я уже хотела возмутиться вслух, но мальчику повезло, — на дорогу выбежала Найла.

— Нарт! — воскликнула она с упреком. — Бабушка с дедушкой тебя ждут, а ты тут болтаешь с… — тут она заметила меня и ахнула. — Юстина?! Пресвятые музы, как ты выросла!

— Я не Юстина… — просипела я, потому что трудно говорить нормально, когда тебя тискают в объятиях.

Найлу это не остановило.

— Тамиэль! — исправилась она, но хватку при этом не ослабила.

Раньше я считала болтливым своего пегаса, думала, что только у него есть уникальная способность трещать три часа к ряду, ни разу не повторившись. Но наша бывшая соседка уложила его на оба крыла.

Она вывалила на меня столько информации! Аж голова пошла кругом. Рассказала про то, как сильно скучала по родителям, по дому и острову. Как счастлива в браке, какой у нее замечательный муж Тарвин, и брат у него тоже чудесный, и надо бы его поскорее осчастливить. И как она за него волнуется, хотя он немножко упрямый баран, но только внешне, а в душе — самый настоящий добряк. И заслуживает он самую лучшую невесту, поэтому она лично отберет ему жену в фейской академии, они ведь ради этого и прилетели, просто по пути заглянули, а завтра уже прямо на рассвете…

Короче, я смотрела на Понса и понимала, что мне с ним очень повезло. Да он просто молчун по сравнению с Найлой!

А еще мне стало жаль этого самого Тарвина и его брата, которого Найла всерьез собралась женить. Как она вообще планирует выбирать ему невесту? Примерять ему фей, как платья? Ладно я — меня выдадут замуж, не спрашивая, потому что у меня магии нет. Но этот несчастный дракон чем провинился?!

Никогда в жизни я не была так рада видеть Мависа, как сейчас. Когда он вальяжной походкой вышел из дома и двинулся к нам, я чуть не кинулась к нему на шею, умоляя утихомирить сестру.

— Там Эйнар плачет, — сообщил он, и в подтверждение его слов раздался пронзительный крик младенца.

— Неужели сложно взять его на руки и покачать?! Он же твой племянник! — простонала Найла. — Мы с Тами еще столько всего хотели обсудить!

Я вздрогнула. Еще столько?! Эдак я успею поседеть и состариться!

— Мама пыталась, — Мавис поджал губы. — А я плохо умею ладить с детьми.

— Это ничего, — Найла похлопала его по спине. — Скоро у вас с Тами будут свои, верно? — и на этой веселой ноте лазурная ринулась в дом.

Талантом свахи Найла точно не обладала. Нет, и я, и Мавис знали, что за участь нам уготовали родители, но все равно чувствовали себя зверски неловко. Мы ведь даже ни разу не целовались, а она тут про каких-то детей… Я не ждала от наших отношений особой романтики, но Найла умудрилась превратить все в еще больший фарс.

И как после этого пригласить его на семейный ужин? Чего уж время терять! Может, так и заявить в лоб: «Твои родители хотят внуков, мои тоже… Ты как предпочитаешь: у тебя в спальне, у меня, или просто рука об руку сиганем с обрыва?»

Но самое ужасное — этот мальчишка Нарт так никуда и не делся. Стоял между нами, переводил любопытный взгляд с меня на Мависа и обратно, словно рассчитывал, что мы прямо здесь и займемся размножением.

— Ты, кажется, хотел прокатиться на Понсе? — ухватилась за единственную спасительную соломинку.

Мавис редко проявлял эмоции, но сейчас в его ярких голубых глазах мелькнуло облегчение.

— Да, Нарт, — подключился он. — Иди, полетай! Только подальше от нашего дома, мы еще с прошлого раза карнизы не очистили.

Повторять дважды не потребовалось, — Нарт ловко взобрался на моего пегаса и подергал его за гриву.

— Вперед, Понсик! — фамильярно приказал он.

Белый фыркнул, будто намекая, что этого он мне не простит никогда, но все же расправил крылья и понес малолетнего наездника прямиком над садом семейства Лазулли. Я даже не сомневалась: в ближайшее время моим соседям будет, что чистить.

Воцарилась тишина. Мы с Мависом нерешительно пялились друг на друга. Не знаю, как он, а я размышляла о том, что с таким уровнем страсти внуков моя мама не увидит еще очень долго.

— Слушай… — начали одновременно.

— Давай ты первая, — спохватился Мавис.

— Да нет уж, лучше ты!

— Нет-нет, я ничего такого важного не хотел сказать. Говори!..

Музы, да это будет пытка, а не брак!

— Приходи к нам сегодня вечером… — решилась, наконец. — Папа хочет тебя видеть… — Что я несу? Это же я должна его хотеть! В смысле, видеть! — То есть я тоже… У нас будет ужин!

Отлично, теперь он подумает, что мы ужинаем только по особым случаям!

— Вообще-то у нас он тоже будет. — На мое счастье, Мавис и сам так нервничал, что ему было не до моих оговорок. — Мама просила позвать тебя… Конечно, я и сам хотел… Просто прилетела Найла с детьми, а вечером мы ждем ее мужа. Так что приводи родителей, Юстину, мы будем рады.

Ясное дело, я согласилась! Причем с огромным энтузиазмом.

Мавис, наверное, подумал, что я жажду провести время с ним, но меня воодушевляло другое. Я рассудила так: если бы Мавис пришел к нам, то все разговоры за столом свелись бы к несчастной помолвке. От одной мысли об этом у меня кишки узлом завязывались! А вот у Лазулли гвоздем вечера будут Найла и ее супруг-дракон.

Во-первых, сестренка Мависа говорит так много, что папа не успеет даже вставить слово «помолвка». А во-вторых, Юстина начнет расспрашивать Тарвина, нет ли у него холостых друзей. Стало быть, я останусь в тени, вопрос свадьбы отложится естественным образом. Пусть это не совсем амнистия, но хотя бы какая-то передышка!

Вот почему остаток дня я преспокойно наряжалась у себя в комнате и накручивала локоны, стараясь не обращать внимания на Понса, который немым укором маячил за окном.

Ох, знала бы я, чем обернется этот дурацкий вечер…

Глава 5

Начиналось все очень невинно.

Без пяти семь все мое семейство шеренгой выстроилось у крыльца Лазулли. Юстина украдкой пощипывала себя за щеки, чтобы казаться румяней, мама поправляла ягоды на домашнем пироге… И ничто не предвещало беды.

Нас встретил Мавис, шепотом сказал, что Эйнар спит, поэтому решено было разместиться в саду. Тем более, что гостей будет много. Вот на этой фразе мне и стоило насторожиться, но я не придала ей значения. Беспечно полюбовалась на феникса Найлы и прошествовала за дом, где ломился от закусок длинный белоснежный стол.

Казалось бы: зачем утруждать себя цветочными композициями, устанавливать праздничный шатер и разоряться на такое количество еды, если к тебе просто заглянули соседи? Ладно, еще и дочь с мужем и детьми вернулась в родовое гнездо после стольких лет. Однако меня не покидало ощущение, что Цессия Лазулли немножко перестаралась. Словно к свадьбе готовилась!

Списав все на легкую придурь будущей свекрови, я устроилась напротив гигантского блюда с фруктами, и вот тогда-то все начало проясняться.

Сначала в саду нарисовался железный дракон, который еще пару дней назад допрашивал мою маму. Окинул хмурым взглядом стол, зачем-то обошел его, подозрительно всматриваясь в кусты, и сел напротив меня.

Я сразу поняла две вещи: есть я сегодня уже не смогу, а ужин будет долгим. Очень долгим.

Один за другим к нам присоединились остальные стражники. Я будто очутилась в окружении или на допросе. Они ничего не говорили, но их суровые каменные физиономии пугали больше любых слов.

Ладони мгновенно вспотели, за шиворот словно снега насыпали. Зачем они здесь? Вышли на мой след? Но к чему тогда весь этот цирк с застольем, когда можно сразу заковать меня в кандалы?

Нет, они ничего не знают, иначе бы меня тут уже не было. Это все просто неудачное стечение обстоятельств. Не в меру дружелюбная Найла пригласила их, или ее муж позвал собратьев, потому что они тоже на острове. Другой вопрос: а почему они еще здесь? Разве расследование не зашло в тупик?..

«Не думай, Тами. Главное — ничем себя не выдать. Веди себя, как обычно, не привлекай внимания…»

— Твой пегас просто лучший! — детский голосок прозвучал, как гром среди ясного неба.

Я вздрогнула: на соседнем стуле уже примостился Нарт и, судя по его возбужденно горящим глазам, мальчишку распирало от желания поделиться впечатлениями. Нашел время!

— Спасибо, — натянуто улыбнулась, прикидывая, как бы поделикатнее его спровадить, потому что железный наблюдал за нами с нездоровым любопытством. — Может, сбегаешь за мамой или бабушкой? А то вот гости уже заждались…

Как выяснилось, намеков сын Найлы не понимал.

— Ты как-то его дрессировала, да? Потому что летает он… Ну прям как стрела! Вжих, вжих! — и этот мелкий гаденыш принялся рисовать в воздухе виражи. Еще и руку вбок наклонил, будто нарочно иллюстрируя, как Понс в ту ночь прошел через скалы!

У меня аж волосы зашевелились от ужаса. И что дальше? Может, спросит, не тренировались ли мы с Понсом в окрестностях горы Тронрег?

— Да в этом ничего удивительного! — рассмеялась как можно непринужденнее. — Так все пегасы умеют!

— А вот и нет! Мы с мамой после обеда ходили на ферму к Натине, так у нее даже близко никто такую скорость не развивает. Тащатся в двух шагах от земли, как какие-нибудь гуси с копытами…

— Они просто тебя берегли, уронить боялись!

В отличие, видимо, от моего Понса, которому приспичило продемонстрировать мальчишке все свои умения. Ну, белый, ну, я до тебя еще доберусь! Месяц ничего, кроме отрубей и овощных очисток, и посмотрим, как ты тогда залетаешь!

— А чего за меня бояться? — удивился Нарт. — У меня и свои крылья есть, а потом я, между прочим, опытный наездник! Мама создала мне пегаса, правда, он кристаллический и маленький, как пони. И вот я подумал: оставлю его Эйнару, а мне пора бы завести живого! Мама не против, только папу уговорить.

— Кстати, о маме… — беспомощно покосилась на железного дракона, который жадно ловил каждое мое слово. — Ты б ее все-таки позвал. И дядю Мависа! Он, наверное, захочет сесть рядом со мной, так что…

И снова намек отскочил от Нарта, как плоский камешек от поверхности воды.

— Дядя Мавис говорит, что твой Понс — это сущий кошмар, и после вашей свадьбы он его домой не возьмет.

— Ну, это мы еще не обсуждали…

— Зуб даю, не возьмет! Он так и сказал: «Я хочу, чтобы моя жена по ночам была дома, а не пропадала не пойми где с этой наглой скотиной», — Нарт задумался на мгновение, а потом пояснил: — Кажется, это он про Понса.

Чудненько! Просто великолепно! Ужин даже не начался, а Нарт уже донес королевской службе безопасности, что мой пегас — быстр, как ветер, ловок, как стриж, и что мы с ним устраиваем ночные вылазки.

Меня бросило в жар, я чувствовала себя ужом на сковородке. Напряжение было таким сильным, что я чуть сама во всем не призналась, но от самоубийства меня спасло появление хозяев.

К столу подлетела Цессия с блюдом замысловатых тарталеток, вслед за ней появилась Найла с кувшинами черничного морса, и обе принялись на два голоса расхваливать кулинарные шедевры гостям. Не нам с сестрой и родителями, само собой, — нас-то ублажать им было без надобности, — а офицерам.

— Вы пробовали этот рататуй? — заискивающе щебетала Цессия. — Он буквально тает во рту, даже жевать не надо!

— Да у меня вроде пока есть зубы, — растерялся железный. — Мне бы чего-нибудь мясного…

— Тогда вот, пожалуйста, паштет, — вынырнула с другой стороны Найла. — Такого вы еще не пробовали! Лучший в Тайфо!

А вот это был уже прямой удар по репутации моей матери, потому что она-то считала лучшим свой паштет. Я заметила, как она сжала вилку, — до белых костяшек, — и поняла: в ближайшие полчаса драконам будет не до меня.

Так оно и вышло.

— Ну, не знаю, Цессия, — протянула мама с ледяной улыбкой. — Не обижайся, но ты всегда кладешь столько укропа…

Моя будущая свекровь резко выпрямилась и вспыхнула.

— Что-о-о?! Я хотя бы не пересаливаю!

Я откинулась на спинку стула, — от облегчения мышцы размякли. Вполуха слушала привычную перепалку: мама с Цессией были заклятыми соседками и соперничали во всем. Если одна сажала редкий сорт роз, то вторая из кожи вон лезла, лишь бы добыть еще более редкое растение. Одна украшала дом флюгером, — и уже на следующий день вторая порхала над свой крышей, водружая флюгер вдвое эффектнее.

За маму моментально вступилась Юстина, у которой был свой резон. Узнав, что королевские стражники холосты, она решила атаковать обаянием сразу всех, не размениваться по мелочам, — до того ей хотелось обзавестись собственным драконом.

— Вот если я выйду замуж, — доверительно шепнула она железному, будто ненароком коснувшись его руки, — то буду лично следить за питанием любимого. Этим кухаркам нынче доверять нельзя!

Музы, как же тяжело было не расхохотаться в голос! У нас отродясь не было никаких кухарок, но сестра почему-то упорно корчила из себя кронфею.

— Вы не передадите мне кабачковый мусс? — этот вопрос был адресован уже медному дракону.

Тот покраснел до кончиков пламенно-рыжих волос, потому что Юстина наклонилась вперед, едва не вывалив на стол грудь вместо основного блюда.

В общем, офицеры попали под перекрестный огонь, и теперь уже они, а не я, нервно ерзали. Смотреть на это было в высшей степени приятно! Я так увлеклась, что не заметила, как Мавис согнал племянника с соседнего стула и занял его место.

— Прости, что так долго, — буркнул он, раздраженно зыркнув на Юстину. — Она тоже из этих?

— Из кого? — не поняла я.

— Ну, этих, — повторил он с нажимом, как будто это все объясняло, и вздохнул. — Если б ты побывала в академии, то знала бы, о чем я.

М-м-м, кольнул по больному! Как заботливо и чутко!

— Уж извини, меня туда не берут.

— И тебе повезло! Они там просто зациклились на чешуйчатых. Драконы то, драконы се… — Мависа перекосило. — И что в них такого особенного? Скоморохи какие-то!

Последнее замечание, правда, он произнес совсем тихо, видно, опасался, что от «скоморохов» можно и отхватить за такое.

Если честно, неприязнь к драконам я разделяла. Сложно ведь испытывать симпатии к тому, кто разыскивает тебя за нападение! Но признаться в этом Мавису я не могла, а потому просто поинтересовалась, зачем вообще на семейном ужине служба безопасности.

От этого вопроса Мавис скис окончательно.

— Найла тебя не предупредила? Скоро прилетит Тарвин… — он сделал большой глоток домашнего вина. — С королем.

Я замерла, не веря своим ушам. Драконий король?! Здесь, на Имайо?! С одной стороны, мне стало гораздо спокойнее, — служба безопасности за столом, чтобы охранять его величество, а вовсе не по мою душу. Но с другой… Музы, какой кошмар! Мое платье совершенно не подходит, надо же самое нарядное, бальное… Где б его еще взять, я ж на балах-то никогда не была! А туфли?! Туфли все в пыли!

— Когда они будут? — засуетилась, ощупывая прическу: не слишком ли растрепалась?

Самой важной персоной, которую я встречала до этого дня, была старшая жрица храма муз. Она, кстати, и вынесла вердикт, что таланта во мне нет. Дворец кронфей я видела только издалека, а тут… Сразу король! Не могла же я ударить в грязь лицом перед монархом!

— Откуда мне знать? — небрежно отозвался Мавис. — Может, после заката…

После заката меня бы очень устроило! Вскинула голову: небо только-только окрасилось розовым. Час у меня точно есть!

— Юсь! — пнула сестру под столом.

— Что? — она была явно недовольна, что ее отвлекли от плана по захвату драконьих стражников.

— То твое платье… Белое с сиреневым… Шелковое! Ну, которое ты надевала на цветочный бал на первом курсе! Можно я его одолжу?

— Нет уж, обойдешься, — фыркнула Юстина. — Понс его испортит, я еще не простила ему салатовое. Это ж надо было: пережевать половину шлейфа!

— Во-первых, ты сама его повесила сушить над капустной грядкой. А во-вторых, обещаю, я к Понсу в нем даже не подойду!

— То есть тебе не для прогулок? — сестра изогнула бровь. — А зачем тогда?

Покосившись на Мависа, я подалась вперед и прикрыла рот ладонью, чтобы никто посторонний не расслышал:

— Король. Сюда прилетит король.

Несколько секунд Юстина не шевелилась, глаза ее будто остекленели.

— К..кто? — переспросила она каким-то странным писклявым голосом.

— Брат Тарвина, — прочревовещала в ответ. — Я переодеться хочу…

— Да что ж ты раньше ничего не сказала?! — взвилась сестренка и подскочила, выронив вилку и хрустальный бокал. — Летим!

— Куда?! — напряглась было мама, но Юся лишь неопределенно махнула на нее, мол, отстань, и, вызывав крылышки, упорхнула из сада. Тогда мама строго повернулась ко мне: — Тами, что происходит?

Вот так всегда. Сестра чудачит, а весь отвечать — мне!

— Она… У нее… Платье испачкалось, — сообразила на ходу. — Мы разберемся!

Я хотела тоже полететь, но вовремя вспомнила, что той ночью драконы могли запомнить узоры на моих крыльях. А еще форму, оттенок… У каждой феи они уникальные! Да, было темно, но у ящеров до жути острое зрение! Вдруг эти стражники носят с собой зарисовку и опознают меня?

Пришлось бежать по земле в надежде, что Юстина оставит мне хоть что-то мало-мальски нарядное. Однако добраться до гардероба сестры мне было не суждено.

Обогнув дом Лазулли, я наткнулась на чью-то широкую грудь и чуть не потеряла равновесие. Ноздри уловили знакомый аромат прогретой на солнце хвои, сердце встрепенулось… Даже не поднимая взгляд, я уже твердо знала, кто передо мной.

Эти золотистые кудри, этот жестко очерченный подбородок, эти губы, вкус которых я помнила до сих пор…

Да. Это был дракон из таверны. Мой главный ночной кошмар.

Глава 6

Лейгард Гульдброк

Лей слышал, что не все феи лояльны к драконам. Догадывался, что на отшибе Тайфо, на маленьких островах, обитают дремучие особи, которые ящеров никогда в глаза не видывали. Но реакция этой странной девицы с гривой пурпурных кудряшек все равно стала для него сюрпризом.

Она не просто отшатнулась, она отпрянула в неподдельном ужасе! Лейгард не страдал от ложной скромности, — зеркало-то у него в спальне висело. За физической формой всегда следил, зубы в битвах не успел растерять. А тут прямо ощутил себя каким-то монстром!

Главное, она еще носом так повела, словно принюхивалась… Аж захотелось сложить ладони лодочкой и проверить дыхание на свежесть. Хотя лука вроде на обед не давали, да и чеснока тоже… И почему она шарахнулась от него, как от орка?

Впрочем, это было еще не самое удивительное.

— Ты?! — выпалила феечка, побледнев. — Что ты здесь делаешь?

Та-а-ак. А Тарвин точно не ошибся островом? Может, они прилетели не в гости к семейству Найлы, а в какую-нибудь закрытую лечебницу для душевнобольных фей?

Вообще-то Лейгард и сам недолюбливал придворные церемонии, витиеватые речи, поясные поклоны и прочую ерунду. Хотя бы потому, что ценил свое время. Но тыкать королю? Ни тебе «здрасьте», ни «добро пожаловать, ваше величество»… Или она думает, что короны в драконьей империи раздают всем желающим?

Тарвин опомнился первым, его всегда заботила честь золотого клана.

— Что ты себе позволяешь? — рыкнул он на перепуганную феечку. — Да будет тебе известно, перед тобой его величество Лейгард Гульдброк! Вон отсюда! Где вообще служба безопасности?! Всех разжалую!..

На пурпурную было больно смотреть. Она тряслась, как зайчонок-сирота, огромные глаза стали влажными, будто она собиралась вот-вот разреветься.

Нет, ну Тарвин тоже хорош! Нашел перед кем играть мышцой! Она даже не его подданная, так, случайная девчонка с крышей набекрень. А вдруг у нее сердце от страха разорвется? И объясняй потом кронфее Аэде, почему при первом же визите Лейгарда на… Имяу, Имао, или как там называется этот дурацкий остров, не обошлось без жертв!

— Все в порядке, — снисходительно произнес Лейгард. — Лети к себе!

Однако феечка и с места не сдвинулась. Зато из-за угла показалась Найла и ураганом объятий и поцелуев обрушилась на Тарвина. Огненный владыка, они ж меньше, чем на день разлучились!

Теперь Лею стало больно смотреть уже на старшего брата. Грозный герд золотого клана, который лет пятьдесят назад палил и кромсал полчища орков у северных границ империи, размяк, как повидло.

Именно поэтому он отказался от претензий на трон и выставил кандидатуру Лея. Да если б хоть один советник увидел, как жена треплет Тарвина Гульдброка за щечки, приторно сюсюкая, то золотой клан на тысячелетия лишили бы права на престол! А уж как самозабвенно Тар возился с детьми… У него будто случилось раздвоение личности. Часть его еще сохраняла драконью гордость и амбиции, второй же половиной завладела Найла. Что ни говори, а любовь опаснее чумы!

— Вы уже познакомились с Тами? — прочирикала Найла, поправляя Тарвину мундир. Спасибо, хоть бантик на шею не повязала!

— Нет! — замотала головой пурпурная, прежде чем Лей успел рот раскрыть. — Я его… их вообще не знаю! В смысле, их великое драконшество! Драконье величество!

— Ой, Тами, ну ты чего, — Найла рассмеялась. — Лейгард здесь не как король, а как часть моей семьи.

Лей моргнул. Это что еще за новости? С каких пор он часть фейской семьи? Вот чувствовал, что не надо было лететь сюда!

Все зашло слишком далеко. Сначала он согласился найти себе невесту среди фей, — план Тарвина звучал вполне логично, к тому же, брат заверил короля, что поисками займется Найла. Да и сама она клятвенно пообещала избавить Лейгарда от неудобств. Я, мол, лично проведу отбор, отыщу самую хорошенькую, терпеливую, покорную, и чтобы магией внушения не владела.

На первый взгляд — удобно и никакого подвоха! Лей рассчитывал, что через месяц-другой потенциальную жену, — ну, или несколько финалисток, — доставят в Аурвир. Он присмотрится к ней, заключит союз, заделает наследника — и поселит в отдельные покои. Слуг приставит, золота даст на всякие фейские капризы… Словом, все сделает, чтобы ей не на что было жаловаться, и чтобы не особо мешалась.

Однако, как это всегда бывало с предложениями Тарвина, все пошло не по плану. Найла объявила, что в фейской академии, где она собиралась устроить отбор невест, сменилась ректоресса. Точнее, место старушки Талеи занял какой-то фей. Драконам он не доверяет, поэтому Лей должен явиться лично, познакомиться и убедить в искренности своих намерений.

Чушь, конечно, но Лейгард, скрипнув зубами, кивнул. На этом неприятности не закончились!

— Представляешь, в твою честь в академии устроят бал! — обрадовала короля Найла одним прекрасным утром.

Утро резко перестало быть прекрасным, а с ним — и настроение его величества.

— И что, — спросил он, с трудом сдерживая гнев, — я должен танцевать с ректором, чтобы ему понравиться?

— Нет, только со студентками. Заодно составишь мне предварительный список кандидаток, а уж я их потом проверю. Всего один вечер, Лей!

Основная проблема заключалась в том, что коварная Найла на все неприятные разговоры приходила не с пустыми руками. Она таскала с собой крошку Эйнара. Вот как можно наорать на фею с младенцем? Особенно, если этот младенец — твой племянник?

Лейгард согласился на бал, но пообещал себе, что больше не пойдет ни на какие уступки. Всему есть предел! Лучше до конца своих дней держать кинжал под подушкой, опасаясь фей-наемниц, чем позволить Найле вить из себя веревки!

Так и сказал ей:

— Бал — это последнее, на что ты меня уговорила! Точка!

И… Вот он уже переминается с ноги на ногу среди клумб, от сильного запаха лилий свербит в носу, а Найла представляет его чокнутой соседке как члена своей семьи. Что дальше? Они сядут в круг, начнут плести друг другу венки и играть на арфах?

— …А это Тамиэль Бургунди, — беспечно продолжала жена Тарвина. — Нарт от нее в восторге, все уши мне прожужжал! Лей, она тебе точно понравится!

Пока что Лею не нравилось в этой ситуации абсолютно все. И даже не испуганная пурпурная феечка, а то, как Найла про нее говорила. Будто расхваливала! Это, что ли, и есть претендентка на роль невесты?!

Хорошенькая? Да, пожалуй. Но с покорностью и терпением там явные проблемы. А еще — с адекватностью. Неужели надо было отдельно разжевывать, что будущая жена короля должна, как минимум, без запинки произносить «ваше величество», а как максимум — не отскакивать от него блохой?

— Я лучше пойду, — Тамиэль бочком двинулась к калитке. — Что-то мне… Нехорошо… — неискренняя улыбка. — И Юстине надо помочь…

— Ни в коем случае! — Найла вцепилась в несчастную мертвой хваткой. — Мы же теперь почти одна семья!

С королевских губ сорвался нервный смешок. Это же шутка, правда? Она не может всерьез сватать ему эту трепетную лань!

Лей покосился на Тарвина, но тот и бровью не повел. Либо его не заботила участь брата, либо он был в курсе всего и просто мстил младшенькому за то, что отец в свое время уделял Лею больше внимания.

— Где Эйнар? — строго спросил жену герд золотого клана. — Ты не оставила его без присмотра?

— Все в порядке, он спит. Пойдем к столу, все уже заждались вас. Тами, проводи Тарвина!

Тами с тоской взглянула на калитку, а потом вздохнула так тяжко и обреченно, словно ее только что приговорили к смертной казни. На долю секунды Лею стало даже жаль юную феечку, но это быстро прошло. Кто бы его самого пожалел! Найла перешла все границы, и настало время поставить ее на место. Да и момент удачный: никаких младенцев на горизонте, а значит, и никаких уколов совести.

Дождавшись, пока пурпурная с Тарвином скроются из виду, король взял невестку за локоть.

— Что? — растерянно моргнула та.

Лей сжал челюсти, подбирая нужные слова, и Найла истолковала его напряженное выражение лица по-своему:

— А-а-а, тебе в туалет? Так бы сразу и сказал! Смотри: заходишь в дом и налево…

Король зарычал. Если до этого он хоть как-то берег чувства несносной родственницы, то сейчас вся тактичность улетучилась.

— Что ты творишь?! — прошипел разъяренной коброй. — Я поручил найти мне невесту, а ты нашла… вот это?!

Найла вскинула брови, разыгрывая искреннее недоумение.

— Но я еще никого не искала!

— Это я как раз вижу! Первую попавшуюся взяла?! — Лей хмыкнул, а амулет двуединости на его груди замерцал.

Драконья сущность рвалась наружу, требовала немедленно перевоплотиться и отправить весь этот проклятый остров в объятия огненного владыки.

Желтоватое свечение не укрылось от Найлы, и она мгновенно сменила тактику. Погладила короля по плечу и заговорила с той интонацией, с которой обычно читала сказки малышу Нарту:

— Все хорошо, Лейгард, не нервничай. Тами вовсе не первая попавшаяся, она…

— Я не женюсь на ней! — перебил Лейгард, пока она снова не запудрила ему мозги. — Даже не пытайся меня уговаривать! Мы теперь почти одна семья… — передразнил он. — А меня ты спросить не забыла? Да она же не в себе! Дерганная, нервная…

У Лея были еще в запасе эпитеты, но выложить их он не успел, потому что в паре шагов от него что-то хрустнуло.

Он резко обернулся: пурпурная стояла возле куста сирени, стиснув в руке отломанную ветку, и щеки ее полыхали огнем. Лейгард не сразу понял, смущение тому виной или гнев, но ясно было одно: она слышала каждое его слово.

Что ж, вроде и неудобно вышло, зато ни у кого больше не возникнет соблазна их поженить. Если у этой Тамиэль есть хоть капля самоуважения, она сама откажется. Вот будет урок для Найлы!

Лей думал, что оскорбленная феечка расплачется или упорхнет, но она вздернула острый носик и, упрямо глядя мимо короля, обратилась к Найле:

— Цессия просила тебя проверить отбивные. Твой муж хочет горячего, — и, развернувшись на каблуках, гордо прошествовала вглубь сада.

— Доволен? — лазурная стряхнула с себя руку Лейгарда. — Все сказал?

— Вообще-то да.

— Так вот, Тамиэль никто выдавать за тебя не собирался. Она — невеста моего брата. Мависа.

Как и многим драконам, Лейгарду был неведом стыд. Но в эту самую секунду внутри что-то неприятно кольнуло, словно он проглотил репейник.

— Мависа?.. — эхом повторило его величество.

— Да, Лей. Поэтому я сказала, что она практически член семьи. И поэтому ты пойдешь и извинишься. Тами не заслуживает такого обращения! Представь себе, не все феи в Тайфо грезят о браке с тобой! А с твоим поведением… Чудо, если я уговорю хоть одну!

Бормоча что-то явно нелестное, Найла удалилась в дом, а Лейгард остался переваривать ее отповедь. Получалось, надо сказать, не очень.

Может, феи — просто не для него? Одна бросила его еще в академии, вторая пыталась соблазнить, но смылась, третью он умудрился смертельно обидеть, хотя это она налетела на него с разбегу, да еще и повела себя безо всякого уважения. И он должен извиняться?! Ну, знаете!

Будь его воля, Лейгард бы прямо сейчас вернулся назад в Аурвир, отменил визит в фейскую академию и занялся более насущными делами. Но он не мог! И не потому, что пообещал Найле познакомиться с ее семейством, а потому что его уже ждала служба безопасности. Что бы они подумали о нем? Сочли бы трусом или обиженкой, это уж как пить дать!

К тому же, они так и не доложили ему о ходе расследования, а оно волновало короля больше всего. Удалось ли найти ночную беглянку? Вот ее он бы допросил с превеликим удовольствием!

Ладно, за все в этом мире нужно платить. Парочка извинений, — просто как дань вежливости, — и можно потолковать с капитаном Гуннаром.

Появление его величества вызвало самый настоящий переполох. Драконы повскакивали со своих мест, чтобы приветствовать монарха, две возрастные феечки, — судя по цвету волос, матери Найлы и Тамиэль, — принялись приседать в нелепых реверансах. Нарт прорвался вперед, без умолку тарахтя про каких-то пегасов…

Лей упрямо давил из себя улыбку и кивал, но взгляд его был прикован к пурпурной феечке. Лишь она осталась сидеть за столом. Более того, всячески делала вид, что никакого короля не существует. Демонстративно кромсала ножом лист салата, скрежеща металлом по тарелке, и в этих звуках Лейгарду отчетливо слышалось: «Не-на-ви-жу».

Какое милое начало ужина, не так ли?

Он обошел вокруг стола, присел на свободный стул рядом с Тамиэль и деликатно кашлянул. Она вскинула голову и, наконец, соизволила посмотреть на него.

— Ваше величество?

Голос — абсолютно спокойный и ровный. Но вот глаза… Лей готов был поклясться: он увидел молнии в этих потемневших от гнева зрачках!

Набрал в легкие побольше воздуха, чтобы выдать нечто вроде «Прошу прощения за это недоразумение», но вдруг ощутил какой-то едва уловимый аромат. До боли знакомый. Спелый виноград, цветочные нотки, как у тех роз Найлы…

Ноздри дракона расширились, в памяти всплыла темная комната в таверне, испуганная горничная, торопливые жадные поцелуи… Нет. Этого просто не может быть!

— Вы что-то хотели сказать? — она наколола вилкой лист салата и отправила в рот.

Лейгард хищно проследил за этим движением, за тем, как она облизнула губу…

Тамиэль выглядела иначе, чем та наемница. Более нежная, что ли. Невинная совсем. Неужели можно так изменить внешность иллюзией?! Другой цвет глаз, форма носа, высокий покатый лоб, ямочки на щеках. Фарфоровая куколка! И губки такие пухлые, как будто она слегка дуется. Вот бы попробовать их на вкус, чтобы понять наверняка… Но не станешь же целовать при всех просватанную девицу! А вдруг он ошибся?

Зрение говорило одно, обоняние — совсем другое, и это страшно бесило.

— Я был резок. — Лей сознательно тянул время, чтобы присмотреться получше. — И кстати… Мы с вами раньше не встречались?

— Конечно, встречались!

Это было сказано с такой невозмутимостью, что Лейгард остолбенел. Она и не пытается скрываться?! Даже он не мог похвастаться такими стальными нервами!

— Минут десять назад перед домом, — продолжала феечка, уплетая свой несчастный салат. — А вы что, уже забыли? — Тут она прицокнула языком. — Не знала, что у драконов такая короткая память…

Золотой медленно, но верно зверел. Да она же дурит его! Издевается у всех на виду! А если арестовать ее, и уже потом, в спокойной обстановке, разобраться?

Лей подался вперед, потянулся к пурпурной, как ищейка, и уже почти коснулся ее руки, как над головой раздалось недвусмысленное «Кхм-кхм», а на плечо Тами легла мужская ладонь. Чужая ладонь!

От этого зрелища королю захотелось оскалиться.

— Нас еще не представили, — обратился к нему долговязый фей с лазурной шевелюрой. — Мавис Лазулли. Брат Найлы и будущий муж Тамиэль.

Причем слово «муж» он особенно подчеркнул. Территорию метил, гад!

— Очень приятно, — нехотя солгал Лей.

— Тами, можно тебя на минутку? — Мавис не удостоил короля не то что поклоном, но и банальным кивком.

— Конечно, Мавис, — Тамиэль отложила вилку и встала. — Думаю, король не будет против, если я избавлю его от своего нервного общества?

Король был против, но вслух возражать не стал. В конце концов, далеко она отсюда не уйдет. Он знает ее имя, и этого более чем достаточно. И потом: зря он, что ли, платит жалование следователям?!

Собственно, к ним Лей и обратился. Пересел поближе к капитану Гуннару Янброку, — он из всей команды был самым опытным, — и озвучил свои подозрения.

— Она?! — удивился железный. — Нет, это исключено. Мы ее уже проверяли.

Понизив голос, капитан рассказал Лейгарду все, что успел узнать о Тамиэль Бургунди: скромная девушка, которая никогда не покидала остров, — разве что на прогулки, — и не училась в академии. Из контактов — только родители и соседи. В ту самую ночь она болела, лежала с тяжелым воспалением легких, а выздоровела всего пару дней назад. Но главное — у нее нет никакого магического таланта.

— Как — совсем?! — недоверчиво переспросил Лей. — Разве так бывает?

Как выяснилось, бывает. По словам капитана Гуннара, местные говорили о Тамиэль охотно, но с сочувствием, словно она — главная печальная достопримечательность на Имайо.

— А тебе не показалось, что она странно себя ведет? — Лей украдкой взглянул на феечку: она стояла к нему спиной, о чем-то перешептываясь с женихом, но королю все равно мерещилось, что она держит ушки на макушке.

Во всей ее позе читалась настороженность, словно она готовилась улизнуть в любую секунду: и эти чуть приподнятые плечи, и вытянутая шея, и неестественно прямая спина. Что-то с ней было не так!

— По-моему, она просто никогда не видела драконов, — задумчиво протянул капитан Гуннар. — И знаете… Если бы меня прятали от других и держали взаперти, я б, наверное, тоже вел себя странно.

Лей вздохнул и поскреб подбородок. В логике Гуннару не откажешь! Все будто указывало на непричастность Тамиэль. Маскировочную иллюзию она сотворить не могла, храбрости ей бы тоже вряд ли хватило… Та горничная смело поцеловала его первой, а эта отпрыгнула в панике. И мотива у нее вроде никакого: где она — и где политические интриги?

Но Лею не давало покоя одно, — ее аромат.

Впрочем, объяснение этой тайне нашлось само собой: к столу подлетела другая феечка с такой же малиновой гривой, как у Тами. От нее не просто пахло, от нее разило, как от корыта розовых лепестков. Лей даже поморщился: словно кусок мыла отгрыз!

— Юстина, ты что, взяла мои духи? — встрепенулась мать Тами.

И Лейгард чуть лоб себе не расшиб. Духи! Если та наемница не погнушалась магией иллюзии, то уж свой запах она точно скрыла духами! Какой дурак не знает про острое драконье обоняние?! Конечно, она не вылила на себя половину флакона, как эта девица, но уж точно не стала бы так подставляться!

Следствие уперлось в стену.

— Я так понимаю, хороших новостей нет? — помрачнел король.

— Не совсем, — уклончиво отозвался капитан Гуннар. — Как мы и думали, все указывает на здешнюю ферму пегасов. Вообще-то они — дорогое удовольствие, их могут позволить себе только богатые знатные феи. Поэтому обычно их тщательно охраняют, и пропажу бы сразу заметили. Но тут все иначе. Хозяйка фермы стара, как пещеры Аурвира. Почти ничего не слышит, видит только одним глазом… За время допроса умудрилась дважды уснуть. При этом утверждает, что ее пташки под надежным присмотром.

— Пташки?

— Ага, так она называет своих пегасов, — Гуннар качнул головой. — А знаете, как они охраняются?

— Работники, полагаю… Купол защитный… — Лей пожал плечами: в «угадайку» он играть не любил, а в разведении крылатых кобыл не разбирался.

— Там просто плетеная изгородь, — встрял в разговор лейтенант Мангус Копперброк и ударил себя ребром ладони по животу. — По пояс! То есть даже если б они летать не умели, то сбежали бы на раз-два. Только при нас один вылез и чуть не покусал капитана…

— Эй! — одернул его Гуннар. — Никто бы меня не покусал! Но факт остается фактом: при желании любой мог одолжить пегаса у этой старухи. Или даже украсть.

— Мы пытались узнать, сколько голов у нее числится, так она не смогла ответить! Сначала заявила, что шестьдесят три, потом — что пятьдесят восемь, потом долго вспоминала, ожеребился у нее кто-то по весне или нет… Зато она считает, что красть ее пегасов смысла не имеет, потому что они всегда возвращаются домой.

— Хорошо, — кивнул Лейгард. — Допустим, та фея взяла пегаса с фермы — и он вернулся. Как это поможет в расследовании?

— Мы направили запрос в гильдию верховных магов, — Гуннар замялся. — У них есть какой-то артефакт, позволяющий восстановить передвижения любого существа за последнее время. Такой кристалл из двух половинок: одну они с помощью заклинания крепят к подозреваемому, вторую подвешивают над картой и…

— Короче! — Лей поморщился и вскинул руку: лишние подробности его только путали.

— Мы можем проверить пегасов на ферме, не вылетали ли они в сторону Тронрега. Конечно, это займет время, и маги заломили высокую цену…

— Золото меня не волнует, — перебил король. — Я хочу, чтобы вы проверили каждого пегаса на Имайо. Всех до единого. Месяц у вас уйдет, год — неважно. Мне нужен результат.

На этом Лей взял со стола кубок с вином и залпом осушил до дна. Ночное приключение едва не сделало его параноиком! Чуть не приказал арестовать случайную феечку из захолустья, которую и так обделила природа… Вон, она до сих пор вздрагивает! Он даже не к ней обращался, просто отдал приказ своим офицерам, а она подскочила, как ужаленная, и пролила морс на платье!

Нет, так не годится. Он должен выбросить смутьянку из головы. Найла права: иначе он всех невест распугает.

Лейгард медленно выдохнул, откинулся на спинку стула и решил, что на бал в академию он явится расслабленным, галантным, уравновешенным… И как знать, быть может, на четвертый раз ему-таки повезет с феей?

Глава 7

В тот вечер я, кажется, испытала все возможные и невозможные эмоции. Меня будто швырнули в бурлящий поток норовистой горной речушки! То панический ужас, что стражники меня вычислят. То облегчение, то снова нервотрепка…

А потом появился он. Лейгард Гульдброк.

Первой мыслью было: «Все. Это конец».

Я всегда считала себя неудачницей. Мне ведь не повезло в главном: я родилась без дара. Глупо после такого ждать невероятной милости муз во всем остальном! Может, в какой-то момент они поняли, что слишком много заботились о феях, и решили отдохнуть именно на мне? Иначе объяснить, почему из всех драконов мне попался именно король, я не могла.

Однако случилось первое в моей жизни чудо, — Лей меня не узнал. Я чуть не разрыдалась от счастья и уже хотела возблагодарить муз, как вдруг ненароком подслушала разговор его величества.

— Я не женюсь на ней! — рычал он на Найлу. — Дерганная, нервная…

Нет, у меня и в планах не было набиваться к нему в невесты! Мне бы брак с Мависом пережить и не вздернуться на ближайшей сосне. Но вот такое отборное презрение… А сам-то в ту ночь целовался, будто собирался проглотить целиком! Лобзал, ласкал, задыхался от страсти…

Здравый смысл подсказывал: для него незнакомка из таверны и «дерганная» Тамиэль — две разные феи. И все же Лей задел меня до глубины души. Проснулась непонятная ревность к самой себе, к той замаскированной девице, что пробралась в спальню к дракону. Чем она лучше меня?

Пожалуй, подсознательно я верила, что разбудила в золотом нечто большее, чем простую похоть, что он снова стиснет меня в объятиях, попросит прощения за погоню, за стражников… Наивно, да? Но внять доводам разума не получалось. Я разозлилась, ощерилась, превратилась в бешеного дикобраза. И только ярость помогла не выдать себя с потрохами.

Когда Лей подсел извиняться, он словно что-то учуял. Это было заметно по его лицу, по сузившимся зрачкам, — глаза стали почти драконьими. Я висела на волоске от пропасти, но сдержалась. Кожей ощущала, как король бесится, гадая, что происходит, пытается сопоставить внешность и запах…

Маленькая месть была приятной.

Впрочем, долго праздновать победу не пришлось. Вполуха я слушала, как Мавис уговаривает меня продать Понса Найле, — кто ж всерьез воспринимает подобные глупости? — но все мое внимание было приковано к Лейгарду. Точнее, к его беседе с офицерами.

Последняя новость выбила землю из-под ног. Я-то рассчитывала, что драконы улетят с Имайо вместе со своим королем, и мы забудем о них навсегда. Как бы не так! Лей приказал им проверять всех пегасов. Да, сначала они облепят своими артефактами скакунов Натины и, разумеется, ничего не выяснят. А потом дело дойдет до Понса, ведь если король велел обследовать каждого, то они никого не пропустят. И вот это будет точно конец!

Я не понимала, почему они так уцепились за идею поймать меня. Вообще не представляла, в чем провинилась! Тут-то и пригодилась болтливость Найлы.

Собрав со стола грязную посуду, я устремилась в дом, где лазурная как раз оформляла к подаче телячьи отбивные. Вывести ее на откровенность обычно не составляло труда, и сейчас она тоже радостно проглотила наживку.

Моментально забыв про остывающее мясо, она подперла плечом косяк и выложила мне все, как на духу.

Оказалось, что Лейгард и его братец сочли меня наемницей. Якобы какие-то таинственные заговорщики, выступающие против межрасовых браков, подослали к королю зловредную феечку, чтобы та соблазнила его и выставила перед всем миром эдаким негодяем-насильником, которому закон не писан.

Музы, как же трудно было не расхохотаться в голос, слушая этот бред! Вот уж воистину полет фантазии! Я — опасная наемница? Да меня даже вредители в мамином саду не боялись! Как-то отец просил разложить отраву для мышей, но они показались мне такими милыми, что я вместо яда принесла им домашнего сыра!

— А им не приходило в голову, что эта фея просто… Ну, не знаю, влюбилась в дракона? Или, скажем, замуж за короля очень хотела? — спросила Найлу.

Озвучить главную свою цель я боялась, потому один намек на усиление дара — и лазурная бы мгновенно подумала про меня.

— Шутишь, что ли? — Найла хмыкнула. — Им если что втемяшилось, их с места не сдвинешь! Решили ее поймать и наказать, можешь себе представить?

— Наказать? — опешила я.

— Ой, музы с ними! Пусть делают, что хотят. Зато Лей согласился жениться на фее, чтобы получить дар — и чтобы больше его никто не мог подставить. Мы с Тарвином его так давно уговариваем… Любовь преображает драконов, Тами! Это сейчас Лейгард невыносим, но когда встретит свою единственную… — Она мечтательно вздохнула. — Я же для этого и лечу в академию. Ему лень самому отбор проводить! Придется все делать за него. И как я там управлюсь одна, да еще с детьми? Тарвин не доверяет няням и моей собственной маме!

Судя по всему, Тарвин и жене своей не слишком доверял, потому что в следующую секунду его сердитая физиономия показалась в дверях.

— Где отбивные? — спросил он. — Ты про меня не забыла?

Горячее блюдо давно превратилось в холодное и теперь больше напоминало засохшие лепешки, а потому Найла кинулась умасливать мужа, предоставив меня самой себе.

Я рухнула на стул, пытаясь переосмыслить все сказанное, но тут на глаза мне попался детский рисунок. Пегас с вытянутой мордой и огромными глазами будто вопрошал: «Как я дошел до жизни такой?!» Вылитый Понс!

Усмехнувшись, взяла забавную картинку, и меня осенило. Новый план по спасению опасной наемницы и ее не менее опасного скакуна прямо-таки поражал простотой и гениальностью!

Дело было за малым: обработать союзников. И первым в моем списке числился, как ни странно, Нарт.

Мальчишка сидел в саду, вяло ковыряя кусок пирога. Еще бы! Мавис, наверное, уже доложил племяннику, что Понс не продается, а от такого кто хочешь скиснет. Впрочем, я уже придумала, чем порадовать Нарта.

— Дуешься? — поинтересовалась невинно.

Парень глянул на меня волком и насупился еще сильнее.

— Слушай, Понс — мой друг, а не какая-то вещь.

Нарта это не впечатлило. Он упорно продолжал молчать, что лишь подтверждало мою догадку: ему до смерти хотелось завести пегаса.

— А почему бы тебе не купить у Натины-тэй жеребенка? Маленького совсем. Ты бы сам его воспитал… Поверь, у вас была бы особая связь!

— Ага, думаешь, отец разрешит? — прорвало мальчика. — Твой-то послушный, объезженный, а жеребенок — это кот в мешке. Мама сказала, никогда не знаешь, каким он вырастет. И потом… — Нарт перешел на шепот: — Понс еще и разговаривать умеет. Правда, мне он не отвечал…

Я огляделась по сторонам и, убедившись, что никто не подслушивает, сказала доверительно:

— Это потому, что я с ним с самого рождения разговариваю, вот он меня и признает. У Натины-тэй нет времени учить пегасов, но если как следует тренировать их каждый день…

Да, врать некрасиво. Детям — особенно. Но как еще мне было подцепить Нарта на крючок?! Разумеется, можно часами болтать с жеребятами, но дар речи они от этого не обретут. Понс родился таким, и отчего так вышло, я понятия не имела. Зато была точно уверена: если Нарту купят маленького пегаса, то он со временем полюбит его всем сердцем вне зависимости от того, будет тот чесать языком с утра до ночи или нет.

Поэтому я вдохновенно сочиняла парню сказку про секретную методику обучения пегасов. Мол, и язык им надо массировать, и песни петь на рассвете, и на закате отпаивать отваром из васильковых бутонов… Сама удивилась, как складно у меня вышло! Талант поэзии Флавия-тэй во мне так и не раскрыла, зато творческое мышление привить сумела.

С каждым моим словом голубые глаза Нарта загорались все ярче и ярче.

— А я так тоже смогу?! — выдохнул он с надеждой.

— Ну… — Я изобразила тяжкие сомнения. — Это очень сложно. Вот если бы ты сначала попробовал на Понсе, научился всем приемам, тогда — да. Но для этого я должна быть рядом, а ты, вроде как, улетаешь в академию с мамой…

Парень закусил губу, сосредоточенно скрипя шестеренками. Мне же оставалось лишь терпеливо ждать, пока до него дойдет нужная идея. На мое счастье, Нарт мастерски сложил два и два.

— Хочешь полететь с нами?! — предложил он, наконец.

Хвала музам, сообразил! Главное теперь — не спугнуть его. Покочевряжиться для виду, чтобы никто не усомнился: инициатива исходит исключительно от малыша Нарта.

— С вами?! — Я отшатнулась, будто он выдал нечто совсем уж неожиданное. — Ох… Ну не знаю… Меня никто не звал, неудобно как-то… Только мешаться твоей маме… И Мавис расстроится, нас ведь поженить хотели… Разве что мы отложим помолвку… Нет, все равно неудобно.

Однако такого понятия в лексиконе Нарта не имелось. Приказав мне сидеть и не шевелиться, — манерой командовать он пошел в дядюшку-короля, — мальчик метнулся к Найле.

Лениво пощипывая виноград, я наблюдала, как он, активно жестикулируя, уламывает мать взять с собой меня и Понса. Сопротивления паренек не встретил: Найла пришла в восторг, что хоть один из ее детей не будет мешаться под ногами.

Дальше все складывалось идеально, причем вообще без моего участия. Лазурная сделала грязную работу за меня. И Мависа убедила, мол, свадьба терпит, и мужу расписала, как полезно Нарту освоить навыки верховой езды под чьим-то чутким руководством…

Да, план я придумала действительно отличный.

Когда мы с Юстиной были маленькими и играли в прятки, отец посоветовал мне одну хитрость:

— Самое надежное укрытие — прямо под носом у противника.

И сейчас эта мудрость здорово меня выручила. Пока стражники из службы безопасности будут рыскать по острову в поисках пегаса-лазутчика, пока Лей будет в своих пещерах ждать невесту, я преспокойно отсижусь в фейской академии.

Если уж я никогда не смогу поступить туда, то почему бы не глянуть одним глазком на лучшее учебное заведение в мире? Впереди у меня только брак с Мависом, — будущее, прямо скажем, не радужное. И приключение напоследок точно не повредит!

Когда мы возвращались из гостей, улыбалась только я. Во-первых, потому что всегда мечтала увидеть академию изнутри, во-вторых, мне удалось провести главного дракона! Весь вечер он сверлил меня тяжелым взглядом, словно размышлял о чем-то. Пытался даже заговорить со мной, но я к тому моменту нарвала себе букетик пахучих желтых лилий, и Лейгард, пару раз чихнув, отошел на почтительное расстояние.

В общем, настроение поднялось до невиданных высот, так что будь у меня хоть немного слуха, я б еще и спела.

А вот семейство мое накрыла волна недовольства. Мама через губу ворчала на Цессию Лазулли, отец сыпал упреками, что дату помолвки мы так и не согласовали, а Юстина сетовала на непрошибаемых драконов.

— Шесть штук! — стенала она, заламывая руки. — Шесть ящеров, не считая короля! И хоть бы один сделал мне предложение! А завтра уже каникулы заканчиваются!

— Ну, зато мы с Понсом полетим с тобой, — утешила я сестренку, но в ответ получила лишь хмурую гримасу.

Примерно такую же, кстати, моську состроил и мой пегас, когда я сообщила ему радостное известие.

Белый выпучил глаза, а потом возмущенно фыркнул, забрызгав меня слюной и крошками овса.

— То есть ты хочешь, чтобы я, — резюмировал крылатый, — катал какого-то мальчишку. Я. Этого избалованного сопляка. Как пони. Как игрушечная лошадка!..

— Не вопрос! Можешь оставаться тут! Передавай привет королевской службе безопасности. Список, чем тебя кормить, я повешу у входа в сарай. Правда, не знаю, будут ли тебя вообще кормить… Но главное же — гордость, верно?

Засим я похлопала белого по загривку и собралась уйти, но тут до пегаса дошло, как глубоко он встрял, и стадия отрицания сменилась стадией торга.

— Подожди-подожди! — Он догнал меня и примиряюще боднул между лопаток. — Я же не отказываюсь… Просто все надо обсудить! Ну катать — так катать, во всяком случае, он весит меньше, чем ты…

Я обернулась и смерила жеребца ледяным взглядом. А Нарт еще мечтает о говорящем пегасе! Наивный ребенок… Вот бы мне кто подсказал, как научить Понса молчать!

— Просто надо заранее обозначить правила, — продолжал белый. — Не ерзать, за гриву не дергать, сзади не подходить, не пинать, хвост не трогать… Никакого кнута! И угощения, конечно, за каждый полет… — Думаю, будь у него пальцы, он бы начал их загибать! — Ах, да! Пусть обращается ко мне на вы… И Понс… Тебе не кажется, что это как-то не солидно? Ладно ты, тебя я давно терплю. Но с мальчишкой должна быть дистанция! — Он откинул длинную челку и тряхнул ушами. — Хочу, чтобы Нарт называл меня Понсевальд. Господин Понсевальд! Как тебе?

Как по мне, из нас двоих кто-то обнаглел окончательно, и это была точно не я. Господин Понсевальд? Нет, к чему мелочиться. Сразу уж тогда «ваше пегасье величество Понсевальд Первый Бессовестный»!

Поскольку терпение мое уже измотало другое величество с непомерным эго, я не стала вступать с белым в дискуссию. Просто заперла его в сарае без вечернего полета над островом и поднялась в свою комнату.

На сборы ушла добрая половина ночи. Я никогда прежде не покидала дом надолго, а потому не имела ни малейшего представления, что брать с собой, а что нет. Расспросила бы Юстину, но она легла спать пораньше.

Когда мы отправляли ее на первый курс, сестра взяла лишь самое необходимое. Так, одежду, кисти, несколько пар туфель и украшения. Студентам повезло: постельное белье и учебники им предоставляли на месте. Вот только меня ожидало вовсе не общежитие!

Найла упоминала, что ей с детьми выделили небольшой особнячок, — эдакий жест гостеприимства от начальства академии. Ну, или ректор просто не хотел, чтобы плач младенца будил его подопечных, а собеседования невест решил отодвинуть как можно дальше от учебного процесса.

Так или иначе, нас с Понсом в числе приглашенных не значилось. А вдруг в гостевом особняке мне не хватит кровати? Вдруг придется спать на полу где-нибудь в гостиной? И что у них там с питанием? Нет, неудобства меня не пугали, но я должна была подготовиться к любому повороту событий! Тем более, одним музам известно, как скоро королевским стражникам надоест проверять пегасов.

Вот почему к утру моя комната выглядела так, словно ее ограбили. За окнами только-только забрезжил рассвет, а я уже носилась вверх-вниз по лестнице с тюками, мешками и свертками самых разных размеров. Честно старалась никого не разбудить, но бодрое позвякивание посуды плохо сочетается со сном.

Мама не выдержала первой: кутаясь в халат и зевая, она выглянула в коридор… И так и застыла с раскрытым ртом.

— Тами, что это?! — Она ткнула пальцем в мою ношу.

— Простыня, — ответила честно.

— Вижу! Что ты в нее завернула?

Перечислять было долго, но по маминому выражению лица явственно читалось: без объяснений она меня не отпустит. Пришлось рассказать, что нормальная тара в доме закончилась, поэтому тарелки, чашки, вилки и баночки с домашним джемом я упаковала, проложив полотенцами, в простыню. Вроде звучало логично, однако маму это почему-то не успокоило.

— Тарелки? — повторила она неверяще. — Джем? Пресвятые музы, Тамиэль! Ты хочешь сбежать из дома и поселиться в лесах? Захватила бы до кучи топор и лопату!

— Мам, ну за кого ты меня принимаешь! Хотя…

Поди пойми, что может пригодиться! Мало ли Найла найдет невесту за пару дней, и тогда нам с Понсом и впрямь надо будет скитаться в лесу? Или белому вздумается сдать меня за новую попону и кусочек сахара…

— Ясно, — вздохнула мама. — Сама тебя соберу.

Следующие часа два она выкладывала так заботливо упакованные мной вещи, и в итоге из всей горы тюков остались лишь три сумки и подушка, которую я отвоевала с трудом.

— Ты всегда можешь вернуться и взять все, что захочешь! — отрезала мама, безжалостно отобрав у меня одеяло и подсвечники.

И ведь не скажешь ей, что вернуться я смогу теперь, только когда на острове не останется ни одного дракона!

Погрузив поклажу на Понса, мы с Юстиной наспех позавтракали и поспешили к Найле. Вскоре весь наш небольшой караван журавлиным клином двинулся в сторону фейской академии.

Глава 8

Пегаса я уступила лазурной, — все же она летела с малышом Эйнаром. За ней следовали мои родители и Цессия Лазулли, которые вызвались проводить нас, потом — Юстина. Я же пристроилась в хвосте за Нартом.

У мальчишки были такие необычные крылья! Он сильно походил на мать, и я почему-то была уверена, что и крылышки ему достались от Найлы. Но когда он материализовал их, я чуть не уронила челюсть. Золотистые, покрытые сияющей чешуей… Почти как драконьи, только меньше.

Солнце бликовало, отражаясь от маленьких металлических пластинок, меня то и дело слепили зайчики, но я невольно залюбовалась игрой света. Сразу вспомнился мощный ящер Лейгарда, который гнался за мной по пятам. Интересно, а какие крылья были бы у наших детей? И как бы все сложилось, останься я тогда на всю ночь?..

Едва осознав, какая чушь закралась в мои мысли, в ужасе тряхнула головой и переключилась на созерцание пейзажей.

Сквозь розовые и персиковые облака проступали очертания академии. Яркие кристаллические шпили, остроконечные крыши всех цветов радуги… Да, феи-архитекторы немало потрудились над созданием этого чуда. Аж дух захватывало!

Я видела академию и раньше, но поверить, что сама смогу очутиться в ней, не могла. Сбывались самые заветные мечты, и от этого в груди разливалось сладкое щемящее чувство бесконечного счастья.

Когда мы ступили на широкую мощенную дорожку, ведущую к главным воротам, я украдкой ущипнула себя за руку. Это все происходит со мной? Наяву?

— Добро пожаловать в Высшую Академию Фейских Искусств! — поприветствовал нас высокий подтянутый мужчина с белоснежными волосами.

— Фабиан-тэй. — Папа ответил почтительным кивком, а мама и Цессия синхронно присели в реверансах.

Я тоже хотела, но от волнения запуталась, правую ногу надо ставить за левую или наоборот, и чуть не споткнулась. Лишь в последнюю секунду уцепилась за гриву Понса.

Сам ректор? Причем не какой-нибудь обычный фей, а брат королевы Аэды!

Он занял этот пост совсем недавно и, если верить Юстине, уже успел навести шороха.

— Он — чудовище! — жаловалась сестра на каникулах. — За каждое опоздание оставляет на отработку! Снижает баллы! Не разрешает по вечерам выходить из общежития, ввел дополнительные предметы… Помяни мое слово: он — не фей, он — ведьмак какой-то!

Ну, ведьмаки мне прежде не встречались, однако что-то подсказывало: выглядят они иначе. Фабиан Магнолли излучал сдержанность и аристократизм. И в его позе, и в мягком поставленном голосе чувствовалась принадлежность к кронфейской семье.

Приличия не позволяли пялиться на ректора в открытую, — что я, деревенщина какая-нибудь? — но и отвести взгляд не хватало силы воли. Поэтому я выбрала нечто среднее: смотрела не в глаза, а на нашивку с гербом. Магнолия на перламутровом фоне — символ чести и красоты. Само олицетворение ее величества Аэды!

— …пойдем уже? — донеслось откуда-то издалека.

Я очнулась и заметила Нарта, который настойчиво дергал меня за рукав и, судя по всему, что-то хотел.

— М-м-м? — промычала в ответ, потому что в присутствии кронфея весь словарный запас будто испарился.

— Может, бросим вещи и пойдем уже? — крикнул мальчик, решив, что у меня проблемы со слухом. — Хочу поскорее начать наши занятия… — Тут он заговорщически подмигнул и на случай, если я не пойму с первого раза, добавил: — Ну, с Понсом!

Несколько пар удивленных глаз обратились к нам. Не знаю, определился Нарт, кем он станет, когда вырастет, или еще нет, но в разведчики ему идти точно не стоило.

— Занятия? — заинтересовался ректор, и уголки его губ приподнялись. — И какие же? Я думал, вы прибыли искать невесту королю Лейгарду, а не отбирать хлеб у моих профессоров…

— Нет-нет, ничего такого, — заверила я. — Всего лишь уроки верховой езды для этого милого ребенка!

— Это моя сестра Тамиэль, Фабиан-тэй, — влезла Юстина. — Я вам рассказывала. Ну, та, которая без таланта…

Замечательная у меня подобралась компания на ближайшее время! Господин Болтун и Госпожа Деликатность, извольте жаловать.

Кровь моментально прилила к лицу, ладони взмокли… Ректор изучал меня с таким любопытством, что мне захотелось провалиться в глубокую яму и еще листьями сверху себя закидать. Неужели я хотя бы денек не могу побыть полноценной частью фейского общества? Сразу надо делать из меня музейный экспонат!

— Юстина, дорогая, ты разве не торопишься к подругам? — Мама украдкой сжала мою руку.

Конечно, исправить ситуацию было не в ее силах, но от родительской поддержки все равно стало чуточку легче.

— Я не… — начала было Юся, но, наткнувшись на выразительный мамин взгляд, подхватила сумку, клюнула папу в щеку и ретировалась.

— Простите, Фабиан-тэй, нам тоже пора. — Найла с трудом удерживала извивающегося Эйнара. — Только покажите, где наш дом, и мы не будем вам докучать…

— Ну что вы, я провожу, — учтиво отозвался ректор.

Он терпеливо подождал, пока Найла распрощается с Цессией, а я получу порцию напутствий от мамы с папой, и повел нас через ворота на территорию академии.

Однако не успела я выдохнуть и по полной насладиться умопомрачительным парком, который не шел ни в какое сравнение с нашим простеньким садом, как Фабиан поравнялся со мной.

— Я много слышал о вас, Тамиэль, — сказал он вполголоса, будто не хотел привлекать лишнего внимания.

— Не сомневаюсь, — отозвалась мрачно. — Юстина обожает сплетничать.

— Нет, я беседовал о вас с моей предшественницей, ректорессой Талеей. И со старшей жрицей храма муз… — Он завел руки за спину. — Знаете, ваша история не дает мне покоя. Уверен, отсутствие таланта — не приговор. С этим наверняка можно что-то сделать…

Я с трудом удержалась от горькой усмешки. Еще один!

Каждый, кто брался за мое обучение, считал, что уж он-то подберет ключик, найдет способ все исправить. Мол, нужен нестандартный подход… Банальная самонадеянность и вера в собственную гениальность!

Жаль. Кронфей мне только начал нравиться…

— Нельзя, — перебила без обиняков.

— И все же! — Фабиан остановился и повернулся ко мне. — Дайте мне шанс, прошу вас! Выберите удобное время, приходите в мой кабинет…

— Спасибо, но нет!

От неприятного разговора меня спас крошка Эйнар. Он и до этого периодически канючил и поднывал, но тут его терпение иссякло, и он зашелся таким надрывным воплем, что Понс в панике прижал уши, а я чуть не оглохла.

— Фабиан-тэй! — взмолилась Найла.

— Извините! Ваш дом вон там! — ректор, поморщившись, указал на лимонно-желтый двухэтажный особнячок, увитый цветущими лианами.

Лазурная ломанулась туда, на ходу спуская бретельку платья, чтобы покормить Эйнара, и я, воспользовавшись замешательством кронфея, бросилась за ней.

— Тамиэль, подождите! — раздалось сзади. — Я ведь увижу вас сегодня на балу?..

Какой еще бал?! Выставить меня на посмешище перед всеми студентами академии? Перед глазами возникла сценка: меня выводят в центр огромного зала, и над толпой гремит голос ректора: «А это Тамиэль Бургунди, феечка без дара!» И разом все стихает, народ оборачивается ко мне… Бр-р-р!

В общем, я прикинулась ветошью, притворилась, что не услышала ректора. Стрелой ворвалась в домик, заперлась и лишь тогда, прислонившись спиной к двери, наконец, выдохнула.

Не так мне представлялся визит в академию! Совершенно не так! Я воображала, что буду гулять по саду, подглядывать, как проходят занятия, послушаю ученический оркестр… Мама еще просила набрать ей отростков редких цветов, чтобы лишний раз уесть Цессию, — Юстине всегда было некогда ковыряться в клубмах из-за кучи уроков, а у меня-то времени полно! Но теперь, похоже мне снова придется скрываться. То драконы, то кронфей с комплексом безумного ученого… Музы, когда ж я так нагрешить-то успела?!

— Тами! — Нарт, которого я ненароком забыла на улице, забарабанил в окно. — Тами, я разобрал вещи, мы с Понсом готовы! Я тебя вижу!

Я, к сожалению, тоже видела. И эту мальчишескую рожицу, прижатую к стеклу, и все мои пожитки, валяющиеся на земле. Разобрал он, как же!

Бессонная ночь и излохмаченные нервы сделали свое дело. Если Найле некогда воспитывать старшенького, а отец передал ему только роскошные крылья и бескрайнюю наглость, то я лично преподам Нарту пару уроков. Правда, начнем мы не с верховой езды.

Просьба занести поклажу в дом стала для паренька настоящим сюрпризом. Он попытался возражать и увиливать, но я твердо заявила: либо мы вместе разложим все по полочкам и наведем порядок, либо Понс сегодня отдыхает.

Свирепо сопя, Нарт подчинился. До самого обеда мы разгребали одежду и обувь, — к счастью, свободная комната для меня все же нашлась. Просторная, светлая, с отдельной ванной и вместительными шкафами. Неудивительно, что настроение мое тут же улучшилось. Из такой спальни можно не выходить целыми днями, чтобы не попасться на глаза ректору! Да и по ночам будет здорово смотреть на звезды через полупрозрачную кристаллическую крышу… Сказка, словом.

Пока мы с лазурным играли в хозяюшек, Понс тоже даром времени не терял. Белый купался в лучах славы, — появление пегаса вызвало у студенток ажиотаж. Я-то выросла рядом с фермой и ничего особенного в крылатых скакунах не замечала, но городские феечки слетались к Понсу, как пчелки — к цветущей липе.

Когда мы с Нартом перекусили тостами с вишневым джемом, — одну баночку я-таки стянула из дома, — и собрались приступать к тренировке, к пегасу было уже не подойти. Возле него вились сразу пятеро хорошеньких фей. Наглаживали гриву, заплетали косички, сюсюкали, прикармливали пироженками… А белый только сыто щурился, гарцевал на месте и снисходительно принимал подношения.

Радовало одно: он хотя бы не разговаривал. Но вот все остальное приводило в отчаяние. Такими темпами он за несколько дней корону себе отрастит, и дома потом затребует королевское стойло! И простой овес есть откажется!

— Кто у нас такой славный, кто у нас такой красивый, — восторженно шептала фея с сиреневыми волосами, почесывая разомлевшую морду.

Понс только фыркнул и махнул крылом, мол, я, кто же еще!

Этот цирк надо было прекращать, причем немедленно. Благо, у меня в арсенале имелся Нарт, который о вежливости имел весьма смутные представления.

— Не трожьте его! — звонко одернул он фей, уперев руки в боки. — Это наш пегас!

Ну, формально пегас был моим, но Нарт так бойко отгонял от Понса поклонниц, что я решила не вмешиваться.

Уже через несколько минут феечек и след простыл, и мальчик взобрался в седло. Издал победоносный клич, пришпорил пегаса… И ничего не произошло. Белый стоял, как вкопанный.

— Н-но! — скомандовал Нарт и ударил пятками посильнее.

Слишком поздно я вспомнила про требования пегаса. Кинулась было к белому, чтобы его утихомирить, но тот уже вскочил на дыбы, стряхивая мальчика, как назойливую муху.

В последнее мгновение я успела подставить руки, но это не особо помогло: удержать лазурного было мне не под силу, и мы дружно повалились на газон.

— Ай! — возмущенно завопил незадачливый наездник. — Моя нога!

Ему-то еще повезло: у него просто ботинок в стремени застрял. А я мало того, что больно ударилась локтем и поясницей, так еще и новенькое светлое платье испачкала травой.

— Не шевелись! Я тебя вытащу! — застонала, выкарабкиваясь из-под Нарта.

Но он меня словно не слышал. Барахтался, дергал ногой и подтягивался за мой подол. Треск ткани возвестил о том, что стиркой платье уже не спасти. Уродливая дыра красовалась на шелковой юбке: малец почти целиком отодрал ее от лифа.

Я уже хотела позвать Найлу на помощь, но тут на глаза мне попались начищенные до блеска мужские сапоги.

— Тебе же сказали: не шевелись! — прозвучал над нами знакомый баритон, и у меня внутренности сжались в комок.

Может, я ударилась затылком, и это всего лишь галлюцинация?..

Но нет. Надежды рассыпались в прах: Нарта ловким движением сняли с меня и, высвободив из стремени, поставили на ноги. А я… Я, распластавшись, лежала на земле и смотрела, как сверкает на фоне ослепительно голубого неба золотая корона.

И так захотелось зажмуриться и очнуться дома у мамы! Музы, я ведь от дракона сюда и сбежала! Точнее, от его стражников, но какая разница? Где ящеры — там проблемы, это я четко усвоила. А потом, Найла говорила, что Лейгарда отбор невест не волнует … И зачем тогда было прилетать?

— Ты можешь встать? Переломов нет? — Король нахмурился, обеспокоенно всматриваясь в мое лицо.

— Да. Нет. То есть встать могу, переломов нет, — отрапортовала как можно бодрее и вскочила.

Это я, конечно, поторопилась. Ушибленную поясницу прострелила боль, и я, пискнув, ухватилась за спину и согнулась. Ну что ж, зато этикет не нарушила: перед королями ведь положено кланяться!

Лей, однако, рассудил иначе.

— Отнесу тебя в лечебницу, — произнес он тоном, не терпящим возражений, и повернулся к Нарту: — А ты — марш домой к матери! Этот пегас опасен, его надо немедленно отсюда…

Тут король запнулся и ошарашенно уставился на пустую лужайку. О том, что еще недавно там стоял Понс, напоминали лишь следы копыт на траве. Уж не знаю, каким чудом белому удалось слинять незамеченным, — либо он прокрался на цыпочках, либо бесшумно взлетел, — но никаких пегасов поблизости не наблюдалось.

— Понс не опасен! — Нарт упрямо выпятил подбородок. — Это я виноват! Неправильно залез, ударил… Можешь меня наказать, но Понса не трогай!

Если до этого момента у меня еще были претензии к сыну Найлы, то сейчас их как рукой сняло. Поступок мальчика вызвал искреннее уважение: грудью встал на защиту белого! Последний, кстати, заслуживал взбучки за свои выкрутасы, но уж точно не от какого-то дракона.

— Мой пегас еще молодой и неопытный, — соврала я Лею, чтобы заодно отвести от Понса подозрения. — Летает плохо, только учится!

— Но… — заикнулся было Нарт, однако, получив щипок под лопатку, замолчал.

— Но мы его натренируем, — продолжила я. — Все будет в порядке, никто же серьезно не пострадал!

Лей заломил бровь и окинул меня красноречивым взглядом. Чуть пониже талии осмотр затянулся, и мне стало не по себе. Что он там такого увидел? Не на шитье же любуется!

Я опустила голову, и до меня моментально дошло, что так привлекло дракона. Осознание было мучительным, а стыд — всеобъемлющим: дыра на платье приоткрывала миру те части тела, которые показывать не принято. И кружевные панталончики, и бедра…

Да, физически я не пострадала. Но вот морально… Хвала музам, моего позора не видели другие феи, иначе дразнили меня бы уже не за отсутствие таланта!

Подобрав юбку и остатки гордости, я побежала в дом зализывать раны. Ну, как побежала… Поковыляла, постанывая, потому что каждый шаг болью отдавался в спине.

— Не валяй дурака! — раздраженно бросил Лей и подхватил меня на руки, словно мешок с мукой.

Прикосновение не просто обожгло, — ошпарило. На долю секунды мне показалось, что исчезли платье, Нарт, этот желтый особнячок, да и вообще вся фейская академия, а мы с Лейгардом очутились в сельской таверне.

Снова только я и он. Полуголые, возбужденные, слегка безумные от страсти.

Тело вышло из-под контроля: грудь налилась, дыхание участилось, ноги стали какими-то зефирными. Я дико боялась, что Лей все поймет, и эта лихорадка перекинется на него, но он нес меня с невозмутимостью каменной глыбы. Ни один мускул не дрогнул на его шее, а смотреть выше я не рискнула.

И почему он так действует на меня? Мы толком не знакомы, живем в разных мирах, и вместе нам быть не суждено. И музы — свидетели, я этого даже не хочу! Разве что… Прижаться губами к этой жилке над ключицей… И один поцелуй, самый мимолетный, пусть без языка…

«Тамиэль, ты в своем уме?! — прорвался сквозь розовый туман голос разума. — Тебе прошлого раза не хватило? А ну немедленно прекрати! Думай о печальном! Вспомни о женихе!»

Забавно, что «жених» и «печаль» стали для меня синонимами. Перед глазами возник Мавис с его зализанной лазурной шевелюрой и вечно поджатыми губами, и от пожара, вызванного драконом, остались лишь тлеющие угольки.

Лейгард заботливо уложил меня на софу в гостиной, а сам направился вглубь дома разыскивать Найлу.

Я уткнулась лицом в расшитую нарциссами подушку и от души саданула кулаком по подлокотнику. Мне требовался новый план. Гениальная стратегия, чтобы избавиться от его соблазнительного величества, потому что с таким везением я выдам себя раньше, чем служба безопасности проверит первого пегаса.

Да, пока Лей ни о чем не догадался. Но это вопрос времени! Воздух между нами искрил от напряжения, каждое прикосновение было чревато взрывом. Поцелуй — и он раскусит меня, как орешек…

Я думала, усиленно терла пальцами виски, хромала по комнате взад-вперед… Ничего. Ни малейшего просветления!

— Может, тебе эликсир дать? — Вопрос Нарта вырвал меня из тягостных размышлений. — У мамы их полно, я вечно падаю…

— Ничего, я потерплю. Найла, наверное, разговаривает с…

И вот же он, огонек идеи! Слух у мальчишки острый, особенно — по части того, что его не касается. Так пусть для разнообразия выведает что-нибудь ценное про других! Его-то никто не обвинит в коварных заговорах!

— А знаешь, — улыбнулась я, — давай! Сбегай за эликсиром, только тихонько. Не надо отвлекать взрослых, нам с тобой и так влетит за Понса.

Дважды повторять не пришлось: Нарт кивнул, бесшумно скрылся, а вскоре появился уже с пузырьком светящейся жидкости. Выпив лекарство залпом, я привычно поежилась от пробирающего холодка и протянула мальчику пустую склянку.

— Спасибо! — поблагодарила искренне. — Надеюсь, ты никого не побеспокоил?

— Да они вообще на меня внимания не обратили! — Лазурный небрежно отмахнулся. — Ругаются там вовсю, как бы Эйнара не разбудили…

— Ругаются? — Изобразила недоверие. — Не может быть. Кто же спорит с королями?

— Мои родители. — Нарт скривился. — Папа говорит, что дядя Лей — упрямый осел… — Тут он спохватился и округлил глаза: — Ты только ему не передавай!

— Ни в коем случае! Но все-таки я не понимаю: из-за чего твоей маме ссориться с его величеством?

— Из-за бала, конечно! — Мальчик присел рядом и доверительно наклонился ко мне. — Ты бы слышала, как рычал дядя Лей! «В пекло ваши танцы! Я это не надену!»

Надо сказать, Нарт до того убедительно скопировал манеру поведения Лейгарда, что я чуть не расхохоталась. Сокровище, а не ребенок!

Ситуация прояснялась. Похоже, Найла уламывала золотого посетить бал, а тот упирался изо всех сил. И в этом поединке я ставила на короля.

Что ж, если он никуда не идет, значит, надо сходить мне! Да, на балу будет ректор, и да, танцевать я абсолютно не умею… Но зато получу заветную передышку и расспрошу Найлу, зачем Лейгард вообще прилетел! И надолго ли.

— Можно дать тебе одно поручение? — заговорщически шепнула я Нарту. — Присмотришь за Понсом, пока меня не будет? Как бы он не заблудился…

— Присмотрю, — согласился он с готовностью, но тут же прищурился: — А где ты будешь?

Я усмехнулась и легонько щелкнула мальчишку по носу:

— А вот это, Нарт, очень-очень большой секрет.

Глава 9

Лейгард Гульдброк

Когда Лейгард впервые спросил старшего брата, каково это — иметь в женах фею, Тарвин задумался на мгновение и сказал:

— Главное — ничему не удивляться.

Звучало просто, но вот на деле… С каждым днем общения с феями Лей осознавал, что никогда в жизни не поймет, как устроена их логика.

Взять, к примеру, Найлу. Она просила его прилететь на бал по случаю начала отбора. И действительно: невесты заслуживали увидеть главный приз воочию. Но стоило королю прибыть в фейскую академию, как Найла подкинула ему такую свинью, что дракон содрогнулся.

Видите ли, она заказала ему бальный наряд. Заказала, само собой, у фей. Возможно, они заранее ненавидели короля, возможно, за что-то мстили, — иначе Лейгард объяснить этот кошмар не мог.

Заходя в комнату, он всего лишь хотел уточнить, откуда в академии взялась Тамиэль с пегасом. И забыл! Вообще обо всем забыл, потому что на вешалке красовалась шелковая рубаха с огромным кружевным воротником. На случай, если вдруг кто-то отвлечется от созерцания многослойных рюшек и вздумает посмотреть на самого Лея, Найла пришпандорила по центру сверкающую брошь. Даже не так: брошищу. Вероятно, опустошила для этого казну, собрала все драгоценные камни в империи. Сапфиры, изумруды, рубины, бриллиант размером с голубиное яйцо…

Ничему не удивляться, да?

Лей отвел взгляд, чтобы не ослепнуть, но пожалел и об этом. Заботливая невестка приготовила ему штаны. Узкие, как вторая кожа, да еще с золотыми узорами на икрах. Куда в них предполагалось девать средоточие драконьей мужественности, так и осталось загадкой. Впрочем, если бы Лейгард рискнул натянуть их, уже никто и никогда не назвал бы его мужчиной.

— Нравится? — довольно поинтересовалась Найла. — Писк моды! И они не сковывают движений. В них тебе будет удобно танцевать.

Огненный владыка, она хочет, чтобы он сплясал до кучи?!

— В пекло ваши танцы! — зарычал Лейгард. — Я это не надену!

Если бы не Нарт, который пробегал мимо, король бы выразился менее деликатно, но дети — есть дети. Мальчик не виноват, что его мать вечно ищет повод сделать из Лея посмешище!

— Ты должен произвести на фей хорошее впечатление, — не сдавалась Найла. — Девочки мечтают потанцевать с тобой…

— Друг с другом пусть танцуют, — огрызнулся Лей. — Где ректор? Я встречусь с ним и улечу. Хватит с меня!

— Так Фабиан-тэй будет ждать тебя на балу!

— Фабиан-тэй? — Лей удивленно вскинул бровь. — А разве «тэй» — не женское обращение?

— У нас одинаково обращаются и к мужчинам, и к женщинам, — гордо сообщила Найла.

Это многое объясняло. По крайней мере, кокетливые узкие штанишки — уж точно! Если тут все парни следуют подобной моде, то понятно, почему феи грезят о браке с драконом.

— Значит, так. — Лей призвал остатки терпения и вздохнул. — Вот это — сожги! — Он не глядя указал на чудовищный маскарадный костюм. — Камни верни в казну, а Фабиану скажи, что я поговорю с ним с глазу на глаз у главного корпуса.

— Но…

— И это не обсуждается! На бал зайду только поздороваться! — король фыркнул. — Танцы… Да проще дать обет безбрачия!

Найла, само собой, страдальчески поджала губы, даже малыша Эйнара достала из колыбельки, но на Лея эти уловки больше не действовали.

Он вернулся в гостиную, опрокинул два стакана ледяного ягодного пойла, — что за место такое?! Ни глинтвейна, ни грога! — и лишь потом, рухнув на диван, вспомнил про Тамиэль.

Она ему снилась. Почему — дракон понятия не имел. Может, всему виной этот запах спелого винограда, который доводил до паранойи?

Во сне король плутал по какому-то странному лесу, где повсюду росли огромные цветы. Они норовили обвиться вокруг ног, раскрывали лепестки, обнажая клыкастую сердцевину, а Лей прорубал себе дорогу мечом и гнался за пурпурной феечкой. Та мелькала между деревьями, то звала, то смеялась, то вдруг панически визжала.

И когда Лейгарду-таки удалось поймать беглянку, когда он опрокинул Тами на ложе из мха и хотел проверить ее губы на вкус, сбоку кто-то кашлянул и погладил короля по спине. Лей обернулся: рядом, томно ухмыляясь, лежал брат Найлы:

— Ты про меня не забыл? — протянул он, наматывая на палец лазурный локон, и дракон в ужасе проснулся.

С раннего утра его величество трудился, как шахтер на рудниках. Вызвал советников, прорабатывал законопроект, который предусматривал введение лицензий для ведьм, утвердил чертежи северной стены и пограничной башни… Уйму всего переделал, и уже к обеду смог стряхнуть фейское наваждение, а потому в академию летел в отличном расположении духа.

И снова судьба подкинула ему Тамиэль. Причем буквально: швырнула под ноги, явно на что-то намекая. Разве мог он пройти мимо и оставить в беде фею, пусть даже такую вздорную?

Держа ее в руках, Лейгард проявил чудеса самоконтроля. Не дышал, смотрел строго перед собой, хоть и ощущал, как бешено колотится ее сердце.

«Поцелуй ее, — услужливо советовал внутренний дракон. — Только так ты избавишься от сомнений!»

«Она просто боится меня, — успокаивал ящера человек. — Нам не нужен скандал с Найлой!»

«А пегас? Ты видел этого пегаса?!..»

Лей, стиснув зубы, практически швырнул Тами на диван и ушел. Хотел для начала расспросить Найлу, но из-за треклятого наряда все вылетело из головы, а вот теперь пурпурная пропала. Оставила после себя только едва уловимый аромат на подушке. Может, издать закон и запретить виноград?

Далеко Тами уйти не могла, — она вообще едва ходила. Однако бегать искать ее, как в том дурацком сне, Лейгард не собирался.

— Нарт! — позвал он требовательно.

Племянник появился на удивление быстро, даже слишком, — как будто караулил за дверью.

— Я наказан? — понуро спросил он.

— Пока нет. — Король откинулся на спинку дивана. — И не будешь, если честно мне все расскажешь.

Мальчик воспрял духом и уселся напротив, всем своим видом демонстрируя, что готов отвечать по совести. Впрочем, ничего эдакого Лей так и не узнал.

Найла взяла с собой соседскую фею в качестве няни для старшенького. Задачей Тамиэль было развлекать Нарта и присматривать, как он катается на пегасе. Учитывая любовь паренька к верховой езде — вполне логично. Дома, в Аурвире, Нарт почти не слезал со своего кристаллического крылатого пони. Будь Тами той самой наемницей, она не стала бы возиться с ребенком, нашла бы другой способ добраться до короля.

Хотя… А если все-таки она проникла сюда не случайно? Вдруг ее цель — сорвать отбор?

— А сейчас она где? — будто бы невзначай уточнил Лейгард. — В лечебнице?

— Зачем? Я дал ей эликсир, и все прошло.

Точно! Знаменитое фейское целительство…

— Ясно. Наверное, за пегасом своим побежала… — протянул золотой, отслеживая малейшую реакцию Нарта.

Тамиэль могла втереться в доверие к мальчику, даже настроить его против родного дяди. Но дети тем и хороши, что врать не умеют.

— Не-а, она поручила Понса мне, — беспечно отозвался Нарт. — А сама ушла по секретным делам.

Лей напрягся: откуда у простой няни секреты? Нет, он был прав с самого начала! Чутье его не подвело, а вот бестолковый капитан Гуннар — очень даже!

— Она больше ничего не упоминала? Может, намекнула, что у нее какая-то встреча? Не называла имен?

— Нет, — огорошил короля племянник. — Просто переоделась в красивое платье и улетела!

Красивое платье, значит. Лейгард расплылся в довольной ухмылке. Нарт даже не догадывался, что преподнес свою няню на блюдечке. Наряжаться эта загадочная фея могла лишь по одной причине — бал в честь королевского отбора невест.

Что ж, если она надеется устроить очередную диверсию, ее ждет крайне неприятный сюрприз.

Отпустив Нарта, золотой погрузился в собственные мысли. И чем дольше он думал о Тамиэль, тем сильнее злился на себя. Это ж надо быть таким слепцом! Все это время ответ находился прямо у него под носом, а король прислушивался к сомнительным доводам своих офицеров.

Соседей они допросили, скажите, пожалуйста! Как будто феи не стали бы выгораживать свою! Да они, возможно, все в сговоре!

Допустим, дара у Тами действительно нет — и что? Во-первых, никто не исключал наличие у нее сообщников, а во-вторых, это делало ее идеальной наемницей. Кто бы заподозрил беспомощную феечку? Вот капитан Гуннар, например, купился и сразу вычеркнул ее из списка подозреваемых. Хотя у нее, на минуточку, имелся собственный пегас!

Головоломка складывалась в ясную картинку. В тот вечер в саду Лазулли Тами испугалась Лея не потому, что никогда не видела королей, как раз напротив, — она его уже видела. И узнала. Всячески пыталась улизнуть, а потом подслушивала разговор со стражей… Огненный владыка, вот зачем она так поспешно забрала пегаса в академию! Не хотела, чтобы на него прицепили артефакт!

Конечно, кое-какие сомнения у короля еще оставались и касались они, прежде всего, магии. Если Тами не обладала талантом, то могла ли передать энергию дракону? Как это вообще работает? Или Лей ошибался, и Тамиэль затевала нечто иное. Не подставить его, а лишить сил, сделать уязвимым… Убить?..

Теперь преимущество было на стороне золотого, и наступать на те же грабли он не собирался. Решил, что выяснит все сам, без посредников, причем еще до заката. Благо, Лей знал гарантированный способ проверить феечку — поцелуй. И если она и впрямь окажется той самой горничной… Тогда он заберет ее в Аурвир.

Лейгард никогда не испытывал удовольствия, подписывая обвинительные приказы, но сейчас был уверен: приговор для Тами будет самым сладким в его жизни. А уж каким приятным станет процесс наказания…

Воображение нарисовало дракону обнаженную феечку, привязанную к кровати. Пурпурные локоны, разметавшиеся по подушке, приоткрытые губы, распахнутые глаза и молочную кожу… Больше она не сбежит. Она будет принадлежать ему. Целиком.

От дразнящих фантазий тело Лейгарда превратилось в натянутую тетиву и заныло. Нет, в таком состоянии на бал идти явно не стоило. И хорошо еще, он не надел те обтягивающие штанишки, которые предлагала Найла, — они бы по шву разошлись.

Королю требовался холодный душ, и чем скорее, тем лучше. Он поднялся наверх и замешкался, озираясь по сторонам. Найла вообще предусмотрела для него отдельную комнату или не рассчитывала, что он останется на ночь? Из-за одной двери доносился плач Эйнара, за другой Лей обнаружил игрушки Нарта… Методом исключения выбрал третью.

Спальня казалась нежилой, — все было прибрано и чисто, как на постоялом дворе. Дракон зашел внутрь, скинул сапоги и уже взялся за пряжку ремня, как вдруг взгляд зацепился за кусочек ткани, торчащий между створками шкафа.

Лей распахнул их, и его будто молнией шарахнуло: перед ним ровными рядами висели девичьи наряды. Одежда Тамиэль, — платье, которое порвал Нарт при падении, дракон опознал мгновенно.

Как завороженный, он провел рукой по вешалкам, перебирая разноцветные тряпки, пока, наконец, не остановился на неприметном серо-коричневом платьишке, припрятанном в глубине. Феи обычно такое не носят, а вот горничные…

Не веря своим глазам, Лейгард извлек находку на свет. Присмотрелся, принюхался жадно…

Оно. Именно оно было на девушке в таверне. Именно его Лей расстегивал, раздевая несостоявшуюся любовницу.

Кулаки сжались сами собой, комкая дешевую холщовую ткань. Берегись, Тамиэль Бургунди. Приговор вынесен и обжалованию не подлежит!

И в этот самый момент с улицы послышался взволнованный голосок виновницы торжества:

— …Он ушел?

Лейгард бесшумно метнулся к окну. Там, в саду, пурпурная, воровато пригнувшись, болтала с Нартом. Огненный владыка, вот это удача! Сама явилась!

— Кто ушел? — не понял мальчик.

— Король! — шепотом пояснила Тами. — Я забыла кое-что… Юстина говорит, эти туфли сюда не подходят, я похожа на деревен… Короче, можешь посмотреть, он дома?

— А зачем? — последовал закономерный вопрос.

— Нарт, пожалуйста! Просто посмотри!

Лей терпеливо ждал, пока племянник сбегает в гостиную. Внизу хлопнула дверь, раздался топот, потом снова хлопок — и лазурный вернулся в сад. Как и следовало ожидать, обыскать весь дом ему не пришло в голову. Хороший мальчик!

— Его нет, — отрапортовал он. — А ты что, его боишься?

— Вот еще! — фыркнула феечка.

А зря! Сейчас ей бы стоило испугаться!

Проследив, как Тами идет к дому, Лей с трудом сдержал довольное урчание. Отошел от окна и встал аккурат за дверью. Секунды тянулись долго, но томительное ожидание только будоражило дракона. Он предвкушал расплату, и ничто не могло испортить триумф.

Время будто схлопнулось, застыло янтарем.

— Цок-цок! — стучат каблучки все ближе и ближе.

Вот поворачивается ручка, скрипит несмазанная петля. Остроносая туфелька ступает на ковер… Действительно, дурацкая! Длинный сиреневый подол, и, наконец, сама Тами. Дверь закрывается и…

— Ну, привет, милая. Полотенце не забыла? Или хочешь еще чаевых?

Миг — и на кукольном личике отражается осознание. Затем страх. И паника… Что, девочка, думала, тебя не раскусят?

— Я все объясню, — лепечет она на вдохе. — Я не наемница!..

— Да ладно! — Дракон хищной поступью надвигается на жертву. — А чье это платье?

— Мое, но… Я ничего не делала!

О, это очень легко опровергнуть. Тем более, тебе не впервой!

Отшвырнув улику, Лей потянулся за новым доказательством. Рывком дернул феечку на себя и запечатал ее губы своими.

Глава 10

Все встало на свои места. Как давно ему хотелось ощутить этот вкус! Прижать ее, почувствовать трепет, накрыть ладонью упругую налитую грудь…

Она могла говорить все, что угодно, теперь Лейгард верил только чутью. Два образа слились воедино, сомнения отпали, но с ними куда-то улетучилась и жажда мести.

Еще секунду назад короля разрывало от гнева, он грезил о наказании, но поцелуй феечки обезоруживал. Один только шелест ее прерывистого дыхания делал разъяренного дракона мурлыкающим котенком.

Тами невозможно было насытиться! Каждое касание заставляло желать большего. Мышцы гудели от напряжения, болезненная истома наполняла тело.

Лею следовало остановиться, допросить ее, но где взять такое самообладание? Он провел губами по изящной шее, лизнул пульсирующую жилку…

Какое низкое декольте… Она специально его надела, чтобы удобнее было высвободить грудь? Одно движение — и затвердевшая розовая горошинка смотрит на него, манит… М-м-м… Такой он ее и запомнил. И точно так же тогда вобрал в рот.

— Лей!.. — простонала она.

И королю понравилось, как это прозвучало. Хрипловато, интимно… И будто бы искренне. Разве можно такое сыграть? Ладно, слова, но не лихорадочный румянец, не бешеное биение сердца! Может, она не солгала? И в ту ночь прилетела к нему без злого умысла?..

Нечеловеческим — драконьим усилием воли Лейгард оторвался от лакомства и заглянул в расширенные зрачки Тамиэль. Он видел в них свое отражение, видел, как плещется в черноте неразбавленная страсть.

Да. В таком состоянии никто не способен врать.

— Зачем? — выдохнул он. — Зачем ты пыталась соблазнить меня?

Тами осоловело моргнула, по инерции качнулась к нему, словно не понимала, почему все прекратилось. Она хотела его столь же сильно! И это давало Лейгарду такую власть, какую не подарит ни одна корона.

— Говори! — приказал он.

— Я… — Тамиэль облизнула губы. Седьмое пекло, что она с ним творит?! — Я хотела переспать с тобой, чтобы получить дар… В смысле, не именно с тобой… Мне нужен был любой дракон. — И она вдруг испуганно съежилась. — Только не убивай Понса!

Если бы его величеству сейчас плеснули в лицо компотом, он бы и то опешил чуть меньше.

Тарвин советовал ничему не удивляться?! А сам-то он, интересно, пробовал? Или ему повезло, и Найла в разгар брачной ночи не говорила, что вообще-то ее устроил бы любой дракон? Ах, да! И пегасов она, по всей видимости, не упоминала! Иначе бы Тарвин не выдал такую чушь.

— Любой дракон, — повторил Лейгард, но суть этой фразы все равно не вмещалась в его сознание. — Любой…

— Тами, ты здесь?! — крикнула Найла из коридора. — Тебя ищет Фабиан-тэй!

Проклятый ректор! Нашел время! Нельзя, чтобы он застукал их в такой ситуации, иначе вообще не подпустит к своим студенткам. С другой стороны… Нужны ли они теперь?.. Не отменить ли саму затею с отбором?

Лей рассудил, что подумает об этом позже. Ему по горло хватило поспешных решений! Судорожно поправил одежду, пурпурная подтянула лиф платья, пригладила волосы, и когда на пороге возникла вездесущая Найла, уже ничто не напоминало о той буре, которая разыгралась в комнате. Разве что легкий румянец на щеках Тами… Но девушкам свойственно смущаться по всякой ерунде.

— Хвала музам! Фабиан-тэй ждет вни… — Тут Найла заметила Лейгарда и запнулась. — А ты что здесь делаешь?!

— Ошибся комнатой, — произнес он как можно ровнее. — Думал, ты выделишь спальню мне, но… Няни ведь полезнее королей!

Вообще-то Лейгард и сам не собирался задерживаться в академии. Упрекнул невестку скорее для того, чтобы отвлечь от других вопросов, — спорить она любила больше, чем лезть в чужую личную жизнь.

Вот и сейчас лазурная застыла и засопела сердито. Первый симптом, за которым неизменно шло: «Да как тебе не стыдно, Лей!»

— Да как тебе не стыдно, Лей! — ахнула она. — Сколько раз я предлагала тебе остаться и лично контролировать отбор?! Сколько раз я…

В общем, с невесткой дракон разобрался. Зато другая феечка, улучив момент, бочком по стеночке двинулась к выходу.

Э, нет, дорогая, больше ты не сбежишь!

— А знаешь, я тоже хотел познакомиться с ректором. — Лей лучезарно улыбнулся и подставил Тами локоть. — Составлю тебе компанию.

Вроде обычный жест вежливости, но фея-то прекрасно поняла, что ей предлагают не опору, а конвой.

— Может, я тогда не буду мешать… — возразила вяло.

— Нет-нет, даже лучше, если ректор увидит, что наш король — сама галантность! — вмешалась Найла.

В кои-то веки выступила с пользой для дела! Тамиэль сдалась, взяла золотого под руку, и вместе они спустились в гостиную.

Если Фабиан Магнолли и удивился такой чинной процессии, то виду не подал. Встал с дивана, приветствовал короля сдержанным кивком. Привычный обмен любезностями — и взгляд кронфея переместился на Тами. И как-то так сразу потеплел…

Лейгарда это царапнуло. С конкурентами-драконами он бы еще смирился. Смолоть их в труху — и дело с концом, но ректор? Интересно, феев можно вызывать на поединки?

— Простите за мое утреннее поведение, — обратился Фабиан к Тами. — Я слишком на вас надавил, да?

У короля аж уши заложило.

Что он сделал?!

— Ничего страшного, — потупившись, ответила пурпурная. — Думаю, вы были правы… Нам стоит все обсудить. — Покосилась на золотого и добавила: — Наедине.

Ничему не удивляться, не удивляться ничему…

— А нам на бал не пора?! — взорвался Лейгард.

— Чудесная идея, — неожиданно поддержала Тами. — Только мне надо переобуться…

Дернулась.

Пхах! Наивная!

— У вас прекрасные туфли, Тамиэль. — Дракон мучительно выдавил очередную улыбку, но локоть на всякий случай покрепче прижал к ребрам. — Пойдемте вместе!

И они пошли. Правда, Лейгард не рассчитывал, что «вместе» будет включать еще и ректора, Найлу и пускающего слюнявые пузыри Эйнара. Впрочем, в малыше был свой плюс — он гулил, вырывался из рук матери и не давал ректору поговорить с Тами. Только Фабиан собирался раскрыть рот и что-то сказать, как Эйнар выделывал очередной кульбит или визжал пронзительно, и у кронфея явно исчезал настрой для бесед. Король даже мысленно пообещал себе, что прикажет отлить племяннику золотую погремушку.

Лею самому нужны были ответы. В чем заключался план пурпурной? Не могла же она прилететь в таверну, чтобы подарить невинность первому попавшемуся дракону? И все это — ради сомнительной перспективы научиться рисовать или играть на лютне!

Нет, до тех пор, пока она не объяснится, он будет везде водить ее за ручку. Потребуется — цепями к себе прикует…

— Если бы я знала, что ты пойдешь на бал, Тами, — подала голос Найла, — я бы позвала Мависа. Представь, как романтично: первый танец жениха и невесты!

Лейгард скрипнул зубами. Чуть не забыл, что она еще и сосватана! И какой нормальный жених отпустит любимую шляться по злачным заведениям? Может, у фей подобное в порядке вещей, но будь Тамиэль невестой короля, уж он бы за ней следил! Держал подальше от пегаса — и глаз не сводил!

— Я все равно танцевать не умею, — пурпурная невесело усмехнулась. — Мавису со мной не повезло.

— Ну, могу вас научить паре движений… — встрял кронфей. — Не сомневаюсь, у вас получится!

— Нет! — выпалил Лейгард резче, чем ему хотелось бы, и все в недоумении воззрились на дракона.

— Зачем ты так? — нахмурилась Найла. — Все у нее получится…

— Я в том смысле, что… — Золотой кашлянул. — У нее ведь есть жених, верно? А я на правах короля присмотрю, чтобы никто ее не скомпрометировал.

На этих словах Тами поперхнулась, кончики ее ушей окрасились в цвет волос, но Лейгард это проигнорировал.

— У меня и в мыслях не было… — растерялся ректор Фабиан.

— Ничего, лишняя бдительность не повредит. Если Тамиэль так уж захочется танцевать, я, так и быть, составлю ей компанию.

Огненный владыка, что он несет?! Какие танцы?!

К счастью, белобрысый кронфей уже подвел их к высоким стрельчатым дверям главного корпуса. Из зала доносилась веселая музыка, звенел девичий смех, в окнах мелькали яркие наряды… Хаос. Точь-в-точь такой сейчас царил в душе у дракона.

— Извольте немного подождать, — церемонно обратился к королю Фабиан Магнолли. — Я представлю вас студентам.

На этом он прошествовал внутрь, и через мгновение все стихло. Дверь ректор прикрыл неплотно, поэтому Лейгард слышал почти все.

— …С благодарностью за оказанную мне честь и превеликим удовольствием…. — распинался кронфей. — Торжественно объявляю… От имени ее величества кронфеи Аэды, да хранят ее музы… И рад приветствовать в стенах Высшей Академии Фейских Искусств…

С таким занудством Лей не сталкивался даже на заседаниях драконьего совета. К тому моменту, как Фабиан дошел до имени короля, Лейгард чуть не уснул, — расслабиться ему не давала только Тамиэль. Он чувствовал, что она начеку, будто сжатая пружина, и едва он разогнет локоть — пурпурной и след простынет.

— …Его величество Лейгард Гульдброк! — возвестил, наконец, ректор.

— Пусти! — змеей зашипела пойманная феечка. — Что о нас подумают?! Ты не можешь открывать отбор со мной!

— Лей, ну правда, — подключилась к подруге Найла. — Тебе лучше…

— Я сам решу, как лучше! — отрезал король и, волоча за собой упирающуюся Тамиэль, вошел в зал.

В оглушительной тишине что-то скрипнуло, с глухим стуком упал смычок у скрипачки из оркестра. Фей можно было понять: они ждали одинокого завидного жениха, а увидели не слишком дружелюбного дракона с подрагивающим мускулом на щеке. И вдобавок — абсолютно пунцовую растрепанную девицу.

— Мое почтение, — поздоровался с публикой король, но ответом ему было лишь безмолвие.

На помощь пришла Найла. Поудобнее перехватив Эйнара, она выскочила вперед и с широкой улыбкой объявила студенткам, что Тамиэль Бургунди — няня ее детей, которая так некстати упала с пегаса. А Лейгард проявил поистине королевское великодушие и помог бедняжке добраться на бал.

По залу тут же прокатилось восхищенно-понимающее: «О-о-о…» Обстановка разрядилась, тишина сменилась гомоном девичьей болтовни. Фабиан махнул сиреневой фее с дирижерской палочкой, та кивнула, и вновь грянула музыка.

— Отпусти! — взмолилась Тами. — Ты не можешь держать меня весь вечер!

— Почему не могу? Могу. Нам надо поговорить, а потом я определюсь, что с тобой делать.

— Но я уже все сказала! — Она подняла брови домиком. — Послушай, я никуда не сбегу!

— Ага, просто улетишь как в тот раз на своем пегасе, — хмыкнул дракон.

— Давай потом! Пожалуйста, Лей!..

Запрещенный прием! Эта соблазнительная хрипотца, придыхание…

— Сначала — поговорим, — отрезал король. — Можно вернуться в спальню…

Феечка вздрогнула, румянец залил ее шею и грудь. Как же ей шло смущение!

— Тебя не так поймут. Пусти…

— Хорошо.

— Правда?! — Тами посмотрела на него с надеждой.

— Нет, конечно! Не хочешь уходить — давай потанцуем. — Лей отступил на шаг и согнулся в полупоклоне. По крайней мере, боковым зрением он заметил, что феи-кавалеры делали именно так.

— Я не… — жалобно начала она.

— Я тоже, — признался он. — Опозоримся вместе.

Пурпурная медлила недолго. Чужие взгляды действовали на нее, как артефакты верховных магов — на ведьм. От Тамиэль прямо-таки волнами исходил страх, она не привыкла быть в центре внимания и боялась осуждения. А вот королю на мнение окружающих всегда было наплевать. Он ждал, протянув руку, и Тами-таки вложила хрупкие пальчики в его широкую ладонь.

Лей сжал ее, притянул к себе, попробовал поймать ритм. И как остальным феечкам удавалось так лихо кружиться? Шаг вправо, шаг влево… Поворот… Еще вроде раскачиваться надо… Вроде, для первого раза неплохо!

Тамиэль изо всех сил сохраняла дистанцию, вцепившись в плечо дракона. Сначала неуклюже топталась на месте, но с каждым аккордом ее напряжение слабело, в движениях появлялась приятная гибкость.

— Расскажи мне все с самого начала, — шепотом потребовал Лей. — Чья была идея, кто помогал…

Но договорить ему не удалось. Тами крутанулась вокруг своей оси и свет в зале померк, а до короля донесся странный звук. Словно стекла задребезжали.

Громкий звон — и мощная волна ударила по зданию, воздух заполнился воплями.

По розоватым стенам ползли уродливые трещины, и сквозь них внутрь пробирались толстые колючие лозы гигантской лианы. Цветы! Такие же, как во сне Лейгарда! Но еще с длинными, как кинжал, шипами.

Вихрь из осколков и лепестков поднялся такой, что дракон почти ничего не видел перед собой.

Только Тами. Ее перепуганные глаза и побелевшие губы… А в следующую секунду фея безжизненно обмякла в его руках. Друзья, если вам нравятся визуалы и арты, заглядывайте в мою группу, там их гораздо больше)

Глава 11

Тамиэль Бургунди

Я танцевала. О, музы! Танцевала и не могла остановиться! Ноги сами несли меня куда-то, кровь искрилась, кончики пальцев приятно покалывало, тело будто наполнили крошечные пузырьки, и он стало таким невесомым…

Я летела. Не пользуясь крыльями, просто кружилась и чувствовала себя цветочным лепестком на ветру. Почему никогда не пробовала раньше? Столько лет ходила по земле, когда можно было танцевать!

Я превратилась в музыку, а она — в меня. Вены пели струнами арфы, сердце отбивало такт. Три-четыре… Три-четыре… Мелодия ласкала кожу, целовала, как губы Лейгарда, трепала за локоны: «Добро пожаловать домой, Тамиэль!»

— Тамиэль! Открой глаза! — донеслось откуда-то снизу.

Что-то врезалось под мышки, меня сильно тряхнуло. Щеки обожгло, потом ледяные струйки потекли по шее. Водой, что ли, плеснули?..

— Ваше величество, отпустите ее! Я сам!

— Еще чего! На нас напали, она в опасности!

— Она в опасности только рядом с вами! Отдайте сейчас же, ей нужна помощь!..

Да ну их! Не вернусь я туда. Слушать эти перебранки? Больно надо! Здесь так светло, вокруг только бесконечная радуга… Пружинит под носочками! Пойньк! Пойньк! И никакого притяжения, подпрыгни — и зависнешь в воздухе. Хочешь — кувыркайся, хочешь — ходи на руках. Какая же я гибкая! Вот бы видела меня сейчас мама!

— Нет, я никуда не уйду! — Упрямый рык. — Я буду рядом!

— Лей, прекрати сейчас же. Фабиан-тэй разберется, он знает, что делает.

— Надо обыскать территорию. Это ведьмы! Они проникли сюда! Найла, пошли за бойцами… Нет, лучше сам. Я должен перевоплотиться!

— С ума сошел?! Лей, успокойся!

— Ваше величество, выйдите немедленно, иначе я вынужден буду применить магию. В Тамиэль всего лишь проснулся дар.

Что?! Мой собственный дар?

Меня словно привязали к тысяче нитей и резко дернули. Мелодия стихла, радуга под ногами растаяла, и я открыла глаза.

Из белесого тумана проступило лицо ректора. Оно пока казалось размытым, будто я смотрела сквозь залитое дождем окно, во взгляде читалось нешуточное беспокойство.

— Все хорошо, Тами. — Голос кронфея обволакивал, будто Фабиан пытался меня усыпить.

Вот только сна не было ни в одном глазу. Дар… Неужто я теперь нормальная?

Я подскочила, хотела сесть, однако здесь, в реальности, сил не хватило даже на это. Тело напоминало шкурку выжатого фрукта, — пустая оболочка и безвкусный жмых внутри. Меня повело назад, и я обессиленно рухнула на подушку.

Стоп. Какая подушка? Мы же были на балу! Огромный зал с высокими сводчатыми потолками, цветочные гирлянды, оркестр, кувшины с пуншем… Где это все? Почему вокруг только стены оттенка мяты и полки со склянками?

— Ты в лечебнице, — пояснил ректор, укрыв меня мягким пледом. — Тебе надо восстановить силы. Отдохни немного, если получится вздремнуть — вообще отлично. Чуть позже я распоряжусь, чтобы тебе принесли укрепляющий отвар…

Какие в пекло отвары?!

Вслух я, само собой, так не сказала, но возмущению моему не было предела. Да я, может, всю жизнь ждала, когда во мне откроется хоть какой-то самый скромный талант! На меня обрушивают эту новость — и предлагают валяться и гонять чаи?

— Это музыка, да? — Бесцеремонно схватила ректора за запястье.

К такому обращению кронфей явно не привык. Скосил взгляд на свою руку, и брови его поползли на лоб, как будто вместо пальцев у меня были щупальца.

— Что — музыка? — глухо переспросил он.

А еще ректор называется!

— Я — музыкальная фея, да? — Отпустила его, приподнялась на локтях и зажмурилась на мгновение: от слабости пока кружилась голова. — Просто я никогда не слышала оркестра, вот, наверное, меня и шарахнуло… Так бывает, да? Ну, чтобы с запозданием? Слушайте, а может, вы принесете сюда всякие инструменты? Со скрипкой у меня не сложилось, но я бы попробовала флейту, трубу… Валторна тяжелая, но ее тоже тащите! А арфа? Она же на колесиках? И треугольник, треугольник на всякий случай…

У Фабиана сделалось такое лицо… Вот как если бы он разом забыл свое имя, маму с папой, и где находится. Наверное, я все-таки немного перебрала с энтузиазмом.

— Ладно, — вздохнула снисходительно. — Треугольник можете не брать.

— Тамиэль. — Ректор пододвинул стул и сел возле моей кровати. — Все гораздо сложнее. Я сам до конца не понимаю, как такое могло случиться… Но ты — фея танца.

Настал мой черед забыть про все на свете.

Он ведь шутит, да? Или решил меня утешить? Видимо, на балу мне что-то упало на голову, и ректор придумал красивую сказку, чтобы я не чувствовала себя ущербной. Вроде тех историй, что в детстве мама рассказывала на ночь. Про мир без магии с самоходными колесницами, железными птицами и длинными гусеницами, которые ползают туда-сюда по специальным перекладинам. Ничего этого не существует, равно как и фей танца!

— Вот поэтому я и не хотел вываливать это на тебя сразу. — Фабиан-тэй качнул головой. — В двух словах такое не объяснишь.

— Ну… Попробуйте в трех!

— Может, для начала подождем, пока прилетят твои родители? — Он поморщился.

— Я прошу вас. Помогите понять!

И ректор Магнолли попытался.

Суть его импровизированной лекции сводилась к следующему. Когда-то давно было четыре вида магических искусств. Не только музыка, поэзия и живопись, но еще и танец. И последний дар позволял феям управлять природой. Точнее, живой ее частью. Растениями, животными…

Вот тут-то на меня снизошло озарение.

В памяти всплыла картинка из прошлого: я, слабенький новорожденный жеребенок и Натина-тэй.

— Забирай себе, — щедро предлагает хозяйка фермы.

От счастья ноги сами пускаются в пляс, я кружусь рядом с удивленным Понсом, обнимаю его, целую в мягкий нос. «Теперь у меня будет друг, теперь мне будет, с кем поболтать…»

— Понс, — шепчу маленькому пегасу уже вечером, кутая в полотенце. — Я назову тебя Понс.

И внезапно слышу в ответ неуверенное:

— П-понс?..

Выходит, он умеет говорить не потому, что родился таким, а потому что сработала моя магия?..

Но вот, в чем загвоздка: по словам Фабиана последняя фея танца скончалась от старости задолго до основания академии. Они перестали появляться на свет! Не то чтобы их кто-то выследил и уничтожил, просто в какой-то момент этот дар покинул наш мир.

В древних манускриптах, которые хранились в библиотеке кронфейского дворца, говорилось, что причиной тому муза танца Терпсихора. Либо она погибла, либо отвернулась от фей, либо решила больше не делиться своим талантом, — тут исследователи расходились во мнениях. Кто-то винил во всем падение нравов, мол, современные феи катятся в пропасть греха, не молятся по три раза на дню, а потому цивилизация вырождается, и вскоре все лишатся таланта.

Ну, вскоре — не вскоре, однако же несколько тысяч лет прошло, а поэзия, музыка и живопись никуда не делись. Поэтому Фабиан склонялся к версии, что Терпсихора мертва. По крайней мере, так он полагал до сегодняшнего вечера.

История ректора не только ничего не прояснила, из-за нее вопросов стало в разы больше. Почему муза для своего триумфального возвращения выбрала именно меня? Я смогу поступить в академию или нет? А если да — то кто будет меня учить? Как управлять даром, которым никто не умеет пользоваться? Или проще вернуться к прежней жизни и никогда не танцевать, чтобы не подвергать риску окружающих?

Фабиан-тэй ответил лишь на последнее, и ответил однозначно:

— Нет. Это исключено. Ты не можешь делать вид, что таланта нет, и запереть его в сундуке, как ненужную одежду. Он и так копился слишком долго, поэтому выброс магии был очень сильным и чуть тебя не убил. В следующий раз может и не повезти.

Везение… Ректор, кажется, не знал, что я и удача — вещи несовместимые.

Он ушел, оставив меня в палате одну. Через приоткрытое окно было слышно, как он спорит с Лейгардом в саду. Дракон рвался ко мне, якобы переживал о моем самочувствии, хотя я-то не сомневалась: он жаждет припомнить таверну. Вряд ли поверил, что я мечтала получить от него дар, тем более что магия у меня-таки обнаружилась. Целая куча, хоть горстями направо-налево раздавай! Поэтому я нисколько не сомневалась: при первом удобном случае король продолжит допрос и не слезет, пока я не назову ему имен заговорщиков. То есть вообще не слезет, — заговорщиков-то никаких нет.

Благо, я стала до ужаса ценной, и на горизонте забрезжила надежда, что просто так Фабиан-тэй меня королю не отдаст.

Побушевав немного, Лейгард сдался. Уж не знаю, улетел ли он в свои драконьи пещеры, но голоса на улице стихли, и я выдохнула.

Заснуть, конечно, не удалось: от мыслей голова кипела и пухла, воображение рисовало то взволнованные лица родителей, то надменную физиономию Мависа.

Вот уж кто обрадуется от последних новостей! Ему же выпала честь продолжить род танцевальных фей! Гарантий, что наши дети унаследуют талант от меня, нет, но Мавис слишком амбициозный, чтобы не попробовать.

Я попыталась представить себя в его объятиях, и меня передернуло. Раньше брачная ночь казалась чем-то абстрактным, я думала, что моя семейная жизнь будет такой же, как и у мамы с папой. Мирная, тихая, наполненная мелкими бытовыми заботами. Но после того, что сотворил со мной драконий король… Это ж мне придется таким заниматься с Мависом чуть ли не каждую ночь! И если прикосновения Лея приносили удовольствие, то ласки лазурного пугали даже в теории. Вспоминались его длинные бледные пальцы, и желудок скручивался в узел.

Вот зачем золотой так поступил?! Зачем показал, что такое страсть? Нельзя, что ли, было просто сказать: так, мол, и так, я знаю, кто ты! Расспросил бы более официально… А поцелуи приберег бы для невесты, зря, что ли, Найла старается!

Тут перед глазами возник образ Лейгарда, лобзающего другую феечку, и ногти впились в ладонь.

Ну и плевать! Пусть хоть всю академию перецелует!

Все же ректор ошибся: одиночество мне на пользу не пошло, а успокоительный отвар наоборот взбодрил. Не выдержав тишины, я осторожно встала. Стены больше не качались, ноги не подкашивались. Значит, восстановилась! Тем более, никто не запрещал мне покидать лечебницу.

Подошла к двери, выглянула наружу: в коридоре мирно клевала носом пожилая фея с замысловатым зеленым пучком и губной гармошкой в руке. Ну, Фабиан-тэй! Стелил-то он мягко, но охрану приставить не погнушался.

Решив не будить целительницу, чтобы не вдарила по мне колыбельной, я прокралась обратно. Если ректор думал, что слабость не даст мне вылезти в окно, то ему стоило подумать еще немножко.

Я распахнула створки, и с улицы повеяло приятной вечерней прохладой. Над радужным островом зажигались звезды, в буйно цветущих кронах деревьев кружили светлячки. Вот бы попробовать парочку танцевальных движений… Вдруг у меня получится что-то хорошее?

Нет. С этим все-таки надо подождать: терпение ректора не безгранично. Еще устрою очередной переполох!

Перемахнув через подоконник, я выпорхнула в сад и сразу спикировала на извилистую дорожку, чтобы не привлекать внимания. После бала обо мне наверняка судачила вся академия, и если кто увидит, то либо пристанет с расспросами, либо доложит Фабиану. А мне хотелось поговорить с кем-то своим. С кем-то белым, ушастым, но очень родным.

Вот только где сейчас Понс? До сих пор прячется от дракона и залег в какую-нибудь канаву? Голодает, поди, бедолага…

Пегаса я обнаружила, дважды обойдя территорию академии. Уже начала нервничать, как вдруг услышала из-за ажурной беседки хруст веток и какие-то таинственные звуки, — то ли попискивание, то ли тихие короткие стоны.

Свернула с тропинки, заглянула за пышный куст голубых гортензий… И мне стало дурно. Белый лежал на газоне, тяжело дышал и вздрагивал. Я никогда его таким не видела! Он даже спал всегда стоя. Лишь однажды катался по земле, когда был уверен, что на него напали травяные блохи.

— Понс! — Я кинулась к пегасу, присела на корточки и коснулась ладонью шелковистой гривы. — Что с тобой?

Белый прикрыл глаза и прохрипел страдальчески:

— Я умираю, Тами… Это конец… Предки зовут меня…

Вообще-то на моей памяти Понс собирался к предкам раз десять, если не больше, но вот сейчас что-то в его голосе испугало не на шутку.

— Почему? — выдохнула в ужасе.

— Меня отравили. Я чувствую, как яд уничтожает меня… Уходи, Тамиэль. Не хочу, чтобы ты видела меня таким. Ты была хорошим другом, но уже слишком поздно. — Понс взглянул на меня из-под ресниц. — Найди себе нового пегаса… Только не отдавай ему мою лиловую попону. Ее похороните вместе со мной.

От подступающих слез защипало в носу, сердце сжалось. Я хотела спросить, кто мог сотворить такое, но ответ был очевиден: Лейгард Гульдброк. Проклятый дракон-таки добрался до моего пегаса! Отомстил, гад! Ко мне его не пустили, так он отыгрался на невинном Понсе. Ведь я просила, я умоляла не убивать его! Еще и яд… Это так подло, низко…

— Держись, милый! — Обняла белого за шею. — Мы что-нибудь придумаем… Ректор Фабиан тебя спасет! Найдет эликсир… Не умирай, Понс…

— Что-то случилось? — раздалось за спиной.

Мне, наверное, померещилось. Не могло же у Лея хватить совести заявиться к своей жертве, так еще с таким феноменальным цинизмом интересоваться, что происходит! Или все-таки могло?

Нет, я предполагала, что чешуйчатые безжалостны, но не до такой степени! Король смотрел на меня, как ни в чем не бывало. Ни тени стыда!

Все вокруг заволокло кровавой пеленой. Я оторвалась от пегаса, встала и шагнула к дракону. Теперь-то я его не боялась! Магия дала мне главное: уверенность в себе.

— Как ты посмел? — процедила сквозь зубы.

И снова никакого раскаяния, только удивленно изогнутая бровь.

— Тебе нехорошо? Пойдем в лечебницу. Ректор сказал, тебе нужен покой… — Золотой подался ко мне, словно опять собрался взять меня на руки.

Терпение натянулось тонкой пленкой, как мыльный пузырь, и лопнуло.

— Ты! — рявкнула я. — Ты его отравил! Не прощу. Никогда не прощу!

Фея танца, значит? Что ж, надеюсь, танцы могут убивать. Дракон — это, конечно, не растение, но если я научила пегаса говорить, то и ящера заставлю замолчать. В идеале, навеки.

Отскочив от Лейгарда, я напела про себя вальс, который частенько играл папа. Почему-то на ум пришел именно он, — прилипчивая простенькая мелодия на три четверти. Подняла руки, обнимая несуществующего партнера. Большой шаг — два маленьких. Шаг — два маленьких. Там-парарам! И поворот…

— Огненный владыка, как же красиво! — последовал комплимент.

Эй! Почему он все еще жив? Я тут, между прочим, магией атакую! Почему его до сих пор не задушила лиана, не пронзили гигантские шипы? Стоит тут, любуется, здоровый и невредимый… А эта беспардонная улыбка?

Проследив за взглядом Лея, я подняла голову, и ноги будто онемели. Вера в себя испарилась, как роса в жаркий полдень; танцевать расхотелось. В воздухе около беседки парило большое мерцающее сердечко. Светлячки, не меньше трех десятков, выстроились в легкомысленную фигуру, словно глумясь надо мной. И это тот самый редкий дар? Ради этого муза выбрала меня?

— Молодец, Тами, — просипел с земли Понс. — Не страдай обо мне, устраивай личную жизнь…

Лейгард отвернулся от светлячков и уставился на пегаса. Хоть что-то выбило его из колеи!

— Он… говорит?!

— Говорил! Пока ты не решил его убить! — Я наклонилась к Понсу: — Потерпи. Я приведу ректора…

— Подожди-подожди! — Лейгард тряхнул головой. — Никого я не убивал! Хочешь — спроси у Найлы, я был с ней! — Тут золотой подошел к пегасу и придирчиво его оглядел: — Он даже не ранен!

— Не верь! — Понс надсадно кашлянул. — Этот коварный тип подослал ко мне мальчишку. Те сладости были пропитаны ядом. И торт, и пирожки… Но больше всего — конфеты. Шоколад или засахаренные орешки… Или сливочные тянучки… Может, конечно, халва, но шоколад сразу показался мне подозрительным…

В мозгу заворочалась нехорошая догадка, однако первым озвучил ее король:

— Я не специалист по пегасам, но, по-моему, твой питомец просто объелся.

И действительно: бока Понса были непомерно раздуты. Не знай я, что он — жеребец, приняла бы за беременную кобылу. И как не обратила внимания? Немудрено, что бедолага едва дышал. Не лопнул — и то чудо!

— И сколько ты всего сожрал? — мрачно осведомилась у «умирающего».

— Достаточно, чтобы яд впитался. — Белый тяжело вздохнул и предпринял безуспешную попытку оторваться от земли. — Помоги, Тами! Я должен сказать ему все в лицо перед смертью.

— Понс, прекрати! Я в жизни тебя не подниму, и ты не…

— Тогда слушай меня так, дракон! — перебил Понс. — Это я надоумил Тамиэль прилететь в Тронрег. Это был мой план! Она ни в чем не виновата. Теперь мы в расчете, так что оставь ее в покое, презренный ящер!

Мгновение назад я была уверена, что Понс выживет, теперь же в опять в этом усомнилась: лицо короля не предвещало ничего хорошего.

— Как ты меня назвал? — с ледяным спокойствием спросил он пегаса.

— Лей, не надо! — Я втиснулась между драконом и Понсом. — Он не в себе, ему плохо…

— Я очень даже в себе! — обиделся белый. — Перед смертью мой разум ясен, как никогда. Ты уже достаточно натерпелась от него. Как ты там говорила… Он слюнявил тебя, лапал, дышал в лицо зловонной пастью…

Ему что, сахар в голову ударил?! Может, я пожаловалась разок, когда лежала дома с воспалением легких. Сболтнула, мучаясь от лихорадки, что драконы того не стоят, но про зловонную пасть точно ничего не говорила!

Впрочем, оправдываться было уже слишком поздно. Янтарные глаза дракона потемнели, амулет на груди блеснул.

— А я вот не припомню, чтобы ты страдала. — Теперь гнев короля был обращен на меня.

— Ну… Какая разница? — пролепетала миролюбиво. — Мы же выяснили, что я не наемница. И потом: самого страшного не случилось…

— Самого страшного? — Он навис надо мной, как скалы Тронрега. — То есть вот, что для тебя самое страшное?

Я была в ловушке. С одной стороны — золотой в тихом бешенстве, с другой — задыхающийся от обжорства пегас. Что называется, ни шагу назад. И не сиделось же мне в тихой уютной лечебнице!

— Фа… Фабиан-тэй! — жалобно пискнула я.

Хотела, конечно, крикнуть, но во рту пересохло, а воздуха в легких отчаянно не хватало. Думаю, услышать меня ректор мог лишь в одном случае: если бы он был летучей мышью.

Я съежилась и зажмурилась: вид у Лея был такой, словно он собирался либо испепелить меня, либо схватить за шкирку и уволочь в пещеры.

Но время шло, а король так ко мне и не притронулся. Напротив, шагнул в сторону и пренебрежительно хмыкнул.

— Не трудись, — бросил он. — У меня нет привычки навязываться. Ах, да! И в ближайшие дни не покидай академию, мои следователи тебя допросят.

И все! Как будто я значила для него не больше мухи! Взял — и ушел!

Нет, я не ждала, что он затеет спор или, к примеру, поцелует опять… Ну, исключительно, чтобы доказать: дыхание у него не зловонное, а слюни не текут рекой. Но вот так равнодушно уйти…

— Не благодари, — слабо окликнул меня Понс. — Это меньшее, что я мог сделать для тебя, прежде чем отправиться в свет…

Похоже, у него тоже обрелся талант: доводить фей до белого каления.

— В свет, говоришь?! О, с этим я тебе помогу!

И я высказала Понсу, все, что о нем думала. Клятвенно заверила, что последнюю волю его обязательно исполню: похороню вместе с его любимой попоной. Вот хоть сейчас — прям под этим кустом гортензии. Пообещала, что с завтрашнего дня он переходит на усиленную диету. С утра — горсть овса, вечером — порка. Или наоборот, это уж как ему больше захочется.

— Ты не сможешь! — возмутился пегас. — У тебя рука не поднимется!

Тут, к сожалению, он был прав. Всыпать ему кнутом, как советовала Натина-тэй, я бы ни за что не решилась. Зато оставить белого на ночь одного, чтобы переваривал годовой запас сладостей и свое поведение, у меня-таки получилось.

Правда, пришлось задействовать всю силу воли, — Понс звал меня, причитал, что к утру его косточки обглодают кожееды и прочие дикие насекомые, что студентки его найдут и затискают… Но я была тверда, как кремень. Только за лиловой попоной сбегала и водичку пегасу принесла, а в остальном — сплошной кремень.

На обратном пути в гостевой особнячок меня настигла жуткая усталость. Подкралась незаметно и обрушилась на плечи пыльным мешком.

Я вдруг осознала, что денек выдался длинный, почти бесконечный. Ночь сборов, перелет, падение, бал, дар… И королевская засада еще… Событий и эмоций хватило бы на целый год!

К счастью, Лейгард узнал правду, избавив меня от необходимости скрываться. Да, будут еще допросы и беседы со стражниками, но по сравнению с тем, что учинил золотой, это сущие пустяки. Вряд ли его служба безопасности тоже начнет меня раздевать! Главная моя проблема, скорее всего, уже направлялась в Аурвир, и от этого уже накатывало облегчение.

В гостиную я даже не заходила — заползала, держась за стенку. Мечтала, как распластаюсь на широкой кровати с видом на небо. Судя по всему, Найла с детьми уже легла, — свет в их спальнях погас, лишь на кухне тускло подмигивала керосинка.

Я тихонько поднялась на второй этаж, открыла дверь в свою комнату, широко зевая. Споткнулась обо что-то на пороге и мысленно ругнулась на Нарта. Опять шастал, где ни попадя, и раскидал игрушки. И Понса вдобавок накормил всякой дрянью! Вот выдам ему с утра мешок и совочек, пускай сам собирает остатки пиршества по всему саду.

Хотя, если честно, у меня и самой не осталось сил на поддержание порядка. Выпутавшись из платья, я бросила его на полу, наощупь добралась до постели и нырнула под одеяло. Через кристаллическую крышу виднелись звезды, где-то поблизости умиротворяюще журчала вода. Наверное, фонтан… Жаль, что я не нашла его днем, но завтра обязательно отыщу и полюбуюсь. Чудесное все-таки место, эта академия!

Свернувшись калачиком, я потерлась щекой о мягкую прохладную подушку и провалилась в сладкий безмятежный сон.

Глава 12

Лейгард Гульдброк

Горячая вода испокон веков помогала драконам унять злость. Недаром аурвирские природные источники, из которых круглый год валил пар, назывались Лоно Покоя. Древние воины прилетали туда, чтобы восстановить силы после тяжелых битв, смыть кровь врага и ненадолго смирить мятущийся дух.

Именно за смирением Лейгард и нырнул в ванну. Видит огненный владыка, оно требовалось королю, как никогда. Но то ли пестрая обстановка фейского жилища портила атмосферу, то ли враг попался неправильный.

Мало было Лею Тамиэль, так в придачу к ней шел еще и пегас. И какой дурак придумал называть крылатыми чудовищами драконов? Вот оно, настоящее чудовище. Прожорливое, наглое… Но, стоит отдать ему должное, честное.

Лейгард узнал много нового и о себе, и о феечке. Страдала она, будьте любезны! Натерпелась, бедная! А про его, короля, душевные муки кто-нибудь подумал? Кто-то вообще спросил, что испытал он, когда ректор вырвал Тами из его рук и унес в неизвестность?

Главный корпус академии устоял чудом. Массивные плети колючей лианы анакондой обвили стены, норовя смять в крошево. Если бы Найла не подсуетилась и не создала опорные столбы из кристаллов, десятки фей погребло бы под обломками.

Это потом уже опомнились профессора, разбились на группы. Одни пилили лиану музыкой, другие, — преподаватели живописи, — спешно реставрировали здание, поэты превращали осколки в пыль и ветром сдували прочь. И только Лейгард бродил во всеобщей суматохе, как неприкаянный, и методично сходил с ума.

Он волновался о Тами. Как там она в лечебнице? Что с ней будет? Лей уже хотел отменить проклятый отбор, объявить Найле, что никакая невеста ему не нужна. Если пурпурная выживет, он заберет ее с собой и усадит рядом на трон. Если нет… Какой тогда вообще в пекло трон?..

Сейчас же, лежа в кипятке, Лейгард сам не верил, что допустил подобные мысли. Несколько поцелуев, — да, жарких, да, многообещающих, но всего несколько! — и он поплыл. Превратился в одного из этих мальчишек-феев, которые знай себе тренькают на скрипочках, машут кисточками и поливают свои несчастные клумбы. Государственные дела, статус, самоуважение… Все растворилось в расплавленном мозгу. Воздух радужных островов губителен для драконов, не иначе.

В принципе, необходимость в отборе действительно пропала. Лейгард отчего-то поверил Тами, — хотя бы потому, что лгут обычно более достоверно. История о том, что она готова была отдаться любому ради дара, звучала настолько дико, что смахивала на правду. Стало быть, никакого заговора, никакой опасности дипломатического скандала.

Однако, во-первых, Найла уже сделала заявление. Договорилась с ректором, получила добро кронфейского рода… После такого пойти на попятную означало выставить себя ветренным глупцом, у которого семь пятниц на неделе. А во-вторых… Есть же такое выражение: «выбить клин клином»? Если есть в академии фея, которая помогла бы Лею забыть о Тами, то Найла ее найдет. И тогда пурпурная увидит, что ему нет до нее никакого дела.

Вот зачем королю этот летучий сгусток проблем? У Тамиэль есть жених, пусть он и наслаждается, да дарует ему огненный владыка сил и терпения. Пускай трижды на дню заглядывает в зеркало, проверяет, нет ли у него рогов, и ловит свою невесту по драконьим спальням.

Лейгард вылез из воды, растерся полотенцем. Час в ванне особого облегчения не принес, только кожа на ладонях сморщилась. Но сдаваться золотой не привык: в драконьей академии его научили дисциплине. Отключить мысли, лечь в кровать — а завтра будет уже новый день.

Впрочем, на втором пункте плана возникла помеха. И помеха эта мирно спала, свернувшись клубочком посередине постели.

Лейгард застыл, ошалело моргая. Словно надеялся: вот сейчас он снова откроет глаза, и мираж исчезнет.

Не-а. Тамиэль ни в какую не желала растворяться в воздухе.

Ее пурпурные локоны разметались по подушке, пальцы подрагивали, будто она во сне играла на арфе, соблазнительные округлости отчетливо выступали под тонким одеялом. Даже сейчас она издевалась! Выпятила спелую попку. На, мол, дракон, потрогай, кусни!

Лей пожалел о том, что так хорошо видит в темноте. А еще о том, что феи наоборот почти слепнут, стоит солнцу зайти за горизонт. Иначе бы Тами заметила и сапоги, и королевский мундир… Лей же его на спинку кровати повесил!

Он был уверен, что пурпурная отправится на ночь в лечебницу. Зачем она явилась сюда, если Лейгард ей так противен? И где теперь спать ему? Не в гостиной же на диване, он-таки король, а не подмастерье кузнеца! Застукает его Найла — полбеды. А если Нарт? У мальчишки язык за зубами не держится, растрезвонит всем, кто подвернется.

Но и ложиться рядом с Тами — идея плохая. Ужасная. Вон, торчат из-под одеяла голые плечики! И никаких лямок на них нет. Значит, сорочку надеть не удосужилась. Либо совсем обнаженная, либо оставила те панталончики, которые Лей заприметил с утра. Смешные, кокетливые, с рюшечками…

Драконье сознание помутилось, кровь схлынула вниз. Какая-то дурная у Тами привычка пробираться к нему по ночам, а потом самой же изображать жертву. Хотя, по факту, ее выходки мучили только Лейгарда.

Может, все-таки забраться к ней? Ну а что: идти ему больше некуда. Он — не фея, ему в общежитии студенток не обрадуются. Визг поднимется… А если Тамиэль что-то не устроит, так пусть и возвращается в палату. Ее там, поди, ректор уже потерял…

Ректор. Интересно, в лечебнице Тами бы тоже легла голышом? Про стыд она, похоже, не слышала. Проснется поутру, потянется сладко, подставит первым лучам фарфоровые груди, а тут — кронфей. И она так игриво ахнет: «Фабиан-тэй! Какая неприятность!» А он посмотрит на нее и ответит: «Ну, почему, очень даже приятность. Давайте-ка развивать ваш талант. Только панталончики для начала снимите…»

Нет, в пекло лечебницу. Пускай тут спит.

Стиснув зубы, Лей бросил на пол аляповатое лоскутное покрывало в цветочек, натянул штаны и устроился у подножья кровати. Как сторожевой пес! Радовало одно: никто об этом позоре не узнает. Включая фею, — она-то на мягком матрасе продрыхнет до полудня, а Лей привык вставать рано.

Его не пугали неудобства, в горах приходилось ночевать на голых камнях, на снегу… Всякое бывало. Но чтобы спать в шаге от юной раздетой феечки, к которой нельзя прикоснуться, — такое испытание выпало на долю короля впервые.

Это были самые долгие четыре часа и тридцать две минуты в жизни Лейгарда. Откуда он знал время так точно? Да потому что не позволял себе отводить взгляд от настенных часов с хрустальными шишками. Только отвлекись — и на глаза попадется розовая пяточка, что, дразня, показалась из-под одеяла. И все, о контроле можно забыть.

Лей ждал рассвета, как ждут дети драконов дня огнестояния. Едва на прозрачную крышу уселись жаворонки, а звезды растаяли в легкой дымке, король вскочил. Будь он сейчас дома, отправился бы в любимую столярку. Вооружился бы рубанком и строгал, строгал до самого обеда, пока мышцы не загудели бы от усталости. Но здесь, в академии, разве выпустишь пар?

Ладно, хоть перевоплотиться, отлететь подальше и пометаться огнем. Потом — вернуться к Найле, дать четкие инструкции касательно невест, прям списком, чтобы не напороться на вторую такую Тами, и назад в Аурвир.

И Лейгард уже взялся было за рубашку, как вдруг на первом этаже громыхнула входная дверь.

— Тами! Тами, девочка моя! — прозвенел высокий женский голос.

— Не ори, ты видишь — все спят! — уже мужской.

Забавно, что этот защитник всеобщего сна кричал едва ли не громче.

— Мы прилетели, как только получили бабочку! — продолжала визгливая дама. — Доченька, где ты? Как ты?

Ну, конечно, родители Тами. Пробуждение дара они пропустить не могли, наверняка Фабиан разослал почтовых насекомых по всем островам, и с минуты на минуту здесь соберется толпа пурпурного клана. Или как у фей принято называть родню?

Лейгард скомкал рубашку, лихорадочно соображая, куда деваться. Выйти он уже не успевал, — в доме царила суматоха. Хлопали двери, плакал младенец, Найла что-то говорила гостям… В окно? А вдруг кто пойдет мимо? Любопытное будет зрелище — полуголый король, висящий на карнизе!

Мало было Лею забот, так вдобавок проснулась Тами. Заворочалась, зевнула… И с разинутым ртом уставилась на золотого.

— Пресвятые музы, что ты тут делаешь? — Она отползла к спинке кровати, натягивая одеяло до самого носа.

Фокус в том, что, прикрывая верх, она обнажала низ. Ступни, изящные лодыжки…

— Я здесь вообще-то спал! — сорвался Лей.

Фею это почему-то не успокоило.

— Со мной?! — Пурпурная сделала огромные глаза. — Но как… То есть… Мы… Того?

Это предположение окончательно вывело дракона из себя. Кем она его считает?! Чтобы он воспользовался ситуацией… И ладно, мысли у него такие проскакивали, но если бы он все же решился, Тами бы заметила!

— О, разумеется, — с издевкой протянул он. — Три раза за ночь! Прости, что не разбудил.

Тамиэль поморщилась, потом заметила на полу плед и выдохнула. Дошло, кажется.

— Уходи, — сказала она уже спокойнее. — Мне надо одеться.

— Я бы с радостью, но твои родители…

— Тами, милая, ты в порядке? — послышалось снаружи. — Мы искали тебя в лечебнице…

Лей успел задвинуть щеколду за долю секунды до того, как на дверь градом посыпались удары. Спасибо военным тренировкам, — тело среагировало быстрее, чем мозг, дракон буквально в два прыжка пересек комнату.

— Тамиэль! — басил отец пурпурной. — Ты там?

— Да, пап! — опомнилась она, а сама, путаясь в одеяле, скатилась с кровати и подскочила к Лейгарду. — В шкаф! — Бесцеремонно толкнула в грудь. — Давай, если тебя тут увидят…

Он — в шкаф?! Неслыханно! Ни в какие ворота просто! Прятаться, как вору… И от кого? От фей? Нет — и точка. Можно же придумать правдоподобное объяснение. Как вчера: ошибся комнатой. Складно же вышло! Найла, во всяком случае, поверила. Или еще что-нибудь сочинить…

Упражняться в сочинительстве королю пришлось уже между вешалками с женской одеждой. Он и сам не понял, как это вышло: Тамиэль утрамбовала его в внутрь, не дав даже слова вставить. Все шептала что-то про свою репутацию, про то, как папа рассердится… Лейгард толком не разобрал, потому что его разгоряченной груди касались нежные пальчики, а от запаха спелого винограда кровь шумела в ушах.

Но больше всего Лейгарда мучали догадки о том, почему Тамиэль так ловко сориентировалась. Вообще ведь не раздумывала! Сразу поняла, куда его спрятать. Вот интересно: это она от природы сообразительная или уже доводилось раскладывать кавалеров по полочкам?

Через узкую щель король мог разглядеть только столбик кровати и край окна. Судя по шелесту ткани, Тами оделась, — хоть одним искушением меньше! Затем лязгнула щеколда, и в спальню ввалилась целая толпа.

— Хвала музам, ты цела! Мы так волновались… — До Лея донеслось смачное причмокивание, похоже, мать Тами не скупилась на проявления чувств.

Зато отец вел себя более сдержанно:

— Я знал. Всегда знал. Между прочим, бабуля Калиста рассказывала, что ее троюродный прадедушка танцевал…

— Не говори ерунды, Беан! — отрезала его супруга. — Какая разница, откуда у Тами этот дар? Тем более, что это в моей семье все прекрасно двигались. Помнишь тетушку Левиэль, упокой музы ее душу? Она даже в старости была такой гибкой…

— И абсолютно глухой! Феям танца нужен слух, как ни крути. Музыка здесь явно ближе!

— Мам, пап, — робко вмешалась Тамиэль. — Пожалуйста…

— Ректор сказал, ей нужен покой, — подключилась к разговору Найла. — Сейчас ей волноваться нельзя!

— Ну, за Понса она может не волноваться, — гордо сообщил Нарт. — Я его вчера покормил.

Лейгард с трудом сдержался, чтобы не прыснуть со смеху. Не хотел бы он оказаться на месте племянника! Тами мгновенно забыла и про родителей, и про советы ректора, даже присутствие Найлы ее не смутило.

Как же она отчитывала Нарта! Лей не видел мальчика, но не сомневался: уши у него сейчас полыхают, как два факела.

— …А сейчас ты возьмешь совок и пойдешь собирать навоз! — безжалостно заключила Тами. — Под ним, наверное, уже и газона не видно!

— Но мам! — белугой взвыл Нарт. — Я сын герда! Мой дядя — король!

— Давай-давай! — подхлестнула сына Найла. — Если твой дядя вляпается и испачкает любимые сапоги, нам всем мало не покажется.

— Да как он их испачкает, если они тут валяются?

Лей окаменел. В комнате стало так тихо, что дракон слышал, как тикают настенные часы. Оставить сапоги… За такой промах его бы преподаватель по военной тактики сгноил на дополнительных отработках… Огненный владыка, еще ж китель был!

— Тами? — глухо спросил отец пурпурной. — Ты ничего не хочешь мне объяснить? А этот мундир… Тоже королевский?!

— Какой позор! — простонала мать. — Что мы теперь скажем Мавису…

— Ну, для начала скажите, что правитель драконов — поросенок! — Тамиэль хмыкнула. — Раскидывает вещи по всему дому… Ни стыда, ни совести!

— Подожди, а где он ночевал? — встряла Найла. — Других же комнат свободных нет, а в гостиной его не было…

— Мне-то откуда знать?! Это добро тут с вечера лежит! Наверное, побежал проводить свой отбор невест. Ночь, женское общежитие… Романтика!

У золотого аж скулы свело. Он вроде и понимал, что Тами старается для их общего блага, выгораживает его, как может… Но до чего убедительно она сыграла презрение! Словно и не играла вовсе, а прям от чистого сердца! Даже ее родители купились: отец хохотнул, мама смущенно одернула, мол, не подобает приличным феечкам намекать на такое.

Промолчала лишь Найла. Лейгард не обратил на это внимания, хотя стоило бы! Обычно ведь его невестка делилась своим мнением по поводу и без. Однако дракон проявил преступную беспечность. Расслабился, что ему перестали мыть косточки, облокотился на заднюю стенку шкафа, слушай фейскую болтовню.

Родители Тамиэль немного поспорили о том, оставлять ли дочь в академии или все-таки по старинке обучать дома, но в итоге сошлись, что надо все обсудить с ректором, а перед этим — как следует позавтракать.

— Ты здесь один день, а уже так похудела! — посетовала мать Тами, и вся компания направилась вниз, на кухню.

По крайней мере, Лейгарду так показалось. Он дождался, пока шаги стихнут, распахнул створки шкафа… И наткнулся на сердитое лицо Найлы.

Да, слишком долго она прожила с Тарвином, переняла от него самое дурное.

— Я так и знала! — процедила лазурная. — Сразу догадалась, когда Нарт нашел сапоги!

Король вздохнул. Отпираться было бессмысленно, а потому он просто равнодушно повел плечом, прошествовал к кровати и взял китель со спинки.

— И? — Найла обежала вокруг Лея и испытующе заглянула в глаза. — Как это понимать?

— Как хочешь. — Он натянул рубаху и уточнил на всякий случай: — Но у меня с ней ничего не было.

— Совсем ничего? Вы всю ночь говорили об искусстве? Не делай из меня дуру! — Она принялась мерить шагами спальню. — И вчера вы оба были какие-то странные… А я еще удивлялась, что ты так волновался за нее! Что происходит?! Имей в виду, я не отстану!

Лейгард догадывался, что это не блеф. По части проедания плеши Найле не было равных. Он снова вздохнул, присел и честно рассказал обо всем. Ну, почти обо всем: поцелуи предпочел утаить. К сути дела они не относились, только лишний повод раззадорить Найлу.

Золотой рассчитывал, что лазурная если не посочувствует ему, то хотя бы осудит Тами. Как ни крути, она водила за нос всех, втерлась в доверие к ребенку ради спасения собственной шкуры. Кто ж такое прощает?

Реакция Найлы повергла Лейгарда в полное недоумение. Выслушав всю историю, она какое-то время задумчиво кусала нижнюю губу, а затем выдала нечто, противоречащее всем законам здравого смысла:

— Ты влюбился в нее?

Лея будто в ледяную прорубь макнули, — аж лицо онемело. Если Найла пошутила, то очень скверно. Если всерьез… То ректор пытался упечь в лечебницу не ту фею. Может, она переутомилась с детьми? Слишком много обязанностей, бессонные ночи… Теперь-то Лей на себе испробовал, как это тяжко!

— Тебе стоит больше отдыхать, — Лей встал и накинул китель. — Я попрошу Тарвина, чтобы прислал нормальную няню.

— А тебе стоит быть честным! — парировала Найла. — Неужели это так сложно?! Просто скажи: да или нет?

— Бред какой-то… Она за твоего брата замуж собирается, не забыла?!

— Да. Или. Нет? — Лазурная уперла руки в боки. — Ты бы видел себя! Как ты на нее смотришь, как говоришь о ней… И ты ведь не просто так зациклился на ней еще тогда, после учений! Если ты ее любишь… Какой вообще отбор?! Поговори с ней открыто, признайся, она имеет право знать! А вдруг это взаимно? Я не хочу, чтобы Мавис мучился остаток жизни…

— Нет! — рыкнул король. — Это я не хочу мучиться остаток жизни! И это не взаимно, ясно тебе?

— Не взаимно — что?

— Ничего! — отрезал он. — Ты мне невесту сюда искать прилетела? Вот и ищи! К обеду жду от тебя список кандидаток! — И вышел.

Амулет на груди, контролирующий перевоплощения, светился так, что чуть кожу не прожигал. Драконья сущность рвалась наружу, и Лей планировал выпустить ее. Причем немедленно.

Глава 13

Тамиэль Бургунди

Ректор Фабиан выбрал очень странный способ не волновать меня, пригласив на собеседование в зал глициний.

Когда за завтраком на кухню ворвалась взъерошенная Юстина и преподнесла эту новость, я не придала ей значения. Все ведь любят лианы с пышными сиреневыми гроздьями цветов!

Но уже через секунду закрались первые сомнения, — мама нервно кашлянула и побледнела, папа промокнул пот со лба. И явно не потому, что Найле не удалась овсяная каша!

— Что не так с залом глициний? — поинтересовалась я.

— Нет-нет, все так, там очень живописно! — Мама выдавила неестественную улыбку. — Главное — помни, что мы будем рядом…

Еще один тревожный звоночек.

Я переадресовала вопрос отцу, но и он ни в какую не желал колоться. Пробормотал что-то невразумительное про парадное жабо, отставил полную тарелку и сбежал.

Ясность внесла сестра — и то уже по пути на собеседование, когда разворачиваться назад было поздно.

— Это концертный зал, — шепнула она. — Там обычно выступает сводный симфонический оркестр академии.

Я споткнулась и ухватилась за Юстину, чтобы не упасть:

— Но зачем звать нас туда? У ректора что, нету своего кабинета?

— Есть. Просто он, видимо, будет собеседовать тебя не один.

Не один — это еще мягко сказано.

Стоило мне перешагнуть через порог огромного зала, как возникло острое желание вызвать крылышки и упорхнуть домой. Все первые ряды были забиты битком, словно кто-то продавал на меня билеты. Да у нас на Имайо живет меньше фей, чем пришло сюда!

— Ну, расскажешь потом, как оно все было! — Сестра похлопала меня по спине и предательски смылась.

Впрочем, от ее присутствия легче бы не стало. Нас с родителями поджидали три стула на самой сцене, у всех на виду, — тут хоть с Юстиной, хоть без, все равно ощущение, как от публичной порки.

Отступать было поздно: на нас, улыбаясь, надвигался ректор.

— Простите, что пришлось устроить такое мероприятие, — сказал он, провожая нас на подмостки. — Профессора хотят познакомиться с тобой, Тамиэль.

— Только профессора? — Я с сомнением покосилась на зрителей: по моим скромным подсчетам их было многовато для одной академии.

— Ну, я взял на себя смелость пригласить нескольких чиновников из министерства искусств… Ах, да! И жрицы из храма муз. Но все настроены очень благосклонно, так что можешь не нервничать.

Ага, не нервничать! Пожалуй, хуже фразы, чтобы кого-то успокоить, не существует в принципе!

В зале я заметила лишь одно знакомое лицо помимо Фабиана, — своего деда. Великий скрипач и профессор боевой музыки восседал с краю, и я решила, что буду смотреть на него. Так всяко спокойнее.

— Дамы и господа, по нынешним временам трудно кого-то удивить, — торжественно заговорил ректор, усадив меня. — Не так давно мы с вами узнали об удивительных свойствах союзов с драконами. В следующем году готовимся принять нескольких студентов по обмену, чтобы укрепить наши связи. Но не успели мы привыкнуть к этим обстоятельствам, как случилось еще одно событие. И оно определенно будет вписано в историю Тайфо, как начало новой эры. Эры возрождения танца. Тамиэль, прошу, встань и подойди ко мне.

На первый взгляд, ничего сложного, верно? Только если у тебя не подкашиваются коленки, не трясутся поджилки и мозг не отключается от страха.

Встать-то я смогла, но дальше… Боюсь, новую эру я открыла не так торжественно, как хотелось бы, потому что зацепилась подолом за стул, дернулась назад, неудачно поставила ногу… Каблук подвернулся — и я, неуклюже взмахнув руками, распласталась по сцене.

Ну, в одном ректор все-таки не ошибся: в историю это событие войдет наверняка.

Я ждала, что зал взорвется хохотом, но нет. Ни единого звука! В полнейшей тишине родители и Фабиан-тэй кинулись на подмогу и принялись втроем соскребать меня с пола.

— И это фея танца?! — скептически произнес кто-то. — Возможно, вы поспешили с выводами. Где грация, где изящество?..

Я сдула со лба рассыпавшиеся локоны и взглянула в зал: у одних на лицах читалась жалость, у других — недоверие, третьи и вовсе смотрели надменно. И только мой дед не выражал никаких эмоций.

— Тамиэль Бургунди?! — воскликнула высокая статная фея в третьем ряду. — Я же знаю ее! У нее никогда не было дара!

Старшая жрица храма муз, Хелия-тэй. И как я сразу ее не увидела? Когда-то она, как и Фабиан, верила, что сможет пробудить во мне талант. Но эту битву она проиграла, и я стала для нее синонимом поражения. Всякий раз, когда мы с родителями прилетали возлагать цветы на день муз, Хелия кривилась, словно съела какую-то кислятину.

— Думаю, у инцидента на балу могут быть и другие объяснения, — произнес пожилой фей с длинными завитыми усиками.

— Может, это происки драконов? — вмешалась его соседка. — Я бы так не доверяла этим, с позволения сказать, рептилиям.

— Имейте уважение, профессор Камелли! — Ректор стиснул мою руку, на его скулах зашевелились желваки. — У нас в академии гостит его величество Лейгард Гульдброк!

— Вот по этому поводу вы почему-то собрания не провели, — ехидно отозвалась дамочка. — А могли бы! При всем моем почтении к роду кронфей и к вашей сестре лично, да даруют ей музы многая лета, такое решение надо было принимать коллегиально. Каникулы закончились, а у студенток в голове только отбор невест. Король то, король се…

Зал моментально оживился, по рядам волной пошло движение: народ одобрительно закивал головами, зашушукался.

— Да! — крикнул кто-то. — Давайте обсудим это сейчас, а бедную девочку отпустите. Ни к чему ее мучить и внушать ложные надежды!

Если до этого мои родители терпеливо молчали, то последние слова задели отца за самое больное.

— Бедная девочка?! — взревел он, со скрежетом отодвинув стул и поднявшись. — Моя дочь проявила талант, о котором все вы даже мечтать не могли!

— Если академия не готова принять Тамиэль, то и не надо! — вторила ему мама. — Сами обучим!

Мне захотелось стать маленькой-маленькой букашкой и уползти под плинтус. Я всегда ненавидела скандалы, а сейчас очутилось в самом эпицентре бури. По одну сторону баррикад — армия профессоров и прочих уважаемых граждан Тайфо, по другую — мы с родителями.

Да уж, в историю я не вошла, — я в нее вляпалась по самую макушку.

— Хватит! — эхом разнесся голос ректора.

Надо отдать ему должное: поставленный баритон подействовал не хуже мелодии немоты, — замолчали абсолютно все, папа так вообще прервался на полуслове.

— Хватит, — повторил Фабиан-тэй уже тише. — Держите себя в руках, дамы и господа. Если у кого-то остались сомнения насчет дара Тамиэль, то мы их развеем.

Тут он выжидательно посмотрел на меня, и лишь спустя пару мгновений я поняла, что он имеет в виду.

Танцевать? Вот прямо сейчас? Ладно, эстетическую сторону вопроса отбросим, — о моей грации у всех уже сложилось представление. Но что насчет магии?

— Фабиан-тэй, — едва шевеля губами, пробормотала я. — А вдруг я снова что-то сломаю? Шипы вырастут, поранят кого-нибудь…

— Ничего, я буду начеку. — Ректор взял меня за руку и легонько сжал.

От этого простого жеста мне стало совсем не по себе. Кронфей верил в меня, один-единственный в этом зале. Даже не так: он доверял мне, и я боялась, что подведу. Я и так за свою недолгую жизнь успела разочаровать многих, но ректор академии… Это уже чересчур.

— Давай так. — Фабиан одобряюще улыбнулся. — Представь, что никого здесь нет. Только ты и я. Позволишь пригласить тебя на танец? — И он галантно склонил голову.

Я прикрыла глаза и медленно выдохнула, пока в легких не закончился воздух. Вместе с кислородом постаралась вытеснить страх, лишние мысли, сконцентрировалась на магнолии, вышитой на лацкане кронфея. Мерцание перламутра завораживало, я растворялась в нем и почти не владела своим телом, — им будто управлял кто-то другой.

Это было так необычно — танцевать в тишине. Вчера в саду я еще пыталась напевать вальс, а сейчас просто прислушивалась к новым ощущением. Ритм возникал из ниоткуда, растекался по жилам, заставляя кровь пульсировать в нужном темпе.

Фабиан-тэй умело вел меня, бережно придерживал за талию, предугадывал каждое движение. Он ничего не говорил, лицо его оставалось бесстрастным, и только взгляд излучал какое-то неуловимое тепло.

Странно, но я больше не чувствовала этой гигантской пропасти между нами. Мне было очень легко и спокойно, словно мы не танцевали перед десятками высокопоставленных фей, а сидели, болтая ногами, на старых качелях за нашим домом, как закадычные друзья.

Впрочем, это приятное чувство очень быстро пропало, потому что ректор внезапно остановился и поднял голову. Я последовала его примеру, и в горле застрял возглас удивления: зал больше не был сиреневым.

Цветочные гроздья глицинии превратились в толстенькие коричневые бобы. А ведь они созревают месяцами!

— Ну? — торжествующе обратился Фабиан к профессорам. — Есть ли теперь у кого-то вопросы к Тамиэль?

Если вопросы и были, то озвучить их никто не решался. Или попросту не мог: все сидели с раскрытыми ртами, будто ждали дождя из леденцов. Старшая жрица, Хелия-тэй, и вовсе выглядела очень забавно: у нее подергивалось веко, и непонятно было, она мне подмигивает, или у нее развился нервный тик.

Теперь мне самой захотелось пуститься в пляс, уже безо всяких там кронфеев. Выдать эдакую чечетку победителя, чтобы окончательно припечатать скептиков. Дара у меня нет? Ха! Как вам такое, Хелия-тэй?!

И, клянусь, я не собиралась делать ничего плохого! Просто крутанулась вокруг своей оси и притопнула. У музыкантов ведь есть финальный аккорд, вот и я поставила точку в танце. Так, для завершенности! Откуда мне было знать, что после этого бобы глициний почернеют, а листья завянут и посыплются на пол?!

Коричнево-зеленый зал на глазах становился темным и мрачным. Фабиан-тэй зачем-то обхватил меня и зажал в кольце рук, не давая возможности шевельнуться. Да я бы и не стала! В моем послужном списке числилось уже два испорченных зала академии, — два, между прочим, лучших зала. Тут не то что танцевать, ходить не рискнешь!

— Тами, дорогая! — засуетилась мама. — Говорила же: от академии только беды… Нельзя было тебя отпускать!..

— Если бы не академия, она бы так и не раскрыла талант! — возразил отец. — Вот послушала бы меня, отдала бы ее в школу еще в детстве…

Отлично! Теперь они и между собой начали ругаться! Я вжала голову плечи, вообразив себя улиткой в домике. Уползла бы прочь, но разве кто отпустит?

— Я думаю, ее стоит забрать в храм муз, — неожиданно возвестила старшая жрица, выходя на сцену.

— Нет уж, позвольте! — Дед подал голос впервые за это время, а потому все взгляды обратились на него.

Материализовав крылья, он взлетел к нам и завис в воздухе под почерневшей глицинией. Сорвал один перезревший боб, задумчиво повертел в руках. Пауза затягивалась.

— Профессор Бургунди, вы хотели что-то сказать? — обратился к нему ректор, передав меня маме.

— Дар моей внучки пока нестабилен, но уже можно судить, что эффект напрямую зависит от ее эмоций. — Дед опустился на сцену и повернулся к собравшимся. — У всех нас на первых порах обучения случались… Кхм… Казусы.

— Простите, Саэлей-тэй, но подвергать опасности студентов… Мы не можем так рисковать! — запротестовал усатый фей, на что мой дедушка только усмехнулся.

— Не тебе об этом говорить, Дамиан! Я помню тебя еще зеленым первокурсником, когда твои усы больше напоминали цыплячий пух. Или ты забыл, как ты валял мимо нот, и у комиссии на экзамене прихватило животы? А когда ты, Лисса, по молодости перепутала строчки в стихах, и в столовой случилось наводнение?

Усатый побагровел, его соседка сделала вид, что ищет в сумочке что-то очень нужное, а дед продолжил:

— На всех нас, друзья мои, лежит огромная ответственность. И перед будущими поколениями, и перед музами. По какой-то причине пресвятая Терпсихора выбрала именно это время — и именно мою внучку Тамиэль. Почему — мы еще выясним, но прямо сейчас наша первоочередная задача, наш долг — помочь ей справиться с талантом. Где еще она может научиться управлять им, как не в стенах этой академии?

Речь профессора произвела на публику сильное впечатление, едва ли не более сильное, чем мой танец. Большинство фей одобрительно закивало, даже усатый уже не лез со своими ценными замечаниями. Не успокоилась только старшая жрица.

— Терпсихора хотела что-то сказать, вернув нам магию танца, — произнесла она, надменно вздернув подбородок. — А кто, как не мы, ее верные служительницы, истолкует это послание? У нас хранятся древние трактаты о танце, мы подберем ключик к юной Бургунди…

У меня аж мурашки побежали, до чего жутко это прозвучало. Ключик обычно подбирают к замку, который хотят вскрыть. То есть она там у себя в храме вскрывать меня собралась? Подальше от посторонних глаз, от родителей, ректора и даже от Понса, потому что с животными в храм не пускают.

Нет уж, благодарю покорно, мне и детства хватило. В памяти замелькали картинки, как я сидела в позе лотоса на холодном полу, а Хелия-тэй возносила молитвы музам, читала какие-то стихи на древнефейском и запрещала шевелиться. Талант, мол, не терпит суеты.

И потом: не быстро ли она переобулась? Прямо на лету! Только что утверждала, будто гнать меня надо взашей, а теперь чуть не с руками хочет оторвать. И ради чего? Чтобы утереть нос профессорам? Жрицы всегда считали себя выше науки, задирали нос, якобы они ближе всех к музам.

Мне, конечно, приятно было, что мой талант признали, но вся эта ситуация начинала раздражать. Я сидела, как мебель, обо мне говорили в третьем лице и моего мнения почему-то никто не учитывал.

— Я не полечу в храм, — сказала твердо.

— Будь любезна, не перебивай, — отмахнулась Хелия. — Так вот, я считаю, что у многоуважаемых преподавателей академии не хватит компетенции…

— Я не полечу в храм! — крикнула что было мочи.

Жрица от такой дерзости обомлела, зато папа просиял.

— Так ее, — шепнул он довольно, а уже громче резюмировал: — Решено! Моя дочь остается в академии!

Я думала, что на этом концерт под названием «собеседование» окончен, но неожиданно дед вмешался снова, и его интонация мне сразу не понравилась.

— Подожди, Беан, — одернул он папу. — Для начала надо кое-что обсудить. И это касается безопасности.

— Вы же сами говорили, что казусы случаются у всех! — удивился ректор. — И сами настаивали, чтобы ваша внучка обучалась здесь. Вечером соберем совет преподавателей, предложим меры, которые бы обеспечили безопасность остальных студентов…

— Речь о безопасности Тамиэль. — Дед нахмурился и протянул Фабиану черные бобы глицинии. — Вам не кажется, что ее магия проявляет себя вот так неспроста?

— Мы просто еще не поняли скрытые механизмы… — неуверенно протянул ректор.

Я впервые видела его таким растерянным, до этого момента кронфей казался мне образцом самообладания и невозмутимости. Впрочем, мой дедушка недаром столько лет проработал со студентами: эта его манера задавать наводящие вопросы могла сбить с толку кого угодно, включая, видимо, брата самой королевы.

— Любую магию усиливают эмоции, Фабиан-тэй, это школьная программа, — сухо отозвался дед. — Сначала Тамиэль вырастила гигантскую лиану с шипами, потом заставила увянуть вековую глицинию. О чем это свидетельствует?

Теперь не только я чувствовала себя студентом, который явился на экзамен, не выучив ни единого билета. Ректор, — сам ректор академии! — стоял, как в воду опущенный и не мог ответить ни слова.

В зале повисло молчание, слышно было, как шелестят опадающие листья убитого мной растения.

— Это свидетельствует о том, что Тамиэль неосознанно пытается защититься. — Дед произнес это так, будто защититься я пыталась именно от Фабиана Магнолли.

— Я немного переволновалась из-за… Ну, публики… — вступилась робко, но дедушка послал мне такой взгляд, что я решила воздержаться от комментариев.

— Мало того, — продолжил он с нажимом, — что вчера, когда я хотел навестить внучку в лечебнице, ее там было, так еще и обстановка в академии… Накаленная. — Тут дед выразительно кашлянул и указал на окно, за которым как раз пролетал золотой дракон.

Совсем вдалеке, даже не над островом, но деда это не смутило.

— Отбор невест для короля уже согласован, — пожал плечами Фабиан. — Я не могу выгнать его, это недопустимо!

— Недопустимо селить мою внучку бок о бок с огнедышащим ящером! — отрезал дед. — Ее надо изолировать от общества дракона, причем немедленно. Или так — или я лично не позволю ей обучаться в академии.

Глава 14

Оказалось, что слова моего деда, профессора боевой музыки, в стенах академии имеют немалый вес. В детстве я даже не представляла, насколько велик его авторитет, — он был для меня просто дедушкой. Да, мы виделись редко, он прилетал в гости только на каникулы, и я воспринимала его, как сурового внешне, но доброго старика, который всегда покатает на коленке и покажет фокус с исчезающим носом.

Что ж, возможно, он просто был мягок, потому что ничего от меня не ждал. Юстине еще доставались упреки за плохие оценки или неподобающее поведение, я же наслаждалась статусом любимой внучки. Однако теперь эти времена навсегда остались в прошлом.

До вечера я перетаскивала вещи, обживалась в комнате Юстины и ее соседки Витты, и все это — под непрерывным надзором дедушки.

Корпус живописи он выбрал неслучайно: во-первых, тот располагался дальше всего от гостевого особнячка, где поселилась Найла, а во-вторых, попросил Юсю, чтобы та за мной приглядывала и в случае чего немедленно докладывала деду. Не постеснялся в открытую натравить на меня собственную сестру! И тот факт, что мой дар был никак не связан с изобразительным искусством, его вообще не беспокоил.

— Главное сейчас — беречь себя, — повторял он, ходя за мной, словно личный телохранитель.

Не отставал ни на шаг! Я не смогла ни с Понсом обмолвиться хоть парой слов, ни даже с Нартом или Найлой. А уж когда на горизонте нарисовался король Лейгард и невинно спросил, куда я выношу вещи, дед мгновенно протиснулся между нами и угрожающе сдвинул брови:

— Не подходите к моей внучке! Я запрещаю вам приближаться к Тамиэль!

Да, прямо так и сказал. Драконьему королю. В лицо.

В тот момент у меня промелькнула мысль, что надо срочно звать на помощь или хотя бы поискать какую-нибудь огнеупорную палатку на двоих, потому что на лбу у золотого аж вена вздулась.

— Запрещаете?! — прорычал он.

Вряд ли Лей так уж хотел приближаться ко мне, — захотел бы, приблизился бы ночью, — но чтобы какой-то фей выкатывал ему запреты… Такого ни один ящер не стерпит! Взять хоть Нарта: он — дракон только наполовину, и то упрямец, каких поискать.

В общем, сметали бы наш с дедом пепел в совочек, если бы не Найла. За годы брака лазурная выучила повадки чешуйчатых, и у нее сработала чуйка. Стрелой выскочив из дома, Найла подлетела к Лейгарду и принялась тараторить какую-то ерунду на бешеной скорости.

— Хвала музам, ты здесь! Уж я искала тебя, искала… Хотела обсудить кулинарный конкурс для отбора. Дело в том, что его я решила поставить первым пунктом, считай, вроде отсева. Надо примерно прикинуть меню, хотя бы три блюда и что-то десертное… Знаю, ты больше всего любишь каре ягненка с брусникой, но на кухне с бараниной проблемы…

Судя по лицу Лея, он впал в некоторую оторопь и потерял нить еще на словах «кулинарный конкурс». Вена на лбу сдулась, и Найла, под руку поволокла короля в дом, бросив мне напоследок выразительный взгляд. Мол, я своего угомонила, а ты уж как-нибудь со своим разберись.

Мне пришлось забыть про оставшиеся наверху платья и соврать деду, что переезд завершен.

— Э, не-е-ет! — протянул он, коварно прищурившись. — А то я про мерина твоего не знаю!

Настал черед Понса проявить чудеса выдержки, — мерином его еще никто не называл. Его, жеребца в самом расцвете сил! Он дернулся, едва не вырвав с корнем куст сирени, к которому белого привязал Нарт, сделал большие глаза, яростно прижал уши… Но промолчал. Я еще не решила, стоит ли рассказывать кому-то про таланты Понса, и он, к счастью, меня не подвел. Хотя было заметно: ему есть, что ответить на оскорбление.

— Почему-то мне кажется, ты его притащила сюда не ради мальчика, — выдал дед по дороге в общежитие, задумчиво изучая пегаса. — Этот король со своим отбором… Не могла устоять, да?

— Что?! — От таких нелепых обвинений я чуть Понсову уздечку не выронила. — Да я даже не планировала в нем участвовать!

— Тами, я здесь преподавал, когда тебя еще в проекте не было. Мне врут студенты каждый день, и я ложь насквозь вижу. Ты что-то темнишь. Рассеянная стала, неловкая, из лечебницы сбежала посреди ночи… И на балу танцевала именно с ним, с драконом!

— Он меня пригласил, вот и все. — Я отвела взгляд, почувствовав, что неудержимо краснею.

Формально я не лгала, но и всей правды не говорила. Не могла же я довести дедушку до сердечного приступа признаниями про свою вылазку!

— У вас, девиц, только одно на уме, — проворчал он. — Никакого отбора, слышишь? Выброси из головы эти фантазии и даже не пытайся снова вертеть крылышками перед королем! — Тут он поднес два пальца к глазам, а затем указал ими на меня. — Я за тобой слежу! Ты осталась тут, чтобы развивать дар, у тебя миссия. А в невесты к золотому пускай другие лезут.

И они лезли, причем со страшной силой. Подготовка к отбору шла полным ходом: едва дед оставил меня в общежитии фей-живописцев, я поняла, почему преподаватели были так недовольны.

Меня облепили со всех сторон и погребли под бесконечными вопросами про короля.

— Какой он?

— Ты жила с ним под одной крышей?

— А что он ест?

— А он не говорил, какие девушки ему нравятся?

— А голым ты его видела?

Я тряхнула головой, чтобы та не лопнула, и сердито уставилась на сестру, — последний вопрос задала именно она.

— Ты с ума сошла? — осадила я перевозбужденную Юстину. — По-твоему, он с порога стягивает штаны и ходит задом сверкает?

— Ну, он же мылся, наверное. — Она пожала плечами. — И что, ты даже не подглядывала?

Грубить родной сестре некрасиво. Грубить ей в присутствии посторонних — тем более. Но я не сдержалась. Может, потому что она слишком уж активно интересовалась Лейгардом, и тем самым порочила нашу фамилию, а может, потому что упрекнула в нездоровом любопытстве меня.

Как будто в академии поглядеть больше не на что, кроме как на купание голых драконов! Да я бы все на свете отдала, лишь бы стереть из памяти некоторые части мужского тела!

— Ничего я не видела! — соврала возмущенно. — Хоть у кого-то в нашей семье должна быть совесть! Нравится вам всем унижаться и навязываться — на здоровье, а я в этом не участвую!

— Ой, как будто ты не участвуешь только из гордости! — надулась Юстина. — Просто тебя уже за Мависа сосватали, вот ты и бесишься.

Выслушивать подобную чушь у меня не было ни сил, ни желания. А поскольку аргументы закончились, я кинула в сестру подушкой, распихала студенток и вышла из комнаты. И пускай Юся ябедничает деду, сколько угодно! Я тоже могу рассказать, что у нее на уме!

Мне всегда хотелось обзавестись друзьями среди фей, стать частью большого сообщества. Ради этого я и мечтала поступить в академию, но на деле все оказалось не таким радужным, как острова Тайфо.

Если они тут только и умеют сплетничать, то лучше уж по старинке провести вечер с тем, кто не планирует выскочить замуж за драконьего короля.

Понса распирало от желания поболтать, — так долго молчать ему еще не доводилось. Я отвязала его от деревца сакуры и увела в тихий уголок сада, подальше от случайных свидетелей.

Вот тут-то белого и прорвало. Он взахлеб поведал мне о тяготах своей жизни. Пожаловался на ночлег в одиночестве, на Нарта, который без спроса катался на пегасе, пока я занималась своими делами, на прилипчивых фей…

— Давай вернемся на Имайо, — взмолился он, боднув меня в плечо. — Я буду шелковым, Тами! Можешь лишить меня морковки до следующего дня муз, только, пожалуйста, полетели домой!

Как ни тяжко было сообщать Понсу, что мы остаемся, я-таки сообщила.

— Нет, если хочешь, возвращайся с папой и мамой, но у меня… — сделала паузу, чтобы главная новость прозвучала более торжественно. — У меня открылся талант!

Я думала, белый если уж не порадуется, то хотя бы удивится, но он лишь махнул крылом:

— Знаю, я ж не глухой. Об этом все только и говорят!

— Правда?!

Вот она — известность! Слава пришла ко мне после стольких лет, когда я уже отчаялась ее ждать. Признание, популярность… Неужели музы, наконец, ниспослали мне все это?!

— Ага, — кивнул пегас. — Ходят и шушукаются, что ты им всю академию разнесешь.

Моя счастливая улыбка завяла, как глициния несколькими часами раньше.

— То есть никто не восхищается мной? — спросила кисло.

— Они тебя боятся, Тами. А еще считают, что ты в обход всех подкатываешь к этому типу с короной. Даже к Найле приставали. Почему, мол, тебя пустили к дракону, а их — нет.

— Но я не собираюсь выходить за него! У меня и жених есть…

— Ты это им попробуй объяснить! — Понс презрительно повел носом и фыркнул. — Одна девица сегодня просилась в няни. Представляешь? Можете, говорит, ничего мне не платить, только пустите жить в ваш домик.

— И что ответила Найла?

Мне, по большому счету, было все равно, появится у Лея новая соседка или нет. Я исключительно из вежливости уточнила, так, для полноты картины. Однако Понс почему-то рассудил иначе.

— А ты что, ревнуешь?! — взбеленился он, топнув копытом. — Запала на золотого, да?! И эту женщину я считал своим другом… А как же Мавис? О нем ты подумала? Бедный, бедный Мавис. Сидит там, страдает, пока ты здесь…

— Бедный Мавис?! Ты же сам не хотел, чтобы мы поженились!

— Ну, знаешь, уж лучше он, чем коварный дракон-отравитель. И потом: у дома Лазулли хотя бы есть лужайка, а что я буду есть в пещерах? Где я гулять буду — об этом ты вообще думала?

На этом Понс трагически дернул головой, откинув челку, развернулся ко мне задом и отошел в кусты. С демонстративным чавканьем принялся жевать гортензию, делая вид, что я для него больше не существую.

Мне же захотелось взвыть, — вот, как Понс в ту роковую ночь. Интересно, что нужно такое сотворить, чтобы все перестали думать, будто я влюблена в Лея? Сплясать? Нет, я б с радостью, но где гарантии, что после этого из-под земли не выскочит зубастый цветок и всех тут не покусает?

— Понс, — миролюбиво пропела я, шагнув к белому. — По-о-онсик…

Ничего. Только громче заработал челюстями.

— Я тут подумала, — начала издалека, обращаясь в пустоту, — что, в сущности, могу вообще никогда не выйти замуж.

Чавканье стихло. Понс по-прежнему стоял ко мне хвостом, но я-то заметила, как одно ухо повернулось в мою сторону.

— Видишь ли, у меня теперь мощный дар. Если бы я его развила как следует, то смогла бы потом преподавать в академии. Мне бы, наверное, отдельный дом выделили. Возможно, со стойлом. Комфортабельным таким, с большими кормушками, вешалками для попон, ванной…

Понс выплюнул лист гортензии и недоверчиво уставился на меня.

— И с оконными сетками от жуков?

— А то! Без них я бы даже не согласилась!

— Ну, если с сетками… — белый пошевелил губами и раздул ноздри. — Ладно, так и быть. Помогу я тебе с даром.

Иногда мне казалось, что я знаю Понса, как облупленного. Но порой он умудрялся загнать меня в тупик своими умозаключениями.

— Ты?! — усомнилась я.

— И не надо так на меня смотреть! — Понс величественно вытянул шею и встал в позу конного памятника. — Грация — мое второе имя, если ты не в курсе.

— Понсевальд Грация? — не удержалась от шпильки. — Сильно!

— Смейся-смейся, Тамиэль. Если кто здесь и способен развить в тебе танцевальные таланты, то только я. Ты не волнуйся, я уже все продумал.

А продумал Понсевальд следующее: по его плану мы должны были улететь куда-нибудь в безлюдное открытое место. Скажем, к озеру Эрвейн, чтобы сподручнее было прятаться в воде, если я вдруг своими танцами выращу гигантских кожеедов. И там будем тестировать разные движения. Увянет какое-нибудь дерево в окрестных лесах? Ничего страшного, там их еще полно растет!

— Кроме того, — заключил белый, — драконьи учения уже закончились. И ни один ящер нас там не найдет.

Я постаралась как можно мягче намекнуть Понсу, что его план требует некоторой доработки. И что, в целом, я очень благодарна ему за предложение, но для начала предпочту попробовать занятия с настоящими профессорами.

Белый, как ни странно, не обиделся. Только окинул меня долгим взглядом из-под ресниц и изрек загадочное:

— Ты еще придешь ко мне, Тами. Поверь, ты еще придешь.

Я сочла, что в пегасе заговорило уязвленное самолюбие, но он, похоже, знал что-то такое, чего не знала я. Да, слова его были пророческими, и убедиться в этом мне довелось очень скоро.

На следующий день вместе с Юстиной и Виттой мы отправились на первые поточные лекции, — ректор распорядился, что я могу приступать к учебе. Расписание построили таким образом, что до обеда студенты слушали теорию, а после — расходились по практическим занятиям. Кто-то направлялся в художественные мастерские, кто-то — в большой репетиторий, откуда доносился нестройный гомон самых разных инструментов, ну, а фей поэзии поджидала библиотека.

Я честно отсидела лекции по основам магической безопасности, философии, математике и ботанике, но мыслями витала в догадках о том, что за практику мне уготовали профессора. Кто будет учить меня танцам? Получится ли что-нибудь путное, или я опять облажаюсь?..

Интересно было, пожалуй, только на ботанике: профессор Лисса Минти, та самая дама, которая донимала меня на собеседовании, рассказывала о взаимосвязи фей и цветов. Признаюсь, я шла на урок с некоторым предубеждением, боялась, что Лисса будет выделять меня среди остальных или даже стыдить, но мне повезло: мятная фея никаких каверзных вопросов не задавала и вступительный тест писать не заставила.

Она вообще обращалась как будто не к студентам, а к цветам, коих в оранжерее было дикое количество.

— Растения говорят с нами, — говорила Лисса-тэй, любовно поглаживая листочки жасмина. — Одним дано это услышать, другим — нет, но это не значит, что цветы молчат. Они подают нам знаки, и в отличие от нас, у них много языков. Язык окраски, язык формы и, разумеется, язык запаха.

О, насчет запаха она не соврала точно! Влажный воздух оранжереи был напоен столькими ароматами, что у меня с непривычки закружилась голова. А еще прибавить к этому парниковый эффект и невыносимую жару… Я сидела, обливаясь потом, но не могла даже пошевелиться, — лекция профессора Минти захватывала, а ее монотонный грудной голос вводил в некое подобие транса. Феи поэзии — что с них взять!

— К примеру, этот жасмин. — Лисса-тэй наклонилась к мелким белым цветочкам и принюхалась. — Сегодня аромат стал более терпким и дурманящим, я бы даже сказала — приторным. Значит, жасмин требует опыления. И если бы мы работали над селекцией, то именно сейчас был бы идеальный момент для скрещивания с другим сортом. Но пока что мы всего лишь дадим малышу немного магической подкормки. Он радует нас, мы — его…

Дальше она поведала о том, как по оттенку листьев и цветов понять, чего именно не хватает жасмину, и как не пропустить первые признаки болезни. Я же, беспрестанно промокая лоб, дожидалась конца лекции, чтобы переговорить с профессором лично. Мне не давала покоя убитая мной глициния.

— Как она, Лисса-тэй? — спросила виновато, когда остальные студенты выбежали на улицу, обмахиваясь тетрадями.

Мятная посмотрела на меня поверх аккуратных очков и вздохнула:

— Плохо. Я пыталась оживить ее стихами, внесла двойную дозу удобрений, опрыскала эликсиром… Бесполезно. Такое я вижу впервые.

Напрямую она, конечно, не сказала, что винит во всем меня, но это и так было очевидно.

— Если танец так подействовал на нее… Может, есть какой-то другой танец, который вернет все, как было? — предположила я.

— Может. — Лисса-тэй неопределенно повела плечом. — Но пока ты не научишься контролировать магию, я тебя к глицинии не подпущу. И к остальным моим питомцам — тоже. — Тут она обняла горшок с жасмином, словно я собиралась на него напасть прямо сейчас. — Ректор Фабиан просил у меня несколько растений для экспериментальных занятий, но я отказала. Если хотите на чем-то тренироваться, берите сорняки.

Уныло кивнув, я уже двинулась к выходу, как вдруг Лисса-тэй окликнула меня:

— Подожди, Бургунди. — Она встала из-за стола. — Я читала… Не знаю, насколько это справедливо, но феи танцы якобы черпали магию из живой природы. В других видах искусства учат слушать себя, свое сердце и эмоции… Возможно, у тебя все иначе. Попробуй настроиться на вибрации растений. Поговори с ними.

Как и любая фея поэзии, профессор Минти выражалась очень красноречиво и очень туманно. Ясности ее советы не внесли никакой, только запутали еще больше. Из ее пассажа я усвоила лишь одно: заниматься со мной собрался лично ректор фейской академии.

Глава 15

Лейгард Гульдброк

— …Ты вообще меня слушаешь?!

Король вздрогнул и повернулся к невестке. Судя по количеству разложенных на столе бумажек с записями и зарисовками и по пересохшим губам Найлы, она что-то говорила ему, причем уже довольно долго. Краем уха Лейгард улавливал фейские имена, упоминания службы безопасности и почему-то бифштексов, но суть от него неизбежно ускользала.

Впрочем, Найла сама была в этом виновата! Вытащила его на балкон, чтобы не разбудить Эйнара, а оттуда открывался панорамный вид на территорию академии. Нет, красивые клумбы и композиции из кустарников Лейгарда занимали мало. Но одними цветочками картина не ограничивалась.

Когда в отдалении мелькнула знакомая пурпурная макушка, у дракона внутри что-то екнуло. Он не собирался следить за ней специально, более того, — всю последнюю ночь упражнялся в самоконтроле и очищении разума. Как на боевых медитациях. Недаром профессор Зигрид любил говаривать: «Меньше мыслей — точнее атаки».

И если вчера Лей еще злился на то, что какой-то дряхлый фей запретил ему видеться с Тами, то наутро пришел к выводу: так будет даже спокойнее. Нет постоянного раздражителя — нет проблем.

Однако остров академии, плоский и открытый, как протянутая ладонь, не очень-то способствовал изоляции. Лейгард только обрел шаткое внутреннее равновесие, устроился на балконе и поднес к губам чашку горькой травяной бурды, которую Найла гордо именовала чаем… И кипяток пошел носом.

Тамиэль копала. Довольно далеко, — на расстоянии двух взмахов драконьих крыльев, — а потому что именно она выковыривает из земли, Лей не видел. Зато отлично видел, что совочком она орудует кверху задом. Видел золотой и то, как легкий ветерок игриво треплет подол ее возмутительно короткой юбчонки. Или это было платье? Подол выше колен, уму непостижимо!

Пару месяцев назад в королевский замок наняли новую прачку, и она умудрилась постирать штаны Лея так, что они едва доходили ему до лодыжек. Может, Тамиэль просто не умеет стирать? Нет, ну сколько ж раз надо было прополоскать одежду, чтобы довести ее до такой длины!

Когда мимо Тами прошел какой-то парень с оранжевой шевелюрой и без зазрения совести задержался рядом, будто выжидая, не поднимется ли ветер посильнее, Лейгард аж привстал. Ручка чашки хрустнула в его пальцах и отломилась.

Это академия вообще или дом терпимости?! Куда смотрит ректор?

К счастью для Фабиана Магнолли, бдительность он все же проявил. Вынырнул из-за угла, отогнал озабоченного юнца, и дракон было выдохнул с облегчением… Но и тут его ждал сюрприз.

Ректор положил свою бесстыжую кронфейскую руку на спину Тами. Среди бела дня! Яркий солнечный свет ослаблял драконье зрение, но от Лея не укрылось, как Фабиан наклонился к пурпурной, явно нашептывая что-то ей на ушко.

То есть вот так, да? Значит, ему, королю и буквально эталону высокой морали, к Тамиэль приближаться нельзя, а остальным — будьте любезны! Лапайте, шепчите непристойности, под юбку заглядывайте… Двойными стандартами попахивает!

— …и поэтому я подумала, что капитан Гуннар не станет возражать, если… — донесся до Лея обрывок фразы, но сосредоточиться на болтовне Найлы он не смог.

Все его силы уходили на то, чтобы удержать себя в плетеном кресле и не перемахнуть через перила балкона. А сделать это очень хотелось! Взять ректора за шкирку, как нашкодившего котенка, и рассказать немного о субординации и дистанции между преподавателями и студентками. Ну, сам-то Фабиан, по всей видимости, об этом никогда не слышал.

Сжав челюсти, Лейгард наблюдал за представлением. Тами выпрямилась, ответила ректору. Правда, совершенно не так, как рассчитывал Лей. Даже пощечину не влепила! С минуту они мирно беседовали, потом пурпурная вручила Фабиану свой трофей, — выкопанное растение, — и он направился к небольшому бирюзовому зданию. Тами же, отряхнув руки, метнулась куда-то с совком, а затем появилась уже без него. Она нервничала! Беспрестанно вертела головой, озиралась по сторонам и еще разглаживала подол. Зачем? Ради кого ей прихорашиваться?

Ответ не заставил себя ждать: Тамиэль зашла в тот же домик, где только что исчез ректор. И на учебный корпус эта миниатюрная постройка ну никак не смахивала!

Лей прищурился, приложил ладонь ко лбу козырьком, силясь разглядеть табличку или вывеску. Надеялся втайне, что это не личное жилище ректора и не сеновал… Да и потом: на свидания ведь не берут выкопанные цветочки!

— …Ты вообще меня слушаешь?! — одернула короля Найла.

— Да, — рассеянно соврал Лей. — Отбор и все такое… И капитан Гуннар…

Лазурная поджала губы и хлопнула по столу:

— Тебе кто-нибудь говорил, что у тебя нет совести?

— Ага. Вы с Тарвином, причем раз эдак сто. — Он поморщился. — Давай так: на сегодня аудиенция закончена, продолжим… Завтра.

— То есть ты остаешься здесь?! — Найла откинулась на спинку кресла и изможденно прикрыла глаза. — Я так больше не могу. То улетаешь, то нет, то снова улетаешь… Я специально все подгоняла на сегодня…

— Ну вот видишь, раз тебе без меня не справиться, побуду еще немного, — ободряюще улыбнулся золотой и вновь повернулся к тому бирюзовому зданию.

— Что ты там высматриваешь? — насторожилась Найла.

— Да так, ничего… Интересно тут у вас, и домики необычные.

— Ты про курятник? — Лазурная проследила за его взглядом. — Как по мне, самый обычный…

Курятник?! Двухэтажный, с цветами на окнах и витражной крышей? Нет, Лейгард знал, что феи во всем ценят красоту, но курам-то такое куда?! Или расчет на то, что они и яйца начнут нести всех цветов радуги…

— Боюсь представить, какой у вас тут коровник, — скептически протянул дракон. — Ладно витражи, но зачем гамак и садовая мебель?

Найла нахмурилась, перегнулась через перила балкона и рассмеялась.

— Ах, ты про дом ректора?! Да, он необычный, между прочим, дипломный проект одной из моих бывших однокурсниц. Такая воздушная форма, и эти арочки… Очень гармонично, правда? А курятник — вон! — Она указала на сарай неподалеку от злосчастного бирюзового особнячка.

Вокруг него и впрямь бегали, квохтая, белоснежные наседки, а тоненькая, как тростинка, фея с желтыми косичками рассыпала из лукошка зерно.

Однако, чем в академии кормят кур, Лейгарду было уже неважно. Он услышал главное: Фабиан пригласил Тамиэль к себе, а потому в ушах короля зашумела кровь, а внутренний дракон утробно зарычал.

«Угомонись! Она не наша!» — воззвал Лейгард ко второй своей ипостаси.

«Ты сам-то в это веришь?! — прохрипело внутри, а амулет двуединости на груди угрожающе подмигнул. — Они делают из тебя слабака, вьют веревки. Забирай пурпурную, никто не посмеет ее отнять!»

Лей залпом опрокинул остатки травяного чая и встал.

«Здесь таких фей несколько дюжин. Найдем другую», — пообещал себе и взглянул на Найлу.

— Что ты там говорила про отбор? Сегодня уложимся, и я смогу уже взять невесту?

Лазурная обреченно мотнула головой и провела по лицу ладонью.

— Сегодня первый конкурс, Лей. Кулинарный. Я назвала его «Накорми дракона», потому что с вашими аппетитами… Да, повара в Аурвире есть, но будущей королеве лучше заранее понять твои вкусы и научиться угождать.

Лейгард пожал плечами: звучало вполне разумно. Конечно, конкретно в данный момент его аппетиты были нацелены не совсем на пищу, но поесть он любил. Да и внутренний дракон, насытившись, становился более сговорчивым.

— Так вот, поскольку желающих много, и один ты все блюда не осилишь, — продолжала Найла, — я хочу подключить твоих офицеров. Ты ведь вызвал капитана Гуннара и остальных?

Лейгард застыл.

Да, Гуннара и остальных он вызвал, потому что им стоило уже завязывать мучить пегасов на ферме, — наемница-то оказалась обычной сумасбродкой. Гонца у короля под рукой не оказалось, и он надиктовал послание Найле. Та записала его на крылышках почтовой бабочки, отправила ее к матери… И ровно в ту же секунду Лей об этом забыл.

Такого с ним еще не случалось. От проблем с памятью золотой не страдал, зато сразу понял, с чего они вдруг возникли. Точнее — с кого.

Тамиэль плотно обосновалась в его голове. Она не просто поселилась в мыслях, она обживалась там. Разложила цветные коврики, подушечки, разожгла камин, а сама прилегла на постель и призывно похлопывала по пустому месту рядом с собой. Именно эта картинка изводила дракона и вытесняла самое нужное.

Лей не мог позволить себе такой роскоши. Будь он обычным рядовым — да на здоровье, мечтай о феях, сколько угодно, но корона предполагает большую ответственность. Лейгард и без того сильно задержался в академии, и ему страшно было даже подумать, сколько дел дожидалось его внимания в Аурвире.

В общем, золотой решил для себя окончательно и бесповоротно: сегодняшний вечер станет последним, а наутро он улетит. И пусть Тамиэль наслаждается новым даром и назойливым вниманием ректора.

Лей утвердил с Найлой конкурсное меню. Лазурная выбрала острую томатную похлебку, сладкие пироги и бифштекс с яйцом по-фервирски. Последнее блюдо в число любимых у золотого не входило, но кур в академии развели много, так что о нехватке провизии можно было не переживать.

Засим король оставил невестку и вышел прогуляться. Не то чтобы ему нравилось натыкаться на феечек и ловить их кокетливые взгляды, но сидеть сиднем взаперти улыбалось еще меньше. К тому же, Лейгард уже примерно ориентировался на территории академии и сознательно выбирал самые тихие безлюдные тропки.

Как выяснилось, не он один. Едва король неспешным шагом свернул за обсерваторию, большое полусферическое розовое здание, напоминающее женскую грудь, как встретил сразу двух старых знакомых, — Нарта и пегаса.

Племянник Лея стоял перед избалованным крылатым скакуном и вытворял нечто ну очень странное. Мальчишка вытягивал язык, сворачивал его в трубочку, затем издавал звук вроде «Тпр-р-ру!» — и опять по новой.

— Ты что делаешь? — нахмурился король.

У него в роду буйно помешанных еще не было, но, учитывая наследственность Найлы…

— Погоди, дядя Лей, — недовольно отозвался малец. — Мы работаем над этой… Арку… Арти… Артуляцией.

— Чего?! — опешил золотой.

— Ты не поймешь. — Нарт отмахнулся. — Это такие особые упражнения. Тами сказала, что если мы будем заниматься по три часа в день, то Понс выучит новые слова. А потом, когда мне купят жеребенка, я его тоже смогу научить.

И снова Тами. Хоть кому-то из Гульдброков она еще не задурила голову?!

Нет, Лей не знал наверняка, как именно пурпурная добилась от своего питомца такой болтливости. Но что-то ему подсказывало: высовывание языка и кривляния к этому никакого отношения не имели. Кроме того, дракон уже успел наслушаться пегаса: вот уж у него-то не было никаких проблем со словарным запасом. Да некоторые члены совета выражались менее красноречиво, чем этот белый мошенник!

— Не трать время, — Лей взъерошил племяннику шевелюру. — Зачем тебе жеребенок? Может, Тами еще отдаст Понса…

Пегас промолчал, но явно напрягся, и Лейгард понял: он нащупал болевую точку. Осталось лишь чуть-чуть надавить.

— Я же заберу ее в Аурвир. Пегас ей там ни к чему. А ты — забирай, покатаешься. Надоест — сошлем его в шахты, пусть перевозит руду… Должна же быть польза от его груды мышц! Будет развлекать беседой рабочих и кузнецов!

— Не буду!!! — взвился крылатый и попятился в ужасе. — Это все ложь, Тами не полетит ни в какие пещеры! И замуж она не выйдет! Вообще ни за кого, ясно тебе, презренный ящер? Она сама сказала. Я помогу ей развить дар, и мы останемся здесь, в собственном поместье. А руду вам пускай этот детеныш таскает, я и так его слишком долго терпел!

У Нарта вытянулось лицо, а потом он обиженно поджал губы, точь-в-точь, как его мать.

— Так тебе что же это, упражнения не нужны? — обратился он к Понсу.

— Вот еще! — фыркнул тот.

— А чего тогда сразу не сказал?! — возмутился мальчик. — Чего я тут, как дурак, распинаюсь?!

— Ну, во-первых, это было забавно… А во-вторых, Тами попросила тебя занять на пару часиков, — нехотя признался пегас.

Торжествующая улыбка сползла с губ Лейгарда, оставив горьковатый привкус. Только он обрадовался, что пурпурная передумала выходить замуж, — да, пока она отказалась от брака в принципе, но главное — этот лазурный франт, ее женишок, пошел лесом! — как Понс огорошил короля очередной новостью.

На пару часиков? Лей не раз слышал это выражение. Когда его брат хотел побыть наедине с супругой, Найла всегда вызывала служанку и просила: «Займи детей на пару часиков!» И означало это, что в ближайшее время в ту часть замка, где обитал Тарвин, лучше не ходить вообще никому, потому как в любви золотой герд был весьма громок.

Но зачем, интересно знать, Тами избавляться от Нарта? Разве что она тоже не хочет, чтобы ее беспокоили, пока она с кронфеем…

— Так, ты не спускай глаз с пегаса, — скомандовал король племяннику. — Скоро прибудет капитан Гуннар, а Понс у нас важный свидетель.

— Я бы даже сказал: наиважнейший, — задрал было морду пегас, но тут же спохватился. — Стойте! Почему свидетель? Чего свидетель? Какой капитан?…

Поздно. Задетый Нарт уже взял белого под узцы и хорошенько намотал ремешок на кулак.

— Я прослежу, — отрапортовал он, и Лей, коротко кивнув, бросился в противоположную сторону.

Вообще говоря, показания Понса были нужны ему не больше, чем феям — жабры, но если Тами может закидывать ребенка бесполезными поручениями, то он, король, — и подавно.

Он собирался выяснить, чем таким секретным занимается Тамиэль с ректором, и хотел отрезать ей все пути к отступлению. Однажды она уже улизнула от дракона на своем пегасе. Снова ей подобный трюк не провернуть, не в этой жизни.

Лейгард чувствовал себя препогано, подкрадываясь к жилищу Фабиана Магнолли, словно какой-нибудь ночной воришка. Успокаивал совесть лишь тем, что старается ради собственного блага.

Если пурпурная крутит шашни с профессором, и если Лей увидит это воочию, ее будет легче забыть. Что касается самого Фабиана… О, про него очень скоро забудут вообще все. Только несколько хвалебных слов на поминальной службе скажут — и отправят в небытие.

Золотой продирался через колючие кусты шиповника, что заполонили все пространство между домом ректора и курятником. Лей мог, конечно, зайти с парадного входа, но на лекциях по военной тактике отставной генерал Янброк частенько повторял: «Помните про фактор неожиданности!»

Изодрав штаны в клочья, король-таки подобрался к подоконнику и прижался к стене. Из приоткрытого окна доносилась музыка: кто-то играл на рояле. Играл, надо сказать, неплохо, но уж слишком романтичной показалась Лейгарду мелодия. Мягкой такой, обволакивающей. Соблазнительной.

Дракон собрался с духом, приготовившись узреть самое страшное, приник к витражному стеклу и… И будто прилип, не в силах пошевелиться или даже моргнуть.

Кронфей сидел за полупрозрачным кристаллическим роялем, пальцы его порхали над клавишами, извлекая нежные звуки. Но внимание Лея привлек вовсе не Фабиан, хотя в любой другой ситуации золотой бы охотно понаблюдал за виртуозной игрой.

Однако сейчас дракон, как завороженный, смотрел на пурпурную феечку.

Она танцевала. Даже не так: она сама стала танцем. Не будь рядом рояля, Лей бы подумал, что музыка рождается прямо из движений Тамиэль. Костюм из тонкой ткани обтягивал ее изящное тело, как вторая кожа. Лей видел и едва заметные очертания ребер, и приподнятую грудь, и даже ямочку пупка. Вот попробуй отвернись от такого зрелища!

Вытянув руки вверх, словно бутон, который ищет солнца, Тами плавно раскачивалась, нагибалась то в одну сторону, то в другую. Шелковистые пряди падали ей на лицо, но она не замечала этого: глаза феечки были прикрыты, она будто нырнула внутрь себя и не планировала выходить на поверхность.

Приподняла ножку, согнула, выпрямила стрункой… Огненный владыка, какие линии! Неужели природа способна создать такое совершенство?! Грация сочилась из ее пор, пропитывала Тами насквозь, от макушки до мизинчика. Лейгарду хотелось разбить стекло, ввалиться в дом и целовать, целовать пурпурную до потери пульса, — и этот мизинчик, и локоны, и подрагивающие пушистые ресницы, и впадинку над ключицей, — и в то же время он боялся дышать, лишь бы не спугнуть ее. Лишь бы она всегда танцевала, но только для него одного.

Судорожно сглотнув, Лей отвел взгляд от Тами и заметил на полу цветочный горшок с каким-то сорняком.

Выходит, ректор все же не на свидание ее заманил, а устроил учебный эксперимент? Однако с сорняком ничего не происходило, хотя лично его, короля, танец убил наповал. И почему он не умеет играть на какой-нибудь дудочке или бренчалке? Везучий орчий сын этот Фабиан…

Будто услышав мысли Лея, кронфей оторвался от рояля. Музыка стихла, Тамиэль опустила руки, очнулась от своего полусна-полутанца и первым делом кинулась к сорняку. В ее глазах читалось такое разочарование, что у дракона сердце сжалось. Будь он на месте растения, распустил бы сотни цветов ради Тами! А Лей всего лишь торчал на улице и понятия не имел, как помочь.

— Ничего… — уныло простонала пурпурная.

— Подожди, мы должны изучить его, изменения могут быть минимальными. — Ректор встал, двинулся к Тами, но внезапно зацепился взглядом за короля. — Ваше величество?! — Он шагнул к окну. — Что вы здесь делаете?!

Так вот каково это — быть пойманным на месте преступления!

Лей замялся, лихорадочно придумывая отговорки и уже раскрыл было рот, чтобы соврать про невинную прогулку, как вдруг воздух прорезал истошный визг.

Глава 16

Тамиэль Бургунди

На долю секунды мне показалось, что визжу я. Лей испугал меня до ужаса!

Перед первым практическим занятием Фабиан-тэй посоветовал отключиться от реальности. Где-то на задворках сознания звучали слова профессора Минти, и я отчаянно настраивалась на волну растения. Ловила незримую пульсацию лопуха, но выходило так себе. Вместо этого меня просто унесло в мир музыки, качало на переливах мелодии, кружило в водовороте…

Пожалуй, я слишком увлеклась и расслабилась, потому что стоило мне прийти в себя и увидеть за стеклом лицо короля, как сердце чуть не разорвалось от неожиданности. К счастью, до воплей я все-таки не скатилась, — сегодня лавровый венец позора заработал кто-то другой.

— Мамочки! — верещали на улице. — Ведьмы прокляли наших кур!

Истерика вполне в духе Понса, но голос был женским, да и кур у моего пегаса отродясь не водилось.

Ректор бросился из домика, я поспешила за ним в надежде, что в академию и правда пробрались ведьмы. Ну, во-первых, они бы отвлекли на себя внимание дракона, — у них между собой давние счеты, — а во-вторых… Если с домашней птицей случилось нечто страшное, то лучше бы не по моей вине!

Однако никаких ведьм поблизости не наблюдалось. Только фея с желтыми волосами, кажется, Айма с факультета поэзии, и король в разорванной одежде.

Выглядел он в высшей степени таинственно. Уж не знаю, может, на него напали перевозбужденные конкурсантки с ножницами, но ткань штанов висела клочьями, а парадный китель уродовали прорехи и торчащие нитки. Или это Найла готовит следующий тур отбора? Сначала «Накорми дракона», потом — «Заштопай»…

— Фабиан-тэй, вы только посмотрите! — Айма протянула ректору корзинку.

Я заглянула кронфею через плечо и мигом забыла про короля и его странный облик. На дне корзины лежали яйца, и все бы ничего, вот только по цвету они напоминали тлеющие угли. Черные, с рыжевато-красными вкраплениями… Зрелище не для слабонервных!

— Нас ведь прокляли, да? О, пресвятые музы, что же теперь делать… — лепетала Айма. — Как я приготовлю бифштекс по-фервирски для отбора?! Надо было идти на рассвете вместе со всеми… Если бы я взяла утреннюю порцию яиц! — Она робко покосилась на Лея и зарделась. — Меня теперь дисквалифицируют? Может, я сделаю двойную порцию десерта?

Я ушам не поверила. Куры несут какую-то черную дрянь, возможно, смертельно ядовитую, а Айму волнует только кулинарное состязание?!

— Обсуди это с Найлой, — отмахнулся король. — Скажи, что я велел дать тебе другое меню.

— Ваше величество! — желтая вспыхнула еще ярче и послала Лею такой томный взгляд, что мне захотелось дернуть ее за косичку. — Спасибо! Вы такой… Такой… Великодушный!

Столько придыхания и неприкрытой лести… Не приведите музы, королевское эго лопнет и забрызгает тут все вокруг!

— Иди, мы должны разобраться с яйцами, — снисходительно ответил Лей и склонился над корзинкой. — Действительно похоже на происки ведьм… Но ничего, сейчас прилетят мои офицеры, мы все обыщем. Главное — позаботиться о безопасности студенток…

Тут он взял меня за руку и потянул к себе. Фабиан-тэй среагировал моментально: перехватил меня за другую руку и дернул в противоположную сторону, словно они решили поиграть в перетягивание феечки.

— Мы?! — возмущенно переспросил ректор у Лея. — Это внутренние дела академии, и драконов они не касаются!

— Да, но ведьмы — наша общая проблема. — Король упрямо стиснул мое запястье. — И у нас гораздо больше опыта…

— Ведьмы здесь ни при чем, — отрезал Фабиан и с усилием вырвал меня из драконьей хватки. — Это проявление таланта Тамиэль, и мы уж как-нибудь сами изучим вопрос. Я, кажется, просил вас не давить на нее, а вы снова подкрались и напугали мою студентку! Неудивительно, что ее танец дал такой эффект!

— А ничего, что она меня даже не видела, когда танцевала?! — В янтарных глаза Лея полыхнуло пламя, амулет на груди зажегся желтым.

Я не знала, почему именно он светится, но явно ведь не к добру!

Фабиан тоже обратил внимание на драконий амулет, но в отличие от меня голову в плечи не вжал, а заинтересованно подался к королю.

— Простите, это же артефакт, который контролирует перевоплощения? — Он будто вообще забыл про ссору, и Лея это заметно обескуражило.

— Ну да… — Золотой растерянно моргнул, а его амулет погас. — Он сдерживает драконью сущность…

— Какая любопытная форма! — Фабиан прищурился. — Это же яйцо, верно?

— Маги из верховной гильдии называют его яйцом двуединости. А в чем, собственно, дело?!

— Яйцо! — Ректор улыбнулся, словно постиг основы мироздания, и победоносно посмотрел на меня. — Я начинаю понимать… Тамиэль, пойдемте! Нужно собрать профессоров!

Король и слова вставить не успел, как Фабиан потащил меня за собой в сторону главного корпуса. Я спиной ощущала недовольный взгляд дракона, но ответить ему ничего не могла, потому что не имела ни малейшего представления, какая муха укусила кронфея.

А он будто обезумел. От превосходных манер и привычной сдержанности не осталось и следа, — ректор вел себя, как мальчишка, который впервые увидел светлячка и погнался за ним, чтобы приручить свет.

— Что случилось?! — выдавила я, торопливо семеня за профессором, чтобы он не уронил меня.

Что-то подсказывало: он бы этого даже не заметил, так и продолжал бы волочь меня лицом по траве.

— Это знак, точно знак! Все складывается: это зашифрованное послание!

Возможно, сам Фабиан счел, что все разложил по полочкам, но, как по мне, только напустил еще больше тумана. В чем знак? Что у кур есть яйца — и у драконов тоже? Вот уж воистину великое научное открытие! Только где там шифр…

Меня швырнули на диванчик в коридоре, приказали никуда не уходить, а в идеале — не шевелиться вовсе, и бросили в гордом одиночестве. В полном недоумении я наблюдала, как Фабиан заскочил сначала в один кабинет, потом в другой, в третий… И, наконец, скрылся из виду. Издалека до меня доносилось хлопанье дверей и взволнованное:

— Дамиан-тэй!.. Срочно ко мне! Профессор Бургунди… Да, дело чрезвычайной важности… И кто-нибудь, пошлите уже бабочку в храм! Нам нужна Хелия…

И на этой кульминационной ноте все смолкло. Я сидела, как статуя Эвтерпы на площади у кронфейского дворца: выпрямив спину, положив ладони на коленки и глядя в пустоту перед собой. Ну а вдруг пока я в танцевальном костюме, который ректор дал мне специально для репетиций, каждое мое движение будет считаться танцем? Один неудачный пас рукой — и вот уже коровы при академической столовой дают черное молоко!

Неизвестность пугала, страх собственного дара вгонял в оторопь. Сколько времени прошло, пока я сидела, превозмогая противное покалывание в онемевших мышцах, сказать трудно. Прямоугольник солнечного света на полу медленно переполз на стену, окрасился рыжим, сиреневым, а потом померк, — на остров опустился вечер.

И в тот момент, когда я уже решила, что про меня забыли, в дальнем конце коридора показался дед. Подошел ближе, оглядел меня с головы до ног, и между седых бровей пролегла вертикальная морщинка.

— Ты почему в таком виде?! Неужели нельзя было за все это время переодеться?

— Я… — С трудом разлепила пересохшие губы. — Мне Фабиан-тэй велел не шевелиться… После урока…

— Ладно уж, — буркнул дед. — Пойдем, тебя все ждут.

От этой новости сразу свело скулы. И почему им так нравится собираться вокруг меня? Уж обсудили бы все между собой, а потом передали через дедушку или Фабиана…

Впрочем, взгляд моего великого предка к спорам не располагал, и я, тяжко вздохнув, поплелась за ним.

К счастью, на сей раз по мою душу явился не весь преподавательский состав академии. В просторном кабинете меня ожидало всего фей шесть включая ректора, деда, Лиссу Минти и так нежно «любимую» мной старшую жрицу. Причем Хелия аж лучилась от самодовольства, на ее тонких губах играла легкая надменная улыбка, словно минутой раньше кронфея Аэда передала ей престол.

— Что и требовалось доказать, — произнесла Хелия нараспев. — На все воля муз, милочка, от этого никуда не денешься.

— Да кто ж спорит-то! — вырвалось у меня. — Но причем здесь я?

— Не дерзи, — предостерегла жрица и грациозно встала из кресла. — Через тебя с нами говорит Терпсихора. Каждое проявление дара — это послание свыше. Магия танца вернулась неслучайно, и нам всего лишь надо внимательнее прочитать знаки.

Опять знаки! Что ж они так зациклились на головоломках?!

— А я вот считаю, что магия танца связана с природными циклами, — вмешалась Лисса Минти. — Да, несколько тысячелетий она была в спячке, а теперь пробудилась. И нельзя ждать, что сразу распустятся бутоны…

— Лисса, дорогая, ты слишком много времени проводишь в оранжерее, — отбрила ее Хелия. — Послание вполне красноречивое, и нечего тут спорить.

Только теперь я заметила, что на стене висит фиолетовая доска, и на ней изображено все то, что происходило после моих танцев. Лиана с шипами, бобы глицинии и черные куриные яйца. Понса и сердечка из светлячков, разумеется, не нарисовали, — об этих проявлениях дара пока никто не подозревал.

— С шипами все понятно, — продолжала жрица, выйдя к доске. — Это символ опасности. Или, точнее, защиты от опасности. Терпсихора хочет нас уберечь от чего-то.

— Переходи к сути, Хелия, — нетерпеливо перебил ее дед. — Мы все это уже обсудили…

— Но я хочу, чтобы ваша внучка проследила за ходом нашей мысли и осознала, какую важную миссию на нее возложили музы! — Хелия повернулась к доске и указала на бобы. — Завядшая глициния, вероятнее всего, означает смерть. Ну, а главное открытие сделал сегодня Фабиан-тэй. — Палец жрицы сместился к нарисованным яйцам. — Драконы. Это они несут нам смерть, и от них мы должны защититься. — Тут она сделала театральную паузу. — Вот зачем тебе магия танца, Тамиэль. Ты спасешь нас от драконов.

У меня дернулось веко. Я смотрела на собравшихся и очень надеялась, что сейчас они хором рассмеются и скажут, что Хелия пошутила. Но они сидели с такими серьезными минами… Аж желудок скрутило. Не пропусти я ужин, меня б, наверное, вывернуло от волнения.

Да, Лейгард порой выводил меня из себя, порой я действительно боялась, что он меня загрызет или испепелит. Когда он начинал рычать или делал жуткие огненные глаза… Но ведь не убил же! Даже Понса и пальцем не тронул, а это свидетельствовало о грандиозных запасах терпения!

У меня вообще складывалось ощущение, что Лей скорее шумный, чем опасный. Кроме того, коварства за королем тоже замечено не было. Он всегда выкрикивал все, что думает, прямо в лицо. И если бы у него были какие-то изуверские планы насчет академии или фей, он бы вел себя иначе. Корчил бы из себя эдакого обходительного добряка, а не скандалил с ректором из-за вероятного нападения ведьм.

Собственно, все эти аргументы я и выложила достопочтенным феям. И если дед над ними хотя бы задумался, то Хелия была непреклонна.

— То есть ты считаешь себя умнее муз?! — с плохо скрываемой агрессией поинтересовалась она. — У каждого из нас есть свое предназначение, и противиться ему — грешно, Тамиэль.

— И что вы от меня хотите?! — не сдержалась я. — Чтобы я напала на короля и станцевала ему? — Повернулась к Фабиану. — Вы же говорили, что магия танца работает с живой природой. А Лей — не растение и не зверь…

— Лей? — уцепилась за одно-единственное слово старшая жрица. — Откуда такая фамильярность? Уж нет ли у тебя каких-то личных причин вступаться за дракона?

— Довольно, Хелия-тэй, — пресек ее ректор и поднялся. — Вы озвучили наши догадки, потому что Тамиэль имеет право знать, что происходит. Но пока этого достаточно.

— В смысле — достаточно?! — опешила я. — Вы опять выведете меня в коридор, придумаете план, как убить короля, и поставите перед фактом?

— Никто не заставит тебя убивать, Тами. — Дед кашлянул, привлекая к себе внимание. — Мы тоже в замешательстве. Гипотеза рабочая, но нападать на дракона без веских оснований… Такие решения может принимать только ее величество и представители фейгвардии…

— Ну да, той самой фейгвардии, в которой служит серебряный дракон Деррик Сольвброк! — скептически скривилась Хелия. — Я изначально была против этого назначения!

— Это не в вашей компетенции, — отбил дед, смерив жрицу ледяным взглядом, и вновь обратился ко мне. — Лично я склонен думать, что ты — не орудие, а послание. Мы будем наблюдать за новыми проявлениями дара. Профессор Минти отследит все, что касается растений, профессор Наркисси изучит влияние твоих танцев на животных, профессор Ортензи… — Тут он кивнул на древнюю старушку с голубовато-седыми волосами. — Она проведет исследование древних трактатов и найдет похожие случаи.

— Да-да, — неожиданно звонко отозвалась профессор Ортензи, вытянув морщинистую, как у черепахи, шею. — Не беспокойся, деточка, моя специальность — символизм в искусстве. Эта трактовка очень предварительная, музы могут давать иносказательные знаки.

— Вот видишь? — Фабиан ободряюще улыбнулся. — Тебе совершенно не о чем…

К сожалению, договорить у него не вышло. Судя по всему, пожилая фея живописи страдала от тугоухости, и замечания ректора попросту не услышала.

— К примеру, глициния очень часто символизирует успех. Иногда ее используют в качестве приветственного букета. Что же касается бобов…

— Олия-тэй… — деликатно вмешался ректор, но тщетно.

— Они скорее означают жизнь, чем смерть, — вещала старушка. — Впрочем, символика меняется каждое столетие. Атаис Лилли, знаменитый живописец третьего века, приписывал бобам другие смыслы. Он считал, что это метафора магической силы, дара превращений и перевоплощений.

— Вот, как раз про драконов! — не преминула вставить Хелия.

— А уже в пятом веке Леоним Ортензи, мой предок и автор таких полотен, как «Зарождение хаоса» и «Нисхождение меченосца», написал в мемуарах, что видит в бобах скорее фаллическую…

— Олия-тэй! — хором рявкнули мой дед и ректор.

На сей раз профессор Ортензи опомнилась.

— Что? — удивилась она.

— Давайте вы расскажете об этом позже! — проскандировал Фабиан, сложив ладони рупором.

— Хорошо, — хмыкнула старушка. — И незачем так кричать, я же могу оглохнуть!

Хелия раздраженно закатила глаза, а профессор Минти тихонько хмыкнула, маскируя смех. Мне же было совсем не весело. Да, про версию с посланием Терпсихоры я выслушала, но чем все это чревато конкретно для меня, до сих пор оставалось загадкой.

— Что будет дальше? — спросила без обиняков.

— Во-первых, ты должна вести дневник и тщательно записывать все, что касается магии танца, — ответил дед. — И свои ощущения, и обстоятельства, при которых случился выброс… Каждую деталь. А во-вторых…

— А во-вторых, с завтрашнего дня занятия будут проходит под моим контролем, — нетерпеливо подхватила Хелия. — Поскольку в храм ты лететь отказалась, и Фабиан-тэй не позволяет на тебя давить, я переберусь сюда.

Мне очень захотелось закрыть лицо руками и взвыть от отчаяния, но я сдержалась. Вместо этого взглянула на ректора, — похоже, он один здесь хоть как-то пытался защищать мои интересы, — и задала последние вопросы:

— Что будет с королем Гульдброком? Вы отмените отбор?

— О, нет! — снова встряла Хелия. — Как раз напротив: пока он рядом, твой дар проявляется более ярко. Опасность стимулирует магические ресурсы, неспроста ведь лиана выросла, когда ты танцевала с королем!

— Вот этот момент я бы еще обсудил. — Дед помрачнел. — Должны быть более щадящие методы проверить нашу теорию. А отбор можно перенести…

— У нас нет на это времени. — Старшая жрица явно привыкла верховодить у себя в храме, а потому не признавала даже авторитет Саэлея Бургунди. — Более того: я настаиваю, чтобы на завтрашнем занятии король присутствовал лично.

Глава 17

Странное это сочетание — переполненная голова и пустой желудок.

Я вышла в сад хмельной походкой. Меня покачивало, как молоденькую иву на ветру, ноги едва держали, перед глазами все плыло. Как бы я ни старалась утрамбовать мысли, упорядочить их хоть немножко, они только путались еще сильнее.

Взять вот Лейгарда: согласится ли он сидеть на моих занятиях, как гувернантка? И не опасны ли для него мои танцы? Если догадка профессоров верна даже отчасти, нет никаких гарантий, что из стены не вырастет ядовитый плющ и не придушит драконьего короля. Мало ли, какие планы у Терпсихоры! Нехорошо, конечно, так думать про муз, но она пропала на столько столетий… Вдруг за это время ее божественный рассудок слегка помутился? А отдуваться придется мне!

В одном я была уверена точно: нельзя причинить Лейгарду вред. И не только из-за его огромной огнедышащей армии, которая обрушится на Тайфо, если с их королем что-то случится. Просто… Он не заслуживал зла — и точка. Я это чувствовала.

Может, я не знаток муз и не умею трактовать их послания, но поцелуи Лея были свежи в памяти. Слишком свежи. И жестокостью они и близко не пахли. Только дурманящей разогретой на солнце хвоей.

Я бесцельно бродила по саду, подставив разгоряченное лицо прохладному ветерку. Щеки пылали так, словно Хелия хлестала по ним наотмашь.

«Спокойно, Тами. Эмоции тебе сейчас не помогут, — мысленно уговаривала себя. — Нужно выключить панику и включить логику!»

Как ни странно, этот совет помог. Едва мне удалось продышать страхи, выпустить их, сразу появились первые намеки на план.

А что, если предупредить самого Лея? Честно рассказать обо всем, в конце концов, он — такой же заложник ситуации, как и я. И пусть решает, оставаться ему в академии или хватать первую попавшуюся невесту и возвращаться в Аурвир.

С другой стороны… Нет, конечно, выбор жены — его личное дело, и я на эту роль вовсе не претендую, но спешка в таких вопросах — не помощник. Ошибется еще, мучиться потом будет… Мне-то все равно, как сложится его брак! И ни капельки я не ревную! А вот Найла расстроится. Она, наверное, столько конкурсов заготовила… И потом: вдруг Лейгард ополчится на ректора и остальных профессоров и сорвет отбор? Или дипломатические договоренности расторгнет…

Пожалуй, действовать надо тоньше. Для начала — обзавестись союзником. Только кто может им стать?

Пораскинув мозгами, я пришла к выводу, что вариантов у меня немного. Два, если точнее. Во-первых, дедушка, а во-вторых, Фабиан Магнолли. Оба они — опытные, мудрые феи. Благородные опять же. И низменных интересов не преследуют. Дед — вообще мой прямой родственник, и, по идее, если уж кому и стоит доверять всецело, так это ему. Вот только…

Я попыталась представить, как отреагирует дед на историю про светлячков, и мне стало дурно. Ведь если я скажу «А», то придется сказать и «Б», и далее по алфавиту до той самой буквы, которая обозначает ночное вторжение в драконью спальню. И после этого еще большой вопрос, доживу ли я до следующего урока танцев, или меня за уши отведут в ближайший угол и поставят туда на веки вечные.

Итак, Фабиан-тэй. Исповедаться ректору — и уповать на его благоразумие. А если уж он и тогда не изменит мнения о знаках Терпсихоры и продолжит гнуть свою линию… Что ж, значит, придется откровенничать с Леем.

И я уже свернула обратно к главному корпусу, как на соседней дорожке мелькнул знакомый белый силуэт. Ректор будто почуял, что нужен мне, — это ли не знак свыше?

— Фабиан-тэй! — крикнула, бросившись к нему через газон. — Подождите! Нам надо поговорить…

Кронфей обернулся и, увидев меня, заметно скис.

— Тамиэль… — В его голосе сквозила такая усталость, что мне стало стыдно. — Это очень срочно?

— Вообще-то да… Но, если хотите, я подожду! Полчаса, час, как скажете!

Ответом мне стал печальный вздох.

— Я надеялся, ты подождешь до завтра. Просто я сегодня даже пообедать не успел, и ужин пропустил…

— Так столовая уже закрыта!

— Не для всех… Там сейчас как раз кулинарный конкурс, думаю, король не станет возражать, если я присоединюсь к его трапезе. Слушай, а может, составишь мне компанию? — Вдруг оживился он. — Поедим, заодно все обсудим, что скажешь?

— Понимаете, тема щекотливая, и лучше бы наедине, — начала было я, но в животе заурчало, и я смущенно осеклась.

— Возражения не принимаются! — с притворной строгостью произнес ректор и галантно подставил мне локоть. — Пойдем. Никогда не видел, как проходят отборы невест, пора бы расширить познания. — Тут он заговорщически подмигнул и добавил: — Вдруг мне тоже захочется устроить нечто подобное!

Я не до конца поняла, шутит он или нет, поэтому предпочла вежливо промолчать. Ректор был, конечно, видным феем, — и статная фигура, и точеные аристократические черты лица, и безупречные манеры, — но судя по жалобам Юстины на строгость Фабиана… В общем, я сильно сомневалась, что к нему выстроится такая же очередь, как к Лейгарду.

Картина, представшая перед нами в столовой, впечатляла. Назвать это количество девушек очередью язык не поворачивался: это была скорее толпа. Пестрая, шумная, кокетливая и надушенная до безобразия орава.

Даже меня, дочь садовода-любителя, цветочным ароматом чуть к стене не прибило. В столовой было ужасно жарко, — конкурсантки подогревали блюда на миниатюрных горелках, и поэтому воздух дрожал, как в пустыне. Феечки беспрестанно обмахивались веерами, разгоняя запах духов. От этого мельтешения рябило в глазах и как будто немного укачивало.

Все столы были выстроены в одну линию, и во главе сидел, разумеется, Лейгард. По случаю отбора он надел темно-зеленый, бутылочного цвета мундир с роскошными эполетами. Золотистые кудри падали на загорелый лоб, янтарные глаза блестели, лицо казалось непроницаемым.

Поза короля источала такое величие, что невольно захотелось поклониться. У меня в горле будто комок застрял. Может, от духоты?.. Подумать только: совсем скоро по правую руку от него, на месте Найлы, будет сидеть какая-нибудь другая фея! Или у драконов королев сажают по левую руку? Туда, где сейчас наворачивает сочный бифштекс один из стражников, этот железный капитан Гуннар?..

Стоп! Драконья служба безопасности совершенно вылетела у меня из головы! А ведь Лей обещал, что они явятся сюда со своими допросами… Если до этого у меня от вида разнообразных блюд и текли слюнки, то теперь аппетит пропал начисто.

Разве Терпсихора не должна защищать единственную носительницу своего дара? Потому что пока возникало стойкое ощущение, что она либо забыла обо мне, либо нарочно подвергает всяческим испытаниям. То профессора с безумными идеями, то целая рота боевых драконов, — так себе забота!

— Взять тебе томатную похлебку, Тами? — ворвался в невеселые мысли голос ректора. — Можно и бифштекс попробовать, но это такая тяжелая пища… Не уверен, что тебе стоит нагружать организм перед занятиями.

Превосходно! Теперь еще и диету соблюдать. Не то чтобы я любила мясо, просто гораздо больше я ненавидела контроль.

— Берите, что считаете нужным, — отмахнулась уныло.

Фабиан-тэй отправился разыскивать посуду, а я побрела вдоль столиков конкурсанток, рассеянно изучая, что они там приготовили для короля.

— Тамиэль! Псть! Эй! — тихонько окликнул меня кто-то.

Я обернулась и наткнулась на взбудораженную Айму. Ту самую желтую феечку, которая обнаружила в курятнике черные яйца.

— Ты же Тами, верно? — спросила она шепотом, нервно оглядываясь на конкуренток. — Сестра Юстины?

— Ну да. — Повела плечом. — А что?

Айма просияла и поманила меня к своим блюдам.

— Я слышала, ты жила с королем в одном домике и знаешь его невестку. Значит, ты в курсе, что ему нравится, да? Ну, вкусы в еде и любимые приправы…

Похоже, здесь, в академии, логика была не в чести. Недаром такой дисциплины не значилось в общем расписании! И, как по мне, очень зря. Или что, Айма думает, будто Лейгард при знакомстве первым делом сообщает о своих кулинарных предпочтениях? Мол, рад представиться, король, и, кстати, я обожаю чеснок и не выношу петрушку?

— Вообще-то я понятия не… — попыталась объясниться я, но Айма уже схватила ложку и зачерпнула похлебку.

— На! Попробуй!

Я честно хотела отказаться, однако ложка очутилась у меня во рту прежде, чем я успела сказать: «Нет».

Похлебка была не просто горячей, она обжигала остротой. Айма вбухнула в свое варево столько перца, что я почувствовала себя пожирателем огня. Как будто пылающий факел лизнула!

Я торопливо проглотила эту кипящую лаву и тут же об этом пожалела: гортань, пищевод, желудок… Похоже, теперь на месте моих внутренностей тлел небольшой пожар. Из глаз чуть слезы не брызнули. Не заплакала я только по одной причине, — чтобы Айму не расстраивать.

— Ну как? — Желтая выжидательно уставилась на меня. — Вкусно?

— Эм-м-м… — Обожженный язык подчинялся с трудом. — В целом… Нормально, наверное…

— Чего-то не хватает, да? — Айма цокнула с досадой. — Понимаешь, драконы вроде как любят острое… Я думала, что, если смогу поразить его пикантной похлебкой, стряпню остальных он уже и пробовать не станет. Ну, знаешь, любовь с первой ложки… Я должна выиграть, должна! Давай начистоту: я — идеальная королева! Тем более, что его величеству нужны наследники, а в моем роду все отличаются плодовитостью. У бабушки было девять детей, у мамы — шесть, я тоже могу нарожать Лейгарду… Да хоть дюжину!

И в эту секунду у меня в голове что-то щелкнуло. Я вообразила Лея в окружении желтоволосых детишек, беременную Айму, гордо поглаживающую живот, и пальцы сами сжались в кулаки. Значит, драконы любят погорячее? Что ж, будет королю погорячее!

— Ты уж прости, но твоя похлебка совсем не острая. — Я промокнула губы салфеткой. — Для фей — возможно, но Лейгард… Поверь, он даже вкуса не почувствует!

— Серьезно?! — обомлела Айма. — Но там же полно перца…

— Какое полно! Да он в молоко, которое пьет перед сном, добавляет больше! У Найлы дома специй целые мешки! Она мне прямо так и сказала: «Если ложка не плавится, то Лей это есть не будет!»

Это была чистой воды импровизация! Я совершенно не рассчитывала, что наша с Аймой болтовня привлечет внимание других студенток и запустит цепную реакцию. Видимо, в погоне за победой, девушки не гнушались подслушиванием, держали ушки на макушке, а глаз — востро. Потому что стоило Айме закинуть в похлебку еще пригоршню-другую красного толченого перца, как ее соперницы тоже зашушукались, засуетились и полезли в банки со специями.

Я же поняла одно: грядет извержение вулкана. Нет, был шанс, что драконам понравится такое блюдо, но определенные сомнения на этот счет у меня все-таки возникли. Поэтому я предпочла держаться подальше от дегустации и, стараясь максимально слиться с интерьером, двинулась на выход.

К несчастью, на пути у меня возник Фабиан Магнолли с двумя тарелками густой томатной похлебки.

— Куда ты? — удивился он. — Давай найдем укромный уголок, поедим… — Тут он принюхался к своей добыче. — Пахнет сказочно!

Что ж, если от одного запаха нос у ректора не покраснел и не обуглился, он ухватил последние неиспорченные блюда, — хоть в этом нам повезло. Но с укромным уголком кронфей явно погорячился: в столовой сейчас царила грандиозная суматоха.

— Может, на улице поедим? — предложила я.

— Да брось, когда мы еще застанем следующий отбор? Короля драконов переизбирают раз в сто лет! — Фабиан вложил мне в руки тарелку. — Встанем в сторонке, чтобы никому не мешать. Вон там, у окна…

Идея была не самая плохая, но воплотить ее не удалось: кто-то из девочек, пробегая мимо, ненароком толкнул меня под локоть. Плюх! — и вот уже по белоснежному танцевальному костюму расплывается красное пятно. Будто меня пронзили мечом в самое сердце!

— Смотри, куда пре… — окрысилась было феечка, однако, заметив ректора, нацепила невинную улыбочку и растворилась в толпе.

Если б еще пятно можно было растворить столь же быстро и бесследно!..

— Ох, Тамиэль… — Фабиан-тэй, казалось, искренне расстроился. — Прости, что не послушал… Подержи!

Он пихнул мне вторую тарелку, а сам взял с ближайшего стола целую стопку салфеток и принялся ожесточенно промокать и тереть пятно. И я-то знала, что он печется о моем костюме, вот только похлебка пролилась аккурат на грудь, поэтому выглядело все так, словно Фабиан… Ну, немного превышает полномочия.

А главное — я ведь и увернуться не могла, стояла, как большие весы с двумя мисками, и лихорадочно соображала, как бы потактичнее намекнуть ректору, что скоро по академии поползут нехорошие слухи.

— Ничего страшного… — бормотала я, неуклюже пятясь. — Я попрошу Юстину… Она все замаскирует…

— Тут осталась самая малость! — беззаботно заверил Фабиан, склонившись к моей груди.

Лучше бы он этого не делал. Потому что в этот момент я поймала на себе взгляд Лейагрда.

Судя по всему, раньше король не замечал меня, преспокойно ел бифштекс, пока перед ним переливалась всеми оттенками багрянца одна из претенденток. Но теперь… Даже из другого конца столовой я видела, как потемнело лицо дракона. Храните музы его врагов! Пожалуй, с таким вот выражением лица он и подписывает указы о смертной казни!

Золотой поперхнулся, согнул вилку и рывком встал, отшвырнув от себя блюдо.

— Фабиан-тэй… — сдавленно просипела я. — Там… Там это…

— Погоди, я почти все! — отозвался ректор, не отрываясь от чистки моего костюма.

— Нам конец.

И только эти слова достигли цели. Кронфей выпрямился, обернулся и вздрогнул.

— Что с его величеством?! — Он вскинул брови. — Что-то случилось?

— Потом объясню! Бежим!

Балансируя несчастными тарелками, я устремилась прочь. Ректор еще что-то спрашивал за спиной, но, на его удачу, не отставал.

Мы выбрались из столовой, обогнули ее, я материализовала крылышки и, лишь отлетев к небольшой, увитой клематисами беседке, смогла остановиться и перевести дух.

Укрытие было идеальным: сквозь ажурные стены с белыми цветами нас бы никто не заметил, — тот самый случай, когда белая одежда — это не только красиво, но и практично, — зато столовая просматривалась отлично. И выход из нее, и даже происходящее внутри: панорамные окна не оставляли простора воображению.

Я буквально бросила тарелки на скамью и приникла к маленькому просвету между растениями. От облегчения аж холодный пот на загривке проступил, — Лейгард был еще внутри. Уйти ему не дала Найла. Она тянула короля за рукав обратно к столу, ожесточенно шепча ему что-то на ухо.

— Хвала музам, пронесло! — Я обессиленно рухнула на лавочку, покосилась на ректора и…

И восхвалять муз резко расхотелось. Теперь на меня мрачным свинцовым взглядом взирал уже другой мужчина. И зачем я потащила его за собой?! Надо было улетать от обоих!

— Ничего не хочешь мне объяснить?! — Фабиан скрестил руки на груди, давая понять, что без объяснений я из беседки не выйду.

Я зажмурилась на мгновение, призывая остатки смелости, и, вздохнув, решилась.

— Хочу. Обещаю, что расскажу все, как есть, но у меня две просьбы. Во-первых, об этом никто не должен знать, а во-вторых… Лучше вам все-таки присесть.

Глава 18

Лейгард Гульдброк

С самого своего прибытия на фейские острова король всеми фибрами души чувствовал: огненный владыка от него отвернулся. Вероятно, драконий бог просто избегал муз и их крылатых подопечных. И не без причины!

Только теперь Лейгард осознал, как сильно недооценивал фей. Эта их яркая внешность, нежные черты лица, хрупкое телосложение… Сплошной обман! Маскировка, скрывающая бессердечную натуру!

Пожалуй, по части коварства феи могли с легкостью уложить на обе лопатки даже ведьм. Те всем своим видом приводили в тонус и морально готовили к пакостям. Вот так взглянешь на растрепанные метлы и черные одежды, нюхнешь вонючего зелья — и сразу ясно: лучше не связываться. А эти радужные девочки-бабочки… Ну, казалось бы, что в них такого опасного? Ресницами захлопают до смерти? На дудочке фальшиво сыграют?

Да, фей поэзии Лейгард изначально сторонился, потому что они владели магией внушения. В драконьей академии Лей пережил неприятный опыт, — одна такая стихоплетка чуть не устроила катастрофу. Но золотой был уверен, что на сей раз все предусмотрел. Предупредил Найлу, чтобы поэтесс она к отбору не подпускала, и расслабился.

Дурак! Безнадежный наивный дурак!

Как будто пурпурная не научила его, что феи обладают удивительной способностью рушить чужие планы! Захотел поужинать в компании сородичей? Так вот шиш вам, ваше величество, а не размеренная королевская трапеза.

Лей успел попробовать всего несколько блюд. Даже не наелся толком! Было бы еще, чем насытиться: водянистая бурда с печально плавающей томатной шкуркой, пирог, украшенный лепестками роз… Они для коров его пекли или как? Ах, да, и жесткий, как ножка стула, мясной оковалок.

Вот он-то и встал у дракона поперек глотки, когда Лей увидел Тами и ректора. Эта парочка не просто вела светскую беседу, какое там! Кронфей, глава академии, брат, на минуточку, самой королевы Аэды, прямо посреди столовой лапал студентку за грудь. Хорошенько так лапал, со смаком, безо всякого стеснения. Ну а что? Все же свои! Почему бы не скрасить себе вечер?

Время будто замедлилось. Стихли голоса, очертания окружающих стали мутными. Взгляд Лея сфокусировался на Тамиэль, на ее огромных удивленных глазах.

Удивление. Разве так следует реагировать, когда к тебе гнусно пристают? Могла бы, к примеру, опрокинуть похлебку на белобрысую ректорскую макушку. Даром, что ли, пурпурная держала аж две тарелки?

Ладно, жалко ей разбрасываться едой, — глупо, но объяснимо. Но кто запретил ей визжать и звать на помощь?! Подле короля сидел целый отряд из службы безопасности. Один жест, один взмах руки, — и Фабиана скрутили бы крендельком и бросили к ногам Тами. Уж Лей бы с радостью отдал такой приказ, вот только она об этом не просила. Вывод из этого напрашивался неутешительный — пурпурная не возражала. Ее вообще все устраивало.

И от этой мысли драконья кровь забурлила. Лей вскочил, еще не придумав толком, кого испепелит первым: бесстыжего кронфея или ветреную танцовщицу. Зато ни мгновения не сомневался, что кого-то обязательно испепелит. Амулет двуединости горел ярче сотни факелов, и Лейгарду даже чудилось, что у него из ушей валит густой черный дым.

Перевоплотиться помешали две вещи.

Во-первых, Тами проявила недюжинную прыть и слиняла, — похоже, у нее в привычку вошло исчезать, — и Лей замер, растерянно выискивая ее в толпе. А во-вторых, в ситуацию вмешалась Найла.

— Куда ты собрался?! На тебя же все смотрят! — зашипела она. — Конкурс только начался!

— В пекло конкурс, — коротко рыкнул Лей и попытался рвануть в погоню, но невестка повисла на его рукаве, как речной рак.

— Слухи же пойдут! Опять Тами, да?! Ты хочешь, чтобы вся академия судачила про твою влюбленность?

Лей стиснул зубы так, что еще немного — и они бы раскрошились в труху. Не то чтобы золотой боялся сплетен и насмешек, но они же расползаются со скоростью лесного пожара. А если эти нелепые выдумки дойдут до других драконов?! Подхватят стражники, разнесут дальше… Король влюбился — долой короля!

Нет, своей репутацией Лейгард дорожил и рисковать ей ради обнаглевшего ректора не собирался. Может, Фабиан этого и добивался? Может, просто искал повода свернуть отбор и вышвырнуть короля из академии? Лей заметил, как белобрысый смотрел на него там, возле курятника. Как на дикаря какого-то!

Выдохнув, дракон призвал на помощь логику и рассудил так: ни Фабиан, ни Тамиэль никуда не денутся. Лей еще разберется с ними. Потом. Без посторонних глаз. Отложенная месть — она ведь только слаще, верно?

Лелея новую тактику, словно новорожденное дитя, Лейгард с улыбкой вернулся за стол. Похоже, местные немного забыли, кто есть кто, и пришла пора напомнить им: с огнем шутки плохи.

Найла подозвала следующую конкурсантку, феечку с желтыми косичками. Лей заприметил ее еще днем, когда она нашла черные яйца. Шумноватая — возможно. Зато явно покладистая, и на короля она взирала с должным почтением, даже с подобострастием. Такая будет благодарна за любое проявление внимания и не станет мельтешить, метаться к другим мужчинам. Фигура, опять же, вполне многообещающая. И личико миловидное… Интересно: как Тами отреагирует, когда Лей выйдет из столовой рука об руку с этим одуванчиком?

— Айма Мимози, — представилась желтая и поставила перед королем свое первое блюдо.

Похлебка впечатляла. Густая, ароматная, насыщенная, — все, как Лейгард любил. Фейская еда уже набила ему оскомину своей пресной легкостью. После каждого приема пищи королю казалось, что он воздуха глотнул, а тут, наконец, нечто достойное.

Лей бросил на Найлу короткий взгляд, едва заметно кивнул, и она тут же черкнула какую-то закорючку в своих записях. Осталось только продегустировать.

Пододвинув к себе тарелку, золотой вооружился ложкой, зачерпнул побольше, глотнул… И увидел свет в конце тоннеля.

В голове дракона промелькнула странная мысль: «Рожденный огнем от огня и погибнет».

— Лей?.. Ты в порядке?.. — Голос Найлы звучал так, будто она взывала к нему со дна глубокого колодца.

Король был бы и рад ответить, но не мог. Он вообще не был уверен, что когда-нибудь снова сможет говорить: горло будто оплавилось, во рту полыхало, а в животе… Лейгард не рискнул посмотреть вниз, боялся, что увидит на месте пупка зияющую дыру.

Да-да, похлебка едва не превратила дракона в бублик.

Сколько раз Лей изрыгал пламя? В драконьем облике — постоянно. И это было привычно, приятно, ни капли не обжигало, — так, щекотало, скорее. Но человеческая ипостась не слишком приспособлена для такого жара. И хорошо еще, что Лейгард не относился к простым смертным, иначе эта томатная лава прикончила бы его в секунду.

Он жадно хватал воздух, уцепившись за край стола так, словно от этого зависела его жизнь. И не то чтобы Лей плакал, — слезы выступили сами.

— Ваше величество?! — спохватился капитан Гуннар и поднялся, отшвырнув стул. — Что с вами?

— Да его же отравили! — Лейтенант Мангус взялся за эфес меча. — В похлебке яд!

И без того суматошный конкурс плавно перерастал в самый настоящий хаос. С таким фейерверком безумия король прежде не сталкивался. Даже когда в драконьей академии на день огнестояния молния ударила в трибуны с гостями, и то обстановка была поспокойнее. Сейчас же… Наступил конец света.

Стражники, лязгая оружием, кинулись скручивать перепуганную Айму Мимози, поднялся оглушительный визг, феечки расправили крылья, отчего в столовой стало теснее, чем в бочке с сельдью. Кто метался под потолком, кто стремглав улепетывал на улицу. Офицеры пытались перекрыть выходы, у дверей возникла страшная толчея, замелькали кисти, музыкальные инструменты… Найла вопила, силясь перекричать этот шум и обращаясь то к своим, то к драконам:

— Без паники! Остановитесь! Это недоразумение!…

Но без толку. Ее голос тонул во всеобщем гомоне.

Слева сипловато запищала чья-то флейта, и капитан Гуннар, который удерживал побелевшую Айму, опал на нее всей своей тушей и выдал раскатистого храпака. Нападавшую флейтистку мгновенно вычислил лейтенант Мангус: персиковая фея висела в воздухе возле окна. Надеялась, видно, что умение летать сделало ее недосягаемой. Что ж, она просто никогда не бывала на военных учениях.

Мангус разбежался, подпрыгнул, лихо поймал смутьянку за обе ноги и мастерски подтянул вниз. И все бы ничего, но у флейтистки нашлась заступница. Выставив кисть вперед, как шпагу, Юстина, сестра Тами, спикировала на Мангуса, и из медного дракона он тут же стал лиловым.

Лей искренне хотел это остановить. Размахивал руками, чтобы привлечь внимание подчиненных, пытался крикнуть, что он жив, и что в похлебке был не яд, а обыкновенный жгучий перец, но изо рта вырывался только хрип. Со стороны, вероятно, казалось, что король попросту бьется в предсмертной агонии.

Он и предположить не мог, что однажды обрадуется появлению ректора и бесцеремонного дедушки Тамиэль. А появились они с помпой: поскольку возле дверей отчаянно толкались и боролись со стражниками студентки, профессора проникли в столовую через окно.

Услышав звуки скрипки, Лейгард даже не сразу сообразил, что играет она снаружи, но когда по стеклу поползла аккуратная ровная трещина, стало понятно: за дело взялись профессионалы.

Старый фей исполнил короткую мелодию. Играл он без лишнего пафоса, будто немного скупо и деловито, зато отработал точнее некуда: ровный прямоугольник высотой с человеческий рост, вылетел из окна и аккуратно, не разбившись, лег на пол.

На этом, впрочем, профессор не остановился: взмахнул смычком снова, и зазвучала совершенно иная музыка. Лиричная и ласковая.

Под потолком засияли тысячи крошечных розовых искр и, медленно кружась, опустились вниз. И Лею внезапно стало так хорошо и спокойно… Исчезло жжение в груди, мысли и эмоции будто утекли сквозь пальцы. Король впервые за долгие годы ощутил себя беззаботным мальчишкой. Испытал то самое неуловимое чувство безграничного счастья, какое бывает только в детстве. Когда в жаркий летний день налазаешься по разогретым камням, доберешься до горной речушки, опустишь в прозрачную воду босые ноги — и сидишь, зажмурившись, пока ледяная вода омывает ступни…

Музыка смолкла, и дракон очнулся от сладкого морока. В столовой было тихо-тихо, на лицах фей и стражников играли блаженные улыбки. Не улыбался только капитан Гуннар: он мерно сопел, удобно устроившись на Айме. И ее это нисколечки не беспокоило, — желтая любовалась потолком и рассеянно перебирала серые пряди железного стражника.

— Почему все такие довольные? — шепотом спросил Лей у Найлы, не переставая по-идиотски ухмыляться.

— Профессор Бургунди сыграл ноктюрн радости, — промурлыкала лазурная. — Это пройдет… Наверное. Через часок другой.

— Что, во имя муз, здесь творится? — Фабиан подошел к королевскому столу.

Странно, но это вопрос он произнес вежливо и нежно, словно не нападал на Лейгарда, а так, приглашал на свидание. Похоже, ноктюрн подействовал и на кронфея тоже.

— Ваша ученица подсыпала мне ведро перца, — дружелюбно произнес золотой. — Мои стражники пытались ее задержать, но были атакованы.

— Кто дал вам право задерживать моих подопечных? — Фабиан улыбнулся еще шире, как будто происходящее доставляло ему ни с чем не сравнимое удовольствие.

— Видимо тот же, кто позволил вам приставать к Тамиэль, — любезно ответил Лей.

У кронфея дернулся глаз, но взгляд только потеплел.

— Подобные обвинения оскорбительны, и я не…

— Минутку! — Профессор Бургунди прервал обмен комплиментами и втиснулся между королем и ректором. — Это кто здесь приставал к моей внучке?!

— Он! Никто! — хором выдали благодушные спорщики.

Дед Тами нахмурился, — его-то музыкой было не пронять, — и с подозрением уставился на Фабиана Магнолли.

— Я всего лишь счищал пятно с ее костюма, — объяснился тот, а затем вдруг обошел скрипача и погладил Лейгарда по плечу. — А вот отношения Тамиэль с его величеством вызывают куда больше вопросов.

— Что-о-о?! — на вдохе возмутился старик. — Вы-таки меня не послушали?

— Понятия не имею, о каких отношениях он толкует. — Лею хотелось схватить ректора за руку и перекинуть через себя, хорошенько приложив об пол, но в то же время прикосновение Фабиана дарило странное тепло.

Король невольно вспомнил старую нянюшку — пухлую, сердобольную… Она готовила такое ароматное молоко с медом и мягкие ноздреватые булочки…

Проклятый ноктюрн, когда он уже отпустит?!

— Вы бы расспросили внучку, — доверительно обратился к старику Фабиан. — Она мне столько всего рассказала…

— Ребят, вы извините, что я влезаю… — Найла фамильярно приобняла короля и ректора и кокетливо подмигнула. — Но разве нам не стоит для начала освободить Айму? Бедняжка вот-вот задохнется.

И правда: лицо у незадачливой поварихи было уже не просто красным, а каким-то иссиня-фиолетовым. Железный дракон чуть не придушил ее своим весом! Трагизм ситуации смягчал лишь тот факт, что Айма не переставая хихикала.

Лейгард опомнился и на пару с Фабианом бросился стаскивать с феи храпящего воина. Когда же капитан Гуннар распластался на полу, и желтую удалось привести в вертикальное положение, последовал новый сюрприз. Король даже украдкой ущипнул себя за запястье на случай, если все это — дурной сон, потому что Айма оглушила его своим признанием.

— Вы такой лапочка, — сообщила она, отдышавшись и глотнув воды. — Разве бы я стала нарочно вам вредить?! Ни за что, ваше величество, никогда! Просто Тами сказала, вы любите острое… Сильно острое…

Притихшая была толпа вновь забурлила, зашипела шепотками, как огромный кипящий чан:

— Так это вранье?

— Музы, зачем я послушала!..

— Надо вылить…

— Ну, Тами, ну, попадись ты мне…

Кто произнес последнюю фразу, Лейгард не расслышал, но был с этой феечкой полностью солидарен.

Тамиэль явно испытывала его на прочность. То ли подзуживала, то ли мстила за что-то… Но всему есть предел!

Если вон дед со своей скрипкой не сумел ее должным образом воспитать, если даже Фабиан со своими аристократическими манерами не втемяшил в пурпурную головку основы добра и зла, то король сдаваться не планировал. Напротив: он собирался взять роль учителя на себя. Преподать Тами такой урок, чтобы неповадно было. Академия это, в конце концов, или балаган?!

— Я так понимаю, кулинарный конкурс закончен?! — Найла оглядела претенденток. — Кто-нибудь из вас додумался не класть перец?

Ответом ей послужило неловкое молчание. Король только этого и ждал: коротко распрощался со всеми и через расступающееся море фей направился к выходу.

— А поесть-то дадут что-нибудь?! — раздался за спиной возглас лейтенанта Мангуса.

— Я даже попробовать не успел! — присоединился к нему другой стражник.

— Может, не такая уж эта еда и острая?.. — предположил третий.

Однако Лейгард не обернулся. Те, кто не умеет делать выводы из чужих ошибок, обречены. Пускай сами набивают шишки!

Что касается короля, то он уже надегустировался вдоволь. Желудок еще поднывал, а потому Лей догадывался: завтра придется есть ту же кашу, которую Найла варит для Нарта. Пока же король намеревался утолить аппетиты другим способом.

На свежем воздухе остатки магической музыки выветрились, и дракон, наконец, перестал глупо ухмыляться. Самоконтроль вернулся в полном объеме, прихватив с собой все познания по военной тактике.

Лей не торопился: его проблемы с Тами обычно начинались с поспешных решений. Он прочесывал территорию академии внимательно, не упуская из виду ни одного кустика, ни единого темного уголка.

Убедился, что пегас Понс дремлет на привязи, обошел сначала гостевой особнячок, потом общежитие факультета живописи. Пурпурной там не было, — изнутри доносились голоса недовольных девушек, жаждущих расправы. Значит, Тами нажила себе врагов и теперь пряталась от них. Тем лучше: никто не будет мешаться под ногами.

Вкусовые рецепторы дракона, возможно, и пострадали, но обоняние никуда не делось. Прикрыв глаза, Лейгард втягивал носом воздух, распутывая клубок ароматов.

Жасмин, свежескошенная трава… Нет, не то. Ландыши… Мята… Кинза… Снова мимо, — какие-то грядки. Розы… Ага, уже теплее… И вот он, заветный виноград! Ажурная лавочка за живой изгородью? Ну, кого-то непроглядная стена самшита и остановила бы, но только не короля драконов.

Лей умел передвигаться бесшумно. Сделал крюк, подбираясь к Тамиэль сзади, — она даже не шелохнулась! Точнее, дернулась, но слишком поздно: золотой положил руки ей на плечи и прижал к спинке так, чтобы она не смогла вызвать крылышки.

— И как дела? — он склонился над самым ее ухом. — Как поживает твоя совесть?

— Что?.. Пусти!.. Я…

— Ректора позовешь? — услужливо подсказал Лейгард. — Нажалуешься ему снова?

— Я не… Ничего я не… — Тами часто заморгала, а потом насупилась, почти как ее дедушка. Видно, оправилась от испуга и перешла в наступление: — А какое тебе вообще дело до меня?! Иди на свой отбор, невесты уже заждались!

Ревность… М-м-м, слаще любого десерта!

— Рад, что ты об этом заговорила. — Лей плюхнулся рядом с Тами. — Видишь ли, кто-то посоветовал конкурсанткам насыпать в блюда побольше перца, чтобы я сгорел дотла. Не в курсе, кто бы это мог быть?

Тами легонько покраснела и отвела взгляд. Будто и впрямь совесть проснулась! Благо, Лей больше в подобные уловки не верил.

— Ну, я, — нехотя призналась пурпурная. — Но… Может, я думала, что ты любишь острое!

— Может?! Ты думала?! — едва не взорвался Лейгард, но вовремя спохватился. — А если бы я умер от этой дряни?

— Не умер же, — помедлив, произнесла она. — Ты ведь дракон… Так что все нормально…

— Нет, Тами. Не нормально. Не знаю, как у вас, а у нас принято наказывать за проступки.

Пурпурная сглотнула и покосилась на короля. Храбрилась еще, но спеси заметно поубавилось.

— И? Опять полезешь целоваться? — спросила дерзко.

Если уж начистоту, такая мысль у Лея все же была. Однако теперь он отбросил ее без колебаний.

— Тебе ведь понравилось в тот раз? Выходит, это не наказание.

— А что тогда?

Лей не стал тратить время на слова. Он всегда предпочитал наглядность, поэтому просто подхватил феечку и уложил животом к себе на колени, как нашкодившего ребенка.

— Нет! — пискнула она, выкручиваясь. — Ты не посмеешь!..

Но король посмел. Взял — и звонко шлепнул пурпурную пониже спины.

Глава 19

Тамиэль Бургунди

В ту ночь я твердо решила: если умру от позора, то непременно стану призраком. Зловредным таким, леденящим душу, самым жутким. И буду кошмарить Лея до тех пор, пока он не начнет пугаться собственной тени, не поседеет и сам не схлопочет разрыв сердца. Потому что простить такое… Никогда!

Лучше бы испепелил на месте! Наорал, поцеловал, бросил в темницу… Или что там еще принято у драконов? Но вот так бессовестно отлупить, как какую-нибудь девчонку?

Да меня, может, родители никогда не шлепали! Ладно, папа пару раз. И еще Натина-тэй, когда я в детстве случайно сломала ее изгородь. Но я тогда маленькая была, а не взрослая самодостаточная и состоявшаяся фея. Студентка академии! Носительница уникального дара! Внучка самого Саэлея Бургунди! И меня — по попе?!

Нет, больно не было. Да король, судя по всему, не ради боли затеял свою экзекуцию. Он целился в мою гордость, и вот она-то пострадала основательно.

После первого удара я взвизгнула.

После второго, опираясь на бедро Лея, попыталась оттолкнуться и встать, но ладонь соскользнула, и я коснулась… В общем, возбужден дракон был не меньше, чем тогда в таверне. Его заводили мои мучения! Настоящий изувер. Гад. Ящер бессердечный!..

Третьего удара я даже не заметила. Лицо горело, словно меня обмакнули в похлебку Аймы, зад полыхал, а от гордости не осталось и мокрого места.

И я уже не знала, как быть дальше: смириться и терпеть унижения, стиснув зубы, или разреветься от обиды и тем самым доставить королю еще больше удовольствия… Как вдруг на меня снизошло озарение. Пуф! — и искорка гениальной мысли зажглась в голове.

Лей ведь рассчитывал, что я мучиться буду, так? Поэтому остановить его можно было, только действуя от обратного. Показать, что шлепками он меня вовсе не наказывает, а наоборот поощряет.

К четвертому удару я была готова. Только золотой опустил руку, как я издала сладострастный стон.

— О, да! — Выгнулась по-кошачьи, приподняв зад. — Можно еще, ваше величество?

Величество напряглось и застыло. Я прямо почувствовала, как окаменели мышцы его ног! Подозреваю, что некоторые другие мускулы при этом расслабились, но проверять наощупь желания не возникло.

— Что? — глухо переспросил Лей.

— Ну давай же, чего ты ждешь?! — воодушевленно продолжила я, поерзав. — Отшлепай меня! Отшлепай посильнее!.. О, музы, как же это приятно… В следующий раз я скажу, чтобы тебе положили побольше перца, лишь бы только ты снова наказал меня… Проказник!

Над головой раздалось смущенное покашливание, и я воспряла духом. Будет знать, как подкрадываться из темноты! Пусть вон невестушек своих перешлепает. Да хоть всю академию, включая ректора, но ко мне он с этого момента и пальцем не притронется!

— Что, рука устала? Ну вот, а я только вошла во вкус! — Я беспрепятственно слезла с коленей короля и уже собралась рассмеяться ему в лицо, но смех рыбной косточкой застрял в горле.

Возле скамейки стоял ректор. Судя по всему, покашливал как раз он. Лейгард же сидел, невинно откинувшись на спинку скамейки и подняв ладони. Показывал, что он вообще не имеет отношения к моей выходке.

Надо же, а я-то думала, что хуже сегодня уже ничего не случится. Еще переживала, что профессора нападут на Лея… Ну и поделом бы ему! Нашла, о ком волноваться! А мне кто поможет? Кто избавит от этого невыносимого стыда? Вот бы хоть одна муза вспомнила обо мне, снизошла с небес и забрала куда-нибудь…

— Тамиэль? — Фабиан-тэй вопросительно изогнул бровь. — Что это было?

Я промолчала. А смысл объяснять? Все равно бы он не поверил в сбивчивую историю про то, что король сам захотел меня отшлепать, а я просто пыталась его перехитрить. Пришлось опустить взгляд в землю, сфокусироваться на маленьком камешке и ждать, когда на меня обрушится праведный ректорский гнев.

— Ваше величество, — обратился кронфей к моему мучителю. — Вы нас не оставите?

— С радостью! — Лей встал и, проходя мимо меня, шепнул едва слышно: — Захочешь еще — попроси.

И ушел, чтоб его, оставив на растерзание. Я даже сомневаться начала, кто хуже: король или ректор.

Фабиан-тэй говорил долго и много. Пожалуй, его речи хватило бы на целую лекцию, и суть ее сводилась к тому, что не все феи достойны обучаться в академии. Не будь я преемницей Терпсихоры, уже собирала бы вещички.

— Так и быть, я не стану сообщать твоему деду, — заключил Фабиан к вящему моему облегчению. — Но приставать ночью к мужчине… К дракону… Ох, Тамиэль, теперь я уж и не знаю, как трактовать твою магию. Возможно, муза хотела предостеречь тебя от подобных поступков? Может, взывала к нам, твоим наставникам? И те бобы, как выразилась Олия-тэй, были указывали на… Кхм… Детородный орган…

Он провел пятерней по белоснежным волосам и качнул головой.

— Лучше иди к себе. Я не в состоянии переварить столько всего за один день. Ты у нас сплошной кладезь сюрпризов! И, заметь: в основном, неприятных!

— А завтра… — неуверенно начала я.

— Все по расписанию, — перебил ректор. Вид у него был зверски усталый. — Мы с Хелией будем ждать тебя после теоретических занятий, и, вероятно, короля тоже придется позвать. Иначе я вынужден буду посвятить жрицу в детали, о которых ей знать не стоит.

— Но насчет светлячков и… И всего остального…

— Я ничего не скажу, обещал же! — В тоне Фабиана зазвенели нотки раздражения. — Мне нужно время, чтобы со всем разобраться. Иди, пока я не передумал!

Вопросов у меня оставалось еще много, но задавать их ректору я не стала. Во-первых, находилась не в том положении, а во-вторых, и сама еле держалась на ногах.

Когда в столовой начался переполох, и нашу доверительную беседу с кронфеем прервали дикие вопли, я улетела и надеялась переждать бурю в тишине.

Что ж, не получилось. Теперь же, после порки дракона и выволочки ректора, претензии соседок по общежитию меня не то что не пугали, мне было на них плевать.

Вернувшись в комнату, я улеглась на кровать и представила, что нахожусь в кристаллическом коконе, который не пропускает ни звук, ни свет. Юстина и Витта ругались, шипели, возмущались, а я просто лежала с закрытыми глазами и притворялась простынкой.

— Вас никто не заставлял повторять за Аймой, — привела единственный аргумент и заперла рот на замок.

Через какое-то время девочкам надоело спорить с пустотой, и они отстали, а я провалилась в глубокий, почти летаргический сон.

Сил он мне никаких не принес, а как будто напротив — только высосал. Юстина с трудом растолкала меня минут за пятнадцать до лекции, поэтому в аудиторию я прибежала растрепанная и помятая. Словом, не фея, а репейник подзаборный.

Впрочем, в этом нашлись и свои плюсы: если раньше в академии многие жаждали моей крови, то сейчас они, вероятно, решили, что жизнь меня и так наказала. Во всяком случае, никто не подсел и про историю с перцем не заикнулся. Лишь периодически я ловила на себе косые взгляды, но делала вид, что с головой погружена в изучение звездных карт, — первой лекцией в расписании шло звездочтение.

Я бы с радостью провела на теоретических занятиях весь день. Перспектива снова столкнуться с Лейгардом, не говоря уж о Хелии, навевала тоску. Если со жрицей мне все было ясно уже давно, то что выкинет король на сей раз, оставалось загадкой.

Вот будет весело, если он притащит кнут! Хелия всегда утверждала, что молодое поколение фей надо воспитывать строже…

К особняку Фабиана я подходила, готовая к самому страшному. Уже воображала, какие разрушения принесет очередной мой танец. У почтовых бабочек отрастут рога и клыки? Трава на газоне покроется ядовитой слизью? Из цветов на деревьях полетят смертоносные жуки-кожееды?..

Однако Хелия сумела меня удивить.

— Танцевать ты сегодня не будешь, — заявила она, стоило мне перешагнуть через порог. — Я всю ночь изучала старинные манускрипты в библиотеке и нашла кое-что любопытное.

Жрица положила на стол полуистлевшую от времени рукопись в кожаном переплете. Мало того, что текст был на древнефейском, так еще и почерк вызывал острое желание выколоть себе глаза. На расстоянии вытянутой руки казалось, что это и не слова вовсе, а длинные кривые линии, и, лишь приблизившись к листочкам почти вплотную, я разглядела крючочки, смутно напоминающие буквы.

— И что это? — поинтересовался Лейгард, которого усадили в помпезное бархатное кресло в дальнем углу комнаты. Эдакое невысказанное послание: мол, статус ваш мы чтим, но, будьте любезны, не вмешивайтесь.

Ха! Разве хоть когда-то короля это останавливало?

— Я была бы вам в высшей степени благодарна, ваше величество, — елейно процедила жрица, — если бы вы не отвлекали Тамиэль от урока.

— Так он же вроде не начался еще!

— Это мемуары одной из последних фей танца, — пояснил Фабиан-тэй. — Я уже направил запрос в канцелярию, чтобы разыскать ее потомков, возможно, в домашних архивах сохранились и другие записи, но пока это все, что у нас есть.

— Здесь сказано, что тело должно быть подготовлено к магии. — Хелия бережно перевернула несколько страниц и ткнула сухощавым пальцем в рисунок. — Ты должна выполнять упражнения на растяжку, тренировать гибкость и выносливость. И уже потом — танцы.

Я вновь нагнулась над манускриптом: подобных картинок в нем обнаружилось великое множество. И изображены на них были феи в таких замысловатых позах, что у меня заранее заболели мышцы. Это что же это, мне тоже придется растягивать ноги в противоположные стороны, складываться пополам и изгибаться загогулиной?!

— Но есть и приятные новости, — утешила меня Хелия, похлопав по спине. — Пока до танцев дело не дошло, его величеству присутствовать на занятиях необязательно.

Приятной эта новость была для всех, кроме короля. Он ответил не сразу, но я заметила, как шевельнулись желваки у него на скулах, и как хищно сузились зрачки. Похоже, Лей не на шутку расстроился, что ему не дадут понаблюдать за моими страданиями.

— Необязательно, но и не возбраняется, я правильно понимаю? — уточнил он с нажимом.

— Разумеется, вас никто не гонит… — Хелия прищурилась. Весь ее вид говорил, что дай ей кто-нибудь метлу, она бы с удовольствием вымела дракона за дверь.

— Тогда я, пожалуй, останусь. — Лей закинул ногу на ногу и принял расслабленную позу, будто бы готовясь к захватывающему представлению.

Хелия и Фабиан мрачно переглянулись, а я сжала руку так, что ногти впились в ладонь. Само собой, высокопоставленных гостей надо развлекать. Но не за мой же счет! Я что, игрушка какая-то?!

— Как скажете, — на удивление спокойно отреагировал ректор и протянул мне новый тренировочный костюм, уже винного цвета. Видимо, чтобы я могла хоть целиком его уляпать едой, и это было не так заметно. — Ты пока переоденься. Хелия-тэй, вы не поможете?

— Но зачем?.. — возмутилась было жрица, но Фабиан бросил ей многозначительный взгляд, а потом уселся за рояль.

— Там замысловатые застежки. Мне все равно нужно разыграться, пальцы с утра деревянные…

В его интонациях явственно читался скрытый смысл. Фабиан намекал на что-то, но я никак не могла расшифровать послание.

Ясность наступила уже через несколько минут, когда я натянула тонкий эластичный костюм, и мы с ворчащей Хелией вернулись к ректору. Он небрежно наигрывал легкую умиротворяющую мелодию, от которой невыразимо клонило в сон.

Собственно, Лей уже клевал носом в своем помпезном кресле, и я с трудом удержалась, чтобы не зевнуть во весь рот. Хелия сориентировалась быстрее: ткнула меня локтем в бок и спешно заткнула уши. Я последовала ее примеру.

Ректор был прирожденным дипломатом. Лихо ведь придумал, разве нет? Не можешь выставить дракона вон — просто усыпи его!

Заметив, что мы уже пришли, Фабиан оторвался от инструмента, взял с дивана аккуратно сложенный плед, — как будто заранее готовился! — и заботливо укрыл Лея.

— Не проще было его не звать? — Жрица брезгливо поморщилась. — Я же с самого утра предупреждала: план занятий изменился!

— Вы же видите, отказов он не принимает, — вздохнул Фабиан. — И орк меня дернул договориться с ним за завтраком… Если б я отозвал приглашение, он бы заподозрил что-то и все равно пришел. Либо вообще следил бы за уроком исподтишка…

— Глупость какая! — фыркнула Хелия. — Еще скажите, что король в окно бы за нами подсматривал!

Кронфей ничего не ответил, но уголки его губ дернулись вверх. Ни он, ни я не сомневались: именно это Лей бы и сделал, но посвящать в это Хелию было незачем.

Пока золотой спал и видел, надеюсь, какие-нибудь душераздирающие кошмары, я заново знакомилась со своим телом. По крайней мере, так назвала этот процесс старшая жрица, хотя лично мне занятие напоминало медленное самоубийство.

Начиналось все довольно невинно: Фабиан перебирал клавиши, настраивая меня на мажорный лад. Хелия же указывала на старинные рисунки и заставляла повторять упражнения. Повертеть головой в разные стороны, покрутить руками, ногами, еще немного наклонов… Так, легкая зарядка, с который справился бы даже мой дедушка.

А потом мы перешли к самой мякотке. Меня уложили на пол и попросили поднять прямую ногу вверх. С хищным оскалом жрица принялась нагибать эту самую ногу к моей голове. Словно я превратилась в стрелки часов, и Хелии очень захотелось перевести время на полночь.

На «без четверти» я вспомнила о маме. Интересно, она сильно расстроится, если я больше никогда не смогу ходить? Заднюю поверхность бедра пронзила невыносимая боль, я чуть не взвыла в голос.

— Не отрывай поясницу от пола! — безжалостно приказала Хелия.

— Это точно мемуары о танцах, а не пособие для начинающих палачей? — простонала я.

— Тяни носок на себя! — Жрица словно не слышала меня и не видела моих слез.

Даже Фабиан дрогнул.

— Может, не все сразу? К сложным элементам перейдем на следующем занятии…

— К сложным мы еще не приступали, — огорошила меня Хелия. — Так, ложись на живот, будем делать «браслет Терпсихоры».

Если бы ректор вовремя не сообразил и не исполнил обезболивающую сонату, то, думаю, с урока я бы попала прямиком в лечебницу. Причем, для душевнобольных.

Мелодия Фабиана не снимала боль полностью, как фейский эликсир, но значительно ее приглушала. И только это не дало мне сойти с ума и пережить самые страшные часы в моей жизни.

Наградой за старания стала лишь скупая похвала старшей жрицы.

— Не так плохо, — заключила она, когда я на дрожащих, как у новорожденного жеребенка, ногах, проковыляла на улицу. — Думаю, нам стоит заниматься два раза в день. Я попрошу профессора Магнолли, чтобы он отпросил тебя с утренних лекций.

На этом Хелия бодрой походкой двинулась к столовой, — видно, чужие муки разжигали в ней аппетит, — а я материализовала крылышки и полетела зализывать раны в общежитие. Подозреваю, что выглядело это так, словно гигантская бабочка несет в лапках красную половую тряпку.

Тогда я еще не до конца осознавала, что урок со старшей жрицей расцарапал мою жизнь на «до» и «после». Раньше учеба в академии представлялась мне сплошным праздником: вечеринки, балы, дружеские посиделки… И да, может, у кого-то семестр проходил именно так. К примеру, фей живописи, среди которых меня поселили, не били кисточками, и этюдники им мозоли не натирали.

А вот я только и делала, что превозмогала. Мои дни превратились в нескончаемую череду издевательств над собой и попыток восстановиться. Если какие посиделки мне и принесла академия, то разве что в теплой ванне: после тренировок я часами отмокала в отваре из трав. От меня разило мазями, дедовы эликсиры я пила чаще, чем обычную воду.

Даже соседки прониклись и простили за случай с перцем. Юстина и вовсе носила мне еду прямиком в комнату, потому что каждый поход в столовую стал подвигом.

Две недели слились в одну сплошную мозоль. Я уже не различала день и ночь, не понимала, где нахожусь, и кто я такая. Зазвенит магический колокольчик, подаренный Хелией, — и вот я уже наматываю на лодыжки особые бинты и чешу в особняк ректора. «Браслет Терпсихоры», «лотос гармонии», «ладья муз» и прочие изуверские позы стали моими единственными друзьями.

Ну, если не считать Понса. Он неплохо поладил с Нартом, мальчишка души в нем не чаял. Раздобыл где-то книгу об уходе за пегасами, и белый перешел на здоровый рацион. Его грива заблестела, как дорогущий атлас, на боках проступили новые мускулы. Они тоже тренировались часами, правда, Понса никто не заставлял закидывать ногу за ухо и не называл бездарем.

Пегасу повезло куда больше, чем мне. Его окружили поистине королевскими почестями. Думаю, по популярности он мог бы с легкостью посоперничать с Лейгардом. Тоже ходил по территории, задрав нос, позволял любоваться собой и иногда трепать по холке. Ну, то есть, Лея, конечно, по холке никто не трепал, но в остальном эти два жеребца вели себя очень похоже.

Именно поэтому я так оценила тот факт, что Понс не зазнался и не забыл про меня, в отличие от короля. Если вдруг выдавался вечер, когда я не засыпала от усталости, едва присев на кровать, то летела к белому. Падала на него верхом, обнимала крепкую шею, и он на час-другой уносил меня в небо.

Это было лучшее время. Моя личная отдушина. Понс не давил на меня, не требовал невозможного, он вообще никак не касался темы танцев, и я была ему за это благодарна. Он просто пересказывал местные сплетни и развлекал, как мог.

От него, кстати, я и узнала, что Лею пришлось ненадолго отбыть в Аурвир.

— Дела государственной важности, — сообщил пегас, когда мы в очередной раз кружили над островами Тайфо.

Я почувствовала странное облегчение: до этого я думала, что дракон просто наигрался в меня и выбросил, как старую ненужную вещь. На занятиях моих он больше не появлялся, у общежития с розгами не караулил, в окна не заглядывал. Не то чтобы я этого ждала, просто странно же! Меня словно стерли из его памяти! Невесту он себе точно пока не нашел, — уж об этом трезвонили бы на каждом углу, — да и Найла взяла паузу, чтобы организовать следующий тур, конкурс талантов.

— Если тебе интересно, то у них там какие-то проблемы с орками, — продолжал Понс.

— Вообще не интересно! — фыркнула я, а потом, не удержавшись, все-таки спросила: — А что за проблемы?

— Орков очень много расплодилось. Таких скоплений не было никогда, и это странно, потому что размножаются орки редко и плохо. У них ведь самку от самца так с ходу и не отличишь… А тут целые полчища. Атакуют северные земли драконов, продвигаются вглубь. Еще немного — и доберутся до Аргенвира. Пока серебряные справляются сами, но ты же понимаешь, такие вопросы должны решаться на уровне короля…

Понса так и распирало от собственной важности. Наверняка, он по обыкновению грел уши, когда Лей разговаривал со своими стражниками, но подавал все так, будто король пожаловал пегасу титул главного советника.

— А разве драконам трудно разогнать орков? — удивилась я. — Огнем их окатил — и все, делов-то.

— Вот сразу видно, что ничему тебя в академии не научили, — надменно изрек Понс, из-за чего сильно напомнил мне Хелию-тэй с ее вечно поджатыми губами. — Орки не горят. У них какая-то особая слизь… Или это пот, или что-то вроде того… В общем, если бездумно палить по ним пламенем, они только побегут во все стороны и устроят вселенский пожар.

— Хорошо, а клыки драконам на что?

— Тами-Тами… — Понс обреченно мотнул головой. — Орчья кровь ядовита, о чем ты вообще?! Их надо уничтожать по старинке. Мечами, когтями… А с таким численным преимуществом — это не вот тебе утренняя прогулка.

— Ну, ничего, Лей уж как-нибудь справится. Король он или кто? — Я похлопала белого по крупу. — Давай назад, милый, уже темнеет.

— Орки опаснее, чем ты думаешь… — Понс взмахнул крыльями и зашел на разворот. — Мне кажется, там замешана магия. Или даже ведьмы!

Тут он начал пикировать к острову академии, и ответить ему я не смогла: когда в лицо бьют воздушные потоки, рот лучше не разевать. Да и что тут ответишь? Старый добрый Понс, которому на каждом углу мерещится опасность. То жуки, то теперь ведьмы и орки… Понабрался глупостей от драконов!

За Лейгарда я ни капельки не переживала. Лишь украдкой порадовалась, что отбор невест откладывается, и что золотой не нагрянет на мои уроки, как снег на голову. Ну, хотя бы пока я не научусь красивым движениям и не перестану походить на истерзанную мочалку.

Как вскоре выяснилось, переживать мне следовало вовсе не за короля. Не успела я войти во вкус и привыкнуть к физическим нагрузкам, как Хелия с ректором преподнесли новый подарок.

О, тот день я запомнила надолго! И не только потому, что впервые за последние недели проснулась без ломоты в мышцах. Просто когда я, довольная своей живучестью, позавтракала легким фруктовым муссом и постучалась в особняк Фабиана, он встретил меня как-то уж больно радостно.

— Тами! — просиял он. — Проходи скорее, тебя уже ждут!

Подозрительно, не так ли? Вот и я напряглась. Правда, решила, что кронфей снова устроит мне просмотр перед комиссией из профессоров, однако он умудрился подложить свинью покрупнее. Знаю, некрасиво так думать про своего жениха, но… Да. Это был именно он.

В гостиной, вальяжно облокотившись на рояль, меня поджидал Мавис Лазулли.

Глава 20

За то время, что я провела в академии, никто ни разу не обсуждал со мной Мависа. Я вообще про него забыла! Думала почему-то, что если я теперь полноценная фея, да еще с редким даром, то вопрос замужества отпадает. Какие женихи вообще? Какая свадьба, если мне надо развивать гибкость и носки тянуть в разные стороны?

— Привет, Тами, — поздоровался лазурный. — Слышал, ты обрела талант? Поздравляю!

Вот и вся романтика.

С Леем я совершенно отвыкла от такой холодной вежливости. Дракон то рычал, то злился, то жадно целовал… Но злился, конечно, чаще. И все же с ним я постоянно кружилась в вихре эмоций: уж от чего Лейгард не страдал, так это от равнодушия. А вот Мавис… Увидела его — и внутри все пожухло. Прям захотелось обратиться к ректору: «За что, Фабиан-тэй?»

Впрочем, идея пригласить лазурного принадлежала не кронфею. И даже, как ни странно, не моим родителям с их навязчивым желанием заиметь внуков. За мою личную жизнь взялась Хелия.

— Я и подумать не могла, что у тебя есть жених, Тамиэль! — она сидела на своем излюбленном диванчике и придирчиво изучала Мависа.

Старшая жрица умела делать комплименты так, что после них оставался горьковатый привкус собственной ничтожности. Действительно: чтобы на меня кто-нибудь позарился? Невероятно!

— Мало овладеть талантом, надо его еще и передать будущим поколениям, — назидательно продолжала Хелия. — Вчера вечером я как раз пригласила твоего деда и Фабиана на чашечку чая, чтобы подумать о поисках подходящей партии… И представь мое удивление, когда Саэлей рассказал про Мависа!

Как мило! Сватовское чаепитие они устроили… И ведь у них даже мысли не возникло, что кого-то на этом междусобойчике не хватило!

— Формально мы еще не обручены… — попыталась возразить я, но Хелию это не убедило.

— Пустяки! — отмахнулась она. — Главное, что Мавис — из прекрасного древнего рода, он тебя давно знает и готов… — Тут жрица сделала паузу, подбирая нужное слово. Хотела, наверное, сказать «терпеть», но смягчила удар: — Готов поддержать в любой ситуации. Да, Мавис?

Лазурный кивнул. Коротко и отстраненно, словно ему предлагали не жениться, а пирожок с капустой.

— Конечно, никто тебя не торопит, Тами, — вмешался ректор. — Но я послал бабочку твои родителям, и они не против. Профессор Бургунди тоже считает, что дар танца слишком ценен и… В общем, ты подумай, ладно? Не спеши…

— В смысле «не спеши»?! — перебила его Хелия. — Всякое может случиться! Драконы повсюду, эти стражники снуют по территории… Нам нужна подстраховка! Дитя с даром танца!

Нет, я и раньше знала, что Хелии неведомо сочувствие, но сейчас она как будто распахнула грудную клетку и показала: вместо сердца там кусочек льда. Вот так взять — и заявить мне в лицо, что я должна вплотную заняться потомками, потому что могу умереть в любую секунду? Это уже чересчур! Может, она и над брачным ложем будет стоять и раздавать советы? «Хватит халтурить, Тами, ноги надо поднимать выше! Или ты хочешь, чтобы дитя с даром танца вывалилось из тебя при первом чихе?»

— Мы не имеем права решать за нее! — одернул старшую жрицу Фабиан.

— А право лишиться магии Терпсихоры — имеем?! — Хелия резко выпрямилась. — Если бы Тамиэль не нравился Мавис — это одно. Никто же не заставляет ее выходить замуж за первого встречного!

— Но изначально-то план у тебя был именно такой, — не преминул заметить ректор.

— Был, — спокойно согласилась жрица. — Хвала музам, все наладилось. Теперь просто нужно довести дело до конца и помочь влюбленным обрести друг друга.

По мнению Хелии, помощь эта заключалась в том, чтобы отменить сегодняшние занятия.

То есть, когда я со слезами на глазах умоляла дать небольшую передышку из-за боли в мышцах, она не сдалась. Но как только в академии нарисовался Мавис — пожалуйста. Ну а что: перед племенным размножением не грех и расслабиться! Уверена, Натина-тэй тоже устраивала своим кобылкам на ферме разгрузочные дни, прежде чем загнать на них пегасов-осеменителей. Я даже начала подозревать, что вся моя растяжка предназначалась вовсе не для танцев!

К счастью, на этот счет жрица меня успокоила.

— Завтра мы попробуем первый танец, — подсластила она пилюлю в лице Мависа. — Ты готова. Тебе только надо освободить разум и тело, чтобы впустить магию искусства.

Если Хелия думала, что перспектива выйти замуж за лазурного освободит мне разум, то ей стоило подумать еще. От одной мысли про свадьбу мой мозг распух и начисто перестал соображать.

Нас с Мависом выпроводили из особняка ректора, одарив напоследок недвусмысленными улыбками. При этом глаза Хелии влажно блестели от предвкушения. Уже, наверное, представляла, как будет пытать своими упражнениями дюжину невинных маленьких феечек. А вот Фабиан был настроен более лирично. Он так растроганно вздохнул, когда лазурный подставил мне локоть! Видно, в фантазиях ректора я и мой женишок сгорали от страсти друг к другу и ждали, когда же сможем натискаться всласть.

Реальность же оказалась куда более скучной. Мы понуро брели по тропинке в полнейшем молчании. Не знаю, как Мавис, а я лихорадочно подбирала невинную тему для разговора. Про погоду? Слишком глупо. Про танцы? Опасно. Вдруг Найла еще не рассказала брату, что я приношу разрушения! Про свадьбу? Страшно. Упомяну — и придется давать окончательный ответ. И все, пути назад не будет!

Я понимала, какая на мне ответственность. Рано или поздно талант надо будет кому-то передать, и Мавис… Ну, он ведь не худшая кандидатура! Вот спугну его — и Хелия начнет сама подыскивать мне жениха. Она своим авторитетом даже Фабиана задавила, мое мнение для нее вообще в расчет не пойдет.

И что тогда? Выберет жрица какого-нибудь профессора с регалиями, ровесника моего дедушки. Или боевого фея с замашками диктатора. Или, не приведите музы, фея поэзии с мятущейся творческой натурой, который по три раза на дню лезет в петлю. Родственничка своего… Семейный ужин с Хелией каждые выходные? Бр-р-р!

Нет, Мависа я хотя бы знаю, как облупленного. И все же… Брак — это навсегда, а навсегда — это так невозможно долго! Мне и пять минут побыть с ним наедине тяжко, а пока смерть не разлучит нас?!

— Моя мама… — внезапно заговорил Мавис.

— У меня есть… — одновременно с ним начала я, и мы оба осеклись.

— Прости, я перебил, — тут же стушевался лазурный.

— Да нет, давай лучше ты.

— Ну, это не так важно…

— У меня тоже, так что…

И снова неловкая пауза. Пора бы уже признать: влюбленная пара из нас никудышная!

— Говори, Тами, — настаивал Мавис. — Девушкам надо уступать.

Я поняла, что состязаться в учтивости можно до самой ночи, и решилась:

— У меня есть одно условие. Понс… Я хочу, чтобы он жил с нами. — Это прозвучало слишком нагло, поэтому пришлось уточнить: — Ну, если мы, конечно… То есть… Если все-таки придется пожениться.

Н-да… Недаром Хелия-тэй так удивилась, что у меня есть жених! Я и сама, если честно, диву давалась, как Мавис до сих пор не сбежал. Взять Лейгарда, — он так и не вернулся в фейскую академию. И я начинала думать, что имею к этому непосредственное отношение.

Лазурный не обиделся и локоть у меня из рук не вырвал, но как-то странно усмехнулся.

— Придется… — эхом повторил он. — Могла хотя бы изобразить радость!

— А ты мог бабочку прислать! — рассердилась я. — На свидание позвать, цветы подарить…

— Тебе бы этого хотелось? — Мавис остановился и пристально посмотрел на меня. — Ну давай, скажи честно: у тебя есть ко мне хоть какая-то симпатия?

У меня язык прирос к зубам: лазурный загнал меня в тупик. Мы оба знали ответ, но озвучить его значило принять на себя ответственность…

Стоп! А может, именно этого Мавис и добивается? Может, свадьба нужна ему не больше, чем мне?

Ну, разумеется! На него просто насели родители! Найла-то отхватила в мужья золотого герда, брата самого короля, а Мавис болтался неприкаянный. Год назад выпустился из академии и все хвастался, что его вот-вот возьмут в градостроительное ведомство. Но не брали же!

Откажись он сейчас жениться, ему бы прилетело от матери. Какой дурак упустит такую уникальную невесту? А вот если я сдамся первой, то и все шишки достанутся мне!

Что ж, план замечательный. Почему бы мне его не позаимствовать? Тогда Хелии не в чем будет меня упрекнуть! Сначала избавлюсь от Мависа, потом других распугаю, и так пока ей вообще не надоест меня сватать.

— Молчишь? — спросил Мавис и тут же сам ответил: — Ясно. Не надо делать мне одолжение. Раз я тебе противен, так и скажи. Я переживу! Будет больно, но…

— Ой, только не начинай! Прямо баллада о разбитом сердце!

— В смысле? — лазурный аж отшатнулся от неожиданности.

— Ты ведь тоже не хочешь этого брака!

— Тоже?! — он прищурился. — То есть ты все-таки отказываешься?..

— Э, нет! — Попятилась, вскинув руки. — Нечего валить это на меня!

— Валить?! Тами, мы вообще-то о чувствах моих говорим!

А он хорош! Так умело разыгрывать безответную любовь… И что ему делать в градостроительном ведомстве? Шел бы сразу в кронфейский театр!

— Ты в меня влюблен?

— Д-да… — Голос лазурного дрогнул. — Но если ты…

— Вот прямо любишь меня? — напирала я. — Хочешь провести со мной остаток дней, да?

— Ну иначе я бы здесь не стоял… — Мавис побледнел, на его лбу выступила испарина. — Просто ты имеешь право выбора…

— А если я соглашусь? Тогда что?

— Я… — он облизнул пересохшие губы. — Я буду самым счастливым…

— Ну и отлично! Значит, поженимся! — я стиснула его ладонь и хорошенько тряхнула, подтверждая сделку.

— П-правда?

— А то! — улыбнулась во все зубы. — Перееду к вам, заберу с собой Понса. Рожу детей. Двоих или троих. Или пятерых, чтобы наверняка. Только вот мне надо будет учиться дальше, потому что танцевальный талант… Он требует времени и усилий, вот хоть у Хелии-тэй спроси. Так что воспитание ляжет на тебя. Но это ничего, у тебя же нет работы? Готовить я тоже не умею, но ты это быстро освоишь. Главное — любовь!

На этой торжественной ноте я развернулась и, гордо расправив плечи, пошла в общежитие.

Шаг. Второй. Третий. И…

— Стой! — не выдержал Мавис и подскочил ко мне.

— Хочешь скрепить наш союз поцелуем? — я демонстративно вытянула губы.

— Хватит! — взвыл лазурный. — Я не могу!

Ну наконец-то! И как я раньше до этого не додумалась? Надо было давно добавить в наши с Мависом отношения щепотку пылкой страсти! И жила бы припеваючи безо всяких там женихов.

— Это моя мама настояла, — в отчаянии признался мой несостоявшийся осеменитель. — Она и дом нам уже нашла… Соседний… Я как раз об этом хотел рассказать. Помнишь Льюну-тэй?

— Которая с усиками? — поморщилась я.

— Вот-вот. Она ушла в свет, и моя мама… Купила для нас ее дом. Ходит такая: здесь детская будет, здесь спальня, а здесь гостевая…

— Пресвятые музы! — простонала, закрыв лицо ладонью. — По-моему, она просто хочет уесть мою маму!

— Ага, — Мавис совсем сник. — А я не готов к браку… Я представил это все… Когда тебя приняли в академию, я думал, все забудут про свадьбу. Но этот проклятый дар… — Он осекся. — Извини, я не имел в виду…

— Да ладно! — Облегчение было таким сильным, что выражение лазурного меня не покоробило. К тому же, я и сама частенько проклинала свой несчастный талант. — Давай скажем, что это наше общее решение? Вместе подойдем к ректору?

— Думаешь, от нас отстанут? — усомнился Мавис.

— А какие у них варианты? Мы не готовы — и точка. Они же не могут поженить нас насильно!

С минуту лазурный колебался, сосредоточенно покусывая нижнюю губу, а потом все-таки сдался.

— Да, — кивнул решительно. — Да! Так и сделаем! Музы… Ты не представляешь, у меня как будто груз с плеч!

Мавис улыбнулся и крепко обнял меня. Странно, но после расставания он нравился мне куда больше, чем когда нас яростно пытались свести. Как ни крути, а честность — это так приятно!

Я повисла у него на шее, радуясь, что все позади. Исчезла неловкость, которая мучила нас обоих, улетучилось давящее чувство долга. Окрыленная свободой, я отпустила Мависа к сестре и племяннику, а сама собралась плотно позавтракать. Если нет урока, то зачем ограничиваться фруктовым муссом?

Однако предаться чревоугодию музы мне не позволили. Наверное, Терпсихора почуяла, что я могу пустить насмарку все усилия, и тут же ниспослала препятствие на пути в столовую. Мускулистое и очень злое препятствие.

— Значит, жених, — утвердительно изрек драконий король, встав поперек садовой дорожки.

Как будто и не было этих двух недель! Все, как в старые добрые времена: материализовался из воздуха и отчитывает, словно нерадивую служанку. Вот только на сей раз я оправдываться не стану. Нет! Он улетел, не объяснившись, и я поступлю точно так же.

Молча повернула в другую сторону и ускорилась.

— Тамиэль! — прогремело за спиной.

«Тамиэль!» — передразнила мысленно. Еще помнит, как меня зовут? Сейчас умру от счастья!

— Тами, постой!

Вызвала крылышки.

Я — свободная фея, никому ничего не должна. С этого дня решения принимаю только я! А драконы… Драконов в моем мире больше не существует!

— Тами!!!

От земли я оторвалась всего на чуть-чуть, когда Лей бесцеремонно схватил меня за руку и притянул к себе.

— Ты снова с ним? — испытующе заглянул в глаза.

— А в чем проблема? Отшлепаешь меня за это? Давай, вперед! Мне самой нагнуться или перекинешь меня через…

Но договорить Лейгард не дал. Впился в мои губы так неистово, так по-хозяйски, что у меня голова закружилась.

Опять! Опять он победил! Вот что прикажешь с ним делать?! Все мои хитроумные планы и коварные стратегии будто налетали на каменную стену и разлетались в пух и прах. Хоть нападай, хоть сбегай, хоть игнорируй… Один поцелуй — и я уже себе не принадлежу. Бороться с драконом — дело неблагодарное, а бороться с собой — и вовсе провальная затея.

Аромат разогретой хвои, загорелая кожа, сильные, перевитые венами руки… А золотистые кудри? А широкая грудь, в которую хочется уткнуться носом? Ну неужели драконы не могли избрать старого и страшного короля!..

— Вы что себе позволяете? — вдруг резануло по ушам пронзительное сопрано Хелии.

Я отпрянула от Лейгарда, чуть не задохнувшись от ужаса. Старшая жрица — не ректор, уж она точно донесет о моем позоре всем и каждому! Король тоже часто заморгал, ошалело озираясь по сторонам, однако Хелии нигде не было. Мы с Леем переглянулись в полном недоумении: ведь не послышалось?

— Это переходит все границы! Никакой совести… Вы где вообще находитесь?! — разорялась жрица, и только теперь до меня дошло, что обращалась она не к нам. Хотя по смыслу все сказанное описывало наш поцелуй как нельзя лучше.

Мы осторожно, стараясь не шуметь, подкрались к пышной сирени, и Лей отогнул цветочную кисть. Хелия стояла аккурат на соседней дорожке, а перед ней переливались стыдливым румянцем Айма и… Железный дракон?! Серьезно?! А желтая времени даром не теряла!

— Мы не сделали ничего предосудительного, — бормотал капитан.

— О, с вами пусть разбирается его величество! — не унималась жрица. — Я доложу обо всем немедленно! А вы, юная фея, идете со мной к профессору Магнолли!

И Хелия уже начала поворачиваться к сирени, как меня рывком дернули назад. Стоит отдать Лейгарду должное: скорость реакции у него была фантастическая. Если бы не он, огребала бы я от жрицы на пару с Аймой, но он сориентировался молниеносно. Потащил меня за собой, лихо лавируя между кустами, словно знал сады академии, как свои чешуйки.

В считанные секунды мы очутились возле какого-то здания. Лей вломился внутрь, захлопнул дверь, и я прислонилась к стене, жадно глотая воздух. Растяжку я, может, и проработала, а вот бег по пересеченной местности пока не освоила.

— И что это было? — сухо поинтересовался Лей.

Я недоверчиво уставилась на него. Не то что не вспотел, даже не запыхался!

— Откуда я знаю… — пожала плечами. — Мало ли, твой капитан влюбился…

— Я не про него! Ты и этот голубой кретин…

— Он лазурный! — поправила машинально.

— Да какая разница?! — завелся дракон. — Ты не можешь выйти за него!

Тут Лей попал в точку: и не могла, и, собственно, не выходила. Но радовать этим фактом короля мне не особо хотелось. Поэтому я прикинулась удивленной и невинно уточнила:

— И почему это?

— Потому что тянет тебя ко мне! — Лей заправил мне за ухо выбившийся локон.

Я отшатнулась. Прикосновение дракона не было неприятным, скорее, наоборот. Слишком наоборот.

— Ничего не тянет! Ты застал меня врасплох!

— А хочешь, проверим снова? — Медовые глаза потемнели, зрачки расширились, и на меня удушливой волной накатила паника.

Пустое здание, только мы вдвоем… Ясно же, что ничем хорошим это не закончится! Лей как нарочно завел меня в зал глициний. С тех самых пор, как лиана погибла от моего танца, сюда никто не совался, — смотрелись скрюченные почерневшие плети отталкивающе.

«Терпсихора, если ты жива, если ты слышишь, останови это! — взмолилась про себя. — Останови — или я больше не буду танцевать!»

Обычно к музам полагалось обращаться учтивее. Начинать молитву с восхваления и благодарности, клясться в вечной преданности… Но моя покровительница, видно, так опешила от неприкрытого шантажа, что вняла этой дерзкой просьбе.

Дверь в зал распахнулась, и на пороге появилась Лисса Минти в обнимку с толстенной книгой.

— Бургунди! — воскликнула профессор, проигнорировав короля. — Ты-то мне как раз и нужна. Я обнаружила одну удивительную вещь, которую мы почему-то раньше упускали из виду…

Лисса-тэй прошествовала мимо нас к сцене, а я украдкой сложила ладони и прошептала:

— Спасибо!

Лей же помрачнел, покосился на меня с подозрением. Весь его вид будто говорил: «Мы еще не закончили!» Ну, это он так считал, а музы распорядились иначе. Не случайно же они посылали кого-то из преподавателей всякий раз, когда дракон пытался ко мне приставать!

— Бургунди! — прервала нашу игру в гляделки Лисса-тэй. — Ты идешь? Ваше величество, это касается дара Тамиэль, так что вам вряд ли будет интересно…

— Будет, — заверил ее король и вперед меня направился к профессору.

Ну не наглец ли? Чтоб его орки покусали! Судя по выражению лица мятной феи, она тоже подумала о чем-то таком, но прогнать в открытую Лея ни одна из нас не решилась.

Недовольно хмыкнув, Лисса-тэй раскрыла книгу на заложенной странице и развернула ко мне.

— Это монография о болезнях деревьев, — сказала профессор. — Мы думали, что послание Терпсихоры заключается в быстром созревании бобов или увядании, но есть еще один симптом. Видишь вон там пучки веток? — она взглянула наверх.

И правда: на толстых лианах появились густые скопления тоненьких прутиков, похожие на веники.

— Разве так не должно быть? — спросил Лей. — Ветки и ветки…

— Нет, ваше величество, не должно. Это болезнь. И знаете, как она называется? — Лисса-тэй выдержала паузу и ткнула пальцем в книгу.

Подзаголовок, на который указала профессор, гласил: «Ведьмина метла».

— Ведьмы?! — хором выдохнули мы с Леем.

— Именно, — самодовольно кивнула мятная. — Если Терпсихора и хотела что-то нам передать, думаю, она намекала на ведьм.

Глава 21

Лейгард Гульдброк

О том, что в танцах Тами местная профессура разглядела загадочные знаки от муз, Лейгард уже слышал. Ему сообщил лично ректор, когда золотой проснулся в его гостиной далеко за полночь.

Дракон уже не удивлялся и даже не злился особо, он усвоил: у любой феи в кармане припрятана фига. И если тебя пригласили поприсутствовать на занятии, будь готов получить вместо урока колыбельную, а вместо внятных объяснений какой-то бред про послание Трепи… Психо… В общем, музы.

Лей массировал шею, затекшую от сна в неудобной позе, слушал Фабиана и думал. О Тами, которая снова ускользнула, не попрощавшись. О мерзкой жрице. А еще думал, что фейская академия с таким идиотом во главе обречена.

Теорию знаков мог создать только тот, кому отчаянно нечем заняться. Шипы — это опасность, яйца — это драконы… Высшее образование, скажите на милость!

— Это всего лишь гипотеза, — оговорился Фабиан. — Выдвигая ее, я еще не знал про светлячков и про пегаса. Его дар речи не укладывается в общую картину. Проблема в том, что Тами умоляла меня никому пока не рассказывать про вас.

Умоляла? Лей невольно зацепился за это слово. Воображение услужливо нарисовало, как именно пурпурная задабривала ректора, и картинка вышла на редкость отвратительная.

— Многие до сих пор считают, что миссия Тами — обезопасить фей от драконов, — продолжал Фабиан, не подозревая, какие тучи над ним сгустились. — Я надеюсь переубедить их со временем… Но пока вам лучше держаться от Тами на расстоянии. Когда магия проявится снова, какой будет эффект, предсказать нельзя. И все же… Пусть ни у кого и мысли не возникнет связать его с вами. Ради дипломатических отношений между нашими государствами. Они еще хрупкие, и обеим сторонам стоит соблюдать аккуратность и благоразумие.

Последняя фраза из всей тирады ректора была самой мудрой. Вот только произносить ее Фабиану следовало, глядя в зеркало.

Если бы отбор невест проводил старый король Драгнар, от академии уже кристалла на кристалле не осталось бы. Так, печальная кучка пепла. А Лейгард терпел. Он простил разноцветным уже столько всего, что они должны были воздвигнуть ему памятник в храме муз и ежедневно воздавать хвалу. Потому что жизнь-то поди ценнее, чем умение возить смычком по скрипке.

От ректора Лей вышел, когда уже начинало светать. Король выспался и решил больше не ложиться. Дождаться утра, поговорить с Тами. Хоть раз обсудить все по-взрослому, без беготни, перца и вмешательства слабоумных преподавателей. Если она хочет быть с ним — тогда в пекло отбор. Заберет ее в Аурвир, выделит зал для танцев, где ничего не жалко разбить, и забудет про академию, как про страшный сон.

Но все пошло наперекосяк. Опять. И на сей раз вмешались не феи, а драконы: в гостевом особняке Лея дожидался советник Логнар, один из главных приближенных Тарвина. Вид у старины Логнара был неважнецкий: под глазами залегли темные круги, цвет лица напоминал дорожную пыль, а проплешина как будто стала еще больше.

— Дела плохи, — с ходу заявил советник. — Орки заняли две деревни. Границу прорвали, серебряные бьют тревогу. Потеряли целый отряд.

Лей выругался и только потом вспомнил, что где-то поблизости может быть Нарт. К счастью, дети еще спали, поэтому королю достался лишь осуждающий взгляд от Найлы, которая подогревала для незваного гостя глинтвейн.

— Тарвин не хотел тебе сообщать, — вздохнул Логнар. — Считает, что сам разберется. Но в совете неспокойно, Лей. Ползут слухи, народ недоволен. Мол, королю невесты важнее подданных… Без обид.

Да уж какие обиды! Лей знал Логнара с самого детства и был благодарен ему за честность. Позволял и обращаться на «ты», и высказывать в лоб нелицеприятную правду, пока остальные рассыпались в льстивых комплиментах, а за спиной точили ножи. К короне всегда прилагаются враги, от этого никуда не деться.

Лей осознал, что потерял слишком много времени, и злился на себя. Олух! Поддался фейским чарам, забыл о прямых обязанностях… Что ж, последствия не заставили себя ждать. Надо было придерживаться изначального плана: поручить отбор Найле и ни на шаг не отлетать от Аурвира. А он встретил пурпурную и поплыл. Ну какой из него правитель после этого?!

Настал черед опомниться и исправить ошибки. Лейгард спровадил Найлу, чтобы не разводила панику, вывел Логнара на балкон и уже там, в тишине, выслушал обстоятельный доклад.

Новостей было много, и каждая удручала еще больше предыдущей. История советника никак не укладывалась у Лейгарда в голове. Здесь, в Тайфо он словно утратил связь с реальностью. В саду щебетали ранние пташки, роса поблескивала на сочной траве, возле беседки мирно клевал мордой пегас Тами. Идиллия! Разве можно, любуясь на это все, поверить, что где-то идут ожесточенные бои, и орки серыми стаями набрасываются на воинов, зубами отдирая чешую вместе с мясом? Буквально глодают заживо!

— Я сам не поверил, пока не увидел своими глазами, — мрачно признался Логнар, залпом осушив кубок горячего вина. — Эти твари никогда не сбивались в группы! Их будто кто-то натравил на нас!

— Шутишь? Они же тупые! Они камень от хлеба не отличат, кто мог из надрессировать?

— Если бы я знал… Но лазутчики говорят, что Норвикская долина вся серая от орков. Наши пленили несколько штук и держат в подвалах. Тарвин уже вызвал магов из гильдии, они осмотрят их на предмет чар. Возможно, орки под магией.

Час от часу не легче! По отдельности эти серые мычащие гады не представляли никакой опасности. Один меткий выпад мечом — и готово. Но если кто-то превратил орков в массовое орудие, то над империей нависла беда.

Когда солнце поднялось в зенит, Лей был уже на полпути в Аурвир. Капитана Гуннара со стражниками оставил в академии, чтобы защитить Найлу с детьми и Тамиэль. Маги, способные управлять орками, могут добраться куда угодно, а от фейских профессоров, как известно, толку никакого.

Перво-наперво Лейгард вместе с братом спустился в подземные пещеры посмотреть на пленных орков. Зрелище было не из приятных: серые словно остервенели.

Лей не раз участвовал в старой студенческой забаве. И состояла она в следующем: надо было найти в лесу заблудшего орка, косточкой заманить в яму и потом наблюдать, как он барахтается на спине, не в силах подняться. Уморительное представление!

Но орки, которых держали в темнице, вели себя совершенно иначе. Скалились, бросались на решетку, не реагировали на подачки…

— И вот так без перерыва, — пожаловался королю один из надзирателей. — Они вообще не спят! Ни на секунду не присели! Долбятся о прутья, как полоумные, руки себе ломают, и хоть бы хны.

— Сначала они бились туда, — доложил второй и указал на солидную вмятину в каменной стене. — Потом один расшиб себе тыкву и помер. И они развернулись в другую сторону. Как будто все понимают, ваше величество!

Тревожный сигнал. У орков появились какие-то признаки умственной деятельности? Скверно. Очень скверно.

Лейгард срочно собрал совет. Явились все, кроме Вермара Янброка. Того самого, который подцепил в Крейвике срамную болячку и требовал расправы над ведьмами. Наверное, так и не вылечился.

Больше всех негодовал, разумеется, серебряный клан. Сольвброки чуть пеной не исходили от злости. Тарвин умудрился от имени короля сказать им, что чьи земли — того и проблемы. Раз, мол, орки барагозят у вашей части границы, то уж извольте их как-нибудь усмирить, и нечего по каждому чиху бежать к папочке. Ну, не в таких выражениях, но смысл решения Тарвина был примерно таким.

Зато он приказал выложить огненный фонтан в зале заседаний. Эдакий вулкан в миниатюре, украшенный сапфирами и топазами.

Вот фонтан-то Сольвброков и подкосил.

— Вместо того, чтобы снабдить наших бойцов стрелами и алебардами из фервирской стали, вы тут красоту наводите? — брызгал слюной пожилой Ревин, кузен старого короля. — Драгнар никогда бы не допустил такого!

— Потому что он сам серебряный, — тихо проворчал Тарвин и углубился в изучение карты.

Лею пришлось долго успокаивать Сольвброков. Одних обещаний им не хватило: король подписал с дюжину указов, чтобы отправить на поле боя три отряда и все необходимое вооружение.

Сразу после заседания совета в Аурвир прибыли посланцы из гильдии верховных магов. На них Лей возлагал огромные надежды. Ясно было, что орков кто-то зачаровал. И если найти первопричину зла, то все удалось бы решить малой кровью. Однако маги короля не воодушевили.

— Заклятие есть, в этом можете даже не сомневаться, — вынес вердикт черноволосый молодой архимаг, чем-то напоминающий ворона: такой же цепкий колючий взгляд и такой же отрывистый с хрипотцой голос.

— И? — спросил Лейгард с нажимом.

— И больше я вам ничего конкретного не скажу, — огорошил тот.

— В смысле? — разъярился король. — Триста золотых за то, что было и так понятно?!

— Магия не наша. — Архимаг достал какое-то черное круглое стеклышко и взглянул на орков через него. — Нету рун, нет следов артефактов… Хм… Звездных нитей тоже не видно…

Если до этого у Лея еще оставалось какое-то терпение, то теперь оно иссякло.

— Каких, в пекло, звездных нитей?! — прорычал он.

Архимаг невозмутимо положил стеклышко в нагрудный карман.

— Из них плетутся сложные чары. Авторские заклинания, которые может снять только архимаг четвертого или даже пятого уровня. Но это не оно, вам повезло.

Лей на мгновение прикрыл глаза. Тряхнуть бы этого вороненка так, чтоб зубы застучали, да только война еще и с магами драконам точно ни к чему.

— И в чем это, интересно, нам повезло?

— Здесь использовалась низшая форма магии.

— Студенты ваши, что ли? — не понял Лей.

— Нет! Говорю же: магия не наша! — Черноволосый хмыкнул. — Это ведьмы. Какая-нибудь дрянь в их духе: кровь летучей мыши или жертвенного петуха… Порча. Чувствуете, чем пахнет?

Лейгарду даже принюхиваться не понадобилось. От орков ощутимо разило сероводородом. Тухлые яйца?!

И тут Лею вспомнились слова кронфея. Ну, насчет муз и знаков… Когда Тамиэль танцевала в последний раз, ее подружка обнаружила в курятнике черные яйца. А вдруг муза пыталась предупредить об опасности не фей, а драконов?

Да нет же, несуразица какая-то. С чего бы покровительнице искусств помогать ящерам? Но и для совпадения слишком подозрительно…

Король отмел эту мысль. Даже если догадка была верной, то предупреждение достигло цели. И сейчас следовало сосредоточиться на поиске не разгадок, а решений.

— Вы можете снять порчу? — обратился Лей к архимагу. — Я все оплачу.

— Дело не в золоте, — отмахнулся тот. — Хотя, конечно, это будет стоить дорого, но… Видите ли, есть загвоздка. С этих, — кивнул он на камеру, — порчу снять довольно легко. Но ведь вас интересуют остальные. Сколько их там? Сотни?

— Полагаю, счет уже на тысячи.

— Вот. Это каждого надо изловить, обездвижить… Во-первых, вашей казны не хватит, а во-вторых, на это уйдет лет десять.

По мнению архимага, Лейгард должен был разыскать ведьм, у которых имелся мотив. А это задача не из легких: не всем ведьмам нужна веская причина, чтобы сделать кому-нибудь гадость. Иногда достаточно просто плохой погоды или дурного настроения.

— И все же попробуйте выяснить, не насолил ли ведьме кто-то из ваших подчиненных, — посоветовал черноволосый. — Может, дом сжег, родню спалил или вообще разворошил ковен… Иначе все усилия бесполезны. Их магия похожа на болезнь, на эпидемию. Они навели порчу на одного орка и, скорее всего, удерживают его у себя. Он-то и заражает остальных. Подпитывает. Снимем с него — вылечим всех. Ну, или перебейте их, тоже вариант.

Нет, этот «тоже вариант» Лейгарда не устраивал. За считанные дни полег отряд серебряных, а что будет дальше?

И король уже собрался поднимать на уши всю службу безопасности, как вдруг в голове мышкой зашебуршало что-то неуловимо знакомое. То ли воспоминание, то ли мысль, готовая вот-вот созреть…

Лей заперся в спальне, убрал все источники света. Полная темнота, никаких внешних раздражителей… Прокручивал все события снова и снова, пока из хаоса разрозненных картинок и звуков не выплыло одно-единственное слово, впроброс сказанное архимагом.

Болезнь.

Именно к нему, как по веревке, подтянулись другие факты. На вспышку срамной болезни жаловался Вермар Янброк. Требовал казнить ведьм, причем всех. И не странно разве, что именно Вермара не было на последнем заседании совета?

Лейгард подскочил, как ужаленный, и бросился к Тарвину. Тот, как и следовало ожидать, сидел в зале и любовался на свой огненный фонтан. Грел ладони и вообще вел себя так, словно никаких орков не было и в помине.

— Где Вермар? — выпалил Лей.

— Советник? Не знаю. Вроде болел. Хочешь, пошлю за ним?

— Ну что ты, я просто о здоровье его переживаю, — съязвил король. — Посылай немедленно! Пусть приведут, принесут… В любом состоянии!

На аудиенцию Вермар Янброк явился на своих двоих, но вот какой ценой… Некогда статный и крепкий железный дракон с трудом переставлял ноги, пошатывался, будто пьяный. Он весь иссох! Щеки впали, руки дрожали… Не узнай Лей его, решил бы, что тот прислал вместо себя прадедушку.

Вермара усадили в кресло, и король пригласил несколько советников, чтобы они засвидетельствовали допрос. Хвала огненному владыке, железный пребывал не в том состоянии, чтобы сопротивляться или что-то утаивать. Он вообще словно не говорил, а пытался облегчить душу перед смертью.

И, стоит отметить, поводы каяться у него были.

Как выяснилось, Вермар Янброк частенько захаживал в один дом терпимости в Крейвике. Этот городок с незапамятных времен облюбовали ведьмы, — там располагался их черный рынок, лавочки, где оказывали сомнительные услуги… И, конечно, притон для скучающих мужчин под управлением некой мамочки Шу. Ведьмы, естественно.

Один из своих визитов Вермар не оплатил. Напился вдребезги, а наутро не смог ответить на сакральный вопрос: было или не было. Почему-то советник подумал, что его облапошили, полез на рожон и наотрез отказался раскошеливаться. Мамочка Шу рассудила довольно справедливо даже по меркам Лейгарда: раз не заплатили ей, то отплатила она. Взяла — и наслала на Вермара срамную болячку.

Тот почесался, посидел в лечебных ванночках — не помогло. И вместо того, чтобы возвращаться к обиженной ведьме, извиняться и закидывать ее золотом за причиненные неудобства, Вермар решил мамочку приструнить.

Сначала предложил королю казнить ведьм, а потом, не встретив поддержки, пошел на хитрость. Подделал указ о том, что ведьмам на драконьих землях проживать запрещено, и заявился с ним в Крейвик. Слуг подключил, убедился, чтобы на каждом доме, на каждой захудалой лавчонке с зельями повесили копию.

— Я думал, так будет лучше всем… — шелестел обессиленный советник. — Король Драгнар запретил браки с ведьмами, а вы могли бы запретить самих ведьм… И потом: от них ведь никакой пользы…

По сравнению с Вермаром ректор фейской академии показался Лейгарду великим мудрецом. Золотой даже не знал, за что хвататься: собственноручно казнить советника или отправить его воевать с орками… Да, и ведьмы, и сама жизнь его уже наказали. Но нельзя быть таким глупцом! И молчал ведь! Молчал, как дохлая рыба!

Выходит, ведьму, которая пыталась вонзить в Лея заговоренную иглу, подослали не просто так, а в отместку за указ? Указ, которого король никогда не издавал?.. Невероятно!

— Ты хочешь сказать, что тебя так потрепала болезнь? — недоверчиво спросил Тарвин, потому что Лей от злости не мог даже говорить. Только изрыгать пламя.

— Нет. — Вермар виновато потупился. — Когда все это началось… Когда я увидел пленных орков… Я полетел к мамочке Шу. Нашел ее с диким трудом в деревушке… Я сказал, что ведьмы могут возвращаться в Крейвик! Клянусь, я обещал ей все, что угодно, а она… Она забрала…

— Что?! — не стерпел Лейгард.

Советник молча расстегнул рубаху и продемонстрировал присутствующим грудь. Пепельный пушок и дряблая кожа не особенно радовали глаз, но Лея испугало другое. Амулета двуединости на шее Вермара не было.

Украсть или забрать силой его не мог никто. Ни одна ведьма. Верховные маги накладывали на амулеты, позволяющие контролировать драконью ипостась, мощные защитные чары. Прикасаться к яйцу имел право только сам владелец, его законная жена и тот, кому дракон разрешил. И не просто случайно сболтнул, мол, будьте любезны, требовалось полноценное официальное разрешение!

Тарвин ругнулся, закрыв лицо ладонью, кто-то из советников отшатнулся. Отчетливо прозвучало тихое: «Кретин».

— Ты отдал ей яйцо, — констатировал очевидное Лей.

— Она потребовала! — взвыл Вермар. — Обещала снять порчу с орков! Сказала, что если я хочу спасти драконов, то должен пожертвовать самое ценное… И обманула! Она солгала!

— Ведьма? — притворно изумился Тарвин. — Не может быть!

Лейгарда словно швырнули с огромной высоты на острые камни. До этого момента он считал, что у него все под контролем. Опытные советники, верные подданные, старший брат, который всегда подскажет и выручит. Но это была лишь иллюзия.

Драконья империя стремительно катилась под откос.

Лею потребовалась нешуточная сила воли, чтобы сохранить хотя бы внешнее спокойствие. Он заставил Вермара указать на карте точное место, где он видел мамочку Шу в последний раз, а потом советника бросили в темницу. В соседнюю камеру с орками, чтобы он ни на секунду не забывал о том, что натворил.

На этом проблемы короля не закончились. Лучшие стражники обыскали и деревушку, которую назвал Вермар, и окрестности, и даже Крейвик на случай, если мамочка Шу вернулась туда. Но она как будто растворилась в воздухе.

Лейгард лично участвовал в поисках, помогал развешивать портреты, нарисованные со слов советника и других завсегдатаев притона. Худощавая физиономия рыжей ведьмы красовалась повсюду, Лею уже в кошмарах снилось, как она хохочет над его бессилием… Две недели — и ничего.

Орки продолжали наступать, число потерь множилось. Серых удалось вытеснить из одного поселения и окружить его широким рвом с кольями, зато с востока неожиданно напала еще орда.

Благо, отставной генерал, который в академии преподавал военную стратегию, изобрел особую сеть с чугунными грузами. Ее следовало накнуть сверху на кучку орков, а потом, пока серые пытались выбраться из ловушки, перебить их вручную пиками и алебардами. Сеть сработала на ура, и кузнецы при рудниках Фервира без устали ковали новые. Вот только Лею порой казалось, что орки плодятся гораздо быстрее…

Король уже и спать ложился в доспехах, готовый сорваться в любую секунду. Феи остались где-то в другой реальности. Тамиэль… Она как будто случилась не с ним. Иногда Лею мерещилось ее личико, ее распахнутые глаза, сладкие губы, он чуял манящий запах спелого винограда… Но очередной стук в дверь, и — пуф! — морок исчезал, оставляя после себя смутную неуловимую тоску.

Теперь короля окружали чертежи защитных сооружений, рвов и окопов. Карты, советники, торговцы зельями… Ведьм проклятый Вермар разогнал, они попрятались, а запасы лечебных снадобий таяли. Поэтому Лей отправил Тарвина в Тайфо, чтобы тот закупил побольше эликсиров у фей: лечебница Аурвира уже не вмещала раненых.

Тем временем служба безопасности продолжала расследование. Шло оно не слишком успешно, но порой стражники все же приносили королю новые сведения. Якобы мамочка Шу входила в ковен семи птиц. Удалось даже поймать двух ведьм из этого ковена, но они ушли в глухую оборону. Одна выпила яд прямо на допросе, вторая наслала на себя заклятие немоты.

И в разгар всего этого безумия и отчаяния в Аурвир прилетела почтовая бабочка от Найлы. Лей так замотался, что чуть ненароком не прихлопнул насекомое. Однако бабочка увернулась, расправила крылья, и король прочитал короткую записку: «Конкурс талантов состоится в полнолуние. Ждем с нетерпением».

Отбор невест. Лейгард забыл про него начисто. Упомнишь тут, когда тебя разрывают в клочья орки и ведьмы! Как-то за завтраком у золотого мелькнула мысль, что надо бы отменить отбор, но вместе с мясным пирогом слуги подали королю последние сводки с поля боя — и все. Пропала и мысль, и аппетит.

Сначала Лей попытался нацарапать Найле ответ. Вот только бабочка, увидев заточенное перо, испугалась, что ее хотят убить, и скрылась в неизвестном направлении. Феи-то писали особыми тоненькими кисточками!

Вот тогда золотой и наступил второй раз на старые грабли. Решил сгонять в Тайфо сам. Одним днем: туда — и сразу обратно. Официально объявить, что в невесте больше не нуждается, предупредить ректора насчет ведьм…

И ведь почти получилось! Лей уже подходил к особняку Фабиана, когда увидел Тами в объятиях лазурного хлыща. Внутренний дракон мгновенно проснулся, выпрямился в полный рост и ощерился.

«Убей! — потребовал он. — Сверни ему шею! Он не имеет права ее касаться!»

Умом Лейгард понимал: надо развернуться и уйти. Что он мог предложить Тами? Это раньше он хотел забрать ее в Аурвир и сделать своей навеки. А теперь? Подвергнуть хрупкую девушку смертельной опасности только потому, что от ее поцелуев кипела кровь и таяло сердце?

Он обязан был отступить. Ради нее.

Но на сей раз дракон оказался сильнее.

И стоило Лею прикоснуться к пурпурной, вдохнуть знакомый аромат, заглянуть в сердитые глаза, как он пропал окончательно. Еще не припав к ее губам, король знал, что его будущее и дальнейшая судьба отныне связаны с Тами. Ее несуразный жених, его бесчисленные невесты… В пекло. Орки, ведьмы, войны… Туда же.

Впервые за последние недели Лей хоть в чем-то был уверен на все сто: он сумеет защитить Тамиэль. Потому что без нее жизнь вообще не имеет смысла.

И когда профессорша указала на ведьмины метлы и сказала, что это знак от музы, Лейгард уже не сомневался в ее правоте.

Головоломка сложилась в отчетливую картину: лиана с шипами была намеком на оборонительные сооружения, которые сейчас защищали границы империи. Заметь Лей подсказку вовремя, то не потерял бы такое количество бойцов и земель. А эти треклятые метлы? Если бы король раньше начал поиски мамочки Шу, война бы давно закончилась.

Нет, Тами была ниспослана ему изначально. Почему вдруг музы захотели помочь дракону — другой вопрос, но помогли же! Факт, причем неоспоримый. Тамиэль Бургунди, нежная, взбалмошная, притягательная фея стала ключом к спасению драконьей империи.

И сейчас перед Лейгардом стояла всего лишь одна задача: убедить в этом саму Тами.

Глава 22

Тамиэль Бургунди

Вообще-то мне часто говорили вещи, в которые невозможно поверить. Ни одной другой фее в Тайфо не доводилось такого выслушивать! Пожалуй, я могла бы завести отдельную тетрадь и записать туда коллекцию подобных фраз.

Ну, например: «У тебя нет магического таланта, Тами». Или вот еще: «Переспишь с драконом — получишь дар». «Ты — фея танца!» — туда же. И, конечно, жемчужина коллекции: «Через тебя музы передают послания».

Но слова Лейгарда оставили далеко позади все предыдущие перлы.

— Ты — ключ к спасению драконов, Тами! — выдал он. — То, что происходило во время твоих танцев, — это подсказки. И они помогут остановить войну с орками.

Я смотрела в лицо короля и ждала. Ждала, когда же он, наконец, рассмеется и признается, что пошутил. Но время шло, а Лей и не думал улыбаться. Янтарные глаза оставались серьезными, только поблескивали возбужденно, словно он искренне верил в этот абсурд.

А самое ужасное — мне и посоветоваться было не с кем. Сразу после того, как профессор Минти показала нам пучки веток, Лейгард увел меня в гостевой особняк. Найла где-то гуляла с малышом Эйнаром, Нарт по обыкновению пропадал с Понсом, и я оказалась в пустом доме наедине с королем. Безумным, абсолютно свихнувшимся драконом.

И как вести себя в такой ситуации? Соглашаться со всем? Бежать? Звать на помощь?..

— Ну же, Тами! — Он уселся рядом на софу в гостиной и схватил меня за руки. — Полетели со мной в Аурвир!

У меня сердце сжалось. Бедный Лейгард! Наверное, он побывал на войне, а оттуда никто не возвращается прежним. Видел полчища орков, про которые рассказывал Понс, потерял боевых товарищей… А тут еще я с Мависом. Извечная драконья ревность Лея и доконала.

Скорее всего, золотой просто нуждался в поддержке и отдыхе. Поспит, придет в себя, а завтра мы посмеемся над его идеей вместе. Нет, ну правда, я-то как помогу ему с орками?!

Сжала его ладонь, нежно погладила большим пальцем.

— Хочешь, заварю тебе чаю? Мелисса очень хорошо успокаивает нервы. У меня еще вроде осталось варенье…

Лейгард уставился на меня, словно я произнесла что-то неприличное.

— Ты что, издеваешься?! Какая мелисса?

— Ну, можно и эликсир поискать. От стресса. Или, хочешь, я Фабиана позову? Ты в тот раз так быстро уснул от его колыбельной…

Странно, но мое предложение Лея только рассердило. Он отдернул руку, вскочил и принялся мерить гостиную шагами.

— Ты мне не веришь. Ладно, это можно понять, я бы и сам… — Тут король вдруг резко остановился и тряхнул головой. — Давай так. Я расскажу тебе все. С самого начала. Все, что происходило в Аурвире. И ты примешь решение. Договорились?

Я кивнула: вариантов у меня особо не было.

И, если честно, сначала мне казалось, что король просто изливает душу. Он болел за свое государство, за подданных. Его терзало чувство вины, — почему-то он думал, что если бы не отвлекся на отбор невест, то никакие беды на драконов бы не обрушились.

Какая вопиющая глупость! Кашу заварил его советник. Не мог же Лей следить за каждым! Во-первых, они бы и сами взвыли от такого контроля, а во-вторых… Он — правитель, а не курочка-наседка, чтобы бегать вокруг советников и подстилать им соломку.

Золотой предстал передо мной в совершенно ином свете. Я наивно полагала, что короли всего лишь сидят себе на троне, командуют и периодически полируют корону. А еще я думала, что Лей устроил отбор, чтобы покрасоваться и поиграть мышцой в окружении восторженных феечек, но он поддался на уговоры брата. И Найлы. Видят музы, лазурная любого сумела бы заболтать до смерти!

А уж когда Лейгард поведал про таинственную мамочку Шу и ее порчу, у меня и вовсе волосы зашевелились. Ведьмины метлы… Они не могли быть простым совпадением! Ведь я танцевала перед комиссией в тот самый день, когда случилась первая масштабная битва.

В устах Лея теория знаков звучала не так бредово. Дико — да, но в ней хотя бы появилась логика. Хелия рассуждала о каком-то отдаленном будущем, якобы однажды, возможно, драконы нападут на Тайфо. А вот ведьмы уже напали, пусть и используя орков.

— Подумай сама! — увещевал золотой. — Если бы Понс не умел говорить, то не заинтересовал бы Нарта, и ты бы не попала в академию одновременно со мной. Более того, мы бы не столкнулись в этом доме! Твоя муза нарочно свела нас, чтобы ты передала ее послание! А светлячки?! Тут даже думать не надо. Мы должны быть вместе, Тами! Это же очевидно!

— Погоди, — прервала я поток озарений. — Что конкретно ты от меня хочешь? Чтобы я станцевала и получила новую подсказку? Или чтобы полетела в Аурвир? Или?..

Я осеклась, в воздухе повис невысказанный вопрос. Про «быть вместе» Лейгард раньше не заикался, и на этом моменте мне захотелось остановиться поподробнее. «Вместе» бывают разными. Плечом к плечу на поле боя? Ну, он размахивает мечом, я — ногами… Это одно. А вот если замуж… Обычно такое предлагают чуточку иначе.

Лей, судя по всему, тоже осознал ошибку и снова присел на софу.

— Я хочу, Тами, чтобы ты станцевала и получила новую подсказку, — пояснил он, а у меня скулы свело от разочарования.

— Ясно. Хорошо, я только разомнусь…

Попыталась встать, но Лей не позволил.

— А еще я хочу, чтобы ты полетела со мной в Аурвир, — продолжил он.

— Ну, это нужно разрешение от Фаби…

— Огненный владыка, ты дашь мне договорить или нет?! — взорвался король. — Больше всего, Тами, я хочу, чтобы ты вышла за меня. Чтобы рассталась с этим никчемным лазурным типом и стала моей женой!

Вот если бы все претендентки Найлы, услышали сейчас предложение Лейгарда, то пожалели бы, что вообще стали участвовать в отборе. И не потому, что золотой уже выбрал меня, а потому, что в романтике он не понимал ничего.

Да, его подпирало время. И орков тоже никто не отменял. Но мог ведь хоть вид сделать, что я его интересую не только как сундук с подсказками!

Мне стало ужасно грустно. И ради чего я мечтала о таланте? Вот, получила, пожалуйста. Теперь одни пытаются сделать из меня племенную кобылу, а другой — ключ. Прям не терпится ему зашвырнуть меня в гущу орков, чтобы я их утанцевала своей магией. Ну, или на ведьм натравить планирует… Даже готов жениться: и тебе уникальное орудие, и способ уесть Мависа.

— Я согласна, — ответила сухо.

— Правда?! — Лей недоверчиво вскинул брови. — Тогда прямо сейчас сообщим ректору и деду твоему…

— Нет, погоди. Дослушай. — Медленно выдохнула, подбирая нужные слова. — Я помогу тебе. Станцую, если ты считаешь, что от этого будет польза, хотя… В общем, я попробую. И могу даже полететь в Аурвир.

— И почему мне кажется, что сейчас будет «но»? — насторожился король.

Удивительная проницательность!

— Оно будет, Лей. Но… Я не выйду за тебя замуж.

Дракон замер с приоткрытым ртом, словно собирался что-то сказать, но забыл, что именно. Он вглядывался в меня, не моргая. Наверное, объяснений ждал, однако я не видела смысла что-либо объяснять.

Вот скажу я, что хочу любви, так он не погнушается ложью. Навешает мне с три короба или, не приведите музы, поцелует. И все! Конец моей силе воли, конец Тамиэль Бургунди. Я стану его собственностью, придатком, ножкой от трона. Лучше уж пусть своенравной считает, чем безнадежно влюбленной дурочкой!

— Ты не… — начал Лей и осекся. — В смысле — не выйдешь?! Почему?

— Брак не имеет никакого отношения к проблемам драконов.

Я пыталась говорить рассудительно и спокойно, хотя внутри все кричало от отчаяния. Какая-то часть меня так жаждала, чтобы Лей все понял. Чтобы попытался переубедить, но не аргументами насчет великой миссии и предназначения. Ими меня и без того исправно потчевала Хелия, и они уже стояли поперек горла.

Нет, в глубине души я хотела, чтобы Лей обнял меня, признался в чувствах. Но… Невозможно ведь признаться в том, чего нет, правда?

— Я предлагаю тебе титул королевы драконов, Тами, — настаивал Лей. — Ты получишь в распоряжение казну. Ладно, не всю, но часть. Земли. Слуг…

Отлично! А я-то думала, что хуже уже не будет. Однако его величество умеет удивлять! Дамы и господа, торги по редкой феечке объявляются открытыми!

— Не интересует.

— Как?! — опешил король. — Все конкурсантки боролись за это! В чем проблема? Я выбрал тебя, разве этого недостаточно?

— Нет. — Пожала плечами с деланным равнодушием, хотя продолжать эту игру становилось все сложнее. — Ты, может, меня и выбрал, а вот я тебя — нет.

Я встала и направилась к дверям.

— Тами, постой! Мы не договорили… Просто скажи свои условия!..

Впервые со дня нашего знакомства Лей выглядел потерянным, даже как будто беспомощным. И меня это почти разжалобило.

Почти.

Собралась, взяла себя в руки и повернулась к нему:

— Завтра я буду танцевать. Так что, если тебе нужны подсказки, приходи. И заодно спросишь у ректора и Хелии-тэй, отпустят ли меня в Аурвир.

В кои-то веки последнее слово осталось за мной. Видно, короля настолько обезоружил мой отказ, что он не побежал следом, не начал по привычке рычать, метать молнии и изрыгать пламя.

Если уж начистоту, я и сама не до конца верила, что отвергла предложение Лея. Всю ночь металась в кровати, вспоминая его горячие губы и наш поцелуй в саду. То ругала себя, что упустила единственного мужчину, который сводил меня с ума, то кусала подушку от мысли, что наутро его здесь уже не будет.

А вдруг я оскорбила его слишком сильно? И гордость не позволит ему принять мою помощь? Если он прав, и музы предупреждают его о чем-то через мою магию, то без меня он может лишиться всего. Но ведь гордость есть и у меня тоже, не могу же я вечно переступать через нее!..

Когда закричали первые петухи, я была уже на пределе. Готова была орать едва ли не громче этих пернатых будильников, лишь бы заглушить голоса в голове. Однако Юстина и Витта еще спали, поэтому я нашла другой способ выпустить пар: отправилась в сад, чтобы сделать разминку.

Утренняя дымка стелилась по траве, одеялом кутая пионы и розы. Лишь синие пики дельфиниумов с любопытством выглядывали из тумана, наблюдая за чокнутой феечкой. Для них я и старалась.

Странно, но без резких команд Хелии, тело двигалось свободнее. Оно будто дышало. Мышцы стали пластичнее, шпагат получился ровным, а «браслет Терпсихоры» не принес никакой боли.

Я прислушивалась к новым ощущениям. Какой бы вредной мне порой ни казалась старшая жрица, занятия с ней вывели меня на новый уровень. Больше не было страха, что-то необъяснимое наполняло меня. Мощное и уж точно не враждебное. Не знаю, почему, но в этом я была уверена. Еще бы получилось правильно контролировать новообретенную магию…

— Ты и впрямь готова, — прозвучал сверху густой бас деда, когда я закончила с «ладьей муз». — Старая карга знает свое дело.

Дедушка стоял неподалеку, облокотившись на статую аиста, и наблюдал за мной. Не знаю, сколько моих упражнений он успел увидеть, но результат ему явно нравился. Великий профессор гордился мной, пусть и не осыпал комплиментами, не хлопал в ладоши от восторга. Столько лет я была главным семейным разочарованием, и теперь мне вполне хватало этой легкой улыбки и удовлетворенного блеска в глазах.

— Придешь посмотреть на танец? — спросила, встав и отряхнув с тренировочного костюма прилипшие травинки.

— Ни за что бы не пропустил! — усмехнулся дед. — Ты главное не накручивай себя, это всего лишь пробный танец. Сконцентрируйся на процессе, волнение тебе не помощник. Страх публики всегда урезает магию, потому что идет от твоего эго. Танцуй не ради оценки, не ради похвалы. Искусство — вот наша цель, внучка.

Я помрачнела. Да, дедушка хотел успокоить, но он был еще не в курсе новостей. Меня не пугала реакция Хелии, я боялась тех знаков, которые получу. К сожалению, целью сегодняшнего моего танца было вовсе не искусство, а правда. Разгадка. И от нее зависело слишком многое.

По дороге в особняк ректора я вкратце пересказала деду историю Лейгарда. Про предложение выйти замуж только умолчала — ни к чему упоминать то, что на будущее не повлияет. Дедушка к вящему моему удивлению не вспылил и не стал ругать чешуйчатых.

— Пути муз неисповедимы, — задумчиво изрек он. — Профессор Ортензи тоже считает, что теория Хелии — заблуждение, и драконы нам не угрожают.

— А ты бы отпустил меня в Аурвир? Пожалуйста! Фабиан-тэй тебя послушает! Если я могу чем-то помочь Ле… Его величеству…

Дедушка хмыкнул и качнул головой.

— Я-то могу дать добро, но тебе следует спрашивать не меня. — Тут он посмотрел куда-то в сторону. — Твой жених не возражает, чтобы ты пропадала в драконьих пещерах?

И снова Мавис. Он уже нервно топтал газон возле особняка Фабиана, явно настраивался на неприятный разговор. Ну, не подвел хотя бы, не слился трусливо — и на том спасибо!

— Он мне не жених, дедушка, — решилась я. — Мы все обсудили вчера… Я не люблю его. И он меня тоже. В общем, брака не будет.

Дед аж вздрогнул от неожиданности.

— Ты уверена?!

— Абсолютно. — Кивнула и гордо выпрямила спину, готовая защищаться. — И не настаивай! Я ни за что не выйду за него, хоть Хелия-тэй и считает, что мне нужны наследники… Будешь уговаривать — сбегу, слышишь?

— Тихо-тихо! — Дедушка миролюбиво поднял руки. — Сбежит она… Никто тебя не принуждает. Я удивился просто! Твой отец уже списки гостей на свадьбу составляет, а тут вон оно что… И чего ж вы раньше молчали?!

— Ну… — растерялась я. — Мы не думали, что все так разом насядут… Но сейчас точно объявим!

— Так, подожди. Тебе сейчас танцевать надо! Вот кому я на каждой лекции по исполнительскому искусству талдычу про концентрацию?! Как об стенку горох! — Дед обхватил меня за плечи и понизил голос, потому что на горизонте уже показались Хелия и профессор Минти. — Ты хоть понимаешь, что начнется? Споры, уговоры… Истреплешь себе все нервы еще до первого па, а потом будешь удивляться, откуда взялась колючая лиана.

— Но я хочу все прояснить! Чтобы не было недомолвок!

— Давай так: про Мависа забудь. Успеешь еще объявить после. А там уж я сам разберусь с твоими родителями, Фабианом и этой… — Дед едва заметно поморщился. — Жрицей. Отбрось эмоции, Тами. Что у нас самое главное?

— Искусство, — вздохнула в ответ.

— Вот и умница, девочка. — Старик хлопнул меня по спине и подтолкнул ко входу в дом. — Никаких эмоций!

Легко сказать!

Конечно, я помнила простое, проверенное веками упражнение, которому учил меня дед. Закрываешь глаза и представляешь, что твои чувства — это сгусток цвета. Собираешь его в шар, подходишь к озеру и кидаешь, как можно дальше. Шар уплывает, тонет, растворяясь в воде, а ты ждешь, пока рябь не превратится в идеальную зеркальную гладь. Открываешь глаза — и все, ты — сама невозмутимость.

Вот только когда в особняке Фабиана появился Лейгард со своими стражниками, все мои упражнения пошли пегасу под хвост. Я честно жмурилась, воображала пресловутое озеро, швырялась в него огненно-красными шарами, но никакой ровной поверхности не получалось. Вода кипела, поднималась волнами и с шипением билась о берег.

Лей не сводил с меня взгляда, и пространство словно сузилось вокруг нас. Схлопнулось, вытолкнув всех остальных. Кажется, Фабиан произнес какую-то торжественную речь, прочла молитву Хелия-тэй, а Лисса Минти расставила на полу штук десять цветочных горшков. Одни — с растениями, другие — с голой землей и семенами…

Но я не замечала ничего и никого, кроме короля. Он как будто вцепился в меня незримыми клещами и не отпускал ни на секунду. Я отворачивалась, демонстративно игнорировала его… Без толку.

— Тами!.. Тами, ты в порядке? — голос ректора с трудом прорвался через гул в ушах.

Я нашла в себе силы только кивнуть. Борьбу с собственными чувствами я проиграла, но тело пока еще слушалось, и я надеялась, что после множества тренировок оно выручит меня. Если кому и могла доверять, то только ему.

Первые аккорды рояля растеклись по просторной гостиной, принеся заветное облегчение. Проникновенно запела дедова скрипка. Вот она — высшая форма искусства, вершина мастерства! Мелодия, способная изменить течение времени, повернуть реки вспять, остановить сердце — или заставить его биться чаще.

Мне оставалось лишь идти на звук, тянуться к музыке, как к путеводной звезде. Я раскрыла себя целиком, впустила звуки, слилась с ними воедино.

Больше не было Тамиэль Бургунди. Мои мысли, волнения, надежды отодвинулись на второй план. Я даже не поняла, — я прочувствовала каждой клеточкой тела, о чем говорили профессора. Музы сделали меня сосудом для своих посланий. Эдакой большой почтовой бабочкой: они писали что-то моими движениями, передавали нечто важное, моя же задача заключалась в том, чтобы неукоснительно следовать импульсам свыше. Донести, не расплескав.

Когда последние ноты повисли в воздухе и стали, наконец, тишиной, я обнаружила, что лежу на полу в позе зародыша, уткнувшись лбом в коленки. Каким был танец, как все это выглядело и было ли хоть чуточку красиво, я понятия не имела. Просто интуитивно осознавала: точка в конце послания Терпсихоры поставлена.

Магия растаяла, покинула меня, и я смогла очнуться. Встать, вернув контроль над телом, оглядеться по сторонам.

Плоды эксперимента были прямо передо мной. В одном из цветочных горшков Лиссы Минти густо колосилась какая-то травка с мелкими багряными ягодками, похожими на брызги крови. Прежде я таких не видела никогда, а потому вопросительно взглянула на профессора ботаники, ожидая пояснений.

Однако ответила не она. Первым заговорил вообще не фей, а внезапно капитан Гуннар:

— Кровяника, — ошарашенно произнес он.

— Правильнее будет сангвизия пятилистная. Вариегата, — поправила его Лисса-тэй. — Видите эти тонкие белые полоски? Редкое растение, да еще и с мутацией. Между прочим, крайне ядовитое. В Тайфо вообще не встречается! Но откуда оно? Я не клала семян…

— У нас все называют ее кровяникой, — перебил железный дракон повернулся к своему королю: — Я только в одном месте видел целые заросли этой ягоды. Болота к востоку от Крейвика.

Лей подскочил и в два шага очутился возле горшка с растением.

— Это знак! — Осторожно сорвав гроздь ягод, он поднял ее повыше, чтобы было видно всем присутствующим. — Я предполагал, что танцы Тамиэль помогут нам справиться с ведьмами, и был прав! Ваши музы дали четкую подсказку, где искать мамочку Шу. Ведьму, которая наслала порчу на орков.

— Какая чушь! — засопела Хелия-тэй. — Музы ни за что не стали бы помогать драконам!

— И тем не менее, это так. — Лейгард вскинул подбородок и обратился к ректору. — Фабиан, вы не представляете, насколько я… Насколько моя империя сейчас нуждается в Тамиэль. Она должна отправиться со мной в Аурвир.

Кронфей поднялся из-за рояля.

— Она никому ничего не должна, ваше величество.

— Она дала согласие! — не унимался Лей. — Тами, скажи!

— Я не против, — подтвердила торопливо, но ректор не обратил на меня никакого внимания.

— Вы вообще себя слышите? — холодно осведомился он у Лея. — Она — единственная фея с магией танца!

— А у вас там война в самом разгаре, — присоединилась к нему старшая жрица. — Ладно бы еще только драконы, но орки? Ведьмы?! Абсурд!

— Я лично гарантирую ее безопасность. — Король выступил вперед, загородив меня от ректора и жрицы, как будто они собирались напасть.

Впрочем, Фабиана это не испугало. Он подошел к королю вплотную, встал почти нос к носу.

— Давайте вы для начала проверите все, убедитесь, что эта мамаша Шу действительно в болоте или где там растет ваша кровяника, — сказал он, бесстрашно сверля взглядом дракона. — А мы соберем совет, обсудим варианты… Поймите, мы не отказываемся помогать, но интересы Тамиэль превыше всего.

— Говорю же: я не против! — робко вмешалась я, но меня снова проигнорировали.

— Сядьте, ваше величество, — попросил Фабиан. — Вы получили то, что хотели. А Тами сейчас нужно отдохнуть.

Несколько секунд король молчал, и я уже забеспокоилась, что он ударит ректора или, не приведите музы, схватит меня в охапку и попросту унесет отсюда, но он прошествовал обратно к своему креслу и сел. Фабиан удовлетворенно кивнул и улыбнулся мне:

— Ты большая молодец, Тамиэль. Танец был превосходным, я горжусь тобой. Иди, перекуси, и жду тебя через пару часов в своем…

— Простите! — внезапно подал голос Мавис.

Все повернулись к нему, и лазурный, краснея от смущения, выбежал в центр гостиной.

— Ты же готова? — шепнул он мне. — Все в силе?

— Да! — ответила одними губами, и Мавис взял меня за руку.

Боялся, наверное, что грянет буря, и искал хоть какой-то поддержки.

— Фабиан-тэй… Хелия… Профессор Бургунди, — начал мой бывший жених, прочистив горло. — Мы с Тами хотели сделать одно важное объявление. Это касается нашей свадьбы.

— Хвала музам! — Старшая жрица молитвенно сложила ладони.

— Дело в том, что…

Но расстроить Хелию Мавис так и не успел. Я уже предвкушала, как вытянется ее бледное аристократическое лицо, однако случилось такое, что мне резко стало не до жрицы.

Речь лазурного прервал громкий треск, и исходил он со стороны короля. Я догадывалась, что ничего хорошего этот звук не сулит, однако реальность оказалась куда страшнее самых смелых догадок: амулет Лейгарда раскололся надвое.

Глава 23

Лейгард Гульдброк

Внутренний дракон со вчерашнего дня был сам не свой.

Лей не узнавал его: они всегда ладили, а теперь в груди будто поселилась тьма. И эта тьма медленно расползалась, присматриваясь к хозяину. Таилась и готовилась к атаке.

Когда Тами отказалась выходить за него замуж, Лейгард не испытал гнева. Он был уверен, что дракон, как обычно, зарычит и оскалится, потребует поставить феечку на место, но ящер молчал.

Вместо злости король ощутил боль. Его частенько ранили на поединках, обжигали, царапали, — невозможно окончить драконью академию без единого шрама. И Лей даже подумать не мог, что самая сильная боль поджидает его вовсе не на дуэльном поле, а здесь, на радужных островах фей.

«Ты, может, меня и выбрал, а вот я тебя — нет». Каждое слово — как удар зазубренным клинком.

Лейгард смотрел вслед уходящей Тами и не понимал. Вообще ничего не понимал. Она ведь отвечала на его поцелуи! Он бы заметил, если бы был ей противен, но пурпурная тянулась к нему, льнула жадно. Огненный владыка, она хотела его как женщина, Лей не мог ошибаться! И тут — нате! — ведро ледяной воды в лицо.

Король приготовился спорить с драконом, сдерживать его, однако амулет даже не вспыхнул, не блеснул. Ничего. Словно Лейгард носил на шее не сложнейший артефакт двуединости, а бесполезную дешевую стекляшку.

Вот тогда-то тьма и зашевелилась впервые. В том месте, где некогда разжигалось пламя, стало пусто и холодно.

Странное чувство. Тревожное и неприятное.

Лей отмел его и занялся более насущными делами. Собрал службу безопасности, дал все необходимые инструкции на случай, если до фейской академии доберутся орки. Маловероятно, конечно, — летать они пока не научились, но прежде они и в стаи сбиваться не умели. Кто знает, на что еще способна ведьмина магия?

Потом Лейгард провел беседу с Найлой, сообщил об отмене отбора невест. Успокоил, что Тарвин в порядке, но попросил оставаться среди фей до окончания войны. Ради детей.

И в очередной раз Найла удивила Лея. Найла, которая устраивала истерики по пустякам вроде бальных нарядов, продемонстрировала невероятную сдержанность.

Никаких «Да как тебе не стыдно, Лей!» или «Почему ты не предупредил?!» Нет, лазурная просто молча собрала листочки со списками и, не моргнув глазом, разорвала и выбросила в мусорное ведро. А потом взяла стул, пододвинула его к Лейгарду поближе и уселась прямо перед королем.

— Что с тобой? — спросила в лоб. — У тебя вид, как будто ты мыла наелся. Это связано с Тами? И не вздумай врать, Лей, я все равно не отстану. Я видела, как она выходила из дома! Что вы оба опять натворили?

Золотой и не собирался врать, потому что он-то как раз ничего не натворил, — фортель выкинула Тамиэль. Вообще-то Лей не любил откровенничать, но в тот момент понадеялся, что хотя бы Найла сможет внести ясность. Ей-то виднее, как устроено фейское мышление!

Честно, как на осмотре у лекаря, король передал невестке жестокий ответ Тами.

И снова Найла отреагировала хладнокровно. Не ужаснулась, не возмутилась, а попросила слово в слово повторить предложение. Что ж, Лей повторил, — он вообще этот разговор запомнил во всех деталях и, вероятно, на всю жизнь.

Лазурная с минуту изучала короля, как будто он вдруг стал незнакомцем, и обреченно закатила глаза.

— Что?! — не вытерпел Лей.

— Ты серьезно сейчас, да? — простонала Найла. — Пресвятые музы, ниспошлите терпения! Поверить не могу… Ты ей казну предложил?

— А чем не аргумент? У нас много золота!..

— Сказал, что она нужна тебе в войне против орков? Действительно: и чего это вдруг она не захотела выходить за тебя? Да каждая фея мечтает, чтоб ее бросили на амбразуру!

Найле потребовалось немало времени, чтобы сцедить яд сарказма и выплеснуть гнев. Они с Леем словно поменялись ролями: лазурная металась по кухне, как загнанный зверь, а он терпеливо ждал, когда она закончит ругаться и вернется к осмысленной речи.

— Даже в любви не признался! — надрывалась королевская невестка. — Куча ведь способов есть! Ладно, никто не ждал, что ты напишешь стихи. Хотя твой брат мне целый сонет сочинил — и ничего, не умер.

— Тарвин? — недоверчиво скривился Лей. — Сонет?

— Ну, хорошо, рифмы там были кривоватые, и с размером беда. «Найла Лазулли, страсть меня пошатнула», — процитировала она и вздохнула ностальгически. — Зато знаешь, как трогательно? Я рыдала!

— Ну, я б от такого сонета тоже всплакнул… Пошатнуло его! — Лей фыркнул.

Лазурную это взъярило еще больше.

— А вот правильно она тебе отказала, — мстительно бросила она. — Правильно! Любая фея ждет любви, искренности, а ты ее купить решил, как корову! Счастливого одиночества, черствое твое величество!

На этом Найла ушла, хлопнув дверью, а Лейгард еще долго размышлял над этой возмущенной тирадой.

Любовь. То, что хорошо для фей, для драконов — губительно. Едва ли не приговор. Лейгард наблюдал, каким стал его брат. А бывший однокурсник Деррик Сольвброк? Он ради жены вообще пошел служить в фейгвардию! Сменил доспехи на белый мундир, а боевых товарищей на нежных бабочек. И если даже допустить, что Тарвин и Деррик вполне довольны жизнью, то Лейгард — не рядовой дракон, он — король. Правителям слабости не прощают!

Внутренний ящер, будь он проклят, молчал. Чутье ни в какую не желало просыпаться, зато тьма в груди расправила свои черные щупальца. Опутывала ими душу Лея, отравляла разум, затягивала к себе в пропасть. Туда, где ничто не имеет значения.

Зачем ему прогибаться? Это перед королями положено склонять голову. Любви феи хотят… Пусть выбирают: либо романтик с дудочкой, либо тот, у кого есть власть и сила. Не желает Тами становиться его женой? Ее право. Главное — она полетит в Аурвир и принесет долгожданную победу. А боль… Боль для того и создана, чтобы ее терпеть.

Лейгард почти поверил, что сможет смириться с отказом пурпурной, но новый день принес новые испытания.

Танец Тамиэль. Король смотрел на самое прекрасное действо в своей жизни, и медленно, но верно до него доходило: он пропал. Провалился в любовные зыбучие пески, и чем активнее будет сопротивляться, тем сильнее застрянет.

Пурпурная тянулась ввысь, скручивалась клубком, кружила, изгибалась, порхала, а Лей понимал, что готов и сонеты писать, и петь, и рисовать, — да что угодно, лишь бы она была рядом. Гордость, корона, власть? Все уложить стопкой к изящным ножкам Тами и умолять, если понадобится.

И от этого откровения тьма отступила ненадолго, развеялась, в груди снова зажегся драконий огонь. Внутренний ящер очнулся, рыкнул коротко: «Спасай нас обоих!..» Но тут на арену вышел лазурный. Взял Тами за руку так, как должен был взять Лей. Собрался объявить о свадьбе и…

Амулет раскололся.

Мрак накрыл и дракона, и короля.

Лей наблюдал за происходящим, как будто через толстое стекло, равнодушно и немного лениво.

Вот капитан Гуннар обвиняет во всем Тамиэль, с пеной у рта спорит с ректором.

— Это она! — орет железный. — Она разбила амулет его величества! Без магии это сделать невозможно!

— Да как ты смеешь, рептилия?! — вступается за внучку старый скрипач, угрожающе сжимая смычок. — Ее танец давно закончился!

— Я была права, драконы опасны, — злорадствует жрица. — Фабиан, выгони их немедленно, пока он не спалил академию!

— Хелия, успокойся!.. — Голос Фабиана тонет в общем гомоне.

Каждый выкрикивает что-то, размахивая руками, все движется к нешуточной потасовке, и только Мавис тихонько по стеночке улепетывает прочь. И это на него Тамиэль променяла золотого дракона? Такой великой любви искала? Ну-ну!

— Именем короля я арестовываю ее! Мангус, Родерик, взять! — командует капитан.

— Он же обратится сейчас, обратится! — побелевшими губами шепчет мятная фея. — Тами, пойдем, нужно выйти и закрыть здание защитным коконом. Я пока обездвижу короля…

— Профессор Минти, не надо! — суетится пурпурная, мотыльком мечется между своими сородичами и драконами. — Клянусь, капитан, я здесь ни при чем! Моя магия касается только живого, я не могла уничтожить амулет!

— А кто подговорил фей насчет перца, а?! — сквозь зубы выплевывает железный. — Айма мне все рассказала, ты уже не первый раз пытаешься его убить! Взять, я сказал!

На узкие плечи Тами ложатся ладони стражников. Мангус и Родерик держат пленницу крепко, вопросительно смотрят на короля в ожидании приказа, но Лейгард не может говорить. Тьма сковывает его, не дает шевельнуться.

Боевой клич скрипки — и воздух кнутом рассекает поток музыкальной магии. Через все лицо медного лейтенанта тянется кровавая полоса. Терпкий металлический запах щекочет ноздри… И вот она, вспышка.

Гостиная ректора становится маленькой и тесной, почти игрушечной. Стены и потолок давят на Лейгарда, и он одним движением крыльев разносит все вдребезги. Печально звякнув струнами, падает рояль. Старый фей наивно продолжает играть, но его удары рикошетом отскакивают от крепкой золотой брони и лишь сильнее рушат кукольный домик кронфея.

Отныне Лей не хозяин, а попутчик. Не тьма внутри него, нет, это он теперь в ее власти. Черное пламя вырывается из глотки, когтистые лапы тянутся к ректору. Разорвать. Пополам переломить, как ветку… Давно пора было это сделать!

— Это не Лейгард! Не он!.. — обрывками доносятся снизу крики Тами. — Не трогайте его! Ведьмина магия, он предупреждал… Черное яйцо… Пожалуйста, дедушка!

Что она возомнила о себе?! Дракон не нуждается в защите, тем более — какой-то феечки. Феечки, которая причинила ему столько боли. Срывала отбор, манипулировала, осмелилась отказать… Забрать ее. Подмять под себя. Наказать, но уже по-настоящему.

Ящер отбрасывает всех, кто стоит между ним и пурпурной. Ректор, капитан Гуннар, Мангус… Нет больше своих и чужих, есть лишь дракон и его добыча.

Ну же, Тами, беги! Вызови крылышки, ты же обожаешь игру в догонялки! Или все еще веришь в любовные сказки? Считаешь, что вечно сможешь выкручиваться?

Побледнела, как снег на горных вершинах, но не отходит с места. Смотрит своими огромными глазами, держит спину прямо. Маленькая храбрая танцовщица… Дракон нависает над ней, хищно принюхивается — и замирает на мгновение, не учуяв страха. Почему? Почему она не боится его?

— Лей! — зовет Тами тихо. — Лей, я знаю, ты там! Ты можешь себя контролировать, слышишь? Мы справимся! Это порча! Обуздай ее!

Она поднимает руку, выставляет вперед, словно хочет коснуться его чешуи.

Как сладко пахнет спелым виноградом… Какое тепло исходит от Тами… И свет. Будто те светлячки в саду, что выстроились сердечком, разгоняя ночную темноту.

Огненный владыка, что он творит? В какой момент поддался проклятию? Он — Лейгард Гульдброк, дракон золотого клана. Король. И ни одна ведьма не заставит его навредить любимой!

Зарычав, Лей встал на дыбы, возвращая контроль над телом. Изверг струю пламени, но уже не черного, а рыжего, как и прежде. Тьма съежилась, отползла, забилась куда-то. Пусть и не исчезла совсем, но эту битву золотой выиграл.

И он уже хотел склониться к Тами, прижаться носом к ее крошечной хрупкой ладони, потому что знал: только это поможет ему стать человеком…

— По воле муз и силой слова я закую тебя в оковы, — прозвенело снизу, и боковым зрением Лей заметил старшую жрицу.

— Нет, Хелия-тэй, пожалуйста! — взмолилась Тами, но жрица выступила против Лейгарда не одна.

— По капле ты лишишься сил, угаснет твой драконий пыл, — вторила Хелии профессор Минти. — И пусть глубокий долгий сон тебя опутает, дракон…

Внезапно все стихло. Раз — и абсолютный вакуум.

Лей был уверен, что у него заложило уши. Мотнул головой, резко выдохнул, повернулся к старшей жрице, но не увидел ее. Ни ее, ни мятной профессорши, ни даже Тами.

Над королем простиралось бескрайнее голубое небо, яркое полуденное солнце слепило глаза. Один за другим в сознание начинали поступать звуки: щебетание птиц, журчание воды и, наконец, приглушенные мужские голоса.

Лейгард сел, нервно ощупал свое лицо, — хвала огненному владыке, это снова было оно, никакой чешуи, — а затем осмотрелся вокруг. Пейзаж выглядел знакомо: мелкая речушка, каменистые склоны, низенькие горные сосны с длинными иглами… И тут Лея осенило.

Тронрег. Место, где когда-то проходили боевые учения драконов. Собственно, они и сидели на плоских валунах неподалеку от короля, что-то обсуждая вполголоса. Капитан Гуннар, лейтенант Мангус…

Безумие какое-то! Лейгард словно сошел с ума. Феи ведь не могли забросить его в прошлое? Или это сделали ведьмы? Или вообще не было ни тех, ни других, и король всего лишь прикорнул на учениях… Впрочем, расколотый и потемневший амулет все еще болтался на шее, а значит, этот кошмар золотому не приснился. Следовательно…

— Тами! — спохватился король, вскочив на ноги. — Где Тами? Я ведь не тронул ее?!

Услышав короля, драконы кинулись к нему.

— Ваше величество, вы очнулись! — Капитан Гуннар сжал Лею руку, будто опасался, что тот опять отключится.

— Что с Тами? — настойчиво повторил Лейгард.

Стражники переглянулись, Мангус потупился. Внятного ответа не последовало. Золотому стало не по себе.

— Гуннар! — рявкнул он. — Доложить немедленно!

— Так точно! Тамиэль Бургунди жива и невредима, ваше величество, — поспешно отрапортовал железный, но тут же добавил нехотя: — Ну, была, когда нас выгнали из академии.

— Вас — что?! — опешил Лейгард.

Гуннар помрачнел и вздохнул: любой в драконьей империи знал, как тяжела доля гонцов с плохими вестями. Но вариантов у железного не было, а потому он-таки поведал своему королю обо всем, что случилось после стычки в особняке ректора.

История получилась не самая воодушевляющая. Когда две феи поэзии на пару обезвредили Лея, стражники связываться с ними уже не рискнули. Они и сами пребывали в шоке, не понимая, чего ждать от короля. Никогда прежде они не видели черного пламени и сломанных амулетов. В драконьей ипостаси Лей вел себя очень странно, — раньше он не стал бы без веской причины крушить дома и нападать на члена кронфейской семьи.

— Ректор сказал, что если мы не покинем остров, нам объявят войну, — встрял медный лейтенант. — И не поймите неправильно, мы готовы биться за вас с феями… Да хоть с кем угодно… Только ведь нас и так одолевают орки, и лишний противник сейчас ни к чему…

— Но если вы прикажете, мы вернемся! — заверил короля капитан Гуннар. — В любую секунду!

— Не надо, — хмуро отозвался Лей. — Вы все сделали верно, война с феями не в наших интересах.

На лице железного отразилось нескрываемое облегчение, а Мангус так и вовсе гордо приосанился:

— Это была моя идея, ваше величество! Гуннар хотел, чтобы мы забрали Тамиэль, как вы планировали, но я так и сказал: скандал не в наших интересах…

— Ладно, — отмахнулся Лей, пока медный себе еще и орден за заслуги не потребовал. — Но почему вы принесли меня сюда, а не в Аурвир?

— Яйца двуединости, ваше величество… — Гуннар нервно сглотнул и вытащил из-под мундира амулет.

Выглядел он точно так же, как и у Лейгарда. Погасший, с глубокой трещиной по всей длине. Но самое ужасное — проклятие добралось до каждого стражника. Все до единого лишились возможности контролировать драконью ипостась.

— Сначала мы взяли курс на Аурвир, — признался железный. — Но Родерик перевоплотился в человека прямо в полете. Чуть не разбился!

— Благо, я успел подхватить его, — похвастался Мангус.

— Огненный владыка, я бы тоже успел! Но я нес короля! — осадил его Гуннар. — Мы сделали привал и обнаружили, что амулет Родерика лопнул.

— А потом и у Гуннара, — добавил медный. — Как по цепочке, представляете? Я сам за час, наверное, трижды обращался туда-сюда! И еще состояние такое… — Он ударил себя кулаком в грудь. — Мерзкое! Хочется порвать всех. Горло перегрызть! Вот хоть капитану…

— Эй! — завелся Гуннар. — Субординацию соблюдай! Иначе полетишь с ближайшей скалы, орчий пасынок!

— Отставить, — жестко пресек заварушку Лейгард.

Он, наконец, в полной мере осознал, какую подлянку устроили ему ведьмы. Королю вспомнились слова верховного мага о том, что порча похожа на болезнь. На эпидемию. Такая же заразная, и распространяется так же быстро. Нужна всего лишь первая жертва — а дальше все пойдет, как по цепочке. Да, Мангус это верно подметил.

Раньше Лей думал, что мамочка Шу выманила у Вермара яйцо двуединости для разовой мести. Ну, захотела лишить его драконьего облика, — отличное наказание, чего уж греха таить. Но ведьма лелеяла более коварный план. Через один амулет она сумела добраться до всех, оборвала связи между человеческой и драконьей природой. Более того, рыжая тварь умудрилась посеять смуту. Пробудить самое худшее.

Конечно, тьма живет у каждого внутри, и неважно, ящер ты, фея или простой смертный. Но главный вопрос — кто победит в извечной борьбе с самим собой. Мамочка Шу явно делала ставку на все плохое. Рассчитывала, вероятно, что драконы поубивают друг друга, а тех, кто не поддастся тьме, благополучно добьют орки.

Именно об этом пыталась предупредить короля танцевальная муза, когда куры снесли черные яйца. И Лей бы с радостью поблагодарил фейское божество за такой чудесный знак, если бы смог истолковать его раньше. Неужели нельзя было выражаться яснее?! Буквы сложить из цветочных лепестков или заставить тех же кур произнести послание вслух… Ну, в самом деле, если ты хочешь кому-то помочь, то зачем идти такими окольными путями? Сами феи не додумались, чего уж говорить о драконах!

Что ж, хотя бы одну подсказку, последнюю, Лейгард разгадал. Кровяника четко указывала на болота близ Крейвика, и золотой почти не сомневался: ведьма скрывается именно там. Пусть придется перевернуть каждую кочку, он найдет проклятую мамочку и отправит прямиком в пекло. Потому что иначе больше никогда не сможет приблизиться к Тами.

В одном старшая жрица и ректор не ошиблись: Лей не имел права подвергать Тамиэль опасности. Но не из-за уникального дара, а из-за того, что никого еще не любил так сильно. И ради этой любви король был готов идти до конца.

Глава 24

Тамиэль Бургунди

С рождения мне внушали, что высшая ценность для фей — это милосердие. Талант, мол, штука полезная, но если фея не умеет прощать, если сердце ее жестоко и скупо, то не видать ей благосклонности муз, как своих ушей.

Сначала я думала, что не получила дар именно из-за проблем с милосердием. Развивала его в себе изо всех сил. Помогала родителям, соседям, страшно боялась кого-то обидеть неосторожным словом, уступала, где только могла, — и то мне все время казалось, что я мало стараюсь. Слишком уж хотелось быть настоящей феей.

И что в итоге? Все зря! Меня окружал сплошной обман. Я гналась за какими-то иллюзиями, а на самом деле никто вокруг и понятия не имел, что такое прощение или сочувствие. А благосклонность муз… Это вообще главная ложь. Величайшая афера в истории.

Когда амулет Лея раскололся, я, наконец, прозрела. Словно это не яйцо двуединости разбилось, а мои розовые очки.

То есть я из кожи вон лезла, готовилась к танцу. Истязала себя, слушалась Хелию и вместо благосклонности получила что? Правильно, кровянику. Ягодку размером с воробьиный глаз.

Нет, недолго я все же почивала на лаврах. Меня аж распирало от гордости. Еще бы! Железный дракон подтвердил, что это знак свыше, что ягода укажет путь к ведьме, а потом и сам ректор меня похвалил. Конечно, они поругались немного с Леем, но разве когда-то бывало иначе? Я уже представляла, как полечу вместе с королем в Аурвир, героическим танцем спасу его от ведьмы и тогда, — ну, возможно, — он тоже полюбит меня.

Но судьба распорядилась иначе. Черная порча добралась до Лея быстрее. Он сидел с остекленевшим взглядом, а я отчетливо видела мрак в янтарных глазах.

Помню, профессор Минти показывала нам растения, поврежденные особой болезнью. Она так и называлась — ожог. Все начиналось с черного пятнышка на листке, а потом недуг сжирал цветок целиком.

Так случилось и с Леем. Потемнел его амулет, сломался, проклятие проникло в кровь. А когда Лейгард перевоплотился… Любой бы сразу понял, что дракон не в себе! Черное пламя — очевидный симптом, верно?

Однако вместо того, чтобы предупредить об этой порче, подсказать, как вылечить Лея, Терпсихора решила, что хватит с нас и кровяники. Ну его, этого короля, полетели все на болота играть в прятки с ведьмами! Да, моя вера в мудрость муз заметно пошатнулась. Что уж там, я в самом их существовании усомнилась.

А теперь главный вопрос. Сакральный. Как должна была поступить в той ситуации настоящая фея? Ну, для которой высшая ценность — это милосердие? Я вот почему-то подумала, что все мы придем на помощь королю. Я искренне ждала, что в трудный для Лея момент ректор забудет о недопониманиях. Простит — и поможет. Ректор, профессор Минти, дедушка и, в особенности, старшая жрица. Ей-то полагалось быть к музам ближе всего!

Но эти достопочтенные феи повели себя с точностью до наоборот. Они не помогли, они напали! Я умоляла этого не делать, я просила, кричала… Мне даже удалось достучаться до Лея, я чувствовала, что он вернулся! Вернулся — и получил удар в спину.

Золотой дракон обмяк, рухнул и уже на полу снова принял человеческий облик. Мой Лейгард лежал, распростершись, и никто не подошел к нему.

В тот миг что-то сломалось уже внутри меня. Я поняла, что прощать больше не хочу, не могу и не буду. Достаточно. Побыла сердобольной паинькой для своих, и вот к чему это привело.

Железный дракон очень удивился, когда я вывернулась и выхватила клинок из его ножен. Хоть какую-то пользу принесли занятия танцами! Благо, Гуннар пребывал в таком оцепенении, что не стал сопротивляться. Да и нападать я планировала вовсе не на него, — меч предназначался для Хелии.

— Буди его, — процедила сквозь зубы. — Сейчас же буди! Отзывай свои стихи, слышишь?!

— Я понимаю, ты чуть не погибла, — размеренно ответила жрица. — Тебе было страшно, и ты не до конца отдаешь отчет…

— Хочешь проверить, до конца или нет? — Приставила острие к ее груди. — Точно? Потому что если он не очнется, концы отдашь ты!

— Тами, прекрати сейчас же! — прохрипел дед, поднимая сломанную пополам скрипку. — Ящер этого не стоит!

Я скрипнула челюстями. И это сказал фей, которого я считала кумиром?! Лейгард разбушевался — да, было дело, но ведь его заставила порча! А вот дед мог бы и не использовать против короля боевую музыку.

— Сотри магию! — рыкнула на Хелию, растеряв остатки терпения, но тут мне на плечо легла теплая мужская ладонь.

— Тамиэль, так лучше. Для него же самого, — мягко произнес Фабиан Магнолли.

— Нет! — В носу защипало от подступающих слез, перед глазами все поплыло. — Он не хотел… Вы что, не понимаете?! Это же порча!..

— Вот именно. — Ректор говорил так же вкрадчиво и убаюкивающе, как и до этого играл на рояле. — Он мог навредить тебе. Как думаешь, простил бы он себя после такого? Смог бы пережить, если бы с тобой что-нибудь случилось?

— Да плевать он хотел на фей! — хмыкнула жрица. — Его волнуют только свои…

— Замолчи, Хелия! — неожиданно резко осадил ее Фабиан. — Муз ради, не лезь! Тами, послушай. Ты не такая. Опусти меч, я прошу тебя!

Как бы я не ненавидела Хелию, в глубине души осознавала: ректор прав. Силы противостоять жрице я, может, и наскребла, но ранить ее… Мой блеф был слишком явным для всех, никто даже не испугался. Я по-прежнему оставалась для них неразумным ребенком, и толку в моих угрозах было не больше, чем сочувствия в каменном сердце Хелии-тэй.

Клинок, звякнув, ударился об пол, я закрыла лицо руками. Лоб был холодным и мокрым, пальцы дрожали. Никакой из меня боец… Полное ничтожество!

— Вы должны покинуть академию, — донесся до меня голос ректора: обезвредив глупую феечку, он взялся за драконов. — Унесите его в Аурвир, и я бы на вашем месте изолировал его на какое-то время. Мы не знаем, как действует порча, он может напасть на кого угодно.

— Мы с Хелией сковали его драконью ипостась, — вмешалась профессор Минти. — Но это ненадолго. Разбирайтесь с ведьмами, вызывайте верховных магов…

— Только за пределами Тайфо, — добавил Фабиан. — Работа с порчей не в нашей компетенции, эликсиры тоже не помогут. У вас есть полчаса — или я собираю боевой оркестр.

Капитан Гуннар попытался бравировать, заикнулся о верности своему правителю и о том, что лучше сам себя огнем спалит, чем станет подчиняться каким-то бабочкам. Однако слышно было: он и сам растерян. Черное пламя и новость о порче подкосили стражников.

Они уложились в пятнадцать минут. Вынесли Лея из полуразрушенного особняка, перевоплотились, и железный дракон, перехватив обездвиженного короля, как коршун — добычу, взмыл в небо. Силуэт Лейгарда, такой крошечный по сравнению с его подданными, удалялся от меня, пока, наконец, не исчез за горизонтом. Возможно, навсегда.

— Тами, ты как? — пробасил за спиной дед. — Тебе нужно немного отдохнуть.

— Да, на завтра можешь взять выходной. К занятиям приступим послезавтра. — Хелия подошла к нам, приглаживая прическу. — Фабиан-тэй нашел потомка последней феи танцев, надеюсь, он подскажет еще какие-то упражнения.

Я посмотрела на нее, на деда, на ректора и на Лиссу Минти, которая бережно обнимала горшок с несчастной кровяникой. И впервые за последние недели все вопросы и сомнения, которые мучали меня, рассеялись.

— Нет, — ответила коротко и спокойно.

Жрица и Фабиан переглянулись, и кронфей выступил вперед, нацепив свою фирменную улыбку. Сама деликатность! Сострадание и мудрость в одном лице!

— Если хочешь отдохнуть подольше — не проблема! Займись пока теорией и медитациями, это тоже…

— Я больше здесь не учусь, — перебила, пока он снова не заговорил мне зубы.

— Терпсихора выбрала тебя, чтобы ты помогала своему народу… — завела любимую шарманку Хелия, но я замотала головой, вытряхивая из ушей этот высокопарный мусор.

— Хватит! Я не буду помогать тем, кто сам не способен прийти на помощь. Король в беде! Да, он не фей, а дракон, и что? Зачем вам вообще все это искусство? Высшая цель… Чтобы что?! Самолюбие тешить? Цветочки выращивать? — Я надсадно рассмеялась. — Боевой оркестр… Да с кем вам воевать? Живете в своем уютном мирке… Очнитесь! Мы даром никому не сдались! Мы — всего лишь бесполезные бабочки, и ваши эти стихи, симфонии, картины… Хлам!

Я материализовала крылышки и полетела прочь. В груди, где когда-то теплилась вера в высокие идеалы, саднила огромная незаживающая рана. Без Лея все потеряло смысл.

Внизу по-прежнему благоухали клумбы, сияли на солнце разноцветные кристаллические крыши. Но то, что некогда восхищало меня, теперь вызывало лишь злость. Я не понимала, почему все вокруг живет своей жизнью, почему птички щебечут, как ни в чем не бывало, из окон музыкального корпуса доносятся мажорные аккорды, а где-то сейчас погибает от проклятия дракон.

Отчаянно работая крыльями, я поднималась все выше и выше, чтобы эта радужная идиллия как можно скорее скрылась из виду. Каждым взмахом я словно отсекала прошлое, обрубала нити, которые связывали меня с другими феями.

Впрочем, некоторые нити оказались на редкость прочными.

— Тами! Тами, ты куда?! — раздалось сзади.

За мной по пятам верхом на Понсе летел Нарт. Орали оба: пегас просто в панике драл глотку, словно я удумала самоубиться, а мальчишка еще и размахивал руками, норовя свалиться в любую секунду.

Музы! Неужели я не могу хоть чуточку побыть в одиночестве и собраться с мыслями?! У меня вообще-то кризис и моральное дно!

Закатив глаза, я поравнялась с белым.

— Марш назад! — приказала ему. — Оставьте меня в покое!

— Ни за что! — отозвался Нарт, силясь перекричать ветер.

Он продолжал что-то вопить, широко раскрывая рот, но полеты на большой высоте не располагают к беседам. Сквозь свист в ушах я едва разбирала обрывки фраз:

— Мама считает… Заразно… Нельзя!

— Не понимаю! — крикнула в ответ, но Нарта это не остановило.

Цепляясь за гриву Понса, бедолага упрямо надрывался, пока до меня не дошло: избавиться от назойливого ребенка я смогу лишь одним способом — выслушав его. Жестами указав на ближайший остров, спикировала туда.

Пожалуй, если и было в Тайфо место, где я бы хотела очутиться еще меньше, чем в стенах академии, то мы его нашли.

Храм муз. Эти белоснежные купола, просторный парк со статуями и колонны, увитые плетистыми розами, я ненавидела с детства. Правда, раньше мне казалось, что это я его недостойна, а сейчас все было наоборот. Каждая аккуратно подстриженная травинка, каждое стеклышко в витражах выводили из себя. Дешевая декорация, за которой ничего нет! Пустышка для наивных дурачков.

— Ну? — требовательно обратилась к Нарту, когда он спешился. — Выкладывай, у меня мало времени!

— Ты ведь не полетишь в этот самый Крейвик спасать короля? — встрял Понс.

— Нет, буду и дальше делать зарядку с Хелией! А он пускай погибает! — вызверилась на белого.

Конечно, он ни в чем не провинился, но меня буквально потряхивало от гнева. Если бы жрицы отправились на борьбу с ведьмами, а не протирали статуи муз бархатными тряпочками, то война бы давно закончилась!

— Мама считает, что порча может быть заразной, — сообщил Нарт. — И другие драконы тоже рано или поздно станут… Ну, как дядя Лей. Поэтому нам нельзя в Аурвир.

Только теперь я заметила, что паренек ужасно напуган. Еще бы, его отец мог пострадать от проклятия, да и Лейгард Нарту не чужой….

— И поэтому, Тами, ты должна вернуться с нами, — назидательно сказал Понс. — Мальчишка прав: драконы опасны даже для своих.

— Но если ты все-таки решишь… — Нарт внезапно вцепился в меня. — Я с тобой!

— Что?! — опешил белый. — Ни в коем случае! Вот как чувствовал, что рано его хвалить!

— Послушай, я не дракон, правильно? И ты тоже! — затараторил Нарт, не обращая внимания на возмущение Понса. — На нас с тобой эта порча не подействует. Я меч возьму, ты станцуешь… Придумаем что-нибудь! Еще Понс есть, он их копытами ка-а-ак лягнет! — Лазурный дрыгнул ногой, изображая меткий удар.

Пегас как будто стал еще белее, чем был.

— Я?! — взвыл он. — Ведьм? Да вы что, с ума посходили?! Тами, скажи ему!

— Но там папа! — Нарт уже чуть не плакал. — Мы ведь не можем просто бросить его! И дядю Лея!

— Не можем, — помедлив, согласилась я.

— Нет… — Понс затряс гривой. — Я же сплю, да?! Ущипните меня! Тами, опомнись! Он же ребенок!

— Не жеребенок я, — надулся Нарт, — я племянник короля!

— Так, успокойтесь оба! — Я вырвала подол из рук мальчика и сделала пару шагов назад. — Лея мы не бросим. Точнее, я не брошу. А вы вернетесь в академию.

— И куда ты полетишь, а?! — не унимался Понс. — Ты даже не знаешь дорогу в Аурвир, про Крейвик я вообще молчу!

— Спрошу у кого-нибудь… Мне главное найти болота с этими красными ягодами. Ведьма где-то там.

— Где-то! — передразнил пегас. — Ладно, найдешь ты ее. А дальше что?! Драться ты не умеешь, убить никого не сможешь, танцы твои… Ну, хорошо, получишь очередное послание Терпсихоры. Только оценить его будет уже некому!

Вся моя отчаянная решимость таяла на глазах. Неужели мой дар настолько бесполезный? Это древние музы танца умели управлять всем живым, а я — так, бабочка почтовая. Ради чего Терпсихора выбрала меня?

Я обвела взглядом храмовые сады и заметила, наконец, нужную статую. Терпсихору перенесли в дальний угол, когда ее талант пропал. К ней уже не шли толпы с подношениями и цветами, да и за скульптурой явно ухаживали меньше. Скорее всего, муза просто позавидовала остальным и придумала вот такой странный способ выпендриться, напомнить о себе. Что ж, она своего добилась. Молитв захотела? Есть у меня для нее парочка в загашнике.

Подлетев к потемневшей от времени статуе, я повисла в воздухе перед ее лицом. Отрешенное такое, безмятежное, возвышенное… А то! Ей, поди, переживать не о чем!

— Ты довольна?! — дерзко обратилась к мрамору. — Этого хотела?! Вот, пожалуйста, я танцевала! У жрицы твоей училась! Все писают кипятком от твоих знаков. Этого ты добивалась?

— Тамиэль, ты что! — зашипел Нарт. — Нельзя так с музами!

— Юная фея! — переполошились две жрицы, который мели дорожки, и прямо так, с вениками, кинулись к нам. — Отлетите немедленно, это святотатство!..

Но меня было уже не остановить: претензий к Терпсихоре накопилось по горло.

— Тебе ведь плевать на нас, верно?! — Пнула статую со всей мочи. — Ну? И что ты сделаешь?

— Тами, не нарывайся! — выдохнул Понс, воровато оглядываясь на жриц. — Нас вениками поколотят! Это больнее, чем кажется!

— Ты эгоистка! — Снова ударила каменное изваяние. — Загадки, головоломки… Самая умная, да?

— Тами!!! — взмолился пегас. — А если она нас молнией…

— Она?! — нервно хохотнула я. — Да, может, ее вообще не существует! Может, это шутка природы!

Еще один пинок пришелся статуе по плечу. Треск — и изящная мраморная рука упала в траву.

— А вот это было обидно! — раздался из ниоткуда поставленный женский голос.

Я вздрогнула и отлетела, будто меня и правда шарахнуло молнией. Понс молчал, бешено вращая глазами, Нарт испуганно съежился, жрицы дрожали, озираясь по сторонам. То есть эту фразу произнесли не они, а поскольку больше вокруг никого не было…

Чудовищная догадка заставила меня медленно повернуться к статуе. Мраморное лицо ожило, глаза горели золотистым огнем.

— Шутка, говоришь? — губы скульптуры шевельнулись, и по всей поверхности побежала паутинка мелких трещин. — Ну что, смешно?!

И в этот момент мраморная скорлупа осыпалась тысячей осколков, — изваяние словно взорвалось. Вспышка света была такой яркой, что я чуть не ослепла. По крайней мере, сначала не видела вообще ничего, кроме всепоглощающей белизны, а когда зрение частично вернулось, передо мной возникла высокая женщина. Ее одежды из тончайшей мерцающей ткани, перехваченной древними украшениями, струились по прекрасному телу. Само совершенство! А какие шелковистые каштановые кудри…

К своему стыду, я чуточку обрадовалась, что Лейгарда не было рядом. Увидь он хоть раз Терпсихору, точно никогда бы не смог меня полюбить!

— Глупая, он уже тебя любит, — усмехнулась муза. — Не каждый дракон способен на такое великое чувство!

— Как?.. В смысле… — обомлела я. — Вы что, прочитали мои…

— Я вижу тебя насквозь, Тамиэль, — последовал снисходительный ответ. — И хотя танцы у тебя пока так себе, ты на правильном пути. Тебе нужна только вера и… — Она замялась, покосившись на обломки мрамора в траве. — И немного благодарности, знаешь ли.

Жрицы, судя по всему, только этого и ждали. Если раньше они благоговейно молчали, распластавшись в земном поклоне, то после слов музы их как прорвало.

— О, пресвятая Терпсихора, снизошедшая к нам с небес и осенившая своею милостью и красотой! — заголосили они нестройным дуэтом. — Да пребудет с тобою…

— Помолчите! — Терпсихора поморщилась. — И так уже уши болят от ваших молитв! Ради вас я, что ли, снизошла? Тамиэль, я понимаю, почему ты злишься. Но я выбрала тебя ради спасения драконов, ты нужна им. И ты, и все остальные феи. Фламиандр уверен, что его подопечные справятся сами, но я видела: вы должны объединиться. Сейчас — или никогда!

— Флами… Кто? — растерялась я.

— Фламиандр, — повторила муза. — Драконы называют его огненным владыкой. И мы… В общем, с недавних пор он мой супруг. После свадьбы мне пришлось оставить вас ненадолго. Считай это медовым месяцем.

— Но вас же не было долгие столетия!

— Любовь затягивает, милая, очень скоро ты сама это узнаешь. Ну, и время у нас течет иначе.

— Простите, а как нам все-таки спасти папу и дядю Лея? — робко спросил Нарт, вынырнув из-за крыла Понса.

— Нет, малыш, ты в этом не участвуешь, — Терпсихора качнула головой и улыбнулась лазурному. — А вот тебе, Понсевальд Великолепный, суждено стать героем.

Пегас икнул и зачем-то оглянулся назад, словно там мог стоять какой-то другой Понсевальд. Когда же до белого дошло, что Терпсихора говорит именно с ним, перепуганный скакун прижал уши и попятился.

— Я бы с радостью, ваше музье святейшество, — забормотал он нервно, — но дело такое, я в драках с орками вряд ли так уж пригожусь. И ведьмины болота… Знаете, там кожееды могут быть, болезнетворные организмы всякие…

— Дар речи может и пропасть, пегас, — сурово пресекла его муза, — если ты не приведешь свою хозяйку к цели.

Тут она склонилась к Понсу и коснулась его лба ладонью. Сияние стало ярче, белый свет вновь окутал Терпсихору.

— Подождите! — спохватилась я. — Что конкретно я должна сделать? И как управлять магией?! Можно передать дар еще кому-то, и не выходить замуж за фея? И если Понс заблудится, то где мне найти Лейгарда? Как починить его амулет?..

— Верь сердцу, Тамиэль. Выполни миссию, и все вернется на круги своя. Ты не еди…

И все. Голос Терпсихоры смолк, облако света сжалось до крошечного зернышка и исчезло. Мраморная статуя, целехонькая и чистая, красовалась на пьедестале, будто ничего не произошло.

Но ведь я не сошла с ума?! Мне не привиделось, потому что солнце напекло затылок? Она действительно явилась во плоти здесь и сейчас?

— Что ты стоишь, Тами? — мрачно окликнул меня Понс. — Садись, пора лететь.

— Куда? — Нарт подскочил к нему. — Она тебе что-то сказала?

— Хуже, — уныло вздохнул пегас. — Она показала, где искать вашего расчудесного дядю Лея. И боюсь, теперь мне точно придется стать героем.

Глава 25

— Если я все-таки умру, то не оставляй меня здесь, — нарушил затянувшееся молчание Понс.

Белого будто подменили: за всю дорогу он не произнес ни слова, просто уверенно летел в неизвестном мне направлении, а полчаса назад приземлился возле ржавых городских ворот с покосившейся табличкой «Крейвик».

Впрочем, в город мы даже не заглянули. Понс обогнул стену, свернул на лесную тропу и шел, набычившись и не реагируя на все мои попытки завести разговор.

Сосновый бор с широкими просветами и холмиками, поросшими черникой, сменился лиственной рощей. На тропе то и дело попадались поваленные деревья, земля стала рыхлой и влажной, ноги утопали во мху. Пахло перепревшей листвой и грибами. Я чувствовала: мы приближаемся к тем самым болотам. Вот только храбрости становилось с каждым шагом все меньше, а мандраж усиливался.

— Не волнуйся, Терпсихора сказала, что ты герой, — утешила пегаса. — Мы справимся, все будет хорошо…

Белый резко остановился и смерил меня скептическим взглядом. Выражение его морды так и говорило: «Сама-то в это веришь?» И, если честно, я верила, но слабовато.

Местечко для укрытия мамочка Шу выбрала поистине жуткое. Мертвые деревья с черными, похожими на длинные руки, ветвями навевали страх. А тут еще начали сгущаться сумерки… Без Понса я бы точно заблудилась!

Комары одолевали со всех сторон, где-то наверху, в кронах, с карканьем кружило воронье. Возможно, ведьма уже готовилась к приходу гостей и подсылала к нам своих фамильяров.

Я постаралась отвлечься и принялась внимательно изучать местную растительность. Всматривалась изо всех сил в надежде поскорее отыскать заветные красные ягодки. Как там выразилась Терпсихора? Верь своему сердцу? Так вот: и я, и мое сердце очень хотели верить, что кровяника найдется.

Однако вместо ягод я заметила нечто другое. По голени Понса полз маленький продолговатый жук. Учитывая ярую нелюбовь белого к кожеедам, я почти не сомневалась: это один из них. Украдкой смахнула насекомое, сделав вид, что решила погладить пегаса, и тут же увидела еще двух. Эти гады действительно обитали под Крейвиком, да еще и в диких количествах.

Они жадно заползали на копыта Понса, взбирались по нему, как по скале.

— Что там? — обернулся белый. — Пойдем, пока не стемне…

И он-таки обнаружил на себе жука.

Секундное затишье — и визг, способный выбить сотню стекол и разбудить целое кладбище. Думаю, если бы кожееды отрастили себе уши, то разбежались бы в страхе, но, к сожалению, бежать пришлось мне. Кто-то же должен был догнать Понса, пока он не увел нас в непролазную чащу!

— Стой! — кричала, отбиваясь от веток и палок. — Я их уберу! Может, это вообще тараканы?!

— В лесу?! — визжал Понс. — Я предупреждал! Я знал!.. Мамочки-и-и!..

Мне уже почти удалось добраться до белого, ухватить его за хвост, но нога зацепилась о какую-то корягу, и я рухнула плашмя в мокрый мох. Хруст древесины и вопли пегаса стремительно отдалялись, пока, наконец, не стихли вовсе.

В героях мой верный скакун продержался недолго.

Я встала, прикидывая, как мне теперь искать ведьму, но внезапно ветки затрещали снова.

— Хвала музам, ты вернулся! — выдохнула с облегчением и двинулась на звук.

Вот только из кустов вышел вовсе не Понс. При виде золотистых кудрей и парадного мундира с эмблемой дракона, я приросла к земле, не веря глазам. Боялась шевелиться, моргать, да и вообще дышать, чтобы не спугнуть свое счастье.

Лейгард. Живой, в сознании! Нашел меня! Или я его?.. Ой, да какая разница! Больше мы никогда не расстанемся!

Король смотрел на меня с изумлением и недоверием, словно не был уверен до конца, что это я, а не ведьмин морок, не игра воспаленного разума. А я вот ни капельки не сомневалась, кто передо мной. Мурашки не врут!

— Тами?! — едва успел произнести Лей, а я уже повисла на нем, чуть не плача от радости.

— Ты здесь! — зашептала, уткнувшись в широкую грудь и жадно втянув знакомый аромат хвои. — Хвала музам, ты цел! Терпсихора прислала меня… Мамочка Шу рядом…

Я запнулась, запоздало осознав, что что-то не так. Лейгард ни на йоту не сдвинулся ко мне навстречу, не обнял, не прижал, как обычно. Я отстранилась и заглянула в янтарные глаза в поисках ответа.

— Улетай отсюда, — глухо произнес король.

Мне аж зябко стало, до того холодно прозвучал его голос. А ведь когда-то от страстного шепота Лейгарда у меня кровь кипела! Неужто порча стерла в нем все человеческое?

— Лей, это же я! — Потянулась, чтобы погладить его по щеке, но золотой отшатнулся, как от удара, и перехватил мою руку.

— Не надо. Я сейчас опасен, Тами.

— Я никуда не полечу! — Упрямо нахмурилась. — Терпсихора сказала, что феи и драконы должны объединиться. Представляешь, она вышла замуж за вашего владыку!

— Да ладно?! — В янтарных глазах на мгновение вспыхнуло любопытство, но король тут же опомнился и посерьезнел. — Послушай, тебе нельзя тут находиться. Я могу перевоплотиться в любой момент, и тогда…

— Хелия сковала твою драконью ипостась. По идее, ее стихи должны сработать.

— А мои стражники?! — Лей явно терял терпение. — Мы прочесываем лес, Гуннар или Мангус в считанных шагах отсюда! Они постоянно меняют облик, дважды чуть глотки друг другу не перегрызли. И я… Я сам должен разобраться с ведьмой. Лети, пожалуйста!

— Я. Тебя. Не оставлю! — С вызовом выпятила подбородок.

— Тамиэль!

Вот, уже зарычал, как в старые добрые времена! Значит, не все потеряно!

— Попробуй меня прогнать, — улыбнулась Лею.

— Хорошо, уйду сам! — парировал дракон и, развернувшись, направился обратно к кустам.

— И бросишь меня тут? Одну? — Изобразила разочарование. — Даже не поздравишь с тем, что я собираюсь замуж?

Король остолбенел. Пожалуй, сейчас он мог бы украсить собой коллекцию статуй в храмовом парке, — такая экспрессия читалась в его напряженной позе. Чего стоила только выпрямленная спина с тугими мышцами под тканью мундира!

— Что? — Он обернулся. Плавно и бесшумно, как хищник.

— Ага. Мне тут на днях предложение сделали… — Смущенно потупилась. — И я сначала не хотела соглашаться, но боюсь, вариантов у меня нет. Терпсихора говорит, это великая любовь.

— Ложь! — завелся Лейгард. — Что она понимает, твоя Трепси… Твоя эта муза, а? Он же сбежал, когда был нужен тебе!

— Ну, не совсем сбежал… Но пытался, да! — Кивнула, спрятав усмешку.

Мне, наверное, следовало поскорее успокоить Лейгарда, все же играть с чужими чувствами грешно, да и момент я выбрала неподходящий… Но эта ревность согревала, как кружка горячего молока с медом.

Лей снова стал самим собой. Пылким драконом, в которого я влюбилась без памяти.

— Найла сказала, что ты хочешь любви. — Он обхватил меня за плечи, и между лопаток прокатилась сладкая дрожь.

Какой там страх! Я почти забыла о ведьмах, орках и мерзких жучках.

— Так вот, Мавис тебе ее не даст, — продолжал король. — Он — трус, и такие, как он…

— Прости, а при чем тут Мавис? — невинно вставила я, но Лей уже разошелся не на шутку.

— Такие, как он, думают только о себе! Может, его привлекает дар, но про искренние… — Тут золотой запнулся на полуслове.

На его лице отразился серьезный мыслительный процесс: видимо, Лей заново переваривал мою реплику.

— В смысле — при чем тут Мавис? — выдал он, наконец.

— Разве я говорила, что выхожу за него?

— А за кого тогда? — насторожился Лейгард. — Кто еще делал тебе предложение?

— Ну… Был один тип. Корону мне сулил, казну… В любви только забыл признаться. Вот что бы я делала, если бы не Терпсихора, а? Конечно, она могла и ошибаться… — я сделала паузу, чтобы король полностью осознал, к чему я веду.

Все ж таки умение читать между строк и толковать намеки — не самая сильная сторона драконов. Но Лейгард, хвала музам, справился:

— Я?! Тами, ты же не шутишь, да? Ты согласна? Огненный владыка, у меня чуть сердце не разорвалось… Я… Как же это… — Он облизнул губы и взволнованно пригладил волосы. — Найла сказала, надо в стихах, но я так вот с ходу… Подожди… — Лей важно приосанился. — Тамиэль… Ты пьянишь, как эль… И пурпурные кудри… Они… — Сосредоточенно засопел. — Они, как эти… М-м-м… Прутья… Нет, стой, должно же быть еще слово… Локоны-коконы…

— Лей, — мягко перебила я, изо всех сил стараясь не рассмеяться и не обидеть начинающего поэта, — можно и без стихов.

— Правда?! Хвала огненному владыке, а то же я совсем не подготовился! — Он притянул меня к себе и заглянул в глаза с такой нежностью, что у меня чуть коленки не подкосились. — Я люблю тебя, Тами. Ужасно, чудовищно, зверски! Дико!..

— Может, уже перейдем к поцелуям? — Робко подняла брови. — Прости, но эпитеты и метафоры — это ну совсем не твое…

К счастью, дракона критика не задела. Просьбу мою он выполнил неукоснительно и моментально. И перед тем, как я утратила способность соображать и поплыла, качаясь, на волнах удовольствия, мне вдруг подумалось вот о чем. Искусства бывают разными. Все, что касается поэзии, музыки, живописи и танцев, бесспорно, присвоили себе феи. Но в искусстве поцелуев, драконам точно нет равных.

— Умно, ваше величество, очень умно, — неожиданно проскрипело над ухом.

Я отпрянула от Лея, едва не прикусив язык. То ли ему, то ли себе — так толком и не поняла. Да и не до того было: в шаге от нас стояла огненно-рыжая старуха. Как она умудрилась подкрасться незаметно?! Из воздуха материализовалась или выросла из-под земли, как гигантский гриб?

Настоящую ведьму вот так, живьем, я видела впервые. И, будь моя воля, не видела бы и дальше: вроде ничего такого отвратительного, но от одного взгляда липкие плети страха плотно сдавили горло.

Когда-то мамочка Шу явно была если не красавицей, то очень привлекательной женщиной. Узкая, не взирая на возраст талия, затянутая в черный корсет, ровная осанка, прямой нос… По отдельности — все при ней. Только крылышки добавить и наряд поярче, и получится фея, как Хелия или профессор Минти. Однако глаза… Белесые, с колючими точками зрачков, излучали злобу. По сравнению с мамочкой Шу старшая жрица была самим очарованием!

— Я ждала тебя, Гульдброк, — насмешливо протянула ведьма. — Правда, не подозревала, что ты станешь прятаться за фею.

— По-моему, пряталась как раз ты, мамочка, — отбил дерзость Лей.

Я гордилась тем, что он ведет себя спокойно и сдержанно. Ведьма норовила разозлить его, но мой король на уловки не поддавался.

— Какая я тебе мамочка? — скривилась старуха. — Мы что, в борделе? Хотя… Постой, ты даже не смог выяснить мое имя? — Тут она запрокинула голову и разразилась отрывистым каркающим хохотом, обнажив, как ни странно, идеальные белые зубы.

Да уж, характер характером, но в целительстве и уходе за собой ведьмы толк знают!

— Меня не интересует твое имя, — отрезал дракон. — Где орк? Первый носитель порчи? Где первый проклятый амулет? Ты арестована и будешь отвечать перед королевским судом. И если прямо сейчас начнешь сотрудничать…

— Шумайя Ри Таан, — с легким кокетством представилась старуха, пропустив мимо ушей все, что говорил Лей. — Глава ковена семи птиц. Хотя… Благодаря тебе нас уже пятеро, величество.

— Не ответишь — вас не будет вообще! — Золотой взялся за эфес меча.

Впрочем, старуху это нисколько не обескуражило. Она склонила голову набок и прищурилась, как будто угроза короля ее позабавила.

— Все вы, ящеры, одинаковые… Не огнем, так мечом, да? — Шумайя взглянула на меня. — Зачем ты с ним связалась, деточка? Поверь, я не имею ничего против фей. Поэтому вот тебе дружеский совет: возвращайся домой. Дракон использует тебя и бросит. Предаст и не поморщится!

— Где орк?! — упрямо повторил Лейгард, не дав мне ответить. Не хотел, наверное, чтобы я вступала в дискуссии с ведьмой.

— Да что ты заладил?! — Шумайя всплеснула руками. — Орк, орк… У меня есть кое-кто получше. — Тут она повернулась в сторону и сложила ладони рупором: — Цып-цып-цып!

Я думала, она зовет курицу, — ковен-то у нее птичий, что бы это ни значило. Однако ведьма приготовила сюрприз покрупнее. Тоже с крыльями и перьями, но назвать его птицей никому бы и в голову не пришло.

Мамочка Шу поймала Понса. Он послушно переставлял ноги, приближаясь к нам, словно рыжая тянула его за невидимую уздечку. При этом пегас бешено вращал глазами, прижимал уши и размахивал хвостом, — пытался сопротивляться чарам, но безуспешно.

— Нет!.. — вырвалось у меня прежде, чем я сообразила, какую глупость сделала.

Нельзя было показывать, что Понс мне дорог, нельзя было давать Шумайе такой рычаг давления… И все же страх за друга оказался сильнее.

— Знаешь его? — с издевкой спросила ведьма и расплылась в довольной ухмылке. — Выбирай: либо этот симпатичный жеребец, либо орк.

— Это касается только нас! — рассвирепел Лейгард. — Не смей угрожать ей!

— Без проблем. — Мамочка Шу повела плечом. — Выбирай ты, если уж тебе нравится тянуть одеяло на себя. Но варианта два: пегас или орк.

— А как насчет третьего варианта?! — Лей обнажил меч и нацелил его на старуху. — Убить тебя на месте и забрать всех?

Ведьма зацокала языком.

— Так дело не пойдет, Гульдброк. Хоть царапинку на мне оставишь, и пегас сдохнет. Мы связаны кровью.

Понс яростно закивал, подтверждая слова Шумайи.

Теперь предсказание музы заиграло новыми красками. Вот какой героизм она прочила белому?! Умереть ради спасения драконьей империи? Нет, я все понимала. Один пегас против целого королевства, одна жизнь — против сотен, но… Это же мой Понс! Друг!

Я опустила взгляд, чувствуя, что еще секунда — и я не выдержу. Разревусь, стану умолять Лейгарда вступиться за Понса. Сердце превратилось в фарш, его будто порубили на маленькие кусочки. Золотой был прав: не стоило мне оставаться, я его только ослабила. Мешала сделать единственно верный выбор…

Трудно выразить, какая сила воли мне потребовалась, чтобы промолчать. Я догадывалась: попрошу — и Лей не откажет, а права на ошибку у него нет. Он — король, он в ответе за свой народ и обязан прекратить кровопролитие. Иначе потом не сможет простить ни себя, ни меня.

Но меня мучил другой: смогу ли я жить с Леем долго и счастливо, зная, что поплатился за это Понс?!

Король явно колебался, медлил, глядя то на меня, то на ведьму. На его удачу, подмога в лице капитана Гуннара и лейтенанта Мангуса подоспела аккурат вовремя.

— Ваше величество! Мы ее нигде не нашли… — на ходу отчитался железный, и лишь потом заметил рыжую ведьму. — Это она?! Что ж вы не позвали нас! Держи ее, Копперброк!

Лязгнули наточенные клинки, и стражники уже готовы были наброситься на мамочку Шу, но Лейгард поверг в шок всех.

— Нет, — твердо произнес он, опустив оружие. — Не трогать ее.

Челюсть уронила даже я, про драконов и говорить нечего.

— Да как же так, ваше величество?! — обомлел Гуннар. — Вы же сами сказали: никаких переговоров! Берем в плен, выпытываем насчет орка и…

— Не трогать! — скомандовал Лей. — У нее пегас моей невесты.

В лесу стало очень тихо, только наверху шелестел кронами ветер.

— Ваше величество… — первым подал голос Понс. — Я готов на все. Делайте то, что нужно.

— Он умеет разговаривать?! — хором выдохнули Гуннар и Мангус.

— На тебе нет заклятия?! — ошалело спросила я.

И только ведьма ничему не удивлялась.

— Невеста… — оскалилась она. — Ну еще бы! Феи — они ведь другого сорта, не то что мы! Это на ведьмах у вас жениться зазорно, да, Гульброк? А мы годимся только поставлять шлюх!

В ее скрипучем голосе сквозила неприкрытая боль. Ни Лей, ни его стражники не понимали, какая муха укусила старую ведьму, а вот для меня картина внезапно стала проясняться.

Реакцию обиженной женщины ни с чем не спутаешь. Шумайя Ри Таан мстила вовсе не за то, что ей якобы не заплатил недовольный клиент. Точнее, тот случай был лишь последней каплей. Нет, свою месть ведьма вынашивала годами, и в деле явно было замешано что-то личное. Недаром ее так переклинило от упоминания женитьбы! Может, выведай я причину, мне удастся уговорить мамочку Шу, предложить ей что-то ценное взамен на орка…

— Кто предал вас? — ткнула пальцем в небо. — Кто вас так ранил, Шумайя?

Рыжая растерялась всего на мгновение, а затем ее губы сжались в ниточку, глаза потемнели. Я попала в точку.

— Кто… — хмыкнула ведьма. — Дракон, конечно! Драгнар Сольвброк, слышала про такого?

Глава 26

Драгнар Сольвброк. Мне это имя не говорило ни о чем, так, набор звуков для упражнений на дикцию. А вот на драконов слова старухи произвели сильное впечатление.

— Старый король? — оживился Гуннар, но Лей вскинул руку, призывая его не лезть.

— В яблочко, чешуйчатый! Я знала его задолго до того, как он взошел на трон. Запретная связь, любовь… — горько усмехнулась мне мамочка Шу. — Я сияла, как ты! А он лил мне в уши всякую чушь. Обещал, что если станет королем, то разрешит браки между ведьмами и драконами. Сделает меня своей королевой, первой и единственной законной женой! И я помогала ему. Лично нашла девственницу, чтобы родила ему наследника, таким было условие главы клана. Провела обряд, Драгнар получил сына. С первого раза! И герд согласился выдвинуть кандидатуру Драгнара в совет…

От истории Шумайи кровь стыла в жилах. Она рассказывала, а я невольно представляла себя на ее месте, благо сделать это было нетрудно: влюбленная девушка и драконий король.

Сколько же всего пришлось вынести юной ведьмочке! Смотреть, как другая рожает сына ее мужчине. В те времена любые связи между ведьмами и драконами были вне закона, а потому Драгнару для продолжения рода требовалась простая человеческая девушка без магии.

Потом Шумайя одного за другим умасливала членов совета, чтобы те проголосовали за ее возлюбленного. На какие только уловки ни шла! Верила, что сможет добиться прав не только для себя, но и для других ведьм. И вот она, заветная коронация, но… Но Драгнар внезапно решил, что отношения с Шумайей опорочат его.

Никакого указа он не подписал, более того, — ведьму вообще перестали пускать в замок. Она не находила себе места, рвалась к Драгнару, однако раз за разом ее ловили и выгоняли, как какую-то попрошайку.

Лишь спустя несколько лет король вспомнил о бывшей любовнице и под покровом ночи заявился в Крейвик. Сказал, что совет вообще запретил ему вступать в брак, но в память о былых заслугах он сделает ведьме последний подарок.

Подарок этот оказался символическим: Драгнар купил Шумайе дом терпимости. Только так, мол, сможет время от времени навещать ее, не вызывая подозрений. Однако визиты становились все реже: ведьма старела, теряла привлекательность и, наконец, наскучила королю.

И Шумайя почти смирилась со своей участью, когда вдруг, как гром среди ясного неба, грянула новость о союзе между королем Драгнаром и кронфеей Аэдой. Дипломатическом, но от этого не менее оскорбительном для ведьм. Браки с феями не просто стали модными, их всячески поощряли. До свадьбы — ни-ни, феи же трепетные и нежные, они и обидеться могут! Чего далеко ходить: родной сын Драгнара женился на фее.

Для мамочки Шу это стало самой настоящей пощечиной. А уж когда в Крейвик прилетел советник нового короля и заявил, что отныне вне закона не только союзы с ведьмами, но и сами ведьмы, терпение Шумайи иссякло.

Она созвала ковен, разработала план, раздобыла драконью кровь и создала уникальную порчу. Натравила на ящеров орков. Глупый советник тут же примчался с нелепыми оправданиями, стал выгораживать короля, но ведьма не поверила ему и хитростью выманила амулет двуединости.

— В конце концов, драконам не нужен враг, чтобы исчезнуть с лица земли, — завершила свою долгую исповедь старуха. — Вы прекрасно справитесь с этим сами. Этот эгоизм, это презрение ко всем, кроме сородичей, отравят вас.

И я хотела возразить, что не все драконы одинаковы, что Лейгард — другой, и не должен отвечать за подлость Драгнара, но не успела и рта раскрыть. Громко затрещали за спиной деревья, заметались вверху встревоженные птицы, и в следующую секунду высоченная осина переломилась и рухнула, чудом не придавив меня. Только слегка оцарапала руку.

Упала она, разумеется, не просто так: лейтенант Мангус перевоплотился неожиданно и для нас, и для самого себя. Взревел, испуская струю черного пламени, изогнулся дугой, словно это он, а не я, ежедневно учился делать «кольцо Терпсихоры».

— Что и требовалось доказать. — Ведьма взирала на жертву порчи спокойно и даже надменно.

Злорадное торжество собственной правоты всегда сильнее страха.

— Тамиэль! — Лейгард оттеснил меня к Понсу. — Летите оба, он собой не владеет!

— Но заклятье… И орк… — пролепетала, не веря, что все мои дипломатически потуги закончатся пшиком.

— Поздно. — Король на мгновение сжал мою руку, а потом подтолкнул к пегасу и обратился к ведьме: — Я сделал выбор. Освободи жеребца, и я даю слово, что не трону тебя.

Ведьма окинула его ненавидящим взглядом, покосилась на извивающегося медного дракона.

— Горите в пекле, — прошипела она.

Процарапала запястье ногтем, мазнула кровью по крупу Понса.

— Савеах хатэм мирэвитус… Шихэам тадрифи уэссус…

Губы ее почти не шевелились, звуки словно исходили откуда-то из живота, как будто старуха пыталась задушить кобру внутри себя. Я понятия не имела, что означают эти странные заклятия: Шумайя с легкостью могла провести и меня, и Лейгарда. Прочитать очередную порчу и уничтожить нас всех.

Однако ведьма не сжульничала: Понс встрепенулся, расправил крылья и отскочил от нее. Связь между ними оборвалась.

— Лети, бабочка, — посоветовала мамочка Шу. — Без обид, но дальше мы сами.

Я чувствовала подвох, знала, что сплавляет она меня не по доброте душевной, но Лейгард не оставил возможности для маневра. Силой закинул меня на Понса и хорошенько стукнул его кулаком в бок. Подстегнуть, наверное, хотел, но заодно и «поблагодарил» за испорченную охоту на ведьм.

Пегаса уговаривать не пришлось. Два сильных взмаха — и мы уже облетаем лейтенанта Мангуса. Медный ящер беснуется у нас под ногами, круша деревья, пока Лейгард и Гуннар мечутся вокруг, силясь его успокоить.

— Понс, мы не можем! — Намотала белую гриву на кулак. — Назад! Давай нападем, спикируем… Ведьма их уничтожит! Король дал слово не трогать ее, а я — нет! Понс!!! Ты слышишь меня?! Мы его не бросим!

— Я и не собирался! — отозвался пегас. — И хватит тянуть за гриву, у меня морда лопнет!

— Не собирался?..

— Есть план.

Белый набрал высоту и резко зашел на разворот. Мог бы и предупредить! Я легла на его шею, обхватила корпус Понса руками и ногами, как обезьянка — пальму.

— План прикончить меня?! — спросила, когда сердце из горла вернулось обратно.

— Кожееды, — загадочно изрек пегас. — Они все еще на мне?

Осторожно, чтобы не свалиться и не нанизаться на верхушку сосны, как на вертел, посмотрела на бедро своего скакуна. Продолговатые жучки мелькали в короткой шерсти, вызывая приступы тошноты. Как пегас держал себя в моральной узде было загадкой.

— Ну… Совсем немного, — попыталась смягчить удар.

— Не щади меня, Тами. Один раз страх уже завел меня в ловушку, больше я не поддамся.

Понс наклонился, снизился и, выискав в лесу небольшую полянку-проплешину, опустился туда.

— Ты помнишь светлячков? — спросил он, сложив крылья. — Что ты танцевала в тот вечер?

— Вальс. Папин любимый. Напевала про себя и пританцовывала, но я же тогда толком не владела техникой…

— Неважно. — Понс развернул голову и взглянул на меня. — Если сработало с одними насекомыми, сработает и с этими тварями. Какой вальс?

— Ми-мажорный, но…

— Погоди, — перебил белый. — Вот этот? Пум-тарарам, пам-парампам, там-тамтирьям…

Пел он фальшиво, но незамысловатая мелодия все равно угадывалась.

— Этот, — поспешно подтвердила я, чтобы прервать арию Понса. — Но кожееды… А если они не подчинятся?

— Никуда они не денутся. Тебе муза велела верить в себя или в сердце или что-то там такое. Вот и верь! Пока наш король отвлекает старуху, пускай эти жуки покажут, где проклятый орк. Других вариантов нет. Иначе какие мы с тобой герои?! — Белый сделал паузу, а потом добавил нехотя: — И уж постарайся сделать так, чтобы на мне больше никого не осталось.

Я понимала, что если и могу чем-то помочь Лейгарду, то обязана хотя бы попытаться. Слезла с пегаса, кивнула ему, и он принялся распевать несчастный вальс, который когда-то играл мне папа. Я же прикрыла глаза, представила, что любимый сейчас здесь, передо мной. Что мы с ним не в этом заболоченном лесу, а в прекрасном бальном зале, в роскошных нарядах. Играет оркестр, благоухают цветы, и Лей галантно склоняется, приглашая меня на вальс.

Кладет руку мне на талию, увлекает за собой. Мы кружимся, охваченные музыкой. Шаг — два маленьких, шаг — два маленьких… И я смотрю в его глаза, тону в золотом янтаре. Дыхание перехватывает, пульс нетерпеливо бьется в такт, разгоняется кровь, в животе разгорается пламя…

— Там-Тамиэль, глянь-ка сюда, гады ползут, нам вон туда, — пропел Понс на мотив вальса, развеяв радужную картинку.

Гады и впрямь ползли. Жуки-кожееды выстроились ровным строем, похожим на живую черную стрелку. И эта стрелка двигалась по земле, указывая путь.

— Не прекращай тан-танцевать! — нараспев предупредил Понс, но я и без него догадалась, что, если замешкаюсь, кожееды разбегутся, и потом мы их уже не соберем.

Вальсируя, я направилась вслед за омерзительными экскурсоводами. Стрелка из насекомых пересекла полянку, обогнула колючие заросли дикого шиповника и вывела нас к кроваво-красному болоту.

По крайней мере, выглядело оно, как место массовых убийств, и, лишь присмотревшись, я поняла: почва только кажется алой из-за невероятного обилия кровяники. Да там ягоды было больше, чем листьев! Я едва выискивала, куда ступить, чтобы не раздавить эти мелкие ядовитые плоды.

Вот он, очередной знак Терпсихоры. Воодушевившись, я закружилась в вальсе с удвоенным энтузиазмом, и мои старания не пропали даром: стрелка из жуков метнулась к большому трухлявому пню и скрылась под ним.

От неожиданности Понс замолчал, а я застыла.

— И это все? — озадаченно спросил белый. — Нет, я рад, что они отстали от меня, но…

— Тише! — Прижала палец к губам.

Мы оба замерли, вслушиваясь. Откуда-то из-под земли доносилось глухое мычание. Жуки издавать такие звуки точно не могли, а корову никто бы не стал прятать в сложном укрытии на ядовитых болотах.

— Орк, — рассудили мы с Понсом одновременно.

— И как бы нам его теперь достать? — аккуратно нагнулась и заглянула в дырку под корягой.

Возможно, ведьма установила хитрый механизм? Рычаг какой-нибудь или потаенную дверь… Музы, как же надоели эти головоломки!

— Отойди, — вмешался пегас. — Без грубой мужской силы тут никак.

И он со всей дури лягнул кочку. Сок кровяники брызнул во все стороны, я едва успела отскочить и плотно закрыть рот, чтобы ненароком не отравиться.

Коряга держалась крепко, но и мой славный пегас не был слабаком. Не зря Нарт усердно тренировал его и кормил всякими полезностями! После второго удара коряга пошатнулась, а после третьего вывалилась из лунки, как молочный зуб.

Под ней была глубокая яма. Я вызвала крылышки, подлетела — и чуть не завизжала от радости и ужаса одновременно. Внизу, под землей, метался орк. Щерился бешеным псом, обнажая красные десны, тянулся к нам костлявыми ручищами… Вот, кем надо пугать непослушных маленьких феечек, а вовсе не драконами! Если бы в детстве мне хоть раз показали такого орка, я бы не то что доедала кабачки с брокколи, я б еще и добавку просила.

— Нет, я все понимаю. — Понса аж передернуло от брезгливости. — Но зачем она его нарядила?!

— В смысле?

— Колье на него повесила. — Пегас кивком указал на серое чудище.

В яме было темно, и поначалу я не увидела никакого колье, и лишь потом, напрягши зрение, заметила тусклый отблеск золота. Присмотрелась — и ахнула. Амулет двуединости! Ведьма придумала идеальный способ сберечь его от воров, — даже самый отчаянный псих не рискнул бы отобрать побрякушку у этого сомнительного красавца.

— Давай так, — предложил Понс, когда объяснила ему, что это не просто украшение. — Я размозжу череп орку, а ты залетишь внутрь и заберешь.

— А если он нужен Лею живым? Вдруг с мертвого орка проклятие снять нельзя?

— Ну… Тогда у нас большие проблемы, — вздохнул белый.

— Именно так, — проскрипело сзади.

Опять Шумайя! Да как ей это удается? Подкрадывается вечно, будто призрак, хотя у нее нет ни крыльев, ни кошачьих лапок!

— Зря ты вернулась, феечка. — Рыжая неодобрительно покачала головой.

— Орк наш! — выпалил Понс, горделиво выпятив грудь. — Сдавайся, ведьма, ты проиграла!

Это он, конечно, поторопился. Старуха лишь небрежно рассмеялась, а затем вспорола длинным ногтем собственную ладонь.

Кровь тонкой струйкой потекла по ее худощавой руке, капнула на землю, смешиваясь с соком кровяники.

— Эшшасха дицеус мортэй… — начала чревовещать старуха, и мне внезапно стало трудно дышать.

Ощущение было такое, словно грудь проткнули огромной сосулькой: холод сковывал легкие, выжимая из них кислород, как воду из губки. Я замахала руками, судорожно пытаясь вздохнуть, но Шумайя не позволяла. В глазах темнело, силы покидали меня, крылышки ослабли…

И в этот самый момент над головой раздался оглушительный рык. Золотой силуэт закрыл собой небо. Ведьма вздрогнула, отвлеклась, и этой заминки мне хватило, чтобы отдышаться.

Мощный залп черного пламени ударил по кронам деревьев, густой едкий дым повалил стеной. Лейгард ястребом кружил над кровавым болотом, опускаясь все ниже и ниже. Вот тогда-то во взгляде ведьмы впервые промелькнул неподдельный страх.

Золотой ящер подцепил ее изогнутыми когтями, поднял за собой — и швырнул о землю. Шумайя застонала глухо, но ковер из ягод смягчил падение. Лейгард бросился на старуху, подмял под себя, придавил каменной глыбой. Распахнулись челюсти, блеснули острые клыки, забурлил в глотке черный огонь…

— Не смотри, — шепнул Понс. — Сейчас он убьет ее… Еще и кишки, наверное, выпустит…

А я все равно смотрела, не могла отвести глаз. Словно подсознательно ждала чего-то, но не понимала пока, чего конкретно. Но когда ведьма, вопреки своему плачевному положению, улыбнулась Лейгарду, фактически в лицо своей смерти, меня озарило.

Этого и добивалась мамочка Шу! Она хотела, чтобы король поддался проклятию, уступил мраку внутри себя. Нарушил слово, данное ведьме. У меня не было ни малейшего представления, как устроены порчи, но интуиция била в гонг. Сердце подсказывало: если Лей сейчас прикончит старуху, она победит. И я поверила сердцу.

— Стой! — стрелой подлетела к дракону и зависла напротив его глаз.

На меня смотрел мрак, но я не боялась его.

— Не убивай ее, слышишь?! — крикнула дракону. — Ты совершишь зло, и оно вернется к тебе! Ты не такой, Лей!

Мрак зарычал, зрачки ящера хищно сузились. Мне было уже плевать, что будет дальше, я должна была уберечь короля любой ценой. Легла всем телом на гигантскую морду, обняла и прижалась губами к холодным металлическим чешуйкам.

— Тами, нет! — заверещал Понс.

Дракон взмыл в небо, заметался, как необъезженный пегас, пытаясь сбросить меня.

— Я люблю тебя, Лей! Люблю!

Время остановилось для нас обоих. Темнота, завладевшая Лейгардом, бушевала где-то там, внутри. Я ощущала ее. Дикую, всеобъемлющую, разъяренную. Вот только она не пугала меня. Теперь я видела ее насквозь. Боль преданной женщины, крик разбитой души, облеченный в такую странную форму. Не злость, а отчаяние. Не ненависть, а отвергнутая любовь. Змея, кусающая саму себя.

И мне стало жаль ее. Ведьма носила ее в себе, сумела переплавить в проклятие, хотя могла просто отпустить. Развеять одним коротким словом: «Прощаю». Может, в том и заключается главная проблема ведьм, что никто не рассказывал им о милосердии?

— Прощаю, — произнесла тихо, и нас с Леем окутало облако дыма.

Меня с немыслимой скоростью тянуло вниз, в ушах свистел ветер, мир вертелся вокруг. Мы падали в обнимку: я — и Лейгард, вернувший человеческий облик. Крылышки не слушались, дым застилал глаза…

— Держись! — раздалось сбоку, и в следующий миг что-то большое и белое боднуло нас с Леем, и мы очутились меж двух пернатых крыльев.

Понс мягко приземлился неподалеку от ведьмы. Она все еще лежала на красном ложе из кровяники, однако довольная улыбка на ее лице сменилась прежней злобой.

От этого колючего взгляда я пришла в себя окончательно. Лейгарда еще пошатывало, но он смог без моей помощи спрыгнуть с пегаса и бросился к старухе Шу.

— Я прощаю тебя, — сказал он ведьме. — Но ты должна присягнуть мне. Присягнуть на крови, что ни ты, Шумайя Ри Таан, ни твои потомки, ни кто-либо из твоего ковена отныне не смеет вредить драконам. И феям, — добавил, подумав.

— Потомки… — Старуха закашлялась. — Их нет у меня и не будет, спасибо твоему предшественнику.

— Присягни, — снова потребовал Лейгард. — Ты станешь моим подданным, получишь защиту, гарантии, права…

— Засунь себе свои права знаешь, куда?! — оскалилась ведьма. — Я никогда не стану подчиняться дракону! Никогда! Либо мы равны, либо…

И прежде, чем я или Лей успели среагировать, старуха зачерпнула полную пригоршню кровяники и запихнула в рот. Белесые глаза остекленели, зрачки-точки расширились, по острому подбородку потекла красная пена… Последний короткий хрип — и Шумайя Ри Таан замолчала навсегда.

Ее выражение лица я запомнила очень отчетливо. Картинка гравюрным оттиском впечаталась в мою память. Пожалуй, это был лучший урок в моей жизни. Можно сколько угодно слушать о пользе всепрощения и любви к ближнему, но стоит один раз увидеть, к чему приводят месть и злоба, и больше уже никогда не свернешь с правильного пути.

Глава 27

Все, что случилось в том лесу после, для меня происходило словно в тумане. Я прижималась к Лею, боялась хоть на секунду выпустить его руку, а подле нас суетились капитан Гуннар и лейтенант Мангус. Связывали орка, вытаскивали из ямы, спорили, как лучше перенести его в Аурвир, чтобы он никого не покусал и не поцарапал.

Понс сначала активно участвовал в обсуждениях, но, когда железный спонтанно перевоплотился и чуть не спалил белого, пегас резко самоустранился. Конечно, капитан Гуннар извинялся потом, но Понс заявил, что пока верховные маги не разберутся с амулетами, к драконам он и на пушечный выстрел не подлетит.

В итоге орка удалось смотать по рукам и ногам, заткнуть кляпом, и наша уставшая процессия направилась искать выход из леса. Наверное, без драконов я бы долетела гораздо быстрее, но покидать Лейгарда не хотелось. Роль проводника взял на себя Понс: периодически он поднимался в небо, а потом указывал нужное направление.

До Крейвика мы добрались глубокой ночью, — извивающийся и мычащий орк, которого тащили Гуннар с Мангусом, сильно нас замедлял. В городке капитан разбудил владельцев маленькой таверны, те было возмутились, но, увидев короля, проснулись окончательно. Накормили нас досыта и даже одолжили карету Лею и двух лошадей Гуннару и Мангусу, — Понс наотрез отказался везти кого-то из них. И раз уж он сегодня проявил себя как герой, Легард не стал давить на него.

Трястись по ухабам было непривычно. Никогда раньше я не передвигалась на подобном транспорте. К чему он, когда у тебя есть крылья? Однако усталость взяла свое: положив голову Лею на плечо, я задремала.

Мне снился родной остров, родительский домик, уютный цветущий сад. Все невзгоды остались позади, — словно и не было никаких ведьм и орков. Мама накрывала чай, Лейгард сидел рядом со мной на качелях, а Терпсихора наворачивала варенье прямо из банки и без устали нахваливала меня перед дедушкой и отцом.

— Вы можете ей гордиться, — говорила она, облизывая ложку. — Она не посрамила танцевальную магию, не опозорила фейский род. И теперь заслуживает обрести счастье с драконом.

— Но как же так? — отвечал ей дед. — Она — единственная фея танца! И должна оставить потомство, передать дар… А кто родится у нее от ящера?

— Она не единственная. Больше — нет, — хитро улыбалась Терпсихора. — Какое чудесное варенье! Вы сами выращиваете эти сливы?

— Конечно! У нас особый сорт, не то что у Цессии Лазулли, — хвасталась мама. — И есть еще секретный ингредиент.

— Какой же?

— Орки!!!

Крик был таким громким, что я подскочила, больно ударившись темечком о крышу кареты. Спросонья до меня не сразу дошло, почему мама вдруг заорала басом, и откуда в ее варенье орки. Лишь спустя секунду сладкая иллюзия рассыпалась на мелкие осколки, а реальность привычно плеснула в лицо ледяной воды.

Карета наша уже не раскачивалась, а стояла, снаружи доносился дикий гам, — сотни, если не тысячи голосов, лязг металла, треск… Словом, самое настоящее светопреставление. Я отдернула шторку и сквозь запыленное стекло увидела клокочущее серое море.

Кучер остановился на узкой дороге, что серпантином обвивала горы Аурвира. От обрыва нас отделяли считанные шаги, а потому ничего не мешало обзору. И открывшееся мне зрелище приводило в ужас.

У подножья горы кишели полчища орков. То, что я поначалу приняла за море, оказалось армией мычащих тварей. Они карабкались вверх, к главной пещере с золотыми воротами. Лезли, наступая друг на друга, падали, взбирались снова, — точь-в-точь как кожееды по ногам Понса.

Лей выругался. И трудно было винить его в этом! Если б на мой дом наступала армия чудовищ, я б и не такое сказала!

Над орками кружили драконы, исторгая струи черного пламени, но толку от этого не было никакого. Орки дымились и все равно упрямо карабкались выше, будто не замечая огня и горящих товарищей. То здесь, то там, ящеры на лету превращались в людей и падали в гущу врага.

— Ваше величество, орки! — град ударов обрушился на дверцу кареты.

Лей открыл, собираясь выйти, но лейтенант Мангус втолкнул его обратно, ворвался следом и спешно закрылся.

— Они напали на Аурвир, — сообщил медный, с трудом переводя дыхание.

— Да уж я вижу. — Лей стиснул зубы. — Где Тарвин? Логнар? Другие советники?

— Тарвин в замке, а Логнар у ворот, держит оборону. Из-за расколотых амулетов на передовой началась неразбериха. Бойцы перевоплощались, не владея собой, начинали драть орков…

— И травились их кровью, — мрачно догадался Лей.

— Именно, — кивнул Мангус. — Поднялась паника, войска отступили, орки лезут на гору и вот-вот доберутся до замка.

— Но мы же теперь можем снять проклятие? — вмешалась я.

— Снять-то можем, но… Верховный маг внутри.

Такого исхода я не ждала. Мы почти справились, совсем немного оставалось до победы! Всего лишь доставить орка и амулет архимагу — и ждать, пока он разберется с порчей. И как это сделать, если путь в замок лежит через море серых обезумевших гадов?!

— Разозлите меня, ваше величество! — предложил Мангус. — Я обращусь и донесу орка по воздуху. Здесь лететь всего ничего! Авось не перевоплощусь обратно…

— Авось?! — переспросил Лейгард. — Мы судьбу империи поставим на авось?! А если перевоплотишься? Выронишь? Прикусишь случайно и помрешь? Мы же их потом в жизни не перебьем!

— Я могу, — вызвалась робко.

— Подожди, Тами. Нам нужно сконцентрировать все силы в одном месте, пробить проход и донести орка…

— Я могу! — повторила громче.

Мангус и Лей в шоке воззрились на меня, а потом король нахмурился.

— Исключено.

— Нет, правда! Я сяду на Понса, мы долетим до пещер — и все! Просто объясни, как там дойти до архимага. Начерти на бумажке…

— В замке полно драконов под проклятьем. — Лей мотнул головой. — Даже если ты доберешься туда, нет никаких гарантий, что тебя не убьют внутри.

— Но твой брат Тарвин…

— Тарвин — не я, ты не достучишься до него.

— Тогда летим вместе! — Умоляюще сжала руку Лея. — Пока я рядом, ты сможешь себя контролировать. А Понс…

— Понс категорически против! — послышалось слева.

Лей открыл шторку противоположного окна, и перед нами предстала рассерженная морда пегаса.

— С тобой полечу, с ним — нет, — категорично объявил белый.

— Знаешь, милая, я тут вот что подумал. — Лей повернулся ко мне. — После свадьбы я мог бы пожаловать ему титул главного королевского пегаса.

— Свадьбы?! — Понс прижался к стеклу. — Это прям точно уже? Решено-решено?! Потому что я б на месте Тами…

— С таким титулом все кобылы были бы его, — перебил Лейгард, игнорируя пегаса. — Заводчики в очереди выстраивались бы, чтобы повязать с ним своих лучших красавиц. С другой стороны, титула достойны лишь самые смелые…

— Ой, за дурака меня держите, да?! — взвился Понс. — Думаете, куплюсь на эти завлекалочки для жеребят?!

Я нагнулась, выглянув из-за плеча Лейгарда.

— А купишься? — спросила заискивающе.

— Ежа мне под хвост, что ты будешь с вами делать! Вылезайте!

Понс фыркнул, заплевав стекло, и, раздраженно цокая копытами, обошел вокруг кареты.

Лейгард взялся за ручку дверцы, но замешкался на мгновение.

— Только пообещай мне одну вещь, Тами, — сказал он, понизив голос.

— М-м-м?

— Его я еще вытерплю, но говорящих жеребят… — Короля аж передернуло. — Понс будет нашим единственным пегасом.

Рассмеявшись, я поклялась королю, что больше никаких копытно-крылатых в его замке не будет, и мы выбрались из кареты.

В ноздри ударил запах гари и еще какая-то едкая вонь, — даже на таком расстоянии от орков разило то ли тухлыми яйцами, то ли гнилью. Мне резко стало не до смеха, желудок сжался в комок.

Наш пленный орк, перекинутый через седло Гуннара, будто почуяв сородичей, завертелся вдвое активнее.

— Понс точно сможет донести его? — засомневался Лей.

— Нужны еще веревки. — Гуннар брезгливо оглядел свою ношу.

— И где их взять?! — Из кареты вслед за нами выпрыгнул Мангус. — Мы и так все извели… Если только порвать одежду, связать…

— Займись, — согласился Лейгард и покосился на меня. — Ты уверена, что хочешь лететь со мной? Я мог бы и сам…

— Исключено, — передразнила его. — Больше ты от меня не отделаешься.

Я потянулась к его губам, — поцелуй перед рискованной операцией был мне нужен, как глоток свежего воздуха. Однако не успела я коснуться любимого, как боковым зрением уловила какое-то движение в небе. Обернулась — и чуть не поперхнулась от неожиданности.

— Это то, о чем я думаю?! — ошалело выдохнул Лейгард, проследив за моим взглядом.

Ну, двух версий тут быть не могло: к нам приближался пестрый радужный клин. Казалось, Аурвир решил посетить полный состав Высшей Академии Фейских Искусств, если не вообще все население Тайфо.

— Ущипни меня… — прошептала, усиленно моргая.

Однако клин не исчез, — феи летели к нам наяву. Во главе всей компании — Фабиан Магнолли, за ним дед, и Лисса Минти, и другие профессора, даже, кажется, кто-то из студенток. Но больше всего меня поразила Хелия: чтобы старшая жрица лично явилась спасать драконов?! Ведь не понаблюдать же за побоищем с ведерком вяленой вишни они сюда прибыли!

— Дедушка! — материализовала крылышки и изо всех сил замахала руками, привлекая внимание. — Фабиан-тэй!

Феи, наконец, заметили меня, и клин единым живым организмом устремился к нашей карете.

— Тами! Девочка моя! — Дед стиснул меня в объятиях так, что у меня, казалось, кости хрустнули. — Ты в порядке?! Прости… Прости, что не послушал тебя!

— Нарт и жрицы обо всем рассказали, — добавил Фабиан-тэй, подлетая к нам. — И про музу, и про миссию… Ты была права. С самого начала была права.

Никогда еще мне не было так сложно поверить в происходящее. Периодически я украдкой щипала себя за предплечье. Синяков, наверное, наставила себе не меньше дюжины, потому что иначе как сном все это действо назвать язык не поворачивался.

Ну, во-первых, передо мной публично извинилась Хелия-тэй. И ладно бы только передо мной, она и у Лейгарда попросила прощения. Насколько искренне — другой вопрос, но она действительно произнесла это вслух, признала свои ошибки и при этом не лопнула. Судя по тому, как она все время посматривала на Фабиана, идея с извинениями принадлежала именно ему. Однако жест я все равно оценила.

Во-вторых, Фабиан собрал фей на свой страх и риск. Безо всяких заседаний профессорского совета, обсуждений с кронфеей и чиновниками. Единолично разработал план — и поставил всех перед фактом.

А в-третьих, когда фейский оркестр под управлением ректора взялся за инструменты и грянула боевая симфония, залюбовался даже Лейгард.

Искусство, несущее благо, — это величайшая сила, в этом я убедилась наверняка. Музыка эхом разносилась среди гор, отталкиваясь от каменных склонов и проникая в каждую трещинку, в каждое ущелье.Музыка для атмосферы момента)

Короткие, будто режущие, пассажи скрипок скальпелем взрезали гущу орков.

Меткие, точечные удары. Всплески черной крови. Густой баритон виолончелей. Осыпающиеся серые тела. Отрывистые щипки контрабаса. Чистая полоса склона.

Аккорды пульсировали во мне, питали верой в победу. Вот, что значит выражение «боевой дух»! О, я испытывала такой пьянящий азарт, такую волю бороться, что ни один враг в те минуты не устоял бы передо мной.

Я слушала оркестр, смотрела, как мелькает дирижерская палочка в руках Фабиана Магнолли, и осознавала, что не могу больше находиться в стороне.

— Лей! — окликнула любимого и протянула руку.

Он понял меня без слов. Прижал к себе, обхватил за талию и повел в танце.

Да, это было безумно, — танцевать в самый разгар битвы. Но магия переполняла меня, искала выход — и я выпустила ее на свободу. У меня не было ни мыслей, ни конкретной стратегии, дар сам подсказывал, что нужно делать. И Лейгард предугадывал каждое движение, мы стали одним целым. Мы стали танцем.

Темп набирал обороты, все сливалось, неслось, превращаясь в стихию. Морской шторм, песчаная буря, тропический ливень… Музыка сметала все на своем пути, я же лишь выражала ее телом.

Когда грозный финальный аккорд сбил с горы последнего орка, и оркестр смолк, до нас донесся чей-то душераздирающий всхлип. Железный дракон, капитан Гуннар, плакал, как ребенок.

— Что случилось?! — спохватилась, отстранившись от Лея. — Вас ранили?

— Нет… — сквозь слезы выдавил дракон. — Но это… Это было так… П-прекрасно… — И он вновь разразился рыданиями.

— Только взгляни, Тами! Ты справилась! — Лей развернул меня к главным воротам Аурвира.

На сей раз мой танец сработал идеально. Гору обвивала непролазная стена колючей лианы. Той самой, что чуть не разрушила главный корпус академии. Вот только здесь эти шипы оказались как нельзя кстати. Думаю, если бы когда-нибудь очередная ведьма собралась наслать на Аурвир новую армию орков, они полегли бы уже у подножья, насадившись на острия колючек.

— Надо будет вырастить такую же по всем границам империи, — задумчиво произнес король. — Правда, танцевать придется много… Но я готов. После свадьбы научишь меня своим упражнениям, потому что ноги отваливаются.

— После свадьбы? — напрягся дед, спикировав к нам.

— Мне кажется, вам следует для начала испросить благословения муз, — встряла старшая жрица. — Такой редкий дар…

— А мне кажется, — неожиданно вступился ректор, — что это тебя не касается, Хелия. Мои поздравления, ваше величество!

— Ну… — Лей замялся и приобнял меня. — Думаю, после всего, через что мы прошли… Можете называть меня просто Лейгард.

— Ладно уж, Лейгард, — смягчился дед. — Тогда и ты можешь называть меня… Просто профессор Бургунди. Я правильно понимаю, мы должны отнести этого голубчика магам? — Он кивком указал на пленного орка.

— Да, но внутри полно драконов под порчей, — предупредил король. — Так что мы могли бы и сами…

— Еще чего! — Дед грозно сдвинул брови. — Рисковать женихом моей внучки?! Что мы, в конце концов, с жалкой кучкой ящеров не справимся?

— Дедушка!

— Мы с Лиссой можем их усыпить. — Хелия выступила вперед, но тут же запнулась, оказавшись под прицелом всеобщего осуждения. — Да ради муз, всего на полчасика! Проснутся — и получат новые амулеты!

— Действуйте. — Фабиан кивнул, переглянувшись с Лейгардом.

— Стойте-стойте! — Подбежал к нам встревоженный Понс. — А я?! Как же мой титул? Это я должен был нести орка и его величество!

— Отдыхай, милый. — Похлопала его по загривку. — Война закончилась.

— Нет, ну что за дела! Никакого героизма с вами! — Белый надулся и, обиженно махнув хвостом, побрел прочь.

Отряд фей вслед за Хелией и профессором Минти понес связанного орка в пещеры, Гуннар и Мангус поспешили вниз, к подножью горы, разыскивать раненых бойцов, а мы с Лейгардом подошли к краю обрыва.

Король крепко держал меня за руку, словно боялся, что я сорвусь. Хоть и на данный момент из нас двоих летать могла именно я.

— Горячее будет время, — протянул Лей, осматривая владения. — Разобраться с правами ведьм, укрепить границы, проследить, чтобы маги исправили амулеты… Но главное — свадьба. Дожить бы только до брачной ночи…

Я улыбнулась и прижалась щекой к его плечу. И так уютно сразу стало, так тепло! Внутренний огонь дракона согревал меня, и я мысленно поклялась, что никогда не позволю ему погаснуть.

— Ты теперь не один, — шепнула тихонько. — Вместе как-нибудь справимся. С брачной ночью я тебе точно помогу.

— Я уже говорил, что люблю тебя? — Лей оторвался от меня и погладил по волосам.

— Со всеми этими орками, ведьмами… Так сразу и не припомню! — солгала бессовестно. Ну а кто откажется снова прослушать признание самого роскошного из драконов?

— Ах ты, моя маленькая коварная… королева! — выдохнул он то ли восхищенно, то ли сердито.

Впрочем, разбираться, почему это я коварная, мне быстро расхотелось. Лей мастерски напомнил мне одну простую истину: в искусстве поцелуев драконам нет равных. Друзья, если вы еще не подписались на мою страничку — побалуйте автора)

Эпилог

Лейгард Гульдрок

Месяц спустя

— Если тебя здесь заметят, нас убьют. Меня точно!

— Ты вообще можешь помолчать?! — осадил Понса король. — Разжалую!

— А зачем мне твой несчастный титул посмертно?! — гадюкой зашипел пегас. — Ты хоть видел, на что способна скрипка ее деда? Вот тебя пороли этюдом? А я ведь в тот раз всего-навсего наступил в его розы, а не вламывался в окно Тамиэль!

Лейгард зажмурился и медленно сосчитал до десяти. Потом еще раз.

Он уже успел пожалеть, что обратился за помощью к этой невыносимой крылатой лошади, но ничего лучше придумать не смог. И вот результат: сидит в кустах сирени, как последний олух, нос чешется от цветочной пыльцы, а Понс так до сих пор и не выманил студенток из общежития.

Задача ведь у белого была проще некуда! Погарцевать, потрясти гривой, обаять девиц — и устроить им покатушки. Желательно — в другом конце сада. Но нет! Полчаса отборной паники — и никакой пользы.

Жизнь в фейской академии кипела по полной. Казалось, студенты не к экзаменам готовятся, а развлекаются на нескончаемой вечеринке. У драконов во время сессии все было иначе: столовая, библиотека, тренировочное поле, и так по кругу, снова и снова. Потому что если вдруг накануне экзамена ректор Копперброк застукает учеников за хихиканьем в общей гостиной, то быть беде. Ему бы мастер-класс провести для Фабиана, что ли! Обмен опытом какой-нибудь…

— Давай я лучше позову Тами, и вы встретитесь возле обсерватории, — предложил Понс. — Или записку передам!

— Иди — и делай, что велено! — рыкнул Лей.

— Нет, ты сам подумай, записка — это гораздо романтичнее. Хочешь вместе стихи сочиним? Я в этом, знаешь ли, неплохо разбира-а-а-а!..

Последнее слово закончилось воплем, потому что терпением короли не отличаются, а короли влюбленные — тем более.

Лейгард понял, что если не подстегнет пегаса к действиям, то всю ночь проведет в кустах. А так маленький укол брошью в бок — и из окон уже стайками выглядывают встревоженные феечки:

— Это же Понсевальд!

— Что с ним?

— Милый, тебе больно?

— Ты голодный?..

Благо, отступать Понсу было уже некуда, и он-таки вошел в роль.

— Я умираю, — произнес он тоном, преисполненным трагизма, выходя на середину газона.

Лейгад обреченно провел по лицу пятерней. Ну перегибать-то зачем?!

— У меня сильные боли, — вдохновенно продолжал пегас. — Порой мне кажется, что меня одолевают какие-то мерзкие гады… — Короткий взгляд в сторону Лея. — Но я смотрю — и нет никого. Фантомные боли, да-да! Опасный симптом, я читал…

— Надо позвать Тами! — засуетилась феечка с сиреневыми волосами. — Она тебе обязательно поможет!

— Нет. — Понс жертвенно склонил голову. — Я не хочу волновать ее перед свадьбой. Просто хотел поделиться с кем-то… Облегчить душу… И еще печенек с цукатами.

Да, порой белый страшно бесил дракона. И все же производить впечатление на женщин главный королевский пегас умел, как никто. Не прошло и пяти минут, как феи дружно выпорхнули из общежития, и Понс, горделиво гарцуя и сетуя на выдуманный недуг, повел их за собой, словно вожак стаи.

Ради этого момента Лейгард все и затевал. Огляделся по сторонам, убедился, что свидетелей нет, и по ажурной решетке для плетистых роз полез в нужное окошко.

Шипы впивались в руки, царапали, рвали одежду, но подобные пустяки остановить дракона уже не могли.

Если бы королю сказали, что на восстановление амулетов уйдет месяц, он бы сразу пошел войной на гильдию верховных магов. Четыре недели! Двадцать восемь… Нет, двадцать девять дней и двадцать один час невыносимого ожидания.

Горячий душ. Холодный душ. Ванны со льдом. Ночные полеты. Боевые тренировки. Работа в столярке. Бумажная работа. И несмотря ни на что, все мысли короля по-прежнему сводились к Тами. К ее сладким губам, молочной коже, тугим округлостям грудей…

Лей сам решил, что пока ему не вернут яйцо двуединости, свадьбу проводить нельзя. Подвергать любимую опасности только потому, что все тело ноет от желания обладать ей? Слишком беспечно и глупо.

Да, порча развеялась — Тами каким-то немыслимым образом спасла короля. И Лейгард был единственным, кто в драконьей ипостаси контролировал себя. Его огонь вновь стал рыжим, внутренний ящер освободился от мрака. Но перевоплощениями Лей по-прежнему управлять не мог. Его накрывало внезапно, — то посреди совещания, то за семейным ужином, то во сне. Сколько мебели было испорчено за это время — и не сосчитать!

Лейгард наведывался в гильдию, как себе домой. Почти каждый день. Если вдруг дела не позволяли, то отправлял гонца с одним и тем же вопросом: «Когда будут готовы амулеты?!» Хитрые архимаги только завтраками потчевали. Вот, мол, уже почти, еще чуть-чуть, совсем немного… Одним словом — сволочи. Главное, с орков они порчу сняли за пару дней, а амулеты, видите ли, потребовали больших усилий.

За это время Лейгард успел и границы новые отстроить, и восстановить разрушенные дома в деревнях, и с помощью службы безопасности изловить последних четырех ведьм из ковена Шумайи.

Под руководством короля совет разработал законопроект, предполагающий лицензирование ведьминой деятельности, список запрещенных проклятий и порч. Лей даже выделил средства на создание отряда инквизиторов! Ну, для тех ведьм, кому закон не писан. Нескольких лучших архимагов нанял. За бешеные, между прочим, деньги. А верховные все возились и возились с амулетами. Ну не издевательство ли?

Лишь на прошлой неделе королю удалось добиться конкретики. Правда, для этого потребовалось случайно принять драконий облик и разнести половину библиотеки, но маги резко стали сговорчивее. Тот черноволосый дал письменное обязательство, дату указал, все, как полагается.

Лейгард назначил свадьбу на новолуние, — у Тами как раз заканчивались экзамены, и он планировал забрать ее аккурат из аудитории, провести обряд и… О, да. О том, что будет после, Лей старался лишний раз не думать, чтобы не пришлось опять лезть в душ.

Вот тут-то и случилось чудо, которого король уже не ждал. Архимаг доставил амулет на два дня раньше, чем обещал. На радостях Лей выдал ему триста золотых сверху, а потом поспешил на тренировочное поле. Раз десять перевоплощался туда-сюда, не веря своему счастью.

Во время полета внутренний дракон подкинул интересную идею: сделать Тами сюрприз. Преподнести важную новость лично, а заодно побыть наедине, не рискуя случайно раздавить.

Основная проблема заключалась в том, что дед невесты подобные свидания запрещал категорически. Не догадывался, старый фей, что ни запреты, ни колючие, чтоб их, розы не могут разлучить влюбленных.

Лейгард уцепился за подоконник, подтянулся рывком — и, наконец, ввалился в спальню Тамиэль. Хвала огненному владыке, — ну, и Понсу немножко, — кровати соседок пустовали. Правда, самой Тами тоже не было видно, но Лей уже услышал, как шумит за стенкой вода, и кровь забурлила от предвкушения.

Запер дверь. Пригладил волосы. Одернул мундир. Сложил ладони лодочкой, дыхнул, проверяя дыхание на свежесть. И тут на глаза попалось белое платье Тами, висящее на спинке кровати.

Лей взял его, и у него чуть разум не помутился. Такое тоненькое! Короткое! Это ткань вообще или паутинка? Если к глазам поднести и посмотреть на свет, то почти прозрачное! А лямки-ниточки? Ветерок легкий подует — и оно упадет к ногам!

Что ж получается: он там страдает, а она щеголяет в таких нарядах перед своим ректором?! Лей смирился уже с танцевальными занятиями, с профессорами, но это не платье, это же буквальный призыв заняться любовью! И ни один мужчина, даже если у него вместо меча — рояль, не сможет устоять!

Ну нет, делиться невестой король ни с кем не собирался. Вот пускай лучше ректор дожидается нового поколения танцевальных феечек! Благо, из храма поступила радостная весть, что в Тайфо есть еще три юные феи с магией танца. Подрастут — и на здоровье, Фабиан может хоть любоваться хоть на всех сразу. Но только не на Тами!

— Лей?! — Удивленный возглас пурпурной настиг короля врасплох.

Амулет на груди замерцал, внутренний ящер заволновался. Еще бы он остался спокойным, когда Тами выглядела вот так! Влажные волосы, порозовевшая распаренная кожа, прикрытая лишь мягким махровым полотенцем. Изящные лодыжки и эти пальчики на ногах…

— Тебе сделали амулет! — обрадовалась Тами, заметив знакомое свечение. — Погоди… А зачем ты взял мой пеньюар?! Ну вот, все испортил! — Она отобрала платьишко и надула губы.

Лей сглотнул, стараясь собраться с мыслями. Трудная задача, титанически трудная, когда от запаха спелого винограда сносит крышу!

— Во-первых, я ничего не испортил, — сказал король. — А во-вторых… Носить такое… Когда на тебя смотрят всякие, знаешь ли… — Он сглотнул. — И потом: ну продуть же может!

— Лей, ты меня слушаешь?! — Тами прицокнула и вздохнула. — Это пеньюар.

— И? — не понял Лей.

В его понимании, как эту тряпку ни назови, она все равно была и останется преступлением против нравственности.

— Наряд для нашей первой брачной ночи, — пояснила Тами. — Хотела тебе сюрприз сделать. Ну… Соблазнить… — Она смущенно зарделась.

Лей посмотрел на нее, на этот пень-юар и чуть лоб себе не расшиб. Нет, ну она тоже хороша! Зачем его соблазнять?! Ей достаточно только в глаза ему заглянуть или случайно коснуться руки — и все, тушите пожар!

— Тебе не нравится? — не выдержав затянувшейся паузы, спросила она, а потом совершила страшную, очень страшную ошибку.

Отбросила полотенце и приложила платьишко к себе. Белая ткань оттеняла кожу, струилась по изгибам, не скрывая, а лишь подчеркивая каждую впадинку. Бесстыжие ягодки смотрели на короля сквозь кружево, отбирая остатки воли.

— Тамиэль, — севшим голосом произнес Лейгард, — я так больше не могу. Либо я сейчас выйду, и мы не увидимся до самой свадьбы…

— Либо?.. — Она шагнула к нему.

— Либо первая брачная ночь случится несколько раньше.

Тами улыбнулась, провела кончиком пальца по груди Лея и кокетливо закусила нижнюю губу.

— А что, если мы просто назовем эту ночь предбрачной? — хрипло шепнула она.

И это было самое гениальное, что Лейгард слышал за всю свою жизнь. С жадным рыком он отбросил пеньюар, притянул любимую к себе и припал к ее губам.

Кто бы знал, что такая маленькая хрупкая феечка может подарить дракону воистину королевское счастье?

Софья Дашкевич  
Феечка с сердцем дракона

Глава 1

Эренида Янброк

— Эри!.. — Мамин голос дрогнул. — Эри, что это?!

Слишком пространный вопрос, чтобы четко на него ответить. Неужели так сложно не впадать в полуобморочное состояние по пустякам и уточнить, что конкретно ее не устраивает?

Если она про испорченное платье, то я изначально его надевать не хотела. Лиф давит на грудь, подол задирается при каждом движении. И как тут нормально подраться?! Такое чувство, что подарок мама хотела сделать не мне, а Морку, моему сопернику. Хвала огненному владыке, я в любом наряде надеру уши этому придурку.

Если маму так пугает парочка разбитых ваз и распоротая пополам картина… Опять же: я, что ли, виновата? Не надо было закрывать дуэльное поле. А что касается прически… Ха, видела бы она Морка! Ему досталось куда больше!

— Не волнуйся, мам, Бирта уберется в зале к приходу гостей, — успокоила свою нервную родительницу. — Главное — я победила. Вот папа бы оценил…

— Что я бы оценил? — сурово спросил герд железного клана.

Я обернулась: отец застыл в дверях, осматривая поле боя. Ну, или, точнее, наш главный зал, где сегодня планировали отметить мое совершеннолетие. Конечно, прямо сейчас гостей сюда не пустила бы даже я: торжественное убранство мы с Морком слегка поистрепали. Осколки парадной посуды хрустели под ногами, на белоснежной скатерти красовались подпалины, огромное полотно с изображением цветущего сада свисало клочьями… Впрочем, оно мне никогда не нравилось. Да и папа никогда не обращал внимания на подобные пустяки.

— Рон, милый, хоть ты поговори с ней! — Мама кинулась к мужу. — У меня руки опускаются!

Папа угрожающе сдвинул брови и повернулся ко мне.

— Эренида?! Как это понимать?

— Ой, мы немного повздорили с Морком! — Отмахнулась небрежно. — Зато я отработала проходящий отбив!

— Да ладно? — В стальных глазах отца мелькнул интерес. — И как?

— Как по маслу! Значит, Морк опять выбрал зеркальную защиту, и я такая: идеально! Захожу финтом справа, он отбивает, я как бы по инерции увожу клинок влево, ныряю под меч, а потом — хлобысь!..

— С ума сойти!.. — восторженно выдохнул папа и явно хотел добавить что-то еще, но осекся, наткнувшись на сердитый взгляд мамы.

— Рон! Ты что, издеваешься?!

— С ума сойти, как у тебя совести хватило! — мгновенно исправился отец. — Мама так старалась, готовилась к празднику, а ты разворотила здесь все! И платье… На кого ты похожа, Эри?

— На воина. — Пожала плечами. А на кого еще может быть похожа дочь величайшего из драконов?

Жаль только, маму это нисколько не утешило.

— Я же заказывала наряд у самой Вианы Сольвброк… — посетовала она, изучая меня с ног до головы. — Кружево, сатин… Пресвятые музы, это что, кровь?!

Я проследила за ее взглядом и заметила алые брызги на руке.

— А, это не моя! Это Морка! И за него тоже не переживай. Так, пара царапин…

— Нет, Эри, это уже ни в какие ворота, — строго вмешался отец. — Ты только посмотри на меч! Лезвие может заржаветь! Сколько раз предупреждал: после каждого поединка чистить насухо…

И мне впервые за весь день действительно стало стыдно. Чудовищная оплошность! Чуть не испортила любимый меч!

— Прости, пап! — Спешно принялась оттирать клинок подолом.

Пожалуй, это маму и добило.

Вообще-то она, как и полагается феям, довольно терпеливая. Характер у нее мягкий, покладистый, слуги души в ней не чают. А уж как подчиненные отца любят собираться и слушать, как жена герда играет на флейте… Но сейчас очаровательную Эйлин Янброк словно подменили.

Вы видели когда-нибудь фею в гневе? Если нет, то вам ужасно повезло. А нам вот с папой попало по первое число. Мы много нового о себе узнали. И совести у нас нет, и от оружия в замке уже не протолкнуться, и я избалованная донельзя, а папа мне во всем потакает… Если отец притих и, судя по выражению лица, раскаялся, то мое терпение испарялось с каждым упреком.

— И что, по-твоему, я должна была спустить с рук оскорбление?! — возмутилась, когда мама взяла паузу, чтобы перевести дух. — Морк сам нарвался!

— Щ-щ-щенок не зас-с-служивает пощ-щ-щады! — зашипело из камина.

— Вот! — обрадовалась я. — Шасть, иди сюда!

— Музы, только не это! — простонала мама. — Она же спалит тут все…

Поздно. Моя саламандра уже выскочила из камина и, яростно отплевываясь искорками, шмыгнула ко мне на плечо.

— Шасть, место! — рыкнул на нее отец, но Шасть признавала только мои команды.

— Щ-щ-щенок поплатилс-с-ся с-с-справедливо! — ощерилась саламандра.

— Именно! — кивнула я. — Морк подбросил в мои подарки флейту! Можете себе представить? Мне — флейту! Он давно дразнил меня феечкой, но это уже перебор! Я никогда в жизни…

— Это был мой подарок, Эри, — перебила мама, и в зале повисла звенящая тишина.

У меня слов не было. Когда Шасть обнаружила в куче свертков музыкальный инструмент, я была уверена, что это чья-то злая шутка. Попробовал бы кто-то папе, герду Рондару Янброку, преподнести дудочку! Да я бы до колик хохотала, наблюдая за казнью. Но мне… Собственная мать?! Удар в самое больное место!

Мало того, что Морк и другие молодые драконы клана посмеивались надо мной из-за розовых волос, розового пламени и розовых чешуек на крыльях.

Огненный владыка, как же я ненавижу этот цвет! Да, я не умею перевоплощаться целиком, только вызываю крылья. И да, я не получила пока драконью ипостась и яйцо двуединости, но это еще не повод списывать меня со счетов!

— Я — дракон! — нарушила гнетущее молчание.

— Огнедышащ-щ-щий ящер! — подтвердила Шасть.

— Только наполовину, — возразила мама. — Ты — и фея тоже, и пора уже признать…

— Нет! — не выдержала я. — Хватит! Я не стану разучивать ноты и заплетать косички! Я завтра же лечу в драконью академию и никогда, никогда больше не надену эту дрянь!

И принялась яростно сдирать с себя платье, будто ткань была пропитана ядом.

— Эренида!!! — прогремел отец.

— Эри, пожалуйста! — чуть не плача, вторила ему мама. — Гости…

Но я уже никого не слышала. Избавилась от мерзких рюшей, и мне аж легче стало.

— Шасть, фас! — приказала твердо.

Саламандра шмыгнула вниз, чихнула снопом искр — и кучка ярких лоскутов весело запылала у моих ног. Да! Вот это настоящий день рождения!

— Ну все, Эренида, ты наказана! — Стальные глаза отца потемнели. — Марш в кузницу, ты до вечера будешь там помогать!

— С превеликим удовольствием, — парировала язвительно и собралась уже уйти прямо так, в нижнем белье, как вдруг со стороны дверей донесся странный звук.

То ли покашливание, то ли смешок… Морк! Этот гаденыш не мог упустить шанса поглумиться. Подслушивал, наверное, как меня чихвостят и дико радовался. Ну что ж, развлекаться — так по полной!

Никто не успел и глазом моргнуть, как я схватила со стола нож и ловко метнула его в щель между дверями. Обращаться в дракона я, может, и не могу, но вот в умении обращаться с холодным оружием мне нет равных.

Короткий тихий вскрик. Само собой, я попала в яблочко.

Двери медленно распахиваются и… И почему-то вместо Морка на пороге стоит какой-то высокий холеный тип с белыми волосами. Стоит — и удивленно смотрит на нож, торчащий из-под ключицы.

— Фабиан-тэй… — охает мама. — Я позову лекаря!

Он еще и фей?! И что он забыл в Фервире?

— Я так понимаю, это и есть моя новая студентка? — невозмутимо интересуется мужчина, зажимая рану.

Странно. Очень странно.

Вроде нож прилетел в него, но отчего тогда грохнуться в обморок хочется мне?

Благо, до такой степени я все-таки не опозорилась. Шасть вскарабкалась на меня и обвила запястье, приятно обжигая кожу и приводя в чувство. Огненные крапинки на ее спинке раскалились докрасна, а это означало, что моя саламандра в бешенстве. Хотя… Другого состояния у нее и не было. Даже во сне Шасть раздувала ноздри и бормотала, как было бы хорошо испепелить вообще всех.

Милая, милая Шасть! Мое маленькое вселенское зло. Такая сила духа в таком крошечном тельце! Никто не верил, что она может быть опасной, но ожоги и подпалины не врут. Шасть никогда не сдавалась и доказывала, на что способна. Не сдамся и я.

— Студентка?! — переспросила громко, пока родители суетились вокруг таинственного гостя. — И давно в драконьей академии преподают феи?

— Эри, подожди… Он же ранен… — Мама даже не обернулась.

— Бирта! — крикнул отец. — Бирта, позови Ванку! Пусть достанет нож и прижжет рану!

— Я приж-ж-жгу! — с готовностью вызвалась Шасть прежде, чем в зал вкатилась пухлая служанка.

— Не надо. У меня эликсиры при себе. Я знал, к чему готовиться, — усмехнулся фей и смерил меня ледяным взглядом.

И опять он умудрился меня удивить. Такое спокойствие… Когда я отсекла Морку кусочек уха, он верещал, как молочный поросенок перед закланием. И это дракон! Придурочный, невыносимый, но все-таки дракон. А фей и бровью не повел, хотя я-то считала сородичей мамы более слабонервными.

Что-то было в этом Фабиане… Не могла я пока его раскусить, как ни старалась. А белые волосы? Разве у фей шевелюра не должна быть цветочно-яркой? У мамы — розовая, как пионы, у ее подружки Найлы — лазурная, как незабудки. А этот белый, как снег на вершинах Фервира. И еще непрошибаемый. Либо он неправильный фей, либо я чего-то не понимаю. Кидаешься в него ножами, а он усмехается… Обидно!

Фабиан взял у побледневшей мамы полотенце, прижал к ране — и с легкостью вынул клинок. Как занозу, честное слово! Не поморщился, не всплакнул, не пискнул… Может, я недостаточно глубоко его задела?

Впрочем, и в этом предположении я ошиблась. Фабиан снял сюртук и рубаху, и всем стало ясно: попади я чуть ниже, никакого фея здесь бы уже не стояло. А Свар — молодец, хорошо наточил ножи для застолья!

— В правом кармане. — Фабиан кивком указал на сюртук, и мама дрожащими руками выудила несколько флаконов со светящейся жидкостью.

— Вот! — Она выбрала золотистый и дала гостю.

Фабиан залпом выпил эликсир, зябко поежился, а потом расправил плечи.

Рана затягивалась и бледнела на глазах, но меня зацепило вовсе не это. В конце концов, за действием фейской магии я уже наблюдала не раз. Да и полуголых парней тоже перевидала массу на драконьих учениях. Однако от вида Фабиана во рту стало так сухо, словно я пригоршню пепла зажевала.

Такие тугие мышцы… Как он умудрился их накачать? Рисуя цветочки или играя на арфе?

Тело фея было до невозможности гармоничным. Что там мамина подруга рассказывала про золотое сечение? Пожалуй, теперь оно предстало передо мной во плоти. Идеальная симметрия! Будто Фабиана не зачали, как полагается, а выточили из мрамора и вдохнули жизнь. А что? Это бы многое объясняло. И то, что он никак не отреагировал на удар ножом, и эти бесстыже правильные пропорции.

И, кстати, о мраморе. Ни единого волоска на груди! Это вообще как? Вот Морк, к примеру, дико гордился своей растительностью. Темный оазис пушка он носил, как иные воины — почетные ордена. Вечно распахивал рубаху, демонстрируя жидкую поросль. И еще обиделся смертельно, когда я отправила Шасть подпалить эту гадость.

А кожа Фабиана была такой гладкой, чуть тронутой загаром... Шелк, чистый шелк! Интересно, наощупь она такая же гладкая? Холодная или теплая? Потрогать бы совсем чуть-чуть, исключительно из научного интереса…

Нет, Фабиан явно что-то скрывает! Или он нанес магическую иллюзию, под которой прячет брюшко, или одновременно музицирует и отжимается. А можно вообще подтягиваться на брусьях с дудкой в зубах?

— Эри!.. — ворвался в мои раздумья голос отца. — Ты вообще слушаешь меня? Иди оденься немедленно! Нельзя же перед ректором разгуливать в таком виде!

И лишь в ту секунду я осознала, что платья-то на мне нет. Оглядела себя… Н-да, не лучший облик для наследницы Рондара Янброка. Разбитые коленки, ссадины, следы сажи, подрезанная лямка лифчика…

Погодите, а с каких пор меня такое волнует?! Взбодрившись, я гордо вскинула подбородок, выпрямила спину и послала папе лучезарную улыбку.

— В таком случае, пойду разгуливать в кузницы! Бирта, будь добра, отнеси меч в мою комнату.

Служанка, которую вызвал отец, и которая теперь жалась у стола без дела и подозрительно косилась на Фабиана, спохватилась и подбежала ко мне. Ну, как подбежала… Скорее, прошаркала и взялась за рукоять меча. Дальше возникла заминка: едва я отпустила оружие, как служанка согнулась пополам, и лезвие лязгнуло о каменный пол.

— Что ж такое! — шипя, возмутилась Шасть. — Затупишь его! Чем мы теперь убьем фея?!

— Дайте сюда, — вмешался Фабиан и забрал у Бирты мой меч. — Разве можно даме носить такие тяжести?

Бирта, что б ее, смущенно зарделась. Я тоже вспыхнула, но совсем по другой причине.

Он. Взял. Мой меч.

Без разрешения! Да кем он себя возомнил, этот белобрысый кусок мрамора?!

— А ну, отдай! — вцепилась в эфес. — И не смей больше!..

— Эренида! — хором возмутились родители, но я их уже не слушала.

Крепко сжимала рукоять, силясь выдернуть меч у фея, и воинственно смотрела в ледяные глаза.

— Я сам отнесу его, куда нужно, — ровно и почти по слогам произнес Фабиан. — А вас родители попросили переодеться.

— Отдай! — процедила сквозь зубы.

— С радостью, — последовал спокойный ответ. — Как только вы придете к столу в соответствующем виде.

От злости у меня буквально вскипела кровь. Кто он такой, чтобы разговаривать со мной в таком тоне?!

— Шасть…

Озвучивать команду полностью не потребовалось: саламандра поняла все без лишних слов. Скользнула с моего запястья на руку Фабиана, раскрыла пасть, чтобы хорошенько плюнуть в него огнем, но…

Я сама не поняла, как это случилось. Миг — и моя верная ящерка уже беспомощно извивается в кулаке фея, не в силах выпустить ни искры.

Меня как алебардой по темечку садануло. Шок сковал все тело, пальцы разжались, и Фабиан отступил на шаг с двумя трофеями: мечом и саламандрой.

— Как?.. — только и смогла выдавить я.

— Огненные железы, — пояснил фей, изучая ящерку. — Если немножко надавить, то саламандра становится совершенно безобидной. Шасть, говорите? Любопытное имя… Иди, на сегодня прогулки закончены. — И он закинул ее обратно в камин.

Черный хвостик мелькнул в пламени и исчез: оскорбленная Шасть закопалась поглубже в угли зализывать позор.

Та-а-ак. И получаса не прошло, как этот Фабиан в Фервире, и уже забрал все самое дорогое. Что это, если не объявление войны?!

— Эри, милая, пойдем, я одолжу тебе платье… — Мама коснулась моего плеча, явно почувствовав, что я на грани.

— Я никуда не пойду, пока мне не вернут меч и не объяснят, что здесь происходит.

— Давай чуть позже? — миролюбиво предложила мама. — Мы планировали все обсудить после праздника...

— Эйлин, она имеет право знать, — перебил ее отец.

И от этой фразы повеяло таким холодом, что мне стало не по себе. Похоже, мраморный фей всех тут заразил равнодушием: прежде я отца таким не видела, и сейчас в груди у меня заворочалось дурное предчувствие.

Как выяснилось, неспроста.

— Это — Фабиан Магнолли, кронфей, — продолжил папа, накинув мне на плечи свой дублет. — Брат королевы Аэды и ректор Высшей Академии Фейских Искусств.

— Нет… — вырвалось у меня, и я попятилась, едва осознав, к чему все идет. — Нет, пожалуйста!

— И он любезно согласился принять тебя на обучение, — закончила мама.

Эта фраза прозвучала, как гонг на погребальном костре.

В носу защипало от подступающих слез, но я стиснула челюсти. Расплакаться перед отцом?! Никогда.

Но за что он так со мной? Ладно, поводы я иногда давала. И да, не стоило кидаться ножами в кого попало. Но мог бы в комнате запереть, лишить боевых тренировок, отчитать, как следует!

У папы ведь есть целый список отличных испробованных наказаний. Я к ним привыкла с пеленок, и не то что не боялась — даже как-то по-своему любила. Хотя бы потому, что в такие моменты мне не приходилось делить отца с его подчиненными. Он рычал, ругался, а я гордилась, что мне перепадает столько внимания. На рядовых воинов папа никогда так не злился! А все потому, что я — особенная. Его единственная дочь!

Но он просто взял — и отрекся от меня. Фейская академия…

— За что? — спросила глухо, пытаясь сохранять достоинство. — Если хочешь, я могу попросить про… — Непривычные слова чуть не застряли поперек горла. — Прощения, — договорила с нажимом.

— Эри, это не наказание. — Отец качнул головой.

— Милая, ты чудесный дракон! — встряла мама. — Но я хочу, чтобы ты чтила и традиции моего рода. У тебя есть музыкальный слух, талант… Дай себе шанс раскрыть его! Просто отучись, а дальше сама решишь…

— Я уже решила! — отрезала жестко. — Я — не фея, и никогда ей не буду!

И, выхватив меч у ректора высших искусств, будь он трижды проклят, бросилась вон из зала.

Обида прожигала насквозь, клокотала в горле и срывалась с губ всполохами розового огня. В ушах шумело, кровавая пелена застилала глаза. Клинок будто вибрировал в руке, жаждал мести точно так же, как и я.

Фабиан любезно согласился… А моего мнения кто-нибудь спросил?! И что это вообще за подарок такой в день моего рождения?

— Эренида! — раздалось за спиной.

Я резко развернулась: кронфей уже наступал по пятам. Что ж, так даже лучше. Пустынный коридор, никаких лишних глаз, никого, кто мог бы меня остановить. Выставила меч вперед, поудобнее взяла рукоять. Во второй раз я не промахнусь!

— Серьезно? — Фабиан оценил острие, потом перевел взгляд на меня и насмешливо изогнул бровь. — Я думал, настоящий воин никогда не нападет на безоружного.

Про кодекс чести вспомнил? Ладно, на здоровье.

— Тогда я вызываю тебя на поединок! — выпалила я. — Мечи, рукопашка… На твой выбор!

Мужчина замешкался, задумчиво скрестил руки на груди, будто нарочно хотел напугать меня видом округлых бицепсов.

— Ладно. — Он медленно кивнул, и ледяные глаза нехорошо блеснули. — Я принимаю вызов, Эри. Но с одним условием.

— С каким? — хмыкнула надменно. — Чтобы я тебя не убила?

— Нет. Если выиграю я, ты будешь учиться в моей академии.

— А если нет?

— Тогда я сам откажусь тебя зачислять. — Фабиан протянул мне ладонь. — Ну так что? Дуэль? Или ты боишься, что пути назад не будет?

Ха! Чтобы я, дочь железного дракона, не смогла победить какого-то фея?

— Дуэль! — Уверенно сжала его руку.

На мгновение мне показалось, будто сотни мелких колючих искр скользнули под кожу. Сердце пропустило удар, ноги странно отяжелели. И отчетливо поняла одну вещь: больше мне к Фабиану прикасаться не стоит.

Он ведь выберет поединок на мечах, правда?..

Глава 2

Фабиан Магнолли

Про дочь железного дракона и музыкальной феи Фабиан был наслышан давно. Ему сестра в красках расписала тот день, когда малютку Эрениду впервые принесли в храм муз, и она устроила там пожар.

Яркое событие, ничего не скажешь. И знаковое. По идее, из него стоило сделать простой вывод: Эри Янброк в Тайфо не место. Вот только королева Аэда никогда не прислушивалась к советам, даже если давал их ее собственный брат.

Наверное, поэтому Фабиан с радостью ухватился за пост ректора академии, — в кронфейском дворце он чувствовал себя бесполезной деталью интерьера. Да, с ним обращались учтиво, чиновники кланялись при встрече, а роскошной обстановке покоев позавидовал бы любой обыватель. И купальни с фонтаном, и собственный сад со статуями, и зал с хрустальным роялем, за которым Фабиан музицировал часами. Но полномочий — не больше, чем у канделябра.

Аэду Магнолли в Тайфо считали мудрой правительницей. Формально при ней действовал совет, однако решения она принимала единолично, и порой эти решения выбивали пол из-под ног. То она с драконами пакт заключила и позволила ящерам жениться на феях, то пригласила серебряного дракона управлять отрядом фейгвардии… Словом, не королева, а сундук с сюрпризами.

И Фабиан не спорил, привык, что это бесполезно. Он занялся академией, благо, дел там было выше крыши: к феям вернулась магия танца, и ректор строил новые корпуса для занятий, оборудованные всем необходимым. С успехом принял первую партию студентов-драконов по обмену… И с огромным облегчением препроводил их обратно.

Пять ящеров, а сколько проблем? Ладно бы просто истоптали и уничтожили половину сада, так ведь профессорам пришлось денно и нощно дежурить у гостевого особняка, чтобы никто не совершал вылазок к юным феечкам. Горячие молодые парни в расцвете полового созревания — это вам не расписание на семестр составить!

Но не успел Фабиан выдохнуть, как сестра обрушилась на него с очередной просьбой. А всем ведь известно, что просьбы королевы равнозначны приказу.

— Прими, пожалуйста, детей от смешанных браков.

И точка. Хоть стой, хоть падай.

— Ты уверена, что они должны обучаться именно здесь? — осторожно уточнил Фабиан. — Вряд ли у них есть полноценный талант. И потом: я слышал, что Нарт Гульдброк, сын золотого дракона и лазурной феи, успешно окончил драконью академию…

— Это меня и беспокоит. — Аэда передала брату увесистую стопку бумаг. — За последние годы было заключено множество браков. И появилось на свет множество полукровок, но все они почему-то идут по стопам отцов. Такими темпами наша магия может исчезнуть через несколько столетий! Кому мы будем ее передавать? Чистокровных фей рождается все меньше…

Ну да. А чем ты думала? Разве тебя не предупреждали жрицы и советники? Разве брат тебе ничего такого не говорил?..

Жаль, Фабиан не мог произнести этого вслух, — субординацию никто не отменял. Будьте любезны, ее величество чрезвычайно обеспокоена. Но разгребать ее благие побуждения должны другие. Все, как обычно.

Студенческий обмен с драконами — это еще полбеды. Никто не относился к нему серьезно, надо было просто пережить несколько месяцев. Так, дипломатический аттракцион. Но принять на полный курс учеников с непредсказуемой магией? Есть у них талант, нет, — одним музам известно. Зато ясно, что они с рождения жили в драконьих пещерах. Какая нотная грамота? Удивительно, если они обычную знают!

И началось все с Эрениды Янброк. Именно ее мать прилетала на аудиенцию к Аэде и внушила королеве, как важно Эри принять фейскую природу. Именно ее Фабиан должен был по настоянию сестры взять под личный контроль.

Кронфей сразу понял: будет трудно. Но не догадывался, что настолько. Ножом в грудь вместо приветствия? И это Эри еще даже в академию не поступила!

Он ожидал увидеть в девушке хоть что-то от феи, однако перед ним предстала самая настоящая дикарка. Полуголая, исцарапанная… Розовая дикая кошка. Упругая, гибкая, как натянутая тетива. Ее взгляд резал не хуже ножа, вонзался в самое нутро — и жег отравленным клинком.

У Фабиана был опыт общения с драконами, и он знал, что нельзя отвечать агрессией на агрессию. Только спокойствие и уверенность, словно пытаешься приручить хищника. Но, музы, как же трудно было держать себя в руках!

Эри отбирала меч, а от нее исходил такой жар, что у Фабиана чуть разум не помутился. Едва уловимый аромат горькой полыни, лихорадочный блеск в глазах, цепкие сильные пальчики… Она внушала какую-то беспомощность, весь ее вид говорил: «Только тронь!» Ректор методично напоминал себе, что телесные наказания — это прошлый век, розги отменили еще при королеве Миэнне… И все же закрадывалась каверзная мыслишка: «Может, все-таки зря?» По крайней мере, вымыть с мылом этот дерзкий язычок Фабиану очень хотелось!

Из сложившейся ситуации он видел два выхода. Либо он сумеет пробудить в Эрениде фею и приструнить ее, превратить воинствующую метательницу ножей в барышню, либо… Либо он докажет королеве, что дети драконов не должны учиться среди фей. Пусть посмотрит сама, к чему приводят союзы с ящерами!

В любом случае, Фабиану надо было привести Эрениду в академию. Как угодно. Костьми лечь, но привести.

Он планировал провести с девчонкой беседу. В них ректор был силен. Сколько студентов-нарушителей он принял у себя в кабинете? Час-другой разговоров по душам, попытка услышать, нащупать, что болит, — бунт — это ведь всегда завуалированный крик о помощи. Нехватка родительской любви, комплексы… Вот так распутаешь клубок обид — и любой смутьян всплакнет и станет шелковым.

И что вместо этого? Дуэль.

Как так вышло, Фабиан не понимал. Это не он превратил Эри в прилежную ученицу, а она его — в безумца.

К счастью, остатки здравого смысла все же одержали верх, и Фабиан выбрал рукопашный бой. Мечом он владел очень посредственно, — такому в фейской академии не учили. Да и зачем, если главное оружие фей — искусство? Но не приволочешь же с собой в гости рояль…

— За час до рассвета, — сухо бросила Эри и удалилась.

А ректор смотрел ей вслед, невольно сжав кулак: ладонь еще горела после крепкого рукопожатия этой девчонки. Пресвятые музы, откуда в ней столько силы? И как направить ее в мирное русло?..

В тот вечер Фабиан сидел за столом и не мог проглотить ни кусочка. Праздник был в разгаре, драконы вовсю поздравляли счастливого отца с совершеннолетней дочерью, а эта самая дочь сверлила ректора огненным взглядом, как-то уж очень крепко стиснув вилку.

— Она в глубине души очень добрая, моя девочка, — доверительно шепнула ректору Эйлин Янброк.

Фабиан с сомнением покосился на нее. Оно, конечно, материнская любовь слепа, но где Эри — и где доброта? В глубине души… Пока что Фабиан не был уверен, что у Эри она вообще есть.

— Я понимаю, она поступила ужасно, — вздохнула Эйлин, так и не дождавшись ответа. — И еще раз: мне жаль, но Эри целилась не в вас. Этот Морк… Если бы его можно было изгнать из клана, я бы давно убедила Рона это сделать!

— Морк? — нахмурился Фабиан.

Эйлин кивком указала на плечистого парня за противоположным краем стола. Тяжелый подбородок, низкий лоб, нос с горбинкой… Лицо, не отягощенное интеллектом, — типичный солдафон. Правда, судя по всему, не очень ловкий. Кто-то же оставил ему этот шрам на скуле!

— Они с Эри — ровесники, — пояснила Эйлин. — Он вечно цеплялся к ней, насмехался. Феечка то, феечка се…

— Это Эренида его украсила? — догадался Фабиан.

И снова вздох, полный отчаяния. Похоже, когда у тебя такая дочь, ты чаще вздыхаешь, чем просто дышишь.

— Понимаете, мне кажется, из-за него само слово «фея» для Эри звучит как оскорбление. Три года назад я хотела взять ее на месяц в Тайфо к родителям, — Эйлин сделала паузу.

— И?

— И Эри пропала. Мы весь Фервир обыскали, я чуть с ума не сошла, Рондар поднял на уши службу безопасности, думал, что нашу дочь похитили… А она сбежала.

— Само собой, — едва слышно произнес Фабиан.

Кому вообще в голову придет по собственной воле похитить Эрениду Янброк? Отъявленному самоубийце, разве что. Да и зачем? Ради выкупа? Так похитители бы первыми вызвались заплатить, лишь бы избавиться от такого сомнительного трофея.

— Мы нашли ее в Крейвике, — продолжала Эйлин. — Кто-то надоумил ее, что Эри обретет драконью ипостась, если поймает и съест огненную саламандру.

— Что?! — опешил Фабиан.

Таких вопиющих глупостей он в жизни не слышал. Драконья сущность — она либо есть, либо нет, даже ведьмам это известно. Похоже на злую шутку или мошенничество… С другой стороны, если эта девчонка что-то втемяшит в голову, то не остановится ни перед чем.

Фабиан украдкой взглянул на Эрениду: неужто она и впрямь съела саламандру? От подобной мысли на ректора моментально накатила тошнота, и он плеснул в кубок холодной воды.

— Эри ей поверила, поймала ящерицу… И не смогла ее убить, — поведала Эйлин. — Как бы она ни мечтала стать драконом, она не такая жестокая, какой хочет казаться. С тех пор они с Шастью постоянно вместе. Не могу сказать, что такой питомец мне нравится… Но я верю, что Эри может измениться. Вы бы видели, какой домик она построила для Шасти! Своими руками выковала! Просто надо дать ей шанс, забрать подальше от этих учений, мечей и поединков…

Фабиан поперхнулся водой и закашлялся. Знала бы Эйлин, что именно поединок ждет ее дочурку этой ночью!

Впрочем, вариантов у ректора не осталось. Теперь он обязан был победить. Другой вопрос — как? Если Эри сумела уделать даже громилу Морка, то шансы Фабиана стремились к нулю.

Сославшись на усталость и пообещав Эйлин помочь, он вышел из-за стола и направился к выходу из пещер. У него было несколько часов, чтобы освежить в памяти кое-какие приемы и привести мысли в порядок… Маловато, но порой даже мелочи способны изменить ход истории.

Горный воздух, холодный и терпкий, навевал невыразимую тоску по радужным островам фей. Когда у тебя в груди горит драконий огонь, погодные условия неважны. Но непрошенных гостей Фервир встречал примерно так же, как и его обитатели: с ножом к горлу.

Суровые скалы будто бы пялились на ректора из темноты. Острые, как клыки, пики напоминали оскал зверя. «Ты здесь сгинешь», — слышалось Фабиану в посвистах ветра.

И все же кронфей не отступил, не вернулся в теплые покои с камином. Стянул серый солдатский мундир, который слуги выдали ему взамен испорченного сюртука, отошел от ворот и стражников на пустынный выступ и развел руки в стороны.

Разогреть суставы, размять мышцы, начать с растяжки… Танцевальные феи многому научили Фабиана, хотя, по идее, учить полагалось ему.

Когда первая фея танца, Тамиэль, жена драконьего короля, окончила академию, ей тут же предложили стать преподавательницей. Супруг возражал, не без этого, но кроме нее некому было помогать новичкам. Правда, в академии Тами появлялась редко, — сначала беременность, потом появление мальчиков-двойняшек… И Фабиан заменял ее. Он прошел с ней весь путь, знал каждое упражнение, лично освоил азы. Это и помогло ему прийти в отличную физическую форму.

Разумеется, его танцы не несли в себе никакой магии, зато хорошенько разгоняли кровь. Придавали гибкости, силы, ловкости, — и на них теперь Фабиан делал ставку. Ведь если присмотреться, то рукопашный бой — это своего рода танец, просто партнер в нем превращается в соперника.

Музыка сама заиграла в ушах Фабиана, перекрывая шум ветра и отдаленные рыки драконов. Холод отошел на второй план. Шпагат, наклоны, замысловатые па… Увидь сейчас ректора кто-то из воинов, непременно поднял бы на смех. И все же Фабиан знал: искусство порой мощнее грубой силы.

Время летело незаметно, — танцы всегда вводили кронфея в некое подобие транса. Очнулся ректор, лишь когда лунный серп скатился на запад, к горной гряде Аурвира. Близился рассвет, а вместе с ним — и злосчастная дуэль.

Тело приятно гудело от напряжения, спина взмокла, невзирая на то, что лишайники под ногами покрылись инеем. Фабиан оделся, застегнул неудобный мундир на все пуговицы и пошел к дуэльному полю, — кронфеи не опаздывают.

Стражники у ворот проводили его удивленными взглядами, но ничего не сказали. Да Фабиан и сам не стал спрашивать дорогу, Эри ведь не случайно назначила поединок на такое время. Впрочем, ректор тоже не особо жаждал огласки: кто бы ни выиграл, сам факт дуэли не украсил бы репутацию Фабиана.

Эри уже ждала его на пустом круглом поле, покрытом то ли пеплом, то ли песком, — в тусклом свете факелов трудно было понять наверняка. Юная драконица сидела, ссутулившись, на каменной скамье, гладила саламандру и что-то ей шептала.

Фабиан замер: весь его запал улетучился в одно мгновение. Сейчас перед ним была не та дикарка, а девушка. Юная, хрупкая и такая трогательно беззащитная, что сердце кронфея сжалось. Как он будет драться с ней?! Что вообще должно случиться, чтобы у него поднялась рука на девушку? Нет. Это было минутное помешательство, глупость, ошибка, и у Фабиана нашлась смелость признать ее.

— Может, лучше поговорим? — миролюбиво предложил он, и Эри, наконец, заметила его.

Заметила — и ее словно подменили. Шасть яростно зашипела, девушка вскочила, расставив ноги. Эренида Янброк во всей красе: вместо пышного платья, в котором она была вечером, — военная форма, вместо юбок с рюшками — узкие штаны, вместо изящных туфелек сапоги с острыми шпорами. Даже без меча она все равно была вооружена!

— Сдаешься?! — самодовольно спросила она, вздернув носик, а потом выплюнула презрительно: — Трус!

— Я не сдаюсь, — поспешил заверить ее Фабиан, — но все можно решить словами. Дай мне хотя бы шанс убедить тебя… Выслушай! В фейской академии нет ничего…

— Так я и знала! — дерзко перебила она. — Ты просто струсил. Посмотрел на Морка, послушал про мои победы — и испугался!

— Подж-ж-жал хвос-с-ст! — поддержала ее саламандра.

— Феи — слабаки, вот и вся история. — Эри тряхнула розовыми локонами, протянула руку, чтобы ящерка вскарабкалась ей на плечо, и подошла к ректору. — Отказ засчитывается за поражение, так и рассказывай потом своим студентам! Ну, если мы все решили…

И она уже собралась уйти, но Фабиан перехватил ее за локоть.

— Эри, я не хочу тебе навредить, — честно сказал ректор.

Несколько секунд она удивленно молчала, потом переглянулась с саламандрой… И обе зашлись таким хохотом, что Фабиан растерялся.

Эри смеялась до слез, в голос, громко и надсадно, как вообще-то не полагается смеяться юным феям. Что же касается Шасти, то та шлепнулась на спинку и извивалась червяком, фыркая искрами. До этого момента Фабиан даже не подозревал, что саламандры способны смеяться, но конкретна эта ящерица, похоже, многое переняла у своей хозяйки.

— Навредить… Мне… — стонала Эренида, хватаясь за живот. — Самый глупый предлог!

— Какой предлог? — не понял Фабиан.

— Чтобы откосить… Ох… От драки… — Эри рукавом утерла слезы и уставилась на него покрасневшими глазами. — Это шутка такая?

— Он… С-с-серьезно… — прошелестела снизу Шасть, распластавшись в пыли, как морская звезда. — Феи… Что с них взять!..

— Вообще-то твоя хозяйка тоже фея, — нахмурился Фабиан. — И если отбросить все эти драконьи предрассудки, если Эри примет свою женственность и красоту, прислушается к зову искусства…

— Что?! — дернулась Эри. — А ну, забери свои слова назад!

— И не подумаю, — спокойно ответил Фабиан. — В тебе кроется магия, сила куда большая, чем просто удары кулаками.

— Вот такие?! — Она ткнула его под ребра и хищно прищурилась, выжидая малейшего проявления слабости.

Фабиан сдержался. Никак не изменился в лице, хотя селезенка съежилась и взмолилась о пощаде. Вроде и маленькие кулачки, а бьют, как дубинка!

— Ты сейчас мне пытаешься что-то доказать или себе? — спросил ректор как можно ровнее. — Я знаю, кто ты, Эренида. Не пора ли тебе самой узнать?..

— Нет!

Вместе с этим словом из ее рта вырвался клубок розового дыма, острее запахло полынью. Даже ее дым напоминает о цветах на островах фей! Ну как можно быть такой упрямицей?!

— Твой отец примет тебя любой. Ты — его дочь, ничто не изменит этого факта. Не бойся потерять его любовь…

— Я! Не боюсь! Ничего!

Дым превратился в огонь, за спиной Эрениды раскрылись два блестящих чешуйчатых крыла, и она поднялась над Фабианом.

— В тебе говорит гордость, — в последний раз попытался он воззвать к той милой доброй девочке, о которой толковала Эйлин.

Но девочки больше не было.

— Во мне говорит дракон! — прорычала Эри, стиснув кулаки до белых костяшек. — И он говорит, что дуэль будет, хочешь ты этого или нет! Фабиан, в пекло тебя, Магнолли.

Что ж, видят музы, он сделал все, что мог. Но даже многострадальному терпению опытного ректора однажды приходит конец.

Фабиан материализовал крылья. Прозрачные, с серебристым отливом. Поднялся в воздух, поднял руки, готовый к защите.

Он видел, что творится с Эри: в ее душе клокотала буря. Бывают ситуации, когда слова бесполезны, когда нужно дать шторму отбушевать свое. И Фабиан дал. Позволил ей напасть.

Огненной фурией она кинулась на него, но сумела лишь задеть крылом: фей рассчитал время до доли секунды, чтобы увернуться. Эри зависла на мгновение, — такой ловкости она не ожидала, — но тут же снова спикировала на Фабиана, выбросив правую руку… И снова мимо.

Несколько атак потребовалось, чтобы до Эри дошло: бить ее в ответ он не собирается. Впрочем, какой ответ? Было бы на что, — она ведь так ни разу и не попала.

— Хватит уворачиваться! — жарко выдохнула Эри, убрав со лба прилипший локон. — Давай! Напади — или сдайся!

Фабиан спрятал улыбку, чтобы не раззадорить Эри еще сильнее. Почему-то в тот момент эта маленькая свирепая девочка показалась ему такой милой, что захотелось обнять. И вот попробуй, скажи ей об этом! Нет, если нет желания очнуться в лечебнице с ножом в груди, лучше промолчать.

— Я не ударю тебя, Эри, — повторил он. — Ни при каких условиях.

— Ничего. — Она похрустела костяшками и покрепче сжала кулаки. — Я так вечно могу…

— Скоро рассветет. Уверена, что хочешь дождаться зрителей?

Ответом Фабиану стал то ли стон, то ли рык. Эри задрала крылья, вся как-то подобралась, напружинилась, а потом полетела в Фабиана головой вперед. Не девушка, а упрямый бычок, честное слово!

На сей раз Эренида оказалась быстрее. Врезалась на полной скорости, и ректора понесло вниз, впечатало в землю. Пыль заклубилась вокруг, забилась в ноздри, в раскрытый от неожиданности рот.

— Э..ри… — сдавленно прохрипел он.

Чувство было такое, словно ребра вонзились в легкие.

— Шасть! Я прижала лопатки?! — Эренида навалилась на соперника, локтем перекрыла горло.

Сбоку что-то зашуршало, потом из облака пыли донесся свистящий голосок:

— Раз… Два… Три…

Вот тут-то Фабиана и спасли танцевальные упражнения. Невероятным усилием он изогнулся, оторвал спину, подняв и себя, и Эрениду. Странный, наверное, получился мостик, но до Фабиану было уже не до красоты.

Упор на руки, вклинить колено между ее ног… Обхватить, сжать… Рывок! — и вот уже возмущенная драконица барахтается в пыли, беспомощно дергая крыльями. Да!

Упал, перекатился — отлично! Теперь главное зафиксировать ее руки над головой…

— Нет!..

Что это? Не нотки ли отчаяния?

Фабиан смотрел ей в глаза, не ослабляя бдительность. Каждой клеточкой тела он чувствовал ее, ощущал бешеное биение пульса, трепыхание бессильной злости. Чувствовал — и держал, плотно вдавив в пыль.

— Да, Эри, — мягко ответил он, вдохнув аромат горькой полыни. — Да.

Это была победа.

Глава 3

Эренида Янброк

Это было поражение.

Не первое, но самое позорное за всю мою жизнь.

Я проигрывала всего несколько раз, и каждый записывала в особую тетрадь с замком, чтобы не забывать. Отец говорил: «Каждое твое поражение — это ценный урок. И только от тебя зависит, останется он просто досадной ошибкой, или ты сделаешь выводы и станешь сильнее».

Конечно, меня побеждал папа. И старина Деймар, мой учитель по фехтованию. И тогда я не расстраивалась, не испытывала никакой обиды, только тщательно анализировала, где допустила промах, чтобы больше его не повторять никогда. Но проиграть фею… Проиграть в дуэли, которую я сама же назначила… Как после этого называть себя воином? Как носить фамилию Янброк и смотреть в зеркало?!

Ужаснее всего была реакция Фабиана. Я бы стерпела, начни он злорадствовать, насмехаться, как тот же Морк. А этот проклятый кронфей смотрел на меня… С нежностью. Уму непостижимо! Вот почему? Пожалел?! Ну да, само собой! Я же для него ребенок несмышленый! Еще речи свои толкал таким назидательным тоном… Помню, няня меня точно так же уговаривала мыться!

Я думала, хуже уже не будет. Лежать под этим надменным умником — разве можно пасть еще ниже?! Но нет. Фабиан решил добить меня, унизить окончательно.

— Тебе не больно? — шепотом спросил он.

И я чуть не взвыла от обиды. Это дуэльное поле никогда не видело моих слез, вообще никто не видел, а тут накатило неожиданно… Наверное, Фабиан нащупал где-то потаенные слезные железы, не иначе. Или пыль попала в глаза?

— Эри, я не… — начал было кронфей, но договорить ему помешал до отвращения знакомый голос.

— Это кто это у нас тут зажимается? — крикнул Морк со стороны трибун. — Ты глянь-ка, гердова дочка! С феем! Думаешь, их поженят, и он ее заберет на цветочные острова?

— Больше похоже на дуэль, — отозвался Вигран, его приятель. — Чтоб меня! Да она же продула!..

— Фею?! — И всплеск мужского хохота.

Вот и все. Эрениде Янброк пришел конец. Может, оно и к лучшему, что Фабиан заберет меня в фейскую академию? Опозорить отца… С таким клеймом я больше никогда не смогу показаться перед кем-то из клана.

И в ту секунду, когда я уже мысленно готовилась к собственным похоронам, ректор неожиданно разжал руку, выпустив мое запястье.

— Ай! — пронзительно воскликнул он. — Больно!.. Что ты творишь?!

Я вообще перестала понимать, что происходит. Сморгнула слезы и ошарашенно уставилась на белобрысого:

— Что?..

— Давай, Эри, — произнес он одними губами. — Побеждай! — А потом съежился, как будто я саданула ему под дых, и, охая, сполз набок.

Я не знала, что это за внезапный прилив щедрости, но разборки решила оставить на потом. Благо, пыль еще клубилась вокруг нас, и Морк с Виграном не могли видеть, била я Фабиана или нет.

Подскочила, собравшись с духом.

— Сдавайся! — нарочито громко обратилась к ректору. — Даю последний шанс!

— Нет! — мастерски подыграл Фабиан, сделав вид, что из последних сил поднимается с земли. — Ни за что!..

И я обрушилась на него. Меткий удар локтем между лопаток — театральный стон, падение, и вот я уже триумфально восседаю верхом на кронфее, заломив ему обе руки.

— Тише ты… — доносится едва слышный шепот. — Я же ради тебя!..

— Раз! Два! Три!.. — с каждым словом мой голос крепнет.

Краем глаза замечаю вытянутые лица Морка и Виграна. Да, это липовая победа, но я стараюсь не ради гордости, я спасаю репутацию.

— …Десять! — и, наконец, встаю.

Парочка драконов таращится на меня со смесью недоверия и зависти. Никаких «Вот это да, Эри!» или «Мои поздравления!» Пожалуй, такого от них я не дождусь никогда. И все же зависть лучше презрения.

Морку потребовалось время, чтобы переварить ситуацию. Видно, выдумывал, чем бы уесть меня теперь.

— Поколотила фея, Эри? — бросил он после напряженных размышлений. — Браво! Драться со слабыми — это вполне в твоем духе!

— Ну да, — парировала я, отряхиваясь. — С тобой-то я регулярно дерусь!

— Гори в пекле! — окрысился Морк.

— Тебе того же, — улыбнулась во весь рот: привычная перепалка вернула меня в тонус. — Кстати, как там твое ухо? Отрастил новое? Или тебе подравнять второе для симметрии?

— Смейся-смейся. Вот я скажу герду Рондару, что ты избила его гостя, будет такой дипелматичный скандал…

— Во-первых, дипломатический, — вдруг вмешался Фабиан.

Я обернулась: он умудрился подняться абсолютно бесшумно и уже стоял рядом со мной со своим фирменным невозмутимым видом.

— А во-вторых, — продолжил он, одернув мундир, — я сам вызвал Эрениду на поединок.

Что-то защекотало спину: Шасть вскарабкалась по мне, нырнула под волосы и пристроилась к самому уху.

— Что он нес-с-сёт?! — возмущенно зашипела она. — Это ловуш-ш-шка!

Как это обычно бывает, саламандра попала в точку.

— Я хотел посмотреть, какие у нее боевые навыки, — пояснил ректор Морку и двинулся к выходу с поля, а потом обернулся и смерил меня многозначительным взглядом: — Прежде чем зачислить ее в свою академию. Поздравляю, Эренида. Вы приняты.

Уходил он в полнейшей тишине. Слышно было даже, как поскрипывают его сапоги, и как сопит ошалевший Морк. А я жалела только о двух вещах: что не прикончила Фабиана, когда была такая возможность, и что на поле нет ни единого камня, чтобы метнуть ему вслед.

А я ведь только начала считать его… Ну, если не хорошим, то хотя бы сносным. Помог выбраться из затруднительного положения, предотвратил вселенский позор… Все шло почти хорошо! И надо было ему выставить все так, будто я сама хотела поступить в эту фейскую академию! И, главное, перед кем? Перед моим злейшим врагом! Морк же всем, каждому обитателю Фервира, теперь будет расписывать, что я мечтала учиться с феями!

Да, я проиграла, и не собиралась нарушать слово. Но можно было придумать какую-то легенду. Студенческий обмен, например. Когда в прошлом году несколько драконов летали в Тайфо, над ними никто не смеялся. А я…

— Вот это да, — опомнился от шока Вигран. — Герд Рондар знает, что ты променяла его на феечек?

— А то! — ответил за меня Морк. — Он же сам и позвал этого холеного слабака!

— Ну, точно! — Вигран усмехнулся. — Понял, что как бы Эри ни пыжилась, драконом все равно не станет…

Буквально мгновения мне не хватило, чтобы вызвать сладкую парочку на дуэль. Я готова была сразиться с ними одновременно, — может, хоть так я бы выплеснула злость на Фабиана, — но Морк не успел принять вызов. От его вопля заложило уши. Он даже не кричал, — визжал, норовя обрушить своды пещер.

Вигран отскочил, наблюдая, как его дружок скачет на месте, вертится юлой, как будто ему в штаны насыпали раскаленных гвоздей. Хотя почему «как будто»? Тоненький черный дымок уже курился над причинным местом Морка.

Тут-то меня и осенило. Шасть. На плече ее не было, а судя по тому, как корежило парня, и как ожесточенно он хлопал самого себя по одежде, верная саламандра отправилась защищать мое драконье достоинство. Ну, или, скорее, уничтожать драконье достоинство Морка.

И так сразу потеплело на душе! Словно из-за темных грозовых туч выглянуло солнце. Да, я по-прежнему не хотела улетать из Фервира, но ведь приятно, когда напоследок можешь получить щепотку приятных воспоминаний.

— За… Забери ее! — пищал Морк.

Ему бы подпевать под флейту моей мамы… Такой удивительный тембр открылся — заслушаться можно! А как он пританцовывал? М-м-м, зря папа не разрешал проводить балы!

— Кого? — Изобразила искреннее непонимание и подошла поближе.

— А-а-а! Эту… Тварь… Отзови!..

— Ну, не знаю… — протянула задумчиво. — Как-то не очень вежливо ты попросил.

— Эри!.. По… По… Пожа…

— Что-что? — Приложила ладонь к уху.

— Я сам! Я прихлопну ее! — встрял Вигран. Снял с пояса меч вместе с ножнами, замахнулся… — Замри! — И плашмя ударил туда, где, по его представлению, находилась Шасть.

Не то чтобы Вигран совсем промахнулся… Просто по саламандре не попал: она в тот момент уже юркнула из штанины Морка на волю. Кажется, что-то прошипела, отплевываясь, но ее голосок утонул в вопле дракона.

Морк согнулся пополам, покраснел, выпучил глаза и завалился набок. Недаром же наш старина Деймар частенько ставил в пример Виграна. Такой, мол, рубящий удар — это врожденный талант, учитесь… Жаль только, Морк доспехи с утра не надел, а то бы тоже оценил.

— Молодец, Виг! — Я похлопала растерянного парня по плечу, а потом посадила Шасть на ладонь. — Того и гляди, ты тут без меня в лучшие выбьешься… Но особо не зазнавайся: я ненадолго.

Этот триумф был лучшим событием дня, вне всяких сомнений. Если бы еще можно было его растянуть… Но все хорошее имеет свойство заканчиваться быстро, а вот неприятности посыпались, как из рога изобилия.

Я вернулась в свою комнату, чтобы почистить зубки Шасти, — это ж какая гадость побывала у нее во рту! — и наткнулась на маму. Она сияла, как эмблема клана на отцовском ремне, и уже вовсю складывала стопками чудовищные пестрые тряпки.

— Ищешь, что сжечь на следующий день огнестояния? — поинтересовалась я. — Правильно, давно пора. Еще туфли захвати, в камине они все равно не горят, я пробовала.

— Нет, это твои новые наряды! — огорошила меня мама. — Фабиан-тэй сказал, что ты согласилась лететь в академию… Пресвятые музы! — Она стиснула меня в объятиях так крепко, что чуть не раздавила Шасть, которая устроилась в нагрудном кармане. — А я боялась, ты наотрез откажешься…

Меня чуть паралич не прихватил. Я даже не стала уворачиваться от маминых поцелуев, хотя обычно феячьи нежности выводили меня из себя. То есть у меня был шанс отказаться?! И я влезла в эту западню исключительно по собственной глупости? Не виси на мне сейчас мама, я бы с разбегу побилась лбом о стену.

— А я могу? — переспросила сдавленно. — То есть вообще-то я не очень хотела, но думала… Может, еще папа запретит… — Ухватилась за последнюю надежду.

— Ты что, он тоже очень рад! Милая моя, — улыбнулась мама и погладила меня по щеке. — Это просто обучение, оно тебя ни к чему не обязывает! Но я так давно этого ждала…

— Избавиться от меня?

— Ну что ты! — Она отстранилась и строго сдвинула брови. — Никогда так не говори! Ты даже не представляешь, как сильно я буду скучать. Если бы Фабиан-тэй разрешил, я бы сама полетела с тобой. Там так красиво!.. Сады, цветы, фонтаны… Помяни мое слово: ты влюбишься в академию!

Маму понесло: она пустилась в ностальгию, нырнула с головой, и уже не замечала ни моего мрачного лица, ни скрежета моих зубов.

А скрежетать было от чего! Если верить маме, академия целиком состояла из запретов. Доспехи не носи, холодное оружие с собой не бери, питомцев не держи, профессорам не тыкай, не выражайся, занятия не пропускай, после заката из общежития не выходи… Огненный владыка, а дышать там вообще можно?

— Ну, конечно! — смеясь, заверила меня мама, а потом заговорщически понизила голос: — Когда ректорессой была моя тетушка, я столько раз нарушала правила… И не сосчитаешь. Помню, мы с девочками украдкой проносили из столовой вишневые пирожные… Надеюсь, их до сих пор подают. Пальчики оближешь! Так вот, а вечерами мы тайно слетались на крышу обсерватории, расстилали пледы и пили васильковый чай. Еще гадали на разноцветных камушках… Ох, и попадало же мне за это!

Скулы свело оскоминой. Вот это бедовая у меня мама, ураган просто! Чай она васильковый пила без разрешения… Берегитесь, бандиты с большой дороги, Эйлин Янброк вас подвинет! С другой стороны, если я все-таки помру со скуки в этой «чудесной» академии, то не придется долго страдать.

— Не пс-с-сихуй! — прошелестела Шасть, выглянув из кармана, и ее глазки-бусинки полыхнули огнем. — Ты еще убьеш-ш-шь Фабиана. Сегодня не выш-ш-шло, в следующий раз получится…

— В смысле — сегодня?! — насторожилась мама. — Эри, ты что, опять напала на ректора?! Я чего-то не знаю!

— Она все путает! — Я выдавила улыбку, а сама схватила саламандру и метнула в камин, пока она не сболтнула про дуэль. Сколько раз повторять: это отец может пропустить такое мимо ушей, а у мамы музыкальный слух! — У нее день за ночь, ночь за день… В общем, она про вчерашнее.

— А что значит в следующий раз? — не унималась мама. — Эри, послушай, у нас с феями дипломатические отношения!

— Ага, вот видишь! Ты тоже причисляешь себя к драконам! — подловила ее. — Сказала же: у нас!

— Эри, не пытайся меня отвлечь. — Мама сердито скрестила руки на груди. — Я тебя слишком хорошо знаю! Умоляю, отнесись к этому серьезно. Если в тебе проснется музыкальный талант, ты станешь в два раза сильнее. Только представь: воин с флейтой…

Нет, я честно представила. Себя в доспехах и с флейтой вместо меча. Живописная получилась картинка, очень реалистичная! А уж хохот остальных драконов я слышала, будто они ржали надо мной прямо в этой комнате.

— А если нет у меня никакого таланта?

— Тогда делай, что хочешь. Пусть Фабиан-тэй подтвердит — и возвращайся вот к этому… — Мама кивнула на мой любимый меч, что висел над изголовьем кровати. — Только учти! Он останется здесь. И Шасть тоже.

— Ш-ш-што?! — раздалось из камина, и сноп искр брызнул фейерверком, подпалив коврик.

— То! — отрезала мама, затаптывая тлеющую ткань. — Таковы правила! Ты же не хочешь, чтобы Эри отчислили?

Я вздрогнула, пораженная внезапной идеей. Ведь гениально же, разве нет? Отчисление!

Пусть я согласилась лететь в академию, но никто не оговаривал, на какой срок. Столько правил, которые можно нарушить… Мама, сама того не подозревая, снабдила меня инструкцией. Питомец — раз, тыкать профессорам — да пожалуйста! Не выходить по вечерам из общежития? Ха, не факт, что я туда вообще зайду! Не выражаться?.. О, тут я феечек многому научу. Кто провел не один час в кузнице с рябым Грэтом, тот в ругательствах знает толк!

Шасть права. В следующий раз Фабиан точно не выдержит, — я уложу его на обе лопатки. Ну, может, фигурально, если не повезет, и он не согласится на реванш. Этот кусок мрамора еще умолять будет моих родителей, чтобы они забрали меня в Фервир!

— …Эренида! — с упреком воскликнула мама, и до меня дошло, что все это время она продолжала говорить.

— Да-да, поняла, — спохватилась я. — Шасть оставляю, меч тоже. Ты иди, я тут эти… Платья примерять буду.

— Нет, Эри, ты не поняла, — вздохнула она. — Я сказала, что лично соберу твои вещи. И мы с отцом проследим, чтобы ты ничего не пронесла. А меч… Меч побудет в папиной оружейной. Под замком.

Я чуть не задохнулась. Драться моя матушка не умела, зато ее слова порой били заточенными рапирами.

Припрятать меч в сундуке я бы еще могла, но стащить хоть что-то из папиной оружейной… Невыполнимо. Расстаться с клинком после стольких лет… Вот ее бы разлучили с отцом, я бы на нее посмотрела! Что она вообще смыслит в любви? Когда рукоять из холодной фервирской стали ложится в ладонь, как влитая, когда ты с мечом становишься единым целым, и пульс учащается, и весь мир по колено…

— Ну и пожалуйста! — выплюнула я с горечью. Все равно я вернусь, и это случится раньше, чем они тут рассчитывают. «Влюбишься в академию…» Ага, как же! Мое сердце уже занято мечом. — Шасть, ко мне!

— Эри, подожди… Надо еще снять мерки, может, мы что-то подошьем по фигуре…

— Так влезу! — Поймала саламандру, усадила обратно в карман и пошла в коридор.

— А Шасть?.. Чем мне тут ее кормить?

— Кровью Морка! — крикнула в спальню и захлопнула дверь.

Мало мне было проблем, так еще и обиженная ящерка вскарабкалась наверх и больно куснула за шею.

— Ты серьезно меня здес-с-сь оставиш-ш-шь?

Я остановилась, взяла Шасть и поднесла к лицу.

— Запомни. Ты всегда будешь со мной, куда бы я ни отправилась. Поняла?

Ответом мне стали сыто прищуренные глазки и облачко едкого дыма, — верный признак, что Шасть довольна. Большая редкость, между прочим!

— А если еще раз куснешь, — добавила я, — съем тебя и превращусь в дракона!

Саламандру это, естественно, не напугало. Дурацкая шутка Морка, на которую я чуть не купилась… Хорошо, что я тогда не убила Шасть! Не знаю, почему я этого не сделала, просто помешало что-то. Я впервые заглянула в огненные глазки Шасти и увидела в ней в себя. И не ошиблась ведь, мы стали неплохой смертоносной командой! Это потом выяснилось, что гаденыш Морк упражнялся в остроумии за мой счет. Что ж, я тоже долго смеялась, когда он поплатился кусочком уха.

Расставаться с Шастью я не планировала, — спрятать ее в одежде было бы легче легкого. А вот в вопрос с холодным оружием мне еще предстояло решить, именно для этого я и направилась в кузницу.

— Моя грозная малышка! — привычно встретил меня рябой Грэт, и я не удержалась: повисла у него на шее.

Да, феячьи нежности — не по мне, но старик всегда повторял: «То, что случилось в этой кузнице, останется в этой кузнице». И я в нем не сомневалась. Рябой Грэт — он хоть и простой человек, однако доверять ему можно едва ли не больше, чем некоторым драконам.

Сколько дней я провела, любуясь, как Грэт укрощает металл! Отец рассказывал, что, еще будучи младенцем, я частенько засыпала здесь. Грохот молота убаюкивал меня, жар печей избавлял от колик. Именно Грэт выковал мой первый меч, дал подержать молот и помог создать железный домик для Шасти, который можно было ставить прямо в камин. Мы отлили настоящие кроватки, темницу с решетками… Вот было время!

И к кому еще мне обращаться за помощью, как не к старому кузнецу?

Грэт обладал уникальной способностью: он впитывал все происходящее, как губка. Слухи, сплетни, — он был в курсе самых важных секретов клана, но всегда держал их за зубами. И сейчас я даже не удивилась, когда он, вытерев копоть со лба, присел и спросил:

— Значит, фейская академия, да?

— Ну, пока меня не отчислят… — Развела руками.

Старик скрипуче рассмеялся и похлопал по табуретке рядом с собой.

— Выкладывай, малышка. Я же вижу, ты не попрощаться сюда пришла!

— Во-первых, говори всем, что я попросила тебя присмотреть за Шастью, — сказала я. — А во-вторых… Как думаешь, мы до вечера успеем выковать компактный тонкий клинок, который можно спрятать в корсете?

Рябой Грэт, кряхтя, поднялся и снял с крючка толстый кожаный фартук.

— Понятия не имею, что за корсет такой… Но я — не я, если моя малышка отправится на учебу безоружной!

Глава 4

Фабиан Магнолли

Нет ничего обманчивее затишья перед бурей. Бывает так, что природа будто замирает: ни дуновения ветерка, ни облачка на ясном небе. Вот только отчего-то смолкают птицы, исчезают насекомые, словно предчувствуя беду. Один миг — и угольные грозовые тучи наваливаются с горизонта, обрушиваются градом и молниями. И счастлив тот, кто прислушался к интуиции и успел найти укрытие от стихии.

Фабиан своей интуиции доверял всегда. Когда на следующей день после поединка он встретил в главном зале Фервира Эрениду Янброк, то сразу ощутил легкий укол в груди. Тревожный звоночек! Дело было явно не чисто.

Во-первых, дочь герда вела себя не то что спокойно, она казалась прямо-таки образцом покорности. Слуги вынесли ее сундуки, а она безропотно прошествовала за ними. Пышное платье, туфельки… Не видел бы Фабиан ее на дуэльном поле, извергающую розовое пламя, решил бы, что Эри — послушна, как агнец.

Во-вторых, при ней не было ни меча, ни Шасти. И юная драконица даже не возмущалась по этому поводу!

— Я готова, — сообщила она родителям, а потом повернулась к ректору и почтительно кивнула. — Доброе утро, Фабиан-тэй.

И интуиция мгновенно взвыла сигнальным горном.

Ректор слышал немало вранья от своих студенток, видел множество примеров ужасной актерской игры. Когда дело касается доклада или экзамена, непутевые феечки забывают о честности и пускаются во все тяжкие. Обмороки, приступы мигрени, фальшивые слезы, — с чем только ни сталкиваются профессора академии! Но театр, который устроила Эренида, был самым неправдоподобным.

Фабиан-тэй? Серьезно? Эти слова вылетели из того же ротика, откуда еще вчера сыпались угрозы и проклятия? Меч и ложь — слишком разное оружие. И если ты умеешь пользоваться первым, то еще не факт, что тебе по зубам второе.

Да, Эри удалось провести отца и мать. Но Фабиана родительская любовь не ослепляла, а потому он решил не ослаблять бдительность ни на секунду.

— Будьте с ней построже, — предупредил его накануне Рондар Янброк. — Для Эйлин очень важно, чтобы Эри почувствовала себя феей. Если честно, я сомневаюсь, что из этого что-то выйдет, но… Попытаться надо, верно? Жена думает, что я слишком много позволяю Эри, балую… — Железный дракон нахмурился. — Это не так. Я с детства держу ее в строгости. Она привыкла к твердой руке. Так что не дайте ей расслабиться.

Только вежливость не позволила Фабиану расхохотаться герду в лицо. Твердая рука, о которой говорил Рондар, постоянно гладила Эри по розовым вихрам и одаривала клинками, щитами, доспехами и прочими атрибутами насилия. Если это не поощрение, то что тогда?

Вот и сейчас Фабиан наблюдал, с каким трепетом Рондар обещает дочери присматривать за ее любимым мечом, и изо всех сил старался не осуждать дракона. Выходило не очень. А уж когда грозный предводитель сам потащил к воротам сундуки Эри и шепотом посулил алебарду за успехи в учебе, Фабиан понял: его новую подопечную надо не перевоспитывать, а спасать.

Всю дорогу он не спускал с Эрениды глаз. Стражник-дракон с поклажей летел впереди, а Фабиан держался рядом с Эри. Ждал подвоха. Боялся, что она выкинет какой-то финт: нападет на него в воздухе, опалит, развернется и исчезнет за горизонтом. И ищи ее потом по всей империи!

Однако Эри была тиха, с курса не сбилась, с невинной улыбкой опустилась на остров академии и выжидательно посмотрела на Фабиана:

— Покажите мне, где общежитие, а дальше я сама.

Какие-то странные нотки прозвучали в ее голосе. Музыкальный слух еще не подводил ректора! Эри будто нервничала или торопилась… Вопрос — куда? Что ж, у Фабиана было предостаточно времени, чтобы это выяснить. И тот факт, что она перешла на вы, только укреплял кронфея в его подозрениях.

— Я провожу, — любезно предложил он, и, не обращая внимания на недовольную мину Эри, повел ее к музыкальному корпусу.

Ректор специально шел сзади, разглядывая смутьянку, словно через увеличительное стекло. Эри держалась очень необычно. Слишком прямая спина и походка суетливая. Воины так не шагают! Там, в Фервире, Эри топала размашистым шагом, а здесь семенила, периодически останавливаясь, и делала вид, что любуется на цветы.

Возможно, ей натирали туфли, но будь это так, прежняя Эри давно бы сбросила их и пошла босиком. Но она упрямо продолжала понятное только ей представление. Еще и руки по швам прижимала… Уж не припрятала ли эта «воспитанная в строгости» девица что-нибудь под одеждой?

Внезапная догадка заставила Фабиана замереть. И как он сразу не додумался? А Эри хитра! Наверняка протащила с собой какой-нибудь нож. Привязала к бедру и теперь придерживает ладонью, чтобы не выронить.

План коварной негодницы высветился перед ректором, будто фея живописи нарисовала магической кистью: Эри хочет устроить разгром на виду у других профессоров. Или просто выложит клинок в своей комнате, чтобы комендантша, Нала-тэй закатила скандал, или пойдет еще дальше. Возьмет с собой на занятие, спровоцирует студенток на драку, и тогда уже авторитет кронфея не поможет. Совет профессоров отчислит Эри по щелчку пальцев.

— Вы идете? — она обернулась к Фабиану, и он отметил, что на ее лбу проступила испарина. Колется поди клинок-то! — Я немного устала с дороги…

— Ты какая-то бледная. Тебе надо пообедать. — Он сделал паузу и дал ей последний шанс во всем признаться: — Может, тебя что-то беспокоит? Болит или колет? Если скажешь честно…

— Нет! — резко выпалила она. — Просто дайте мне побыть одной!

Если даме угодно продолжать игру, играть придется до конца.

— Хорошо, — согласился Фабиан. — Но сначала мы пообедаем.

В глазах Эри промелькнул гнев: невозможно долго скрывать истинное лицо.

— Где столовая? — процедила она сквозь зубы.

— Столовая уже закрыта, — неспешно пояснил Фабиан и взял Эри под локоть. — Обедать мы будем у меня в кабинете.

Фабиан пока не понимал, что с ней делать. По идее, ее бы стоило обыскать. Отобрать контрабанду и показать: в академии подобные фокусы не работают. Но едва Фабиан представил, как ощупывает упругое тело Эри, как она снимает платье, и интуиция снова проснулась.

Плохая идея! Картинка получилась слишком пикантной и откровенной. Уж на что кронфей не любил холодное оружие, Эри оно шло. Было что-то манящее в сочетании молочной девичьей кожи с суровой фервирской сталью. Ректор почти наяву увидел бедро Эри, привязанный к нему клинок, и мышцы окаменели, налились тяжестью.

Нет, самому обыск проводить нельзя. Но и Налу-тэй просить будет ошибкой: комендантша склонна впадать в панику по поводу и без. Как-то она обнаружила у третьекурсницы пакетик с перламутровым порошком и, минуя ректора, обратилась прямиком в фейгвардию. И что? Отряд гвардейцев нагрянул в академию посреди ночи, студентов подняли на уши, двое со страху сбежали домой… В итоге порошок оказался не фейской пылью, а украшением для картины. Обыкновенный толченый жемчуг. Страшно вообразить, кого вызовет Нала-тэй, увидев смертоносный клинок!

Педагогический опыт подсказывал Фабиану, что полезнее всего будет преподать Эри урок честности. Заставить ее саму сдать оружие. Способ, конечно, сложный, но разве настоящий ректор боится трудностей?

Он специально усадил Эри в мягкое глубокое кресло. На вид — бархатное блаженство, но по факту — ловушка, которая затягивает похлеще болотной трясины.

Девушка провалилась в сиденье, беспомощно уцепилась за подлокотники и отчаянно ерзала и пыталась выпрямить спину, пока Фабиан принимал у поварихи обед и накладывал Эри нежнейшее овощное суфле под сливочным соусом.

Впервые ректор наблюдал, чтобы кто-то ел так быстро. Эренида буквально заглатывала суфле, активно орудуя вилкой. До того торопилась, что испачкала подбородок, но даже не обратила на это внимания. Фабиан только лимонада успел глотнуть, а Эри уже выкарабкалась из кресла и встала, как на параде.

— Все! — отрапортовала она. — Где моя комната?!

— Ну, не в моем особняке — это уж точно, — усмехнулся Фабиан, вальяжно откинувшись на спинку. — Присядь. Я закончу — и сразу тебя провожу.

— Да сколько можно?! — не выдержала Эри. — Чего вы от меня добиваетесь?

На ее шее проступили красные пятна, с ключицы поползла вниз капелька пота — и скрылась в ложбинке декольте.

Фабиан сглотнул. Аппетит куда-то пропал. Точнее, сменился другим аппетитом — не гастрономическим и не совсем приличным. А ведь он почти ее дожал! Она нервничала, потела, потому что проклятый клинок — или что там она скрывала под платьем — доставлял ей неудобства. Пять минут, полчаса, — и она сдастся, не вытерпит пытки, которую сама себе устроила. И почему так некстати в голову полезли ненужные фантазии?

Ректор закинул ногу на ногу, отхлебнул прохладного лимонада. Жар Эри будто перекинулся на него. Не было печали…

— Сядь! — приказал Фабиан жестче, чем хотелось бы, а потом протянул Эри салфетку. — И будь добра, вытрись. Торопиться совершенно некуда.

Эри демонстративно утерла лицо и швырнула салфетку ректору под ноги.

— Не сяду, пока ты мне не объяснишь, — объявила она, подбоченившись. — Я выполнила условие сделки? Выполнила. Даже гадость эту съела! Что еще?!

Фабиан чувствовал, что находится на верном пути. Перескочила на ты, разозлилась… Ох, Эри! Неужто отец не научил тебя, что настоящий воин должен сохранять разум холодным? Вот бы еще сам ректор смог следовать этому правилу…

— Хочешь начистоту? — уточнил он. — Ладно. У меня одна задача: сделать так, чтобы мои ученики вынесли из этой академии максимум. Получили все знания, какие только возможно, даже если для этого их надо за шкирку удерживать за партой.

— Занятия еще не начались! — надменно отбила Эри. — И я еще ничем не провинилась, чтобы ты меня наказывал своими обедами.

Фабиан проглотил шпильку. Да, другие студентки считали возможность разделить с ним трапезу скорее наградой, ну да ладно. Не плюнула в лимонад — и на том спасибо.

— Я вижу тебя насквозь, Эренида. Думаешь, ты здесь самая хитрая? Пронесла оружие — и тебя отчислят? Так вот тебе последние новости: этого не будет.

На мгновение Эри растерялась, и Фабиан удовлетворенно ухмыльнулся. Попал-таки в цель! Однако радость посетила ректора ненадолго: розовая драконица опомнилась, сощурилась и перешла в наступление.

— А знаешь, что делают в Фервире с клеветниками? — хищно процедила она.

— Мы не в Фервире!

— Согласна, у вас в Тайфо все скучнее. Зато я могу написать жалобу в совет профессоров, что ты превышаешь полномочия.

— Что?! — опешил Фабиан.

— Да, мама дала мне вчера свод правил, я почитала перед сном. Оказывается, если какой-нибудь преподаватель несправедливо обвиняет студентку, то она может перейти на курс к другому. И даже больше тебе скажу: профессора могут отстранить от занятий на две недели! Увлекательно, правда?

Она наклонилась почти к самому его носу, и аромат горькой полыни чуть не выбил Фабиана из колеи. Он ждал от Эри чего угодно, но обернуть правила академии против ректора?! Не то чтобы он считал девицу с мечом совсем уж безграмотной, и все же готовился скорее к дракам и грубым выходкам.

— Если ты так внимательно все прочла, — ответил он, вставая, — то заметила, наверное, одну важную деталь. Обвинение — это замечание, занесенное в личное дело. А твое дело пока еще чистое. Пока.

— Да ты не бойся, — фыркнула она, — я же никуда не иду с жалобами. Простых извинений мне будет достаточно. «Прости, Эри, вон твое общежитие, больше я тебя не побеспокою до самой сессии». Как-то так сойдет.

— Извинений?! — взвился Фабиан.

Знал ведь, знал, что нельзя вестись на ее уловки, но Эри умудрялась раз за разом высекать в нем искры гнева.

— Именно! — она вздернула подбородок.

Фабиан медленно выдохнул, призвав остатки терпения.

— Я знаю, что ты взяла нож. Либо ты сейчас же выложишь его вот сюда… — он указал на стол. — Либо к концу следующей недели ты сдашь мне все гаммы. Все до единой. Хоть ночи напролет зубри, но… Ты что творишь?!

Строго говоря, Эри не творила, а вытворяла. Глядя Фабиану прямо в глаза, эта несносная девица расстегивала платье.

— Ну, словам ты не веришь… — протянула она, высвобождая одну пуговку за другой. — Придется доказывать. И где, по-твоему, у меня нож? Здесь? — И Эри рванула лиф, оставшись в тоненькой полупрозрачной сорочке.

Остроконечные холмики грудей выглядели так же воинственно, как и сама Эренида. И пусть ткань смягчала картину, они резали взгляд, пронзали самообладание насквозь. Фабиан мог поспорить: некоторые юнцы с радостью поплатились за это зрелище жизнью.

Но не он.

Пожалуй, Эри взяла реванш. Отомстила за поединок и сделала это красиво. Может, она специально все подстроила? Изображала нервозность, чтобы вызвать подозрения… Чтобы он затеял обыск — и пал перед ее женской властью? А он-то возомнил себя знатоком… Какая-то девчонка обыграла его в два счета!

И что теперь? Взмолиться о пощаде? Крикнуть: «Хватит, я тебе верю!» — и тем самым расписаться в своем поражении? Ну, для начала неплохо бы перестать смотреть. Только вот розоватые ареолы гипнотизируют, дразнят, словно две маленькие мишени. И ведь она не остановится! Вон, пышная юбка уже сползает с бедер. Игриво темнеет впадина пупка, косые мышцы тугими канатами будто указывают вниз…

И Фабиан отвернулся. Не всякую пытку можно вынести! А девица закинула его в такое пекло, откуда выхода только два: либо в постель — и сразу вон из академии навсегда, либо сразу в лечебницу для умалишенных. Просто стоять и с научным интересом выискивать нож, которого, вполне вероятно, не существует в природе, ректор не мог физически. Он и так проявил чудеса самоконтроля, не накинувшись на эту драконицу! Показать бы ей, чем чреваты игры на раздевание, да профессорская карьера того не стоит.

Кронфей направился к выходу из комнаты, не удосужившись объясниться. Зачем? Эри уже смаковала победу. Открыто насмехалась ему в спину, издевалась!

— Я так понимаю, нож искать никто не будет? — прозвенел бесстыжий голосок. — Можно одеваться? Сказала бы «До встречи!», но, надеюсь, мы больше не встретимся.

Фабиан застыл у самой двери. Как будто на невидимую стену напоролся. Теперь, когда полуобнаженная Эри не маячила перед глазами, сминая мысли в крошево, ректор вспомнил все нестыковки.

Актерская игра? Как бы не так! Во-первых, невозможно научиться этому с первой попытки. А во-вторых… Испарина? Ну нет, выдавить из себя пот у Эри бы не получилось. В гостиной было свежо и прохладно, недаром Фабиан высадил перед окнами высокие кусты парковой розы.

Он не ошибся тогда: она точно нервничала. И раздеваться начала от отчаяния. Более того, не слишком ли медленно она избавлялась от платья? Фабиан застал ссору Эри с родителями в Фервире, и тогда девчонка содрала с себя ненавистный наряд в считанные секунды. Содрала, спалила — и преспокойно разгуливала по замку в одном белье. А тут вдруг какие-то заминки, пуговка за пуговкой… Уж не блеф ли это?

Ректор прикрыл дверь, — как будто только для того и подходил к ней, — а затем прошествовал к роялю. Сел, смахнул с крышки пыль, положил пальцы на клавиши.

— Что?.. — засуетилась Эри. — В смысле?!

Да, именно так звучат те, кого загнали в угол.

— Ты продолжай, продолжай, — бросил Фабиан, не оглядываясь. — Как снимешь платье — скажи, я проверю, нет ли ножа.

— Но зачем?..

— Темновато здесь, ты не находишь? — Он поставил левую ногу на педаль. — Эти розы загораживают весь свет. Ничего, сейчас все исправлю.

Рондо света — простейшая музыка, которую нормальные феи знают с самого детства. Мелодия без изысков, легкая, бодрящая, но такая приятная слуху! Ректор играл, и под потолком вспыхивали белые искры. Наполнялись магией, росли, заливая гостиную слепящим светом.

Обычно Фабиан не прикладывал сил к этому рондо, мог наиграть одной рукой, даже разбуди его кто-то в три часа ночи. Однако ради Эри пришлось постараться. Кронфей вкладывал душу в каждую ноту, добавлял экспрессию, чтобы вытащить правду из тени. Чтобы Эри негде и нечего было прятать.

Музыка не только осветила комнату так, будто в ней зародилось миниатюрное солнце, но и самого Фабиана привела в чувство. Возбуждение улеглось, кровь остыла, и разум, ледяной и спокойный, вновь засиял кристальной чистотой.

Убирая руки с клавиатуры, ректор уже не сомневался в своей правоте. И, обернувшись, только в ней укрепился: за все это время Эри не шелохнулась. Она не скинула платье, не сверкала наготой, горделиво выпятив грудь. Щурилась, приставив ладонь ко лбу козырьком, и изо всех сил держалась за падающие юбки.

— Тебе помочь? — Фабиан подошел к Эри вплотную.

Даже запах полыни больше не выводил его из себя.

Так и не дождавшись ответа, ректор взялся за подол сам.

— Наверное, застежка заела? Ну что ж, вместе мы справимся…

— Нет! — Она в панике шагнула назад.

— Не-е-ет? — с улыбкой переспросил Фабиан, вновь сократив расстояние. — Что же случилось, Эри? Ты ведь ни в чем не виновата! Или все-таки?..

Их дыхание смешивалось: аристократическая магнолия и дикая горькая полынь. Бешено билась жилка на девичьей шее, пухлые губы приоткрылись, готовые вот-вот выпустить наружу заветное признание…

Но громкий стук во входную дверь все испортил. Фабиан чуть не застонал от досады! Эри отскочила за кресло, а с улицы послышалось требовательное:

— Фабиан-тэй! Фабиан-тэ-э-эй!

И для кого, спрашивается, он вешал серебряный колокольчик?!

— Стой здесь! — приказал ректор Эри и кинулся в прихожую открывать.

Если студенту приспичило зайти, то делать вид, что никого нет дома, бесполезно. Только бы Эри не успела перепрятать клинок!

— Я занят! — торопливо выдал Фабиан, отперев замок, но все надежды поскорее отделаться от гостя осыпались в прах.

На пороге стоял и улыбался во весь рот не кто иной, как Нарт Гульдброк. Племянник короля драконов и по совместительству сын лазурной феи. Самый болтливый представитель обеих рас.

— Фабиан-тэй! — радостно повторил Нарт, бесцеремонно ввалившись в прихожую. — А я только услышал, как вы играете — и сразу к вам! Мама передавала привет и вот еще письмо… — Он пихнул ректору свиток с печатью короля. — Как же я соскучился! Может, чайку с вами выпьем? В драконьей академии такую бурду пьют, вы себе даже не представляете!

— Подожди, — спохватился кронфей. — У меня дела… Совещание… Гости!

Но остановить Нарта могло, пожалуй, только землетрясение. Хотя… Нет, и оно не могло.

Парень, не обращая внимания на отговорки и просьбы, буквально вломился в гостиную.

Фабиан зажмурился, готовый к неудобным вопросам, скандалам и визгу Эри. Самая настоящая катастрофа нависла над уютным особнячком ректора.

— Ну как же вам не стыдно, Фабиан-тэй! — с укором протянул Нарт.

— Послушай, я все могу объяснить…

— Да чего тут объяснять! Гостей-то никаких нет! — Парень взъерошил лазурную шевелюру и вздохнул. — А я-то думал, вы будете мне рады…

Забыв о приличиях, ректор отпихнул Нарта и ворвался в комнату. Она была пуста. Только тающие искры все еще плавали под потолком, да ветер из распахнутого окна трепал занавески.

Эренида Янброк сбежала.

Глава 5

Эренида Янброк

Раньше я думала, что никого не смогу ненавидеть сильнее Морка. Ха! Просто тогда мне еще не повстречался этот несносный белобрысый тип. Фабиан Магнолли. Как дорого я бы заплатила, чтобы собственными руками выбить это имя на каменном надгробии! Я бы даже почтительное «-тэй» добавила, по такому случаю не жалко!

И откуда у него этот уникальный дар все время выставлять меня беспомощной? Как сумел разнюхать про мой стилет? Музыкант же вроде, а не прорицатель! Я постоянно, каждую секунду с самого Фервира чувствовала на себе взгляд Фабиана, и гадкий фей читал меня, как раскрытую книгу.

Его ледяные глаза будто просвечивали насквозь, не спасали даже мамины сорочки и подъюбники. Знала бы, что эта груда тряпья настолько неудобна, ни за что бы не надела! Все равно меня не покидало ощущение, будто я расхаживаю перед ректором голышом, хотелось спрятаться или окопаться в укрытии. Не из-за стыда, нет, вот еще! Стану я стесняться! Просто Фабиан превратил меня в улитку без панциря, — куда ни глянь, одна сплошная уязвимость. И еще Шасть подкинула проблем…

Вот в моем военном мундире, к примеру, было полно карманов. На все случаи жизни: большие, маленькие, и, главное, с огнеупорной подкладкой. Хоть саламандру туда посади, хоть раскаленных углей насыпь — никаких тебе неудобств! А нести Шасть под платьем, как выяснилось, идея на редкость дурная.

Мы заранее обговорили: до самого общежития никаких искр, пламени и дыма. Но ящерка мало того, что елозила по мне без конца, обдавая жаром своего юркого тельца, так еще и в итоге забралась в панталоны.

Вам когда-нибудь казалось, что вы сидите на жерле вулкана? Мне вот в кресле ректора довелось испытать нечто очень-очень похожее. И мне еще повезло быть дочерью дракона, никто другой бы точно не вытерпел!

Я чудом удерживалась за подлокотники, переносила вес то на одно бедро, то на другое. Боялась раздавить эту мелкую огненную поганку и прожечь в себе сквозное отверстие. А Шасти хоть бы хны! Уж не знаю, уснула она там, уютно свернувшись клубочком, или приплавилась к моей заднице, но терпежу выяснять подробности у меня не осталось.

Вывалившись из окна ректора в колючие розы, — да, про них тоже стоило что-нибудь написать на надгробии, — я поспешно оценила местность и узрела Его. Фонтан. В ту секунду мне померещилось, будто я слышу пение боевых горнов отца. Чуть не всплакнула от счастья!

Фонтан был, конечно, небольшим. Так, лохань в виде морской раковины и по центру — рыбка, плюющая водой. Но мне хватило и этого. Ломанулась к заветной прохладе, перемахнула через бортик… «Пш-ш-ш!» — именно так прозвучало мое блаженство.

Пар заклубился над поверхностью воды, и я с наслаждением прислонилась к кристаллической рыбке. Будь моя воля, до вечера бы не вылезала! Впрочем, Шасть восторга от купания не разделила.

Как и всякое дитя огня из жидкостей саламандра воспринимала только лаву. Ну, и еще обожала нырять в печь рябого Грэта. Ложилась на расплавленную руду, гребла лапками и пускала вот такие же струйки, как эта рыбная статуя.

Но сейчас… Не прошло и двух секунд, как я уютно примостилась в фонтане, и Шасть очнулась, яростно завертелась, стрелой выскочила из воды и повисла на бортике. Впервые на моей памяти она шипела не ртом, а всем телом: саламандру окутал такой густой пар, что я видела только мерцающие рыжие крапинки и два свирепых глаза.

— Убить меня реш-ш-шила?! — донеслось из белесого облака.

— Была такая мысль! — призналась честно. — Тебе что там, костер приснился?! Я ж теперь недели две сидеть не смогу!

— Кос-с-стер… — эхом повторила Шасть. — Какой был с-с-сон! С-с-словно мы привязали Фабиана к с-с-столбу, набрали с-с-соломы… И та такая: Шасть, фас-с-с!

Эх, мечты, мечты! Я б тоже не отказалась от таких приятных сновидений, но вместо этого всю ночь смотрела кошмары, как Фабиан водит меня перед отцовским войском и заставляет играть на какой-то странной штуковине: длинная толстая дудка, а снизу у нее два колокольчика. И вот мне надо одновременно дуть и бренчать, дуть и бренчать… А Фабиан довольно талдычит: «Молодец, хорошая феечка…» Жуть!

— Значит, так, — вернулась я к делам насущным. — Сейчас тебе надо остыть, и мы идем искать общежитие. Ясно?!

— Зачем его искать? Вон оно, — последовал невозмутимый ответ.

Вот только исходил он вовсе не от Шасти: на дорожке перед фонтаном стояла фея с такими ярко-оранжевыми волосами, что у меня зарябило в глазах.  Целая копна мелких пружинок-кудряшек!

Как никогда я была благодарна старине Деймару за тренировки на скорость реакции. В свое время меня ужасно бесили его уроки: мы должны были пробежать по открытой местности, пока он закидывал нас яйцами. Не увернулся? Твоя проблема! Но если бы не Деймар, успела бы я так лихо смахнуть саламандру в фонтан, пока оранжевая не подняла тревогу?

— Ты — Эренида Янброк, полагаю, — утвердительно изрекла фея и сверилась с наручными часиками. — Поздно.

— Что — поздно?! — не поняла я, изо всех сил удерживая бурлящую саламандру под водой.

— Я ждала тебя до обеда. Профессор Бургунди сказал, что у ректора в три совет, значит, ты должна была прибыть раньше. И я специально выделила час двадцать, чтобы ты разобрала вещи, потому что потом мне надо заниматься. А я не люблю, когда меня отвлекают. — Оранжевая смерила меня задумчивым взглядом, а потом добавила: — И кстати, у нас для мытья есть ванная. Загрязнять фонтан было вовсе не обязательно.

Нет, я подозревала, что среди фей мне придется несладко, но чтобы настолько… Из фонтана я вылезла лишь по одной причине — Шасть. Бедняжка чуть не вскипятила всю воду, задыхалась, поди, а то бы я из принципа даже не шелохнулась.

— Кто ты вообще такая? — спросила фею, спрятав саламандру за спиной. — Хочешь заниматься — занимайся чем там тебе надо. Я-то здесь при чем?

Выглядела я в тот момент, наверное, не слишком устрашающе, потому что оранжевая только поморщила вздернутый веснушчатый носик. Еще бы! Расстегнутое платье повисло на мне, как знамя поверженного врага, к ногам прилипла тина.

— К сожалению, при чем, — отозвалась девица. — Я — Солианна Тагетти, и в этом семестре мы с тобой живем в одной комнате.

Час от часу не легче! Из всех фей мне в соседки досталась самая дотошная. И расписание ректора-то она знает, и имя мое заранее выяснила, и занимается по часам… Даже имя у нее дурацкое! Солианна… Похоже на «Соль на рану»!

Что ж, ей же лучше, если она не будет совать острый нос в мои дела и докладывать о них Фабиану. В конце концов, теперь у нас общие интересы: сделать все, чтобы наше совместное проживание было максимально коротким.

— Тогда веди, — скомандовала я Солианне. — У меня от водорослей все чешется!

— А ты… Ты разве не хочешь отжать подол… Следы же будут!..

По правде говоря, отжать подол я очень хотела. Но не могла. В правой руке извивалась мокрая Шасть, а выкручивать то, что осталось от платья, одной рукой все равно бы не вышло. Поэтому я решила играть роль дикарки до конца.

— Ничего, на солнце высохнет, — успокоила ошалевшую феечку. — У нас в Фервире все так делают. И помылся, и постирал — красота!

Тут бы еще неплохо высморкаться в траву, но Солианна и без того испытывала столь сильный культурный шок, что я сжалилась. Просто прошагала мимо, волоча за собой подол русалочьим хвостом.

Думаю, мое триумфальное пришествие скрасило день многим студентам. Разбавило унылую фейскую рутину. Если до этого из форточек еще слышались разрозненные голоса музыкальных инструментов, то, стоило мне выйти на центральную дорожку, все стихло.

Любопытные мордашки прилипли к окнам, кто-то не погнушался высунуться наружу по пояс, а две феи на скамейке округлили глаза и замерли на полуслове. Какие уж тут сплетни, когда дают эдакое представление!

— Мое почтение! — поздоровалась я, отклячив зад и приподняв подол свободной рукой.

Кажется, так здесь принято приветствовать друг друга? То ли преферанс, то ли реверанс… Мама упоминала.

Девицы только промычали что-то нечленораздельное и продолжали пялиться на меня без зазрения совести. Ну и кто здесь после этого невоспитанная дикарка?

Настроение стремительно ползло вверх. Я уже видела, какой шорох смогу устроить в академии. А я-то еще расстраивалась! Это даже не учеба, это каникулы, полные приключений! Феи так умилительно шарахались от меня, что любо-дорого. Вот бы добраться до профессоров… М-м-м, что начнется!

План мы с Шастью обсудили еще вчера. Для начала я собиралась выяснить, кто в академии самый вредный, непримиримый, злой профессор. Ну, кроме Фабиана, потому что этот уже дал понять: выпускать на свободу он меня не станет.

Далее я бы заявилась на лекцию к Зло-тэю, спровоцировала его на скандал. Феи — они ж чувствительные! Скажи им, что нотами только орков подтирать, и готово! Профессор, само собой, выйдет из себя, тут-то я выхвачу стилет и метну в стенку. «Ай-яй-яй», — завопит Зло-тэй и потащит меня на совет преподавателей. Ну, а там уже на арену выйдет Шасть. Выскочит, подпалит несколько ценных картин или ковров, — и уже через час я буду на полпути домой. Загляденье, а не план! Старина Деймар бы оценил.

Я зашла в общежитие и пропустила Солианну вперед. Она протиснулась мимо, стараясь не задеть меня даже рукавом. И ее трудно было в этом упрекнуть! От меня разило тиной, вода капала на белоснежные полированные полы, а за юбкой тянулся зеленовато-серый след. Моя копилка «На отчисление» явно пополнялась с каждым шагом.

— Это ничего, — бормотала оранжевая, обращаясь скорее к себе, чем ко мне. — Ничего! Ты пока разберешь вещи, а я тут протру, чтобы тебе не мешать… Позаниматься можно и позже… Главное, чтобы Нала-тэй не увидела…

Та-а-ак, Налу-тэй мы боимся! Прекрасно! А моя соседка, как выяснилось, просто кладезь ценной информации!

— Нала-тэй?! — переспросила я так громко, словно Солианна страдала от глухоты. — И кто такая эта Нала-тэй?!

Оранжевая аж подпрыгнула, и ее пружинки-кудряшки взметнулись вверх.

— Тихо! — шикнула фея. — Она услышит?

Само собой, иначе зачем бы я так орала?

— Кто? — уточнила еще на пару тонов выше. — Нала-тэй?!

— Бегу-бегу! — донеслось из дальнего конца коридора, и на горизонте показалась высокая дама с темно-синим бубликом на голове.

Сбоку раздался звонкий шлепок — это Солианна обреченно закрыла лицо ладонью. И не зря.

— Пресвятые музы! — взвыла эта самая Нала, оглядев холл и схватившись за голову. — Это что же такое делается?!

—  Ну, кто знал, что у вас в фонтанах не моются! — Я пожала плечами. — Так где, говорите, моя комната? Эренида Янброк, вас наверняка предупредили.

— О, да! — с чувством выдохнула Нала-тэй. — Комната твоя на втором этаже, но прямо сейчас стой и не двигайся! Надо снять эту гадость!

— Если честно, мне это платье тоже никогда не нравилось, — согласилась, выпутываясь из мокрого тряпья и украдкой запихивая Шасть обратно в панталоны. Похоже, такова моя судьба на сегодня!

— Переоденешься и вымоешь здесь все, — продолжала Нала-тэй, вытащив из подсобки ведро. — Я лично проверю! Первое правило нашего общежития — «Чистоту соблюдай, за собой убирай!»

Ах, правило… Это как раз по мне!

— Вот еще! — фыркнула я. — Я — дочь герда Рондара Янброка и убирать ничего не стану!

— Эренида, не надо… — шепотом взмолилась Солианна, но было поздно.

Нала-тэй поджала губы, вытянула шею, будто собиралась превратиться в аиста, и произнесла размеренно:

— Чистоту. Соблюдай. За собой. Убирай.

Вроде бы вокруг ничего не изменилось, — все тот же холл, все те же разводы на полу… Вот только почему-то они вдруг показались мне настолько отвратительными! Кончики пальцев закололо от омерзения, и я поняла, что не выдержу больше ни секунды в такой грязи. Прямо так, в мокрой сорочке и панталонах я наугад бросилась в подсобку, схватила тряпку и, рухнув на четвереньки, принялась самозабвенно надраивать плитку.

В памяти всплыли слова мамы. Обычно, когда она заводила свою шарманку про фейскую академию, я слушала ее вполуха, потому что нет ничего скучнее чужой ностальгии.

— От фей поэзии лучше держаться подальше…

Да, кажется, она говорила что-то такое. Но детали я пропустила, и теперь очень об этом жалела. Мне представлялось, что феи поэзии опасны исключительно своей нудностью: сложно вообразить что-то более унылое, чем стихи. Однако Нала-тэй как будто пробралась в мои мысли, сгребла их в кулак и за шкирку уткнула меня в перепачканные полы. Я даже голову не могла поднять!

— Соль, детка, отнеси пока ее платье в прачечную, — велела Нала моей соседке, а затем острые каблуки комендантши застучали прочь.

Я осталась в гордом одиночестве. Руки сами занимались уборкой: так активно я, пожалуй, даже любимый меч не полировала. И чем ярче сияла белоснежная плитка общежития, тем больший бардак разворачивался в голове.

С выбором врага вышла заминка. Надо было внимательнее слушать маму! Ладно, урок я вынесла: отныне, прежде чем связываться с феей, буду выяснять, какой у нее талант. Был бы на моем месте Морк… Поглядела бы я, как бы этот олух посмеялся над безобидными бабочками! Уверена, Нала-тэй мигом нашла бы для него работенку.

Полегчало мне, лишь когда о моем эффектном появлении напоминал только едва уловимый запах тины. Покрасневшие пальцы дрожали, спина взмокла от пота, я с трудом разогнулась и поняла: больше фей я сегодня не выдержу. Ничего ведь страшного не случится, если я одну ночь проведу в этой несчастной академии?

По крайней мере, так я считала, поднимаясь в комнату. Мои уже сундуки ровнехонько выстроились перед шкафом, Соль разложила ноты и любовно натирала канифолью смычок. Скрипка… У меня аж зубы свело. Огненный владыка, ну за что такие муки?!

— Тебе кровь из носу надо пилить именно сейчас? — простонала я.

— Профессор Бургунди завтра ждет меня на первое занятие, — гордо сообщила оранжевая. — Он очень строгий, я не хочу оплошать. Мама всегда говорит: даже если тебе кажется, что ты играешь идеально, закрепи. Нужен запас прочности!

— Ужас, твоя до тебя тоже докапывается? — вздохнула сочувственно и хотела плюхнуться на кровать, но Шасть, будто предугадав мой порыв, резко обожгла искрой. — Ай!..

— Что такое?! — переполошилась Солианна.

— Мне… Эм… — выдавила сипло, бочком продвигаясь к шкафу. — Тебя жалко стало!

— А, ты насчет мамы… — Соль отмахнулась. — Нет, я люблю ее советы. Она меня всему научила! Мы с ней лучшие подруги, я буду так скучать… Постой, ты куда?!

Последнюю реплика относилась, вероятно, к моей попытке залезть в шкаф: ничего другого я придумать не смогла. Двери в ванную у нас не наблюдалось, похоже, студентки дружно мылись где-то еще, а Шасть надо было срочно выпустить.

— Хочу… Одна побыть. Устала очень, — соврала не очень убедительно.

Как ни странно, Соль поверила. На ее веснушчатом лице промелькнуло сострадание, уголки губ скорбно дрогнули.

— Прости, это все я виновата, — сказала она, отложив смычок. — Ты первый день в Тайфо, тут другие порядки… И твоя мама так далеко! А я даже не предупредила тебя насчет Налы-тэй! Вообще-то магия внушения здесь не приветствуется, но жаловаться себе дороже. Ты вымоталась, а тут я… Давай я часик погуляю? Отдохни, освойся. Вещи разбери! Договорились?

Я удивленно воззрилась на Солианну. Она меня что, пожалела?! После всех выкрутасов?

И ладно бы только это, моя собственная реакция поражала не меньше. Обычно я воспринимала жалость как оскорбление, но тут в груди как будто свернулся тугой комочек, а потом по телу разлилось странное тепло… Может, мышцу какую потянула, когда полы драила?!

— Ну… Спасибо, — неуклюже поблагодарила я.

Соль смущенно заулыбалась, убрала инструмент, сложила ноты и кинулась к шкафу.

— Вот смотри: твоя половина — правая. Обувь у нас положено ставить вниз, вешалки все тут, — затараторила она. — Ничего пахучего, жидкого, огнеопасного не храни, для моей скрипки это опасно. Твоя тумбочка возле кровати, духи поставь туда. И никакого съестного! Девочки говорят, в прошлом семестре завелись муравьи…

Благодарность исчезла так же бесследно, как грязные разводы в холле.

— Ага. — Торопливо кивнула и указала на дверь. — Что там насчет прогулки?

Солианна надулась, недовольная, что ее прервали на самом интересном, но из комнаты все-таки вышла. Я стрелой метнулась к двери, заперлась и, наконец, вытащила Шасть.

— Зачем ты пос-с-слушалась фею?! — начала моя свирепая саламандра. — Надо выз-з-звать ее на дуэль, дай мне до нее добратьс-с-ся! Только одно с-с-слово и…

О дальнейших планах Шасти узнать было суждено лишь прикроватной тумбочке: именно туда я закинула неуемную ящерицу и плотно закрыла ящик.

К счастью, мебель здесь делали из плотного кристалла, а потому плеваться искрами Шасть могла, сколько угодно.

Усталость накатила, как цунами. Переодевшись в чистое платье, я набила свою половину шкафа одеждой из сундуков. Матрас и подушка хором взывали ко мне, манили, предлагая прилечь. Оставалось только получше припрятать стилет рябого Грэта, — как раз в постели, чтобы всегда был под рукой… И вот тут-то меня осенило, что до сна еще очень и очень далеко.

Мой клинок. Мой роскошный тончайший клинок, который идеально поместился под подкладкой корсета, остался в платье. А платье Солианна унесла в прачечную. Так что либо стилет потеряют при стирке, либо найдут и преподнесут Фабиану.

Огненный владыка… В ту секунду я жалела лишь об одном: что рядом не было профессоров академии. Потому что за такие ругательства меня бы отчислили моментально.

Глава 6

По ночам на фейских островах темно. И не просто, знаете ли, приятный глазу полумрак, а кромешная чернота, хоть с палкой ходи!

Именно такое открытие я сделала, выбравшись из окна общежития за пять минут до полуночи.

У нас в Фервире можно хотя бы ориентироваться на звуки и запахи. В голых скалах учуять незваного гостя проще, чем вытащить меч из ножен. Легко услышать шелест чьих-то крыльев, чужое дыхание… Да даже биение сердца! А здесь?!

Мало того, что проклятыми цветами разит абсолютно повсюду, и это амбре начисто отбивает драконье обоняние, так еще и сверчки стрекочут, как полоумные. По-моему, они весь день дожидаются, когда феи лягут спать, чтобы потом устроить брачные игры. Цык-цык-цык… Аж уши закладывает!

Меня словно засунули в большой мешок, хорошенько встряхнули и выбросили в неизвестность. Я знала только, где верх и низ, — ноги утопали в траве, — а вот как в этой ароматной цыкающей темени отыскать прачечную, понятия не имела.

Началось все незадолго до ужина. Солианна отпиликала на скрипке, мы направились в столовую, и я живо так поинтересовалась, куда оранжевая подевала мое платье. Соль удивилась, конечно, почему меня это волнует. Мол, стирка и стирка, делов-то!

Пришлось снова вспомнить про маму. Навешать соседке всякой ерунды про бережную ткань, ледяную воду, мыло особое… В общем, повторить все то, что мама обычно ворчала, смывая сажу и кровь с моих нарядов.

Соль прониклась и указала на невысокое голубое здание неподалеку от столовой. Я направилась туда, но столкнулась с неприятностью номер один: изящной табличкой «закрыто».

Неприятностью номер два был тот факт, что с фейской конструкцией замка справиться у меня не вышло. А ведь таким хрупким выглядел! Казалось бы: надави посильнее! Попробуй с ноги! Но нет. Грязные платья у фей охранялись надежнее, чем подсобка старины Деймара. Ее я, кстати, пару раз взламывала, когда надоело сидеть наказанной взаперти.

Ну, а у неприятности номер три имелось собственное имя. Ужасно, кстати говоря, неприятное, — Фабиан Магнолли. Стоило мне замахнуться туфлей на окно, как эта самая туфля перекочевала в широкую ладонь ректора.

— Ты, вероятно, заблудилась, — елейно произнес Фабиан, оттаскивая меня от заветной прачечной. — Столовая — там.

— Я платье свое хотела вернуть! — возмутилась, припадая на босую ногу. — Мне что, нельзя его самой постирать?

— О, Нала-тэй рассказала, как ты любишь чистоту, — протянул ректор.

И сказал он это вроде будничным тоном, спокойно и без эмоций, но я-то догадывалась: белобрысый насмехается! Как же мне захотелось расправить крылья… Взлететь, показать, над кем тут можно смеяться, а над кем — не стоит, но Фабиан продолжил:

— Вон, кстати, и она. — И указал на темно-синий пучок нашей комендантши.

Она тоже приближалась к столовой, и мне пришлось прикусить язык. Та тряпка надолго врезалась в мою память, искушать судьбу снова я не решилась. Кто знает, какие еще стихи заготовлены у этой безжалостной поэтессы! Для метения дорожек, мытья посуды… Мало ли.

И я отложила поход в прачечную на потом. Рассудила так: раз она все равно закрыта, стилет мой никто не найдет. Как любил повторять старина Деймар, если огненный владыка даровал тебе время, потрать его с пользой: продумай стратегию и разведай местность.

Пока Фабиан что-то вещал о моем расписании, я осматривалась по сторонам. Слушать ректора? Пф! Зачем мне знать об уроках, если учиться здесь я все равно не буду? Вместо этого я внимательно изучала преподавателей, подыскивала того, кому выпадет честь меня отчислить.

Степень строгости профессора определить не так уж и сложно: она прямо пропорциональна расстоянию, на котором держатся от него студенты. К примеру, дамочка в очках и с мятной шевелюрой явно для моей цели не годилась. Девушки стайкой вились вокруг нее, хихикали панибратски. То ли дело старик с проседью на пурпурной гриве! Одна только прическа делала его похожим на льва, а уж как отшатывались юные феечки… Он нес тарелку через толпу — и перед ним расступались во все стороны, отводя взгляды. Не меньше, чем на четыре шага отходили!

Я поняла, что вышла на след Зло-тэя, но предпочла дополнительно прощупать почву.

— Можно мы поужинаем вон там? — спросила у Фабиана, указав на стол, за которым расположился мощный дед.

Кронфей осекся на полуслове и нахмурился.

— Ты хоть что-то слышала из того, что я сказал?

— А как же! Лекции, практические занятия… Все вот тут! — Постучала указательным пальцем по виску. — Так что, идем?..

Фабиан проглотил наживку, причем с отменным аппетитом.

— Нет! — Понизил голос. — Я же объяснил только что: преподаватели едят отдельно. И ужинать с тобой мы не будем.

— Ну вот, — изобразила я огорчение. — А мне так понравился обед! Ну ладно, тогда оставлю вас с этим почтенным стариком наедине. Только поздороваюсь…

— Эри! — Фабиан дернул меня назад и почти перешел на шепот. — Выбирай выражения! И не стоит беспокоить профессора Бургунди. Завтра поздороваешься, он прочтет вводную лекцию.

— О поэзии? — уточнила на всякий случай.

— О музыке! Очнись, прошу тебя! Лекторий, главный корпус, торжественное посвящение…

Больше мне слушать не было нужды: главное я выяснила. Фабиан открыто побаивался профессора Бургунди. Значит, завтра на его занятии я и должна устроить демарш. Еще бы вернуть стилет до утра…

Вот тут-то мне и улыбнулась удача. Заметив в толпе студентов знакомую лазурную макушку, я сначала не поверила глазам. Но чудеса случаются! Это был Нарт, малыш Нарт, сын маминой подруги Найлы! Нет, формально Нарта угораздило родиться на несколько лет раньше меня, но я не придавала этому значения и упорно называла его малышом. Ну, во-первых, он очень забавно злился, а во-вторых, ему достались такие очаровательные ямочки на щеках!

Я помахала Нарту, и он вскочил из-за стола, со звоном смахнув вилку.

— Эри! — разнеслось над залом, а в следующее мгновение меня сгребли в охапку и стиснули в железных тисках.

А малыш-то окреп!

— Пусти, — прохрипела, выпутываясь из удушающего захвата, который феи почему-то называли объятиями.

— Вы разве друзья? — послышался за спиной удивленный голос ректора.

Может, я и далека от музыки, но нотки недовольства в его тоне не уловил бы только глухой. Не понравилось Фабиану, что у меня в академии есть сторонники! Рассчитывал, видно, что я буду с утра до ночи маяться и страдать в его компании, разучивая гаммы. А вот выкусите, ваше кронфейшество!

— Лучшие! — ответила бодро и поволокла Нарта к его столу, лопатками ощущая на себе тяжелый взгляд Фабиана.

На самом деле, с Нартом нас связывали скорее общие проблемы, чем закадычная дружба. Долгое время мы были единственными полукровками, детьми от смешанного брака феи и дракона. Это потом у Найлы родился второй сын Эйнар; Деррик Сольвброк, серебряный дракон, женился на фее и стал отцом… Да что уж там, сам король Лейгард поддался всеобщей моде! Полукровок стало много, и все же мы с Нартом считали себя первопроходцами.

К нам обоим окружающие относились с опаской. Мы оба так и не обрели полноценную драконью ипостась. Только вот я еще верила, что это возможно, а Нарт, похоже, смирился. Феи ему всегда нравились больше, — ну, либо он успешно себя в этом убедил. Типичная позиция проигравшего: не вышло — не очень-то и хотелось.

Тарвин Гульдброк, герд золотого клана, частенько хвастался сыновьями перед моим папой. И вроде ругались они наедине, но мы с Нартом грели уши. Не знаю, как он, а я помнила все подробности. Ха-ха, мол, у тебя всего лишь дочь, а у меня настоящие наследники!

Нарта это смущало, он потихоньку извинялся за отца, хотя, как по мне, Тарвин Гульдброк глубоко заблуждался. Его хваленый сынок постоянно торчал возле матери. Картины рисовал, не расставался с кистью, даже пегаса себе завел несколько лет назад. Молоденькую кобылку от любимца самой королевы. Нянчился с ней, — с пегасихой, разумеется, а не с королевой, — аж противно смотреть! Разве настоящий драконий наследник станет сюсюкать и заплетать чью-то гриву в косички? «Моя Персевильда, мой Персик…» Мне хватило увидеть это один раз, чтобы больше в гости к Гульдброкам не летать.

И обиднее всего было то, что Нарта в академию драконов приняли, а меня нет. Он ее успешно закончил! Вот, казалось бы, радуйся, беги, сломя голову, записывайся в королевскую службу безопасности, неужто твой дядя, его величество Лейгард, откажет?! Однако Нарт по какой-то загадочной причине ошивался в Тайфо среди фей.

— Какими судьбами?! — спросила лазурного, когда ректор растворился в толпе.

— Меня приняли, представляешь? — расцвел улыбкой Нарт. — Сам не верю своему счастью!

— Куда? В службу безопасности? — Я подалась вперед. — Ты здесь по тайному заданию короля Лейгарда?!

— Пресвятые музы, сплюнь! — отмахнулся лазурный. — Меня приняли сюда. На факультет живописи! Второе высшее! — И парень с довольным видом закинул в рот тарталетку с паштетом.

Почему феи до смерти обожают есть все протертое — это, конечно, очень интересный вопрос, но гораздо больше меня в тот момент волновало другое. В курсе ли герд Тарвин, что его первенец тронулся умом?!

Нарт на мою реакцию нисколько не обиделся. Рассмеялся и, с аппетитом уплетая тыквенный крем-суп, поведал свою историю. Сказать, что она не укладывалась у меня в голове, — не сказать ничего.

Как выяснилось, ларзурный в драконью академию поступать вообще не собирался. Отец настоял. Прадед моего прадеда там учился, я там учился, — изволь семейных традиций не нарушать. Ну, Нарт послушно выдержал четыре года, с горем пополам получил диплом, положил перед Тарвином и сказал, что дальше будет заниматься, чем хочет. А хотел он, судя по всему, возюкать кисточкой по мольберту.

— На первый курс?! — не поверила я. — Заново?

— Ага! — Нарт улыбнулся еще шире. — Мы теперь с тобой однокурсники, представляешь? Да, факультеты разные, но на общие лекции можем ходить вместе. Конспектами делиться, на пару писать доклады в библиотеке… Красота, правда?!

Если бы кто-нибудь спросил меня, что такое красота, я бы вспомнила утро в боевом лагере. Или игру пламени в печи рябого Грэта, или блеск заточенного лезвия, но уж точно не доклады в библиотеке.

К сожалению, моим мнением уже давно никто не интересовался.

— Не волнуйся, ты быстро втянешься, — успокоил меня Нарт. — Я академию знаю, как два своих крыла! Еще в детстве сюда прилетал с мамой. Все покажу, расскажу…

Я напряглась и превратилась в слух.

— А как попасть в прачечную ты знаешь?! Там все заперто, а у меня в платье… Что-то очень важное. Не хочу, чтобы нашли.

— И что это? — оживился лазурный.

Огненный владыка, а я и забыла, какой он любопытный… Посвящать Нарта было бессмысленно, — он бы не понял. Пришлось подключать фантазию.

— Это… Ну, очень личное, — выдала, смущенно потупившись. — Женское. Только никому не проболтайся, я тебя умоляю! Главное, чтобы Фабиан не узнал!

— Обижаешь! — возмутился Нарт. — Когда это я пробалтывался?!

Я скромно промолчала. Не стала припоминать тот случай, когда мы в детстве стащили из погреба герда Тарвина бочку вина, или когда ненароком разбили кристаллического пегаса Найлы, или когда уронили мамину флейту в колодец… Ничто не указывало на нас! Но Нарт раз за разом кололся, как перезревший орех.

— Зато честно признались, — утешал он меня, когда мы стояли в противоположных углах, потирая покрасневшие уши. — И совесть чиста!

Ну, может, хоть в драконьей академии Нарта научили удерживать информацию за зубами?

Лазурный вызвался помочь, и я с радостью ухватилась за его предложение: слишком мало времени осталось, чтобы пробовать в одиночку. И он, как ни странно, озвучил вполне себе неплохую идею: ночь, феи спят без задних ног, Нарт показывает секретный лаз и караулит снаружи, пока я ищу свой «женский секрет».

И все бы ничего, но… Вот она, Эренида Янброк, блуждает впотьмах и не может найти не то что прачечную, а даже своего единственного сообщника.

Как назло, скрылись и звезды, и огрызок луны. Тусклые крапинки светлячков мерцали в кроне раскидистой акации, и кроме нее я не видела ничего. Под босой ступней юркнуло что-то склизкое. Огромный червяк или маленькая лягушка… И с чего я решила, что без каблуков мне будет удобнее? Отскочила в сторону, но попала в жгуче-колючие заросли.

— Проклятье! — простонала в пустоту, почесывая зудящую лодыжку.

Пустота подхватила меня под локоть и жарко дыхнула в шею:

— Ты чего орешь?! Всех перебудишь!

Я было дернулась, но вовремя учуяла знакомый запах незабудок.

— На-а-арт! — выдохнула с облегчением и уткнулась ему в плечо.

В любой другой ситуации я б себе ни за что такой слабости не позволила, однако в темноте есть свои преимущества: никто не увидит твоего позора.

— Это же виритеи, любимые цветы профессора Минти! — Нарт приподнял меня, переставил куда-то, и я ощутила под ногами мелкий гравий дорожки.

— Как?! Как ты увидел? — обомлела я.

— Никак, — послышалось из мрака. — Просто я здесь с закрытыми глазами ориентируюсь. Лисса-тэй раздобыла саженцы виритеи, еще когда я был ребенком. Они зацветают раз в двадцать лет, и если ты передавила бутоны…

Да, насчет драконьей академии отец Нарта явно погорячился. Что-то я не припомню, чтобы в королевских войсках требовались боевые ботаники!

— Пошли к прачечной! — перебила лазурного. — Моя соседка проснется в любой момент!

Сделала шаг наугад и чуть не взвыла: в бедро воткнулся здоровенный шип. По всяком случае, сослепу мне показалось, что острие пронзило меня насквозь.

Благо, Нарт вовремя зажал мне рот ладонью.

— Эри-Эри… Защитные лианы королевы Тамиэль!

— Их же на границах выращивают! — просипела я сдавленно. — От орков!

— Ну да, просто профессор Минти захотела изучить все свойства… Нет, так не пойдет. Не шевелись.

Зашелестела ткань, и через мгновение в воздухе вспыхнул золотистый круг. Он осветил довольную физиономию Нарта и кисточку в его руке.

— Как тебе? Мама научила!

Не академия, а какое-то собрание мамочников. Что Солианна, что вот теперь Нарт… Мне одной здесь повезло с отцом?

— Великолепно! — заверила Нарта и осмотрелась.

Свечение магического рисунка не озаряло сад, как днем, но смутные очертания кустов и, главное, дорожки, я-таки разглядела. Припадая на поцарапанную ногу, направилась прямиком в прачечную. Лазурный едва поспевал за мной: то и дело останавливался, чтобы изобразить в воздухе очередную волшебную каляку.

— Странно, что ты вообще ничего не видела, — бормотал он, размахивая кистью. — Выходит, зрение у тебя фейское? Драконы гораздо лучше ориентируются в темноте…

— Драконы гораздо лучше ориентируются у себя в пещерах!

— А чего ты так нервничаешь? Боишься, что мы не успеем найти твое что-то? — Нарт, похоже, пребывал в чудесном расположении духа.

Ну, естественно, это ведь не его план трещал по швам!

— Я. Никогда. Ничего. Не боюсь, — отчеканила уверенно и остановилась возле прачечной. — Ну? Показывай свой секретный лаз!

— А я ведь знаю, зачем мы туда лезем! — Нарт поднес кисточку к подбородку и ухмыльнулся.

Подсвеченное снизу, его лицо напоминало зловещую маску древнего божества.

— Уж точно не болтать!

— Можешь ничего не рассказывать, я сам догадался, — продолжал лазурный, медленно обходя вокруг прачечной и будто что-то разыскивая на голубоватых стенах. — Любовная записка, да?

Я даже про боль в ноге на мгновение забыла: шок оказался сильнее.

— Чего?!

— Ой, да ладно! Все же очевидно. Фабиан-тэй лично летал за тобой, потом ты была у него в гостях… Я учуял, не отпирайся! — Он коснулся кончика носа. — Еще и сбежала через окно! Фабиан-тэй врал про какое-то совещание… А как он смотрел на тебя там, в столовой? Вы шушукались, ты краснела…

— А ты спятил! — резюмировала я. — Хоть слово еще об этом скажешь, и я…

— Могила, Эри! — Нарт округлил глаза и сделал вид, что запирает рот на замок. Правда, через секунду парень заговорил снова: — Ваш маленький секрет останется при мне… Так романтично!

Не стукнула я лазурного только потому, что он мне помогал. Да и потом: если ему охота выдумывать всякую ерунду — на здоровье! Зато про стилет не догадался. Умник.

Нарт подвел меня к большой круглой решетке в стене.

— Сюда, — сообщил он. — Это отверстие для выхода пара. Смотри и учись!

Лазурный опять воспользовался кисточкой, но уже безо всякой магии: просто подцепил решетку кончиком, и она поддалась, как миленькая.

— Давай! — Нарт подставил руки. — Я тебя подсажу.

Я смерила его снисходительным взглядом, а потом ловко оттолкнулась от земли, ухватилась за выступ, подтянулась — и в считанные секунды втиснулась в трубу.

— Вот это да!.. — восторженно выдохнул лазурный. — Профессор Копперброк тебя бы сейчас похвалил!

Про драконью академию вспомнил… Эх, как ножом по сердцу!

Стараясь не думать о грустном, я проползла дальше — и вывалилась в груду тряпок. Одежда, простыни, одеяла… Их было так много, что, думаю, при желании я могла собрать из них копию главной горы Аурвира. Волчий пик — это уж как пить дать. Искать платье в этой гигантской куче, да еще без нормального света… Да, через окно проникали отблески магической кисти, но они позволяли мне разве что собственные руки увидеть. Ну, и еще масштабы бедствия.

— Нарт! — позвала, вернувшись к трубе. — Без тебя никак! Закинь хотя бы кисточку!

— С ума сошла?! У тебя нет дара живописи! Погоди… Я сейчас!

Тут Нарт слегка переоценил свои возможности. Некоторое время с улицы доносились сопение, кряхтение и глухие удары. Лазурный, вероятно, пытался повторить мой трюк, но безуспешно. Его бы профессор Копперброк не похвалил!

Вздохнув, я снова влезла в трубу, выглянула наружу и протянула Нарту руки. Весил парень, мягко говоря, чуть больше пушинки, но затащить его внутрь мне-таки удалось.

Мы дружно рухнули в тряпичные горы, отдышались, и лазурный нарисовал на стене символ бесконечности.

— Так будет дольше светить, — пояснил он, а я приступила к поискам.

Секунды сменялись минутами, минуты — часами. Я почти не сомневалась: с этого момента мне всю оставшуюся жизнь будут сниться чужие подъюбники, панталоны, корсеты, наволочки… Вот бы сюда Шасть! Она бы спалила все лишнее, и мой стилет мигом обрелся бы в кучке пепла. Но саламандру пришлось запереть в тумбочке, предварительно накормив до отвала жгучими перчиками, — сырого мяса пока стащить из столовой не получилось, а наловить жуков было некогда.

Лишь когда небо за окнами окрасилось бледно-желтым, а знак бесконечности Нарта почти погас, я увидела свой злополучный наряд и покосилась на сообщника. Лазурный мирно дремал, примостившись на свернутых одеялах. Осторожно, чтобы не разбудить его, разодрала подкладку, вытащила клинок — и накрепко привязала к бедру.

— Есть! — возвестила торжественно, и Нарт, вздрогнув, проснулся.

— Уже?! — Он растерянно заморгал, а затем увидел за окном свет и ужаснулся. — Не-е-ет… Нет! Так поздно?!

— Да брось, еще только часов пять! Пошли, глядишь, даже поспать до первой лекции успеем!

И я двинулась к трубе, но Нарт Гульдброк оказался прав. Было слишком поздно.

— Клянусь, я не слышала, как она уходила! — послышался с улицы встревоженный голос Солианны.

— Все в порядке, Тагетти, ты можешь быть свободна, — ответил ей Фабиан. — Скорее всего, она где-то здесь. Нала-тэй! Где ключи?..

Мы с Нартом переглянулись.

— Музы… — одними губами прошептал лазурный. — Нас же теперь отчислят!

Ну, меня бы такой исход вполне устроил. Вот только на сей раз Нарт заблуждался. Несчастный понятия не имел, что на уме у Фабиана Магнолли!

Глава 7

Фабиан Магнолли

Стоило бы сразу догадаться: с появлением в академии Эрениды про сон можно забыть.

Фабиан всегда гордился умением себя контролировать. Он распределял время: о работе думал в рабочие часы, а по вечерам освобождал голову от забот. Музицировал, читал, готовил что-нибудь — так, под настроение. А ровно в десять, когда радужный остров укутывало иссиня-черное, мерцающее звездной подкладкой одеяло, ложился в постель и засыпал. Да-да, когда-то он мог себе позволить такую роскошь: наслаждаться тишиной и сновидениями.

Теперь все изменилось. После ужина все валилось из рук, не помогли даже успокоительный ноктюрн и васильковый чай. Фабиан сидел за роялем, а вместо нот перед глазами стояло розовое наваждение. Будто Эри и не сбегала в окно! Расхаживала по гостиной, бесцеремонная, невоспитанная… Полуобнаженная и до одури пахнущая горькой полынью.

Почему Нарт обнял ее?! О чем они шептались в столовой? Лазурному-то Эри не дерзила! Ножами в него не кидалась, не вызывала на поединки, не валяла в пыли… Друзья ли они вообще? Или родители строят на них далеко идущие планы?

Удивительное вырисовывалось совпадение: Эйлин Янброк просит королеву фей зачислить Эри в академию, и аккурат в тот же самый момент король драконов присылает Фабиану письмо. Так, мол, и так, мой племянник изъявил желание обучаться у вас, окажите содействие, рекомендации от ректора Копперброка прилагаю. Сургуч, росчерк пера. Как сговорились, честное слово!

Эти мысли терзали Фабиана добрую половину ночи. И когда он, наконец, смог худо-бедно задремать, разбушевалась гроза. Молнии полыхали, озаряя небо кроваво-красным, ветер распахнул окна, ворвался в комнату, сметая все на своем пути.

Ректор вскочил, чтобы запереть створки, но в очередном всполохе увидел Эри. Воинственная и совершенно голая, она стояла на подоконнике, сжимая меч.

— Твоя голова, — надменно заявила она, — станет отличным свадебным подарком для Нарта.

Замахнулась и под оглушительный раскат грома полоснула клинком по горлу Фабиана…

Очнулся он мокрым, но не от крови, а от холодного пота. Никакой грозы, никакой Эри и, хвала музам, никакого меча.

Осознав, что эдак недалеко и до помешательства, Фабиан оделся и вышел в сад. Встретить рассвет под кронами вековой магнолии, дерева рода… Если это не вернет гармонию в душу, то что тогда?!

Впрочем, дойти до гармонии Фабиану было не суждено: его едва не сбила с ног запыхавшаяся Солианна Тагетти. И ректору не понадобилось выяснять, что так переполошило юную скрипачку. Он просто спросил коротко:

— Эри?

И получил утвердительный кивок в ответ.

Забавно, но Солианна ужасно переживала за свою соседку. Хотя каждый, кто имел счастье хоть пять минут пообщаться с Эри, знал: проблемы грозят не ей, а всем окружающим.

— Она пропала! — лепетала Тагетти по пути к общежитию. — Может, ее похитили?!

Еще одна. Нет, ну ладно Рондар Янброк волновался за свою дочь, но Солианна-то куда?!

— Исключено, — рассудительно отозвался Фабиан.

Тагетти это не успокоило. Она продолжала выдвигать одну нелепую версию за другой: Эри вышла в туалет и заблудилась, ей стало плохо, она сбежала из академии… Хотя… Последнее было вполне в характере Эрениды.

— Ее вещи в комнате? — уточнил Фабиан.

— Да, но…

— Значит, не сбежала. Подумай, куда она могла пойти? Может, расспрашивала, искала что-то…

Их осенило одновременно.

— Прачечная, — выдали Фабиан и Солианна хором.

Ректор вспомнил, как розовая драконица ломилась в прачечную, чуть окно не выбила каблуком. Наплела с три короба про то, что хочет своими руками выстирать платье, и Фабиан не купился ни на йоту. Просто потом появился Нарт, и эта история забылась, но вот теперь снова всплыла.

— Вы ведь не внесете мне замечание в личное дело? — заволновалась Солианна, когда они свернули на дорожку, ведущую к прачечной. — За то, что я вышла ночью…

— Нет, — заверил ее Фабиан. — Ты все сделала правильно. Эри здесь трудно, так что будет здорово, если ты присмотришь за ней. Хотя бы в свободное время.

— Да-да, я так и хотела… Но… Клянусь, я не слышала, как она уходила!

— Все в порядке, Тагетти, ты можешь быть свободна. Скорее всего, она где-то здесь. Нала-тэй! Где ключи?!

Комендантша подоспела в считанные секунды. С ней было проще: в отличие от Солианны, она не заваливала ректора вопросами и предположениями. Отперла, встала возле двери — и замерла в ожидании дальнейших указаний.

В прачечной царила тишина, ничто не указывало на взлом. Целехонькие окна, ни единого повреждения на дверном замке. Фабиан обошел котельную, комнату для сушки, осмотрел все, и с каждым шагом сомнения крепчали.

Если Эренида сюда не проникла, то где ее носит?! Неужели сбежала с острова? Но почему тогда оставила вещи… А может, она устроила вылазку не ради себя? И искать ее надо вовсе не тут, а, к примеру, в мужском общежитии? У Нарта?!

От этого предположения Фабиан, пожалуй, впервые в жизни ощутил злость. Даже не так — ярость. Поймал это странное ощущение — и разозлился еще сильнее, только уже на самого себя. Почему его вообще заботит личная жизнь Эрениды Янброк? Как он допустил, чтобы малознакомая девица нарушила его самообладание? Драконий гнев — это болезнь, заразный вирус, не иначе!

— Здесь ее нет, — сообщил Фабиан Нале. — Надо будить коменданта мужского общежития, проверим там.

— Конечно, — кивнула синяя и уже взялась за ручку двери, как вдруг обернулась и прищурилась: — Опять решетка вывалилась! Что ж такое, сколько раз просила починить! Ладно, потом сама займусь…

Со слов про решетку Фабиан уже не слушал. Смотрел на круглое отверстие и гадал, почему сам не обратил на него внимания. Эри бы с легкостью туда пролезла! Вопрос в другом: вылезла ли? Что ж, ректор знал отличный способ этот проверить. Куда более простой, чем копаться в горах грязного белья.

— Идем, Нала-тэй! — громко возвестил Фабиан.

Убедился, что комендантша заперла прачечную, демонстративно прошагал перед окнами вместе с ней… А потом вернулся обходным путем. Один. И занял наблюдательную позицию.

Результат не заставил себя долго ждать. В прачечной что-то зашуршало, громыхнуло, и Фабиан приготовился ловить беглянку, как спелую грушу, однако в дыре показалась лазурная макушка Нарта Гульдброка.

Юнец самозабвенно возился, пытаясь протиснуться наружу: то одним плечом вперед, то другим. Потом зачем-то выбросил руки рыбкой и лишь тогда, наконец, заметил Фабиана.

На несколько мгновений парень окаменел. Небесно-голубые глаза стали круглыми, как две плошки, и ректор отчетливо увидел в них панику.

— Нарт! — Голос Эри в трубе звучал с эхом. — Только не говори, что ты застрял! Как тебя угораздило с твоим-то костлявым задом?!

Стало быть, уже успела изучить зад Нарта Гульдброка. Трогательно до умиления! Лучшие друзья? Как бы не так! У Фабиана были друзья, и ни одного из них он не щупал за… Да вообще ни за что не щупал!

— Фабиан-тэй, мы это, мы ничего такого, клянусь! — выпалил лазурный. По его меркам он молчал слишком долго, и теперь парня прорвало. — Идем, значит, по саду, я Эри территорию показываю, а тут — бац! — решетка падает. И Эри такая: «О, нет, какое безобразие! Надо починить!» Она такая хозяйственная, вы даже не представляете! А я ей…

— Хватит.

Фабиан материализовал крылья, поднялся над землей и рывком вытащил Нарта из этого дурацкого дупла: беседа с говорящей головой ректору порядком поднадоела.

Зато сейчас из недр трубы на Фабиана взирала уже другая голова. Взирала безмолвно и мрачно.

— Тебе помочь, или ты сама справишься?

Эри не стала утруждать себя ответом. Ловко и без малейшей заминки выскочила на улицу, будто с утра до ночи только этим и занималась. Даже несмотря на свою тихую ярость, Фабиан не мог не оценить превосходную физическую форму Эри. В драконьей академии она была бы в числе лучших!

Ректор опустился на дорожку, мягко сложил крылья и скрестил руки на груди. В его власти были двое первокурсников, разных, как черное и белое. Один замер, съежившись, и, судя по виноватому лицу, готов был молить о пощаде. Вторая с вызовом выпятила грудь и словно гордилась собой. Босая, перепачканная, но не сломленная. «Отчислишь сразу, или еще повоюем?» — читалось и в ее позе, и в полыхающем взгляде.

Правила требовали наказать обоих одинаково. Но Фабиан уже понял: с Эри фейские правила не работают. Вот заставила ее Нала-тэй вымыть полы — и что? Дня не прошло, а Эри снова влезла в неприятности. Более того, девчонка нарывалась сознательно.

Перед ректором стояла наисложнейшая задача: достучаться до бунтарки, подобрать к ней ключ — и отбить у Нарта охоту связываться с Эри. До добра она его не доведет, это очевидно! И Фабиан, возможно, отложил бы торжество справедливости, взял паузу для размышлений, но розовая, сама не подозревая, преподнесла ему отличную идею на блюдечке.

— Нарт здесь ни при чем! — нарушила она затянувшуюся паузу. — Моя была идея туда влезть! А он пытался меня остановить. Я заставила!

Фабиан аж просиял. Чуть не забыл про характерную черту драконов — клановое мышление. Да, формально Эри и Нарт принадлежали к разным кланам, но перед лицом любого врага драконы всегда объединялись. Вставали плечом к плечу, жертвовали собой… Вот она, зацепка!

— Это правда, Нарт? — ректор повернулся к лазурному. — Ты ничего плохого не сделал?

Парень вспыхнул, щеки его стали пунцовыми. С минуту он сопел, скрежетал зубами, и от Фабиана не укрылось, как Эри ткнула Нарта в бок. Давай, мол, ты свободен! Но, к несчастью Нарта, драконий кодекс чести был у него в крови.

— Нет! — не выдержал юнец. — Нет, это я виноват!

— Заткнись! — прошипела Эри, точь-в-точь как ее саламандра.

Однако парнишка уже вступил на тропу благородства.

— Она меня выгораживает! Я виноват, Фабиан-тэй! Я предложил прийти сюда ночью, я ее позвал! И привел тоже я, и решетку показал… — Он набрал в легкие побольше воздуха и выдал отчаянно: — Только умоляю, не отчисляйте! Хотите, буду дежурить по столовой, по прачечной… Я так мечтал здесь учиться!

Двойная удача. Что Эри, что Нарт… Похоже, драконам неведома хитрость. Или это все от неопытности? Фабиану потребовалась сила воли, чтобы не улыбнуться открыто и сохранить наносную строгость.

— Я подумаю, — холодно изрек он. — Умойтесь, переоденьтесь, и чтобы на лекцию не опаздывали. А тебя, Нарт… Тебя я жду после занятий у себя в кабинете.

Мастерски расставленная ловушка захлопнулась. Лазурный побледнел, у Эри вытянулось лицо.

— В смысле?! — взвилась она. — Почему только его?! А я? Мы же оба!..

— Разговор окончен.

Фабиан развернулся на каблуках и зашагал прочь. Ради интереса даже начал отсчитывать про себя: «Три, два, один…»

— Фабиан-тэй! — Эри поравнялась с ним.

Проняло-таки! Кто бы мог подумать, что она настолько предсказуема? И почтительное «-тэй» добавила, — прогресс!

— Прости, у меня еще много дел. — Фабиан изобразил холодное равнодушие.

— Вы что, поверили ему?! — не унималась драконица. — Бросьте, мы оба знаем, что это не в его стиле! Вы же помните, я вчера хотела разбить окно? Хотите кого-то выгнать, гоните меня, а не Нарта!

Ну, разумеется! Может, еще ручкой помахать и меч новый подарить на память?

— Он признался, — вслух произнес Фабиан. — И мы оба знаем, что для тебя отчисление — это приз, а не наказание. А Нарт… Одну академию он уже окончил, и я сделал одолжение, приняв его. Так что…

Само собой, отчислять Нарта у Фабиана и в мыслях не было. И он не врал Эри, просто легонько подтолкнул к нужному выводу. А она тут же выбежала вперед и преградила ректору дорогу.

— Я… — Она осеклась и сжала кулаки, видно, прежде ей говорить такое не приходилось. — Я прошу вас. Оставьте Нарта в академии. Всю вину я беру на себя.

— Я подумаю. Пока у меня нет никаких доказательств…

То, что случилось дальше, иначе как чудом, Фабиан назвать не мог. Прямо у него на глазах Эри полезла под юбку, и он уже хотел из чувства приличия отвести взгляд, как вдруг розовая извлекла на свет тонкий клинок. И, что самое странное, она не замахнулась на ректора, не приставила острие к горлу. Она протянула оружие Фабиану рукоятью вперед!

Он замешкался. Все ждал какого-то финта. Может, Эри пыталась усыпить его бдительность? Может, в рукояти был скрытый механизм с выдвижным отравленным клинком? Или розовая вдруг совершит боевой выкрутас, и жизнь свою Фабиан закончит досрочно с ножом в сердце?

— Берите! — нетерпеливо бросила Эри и сама вложила стилет в ладонь ректора. — Вот! Вы были правы, довольны? Я пронесла его под платьем, спрятала в корсете. Платье попало в прачечную, и я за ним лазила. Давайте, назначайте свое наказание! Что мне надо? Перестирать ту гору белья? Хоть сейчас займусь!

Идея звучала, конечно, соблазнительно, но Фабиана смущал один нюанс. Он не хотел пересечь тонкую грань и окончательно настроить Эри против фей. Стирка бы ее знатно успокоила, однако после такого розовая возненавидела бы каждую травинку, каждый уголок в академии. А первоначальной задачей Фабиана было не сломить дух этой юной воительницы, а помочь ей принять себя. Показать, что фейской ипостасью тоже можно гордиться… Даже если от фей Эри достался лишь цвет волос.

— Нет. — Фабиан качнул головой, сжав неожиданно теплую сталь, видно, металл согрелся о тело Эри. — Наказания никакого не будет.

Розовая недоверчиво прищурилась:

— И я прям могу идти, да? На эти ваши дурац… — Она кашлянула. — В смысле, на лекции?

— Можешь, — усмехнулся Фабиан. — Но с одним условием. На этих наших дурацких лекциях тебе придется внимательно слушать. Потому что отныне от твоей успеваемости зависит судьба Нарта.

— Да вашу ж!..

— Тихо-тихо, не советую нарушать правила. Оценка за поведение тоже идет в табель. И если мне на тебя пожалуется хоть кто-то из преподавателей, если, скажем, профессор Бургунди сообщит, что ты не выполняешь задания…

Густой багрянец залил девичье личико. И явно не от смущения! Эри закипала, у нее был такой взгляд… Фабиану показалось, что из ушей дочки герда вот-вот повалит густой розовый дым. Похоже, Эри поняла, что ее загнали в западню и приперли к стенке. А к такому она не привыкла!

— Вот так, да?.. Ах, вы… Вы…

— Правила, Эри, — невозмутимо напомнил Фабиан.

— Я очень надеюсь, — процедила она сквозь зубы, — что за это совесть будет мучить вас каждую ночь до скончания веков. Мое почтение, Фабиан-тэй!

И, присев в корявом реверансе, Эри прошествовала мимо него, обдав жаром ненависти и ароматом полыни. Фабиан не собирался смотреть ей вслед, но не смог удержаться. Что-то завораживало в ней. Марширующая походка, будто Эри представляла, что у нее под ногами тела врагов, гневно развевающиеся локоны…

На повороте Эри ойкнула, задрала ногу, — вероятно, наступила на камешек. Отряхнула ступню, прошипела что-то не самое пристойное — и пересеклась взглядом с Фабианом. Всего на миг, но этого хватило, чтобы ректор поняла: война в самом разгаре. Пусть он и выиграл одно сражение, Эри так просто не капитулирует.

И в очередной раз интуиция не подвела Фабиана.

До самого обеда про Эрениду Янброк не было ни слуху, ни духу. Ректор работал в главном корпусе и ловил себя на том, что периодически напряженно вслушивается в тишину. Словно еще чуть-чуть — и с улицы раздадутся вопли: «Пожар! Убивают!» Или сама Эри заорет на кого-то: «Сдавайся!..»

Но нет. Полная идиллия.

Перебрав личные дела новичков, Фабиан пошел в лекторий. И совершенно не потому, что умирал от любопытства или волновался за Эри. В конце концов, на то он и ректор, чтобы следить за учебным процессом, разве нет?

Присел на ажурную скамеечку, окруженную пышными кустами жасмина, — аккурат напротив окон лектория. Эрениду Фабиан заметил сразу — и чуть челюсть не уронил. Она записывала! Склонилась над партой и, высунув от старания кончик языка, что-то выводила в тетради.

Потом вдруг оторвалась от записей, резко выпрямилась… И ее рука стрелой взметнулась вверх.

Форточка была закрыта, и Фабиан не мог разобрать, о чем именно спрашивала Эри профессора Саэлея Бургунди. Однако старый скрипач отчего-то нахмурился, отчитал розовую. Фабиан приготовился к скандалу, даже привстал, чтобы вмешаться в любой момент… И Эри, кивнув, замолчала.

И тут бы ректору радоваться, но Эри почему-то напоминала ему бомбу с тихо тлеющим фитилем.

— Как она? — поинтересовался Фабиан у профессора Бургунди, подкараулив его у столовой.

— Кто? — не понял старик.

— Эренида Янброк.

— Ах, эта девочка… — Саэлей-тэй внезапно улыбнулся, словно Фабиан сделал ему комплимент. — А что с ней не так? Бойкая, схватывает на лету… Пробелы в образовании есть, но мне и похуже студенты попадались. Главное — у нее глаз горит. Я всегда говорю: нет ничего хуже равнодушия. Уж с этим у нее проблем точно нет! Вы-то мне ее расписали, как ходячую катастрофу… Может, это у вас к ней предвзятое отношение?

— У меня?! Побойтесь муз, Саэлей-тэй, ничего подобного!

Старик хмыкнул и подошел к длинному столу с закусками.

— Только я вот чего не пойму… — вдруг задумчиво произнес профессор. — Она что, не знает про битву с орками под Аурвиром?

— Если честно, не имею ни малейшего представления, — ответил Фабиан. — А что?

— По ее версии орков победила армия короля Гульдброка. Она не слышала о боевом оркестре, о вмешательстве фей… Даже спорить со мной пыталась! Ну, ничего. — Старик поставил на свой поднос вазочку с кабачковым муссом. — Я велел ей написать доклад. Проведет вечер в библиотеке, все изучит… Ох уж, эти ящеры со своей гордостью! Переписывают историю, верно?

Фабиан растерянно согласился. Теперь многое прояснялось. И почему Эри так стыдится быть феей, и почему относится к ним с таким пренебрежением. Ректор невольно отыскал взглядом розовую: она сидела отдельно от всех, на сей раз не подпустила даже Нарта. Вероятно, не простила его за утро.

Почему-то ректору стало жаль ее. Столько потрясений за один день! И он уже хотел подойти, предложить пару книг о битве с орками, чтобы избавить Эри от трудовой повинности в библиотеке, но тут розовая воровато осмотрелась по сторонам — и спрятала в декольте пару кусочков мяса.

Фабиан моргнул. Опять?! Опять она лелеет какой-то план диверсии? Некоторых, судя по всему, ни один педагогический прием не исправит!

Больше вступать в дискуссию с Эри ректор не собирался. Забыв про обед, он направился в общежитие девушек, а точнее — в комнату своей главной проблемы. Он догадывался, зачем Эрениде мясо, но решил для начала убедиться в своей правоте. Убедиться — и пресечь затею драконицы на корню.

Как можно более бесшумно Фабиан отпер комнату, вошел, стараясь не издать ни звука. Музыкальный слух моментально уловил тихое шипение, и доносилось оно из прикроватной тумбочки.

Ректор прислонился к стене и тяжко вздохнул. Шасть… Она и Шасть сюда протащила!

Сколько всего еще ты скрываешь, Эренида Янброк?!

Глава 8

Эренида Янброк

— Да ладно тебе, я же знаю: ты меня любишь! Ведь любишь, правда? Э-ри! Эричка-а-а! Ну ответь, ну пожалуйста!

Я бы заткнула уши пальцами, но чем тогда перелистывать эти треклятые пыльные книги?!

Нарт уже битый час вился вокруг меня назойливой мухой, мешая сосредоточиться. На лекциях было проще: он подсовывал записки, я их выкидывала. К обеду у меня набилась полная сумка, даже учебники не влезали.

Потом лазурному втемяшилось, что он прямо-таки обязан извиниться передо мной во время еды. Считал, видимо, что без его сюсюканья мне кусок в горло не полезет. Ан нет, полез! Более того, я на собственном опыте выяснила, чем полезны каблуки. Вот так наступишь кому-нибудь на ногу случайно или не очень — и сразу одним нежеланным собеседником меньше. Правду, что ли, говорят, будто красота — это сила?

Я надеялась укрыться от Нарта в общежитии, но стоило мне заметить на горизонте его виноватую физиономию и букет ромашек, как я тут же сменила траекторию и окольными тропами рванула в библиотеку. «Ничего, — подумалось мне, — раньше начну — раньше закончу».

Пожалуй, это было самое наивное из моих решений. Нарт нашел меня и явно задался целью доконать.

— Эри, ну я же правда не хотел, чтобы так вышло! — неугомонно шептал он, потому как уже дважды получил нагоняй от Матисы-тэй за громкую болтовню. — Откуда я знал, что тебе придется отвечать? Раньше Фабиан всегда был справедливым! Понятия не имею, с чего он так взъелся на тебя! Может, это все ваша тайная любовь?..

Я прикрыла глаза и вспомнила маму.

— Гнев разрушителен, милая! — учила она. — Попробуй подышать, посчитать про себя — и ты заметишь, как станет легче.

Ну, я подышала. Хорошенько, полной грудью, аж ребра заскрипели. Потом сосчитала до десяти. До двадцати. Открыла глаза, увидела у себя перед носом заискивающую моську Нарта… И — поньк! — тетива терпения лопнула.

— Ты подал ему эту идею. Ты! — процедила, вставая из-за стола. — Кто тебя просил признаваться?! Герой недоделанный! Ты хоть понимаешь, что если я тебя поколочу… А я поколочу! То тебя же и выгонят за это?!

— Эри, ты же не такая! Да ведь? Ты не станешь меня бить! — заявил Нарт, но вокруг стола почему-то все-таки обежал для надежности. — Ты моя спасительница! Ты добрая…

— Я?! — Подалась вперед, вооружившись книгой. — Запомни раз и навсегда: злее меня ты никого в жизни не встретишь! Потому что ты вообще больше никого не встретишь!

— Еще один звук, и я заношу замечание в ваше личное дело! — раздался сзади пронзительный голос Матисы-тэй. — В библиотеке положено соблюдать тишину. Вы что, драку тут решили устроить?!

Огненный владыка, как же меня в тот момент подмывало крикнуть: «Да!» Кинуть книгу в Нарта, потом расправить крылья, извергнуть пламя и превратить эти пыльные залежи в пепелище. Но… Я посмотрела на Нарта, на Матису-тэй, снова на Нарта… И сдалась.

Ну не могла я лишить его мечты! Он прошел через то же, что и я, только наоборот: отучился в ненавистной ему драконьей академии по воле родителей, и все — ради этого шанса. Он пытался мне помочь. Сама виновата, что согласилась! Знала его, как облупленного, знала, что у него язык физически не помещается за зубами, — и взяла в прачечную за компанию… Если кого и ненавидеть, то только себя.

— Что вы, Матиса-тэй, — ответила елейным тоном. — Мы уж очень увлеклись чтением! Чуть поспорили, кто будет писать доклад по битве… Так и быть, Нарт, ты победил! — И я с улыбкой вручила лазурному увесистый том.

Библиотекарша удалилась, поджав губы, а Нарт, как ни странно, ни капельки не расстроился.

— Ты все-таки меня простила? Снова друзья? — едва слышно спросил он.

— Зависит от того, что мне поставят за этот доклад. Все равно неохота переписывать это отборное вранье…

— Почему вранье? — удивился лазурный.

— А что еще?! Ты заглядывал в мемуары этой, как ее… Жрицы? Она пишет, что лично нашла и обезвредила ведьму, которая наслала орков на драконью империю, а потом привела боевой оркестр фей к Аурвиру. Вот смотри! — Я выудила из стопки тонкую книжицу с портретом какой-то неприятной старухи и нашла нужное место. — «Когда мы прибыли к месту сражения, драконы под предводительством короля Лейгарда готовились к побегу. Орки наступали, и если бы музы не послали мне знамение, и я не подоспела вовремя…»

— Ну и чушь! — фыркнул Нарт. — Где ты взяла эту гадость? Профессор Бургунди давал другой список!

— Я подумала, раз книга маленькая, то в ней все короче изложено…

— Слушай, я лично знал Хелию-тэй. Она была старшей жрицей, потом ее разжаловали и… И видимо, она начала писать всякую ерунду. — Нарт плюхнулся на скамью и похлопал по свободному месту рядом с собой. — Хочешь покороче? Я расскажу.

Насчет «покороче» Нарт, разумеется, преувеличил. Пока он излагал свою историю, за окном успело стемнеть, а у меня затекли все мышцы. Однако впервые я слушала его с интересом, жадно ловила каждое слово, потому что Нарт фактически переворачивал мое мировоззрение с ног на голову.

Когда случилось нашествие орков, я была совсем маленькой, и те дни помнила смутно. Мама забрала меня к бабушке с дедушкой, объяснив это тем, что папа болен. В памяти мелькали разрозненные картинки: суета в пещерах Фервира, обеспокоенные лица… И стук молота в кузнице, который не смолкал ни днем, ни ночью.

Это уже потом, спустя несколько лет, мне объяснили, что была война. Что рябой Грэт и его помощники без устали ковали оружие для королевских войск. Что из-за орков полегло множество славных бойцов. А еще отец признался, что его амулет двуединости, контролирующий перевоплощения, был временно испорчен проклятьем какой-то ведьмы. Поэтому меня и забрали из Фервира, чтобы отец ненароком не обратился и не навредил нам с мамой. Но в итоге, естественно, драконы победили, и верховные маги помогли починить амулеты. О феях он не упомянул ни разу.

Однако Нарт поведал совсем другое. Он якобы был вместе с королевой Тамиэль в храме муз, и своими глазами видел, как муза явилась королеве и объявила, что феи должны помочь драконам в войне. И тогда Нарт полетел в академию и убедил ректора Фабиана созвать оркестр.

— Фабиан участвовал в битве?! — опешила я. — Фабиан Магнолли?

— Ага! Он дирижировал оркестром! И они убивали орков магией музыки! — восторженно выдохнул Нарт, но потом вдруг приуныл и вздохнул. — Жалко, меня туда не взяли… Но это точно правда!

Феи. Сражались. С орками.

Как я ни старалась, никак не могла уложить это в голове.

— Но почему папа не сказал… Почему ты не говорил раньше?!

— Да как-то к слову не пришлось. — Нарт пожал плечами. — Я думал, ты знаешь…

Нет, я не знала. Выходит, отец утаил от меня такую важную деталь? Но из-за чего? Неужели он боялся, что я сочту его слабым? Или считал, что я сразу решу пойти по стопам матери, потому что феи сильнее? Феи сильнее… Да быть такого не может!

— Я должна поговорить с ним! Прямо сейчас!

— Не-не, ни в коем случае! — переполошился Нарт. — Во-первых, уже темно, а во-вторых, если ты самовольно покинешь академию…

— Знаю, — перебила мрачно. — Тебя отчислят. Но как он мог?..

— А мы пошлем ему почтовую бабочку и спросим! — предложил лазурный. — Завтра с утра первым делом! В главном корпусе на третьем этаже есть кабинет, я все улажу! Попросишь герда Рондара прилететь, обсудишь с ним спокойно… А пока лучше иди отдохни. Доклад получишь к завтраку в лучшем виде!

Как бы мне ни хотелось поступить по-своему, я вынуждена была согласиться. И, если уж начистоту, денек выдался непростой. Еще один… А учитывая, что ночь я провела в поисках стилета, который потом сама же и отдала, сейчас мне требовалось только одно: покой.

— А чем так воняет? — вдруг поморщился Нарт. — Фу, Эри! Ты бы хоть помылась…

— Да я ж с утра только… — начала было я, а потом до меня дошло: мясо.

Так ловко стащила за обедом для Шасти лакомство и совершенно про него забыла. Только бы оно не слишком испортилось, саламандры ведь не падальщики!

Оставив Нарта в библиотеке, я поспешила кормить питомца. Зря, наверное, притащила ящерку сюда… На занятия ее брать нельзя, а в тумбочке тесно и одиноко… Да. Попрошу отца взять Шасть домой. И пусть только попробует отругать меня за нее! Это ж надо было: врать родной дочери четырнадцать лет!

Когда я вернулась в общежитие, Солианна уже спала. Хоть в чем-то мне повезло, не пришлось ее отвлекать! Скинув туфли, я положила украденное мясо на тумбу, отперла ящик… И у меня чуть сердце не остановилось. Ящик был пуст!

Я сунула руку внутрь, обшарила все, но кроме мелких горошинок помета не нашла ничего. Только испачкалась… И почему я не фея живописи, и не могу, как Нарт, намалевать в воздухе что-нибудь светящееся? Если Шасть прячется где-нибудь в комнате, это еще полбеды. А если выскочила в окно?! Одна в этих ужасных зарослях цветов… Бедная моя ящерка!

— Шасть! — позвала шепотом. — Псть! Шасть! Кому мясо?..

— Какое мясо?! — сонно пробормотала Соль, оторвав голову от подушки.

Потом увидела ошметки на тумбочке и, взвизгнув, шарахнулась к стене.

— Дайте поспать! — тут же донеслось из соседней комнаты.

— Что это? — уже тише спросила оранжевая.

— Это… Мне. Я в библиотеке была… Проголодалась, — сымпровизировала я.

— Но я же предупреждала: ничего съестного в нашей спальне! — Глаза скрипачки возмущенно сверкнули в полумраке.

— Да? И правда! Ну, в коридоре доем!

Я собрала мясо в ладонь, но у самой двери обернулась:

— А ты ничего странного сегодня не замечала? Ну… Шуршания никакого не слышала? Или, например, дымом не пахло? Или паленым…

— Нет. — Соль насторожилась. — А должно было? Что ты сюда притащила, Эри?!

— Ничего, — бодро отозвалась я. — Спокойной ночи! — И ретировалась.

Сначала мне было досадно, что комнату обыскать не вышло, но уже потом, прокрадываясь мимо поста Налы-тэй, которая вовсю клевала носом, я сообразила: будь Шасть в комнате, она бы сразу среагировала на запах мяса. Даже Нарт учуял, а уж саламандра такую вкуснятину ни за что не пропустит!

Я выбралась в сад, обошла вокруг общежития и отсчитала наше с Соль окно. В бледном свете луны поблескивала приоткрытая форточка.

Седьмое пекло! Шасть сбежала, к ведьме не ходи! Наверное, ей надоело сидеть взаперти, и она отправилась либо меня искать, либо испепелять. Либо сначала одно, потом другое.

Перспектива вырисовывалась удручающая. Снова блуждать по клумбам в темноте, рискуя напороться на уникальные шипы местной ботанички! Еще и никому из профессоров не попасться, чтобы не подставить Нарта… Да уж, в пегасий навоз вляпаться приятнее, чем в эту академию!

После часа безрезультатных скитаний, я рухнула на скамейку и выбросила мясо в кусты. Силы иссякли, надежды испарились, осталось отчаяние. Похоже, Шасть смертельно обиделась, а в таком состоянии она могла не вылезать из принципа. Зови, не зови… Вот в прошлый день огнестояния я забыла ее в комнате на целые сутки. Праздник, торжественные поединки, звон мечей, — увлеклась, с кем не бывает? А когда вернулась, главный зал Фервира уже весело полыхал, объятый пламенем. Это кошки могут разве что сапоги пометить, огненные саламандры мстят по-крупному!

Стоило мне вспомнить про тот случай, как паника сдавила горло. Вдруг Шасть решит поджечь академию?! Тогда не только Нарту несдобровать!

С ужасом я осознала, что варианта у меня теперь два: плохой и очень плохой. Идти к ректору с повинной и наобещать с три короба, лишь бы он помог найти и обезвредить Шасть, или… Или оставить все, как есть. Положиться на милосердие моей ящерки. Ну, мало ли, она прогуляется, успокоится и передумывает устраивать пожар…

Я тряхнула головой и встала. Кого я обманываю? Если что-нибудь можно спалить, Шасть это сделает. Если нельзя — подсушит хорошенько и все равно спалит. А Фабиан… Справился же он с орками, может, у него и для злодейских ящериц какая мелодия в загашнике имеется?

На мое счастье, еще не все в академии уснули. В некоторых зданиях горел свет, а потому хотя бы сегодня меня не проткнул ни один шип. Вчерашняя царапина еще ссаднила, и заполучить новые мне не улыбалось.

Я шагала к особнячку Фабиана и сама себя не узнавала. Ты ли это, Эренида Янброк? Идешь на поклон к кронфею вместо того, чтобы ждать, пока Шасть уничтожит это заведение? Низко ты пала… С другой стороны, если Фабиан и впрямь спас драконов в войне с орками, может, вся моя прошлая жизнь была сплошным обманом?

Набрав в легкие побольше воздуха, я постучала в дверь. Время тянулось бесконечно, но никаким ректором даже не пахло. Еще стук — и еще порция тишины. Судя по всему, достопочтенный ректор просто не хотел меня впускать. Внутри-то было светло! Не спал ведь!

Что ж, я попыталась. Если огненному владыке угодно уничтожить академию с помощью Шасти, не мне ему мешать. Вздремну, стало быть, и потом проснусь на пепелище.

— Моя красавица... М-м-м, да ты ненасытная… Что? Хочешь ко мне в постель? – услышала вдруг, когда уже спустилась с крыльца.

Сначала мне показалось, что я уснула на ходу. Это был голос ректора, никаких сомнений! Но кто дал ему право обращаться ко мне в таком тоне? Что за неслыханная фамильярность? Я – и в его постель?! Аж мурашки по спине побежали, — от праведного гнева, не иначе. Вот так приходишь спасать академию, а получаешь бесстыжее предложение… Да отец бы ему голову отрубил за такое, благо, есть еще свободные пики возле наших ворот!

Сжав кулаки, я обернулась… И в изумлении застыла. Дверь по-прежнему оставалась закрытой. Получается, голос Фабиана доносился из окна… И обращался он не ко мне?!

Усталость как рукой сняло. В два прыжка я вернулась на крыльцо и прижалась ухом к замочной скважине.

— Какая ты горячая штучка… — страстно бормотал ректор какой-то девице. – Тихо-тихо, не торопись! О, вот так тебе нравится? Животик почесать?

Я отпрянула и скривилась. Мне было отлично известно, откуда берутся дети, но про такие любовные игрища я еще не слыхала. Интересно, у фей так принято, или Фабиан странноват даже для своих?!

По-хорошему, мне следовало уйти, причем немедленно. Чужая личная жизнь меня не касается. Хочет Фабиан по ночам таскать к себе любовниц – на здоровье! Но…

— Ах ты, маленькая негодница! – донеслось из особнячка. – Ну-ка, иди к папочке…

И у меня напрочь сдуло крышу. Значит, академия может в любую секунду превратиться в кучку золы, а этот кронфейский жеребец-осеменитель развлекается?! Это я, интересно знать, обязана тут бдить и блюсти порядок?! Ну уж нет!

Я от души пнула дверь, забарабанила в нее со всей силы, а потом заметила колокольчик – и вцепилась в шелковый шнурок. Может, хоть мелодичный звон приведет белобрысого развратника в чувство?!

— Эри?.. – Дверь распахнулась, и передо мной предстал Фабиан.

На того напыщенного ректора, которого я знала, он не смахивал совершенно. Бархатный халат, взъерошенные влажные волосы… Кто-то очень неплохо проводил время!

Мне до смерти хотелось выяснить, какая «маленькая негодница» скрасила Фабиану этот вечер. Взглянуть на нее хоть одним глазком! Наверняка, она тоже вся из себя такая воспитанная донельзя. Кушает серебряной ложечкой, пьет чай из маленьких чашечек, оттопырив мизинчик, кривит губки и общается в духе: «Будьте любезны, не соблаговолите ли почесать мне животик». Тьфу! Пускай сама себе чешет!

— Уж извините, что прерываю вашу оргию, — выдала я, собравшись духом. – Но дело срочное.

Брови Фабиана взметнулись на лоб.

— Оргию?! – переспросил он эхом.

Да так убедительно изобразил удивление!

— Не волнуйтесь, я никому не расскажу про ваши… Интимные предпочтения. – Я поморщилась и с усилием отвела взгляд от гладкой мускулистой груди, которая виднелась из-под халата.

— Эри, что ты несешь?! Какая муха тебя…

— Но с одним условием, — перебила с нажимом. – Если вы поможете мне найти Шасть. Давайте пропустим тот момент, где вы отчитываете меня и угрожаете отчислить Нарта. Я нарушила правила, принесла питомца, и сейчас она в любую секунду может спалить…

Взгляд невольно переполз обратно на полуобнаженную грудь Фабиана, и я уже хотела зажмуриться, как вдруг обнаружила нечто такое, отчего язык намертво прилип к небу.

Маленькие красные отметины. Кто-то, возможно, принял бы их за укусы насекомых или проявление болезни, но я… О, я слишком часто видела подобное на себе. Это были ожоги. Следы искр.

Картинка сложилась воедино. Фабиан там не с девицей сюсюкал, нет. Хуже! Он чесал пузико моей саламандре! Такого предательства я не ожидала.

Оттолкнула негодяя, ворвалась в особняк, метнулась в спальню, и мир вокруг пошатнулся.

Шасть валялась на подушке перед горящим камином и блаженствовала. Возле нее стояла полупустая вазочка с каким-то то ли паштетом, то ли муссом, округлое брюшко ящерицы свидетельствовало, что она сыта до отвала.

— Ах, ты… Поганка! – не сдержалась я. – Ищу ее, значит, по всей академии, а она тут… И с кем ты спелась, Шасть?! С моим врагом?!

— Я тебе не враг, Эри, — тихо произнес Фабиан, коснувшись моего плеча.

Я аж отпрыгнула, словно его рука была смазана смертельным ядом.

— Эри, я прос-с-сто проголодалас-с-сь… — прошелестела Шасть. – Он с-с-сам пришел и забрал меня! С-с-силой!

Я раскрыла рот, чтобы наорать на Фабиана, высказать ему все, что думаю, но почему-то слова застряли в груди, заклокотали, превращаясь в тугой комок… И вылились слезами.

Мне было одновременно и больно, и обидно, и чудовищно стыдно за то, что я опозорилась. Ладно бы еще перед Нартом, но Фабиан?! Он же теперь решит, что я сопля, а не воин, что мной можно манипулировать, как ему вздумается.

Гордая фамилия Янброк таяла в соленых потоках, становилась ничем. Да и была ли она когда-то гордой?! Может, все отцовские победы, которыми я когда-то восхищалась, тоже на деле заслужил кто-нибудь другой?

Папа лгал, мама либо молчала, либо пребывала в неведении, а Шасть, единственная, кому я доверяла целиком, с потрохами, перешла на сторону врага… Могла ли моя жизнь стать еще хуже?

— Эри, ну что ты… — Фабиан подошел ближе и нежно погладил по волосам. – Пусть Шасть пока поживет здесь. Я никому не сообщал! Буду кормить ее, ухаживать, а ты навещай в любое время…

— Не буду… — выдавила сквозь рыдания. – Катитесь вы оба…

— Ну-ну! Все хорошо. Ты устала… — Фабиан прижал меня к себе, баюкая в объятиях.

— Я – дочь лжеца… И труса!  — С усилием отстранилась и заглянула в ледяные глаза. – Скажите честно: мой отец вообще сражался под Аурвиром?! Или он врал от начала и до конца?

Фабиан помрачнел.

— Не говори так. Если герд Янброк чего-то тебе не сказал, у него были на то причины. Проклятие дурманило драконов! Я не видел его лично, но тогда царила такая неразбериха… Все выяснится, Эри, слышишь? Не руби с плеча. – Он провел по моей щеке большим пальцем, стирая слезы. – Ты должна отдохнуть…

Он осекся, а мной овладело какое-то смутное чувство… Между нами будто протянулись невидимые нити, разорвать которые не представлялось возможным. И за эти нити меня влекло к Фабиану, хотелось прижаться крепко-крепко, коснуться, наконец, гладкой кожи, запустить пальцы в белоснежные волосы, вдохнуть изысканный аромат магнолий и ощутить вкус мужских губ.

Фабиан словно в очередной раз прочитал мои мысли.

— Эри… Ты сейчас не…

Да пошел он со своими мудростями! Сколько можно?! Я не дала ему договорить, достаточно уже всего выслушала. Просто привстала на цыпочки и заткнула поцелуем.

Кронфей напрягся, окаменел. Он не ответил – но и не оттолкнул! А потому я осмелела, куснула легонько за нижнюю губу, запустила ладонь под бархатную ткань халата… Горячий мрамор! Он все-таки не кусок льда! И как же упоительно гулко билось о ребра фейское сердце!..

— Фабиан-тэй, вы что себе позволяете?! – внезапно прогремело за нами.

Мы отпрянули друг от друга, обернулись, и я осознала, что до сих пор все мои неприятности были всего лишь цветочками. Потому как в дверях, грозно сдвинув брови, стоял Зло-тэй… Точнее, самый непримиримый и суровый профессор в академии – Саэлей Бургунди.

Глава 9

Фабиан Магнолли

Прежде Фабиан никогда не попадал впросак. Даже с его сестрой, тогда еще будущей королевой Аэдой, по детству нередко случались конфузы. То поспешит и выскочит из уборной с юбкой, заправленной в панталоны, то улыбнется кому-нибудь на званом ужине, а у нее петрушка между зубов торчит… Словом, не всегда ее величество была эталоном. В отличие от своего младшего брата.

Собственно, именно любовь к порядку и умение следить за собой помогли Фабиану стать идеальным ректором. Это советники королевы могут закрыть глаза на мелкую оплошность своей правительницы. И если, к примеру, она ненароком наступит в какую-нибудь кучку, — мало ли в кронфейских садах пегасов и единорогов! — непременно найдется подлиза-придворный, готовый записать неподобающий запах на свой счет. Но студенты — народ жестокий. Начнут хихикать, шушукаться, придумают обидное прозвище… А где насмешки, там никакого авторитета.

Теперь же авторитет ректора трещал по швам. Да, в компрометирующей ситуации его застукали не ученицы, но уж лучше бы они, чем профессор Бургунди! Сейчас Фабиан предпочел бы смешки и глупые намеки, потому что Саэлей-тэй был скор на расправу. И ведь он ни за что не поверит, что Эри поцеловала мужчину сама! На такие вольности не пошла бы ни одна нормальная фея в здравом уме. Ох, вот только где Эренида Янброк — и где здравый ум…

— Я задал вопрос, — требовательно пробасил профессор Бургунди, — и жду объяснений.

Фабиан и рад был ответить старику что-нибудь внятное, но этот короткий поцелуй подействовал на кронфея, как вспышка молнии. Считанные мгновения! А перед глазами плыли радужные круги, мозг превратился в перебродивший пунш, сердце… Вообще-то феи не сильны в прорицании, но Фабиан почти не сомневался: рано или поздно Эри его прикончит. Не мечом, так поцелуями. Ну, или словами: пока ректор размышлял, как будет правильнее выйти из этой ловушки с честью, розовая перехватила инициативу.

— А почему мы должны что-то вам объяснять?! Хотим и целуемся, это вообще не ваше дело! — с вызовом выступила драконица. — Я ж полы тут не испачкала, ничего не сломала. Даже оружия при мне нет! — И она демонстративно похлопала себя по бокам. — Между прочим, это вы ворвались в чужой дом!

Тот факт, что несколькими минутами ранее Эри сделала то же самое, ее, похоже, ни капельки не смущал. Что ж, если до этого Фабиан чувствовал себя пассажиром повозки, летящей в пропасть, то сейчас на дне этой пропасти еще и заточенные колья нарисовались.

Морщинистые щеки Саэлея затряслись, глаза налились кровью, кустистые брови ощетинились.

— Я не ворвался! — прохрипел он, брызжа слюной. — И я не к тебе обращался, юная фея! За такие нелепые… За такие… — Старик чуть не задыхался от возмущения. — Выговор! Замечание в личное дело! Неделя дежурства…

Вот тут-то Фабиан, наконец, очнулся. Несмотря на все свои проступки, Эри не заслуживала наказаний. Точнее, отчасти, возможно, заслуживала, и прежде ректор сам внес бы нужную запись в ее папочку, но… Эренида и без того была на грани. Не каждый взрослый мужчина выдержит такие потрясения! Да, она воспринимала все слишком остро, реагировала слишком бурно, однако конкретно сейчас ею двигали не злость и не желание кому-то навредить.

— При всем уважении, Саэлей-тэй, никаких замечаний Эри не получит, — уверенно произнес Фабиан. — И дежурство отменяется.

— Но такая дерзость… — опешил профессор. — Неслыханно!

— Она немного взволнованна, и это можно понять. Я перешел границы. — Фабиан поплотнее затянул пояс халата. — Мне не следовало целовать ее, но я поддался порыву. Эренида, прими мои искренние извинения, больше такого не повторится. Ты можешь идти.

— Нет, подождите! Что за ерунда?! — вспыхнула розовая. — Мы оба знаем, что я…

— Что ты благочестивая девушка, достойная дочь своего отца, — перебил Фабиан, бросив на Эри предупреждающий взгляд. — А теперь иди!

— Но вас же отстранить могут! — уперлась Эри, и Фабиану на мгновение подумалось, что парочка хорошеньких рожек ей бы очень пошла. — Я читала правила, я знаю!

— Отстранить! — хмыкнул Саэлей. — Уволить без права на преподавание — это уж как минимум, я об этом позабочусь! Лично напишу прошение в попечительский совет. Совращать студенток прямо на территории академии… Да, Фабиан-тэй, я был о вас лучшего мнения! Как ловко вы все провернули, а? Настроили профессоров против этой несчастной девицы… Чтобы от нее держались подальше? Чтобы никто не заметил ваших грязных поползновений? «Склонна к агрессии, дерзости, сквернословию…»

— Вот как?! — живо заинтересовалась Эри. — Он все это про меня говорил? Удачно я заглянула на огонек! — И она, подбоченившись, воинственно уставилась на ректора.

Как там гласит старинная фервирская пословица про молот и наковальню? По ощущениям Фабиан оказался именно там.

— И вы посмели заявить, будто у вас к Эрениде нет ничего личного! — продолжал фей старой закалки. — Даже драконов закон обязывает обручиться, прежде чем позволять себе эдакие вольности! А уж вы-то! Кронфей, брат ее величества, да еще и ректор… Моя родная внучка до свадьбы с самим королем блюла невинность, как зеницу ока! Я-то следил, чтобы они даже за руки держались не дольше положенного…

— Полностью согласен. Я совершил непростительную ошибку! Мы ведь с Эренидой тоже планировали подождать до свадьбы!

Эти слова вырвались у Фабиана прежде, чем он успел подумать о последствиях. Импульсивность Эри подействовала на него не лучшим образом. Идея только мелькнула в голове — и соскочила с языка.

Пожалуй, с тем же успехом Фабиан мог скинуть халат и выполнить круговое движение бедрами, — сильнее шокировать профессора Бургунди и Эри он не смог бы при всем желании.

Розовая приоткрыла рот и издала какой-то неопределенный звук. То ли икнула, то ли ахнула. Саэлей тряхнул седой гривой, будто пытался утрясти услышанное, но, судя по выпученным глазам, особо не вышло.

Фабиан и сам, если уж начистоту, пребывал в замешательстве. Выдал какую-то несуразицу, а что с ней делать, понятия не имел. Только гадал, кто на него обрушится с вопросами первым: девушка или старик?

Как вскоре выяснилось, оба варианта были ошибочными.

— С-с-свадьба?! — свистящим шепотом возмутилась Шасть, вскарабкавшись на кровать. — А мне кто-нибудь с-с-с-обирался сообщ-щ-щить?!

Профессор Бургунди посерел и схватился за сердце.

— Пресвятые музы, это еще что за чудовище?

Фабиан и Эри, не сговариваясь, разделились. Он метнулся и подхватил под локти оседающего старика, пока тот не повалился на пол, а розовая занялась саламандрой.

— Шасть, не дури! Я сама впервые слышу…

— Что-что она сказала?! — слабо простонал Бургунди. — Вы что, солгали?..

— Ни в коем разе! — заверил его ректор, стрельнув в Эри свирепым взглядом. — Она просто успокаивает нашу общую питомицу…

— Чью?! — взвилась Эренида, выпустив саламандру. — Ну, знаете! Совесть тоже надо иметь! Вот так внаглую спереть мою Шасть…

— Ничего не понимаю! — напрягся профессор. — Кто кого спер и куда шастал?

Хаос набирал обороты: грянуло многоголосье скандала.

— И еще свадьбу приплести?! — Эри перешла на фортиссимо.

— З-з-значит вс-с-се-таки с-с-свадьба?! — влезла ящерка.

— Так вы женитесь или нет?! — подхватил басовую партию Саэлей-тэй.

— Ага, когда рудник Фервира иссякнет!

— В смысле — да?

— В смысле, я лучше подштанники Морка съем!

— Какого Морка?..

Фабиану отчаянно захотелось заткнуть уши руками и взвыть. На него будто со всех сторон летели куски горящей смолы, а он не представлял, как увернуться.

— Хватит! Я все объясню! — попытался воззвать Фабиан, но его голос утонул в крике Эри:

— Я ни за что и никогда…

Тончайший волосок отделял ректора от провала. Он уже слышал, как Эри договаривает фразу до конца: «…не собиралась выходить замуж за этого достопочтенного кронфея». Ну… Великая вероятность, что она выразилась бы чуточку иначе, но Фабиан концентрировался не на этом.

Он понимал: стоит розовой раскрыть его вранье профессору, и запустится маховик возмездия. Преподавательский совет, затем попечительский, увольнение, а там уж и встреча с гердом Янброком не за горами… Точнее, в горах. Интересно, какие казни предпочитает железный дракон в этом сезоне? Четвертование, сожжение заживо — или по старинке и без изысков кол?

Помощь подоспела, откуда не ждали. Шасть испустила сноп искр, а потом на каждой ее крапинке вспыхнул маленький язычок пламени. Теперь ящерка напоминала скорее огненного ежа. И огонь с ее «колючек» моментально перекинулся на одеяло. Сквозняк из открытой двери помог разгореться новеньким шторам, пушистый ковер превратился в пушистый костер…

Не думал Фабиан, что однажды будет смотреть на пожар в своем любимом особняке с таким облегчением. Лет десять-двенадцать прошло с тех пор, как здание полностью отреставрировали после знаменательного визита драконьего короля? Как приятно было пить васильковый чай на веранде, глядя на звезды, нежиться на пуховой перине, слушая стрекотание сверчков…

Ладно уж, все это наживное. Главное — все забыли про свадьбу.

— Шасть, фу! — грозно рявкнула Эри.

— Воды! Надо срочно набрать воды! Фабиан, у вас есть ведра?

— Вы с ума сошли?! — возмутилась розовая. — Если загорелись крапинки, никакой воды! Шок от перепада температур, Шасть может умереть! Тушить только толстым одеялом или песком…

— Саэлей, на улицу, быстро! — скомандовал Фабиан, а сам схватил Эри за руку и силком поволок за собой в гостиную.

Учитывая, что драконица упиралась обеими ногами, со стороны это выглядело так, словно он хочет вспахать пол ее каблуками.

— Моя Шасть! — надрывалась она. — Пусти! Я ее не оставлю!

— Да прекрати же ты, мне нужен рояль! — прорычал ректор. — Дверь закрой! Плотнее!

Поскольку рычал он впервые, Эри, как ни странно, подчинилась. Наверное, только такие интонации и воспринимала. И пока она послушно запирала дверь, Фабиан рухнул за рояль и ударил по клавишам.

От дыма першило в горле, пот валил градом, глаза слезились. Ректор играл практически вслепую, хотя в последний раз брался за это произведение очень давно. Сложнейшая безвоздушная сюита для оркестра! Еще в кронфейском дворце Фабиан из любопытства сделал переложение для фортепиано, и сейчас напряженно, ноту за нотой, вытягивал его из памяти.

Да, он мог пойти по более простому пути, сыграть грустный ноктюрн, от которого под потолком собирается не менее грустное облачко и проливается дождем. Но Эри ведь ясно сказала: никакой воды. И пусть Фабиан сомневался, что небольшой душ убьет Шасть на месте, он надеялся любыми средствами заслужить одобрение Эри.

Она должна понять, что маленькая ложь — это их единственное спасение. Пусть подыграет, совсем недолго! Сколько помолвок срывалось до свадьбы? И не сосчитаешь! Поссорились, не сошлись характерами. В конце концов, всегда можно свалить на Аэду. Мол, не разрешила она брату жениться, — увы и ах. Или соврать, что герд Янброк стукнул кулаком по столу. Лишь бы сама Эри не подвела! И ради одного ее неохотного «да» Фабиан готов был рискнуть.

Вытеснить из особняка кислород, — вот, что он собирался сделать. Превратить воздух в вакуум, буквально задушить пожар. Шасть это не навредит: саламандры обитают в глубинах вулканов и способны задерживать дыхание надолго. Другой вопрос, как рассчитать так, чтобы не пострадали Фабиан и Эри…

Да уж, придумал себе ректор задачку! Ошибется нотой, сфальшивит — и огонь не потушит, и опозорится. И Эри навсегда запишет его в бесполезные музыкантишки. Не доиграет — тоже все усилия насмарку. Будет играть слишком долго…

— Фа… Фабиан… — сдавленно просипела розовая у него над ухом. — Почему так… Душно?

— Задержи дыхание, Эри! — глухо отозвался кронфей. — Минута! Еще минута…

Память не подводила, подводили легкие. Магия музыки текла сквозь кончики пальцев, вибрировала в струнах рояля, однако играть трудный пассаж, когда вокруг все темнеет от нехватки кислорода… К такому концерту Фабиан не готовился.

Он собрал волю в кулак, заставил себя сосредоточиться. Зрение ему все равно практически не требовалось, — какая разница, видит он очертания хрустального канделябра или сплошное черное пятно? А потому ректор положился на слух. Характерный треск пожара стих, сквозь мелодию пробивалось только тяжелые судорожные хрипы Эри.

Фабиан понял: дольше тянуть нельзя. Стараясь не потерять сознание, он довел фразу до конца, ведь фейскую музыку не обрывают на середине такта. Встал, пошатнулся… Как же ему хотелось жадно хватать ртом воздух, но кронфей думал о своей вздорной «невесте». Ей нужнее!

Держась за стенку, двинулся вперед, ничего не разбирая перед собой. Розовое облако волос вело его, как путеводная звезда, все остальное плыло и троилось.

— Эри… — только и успел позвать он, и в следующую секунду розовое облако исчезло.

Ректор моргнул, ухватился за ручку двери. Ноги подкашивались, отказывались участвовать в нелепой авантюре. Не могла же Эри испариться! Чуть не падая, Фабиан-таки толкнул дверь на улицу, ночная прохлада ворвалась внутрь, стирая горький запах гари и заполняя легкие жизнью.

Лишь тогда кронфей вновь смог оглядеться. Да, его знатно мотало, и очертания еще не обрели четкость, но важнее всего было отыскать Эрениду.

Хвала музам, нашлась она сама: надрывный девичий кашель возвестил о том, что драконица почти в порядке. Она была на полу, — то, что Фабиан принял за исчезновение, оказалось банальным падением, — но уже вовсю карабкалась по дивану наверх.

— Как ты себя чувствуешь? — Ректор бросился к ней и протянул руку помощи.

И рука, и помощь были оставлены без внимания. Эри вскинула голову, сердито сверкнула глазами и раскрыла рот, чтобы что-то сказать. Впрочем, вместо слов с ее пересохших губ слетел хрип.

— Сейчас. Присядь, тебе надо попить. — И Фабиан пьяной походкой добрался до столика, плеснул в стакан воды из графина и поднес Эри.

От воды, к счастью, розовая не отказалась. Опрокинула залпом и снова уставилась на Фабиана. Он терпеливо ждал. Ему приходилось слышать от Эри всякое: вызов на дуэль, упреки, дерзости. Даже до просьбы она разок снизошла. Но благодарность из ее уст Фабиан пока еще не получал и готовился исправить это упущение.

Интересно, ограничится она обычным «спасибо» или все-таки добавит пару комплиментов? Было бы неплохо! Например: «Какая мощная магия музыки! Я и не знала, что вы на такое способны! Неужели вы сами переложили эту сюиту?» Или: «Как же ловко вы придумали затушить пожар! И еще безопасно для Шасти… За это я сделаю все, что скажете!..»

— Ты!.. — гневно выдохнула Эри.

Так вот, значит, с каким звуком разбиваются надежды!

— Все хорошо, ты еще, наверное, шоке, — мягко произнес Фабиан. — Это пройдет! Мне просто необходимо было вытеснить кислород, чтобы огонь погас. Между прочим, это оркестровая сюита, одна из самых сложных. Я как-то переложил ее для фортепиано…

— Ты!.. — Она встала и пихнула ему пустой стакан. Ну, хотя бы не кинула, тоже ведь прогресс! — Ты что такое натворил?! Я чуть не умерла! А Шасть… Шасть!

И, оттолкнув Фабиана, Эри ломанулась в спальню. А он замешкался всего на мгновение и прикрыл глаза. Благодарность… Нет, ну надо быть такими идиотом! Ради чего он старался? Или, может, надеялся в глубине души, что она снова его поцелует?! Пришло время написать королеве официальное заявление, что ее родной брат — законченный кретин.

Когда Фабиан вновь натянул маску невозмутимости и дошел до обугленной черной комнаты, которая отдаленно напоминала его спальню, Эри стояла на коленях возле остова кровати. Судя по всему, до нее дошло, наконец, какие разрушения случились по ее милости. А стыд и раскаяние в дипломатии — лучшие помощники.

— Послушай, пока Бургунди не вернулся, — начал Фабиан, — нам надо обсудить помолвку. Я не прошу о многом! Подыграй всего недели две-три, дальше я сам выкручусь. Тебе ничего особенно делать не потребуется! Скажем, помолвка тайная, студентам сообщать не хотим… И учись дальше, как училась! Но если мы не соврем сейчас, последствия будут непоправимые. К тому же, это ведь ты меня поцеловала, так что…

И вдруг до ректора донесся необычный хлюпающий звук. Он насторожился: кто мог вызвать воду?

— Шасть… Девочка моя…

Плечи Эри подозрительно дрогнули, и Фабиан с ужасом осознал, что Эри плачет. Эта несгибаемая воительница! Второй раз за вечер!

— Эри, что с тобой?! — Ректор заглянул ей через плечо.

— Без нее я не смогу… — бормотала розовая, сдерживая рыдания. — Она так мечтала, что убьет тебя! А вышло наоборот…

Погасшая ящерка лежала клубком на сломанной перекладине и не подавала признаков жизни. Но почему?! Она не могла задохнуться, Фабиан часа два читал монографию третьего века. Именитый профессор годами изучал саламандр, детально описал и ареал обитания, и повадки, и пищевые пристрастия… Иначе как бы ректор угодил этой злобной ящерице? Протер сверчков, мелко нарубил сырое мясо, добавил рыжих муравьев и жгучего соуса… Да Шасть чуть вазочку не съела! Так неужели с рецептом автор книги попал в точку, а насчет кислорода ошибся?

— Дай я посмотрю! — Фабиан осторожно отодвинул убитую горем Эри. — Может, она просто спит?

— Если скажешь, что она ушла на радугу, я тебе сонную артерию перегрызу! — рыкнула драконица, но в следующее мгновение уткнулась ему в грудь и заплакала пуще прежнего.

С одной стороны, кронфей радовался, что Эри научилась давать выход эмоциям, перестала прятаться за броню. Но с другой… Фабиан отчетливо понимал: если бы это он сейчас валялся здесь бездыханный, розовая не проронила бы и слезинки. И отчего-то это ректора задевало.

— Подожди, успокойся. — Он похлопал Эри по спине. — Прошло не так много времени. Саламандры умеют запасать кислород и… Я ничего не обещаю! Но попробую.

Драконица отстранилась, утерла слезы тыльной стороной ладони, размазав сажу, и недоверчиво нахмурилась.

— Это невозможно!

— Я. Попробую.

Аккуратно, чтобы не обжечься и не сделать Шасти больно, Фабиан развернул ящерку, перенес на чудом уцелевший придверный коврик. Положил, склонился, припоминая анатомические рисунки из книги.

Так… Середина груди, ребра… Нажать указательным пальцем… Еще раз… Какая там частота пульса у них? Поймать бы нужный ритм. Еще разок… А дальше в идеале вдохнуть ей в рот…

Фабиан посмотрел на черную, перепачканную углем пасть ящерицы. Сколько дохлых сверчков она сожрала? Дюжину? Пресвятые музы, даруйте сил, терпения и избавьте от тошноты!

Зажмурившись, ректор нагнулся к Шасти, готовый переступить последнюю черту, что отделяла приличного кронфея от не пойми кого. Глотнул воздуха, вытянул губы…

— Из-з-звращ-щ-щенец! — зашипело ему в лицо. — Не с-с-смей!

Холодный пот проступил на лбу Фабиана, мужчина аж обмяк от облегчения. Срочно послать цветы в храм муз, да побольше!

— Жива! — взвизгнула Эри. — Ты спас ее! Спас!..

— Ничего не спас-с-с! — яростно прошелестела Шасть. — Кровать с-с-сломалась, и я головой ударилас-с-сь!

Но розовая уже повисла у Фабиана на шее. И нет, она не пыталась найти и перегрызть сонную артерию, она и впрямь была вне себя от счастья.

— У тебя получилось! Ты… Вы молодец! Фабиан-тэй… Спаси…

К сожалению, насладиться первой благодарностью драконицы ректор так и не смог: эта мечта отправилась в ящик несбыточных. Потому что на полуслове розовую прервало деликатное покашливание. Похоже, профессор Бургунди взял за правило появляться в доме Фабиана максимально невовремя.

— Вы вроде дали слово, что это не повторится, — ворчливо пробасил старик. — Отправили меня за подмогой, я половину академии перебудил, а вы тут пока… Я уже начинаю думать, что и насчет свадьбы вы солгали, Фабиан!

Что ж, признавать поражение — тоже искусство. Да здравствует, попечительский совет! Прощай, академия… Фабиан выпрямился, одернул халат.

— Если честно…

— Простите, Саэлей-тэй! — каким-то неестественно кокетливым тоном прощебетала Эри. — Фаби не виноват. Это все я. Просто у нас такая страсть! Прямо не могу держать себя в руках! — Тут она приобняла ошалевшего ректора и шепнула в самое ухо: — Все в порядке, я подыграю! — Снова отпрянула и зачем-то схватила Фабиана за щеку. — Вы только гляньте, какой сладенький! Так бы и съела! А как он пожар тушил… М-м-м!

Ректор тихонько вздохнул, и только безупречное воспитание не позволило ему расшибить себе лоб ладонью. Если кто-то когда-то сказал Эрениде Янброк, что она хороша в актерской игре, этот бесстыжий обманщик заслужил самой жестокой кары.

Теперь-то Фабиан не сомневался: этот семестр станет самым тяжелым в его карьере. Ну, или последним.

Глава 10

Эренида Янброк

Если когда-нибудь у меня появятся дети, — а это случится лет через сто, не меньше, еще ведь надо в паре войн поучаствовать и возглавить клан, — я скажу им так:

— Фейская академия, мелюзга, это вовсе не самое жуткое место на свете.

Они, конечно, обалдеют, но вслух возражать не станут, у меня ведь не забалуешь! И я продолжу:

— Как по мне, вам тоже стоит там годик-другой поучиться. Феи только кажутся хрупкими, а вот видали бы вы, какие штуки выделывает профессор Бургунди своей скрипкой! Два такта — и вот такенный кирпич вдребезги!

Хотя нет. Профессор Бургунди вряд ли доживет. Вот Фабиан запросто, зануды — они вообще живучие! Поэтому лучше так:

— Видали бы вы, какие штуки выделывает ректор Магнолли со своим роялем! Несколько аккордов — и огромного пожара как не бывало…

Тоже нет. Если дети пойдут в меня, то им наверняка захочется самим устроить пожар, чтобы проверить.

Ну, значит, я их просто развеселю.

— Хотите, — спрошу, — надорвать животы? Тогда слушайте: сто лет назад я была невестой кронфея!

Даже представить страшно, как громко они будут ухахатываться! Чего уж там, я и сама только вспомню про помолвку — и начинаю улыбаться, как слабоумная. Кто б мог подумать, что у Фабиана есть фантазия!

Сначала от этой его идеи я пришла в ужас. Но только потому, что на мгновение мне показалось, будто он серьезно. Мол, поцеловала — изволь теперь узаконить отношения, как полагается. У меня перед глазами сразу всплыла картинка: я в нарядном платьишке с кружевами из хрустальной леечки поливаю розы в палисаднике Фабиана, а он целует меня в висок, уходя на работу:

— Не забудь заплести косички и сварить крем-суп нашим пятерым дочуркам! — И скрывается за плетеной изгородью.

Бр-р-р! Да я бы в этом самом крем-супе и утопилась!

Но когда Фабиан растолковал, что всего лишь хочет заморочить голову профессору Бургунди, я поняла: такая авантюра мне по душе. Тем более, что ректор вернул к жизни Шасть, и за одно только это заслуживал награды.

Чем дольше я думала про затею Фабиана, тем больше плюсов находила. Вот посудите сами: кому легче учиться в фейской академии — простой драконице или невесте ректора? Можно ли заставить будущую жену самого Фабиана Магнолли канифолить полы в общежитии? Ответ очевиден.

И да, Фабиан четко и ясно предупредил профессора Бургунди: наша помолвка — это тайна. Огласки мы не хотим, официально пока не объявляли, будет неправильно, если статус Эри навредит ее учебе. Наивный старина ректор!

Даже я, выросшая в Фервире, в курсе: мир фей на одну половину состоит из цветов, а на другую — из сплетен.

К примеру, моя мама встречалась с Найлой всего пару раз в месяц, но этого им хватало, чтобы перемыть косточки абсолютно всем. Мама знала, что происходит в столице империи лучше, чем, наверное, сам король. Кто из советников женился, кто подворовывает из казны, как прошло тайное голосование за очередной законопроект…

Может, профессор Бургунди и умеет хранить тайны, сложно сказать. Поэтому я решила подстраховаться Нартом.

Прямо с утра за завтраком, когда парень передал мне доклад по злосчастной битве, я сделала загадочное лицо и закинула удочку:

— Вот что бы я делала без тебя, Нарт? Полночи не спала, сил никаких…

Лазурный аж прилег на стол, подавшись ко мне.

— А почему не спала? — прошептал возбужденно. — Что ты опять натворила?

— Ой, сомневаюсь, можно ли тебе доверить такое… Это очень секретно.

— Эри, выкладывай! Клянусь, я не проболтаюсь! Ты ж меня знаешь!

Не прыснуть со смеху было, конечно, трудно, но я смогла. Изобразила тягостные размышления, потом вздохнула и произнесла магическую фразу, которая на фей действует как заклинание:

— Только никому!..

И что бы вы думали? Уже за обедом повариха с сияющей улыбкой положила мне двойную порцию такого черничного пудинга, от которого язык можно проглотить! Я шла с подносом через столовую, и студентки расступались передо мной, шепотки с придыханием тянулись шлейфом.

Чуть позже ради эксперимента я громко уронила книгу в библиотеке, и свирепая Матиса-тэй выскочила было из-за стеллажа, но, узнав меня, изменилась в лице.

— А, Эренида, это ты… Ну, в следующий раз будь аккуратнее! — И сама подняла «Целебные свойства вересковых».

Ну не красота ли?

Или вот на практическом занятии по ботанике Лисса-тэй учила нас прививать сирень. Уж на что я хорошо владею холодным оружием, но сделать на веточке идеальный косой срез прививочным ножом мне не удавалось ни в какую. Я стесала несчастную палку до основания, превратила в крохотный огрызок и чуть не отхватила половину пальца.

— Все, кто выполнит задание неудовлетворительно, вечером идет смывать тлю мыльным раствором! — предупредила Лисса-тэй, и я совсем приуныла.

И тут — о, чудо! — ко мне бочком пододвинулась пухлая фея с коралловой косой:

— Хочешь, помогу?

— И что с меня за это причитается? — спросила я, потому что у нас в Фервире никто за просто так помогать не полезет.

— Да ничего, — улыбнулась эта коралловая булочка. — Я же по-дружески.

Словом, жизнь моя явно налаживалась. Неадекватно на историю с помолвкой отреагировали только двое: Соль и, как ни странно, профессор Бургунди.

И если Соль ограничилась поджатыми губами и демонстративным молчанием, — тоже мне, уела! — то старый скрипач докапывался по полной.

— Не думай, что ты теперь на каком-то особом положении! — повторял он каждый день, когда я приходила к нему на индивидуальные уроки по специальности. — В учебное время ты — такая же студентка, как остальные. И спуску я тебе не дам, Янброк! Забудь про поблажки!

Стоит отдать пурпурному должное, он был верен своей тактике. За первые несколько недель подушечки моих пальцев превратились в одну сплошную мозоль. С какой же тоской я вспоминала подаренную мамой флейту! Дудела бы сейчас, горя не знала, но нет. Старику втемяшилось, будто я рождена для скрипки.

— У каждого инструмента есть свой дух, — сказал Бургунди на первом уроке. — И лучший магический эффект будет, если дух феи совпадает с духом инструмента. Ты — воин, Янброк, глупо это отрицать. А струнные — это основа основ боевой музыки.

И, вполне возможно, профессор говорил правду, ему видней. Больше века крошить камни смычком, — не буквально, разумеется, а магически, — это достойно уважения. Вот только скрипач не учел одного: я — не фея. И переубедить его у меня не вышло.

— Если в тебе течет кровь Эйлин Пеони, талант есть, — слышала я в ответ раз за разом. — Я учил ее! Такой абсолютный слух… Его бы на десять фей хватило! Прекращай филонить! Итак, ре мажорная гамма…

Я думала, что мучить учеников сильнее, чем наш старина Деймар, не способен никто. Огненный владыка, как же я ошибалась! Уж лучше отжаться лишние двадцать раз или навернуть тридцать кругов над тренировочным полем, пока крылья не начнут отваливаться, чем вот это…

 — Что ты вцепилась в гриф, как будто хочешь огреть кого-то скрипкой по темечку?! — бушевал профессор.

О, я хотела! Он и не подозревал, насколько близок к истине, — меня так и подмывало разбить полую деревяшку об этого вредного Зло-тэя, а потом вышвырнуть осколки в окно и прыгнуть следом.

— Расслабь мышцы, возьми смычок легко-легко, как будто это перышко. Он должен стать продолжением твоей руки… И нечего корчить рожи мне в спину, я все вижу!

Каждый раз, выходя из кабинета, пропитанного запахами старых нот и канифоли, я готова была распластаться на полу от облегчения. Закончилась, моя пытка на сегодня закончилась…

Но нет. По ночам меня преследовали басовитые окрики: «Фальшь! Еще раз! Откуда здесь соль диез?! Это тебе что, ля мажор?! Веди до конца… Не жалеешь мои уши, пожалей хотя бы свои!»

Я просыпалась с одной-единственной мыслью: сегодня снова идти на урок. И никто, никто не мог спасти меня от Саэлея Бургунди! Я бы попросила Шасть «случайно» поджечь скрипку, но, во-первых, саламандра поселилась в особняке Фабиана, а во-вторых, в академии был целый склад запасных инструментов. Надежно запертый и вдобавок еще с толстыми стенами из несгораемого кристалла. Впрочем, останавливали меня не они.

Я всегда считала драконов самой могущественной расой, а огонь — самой мощной из стихий. И когда выяснилось, что это не так, что орков победила именно музыка, я решила дать ей шанс. Проблема заключалась в другом: музыка не давала шансов мне.

Из лучшей ученицы старины Деймара я превратилась в худшую ученицу профессора Бургунди. Слушала, как он хвалит Солианну, ставит ее в пример, и как ругает меня. Смотрела на перечеркнутые диктанты по сольфеджио и скрипела зубами. Кто вообще мог представить, что музыка — это так сложно?!

Соль занималась искусством с малых лет, как и остальные. Мне же пришлось осваивать все с нуля в короткий срок. Зубрить тональности, вырисовывать скрипичные ключи и ноты. Мои тетради напоминали тюремные решетки, засиженные мухами. Сдаться не позволяли две вещи: желание доказать себе, что я ничуть не хуже однокурсниц, и тот факт, что музыка — это отличное оружие. Научись я владеть и мечом, и смычком, Морк бы крылья склеил от зависти!

Как-то вечером, сидя на веранде Фабиана, — он позволил мне навещать Шасть, — я готовилась к очередной контрольной вместо того, чтобы поиграть с саламандрой. Ударные тональности, защитные, перемещающие, воодушевляющие…

— Ты з-з-занимаешься ерундой, — упрекнула Шасть, — а могла бы ис-с-скать выход отсюда!

— А я ищу! — оскорбилась я. — Только научусь хотя бы стекло бить…

— Что тут с-с-сложного?! Берешь камень и бьеш-ш-шь! Так и с-с-скажи: мы здес-с-сь из-за белобрыс-с-сого!

— Кто бы говорил! С утра до ночи только и наворачиваешь его фирменный сверчковый паштет!

Шасть юркнула со столика и в мгновение ока вскарабкалась мне на грудь, чтобы заглянуть в глаза.

— Забери с-с-свои с-с-слова назад! — разозлилась она. — В отличие от тебя, я хотя бы пытаюс-с-сь! Я с-с-слежу за ним, ищу с-с-слабые места! Ты знала, что он с-с-спит на животе? Подкрадываешься сзади, один удар… Я только выяс-с-сню, где он прячет с-с-стилет…

— Конечно, выяснишь, — раздался у меня над ухом ровный голос кронфея. — И заколешь прямо в сердце, верно?

Саламандра сердито пыхнула едким дымком и ощерилась:

— Смейся-смейся, белобрыс-с-сый. Меня с-с-сверчками не купиш-ш-шь!

— Бьюсь об заклад, так оно и есть. Чтобы ты не сомневалась в моей серьезности, я даже выброшу твою вечернюю порцию. И, кстати, хотел узнать, не добавить ли в огненную ванночку немного можжевельника для аромата… — Фабиан качнул головой. — Но раз уж вы тут строите планы, как меня убить, пожалуй, не буду. Займусь лучше завещанием.

И он уже собрался вернуться в особняк, как Шасть крутанулась вокруг своей оси и метнулась ему под ноги.

— С-с-стой! Можжевельник можешь добавить! И паш-ш-штет, так и быть, ос-с-ставь пока!

— Да? — Фабиан наигранно удивился. — Пресвятые музы, не значит ли это, что я доживу до утра?

Шасть фыркнула, покосилась на меня, а затем встала на задние лапки.

— Доживеш-ш-шь. Но это пока!

— Спасибо, моя красавица, — улыбнулся он, пока я изо всех сил пыталась сдержать смех.

С одной стороны, я все еще немного ревновала саламандру к ректору, с другой… До чего же мастерски он ей манипулировал, трудно было не восхититься! Вот бы взять у него пару уроков…

— Я прос-с-сто усыпляю его бдительнос-с-сть, — шепотом заверила меня Шасть, хотя вид у нее был такой польщенный, что я не купилась.

Она метнулась внутрь за заветным паштетом, а я подхватила конспекты и поднялась из кресла.

— Видимо, свидание на сегодня закончено, мой дорогой жених, — съязвила я. — Пойду дальше мечтать о свадьбе.

Обычно Фабиан подобные шутки не понимал, но в тот вечер он пребывал в хорошем расположении духа и даже усмехнулся. Может, потому что ему, наконец, доставили новый матрас, а может, просто звезды сошлись. Во всяком случае, на астрономии нам говорили, что небесные светила сильно влияют на фей.

— Нам надо бы уже придумать причину для разрыва, — произнес он с улыбкой. — Как считаешь: лучше все-таки сошлемся на характеры или на разницу в возрасте?

— А точно надо расставаться прямо сейчас? Я бы посмотрела, как разозлится отец. Будет забавно…

— Вы с Шастью очень похожи. Обе желаете мне мучительной смерти, да?

Я рассмеялась: Фабиан так забавно сыграл оскорбленную невинность!

— Ладно уж. — Снисходительно отмахнулась. — Папу пока можем не посвящать. Хотя он заслужил небольшую нервотрепку! Он бы, конечно, рвал и метал… Эх, ничего! Расстрою его чем-нибудь еще, за мной не заржавеет!  Спокойной ночи, Фабиан-тэй! — И я сбежала по ступенькам.

— Погоди, Эри, — окликнул меня кронфей. — Как ты? Как твои успехи в учебе?

Хорошее настроение как рукой сняло.

— Если не считать музыки, я почти вписалась, — кисло отозвалась я.

— Саэлей-тэй ничего мне не говорил. — Фабиан резко посерьезнел. — У тебя какие-то проблемы? Ты всегда можешь спросить, если что-то непонятно!

Ну, непонятно мне было примерно все, но кто же признается в таких вещах! Хватало и того, что Бургунди считал меня чуточку умнее своего пюпитра, выставлять себя в дурном свете еще и перед Фабианом не хотелось. Поэтому я зашла издалека:

— А вот скажите, можно определить сразу, если кто-то в принципе не обладает магией музыки? Вдруг я сейчас научусь отличать фа от фа диеза, но по итогу так никого игрой на скрипке и не убью? Ну, кроме тех, у кого нежный слух.

— Профессор Бургунди хоть раз выгнал тебя из класса? — поинтересовался Фабиан.

— Нет, но… Иногда он так орет! Когда я в детстве уронила раскаленную кочергу на ногу рябому Грэту, он и то кричал тише!

Вместо того, чтобы посочувствовать или презрительно сморщиться, ректор неожиданно просиял.

— Так это же отлично, Эри!

Я недоверчиво воззрилась на Фабиана. А ведь таким рассудительным и здравомыслящим казался — и тут нате. Полное отсутствие логики!

— Послушай, я раскрою тебе один секрет, но не говори профессору, что я это сказал. — Он огляделся по сторонам, увлек меня в дом и понизил голос: — Саэлей Бургунди громче всего орет на тех, в кого верит. Если видит потенциал, то задирает планку и начинает ужасно злиться, если студент не успевает до нее дотянуться.

— Ой, вот только не надо меня жалеть и утешать! — я отдернула руку и остановилась возле порога. — Другим же удавалось и перо в воздух поднять, и сделать трещину в кристалле, а Соль вообще одним пассажем передвинула стул!

— Солианна Тагетти — из древнего рода скрипачей. У них в семье одни музыканты, и, насколько мне известно, не было ни поэтов, ни живописцев. Конечно, у Солианны другой уровень! Она занимается с пеленок!

— Но я даже маленькую пылинку не могу…

— Забудь, — перебил Фабиан. — Просто не думай об этом и все! Ты слишком зацикливаешься на результате, а в музыку надо погружаться не головой.

— А чем?! — разозлилась я. — Задницей?

— Эри-Эри, — вздохнул Фабиан. — Пойдем, кое-что тебе покажу.

— Но…

— Иди, Янброк, это приказ.

Раньше, наверное, я бы возмутилась и на пальцах растолковала ректору, что приказывать мне имеет право только мой герд, но в этот вечер любопытство взяло верх над гордостью.

Да и потом, герд железного клана, как выяснилось, не такой уж великий воин. Нарт ведь отправил ему бабочку уже давно, однако ответа я не получила. То ли отец забыл про меня, то ли стыдился признать правду… В общем, поступил не самым достойным образом.

Я знала, что однажды обязательно расспрошу его обо всем в лицо, а пока передо мной был другой воин. Пусть он не носил доспехи, но орков-то разметал! А победителей не судят. И я проследовала за ним в гостиную, надеясь, что Фабиан сыграет мне какую-нибудь убойную сонатину.

Ректор усадил меня на диван, сам устроился за роялем, бросил в мою сторону лукавый таинственный взгляд и коснулся клавиш.

Я жадно ловила каждый звук и ждала. Даже не так: я жаждала чуда. Осматривала комнату и гадала, что же Фабиан уничтожит своей мелодией. Расколет окно? Взорвет что-нибудь? Или вон то бархатное кресло — почему бы не разрубить его пополам? Вот была бы красотища! По крайней мере, в докладе Нарта было ясно написано: боевая симфония кромсала и раскидывала орков с немыслимой скоростью.

Но время шло, а никакими разрушениями даже не пахло. Музыка струилась горным ручейком, — мягкая, прохладная, ненавязчивая. Будто наяву я увидела родные фервирские скалы, серые неприступные камни, поросшие бурым и зеленоватым мхом и серебристым лишайником. Мои ладони покоились на бархатной обивке, но кожей я ощущала не ее, а знакомую шероховатую поверхность камня.

Я дышала. Впервые с момента прибытия я дышала по-настоящему, глубоко, полной грудью. Мне чудилось, словно ветер треплет меня за волосы, и так хотелось крикнуть в никуда, в пустоту, чтобы крик мой подхватило эхо и разнесло далеко-далеко, за горизонт…

Сердце сжималось от острого восторга и в то же время от невыразимой тоски по дому. Расправить бы крылья, сигануть вниз и парить на воздушных потоках!

— Теперь понимаешь? — донесся до меня голос Фабиана.

И только тогда я осознала, что он уже перестал играть. Музыка стихла, мерно цокали хрустальные настенные часы. Но самое удивительное — мое лицо было абсолютно мокрым от слез, хотя я даже не собиралась плакать. Что за место такое — особняк Фабиана?! Почему именно здесь меня постоянно пробивает пореветь? Не дом, а рыдальня какая-то!

— Что ты… Вы… Что вы сделали со мной? — пробормотала, вытерев щеки подолом.

— Это не я. — Фабиан закрыл клавиатуру и облокотился на крышку, подперев подбородок. — Это музыка, Эри.

— Да знаю я! Какая конкретно? Мелодия, чтобы деморализовать врага? Ноктюрн уныния? Какой прием вы использовали? Я не помню…

— Никаких приемов, просто музыка. Иногда нужно всего лишь впустить ее, раскрыть свое сердце. И она ответит взаимностью.

— То есть если я сейчас сыграю, у меня получится? — Я подскочила. — Подождите, только сбегаю за скрипкой! — И бросилась к дверям.

— Эри, не надо! Уже поздно, ты должна отдохнуть!.. — раздалось сзади, но я не послушалась.

Со мной творилось что-то невероятное. Столько раз я слышала про вдохновение, и вот, кажется, испытала его на собственной шкуре. Кровь стучала в ушах, кончики пальцев покалывало от нетерпения. Смычок, скрипка, ноты… Ну, держись, Бургунди, сейчас я такое выдам, такое!.. Не будь я Эренида Янброк!

Я неслась по дорожке, едва касаясь земли. Готова была взлететь даже без крыльев! Так торопилась, так боялась расплескать это новое чувство и так хотела передать его в музыке… Вообще ведь неважно, ре мажор, до минор, мне впервые самой отчаянно требовалось взять инструмент, остаться с ним один на один и показать, кто здесь главный…

И до того я увлеклась этими мыслями, что даже не заметила высокий плечистый силуэт. Не услышала хрипловатого вопросительного: «Эри?..» — и с разбегу врезалась в нечто большое и твердое.

— И что, ради огненного владыки, с тобой стряслось? — спросило нечто.

Я потерла ушибленное плечо, вскинула голову и чуть не потеряла равновесие. В полумраке сердито поблескивали серые, как фервирская сталь, глаза моего отца.

— Папа?.. Но откуда?..

— Добрый вечер, отец, — перебил он. — Как добрался, отец… Как я рада тебя видеть… Нет? Ничего такого не будет?

— Я рада, что ты добрался, и что добрый вечер, — выпалила, пригладив растрепанные от бега волосы. — Но почему ты не предупредил?..

— Ты хотела поговорить, и вот я здесь. Было неприятное происшествие на руднике, пришлось задержаться, но как смог, так сразу… — Отец вдруг осекся и прищурился, всматриваясь в мое лицо. — Та-а-ак. И кто он?

— Кто — он? — не поняла я.

— Какой, спрашиваю, мерзавец заставил тебя плакать?! — Папина рука легла на эфес, тихо лязгнул тяжелый клинок. — Имя, Эренида. Назови мне имя.

Глава 11

Недели три назад я бы сдала Фабиана отцу без колебаний. Более того — с удовольствием. И нет, я никогда не пряталась за папину спину, предпочитала разбираться с врагами сама. Но после того поединка любая возможность увидеть ректора на шпажке казалась соблазнительной. Кто хоть раз пробовал изумительный десерт под названием «месть», тот поймет! Сейчас же вместо злорадства я испытала нечто новенькое.

Страх.

Я, дочь железного герда, уложившая на обе лопатки не один десяток молодых драконов, пусть и в учебном бою, испугалась. Сначала желудок сжался в комок, и я уж подумала, не замешаны ли в этом фрикадельки, которые подавали на ужин, а потом неожиданно ярко перед глазами всплыл образ Фабиана в луже крови, и меня хорошенько тряхнуло. Сомнений не осталось: страх в самом чистом, самом позорном виде.  Оправдывало меня только то, что боялась я не за себя. Да и соперник мне достался выше на две головы — во всех смыслах. В открытую выступить против отца?.. Нет. Нужна другая тактика.

— Ну, о чем ты, пап! — Я фыркнула и постаралась принять расслабленную позу. — Чтобы я — и плакала?! Скорее рябой Грэт начнет носить туфли на каблуках!

— Эри, ты не умеешь врать! — нахмурился отец. — Глаза красные, опухли…

— Ах, это? Так это… Как ее… Аллергия! Цветы, знаешь, везде! — И я чихнула для убедительности.

— Не нравится мне это. Твоя мать цветами все пещеры заставила — и ничего, а тут?.. — он взял меня за подбородок. — Точно плакала! Во имя огненного владыки, что здесь стряслось?

В одном отец был прав: врать я умела очень плохо. Особенно — ему. Когда папа смотрел мне в глаза, я чувствовала себя… Нартом. Так и подмывало выложить всю подноготную, перечислить грехи по пальцам, хоть я и понимала, что за это потом прилетит. Вот старине Деймару я бы в жизни ни в чем не призналась, а тут имя Фабиана само сползло на кончик языка. Я из последних сил стиснула зубы…

— Янброк, ты почему еще не в общежитии? — прорезал вечернюю тишину грозный вопрос.

От неожиданности папа отпустил меня и даже как будто вытянулся по струнке. Хотя прежде он так делал только в присутствии короля.

— Фабиан-тэй? — удивленно выдохнул отец, обернувшись к ректору.

И да, это действительно был кронфей. Но только внешне. Изменились и его взгляд, и интонации, — словно злой брат-близнец Фабиана пожаловал!

— Герд Янброк? Какой сюрприз! — ректор холодно улыбнулся. — Вы бы предупредили, что прибудете в такое позднее время, я бы распорядился, чтобы вас встретили. И простите за недоразумение, но обращался я к вашей дочери. Эренида, я задал вопрос!

— Я… Вот, папа прилетел… — промямлила, запутавшись окончательно.

Какая муха укусила Фабиана, что он творит?! Всего пять минут назад был весь из себя дружелюбный, и вдруг косит под драконьего генерала… Интересно, он вообще догадывается, что будет, если он разозлит отца?! Терпение никогда не входило в число папиных достоинств!

— Это не отменяет твоего наказания, — прервал ректор мой невразумительный бубнеж.

— Наказания? — удивился отец.

— Я уже повторял и повторю еще раз: в нашей академии дисциплина — превыше всего. И поблажек мы не делаем никому. На практическом занятии по ботанике Эренида нарушила технику безопасности. Брызнуть соком левицеи в глаза после всех предупреждений профессора Минти! Уму непостижимо!

— Так вот оно что! — папа всплеснул руками. — И ты пыталась это скрыть от меня?

Я молча кивнула: дар речи покинул меня, а мысли не поспевали за полетом фантазии Фабиана.

— И тот факт, что ты написала штрафной доклад, не оправдывает твоего нахождения в саду после девяти часов вечера! — строго заключил ректор. — Иди в комнату, Янброк. Герд Рондар, извините, но общение с дочерью придется отложить до завтра. Таковы правила. Вас проводить в гостевой корпус?

Папа смотрел на Фабиана со смесью восхищения и уважения, и до меня медленно начинало доходить, ради чего кронфей устроил этот цирк. Как же сильно я недооценила аристократичного хитреца! Правила, штрафной доклад, никаких поблажек… Ректор выбрал идеальную стратегию, безошибочно понял, на какой козе подъехать к моему отцу.

Если золотые драконы падки на роскошь, то для железных нет ничего отраднее дисциплины. Уже на пути к общежитию я услышала, как папа доверительно обращается к Фабиану:

— А вы молодец! Между нами говоря, при прошлой ректорессе здесь был такой бардак! Поначалу, если честно, я в вас сомневался, но…

У меня аж челюсть отвисла. И я еще за него волновалась! Нет, ну каков, а? Порой мне начинало казаться, что, если бы на Фабиана несся разъяренный воин с мечом наперевес, кронфей и ему смог бы заговорить зубы. Секунда — и вот они уже чуть не в десны лобызаются!

Впрочем, как бы Фабиан ни был хорош в дипломатии, надолго его фокусов не хватит. Отец прилетел не меньше, чем на день. Без серьезного разговора про аурвирскую битву я его отсюда точно не отпущу. Вопрос в другом: как сделать так, чтобы за это время он не узнал про нашу дурацкую помолвку? С занятий меня никто не отпустит, тем более что Фабиан папе целую арию напел про нерушимую фейскую дисциплину. И как быть?

Орк меня за язык дернул распустить сплетни! Поблажек захотела… Зато теперь любая студентка может взять и сдуру поздравить отца с моей помолвкой или напроситься на свадьбу. Фей ведь муссом не корми, дай только вырядиться в пух и прах и поплясать на каком-нибудь празднике! А есть еще болтливый Нарт, есть профессор Бургунди… Ох, и вырыла же я себе яму!

Как известно, сон приходит только к тем, у кого совесть чиста. Я же всю ночь проворочалась с боку на бок, брыкала одеяло, путалась в простыне, прикидывая, как выкрутиться. В итоге выкрутиться мне удалось только из кровати: в предрассветной тишине мое падение прозвучало, как раскат грома.

— Нет, это просто невыносимо! — взвилась разбуженная Соль. — Ты вообще в курсе, что мир не вращается вокруг тебя? Давно бы уже переехала к своему жениху!

— Сплюнь, — проворчала, потирая отбитый копчик. — Я б с ним ни в жизни…

Осеклась я слишком поздно: Солианна уже насторожилась, как хищница, учуявшая добычу.

— В смысле — ты бы с ним ни в жизни?!

— Я… Эм… Ни в жизни до свадьбы! — исправилась я. — Да! У вас, фей, может, и принято тут бесчинствовать, но я — дочь герда, и без брачных клятв Фабиан… Короче, вот так просто он в мои ножны свой меч не пристроит!

— Меч… В ножны? — Соль вскинула брови. — Да у Фабиана-тэя меча никакого нет!

Я выразительно промолчала, выжидая, пока Солианна докопается до второго смысла моей изящной метафоры. Когда же это произошло, оранжевая резко села и скривилась.

— Фу! Пресвятые музы, я не об этом! Просто если уж ты невеста ректора, то зачем тебя селить в простой корпус? У тебя ведь во всем привилегии! Все с тобой носятся, как с хрустальной вазой, тебя без конкурса зачислили в класс профессора Бургунди…

— Вот уж повезло мне! — съязвила я.

— А что, нет? — Соль опустила ноги на пол и выпрямила спину, напомнив мне взъерошенный рыжий одуванчик. — Я три тура прошла! Три тура! Знаешь, какой был отсев? Я занималась с утра до ночи, выучила сложнейшую программу, в обмороки падала от усталости. И тут — будьте любезны! — Саэлей-тэй берет девицу, которая моется в фонтанах и малый мажорный терцквартаккорд не построит без посторонней помощи!

— Какой еще кварц?! — фыркнула я, усевшись напротив. — Уж в минералах-то я почище тебя разбираюсь, и в музыке они не используются, нечего мне по ушам ездить!

— Вот! — торжествующе воскликнула Соль. — Об этом я и говорю. Терц-кварт-аккорд! — повторила она по слогам. — Терция, кварта… Ой, да перед кем я распинаюсь! И, главное, я все думала: ну за что профессор Бургунди тебя взял? За какие такие заслуги? Может, в тебе есть скрытый талант, магический потенциал, ну что-то же должно быть... А оказывается, вот оно что! Тебя взяли за красивые… Ножны!

— Ножки?

— Ну, или это. По блату! Просто Фабиан не может жениться на дикарке без образования, вот и пристроил тебя сюда!

Наследственность — штука сложная. Подчиненные отца часто спорили, на кого я больше похожа: на него или на маму. Волосы мне достались от нее, крылья — от него, лицо — скорее от матери, хотя рябой Грэт и говорил, что младенцем я была просто вылитый покойный герд Ларден. Во всяком случае, орала так же. Но в одном все обитателя Фервира сходились: характером я пошла в отца. И сейчас этот характер требовал немедленно всыпать кое-кому перцу.

Чтобы меня, Эрениду Янброк, обвиняли, будто я получила что-то благодаря женским прелестям?! Да я бы, может, за драконью ипостась в Фабианову постель не полезла! Хотя… Нет, ну ладно, за драконью ипостась, но точно не за уроки со старым вредным Бургунди! Удивительно, что к нему вообще конкурс! Как по мне, лучше пройти три тура, лишь бы только не попадать в его класс!

— Я тебе прямо вот очень советую сейчас извиниться и взять свои слова назад, — проговорила медленно и почти спокойно, хотя голос дрожал от гнева.

— А то — что? Жениху нажалуешься?!

Солианне невероятно повезло, что я сдала стилет Фабиану и не успела еще освоить боевую музыку. Не повезло ей в другом: мой внутренний огонь давно томился без дела.

— Он! Мне! Не! Жених! — отчеканила, выдав струю розового пламени.

Соль побледнела и округлила глаза. Ага, вспомнила, наконец, с кем имеет дело?!

— Эри… Эри, не надо…

— Не надо было болтать всякую дрянь! — Снова дохнула огнем, и как-то сразу камень с души свалился. Что ни говори, а до того полезно бывает выпустить жар! — Про помолвку я наврала! И в академию меня взяли против моей воли, потому что так приспичило родителям!

— Твоим?..

— Нет, Соль, твоим! Я понятия не имею, почему я здесь! Будь моя воля, я бы даже близко сюда не подлетела! Думаешь, у меня привилегии?! Думаешь, легко слушать, что мне стадо единорогов топталось по ушам? Что моими руками только лом гнуть? «Бери пример с Тагетти… Какие интонации! Какая фразировка! Тагетти то, Тагетти се…» — передразнила я.

— Он правда это говорил? — Оранжевая моргнула.

— Да!

Вывалив на соседку всю злость, я вдруг почувствовала дикую опустошенность и рухнула обратно на кровать. От веры в себя, которую было разожгла музыка Фабиана, остались только тлеющие угольки.

Вообще-то Солианна была последней, с кем я бы стала откровенничать. Но вот я призналась — и полегчало. Никакой лжи, никаких игр в помолвку… Я не сомневалась: оранжевая разнесет благую весть по академию со скоростью лесного пожара. Все это дойдет до профессора Бургунди, а там и до моего отца. Он, конечно, сразу заберет меня домой. Запрет, отчитает… В первый раз, что ли?  А что до Фабиана, то теперь я не знала, стоит ли его вообще выгораживать. Может, он зайдет на этот попечительский совет с кучей обвинений в свой адрес, а выйдет оттуда с орденами и медалями. С него станется…

Так или иначе, Соль права: в академии мне не место. В Тайфо полно других фей, которые бы удавились за шанс учиться у Бургунди. Вот пускай и берут кого-то из них, мне-то какое дело? Я ведь даже про терцквартаккорд никогда не слышала…

— Ты правда сюда попала не из-за Фабиана? — подала голос оранжевая, убедившись, что больше я пыхать на нее огнем не собираюсь.

Я вздохнула и, недолго думая, рассказала соседке свою историю от начала и до вчерашнего вечера. Фейская болтливость заразительна, и в этом нет ничего странного. Как выяснилось, избавляться от груза переживаний тоже бывает приятно.

Солианна слушала меня внимательно, не перебивала и, что важнее, не осуждала. Только в одном моменте не удержалась от любопытства:

— Ты что, сама поцеловала ректора?! — Она аж зарделась то ли от смущения, то ли от возбуждения.

— Перенервничала просто, — отмахнулась я. — Ничего такого!

— Слушай, а ты часом в него не влюбилась? Может, вам на самом деле обручиться? — Соль мечтательно обняла подушку.

И она еще удивлялась, почему я не хотела лететь в эту академию! Действительно: какой дурак не мечтает жить среди душевнобольных?

— Ты же сама меня за это презирала! — напомнила оранжевой.

— Нет, это другое. Вот если бы тебя взяли из-за него, тогда да. А так… От ненависти до любви, от поединка до поцелуя… Романтика!

Н-да. Полная безнадега.

— Тебя огнем моим напекло, или ты с Нартом успела подружиться? — спросила с подозрением.

— Еще чего! Он же наполовину дракон! — возмутилась Соль.

— Вот спасибо!

— Нет, ну не только в этом дело. Он даже не музыкант! За кого ты меня принимаешь?

«За невменяемую неуравновешенную и двинутую на учебе ханжу», — подумала я. А вслух сказала:

— С Фабианом у нас ничего нет и быть не может. И пока отец не услышал про помолвку от других, лучше мне самой ему все честно сказать. Ректору он ничего не сделает, потому что души в нем не чает. А я… Достаточно я тут поучилась. Надеюсь, к тебе подселят кого получше.

Я встала и вытащила из шкафа платье. Ладно уж, выряжусь в последний раз… Фабиан говорил, оттенок спелого лимона мне к лицу. Стоп. Спелый лимон?! Огненный владыка, я ж теперь даже думаю, как феечка!

— Погоди! — спохватилась Солианна и подскочила ко мне. — А ты не задумывалась, почему тебя вдруг определили сюда? Хотя воспитывали в драконьих традициях!

— Говорю же: приспичило…

— Не-не-не! — Оранжевая яростно тряхнула кудряшками-пружинками. — Так не делается. Хотели бы сделать из тебя фею, учили бы с детства. А ты ни одной ноты не знала. Это все очень подозрительно! Наверняка есть причина. Весомая. Твой папа — глава целого клана, а значит, он взвешивает все решения. И это не просто блажь!

— Ну… — протянула задумчиво. — Он вспыльчивый, но в серьезных вопросах полагается на здравый смысл…

— Тогда тем более ты должна все у него разузнать в спокойной обстановке! Расскажешь про поцелуй, он взорвется — и будет поздно. Как минимум, надо сначала спросить!

— Это уже не от меня зависит, — вздохнула я. — Сама понимаешь: в вашем улье сплетниц… К тому моменту, как занятия закончится, ему уже все в красках донесут.

— А может, и не донесут… — Соль прищурилась и закусила нижнюю губу, явно обмозговывая какую-то идею. — Занятия ведь и отменить могут…

Ну точно — чокнутая!

— С чего бы им это делать?! Потому что я попрошу?

— Лучше! — Оранжевая вдруг вцепилась в меня пиявкой. — Когда тут учился мой старший брат Илайн, был у них случай… Двое студентов неверно сыграли одну элегию, и вышел казус: весь репетиторий уснул. Там просто парень был мало того, что очень сильный, так еще играл на валторне… И поскольку это была не классическая колыбельная, их целый день разбудить не могли.

— Ты предлагаешь усыпить кучу народу? — не поверила я.

Чтобы патологическая отличница взяла и сама предложила пойти на такое преступление… Нет, затея сама по себе мне нравилась, но в голове не укладывалось, что исходила она от идеальной Солианны!

— А что? Мы спишем это на ошибку, тех студентов вообще не наказали. Может, никто и не догадается, что это были мы! Зато ты поговоришь с отцом и узнаешь, что в тебе такое уникальное!

Ну вот, все и прояснилось. Похоже, я всего-навсего пробудила в оранжевой научный интерес. И пусть побывать в роли подопытного кролика мне не слишком хотелось, других вариантов у меня не было.

— Илайн показывал ноты, я знаю эту элегию, — продолжала Соль, приняв мое молчание за согласие. — Правда, исполнять ее нужно дуэтом, но вторая партия элементарная, даже ты справишься. Главное — сделать так, чтобы нас услышало как можно больше народу…

Мы переглянулись, и нас осенило одновременно.

— Столовая! — выдали хором.

Соль улыбнулась, а мне вдруг подумалось, что из нас и впрямь может выйти неплохой дуэт.

— Ну что, — вздохнула я. — За скрипки?

Глава 12

Фабиан Магнолли

В Тайфо радуга считается добрым знаком. Молоденькие феечки, увидев в небе разноцветную арку, которую поэты называют улыбкой муз, спешат загадать желание. Фабиан уже давно вышел из этого возраста, и, тем не менее, когда за утренним чаем заметил за окном радугу, ощутил прилив хорошего настроения.

Впрочем, и безо всяких знаков природы кронфей знал: день будет отличным. Ситуация, которая мучила Фабиана последние недели, наконец, разрешится.

Это вчера при встрече с отцом Эри ректор слегка запаниковал. Взял себя в руки, конечно, но герд свалился на академию, как снежный буран в жаркий летний полдень. Неожиданно и максимально невовремя. Как будто почуял, какие неподобающие мысли завелись в голове у Фабиана!

Когда Эри заплакала от музыки, кронфей растерялся. Он привык играть для искушенных слушателей, для тех, кто обращает внимание на мельчайшие нюансы, оттенки звука, фразировку. Для тех, кто может скривиться и сказать: «Неплохо, Фабиан-тэй. Но вот с педалью вы немного переусердствовали. И, ради всех муз, что это были за штрихи в коде? Такое фривольное обращение в первоисточником!..» Но Эри…

Разумеется, Фабиан изначально хотел ее впечатлить, поразить красотой мелодии, но и думать не мог, что она раскроется музыке нараспашку. Пропустит через себя. Так искренне, так непосредственно, так… страстно. Да, именно страстно.

Вихрь драконьих эмоций едва сшиб опытного ректора с ног. В одно мгновение он понял, что разглядел в Эри профессор Бургунди. Ту самую страсть, которой так не хватает многим феям. Старательные девушки зазубривают ноты, играют чистенько, аккуратненько, выводят каждую трель. Но такой бешеный поток энергии, такая феноменальная чувствительность встречаются раз на миллион.

И Фабиан залюбовался. Вопреки всему, он смотрел на Эри не как на ученицу, а как на чудо. Ее бурная реакция завораживала, заставляла сердце биться чаще. И кронфею так хотелось плюнуть на правила, подхватить юную драконицу на руки, сжать в объятиях, закружить, разделить ее восторг… И когда она побежала за скрипкой, Фабиан уже представлял, как они станут музицировать вместе, как он научит ее передавать эмоции в звуке. Как ее пальчики будут бегать по грифу, словно лаская струны…

— Ты ещ-щ-ще с-с-слюни бы пус-с-стил, белобрыс-с-сый! — отрезвила его Шасть.

Зловредная ящерка лениво сидела на каминной решетке и наблюдала за ректором. И, стоит отдать ей должное, наблюдения она сделала меткие. Ночные уроки наедине с молодой красивой девушкой? О чем ты вообще думал, Фабиан Магнолли?!

Глупо было отрицать, что Эри действовала на него, как спичка — на бочку с порохом. Ей даже необязательно снова его целовать, достаточно воспоминаний. Вкус мягких губ, дерзкий язычок, запах горькой полыни, пламя в блестящих глазах… Да, Фабиан гордился умением себя контролировать, но у всего есть предел. Он — не мраморное изваяние, в конце концов! И если они вдвоем, окутанные музыкой, останутся здесь, в жаркой гостиной, — спасибо Шасти, камин теперь горит постоянно, — то занятие запросто перенесется в спальню.

— Это была всего лишь музыка, — неубедительно солгал ректор скорее себе, чем саламандре.

На что ящерка шмыгнула вниз со своего насеста, молнией взобралась по ножке на рояль и подбежала к раскрытым нотам.

— Для ос-с-собо с-с-смышленых тут даже напис-с-сано: «Прелюдия!» — прочитала она и свесила хвостик с пюпитра. — Знаеш-ш-шь, я буду по тебе с-с-скучать. Когда наш-ш-ш герд выяс-с-снит, что ты с-с-соблазнил Эри…

— Никого я не соблазнял! — Фабиан захлопнул крышку рояля. — И герда здесь нет!

Ирония заключалась в том, что аккурат в этот момент герд Рондар преспокойно беседовал со своей дочерью в саду. Ну, как преспокойно… Мало того, что драконы и спокойствие в принципе понятия несовместимые, так еще и Эри была вся в слезах.

Фабиан как раз собирался сказать розовой, что урок лучше отменить, а нарвался на ее сурового отца. Пришлось импровизировать. Рондар просил ректора, чтобы тот держал Эри в ежовых рукавицах? Вот Фабиан и разыграл целый спектакль, а потом спешно увел железного в гостевой особняк, чтобы Эри смогла перевести дух и не наболтала лишнего сгоряча.

Проводив дракона, Фабиан рухнул на ближайшую скамейку и вытер со лба холодный пот. Он всего-то отчитался Рондару об успехах его дочери в учебе, а чувство было такое, словно сама смерть дохнула кронфею в лицо. Все, как в книгах: жизнь пробежала у Фабиана перед глазами.

Зато чуть позже, успокоившись, ректор взглянул на ситуацию под другим углом. И его осенило: сами музы прислали герда в академию! Вот он, шанс быстро и безболезненно закончить историю с помолвкой! План Фабиана был идеален, как парадный сюртук для королевских приемов.

Для начала — сделать так, чтобы герд не столкнулся с профессором Бургунди. С единственным, кто представляет для ректора опасность, потому что считает, будто Эри — его невеста. И хорошо еще, что эту ложь удалось сохранить в тайне! Даже удивительно, как легко получилось.

Что ж, против Бургунди у Фабиана имелся козырь. Должники. Ничто не вдохновляло старика Саэлея так, как возможность вернуть заблудших студентов на путь истинный. А потому прямо перед сном Фабиан заглянул к профессору, посетовал на ужасную занятость и на толпы нерадивых феечек с академической задолженностью.

— Попечительский совет загрузил меня бумажной работой, — с горечью произнес ректор. — Признаюсь, я половину второго курса не хотел допускать к отчетному концерту, но перепроверить каждого не успеваю. Придется простить их пробелы…

— В смысле — простить?! — занервничал скрипач.

— А что поделать… Проставлю оценки, потом досдадут.

— Ни в коем случае! — отрезал Бургунди. — Досдадут они, как же! Простите мою прямоту, но уж больно вы наивны, Фабиан-тэй. За этими халтурщиками нужен глаз да глаз. У меня завтра свободное утро, я сам ими займусь. Отправьте их ко мне!

И кто после этого наивен? Кронфей не сомневался: должники займут старика как минимум до обеда. Достаточно, чтобы осуществить следующий этап плана.

А состоял он вот в чем: снять с занятий Эри, устроить ей разговор по душам с отцом и отправить железного дракона восвояси, пока не освободился Бургунди. Ну, а дальше только финальный штрих. Прийти с убитым видом к старику и сообщить, что свадьбы не будет. Мол, именно для этого герд Рондар и прилетал. Запретил — и точка. Орал, огнем пыхал, мечом размахивал… Дракон, что с него взять!

Поэтому на рассвете, полюбовавшись на радугу, Фабиан разослал бабочек должникам с требованием сразу после завтрака явиться к профессору Бургунди и направился к Эрениде. Надо было предупредить ее насчет плана, попросить, чтобы поторопилась. Однако в общежитии перед ректором возникла первая проблема.

— А Янброк уже ушла, — сообщила Фабиану комендантша. — Полчаса назад, наверное. Убежала, как ошпаренная.

В случае с Эри это могло означать лишь одно: вереница проблем только начинается. А ведь такая яркая радуга была! Неужто музы не улыбались, а насмехались над кронфеем?..

— И куда? — как можно безразличнее поинтересовался он, чтобы Нала-тэй не разводила панику.

— Я думала, к вам, — последовал загадочный ответ.

— С чего бы ей бежать ко мне с утра пораньше? — насторожился Фабиан.

— Да ни с чего, просто… — Комендантша неопределенно повела плечом и как будто слегка покраснела. — Вы правы, это меня не касается.

Обычно Фабиан любил оказываться правым, но не сейчас. Тем более, что он ни полслова не сказал, касается это Налы-тэй или нет. Строгая синяя фея вела себя необычно. Или он слишком накрутил себя?..

Да, всему виной стресс. Случись что-то серьезное, комендантша бы не стала мяться и скрывать, она бы уже носилась по саду, вереща белугой.

— Кстати, при ней вроде скрипка была! — вдруг добавила Нала-тэй. — Точно! Они вдвоем с Тагетти куда-то спешили. Может, профессор Бургунди позвал?

Та-а-ак. Еще хуже. Он ведь должников принимать собирался! Зачем ему Эри, да еще и на пару с Солианной? И ладно он, у Эри есть своя голова! Ей отца отвлекать надо, а она носится где-то с соседкой по комнате!

Стиснув зубы, ректор двинулся на поиски своей фальшивой невесты. Храните музы того, кто удумает жениться на этой девице по-настоящему! Поцелуи поцелуями, но трепать нервы она умеет мастерски.

Не успел Фабиан пройти и несколько шагов, как столкнулся со второй проблемой.

— Доброе утро, — бодро поздоровалась с ним проблема в лице Рондара Янброка. — Не знаете, Эри у себя? Хотел повидать ее до завтрака, а то потом у вас занятия. Вы не думайте, я не прошу делать ради меня исключение! Дисциплина — превыше всего, верно? Пусть учится, а я подожду до вечера. Погуляю, вспомню старые-добрые времена. Я ведь именно здесь с Эйлин впервые встретился!

Фабиану потребовалось все его кронфейское самообладание, чтобы удержать вежливую улыбку. Вчерашний спектакль аукнулся по полной. Теперь и Эри с занятий отпускать нельзя, и еще надо как-то объяснять, где она бегает. Вот разве могут у строгого ректора студенты слоняться по территории без дела?

— По нашему распорядку сейчас начнется завтрак, — уклончиво ответил Фабиан. — Вы, наверное, голодны?

— Вообще-то я перед сном вяленого мяса перехватил. Эйлин собрала в дорогу. Да и в столовой слишком шумно… Но если Эри уже там…

— Пойдемте, — перебил Фабиан, лихорадочно соображая, как бы поскорее свести дракона с дочерью, и при этом не растерять репутацию.

До вечера ждать он не мог. Поблажку сделать — тоже, иначе все старания насмарку. Вот бы провернуть тот же прием, что и с Бургунди! Заставить Рондара думать, что отпросить Эри — его идея…

— Очень хорошо, что вы готовы подождать, — начал Фабиан издалека. — Ваш прилет стал для нас сюрпризом, но я не хочу, чтобы вы сочли нас негостеприимными. И я вот подумал: не устроить ли для вас концерт?

— Концерт? — Дракон даже споткнулся от неожиданности, и ректор понял: он нащупал верную тактику.

— Конечно. У нас ведь учится ваша наследница, и вам наверняка интересно увидеть и услышать достижения наших студентов. Пока у Эрениды занятия, я мог бы пригласить вас на репетицию оркестра. Заодно обыграем программу… Она коротенькая совсем, всего три часа.

— Три?! — Рондар кашлянул. — Нет, ну я бы не хотел мешаться. Такие хлопоты ради меня…

— Что вы, никаких хлопот. Нам только в радость! — коварно усмехнулся Фабиан. — А после вы можете прослушать фей поэзии. У нас такие таланты есть на четвертом курсы! Представляете, одна фея в стихах описала историю Тайфо с момента сотворения островов и до времен династии Магнолли. Это настолько увлекательный пятитомник! Чудо! Вы не заметите, как время пролетит!

Само собой, Фабиан лукавил. Когда Велетия Льюнги читала свой опус на публике в прошлый раз, половина попечительского совета задремала еще на первом томе. К концу второго храпели все, кроме самого автора. И дракон почуял, какую ловушку перед ним расставили.

— Я… Эм… У меня в Фервире еще столько дел! Мне бы до вечера улететь…

— Но вы же все равно будете ждать Эрениду с занятий! А у нее расписание плотное, до самого ужина.

Железный остановился, огляделся по сторонам, словно кто-то мог его подслушать, а потом, понизив голос, спросил:

— Фабиан-тэй, а можно сделать исключение? Я понимаю, это против правил. Но один-единственный раз! Эри потом нагонит, сделает какие-нибудь задания дополнительные… Мы бы пообщались с глазу на глаз — и все! А то так не хочется отвлекать ваших талантливых поэтов!

Фабиан не стал соглашаться слишком быстро. Еще подумал для виду, изобразил возмущение, порассуждал о вреде пропусков… Но у самой столовой все-таки «сдался».

Однако толком порадоваться победе у ректора не получилось, потому как его едва не сбила с ног третья проблема. Хотя… Нет, скорее, это было стихийное бедствие.

Мимо Фабиана и железного дракона, выпучив глаза и схватившись за животы, промчалась стайка студентов.

— Простите!.. — сдавленно просипел паренек с изумрудной шевелюрой, но скорость при этом не снизил.

Из столовой доносился гомон взволнованных голосов, гремела посуда. Сквозь высокие окна хорошо просматривалось, какая суматоха царит внутри. Феи метались, как мотыльки в банке. Кто-то выпорхнул наружу, материализовав крылья, кто-то нырнул из столовой прямиком в кусты. И, судя по звукам, которые послышались из пышных зарослей метельчатой гортензии, студент туда полез вовсе не поразмыслить о вечном.

— Что за дикость?! — Рондар брезгливо поморщился. — Эйлин постоянно мне нахваливала фейскую канализацию! Я ради нее после свадьбы вызывал архитекторов из Тайфо… Но даже до этого у нас было не принято ходить в кусты!

Фабиан понятия не имел, что ответить герду. Что уж греха таить: он вообще не представлял, какого орка творится. Пока что картина смахивала на всеобщее отравление, но такого в академии не случалось примерно никогда!

Феи славятся своей чистоплотностью. И да, канализацию здесь строили по высочайшим стандартам. Лучше только в кронфейском дворце! По крайней мере, туалетов хватало на всех, ведь ничто не должно отвлекать от искусства.

А столовая? Ее убирали трижды в день. Повара проверяли продукты на свежесть, всю посуду обрабатывали паром… Так почему?! Почему такое могло произойти? И именно в тот день, когда в академию нагрянул глава железного клана?!

После такого Фабиан мог хоть часами разглагольствовать о порядке и дисциплине. Отныне его репутация была, мягко говоря, запятнана. И с душком.

— Вам лучше пока вернуться в гостевой особняк! — обратился кронфей к дракону. — Я займусь…

— Еще чего! — рявкнул Рондар. — Там моя дочь! Или у вас тут эпидемия, или еда отравлена, но я ее не брошу! Эри! Эри, девочка моя…

Железный кинулся в гущу событий, и Фабиан уже хотел последовать за ним, как вдруг что-то щелкнуло в мозгу. Эри! И как он сразу не понял?! Подобная диверсия была вполне в ее стиле!

Неужто она все это время просто изображала интерес к музыке? Усыпила бдительность, вызвала отца, а потом устроила светопреставление! Погляди, мол, в каком бардаке учится твоя дочь! Разве нормальный родитель не заберет свое чадо из подобного кошмара?

— Клянусь, мои оладушки были на свежайшем молоке! — голосила из столовой повариха, и Фабиан только утвердился в своих догадках.

Вместо того, чтобы пойти в столовую, он решил быстренько ее обогнуть. Проверить теорию. В глубине души ректор надеялся, что Эри ни при чем, что все это — нелепое стечение обстоятельств, однако с драконами, — и, в особенности, с некоторыми драконицами, — бдительность не бывает излишней.

Фабиан искал хоть какие-то следы Эри. Обрывок платья, сломанную дверь, выбитое окно… Но ректору повезло куда больше. Он обнаружил виновницу торжества собственной персоной. Хотя можно ли это назвать везением?

Бессовестная девица и не думала убегать или прятать улики. Прямо так, со скрипкой в одной руке и смычком в другой, она стояла позади столовой и удивленно разглядывала орудие преступления.

Вот и перевоспитал бунтарку. Старался, из кожи вон лез... Надеялся привить любовь к искусству. Ну что, привил?! Только добавил лишний инструмент к ее и без того богатому арсеналу. И что еще хуже, Эри умудрилась союзницу себе завести. Сманила на кривую дорожку одну из самых прилежных учениц. Браво, Фабиан! Это поистине триумф педагогики!

Солианна на свою беду кронфея пока не заметила.

— Что ты натворила?! — ругалась она на розовую. — Зачем сбилась с ритма? И пиццикато… Кто тебя просил импровизировать?

— Соль… — неуклюже перебила сообщницу Эри, выразительно покосившись на Фабиана.

Но Тагетти уже вошла в раж:

— Надо было просто по нотам, смычком, а не щипками! — надрывалась она. — И что теперь?! Я понятия не имею, как сработала элегия… И если Фабиан-тэй узнает, нам крышка!

— Вот тут, Солианна, я с тобой полностью солидарен.

Даже если бы у оранжевой за спиной сейчас замычал бешеный орк, она и то, наверное, испугалась бы меньше. Феечку аж подбросило. Бедняжка отпрыгнула в сторону, выронив ноты. Пожелтевшие листки закружили в воздухе и мягко опустились к ногам кронфея.

— Фа… Фа… Фа… — заикаясь, начала Солианна.

Фабиан нагнулся и поднял первую страницу.

— Нет, не фа. Ми бемоль мажор, — констатировал он. — Расслабляющая элегия для двух скрипок. Прекрасно. Ну? Кто из вас мне объяснит, что это был за концерт? И почему я не видел ни одной афиши?

Тагетти часто заморгала и вздумала было осесть в обморок, но Эри вовремя подхватила ее под локоть. Оно и понятно: оранжевая впервые попалась на пакостях, а драконице было не привыкать. Эренида не испугалась, даже не расстроилась особо. На ее миловидном личике читалась обреченность.

— Мы просто хотели всех усыпить, — нехотя призналась она, поддерживая подружку.

И все. Точка. Никаких «извините», «простите», «пощадите». Никаких подробностей. У Фабиана слегка потемнело в глазах.

— Просто, — повторил он пугающе ровным тоном. — Усыпить. А можно поинтересоваться: зачем?!

Тут Эри выразительно уставилась на него, словно он спросил какую-то очевидную глупость.

— Чтобы никто не рассказал моему отцу про помолвку, естественно! Такое ощущение, что только меня это волнует. Наша общая проблема, между прочим!

— Эри не хотела, чтобы он вас убил! — активно закивала Солианна. — Так переживала!..

— Ничего подобного! — Эри резко отодвинула соседку от тебя. — Просто папа шуток не понимает. Он или казнит, или реально поженит. И еще неизвестно, что хуже.

— Та-а-ак. — Фабиан потер виски, пытаясь разложить новые вводные по полочкам. Получалось плохо. — А почему ты решила, что кто-то проболтается? Мы же держали ложную помолвку в тайне. Знал только профессор Бургунди!

Эри промолчала. Очень красноречиво. Отвела взгляд, на щеках ее заиграл румянец, а Фабиан… О, как же он пожалел в ту секунду, что не родился драконом! Как сильно ему захотелось извергнуть столп пламени, перевоплотиться и взреветь на всю академию!

— Кто уже знает? — уточнил он сквозь зубы.

— Ну, проще ответить, кто еще не знает… — протянула Эри.

— И кто?

Розовая посмотрела вдаль, будто пересчитывая что-то в уме, а потом пожала плечами и состроила скорбную рожицу.

— Не знаю.

— То есть ты даже не знаешь, кто еще не знает… — Фабиан запутался и тряхнул головой. — Ты распустила сплетню?! И не придумала ничего лучше, чем усыпить всю академию?!

— Ну, элегия все равно не сработала, — торопливо вмешалась Солианна.

— Точно! — добавила Эри и кивнула на столовую. — Никто же не спит! Вон, как бегают… Кажется, мы их не расслабили, а только взбодрили!

Всему однажды приходит конец, и безграничное терпение ректора не стало исключением. Может, если бы Эренида проявила хоть капельку раскаяния, Фабиан бы сдержался. Выдохнул, подобрал слова помягче, тщательно взвесил все, что сказал. Но это ее «взбодрили»… И правда: до чего бодрящим и освежающим может быть крах карьеры!

— Кажется?! — У Фабиана зашумело в ушах, в груди словно лава заклокотала.

Он схватил обеих девиц за руки и потащил за собой. К туалету возле столовой. Туда, где выстроилась длинная очередь студентов. Бледнеющих, краснеющих, нервно переминающихся с ноги на ногу.

— Вот это, по-вашему, взбодрили?! — процедил ректор, указав на группу страдальцев. — Да вы их расслабили по полной! И, хвала музам, они при этом еще не уснули и каким-то чудом терпят! Иначе мы бы вовек никакой магией академию не отмыли! Что я должен теперь говорить попечительскому совету, а?!

— Совет-совет! — передразнила Эри, вырвавшись. — Вас только это и беспокоит, да?! Ну, сыграла я не теми штрихами! Ну, устроила народу небольшую разгрузку! Подумаешь, катастрофа! Гораздо важнее, что будет, если папа…

Неоконченная фраза повисла в воздухе. Розовая осеклась, глядя куда-то мимо Фабиана. И ректору не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что увидела Эри. Точнее — кого: драконица вытянулась по струнке и мгновенно растеряла весь свой пыл. Так на нее мог подействовать только отец.

— Ты — что сделала?! — прогремел над садом боевой клич железного герда. — То есть вот это все устроила ты?!

И тут бы Фабиану выдохнуть, потому как его в отравлении уже никто не обвинял. Но над кронфеем нависла туча пострашнее. Дракон был не один. Рядом с ним гневно шевелил кустистыми бровями профессор Бургунди.

— Вот, пожалуйста! — обратился он к Рондару. — Вот, что бывает, когда у девушки в голове вместо учебы любовная дребедень!

В тот момент Фабиану вдруг подумалось, что больше никогда и ни за что он не станет любоваться на радугу. Отныне он знал: радуга — это предвестник беды.

Глава 13

Эренида Янброк

Старина Деймар говорил нам, что у каждого воина есть свой особый дар. Кто-то незаменим в ближнем бою, кто-то — в метании огня, а кто-то — в обороне. Я же чудо, как хороша в фехтовании на мечах. Но вот в чем меня действительно невозможно превзойти, так это в умении выводить мужчин из себя.

Раньше мне удавалось выбесить только одного за раз. Отца, например, или того же старину Деймара. Нет-нет и у рябого Грэта начинал дергаться глаз, а уж профессор Бургунди стабильно к концу каждого урока начинал плеваться слюной. Но чтобы достать троих сразу… Кажется, учеба в фейской академии и впрямь подняла меня на новые высоты.

Итак, что мы имеем. Вздутая вена на лбу папы — привычная картина. Дрожащая морщинистая, как у черепахи, шея старого скрипача — ну, тоже знакомое дело. Плотно сжатые губы и искорки гнева в ледяных глазах Фабиана — уже что-то новенькое. Но вот, в чем вопрос: кто из них первым сорвется и прибьет меня? И за что? За элегию всеобщего поноса, за сплетни, за вранье — или за то, что я обручилась с феем без родительского благословения? Н-да… Сюда бы Морка с дружками, они бы хоть развлеклись, делая ставки!

— Любовная дребедень?! — Отец аж побагровел. — О чем это он толкует, Эренида?

— Нет, ну ладно я, мне-то давно пора предстать перед музами, — встрял профессор Бургунди. — Но вы-то как могли забыть, что отдали собственную дочь…

Я уже внутренне сгруппировалась, приподняла плечи, опустила голову, — так проще не оглохнуть, когда на тебя орут, — однако заорал, как ни странно, не папа. С истошным визгом Солианна схватилась за живот, согнулась пополам и повалилась на траву. Барабанные перепонки опасно натянулись, норовя вот-вот лопнуть, — до того громко верещала оранжевая.

— Что с ней? — опешил отец.

— А-а-а! — стонала Соль, катаясь по земле. — Умира-а-аю!..

— В лечебницу, быстро! — скомандовал Фабиан, и они с Бургунди материализовали крылья и понесли Солианну прочь.

Никогда я не думала, что муки совести могут причинять самую настоящую боль. Огненный владыка, до чего же мне было стыдно! Я злилась на себя едва ли не больше, чем отец, ректор и скрипач вместе взятые. Вот вам хотелось когда-нибудь взять розги подлиннее и всыпать себе так, чтобы неповадно было?!

Ну как я могла втянуть в свои злоключения Соль? Жизнь ее не готовила к такому! Она ж поди и в углу-то ни разу в жизни не стояла! А тут нате — разъяренный дракон. К папиному гневу надо привыкать постепенно, с детства. Немудрено, что у оранжевой скрутило кишки! Я даже не сомневалась: элегия тут ни при чем. Соль накрыло паникой. И если я такие эмоции подавлять умею, то феи-то нежнее! Всякие там зайчики и ежики порой умирают от разрыва сердца. Вдруг у фей тоже случается нечто подобное?

— Ты можешь мне хоть что-нибудь объяснить? — одернул меня папа.

— А ты можешь хоть раз в жизни проявить сострадание?! — не выдержала я. — Она там же там сейчас крылья склеит! Из-за меня!

И, оставив изумленного отца рядом с очередью в туалет, я бросилась за соседкой. Благо, драконьи крылья чуть шире фейских, и я догнала скорбную процессию буквально в пару взмахов.

— Янброк, не сейчас! — огрызнулся профессор Бургунди. — Ты уже сделала все, что могла! Жди меня в кабинете!

— Но ей же плохо! Вдруг я смогу помочь!.. — Я вилась над ними назойливой мухой, подлетала то слева, то справа, силясь разглядеть лицо Солианны.

— Приступом диареи ты ее не спасешь! — отрезал Фабиан. — Так что будь добра…

— Эри!.. — слабо позвала меня Солианна. — Моя лучшая подруга… Может, я больше никогда ее не увижу! Прошу! Последнее желание…

Ее голос мог выдавить слезу даже из камня. И я бы, пожалуй, разревелась от этих печальных слов, если бы не одно но. Лучшая подруга?! Нет, настолько плохо ей стать не могло. У Солианны не так много друзей, — приблизительно ноль, — но даже этот факт не заставил бы ее назвать меня лучшей подругой.

Впрочем, ни Фабиан, ни профессор Бургунди ничего подозрительного в стонах оранжевой не заметили. Напротив, позволили мне залететь вместе с ними в лечебницу и пустили в палату к Соль, пока сами бегали за эликсирами.

Вот тогда-то все и прояснилось. Стоило мужчинам скрыться за дверью, как Солианну будто подменили. Она перестала корежиться, как угорь на жаровне, успокоилась и приподнялась на локтях:

— Ушли? — шепнула абсолютно спокойно.

— Погоди… — Я растерянно моргнула. — А ты что, уже не умираешь?

— Вот досада, правда?! — скептически отозвалась она. — Я тут тебя пытаюсь спасти! Надо было их как-то отвлечь, пришлось импровизировать. А ты зачем за мной увязалась?! Беги уводи отца! Или весь моноспектакль пегасу под хвост!

— Моноспектакль?..

— Музы, с кем приходится иметь дело! — Соль закатила глаза. — Моноспектакль — это когда один актер…

— Да знаю я! Просто думала, что тебе правда стало плохо… Предупредила бы!

— Значит, волновалась за меня, — бессовестно усмехнулась оранжевая, но тут же посерьезнела: — Слушай, у тебя полчаса, не больше. Потом они разберутся, что я в порядке, и возьмутся за тебя. И всем будет лучше, если к тому моменту твоего отца в академии уже не будет. Расспроси его! Зачем он тебя сюда отправил учиться…

— Бесполезно, — вздохнула я. — Бургунди все испортил. Теперь отца интересует только «любовная дребедень». Не отстанет, пока я не расскажу про Фабиана, он у меня упрямый, как… Как дракон!

— Эри, честное слово! Ну что ты как маленькая?! Саэлей-тэй не говорил, что любовная дребедень в голове именно у тебя. Он сказал: «У девушки!» Поэтому — что?

— Что?! — окончательно запуталась я.

— Поэтому вали все на меня, — разжевала Соль. — Могу же я тоже в кого-нибудь влюбиться? Так и передай своему отцу!

В том, что феи — не так просты, как кажется, я убедилась уже давно. Но о том, что все это время на соседской кровати обитала такая коварная особа, даже не подозревала. А ведь такой правильной казалась, такой безупречной! Манеры, аккуратность… Все по расписанию, по этим ее часикам… И будьте любезны, в тупиковой ситуации сориентировалась ловчее меня! Задурить троих взрослых мужчин — это ж где, интересно, она натренировалась?!

— А если он спросит, в кого ты влюбилась? — замешкалась я. — Имей в виду, вру я плохо, лучше выдай мне готовую легенду!

— Да придумай что-нибудь! — Соль вдруг безжизненно откинулась на подушку. — А-а-а!.. По-моему, я вижу свет! Музы, вы призвали меня?!

Эти вопли предназначались уже не мне, а вошедшему Фабиану. А я, чтобы не казаться бессердечной, вынуждена была подыграть.

— Не могу! — выдавила, закрыв лицо руками. — Такая юная… Я не могу на это смотреть! Спасите ее, Фабиан-тэй! Умоляю!

Заплакать по-настоящему у меня, к сожалению, не получалось, поэтому я просто звучно шмыгала носом и не отрывала ладоней от глаз. Вот так, наощупь по стеночке, сморкаясь и периодически подвывая для убедительности, я и выбралась из палаты.

Найти отца в садах академии и вытянуть из него правду за полчаса — задача, конечно, сложная, но пускать старания Соль насмарку было никак нельзя. К счастью, папа и сам уже подоспел к лечебнице: я столкнулась с ним прямо у дверей.

— Как она? — спросил он, явно собираясь войти внутрь.

Ага, так я и пустила его к профессору Бургунди!

— Туда нельзя. Ни в коем случае. Все очень серьезно. Не уверена, что прощу себе… — С каждой фразой я отодвигала отца все дальше и дальше от потенциальной опасности. — Тебя же в гостевом особняке поселили? Давай там дождемся новостей. Заодно поболтаем!

— Но ты же только что оттуда вышла! Значит, пустили? — заупрямился папа. — Если все так серьезно, далеко уходить нельзя. Может, послать бабочку ее родителям? Или вызвать из Фервира Ванку? Она лечит лучше любых эликсиров! Когда у Грэта был заворот кишок, Ванка ему ртути дала — и все!

— Помогло?

— Нет, через неделю все равно резать пришлось. Зато зашила — загляденье! Такой шрам…

Шрам рябого Грэта не видели только слепые. Кузнец показывал его на каждом празднике, и, в общем-то, ему было, чем гордиться: шов Ванки один в один напоминал очертания Волчьего пика. Вот только я сильно сомневалась, что Солианна хотела себе такое же украшение. Тем более, что и с кишками у нее все было в полном порядке.

Поэтому всеми правдами и неправдами я увела отца подальше от лечебницы. И лишь когда стены гостевого особняка надежно защитили нас от посторонних ушей, смогла, наконец, выдохнуть и приступить к допросу.

В роли дознавателя мне бывать еще не приходилось, да и время поджимало, а потому я отбросила церемонии.

— Аурвир, — выдала с порога.

— Что — Аурвир? — не понял отец.

— Кто победил в той битве с орками?

Папа медленно прошелся по комнате, встал у окна, скрестив руки на груди. Чем больше он тянул с ответом, тем сильнее я убеждалась: он скрывал от меня правду неспроста.

— Эри, это долгий разговор, — начал он, наконец. — Мы можем обсудить все это дома, как-нибудь потом… Сейчас есть дела поважнее. Давай-ка ты мне для начала объяснишь, что это за история с твоей влюбленностью.

Еще и тему сменил! Неужто он по-прежнему считает меня маленькой девочкой, у которой новеньким мечом перед носом помахал — и она обо всем забыла от радости?!

— Во-первых, ни в кого я не влюбилась. Профессор Бургунди говорил про Соль. А во-вторых…

— При чем здесь соль?! Еще скажи: «перец»! Я точно слышал: у тебя в мыслях одни парни!

— Солианна, — пояснила, теряя терпение. — Та фея, у которой прихватило живот. С оранжевыми кудряшками. У нее роман, она пыталась привлечь внимание своего жениха, я ей помогала… Ну, и элегия сработала не так! Так что насчет Аурвира?

— Нет, погоди! — Папа мотнул головой. — Какой еще жених?! Этот ваш профессор упомянул тебя.  Якобы я отдал свою дочь…

— Огненный владыка! — не выдержала я. — Ты знаешь, сколько лет профессору Бургунди?

— Нет, но…

— И никто не знает! Потому что столько даже феи не живут! Он студентов путает, имя мое запомнил раза с десятого, а драконы для него вообще на одно лицо. Может, он даже не понял, что говорит с тобой, принял тебя за… За Тарвина!

Да, все-таки ложь — это тоже искусство. И как Солианне удалось так складно все сочинить? Меня вот несло куда-то, я и сама потеряла нить логики. Откуда вдруг всплыло имя Тарвина, я не имела ни малейшего понятия. В итоге вместо того, чтобы узнать заветную правду и отвлечь отца, я только сильнее его запутала.

— У Тарвина нет дочерей! — помрачнел отец. — Эри, ты темнишь! Лучше признайся сразу, я ведь все равно выясню!

Меня прошиб холодный пот, мысли завертелись с бешеной скоростью…

— Нарт! — сорвалось с языка. — У Тарвина есть Нарт! И… И это он жених Солианны. Да! Просто профессор… Он это все не одобряет… Тут недавно Тарвин прилетал, они обсуждали помолвку… Наверное, старика переклинило. Такой стресс в его-то возрасте…

Все это звучало как первосортный бред. И я уже ждала, что папа не поверит и устроит мне жуткий разнос, но имя заклятого врага всегда действует на драконов магическим образом.

— Да уж, это в духе Тарвина Гульдброка! — сказал отец, брезгливо поморщившись. — Наплевать на правила, на устои академии… Он же должен быть в центре внимания! Еще и старого профессора довел… Как будто нельзя было обстряпать помолвку в каникулы!

— И не говори… — выдохнула с облегчением. — Ни стыда, ни совести!

— Это он специально, мне назло! Мы с ним как-то обсуждали, не поженить ли вас с Нартом. Укрепить союз кланов… А он исподтишка какую-то Солианну нашел! Каков, а? Ну ничего, если он считает, что для тебя других женихов не найдется, то он горько ошибается! Мы такой брак тебе устроим, такой…

— А знаешь, что он еще говорил? — перебила, пока отец не слишком увлекся идеей меня сосватать.  — Что ты не участвовал в битве под Аурвиром! Прятался, как трус! И… И что в фейскую академию ты меня отдал, потому что не веришь, будто я могу стать воином!

В светлой и опрятной гостиной повисла предгрозовая тишина. Отец посерел, стальные глаза стали почти черными. Даже несмотря на весь свой буйный нрав, до такой стадии бешенства папа доходил крайне редко. И обычно я пережидала подобные приступы где-нибудь в тихом месте. А он перевоплощался, вылетал из пещер и пропадал на час-другой, чтобы ненароком не превратить Фервир в руины.

Здесь этот фокус не пройдет. Вся злость до капли достанется мне. Но я обязана была попробовать! На прямые вопросы отец не отвечал, пришлось действовать хитростью. Благо, я успела поучиться у Солианны. И да, нельзя наговаривать на других, Тарвин Гульдброк не сделал ничего плохого. Но у них с отцом отношения все равно так себе, хуже-то не будет! Если приплести золотого дракона — единственный способ вытянуть из папы честный ответ, то… Что ж. Я готова к последствиям.

— Тар-р-рвин?! — грянул первый раскат грома, и стекло в окне испуганно задребезжало. — Как ты посмела говорить с ним?!

Я терпеливо ждала. Игра на скрипке вообще здорово развивает терпение. Когда тебе нужно снова и снова, изо дня в день повторять ненавистную гамму, начинаешь смотреть на жизнь философски. Да и после отвратительных звуков, что выскребает смычок из струн, гневные крики родного отца уже не так сильно терзают слух. Что-то даже гармоничное было в этих «Никогда не верь золотым драконам!» или «Я смету Аурвир с лица земли!»

Когда первая волна ярости схлынула, и вены на папином лбу чуточку сдулись, началось, наконец, самое интересное.

— Да я был ранен под Аурвиром! — признался отец уже тише. — Защищал королевские скалы, как собственный дом! Грудью! И если бы не твоя мать с фейскими эликсирами, я бы сохранил на память каждый шрам. Орки почти вырвали мне левую руку…

Описывать раны — любимое развлечение каждого дракона. Без этого не обходится ни одно торжество. И обычно я, затаив дыхание, слушала, кому где отхватили палец и выкололи глаз, но сейчас меня волновало другое. Папу следовало поторопить, и я снова надавила на больную мозоль.

— Ты из-за ранения не видел перелома битвы? Или просто не хотел говорить, что это золотые смогли победить орков?

— Это Тарвин так сказал?! — опять завелся отец. — Ничего подобного! Битву выиграли феи! Конечно, мы дожали бы орков рано или поздно, но боевой оркестр Фабиана… — Тут папа замолчал на полуслове и прищурился. — Ты ведь уже знаешь, да?

Ну, не успела я вовремя изобразить шок! Не схватилась за сердце, не ахнула, и не воскликнула что-нибудь вроде «Огненный владыка меня забери!» Отпираться было бесполезно. Да и смысл?! Папа уже признал правду, осталось только выяснить, почему он так долго ее скрывал.

— Как ты мог? — спросила с упреком. — Зачем?! Я столько лет считала фей хрупкими бабочками! И мама… Она, выходит, тоже воин? Ну, потенциально! Я видела, на что способны здешние флейтисты! А я думала, что мама… Что она…

— Слабая? — Отец вздохнул, устало опустился на софу и похлопал рядом с собой. — Поверь, твоя мама сильнее многих. Магически. Но способности — это одно, а призвание — другое. Эйлин ненавидит насилие. И никогда не хотела убивать или причинять боль своей музыкой. Однажды ей пришлось… Ради меня… Но она приняла твердое решение больше не использовать флейту как оружие. Что же касается битвы под Аурвиром…

Я боялась, что отец снова попытается уйти от честного ответа, навешает мне всякой ерунды, начнет оправдываться, однако он почти слово в слово изложил мне историю Нарта. Более того, битвой папа не ограничился.

— Ты уже в курсе, что проклятие ведьмы испортило наши амулеты двуединости, — рассказывал он. — Мы не контролировали перевоплощения, сердца многих окутала тьма. Мне повезло: любовь твоей мамы сдерживала худшее во мне. И все же я не хотел подвергать вас опасности и не пускал в Фервир, пока в гильдии верховных магов не изготовили новые амулеты.

Как выяснилось, именно в гильдии и была зарыта главная собака. Точнее — ключ ко всем загадкам.

Верховные затягивали со сроками, отец лично отправился в гильдию, но замок магов устроен еще сложнее, чем пещеры Фервира. Хитрые лабиринты, коридоры, лестницы, которые исчезают и появляются без предупреждения… Короче, папа случайно забрел в отдел пророчеств.

— Я никогда им не верил! Слишком мутные, слишком запутанные… На все воля огненного владыки. Если он не наделил нас даром предвидеть будущее, то и не надо, верно?

— Ага. — Я медленно кивнула, предчувствуя, что ничего хорошего за этим не последует.

И вот же чудо, не промахнулась! Может, мне не в фейскую академию надо было поступать, а сразу устраиваться в отдел пророчеств?

— Мне встретился старый архимаг, — нехотя поделился отец. — И он спросил меня: «Вы же по поводу дочери?» Ну не мог я развернуться и уйти! Ладно бы про меня, но ты… Моя единственная девочка… А вдруг там было что-то серьезное, понимаешь?

— Ага.

Пророчество. Всю мою жизнь выстраивали по какому-то пророчеству старого архимага, можете себе представить? А знаете, в чем оно заключалось? Так я расскажу! Благо, отец запомнил его от и до:

«Той, что от разных стихий рождена,

Участь великих была суждена.

Но устлан шипами музыки путь,

И раньше поры на него не свернуть.

Прежде созреет в сердце дракон,

От страшной потери спасет только он.

Дорога цветов или сила огня —

Решение трудно будет принять.

На выбор меж песней и звоном мечей

Ясность прольет кровь королей».

Ну не бред ли?! Я всегда считала отца здравомыслящим и мудрым, а он поверил в свиток с каракулями!

— То есть ты, — уточнила на всякий случай, — скрывал от меня правду, не рассказывал про боевых фей только потому, что незнакомый дед дал тебе бумажку?

— Это было наше совместное решение, Эри! Мое — и Эйлин! Когда тебе говорят, что твоему ребенку угрожает страшная потеря, ты еще не то сделаешь! А вдруг ты бы захотела полететь в Тайфо раньше времени? И с тобой бы случилась беда? Может, однажды у тебя тоже будут дети, и ты поймешь…

— Ну уж нет! — Я вскочила. — В смысле, может, и будут, но я ни в какие пророчества не верю!

— Король Драгнар тоже не верил, — резонно заметил отец. — А потом оказалось, что вся история с проклятием ведьмы и нашествием орков была предсказана давным-давно! Ты хоть представляешь, сколько жизней мы могли бы сохранить, если бы прежний король прислушался к верховным магам?!

— Нисколько! Ну, по твоей логике: если предначертано, то сбудется, тут хоть из штанов выпрыгни! Тогда какой смысл?!

— Я не буду с тобой спорить, Эри. Теперь ты знаешь все. Может, тебе вообще не стоило сворачивать на этот… Музыки путь. Как видишь, кроме элегии поноса он ничего не принес. Поэтому выбор за тобой. Если хочешь, мы вернемся домой. Сегодня же.

Глава 14

Фабиан Магнолли

— Я не понимаю, что с ней. Надо вызывать родителей или переводить ее в столицу. Выбор за вами, Фабиан-тэй, — таков был вердикт главного лекаря академии.

Ректор не верил своим ушам. Чтобы Астиль Аконитти расписался в своем бессилии?! Тот самый Астиль-тэй, который при каждом удобном случае хвалился, будто лучше него в Тайфо лекаря не сыскать?

— Ее величество умоляла меня стать ее придворным лекарем, — любил повторять он, в особенности — после бокала ягодного пунша, — но я хочу помогать многим. Такова уж моя натура! Чем сильнее талант, тем выше ответственность!

Не то чтобы Аэда прямо умоляла Аконитти, но пост ему предлагала, это Фабиан слышал лично. Именно поэтому он нанял этого самовлюбленного, но, бесспорно, одаренного целителя. И прежде Астиль-тэй с легкостью находил выход даже из самых тяжелых случаев. Кому-то подбирал правильный эликсир, кому-то готовил особый отвар, кого-то спасал музыкой. Мягкое переливчатое звучание лекарского ксилофона и Фабиана не раз избавляло от приступов мигрени.

Однако Солианна Тагетти завела всех в тупик. Ей дали и отвар, и два эликсира. Астиль-тэй сыграл мощнейшую обезболивающую фугу, — у бедного старика Бургунди аж ноги минут на пять отнялись. И ничего! Солианна продолжала стонать и корчиться в муках, словно роженица.

— Может, она в положении? — осенило Фабиана. — Если беременность протекает неправильно или начинается выкидыш…

— Побойтесь муз, Фабиан-тэй! — прервал его профессор Бургунди. — У нас все же академия, а не дом терпимости. А Тагетти — семья с безупречной репутацией!

— Знали бы вы, сколько было на моей практики незамужних рожениц с безупречной репутацией! — Астиль-тэй надменно пригладил и без того зализанные иссиня-фиолетовые волосы. — Вы правы, ее следует осмотреть. Лилли, принесите мои инструменты!

— Нет! — внезапно выпалила больная, схватившись за простыню.

— Не бойся, милая, я все сделаю аккуратно, — успокоил ее лекарь. — Угроза жизни — это не шутки! И тут нечего стесняться. Фабиан-тэй, Саэлей-тэй, подождите в коридоре!

— Нет! Я не беременна! — Солианна залилась густым румянцем.

Ректор никогда не претендовал на звание лекаря, но даже его познаний хватило, чтобы понять: умирающие не краснеют. Да еще и кричать перестала… Вот если тебя мучают дикие боли, разве станешь ты смущаться из-за обычного осмотра?

Фабиан заново прокрутил в голове последние полчаса и чуть не выругался вслух. Все ведь было на поверхности! Солианну прихватило аккурат в тот момент, когда Бургунди заикнулся о помолвке. А Эри? То она переживает за подругу и плачет навзрыд, убитая горем, а то вдруг исчезает куда-то… «Не могу на это смотреть!» Чтобы девушка-воин испугалась какой-то болезни?! Да Фабиан готов был поспорить, что крови она видела больше, чем Астиль Аконитти! Чего далеко ходить: она метнула нож в живого мужчину, и даже не поморщилась! А тут просто невразумительные стоны…

Заговор. Очередной план этих двух отпетых подружек. И неизвестно еще, чья была идея! Эри для подобных выходок слишком бесхитростна. Может, зря ректор считал Солианну такой уж невинной отличницей?

Благо, не появилась еще на свет феечка, способная переиграть Фабиана Магнолли.

— Действуйте. — Он отобрал у сестры Лилли лоток с инструментами и вложил в руки Аконитти. — Осмотрите, как следует, а я пока пошлю бабочку ее родителям.

Удивительно, какой магией обладает одно-единственное продолговатое зеркальце. Астиль-тэй не успел его даже поднести к Солианне, а та уже отползла на подушку и поджала коленки.

— Мне лучше! Все прошло! — Она выдавила неестественную улыбку. — Так что незачем беспокоить папу с мамой. Стресс, наверное! Я, пожалуй, пойду…

И оранжевая попыталась улизнуть. Да-да, она действительно надеялась, что ее вот так возьмут — и отпустят с миром.

— А ну, стоять! — рявкнул Фабиан, и лекарь от неожиданности выронил зеркальце.

— Да что вы, она еще слишком слаба! — вступился наивный профессор Бургунди.

— Вот поэтому, Саэлей-тэй, она пока побудет здесь. — Ректор зловеще улыбнулся юной актрисе. — Для надежности. И заодно ответит на пару вопросов.

— Так мне осматривать ее или нет? — растерялся Аконитти.

— Пока не надо. Думаю, это был острый приступ воспаления хитрости. Или ты считаешь, что я забуду про вашу с Эри расслабляющую элегию?

Зря Фабиан упомянул эту элегию. Определенно, зря. А все проклятая гордыня… Нет бы сначала выпроводил Бургунди! Услышав об элегии, Саэлей-тэй оживился, подскочил, и стало ясно: в ближайшее время он не отстанет, пока не выяснит все подробности. И как теперь выведать, куда побежала Эри?! Если ее новый план такой же гениальный, как предыдущий, то надо немедленно спасать неугомонную девицу. Или и вовсе целую академию!

К сожалению, удобный момент был упущен.

— Что за элегия?! — обратился профессор к Солианне. — Вы что, играли дуэт для двух скрипок? Ми бемоль мажорный?

— Да, — не стала отпираться та.

— И Эри справилась? Нет, я догадываюсь, что она где-то сфальшивила, но вы понимаете, что это значит, Фабиан-тэй?!

— Что у нее нет совести? — предположил ректор.

— Магия! Она-таки выдала магию! — Старик всплеснул руками и просиял. — А я знал! Знал, что в Янброк есть потенциал! Сколько было студентов в столовой? Два десятка? Три? Ишь ты, всех ведь накрыла!

Фабиану захотелось протереть глаза и прочистить уши, да кронфейское воспитание не позволило. Он ждал от Саэлея Бургунди всего, чего угодно, — гнева, возмущения, разочарования, — но только не гордости. А старика прямо-таки распирало от восторга! Точь-в-точь как отца Эри после ее драк на мечах! И как, интересно, она этого добивается? Пакостит напропалую, а эти двое чуть в ладоши не хлопают… Н-да, уникальное явление. Феномен Эрениды Янброк.

— Вообще-то мы обе накрыли… — обиделась Тагетти.

Прекрасно. Теперь и она будет стараться изо всех сил, чтобы заслужить одобрение профессора. Дурной пример заразителен, и зараза эта — пострашнее любой эпидемии.

— Я помню, помню, отработку тебе назначу обязательно! — Старик небрежно отмахнулся от лучшей ученицы. — У тебя-то с музыкой проблем не было. Но Янброк… Послушай-ка, а ты не помнишь точно, в каком месте она сыграла мимо нот? Ведь ты же явно не могла ошибиться. Получается, весь магический механизм элегии изменила Эренида, хотя ее партия второстепенная. Да… Это дорогого стоит!

Здесь Фабиан был с профессором абсолютно согласен. Выходка Эри стоила ему очень дорого. План провалился с треском, репутация строгого ректора, который каждую мелочь держит под контролем, развеялась бесследно. Может, розовой еще почетную грамоту за это выдать?

— Самое странное, что Эри не фальшивила, — задумчиво призналась Солианна. — Она просто сменила штрих.

— Вот как?! — заинтересовался профессор.

— С пятой цифры она решила играть пиццикато. По длительности ноты получились скорее восьмыми, если не шестнадцатыми. И ритм… Она так странно расставила акценты! Синкопы выделила…

— Ритм… — Бургунди принялся мерить шагами палату. — Хотите знать, что меня всегда поражало, Фабиан-тэй?

По правде говоря, гораздо больше ректор хотел знать, как именно Эри рушит его карьеру в данный конкретный момент. Но сбежать и оставить Бургунди наедине с Солианной, чтобы она ненароком разболтала про ложную помолвку, не мог.

— И что же? — спросил Фабиан, с тоской покосившись на дверь палаты.

— Ее диктанты. Она путалась в тональностях, знаках, неправильно опознавала аккорды… Но вот ритм! Ни разу за все это время она не ошиблась с размером или длительностью нот. Если убрать нотный стан, то идеальная работа! Такое уникальное чувство ритма…

— Так, может, вы зря ее взяли в класс скрипки? — встрял Аконитти.

Фабиан и забыл о нем, а лекарь никуда не делся. Тихонько протирал тряпочкой свой рабочий ксилофон и грел уши.

— Как это — зря?! — возмутился профессор Бургунди. — Я сразу разглядел в ней воинственный дух, а всем известно, что в боевом оркестре ведущую партию играет первая скрипка.

— Да-да, я помню вашу позицию. — Астиль-тэй ехидно усмехнулся. — Высшее счастье любой музыкальной феи — попасть в боевой оркестр. И в нем, само собой, все держится на первой скрипке, а остальные нужны так, для аккомпанемента. Что же касается дирижера, то его задача просто позаботиться, чтобы духовики и прочие бездари ничего не испортили.

Голос Аконитти так и сочился ядом. От порции неприкрытого сарказма профессор Бургунди пошел багровыми пятнами, глаза налились кровью. Фабиан никогда не любил склоки, но в чем-то был все же солидарен с лекарем. Эти скрипачи с их непомерно раздутым эго, с огромным гонором… Саэлей-тэй мог все отрицать, но его представления об устройстве боевого оркестра Аконитти передал верно.

— А разве не так? — робко уточнила Солианна Тагетти.

Что и требовалось доказать! Даже ученики впитали взгляды своего маэстро!

— Я ничего подобного не утверждал! — взорвался профессор. — И не надо передергивать! В оркестре важен каждый! Вплоть до… Вплоть до… — Он чуть не задыхался от негодования. — Вплоть до несчастного треугольника!

— Вот! — Астиль-тэй вскинул руку. — Вы слышали это?! Какой феерический снобизм! Чем вам не угодили ударники, а, Саэлей-тэй?! Чем мы хуже? Да ваш боевой оркестр многие столетия подряд был нужен только для парадов ее величества! Мы в войнах отродясь не участвовали! А столько пафоса, столько амбиций! Одну-единственную битву выиграли… Может, вам теперь собственный храм воздвигнуть? А мы вот сражаемся каждый день! Бьемся за жизни…

— Ну да, ну да! — надсадно хохотнул Бургунди. — То мозоль студенту залечите, то чирей вскроете… Вот это настоящий героизм!

— Да, героизм! — не унимался лекарь. — Да! Кто, скажите на милость, избавил вашу внучку от послеродовой горячки, а? Кто восстановил сломанное крыло профессору Олии Ортензи?

— Она же просто сослепу промахнулась мимо двери…

— И что? В ее возрасте ткани сами уже не срастаются! Все говорили, что проще сдаться, что Ортензи надо отказаться от полетов. Но у меня, знаете ли, тоже есть боевой дух! Я бился до последнего — и вот результат!

— Браво, Астиль-тэй! Мое почтение! — Бургунди театрально зааплодировал. — А ничего, что бедняжка Ортензи через неделю после вашего лечения уснула на подлете к столовой, упала в кусты магонии и сломала еще и шейку бедра? Хотя все ей кричали…

— Над ее слухом я еще работаю! — Аконитти было стушевался, но тут же взял себя в руки, вздернул подбородок и повернулся к ректору. — Фабиан-тэй, у дочери дракона очевидная предрасположенность к ударным. И вместо того, чтобы мучить ее скрипкой…

— Да кто ее мучает! — перебил Бургунди. — Еще великий Тобис Росси говорил, что пение скрипки есть услада для…

— И вместо того, чтобы мучить ее скрипкой, — на пару тонов выше повторил Астиль, — пришлите Янброк ко мне. Я готов лично с ней заниматься. Возможно, ее призвание— не забирать жизни, а спасать их.

О таком Фабиан и помыслить не мог. Да и сама Эри вряд ли захотела бы кого-то лечить, но в словах Аконитти было зерно истины. Ударные… Почему бы и нет? В конце концов, розовая взрослела под звон мечей и стук молота о наковальню. Да и потом: в некоторых боевых симфониях есть и партия для ударных. Не во всех, конечно, потому не каждый барабан или тот же ксилофон можно поднять в воздух, зато оборонительная музыка…

— Я не уверен насчет целительства, но попробовать можно, — ответил Фабиан после недолгих колебаний. — Завтра после обеда у вас найдется время? Я передам Эри.

— Исключено! — Бургунди топнул, как упрямый ребенок. — После обеда у нее урок со мной. И завтра тоже. И послезавтра. И вообще, если она начнет отвлекаться на глупости, то когда ей разучивать программу?

— А зачем ей разучивать вашу программу, — парировал Астиль, — если скрипку она бросает? Фабиан-тэй, я подберу ей удобные палочки, выделю палату под индивидуальные занятия…

— Это вам надо выделить палату в лечебнице для душевнобольных! Если вы думаете, что Янброк бросит скрипку, то вы, с позволения сказать, умом тронулись!

— Я-а-а?! — оскорбился лекарь, а Фабиан украдкой прикрыл глаза и медленно-медленно выдохнул накатившее раздражение.

Скандал между двумя маститыми феями выходил на новый виток. Образованные, интеллигентнейшие музыканты готовы были в кадыки друг другу вцепиться. И все из-за кого? Риторический вопрос. Эри даже заочно умудрялась нарушать спокойствие в академии!

— Прошу вас, хватит! — попытался утихомирить подчиненных ректор. — Это решать не нам!

Короткая фраза подействовала на Бургунди и Аконитти как ушат холодной воды.

— В смысле? — Они синхронно обернулись. — А кому?

— Для начала я посоветуюсь с самой Эренидой, — рассудил Фабиан. — И с ее отцом. Мы все обсудим, взвесим за и против…

Первым от шока опомнился Астиль-тэй. Привычным жестом пригладил волосы и нацепил подобострастную улыбку.

— Прекрасная идея. Я и сам хотел предложить! Заодно познакомлюсь с гердом Янброком…

— Орка с два! — осадил его профессор Бургунди. — Никто не купится на эту вашу дешевую лесть! Вы же опытный управленец, Фабиан-тэй. Академия при вас так похорошела, что любо-дорого! Уж мне ли не знать, я пережил трех ректоров! Так что вы должны отчетливо понимать, что кое-кто в этой комнате руководствуется низменными политическими интересами. Подобраться к герду, втереться в доверие…

— А я бы вас убедительно попросил, Саэлей-тэй, не судить других по себе! — Аконитти презрительно хмыкнул. — Сами-то внучку за короля пристроили! Пойдемте, Фабиан-тэй! — И он увлек ректора к дверям.

Ситуация окончательно вышла из-под контроля. Фабиана разрывали на части: в одно ухо что-то бубнил лекарь, в другое — хрипел и басил, захлебываясь слюной ярости, старый профессор. Ни уловки, ни отговорки, ни хитрости, — ничто не могло отвратить обоих от затеи пообщаться с отцом Эри.

— Возможно, он уже улетел… — вяло сопротивлялся Фабиан, пока его, будто под уздцы, тащили к гостевому особняку. — Или хочет поговорить с дочерью наедине…

Бесполезно. Что Бургунди, что Аконитти слышали только себя. Впору было цепляться за кусты и скамейки, лишь бы остановить надвигающуюся катастрофу!

Впрочем, как вскоре выяснилось, от встречи с Рондаром Янброком скамейка бы ректора не спасла. Герд сам вышел навстречу этому странному трио. Без Эри. Радоваться этому факту или нет, Фабиан еще не знал, но вид у железного дракона был удрученный.

— О, Фабиан-тэй! — воскликнул Рондар, заприметив кронфея. — Вы-то мне как раз и нужны!

Что-то оборвалось в груди Фабиана Магнолли. Он не считал себя трусом, но за последнее время нервная система и без всяких драконов расшаталась донельзя. Права была огненная саламандра, ой, как права! Что ж, хоть она будет по нему скучать. Разве приготовит ей кто-нибудь паштет из сверчков?..

— Я готов все объяснить. Только, если можно, с глазу на глаз. У меня в кабинете.

Поразительно, насколько спокойно прозвучал голос ректора. Он словно слышал себя со стороны и гордился, что сумел сохранить остатки достоинства.

— Но если вдруг понадобится мой совет, могу присоединиться! — Аконитти ловко выбросил вперед руку и сжал ладонь дракона. — Главный лекарь, можно просто Астиль-тэй…

— Лекарь? — Железный вскинул брови. — И как там та феечка… Соль?

— Ей лучше! Я вообще справляюсь с любыми трудностями, но тут даже помощь не понадобилась. Мы подозревали беременность…

— Что?! — снова изумился Рондар.

— Да нет, не слушайте его! — вмешался Бургунди. — Нет никакой беременности! У нас приличная академия!

— Конечно-конечно! — Отец Эри заговорщически подмигнул. — Ну, дедуля Тарвин… Посмотрим, кто смеется последним!

Смысл этого загадочного пассажа не уловил ни Фабиан, ни, судя по всему, его спутники. Но тем феи и отличаются от драконов: умеют вовремя промолчать и не задавать неудобных вопросов. Особенно — если откровенную околесицу сморозил кто-то огнедышащий.

— По правде говоря, нас беспокоит не Солианна, а ваша дочь, — сменил тему профессор Бургунди.

— Меня тоже. — Рондар помрачнел. — Дело в том, что я хочу забрать ее из академии.

Слова дракона оглушили Фабиана пыльным мешком, старик Бургунди замер с остекленевшим взглядом. Не растерялся только Астиль Аконитти. Ушлый лекарь всегда умел держать нос по ветру!

— Очень мудро. — Синий сосредоточенно кивнул, словно заранее готовился к такому исходу событий. — И я вас понимаю: скрипка и Эренида? Не очень перспективное сочетание. Но прежде, чем рубить с плеча и забирать ее… Может, попробуем перевести ее на ударные инструменты? Вот, к примеру, ксилофон…

— Ах ты, майский жук! — опомнился Бургунди. — Какой ксилофон? Герд Янброк, послушайте, из Эри может выйти сильнейшая боевая фея!

— Боевых фей пруд пруди, — не уступил Аконитти. — Но если вы хотите развить в дочери поистине уникальный талант…

Стихшая было ссора разгорелась по новой и ввергла в оцепенение даже железного дракона. Хотя, казалось бы, ему-то к дракам не привыкать!

К счастью, на сей раз Фабиан сориентировался вовремя. Спор двух феев пришелся очень кстати: они так увлеклись друг другом, что не сразу заметили, как остались наедине.

Ректор проявил недюжинную ловкость. Увел Рондара Янброка из-под града взаимных обвинений и угроз, свернул на тенистую, заросшую диким виноградом аллею и окольными тропами добрался до главного корпуса.

— У Эри есть какой-то талант?! — недоумевал по дороге железный. — Она жаловалась, что бьется над вашими этими нотами, а толку никакого…

Но Фабиан не отвечал. Не сбавлял шаг, не останавливался ни на секунду до тех пор, пока не оказался в стенах родного кабинета. Запер двери, рухнул в любимое кресло у окна и лишь тогда выдохнул.

День выдался тяжким. И да, Фабиану предстоял не менее тяжкий разговор с отцом Эри, но хотя бы без посторонних воплей.

— Простите за эту сцену, — извинился ректор перед гостем. — Василькового чаю?

— А знаете… — Рондар утер пот со лба и уселся напротив. — Не откажусь. Эйлин приучила. Сначала я не понимал, как вообще можно употреблять это пойло…

Фабиан смерил герда задумчивым взглядом. Вообще-то ректор предложил чай из вежливости, — драконы всегда от него отказывались. Более того, откровенно насмехались. «Цветочный компот», «бурда для насекомых» — и это самые мягкие выражения, которые Фабиану приходилось слышать. Раз уж Рондар согласился выпить этот душистый успокаивающий отвар, дела и впрямь плохи.

Забрать Эри из академии… Несколько недель назад Фабиан бы лично помог собрать ей вещи. А сейчас стоило только представить, что больше он не увидит маленькую розовую бунтарку, не заглянет в ее гневно сверкающие глаза, не вдохнет аромат горькой полыни, внутри все сворачивалось тугим клубком.

Фабиан отмерил засушенные цветы, привычными движениями засыпал сбор в хрустальный чайничек, залил кипятком. Руки двигались сами, а мысли витали где-то далеко-далеко.

Что изменилось? Ведь все стало только хуже, разве нет? У Эри обнаружилась-таки музыкальная магия. Но какая?! Мало того, что студенты чуть не погибли от обезвоживания, так еще профессор с лекарем сцепились не на шутку. Вручить бы девицу ее папеньке, помахать рукой вслед и вернуться к прежней спокойной жизни. А вместо этого…

— Почему?! — не вытерпел ректор.

Он даже не смог вслух произнести фразу до конца. Язык не повернулся сказать: «Почему вы забираете ее от меня?» И хвала музам, что не повернулся! Благо, дракон и так все понял.

— Я хотел, чтобы она сама выбирала свою судьбу, — искренне ответил Рондар. — Я показал ей, что такое жизнь дракона. Теперь она увидела, как живут феи, как устроен ваш мир, ваша магия…

— Прошел без малого месяц! — Фабиан достал чашки и блюдца. — Едва ли за такой короткий срок можно что-то понять.

— Да, но… Она какая-то чужая стала. Нервничает, привирает… Но она всегда была откровенна со мной! Всегда!

— А вы с ней? — Ректор чувствовал, что ступает на зыбкую почву, но не спросить не мог. — Все возвращается, герд Янброк. И ложь в том числе.

Железный сжал зубы, на его точеных скулах шевельнулись желваки. Пауза затягивалась, и Фабиан уже пожалел, что полез в потаенные уголки драконьей души, — слишком уж Рондар напрягся.

— Вы правы, — отозвался он, наконец. Пригубил чай и вздохнул. — Но если бы я мог вернуться в прошлое, то все равно поступил бы так же.

Фабиан понятия не имел, почему вдруг Рондара пробило на откровенность, но испортить момент не рискнул. Ректор делал то, что умел, пожалуй, лучше всего на свете: он слушал.

Слушал про странное пророчество архимагов, про то, как переживали Эйлин и Рондар за единственную дочь. И про то, как разозлилась Эри. Собственно, последнее из всей истории Рондара было самым ожидаемым.

За окнами ректорского кабинета уже сгустились сумерки и на горизонте зажглась первая звезда. Васильковый чай остыл, мерно цокали настенные часы кристаллическими бабочками, а Рондар все сидел с неестественно прямой спиной, словно долгая исповедь так и не принесла ему облегчения.

— Я предоставил выбор ей, — резюмировал герд. — Она обещала подумать… Но учитывая, как сильно она не хотела лететь сюда… В общем, к утру она даст ответ. И мы с вами оба представляем, каким он будет.

Нет, этого Фабиан как раз не представлял. В отличие от Рондара, он знал, почему изменилась Эри. Она распробовала музыку, только-только приняла эту магию! И если бы не отец, она бы и не думала никуда улетать.

Но этот внезапный воспитательный эксперимент... Пока что драконьего в Эри больше! И страсть к воинскому искусству запросто пересилит хрупкую симпатию к искусству музыкальному.

— У нее талант, герд Янброк. И было бы очень обидно все забросить. К тому же, кровь королей она уже пролила. Может, это и был знак…

— Как?! Она напала на Тарвина?! — встрепенулся Рондар. — Моя умни… В смысле, это, конечно, ни в какие ворота! Но он же не напал в ответ, да? Она не пострадала? А то я знаю, ваши эликсиры скрывают любые следы…

Теперь вздыхал уже Фабиан. «Драконы… Такова их природа, иначе не бывает», — мысленно напомнил он себе.

— Я про свою кровь. Вы же помните, что Эри ранила меня при первой встрече?

— Ах, это! — Рондар расслабился. — Так у вас же кровь королев, а не королей. Пусть решает сама, но если что — я предупредил. Дальше уж мы как-нибудь разберемся.

Фабиан не стал спорить. Он успел усвоить: Рондар Янброк безнадежен. Но не Эри!

Проводив герда, ректор выждал, пока тот скроется в гостевом особняке, а сам направился к общежитию. Однако, на беду ректора, побеседовать с драконицей этим вечером решил не он один.

— Саэлей-тэй! — окликнул Фабиан старого профессора на подлете к крыльцу.

— А? — Тот приземлился на дорожку и сложил крылья. — Вы уже побеседовали с гердом? Я вот как раз хотел увидеть Эрениду. Может, смогу как-то переубедить…

Вот чем-чем, а даром убеждения старик не обладал точно. Своими нотациями он бы добился строго противоположного эффекта. Опять заведется, начнет орать про никчемных ударников…

— К ней нельзя! — выдал Фабиан прежде, чем сообразил, как двусмысленно это прозвучало. — То есть… Потерпите до завтра.

— А что такое? Что-то случилось? — Бургунди огляделся по сторонам и понизил голос. — Какие-то проблемы со свадьбой? Когда мы готовились выдавать замуж мою Тами, столько копий переломали со списком гостей…

Вот тут-то Фабиана и озарило. Он и забыл про свой план, похоронил его, но, быть может, зря? Чем не шанс раз и навсегда покончить с выдуманной помолвкой?

— Все гораздо хуже, — скорбно сообщил он профессору. — Герд Янброк запретил нам жениться.

— Как?!

— Да-да. Эри убита этим известием, и лучше пока не бередить ее сердечные раны. Не напоминайте! Ни ей, ни герду… Я с таким трудом его успокоил! Слышали бы вы, как он бушевал! Он ведь из-за этого и Эри хотел забрать. Так что давайте мы с вами сделаем вид, что ничего не было.

— Музы, Фабиан! — Взгляд старика затуманился, и он сочувствующе похлопал кронфея по плечу. — Мне так жаль! Неужели ничего нельзя сделать?! Вы были такой хорошей парой… Подумаешь, разница в возрасте! Зато вы уравновешивали ее вздорный характер… Да, я был против, чтобы роман отвлекал ее от учебы… Но это уж очень жестоко!

— Ничего. Будет трудно, но мы переживем. — Фабиан сделал вид, что крепится из последних сил. — Дайте мне проститься с Эри наедине, и пусть это все останется в прошлом. Я сделаю все, чтобы расставание не повлияло на ее учебу.

— Конечно… — стушевался Бургунди. — Не буду мешать. Держитесь!

Расстроенный старик отступил, и Фабиан, довольный, преспокойно двинулся в общежитие.

Жаль только, что, поднимаясь по ступенькам, он услышал, как за его спиной профессор бормочет себе под нос:

— Разлучить влюбленных… Запретить свадьбу… Да кем он себя возомнил, этот Рондар Янброк?!

Глава 15

Эренида Янброк

Лететь или не лететь — вот, в чем вопрос.

Оно, конечно, академия застряла у меня в печенках. От нот распухла голова, от струн — пальцы. А ведь помимо музыки есть еще история искусств, астрономия, ботаника, философия… Такая куча всякой белиберды, что впору на стенку лезть! Но ведь недаром говорят: драконы ко всему привыкают.

Еще, наверное, неделю назад я бы ни секунды не раздумывала. Молча бы собрала сундуки — и сделала отсюда крылья, не оглядываясь. А тут меня как переклинило. Я уже и рот раскрыла, чтобы сказать: «Полетели скорее домой!» — и слова застряли в зубах, как мясо старой коровы.

— Я должна подумать, — вот, что я ответила папе.

И мой ответ стал полной неожиданностью для нас обоих.

К счастью, отец еще чувствовал вину за то, что скрыл историю с пророчеством, а потому не наседал и настаивал. Сдержанно кивнул — и отпустил меня все переварить, выделив время до утра.

И вот она я, дочь главы железного клана, сижу на подоконнике общежития и на полном серьезе размышляю, не продолжить ли мне путь музыканта.

Какая же несусветная глупость! Только идиоту понравится этот пышный цветущий сад, напоенный ароматами жасмина и магнолий! Кто захочет добровольно любоваться на светлячков и огоньки в разноцветных кристаллических домиках? И почему мне до жути охота узнать, как бы отреагировал на мое отчисление один белобрысый кронфей?

Хотя… Все же очевидно. Первым делом он бы, разумеется, нарисовал дюжину-другую всяких бумажек. Протокол такой, табель сякой… Его пудингом не корми, дай только заполнить документы.

Потом бы Фабиан с вежливой улыбкой пожал руку моему отцу, а меня одарил напутственной речью. «Не забывай про музыку, не закрывай свое сердце для искусства, повторяй гаммы три раза в день после еды… Бла-бла-бла». Может, даже добавил бы скупых ректорских сожалений. Нам, мол, будет тебя не хватать, Эренида.

Но я готова поспорить на свой любимый меч, что как только мы с отцом очутились бы за воротами, Фабиан бы пустился в пляс от счастья.

— Хвала музам, это больше не моя проблема! — крикнул бы он, вытанцовывая тарантеллу. — Гуляют все! — И устроил бы такой праздник, которого еще не видывали стены фейской академии.

И как только я представила эту картину, руки сами собой сжались в кулаки. И дня ведь не пройдет, а он уже будет доводить до слез своими сонатами и ноктюрнами какую-нибудь другую студентку. Музицировать с ней будет вечерами. Смотреть на нее с улыбкой. Отчитывать. Или еще что похуже!

Ну, сами посудите: если ты не планируешь личную жизнь, то зачем тебе огромная кровать, а? Вы бы видели, с каким трудом в его особняк запихивали новый матрас. И в окна пытались, и в двери… Не такая уж я и наивная, чтобы думать, будто это только для здорового сна!

Так что же мне, вот так по доброте душевной взять — и осчастливить Фабиана своим отлетом? Ага, как же! Сам меня сюда зазвал — вот пусть и мучается до последнего курса. Тем более, что пока Шасть обитает в его камине, никаких посторонних девиц достопочтенному ректору не обломится.

— Ты ведь не улетишь? — металась по комнате Соль. — Астиль-тэй уверен, что у тебя склонность к ударным инструментам. А как они ругались за тебя с профессором Бургунди…

— Ты просто хочешь быть его единственной любимицей, да?

— Да как тебе такое в голову пришло?! — возмутилась оранжевая, но уж как-то слишком поспешно и неестественно.

Нет, я бы поняла, если бы она ревновала меня к Фабиану. Но профессор Бургунди… Сомнительный трофей!

— И потом, неужели тебе не интересно узнать, в чем заключается твоя «участь великих»?! — сменила тему Соль. — Смотри, в Фервире ты прожила до самого совершеннолетия. И пока ничего особенно великого не сотворила. Следовательно, миссия ждет тебя именно здесь. Великий лекарь Эренида Янброк… А что, звучит! Нам бы только раздобыть королевскую кровь для ясности. Как думаешь, этот лазурный парень… Как его? Нарт! Он даст пару капель? Или племянника недостаточно, и надо просить самого короля Лейгарда?

Я зажмурилась и уныло боднула оконное стекло. Орк меня за язык дернул растрепать Солианне про пророчество! Кто ж знал, что феи в такое верят?! Я рассчитывала, что мы дружно посмеемся, что оранжевая проявит сочувствие… У нее-то адекватные родители! И нате. Жажда тайн и приключений бьет из нее, как горный гейзер.

— Это все ерунда! — сказала я соседке. — И, кстати, насчет Нарта. Тебе стоит знать, что…

И в этот самый момент дверь громыхнула о стену, словно кто-то решил выбить ее тараном. Ан нет, вместо бревна на цепях мы увидели всего лишь нашего многоуважаемого ректора.

С такой помпой он еще ни разу не вламывался! Обычно деликатно стучал и добавлял свое извечное «будьте любезны», «вечер добрый»… Судя по всему, до его кронфейских ушей уже докатилась новость о моем отбытии. Не иначе, отец доложил.

Ну, что и требовалось доказать! Фабиана так расперло от радости, что он плюнул на приличия и прибежал удостовериться, что я уже пакую вещички. Вот же лицемер! Еще, главное, про музыку задвигал…

— Эри, нам срочно нужно поговорить! — выпалил ректор, и я невольно отметила, что его голос аж звенит от волнения.

— Кто бы сомневался! — Я язвительно осклабилась.

— Фабиан-тэй, мне уже гораздо лучше! — Соль вытянулась по струнке и расправила несуществующие складки на платье. — Любое наказание, я готова. Только прошу, не отстраняйте меня от уроков!

Фабиан удивленно повернулся к ней. Как будто забыл, что я живу не одна.

— Тагетти, оставь нас, пожалуйста.

— Да, но наказание…

— Три доклада… — Он осекся на мгновение, а потом исправился: — Нет. Четыре. На свободную тему. К следующему понедельнику.

От жалости к Соль у меня перехватило дыхание. За что он с ней так жестоко? В конце концов, мы обе облажались. И не то чтобы я жаждала засесть в библиотеке и помереть со скуки за пыльным талмудом, но так ведь нечестно!

Впрочем, я не учла, что у нас с Солианной очень разные представления о жестокости. И то, от чего любой нормальный студент взвыл бы, как подстреленный, заставило оранжевую просиять.

— Правда?! — спросила она, будто Фабиан вручил ей подарок. — Да, Фабиан-тэй! Конечно, Фабиан-тэй! Спасибо, Фаби…

— Я понял, — сухо кивнул ректор. — Иди.

И счастливая Соль, наконец, упорхнула, оставив нас наедине.

Воцарилось молчание. Кронфей, по всей видимости, подбирал нужные слова на прощание, а я наблюдала за ним, сидя на подоконнике и болтая ногами. Интересно ведь поглядеть, как белый обнажит свое истинное лицо!

— У нас был долгий разговор с гердом Янброком, — начал Фабиан после паузы.

Миленько! Сейчас, очевидно, навешает с три короба, как он умолял папу оставить меня в академии, а тот — ни в какую.

— Твой отец считает, что тебе лучше вернуться домой. И я пытался его переубедить, но он твердо стоит на своем.

Какая неприятность! Давай, мой возлюбленный жених, солги, как ты не хочешь меня отпускать!

— По-моему, это большая ошибка, Эри. — Фабиан будто мысли мои прочитал и действовал строго по инструкции. — Нет, я понимаю его. И понимаю, почему он так поступил. У меня нет морального права его осуждать! И я клянусь, что ничего не знал о пророчестве…

М-м-м, и ты туда же? Ну что ж, Фабиан-тэй, браво. Отличное оправдание, как по мне. Если еще приплести опасность…

— Путь феи, возможно, слишком труден для тебя. И опасен. Как говорилось в пророчестве? Устлан шипами?

Десять из десяти! И меня запугал, и сам вроде как не при делах. Забота пополам с сочувствием. Сильно! Ну а то, абы кого не берут в ректоры.

— И решать, конечно, тебе, но… — Тут Фабиан почему-то замялся и прервал достойную аплодисментов речь. — Ты скажешь что-нибудь или нет?! Сколько можно молчать?

— А что я скажу? — хмыкнула, спрыгнув с подоконника, и двинулась на двуличного гада. — Что я была о вас другого мнения? Ну, была. Это что-то меняет? Да, я ненадолго поверила, что вы разглядели во мне талант к музыке. Что вы больше не считаете меня дикаркой и головной болью. И что вы не избавитесь от меня при первом удобном случае!

— Я не… — растерялся ректор, но мне порядком надоели эти лживые фейские фокусы.

— Ох, хватит! Вы бы хоть раз, ну так, в виде исключения, признали правду! Думаете, я не понимаю, что вы терпели меня только из-за отца? — Я толкнула его в грудь. — Такой исполнительный Фабиан-тэй… Вам поручили меня взять — и оп-па! — вы даже на дуэльное поле выйти не погнушались! Победили, прикормили Шасть, меня своими сонатами одурманили… Но как только вам дали отбой — все! Прощай, Эри, счастливого полета! Так вот, позвольте вас огорчить, никуда я не лечу! Ни сегодня, ни завтра, ни вообще! Я может, из принципа поступлю в аспирантуру, и каждый день, каждую минуту буду смотреть на ваши мучения…

От этой яростной тирады у меня в легких не осталось ни капли воздуха. Я сделала маленькую передышку перед следующим заходом, как вдруг с изумлением обнаружила, что Фабиан улыбается.

Нет, вы можете в это поверить?! Я тут, значит, ору, распинаюсь, вывожу его на чистую воду, а он мне демонстрирует, какие у него зубы красивые! Нельзя было, что ли, прямо на первой лекции предупредить, что кронфеи от обычных фей отличаются абсолютным отсутствием совести?!

— И ничего смешного! — рассердилась я.

— Я не смеюсь, — ответил Фабиан, не переставая улыбаться. — Просто очень рад.

— Ну да, как же! Что не так? Я джемом испачкалась, да? — Машинально вытерла лицо ладонью.

Кронфей перехватил мою руку и легонько сжал.

— Я. Правда. Очень. Рад. Я больше всего на свете хотел, чтобы ты осталась.

Даже на дуэльном поле, когда Фабиан катал меня в пыли, я и то чувствовала себя не так беспомощно. Он вроде говорил искренне, не язвил, не подкалывал, но все же поверить ему было невозможно.

Белобрысый обезоружил меня. Снова. И я понятия не имела, как ему это удается. На сей раз даже рояль не понадобился, чтобы вывернуть мои эмоции наизнанку!

— Почему? — спросила я каким-то чужим, хрипловатым голосом.

— Я рад, что ты, наконец, полюбила это место. Что тебе здесь хорошо. Ты прониклась искусством. Стала мягче, гармоничнее… — Он будто невзначай погладил мою ладонь большим пальцем, и тысячи крошечных молний пробежали по телу и взорвались в животе фейерверком колючих искр.

— Вот еще! — выпалила, спрятав руку за спину. — Ничего я не размякла… Просто… Пророчество! Да! Я остаюсь из-за пророчества, и никого я тут не полюбила! В смысле — ничего!

— А твой отец сказал, что ты не поверила в предсказание…

— Ну, я его волновать не хотела. А вообще-то мы с Соль уже вплотную занялись пророчеством. Она считает, нам нужно пустить кровь какому-нибудь королю, так что даже не пытайтесь меня остановить!

Впрочем, Фабиан, судя по выражению его лица, и не собирался меня останавливать. Он вообще как будто не поверил: в его ледяных глазах плясали хитрые огоньки, губы едва заметно дрогнули. Ну и пожалуйста! Не стану я ему ничего доказывать!

— Если это все, то спокойной ночи! — выдала, гордо выпятив грудь. — Мне еще помогать Соль с докладами. Для нас, драконов, справедливость — не пустой звук.

— Ты станешь отличным драконом, Эри. Если захочешь. — Фабиан задумчиво склонил голову набок, окинул меня пытливым взглядом. Острым до мурашек, теплым до слабости в коленках. Я было подумала, что вот сейчас ректор меня поцелует, но… — Но фея из тебя тоже получается замечательная. Увидимся утром.

И ушел! Надеюсь, он хотя бы услышал, как вслед за ним в дверь прилетела подушка. Хотя… Только посмеялся, наверное! Вот дура! Сама виновата, что отдала стилет. А то ему бы сейчас было не до веселья! Улыбается тут, взглядами стреляет, от которых хочется то ли съежиться, то ли повиснуть у него на шее…

Нет, ректор из Фабиана все-таки негодящий. Правильный ректор должен внушать ужас. Как в драконьей академии, — мне Нарт рассказывал, — рявкнет, огнем полыхнет, бородой пошевелит — и все! Студенты ходят шелковые. А этот так и норовит залезть в душу! Поселится в мыслях, обоснуется, как полноправный хозяин. И давай туда-сюда расхаживать перед глазами, поигрывая мраморными бицепсами!

Вечером мне удалось кое-как отвлечься: совесть не позволяла бросить Соль с докладами. Да и тему она выбрала любопытную — не «Терцквартаккорд в раннем барокко», а «Пророчества и их влияние на судьбу».

— Совместим приятное с полезным! — объявила Соль, плюхнув передо мной стопку ветхих книг.

Ну, насчет приятного она погорячилась, — от витиеватых фраз у меня слезились и слипались глаза. Если есть аллергия на пыль, то почему бы не признать существование аллергии на занудные фейские книжки?

Чтоб вы понимали, ни одна ученая фея не способна изложить свою мысль предложением короче, чем в полстраницы. «Ее величество королева Лиэнна, которую в Тайфо также называли Лиэнной Милосердной или Лиэнной Светлейшей, дочь королевы Белины и внучка королевы Самойи, которая прославилась тем, что внесла запрет на использование магии внушения лицами, не занимающими соответствующую должность, а позже ввела лицензии для фей поэзии…»

Немудрено, что периодически я впадала в отчаяние и порывалась вышвырнуть ту или иную книгу в окно и подпалить в полете. Благо, у меня была Соль, и она объясняла все доступно. Почти.

— Лиэнне напророчили, что ее убьют два отражения ее самой. И тогдашние придворные феи валили все на зеркала. Их убрали из кронфейского дворца, все до единого. А потом Лиэнна погибла при родах двойни. Видишь, все же понятно! — Соль ткнула в строчку. — «Кронфеи-близнецы Аваэль и Анаэль, которые впоследствии правили рука об руку в течении ста тридцати лет и написали множество целительных симфоний, таких как: симфония для рояля с оркестром фа диез минор, симфония для гобоя с оркестром до мажор, вошедшая в обязательный сборник лекаря под названием «Зубная услада», и, разумеется, знаменитая симфония для флейты…»

— Хватит! — взмолилась я. — Читать я и сама умею. В чем суть?

— В том, что они были похожи на мать, как две капли воды. То есть, как отражения… — Соль пододвинула к себе тетрадь и поставила очередную галочку. — Ну вот, видишь! Из тех пророчеств, что мы разобрали, сбылись все.

— Ага, только больно уж изощренно! И смысл стал понятен уже после того, как они сбылись! — Я откинулась на спинку стула и закатила глаза. — Проще уже расслабиться и ждать, пока на меня прольется какая-нибудь кровь. Ну, или ясность…

— Ты что?! — оскорбилась Соль. — Вот так просто сдашься? Я же могу войти в историю, как первая фея, истолковавшая пророчество заранее!

Мне это все, наверное, показалось, да? Померещилось от усталости? Чтобы по моей голове пытались войти в историю…

— Мы! — исправилась оранжевая, наткнувшись на мой недовольный взгляд. — Мы можем прославиться! Тебе же суждена великая участь! Так вот она! Сама посуди: лучшие придворные умы не смогли, а мы…

— Мы-мы… — передразнила я. — Мы с тобой расслабляющую элегию уже сыграли так, что всю академию пронесло! Хочешь играть в великого ученого — на здоровье, но без меня! Лети вон в гильдию верховных магов, может, там и про тебя пророчество завалялось. «Фея-скрипачка, чердак набекрень, которая верит во всякую хрень…»

Уж не знаю, почему, но Соль мои поэтические потуги не оценила. Таких круглых глаз я еще ни у кого не видела!

— Набекрень?! — обиженно взвизгнула она. — Вот так, да?! А я думала, мы подруги! Я для нее стараюсь тут… Да и пожалуйста! Больше я тебе помогать не стану!

— Огненный владыка, ты все-таки услышал мои молитвы! — съязвила в ответ.

И все. На этом наше короткое перемирие с Соль закончилось. Мы вернулись в прежние времена холодной войны: оранжевая объявила мне бойкот, а я старалась даже не смотреть в ее сторону. Улеглась в кровать, накрылась одеялом и повернулась к стенке.

Уснуть мне удалось не сразу. Солианна демонстративно громко шуршала страницами, скрипела пером, — ваяла свои доклады. Что ж, охота пуще неволи. Меня вот пророчество нисколько не беспокоило, да и о славе толкователя пророчеств я никогда не мечтала.

Мои мысли опять завертелись вокруг Фабиана. Я даже успела пожалеть, что поссорилась с Соль: она хотя бы не давала мне думать про ректора.

Правда ли он обрадовался, что я остаюсь? Или его тоже зацепила история с моей «великой участью»? Может, все же вернуться в Фервир, пока не поздно…

Зыбкое марево сна окутало меня незаметно. Вокруг были все те же стены и та же мебель, но освещение внезапно стало каким-то багряным. За окном повисла кровавая луна, звуки стихли, безмолвие нервировало и давило на уши.

Я подошла к окну и увидела, что сад опустел. Ни фей, ни домов, ни даже растений. Только гладкая, как морской валун, земля — и одинокая неподвижная фигура. Мужской силуэт.

Он стоял далеко от меня, но почему-то я не сомневалась, что это Фабиан. Позвала его — и он не шевельнулся. Взобралась на подоконник, материализовала крылья, спрыгнула… И вдруг услышала чей-то голос. Женский, гортанный. Самое странное — доносился он изнутри меня, как будто бы говорила я — и в то же время кто-то другой.

— Он сбивает тебя с пути, — сказал голос. — Он нам не нужен! Забудь его.

— Ты кто? — спросила про себя.

— Главное — кто ты. Мы должны убить его, Эри. Давно пора. Ну же, сделай это!

— Назови свое имя!

— Ты искала меня, помнишь? Теперь ты готова. Просто попроси нашего владыку… Стань собой!

Я летела к Фабиану, и чем ближе подлетала, тем сильнее жгло в груди. Сначала было такое чувство, словно я проглотила маленький уголек, но он разгорался, превращаясь в полноценное пламя.

Об этом ощущении мне часто рассказывали. Я жаждала испытать его однажды, то верила, то теряла надежду… Внутренний дракон. Неужто я обрела его?! Неужто я смогу обратиться?

— Фабиан! — крикнула отчаянно.

Вот тогда-то он, наконец, обернулся. Заметил меня — и отшатнулся в немом ужасе.

— Это же я… — попыталась объяснить, но вместо слов из горла вырвался рев — и мощный столп розовато-красного огня.

Мои руки стали когтистыми лапами, тело покрылось чешуей, во рту появился горьковатый привкус пепла. А когда огонь потух, я снова смогла увидеть Фабиана.

Кронфей лежал на выжженой земле, взгляд его остекленел, в груди зияла обугленная дыра.

— Ты молодец, — довольно прошептала внутренняя драконица. — Пролила королевскую кровь. Теперь мы вместе…

— Нет! — заорала, силясь вернуть человеческий облик. — Фабиан! Фабиан, пожалуйста!

Обливаясь холодным потом, я подскочила на кровати. Протерла глаза, жадно глотая воздух. Приснится же такое! Тряхнув головой, хотела уже улечься обратно, но реальность подготовила сюрприз похлеще, чем самое больное воображение.

Возле моей постели сидел отец. Я слишком хорошо его знаю, и поэтому моментально поняла: утро не будет добрым. Этот прищур, эта морщинка, залегшая между бровей, и подергивающаяся мышца на скуле…

— Значит, это правда, — утвердительно произнес папа. — Фабиан.

— Что Фабиан? — уточнила осторожно.

— Я даже слышать не хочу, что тебе там снилось, и почему ты самым бесстыжим образом выкрикиваешь его имя на все общежитие.

— Да это был кошмар!..

— Кошмар, Эри, только начинается! Ты вообще собиралась рассказать, что выходишь за него замуж?!

Глава 16

Вам когда-нибудь казалось, что вас вытолкнули из собственного тела, заперли в банку, и за происходящим вы наблюдаете сквозь толстое стекло? Причем без малейшего шанса хоть как-то повлиять на события?

В детстве мы с Нартом частенько ловили мотыльков и стрекоз и вот так сажали в банку. И я совершенно не понимала, почему маму это ужасно злит.

— Они живые существа! — с укором говорила она. — Им нужен воздух, нужен полет. Знаете, как им плохо здесь?

Теперь вот я знала. Попробовала сама — и мне не понравилось.

Отец усадил меня на веранде у Фабиана, а сам зашел внутрь. Один.

По пути я и так, и эдак пыталась выяснить, кто ему разболтал про помолвку. Оправдывалась, отрицала все, каялась, спорила… Без толку. Меня тащили, как плуг по борозде, и вполне возможно, я даже вспахала каблуками дорожку, — отца ничто не останавливало.

— Это Солианна, да? — лихорадочно предположила я. — Она врет! Мы поссорились вчера, вот она и мстит! Если хочешь знать, она чокнутая. Абсолютно! Помнишь одноухого Дорна? Ну, который сам с собой разговаривал и утверждал, что в его комнате живут огнедышащие кролики? Так вот, Соль еще хуже! Ни за кого я замуж не выхожу!

Стена молчания.

— А-а-а! Это Нарт! — Осенило меня. — Так ему тем более верить нельзя. Он же сын Тарвина, пап! Эти золотые со своими интригами… Ни стыда, ни совести! И вот знаешь… Кажется, я припоминаю, что подшутила над ним… Пап!

Нет ответа.

Только у ректорского особняка отец обернулся, смерил меня взглядом, полным разочарования, и добил окончательно:

— А я-то думал, ты повзрослела! Сиди здесь и не отходи ни на шаг!

С этого момента моя судьба вершилась там, за высокими окнами. Я беспомощно смотрела, как Фабиан с отцом что-то обсуждают, как папа марширует взад-вперед по комнате, а Фабиан слушает и кивает со своим извечно невозмутимым лицом. Это его коронное выражение: «Вас что-то беспокоит. Хотите поговорить об этом?»

Сначала я пыталась читать по губам. Как выяснилось, этому тоже надо учиться! Выходила сущая белиберда:

— Меня не победили! — якобы орал папа. — Я имею пальцы стать, я — холодец!

Осознав, что истинный смысл ссоры от меня ускользает, я решила подслушать. Подкралась к двери, дернула ручку. Бесполезно! Тогда я вытащила шпильку, засунула в замочную скважину, чтобы подцепить язычок, но проклятая железяка погнулась, да еще и намертво застряла.

На этом я тоже не сдалась. Двинулась к окну, пригнулась, навострив уши… И яркая вспышка чуть не ослепила меня.

— Орчий потрох! — взвыла, зажмурившись.

Если отец спалил Фабиана, никогда не прощу! Уйду жрицей в храм муз, выброшу меч, алебарду, стилет, шпагу, щит, кортик, моргенштерн, тесак, двуручник, рапиру, — все папины подарки в жерло вулкана. И не верь после такого в вещие сны! Ректора убил дракон, пусть и не мой. Но из-за меня же!

Впрочем, когда радужные пятна исчезли, выяснилось, что Фабиан вполне себе жив, а отец не имеет никакого отношения к вспышке. Точнее, имеет, но опосредованное: он всего-навсего швырнул в стекло Шасть.

Ящерица обиженно дымилась на подоконнике. Видно, вылезла со своими едкими замечаниями в неподходящий момент, и папа чутка не рассчитал. Забыл, что окно заперто.

Отлично! Мало мне было помолвки, так теперь он и про саламандру знает.

Заметив меня, отец помрачнел, — хотя, казалось бы, куда еще мрачнее? — и задернул шторы.

Меня лишили даже статуса наблюдателя.

Ну, ясно. Про фейскую академию можно забыть. «Твой выбор», «тебе решать» — больше ничего подобного я не услышу. Если повезет, лет через тридцать меня все-таки выпустят из подземелий Фервира. Боевые навыки я к тому времени, конечно, растеряю. Воина из меня уже не получится. Зато, быть может, рябой Грэт разрешит иногда помогать ему в кузнице. Ну, или Морк позволит чистить его мечи… И все из-за какого-то поцелуя!

На меня накатило бессилие.

Я редко молилась. Если уж и обращалась, то исключительно к огненному владыке.  А сейчас вот впервые попробовала воззвать к музам. Не потому, что уверовала, и уж точно не потому, что ждала от них помощи.

Нет, молилась я не за себя, а за Фабиана. Он ведь не рядовой фей, он принадлежит к королевскому роду. Должно же у муз заваляться для высокопоставленных почитателей немного милости!

— Дорогие музы. Я не совсем фея… — начала неуклюже, стараясь не обращать внимания, как Шасть бьет хвостом в стекло. — И я, наверное, не особо заслуживаю помощи… Но давайте начистоту: Фабиан Магнолли — он-то не виноват! Если кого и спасать, то его. Будь я на вашем месте, я б ни за что не дала ему умереть. Вот кому будет легче, если папа казнит его, а? Кто наставит этих крылатых дурилок вроде Соль на путь истинный? Я знаю, Фабиан вам нравится. Вы же женщины! И не слепые вроде! Чего вам стоит? Немножко магии! Просто защитите его! Пожалуйста!

— И с кем это ты разговариваешь? — прервал мою усердную молитву суровый голос отца.

Я вздрогнула и расправила плечи, словно не на веранде находилась, а на военном полигоне.

— Я это… Молилась просто… Огненному владыке! — соврала, скрестив пальцы за спиной.

Если отец решит, что вдобавок к остальным грехам я изменила нашему божеству, то подземельями я уже не отделаюсь. Разделю плаху с Фабианом, как пить дать!

Однако отец внезапно расплылся в улыбке и довольно кивнул.

— Твои молитвы были услышаны. Огненный владыка в беде не оставит! Я еще сомневался в своем решении, но теперь ясно вижу: это был Его промысел! — И он благоговейно возвел глаза к небу.

У меня аж челюсть отвисла. Какие-то полчаса назад отец был в настроении палача, и вдруг, откуда ни возьмись, умиротворение, которое не каждому жрецу удается обрести.

Причин могло быть только две: либо Фабиан все-таки мертв, либо исполнил чудодейственную мелодию на рояле. Но что-то музыки я никакой не слышала!

Я опасливо заглянула отцу за спину и с облегчением выдохнула. Фабиан был цел и невредим. Ни подпалин, ни кровоподтеков, ни слез. Зато Шасть вела себя очень загадочно. Металась за оконным стеклом, таращила глазки-бусинки, показывала хвостом в сторону, размахивала лапками, как крыльями — и снова начинала носиться, как ужаленная.

И что это должно означать? Мне надо бежать? Улетать немедленно? Но почему? Отец вроде успокоился… Наверное, Фабиан признался во лжи, а честность обычно вызывает уважение.

— Пойдем, Эри! — Папа кивнул на дверь особняка. — Обсудим детали свадьбы. С мамой я дома переговорю, но, думаю, лето ее устроит.

Я резко остановилась, будто наткнулась на невидимую стену.

— Свадьба? — пробормотала ошарашенно. — Летом?..

— А что тебя смущает? — удивился папа. — Жара? Ну, можно чуть раньше. Главное — чтобы ты экзамены успела сдать. Это условие твоего будущего супруга.

И тут до меня дошло. Со скрипом, но я, наконец, осознала, что случилось. Дурацкое вранье про помолвку перестало быть враньем. Меня по-настоящему, вот прям взаправду собрались выдать замуж! За Фабиана!!!

А-а-а!

Я покосилась на «будущего супруга», потом взглянула наверх, в небо. Проклятые музы… Коварные, жестокие изуверы… То есть, изуверки! Это так вы решили защитить Фабиана, да?! Гениально! Его защитили, а меня уничтожили. Да чтоб я еще хоть раз вам помолилась!

— Эри! — обеспокоенно окликнул меня папа. — Ты в порядке? Бледная какая-то…

— Думаю, она просто не ожидала, что вы так легко согласитесь, — вмешался Фабиан, приобняв меня за плечи, и незаметно, почти беззвучно выдохнул на ухо: — Я все объясню позже.

— Поверить не могу, что ты боялась признаться! — посетовал отец, пока я на негнущихся ногах проходила в гостиную. — Я же не изверг какой-то! И всегда желал тебе счастья. Конечно, меня взбесило, что ты утаила такую важную вещь… Но Фаби прав, у этого союза много преимуществ.

Фаби. Разве не очаровательно? Это ж на чем надо было прокатиться по ушам папы, чтобы он присмирел и превратился в сюсюкающую тетушку?

Нет, жизнь ничему меня не учит. Знала ведь, что ректор хитер! Сама пала жертвой его дипломатических талантов, и все равно каждый раз удивляюсь! По-моему, устоять перед обаянием Фабиана может только слепоглухонемой, и то не факт.

— А вы неплохо смотритесь вместе! — продолжал папа, вальяжно устроившись в бархатном кресле. — Когда вчера профессор Бургунди заявился ко мне на ночь глядя и начал обвинять, что я рушу твою жизнь, я принял его за умалишенного. Ну как я мог запретить тебе выходить за ректора, если вообще ничего не слышал ни про какую помолвку? А потом вся картинка сложилась. Я понял, почему ты была такой нервной, зачем устроила цирк в столовой… Эри-Эри… — Он качнул головой. — Куда делось наше взаимное доверие? Надо было сразу поговорить по душам!

— Вы правы, герд. Бесконечно правы! Простите, что так вышло… — Фабиан не отпускал меня ни на секунду, словно боялся, что я испорчу ему всю игру. — Мы с Эри боялись, что вы будете против свадьбы.

— Тем более, что никакой свадьбы… — попыталась влезть я, но ректорская ладонь предупреждающе сжала мое плечо.

— И вчера вы сказали, что хотите забрать ее… — актерствовал Фабиан. — Я был в отчаянии. Сами понимаете, после такого просить руки вашей дочери… Я не решился. Думал, что потеряю ее. Видимо, на эмоциях я не так выразился, Бургунди тоже накрутил себя…

Никогда, слышите, никогда не связывайтесь с кронфеями! Они способны любую ситуацию ловко вывернуть наизнанку и обернуть в свою пользу. Вы и глазом моргнуть не успеете, а уже будете плясать под их волшебную дудочку. Ну, или, как в моем случае, под рояль.

Я стояла посреди гостиной в объятиях Фабиана, а ощущение было такое, словно я камнем лечу с оврага со связанными за спиной крыльями. Ни дернуться, ни трепыхнуться, — просто безропотно ждать встречи со смертью.

— Эйлин всегда убеждала меня, что породниться с кланом золотых — отличная идея, — поделился отец с Фабианом. Меня-то уже никто в расчет не брал! — Эри знает Нарта с детства, он — ее… Мы даже с Тарвином это обсуждали. Но он первый счел, что его сынок достоин лучшего! Вот пусть теперь кусает локти, предатель. У Нарта какая-то там обычная феечка, а моя дочь выйдет за ректора из рода Аэды!

Если до этого момента у меня в груди еще теплилась надежда соскочить, то теперь и она погасла. От затеи уесть Тарвина Гульдброка папу никто не отговорит!

— Нарт разве женится? — изумился ректор.

— Так же, как и мы! — ответила, красноречиво округлив глаза. — Пап, давай не будем торопиться. Фабиан, конечно, замечательная партия… Но я хочу доучиться и…

— Ну вот, поэтому лето — идеальное время! — Отец хлопнул себя по ляжкам и встал. — Полечу, обрадую Эйлин…

— Нет, доучиться до конца! — Я вывернулась из цепких рук Фабиана и преградила папе дорогу. — До самого последнего курса. Аспирантуры. Бургунди считает, что у меня есть потенциал! Я могу стать великим воином! Но только если меня не будут отвлекать от учебы. Свадьба, гости всякие, платья… Столько хлопот!

— В этом есть резон, — неожиданно поддержал меня Фабиан.

— И правда… — задумчиво протянул отец, но тут же снова просиял. — А я Эйлин попрошу! Твоя мама обожает праздники! Если уж на то пошло, лучше нее торжество все равно никто не устроит! Так что учись-старайся, не забивай голову церемонией. Мы даже сами подадим заявку в гильдию верховных магов!

Стены гостиной пошатнулись, пол чуть не ушел из-под ног.

— Нет! — выдохнула, попятившись. — Нет, пап, это очень быстро!

— Дольше вы все равно не продержитесь, — снова огорошил меня папа. — Скажу по секрету: мы с твоей мамой еле дождались свадьбы. А между вами с первой встречи искры летают! Надо было сразу догадаться, когда ты в него ножом метнула… Ох, и романтика! Будет, что внукам рассказать! — На этом отец заговорщически подмигнул Фабиану и ретировался.

И сразу же после хлопка входной двери послышалось шипение Шасть:

— Ну вс-с-се, белобрыс-с-сый. С-с-сейчас тебя будут убивать.

Как обычно, саламандра попала в самое яблочко.

— Эри, послушай, все в порядке! Да, ситуация немного вышла из-под контроля… — начал Фабиан, почуяв скорую расправу.

— Немного?! — прорычала сквозь зубы. — Это ты называешь «немного»?! Я не выйду за тебя! Я стану вдовой еще до брачных обетов!

Материализовала крылья, смахнув с комода вазу с яблоками, и они запрыгали по комнате, словно разбегаясь от меня. И Фабиану бы стоило взять с них пример, но он не двинулся с места.

— У меня не было другого выхода, Эри, — текучим, как свежий мед, голосом произнес кронфей.

— Свадьбы. Не. Будет! — отчеканила я. — Как тебе такой выход?! Прямо сейчас ты идешь к моему отцу и произносишь три простых слова. Признаешься, что соврал насчет помолвки, или я… Я… — У меня изо рта вырвалось розоватое пламя.

— Если я признаюсь во лжи, мне придется объяснять, откуда она вообще взялась. — Фабиан даже не попытался увернуться от огня. — Ты понимаешь, что будет, если отец узнает про твой поцелуй? Нет, я могу взять вину на себя. Пусть меня уволят, плевать! Но он тебя все равно заберет. Именно тогда, когда магия музыки проснулась!

— Ага, и мне теперь ради музыки стать твоей женой?! И спать с тобой тоже ради искусства?

— Разве это такая страшная жертва? — Фабиан изогнул бровь, а я аж пламенем поперхнулась.

Нет, сон все-таки был вещим. Почти. Убить я его, определенно, убью, испепелю без колебаний, вот только жалеть об этом не стану!

— Тихо-тихо, я пошутил! — он перехватил мои руки у самого своего горла. — Эри, ну перестань. Через пару недель расторгнем помолвку — и все.

— Ты то же самое говорил тогда! И что? Дальше только хуже! — Я дернулась, но Фабиан держал меня крепко. — Мама начнет шить платье, ты скажешь, что ее нельзя расстраивать… Что архимага для церемонии уже вызвали… Тебя что, вообще это не пугает?!

— Нет.

На долю секунды мне даже расхотелось убивать.

— В смысле?!

— Эри, в жизни есть много страшных вещей. Голод, смерть, война… Но перспектива стать твоим мужем в этот список не входит. Я знаю, что мы не поженимся, знаю. И прекрасно понимаю, что не подхожу тебе. Но ты… — Он бережно поправил мне выбившийся локон.

— Что?! — не стерпела я.

Фабиан не ответил. По крайней мере, не словами, — он поцеловал меня. Я совершенно этого не ждала, а потому не успела ни оттолкнуть, ни укусить, ни даже окатить его огнем.

Его теплые губы прижались к моим, стирая злость и возмущение. Изысканный и соблазнительный аромат магнолий заполнил всю меня целиком, вкус василькового чая забрал остатки здравого смысла.

Фабиан был так нежен! Сердце скрутилось в канат, истекая кровью. Никто и никогда не прикасался ко мне, будто я сделана из тончайшего хрусталя. Глупо, непривычно, странно… Но, мамочки, до чего же приятно!

Я прижалась к Фабиану, требуя больше ласки. Жадно вобрала его язык, потерлась грудью о мраморное тело, запустила пальцы в белоснежные, идеально уложенные волосы. Я хотела, чтобы он показал мне себя настоящего! Не эту маску безупречного ректора, а мужчину. Хотела, чтобы он перестал, наконец, играть в свои дипломатические игры. Если я нужна ему, мог бы так и сказать! А еще лучше — показать. Действием! Вот как сейчас. Покрывать поцелуями шею, чтобы я содрогалась от удовольствия, гладить спину… И — о, да! — пониже… Откуда он знал, что мне так понравится? И какого орка не делал этого раньше?

Когда до меня донесся мужской кашель, я уж решила, что это Фабиану не хватило воздуха от наших затяжных поцелуев. Но кронфей отстранился, и стало ясно: кашлял не он.

— Слишком быстро, значит?! — язвительно протянул папа, прислонившись к косяку. — Ну-ну. Кажется, свадьбу лучше не откладывать.

— Герд Янброк, мы… — хрипло начал Фабиан, но отец вскинул руку, не дав ему договорить.

— Я понял, отмечаете. Но, ради этих ваших муз, держите себя в руках! Это моя дочь как-никак! И брачных обетов вы пока что не принесли!

Я вспыхнула до кончиков ушей. Стыд буквально сжигал меня изнутри, еще немного — и кучка тлеющих углей украсила бы ковер Фабиана.

— Эри, приведи себя в порядок, — бросил папа. — У тебя еще занятия сегодня, ты же у нас так рвалась к учебе! — И он уже собрался выйти, но вдруг обернулся. — Ах, да, чуть не забыл. Я же не просто так вернулся! Судя по всему, ее величество Аэда пока не знает о свадьбе? Так вот, чтобы больше не было никаких недопониманий, мы вместе ей сообщим. Фабиан, отправь ей бабочку и договорись об ужине. И будь добр, позаботься, чтобы моя дочь не явилась туда на сносях! Это не только ее честь, это честь железного клана!

Профессор Бургунди, отец, и теперь еще королева фей. Интересно, есть на свете еще хоть кто-нибудь, кто не собирается выдать меня за Фабиана?! И какого орка, скажите на милость, этот крылатый искуситель смотрит на меня, чуть не лопаясь от радости?

На долю секунды я представила себя в нарядном платье, величественного архимага и Фабиана в парадном сюртуке. Хотя… У него любая одежда напоминает парадную. Даже халат годится для приема у королевы!

От сцены, возникшей в воображении, волоски на загривке встали дыбом, а по спине пробежался холодок. Но неужели все и впрямь зайдет так далеко?! Я не могу выйти замуж, не могу! Или все-таки… Нет! Я — воин, а не невеста!

— Мы должны все исправить! — объявила Фабиану. — Немедленно!

— Ну… — Он пригладил прическу и поправил воротник, вернувшись к привычному образу эталонного ректора. — На самом деле, встреча с моей сестрой нам только на руку. Только действовать придется сообща. — Тут Фабиан замялся и лукаво прищурился. — Разумеется, если ты не хочешь, чтобы свадьба состоялась.

Глава 17

Фабиан Магнолли

Любой обыватель скажет: манипуляции — это плохо. Даже огненная саламандра, само олицетворение зла, и то осудила Фабиана.

— Гнус-с-сный манипулятор, — объявила она, икнув искрами после сытного ужина. — Прос-с-сто скажи, что хочешь быть с-с-с Эри, и не мороч-ч-чь голову ни с-с-себе, ни с-с-сестре.

Проблема в том, что Фабиан не относился к категории «любых обывателей». Прежде всего он был педагогом, и знал, что тактика прямоты зачастую дает сбои. Да, для истинных учителей манипуляции — это отдельный вид искусства.

Конечно, Фабиан мог честно признаться Эри, что она сводит его с ума. Что после поцелуя Фабиану было физически больно отстраниться от нее, что без Эри он чувствует себя дохлой камбалой. И жизнь кажется пресной, никчемной и унылой.

Да что уж греха таить, он хотел поцеловать розовую еще тогда, в общежитии! Она обрушилась на него с обвинениями, а Фабиан только любовался, как пылают от гнева ее щеки, как горят огнем глаза… И радовался, как блаженный, что она никуда не улетает.

В тот раз музы уберегли его от необдуманного шага. Сегодня — нет. Эри упомянула брачную ночь, Фабиан не удержался от искушения поддеть ее. И дальше — туман. Сладость девичьих губ, дразнящая упругость тела, острые пики грудей, аромат горькой полыни… Очнулся кронфей, только когда на пороге возник недовольный отец «невесты».

И Фабиан будто протрезвел. Он взглянул на ситуацию со стороны, с высоты фейского полета, — и ужаснулся.

Все, что когда-либо делала Эренида Янброк, она делала только ради отца — или наперекор ему. То доказывала, что может быть драконом, то бунтовала, требуя внимания, то хотела разозлить. Ее мучала одна-единственная боль — она никогда не станет полноценным драконом. И пусть даже Рондар ничего ей не говорил об этом, любой ребенок невольно сравнивает себя с родителями. Каждый в глубине души мечтает походить на своего кумира во всем. А кумиром Эри всегда был ее папа.

В последнее время розовая только-только начала делать первые шаги на пути к самостоятельности. Постепенно открывала свою фейскую сторону, присматривалась, изучала, принимала… И тут снова визит отца. Он вернулся — и как будто не было никакого прогресса! Пророчество, неожиданное проявление дара, выбор между боевой музыкой и целительской, еще и свадьба до кучи.

Куда ей столько всего?! Примешивать к этому еще и собственные чувства было бы настоящим преступлением. Эри стала Фабиану очень дорога, даже слишком. И именно поэтому он не хотел давить на нее. Пусть сначала в себе разберется без посторонних вмешательств, а уж потом, со временем… Хотя…

Скорее всего, со временем она только прозреет. Это сейчас Фабиан привлекает ее, потому что розовая, как мотылек, тянется к мужскому авторитету. Неспроста ведь их первый поцелуй случился, когда Эри узнала про битву под Аурвиром! Образ идеального воина-отца пошатнулся, выяснилось, что ведущую партию в битве исполнил оркестр Фабиана, — и она тут же кинулась к ректору. Эри может казаться, что она хочет его, но это не любовь, нет. Она пока не в состоянии принимать взвешенные взрослые решения.

Взять, к примеру, ее занятия. Сразу после отлета отца Эренида без тени сомнений пошла и записалась на урок к Астилю Аконитти.

Фабиан опешил. Не ожидал от нее такой рассудительности! Он был уверен, что Эри взбесится от одного слова «целительство» — и вернется к Бургунди осваивать скрипку. Но тут вдруг она осознала, что спасение жизней — это тоже героизм, это важно ничуть не меньше, чем боевые искусства…

А потом, вечером, Эри объяснила свой поступок. Взвешенное решение? Как бы не так!

— Бургунди все растрепал отцу! Старый мухомор! — презрительно фыркнула она. — Вот пусть теперь хоть три мешка канифоли съест, я больше скрипку в руки не возьму! И вообще: Аконитти — душка.

Вот и вся история. Упрямство, помноженное на мстительность. Да даже если бы Фабиан и решил связать с Эри свою судьбу, розовой-то как об этом скажешь? Просто встать на одно колено и предложить руку и сердце? С большой долей вероятности, она заберет и то, и то. Причем, буквально: стилет-то Фабиан не так уж далеко и спрятал!

А как быстро Астиль-тэй занял почетное место ее кумира? Если из кабинета Бургунди Эри обычно выходила мрачная, молчаливая, с пунцовыми ушами и тяжелым свинцовым взглядом, то главный лекарь расположил к себе драконицу моментально.

Один урок. Один!!! И она уже весело щебечет, с аппетитом уплетает печеные яблоки с медом и корицей и на всю столовую рассказывает, какой «Аконитти — душка».

— Он вообще не давит! Ни разу не отругал! — вещала она Нарту, но невольными слушателями стала чуть не половина студентов, включая ректора. — Только хвалит и подбадривает. Ты, говорит, гений с твоим-то чувством ритма! И ничего, что я царапину не заживила, а сильнее разрезала. Зато у раны такие края ровные!

А Фабиан вяло возил вилкой еду по тарелке и в очередной раз убеждался в своей правоте. Эри просто тянет к любому авторитетному мужчине. Астиль Аконитти хоть и не воин, но выставить себя героем умел всегда!

Свадьбу надо было отменять, и способ провернуть это Фабиан видел только один — старые-добрые манипуляции. Переубеждать железного дракона в открытую было столь же бесполезно, сколь уговаривать Эри не бросать скрипку. Ну, или звать замуж. Что дочь, что отец — те еще упрямцы.

И самое ужасное — сестра Фабиана была слеплена ровно из того же теста. Приди к ней и попроси о чем-то, получишь строго противоположную реакцию. Ну, еще бы! Королева все решает сама, последнее слово всегда за ней, никто не указывает Аэде. Указывать — это исключительно ее прерогатива!

Поэтому Фабиан придумал план. Очередной. Да, пока все его планы, в которых так или иначе была замешана Эри, давали сбой. Но раньше-то кронфей не посвящал в них драконицу! Может, если они выступят единым фронтом, — кажется, так принято выражаться у воинов? — то все, наконец, получится?

Аэда пригласила всех во дворец на званый ужин через две недели. Фабиан знал сестру очень хорошо и сразу понял: она устраивает не просто скромную трапезу в семейном кругу. Будь это так, Аэда не стала бы тянуть, а прислала бы бабочку в духе «Прилетайте завтра!»

Два недели — именно столько нужно для подготовки небольшого торжества гостей эдак на тридцать. Не бал на день муз, но и не рядовой ужин. Просто Аэда до дрожи обожала мероприятия, на которых можно побыть королевой во всех смыслах. Красиво спуститься по парадной лестнице, ловя восхищенные взгляды подданных. Надеть тончайший сверкающий шлейф, сотканный специально под ее крылья. «Выгулять тиару», — это слова самой Аэды.

У нее давненько не было повода. Судя по всему, она сочла визит железного герда достаточной причиной, чтобы развеяться и поблистать. Фабиан не сомневался: помимо него, Эри и четы Янброков на ужине будет как минимум дюжина советников, еще, вероятно, глава фейгвардии с супругой, несколько старших жриц и пяток министров. Идеальная компания!

Хочешь манипулировать королевой, делай это на виду у ее приближенных.

— Ты уверен, что у нас получится? — недоверчиво спросила Эри, когда Фабиан впервые озвучил свою идею.

После поцелуя розовая плюнула на субординацию и наедине обращалась к нему на ты. И это, конечно, резало ректорский слух, но кронфей понимал, что сам виноват. Мог бы сдержаться!

Благо, у него было две недели, чтобы поупражняться в самоконтроле: он договорился с Эри, что каждый вечер она будет заглядывать в его особняк и готовиться к роковому приему у королевы. Она и раньше приходила навещать Шасть, но тогда Фабиан не мешал их общению. А теперь вот Эри заявлялась по его душу. Репетировать, репетировать и еще раз репетировать. Концерт для Аэды должен был пройти без фальши!

— Получится, если сделаешь все, как я говорю, — ответил Фабиан, устроившись за роялем.

И не потому, что собирался играть. Даже не потому, что жесткий фортепианный стул удобнее любимого мягкого кресла, — скорее, наоборот. Просто ректор использовал инструмент в качестве щита, прятался за ним от розовой, чтобы ненароком снова не наброситься на нее оголодавшим тигром. Хотя, орк подери, хотелось! Она вальяжно раскинулась на диванчике для гостей, позволяя саламандре беспрепятственно бегать по телу.

Платье платьем, но воображение Фабиана работало по полной, причем в крайне опасном направлении. Вот сейчас Шасть чихнет. Одна искра, ткань вспыхнет, как тогда, в Фервире… И все! От наряда не останется и следа! Фабиану, разумеется, придется тушить пожар, помогать Эри раздеваться… Пресвятые музы, за что?!

— Платье надо снять! — выпалил Фабиан неожиданно и для розовой, и для самого себя.

— А? — нахмурилась драконица, а ее саламандра встала удивленным столбиком.

— Не рановато ты с-с-собрался ее раз-з-здеть? — прошелестела ящерка. — С-с-свадьба ещ-щ-ще не с-с-состоялась!

— Я не об этом, — исправился Фабиан. — На приеме у моей сестры Эри не должна быть в платье.

— А как мне туда идти — голой, что ли? — розовая скривилась. — Хотя… Тогда Аэда точно запретит свадьбу. Перед папой только неудобно немного, но, в целом, думаю, смогу. Трусы тоже снимать придется?

Иногда ректор впадал в обманчивую самоуверенность и думал, что знает Эри вдоль и поперек, что она уже не загонит его в тупик. Но нет, она загоняла. Со своей обычной непосредственностью.  Как ляпнет что-то — так хоть стой, хоть падай! Голой… И откуда это стойкое ощущение, что она нарочно его мучает?

— Голой — это уже слишком, — хрипловато отозвался ректор. — Мы хотим рассердить Аэду, а не убить! Брюк будет вполне достаточно.

— Брюки… И все? Странный у тебя план. Какая вообще разница, что я надену на ужин? Причем тут свадьба?

Фабиан вздохнул и принялся терпеливо рассказывать Эри про придворные порядки. Про то, что правила кронфейского этикета гласят: девушки должны быть в платьях. Это в Фервире на подобные вещи смотрят сквозь пальцы, а в Тайфо могут счесть оскорблением.

— Вот представь, что один из ваших воинов… Морк, например, пришел на торжество твоего отца в юбке и туфельках.

Эри задумчиво закусила губу, а потом расхохоталась, обнажив ровные жемчужные зубки. Шасть так и вовсе сползла с хозяйки, шлепнулась на ковер и от смеха зашлась в агонии.

— Поч-ч-чему мы с-с-сами не с-с-с-ообразили? — стонала саламандра, задыхаясь.

— Надо будет нарядить его, как вернемся на каникулы! Мамочки… — Эри отерла слезы. — Прости, я представила, как папа будет орать… Да Морка после такого отправят служить на границу и запретят вообще появляться в наших пещерах!

— Вот видишь? — довольно улыбнулся Фабиан. — Одежда имеет значение. Моя сестра орать, конечно, не будет, но ни за что не позволит тебе стать членом нашей семьи. Поэтому тебе нужно сшить парадный брючный костюм. В идеале — красный.

— Красный?!

— Этот цвет максимально не сочетается с твоими волосами. У Аэды тонкий вкус, она вообще предпочитает мягкие приглушенные оттенки. Красное пятно за столом будет бросаться в глаза и ужасно ее раздражать.

Если что Эри и умела лучше всех, так это выводить окружающих из себя. Причем, сама она была об этом осведомлена и даже как будто гордилась своим талантом. Фабиану же требовалось только направить дар в нужное русло, чтобы за несколько часов хваленое терпение Аэды треснуло и разошлось по швам.

По сути, ректор устроил для Эри полноценный индивидуальный курс по манипуляциям.

— Действуй тонко и максимально непосредственно, — наставлял он свою ученицу, и впервые она ловила каждое его слово с неподдельным интересом. — Музыка очень близка к театру, и если у тебя получается первое, то получится и второе. Помнишь, как ты хотела, чтобы тебя отчислили?

— Да! — вдруг оживилась розовая. — Отличный же план был, и, если б не Нарт… Можем провернуть его! Смотри: прилетаю я, вся такая дикарка. Ну, знаешь, сморкаюсь в скатерть, глодаю кости, кидаю их на пол. Могу в фонтане помыться, мне вообще не сложно! Потом нападу на кого-то со стилетом. Ты только заранее предупреди, кого из советников не жалко. Астиль-тэй мне примерно расписал анатомию, так что бить буду не в сердце, не в легкие, а так… Кишки немножко задену. А потом — Шасть!

— Я хоч-ч-чу помоч-ч-чь! — саламандра от возбуждения крутанулась вокруг своей оси. — С-с-спалим дворец-ц-ц дотла!!!

— Вот, — Эри гордо указала на любимицу. — Видишь? Тогда нас точно не поженят!

У Фабиана дернулось веко, и он на долю секунды прикрыл глаза, чтобы успокоиться. Он-то думал, что изначально Эри надеялась на отчисление за сам факт наличия ножа и питомца. Оказывается, академию уберегло только чудо! Не подвернись ректору под руку Нарт, горели бы чудесные радужные корпуса розовым пламенем.

А кого, интересно, она планировала заколоть? Догадка у Фабиана имелась, даже в животе неприятно кольнуло — в том самом месте, где можно «немножко задеть кишки». Но уточнять кронфей не рискнул. Все-таки хотелось ему спокойно спать по ночам.

— Нет, такой план нам не подходит, — ответил он с расстановкой.

— Почему? Отличный же! И наверняка…

— Ты понимаешь, что на ужине будут твои родители? Как считаешь, что они скажут, когда ты начнешь размахивать стилетом и сморкаться в скатерть?

Эри замерла с раскрытым ртом, переваривая ректорскую правоту, и скисла.

— Ну да… Они сразу поймут, что я валяю дурака неспроста…

«Валяю дурака»? Любопытное определение для раненного советника королевы! Фабиан сам не понял, почему это рассмешило его, — видно, сказывалось дурное влияние Эри.

Ректору пришлось напрячься, чтобы сохранить строгое лицо. Годами он выстраивал репутацию, но стоило юной драконице ворваться в его размеренную жизнь, как все покатилось кувырком. И вот он, взрослый кронфей, уже веселится от мысли, что на кого-то могут напасть. Нонсенс!

— Все должно выглядеть так, будто ты сама хочешь за меня выйти. Знаю, это будет трудно, но метод «от противного» лучше всего работает с моей сестрой. Вы с ней в чем-то даже похожи.

— Так, погоди! — напряглась Эри. — Значит, ты и со мной эти фокусы вытворял?

— Эри, сейчас не об этом. У нас не так много времени, чтобы все отрепетировать! Запомни: Аэда не выносит две вещи. Когда кто-то говорит о физиологии, и когда ее перебива…

— А поцеловал ты меня, чтобы я за тебя замуж не захотела?!

— Вот, очень хорошо. С перебиванием у тебя проблем нет, — уклонился от прямого ответа Фабиан. — А что касается физиологии…

— Не-не-не, не заговаривай мне зубы! — Розовая вскочила и подбоченилась. — Ты для этого меня поцеловал, да?! Чтобы я запаниковала?

Фабиан вздохнул. Раз, наверное, в тысячный с того момента, как познакомился с Эри. Он все больше и больше понимал ее маму, — похоже, когда имеешь дело с Эри, дышать нормально уже не получается. Только тяжкими вздохами.

Вот как Фабиан мог ответить? Что хотел собственную студентку? Что сорвался и поддался чувствам, не думая ни о каких последствиях?

— Да, Эри, — нехотя соврал он. — Именно для этого я и поцеловал тебя. А теперь можно мы перейдем к делу? Две недели — очень короткий срок, учитывая, сколько всего тебе надо узнать о…

И снова Фабиан не успел закончить мысль. Нет, теперь розовая его не перебила. Она просто вышла, возмущенно шарахнув дверью.

— Да что не так?! — опешил кронфей. — Она же сама не хотела свадьбы!

Шасть шмыгнула к нему в ноги, ловко вскарабкалась на колено и свесила хвостик.

— Бес-с-столочь ты белобрыс-с-сая, — выдала она свистящим шепотом. — Совс-с-сем не знаеш-ш-шь наш-ш-шу Эри! Пос-с-сле такого я б за тебя тож-ж-же не выш-ш-шла.

К счастью, не следующий день Эри все же одумалась и вернулась к занятиям. Правда, Фабиану постоянно мерещилась, что она злится. Не так, как обычно, — без упреков, вызовов на поединок и угроз. Все было гораздо хуже: розовая стала молчаливой. Кивала, отвечала односложно и как будто через губу, и лишь периодически Фабиан ловил на себе ее сердитые обвиняющие взгляды.

Он не стал вникать в подробности и искать логику: ее в поведении Эри все равно никогда не было. Вот чего она добивалась? Сама чуть не убила Фабиана за то, что он договорился с Рондаром о помолвке! Вряд ли же она рассчитывала услышать признание в любви!

Тогда в чем причина такого поведения? Уязвленная женская гордость? Рассердилась, что стала объектом манипуляций? Или просто без повода психанула?

Так или иначе, лишние ссоры Фабиану были ни к чему. Их с Эри связывала общая цель, а потому каждый вечер они встречались в его гостиной и репетировали прием.

Фабиан накрывал стол по всем правилам, учил розовую мелочам, способным довести Аэду до белого каления. Скрипеть вилкой по фарфору, перебивать, громко смеяться, спорить о религии, самой открывать дверь и заходить вперед тех, кто выше по статусу, делать комплименты с душком вроде: «Какой изысканной формы у вас ноздри! Скажите, это от природы или от травмы?»

Надо сказать, Эри делала большие успехи. И не только в занятиях с ректором, — Астиль-тэй тоже души не чаял в своей студентке. Возможно, он всего лишь пытался утереть нос профессору Бургунди, но на каждом заседании совета преподавателей он хвастался, как лихо розовая осваивает ударные.

— Мне наконец-то удалось пустить ее дар в нужное русло, — соловьем заливался Аконитти, словно не замечая, как скрежещет зубами старый скрипач. — Я просто нашел правильный подход. Эрениду нельзя ломать и гнуть под себя. Это устаревшая и порочная практика. К тому же, в целительстве не всегда требуется что-то заживлять! К примеру, мы нашли курицу, у которой неправильно срослось крыло. И Янброк так точно его сломала импровизацией на треугольнике, что любо-дорого!

— И зачем курице крыло?! Она все равно летать не умеет, — ворчал Бургунди.

— А потом я исполнил классическое рондо сращивания — и все. Птица как новенькая!

— Уж не из нее ли приготовили фрикасе на вчерашний обед? — не унимался прежний преподаватель Эри, но Астиль-тэй стойко игнорировал нападки.

— Я заказал для Эрениды барабаны, после экзаменов мы возьмемся за дуэт и проведем полноценную операцию. Не хочу хвастаться, но удалить грыжу у лягушки моя подопечная смогла два раза из трех!

Фабиан искренне гордился Эри. Гордился — и видел в ее достижениях дополнительные возможности.

— Обязательно расскажешь за ужином про лягушачьи грыжи! — посоветовал он в один из вечеров, когда до вылета в столицу оставались считанные дни.

Эри послушно вписала совет в толстую тетрадку, а затем перелистала ее и страдальчески покосилась на Фабиана.

— Так нечестно! — простонала она. — Мне столько всего приходится учить, а ты?! Действовать сообща, действовать сообща… А сам-то ничего не делаешь!

Тут розовая очень ошибалась. Для себя Фабиан тоже заготовил важную роль, и называлась она «слепой влюбленный».

Аэда не терпела конкуренции, она всегда хотела быть центром вселенной. И Фабиан собирался звонко щелкнуть сестру по носу: вести себя так, словно в этом мире для него не существует никого, кроме Эри.

Он планировал сразу после ужина заявить королеве, что женится на дочери дракона. Это его решение, и никто не посмеет ему запретить. Он встретил самую красивую (щелчок номер один), самую умную (щелчок номер два) и самую талантливую, уникальную, восхитительную (три, четыре, пять!) девушку в Тайфо. А когда у них будут дети, они смогут претендовать на престол, ведь сама Аэда пока не вышла замуж.

— Звучит неплохо, — вынуждена была признать Эри, когда Фабиан выдал ей заготовленную тираду. — Даже я б, наверное, не рискнула сказать такое самой королеве… Но ты уверен, что сможешь изобразить, будто влюблен в меня?

Фабиан посмотрел в сверкающие большие глаза, обрамленные длинными ресницами, окинул взглядом шелковистые локоны, гладкую кожу, фигуру, от которой пульс переходил на галоп…

— Смогу, — твердо ответил он.

«Тем более, что мне и не нужно ничего изображать», — пронеслось у него в голове, но Фабиан вовремя прикусил язык. Эри знать об этом было вовсе не обязательно.

— Ну что? — с наигранной бодростью произнес он и встал. — Перейдем к танцам?

Глава 18

Эренида Янброк

— С ума сойти! Я в кронфейском дворце! Музы, об этом можно только мечтать! О, Эри, спасибо тебе, спасибо, спасибо! — И Соль вцепилась в мой локоть так, словно хотела вырвать руку из плеча.

Пальцы скрипачки — это, знаете ли, похуже клещей рябого Грэта!

Если честно, я вообще не собиралась мириться с оранжевой. Вооруженный нейтралитет меня вполне устраивал: ни тебе безумных теорий о пророчестве, ни расспросов о Фабиане… Красота!

Но феи катастрофически не умеют конфликтовать. То есть, как: поссориться с ними, конечно, можно, но надолго ли? У этих разноцветных бабочек злопамятства столько же, сколько мозгов у лягушки. А это мало, уж поверьте, мы с лекарем Аконитти проверяли!

Не знаю, что именно сподвигло Соль снова начать набиваться ко мне в подружки. Может, тот факт, что я ушла от профессора Бургунди, и оранжевая стала его единственной любимицей, может, Солианну просто разобрало любопытство, почему я кричу во сне…

Ну да, кошмары про Фабиана и кровавую луну повторялись. Не каждую ночь, но от этого мне было не легче. Мучительные картинки маячили перед глазами даже днем.

Забавно, правда? Мужчина, которого я когда-то хотела убить больше всех, стал единственным, кого бы я убить не смогла ни за что. А ведь он манипулировал мной! Поцелуй, от которого у меня сердце вывернулась наизнанку, оказался очередным трюком из его огромного ректорского арсенала… И все равно даже во сне смерть Фабиана причиняла мне ощутимую боль!

И пусть я не из тех, кто жалуется, сбросить хотя бы часть этого груза хотелось.

Я пробовала рассказать про кошмары Нарту, но они его не впечатлили. Лазурный мгновенно переключился на себя.

— Ну и ужас, — сочувственно сказал он. — Мне вот тоже как-то приснилось, что я обрел внутреннего дракона. Лечу, значит, над Аурвиром, птички щебечут, и радуга такая яркая. Ну, я подумал: что будет, если я пролечу сквозь нее? И вот я разогнался — и раз! А потом еще обратно — оп! И под ней вот так снизу — шнырь!

И этот увлекательный сон мне пересказывали около часа. Больше я к Нарту с откровениями не совалась. А Соль… Она просто удачно подвернулась. Разбудила меня за долю секунды до того, как моя драконица спалили Фабиана, и уже за это я была оранжевой бесконечно благодарна.

Меня, как обычно, прошиб холодный пот, Соль заботливо подала воды, невзирая на наши прошлые конфликты и… Сама не понимаю, как так вышло, но я выложила ей все. Только предупредила напоследок:

— Но если хоть слово скажешь про пророчество…

Оранжевая демонстративно заперла рот на невидимый ключик. Честно пыталась держаться, успокаивала, отвлекала. Усыпила короткой колыбельной, и я отдохнула от изнуряющих игр воображения.

Но уже к утру Тагетти прорвало. Первым, что я увидела, открыв глаза, была очередная книга и палец соседки, который активно тыкал в мутные строки, — спросонья я толком не различала буквы.

— Кровавая луна — это знак! — затараторила Соль, прежде чем я снова успела прикинуться спящей. — Красный цвет, который закрывает белое. Символ крови! Понимаешь, к чему я? Ну же, Эри. Красное… Белое… Видишь связь?

— Красное и белое бывает только вино. И я бы с радостью с тобой выпила, но имей совесть! Только половина седьмого, у нас еще занятия! И в академии все равно не достанешь…

— Это намек на ту самую кровь королей! Подсознание хочет достучаться до тебя, Эри! — воскликнула Соль, и тем самым лишь укрепила мое желание выпить.

Эх, а в Фервире глинтвейн подают даже на завтрак…

— Теперь я поняла, — продолжала оранжевая, меряя шагами комнату. — Очевидно, в пророчестве говорилось про кровь именно кронфей. Они же белые! Возможно, это все как-то связано с ее величеством Аэдой-тэй…

— Ерунда это все, — отмахнулась я. — Однажды я уже пустила кровь Фабиану, и никакой ясности. Не хочу ругаться, но давай забудем, а?

— Кровь Фабиана… — протянула Соль задумчиво.

Мне казалось, что она сейчас ужаснется, рухнет в обморок, но вместо этого оранжевая завалила меня вопросами о том, как, когда и при каких обстоятельствах я ранила ректора.

— Нет, — вынесла она вердикт. — Он здесь ни при чем. Он фигурирует в твоем сне только как брат королевы. Главный символ здесь луна. Это женственность! Недаром магнолию называют лунным цветком. Но меня беспокоит другое. Вряд ли ты когда-нибудь предстанешь перед ее величеством лично… Может, конечно, Астиль-тэй сделает из тебя лекаря, тебя возьмут на работу в кронфейский дворец… Музы, как же долго ждать!

Тогда-то орк и дернул меня за язык. Я сдуру ляпнула, что увижу королеву лично гораздо быстрее, чем думает Соль. И все! Оранжевая больше не отлипала от меня, пока я не согласилась взять ее с собой. Точнее, я обещала попросить Фабиана в надежде, что хотя бы он откажет, но…

— Пусть летит с нами, — рассудил он. — Тебе не помешает поддержка.

Поддержка, как же! Может, кого и поддерживают вопли в ухо и синяки от чужих пальцев на руках, но лично меня не очень.

Впрочем, кое в чем Соль мне действительно пригодилась. Во-первых, ее безудержная радость позволяла забыть о волнении перед званым ужином, — что ни говори, а злость — лучшее успокоительное, — а во-вторых, оранжевой выпала честь нести Шасть.

Знаю-знаю, что вы сейчас скажете! «Эри, ты рехнулась?! Какой олух возьмет огненную саламандру на прием к королеве фей?!» Я вам так отвечу: вот сами попробуйте оставить дома зловредную ящерицу, которая уже настроилась посетить кронфейский дворец. Рискните здоровьем, а уж потом обсудим, кто тут олух!

Как выяснилось, последние две недели Шасть пребывала в непоколебимой уверенности, что она летит с нами. Мы не убеждали ее в обратном только потому, что вообще не догадывались о ее планах. А она считала визит к Аэде чем-то само собой разумеющимся. Ну, как же: Шасть присутствовала на всех репетициях, значит, заслужила увидеть и главное представление.

И когда в тот роковой день на рассвете мы с Соль, разряженные в пух и прах, дожидались Фабиана у его особняка, первой на пороге нарисовалась именно моя саламандра. Сбежала с крыльца и гарцующей походкой засеменила в мою сторону.

Я-то решила, что саламандра хочет попрощаться! А потому взяла ее на руки, погладила по спинке, даже позволила оранжевой почесать Шасти подбородок.

— Не трож-ж-жь! — взвилась оскорбленная ящерка. — Я не с-с-сожгу тебя лиш-ш-шь потому, что не хоч-ч-чу ис-с-спортить кос-с-стюм Эри! А то опоз-з-зорит меня перед ее величес-с-ством!

Мы с Солианной обменялись непонимающими взглядами. Видно, она хотела объяснений, но у меня не имелось ни единого.

— Эм-м-м… — замялась я, подбирая выражения помягче. — Никто тебя не опозорит, Шасть. Потому что тебя… Ну, тебя самой вроде как не будет перед ее величеством.

Саламандра как в камень превратилась. Застыла в полуобороте, и только тонкий дымок, что курился над ее ноздрями, подтверждал, что перед нами не чучело.

Запахло жареным, причем буквально: крапинки на теле Шасти опасно мерцали, разгораясь все ярче и ярче.

— Я готов! — донесся до нас бодрый голос ни о чем не подозревающего Фабиана.

Он вообще с недавних пор вел себя как-то слишком уж бодро. Только сяду рядом с ним, он подскакивает и давай суету разводить. То чай заварит, то пыль с полки смахнет, то картинки на стенах поправлять начнет… Видно, нервничал, что у нас не выйдет сорвать помолвку.

И не зря! Шасть явно готовилась взорваться по-крупному и отправить наше путешествие пегасу под хвост. Хотя… Чем не выход? Согласитесь, трудно устроить свадьбу, если от жениха и невесты остались только две кучки золы!

— Фа-а-абиан? — пропела я осторожно, стараясь не издавать резких звуков. — У нас проблемка…

— О, Шасть! Пойдем скорее, я сегодня измолол тебе немного гусениц. Такой мусс, лапки оближешь!..

На сей раз еда не подействовала. Ничто не могло отвратить Шасть от затеи попасть ко двору. Зачем ей приспичило в высшее общество, не понимала ни я, ни Фабиан, ни, тем более, Соль. Зато мы услышали о себе много нового.

Я бы вам передала, но поберегу ваши нервы. Конечно, саламандры — не ведьмы, их проклятия не имеют магической силы… Однако Шасть выплевывала их с такой яростью, что мало ли, рикошетом на кого перекинется. Никто ж не хочет, чтобы огненные кони сотворили с ним всякие непотребства? Соль вот поступила умнее всех: отошла на несколько шагов и плотно заткнула уши.

Где-то между пожеланиями Шасти умереть от изжоги и угрозой ночью отгрызть нам веки, чтобы мы никогда больше не могли спать, Фабиан изловчился, выхватил у меня Шасть и надавил на ее огненные железы.

— Ты пожалееш-ш-шь… — шипела оскорбленная ящерица и отрыгнула какое-то колечко.

— Это еще что?! — Настал черед Фабиана сердиться.

— Мое поднош-ш-шение ее величес-с-ству! Вот уз-з-знает, что не получ-ч-чила его из-за вас-с-с…

— То есть ты украла у меня кольцо, чтобы подарить моей сестре? Все-таки я тебя явно избаловал. Ну, ничего, посидишь денек в потушенном камине, подумаешь о своем поведении! — И кронфей понес маленькую злючку обратно.

— Не с-с-смей! Ты пожалееш-ш-шь! Да чтоб ваш-ш-ша с-с-свадьба с-с-состоялась по-настоящ-щ-щему! — обрушила на нас последнее проклятие Шасть, прежде чем Фабиан захлопнул дверь у нее перед носом.

Мы дружно выдохнули, направились к воротам, вылетели… И уже где-то в середине пути Солианна внезапно вскрикнула. Потом снова. И еще.

— Да что у тебя там, колики? — не выдержала я.

— Нет…Жжется что-то. Ой! Сильно как… На ноге… Ай-яй! Теперь выше! Бедро! У-у-уй!

Следующую часть тела Соль уже не назвала, но мы с Фабианом и так примерно догадались. Я, может, не самый опытный лекарь и никогда им не стану, но диагноз поставила сразу. На Солианне ехала моя Шасть.

Хитрая поганка знала, что я ее замечу, и умудрилась пристроиться к наивной фее! Как Шасть выбралась из запертого дома, как спряталась в складках платья и потом в полете перелезла на задницу оранжевой, так и осталось загадкой. Впрочем, больше всего нас волновало не это, а куда девать саламандру. Не сбрасывать же ее с высоты! И назад возвращаться было уже слишком поздно…

Короче, в кронфейском саду мы приземлились все вчетвером. Фабиан пообещал, что договорится с кем-нибудь из слуг, попросит присмотреть за Шастью, но я растеряла надежду на чудо. Если замок особняка не удержал великосветскую ящерицу, то что ей какие-то слуги?! Наши фервирские, во всяком случае, ни разу еще с ней не справлялись.

— Стойте здесь, никуда не уходите! — предупредил нас Фабиан, когда я слазила Соль под юбку, отцепила от нее недовольную Шасть и передала в надежные руки «будущего мужа». — До прилета твоих родителей часа полтора, во дворец лучше заходить вместе. Видишь, как хорошо, что мы вылетели заранее?

Ага, просто великолепно! Было бы. Но вот загвоздка: перестраховаться решил не только Фабиан. И пока Соль пронзительным ультразвуком вещала, как она счастлива посетить дворец королевы, над этим самым дворцом сгустилась тьма.

Нет, я не преувеличиваю! Солнечный свет загородила огромная тень, я запрокинула голову, и внутренности моментально завязались тугим узлом. К нам приближалась целая процессия: два золотых дракона, хрупкая лазурная феечка, белоснежный пегас, да еще и Нарт до кучи...

— Мамочки, это что же, драконий король? — восторженно выдохнула Соль.

Риторический вопрос. И король, и королева, и герд золотого клана… Катастрофа! Их-то Аэда зачем пригласила?!

Я не имела ничего против того, чтобы выставить себя неотесанной девчонкой перед кронфеей. Какая разница, что подумает обо мне Аэда? Я — не ее подданная, и даже если получу образование в фейской академии, все равно рано или поздно вернусь в Фервир. Но позориться перед нашим славным прекрасным королем Лейгардом?! Ни за что! А как же мои мечты принести ему присягу? Служить верой и правдой в драконьих войсках? Ну, или, на худой конец, в службе безопасности? Да хоть королевским лекарем! Кто ж наймет девицу, которая не умеет себя вести?!

— Так, слушай! — Я ухватила Соль за рукав. — Если прямо сейчас ты упадешь и прикинешься мертвой, это же нормальный повод отсюда свалить?

— Что?! Зачем? Я не хочу никуда! — занервничала оранжевая.

— Тогда прикрой меня! Отползу в кусты, а всем скажем, что меня похити…

— Эй, Эри! — ударил сверху до неприличия веселый голос Нарта. — Мы тут! Привет!..

Я зажмурилась крепко-крепко. Ни феи, ни драконы никогда не умели становиться невидимыми, — такое не каждому архимагу под силу. И все-таки в ту секунду я так отчаянно уговаривала свое тело раствориться в воздухе! Все поджилки напрягла, все мышцы…

Приоткрыла один глаз и реальность прибила пыльным мешком. Никуда я не исчезла. Нарт шагал прямиком ко мне, а вслед за ним тот, перед кем я преклонялась.

— Ваше величество! — Согнулась пополам и пихнула локтем Соль, чтобы та тоже проявила почтение.

Но нет, оранжевая вместо нормального драконьего поклона изобразила реверанс. Стыдобища!

Благо, король Лейгард был слишком воспитан и добр, чтобы попенять на это. Он вообще был прекрасен. Вот удивительно, насколько разительно могут отличаться родные братья! Тарвина я недолюбливала, а Лейгард казался самим совершенством. Что в драконьем обличье, что в человеческом: высокий, статный, с волевым подбородком и крепкими кулаками.

Таким и положено быть настоящему правителю! Чтобы каждый подданный издалека видел: его величество может не только бумажки перекладывать, но и всыпать такого перцу, что мало не покажется!

А меч… Какой меч! Эфес с головой дракона, сверкающие рубиновые глаза, ножны из фервирской стали… Думаете, кто попало может выковать такие ножны? А вот и нет, их делал рябой Грэт! И это был единственный раз, когда он не позволил мне участвовать в работе, разрешил только смотреть издалека.

— Это для короля! — сказал он тогда. — Уронишь в мой сплав хоть одну пылинку, и я не посмотрю, что ты гердова дочка, будешь у меня в углу стоять до скончания веков!

Сейчас же я смотрела на те же самые ножны, но уже на поясе хозяина. И, можете себе представить, Лейгард тоже приветствовал меня кивком! Ума не приложу, как я не стекла на землю лужицей лавы!

Везет же Нарту! Родиться племянником такого дракона…

— Ну и ну, неужто это сама Эренида Янброк! — нараспев протянул Тарвин Гульдброк. — Рондар, поди, сам не свой от счастья, что его наследница уплыла к феям!

— Эри, милая! — Найла, жена Тарвина и мама Нарта, стиснула меня в объятиях. — Как же я рада за тебя! Фабиан — чудесная партия! Когда же и наш малыш наконец женится?

И тут у меня в голове что-то щелкнуло. Ма-а-аленькое такое, но очень неприятное.

Я совершенно забыла про Нарта и Соль! Так усердно готовилась третировать королеву фей и упустила одну важную деталь: папа-то уверен, что Тарвин сосватал своего сына за оранжевую! Хотя ни сам Нарт, ни моя соседка об этом не догадываются. И как предупредить их незаметно, если вокруг целая толпа монарших персон?!

Глава 19

Сначала я пыталась украдкой подать знак Солианне, потому что Нарт уже раскрыл рот, а когда он начинает говорить, у него как будто уши схлопываются. Перебивай, не перебивай, — лазурный слышит только себя.

— Представляешь, дядя Лей, Эри сейчас учится играть на ударных! — без умолку болтал он. — Она так отчаивалась, что у нее нет дара, помню, пилила скрипку, пилила и пилила. Ох, как же она расстраивалась!

— Бедняжка, — сочувственно вздохнула королева Тамиэль. — Я тоже прошла через это. С тобой ведь занимался мой дедушка, Эри?

— Ага, — кивнула я, а сама покосилась на Соль, указала взглядом на Нарта и потерла друг о друга указательные пальцы.

По-моему, предельно понятный жест! Мол, ты и он — вы как будто бы пара. Но вся проницательность оранжевой, похоже, распространялась исключительно на мое пророчество.

— У тебя где-то чешется? — шепнула она.

Я закатила глаза и еще выразительнее посмотрела на Нарта.

— У него чешется?! — Соль вскинула брови. — Ну, знаешь, его я чесать не буду!

Лоб себе я не расшибла только из уважения к королю. Хотя… Может, он бы и не заметил: его величество вел себя так, словно кроме его жены вокруг вообще никого нет.

— Любовь Лейгарда помогла мне раскрыть свой истинный талант, — поделилась королева. — Может, у вас с Фабианом тоже так будет? Он очень поддерживал меня, когда я училась танцевать.

— Помню я, как он тебя поддерживал! — Король внезапно нахмурился. — Хвала огненному владыке, он, наконец, женится. Не так страшно будет отпускать тебя в академию, когда мальчики подрастут. Я вообще считаю: у ректора должна быть своя семья. А то вся учеба превращается в отбор невест!

— Милый, отбор невест за всю историю академии устроили только ради тебя! — улыбнулась королева, взяв мужа за руку. — И то ты не выбрал себе ни одну участницу!

— Мне повезло: ты выбрала меня сама! — Лейгард страстно притянул ее к себе. — Прилетела, увидела, победила…

— Лей! — Ее величество вспыхнула. — Здесь же невинные девушки!

— Да брось, когда еще предоставится шанс побыть без детей… — усмехнулся король.

— Надеюсь, они не разнесут Аурвир, пока нас нет! — вздохнула Тамиэль.

Об отпрысках короля не слышал только ленивый. Мама постоянно пересказывала мне истории Найлы о принцах-двойняшках! Рамиль и Рейгаль стали легендой драконьей империи еще до того, как научились ходить. Поговаривали, что Рамиль похож на мать, как две капли воды, но именно Рейгаль унаследовал ее дар танца.

Однажды няня отвлеклась и ненадолго оставила Рейгаля одного в кроватке, и пока малыш вертелся, как златокудрый детеныш кобры, все покои заросли лианами. В итоге королю пришлось вызывать стражников с секирами и прорубать путь к собственным детям.

Дальше — больше! Первые шаги его высочество сделал во время прогулки, погнался за дворовыми кошками. Причем, пританцовывая. И что бы вы думали? Кошки научились говорить! А поскольку обитали они близ кухни, то весь свой словарный запас почерпнули у кухарок. Могу себе вообразить эту картину! Принимает король в саду всяких советников и прочих шишек, и тут из кустов душераздирающее:

— Драть твою кочерыжку! Сколько можно болтать, дайте спокойно вылизать под хвостом!

Хорошо хоть, малыш Рамиль пошел в отца и ограничился всего лишь парой-тройкой пожаров! Обидно только, что двойняшки не родились у короля раньше, а то бы я могла ставить их маме с папой в пример. Когда в империи такие принцы, то на дочь вроде меня вообще грех жаловаться!

— Ничего, Тами, очень скоро они подрастут, и станет гораздо легче, — утешила королеву Найла. — Вернешься к преподаванию… Кстати, я тоже подумываю о карьере профессора. Эйнар совсем большой мальчик, ему с учителями по военной дисциплине интереснее, чем со мной… — Тут лазурная повернулась ко мне. — Эри, а ты не слышала, Олия Ортензи пока не уходит на покой? Я бы ее подменила…

— Только через мой труп! — взвился Тарвин. — Не собираюсь я делить жену со студентами!

— Да-да, я вот тоже не уверен, что это хорошая идея, — согласился с братом Лейгард.

— Не волнуйтесь, ваше величество, я присмотрю за Тами, — подал голос белоснежный пегас, выступив вперед. — И за Найлой. Со мной они в полной безопасности.

— Спасибо, Понс! — Король похлопал скакуна по загривку, хотя видно было, что его величество едва сдерживает смех. — С тобой мы все в безопасности.

— А что, — продолжил Понсевальд Великолепный, выпятив грудь на случай, если кто-то еще не ослеп от сияния его медали за героизм, — в академии еще подают то печенье с цукатами?

— Подают, — отозвалась Соль, любуясь шелковистой гривой. — Редко, но знаете… Я тоже умею печь, так что могла бы специально для вас…

Пегас фыркнул и окинул Тагетти надменно-задумчивым взглядом. Словно прикидывал, заслуживает она его внимания или нет.

— Простите за дерзость… — Оранжевая смущенно потупилась. — А можно… Можно мне вас погладить?

Понсевальд пошевелил губами.

— А ты в свое печенье мед добавляешь? — изрек он, помедлив.

— Нет-нет, что вы! Мед привлекает ос и всяких насекомых! Только ваниль и еще чуточку корицы.

— Тогда ладно, — смягчился пегас. — Погладь.

Под дружный хохот Соль кинулась начесывать шею главного королевского скакуна, а тот лишь снисходительно вскинул морду, всем своим видом демонстрируя, что делает великое одолжение.

— Не вредничай, Понс! — пожурила любимца Тамиэль. — Ты же обожаешь, когда тебя гладят!

— Точно, смотрите, он сейчас замурлычет! — веселился Нарт. — Кстати, Соль, моя Персевильда тоже любит печенье с цукатами. Вся в отца! Так что если будешь печь, оставь и для нее, принесу ей гостинцев на каникулах.

— А у тебя тоже есть пегас? — заинтересовалась оранжевая.

— Ага, девочка. Самая быстрая в империи! Мы планировали участвовать в весенних королевских скачках на день муз. Прилетай, поболеешь за нас с Персиком!

Обсуждение пегасов и скачек так всех увлекло, что я с облегчением выдохнула. Если так и дальше пойдет, про мое вранье насчет Нарта и Солианны никто и не вспомнит. К тому же… Вот смотрела я, как эти двое в четыре руки наглаживают Понсевальда Великолепного, и мне невольно подумалось, что я не солгала, а накаркала. Чем не готовые молодожены? Да уж, если с целительством у меня ничего не получится, я-таки рискну устроиться в отдел пророчеств!

Когда Фабиан вернулся, в саду царила идиллия. Нарт показывал оранжевой, как правильно седлать пегаса, чтобы не мешать свободному движению крыльев. Тамиэль жаловалась Найле, что Рейгаль перед самым отлетом вырастил в главном зале заседаний гигантскую венерину мухоловку, и она все порывалась откусить стражникам погоны, — видно, принимала эмблему драконов за насекомое. Ну, а его величество с братом о чем-то беседовали вполголоса чуть поодаль. Дела государственной важности не терпят посторонних!

Я же сидела на скамейке и про себя повторяла список запретных тем, которые мне предстояло разворошить за ужином. Фабиан встал напротив меня, напомнив одну из мраморных статуй, коих в саду было великое множество.

Осанка, грация, прямой нос, будто выточенный из камня… И эта его прическа волосок к волоску… Добавить бы в его шевелюру немного серебра — и ни дать, ни взять дракон из клана Сольвброков! И почему Фабиан не дракон? Тогда бы, может, я и впрямь вышла за него замуж.

А интересно, какие бы у нас были дети? Ведь им бы досталась только четверть драконьей крови! Наверное, они бы уже в колыбели были правильными и скучными. Смотрели бы на меня таким же ледяным взглядом и говорили:

— Мамочка, можно тебя на секунду? Возникла небольшая заминка!

— Эри! Ты слышишь? — окликнул меня Фабиан. — Можно тебя на секунду? Возникла небольшая заминка!

Я тряхнула головой, избавляясь от дурацкого наваждения. Нельзя все-таки слишком много общаться с семейными парами и счастливыми мамочками. Вот так увлечешься, а потом очнешься уже с таким пузом, за которым ног не видно!

— Ты пристроил Шасть? — спросила тихонько, когда мы с Фабианом удалились на достаточное расстояние.

— Почти, — мрачно ответил ректор. — То есть я договорился с придворным садовником, он как раз закончил собирать сверчков из клумбы.

Вроде Фабиан сообщал хорошие новости, но вид у него почему-то был такой, словно он только-только с погребального костра пришел.

— И? — не вынесла гнетущего молчания.

— И Шасти у меня в кармане не было.

Фабиан покосился в сторону гостей, а потом осторожно, чтобы не привлекать лишнего внимания, продемонстрировал изнанку сюртука. На атласной покладке кармана красовалась выжженная дырка. Не одна я научилась в академии новым фокусам!

Раньше Шасть уж если выпускала искру, то сгорало все. Проверни она нечто подобное месяц назад, на Фабиане ни бы трусов, ни бровей не осталось!  А тут мало того, что кронфей не почувствовал, так еще и одежда уцелела. Такие ровные края, почти идеальный круг… Кто-то слишком долго жил бок о бок с ректором!

— Ничего не понимаю! — бормотал Фабиан. — Я же пережал ей огненные железы!

— Это она крапинками сделала, — догадалась я. — Хвостом или лапкой… Слушай, а она не может быть еще на тебе? Соль ее вон только через полчаса заметила!

— Так вроде не видно… — Кронфей заглянул под рубашку. — Если только забралась под подкладку…

— Сейчас, проверим! Шасть! — Я принялась ощупывать Фабиана, прохлопывать каждый его костюм вдоль и поперек. — Иди сюда немедленно! — Присела на корточки. — Шасть! Ах, вот ты где! — накрыла ящерицу рукой через ткань. — Ну и откормил тебя Фабиан…

— Эри… — Голос кронфея прозвучал как-то глухо и сдавленно. — Это не совсем саламандра.

Я взглянула на свою ладонь, лежащую аккурат между ректорских ног, и чуть не умерла от стыда.

— Эренида!!! — громыхнуло за спиной. — Ты совсем стыд потеряла?! Фабиан, я, кажется, предупреждал!

«Здравствуй, папа», — следовало сказать мне. Но вместо этого из горла вырвалось лишь какое-то бульканье. Я будто оцепенела! Хвала огненному владыке, хоть заставила себя отдернуть руку!

— Доброго дня, герд Янброк! — поздоровался Фабиан. И как у него это получается — вечно сохранять лицо, что бы ни случилось?!

Порой мне кажется, что даже застукай его кто-нибудь без штанов, кронфей и тогда бы не растерялся и умело завел светскую беседу о погоде.

— Мы просто искали Шасть, — продолжал он, пока я, переливаясь всеми оттенками красного, аккурат в тон своего наряда, выпрямилась и судорожно пыталась вспомнить, как дышать.

— Вот, как это теперь называется, да?! — бушевал отец. — Позор на мои седины… Скажи спасибо, я вызвал сюда архимага. Хотел обсудить дату свадьбы, раз уж мы все равно собрались… Но, чует мое сердце, придется сочетать вас браком прямо сегодня!

Вас когда-нибудь били в солнечное сплетение? Хорошенько так, от всей души? Тогда вы, наверное, знаете это чувство. Словно легкие сплющило в лепешку, и перед глазами посреди бела дня зажигаются звезды.

Я беспомощно застыла, разевая и снова закрывая рот.

— Неплохая мысль, — ответил за меня Фабиан, и земля под ногами основательно качнулась. — Мы с Эри были бы только рады, но вы уверены, что ваша жена согласится на быструю скомканную церемонию? Это ваша единственная дочь, герд, и провести ее свадьбу вот так, впопыхах уже сегодня…

— В смысле — свадьба сегодня?! — подскочила к нам мама, и у меня чуточку отлегло.

Она иногда раздражала, но все равно рядом с ней становилось спокойнее. Тем более, что обычно за меня заступался отец, а тут вдруг они с мамой поменялись ролями. Глава железного клана заметно стушевался, и даже вена ярости на его лбу сдулась.

— Ты хоть понимаешь, сколько времени требует полноценная подготовка? — сквозь зубы процедила мама, надвигаясь на отца, как самый настоящий воин возмездия. — Зал для торжества — раз! — Она загнула палец и сделала шаг вперед. — Покои для гостей — два! — Второй палец и второй шаг. — Провизия. Подношения музам. Огненному владыке. Удобное место для оркестра. Слуги. Наряды!..

На этом слове мама уже стояла нос к носу с папой, и, если бы в эту самую секунду между ними шарахнула молния, я бы ни капельки не удивилась. В таком гневе я свою матушку еще не видела! Она материализовала крылышки, ее розовые локоны развевались… Неужто я и впрямь на нее похожа?.. Может, я все-таки фея, а не драконица…

— Эйлин, милая… — Отец ласково приобнял ее за плечи. — Ты ведь даже к нашей с тобой свадьбе так не готовилась…

— Вот именно! — Она отстранилась. — Имею я право хоть раз побывать на нормальной свадьбе?! А не на армейской попойке, плавно перетекающей в побоище!

Я сжала зубы, чтобы не признаться маме во всем прямо здесь и сейчас. Какое-то сплошное разочарование из меня выросло! Папа хотел сына-воина, получилась дочка-целительница. Мама хотела на свадьбу, а свадьбы-то никакой и не предвидится… Такими темпами уже к концу дня от меня отрекутся оба родителя.

— Вам лучше пройти во дворец, — вмешался Фабиан, одним своим мягким тоном развеяв всю атмосферу ссоры, — а у нас с Эри еще есть дела в саду…

— Видел я ваши дела! — проворчал отец. — Больше я вас наедине не оставлю. Это ж надо: гнусно домогаться прямо посреди сада…

— Фабиан! — Мама ахнула и прижала руки к груди. — Не ожидала от вас!

— Вообще-то домогалась твоя дочь, — перебил папа.

Никогда еще я не видела маму такой растерянной. Ей всегда было, что сказать, но отцовское замечание лишило ее дара речи.

Как не стыдно верить в такие вещи! Как будто она не знает меня! Да я бы уж скорее Фабиана по траве поваляла, чем щупать в публичном месте… В смысле, поваляла на поединке, а вовсе не из развратных побуждений.

— Это не то, что вы подумали! — надулась я.

— Эри пыталась найти Шасть, — вступился за меня ректор. — Сейчас мы найдем ее, отнесем к садовнику…

— Шасть?! — хором выдохнули мои родители и переглянулись.

— Вы зачем ее сюда взяли?! — снова завелся отец. — Только я решил, что мой зять убережет Эри от глупостей, а ты туда же!

Впрочем, как вскоре выяснилось, моя саламандра — не из тех, кого можно так легко потерять. И пока мы с Фабианом наперебой объясняли, как огненная ящерица вообще очутилась в кронфейском саду, воздух содрогнулся от истошного визга.

Визжали так, что уши закладывало, а кровь стыла в жилах. Такого звука я еще не слышала, даже когда исполняла первые гаммы на скрипке.

Мы, не сговариваясь, бросились на крики. И не только мы! На месте происшествия уже собрались все: и Лейгард с женой, и его брат Тарвин, и даже фейгвардейцы. Они сгрудились вокруг королевского пегаса, который встал на дыбы и орал от ужаса.

— По мне кто-то ползает! — надрывался героический скакун, забыв про свою медаль. — Это кожееды! Тами, спаси меня! Станцуй, убей их!

Я понятия не имела, кто такие кожееды, но если уж Понсевальд великолепный их испугался, то наверняка это жуткие твари!

— Понс, успокойся. Здесь нет жуков! — взывала к любимцу королева Тамиэль. — Может, это травинка…

— На спине?! А-а-а! Я не готов умирать молодым, я должен воспитать жеребят!..

— Держите его! — суетились фейгвардейцы. — Взять под уздцы! Отвести в стойла!

Ага, взять под уздцы! Понс расправил крылья, поднялся над землей и начал выделывать такие кульбиты, что никто не рискнул не то что руку к нему потянуть, но даже подойти. Пегас вертелся в воздухе, бешено размахивая крыльями и брыкаясь здоровенными копытами. А я еще переживала, что хаос случится из-за меня! После такой выходки мне сложновато будет чем-то удивить кронфею Аэду! Нет, сама она в сад не вышла, но я готова была побиться об заклад: ее величество наверняка наблюдала за этим цирком летающих коней из своих покоев. Не глухая же она, в конце концов!

— Понс! — строго крикнула Тамиэль. — Прекрати сейчас же! Ты нас позоришь!

— Опустись, а то разжалую! — поддержал супругу король Лейгард. — Нет на тебе никого!..

Однако кое-кто на пегасе все же был. Когда Понс совершил очередной кувырок, что-то маленькое шлепнулось в траву, испустив сноп искр.

— Это не кожеед… — растерянно протянула королева.

Само собой. Это была Шасть собственной персоной. Мы с Фабианом переглянулись, я метнулась к саламандре прежде, чем она успела снова сбежать, и крепко-накрепко сжала мелкое чудовище в кулаке.

Ничего же страшного не произошло, правда? Просто небольшое недоразумение. Но все смотрели на меня так, словно это я только что орала, как ненормальная, трепыхаясь в воздухе.

Справедливость… Нет ее в этом мире! Что такого я натворила?! Спасла королевского пегаса! А получила осуждающие взгляды и гнетущее молчание.

Пегас опустился на землю, тяжело дыша. Король Лейгард недоуменно нахмурился, на лице Тарвина читалось легкое злорадство. Ну, конечно, непутевая дочка его заклятого врага выкинула очередной фортель — чем не повод для хорошего настроения? Растерянно молчал даже обычно болтливый Нарт. Но хуже всего — мои родители тоже ничего не говорили. Ладно бы папа отчитал при всех, мне не привыкать! Только не это разочарование в самых родных глазах цвета стали!

— Все в порядке, это просто саламандра. — Первым опомнился Фабиан и сразу подошел ко мне. — Давай, Эри я ее заберу и унесу…

— Ты завел саламандру, Фабиан? — раздался за нами поставленный женский голос.

Мне даже оборачиваться не потребовалось, чтобы понять, кому он принадлежит. Так певуче и горделиво могут разговаривать только королевы!

— Ваше величество Аэда-тэй! — воскликнула мама, присев в реверансе.

А у меня от волнения из головы вылетело все, чему учил Фабиан. По инерции я начала кланяться, но попутно вспомнила, перед кронфеями положено делать реверансы. В итоге у меня получилось нечто среднее, и со стороны это выглядело, будто у меня одновременно защемило поясницу и подкосились коленки.

— Не надо так нарочито кривляться, — шепнул мне на ухо ректор. — Мы же договаривались: начнем за ужином.

— Я не специально! — Выпрямилась, покраснев, а потом добавила громче: — Добрый день, ваше величество Аэда-тэй!

— Эренида Янброк, я полагаю, — утвердительно изрекла королева, задумчиво склонив голову набок. — Добро пожаловать!

Как же сильно она напоминала мне Фабиана! Та же безупречность во всем: осанка, движения, тон… Те же белоснежные локоны, уложенные волосок к волоску, и тот же взгляд, который словно просвечивает тебя насквозь. И вроде она ни слова ни сказала, о переполохе в саду, но мне все равно стало жутко стыдно.

Остальные тоже принялись приветствовать королеву на разные лады, однако она не переставала изучать меня. Прочитать ее мысли было невозможно. И да, мне следовало наизнанку вывернуться, чтобы ее разочаровать, но какая-то часть меня страстно хотела понравиться ее величеству.

К счастью, произвести хорошее впечатление на Аэду мне помешали.

— Какая интересная ящерка! — произнесла королева, потянувшись к Шасти.

— Не трогайте! — выпалила нервно, отдернув руку.

— Эри, не груби! — рыкнул отец.

— Аэда, тебе правда не стоит… — начал было Фабиан.

— Тебе жалко, что ли?! — прошипел Нарт.

Я запаниковала! Клянусь, я честно хотела уберечь королеву от ожогов, но эти советчики со всех сторон… Пальцы разжались сами собой, я даже не поняла, как это вышло. Очнулась, когда Шасть уже выскользнула и юркнула куда-то в траву.

Понс опять заверещал и встревоженной куропаткой понесся прочь ко дворцу. И все бы ничего, только на бегу он почему-то смотрел не вперед, а назад, — беспрестанно оборачивался, проверяя, нет ли погони.

Это и подкосило жеребца.

С громким звоном разлетелись витражные стекла, пегас на полном ходу взорвался в торжественный зал. Грохот, треск, скрежет, — и вот уже на длинном столе, за которым, судя по всему, планировали сегодня обсуждать мою помолвку, возлежит главное блюдо. Большое, белое и крылатое.

— А вы ещ-щ-ще не хотели вз-з-зять меня с с-с-собой… — прошелестела в оглушительной тишине Шасть.

— Ну все, мое терпение лопнуло! — не выдержала моя матушка. — Я утоплю тебя своими руками!

И она уже двинулась к саламандре, но отец внезапно остановил ее, схватив за руку.

— Стой! Ты же можешь обжечься!

— Да плевать, это переходит все границы…

— Нет! Подумай о ребенке, Эйлин!

— Нечего обо мне думать, я уже взрослая! — машинально вмешалась я, но Фабиан предупредительно коснулся моего плеча и красноречиво изогнул бровь.

— Речь не о тебе, — тихо сказал он. — Думаю, твоя мама беременна.

И мой мир, весь мир, который меня окружал, рассыпался на осколки, как витражное окно во дворце королевы.

Глава 20

Фабиан Магнолли

Фабиан успел изучить Эри так досконально, как если бы она была его настоящей невестой. Он чувствовал, когда она замышляла очередной фокус. Без лишних слов понимал, когда драконица злилась и даже когда только-только собиралась разозлиться. Но главное — Фабиан усвоил: ни при каких обстоятельствах Эрениду Янброк нельзя жалеть.

Жалость розовая ненавидела так же, как Понс — кожеедов, или профессор Бургунди — фальшивые ноты. Стоило кому-то проявить к ней сострадание или, не приведите музы, попытаться утешить, Эри входила в раж, превращалась в берсерка и намертво закрывала сердце от эмоций.

Именно поэтому Фабиан, стиснув зубы, вел себя так, словно ничего не случилось. Сидел напротив Эри, вел светскую беседу с главой фейгвардии, Дерриком Сольвброком, хотя больше всего ректору хотелось смести со стола весь хрусталь к орчьей матери, перелезть на ту сторону и стиснуть Эри в объятиях. Баюкать до тех пор, пока вся ее боль не перекинется к нему.

Может, никто посторонний и не заметил бы, что Эри не в порядке. Она не плакала, не ругалась, не угрожала испепелить всех на месте. Но именно это и пугало Фабиана. Розовая сидела какая-то притихшая, словно тень самой себя. Новость о беременности Эйлин обрушилась на нее совсем невовремя.

Фабиан понимал, как выглядит эта история для Эри, — он уже научился думать в ее манере. Наверняка она решила, что родители сплавили «неудавшуюся» дочь в фейскую академию, списали со счетов, чтобы преспокойно заняться зачатием драконенка-наследника. А как только подвернулся шанс еще и пристроить Эри в хорошие руки, выдав замуж, герд Рондар сразу же им воспользовался. Пусть, мол, несносную бунтарку воспитывает кто-нибудь другой, пусть она заведет своих детей, остепенится и заодно забудет о титуле железного герда.

Если уж начистоту, Фабиан и сам не думал, что Эри стоит возглавлять драконий клан. И не потому, что недостойна или не справится. Просто она могла дать миру куда больше, чем просто руководить дикими воинствующими ящерами. Какое там искусство! Ее бы задавили, прибили обратно к земле… Нет, худший вариант для Эри!

Однако прийти к этому ей следовало самой. Доучиться, взвесить за и против, увидеть истинную мощь своего дара. А что теперь?! Она до конца жизни будет чувствовать себя обделенной, ей будет казаться, что у нее несправедливо отобрали наследство и любовь родителей. Обида порождает мстительность, на благодатной почве уязвленной гордости пышным цветом расцветают зависть и ненависть. Они разрушат Эри. Лишат ее главного — цельности. Розовая одинаково возненавидит и драконов, и фей, станет чужой в обеих расах… И как помочь ей не потерять себя?! Как поддержать, если Деррик Сольвброк, не замолкая, хвастается, какую новую парадную форму его жена придумала для фейгвардейцев?

— Она сделала эполеты в форме лепестков магнолии, — гордо вещал серебряный дракон, которого Аэда по какой-то причине пригласила возглавить свою гвардию.

— Деррик, перестань, — смущенно обратилась к нему супруга Виана. — Нас пригласили порадоваться за других, а не хвастаться женами… Эренида, вы, наверное, так волнуетесь перед свадьбой?

Эри одарила Виану мрачным взглядом, закинула в рот тарталетку с козьим сыром и пробубнила:

— Угу.

Фабиан сглотнул. Розовая напрочь забыла про их план, а от упоминания свадьбы не стиснула кулаки и не заскрипела зубами, как делала это обычно. Огонь в ее глазах погас. Драконица будто сдалась, и смотреть на это было выше кронфейских сил Фабиана.

Пришлось брать инициативу в свои руки.

— Вы как фея живописи должны были оценить ее наряд! — громко произнес ректор, чтобы его сестра четко расслышала каждое слово. — Моя Эри обожает красный, и он ей так идет, верно? А платья… Я вот тоже считаю, что их переоценили. Брюки прекрасно подчеркивают ее фигуру! И, думаю, на свадьбе Эри в них будет выглядеть просто потрясающе!

Мать Эри застыла с вилкой у рта, Виана поперхнулась и закашлялась, и лишь Аэда ничем не выдала смятения. Впрочем, от Фабиана не укрылось, как ее веко едва заметно дернулось.

— Прекрасная мысль, конечно… — с натужной улыбкой сказала королева. — Только… Вы ведь собираетесь засвидетельствовать почтение музам? А идти в храм в брюках…

— Да-да, Эри, мы не настаиваем, но свадебное платье — это все же традиция, — поддержала Аэду Эйлин.

— Я могла бы сделать его для тебя! — вызвалась Виана Сольвброк. — Ну, в качестве подарка. Жемчужно-белый атлас, плавные линии…

— Делайте, что хотите! — глухо ответила Эри. — Главное — не волновать маму. Вы уже выпили за здоровье моего будущего брата?

— Эри, милая… — Эйлин понизила голос. — Давай обсудим это попозже. Наедине! Мы еще даже не знаем, мальчик это или девочка…

— Разумеется, девочка! — некстати встрял Тарвин Гульдброк и ехидно покосился на Рондара. — Вот вроде золотые драконы — мы, но ты, Рон, настоящий ювелир!

Над многострадальным столом повисла пауза. Да, сам стол слуги уже успели починить и перенести в другой зал, чтобы из разбитых окон гостям не дуло, но сейчас у Фабиана сложилось впечатление, что чинить и переносить придется снова. Хотя Шасть и Понса, этих двух виновников торжества, предусмотрительно заперли в разных крыльях дворца. Ну что ж, в следующий раз Аэда крепко подумает, приглашать ли золотых и железных на одно мероприятие!

— Тар, прекрати! — процедил брату Лейгард и повернулся к Рондару. — Я очень рад за вас, герд Янброк. — Король поднял кубок. — Даже если будет дочь, это все равно радостное событие и…

— Что значит «даже если»? — холодно перебила Аэда. — Простите, ваше величество, я, вероятно, неправильно вас поняла… Разве дочь дает меньше поводов для гордости? Разве дочери чем-то хуже сыновей?

— Вот да, Тарвин, — заговорил отец Эри, едва сдерживая гнев. — У тебя два сына, но великая участь суждена почему-то моей дочери. Огненному владыке не важен пол, он выбирает достойнейших!

— Пророчество?! — Тарвин надсадно усмехнулся. — Тебе не сто лет, Рон, чтобы верить в сказки.

— А хоть бы это пророчество и было сказкой! — Железный герд ударил кулаком по столу, и его кубок аж подпрыгнул. — Я буду гордиться своей дочерью каждую секунду своей жизни до самого последнего вздоха несмотря ни на что! И я никогда не был счастливее, чем в ту ночь, когда на свет появилась моя малышка! Мне все равно, кем ты станешь, Эри. — Он встал, и на мгновение Фабиану почудилось, что в стальных глазах дракона мелькнули слезы. — Хоть воином, хоть кузнецом, хоть, прости огненный владыка, музыкантом. Ты — главное мое сокровище. И железный клан преклонится пред тобой и будет служить верой и правдой, потому что ты — Эренида Янброк! И это само по себе великая участь!

Эри смотрела на отца, не моргая, а Фабиан трижды успел проклясть пресловутый стол, который мешал ему коснуться юной драконицы, сжать ее руку.

В кои-то веки герд Рондар сказал дочери нужные слова! Но почему же, во имя муз, так поздно?! Фабиану тоже захотелось вскочить и крикнуть во все горло, то музыкант — это не «прости огненный владыка», а тоже прекрасный путь. Что Эри — талантливая, смелая, яркая, и не должна ограничивать себя рамками железного клана. Что он, Фабиан, любит ее… Но нет. Сейчас было бы слишком эгоистично перетягивать внимание на себя.

— Правда?.. — только и смогла выдохнуть Эри.

— Прости, милая, что ты узнала обо всем вот так, — ответил ей отец. — Мы хотели сообщить раньше, но у тебя столько забот… Помолвка, свадьба… Мы с мамой очень любим тебя. И твой брат или сестра тоже полюбит, я не сомневаюсь.

— Ты станешь для него прекрасным примером, — вмешалась Эйлин. — Ну, или для нее… — Она положила руку на пока еще плоский живот.

— Это очень легко выяснить, — донеслось с дальнего конца стола.

Все, включая Фабиана, повернулись к высокому поджарому мужчине. Он единственный из гостей был облачен во все черное, а потому сильно выбивался из толпы нарядных ярких феечек и драконов с их сияющими гербами и эполетами.

Фабиан успел забыть, что Рондар вызвал на ужин архимага. Да тот и не напоминал о себе с тех самых пор, как подали холодные закуски. Сидел, не издавая ни звука, словно изваяние ворона, — его прямой нос и длинные, иссиня-черные волосы придавали Ставрису Нериусу сильное сходство с этой птицей. Во всех смыслах темная фигура.

В отличие от драконов феи не заключали никаких договоренностей с гильдией верховных магов. Не то чтобы из опасений, но… Верховные всегда брали на себя слишком много. Считали, что имеют право вмешиваться в волю высших сил, пытались раскрыть то, что должно быть скрыто. Один их отдел пророчеств чего стоил! Если бы не этот стишок, — весьма скверный по фейским меркам, между прочим; на факультете поэзии с таким бы и до экзамена не допустили, — жизнь Эри сложилась бы куда проще.

Будь воля Фабиана, он бы никаких архимагов не приглашал. Однако его сестра отчего-то питала слабость к этим самонадеянным выскочкам. А уж про драконов и говорить нечего: когда у тебя кроме внутреннего огня нет никакой магии, невольно начинаешь тянуться к другим источникам.

— А вы можете рассказать нам, кто родится у герда Янброка? — заинтересовалась Аэда.

Верховный повел плечом, словно не сам секунду назад покичился своими умениями.

— Ну, если родители не против…

Рондар и Эйлин обменялись взглядами, и железный герд сдержанно кивнул, хотя только ленивый не заметил, как его распирает от любопытства.

Тогда архимаг достал из внутреннего кармана несколько абсолютно одинаковых черных стеклышек, перебрал их с важными видом, как будто они и впрямь отличались друг от друга, выудил одно. Что-то прошептал зловеще, прищурился, приложил к глазу, осмотрел Эйлин…

— Поздравляю, Рондар, — изрек архимаг, убрав стеклышко. — У вас будет сын.

«Только не радуйся слишком сильно! — мысленно взмолился Фабиан. — Подумай об Эри…» Какое там! Дракон его не услышал, он вообще уже не обращал внимания ни на кого, кроме своей жены.

Железный сгреб ее в охапку, сметя со стола пару тарелок и кубок, закружил, чуть не рыдая от счастья. Тронуты были все: смахнула слезу Виана Сольвброк, ее муж отвернулся, подозрительно закашлявшись, а Найла со свойственной ей эмоциональностью громко высморкалась в накрахмаленную салфетку.

Не растаяли от умиления только Тарвин и Эри. Золотой герд скривился, словно в его кубок выжали целый лимон, а розовая… Она так побледнела, что Фабиан больше не смог терпеть.

Отшвырнул вилку, со скрипом отодвинул стул и подбежал к Эри.

— Пойдем, подышим, — шепнул, накрыв ладонью ее плечо. — Тебе сейчас лучше немного проветриться.

— Нет-нет, я в порядке… — сдавленно отозвалась она, хотя ее мышцы наощупь напоминали натянутые канаты.

— Эри, доверься. Пойдем, выговоришь мне все, и тебе станет легче…

Но было уже слишком поздно: золотого герда прорвало.

— А я вот рад за тебя, Рон, дружище! — разнесся над залом его громкий голос.

«Да что с тобой не так, кретин ты золотой!» — подумалось Фабиану.

— Сыну ты точно сможешь оставить клан, — продолжал изрядно захмелевший Тарвин, осушив кубок до дна. — Не с первого раза, но тебе все же удалось…

— Тар, хватит, прошу тебя! — Найла вцепилась в его руку.

— Нет, ну а что, я не прав?! — изобразил удивление Гульдброк. — Женщина во главе клана это… Кхм… Мягко говоря, смелое решение. Настоящий дракон никогда не будет подчиняться женщине.

— Тарвин! — хором рявкнули Найла и Лейгард, однако Тарвина было уже не остановить.

— И потом: Эренида все равно выходит замуж. Жене положено быть подле мужа. Да, Фабиан? Поспеши, Рон, тебе еще надо успеть воспитать сына. Вот мой старший закончит дурить с фейской академией, вернется домой, и я начну готовить его к делам…

— Вообще-то я не собираюсь возвращаться, — внезапно перебил отца Нарт. — И кланом управлять не собираюсь. Я хочу стать архитектором.

— Видишь, Тарвин! — осклабился Рондар, прижимая к себе супругу. — Иногда муж следует за женой, а не наоборот. Твой старшенький осядет в Тайфо со своей избранницей. А Фабиан переберется к нам в Фервир вместе с Эри. Усилим нашу армию боевым оркестром, я пожалую Фабиану офицерский титул…

— О чем это ты толкуешь?! — прорычал Тарвин, вскочив. — Какая, пегасу под хвост, избранница?!

Фабиан окончательно перестал понимать, что творится. Кронфейский дворец по самую верхушку шпиля с магнолией погрузился в хаос. Да, он хотел заставить сестру понервничать, но не так же! Еще схватки драконов здесь не хватало! Выпили и несут всякую околесицу! И пока что на их фоне Эри выглядит самой адекватной. Вот только…

Как-то странно она выпрямила спину и вытянула шею... Неужто замешана в происходящем?!

— Папа, не надо! — выпалила розовая, потому что заклятых врагов разделял только стол, а когда речь о драконах, мебель — не самое непреодолимое препятствие.

— А в чем дело? Не хочешь, чтобы все узнали?! — с вызовом спросил обидчика Рондар. — Конечно, ты-то пристроил Нарта за самую простую фею, а моя дочь выйдет за брата королевы! Ох, Солианна, мои тебе соболезнования. Породниться с этим… Без обид, Нарт! Ты отличный парень, но твой отец…

— Извините, а при чем тут я? — пискнула Солианна и тут же вжала голову в плечи, будто испугалась собственной смелости.

— Герд Янброк, я пока не собирался жениться, — нахмурился Нарт.

— Как же это?! Девица на сносях, а ты не дашь имя ребенку?! — обомлел Рондар. — Да уж, Тарвин, никудышное воспитание!

— Я не на сносях! — обиделась Солианна. — Просто переела немножко!

— Да мы вообще с ней не общались почти в академии! — вступился за оранжевую Нарт.

— Клеветать на моего сына, Рон?! — взъярился Тарвин. — Это слишком даже для тебя! Все, я вызываю тебя на поеди…

— НЕТ! — Отчаянный крик Эри заглушил перепалку, и в зале стало очень-очень тихо.

Все взгляды устремились на драконицу, и она поднялась из-за стола, чтобы каждый мог ее расслышать.

— Я солгала тебе, папа, — призналась она. — Простите, герд Тарвин, это все из-за меня. Я… В общем, я все придумала, между Нартом и Солианной ничего нет. И никто не на сносях… Ну, кроме мамы, видимо. Я хотела отвлечь папу и… Пожалуйста, не надо поединка. И ваше величество… — Эри повернулась к королеве. — Извините за этот переполох. Я знаю, что испортила вечер, взяв с собой саламандру. И вела себя недостойно. Надеюсь, вы сможете простить меня. — И она покорно склонила голову перед Аэдой.

Фабиан не верил глазам и ушам. Эренида Янброк склонила голову. Извинилась! Публично расписалась в своих ошибках!

— Все хорошо, дорогая, — медленно ответила Аэда, сложив салфетку. — Думаю, будет замечательно, если все примирятся и закончат споры. Во всяком случае, я бы этого очень хотела. — Тут сестра Фабиана окинула драконов красноречивым взглядом. — Предлагаю переместиться в музыкальный зал. Терпсихора даровала нам танцы, чтобы мы могли через движение очиститься от дурных эмоций. А после, когда все остынут, я прикажу подать десерты. Мои повара приготовили чудные пирожные!

Как только Аэда встала, все остальные тоже повскакивали со своих мест, — так требовал этикет. Воспользовавшись этим, Фабиан подхватил Эри под локоть и потащил прочь из дворца. Подальше от скандальных драконов, архимага и напыщенных советников королевы. В сад, в самый тихий его уголок, где Фабиан в детстве частенько сидел с книгой, а когда никто не видел, даже мочил ноги в фонтане.

— Эри, послушай, — сказал кронфей, убедившись, что рядом нет посторонних, — ситуация вышла из-под контроля. Понимаю, тебе сейчас тяжело и не до нашего спектакля. Поэтому давай так: я сам со всем разберусь. Я тебя в это втянул… — Фабиан нервно пригладил волосы. — Наверное, я просто не такой смелый, как ты. Мне не хватало духа, а надо было сразу…

— К чему ты ведешь? — нахмурилась розовая.

— Я поговорю с твоими родителями и Аэдой. Все объясню. А тебе лучше пока вернуться в академию. Возьми Шасть, Соль и пережди, пока буря не утихнет. Я постараюсь по максимуму взять вину на себя, чтобы тебя потом не отчислили.

— А ты? — Эри заглянула ему в глаза, и Фабиан усилием воли отмел мысль о том, что, возможно, видит ее в последний раз. По крайней мере, вот так разговаривает по душам один на один — точно.

Он отлично знал ответ на ее вопрос. Фабиану не нужно было заглядывать в отдел пророчеств, чтобы выяснить свою дальнейшую судьбу. Как только он скажет железному герду и сестре, что все это время водил их за нос… Да даже если он соврет, что решил бросить Эри накануне помолвки, окно в светлое ректорское будущее захлопнется навсегда.

В лучшем случае Фабиана просто отстранят. В худшем грянет дипломатический скандал, а скандалы Аэда ненавидит всеми фибрами. Родственные связи не будут иметь ровным счетом никакого значения. Фабиан поплатится всем, что у него есть, и хорошо, если сохранит хотя бы здоровье.

Однако на Эри свалилось слишком много. Зачем нагружать ее еще и своими проблемами?

Маленькая храбрая драконица нашла в себе силы честно сознаться во лжи. Так неужто он, взрослый кронфей, станет прятаться за ее юбкой и играть в детские игры?

— Со мной все будет хорошо! — Фабиан улыбнулся и мягко потрепал розовую по щеке, хотя его сердце обливалось кровью. — Ты же знаешь меня, я всегда выкручиваюсь. Подумай о себе, Эри. Ты нужна родителям, как никогда. Не позволяй ревности отравить себя. Твой брат ни в чем не…

— Ревность?! — внезапно вспылила Эри и резко отстранилась. — Да при чем тут ревность, Фабиан?!

— Но… Я же видел, как тебя потрясла эта новость… Ты была сама не своя!

— Ну… Сначала, может, да. Но мама права, я должна стать примером для брата. Папа так долго ждал настоящего преемника! Ты слышал Тарвина?! Ни один нормальный дракон не преклонится перед женщиной!

— Эри, он же идиот! — Фабиан снова взял ее ладонь и легонько сжал. — Он был пьян и…

— Да знаю, знаю, Тарвин Гульдброк кретин. Но ты же понимаешь, что это правда?! Надо мной смеялись всю жизнь! Как думаешь, Морк станет мне подчиняться? Или, может, его дружки?! Пора уже признать: я — посмешище, Фабиан.

— Не смей так говорить! — разозлился он.

— Я. Посмешище, — с нажимом повторила она. — Дракона из меня не вышло, боевой феи — тоже… Я могу только вскрывать лягушек, это мой потолок. Великая участь… — Эри горько усмехнулась и тряхнула локонами. — Какой же это все бред!

— Забудь ты об этом пророчестве! Оно давит на тебя, хотя… — Фабиан осекся, потому что боковым зрением заметил черное пятно.

Архимаг. Ставрис, чтоб его, Нериус. Напыщенный ворон, который считает себя умнее всех. Точнее, считал, потому как Фабиан твердо вознамерился положить конец этой безумной истории с пророчеством.

— Эй! — крикнул ректор, волоча упирающуюся драконицу за собой. — Ставрис!

— М-м-м? — Верховный остановился возле статуи кронфеи Лиэнны и лениво обернулся.

— Ты разбираешься в пророчествах?! — с вызовом бросил ему Фабиан.

— Не помню, чтобы мы переходили на ты…

— А вот сейчас перешли. Ты можешь поклясться жизнью, что пророчество об Эрениде Янброк — чистая правда? Ты можешь поставить на кон здоровье своих детей и подтвердить, что ее ожидает великая участь?

— Во-первых, у меня нет детей, — сухо ответил архимаг и скрестил руки на груди. — А во-вторых, спрашивать об этом надо не у меня.

— А у кого?

Архимаг указал взглядом наверх.

— Если ваши боги посчитали нужным донести что-то через нас, значит, это важно, — изрек он медленно и терпеливо, словно общался с ребенком.

— Но вы хотя бы можете объяснить, что за участь такая?! — не выдержала Эри. — Фейская, драконья… Кто я на самом деле?! Какой путь мне выбрать?

— Не могу. — Верховный равнодушно пожал плечами.

— Вот! — торжествующе воскликнул Фабиан. — Видишь?! Блеф и шарлатанство чистой воды! Они высасывают из пальца наборы слов, рифмуют, а потом подгоняют под них события. Верить надо в себя, а не в стихотворения тех, кто их даже прилично писать не умеет!

— Но я могу посмотреть внутрь вашей сущности, — продолжал архимаг все тем же невозмутимым тоном, будто и не было никаких оскорблений.

— Не надо… — начал Фабиан, но Эри уже кинулась к верховному и вцепилась в его рукав.

— Да! Пожалуйста!

Ставрис опять извлек из кармана свои черные стекляшки, выбрал треугольный осколок и принялся изучать Эри через него. На сей раз верховный не спешил с вердиктом: щурился, задумчиво шевелил губами, то ли пытаясь избавиться от застрявшей крошки, то ли произнося какие-то заклинания.

— Внутри вас кто-то есть… — сказал он, наконец.

— Как?! — За спиной Фабиана словно молния ударила.

Ну, разумеется! Счастливый железный папаша. И нравится ему подкрадываться сзади в самые неподходящие моменты!

— Ты все-таки беременна?! — гневно осведомился Рондар у дочери. — Так, Ставрис, мы прямо сейчас проводим обряд…

— Она не беременна. — Архимаг убрал стеклышко. — Я видел внутри нее тень… Похоже на дракона.

Фабиан чуть не набросился на этого черного гада и не придушил его голыми руками. Давненько он не испытывал подобной ярости! Обычно злился герд Янброк, но теперь вот распирало кронфея. Сколько можно внушать Эри эту чушь?! Тень он увидел, скажите на милость! И что прикажете, бросать академию?! Закопать талант в землю и снова размахивать мечом и ждать, пока проснется внутренний дракон?!

К счастью, впервые Рондар оказался солидарен с Фабианом.

— У вас есть совесть?! — сквозь зубы обратился железный к магу. — Моя дочь только смирилась с тем, что не обретет вторую ипостась! С самого детства она гонялась за несбыточными мечтами. Это невозможно, физически невозможно, вы понимаете?! Либо дракон есть с рождения, либо его нет. Ни у нее, ни у Нарта, ни у Эйнара… Ни у кого из детей от смешанных браков! И нечего травить моего ребенка своими домыслами!

— Как знаете, — спокойно произнес верховный. — Меня попросили, я посмотрел. — И он, не удостоив присутствующих объяснениями, удалился.

— Придурок, — одновременно выдохнули Фабиан и Рондар, и железный довольно улыбнулся.

— А ты мне нравишься все больше, Фабиан, — добавил дракон, похлопав потенциального зятя между лопаток. — Тебя там сестра ищет, хочет обсудить детали свадьбы.

— Да-да, конечно. — Фабиан переглянулся с Эри и подмигнул украдкой, мол, все в силе. — Уже иду.

— Постой! — переполошилась розовая. — Пап, можно пару минут?

Рондар кивнул, и его дочка оттащила Фабиана в сторонку.

— Может, не надо? — отчаянно шепнула она.

— Что — не надо?

— Не надо отменять свадьбу?! Если я не дракон… Я… Ну, я могла бы выйти за тебя и все. И отец бы мог без зазрения совести отдать клан моему брату. Просто… Не могу же я остаться в Тайфо просто так, совсем одна?! А с тобой… Мы же ведь ладим? Мы… Все говорят, что мы достойная пара…

— Эри, ты паникуешь и совсем запуталась.

— Нет! Я серьезно, Фабиан! Не отменяй все, не надо рисковать карьерой. Подумай сам: это ведь не такой плохой выход. И… Если я стану женой кронфея, это, наверное, вполне себе великая участь… Драконом мне все равно не быть, верно? Плевать, что там увидел архимаг, отец прав: либо вторая ипостась есть, либо нет…

Больше всего на свете Фабиану хотелось обнять Эри и не отпускать от себя. Догнать проклятого архимага, провести церемонию и после этого каждую секунду до скончания веков защищать полуфеечку-полудраконицу от всех невзгод. От насмешек, от Тарвина, от всех, кто когда-либо сомневался в ее силе.

Чего греха таить: Фабиан влюбился по самые свои кронфейские уши. Однако он понимал, что Эри в отчаянии. Слишком напугана, чтобы принимать взвешенные решения. А брак от страха и брак по любви — две разные вещи.

— Мы поговорим потом, хорошо? Возвращайся в академию, Эри. — Он заставил себя улыбнуться и клюнул розовую в висок, втянув напоследок дурманящий аромат горькой полыни. — Королева не любит ждать.

Глава 21

Эренида Янброк

— И куда это ты собралась?! — Возмущенный вопрос Нарта настиг меня у самых ворот сада.

Я обернулась: обе жертвы моего вранья решительно вышагивали по дорожке и явно ждали если не извинений, то, как минимум, объяснений.

Забавно! Раньше Соль утверждала, что у нее с Нартом нет ничего общего, ведь в его жилах течет драконья кровь, а теперь вот они слились в едином порыве. Дурацкая ложь сплотила их покрепче любви к пегасам… И я бы порадовалась за старинного друга и соседку, но на душе было паршивенько.

Никогда еще я не чувствовала себя настолько лишней и чужой. Даже в тот день, когда я впервые уселась в фонтан фейской академии и стала магнитом для всеобщего осуждения, мне не было так погано.

Тяжело падать с высоты собственных амбиций! Сначала мне казалось, что я — великий воин, потом — что обладаю каким-то особенным фейским даром… А еще эти глупости про великую участь! Но сегодняшний ужин макнул меня лицом в неприглядную реальность.

Это не я должна выбирать между путем феи и путем дракона. Какое там! Мне следует примкнуть к тому, кто разрешит. Если разрешит! Вопрос только, нужен ли кому-нибудь источник проблем и разочарований.

Конечно, отец любит меня. И Фабиан пытается поддержать. Но на самом деле им обоим я не нужна. И что бы там ни разглядел архимаг, папа четко дал понять: из меня не выйдет истинный дракон. А Фабиан…

Сколько боли было в его глазах, когда я предложила пожениться по-настоящему! Я впервые готова была забыть про драконью жизнь, про Фервир, отказаться от притязаний на отцовский титул, потому что хотела дать дорогу своему брату. И не подумала о том, что для Фабиана я тоже обуза.

Наверное, он боялся отказать напрямую. Даже поцеловал в утешение… А толку? Поцеловал — и тут же побежал к Аэде отменять свадьбу. Вот и весь его ответ.

Он вернется к прежнему размеренному существованию, отец займется воспитанием наследника. Я же кое-как закончу академию, отбарабаню свои законные четыре курса и, если повезет, научусь сносно вскрывать чиреи. Хороший же из меня выйдет пример для будущего герда железного клана! «Смотри, малыш, как лихо твоя сестра ломает лягушачьи лапки!»

Нет уж, лучше останусь в Тайфо. Устроюсь в больницу подальше от академии, чтобы не мозолить глаза Фабиану и профессору Бургунди, который искренне верил в меня. И то, если кто-нибудь согласится нанять полукровку с огненной саламандрой.

Хоть Шасть пока не отреклась от меня!

— Простите, ребят, не успела вас предупредить, — вяло ответила Нарту и Соль, поглаживая ящерку, которая свернулась клубочком у меня на груди.

То ли пыталась согреть и пожалеть, то ли просто устала от суматохи с пегасом.

— Могла хоть намекнуть! — проворчала оранжевая. — Ладно, насчет беременности я сама виновата, нечего было устраивать спектакль… Но помолвка!

— Мне уже влетело от отца! — вторил Нарт и изменил тембр голоса, пародируя Тарвина: — Говорил я тебе не связываться с Янброками! В железных рудниках золото не добудешь!

— Так и есть, — вздохнула я. — Слушайся папу, Нарт. Вам обоим со мной лучше не связываться. Давайте, хорошо повеселиться!

И я уже материализовала крылья, прижав саламандру покрепче, чтобы она не упала во время полета, но Солианна схватила меня за локоть.

— Стоять! — скомандовала оранжевая, вздернув подбородок, отчего ее кудряшки-пружинки смешно подпрыгнули.

Может, однажды Соль станет отличной боевой скрипачкой, но вот устрашение врага — точно не ее сильная сторона.

— Колись, Эри! — И Нарт ловко отобрал у меня Шасть.

— Пус-с-сти, лаз-з-зурный щ-щ-щенок! — возмущенно зашипела та.

— Без ящерицы Эри точно никуда не денется, — пояснил Нарт Солианне и подозрительно сощурился. — Рассказывай, что стряслось!

— Да в порядке я! Ничего такого! Я что, не могу просто так захотеть обратно в фейскую академию?

Нарт и Соль обменялись выразительными взглядами и расхохотались. Даже обидно стало!

— Эри, ты не умеешь врать, — выдала оранжевая, насмеявшись вдоволь.

— Я ж тебя знаю, как облупленную! — Нарт вытянул руку, в которой держал извивающуюся Шасть, и поморщился, видно, саламандра пустила в ход зубки. — И такой кислой физиономии у тебя еще ни разу не было. Признавайся: с Фабианом поссорилась? Так перед свадьбой это обычное дело!

— Нет-нет, свадьбы никакой не будет. Они отцу Эри наврали, чтобы Фабиану за поцелуй не досталось, — отмахнулась Соль.

— Что?! — опешил Нарт. — И ты мне не рассказала?! А я считал тебя другом…

— Или вас все-таки поженят? — Оранжевая нахмурилась. — На тебе поэтому лица нет?

— Ну, если тебе целоваться с ним понравилось, не такая уж это и трагедия… Тем более, архимаг уже здесь…

— Это архимаг тебе что-то сказал, да? Это касается пророчества?

— Или ты из-за братика расстроилась? Вот когда родился Эйнар, я тоже…

— Хватит! — простонала, схватившись за голову.

И зачем я только свела этих двоих?! От них и по отдельности рехнуться можно, а уж на пару они своей болтовней кого угодно на погребальный костер загонят! Вот, кто должен работать дознавателем в службе королевской безопасности, — ни один преступник не устоит!

Само собой, я выложила Нарту и Соль всю историю от и до. От договоренности с Фабианом — и до слов верховного мага. Умолчала только, что ректор не захотел жениться на мне. Все же кое-какие крупицы гордости еще сохранила. А какие у меня были варианты? По-другому отвязаться от любопытной парочки я не могла, бросать им на растерзание Шасть тоже не хотелось.

Я надеялась, что полноценный ответ удовлетворит Нарта и Соль, и меня отпустят восвояси. Но… Не зря же говорят, что надежда умирает последней!

— То есть архимаг разглядел внутри тебя тень дракона?! — нездорово оживилась оранжевая. — Это точно связано с твоими снами, где ты превращаешься!

— Еще и сны были?! — возмутился лазурный. — Ну, конечно, зачем делиться со мной, мы же чужие…

— Ребят, это не имеет никакого отношения к реальности, — попыталась утихомирить друзей. — Верните Шасть, и я полетела…

— С ума сошла?! — взвизгнула Соль. — Нам надо найти этого Ставриса, пусть еще разок посмотрит, сравнит тебя с Нартом… Вдруг у него тоже есть внутренний дракон! Если мы поймем, как его разбудить, это перевернет все представления о полукро… — Она осеклась и смутилась. — Ну, о таких, как вы.

— Бесполезно, — хмыкнул Нарт, нисколько не обидевшись. — Архимаги и сами в этом не разбираются. Сказано же было: он просто передал волю наших богов…

Лазурный резко замолчал и выпучил глаза, как одна из жертв нашей с Соль элегии поноса. Впрочем, как оказалось, парня прихватило не внезапное расстройство желудка, а озарение.

— Боги… — повторил он, будто пробуя на вкус новое слово. — Ну, конечно! Тебе надо спросить у них!

— У огненного владыки?! — Психическое здоровье Нарта беспокоило меня не впервые, но сейчас как-то особенно сильно. — Он никогда никому не являлся!

— Зато являлись музы! Я своими глазами видел! Был в храме, когда к Тамиэль снизошла Терпсихора!

Я покосилась на Соль в поисках поддержки. Это же дичь какая-то, нет?! Ладно, Тамиэль удалось поговорить с высшими существами, но так она же, во-первых, была невестой самого короля, а во-вторых — феей танца. На тот момент — единственной и неповторимой. Ах, да! В-третьих, шла кровопролитная война, и муза помогала своим подопечным выжить.

А я что скажу? «Здрасьте, я не фея, но что-то никак не могу определиться, чем мне заниматься в жизни. Не дадите бесплатный совет?» Смешно!

Только никто почему-то даже не улыбнулся.

— Это может сработать… — задумчиво протянула Соль, а я обреченно застонала и закатила глаза.

Может, они мне мстят за выходку с помолвкой?! Ну нельзя же нести такое на полном серьезе!

— Нам не нуж-ж-жна муз-з-за, — подала голос Шасть. — Мы вс-с-стретим огненного владыку! Мне с-с-снился наш-ш-ш гос-с-сподин!

— А еще тебе снилось, что ты убиваешь Фабиана! — огрызнулась я. — Народ, умоляю, хватит! Давайте просто закроем эту тему!

— Нет-нет, ты не понимаешь! — Нарт аж просиял, довольный своей проницательностью. — Сам по себе огненный владыка ни с кем не говорил. Но он же женился на музе! Уж поверьте мне, жена кого угодно заставит делать то, что ей нужно! Мама постоянно манипулирует отцом, а он ведется, как ребенок!

— Тарвин?! — не поверила я.

— А ты думаешь, сам бы он легко согласился отпустить меня в фейскую академию?! — Лазурный фыркнул. — Да ни за что! Просто мама всю плешь ему проела, что в Тайфо я смогу найти себе невесту и наладить дипломатические связи. А папа до сих пор считает, что это была его идея!

— При всем уважении, Нарт, огненный владыка чуть умнее твоего отца…

— Мы же можем попробовать! — перебила меня Соль. — Летим в храм муз прямо сейчас! Здесь недалеко!

Она вызвала крылышки, и Нарт последовал ее примеру. Я осталась в меньшинстве. Сопротивляйся, не сопротивляйся, — эта парочка уже все решила.

С другой стороны… Какая разница, куда лететь? В храм муз или в академию — лишь бы быть подальше отсюда, когда Фабиан огорошит признанием Аэду и моего отца. Ну, пообщаюсь я со статуей музы, хуже от этого все равно не будет. Потому что хуже в принципе не бывает…

Мы выбежали за ворота, поднялись в воздух, но не успели толком набрать высоту, как на пути возникло новое препятствие. Точнее, оно возникло сзади.

— Эри! — резанул по ушам взволнованный голос мамы. — Эри, куда ты?! Постой!

Не будь она в положении, я бы, наверное, отложила разборки на потом. Но улепетывать от беременной феи — это как-то уж слишком подло.

Пришлось снизить скорость и позволить маме догнать нас.

— Эри, милая, это из-за меня, да? Поверь, я не хотела тебя расстроить! И уж тем более не собиралась портить твою помолвку.

— Все хорошо, мам, — вымученно улыбнулась я. — Мне тоже стоило сразу тебе рассказать, что…

— Мы собираемся вызвать музу, тетя Эйлин! — выпалил Нарт. — И заодно огненного владыку!

Нам всем очень повезло, что от свиста ветра закладывало уши, и мы не услышали маминых слов, так что репутация жены железного герда не пострадала. Правда, Соль немножко покраснела, — видно, обрывки ругательств до нее все-таки долетели.

К счастью, объяснения на себя взял Нарт. Он был так одержим своей затеей снова увидеть божество лицом к лицу, что в красках расписал свой план-капкан моей матери.

Я была уверена, что она рассердится, начнет отговаривать нас, погрозит нажаловаться отцу, однако мама подлетела ко мне поближе и задала только один вопрос:

— Тебе это важно, Эри?

От неожиданности я на долю секунды перестала махать крыльями и чуть не свалилась камнем вниз, но вовремя опомнилась.

— Не знаю, — ответила честно, вновь поравнявшись с мамой. — То есть я хочу понять, кто я такая на самом деле… Но вряд ли музы станут со мной говорить…

— Станут. Если тебе нужны ответы, ты их получишь. Чего бы мне это ни стоило.

Сказать, что я удивилась, — не сказать ничего. Я еще не видела маму такой решительной и твердо уверенной в чем-то! Может, это беременность прибавила ей смелости и веры в себя, а может, я раньше просто воспринимала маму иначе и не замечала боевой дух, который всегда горел в ее груди… Так или иначе, сейчас подле меня летела совершенно другая фея. И почему-то она ни капли не сомневалась, что музы ее услышат.

Полет до храма занял всего минут пятнадцать, и за это время мама поведала нам кое-что очень любопытное.

— Эвтерпа, муза музыки, уже приходила ко мне, — сообщила она в конец обалдевшим Нарту и Соль. — Тогда мы с Рондаром были на волоске от смерти, и она спасла нас. Она дала мне мелодию, которую я больше никогда не играла. Но помню каждую ноту! Эвтерпа внемлет ей. Должна внять! Иначе я разнесу музыкой каждую статую в этом проклятом саду! — И мама взялась за флейту, пристегнутую к поясу.

Мы с Нартом и оранжевой переглянулись. Разносить храм муз как-то не входило в наши планы, но кто ж станет спорить с беременной супругой железного герда?!

— Мож-ж-жешь рас-с-считывать на мою помощ-щ-щь! — прошелестела Шасть, прищурившись, как сытый котенок. — Я з-з-знала, ч-ч-что наш-ш-ша мама не без-з-знадежна!

— А ты, будь добра, не высовывайся! — отрезала мама. — Мы хотим поговорить с музами, а не выбесить их и отвернуть от фей на веки вечные!

Шасть выпустила в воздух маленький залп искр, но промолчала. Подчинилась она или решила действовать по своему усмотрению, так и осталось загадкой, а выяснять это было некогда: шпиль главного храма уже проступил на лиловом сумеречном небе.

Мы опустились на землю возле высоких ажурных ворот с изображением лиры, кисти и свитка, — трех главных символов фейских искусств.

Мама двинулась вперед, как самый настоящий полководец, мы поспешили за ней. Вечерняя служба уже закончилась, и сад пустовал, — удача была на нашей стороне. Из окон храма лился мягкий желтоватый свет, ложился на короткую мягкую траву аккуратными квадратиками, напоминающими плитку шоколада.

В отличие от меня, мама бывала здесь гораздо чаще, а потому безошибочно свернула на нужную тропинку и вывела нас к мраморному изваянию Эвтерпы. В полумраке безмятежный лик музы казался живым. Она словно застыла на мгновение, перебирая струны своей лиры.

Я благоговейно уставилась на статую: такая тончайшая работа! И почему раньше эти скульптуры вызывали у меня скуку? Вот так присмотришься — и мерещится, будто на щеках музы проступает румянец, будто пухлые, красиво очерченные губы, вот-вот изогнутся в улыбке, а струны зазвучат, лаская слух божественной мелодией… Аж дух захватывает!

— Смотри! — шепнула Соль и указала на диск луны, который только-только лениво вылезал из-за верхушек кипарисов.

Я аж поперхнулась: ночное светило было подкрашено алым. Кровавая луна?! Нет, я не верю в пророчества и вещие сны, но… Не бывает же таких совпадений!

— Может, не будем?! — запаниковала я. — В другой раз как-нибудь, поздно уже… И королева там… Она же это, не любит ждать, да?!

Но маму словно подменили. Она не видела вокруг никого, кроме Эвтерпы, словно впала в полусон-полутранс. Вдохнула поглубже, прикрыла глаза и прижала флейту к губам.

Музыка звучала чисто и проникновенно, заполняя собой все вокруг. По загривку поползли мурашки, — мелодия, созданная самой музой, била в самое сердце, дотягивалась до каждого уголка моей души и выворачивала чувства наизнанку.

Наверное, такие же ощущения испытывает глухой человек, к которому внезапно вернулся слух. Как я могла прежде не замечать талантов мамы? Почему ее дудочка казалась мне смешной и дурацкой?

Слезы навернулись на глаза, кулаки сжались так, что ногти впились в ладони. Если бы не Нарт и Соль, я бы кинулась к маме, повисла у нее на шее и разрыдалась, как маленькая девочка. Попросила бы прощения за выходки, за пренебрежение, за махровый эгоизм.

Мечи, поединки, драконы… Сейчас все это померкло перед самой величественной силой — силой искусства.

Мама играла, вкладывая в каждую ноту всю себя. Я видела, что у нее перехватывает дыхание от длинных пассажей, что к щекам прилила кровь, на шее проступили вены. И пусть она держала флейту, а не клинок, я впервые увидела в ней полноценного воина. Воина, который отчаянно сражается ради своего ребенка. И я мысленно пообещала себе, что сделаю все, чтобы мой будущий братик не повторил моих ошибок. Три раза в день я буду повторять ему: «Феи сильны, братишка. А наша с тобой мама из них — самая сильная».

И когда мама отняла флейту от губ, а статуя так и не пошевелилась, я не расстроилась. Я гордилась и чуть не плакала от благодарности.

— Это было прекрасно… — выдохнула растроганная Соль.

— Ага, — всхлипнул Нарт. — Жаль, что ничего не…

Договорить лазурному было не суждено: его прервал громкий треск. Воздух вокруг статуи искрился от сотен молний. Маленьких, средних и длинных, как меч моего отца. От разрядов тока у меня сильно закололо в кончиках пальцев, стало дико жарко, волоски на коже встали дыбом.

Вспышка — и статуя разлетелась на осколки, словно под ней взорвалась здоровенная бочка пороха.

— Ну, здравствуй, Эйлин! — донеслось из яркого свечения, на которое было больно смотреть. — Вообще-то я дала тебе эту мелодию не для того, чтобы ты дергала меня каждые пять минут!

— Пресвятая Эвтерпа! — пискнула Солианна и рухнула на колени, а Нарт застыл, разинув рот.

— В последний раз ты являлась ко мне много лет назад! — пожурила божество мама. — И я играла не ради себя. Ты нужна моей дочери!

Свечение слегка поутихло, и я смогла разглядеть высокую златокудрую женщину. Бесспорно, красивую, но очень уж недовольную. Да, ниспадающая драпированная туника, перехваченная изысканным поясом, вызывала восхищение. И осанка, и королевская посадка головы, и длинные белоснежные пальцы, — сплошное изящество. Однако выражение лица у Эвтерпы было точь-в-точь такое же, как у нашей библиотекарши, когда кто-то шумел или загибал страницы у книг.

— Видела я твою дочь. — Эвтерпа окинула меня неодобрительным взглядом. — Ты же приносила ее в наш храм, и она чуть не устроила пожар! Розги вы, конечно, зря отменили, но я тут уже ничем не помогу. Поздновато воспитывать! А благословлять я ее не буду, это заслужить надо.

На этом муза, видно, решила, что свидание окончено, и собралась раствориться в воздухе, но я выступила вперед.

— Постойте! Я насчет пророчества! Это правда, что меня ждет великая участь?! И если да, то какая? Это связано с фейской академией или с драконами?

Очертания Эвтерпы вновь обрели четкость, и муза нахмурилась.

— Великая участь? Я никаких посланий магам не передавала! А смысл? Вы все равно так и не научились их толковать! Вон, Терспихора — посылала знаки, посылала… Пока сама не явилась, никто ничего не понял!

— Значит, это был огненный владыка? — вмешался Нарт.

— Фламиандр?.. — переспросила Эвтерпа. — Ну, возможно… Да, скорее всего, он. Обратитесь к нему!

— Как?! — не выдержала я. — Позовите его! Пожалуйста! Через Терпсихору или как-нибудь…

— Я что вам, посыльная?! — возмутилась муза.

— Обещаю, что принесу вам кучу цветов!

— Тысячу! — поддержала меня мама. — Тысячу пионов, роз… Я выращиваю новые сорта!

— Те с земляничным запахом? И коралловыми бутонами?! — Эвтерпа жадно подалась вперед, но вовремя вспомнила, что она вообще-то божество, и приняла напускной равнодушный вид. — Ладно уж… Тер-пи! Тер-пи!

— Что терпеть?! — не поняла я.

— Да я не тебе! Терпсихора-а-а!

И в шаге от Эвтерпы ударила еще одна молния. Полотно вечернего небо будто вспороли кривым ножом, обнажив мерцающую изнанку, и к нам, как из-за кулис, вышла другая муза. С густыми каштановыми локонами и янтарными глазами олененка.

— Пресвятая Терпсихора! — выпалила Соль.

Она и без того уже стояла на коленях, а теперь еще и лбом в траву уткнулась от переизбытка религиозности.

— Твоего Фламиандра тут хотят видеть! — нехотя сообщила музе танца Эвтерпа. — Только скажи ему: если возле моей статуи будет хоть одна подпалина…

В отличие от своей сестры, Терпсихора была ко мне расположена более благодушна. Во всяком случае, она сразу меня узнала и заулыбалась, словно встретила старую знакомую.

— Ах, это ты! Флами много мне говорил про тебя… А зачем ты пришла? Он же ниспослал тебе пророчество!

— Ничему тебя жизнь не учит. — Эвтерпа качнула головой. — Ну, где смертные — и где пророчества?! Чтоб хоть раз кто-то разгадал наш божественный замысел…

— Прошу вас, объясните мне! — взмолилась я, сложив ладони лодочкой.

— Я не могу, дитя. — Терпсихора, казалось, искренне огорчилась. — Это замысел Фламиандра… А он не придет, здесь даже крошечного костра нет! И вообще, между нами, он не любитель светских раутов!

Шасть выскочила из рук Нарта, словно все это время только и ждала своего часа. Юркнула в траву и бешено завертелась вокруг своей оси, испуская фонтаны искр.

— Моя клумба! — ужаснулась Эвтерпа, но было поздно.

Цветник перед статуей весело запылал, как будто целиком состоял из сухого хвороста. Прямо на наших глазах пышные соцветия роз чернели и загибались, охваченные огнем Шасти. Музы отшатнулись от пламени, мы с мамой и Нартом тоже невольно сделали шаг назад, и только Соль немного замешкалась. Одна из ее прядей-пружинок вспыхнула, и оранжевая в панике захлопала себя по волосам, чтобы не превратиться в факел.

Костер разгорался, облизывал небо и тянулся к кровавому диску луны. Саламандры уже не было видно: огонь поглотил ее целиком, поднялся выше моей головы, принимая причудливые формы. Желто-рыжие языки сплетались в человеческий силуэт: сначала показался шар, напоминающий череп, затем проступили широкие плечи, крепкие огненные мускулы, руки, и, наконец, ноги.

— Флами, милый, ты бы хоть прикрылся, — смутилась Терпсихора.

Зря она беспокоилась: разглядеть что-то в слепящей фигуре, сотканной из пламени, было невозможно. Разве что угольно-черные глаза и прорезь рта.

— Приветствую тебя, Эренида! — Огненный владыка обдал меня дымом с отчетливым запахом сандала и сосновой смолы.

Мне полагалось что-то ответить, но у меня язык приклеился к зубам. Сразу три божества явились ко мне, — тут кто угодно бы утратил дар речи!

— Не бойся, — снисходительно произнес Фламиандр, протянув ко мне руку и потрепав по щеке.

Странно, но его огонь не обжигал, а вселял силы, дарил живительное тепло.

— Я знаю, зачем ты пришла, девочка моя. Ты хочешь обрести своего дракона? Ну что ж, твое время настало.

Глава 22

Фабиан Магнолли

— Ты был прав.

Такой фразой встретила брата королева. И если раньше Фабиан дорого бы заплатил, чтобы услышать подобное признание от сестры, то сейчас что-то в тоне Аэды заставляло напрячься.

Она сидела в своей любимой лавандовой гостиной, мерно покачиваясь в кресле-качалке, и скрип полозьев потихоньку сводил Фабиана с ума. А как Аэда барабанила пальцем по гнутому подлокотнику… Королева отбивала не простой ритм, а увертюру к симфонии возмездия. До диез минор. Ох, дурной знак, на редкость дурной!

— Поясните, ваше величество? — Фабиан прошел к софе и сел у ног сестры.

Аэда специально приказала сделать всю мебель ниже своей, чтобы собеседник ни на минуту не забывал о подчиненном положении и о том, с кем вообще разговаривает.

— Брось, Фаби, мы же одни! — Аэда потерла виски, словно у нее начинался приступ мигрени. — Я все поняла, можешь прекращать свой спектакль.

Кронфей замер. Грешно, конечно, сомневаться в проницательности своей королевы, но чтобы Аэда так быстро раскусила его? Тем более, что и до спектакля дело толком не дошло…

— Не понимаю, о чем ты…

— Серьезно?! — Аэда качнулась вперед и оперлась на ноги, заставив кресло остановиться. — Я знаю, со мной порой бывает сложно. И мне не следовало навязывать тебе студентов от смешанных браков. Теперь я отчетливо вижу, как сильно заблуждалась. Это же сущий кошмар! Им не место в академии. Решай на свое усмотрение, Фаби. Можешь отчислить их сразу, можешь после зимней сессии… Я умываю руки. Эксперимент, очевидно, провалился.

— Я не хочу никого отчислять. Ни Нарта, ни, тем более, Эри! Они оба талантливые, умные…

— Не можешь себе отказать в удовольствии поиздеваться надо мной, да? — королева цокнула и вновь откинулась на спинку. — Пресвятые музы, Фабиан! Ведешь себя, как ребенок! Помолвка с дочерью Янброка… Признайся уже: ты просто хотел меня напугать!

Фабиан скрипнул зубами, подбирая правильные слова. Аэда с легкостью переключалась с роли сестры на роль королевы и обратно, всем остальным от этого следовало воздержаться. Дерзить в открытую Фабиан ей не мог, но… Неужто она свято верит, что весь мир вращается вокруг ее монаршей персоны?!

— Мои отношения с Эри никак не связаны с тобой, — как можно мягче произнес Фабиан. — Но насчет свадьбы действительно…

— Хватит! Эта девушка тебе совершенно не подходит. А ее родители?! А остальные драконы? Ты же не хочешь, чтобы твоих детей воспитывали в том же духе?! Ладно бы только саламандра, ее я готова простить. Неадекватную реакцию на известие о братике тоже… Я сама через это прошла — и правда тяжело. Но ложь! Фаби, она солгала родному отцу, подставила однокурсников, чуть не довела двух гердов до поединка… На моем званом ужине! — Аэда презрительно фыркнула. — Я думала, она воспитана, как воин, а она просто невоспитанная избалованная девчонка. Еще скажи, что любишь ее!

— Люблю, — искренне ответил Фабиан.

Впервые он произнес это вслух, и у него будто камень с души свалился. Да, он не признался в чувствах Эри, но все же признался! Какое удивительное ощущение легкости, почти невесомости…

— Не-е-ет… — Аэда упрямо мотнула головой.

— Да.

— Ты не женишься на ней! Слышишь?! Я запрещаю! — Она стукнула по подлокотнику и тут же сморщилась и потерла ушибленный кулак. — И зачем было доводить до этого?!

Вроде бы все шло, как задумано. План сработал без лишних усилий, свадьба, нависшая над Фабианом и Эри грозовой тучей, отменилась… Однако тот, кто распробовал сладость правды, уже не может остановиться.

— Я не женюсь на ней, но по другой причине. — Фабиан встал и одернул сюртук. — Она слишком молода и слишком хороша для меня. У Эри впереди вся жизнь, Аэда, и брак с занудой-ректором — меньшее, что ей сейчас нужно. Ты хочешь честности? Хорошо. Пусть все остальные думают, что свадьбу запретила ты, но тебе я скажу, как есть: Эри никогда не собиралась за меня замуж. Это была ложь.

— Еще одна?! — обомлела Аэда.

— Моя ложь. Бургунди застукал нас за случайным поцелуем, мне пришлось соврать, чтобы сберечь карьеру. А дальше — как снежный ком. Видишь? Твой брат, оказывается, тоже дурно воспитан. И сюда мы с Эри прилетели именно ради этого. — Он обвел лавандовую гостиную неопределенным жестом.

— Ради чего?

— Услышать то, что ты сейчас сказала. И ты можешь разжаловать меня, если сочтешь это правильным, Аэда. Мне все равно. Об одном тебя прошу: не трогай Эри. Позволь ей учиться, она и впрямь талантлива. Не веришь мне — спроси Бургунди или Аконитти.

В гостиной повисло молчание, лишь проклятое кресло продолжало противно поскрипывать.

— Я спрашивала… — нехотя призналась Аэда после долгой паузы. — Оба в ней души не чают… Неужели я бы не проверила нового члена семьи?! И этот ужин я созвала специально, чтобы проверить ее. Никто в здравом уме не станет приглашать Тарвина и Рондара на одно мероприятие просто так! Я думала, если твоя Эренида сможет примирить заклятых врагов… Да хотя бы удержать в рамках приличий! Тогда бы я сочла ее достойной продолжить род Магнолли. А она только подливала масла в огонь!

— Во-первых, дуэли не было. А во-вторых… Говорю же: это был мой план. Хочешь кого-то наказать — наказывай меня. Только сначала скажи герду Рондару, что не дашь разрешения на помолвку.

— Нет, ну если ты любишь ее… — В Аэде моментально разгорелся дух противоречия. — Я могу дать Эрениде еще шанс…

— Тогда я сам скажу! — И Фабиан уже шагнул к двери, как в спину ударило заветное: «Погоди».

Следующие полчаса пролетели, как в тумане. Фабиан лишь повторял про себя, как молитву: «Хвала музам, здесь нет Эри!» Он надеялся, что она успела долететь до академии, закрылась в общежитии, и гнев отца обойдет розовую стороной.

А гнев, надо сказать, был силен. Эйлин куда-то запропастилась, а кроме нее никто не мог удержать Рондара Янброка в узде. Он бушевал, как тайфун, угрожал, что всем своим воинам запретит браки с феями, ибо не ожидал от королевы такого неуважения.

— Это не просто пощечина моей дочери, это плевок на эмблему железного клана! — надрывался дракон. — Я готов был отдать вам самое ценное, самое дорогое… А кто ответит за поруганную честь Эрениды?! Это что ж получается: всякий прохожий кронфей может совратить ее?

— Герд Янброк, ваши обвинения лишены основания, — мягко взывала к свирепому дракону королева. — Фабиан никогда бы так не поступил!

— А вы видели, как они целуются?! Вот хотел я испепелить его еще тогда, надо было доверять своему дракону! — На этих словах амулет железного опасно замерцал, предвещая скорое перевоплощение.

Фабиану и Аэде стоило немалых усилий утихомирить Рондара. И пообещать, что ректорская карьера Фабиана окончена, и поклясться, что честь Эри не пострадала… И дракон уже почти успокоился, но тут на горизонте нарисовался Тарвин.

О, этот позолоченный гад даже не пытался скрыть злорадства! Фабиан честно терпел его фальшивые соболезнования по поводу отмененной свадьбы. Терпел эту наглую усмешку, но ровно до тех пор, пока Тарвин не выдал роковую фразу.

— А насчет чести Эри я бы и не переживал, — заявил он. — Все ж таки она росла среди воинов, почти в казармах… Там всякое бывает. Может, свадьбу-то отменили вовсе не из-за тебя, Фабиан, а? Не на каждую девицу можно надеть белое плать-тьфу!

Последнее слово Тарвин выплюнул вместе с кровью и осколком зуба: кулак Фабиана обрушился на его челюсть очень вовремя. И ректор бы с радостью затолкал в глотку золотого и предыдущие высказывания, но лежачих не бьют.

Золотой пыльным мешком обвалился на мраморные полы, распластался, взывая к сатисфакции, но никто его уже не слышал и не слушал. Подоспели фейгвардейцы во главе с Дерриком Сольвброком. Серебряный дракон лично заломил руки Тарвину, невзирая на протесты последнего, и повел остывать в специальные покои. Ну в те, что с решетками на окнах.

Не помог золотому даже собственный брат: король Лейгард что-то тихо прошептал Тарвину на ухо, и тот мигом побледнел до такой степени, что при желании мог бы прятаться среди статуй в саду, — настолько мертвенно белым стало его лицо.

Зато железный герд смягчился: вид поверженного врага способен успокоить даже дракона. Амулет на груди Рондара погас, герд вздохнул и положил руку на плечо Фабиана.

— Мне правда жаль, что так вышло, — вполголоса признался отец Эри. — Я думал, что никому не смогу отдать свою девочку… Мне хотелось убить всякого, кто к ней прикоснется. Но ты… Рядом с тобой она повзрослела, Фабиан. Если однажды твоя сестра передумает, знай: тебе всегда найдется место в Фервире. Но пока лучше не трави душу моей дочери. Мы с Эйлин на пару дней заберем ее домой, чтобы ты успел закончить с делами в академии…

С этим возникла заминка. В смысле, Фабиан догадывался, что забрать Эри домой будет затруднительно, потому что она уже улетела, но вот исчезновение ее матери стало сюрпризом.

Фейгвардейцы и слуги обошли весь дворец, но Эйлин нигде не было. Железный герд, который едва смирился с отменой свадьбы, вновь начал закипать.

— А если ей стало плохо?! — суетился он, наворачивая круги по коридорам и врываясь в каждую дверь вне зависимости от того, заперта она была или нет. — Она так перенервничала за столом из-за проклятого Тарвина…

— Прости его, Рон, — умоляла подоспевшая Найла. — Он перегнул палку…

— Палку?! — возмутился Тарвин. — Вообще-то речь о моей семье! А если Эйлин полетела домой одна?! В ее-то состоянии!..

— Я попрошу Нарта взять Понса и проверить… Он догонит ее в два счета!

Но нет, Нарт никого не догнал. Он и сам как сквозь землю провалился. Поиски привели гостей к строго противоположному результату: вместо того, чтобы найти Эйлин, они обнаружили очередные пропажи. Из дворца испарились не только жена герда и его дочь, но и лучше друзья последней. Ни Нарта, ни Соль, ни вздорной огненной саламандры.

Что-то явно стряслось, пока Фабиан откровенничал с сестрой, и все ниточки вели к Эри. А учитывая, что розовая была на взводе, ректор имел все основания беспокоиться. В таком состоянии его любимая драконица могла совершить любую глупость!

К ядовитым подколкам Тарвина она еще как-то привыкла, но архимаг влез со своими черными стеклышками и окончательно выбил почву у Эри из-под ног…

Фабиан замер, пораженный внезапной догадкой. Верховный! Вот, кто может быть замешан в этом массовом побеге из дворца! На свою беду, Ставрис Нериус никуда слинять не успел. Он вообще не участвовал во всеобщей суматохе, а мирно качал ногой на садовых качелях, потягивая игристое и любуясь вечерним небом.

— Вы обратили внимание, что сегодня кровавая луна? — светским тоном произнес он, когда к нему подбежали Фабиан, Рондар, Аэда и Найла. — В это время ткани между мирами особенно тонкие…

И если фейская часть компании кое-как держала себя в руках, то для дракона беседа о мироздании стала последней каплей.

— Где моя жена?! — прорычал Рондар, схватив архимага за грудки. — Где моя дочь?

— И мой сын! — выглянула из-за спины железного Найла.

Стоит отдать Ставрису должное, он не то что не рыпнулся — даже бровью не повел.

— Разве у ее величества нет сторожей для присмотра для гостями?

— Отпустите, его прошу вас! — вмешалась королева. — Давайте без насилия. Мессир Нериус, если вы хоть что-то знаете или случайно увидели…

— Что значит — случайно?! — возмутился Рондар, хотя хватку все же ослабил. — Это он наплел Эри про внутреннего дракона!

— Плетут, герд, корзинки из ивовой лозы, — сухо заметил верховный. — Я констатировал факт. И смею напомнить, что я мог бы одним коротким заклинанием размагичить ваш амулет двуединости… Но из уважения к ее величеству, не стану этого делать.

Он поставил бокал на бортик качелей, поднялся и неторопливо пригладил угольные волосы.

— Эренида вместе с друзьями улетела туда. — Он указал на восток. — И кто-то потом присоединился к ним… Издалека было плохо видно, но, вполне вероятно, это была ваша жена, герд.

Восток… Академия расположена южнее, Фервир — севернее. Куда понесло Эри так внезапно, на ночь глядя?! На востоке только храм муз, а дальше — небольшие сельские островки…

— А она могла отправиться в храм? — поинтересовалась у брата королева Аэда.

— Моя дочь верит в огненного владыку, — ответил за Фабиана Рондар. — Вот Эйлин могла бы, но если она только догоняла Эри…

— Нарт очень любит храм! — воскликнула Найла. — Он обожает всем рассказывать про явление Терпсихоры, может, решил покрасоваться перед девочками и устроить экскурсию?

— Ну, это легко проверить… — Аэда материализовала перламутровые крылья.

Фабиан опешил. Королева редко покидала дворец, а уж после заката солнца — так вообще никогда. Какая муха ее укусила, что за внезапная страсть к приключениям?!

— Я лучше прогуляюсь с вами, чем вернусь за стол. Сегодня я уже наелась досыта, — ответила ее величество на немой вопрос брата, а потом выразительно взглянула на Рондара. — Надеюсь, это был последний скандальный ужин в истории Тайфо.

— Но ты же не можешь одна… — напрягся Фабиан. — Тогда надо вызывать твоих стражников, а это долго…

— Во-первых, я не одна, а во-вторых, какой смысл быть королевой, если не можешь позволить себе маленькие слабости? — Аэда загадочно улыбнулась, взяла Фабиана за локоть и добавила шепотом: — Я хочу своими глазами увидеть, чем закончится эта история.

— Я, пожалуй, составлю вам компанию, — изрек верховный. — И проверю, нет ли в храме муз никакой опасности… — Он посмотрел в небо, считывая расположение звезд, и взялся за один из перстней, коими были унизаны его пальцы. — Экхвиратис таминис левистициум… — И с тихим хлопком исчез.

— Он что, просто взял и переместился?! — растерялась Найла. — Как-то это… Ну, невежливо, что ли…

— Ну и орк с ним! — проворчал Рондар. — Надеюсь, он промахнется и попадет куда-нибудь между островами! Посмотрим, как его спасет пророчество!

Железный шагнул в сторону, чтобы перевоплотиться, но чуть не упал, споткнувшись все о того же архимага.

— Огненный владыка, да что ж такое! — воскликнул дракон. — Ваша магия дальше забора не дотягивается?!

— Дотягивается. — Архимаг сглотнул, а Фабиан учуял горьковатый запах дыма с нотками сандала и хвои.

Костер в храме муз?! Эри точно там, в отдел пророчеств не ходи. Либо Шасть уже спалила все, либо есть еще шанс спасти хотя бы фундамент.

— Я к ней! — Фабиан вызвал крылья.

— Нет! — крикнул верховный, впервые сбросив маску холодного равнодушия. — Никому не стоит туда… — Он осекся, облизнул пересохшие губы и отер лоб. На его смугловатой коже остались четкие следы сажи. — Там музы!

— Разумеется, это же их храм! — снисходительно произнесла королева, но что-то подсказывало Фабиану: верховный толкует не просто о статуях.

И ректор не ошибся.

— Нет, настоящие музы! Во плоти! И ваш огненный демон… В смысле, владыка! — поспешно исправился Ставрис, поймав колючий взгляд Рондара. — Он требует у Эри каких-то жертв, и лучше не вставать у него на пути. Это опасно!

Опасность Фабиана не пугала, — это, как-никак, второе имя Эрениды Янброк. Оставить ее наедине с божеством, которое прежде никому не показывалось?! Жертв он захотел… Пусть держит шире свой огненный карман! Если с головы Эри упадет хоть один волосок, Фабиан себе не простит. Ни себе, ни музам, ни этому владыке.

Не обращая внимания на встревоженное бормотание сестры и полуобморочные ахи Найлы, кронфей стрелой взмыл в небо. Лишь спустя мгновение за спиной что-то вспыхнуло, и воздух содрогнулся от рева железного дракона.

Глава 23

Эренида Янброк

Огненный владыка никогда не славился особой щедростью. В конце концов, это покровитель драконов, а драконы редко делятся своими сокровищами. Поэтому я почти не сомневалась: будет подвох. И угадала!

— Я ниспошлю тебе в дар вторую ипостась, — торжественно объявил Фламиандр, — но взамен ты принесешь мне в жертву самое ценное.

Время словно остановилось, — все замерли, и, если бы не языки пламени, подобострастно облизывающие фигуру владыки, я б решила, что застряла в дурном сне.

— Простите, владыка, — вмешалась мама, — а разве дар — это не что-то безвозмездное?

— Да, Флами! — Терпсихора ревниво покосилась на супруга. — Что тебе может дать обычная смертная? Просто выдай ей дракона и вознесемся обратно, наша трапеза стынет!

— Такова моя воля! — рявкнул огненный, и костер у его ног опасно затрещал.

— Но что я могу дать?! — растерялась я. — У меня ничего такого нет…

— Совсем?! — Сквозь слепящую пелену огня трудно было разглядеть выражение лица Фламиандра, но в его голосе мне послышалось отчетливое разочарование.

И в этот момент кто-то дернул меня за штанину. Соль, которая все еще стояла на коленях, выразительно подмигнула и подманила жестом.

— Я думаю, он говорит об этом самом, — зашептала она.

— О чем?

— Ну, этом! — оранжевая округлила глаза и зачем-то похлопала себя по кулаку. — Он же владыка драконов, так? А драконы обожают девственниц…

— Что?! — рассвирепела Терпсихора, и воздух над нашими голосами зазвенел и завибрировал. — Целомудрия ты ее захотел?!

— А я тебе говорила: не связывайся с ним, — не преминула вставить Эвтерпа. — Божество он или нет, мужчины все одинаковы. Наполовину состоят из жажды крови, на вторую половину — из грязной похоти…

— Да не нужно мне ее целомудрие! — Фламиандр вспыхнул до того ярко, что нам пришлось зажмуриться, а у Нарта задымилась бровь.

— Тогда что ты требуешь от этой девицы?! — Терпсихора скрестила руки на груди.

— Важен сам жест, дорогая, — пояснил огненный владыка. — Как она будет беречь мой дар, если ничем за него не заплатит?! Цена должна быть высока, очень высока. А иначе все подряд побегут ко мне на раздачу драконов!

Терпсихора на мгновение задумалась, а затем медленно кивнула.

— Ты прав, милый. Моя фея танца приняла талант через страдания, так что решение справедливое. — Муза повернулась ко мне. — Так что, Эренида? Чем ты готова пожертвовать ради даров своего владыки?

Сразу три божества уставились на меня сверху вниз. Никогда еще я не ощущала себя настолько крошечной и ничтожной. Разумеется, я мечтала обрести дракона! Как бы гордился тогда мной отец… А Тарвин?! О, он бы умер от зависти! Я бы подала пример будущему братику, он бы верил в то, что любых целей можно достигнуть, если очень постараться. Стать первой драконицей в мире — вот она, великая участь, о которой говорилось в пророчестве! Но чем, во имя огненного владыки, мне этого самого владыку умаслить?!

— Ты не обязана что-то ему отдавать, — неожиданно произнесла Эвтерпа. — У тебя есть музыкальный талант. Драконов переоценивают, дитя мое.

Забавно… Не так давно она мне вообще помогать отказывалась, но стоило Фламиандру сделать меня избранной, как муза тоже заинтересовалась! И если это не банальная вредность, то я — архимаг!

На долю секунды мне померещилось, что пресловутый архимаг возник в воздухе в шаге от меня, но тут же пропал снова. Наверное, это была игра разума — или подсознание напомнило о пророчестве.

— Я с-с-стану твоей ж-ж-жертвой! — послышалось из костра, в котором стоял Фламиандр.

— Шасть, нет! — спохватилась я, но ящерка вынырнула из-под ног владыки и вскарабкалась по нему.

Огненный перехватил саламандру и усадил на ладонь.

— И что ты такое?! — Угольные глаза сузились.

— Я ее лучш-ш-ший и единс-с-ственный друг! — гордо представилась Шасть.

— Эй! — возмутился Нарт. — А я?!

— Ус-с-спокойся, лаз-з-зурный, ты ее только бес-с-сиш-ш-шь! А я с Эри с-с-с с-с-самого детс-с-ства! Она з-з-заботилас-с-сь обо мне, и я позабочус-с-сь о ней! З-з-забери меня, владыка!

Наверное, если бы я сумела успокоиться и остыть, то уроки Фабиана не вылетели бы у меня из головы. Он ведь учил просчитывать все на несколько шагов вперед, учил искусству манипуляций. Нельзя было показывать Фламиандру, что Шасть дорога мне, ни в коем случае! Он бы забыл о ящерке, отшвырнул в сторону, и никто бы не пострадал. Однако я волновалась. Даже слишком. А потому совершила роковую ошибку: бросилась к огненному владыке и попыталась отобрать Шасть.

— Она не нужна вам! И вообще ни капли мне не дорога! — выпалила я.

Фламиандр преспокойно поднял руку, чтобы я не смогла дотянуться до Шасти. Я беспомощно подпрыгивала, чувствуя себя ребенком, у которого отобрали его первый меч.

— Не дорога, значит? — лениво усмехнулся владыка. — Ты поэтому, рискуя человеческой кожей, лезешь в самое пекло?..

— Прошу вас, не надо…

— Твоя жертва принята, дитя мое. Кое-кому пора просыпаться!

Я не успела ни возразить, ни дернуться, как Фламиандр толкнул меня ладонью в грудь, и я отлетела в сторону, неуклюже завалившись на траву и больно ударившись о постамент какой-то музы.

Впрочем, боль от удара ни шла ни в какое сравнение с сильным жжением в сердце. Я, дочь дракона, фактически дитя огня, словно горела заживо! Припекало нестерпимо. Мне хотелось закричать, но во рту все пересохло, и с губ срывались лишь слабые розоватые язычки пламени вперемешку с дымом.

Вот тогда-то я и услышала ее снова.

— Ты не пожалеешь, не терзай себя! — прозвучал тот самый голос из снов. — Выпусти меня!

— Нет! — прохрипела через силу. — Я не могу… Шасть…

— Не так давно ты сама готова была убить ее, чтобы обрести меня! Помнишь? Ну же, Эри! Мы созданы друг для друга! Мы — половинки единого целого.

— Не… Такой… Ценой…

— Вот как?! Ты правда променяешь меня на саламандру?! Не глупи. Ей будет лучше с самим владыкой! Она сама вызвалась…

Драконица злилась, вертелась в моей груди, била хвостом. Чувство было такое, что все ребра уже смяты и переломаны, но что-то удерживало меня, не давало покоя. Перед глазами замелькали страшные картинки из ночных кошмаров: кровавая луна, безжизненное тело Фабиана…

А вдруг сны были предупреждением? Вдруг я не справлюсь с драконицей и натворю что-то ужасное? Не зря ведь раньше драконами становились только мужчины! Вот мой папа — он же кремень, он крепче и суровее фервирской стали. Он совладал со своей второй сущностью. А я?

— Ты ничуть не хуже его, Эренида. Вместе мы станем непобедимым воином! О нас будут слагать легенды!

— Но Фабиан…

— Он сам отрекся от тебя! — взревела драконица.

Ее слова ударили оплеухой, и силы покинули меня. Я закрыла глаза всего на мгновение, а когда открыла снова, все вокруг было в густом дыму.

Тело будто выворачивало наизнанку, жар охватил меня от макушки до ступней. Из лопаток прорезались крылья, но уже не те, старые, — скромная пародия на драконьи, — а огромные, как у отца.  Металлические чешуйки с розоватым отливом, будто на лезвие клинка падает свет заходящего солнца, проступали на коже, покрывая меня непробиваемой броней.

А потом боль исчезла. И сразу стало так легко, так приятно! Мощь переполняла меня, мелкие неприятности потеряли всякий смысл. Я оторвалась от земли, расправила крылья, испустив победный клич. О, вы бы слышали его! Ни одна музыка не может сравниться с ревом дракона, особенно если этот дракон — ты сама.

Я кружила над островом, над пиками храма, статуями. Фигурки мамы, Нарта и Солианны стали совсем крошечными, даже музы уже не внушали благоговейного трепета. Подумаешь, музы! Разве они умеют вот так извергать пламя?! Полноценные струи огня, способные спалить целые созвездия!

Снизу доносились крики: восторженные возгласы Нарта, испуганные визги Солианны. Кажется, мама звала меня вниз, но я получила большее, чем просто драконью ипостась: я взяла контроль над жизнью в свои руки.

Никто не смеет указывать мне, Эрениде Янброк, первой драконице железного клана!

Кувыркаясь в воздухе, совершая безумные кульбиты, о которых раньше не могла и помыслить, — потоки ветра будто сами удерживали меня на своих мягких невидимых качелях, — я неслась вперед. Только вперед!

Уже замаячили на горизонте крыши кронфейского дворца. Ха! Всего лишь разноцветная девичья игрушка! Вот захочу — снесу ту башню одним взмахом крыла, а эту превращу в груду радужных крошек…

Нет, конечно, этого делать я не собиралась. Пусть королева фей наслаждается своим потешным домиком. Но сам факт того, что мне по силам уничтожить все вокруг, дарил ни с чем не сравнимую радость.

Я снизилась, заприметив блеск золотых эполетов. Лейгард и Тарвин, два брата. Ну, давайте, поглядите, какова дочка Рондара Янброка! Недостойная наследница? Феечка?! Ш-ш-шух! — и огонь, словно бритва, выжигает в шаге от Тарвина длинную полосу травы. Как вытягивается его лицо! Что, герд Гульброк, никогда не видели розовых драконов? Что ж, поглядите поближе! Ш-ш-шух! — еще одна полоса. Резво, однако, умеют прыгать золотые драконы! Потанцуем еще?! Не вопрос! Ш-ш-шух!

— Эри!!! Эри, остановись!

Оклик Фабиана застиг меня врасплох: я поперхнулась новой порцией пламени и закашлялась.

Кронфей подлетел ближе и коснулся моей чешуи, заглянув в глаза. Странно, но во взгляде Фабиана не было ни страха, ни отторжения, как в проклятом сне. Ректор смотрел на меня… с восхищением?!

— Ты прекрасна, — выдохнул он с полуулыбкой. — Об этом же ты мечтала?

Я бы ответила, но драконья ипостась не располагает к беседам, а потому я просто кивнула.

— Нет, ты подумай! — возмутилась внутренняя ящерица. — Сразу полез подмазываться! Решил стать мужем будущей главы клана. Может, убьем его? Все равно фейская академия тебе больше не нужна!

Я дернулась, сопротивляясь мерзкому голосу в голове. Но Фабиан, видно, истолковал мое движение иначе.

— Не нападай на Тарвина! Ты нарушишь пакт драконов, развяжешь войну. Он этого не стоит!

— Какую жертву у тебя потребовал огненный? — влез в разговор верховный маг.

Лишь тогда я обнаружила, что Фабиан не один. По мою душу явилась целая процессия: королева Аэда, архимаг и отец. И если фейская правительница с магом меня интересовали мало, то при виде папиного дракона в груди все сжалось.

Великий Рондар Янброк парил надо мной, как ястреб. Не ревел, не изрыгал пламя… И как тут понять, о чем он думает? Гордится или снова сердится за то, что я чуть не испепелила Тарвина? А главное — горжусь ли собой я сама?

— Эри, ты слышишь меня? — Фабиан выдернул меня из клубка сомнений. — Что ты пожертвовала владыке?

И внезапно все прояснилось, будто ночь сменилась ярким солнечным днем. Я так гналась за мечтой, что забыла о более важных вещах. Поддалась амбициям, гордыне, а тем временем моя Шасть, маленькая, невыносимая, но такая родная заплатила свободой за мои клыки и чешую. И что я сделала?! Поступила, как неразумный ребенок. Полетела крушить, метать огонь, устраивать разруху…

Нет, это был не мой план — и не мой путь. Не я обрела драконицу, а она подчинила меня, подмяла под себя, использовала, как сосуд, чтобы прорваться в мир.

Никогда еще решения не давались мне так легко. Я резко развернулась и направилась обратно к храму муз. Только бы Фламиандр еще не ушел, только бы остался там! Пусть забирает драконицу и делает с ней, что угодно, мне она не нужна. Я хочу снова стать собой, обычной полукровкой, которая дружит с невоспитанной злючкой-саламандрой и учится среди фей!

— Постой, ты куда?! — кричали сзади.

Ветер давил на уши, я не могла толком разобрать, кто зовет меня, но боялась медлить. Рык дракона, женский возглас, хлопок магической вспышки… Я все оставила за спиной, торопясь к храму муз.

Свечение гигантского костра было видно издалека, и у меня немного отлегло. Владыка был на месте! Я спикировала к огненному столпу, собралась перевоплотиться, чтобы четко и ясно отказаться от дракона и своей жертвы, но… Ничего не получилось. Я понятия не имела, как принять человеческий облик.

«Верните меня!» — верещала я, запертая внутри крылатой розовой ящерицы, а выходило нечто вроде «Ар-р-р!»

— Вижу, ты довольна. — Черная прорезь рта Фламиандра изогнулась в усмешку. — Не благодари, дитя мое! Просто возноси хвалу почаще и радуйся каждому дню!

Радуйся?! Да я и не собиралась!

— Молчи, тряпка, и не спорь с повелителем! — окрысилась на меня драконица. — Назад пути нет!

— Отпусти меня! — ощерилась в ответ.

— Эри, милая, что с тобой?! — заволновалась мама. — Владыка, ей плохо. Я чувствую! Помогите, прошу вас! Верните ее!

— Что значит — верните?! — прогремел над садом гневный бас огненного божества. –Это мой дар! Убирайся, фея!

От ярости фигура Фламиандра выросла едва ли не вдвое и опасно нависла над моей мамой. Такой хрупкой, такой беззащитной…

«Что ты делаешь?! Он спалит тебя! Улетай, мамочка!» — пронеслось в голове, но облечь эту мысль в слова снова не получилось. Только нечленораздельный полурев-полурык.

— Я. Никуда. Не уйду.

Тонкая, как тростинка, она стояла одна напротив драконьего божества, сжимая свою флейту до белых костяшек. От бушующей стихии ее отделяли считанные шаги, и я не выдержала. Кинулась вперед и распростерла крылья, приняв весь жар на себя.

Чешуйки немного оплавились, но стойко выдержали напор огня. Во всяком случае, первую порцию. И я не знаю, что случилось бы со мной и мамой, реши владыка опалить нас снова, но, к счастью, отец и Тарвин подоспели вовремя.

Оба дракона перевоплотились в полете и на землю спрыгнули уже людьми.

— Чудны деяния твои, отец наш! — возопил Тарвин, согнувшись в глубоком поклоне.

— Благодарю за щедрый дар моей дочери! — присоединился к нему отец, а мгновение спустя в небе показался и сам король Лейгард.

Ну, еще бы, первое пришествие нашего господина, кто ж такое пропустит!

— Рон, что-то не так! — Мама выглянула из-за моего крыла. — Она не может вернуть свой облик.

— Все в порядке, я научу, не гневи владыку, — тихо отозвался папа, не переставая кланяться. — Эри, просто подумай о чем-то дорогом твоему сердцу, о самом родном. О Фервире, о мечах!

— Мы создаем амулеты по принципу якоря. — Архимаг материализовался из ниоткуда. — Ритуал проводится с частичкой чего-то человеческого: распашонка, любимая игрушка, лоскут простыни, прут из колыбели…

— И где мы это возьмем сейчас? — Мама всплеснула руками. — До Фервира лететь часа четыре! И заготовки амулета нет!

— Когда ведьмино проклятие разрушило наши амулеты, я думал о Найле, и темная часть меня отступала! — вдруг выдал Тарвин. — Эри, может, ты тоже подумаешь о Найле? И, владыка, если уж вы согласились даровать дракона ей, то вот Нарт, мой сын…

— Да заткнись ты уже! — рявкнул отец. — Причем здесь Найла?! Тебя спасала любовь, а Эри… — Он осекся и ошарашенно посмотрел на меня.

Я попятилась, пораженная догадкой. Фабиан?! Именно он удержал меня от нападения на Тарвина. Именно рядом с ним я смогла ненадолго перехватить контроль над драконицей! Что же это получается — он и есть моя любовь?! Да нет же…

Я повернулась к нему, — он уже прилетел и стоял чуть поодаль, прикрывая собой сестру. Даже сейчас он со свойственной ему деликатностью не вмешивался в семейные дела!

Перехватив мой взгляд, Фабиан едва заметно улыбнулся, стараясь подбодрить. Он ничего не сказал, однако этого и не требовалось. «Все будет хорошо, Эри. Ты справишься со всем, я верю в тебя», — эхом прозвучал в голове его голос, разгоняя страхи.

Меня потянуло к нему, будто кто-то накинул на мою драконицу невидимую уздечку. Если только Фабиан узнает, что я принесла в жертву Шасть, то никогда не простит. И почему мне это так важно? Почему от одной мысли сердце обливается кровью?

— Фабиан, осторожно! — взвизгнула Аэда, отступив назад. — Она не может контролировать себя… Или своего дракона…

— Она может все, Аэда, — спокойно отозвался мой ректор, не сводя с меня взгляда. — Ты помнишь нашу музыку? — Этот вопрос был адресован уже мне.

Я помнила. Каждую ноту, каждый аккорд, каждое прикосновение Фабиана к роялю. И все же он напел мне ту мелодию. Тихонько, без слов, — как будто рядом не было ни божеств, ни драконов. Как будто он сидел на своей веранде с чашечкой василькового чая и мурлыкал под нос до боли знакомую песенку.

— УБЕЙ ЕГО! — взъярилась драконица.

Смешная… Разве она не понимает, что я никогда не смогу навредить ему? Разве не видит, какими теплыми могут быть его ледяные глаза? Разве не чует она изысканного аромата магнолий?..

Я вдохнула полной грудью, и слеза облегчения покатилась по щеке. Не по чешуе, нет! По самой обычной девчачьей щеке. Исчезли крылья, спрятались когти, а огнедышащая пасть вновь стала губами. И этими сами губами я прижалась к Фабиану, потому что не знала, как еще выразить все, что накопилось на душе.

Как сладко было целовать его снова! Впиться до одури, до головокружения, до ватных коленок, запустить пальцы в белоснежную шевелюру, всем телом вжаться в мраморную крепкую грудь…

— И все-таки она любит его, — мрачно констатировал отец.

— Это он ее любит! — надменно вмешалась королева.

— Любовь феи спасла не одного дракона! — мелодично пропела Эвтерпа. — Вот он, самый ценный дар…

— В смысле — самый ценный?! — рявкнул огненный владыка. — А что мне тогда подсунули в жертву?!

Я отскочила от Фабиана, запоздало спохватившись. Что же мы натворили?! Что я наделала?! Снова самозабвенно наступила на те же грабли! Сначала подставила Шасть, а теперь вот любимого. Если Фламиандр поймет, что получил от меня не самую дорогую жертву…

— Это просто магия музыки, владыка! — выпалила поспешно. — На самом деле я люблю только Шасть! И прошу вас, верните ее, заберите дракона! Я хочу остаться феей!

— А я, по-твоему, впервые снизошел в материальный мир ради феи?! Ни хвалы, ни благодарности, только ложь и капризы!  Нет, дитя, ты, похоже, перепутала меня с музами. И заплатишь за это сполна!

Силуэт Фламиандра растаял в огне, и я уже решила, что он просто ушел навсегда, оставив драконов без своего покровительства.

— Владыка! — в отчаянии застонал Тарвин. — А как же Нарт?! Не покидайте меня!

Как выяснилось, огненный и не собирался никого покидать. Он собирался покарать и, к сожалению, вовсе не Тарвина.

Костер окрасился алым, палящие плети опутали все вокруг.

Истошно завизжала Соль, метнулась за ближайшую статую. Блеснули золотые крылья, — это Нарт, следуя моему примеру, закрыл феечку от пожара. Отец перевоплотился, в когтях поднял маму как можно выше, спасая от божественного наказания. Взмыл в небо дракон Тарвина, а дракон Лейгарда едва успел подхватить падающую статую Каллиопы, — иначе она бы размозжила и Нарта, и Солианну. Громко хрустнули кости, — мраморная глыба переломила лапу его величества, но все же Лейгард сумел взлететь.

Аэде повезло меньше: искры осыпали королеву фонтаном. По жемчужному крылу поползли уродливые черные узоры, на плече проступили кровавые ожоги.

— Аэда! — Фабиан бросился к сестре, но архимаг оказался первым.

Голубоватая вспышка магии — и мерцающий магический купол надежно защитил фейскую правительницу. Огненные щупальца натыкались на невидимую стену и разочарованно отползали.

Остались лишь мы с Фабианом. Я не могла пошевелиться, меня охватило странное оцепенение. Треск пожара, чьи-то голоса, боевой клич отца, — все слилось и превратилось в оглушительную тишину, как в том самом сне.

Сад муз становился выжженной пустошью. Владыка не щадил ничего, его стихия слизывала траву и цветы до гладкой, как морской валун, земли. Над нами висела та самая кровавая луна. Красная то ли от стыда за нас, то ли от сочувствия, то ли от жара.

Передо мной был силуэт Фабиана, я смотрела на него, не в силах даже моргнуть. Смотрела на немой ужас в ледяных глазах. Да, мой прекрасный ректор боялся, но не меня.

Он переживал за меня.

Ведь мог бы улететь, спастись сам, созвать оркестр и потушить храм! Что ему какая-то студентка? А он не бросил меня. Стоял, как капитан корабля, тонущего в бескрайнем огненном море.

— Я люблю тебя, Эри, — сказал он отчетливо и спокойно. — И я отдам все, чтобы ты была счастлива.

Зачем отдавать?! Не надо мне ничего, достаточно тебя самого! Я шагнула к Фабиану, а в следующую секунду до меня дошло, что он имел в виду. Кронфей разгадал божественный замысел — и принял его с гордо поднятой головой.

Огненный кнут хлестнул Фабиана в грудь. Пламя полыхнуло багрянцем, с жадностью забирая жертву владыки. Ректор покачнулся и упал: в том самом месте, где только что билось его сердце, зияла обугленная рана.

Глава 24

Лучше бы я умерла.

Лучше бы я вообще никогда не рождалась.

А ради чего теперь жить? Как просыпаться по утрам, зная, что Фабиана больше нет? По моей вине, только по моей! В пророчества уверовала, величия захотела. Ну что, получила?

Радуйся, Эри, сверкай новообретенной чешуей! Твоя любовь мертва, ты сама мертва, — вот она, участь, которую ты заслужила! Вот, куда приводит гордыня!

Я хотела кричать, внутри все разрывалось в клочья от невыносимой боли. Хотела взлететь до самой луны, а потом сложить крылья и броситься вниз, на камни. Разбиться и, главное, разбить насмерть драконицу.

Она чувствовала это и притихла, съежилась, забилась в дальний угол подсознания, как нашкодившая псина. Поняла, тварь, что без Фабиана нету никаких нас, — ни ее, ни меня. Все, кончилась Эренида Янброк, первая драконица железного клана.

Я сжимала ладонь кронфея, будто он мог в любой момент исчезнуть. Даже удивительно, какой ледяной казалась была кожа, учитывая буйство огненного владыки!

Впрочем… Насытившись, Фламиандр стих. Пожар, который готов был поглотить все, закончился так же внезапно, как и начался. Теперь вокруг чернела земля, валялись покрытые копотью статуи, в сторонке молчаливыми изваяниями застыли музы.

— Эри… — Отец опустился рядом, коснулся ладонью плеча. — Отпусти его. Уже... Уже слишком поздно.

Я вскинула голову: папа, казалось, постарел на полвека. Мама тихонько всхлипывала, утирая слезы. Вот бы и я смогла сейчас заплакать! Может, хоть тогда мне бы стало чуточку легче? Но нет, огонь владыки выжег во мне все живое.

— Фаби, брат мой! — Королева вырвалась из магического купола и упала на колени рядом с телом кронфея. — Пресвятые музы! Как вы могли это допустить?! Воскресите его!

— Мы не можем, — чуть помедлив, ответила Эвтерпа.

Сияние ее поблекло, видно, даже божествам не чуждо сострадание. Но какой в нем толк, если они ничего не способны исправить?!

— Это была жертва Фламиандру, — пояснила Терпсихора. — Добровольная, между прочим.

— Мне не нужен его дар! — я заставила себя подняться и выпрямить спину. — Забирай дракона, огненный!

— Не дерзи, — угрожающе предупредил Фламиандр.

— А то что?! Опять тут все спалишь?! Так вот тебе последние новости: ты уже все испортил! Кто после такого станет тебе поклоняться?! Клянусь, я своими руками снесу каждый твой алтарь во всех уголках драконьей империи!

— Ты забываешься, девчонка! — владыка аж задымился от злости.

— Нет, это ты забылся. — Я обвела рукой то, что осталось от сада муз. — Взгляни! Это твои подданные!

Картина была, мягко говоря, удручающая. Перепачканный сажей Тарвин, Нарт без бровей, бледный король Лейгард с открытым переломом на бедре. И это только драконы! На фей и вовсе было страшно смотреть. Соль захлебывалась рыданиями, Аэда лежала возле брата. Из свежих ожогов на ее плече сочилась кровь и с шипением капала на тлеющие угли. И все это только потому, что кому-то приспичило получить жертву!

— Они ничего не сделали, — продолжала я. — Их ты за что покарал, а?

— Ты солгала! — не очень уверенно отозвался огненный.

— Так забери меня и сделай все, как было! — Я протянула руку к папе и потребовала: — Меч!

— Эри, ты что?! — переполошился отец. — Не надо…

— Меч!!! — крикнула, что было мочи.

Папа мешкал, а потому я сама выхватила его любимый клинок. Сталь жалобно лязгнула о ножны, будто сопротивляясь.

— Я, Эренида Янброк, вызываю тебя на поединок! — бросила огненному исполину.

Сад погрузился в тишину. Я слышала только, как бьется мое сердце, — кровь пульсировала в ушах в ритме погребального марша.

Тук. Тук-тук. Тук. Тук-тук.

И отчего-то мне вдруг захотелось, чтобы этот марш донесся до каждого, чтобы звон моего меча в последний раз воспел Фабиана и нашу любовь.

Я замахнулась и саданула клинком по обломку мрамора. А потом еще. И еще! Музы зажали уши, поморщились, Фламиандр недовольно отпрянул, а я не могла остановиться.

Разрозненные удары складывались в рисунок, в подобие музыки. Звон заполнял едкий от гари воздух, и дышать будто бы становилось легче. Кто-то сзади даже кашлянул, освобождая легкие от копоти.

— Эри, это он! — внезапно воскликнула Соль. Отстранилась от Нарта и указала на Фабиана. — Он дышит! Музыка ударных, Эри!

— Не останавливайся, дочка! — спохватилась мама и повернулась к остальным. — Давайте! Ловите ритм!

Она взялась за флейту и звонко стукнула о постамент упавшей Калиопы.

Я принялась орудовать мечом с удвоенной силой. Мне было страшно обернуться: вдруг Соль что-то напутала, и кашлял не Фабиан, а Аэда?! Потерять его во второй раз я бы не смогла! И все же слабая надежда разгорелась в груди, и каждым ударом клинка я подкидывала дров в этот крошечный огонек.

Думаю, никогда прежде в храме муз не было такого шума. Соль хлопала, пытаясь попасть в такт моего импровизированного марша, отец бил железной набойкой о мощеную дорожку, Аэда нагребла полную пригоршню мелких камешков и встряхивала их.

Стуки, шорохи, лязг оружия и мелодичный звон стали… Все стало частью единой ударной симфонии.

— Какие вульгарные синкопы… — возмутилась Эвтерпа.

— А, по-моему, очень свежо! — донесся до меня до боли знакомый голос. — Только я бы взял темп чуть помедленнее…

Меч выпал из рук, ноги подкосились, и я буквально рухнула в объятия Фабиана. Черная дыра все еще уродовала его парадный сюртук, но рана на коже зарубцевалась. Фабиан дышал! Румянец снова окрасил его скулы, в ледяных глазах блестели лукавые огоньки. Клянусь, если бы несколько минут назад я не видела, как он упал, то решила бы, что он меня разыграл! И как тут не зацеловать его до умопомрачения?!

— А вы сомневались в пророчестве, — с упреком заметил архимаг. — Пожалуйста, кровь королей! И Лейгарда, и ее величества Аэды-тэй… По-моему, все предельно ясно.

— Поверить не могу! — ахнула Соль. — Ты воскресила его! Вернула из мертвых!

— Нет, это уже ни в какие ворота! — рассвирепел Фламиандр. — Я им приношу дары — они недовольны. Забираю законные жертвы — воют хором. Возвращаю обратно — и вся благодарность кому-то другому! Да чтоб я еще хоть раз снизошел в этот безбожный бардак…

— А, так это ты вернул фея?! — удивилась Терпсихора.

— Больше похоже на магию музыки… — Эвтерпа прищурилась. — Девчонка, конечно, дерзкая, но талант есть. Ударные… Хм! Это ж надо было так исковеркать мое искусство…

— Звон мечей — это мое искусство! — тут же возразил огненный. — В смысле, не искусство, а, скорее, пульс войны… Но этот бой мне понравился, да. Ласкает слух и бодрит тело. И вызов она осмелилась бросить… Вот когда б меня еще так повеселили? Забирай своего белобрысого мотылька, дитя.

— А дракон? — Я с трудом оторвалась от губ Фабиана. — Я готова отдать его! Ее, то есть. Только отпустите Шасть, умоляю! Могу играть этот марш у вашего алтаря хоть каждый день огнестояния…

— Всесильный владыка, — подсказал ректор украдкой.

— Всесильный владыка, — повторила громче и согнулась пополам.

Не то чтобы Фламиандр начал мне нравиться, но рисковать его расположением было бы глупо.

— Шасть? — Владыка нахмурился. — А кто это?

— Меня никто не держ-ж-жит, — раздалось недовольное ворчание, и саламандра выскочила на траву. — Вообщ-щ-ще-то я с-с-собиралась с-с-стать божес-с-ственной ящ-щ-щерицей…

— А я-то думаю, почему так щекотно… — вздохнул Фламиандр и качнул головой. — Забирай ее. Но дракона принять обратно я не могу.

— А может, моему сыну отдадите? — подал голос Тарвин, про которого я чуть не забыла.

— Хватит, пап! — Нарт впервые на моей памяти заговорил так жестко, командным тоном. — Я со своими планами на жизнь определился давно, и розовые драконицы в них не входят. Разве что… Оранжевые феи… — Лазурный расплылся в хитрой улыбке, а Солианна зарделась. Хотя, надо отметить, возражать не стала!

— Послушай, дитя. — Владыка склонился надо мной. Я смотрела прямо в его черные глаза, и в них мне мерещилась бесконечность. Небо, полное звезд, пещеры Фервира, начало и конец всего сущего. — Эта драконица — часть тебя. Такая же неотъемлемая, как музыка. Ты не должна выбирать одно в ущерб другого, не должна отказываться и отрицать свою природу. Прими себя целиком, и лишь тогда сумеешь совладать с драконом. В тебе есть смелость воина и талант феи. Ты — мостик между мирами, моя юная Эренида. И твоя участь — не разрушать, а созидать. Объясни это своему дракону.

— Но… Не знаю, подчинится она или нет… — замялась я.

— Подчинится. — Фабиан встал, отряхнулся и поправил мне волосы. — Драконицу придется перевоспитывать. Ну а что? С ящером поменьше мы справились, и к этой найдем подход.

— Ес-с-сли ты с-с-считаешь, что мож-ж-жешь вот так прос-с-сто с-с-скармливать Эри мой с-с-сверчковый паш-ш-штет, — яростно зашипела Шасть, — то ты с-с-сильно ош-ш-шибаешься, белобрыс-с-сый! Я-таки с-с-спалю тебя…

— Только тронь его! — прикрикнула на мелкую поганку. Ишь, божественная ящерица выискалась! Всего какие-то полчаса провела в костре владыки, и уже возомнила о себе! — Фабиан — мой!

— Эри, милая! — Мама смущенно покосилась на Фабиана, а потом на его сестру. — Ты же девушка… Помни о приличиях!

— Она теперь не девушка, она дракон, — усмехнулся отец и приобнял жену. — А мы, драконы, не привыкли делиться своими сокровищами. Пусть только это сокровище имя ей свое даст! Насколько я понимаю, никто не возражает? — Он вскинул бровь и красноречиво взглянул на Аэду.

Верховный маг бережно взял королеву под локоть и помог подняться, даже платье заботливо расправил, чтобы ее величество выглядела более торжественно.

— Я даю свое согласие на этот союз, — провозгласила Аэда. — И пред лицом муз жалую тебе, брат мой, и тебе, урожденная Янброк, свое благословение. Отныне и до скончания веков я именую тебя названной сестрой. Ты можешь с честью носить фамилию Магнолли! Только… — Королева замялась и поморщилась, видно, ожоги пока саднили. — Только прошу вас, давайте заключим помолвку здесь и сейчас. Мне бы не хотелось переносить это… хм… мероприятие во дворец. Он не переживет такого пожара! Ваше величество, вы не против? — обратилась она к Лейгарду.

Тот в отличие от Аэды особо церемониться не стал.

— А чего тянуть? — Он пожал плечами и хлопнул Фабиана по спине. — Будь счастлив! Женатый ректор — залог покоя в академии.

— Ах, да, академия! — спохватилась Аэда и, приосанившись, вновь натянула маску правительницы. — Я возвращаю тебе пост, брат мой. Ты искупил провинности перед нашей короной. Мессир Нериус, вы не будете столь любезны лично обручить моего брата и мою сестру?

Верховный спрятал усмешку и кивнул.

— Обручу, — согласился он. — Но давайте договоримся не называть их братом и сестрой. Хотя бы во время церемонии!

Не так я представляла себе помолвку, вообще не так! По правде говоря, я раньше вообще ее никогда не представляла. Мне казалось, что в обозримом будущем ничего подобного со мной не случится. Ну что ж, если для того, чтобы целоваться с Фабианом и не прятаться по углам, надо получить кучу разных благословений и наставлений… Так тому и быть!

Зато мероприятие вышло запоминающимся. Шутка ли: сразу две настоящие музы и один огненный владыка! Кто еще может похвастаться такими высокопоставленными гостями? Думаю, только их присутствие и примирило маму с тем, что обручать нас с Фабианом пришлось на пепелище среди обломков статуй.

— Если не хочешь на мне жениться, ты скажи сразу, — потихоньку предупредила я Фабиана, пока драконы растаскивали глыбы мрамора. — А то потом опять играть роль неподходящей невесты я не буду!

— И не надо! Во-первых, никто не поверит, а во-вторых, я в жизни ничего так не хотел, как жениться на тебе, — шепнул кронфей. — Но я не хочу давить на тебя. Может, тебе нужно время все взвесить и обдумать? Опять же: академия, учеба… Сначала хорошо бы окончить четыре курса…

— Иногда ты бываешь таким занудным! — фыркнула я. — Ничего, мы с драконицей тебя чуточку перевоспитаем.

— А я?! — прошелестела Шасть. — Я тож-ж-же хоч-ч-чу вос-с-спитывать белобрыс-с-сого! Мож-ж-жно завес-с-сти хлыс-с-ст…

— А можно выкопать вокруг спальни ров с водой! — Подхватила бессовестную саламандру и пихнула ее Нарту. — Держи крепче! Будет вырываться — просто оставь ее в храме муз. В качестве подношения.

— Нет уж, спасибо! — Эвтерпа вздрогнула. — Достаточно с меня на сегодня огня! Драконы, маги… Столько посторонних у нас тут еще не было!

Судя по всему, архимагу не понравилось, что его сочли посторонним. Ну, или он просто хотел покрасоваться перед королевой… В общем, Ставрис Нериус вызвался наводить в саду порядок.

Зря я недооценивала силу магии! Всего каких-то несколько заклятий — и вот уже пепел высится аккуратной горкой в дальнем углу, а восстановленные статуи сияют девственной белизной на постаментах.

— Как ловко вы это сделали, мессир! — восхитилась Аэда.

— Ничего особенного. — Архимаг стряхнул несуществующие пылинки с черного пиджака, сильно напомнив мне Фабиана.

То же стремление к совершенству, то же напускное равнодушие… Прямо-таки зеркальное отражение ректора. Стоп! Аэда ведь не ищет себе жениха, похожего на брата?! Это было бы как-то уж слишком странно! Хотя… Помолвку она разрешила, пусть теперь развлекается на свой вкус. Главное — никто больше не отберет у меня Фабиана! Вот бы еще поцеловать его хоть разок… И почему папа не отводит от нас взгляд? Нельзя, что ли, хоть моргнуть для приличия!

Музам пришлось не по нраву, что какой-то смертный хозяйничает в их храме, и они тоже решили продемонстрировать чудо.

Эвтерпа взялась за лютню, божественная мелодия заструилась перламутровыми переливами. Неудивительно, что моя симфония на мече так покоробила музу! Ее музыка была восхитительной. Очищала разум, дарила невероятное облегчение и надежду на лучшее.

— Ты же не станешь танцевать? — проворчала моя внутренняя драконица. — Не позорься, Эри. Летим отсюда, пока не поздно!

Мне снова стало жарко, в груди зажглось знакомое пламя. Впрочем, теперь, когда Фабиан держал меня за руку, погасить огонь оказалось плевым делом, — как фитилек свечи прижать пальцем.

— Сиди и не высовывайся, — приказала своей второй сущности. — Испортишь мне помолвку — больше никогда не выпущу тебя в небо.

И драконица покорно замолчала. Тем более, танцевать я и не собиралась: мы с Фабианом репетировали только вальс, чтобы разозлить Аэду. Ну, особый танец, в котором я вела и время от времени отдавливала ему ноги. Согласитесь, настоящая помолвка — не тот случай, когда стоит бесить королеву!

— К свадьбе мы разучим новый вальс, — шепнул Фабиан мне на ухо, будто прочитав мои мысли. — Но заниматься придется усердно. Каждый вечер в моем особняке.

— Это чем это вы там будете заниматься по вечерам в особняке?! — Отец вклинился между нами.

— Рон, дорогой, не порть помолвку! — Мама миролюбиво погладила папу по плечу. — Фабиан приличный кронфей, он не позволит себе лишнего…

— Так я и не за него беспокоюсь! — Папа поджал губы и сердито взглянул на меня. — Эри — моя дочь, а терпение в число наших достоинств не входит. Видела, как она целовала его?

— Ну не потащит же она его в пещеры сразу после церемонии, как ты меня! — рассмеялась мама, но вдруг осеклась. — Или... Эри, дочка, скажи что-нибудь!

А что тут скажешь? Озвучивать родителям мои планы на Фабиана — дурная затея. Картинки, которые нарисовало воображение, когда ректор упомянул вечерние репетиции, могли довести отца до сердечного приступа. Музы точно отвернутся от нас после такого!

— Я ручаюсь головой, что честь вашей дочери до свадьбы не пострадает, — чинно произнес Фабиан.

Папу это успокоило, а вот меня — напротив разозлило. Уж не знаю, когда Фабиан спелся с моим отцом, но что за такие жестокие обещания?!

— Что значит «не пострадает»?! — зашипела, едва довольный железный герд отошел в сторонку. — И целоваться тоже нельзя?! Так и будем ходить, выкать друг другу и приседать в реверансах? Четыре года?!

— Ты так и не освоила искусство манипуляций, Эри, — мягко пожурил меня коварный ректор. — Первое правило — говори то, что от тебя хотят услышать, но делай то… — Он очертил пальцем мои губы, и перед глазами поплыли радужные круги. — Делай то, что велит твое сердце. Ну, или твой жених, — добавил Фабиан он тихонько.

Да, пора бы мне уже запомнить: музыка — не основной талант кронфея. Зачаровывать драконов — вот, что получается у него лучше всего.

И пока остальные наблюдали, как Терпсихора кружится в грациозном танце, выращивая в саду новые пышные цветы, я смотрела только на Фабиана. На профиль, будто выточенный из мрамора, на белые шелковистые волосы, на крепкую широкую грудь… Смотрела — и тихонько радовалась, что в свое время проиграла ему на дуэли.

Взяв волю в кулак, я дожидалась конца помолвки. Как назло, что музы, что правители до жути обожают толкать длинные витиеватые речи. Чего нам только ни нажелали! Детей, счастья, послушания и благочестия, — разумеется, папа не мог не повторить это еще пару раз, — и прилежного следования божественному замыслу.

Когда на наших запястьях оказались-таки заветные серебристые браслеты, музы, прихватив огненного владыку, растаяли в чернильном небе. Мы с Фабианом уже хотели откланяться, он даже сочинил вполне себе складную легенду о неотложных делах и учебном расписании, однако на пути у нас внезапно возник Тарвин Гульдброк.

— Я хочу извиниться, — сказал он с явным усилием.

— Вот как?! — Фабиан напрягся, я ощутила, как затвердели его мышцы.

— Клянусь, это искренне! Ты — достойная дочь и наследница своего отца, Эренида. — Тарвин выдавил улыбку. — Я всегда завидовал ему… У меня два сына, и ни один из них не стремится продолжить мое дело.

— Разве? — удивилась я. — А Эйнар?

— Эйнар… — Тарвин помрачнел. — Он тоже просится в фейскую академию. Я соврал, что сделаю из него следующего герда. Нарт хотя бы отучился свое с драконами, а этот вообще ни в какую! С кистью не расстается, факультет живописи — и точка!

— Это вас не оправдывает, герд Гульброк, — холодно отозвался Фабиан.

— Знаю, мне не следовало столько пить и вымещать злость на Эри… Подобное поведение не красит герда.

— Именно поэтому ты больше не герд, Тар. — Король Лейгард шагнул к нам. — От имени золотого клана приношу тебе извинения, Эренида. Ни один дракон не должен забывать о чести, вне зависимости от его титула. И урок моего брата должен стать показательным для всех членов клана. У меня есть одна идея, Фабиан, но нужно твое согласие.

Я всегда обожала драконьего короля, — Лейгард с детства был для меня образцом для подражания. И в тот момент я лишний раз убедилась, что не зря преклонялась перед его величеством.

Он предложил Фабиану нанять Тарвина в фейскую академию. Да-да, не Найлу, а именно Тарвина!

— У вас же есть курс боевой музыки? Феи осваивают самооборону, защиту, и в том числе — от драконов. На ком-то они должны тренироваться! — Король усмехнулся, не обращая внимания на кислую физиономию брата. — Думаю, Тарвин быстро усвоит, что феи не столь безобидны, и ваши таланты — тоже повод для гордости. Ну, и заодно сможет больше времени проводить с сыновьями. Глядишь, найдет с ними общий язык!

— Лей, давай не будем торопить события! — занервничал Тарвин. — У Фабиана только что состоялась помолвка, ему не до меня… Обсудим все позже…

— Я не против! — перебил мой новоиспеченный жених. — Завтра жду вас в семь утра на совете преподавателей. И… — Он задумчиво оглядел Тарвина. — И захватите менее парадную одежду. Будет обидно, если мои студенты ее испортят.

Бедный Тарвин! На долю секунды мне даже стало жалко его. Впрочем, когда я представила бывшего герда в обтягивающем трико перед стайкой боевых скрипачек и суровым профессором Бургунди, настроение тут же улучшилось.

Тарвин уныло поплелся к Нарту, а Фабиан взял меня за руку и сделал притворно строгое лицо.

— Ну что, моя дорогая Янброк! Не пора ли нам вернуться в академию? Боюсь, мне придется очень внимательно проверить, готова ли ты к занятиям!

— Да, Фабиан-тэй, конечно, Фабиан-тэй! — ответила громко, чтобы услышал отец. А потом, подавшись к жениху, понизила голос: — Но ты уж потщательнее проверяй. И обыщи меня, как следует, а то вдруг я пронесу в общежитие что-нибудь запрещенное? Ой! Вот и под лифчиком что-то кольнуло…

В ледяных глазах ректора вспыхнул многообещающий огонь. Фабиан материализовал крылья, и, ничего не ответив, потянул меня за собой, к звездам. Я едва поспевала за ним, радуясь, что старые крылышки у меня сохранились, и не пришлось перевоплощаться полностью. И знаете, что? Никогда еще я не спешила в фейскую академию так сильно!

Эпилог

Фервир. Три года и восемь месяцев спустя

— Мама! — звонкий детский голосок ворвался в мое сонное сознание. — Мама, что это?!

И ведь не сообразишь так сразу, о чем речь! Вот в академии торжество по случаю моего выпускного прошло чинно и прилично. Грандиозный бал, ягодный пунш, мое сольное выступление с новенькими барабанами…

А пир, который закатил отец в Фервире, сказался на моем самочувствии губительно. Тяжело с непривычки возвращаться к драконьей жизни на широкую ногу! Горы жареных кабанов, куропатки, фазаны, — и как я раньше ела такую жирную пищу? Аж мутит! А еще праздничные поединки, бряцанье доспехов, щитов и мечей…

Эти самые мечи и звенели теперь у меня в голове, и вдобавок разбуженная внутренняя драконица недовольно рычала. Ох, сделали из моей комнаты проходной двор…

— Неужели нельзя стучать? — проворчала я и попыталась накрыться подушкой.

Как же приятно от нее пахло магнолиями… М-м-м!

— А мы стучали, Эри, — сухо произнесла мама, заходя в спальню следом за не в меру любопытным карапузом и по совместительству — мои братиком Линдаром. — Ты в курсе, который час?

— Что это, мама, что это?! — не унимался Линдар, весело подпрыгивая и указывая на кусочек атласной ткани, свисающей с люстры.

— Это, милый, панталоны твоей сестры. — Мама приподнялась на цыпочки, сняла следы вчерашнего праздника и аккуратно положила на кровать.

— А что они делают в покоях Фабиана?! И что Эри делает в покоях Фабиана?

— В смысле — Фабиана?! — Я проснулась окончательно и торопливо завернулась в одеяло.

Комната, определенно, была не моей. Ни свадебного платья на дверце шкафа, ни коллекции оружия на стене.

События прошлой ночи проступили сквозь сонный туман и обрушились на меня самым настоящим водопадом.

Сначала я дралась с Морком. Да, точно… Мы вылетели на дуэльное поле, и моя драконица растерзала его, как песик Линдара — кузнечные меха рябого Грэта.

Потом я зачем-то пожалела поверженного противника, — четыре года в фейской академии сделали меня чересчур сердобольной, — и на собственном горбу поволокла его в лечебницу. Исполнила пару партий на малом барабане, вправляя переломы и заживляя ожоги. Устала ужасно! Морк что-то извинялся, рассыпался в благодарностях, уточнял, не смогу ли я отрастить новую ногу его дядюшке… К счастью, Фабиан увел меня оттуда.

— Тебе надо отдохнуть, — сказал он и предложил легкий массаж.

Если вам когда-нибудь делал массаж опытный пианист, то вы догадываетесь, какое удовольствие сулят чуткие подвижные пальцы. Если нет… Что ж, мои соболезнования. Потому что ничего приятнее не существует в природе.

Проблема в том, что, когда Фабиан снимает сюртук и, засучив рукава, прикасается теплыми ладонями к моей спине, ограничиться массажем физически невозможно. И да, мы договаривались, что в Фервире будем вести себя, как две старые девы. К чему тревожить отца? Теперь это удел Линдара и его песика, который умудрился сожрать стол в главном зале и половину библиотеки.

Кажется, ночью Фабиан даже пытался воззвать к здравому смыслу, но я бесцеремонно содрала с него одежду и уложила своего сладкого ректора на обе лопатки. Плюс фервирских пещер в том, что каменные стены, в отличие от кристаллических, не пропускают звук.

По моей задумке, никто бы и не догадался о наших маленьких шалостях. Ну, если бы я успела вовремя проскользнуть обратно к себе. Вот только до чего же сладко засыпать в ласковых кронфейских объятиях!..

Я торопливо оглядела постель. На мою удачу, ноги Фабиана из-под одеяла не торчали. Ректора вообще нигде не было видно. Но где он?! Услышал стук и успел спрятаться? Нырнул под кровать, заперся в шкафу или прямо сейчас моется и с минуты на минуты выйдет к нам в чем мать родила?! Бьюсь об заклад, тогда у Линдара возникнет еще больше вопросов в духе: «А это что?»

И ладно бы только мама нас застукала! Она давно все поняла и помогала нам с Фабианом беречь отцовское душевное равновесие. В академии меня последние два курса навещала именно она. И отлично знала, что я перебралась в особняк Фабиана.

Больше всего мама переживала за мою драконицу.

— А если она обретет новую силу после первой же ночи? Ты и так едва с ней справляешься…

Но волновалась она, во-первых, поздно, а во-вторых — зря. Опытным путем выяснилось, что на полукровок драконьи правила не распространяются. Впрочем, грех жаловаться: ударной музыки и своенравной внутренней ящерицы мне хватало с лихвой.

Периодически мы с Фабианом начинали готовить почву, — точнее, папу, — к новости о совместной жизни. Я думала так: у него родился Линдар. И, казалось бы, воспитывай себе преемника, отпусти дочь… Какое там! Каждая наша встреча неизбежно сводилась к следующему:

— А свадьба скоро?! — сурово вопрошал папа.

— Мы же обсуждали: Эри надо закончить учебу, — с привычной мягкостью увещевал его Фабиан. — Спешить с детьми нам все равно не стоит, да и мой брак со студенткой попечительский совет воспримет в штыки…

— Совет… — презрительно фыркал отец. — Ладно уж, если вы пока держите себя в рамках, терпите до выпускного.

И мы терпели. Не в смысле воздержания, разумеется! Просто папе ничего не говорили.

Нет, ну вы бы видели моего жениха голым! Такое тело, такие пропорции… А его зад? Гладкий, как отполированный шлем воина, и столь же крепкий! Когда Фабиан впервые разделся, даже моя драконица замурлыкала голодным котенком.

— Ладно, пусть живет! — смирилась она. — Нам такая красота еще пригодится…

Короче, никакого воздержания не случилось. Но если мама готова была закрыть на это глаза, то Линдар точно побежит к папе и доложит во всех подробностях. И не со зла или из вредности, нет!

Просто он — копия отца в миниатюре. Те же пепельные с железным отливом волосы, тот же взгляд и те же повадки герда. Все ему надо держать под контролем, включая меня! Во всяком случае, пока я часть клана. Хвала музам, до свадьбы всего лишь три дня!

— А почему Эри голая в кровати Фабиана? — продолжал допрос Линдар, деловито обходя вокруг постели.

— Она заболела, — солгала мама сквозь зубы, выразительно указав взглядом на часы. — Наверное, Фабиан предложил ей прилечь…

— Но сейчас мне уже лучше, — подхватила я, нащупывая оставшуюся одежду. — Пойду к себе. Ты только папе ничего не рассказывай…

— А почему?! — Линдар скрестил на груди пухлые ручонки. Ну вылитый же отец!

— Так он будет волноваться! — Мама взяла его за плечо и увлекла к двери. — У Эри скоро свадьба, уже и гости приезжают… Настоящий герд всегда лично встречает гостей, ты знал?

Линдара явно терзали сомнения. С одной стороны, мелкому хотелось вести себя как глава клана, с другой…

— А это что? — Он поднял с пола оторванный рукав мужской рубахи. — Вы тут подрались, да? Дочь герда не дерется с гостями!

И это ему только три года! Где ж мама научилась такому терпению? Он ведь всюду нос сует, до каждой мелочи докапывается!

— О, мой рукав! — Фабиан внезапно возник на пороге. —  Спасибо, Линдар! А я его всюду искал!

Я опешила. Могла бы за все эти годы привыкнуть, что мой жених умеет выходить сухим из воды, но не настолько же! Когда он успел одеться, причесаться, выбраться из спальни и сделать вид, что проходил мимо?! Да уж, мне, наверное, всегда будет, чему у него поучиться…

— И кто порвал твою рубашку? Эри напала на тебя? — Линдар прищурился.

Мама обреченно закатила глаза. Она-то как раз поняла, что ее младшенький недалек от истины, но придумывать новые оправдания была уже не в силах. Как, собственно, и я. Однако не родился еще дракон, способный загнать в тупик самого Фабиана Магнолли!

— Эри вчера ранили на поединке, — со всей серьезностью сообщил он Линдару. — Мне пришлось сделать ей перевязку, пока искал эликсир. Надо немедленно доложить обо всем герду Янброку!

— Что?! — испугалась мама. — Зачем?!

Ха! Она-то ни капельки не разбиралась в искусстве манипуляций, а вот я сообразила, куда клонит Фабиан, и включилась в спектакль.

— Конечно, надо! Настоящий герд знает обо всем, что творится в клане. Конечно, моя рана уже затянулась, а папа сейчас занят подготовкой пещер к прибытию гостей… Думаю, он даже разозлится если мы его отвлечем, но правила есть правила.

— И еще кто-то погрыз сундук с парадными скатертями… — добавил Фабиан. — Решено: Эри оденется, и идем докладывать вашему отцу.

— Погрыз? — Малец выпучил глаза. — А если это Кусик, папа его опять запрет?

Кусик… Чем не идеальное имя для зверины размером с взрослого медведя и таким же аппетитом?

— Само собой, — ответил Фабиан. — Впрочем… Ты ведь и сам уже почти герд? Если мы доложили тебе, то это тоже считается.

— Ну… Ладно, — подозрительно быстро смирился Линдар. — Я принимаю твой доклад. — И потопал из комнаты. Видимо, чтобы успеть поймать Кусика раньше отца.

— Ох, Фабиан, вы оба по такому тонкому лезвию ходите! — вздохнула мама. — Всего три дня! Трудно, что ли, потерпеть?

— Трудно, — честно призналась я, и на мгновение мне показалось, что на скулах Фабиана заиграл румянец смущения. Музы, вот только решишь, что нельзя хотеть его еще сильнее — и нате! Прям спелое наливное яблочко!

— И врать насчет сундука со скатертями было не обязательно! — упрекнула мама будущего зятя.

— А я не врал. Такой большой дубовый сундук, да? Я возвращался с прогулки за сверчками и заметил, как слуги выносят щепки. — Фабиан извлек из кармана склянку с насекомыми. — Хочу покормить Шасть, но здешние сверчки жестковаты…

— Погоди, как щепки?! Нет, я убью эту псину! — И мама стрелой вылетела из комнаты.

— Фух, — выдохнул Фабиан, прикрыв за ней дверь. — Если бы твой отец не прорубил в ванной окно, меня бы точно здесь застукали! Хорошо еще, Эйлин не отличает сверчков от кузнечиков… Набрал наспех на соседнем склоне. Одевайся скорее, пока твой отец с кем-то спорит из-за цветов на улице!

— Ну… Спорить он может долго… — Я откинула одеяло и потянулась.

— Эри!

— М-м-м?

— Тебе даже мама сказала: мы ходим по лезвию!

— Лезвие… — Сладострастно простонала я. — А ты знаешь, как возбудить драконицу!

— Эри, прекрати сейчас же! — отрезал Фабиан. — Ты и вчера уверяла меня, что все будет нормально! Больше я на это не поддамся!

От этой фразы моя драконица проснулась окончательно.

— Это что, был вызов?! — заинтересованно проурчала она.

— Ага, — ответила мысленно. — Смотри и учись, детка.

В моем дипломе, может, ничего не написано про искусство манипуляций, но я неплохо в нем поднаторела.

— Ты прав, — вылезла из кровати и голышом прошлась по комнате. — Надо держать себя в руках. И подкопить аппетит к брачной ночи.

Тут я нагнулась, — якобы в поисках туфельки, — и позаботилась, чтобы ничто не укрылось от взгляда моего жениха. Мама говорит, что между влюбленными не должно быть секретов, а она очень мудрая фея!

— И вообще, — продолжала я, подметив, как Фабиан облизывает пересохшие губы и оттягивает ворот рубашки, — раз уж я в Фервире, почему бы не вспомнить старые-добрые времена? Пойду на дуэльное поле, вызову кого-нибудь на рукопашку. Ну, знаешь, без драконьей ипостаси! Поваляемся в пыли… Видел, сколько молодняка учится у старины Деймара? Мускулистые такие, поджарые… Как думаешь, сразу с двумя я справлюсь? Надо попробовать… Где там мои панталоны?

Фабиан перехватил кусочек атласа прямо у меня из-под рук.

— Ты ведь это нарочно, да? Блефуешь и манипулируешь?

— А получается? — ухмыльнулась я.

Вместо ответа Фабиан сгреб меня в охапку и поцеловал так, что я поняла: да, получилось.

Любимый бросил меня на кровать, торопливыми движениями избавился от одежды и улегся сверху. Э, нет, Фаби, сегодня моя очередь! Я обвила его торс ногами, перекатилась и гордо оседлала кронфея, как заправская всадница. Царапнула по груди, оставив на безупречной мраморной коже розовые отметины и рыкнула от страсти. Мое сокровище!..

В общем, из спальни мы выбрались где-то минут через сорок. Я с трудом держалась на ногах и опиралась на его локоть.

Как выяснилось, за сорок минут может произойти многое. И я сейчас не о подвигах ректора, просто за это время в Фервир прибыли первые гости.

— Сколько можно обжиматься, ведите себя достойно! — отчитал нас отец и отодвинул меня от Фабиана. — Под ручку они гуляют… Вот как я должен это объяснять ее величеству?!

— Аэда здесь?! — удивился Фабиан. — Но мы ждали ее только завтра…

— Ага, так ей и скажи! — фыркнул отец. — Я велел приготовить лучшие покои над кузницей. Теплые, просторные… А ей, видите ли, слишком громко. Но если я переселю ее наверх, то куда мне тогда деть Лейгарда с детьми? Им молот рябого Грэта точно не даст уснуть!

— Да выбери любые покои! — Я дернула плечом.

— Королеве — любые?! — Отец уставился на меня так, словно я сморозила глупость. — Она же не одна, а с мужем! Тарвин опять будет выступать, что мы, железные, нищие, толком гостей принять не можем…

— Тарвин выступать не будет, поверьте! — Фабиан усмехнулся. — За эти годы он стал на редкость кротким. Вот его, кстати, запросто можно поселить над кузницей. Ему и Найле там будет очень удобно.

— Точно! — оживилась я. — И три детские кроватки для его дочек туда отлично встанут.

— Аэду вполне устроят более скромные покои, — заверил Фабиан папу.

— Думаешь? — засомневался тот.

— Безусловно, — прозвенел у меня за спиной мелодичный голос кронфеи. — При необходимости Ставрис применит магию расширения и обустроит все под мой вкус.

Королева вместе с супругом, верховным магом, стояла в дверях главного зала. Я поспешно присела в реверансе, благо, Фабиан помог мне отточить этот навык до совершенства.

— Здравствуйте, мои дорогие! — Аэда обняла сначала брата, а затем коснулась моей щеки прохладной ладонью. — Я так соскучилась! Эри, наслышана о твоих успехах… Мы могли бы обсудить твою работу в кронфейском госпитале, если захочешь! Такие целители, как ты, на вес золота!

— Кстати, о золоте… — смутилась я. — Его величество Лейгард предлагал должность главного военного лекаря. Драконьим войскам чаще требуется помощь…

— Великая участь, — протянул архимаг, задумчиво вертя в пальцах черную стекляшку, а затем обратился к папе: — Я недавно был в гильдии и заглядывал в отдел пророчеств. Говорят, у них есть что-то про вашего младшего…

— Нет! — рявкнул отец прежде, чем Ставрис закончил фразу. — Спасибо, обойдемся без пророчеств. Предлагаю лучше пройти к столу и что-нибудь выпить.

— С радостью! — согласился архимаг, не став спорить. — Благо, и повод есть…

— Да уж, мы все так ждали этой свадьбы! — улыбнулась Аэда.

— Еще бы! — воскликнул отец, провожая королеву в зал. — Уже и вы успели пожениться, ваше величество, и сынок Тарвина с этой феечкой… А Фабиан все тянет и тянет… Свар! Старина, налей-ка нам всем того мускатного вина из моих лучших запасов! Эри его обожает!

— А разве Эри стоит пить?! — Ставрис заломил бровь. — Нет, я не разбираюсь в драконьих порядках, но…

— У нас, мессир, женщинам тоже разрешается вино! — снисходительно отбрил его папа.

— Даже беременным?! — Верховный поднес стекляшку к глазам. — Ну да, так и есть. Тем более, двойня… — Он осекся, заметив, что праздничный настрой моего отца резко испарился. — А мы разве не за здоровье ваших будущих внуков собирались пить?!

— Внуков, — глухо повторил папа, согнув пустой серебряный кубок. — Двойня. Вот прямо накануне свадьбы. Так ты берег мою дочь, Фабиан?!

— У тебя есть какой-нибудь спектакль на такой случай? — одними губами прошептала кронфею.

— На такой — нет, — он стиснул мою ладонь и медленно потянул назад.

— Значит, бежим?

— Значит, бежим.

Да, все же иметь вторую ипостась бывает очень и очень полезно! Посудите сами: вот как бы я без драконицы уносила любимого от разъяренного тестя?

Ричард Рубин
Демонолога вызывали? Том 1

Глава 1
Разлом

— I —

— Ну, давай же! — я ловко отскочил вбок и легко увернулся от летящего в мою сторону обломка стены. Рогатый бес заревел и развел лапы в стороны.

Красная кожа с большими порами и черными пятнами. Она переливалась на солнце, скорее напоминая чешую. Уродливая морда с кучей клыков, как у какого-нибудь бегемота.

— Долго ты будешь с ним возиться, Каммерер? — спросил меня бесенок, сидевший на плече. — Этот неотесанный болван позорит мой род, в конце-то концов! Загони его уже туда, откуда он вылез и пойдем пить чай с плюшками. Я есть хочу!

— Да я только веселиться начал, куда ты спешишь? — спросил я у него и тут бы схлопотал по ребрам огромным хвостом, если бы рефлекторно не выставил трость и не прикрылся ею от удара.

— Ах ты морда хвостатая, — удивился я, вскинув брови. — Думаешь тебе это с лап сойдет?

Все не так просто, как бы хотелось или как я себе это представлял. Впервые за долгие годы. Это должен был быть самый стандартный рабочий вызов. Разбушевавшийся демон посреди спального района.

Но по щелчку пальца мне не удалось свернуть ему шею и низвергнуть обратно. Придется по старинке.

Я выставил руку перед собой. Скованный гримуар, что висел на цепи на поясе, тут же стал дрожать. Замок сам раскрылся, как по щелчку пальца, а затем книга стала парить в воздухе и картинно раскрываться, быстро мельтеша страницами. Я видел, как у демона на морде появилась эмоция удивления: брови поднялись, глаза распахнулись, а клыкастый рот приоткрылся. Затем в маленьких черных глазах-бусинках промелькнул страх — оранжевые зрачки расширились, заполняя собой черноту и сузились обратно. О, да, он понял, что будет дальше. Он понял КТО Я.

Демоны имеют различный вид, форму, вес, преображение. Мои коллеги делили их на категории, классы, подклассы, виды и подвиды. Для меня же демоны всегда оставались демонами. Одни — здравомыслящие и похожие на людей. Другие — вот как этот с которым я сражался.

Но все они всегда искали выход в мир материальных вещей. Захватить чью-то душу сладостным обещанием. Или уничтожить все цивилизации и целую планету ради того, чтобы устроить на ней свой курортный городок. Таким образом они решают проблему перенаселения в своем измерении. Но об этом позже.

Глаза вспыхнули синим светом.

— Momisne evakis kvirido, — я стал читать заклятие, которое обязано было низвергнуть демона обратно в ад. Туда, где ему самое место. Энергия бурлила в моем теле и разгоняла кровь, заставляя сердце стучать быстрее. Мои глаза светились, как два ярких синих фонаря.

Огромная, метров десять в диаметре пентаграмма загорелась прямо под лапами у демона, что вызвало у него еще больший ужас. Он попытался дернуться сначала в одну сторону, затем в другую, но тщетно. Этот туполобый здоровяк даже не догадывался, что я плясал с ним тут не просто так. Я водил его за нос из переулка в улочку по всему городу, пока не завел прямо туда, где приготовил ловушку. Пентаграмма работала, заперев его в клетке, из которой был только один выход. Обратно в ад.

— Tek ah lah. Tek ah van. Mi him en-tou! — все мышцы демона напряглись, словно его пронзили миллионами игл. Он задрал голову, а все тело оцепенело и замерло. — Как твое имя, бес? — спросил я у него безэмоционально.

— Ты ему еще про дод-а-чок расскажи, чего мелочишься? — язвил бесенок, сползая с плеча.

— О… О́лог, — хрипел он.

— Демон… О́лог?.. — спросил я, нахмурив брови.

— Да, — прорычал бес, скаля зубы в каком-то подобии улыбки.

— Св… свят-т… ые… уг… г… годники! — еле выговорил бесенок, сидя в кармане и с каждым словом у него изо рта вырывались маленькие языки пламени. Он делал это нарочно, явно выражая свое пренебрежение к бо́льшему собрату. — Умнее ничего не мог придумать⁈ Или ты прямым ходом из потустороннего шапито сюда сбежал?

Демон оскалился. Он смотрел на меня в упор, не отводя взгляда. Я держал вытянутую руку впереди себя, направленную на беса, а в нескольких миллиметров от ладони виднелась проекция пентаграммы. Пентаграммы, что под ногами демона пульсировала ярко-красным светом.

— Что же, Олог, — сказал я, двигая плечами, словно мышцы сильно затекли после изнурительных тренировок и я старался хоть как-то размяться и унять боль. — Пора домой.

Я жестом приподнял развернутую на нужной странице книгу, что левитировала передо мной и стал читать. Каждое слово заставляло его скалиться, но теперь от боли. Гримасы на его морде менялись с каждым произнесенным звуком. Земля под ногами беса разверзлась, но он продолжал висеть воздухе.

Огромные цепи вырывались из-под земли, кандалами вцеплялись в его ноги с копытами, в его пятипалые лапы с огромными когтями-лезвиями, в шею, и медленно тянули обратно. С каждым словом, что я произносил.

— Mi him…

Он опускался ниже.

— En-tou…

Цепи тянули обратно.

— Momisne evakis kvirido.

В ад.

Цепи гремели, как у призраков с чердака из старых сказок. Картина получалась живописной, хоть прям сейчас ставь холст, бери масло — и ваяй.

— Luxus de moritas abe van du!..

На середине заклятия я поперхнулся. Словно что-то сжало горло или мошка какая залетела прям в рот и встала поперек гортани.

— Что такое, Каммерер? — тут же съязвил бесенок, — Удом подавился?

Я бросил на него недовольный взгляд, от чего он мгновенно залез в карман. Знает, шельма, что получил бы в тот же момент, если бы я не был занят. И прямо сейчас что-то шло не по плану. Такой демон, как этот, для меня не должен составлять проблем. Даже если я не знаю его истинного имени, у меня должно хватить сил запихнуть его обратно по щелчку пальца. Но этот…

Что-то не так. Нутром чуял подлянку. В нагрудном кармане завибрировал телефон.

— Кто там? — спросил я у бесенка. Он нехотя высунул голову из кармана, сонно потянулся, разыгрывая спектакль.

— Да бес его знает. Может кредиторы?

— Возьми трубку и посмотри, змеиное ты молоко, немедленно, — сказал я, сцепив зубы от напряжения. Демон, сидевший в клетке, начал брыкаться. Это совсем несвойственно для них, этот класс слишком слаб, он не имеет такой силы.

Бесенок зацепился за нагрудный карман задними лапками, как попугайчик и выудил телефон-ракушку, после чего раскрыл и нажал на зеленую клавишу.

— Марк! Ты меня слышишь? — раздался женский голос на громкой связи.

— Четко и ясно, Рита. Что случилось? У меня тут… — я рванул рукой на себя, словно укрощал строптивого коня или рвущегося пса, — некоторые проблемы!

— Уходи немедленно! В твоем секторе поднялся уровень демонической энергии до небывалого. По шкале Рихтера…

— Я никуда не уйду, пока не засуну этого рогатого куда поглубже, — ответил, сцепив зубы.

Я услышал, как на заднем фоне поднялись голоса и тут вместо Риты возник Олег.

— Нахер шкалу Рихтера, забудь о ней! Если бы это был ртутный термометр — он бы лопнул с обратной стороны! Убирайся оттуда, Марк. Брось этого беса к хренам собачьим и двигайся к улице Имя Розы, там тебя уже ждут лучшие демонологи и экзорцисты из нашего и соседнего корпусов. Придется попотеть. Как понял?

Я тяжело вздохнул.

— Вас понял, выдвигаюсь. Конец связи.

Бесенок захлопнул ракушку и сунул ее обратно в кармашек.

— То-то я думаю, че так серой стало резко пахнуть. Как-то породному, по-домашнему, что ли. И температура поднялась вокруг, не находишь? — он провел своей маленькой лапой с коготками по моей щеке, снимая каплю пота, после чего попробовал ее на вкус. — Действительно серы больше в пространстве стало.

Я ощущал, как на лбу выступил пот, как огромные капли катились по вискам и собирались на подбородке и щеках.

— Марк, может мы уже свалим, наконец? Вроде ясно дали понять, что дело буквально пахнет жаренным.

Дернул рукой от злости на себя, после чего сделал ей прямой удар, от которого демона в пентаграмме бросило назад и садануло об магическую клетку. Зубы скрипели от негодования, а губы подобрались в одну тонкую полосу.

Просто так я его оставлять не собирался.

— Vakkada! — выкрикнул я, от чего демона пентаграмма под демоном стала сжиматься. Он задергался, пытаясь что-то сделать, как-то выбраться из схлопывающейся клетки, но бежать было некуда.

— Ты что, решил его просто убить? Слишком милосердно с твоей стороны.

Следующим пасом руки и мыслеобразом я использовал одно из самых сильных заклятий, которое заставит демона медленно распадаться на части. Если он не хотел целиком вернуться обратно, значит отправится по частям.

Я видел, как пентаграмма окружила его и стала давить на раздвинутые лапы. И никакие высшие силы ему не могли помочь сдержать этот напор. Его кожа стала медленно тлеть и целыми кусками отслаиваться на землю, где продолжала распадаться на мельчайшие кусочки и уходить под асфальт. Домой.

— Уходим, — сказал я, удостоверившись, что этот рогатый никуда не денется.

Этот раунд за мной. Можно было бы бодаться и дальше с этим рогатым, но то, что подскочил уровень демонической энергии — нехороший знак. Обычно в таких местах может образоваться разлом. Поэтому я прибегнул к экстренным мерам.

Разломы — это порванная ткань междумирья, через которую демоны попадают из ада в мой мир. И если в обыденности они находят прорехи, которые случаются то тут, то там и просачиваются через них, то разломы — это гребаный парадный вход с распахнутыми дверями.

Я несся по улице, держа темп и ровно дыша. Пять шагов — вдох, три на выдох. Как учили в академии.

Высотные здания по обе стороны улицы сменялись один за другим. Одинаковые. Серые. Людей на улицах не было. Таков мой мир. Как только где-то появлялся демон размером больше человеческого — на телефоны жителей приходило уведомление о чрезвычайном происшествии и рекомендация пройти в убежища или покинуть сектор.

Когда это все началось — я был еще в детском саду. Поначалу демоны не сильно досаждали жителям. Их отлавливали мобильные группы, затем куда-то увозили, ставили опыты и исследовали. Я узнал об этом в Академии. Но с каждым месяцем росло их число. И росли вариации. И размеры.

Академия возникла полугодом позже. Уже после того, как по городу стали возникать группировки людей со сверхспособностями, которые могли давать отпор демонам.

Я попал в Академию еще через полгода, когда огромный демон использовал машину моих родителей в качестве щита и прикрылся от ракеты. Понятно, что от взрыва никого в живых не осталось, а беса уничтожили немного погодя. Я в тот день был в квартире. Вечером за мной зашли люди в черных строгих костюмах и увезли в новый дом.

Демонологи используют темные силы во благо общества. Но сначала каждый демонолог проходит обучение: ближний бой, демонология, как наука о демонах, тактика и куча других прикладных дисциплин. На третьем году обучения тебя обязуют найти свою силу. Как? Очень просто. Идешь на перекресток семи дорог и обращаешься к любому демону, чтобы заключить с ним договор. Так демонологи обретают свои магические силы.

Условия договора тайны и часто — кабальны. Но и в демонологи идут не от хорошей жизни. Уверенно могу заявить, что здесь на девяносто процентов те, кто не прожил бы и больше тридцати лет. Беспризорники, бездомные, больные, дети из неблагополучных семей, детдомовские и многие другие, кто понимал, что жить ему осталось либо недолго, либо незачем.

Несмотря на то, что я уже достаточно отдалился от центра, где медленно гнило бесовское отродье, температура в воздухе продолжала накаляться. Я ощущал, как пот выступал на моем теле и впитывался в рубаху.

— Водички? — съязвил бесенок.

— Молчи, — коротко я сказал ему.

Бросив взгляд на один из домов, посмотрел на номер здания и имя улицы. Все было верно. Я свернул на следующем перекрестке направо, на улицу, обозначенной как Имя Розы.

В конце стоял ряд машин, перегородивший улицу поперек; за ними же выглядывали мужчины и женщины в черных и белых одеяниях. Демонологи в большинстве своем носили либо строгие черные костюмы как у католических священников, но с красными колоратками на шее, либо черный стихарь с красными нашивками на рукавах.

Экзорцисты… Их стояло двое. Оба в белых пиджаках с золотистыми тонкими орнаментами на воротниках и краях, где были пуговицы. Если бы не яркая солнечная погода и не падавшие лучи света на них — даже и не заметно было бы.

— Марк! — выкрикнула девушка, вскинув руку к верху. Я узнал ее. Хм, как ее не узнать. Маргарита Гончарова, демонолог третьего разряда. Слабый контракт, слабый демон. Хороший тактик и педагог. Работает со слабыми бесами, преимущественно с группами новичков, проводя их через первые выезды от начала и до конца.

Грубо говоря, она «мама» всех наших последних выпускников. А еще мы учились вместе и, сколько себя помню, всегда по мне сохла. С тонкой талией, пышной грудью, короткие каштановые волосы и зеленые глаза, почти что изумрудные, глаза.

Я поднял руку и помахал всем, переходя с бега на быстрый шаг.

Их было десять человек. В большинстве мужчины.

— Привет, — сказал я, подходя к ним.

— Что там было? — спросил меня один из демонологов. Его имени я не знал, хотя пару раз видел в Академии.

— Обычный демон, под три с половиной метра, рога, красная кожа, ноги с копытами, лапы с когтями. Стандарт. Правда, когда начал его запечатывать, что-то или кто-то начал мне мешать. Пришлось распылить его на атомы.

— Ты узнал его имя?

Я закатил глаза.

— Думаешь мне есть дело до того, как его зовут?..

— Но ведь ты его не изгнал, — перебил он меня.

— Потому что вы сказали, что там подскочил уровень демонической энергии и мне надо уходить. Не так ли? Некогда его изгонять. Убить оказалось проще и быстрее.

— Так, — сказал Олег, выходя из черного бусика и захлопывая дверь со стороны водителя. — И это был не обычный демон, Марк. Либо не тот, за кого он себя выдавал.

Я потянул воздух носом. Сокрытие личности? Вполне вероятно, демоны любят играть с материей, менять облики и представляться под другой личиной. Что мешало более умному, более сильному бесу, успешно просочившемуся в наш мир, представиться кем-то другим, чтобы заманить кого-нибудь послабее, сожрать и напитаться силой? Да ничего.

— На вид я уже описал, — сказал я. — Но ты прав. Он мог скрывать свое истинное лицо.

Я почесал черную щетину на щеке.

— Ладно, уже неважно с кем ты столкнулся. Важно то, что сейчас нам стоит съездить туда и убедиться, что от него и мокрого места не осталось. Заодно измерить показатели, запротоколировать…

Олег глянул через стекло двери водителя на мониторы, которые стояли на приборной панели.

— Твою-то мать, — прошипел он себе под нос. — Какого хера?

— Что там? — отозвалась Рита, подойдя к микроавтобусу и заглядывая через плечо широкого Олега.

— Уровень демонической силы растет дальше. У меня уже приборы начинают барахлить. Последний раз такой уровень был, когда…

— Матерь божья… — донесся до меня голос из толпы.

Я бросил на них взгляд. Лица стоявших выражали обеспокоенность.

— Что? — спросил я.

— Марк, там… — сказала Рита, вытянув аккуратную длинную руку и выставив указательный палец.

— Что «там»? — спросил я, оборачиваясь назад. В ту сторону, откуда я не так давно пришел.

Земля под ногами дрогнула. Толчок был такой силы, словно я стоял у горы и начинался оползень.

Перед моими глазами оказалось то, о чем я не хотел думать. Чего явно не хотел видеть. То, чего видел один раз в жизни в учебнике в Академии и надеялся, что больше никогда в жизни не столкнусь.

Огромный красный овал, высотой с шестнадцатиэтажное здание. Он огромным глазом смотрел на нас, медленно расширяясь в соседнем квартале.

— Разлом, — сказал Олег.

Глава 2
О дивный новый мир

— II —

Это действительно был разлом. Просто гигантских размеров. Все встреченные ранее мною разломы были не больше дверной коробки, а то и меньше. Не могу сказать, что я испугался, но холодок внутри пробежал. Сил во мне — хоть отбавляй, но это не значит, что я сам господь бог и в одиночку могу справиться с проблемой такого масштаба.

— По машинам, — сказал я.

Олег посмотрел на меня, подняв бровь.

— Ничего не перепутал?

— У тебя есть другие варианты? — спросил я его. — Нам надо ехать к нему и запереть в кольцо, не давая разрастаться. Ты же сам знаешь, что такие разломы, как раковая опухоль — растут не по дням, а по минутам.

Он выдохнул.

— Ты прав. Сейчас запрошу подмогу. По машинам, едем.

Рита дернула меня за рукав:

— Идем.

И потянула к своей машине. Это был черный фольцваген седан. Я обошел машину, дернул ручку и сел на переднее пассажирское сидение. Внутри был обычный салон серого цвета из велюра. Стоял легкий запах лаванды, табака и жвачки с ментолом. Рита явно пыталась скрыть факт, что она курит. То ли стыдилась, то ли бес его знает какие там могут быть в голове заморочки.

Я закрыл дверь. Внутри уже сидело трое человек. Сама Рита и еще двое демонологов. Молодые парни, лет по восемнадцать двадцать. Судя по всему близнецы. Я видел их в зеркале заднего вида. Отличительной чертой было только то, что у левого был небольшой шрам, пересекавший левую бровь, а у сидящего справа гладкая родинка на щеке ближе к нижней челюсти.

— Ты уверен, что это хорошая идея? — спросил меня бесенок, переползая с одного плеча на другое за затылком. — Не нравится мне вся эта затея. В воздухе прямо резонирует и вибрирует все от этой дьявольской силы.

— И что прикажешь сделать? Развернуться, уйти куда-нибудь в бар в другом конце города, сесть там на летней веранде и пить пина-коладу или мохито?

Бесенок скривил рожицу, мол «ну да, почему нет?» и пожал плечами.

— Нууу, да? Ты ж ничего не сможешь с этим поделать, Каммерер. В мире есть вещи, на которые ты неспособен повлиять. Подумай своей табакеркой на плечах, она ж у тебя не просто так приделана.

— Больного он у тебя разговорчивый, — сказала Рита, повернув ключ зажигания. Она выжала сцепление, воткнула первую передачу и тронулась с места. Поворотник методично защелкал, указывая в какую сторону она выворачивает, выезжая на дорогую

Я пожал плечами.

— Мне не мешает. Да и почти всегда по делу говорит. Вначале может и раздражали его едкие комментарии, но со временем начинаешь их пропускать мимо ушей.

— Я щас не понял. Хочешь сказать, что ты меня нихрена не слушаешь, что ли? Я, между прочим, могу замолчать и вообще ничего не сообщать тебе! Ни по договору там, ни из личных принципов! — взвился он.

— В прошлый раз твои принципы закончились на огромной плошке ванильного мороженого с шоколадной крошкой, — сказал я, едко ухмыляясь.

— Тот раз не считается! Побудь ты в аду пару сотен лет, я бы посмотрел, как ты реагировал на что-то холодное сладкое и съедобное. И вообще это разглашение конфиденциальной информации третьим лицам без соглашения. За это тебя и засудить можно.

— Ладно уж, не зуди. А то голова пухнуть начинает.

Бесенок спустился вниз и залез в левый карман пиджака. Он что-то бурчал себе под нос. Обиделся поди. Ну, ничего, помолчит минут пятнадцать, и снова выползет из норки. Молчать больше получаса у него не выходит совсем. Как попугайчик под экстази.

Парни на задних сиденьях переговаривались на азбуке глухонемых. Интересно. Не хотят, чтобы я их понимал или не хотят создавать балаган из голосов и мешать моему диалогу с Ритой.

— Что думаешь? — спросила она, словно прочитала мои мысли.

— Ничего конкретного.

— Это как так?

— Я видел информацию про такой разлом лишь в учебнике по истории двадцать семь лет назад. И запомнил только потому, что он иронично совпал с датой моего рождения.

Она нахмурила брови.

— А ведь и вправду в один день, — ответила Рита, замявшись. — Я не придавала этому значения. И тем не менее, — продолжала она. — Как думаешь, почему он возник снова?

— Не знаю. Может быть, сраные культисты все-таки нашли какие-нибудь манускрипты тибетских горах и у них получилось то, что они так давно готовили.

Рита прыснула со смеху.

— Издеваешься? Ты серьезно считаешь, что они могли там что-нибудь найти?

Я пожал плечами.

— Сама подумай. Кто из нас тактик высшего ранга? У тебя точно анализ должен работать получше моего. Последнее время количество этих голодранцев на босу ногу увеличилось впятеро. Они стихийно возникали тут и там. Создавали разломы разных величин. А последнюю неделю так и вообще взламывали радио и вещали псалмы про конец света и призывали присоединиться к ним, чтобы прекратить эти муки мира. Или что-то в этом духе, точно не вспомню.

— Это не слухи, а самая настоящая правда, — подал голос один из братьев позади. — Мы принимали участие в отлове такой группы. Когда мы ворвались к ним радиорубку, один тут же застрелился, а второй выкинулся из окна. Третьего мы поймали и задержали.

— И что он вам рассказал? — поинтересовался я.

— Сначала он откусил себе язык. А когда на допрос привели менталиста, он разогнался и расшиб себе голову об стену.

— Насмерть, — уточнил второй брат.

Ага, значит они все же не глухонемые, просто предпочитают общаться в обществе, чтобы не встревать. Или не разглашать. У меня дернулось нижнее веко. Паранойя иногда играла со мной злую шутку.

А вот то, что эти сумасшедшие были готовы лишить себя жизни просто, чтобы не посвящать никого в свои тайны — ошеломляющий факт. Такие фанатики ужаснее любого зверя. Будет биться до последней капли крови и всячески стараться забрать тебя с собой. Человек, которому нечего терять — страшнее любого мотивированного воина.

Мы свернули на очередном перекрестке. Разлом предстал пред нами во всей своей красе. Огромный красно-алый овал, который медленно расширялся в обе стороны. Его нутро представляло собой внутренности лава-лампы, если вы когда-нибудь такую видели. Колба, в которой завораживающе болтаются жидкости разных плотностей.

По ту сторону портала уже собирались демоны всех мастей и сортов. Издали они казались темными фигурками. Одни летали возле этого «входа» в новый мир. Ждали свой час. Другие били землю копытом, трогали лапами прозрачное ограждение, которое не пропускало их. И при каждом касании этот барьер расходился рябью в разные стороны, словно вода.

Автомобиль остановился в нескольких десятках метров от разлома. Рита заглушил двигатель, поставила машину на ручник и воткнула первую передачу на всякий случай. Зачем тут ручник — не знаю, тут и горки-то не было, никуда бы не укатилась.

Разлом находился в том месте, где я запечатал демона, который носился тут по улицам. И этот факт мне не понравился. Неужто он был катализатором? Тогда, где он взял столько энергии? Бес не говорил ни про один разлом до того. Он-то их за версту чует обычно и помогает отыскать.

— Скажи мне, отродье бесовское, ты ощущал разломы в том месте, где мы запечатали твоего родственничка?

Его маленькая голова высунулась из кармана.

— Не-а. До тех пор ни одного. Тоже думаешь, что он и был портативным разломом? — сказал бесенок.

— Не совсем то, что я думаю, но где-то рядом. Он дал трещину между мирами, но… как?

Щелкнули замки дверей. Я дернул ручку и вышел на улицу. Из прохладного салона авто, в котором работал кондиционер, тут было невообразимо жарко. Ощущение, что разбей куриное яйцо на асфальт под ногами — оно тут бы и превратилось в яичницу с подгоревшим низом.

Я оттянул красный галстук на шее, давая свободу. Душно. У самого разлома асфальт вообще плыл и даже слегка пузырился.

Я почесал щеку и медленно сделал несколько шагов к трещине между мирами. Демоны видели меня. Они скалились. Били лапами по барьеру, ревели. Огромные. Маленькие. Клыкастые. Перепончатые. Черные, красные, желтые. В крапинку, в полоску, с разводами. Всех форм и размеров. Всех ведомых и неизвестных обличий.

Со всех сторон от разлома уже стояли люди. Мои коллеги по цеху. Я вытащил наушник из правого кармана и нацепил его.

— Все меня слышат? — раздался голос Олега.

— Плюс, — сказал я.

— Слышу, — отозвалась Маргарита.

— Отлично слышно, — отозвались синхронно братья, от чего их голоса звучали как один усиленный.

Один за другим все ставшиеся дали обратную связь.

— Хорошо, — сказа Олег. — Начинаем.

Я сделал круговое движение головой, разминая уставшие мышцы. Ощутил, как хрустят шейные позвонки и слегка помассировал пальцами шею под затылком.

— Ладно, погнали.

Я выставил правую руку перед собой. Гримуар снова задребезжал, после чего подвис в воздухе. Ничего вслух сейчас читать не нужно было. Я просто мысленно повторял заклинание, которое использовал каждый работник Академии для закрытия бреши в пространстве. Для запечатывания разломов.

Если на маленький хватало одного человека (все зависело от сил демонолога), то вот на такие объекты класса «Кетер» требовались колоссальные усилия целых подразделений. Пускай я был сильнейшим из всех ныне живых представителей Академии, но даже мне в одиночку не удалось бы заставить его схлопнуться. Зашивать такие раны мира — задача для десятков, если не полусотни человек.

Темная энергия текла по моим жилам и мышцам. Я ощущал, как она зарождается в районе солнечного сплетения, отдаваясь там теплом, словно при изжоге. Оттуда она растекается в руки и концентрируется на кончиках пальцев.

Саму энергию можно концентрировать так, как душе угодно. Все зависит от заклинания и его применения. В данный момент нужно было именно так.

Темная энергия вырвалась из пальцев в сторону разлома и окутывала его, как паук окутывает добычу паутиной. Накрывала тонкой, едва видимой черной пленкой. Соединялась с энергией моих коллег, которые делали тоже самое.

Все это напоминало обряд, в котором люди, чуть ли не покачиваясь, методично повторяли несколько строчек, как мантру. И чем мы отличались от фанатиков, которые пытались устроить апокалипсис в данный момент? Забавно.

Инквизиторы воздели руки вверх, держа посохи. Их энергия была белой, слегка светящейся и отливающей золотом. Она смешивалась с нашей. Серая пленка медленно окутывала разлом, не давая ему разрастаться. Разлом — опухоль. А мы — лекари этого мира.

— Отлично, — донесся до меня голос Олега из наушника, — мы его остановили. Продолжаем в том же духе.

Чудесно, что мы его остановили, конечно. А что прикажете его закрывать? Мышцы на руках покалывало. Пальца, предплечья, плечи.

— Марк, — я услышал голос бесенка. — Тут кто-то есть.

— Что? — спросил я, осознавая, что эти покалывающие ощущения не только в руках, а разошлись по всему телу. Я хотел было спросить через наушник остальных, но рука не двигалась.

— Здесь не только вы, — вскарабкался он и уцепился за мое ухо. — Здесь еще есть люди! Вон, смотри!

Он дергал меня за мочку, явно пытаясь развернуть голову. А я не мог повернуться. Просто не мог. Я вращал глазами, видя своих коллег. Все они стояли оцепеневшие, словно разом глянули на демона-василиска, который обращал всех, кто смотрел ему в глаза — в камень.

В голову пришла старая шутка времен обучения на младших курсах Академии. Как же, сука, вовремя. Страх липким комком поселился где-то под лопатками и уже тянул щупальца во все стороны, а я тут анекдоты в голове рассказываю сам себе.

«Если хотите одолеть демона-василиска — достаточно при себе иметь большое зеркало. И пока демон любуется собой — неожиданно врежьте ему этим зеркалом как следует по башке и быстро запечатывайте».

— Ты вообще слышишь меня, эй! Марк-сука-Каммерер! Они идут сюда!

Как же я хотел ему ответить, да не мог. Язык онемел.

Выстрел грянул так внезапно, что я бы дрогнул, если бы мог. Но все, что я мог — это скосить глаза влево и увидеть, как кто-то в мантии стоял возле Риты. Она стояла ко мне полу-боком. Так, что я увидел ее лицо. Видел широко раскрытые от ужаса глаза. Видел, что в ее зрачках больше не было жизни. Они стали… матовыми?

В красно-алом мерцании разлома я видел, как в ее лбу зияла дыра, а из черной дырочки текла красная струйка крови. По переносице, ниже, по губам и на подбородок, после чего упала на землю. У меня нет рта, но я должен кричать; от ужаса, страха, ненависти. Вместе с тем… внутри не ощущалось ничего, кроме пустоты.

Под ногами вспыхнули символы. Пентаграмма.

Ясно. Это была ловушка. Пентаграмма внутри пентаграммы. Демоническое отродье, в которое всунули адский камень, а затем впихнули в наш мир, чтобы… не помню, как он работает. В книге по демонологии давали только общие принципы. Что-то про то, что должен быть триггер. Сильный триггер, который вызовет резонанс внутри этого камня, и он начнет разрывать материю между мирами.

— Марк! — орал бесенок. Он трепал мое ухо; выкручивал так, словно я был пьяным, а он пытался меня привести в чувства. А затем он вскочил мне на лицо, вцепился лапками за челку, а задними за нос и смотрел поочередно в глаза.

— Твою мать… Марк…

Что он увидел в глазах — не знаю. Но я точно видел, как он опустил взгляд на землю и узрел ловушку, которую явно готовили очень долго. Очень.

Бесенок поднял голову и посмотрел куда-то мне за плечо.

— Эй, ты! Отошел от него! Отошел я сказал, иначе… — он зашипел, как кот. Я ощутил, как бесенок сорвался с моего плеча, а затем был шлепок. Краем глаза я увидел, как его тело отлетело в сторону и упало возле ног Риты, под которой уже собралась лужа крови и растекалась по символам. Знаки пили кровь. Они напитывались ею и мерцали все ярче.

Мягкая рука как-то чуть ли не по-матерински легла мне на лоб. Я краем глаза видел движение. Кто-то шел ко мне. Я не верил своим глазам. Передо мной встал Олег. Он смотрел на меня своими холодными глазами, которые не выражали абсолютно ничего.

— Прости, Марк. Рано или поздно это должно было случиться, — сказал он. — Понимаешь, тут простая арифметика. Нас все меньше, их все больше. Вот я и подумал: к чему эти бесполезные метания и затягивание необратимого процесса?

Я попытался сказать, но получилось только нечленораздельное рычание. Мышцы сводило от усилий, но все было тщетно.

— Увидимся по ту сторону, Марк. Сильнейший из демонологов, — он хлопнул меня по плечу и ушел. Человек, которому я доверял, почти как себе. Который был мне все годы в Академии вместо отца. Я хотел сказать ему, что проклинаю, что ненавижу и желаю крутиться на адском вертеле до конца вселенной. Но получалось только хрипеть.

Та самая мягкая рука приподняла мою голову. Мир в глазах поменял ракурс. Последнее, что я увидел, это как такие же люди в мантиях подходили к другим моим коллегам из-за спин. А дальше — только небо.

Кожу на горле неприятно обожгло, словно провели листом бумаги. Я услышал, что потекло. Словно вода из горного ручья вниз по скалистой гряде. Дышать стало труднее.

— Ну вот и все, — прошептал женский голос. Обворожительный. Почему-то я был уверен, что его обладательница выглядит сногсшибательно. — До скорого, — шептала она.

Ее рука мягко отпустила мою голову, от чего мир снова качнулся и теперь я видел только свои ноги и землю. Все было залито кровь.

На языке появился железистый привкус. Ощущение, что по гортани течет вода усиливалось, а мир перед глазами тускнел, пока не стал похож на узкую точку света. Словно я стоял посреди подземного тоннеля, а впереди был выход. Где-то очень-очень далеко. Вот настолько стало темно, пока свет совсем не угас.

Мир стал глухим, словно звуки доносились через толстенную подушку, пока я не оглох окончательно.

Демон… О́лог… Исчадие ада с каламбурами. Где я просмотрел? Когда облажался? Зазнался, получается. Сильнейший демонолог континента попался в детскую ловушку. Пентаграмма оцепенения. Блеск.

В непроглядной темноте и пустоте, в которой я находился, были только ощущения. Наверное, так себя осознают слепоглухонемые. Тьма и только осязательность.

Ноги подкосились. Я ощутил как упал на землю. Влага. Вкус железной подковы на языке. Боль.

«Нет, я не умру, — подумал я. — Контракт не даст мне этого сделать раньше отведенного срока».

Мир вспыхнул перед глазами куда ярче и резче, чем можно было ожидать. Со всех сторон до меня доносились вопли. Повсюду полыхало пламя. Огромные языки вырывались из-под земли. Сердце гулко стучало в груди, отдаваясь равномерным «бом-бом-бом» в ушах. Я стоял на каменном уступе, а передо мной высился огромный трон из черепов, на котором возвышался Он. Азазель. Крылатый краснокожий демон, как с картины. Его длинный лысый хвост метался под ногами, как у недовольного кота.

Он ехидно смотрел на меня, скаля желтоватые зубы, подперев подбородок когтистым кулаком.

' Нет. Так просто я не умру".

Глава 3
Митасов

— III —

— Ну? Чего молчишь? У тебя, я так понимаю, есть вопросы, на которые ты хочешь услышать ответы? — вопрошал демон.

Его красная морда смотрела на меня свысока, а лысый хвост лениво метался под ногами. Леденящие душу вопли сбивали с мыслей. Но самой главное была вот эта:

«Я в Аду?»

— Да, мой дорогой, — улыбался Азазель. Нет, скалился. Он что, читает мои мысли? — Ты дома. Там, где тебе следует быть.

— Мы договаривались о другом. — сказал я, цедя каждое слово. — Ты обещал, что я буду самым сильным на земле. Самым могущественным демонологом.

— А я солгал? — удивился демон, подняв брови. На его морде действительно отпечаталась маска удивления. — Марк, ты действительно был самым сильным демонологом на твоей планете. Но самый сильный — не значит бессмертный. То, что тебя смогли обвести вокруг пальца, кучка поехавших приверженцев конца света говорит в дурном тоне только о тебе. Тем более, что это сделал человек, которому ты доверял больше всего.

Я скрипнул зубами от злости.

Он откинулся на спинку своего трона, сложив когтистые лапы на животе и рассматривал меня, как кошка рассматривает мышонка в углу, которому некуда бежать.

— В договоре написано, что я буду жить долго. Очень долго. И буду самым сильным. Подними контракт, демон. Посмотри, что там сказано.

— Ох-хо-хо, посмотрите, — он наигранно смеялся, словно играл на публику, — у щенка появились зубки. Как любопытно.

Азазель отставил лапу в сторону от себя. Его кисть загорелась ярким пламенем, после чего он тряхнул ею, словно сбрасывал брызги воды. В лапе был древний пергамент с завернутыми краями.

— Каммерер Марк Андреевич. Двадцати семи лет отроду. Заключил договор с одним из верховных демонов Ада, именуемого Азазель, о том, что… он будет жить не менее ста пятидесяти лет и будет самым сильным демонологом на планете. В обмен на это, по истечению обозначенного срока, он отдает свое тело и жизненную энергию во владения Азазеля на веки вечные.

Он перевел взгляд с пергамента, который рассыпался на пепел. Его подхватил порыв горячего ветра и разнес по пространству вокруг.

— Верно, — сказал я, чуть вздернув подбородок. Я не боялся его. Чего можно бояться, если я уже попал в ад? Только бесконечных мучений и страданий. Но меня они если и ждут, то через сто пятьдесят лет, а до того я планирую найти выход из скверного положения.

— Ну, — он хлопнул в ладоши, — значит так тому и быть. — Уговор дороже денег, не так ли?

— Так.

Он сделал круговое движение рукой. В пространстве образовалось овальное «окошко», в которой был видел мир. Я наблюдал за происходящим, будто со стороны. Словно смотрел кино. Это был темный переулок. Виднелась мощеная булыжниками дорога. Никакого асфальта. Мох на старых глиняных домиках.

« Это не мой мир… — пронеслась в голове мысль».

— Верно, — сказал Азазель, снова широко улыбаясь.

Я видел, как в этом самом переулке четверо парней пинали тело на земле. Тело скрутилось в калачик, прикрывая голову, живот и пах руками и ногами. Молотили его не прям чтоб со всего размаху. Скорее просто топтали ногами, но даже от этого — приятного мало.

Я видел кровь, текущую из его носа. Видел большие синяки под закрытыми глазами. Бледная кожа, коричневый короткий сальный волос, грязные тощие руки. Он явно недоедал.

— И что ты мне предлагаешь? — спросил я у демона.

— Вот твое новое тело, — он демонстрационным жестом указал в сторону «проектора».

— Какое из?

Азазель рассмеялся, закинув голову.

— Угадай.

Я скривил губы, понимая на что он намекает. Цыкнул зубом.

— Ясно.

— Молоде-е-е-ец. Соображаешь. Гляди, так и мозгов с опытом наберешься…

— Мои силы будут со мной? — перебил я его. Он снова осклабился.

— А сам как считаешь?

Надоел меня ставить в подчиненную позу и заставлять отчитываться и отвечать на вопросы.

— Считаю, что обязаны быть со мной. Я душа. Моя сила закреплена за душой, а не телом. Значит все мое могущество должно идти со мной вместе.

Азазель лукаво ухмыльнулся. Встал с трона, после чего сделал шаг со своей гряды и, размахивая широкими перепончатыми крыльями, мягко приземлился возле меня. Его хвост обвил мои ноги, как змея. Такой же гладкий, скользкий и неприятный на вид.

Он опустил голову и посмотрел мне прямо в глаза. У него были полностью черные глаза, а зрачки — оранжево-янтарные. Демон смотрел куда-то внутрь меня.

— Не говорю «по рукам». Контракт давно подписан. Говорю: до скорого.

Толчок я осознал постфактум. Азазель пихнул меня своей лапой в спину, от чего я влетел в овал, в котором показывали кино и провалился во тьму.

* * *

Сколько я находился во тьме — тяжело сказать. Пустота — это такое пространство, внутри которого время не имеет власти. Оно неизмеримо и неощутимо. Это могла быть минута, а может несколько часов.

— Я бы посоветовал тебе как минимум — узнать хоть что-нибудь о мире, — пронесся в пространстве голос, искаженный эхом и отражением. — На крайний случай — узнать что-то о себе.

— Азазель? Где я?

В ответ тишина.

А дальше я услышал плач. Кто-то тихонько хныкал. Я огляделся в этой темноте и увидел (да-да, именно увидел) парня, которого видел ранее в овале адского кинопроектора. Он сидел на заднице, подобрав под себя ноги. Голова упиралась в колени, а руки обнимали голени. Он тихонько хныкал.

Я подошел к нему осторожно. Наверное, он не заметил моего присутствия, пока я не сказал:

— Эй… ты в порядке?

Он слегка вздрогнул и замер. После чего поднял голову. Красные зареванные глаза, слезы и сопли растеклись по его лицу.

— Нет, — сказал он дрожащим и гнусавым голосом. — Я умер.

— С чего ты взял?

— Я так почувствовал, — сказал он. — А теперь ты здесь. Ты же смерть?

— Нет, — тихо сказал я, присаживаясь рядом. — Как тебя зовут?

— Андрей.

— А я Марк.

— И я Марк, — сказал он, улыбнувшись и утирая слезы на скулах и глазах.

— Вот как? — удивился я. — Значит, ты Марк-Андрей?

Он молча кивнул.

Ну, Азазель, стервец. Сукин сын. Шутки шутить удумал. Однажды я доберусь и натяну теле глаз прямо на жо…

— А кто ты? — спросил Андрей.

— Знаешь, я тоже умер, — сказал я ему. — Мне перерезали горло.

— Тебя казнили? — спросил он с каким-то ужасом в голосе.

— Скорее, принесли в жертву. Затем я попал в Ад. А теперь я здесь.

Я открыл глаза. Вернее, тело Андрея открыло глаза. Мое… Наше? Пожалуй, мое. Теперь мое.

— Вот так, — сказал я юношеским голосом, не то для себя, не то для Андрея. — Теперь я это ты.

«Здорово, — раздался голос Андрея в голове. — Но я ощущаю, что скоро исчезну. Я же умер».

«Вероятно, что так. Скажи мне, Андрей, где я?»

«Ты в Урсийской Империи, самом большом государстве на континенте».

«За что тебя избили те четверо?»

«Я не заплатил им дань за неделю. Я чищу обувь, а они — держат эту улицу».

«И сколько ты должен был им заплатить?»

«Три рубля».

«Это много?»

Я увидел мыслеобраз, как Андрей пожимает плечами.

«Кому как. Для меня много, для других — мало».

Логично.

Но что-то внутри головы подсказывало, что три каких-то местных рубля — это очень мало. Три рубля за жизнь человека. Смешно.

Я стоял в том самом переулке, в котором метелели Андрея. Старые кирпичные стены, покрытые мхом. Брусчатка под ногами. Чуть дальше по переулку был тупик. Бежать некуда.

Из переулка можно было выйти только по прямой. Я начал медленно вставать. Тело отзывалось болью в каждой мышце. Страшно было даже представить, какое количество синяков, кровоподтеков, гематом и ссадин можно было бы посчитать на этом худом тельце.

Я осмотрел себя в отражении старого мутного стекла в деревянной оконной раме: белая рубаха, вся в грязи. Черные штаны на тесьме с двумя карманами и парой заплаток и мокасины.

В правом кармане я нащупал что-то округлое. Сунул туда руку и вытащил что-то приплюснутой и круглой формы. У этого «что-то», с одной стороны, торчал носик, а к нему приторочена серебряная цепочка. Я нажал на этот продолговатый отросток и чуть было не выпустил предмет из руки. Он щелкнул и раскрылся, как ракушка.

— Что это? — спросил я в голос.

«Папин брегет, — раздался голос Андрея в голосе. Слегка глуховато и отдаленно».

— Брегет?

«Часы».

Действительно. Снизу были обычные часы, как и в моем мире. Правда таким вариантом уже почти никто не пользовался. Всюду была цифра. А тут, так сказать, старый вариант с римскими цифрами на круглом циферблате и двумя стрелками.

Вверху на крышечке была черно-белая фотография семейной пары с ребенком. Крупный мускулистый мужчина. Подтянутый. Статный. У него была короткая стрижка и толстые закрученные усы. Волосы явно напомажены. А в глазах — сталь. Кустистые суровые брови придавали его лицу строгости.

Женщина была одета в роскошное платье и подтянута корсетом. На голове широкополая шляпка с ситцем и бижутерией. Тонкий нос, пухлые губы, тонкие брови. Лицо в общем миловидное. Она держала ребенка — темноволосого мальца, довольно крупного. На вид ему было два-три года.

— Кто это? — спросил я.

«Моя семья. Я последний из рода Митасовых».

— Марк-Андрей Митасов?

«Митасов Марк-Андрей III Александрович».

— Ого. Ты дворянин?

«Ты — дворянин. Меня уже нет. Но, да. Обнищавший дворянский род».

С каждым словом я слышал его все тише.

— Я могу узнать про твой род подробнее и государство?

«Зайди… в… архив…»

— Какой… чистый воздух! — раздался до зубного скрежета знакомый голос. — Так-так-так, ну и куда мы попали?

Я тяжело вздохнул.

— И ты здесь? — спросил я беса, который невесть откуда взялся и вскарабкался по моей спине на плечо.

— А то! Думал от меня так легко избавиться — умереть достаточно? Не-е-ет, не канает. Тут надо чего похитрее придумать. Вот, например, пару плошек ванильного пломбира и я пропаду, скажем, на пару часов. Идет?

— Облезешь. Нам бы найти, где переночевать и поесть на ужин.

В животе предательски заурчало. Чертенок соскочил на землю и критично осмотрел меня.

— Мда-а-а-а… Ситуация.

Захотелось пнуть его носком мокасина, да в голове возник эпизод, где этот маленький прохиндей кинулся на культиста, защищая мою жизнь. Что за чувства в нем взыграли в тот момент и из каких соображений бес действовал — мне непонятно. Сам может меня убить планировал, а тут все замыслы пошли крахом?

— Имеем, что имеем, бес.

— Он мало каши ел, что ли?

— Побойся бога.

— Аааа! — заверещал бесенок, стряхивая с себя маленькие язычки пламени. — Совсем с ума сбрендил? Подбирай слова!

— Кто бы говорил. Идем, у нас много дел.

— Я бы и рад, Марк. Но к нам идут.

— Опять? — спросил я, нахмурив брови.

— Снова. Правда от этих я не чувствую никакой опасности для тебя. Даже… в твоем положении.

Я ждал. В переулок вошли четверо.

— О-о-о, глядите-ка, пацаны. Живой, — сказал рыжий паренек с кучерявыми волосами и весь усыпанный веснушками.

— Ж-жаль, ч-что выж-жил, — добавил еще один. — Так б-бы не м-мучился сейч-час.

Он заикался. Не то от волнения, не то по жизни.

Я смотрел на них, чуть вздернув подбородок. Свысока, так сказать, как и подобает смотреть на шпану. На отребье.

— Чего надо? — спросил я со сталью в голосе.

Они замерли. Переглянулись.

— Слышь, Андрюша-Маркуша, ты берега попутал, или че? Ты как базаришь? Или мы тебе плохо указали, где твое место? А? Так сейчас напомним!

Он сорвался с места на меня, занеся кулак для удара. Выглядело комично. Я вдохнул воздух глубоко в грудь, собираясь с силами.

Джеб правой рукой был резким, как чертик, выскакивающий из табакерки. Мой кулак врезался в кадык пацана с хрустом. Он запнулся. Его глаза раскрылись в ошеломлении, а зрачки расшились от страха. Я отвесил ему левой рукой смачную и постыдную оплеуху, от которой, по идее, он должен был улететь в стенку по правую от меня руку и размазаться по ней.

Сил хватило только на звонкий шлепок, словно по заднице. Но парня скосило. Он крутанулся и упал на коленки, хрипло дыша.

— Следующий, — сказал я, стряхивая правый кулак после удара. Кости неприятно ломило. Сил в этом теле и вправду было очень мало. А еще… меня смущало, что я не ощущал присутствия Силы. Словно… Черт… Гримуар. Конечно.

Азазель не просто так ухмылялся и склабился, когда соглашался всю мою силу перенести со мной. А проводник демонической энергии, где остался, а? Правильно, дома. Поздравляю тебя, Марк. Ты получаешь звание почетного клоуна, которого дважды за последний день обвели вокруг пальца. Оставили с носом. Какие там еще есть сравнения?

Это не значит, что я не могу колдовать. Что я полностью бессилен. Нет. Но, прямо говоря, сейчас весьма и весьма ограничен в своих способностях.

Именно это я и почувствовал, когда отвесил пощечину этому пацану. Отсутствие должного уровня энергии.

Они молча кинулись втроем. Отлаженная схема. Стали теснить меня в узком пространстве со всех сторон. Пытались достать прямыми ударами рук, пинали ногами. Я уворачивался, либо отбивал их удары и наносил ответные. Крутился, как медоед, которому нечего терять.

Один из них умудрился схватить меня сзади и попытался выкрутить руки. Я со всех размаху саданул ему пяткой по стопе, после чего добавил затылком в нос.

Медленно. Удар под дых заставил меня согнуться, после чего мне заехали по хребту с двух рук и добавили по ребрам с голени. Я успел выставить руки и прикрыть живот. Схватил этого урода за стопу и дернул на себя. Он пошатнулся. Я крутанулся на земле и въехал ему прямо по яйцам, от чего он завизжал, как кот, которому прищемили хвост и рухнул на землю, держась за причинное место.

Кувыркнулся через голову назад и встал на ноги. По подбородку что-то текло. Двое стояли напротив меня. Они не понимали, что происходит. Зашуганный пацаненок, которого они все время крепили и пинали как могли, вдруг оскалился.

Я прикоснулся большим пальцем к губе и посмотрел на него. Кровь. Интересно, лопнула просто потому, что пересохшая или умудрились рассечь, а я и не заметил?

— Ну, чего ждем? — спросил я и сплюнул кровавый сгусток в сторону. — Или очко жим-жим?

— Т-ты ч-че, с-сука? — не выдержал заика. Он выхватил из-за пояса заточку. Его худая крысиная мордочка вытянулась в каком-то оскале. Пацан сделал выпад в мою сторону, крестом расчертив воздух. Я рефлекторно отклонился корпусом и сделал шаг назад, перенес вес на эту ногу.

— Ладно, играть так играть, — сказал я и хищно улыбнулся. Я выставил руку вперед и мысленно произнес заклятие. На кончиках пальцев сверкнула маленькая пентаграмма. Заика попытался дернуться ко мне, но рука, в которой он держал заточку, оставалась в зависшем положении.

Я видел, как его глаза почти выпали из орбит от удивления. Он смотрел на свою руку, как на инородное тело, которое не подчинялось его власти. Мозг посылает импульс, а в ответ — балалайка.

Что за слово такое странное… балалайка? Откуда я его знаю?

— Саня, ты чего? — спросил его приятель пониже ростом, но пошире в плечах.

— Рука, — сказал заика сипло. — Она… н-не слуш-шает-тся м-меня.

Я дернул правую руку на себя и резко развернул влево. Рука заики описала полукруг и вогнала заточку своему хозяину в левое плечо.

Он завыл, как сирена.

— Саня! Ты че творишь, Саня!

— Ничего он не творит. Простейшее заклятие контроля, — процедил я сквозь зубы. Это действительно было простейшее заклинание, на которое сил хватит даже у самого бездарного демонолога.

Его приятель схватился за голову, отскочив от заики, как от прокаженного. Трое были повержены физически, один — сломлен морально. Он сорвался с места, прочь из переулка, пока его друзья: с отбитыми яйцами, выбитым кадыком и заточкой в левом плече валялись на полу и пускали сопли.

— Помогите! Полиция! Кто-нибудь! — верещал коренастый отщепенец, сверкая пятками.

Я стоял в тесном переулке перед поверженными врагами, улыбаясь. Это была улыбка торжествующего правосудия. Будут знать, как толпой нападать на беззащитных; как щемить того, кто не может дать сдачи.

— Да, это жоска, — прокомментировал бесенок.

Воздух пронзил резкий звук свистка. Напротив выхода из переулка возникли высокие фигуры с широкими плечами. Они перегородили выход. Тот, что стоят впереди, выставил дубинку в мою сторону.

— Полиция, всем оставаться на своих местах! Ты! В конце переулка! Лицом к стене, живо!

Глава 4
Похоже, я попал

— IV —

— Похоже, ты попал, — сказал бесенок.

Я медленно поднял руки. При большом желании я мог бы разобраться и с ними, но становиться вне закона сейчас и вообще — не выгодно. Мне надо узнать больше. Мне надо стать сильнее. Мне надо разобраться, как устроен этот мир.

— К стене! — гаркнул тот, что шел впереди всех.

Я послушно подошел к стене, слегка повернул голову и прислонился щекой к холодному шершавому кирпичу. Он пах сыростью. Руки тоже положил на стену. Приятная прохлада. Только сейчас осознал, что на дворе лето. Жарко и влажно до того, что воздух липнет к телу. А одет мой новый аватар явно не по погоде. Мало того, что рубаха плотная, так под ней еще и подкладка шерстяная. Зачем? Да черт его разберет.

— Так, может, это у него единственный комплект одежды без дыр, — захихикал вышеупомянутый черт, — в остальном со стыда сгореть можно.

Зато вентиляция хотя бы была на должном уровне. А сгореть можно и так, особенно если регулярно иметь дело со всякими властителями преисподней.

Сейчас, однако, иметь дело пришлось с представителями власти мирской, а не потусторонней. И манеры у них оказались сомнительные. Не то чтобы я рассчитывал, что эти бравые ребята предложат мне выпить свежемолотого кофе с шоколадными рогаликами, но так обходиться с представителем известного рода?..

— К стене, твою мать, кому сказано! — рявкнули сзади.

— Да куда уж ближе, — выдавил я, — еще немного, и я врастать в нее начну.

Тут же что-то твердое врезалось чуть ниже лопаток. Врезалось сильно и резко. Я выдохнул и дернулся. Пробороздил щекой стену. Ее тут же засаднило — наверняка содрал. Еще один маленький штришок к портрету «честная бедность».

— А ты у нас острослов, да? — поинтересовался тот же грубый, рычащий голос. — Ну-ну, болтай себе пока.

— В закутке с недельку посидит — и совсем иначе запоет, — заявил его товарищ. Он забавно растягивал букву «о». Так у нас на севере некоторые народности разговаривают, про это даже шутки в народе ходят. Но сами северяне на них не обижаются, незлобивый они народ, неконфликтный.

Упоминание некого «закутка» явно пришлось служителям закона по нраву. По крайней мере, тот, что за моей спиной торчал, довольно загоготал прямо мне в ухо. Я поморщился от отвращения — то ли про чистку зубов он никогда в жизни не слышал, то ли предпочитал утреннюю яичницу запивать кружкой кошачьей ссанины. Скользкий горячий комок подкатил к горлу, и я зажмурился, превозмогая рвотные позывы.

Хотя переживал зря — все равно блевать этому телу нечем. Марк-Андрей давно не баловал себя такой роскошью как полноценный прием пищи.

Послышались приглушенные стоны — кажется, мои незадачливые обидчики потихоньку приходили в себя. Особенно раздражал заика. Ныл и ныл на одной ноте, как лесной комар, вьющийся около уха. И достал он, похоже, не меня одного.

— Да захлопнись ты, — прикрикнул на него третий голос, — подумаешь, мясцо проткнули слегка, а воет так, будто кишки наземь выпустили. Вот молодежь хлипкая пошла, конечно… Как низко пало урсийское дворянство!

После этой пламенной речи раздался шлепок. Заика последний раз охнул и затих.

— Тык ежели кишки выпустить, Акимыч, человек, напротив, быстро становится тихий, спокойный, — заржал державший меня мужик, — к препирательству и опрометчивым действиям не склонный.

— Тоже верно, — отозвался невидимый Акимыч и тут же раздраженно добавил, — ну что, соколики, в управление поедем или прямо здесь показания снимать будем?

«Соколики», однако, на беседу оказались не настроены — одного не беспокоило ничего в мире, кроме собственных яиц, другой вообще утратил способность издавать звуки, а заика продолжал жалеть раненое плечо.

Я почувствовал, как губы поневоле расходятся в ухмылке. Хорошо все-таки поработал, не сплоховал. Умеешь еще, Каммерер, могешь.

Руки выкручивали умело, но без лишнего трепета к задерживаемым. Видать, манеры у служивых везде одинаковые, как на подбор. Ментальность, что ли, такая у них? Схватили за запястья, рванули так, что чуть из хлипких суставов не вывернули, после чего на них (запястьях) сомкнулось холодное железо, и веселья у меня сразу поубавилось. Настроены эти мужики оказались серьезно, и простым выговором я тут явно не отделаюсь.

— Ну как ощущения? — поинтересовался бесенок, выглядывая из кармана, — уже скучаешь по былым временам, м? Когда законники под козырек честь отдавали.

Я сконцентрировался. Это оказалось делом непростым, от голода доходягу мотало и мысли путались, но все же телепатический сигнал прошел. Пусть так — если эти бравые жандармы поймут, что я с воздухом разговариваю, то упрячут, чего доброго, в богадельню. А оттуда знакомиться с миром будет гораздо сложнее. И самому черту лучше не высовываться, а то бог весть за кого примут. Еще на костер отправят.

— Есть такое, — ответил я. — Не высовывайся лишний раз. Если тебя увидят — снова домой поедешь. И я к тебе в гости. А в идеале наколдуй себе невидимость и неслышимость для окружающих.

Бес тут же слился с пространством. Видно, было только когда он шевелился, переливаясь неоднородностью воздуха под определенным углом. Напоминало это одного монстра из фильма… уже не вспомню. В общем, пришелец там был, гонял по лесу людей и имел костюм, которой ему эту саму маскировку давал. Сливался с окружением. Но не полностью, а тоже вот так «дребезжал» в воздухе контурами.

— Может, взятку им толкнем? — предложил мой спутник, — у этого в карманах настоящие залежи. Сам посмотри, чего тут только нет! Тряпица, камушек, обрывок листа из какой-то книги, корка от пирога и целых две монеты! Предложи, вдруг кто и соблазнится!

С довольным ехидным хихиканьем он замолк и исчез в кармане. Я вздохнул. Вот навязался-то на мою голову, мелкий пакостный говнюк. Внимательнее контракт надо было читать в первый раз, когда мне его на сдачу всунули, как «очень полезный довесок, который по вкусу может определять содержимое крови, болезни, чувствовать приближение сторонних лиц и их намерения и еще многое другое, только спроси».

— Ты давай не бурчи там, — ожил голос за спиной, — мы с тобой, паря, беседовать будем. Предметно.

С этими словами он грубо меня развернул. Тут-то я наконец и разглядел нового знакомого. Передо мной стоял грузный мужик лет сорока пяти с плоским рябым лицом. Глаза большие, чуть навыкате, из-за чего казалось, что он чему-то очень удивлен, но взгляд суровый, жесткий. Как и подобает законнику. Мужик поскреб толстую шею в пятнах, вздохнул и произнес:

— Документы есть при себе?

Я не ответил. Не потому что хотелось его позлить, а потому что понятия не имел, имеется ли у Маркуши-Андрюши хоть что-то, кроме часов.

— Пашпорт в левом кармане, — пропищали мне в ухо, — можешь не благодарить.

Да я и не собирался. Это ж твое предназначение, как-никак.

— Есть, да только сам я их не достану, — хмыкнул я, — в левый карман загляни.

Здоровяк нахмурился и запустил пятерню мне в карман. Рылся он там долго, вытряхивая содержимое прямо на землю. Корка от пирога не пригодилась, зато две монетки прикарманил и даже не моргнул. Я даже не удивился — эта порода везде одинаковая, кажется. Да, у нас за такие проступки рубили руки, а то и головы. Но только в том случае, если ты не поделился наваром с тем, с кем следует делиться.

Остается надеяться, что мне ничего не срубят за то, что я этих молодчиков разметал.

Наконец мужик обнаружил пашпорт — маленькую книжицу с ярким фиолетовым значком на корочке. Распахнул ее и придирчиво изучил.

— Что ж вы, батюшка Митасов, по неблагополучным районам в одиночку шляетесь?

— Живется скучно, наверное, — с презрением отозвался его напарник, длинный и чернявый парень с горбатым носом. Он был лет на десять, а то пятнадцать моложе здоровяка, но казался гораздо старше. Должно быть из-за чрезмерной худобы. Он даже сушеному кузнечику в весе уступал.

Да эту парочку можно снаряжать в шутовской дуэт и возить по ярмарках, честное слово, на каждом представлении будут аншлаги. Я с трудом подавил улыбку и кашлянул. Тощий поджал губы.

— Ну так что, Сомов, этот правда из дворян, что ли?

— Ага. Обедневших, — подтвердил здоровяк и перелистнул последнюю страничку, — вот что, господин Митасов. Мы сейчас с вами до управления проедемся.

Я пристально уставился на него. Да, примерно этого и ожидал, конечно. Но выказывать согласие и покорность явно не стоит. Они тут не в чести.

— Эта троица, сударь, — процедил я ему в лицо, — вероломно на меня напала, пока я просто шел по своим делам, которые никак не касались никого из них. Я был в своем праве защищаться и сделал это так, как посчитал нужным.

— Так-то оно так. А до членовредительства доводить все равно не надо. К тому же эти, — он презрительно хмыкнул, — тоже дворяне. Так что извольте, ваше высокородие, не рыпаться. Мне бы очень не хотелось портить вам день еще сильнее.

Я на пару шагов отступил от холодной стены и вытянул перед собой руки, скованные тяжелыми браслетами. Сомов неотрывно следил за мной, как, впрочем, и все остальные. Интерес к пострадавшим они быстро утратили. На мгновение даже закралась мысль; а вдруг они знают, КТО Я? Вдруг чувствуют каким-то непостижимым образом? Ведь при должной сноровке чужеземца распознать не просто, а очень просто, для этого даже магией владеть необязательно.

— Опять тебя от паранойи колбасит, — с досадой протянул бесенок, — с такими вещами бороться надо, а не взращивать их в себе. Свихнешься же.

А ты попробуй доберись до моего статуса, сохранив при этом веру в людскую доброту и человечность. Проще будет Предвечную Тварь через игольное ушко пропустить.

Еще раз глянув на Сомова, я молча кивнул.

— Вот и славненько, — повеселел здоровяк, — тогда пройдемте с нами.

* * *

Отправились мы не сразу — Сомов решил перестраховаться и вызвал на место еще пару человек в подмогу. Они как раз и занялись ребятами, которых я отделал. Как только эти дела были улажены, наша компания погрузилась в бричку и направилась в неведомое управление. Веселый Акимыч, попыхивая трубкой, сидел на козлах и правил, а Сомов с напарником сидели по бокам от меня.

Стерегли, конечно же. Тощий еще поминутно косился исподлобья — не выкину ли какой-нибудь фокус?

Жаль, он не попался мне, когда я во всеоружии, с гримуаром, да еще отдохнувший… Тогда жизнь обязательно разделилась бы на «до» и «после». Хотя нет, у многих из тех, кто меня в подобном состоянии застал, вообще никакого «после» не бывало.

Или было, но очень короткое и незавидное.

Незавидной меж тем оказалась участь, которую мне заготовил здоровяк Сомов. Бричка остановилась возле приземистого здания из серого камня высотой в три этажа. Оно мрачно глядело на мир зарешеченными окнами.

— Выгружайся, — пихнул меня в бок тощий, — чего расселся?

— Ну ты чего, Василь, — хохотнул Сомов, — чай, не грязь подноготную сопровождаешь, а благородную особу. Понимание надо иметь!

С этими словами он попытался отвесить мне крепкий подзатыльник, от которого точно бы из глаз искры полетели, но я успел.

Слово.

Мыслеобраз.

Едва заметная преграда по форме черепа возникла в сантиметре от затылка и приняла на себя весь удар.

Захотелось наплевать на все правила хорошего тона и заставить этого козла, скажем, отгрызть себе язык. Чтоб трепался поменьше. Если б вокруг не кишела тьма-тьмущая ищеек, я бы не удержался. Убеждая себя, что пока рано наживать себе врагов, я стиснул зубы и побрел ко входу.

Митасовы, может, по местным меркам и не очень родовитые, но отношение к ним все-таки оказалось получше, чем к простолюдинам. С «закутком» — клеткой размером два на два я так и не познакомился.

— Слишком много претендентов на место, ты опоздал, — пискнул бесенок, устраиваясь у меня на шее и сжимая нос лапой.

Обычно его манера такие фокусы проделывать меня бесила, но сейчас я был даже благодарен — из «закутков» немилосердно несло. Даже на серных озерах в Аду запашок поприятнее будет.

Около получаса я просидел на жесткой лавке в «приемке», пока Сомов заполнял всякие бумаги. Пашпорт, к слову, так и не вернул. Интересно, а не нарушает ли это какие-нибудь местные законы. Впрочем, толком об этом подумать я так и не смог — от духоты и вони в голове мутнело, вокруг гомонили и переругивались офицеры, да еще кто-то не переставая хлопал тяжелыми железными створками.

Наконец Сомов появился из угловой двери и сухо сказал:

— Вставай, пошли.

Я подчинился. Мы вышли и двинулись по извилистому коридору, который вывел к двери с табличкой. На табличке ни должности, ни звания, одно только имя.

Покровский Сергей Вениаминович.

* * *

Сергей Вениаминович при моем появлении почти не подал виду. Так, бросил быстрый взгляд и продолжил что-то строчить на желтоватом листке бумаги. Сомов пихнул меня в спину, и я прошел к рабочему столу. Уселся на стул с неудобно выгнутой спинкой и осмотрелся.

Комнату Покровский занимал просторную, по площади как полтора десятка «закутков», но больше ничего не говорило о том, что в ней заседает большой начальник. А то, что он был большим начальником, даже дурак бы понял. Тут и там теснились стеллажи, забитые под завязку пухлыми папками, слева на стене висела потертая карта со множеством значков. В углу, справа от стола, притаилась грифельная доска, на которой еще остались следы полустертых записей. На столешнице среди разносортных бумаг стоял телефонный аппарат, но такой, какие в нашем мире сохранились разве что в музеях. С корпусом из цельного куска черного камня, тугими витыми проводами и тяжелой трубкой. Из окна за спиной Покровского на стол падал свет. И падал свободно — на нем одном в здании не было решеток.

И я даже не удивился — мимо такого хрен прошмыгнешь. Роста в Покровском было не меньше двух метров, весом он тоже перевалил за сотню кило. Синий мундир туго обтягивал налитые мышцы — кабинетной крысой его точно было не назвать. Лицо крупное, но изборождённое морщинами. Седые, но густые волосы были напомажены и зализаны назад, виски коротко подобраны. Эк, стиляга-то для своих годов.

— Ух ты, глянь, какая блестяшка! — запищал пронзительный голос мне в самое ухо.

Я поморщился.

— Что тебе?

Бесенок захлопал крыльями, с трудом пересек стол и угнездился у начальника на груди.

— Сюда смотри! — заверещал он.

Вот будет потеха-то, если сейчас с него чары спадут, и невидимость рассеется. Этот великан прихлопнет как муху и даже не чихнет.

Я прищурился. Справа на мундире начальника висел значок. Голова хищной птицы, больше похожей на сокола. Вместо глаз — два черных драгоценных камня, на загнутом книзу клюве серебряная окантовка.

— Как думаешь, сколько за него в скупке дадут? — мечтательно поинтересовался бесенок? — Меньше, чем две тысячи четыреста мер, я бы не заплатил! Штучная работа!

Я напрягся и послал ему вдогонку:

— Если стащишь, потом в скупку уже тебя принесут. По частям. Угомонись.

— Скучный ты, — обиделся бесенок, но от значка отлип и больше со мной не заговаривал.

И очень вовремя, потому что Покровский как раз закончил писать. Он поставил на бумагу штамп и подал ее Сомову, стоявшему в ожидании.

— Ваня, отнеси это Ямпольскому, пусть подпишет, и завтра разошлем ориентировки. А я пока с юношей побеседую.

Сомов кивнул.

— Слушаюсь, Сергей Вениаминыч. Разрешите идти?

— Ступай.

Хлопнула дверь, и мы остались наедине. Сергей Вениаминович откинулся в кресле и повертел в пальцах очиненное перо. К разговору он приступать не особенно торопился. За спиной все так же хлопали двери. С улицы доносились оживленные голоса — лоточники наперебой предлагали пироги и газеты. Желудок вновь закрутило спазмом. Черт, да сейчас даже черствую корку из кармана сгрыз бы.

— Я тебя опередил уже, — заявил бесенок.

Ну, конечно. Когда дело доходит до того, чтоб набить брюхо, он никогда не ленится.

— Имя, — коротко сказал Покровский.

Я поднял глаза к потолку. Припомнить бы его еще в точности…

— Митасов Марк-Андрей Александрович III, — сообщил я.

Покровский хмыкнул и провел ладонью по седеющим каштановым волосам.

— Митасов? Любопытно. Давненько не слыхал этой фамилии.

«Ну так еще бы, они же все повымирали к чертовой бабушке. И последний бы помер, если б не мое околобожественное вмешательство» — чуть было не сказал я, но вовремя опомнился.

— Непростые времена настали, Сергей Вениаминович.

— Безусловно, это правда, — согласился Покровский, — однако ж достоинство человеческое терять нельзя. Что бы сказал ваш батюшка, если б узнал, что вы посреди бела дня боевую магию применили? Да еще какую! Контроль сознания! Использовать ее к человеку уже тридцать четыре года как запрещено!

«Это не контроль сознания, а контроль тела. А еще конкретнее — отдельного участка тела. Разные вещи, Сергей Вениаминович, — думал я, но язык придержал за зубами. Еще не то положение и, не то время, чтобы умничать».

— Не было выхода, — спокойно сказал я, глядя в глаза Покровского. Холодные, серого цвета. Цвета стали. Он явно изучал меня.

— Верю. Тем более, что не в честной дуэли, а в уличной драке четыре на одного. Вот только… — он понизил голос, — скажи мне, Митасов. С каких пор ты применяешь магию?

Черт. Чертчертчерт. Здесь запрещена магия? Зараза. Надо было спросить об этом у Андрея первым делом.

«Андрей, ты тут? — воззвал я в голове. — Мне нужна твоя помощь!»

А в ответ тишина. Он вчера не вернулся из боя.

— Я…

Колокольчик внутри телефона звякнул так громко и надрывно, что я чуть на стуле не подпрыгнул.

— Аккуратнее, Каммерер. Еще неизвестно, когда доберемся до душевых и вообще неизвестно, есть ли они тут.

Я тяжело вздохнул. Как же ты мне дорог, мелкий рогатый уе…

— Покровский.

Он держал одну часть телефона в правой руке возле рта, а вторую приставил к уху. Брови Сергея Вениаминовича с каждой секундой сдвигались ближе и ближе к переносице. От этого лицо этого великого мужчины становилось похожим на морду недовольного филина. Очень огромного, разъяренного филина. И чем дольше он слушал — тем темнее становилось в помещении. Сначала я подумал, что мне кажется.

Дернули за ухо.

— Смотри, — бесенок указал на лампы по левую руку. Их свет то тускнел, то становился ярче.

«Может казнят кого на электрическом стуле по кличке „Старик Искорка“, обычно от такого напряжение просаживается, — ответил я мысленно».

— Не-е-е-е, — тянул он и скалился в улыбке. — Сам поймешь.

— Ясно, — сказал Покровский. — Будем.

Я думал, что сейчас его богатырская рука с грохотом опустит телефон на свое место, но нет. Сергей Вениаминович сдержанно положил трубку, закрыл глаза и шумно вдохнул. Свет в лампах от этого мгновенно вспыхнул. Хлоп. Несколько ламп лопнули.

Покровский выдохнул.

— Сиди тут, пока я не вернусь. Отдам распоряжение, чтобы тебе принесли чай и обед.

— Что случилось? — уточнил я с поддельным любопытством и тревогой в голосе. Вряд ли он просечет. Но Покровский не ответил. Он снова поднял телефон и набрал номер.

— Петров? Поднимай Серебряную Дружину. Да. Да. Петров, ВСЕХ! — поднял он голос. — Улица Грушевского. Патроны берите все, что есть. Докладывали, что их много.

Он опустил телефон, не попрощавшись.

— Кого много, Сергей Вениаминович?

— Чертей.

Глава 5
Форма Немезиды

— V —

— Чертей? — переспросил я.

Не то чтобы я его не понял. Напротив, понял хорошо, и это как раз ввело в замешательство. В ранжире адских тварей черти жмутся в самом хвосте, на них даже суккубы презрительно поплевывают. Некоторым это даже нравится. Хотя в целом доля у них незавидная — из оружия зубы, когти да хвост шипастый, интеллектом местное начальство тоже не снабдило — другой тактики, кроме «навались да погрызись» не знают. И вреда от них, в общем-то, мало. Ведут себя, в основном, как обезьяны: гадят, прохожих пугают, с козырьков на головы мочатся и еду из рук воруют и убегают. Стихийные рынки особо у нас от таких страдали. Почему-то черти любили капусту. Вот такую, обычную, круглую капусту с кучей листвы.

Но чем дальше черт от родного измерения, тем хуже он себя чувствует. Хотя насколько «далеко» мы от их родного дома — тот еще вопрос.

Поэтому слова Покровского удивили. Снаряжать целую дружину для борьбы с этим когтистым-клыкастым сумасбродом как минимум нерационально. Все равно что из пушки по воробьям палить. Хватит и одного демонолога среднего класса, либо двоих со слабым контрактом.

Я бы раньше на такую ерунду и размениваться не стал, отправил бы подмастерьев — им поразмяться всегда полезно.

— А ты уверен, — шепнули мне в ухо, — что правильно его понял? Слова с понятиями у них тут от ваших вполне могут отличаться. Поэтому, если вдруг окажется, что «чертями» они называют вообще всех адских, даже Предвечных, тебя ждет бо-о-ольшой сюрприз, Каммерер.

Такая вероятность действительно была, но пугала не слишком. А вот уж чего совсем не хотелось, так это просидеть еще хоть пару минут в кабинете господина Покровского. Поэтому почему бы не предложить достопочтенному комиссару свои навыки?

— Чертей, — подтвердил Покровский. — Разговор придется отложить, Митасов. Как я уже сказал, обед тебе и черный чай принесут.

Он выдвинул ящик стола и принялся сосредоточенно перебирать лежащие внутри предметы. Выложил на столешницу длинный узкий футляр из черного дерева, склянку, доверху заполненную желтым порошком и… ржавую иглу, наподобие той, которой пользуются портные.

— Это что же он, трусы заштопать моему брату собирается? — развеселился бесенок

Я мысленно шикнул на него.

— Рот.

— Что, «рот» — переспросил бесенок.

— Закрыл. Не ты ли мне обязан о всяком докладывать, что вокруг происходит, а?

— Ну, я.

— Головка ты. От патефона. Смотри на иглу внимательно.

Я увидел, как у моего подручного демона глаза заползли непроглядной чернотой. Они стали напоминать две маленькие черные дыры.

— Ух. А ведь действительно. Правда силы в ней… с гулькин хрен.

— Факт. Но это не отменяет ее пользы.

Есть на том и этом свете умельцы, которые подобным способом закрывают разломы и бреши в пространстве — буквально сшивают их. Сам я этим никогда не занимался. Оно мне без надобности. Получается, конечно, действенно, по итогу ни следа не остается, даже крохотной червоточинки. Но энергии этот процесс у мастера забирает столько, что потом несколько дней отлеживаться придется. Такими темпами, если не обзавестись подпиткой, начинаешь в тридцать выглядеть на восемьдесят.

Так, может, и Покровскому на самом деле не пятьдесят пять или шестьдесят? А просто жизнь тяжелая…

Но додумать эту мысль я не успел, потому что начальник наскоро побросал футляр и склянку в сумку, висевшую на подлокотнике кресла, сунул иглу в карман и заторопился к выходу. Я тоже вскочил. Черта с два я буду коротать тут часы с Сомовым.

— Сергей Вениаминович!

Он круто повернулся и уставился на меня.

— Чего тебе? Я щас с ног собьюсь, Митасов, до Грушевского отсюда на конке знаешь сколько переть надо? Там ЧП, срочно реагировать надо, некогда мне тут с тобой лясы точить!

Понятия не имею, если честно. Но ведь Андрей мне подскажет, так? Так?

— Я могу вам помочь, — сказал я. — С этим самым ЧП.

— Не глупи, — отмахнулся он. — Дружина уже поднята в ружье. Там ребята опытные, стреляные, серы понюхавшие. И без тебя разберутся.

— Вы же сами сказали, что чертей много, и любое преимущество на счету, — заметил я, — так почему бы не бросить на чашу весов еще один камень? Я не только магию контроля освоил, — зайду с козырей. — А у вас, я вижу, дела совсем тяжело идут. Не так много магов, латающих дыры осталось. И вам-то далеко не за пятьдесят. Я прав?

Покровский крякнул и потер лоб ладонью. Он взмок, то ли от духоты в помещении, то ли от напряжения. Я терпеливо ждал. Давай, дядя, тебе же очевидно нужна помощь — если тут даже на поимку чертей дружина выезжает, то дела совсем не на высоте.

— А ты тот еще увесистый камушек, — хихикнул бесенок, — глист оборванный, хехе, ай!

Резко хлопнуло под потолком, и каскад искр брызнул вниз. Я поднял глаза — это не выдержала напряжения и все-таки лопнула одна из лампочек. Маленький взрыв поставил точку в размышлениях Покровского. Он выматерился сквозь зубы и шагнул ко мне.

— Только без глупостей, Митасов, — процедил он, извлекая из кармана ключ от наручников, — выкинешь какой-нибудь фокус или слинять попытаешься, и я тебе в два счета голову откручу.

— Не в моих правилах бегать, Сергей Вениаминович. Слово дворянина.

Покровский хмыкнул.

— Знал бы ты, как дешево оно нынче стоит.

Щелчок — и тяжелые, давящие кольца на моих запястьях разжались.

— Оно дешево стоит у тех, кто честью торгует. А я не торгую.

* * *

Покровский не обманул — добираться до улицы Грушевского пришлось долго. Помрачневший Акимыч изрядно охренел, когда увидел меня без оков, но ничего не сказал. Наверное, побоялся решения начальства сомнениям подвергать. Тем более, что Покровский был на взводе. Внешне казался совершенно спокойным, но человека с моим чутьем не обманешь. Сердце у него колотилось как отбойный молоток и дышал он мелко и часто.

— Сукины потроха, — приговаривал он, выглядывая в мутные оконца повозки, — ведь сколько раз переспрашивал: плотно разлом прикрыли, нет ли прорех астральных? Этой дряни много ли надо? Они через щелочку просочиться способны, только дай ноготок — они тебе руку по локоть отгрызут. А магическим службистам все пох…побоку, ладонь к виску приладят и долдонят — «все чисто, ваш бродь, товарищ комиссар, никаких следов потусторонней активности»! Зла не хватает!

Как только мы свернули с широкого бульвара с его лавками, кафе и рюмочными на узкую дорожку, как только под колесами заскрипел старый деревянный настил, я понял — зла-то здесь как раз и хватает. Понял это с первого взгляда. В небе метались багровые всполохи, а чуть поодаль от нас виднелся рыжий столб, похожий на здоровенную свечку. Я чертыхнулся про себя и сжал кулаки. Вот уж разломили так разломили на совесть. Не зря, выходит, Покровский на своих магических службистов сердился. Предполагаю, что там на весь отдел одна извилина и та для того служит, чтоб мозг делить пополам.

— Господи Исусе, а смердит-то как, — простонал Акимыч, — будто что-то сто лет назад сдохло в теплом месте.

Я вздохнул и поскреб подбородок. По привычке ожидал ощутить щетину на пальцах, но кожа этого парня была гладкой, как помидор.

Ты наполовину прав, Акимыч. С теплым местом угадал, зато вот с тем, что сдохло, просчитался. Эти гады не живут в обычном смысле слова. Но определенно существуют. А еще плодятся, как кролики, если не быстрее. И перенаселение в аду — норма жизни. Вот и лезут везде, куда могут. А если залезли и закрепились, то можно считать, что пиши пропало и это место теперь принадлежит им.

— Не поминай всуе, — сухо сказал Покровский. Все сидевшие в повозке выглядели мрачнее зимней снежной тучи. Мрачнее огромного облака сажи после извержения вулкана. Комиссар открыл дверь и сделал шаг наружу. Я нутром ощущал приливающую энергию в мое тело. Демоническая сила лилась из того мира в этот просто бурной рекой. И я напитывался ею. Тело отзывалось непривычной легкой дрожью, как от приятного возбуждения. Я ощущал, как волосы вставали дыбом, как внутри по телу разливалось тепло, словно я опрокинул стопку крепкого алкоголя.

Давно забытое чувство. В своем мире я настолько привык к присутствию темной демонической энергии в теле, что не обращал на нее внимания. Оперировал ею как хотел. А сейчас… ох и приятные, оказывается, ощущения для нового тела.

— Смотри трусы не запачкай, — крякнул бесенок и тут же слинял из-под правой руки, чтобы я его не прихлопнул.

— Митасов, — сказал Сергей Вениаминович, повернув ко мне голову. — Рядом со мной, не отходишь ни на шаг, делаешь то, что я говорю. Понял?

Я вышел из машины. Жар разлома обдал лицо. Я видел, как первые небольшие чертики лезли наружу, просовывая свои коротенькие лапки.

— Так точно, — спокойно сказал я. Работать в системе приказов — обычная норма для человека, работающего в органах почти всю жизнь. Покровский повел бровью. Его явно удивляли мои повадки, то, как я двигаюсь. А двигался, неосознанно, как привык в своей жизни — уверенно, со знанием дела. Разлом класса «Б», закрывается одним демонологом моего мира без особого труда. Рыжеватые проблески по краям означали, что он способен расти и перейти в нечто большее. Собственно, этим он и занимался, так что смело можно сказать, что в ближайшее время, если его не закрыть, он станет разломом класса «В».

Серебряная дружина уже стояла полукольцом на дистанции от разлома. Их ружья черными голодными ртами смотрели прямо на дыру в пространстве. Ждали.

— Сейчас полезут, — сказал Акимыч, вставая рядом с нами.

— Еще рано, — машинально сказал я.

— Пхе, тебе-то откуда знать?

Я посмотрел на него косо и Акимыч умолк. Что-то увидел во взгляде. А еще рядом стоял Покровский, играющий желваками. Его настрой явно был отнюдь не благодушным к тому, чтобы подчиненные сейчас выкинули фортель. Даже один. Даже маленький.

— Гото-о-о-овьсь! — Сказал Покровский, поднимая руку.

Я мысленно считал секунды, касаясь большим пальцем соседних.

Раз-два-три-четыре и так покругу. Большой-мизинец, большой-безымянный, большой средний, большой указательный.

Энергия напитывала меня. Я попробовал прокатить ее по своему телу и у меня получилось. Если станет совсем горячо — закрою разлом буквально по щелчку пальца. Но не хотелось раскрывать всех тайн за один вечер. У любого уважающего себя демонолога должен быть туз в рукаве. И желательно, чтобы в этот туз его не долбили.

— А был бы гриммуар… — раздалось в ухе. Бесенок сидел на плече и покачивал нижними лапками.

— То я бы тебе им по голове съездил, — ответил я ему.

— Да че ты злой такой последнее время? — возмутился рогатый. — Я тебе какое плохое зло сделал?

На самом-то деле — никакого. Просто зудел, как комар на ухо у спящего человека на веранде. А я разобраться пытался во всем и сразу. И при этом еще сберечь лицо и честь. А она тут, судя по всему, была очень в почете.

Я прищурился, вглядываясь в красно-оранжевое тело портала. Прошло уже больше полутора минуты. По вискам стекал пот. Одежда стала снова липнуть к телу. А еще поймал себя на мысли, что щурюсь потому, что вдалеке все вижу слегка размытым.

Снова тяжело вздохнул. Мало того, что хлюпик, так еще и близорукий.

— Эк тебе повезло, Каммерер. Тебе с таким везением в бинго играть, чесслово.

— Что я говорил про рот?

Бес картинно надул губы, подпер щеки ладонями и отвернулся в другую сторону.

Из портала стали выпрыгивать демоны. Наконец-то ткань миров не выдержала и лопнула. В этот момент в воздухе раздался хлопок, словно от лопнул воздушный шар.

— Це-е-ельсь! — командовал Покровский. Я слышал, как мужчины стали взводить курки и плотнее прикладывать приклады к плечам. В голове от чего-то пролетела строчка из старой песни:

'мы отправимся в ад,

кровоточа

нам расскажут,

что приклад — продолженье плеча

и жить в мире не нам' [1]

Суетливые черти выскакивали наружу, широко расставив руки и шарили глазами. Свежая местность. Огромное свободное пространство, и… не так жарко.

— Огонь! — гаркнул Покровский так громко, что у меня аж в ушах заложило. Пушки загрохотали вразнобой, словно предыдущий стрелявший орал своему соседу «огонь!», и только после того раздавался следующий выстрел. Разброд одним, словом. В Академии у нас за такое заставили бы проходить курс «командной работы». В чем он заключается — лучше не знать. Скажу лишь, что смертность этого курса была, пожалуй, на первом месте. Зато после него выходили крайне сплоченные группы демонологов.

Черти лезли одни за другим, тут же ловили серебряную пуль в лоб и падали друг на друга. Красные тельца сыпались грудами, как лемминги. Пока, казалось, их поток не прекратился. Покровский провел большим пальцем по густым усам и двинулся в сторону разлома. Я начал шагать с ним рядом.

— Далеко собрался? — спросил он.

— Вы сказали не отходить ни на шаг. Выполняю приказ, — сухо сказал я. По глазам увидел, что ему это понравилось. Комиссару явно не хватало толковых людей на службе. Настолько, что даже шпане с улицы, которая минимально умела слушать и выполнять поставленную задачу — он уже проникался уважением.

— Сейчас твоя задача — не подпускать ко мне бесов. Я буду «зашивать» дыру, а ты отгоняй чертей. Всех, которые будут двигаться в мою сторону. Понял?

— Так точно.

— Хорошо, Митасов.

Мы приближались к разлому. Черти небольшими группами выскакивали в этот мир и продолжали ловить в себя заряды серебряных пуль. Метод-то действенный, однако, серебро тоже не бесконечное. И даже боюсь представить, насколько затратное это дело, если они сейчас сгребут все трупы бесов и начнут их перебирать, чтобы вытащить пули и переплавить.

Звук треска пронесся по воздуху, как раскат грома. Я машинально присел на корточках, пригнувшись. Но на небе не было ни облачка и ни намека на грозу.

— Смотрите! — донеслось до меня и Покровского откуда-то справа. И мы увидели. Огромная лапища просунулась в разлом, взялась за его край. После чего со второй стороны началось тоже самое. Огромные трещины цвета лавы стали расходиться от разлома во все стороны.

— Твою-то мать. Акимыч, вызывай танки.

— Танки⁈ — спросил я с удивлением и слишком эмоционально.

Господь милосердный, они действительно находятся на этапе, когда уничтожают таких исчадий танками. Как бы половину города не разворотили.

Снова треск. Разлом расширился во мгновение, как резинка, которую растягивали, после чего из него показался он.

Кровь в моих венах закипела. Я эту морду запомнил навсегда. Клясться я себе не клялся в мести и вообще считал, что этот урод сдох в момент, когда открыл разлом в моем мире. А теперь он и здесь решил объявиться.

Я услышал, как мои зубы стали скрипеть от нажима.

Демон вышел в этот мир и взревел. Трехметровый исполин, которых они, наверное, опасаются, как самых страшных тварей. И смог же, сучонок, протиснуться сюда через такое отверстие в пространстве.

Ружья громыхнули снова. Бес прикрыл руками торс, впитывая все пульки предплечьями, после чего провел одним по второму, стряхивая их на землю. Он осклабился и стал утробно смеяться. Пули со звяканьем падали на брусчатку и разлетались, отблескивая, в разные стороны.

Сергей Вениаминович мешкать не стал. Он собрал свою энергию в кулак и, подобно богу грома, метнул в демона молнию. Теперь мне стало ясно, почему при его активном эмоциональном перепаде скакало напряжение в кабинете.

Демон наотмашь отбил его заряд, как игрушечную пульку, повернувшись в нашу сторону.

Удар, который получил Покровский в живот, должен был поломать его на части. Кулак демона снес его так сильно, что ботинки разлетелись в разные стороны. Он отлетел назад, врезался в морду нашей повозки, разбив все стекла и помяв корпус.

На секунду я подумал, что он умер.

Покровский закашлялся, взялся руками за остов рамы и выдал корпус на свет божий. Его зализанные седоватые волосы разметались, прилипнув к лицу. Местами текла кровь из сечек от стекла.

Он как-то небрежно дунул на челку, что лезла в его глаза.

— Неплохо. Удар держишь, — сказал он и спрыгнул на землю.

Демон подскочил к нему с прытью, которой я ранее у него не помнил. Либо это тело не было готово к такому и просто не успевало.

Что ж, придется играть по-крупному.

— Моритус, авада-лирум! — Две темные цепи возникли в пространстве и схватили беса за руки, которые он поднял над Покровским, занеся в ударе. Сергей Вениаминович пользовался моментом и выбрасывал в демона электрические заряды, пока все остальные пытались стрелять.

Правда, все эти выстрелы для демона были, что пальба горохом из рогатки — максимум раздражало.

Он дернулся, но я удержал цепи.

Мысленно создал проекцию демонической руки, которой отвесил абсолютно похабную оплеуху демону. Черная длань как возникла — так и испарилась. Шлепок заполнил улицу, как раскат грома.

Демон отлетел на несколько метров и врезался в фонарный столб, напрочь сметя его у основания. Посыпались искры.

— Уводите людей! — крикнул я Покровскому. — Убирайте дружину и оцепите улицу, вам его просто не одолеть!

— С ума сошел, Митасов! Кем себя возомнил⁈ — Гаркнул Сергей Вениаминович.

— Вы вызвали танки? — перевел я тему.

— Акимыч⁈

— Так точно, товарищ комиссар!

— Значит тогда организуйте оцепление. Я потяну время! — сказал я.

Демон уже встал на ноги и тряс мордой, как бык. Слюна летела во все стороны.

— Эй, ты! Помнишь меня? — обратился я к демону, разведя руки в стороны и улыбаясь. Я чувствовал, что сейчас моя улыбка — была моей. До самой последней мышцы.

Глаза демона заволокло черное третье веко — сила, которая помогает им разглядеть силу; разглядеть дух того, кто перед ними. Увидеть сокрытое от людского глаза. В демоническом зрении были, конечно же, свои плюсы, но стоило оно немереных денег. Мало кто из демонологов соглашался на его приобретение. Я из тех, кто отказался.

— Интересно почему, — недовольно пропищал бесенок.

Я не стал ему отвечать.

Демон заревел. Он узнал меня. Сейчас я в этом не сомневался. И теперь его внимание будет точно приковано ко мне и только ко мне. На сейчас мир в безопасности.

А вот я…

Закрыл один глаз, собирая всю накопленную демоническую энергию в теле. Она бушевала. Огромный поток просто водопадом лился из разлома, и я купался в нем, наслаждаясь силой. Тепло снова разлилось, поднимая волосы на затылке и на руках. По всему этому тщедушному тельцу.

— Форма Немезиды.

[1] Заточка — «Доброе утро, Вьетнам»

Глава 6
Большая сила — большие проблемы

— VI —

Я взмыл в воздухе. Левитировал. Сейчас мое тело стало самым сердцем большой астральной проекции. Огромные черные руки выросли из спины, как и такие же мощные ноги. Гладкая энергия, обретшая осязаемость. Вполне материальная и весьма ощутимая.

И я в ней — центр всей активности. Форма Немезиды — это мощное демонологическое заклятие, которое требует просто огромных потоков энергии. Благо сейчас ее было так много, что даже не требовалось задумываться над ограничениями.

Демон ревел. Он подскочил ко мне с ударом со всего размаху. Я просто остановил его кулак своей черной левой ладонью, обхватив всей пятерней. От столкновения наших сил буквально образовались порывы ветра, что растрепали мои волосы и колыхали рубаху. Я ощутил, как под моими ногами хрустнула и вмялась брусчатка.

Демон удивился. Он явно рассчитывал, что меня сдует точно также, как и Покровсского, но не тут-то было.

Я улыбнулся, глядя в его оранжевые зрачки.

— Моя очередь.

Бам.

Правый кулак врезался в челюсть. Я видел, как несколько клыков лопнули и вылетели из пасти. Демона кинуло от меня прочь и поволокло по дороге. Он немедля вскочил на лапы и на четвереньках рванул ко мне. Разозлился. Пар валил из его пасти огромными клубами.

Прыгнул и рассек накрест лапами. Я легко отскочил назад, почти непринужденно, словно игрался. Энергия бурлила во мне.

— Они ушли? — спросил я своего подручного демона.

— Ушли? Они улепетывали аж пятки сверкали, как только им разрешили, Каммерер! Только тот с интересной брошкой все метался и не знал, как поступить.

Я увернулся от нескольких ударов и выписал один боковой и апперкот демону, после чего схватил его за хвост, крутанулся и ударил всем телом о стоящее рядом здание. Стекла со звоном посыпались. От прямого удара ногой он увернулся. Успел клубком перекатиться в сторону и сейчас ревел в пяти метрах от меня.

— И что же он выбрал?

— Что-что… сидит вон в том переулке, глазами сверкает в буквальном смысле. Следит за тобой. Бурлит в нем, как в сортире, в который кинули дрожжи.

— Понятно.

— Кстати, знаешь что?

— М?

— Гляди.

Я мысленно направил взгляд на то, что показывал бесенок.

— Ты…

В глазах вспыхнуло. Я ощутил, как в меня врезался не просто легковой автомобиль со всего разгона. Нет. В меня въехал целый железнодорожный состав. Я отлетел на несколько десятков метров по брусчатке. Наверное, с пару сотен камней пересчитал позвоночником до того, как перекувыркнулся через спину и встал на ноги.

— Потом поговорим.

Я сплюнул кровавый сгусток на землю. Покрутил головой, разминая мышцы шеи и повел плечами. Выглядело со стороны странно. Стоит огромное тело без головы, как экзоскелет и потрясывает руками-ногами.

Демон скалился. Он явно был доволен тем, что застал меня врасплох.

— Теперь иди сюда.

Я разорвал пространство и почти со скоростью света врезался в беса. Мой кулак встретил то место, что можно назвать животом. Беса подкинуло в воздух. Я схватил его за рога и со всей силы впечатал мордой прямо в землю. От этого приема теперь в земле образовалась глубокая рытвина, потому что я его протащил еще так пару метров. От каждого удара в нем что-то хрустело и смещалось.

Удар в челюсть. Хруст. Он прикрывается лапой. Я схватил за запястье, дернул на себя, вытянув его и ударил в локтевой сустав. Хруст. Кости прямо выскочили из-под кожи. Он заревел, выхватывая сломанную конечность, что теперь болталась на сухожилиях.

Он по-детски прижал ее к себе, как ребенок поломанную игрушку. Рогатый озлобленно скалился и смотрел на меня исподлобья, будто я его… обидел?

— Вали домой, — я указал пальцем в сторону разлома. Он зарычал, как собака.

— Кутан аэн ди морале. Кутан дилахер, — говорил рогатый и качал головой.

— Ка-а-а-к ты мою мать назвал? — взвился бесенок. — Я тебе сейчас глаза на жопу натяну, ты меня понял⁈

— Нихера не ясно, что ты там блеешь. Но, — снова повел плечами, — раз сам не хочешь — придется помочь.

Я двинулся к нему навстречу. Воздух вдоль моего уха просвистел с такой силой, что меня оглушило. Следовавший за свистом ветер буквально качнул меня в сторону. Стоило даже приложить некоторых усилий, чтобы устоять на ногах.

Демон, что стоял напротив меня, замер. Он стоял так неподвижно, как восковая фигура и мне было непонятно его оцепенение. До тех пор, пока он не стал картинно съезжать наискось по ровной линии. Верхняя часть тела с влажным чавканьем отделилась от ног и упала на землю. Нижняя часть рухнула в соседнюю сторону, а черная густая кровь медленно заполняла пространство.

За поверженным демоном образовалась фигура. Она стояла чуть наклонившись корпусом вперед. Левая нога выставлена перед ней и согнута в колене. Правая рука была вытянута в сторону, а продолжением кисти был длинный тонкий клинок, сверкающий в свете восходящей луны. Смолистая кровь медленно стекала по острию и капала на землю.

— Слишком долго, — раздался женский голос. Фигура аккуратным движением крутанула клинком и сбросила капли крови на землю, после чего повернулась, указывая острием прямо на меня. — Закрывай брешь.

— Я бы с ней не спорил, Каммерер.

— Что ты видишь? — спросил я его мысленно.

— Сам посмотри.

Маленькая лапка бесенка коснулась моего затылка, и я увидел. Дрогнул? Едва ли. Но то, что пряталось в теле этой женщины могло ужаснуть многих моих коллег.

— Чего ждешь? Закрывай, говорю.

Я подошел к разлому.

— Innaf, — форма Немезиды развеялась. Я мягко приземлился на землю, после чего направил две руки на разлом и заставил схлопнуться его почти по щелчку пальца. По привычке.

И тут на меня навалила тяжесть. Поток энергии, который проникал в этот мир через разлом — исчез вместе с закрытым порталом в ад. А вместе с ними — и моя сила. Мир потемнел.

* * *

— Такая сила не может быть сосредоточена в руках столь юного человека. Тем более, когда это потомок обнищавшего дворянина. У него нет ни должного понимания силы, ни как ею управлять. Поэтому, я считаю, что лучшим вариантом будет его запереть в научном центре и исследовать, — гнусавил какой-то мужичок.

— Что показывают приборы? — раздался голос уже мне знакомый. Покровский.

— Вам какое дело, комиссар? Все равно ваше слово здесь ничего не решает.

— Я попрошу. Вы сами неоднократно видели записи и даже лично сталкивались с подобными инцидентами. Когда образовывается брешь — случайно находящиеся рядом люди могут обрести силы, пока эта брешь не будет закрыта. Так что же показывают приборы?

— Что он пустой, как бутылка жигулевского после похмелья, — мерзко хихикнул первый голос.

— Вы правы, комиссар, — раздался женский голос. — Такие случаи бывали. Но сила, которую использовал этот парень… она немного на другом уровне, — вкрадчиво.— На сейчас он изможден и иссушен, но кто знает, что может случиться, если возле него снова откроется брешь.

— Кто знает, когда это произойдет? Тем более, он сражался на нашей стороне.

— Не отрицаю. Но вам не показалось, что демон вел себя с ним иначе?

Я не видел, но прямо ощутил, как Покровский стал хмурить брови и вспоминать вчерашний или какой-то там вечер.

Пустым я тоже не был. Просто заткнул сейчас остатки сил после происшествия поглубже, дабы не разбазаривать понапрасну на мелочи. Тем более, что это тело не было готово к такому обилию энергии. И тем более не готово поддерживать ее циркуляцию внутри без потерь. Чтобы это делать — приходилось сосредотачивать много внимания на себе. Концентрация — огромный пласт умения, которое взращивали в Академии.

Тут его не хватало.

Поэтому пришлось закупорить силу внутри, как джина в бутылке до поры до времени.

Очнулся я несколькими часами раньше. Ко мне как раз подключали какие-то приборы, прикладывали датчики и присоски.

— Ничего такого не заметил, — ответил Покровский. — Они сцепились, как два мартовских кота. И наш кот был явно сильнее. — На слове «наш» он сделал акцент, подчеркивая важность.

— А еще ваш кот, имея преимущество, не закрыл брешь, как того требует наш устав, — не унимался женский голос.

— Позвольте, он не состоял на обучении и банально может не знать…

— Его прадед, дед и отец были Сшивателями. Думаете ему об этом неизвестно?

— Ситуация, — пискнул бесенок тихо на ухо. — Тебе твой друг ничего не успел полезного рассказать, что ли?

— Нет. Посоветовал в архиве изучать.

Больше он ничего не ответил. Я нарочно стал ерзать ногами и издавать звуки, словно приходя в себя.

Они все разом умолкли. Я неспешно открыл глаза. Врать не буду, зрение плавало, все фигуры казались размытыми и смазанными.

— Как самочувствие? — спросил тот, кто предлагал меня запереть в подвале.

— Голова болит, тошнит и перед глазами плывет, — сказал я. И ведь не врал. Тошнило от голода, не иначе.

— Не переживайте, голубчик. Это последствия переизбытка адской материи в вашем организме. Согласно нашим приборам, вся одежда, в котором вы были, прямо фонит на датчиках. Удивительно, что вас не вывернуло наизнанку.

Я несколько раз моргнул, после чего попробовал протереть кулаками глаза, но ощутил, как что-то тянет в районе локтей. Руки доктора и Покровского меня тут же перехватили за запястья и уложили обратно на койку.

— Но-но-но. Этого делать не надобно, молодой человек. Катетеры вырвете и что дальше?

Всклокоченная седая борода, реденькие волосы на макушке и огромные очки, в которых линзы были толщиной, пожалуй, с мой указательный палец.

— А дальше проблемы с их повторной установкой, побитые вены и вот это все, — вяло ответил я, от чего доктор замер надо мной, рассматривая лицо, после чего спешно проверил еще раз капельницы, проводки, присоски и отошел от меня.

Что-то насторожило его. С другой стороны, может я в лечебнице какой подрабатывал за гроши, чтоб на ужин было чего поесть. Утки выносил, скажем, умных слов наслушался от медсестер. Мало ли как меня жизнь потрепала.

Я провел глазами по комнате: небольшое помещение в белых тонах, одно единственное окно в левом углу, справа дверь, что примечательно, крепкая и металлическая с окошком для выдачи. Внутри ручки не видел. Ясно, значит открывают ее снаружи.

В помещении действительно был Покровский и еще двое — синеволосая девица и доктор, напоминавший мне какого-нибудь карикатурного сумасшедшего ученого во время полевых исследований.

На девушке мой взгляд зацепился сильнее всего. Во-первых, потому, что у нее из-под аккуратно подстриженной челки торчали два небольших рога. Совсем крохотные, но достаточные для того, чтобы их было заметно.

Во-вторых, если не брать в расчет этот нюанс, то она была очень красивой. Тонкие светлые бровки, длинные ресницы, голубые глаза, аккуратный ровный носик. Скулы усыпаны небольшой горсткой едва заметных веснушек. Пухлые губы и ямочка на подбородке.

Одета она была иссиня-черную форму прямо по фигуре. Чуть ниже шеи эта форму приобретала приятные глазу круглые очертания.

— Ты рот-то закрой, Каммерер, а то слюна сейчас по подбородку потечет и все, скажут, что свихнулся и действительно закроют в подвале. Еще о чертаниях каких-то там размышляешь.

Но она смотрела на меня в упор равнодушным взглядом. Выдержки не занимать. Либо это закалка какой-то местной учебной школы, либо ей не впервой приходилось сталкиваться с…

— За подобный вульгарный взгляд я могла бы снести тебе голову, — спокойно сказала она, глядя мне в глаза, а затем слегка наклонила свою, — но я беру в расчет, что сейчас ты слаб и не сможешь биться в полную силу.

Она вздохнула, закинув длинную ровную ногу одну на вторую.

— И к тому же, у руководства много к тебе вопросов, так что все свои притязания и претензии мне придется отложить на неопределенный срок… — с придыханием сказала она, подперев подбородок рукой и глядя на меня. Ее взгляд смягчился и сейчас она рассматривала меня с каким-то интересом.

А вот мне было интересно, что у нее за душой. То, что показал мне бесенок — поражало. Вернее, будь я в своем мире и в своем теле при всей оснастке — да, повозился бы, но не прям чтоб до кровавых мозолей.

— Слышь, Марк. А ты же, вроде как, с какой-то родословной в этом мире, как кобель на выставке. Верно?

— Да вроде как да, — ответил я мысленно бесу.

— Тогда что эта безродная рогатая себе позволяет?

— С чего ты взял, что она безродная?

— Ты издеваешься? У нее РОГА, КАММЕРЕР. РО-ГА. ЭР О ГЭ А. Понимаешь?

В словах демона была крупица логики, но кто его знает, какие тут правила-то. Вдруг здесь есть люди, а есть еще какая-нибудь раса, типа полулюдей? Вот потому и надо мне в архив первым делом. С другой стороны, а чем черт не шутит?

— Как я могу к вам обращаться? — я смотрел на нее с вызовом во взгляде, приподнимаясь туловищем на подушке, чтобы если не лежать, то хотя бы сидеть.

Она хмыкнула, искривив губы в ухмылке, после чего встала, подошла к двери и постучала три раза костяшками пальцев.

— В любом случае, все ваши претензии остаются при вас, сударыня, — бросил я ей вдогонку.

Она лишь дернула бровью, а когда двери открылись — вышла прочь.

— Не обращай внимания, Андрей, — сказал Покровский. — Говорить она может много и что угодно, но действует лишь по указке. Не сталкивался раньше с Клинками?

Я покачал головой.

— Не-а. Они все такие?

— Какие? — спросил Покровский. — Женщины, в смысле?

Я усмехнулся.

— Нет. Рогатые.

— Да. Отличительная черта Клинков. И женщины тоже да. Но даже удивительно, что при твоем уровне силы — тебя не нашли раньше.

— Да-да-да, голубчик. Вот тут поподробнее расскажите! Мне очень интересно, как так вышло, что полуживой голодранец обладает такой силой?

— Не понимаю, о чем вы, — я нахмурил брови, выказывая свое непонимание, как к нему обращаться.

— Яков Васильевич. Сафронов.

Он схватил меня за руку и сжал ее; несколько раз потряс. Что ни говори, миры разные, а привычка мужчин трогать друг друга за руки в знак знакомства, приветствия, прощания и многого другого — осталась тут.

— Рад знакомству.

— Взаимно-взаимно, голубчик. Но вы продолжайте, пожалуйста. Вы сказали, что вас задержали за драку и использование магии.

«Ишь какой хитрец. Я ему еще ни слова не сказал, а он уже тему в нужное русло перевел. Пользуется моей слабостью, — подумал я».

Ощущение было, словно в голове кто-то елозил склизким длинным щупальцем.

— Да. Я был задержан. Меня доставили к Сергею Вениаминовичу до и для выяснения обстоятельств, но потом зазвонил телефон и… вы сами, наверное, все знаете, верно?

— Ну… как «все», — замялся Яков Васильевич. — Все да не все! Вот что вы помните, когда оказались на улице Грушевского?

— Что использовал магию, — сказал я. Решил ему немного подыграть. Если они считают, что этот всплеск моего могущества был всего лишь случайностью, то пусть так и остается. Будет лучше, если они не будут знать, что я из себя представляю на самом деле. Пускай я еще крайне далек от былого могущества. — Помогал задержать демона, который вырвался из бреши, пока не подтянули танки. Сначала я сковал его в цепи, а потом слегка отбросил в сторону, так как он сильно наседал на Сергея Вениаминовича. А потом, как в тумане. Помню только, что эта синеволосая рассекла чем-то того демона надвое, а затем брешь закрыла, — врал я, не краснея. — А потом мир у меня потух перед глазами.

Сафронов и Покровский переглянулись. Тяжело было понять, поверили они моему монологу или нет, но озадачились явно.

— Скажите, а скоро меня выпустят? Я не ел уже несколько дней…

— Несколько… дней?.. — переполошился доктор. — Святые угодники…

— А-а-а! За что-о-о? — бесенок катался по полу возле моей койки и стряхивал с себя пламя. Надо бы почаще ему проводить обряды очищения святым огнем, глядишь меньше язвить станет.

— Сергей Вениаминович, большая просьба, — говорил Сафронов, отключая датчики, — сопроводите молодого человека, пусть он поест в конце-то концов, мы ж не изверги, верно?

— А протокол?

— Все, что нужно — я запротоколировал, — он поступал себя пальцем по виску. — На бумаге чуть позже зафиксирую. На сейчас никаких проблем держать молодого человека больше не вижу.

Но я по глазам видел, что он не то, чтобы врет, но явно недоговаривает. Оснований закрыть меня, как он говорил, имелось предостаточно, чтобы препарировать до каждой косточки.

Сафронов подал мне одежду. Черные штаны со стрелками, напоминавшими мне мои современные брюки, белую рубаху с высоким воротничком, черный жилет и сюртук к нему.

— В честь чего такие подарки, Яков Васильевич?

— Благодарность от Серебряной Дружины, — не дал ему ничего сказать Покровский. — За проявленное мужество и оказанную помощь. Без вас, — я отметил, что тут он перешел на официоз, которым раньше пренебрегал, словно для… протокола? — Андрей Саныч, было бы значительно хуже. А так обошлись малой кровью — парой снесенных столбов и выбитыми окнами. Залатаем, не в первый раз.

— Благодарю, — сказал я, встав с койки. Скинул с себя медицинскую робу, под которой оказался, на удивление, абсолютно голым, после чего натянул исподнее и всю последующую одежду.

— Молодой человек, на будущее, — аккуратно поправил меня Сафронов, тронув за плечо. — Я понимаю, что у вас детство прошло без должного образования, но одежду обычно меняют за занавесками, — он указал рукой в сторону сатиновой ширмы.

— Буду иметь ввиду, Яков Васильевич. Благодарю за медицинское обследование и что не бросили на улице помирать доходягу.

Он возмущенно фыркнул.

— Перестаньте, я давал клятву Гиппокампу! Я обязан помогать людям по мере своей возможности. Этим вот и занимаюсь. Но на сейчас, прошу, идите и поешьте, а иначе вернетесь ко мне в скором времени как минимум с язвой, а как максимум без признаков жизни, — он подталкивал нас руками на выход. — Прошу-прошу, всего доброго.

Сафронов постучал по железной створке, после чего ее отворили и нас выпустили наружу. Мы вышли из медицинской палаты. Покровский свернул налево и рукой подозвал меня идти за собой.

— Минуту, — раздался по длинному коридору женский голос. Покровский остановился и устало вздохнул. Я повернул голову и увидел девушку из Клинков.

— Чего тебе? — спросил я без всякого налета аристократии.

— Мы недоговорили.

Глава 7
Блюдо от шеф-повара

— О чем?

Она прошла мимо меня, заложив руки на головой, от пуговицы на груди ее жилета напряглись и обещали вот-вот лопнуть.

— По пути продолжим, — сказала она и пошла вперед по коридору.

Я пошел тоже. Не следом за ней, но за Покровским. Длинный коридор с серыми стенами. Очень сильно отличавший от того, что я видел на поверхности, потому что тут все было куда сильнее приближено к реалиям моего мира. Длинные лампы под потолками с холодным белым светом. Скорее всего люминесцентные, судя по тому, как некоторые из них жужжали и моргали.

— Как самочувствие? — спросил меня Сергей Вениаминович.

— В целом нормально, но… — желудок предательски заурчал. Снова. — Я бы и вправду сейчас поел от души.

Он кивнул. Я видел, что он хотел что-то спросить, но присутствие рогатой его останавливало.

— Сейчас выйдем наверх, тут кабак недалеко есть. Рестораном не назвать, но и не забегаловка.

— Сказал бы я, где, между чего и у кого тут забегаловка, да не услышите вы меня, господа хорошие, — язвил бесенок, вышагивая у меня по плечам и голове. Обычно он так себя ведет, когда чем-то раздражен, но сейчас мне было не до того. Да и, в целом, проблемы бесов демонолога не касаются.

— Да мне хоть кабан, хоть ресторан, хоть забегаловка, Сергей Вениаминович. Маковой росинки во рту не было.

«А еще кое-кто сожрал мои запасы в кармане, которые явно были отложены на ужин».

— Ну, извините, что упало — то пропало!

Как дал бы подзатыльник, да нет возможности.

Длинный коридор закончился лестницей из ста девяносто двух ступеней в полумраке разделенными площадками. Я считал их от скуки и интереса насколько глубоко уходит этот подземный ярус, если учесть, что высота одной ступеньки примерно двадцать сантиметров… навскидку получилось двадцать семь-тридцать метров глубины. Солидный такой бункер, так просто не пробьешься.

Под самым верхом икры ощутимо покалывали, хотя в целом я усталости не ощущал. Пришлось приоткрыть краник внутри себя и направить очень тонкой струйку энергии по телу, чтобы разбавить усталость в ногах.

Рогатая все это время шла на пару ступеней впереди и бросала косые взгляды, явно оценивая мое состояние. Она мне не доверяла. Что ж, похвально. Движения у нее были легкие, даже слегка, как бы, парящие, что ли. Двигалась непринужденно даже у самого верха, когда мы вышли на свежий воздух.

На улице вечерело. Красное солнце катилось за горизонт, уже скрываясь за верхушками прямоугольных крыш многоэтажек. Шум города навалился на меня: звонки велосипедистов, гудки клаксонов, ржание лошадей, людские голоса. После гнетущей тишины подземелья мир казался неприлично громким.

— Так что ты хотела от меня, — обратился я к приставшей рогатой.

— Как минимум съездить тебе по морде за твой хамский взгляд, — спокойно сказала она, — но с недавних пор мне дали указание не отходить от тебя ни на шаг и тайно следить.

— Тайно, — сказал я. Нет, не вопрос. Просто повторил ее слово, акцентируя внимание.

— Да.

— Мгм. У тебя хорошо получается. Не подкопаешься.

— Поэтому нашу дуэль придется ненадолго отложить. Просто веди себя нормально, и мы очень быстро с этим закончим. Сомневаюсь, что тебе понравится, когда я буду буквально находиться рядом с тобой в любом месте.

Бесенок присвистнул.

— Марк, как думаешь, а когда ты пойдешь в душ или банально посрать, то она тоже рядом стоять будет? А если тебе приспичит пар в свисток спустить? Понимаешь, о чем я? Ну там, шкурку погонять, удава приголубить, ну, вдруг ты не понял. То, что она, тоже будет стоять и наблюдать? А вдруг…

— Помолчи, — шикнул я ментально. Бесенок тут же заткнулся и надул губы, усевшись на плече и подперев щеки лапками. — Скучный ты.

Но в целом, утверждение рогатой было спорным. У нее была прелестная фигура на людской лад, от которой тяжело отвести глаза. А рожки… да не так уж они и сильно выделялись и никак не отпугивали.

— Имя-то у тебя есть, мстительница? — спросил я спокойно.

Она подняла бровь.

Мы шли по территории, огражденной старым высоким бетонным забором с колючей проволокой поверх. Место, мягко говоря, давно не знавало дворников, садовников и в целом слово «уход». То тут то там росли кусты дикого клена и сирени, под ногами гулко ухала плитка, когда на нее наступали. В целом — либо так задумано для отвода глаз, либо выделенные деньги, как обычно, распихали по карманам, а в отчетах написали, что все выполнено, как и требовалось сверху.

— У Клинков не спрашивают имен, — как-то отчужденно и холодно сказал Покровский и бросил на меня взгляд, но тут же смягчился. — Обычно.

— С вашего позволения, — ответил я ему, перейдя на официоз, от чего он ухмыльнулся и пожал плечами.

— Аида, — сказала она, подернув плечами. Ей было дискомфортно от этого. Почему? Что заставляло ее поежиться, словно пробрало холодом от вопроса? Неужели вопрос об имени для таких, как она — настолько личное или недоступное, что…

— ПХАХ! — гаркнул мне бесенок прям на ухо, брызгая слюной. — Ты слышал⁈ Аида! Что не день, то каламбур: то тот придурастый Олог, теперь полубесовка по имени Аида. Марк, мы точно в дурдоме, я тебя уверяю. Как там говорили люди с востока в твоем мире? Мамой клянусь, Каммерер, иного объяснения нет!

— Черт рогатый, с мысли меня сбил, чтоб тебя! — сказал я ему мысленно и глубоко вздохнул.

Мы подошли к старой проходной, которую никто не охранял. Простые железные ворота на два засова с двумя створками с облупившейся синей краской в добрых два слоя. Рядом была калитка (иначе не назовешь), через которую мы вышли по одному.

— Меня Андрей зовут, — сказал я Аиде. — Раз уж ты за мной по пятам шататься будешь, имя знать тоже полезное.

Она ничего не ответила. Даже не кивнула. Все же, странное существо, не поддающееся моему анализу. То дерзит через слово, а как что-то банальное о ее жизни спросишь — так запирается внутри и отмалчивается.

Удаляясь по небольшой тропке, окруженной густой и заросшей посадкой, которая примыкала к воротам и бетонному ограждению, мы подошли к непримечательному переулку с мусорными баками. Из него уже вышли на улицу, с которой как раз и доносился гомон, который ударил меня по ушам, когда мы вышли из-под земли. Удивительно, что такое место находилось так близко к городу и вполне тщательно сокрыто от обычных горожан. Туда если и забредали ненароком, то либо алкоголики, либо наркоманы. Что с ними было дальше оставалось только догадываться.

Улица была куда оживленнее чем та, на котором я принял схватку с демоном. Тут народ спешил кто куда. И, к слову, народ был весьма и весьма разношёрстный. Прогуливались мужчины во фраках с дамами в широких пачках, а по другой стороне улочки от них могли сидеть бедняки и клянчить милостыню. Чуть дальше от нищих сидел мужчина грязной военной форме с кучек латок. Косматый с сальной густой седой бородой.

Мы подошли к перекрестку, на котором стоял регулировщик и жестами разводил автомобили, повозки и пропускал людей, ожидавших перехода. Через пару минут он жестом приказал нам двигаться. Я это понял после того, как Покровский и Аида сдвинулись с места и пошли через перекресток.

На противоположной стороне улица расширялась. Она явно была главной и вела к центральной площади. Мимо на большой скорости промчалась мотокарета, которая резко ударила по тормозам. Скрип резины по брусчатке заполнил улицу и привлек мое внимание. Двери этой чудаковатой машины распахнулись и из нее вывалились трое. Здоровые, накачанные, бритоголовые. На ногах у них были джинсы клеш, а сверху рубахи из парусины с небрежно оторванными рукавами. Они явно старались придерживаться одного стиля, как какая-нибудь банда.

— Эй! — он выставил свою бугристую руку с пальцем-сарделькой в мою сторону. — Это же он, да?

— Да точно он, просто переоделся как пижон какой.

Я вздернул бровь.

— Пижон? Какое заумное словечко для вас троих, явно не окончивших трех классов воскресной школы. С какой попытки запомнили его значение в словаре?

Они переглянулись.

— Борзый, однако, — сказал тот, что стоял справа. Они двинулись в мою сторону. Покровский стоял рядом с абсолютным спокойствием, но демонстративно откашлялся.

Троица смерила его взглядом, затем увидели Аиду и слегка притормозили.

— Молодой человек находится под контролем комиссариата…

— Не люблю откладывать в далекий ящик. Сергей Вениаминович, это займет три минуты. Позволите?

Он недовольно поиграл желваками, после чего провел ладонью по волосам и отошел на несколько метров к стене, прислонившись спиной и сделал демонстративный жест рукой, мол, делай, что хочешь. Аида же не выражал к троице никакого интереса. Она спокойно стояла в нескольких шагах от Покровского и рассматривала улицу.

— Какие у вас ко мне вопросы? — обратился я к амбалам.

— Ты наехал не на тех людей, Митасов, — пробасил лысый с кривым носом. Трое из ларца, не иначе. Если бы не минимальные различия: сломанный нос у одного, родимое пятно на макушке у другого и татуировка на шее у третьего — я бы однозначно не понимал, кто ко мне обращается.

— Каммерер, ты тут без пяти минут, а уже злодействуешь. Как так получается? — спросил бесенок, лежа на спине на левом плече и закинув ногу на ногу, а руки за голову.

— Сначала вам, господа, стоило бы представиться, — я смерил их взглядом. Голос был уверенный и ровный. Я их не боялся. Такая же шпана, как и те, что пытались избить меня в переулке, только старше и больше. Но, как говорится, чем больше шкаф. — А, во-вторых, от чьего имени вы ко мне обращаетесь на «ты». Я дворянин, а вы трое — безродные.

Я блефовал. У меня не было стопроцентной уверенности, что они чернь, но никаких отличительных родовых знаков на них не было. В целом, из пятерки, которая ко мне прицепилась вначале, только у одного мне припоминается латунный перстень с каким-то гербом.

— Донни просил передать, что будет ждать тебя на заброшенной железнодорожной станции, — басил он сквозь стиснутые зубы.

— Передай Донни, что я соизволю уделить ему время сегодня… — я достал из кармана часы, отщелкнул их и посмотрел на циферблат. На часах было три часа дня сорок семь минут, — сегодня в семнадцать ноль-две. Все ясно?

Они молча развернулись, погрузились в мотокарету и, скрипнув колесами, покатили по улице дальше до перекрестка. Проигнорировав регулировщика, свернули налево под гудки клаксонов и мат прохожих.

— Хамство второе счастье, — сказал я в воздух.

— И не говори, — отозвался Сергей Вениаминович. — Идем, тут недалеко осталось.

Аида стояла чуть в стороне и просто рассматривала свои ногти и кисти. Ей явно не было дела до происходящего.

— Кто такой Донни? — спросил я, когда мы снова пошли по улице под удивленные взгляды прохожих.

Покровский бросил на меня взгляд сверху-вниз.

— Удивлен, что ты не знаешь. Не вчера же родился.

Я пожал плечами.

— Есть вещи, товарищ комиссар, до которых мне нет дела между работой, добычей еды и борьбой за существование.

Он приостановился, после чего свернул направо и поднялся по каменным ступенькам одного из зданий.

— Сюда, — Покровский толкнул створку, пропуская сначала Аиду, затем меня.

Мы вошли в просторное помещение с кучей деревянных круглых столов и по три-четыре стула вокруг каждого. Под потолком висели шарообразные люстры с лампами желтоватого оттенка. Было накурено, но вместе с тем в воздухе витал запах аппетитной пищи.

Выследив один свободный столик, Сергей Вениаминович кивнул в его сторону головой, после чего мы подошли и заняли места. Почти мгновенно появился официант, который услужливо протянул меню. Он был одет в классику: белый верх, черный низ и пояс перепоясан фартуком до колен, в котором.

— Мне не надо, — сказал Покровский, отодвигая меню. — Яичнику с беконом и зеленью, как вы умеете. Желток разболтать. Чашку крепкого кофе без сахара и два ломтя хлеба.

— А молодым… — он осекся, увидев Аиду. — Кгхм. Молодому человеку и ей, что желаете?

— А я по чем знаю? У них спроси.

— Кто платит за обед? — учтиво уточнил я. —

— Я, — сказал Покроский.

— Тогда тоже самое, что и комиссару, только в двойном объеме. Кофе с тремя ложками сахара. Хлеба два куска так и оставьте.

Официант кивнул, одарив меня мягкой профессиональной улыбкой, после чего перевел взгляд на Аиду с каким-то пренебрежением. Пока что мне были не совсем понятны устои местного мира. И почему к таким мощным существам тут отношение, как к шелудивой собаке.

— А тебе чего, рогатая?

— Я прошу прощения, — обратился я к официанту. — Она находится в нашей компании. И независимо от ее положения в обществе, прошу относится к ней подобающе.

Я смотрел на него с абсолютным спокойствием и легкой улыбкой на губах. Такой прием даже в моем мире обезоруживал хамоватый обслуживающий персонал. Чаще всего — они просто теряли дар речи и не знали как поступать.

Этот юноша исключением не был.

— Бифштекс с кровью, — коротко сказала она.

— Это все?

— Да.

— Хорошо, — едва не через губу отозвался официант, стараясь не подавать виду. — Ваш заказ будет в течении десяти минут. Ожидайте.

— Благодарю вас, — сказал я ему в след, после чего откинулся на спинку стула.

— Прекрати вступаться за меня на каждом шагу, — подала голос Аида. — Во-первых, я не маленькая и могу за себя постоять. Во-вторых, это не твое дело.

— А, в-третьих, это мой личный выбор. Еще будут претензии? — также спокойно я ответил ей, но уже скривил губы в едкой ухмылочке.

Она однозначно хмыкнула, скрестив руки на груди и отвела взгляд в сторону. Четко дала понять, что диалог окончен.

— Как пожелаешь, — я перевел взгляд на Покровского. — Так, все же, кто такой Донни?

Комиссар достал серебряный кисет с выгравированным двуглавым орлом на крышке, после чего выудил из него папиросу и прикурил, подставив пепельницу к себе поближе.

— Сперва ответь ты мне на вопрос: как так вышло, что про особенности артефакта «Игла» ты знаешь, а про Донни — нет.

— Ой занууудаааа, — пропищал бесенок. — Хотя мне интересно, как ты выкрутишься из этой ситуации, Каммерер.

— Мои предки много мне рассказывали в детстве про Сшивателей. Так что знаю об этом не так много, как могло бы вам показаться. Знаю лишь, что Иглой можно буквально сшивать порталы, но это очень энергозатратный способ, который вытягивает не только ваши магические силы, но и жизненные.

— Допустим, — сказал он. — Донни… Донован Лютер Кесслер. Местный авторитет, а также действующий глава рода Кесслеров, которые владеют северной частью города, где находится железнодорожная станция, куда ты собрался. Он, как ты мог догадаться, неместный. Вернее, его пра-прадед был таковым. Сам-то Донни уже родился, учился и проживал всегда здесь.

— Что значит «владеют»? — уточнил я.

— Буквально. Она принадлежит им. Де-юре город принадлежит государству, но де-факто там всем заправляет род Кесслеров. Мануфактурой по производству фарфоровой посуды, угледобыча, пара рудников.

— То есть они просто «крышуют» эту часть города и правительству начхать?

— Не совсем так. Они платят налоги, выполняют поставленные задачи по производству, а взамен им разрешено управлять этой частью. Считай, что это их имение.

— Допустим. Какие у него могут быть ко мне вопросы?

— Те пацаны, с которыми ты подрался, если я правильно помню, являются причастными к его семье. Дальние родственники, но все еще кровь рода Кесслер. Естественно, что ему не понравилось, что какой-то обедневший дворянин надрал им задницы и тем самым мокнул лично его мордой в грязь.

— И что теперь? Мстить будет?

Покровский пожал плечами.

— Понятия не имею, что он хочет с тобой на пустыре решать.

— Да тут семи пядей во лбу не надо, — взвился бесенок и вполне однозначно провел большим пальцем себе по шее. — И все! У нас только так и происходило же, Марк, помнишь? Зайди в любой пустырь — а там либо труп, либо вот-вот им станет.

— Ладно, посмотрим в пять часов. О, вот и еда.

К нам шел официант с подносами, ловко лавируя между столиками. Диву только можно даться, как им удавалось вот так всегда ловко нагружать на себя гору посуды и не разгрохать ее по пути.

Он выставил наш заказ на столы, после чего поклонился и стал уходить.

Я взял вилку с ножом в руки. От запаха горячей яичницы и поджаренного бекона во рту сразу собралась слюна, а желудок скрутило. Боже, ну и запахи, родину продать можно за такое. Я отрезал кусочек и направил его в рот.

Бесенок дернул меня за ухо, от чего я едва не качнул головой.

— Я бы не стал этого есть, Каммерер.

Глава 8
Честь дороже

— VIII —

Вилка с куском бекона и яичницей зависла в воздухе ровно в десяти сантиметрах от моего лица. Я так и замер с открытым ртом, глядя на вожделенную пищу.

Шестерни в голове заскрипели. Сразу возник рой мыслей на разные темы, но я решил уточнить у своего карманного анализатора с рогами в чем проблема:

— Почему? — спросил я мысленно. — Отравлена?

— Лучше, — сказал он, выхаживая вокруг тарелки. Пристально осмотрел кусочек бекона, потрогало лапками, после чего отломил самый краешек, сунул себе в рот и начал его с аппетитом пережевывать. В этот момент мне хотелось его прихлопнуть ладонью, как назойливое насекомое, что лезло к моей пище. А еще надеялся, что никто не заметил, как абсолютно магическим образом кусок моего бекона испарился в воздухе.

— Что значит «лучше?».

— Тебе сюда наплевали, Каммерер. Нахаркали будь здоров. Ощущение, что всей кухней собрались и в твою «яичницу-болтунью» такого наболтали, что уж лучше банку стрихнина съесть.

Я демонстративно поднес яичницу к носу и понюхал, после чего с пренебрежением отложил ее обратно. Голод-голодом, но и себя я не на помойке нашел.

— А у него? — спросил я беса, бросив взгляд на комиссара.

— У него тоже, — отозвался бесенок, стоя возле его тарелки и принюхиваясь. — А от бифштекса бесовки вообще аммиаком несет. Как она его ест — понятия не имею.

Я взглянул на Аиду. Она ела неспешно, отрезая маленькие кусочки от мяса, отправляла их в рот и медленно пережевывала, как аристократка. Примечательным было то, что ее клыки были чуть более длинными, чем у людей и слегка заострены. Незаметно при разговоре, но если бы она широко улыбнулась или оскалилась — добавило бы к ее внешнему виду грозного вида.

Я поднял руку вверх и пощелкал пальцами. Официант, который обслуживал наш стол, тут же обратил внимание и нехотя, но с должной быстротой направился к нам.

— Чем могу служить? — спросил он елейным голосом.

— Вызовите главного, — спокойно сказал я. Парень тут же побледнел.

— Простите, что случилось? Может я вам могу чем-то помочь?

— Андрей? — вмешался Покровский, подняв брови. Я ответил ему спокойным взглядом и повторил, не отводя глаз:

— Вы сделали уже все, что могли, молодой человек. Позовите хозяина, будьте добры.

— Простите, я не понимаю… что случилось?

— Вы тратите мое время, — сказал я с нажимом. — Зовите хозяина. Немедленно.

Он развернулся и поплелся на ватных ногах куда-то вверх по лестнице.

— Потрудишься объяснить? — спокойно спросил Покровский.

— Да. Знаете анекдот «вам кофе с пенкой или нет?».

Я увидел, как Аида на этом моменте подавила смешок, но сохранила вид, продолжая жевать свой бифштекст.

— Допустим.

— Вот у меня и у вас яичница с пенкой, товарищ комиссар. Подарок от шеф-повара и его команды.

— С чего ты взял? — спокойно спросил он, но вилку положил на место. Было видно, что тень сомнения прокралась в его душу и придушила всякий аппетит. А вот у меня он только разыгрался. Желудок тихо издавал трели, а мозг всячески предлагал плюнуть на собственную честь и накинуться на эти помои. Ну, подумаешь, наплевали, оно все равно там десять раз пережарилось, Марк. Давай, ешь.

Нет.

— У тебя ситуация не лучше, — сказал я рогатой. — А взял с того, что у меня обостренные рецепторы. Как обонятельные, так и вкусовые.

«Бес, чем он пахнет?»

— Ну, не знаю. Потом и нафталином… А еще близкой смертью.

«Я тебе рога выкручу. Одеколон у него какой?»

— А-а-а, ты об этом? — он вальяжно прошелся к Покровскому и принюхался. — Древесный одеколон, с примесью лимонно-апельсиновой цедры, очень маленькое содержание, едва уловимое. Есть еще какой-то горьким аромат, точно не могу уловить, но именно он добавляет терпкости.

— Сомнительное заявление, но, если учесть твой… твою ситуация, — сказал Покровский прямо в лузу. То, что мне нужно было.

— Я отсюда чувствую запах вашего одеколона, товарищ комиссар. Густой древесный аромат с долей цитрусовых и терпкость неизвестного мне содержания. Мужской парфюм, однозначно. Еще присутствует запах нафталина, возможно он связан с тем, что у вас в доме обитает моль и вы таким образом пытались уберечь свою костюм.

— Хм, — он широко ухмыльнулся, откинувшись на спинку своего стула. — Да ты настоящая ищейка.

— А у нее вообще течка, — кивнул бесенок в сторону Аиды.

«Течка у животных, бес. У людей это иначе называется».

— Ха! С чего ты взял, что она человек, Каммерер?

Вопрос был резонным. Если Аида и выглядела очень человекоподобной, то это не значило, что она действительно им была. С другой стороны, возможно поэтому она была такой… резкой сегодня. Будет ясно через несколько дней.

— Прошу прощения, — раздался слегка сипловатый низкий голос. Тембр мне напомнил одного старого-старого мафиози из киноленты моего мира, который сидел за столом. — Вы хотели меня видеть? Чем обязан?

— Премного благодарен вам, что вы нашли несколько минут в своем плотном графике работы… как я могу к вам обращаться?

— Ефим Викторович, — он учтиво кивнул мне.

— Ефим Викторович, я правильно понимаю, что вы являетесь владельцем сего заведения?

— Абсолютно верно, молодой человек. Прошу вас, у меня много работы, в чем дело?

Еще не понимает в какое дерьмо его вляпали его же собственные сотрудники и думает, что я просто так ему мозги решил парить. Нет уж, дядя, будем разбираться.

— У вас запрещено посещение таких особ, как моя коллега по работе? — слегка приврал я, показав головой в сторону Аиды.

Ефим Викторович одарил рогатую безэмоциональным взглядом. Ему действительно было все равно, кто сидит за его столом, пока он платит деньги.

— Нет. У нас вольны есть все, у кого есть деньги и пристойный вид, — отвечал он терпеливо, но желваки, которые он не мог удержать, слегка дергались при каждом слове, словно он пережевывал каждую фразу.

— Тогда по какой причине ваши официанты и вся кухня, я прошу прощения, нахаркали всем своим сумасбродом мне и моим спутникам в тарелки? Про бифштекс девушки я вообще боюсь говорить.

— Это ложь, — встрял официант.

— Я не с вами разговариваю, — спокойно я ответил парню.

Ефим Викторович поднял руку в белой перчатке, от чего его подчиненный, который снова открыл рот, тут же заткнулся. Он подошел к Аиде и протянул руки к ее тарелке.

— Позвольте?

Она спокойно подвинула тарелку ближе к хозяину ресторана и отложила сервиз.

Ефим Викторович взял тарелку с бифштексом и поднял его к своему лицу. Осмотрел со всех сторон, после чего принюхался. Он явно уловил, что блюдо пахнет не просто бифштексом с кровью, но не мог понять в чем дело. Если бы не бесенок, мы бы наелись этого добра, еще бы и спасибо сказали.

— Хм, — только и сказал Ефим Викторович, поставив тарелку с мясом на стол. — Принеси мне сервиз.

— Ефим Ви…

— Я сказал: принеси мне вилку и нож. Что не ясно? — вот тут в его голосе возник нажим, от которого даже у меня слегка похолодело внутри.

Парень сорвался с места и бегом умчался на кухню.

— Позвольте поинтересоваться, — обратился ко мне хозяин заведения, — с чего вы взяли и сделали такие выводы?

— Ваш подчиненный проявил крайнее неуважение к моей коллеге. Позволил себе говорит с ней, как с цепной дворовой собакой по непонятной мне причине. А когда я его аккуратно поправил — он с крайним недовольством развернулся и ушел. И к моему несчастью, я родился с очень чувствительными обонятельными рецепторами.

Он молча кивнул. Сомневаюсь, что поверил насчет запахов, но вот в пренебрежительное поведение — вполне.

Официант примчался и протянул сервиз своему хозяину, после чего сделал несколько шагов в сторону.

Я обратил внимание, что за данной картиной наблюдал почти весь зал, затаив дыхание. Сидящие неподалеку от нас, кто услышал разговор, отодвинули от себя тарелки и тоже сидели с угрюмыми лицами. Кто его знает, кому еще нерадивая кухня оставила подарки.

И сейчас для хозяина заведения была дилемма, как и для официанта. У первого: сомнение в репутации его харчевни, у второго: накормить своего шефа бифштексом с ссаньем или промолчать и жить с этим всю жизнь.

Но… вдруг он поймает его на лжи? Я уверен, что именно так сейчас думал его подчиненный. Он переминался с ноги на ногу, побледнел, дрожал и покрылся испариной от волнения.

Ефим Викторович пододвинул тарелку с бифштексом к краю стола, после чего элегантными движениями стал отрезать кусочек мяса. Он делал это неспешно, словно издевался. А может просто таковы были его манеры, и он делал это демонстративно. Тяжело было считать его истинные намерения.

Официант мялся. Он мусолил руками свой фартук, сминал его уже совсем откровенно. Когда владелец ресторана наколол кусочек мяса и стал подносить его ко рту, паренек совсем позеленел. Ефим Викторович открыл рот и рефлекторно опустил язык, чтобы положить пищу.

— Нет! — официант выбил из его руки сервиз. Тот упал на пол и поскакал в сторону под чей-то стол, а посуда с бряцающим звоном разлетелась в разные углы помещения.

Официант упал на колени и обхватил Ефима Викторовича руками за ноги.

— Прошу, не увольняйте, я исправлюсь, я буду работать месяц, нет, два… год! Год без зарплаты, — он уже захлебывался своими слезами и соплями, стекавшими по лицу. — Год буду работать, только прошу, не увольняйте!

— Кто еще? — сухо спросил Ефим Викторович.

— Я. Я один, больше никого. Только я. Честно. Клянусь. Пожалуйста. Я все исправлю. Я оплачу все продукты и еще одну порцию для гостей. Пожалуйста. Прошу вас. Умоляю. Прошу, пожалуйста.

— Нет, — ехидничал бесенок, сидя на краю стола, покачивая ножками,— совсем не один.

Я не стал вмешиваться.

— Я спрашиваю: кто?

— Я один.

— Вон, — он выставил руку на дверь заведения. — И чтоб твоего духу тут не было. Если где-то скажешь, что работал у меня — я все буду отрицать. Если будешь хвастаться фартуком — я скажу, что ты его украл. Вон. Ты уволен.

— Ефим Викторович! — завопил официант.

— Я все сказал. Вон, — сухой голос, не терпящий возражений. Честь этому человеку и репутация собственного заведения была выше всего.

Парень совсем поник, сполз на пол и тупо рыдал и хлюпал в красный ковровый пол.

— Прошу прощения, господа и дама, — ни единого лукавства в его голосе. Да. Профессионал. Ему действительно было плевать, кто у него в ресторане, если он опрятно одет, от него не несет навозом или перекисшей брагой, и он платит деньги. — Вам повторить? Обещаю, я лично прослежу за тем, как будет происходить процесс готовки.

Я взглянул на Покровского и Аиду. Сергей Вениаминович просто пожал плечами, а Аида… сидела. Как и всегда.

— Будьте добры, — сказал я.

— Только прошу, дайте хотя бы кофе и тост, — вклинился Покровский. — Желудок сводит от голода.

Хозяин ресторана кивнул, после чего начал двигаться в сторону кухню, переступив через официанта.

Люди вокруг возвращались к пище неохотно, но после показательного «наказания», они немного остыли. Им явно понравилось то, что владелец дорожит своей репутацией. И если сейчас что-то и выяснится — головы полетят однозначно.

* * *

— Слушай, а это уже не просто съестное… это произведение гастрономического искусства, — зудел бесенок, отломив кусок моей яичницы. Не знаю, что он с ними там сделал, но ничего вкуснее я в жизни не ел.

— Это всего лишь яйца и мясо, бес. Ничего необычного.

— В твоем случае, Каммерер, необычным тут является то, что тебе сюда не наплевали и не насыпали цианида.

Я хмыкнул. Все же, прав был этот мелкий рогатый засранец. Во многом прав. Пускай и язвит через слово, но каков уж есть.

— Вкусно, — сказал я в слух, обратившись к своим спутникам, если их таковыми можно было сейчас обозначить.

Покровский уплетал за обе щеки. Аида же все также методично пережевывала свой кусок мяса.

— Я же говорил, здесь хорошо кормят. Без, так сказать, дополнительных специй даже лучше.

Я негромко хохотнул.

— И то верно. А тебе как? — обратился я к рогатой.

Она пожала плечами.

— Еда как еда. Ничего необычного. Я бы предпочла сойтись с тобой в дуэли, — она положила вилку на стол и подперла подбородок рукой, одарив меня… странным взглядом. Со смесью скуки и интересом шкодливого кота.

— В другой раз, Ида.

— А… — сказала она, явно недовольная тем, как я сократил ее имя.

— … ида, — закончил я за ней, посмотрел в глаза и мягко усмехнулся. Сергей Вениаминович, что дальше по уставу?

— М? — Покровский оторвал глаза от свежей газеты, которую ему вручил владелец ресторана и сделал глоток кофе. — А дальше ты свободен. В принципе, такой человек, как ты, мне всегда пригодился бы в «Серебряной Дружине», да выше как «рядовым» я тебя по началу поставить не смогу, сам понимаешь.

— А мое дело? — аккуратно уточнил я насчет происшествия.

— Не понимаю, о чем речь, — сказал покровский, а в глазах у него плясали по-юношески задорные искорки.

— Премного благодарен.

— Не вляпайся очередной раз. Хотя, если учесть, что у тебя встреча на пять часов с Донни… Мне сразу машину вызывать и крутить вас всех или разберешься?

— Надеюсь, что разберусь.

И я планировал разобраться. В планах погибать от рук какого-то заносчивого барина в первые дни жизни в другом мире у меня не было. Тем более, раз уж и тут водятся демоны, значит в мои обязанности еще и ложится необходимость контролировать разломы. Я потерял свой мир. Этому пропасть просто так я не позволю. И во мне говорит не чувство справедливости, а чувство мести. Если бы я мог, то вернулся бы назад и вел себя куда менее заносчиво и расхлябанно.

Лучший демонолог континента, сильнейший среди всех. Пойман за руку, как дешевка. Стыдно стало за самого себя.

Через несколько минут мы стояли на улице. Я протянул руку Покровскому. Он сжал ее крепко, но уважительно.

— Береги себя, Андрей. Ты славный парень. Думаю, твои родные гордились бы тобой.

Аида фыркнула и отошла на пару метров в сторону.

— Спасибо, Сергей Вениаминович. И за костюм, и за обед-завтрак-ужин за несколько дней.

Он отмахнулся.

— Я серьезно. Если нужна будет работа — приходи. С твоими способностями быстро в гору пойдешь. Тем более, что людей у нас вечно не хватает.

— Приму во внимание. Спасибо еще раз.

— Будь здоров.

Я достал часы из кармана и еще раз глянул на время. У меня было полтора часа до назначенной встречи. Пожалуй, сразу пойду туда, так как в архив идти — это надолго. Там надо сесть и читать, вникать, разбираться. Не один час и даже не два.

— В какую сторону железнодорожная станция?

Ада повернулась в мою сторону и осмотрела с ног до головы. Только сейчас я заметил, что у нее за спиной болтались ножны, в которых хранился клинок.

— Северная окраина города.

Я поднял бровь в немом вопросе.

— Тебе еще рассказать, где север?

— Уж соизволь. И вообще, может начнешь уже нормально разговаривать, а не так, словно это я тебе в обед нассал, а не тот кретин.

— Клинки не общаются с людьми на равных, — отрезала она.

— Почему?

Резонный вопрос. Я не понимал от слова совсем.

— Таковы правила. Так положено.

— За тобой следят? — спросил я в лоб.

— Что?

— За тобой следят? Ты сейчас должна следить за мной, чтобы не выкинул фортель. Так?

— Допустим.

— А за тобой следят, только более тайно, чем ты за мной?

— Нет.

— На тебе есть что-то такое, что позволяет услышать, как ты общаешься с человеком?

— Нет.

— Тогда у меня на твое «положено» положено с прибором, — я решил идти напрямую и расставить точки над i. — Если уж ты намерена со мной тягаться силами за то, что я пялился на твои сиськи, то будь добра говорить со мной полноценно, раз уж шатаешься вокруг да около. Я понятно изъясняюсь?

— Хм, — она хищновато ухмыльнулась. — С характером. Мне нравится.

— Что?..

— Идем, покажу тебе, где железнодорожная станция, — она развернулась и пошла по улице, закинув руки за голову. — Но помогать я тебе не буду. И если надумаешь устроить драку, то не смей проигрывать. Мне тебе еще голову снести надо будет.

— Поживем — увидим, — ответил я.

О чем я буду разговаривать с этим Донни — ума не приложу пока. Но, видимо, о том, что избил его шпану и что теперь мне придется за это ответить. Типичные районные разборки. Пару раз приходилось иметь дела с такими «шишками» и оба раза все закончилось либо тем, что «шишка» вылетала из окна и затем ехала в обезьянник, либо получала по шапочке и незамедлительно теряла сознание.

— Мелкий, долго еще будешь со мной в прятки играть?

Я остановился.

— Прости?

— Не ты. Твой друг.

— Я?

Глава 9
Донован Лютер Кесслер

— IX —

— Я что ли? — спросил бесенок, сидя у меня на голове. — Марк, она ко мне обращается?

— К тебе, мелкий. Ты не ослышался.

Она тоже остановилась и развернулась в пол-оборота. Смотреть на нее в таком ракурсе было крайне приятно в лучах заходящего солнца. И даже маленькие рога нисколько не смущали. На вопрос почему мои глаза постоянно опускались ниже ее шеи у меня был только один ответ: организм молодой, гормоны шалят, вот и тянет.

— По пути поговорите, идем, — сказал я и пошел дальше по улице.

Аида тоже спокойно пошла дальше.

— Марк, она меня чувствует! — шептал бесенок мне на ухо. — Мне это не нравится.

— Я все слышу, — спокойно сказала рогатая. — И ты мне тоже не нравишься.

— Вопиющее хамство! — истерил бесенок. — Где это видано? Что она себе позволяет, Каммерер? Слушай… а может мы ее это… — он демонстративно провел когтистым большим пальцем по горлу. — Э? И все.

— Ах ты мелкий…

Я не заметил, как она оказалась возле меня. Схватила беса за голову двумя пальцами и подвесила так в воздухе перед своим лицом.

— Пусти! ПУСТИ!!! Я БУДУ ЖАЛОВАТЬСЯ! — верещал бесенок. Он царапал когтями ее пальцы, пытался вывернуться, чтоб укусить, но ничего не выходило.

— Кому? Своему хозяину, у которого сейчас сил меньше, чем у дворовой собаки, не евшей неделю?

— За языком следи, рогатая — спокойно отозвался я. — Я может и не ел неделю, но выгляжу сейчас куда более прилично. И не забывайся, в конце концов, мы с тобой на брудершафт не пили.

— За что не пили? — уточнил бесенок, услышавший явно новое и неизвестное доселе слово. В этот момент у них у обоих были до ужаса комичные морды с идентичным непониманием.

— Я сказал: базар фильтруй. Так ясно?

Аида ничего не ответил, только подбросила бесенка в руке, как мяч для тенниса и поймала. Он вскрикнул, кувыркнулся в воздухе и приземлился обратно. И подбрасывала она его так несколько минут, пока он демонстративно не стал зевать.

— Слуш, — сказал он в один момент, — может положишь меня уже к себе на плечо? Или за пазуху. А то что-то в сон клонит, — бесенок потянулся.

— А жареных гвоздей тебе не приготовить? — уточнила Аида. — Нам сюда.

Мы свернули на очередном перекрестке уже вдалеке от гудящих центральных улиц. Здесь же было куда пустыннее, людей практически не наблюдалось, а состояние домишек оставляло желать лучшего. Одним словом — окраина. И чем дальше мы уходили прочь, тем больше ям зияло в брусчатой дороге, плавно переходящей в грунтовую. Тем более редкими становились трехэтажные кирпичные домики, а пустырь разрастался.

Все это время Аида и бесенок грызлись, как кошка с собакой. Она продолжала методично его швырять, за что мой прислужник отпускал колкости одна другой хуже. В какой-то момент ему удалось выкрутиться и заползти ей за воротник под затылком и устроить рогатой адские танцы. Скорее всего мелкий проказник щекотал ее, да так, что тело Аиды сгибалось в три погибели.

Приоткрыв небольшой заслон, я использовал энергию и телепортировал рогатого в свою руку и сжал.

— Угомонись.

— А я тут причем? — сдавленно сипел он. — Не я начал весь этот цирк с конями.

— Но тебе я говорю: угомонись. Посиди пока, подумай о своем поведении.

Снова использовал крохи энергии, чтобы открыть потайной карман и сунул туда беса. Оттуда его будет ни слышно и ни видно, пока не достану. Редко прибегал к таким мерам, но сейчас терпение подошло к краю.

Аида хрустнула шейными позвонками.

— Ты напрямую связан с демонами, — сказала она. Не то спросила, не то констатировала факт.

Я сухо ответил:

— Да.

Скрывать это просто не было смысла.

— А ты видишь демонических сущностей, даже если они пытаются скрыться, — с такой же, как у нее интонацией, сказал я.

— Он спрятал себя от людей. А… — она запнулась, после чего вдохнула и шумно выдохнула. — А я не человек.

— По виду и не скажешь, — хмыкнул я.

Она ткнула пальцем в торчащие рога на лбу.

— Совсем слепой?

— И что? Ну, рога. Что более вероятно: лошадь с одним рогом в центре лба или лошадь рыжая лошадь с невообразимо длинной шеей и такими же длинными ногами.

— Первое, — сказала она.

— Но почему-то жирафы существуют, а единороги нет, — резюмировал я. Перед глазами, как воспоминания мелькали картинки существ и их названия, о которых знало тело моего предшественника.

Аида ничего не ответила. Я уже сделал вывод, что он молчала либо, когда ей нечего было сказать, либо, когда не хотела ничего говорить, хотя вполне могла. Специфичное она существо, в общем-то.

То сдержанная, как лед. То ведет себя, как ребенок (когда буквально баловалась с бесенком), то вспыхивала, как спичка.

Хотя, ладно, в моем подручном она видела родственную душу. Либо считала так. По крайней мере я так думаю. Кстати.

Я открыл межпространственный карман и выудил оттуда бесенка. Надутого, насупившегося, недовольного. Он молчал. Я сунул его в карман своего сюртука, только голова торчала. Почему-то при вспомнился анекдот. «Курить люблю, трындец… а еще секс… только бы губы оставил». И все в этом ключе.

Аида хмыкнула.

— Что? — спросил я.

— А ты не пустой, оказывается.

— Пустой, — соврал я.

Она снова хмыкнула.

— А я говорю нет. Я чувствую каждый раз, как ты используешь силу. Кожей. Своим энергетическим балансом. Всеми органами чувств, которые способны уловить энергию.

Она повернула голову и взглянула на меня.

— Ты ничего не знаешь о Клинках?

— Нет. Никогда не сталкивался. Ничего не слышал. Нигде не читал.

— Интересно, — спокойно сказала она. — Я думала дворяне обязаны знать все на свете. Откуда встает солнце и в каком месяце у леммингов случается нерест.

— Может быть. Я обнищавший. С самого детства побираюсь, — приукрасил я, так как доподлинно ничего про свое прошлое не знал.

Аида вытянула руку и указала на угол разрушенного здания, которое ранее точно было вокзалом.

— Там станция, — она повела указательным пальцем по как-то зримой только ей линии, — а вон колея. Тебе туда.

Я никого не видел. Только пустырь, обветшалые руины станции, сухая земля и редко торчащие сорняки-колючки.

— Ты что-то видишь?

— Нет, — сказала Аида. — И не моего ума дело.

Прикусил себя за язык. Не ожидал, что она так спокойно ответит на мой вопрос и вообще обращался не к ней.

— Бес.

— Ты, — сказал он.

— Я.

— Запер меня.

— Да.

— В ГРЕБАНОМ, МАТЬ ЕГО, МЕЖПРОСТРАНСТВЕННОМ КАРМАНЕ⁈ СОВСЕМ СБРЕНДИЛ, КАММЕРЕР? КАКОГО ДЬЯВОЛА, ЧЕРТИ ТЕБЯ РАЗДЕРИ, ЧЕМ Я ЗАСЛУЖИЛ ТАКОЕ ОТНОШЕНИЕ? Я ЗА ТЕБЯ СВОЕЙ ЖИЗНЬЮ РИСКОВАЛ, А ТЫ… ТЫ… МЕНЯ… — он задохнулся от возмущения и снова надул губы. Если бы он больше в размерах, то этот вопль слышали бы не только я и рогатая, а еще и половина квартала. Но, тут повезло. Весь монолог скорее был жужжание огромного овода, чем гласом вопиющего на задворках города.

— Угомонился?

Он лишь громко сопел и пускал пар из носа. Еще чуть-чуть и, я был уверен, пар повалит из ушей.

— Бес. Доложи обстановку, как того требует контракт.

— Контракт? — осведомилась Аида, подперев щеку кулачком и глядя на меня — Как интересно.

— Бездушный ты. Вот, — резюмировал бесенок.

Такие выходки и раньше бывали, но чтоб вот так обидеться — это впервые. Я слегка удивился. Он выполз из кармана и забрался на плечо, после чего взялся одной лапкой за ухо, а вторую вытянул и стал показывать.

— Значит, смотри сюда: вон там двое сидят в разрушенном здании, привалились спинами к зданию, курят какую-то дрянь, воняет несносно, — после чего потянул меня влево, — валун видишь?

— Да.

— За ним еще один. Слегка пьян. В руках что-то есть.

— Конкретнее.

— Винтовка или что-то подобное.

— Принял. Еще?

— Там чуть дальше обрыв, чувствую еще двоих, лежат, притаились. И-и-и…

Грохот, с которым тарахтела мотокарета тяжело с чем-то перепутать. Ее мотор ревел раненым медведем, механические части гремели, как железнодорожный состав.

— О, — удивленно сказал бесенок.

Только по грохочущему звуку я понял, откуда ждать неприятелей. Они выкатили прямо напротив меня, сквозь небольшую пожухлую посадку в ста метрах. Пуская черный выхлопной газ, мотокорета резво преодолела дистанцию, как раненая на четыре ноги лань, завизжала тормозами, чихнула и остановилась.

Я повернул голову в сторону Аиды. Она сидела на удалении на небольшом камне. Ее синие волосы красиво переливались в свете заходящего солнца. Равнодушное лицо, а кончик клинка выводит какие-то символы на сухой земле. Она явно о чем-то задумалась и даже не подозревает.

Хлопнула створка. Из (с трудом называю) машины вышел коренастый бритоголовый мужик, который обошел машину и открыл заднюю дверь. Я ожидал увидеть что угодно. Такого же бугая, забитого татуировками. Седого старца с бородой, который скажет мне: «ты пришел на встречу со мной просить помилования, но ты просишь это без уважения»; худого длинного сноба, отдаленно напоминающего демона перекрестка.

Но, нет.

Из мотокареты вывалился кругленький невысокий мужчина на широких ножках. Он шагал… нет, перекатывался, пока не встал в десяти метрах от меня. Черный сюртук, котелок на голове, ровные блестящие брюки, аккуратные туфли, блестящие от полировки и трость, которую он держал перед собой, положив на нее руки.

— Итак, ты пришел, — сказал он довольно зычно для своих габаритов. Ростом я был в новом теле довольно высоким, по своим старым меркам где-то сто восемьдесят сантиментов, не хватало массы, но это поправимо. А вот Донни… дай бог достигал ста шестидесяти и явно любил навернуть эклеров с заварным кремом на ужин.

— Я пришел, — ответил я.

— Знаешь, зачем я тебя позвал?

— Слушай, давай их просто убьем и пойдем в кафе? Уломаем рогатую, у нее точно есть деньги, я проверил. Купит нам мороженого…

— Если честно, я сегодня впервые узнал о вас, — ответил я, разделяя границы. Мы, в конце концов, дворяне или где.

Его круглое лицо вытянулось. Не знаю, как ему это удалось, но факт оставался таковым. Крякнул.

— Обо мне?

— Верно.

— Впервые?

— Точно.

С каждой фразой удивление на его лице становилось все более явным.

— Что же…

— Но мне уже презентовали вас, господин Кесслер, — мягко перебил я. — Всей нужной информацией владею и готов выслушать, поскольку ваши люди мне сообщили о крайне резкой и острой необходимости в личной встрече.

— Все верно, молодой Митасов. Ты покалечил моих людей, — сказал он, вперившись взглядом. — Их лечение дорого мне обошлось, а твоя выходка лишила крупной суммы денег, потому что парни не собрали дань.

Я пожал плечами.

— Ваши люди пытались меня ограбить, я им показал, что этого делать не стоит.

— Ограбить⁈ — взвизгнул Донни. — Насколько мне известно, ты побираешься на улице, которая принадлежит мне. А значит — ты должен делиться. Если ты не захотел отдавать часть наработанного, то вполне логично, что тебя пытались наказать.

— Если я не заработал ни ломанного гроша, значит с меня все равно надо требовать дань? Я верно вас понимаю?

— Ты арендуешь место, молодой человек. Заработал ты на нем или нет — никого не волнует, — сказал он с абсолютно беспристрастным лицом. — А раз расплатиться тебе нечем, то, пожалуй, придется тебя просто убить.

Я прикрыл глаза и хмыкнул себе под нос. Затем хохотнул чуть громче. А еще погодя стал смеяться во весь голос.

— Точно с ума сбрендил, — сказал бесенок, болтаясь на плече.

А меня ситуация забавляла до нельзя. Сначала меня убили в родном мире, а теперь я очнулся здесь и каждая вшивая скотина без чести, совести и каких-либо моральных принципов пытается меня либо убить, либо как минимум покалечить.

— Я сказал что-то смешное⁈ — гаркнул Донни. По обе стороны от меня, откуда и говорил бес, стали появляться темные фигуры неприятной наружности. Будь во мне побольше сил, вот бы душу отвел… но пока приходится выкручиваться, как ужу на сковородке.

Я смахнул с правой скулы слезинку, что пробилась от накатившего смеха.

— Прошу меня простить, многоуважаемый господи Кесслер. Сэр, если изволите.

— Пожалуйста, — сказал он и сделал неопределенный жест рукой. Наверное, это означало «ближе к делу».

— Был тяжелый день. Как вы могли слышать, в городе был прорыв чертей. Я почти не спал, моя жизнь подвергалась тяжелой опасности. И вот стоило мне выдохнуть, как… я снова слышу угрозы своей жизни. Тяжело было удержаться.

Щелкнули затворы винтовок.

«О, как. Интересно. Вы еще и винтовками вооружены, — подумал я».

— Ну я же тебе говорил, болван. Чем ты меня вообще слушаешь?

— «Иногда я стараюсь тебя не слушать, потому что в основном ты зудишь, как столетняя сыпь».

— А ты ведешь себя, как полный долбо…

— Предлагаю договориться! — громко сказал я стальным голосом без доли дрожи. Если голос и звенел, то однозначно от уверенности. Руки поднимать не стал. Сунул их в карманы брюк, стоя полубоком.

— Каким образом? — уточнил Донаван. — Ты обнищавший пацан, у которого за душой — ни копейки. Как ты собираешься расплатиться со мной?

— Дайте мне месяц, увидите.

— Неделя.

— Господин Кесслер, я пришел не торговаться. Я предлагаю вам условия, на которых вы можете получить свои деньги, но для этого мне нужен месяц. Ровно. Один. Месяц, — я делал паузу за каждым словом, подчеркивая важность и акцентируя внимание. — Вы не потеряете больше, чем потеряли уже. Только приобретете.

— Ты даже не уточнил какую сумму должен.

— Это не может быть сумма выше десяти тысяч, — сказал я. — Даже с учетом лечения ваших людей.

Пока мы ужинали, я успел ознакомиться с ценниками на еду, с тем, какими купюрами Покровский расплатился и сколько сдачи ему вернули. Сколько он оставил на чаевые, не смотря на случившийся там инцидент.

— Пятнадцать! — гаркнул Донни. — Ни копейкой меньше, Митасов, иначе твои предки будут в гробу вращаться от стыда!

— Договорились. Через месяц. На этом же месте.

Донован Кесслер повернулся, что-то негромко сказал своему водителю. Тот молча кивнул, прошелся до кабины, открыл дверь и выудил из салона длинный футляр, после чего протянул его Кесслеру.

Я без интереса наблюдал за ним. Кроме как пустой тратой времени назвать происходящее язык не поворачивался. Донован откупорил футляр, выудил из него какой-то бумажный сверток, после чего открыл еще один маленький коробок и взялся за перьевую ручку.

— Ох ты какие мы гордые и пузатые, — прокомментировал бесенок, закинув ногу на ногу. — Слушай, Марк, мне кажется, если бы мы их убили — то сэкономили бы кучу времени.

Я тяжело вздохнул. Как неприятно было соглашаться, но рогатый был прав.

— Подойди, — обратился он ко мне. — Поставишь подпись, что ты обязуешься выполнить данное тобой слово в срок и вернешь мне пятнадцать тысяч дублей ровно через месяц к… — он достал брегет из нагрудного кармана и взглянул на время, — восемнадцати двадцати.

«Мы торчим тут уже почти полтора часа, — подумал я. — Какой кошмар».

Донован передал бумагу своему водителю. Я пошел к нему навстречу. Десять пар глаз наблюдали за мной, держа на мушке. Поднимался легкий вечерний ветер.

— Марк…

— Да.

— Сюда едут еще люди.

— Что? — тихо спросил я. — Кто?

— Я не знаю. Я слышу, как тарахтят их автомобили. Эти рычащие механические монстры не чета машинам нашего мира, их слышно за гребаный километр.

— Много?

— Не меньше пяти машин.

Поравнявшись с усатым водителем во фраке, я остановился. Он протянул мне пергамент с ручкой и учтиво кивнул. Хоть у кого-то тут есть манеры. С другой стороны, чего я там сильно об этом всем пекусь. Какое мне вообще есть дело до дворянства?..

Я взял ручку и оставил размашистую подпись в самом низу и чуть было не подписал через черту «Марк Каммерер» с инициалами.

А мобили действительно ехали. Даже я уже слышал.

— Шеф, — сказал бугай по левую руку от меня. Он прислонил бинокль к глазам и указывал пальцем за мою спину. Я повернулся. Огромный столб пыли тянулся вдоль горизонта, как от бегущего стада буйволов.

— Кого там еще нелегкая несет? — недовольно прогнусавил Донни.

Я отдал бумагу водителю. Он снова кивнул мне, и пошел к своему нанимателю, передал в руки «контракт». Донован нервно выхватил его и стал бегать глазами, после чего рассмотрел мою подпись и сунул бумагу в футляр.

— Через месяц, Митасов.

— Абсолютно верно, — съязвил я, видя, как он начал нервничать и торопиться. Кто бы там не ехал, а ему это явно не нравилось.

Звуки улюлюканья, гиканья и гвалта раздавались неожиданно близко. Я повернулся, чтобы начать уходить. Воздух пронзил хлопок, звук которого тяжело перепутать в любом из миров.

Краем глаза я заметил, как алая кровь фонтаном брызнула из головы водителя Кесслера, который как раз шел в сторону своей кабины. Скорее всего он даже не понял, что случилось.

Воздух стал резонировать с обеих сторон. Почти что в замедленной съемке я увидел, как Аида летела в мою сторону. Ее клинок блеснул в свете алого закатного солнца и рассек свинцовую пулю, что летела в мою сторону, надвое.

Она схватила меня за свободной рукой за шиворот.

— Mortis, — сказал я, обволакивая нас сумрачным шаром энергии. Несколько шальных пуль врезались в него и рикошетом улетели прочь.

— Держись крепче, — сказала рогатая.

— Ты меня только за взгляд на твою грудь клянешься убить целый день, — съязвил я.

Она хмыкнула. Толчок. Мир смазался цветом неразборчивых красок. Свою четкость он приобрел также быстро.

Я сидел в полуразрушенном здании, прислонившись спиной к кирпичной кладке. Разрушенный корпус железнодорожной станции. В воздухе все еще висел запах чего-то горького и горелого.

Аида сунула клинок в ножны, безразлично наблюдая за происходящей по ту сторону бойней. Гремели винтовки. Люди вскрикивали. Мотокарета Донни завелась, чихнула и, взвизгнув, рванула прямо напролом через остановившиеся мобили незваных гостей.

— Он бронированный, что ли? — озвучил я догадку, глядя как Донован Кесслер, управляя своей машиной, ретировался с поля битвы, бросив собственных людей и как пули со звоном отскакивали от металлического корпуса мотокареты.

— А-га, — все также безразлично отвечала рогатая.

— Кто такие?

— Банда пустошей. Донни у них землю отнял, где они жили, и там завод построил. Народ на окраине был мирным и милым, но… — она недоговорила. Фраза просто повисла в воздухе.

Я умостился поудобнее и взглянул на часы. Восемнадцать тридцать пять. В архив я сегодня не успею точно.

Глава 10
Еще больше проблем

— X —

— Не знал, что в твоем мире есть слово «милый», — сказал я Аиде. За стеной раздавались звуки выстрелов, хлопки, вскрики, стоны раненых и отборная матерщина.

— Давай, сука, хочешь меня трахнуть? Иди сюда, я сам тебя трахну! — орал один из людей Кесслера, зажимая списковой курок до упора, пока его примитивный автомат не заткнулся.

Я аккуратно выглянул из-за угла, оценивая ситуацию: людей Донована было значительно меньше. Если считать с уже убитыми, ранеными и еще живыми, то суммарно их было порядка десяти человек. Против тридцати полуголых аборигенов с какими-то самопалами.

Но эти самопалы все еще стреляли. Чем-то примитивным и с близкой дистанции: стекло, куски металла, гвозди, всякая крошка. Исключением было несколько винтовок, одной из которых они и умудрились убить водителя Кесслера.

Пуля врезалась в кирпич возле меня и просвистела в другую сторону. Красно-коричневая крошка брызнула во все стороны и чудом не повредила мне глаза.

— Сколько в тебе еще энергии? — вдруг спросила Аида.

Я поднял бровь в немом вопросе.

— Ты оградил нас от пуль. На это была потрачена энергия. Не придуривайся, я все прекрасно чувствую и понимаю. Сколько?

— Чтобы убить всех разом — недостаточно, — ответил я, а затем осекся. — Зачем тебе моя энергия и помощь? Боишься, что сама не справишься?

Я увидел, как у нее дернулась венка на виске. Зацепил за живое. Почему-то меня крайне забавляли ее перепады настроения.

— Я не собираюсь их убивать, — сказала она сквозь зубы. — Но если нам придется ретироваться, то мне надо понимать на что тебя хватит.

— С твоей способностью с такими рывками — мы давно могли уже быть за три версты отсюда.

— Не могли, — отрезала она. — Ты берешься рассуждать о том, чего не знаешь. Строишь теории и предположения из воздуха с переменными, взятыми с потолка.

Стрельба за стеной утихла. Я слышал, как люди пустошей ходили и добивали раненых одиночными выстрелами, трясли их карманы и переговаривались о добыче. Аида не стала продолжать свою пламенную речь. Просто повернулась ко мне и приложила указательный палец к губам.

— Чево вы там шушукаетесь и прячетесь, а? — раздался зычный голос. — Выходите, не стесняйтесь.

— Ойайебалл… — простонал бесенок. — Марк, а может… не… не может. Сам разбирайся, у меня идеи кончились, — сказал он и юркнул в карман.

— Тоже мне, помощничек.

— Да что б ты без меня делал, — пробухтел он из кармана.

Я вздохнул.

— Ну⁈ Долго вас ждать? Или взрывпакет бросить?

— Не вмешивайся, я сам разберусь, — сказал я Аиде, после чего крикнул: — Выхожу.

Встал с места, отряхнулся и, подняв руки, неспешно вышел из-за стены. По ту сторону кирпичной кладки меня ждала свора людей. Их внешний вид меня слегка удивил: намеренно рваная одежда, самодельные элементы доспехов, типа «наплечников» с заклепками и шипами, куски металлических пластин, прикрывающие грудной отдел, такие же облегающие пластины на бедрах. И если пластины на груди и бедрах я еще мог принять, как броню, то вот наплечники скорее были как элемент устрашения или атрибут декора.

— Вышел, — сказал я спокойно.

— А подруга твоя где синеволосая? — спросил мужчина с голым торсом и кучей шрамов на нем. Шрамы были длинные, словно его часто били кнутом куда придется. Лицо прикрыто шлемом с забралом, только глаза видны.

— Не понимаю о ком речь.

— Не дури мне башку, пацан. Я все видел. Она воно там сидела на камне, пока вы тут с гон-Донни базарили, — сказал он и вся его братия тут же взорвалась смехом от каламбура.

Я ничего не ответил. Не собирался оправдываться перед каким-то дикарем.

— Ну и чо? Долго молчать будешь?

— Я уже все сказал.

Он осмотрел меня с головы до ног, после чего повернулся к своим людям.

— Ван, Бо, проверьте что там за стеной.

Двое отделились от группы и пошли в сторону разрушенного вокзала.

— Я могу опустить руки? — спросил я спокойно.

— Я ваще не знаю нахера ты их поднял, — отозвался он.

Привычка из старого мира. А еще потому, что буквально вчера меня ровно в такой же ситуации заставили поднять руки и упереться в стену.

— Какие у тебя дела с Кесслером? — спросил он, постукивая своей пушкой по плечу.

— Избил его прихвостней, когда они с меня попытались дань содрать.

— Избил? — он поднял забрало, одаряя меня взглядом полным недоверия. — Ты?

— Я.

— Тут никого, Вас! — донеслось со стороны развалин.

— Посмотрите вокруг! — гаркнул он. — Не могла же она сквозь землю провалиться!

Он снова повернул голову ко мне. Суровый. Лицо рябое, видно, что в детстве переболел не то ветрянкой, не то еще какой местной дрянью. Справа снизу на челюсти был ожег в виде какого-то символа. Клеймо, что ли?

— То есть ты мне щас хочешь сказать, что ты избил вон таких амбалов, как эти? — он демонстративно пнул труп одного из людей Кесслера. Действительно внушительных размеров.

— Нет. Это были парни моего возраста.

— А, шестерки. Тогда ладно, пацан. Ну, и что?

— Привез меня убить, — соврал я ему.

— Типично, — отозвался он и сплюнул на труп.

— Ее нет, Вас!

Он хмыкнул.

— Сбежала сучка.

Я пожал плечами и сказал:

— Здесь был только я.

— Не пизди мне! — гаркнул он, сделав несколько быстрых шагов в мою сторону. — Я знаю, что я видел, на! А видел я синеволосую сучку, с которой вы юркнули за те стены! — он ткнул вытянутой рукой с пушкой и указал на развалины.

Земля под ногами дрогнула. Я нахмурился. Еще раз. Мне не нравилось это чувство вибрации. Почему-то казалось, что вибрирует не земля, а все вокруг.

— Че ты хмуришься, пацан?

— Марк, — раздалось из кармана. Бесенок вытащил свою голову и начал карабкаться вверх. — У нас снова проблемы. Пространство резонирует. Это может значить только одно.

— Разлом… — прошептал я.

— Че ты там бормочешь, а?

Его кулак пронесся над моей головой. Я ловко отскочил назад. Если будут стрелять — я успею себя защитить, а дальше воспользуюсь его телом, как живым щитом.

— Вы не чувствуете⁈ — спросил я у них.

Кровь. Море крови с десятка трупов впитывалась в землю. Боль. Разочарование. Ненависть. Агония. Концентрация негативных эмоций и чье-то желание.

— Стой на месте, на! — рявкнул он. — Иначе я скажу палить по тебе со всех пушек. Понял меня?

Я ухмыльнулся. И улыбка эта была кислой и едкой. С оскалом.

— Поверьте, сейчас я буду наименьшей вашей проблемой.

Снова дрожь.

Он поднял винтовку и нацелился на меня.

— Я сказал: стоять и не рыпаться.

«А могли же подружиться. Враги Донни мне только на руку играют. А уж если их обернуть в своих союзников… Стоп…»

Скосив взгляд вправо, я увидел оранжевую точку в воздухе. Она висела над одним из трупов, который тянул к ней руку.

— Убейте его! — вскрикнул я, указывая на подранка. Но никто не слушал. Все рейдеры сосредоточили свое внимание на мне, наведя винтовки и самопалы. — Безмозглые кретины, — зарычал я сквозь зубы.

Оранжевая точка уже превратилась в шар. Сфера вращалась, переливаясь энергией, и медленно разрастаясь, чтоб затем вытянуться в эллипс. Если б я был в своем мире — смог бы закрыть ее прямо отсюда, но мне надо подойти ближе. Значительно ближе.

Выстрелы грянули один за другим. Разномастная шрапнель врезалась в мой магический барьер и посыпалась на землю.

— Идиоты! — гаркнул я и ретировался за небольшой валун, привалившись к нему спиной.

Демоническая энергия уже просачивалась в мир. Я ощущал ее. Но мне все еще приходилось сдерживаться, потому что приток ощущался вялым, как кисель из холодильника. Я не мог себе позволить разгуляться на полную катушку.

— Выходи, иначе там и сдохнешь! — донесся женский голос. Заряд шрапнели просвистел вокруг меня, ударяясь в землю и в камень. Правое плечо обожгло, словно кто-то ужалил. Я быстро бросил взгляд: легкое рассечение, кровь текла из тонкой раны, окрашивая новый костюм.

— Зараза, только переоделся.

Хлопок разорвал пространство. Я ощутил, как ударная волна энергии разлетелась от того места, где недавно была небольшая оранжевая сфера, не больше футбольного мяча. Сейчас на ее месте красовался самый настоящий разлом. Небольшой, но достаточный, чтоб…

— Черти! Вас!

— Этого нам еще не хватало! — прорычал он. — Уходим!

Из разлома начинали лезть демоны. Такие же как мой подручный, только крупнее. Они что-то лепетали на известном только им языке, хватали убитых и волокли обратно в разлом. Но на одного ушедшего обратно — трое возвращались сюда.

Однако, вместе с открывшимся разломом — пошла и энергия. Я слышал, как жители пустоши (как их назвала Аида) палили из своих оружий и отступали. Рогатые и крылатые чертята прыгали к ним и размахивали шипастыми дубинками. Они взлетали и пикировали на головы.

Бам! Голова одного беса превратилась в облако красного пара — ее разнесло пачкой шрапнели, и он рухнул на землю, как подстреленный селезень. Бах! Красные перепончатые крылья второго стали напоминать решето, но он умудрился пикировать прямо на голову одного из налетчиков и свалить его с ног. Рейдер заверещал, пытаясь скинуть демона с груди, но размашистый удар дубиной сверху-вниз мгновенно заткнул его.

— Итан! — надрывно выкрикнула рейдерша, но ее тут же схватили за руку и потянули прочь.

Черти наседали, как рой саранчи, проскальзывая в наш мир. Прилив энергии бодрил. Да, сейчас я понимал, что смогу защитить себя и какие-то там самопалы мне не страшны.

Я вышел из своего укрытия. Орда «чертей», которая не была занята осаждением мотокарет, увидели меня и тут же с ревом кинулись на жертву. Я резко выставил руку перед собой.

— Mutadnam!

Жалкие маленькие тельца замерли в оцепенении. Повелевай. Вот что значит эта команда. Сжал пальцы в кулак, ощущая как напрягаются мышцы предплечья и кисти. Демоны мгновенно полетели друг к другу, собираясь в единую массу. Их трубчатые кости трещали в воздухе вместе с единичными выстрелами самопалов. Я рванул рукой в сторону портала, отправляя этот спрессованный комок демонической плоти обратно в адскую бездну.

В два прыжка подскочил к разлому, втягивая в себя столько энергии сколько могу, чтобы дальше сделать…

Щелк.

Средний и большой палец левой руки соскочили один с другого.

Мыслеобраза достаточно, не нужно даже произносить заклинание. Разлом схлопывается, отрезая путь к бегству маленьких рогатых засранцев.

— Что такое, Каммерер, насосался достаточно? Аж сияешь.

Я вдохнул полной грудью, ощущая, как энергия течет по телу, а затем широко улыбнулся. Сейчас мне не было дела до подколок моего ручного демона.

— О, да. А теперь можно и разобраться с вот этим всем.

Я повернулся и уверенным шагом пошел в сторону двух оставшихся мотокарет, у которых были пробиты колеса, и они не могли сдвинуться с места. Рейдеры внутри активно жестикулировали, орали друг на друга и сидели с перепуганными глазами. Тот, которого называли Босс или Бос, черт его разбери, тоже был тут.

— Удивительно прочное стекло, — заметил бесенок.

— Воистину, — сказал я, глядя как рогатый черт со всего размаху наносит удар своей дубиной по лобовому стеклу и никак не мог его разбить.

— Зачарованное, что ли?

Я передернул плечами, подходя ближе, а затем свистнул, привлекая внимание. Рогатые повернулись ко мне. Замерли. Посмотрели в ту сторону, где недавно был Разлом. На меня. Снова на то место, где был Разлом. Заорали, как стая макак и разъяренным роем шершней кинулись на меня.

— Не учатся ничему некоторые и учиться не хотят, — вздохнул бесенок, глядя как я увернулся от одной дубины, целившей мне прямо в правый висок, затем ловко увернулся от подлого удара в спину и разорвал дистанцию.

Притока энергии нет, но мне нужно использовать минимум, чтобы оставить побольше для себя.

Эх, как же не хватает моей старой доброй трости. Мой взгляд упал на дубину в руке у одного из демонов.

Трое кинулись разом. Один чуть впереди. Огромной черной рукой из демонической энергии поймал его на лету за голову и сжал. Лопнул, как переспевший виноград. Чвак. Рванул резким движением вперед и перехватил увесистое неудобное оружие правой рукой.

Все лучше, чем пустая трата энергии.

Следующий удар спокойно блокировал, после чего крутанул дубиной и размашистым ударом по горизонтали врезал рогатому исчадию прямо в левый висок. Он отлетел в сторону и больше не поднимался, дергая крылышками.

Двое оставшихся наседали с воздуха, пытаясь работать в паре, но им это не поможет. Нырнув под удар одного из них, поймал его за щиколотку и рванул на себя и в сторону, сбивая второго. Они кубарем рухнули на землю. Удар ногой перебил одному шейные позвонки, а второго, который успел подняться и уже брал разгон, чтобы взлететь и слинять — пришлось догнать небольшим черным шипом, пронзившим его насквозь.

— Долетался, — прокомментировал бесенок.

Жаль, что пришлось потратить часть энергии, чтобы расправиться с этой мелочью. Я осекся.

— А что, если?..

Я присел возле трупа демона и уставился на него.

— Вы же рождаетесь в аду? — спросил я у своего подручного.

— Невероятная проницательность, Каммерер. Как ты догадался? Уважь, поделись секретом.

— Ответь на вопрос.

— Допустим, да. Где ж нам еще рождаться-то? В Раю, а затем опускаться в ад по примеру Люцифера из сказок? Так не работает, мой дорогой друг. Погоди, ты… ты чо удумал?

Я положил руку на тело мертвого демона. Ощущение легкой вибрации и покалывание на кончиках пальцев подтверждали мою догадку — в них все еще теплилась часть демонической энергии. Но как ее забрать?

— Есть идеи?

— Не-а. Никогда не занимался перекачиванием энергии.

Я вздохнул. Хотел было упрекнуть, что пользы с него, как с козла молока, да неправда же. Бес со своими обязанностями справлялся получше многих людей.

— Значит будем действовать экспериментальным путем, — сказал я, прижав ладонь к грудине черта и представил себя губой. Демон — грязь, мокрое пятно на столе, а я — губка. И я должен впитать все до последней капли.

Дрожь между рукой и телом стала сильнее. Вибрация нарастала, пока я не почувствовал, как по руке сначала пошел холод, а затем жар такой силы, что хотелось отдернуть руку. Боль тысячей игл пронзила мышцы, но я не останавливался. Ощущение наполняющегося резервуара внутри говорило мне, что я все делаю правильно. Мне нужно. Я должен. А значит никакая боль меня не остановит.

Когда вибрация исчезла, я открыл глаза. Под рукой лежал обтянутый кожей скелет. Иссохший, словно он лежал тут не сто и не двести лет, а пару веков так точно. Я отстранил руку и то, что осталось от демона мгновенно рассыпалось в кучу праха.

— Слушай, хороший способ заметать следы, — подчеркнул бесенок. И снова был прав.

Я поднял глаза и осмотрелся. Налетчики сидели по машинам с круглыми глазами. Они изредка пытались завести свои драндулеты, но ничего кроме стрекочущего «вивививививи» у них не выходило. Либо эта рухлядь ездила на силе ненависти к Донни, либо заводили ее всегда с толчка с пригорка, а сейчас с пробитыми колесами она совсем ни на что не годилась. Я покачал головой и переложил руку на второго беса.

Иглы внутри все еще кололи. Ощущение, точно руку отлежал до такого состояние, что берешь ее второй рукой, а она просто болтается, как плеть. Неприятно, больно, только управлять я ей мог. На том спасибо.

Снова прикрыл глаза и попытался повторить свой полученный первый опыт. Снова вибрация и движение энергии из тела в тело. В голове промелькнула мысль, что это неправильно. Что по факту я становлюсь пиявкой, но с другой стороны… если довести этот навык до идеала, я смогу впитывать энергию многих демонов просо при касании к ним. Это ли не идеальный способ их изведения? Почему никто не догадывался об этом раньше?

Боль. Нестерпимая боль заполнила все тело. Звон в голове заглушил все сознание. Только вибрация и мысль, что иначе я не выкручусь тут. Не вывезу.

— МАРК, ОТКРОЙ ГЛАЗА! — ворвалось где-то между этим.

— Ну что, пацан, допрыгался?

Я сглотнул вязкий ком во рту и с трудом разлепил веки. В груди жгло огнем, голова гудела.

— А? — спросил я с непониманием. Перед глазами плыло, я все еще не мог осознать происходящее.

— Хуй на.

Тяжелый носок сапога врезался в голову.

Глава 11
Пустошь

— XI —

Грохот был повсюду. Меня трясло буквально постоянно, а звон и лязг металла стал частью моего сознания. Пахло мазутом, железом, потом и керосином. Руки затекли и были точно связаны за спиной. Я попробовал их развести в стороны, но отчетливо ощутил, что на запястьях есть не то веревка, не то еще что-то.

— О, глядите-ка, в сознание приходит, — к грохоту колымаги добавились звуки гогота пары глоток.

Удар тяжелым сапогом пришелся прямо в бедро.

— Это тебе за Итана, — процедил сквозь зубы женский голос.

Я заскрежетал зубами, но не издал ни звука. Причем тут какой-то Итан и какое я имею к нему отношение — загадка. Попытался прислушаться к себе, к своему телу и ощущениям. Из хорошего — я все еще полон энергии и те «высосанные» демоны подкачали меня на славу. Из минусов — все остальное.

Как я не заметил, что этот урод вышел из тачки и так быстро сократил со мной дистанцию. Ни шагов, ни шороха песка. Да я даже не слышал как он хлопнул дверью.

— Конечно не слышал, — раздался над ухом знакомый голос. Я ощутил, как кое-что мелкое и горячее усадило свою задницу прямо мне на мочку. — Я кричал тебе, Марк. Нет, ревел иерихонской трубой, чтобы ты разлепил глаза, но ты настолько погрузился в себя, что включился только уже на самом пике происходящего.

Видимо большо настолько была всепоглощающей, что рецепторы тела просто отказывались работать.

Я лег на спину, а вернее на руки. Меня подбросило на очередной кочке, от чего я неприятно саданулся затылком о днище машины. Кабину заполнил смех. Глаза были чем-то застланы. Видимо, мне надели тряпку на лицо, чтобы я не видел.

Чего? Пути к их базе? С пола ее и так не видно. Их лиц? Я их запомнил еще с первой встречи. Дикари, что с них взять.

«— Где мы, бес?» — обратился я к нему мысленно.

— Очевидно, в тарантайке, которую эти аборигены гордо именуют «бронемобилем». В кузове вместе с тобой сидит еще четверо, из них одна женщина, хотя так сразу и не скажешь…

«— Куда нас везут?»

— А я по чем знаю? Дорогой мой, навык чтения мыслей или возможность заглянуть в будущее — отсутствует. И, боюсь, если бы таким владел Азазель, Диабло, Баал или Мефистофель, то существующие миры уже б давно пали под натиском адских сил. А так, гляди, существуют себе мирно. Даже отбиваются вполне успешно.

Я вздохнул. Не столько от усталости, сколько от болтовни.

Машину качнуло в сторону. Я ощутил, как проехался по полу, сдирая руки до крови. Встретили меня пара ног, которая пинком отправила обратно на центр.

— Лежи и не рыпайся, мелкий.

— Как будто у меня есть выбор, — огрызнулся я. — Интересно, чего ж вы такие смелые так резво бежали, когда черти на вас напали, а?

Еще пинок.

— Хлебало-то завали! Думаешь колдунству научился, так крутой сразу стал? Ну и че ты мне сделаешь, а? Давай! — еще пинок. Еще. Еще. Еще один.

«Твой голос я запомнил хорошо, дружище. Очень хорошо».

Пришлось сжать зубы, чтобы не заскулить.

— Успокойся, Макс! — осадила его женщина. — Нам сказали, что он нужен целым.

— Ха! Марк, слышал? Да у тебя тут БЕШЕННЫЙ МАКС попался! — гаркнул бесенок и залился в хохоте.

Да я бы и сам посмеялся, не валяйся связанный сейчас на полу какой-то рухляди.

Скрипнули тормозные механизмы. Меня по инерции протащило немного по полу. Я услышал, как задние двери отворились с противным скрежетом, после чего две пары крепких рук схватили меня за плечи и волоков вытянули из кабины.

— Иди сюда, парень, — сказал один из них, после чего перехватил меня и поставил на ноги.

Вокруг были слышны голоса. Я отчетливо мог разобрать отдельные фразы, вырванные из контекста; где-то вдали раздался хохот человека, явно услышал что-то смешное. В воздухе витал запах горелой древесины, жареного мяса и бульона.

Повязку сорвали резким движением. Я рефлекторно прищурился, ожидая увидеть яркие лучи света, которые должны были меня ослепить, но ничего этого не было. Глубокая ночь, ясное небо с мириадами звезд, а передо мной — огромный табор; целый палаточный городок, в котором сновало обилие людей.

Сначала могло показаться, что палатки стоят хаотично и разбросаны беспорядочно, однако, чем больше меня вели, тем логичнее становились ряды этих самодельных юрт.

«— Что думаешь?»

— А чо тут думать. Тебя привезли в их главный городок где-то далеко посреди пустоши. Насколько я понял, то тут неподалеку есть река, к которой они и привязались. Судя по обилию сушилок для рыбы — так оно и есть.

Я огляделся вокруг, не сильно вертя головой и действительно то тут, то там стояли самодельные стойки с крюками, на которых висели разной формы, длины и вида рыбы. В желудке снова заурчало.

— Ого. А этот парень точно глистов не подхватил, как думаешь? А то вроде и ели давеча, а уже вон какие трели.

«— Да ты бы и сам сейчас пару ложек ризотто с фрикадельками за милую душу умял, не строй из себя стоика и аскета».

— Так я и не строю. Эх, вот бы пару шариков ванильного мороженого да стакан рутбира…

«— Я тебя задушу».

Толчок в спину был неожиданным. Споткнувшись через ногу, чуть было не полетел клювом вперед.

— Иди давай, — раздался низкий голос сзади.

Свернули по мягкой дуге и вышли к самому краю городка, где меня подвели к одной из палаток, отвели занавески и впихнули внутрь.

— Сядь, — скомандовал один из рейдеров и пихнул меня в сторону столба, который находился по центру юрты. На полах были старые ковры, но это лучше, чем просто сидеть на твердой земле.

Мой конвоир обошел меня сзади, взялся за кандалы и пристегнул их к столбу. Если очень постараться, то я смогу свалить этот столб, после чего освобожу руки. Дальше… либо ломать большие пальцы и вытягивать кисти, либо выбивать плечевой сустав, чтобы провернуть одну руку, а вместе с ней и вторую. К сожалению, но на сейчас у меня менее травматичных вариантов не было.

Когда рейдер отошел от меня и встал рядом со своим напарником, я смог их разглядеть. Оба довольно высокие. Один бритоголовый до блеска, второй коротко стрижен, но по центру шла коротка полоска волос. Лысый был забит татуировками, смысла которых я не понимал. У второго с ирокезом был пирсинг в брови и носу.

— Ну и нахера вы меня притащили сюда? — спросил я безразлично и без всякой высокопарности. Сейчас до нее не было дела.

— Не твоего ума дело! — рявкнул лысый. Это у него был грубый голос. Запомнил.

— Сомнительное заявление, — я почесал ушибленный затылок о деревянную балку, к которой был прикован. — Тем более, если учесть, что именно я сейчас у вас в плену.

Тот, что с ирокезом ухмыльнулся.

— Вас сказал, что ты необычный человек. Он слышал про таких как ты. И сказал, что убивать тебя просто так нельзя, а надо показать главному, чтоб он решал, как быть дальше.

— Эт все замечательно, — ответил я ему. — А выкрали вы меня-то зачем, я так и не понял. Семьи у меня нет, несметных богатств тоже. Да у меня даже поместье, насколько я знаю, стоит в руинах никому ненужное.

Ирокез пожал плечами.

— Вас сказал «надо», мы упаковали и привезли. Если бы не черти, управились бы значительно быстрее, а так пришлось ехать на ободах без резины. То еще удовольствие.

Он хохотнул, а затем добавил:

— Ну, ты-то явно распробовал.

Я скривил гримасу.

— Ставлю вашему водителю три звезды. Поездка была так себе, а комфорт салона оставляет желать лучшего.

— Э? — одновременно переспросили рейдеры.

— Ты еще раз так пошутишь, Каммерер, и домой поедешь по частям, — осведомился бесенок. — Ничему тебя жизнь не учит. Может еще и им про дод-а-чок расскажешь, как нашему старому другу Ологу?

«— Не напоминай о нем. Как вспомню, аж зубы скрипят и глаза кровью наливаются».

— Пойду гляну, где там главный, — пробасил бритоголовый и вышел из шатра.

В целом — уютно, если не брать во внимание факт моего пленения. Ковер оказался на поверку удобным, вокруг было чисто и валялись подушки. Как я понял они были предназначены вместо стульев для сидения. Низкие самодельные столики являлись тому подтверждением.

— Где ты этому научился? — вдруг задал вопрос ирокез.

— О чем ты? — спросил я его, уперевшись затылком в столб и устраиваясь поудобнее. Тело немного ныло от усталости.

— Ну, я видел разных колдунов, но ты прям… что-то другое. Твоя магия черная. Такая либо у рогатых женщин, которые борются с особо опасными чертями, либо у тех, кто закрывает порталы в ад. Но я когда видел последнего такого, то его силы в сравнении с твоими — просто пердеж в лужу.

«Видел бы ты меня в моем мире, — подумал я. — То подумал бы даже не трижды, а однозначно отказался пытаться меня пленить».

— Опять хорохоришься, Каммерер? Напоминаю, вот такие же дикари тебя в твоем мире и нахлобучили по самые не балуйся. Я пытался тебя спасти, но силенок не хватило.

Так вот что это были за крики. Бес пытался отогнать культистов от моего тела. Неужели он так привязался? Быть того не может. Тогда… зачем? По контракту ему моя жизнь побоку, только приказы выполнять, что я требую.

— В моем роду были Сшиватели, — сказал я без подробностей. — Кое-чему научили.

— Да ладно? — удивился он. — Как твоя фамилия?

— Митасов.

Он вдруг нахмурился.

— По ушам чешешь.

— С чего бы?

— Митасовы перевелись, — не унимался он. — Прохор Олегович последним был с силой. После него уж ни один последующий Митасов не мог повторить его деяний. Поговаривают, что Прохор долго не мог наследника сделать. То ли супруга болела, то ли у него семя дурное было, а все никак. Так вот он спьяну гульнул налево, и совсем скоро… ну, как «скоро», через год, считай, появился у него сын Иван. Супругу он тогда свою прятал от всех, словно боялся подтверждению слухов, что не чистокровный он. Ну, не из дворян, ты понял? И что поэтому Иван у него слабее в половину был. А его сын Александр еще слабее, только и мог, что крохотные совсем дыры закрывать, да и то времени тратил на это по полдня. А ты вон вчера его чуть ли не по щелчку пальца захлопнул.

— Не чуть ли, а буквально по щелчку, дурь ты деревенская, — язвил бесенок, расхаживая вокруг ирокеза.

— Ну и заказов им государственных все меньше падать стало, значится.

— Заказов?

— На истребление. На зашивание дыр и на еще что-то там. Я не знаю, что у них там еще было и за что платилось, но точно знаю, что Сшиватели были востребованы всегда, так как их очень мало. Поэтому-то и стали делать Рогатых Женщин. Они способны расправляться с чертями и не выпускать их из порталов долгое время. Пока не придет сшиватель и не закроет дыру. И, стало быть, чем сильнее Сшиватель, тем он более обеспечен.

— Про Покровского слышал?

— Он слабый Сшиватель. Примерно такой же, как Александр Митасов. Да и не его это стихия. Никто из Покровских никогда этим не занимался. Покровские же все Электрики, как на подбор. Только этот свое здоровье гробит во благо, мать его, государства, — он помолчал, жуя губы. — А тебя-то как звать?

— Андрей я.

Он скептично осмотрел меня.

— Сын Саши, получается?

Я с легким презрением осмотрел его снизу-вверх.

— Получается так.

Он поскреб щетинистую щеку.

— Бред какой-то. Я точно слышал, что про тебя говорили, как про пустого. Что нет в тебе ни сил, ни потанцевала.

— Потенциала, — поправил я его рефлекторно.

— Ну да, этого самого, ты понял. А ты вот… ну вот такое умеешь, н-да. Даже не верится как-то, что ты Андрей Митасов.

Я вздохнул.

— Я тебя и не прошу верить. Мне оно до одного места.

Он хохотнул.

— А я Иль. А то как-то некрасиво выходит, что ты представился, а я нет. Хоть я и безродный, но ты-то по факту тоже шпана теперь. Ни кола, ни двора.

Я равнодушно пожал плечами.

— Дворянство — это не только титул, земля, привилегии и регалии, Иль.

— Слушай, не знаю я там ни про какие рыгалии, но точно знаю, что все дворяне отборные зажравшиеся мудаки. Такие же, как Донни. Думаешь, когда нас выгнали из своих домов — нас кто-нибудь послушал? Мы протестовали, выходили на митинги, даже подняли бунт. И что теперь? Мы здесь, — он развел руки в стороны и показал шатер, мол, вот мой дом. — И ни один сраный дворянин не вышел и не сказал: так неправильно. Что нельзя выгонять людей просто потому, что там, где они живут — оказались залежи драгоценностей и металлов.

— Да вполне себе можно… — вклинился бесенок. — В нашем мире так и было.

— Разумнее было бы построить там добычу и дать вам работу, — сказал я. — Одним махом убить двух зайцев. И без дела не слоняетесь, и пользу приносите. А тут от вас теперь сплошные хлопоты.

— В смысле «хлопоты»? Мы свои земли назад вернуть хотим!

Занавески распахнулись и в шатер вошел крепкий мужчина с огромным уродливым шрамом через все лицо. У него были каштановые волосы средней длины, завязанные в пучок на затылке, майка, застиранная до желтизны, короткие плотные бриджи и высокие сапоги со шнуровкой.

Иль мгновенно заткнулся и вытянулся чуть ли не по стойке «смирно». Здоровяк смотрел на меня свысока. Этому способствовало мое положение. Холодные серые глаза изучали меня медленными движениями, почти буравили насквозь. Он провел языком по верхним зубам, после чего цыкнул. Неприятный и раздражающий звук.

— Вот этот заморыш закрыл брешь? — спросил он, переводя взгляд на Иля.

— Да, Рамон.

— Бред, — отрезал он.

— Рамон, он Митасов, — словно оправдываясь сказал Иль. У здоровяка поднялись брови.

— Тем более бред. Сам знаешь, что в народе говорят.

— Говорят, что кур доят, — вклинился я. — А еще на заборе «хуй» написано, а там дрова.

Я смотрел на него прямо. С вызовом. Убить я себя не позволю, энергии хватит столько, что при нужде я смогу его спокойно оттолкнуть от себя ударной волной. Но вот чтоб освободить руки… Мне все еще категорически не хотелось ломать пальцы.

— Ты посмотри какой, а. Зубы жмут? — он наклонился ко мне. От него несло дешевым табаком и застоявшимся потом.

— А ты мне руки развяжи, — сказал я с вызовом. — И поговори на равных. Хочешь в чем-то убедиться? Пожалуйста. Предъявить? Вперед. Мне есть, что ответить.

Желваки ходили ходуном. Он смотрел мне прямо в глаза почти с минуту, не моргая. Я смотрел в ответ. Легкий страх закрадывался в душу, потому что приходило осознание, что я не знаю ни его способностей, ни умений. Если он тут главный, то вдруг тоже владеет магией? В стаях всегда должен быть Альфа, который сильнее всех других. С другой стороны… я полон под завязку и в случае чего просто выверну его наизнанку.

И тут он хохотнул. Затем еще раз. И захохотал в голос, после чего выпрямился и смахнул слезинку из-под глаза.

— Насмешил ты меня, пацан. Ну насмешил. Иль, развяжи ему руки.

Его подчиненный тут же выхватил нож из-за пояса и подошел ко мне сзади. Меня бросило в холодный пот. Воспоминания были свежи и болезненны. Я словно очутился снова дома. Крепкая рука на голове. Острый нож. Пульс участился от адреналина, тело напряглось. Звук хлюпающей льющейся алой крови прямо из горла.

— Марк, Марк, спокойнее. Ты чего, приятель? Алё, — бесенок пощелкал маленькими лапками по щекам. — Он просто снимает твои путы, угомонись. Мы тут. Дом далеко.

Я свел глаза, концентрируя взгляд на краснокожем бесе, который висел на моей челке вверх ногами. До ушей донесся звук сначала падающего металла, а затем, как веревки рвутся под напором острого лезвия. Кровь мгновенно прилила в кисти, от чего в пальцах появилось приятное покалывание. Я развернул руки перед собой и стал растирать затекшие запястья и водить плечами.

— Митасов, значит? — прогремел он.

— Митасов, — подтвердил я.

— И всякой бесовщине можешь ладу дать?

Я пожал плечами.

— Смотря, о чем речь. Если ваши черти, то да. На остальное смотреть надо.

Его густые брови снова вздернулись вверх.

— Смотреть? Ну, пойдем. Покажу тебе кое-что. Илько, скажи, пусть две «мото» заведут. У нас тут парень хочет посмотреть на стрыгу.

Глава 12
Время вернуться домой

— XII —

Противоположная часть лагеря являлась парковкой и ремонтной станцией по совместительству. Покалеченные машины стояли под широким навесом, а ремонтники усердно пыхтели над ними. Примечательным было, что у не было никакой электрики в отличие от города. Ручные инструменты: механические домкраты, гаечные ключи, отвертки и все в таком роде.

Как они ровняют диски и натягивают резину — я заметить не успел.

— Сюда, — сказал Рамон и указал рукой на две тарахтящих мотокареты. Десяток вооруженных людей уже стоял в ожидании. Они негромко переговаривались о чем-то своем, но услышать не удавалось возможным из-за общего гомона и стука моторов.

— Все готово, Рамон, — отрапортовал один парень с сальными русыми волосами. — Мы погрузили немного боеприпасов, взяли с собой ружья, немного серебряных пуль и соль.

— Соль? — удивился я. — Серьезно?

Люди уставились на меня, как на прокаженного. Невежды.

— Соль. Всем известно, что в случае крайней опасности можно вокруг себя насыпать круг из соли и демон не сможет его преодолеть, — сказал Рамон.

— Черти соли не боятся. Это старое поверие, которое было развенчано еще за… — я осекся. Хотел сказать «задолго до основания Академии», но прикусил язык. — Задолго, до моего рождения. Серебро неплохой вариант, если среди вас нет магов.

Я по привычке почесал щеку, но не ощутил щетины и на мгновение застыл. Ну, да. Я же не в своем теле, а уже веду себя, словно живу тут все свои годы. Почему-то внутри возникло ощущение, что я снова на рабочем месте. У нас плановый выезд. Сейчас собрание перед заданием, короткая пятиминутка. Все тут свои. Я окинул взглядом присутствующих и на мгновение (лишь на короткое мгновение) увидел старых друзей.

Моргнул несколько раз, сбрасывая наваждение. Я больше не позволю аду добраться до планеты. Ни за что. Никогда. Ценой собственной жизни я сделаю все, что в моих силах, чтобы предотвратить распространение демонов. Хотя бы на эту планету.

— В любом случае, мне надо взглянуть на проблему. Разбираться буду по факту.

Ничего знакомого со словом «стрыга» мне не приходило. Это могло быть что угодно, тем более что чужой мир, обладающий магией, точно также мог обладать и другими вещами, о которых я и не задумывался. Например, мутанты. В моем мире о них только фильмы снимали. Иногда рождались всякие животные с отклонениями и люди, но это не то. Или, скажем, зомби? Монстры какие-нибудь, чудища и страховидлы.

Все, что угодно, о чем я не подозреваю.

— Ладно, — сказал Рамон. — Грузимся по машинам. Соль оставим, на всякий случай.

* * *

Эти кареты ехали куда резвее предыдущих. То ли все дело было в целых колесах и накачанных шинах, то ли эти мобили были действительно по всем параметрам на голову выше обычных, которые рейдеры использовали для налетов.

Я сидел впереди на пассажирское кресло между Рамоном, который вел свою «мото» сам, и по левую руку еще от одного крупного паренька. Удивительным для меня был факт, что почти все мужчины в их общине были крепкими ребятами. Рослые, мускулистые, крепко сбитые. Я находил для себя только одно объяснение: физический труд, спартанские условия и генетика.

В пустоши ночью было прохладно. Иссиня-черное небо, усыпанное звездами, накрыло мир, остужая от дневного пекла. Мы мчали, поднимая пыль, с открытыми окнами, от чего тело приятно холодило гуляющим сквозняком, хотя спина и задница так и липла к сиденьям, обитых грубой бычьей кожей.

Полная луна неспешно взбиралась по небосводу. Иногда мне казалось, что включенные фары мотокареты были абсолютно лишними, потому что ровную пустынную дорогу было видно, как на ладони. Да вот видно-то видно, а раз за разом Рамону приходилось лихо вилять рулем, чтобы не словить небольшой валун или небольшую яму, чтоб не улететь в кювет на скорости.

Ехали молча. Странное напряжение ощущалось в кабинах, словно у рейдеров место, куда мы ехали, вызывало тревогу и даже страх. Очень скоро пустынная гладь стала сменяться карликовыми деревьями и кустами. Еще чуть погодя мы свернули на тракт, который тянулся вокруг города, окруженного высокой стеной, подступ к которому порос высокими, хотя и редкими деревьями.

Вдалеке стали виднеться очертания старого поместья: остроконечные крыши, шпилевидные башенки и многоскатные уровни. Чем ближе мы подъезжали, тем отчетливее виднелись разные каменные химеры, сидевшие на углах здания с отбитыми головами, крыльями и лапами.

Чем ближе мы подъезжали, тем все более гнетущей становилась тишина к мотокарете.

— Ничего знакомого не замечаешь? — вдруг спросил Рамон.

— Нет, — ответил я равнодушно. Для меня эти руины не значили ровно ничего.

— Не удивительно. Ты, наверное, никогда тут и не был.

— А должен был?

Сидевший справа от меня хмыкнул.

— По-хорошему ты обязан был тут жить, но уже твой отец был вынужден выехать из поместья и навсегда забыть к нему дорогу.

«Вот как. Значит это мой дом? Интересно какие тайны могут хранить эти развалины».

— Я не помню ни отца, ни матери. И в поместье никогда не был.

Рамон нахмурил брови и начал сворачивать по дороге направо, въезжая все в более густую часть посадки, которая вела прямиком к усадьбе.

— Скажу только то, что слышал. Твои предки хорошо зарабатывали, но со временем обслуживание стало не по карману, а твой папенька ударился в поиски волшебного зелья, которое сможет вернуть ему силу предков. Так и спустил остатки сбережений. Потом и вовсе заложил родовое имение и всю территорию. С вырученными деньгами ударился в паломничество, дабы отыскать причину недуга. Больше его никто не видел.

— Понятно, — сказал я.

История удручающая, но ко мне не имеющая никакого отношения. Сейчас мне надо было разобраться с проблемами, которые наваливались одна за другой и продолжали копиться.

От мыслей оторвал бесенок, выкарабкавшийся из кармана и заползший на плечо. Он суетился и активно втягивал воздух носом.

— Не поверишь. Домом пахнет.

«— Естественно. Это ж имение Митасовых.»

— Да нет же. Я тебе про свой дом. Сера вокруг так и витает, Каммерер. Едва уловимо, но что-то мне подсказывает, что чем глубже будем продвигаться, тем сильнее будет становиться концентрация.

«— Только не говори мне…»

— Что тут есть демоны? — он озорно оскалился. — Есть. И я сейчас говорю не про себя, мой друг.

«— Ты их ощущаешь?»

— Пока нет, но запах и некоторые эманации меня настораживают.

Я все также разговаривал с ним телепатически. Если Аида и видела моего подчиненного, то остальным о его существовании знать было незачем.

Мотокареты подкатили к заросшему широкому въезду поместья. Путь между нами и имением преграждали ржавые кованные ворота с вензелями.

— Дальше пойдем пешком, — сказал Рамон.

Он заглушил мотор и вышел из машины. Я последовал за ними следом. Створки ворот были закрыты на два огромных амбарных замка: один ниже, второй выше. Мне было интересно, что будет происходить дальше. Ключа у меня не было. Бесенок озадаченно развел руками, мол, чего ты от меня ждешь.

Но все оказалось проще. Когда парни прекратили вытягивать пушки и снаряжаться, словно они готовились к битве с драконом, Рамон подозвал одного из них и попросил решить проблему.

Худоватый на фоне остальной братии, но отнюдь не плюгавый парень вытащил из кармана небольшой продолговатый кусок проволоки и буквально за пару минут справился с задачей. Цепи с громким скрежетом и лязгом упали на землю.

— Позвольте, — сказал я. — На правах преемника.

Подошел к створкам и толкнул одну из них от себя. Ржавый металл натужно заскрипел. По звуку — он кричал, словно с него сдирали слои ржавой кожи по живому. Дикие птицы снялись с веток деревьев и с недовольным карканьем унеслись прочь.

Отворив створку, я проник внутрь. Меня встретил огромный, поросший травой и худосочными деревцами двор, в центре которого стоял разрушенный и осушенный фонтан. На его вершине стояла химера, якобы на пике, держась четырьмя лапами. Ее голова была отломана.

За фонтаном, если двигаться дальше — вход в поместье. Колоны, ступени, старые деревянные двери, которые, казалось, не тронуло время. На створках виднелись головы каких-то чудовищ, скорее всего демонов, которых повидал этот род.

— А мне тут нравится, — сказал бесенок. — Прям ностальгия какая-то пробирает. Смотришь так: то тут знакомые вещи, то там.

Такого благодушного настроения я разделить с бесенком не мог, но в целом понимал ход его мыслей. Имение отзывалось действительно ностальгией. В моем случае по Академии. По мрачным аудиториям, по парам демонологии. По подземельям, где держали отдельные виды демонов, на которых проходила практика заклятий.

За мной осторожно и неспешно входила бригада Рамона. Итого восемь человек, включая меня.

— А как вы узнали про… это существо, о котором вы говорили? Ворота ж были под замком.

— А ты думаешь кто их открыл и закрыл? — вдруг спросил тот парень, который вскрыл замки.

Рамон ухмыльнулся.

— Мы хотели обобрать твое поместье, когда узнали, что тут ни живой души. Все чинно-чисто. Спокойно пришли, вскрыли замки, вынесли самое ценное и вышли. Но не тут-то было.

— Вы хотели обокрасть мой дом? — сделал я удивленный вид.

— Не серчай. Жизнь в пустоши не сахар. Любой инструмент — полезен и на вес золота. Любая провизия — это день сытой жизни без надобности гонять мото по пустоши в поисках стада пустынников. А они, знаешь ли, не каждый день к нам заглядывают.

Я пожал плечами. Чего тут серчать. Просто играл свою роль, стараясь не выказывать совсем уж безразличия.

— О-о-о, интересно-интересно, — протянул бесенок.

«—Что ты видишь?»

Но он лишь ехидно хмыкнул.

— Тебе понравится, Марк.

«— Не тяни кота за причинное место. Говори».

— Правда, Марк. Я все понимаю, но доверься мне. Один раз. Тебе понравится.

Я вздохнул.

«— Куда хоть идти?».

— В подвал.

Мы обогнули разрушенный фонтан. Ступали мягко и аккуратно. Казалось, что стоит только неосторожно наступить на брусчатку, как тут же сработает какой-нибудь тайный механизм, из пола вылезет пика и вонзится прямо в голову. Или выстрелит какой-нибудь самовзводный арбалет или какая другая ловушка.

Темные разбитые окна смотрели на нас провалами глазниц. По коже мороз бегал только от осознания, что прямо сейчас на тебя может выглянуть какое-нибудь бледное лицо с огромными глазами и юркнуть обратно.

Мне не привыкать. Такие места часто привлекали демонов, проникших в мой старый мир. Заброшенные заводы, морги, старые больницы. Вспомнилось, как однажды сильный демон поселился в заброшенном больничном комплексе. Действительно огромном. Про эту больницу и до того слухи ходили, что там то сатанисты обитают, то призраки, то чертовщина творится всякая, типа блуждающих светящихся шаров, детского смеха и прочее.

А тут целый демон, который наелся всех этих эмоций, которыми пропитались стены и стал частью здания. Стены двигал. Двери менял местами. Этажи путал. Один раз ему удалось поймать меня и запереть на бесконечной лестнице между двумя этажами. Но самое примечательное было то, что сверху эта больница напоминала огромный знак радиации. Как сейчас помню ее название… Ковкинская заброшенная больница.

Стекло хрустнуло под ногой одного их парней. Группа замерла, приложив приклады винтовок к плечам.

— Рядом никого нет, — спокойно сказал я. — Я скажу, если надо будет приготовится. Идемте.

— Откуда ты знаешь? — спросил один из них.

Я посмотрел на этого здоровенного детину с редкой щетиной на лице.

— Чувствую.

* * *

Створки с лицами демонов впустили нас внутрь с легким скрипом. Пыль, поднятая с пола, моментально попала в ноздри от чего я тут же чихнул. На меня шикнули сразу несколько человек.

Вся эта осторожность уже слегка начинала надоедать, потому что никакой угрозы прямой я не ощущал, а подручный бес четко обозначил, где таится нечто, названное «стрыгой». Я осмотрелся по сторонам в поисках подвала, но кроме длинных коридоров с изъеденными коврами и истлевшими картинами ничего не увидел. В центре холла лежала давно рухнувшая люстра, проломившая под собой деревянные половицы, а вокруг царил хаос.

Хотел бы сказать, что дикие звери тут скреблись в каждом углу, но ожидаемо стояла мертвая тишина. Все мелкие грызуны, скорее всего, были давно съедены или сбежали из-за эманаций, от которой пробирало до костей. Меня не сильно тревожили эти волны, а вот моих спутников явно пробирало. И чем глубже мы заходили — тем настороженнее они себя вели.

— Куда нам дальше? — спросил я у Рамона в полный голос.

— Говори тише, иначе стрыга услышит.

— КТО⁈ — рявкнул я, — СТРЫГА⁈

Я успел наклонить голову, чуть не отхватил подзатыльник.

— Еще раз так сделаешь — руку сломаю, ясно? — сказал я сильно борзому рейдеру. — Как вы вообще в прошлый раз пришли сюда, если ссытесь от каждого угла? Понимаю, если бы что-то шуршало, был заветный «вуглускр» или еще какой зверь…

— Вуглсукр?.. — спросил Рамон. — Это еще кто такой?

Я хмынкул.

— Потом расскажу. А теперь послушайте меня буквально минуту. Прекратите вести себя, как трясунчики. Когда вы совершали налет на Кесслера на железной дороге, я видел пустынных рейдеров, которые не боятся слова «смерть». А тут что? Яичишки сжались и стучатся в горле?

— Потише будь, пацан, — оборвал меня Рамон. — Ты не знаешь, что тут обитает.

— А что, если я тебе скажу, Рамон, что мне насрать?

— А что, если я тебе не верю ни на грош? Ни в твою силу, ни в то, о чем мне рассказали? Вдруг ты полоумный? Я не собираюсь хоронить здесь своих ребят по твоей собственной глупости. Будешь дергаться еще так — пулю в лоб и будь здоров. Ясно? Пошли. Нам в подвал.

Он уверенно пошел вперед, развернул плечи. Один из парней задел меня плечом, слегка толкнув.

— Ну вот, это уже похоже на отряд охотников за сокровищами, которые готовы встретиться лицом к лицу с демоном, — прокомментировал бесенок.

— Угу. Покажи куда идти, — тихо сказал я. Бесенок положил лапку мне под затылок. Черная пленка заволокла всю склеру, и я увидел. Оранжевый эллипс в подвале, а возле него, как тигр в клетке, блуждало неведомое мне существо. Оно передвигалось на четвереньках и поднимало морду к потолку, словно вынюхивая воздух. Ясно, разлом и его охранник. Как и в Ковкинской заброшке, где демон стал хранителем разлома, ревностно оберегая его от других своих сородичей. Он уничтожал всех, кто высовывался из него, пожирал и никого не подпускал. Такие демоны сильны, дики и держатся в одиночку. Их порода была мало изучена, как и мотивы. Но этот не выглядел свирепым или слишком сильным… что-то в нем настораживало. Никак не мог понять, что именно.

Морда твари повернулась в мою сторону, сделала два коротких вдоха, а затем оскалилась и издала протяжный вой.

— И тебе привет, — тихо сказал я.

— Нравится? — спросил бесенок и поерзал от нетерпения. — Что скажешь, а?

— Интересный экземпляр. Но так далеко не пойму что это.

Бесенок крутанулся вокруг шеи и взлез на макушку, где уселся, скрестив лапки.

— Ничего-ничего. Сейчас подойдем ближе и ты все поймешь.

— Это не демон. Верно? — сделал я предположение.

— Иди. Сам все увидишь.

Я неспешно пошел за рейдерами, которые успели отдалиться от меня на добрый десяток шагов. Забавно. Они даже не заметили, что упустили меня из виду, так их разозлила моя речь. Хоть сейчас бери, разворачивайся и уходи по своим делам.

— Слушай, а может так и сделаем? Подождем, пока он с ними развлечется, а когда лениво будет доедать последнего прихлопнем его и дело с концами?

Я ухмыльнулся. Идея была соблазнительнее некуда.

— Нет. Мне интересно, что там.

Глава 13
Стригой

— XIII —

Очередной вой заставил всю бригаду присесть на одно колено и поднять винтовки. Этот рев действительно пробирал до самых костей. Даже у меня мурашки бежали по коже, хотя страха не было. Это нечто обладало демонической силой, ровно, как и я. Как и Аида. Но демоном не было. Это что-то обитало там и редко выбиралось из своего укромного места. Подозреваю, что в минуты либо отчаянного голода, либо, когда гналось за существом, которое могло привести недоброжелателей к обиталищу.

Мы обошли добротную часть дома. Я успел рассмотреть участок из разбитых окон. Поместье однозначно знало времена получше. Когда садовник следил за самшитовыми рощами; когда дворники держали брусчатку в чистоте и убирали лишний бурьян; когда по ковру можно было утром идти босиком и не опасаться, что ноги будут черными; когда мраморный пол был блестящим и таким чистым, что с него можно было есть или бриться в отражении.

Уже в задней части дома мы подошли к дверям, которые привалило обрушившейся балкой перекрытия и глиняной черепицей. Я поднял голову и увидел чистое ночное небо. Страшно представить сколько денег понадобится, чтобы восстановить это добро.

Я увидел, что Рамон нахмурил брови. Он осторожно подошел к завалу и осмотрел его.

— Ваших рук дело? — спросил я его.

Рамон покачал головой.

— Когда мы уходили в прошлый раз, двери были открыты.

— М-мы… ничего н-не т-трог-гали, — заикаясь сказал один из парней. Я увидел, как он нервно зыркает по сторонам. Ссутулился, напрягся. Глаза впали, пот стекал по вискам.

Темная фигура мелькнула сверху-вниз. Я успел ощутить ее присутствие и заметить краем глаза слишком поздно. Вернее, заметил уже на излете, когда длинные впились в открытую шею заики, а сама фигура оказалась у него за спиной.

Леденящий душу вой заполнил помещение, закладывая уши. Я увидел, как голова отделилась от тела и взмыла в воздух, словно пробка от шампанского. Фонтан артериальной крови брызнул вверх, окропляя все вокруг: соплеменников, пол, стены и меня.

Фигура тут же скрылась в тени и кружила по комнате. Я едва успевал выхватывать ее силуэт в сумрачном помещении, где единственным источником света был провал в крыше.

Комнату заполнили взрывы.

— Пошли движуха! — услышал я в правом ухе сквозь звон голос бесенка. — Как тебе, Марк?

— Что? Ты еще не понял?

— Я не успел рассмотреть. Оно быстрое. Это тело не готово к такому без энергии и гримуара! — выпалил я и тут же кинулся кувырком через плечо в сторону. Длинные когти просвистели возле макушки, едва не сняв скальп.

— Тогда нам пиздец, мой дорогой друг! — крикнул он мне в ухо и тут же по-дьявольски расхохотался.

— ПРЕКРАТИТЬ ПАЛЬБУ! — гаркнул я.

Они услышали. Тишина была звенящей, ее прерывали только тяжелое дыхание жителей пустоши, словно их заставили бежать марафон в средневековых доспехах по жаре сорока градусов. В темном помещении, где и так шли наощупь теперь стало совсем туго. Дым от пороха заполнил пространство и укутал сизой пеленой.

— Идиоты, вы сделали только хуже, — сказал я тихо. — А теперь ни слова.

Я обратился ко внутренним ресурсам, прислушиваясь к каждому шороху и движению существа. Ничего. Я тяжело вздохнул.

— К черту. Ikubus!

Поток воздуха ударил от меня во все стороны, развеяв сизый газ. В вытянутой над головой руке вспыхнул желто-оранжевый шар, осветивший на короткое мгновение все помещение, словно днем. Он… существо стояло в центре комнаты. Серая кожа, длинные спутанные волосы, впавшие красные глаза, длинная всклокоченная борода. Одежда напоминала лохмотья столетней давности и едва прикрывала тело. Продолговатые руки, почти до колен, с неестественно длинными и острыми когтями. Худой, буквально кожа и кости.

Рейдеры стояли с широко распахнутыми глазами, не зная, что делать. Это читалось по их лицам. Так близко свою «Стрыгу» они еще не видели и сейчас просто оцепенели. С другой стороны… пальни они сейчас так, как стояли — точно бы перебили друг друга. Надеюсь, что хоть в этом они отдавали себе отчет.

Оно смотрело на меня, чуть наклонив голову, скалясь и медленно набирая воздуха в легкие. Я повернул голову и глянул себе за спину — позади был вход в подвал, заваленный тем самым куском крыши. В растворяющейся световой вспышке картинка перед глазами слегка дрожала. Искусное марево.

— Ясно, — сказал я и ухмыльнулся.

Рев, который издала тварь, заставил дрожать все: пол, стены, крышу. Я опасался, что старые опоры не выдержат и рухнут к чертовой матери и тогда однозначно запечатают меня в этом саркофаге.

Звуковая волна сшибла меня с ног, хоть я и компенсировал удар магическим щитом энергии. Меня бросило назад. Я пролетел через великолепно сотканную иллюзию и, сделав кувырок в воздухе через голову, приземлился на ноги в самом низу, почти с метр по скользкому пыльному полу.

— Андрей! — донеслось до меня сверху и тут же захлопнулись створки. В них пытались палить, но чары были сильнее серебряных пуль.

Существо мягко приземлилось в паре метров от меня и выпрямилось во весь рост. Я двинулся полукругом от него. Оно двигалось синхронно, выдерживая дистанцию.

— Стригой, значит.

— Ну наконец-то! — обрадовался бесенок, хлопнув в лапки. — Я уж думал тебе после смерти всю память отшибло. Лучший ученик Академии. Ага, да. Верю.

— Человек, который заключил сделку с демоном, но не выполнил свою часть контракта и попытался уйти из жизни посредством самоубийства. В итоге застрял в промежуточном состоянии, мучимый вечным голодом, но неспособный уйти в ад.

Я осклабился, глядя на него. Как мимика на осунувшемся лице играет недовольными гримасами. Он понимал. Его мозг не совсем разложился.

— А разлом тут, как твое наказание за содеянное. И хочется, и колется, да?

Он недовольно рыкнул, после чего перешел на утробное ворчание, не прекращая движения полукругом. В красноватом свете разлома, что вибрировал в полуметре от нас, очертания этого стригоя казались мне знакомыми. Я точно видел его где-то раньше.

Полудемон сделал резкий выпад в мою сторону. Я отклонил голову влево и послал правый кулак прямо ему грудину. Черная энергия врезалась в ребра и отбросила монстра назад. Я провел пальцами по правой скуле. На тонкой полоске разреза выступила капелька крови, которую я размазал по пальцам.

Стригой скалился в улыбке. Ему было плевать на мой удар. Куда сильнее его забавляло, что удалось меня задеть. Если кровоточит — значит смертное. Надеется поиграть со мной, словно кошка с мышкой. Ну-ну. Но… где же я его видел?

Он ушел в тень и тут же стал мелькать по комнате, путая меня ложными выпадами. Я выжидал, но пару раз купился и чуть не расстался с жизнью.

Разлом был слабым. Энергия из него почти не шла и присосаться к нему было равносильным питию воды через соломинку. А если я потрачу все силы на мгновенное его убийство — то даже если и смогу выкачать из него хоть долю энергии, то это будет совсем неравноценный обмен. И где эта чертовка делась, интересно.

— Что, уже скучаешь по ней? — спросил бесенок, хватаясь за ухо, пока я уворачивался от напористых атак стригоя.

— Нет, — сухо на выдохе.

— Да ладно тебе! Она вредная, но ничего такая, а?

Я блокировал удар предплечьем, встретив его предплечье. Длинные когти остановились опасно близко к голове, но не достали. Саданул крепким пинком полудемона в живот, зарядившись энергией. Тварь отлетела к противоположной стене, приложилась всем телом и тут же растворилась в сумраке. Эти его уловки уже начинали напрягать, но ничего пока что сделать с ним не удавалось.

Глухие удары в дверь не прекращались. Рейдеры настойчиво пытались высадить створку, но затея была безуспешной. Стригой явно наложил печать «неразрушения», которую обычный человек не мог снять.

Резвые атаки стригоя были для меня испытанием. Я уворачивался и блокировал их буквально в последние секунды и физически ощущал порывы ветра, которые следовали за его ударами. Под рукой не было ни длинного шеста, ни какого-то еще подручного оружия, которым мне удалось бы воспользоваться.

Кувырок. Ушел в сторону. Длинные когти разорвали одежду на брюшине и поцарапали кожу. Раненное плечо во время перестрелки тоже слегка жгло и стало сочиться.

Я очередной раз пригнулся под размашистым ударом твари по диагонали, успел врезаться плечом и со всего размаху впечатать в стену, после чего снова дернул за руку и бросил через себя об пол. Огромный столб пыли поднялся в верх. Я успел заметить, как стригой попытался снова уйти в сумрак и слиться с тьмой. Я тяжело вздохнул.

— В жопу. Mortali.

Мыслеобраз. Жест.

Внутренние кандалы были отпущены. Энергия хлынула по телу, как вода из прорванной плотины и тут же вырвалась на свободу в виде пятерки копий, пронзивших полудемона прямо из пола. Они оторвали его от земли и держали в воздухе, пронзенного насквозь.

Стригой ревел, бился в конвульсиях, пытался сорваться, но у него ничего не получалось.

— Марк, с ума сошел? Ты сейчас всю энергию спалишь! А дальше что?

— Хоть потоп, — сухо сказал я, подошел к твари и опустил ладонь на лоб.

Никогда не проводит обрядов по отделению демонической части от человеческой, но хорошо помнил его методику по книгам Академии. Что же, все бывает впервые. Пришло время попрактиковаться.

Слова заклятия срывались с губ не так четко, как бы мне хотелось. В конце концов последний раз этот ритуал я сдавал на экзамене лет десять назад, и то это был обыкновенный манекен, а от меня требовалось твердо и четко выговорить все заклятие от самого начала до конца ни разу не запнувшись. И тогда я это сделал.

Сейчас я делал это все значительно медленнее, потому что на ходу вспоминал слова и ударения. Подсмотреть было негде.

Стригой извивался, но вырваться не мог. Его глаза светились алым огнем, а из пасти рвался пар и языки пламени. Я ощущал, что заклятие дается мне с трудом, словно…

…ком в горле, как тогда…

— Dominus!

Бесенок лежал на столе, подперев голову одной лапкой и закинув ногу на ногу. Он смотрел на меня с интересом.

— А я говорил, — сказал он ехидно.

Я с нажимом выдавил оставшиеся два слова заклятия. Стригой выгнулся в спине в мощной конвульсии и обмяк. Черные копья, державшие его, растворились в воздухе и тело рухнуло на землю. Черный дым тянулся по земле от полудемона, словно пар. Я смотрел на него и видел, что он менялся. Метаморфозы были интересным явлением. Когти медленно уменьшались, словно врастали обратно, пока не превратились в обратные ногти. Серая кожа слегка набрала бело-бежевого цвета, волосы стали русыми, а глаза — голубыми. Клыки, что торчали из пасти — тоже исчезали. Под моими ногами лежал обычный глубокий старец, изможденный тяжелой болезнью. Он приоткрыл рот:

— Спа… сибо…

Я присел на одно колено возле него, вглядываясь в измученное тело. Его дряблая иссохшая рука потянулась ко мне. Я подавил в себе желание рефлекторно отдернуться и ощутил теплое касание.

— Сы… нок… — просипел он. Его рука стала медленно опускаться, пока не сползла по моему плечу на самую землю.

— Он умер, Марк, — равнодушно сказал бесенок, явно думая, что я оцепенел. Но нет. Я всматривался в лицо, которое смотрело на меня с нескольких портретов ранее. Я видел его в холле. Видел в коридоре. Стригоем был никто иной, как Александр Иванович Митасов.

— Что, правда? Какой еще очень ценной и неочевидной информацией поделишься, бес?

Рогатый фыркнул, но ничего не ответил.

— У Аиды нахватался?

— Чего-о-о? — взвился мой подчиненный. — Ты за кого меня принимаешь, Каммерер? Я чистокровный демон! А она — полуфабрикат третьесортный! Совсем меня не уважаешь?

Я ухмыльнулся. Все же некоторые вещи остаются стабильными, а значит мир все еще на своем месте. Пускай и не мой, а этот.

— Только не занимайся еще измерением черепа, ладно?

— Один такой Головомер давно на вертеле в аду крутится, — ответил бесенок, — и тебе рядом с ним самое место.

— Давай сначала тут закончим, а уже потом будем о местах не столь отдаленных беседовать.

Я опустил ладонь на лицо покойного Митасова и провел вниз, закрывая веки. На шее у него висел небольшой медальон на истлевшей веревочке, которая держалась явно только на силе собственного духа. После чего стянул перстень с правой руки и все это добро рассовал по карманам.

— Мародерствуешь?

— Забираю наследство. Оно по любому мне должно достаться так или иначе. Но если учесть в каких долгах находится мой род… — я осекся, заметив, что уже причисляю себя к Митасовым.

— Ну-ну, продолжай, МИ-ТА-СОВ, — съязвил бесенок.

Я цыкнул недовольно зубом.

— Все его пожитки сто процентов либо гробовщик стянет, либо ростовщик, у которого он денег занимал.

— Логично.

Я шарил по худому костлявому телу руками, пока в кармане не обнаружил что-то похожее на ключ. Карман был внутренний и подшит так, что его ни глазу не видно, ни подрезать в толчее на рынке не выйдет. Я разорвал прохудившуюся ткань и вытянул ключ длиной с указательный палец. Тоже с гербом Митасовых на месте головки.

— Ключ от всех дверей, — загадочно протянул бесенок.

Я не ответил, только спрятал ключ в карман брюк и поднялся на ноги, затем осмотрел комнату. Грязь, нищета, разруха. Вот так можно описать положение подвала, который ранее, наверняка, был полон провизии. И фальш-разлом, который создал кто-то ради забавы, чтобы мучить стригоя.

Движением руки я схлопнул фальшивку и темнота внутри стала непроглядной.

— Бес, дай глаза.

— А волшебное слово?

— Бегом, я присел возле покойного Митасова, подхватывая его тело на руки.

— Что ты делаешь? — спросил бесенок, взбираясь по штанине вверх и усаживаясь на плече. Я ощутил, как он привычно положил свою горячую когтистую лапку под затылком. Мир перед глазами стал монохромным. Весь в серых тонах, но зато я мог видеть. Да. Демоны видят в темноте.

— Почему ты спрашиваешь? — уточнил я у него, двигаясь к ступеням.

— Всегда было интересно.

Я ухмыльнулся.

— Ты не поймешь.

— Почему это? Природа людей для меня всегда была интересна, Марк. Вот, например, совсем до недавно вы все для меня были обезьянами. Лазали по деревьям, бананы ели. А тут я моргнуть не успел, а вы уже прямоходящие и, мало того, даже оружие изобрели.

Я неспешно поднимался по ступенькам. Тело покойного Александра Ивановича Митасова было легче пушинки. Если это был отец Андрея-Марка, то на тридцати-сорокалетнего мужчину он совсем не был похож. Скорее на тысячелетнюю мумию.

— Тогда ты должен был изучить род людской лучше нас самих, — парировал я. — Сколько тебе лет, бес?

— Ммм… порядка двух тысяч. Честно говоря, я сбился со счета после тысяча восьмисотого.

— Это много?

— Да не особо.

— Сколько мы с тобой вместе?

— Ха! А мы вместе? Я думал, что я твой инструмент.

В голове промелькнул момент из прошлого, как этот маленький рогатый засранец кинулся на культиста, пытаясь меня спасти. Из каких соображений? Зачем?

— Ты понял вопрос, — ушел я от его провокации.

— С тех пор, как ты заключил контракт с Азазелем. Это был второй курс Академии. Ты стал первым и единственным в истории, кто смог это сделать так рано. Обычно твои бывшие коллеги добивались этого на пятом или шестом курсе, как Маргарита, например.

— То есть это…

— Пятнадцать лет, мой дорогой друг.

Я остановился у двери, из-за которой все также доносились редкие глухие звуки ударов. С моей стороны на створке кружила розовая круглая печать из символов, сплетенных между собой. Она двигалась, как живая, оберегая эту деревянную рухлядь от разрушения.

Я набрал воздуха полные легкие. Мыслеобраз. Замах ногой для пинка.

— Ты опять за свое, Марк? А вдруг завтра снова бесы на тебя нападут, а у тебя ни капли энергии, а?

— Ruda!

Глава 14
Враг моего врага

— XIV —

Створка сорвалась с петель и вылетела с треском. Если бы в этот момент стоявший за ней рейдер Рамона не махнул рукой и не отошел отдохнуть в сторонку, то его однозначно смело бы с пути и размазало по дальней стене тонким слоем.

— А… кх…о, — только и выдавил из себя он.

То ли внезапность моего появления, то ли сам факт, что из схватки живым вышел я, а не стригой, поразили его до глубины души. Что именно, я не знал, да и не хотел знать. Но заметил, что глаза у парня были круглые и блестящие, как две серебряные монеты. Ни дать ни взять олень, застигнутый врасплох на водопое. Вскоре к нему присоединились остальные. Торопливый шепот раздался за спиной.

— Живой, смотри-ка!

— Рехнуться можно!

— А не гонево ли это? Я слышал, что вроде как некоторые стрыги и людьми притворяться способны, мороки наводить.

— Некоторые дураки тоже умными неплохо притворяются, у тебя даже получалось пока что.

— Где сама стрыга-то, не видать? Сдохла?

— Если так тянет убедиться, сходи и погляди. А я туда ни ногой.

Губы поневоле разошлись в усталой ухмылке. Как ни крути, а люди не меняются. По своей природе они склонны любить всевозможные зрелища, даже если они опасны. Особенно — если эту опасность переживает кто-то другой.

— А я совсем позабыл это чувство! — шепнул бесенок в ухо, — помнишь, сколько людей собиралось, когда приходилось в черте города работать? Оцепление не справлялось. В задних рядах даже ставки делали. Только ты был не слишком популярный — много денег не заработаешь, потому что исход почти всегда предрешен.

Его бубнеж сливался с говорком рейдеров в один гул, и я не обращал на него никакого внимания. А только молча шел вперед. Шаг, еще шаг. Под подошвами хрустела пыль, хрустальное крошево, оставшееся от упавшей люстры, мелкие щепки. Ветер, задувавший сквозь выбитые окна, старался забраться мне за шиворот костюма. «Ты знаешь, что должен сделать» — будто бы говорил он.

Я действительно знал.

Выбравшись обратно во двор, я прищурился и осмотрелся. Не может же такой огромный дом обойтись без… так и есть. Взгляд выхватил из густого мрака очертания флигеля. Я кивнул сам себе. Отлично, то, что нужно. Туда я обязательно загляну, но чуть попозже. Сейчас в стихийно нарисовавшемся маршруте возникла еще одна точка.

— Чего это ты удумал, Каммерер? — поинтересовался бесенок.

— Похороню его, — коротко и вполголоса отозвался я.

Он поднялся в воздух и облетел вокруг моей головы, после чего постучал по макушке кулачком.

— Сдурел? Или просто на сентиментальность пробило? Ты же даже местных обрядов не знаешь, вдруг накосячишь, и потом он за тобой явится. В самый неподходящий момент! Так оно обычно и бывает!

— Вот если явится, тогда и будем разговаривать, — спокойно пояснил я, — а если еще раз такой финт проделаешь, я тебя Аиде отдам при следующей встрече. Для опытов или просто так, для забавы. Очень уж ты ей приглянулся в роли антистресс-игрушки. И потом, опыт подсказывает, что больше мы с этим не встретимся.

Бесенок надулся, забрался за пазуху и замолчал там. Я обогнул угол здания, прошел вперед по зарослям некошеной травы и увидел перед собой панораму заднего двора.

Даже мглистая ночь не могла скрыть запустения. Дорожки почти полностью заросли сорняками и бурьяном, остов покосившегося забора увивал дикий плющ. Справа мелькнул отблеск — лунный свет отражался в застоявшейся воде пруда. Да уж, положение, прямо скажем, шаткое. О возвращении в лучшие дни пока говорить невозможно в принципе — даже привести эту дыру в пригодное для жизни состояние будет задачкой не для слабаков.

Я отогнал комара, назойливо зудевшего возле уха и перевел глаза на громаду, чья тень заслоняла всю северную сторону двора.

Аккурат посередине свободного участка рос раскидистый вяз. Крючковатые ветви тянулись в стороны. Вот. Кажется, я пришел по адресу. Здесь Александр Иванович свой последний ночлег и найдет.

Осторожно ступая, я подобрался к дереву и аккуратно положил тело на траву. Выпрямился, размял руки. Придется немало потрудиться для того, чтобы привести это тело на тот же уровень физической подготовки, что был прежде. Пока что я сильно ограничен. Но это временное явление.

Рейдеры во главе с Рамоном двинулись за мной чудным почетным караулом. Они все еще озирались по сторонам, исходящую от них тревогу можно было почувствовать кожей. Никому из них явно не хотелось оказаться на месте их побратима, чье тело они заботливо оттянули и прикрыли полотнищем у подвала.

— Я тебе говорю, кое-кто из этих сорвиголов наверняка подпустил в штаны, когда стригой показался, запашок тут хоть стой хоть падай, — веселился бесенок.

Сложно сохранить самообладание, когда твоему товарищу одним махом срезают голову, так что и это тоже понять можно. Сейчас разлом уже закрыт, и эманации начинают рассеиваться, так что больше людям ничего здесь не угрожает… разве что столбняк от ржавого гвоздя. Но они пока что об этом не знают.

— Надеюсь, никто из вас не торопится к ужину, — сказал я, уже совершенно не таясь, — потому что здесь нам придется задержаться.

За спиной зашевелились — я понял это по движению воздуха. Тихо зашуршала одежда. Но никаких возражений не последовало; то, как я разделался со стригоем, наверняка произвело впечатление. Правильное впечатление. Верное.

Лопата нашлась в углу, чуть ржавая, но все еще крепкая. Для работы вполне сгодится. Правда, от этой работы меня настойчиво пытались отговорить.

— И что тебе взбрело в голову — чужого мужика земле предавать? — с укором пропищал бесенок, — если так с каждым поступать, то тогда придется из демонологов в гробовщики переквалифицироваться, а это профессия куда менее уважаемая… и низкооплачиваемая. Не тем ты занят, Марк, ох не тем…

— Он — не чужой, — коротко сказал я.

Дальнейшие расспросы бесенок прекратил. Умный черт все-таки, иногда знает, когда нужно остановиться.

— Что это ты собрался делать? — поинтересовался Рамон, когда мы вернулись под тень дерева, — защитный обряд проводить, чтоб новые стрыги не завелись? И кто это вообще?

Я покачал головой.

— В такой ерунде нет необходимости. Я закрыл брешь, поэтому отныне этот пространственный узел внимания с той стороны не привлечет. Остаточные эманации еще есть, поэтому вас так от тревоги передергивает.

А еще, конечно, потому, что одного из ваших стригой жизни лишил. Если соотношение прикинуть, будет примерно семьдесят на тридцать. Но воздействие эманаций недооценивать тоже нельзя — это частая ошибка начинающих демонологов.

— Но до наступления зари они должны полностью рассеяться, и все придет в норму, — закончил я. — Так что вам об этом переживать ни к чему.

Тут и поставил в объяснениях точку — жирную, как земля, в которой предстояло упокоиться Александру Ивановичу. Перехватив черенок поудобнее, я принялся рыть могилу. Рейдеры стояли рядом полукружком в почти полной тишине и изредка смолили самокрутки. Воздух наполнился запахом дешевого табака. Но было в нем и кое-что еще.

Невысказанные вопросы. Однако пока я снимал первый слой земли, никто так и не решился. Наверняка ждали Рамона как главного.

Я остановился, чтоб перевести дух, и оперся на заступ, воткнутый в землю.

— Это Александр Иванович из рода Митасовых, — сказал я и указал на тело, — владелец этого поместья, потомственный дворянин. И мой отец.

— Точно, — шепнул один из жителей пустоши своему другу и толкнул его локтем. — То-то я думаю лицо знакомое!

Рамон поскреб щеку. Легкое недоверие так и сочилось из его движений.

— Он был обращен в стригоя. Стрыгу, как вы его назвали. Ни человек. Ни демон. Промежуточное состояние, как наказание. Мне еще предстоит разобраться, что с ним случилось, но на сейчас он мертв и безвреден.

— То есть твой папаша и был стрыгой?

— Да.

— Но я же слышал, что он в паломничество ударился! — выдал тот, что с ирокезом.

Я пожал плечами, повернулся и принялся рыть дальше.

— Я не знаю, чем он занимался долгие годы и куда его вынесла дорога. Но, очевидно, не к самому лучшему исходу.

Земля была влажной и тяжелой. Такую копать — сплошные муки; вогнал лопату, а обратно она выходит тяжелее, чем внутрь.

— Пошли, — тихо шикнули за спиной.

Я не обращал внимания, погрузился в процесс и выключил голову. Лишь отдал себе отчет, что через несколько минут возле меня стали рыть пара других лопат и мотыги. Так процесс пошел намного быстрее. Где они их взяли — ума не приложу, но это сейчас и неважно.

Небо светлело. Медленно начинало светать. Где-то вдали заорали первые петухи, когда тело Александра Ивановича Митасова погрузили в глубокую яму. Я стоял у его ног и смотрел вниз. Справа кто-то начал едва слышно тянуть какую-то непонятную мне мелодию на неизвестном языке. Тягучая, но наполненная мотивами борьбы. Так мне казалось, потому что я не понимал ни слова.

А голоса подключались один за другим. И вот они уже стали тянуть эту песню вместе.

— Что они делают? — спросил меня бесенок.

— Прощаются, — высказал я свое предположение.

— Совсем кукухой поехали? Он мертв! Я только что звонил в ад, он уже стоит по шею в дерьмовом озере на перекуре! Да они его даже не знают! Какой в этом смысл?

— Никакого. Это традиция, — мысленно ответил демону.

Через десять минут на месте глубокой ямы остался небольшой неприметный холм.

* * *

Тело погибшего рейдера было уложено в заднюю часть мотокареты. Я сидел на парапете у высохшего фонтана и наблюдал за жителями пустоши. Что-то между нами случилось. Поменялось. Они не смотрели на меня, как на шпану. Даже Рамон. В его глазах читалось уважение и… опасение. Они не видела драку со стригоем. Не видели, на что я способен в полной мере. Но вышибленная дверь явно дала понять, что я не шучу.

Пока парни Рамона закрывали двери, складывали оружие и проверяли остатки снаряжения, сам Рамон присел рядом.

— Грустишь, пацан?

— Устал.

Он хлопнул меня как-то по-приятельски по спине.

— Я отца потерял в девять лет, — сказал он мне. — Он был инженером высокой марки, его гоняли по всей империи на разные проекты крупные по строительству важных предприятий и мануфактур. Но в один из дней его хватил инсульт и уже утром на станции нашли мертвым в купе.

Я понимающе и сочувствующе покивал головой.

— Что делать собираешься?

Я осмотрел двор. Засоренный. Бесхозный.

— Останусь тут. Буду наводить порядок.

Рамон как-то недоверчиво посмотрел на меня, затем критично оглядел территорию.

— Здесь?

— Здесь. Это мой дом.

— Он под залогом.

Я не удержался и впервые за долгое время хохотнул.

— Кому нужны эти руины? А даже если они под залогом, то я их выкуплю. И восстановлю. Митасовы вернулись. Пускай я сейчас один… — я осекся и перевел взгляд на Рамона. — Вам не надоело жить в пустоши? Спать на земле? Жрать тараканов и прочую мелкую живность? Или на кого вы там охотитесь.

Он отмахнулся.

— Дело нехитрое, Андрей. Люди быстро привыкают ко всяким трудностям. Тебе ли не знать.

— Вы можете жить здесь, — сказал я ему прямо. — С вас рабочая сила. С меня — жилье на территории моего поместья. Сам посмотри, когда-то давно здесь прислуги было — валом. Домиков пруд пруди.

— Э-э-э не, парень. У нас своя жизнь и свои задачи. Мы хотим вернуть свой дом.

— Вы его не вернете просто так. Ваши набеги и налеты будут его только злить, но дом так не вернуть. А если попробуете спалить его имущество — однажды ночью рискуете не проснуться.

— Лучше умереть за правое дело, чем жить в страхе, — отрезал Рамон и поднялся с места.

— Разве я сказал, что тебе надо прятаться? — сказал я, чуть склонив голову и едко ухмыльнулся. Я увидел, что у него мурашки побежали по коже от этого. — Я предлагаю сотрудничество на выгодной основе. Вы становитесь под знаменем моего рода, помогаете мне восстановить дом, а я — помогу вернуть ваш и разобраться с Донованом. Тебе и без меня известно, что у нас есть личные счеты.

Рамон снова почесал щетинистую щеку. Он делал это неосознанно каждый раз, когда принимал непростое решение или усердно думал.

— Конкретнее, — сказал он строго и тут же смягчился. — Пожалуйста.

— Вы живете здесь, помогаете привести мне имение в порядок, а я пока найду способ как вернуть вам дом. Если не передумаете до того момента отсюда съезжать, Рамон. Подумай: теплая постель, крепкие стены, горячая сытная еда.

Где эту еду взять я еще не придумал, но иметь союзников в диком пустом мире куда лучше, чем быть одному против всех.

— Никакого песка в заднице. Никакого бронхита или цистита. А если заболеваешь — будут лекарства. Рамон, я не думаю, что все твои люди довольны такой жизнью и горят также идеей мести, как ты. Они давно идут по течению и живут, как придется. Посмотри на них под другим углом.

Он воспринял мои слова буквально и перевел взгляд на парней. На Иля, на Макса и других. Рамон снова думал и скреб щеку.

— Как ты собираешься воплотить то, что обещаешь? — спросил он вполголоса.

— Я найду способ. У меня есть некоторые способы заинтересовать личностей, которые стоят у штурвала власти. И ты уже мог заметить, что пустословием я не страдаю. Как и отсутствием силы.

Он молча кивнул.

— Так что, по рукам?

Рамон повернулся ко мне. Могучий мужчина, одолеваемый идеей вернуть свое. Идеей мести. В нем кипит жизнь и переполняет рвение. Это хороший союз.

Он протянул свою огромную руку и сжал мою. Я поднял левую и указательным пальцем провел по его большому пальцу, оставляя родовой герб при помощи мыслеобраза и доли магии. Рамон опустил взгляд. Его глаза широко раскрылись.

— Это не контракт, — сказал я мягко. — Просто значит, что мы с тобой договорились, а ты и твои люди — под моей опекой. Когда и если надумаете уйти после того, как мы все сделаем, знак исчезнет.

Он кивнул и отпустил мою руку, после чего развернулся и пошел в сторону мотокарет.

Я не слышал, о чем они конкретно говорили, но по глазам и выражениям лиц у людей Рамона виднелось непонимание. Опасение. Недоверие. В конце концов они сели по мобилям, завели моторы и двинулись в лагерь. Сам же Рамон вернулся ко ме.

— Раз уж так, то позволишь мне пройтись и пересчитать количество домов и свободных коек? Андрей Александрович.

Я встал и лишь развел руками.

— К твоему распоряжению.

Рамон кивнул, развернулся и пошел в сторону небольших домишек с покосившимися стенами, осевшими крышами и выбитыми дверями. Работы тут предстояло — непочатый край. Я шмыгнул носом, после чего и сам двинулся внутрь большого замка, из которого не так давно вернулся.

* * *

Лучи солнечного света пробивались со всех щелей и отверстий в стенах дома Митасовых. Я шатался по коридорам и комнатам, мысленно отмечая, где и что находится. А если конкретнее — в этом мне помогал бесенок, обладавший великолепной памятью.

— Комната для прислуги, — сухо сказал он.

Мы прошли несколько метров по коридору. Я толкнул старую дверь, от чего она скрипнули и обвалилась с грохотом на землю. Я глянул на пустой короб и осмотрел ржавые петли, которые не выдержали нагрузки. Просто сгнили.

— Раздевалка. Тут прислуга меняет домашнюю одежду на рабочую. Чуть глубже комната для личной гигиены.

Обошли так по всему этажу, отметили, где кухня, столовая, клозет. Где инвентарь для уборки, полноценная ванная комната в плитке и медными трубами подачи воды. Видимо у Митасовых в лучшие годы даже была горячая вода, что многого стоит.

Затем поднялись на второй этаж. Сквозняк гулял тут, как у себя дома. Меня интересовала лишь одна комната, в которой мог пригодиться ключ. Тот самый ключ, который я подобрал с тела покойного Александра Ивановича.

Я сжимал в кулаке этот кусочек металла в кармане и жадно выискивал заветную створку. И она не заставила себя долго ждать. Закрытая дверь, которая не отворилась при первом толчке. Крепкая. Дубовая. С резными разными знакам и символами.

Я вытащил ключ из кармана и подал его в замочную скважину. С мягким щелчком ключ вошел. Поворот. Раз. Два. Три. Я аккуратно повернул круглую ручку и толкнул дверь внутрь.

Внутри было темно. Запах пыли уже был не таким ощутимым, но здесь почему-то дышалось легче. Словно комната была зачарована от старения и грязи. Я вошел внутрь и притворил за собой дверь.

Просторное помещение. Бардовые плотные гардины закрывали огромное окно, сквозь которое сочился мягкий утренний свет. Тихими шагами, словно боясь кого-то разбудить, я прошел по деревяному полу и отдернул гардины, впуская солнце внутрь.

— Палочка Коха тебе спасибо за это не скажет, — прокомментировал бесенок.

— Назначь ей встречу со мной на послезавтра после обе обеда. Я сейчас слишком занят.

Открыл створку, впуская свежий утренний воздух, после чего развернулся и осмотрелся еще раз. Передо мной стоял широкий стол со множеством ящиков. Каждый из них был заперт на ключ.

По правую руку от меня стояли множество шкафов и сервантов. Шкафы с книгами. По левую невысокий столик с хрустальной посудой: графи и ваза с давно высохшими фруктами. Чуть дальше огромный ларь с амбарным замком.

Я подошел к столу. Кипа бумаг, растерзанных чьим-то воспаленным разумом, лежали разметанные по поверхности. Они были исписаны рваным почерком и скорее напоминали множество заметок. Среди некоторых из них приметил неаккуратные подобия пентаграмм, которые мы изучали в Академии.

Под кучей листков я нащупал дневник. Вытащил его и взял в руки. Обычный дневник в черной кожаном обложке.

Из интереса я развернул его на первой странице.

27 Октября. 17:45.

Разруха постигла наш дом…

Глава 15
Ты помнишь наш почтенный дом?

— XV —

Разруха постигла наш дом… Как ржавчина, пожирающая железо, она медленно точила род Митасовых до самой сердцевины. Люди в городе злословят, мол, пришлось барину штат прислуги значительно сократить, да и серебро вековое с молотка пущено.

Глупцы! Эти побрякушки имеют столько же ценности, сколько песок на дне реки. Единственное, что действительно важно — это сила и честь. Именно по ним провидение нас и ударило.

Виной тому был мой дед, Прохор Олегович. По всей области он слыл виднейшим демонологом и одним из самых умелых Сшивателей. Да что там по всей области — он вполне мог тягаться с мастерами, служившими при дворе. Могущество изо дня в день толкало его на поиски вызовов — и оно же его сгубило. Алчный и надменный, дед постоянно находился в гонке. Новые знания, новые источники сил — и никаких запретов.

Я не знаю в точности, что произошло, какую зыбкую грань перешагнул Прохор Олегович. Ни одна душа, что живая, что мертвая, об этом уже не расскажет. Но только после его бесследного исчезновения и легла на род Митасовых тяжкая печать проклятия.

Моему отцу, Ивану Прохоровичу, в ту пору было двенадцать лет. До пропажи Прохора он подавал большие надежды, и многие опытные демонологи, бывавшие в поместье, полагали, что мальчик превзойдет отца в искусстве, как только повзрослеет. Но судьба — или злой рок — рассудили иначе. Сила каждый день покидала его — помалу, по капле, но покидала. Это очень сложно объяснить, но такие вещи чувствуются. Твой защитный круг тускнеет, цепи, удерживающие бесов на месте, становятся слабже, даже внутренний свет, без которого одно присутствие адских тварей в нашем мире способно сломить, гаснет.

Иван трудился в поте лица, вызубрил наизусть всю обширную библиотеку нашего рода, засыпал и просыпался с заклятиями на уме — и все равно не достиг даже половины могущества Прохора Олеговича. Он так и не смирился с этим. Ничего, кроме горя, его упорство не принесло.

Увы, многие родители стремятся к тому, чтобы их дети прожили то, чего они сами не смогли. Мой отец, сполна вкусивший горечь обид, оказался из таких. Чуть ли не первое, что я помню — строгий профиль деда на портрете, его волевое лицо с тяжелым подбородком, колючий взгляд. А еще запах пыльных книг, серы и… скуки. Наверное, Иван видел, что проклятие набрало силу, и природой мне дано немного, поэтому он пытался выковать из меня демонолога.

А выковал только ненависть. За любое неверное действие, за любой просчет в ритуалах отец нарекал меня позором рода и отправлял в подвал. Неделями я дневал и ночевал там, перебиваясь корками хлеба и колодезной водой. Злоба грызла меня изнутри, я проклинал всех — деда, который стал причиной наших бед, упертого отца, не желавшего видеть очевидного, себя…

С очередным приступом ярости я справился, только выпустив пар. Разгромил подчистую стеллаж с книгами и в изнеможении повалился на лежанку. А когда очнулся, передо мной возникло лицо Савелия, верного слуги, который растил меня с детства. Он протянул мне тарелку с куском вареного мяса. Я поблагодарил старика… и выронил вилку.

Потому что увидел на лице Савелия то, что было для меня, представителя благородного дома, постыднее всего на свете.

Жалость.

В ту самую минуту я пообещал себе, что обрету мощь, о которой мой отец не мог даже и мечтать. Что посрамлю обидчиков и злопыхателей. Что верну роду Митасовых его былую славу. И я был готов дорого за это заплатить.

…

Я хмыкнул и прочертил последнюю фразу пальцем. Любопытная штука вырисовывается, и есть у меня одна мысль. В слухах, которые о Митасове по местности ходят, есть доля правды. Не слишком большая, но есть. И мой опыт позволяет сделать некоторые… предположения.

Скорее всего, Прохор Олегович действительно славно погулял в свое время, чтобы обеспечить семейство наследником. Суррогатную мать он подобрал из совсем уж дальних областей, чтоб никто из знакомых не подкопался. Запредельных областей.

— А дедуля-то был не промах, скажи? — Бесенок висел над моим плечом и заглядывал в дневник, — Как думаешь, с суккубой спутался или выбрал кого-то поэкзотичнее?

— Однозначно нет, — отмел я его предположение, — магическая сила суккуба интересует мало. Семя, слюна, на крайний случай, кровь, если в роду вампиры были — словом, все, где есть жизненная энергия. Ремесла они боятся и плату им брать не станут ни за что.

На самом деле у меня уже возникло несколько идей, на что и к кому мог пойти Прохор, чтобы завести сына. Ни одна из этих идей мне категорически не нравилась. Но пока до конца этой увлекательной истории я не добрался, предположений делать не следует.

Хотя финал уже известен, и он оказался печальным. Я вспомнил, каким легким было тело отца, его лицо — изможденное, раньше времени постаревшее, с запавшими глазами.

Я вздохнул и перевернул страницу.

…

Заплатить пришлось действительно немало — нужными мне сведениями обладали несколько человек на всю империю. И расставались они с этими сведениями неохотно. Накопления утекали как вода сквозь пальцы, отец обеспокоился и попытался по привычке меня приструнить. Но я не поддался — перебил поток очередных упреков и дал ему понять, что поступлю так, как считаю нужным. Деньги — только инструмент для достижения цели, зачем над ними трястись? В конце концов я выдвинул выбор:

Если отец желает мне помогать, буду только рад. Если же нет, возражать и принуждать не стану. Но и мешать мне не следует, потому что толку из этого не выйдет.

Что и говорить, ужин в тот вечер не задался.

После этого я засучил рукава и занялся поисками. Шарлатаны и проходимцы всех мастей осаждали поместье. Писем от них копилось столько, что зимой и осенью мы могли обходиться без растопки. Но в горах навоза попадались жемчужины — те самые сведения, которые мне удавалось выторговать.

Граф Свейский, чьи предки переселились в империю с северных земель, выслал мне оттиски древней рукописи, которая принадлежала его отцу. За десяток ветхих страниц я отдал столько денег, сколько хватило бы на годовое содержание всех окрестных деревень, но это стоило того.

В рукописи говорилось о племени магов-отшельников. Когда-то они жили бок о бок с северянами, пока не обнаружили среди Аккардских гор источник древней силы. После этого легенды о местных мастерах пошли по всему краю. Целительство, прорицания, контроль над природой — ничего невозможного для них не осталось. Но особенно хороши они были в военном ремесле. Если на поле боя появлялся северный маг, ряды противника ломались как сахарное печенье, и он бежал — настолько силен был страх. Автор рукописи заявлял, что овладеть этой силой могут единицы — путь к обители отшельников долог и труден, а в обучение они берут не каждого. Обрести эту силу — одно дело, писал он, а вот научиться контролировать — совсем другое. Гораздо более сложное.

Признаю, я был слишком горяч и не внял предостережениям. Ты, тот, кто читает эти строки, волен осудить меня, но подумай — в моих руках оказался ключ к возрождению рода Митасовых. Разве имел я право упустить его?

В тот же вечер я снарядился в дорогу. Меня не смогли остановить ни стареющий отец, чье тело слабело с каждым днем; ни малолетний сын, ни супруга, которая грозилась покинуть наше имение и уйти в монастырь в случае моей отлучки.

Я лишь сказал, чтоб делала все, что посчитает нужным, хоть катилась под три черта, если вздумается. Вечером же моя карета выдвинулась в путь.

Долгих три дня дороги заставили лошадей выбиться из сил. Мой кучер, вечный спутник, и я гнали их до мыла, пока они изможденные не стали спотыкаться через шаг. Вечером же четвертого дня мы прибыли к подножию Аккардских гор. У самой острой вершины, где ровное плато резко обрывалось, виднелся лагерь чудотворцев. Ни шквальный ветер, ни разряженный воздух нисколько не смущал их. В тот момент я молил Всевышнего лишь обо дном: дай мне сил, чтобы взобраться наверх.

К полудню шестого дня, изодрав колени и ладони в кровь, потеряв несколько ногтей, я смог взобраться на самую вершину. Равнодушные взгляды суровых мужей, живших на этой горе, встретили лишь меня одного… спи спокойно, дорогой друг.

Я бегал глазами по строчкам старого дневника, погружаясь все глубже в историю рода Митасовых. Теперь уже — своих предков. На этих желтых страницах он в красочных деталях рассказывал о том, как жил несколько недель в племени горных отшельников. Как закалял тело и характер в суровых условиях.

Горные чудотворцы же вместе с тем помогали постигнуть ему неизведанное. Александр Иванович описывал различные методики медитации, среди которых были и использования разного рода веществ, микстур и декоктов, состава которых он не знал. Также в ход шли грибы и мох.

Совсем скоро, писал он, к нему во снах стал приходить голос, пока однажды не явился лично. Рогатый человек, предложивший силу в обмен на его жизнь и жизнь близких. Он согласился, но, когда вернулся домой и застал полную разруху: отец умер, жена ушла в монастырь, а сын пропал невесть где — осознание ударило большее, чем молотком по пальцам.

Александр Иванович понял, что наделал и что это было фатальной ошибкой. Что в погоне за силой позабыл в чем обычное людское счастье.

Журнал так и пестрил различными символами и закорючками на полях. Дата сменяла дату. И с каждым листом я видел, как почерк становился хуже. Чем дальше шла история, тем запутаннее становился слог и труднее воспринимать написанное.

Создавалось впечатление, что Александр Иванович торопился, что было мочи, но его здравый разум все быстрее и быстрее угасал, пока в один момент не потух окончательно.

Записи обрывались рядом непонятных символов, а дальше часть листов была вырвана с корнем.

— Ты понимаешь, что тут написано? — спросил я у бесенка и ткнул пальцем в иероглифы.

Бес слез с руки, спрыгнул на стол и критично принялся рассматривать каракули. С одного бока. С другого. Постоял на руках вниз головой, после чего резюмировал:

— Ни слова не понимаю. Марк, у него чердак протек, — он покрутил пальцем у виска, — я вообще сомневаюсь, что он последние листы в адекватном осознании себя писал. Оглянись и посмотри внимательнее — у него тут за каждым углом всякая ерунда выцарапана. Вот, например…

Он вспорхнул крыльями и пересел на деревянный подоконник, после чего постучал когтистым пальцем по торцу.

— Видишь? Какое еще «.ВЕК·ВАК.»? Тебе это хоть о чем-нибудь говорит?

Я покрутил головой.

— Ни единого слова не понимаю.

И если слово «ВЕК» я еще как-то худо-бедно притягивал за уши к временному отрезку, то вот загадочное «ВАК» действительно оставалось для меня тайной за тремя печатями. На каждую из печатей по букве.

Я закрыл дневник и осмотрел помещение еще раз, но уже глазами, привыкшими к свету, а не сумрачным коридорам. И действительно: мебель, стены, стол, подоконник, почти все было испещрено странными символами и узорами, наслаивающимися друг на друга.

— Красота, — сказал бесенок, осматривая вместе со мной комнату.

Мое внимание привлек кованый сундук, который я приметил, когда входил в комнату. Металлические части каркаса тоже были усеяны разномастными линиями и узорами, которые понимал лишь их творец.

Я присел на корточки рядом с ларем и вытянул ключ из кармана.

— Ключ от всех две…

— Это сундук, бес — перебил я его. — И даже не дверь, а крышка.

— Ты скучный, — ответил рогатый.

— А ты желчный маленький говнюк, но я тебя почему-то терплю, — я пожал плечами и вставил ключ в амбарный замок. По весу он был явно тяжелее кирпича, когда я его снял и аккуратно положил на пол перед собой.

Аккуратно прикоснулся к крышке. Кто его знает, вдруг у Александра Ивановича тут не только проклятия припрятаны, а еще и огромный сундук-монстр, рот которого он закрыл на замок, чтоб на людей не кидался. А ему тут — раз — и рот открыли.

Но ничего не случилось. Я ощутил отполированную гладкую поверхность крышки, после чего поддел кончиками пальцев край и поднял ее вверх.

Внутри лежало разное: аккуратно сложенные шелковые вещи, очень приятные наощупь; кожаный сверток, внутри которого оказались бритвенные принадлежности — опасная бритва, помазок и чаша для пены.

Я вытягивал вещи одни за другими, пока не добрался до самого дня. Обычное деревянное дно, прикрытое плотным куском ткани. Я снял и его на всякий случай. Постучал по дну костяшками пальцев и этот звук мне показался мне пустым.

— Хм, умно, — сказал бес и ехидно усмехнулся.

Я попробовал надавить по краям, но ничего не произошло, дно не провалилось ни с одной, ни с другой стороны. Даже ни с противоположных оставшихся.

Бесенок сполз по руке, повис на стенке сундука и опустился головой вниз, вытянув руки. Его тонкие, но длинные коготки вошли в едва заметную узкую щелочку между дном и стенкой. Он поддел донышко и потянул вверх. Я перехватил и вытянул дощечку, сделанную аккурат идентично под самое настоящее дно. Не докопаешься.

— Вот так надо, — сказал он мне, стоя в горделивой позе человека больного шизофренией с бредовыми идеями величия.

— Спасибо, — сухо сказал я и опустил взгляд на второе дно сундука.

Там лежала книга.

— Не может быть, — не сдержал я удивления и тут же потянулся рукой к находке. Кожаный переплет, небольшой замочек, сдерживающий обложку, как две челюсти (как и у сундука), и круглая, как яблоко печать в виде пятиконечной звезды, обведенной кругом.

— Гримуар⁈ — рявкнул бесенок, усаживаясь на него сверху, обхватывая лапками и впиваясь ноздрями, словно собака, которой дали команду «нюхай».

Я выпрямился на ногах. Легкая дрожь волнения и предвкушения пробила все тело.

— Неужели…

Я ощутил, как чья-то рука обвила меня со спины и легла на живот, а вторая на плечо. Теплое тело прижалось со спины. Горячее дыхание обжигало затылок. Дрожь предвкушения испарилась также мгновенно, как и возникла. Мысли жужжали в голове, словно пчелы: кто это? Почему не слышал? Почему бес не предупредил? Что за фамильярное поведение?

И почему… такое дыхание?..

Я ощутил, как на висках и лбу выступил пот. Внутренне отметил, что даже дышать перестал.

— Опять ты? — услышал я голос бесенка, в котором отчетливо слышалось легкое раздражение.

— Что это тут у вас? — мягкие теплые пальцы скользнули с живота по руке и выхватили гримуар из рук.

Тело плавно отстранилось от меня и уже стояло в дальнем углу комнаты с гримуаром в руках. Я резко развернулся и увидел. Ее. Синие волосы. Рога. Строгий облегающий костюм.

Взгляд снова осмотрел комнату. Ни открытых окон, ни обвалившегося потолка. И как она только умудрилась сюда проникнуть — загадка.

Я посмотрел на Аиду, которая крутила гримуар в руках и осматривала со всех сторон.

Бесенок уже бежал по столу, махал крыльями, явно намеривавшийся выхватить ценный фолиант.

— Отдай! Это мое! Наше!

Он подпрыгнул, маханул лапками и… свалился со столешницы на пол. Снова вскарабкался вверх и теперь прыгал на задних ногах, как маленький ребенок, у которого старший брат забрал мяч и дразнил, держа над ним.

— А что мне за это будет? — лукаво спрашивала она, то опуская, то поднимая книгу.

— Ничего! Это мое! Я нашел! Ты украла! — вопил рогатый.

— Как ты сюда вошла? — спросил я спокойно, хотя сердце все еще билось слегка учащенно.

— Я все время была тут. С самого начала, как вы приехали, — ответила Аида и ловко перехватила гримуар, который на секунду выскользнул из пальцев. Бесенок успел уцепиться, залез на руку Аиды и хватанул зубами за палец.

— Ау! — она взяла его за тело второй рукой и сняла за шиворот, как нашкодившего кота. — Как тебя зовут?

— Альф! — гаркнул он и попытался выкрутиться, но ничего не вышло.

— У тебя есть имя? — спросил я и выгнул бровь от удивления.

— Представь себе! — отозвался бесенок с раздражением. — Ты не хочешь мне помочь и забрать наконец эту сраную книгу?

— Ты никогда не говорил, что у тебя есть имя, — не унимался я.

— А ТЫ И НЕ СПРАШИВАЛ, КАММЕРЕР. ПОМОГИ УЖЕ ЗАБРАТЬ МНЕ ЧЕРТОВУ КНИГУ!

Глава 16
Новые жители

— XVI —

— Так вот, Альф, еще раз укусишь меня за руку, я сломаю тебе шею, а затем съем еще живого. И ты исчезнешь. Навсегда, — сказала Аида самым ласковым голосом, который я только слышал. Если бы не контекст, я бы подумал, что она с ним воркует. Но Аида внимательно смотрела на бесенка своими синими глазами. Пускай губы и тронула легкая усмешка, но хищный взгляд говорил лишь одно: она не шутит.

— Понял меня? — спросила она его все таким же мягким голосом.

Альф сглотнул и заткнулся. Несколько секунд он висел молча. Я с интересом наблюдал за происходящим, потому что не совсем понимал, о чем идет речь, а тем более зачем она собиралась его есть и почему после этого он должен исчезнуть.

Бесенок молчал так долго, что я начал думать, что он испугался.

— Верни мне гримуар, грязная полукровка! — наконец завопил он и стал брыкаться во все стороны и хлопать небольшими рваными крыльями. — Или я сам тебя сожру со всем говном и потрохами.

Я ухмыльнулся уголками губ, подошел к Аиде и выхватил книгу из рук, пока она переключила внимание на Альфа.

Книга приятно лежала в руке, но… не отзывалась. Я ждал и надеялся на какой-либо отклик с ее стороны. Импульс энергии, приятное покалывание, легкий звоночек внутри моей головы.

Ничего этого не было.

Я стоял у окна и смотрел на книгу, вращая ее в руках. Снова зацепился глазами на замочке. Поднес к нему руку и тихо прошептал:

— Secreto.

Ничего. Замок не отщелкнулся и не раскрыл мне страниц с тайными знаниями.

— Дай сюда, — крякнул бес, взлезая мне на плечо, после чего перехватил книгу и по-обезьяньи спрыгнул на подоконник. Он выставил указательный палец, сунул ноготь в секрет замка, приставил ухо и стал вращать им в разные стороны.

— Так что это? — спросила Аида, стоя в нескольких шагах от меня и скрестив руки под грудью. — И почему так важно?

— Гримуар — важный атрибут для любого… — я запнулся, — сшивателя. Он является нашим проводником энергии из того мира в этот.

До уха донесся отчетливый звук щелчка.

— Готово!

Не дожидаясь меня, Альф распахнул книгу и стал жадно листать страницы и трогать их лапами.

Я взял за одну из сторон и снова вытянул книгу из лап демона. В этот раз другого.

Глаза бегали по знакомым заклятиям, вспыхивая картинками перед глазами — воспоминания о старых практиках и опытах. На поверку две трети заклинаний никуда не годились или были настолько редкими, что демонолог мог его использовать один раз за свою короткую жизнь.

Примерно на половине книги все и заканчивалось.

Я тяжело вздохнул. Пролистал до конца. Потом с конца до начала. Ничего. Ни магических эманаций, ни покалываний. Пусто. А пусто потому, что она…

— Недописанная, — сказал я и бросил ее на подоконник.

— КАК⁈ — Альф подскочил к книге и стал листать ее туда-сюда. Он высекал искры над пустыми страницами, бормотал что-то на своем родном наречии. Но ничего не помогало. Вернее будет сказать: книга никак не реагировала. Она была просто книгой с кучей формул.

Складывалось ощущение, что это либо заготовка, либо чья-то попытка восстановить оригинал и испытать его работоспособность. Отчаянный труд человека, который хотел повторить шедевр демонологического мастерства.

Я взял дневник Александра Ивановича, снова раскрыл его на первой странице и положил рядом с гримуаром. Почерковедческой наукой никогда не интересовался, но даже невооруженным глазом было видно, кто автор этого монументального незавершенного труда.

— Что ж ты, папенька, — я скрипнул зубами, прикрыл глаза и помассировал переносицу. Продолжал монолог не стал. Дурная и бессмысленная трата времени.

— Марк, — вдруг обратился ко мне бесенок. — Мы можем ее дописать ведь.

Я скривил кислую мину только от самого предложения.

— Она должна быть идеальной, ты понимаешь?

— Да. Но мы можем. Ты помнишь все же заклятия, верно?

— Допустим. Отдельные может с трудом буду вспоминать.

— Я помогу, — выпалил Альф. — Мы точно сможем.

— Одно неверное движение рукой, все на смарку, понимаешь? Переписывать с нуля я ее не буду. Уж лучше выдирать энергию из демонов через кровь и боль.

Аида тем временем ловко просочилась между нами и вытянула недо-гримуар и стала его листать, бегая глазами по строчкам. Читала она с умным, задумчивым видом, но по тому, как хмурились ее брови, морщился лоб, было понятно — притворяется. Может, кого-то из обывателей она бы обманула, но не опытного мастера.

— Не трудись, — сказал я и взял из ее рук книгу, — все равно ведь ни слова не понимаешь.

Аида вскинулась. Сейчас моя прямота явно не пришлась ей по душе. Хотя души-то у нее как раз уже и не было.

— С чего это ты так решил? — спросила она, подбоченившись.

Я смерил полудемоншу пристальным взглядом и ткнул пальцем в самый низ страницы.

— Читай. Только вслух, как стихи в школе.

Глаза Аиды округлились.

— Где?

На самом деле произносить хоть что-то из гримуара без необходимости не рекомендуется. Но мне на глаза как раз попался подходящий фрагмент — когда отец делал эту запись, разум уже начал покидать его, поэтому текст получился связный, но не имеющий силы. Полнейшая околесица, зато совершенно безвредная. То, что нужно.

— Ab…abraksas, — неуверенно начала Аида. — Abraksas… ipsus… norum.

— Хорошо, — похвалил я, — продолжай.

Она напряглась. По виску, обрамленному яркими прядями, поползла капелька пота.

— Ma…malekit… tempura.

— Темпура! — обрадовался Альф, — это я люблю. Она так приятно хрустит! Будь моя воля, я бы всю еду в кипящее масло обмакивал!

— Еще бы, — усмехнулся я, — все-таки родная для тебя стихия. Домашняя.

— Költen… — бубнила Аида, — Költenburh… дьявол тебя раздери, költenburh…

Я сохранял непроницаемую мину на лице, хотя на самом деле был немало удивлен. Неподготовленный разум сломался бы уже на первом слоге. А упорству ее могли бы позавидовать многие мои коллеги из прошлой жизни.

— Достаточно, — сказал я и вернул себе гримуар, — ну как, интересно было?

Аида поджала губы.

— Не вздумай проворачивать со мной такие фокусы еще раз, — предостерегла она, — а то ведь расположение можно и потерять.

— Это не фокус. — ответил я. — Мой отец был никудышным демонологом, это верно, но шифрующий оберег на свое сокровище, пусть и неоконченное, поставить сумел.

— Если бы его ставил кто-то более одаренный, — захихикал Альф, — твои мозги оказались бы на стене.

Я выставил вперед ладонь.

— Довольно препирательств. Я не собирался тебя уязвлять, просто не стоит хватать то, что тебе не принадлежит. Тут Альф прав — гримуары чутко реагируют на то, что к ним прикасается чужак. Поэтому, если бы в нем была хоть малая доля энергии, он мог бы тебе навредить. Это так, дружеское предостережение.

— А на него, выходит, защита не действует? — поинтересовалась Аида. — Почему же?

— Потому что он повязан со мной. — коротко ответил я и на этом наша беседа прервалась.

Я отошел от письменного стола и прислонился к шкафу с книгами. От запаха отсыревшей бумага стало слегка дурманить, поэтому я мысленно сотворил простенькое заклятие очищения разума и немедленно его использовал. Сейчас трезвое мышление необходимо как никогда.

Заготовку под гримуар я просмотрел бегло, но даже так было понятно одно. Может, склонностей старшему Митасову недоставало, но усердия было с лихвой — пока разум его был крепок, записи он делал твердые, четкие, правильно организованные. Дисциплина и воля бьют талант в любом деле, и магия не исключение. Поэтому, сам того не зная, отец оставил мне неплохое подспорье. Но для создания полноценной книги этих сведений мало, нужно нарастить объем минимум на две трети.

— А быстро сделать это не получится. — пробормотал я.

— Что именно не получится? К нашей недотроге подкатить, м?

Ухо защекотал воздух, потревоженный мелкими кожистыми крыльями. Альф приземлился на левое плечо, соскользнул и вцепился мне в волосы. Я прогнал его, отвесив хороший, хлесткий щелчок.

— Дожить до конца этой ночи у тебя не получится, если будешь мне шевелюру выдирать, — спокойно сказал я.

— Неблагодарный ты, Каммерер, злой и дружбу мою не ценишь. — заявил Альф, но без особой обиды. — Но и с этим жить можно. Так в чем же дело? В книге.

— В ней самой, — согласился я.

— Сомневаешься в наших способностях? Если ты да я, да мы вдвоем, и рогатая еще поможет…

Ну да, ну да. А кто на нас с Джоном? По пасмурному лицу Аиды пока было незаметно, чтоб она горела желанием кому-либо помогать. Но уши навострила.

— Попробуй услышать меня и понять, в чем дело. Сможем мы или нет — это вопрос решенный. Соль в другом.

— Пхахах, — снова развеселился бес, — соль. Вспомнил щас, как ты этим дурачкам глаза открыл на то, что наше племя на соль плевать хотело с высокой колокольни. У них от удивления аж лица повытягивались. Подумать только — вера пошатнулась! А что будет, когда они узнают, что…

— Заклятия — это не просто абракадабра, которую ты вещаешь с умным видом, чтоб демоны разбегались в ужасе, — не обращал я на него внимания, — устная их часть — это ключ, активатор, высвобождающий нужный вид и объем энергии из запасов демонолога. А ядро прочно сидит в разуме. Заносить одни лишь активаторы в гримуар нет никакого смысла — зачем тебе ключ, если им нечего открывать?

Оба в ответ промолчали, но я и не ждал, что они хоть что-то скажут.

— Я ничего не забыл, совладаю даже с теми заклинаниями, которыми пользовался раз в пять лет. Но этого недостаточно. Для того, чтобы переместить в книгу ядро заклятия, тоже нужно накопить достаточно энергии. Вот поэтому я и говорю, что быстро это осуществить не получится.

Аргументом я располагал железобетонным, поэтому спорить Альф не стал. Капелька благоразумия в его черепушке все-таки присутствовала… вроде бы. Почти сразу он начал кружить по кабинету старшего Митасова кругами, как шальная муха, и вся вера в него у меня тут же прошла. Аида тоже помалкивала, но вздувшаяся вена у нее на лбу говорила о том, что жить бедняге Альфу осталось пару кружков.

Во время очередного бреющего полета он с разгона вломился мне в предплечье.

— Зачем так тормозишь? — прогнусавил бесенок.

— Не мельтеши, — сказал я, — сбивать меня с мыслей не советую.

— Тогда глаза закрой и отвернись, — парировал он, — мне в движении находиться надо. Мозги проясняются.

— Что ж, — поднял я бровь, — тогда посвяти нас в то, что придумал твой ясный мозг.

Вопреки всем моим ожиданиям, этот мелкий черт все-таки что-то сообразил.

— А что если…тебе в Ларец Памяти залезть?

— Куда залезть? — переспросила Аида.

— В Ларец Памяти. — повторил Альф. — У тебя же, если меня голова не подводит, еще все использования целы?

Я кивнул. Ларцом Памяти среди нас по-простому называли заклинание фиксации нужных воспоминаний. Невообразимо древнее и столь же мощное, оно использовалось для того, чтобы переворошить все, что когда-либо пережил человек, найти нужное воспоминание и записать его. Из Ларца можно было достать все, что угодно — страхи, желания, секретные сведения, давно забытые имена и адреса…

И магические знания. Каждый демонолог, кто достиг высокого статуса, рано или поздно овладевал Ларцом. Но пользоваться им постоянно мешали два препятствия. Весьма существенных препятствия.

При произнесении заклинания доступа к Ларцу происходил выброс чудовищной силы. Тем, кто находился поблизости, он не причинял никакого вреда, а вот призывателю было несладко. Не раз и не два я видел, что остается, если в Ларец лезет человек без опыта и без мозгов. А не оставалось от них ничего — тело на месте, а вот внутри него пустота. Заклятье выжгло все без остатка. Так что без внушительного запаса энергии, чтоб скомпенсировать выброс, к нему лучше не подступаться.

Второе препятствие вытекало из первого. Даже сильнейшие из нас не рисковали открывать Ларец чаще, чем три раза на своем веку. Под его натиском крошилась даже каменная воля, и всякий раз мастер будто бы оставлял часть себя в обмен на знания.

Менял будущее на прошлое. И сейчас передо мной возникла такая же перспектива. Рискованная, но заманчивая.

— Знаешь, а это должно сработать, — наконец сообщил я.

Альф потешно выпятил грудь.

— Вот так-то! Слушай меня почаще, Каммерер, и ждет тебя впереди успех и это… как его… благоденствие, вот.

— Никак из отцовского гримуара такое умное слово подчерпнул? — хмыкнул я.

— Вот и нет, — возразил Альф — смотри.

Он подлетел к участку стены, не занятому книжными полками и ткнул в него пальцем.

— Отрывной календарик, — сообщил он радостно. — обветшал, правда, но слово дня разобрать еще можно.

— Т-шшш! — перебила его Аида. — Слушайте!

Я перевел на нее взгляд. Тело застыло и вытянулось как тугая струна, кулаки сжались до побелевших костяшек, даже рога, кажется, запульсировали. Прислушавшись, я понял, что неспроста она взбудоражилась — до слуха донеслись грубые мужские голоса. Сразу несколько и настроены они были явно недружелюбно.

— Надо же, — хмыкнул я себе под нос, — еще и познакомиться с родными стенами не успел, а уже гостей встречать приходится.

Не выпуская из рук гримуара, я направился к выходу из кабинета, после чего закрыл дверь, когда бес и Аида вышли и направился вниз к выходу из — теперь уже своего — дома.

Через разбитые окна до меня все отчетливее доносился гомон людских голосов, рокот моторов и перебранка. Я вышел во двор и застал въезжающих через главные ворота жителей пустоши. Сейчас они напоминали скорее передвижной балаган или табор цыган, нежели вооруженных и жаждущих мести людей.

Их ватага тянулась почти с минуту, пока последние пешие люди не вошли и не закрыли створки. Сейчас в свете солнечных лучей я видел их: загорелых, но исхудавших, изможденных и загнанных. В глазах не было блеска, как у Рамона, который точно бы мне сказал, что они готовы идти и в огонь, и в воду, чтоб украсть медные трубы. Нет. Кучка усталых людей, хоронившая близких чаще, чем производившая потомство.

Моторы умолкали один за другим, люди стаскивали вещи с мотокарет, сбрасывали поклажу с плеч и стягивались в одно плотное скопище, словно не знали, что делать дальше.

Я услышал шаги позади себя. Это рогатая вышла на крыльцо и сейчас безразлично смотрела на народ. Мотивов ее мне было не понять.

— Это она! — выкрикнул кто-то из толпы. — Та девчонка, которая была у железной дороги!

Аида хмыкнула, но ничего не сказала.

— Точно она, — подтвердил другой.

— Где Рамон? — спрашивал женский голос.

— Мам, я писать хочу!

Святые угодники, у них действительно были дети.

— Я не буду жить под одной крышей с этой рогатой! — завопил еще один женский голос и его тут же поддержали десятки других.

Я набрал воздуха в легкие и громко сказал:

— Тишина!

Удивительно, но это помогло.

— Она не живет здесь. Это первое, — спокойнее продолжил я.

— Меня зовут Андрей Александрович Митасов. Наследник рода Митасовых, которые являлись Сшивателями и много лет боролись с нечистой силой. Этот дом, — я повернулся и указал на него руками, — является безмолвным примером случившейся трагедии. Я последний в роду. И единственный, кто смог восстановить силы.

«Да где же этот треклятый Рамон шатается? Почему я должен сам объяснять нынешнее положение дел?»

— Однако это не значит, что я могу собственными силами восстановить имение полностью. Мне нужны люди. Преданные. Верные. У которых есть желание и цель, к которой они готовы идти. А я знаю, что у вас такая цель есть. Я даю вам кров. Здесь каждому из вас найдется крыша и работа. Я даю вам безопасность и ее же гарантирую. Каждый, кто останется здесь со мной — войдет под мое покровительство и станет приближенным к роду Митасовых. А это, поверьте мне, не пустой звук. Сейчас вам может казаться, что я несу бред, так как мой дом — это руины былого величия. Но запомните простую вещь: долгий путь в тысячи километров начинается с первого шага.

А вот и явился Рамон. На его голове была паутина, плечи покрыты пылью, а сам он шел и что-то явно записывал карандашом в небольшой тетради. Где он откопал одно и второе — без понятия и сейчас не особо важно.

— Рамон остается вашим главным, как и являлся раньше. Но если вы не хотите идти на мои условия — я никого не держу, — я сурово провел взглядом по толпе. — Если хотите что-то мне сказать — пожалуйста, я выслушаю каждого.

Они молчали. Стояли в толпе и переминались с ноги на ногу. Чей-то ребенок снова (но уже почти шепотом) напомнил маме, что ему очень хочется пи-пи.

Наконец один из них отделился и вышел вперед. Крупный, как и большинство их мужчин. Короткая стрижка, карие глаза, нос с горбинкой, явно ранее сломанный. Сальная кожа блестела в лучах утреннего солнца. Он поджимал губы и хмурил брови.

— Да, — сказал он низким хриплым голосом. — Мне есть, что сказать.

Глава 17
Идея на миллион

— XVII —

Внутренне я был готов к любому вопросу: «с чего ты взял, что можешь нас возглавить?», «у тебя молоко на губах не обсохло, кто ты такой⁈» и, конечно же «Митасовы давно выродились! Нет в тебе ни силы, ни власти». И со всем этим я уже был готов спорить. Даже не спорить, а демонстрировать обратное. Власть. Силу. Не из заносчивости, а потому, должна быть структура и субординация.

Анархия мать порядка, конечно же, но не в этом случае. Совсем не в этом. Мне нужны верные люди, которые будут выполнять любой мой здравый приказ. Но при этом не должны слепо лезть на рожон.

Его суровый взгляд из-под кустистых бровей отдавал холодом. Я спокойно смотрел ему в глаза в ответ.

Парень ударил себя правым кулаком в грудь в районе сердце и задержал руку.

— До войны с Донни я работал кровельщиком. У меня есть мысли с чего начать. Когда могу приступить к обязанностям?

А вот это мне уже нравится. Деловой подход и инженерная мысль. Прекрасно. Если среди них есть такие мастера, как вот этот парень и те, что занимались ремонтом мотокарет посреди пустоши — вообще цены им не будет. И еще это значит, что я не прогадал.

— Первое: как тебя зовут? И второе: что тебе для этого нужно?

— Древесина, Андрей Саныч, — деловито отозвался он и тут же осекся. — В смысле нужна древесина. А зовут меня Дэн.

— Весь лес вокруг поместья принадлежит мне, Дэн. С инструментом на сейчас есть заминка, — я пожал плечами, — можете смело обыскать здесь все в хозяйственных постройках и брать любой подходящий для работы инструментарий. Чего не найдете или требует замены — пишите список, будет пополнять запасы. Рамон, кухарки есть?

Он не успел даже рта открыть. Дородная женщина, стоявшая в первых рядах, подала голос:

— Кухарки⁈ Да я была лучшим шеф-поваром до того, как у нас земли забрали! Я не какая-то стряпальщица тебе! — Ее толкнули в бок локтем, от чего она ойкнула и слегка подпрыгнула на месте. — Вам!

Я широко и добродушно ей улыбнулся после чего развел руки в стороны.

— Тем лучше! Рамон, ты уже нашел погреб и кладовые?

— Так точно, — спокойно сказал он, продолжая делать какие-то заметки на листках. Видимо его основная часть мозга была занята составлением какого-то первоначального списка, так как вел он себя слегка отстраненно и оторвано от мира.

— Пожалуйста, проведи экскурсию нашим дамам, — я повернул голову в сторону толпы. — А вас попрошу тогда провести инвентаризацию полную по пищеблоку. Идет?

Она кивнула

— Как тебя зовут?

— Рэнфри, — сказала дородная женщина и сделала неуклюжий книксен.

— Отлично, Рэн. Грамоте обучена?

— Обижаете! — воскликнула она.

— Тогда тоже составляй список того что нужно, пока будете наводить там порядки. Передашь Рамону.

— Хорошо! Рамон! — гаркнула она как-то так резко, что я сам чуть не подпрыгнул. — Вернись с небес на землю! Где погреб с жрачкой?

Рамон устало вздохнул, сделал еще несколько заметок и поднял взгляд.

— Каждый раз, когда ты на меня так гавкаешь, Рэнфри, я думаю, что вот-вот схлопочу удар. Видишь я занят? — он провел ладонью по волосам, после чего повернулся полу-боком и выставил руку. — За этим фонтаном тропа. По ней прямо, дальше за угол и там насыпной холм с дверью. Слева разваленная кухня, крыше жопа, но печи вроде целые. Замшелых дров с кучей мха хватает. Кладовая там рядом. Разберетесь. А теперь, Рэн, будь добра, не клюй мне мозг.

— Пок-пок-пок, — сварливо ответила Рэнфри и руками, которые уперла в раздавшиеся бока изобразила жест, словно она курица. — Девчонки, айда за мной!

Отделившись от основной части, женская половина, громко гутаря, двинулась туда, куда где предположительно были запасы пищи.

— Ну и компашку ты себе подобрал, Марк, — тихонько сказал бес, покачиваясь вверх ногами на тоненькой веточке ивы возле моей головы.

Я лишь потянул воздух носом.

Рамон рассказал Дэну куда им следует направиться за инструментом: двуручные пилы, топоры, рубанки и прочее он обозначил в мастерской в самом конце за домом, где был второй выход в фруктовые сады.

— Надо бы потом заняться и приведением сада в порядок.

— Угу, — Рамон кивнул. — Там много яблонь, Андрей Саныч. И груш. Мой дед такой сидр делал, вы бы знали.

Быстро, однако, он перешел на «вы». Меня даже удивляло с какой легкостью у него это получилось. И что-то внутри мне подсказывало, что ему стало немного легче, потому что часть его задач теперь лежала на моих плечах. И в случае чего не он будет крайним, а я. Что ж, не в первый раз мне придется быть в авангарде.

— Хочешь сказать, что тебе не досталось семейного рецепта в наследство?

— Ха! Только он и достался. А еще то немногое, что успел прихватить с собой, когда нас гнали взашей.

Я посмотрел ему в глаза. Получалось так, что приходилось смотреть снизу-вверх, но меня это нисколько не пугало.

— Мы все вернем, Рамон. Я обещал.

Он молча кивнул в ответ, после чего развернулся к фонтану и положил свой планшетник с тетрадью на кладку.

— Значит, смотрите Андрей Саныч, я прошелся по имению и… как бы помягче сказать.

— Говори как есть.

— Ну, пиздец, короче. Почти все крыши в жопе. А если конкретнее, то из пятнадцати домиков у тринадцати либо обвал, либо решето вместо кровли. Отсюда вытекает, что пока лето и тепло, то можно нарезать и накидать камыша с болот, — он почесал затылок. — Дальше сложнее: на кухне стена завалилась. Надо полностью менять кладку. Кирпич, песок, цемент, вот это вс. Крыша, соответственно, тоже нужна новая. А это — стропила, закладные, черепица. Ну или снова камыш на первое время. А для этого нужны деньги.

— Сколько?

В системе денежных мер я все еще разбирался не очень хорошо. Имел общее представление, но для того, чтоб разобраться окончательно мне нужен был треклятый архив, в который я не мог попасть уже несколько дней.

— Ну… Андрей Саныч, если учесть, что ваше имение…

— Рамон, сколько, — перебил я его крайне спокойно. Ни капли нажима. Просто дал понять, что эти разглагольствования сейчас ни к чему.

— Тысяч пятьдесят. На первое время.

Я перевел взгляд на Адиу. Она просто бродила по другую сторон от толпы. Рассматривала кусты, брусчатку под ногами, старые деревья. И тут я осознал, что голос Рамона стал как-то дальше и глуше. Я буквально его слышал, словно через перину. Тряхнул головой и сконцентрировался на нем.

— Повтори еще раз, пожалуйста, — сказал я и зевнул в кулак.

— Говорю, что это только на первое время, чтобы закупить стройматериалы, доставить их сюда и начать минимальные восстановительные работы. Сейчас, допустим, я покажу Дэну и бригаде самые потрепанные домики, они их смогут завалить пару деревьев и сделать перекрытие при помощи досок, но… вы же понимаете, что этого недостаточно?

— Абсолютно. Итак, на когда нам нужна сумма?

— На вчера, Андрей Саныч, — сказал Рамон и усмехнулся. — Но если серьезно, то чем быстрее, тем лучше. Торопить я вас не буду, есть чем заниматься, но это, — он постучал пальцем по смете, — то, что сейчас «горит».

— Я понял. Займусь этим сегодня, но ближе к вечеру. Сейчас немного вздремну, — снова зевнул. Глаза сами начинали непроизвольно смыкаться. Сколько я уже не спал? Больше суток. И энергии во мне — самые крохи. С этим тоже надо будет что-то делать, но пока что… пока что надо вздремнуть пару часов.

Я направился обратно в старинный дом, от которого так и веяло сыростью, могилой и плесенью после свежего воздуха. Аида шла в нескольких метрах от меня. Когда мы отошли достаточно далеко от Рамона, я спросил:

— Зачем ты помогла мне?

— О чем ты? — безразлично спросила рогатая.

— У железной дороги. Ты сократила дистанцию и следующим прыжком вытянула меня с прямой линии огня.

Мы поднялись по лестнице и зашли в дом. Я услышал, как половицы скрипнули под ее ногами, и она остановилась. Повернулся, чтобы взглянуть в чем дело.

Аида смотрела на меня с легкой хищной улыбкой. Лишь уголки губ вздернуты, а в глазах пляшут черти.

— Я же сказала: ты — мой. Никто не смеет убить тебя, кроме меня.

Я вздохнул и помассировал тяжелые веки.

— Только потому, что я посмотрел на твои сиськи в облегающей форме? Для твоего сведения: каждый первый мужик пялится на них и на твою задницу, пока ты даже не обращаешь внимания. Даже те, кто говорит «фу, рогатая» смотрит и облизывается. Может быть даже потом в сортире представляет тебя.

Она скривила лицо, словно увидела что-то мерзкое или ей скормили половинку лимона.

— В том, что я посмотрел на твою грудь нет ничего зазорного, — я улыбнулся мягко и развернул руки ладонями вверх. — Даже открыто об этом заявляю: я смотрел на тебя. Много раз. У тебя замечательная фигура. У тебя чудесная внешность. Наличие рогов нисколько не смущает. А вот твое дерзкое и иногда странное поведение — сбивает столку.

Она молчала. Пляшущие в глазах черти замерли и тоже ошарашено смотрели на меня. Такая откровенность их сбивала с толку похлеще, чем ее отношение ко мне. Аида подняла руку и коснулась своего короткого рога на голове.

— Тебе… нравятся мои рога?

Я пожал плечами. Спать хотелось так, что ноги уже подкашивались, а на веки по мешку песка и тянули вниз.

— Они меня не смущают. Выглядит необычно, но не необычнее, чем люди с черной кожей.

— Что? — спросила она.

Я тут же прикусил себе язык так, что аж проснулся.

— Люди с черной кожей? Это невозможно!

— Что более реально: черная кожа или твои рога?

Аида нахмурила брови. Явно задумалась. В такие моменты у нее проявлялось по-детски безобидное и задумчивое лицо: губки надувались, бровки домиком. Сплошная невинность.

— Как по мне так черная кожа. Но я это в энциклопедии вычитал. Там сто процентов живут люди с черной кожей. Особенно ближе к экватору.

— К чему ближе? — спросила она.

Ох уж и простота деревенская. Где вас таких только делают? Смертоносная машина для убийств, не знающая про экватор и чернокожих.

— Давай сходим потом в архив и по пути зайдем в библиотеку, я тебе все покажу. Ладно? А сейчас мне надо поспать, иначе я рухну прямо здесь.

Я развернулся и пошел вверх по старой лестнице, каждым шагом поднимая тучу пыли. Но это не имело значения, хотя в носу круто и хотелось безостановочно чихать. Сейчас мне надо было найти любую комнату, где есть койка и просто положить на нее свое тело. Жизненно необходимо.

Открыв пару дверей, я нашел одну, где стояла старая, полуразвалившаяся одноместная кровать. На ней был матрас и пожелтевшая от времени простыня. Я стянул почти истлевшую тряпку и сбросил на пол, после чего стянул с себя порванный сюртук, скомкал его, как подушку, лег на кровать и наконец-то закрыл глаза.

* * *

Запах горячей еды раздражал рецепторы. Желудок предательски заурчал, от чего я поерзал на кровати и внезапно для себя громко чихнул. Треклятая пыль. Она была здесь везде. Впрочем, чего еще ждать от давно заброшенного помещения? Гораздо сильнее донимало другое — из-под аромата пищи пробивался дух тлена и разложения. Почему же я заметил его только сейчас?

Известно, почему — раньше было попросту некогда, разум концентрировался на других задачах. Я вздохнул и спустил ноги на скрипучий пол. Что ж, и это тоже не удивляет. Вряд ли Александр Иваныч, превратившись в стригоя, готовил себе из любопытных гостей комплексные обеды. Попросту жрал их сырыми.

Что ж, это еще одна статья обязанностей, с которой предстоит разобраться моим новым друзьям подопечным.

— Odoreo bono, — пробормотал я под нос, одергивая измятую одежду. Простейшее, но очень полезное заклятие-обманка для обоняния — ему учат всех демонологов низших уровней перед их первым визитом в Ад. Не из милосердия, а чтоб салаги не падали в обморок, глотнув воздуха горячей точки, и не стали добычей для демонов.

Я спустился по лестнице в коридор первого этажа. Никого из спутников по пусти не встретил. Даже удивительно — обычно Альф все время ошивается поблизости. Из гостиной слышался оживленный разговор нескольких голосов. Похоже, рейдеры быстро забыли о том, что в поместье Митасова соваться не стоит, если ты не самоубийца.

Разговор прервался громким звуком — кто-то с силой грохнул по дереву и вскричал:

— РЫБА!

— Вел, какого черта ты так орешь?

— Вот-вот! Я чуть слуха не лишился!

Я засунул руки в карманы и заглянул в гостиную. Поначалу показалось, что попал в часовню во время вечерней службы, потому что встретили меня шесть маленьких, дрожащих огоньков. Правда, потом пригляделся и понял, что это не восковые свечи, а походные фонарики.

— Да я просто разыгрался, мужики, — оправдывался Вел.

Новые жильцы дома сидели полукружком возле пустого деревянного короба, поставленного плашмя. На нем расположился еще один фонарь, чуть больше остальных, полупустой графин и две банки с консервами. Посреди высилась кучка костяшек.

Я ухмыльнулся. Похоже, сейчас в этом доме убивали только свободное время.

— Вы поосторожнее с Велом, — заявил один из рейдеров, не принимавший участия в игре. — Иначе можно лишиться не только слуха, но и штанов.

— Обижаешь, Колян, — отозвался тот, — своих Велимир Зубцов никогда не обжуливает, вот тебе мое слово!

— Твое слово разве что собака в грязи не поваляла, — парировал Колян и плеснул немного жидкости из графина. Отчетливо запахло кислым — гости прикладывались к бражке.

— Гляжу, вы неплохо здесь осваиваетесь, — решил я наконец обозначить свое присутствие.

Все головы в комнате немедленно обратились на меня.

— Да, Андрей Саныч, — подтвердил Вел. — Рамон нас пока на перерыв отпустил, сказал, мол, пока хозяин спит, можете быть свободны. А мы вот…

Он замялся, не зная, как продолжить. Я подавил усмешку. Скорее всего, раньше все общение этого парня с представителями высоких сословий ограничивалось парой матерных выкриков во время налетов. А теперь все изменилось и приходится в короткие сроки осваивать этикет общения.

— Так и будьте, — великодушно разрешил я, — только на брагу не стоит сильно налегать, ребята. Мне нужны люди, способные мыслить здраво и четко, а пьянство с этими понятиями не увязывается. Я не говорю, что вы все должны здесь ходить строем, как в казарме, но и разгула на своей земле терпеть не стану. Это понятно?

Рейдеры с готовностью закивали.

— Конечно, Андрей Саныч!

— Не вопрос, как скажете!

— Вот и чудно, — кивнул я и сделал короткий пасс рукой.

Жидкость из графина поднялась в воздух и растаяла в нем, превратившись в мельчайшие капельки. Игроки проводили ее печальными взглядами.

— Отдыхайте пока. Скоро у меня найдутся для вас поручения, — заявил я и направился во двор.

Проспал я до самого вечера — солнце уже садилось за горизонт, только его рыжий край еще виднелся вдалеке над деревьями. Я спустился с крыльца и вдохнул полной грудью. После промозглой сырости особняка свежий воздух валил с ног и кружил голову. Хотя голова вполне могла кружиться и от голода. Желудок крутило просто зверски, и смесь аппетитных ароматов ничем не помогала его унять.

За то время, пока я спал, Рэнфри и ее помощницы развернули поистине кипучую деятельность. Печи в кухне действительно остались целыми, поэтому они немедля ими воспользовались. Супруга Рамона даже обзавелась передником. Пусть и не белым, серым от жира и вездесущей налипшей пыли.

— Тамара, не стой столбом, ты не жена Лота! Там сейчас пироги перестоят и пригорать начнут, надо их проконтролировать! Фима, что с котлом? Не протекает? Все равно пока не трогай его, пусть лучше кто-нибудь из мужиков потом посмотрит — если щи на землю вытекут, это будет то еще фиаско. И солонины, солонины нарежьте к хлебу, что ей сделается-то в погребе?

Закончив раздавать ценные указания, Рэнфри утерла пот с раскрасневшегося лба и повернулась ко мне.

— Андрей Александрович, отдохнули?

Я усмехнулся.

— Я-то отдохнул. А ты, кажется, плотно взялась за работу.

— Какое там! — отмахнулась она, — Пока что только разбираемся, что к чему. Но ощущения и впрямь знакомые. Пойдемте к столу, я вам ужин поставлю.

Поскольку столовая особняка была непригодна для того, чтоб там есть (и вообще туда заходить), ее подобие устроили в западной части участка. Я устроился на старой дощатой скамье. Над ухом тут же заныл комар. Наверняка по вечерам их плодится видимо-невидимо из-за влажности. Надо будет на досуге составить заклинание для изгнания гнуса с участка, если не забуду. Работы на полчаса, а жизнь облегчит здорово.

Интересно, куда запропастился Альф?

Две женщины, отдуваясь, вынесли из печей тяжелый котел с толстыми стенками. От котла поднимались ввысь струйки пара. Ужин прибыл. Внезапно я заметил над котлом, среди этих струек, неясное мельтешение. Я прищурился. Мельтешение тут же стало ясным.

Гаденыш, легок на помине. Еще тысячу лет протянет, как минимум. Если, конечно, на то будет моя воля.

Мерзкий бесенок описывал круги над котлом. Он явно собирался нырнуть в него, как пловец в бассейн. Я расправил плечи и… дунул. Альф изменил траекторию и вместо того, чтоб угодил в котел, пробороздил носом поверхность стола. Он потряс башкой, не понимая, что происходит, потом огляделся, и увидел меня.

— Зачем ты так поступаешь, Каммерер? — заканючил он. — Никто же не поймет, я тихонько! Ты хоть чувствуешь, как вкусно пахнет?

— Чувствую, — согласился я, — Именно поэтому я бы предпочел, чтоб всякие мелкие бесы, которым даже человеческая пища не нужна, не портили всем ужин.

— То, что она мне не нужна, не значит, что она мне не нравится, Каммерер, — сердито пробурчал Альф.

Подошла Рэнфри, поставила передо мной дымящуюся миску, столовые приборы и стакан чая.

— Разносолов нет, Андрей Александрович, простите, — заявила она, — запасы в погребе оказались невелики, поэтому я импровизировала.

Импровизация у нее вышла блестящей. Даже и не подозревал, что такое простое блюдо, как пшенная каша с вяленым мясом может оказаться изысканным. Но, судя по всему, насчет своего шеф-поварского прошлого Рэнфри не лукавила. Прихлебывая из стакана горячий, крепкий чай, я задумался.

Деньги, по словам Рамона, нам нужны сейчас же. Без них дело никуда не двинется. И пятьдесят тысяч, о которых он сказал, это же самый минимум, чтоб уложиться впритык. А ведь еще есть различные непредвиденные расходы. Если не владеть искусством манипуляций реальностью, то тогда все, что может пойти не так, пойдет не так. Транспортировка, качество материалов, приступы алчности у торговцев…

Алчности… Алчности.

Вот оно!

Я рывком поднялся из-за стола.

— Что скажете, Андрей Александрович? — выжидательно спросила Рэнфри.

— Ты прекрасно справилась, Рэн, — похвалил я, — это то, что было нужно после столь непростого дня.

Она вновь изобразила книксен. Получилось неуклюже и неловко, но это мало меня заботило. В конце концов, так ли важны манеры, когда человек знает свое дело?

А дела предстояли нешуточные. После ужина я подозвал Рамона. Мы отошли к северу от дома, под тень двух чахлых яблонь и раскурили по самокрутке.

— Что-то хотели, Андрей Саныч? — спросил он.

Я потер ладони.

— Скажи, Рамон, у тебя еще остались наручи? Вроде тех, которые вы тогда на меня нацепили?

Он подпер подбородок ладонью.

— Конкретно те мы уже выбросили от греха подальше… и как символический жест, понимаете? Но есть другие, тоже прочные. А что?

Я одобрительно кивнул.

— Да так, пришла на ум одна любопытная идейя. Не планируй ничего на сегодняшнюю полночь. Я знаю, где мы раздобудем деньги.

Глава 18
Демона за рога

— XVIII —

— Кого вызывать⁈ — выкрикнул Рамон в изумлении.

— Спокойнее, Рамон, — я улыбнулся уголками губ и пожал плечами. — Это всего лишь демон.

— Всего лишь демон⁈ — снова выкрикнул. — Я-я-я. я…

— Ясно. Я с тобой на рыбалку не пойду.

— Я… я… рыбалку? — переключился он и тут же стал на два тона тише. — Причем здесь рыбалка?

— Всю рыбу распугаешь такими возгласами. Слушай, это обычный черт. Такой же из плоти и крови, как я или ты. Такой же, каких вы убивали здесь и ранее. Просто сильнее в пару сотен раз, но если…

Рамон задохнулся, но спросил уже сдавлено.

— Во сколько… раз?..

— Это неважно.

Я уже пожалел, что стал посвящать его в детали. Оказалось, что у Рамона наступает какой-то нервный мандраж каждый раз, когда речь заходит о демонах. И, видимо, свою «стрыгу» он боялся точно также, но хотел еще показать мне, мол, вон какая страшная тварь. У страха глаза велики.

— Важно то, что я его призову, заведу с ним диалог и пока он будет занят — ты подойдешь и дашь ему по затылку дубиной как следует. Только, Рамон. КАК СЛЕДУЕТ.

Он побелел и стал буквально похож на призрака.

— Что сделаю?..

Я вздохнул. Ну что ж так сложно-то…

— Въебешь ему по чайнику. Перепиздячишь по башне. Треснешь в котелок. Ударишь в бубен. Так понятнее?

— Я и с первого раза понял, Андрей Саныч, просто думал мне послышалось… Вы серьезно хотите, чтобы я это сделал?

— Я буду с тобой, — убеждал я его. — Тебе нужно просто стукнуть его по темечку и все. Дальше дело за малым.

— Что вы хотите сделать?

— Ничего, закуем в кандалы. Заставим работать на нас.

Радовало, что когда первичный шок прошел и Рамон принял текущее положение дел, он начинал резво соображать. Его страх и опасения можно было понять, потому что не каждый день тебя подзывают поболтать о делах насущных, а затем предлагают мало того, что вызвать самого настоящего черта, так еще и покуситься на его жизнь.

Рамон поскреб пальцами щетину на щеке.

— Я стесняюсь спросить, Андрей Саныч…

— Не стесняйся, — вставил я три копейки.

— А как вы собираетесь его заставить?

Я хмыкнул.

— У меня есть методы. Демонолог я в конце концов или кто?

* * *

Мотокарета привычно лязгала и несла нас по темной лесной грунтовой дороге. Луна с откушенным бочком давно взошла и сейчас подглядывала за нами через гущу листвы.

Рамон активно работал рулем, но мы то и дело налетали на торчавшие из земли корни, от чего мобиль подскакивал, как строптивая лошадь. Только чудом и крепкой хваткой удавалось остаться в сидении и не удариться головой о крышу.

— Осталось недалеко, — сказал Рамон.

В кабине стоял сизый дым от табака, которым пыхтел мой новоиспеченный подчиненный. Его явно потряхивало, и он всячески пытался забить эту дрожь и расслабиться. Но выходило не очень.

Мы ехали к значимому месту. Перекресток семи дорог. Когда я спросил у Рамона: «есть ли у вас тут такое место»? Он не задумываясь сказал: «да». И это меня удивило и обрадовало одновременно. Намеренный вызов демона процедура куда более сложная, чем их случайное проникновение в наш мир.

В моих руках негромко бряцали железные кандалы, на которых я указательным пальцем выводил мелкие руны, предназначенные для нашего будущего пленника. Сдерживающая магия, которая съест остатки всех моих сил, но однозначно обезоружит демона.

Если у нас все получится.

Сделав крутой поворот, мотокарета вынесла нас на огромный пустырь прямо под открытым небом. Рамон остановился и потянул ручник.

— Прибыли.

— Отлично, — сказал я и открыл свою дверь, после чего выскочил наружу на прохладный ночной воздух. — Паркуй ее где-нибудь в кустах, чтоб не было видно с другой от меня стороны.

Рамон кивнул. То, что он сейчас не задавал лишних вопросов только добавляло ему баллов в моих глазах. А то дрожащий перед демонами здоровый мужчина скорее звучал комично, нежели серьезно.

Мотокарета скрипнула деталями, развернулась и покатила в чащобу. Я тем временем прошелся по пустырю и осмотрелся вокруг. Действительно перекресток семи дорог, черт возьми. Вокруг меня к этому месту было ровно семь подъездных дорог, которыми пользовались редко, но их все равно отчетливо было видно.

Я подобрал длинную сухую палку с земли и пошел к самому центру, где принялся творить магию. Минут пятнадцать я выводил окружности, символы, иероглифы и прочие различные глифы.

— Готово! — крикнул я Рамону.

Он подошел ко мне и критично осмотрел начерченную пентаграмму на сухой земле.

— Это все?

— М? — я посмотрел на него, приподняв бровь.

— Ну… он теперь появится вот тут?

— Да.

— И не надо черным петухам головы резать и окроплять кровью?

Я закатил глаза.

— Та-а-ак, — протянул я, — после этого дела займемся ликбезом.

— Чем-чем?

— Ликвидацией безграмотности. Соберу тебя и твоих людей и расставим все точки над i. Вы должны четко понимать где вымысел, а что действительно работает. Но сейчас давай повторим, что ты должен сделать, когда демон явится?

— Вырубить его, — четко ответил Рамон.

— Как?

— Дубиной. По затылку.

— Отлично. Пока иди.

Он развернулся и пошел в противоположную от меня сторону. Я окликнул его:

— Рамон?

Он встал в пол-оборота ко мне с немым вопросом на лице.

— Справишься?

Его брови нахмурились, а губы собрались в тонкую линию. Ответом был коротки кивок, после которого этот могучий мужчина, явно терзаемый внутренними страхами, двинулся прочь в темноту чащи.

Я повернулся лицом к своему изобразительному искусству уровня добротного восьмого класса и еще раз все осмотрел. Вроде все было выполнено идеально, как по методичке.

— Перекресток семи дорог, вот и я, — напел я мелодичным голосом и подошел к самому основанию внешнего круга, после чего откашлялся и вытянул руки перед собой ладонями вверх.

— Ты уверен, что это хорошая идея? — спросил бесенок, лежа животом на моей макушке, как шапка.

Я отрицательно повертел головой.

— У меня больше нет идей, но это единственный вариант.

— А может лучше почку продадим? — спросил он.

Я поднял глаза и посмотрел на него из-под лба.

— Совсем дурак?

— Ну… я так… рассматриваю варианты…

— Хочешь продам тебя в рабство за пятьдесят тысяч?

— Совсем дурак? — передразнил он меня.

— То-то же. Все, не мешай. А еще лучше скройся, чтоб он нас не раскусил раньше времени.

Я откашлялся, по привычке расправил плечи и стал читать заклятие призыва. Оно не требует внутренних ресурсов; не требует демонической энергии. Все что нужно — желание. Сильное желание, чтоб прям зудело внутри. Чтоб ты готов был показать, что готов отдать если не все, то почти все за это. И заклинание.

Песок под ногами шевелиться. Аккуратно вычерченные линии вгрызались глубже в землю, становясь все более четкими и текстурными. Красно-оранжевый свет мягко пробивался из-под земли, заполняя собой каждую линию. И с каждым словом и каждым ударом сердца свет становился все ярче.

Столб огня вырвался из-под земли прямо в небо, заполнив всю пентаграмму по внешнему кольцу, а это добрых три метра в диаметре. Волна жара ударила мне в лицо, глаза стали слезиться, но я не останавливался и продолжал шептать слова и имитировать «желание».

Я ощутил, как от повысившейся во мгновение температуры — тело намокло. Одежда буквально пропиталась потом и липла к телу. Запах серы въедался в ноздри и выедал глаза.

Пуф. Огонь исчез. В самом центре пентаграммы стоял демон в людском обличии. Его выдавали только хвост сзади и выкрученные длинные рога на лбу.

В голове промелькнула мысль: «интересно, а у Аиды есть хвост? Может умело прячет?». Но я тут же ее отогнал. Не о том думаю.

Рафаил смотрел на меня своими по-кошачьи желтыми глазами, а губы изгибались в едкой усмешке.

— Чего изволишь, человек?

— Я хочу денег, — заявил я с порога. — Много денег.

— Ка-а-ак мно-ого? — манерно протянул он и сделал круговой жест рукой, который я расценил как «уточни».

— Больше, чем у самого богатого человека на этой планете.

Рафаил усмехнулся еще шире и улыбка это была такой кислой, что меня пробила оскомина.

Он медленно подошел к краю круга и внимательно посмотрел на меня снизу вверх одними глазами, не опуская головы. Оценивающий цепкий взгляд. Словно взвешивал сколько стоит моя душа.

Я заметил, как у него дернулись ноздри. Рафаил потянул воздух носом. Еще. И еще раз гораздо глубже, наклоняясь в мою сторону сколько позволял круг.

У меня на лбу и висках выступил пот. Этот сукин сын что-то учуял. Что-то такое, что меня выдавало.

Глаза демона затянуло третье черное веко, после чего он осклабился, обнажая клыкастый рот.

— А-а-а. Я-ясно. Шавка Азазеля. Какими судьбами?

Я скрипнул зубами.

— Еще одно такое кривое обращение и сам знаешь, что я с тобой сделаю. Мне нужны деньги. На этом все.

Он откровенно насмехался. Я видел это по его глазам, которые уже вернулись к «людской» форме и широкому оскалу.

— И что-о же ты плани-ируешь со мной сде-елать, ммм?.. Натравишь своего карманного недотепу? Ммм? О-о, Марк, а скажи мне… а где твой гримуар?

Хотелось дать ему кулаком прямо в зубы и выбить дурь из этой скалящейся морды, но сейчас не было сил. Только хитрость. Я держался достойно: смотрел на него в упор, не ведя даже бровью.

— Какое тебе до этого дело? Ты вызван только для одной задачи — исполнить мое требование в обмен на что-то ценное.

Он расхохотался. Дико. Громко. Земля дрожала от его гогота под ногами. Рамон тем временем пользовался моментом и на полусогнутых ногах крался к Рафаилу.

Демон указательным пальцем с длинными когтями провел под глазами, смахивая слезу.

— Насмешил, Каммерер. Вот так насмешил. Лет семьсот так уже не смеялся. Та-ак уж и бы-ыть. Чего ты хочешь?

— Денег, — снова повторил я. — Опережая твой идиотский вопрос вновь, отвечаю — больше, чем у кого-либо на этой планете.

— А не треснет?

— Не треснет, — сказал я, стараясь смотреть ему в глаза с кошачьим зрачком. На микросекунду мой взгляд дернулся на Рамона, который стоял уже у демона за спиной, занеся биту для такого удара, что я опасался, что он его не просто вырубит, а череп размажет до состояния пюре для детского питания.

Дубина рассекла воздух и опустилась вниз. На предплечье Рафаила, который развернулся и выставил его перед собой, блокируя удар.

— Ц… ц… ц… — он качал головой и цыкал зубом, явно порицая такие. — Ай-яй-яй.

Удар в живот отбросил Рамона на добрых пять метров, прочь из круга для призыва. Он упал на спину и кувырком через себя попытался скомпенсировать полученный удар, но быстро подняться не мог. Я видел, что ему сейчас даже вдохнуть удавалось с трудом.

Рафаил повернулся ко мне.

— И это все? — спросил он. — Жалкая попытка.

Он демонстративно отряхнул руку перчатке, будто смахнул грязь, оставшуюся после Рамона на кулаке и от дубины на предплечье.

— Расскажу в Аду другим. Какой у Азазеля непутевый контрактник и не менее бесполезный бес.

— Че ты там вякнул⁈ — Альф возник буквально из воздуха и вцепился Рафаилу в лицо, закрывая крыльями глаза и уши, после чего стал рвать когтями кожу и быстро смещаться в разные стороны, уворачиваясь от рук старшего демона.

Я не стал мешкать. Подхватил увесистый валун под рукой и, уклонившись от шального удара наотмашь, опустил булыжник Рафаилу на затылок. Он повернулся ко мне. В его глазах горело пламя, а Альф был нанизан на когти правой руки, как на шампуры.

— Хороший удар, — сказал Рафаил и рухнул навзничь на землю лицом вниз, как мешок с картошкой. Я снял когтей бесенка и аккуратно положил в сторону.

— Терпи, — сказал я ему.

— Да куда уж, блядь, больше… и так всю жизнь… — хрипел он, пока я стягивал кандалы со своего пояса и защелкивал у Рафаила на запястьях.

— Рамон!

Я рванул к нему с места бегом, как спринтер с низкого старта. Он стоял уперевшись на одно из деревьев, пытаясь выровнять дыхание.

— Ты как? — спросил я, осматривая тело.

— Пару… ребер… точно сломал. С-сука… — сказал он на выдохах каждое слово.

— Нож есть? Любой.

— В бардачке, — сказал Рамон.

— Иди в тачку, я сам дальше.

Он лишь кивнул и пошаркал в сторону мотокареты. Я закинул его руку себе через плечо и чуть-чуть помог ускориться, как бы комично это не выглядело. А слабость явно дала ему в ноги, потому что наваливался он на меня будь здоров.

Усадив Рамона на задние сидения, я быстро залез в бардачок и вытянул оттуда складной ножик, после чего ломанулся к Альфу.

Бесенок лежал там, где я его положил, истекая багряной кровью.

— Живой? — спросил я его.

— Не дождешься, Каммерер, кхе… — от кашлянул черным сгустком и сплюнул его в сторону.

Я разложил нож и резанул себе лезвием по указательному пальцу. Неприятно обожгло, словно прикоснулся к раскаленному металлу. Я протянул кровоточащий палец к бесенку.

— Ешь.

— Дай мне спокойно умереть и освободиться от контракта, — сказал он.

— Обратно в ад захотел? Где нет ни шарика ванильного мороженого? — я лукаво глянул на него и увидел блеск в глазах.

— Я не забыл, как ты пытался спасти меня там. А теперь здесь. Ешь.

Он молча обхватил палец лапами и впился зубами в надрезанную кровоточащую плоть, как младенец к груди матери. Те несчастные (сколько он там высосет) грамм для меня не значат ничего. А вот Альфу они сейчас нужны, как воздух.

Раны на его теле затягивались буквально на глазах и сростались.

— Ну все-все, хорош, — сказал я ему, когда увидел, что больше в нем не зияли дыры. А это значило, что и внутренние органы тоже затянулись. — А то присосался, как пиявка.

— Да тьфу! — он поднялся на ноги и обтер губы. — Я еще чисткой крови твоей не занимался! Моя бы воля…

— Да-да, твоя бы воля. Залезай уже, — я протянул ему руку и помог взобраться на шею. — Карманный герой.

— Геройнее тебя уж точно буду. Стоял тут столбом, глазками луп-луп. План говно, кстати, я говорил?

Я присел возле Рафаила, который до сих пор валялся без сознания, после чего взялся за его плечи, перехватил и закинул на плечо.

— Не говорил, — ответил я Альфу.

— Тогда скажу сейчас: отличный, сука, план, Марк. Надежный, как Вейшарские часы!

— Да-да. Те самые. Долго ты еще будешь бухтеть?

— У тебя после такого еще хватает наглости мне задавать такие вопросы?

— Знаешь, я уже жалею о своем решении, — сказал я бесенку, открывая распашные двери багажника мотокареты. Я бесцеремонно сбросил Рафаила с плеча прямо на пол нашего автомобиля. Он грузно упал, явно ударившись головой. Ну да ничего с ним не станется. Демоны они такие твари, крепкие. А то, что он на человека похож — лишь обманчивое впечатление хрупкости.

— А я сожалею, что тогда вызвался пойти с тобой по контракту, чтобы вырваться из Ада! — продолжал он.

— А вот это уже ложь, — ответил я ему, захлопывая задние створки.

— С чего ты взял?

Я улыбнулся, обнажая зубы.

— А не ты ли пять минут назад свой теплый родной подземный мир променял на пару шариков ванильного мороженого?

Альф засопел.

Тут ему крыть явно было нечем.

Я открыл водительскую дверь и впрыгнул в кабину. Рамон уже сидел на пассажирском спереди, чуть откинув сиденье и глубоко дышал.

— С кем вы там говорили, Андрей Саныч?

— Альф, поздоровайся с Рамоном.

Я услышал, как бесенок щелкнул своими пальцами.

— Здорово! — сказал он, сидя у меня на макушке.

— Господь милосердный… что это?

— А-а-а-а! — гаркнул бесенок. — Тебя что, мама не учила не поминать всуе⁈

— Рамон, это Альф, мой подручный демон. Альф, это Рамон. Очень надеюсь, что вы поладите.

Дело оставалось за малым: нужно разобраться как управлять этим железным тазом с болтами, доехать живыми обратно в поместье, сгрузить демона алчности в какой-нибудь из подвальных помещений и заставить его генерировать нам бесконечный поток золотых монет. Все очень просто.

— Так-с…

Я опустил взгляд на то место, где ожидал увидеть коробку передач, но там была пустота.

— Э… а как вообще едет этот таз? На святом духе?

— Да что ж такое⁈

В салоне отчетливо возник запах подгоревшей кожи.

Глава 19
Экзекутор Альф

— XIX —

Знакомился с внутренним устройством мотокареты я в очень сжатые сроки. Буквально на ходу. Но довольно быстро выяснил, что ничего сложного в этом деле не было. Все те же педали, тот же руль и… отсутствие коробки передач. Оказалось, что тут достаточно просто жать педаль в пол до упора и радоваться жизни. Сильнее давишь — быстрее едешь.

Вот освещение подвело, и я только чудом не потерялся на обратном пути к поместью. Полагался в основном на собственный внутренний компас и хорошую память.

Из Рамона штурман вышел неважный. Он перебрался на задние сидения, где провел большую часть времени, оправляясь после того, как Рафаил непрямым способом помассировал ему все органы в теле.

От Альфа тоже толку было немного; он весьма обрадовался тому, что наконец-то не нужно скрывать свою личность и донимал Рамона дурацкими вопросами. В итоге они начали пререкаться и действовать мне на нервы. Прекратил свои чудачества бес только тогда, когда я пообещал, что выставлю его наружу и запечатаю карету, пока не доберемся…

Домой.

Это слово так естественно встало на свое место, что я даже не удивился. Возможно, что-то на уровне ассоциаций осталось от прежнего хозяина этого тела. Однако это под большим вопросом — следы эмоций от него действительно исходили, но вот теплых там не было. Ядреный коктейль из досады, горечи, отторжения и сверху, как вишенка на торте — гнев.

Гнева хватало и у меня самого. Особенно с такими неспокойными пассажирами. Хорошо, что на пути не попалось мостов, иначе я бы утопил эту мотокарету ко всем чертям, чтоб добавить работы местным жандармам.

Наконец мы остановились у ворот поместья. Я заглушил мотор и выбрался из салона. Обогнул автомобиль с другой стороны и распахнул пассажирскую дверь. Рамон со стоном зашевелился:

— Андрей Саныч, я щас… один момент. — забормотал он, силясь приподняться, — крепко же меня этот подонок приложил, мать его.

Я похлопал его по плечу и направился к багажнику.

— Не трудись. С твоими ребрами ты сейчас в поднятии тяжестей не помощник, так что выгружу его я сам. Пойди предупреди остальных, чтоб вход в подвал не загораживали. Мы ему приготовим апартаменты класса «люкс».

— А мне? Мне что делать? — вскинулся Альф.

— А ты не вертись под ногами и руками. — велел я.

Он сердито хмыкнул и вспорхнул прочь, хлопая кожистыми крыльями. Я обхватил Рафаила и вытянул его за плечи из салона мотокареты. И… не удержал. Тело рухнуло на землю в серую дорожную пыль. Странное дело. Младший Митасов, конечно, не тянет на эталон физической мощи, но я же потихоньку вливаю в него энергию. К тому же этого ублюдка Рафаила я спокойно таскал на себе каких-то сорок минут тому назад.

— Какие-то проблемы? — произнес глумливый голос.

Рафаил приподнялся на одном локте. Горящие глаза на бледном лице прожигали меня насквозь. Будь на моем месте обычный человек — уже бежал бы прочь, сверкая пятками.

Штука в том, что я из разряда обычных вышел сразу же, как попал в ученики.

— Вовсе нет, — сообщил я. — Просто думаю, как это ты так прибавил в весе за время поездки. Или решил заесть сладким стресс от нашей встречи?

Рафаил осклабился.

— Насмехайся, сколько пожелаешь, Каммерер. Время на моей стороне. Radix terrae!

Произнеся это, он откинулся на спину. Одежда — мятый пыльный сюртук и брюки — растеклась по земле, поползла тонкими нитями и лоскутами. Они будто бы крепились к верхнему слою почвы.

— Ты нипочем меня не поднимешь, человечишка! — откровенно веселился он. — Заклинание Прочного Корня ничем не разрушить. Зови на помощь хоть легион сатиров, все бесполезно. Ты, должно быть, думал, что я только души жадных рвачей развращать умею? Ошибка вышла, Каммерер. Есть в мире немало трюков, которыми владеют все демоны, и общую магию твои побрякушки сковать не в силах!

Я остановился и поднял голову к небу. Рогатый обломок луны продолжал выглядывать из серых туч, но просветления его тусклое сияние не приносило. Прочный Корень действительно серьезная штука. Применяется редко, потому что человеку отменять его потом больно — зачастую крепления отходят вместе с мясом. А демону хоть бы хер.

К поверхности мой приятель Рафаил сейчас прикрепился действительно на совесть. Но что насчет самого куска этой земли? Отличная работа, Каммерер, котелок у тебя по-прежнему варит замечательно. Я нащупал в кармане ключи от мотокареты и снова открыл дверцу. Уселся на водительское сидение. Через стекло было заметно, как напрягся Рафаил. Ухмылка все еще оставалась у него на лице, но теперь она была озадаченной.

— Чего это ты мудришь, Каммерер? — прокричал он. — Или решил бросить свою идиотскую затею и убраться прочь с позором?

Я открыл окно.

— Во-первых, это мое родовое поместье, поэтому убраться отсюда никак не выйдет. Во-вторых, затея вовсе не идиотская, просто твоей мелкой душонке, которая питается ростовщиками и банкирами, весь ее грандиозный замысел не охватить. И в-третьих, кто сказал, что я уезжаю? Просто перегоняю ее, чтоб не пострадала ненароком.

Так и сделал. Мотокарету я припарковал в сотне метров от входа. Рафаил все это время неотрывно следил за мной. С каждой секундой на его морде проступало осознание. Заперев мотокарету, я прошел чуть дальше, в заросли у забора, и сорвал с колючего кустарника пару черных ягод. Они лопнули между пальцами и окропили кожу соком. Я сложил их в щепоть и отметил две точки в пыли у ног Рафаила.

А потом посмотрел на него и положил ладонь на голень. Энергия бушевала внутри демона. Она пыталась вырваться и мятежно металась, ища выход. И когда нашла — прошибла меня насквозь. У меня аж в глазах потемнело и испарина выступила. Я отдернул руку, как обожженный.

Чистая демоническая энергия. Не какая-то паршивая из тех дохлых чертей, а рафинированная. Ее усваивание прошло почти мгновенно. Глаза Рафаила округлялись все сильнее. Он не понял, что случилось, но явно задумался, ведь с таким сталкиваться не приходилось однозначно.

— Это ты ловко, конечно, придумал, с Корнем. — сообщил я, и кашлянул — Если бы сам мне не рассказал, я бы не сразу понял. Но вы, демоны, заносчивый народец, верно? Никогда не упускаете возможность похвалиться своим могуществом. Это мне только на руку. Excerptio!

Я поднял руки в воздух. Секунд десять не происходило ничего, только сверчки стрекотали в густой траве. Рафаил ухмыльнулся, раскрыл пасть, чтоб обязательно посмеяться надо мной еще раз… и замер.

Потому что над тем местом, где он укоренился, поднялся смерч. Маленький и слабый, он набирал силу с каждой секундой. Смерч буквально впитывал ее из земли. В воздухе закружилась пыль, опавшие с деревьев листья. Я одобрительно кивнул и выставил ладони вверх, словно давал опору для восхождения. Смерч ввинтился в землю, и здоровенный черный пласт, на котором лежал Рафаил, начал медленно подниматься.

— Ты чего это творишь? — растеряв все свое благородство, заорал демон.

— Ш-ш-ш, — перебил его я, — не сбивай меня с толку, здесь нужна тонкая работа.

Тем временем контроль над куском земли стал абсолютным. Воздушный Лифт — не такая уж сложная штука, ее может освоить и первогодка. Опытные маги способны перемещать таким образом целые наделы вместе со всем, что на них находится — лишь бы хватало энергии. У меня ее было немного, но для осуществления задумки хватило. Послушный каждому мановению моих рук, кусок почвы перелетел через забор участка и шлепнулся в сад.

Я утер лоб и размял затекшие пальцы. Дальше уже дело техники.

На входе меня встретил измученный Рамон. За ним маячили двое — Иль и доминошник Вел.

— Андрей Саныч, я задержался, извиняйте! — запыхавшись, проговорил он, — пока добрался, пока мужиков поднял…

— Ничего страшного, ты как раз вовремя, — ответил я и указал ему на бессильно барахтающегося Рафаила. — Разместите нашего нового постояльца в подвале.

Иль и Вел округлили глаза, завидел скованного на земле пленника с рогами и длинным красным хвостом.

— Э-э-э-э…

— Он-он-он-он, — они оба уставились на меня и выставили на него указательные пальцы.

— Демон, — сказал я.

— Демон! — единогласно выкрикнул Иль и Вел.

— Вот же народ дикий, — сказал я вслух. — Значит так, да, это демон. Чего причитаем? Он скован. Он не может вам навредить, только разве что укусить попытается.

— А я попытаюсь-с! — выкрикнул Рафаил, за что я пнул его по лодыжке. Он оскалился и зашипел на меня, словно дикий кот.

— Лежи уже, чучело хвостатое.

Альф спикировал и уселся ему на голову, словно птица, взявшись лапами за рога.

— Не бойтесь его! — сказал он, — это создание абсолютно сейчас безопасно для транспортировки. Правда, рогатый? — язвил он.

Я услышал, как Рафаил скрипел зубами. Примерно с таким звуком грызуны точат свои зубы и чистят их от налипшей пищи.

— Когда я сниму эти треклятые наручники…

— Да-да, — перебил его Альф, — тогда я стану президентом и найду всем безработным сразу по оплачиваемой должности. Давайте парни, — обратился он к Илю и Велу, которые стояли в оцепенении, раскрыв рты.

— Ра… Рамон? — Иль перевел взгляд на своего предводителя. Челюсть Иля все еще была отвисшей.

Рамон аккуратно поднял ее, прикрывая рот и хлопнул парня по плечу.

— Не так страшен черт, как его рисуют, Иль. Давай, погнал.

— Так он же живой, Рамон! — возразил Вел. — Посмотри на него! Рога, хвост, — Вел наклонил голову, рассматривая обутые ноги демона. — Я тебе зуб даю, там копыта!

— Там обычные ноги, идиот, — огрызнулся Рафаил.

— Так, закончили гутарить. Парни, долго мы будем кормить гнусь посреди двора? Взяли в руки и понесли нашего гостя в лучший номер в нашем дворе, — прекратил я балаган, который уже стал порядком надоедать. — Прикуйте его там к батарее, я потом загляну.

Очень осторожно, парни взяли демона под ноги и под руки, после чего понесли Рафаила в один из подвалов, в котором ранее хранился летний инвентарь. Лежаки, зонты и прочие принадлежности, которые сожрала моль, сгрызли мыши и коснулся Господин Тлен.

Проводив взглядом молодцев, я снова взглянул на Рамона. Он сутулился, но продолжал делать вид, что все в порядке.

— Тебе к врачу надо, — сказал я.

— Я в по…

— Это не обсуждается, Рамон. Иди ложись спать. Утром попрошу кого-то и тебя отвезут в больницу. Понял?

— Да, — сухо отозвался рейдер.

— Вот и отлично. Помочь дойти до койки?

— Я сам.

Я положил руку ему на плечо и коротко шепнул заклятие, которое притупляло боль и снимало напряженность. Необходимый инструмент любого демонолога, который в моем мире был вынужден сражаться часто и много, а еще подолгу. Некоторые коллеги, которым нечего было терять, в отчаянные минуты впадали в иступленное бешенство. Как у нас говорили: «состояние Берсерка», когда в руках появлялся длинный черный меч, а сам демонолог бросался в последний отчаянный бой.

И его не волновали ни боль, ни усталость, потому что это была дорога в один конец.

Я со вздохом взглянул на спину ковыляющего Рамона, к которому из домика выскочила Рэнфри и, тихо причитая, подхватила под руку да затянула внутрь.

Ему будет легче. Он спокойно заснет и до утра его не будут мучать ни отекшие мышцы, ни поврежденные ткани. А там уже пусть эскулапы им занимаются.

— Бес, — тихо сказал я.

— У меня имя есть, как ты уже понял.

— Да. У меня к тебе просьба.

— Про-о-осьба? — протянул он восторженно и удивленно от слова, которого я никогда не использовал в его адрес.

— Именно.

— Я тебя внимательно слушаю.

— Помаринуй нашего нового друга как следует. У меня пока что есть другие планы.

Альф выгнул брови в удивлении, а затем его губы расползлись в едкой усмешке. Не сказав ни слова, он вспорхнул с моего плеча и умчался прочь во тьму ночного неба.

Я повернулся в сторону своего дома и отправился в покои. Вернее сказать, в раздолбанную пыльную комнату, которой до покоев, как до моего старого мира. Но выбирать не приходится, тем более что у меня лежал гримуар, который надо писать дальше. Сна все равно не было ни в одном глазу.

* * *

Ветер приятно дул в морду и свистел, рассекаемый рогами и крыльями. Порванные в нескольких местах перепонки хлопали, когда демон совершал крутой вираж и уходил в пике. Что ни говори, а летать ему нравилось. Ему нравилась свобода. И он всей своей черной душой был благодарен человеку, к которому был привязан по контракту. Который никогда не заставлял его именовать «хозяин» или «властелин». Который никогда не ограничивал его свободы и даже баловал мирскими вкусностями.

Этот человек… уникален в своем роде, Альф это понимал. Он знал немного больше про Марка Каммерера, чем сам Марк. Но оставленная в мозгу от Азазеля печать не давала возможности ему этого сказать. Сама мысль вызывала неприятное жжение внутри черепной коробки, а вздумай он чего брякнуть, то все — бум. И нет головы.

Но за то многое, что сходило демону с рук и чего от него не требовали — вызывало уважение. Как-никак, а пятнадцать лет это вам не хухры-мухры.

Альф крутанулся вокруг оси в полете, после чего ухватился лапой за ветку и уселся на нее, разглядывая огромную кучу мусора, в которой он давно присмотрел уникальное в своем роде орудие пыток.

Изначально он хотел притащить его просто так.

Альфред фон Тирпих гаденько ухмыльнулся. Теперь у этого инструмента было предназначение. Нет, не так. Предназначение с большой буквы. Он сорвался с ветки плашмя и картинно падал вниз, расставив лапы во все стороны. У самой земли сделал резкий взмах крыльями и мягко планировал к ржавой рухляди с горой виниловых дисков рядом.

— Так-так-так… что же тут у нас.

Красные когтистые лапы стали перебирать виниловые округлые диски, а глазки-бусинки бегать по названиям обложек.

— Мусор… мусор… мусор… о-о-о-о… а вот это то что надо.

Он схватил один кружочек, закинул его на ржавый кусок металла с раструбом и стал тянуть в сторону поместья.

Если бы кто-то в ту ночь прогуливался рядом, то мог увидеть, как старинный граммофон неведомым образом передвигался по плоской земле. И это стало бы еще одной загадкой планеты.

Вот только в ту ночь никого не было у старой свалки.

* * *

Я держал перо над чистой раскрытой страницей книги. Девственно чистый лист смотрел на меня и явно заигрывал. Я смотрел на него в ответ.

— Как же там было… voxus ave mundi…

Острие пера стало двигаться с каллиграфической точностью и оставлять за собой черные следы, которые мгновенно впитывались навсегда.

— Inhibo veritas, — я тихо повторял заклятие просто потому, что так мне было значительно легче его восстановить в памяти. Как говорил наш преподаватель по каллиграфии Джеймисон Статкен: «лучше сказать несколько раз в слух и ошибиться, чем написать сразу и навсегда обосраться».

Нормальные люди обычно говорят «семь раз отмерь», но только не старина Джеймисон. Он на любой повод мог сгенерировать абсолютно гениальную цитату.

Я усмехнулся своим воспоминаниям и чуть было не запорол гримуар. Огромная капля чернил почти что сорвалась с кончика пера, но я резким движением кисти сбросил ее в сторону на пол в кучу пыли.

Отдохнули и хватит. Надо продолжать дальше.

Я дважды окунул перо в чернильницу, постучал по краю и занес левую руку над листом.

С мысли меня сбил странный отдаленный скрип, словно кто-то вращал рычаг и заводил мотор. Металл отчаянно сопротивлялся и не хотел работать, но чье-то усердие было выше.

Наконец скрежет стих. Я собрался с мыслями. Почти. Тонкий женский голосок стал тошнотворно подвывать, выводя какую-то песню. Отдаленно знакомую, но от того не менее сбивающей с толку.

Я встал из-за старого стола с покрученными от времени ножками и направился к выходу.

Пение — это, конечно, хорошо, но не в два часа ночи. И не в тот момент, когда одно неловкое движение будет стоить мне трудов многих часов жизни.

Глава 20
Время — деньги

— XX —

Чем ближе я подходил к подвалу, тем ближе становилось и заунывное пение. Вкупе с весьма живописной атмосферой поместья оно навевало не самые приятные ощущения.

Обитатели той стороны стараются держаться друг к другу поближе, поэтому если где-то нашлось место одной твари, туда подтянутся и другие. Сейчас я не чувствовал на территории никакой угрозы. Но я не Альф, у которого была способность чувствовать энергию других существ просто нутром. И его самого рядом не было, а темных углов здесь полным-полно и в них кто-то да могли притаиться. Врагов-то нажить уже успел. Вероятность маленькая, но все же не нулевая.

Правда, это предположение разбивалось об один факт — пока еще мне не встречались твари, которые подманивали бы свою жертву пением. Особенно таким унылым. Этим занимаются мелкие духи вроде сирен или русалок. Крупные на подобную ерунду не размениваются — хватают и жрут целиком вместе с костями.

Но проверить все равно необходимо. Моя обязанность как хозяина дома.

Я преодолел пару последних ступенек и осмотрелся. В подвале горел свет, но не тот, что прежде — три бледно-голубоватые свечи. Хладное пламя. Питается от сил поджигателя, поэтому не вредит бесам. Я покачал головой. Альф балуется, что ли? Очень глупо так расходовать собственные ресурсы. Унылый голос стал громче, наконец за ним я расслышал и сопровождение — тонкий плач флейт, несколько скрипок…

Я усмехнулся. Похоже, магию можно исключить — призрачный бродячий оркестр не забрел бы к нам на огонек при всем желании. Так и оказалось. Пение лилось из небольшого аппарата, похожего на наши современные проигрыватели, только гораздо старше.

Он был обшит деревянными панелями с боков, а звук вместо колонок шел из изогнутой трубки, расширявшейся кверху. На шпинделе крутился черный блестящий диск. «СЛАВА МАРИИ» — гласили буквы на красном яблоке. Автором был некий Хуберт. Я хмыкнул. Понятия не имею, что это за Мария и чем она знаменита, но гимны у нее настолько тоскливые, что хочется прибить себя ржавыми гвоздями к кресту.

Как оказалось, не только мне это пение не заходило — Рафаил не переставая стонал и корчился. Встать с места он по-прежнему не мог, однако дергался, как уж, через которого пропускали электрический ток. Сходство только усиливалось из-за дымка, который шел от его тела.

— Тоже предпочел бы что-нибудь пободрее? — спросил я.

Рафаил глянул в мою сторону так свирепо, что чуть не поджег стену за спиной.

— Я бы предпочел вырвать тебе кишки и использовать их вместо подтяжек, арргх, Каммерер, — прорычал он, — Ты будешь жалеть об этом целую вечность, я тебе обещаю, кх-х-х, вот только погоди. Как только я освобожусь…

Я усмехнулся.

— На этом можно уже и закончить, Рафаил. Этого не будет, по крайней мере, до тех пор, пока ты не исчерпаешь свою полезность.

Налитые злостью глаза демона почернели. Он снова рванулся и снова безуспешно.

— Об этом узнают все! — заревел он. — Попомни мое слово! Как только я найду способ разрушить твои гадкие побрякушки, о том, что ты вытворяешь, жалкий слизняк, узнают все, даже Предвечные! И тогда… тогда ты узнаешь на собственной шкуре, что такое настоящее страдание!

Я скрестил руки под подбородком.

— Да ты что? Серьезно?

— Серьезней некуда! — рыкнул Рафаил.

Я цокнул языком и неторопливо прошелся по подвалу. Альф, мелкий гад, как всегда, умудрился выполнить поручение спустя рукава. Причем формально он свою задачу выполнил — Рафаил остается на месте и явно не в восторге от своей участи… но вот это дурацкое пение больше раздражает не демона, а всех домочадцев в поместье. Но поиски моего нерадивого слуги могут и подождать — сперва нужно закончить разъяснительную беседу.

Хотя, глядеть на то, как демон медленно тлеет от песни… решение у бесенка вышло крайне оригинальное, стоит признать. И где он вообще нашел эту рухлядь еще и в рабочем состоянии?

Я снова перевел взгляд на демона алчности.

Иронично, но для отброса из адского пламени Рафаил слишком уж любил витать в облаках.

— Любопытно, — заметил я, — а вот у меня взгляд на нашу ситуацию совсем другой. Сколько ты здесь? Уже несколько часов, верно?

Пение стихло, и Рафаил облегченно выдохнул. Запах паленого мяса тоже стал немного слабее. Но ненадолго — и десяти секунд не прошло, как игла вновь побежала по канавке. Полилось пение под скрипки и флейты. Рафаил застонал сквозь зубы.

— Если бы ты был действительно важной шишкой в Аду, сейчас у ворот поместья уже было бы не протолкнуться от желающих тебя освободить. Личи, может, даже парочка падших ангелов из «Черного Крыла»… Однако, как видишь, пока ворота целы и никто не стремится на штурм. Как считаешь, почему так?

Я читал эту дрянь по глазам, как открытую книгу. Как недописанный гримуар. Бедняга Рафаил очень хотел мне ответить, но отвечать ему было нечем. Он это знал. А еще знал, что я знаю. И жутко бесился из-за этого.

— Ты все нарочно придумал! — прошипел демон. — Затаился в глуши, куда даже Недреманному Оку не добраться.

Я отмахнулся.

— Пустые отговорки, — я отмахнулся рукой, — Недреманное Око потому так и называется, что способно показать искателю любое место в любой момент времени, в какой ему заблагорассудится. А знаешь, почему тебе этот факт неизвестен? Потому что, Рафаил, ты преувеличиваешь свою значимость.

Его лицо вытянулось от изумления и шока, а глаза раскрылись так широко, что я думал они выпадут из орбит. Какая-то почти детская обида проступила на лице демона. Почти как у ребенка, который внезапно уронил на пыльную землю целый шарик шоколадного пломбира. Если бы старина Рафаил не был мне отвратителен, я бы даже его пожалел. Наверное. Будь я в хорошем настроении.

Но я не был, потому что пение действовало на нервы.

— Да, — кивнул я сам себе. — Так и есть. К числу архидемонов ты не принадлежишь — их имена наперечет знает каждый демонолог, все двенадцать. Твоего в этом перечне нет. Не найти тебя и в числе военачальников. Только в самых полных собраниях, толстенных фолиантах с закладками из спрессованной пыли, можно найти твое имя. Туда заглядывают либо заучки, которым важно выслужиться перед наставником. Либо люди, которые горят этой работой. Тебе не повезло. Ты набрел на второй вариант, Рафаил.

Я покачал головой и поскреб щеку.

— Что же до Предвечных, которыми ты тут мне грозил… я готов спорить, что ты их даже ни разу не видел и они понятия не имеют о твоем существовании. Как и большинство обитателей Ада. А что это значит?

— Что? — мрачно спросил Рафаил.

— Что твое будущее находится в моих руках. И каким оно окажется — благополучным или нет, решать буду тоже я. А зависеть мое решение будет от того, насколько ты готов сотрудничать.

Пластинка снова завершила свой ход. В воздухе повисла тишина. Блажь для моих ушей, потому что выносить этот стон становилось невозможным с каждой минутой все больше и больше.

Рафаил тоже облегченно вздохнул и обмяк. Удивительное все же свойство делали любые упоминания святости, божества и небожителей на демонов. Не сказать, что прям панацея, но как способ измывательства — получилось отлично.

Я взялся рукой за ручку этого чудо-аппарата.

— Нет… — прошептал Рафаил, глядя на меня исподлобья. Я растянул губы в оскалившейся улыбке и стал медленно заводить агрегат.

— Нет-нет-нет… — бормотал демон и попытался дернуться, но прикованные к стене наручи держали как следует.

— Да, — сказал я, опуская иголку на пластинку.

— Сла-а-а-а-ваа-а- Мари-и-и-ии… — затянула женщина.

Я увидел как по Рафаилу снова побежали красноватые прожилки огня, словно по тлеющей бумаге. От этих мест мгновенно стали подниматься тонкие струйки дыма. Демон снова стал корчиться в конвульсиях и скрипеть зубами.

— ВЫКЛЮЧИ ЭТОТ ТРЕКЛЯТЫЙ ГРОММОФОН! — рявкнул он.

— А не то что? — спросил я его, подняв брови.

— Я тебя с говном сожру, Каммерер, — цедил он сквозь зубы.

Я подошел к нему и присел на корточки. Его ноги были вытянуты, а сам Рафаил сидел на заднице на каменном сыром полу. Почки он себе точно не простудит.

Демон бросил на меня косой взгляд. Я видел, что ему не нравится, что нахожусь так близко. Он пытался вжаться в стену, отстраниться, но ничего не получалось.

Я воздел над ним руку. Рафаил зажмурился. Он явно ожидал, что я сейчас начну низвергать его в ад, как это обычно происходило в моем первом и родном мире, но нет. Я просто опустил длань на его приоткрытую оголенную щиколотку. Кожа горячая. Слишком горячая для человека. Температура его тела была, наверное, под пятьдесят градусов. Интересно, когда он впадает в демоническое буйство, можно ли на нем приготовить яичницу? Вопрос риторический.

Энергия все равно бурлила в нем. Клокотала.

— Что… что ты задумал? — он щурился и недоумевал. Я снова улыбнулся. Но теперь мягко, как-то по-матерински. И ответил ему точно также:

— Сейчас поймешь.

Я раскрыл каналы и стал вытягивать его энергию. Буквально впитывал ее в себя, как включенный на полную мощность гидронасос.

— Стой! СТОЙ! ОСТАНОВИСЬ!

Рафаил попытался отдернуть ногу и даже лягнуть меня, но я просто рефлекторно перехватил его за ступню. В голове шумело, а картина перед глазами плыла. Я слышал голос орущего демона в многоголосье, перетекающем из одного тона в другой. Ощущение, словно меня прошибло пьяного током.

Рафинированная чистая демоническая энергия и прямо в организм. Надо будет потренироваться как-то ее забирать так, чтобы меня не выключало на ровном месте. Иначе я просто не смогу применять такой полезный и никем неизведанный навык.

Либо им никто не пользовался, потому что так и не понял, как не терять сознание от боли в процессе усвоения.

— Что… что ты такое?

Я не заметил, как в помещении стало снова тихо. Только громкое и частое дыхание Рафаила, который подобрал под себя ноги и смотрел на меня глазами-шарами. Я впервые в жизни видел такую живую эмоцию испуга у демона. Может тако было, потому что Рафаил был в обличии человека. А может он действительно испугался. Чувствовать эмоции демонов я пока еще не умел. Не исключал, что такая способность тоже может быть в арсенале.

— Понравилось? — спросил я его, когда картинка перед глазами перестала плыть и собралась воедино. — Хочешь добавки?

— Нет… нет! Отойди от меня! Ты не человек! — кричал он истерично. — Ты даже не демон! Ты хуже! Ты само порождение тьмы! Отойди от меня! Я не хочу исчезать! Прошу, не надо!

— Мы договорились? — спросил я его спокойным и ровным тоном, вставая на ноги. Мир все еще слегка покачивался, словно на корабле во время легкого шторма, хоть я и отдавал себе отчет, что стою уверенно на ногах.

— Да! — залепетал он. — Да! Только не прикасайся ко мне! Я сделаю все, что захочешь. Только… — он запнулся, словно ему стало стыдно за собственный страх и причитания.

— Только?

Он поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза. И в этом взгляде виднелось что-то такое, чего я не мог понять. Словно я смотрел в глаза солдату, который шел на последнее дело и однозначно знал, что уже никуда не вернется. Взгляд существа, которое смирилось и приняло положение. Безнадега.

— Оставь меня целым. Не надо стирать меня и мое имя. Низверги в ад. Делай что хочешь. Но не надо меня… — он снова запнулся, подбирая слово. — Сжирать.

Я не понял, что он имел ввиду. Вспомнилось, как Аида говорила что-то подобное бесенку, от чего у того аж кожа мурашками покрылась.

— Хорошо, — сказал я сухо, не подавая виду.

— Чего ты хочешь? — спросил он, как в первый раз, но уже без манерности. Просто уставший измученный демон. Прирученный, как дикая лошадь.

Я снова улыбнулся.

— Денег.

Рафаил поморщился и опустил голову.

— Ты серьезно? Денег?

— Да. Я тебе сразу сказал об этом. А ты вместо того, чтобы выполнить мою, на тот момент, по праву призыва, просьбу, устроил цирк. Ну как, весело тебе?

Он недовольно фыркнул и отвернулся.

— Сколько надо? — спросил он в сторону.

— Да ты издеваешься, Рафаил? Я тебе обозначил сумму: больше, чем у кого-либо в этом мире.

— Это не конкретика, Каммерер. Мне нужна конкретика. Цифра. Сумма. Понимаешь, о чем я?

— Для начала сто пятьдесят тысяч валюты этого государства.

— Свя… ты… е… угод… ники… ты даже валюты местной не знаешь?

— Меньше вопросов, больше дела. Когда будут деньги?

— К утру, — отозвался он.

Я развернулся и направился к выходу из подвала, но остановился у граммофона.

— Точно фоновая музыка не нужна?

— НЕТ! — гаркнул он мне в спину, аж искры посыпались.

— Ладно.

* * *

В комнате было светло и пусто. Желто-белая луна заглядывала в открытое окно, явно интересуясь чем я тут занимаюсь и почему мне не спится.

Я устало лег на кровать и заложил руки под голову. Отметил, что простыни и наволочка были чистыми. Это радовал, поскольку люди, которых я впустил в свой дом — уже нашли себе работу.

Продолжать заполнение гримуара сегодня больше не выйдет однозначно, потому что выкачка энергии была настолько стремительной и быстрой, что дурман все еще пошатывал меня и искажал восприятие мира.

Основываясь на собственном анализе, я пришел к выводу, что гримуар был не только инструментом по направлению энергии, а еще и своеобразным фильтром.

Нужно будет его срочно дописать и найти место Силы, чтобы активировать. Но надо все сделать правильно, а иначе… нет. Я не допущу повторения участи моего мира. Только не здесь.

Веки тяжелели. Я прикрыл глаза и ощутил, что начинаю падать во тьму.

— Ты полон энергии, — раздался в тишине голос. Мягкий. Нежный. Он пощекотал мое ухо так аккуратно, что мне сначала показалось, что почудилось. Уже ничему не удивился бы, честно говоря, после того, как меня перекрыло.

— От тебя самого идут такие эманации, что тяжело не уловить, — снова сказала она.

Я открыл глаза. В лунном свете у изножья кровати стояла женщина. Она была одета в свободную черную рубаху со шнуровкой от самого низа до горла, а на поясе юбка, которая едва ли до половины прикрывала бедра.

Волосы красиво переливались синевой в белом свете, явно заигрывая с моими воспаленными зрительными рецепторами.

— Что ты тут делаешь? — тихо спросил я.

Она сделала несколько мягких, по-кошачьи тихих шагов ближе к кровати. Я в очередной раз удивился, что едва ли слышу ее движения. Смертоносная грация и аккуратность.

— Ты сказал, что все мужчины смотрят на женщин в одежде. И в этом нет ничего оскорбительного. А значит мои претензии не имеют веса.

— Сказал.

Ее рука плавным движением задела шнуровку на горле, от чего вся вязь стала шевелиться, словно змея. Нить быстрым завораживающим движением опускалась через люверсы в рубахе, пока не выскользнула и не опала вниз на пол. Вместе с одеждой.

Она опустилась на кровать и села мне на бедра, подогнув ноги в коленях. Человеческое тело. Ни чешуи. Ни хвоста. Обычная девушка с фигурой, которую у нас бы назвали «от бога».

Красивые ключицы, аккуратно выступающие под кожей, большая упругая грудь, которая никогда бы в жизни не поместилась в мои ладони; и тонкая талия. Двумя руками обхватить не удастся, но где-то очень близко к этому.

А рога… я на них даже не обращал внимания.

Кровь ударила в голову и мгновенно ушла из нее в другое место. Люди — звери. Они подчиняются инстинктам больше, чем голосу разума. И есть некоторые вещи, с которыми бороться куда сложнее, чем с демонами.

Я приподнялся на локтях, ощущая, что меня все еще штормит, но теперь не ясно от чего — от нахлынувшей эйфории или это остаточное явление после ночной прогулки. В этот момент у меня промелькнула лишь одна мысль: «если она пришла меня убить, то я даже не буду сопротивляться».

Мои губы коснулись ее шеи. Она приятно пахнет сиренью и крыжовником. Крайне странное сочетание, но мне оно почему-то понравилось. Навеивало какие-то странные и старые воспоминания из подросткового возраста. Теплая наощупь кожа, гладкая и почти что шелковистая, словно я касался дворянки, а не существа, которое явно выращивали убивать демонов и таких, как я.

— Кто ты? — спросил я у нее. — Ночной морок? Наваждение?

Она положила палец мне на губы и посмотрела в глаза. У нее они были синие и холодные, как дно океана. И также же бездонные.

Я потянул ее на себя, укладываясь на постель. Спасибо рейдерам и их супругам, которые уже успели выстирать и высушить часть нашего общего белья.

— Теперь мои претензии оправданы, — сказала она.

И на этот аргумент мне нечего было ответить.

Глава 21
Новые гости

— XX I —

Постель была пуста. Только один длинный синий волос на подушке был доказательством того, что мне не приснилось. Я оделся в свой единственный комплект одежды, который мне любезно заштопала Рэнфри в тех местах, где он порвался во время стычек.

На завтрак овсянка на воде, но даже это лучше, чем ничего. Я поймал пробегавшую мимо Рэнфри за локоть.

— Как Рамон?

— Спал, как убитый, Андрей Александрович! — хлопнула она руками. — Под утро только постанывать начал и ворочаться. Синяк у него огромный на груди, вы бы видели.

— Я догадываюсь. Сейчас отправлю его в лекарскую, пусть осмотрят. Там ему выпишут мази, припарки и еще что-нибудь, купил, по пути ребята на рынке наберут еды и вернутся.

— Так за какие деньги-то, Андрей Саныч…

— Это не твоя забота, Рэнфри. Спасибо.

Она кивнула головой и умчалась дальше по своим делам. Я осмотрел участок. Мужики работали уже с самого утра. Детвора тоже без дела не слонялась. Они ходили и вычищали двор от разросшихся кустарников и бурьяна, что повылазил меж брусчатки.

Над головой послышался звук порхающих крыльев, а затем затылок обдало порывами ветра. Альф сел на плечо, как волнистый попугай.

— Что у нас морда такая довольная? — озадачился он и принюхался. Затем скривился, но ничего говорить не стал, а тут же перевел тему. — Как тебе мое орудие пыток?

— Прекрасно. Рафаилу очень понравилось.

— Я знал, что ты оценишь.

— Что в округе происходит? — спросил я его.

— Тишь да гладь, Марк. За версту никого не видать было. Я утром облетал, смотрел. От сюда до города прилично так чесать. Километров с тридцать, не меньше от самой черты. Это по прямой дороге на ваших колымагах на максимальной скорости примерно полчаса гнать, если не больше.

— Главное, что никого нет и пока не собираются. Спасибо. Пойдешь к Рафаилу в гости?

Альф поднялся в воздух.

— Увольте, Андрей Саныч, — перекривлял он моих подчиненных. — Я уж лучше еще кружок наверну. Совсем забыл, что такое летать.

Я махнул рукой, что было однозначным «вали куда хочешь, но чтоб по щелчку пальца был рядом».

— Мико, — я окликнул парня, который рубил старым двуручным топором дерево, что росло слишком близко к забору с обратной стороны и явно клонилось в сторону двора.

— А? — отозвался он, после чего опустил топор и вытер пот со лба. — Звали?

— Да. Водить умеешь?

— Обижаете. Чего надо?

— Рамона до города к доктору отвезти и набрать проивант на всю нашу братию.

— Так, а это… — он почесал затылок.

— «Это» я вам сейчас дам. Возьми с собой еще кого-нибудь и поезжайте двумя каретами. Заправитесь тоже по пути на полную, понял?

— Как скажете, — сказал он, окликнул своего приятеля, который ходил собирал ягоды и вручил ему топор.

Я же отправился к своему новому другу.

В темном подвале, куда не проникал солнечный свет глазам требовалось время, чтобы немного свыкнуться. Уже в самом низу я худо-бедно различал не просто силуэты и очертания, а мог точно сказать где сидит Рафаил.

На столе, где был граммофон, стояли три сундука до верху набитые золотыми монетами. Я подошел к ним и критично осмотрел плоды трудов демона. Взял одну монетку и покрутил ее в пальцах. Холодный металл имел настоящий вес. Не просто иллюзия, а действительно монета. Я перекатил ее по костяшкам пальцев, после чего снова подбросил и поймал в воздухе.

— Как спалось? — спросил я Рафаила.

Он безразлично провел языком по своим зубам, после чего цыкнул зубом и плюнул в мою сторону. Что-то со звоном упало в один из открытых сундуков.

— Сто пятьдесят, — озвучил демон. — Как и заказывал.

Я посмотрел на руку, которой трогал «золото» и рефлекторно вытер ее о штанину.

— Не буду спрашивать откуда ты достал сундуки.

Рафаил посмотрел на меня хищным взглядом. Такой присущ всем демонам, вплоть до самых низов. Непосвященных он пугает, потому что ничего человеческого внутри нет, зато демонологи за такую отличительную черту в некотором роде благодарны.

Многие обитатели Ада неплохо умеют маскироваться под обычных людей — с легкостью подделывают одежду, внешность, повадки, даже манеру речи. Но вот глаза всегда их выдают.

Почти всегда. Архидемонам обычно удается сокрыть отсутствие души от постороннего взора. Но штука в том, что эти ребята слишком сильны, чтоб размениваться на подобные фокусы. Они приходят, подавляют волю одной своей аурой и забирают свое.

Рафаилу же подобные уловки выходили только боком. После обработки пением даже Рэнфри представляла большую угрозу, чем этот самоходный станок для печати денег.

Перерывать сундуки и пересчитывать деньги я не стал. Доверять демонам себе дороже, но у меня хватает более важных дел.

— Ну так что? — с надеждой поинтересовался Рафаил. — Теперь ты меня отпустишь?

— Непременно отпущу. — пообещал я. — Ты славно потрудился. Однако это всего лишь один шаг к свободе. Шажок. А впереди у тебя, Рафаил, долгий и трудный путь.

— В каком смысле? — не понял он.

Я остановился возле стола с сундуками и очертил пальцем медной раструб граммофона. От него тоже веяло теплом. Механизм не был рассчитан на столь длительную работу. Как и пластинка — отыграть ей осталось пару десятков раз.

И я был уверен, что впустую ни один из них не пропадет.

— В прямом. Сто пятьдесят тысяч — это большая сумма. Я бы сказал, что это отличный первый взнос. Продолжай в том же духе.

— Нет, чародей, ты, должно быть, бесповоротно свихнулся. — рявкнул демон. — Мои ресурсы хоть и велики, но все же им тоже есть предел.

Я лениво махнул в его сторону рукой.

— Эти сказки прибереги для какого-нибудь школяра, который второпях переписал старое пособие из оккультной секции. Мне эти сказки рассказывать не надо. Монеты из тебя сыплются, как из уличного автомата с жевательной резинкой.

Словно в подтверждение этому он икнул, содрогнулся всем телом и отрыгнул себе на ладонь очередной кругляш с ребристыми краями. После чего привалился к стене и шумно выдохнул.

— Может, ты… и прав, — прохрипел Рафаил, переводя дыхание, — но это не значит, что процесс мне нравится!

Я развел руками.

— Жизнь — штука несправедливая, даже к ребятам вроде тебя, кто толком никогда и не жил. Но не переживай. Я знаю, как помочь тебе не заскучать за работой.

Он сразу понял, что я собираюсь сделать, потому что хищный взгляд сменился умоляющим, как у побитой собачонки. Это не помогло бы ни при каком раскладе — я слишком хорошо знал как демоны умеют влиять на людей и играть эмоциями.

Тонарм опускается. Игла встает в канавку. Пластинка начинает крутиться. Быстро, около восьмидесяти оборотов, так что буквы на яблоке сливаются воедино.

Слава Марии, все верно. Но и Альф не подвел, чертяка. С выдумкой подошел к делу, тут можно только похвалить.

— Особо не наслаждайся, ладно? Скоро навещу тебя и проверю.

— Аррргх, ненавижу тебя, Каммерер! — донеслось мне в спину.

Я ухмыльнулся. Вот и правильно, Рафаил. Так и надо.

* * *

— Долго ли нам еще ехать?

Молодой мужчина с бледным лицом смотрел в окно старенькой мотокареты. Неубранные, заросшие пашни за стеклом сменились лесом, таким густым, что за деревьями было не видно солнца. Хотя на улице стоял день. Хронометр на его запястье показывал четверть третьего пополудни.

Мотокарету изредка потряхивало на неровной дороге, и всякий раз мужчину одолевало опасение, что следующего такого толчка это корыто не переживет. И они застрянут здесь всей дружной компанией. Чтобы он еще раз поддался на чужие уговоры и воспользовался казенным транспортом взамен своего, семейного? Да никогда.

— К ночи доберемся, батюшка Смоляков. — ответил тощий как спица мужик в заношенном сюртуке. Его маленькие глазки за мутными линзами очков и кривая шея делали мужика похожим на черепаху. — Понимаю, что путь неблизкий, вы, должно быть, утомились. Ничего не поделаешь — свое имение Митасовы выстроили вдали… вдали…

— От людей, — подхватил его спутник, одышливый толстяк, державший на коленях клетчатый плед.

— Ну зачем же ты так, Виктор Вячеславович, грубо, — укорил его тощий, — в этом есть и плюсы. Место уединенное, тихое, кругом природа, рай для человека, которому уже поперек горла стоит городская суета и шум. А таких людей, надо сказать, становится все больше с каждым годом. Вы не переживайте, батюшка-граф, на ночлег останавливаться не станем. Водитель у нас опытный, впотьмах не заплутает. Еще пятьдесят верст одолеем, как раз и доберемся.

— Ну да, конечно, — желчно вздохнул Виктор Вячеславович, — эти гады Митасовы как будто нарочно забрались туда, куда черти телят не гоняли. Даже в гости к транскерванскому владыке доехать проще будет, пожалуй, а ведь он живет в горах…

«Черепаха» посмотрел на толстяка с укоризной и толкнул его локтем. Толстяк обиженно засопел и возмутился?

— Чего? Хочешь сказать, Валька, что я неправду графу сообщил, что ли?

Однако молодой граф Смоляков не обратил внимания на его слова. А может, просто сделал вид, что не обратил. В прокуренном и душном салона мотокареты установилась тишина. Только впереди, за перегородкой, отделяющей водительское место от пассажирских, слышалось хриплое пение. Мужик за рулем развлекал себя самым нехитрым способом.

— В городе новый шериф, — голосил он, — и мы все ему не по вкусу / Раньше что-то где-то плохо лежало — бери / А теперь время вынести мусор.

Граф Смоляков взъерошил светлые волосы, вздохнул и капризно поджал губы. Тощий Валька расценил этот жест однозначно. Постучав в стекло, он изо всех сил гаркнул:

— Архип! А ну заткнись на хер, не то уволю! Не тревожь его сиятельство своим вытьем!

Архип действительно замолчал, но лишь на некоторое время. Через пару минут из-за перегородки донеслась приглушенная ругань. Виктор Вячеславович одернул плед и проворчал:

— Когда вернемся в столицу, надо будет Ландгрену сказать, что шоферов пора отправлять на повышение квалификации. Водить он умеет, то верно, но выучки никакой, тьфу!

— Ты тоже хорош, посмотри-ка! — всполошился Валька, — под ноги его сиятельству плюешь! Граф Смоляков, не желаете время скоротать, перекинуться в картишки разок-другой?

Молодой граф мотнул головой и вновь уставился в окно.

— Господа, благодарите высшие силы, что луна нынче идет на убыль.

В его глазах блеснуло что-то звериное.

— Иначе я так перекинусь, что вы вовек не забудете.

* * *

До самого вечера я больше не покидал поместья. Решил навести порядок. Пока Мико и еще пятеро парней с Рамоном ездили в город за провизией с горой золотых монет разной масти, я собрал всю остальную ватагу, поселившуюся в моем имении, и провел собрание.

Остаток дня ушел на то, что двор приводили в порядок: собрали обломавшиеся сухие ветки и стащили в кучу. Вырезали заросли дикого хмеля, сгребли листья, выкорчевали все то дикое, что явно не было задумано предками Митасовых.

Женская же часть нашего двора хлопотала в моем доме на верхнем этаже, где была спальня и прилегающие комнаты. Они вычищали ковры от вековой пыли, штопали простыни и стирали.

Уже под ночь, когда мотокареты вернулись забитые до верха мешками с крупами, солониной, соленьями и свежим мясом, мы только заканчивали уборку. Впереди еще был непочатый край, но начинать все равно с чего-то надо было.

Я затворил ворота и запер их на замок, после чего подошел к «мото». Рамон вышел из левой кареты. Под распахнутой рубахой виднелась грудь, которую плотно перетягивал бинты. От него разило какой-то дурно пахнущей мазью: кисло-горькая смесь, от которой в носу свербит и блевать тянет одновременно.

Он махнул мне рукой и, чуть сутуля плечи, пошел в сторону своего домика. Я же принялся помогать снимать провизию и стягивать ее в сторону кухни. Жители пустоши то и дело поглядывали на меня, но ничего не говорили.

— Ой, Андрей Саныч, штош вы тяжести тягаете, — спохватилась Рэнфри, тащившая ящик со свежиной.

Я улыбнулся ей и поправил мешок с крупой на спине.

— Я в порядке, не переживай. И у тебя все равно руки заняты, — сказал я.

Не знаю, что ей Рамон наговорил ночью, но после того, как мы притащили его домой живым после вылазки, она то и дело старалась мне то лишний кусок солонины подложить, то ложку каши всунуть.

В любом случае, с голодом теперь вопрос закрыт. Я опустил мешок на пол и смахнул пот со лба. Мое внимание привлекли далекий свет двух фар, который двигался в нашу сторону.

— Мо, — обратился я к парню, который приволок мешок с солью и опустил на столешницу. — А вы никого в лагере не забыли?

— Не, Андрей Саныч. Наши все тута. А шо?

Я молча кивнул в сторону ворот, от чего Мо почесал затылок.

— О как.

Меня смущало не столько то, что на дворе почти глубокая ночь, а у нас тут дым коромыслом, а то, что кому-то в голову пришла мысль приехать в заброшенное поместье, где жил полудемон, посреди ночи. Никак охотники за сокровищами. Или студентики, что решили посамоубиваться на свежем воздухе. Другого объяснения у меня не было.

— Их там четверо, Марк. А тарантас в таком состоянии, что будут они не ранее, чем через полчаса, — сказал Альф, возникший невесть откуда на мешке с солью, от чего Мо аж дернулся.

— Фу ты, — сказал он и чуть было не перекрестил бесенка, — напугал, окаянный.

— На себя посмотри, — огрызнулся Альф.

Мо махнул на него рукой.

— Чо прикажете, Андрей Саныч? Брать пушки и готовиться?

— А? — я посмотрел на него в недоумении. — Зачем? Пусть подъезжают. Сначала глянем кто там, а потом уже будем решать, что с ними делать.

Мо лишь пожал плечами.

— Как скажете. У нас просто так принято ранее было. Чуть видит дозорный, что к нам кто движется, так сразу самопалы наизготовку поднимались.

Я поскреб ногтями шершавую щеку.

— Все будет нормально, не переживай, Мо. Помоги лучше донести остатки. Там еще половина мотокареты набита разной всячиной.

Стоя у ворот, я всматривался в медленно ползущие огни транспорта, который уверенно полз к моему дому. Странное чувство одолевало меня все сильнее, чем ярче становились огни, но я не мог понять — почему.

— Гостей ждешь? — раздался женский голос совсем рядом чуть ли не над ухом. Я уже знал кому он принадлежит. И кто любит появляться вот так внезапно.

— Вроде нет, — ответил я Аиде.

— Тобой все сильнее интересуются, — вдруг сказала она, стоя рядом и тоже глядя прямо перед собой.

— И что ты рассказала? — спросил я ее спокойно.

— Правду.

Я хмыкнул. Уголки губ сами дернулись вверх в кислой усмешке.

— Очень конкретный ответ.

— Что ты пуст, как и прежде. И что в тебе нет ни капли той силы, которую все видели тогда в городе.

— Такова твоя правда?

— Но в тебе и вправду нет той силы, — ответила Аида. — Но помимо меня есть и другие способы получения информации. Например, с твоей стороны было очень опрометчиво отправлять в город жителей пустоши с таким количеством золота. Демонического золота, — уточнила она.

— Как ты поняла?

— Оно фонит. Примерно также, как и ты, если стоять рядом. А в тот день, когда демоны прорвались в городе, я чувствовала тебя за несколько километров. Понятнее, почему я говорю, что в тебе нет ТОЙ силы?

Я молча кивнул.

— Зачем ты мне помогаешь?

Она повернула голову и посмотрела на меня своими пронзительными синими глазами. Но ничего не ответила на вопрос.

— Информация, что у тебя появились деньги уже пошла выше. Они скоро придут. Если не узнать откуда ты их взял, то однозначно потребовать свое.

Я продолжал смотреть на мотокарету, которая тихим сапом подкатывала к воротам моего поместья. Ржавая рухлядь, которая явно двигалась на честном слове. Рычащий кашляющий мотор остановился, как сердце больного человека — с каким-то тяжелым рывком, после чего потухли фары.

Какое-то время из мобиля никто не выходил. Я стоял у ворот и ждал. Они явно меня видели. Я их — нет.

Скрипнули петли пассажирской двери.

Глава 22
Это мой дом

— XXI I —

Мотокарета надрывно кашлянула мотором в последний раз и затихла. При этом она покачнулась, как будто неуверенно стояла на земле. Когда лязг раскаленного металла стал стихать, стало понятно, насколько вокруг тихо… Или… не совсем?

Граф Смоляков прислушался — не показалось ли? Вдруг это чудит разум, вымотанный долгой дорогой? Но всего пары секунд ему хватило, чтоб понять — с выводом он не ошибся.

Превосходно. Эта ушлая парочка ухитрилась его обмануть. Неспроста они сразу ему не понравились. Первое впечатление зачастую является самым верным. А первое впечатление говорило Илье Олеговичу Смолякову, что Валька и Виктор Вячеславович — люди не самые приятные. И серьезных дел с ними лучше не водить.

— Приехали, господа, — сказал водитель. — Прошу пожаловать на выход.

Спутники Смолякова тотчас же встревожились, засуетились; Валька протер рукавом стекло и пристально вглядывался в темноту.

— Твою мать, да что ж это делается? — проворчал он вполголоса, — ведь обещали же, что никого и на пушечный выстрел к объекту не подпустят, а сами… Ай, вот и надейся на них…

Потом повернулся к Смолякову и добавил уже совсем другим тоном.

— Ваше сиятельство, дайте знать, как будете готовы. Час поздний, но мы с Виктором Вячеславовичем всегда готовы услужить. Ни о чем не переживайте, мы решим все вопросы…

— … в любое время дня и ночи. — подхватил толстяк, но как-то вяло, без энтузиазма.

Смоляков одернул пиджак. За время пути одежда изрядно измялась, теперь без хорошей стирки не обойтись. Впрочем, вряд ли отсутствие прачечной будет его главной проблемой в ближайшее время.

— Не станем мешкать, — сказал он, открыл дверцу мотокареты и выбрался наружу.

Валька посмотрел ему в спину. Подобострастная улыбка с лица тут же пропала, ее сменило выражение алчности и тревоги.

— Витька, — шепнул он толстяку, — не забудь прихватить с собой ствол. Кажется, к Митасову успели заглянуть на огонек оборванцы, придется их выгнать.

И действительно, у ворот поместья, опершись спиной на забор, стоял парень лет семнадцати и с невозмутимым видом курил, выпуская вверх тонкие струи дыма. Огонек его папиросы сильно выделялся в темноте. Валька чуть не закипел от злобы. Какая возмутительная наглость! Мало того, что вторгся в чужие владения, так еще и никак этого не скрывает!

Отмеряя шаг, он подошел к юнцу и спросил:

— Кто ты такой и что здесь делаешь?

— Живу, — невозмутимо ответил тот.

Валька взбеленился.

— Это я вижу! Кто тебя пустил? Посторонним сюда входить нельзя!

Парень смерил Вальку безразличным взглядом. Провел с головы до пять и обратно. Затем осмотрел оставшихся присутствующих и ответил:

— Согласен. Поэтому и задам вам троим один простой вопрос. Зачем вы приехали в мой дом?

— Как это — твой дом?

— Фактически. Юридически. На абсолютно законных основаниях. По праву родства.

Валька на секунду опешил, а потом ему стало очень смешно. Паренек, оказывается, не наглый шалопай, а просто повредился рассудком. Ничего страшного, современная медицина шагнула далеко вперед, даже сложные случаи теперь поддаются лечению. Только надо бы его спровадить — графский сынок и так недоволен долгой дорогой.

Поэтому он наклонился к юноше и сказал:

— Послушай меня, мальчик. Не знаю, что ты там себе навоображал, но разбираться в твоих бреднях мы не собираемся. Время-деньги, и сейчас ты мои деньги тратишь. Убирайся отсюда подобру-поздорову, хорошо? Мне нужно показать недвижимость клиенту.

— Нет, — рубанул тот. — Сейчас вы со своими приятелями сядете в вашу колымагу и укатите отсюда прочь в рассвет. И только это поможет сохранить на плечах кочан капусты, который природа дала вам, сударь, вместо головы.

Валька возмутился.

— Да как ты смеешь, щенок!

— Довольно, Валентин Никифорович! — раздался властный голос. — Беседовать буду я.

С этими словами вперед выступил Смоляков. Встал напротив бродяги. Но тот ничуть не стушевался.

— Итак, кто вы такой и что делаете на этой территории? — поинтересовался Смоляков.

— Как я уже сказал, я полноправный владелец этого дома…

— Он лжет! — воскликнул Валька.

— Вот именно! — подал голос, стоявший все это время молчком Виктор Вячеславович. — Митасовых давно и след простыл, увяла дурная ветвь!

— Я бы на вашем месте воздержался от оскорблений, — заметил парень.

Сказал он это ничего не выражающим тоном, но в глазах отразилось нечто такое древнее и глубокое, что по спине у Вальки пробежал холодок. Однако он все равно не удержался — слишком уж нагло врал этот бродяга.

— То есть ты хочешь сказать, что тебе каким-то образом достались права на поместье рода Митасовых? Уж не сам ли Александр Иванович тебе их вручил?

— А как иначе? — усмехнулся парень. — Я — прямой наследник рода.

* * *

— Это… это попросту невозможно! — вскрикнул тощий мужик в поношенном костюме. — Источники говорили, что Андрей сгинул, затерялся в городе после того, как его вышибли из академии!

Я посмотрел на него. Даже в темноте было заметно, что лицо у него красное от ярости. С одной стороны, я вполне мог его понять; всегда обидно, когда из-под носа уплывает перспективная добыча, но он уж слишком увлекся. Вдобавок его вопли начали раздражать.

— Значит, твои источники ошиблись. — сообщил я. — Знаешь, как говорят в таких случаях? Слухи о моей гибели сильно преувеличены. Так что я разочарую вас — этот дом и эта земля не продаются. И продаваться не будут. Это мое последнее слово.

— А документы у вас имеются? — не сдавался тощий. — Я тоже могу сказать, что имею родню в высших кругах…

— Главное, чтоб эта родня не имела вас, уважаемый, — ответил я ему тоном холоднее стали.

Его спутник, молодой бледный парень, поднял ладонь.

— Кажется, я велел тебе замолчать, Валентин, — сказал он. — Не встревай в чужие переговоры.

— Как вам будет угодно, ваше графское сиятельство, — злобно пробурчал тот.

Я прищурился и мысленно кивнул. Выходит, это и есть клиент, которому Валентин и тот колобок собирались продать мое имение?

— Тут кое-что интересное, Марк, — сказал бес, сползая с ветки вяза и усаживаясь у меня на макушке. — Хочешь взглянуть?

— Давай, — ответил я ему мысленно.

Бесенок привычно положил свою лапу мне под затылком.

Ничего особенного… хотя… энергия, окружавшая незваного гостя, меня насторожила. Больше всего она напоминала старую картину, из тех, которые висят в галереях по триста лет. Холст к тому времени уже полностью покрыт мелкими трещинками. Такими трещинками была покрыта и энергия графа. А это плохой знак, очень плохой.

Он некоторое время смотрел на меня, а потом сделал шаг вперед. Протянул руку.

— Мы так и не были представлены друг другу должным образом. Меня зовут Илья Олегович Смоляков, граф Хмарский. Рад знакомству.

Хмарский? Не очень-то удачное название для области. Однако я ответил на рукопожатие.

— Андрей Александрович Митасов, вольный дворянин. Взаимно.

Разумеется, радости никакой мы не испытывали.

Его рука былая горячей. Не такой, чтоб хотелось отдернуть, словно к раскаленному чайнику прикоснулся, но существенно теплее. Словно трогаешь человека в жарком бреду. Но он стоял с абсолютно спокойным выражением лица. Только брови хмурил.

Илья Олегович сжал сжимал мою руку крепко. По его телосложению сразу и не скажешь, что такая сила может скрываться в худых жилистых предплечьях. Как, впрочем, и по моему.

Благодаря энергии, которую я вытянул из Рафаила, моя физическая сила постепенно росла. Мускулатура укреплялась. Органы чувств обострились. Именно поэтому я ощущал ладонью пульс Ильи. Учащенный, но ровный, как у собаки.

— Позвольте поинтересоваться что вы и, — он взглянул за мое плечо, где гудел народ, стучали ложки, мужики травили байки и пили пиво, купленное в городе. Впервые за долгое время, — ваши люди тут делаете?

Я пожал плечами.

— Как и говорил ранее: мы тут живем. Это мой дом.

— Скорее руины, — сказал он задумчиво. Илья бродил взглядом по обвалившимся крышам, полуразрушенным химерам, все еще заросшему саду и высохшему фонтану.

— Имение знало не лучшее время, — парировал я. — Позвольте же узнать за чем пожаловали?

— Да как ты смеешь… — вклинился тощий. Короткий утробный звук, донесшийся откуда-то изнутри Ильи заставил его заткнуться. Что-то похожее на рык, если мне не показалось и это не был случайно пролетавший над нами козодой. Он смотрел на тощего искоса. Воображение так и рисовало, что он вот-вот поднимает верхнюю губу и оскалится. Но этого не было.

Он выдохнул и повернулся ко мне.

— Мне сказали, что данное имение под залогом. А я занимаюсь скупкой бесхозной земли, после чего привожу ее в порядок и либо продаю, либо сдаю под временное пользование. Такой вот нехитрый способ заработка, Андрей Александрович. Моя семья издавна занимается этим. А, как вы могли знать, спрос на хорошую землю растет с каждым годом. Не по дням, а по часам.

Я кивнул.

— Наслышан об этом.

Теперь кивнул Илья Олегович.

— Я внес часть залога за ваше поместье. А значит, что с того момента, если вы не найдете способ погасить залог и вернуть ту часть денег, которую я внес за ваше имение — у вас осталось не более двух рабочих дней. На ваше счастье, сегодня четверг, а значит времени у вас почти четыре дня. Край — утро вторника.

— Но Илья Олегович…

— Я же сказал молчать. Еще одно слова, —продолжать он не стал. Было и так ясно, что ничего хорошего не случится.

— Вам известна сумма залога? — спросил я у Ильи. — К сожалению, меня не удосужились уведомить о задолженностях перед государством. Видите ли, мой папенька воистину был уникальным человеком.

— Я наслышан, — отозвался Илья Олегович. — Не каждый в здравом уме отправится в горы за поиском невесть чего.

— Это его решение, и я не в праве его осуждать, — сказал я и тут, почесав щеку, добавил: — хотя осуждаю. Имение можно было и не закладывать.

— Семьдесят девять тысяч, плюс тридцать пять, которые я внес в качестве залога.

Я приподнял левую бровь.

— Это все?

У Ильи Олеговича дрогнуло веко. Едва-едва заметно. Все же он мастерски сдерживал свои эмоции. Исключая момент со странным поведением и рычанием.

— Так точно. Это вся сумма, Андрей Александрович. И желательно вам поскорее ее найти.

— К завтрашнему вечеру я погашу долг, — спокойно ответил я, словно ударил наотмашь.

— Что⁈ — гаркнул Валька.

— Гляди как ерепенится, — включился Альф. — Не ровен час из портков выскочит.

— Хорошо, — также спокойно отозвался Смоляков. — Тогда долгих вам дней и приятных ночей, сэй, — сказал он и, развернувшись, пошел в сторону мотокареты.

Двое его спутников так и продолжали стоять, разинув рты.

— Господа, — обратился к ним Илья, чуть наклонив голову и глядя исподлобья. — Мы уезжаем.

Тон, не терпящий ни отказа, ни возражений. Даже банального маленького препирательства. Толстый и тонкий подхватились быстро направились в сторону своего транспорта. Я проводил их взглядом и дождался, пока эти двое не усядутся внутрь и пока двигатель, надсадно кашляя, не завелся.

Фары зажглись, а значит мотокареты все еще была жива. И, надеюсь, она укатит их отсюда достаточно далеко, прежде чем окончательно заглохнет.

Я видел, как их водитель выломил руль в сторону и стал разворачиваться. Благо подъезд к воротам был большой и их мобиль спокойно развернулся, после чего покатился прочь.

— Пока-пока, — Альф махал им лапкой, сидя на моем плече. — До скорого никогда.

— Милые ребята, — сказал я ему. — Не находишь?

— С ума сбрендил? Или у костра перегрелся? Ты видел что с ним происходит? Ему жить-то осталось, даст тот самый, о ком я говорить не хочу, еще полгода. Ну год максимум. И все, гроб, крышка, молоток, гвозди.

Я привычно поскреб щеку. Пора бы уже побриться, светлый волос равномерно покрыл кожу.

— Видел. Ничего хорошего, но и не смертельно. Пока.

Я развернулся и бросил взгляд на свой двор. Уже стало гораздо чище и приятнее. Уголки губ по своей воле дернулись в подобии улыбки, но мне предстоит проделать еще много работы.

Сделав шаг, я направился в свою комнату на втором этаже, где меня ждал гримуар, но весь путь до туда я шел с мыслью, что не переставая зудела в голове. Она возникла ровно в тот момент, когда Смоляков стал называть суммы задолженностей.

Итого: триста тысяч для Доновона, семьдесят девять тысяч в качестве выкупа моих бесценных сердцу руин и еще тридцать пять графу Илье Олеговичу Смолякову. И все крутилась эта мысль и крутилась. Жужжала, как потревоженный улей.

Когда я сел на свой старый стул, что натужно скрипнул под моим небольшим весом — я точно знал, что буду делать. План сформировался и каждый пазл нашел свое место.

— Что-то ты улыбаешься… недобро как-то. Заболел? Я тебе говорил, что ту тушенку, которую купили твои остолопы по дешевке на рынке есть не надо.

— Ты давно был у Рафаила? — спросил я бесенка, даже не обращая внимание на его болтовню.

— А что?

— Прогуляйся к нему в гости. Скажи пусть готовит еще триста тысяч монет. Может сделать сотню качественную на вид, а остальное пусть не утруждается. Но сотня точно нужна добротных. Понял?

— Э-э-э… да, но… зачем?

— Лучше бы ты мои мысли улавливал кода надо, а не когда взбредёт.

— Когда взбредёт — тогда и надо! — огрызнулся он.

— Дуй давай. У меня полно работы.

— Да-да, знаю я твою работу по проверке прочности кроватей.

Альф соскочил с края стола и, спланировав на пол, двинулся в стороны выхода, цокая когтями по деревянному полу, как кот. Я повел шеей и плечами. Накопившаяся усталость давала о себе знать все сильнее. Я помассировал тяжелые веки, отгоняя сонливость.

— Ладно, как же там было?

* * *

Тарантас задорно лязгал металлом, подскакивая на кочках. Я активно нажима на педали и крутил рулем. Чем дольше мне приходилось сидеть и управляться с этими неповоротливыми и тяжелыми махинами, тем свободнее я себя чувствовал в их управлении.

Если бы со мной сейчас была Наташа, она бы точно крикнула что-то в роде: «Марк, осторожнее, мы так точно разобьёмся!»

И словно в подтверждение моей мысли мотокарета подскочила на добрых тридцать сантиметров правым передним колесом, наехав на торчавший корень, и опасно дала крен. Я услышал, как сундуки с золотом начали скрипеть по полу и клониться влево. Пришлось тут же самому подать всем телом вправо в качестве противовеса.

С звонким «гу-гух» мобиль приземлился на колеса и несся дальше.

Что ни говори, а эта банда пустынных бродяг свое дело знала. За этими мотокаретами они следили пуще, чем за собой. Главный механик имени которого я так и не узнал, но которого все зовут «Кардан» вообще был поведен на всю голову: он умудрялся форсировать движки каким-то там чудным образом и при этом сохранять износостойкость.

Как он говорил, это было связано с… нет. Не помню. Как вспоминаю — так сразу белый шум в голове. Водить вот люблю, а следить за машинами нет. Для этого есть такие люди, как Кардан.

Очередной корень я умудрился пропустить между колес в последний момент, а за ним еще сто метров и нормальная дорога, ведущая к городу. Впереди виднелись высокие трубы, из которых валил сизо-черный дум, не менее высокие здания и серость, которая стала видна только когда на нее глядишь под другим углом.

Я выскочил на отсыпную дорогу, выдохнул и откинулся немного в сидение, так как больше не было надобности вглядываться в каждый сантиметр впереди и уповать, что этот железный тяжело бронированный жеребец успеет среагировать, когда я поверну руль.

Оставалось доехать до здания, где мой покойный папенька умудрился заложить имение, а оно находилось почти в самом центре, внести ссуду, а затем найти кого-нибудь, кто сможет передать Донни, что я готов вернуть ему должок.

И не только его.

Глава 23
Время возвращать долги

— XXI II —

Город встретил неприветливо — даже солнечный свет, пришедший вместе с зарей, казался здесь бледным и неживым. Будто бы один из архидемонов выкачал из него всю силу, чтоб обогреть свое скорбное жилище, а взамен оставил одну пустую оболочку. Но никакой магии здесь замешано не было — бледным этот свет делал чад из заводских труб, валивший к небу.

Экология в городе явно оставляла желать лучшего. Должно быть, работники здравоохранения сбиваются с ног и горят на работе каждый божий день. Если их вообще хоть кто-то слушает — вполне возможно, что промышленники затыкают рот кому надо, поэтому никто не обратит внимание, когда зимой с неба вдруг посыплется ядовитая крупа.

Пока что я приходил к выводу, что люди в разных мирах друг от друга отличались не очень сильно. Однако сейчас меня волновали совсем иные вопросы. Отнюдь не философские.

Список дел на день образовался нешуточный. Я сбросил скорость и встроился в правый ряд на изъезженной двухколейке. Впереди маячила вереница из самых разномастных агрегатов — жители спешили на работу. С одной стороны, это большой плюс, потому что я точно найду чиновников на месте, а с другой… Сколько же времени придется тут проторчать?

Вскоре выяснился и ответ на мой вопрос — двигались кареты в час по чайной ложке. Тот, кто проектировал эту дорогу в незапамятные времена, явно не рассчитывал, что на ней когда-нибудь появится безлошадный транспорт. Терять время я никак не хотел, поэтому вывернул в проулок.

Ничего, была бы цель, а дорога к ней найдется. В крайнем случае, ее можно проложить. Улочка оказалась узкой, слева ее зажимали жилые дома и несколько лавок, а с другой — окраина рынка. Да уж, соседство незавидное. Днем и ночью в таких местах стоит дикий шум, а еще повсюду шныряют воришки.

Наперерез моему тарантасу рванулась рванулась фигура, вернее, фигурка. Я вдарил по тормозам, чертыхнулся и взглянул в окно. По дороге несся подросток лет тринадцати, может, даже младше. За ним, тяжело вздымая пыль ботинками, несся мужик в белом фартуке. Подросток улепетывал быстро, но мужик не отставал и даже сокращал дистанцию.

— Осторожнее! Вам жить надоело, что ли? — крикнул я, высунувшись из окна.

Однако и тот, и другой мои слова проигнорировали. Мужик в колпаке схватил беглеца за плечо и от души съездил ему по макушке. Тот коротко вскрикнул и почему-то изо всех сил вцепился в шапку.

— Вот тебе, сукин сын! — ревел мужик, — мать паскуда, и отродье у нее такое же! Клейма на вас ставить негде, твари!

Паренек уже бросил сопротивляться и терпел побои. Только за шляпу продолжал держаться обеими руками, как за зеницу ока.

Я открыл один из сундуков и вытянул оттуда пригоршню монет на всякий пожарный случай. Убрал их в карман и выбрался из мотокареты.

— Что происходит? — задал я вопрос, обращаясь к мужчине. — Бить беззащитного — это последняя подлость.

Мужик утер лоб и брезгливо вытер руки о фартук.

— Подлость? А чужой товар из-под носа воровать — не подлость, по-твоему, малец? Этого волчонка не просто бить, а пристрелить надо прилюдно, чтоб другим неповадно было! Иди своей дорогой, не лезь не в свое дело!

— Мало того, что распускаете руки, так еще и бросаетесь обвинениями. Я бы на вашем месте не тыкал собеседнику, не узнав прежде, кто он такой. — заявил я. — Манеры — лицо мужчины.

— Это с тобой мне церемониться, что ли? — вызверился торгаш, — Дворяне в рванине по улицам не ходят! Откуда мне знать, вдруг ты с этим выродком за компанию?

— А ты поверь на слово, — веско сказал я.

Я смотрел на него прямо, не моргая. Ни один мускул не дрогнул на лице. Уверенность, что он не осмелится даже руку на меня поднять была нерушимой. А если осмелится — сломаю. Да, мой внешний вид сейчас не в лучшем состоянии, но это не дает права какому-то хлеборобу мне тыкать и хамить.

Как и все любители наехать на слабого, торговец оказался трусом. Он потупился и уставился на дорогу, вдоль которой шли прохожие. Паренек тоже стоял молча. Только утирал ссадину на лбу, из которой сочилась струйка крови.

— Рассказывайте, в чем дело, — потребовал я. Приходилось повышать голос из-за гама на улице, от чего он звенел сталью.

— Что…что… — проворчал торговец. — все ясно как день. Я только лоток расставил, как этот…

Он ткнул пальцем в паренька.

— … подскочил, схватил с прилавка три ковриги и ну тикать! Я и побежал за ним, думаю, вот догоню и вломлю по первое число!

— Это правда? — спросил я, глядя на пацана.

Сходство с волчонком и правда имелось; на меня смотрели усталые и затравленные глаза. Взгляд человека, который уже ни на что особо не надеется.

— Ты действительно украл у него хлеб? — спросил я твердо.

Молчок. Только взгляд стал жестче.

— Вот погоди, ублюдок, — обозлился торгаш, — сейчас позову кого надо, так тебе быстро язык развяжут!

Я поднял ладонь.

— Угомонись, — сказал я торговцу. — А ты сними шапку. Сейчас же.

Он понял, что я не шучу. Взялся за края и снял ее с макушки. Внутри действительно нашлись три ковриги и сдобная булка.

— Ага! — заорал торговец, — я же говорю, что он украл! Ну все, сучонок, готовься, теперь уж отведаешь баланды!

— И Крудо украдет снова! — выкрикнул паренек. Голос его звучал зло и отчаянно, с вызовом, — не у тебя, жирный урод, так у кого-то еще! Крудо сказал, что добудет хлеб и он его добудет, черт подери!

Я хмыкнул. Почему-то казалось, что с учетом местных… особенностей люди постараются пореже упоминать обитателей ада. Те очень любят являться на зов. Особенно, если зовет пища.

Чтобы призвать этих двоих к порядку, мне пришлось постараться, но в конце концов я добился связного рассказа. История оказалась проста как два медных гроша — семья Крудо действительно бедствовала, отца парень никогда не знал, тот просто наплодил потомство и благополучно ушел в закат.

Мать работала на угольной шахте Донни, но недавно слегла с болезнью легких. Разумеется, с работы ее сразу же уволили, и семейство осталось без средств к существованию. Крудо попробовал добывать деньги честным путем, торговал спичками на улице, пытался показывать фокусы, но получал только равнодушие от прохожих и тычки от конкурентов. В итоге и решился на воровство

— Крудо много не надо, — сказал он под конец, — но мать и сестры должны есть. Если Крудо не принесет хлеба в дом, какой он мужик тогда? Хреновый.

Я вздохнул. По-настоящему хреновым тут выглядел разве что Донни. Потому что Крудо не врал.

— Значит, так, — сказал я после кратких раздумий. Ты, лоточник…

— Я не лоточник, — обиделся мужик, — у меня свой ларек.

— Хоть расписной вагончик на колесах, — оборвал его я. — Начиная с этой минуты ты будешь отпускать Крудо и его семье хлеб, булки, калачи и все остальное в том объеме, в котором потребуется. Все твои расходы на это будут покрыты из казны рода Митасовых. Понял?

Он ошарашенно кивнул. Я достал из кармана две монеты и протянул их ларечнику. Его глаза тут же округлились и сами стали похожи на монеты. Он пощупал их, повертел в руках и даже, никого не стесняясь, попробовал на зуб.

— Нет Митасовых! — ответил он, прижимая монеты к груди. — Давно уж нет! Как и спасения от чертей нам не видать толком с тех пор.

Я изогнул губы в кривой усмешке.

— Последний и единственный стоит перед тобой. Можешь всем передать кого знаешь, что Митасов вернулся.

Размашистым жестом я вывел в воздухе символ в виде двух перекрещенных зигзагов и коротко произнес:

— Timeo.

Символ полыхнул и растворился в воздухе. Лоточник моргнул.

Его глаза расширились от удивления и шока, после чего он стал быстро-быстро моргать.

— Теперь наш с тобой договор скреплен официально, — сказал я, — поэтому если ты его нарушишь, я немедля об этом узнаю. И поверь, я не поленюсь еще раз приехать сюда и напомнить, как важно для мужчины держать слово.

— А теперь выдай ему свежий хлеб взамен того, который валяется на земле и можешь быть свободен.

Мужик так и сделал. Правда, не сразу — у него сильно тряслись руки.

* * *

— А вы правда узнаете, если он обманет? — спросил Крудо чуть позже. Он грыз сухую корку от булки, самый краешек. Серединку припрятал под шапкой.

— Не узнаю, — ответил я.

Мог бы, конечно. Но это заклинание из другой отрасли, сожрет слишком много энергии. У меня был Рафаил, которого можно было бы доить, как корову, но… он мне нужен как печатный станок. И с этой задачей демон великолепно справлялся.

— Но испугался он знатно, поэтому можешь не переживать из-за него. А вот из-за себя… послушай, — сказал я, — если ты уже взялся за воровство, то делай это аккуратнее и продуманнее. В следующий раз меня рядом не будет и попадешь за решетку.

— Крудо похер, — сообщил он мне. — Крудо сильный, выдержит.

— Крудо-то, может, и похер, — не стал спорить я. — А семья как?

На это он ничего не ответил. Только опять молча уставился на меня с обидой. Я достал из кармана оставшиеся монеты и протянул ему.

— Пройдись по лавкам и купи сестрам и матери еды. А еще лучше вызови лекаря.

Он скупо кивнул, сунул монеты за пазуху и, сжимая в руках сумку с хлебом, побежал прочь.

— Крудо, — окликнул я его. Паренек остановился и обернулся в мою сторону. На его лице явственно виднелся вопрос: вздернутые брови, распахнутые глаза.

— Ты знаешь, где поместье Митасовых?

Он неуверенно кивнул. Затем задумался на мгновение и закивал активнее.

— Зайди ко мне как будет возможность. Тебе все равно деньги нужны.

— Крудо придет! — сказал он и убежал в переулок.

Я понятия не имел, как он распорядится деньгами. Но что-то подсказывало, что правильно.

Развернувшись, я направился назад к стоявшей мотокарете. Пока разбирался с этой парочкой, движение стало посвободнее. Поэтому до пункта назначения — местной аналог банка, где можно заложить имущество — я добрался за пару минут.

Правда, пешком прогуляться все же пришлось. Вход в здание перегородили чужие кареты, поэтому припарковался чуть поодаль, у одноэтажной лавочки с вывеской «АТЕЛЬЕ» на двери.

Когда увидел ее, в голове всплыли слова ларечника про то, что дворяне в рванине не ходят. Это и правда так — одежда, которую дал Покровский, уже потеряла всякую свежесть и была перелатана в нескольких местах.

Что ж, еще один пункт в список дел. Но пока займемся самым важным. Я сунул руки в карманы и зашагал по крутой лестнице ко входу в здание.

* * *

— Как обстоят дела?

Просторная комната с широкими распахнутыми окнами. Если высунуть из него голову и взглянуть вниз, то от высоты голова может закружиться. Весь город как на ладони. Здание, в котором находился центр Клинков, и вся сопутствующая администрация назывался Старейшим Домом и был чудом инженерной мысли.

Непропорционально высокое здание, которое должно было при сильном ветре рухнуть просто посреди всего города — твердо стояло на краю жилого района.

— Объект не проявляет всплесков энергии, зарегистрированных ранее, господи, — говорила синеволосая рогатая девушка. — Слежка ведется каждый день, исключая моменты, когда вы вызываете на личный доклад из первых уст.

— Чем он занимается?

— Восстанавливает поместье, господин.

— Восстанавливает поместье?

— Так точно.

За широким резным столом из красного дерева в кресле из бархатной обивки сидел седовласый мужчина. Он держал в зубах трубку и периодически выпускал кольца дыма, сосредоточенный на скреплении бумаг.

— Насколько мне известно, дом Митасовых был заражен демонической энергией и его охраняла смертоносная тварь. Из докладов Покровского стало известно, что после первой попытки зачистки из десяти человек вернулось двое. Причем один тянул на себе волоком второго, а тот держал все свои внутренности в руках.

Он поднял свою голове с серебристыми волосами и поднял бровь.

— Разве не так?

— Все верно. Объект уничтожил существо. Это был человек, попавший под проклятье. И им оказался отец объекта.

Брови мужчины сошлись, как два борца и соединились в одну длинную густую монобровь. Морщины на лбу бугрились одна на одной.

— Александр Митасов? Был проклят?

— Так точно.

Трубка в зубах мужчины проскочила из одного уголка рта в другой, после чего он отодвинул от себя бумаги и откинулся в кресле. Два сизых кольца поднялись к в воздух и испарились в порыве сквозняка.

— Надо будет поднять архив и посмотреть кто занимался тогда делом о пропаже Саши. Насколько я помню, дело было закрыто с пометкой, что Александр Митасов сгинул в горах. Верно?

— Так точно, господин.

— Ты смотрела?

— Да.

— Восстанавливает свое имение… — задумчиво говорил мужчина, пожевывая мундштук. — А деньги откуда? Этот Андрей вылез из выгребной ямы, о которой даже никто слыхом не слыхивал и уже восстанавливает, заметь, заложенное имущество. Как?

— Они пленили демона алчности.

Мужчина подавился дымом и закашлялся.

— Что сделали?

— Пленили демона алчности, господин.

— Я стесняюсь спросить — как?

— В кандалы, господин.

Глава Старейшего Дома почесал щеку. Его лицо снова приобрело задумчивое выражение.

— Какой уровень опасности?

— Нулевой, — спокойно ответила девушка. — Если угроза сдвинется хоть на единицу — я устраню. Всех.

* * *

Внутри было темно и душно. На полу плитка, на которой везде были истоптанные ковры с красным коротким ворсом. Эти самые ковры явственно вели к лестницам и к ресепшен, где на мое удивление никого не было.

В воздухе висела звенящая тишина. Даже приглушенные звуки шагов казались неправомерно громкими.

Я подошел к стойке с толстым прозрачным стеклом, за которой стоял человек. Человек потому, что я не знал какого конкретно он пола. Красная мантия с глубоким капюшоном, скрывающая лицо, не давала мне возможности хоть как-то опознать стоящего. Он стоял у стойки, опустив голову и что-то писал.

— Добрый день, — обратился я к нему.

Человек поднял оттопыренный указательный палец с длинным заостренным ногтем. Я расценил это как «подождите».

Через несколько минут он широким росчерком подписал бумагу, положил ее в папку и отложил в сторону.

— Слушаю вас, — сказал он, не поднимая головы. Голос был мужской, но тихий. Ощущение, что я нахожусь в библиотеке, где за малейший шум мне словарем могут дать по голове только усиливалось.

— Мой родственник заложил все поместье и прилегающие территории под залог. Где я могу узнать все детали того договора и обсудить этот вопрос?

Мужчина в мантии снова поднял указательный палец. Отвернулся от меня, сходил к дальней стене, взял оттуда какую-то треугольную табличку и вернулся к стойке. Он поставил табличку возле своего окошка, после чего сунул руки в рукава своей мантии и направился вдоль всего витража окошек. Примечательным было то, что я не видел дверей для выхода.

Я опустил взгляд на табличку. Надпись: «буду через пять минут».

— Следуйте за мной, — сказал вкрадчивый голос. Я чуть было не подпрыгнул на месте, когда краем глаза увидел фигуру, что стояло буквально в упор ко мне по правую руку.

Сказав это, он бесшумно поплыл в воздухе по ковру прямо к лестнице. И я говорю бесшумно не потому, что преувеличиваю, а потому, что я не видел, чтобы мантия, которая прикрывала ноги мужчины хоть как-то содрогалась от его шагов.

Она просто равномерно плыла по ковру. И это меня настораживало.

Мы поднялись по лестнице на второй этаж. Мимо нас прошли еще несколько таких же существ в красных мантиях и прикрытыми лицами. Их разговоров я не слышал, потому что все, что издавали эти существа напоминало нечто нечленораздельное между «шп-шп-шп» и «фшп-фшп».

Мистика в этом здании буквально витала в воздухе на каждом шаге. Некоторые картины, на которых были изображены портреты людей — буквально наблюдали за мной и провожали взглядом. Повороты коридоров казались замкнутым прямоугольным кольцом, из которого, пустись я в бег, точно бы не нашел выход.

Мы подошли к кабинету с номером «666», от чего я буквально протер глаза. «Тринадцать», гласил номер.

— Вам сюда, — шепотом сказал мужчина, стоя боком к двери и указывая на нее рукой. — Только вашего зверя придется оставить у меня.

— Прошу прощения? — осведомился я.

Мужчина в мантии молча протянул руку к моему плечу, на котором сидел Альф.

— Кис-кис, малыш, — сказал он. — Спускайся к папе.

— Ты не мой папа… — озадаченно ответил бесенок. — И вообще культяпки отодвинь, я тебе не Машка трогать меня за ляжку.

Я пожал плечами.

— Слезай, — сказал я Альфу. — Мне надо поговорить.

— Какой он у вас разговорчивый, — заметил мужчина с нотками веселья в голосе. Даже не прошептал, а прям прорезался.

А я вдруг вспомнил, что где-то уже слышал эту фразу. В прошлой жизни. Пересадив Альфа с плеча на чужое предплечье (как бы бесенок не сопротивлялся), я потянул ручку двери и вошел внутрь.

Внутри не было окон. Только огромная гудящая лампа под потолком, освещающая едко-желтым светом всю небольшую комнатку, уставленную шкафами и картонными коробками с бумагами, папками и архивами.

За столом сидел тучный мужчина в черной мантии с желтой окантовкой на рукавах и капюшоне. Голова была открыта. Мужчина активно писал пером, макал его в чернильницу и снова писал.

— Слушаю вас, — прогремел он низким голосом, не отрывая взгляда от листа. Его толстые лоснящиеся щеки тряслись от активного движения рукой, как холодец. Перо громко скрипело по листу.

— Моя фамилия Митасов. Я пришел выкупить свое имущество.

Глава 24
«Кекслер»

— XXI V —

Он на мгновение прекратил писать, но головы не поднял. Видимо фамилия резанула ему ухо, стряхнула вековую пыль со старых воспоминаний, разбудила что-то такое, что ему вспоминать бы не хотелось.

— Присядьте, Андрей Александрович, — сказал он.

Интересно получалось. Он понял кто я по фамилии. Значит точно помнит моего отца. А значит помнит и то, что творилось десяток лет назад.

Я присел на стул и принялся ждать. Успел быстро осмотреть его комнату, которую скорее можно было назвать коморкой, и самого мужчину. Средних лет, с явным ожирением. Дыхание было тяжелое, словно давалось ему с трудом. А судя по легкому запаху табака в воздухе — он еще и любил покурить.

Он тоже сделал широкий росчерк пером, после чего поставил оттиск красной печатью, положил исписанный лист в папку и закрыл ее. Его руки легли на столешницу и так он сидел какое-то время без движения.

Большие пальцы-сардельки. Коротко подстриженные ногти. Влажная кожа. В помещении и мантии ему явно было жарко, а ни окон, ни вентиляции я тут не наблюдал.

— Митасов, значит, — наконец сказал он и поднял голову. Сходство с поросенком только усугублялось.

— Митасов, — подтвердил я. — Андрей Александрович.

— Нехитрыми логическими умозаключениями это я уже понял, молодой человек. Чем могу помочь?

— Я хочу выкупить свой дом. Все свое имение и прилегающие территории. Деньги у меня есть, — сказал я, сразу отвечая на его незаданный вопрос. — Я просто хочу понимать, что как только я внесу сумму, которую взял мой отец, то ко мне перестанут ездить господа с попыткой завладеть чужим имущество.

Я взглянул на табличку на столе: «Пархомов Евгений Дмитриевич».

— Дело в том, Андрей Александрович, что помимо залога был еще и процент, — спокойно сказал Евгений Дмитриевич.

— Мне вам верить на слово? — спросил я у него, слегка вздернув брови. — Или предоставите мне договор, под который вы дали ссуду моему покойному отцу?

— Конечно-конечно, — он отодвинул стул и встал из-за стола, после чего подошел к одному из шкафов и стал водить пальцем по полкам, сощурив глаза.

— Ма-ма-ма… Ме-ме-ме… Менделеев? Нет, не то. Ми… Митасов. Вот оно.

Он всунул палец меж корешков и вытянул толстую папку, на которой каллиграфическим аккуратным почерком была выведена фамилия и родовой герб снизу. Какая-то чудаковатая химера, открывшая зубастую пасть в беззвучном реве.

Евгений Дмитриевич сел обратно за стол, положив папку перед собой, и потянул за узелок.

— Так, что тут у нас… — сказал он и принялся листать документы. Объем исписанной бумаги был приличным. Среди мелькающих листов я успевал выхватывать лишь частичку информации, из которой стало ясно, что большая доля — это доскональная перепись всего имущества. Начиная с украшений, посуды из драгоценных металлов и вплоть до столовых приборов и количества парафиновых свечек.

Евгений Дмитриевич протянул мне по столу желтый лист бумаги, внизу которого была подпись и снова печать с родовым гербом.

Я пробежался глазами по договору, где был указан предмет и сумма. Действительно семьдесят девять тысяч.

— Хорошо, — сказал я. — Вопросов к сумме залога нет. О проценте речи нет.

— Наверное чернила выцвели. Положите, пожалуйста, бумагу на стол.

Я положил.

— Присмотритесь вот сюда.

Он ткнул толстым пальцем в самый низ на последний пункт, где едва различимыми тоненькими линиями виднелись буквы. Настолько мало приметные, что будь это даже самый свежий договор — заметить их было бы не так просто.

Я прищурил глаза и прочитал. Действительно ссуда облагалась процентом за каждый месяц. По факту имение принадлежало данной палате? Банку? Не суть важно. Этим людям. Они были в праве делать с ним что угодно.

Но так как я хотел имение выкупить, то был обязан заплатить еще и процент. Дело приняло не самый радужный оборот, потому что мгновенно у меня этих денег нет.

— Как вы видите, процент там небольшой… — начал Евгений Дмитриевич.

— Вижу.

— Но за много лет… и каждый месяц, как вы понимаете…

— Понимаю.

— … это еще девяносто четыре тысячи восемьсот мер, — не унимался он. — И оплатить нужно все. Сразу.

— Я оплачу, — сказал я спокойно, не ведя бровью.

— Чудесно! — Евгений Дмитриевич хлопнул в ладоши. Его пухлое лицо прямо начало сиять. Я буквально слышал, как у него в голове стали звенеть монеты, словно вываливались из игрового автомата.

— Залог, — сказал я жестко.

Лицо мужчины мгновенно скисло.

— Нет, Андрей Александрович, уж извините, но это так не работает.

— Я думаю, что вы прекрасно понимаете, как это работает, — я скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула. Стул, к слову, был жестким и неудобным, словно созданный для того, чтоб сидящему на нем человеку было дискомфортно и хотелось побыстрее с него встать и выйти прочь.

Но не тут-то было.

Евгений Дмитриевич коварно улыбнулся. Нечто демоническое проскочило в его чертах.

— Как разЯ́очень хорошо отдаю себе отчет о том, как работает буква закона на бумаге, молодой человек.

— Я не говорил обратного, — сказал, вскинув брови. — Я лишь хочу сказать, что в том состоянии, в котором находилось мое поместье, тем более захваченное чудовищем… оно, мягко говоря, никому не было нужно. Даже за жалкие копейки. Даю гарантию, что граф Смоляков был единственным покупателем за последние десять лет.

Уверенности в этом не было, но логически звучало крайне правдоподобно.

— И что с того? — спросил Евгений Дмитриевич.

— А то, что вы ему отпустили мое имение под тридцать пять тысяч залога, что является суммой даже меньшей от половины того, что вы ссудили моему отцу.

— Но буква закона…

— Я не отказываюсь от буквы закона. Я говорю, что вы возвращаете мне имение ровно под ссуду, которую я возвращаю прямо сейчас. Деньги в моей мотокарете. С процентами будем разбираться немного позже.

Пархомов поджал губы. Он явно не был готов к тому, что у меня случится встреча со Смоляковым и что мы придем к общему знаменателю. А тем более, что Смоляков озвучит мне сумму, которую ему выставили для внесения залога. Пускай и половины.

Я нарушил затянувшуюся паузу первым:

— Мы договорились?

— Я вышлю договор вам по почте, — сказал он сухо. — Адрес тот же?

— Да.

— Хорошо.

— Надеюсь у вас есть кому выгрузить сундуки из моего багажника?

Пархомов кивнул. Я кивнул ему в ответ и вышел из кабинета. Как он будет передавать дальнейшие указания своим коллегам и подчиненным меня не волновало.

За дверью никого не оказалось. Ни альфа, ни того шепчущего в мантии. Каким-то неведомым чудом и внутренним компасом мне удалось пройти по однотипным коридорам и выйти прямо к лестнице, ведущей на первый этаж.

Я спустился, рассматривая холл. Все также пустынно, только Альф, что валялся на спине, раскинув лапы и принимающий на ресепшен, что чесал его своими длинными когтями по животу.

Подойдя к ним, я взял Альфа за заднюю лапу и аккуратно потянул на себя, роняя его со столешницы. Н вскрикнул и вспорхнул крыльями от неожиданности и резкого перемещения в пространстве.

Я услышал легкий смешок мужчины в мантии. Скорее напоминало просто шумный выдох.

— Хватит расслабляться, пора работать, — сказал я бесу, закидывая на плечо.

— Что, все? Мы уходим? Слушай, может оставишь меня тут еще на часик, а?

— Нет. У тебя много дел.

— Дел? Каких это таких дел? — не унимался он.

Я обратился к мужчине.

— Мне нужны люди выгрузить деньги.

— Они уже ждут вас у мотокареты, — спокойно ответил он вкрадчивым голосом. — Пройдемте.

И двинулся к выходу из здания.

Снаружи было светло. Учитывая все чудеса, которые мне встретились в этом здании, я не удивился бы какому-нибудь временному парадоксу. Словно зашел утром на полчаса, а вышел глубокой ночью.

У мотокареты действительно стояли уже двое из ларца одинаковых с лица. Я открыл им задние дверцы и отошел в сторону. Они вытянули сначала один сундук, затем второй и поставили их на землю.

— Мое дальнейшее присутствие здесь необходимо? — спросил я у Мантии.

— Нет. Спасибо вам. Приходите еще.

«Ага. Десять раз.» — подумал я, но вслух сказал:

— Всего доброго.

Захлопнул дверцы, вскочил на водительское сидение и завел двигатель. Он довольно заурчал и стал бодро тарахтеть, явно готовый к новым приключениям. Я открыл окна, чтобы свежий воздух хоть немного гулял сквозняком и продул жар, что скопился от стояния на солнце.

Мантия подошел с пассажирской стороны и аккуратно оперся на дверь.

— Передавайте привет Рафаилу, — сказал он достаточно громко, чтоб я услышал через шум стучащего мотора. Ответить я ему не успел, так как он довольно быстро развернулся и поплыл в сторону здания Палаты.

— Чудесный человек, — вздохнул Альф мечтательно, переползая на соседнее кресло моего плеча.

— Не знал, что тебе нравится, когда тебе чешут пузо.

— Все просто, Каммерер, — отозвался бесенок. — Ты и не спрашивал.

* * *

Обычно человеку, расставшемуся со столь тяжелым долговым бременем, полагается испытывать если не радость, то облегчение. Но я ничего подобного не чувствовал. Большая часть работы все еще ожидала впереди.

Я хлопнул дверцей мотокареты и уместился на водительском сидении. Обхватил руль и склонил на него голову. Мысли в мозгу буквально метались, наскакивая одна на другую. С бумажными делами пока что покончено, но теперь перед нами встают проблемы более… негласного характера. Вернее, одна проблема. Но какая!

— Штормит? — участливо поинтересовался голос над ухом. — Я мысли не читаю, Каммерер, но и так чувствую, как вертятся шестеренки в твоей черепушке. Расслабься немного, ты сделал большое дело.

— Еще успею, сейчас не время, — сказал я, однако вредный Альф будто бы меня не услышал.

— … я вот тоже давно хочу одно большое дело сделать, но мы все время в окружении людей, как-то неудобно…

Я повернул голову.

— О чем это ты… — и тут меня осенило. — Нет. Нет я сказал. Фу. Плохой демон. Машину мне загадить вздумал. Не смей, а иначе я тебя накормлю этим твоим большим делом на завтрак.

— А где еще? — противно запищал он. — В банке? При том славном секретаре я бы не стал… Отвернись и не смотри, мне нужно уединение.

— Прояви терпение, — процедил я, — иначе в банке ты проведешь немало времени. В заговоренной.

— Ты не только скучный, но еще и жестокий, — обиделся бесенок, но не всерьез, — и матушку мою лучше не упоминай лишний раз, ладно? Не самая приятная особа. Я у нее пять тысяч двадцать девятый, а всех, кто родился после первой тысячи, она недолюбливает.

Он продолжал болтать мне в уши обо всякой ерунде, но я почти его не слушал — вновь погрузился в раздумья. Сейчас нужно было дать понять Донни, что я готов выплатить долг предварительно и для этого у меня есть все средства.

Однако ехать в его резиденцию было бы идиотским поступком — непременно нарвусь на засаду, и он не упустит случая поглумиться своим превосходством мне в лицо. Нужно назначить встречу на нейтральной территории.

Вот только как донести до него условия? Да, он подмял под себя половину заведений в городе, но ведь глупо обходить каждое в надежде на успех, так?

— Да уж, у маменьки моей и характер суровый, и габариты внушительные… — продолжал распинаться Альф.

Я дернулся — идея промелькнула в голове метеором. Габариты… Донни Кесслер точно не упускал случая плотно пообедать, поэтому наверняка приобрел пару-тройку ресторанов. И если поискать в этом направлении…

— Ты что? — с интересом спросил бесенок. — Придумал что-то, Каммерер?

— Вроде того, — ответил я. — Сейчас мы прокатимся.

Некоторые молодые демонологи, и только зачисленные в академию, и даже выпускники, полагают, что теперь все их проблемы можно решить с помощью магии. Это ощущение пьянит, но похмелье против него приходит быстрое и тяжелое. Всех своих проблем заклинаниями не решишь.

Вот и я сейчас обошелся без нее. Чутье меня не подвело. Переступая порог симпатичной двухэтажной кофейни, я уже продумал план. Сейчас побеседую с официантом, выйду на управляющего, там осторожно узнаю, кто владелец…

Так я думал, пока не осмотрелся. А как только это сделал, сразу понял, что необходимость отпала. Над столиками, на залитой желтым светом стене висел портрет Донована Лютера Кесслера. Увитый искусственными цветами на манер лаврового венка. Не хватало нимба над головой и золотых крылышек.

Я хмыкнул. До чего же тщеславный бурдюк. Но сейчас это играло мне только на руку.

Бизнес он, однако, вел неплохо несмотря на то, что на дворе был день и отнюдь не вечерний час пик, в заведении было не протолкнуться. Вокруг сновали официантки в черных платьях чуть ниже колен и передниках.

Все как одна выглядели презентабельно — пышногрудые, миловидные и ноги, что говорится, от ушей. Хватай и тяни в подсобку, потому что до кровати будет невтерпеж.

Одуряюще пахло ванилью и свежей выпечкой. Лавируя между столиками, я подошел к стойке управляющего.

За ней стояла высокая светловолосая девушка лет двадцати пяти. Как только она меня увидела, расплылась в улыбке.

— Добро пожаловать в кафе «Кекслер», господин. Вы заказали столик заранее или желаете отобедать без брони?

— Без брони, — отозвался я.

Улыбка девушки чуть померкла.

— Что ж, в таком случае сожалею, но вам придется подождать. Сами видите, какая здесь посадка. Но, уверяю вас, ожидание стоит того! Грушевый бисквит сегодня удался на славу, и если…

Я поднял руку. Если ее не остановить, то будет петь дифирамбы местной стряпне до вечера.

— Не люблю сладкое, поэтому откажусь, но за предложение спасибо. К тому же я здесь по делу — мне нужно поговорить с управляющим.

— Говори за себя! — взвился Альф. — Я бы не отказался закусить булочкой… или даже двумя…

По его похотливому взгляду было понятно, на какие булочки нацелился этот мелкий засранец. Интересовали его исключительно задницы официанток.

Администраторша сложила руки на груди.

— Ничем не могу вам помочь. Господин Невзлин не принимает посетителей. Но, может, мне удастся решить ваш вопрос?

Я покачал головой и оперся на стойку, за которой стояла моя собеседница.

— При всем уважении, вопросы, которые я намереваюсь обсудить с господином Невзлиным, не подлежат огласке. Я практически уверен, что он отыщет в своем плотном графике несколько минут для общения с представителем знатного рода.

Профессиональная улыбка с лица девушки так и не сошла, но взгляд изменился. Он красноречиво говорил, что посетителям, даже родовитым, не стоит проявлять подобную настойчивость.

Вот если бы мне еще было не плевать.

— Как вас отрекомендовать?

— Митасов.

Она сняла блестящую трубку с аппарата, стоявшего на стойке сбоку, нажала несколько клавиш на панели… но не успела ничего сказать — хриплый бас гаркнул так громко, что услышал и я, и все посетители.

— Фиса! Велел же сегодня не беспокоить! Что за неподчинение? Уволю к чертовой матери!

Девушка опешила, но быстро взяла себя в руки.

— Тимофей Дмитриевич, я знаю, что вы в-велели сегодня без звонков, но к вам… и-именитый гость.

Бас стал чуть тише, в нем послышалось удивление.

— Именитый? Хм, как фамилия?

— Митасов, — послушно произнесла администраторша.

На том конце провода воцарилось молчание, которое нарушал только легкий треск от помех на линии.

— Митасов? — донеслось из телефонного аппарата.

— Да, господин, — вкрадчиво отвечала официантка.

— Хорошо. Приведи его ко мне. Но чтоб больше никого от слова совсем! Я ясно доношу свою мысль?

— Конечно, — торопливо сказала Анфиса и повесила трубку. — Следуйте за мной.

Мы вышли из зала и направились по светлому, прямому коридору. Он оказался достаточно длинным и завершился двумя дверями, слева и справа. Анфиса постучала в левую.

— Входите! — гаркнул уже знакомый бас.

Я предчувствовал, что господин Невзлин мне не понравится. Но это не имело никакого значения. Важным было то, чтобы он сыграл свою роль в задуманном мною плане. А планы были грандиозные.

Глава 25
Манеры — лицо мужчины

— XX V —

Когда дверь закрылась за мной, господин Невзлин сразу перешел к делу. Высокий худощавый мужчина в сером деловом костюме. Примечательным был монокль на его носу. Этот атрибут мне всегда казался абсурдным. А уж тем более на лице владельца рестораном, а не ломбардной лавки.

Кабинет выглядел дорого. Ковер насыщенного алого цвета, диван и кресло обитые бархатной тканью. Длинные тяжелые гардины на резных деревянных шестах. Массивные шкафы вдоль стен, на полках которых стояли сотни книг с кулинарными рецептами.

«Искусство готовки. Сунь Щи». «Повар спрашивает повара». «За восемьдесят дней вокруг всех ресторанов». И другие странные названия, которые так или иначе ссылались на ресторанное дело.

— Вы очень похожи на своего отца, молодой человек, — сказал Невзлин. — Таким каким я его успел запомнить в лучшие годы.

Я смотрел на него спокойно, пока он шарил своими цепкими глазами карего цвета. Почти черными.

— Плоть от плоти, — ответил я ему.

— С чем пожаловали?

— Тимофей Дмитриевич, — перешел я сразу к делу и в наступление. По Невзлину было видно, что он человек не робкого десятка и, если перед ним проявить слабину — сожрет с потрохами. — Ваш ресторан принадлежит или спонсируется Донованом Кесслером.

— Допустим, — сказал он.

— Это не вопрос. Это утверждение. Надо быть слепым с выколотыми глазами, чтобы не заметить наипрелестнейшую картину в главном зале.

Невзлин едва заметно поджал губы и издал сдавленный звук, словно прочищал горло.

— Что вы хотели? — спросил он.

— Мне нужна встреча с Донованом.

— Так сходите к нему в имение. Не тратьте мое время, Митасов.

— Андрей Александрович, — добавил я.

Он посмотрел на меня с таким пренебрежением, которого обычно удостаиваются самые глубокие в мире пропойцы, валяющиеся в грязном рванье в луже неизвестного происхождения.

— Молоко на губах не обсохло, — прошипел он.

Уголки моих губ вздернулись в едкой усмешке. Я лишь покачал головой и поцокал языком.

— А ведь так хорошо начиналось все, — сказал я, начиная медленно идти к Невзлину.

— Стой, где стоишь, пацан, — гаркнул он. — Мне стоит только нажать одну кнопку и тебя тут же вышвырнут из моего заведения!

— Попробуй, — сказал я спокойно, но с вызовом, не прекращая идти на него.

Он вскинул руку впереди себя. Я услышал, как защёлкали металлические детальки и из рукава его пиджака выскочил небольшой пистолет, прикрепленный к хитрому механизму, который явно крепился к его предплечью.

Искусно сделанная работа, которая стоила огромных денег. А для человека, обделенного магией так вообще коронный прием в любом споре.

— Я сказал: стой на месте, — отчеканил Невзлин, целясь мне в голову.

Я остановился и демонстративно поднял руки.

— Вы уверены, что хотите запачкать свой ковер моими мозгами? Потратить на это еще пару десятков, а то и сотен тысяч мер?

Он сощурил глаза. Его рука была крепкой, не дрожала. Оружия Невзлин не боялся точно.

— Господин Невзлин, имя Рамон вам о чем-нибудь говорит?

— Нет, — выплюнул он мне в лицо.

— Да что вы? И про Людей Пустоши не слышали? И про незаконно отнятые территории? — я покачал головой. — Очень сомневаюсь, что так просто получилось держаться в стороне от этого скандала.

— Они не были отняты! Все было по закону! И вообще это тебя не касается! Выметайся!

Он дернулся в мою сторону, ткнув пистолетом вперед.

— И кто вас только учил вести переговоры… — сказал я на выдохе с нотками сожаления.

Мыслеобраз.

Легкий пас рукой.

Придется немного потратить сил, чтобы ощипать этого напыщенного индюка.

— Я сказал стой… — Тимофей Дмитриевич не договорил, явно озадаченный тем, что его тело не подчиняется собственным приказам.

— Что случилось? — спросил я у него. — Вам плохо, Тимофей Дмитриевич?

— Что ты сделал? — шипел он сквозь плотно сжатые зубы. Орать во всю глотку он точно не сможет. А если постарается, то заткну.

— Я? Ничего противозаконного. Лишь попросил встречи с метрдотелем, чтобы тот мог меня состыковать с владельцем данного чудесного заведения. Но вместо адекватного общения в меня чуть ли не с порога стали тыкать стволом.

Я подошел к выставленному пистолету и прижался лбом к холодному дулу.

— Нажимай. Не промахнешься.

Невзлин молчал. Злость и презрение в его глазах было перемешано с испугом, который нарастал каждое мгновение. Пот выступил на лбу и висках, стекая по впалым щекам.

Я присел в глубокое кресло, в которое мне даже не предложили присесть. Сделал это демонстративно. Удобное, приятное наощупь.

— Давайте с вами еще раз начнем с самого начала. Но теперь уже не с позиции культурных переговоров, а требования, как оскорбленной стороны. Мне нужно, чтобы вы передали кое-какую информацию Донни. А именно, что я готов вернуть ему долг в триста тысяч мер.

— Сколько?.. — обронил он.

— Не вашего ума дело. Главное запоминайте информацию. Но если Донован хочет их получить как можно быстрее, а не через отведенное время — ему нужно приехать строго в назначенное время туда, куда я скажу.

Я вытащил конверт из нагрудного кармана, продемонстрировал его Невзлину и положил к нему на стол.

— Там вся информация. Можете передать лично в руки. Можете позвонить и сообщить по аппарату — мне все равно. Но вы должны сделать это, а иначе…

— Иначе что⁈ — хрипел он. Слюна стекала по онемевшей челюсти.

— Умрете, — сказал я с самым безразличным тоном, словно ответил который сейчас час или какая на завтра погода по прогнозу.

— Что? — глухо и неразборчиво.

Я встал с кресла и подошел к нему вплотную. Непозволительно близко и заглянул в глаза.

— Вы знаете к какому роду я принадлежу. Вы знаете чем занимались мои предки. Не так ли?

Невзлин молчал.

— Так вот я сильнее их всех вместе взятых, Тимофей Дмитриевич. Заклятие оцепенения лишь прелюдия. Как только оно спадет, когда я уйду — у вас будет не более пятнадцати минут передать Доновану всю информацию. Если вы этого не сделаете, то умрете.

Я обаятельно ему улыбнулся и заглянул в глаза.

— Врешь, сукин сын.

— Так давайте проверим, — все также беззаботно отвечал я ему, не обращая внимания на оскорбления. Пусть говорит, что хочет. Все равно будет так, как я сказал. Развернулся и направился в сторону выхода.

— Ты пожалеешь об этом, — хрипел он.

— Обязательно, — ответил я и вышел в коридор, после чего спустился по лестнице, где стояла у стойки та самая грудастая Фиса, подмигнул ей и направился к выходу.

Горячий мотор мотокареты завелся с полтычка.

— Ну как дела? — осведомился Альф, лениво потягиваясь на пассажирском кресле.

— Все идет как нельзя лучше, — ответил я и вырулил на дорогу.

* * *

Тимофей Дмитриевич Невзлин не верил ни единому слову. Но состояние, в котором он застыл пугало. А еще его пугало лицо молодого Митасова, в котором он не видел ничего, кроме чертей, что плясали в глазах. Хладнокровие, с которым он себя вел и властность, словно они играли в шахматы, и нахальный Андрей Александрович сделал мат в три хода.

Оцепенение сошло также внезапно, как и возникло. Тимофей Дмитриевич даже не мог сказать однозначно как долго он стоял неподвижным после того, как заклятие спало. А было ли вообще заклятие? Может этот наглый юнец что-то ему быстро и незаметно вколол? Или порошок какой развеял незаметно?

Он устало повалился в кресло. Тело била мелкая дрожь. Мысли лихорадочно носились в голове, как мячики для настольного бадминтона — игры, нынче популярной среди городской аристократии. Бадминтоном баловался и его сын… А что, если Митасову по силам добраться и до него?..

Этот навязчивый страх прошил Тимофея Дмитриевича насквозь, пролился за шиворот костюма ушатом ледяной воды. Сами угрозы его страшили мало — ими сыпал любой зарвавшийся юнец, который не полагал, что его в кофейне должны обслужить бесплатно и с почестями. Но между ними и Митасовым было серьезное отличие.

Тимофей Дмитриевич прекрасно знал, как следует вести беседу с высокородными сопляками. Он выстраивал на их пути стену ледяного спокойствия, и об нее разбивались все их вопли, проклятия и обещания скорой кары. Эта тактика ни разу его не подводила. До сегодняшнего дня.

Когда стену ледяного спокойствия растопил огонь — первобытный и дикий огонь, скрытый глубоко в глазах молодого Митасова. На своем веку Тимофей Дмитриевич повидал немало самозванцев. Воронцовы, Скавронские, Маврины, Лавсановы, Тальберги — столько знатных фамилий звучало в стенах этого офиса, когда их хозяева требовали бесплатных обедов и ужинов.

Но сегодняшний гость был другим. Он не разменивался на мелочи вроде слоеных тарталеток за счет заведения.

Митасов он взаправду или нет — это значения не имело. Свои слова делом он явно мог подкрепить.

Невзлин чувствовал, как холодок растекается по всему телу. Будто оцепенение, наложенное заклинанием, распространялось. Сколько ему там оставил гость? Пятнадцать минут? Они утекали и утекали быстро. Теперь чары сковывали еще и разум. Постепенно отмирали все мысли, оставляя лишь одну.

Так или иначе, Тимофей, ты пропал. Ты погиб. Это даже не описать пошлым выражением «угодил между молотом и наковальней». Столько ежедневного труда на благо семьи, пусть не всегда честного, но тем не менее.

Невзлин не был дураком. Он благоразумно не раздувал собственных конфликтов и старался не лезть в чужие, не пытался отхватить слишком больших кусков и держался поближе к сильному. Но даже так спокойствие сохранить не вышло. А может, и жизнь тоже…

Он хрипло выдохнул и дернулся. Любимое кресло неожиданно показалось до жути неуютным. Его мягкость привычно обволакивала, но сейчас это ощущение было опасным.

Не смей поддаваться панике. Рассуждай здраво. Как привык. Что мы имеем?

Путь действий только один — поднять трубку и сообщить Кесслеру о визите Митасова. О визите и его предложениях, нет, требованиях. Альтернативы этому варианту нет. Существовала, конечно, вероятность, что юнец блефует и через пятнадцать минут ничего не произойдет. Но она была слишком мала.

После того, как он поднимет трубку и позвонит хозяину, он подпишет себе смертный приговор. Донован Лютер Кесслер очень любил правило «гонцов, приносящих дурные вести, убивают». А весть это была именно дурная. Потому что никто не рисковал диктовать ему условия.

С огромной вероятностью эти двое сойдутся. Скорее всего, победит Кесслер… просто потому, что одиночки побеждают только в сказках. Но что если нет? Если на минуту допустить, что верх в этом противостоянии одержит Митасов? Тогда Невзлин сохранит свою шкуру практически нетронутой. Но шансы на это так малы…

Голова пошла кругом, то ли от набирающего силу заклятия, то ли от испуга. Да, Невзлин испугался и отдавал себе в этом полный отчет. Это уже что-то, заметить проблему — половина дела.

Он свяжется с Кесслером, свяжется непременно. Вот только надо сперва взять под контроль бурю внутри. Невзлин поднялся и на ватных ногах прошаркал к стоявшему в углу шкафчику с полупрозрачной дверцей. Открыл ее и достал оттуда маленькую бутылочку из темного стекла. Взял стакан с подноса в углу, плеснул туда темной жидкости и разом осушил. В глотку пролилась обжигающая волна, стало немного теплее… но недостаточно для того, чтобы побороть оцепенение.

Что ж, тогда дозу нужно повысить. Невзлин поднес бутылочку к губам и выпил ее содержимое до дна. Вот, кажется, сейчас отпустит, и все вернется на круги своя…

Пальцы бессильно разжались, а через секунду раздался звон. Бутылек, словно в киселе плавно упал, ударился о железную ножку и рассыпался. Невзлин опустил глаза и увидел горку влажных осколков. Некоторое время он попеременно глядел сначала на эту горку и на пальцы левой руки.

Они больше ему не подчинялись.

Издав резкий вопль ужаса, Тимофей Дмитриевич Невзлин поспешил назад в кресло. Свой выбор он сделал и сделал окончательно.

Придерживая трубку между ухом и плечом, Невзлин набрал номер — номер, по которому ему было строжайше велено не звонить без крайней необходимости.

Но если это не считается крайней необходимостью, то что тогда?

Гудки в трубке казались Невзлину непозволительно долгими. Каждый из них отнимал маленький кусочек его жизни. Успеет ли он дозвониться до того, как оцепенение скует напрочь диафрагму и мышцы ребер? Кесслер не любил покидать офис посреди дня, но что если именно сегодня ему приспичило это сделать? Скажем, отправиться на обед в «Гнездо рябчика» или «Элементаль».

Тогда ему, Невзлину, очень сильно не повезло.

Но судьба сжалилась. Раздался щелчок, и чужой голос произнес.

— Слушаю.

Тимофей Дмитриевич Невзлин нервно сглотнул.

— Господин Кесслер?

— Да.

— Господин Митасов передает вам привет.

* * *

Ателье встретило меня звоном колокольчика и чистотой, о которой мне последнее время доводилось только мечтать. Ощущение, что каждый мой шаг распространяет грязь возникло буквально из воздуха и было необоснованным. Купальни мы восстановили довольно быстро и каждый вечер у нас была и вода из протекающей недалеко реки, которую спокойно грели в медных баках оставшимся замшелым углем и сухостоем. И мыло, которое купили ранее.

Одежда тоже была стираной и чистой, но вот ее внешний вид оставлял желать лучшего.

— Здравствуйте, — обратился ко мне робкий девичий голос. Я осмотрелся по сторонам, пока не повернулся почти назад, где стояло чудо неписаной красоты. Светловолосая девушка, примерно мне по грудь ростом. Большие испуганные глаза зеленого цвета, длинные ресницы, светлые тонкие брови, аккуратный нос и пухлые губки нежно-розового цвета. — Простите. Я могу вам чем-то помочь?

Чудо было одето в розовое платьице с рюшками и подолом на три пальца ниже коленок.

— Я могу вам чем-то помочь? — спросила она, причем далось ей это с таким трудом, что она тут же залилась румянцем и попыталась отвести глаза в сторону.

Я обратил внимание, что в ателье больше не было никого. И то ли ей редко приходилось контактировать с мужским контингентом один на один, то ли она вообще работает тут в первый день.

— Можете, — спокойно ответил я, не подавая виду. — Я хочу купить костюм. Мой совсем износился.

— Я вижу. Ой, — она приставила ладонь ко рту, словно испугалась, что сказала какую-то глупость. — Простите меня, господин! — он наклонила голову.

— Все в порядке, — я поднял ладонь в примирительном жесте. — Подскажите, вы можете снять с меня мерки и пошить новый костюм? И подобрать что-то свежее на сейчас.

— Конечно! Одну минуту, господи…

— Митасов. Андрей.

— Да, одни минуту, я схожу за рулеткой! — пискнула чудо и скрылась в подсобке за прилавком. Пока она шумно копошилась, я ходил между стеллажей с вешалками и рассматривал мужские костюмы на любой манер. Для отпетых франтов и щеголей с расфуфыренными воротниками и бросающимися формами. Строгие классические костюмы, черный низ, белый верх.

И нечто… что мне пришлось по душе.

Длинный черный плащ в комплекте с белой рубахой и безрукавкой. Обычные плотные штаны без стрелок и сапоги. В комплекте ко всему шла трость и шляпа. То, что надо.

— Господин! — отозвалось чудо. — Я готова снять мерки.

Звякнул колокольчик.

— Ну што ты, красавица, одна тут отдыхаешь? — раздался один голос.

— Аг-га, од-дна? — поддакивал второй.

Я их не видел, но точно мог сказать, что первого слышу впервые в жизни. Второй же мне явно уже был знаком и знакомство наше было не самым приятным. Хотя бы потому, что мой кулак до сих пор помнил форму его челюсти.

Девица снова пискнула и замолчала. Я выглянул из-за стеллажа и увидел как первый долговязый хлыщ прижал ее к дальней стенке и абсолютно нагло лапал за все, что ему попадалось под руки.

— Чево умолкла, а? — наседал первый. — Гони бабки, время платить комсу!

— Д-да! Ты же не х-хочешь обидеть господина Кес-слера?

Перехватив понравившуюся мне трость, я обошел стеллаж и встал у входной двери.

— Манеры.

Шпингалеты громко щелкнули, вставая в пазы.

— Лицо, — засов с громким древесным шорохом перекрыл путь к отступлению.

— Мужчины, — я указал окончанием трости на заику. — А ты, кажется, так это и не усвоил.

Глава 26
Теперь это мое ателье

— XX VI —

Наши взгляды встретились, и по тому, как сжалась и без того узкая морда заики, стало понятно — он меня тоже узнал. В глазах немедля появилось удивление и даже недоверие. Словно он ожидал увидеть кого угодно, но не меня.

Что ж, это вполне объяснимо. Повстречать в не самом модном, но все же приличном ателье мальчишку, который недавно чистил тебе ботинки — из ряда вон выходящее происшествие. Но смутило его даже не это, не мое стремительное возвышение.

Нет. Просто Марк-Андрей Александрович Митасов, кроткий, забитый и неспособный дать сдачи мальчишка, исчез без следа. Его место окончательно занял я. Понимание этого простого факта витало в воздухе — мы с заикой оба знали.

Но к его товарищу это понимание пока не пришло. Что ж, через пару минут он его обретет — в этом не было никаких сомнений. Заика тем временем потер плечо. Вспомнилось, наверное, ощущение ножа, засевшего в мякоти.

— Слышь, парень, — начал товарищ заики. Голос у него был глухой и глумливый, очень подходящий такому отребью, — Лавочка сегодня закрыта. Переучет у нас, видишь? Сейчас вот с товарищем будем иметь беседу. Ты ведь не против такого прозвища, да, храбрая портняжка?

И он заржал, указывая на девушку. Та испуганно сжалась и даже не пыталась сопротивляться. Нормальная человеческая реакция в состоянии паники. Ее дыхание, частое и тяжелое, давало понять, что психика уже на грани. Я перевел окончание трости с заики на его спутника.

— Раз уж ваши предки не удосужились вложить хотя бы немного вежливости в ваши головы, то это придется сделать мне. — сказал я. — Усвоить ее вам будет трудно и тяжело, но тут ничего не поделаешь — жизнь дает жесткие уроки.

Товарищ заики усмехнулся, обнажив желтые от табака зубы.

— Дуй за деньгами господина Кесслера, да поскорее. Если обернешься за пять минут, мы потом с тобой тоже быстро закончим. А пока погутарим с этим франтом.

Он цыкнул языком и кивнул заике. Но тот не двинулся с места. Напротив, даже отступил от меня. Ненамного, всего на пару шагов, но жест получился красноречивый.

Я усмехнулся.

— Похоже, твоему подельнику вселенная отсыпала чуть больше благоразумия, — губы разошлись в чуть более хищной улыбке. — А может болят старые раны. Подскажешь ему в чем правда? — обратился к заике.

— Саня, ты чего? — гнилозубый уставился на заику с удивлением. — Сдрейфил, что ли? Да мы его соплей перешибем, сосунка этого. Давай, как обычно, ты справа заходи, я слева.

Заика побагровел, горло его надулось как у индюка. Сейчас из него рвались наружу слова. И я подозревал, что это будут не боевые кличи и призывы поскорее надрать задницу.

— Слушай… Г…Г…Го… Горд… Д-давай ща с-свалим, ладно? Попозже з-зайдем, пока к С…семенычу в вареничную на…на…наведаемся.

Глаза Горда полыхнули от раздражения. Он стиснул заику за костлявое плечо и слегка его встряхнул.

— Я не понял, Сань, это че за выступления? Нам господин что велел сегодня сделать?

— Д…д…дань с района собрать.

— Правильно! Не думаю, что он сильно обрадуется, если узнает, что ты струхнул и из-за этого мы пропустили важную точку. А я ему об этом сообщу, будь уверен, — губы Горда растянулись в мерзкой ухмылке. — Так что соберись. Че мы с тобой, одного хлыща с палкой не уделаем, что ли? Просто думай о том, что потом отдохнем, позабавимся с девахой…

— Вы рискните, — не стал разубеждать его я, — Саня, и правда, попробуй, чего тебе стоит? Вдруг в этот раз продержишься дольше? И мне тоже поразмяться будет не лишним.

На мои слова никто из этой парочки не купился, впрочем, я и не особо рассчитывал. По крайней мере, девушка из их лап вырвалась, а это уже хорошо. Мы стояли друг напротив друга как дуэлянты у барьера. С одной только разницей, что дуэли не проводятся в формате «два на одного».

И места для них выбираются более… тщательно. Однако напряжение в воздухе появилось вполне настоящее. Горд сунул руку в карман и вскоре на его кулаке что-то блеснуло. Понятно. Кастет, из простых, обычная свинчатка. Я приготовился. Не думал, что он меня удивит тактикой, но в бою нельзя отвлекаться — всегда можешь упустить чужую атаку.

Или возможность ударить самому. Позади этой парочки хлопнула дверь, и из служебного помещения показалась девушка. Бледная как сама смерть, со встрепанными волосами, она несла в руках кошель.

— Быстро ты, — процедил сквозь зубы Горд. — Но все равно этого недостаточно. Мне нужно будет выпустить пар после того, как я разберусь с этим…

Девушка выронила кошель, из него посыпались крупные монеты и запрыгали по полу. Горд дернулся, повернулся машинально. Трость мелькнула в воздухе.

Терпеть не могу ближний бой. В академии нас учили многим техникам — обращению с оружием, рукопашным схваткам. После занятий, замазывая синяки в раздевалках, мы недоумевали — зачем это демонологам?

Оказалось, что весьма полезно. И не только потому, что некоторые обитатели Ада любят хорошенько выбить дух из добычи, прежде чем ее сожрать. Люди часто по наивности или глупости считали, что могут чего-то от меня добиться кулаками.

Все они, как правило, ошибались в одном моменте. То, что я не люблю ближний бой, не значит, что я не умею драться.

Трость со свистом и щелчком прилипла точно в подбородок Горда. Нападения он не ожидал. Клацнули зубами так, что я думал они высыплются наружу в обе ладони.

— Ты слишком разговорчив, — заметил я, — не лишним будет прикусить язык.

Он пробормотал что-то невразумительное и вновь рванулся в мою сторону. Замахнулся своим кастетом, но не попал.

Все-таки с оружием я здорово угадал. Позволяет замечательно держать дистанцию. От замаха Горд чуть накренился ко мне, выставил вперед ногу и тут я с силой приложил его тростью по колену. Нога подкосилась, и он едва не рухнул навзничь лицом в дощатый пол. Саня, старый мой знакомый, вступать в схватку вообще не торопился.

Я поставил трость на шею Горду и чуть надавил.

— Я не хочу вас калечить, хотя стоило бы, если учесть, что вы собирались сделать. Поэтому дам вам возможность убраться. Но не из доброты душевной, совсем нет.

— Ублюдок, — выдавил из себя Горд, силясь подняться.

Я не позволил — впечатал его в пол.

— Еще раз дернешься — проткну, — тихо со скрежетом зубов сказал я. А затем повысил голос. — Слушайте меня внимательно. Я не переломал вам обоим все кости только по одной причине — сейчас вы уйдете отсюда и передадите всем своим… товарищам… что отныне никто не трогает это место и его хозяйку. Она находится под официальной защитой рода Митасовых. После сегодняшнего дня ваш хозяин будет знать это имя. Я понятно выражаюсь?

Заика с готовностью закивал.

— Если мне придется вернуться сюда из-за вас, то поверьте, с тростью вы, ребята, познакомитесь гораздо ближе.

Судя по тому, как побледнел Саня, пояснений ему не требовалось. Оставался только второй.

— Горд, мы друг друга поняли? Что это вообще за имя — Горд? Никогда раньше не слышал.

— Г… Гордей он… н-на с-самом д-деле, — пролепетал заикающийся Саня.

— Заткнись, трепло! — взвыл Гордей.

Я осадил его ударом по макушке. Несильным, но чувствительным.

— Гордей. Мы. Поняли. Друг друга?

— Поняли, — угрюмо буркнул он.

После чего эта парочка убралась так быстро, что под ногами у них едва не горела земля.

Я осмотрел ателье: все осталось целым. Повезло не задеть ни стенды с одеждой, ни полки, ни разбить что-нибудь важное.

Девушка стояла в углу, бледная, как мел и мелко тряслась, прижав руки к груди. Я присел на корточки и собрал рассыпавшиеся монеты с мешочек, затянул на тесьму и подошел к ней.

— Держи, — сказал я и протянул ей деньги.

Она пискнула и сильнее прижалась к стене. Шок явно все еще не спал с нее и она пугалась каждого шороха.

Я мягко положил ей ладонь на плечо.

— Все в порядке. Они ушли. И больше не вернуться. Держи, — я аккуратно положил деньги в ее ладони и прикоснулся указательным пальцем к подбородку, заставляя ее посмотреть этим жестом на меня. — Как тебя зовут?

— Ма… Марина.

— Хорошо, Марина. Ты храбро держалась. Я возьму вот этот костюм, — я указал рукой на дальний стенд, — а мерки мы снимем в следующий раз, когда я вернусь. Идет?

Она быстро затрясла головой в знак согласия.

— Умница. Сколько он стоит?

— Для вас ничего, господин, — сказала она, явно давясь слезами.

Я стянул вещи с вешалки и перекинул через плечо, после чего снова вернулся к Марине.

— Собирайся домой.

— Н-но… но мой рабочий день…

— На сегодня закончился, — сказал я. — Собирайся, я провожу тебя.

— Но мой хозяин… — продолжала она возражать.

— Можешь ему сказать, что пусть все претензии направляет мне. Если они у него возникнут. Давай, бери ключи и пойдем.

— А двери… — сказала она и тут же осеклась.

— Они закрыты. Я это сделал в самом начале. Идем.

Марина быстро все осмотрела внутри; убедилась, что все остальное цело, невредимо и осталось нетронутым. Я отметил, что прыткости у нее хватало не смотря на сильный испуг. Но когда она втягивалась в свое дело, то прямо шуршала по полной.

Уже на выходе она несколько раз провернула ключ в большом замке, спрятала его в карман и снова замялась.

— Господин…

— Андрей, — сказал я спокойно.

— Все же… мне кажется я должна остаться. Тут не так уж долго осталось до конца рабочего дня. Пара часов! Может, давайте я останусь, чтобы хлопот потом не было…

Я аккуратно взял ее за запястье и потянул за собой.

— Мне тебя на руки взять, чтоб ты не упиралась? Пойдем уже.

Она вспыхнула румянцем, какой обычно рисовали на самых карикатурных картинках в моем старом мире.

— Не надо на руки! Вы что! Ой…

— Тогда идем, — повторил я, обходя ателье.

Мы вышли к главному входу. Я подвел Марину к мотокарете, открыл пассажирское сидение и сказал ей сесть внутрь. На этот раз, на удивление, она молча сделала то, что я сказал. Я закрыл дверь, после чего прошелся до входа в магазин и подергал створку. Держалась она крепко. Удовлетворившись результатом, я вернулся к мотокарете и вскочил внутрь. Провернул ключ и завел мотор.

— Где ты живешь?

— На улице Рубэна Осари, — сказала она. — Снимаю там комнату.

Я порылся в памяти этого тела и примерно получил представление о том, где находится та самая улица. Достаточно далеко от ателье, если передвигаться пешком. Почему-то в памяти еще возникли осколки воспоминаний о самом Рубэне, в честь которого была названа целая улица.

Человек, который пришел откуда-то с юга и очень быстро завоевал почтение у местных за свои знания в области селекции культур, на основе которых потом производили алкоголь.

Я вырулил на трассу и покатился в сторону дома Марины.

— Кого ты сюда притащил, — возмутился в первый момент Альф, но когда рассмотрел девушку поближе то почти мгновенно успокоился. — И по чем?

— Что «по чем»? — мысленно спросил я беса.

— Девка по чем. Выглядит опрятно, фигура прям как с картинки. Пахнет чисто и приятно. А главное — без рогов!

Я устало потер переносицу.

— Как ты мне надоел, — сказал я ему. Пререкаться не было ни малейшего желания, а объяснять что-то тем более.

Свернув с главной дороги направо, мы оказались на той самой улице.

— Вон там, — Мариана вытянула руку и указала на дом, что был по правую руку от нас впереди. — Тот, что через два подъезда, — уточнила она.

Обычные трехэтажные домики из красного кирпича, продолговатые и узенькие, уходящие вглубь от улицы. Явно общажки. Как пел один классик: «на тридцать восемь комнаток всего одна уборная».

И как такая красивая и милая девушка умудрилась поселиться в таком клоповнике? Загадка и только. С другой стороны за все время, что я тут находился — я не увидел ни одной куртизанки. И либо они тут были запрещены, либо я плохо искал (если учесть, что не искал вовсе).

Я подъехал к обозначенному дому и затормозил. Мой железный конь заскрипел детальками, тяжело выдохнул и остановился.

Какое-то время Марина сидела на пассажирском сидении и не шевелилась. Наконец она спросила:

— Я могу идти?

— Ты не моя пленница, — сказал я и невольно улыбнулся. Ее простота забавляла. — Можешь, конечно.

Она осторожно потянула за ручку двери. С механическим щелчком стоворка открылась и отошла от корпуса мотокареты. Марина выскочила из авто и с осторожностью попыталась закрыть дверь, но у нее не вышло. Ее большие испуганные глаза округлились еще сильнее. Видать испугалась, что что-то умудрилась сломать.

Я наклонился через кулису и дернул дверцу на себя, плотно закрывая.

— Спасибо, господин, — сказала она и сделала книксен.

— Андрей, — снова я повторил.

— Господин Андрей, — сказала она и улыбнулась.

— Иди домой, отдыхай. Если у твоего хозяина будут вопросы — пусть направляет по почте Митасову Андрею Александровичу в мое родовое имение. Поняла?

— Да, — она кивнула.

— Ступай.

Она развернулась и почти бегом взлетела по ступенькам, открыла дверь подъезда и не оглядываясь вскочила внутрь. Я несколько секунд смотрел туда, где она стояла, после чего выкрутил руль влево и, нарушая все правила дорожного движения, развернулся прямо на улице.

За такое в моем прежнем мире меня как минимум бы оштрафовали. На выезде из улицы я приметил знакомую фигуру. Подъехав ближе, я притормозил. Она открыла дверь и спокойно запрыгнула в кабину почти на ходу. Воздух внутри сразу наполнил аромат сирени и крыжовника.

— Генеральное управление интересуется тобой все больше, — сказала Аида. — А еще Донован рвет и мечет.

Я притормозил на выезде, выглянул в обе стороны и, убедившись, что дорога чистая, выехал на свою полосу.

— И что нужно генеральному управлению?

— Их настораживает твое быстро растущее влияние. И то, что к тебе прибились Жители Пустошей.

— А о Доноване тебе откуда известно?

Она оскалила зубы в улыбке.

— Ты забываешь кто, милый.

Я безразлично пожал плечами.

— Скорее я о тебе ничего не знаю, кроме того, что ты из каких-то там Клинков. Что за клинки, чем занимаются, откуда родом — пробел в моих обширных познаниях.

— Как-нибудь расскажу, — сказала она, перехватывая Альфа, который сидел неподвижно на подголовнике и старался не дышать. — Чего притаился? Думал я тебя не замечу?

— Марк? — хрипло издал бесенок.

— Наказан, — сказал я ему. — В следующий раз меньше будешь задавать глупых вопросов, — я перевел взгляд на Аиду. — Так что с Донованом? Причина тряски?

— Знаю, что он собирается в кинотеатр «Дружба» сегодня вечером. Один.

Я ухмыльнулся. Невзлин все же позвонил Кесслеру. Лопнула стальная жила, не выдержала напряжения. Хорошо разыгранный трюк дал свои плоды. Будь этот человек хоть немного более выдержанным и весь план пошел бы коту под причинное место.

На одном из перекрестков, дожидаясь своей очереди на проезд, я вытянул брегеты из кармана и взглянул на время. До встречи с Кесслером у меня было приблизительно два с половиной часа. Этого с головой должно хватить чтобы съездить домой, переодеться, привести себя в порядок и вернуться в кинотеатр.

Пока что все складывалось как нельзя лучше. Донован думал, что умудрился нагнуть обнищавшего дворянина. Он был уверен, что я не смогу достать деньги. И был уверен, что легко расправится со мной, так как сумма, которую он назвал буквально является неподъемной не то что для мелких, а даже для средних аристократов.

А я не просто их умудрился найти, тем самым придавив его эго дверью, а еще и нагло заявляю, что если он хочет получить их, то придется оторвать задницу и делать так, как скажу я.

Конечно, он был зол. Невероятно зол. А значит будет ошибаться. Он уже ошибается. Донован Кесслер сто процентов уже надел свой парадный костюм и готовится к выезду в кинотеатр «Дружба».

И это его самая главная ошибка.

Глава 27
Никакой дружбы в «Дружбе»

— XX VII —

До назначенного времени я успел съездить домой, привести себя в порядок и проветрить голову. На всякий случай позаимствовал у Рамона шестизарядный самопал, чем-то напоминавший револьвер, и сунул его под плащ.

Мимоходом закинул в рот бутерброд из куска хлеба и вареной куриной грудки с домашним сыром, вскочил обратно в мото и помчался в город. Пока что я успевал везде.

С первого взгляда кинотеатр «Дружба» своему названию совершенно не соответствовал. Здание оказалось мрачноватым, явно давней постройки, и со времени возведения не ремонтировалось. Стоя у входа, под козырьком, удерживаемым четырьмя каменными столбами, я отчего-то вспомнил развалины замков, по которым любили водить туристов в моем мире.

Интересная мысль проскочила в голове: прежняя жизнь вспоминалась все реже. Нет, битвы и насущные знания типа заклинаний и магических сведений все еще были на месте, но вот то, что заполняло пустоты между ними, размывалось и тонуло в океане помех.

Я толкнул тяжелую дверь и вошел в фойе. Осмотрелся и понял — первое впечатление подвело. Зал оказался отделан просто, но основательно, полы блестели чистотой, а в воздухе витали запахи попкорна, топленого масла и соленых орешков. Сразу же у входа посетителей приветливо встречал парень примерно моего возраста.

— Добро пожаловать в «Дружбу», — заученным тоном произнес он, — позвольте принять ваш плащ.

— Спасибо, не стоит, — отказался я, — я слегка простужен, поэтому не стану его снимать.

Во взгляде паренька промелькнул легкий интерес, вполне объяснимый — на улице было тепло. Но вопросов он задавать не стал.

— Как угодно. Тогда проследуйте к кассе.

Я так и поступил. Хорошенькая блондинка-билетерша в униформе улыбнулась и протянула мне брошюрку с программой. Рядом крестиками были размечены планы посадки.

— Доброго вечера, господин. Выберите, пожалуйста, кинокартину и желаемые места.

Я сделал вид, что изучаю представленный ассортимент, хотя, по большому счету, на фильм мне было плевать. В итоге выбрал мелодраму под названием «Ливень в тропиках». Крестиков там было много, а значит, зал забьется битком. Среди зрителей кто-нибудь обязательно начнет громко болтать или жевать всякую всячину, отвлечет на себя внимание, и можно будет спокойно поговорить на темы, не относящиеся к кинематографу.

Многие об этом не знают, но иногда лучше всего спрятаться получается на виду.

— Приятного вам просмотра, — пожелала девушка, выдавая мне билет.

— Благодарю вас, — сказал я. — Еще один момент: мы договорились посмотреть этот фильм вместе с моим приятелем, но он, как я вижу, запаздывает. Сделайте одолжение, предупредите его, что господин Митасов уже ожидает его в зале.

Билетерша вновь улыбнулась.

— Никаких проблем, господин. Как я узнаю вашего приятеля.

«О, вы совершенно точно его знаете. Ткните пальцем в человека, который выглядит так, будто поглотил целый город вместе со всеми жителями и не ошибетесь».

Но характеризовать его таким образом было не очень по-дружески, поэтому я сказал:

— О, у него довольно примечательная внешность. Невысокий, габаритный, одет своеобразно. Фамилия у него запоминающаяся — Кесслер…

Лицо девушки на секунду дрогнуло, словно от болезненного спазма. Узнала, конечно же, узнала. Жирный коротышка Донни отбрасывал на все вокруг огромную тень.

— Хорошо, — сказала билетерша, — Может быть, в таком случае вы желаете приобрести билет для вашего друга, чтобы он не задерживался и не пропустил ничего интересного?

— Нет, не желаю, — ответил я и направился в зал.

* * *

Кинозалы в «Дружбе» оказались не очень большими. Наверное, когда-то это был обычный театр, просто потом между помещениями возвели перегородки и вместо одного помещения сделали два.

Камерная обстановка пошла на пользу — мой расчет оправдался. Людей в зале уже было много и постоянно подходили новые. На экране уже крутилась реклама грядущих новых фильмов, но ее заглушали шаги, скрип сидений и хрустящие обертки от разной снеди.

Мне досталось место 7М, и судя по всему, седьмой ряд пользовался большой популярностью. Но не среди киноманов. Как только по экрану поползли вступительные титры, слева и справа от меня появились две парочки. Я скрипнул зубами и мысленно чертыхнулся. Может, повезет, и они устроятся на ряд выше? Но нет — запас везения на этом исчерпался.

Слева от меня расположилась тощая девица с крашеными рыжими кудрями. От нее так разило дешевыми сладкими духами, что я едва не задохнулся. Справа, через сидение, уселся долговязый парень, который тут же принялся колупать в носу. Наверняка он надеялся, что никто его проделок не видит, даже его спутница, но надежда эта была тщетна.

Зато не тщетным оказалось ожидание Донни Кесслера. Через пару минут после начала фильма в темноте раздались грузные шаги, сопение и на сидение 7Н кто-то опустился.

Судя по тому, что под напором тяжести кресло едва не разломилось, это был Донован Лютер Кесслер собственной персоной.

— Господин Митасов, — сказал голос из темноты.

— Господин Кесслер, — в тон ему ответил я.

— Должен сказать, вы отличаетесь завидным рвением, дорогой друг. Даже прытью, я бы сказал, — начал он. — На место встречи являетесь преждевременно, долг передо мной выплачиваете раньше срока. Это похвальное качество, господин Митасов!

Я обычно очень терпелив — в конце концов, демонологом не стать без выдержки и умения выбрать точный момент. Но сейчас, когда этот подонок назвал меня «дорогим другом», парочку предохранителей внутри знатно коротнуло. Нет на свете таких вселенных и таких вероятностей, в которых мы с Донни были бы друзьями.

Так, Каммерер, соберись. Вокруг люди, которые пришли развеяться, посмотреть кино после напряженного трудового дня, поэтому ты не должен превращать мелодраму в кровавый триллер с применением передовых техник убийства.

Напоминая себе об этом, я запустил руку в ведро с попкорнов по соседству и загреб целую пригоршню. Попкорн оказался сладким и немного притупил жажду крови.

— Не нужно за это благодарить, господин Кесслер. Раз уж вы опаздываете, я просто считаю необходимым поддерживать баланс.

Донни опешил. Постарался, правда, замаскировать это под усмешку, но получилось плохо. Неубедительно.

— Что поделаешь — люблю, когда люди меня ждут. От этого появление становится более эффектным. К слову, об эффектных появлениях — ох и наделали же вы шуму своей персоной. Последние несколько недель в светских салонах только и говорят о том, что в поместье Митасовых бурлит жизнь. Дескать, вы по-настоящему развернулись со своими восстановительными работами, а еще дали приют сирым и убогим, этим грязным крысам, рейдерам Пустошей…

— Я бы посоветовал вам не говорить в таком тоне о моих друзьях, господин Кесслер.

— Пф-ф! Дружба — это пустой звук, Митасов! — заявил Донни. Он ткнул пальцем в экран. Пухлая рука, подсвеченная отблесками, вытянулась вперед. — Такие же сказочки, как и та возня, которая сейчас творится на экране.

— Кому-то здесь эту возню посмотреть хочется, а вы мешаете! — пропищала кудрявая рыжая девица, — И перестаньте воровать мой попкорн! Митя, Митя, скажи же им!

Митя, сидевший слева от нее, только пробурчал пару невнятных слов. Фильм его убаюкал.

— И все-таки…— продолжил Кесслер, — раз уж вы, Митасов, так цените дружбу, это вызывает уважение. Нам незачем быть врагами. Вы человек инициативный, можно сказать, пробивной, вопросы решаете без труда и заминок. Мне такие люди всегда нужны, и поверьте — я вас не обижу. Тот долг, который висел на вас — да вы сможете столько зарабатывать за три дня! Между нами были определенные трения, и знакомство мы начали не лучшим образом, но ведь приличные люди всегда смогут найти компромисс, не так ли?

Он считает себя приличным человеком. Я пока что мало знал о местных дворянах, но если все были такими как Кесслер, то это проблема глобального масштаба.

Я ощутил, как что-то твердое уперлось мне в бок. Скосив взгляд, я увидел, что край пиджака Донована оттопырился и плотно упирается мне в ребра.

— Я не слышу ответ, Митасов, — тихо прошипел он.

То, как быстро этот скользкий колобок умудрялся перекатываться из культурного общения в наезды меня не прекращало удивлять. В первую нашу встречу он надрывно верещал, что сдерет с меня семь шкур, а уже следом через полминуты торговался со мной о приличной сумме денег за мою жизнь.

Сегодня же он начал издали, держался на равных, хотя мог говорить со мной с самым пренебрежительным тоном в мире, будто трогает кучу навоза чистыми руками. И вся эта мишура была нужна для того, чтобы приставить ко мне ствол и навязать свои условия.

— Господин Кесслер, — сказал я спокойно, глядя на огромное полотно, где перед моими глазами какая-то неизвестная мне шатенка обжималась с загоревшим мужчиной в по-идиотски сшитой одежде на «ковбойский» манер. — Вы уверены, что это хорошая идея?

— Не юли, парень, — скрипнул он зубами и снова вернулся к первичной манере общения.

— Отрадно видеть, что мы снова вернулись на круги своя, — продолжал я все также безразлично. — Но все же, давайте вы уберете свой ствол туда, откуда вы его вытянули, и мы в кратчайшие сроки закончим наш диалог. Подойдет?

— А иначе? — спросил он, ощутимо ткнув дулом в ребра.

«— Давай, — мысленно сказал я бесу».

До уха донесся едва слышный тихий щелчок. Альф взвел курок. По широко распахнутым глазам и вытянутому лицу, я понял, что Кесслер почувствовал. Холодная сталь обожгла его голый затылок так внезапно, что он едва усидел на месте.

— Что за демонические штучки? — тихо спросил он. — Мы на последнем ряду, за нами никого нет! — шипел он.

— Так ли вы в этом уверены, господин Кесслер? Вы знаете… я слыхал, что мой пра-прадед обладал таинственным навыком расширения территории, — я врал. Ничего такого не было ни в моей памяти, ни в навыках демонолога. — Что позволяло таким, как мы — изменять пространство. Вдруг я создал еще один ряд?

— Чушь собачья.

— Проверим? На счет три дадим друг другу по девять грамм свинца на ужин? Раз… два…

Мы договорились с Альфом однозначно. Если мой план провалится — стрелять не думая. Просто уйти хотя бы в размен, хотя уверенность, что этот трусливый напыщенный червь сдрейфит была железобетонной.

— Стой, — сказал он тихо на выдохе.

— Сижу.

— Где деньги?

— В моей мотокарете, — сказал я, отправляя немного попкорна в рот. — Она на парковке на заднем дворе, — сказал я, опережая его вопрос.

— Через пять минут там, — сказал Донован. — А теперь убери свой грязный ствол от моего затылка.

— Как скажете. СЭР.

Судя по тому, что Донни встал на ноги, Альф убрал револьвер. Кесслер принялся беспардонно продираться на выход, и если кто-то по началу и пытался возмутиться, то когда Донован открыл рот — в зале стало тихо, как в склепе. В склепе, в котором стоял огромный телевизор.

Я вытащил брегет, поймал отбил света и засек пять мину. Через три вышел из зала. Еще через две толкнул выход на парковку и вышел на свежий вечерний прохладный воздух.

По иронии судьбы наши мото стояли рядом. Вероятность, что он подогнал свою только что была около нулевой, потому что вся парковка была забита под завязку.

Донован нервно пыхтел табаком, выпуская огромные клубы дыма вперемешку с паром. Я отметил, что воздух в пространстве вечерами начал становиться все более холодным. Дело шло к осени.

— Открывай свое корыто, — сказал он, завидев меня.

— Мое, как вы сказали, корыто, ваше пылью накормит и не запыхается даже.

Он фыркнул, выпуская струю сизого дыма.

— В другой раз, молодой человек. Давай покончим с этим.

Я неспешно подошел к своей карете, открыл задние дверцы и распахнул их, где стояли сундуки, набитые золотом.

Кесслер нахмурился. Ему явно не верилось в то, что передавали глаза в мозг. А после фокуса с револьвером у затылка ему сейчас вообще все будет казаться чудесами небесными или проделками дьявольскими.

— Откуда?

— Там, где взял — уже нету, — ответил я. — Открывайте двери.

Донован открыл свой багажный отсек, после чего подошел к моему, запрыгнул с места и грузными тяжелыми шагами подошел к одному из сундуков. Взялся за ручку.

Сначала хотелось предложить ему свою помощь, чтоб быстрее все погрузить и отделаться, но затем…Донован взялся за вторую ручку сундука и одним рывком оторвал его от земли.

Бом-бом-бом. Каблуки туфлей Кесслера гремели о железный пол мотокареты. Он невообразимым для его габаритов образом легко спрыгнул на землю, после чего, продолжая пыхтеть сигаретой, дошагал до своего мобиля и вкинул сундук, как мешок с картошкой. Золото внутри звякнуло.

Кесслер упер руки в поясницу и потянулся. Позвонки оглушительно громко хрустнули в вечерней тишине улицы. Он досмолил папиросину и кинул ее на землю, растоптав мыском.

— Пересчитывать будете? — спросил я его, наблюдая как Донован проворачивает трюк с переносом второго сундука. Как он это делал — я не представлял, потому что даже парни мои парни (парни Рамона) делали это вдвоем и с огромным трудом.

У Кесслера же только вены на лбу вздулись и лицо покрылось крупными каплями пота.

С грохотом, который можно сравнить с раскатом грома, второй сундук залетел в багажник мотокареты Донни. Он захлопнул двери, смахнул пот с лица и прислонился спиной к кузову. В темноте сверкнули искры его железной раскладной зажигалки и снова потянуло табаком.

— Господин Митасов, у нас говорят так: джентельменам здесь верят на слово.

— Тогда отдайте мне контракт, и мы квиты. У вас нет ко мне претензий. У меня к вам.

Кесслер подошел к водительской двери, открыл ее и поставил ногу на порог.

— Как я сказал, господин Митасов, джентельменам здесь верят на слово.

Он мерзко ухмыльнулся, вскочил на сидение и захлопнул дверь. Выхлопная труба стрельнула в воздух, а мотор взревел, явно подгоняемый водителем.

— Езжай с ним, — сказал я Альфу, после чего снял его с плеча и подкинул в воздух в сторону мотокареты Кесслера. — И запоминай дорогу. А дальше все, как мы договаривались.

Бес вспорхнул крыльями и в два рывка присел на крышу. Он ничего не сказал. Никак не огрызнулся и вел себя слишком сдержано. Такое поведение было ему несвойственно и непривычным для меня. Это настораживало.

Скрипнув колесами, Кесслер сдал задом и быстро выкатился на пустынную ночную дорогу.

Я следил за его самодовольной круглой мордой, которая активно заглядывала в боковые зеркала и заднего вида, а затем, не включая фары, исчезла за следующим углом. Только запах дорогого табака и растоптанный окурок говорили, что он Донован Лютер Кесслер был здесь совсем недавно.

И все же, как ему удалось поднять такую тяжесть и перенести однму?

* * *

Воздух снова свистел, рассекаемый ушами и крыльями демона. Только в этот раз он ехал верхом на чужой мотокарете, вцепившись когтями в то место, где лобовое стекло примыкало к крыше.

Альф следовал строго инструкциям и плану, который они обсудили с Марком по пути домой после длинного дня. А именно: после встречи с Донованом, если все пройдет так, как спланировал Каммерер, он поедет вместе с ним аж до самого дома. Проследит куда отнесут сундуки и изучит местность вокруг. Максимально запомнит все вокруг и должен будет предоставить Марку подробный и детальный план дома Кесслеров.

Звучало просто, но на деле… Альф нервничал. Он этого не показывал, но тяжелое чувство зудело внутри беса. С тех пор, как они попали в этот мир он заметил, что его (друг?) стал немного другим. Пропала беззаботность и самоуверенность. Исчезло его пренебрежение жизнью. Он стал более хладнокровным и сдержанным. Если рисковал, то почти со стопроцентной гарантией, что игра стоит свеч.

Так и получалось. До сих пор.

Мотокарета Кесслера резво неслась по улочкам, петляя между ними. Альфу казалось, что этот круглолицый толстячок еще и параноик. Он нарочито сделал несколько кругов вокруг одного дома, явно желая сбросить все хвосты, которые ему чудились.

Примерно через полчаса, как подсчитывал бес, они оказались в огромном имении Кесслеров, которое разительно отличалось от дома Митасовых. Вылизанное, блестящее, чистое, живое. Мраморные ступени, блестящие чистотой окна. Фонари, подсвечивающие все вокруг приятным желтым светом. Несколько охранников, шастающих по периметру с длинными дубинками в руках.

Донован Лютер Кесслер крепко стоял на ногах.

Машина подъехала к просторному гаражу. Два пажа быстро отворили створки, позволяю хозяину дома заехать внутрь. Уже в самом помещении Донован заглушил мотор и вышел из мотокареты, где по аппарату вызвал еще двоих людей, чтобы разгрузить добычу.

Двое молодцев, которые неделей ранее назначали встречу Митасову на пустыре у железной дороги, прискакали, как по свистку. Они выгрузили сундуки, поставили их на пол, а затем вдвоем, взявшись каждый по ручке, стали нести сундук в подвал, где у Донована Кесслера находилась казна.

Альф лежал на крышке, сокрытый от взглядов простых смертных и наблюдал за происходящим. В самом подвале было сухо. Выбеленная кирпичная кладка, крепкий вымощенный пол без единой капельки влаги. А еще здесь была сделана вентиляция, что Альфа очень заинтересовало.

Сундук с монетами принесли в дальний угол, где стояли и другие такие же.

Когда двое из ларца удалились за вторым сундуком, Альф спрыгнул на пол и стал тщательно обследовать помещение. В одном из углов он учуял тонкий запах сырости и нечистот, едва различимых даже для него.

— Хорошо… — прошептал бесенок и принялся рыскать дальше, пока не нашел то, что искал.

Ричард Рубин
Демонолога вызывали? Том 2

Глава 1

После встречи с Кесслером я сразу отправился домой. Приехал в имение давно за полночь и сразу же отправился спать. В дворе поместья тоже почти никого не было, жители пустошей разбрелись по теперь уже своим домикам на отдых. У них работы хватало с головой.

Встал с первыми лучами солнца и прошелся по периметру. Меньше, чем за неделю заросшие руины превратились в… очищенные руины. Я довольно кивнул сам себе головой. По крайней мере покосившиеся домики вернули свой нормальный внешний вид.

Парни Рамона трудились на славу. Валили лес, строгали сруб и меняли его почти под самое основание. Я не вникал в тонкости их работы, но все выглядело основательно и добротно. Крышу, как и договаривались и пока еще было тепло, укрыли камышом. Повезло, что стекло в окнах было целым и мародеры не побили за столько лет. Или само не выпало.

А может и выпало, просто его уже успели заменить? Ответа у меня не было. Пока я был занят делами, очень многое тут решалось без меня. И я это мысленно поощрял, так как никто не донимал вопросами «что делать?», «как быть?», «из чего готовить ужин?», «почему небо голубое?».

На мое удивление, на кухне с самого утра возилась Рэнфри.

— Ты чего не спишь? — спросил я у нее. От неожиданности она аж подпрыгнула на месте.

— Батюшки, Андрей Саныч! Напугали вы меня!

Я поднял руки в примирительном жесте.

— Даже не думал. Извини. Так чего ты ни свет, ни заря?

Она подхватила котелок и переставила его на раскаленную печь, в которой приглушенно трещали дрова.

— Да как-то не спалось, вот я и решила завтрак приготовить на всех. Как раз скоро мужчины наши соберутся в работу, а ее с тех пор, как мы к вам приехали — ого-го.

— Я очень рад и благодарен, что вы это сделали, Рэнфри, — сказал я и подал емкость с солью, которую она искала.

Она поставила ее возле чана с кашей и посмотрела на меня очень серьезным взглядом, хмуря брови.

— Это нам стоит сказать вам спасибо, Андрей Саныч. Рамон он… понимаете… идеалист. Считает, что все мы должны бороться до самого конца, чтобы вернуть свое.

— Я понимаю его, как никто другой, Рэнфри.

— Да. Вот только мы устали. Очень устали. И вы бы знали какое это счастье спать в кровати, а не на полу, по которому даже летом, а все равно тянет сквозняком. Каково это вытряхивать каждое утро из обуви разносортную гадость, которая может тебя ужалить в ногу. Убить-то не убьет, но нога станет размером, как вон тот свиной окорок, — она ткнула пальцем в висевший на палице кусок мяса, окутанный чем-то на подобие марли. Ферментировался.

Рэнфри опустила половник, набрала соли и высыпала его в чан, быстро перемешивая.

— Так что спасибо это Вам, Андрей Саныч. Мы перед вами в огромном долгу.

— Не переживай. Мы окрепнем, станем сильнее и тогда я сделаю все, чтобы вы вернулись домой. Я же обещал.

Она протянула мне чашку с каким-то черным варевом. Запах отдаленно напоминал кофе, но с нотками каких-то трав.

— Что это?

— Попробуйте. Рецепт моей бабушки. Хорошо прочищает мозги, бодрит и держит в тонусе почти весь день. Одна чашечка утром и весь день, как заведенный.

Я сделал небольшой глоточек и попробовал на язык. Действительно напоминало кофе, но не он. Я благодарно кивнул головой.

— Спасибо, Рэн.

Она лишь улыбнулась в ответ и вернулась к плите, где отсыпала в отдельную миску мне каши и поставила остывать.

— Приходите через пятнадцать минут. Как раз нормально будет.

Именно так я и сделал.

Когда я позавтракал, солнце уже взошло. Все имение воспряло ото сна и принялось жужжать, как пчелиный улей. Меня же интересовало только два вопроса: где Альф и все ли с ним в порядке.

Я отдавал себе отчет, что его не смогут увидеть обычные люди, но где гарантия, что в доме Кесслера нет таких, как Аида или я? То, что здесь водились свои демонологи уже сомнения не было. Другие методы, другие способы борьбы, но сам факт, что они есть уже надо было принимать во внимание.

Воздух надо мной рассек резкий свист. Я поднял голову в сторону источника шума.

— Меня потерял?

Альф сидел на ветке и скалил зубы в широкой улыбке, а затем сорвался камнем вниз. Примерно за полметра от земли от раскрыл крылья и плавно приземлился на стол.

— А я кое-что узнал, — заявил он, продолжая скалиться. — Кое-что очень занятное.

Я поморщился.

— Судя по запаху, эти знания ты выведал в самых неприглядных закоулках мира.

Альф ехидно усмехнулся.

— Можно и так сказать. Пришлось замарать лапы, но когда ты дослушаешь, то поймешь, что результат того стоил.

— Говори уже — сказал я. — И ради всего святого, пойди ополоснись в бочке. Не порти ни мне, ни другим людям аппетит.

Бес поглядел на меня с озорным прищуром.

— Когда это тебя стал волновать чужой комфорт, Каммерер? Что случилось с тем прежним демонологом, который жил по принципу «бери все и не отдавай ничего»? Неужели ты начал размякать? Азазелю и прочим даже намека нельзя давать на то, что сердце у тебя доброе. Они их очень любят. На завтрак, обед и ужин.

Я погладил пальцем набалдашник трости. Превращать ее в полноценный посох демонолога рано, да и незачем — не годится в артефакты, слишком мало исконной энергии. Однако я все-таки наложил на нее зачарование, позволяющее воздействовать на сущности из иных миров.

Например, колотить их по затылку и хребту. Так что скоро старина Альф рискует узнать, насколько я размяк.

— Не переживай, прежний демонолог все еще на месте и скоро покажется, если ты не расскажешь немедленно все, что узнал, — сказал я многозначительно.

Альф все скрытые смыслы считал и поэтому перешел к делу.

— Сперва вот что скажу — права на ошибку у нас не будет. Совсем никакого. Как и пространства для маневров. Резиденция этого жиртреста защищена крепче, чем иные военные форты. Охраны больше, чем муравьев в лесу, большинство вооружено до зубов. А у тех, кто патрулирует без пушки или дубины, есть кулаки размером с твою голову. Поэтому включай думалку на полную катушку, Марк.

Я усмехнулся.

— Какой текст, какие слова. Должно быть, завтра небо грохнется на землю, а из туч пойдет огненный дождь, раз ты начал говорить разумные вещи.

— Между прочим, я постоянно только их и говорю, только ты никогда не слушаешь. Я тот еще разумист! — выпалил Альф и насупился.

— Это звание ты получишь только по итогам доклада, — сказал я, — пока еще не убедил. Я и так сообразил, что вряд ли Донни живет как монах и никак не стережет свое имущество. Но раз ты здесь, то уязвимое место у него все-таки имеется, верно?

Глаза Альфа сверкнули рыжим сполохом.

— Разумеется. Я там все обшарил, каждый уголок!

— И чем порадуешь?

— Скажем так, — промурлыкал бес, — хоть Кесслер и пытается строить из себя добропорядочного человека, опору общества, но репутация у него ПОДМОЧЕНА. На ней хватает ТЕМНЫХ пятен, и частенько он проворачивает ГРЯЗНЫЕ делишки…

Я поднял руку.

— Так, брось упражняться в иносказаниях, лучше займись делом. Нарисуй мне подробный план всех помещений, разметь наиболее подходящие для проникновения точки.

Альф закатил глаза.

— Рисовать? Каммерер, тебе голову напечь успело, что ли? У меня много талантов, конечно, но художественного среди них нет.

С этими словами он подлетел и обхватил лапами мои виски.

— Лучше смотри кино.

И я увидел. Перед глазами замелькали картинки. Сначала мутные и разрозненные, с каждой секундой они обретали четкость. Будто бы кто-то очень бережно реставрировал старую пленку. И на пленке этой действительно было запечатлено то, что я хотел увидеть.

— Это то, что нужно, Альф, — сказал я. — Ты здорово потрудился.

Несмотря на похвалу, рисовать я его все же заставил. Пусть и под моим непосредственным руководством. Бес ныл и ворчал, но в конце концов подчинился. Тут и выяснилось, что насчет художественного таланта он мне тоже врал — план получился сносный. За полтора часа спокойной работы в кабинете все закончилось.

Когда последние штрихи наконец легли на бумагу, я стер остатки графитовой пыли и придирчиво осмотрел то, что получилось. Убрал еще парочку небольших помарок.

— Ты уверен, что это единственный возможный путь?

— Ну что я тебе, врать стану? — снова обиделся Альф. — Если бы нашлось что-то получше, поверь, я бы не утаил. Жирдяй хитер и, сдается мне, он запросто закрыл бы и эту брешь, будь это возможно. Но там мешают обстоятельства. Дом у него с виду богатый, а постройка старая, трубы к ней проложены чуть ли не сотню лет назад. И заменить их даже с его кошельком сложно — есть большой риск обрушить весь коммуникационный узел.

Он гадко захихикал.

— И тогда он поплывет по реке из дерьма. Марк, давай мы лучше это ему устроим, так веселее будет, я тебе гарантирую.

— Хорошая идея, — ответил я, — но нет. Будем действовать так, как наметили.

— Скучный ты стал, никакого огоньку не осталось. — разочарованно протянул Альф.

— Соскучился по огоньку? — вкрадчиво спросил я. — Не беспокойся, как только подкоплю сил, отправлю тебя на пару дней на родину с визитом. Там, поблизости от серных источников и зарядишься. С родней повидаешься заодно.

Альф захлопал крыльями как самый несуразный в мире мотылек и благополучно ретировался от меня подальше и повыше, на полку с книгами.

— А можно не надо? — спросил он жалобно.

— Тогда не жалуйся, — припечатал я. — Пока что другой работы для тебя нет, можешь быть свободен. Только не вздумай нырять в котел с похлебкой, она после твоих фокусов быстро прокисает.

Альф фыркнул и выпорхнул за дверь. Удаляясь, он бормотал что-то про тяжелую жизнь, полную лишений и ограничений для молодой бесовской души. Я еще раз взглянул на план, запер за бесом дверь и вернулся за стол. Побарабанил по столешнице пальцами, настраиваясь на нужный лад. Деловой лад.

Я двинул к себе телефонный аппарат и снял трубку. Наборный диск приятно заскрипел. Полетели длинные гудки. Сомнений в том, что я застану собеседника на месте, у меня не было никаких. Если не брать во внимание форс-мажоры вроде демонов на городских улицах, он наверняка и дневал, и ночевал в любимом офисе.

Так и оказалось. Трубку сняли уже на четвертом гудке.

— Покровский слушает. — коротко сказал знакомый голос.

— Сергей Вениаминович? Доброе утро. Вас беспокоит Митасов.

— Митасов? — послышался короткий сухой смешок. — Легок на помине! Ко мне полчаса тому назад, как раз к утреннему чаю, поступило на вас заявление от некого Фомкина Гордея Игоревича, знаком вам этот товарищ?

— Возможно, встречались, — уклончиво ответил я.

— Гордей Игоревич утверждает, что вы не просто встречались, а нанесли ему побои, тяжкий моральный вред, а так же унизили его человеческое достоинство.

— Для того, чтоб достоинство унизили, надо им сначала обзавестись, Сергей Вениаминович, — парировал я, — к тому же я с вами связываюсь по другому вопросу. В перспективе более важному для нас обоих.

Голос Покровского разом утратил всю веселость. Хотя ее и так было немного.

— Что такое?

— Это долгий разговор, к тому же конфиденциальный, поэтому лучше нам побеседовать без телефона.

На том конце провода установилась тишина, только слышался шелест страниц — должно быть, Покровский изучал ежедневник.

— Где и во сколько? — перешел он сразу к делу.

Я тоже порылся в памяти. Кое-что почерпнул из того, что осталось в этом теле, но и сам уже начинал понемногу ориентироваться в городе.

— Ресторан «Фаэтон» на проспекте Ламберта, сегодня в двадцать ноль-ноль.

— Принял, — коротко буркнул он и отсоединился.

Я с удовлетворением кивнул, хотя Покровский не мог меня видеть. В том, что он явится на встречу, у меня никаких сомнений не было. Как и в том, что положиться на этого служаку можно без опаски — не подведет.

План дома Кесслера лежал на столе. Я осторожно прочертил ногтем по линии, которую особо обозначил Альф. Дел предстояло много, однако настроение было замечательное. Если все пойдет так, как следует, скоро Донован Лютер Кесслер сменит свои роскошные палаты на другое место жительства. Гораздо менее комфортное. Зато хоть сбросит пару десятков килограмм.

Свернув план в трубку, я убрал его в футляр для бумаг и вышел из кабинета.

* * *

«Фаэтон» пользовался завидной популярностью. Перед рестораном то и дело останавливались мотокареты, и молодые парковщики в ливреях едва успевали отвозить их на места. Я отдал ключи рыжему веснушчатому парню со смешно торчащими волосами и направился ко входу. Футляр убрал в подкладку жакета — нести его в руках было бы опрометчивым поступком. Вечер стоял теплый и почти безветренный. Идеально для спокойного делового разговора.

Сначала метрдотель с удивлением покосился на меня — должно быть, посещать «Фаэтон» предпочитали клиенты постарше. Но профессиональная выучка быстро взяла верх. Он лично проводил меня за столик в частной ложе и выдал меню. Я лениво пробежал глазами по строчкам. В конце концов, я сюда пришел не за тем, чтоб исследовать гастрономическую карту города. Но заказывать просто чашку кофе было бы неправильно.

Как раз ко времени, когда мне принесли ростбиф с картошкой и солеными рыжиками, появился Покровский. Со дня нашей последней встречи он практически не изменился — разве что вековой усталости в глазах прибавилось. Он старался ее скрывать за выправкой, но обостренное восприятие не обманешь.

Я поднялся из-за стола и протянул ему руку. Покровский пожал ее. Ладонь была крепкой и горячей.

— Доброго вечера, Андрей Александрович. — сказал он.

«Андрей Александрович». Забавно. Когда мы в первый раз встретились, никакого «имени-отчества» там и в помине не было. Ну так и я был тогда обычным нарушителем, который отметелил зарвавшихся хулиганов. С тех пор многое поменялось.

Костяшки пальцев приятно заныли. Как будто говорили, что некоторые вещи, вроде привычки указывать всяким отбросам на их законное место, никуда не делись.

— Доброго, Сергей Вениаминович. Рад видеть, что вы в полном здравии.

Он усмехнулся в усы.

— Я тоже надеюсь хоть немного обрадоваться к концу сегодняшнего вечера. Потому что пока вы доставляете мне одну головную боль за другой. У этого Фомкина Гордея Игоревича родители держат несколько магазинов в центре, ворочают довольно крупными делами…

— Что ж, тогда им, должно быть, будет интересно узнать, что их сынок выбивает деньги для Донована Кесслера вместо того, чтоб постигать основы предпринимательства. Не лучшее времяпрепровождение для наследника бизнес-империи.

При упоминании Донни Покровский насупился. Широкий лоб прорезала складка.

— Скажите мне то, чего я не знаю, Митасов. Кесслер — это тема совершенно отдельная. Мы уже давно его ведем, развернули целую сетку. Информаторы сбились с ног, и все без толку. Дела этот хлыщ ведет так, что ни с какой стороны не подкопаешься. Все в городе знают, что Донни в крови не по локоть, а по пояс, но только это, кхм, мнение к делу никак не пришьешь. Даже налоги он формально уплачивает вовремя и в полном объеме.

Покровский вздохнул, а у меня настроение значительно улучшилось.

— Тогда, Сергей Вениаминович, у меня действительно есть кое-что, что способно вас обрадовать.

Покровский поскреб подбородок и мрачно глянул на меня.

— Только не говори, что собираешься какой-нибудь волшебный фокус показать, это трогательно, конечно, но сейчас не самое подходящее время.

Я улыбнулся уголками губ.

— Это внезапное явление в магии не нуждается. Послушайте.

Место для беседы я выбрал исключительно удачное. Частная ложа «Фаэтона» оказалась прекрасно защищена от чужих ушей, а вдобавок и вышколенные официанты не докучали расспросами и не маячили над душой.

— Я за время с нашей прошлой встречи тоже не сидел сложа руки, — пояснил я. — Мои люди разузнали кое-что любопытное как раз про Донована Кесслера. В последнее время он успешно освоил новый вид деятельности, а именно, валютные преступления. Старина Донни завел себе подпольный цех фальшивомонетчиков.

Покровский недоверчиво покосился на меня.

— Деньги штамповать начал? Без оборудования этим не займешься. Штампы, прессы, фирменные оттиски, матрицы… Как он смог разжиться этим и нигде не засветиться?

Теперь засмеялся уже я.

— Сергей Вениаминович, финансами можно решить любую проблему, а их у Донована Кесслера достаточно. Мой источник видел фальшивки собственными глазами. Их первая партия сейчас хранится в подвале резиденции. Еще пара недель — и монеты наводнят город. И вы могли бы вместе с вашими верными людьми провести небольшую облаву…

Покровский выдохнул и в раздумьях забарабанил пальцами по столешнице. Я не торопил. Наверняка у него были опасения и вполне понятные — когда ты на высоком посту в полиции, паранойя становится профессиональным качеством.

— Не сочтите за оскорбление, Митасов, — наконец заговорил он, — вы человек достойный, я уже в этом убежден. Но для того, чтобы запустить всю эту круговерть, мне потребуется нечто большее, чем просто слова.

— Никаких проблем. — сказал я и извлек футляр. — Это подробный план резиденции Донована Кесслера. Мой человек ручается за свое слово. Точно так же, как и я ручаюсь за него.

На всякий случай я предусмотрительно прикрыл краешек плана, тот, где располагалось уязвимое место, пальцем. Но Покровский не обратил на это внимания.

— Хорошо. — коротко сказал он. — Мы сделаем все, что нужно. Прижмем к ногтю этого прыща.

— Отличная идея, — заявил я.

Мы снова пожали друг другу руки. Раздался скрип двери и в ложу вошел официант.

— Господа, желаете заказать десерты?

Я покачал головой.

— Благодарю, не нужно. Счет, пожалуйста.

Глава 2

— 2 —

Обратно в поместье я добрался не без происшествий — ближе к ночи спустился густой туман. Видимость сильно упала, поэтому я то и дело сбавлял скорость, чтоб не наткнуться на позабытый всеми богами внезапный столб.

Фары мотокареты плохо разгоняли плотную, белесую пелену — мощности им явно недоставало. И вообще в целом стоит обновить автопарк. Среди моих новых друзей есть толковые ребята, которые со всяческими механизмами «на ты», но иногда нет смысла поднимать мертвеца из могилы — проще дать ему спокойно умереть.

Еще одна забота на мои плечи. Их количество в последнее время росло с ужасающей скоростью. Но несмотря на это, чувствовал я себя прекрасно. Расстались мы с Покровским на самой дружеской ноте (насколько, конечно, этот сухарь был на нее способен).

Даже с Фомкиным на радостях пообещал разобраться самолично. И в этот момент он выглядел таким свирепым, что я бы очень не хотел оказаться на месте Кесслеровского прихвостня.

Как и на месте самого Донни. Слишком много сюрпризов его ожидает в ближайшее время.

Я остановился у ворот поместья, заглушил мотор и выбрался наружу. Час уже стоял поздний, в небе загорались первые звезды. Лицо приятно обдало прохладным ветерком, я распахнул пальто и оперся на дверцу мотокареты. Рука сама потянулась в карман, выудила оттуда самокрутку и зажигалку. Щелчок — и горький дым проник в легкие.

Хорошо.

Туман стелился под ногами, отчего обстановка вокруг казалась потусторонней. В зарослях кричали ночные птицы, слышался стрекот, шорох крыльев, кто-то трещал сучьями. Из-за забора доносилось пение — три мужицких голоса орали какую-то песенку.

Нестройно, но с большим энтузиазмом. Я невольно улыбнулся — еще несколько месяцев назад и люди, и животные боялись сюда нос показать. А теперь из поместья пахнет не мертвечиной, а горячим ужином.

«Пожалуй, это тоже достижение» — отметил я про себя, затушил окурок носком ботинка и направился к дверям.

Первым встретил меня Альф. Он бросил крутиться вокруг дымящих котлов, откуда изумительно пахло пряными травами и подлетел ко мне.

— Ну что, как все прошло? — заверещал он. — Старику понравилось то, что я накопал? Ты упомянул о моей работе, Каммерер? Только не говори, что забыл!

— О да, — ухмыльнулся я, — а после того, как мы разобрались со всеми объяснениями, я ему целую поэму продекламировал о том, какой ты замечательный слуга.

Альф надулся.

— И вот так с тобой всегда! Хоть бы раз упомянул о моем выдающемся вкладе в наше общее дело! Эгоист ты, Каммерер, и единоличник.

— Это точно, — подтвердил я, — а минусы будут? Кстати, я бы на твоем месте завязывал ошиваться возле полевой кухни. Будет очень неудачно, если однажды во время одного из твоих заплывов в рассольнике на котле окажется зачарованная крышка.

Глаза маленького гаденыша округлились и стали похожи на два медных гроша.

— Ты знаешь? Откуда?

Я промолчал и просто помахал в сторону знакомого силуэта с копной синих волос. Аида, стоявшая под сенью старого грушевого дерева, просто махнула в ответ. Альф заскрипел зубами:

— А вы недурно спелись, я смотрю. И чего она опять здесь забыла?

— Уймись, бес. Пойди прогуляйся по округе, попугай птичек, ты же это дело любишь.

— Сейчас туман и холодно, — заныл бесенок.

Я продемонстрировал ему набалдашник трости.

— Если замерз, мое предложение организовать тебе путь домой все еще действует.

Альф понял намек и свалил. А я направился прямиком в свою спальню. По пути мелькнула мысль заглянуть в кабинет и зафиксировать все, что мы решили с Покровским. Но слишком уж сильно клонило в сон. Вся усталость после долгой дороги навалилась на меня разом, веки потяжелели, и я рухнул в кровать. Хватило меня только на то, чтоб снять у постели сапоги.

Вырубило меня знатно — когда очнулся и продрал глаза, солнце уже было высоко. Хронометр на стене показывал четверть одиннадцатого. Сегодня ранний подъем явно не задался. Я подошел к окошку и выглянул наружу. На участке под аккомпанемент бодрой матерщины уже кипела работа. Иль и Вас спиливали мертвые ветви у старого вяза. Один с трудом балансировал на стремянке, другой с не меньшим трудом эту самую стремянку держал.

— Да не колыхай ты ее, — рявкнул Иль, — или ждешь, чтоб я на нее как шашлык нанизался, твою мать?

— Будет всем деликатесам деликатес, — проворчал в ответ Вас, — пора б тебе перестать налегать на пиво с солеными сушками, вот что я думаю.

Иль это замечание проигнорировал, только принялся с утроенной силой орудовать небольшой пилой. Во все стороны полетели мелкие щепки, опилки и листья.

— Осторожнее, идиоты! — раздался женский голос. Как раз в это время под деревом с тазом в руках куда-то шествовала Фима.

— А нечего тут разгуливать! — обозлился Иль. — Видишь же, что мы тут работаем, вот и иди в обход! Так нет же, прет себе напролом. Так не жалуйся теперь.

Фима уперла руки в бока.

— Нет, это вы не жалуйтесь потом, что в трусах у вас щепа мелкая натирает.

Вся троица начала переругиваться, и я понял, что это затянется надолго. Пора было заняться делами.

Еще до завтрака я разыскал Рамона. Это оказалось совсем несложно — я застал его на перевязке. Тот удар, которым его наградил Рафаил, все еще давал о себе знать. Рамон храбрился изо всех сил, но его возражения разбивались о Рэнфри. Под слоями из куртки и домотканой рубахи Рамона защищал еще один слой. Тугого эластичного бинта.

— Доброго утра, Андрей Саныч! — поприветствовал меня здоровяк, когда я вошел в комнату, — как поездка у вас, удалась?

— Более чем, — коротко ответил я. — Как только закончите здесь, собери всех своих в западной стороне, у пруда. Надо обсудить дальнейшие действия.

Он кивнул. Рэнфри как раз затянула повязку под плечом, и лицо Рамона исказилось в гримасе боли.

— Будет… сделано, Андрей Саныч. — прохрипел он.

— А ты не страдай, — ответила Рэнфри, — никак иначе твои кости не уберечь. Раз опять что-то затевается, терпи. Если ты вдруг посреди заварушки выпадешь из строя, никому добра от этого не будет!

Я подавил улыбку. Как же ты чертовски права, Рэнфри. Намечается та еще заварушка.

Рамон не подвел. И четверти часа не прошло, как он вместе с остальными «генералами» рейдеров Пустошей проследовал к пруду. Выстроились они вдоль забора и смотрели на меня с интересом и ожиданием.

Меня вновь пробрал смех — сейчас некогда устрашающие бандиты напоминали школяров, собравшихся послушать выступление лектора в актовом зале. Хотя на некоторых они вполне могли навести ужас и до сих пор. Я на это рассчитывал.

— Я не буду толкать для вас вдохновляющих речей, ребята. — сказал я, глядя на воду в пруду. — на это у нас нет времени. Задам всего лишь один вопрос: вы все еще хотите забрать назад все, что отобрал у вас Донни Кесслер?

Мои слова вызвали настоящую цепную реакцию.

— Да!

— Конечно, сука, хотим!

— Размажем этого слизняка Гон-донни по дороге!

Рамон поднял руку, успокаивая свой горячий отряд.

— Довольно орать, мужики! Пусть Андрей Саныч сперва скажет.

Я благосклонно кивнул.

— Спасибо, Рамон. Тогда, раз уж ваша решимость настолько сильна, мы перейдем от слов к действиям. И у меня уже есть план.

— Так чего же мы ждем тогда, Андрей Саныч? — вскричал Колян. — Надо выступать!

Я усмехнулся.

— Отправляться на Кесслера в лобовую — прекрасная идея, если вы хотите всей гурьбой лечь в землю еще на подходе. Мы поступим иначе. Подорвем его благополучие изнутри.

Сразу несколько взглядов пробуравили меня. В них плескалось недоумение.

— Андрей Саныч… а как это? — спросил Вел. Любитель домино.

— Не беспокойся, Велимир. Никаких особых сложностей нет. Все уже продумано. Мы проникнем в его логово через потайной ход и оставим там небольшой сувенир.

Брови рейдера поползли вверх.

— Оставим? А не лучше ли будет что-нибудь оттуда забрать?

— И в этом ты тоже чертовски прав, — я разложил план, который сделал Альф. Бесенок как раз кружил над нами и не смог не вставить свои пять копеек.

— Это я ее сделал!

Я вздохнул.

— Вот план дома Кесслера, — я ткнул пальцем в карту. — Главный вход, холл, подъем на второй этаж. А вот здесь — спуск в подвал, где у господина Донована находится казна с его имуществом. В основном там сундуки с монетами, но есть и всяческие экспонаты.

Рамон прищурил глаза и стал скрести бородатую щеку.

— Хорошо, — сказал он, — но ты говоришь, что нападать в лоб бессмысленно.

— Да. На подъезде две вышки с пулеметными гнездами, по периметру куча вооруженной стражи. В целом складывается ощущение, что у него там целая казарма. Возможно, не одна.

— И что ты предлагаешь?

Я ткнул пальцем в слабое место.

— Здесь. Имение Кесслеров примыкает к старой системе канализации. Настолько старой, что о ней уже давно никто не помнит и не пользуется. Предполагаю, что ее забросили, когда сделали ответвление в сторону реки.

Либо предок Кесслера очень не хотел иметь под собой отходы из города.

— Там кирпичная стена, за ней небольшой слой земли и дальше снова кирпичная стена, но уже канализационная. А значит, что нам нужна взрывчатка.

— Зачем? — осведомился Вел.

— Мы проберемся к его имею под землей, проберемся через эту стену, вынесем все золото и закатим еще пару бочек того, которое я раздобыл. Потом, когда соберемся уходить, вы подожжете шашку и кинете по центру подвала Кесслера. На шум сбегутся все.

— Так, а как мы через стену пройдем⁈ — спросил Колян.

— Оставь этот вопрос мне. По-моему, я уже доказал, что мне можно верить и действовать согласно тому плану, который я озвучиваю, — сказал я, глянув на Коляна строгим взглядом. Он сразу умолк и уставился на карту. — Когда их шайка-лейка сбежится на шум взрыва — вы будете уже достаточно далеко, чтобы вас никто не заметил с кучей золота.

— Это все хорошо, — сказал Рамон. — Мы отберем его деньги, а дальше что? Раздадим бедным?

Я скрестил руки на груди и хмыкнул, глядя на рейдера.

— Мы вернем ваши земли.

Мужики подняли шум, перебивая один другого вопросами, а самый главный из них был: «как?».

— Узнаете немного позже. Вам просто стоит довериться мне. Снова. Но сейчас мне от вас нужно только одно: у вас есть где достать селитру? Или сразу купить динамит.

В воздухе повисла тишина. Рамон и компания задумчиво чесали затылки или просто пялились на карту, хмуря брови.

Тут засуетился Иль.

— Точно! Ра, помнишь мы как-то хотели водонапорную вышку взорвать у шахты, чтобы затопило все этому уроду нахер? Но мы тогда не рискнули, так как обычных работяг из народа загубить не захотели?

— Ну?

— Гну! Мы тогда у братьев Бодески, ну те, что на отшибе…

— Я понял, о ком ты, — перебил его Рамон. — И что с ними?

— Ну меня тогда на них вывели, они как раз там выдумали какое-то устройство со взрывом с отсроченным действием. Не фитиль, нет! Умная какая-то штука с хронометром, во! Давай съездим к ним?

Я стоял и слушал их диалог, потому что понятия не имел о ком идет речь. Но тот факт, что здесь существуют такие вот самоделкины меня очень радовал. На их плечах мир держался.

— Не нравятся они мне, — заключил Рамон. — Уж больно они…

— Что? — спросил я.

— Ебанутые, — не стесняясь, ответил он. — Никогда не знаешь, что у них в голове. Я слышал, что они хотели изобрести летающий велосипед. К делу это, конечно же, никакого отношения не имеет, однако…

— Значит, — встрял я, чтобы подвести итог, — не будем откладывать в дальний ящик. Собираемся и едем к вашим братьям Бодески. Нам нужна взрывчатка. Точка.

Мужики снова умолкли и сначала смотрели на меня, затем перевели взгляд на Рамона.

— Ну, — сказал он, — чего стоим? Андрей Саныч сказал «едем», значит едем. Иль, Вел, заводите моторы, грузите сундук и выдвигаемся. До них минимум полтора часа езды, если не два.

Через пятнадцать минут мы пустились в дорогу. Путь лежал через пустошь. Я сел на пассажирское сидение, так как дороги не знал. Нашу карету вел Рамон, вторую Вел.

В пустоши солнце жарило, как не в себя. Складывалось ощущение, что в этой зоне какая-то аномальная жара и виной тому магия, а не ландшафт. И казалось мне так только потому, что пустошь от моего имения находилась не далее, чем через километр, а в посадке у нас явно было куда прохладнее, чем здесь.

Через открытые нараспашку окна дул горячий ветер, закидывая целыми горстями песок за пазуху. Я то и дело щурился, а Рамон, ехавший рядом, видимо чувствовал себя, как дома. Он непринужденно смотрел перед собой, вальяжно откинувшись в водительском сидении.

Но все равно это было лучше, чем сидеть в этой консервной банке без продувания.

Когда на горизонте появилось нечто, что Рамон и компания называли домом Бодески, я понял почему они так отзывались о неизвестных мне ученых.

Дом, а скорее правильнее будет назвать сарай с каким-то ветряком, огромным количеством антенн, торчащих в разные стороны, и просто огромная груда разного металлолома.

А конкретнее: старые ржавые мотокареты, куски кабелей, разномастные куски балок, рельс, провода, которые они наверняка срезали где-то с линий электропередач и прочий хлам.

Чуть в стороне стояло сооружение, отдаленно напоминающее парник, в котором даже отсюда виднелось буйство зеленых красок.

И чем ближе мы подъезжали, тем монструознее и причудливее становилась обитель Бодески. Настоящая дом двух сумасшедших ученых. Я не удивлюсь, если среди их опытов были также попытки сшить труп и заставить его сердце биться.

Мы подъехали к дому. Рамон трижды быстро нажал на клаксон и заглушил двигатель. Я вышел из машины и встал перед ней. Парни стали возле меня. О чем-то тихо переговаривались, но я не слушал. Сейчас это было не моего ума дело.

Пришлось подождать какое-то время, пока один из братьев не соизволил выйти. Волосы всклокочены, словно его ударило током. Старая белая рубаха, которая от времени уже приобрела глубоко-желтый оттенок. Какие-то темные штаны и кожаный передник, к которому приторочена старая тряпка вся в масле и пятнах неизвестного происхождения.

За ним шел его брат, который мало чем отличался внешне. Единственной примечательной чертой была борода у того, что вышел позже. В остальном две капли воды.

Тот, что без бороды изредка, но заметно дергался.

— Кто такие? Зачем пожаловали? — спросил бородатый. Его карие цепкие глаза, щурясь, шарили по нам и изучали. То ли ему наши морды заранее не нравились, то ли он просто плохо видел.

— Привет Игнат, — сказал Иль. — И тебе, Владислав.

Кто из них Игнат, а кто Владислав — загадка. Но основываясь только на логике, что с бородой вышел первым, то он Игнатом, судя по всему, и являлся.

— А-а-а-а. Это вы, — сказал тот, что дергался. — Здрасьте-здрасьте. Какими судьбами?

— Попутным ветром, — сказал я. — Позвольте представиться: Андрей Александрович Митасов. А вы Игнат и Владислав Бодески, верно?

— Да, — ответили они одновременно.

— Ты чего такой дерганый? — спросил Иль.

— Да так… пробовали одну затейку, хех.

— Пытались зарядить наш аккумулятор молнией, — сказал бородатый. — Но Влад не успел отойти и его малость зацепило.

Я слушал их и только усилием воли заставил себя не поднять бровей.

— Мои друзья сказали, что вы оба с золотыми руками и можете сделать одну нужную мне вещь.

— Эт какую такую? — спросил Игнат. Все это время он машинально продолжал вытирать руки о свой фартук.

Я посмотрел на своих людей. В голову лезли дурные мысли, от которых слегка пробирало на смех. Одиннадцать, мать их, друзей Митасова. Мы здесь за тем, чтобы впоследствии провернуть ограбление века и загнать Донована Лютера Кесслера в такую яму, из которой он уже никогда не выберется.

— Бомбу замедленного действия.

Глава 3

— 3 —

Братья переглянулись. Установилась тишина, которую нарушало только гудение и лязгание из их странной хижины. Я ждал хоть какой-то реакции, но внутри уже роились сомнения. Там, в прошлом мире и теле Марка Каммерера, я не раз и не два сталкивался с разными изобретателями.

По рабочим моментам — в основном они умудрялись проделывать своими штуковинами червоточины в другие измерения, которые при помощи науки уже было не закрыть. Через них, разумеется, сразу же, как мухи на варенье, лезла инфернальная пакость.

Кто вступал в дело в таком случае? Правильно, демонологи. Мы шли туда, где технологическая наука была бессильна и перекрывали проблему наукой магической. Среди изобретателей тоже хватало странных ребят, которые забывали за своими приборами и чертежными досками, какой сегодня день в календаре.

Но почти все из них по крайней мере содержали свои лаборатории в чистоте и относительном порядке. Здесь же никакого порядка не было и в помине. Совладают ли братья Бодески с тем, что от них требуется? Может для того, чтобы ваять из металлического мусора подручные средства они хорошо, но когда дело доходит до тонкой работы…

С другой стороны, я уже убедился в том, что мои парни надежны.

Пауза затягивалась. Рамон выступил вперед, видимо, желая поторопить парочку, но тут они отмерли. Синхронно, как по команде.

Я не ошибся, когда счел, что моя просьба их удивит. Вот с причиной не угадал.

— Бомба с часовым механизмом, говорите, — повторил бородач. — Как же вы узко мыслите, честное слово.

— Пошлость, звенящая пошлость! — подхватил дерганый.

Рамон недоуменно почесал в затылке.

— Не понял, — пробормотал он, — поясните-ка, братаны.

Парочка заговорила наперебой. Сейчас они были здорово похожи на персонажей старых сказок, которые «двое из ларца».

— Самый скучный и прозаичный вариант, — фыркнул бородач, — никакой выдумки.

— Работы на полчаса. — зевнул дерганый. — Хоть бы кто-нибудь пришел и сказал, мол, так и так, ребята, мне нужен бесшумный резак по металлу. Или растворитель материи, который на молекулы все разлагает…

— Вот это была бы задачка так задачка!

— А бомбы — тьфу!

— Попросили бы еще таран!

Они частили словами как из пулемета, да еще и руками размахивали так активно, что чуть не заехали подошедшему некстати Илю по носу. Я насилу попытался вклиниться в бурный поток.

— И тем не менее, мне нужно именно это. Решение финальное и обсуждению не подлежит. Считайте это нашим первым проверочным договором. Если пойму, что с вами, ребята, можно иметь дело, то тогда и будете демонстрировать весь полет своей творческой мысли. Пока что начнем с решения конкретной задачи.

Братья замолкли и покосились на меня. Бородач неопределенно хмыкнул и толкнул дерганого плечом. Они принялись о чем-то оживленно шептаться. Даже с учетом моего острого слуха получалось разобрать одни только обрывки.

Ничего настораживающего, впрочем, в них не было. В основном, надежда на то, что удастся «поднять бабла по-быстрому». Это меня несколько успокоило — значит, несмотря на безумный вид, мотивации у них вполне понятные, людские.

— Хорошо, — наконец сказал дерганый. — Будет вам бомба. Надо в кладовке поглядеть только, там все компоненты завалялись. Ща я схожу, мигом.

Он развернулся и уже направился в сторону дома, когда Владислав хлопнул его по плечу.

— Притормози-ка! Что ты там поглядишь, у тебя после ночи древесного возмездия на каждом глазу минус пятьсот! Я сам схожу.

С этими словами он направился в сторону довольно большого квадратного здания, примыкающего к основному. Бородатый остался на месте. Он стоял, держал руки в карманах спецовки и вполголоса материл братца.

— Что еще за ночь древесного возмездия, Игнат? — с любопытством поинтересовался Вел. — Вы чем-то комнатные растения рассердили, что ли?

Почему-то это безумное утверждение совершенно меня не удивляло

— Нет, — процедил Игнат сквозь зубы, — просто этот мудак настоял самогон на сосновой стружке. Такая бормотуха получилась, что кабана одним запахом можно свалить. Я выступал официальным дегустатором. И единственным. Так надегустировался, что до сих пор зрительный нерв в отключке.

— Так зачем ты тогда взялся за подключение аккумулятора, если ни черта не видишь? — удивился Вел.

Игнат только вздохнул, так что вопрос оказался риторическим. Он махнул рукой в сторону дома.

— Идемте пока в дом. Весь процесс может затянуться. Пока Влад раскопает все, что нужно для бомбы, может не один час пройти.

— Как-то не слишком… эффективно. — заметил я.

— Не беспокойтесь, ваше высочество, — съязвил он. — Сделаем все в наилучшем виде.

Я зашагал в сторону дома братьев. Не скрою, поначалу захотелось его после этой подколки осадить, но я не стал. Доходяга уже и так потрепан жизнью, после такой эффективной энергостимуляции даже у монаха настроение будет на нуле.

Если бы в огромных академических фолиантах, которыми мы пользовались во время обучения, были иллюстрации, то к понятию «хаос» прекрасно подошло бы изображение жилища братьев Бодески. По площади сарай был вполне просторным, но никто в здравом уме не назвал бы его так — потому что он был забит всякой всячиной так, что стены трещали.

Слева стоял широкий стол с конторками по бокам. На столе в беспорядке лежали разные детали — шестерни, микросхемы, куски обшивок и несмонтированные контрольные панели. Рядом покоился верстак с набором инструментов.

А на верстаке… лежала половина человеческого тела. Голова, торс и почему-то только одна рука. Ничего, кроме этого не было — ниже пояса у несчастного манекена было только два паза, как в разборном конструкторе. Возможно, где-то для него есть и другая половина.

— Жутковато тут, конечно, — пробормотал Иль.

— Я теперь понимаю, почему они все дела ведут снаружи, — добавил Вел.

Рамон шикнул на них, и парни тут же присмирели. Выучка взяла свое.

Я слегка поежился, словно кто-то невидимый капнул мне на затылок ледяной воды. Кажется, от тела (робота?) (автоматона?) исходили легкие следы энергии. Ошибки быть не могло, с чутьем на эти вещи у меня порядок. Я подошел к нему и протянул руку. Сконцентрироваться и проверить…

— Что, знакомитесь? — раздался за спиной голос. — Тут ничего опасного нет.

Я обернулся и увидел Игната. Взгляд у него действительно был пространный и чуть расфокусированный как у слепого. Кажется, Владислав смог приготовить убийственный отвар.

— Это что? — спросил я. — Или кто?

Влад подошел к телу и с гордостью похлопал его по плечу.

— Это Лучший Единовременный Любовник И Куртизан, сокращенно ЛЁЛИК.

Прозвучал громкий щелчок. Тело вытянуло руку и попыталось сесть. Глаза его засияли бледным голубым светом.

— Да тише ты, — пожурил его Игнат. — Вот техника-то! Уже не может ничего, а все равно стремится…

Я кивнул и перевел взгляд на большой металлический гроб, стоявший в углу комнаты. Чем-то он был очень похож на старые пыточные саркофаги, которые называли «железными девами».

Я подошел поближе и оглядел «деву». Она была собрана из половин, которые скреплялись между собой тремя металлическими полосами. На средней была выгравирована надпись. «Модифицированный Оснащенный Навыками Исследования Кибернетический Ассистент».

Любопытная штуковина. Кажется, мысль насчет сумасшедших ученых вполне может оказаться правдой. А еще они чертовски любят аббревиатуры. Я постучал по саркофагу, и он отозвался глухим эхом.

— А там что? — осведомился я.

Игнат неловко кашлянул и замолк, словно раздумывал, сказать или не сказать.

— А эту штуку лучше не трогайте, пожалуйста. Влад каждый день собирается ее отладить, но все никак не доберется. Там логическое ядро сбоит, иногда установки морали слетают, и начинается… всякое.

Мне стало интересно, но что именно Игнат имел в виду под этой размытой формулировкой, я так и не узнал, потому что возвратился Влад.

— Итак, — возвестил он с порога, — у меня для вас две новости, хорошая и плохая.

— Давай с плохой, — велел я.

— У нас есть почти все ингредиенты хорошей бомбы, как вы и хотели. Ключевое слово «почти». Не хватает селитры. Я точно помню, что она у нас была, да, видимо, вся вышла, очень маленький запас имелся. Вот у нашего родича на Юге ее хоть жопой ешь, этой селитры, с ним бы можно было сговориться. Он хоть и законник, но парень толковый, в положение может войти…

Я перебил его.

— На дальние контакты у нас нет времени, так что этот вариант отпадает. А хорошая новость какая?

Влад шумно выдохнул и вновь вытер руки о фартук.

— Хорошая новость заключается в том, что больше плохих новостей нет.

— Остроумно, — ответил я, на что Влад хехекнул в кулак и продолжил:

— Но еще я знаю, где эту самую селитру достать, но придется попотеть.

Говорить о том, что я «потею» ежедневно с самого первого дня, как попал в этом мир — я не стал. Счел нецелесообразным.

— Ближе к делу, — сказал я спокойно, скрестив руки на груди.

Владислав откашлялся.

— Не-е-ет, — протянул Игнат, явно прочитавший мысли своего брата. Не то по лицу, не то еще каким неведомым путем. — Только не говори, что ты собрался…

— Да. Так будет быстрее всего.

— А теперь расшифруйте на человеческий язык, — встрял я, — мы пока еще не настроились на частоту ваших мозговых волн, и, честно говоря, я с большим трудом улавливаю смысл.

Братья Бодески осеклись. Их явно удивило, что такой молодой парень как я может что-то знать про какие-то там волны, про их частоту и прочее.

— Есть одна шахта, — сказал Игнат. — В ней разрабатывали давным-давно селитру.

— Так.

— Но есть нюанс, — встрял Владислав.

— Почему-то я даже не сомневался, — сказал я, слегка вздернув брови. — И что за нюанс?

— Шахта заброшена, — сказал Влад.

— И люди поговаривают, что с тех пор, как там случился прорыв газа и куча шахтеров умерла от отравления — там бесовское разное творится, — подхватил Игнат за ним.

— А, ну с этим Андрей Саныч у нас на «ты», — сказал Иль и махнул рукой. Оба брата уставились на меня.

— Правда? — в один голос спросили Бодески.

Я почесал покрытую щетиной щеку.

— А что, у таких компетентных самоделкиных, как вы, нет ничего против «всякого бесовского»?

— Ну-у-у… — протянул Влад, чеша затылок. — Был у нас прототипчик один…

— Ты про У. Д. А. Р.? — уточнил у него Игнат.

— Удар? — спросил я и поднял левую бровь.

— Убийственный Дробитель Адских Рыл, — дополнил Владислав и я в очередной раз удивился тому, насколько эти ребята обожали аббревиатуры и идиотские названия.

— Нет, я против, Влад. Он не готов. Совсем, — сказал Игнат и по его лицу было видно, что никакие аргументы ему не помогут переубедить брата. И меня, честно говоря, даже заинтересовало что такого могло быть с этим прототипом, что даже после неудачной попытки приручения молнии, Игнат не хочет пустить его в ход незаконченным.

— Что в шахте? — вернул я их к прежнему руслу мысли.

— Да бес его знает, — отозвался бородатый. — Просто люди говорят…

— Что кур доят, — перебил я его. — Конкретнее, что там?

Игнат выдохнул.

— Да никто и не знает. Сначала что-то взорвалось, потом люди пропали. А затем отправляли поисковую группу, и та сгинула. Потом еще одну, но уже с тросами, подключенными к лебедкам и визуал-передающими устройствами.

— И?

Игнат осмотрелся по сторонам, подошел ко мне практически в упор. От него несло потом, мазутом и соляркой. Он наклонил голову и продолжил заговорщицким тоном.

— Никто не вернулся. В один момент тросы обмякли, а на визуал-передатчиках просто стало темно.

Звучало это все как минимум загадочно и невероятно, а как максимум неправдоподобно. Но для меня работа с вещами и явлениями, которые способны повергнуть обывателя в шоковое состояние — обычное дело. Поэтому отметать слова Игната я не стал.

— Тогда мы сами выступим в качестве поисковой группы. — сказал я. — Высокой квалификации.

Братья дружно шарахнулись от меня, как от прокаженного. Игнат закашлялся, а Влад принялся тереть слезящиеся глаза.

— Вы, сударь, небось плохо расслышали…

— Никто оттуда не возвращался. Или сами сгинуть захотели?

— Сейчас даже самые отчаянные обходят шахту за километр, это о чем-то да говорит!

Я прервал их перепуганную болтовню.

— Успокойтесь, не нужно паники.

Игнат насупился.

— Запаникуешь тут! Последняя группа была немаленькая, двенадцать человек пропало в одночасье. Я даже знал одного мужика, он запчасти нам привозил из западных земель.

— Ага, — вздохнул Влад. — Такой канал перекрылся.

Похоже, в пропаже поисковой группы их больше всего волнует гибель проверенного поставщика. Ребята ценят деловой подход, ничего не скажешь.

— Так или иначе, — продолжал давить я, — идти в шахту все равно придется. — Селитра мне нужна и нужна желательно вчера. Так что это не вопрос выбора.

Влад и Игнат оба помрачнели.

— Мы должны посоветоваться. Погодьте минутку.

Они принялись переговариваться. Я решил не терять времени и подошел к Рамону. Он стоял, чуть облокотившись на стол, и тяжело дышал.

— Устал? — спросил я.

Он помотал головой. Но сделал это нарочито, словно пытался в чем-то убедить меня или себя самого.

— Пойдет, Андрей Саныч. Просто ребра слегка ноют. Это ведь значит, что они срастаются, так?

— Да, — подтвердил я, не вдаваясь в подробности.

Сейчас я очень жалел о том, что в свое время не стал идти выше первой ступени усвоения праны. Разные лечебные заклинания я знал, разумеется, ими в обязательном порядке овладевает всякий демонолог. Но энергии они сжирали столько, сколько требовалось бы на закрытие одного маленького разлома. Я не мог позволить себе потратить такое количество.

Когда вернемся домой, надо будет настоять на том, чтоб Рэнфри придумала что-нибудь получше, чем растирания и примочки. Если на это ее навыков хватит.

— Ты слышал что-нибудь про эту шахту?

Рамон неопределенно пожал плечами.

— Может быть, и слышал, да только не запомнил. Видите ли, тут в окрестностях полным-полно всяких опасных закоулков. Вы же не думали, что эти места прозвали Пустошами, потому что тут всякие добрые зверюшки водят хороводы? Слабаки и дураки выживают здесь редко и недолго. Поэтому пропажа даже большой группы обычное дело.

Минутка, которую братья выделили себе на совещание, давно истекла, но в конце концов они закончили. Судя по тому, какие пасмурные выражения появились у них на лицах, итог вышел неутешительный.

— Мы поедем с вами. — сказал Игнат.

— Но в саму шахту не сунемся. — поспешно добавил Влад.

Я кивнул.

— Об этом вас никто и не просит. Нам нужны штурманы. Укажите нам дорогу и сопроводите до места назначения. Остальное мы сделаем сами.

— Угу, — буркнул Влад. — Один вопросец: если вы там помрете всей гурьбой, как мы вернемся назад? Я с мотокаретами не очень дружу. После того, как начал их по винтикам разбирать, они стали плохо подчиняться. А этот, вон, слепой как крот.

Он толкнул Игната плечом. Тот дернулся и свирепо посмотрел на брата.

— Ничего такого не произойдет. — ответил я. — Могу за это поручиться, если вам будет спокойнее.

— Ну, раз уж вы ручаетесь, то, конечно, совсем другое дело, — проворчал Игнат.

— Что, может, все-таки возьмем У. Д. А. Р на всякий пожарный? — вполголоса спросил Влад. — Все-таки шанс для полевого испытания.

— Мы не будем спускаться в шахту, так что не будет никакого испытания, — отрезал Игнат.

Влад упер руки в тощие бока.

— А я все-таки возьму. Нечего осторожничать!

Игнат набычился и двинулся на брата.

— Видать, молнией тебя крепко ударило! Нельзя экспериментальный образец сразу в потенциально боевые условия тащить. Или хочешь все пережечь?

Я вклинился между ними.

— Заканчивайте препираться! Берите все, что необходимо для дела, и выходите во двор. Если нужно будет погрузить снаряжение, мои люди вам помогут.

Вел, Иль и Колян кивнули в подтверждение этих слов. Братья испустили тягостный вздох почти в унисон.

— От этого никак не отвертеться, да?

— Никак, — подтвердил я.

Когда стало понятно, что путешествия никак не избежать, собрались братья на удивление быстро. В дороге они себя тоже показали прилично, без чудачеств. От Игната с его пустыми глазами толку было мало, поэтому полагались мы на Влада, а Велу с его экипажем приходилось следовать за нами.

Путь до шахты занял довольно много времени, три с лишним часа, поэтому, когда мы наконец свернули в широкую колею, проложенную десятками грузовиков за сотни поездок, уже начинало темнеть. Мотокареты тряслись, и наш провожатый матерился сквозь зубы всякий раз, как мы подскакивали на очередном булыжнике, попавшем под колеса. Следов человеческого присутствия становилось все больше — вкопанные в землю жерди и столбы, покрышки в песке, куски брезента.

— Мы приехали, — оживился Влад. — Вон там останови.

Рамон подчинился и заглушил двигатель. Ориентиром входа в шахту служила еще одна мотокарета. Вернее, ее останки — корпус без дверей и колес.

Захлопали дверцы. Я вышел и осмотрелся. Впереди, прямо передо мной высилась высокая, кряжистая скала. В ней располагалось темное углубление — похоже, залежи селитры располагались именно под ней, поэтому сперва рабочие проделали пещеру, укрепили ее как могли, а дальше уже оборудовали доступ.

По шее вновь пробежал холодок, хотя вечер стоял безветренный. Я размял пальцы. Вся эта конструкция не внушала доверия, но беспокоило меня другое. Чувствовалось здесь некое неясное присутствие. И было у меня сильное чувство, что неясным оно надолго не останется.

— Надеюсь, вы все носите с собой фонарики? — спросил я.

Ответом мне стали несколько широких серебристых лучей.

— Отлично, — сказал я. — тогда за мной.

Под ногами зашуршал песок. Скала — громадная и несуразная, ждала впереди, черный проход внутри нее раскрывался как пасть зверя.

Кажется, Игнат был прав — попотеть действительно придется.

Глава 4

— 4 —

Из пещеры веяло холодом и сыростью. Я ощутил колебания ветра, после чего на мое плечо кое-что приземлилось.

— Снова лезешь в самое пекло и без меня? — раздался голос, на который не отреагировал никто, кроме братьев Бодески. Жители Пустошей к Альфу уже привыкли и относились к нему, как к домашнему вредному коту. Вроде и нагадить может, но если за ушком почесать, то вполне себе прикольная безвредная скотинка. Даром, что с красной кожей, лысый и серой попахивает. А так интересная ручная зверушка.

Один из парней даже предлагал мне как-то обменяться с ним на добротный самопал. Он его там как-то круто модифицировал, от чего он у стрелял не просто смесью мусора, а полноценными шариковыми пулями и прицельная дальность вместе с убойной силой с его слов достигала до ста пятидесяти метров.

Альф на это крайне сильно оскорбился. Испортил ли он потом этому парню обувь — я не знаю.

Я усмехнулся.

— А ты и рад, бес?

— Что это за херня? — воскликнул один из братьев, отошедший от оцепенения.

— Сам ты херня! — гаркнул Альф и потряс маленьким кулаком. — А я Альфред фон Тирпих, разумнейший представитель подземного царства!

— А еще невероятно скромный, — добавил я за ним. — Не пугайтесь, это мой помощник. Он хорошо видит во тьме и в целом обладает приличным набором полезных функций.

— Но это же черт, — не унимался дергающийся Влад.

— В этом черте людского больше, чем в Кесслере, — сказал я и заметил, что Влад дернулся так, словно его током прошибло снова.

— Полезных функций, говорите, много? — осведомился Игнат, почесывая бороду. — А препарировать вы его не пробовали?

Альф зашипел, как кот и забрался мне на голову.

— Нет. И вам не советую.

Иль и Вел тем временем выгрузили из заднего отсека мотокареты прототип «удара» который братья все же взяли с собой.

— Вы ж не хотели лезть с нами в пещеру? — спросил я, переводя взгляд с робота на Бодески.

— Ну… — начал Игнат.

— Мы подумали, что, все же, обратно мы не доедем, а коль помирать, то хоть с уверенностью, что эта рухлядь была собрана не зря.

— А если не помрете? — спросил я с усмешкой на губах и сощурив глаза. — Такой вариант я рассматриваю как стопроцентный.

— А если не помрем и «удар» себя проявит, как следует, то можно будет задуматься о налаживании массового производства… — подхватил Ингат. — Таких штук ни у кого нет, а они, между прочим… а, сейчас покажу!

— Э! — выкрикнул Влад, — я хотел первый!

— Я старший!

— Ты родился на двадцать минут раньше, упырь! И ты еще кричал, что его рано использовать и вообще он не готов!

Но Игнат его уже не слушал. Не смотря на свою визуальную щуплость, он рывком поставил свою махину на ноги и стал натягивать, как костюм. В действительности этот набор элементов был похож на экзоскелет, который крепился сзади к ногам, спине и рукам.

Единственное, что у него отличалось от текстуры человека это то, что этот механизм обладал двумя джойстиками, от чего его руки были чуть длиннее, чем у своего «водителя».

Игнат что-то бурчал, суетился, застегивал ремешки, отлаживал механизм, пока наконец-то не замер. Он смотрел на брата широко распахнутыми глазами.

— Ну… — выдохнул он.

— С богом, — поддержал его Влад.

— Ыа-а! — завопил бесенок и стал сбивать с себя языки пламени. — За что⁈

Но братья не обращали на него внимания. Я вместе с парнями наблюдали за ними с завороженным интересом, что же такого умудрились изобрести братья Бодески.

Игнат правой рукой потянулся за левое плечо, что-то нащупал и дернул рывком со всего размаху, от чего весь механизм защелкал и словно ожил. Мне показалось, что в следующее мгновение этот аппарат защелкнется на нем и раздавит, но ничего не случилось.

Старший Бодески поднял руки и экзоскелет сделал это без труда вместе с ним. Игнат встал в «боксерскую» стойку, держась за джойстики, и сделал два неплохих джеба и завершающий хук. Экзоскелет двигался синхронно с ним и отрабатывал движения.

— Неплохо, — сказал я.

— Неплохо? — сказал Игнат, подняв брови, после чего огляделся по сторонам, подхватил булыжник размером с небольшой арбуз в одну механическую руку и с размаху швырнул его. Булыжник почти со слышимым свистом улетел в ночную темноту.

Рамон присвистнул и не мудрено. Здоровый мужчина такой камень мог бы максимум толкнуть от плеча, как ядро.

— Работает! — заорал Влад.

— Пока да, — поддержал его радость Игнат, — но рано делать выводы. Вдруг он сдохнет через полчаса или замкнет где-то.

— А как он работает? — спросил Вел, обходя вокруг Игната и осматривая железо.

— Коммерческая тайна, — одновременно ответили братья Бодески.

— Я очень рад, что ваш прототип завелся с первого раза, — сказал я спокойно, — но нам пора приступать к работе. Пошли.

Не дожидаясь ответа, я спокойно пошел в сторону входа в шахту. Примерно в десяти метрах темного зияющего провала стоял отбойник, а от него в неизвестность тянулась рельсовая колея. По обе стороны от входа были навалены старые груды земли и верхнего слоя породы, что спрессовались от времени.

Я остановился и принюхался, глядя в темноту. Темнота смотрела на меня в ответ с вызовом. В ее черном немигающем взгляде читалось лишь одно: «рискнешь, Митасов-Каммерер?»

И я рискнул.

Из этого Темнейшего Подземелья не разило газом или гнилью. Присутствовал запах затхлости, но это свойственно непроветриваемым местам и пещерам в том числе. В остальном — полная стерильность, словно людей тут никогда и не было.

В принципе, о том, что здесь когда-то велись активные работы говорило только большое количество старого истлевшего инструмента: кирки, совковые лопаты, ржавые ведра и прочий мусор.

— Не хватает ночного зрения, да? — спросил бесенок.

Я молча щелкнул фонарем и разрезал темноту лучом света.

— Иногда технологии куда лучше любой магии, — ответил я ему.

— Инахда тифналохии луцсе любой магейи, — передразнил он меня. — А что будет, когда погаснет фонарь, а?

— Спроси меня об этом, когда это случится. А пока помолчи.

Даже от нашего тихого разговора полые коридоры шахты наполнились эхом. Вспомнился старинный анекдот: «— а может туда гранату бросить? — спросили мужики. / — а может не надо, — ответило эхо из колодца».

Шаги моих людей, что аккуратно двигались позади меня, убегали впереди своих владельцев и, отражаясь от стен, возвращались обратно. Резонирующий звук буквально издевался над нашими ушами, но это меня не останавливало.

Шаг за шагом я медленно спускался по пологому склону шахты. Отсыпанная крошка оглушительно громко хрустела под моими ногами.

Внутри все выглядело добротно несмотря на то, что нога человека не ступала сюда очень давно, судя по состоянию брошенных вещей и слою пыли на них. Но при этом п-образные опоры из дерева выглядели мощными и надежными. Все пройденные пару десятков метров, которые мы прошли, я не заметил ни единой подгнившей балки, которая обещала вот-вот лопнуть и похоронить всю нашу группу под грудой камней.

Я остановился и оглянулся назад, проведя лучом света по ногам у своих спутников, чтобы убедиться, что они все еще здесь и не убежали, поджав хвосты. Но нет, они все были рядом.

— Вы знаете эту шахту, Бодески? — обратился я к ним.

— Не то, чтоб «знаем», Андрей Саныч, — отозвался младший брат. — Скорее нам рассказывали, что тут есть то, что вам надо.

— Чудесно. И где оно лежит?

— Все что было на поверхности уже давно вынесли. Надо спускаться глубже.

— Вот за этим я вас всех и спрашиваю: чего еле ноги волочем? — Я обращался к ним во весь голос, чтобы показать, что бояться тут нечего.

У страха глаза велики, это правда. Я понимал их по-человечески, но как профессиональный охотник на демонов — нет. Иногда нам приходилось лезть в такие места, от которых жилы буквально стыли.

— Рамон, ты вообще со мной ходил на охоту на самого настоящего демона, — обратился я к нему. Мужчина повел плечами, явно все еще одолеваемый дискомфортном в области груди, но сдвинулся с места и ускорился.

Игнат, одетый в экзоскелет тоже бодро зашагал вниз. Оставшимся ничего не оставалось, как податься примеру первых. Просто потому, что оставаться позади группы могло означать быть съеденным в темноте.

А вот когда мы все стоим почти плечом к плечу, то и потерять товарища из виду сложнее. Спустя несколько минут мы небольшой, но плотной группой спускались вниз по шахте. Пока что путь был один.

Стены с обеих сторон были разработаны и не имели в себе ничего интересного. Пустая порода даже без мерцающих в свете фонарей вкраплений.

— Что-нибудь видишь? — обратился я к бесу.

— Ты велел молчать, Каммерер. Нет?

— Верно. А теперь я тебе задаю вопрос: что-нибудь видишь интересное? И желательно, чтоб ты посмотрел своими чудесными глазками, как тогда со стригоем.

Бес тяжело вздохнул, словно я посылал его в соседний поселок в тридцати километрах пешим ходом за холодным пивом и сказал, что если оно по пути нагреется, то ему придется сходить еще раз, но уже за свои деньги.

— Нет, Марк. Как в той песне: и больше нет никого, ничего-ничего. Смерть подставит плечо…[1]

— Совсем? — перебил я его.

— Впереди, метров через тридцать-сорок будет развилка на три рукава. А так я больше ничего не вижу. Пустота, хоть убей.

— Ты можешь определить, где залежи селитры? Остатки там или то, что не успели вывезти или украсть?

— Как ты себе это представляешь? — спросил Альф. — Я тебе что, селитрометр какой-то? Я могу очень многое, но ты почему-то решаешь меня использовать, как какой-то чокнутый лозоход. Может еще попросишь меня иголку в стоге сена поискать?

— Достаточно взять спичку и сжечь сноп, — парировал я. — А теперь ответь мне на вопрос внятно.

— Нет, — бесенок скривил морду и тут же добавил: — это выше моих сил.

— А он у тебя всегда такой разговорчивый? — поинтересовался Влад Бодески и от этого вопроса я едва удержался, чтобы не прыснуть от смеха. Слишком часто я это слышал за последнее время.

— Да, — сказал я.

— Но чаще всего он просто зудит не по делу, да? — подхватил Альф.

Я кивнул в знак согласия.

— Правду говорит, — подтвердил я слова бесенка. — Но к этому привыкаешь.

— А где ты его нашел? — осведомился Игнат, шагавший по другую сторону от меня.

— Длинная история. Потом может расскажу.

Через несколько минут, как и предупреждал бес, мы вышли к развилке. По центру огромного разработанного холла только не хватало камня с надписью.

— Придется разделиться, — сказал Рамон, глядя поочередно на три прохода и направляя на них свет фонаря.

От его слов у меня физически что-то укололо внутри.

— Нет, — сказал я. — Никаких дроблений на группы.

Хотел бы я сказать, что не верил в бредни о пропажах людей и все такое, но если такое случалось, то нет никаких гарантий, что здесь не завелась какая-нибудь тварь, как в моем имении. Или того хуже. Я все еще не знал какими существами населен этот мир.

— Тогда мы потеряем вагон времени, — сказал главный рейдер. — Вы сами должны это понимать, Андрей Саныч.

Я понимал. Время сейчас у меня самый ценный ресурс после людей. Всего лишь потому, что я уже забросил наживку Покровскому, но при этом забыл упомянуть, что не надо сейчас собирать наряд и, сломя голову, врываться в имение Донована Кесслера. Это моя личная ошибка.

Поэтому сейчас мне придется почти что бегом нестись со своей группой по каждому из рукавов и обшаривать их.

— Запоминай дорогу, — сказал я бесу и направился в левый проход.

— Да ты издеваешься?

— Не пререкайся. Некогда. Все — пошли за мной. Бегом.

Благо, что никто из группы вопросов задавать больше не стал. Тот же Рамон молча пошел следом.

Рукав был пустой. Он тянулся довольно долго, извивался, словно кишечник и постоянно норовил круто завернуть за угол. Примечательным было, что чем глубже мы заходили — тем уже он становился.

Я бросил луч света вдаль и увидел тупик. Дальше прохода не было. Несколько минут мы шарили по земле, разыскивали хоть какие-то крупицы, но ничего. Никаких светло-серых кристаллов или прожилок в стенах. Люди поработали тут на славу.

— Назад, — сказал я и мы двинулись вспять. — Двигаемся к выходу и заходим в центральный тоннель.

Благодаря тому, что тут не было развилок, часть пути мы преодолели без проблем.

Игнат, шедший впереди меня, встал как вкопанный.

— Э-э-эм… — протянул он. Я протиснулся между ним и стеной, пытаясь понять в чем дело. Стена, что стояла перед нам и развилка в две стороны стали полноценным объяснением замешательства Бодески.

— Альф?

— Э-э-эм… — повторил он, как Игнат и почесал затылок. Бесенок слез с меня, словно обезьяна по дереву и подошел к стене, после чего приложил к ней лапки и стал принюхиваться. Делал он это шумно, словно пес, ищущий добычу по следу. Пару раз лизнул гладкую стену и изрек: — ее здесь не было.

— Я помню, что ее не было, — сказал я спокойно. — Откуда она взялась?

— Я не знаю, — Альф развел лапами. Но, мне кажется, нам налево.

— Когда кажется — креститься надо — сказал Рамон.

Бесенок приложил указательный палец к голове и покрутил у виска.

— Ты себя слышишь, здоровяк? Кому и что ты предлагаешь? Я тебе вот могу предложить самопал к подбородку приставить и курок нажать. Как тебе идея?

— Хватит, — вклинился я. — Идем, надо найти выход.

Тот факт, что на обратном пути возникла стена, которой ранее не было — меня не радовал. Как и то, что я не чувствовал чужого присутствия или вмешательства.

— Бес.

— М?

— Ничего не чувствуешь?

Он отрицательно покачал головой, перебирая лапами чуть впереди меня.

— И ничего не вижу. И мне это не нравится. Совсем.

Через несколько минут ходьбы по прямому коридор мы вышли к еще одному «холлу», в котором было три ответвления. Я скрипнул зубами, но вида не подал.

Все уставились на меня. Я же смотрел на три темных провала, из которых мне буквально мерещились зубоскалящие клыкастые морды с коварными улыбками.

— Правый, — скомандовал я. Не знаю почему. Меня тянуло к нему, словно неведомая сила. И мы двинулись в него.

Сколько так продолжалось — я не могу сказать. Мы шли. Тупик и развилка. Лево. Право. Лево. Право. Прямо. Я выбирал пути, просто по внутренним ощущениям, в которых просто не было логики. Меня вело «нечто», что описать я был не готов. Меня просто «тянуло» и все.

Лица моих спутников были бледными и встревоженными. Они покрылись холодным липким потом и при каждом шорохе, который издавала пещера, их кожа покрывалась мурашками.

Но они не задавали вопросов и это радовало. Хоть что-то. И Бодески держались смело вместе с ними. Изначально эти двое создавали впечатление поехавших заучек, но на поверку оказались крепкими орешками. По крайней мере не поддаваться панике у них здорово получалось.

Снова свернув за угол, мы вышли туда, где все началось — главный широкий «холл», от которого тянулись три рукава.

Парни выскочили в него и попадали на землю, выдохнув. Иль и Вел присосались к своим флягам с водой. Алкоголь я строго запретил брать на такое задание. Мне нужны их холодные умы и трезвые рассудки, а не пьяный дебош.

Бодески о чем-то перешептывались. Альф взобрался мне на плечо и молча сел. Я чувствовал, что он едва заметно подрагивал, как замерзший щенок.

Я смотрел на эти длинные темные коридоры, словно надеялся, что они подскажут мне куда следует идти, чтобы точно угадать в этой загадке пятьдесят на пятьдесят.

«А вдруг там нигде нет селитры, Марк? — пролетела в голове мысль. — И ты просто тратишь время?».

Такого не могло быть. Заброшенная шахта, в которой велась добыча. Она не была выработана до конца и ее забросили из-за странных обстоятельств. Чисто логически это значило, что здесь еще есть залежи, но где?

Я сощурил глаза и не заметил как стал грызть нижнюю губу. Ощущение, что за нами следят только усиливалось, но я по-прежнему не ощущал и не видел ни-ко-го. Паранойя, оставшаяся в том мире со старым телом, вернулась. Приветствую тебя, мой старый друг.

И самое паскудное, что теперь, когда стоял вопрос куда идти — чувство «притяжения исчезло».

— Андрей Саныч, — подал голос Колян.

— Да? — спросил я его. На секунду мне показалось, что он сейчас попросится на выход.

— Идти надо, — он постучал пальцем по запястью, где обычно люди носят часы. Однозначный и понятный жест во всех мирах. — Время тикает.

— Идем. Направо. Бодески, — сказал я и повернулся к ним. — Буду откровенен. Мне не нравится то, что здесь происходит, поэтому можете идти на верх. Вы не являетесь теми, кто присягнул моей фамилии. А значит и не обязаны делать то, что я требую.

Игнат дернул плечами, а Влад покачал головой, разминая шейные позвонки.

— Мы остаемся, — заявил старший.

— Да, — поддержал его брат, — слишком долго мы сидели на отшибе и света белого не видели. А тут хоть какое-то разнообразие. Мы идем.

Я хмыкнул.

— Я вас за язык не тянул.

Шаги, которые донеслись со стороны входа, заставили напрячься и ухватиться за трость, что болталась на поясе, как клинок, не только меня, но и всех остальных. Щелкнули предохранители самопалов, а лучи света устремились в ту сторону.

По склону спускалось рогатое существо в черной строгой форме. Рука лежала на левой стороне бедра, явно держась за рукоятку оружия.

— Я думала, что сюда уже ни у кого не хватит смелости забраться, — сказало существо. Кто это — я понял в тот момент, когда выловил синеву волос и рога в свете первых фонарей.

— Что ты тут делаешь?

— Занимаюсь все тем же, чем и раньше, — непринужденно отозвалась Аида. — Своей работой.

Я вздохнул.

Один Бодески пихнул второго локтем:

— Она из Клинков… ты видел их раньше?

— Не-а. Впервые в жизни столкнулся… Андрей Саныч… А…

— Не обращайте внимания, — сказал я. — Пойдемте, у нас действительно мало времени.

Поднявшись на ноги, мы двинулись в сторону правого прохода. Земля под ногами дрогнула, и я остановился прямо у самой вырубленной «арки». Группа явно ощутила тоже самое.

— Что это? — спросил Вел.

— Не знаю, — ответил Рамон. — Земля дрожит.

Я увидел, как Аида покрепче взялась за катану и оглядывалась по сторонам. Земля дрогнула снова. Черная стена энергии поднялась вверх и отгородила рукава вместе с отходом, заперев нас внутри пещеры.

— Как вы мне надоели, — прогремел голос в пространстве, резонируя и вибрируя на каждом слове.

Пол под ногами рассыпался так быстро, что я не успел даже этого осознать. Я лишь смог зафиксировать тот факт, что мы падаем. И вместе с нами, развалившись на мелкую крошку, летит земля.

— Grot! — выкрикнул я, высвобождая силу. Подо мной и всеми людьми, что падали рядом со мной, удалось создать «подушку» из плотной энергии. Она приняла на себя удар, но лишь частично компенсировала падение. От ушибов и синяков такое точно не спасет.

Я встал на колени, а затем на ноги, стряхивая пыль и грязь. Пространство вокруг переливалось до боли знакомыми красноватыми оттенками.

— Все целы? — спросил я громко.

Я осмотрелся по сторонам. Иль и Колян поднимали Вела, которого придавило небольшим комом земли. Рамон уже стоял возле меня, а Игнат держал брата на руках, словно жених невесту.

— Оно работает, — восторженно говорил один другому. Их настолько увлекал факт выносливости их прототипа, что все происходящие сверхъестественные фокусы не имели ни малейшего значения.

— Целы, — отозвались парни.

Овальный разлом мерцал передо мной. Я ощущал его энергию, что вытекала из него в этот мир. Но кто тебя охранял так чутко, что ни я, ни Альф не смогли тебя ни увидеть, ни почувствовать?

— Земля под ногами снова задрожала и стала подниматься вверх, собираясь по частичкам в тот самый пол, на котором мы стояли минутой назад. Выглядело это абсолютно невероятно даже для меня, словно время повернули вспять.

— А где Иль? — подал голос Рамон.

— Возле Вела, — сказал я, опуская взгляд в ту сторону, где только что были трое моих ребят.

Колян и Вел стояли с распахнутыми глазами, не веря в происходящее. Рядом с ними была пустота. Меня передернуло от холода. Я двинулся в сторону Разлома так быстро, как только мог. Нужно закрыть его. И чем быстрее — тем лучше.

— Рамон! — гаркнул Колян. Я повернул голову. На том месте, где был главарь рейдеров — уже никого не было.

Краем глаза я заметил тень, что дернулась в сторону братьев Бодески.

Концентрация, жест, мыслеобраз.

Я выбросил кулак вперед на перерез, выпуская сильный импульс темной энергии. Аида сработала мне в такт. Ее движения, словно у самки богомола — отточенные и плавные. Клинок покинул ножны с тихим шелестом и, как я видел, разрезал тень надвое.

Братья Бодески исчезли.

— Слишком медленно, — грохотнул голос и тихо засмеялся. Я кинулся к разлому. Если закрыть его, то все прекратится. Энергия перестанет поступать сюда и существо (демон) останется без подпитки.

Дорогу мне преградил черный столб огня, возникший прямо перед Разломом. Жар обдал лицо.

— Нет-нет-нет, малыш. Ты отправишься со мной, — вибрировал голос.

Столб огня стал расти и окружать меня. И куда бы я не пробовал дернуться он тут же нагонял, пока не замкнулся. Столб замкнулся в купол, а в следующую секунду закружился, словно ураган, а я стоял в его самом центре.

Я закрыл глаза, концентрируясь на всей энергии, что во мне была от Рафаила. Не так много, но достаточно, чтобы разбить заграждение.

Легкий укол холода на кончике носа заставил меня нахмуриться.

— Андрей? — донесся голос Рамона.

Я открыл глаза.

Рядом со мной стояли все: Иль, Вел, Рамон, Колян, братья Бодески и Аида. Альф сидел у нее на плече.

С темно-серого — почти черного — неба медленно падали одинокие снежинки. Я быстро осматривался по сторонам. Кругом ледяные пики, обледеневшие кратеры, плато и холмы. Внутри замерзших колб виднелись силуэты людей, застивших там на веки.

Я посмотрел под ноги. Мы стояли по центру небольшого замерзшего озера. Из темного-сизого льда на меня взирало искаженное отражение.

На выдохе изо рта вырвался клуб пара. Только сейчас я ощутил, что пространство вокруг действительно имеет низкую температуру. Мои догадки становились явью.

— Где мы? — спросил Игнат.

— В аду.

[1] Улица Восток — Запомню

Глава 5

— 5 —

Я сказал эти слова негромко — от внезапного перепада температур связки не успели приспособиться и голос охрип. Но все равно показалось, что они всей своей тяжестью рухнули и разлетелись по бескрайнему и бесплодному пространству вокруг. Знакомые места.

Рамон и остальные судорожно озирались вокруг и чуть ли не жались ко мне. Это было довольно уморительное зрелище. Суровые мужики, побывавшие за свою жизнь в десятках разных передряг, ищут защиты у юнца, которому по возрасту только-только пора поступать в академию. Однако они, судя по виду, ничего смешного в этой ситуации не видели.

Вот и довелось друзьям-рейдерам побывать наконец в настоящих пустошах. По сравнению с ними те, что есть на поверхности — это просто оазисы, кипящие жизнью. Здесь можно блуждать неделями без шанса встретиться хоть с кем-то.

И это даже хорошо. Потому что местные жители к чужакам настроены недружелюбно.

— В каком это… аду? — задал совершенно идиотский вопрос Колян.

— Точный круг сейчас сходу назвать не смогу, но это определенно ад. Самый настоящий.

Братья Бодески дружно затряслись мелкой дрожью. Влада и так до этого трясло, а теперь амплитуда его колебаний только выросла.

— Так это что получается, мы всем скопом умерли, что ли?

— Нет, — спокойно ответил я. — Никто не умер. И не умрет, если мы будем осторожны.

Они оба сразу успокоились. Влад даже опустил Игната на землю, но за плечо все равно продолжал придерживать. Это показалось бы трогательным в менее напряженной ситуации.

— Ну и ладно тогда. Нам помирать никак нельзя, — проворчал тот. — Лаборатория без присмотра загнется, в рефрижераторе песковина зреет…

— Мы сейчас сами как будто в рефрижераторе, — перебил его Влад. — Андрей Александрович, а разве, это… ад не должен быть… бр-р-р, чуток пожарче? Кипящие котлы, потоки лавы, температура, от которой плавится подкожный жир?

— В некоторых кругах так и есть. — подала голос Аида, разглядывавшая снежинки на ладони. — Но не здесь.

— Это все, конечно, очень интересно. — сказал Рамон. — Но вот вопрос более важный: выбираться-то нам как?

В его голосе слышалось беспокойство. Вполне объяснимое — я бы даже удивился, если бы не нашел его. Однако настроения главаря передавались и остальным участникам отряда. И уже это мне совершенно не нравилось. Подверженные панике люди уязвимы, и для сильного, коварного противника станут легкой добычей.

А мы имели дело именно с таким. Я это понял уже по голосу, резонировавшему внутри столба. Так хищник обращается к жертве, когда знает, что ей уже никуда не деться из его когтей.

Я не собирался позволять этому страху распространиться.

— Все просто. — сказал я. — Энергетический всплеск забросил нас сюда, и он же нас отсюда выведет. Идите за мной.

Рамон кисло улыбнулся, но кивнул.

— Давайте, мужики, держитесь меня и Андрея Саныча. Вел, ты как, сильно пришибло?

— Жить буду, — отозвался тот.

— Добро.

Я пристально поглядел на Рамона. Лицо у него было бледное и покрытое испариной.

— И ты побереги силы. Без надобности на рожон не лезь и прикрытия просить не бойся, понял?

— Х-хорошо, — не стал спорить он. — Прикрытия? От кого?

— Пока не знаю. Но в любом случае осторожность не повредит.

Вздымая ввысь серую снежную пыль, мы двинулись вперед. Воздух был сухим и неприятно царапал глотку. Я вел свой отряд, эту маленькую экспедицию к расщелине между двумя высокими холмами, маячившими вдали. На самом деле цель перед нами лежала совершенно другая. Но если бы я сказал все как есть, то даже самые верные плохо бы меня поняли.

Возле уха захлопали крылья, а через мгновение плечо слегка кольнуло — Альф приземлился и закрепился.

— Ты же прекрасно знаешь, что драться придется, так, Каммерер?

— Да, — вполголоса ответил я. — Будь начеку и ворон не считай.

Он фыркнул.

— Вороны! Тут не водится ни одной, и считать не надо. А те твари, которые из гнезд в земле вылетают по ночам, вряд ли могут сойти за птиц.

— Тихо! — шикнул я. — Ребята и так на грани нервного срыва, не усугубляй.

Бесенок заверещал.

— Какой ты стал заботливый, я сейчас заплачу! А в мою сторону одни угрозы!

— Если будешь продолжать в том же духе, действительно заплачешь, — пообещал я.

Он вспорхнул с плеча, показал мне фигу и улетел куда-то вбок. Я шел вперед. Поднявшийся ветер гнал клубами поземку, швырял в лицо маленькие льдистые крупинки. Они попадали в глаза, забивали нос, но не таяли. У здешнего снега было немало общего с песком. Казалось, еще немного, и поднимется настоящая буря, в которых пропадают неудачливые путники.

Но бушевала не только снежная буря. Вся энергия, которую я впитал от Рафаила, сейчас вырвалась наружу как эликсир из разбитой колбы. Она пылала внутри мощным жаром. Сейчас я сам мог выступать в качестве обогревателя, если бы такая необходимость возникла. Однако польза от нее была в другом. Эта энергия открывала присутствие ДРУГОГО. Выдавала моего противника с потрохами. Присутствие ее было смутным, поэтому определить точно, с кем мы имеем дело, я не мог. Но в том, что рядом кто-то есть, я не сомневался.

И вряд ли этот кто-то собирается брать нас измором.

За спиной кто-то охнул. Раздался звук упавшего в снег тела.

— Твою мать, Игошка! — в сердцах вскричал Влад. — Ноги разучился передвигать, что ли?

— Да пошел ты! — обозлился тот. — Сам меня ради смеха толкаешь, а потом еще и возмущаешься. Смешно тебе, дураку?

Я повернулся. Влад с удивленным лицом косился на брата.

— Никто тебя не пихает, ты чего? Совсем фляжка засвистела?

— Мужики, я, может, и слепой, но остальных чувств пока не потерял, — обиделся Игнат. — Могу поклясться, что кто-то уже третий раз толкает меня в спину.

Среди остальных послышался удивленный шепот. Наконец его прервал Рамон.

— Ручаюсь, что никто тебя не трогает.

Игнат недоверчиво насупил брови.

— Что ж, раз уж вы так говорите…

Я снял с пояса трость, выдвинул ее на всю длину и подошел к Игнату.

— Вот, держи, на время перехода это будет тебе нужнее, чем мне.

— Спасибо, эм… сударь… граф… как вас звать-то правильно…

— «Андрея Александровича» будет достаточно, — ответил я.

Мы продолжили путь. Ветер усилился, не до степени бури, но видимость все равно упала. Аида взяла на себя функцию путеводителя, и теперь впереди, за мельтешащими снежинками то и дело мелькала копна ее синих волос. Блеск клинка тоже виднелся, но в ход его наша спутница пока что не пускала. Альф хотел к ней присоединиться, но надолго его запала не хватало, и всякий раз он возвращался ко мне на плечо.

— Совершенно нелетная погода! — жаловался он. — Эта гадость залепляет мне все телесные отверстия!

— Если ты до сих пор болтаешь, значит, не все, — усмехнулся я.

По моим прикидкам мы одолели уже немалое расстояние, около семи-восьми километров. Однако холмы так и не становились ближе. Теперь их тускло блестящие вершины испускали почти издевательский блеск.

Мы должны были к ним приблизиться. Да, из-за погодных условий скорости не набрали, но ведь не черепашьим же шагом ползли, верно?

Верно. Но кое-что… кое-что все же говорило мне, что к нашей подлинной цели мы подошли. Та, чужая энергия стала яснее. И опаснее.

— Сдается мне, что мы уже третий раз проходим мимо этого чахлого куста. — пробасил Колян.

— И правда, — подхватил Вел. — Чертовщина какая-то.

— Попрошу не использовать имя представителей моей расы в качестве оскорбления, это обидно! — заверещал Альф.

Однако его никто не слушал — начались препирательства.

— Это у тебя просто глаз замылился из-за того, что вокруг все одинаковое. Слишком монотонный пейзаж!

— Да если бы! Мой глаз замылиться не может, он наметанный. Я уже давно засек, видишь, на той ветке, третьей снизу, приметные корявинки! — упирался Колян.

— Лучше бы у тебя в сером веществе между ушей были приметные корявинки, придурок.

— Тихо всем! — возвестил Рамон. — Так, ученые, в машинном масле моченые, — что у вас по приборам?

Влад пошарил по карманам рабочих штанов. Извлек из одного маленький наладонный компас, покачал головой и спрятал обратно. Потом достал на свет такой же, но из другого кармана, снова покачал головой. Наконец порылся в кармашке на груди и вытащил брегет. Открыл ногтем крышку, внимательно изучил и вздохнул.

— Ничего. Компасы сходят с ума, по ним здесь ориентироваться нельзя. А еще у меня встали часы. Видите — он продемонстрировал брегет остальным — хвост крысодевки не бегает по кругу… э-э-э…

— Что там? — Игнат выхватил брегет и подставил себе его прямо перед глазами, сведя их в кучу. Но я уже знал в чем проблема.

— Часы пошли вспять, — сказал я, глядя на свой брегет.

— Точно, — подтвердил Игнат.

Нормальное явление для Ада. По моим примеркам мы были на девятом кругу. По крайней мере в старых учебниках именно так описывались местные пустоши — обледеневшее пустое пространство.

Демоническая энергия вокруг резонировала. Я почти физически ощущал ее своим телом, ведь эта сила чувствовала и мою. Соединялась. Наполняла. Я очень давно не чувствовал себя настолько сильным. Казалось, если я захочу и приложу усилий, то смогу вырвать кусок скалы и бросить его также легко, как Игнат бросил тот булыжник.

Я глубоко вдохнул и прикрыл глаза. Где-то там на задворках памяти дергалось воспоминание о нужном мне заклятии и именно его я пытаюсь сейчас вспомнить. Оно должно помочь разбить иллюзию.

— Встаньте возле меня, — сказал я громко. Парни сгруппировались вокруг, прижимаясь, словно к обогревателю. — Ты тоже, Аида, — обратился я к рогатой.

Ад на нее странно действовал. Я видел, как острые края ее рогов покраснели, а сама она медленно приобретала очертания средние между демоном и человеком.

Она не стала перечить и подошла к нашей группе.

Снова вдох. Выдох. Клокочущая и сложно контролируемая сила бурлила во мне.

— Fton, — прошептал я. От нашего круга по все стороны по кругу пошел мощнейший импульс, вздымая снежную крошку и кусочки льда. Сначала больше ничего не произошло. Я подумал, что ошибся и вытянул не то заклятие.

Звон бьющегося стекла, что стал доноситься со всех сторон — говорил об обратном. Глядя по сторонам — я увидел как картина мира рушится и там, где был один вид теперь появлялся другой за грудой летящих вниз осколков.

Ловко он придумал. Действительно водил по кругу, заперев в огромном аквариуме с отзеркаливающим заклятием. Куда не глянь — вроде все совсем иное. А по факту комбинирующиеся между собой куски отражений. Если бы не чертов куст, за который зацепился Колян, то так бы и блуждали, пока мои спутники не замерзли на смерть или не зацепились еще за какой-нибудь такой маленький нюанс.

А он этого, видимо, и выжидал, пока мы ослабнем в край. Хитрый. Подлый. А значит — не самый сильный физически, что играет мне на руку.

Выманивать его не пришлось. Его черная морда сама явилась как только последние осколки упали на землю.

— На пол! — гаркнул я, когда темная фигура демона пронеслась над нами, словно дракон. Потоки ветра, которые он оставил, могли бы сбить с ног, если бы не мое предупреждение.

— Как ты смеешь ломать мои труды многих веков! — взревел он, сев на один из ледяных шпилей. Крылатый тощий демон, черный, как смоль и длинный, как змий.

Аида сорвалась с места прежде, чем я успел что-то сказать. Она пулей вылетела в его сторону. Я видел, как ее клинок покидает ножны, но в последний момент… ее отбросило назад с удвоенной скоростью. Мне показалось, что я услышал хлопок преодоления звукового барьера.

Земля вздрогнула в тот момент, когда Аида приземлилась на землю и пробороздила добрых пять метров спиной в нашу сторону. Клубы пара и дыма вздымались от ее тела. Когда они развеялись, я у видел, что она лежит и не движется. Только пар, что вырывался из ее рта говорил, что она еще жива. Одежда изорвалась в клочья, а с уголка рта стекала тонкая струйка крови.

Моя группа тут же встала рядом. Снова щелкнули предохранители самопалов.

— Что дальше? — спросил демон. — Будете стрелять? Валяйте.

Никто за словом в карман лезть не стал. Самопалы грохотнули с обеих от меня сторон, но, естественно, это не возымело никакого результата. Демон лишь утробно рассмеялся с рычащими нотками.

— Вам меня не одол… — он не договорил. Огромный валун, наверное, раз в шесть больше того, который Игнат метал у входа в пещеру, врезался ему в голову, от чего демон стал крениться, словно поврежденный корабль, пока не завалился набок на землю.

— Игошка! — выкрикнул Влад, — Что ты творишь⁈

Игнат повел правым плечом, словно потянул его.

— Как там сказала та рогатая? Делаю свою работу! А конкретно — провожу боевые испытания. Эй, ты, черномордый! Понравилось? Жрешь? Держи еще!

Он подхватил еще один примерно такое же валун обеими руками, раскрутился, словно метал диск и запустил его в сторону демона, как требушет.

Я видел, как глаза у Влада округлились от увиденного.

— УРА! ЗАРАБОТАЛО!

Демон вытянул тощую длинную лапу и непринужденно поймал булыжник, после чего сжал его в кулаке и пустил на крошку.

Влад тут же сник.

— Перезаряжай, — хрипло говорил Рамон, напихивая свой ствол дрянью из небольшого мешка на поясе. — Еще залп.

Я усмехнулся.

— Бесполезно, — сказал я. — Пули его не возьмут.

Внутри меня клокотала злость. Не конкретно на этого демона, а на весь демонический род в целом. Они уничтожили мой мир. Ладно, пускай они убили меня. Ладно, пускай они могут пытаться играть со мной и водить за нос. Я — Демонолог. Моя задача их находить и убивать.

Но ни одна рогатая тварь не имеет права трогать моих людей. Обведи меня раз — позор мне. Обведи два — позор тебе. А позор потому, что я больше никогда в своей жизни не позволю этого сделать.

Я успел заметить, что Ад влиял на мое новое тело точно также, как и на Аиду. Мои ногти слегка удлинились. Я засек, что зрение стало словно «четче». Я видел дальше, если хотел и детали не размывались. Я слышал больше, а сила внутри билась, как зверь в клетке и больше я ее сдерживать не мог.

— Оттяните Аиду, — сказал я спокойно и сделал круговой жест рукой, высвобождая столько энергии, сколько никогда не позволял ранее. Полупрозрачная темная сфера накрыла группу моих людей с Аидой вместе, а на полу возникла черная пентраграмма с витиеватыми символами. Я сказал:

— Fatum. Никто не смейте выходить из круга. Ни при каких обстоятельствах. Вам ясно?

— Но, — встрял Рамон.

— Никаких «но», — отрезал я. — Сейчас вы слушаете меня быстро и беспрекословно. Вы стоите здесь, и никто из вас не смеет выходить до тех пор, пока все не кончится. Альф.

— Да? — пискнул он, стоя у самого края защитной пентаграммы.

— Согласно контракту, я требую, чтобы в случае моей смерти ты создал разлом и отправил их домой. Это мой последний приказ, который ты обязан исполнить при жизни.

Я видел по его глазам, что он думал в этот момент. Что он хотел сказать. Но бесенок этого не сделал. Он кивнул.

— Понял тебя, Каммерер.

— Спасибо, — сказал я ему, а мысленно в голове добавил «мой старый друг». Это случилось рефлекторно, словно само собой.

Я развернулся к демону, что все это время спокойно наблюдал за нами и пошел в его сторону. Он оскалил свою черную морду в широкой зубастой улыбке. Тощий, длинный, угловатый. Я узнал тебя, Демон Тьмы. Все это время ты прятался в старой шахте и жил в тишине. Что-то тебя заинтересовало в ней, правда? Я не верю, что ты просто так нашел разлом и приходил туда отдыхать от забот своего ледяного края.

Он наклонил свою голову и сощурил глаза, всматриваясь в мой силуэт. Престарелый подслеповатый старый демон. Существующий примерно столько же, сколько и вся темнота.

— Как твое имя, демон? — обратился я к нему, расстегивая сюртук по пути, чтобы не стеснял движений.

— Азариэль, — ответил он и выпрямился во весь рост.

Я остановился и поднял голову, глядя прямо ему в глаза.

— Чудесно. Вот теперь поговорим.

Я раскинул руки в стороны, больше не сдерживая энергию, что билась внутри меня. Тело взмыло в воздух, тело изогнулось в спине дугой. На секунду показалось, что позвоночник лопнет, но нет. Он выдержал. Трансформация была не самой приятной вещью, к которой я никогда не прибегал ранее.

У демонологов существует две ключевые формы. Форма немезиды, к которой прибегают как к пику своего могущества. Но есть и вторая, о которой писали лишь в одной старой запрещенной книге. Мне же ее давали почитать только в библиотеке академии, а воспоминания о ней всплыли только сейчас. И ее название…

— Истинная Форма.

Глава 6

— 6 —

Истинная Форма — это то, о чем знают единицы. Наверное, я третий демонолог за всю историю своей первой планеты, который смог к ней прибегнуть. И то мне удалось это сделать только потому, что мое тело и душа оказались одновременно в аду.

И потому же мне хватило сил и энергии, чтобы обратиться к тому, что сокрыто так глубоко внутри. Двое других демонологов после обращения к Истинной Форме — погибли по окончанию задания. Их тело не справилось. Когда сила кончилась — это были ошметки от прежнего владельца, истекающие кровью на земле.

Если конкретнее, то Истинная Форма, это превращение демонолога в того, с кем он подписал контракт. И трансформация эта — крайне болезненна. Кости, мышцы, кожа, органы — все изменяется. Суставы выворачиваются, кости выкручиваются так, как им «нужно».

Мало того, что меня разнесло в размерах и теперь я составлял не менее трех метров в высоту, так еще вместо ногтей выросли когти, вся одежда лопнула, температура тела подскочила явно выше сорока градусов, потому что сердце колотилось под сто двадцать ударов в минуту. Не меньше.

Так еще и рога изо лба выросли и крылья на спине. На мне остались лишь мои брюки, что плотно обтянули бедра, да и то держались на ремне на поясе, почти что разойдясь по швам.

Энергия вокруг меня вибрировала и колебалась. Это было видно невооруженным глазом.

Демон Тьмы смотрел на меня, и чем дольше и внимательнее он взирал, тем шире распахивались его глаза.

— Ты-ы-ы, — протянул он. — Не может быть.

Я улыбнулся, оскалив зубы.

— Может.

Не задумываясь, я создал под ногами, что сейчас напоминали козлиные, как у демонов с картинки, плотное основание энергии и оттолкнулся от него, дополнительно взмахнув крыльями. Толчком получился настолько мощным, что мир вокруг не просто смазался, а даже не успел сделать и этого. Вокруг просто возникла тьма, а затем я оказался возле Демона Тьмы.

Лишь на мгновение возникла преграда, когда он попытался от меня отбиться, как от Аиды, словно от назойливой мухи. Вот только мои с ней силы были не равны. А вот наши с ним… сейчас и выясним.

Мой кулак, теперь в размерах напоминавший ствол двадцатилетнего дерева, врезался в челюсть Демона Ночи. Я увидел, как длинный клык лопнул, прыснули осколки, и он отлетел в сторону.

Он заревел и схватил меня второй лапой за все тело. Не удивительно, что ему хватило обхвата. Все же я в Истинной Форме был раза в три меньше него. Но это не значит, что слабее.

— Ты-ы-ы, — снова хрипел он. — Что ты здесь делаешь? Тебя должны были убить, я же четко это слышал на одном из советов. Ты-ы-ы… заноза в заднице у всей преисподней…

Я вращал энергию вокруг своего тела. Разгонял ее, заставляя частицы тереться о его ладонь, что неминуемо поднимало температуру и рано или поздно начнет жечь.

— Ты сам меня сюда затащил, — ответил я, не прекращая скалиться.

Возможности схватиться за него не было, чтобы попробовать выкачать энергии и ослабить, слишком крепкой была хватка.

Он тоже оскалил зубы.

— Я не боюсь ни тебя, ни его, — сказал Демон Тьмы.

Я видел, что жар уже причиняет ему дискомфорт. Я толкнул энергию и частицы в его кожу, заставляя впиваться и обжигать плоть.

— Зря.

Я напряг мышцы и рывком освободился, выпорхнув из хватки и тут же создал огромный черный энергетический кулак, соразмерный с Демоном Тьмы и со всего размаху прицелился в Черную рогатую тварь.

Он упал на землю, словно огромный поток воды. Словно тень и образовался в нескольких десятках метров от удара. Кулак же врезался в тот шпиль, на котором он сидел и снес его верхушку. Она рухнула на землю и раскололась вдребезги, осыпав меня градом обломков. В обычном теле некоторые из них вполне могли бы прошить меня насквозь.

Сейчас же я их просто не заметил. Истинной Форме такие мелочи нипочем. Но и головной боли с ней предостаточно — причем во всех смыслах. За переносицей немилосердно ломило, в обоих висках будто бы проворачивался раскаленный прут.

Нужно покончить с этим местным царьком побыстрее — в запасе у меня оставалось не более десяти минут. Потом Истинная Форма насчет поглощать силы организма, а дальше я закончу, как те двое, что пробовали этот трюк раньше. Меня вывернет наизнанку.

Поэтому я метнулся к демону, на ходу добавляя к кулакам энергетическое поле. Может, он и превосходил меня в размерах, зато я выигрывал в скорости. Нырок под когтистой лапой, выпад — и костяшки вминаются в высохшую плоть на его грудине.

Я почувствовал, как преграда под моими руками подается и дает трещину. Попадание удачное на все сто процентов. Демон отшатнулся, вновь неловко взмахнул рукой и попытался меня оттолкнуть. Вокруг него заклубилась пелена из черного, жирного дыма.

Он отступил в нее… и появился вновь еще в десятке метров от меня. Я хмыкнул. Старина Азариэль явно не относился к почитателям ближнего боя. Что ж, я и с дистанции могу кое-чем удивить.

— Настырный сорванец! — прокаркал демон. — Обучили тебя неплохо, отдаю должное. Но это тебя не спасет, ведь ты оказался в моей вотчине. Земля и воздух этого места питают меня, поэтому сила моя безгранична, а твоя вот-вот иссякнет. И тогда я раздавлю тебя, а мои маленькие пташки полакомятся тем, что останется.

Словно подхватывая его слова, сверху на меня спикировали сразу две твари. «Пташки» Азариэля оказались черными, словно из тени, тварями с голыми черепами и загнутыми клювами. Их когти метили мне прямо в глаза. Я едва успел выставить защиту, и птицы врезались в энергетический щит. С клекотом они поднялись вверх, готовясь к новой атаке.

Лишь одно не учел этот старик. Этот мир питает не только его, но и меня.

Азариэль рассмеялся.

— Ты еще можешь сдаться, и тогда твоя смерть станет быстрой.

— А ты лишил себя всякой надежды на быструю смерть, когда напал на моих людей.

— Подумать только, ты еще глупее, чем кажешься! Демон не может умереть! Я и есть тьма!

— То, что я приготовил для тебя, демон, будет даже похуже смерти.

Птицы в очередной раз ринулись на меня. В их криках слышалось торжество. Я чуть прищурился. Разжал кулак — и из земли выросла ладонь. Повторяя мои движения, она смахнула обеих тварей и впечатала их в стылую пыль под ногами.

— Мои пташки! — зашелся в гневе демон. — Обещаю, что о твоих последних мгновениях сложат легенды во всех кругах Ада, мальчишка.

— Даже не сомневаюсь. — ответил я. — Только произойдет это еще нескоро.

Азариэль зарычал и швырнул в мою сторону нечто, похожее на сгусток смолы или мазута, только размером с пивную бочку. Я уклонился от этого снаряда, и он врезался в землю. От нее тут же повалил ядовитый пар, почва покрылась темными прожилками.

— Воплощенная тьма, — отметил я. — ценная штука. Зачем же ты ей так разбрасываешься, старик?

Демон рассвирепел.

— Раз она так тебе нравится, то наешься ее вволю!

И запустил в мою сторону еще один сгусток, даже больше предыдущего. На то, чтобы выставить еще один щит, времени не было. Я напряг мышцы в руке, которые тут же налились энергией. Огромная ладонь, расправившаяся с пташками Азариэля, вросла в землю передо мной и поймала сгусток. Во все стороны полетели шипящие брызги, несколько капель приземлились мне на предплечье. Всю руку пронзила жгучая боль, ощутимая даже под ударной дозой адреналина. Я сцепил зубы.

— Ну как, нравится? — ощерился оскалом Азариэль. — Это лишь малая толика тех страданий, которые я могу тебе причинить.

Он блефовал. Я это чувствовал. Да даже обостренного чутья не требовалось. Если бы демон был так уверен в своих силах, то не стал бы держаться на расстоянии. Поэтому я снова рванулся к нему. Голова разламывалась на половинки от тупой ноющей боли, но сознание не мутнело — даже наоборот. Все предметы вокруг — от громадной цитадели из ледяных блоков, что маячила где-то за стенками «аквариума» до мелкой взвеси в воздухе — стали четкими.

Поэтому я во всех подробностях увидел, как морда Азариэля перекосилась от удивления и злобы. А потом мой удар достиг цели. Он выставил блок, но медленно и неуклюже, не успел. Обломки еще двух клыков вылетели и приземлились в паре метров от нас. Я опустился наземь. Ощутил под копытами холод снега. Растаявшего снега.

— Для того, кто повелевает всей тьмой, ты удивительно плох в бою, — сказал я и отряхнул руки. — Это свойственно вашему племени, так ведь? Вы же стервятники. Трупоеды, подбирающие объедки за другими. Впрочем, столь древним тварям, как ты, ничего другого и не остается. Силенок на то, чтоб загнать добычу, уже не хватает?

Азариэль зарычал.

— Сейчас ты увидишь, сколько сил у меня осталось, юнец!

Пространство вокруг завибрировало, пошло мелкой рябью. Раздался низкий, глухой гул. Он шел будто бы глубоко из-под земли. Со скалы поблизости с жалобным звоном падали сосульки. Их тут же присыпало снежной шапкой. Гул приближался, нарастал, но все равно оставался где-то на периферии. Разум не пропускал его ближе.

— Как… это возможно? — прошипел демон.

Я пожал плечами. Старый трюк, который есть в арсенале у каждого мало-мальски оперившегося демона. Когда дело пахнет жареным, они начинают воздействовать аурой — внушать смятение и страх. Архидемон способен обратить в бегство даже отряд подготовленных демонологов. Но Азариэль не был одним из них.

И мощь свою растерял, хоть и не желал это признавать.

— В этом мире всякое случается, — заметил я и нанес еще удар. Другой, третий… А потом моя рука вместо плоти и кости встретилась с пустотой.

Демон растаял. Превратился в черный туман и облачком перелетел к противоположной стороне купола. Я шагнул к нему и почувствовал болезненный укол в районе желудка. Словно кто-то капнул внутрь концентрированной тьмой… или огнем.

Тревожный звонок. Истинная Форма ждать не любит. А вот Азариэлю любая секунда промедления как раз на руку. Он и впрямь как стервятник — выжидает, изматывает… и в этом случае его тактика верна.

— Если тебе пришлась по вкусу тьма, — усмехнулся демон, — отведай-ка черного льда!

Его тело с ног до головы ощетинилось тонкими, похожими на иглы, шипами. Секунда — и все они до единого сорвались в мою сторону. Я воздел правую руку и заслонился — заклинание щита успело восстановиться.

Атакует демон слабо и не слишком изобретательно, но сил у него и правда полно. На свободное перемещение по всему полю хватает. Надо его как-то обездвижить, но только как? На создание запечатывающей пентаграммы времени нет, да и чертить ее в облике черта как-то неправильно.

— Ты недурно сражаешься, юнец, — вновь захрипел Азариэль, — но этого не хватит для того, чтобы одолеть меня! Неужели ты так и не осознал своим крохотным умишком, почему все твои усилия не стоят даже горстки ледяной пыли? Я сама тьма! Я вышел из предвечного мрака, когда еще не было земной тверди, планет и небесных светил! Я…

— … сейчас подал мне замечательную идею, — закончил за него я. — Lancea clara!

Руку вновь обожгло, но сейчас это ощущение было приятным, словно подставил кожу под струю горячего душа. Я почувствовал, как чистый поток энергии струится по венам, выбирается наружу и приобретает в ладони знакомые очертания.

Очертания копья.

Пространство вокруг осветилось, словно днем. Тень и тьма, что ютилась по углам, исчезли. Я держался рукой за древко длинного сияющего оружия, горящего в пламени, но этот огонь не причинял боли.

Я перевел взгляд с острия на Демона Тьмы. Его распахнувшиеся глаза свидетельствовали о том, что такого он явно не ожидал. Оттолкнувшись в пространстве, я рывком сократил с ним дистанцию. В последнее мгновение демон успел увернуться, но я все же его задел. Его тело, все состоявшее полностью из тьмы в месте надреза, разошлось и не могло соединиться.

Он зашипел, снова разрывая дистанцию, но я продолжал наседать, нанося удары. Каким бы старым он ни был, а верткости ему хватало. Прямые выпады, наискось, с обманным взмахом и попыткой обмануть. Но ничего не помогало. Азариэль каждый раз разрывал дистанцию и отшвыривался заклятиями. Демон Тьмы пытался играть со мной в «кошки-мышки», но понять кто здесь нападает, а кто защищается — тяжело.

У обоих есть цель. У обоих есть план. Каждый хочет достигнуть поставленной задачи.

Ощущение, что истинная форма начинает меня «съедать» становилось все отчетливее. Я размахнулся и швырнул копье. Оно пролетело над головой демона в нескольких метрах. Ему даже не нужно было уворачиваться.

— Ха! — каркнул он, — это все что ты можешь, жалкий мальчиш… кха?..

Его морда исказилась от удивления, а из раскрытого рта с хрипом вырвались брызги черной смолы. Он опустил голову и явно не верил своим глазами. Затем взялся руками и тут же с криком их убрал.

Я висел в воздухе, порхая крыльями тяжело дыша, но на лице играла злорадная улыбка. Моя левая рука была сжата в кулак. Я дернул ею, пропихивая копье, что торчало из груди Демона Тьмы еще глубже насквозь острием через спину.

Он заигрался. Думал, что сможет меня вымотать и не заметил, как все это время я держал у него за спиной свою темную руку, которой попытался достать его в самом начале. И копье я отправил именно ей, чтобы в следующий момент…

— Не-ет! — рывком пригвоздил его к ледяной скале. Пылающее копье вошло, как по маслу.

Тьма в проколотом месте вела себя, как тысячи черных змей, стараясь соединиться обратно, но огонь не подпускал их. Я слышал своими ушами, что эта тьма шипит и трещит, словно поленья. В воздухе висел странный запах подгоревшего пластика и смолы.

В несколько взмахов крыльями я достиг древка и приземлился на самый край. Темная рука из демонической энергии крепко держала копье, не давая его вырвать. Я выставил руку с расставленными пальцами на демона.

— Dius.

Две цепи вырвались из скалы и схватили демона за руки и развели их в стороны, притягивая к камню. Он не сопротивлялся, лишь хрипло посмеивался, пока не стал гоготать во весь голос и смех этот снова мне напомнил стаю каркающих ворон.

— Что дальше, демонолог? Tekah-lah? — Насмехался он, глядя мне в лицо, пока я шагал по древку копья к нему. — Mihim en-tou?

Я подошел к нему в упор и положил руки на голову в районе висков. Холодный. Липкий, словно мазут. Словно действительно сама тьма. Да что там… он и был тьма во плоти. Концентрированный первобытный ужас людей перед тьмой. Тот самый бабайка под кроватью или в подвале с выключенной лампочкой. Скрипящая ветвь за окном во время грозы. Шаркающие шаги на чердаке или меж стен.

Но как только люди научились создавать свет, как только мир наполнили неоновые лампы, фонари, светодиоды и прочие осветительные приборы — ужас тьмы ушел на задний план. Бывший могущественный повелитель тьмы теперь довольствовался скромным девятым кругом в полной тишине.

В голове промелькнула мысль, что он добровольно ушел на пенсию в такую глухомань, но желание питаться людьми не пропало. Все они хотят этого в той или иной мере. Плотью. Негативными эмоциями.

Нашел себе укромное место, где полно тьмы и есть возможность разгуляться. Так и жил до сегодня в добровольном уединении.

Я заглянул в его глаза, тлеющие, словно два угля, а зрачок, как танцующий маленький оранжевый огненный ураган.

— Нет, — сказал я ему, разводя губы в какой-то демоническо-злорадной улыбке. — Кое-что интереснее.

Энергия вокруг Азариэля тоже вибрировала. Теперь, стоя буквально у него на плечах и держась за голову, я чувствовал, насколько он силен. Все еще силен. Если бы он вышел через Разлом в наш мир, то было бы худо.

Другой вопрос в том, что порвать ткань межмирья до таких размеров… наверное та еще задачка. Даже разлом в моем истинном мире был куда меньше, чем весь рост и размах Азариэля.

Я закрыл глаза. Хлопающий вокруг ветер и шум шипящей тьмы уходил на второй план.

Я сконцентрировался на том, чтобы попробовать поглотить его энергию.

Глава 7

— 7 —

За какие-то мгновения обитель Азариэля растворилась — будто этого аквариума, этого сувенирного шарика с фальшивым снегом внутри никогда не существовало. Мое тело все еще оставалось там, держалось за голову этой древней твари, но сам я его покинул.

Шагнул дальше, на доселе неизведанную территорию. Туда, где он наиболее уязвим.

Ноздри забились тяжелым запахом, словно я попал в комнату, где никто не жил много лет. Пыль, старость и что-то еще… не настолько острое, но все же ощутимое.

Пустота. Я стоял на полу, ощущая босыми ногами холодную каменную плиту, а вокруг меня не было ничего. Только серая дымка, уносящаяся вверх. Потолка видно не было, да и существовал ли он вообще в этом месте?

Это здорово отличалось от того, что я планировал увидеть. Все демоны по-разному обустраивают свои ментальные пространства. Правда, фантазия у этих ребят не очень богата и чаще всего дальше темных мрачных подвалов или пустошей с огненными озерами они не уходят. А жаль. Надеюсь, что на жизненном пути мне еще попадется такой, который устроит себе логово на курорте с теплыми источниками.

Но пока что приходилось разбираться с тем, что есть. Точнее, с тем, чего нет — Азариэля и след простыл. От его присутствия сейчас остался только слабый отпечаток.

Я хмыкнул. Все-таки демон не любил прямых противостояний, с этим я оказался полностью прав. Как только мы ступили на его почву, он тут же ретировался зализывать раны. Вполне ожидаемое поведение. Оно даже вполне могло бы сработать, окажись на моем месте рядовой демонолог.

Но не сработало.

Плиту, на которой я сейчас стоял, по всей площади покрывал замысловатый узор в виде креста, сплетенного из множества цепей. Поразмыслив немного, я присмотрелся и определил его центр — то место, где все цепи сходились. Встал в центр и закрыл глаза.

Бескрайнее пространство вокруг всего лишь уловка. Рассчитана она примерно на то же самое — запугать, подавить волю, ввести разум в смятение. Азариэль довольно силен, но даже его резервов не хватит на то, чтобы поддерживать столь колоссальные сооружения в одиночку. А значит, на самом деле этот зал намного меньше, чем кажется. И пересечь его вполне возможно. Нужно только разогнать этот вездесущий туман.

— Lumo. — сказал я вполголоса.

Слабое заклинание, для первогодок, которые пользуются им, чтоб изучать по ночам под одеялом… более фривольные гримуары. Но сейчас оно пришлось как нельзя кстати. Маленькая искорка света сорвалась с пальцев… и брызнула на землю.

Любопытная штука. Раньше заклинание-фонарик так себя не вело. Искорка тем временем превратилась в узкую нить. Она действительно разогнала дымку. Тонкий контур виднелся далеко впереди.

Что ж, от таких подарков не отказываются. Я выпрямил спину и зашагал вперед, точно по контуру. Шлепки босых ног гулко отдавались от невидимых стен, но я их почти не слышал. В голове метались мысли. Азариэль сейчас уязвим, это верно, лучшего момента поглотить его энергию не выйдет. Но так же уязвим и я. Где гарантия, что он не пойдет ва-банк и не опустошит все свои резервы в атаке до того, как я их выкачаю?

Не было никаких гарантий. Их и не могло быть. Но перед глазами у меня стояло лицо Аиды в облаках пара и текущая из ее рта кровавая струйка. Еще более яркая на фоне бледных щек. Досталось ей крепко. Испуганные лица моих людей, бледные, словно покрытые меловой крошкой. Никто из них не должен больше пострадать.

К черту, не нужны никакие гарантии. Никакая тварь не смеет посягать на жизнь моих друзей.

Нить продолжала тянуться и тянуться. Почти все время она вела меня по прямой, только несколько раз свернула влево. Я шел довольно долго, но усталость так и не приходила. Единственный плюс ментального тела.

Наконец впереди из тумана проступили очертания двери. На фоне окружающей меня пустоты она казалась слишком… нормальной. Обычная дверь, деревянная, с облупившимся лаком и потертой ручкой. Нить терялась под ней… но не обрывалась. Я все еще чувствовал действие заклинания. Как там в таких случаях говорят? Сезам, откройся?

Говорить я так ничего и не стал. Просто повернул ручку и отворил дверь. И тут на меня обрушилась тьма. Не обычное отсутствие солнца, которые пытаются заменить луна и звезды. Совсем нет. То была тьма древняя, жадная. Голодная. Именно из нее и вышли все эти твари, с которыми меня некогда учили бороться.

Я с шумом выдохнул и шагнул вперед. Что ж, пойду вслепую. Не зря все-таки инструкторы включили в курс продвинутой физподготовки специалиста подобные тренировки. Желающих пройти такое было мало, а к концу четырех дней в пещерах спокойствие сохранили единицы… но сейчас я был благодарен за то, что оказался среди них.

Насчет заклинания я оказался прав. Нить все еще сохранялась — теперь она начиналась из моего запястья и терялась сразу у ног. Больше в комнате не было ничего

И при этом я чувствовал, что здесь есть что-то. Или кто-то. Ощущение чужого присутствия усилилось. Знакомого присутствия.

— Ты неплохо научился прятаться, демон. — сказал я, — хотя ничего другого я и не ожидал от того, кто шныряет в тенях. И все же этого мало. Бросай свои игры, я никуда не уйду.

В ответ раздался смех.

— Игры! У щенков вроде тебя, как всегда, одно на уме.

Голос Азариэля, глухой и глумливый, звучал как будто отовсюду. Он разливался удушливыми волнами, растворялся во тьме и забирался в разум.

— Если это игра, то ты, мальчишка, уже проиграл. Ты застал меня врасплох своим копьем, все так. Самоуверенность дала тебе это преимущество, но она же тебя и погубит.

Раздался грохот — это за моей спиной захлопнулась дверь. Я даже не стал оборачиваться. Что толку? Ее тут же поглотила клубящаяся тьма. Я смотрел вперед. Где-то наверху слышался ленивый шорох крыльев. Кажется, вот где его пташки свили себе гнезда.

— Теперь ты заперт здесь со мной. — заявил Азариэль. В голосе его слышалось торжество.

Я сделал еще несколько шагов. Коснулся пальцами нити на запястье. Она слегка дрожала.

— Еще одна ошибка, — ответил я. — Честное слово, я уже устал считать, сколько их ты успел совершить. Это ты заперт здесь со мной, Азариэль. Lumo vis!

Нить на запястье засияла. За считанные секунды она сменила десяток окрасок и остановилась в конце концов на ярко-желтом, как мощная лампочка накаливания. Я чувствовал кожей исходящий от нее жар и мелкую дрожь. Она вибрировала от энергии, и когда эта энергия проходила сквозь тьму, та с шипением растворялась.

Пора.

Я собрал все силы, что у меня были, в мышцах руки, и резко потянул. Что-то тяжелое метнулось в мою сторону. Удушливый спертый запах усилился, и из темноты вылетел худой силуэт. Я встретил его как полагается — ударом кулака прямо в челюсть. Азариэль зарычал, и в сиянии, исходящем от нити, я заметил на его морде следы густой черной жижи.

Отличное начало. Не зря же говорят «если это кровоточит, это можно убить».

— Я уже второй раз выбиваю тебе этот клык. — сообщил я. — Не спеши отращивать новый, так всю энергию растратишь, а она мне еще пригодится.

— Ты получишь мою силу только если низвергнешь меня во прах, жалкий смертный! — проревел он.

— Меня устраивает это предложение.

Он взмахнул рукой, пытаясь схватить меня за шею. Когти блеснули в паре сантиметров от моего лица. Еще немного — и они вспороли бы мне горло. И пусть тело это было не настоящим, смерть в нем стала бы вполне реальной.

Удар Азариэля я перехватил. Сияние дернулось, и я увидел, что к запястью демона тянется такая же нить, как моя, только бледнее. Похожая на паутину.

Вот, значит, как. Мы соединились цепью, и тот, кто победит, сможет поглотить другого. Правила просты и беспощадны. А раз я все понял, то и Азариэль понял тоже. Принял эти правила.

Он коротко рыкнул. Пальцы с когтями скрючились, сложились в подобие смертоносной клешни. Стоит попасть в эту хватку — и бой будет окончен. Демон нацелил руку на мое горло и выбросил ее вперед. Я чуть отклонился назад, поднырнул под его движение и толкнулся плечом во впалую, костистую грудь. Он всхрапнул и отшатнулся. Паутинная нить снова задергалась — равновесие демон потерял. Я не стал мешкать и дернул его на себя. Искаженное злобой лицо Азариэля мелькнуло в отблеске от света нити, а потом я услышал сухой хруст. Словно кто-то переломил о колено вязанку хвороста.

Но только то был совсем не хворост.

— Кажется, долгое одиночество не пошло тебе на пользу, — заметил я. — Ты заржавел, Азариэль. Или просто не умеешь драться. Одно из двух.

— Ты еще ничего не видел! — злобно зарычал он.

И с этим поспорить было сложно. Если не считать света от моей нити, вокруг царила кромешная тьма. Его родная стихия.

Азариэль утроил натиск, и теперь уже мне пришлось противостоять его ударам. Верхний блок, нижний блок, уклонился от неуклюжего кросса, переступил подсечку. Этот бой напоминал танцы, только нелепые и несуразные. В темноте иначе и быть не может.

Демон навалился на меня и попытался оттеснить назад, к двери. Я уперся ногами в невидимый пол, изо всех сил стараясь не сдавать. Кровь стучала в висках, из-за чего уши наполнялись гулом. А еще из комнаты как будто выкачали весь воздух. В этом теле я по-настоящему не дышал, но все равно чувствовал, как начинаю задыхаться.

— Что такое? — спросил Азариэль. Вкрадчивость в его тоне не могла скрыть таящуюся внутри злобу. — Твой маленький человечий разум не справляется с отключением одного из чувств?

— Вовсе нет, — ответил я. — Просто любопытно было, можешь ли ты придумать что-то поинтереснее звериных выпадов или нет. Выходит, что нет.

Неожиданно в лицо ударила теплая волна. Возле самого лица щелкнули зубы, и теперь уже я едва не задохнулся от смрада гнили и мертвечины. Если раздобуду в городе контакты опытного дантиста, обязательно с ним поделюсь при случае.

— Что и требовалось доказать, — подытожил я. — Даже удивительно, как ты так высоко взобрался с таким скудным багажом. Или собственный круг тебе отдали за былые заслуги?

— Болтовня выйдет тебе боком! — взревел демон.

Однако она работала превосходно. Чем чаще он покупался на провокации, тем больше терял сосредоточенность. Тем больше ударов пропускал. Хук, боковой в корпус, прямой в корпус, апперкот. Еще немного, и он окончательно подсядет. После чего можно будет перейти к следующей стадии.

Что-то со свистом рассекло воздух возле моего уха. Острая, жгучая боль окатила всю левую половину лица. Я рефлекторно дернулся и понял, что в другой руке, не повязанной с моей, Азариэль держит клинок. Такой же бледный, похожий на сеть исполинского паука. Его острие с кривыми зазубринами было все заляпано еще теплой кровью. Моей кровью.

Даже в почти полном мраке я видел, что он весьма доволен этим трюком. Нельзя это так оставлять. Пора ответить. Боль в подрезанном ухе пульсировала горячим, но я игнорировал ее как мог — сейчас слушать организм времени не было. Выровнять дыхание. Выровнять поток силы.

— Я сейчас вскрою тебе горло от уха и до уха. — пообещал Азариэль. — А там и посмотрим, получится ли у тебя язвить.

С магией это тело управлялось медленнее, чем мое нынешнее — энергия проходила дополнительную ментальную преграду. Но мало-помалу я чувствовал, как она напирает изнутри. Маленькая речка пробивала себе русло с каждой долей секунды. Нить на запястье наполнялась, утолщалась, становилась ярче. А в другой руке уже дышал жизнью узкий и острый клинок. Его сияние цветом напоминало застывший янтарь.

— Попробуй, — сказал я.

Он хрипло закричал на выдохе и сделал резкий выпад вперед. Я отпрянул назад и парировал. Искры порскнули во все стороны, словно я разрубил факел. Ноздри тут же заполнились запахом палёного.

Азариэль рванул свой паутинный кинжал выше и ударил вновь, на сей раз в сердце. Я отбил и это. Рыжая горячая капля сорвалась вниз и упала на пол. Потянулся дымок. Демон замешкался, и тогда ударил я. В сердце бить смысла не было — там все равно пустота или паутина вроде той, из которой соткано его оружие. Но вот кровь свою они терять все равно не любят.

Поэтому я нацелил меч в подреберье. Два быстрых выпада, чтоб отвлечь, и косой рубящий удар по другой стороне. Он успел среагировать… и купился на мою уловку. Третья атака пришлась точно в цель. Кожа на тощих ребрах разошлась, проступила та же омерзительная черная жижа. На месте раны повисли гадкие лохмотья.

— Довольно! — вскричал Азариэль, прижимая пальцы к месту удара. — Я устал с тобой возиться!

Мы стояли посреди комнаты — самой обычной комнаты. Я бы даже сказал, что она была очень похожа на рабочий кабинет в моем поместье. Если бы только на месте шкафа с книгами не красовалась гора из костей до самого потолка, можно было бы сказать, что их проектировал один архитектор.

— Ты силен, но сила — это еще не все, что имеет значение. — прохрипел Азариэль и ухмыльнулся. — Umbra caecus!

Как только с его высохших губ сорвался последний слог, комната дрогнула. Сияние от моего клинка заколыхалось как пламя свечи на ветру. Азариэль шагнул вперед. Паутина на его оружии осыпалась вниз сизыми хлопьями, и из-под нее показалась черная полоса. От нее во все стороны тянулись тонкие скользкие щупальца. Я почувствовал, как ладони становятся влажными. Со стороны горы костей донесся тихий, но вполне различимый клекот. Должно быть, там ждали своего часа новые пташки.

Азариэль взмахнул клинком так быстро, что я едва успел выставить блок. Щупальца обволокли блестящую поверхность, начали разъедать ее. Еще удар, еще и еще. Мышцы рук загудели от натруженности. И зачем только эта практика выходит на такой уровень погружения?

Умру здесь — умру и в реальности. Или могу остаться здесь — пожертвовать часть костей этому славному холмику в углу комнаты. И еще черт знает, что хуже. Нить, связывавшая нас, изменилась — моя поблекла и потускнела, как выцветшая на солнце краска, зато та, что тянулась к Азариэлю, аж сочилась едкими чернилами.

Я отходил, ловко лавируя между шкафчиками, вазами, столиками, а потом отходить стало некуда. Очередной выпад, метивший мне прямо в живот, встретил только чудом, на рефлексах. Азариэль ощетинился.

— Ты так печешься о процветании своей семьи, мальчишка, — сказал он. — Что ж, тебе следовало быть благоразумнее. Пока твои пращуры резвились в ветвях деревьев, собирая самые лакомые фрукты, я уже исколесил дорогу времени вдоль и поперек. Ты не сможешь одолеть меня. Это попросту невозможно. Ибо все сущее, что ни есть в каждом из миров, пришло из тьмы и уйдет во тьму, когда подойдет срок.

Свет от моего клинка мигнул в последний раз и погас, словно выдохшаяся лампочка. Тьма тут же заклубилась вокруг, все такая же голодная. Она будто отыгрывалась за те минуты, пока я разгонял ее по углам. Придется обратиться к самым глубинным запасам энергии. Я берег их на черный день. Но судя по туману вокруг нас, черный день как раз настал. Вот бы только это ментальное тело не подвело. А уж дефицит потом восполню. Демон поможет.

— И сдается мне, что пришел срок для этого мира, — сказал Азариэль. — Раньше мне не было до него особого дела, но сейчас, после того как ты проявил подобную дерзость, я заинтересовался. Ты знаешь мое имя, так назови мне свое. Можешь быть уверен, я тебя прославлю. Каждый человек будет проклинать тебя, пока дышит, потому что именно ты принес этому миру гибель. Но не переживай — это не продлится очень уж долго.

Я едва подавил усмешку. Этот напыщенный демонический старик упрекал меня в многословии, а сам вещает уже битый час. Хотя это мне сейчас на пользу.

Как раз вовремя для финального хода.

— Меня зовут Андрей Александрович Митасов. — сказал я. — Урожденный Марк Каммерер, чью тень ты узнал, но не смог опознать до конца. И этот мир ты не получишь. Ignis rex!

Клинок в руках расплавился, гул в ушах стал нестерпимым. Комната заходила ходуном, словно под ней разразилось землетрясение. Я шагнул вперед и обхватил Азариэля за тощие плечи. Из-под ладоней тут же повалил пар, он же пошел из его пасти и ноздрей. Кажется, демон кричал, но я этого уже не слышал. Перед глазами полыхнула малиновая вспышка и все исчезло.

* * *

— Андрей Саныч! Андрей Саныч, вы как? Живой?

Я не был уверен, что это понятие вообще ко мне сейчас применимо. В сознание я пришел, это так. А все остальное только предстояло выяснить.

— Да, — коротко ответил я лицу Вела, возникшему передо мной.

— Ну слава всем богам и чертям на всякий пожарный, мы уж думали…

— Почему… из пентаграммы… вышли? — просипел я. — Я же велел…

— Так минут пять назад вы тут с этим закачались вдвоем, рухнули, все и пропало… — начал путано оправдываться Вел. — Мы и подумали, вдруг кончилось…

— Кончилось, — подтвердил я и начал осторожно вставать на ноги. Голова кружилась, по ушам били отголоски недавней вакханалии.

Вел с облегчением утер лоб.

— Наконец-то хоть какие-то хорошие новости. А этот где?

Азариэля и впрямь нигде не было. Более того, ничего не напоминало о том, что он когда-то здесь правил. Только серые глыбы вдали, сугробы, снежные барханы и гадкая сизая поземка. Ничего не изменилось.

— Я уничтожу твою душу, даже если это займет у меня вечность! — пискнул кто-то под ногами.

Я опустил взгляд. Вот и нашелся повелитель. Азариэль лежал в примятом, окровавленном снегу и вяло подергивал конечностями, как августовская муха. Смотрел на всех вокруг он с былой ненавистью, но вреда причинить уже никому не мог. Теперь владыка тьмы по размеру мог сойти за давно не кормленную кошку. Просто огромный шар плотной тьмы с желтыми глазами.

— Этот нам хлопот больше не доставит, — сказал я.

Глава 8

Хлопот Азариэль действительно не доставил. И я был этому только рад — еще одного раунда противостояния было бы слишком много даже для меня. Тело отчаянно требовало отдыха, да и в целом я чувствовал себя паршиво. Демон неслабо меня потрепал, да и Истинная Форма подействовала на организм как соль на землю. Поэтому сейчас я боролся с симптомами мигрени, тяжелейшего гриппа и похмелья сразу. Не самое приятное сочетание.

Однако совладать можно и с ним. Полученная от Демона Тьмы сила здорово в этом помогала. Я чувствовал, как она пульсирует глубоко внутри. Все такая же черная по своей природе, эта сила будто бы изменила… направление. Теперь ее холодные капли питали меня. Приводили в чувство.

Не всем в нашем отряде так повезло. Аида лежала на мерзлой земле, ее взгляд под полуприкрытыми веками был пустым и бессмысленным. Полная отключка. А ведь она получила всего один серьезный удар. Влад Бодески осторожно поддерживал ее голову. Даже старался держать свою электрическую дрожь под контролем, руки почти не тряслись.

— Надо было носилки на всякий случай захватить с собой. — заметил Игнат. — Она хоть и демонюга, но вот башку ей так держать все равно не следует. Для шейных позвонков плохо. У нас же есть в хате специальные походные носилки…

— Есть на жопе шерсть, да и та клочками, — отозвался Влад. — Задним умом все крепки. Никто и понятия не имел, что мы попадем в гребаный Ад.

— Это точно, — подметил ошарашенный Колян. — Кому рассказать, ни за что не поверят. На смех поднимут.

— Именно поэтому вы ни словом не обмолвитесь о том, что здесь сегодня произошло,— сказал я и начал очерчивать в воздухе аккуратный овал — заготовку для будущего портала. — Навряд ли вам много кто поверит, однако подобные слухи разносятся быстро. Лишние пересуды о моей фамилии в городе не нужны.

— Поняли, Андрей Саныч, вопросов нет, — согласился Рамон.

Я кивнул. За спиной раздалось знакомое хлопанье крыльев, стылый воздух колыхнулся и передо мной нарисовался Альф собственной персоной. Его морда расплылась в довольной и ехидной ухмылке.

— Подумай, а разве титул «попирателя тьмы» плохо звучит? Сможешь писать его на визитных карточках, а уже в личном общении расшифровывать. Мол, спустился в преисподнюю, врезал одному старому черту по рогам и даже сюртук не запачкал.

— Насчет последнего ты, конечно, прав, — усмехнулся я.

Сюртук я и вправду не запачкал. Но только по той причине, что его больше не существовало, как и всего остального костюма. Переход в Истинную Форму он не пережил.

— Этот маленький подвиг прибавил бы тебе немало очков, — продолжал Альф.

— Ты прав, — согласился я. — Но если о нем рассказать, ты прекрасно знаешь, что будет — в поместье потянутся страждущие со своими бедами. А у меня совсем нет времени ездить по окрестностям и гонять мелкую нечисть. В ближайшее время мы и так будем весьма заняты.

Словно подтверждая мои слова, портал полыхнул желтоватым светом. Его поверхность, похожая на мутное зеркало, отражала смутные силуэты нас с Альфом.

— Все за мной, — коротко скомандовал я. — Мы уходим отсюда.

Позади завозились и загомонили мои спутники, последовали шаги десятков ног, а потом я шагнул в портал и все исчезло…

…чтобы через мгновение опять возникнуть. Портал вынес нас в шахту. Аккурат ко входу в отбойник. Вел передал мне фонарик.

Я щелкнул кнопкой включения и ощутил, что кромешная мгла вокруг изменилась. Теперь она уже не спешила задушить узкий луч света. Напротив, контуры всех предметов стали четкими. Будто бы кто-то значительно расширил мое поле видимости. Мы шли по колее вперед. Почти в полной тишине — только шелест крыльев Альфа, резкое поскрипывание экзоскелета и мышиный писк где-то внизу.

Коридоры все еще были извилистыми, но сюрпризов вроде внезапных стен не преподносили. Как только фокусы Азариэля сошли на нет, шахта сразу из лабиринта превратилась в обычное заброшенное место, каких десятки.

Я очень надеялся, что эти два замечательных братца в своих оценках не ошиблись и селитра здесь все-таки найдется. Принять Истинную Форму и вернуться живым — это, конечно, незабываемый опыт, о котором можно рассказывать каждому встречному на барных попойках… но если мы вернемся ни с чем, будет досадно.

Грузные шаги забухали по земле рядом. Вот и один из парочки нарисовался.

— Ваше бла… то есть… сиятельство… то есть…

— Андрей Александрович, — напомнил я.

— Да, точно, — поправился Игнат. — Запамятовал. Андрей Александрыч, скажите, а эта ваша экспедиция надолго растянется?

Я нахмурил брови.

— Любопытно, что именно ты меня об этом спрашиваешь, Игнат. Ведь все зависит от того, как скоро мы найдем то, что ищем, в этой дыре.

Он по-птичьи склонил голову и неловко усмехнулся.

— Да это понятно. Просто наш прототип работает на экспериментальном аккумуляторе… емкость маленькая. Того и гляди разрядится. А я бы очень не хотел его тут оставлять, понимаете?

— Отчего ж не понять? Понимаю, — сказал я. — Тогда постараемся обнаружить селитру как можно быстрее.

Чуть не добавил «гляди в оба». Но, наверное, Игнат бы такому напутствию не обрадовался. Зато вскоре обрадовались мы сами, когда после очередной отворотки в сводчатое помещение с каменистыми наростами на стенах. Их появление привело братьев Бодески в сущий восторг.

— Нитрокалит, почти в чистом виде, — с благоговением прошептал Влад.

— Насчет чистоты пока еще сказать сложно, — заметил Игнат, — но я даже наощупь могу сказать, что ты не ошибся. Хоть где-то. Видите, Андрей Александрыч, мы вас не обманули.

Я пригляделся. Наросты, твердые и белые, с оттенком желтизны, покрывали стены шахты и уходили вверх до самого потолка. До этой части шахты неведомые промышленники так и не добрались. Может быть, банально не успели, все-таки расположена она далеко от основного пути. Или Азариэль вылавливал всех на подходе. В точности я не знал, да и не особо интересовался.

Цель была достигнута. Да, для этого пришлось пройти через ад, но зато селитры здесь столько, что братцам хватит на снабжение сотен разных опытов. И еще останется на небольшой перерабатывающий завод.

— И как же мы будем снимать со стен эти штуковины? — поинтересовался Колян. —

— Обычно для этого используются специальные инструменты, — спокойно ответил Игнат. — Но сейчас ни у кого нет желания с ними возиться, если я правильно понимаю.

Согласны с ним оказались почти все. Путешествие измотало моих спутников морально и физически, поэтому желание у них угадывалось только одно — хорошенько поужинать, отдохнуть и поскорее избавиться от всех впечатлений, пережитых за эту ночь.

Игнат кивнул сам себе и потянул руку экзоскелета к одному из наростов. Переломил его надвое и деловито сложил в подставленный Владом мешок. Вид этого мешка сильно встревожил моих подопечных.

— Андрей Саныч, — вполголоса обратился ко мне Вел. — А ничего, что они так… по-простому с этими минералами? Вы же сами говорили, что это нужно для изготовления пороха. А порох огнеопасен. Если тут рванет, нас же всех разом завалит, никакие волшебные штучки не помогут.

— Не стоит нервничать, — ответил я. — Если мне не изменяет память, то нитрат калия — это обычное удобрение, практически безопасное, разве что слегка токсично.

Вел с недоумением и легкой опаской покосился на меня.

— Токсично? Так что, выходит, им можно травануться?

— Можно, — подтвердил я. — Но если ты не собираешься есть его столовыми ложками, Вел, то волноваться об этом не стоит. А сейчас отойди — Игнат видит плохо и может ненароком задеть.

Вел торопливо закивал и постарался убраться с дороги. Как и все остальные, он видел прототип «удара» в действии и сам попасть под раздачу явно не хотел. Однако старший брат Бодески своим устройством орудовал исключительно ловко, с хирургической точностью. Обломки породы с минералами то и дело сыпались в мешок. Скоро Владу стало уже тяжело держать его в одиночку и на помощь пришли Колян и даже Рамон.

Когда мешок заполнился наполовину, внутрь юркнул Альф.

— Брысь оттуда, пакость! — вскричал Влад.

Но Альф и так вынырнул оттуда. На морде его красовалось выражение легкого разочарования.

— Ничего не понимаю, — сказал он. — Чепуха, иначе и не скажешь. Развели такой шум из-за каких-то то ли булыжников, то ли ракушек — черт знает, что такое!

— Вот черт-то, получается, как раз и не знает. — усмехнулся я.

Альф скуксился.

— Смейся сколько угодно, но только я тебе говорю чистейшую правду. От всяких убийственных субстанций всегда пахнет по-особому, родным домом, а от этих камешков нет и следа запаха! Эти ребята впаривают тебе липу, поверь мне!

— Обязательно, — согласился я.

Тут же сделал мысленную пометку на будущее — выписать Альфу учебник естественных наук хотя бы за восьмой класс гимназии. В просветительских целях и в развлекательных — наверняка его освоение подарит бесу немало страданий и столько же веселых минут мне.

— Этот сразу в дело пустим, этот про запас, а этим я расплачусь за все, что проиграл в «дурака» — бормотал себе под нос Игнат.

С лязгом и грохотом его агрегат перемещался по шахте, вздымая облачка затхлой пыли. Ему удавалось добираться даже до верхних наростов, растущих под самыми сводами — должно быть, эти безумные изобретатели оснастили устройство гидравлической системой. Сбор уже давно перешел через все наши потребности, однако Игнат вошел в раж и даже не думал прекращать. Тогда я остановил его.

— Достаточно, можешь притормозить.

Он осоловело помотал головой, будто бы вышел из транса, сплюнул под ноги и повернулся в мою сторону.

— Что вы говорите?

— Думаю, этого количества нам будет достаточно. — повторил я. — Вынести наружу такой груз без твоего приспособления будет сложно.

— Игошка, барин прав. — заявил Влад. — не жадничай. Сейчас сядет аккумулятор в твоем скелете и все, поминай как звали. Ты этот мешок даже не поднимешь.

Титул «барина» мне показался несколько сомнительным, но поправлять его я не стал. Игнат свел брови к переносице и вытер лоб свободной рукой.

— Извиняюсь. Меня слегка занесло. Бывает, знаете ли. Просто когда мы еще выберемся так за припасами? Вечно проблемы возникают то там, то сям — колымага не на ходу или Владик нахлебался мастики для паркета и захворал…

— Эй, всего-то два раза такое и было! — запротестовал младший брат.

Я вклинился между ними и предотвратил намечающуюся склоку.

— Довольно препирательств! Сделайте то, что от вас требуется — и потом наведывайтесь сюда хоть каждую неделю.

Оба брата успокоились и даже повеселели — настолько, насколько были способны после всего пережитого.

— Ну раз такое дело, то ладно. Этого действительно должно хватить.

Позади оживились Рамон и его товарищи. Они уже успели заскучать за прошедшее время, раз от сбора полезных ископаемых Бодески их отстранили.

— Мы выходим. — скомандовал я.

Путь назад оказался совершенно беспроблемным. Донельзя вымотанный Рамон несколько раз споткнулся впотьмах да Влад шарахался во все стороны от потревоженных летучих мышей, но только и всего. Никаких теней. Никаких голосов. Никаких демонов.

Хотя нет, с этим я дал маху. Азариэль все еще поливал меня проклятиями, хоть и не очень разборчиво — Вел заткнул ему пасть куском парусины, которой братья покрывали свой хваленый «удар». Поэтому услышать о всех мучениях и пытках, которые обещал мне Владыка Тьмы, я не мог. Да они меня и не беспокоили.

Другое дело — Аида. После атаки она так и не очнулась, поэтому Илю и Велу в отсутствие носилок пришлось тащить ее на себе за руки и за ноги. Но они не жаловались. Погрузили ее на заднее сиденье нашей с Рамоном мотокареты, осторожно уместили голову. Она даже не шелохнулась.

— Вот оно как. — задумчиво сказал Колян и достал из кармана самокрутку. — вроде она демон, и тот другой тоже демон. Одна кровь, а были готовы сожрать друг друга.

Я хмыкнул.

— Это заложено в их природе. Создания ночи до сих пор живут по звериным законам. Слабого там жрут и не придают никакого значения его личности и моральным качествам. Поэтому архидемоны так опасны — самые крупные змеи, выжившие в этом клубке.

Он чуть не подавился струей дыма.

— А вы их видели, Андрей Саныч?

— После сегодняшнего можно сказать, что вы все их видели. — ответил я. — Азариэль не входит в их число только потому, что уже давно растерял все свое влияние и был отправлен на почетную пенсию. Если бы он интриговал и боролся с другими, полагаю, один из тронов двенадцати принадлежал бы ему.

Это известие шокировало Коляна. Он бросил под ноги еще дымящийся бычок, растоптал носком сапога и двинулся к своей мотокарете.

— До чего же паскудный мир. — ворчал он, удаляясь.

Наша мотокарета тем временем ощутимо просела — братья Бодески загрузили туда мешок с селитрой и присовокупили к нему вдобавок свой прототип. Рамон тут же начал доказывать, что с такой загрузкой карета не справится. Братья заупрямились и вступили с ним в перепалку. Пока что они казались мне довольно проблемными ребятами, с которыми не оберешься хлопот. И еще неизвестно, будет ли стоить вся игра свеч. Хотя бы свеч зажигания.

— Все-таки решил им поверить, да? Вложиться в эти камни? — с ехидцей спросил Альф.

— Да. — коротко ответил я. — В них есть определенный потенциал.

— Какой⁈ — заверещал бесенок. — Разве что потенциал сжечь наше поместье до красных угольков!

— Ты хочешь сказать «мое поместье», не так ли?

— Ты прекрасно знаешь, что я хочу сказать. — обиженно надулся Альф. — Лучше бы отыскал в помощь какого-нибудь умелого мага. Зуб даю, что такие здесь еще водятся.

— В правильных руках наука ничем не отличается от магии, усвой это. — возразил я. — Такие люди нам нужны, даже если у них несколько эксцентричный нрав.

Тем временем братья Бодески и Рамон переместились от нашей мотокареты к соседней, но спор так и не прекратили. Влад оживленно жестикулировал. Дрожь в его руках так и не прошла, поэтому несколько раз он случайно чуть не угодил Рамону по лицу. Того спасли только хорошие рефлексы. Да, эксцентрики им не занимать.

— А ты тоже упертый, знаешь ли. — сказал Альф. — Но я все равно рад, что ты смог вернуться.

И он оскалился всем своим зубным рядом. Я в этом оскале увидел улыбку — самую искреннюю улыбку, на которую он был способен.

— Я тоже рад. — ответил я. — Спасибо.

* * *

Домой ехали долго. Сперва высадили у самого дома братьев Бодески вместе с их бесценным грузом. Они оба чуть не валились с ног от усталости, но пообещали тут же приступить к работе, как только проспятся хоть немного. Судя по огню, который горел даже в слепом, пространном взгляде Игната, можно было не сомневаться — они выполнят свою часть работы.

Поэтому мы спокойно направились в поместье. Когда подъехали, уже перевалило за восемь утра, и поднялось яркое солнце. Так что скоро к пению птиц за окнами и шелесту теплого ветра добавились истошные крики Азариэля. Когда он завыл в первый раз, я не сдержал улыбки. Для владыки тьмы нет хуже страдания, чем попасть под солнечные лучи. Концентрированный свет. Он ревел, брыкался и пытался высвободиться из парусинового кулька, который для него соорудили мои спутники, но тщетно.

— Как только я верну себе прежнюю мощь, ты пожалеешь, что появился на свет, клянусь тебе тьмой из средоточия миров! — пообещал Азариэль, когда Иль и Вел вытащили его из багажника.

— Прости, но очень сложно воспринимать угрозы от того, кому может наподдать даже Альф, — ответил я.

Об Аиде тоже позаботились — это взяла на себя Рэнфри, оккупировавшая одну из комнат на первом этаже. Некоторое время она никого к своему рабочему плацдарму не подпускала, но потом подозвала меня сама.

— Андрей Александрович, я сделала все, что могла, — сказала она тихо, что даже меня удивило. — Но не знаю, хватит ли этого. Не знаю уж, во что вы ввязались, но досталось ей крепко. Пока дышит, но положение у нее тяжелое. Простите уж.

— Тебе не за что просить прощения, — успокоил я. — Ступай, займись Рамоном. Ему тоже не помешает твоя помощь.

Рэнфри всплеснула руками и, матерясь сквозь зубы, устремилась на поиски Рамона. А я же остался с Аидой. Сейчас она лежала в постели, такая беззащитная и уязвимая. Совсем не похожая на обычную сущность родом из Ада. Там, где ее настиг удар Азариэля, красовался огромный кровоподтек, как уродливая клякса. Из всего ее тела будто выбили жизнь.

В забытьи она слегка шевельнулась, отчего повязка с лечебным компрессом сползла со лба. Я подошел, чтобы ее поправить. Пальцы коснулись кожи, горячей и воспаленной. Аида приоткрыла глаза.

— П-привет, — сказала она слабо, на грани шепота.

— Привет, — ответил я столь же тихо. — С возвращением в мир живых.

Ее взгляд сфокусировался на мне. Я почувствовал его.

— Все… все получилось?

— Да. Он побежден. Ты отлично справилась. А теперь отдыхай.

С этими словами я провел рукой по ее синим волосам и направился к выходу. Уже на пороге меня остановил ее голос.

— Андрей?

— Да? — Я повернулся к ней. — Что такое?

Аида замолкла, будто бы собираясь с силами.

— Кто ты… такой?

Столь простой вопрос, но ответ на него люди ищут всю свою жизнь. И я тоже искал, пока однажды не понял. И с каждым днем осознание становилось только четче.

— Часть силы той, что без числа творит добро, всему желая зла, — ответил я и закрыл за собой дверь.

Глава 9

Надсадный кашель вырвался из груди с какими-то влажными хлюпающими звуками. Анна Штейн согнулась в три погибели и прикрыла рот руками, в которых держала желтоватую тряпку с бурыми пятнами.

Крудо, клевавший носом, тут же подскочил с кушетки и подал матери стакан отсывшим отваром желтоватого цвета. Затем снял сухую ткань с ее лба, обмакнул в прохладной воде, что был в рядом стоявшей глиняной миске, и положил обратно.

— Спасибо, сынок, — отозвалась Анна.

— Крудо помогать маме. Крудо не бросит.

Она бессильно улыбнулась одними губами и потрепала сына по макушке бледной тощей рукой.

— Знаю. Ты молодец, Крудо.

Анна прикрыла глаза. Ее рука обмякла и безвольно соскользнула с головы сына. Крудо насторожил этот момент.

— Мам?

Но Анна Штейн не ответила. Оно сипло дышала, не шевелясь.

— Мам! — Крудо схватил мать за руку и подергал за запястье. Сердце сорвалось с места и застучало в бешеном ритме сумасшедшего танго. Анна Штейн не отзывалась. Крудо припал ухом к груди — сердце стучало. Слабо. Едва слышно. Но еще билось. Дыхание было тяжелым, свистящим и сиплым.

Крудо сглотнул огромный железный шар во рту, который упал ему прямо в желудок да там и застрял. Страх тянул скользкие щупальца в каждый уголок его сознания.

Почему-то перед глазами встал образ того парня волшебника, что спас его от побоев на улице, когда он украл несколько буханок хлеба для своей семьи.

«Найди меня» — сказал он тогда. Быть может, если он умеет вытворять всякое, то сможет вылечить и его маму?

Крудо вскочил на ноги.

— Мам, Крудо скоро вернется. Слышишь? Крудо знает того, кто поможет! Крудо быстро! Пожалуйста, подожди еще чуть-чуть! — чуть ли не умоляющим тоном говорил он.

Сердце сжималось от горя. Он не хотел покидать кровать матери ни на секунду, но тело рвалось в сторону выхода — за маленькой искрой надежды, что вдруг вспыхнула перед ним.

И он побежал.

Старые кеды стучали по брусчатке и их шлепки эхом разносились по кварталам города. Крудо проскочил между какой-то парочкой, что развернулась у газетного ларье и чуть было не сбил их с ног.

— Осторожнее! — рявкнул недовольный господин в черном фраке. Он подал локоть своей спутнице и после происшествия еще несколько минут сетовал о том, что молодежь совсем потеряла уважение к старшим.

И неизвестно что беспокоило пожилого господина больше: то, что его спутница лишь зевала от монолога или то, что грязный чумазый мальчуган прикоснулся к его одежде. Неизвестно чем он мог еще заразить.

Но Крудо не беспокоило мнение этого франта. У него кололо в боку, пот тек градом, но он не останавливался и продолжал бежать в северную часть города, где находился выход из главных ворот.

Там за воротами Пустош. Но если свернуть направо и бежать на северовосток примерно с километр, то там начнется лесополоса, которая перерастет в полноценный лес. И где-то там, если двигаться по грунтовой дороге стоит старый особняк, к которому Крудо с друзьями смогли пробраться лишь один раз. Но как услышали вой, так сразу дали деру обратно, и бежали до тех пор, пока не оказались в самом гороже за высокими стенами.

С тех пор Крудо еще долго боялся приближаться к северной стене города.

Но не сейчас.

Во рту у него пересохло и драло, а на глазах выступали слезы. Но останавливаться нельзя. Звук хриплого кашля все еще стоял в ушах у Крудо. Он должен помочь маме. Он должен. Он мужчина. Он обязательно справится.

Железная решетка натужно скрипнула, когда Крудо толкнул ее двумя руками и выскочил за ворота. Сонный охранник даже не взглянул на рыжеволосого пацана, что, словно осатаневший, врезался в створку и почти что вырвал ее с петлями. А затем также безостановочно помчался дальше в Пустош.

Солнце пекло прямо в макушку, звон в ушах становился все громче, но Крудо не останавливался. На какой-то неизвестной внутренней силе его тело продолжало двигаться вперед, хотя картинка перед глазами стала смазанной примерно полчаса назад, как он выскочил за ворота.

Чуть поодаль виднелась зелен начинавшейся лесопосадки. К ней и стримился Крудо. Он знал, что там помощь, потому так отчаянно продолжал переставлять ноги.

Тень деревьев встретила его приятной прохладой. Глаза смыкались сами собой. Сколько он нормально не спал? Сутки? Двое? Наверное, где-то с неделю. Ему так казалось. Тело несколько раз само начинало крениться вперед, предлагая прилечь. И каждый раз в самый крайний момент Крудо успевал выставить ногу вперед и выровнять положение тела.

Один раз он почти остановился, когда в густоте леса стало не видать ни дороги, ни тропы. Только густые папоротник, кусты дикого клена и какой-то высокой травы. И вся эта зелен предлагала ему прилечь и отдохнуть. На пять минуток прикрыть глаза. Всего лишь на секундочку.

Крудо остановился, тяжело дыша. Он уперся рукой в шершавый ствол дерева и смотрел под ноги, но толком ничего не различал. Сердце стучало не только в груди, но и в ушах. Стальной звон, не прекращаясь гудел в черепной коробке.

Крудо поднял голову и застыл.

Мрачное поместье было в десяти шагах от него, огороженное решетчатым забором. За ним суетились люди, ремонтировали небольшие домики и латали крыши. Чуть вдали он увидел силуэты женщин (ему так показалось) что громко ругались и стучали половниками о кастрюли.

Да, это дейсвительно были кострюли, потому что запах еды, который дотянулся своими тонкими щупальцами до обоняния Крудо заставили его желудок завыть одиноким китом посреди океана.

Крудо сделал шаг. Еще один. Еще. Он вытянул руку перед собой, хватаясь за створку железной колитки и толкнул ее вперед, после чего мир померк.

* * *

— Андрей Саныч! Андресаныч!

Я поставил аккуратную точку и завершил очередную страницу своего гриммуара. Тихой сапой, выкраивая лишь по полчаса в день мне удавалось уверенно двигаться к завершению этого монументального труда. Острой необходимости в нем не было, посколько выбитые зубы Азариэлья, на которые я нанес руки и нанизал на вверевочку теперь служили мне хорошим артефактом по перекачке энергии.

Все еще мало, но уже лучше, чем ничего.

— Что случилось? — я захлопнул гриммуар и убрал его в верхний ящик стола на ключе.

В кабинет ввалился Мико. В руках он держал секатор, которым ровнял во дворе ветви и побеги кустарников. На ковре и полу остались следы жирной черной земли. Похоже, над усвоением элементарных правил санитарии еще работать и работать. Как и над субординацией. Но потом я увидел, какое у него взволнованное и бледное лицо, и эти отошли на второй план.

Без веской причины в такое волнение не приходят.

— Там, это… пацан… — произнес запыхавшийся Мико. — Говорит, что вас знает.

Я поднялся из-за стола.

— Какой пацан?

— Больше ничего сказать не успел, он еле живой от усталости. Фима и Рэнфри им щас занимаются, приводят в чувство. Из самого города к нам бежал.

Я задумался. Знакомств в городе я завел не слишком много, поэтому круг подозреваемых сильно сужался. Элементы головоломки с щелчками вставали на место и картинка из них составлялась вполне однозначная.

— Что ж, молодец, что предупредил. Я сейчас спущусь. Ступай.

С чувством выполненного долга Мико развернулся и направился прочь, поигрывая секатором. Я еще раз оглядел оставленный им беспорядок. Вот так подручных вселенная послала — что ни человек, то алмаз, но их еще гранить и гранить.

Во дворе у дома уже началось настоящее столпотворение. Все стояли полукружком вокруг гостя, как школьники в музее, разглядывающие артефакты древности. Вел и Иль о чем-то тихонько шептались.

— Пропустите, — тихо сказал я, и спины передо мной беспрекословно расступились.

Последний кусочек встал на место. Я не ошибся. Молодец, Каммерер, можешь взять с полки флакончик с эликсиром счастья в награду.

Мелкие, но острые коготки вцепились в плечо. На него лег уже знакомый и привычный вес.

— Это же тот малец, за которого ты перед торгашом вписался! — громовым шепотом вскричал Альф. — Запамятовал, как зовут… то ли Куро, то ли Куно… странное имя. Интересно, что ему здесь понадобилось?

— Крудо. Навряд ли он проделал столь долгий путь пешком, чтоб поинтересоваться о моем самочувствии, — заметил я. — Фима, как парень? Пострадал?

Она бережно протерла влажной тканью лоб Крудо и окунула ее в ковш с водой, стоявший возле нее на земле.

— Нет, Андрей Александрович, но он совершенно выбился из сил. Так что придется подождать некоторое время, пока организм восстановится.

— Тогда подождем, — согласился я. — Пригляди за ним и дай мне знать, как только очнется, хорошо?

Фима кивнула.

— Разумеется, можете на меня рассчитывать.

Я отошел в сторону и направился к пруду. В работе совсем позабыл о времени, а оно уже уверенно перевалило во вторую половину дня. Солнце все еще пригревало, поэтому я снял пиджак и бросил его на примятую траву. Легкий ветер гнал рябь по гладкой поверхности, и плеск воды расслаблял.

— Вы его знаете, Андрей Саныч? — послышался из-за спины голос Рамона.

Я повернулся к нему. Рамон неспешно раскуривал самокрутку. Сизый дым струйкой поднимался ввысь и развеивался в небе.

— Да. Повстречались в один из моих прошлых выездов в город. Местный торговец на него обозлился и решил прижать, я оказался рядом.

— Вот оно что. А мы еще раздумывали, пускать его или не пускать.

Я поднял бровь.

— Вот как? За бдительность хвалю, но без моего ведома отказывать от дома никому не следует.

— Я так и сказал парням, Мико аж из сада к вам припустил.

Перед глазами появилась картинка грязных землистых следов на ковре. Стопроцентно уверен, что старина Мико огребет парочку проклятий, пока кто-нибудь из женщин будет драить этот несчастный ковер.

Рамон докурил самокрутку и выпустил изо рта еще пару дымных колец.

— Ты как? — поинтересовался я. — Досталось от Рэн?

Он усмехнулся.

— Не то слово, Андрей Саныч. Пока ребра перевязывали, она обнаружила, что на спине живого места нет. Посекло ледяными осколками во время драки с тем хмырем. Вроде мелочи, за пару дней должно зажить, но она все равно кипятилась.

И это замечательно, подумал я. Верный признак того, что ты человеку небезразличен. Вот если бы она отнеслась к его ранениям спокойно, это был бы тревожный звоночек. Хотя это даже сложно представить. Под грубым и громким фасадом Рэнфри крылось чуткое сердце.

Мягкие шаги пробежались по земле, за ними последовал голос.

— Андрей Александрович, мальчик очнулся!

— Спасибо, Фима.

Крудо пришел в чувство, однако на ноги до сих пор не поднялся. Он оторопело мотал вихрастой головой в стороны, уворачиваясь от рук Рэнфри.

— Да не вертись ты, дьявол! — в сердцах воскликнула она. — Через какие заросли шел? Все лицо колючками разодрано! Надо продезинфицировать, иначе заражение поймаешь!

— Мысль здравая, Рэн, — одобрил я, — но это может немного подождать. Видишь, он пока не в себе.

Увидев меня, Крудо замер. Его взгляд — острый, пытливый… отчаянный — сфокусировался на моем лице.

— Крудо… Крудо пришел… Нужна помощь. — Он дернулся, пытаясь встать.

— Здравствуй, — ответил я. — Что привело тебя в мой дом?

Крудо в недоумении моргнул и вновь покачал головой. По всему было видно, что нервы у него взвинчены до предела. Он даже вряд ли понимал, что находится сейчас в безопасности. Многого в таком состоянии не добьешься.

Я потер ладони.

— Значит, вот что. Постарайся успокоиться. Понимаю, что это непросто, но ты должен это сделать. Я тебя слушаю.

Он вздохнул и утер лоб, смахнув прядь волос.

— Крудо помнит, что вы… предлагали деньги для него и с-семьи.

— Предлагал, — подтвердил я.

— Крудо не хотел просить! — неожиданно повысил он голос, — но… маме стало хуже. Вчера она не смогла встать с постели! Человек в конце улицы говорит, что нужно тепло, но Крудо ему не поверил! Зачем тепло, если у нее лоб горячий как печка? А еще мама кашляет по ночам, очень сильно и долго.

Я подпер подбородок ладонью. Не хочется расстраивать парня, но и таить от него реальное положение дел нельзя — раз он единственный кормилец в семействе, то ему и принимать решения. Если судить по той разрозненной картине, которую он сейчас мне изложил, то за прошедшее время болезнь легких у его матери усугубилась. В лучшем случае там бронхит с осложнениями, а в худшем — двусторонняя пневмония. И то, и другое поправимо, но мешкать с этим ни в коем случае нельзя.

— Денег ваших мне не надо, я сам добуду…

Я нахмурился. Конечно же, добудет, если не угодит прежде в каталажку для малолетних преступников.

— … но пожалуйста, помогите маме чем можете. Крудо вас не забудет! Он много чего умеет — дрова колоть, воду носить, за огородом смотреть и…

Дальше список закончился, потому что Крудо осел обратно на траву и сам закашлялся.

— Куда разогнался-то, работник? — проворчала Рэнфри. В ее голосе, однако, вместо злости слышалось неподдельное беспокойство. — На себя посмотри! В чем только душа держится? Дров он наколет…

Я наклонился к нему.

— Вы поможете?

— Помогу, — твердо сказал я. — Однако, раз уж ты готов отплатить мне за помощь, я от этой возможности отказываться не стану.

Рэнфри с возмущением фыркнула. Но я поднял вверх ладонь, отмахиваясь от нее.

— Для тебя есть первое задание, Крудо.

— Крудо… сделает. — слабо сказал он.

— Отлично. Встать можешь?

Не сразу и не очень твердо, но в конце концов он все-таки сумел подняться на ноги.

— Молодец, — похвалил я. — Теперь переходи к следующему этапу. Слушай внимательно. Сейчас ты пройдешь с этой женщиной — я указал на Рэнфри, — и съешь все, что она тебе предложит. Это понятно?

Он кивнул. На лице Рэнфри возмущение сменилось улыбкой. Неловкой, но искренней.

— Вот и славно. А я пока подготовлюсь к дороге. Ступай.

Особо долго собираться не пришлось. Быстро накинул старый костюм, потому что от нового, который покупал в ателье, остался только сюртук и штаны, превратившиеся в шорты.

К моменту, когда я вышел на улицу, Крудо уже стоял у ворот и нервно переминался с ноги на ногу. Завидев меня, пацан воодушевился и чуть не подпрыгнул на месте.

— Из наших нужен кто? — спросил меня Рамон, возникший словно из неоткуда.

— Кликни Иля на всякий случай и поехали.

Рамон кивнул.

Я подошел к мотокарете, вскочил на водительское сидение и провернул ключ, которые в поместье никто не вытягивал с тех пор, как рейдеры остались здесь жить. Во-первых, это был признак доверия, а во-вторых так или иначе, а все равно за периметром кто-то один, да поглядывал. И этот «кто-то» обладал крыльями и во сне не нуждался.

Вывернув руль, я сдал назад и подкатился к воротам на выезд. Мико услужливо распахнул створки.

— Залезай, — сказал я Крудо в открытое окно. Дважды упрашивать его не пришлось. Он в два прыжка обогнул машину, а на третий уже сидел внутри. Машина качнулась, а затем хлопнули задние двери. Это Рамон и Иль погрузились в кабину.

Я нажал дважды на клаксон и выехал на тракт. Гнал так быстро, как мог. Благо, что наши мото это позволяли делать.

Надо будет подумать над тем, чтобы открыть в пустошах легальные гонки на мотокаретах и ставки к ним. А что, вполне легальный бизнес на абсолютно пустых территориях.

— Куда? — спросил я у Крудо, когда мы вкатились в вечерний город.

— Прямо, потом налево и… и… — он запнулся. По глазам парня было видно, что он не водитель и не знает как объяснить. Привыкший бегать по переулкам и подворотням Крудо завис.

— Улица, — вклинился Рамон.

— Э-э-э… э-э…

— Эльфи? — спросил Иль с какой-то надеждой в голосе.

— Нет у нас никаких улиц Эльфи, грязный извращенец! — рявкнул Рамон. — Давай, пацан, думает, время тикает!

— Петроградская! — сказал он.

— Куда? — коротко спросил я.

— Прямо и налево, действительно. Дальше до перекрестка, там снова прямо и на следующем повороте направо, Андрей Саныч. Там дальше подскажу.

Я втопил педаль газа и следовал четко тому, что говорил Рамон. Штурман из него получился бы великолепный.

Мы оказались в частном секторе. Дом Крудо напоминал скорее старый сарай. Да, за которым ухаживали как могли, но все еще сарай.

Входная дверь буквально висела на одной петле. А когда я толкнул ее рукой и вовсе выпала к чертовой матери. Не церемонясь, я проходил внутрь помещения, словно мы приехали выбивать долги из должника, а не помогать матери Крудо.

— Где?

Крудо шмыгнул мимо меня, схватив за руку и потянул следом.

Его мать лежала на кровати. Бледная и взмокшая. Даже с дистанции в пять шагов я видел, что ее колотил мелкий озноб.

— Жива, — сказал Иль, выглядывая из-за плеча.

Я быстро подошел к ней и опустил руку на лоб. Не просто горячая, а можно бекон жарить, не прикладывая. Но все же, я прикрыл глаза и попытался понять, что с ней не так. Сиплое дыхание. Тяжелое, словно ей что-то мешало.

Я не медик, мне тяжело предположить, но, судя по всему, поражение легких было уже довольно сильным. Она закашлялась и открыла веки. Ее туманный взгляд сконцентрировался на нас.

— К… кто вы?

— Лежите, — сказал я спокойно. — И не задавайте вопросов.

— Давайте я позову скорую, Андрей Саныч, — сказал Рамон. — Тут недалеко была телефонная будка.

Я продолжал анализировать ее организм. И чем глубже мне удавалось добраться до ее жизненных сил и уцепиться за черные нити, что тянулись от самого сосредоточения, тем больше я понимал, что это не бронхит.

— Нам проще самим тогда ее отвезти, — сказал я. — Быстрее будет.

Я поморщился. Скользкие щупальца, словно живые, постоянно пытались вырваться, когда я хватался за их края. Но все же мне получилось. Я потянулся по энергии к источнику проблемы и распахнул глаза.

А ларчик просто открывался.

— Хе, — раздался голос бесенка над ухом. — А я уж думал и не заметишь.

Глава 10

— 10 —

Я снисходительно покосился на Альфа.

— За кого ты меня принимаешь? За первогодку, который только вчера в стены академии попал?

Но даже новичок, который с ремеслом демонолога пока еще на уважительное «вы», сумел бы понять, что в доме Крудо дела обстоят нечисто. Причем к гигиене это никакого отношения не имело. Я повернулся, чтобы окликнуть Рамона, но тот уже вышел из дома, обогнув поваленную дверь.

Женщина зашлась в приступе кашля — такого сильного, что ее тело сотрясалось как под ударами. Да это и были удары, только шли они изнутри. Вне всякого сомнения, это была пневмония, притом сильнейшая. Если ничего не предпринять, то до следующего утра женщина не дотянет. Но не вирус и не бактерия вызвали эту болезнь.

Вовсе нет. Виновник здесь был совсем другой. И с ним не справился бы даже самый опытный доктор с лучшим оборудованием. Я вздохнул. Крудо, чья рука все еще крепко сжимала мою, насторожился.

— Что такое? Надо помочь? Крудо все сделает!

Сейчас вся уличная нахальность, присущая человеку, который был вынужден рано повзрослеть, с него слетела. И из-под этого фасада проглянуло лицо ребенка, который отчаянно нуждается в том, чтобы кто-то взрослый пришел ему на помощь.

Этим кем-то решил стать я. Пусть и тело Андрея Митасова ненамного старше самого Крудо.

— Не сомневаюсь, — ответил я как можно более ровным голосом. — Твои сестры сейчас дома?

Он ткнул пальцем в сторону кухни. Впрочем, кухня — весьма сильное название для небольшого уголка с керосиновой плиткой, охлаждающим ларем и шкафом для посуды. Там из кухни вела обшарпанная дверца.

Я прошел к дверце, распахнул ее и заглянул внутрь. Две пары глаз тут же внимательно уставились на меня. Одна девочка, постарше, лет пяти, сидела возле койки и играла с деревянной лошадкой. Другая, совсем маленькая, перебирала в манеже кубики.

— Есть на улице соседи, которым ты доверяешь?

Крудо ненадолго задумался.

— Нет таких, — наконец сообщил он. — Люди не любят Крудо, гонят его. Разве что тетка Эльжбета в конце улицы, но она…

— Пусть, — перебил я его. — Тетка Эльжбета сейчас дома?

— Если не ушла на рынок или молиться, то да, — ответил Крудо.

Хорошо, что у меня был надежный способ проверить, не отправилась ли куда-нибудь по своим делам эта самая тетка. Один мелкий, хитрый и очень доставучий способ.

— Проверь дом в конце улице, живо, — шепнул я Альфу.

Он понял, что дело действительно серьезное, поэтому ретировался молча — только крылья зашелестели. Девочка с лошадкой в удивлении уставилась на нас.

— Крудо, что происходит? Кто этот дядя? Мы с Марикой хотим кушать!

— Дядя пришел вылечить вашу маму, — сказал я. — И вы мне очень поможете, если будете хорошо себя вести.

Это нехитрое убеждение сработало как часы — обе сестры Крудо примолкли. Взглядов с нас они так и не сводили, но не издавали ни звука. Только кубики щелкали друг о дружку.

— Фух, что-то я поднабрал массы, кажется, — заявил Альф и привычно приземлился мне на плечо. — Надо сказать этой бабе… Рэнфри, чтоб прекращала жарить картошку на сале.

— Это тебе надо прекратить таскать картошку с тарелок всякий раз, как ты ее видишь, — сказал я.

— Я не виноват! — взвизгнул Альф. — Меня бес попутал!

— Что узнал? — не стал я ввязываться с ним в идиотскую перепалку.

Он торопливо зашептал мне в ухо.

— В конце улицы действительно живет какая-то тетка. Странная — жуть! На улице теплота, а она нацепила овчинный тулуп и копается в своем огороде. Что у вас, у людей, в головах, нам, честным демонам, никогда не понять!

— О да, честнее тебя во всем аду не сыщешь, — усмехнулся я. — Молодец.

Альф горделиво приосанился и расправил в лапы в стороны. Мимоходом заехал мне в ухо, и за это я согнал его с плеча.

— Не почивай на лаврах, работа еще не закончена.

Он поглядел на меня серьезно и кивнул. Я еще раз окинул взглядом комнату, в которой жили дети. Отовсюду сквозила серьезная бедность. Ее пытались скрыть, но она была видна и в ветхих бумажных обоях, и в трещине на оконном стекле, и в одинокой лампочке без абажура под потолком.

Чьи-то неумелые руки пытались сделать уборку — наверняка, когда мать слегла, Крудо решил позаботиться об этом самостоятельно, но просто разогнал пыль по углам.

Все равно попытка достойная. Эти люди заслуживали лучшей жизни. И она вполне могла бы у них быть, если бы не Донован Лютер Кесслер. Но с ним я разберусь потом.

Позади раздались шаги. Вернулся Рамон.

— Андрей Саныч! Я с дурными вестями!

— Что такое?

Он облокотился на дверной косяк.

— Еле дозвонился до скорой помощи! На Истринском проезде случился какой-то форс-мажор, поэтому туда стянуты почти все экипажи. А те, которые на патруле, приедут только через сорок пять минут, не раньше! Мы с ребятами можем, конечно, пойти туда пешком и привезти врача…убедительными мы быть умеем, вы же знаете.

Он многозначительно размял кулаки.

— Не нужно, — сказал я. — Твоя помощь понадобится мне в другом. Проводи детей в другой конец улицы. А о женщине я позабочусь.

— Сделаю, — ответил Рамон.

— Крудо, помоги сестрам собраться.

Без лишних слов он двинулся к ящику, стоявшему в углу, и стал выгребать из него всякий нехитрый скарб. Делал он это второпях и неловко, поэтому вскоре Рамон присоединился к нему. Наконец, когда дети были одеты и собраны, я проводил их ко входу.

— Вы правда сможете помочь маме? — спросил Крудо.

— Если я сказал, то смогу.

Он еще раз сжал мою ладонь, и они вместе с Рамоном вышли за порог. Как только их фигуры отдалились, я подозвал Иля.

— Значит, вы все-таки вызвали врачей?

— Да, но приедут они нескоро, — начал оправдываться он. — Рамон очень старался, а с ним шутки плохи, но только не вышло ничего.

— Никого сюда не пускай.

В его простодушных глазах появилось удивление.

— Но…

— Никого не пускать, — отчеканил я. — Ни одну живую душу. Я буду работать.

И когда я добавил в голос холода, до него наконец дошло, что шутки плохи не только с Рамоном.

— Я понял вас, Андрей Саныч, — заявил Иль и вытянулся. — Никто не пройдет!

Похвальный энтузиазм. Надеюсь только, что он останется крепок не только на словах. Потому что если кто-то пересечет этот барьер, то как минимум будет до конца своих дней посещать психолога.

Я вернулся назад в комнату. По ощущениям температура поднялась еще на несколько градусов, и мне казалось, что весь этот жар исходит от женщины, лежавшей в постели. С верой в чудеса у меня всегда было туго, но только чудом она не теряла сознание. Более того, увидев меня, мать Крудо приподнялась на локтях.

— Где… где мои… дети… девочки? — насилу выговорила она.

— С ними все хорошо, они в безопасности, — заверил я. — Берегите силы, они вам понадобятся.

А сил у нее оставалось немного, судя по землистому цвету лица. Женщина осела на простыни, из ее груди вырвался тяжелый, душащий хрип. Пора было действовать.

Я подошел к изголовью постели и опустился на корточки. Развязал поясок халата и распахнул его. Передо мной предстало ее тело — худощавое, с выпирающими ключицами и ребрами. Я провел ладонью по животу. Кожа была горячая и в липкой испарине. Я чувствовал это, а видел со всем другое.

Сеть. Мелкую черную сеть, тянущуюся по венам и капиллярам. И сходилась эта сеть воедино в легких. В одной точке. Я не видел ее, действовал по одному только наитию. И все же попал.

— И кто теперь явился? Будешь водой брызгать или сначала из книжки почитаем? Какое твое любимое место? — тонкий, пронзительный голос отразился от стен.

— Мое любимое место, — отозвался я, — то самое, в котором ты и твои братья с сестрами гниют как пауки в банке. Сейчас выпишу тебе туда проездной.

Естественно, это был демон. Не тот, что кричит, ревет и размахивает лапами, а затем несется на меня в жалкой попытке разорвать на части. Нет. Этот был из тех, что тайком подсасывается к разбитому горем человеку и пьет из него всю силу и энергию, что есть. Демон-пиявка. Способный мыслить, общаться, но ничего серьезного предложить человеку не может.

Такие как этот просачиваются через самые тонкие бреши в междумирье и ищут человека, чье энергетическое поле истощено. Ни один демон не может поработить человека без его согласия просто так. Либо договор, либо никак.

А вот такие черви… их очень мало, они очень редки, но встречаются. В моем прежнем мире их открыли спустя несколько лет, и то совершенно случайно. Они очень скрытны, сидят глубоко и высасывают день за днем силы. Бестелесные создания. Черный дым.

Вполне возможно, что мать Крудо подхватила его в шахте, когда была совсем измождена. Вот он и присосался к ней. И ни один здешний лекарь никогда в жизни не поможет ей. Ни припарки, ни порошки, ни прочие заговоры каких-либо бабок-шепталок, что посоветуют прикладывать жабий кал с пчелиным ядом на ночь.

Я положил вторую руку маме Крудо на лоб, а вторую оставил на животе, после чего стал шептать заклятие изгнания. Это первое, чему учат. Просто набор слов, который выгоняет демона из тела человека.

Да. Иногда бес может завладеть людской формой. Либо поднять уже угасающую жизнь и держать ее до тех пор, пока тело ему не перестанет быть нужным, либо, снова же, по обоюдному согласию.

Я ощутил толчок в районе солнечного сплетения. Анна изогнулась в спине и дернулась. Влажная горячая кожа скользила под руками.

— Терпи, — сказал я ей.

Я прикрыл глаза, сосредоточившись.

— Кто ты такой? — резонировал голос пиявки. — Здесь таким не рады!

Я усмехнулся.

— Выходи, потолкуем, — ответил я ему мысленно. — А то пристал, как банный лист.

— Нет! Ты не вытянешь меня.

Губы растянулись в еще более широкой улыбке. Буквально вчера мне пришлось избить Демона Тьмы и закупорить его в пятилитровой банке, что теперь стояла у меня на столе в кабинете, а сегодня какая-то присоска рассказывает мне что я буду, а что нет.

— Это мы еще посмотрим.

С каждым словом, что я произносил, с каждой секундой толчки усиливались. Это обычное заклятие буквально выталкивало этого маленького гада из матери Крудо вверх по дыхательным путям.

Анна комкала простыню под собой и мычала что-то несвязное. То ли богу молилась, то ли кто ее знает. В какой-то момент она перешла на надрывный стон и стенания.

— Не… могу… — выдавила она из себя.

— Ты родила троих детей, — спокойно сказал я. — Хочешь сказать, что это труднее?

— Ты ее убьешь так! — рявкнул в голове голос демона-паразита.

Альф приземлился на плечо.

— Марк, ей реально дурно. Ты уверен?

— Да, — коротко сказал я и сцепил зубы.

Демоны чутки до таких вещей. Они хорошо ощущают, когда человек находится на грани и вот-вот может испустить дух. Альф меня просто предупреждал, а пиявка боялся за то, что не сможет вычерпать оставшиеся крохи и будет еще черт знает сколько времени таскаться без пропитания.

Следующий толчок пришелся в районе груди, от чего Анна надрывно закричала. Обычно про такие крики говорят «кричала так, словно из нее изгоняли беса». Иронично, что сейчас так оно и было.

— По… мо… гите-е-е!

Я услышал встревоженные голоса на пороге. Надеюсь Иль выполнит свое обещание.

— Ты точно ее убьешь, — раздался наигранно скучающий голос в голове. — Ну изгонишь ты меня из ее тела. Я к ее детям присосусь. И будешь ты меня так туда-сюда гонять сутками напролет?

Пустопорожний треп. Я видел, что методично демон продвигался вверх и уже бурлил под кожей в районе трахеи. Крик Анны стих и перешел на кашель.

— Давай, — прохрипел я и сглотнул вязкий ком.

Анна кашляла все громче и громче, пока в один момент не напряглась, словно в оцепенении и обмякла.

Я распахнул глаза и застыл. Обмякшее тело матери Крудо лежало на койке и не шевелилась. Ее грудь не вздымалась от дыхания. По крайней мере зрительно я этого не наблюдал.

— Все. Отмучалась, — сказал Альф безучастно.

— Доигрался? — съязвил второй голос.

Из ноздрей и приоткрытых губ Анны потянулся черный тонкий дым. Он выходил неспешно, лениво, но выходил. Затем собирался воедино, продолжая висеть под потолком.

Это длилось, наверное, секунд тридцать. Или тридцать ударов сердца. Отследить нормально я не смог.

Последняя черная крупинка, напоминавшая песок, сорвалась с нижней губы мамы Крудо и плавно поднялась вверх, где уже висел небольшой бесформенный шарик, с белыми глазами без зрачков, размером в куриное яйцо.

— Доволен?

Анна дернулась и глубоко вздохнула, словно утопленница, которую вытянули из воды. Тяжело, хрипло, но вздохнула.

Я поднял глаза на беса.

— Да.

Он крутанулся в воздухе восьмеркой, после чего попытался с рыком обратно кинуться в сторону Анны.

— Взять, — скомандовал я.

Альф умел быть прытким. И никакая картошка на сале ему не прибавила лишнего веса, кроме лишнего бубнежа.

Бесенок кинулся наперерез и перехватил черный дым. А дальше уже были не мои заботы. Два демона сцепились между собой и носились по дому. Роняли лавки, сбивали посуду со столов, разбили несколько зеркал, ударившись в них, оборвали гардины и опрокинули кастрюли с чем-то, что Крудо приготовил на ужин.

Это «что-то» я бы не рискнул есть ни при каких условиях, потому что внешне оно уже обзавелось собственным интеллектом. Возможно, в той кастрюле даже зародилась новая цивилизация, которую только что постиг конец света.

Вмешиваться в перепалку этих двоих я не стал. Бес и без меня справится. В конце концов он полностью подвязан ко мне и, если возникнет острая необходимость в энергии — он ее возьмет. Я позволю это сделать.

Анна смущенное натянула на себя простыню и смотрела на меня глазами-блюдцами. Нет, никаким магическим образом она не исцелилась. Ей предстоит еще долгий путь реабилитации. Как минимум вылечить тяжелую пневмонию, но по крайней мере у нее теперь есть шанс на выздоровление.

— К-кто вы? — спросила она едва слышным голосом.

— Митасов Андрей Александрович, — представился я. — А вы, как я понял, Анна, мама Крудо?

— Анна Штейн, — ответила она сдавлено.

В дверь ударили трижды кулаком. Видимо мои подопечные стали переживать из-за нависшей тишины.

— У вас замечательный сын, Анна, — сказал я. — Отдыхайте, скоро прибудут лекари.

— Андрей Саныч! — донеслось с улицы. — Карета скорой помощи уже тут! Можно впускать?

Я оглянулся. Альф зажал пиявку в углу и запинывал ногами. Зачем? Не знаю. Вероятно он пытался предать ему более компактной формы.

— Альф, убери этот мусор. Если хочешь — можешь съесть его, мне без разницы.

— С ума сошел? Чтоб он у меня там внутри присосался к важным органам? Не-не, я знаю, что я с ним сделаю.

— Ничего у тебя не выйдет! — пискнул присоска.

Я расстегнул рукава и закатил их, по пути к дверям. В створку снова настойчиво стучали.

— Андре…

— Можно, — сказал я, открыв дверь.

У порога мялись двое мужчин в белой форме и с высокими колпаками на головах с красными крестами. Забавно, что этот символ тоже здесь был с идентичным значением. У одного в руке был кожаный саквояж, а второй держал складные носилки, которые выглядели как два длинных шеста, на которые было нанизано полотно.

Они зашли в дом, после чего я услышал голоса. Один из врачей явно ужаснулся от общего состояния Анны Штейн. Но денег у них не было на лечение, а значит и на госпитализацию тоже. Мне еще неизвестна здешняя система здравоохранения, но, из того что я вижу, на вызовы они хотя бы приезжают.

Однако, через минуту Анну Штейн вынесли из дома и понесли в мотокарету белого цвета с крестом.

— Вы им заплатили за госпитализацию? — спросил я у своих парней.

— Да, — отозвался Рамон. — Мы посчитали, что там будет верно.

— Правильно сделали, — сказал я и кивнул.

— Что теперь? — спросил Иль.

— Поехали за ними следом. Нужно узнать какое у нее общее состояние и полноценный диагноз.

— Так а-а-а… — начал Иль и почесал затылок.

— Что?

— А вы разве не… — поддержал его Рамон и тоже запнулся.

— Что я разве не?

— Не знаете что с ней?

Вот простота деревенская. Меня это даже слегка пробило на смех.

— Когда приедем домой — проведу вам всем ликбез кто такие демонологи и что они умеют, чтоб не позорились в моих глазах.

— Андресаныч, мы не эт самое! Ну, не хотели задеть вас!

— Та ни в жизнь!

— Я знаю, — перебил я их. — Но общим образованием заняться тоже стоит. Вы может и хорошие специалисты в своих областях, но кое-что еще нужно выучить нового. А пока поехали. Иль, ты за рулем.

Говорил я об этом не просто так. Еще по пути к дому Анны Штейн я заметил, что воздух вокруг Рамона и Иля слегка дрожит. Не из-за того, что они наелись горохового супа, а сами парни эманируют, как эманируют маги.

Я изначально не предал этому значения, думал, что напитались в Аду, посидят, отмоются и пройдет.

Не прошло. И теперь я понял почему.

Глава 11

— 11 —

В кабинете Сергея Вениаминовича Покровского было заседание. Внутри сидели с добрый десяток человек за длинным столом и негромко перешептывались друг с другом.

Сам Сергей Вениаминович длительное время обдумывал полученную ранее информацию. С одной стороны он доверял Митасову после увиденного, но с другой стороны… откуда он мог это все знать?

Он терзался этим вопросом несколько суток, пока не принял окончательное решение: Донни Кесслер должен сесть.

— Господа, — начал Покровский, — мы собрались здесь обсудить одну немаловажную вещь. Все вы знаете такого человека, как Донован Лютер Кесслер.

По столу снова пробежал шепоток. А сам Сергей Вениаминович был уверен, что сидящие за столом не просто знают обозначенного ранее человека, а еще и либо имеют на него зуб, либо об него же этот самый зуб сломали.

Конечно, вполне вероятно, что Кесслер имел среди органов и своих людей, кто абсолютно радушно делился за звонкую монету с ним информацией. Но среди тех, кто сидел за этим столом таковых не было. Просто потому, что каждый из присутствующих контактировал с Донованом при самых неприятных обстоятельствах.

— Вседозволенность. Безнаказанность. Рейдерский захват. Документальные махинации.

— И ничего не доказано! — выкрикнул кто-то один из сидевших за столом и тут же грохнул кулаком, что аж стаканы с водой задрожали. — Прошу прощения. Был взбудоражен.

Покровский посмотрел на него сурово, но кивнул, мол, ничего страшного, все понимаем.

— Но с недавних пор у меня появилась информация, которая позволит нам однозначно наведаться к Доновану Кесслеру в имение и наконец-то взять его за задницу.

— Да! — громыхнули в унисон голоса.

— Порвем его!

— Наконец-то прижмем этого клопа к ногтю!

— Гусары, молчать! — сказал Покровский, от чего в кабинете повисла тишина, которую перебивали только негромким шепотом. — Для того, чтобы это сделать — нам понадобится время и люди. Пока что я нахожусь на этапе официального разрешения на обыск, которое мне должен выдать вышестоящий орган на основании представленных улик.

— А каких улик? — поинтересовался длинноносый щуплый офицер.

— А это не вашего ума дело, Сан Саныч. Любопытство кошку сгубило, знаете ли. Суть заключается вся в том, что завтра это решение будет у меня. И я вам обещаю, оно будет в нашу пользу.

Демоническая энергия влияет на все живое. Они есть везде, даже в нашем мире, но ее количество настолько мало, что даже если ее всю собрать и сконцентрировать — этой энергии хватит лишь на заклятие средней силы.

Но мы побывали прямо в аду, где этой энергии такое количество, что она буквально влияет на человека самым агрессивным образом. Подтверждением моих догадок изначально служило то, как изменялась Аида. Как у нее вытянулись рога, удлинились когти и зубы. Она скорее напоминала демона, чем человека.

Когда мы вернулись домой — она стала такой, как раньше. Человеческая бледная кожа и небольшие рога, как знак отличия от остальных.

Иль и Рамон не менялись никак, как не изменился Вел или братья Бодески. Однако эта демоническая энергия пропитала их настолько, что засела у них прямо в районе солнечного сплетения, создав там небольшой резерувар.

Вполне вероятно, что через пару дней они свалятся с температурой и я очень надеюсь, что это дело не усугубится. Потому что даже не все демонологи выживали после подписания контракта. Таких случаев были доли процента, но случались.

А здесь… агрессивная среда, прямая трансформация их тела и энергетических каналов.

Мы ехали за каретой скорой помощи, и все это время Альф держал свою лапу приложенной к моей шее и делился демоническим зрением. А я изучал «души» своих товарищей. И как прямо по центру их тел, тлели маленькие угольки, что могли по щелчку пальца превратиться в чертов пожар.

Странные чувства переполняли меня. Тревога? Ответственность? Я не знаю. Но я четко понимал, что эти люди должны остаться в живых. Как и братья Бодески. Но даже при этих колебаниях эмоций я твердо понимал только одно — я помогу им любой ценой. Даже если придется выдирать из лап смерти.

Мы свернули на парковку у больницы. В окно с пассажирского места я увидел как Анну Штейн вытянули на носилках через задние двери и быстро понесли прямиком в заведение. Высокое здание из белого кирпича.

Главная площадка была покрыта навесом в виде арки, над которой высилась чаша, которую обвивала змея. Складывалось ощущение, что мы приехали не в лечебницу, а в какой-нибудь институт здравоохранения или что-то подобное.

Мы вышли из машины и направились ко главному входу. К моему удивлению, здесь не стояли охранники, вооруженные до зубов, нас никто не проверял на наличие оружия и даже не спрашивали кто мы, куда собрались и зачем сюда пришли. Просто вошли внутрь, как к себе домой.

В лечебнице ожидаемо пахло пенициллином и хлоркой. Картина этого мира для меня с каждым днем оставалась загадкой, поскольку тот подземный комплекс, в котором я очнулся после битвы с демоном разительно отличался от общего окружения. И внутренняя отделка лечебницы напомнила мне об этом.

Серые улочки, разбитые дороги, нищие горожане разных сортов: бедняки, обнищавшие дворяне и высокие аристо, которые всех остальных даже не считали за людей.

Это не значило, что они все были таковыми, но что-то подсказывало, что большинство так точно.

— Присядьте пока на стулья, — предложил я Рамону и Илю, а сам подошел к стойке ресепшен, что перекликалась визуальна со стойкой из моего мира.

Встретила меня полненькая женщина средних лет. Средних потому, что я не мог однозначно сказать сколько ей было. Между пятнадцатью и сорока. Очень моложавое лицо, но при этом виднелись морщины у носогубных складок, на уголках губ и слегка дряблая кожа на нее.

А еще синяки и мешки под глазами, словно она не спала десять тысяч лет.

Она была одета в форму салатового оттенка, а на голове был колпак.

— Добрый день, — сказал я. — К вам только что поступила женщина в тяжелом состоянии, ее зовут Анна Штейн. Подскажите, в какую ее отправили палату?

Женщина не стала хамить. Я удивился. Обычно все, с кем я сталкивался в своем мире на ресепшен начинали орать чуть ли не с самого порога.

Начнем с того, что обычно на меня смотрели как на дерьмо еще с нескольких метров, тяжело вздыхали, а затем на любой заданный вопрос следовал ответ: «вы что, не видите? Я занята. Или вы считаете, что я тут без дела сижу?»

Но нет. Обошлось.

Она перебрала бумаги, лежавшие на столе, после чего, судя по всему, нашла нужную и быстро забегала глазами по исписанному кривым почерком листу. Длилось это с пять ударов сердца, пока она не опустила планшет и не посмотрела на меня своими серыми уставшими глазами.

— Нужно подождать, сказала она.

Я опустил глаза и взглянул на ее бейдж. Он гласил:

Дорси.

Старшая медсестра.

— Сколько?

— Наверное, с полчаса-час. Из того что я вижу — сильное истощение и пневмония. Ее нужно провести через манипуляционную, взять анализы и вот это все. Вы ей кем приходитесь?

Я ответил не задумываясь:

— Сосед. Крудо Штейн сообщил мне, что его маме плохо, я зашел проведать и увидел ее вот в таком состоянии.

Дорси пожала плечами.

— Так случается, господин…

— Митасов.

Ее брови вздернулись, но лицо осталось неподвижным.

— В общем, — она указала рукой на стулья, где сидели Иль и Рамон, — если вас интересует состояние вашей соседки, предлагаю просто сесть и подождать. Через время у нас на руках будут первые результаты анализов, по которым и можно будет делать выводы.

Я благодарственно кивнул и отошел к стене со стульями.

— Ну что там? — спросил Рамон.

— Ожидаемо — ничего. Еще не успели ничего сделать.

— Андрей Саныч, — тихо шепнул Иль. — Так, а чевой там было-то?

Я подманил его пальцем к себе. Иль заговорщицки наклонился ниже, за что я тут же стукнул средним и указательным пальцем аккурат повыше лба.

— Я же сказал, многие неподготовленные от увиденного в ближайший дурдом уезжали. Ты у меня уже подготовленный?

Иль потер ушибленное место, как ребенок.

— Не знаю…

— Ну вот как расскажу все дома — тогда и будешь задавать вопросы что как и куда. Наберись терпения, — и чуть было не бяркнул: «а то демонологом тебе точно не стать».

Альф, как кот, шатался по лечебнице. Там постоял, там полетал, потолок изучил, на медсестер позаглядывал.

— Ты куда пиявку дел? — мысленно спросил я у него.

Бесенок с важным видом прошагал через коридор, уворачиваясь от чужих ног и, подойдя ко мне, запрыгнул на колени.

— Съел, — заявил он важно.

— Не тошнит? — съязвил я.

— А должно? — ловко парировал он. — Меня если и тошнит, Каммерер, то только от того, как ты иногда ко мне относишься, а в целом я всеяден.

— Не боишься, что он к тебе изнутри присосется и так и будешь кормить по итогу не себя, а его?

Альф махнул лапой.

— Вот умный ты парень, Марк, лучший из всех демонологов, а сколько живу с тобой, все больше делаю выводы, что обучили вас не минимуму, а даже меньше того, что есть на самом деле.

Я этого никогда не отрицал. В моем мире мы только-только стали овладевать силами в полной мере и выстраивать структуру. Академия была лишь первый кирпичом в строящемся фундаменте борьбы с силами ада. Но… не повезло. Башня рухнула раньше, чем успела быть возведенной.

Теперь мне только и оставалось, что не дать повториться этой проблеме здесь. Хотя проблемы так и сыпались одна за другой. А разломы появлялись или уже были здесь задолго до меня. Как тот в пещере с селитрой или в моем поместье в подвале.

— И что же ты хотел этим сказать?

Он забрался мне на голову, после чего разлегся на макушке горячим пузом и свесил лапы.

— Вот ты не задумывался, почему Рафаил тогда сказал тебе «не надо меня жрать»?

— Нет, — сказал я. — Вернее не предал значения.

— И не предал, когда твоя синеволосая подруга угрожала меня съесть и что от меня ничего не останется?

Я покопался в памяти, вспоминая о чем речь и выдернул тот день, когда мы нашли гримуар и Альф допек Аиду своими воплями и попытками выхватить книгу.

— Так. И?

Альф вздохнул.

— Открою тебе огромную тайну, Каммерер. Когда демон поедает демона — он убивает его. Не так, как вы, демонологи или ваши белоголовые друзья с того мира, как их там…

— Экзорцисты.

— Да-да, анчихристы эти ваши. Все это нам, демонам, вдоль одного места. Мы умираем здесь и перерождаемся в аду. Да, возможно потеряем память и все начнется с самого начала, но будем жить. Хотя чтобы убить нашу память — надо постараться.

— Ты хочешь сказать, что, когда демон поедает демона — он убивает его навсегда? Он больше никогда не переродится? Не воскреснет?

— Именно! И ты, мой дорогой друг, занимаешься примерно тем же, когда выкачиваешь энергию из моих соплеменников, только по-своему. У нас все просто — сунул в рот, сожрал и переварил энергию. Тело вторично. Но ты… ты научился делать то, что становится грозным оружием при правильном применении. И Демон Тьмы сохранил свою память и кое-какую форму только потому, что он Древнейший. Один из Предтечей. Хотя, откровенно говоря, он очень сдулся с тех времен, каким я его помню.

Это давало много пищи для размышлений. Теперь мне стало понятно, почему Рафаил так трясся, почему Демон Тьмы очень не хотел сближаться. Не только потому, что ближний бой его слабая сторона, но еще и знание, что с ним могут сделать «вот так».

— Ясно.

— Нет, пасмурно, Каммерер, — шлепал он меня хвостом по затылку. — Так что этот сосунок больше никому не навредит.

И встало на свои места, почему я тогда смог вытянуть энергию из погибшего демона. Его сущность не успела уйти обратно в ад и переродиться. А значит я убил его окончательно, и он больше никогда не сможет воскреснуть. А значит не вторгнется в этот мир и не навредит людям.

Понятно, что это капля в море, но тем лучше.

Полчаса пробежали довольно быстро за всей этим разговором с бесенком и за размышлениями. Рамон за это время успел задремать, а Иль бесконечно курил на входе.

Дорси сама подошла ко мне, когда ей передали копии результатов.

— С вашей соседкой все будет в порядке. Двустороннее воспаление, но это поправимо. Главное, что у нее теперь есть оплаченное лечение, за ней присматривают и все в таком духе. Не переживайте. Можете ехать домой.

Это хорошие новости.

— Может нужно что-то докупить? Витамины, антибиотики?

Она подняла руки и отрицательно покачала головой.

— У нас все есть. Слава богу восемнадцатый век на дворе, а лекарство от пневмонии придумали давно и с каждым годом только улучшают. Однажды мы достигнем такого уровня медицины, что все люди будут жить спокойно и не знать слова «болезни».

«Ага, — думал я, — а также сможете победить онкологию, СПИД, старение. Сможете пересаживать мозг, сохранять память и все в таком духе. Слышал об этом неоднократно и даже были какие-то успехи, а потом — бац и все».

— Будем надеяться, что так оно и будет, — ответил я ей и улыбнулся. — Когда я смогу ее навестить?

— Через пару дней. У нее сильное истощение. Пока что ей нужен сон и покой, — она осеклась. — У нее есть дети?

— Да.

— Тогда я обязана сообщить об этом в органы опеки… — она развернулась и двинулась к ресепшен.

— Не стоит, — я встал со своего места, от чего Альф нелепо соскользнул с макушки и как полумертвая жаба шмякнулся на пол, а Рамон всхрапнул и открыл глаза. — Я позабочусь о них. Могу продиктовать свой адрес, если кто-то надумает приехать и проверить в каких условиях они находятся.

Дорси усмехнулась.

— Не стоит. Мне проще будет назвать людей по пальцам в этом городе, которые НЕ знают, где находится имение Митасовых.

На обратном пути мы заехали к соседке Крудо, бабке Эльжбете. Она как раз молилась у алтаря в своем ветхом домике. Благо, что детей к этому чудесному занятию не приурочила. Они спокойно сидели в соседней комнате, укутанные в толстое ватное одеяло. Судя по довольным и сонным лицам — накормленные от пуза. Вот за это бабульке спасибо.

Рамон и Иль взяли дремлющих девочек на руки и унесли в машину. Я же с Крудо попрощался с Эльжбетой. Бабка очень быстро спровадила нас и отправилась обратно к алтарю. Видимо с детьми ей возиться было не столь интересно, а значит, поэтому, и накормила их да убаюкала, чтоб не мешали.

В поместье ехали спокойно. Иль и Рамон держали девчонок на руках, чтобы уменьшить тряску. Забавное, все же, зрелище. Два здоровенных дядьки укачивают девчат. И лица у них при этом были такие умиротворенные. Словно нашли то, что давно искали. Идиллия.

На этом моменте меня прошибла мысль, что, возможно, они все этого и хотели. Мирной жизни. Полноценной семьи. Да не было ни возможности, ни места. Но об этом мы еще позаботимся.

— Как мама? — спросил Крудо, сидевший рядом на пассажирском.

— Она у тебя сильная. Поправится.

Крудо поерзал на кресле. Мой ответ ему явно не нравился, но спрашивать он дальше не решался. Я вздохнул.

— Врачи сказали, что сильное истощение и воспаление легких, если тебе это о чем-то говорит. Кашляла она так сильно как раз поэтому. А ситуация ухудшалась, так как не было должного лечения. Теперь все встанет на свои места. Мы об этом позаботились.

— Крудо понимает что вы говорите.

— Да?

— Мама Крудо была лекарем.

Эта фраза повергла меня немного в тотальное удивление. Никогда в жизни бы не сказал, что эта женщина что-то смыслила в лечении. С другой стороны… может и смыслила, да только ничего не помогло бы ей, если бы эта присоска сидела на ней и дальше.

— Вот как.

— Да. Крудо не самый умный, но мама рассказывала Крудо, почему она болеет. И она говорила, что это огонь внутри сжигает ее легкие.

Достаточно меткое сравнение для такого ребенка, как ее сын. Значит действительно что-то знала.

— Верно, — подтвердил я.

— А еще мама Крудо говорила, что она сможет сама справится, но… но… — он всхлипнул и умолк. Я похлопал пацана по плечу.

— Все позади. Теперь ей будет лучше. Приедем к ней через пару дней, эскулапы сказали, что можно будет.

— Правда? — он взглянул на меня глазами полными надежды, как у щенка.

— Правда.

Он помолчал какое-то время.

— Спасибо.

Я потрепал его по макушке, как младшего брата, которого у меня никогда не было.

— Скажи мне, Крудо, — попытался я перевести тему. — Почему ты говорил о себе в третьем лице?

— Крудо так нравится.

— Но ведь это неправильно?

Он улыбнулся и я прям по губам видел, что он хотел сказать, но вовремя остановился.

— Крудо все равно.

Поместье не спало. Нас ждали, как гонцов во время нашествия варваров с ответом на вопрос будет ли подкрепление.

Мы передали девочек женщинам и разбрелись по комнатам. Крудо я отправил спать на диван в соседней комнате, а сам зашел к себе и сел за стол и обмакнул перо.

У меня еще были дела.

Глава 12

— 12 —

На всю последующую неделю в доме установилось относительное затишье. Относительное потому, что после сразу двух схваток с демонами, одна из которых прошла непосредственно на их родине, любая суета покажется спокойной прогулкой в парке. Жизнь понемногу возвращалась в прежнее русло.

Работы меж тем хватало каждому — столько, что к концу дня натруженные мышцы дружно гудели от усталости. Грозные Рейдеры Пустошей, которые наводили на всю округу страх и трепет, нашли себя в новой области, совершенно неожиданной.

Обустройство дома и прилегающих к нему территорий. Рамон с товарищами чуть ли не каждый день мотался в близлежащие поселки и обчищал местные хозяйственные лавки. Судя по тому, что возвращались они не только со стройматериалами, но и с щедрой сдачей, торговался он как дьявол. Поэтому запасы, что наштамповал Рафаил, таяли гораздо медленнее, чем могли бы.

В Рамоне я не ошибся. Да и во всех них, если на то пошло. Работы эти ребята не боялись, и пусть у них получалось не все, иногда приходилось набивать шишки, но энтузиазма было в достатке.

Альф этого откровенно не понимал. Он часто крутился вокруг мужиков, когда они строгали доски, пилили, шкурили, красили, перестилали полы. Скрываться от чужих взглядов он абсолютно перестал, поэтому скоро всем надоел до чертиков. Все из-за его неуемного любопытства, помноженного на привычку скорее залезть в любую дыру и посмотреть, что там есть.

— Твою мать, опять весь перемазался! — ругался на него Колян. — Иди в бочку в саду окунись, эта дрянь токсичная, сдохнешь еще, чучело!

— Ну и что, зато у нее приятный вкус. Немного похоже на дыню. И по мозгам дает хорошо. А вот ты, да, откинешь копыта с одного глоточка, — хихикал Альф.

— Голова у тебя похожа на дыню, — ворчал в ответ Колян. — Которую мотокарета раздавила. Два раза — взад и вперед.

— Это что, название твоего домашнего видео?

После такого Колян обычно багровел и начинал лупить несчастного беса всем, что попадается под руку. Но только в том случае, если ему удавалось поймать Альфа.

— Слушай, Каммерер. — жаловался мне демон, — придумай им какое-нибудь другое занятие, а? Не знаю, отправь разведывать окрестные леса, пусть устроят автопробег по пересеченной местности, составят точную карту, чтоб не пропустить ни одного оврага и болотца! Не видишь, что ли — энергия из них так и прет! Раньше-то, наверное, у них самое время для набегов было!

— В этом исключительно твоя вина, — отвечал ему я. — Умерь чрезмерное любопытство, и тогда не будешь получать пинки. А идея, к слову, достойная. Вот ты этим и займись.

— Чем «этим»?

— Составлением карты. С домом Кесслера получилось здорово, так что и в более крупных масштабах не налажаешь. Я верю в тебя!

После этого следовали потоки жалоб и нытья на то, что такой колоссальный объем работы нельзя скидывать на плечи всего одного помощника, хоть и очень сильного, и содержательная часть беседы заканчивалась. Всерьез этого помощника, никто, конечно, не воспринимал.

У другого помощника дела ладились куда лучше. Как только Крудо малость отошел от потрясений, то заскучал. И это было вполне объяснимо — если нет необходимости постоянно крутиться по городу, чтоб достать кусок хлеба, то освобождается куча времени.

Я бы не стал его осуждать даже если бы малец не занимался вообще ничем, а просто слонялся туда-сюда по участку. Из моей жизни такая роскошь пропала еще до поступления в академию, но всю прелесть подобного отдыха я понимал.

Но Крудо удивил даже меня. Из кабинета его пришлось буквально выпроваживать. Я не беспокоился за гримуар — обыватель все равно не поймет в этой книге ни слова. А еще останется без пальцев, если неправильно ее откроет. Но в этой комнате и так хватало изданий, за которые нельзя браться просто так, без подготовки.

Поэтому я отправил его во двор, к мужчинам. Занятие они нашли ему в два счета. И пусть в основном это были поручения в духе «сходи туда-принеси это-подай вон ту штуковину», старался он на совесть. Никто не сказал бы, что Крудо все равно.

Кроме него самого.

Я же заполнял гримуар. Копии моего прежнего из него не выходило. И не могло выйти, даже если оставить в стороне то, что я воспользовался заготовками старшего Митасова. В работе всегда наступает такой момент, когда гримуар обретает свой дух. Свое настроение, свой заряд. Называть это можно по-разному, но суть одна. И мастер-демонолог его чувствует. Ведь он его и вложил.

У этого гримуара заряд уже появился. Для того, чтоб он вошел в силу, мне нужно было залезть в Ларец Памяти. Но я его чувствовал. Хоть и очень слабо.

Так же слабо, по крошке, по капле, восстанавливалась и Аида. Азариэль вломил ей как следует, приложился от всей души… которой у него не было. В отключку она впадать скоро перестала, но на этом страдания не закончились.

Наоборот, они только усилились, потому что боль стала постоянной. Рэнфри и остальные пытались ее облегчить, но получалось у них не очень хорошо. Вдобавок Аида явно не привыкла к тому, чтоб так надолго выходить из строя. Настроение у нее испортилось, и по большей части моя синеволосая соратница угрюмо кисла в постели.

Рэнфри даже предложила отойти немного от наших принципов и отправить Аиду в больницу. Она сказала, что с подобными случаями справится только более умелый врач. Под нос себе она добавила еще что-то про «которому за эти испытания заплатят», но я услышал. Спасибо тренированному слуху.

Однако Аида осталась — еще один сложнейший пациент «с особенностями» из имения Митасовых поставил бы всю больницу на уши.

Дни текли медленно, неторопливо. Каждый, как одна строчка заклинания, ложащаяся на поверхность бумаги. Все было спокойно, никаких крупных инцидентов. Я невероятно уставал, выбирался из-за письменного стола в кабинете с гудящей головой и ногами, спал урывками по два-три часа — и все равно наслаждался каждой минутой.

Потому что знал — скоро это пройдет. Так и вышло.

* * *

Лампа на столе несколько раз мигнула. Я вздохнул. Лампочки мы меняли часто — концентрация энергетических потоков быстро их выпивала. Но я подозревал, что сейчас причина другая. Более прозаичная.

За дверью истошно завизжал невидимый прибор, а чуть погодя к нему присоединился мужской крик.

— Идиот, ты вообще видишь, что творишь?

— Что такое? Я тебя задел? — в недоумении поинтересовался другой голос. Я узнал Вела.

— Нет, не задел! — обозлился первый. — У тебя электродрель в руках, дубина! Если ты меня заденешь, я, сука, покойник!

— И чё? — не смутился Вел. — Если уж очень по тебе горевать будем, то Андрея Саныча попросим, он что-нибудь придумает.

Ситуация прямо-таки рвалась на всех парах к конфликту с увечьями, но я все равно не смог сдержать ухмылки. Приятно, когда люди в тебе настолько уверены.

— Беса тебе на плечо. Рогатого. — проворчал собеседник Вела.

Раздался знакомый шелест крыльев.

— Наконец-то кто-то меня позвал! — обрадованно пропищал Альф. — Ну что, братцы! Раз вызвали демона к жизни, теперь несите ему дары!

— Тьфу ты! — выругался Вел. — Пропади, гаденыш! Ты уже исчерпал свой лимит даров на сегодня! Столько жрешь, что скоро в воздух подниматься не сможешь!

Снова завизжала электродрель. Я уже хотел выйти, иначе эти двое могли оставить меня без помощника, но раздался телефонный звонок. Я схватил трубку со стола.

— Митасов.

В трубке послышались щелчки, за которыми последовал странный шорох, скрип и гудение. Какофония получилась настолько знатная, что заныли зубы. Собеседник на том конце провода отзываться не спешил. Или попросту не мог — мы друг друга не слышали.

Когда я уже приготовился положить трубку, гудение перекрыл пронзительный мужской голос.

— Влад, вот лучшего времени для того, чтоб со своей глушилкой забавляться, ты не нашел! Выруби ее пока, я человеку звоню.

Человек — это в устах Игната Бодески звучало гордо. От этой мысли я широко улыбнулся. Что ни говори, а братья были хорошими людьми. С чистым сердцем, преданные своему делу, хотя и малость повернутые на собственных механизмах.

— Слышу тебя, Игнат, — ответил я ему.

— О! Отлично! А то этот идийот, как наша бабушка говорила, нашел время для забав. Но я чего звоню, Андрей Александрович.

— Мы доделали бомбу, ву-ху-у! — послышался голос Владислава Бодески через телефонный треск с того конца линии.

— Кгхм. Да. Именно, — подтвердил за ним Игнат. — В общем, если можете приехать и забрать — милости просим. У нас, как вы видели, транспортных средств валом, да ни одна не ездит.

— Мы заедем, — сказал я ему.

— И, да, Андрей Александрович…

— Да?

— У нас есть к вам разговор.

— Тогда обсудим у вас дома. До скорой встречи.

Я положил телефонный аппарат на стойку, после чего побарабанил пальцами по столу.

У них есть ко мне разговор. Интересно, о чем же. Неужто совесть заела после увиденного и теперь братьям Бодески очень хочется доложить о произошедшем в какой-нибудь орган власти, отвечающий за подобные происшествия?

Или еще круче: еще разок сгонять в ад, чтобы задокументировать все, а после этого начать писать научную работу, которая должна будет перевернуть понимание мироздания на этой планете.

Вот только меня терзали смутные сомнения, что мы переживем еще одно такое путешествие. Откровенно говоря, нам просто повезло, что мы попали на девятый круг, в котором обитал только Демон Тьмы.

Работа во дворе кипела с самого утра, но пока что только на кухне, которая уже успела заметно преобразиться. Мужчины хорошо облагородили тут все: перекрыли крышу, восстановили стены и даже отремонтировали окна и смонтировали их в новые проемы.

За завтраком обычно все ели кому где душе было угодно. Либо разбивались на пары, либо по отдельности. Я не заставлял своих людей проводить совместное время за столом, как одна большая «семья». Не видел в этом смысла.

Ведь это и так было понятно, что каждый бросится на выручку своему близкому из «клана», если тот окажется в беде. Даже если утром они друг другу обещали всадить дрель в печень.

Однако мое внимание привлек голубь, что настырно ухал на дереве. Как-то раньше их тут не было, а этот прям «гурр-гурр» назойливо. И смотрит на меня.

— Что ему нужно? — спросил я у беса.

— Ты издеваешься? — спросил меня Альф, вытягивая голову из деревянной тарелки с овсянкой. — Я тебе что, голубе-переводчик?

— Ты мне сам сказал неделю назад, что я очень мало знаю о демонской природе, — ловко парировал я.

— Э-э-э… да?

— Да. Вот я и решил, что раз это так, то кто знает, может ты еще умеешь с птицами общаться, с крысами и в целом понимаешь других животных, только не признаешься.

Почему-то от этих слов бесенок на мгновение застыл и дернул ушами, а затем снова стал быстро доедать кашу.

— Умеешь, значит. Просто не хочешь лишней работы.

Он утер лапой морду и громко отрыгнул. Мелкое пакостливое создание.

— Да будет тебе известно, Каммерер. Ни с голубями, ни с крысами, ни с тарканами, ни с уточками я разговаривать не умею. И, честно говоря, не хочу.

Я снова поднял голову и присмотрелся на птицу, что все также продолжала издавать свои голубиные звуки и кивать головой. На лапке было пристегнуто какое-то колечко, которое было едва заметно за листвой. Я поднял руку и вытянул ее перед собой.

Голуб вспорхнул с ветки и приземлился мне на предплечье. Кто бы мог подумать, что в этом мире, где есть телефоны и полноценное наземное сообщение, кто-то еще пользуется голубиной почтой.

— Альф, вытащи у него записку с лапки, — демон дернулся к птице, от чего голубь сделал несколько шажков в сторону и недовольно закурлыкал и затрепыхал крыльями. — Только не покалечь его, — добавил я.

Бесенок тяжело вздохнул, словно я попросил его о чем-то невозможном. Но мою просьбу выполнил ровно так, как я просил. Птица осталась невредимой.

Он протянул мне небольшой сверток бумаги, перевязанный тоненькой красной нитью. Я взял его двумя пальцами, аккуратно развязал и принялся читать. Понятное дело, что на таком клочке бумаги особо много не напишешь, а значит и читать много не пришлось.

Что вы знаете о проклятьях?

Смоляков.

Я скомкал бумажку, щелкнул пальцами и превратил ее маленькой искрой в пепел.

— Что там? — осведомился Альф.

— Пока не знаю, — ответил я бесу.

— Ты только что прочитал послание.

— На заборе тоже много чего прочитать можно. Вставай, мы едем к Бодески.

Я встал из-за стола, выцепил Рамона, Коляна и Иля, после чего мы погрузились в машину и выдвинулись в обиталище ученых.

* * *

С прошлого раза здесь ничего не изменилось. Все та же свалка металлолома, хотя… кое-что, все же, я заметил. Самые важные и свежие детали были вырезаны под чистую. То, что не успело сгнить — тоже разобрали и куда-то отнесли.

Мы подъехали к дому братьев, которые о чем-то оживленно спорили между собой. Но когда наши мотокареты остановились они тут же замолчали.

Я вышел из мото и подошел к братьям, пожав поочередно каждому руку.

— Приветствую, вас.

Мои подопечные проделали тоже самое.

— И вам добрый день, Андрей Александрович, — сказал Влад. — Как здоровье?

— Порядок. Как ваше после приключений? Кошмары не тревожат?

— Все нормально, — отозвался Игнат.

— Да, все отлично, — подтвердил Владислав, после чего глянул на Рамона. — А как твои ребра?

Рамон кивнул головой.

— На месте. Спасибо.

Конечно, у них все было хорошо. Братья, как и мои парни подверглись влиянию ада и теперь в них зрела Сила. Маленький уголек. Если они до сих пор остались живы, значит энергия приняла их и укоренилась. Но, скорее всего, они ее даже не чувствуют.

— Ладно, перейдем к делу, — сказал я, на что Игнат тут же развернулся и потопал в сторону ангара. — Погоди. Сначала с вашим вопросом.

— Так эт… может сначала товар, а потом вопрос?

— Нет. Говорите, что хотели, — настоял я.

Оба брата как-то померкли и замялись, как нашкодившие первоклассники.

— Ну мы…

— Мы это…

— Да хорош титьки мять, — вмешался Колян. — Что вы это пу-пу-пу, пы-пы-пы. Андрей Саныч отличный мужик и если у вас к нему дело какое серьезное, то говорите прямо. Он деловой у нас, все предложения принимает к рассмотрению, а дальше уже разбирается!

Скрывать не стану. Мне было приятно слышать такое от своих людей.

Братья переглянулись, затем кивнули друг другу.

— Давай ты, — сказал Влад брату.

— С чего бы?

— Ну так ты же у нас старший!

— Да тьху ты, змеиное молоко… В общем… — он повернулся ко мне и поднял голову. — Мы решили тут перебраться ближе к городу и заняться полноценной разработкой всякого полезного…

— Ну что бы оно пользу приносило, понимаете, — подхватил его брат. Вмешиваться я не стал. Я уже привык, что обычно начинает один, а затем они тараторят друг за другом, дополняя мысль.

— Но нам как бы нужна помощь с транспортировкой важного инструмента и материала.

— Мы тут уже все приготовили, все ценное в кучу стащили, пожитки собрали. В общем, осталось только переехать ближе к городу.

Я почесал щеку. Звучало разумно. Мозги у парней были что надо, таких с руками и ногами забирать нужно к себе. Главное, чтоб не разнесли поместье.

— А жилье вы себе уже нашли?

В воздухе повисла гробовая тишина, которую нарушил хлопок ладони по лбу. Это Влад впечатал себе рукой по лицу.

— Точно. А я все думаю, что же мы забыли. Говорил же тебе! Еще что-то важное осталось. А ты мне что? Двигатель разбери, ЛЁЛИК-а и МОНИКУ перенеси. УДАР поставь.

— У меня есть место под ваш ангар, — добавил я прямо. — Вы можете переехать в мое поместье, но при одном условии.

— Каком? — одновременно сказали братья.

— Все испытания со взрывами, бомбами, аппаратами и прочими вещами — подальше на Пустошь. Я думаю, Рамон и ребята могут вам продемонстрировать какие-нибудь прелестные места, где никто не пострадает.

Рамон кивнул.

— Знаю один кратер. Мы в нем раньше подрывали всякое старье бесполезное.

— Вот, — кивнул я в сторону Рамона. — Так что, с ответом не тороплю, но вы подумайте. А хлам ваш… думаю, за пару ходок сможем перевезти, если нагрузим весь наш караван. Да парни?

Они согласно закивали головой.

— Вот. Вопрос оплаты решим, обижать не буду. А мне такие ценные кадры очень пригодятся. Да и вам социализация не помешает.

— Отлично, мы согласны! — сказал Влад. Вот и хорошо.

— Сейчас, — с казал Игнат, и побежал в ангар. — Секунду!

Не было его немного дольше. Однако, выскочил он наружу с руками полными накрученных самодельных взрывпакетов. Эта пирамида взрывчатки была выше его головы. И один из этих свертков на очередном шаге, когда Игнат запнулся, сорвался и полетел вниз.

Глава 13

— 13 —

За свою прошлую жизнь я столько раз попадал в сложные ситуации, что не хватит пальцев на руках и ногах у роты солдат. И это не бахвальство — просто статус и должность к этому обязывали. Как только где-то в окрестностях начинало пахнуть жареным во всех смыслах слова, вызывали мастеров-демонологов. Так что доводилось и с обычными полицейскими работать, и с группами особого назначения… и даже с теми, кому не придумали официального названия. Только кулуарные имена.

Но ни разу раньше мне не доводилось видеть, чтоб люди вокруг падали с такой скоростью. Они повалились на землю как кегли, подбитые удачно запущенным шаром. Остался стоять один только Игнат. Но стоял он нетвердо и трясся крупной дрожью.

А потом ничего не произошло. Ни одной искорки. Ни единого звука. Даже намека на какое-либо беспокойство. Через пару минут Рамон осмелел первым и осторожно поднялся. Огляделся, сначала по сторонам, потом на себя самого — проверял, на месте ли конечности. Следом по примеру предводителя начала приходить в себя и остальная компания. Повисла такая тишина, что можно было расслышать, как где-то поодаль лают бродячие собаки.

Кто-то должен был ее нарушить. И сделал это Колян. Самый простой и непосредственный. Настоящий рубаха-парень. Он и рубанул, как полагается.

— Мужики, мы что, умерли? — спросил Колян.

Иль поднял заскорузлый указательный палец.

— Точно не умерли. Говорят, что когда смерть наступает, у человека вся жизнь перед глазами проносится. А у меня ничего не проносилось. Хотя, может, оно очень быстро прошло, а я зажмурился…

— Святые заступники! — расстроился Колян. — Не хотелось бы так умирать! В бою с адской тварью или на большой дороге еще куда ни шло, но из-за такой нелепицы…

Не заступники, а заступник, подумал я. В единичном экземпляре. И святость к числу его положительных качеств никак не относится. Если уж на то пошло, я не считаю святош хорошими людьми. Из них потом прет в два раза больше гнили, чем из тех, кто не отрицает, что он мразь.

— Если мы все живы и целы, руки с ногами на месте, значит, взрыва не было, — заключил Колян. — А что это значит?

Его обычно добродушный взгляд неожиданно сменился угрожающим прищуром. Резко и быстро Колян подскочил к Владу Бодески и схватил того за грудки.

— Кажется, вы, яйцеголовые, решили нас наколоть? Туфту всучить хотели и думали, что прокатит?

— Ну конечно! — подхватил Иль. — Наверняка решили, что пихнут нам некондицию, а когда все вскроется, мы из поместья не поедем в такую даль?

Колян кивнул и нехорошо ухмыльнулся.

— Только вот из-за собственной жопорукости ваш обман вышел наружу.

— Ты погоди быковать! — осек его Рамон. — Объяснитесь-ка, парни. Нехорошо выходит.

Влад Бодески вырвался из хватки Коляна, чуть не оставив у того в руках лоскут ткани.

— Да что тут объяснять! Я не знаю, почему не взорвалось! Материала в одном пакете столько, что вашим кишкам уже следовало вон где висеть!

И он указал на старый столб линии электропередач. С него были чьей-то опытной рукой срезаны все провода.

— Это, кстати, еще может случиться, если вы и дальше будете болтать попусту и препираться из-за ерунды, — заявил я.

Только тут инстинкт самосохранения у этих балбесов отошел на второй план.

— Андрей Саныч! Вы как? — хором вскричали Иль и Колян.

Они кинулись ко мне, но на полпути остановились. Челюсти у обоих синхронно отъехали вниз. Зрелище получилось абсолютно уморительное, но посмеяться над этой парочкой я сейчас никак не мог. Иначе потерял бы концентрацию.

Пространство передо мной сейчас рябило и дрожало, как поверхность озера, по которой шаловливый ребенок запустил камешком. Единственным отличием было лишь то, что сдерживающая энергия была темно-серого цвета, ближе к черному. Внутри, за этим дрожащим мутным зеркалом, бурлила и металась стена огня. Она отчаянно искала выход, но найти его никак не могла.

Я не позволял.

Заклинание Непроницаемого Купола в магической практике относится к разряду «общих». К концу первого года обучения на финальном экзамене каждый маг должен продемонстрировать его работу. Даже если он считает, что заниматься собирается исключительно атаками. Заклинание простое, поэтому освоить его может почти кто угодно, в память оно ложится свободно.

Непроницаемый Купол хорош тем, что он, собственно, непроницаемый. Любое разрушительное воздействие о него разобьется и рассеется. Но и оборотная сторона у Купола есть — он крайне энергоемкий. Когда нужно от дождя защититься в непогоду, это совсем не ощущается, но если растет площадь и меняется воздействие…

Сейчас оба этих фактора как раз наложились друг на друга, и эта комбинация ничего хорошего мне не обещала. Особенно если учесть, что запасы и без того не самые богатые. Я видел, как выглядят те, кого заклинание выпило досуха, и могу сказать, что зрелище не для слабых духом.

Присоединяться к их числу очень не хотелось.

— Вашими молитвами, ребята, — процедил я. — Берите оставшийся груз, и уходим.

— Э, изобретатель! — свистнул Колян. — Глянь-ка сюда!

Влад Бодески торопливой трусцой подбежал к нам и уставился на плоды моих трудов. Я заскрежетал зубами. Нет, нельзя жестоко истязать подчиненных, они такие не по злому умыслу, а по глупости и вообще истинный маг должен быть сострадателен к тем, кто не может прикоснуться к искусству.

— Че, может так твоя наука, м?

Влад внимательно осмотрел купол. Почесал подбородок, потом достал из кармана обгрызанный карандаш и прищурился.

— Может, — наконец заявил он после осмотра. — В скорости развертывания мы, скорее всего, проиграем, но если немного подшаманить…

— Это ты очень вовремя упомянул, — сказал я и буквально придавил своей волей языки бушующего пламени. — Некоторые над шаманизмом смеются, но это весьма сложная ветвь искусства, не для дураков. Опять же очень полезна, когда нужно пообщаться с духами. Духами, которыми вы все скоро станете, если и дальше будете стоять в области поражения.

Расставаться с жизнью никто не хотел, так что и братья, и мои подопечные отступили подальше. Я напряг остатки сил. Во рту образовалась настоящая пустыня, язык присох к нёбу и едва ворочался. Купол давил на пламя… и давил на меня. Но с каждой секундой он поддавался контролю все лучше. Рябь усилилась и превратилась в десятки рыжих нитей. Огонь начинал постепенно… распадаться.

Пора!

Я чуть разжал кулак и запустил его за купол. Руку как будто погрузили в крутой кипяток. Но боли было не под силу отвлечь меня. Только не сейчас. Нашарив за огненной пеленой маленькое ядро, я с силой стиснул его. Оно лопнуло с влажным щелчком… а потом стена взрыва растаяла в воздухе.

Я с шумом выдохнул и подул на обожженные пальцы. Завтра это будет болеть, да так, что никакие примочки Рэнфри не спасут.

— Вы в норме, Андрей Саныч? Помощь нужна?

Высокая тень Рамона выступила из-за спины.

— Нет, с этим уже покончено.

Причем покончено на все сто процентов — от взрывпакета не осталось даже клочка самопальной обертки. Этот факт здорово поднял мне настроение.

— Сразу скажу на будущее. На братьев не наезжайте — они хоть и слегка не в себе, но работать умеют.

Струйки дыма, которые поднимались от пятачка выжженной земли, подтверждали мои слова.

То ли местная селитра отличалась от той, что была на моей планете, то ли братья Бодески что-то зарядили в нее еще. Так сказать, комплимент от шеф-поваров. Секретный ингредиент, который в совокупности с порошком давал такую гремучую смесь, что бабахнуло бы будь здоров. Конечно, слова о том, что нас бы тут всех размотало в клочья, слегка преувеличивают действительность, но ожоги получили бы однозначно. Как я.

Но этого было достаточно, чтобы навести шороху в поместье у Кесслера. Совсем скоро мы отправимся к нему и осуществим задуманный план. Пока что все складывалось как нельзя лучше: взрывчатка есть, люди есть, план проникновения тоже есть. Оставалось получить весточку от Покровского, где он мне скажет, что готов заявится с визитом в Доновану.

И тогда будет как раз «пора».

Я встал так, чтобы видеть всех, после чего указал рукой на машину.

— Давайте, грузим все это добро и едем домой. Рамон, потом соберете все наши кареты и поможете Бодески перетаранить барахло к нам.

— Прям все? — удивился он.

— Нет. Самое ценное. Нечего нам свалку еще и у себя разводить.

— Принял, — кивнул главарь рейдеров.

Мы сложили взрывчатку в одну из машин, после чего посадили Бодески рядом с ней и Рамоном и отправились к поместью.

Уже дома я подозвал других мужчин, чтобы помогли выгрузить взрывпакеты, а братьев позвал следовать за собой. Место, которое я им присмотрел стояло бесхозное с самого начала заселения рейдеров в мое имение.

Огромная конюшня на заднем дворе, у которой на данный момент все было не слава богу. В целом она имела вид четырех деревянных столбов, между которым почти ничего не было, так как деревянные стены были из перевязанных невесть чем стволов. И если бы еще лежало оно срубом, то, скорее всего, вынесло бы испытание временем. А тут, увы. Крыша — да. Защита — нет.

Сквозь нее спокойно просвечивало солнце, затекала вода и сто процентов зимой заметал снег. В общем сейчас это больше навес, чем конюшня.

— В общем… Вот, — сказал я демонстрируя братьям их потенциальный ангар. В данный момент я был похож скорее на рабовладельца, которому привели новых рабов, и я знакомил их с новым местом жительства. — Как я уже сказал, работы предстоит много.

Игнат прищурился своими подслеповатыми глазами и прошелся вокруг.

— Пу-пу-пу-у-у… — протянул он.

— И не говори, — ответил Владислав.

— Жить первое время будете у меня в доме, пока Рамон восстанавливает со своими людьми все в округе. Если будет желание — можете присоединиться к ним. Или придумать каких-нибудь устройств что облегчат им работу, — и тут меня осенило. — Вот вы можете, например, придумать пилу, которую не руками надо вдвоем тягать туда-сюда по бревну, а чтоб цепь вращалась. И запитать ее чем-нибудь.

— Э-э-э… — потянул Игнат.

— Пажжи, — пихнул его Влад. — Помнишь мы как-то делали хреновину, которая металл грызла.

— Ну?

— Так что нам мешает ее под дерево переоборудовать? Просто насечку сделать более грубую, чтобы грызло активнее.

Глаза Игната распахнулись.

— Верно! Блин, а как же оно называлось?

— Да по боку! Ты помнишь, где мы его кинули?

— По-моему, где-то между старыми мото и свалкой проводов…

Я хлопнул Влада по плечу.

— Обживайтесь. Я скажу женщинам, чтоб подготовили вам комнаты. Но по-хорошему идите к Рамону и с ним уже разбирайтесь что нужно забирать. А еще лучше поезжайте с ними.

— Хорошо, — сказали братья в один голос.

Я развернулся и отправился к своей личной мотокарете. Мне оставалось добраться до города и узнать, где проживает граф Смоляков.

* * *

Покровский Сергей Вениаминович шел по коридору. Внутри его одолевали приятные эмоции, среди которых были радость, трепет предвкушения и, возможно, что даже счастье. Однако лицо его с глубокими морщинами и зачесанными назад волосами оставалось суровым. Никто не должен знать, что он получил разрешение на обыск дома Кесслеров и не черти от кого, а прямиком из Старейшего Дома от Совета.

Он ждал этого почти неделю, и наконец в постановлении было написано черным по белому: «разрешение на обыск: одобрено».

Покровский зашел к себе в кабинет, после чего закрыл дверь на ключ и подошел к своему рабочему месту. Он положил заветную бумажку на письменный стол, после чего подошел к небольшому ящичку из дерева и открыл его. Внутри ящичек был отделан красной обивкой, а содержимым оказался хрустальный график с коньяком.

Комиссар вытащил его вместе с широким стаканом, поставил на стол и налил на три пальца от дна. Если учесть, что руки у Сергея Вениаминовича были большими, то получилось примерно с половину стакана.

— Наполовину поло или наполовину пуст? — сам себя спросил Покровский, глядя на приятно пахнущую жидкость, что отливала золотом в лучах света желтых ламп.

Он выдохнул и одним глотом осушил стакан, хотя изначально планировал посидеть и в течении нескольких минут наслаждаться презентованным ему за выслуги лет коньяком. Все же пил он его очень редко, так как продукт был отменный. Терпкий, жгучий, но при этом обладавший тонким вкусом карамели и дубовой бочки.

Протерев стакан сухой тряпкой, Покровский убрал графин и посуду в шкафчик, после чего закрыл его и довольно уселся в служебное кресло.

«И жить хорошо и жизнь хороша, — думал он».

Момент действительно казался чудесным до нельзя. И то, насколько глубоко у него в печенках сидел Доноват Лютер Кесслер — словами не передать. А вот эмоциями очень даже. Как-то раз Сергей Вениаминович так увлекся, боксируя грушу и представляя на ее месте Донни, что случайно одним ударом прошиб грушу насквозь электрическим разрядом, от чего в ней образовалась дымящаяся сквозная дыра, размером с его кулак.

Но беспокоил его и молодой Митасов, что свалился на этот город, как снег на голову. Бойкий, целеустремленный и умеющий решать вопросы так быстро, как никто другой. Казалось, что в любой ситуации он находил способ извернуться и выйти победителем. Даже в такой безутешной как у него.

Покровский крутанул глобус, что стоял у него на столе, не задумываясь зачем это сделал.

— Кто же ты, Андрей Александрович? Совсем недавно о тебе никто и слыхом не слыхивал. А теперь в высших кругах только и дело, что говорят о том самом Митасове, — говорил он сам с собой.

И беспокоил Покровского не столько вопрос: можно ли доверять Андрею. Тут он уже убедился, что однозначно «да». Скорее его волновала дальнейшая судьба парня. Ведь, когда человеком интересуются в высоких кругах — чаще всего это не к добру.

* * *

У меня был план, и я его придерживался. А заключался он в том, чтобы как можно быстрее повидаться со Смоляковым, узнать у него что конкретно интересуют, быстро решить вопрос, уладить взаимоотношения после первой встречи и заехать в больницу, чтобы получить информацию о состоянии матери Крудо.

Так как я не знал где искать информацию о местных семьях, принял решение съездить в архив и поковыряться там. Более, чем уверен, что подобного рода информацию можно найти среди старых записей семейных древ.

Высокое здание из белого кирпича. Колонны у входа. Арочные двери, справа от которых висела прямоугольная табличка с надписью «АРХИВ».

Я подъехал к парковке, заглушил мотокарету и вышел из нее, заперев на замок. Поднимаясь по полированным гранитным ступеням у меня в голове все зудела мысль, но я не мог осознать о чем она.

И когда взялся за железную колотушку, чтобы потянуть старую дубовую дверь, — понял. Осознание пробило так, что я даже чуть не засмеялся, как умалишенный. Надо же. Я пришел туда, откуда собирался начать свой путь в этом мире с первых дней.

Я дернул двери. Над головой зазвенел колокольчик. Внутри было сумрачно, пахло пылью и слишком тихо, словно в усыпальнице. Я шагал по густому ворсистому ковру, который одному богу известно зачем тут положили, ведь грязи он в себя собирал, я уверен, немерено.

У высокой стойки на не менее высоком стуле с железными ножками сидела хрупкая низенькая женщина в очках и что-то писала в огромную раскрытую перед ней книгу. Каштановые волосы, очки на носу, строгая черная блуза.

Я подошел к этой своеобразной «ресепшен», дотягиваясь до нее чуть ли не краем носа. На столе у свечи, что освещала книгу для женщины, стояла табличка:

АРХИВАРИУС ГРЕТТА.

Я откашлялся.

— Прошу прощения, не подскажите, где я могу найти ряд с семейными архивами?

Она продолжала писать, не обращая на меня никакого внимания. Я не сбивал ее с мысли, так как прекрасно понимал важность завершенного предложения, поскольку и сам корпел над гримуаром почти каждый день.

Наконец, обмакнув перо и поставив точку, она отложила его в сторону и посмотрела на меня. Уставший взгляд и явно недовольным тем, что ее оторвали от работы.

— Вы все еще здесь?

Я кивнул.

— Как видите.

Она развернулась на стуле, после чего ее голова стала планомерно опускаться вниз, словно она спускалась по лестнице. Выйдя из-за стойки, Архивариус Гретта едва ли достигала мне до груди.

— Следуйте за мной.

Глава 14

— 14 —

Как оказалось, в этом случае размер особого значения не имел. Хрупкая Гретта, едва перевалившая ростом за полтора метра, в своем архиве ориентировалась лучше, чем я — в особняке рода Митасовых.

Среди огромных, тяжелых полок, конторских ящиков и стеллажей она лавировала легко и непринужденно. Как хозяйка, осматривавшая свои владения. А судя по тому, что по пути Гретта раздавала указания еще нескольким клеркам, молодым девушкам со значками на строгих блузках, она и была здесь хозяйкой.

Мы довольно долго переходили из одного зала в другой. Они были похожи друг на друга как однояйцевые близнецы. Неподготовленному человеку такая круговерть могла с легкостью замылить глаз, а у меня лишь вызвала ностальгическое чувство. Вспомнилась библиотека в академии. И пахло там примерно так же — пылью, которую ничем не выведешь, старой бумагой и временем.

Наконец Гретта остановилась возле тяжелой деревянной двери. Рядом со входом на стене висела табличка «СЕКТОРА 01–04. РАЗДЕЛ РСЗ». Я с трудом удержался от улыбки. Знакомый бюрократический дух, они всем сердцем любят всяческие многозначительные аббревиатуры, сокращения и все в таком роде.

— «РСЗ» — это Родо-Семейные Записи, — ответила Гретта на мой невысказанный вопрос. — Эта часть архива не слишком-то пользуется популярностью, особенно среди молодых людей. Поэтому позвольте спросить — что привело вас в архив?

— Мне нужно найти сведения о семье одного человека. Моего хорошего друга.

Брови Гретты поползли вверх.

— Друга? Не родственника? Если между вами нет кровного родства, то в таком случае круг сведений, которые я могу предоставить в ваше распоряжение, будет ограниченным.

— Пусть так, — согласился я. — Я не собираюсь углубляться в дебри, все, что мне нужно — узнать его адрес.

Недоверия в глазах Гретты после моих слов только прибавилось.

— А почему вы не спросите у вашего друга лично?

— Письма между нами ходят долго, а у меня есть неотложные дела к нему, которые не могут ждать месяц.

Я видел, что ей очень хочется поинтересоваться, отчего мы в таком случае не прибегнем к иным средствам связи, например, телефону. Тут же появилось гадкое предчувствие, что мне не повезло попасть в этот день на смену этой дамы. Полюбовно и за вознаграждение решить вопрос не получится — слишком она принципиально. Пока не спустит три шкуры, не отстанет.

— Назовите свою фамилию, имя и отчество, — потребовала заведующая архивом. Голос у нее стал каменным.

— Митасов Андрей Александрович.

Тут лицо Гретты с поджатыми губами вроде бы немного смягчилось. Или мне хотелось в это верить.

— Митасов, значит? О вас весь город наслышан в последнее время.

— К этой славе я совершенно не стремился, — усмехнулся я.

Гретта сложила руки на груди. Кольцо с ключом от двери болталось на указательном пальце. Взад и вперед, взад и вперед.

— Отчего же? Дурно о вас не говорят. Вернее, есть и такое, но у тех, кто подобным образом злословит, у самих рыльце в пушку. Можете предоставить подтверждение личности? Уж извините, но бумаге я верю больше, чем словам.

Без лишних слов я извлек барсетку с документами, раскрыл и протянул ей. Гретта изучала паспорт столь тщательно, будто у нее в глазах был мощнейший рентгеновский аппарат. Я бы даже предположил, что такое возможно — слишком отчетливо от нее веяло строгостью. Настоящий Цербер в юбке, а не женщина.

Просмотрев паспорт от корки до корки, Гретта протянула мне барсетку и пристально уставилась прямо в лицо. Честно говоря, я бы даже не удивился, если бы Гретта еще и провела носом по страницам паспорта, чтобы сравнить веет ли от него мной или нет.

— Обычно не в правилах сотрудников Архива предоставлять данные о человеке любому посетителю с улицы, даже высокого звания, но раз уж у вас дело срочное… да и в неблагонадежных делах вы не замечены…

Я мысленно потер руки. Прекрасно. Репутация уже начинает работать на меня. А ведь я еще, по сути, только обживаюсь в городе.

Ключ тяжело, с пронзительным скрежетом повернулся в замке. Гретта не лгала — судя по этому звуку, секция Родо-Семейных Записей действительно не пользовалась спросом среди посетителей. Когда дверь наконец распахнулась, заведующая архивом подозвала подчиненную, бледную высокую девушку.

— Мира, подмени меня у стойки. Всех посетителей направляй в приемную, пусть попьют там кофе с булками. Я вернусь через полчаса и займусь их делами.

Та почтительно кивнула.

— Сделаю, Гретта Генриховна.

Гретта указала на вход в секцию. Я заглянул внутрь. Там так же теснились стройные ряды абсолютно одинаковых полок.

— Пойдемте, Андрей Александрович, — сказала заведующая архивом. — разыщем вашего приятеля.

Через полчаса я понял, что с Цербером ее сравнил исключительно удачно. Потому что за все время поисков Гретта не отступала от меня ни на шаг. С одной стороны, это было на пользу — без нее мне пришлось бы подключить Звездную Карту, чтобы сориентироваться в архиве. Но такой повышенный уровень бдительности даже настораживал. Что они вообще здесь хранят? Всю подноготную человека вплоть до банковских счетов, уровня магической энергии и любимой марки кофе к завтраку?

Впрочем, если все сотрудники архива несут свою службу так ревностно, как Гретта, то не стоит волноваться за сохранность личных данных. Тут не получится сунуть папку с бумагами за подкладку камзола и вынести ее наружу.

— Как зовут вашего друга?

— Илья Олегович Смоляков, — сказал я и, чуть подумав, добавил. — Граф Хмарский.

Уголки губ Гретты слегка приподнялись.

— Хмарский? Что ж, тогда понятно, почему общение у вас идет с такими перерывами — путь действительно не ближний. Прошу вас пройти сюда.

Она двинулась вперед. На фоне громадных полок ее фигура казалась еще более маленькой, почти тщедушной. Но при этом не было никаких сомнений в том, что этим местом Гретта управляет от и до.

Я последовал за ней.

* * *

Гретта ничуть не слукавила — справка по Смолякову и вправду была скупая и ограниченная. Сугубо по делу, никаких лишних подробностей. Но и она здорово мне помогла. Титул графов Хмарских род Смоляковых приобрел после того, как дед Ильи Олеговича Архип за боевые заслуги получил во владение местечко под названием Хмарь. По всей видимости, заслуги ценились не очень-то высоко, потому что Хмарь располагалась далеко от столицы, на северных болотах.

Так что когда я это прочел, то не слишком обнадежился. Однако потом просмотрел досье дальше и узнал, что несколько месяцев назад управляющий приобрел от имени Ильи Олеговича летний дом. Располагался он примерно в семидесяти километрах от моего поместья. И вот это как раз было то расстояние, которое мог покрыть почтовый голубь. Скорее всего, на даче Илья Олегович сейчас и находится.

Следовало нанести ему визит, раз уж меня приглашали.

Закончив чтение, я сложил документы обратно в папку.

— Выносить источники за пределы хранилища строго запрещено, — сообщила Гретта. — Не сочтите за неуважение, Андрей Александрович, но по долгу службы мне требуется об этом извещать. Бывают всякие… случаи.

Глаза ее блеснули недобрым блеском, и я окончательно убедился в том, что у нарушителей, которых застукали с поличным, судьба незавидная.

— Я не собираюсь ничего отсюда выносить, Гретта Генриховна, — сообщил я. — Все, что нужно, я уже узнал. Благодарю вас за содействие.

Она неловко заломила пальцы и впервые за время нашего знакомства отвела взгляд. Кажется, даже такие дежурные слова ей говорили редко.

— Не стоит. Я лишь надеюсь, что мое сегодняшнее превышение должностных полномочий пойдет во благо, а не во зло.

— Если бы у меня был злой умысел, я бы не стал добывать сведения в государственной инстанции, не так ли? — заметил я.

Обстановка немного разрядилась, и теперь на лице Гретты появилась улыбка. Хотя бы ее подобие.

— Резонно. Скажите, Андрей Александрович, как поживает ваш батюшка?

Я слегка опешил. Ожидать от нее можно было каких угодно вопросов… но этот точно не был в первой десятке вариантов.

— Отец? — переспросил я. — Он в порядке, а почему вы спрашиваете?

Она на секунду задумалась, все еще помахивая ключами.

— Просто, когда вы назвали свою фамилию… Дело в том, что Александр Иванович Митасов бывал в нашем доме. Он приезжал часто, хотел свататься за мою старшую сестру, Гелену. Но у них не сложилось — мой отец не дал своего согласия на брак. Искал партию повыгоднее.

Я задумался. Об этой истории в отцовских дневниках не было ни слова. Хотя это вполне объяснимо — зачем описывать в красках историю своего провала?

— Потом я часто встречала Александра в городе, но вот уже лет десять он не показывается. — продолжала Грета. — Если подвернется минутка, дайте ему знать, что в доме Швейеров о нем еще помнят.

Это будет довольно непросто сделать, если учесть, что отец сначала отказался от человеческого облика, а потом и вовсе покинул мир живых. Не без моего участия. Но Гретте об этом было знать необязательно.

— Обязательно передам, — заверил я. — Думаю, он будет рад получить от вас весточку.

Гретта коротко одобрительно кивнула, после чего рукой указала мне на выход. Мы вышли из хранилища, после чего последовали к главным дверям в Архив. Хранительница закрыла замок, пристегнула связку на пояс и снова двинулась меж рядов книжных шкафов.

Когда мы вышли в главный холл, на мое удивление, там все так же было пусто, как и тогда, когда я пришел. Видимо местные жители либо не шибко были заинтересованы в изучении своей истории и поднятии эрудиции, либо очень усердно трудились, отчего времени у них банально не было.

Стоя у выхода, я еще раз окинул это место взглядом. Оно действительно поражало своими размерами и количеством обслуживающего персонала, если учесть, что посетителей… нет. Либо они все сейчас ходят между книжных рядов и именно поэтому их не вижу.

— Немноголюдно тут у вас, — сказал я.

— Это нормально. Будет время — заходите еще, — сказала Гретта Генриховна. — Мы всегда рады гостям.

Я улыбнулся ей, благодарно кивнул и покинул стены Архива. После пыльного воздуха внутри, воздух города, в котором работает шахта и перерабатывающая мануфактура, показался мне воистину свежим. Однако, я уж молчу про то, как легко дышится в поместье, которое находится на отшибе среди фактически леса.

Усевшись за руль мотокареты, я завел двигатель. Пока он немного прогревался, я думал: ехать сейчас или отложить на завтра? Вытащил часы из кармана, открыл их и посмотрел. До полуночи было еще далеко, значит успею.

Даже если задержусь, то ничего страшного, карета не превратится в тыкву. Просто, если Смоляков спрашивал про проклятия, то большая часть из них имела тенденцию срабатывать как раз в полночь.

А если учесть, что энергия Ильи Олеговича была усеяна черными нитями, то это могло свидетельствовать лишь о том, что интересовался моими навыками он не из праздного интереса. Вот только, что конкретно беспокоило графа Хмарского? Это мне еще предстоит выяснить.

Благодаря карте, которая была в бардачке, я быстро смог сориентироваться на местности и прикинуть каким маршрутом буду ехать. Неудача меня настигла по городу, когда вляпались в какую-то пробку и меня прижали сзади, так что возможности сдать и поехать другой улицей не было.

Двигались медленно. Водители сигналили, высовывались из окон и ругались. Причиной стало то, что на одном из перекрестков сломался автоматический регулировщик, и сейчас там стоял мужчина с длинной шляпой в форме и с черно-белой палочкой пытался регулировать движения.

И судя по тому, как реагировали люди, то было два варианта: первый, он это делал абсолютно отвратительно, от слова совсем. И второй, местные водители купили права за кусок сала и банку молока, а потому все то, что показывал регулировщик — для них было, как представление пантомима. Игра в крокодила или в море волнуется раз, если угодно.

Когда подошла моя очередь, регулировщик красноречиво показал руками «на себя», и я спокойно двинулся через перекресток. Миновав его, поддал газу, чтобы поскорее выбраться на тракт и попытаться нагнать упущенное место.

И ладно бы, если вся суматоха возникла из-за чего-то серьезного. Например, глубокая старушка медленно переходила дорогу или кто-то важный приехал в город и поэтому перекрыли часть трассы, но нет. Просто кто-то не умел читать движения регулировщика.

Выскочив через главные ворота города, я пустился по пыльной грунтовой дороге с максимальной скоростью, которую был способен выдавить мой железный таз. Этому способствовала как минимум то, что дорогая не была усеяна ухабами, торчащими корнями и рытвинами, как дорога к моему поместью, где любая следующая кочка или колдобина могла либо перевернуть мотокарету, либо подкинуть так, что водитель ушибется головой и потеряет сознание.

А дальше все до боли прозаично: руль в сторону, карета в дерево, громкий ба-бах и обугленный труп.

— Ты все же решил ехать к нему сегодня? — донеслось с заднего сидения сонное пискливое ворчание.

— А ты когда-нибудь перестанешь читать мои мысли без разрешения? — спросил я у беса.

Эта особенность не то чтоб сильно меня раздражала, даже напротив я к ней привык. Помнится, когда совсем юным был и только обживался с Альфом (я даже имени его не знал), меня эта вещь очень беспокоила. Ну как это демон знает, что у меня в голове.

Но месяц за месяцем, год за годом все это настолько стерлось, свыклось и срослось, что я прекратил обращать внимания. Да и полезного для него там было ровно столько, как с козла сдоить молока.

— Это не я! Оно само! И вообще, последнее время у тебя в башке только «работа-работа-работа». Надо то, надо это. Поехать сюда, сходить к тому. Вспомнить бы тебя десять лет назад, эх… такой задорный молодой юноша с горячей кровью…

Я хмыкнул. Очень быстро мне стало не до того.

— Да, — сказал я, возвращаясь в прежнее русло, — решил съездить сегодня. Все равно от Покровского пока ни слуху ни духу, значит дела еще окончательно не решились. Мы хоть и торопимся, но не так, чтоб зря. Лучше все иметь под рукой. А тут, видишь, свободная минута подвернулась под руку, я решил, что можно доброе дело сделать, человеку помочь. Авось и он чем поможет нам.

— Все ты на авось этот самый надеешься.

— Нет. Это значит, что он нам будет обязан, если я ему помогу. Но это не значит, что я буду с него что-то требовать и что его навыки пригодятся в ближайшем будущем. Да и он сам предложит свои услуги, вот увидишь.

— С чего ты взял? — с интересом поинтересовался бесенок.

Все объяснялось довольно просто. Но это меня и смешило, что совсем недавно Альф поучал меня за природу демонов и про то, как они живут. А сам при этом в людях разбирается и того хуже.

— Дело в том, — начал я, — что у него, как и у любого аристократа и дворянина есть понятие слова «честь». За мою помощь или услугу я денег брать не буду. А в нашем людском мире вещи просто так не делаются. Даже если я буду что-то делать от чистого сердца и с добрыми намерениями, то Смоляков все равно будет ощущать внутри себя обязательство передо мной. Внутреннюю тягу снять с себя ярмо «должника». Как-то так, бес.

Я приоткрыл окно и достал самокрутку из кармана, после чего попросил альфа ее поджечь. Прикуривателя в этих махинах еще не придумали, но надо будет подкинуть идею рейдерам насчет такой вещи. Очень удобно.

Дача Смолякова показалась на горизонте. Обычное такое небольшое поместье. Без шпилей, без гротеска, каким обладало мое имение. Небольшая усадьба, пруд и веранда. Было видно, что здесь Смоляков проводил время в одиночестве подальше ото всех в уединении.

Но что скрывается за этим желанием удалиться от всех.

Я выкинул окурок в окно на сухую грунтовую дорогу, закрыл окно и подъезжал к дому Ильи Олеговича. Буквально за несколько сот метров до того, как я должен был остановиться у ворот — они сами по себе распахнулись.

Глава 15

— 1 5 —

Минимализма Илья Олегович придерживался не только во вкусах к архитектуре — у ворот поместья меня так никто и не встретил. И вообще на территории не было ни единой души. Только в окне сторожки, притаившейся в конце участка, горел свет. Слабый, как от свечи или лучины. Но от этого места духом запустения совсем не веяло, как это было с моим поместьем. Чувствовалось, что за порядком здесь следит крепкая, уверенная рука. Дорожки чисто выметены от пыли, Дрова аккуратно уложены, а возле дома нашлось место паре клумб в обрамлении из белого камня.

— Мрачное местечко, не находишь? — поинтересовался Альф громовым шепотом. — У меня по коже бегут пупырышные мурашки!

Я пожал плечами.

— Да не очень. По-моему, самый обычный дачный дом. Не хватает разве что мангала, на котором жарят колбаски, и парников с растениями. Когда только ты успел стать трусом?

— Это не трусость, а осторожность и здравый смысл! Те качества, которых тебе, Каммерер, часто не хватает! Особенно, когда бросаешься спасать первого встречного, — проворчал бесенок и облетел на бреющем полете вокруг березы перед тем, как снова приземлиться мне на плечо.

— Здесь я пока что никого не спасал.

Чутье внутри подсказывало мне, что это «пока что» задержится ненадолго.

Швейцары у Ильи Олеговича тоже не служили. Хозяин встретил меня сам. Судя по тому, что одет он был в легкую полотняную рубашку и брюки, я прервал приготовления ко сну. Поначалу вид у него был недовольный, если не сказать, свирепый. Но потом он сообразил, кто находится перед ним, и смягчился.

— Андрей Александрович, доброй ночи, — сказал Смоляков. — Не ожидал вашего приезда так скоро.

Он протянул мне руку, и я с готовностью ее пожал.

— Доброй ночи, — ответил я. — Не в моих привычках надолго откладывать важные дела. А ваше сообщение меня весьма заинтриговало. Поэтому как только выдалась свободная минута, я выдвинулся к вам.

— Минута, — усмехнулся Илья Олегович. — До вашего поместья путь неблизкий. Устали с дороги?

— Путешествия меня не тяготят, особенно если сам за рулем.

На этом темы для светской беседы сами собой иссякли. Было заметно, что Смоляков не на шутку смущен. Он избегал прямых взглядов, крутил в пальцах пуговицу рубашки и поминутно смотрел на часы — старые деревянные ходики, висевшие в холле.

Мы прошли в гостиную — широкую квадратную комнату, здорово напоминавшую охотничье логово. С обязательным камином и медвежьей шкурой на полу.

— Проходите ко мне в кабинет, Андрей Александрович, — сказал Смоляков, — Это дверь справа. Я присоединюсь к вам через пару минут. Нужно закончить…

Окончание фразы я едва расслышал, потому что он резко понизил голос. Но ошибки быть не могло — заканчивать Илья Олегович собирался с мерами предосторожности.

В камине плясали языки пламени. Я подошел к нему и протянул к огню руки, хоть и не замерз. Давно этого не делал. От стен пахло душистой смолой. Под потолком висело чучело незнакомой птицы. Живописный антураж, хоть и не совсем по мне. Предпочитаю более… современную обстановку.

— Не люблю чучела, бр-р, — заявил Альф. — Сразу же приходит на ум комната смеха.

Я кивнул. И правда не самый приятный эпизод из жизни.

В моем мире одного охотника-профи упекли в психиатрическую лечебницу, когда он сорвал со стен и расстрелял все свои накопленные за много лет трофеи. А когда патроны кончились, то оставшееся разодрал голыми руками. По фотокарточкам даже сложно было предположить, что там когда-то мог жить человек.

На беседе бедняга заявлял, что чучело оленя стало над ним насмехаться, а потом к нему присоединились все остальные вещи в доме, включая мебель и кухонную утварь. Лентяи в белых халатах покачали головами и чуть было не поставили ему в личное дело штамп о безумии, но нашелся среди них один бдительный человек. Председатель комиссии.

Он меня и вызвал. Тогда я побеседовал с ним на правах приглашенного эксперта, поговорил с самим мужиком, потом выехал на место и там выяснил, что охотник был здоровее умом, чем большинство членов комиссии. Просто из очередной поездки в лес он привез не только тушку косули, но и злого духа. А его одним только ясным мышлением не победить.

С духом я разобрался быстро — он послужил прекрасной батарейкой, и его остатки до самого конца подпитывали мое прежнее тело энергией. А вот врачи доставили немало проблем. Охотника они отпускать не желали, сыпали диагнозами «делирий», «слуховые галлюцинации», «опасность для окружающих».

Тогда во время последнего заседания я выпустил гада на свободу. Он вселился в плюшевую собаку, которую подарила одному из членов комиссии внучка. За какие-то секунды эта собака отрастила настоящие клыки, и когда старик чуть не лишился руки, все они наконец поняли, с чем имеют дело.

Хотелось бы еще верить, что они поняли, как просто перечеркнуть человеку жизнь из-за лени и тупости. Но на это я не надеялся.

Проще было поверить, что можно истребить всех демонов до единого.

В доме меж тем демонического присутствия не чувствовалось. Ни на участке, ни в гостиной, ни в кабинете, куда я прошел, мой внутренний радар не сработал. Но я все равно был начеку. По давней привычке.

Дверь в кабинет открылась, и вошел Смоляков. В руках он нес тарелку и бутылку из темного стекла.

— Прошу меня извинить за то, что не могу оказать вам должного приема, — сказал он все тем же тихим бесцветным тоном. — Кухарку я рассчитал до следующего вторника, у нас уже давно заведен этот порядок. Здесь только я и Кирилл, садовник, он в курсе всего.

— Я приехал помочь вам, а не угощаться разносолами, Илья Олегович. Посвятите и меня в курс дела. Вы ведь не из праздного любопытства спросили о проклятиях?

Он вновь замялся. Все эмоции отражались на лице так явно, что даже самый зеленый новичок, ничего не смыслящий в людях, смог бы их считать. Илья Олегович Смоляков одновременно очень хотел рассказать о своей беде, но решался. Стыдился? Боялся осуждения?

Он вздохнул. Наколол на вилку ломоть буженины в травах, откупорил бутылку вина и разлил его по бокалам.

— Нет, Андрей Александрович. За прошедшее с нашего знакомства время до меня дошли слухи о том, что вы можете. И если эти слухи хотя бы на четверть правдивы, то только вы сможете мне помочь. Я не привык об этом говорить с кем-то со стороны…

Смоляков отхлебнул из бокала, заел бужениной и собрался с силами. Видя, что он колеблется, я сказал:

— Послушайте меня и послушайте внимательно. Если речь о магии, я действительно способен на многое, тут нечего лукавить. Но вы должны понимать, Илья Олегович, что это серьезное дело. Да, мы не лучшим образом познакомились с вами…

— Ладно тебе врать, — пискнул Альф, — помнишь, как эти два дурака-кредитора тикали прочь? Умора же!

— Захлопнись, — мысленно приказал я. Все-таки есть определенные плюсы в том, что он умеет залезать мне в голову. Канал для трансляции у нас налажен двусторонний.

— … но сейчас я здесь как ваш друг. Обойдемся без тайн и недомолвок. Сейчас во время разговора любая деталь может показаться незначительной, а потом именно она окажется кирпичом, из-за которого рухнет вся стена. Понимаю, что вам непросто. Но другого пути нет.

Смоляков снова вздохнул. С волнением глянул на наручные часы и пробормотал.

— Хорошо. Еще три часа у нас есть. Успеем.

Одним движением он опрокинул бокал и опустошил его в два глотка, после чего вернул на место и примерно с полминуты сидел неподвижно, опустив голову.

— Все началось с того, что давным-давно, еще мой прадед, будучи обычным солдатом в армии, вместе со своими побратимами вторглись в деревню соседнего королевства, с которым тогда шла война. Это должен был быть обычный набег. Быстро вошли, собрали зерно, яйца, мясо и вышли. Короткое приключение на двадцать минут.

Я хмыкнул себе под нос. Просто потому, что понимал, что за двадцать минут они действительно никак бы не управились. Даже если размышлять чисто логически, то невозможно за такой короткий промежуток времени согнать всю деревню, пройтись по их домам и вынести добро.

Как минимум деревенские могли попробовать сопротивляться. Все зависело от степени вооруженности и жуткости отряда, в котором состоял прадед Ильи Олеговича Смолякова. Если это был какой-нибудь маленький отряд из десяти человек, даже вооруженные в латные доспехи, то деревенские запросто могли их покромсать на салат Цезарь при помощи кухонных ножей, топоров, вил и кос. Коса, к слову, довольно грозное оружие, если ее развернуть и лезвие сделать продолжение древка.

Получается что-то подобное японскому оружию «нагината». Но не о том речь. Перебивать Илью Олеговича я не стал.

— Мой дед, сын прадеда, рассказывал мне, что уже тогда, войдя лишь на самый край того села, они обратили внимание, что местные там были слегка странноватые. Выражалось это в их поведении, в том, что они носили на себе странные амулеты в виде щупалец. Буквально. Изначально они не придали этому никакого значения. Сами понимаете, думаю. Раж, кураж, у некоторых молодость в голове…

— Понимаю, — кивнул я согласно.

— Вот эта молодость их и сгубила. Но буду по порядку. В центре той деревеньки был небольшой храм из дерева. Поняли они, что это храм с алтарем намного позже. Уже после того, как вторглись в него, где застали пять молодых девушек в белых рясах. А рясы, со слов деда, которому прадед рассказывал, ну явно были не местные. Тонкие, почти полупрозрачные, нежные, словно шелк, — сказал он и замолк.

— Они осквернили храм, да? — предположил я.

Это было бы логично. Просто с точки зрения того, как Илья Олегович начал рассказ. А значит, что в этом храме произошло что-то очень неприятное.

— Да, — сказал Смоляков. — Они… — он замялся, параллельно подливая вина в бокал себе и мне. — В общем, они испортили тех девушек.

Уживаясь с Жителями Пустоши для меня было непривычным то, как Смоляков пытался подобрать слова. Возможно, что он просто соблюдал этикет и старался держаться достойно, как подобало аристократам и дворянам. А может он от природы был таким. В будущем, вероятно, я это еще узнаю.

— Ясно, — сказал я спокойно, делая глоток.

— И одна из них, та, что была с какой-то диадемой на голове, как сказал дед, прокляла прадеда, так как именно он отдал приказ.

Да, ситуация не самого высокого нравственного уровня. Это, конечно, не крэк детям в переулках толкать, до чего опустились в моем мире, но все же где-то рядом.

— Что за диадема? — поинтересовался я. — Остались какие-то описания?

— Обычная серебряная диадема, только спереди по центру была голова с кучей щупалец под лицом, словно у осьминога.

— Тебе это о чем-нибудь говорит? — поинтересовался альф, лежа на столе, закинув ногу на ногу и руки под голову.

— Нет, — ответил я ему мысленно. — Ничего подобного ранее не встречал и не слышал.

— И я.

Значит это здешняя магия, о которой у нас никто не знал. Интересно, какая же у нее природа.

— И что дальше? — обратился я к Смолякову.

— Та жрица что-то шептала на непонятном языке. Прадед думал, что она умом тронулась, но остановиться не мог. В самом конце она схватила его за голову и сказала, что не будет ему ни покоя, ни детям его, ни его потомкам до конца дней, пока его род не переведется. Будут ходить на четвереньках и лаять, как собаки, догрызая кости своих близких.

Звучало действительно слегка бредово, как проклятие какой-нибудь бабки-шепталки по объявлению в огромном талмуде. «Сниму порчу недорого» или «расклад на полгода вперед, карты, руны, гадание по руке».

Мое любимое это «выкатаю заикание яйцом». А сколько анекдотов про чукчу и яйца на эту тему потом ходило — словами не передать.

— Смею предположить, что никто ее слова серьезно не воспринял? — спросил я, на что Смоляков снова сунул кусок ветчины в рот и кивнул.

— Естественно. Как я уже сказал, молодость выходила им боком. И выходит до сих пор.

Хорошо, предысторию мы уже послушали, теперь пришло время спросить симптомы и проявление. Собрать, так сказать, анамнез.

— И с каких пор ты из первоклассного демонолога решил заделаться в… ведьмака? — ерничал Альф. Но, по большому счету, подобными делами я занимался всю свою жизнь. Демоны умели насылать проклятия, с этим ничего не поделаешь. Помню, как одного молодого парня один демон проклял и ему постоянно хотелось есть сырое мясо. Он понимал, что это как минимум вредно, но ничего не мог с собой поделать.

С горем пополам тогда проклятие снять удалось. И благо, что это самый мягкий вид проклятий, которые я встречал. А тут явно что-то поинтереснее.

— Хорошо, — сказал я. — А теперь подробно расскажите, что за проклятие по итогу пало на ваш род?

— Волколачество, — спокойно сказал Илья Олегович. — Самое, что ни на есть оборотничество. Можно называть, как угодно. Оборотни, перевертыши, волколаки, ликантропы. Имен много — суть одна. Каждое полнолуние и в течении нескольких дней после него все кровные наследники мужского пола моего рода обращаются в огромных волков. Процесс трансформации крайне болезненный, если вы мне верите. Изменение формы костей, растягивание сухожилий, отращивание клыков и прочие сопутствующие вещи.

Оборотни. Интересно. Я о них в прошлой жизни только в книжках читал. Не удивлюсь, если здесь еще и вампиры где-нибудь в горах в замке водятся, вокруг которого колья стоят.

Я кивнул головой, подтверждая, что слушаю Смолякова и меня его история нисколько не смущает и не кажется бредом сумасшедшего.

— После этого я не контролирую себя. В форме зверя ношусь по окрестностям по лесу, гоняю диких животных или неудачливых охотников, что попадаются под лапы. К сожалению, помню я только самые малые отрывки из всего того, что происходит. И все, как в красном тумане.

— Как я полагаю, дача сделана для того…

— Чтобы переждать темное время, — подтвердил мою догадку Илья Олегович. — Вы делаете верные выводы. Собственно, кухарку я потому и рассчитал. Она знает о моей… да, чего юлить, проблеме, не говорить же «особенности».

— Понятно, — сказал я.

И понятно мне было только то, что чтобы решить эту задачу, мне как минимум придется посмотреть на все воочию. С такими проклятиями я никогда не сталкивался ранее и даже предположить не мог, что они реальны.

С другой стороны, демоны тоже реальны, хотя, казалось бы, все должно было быть строго наоборот.

Что более реально: животное с длинной шеей и желтой в пятнышко шкурой или лошадь с рогом во лбу? Вот так было и здесь.

— Что скажите, Андрей Александрович? — спросил он, криво усмехнувшись. — Звучит, как полная ахинея, не находите?

Я откинулся в кресле. Удобная мебель, ничего не скажешь. Моя старая иссохшая и поеденная жуками фурнитура в подметки не годилась. Надо будет со временем заменить. Еще меня удивило, что если все то, что говорил Илья Олегович правда, то его дача выглядела крайне… ухожено. Никаких изодранных углов или пожеванных ножек у стульев. Обои целые, не подраны длинными когтями.

— Нет. Все звучит вполне вменяемо в рамках моего опыта. Где вы себя сдерживаете во время приступов? — спросил я его, переводя взгляд с комнаты на Смолякова.

Он ухмыльнулся.

— Вы наблюдательны. У меня есть подвал. И крепкий люк на кованом засове.

Выглянув в окно, я видел, что луна поднимается все выше, а отмеренное Ильей Олеговичем время явно начинало истекать. Видел я это по тому, что у него выступал мот на лбу, кожа начинала белеть, а вены чернеть и выступать из-под кожи. А еще радужки его глаз изменили цвет на светло-желтый.

Я уперся руками в стол и поднялся.

— Пойдемте. Впереди предстоит длинная ночь, — сказал я ему.

— Что вы имеете ввиду?

— Я должен видеть то, что с вами происходит. Так как-то, что случилось с вашим прадедом было очень давно — Я не знаю ни того, что сказала жрица, ни магии, которую она использовала. Любое проклятье, это, как замок, к которому можно подобрать ключ. Чем оно сложнее и сильнее — тем сложнее работа над его снятием. Скажу прямо: есть вероятность, что ни я, ни никто другой не сможет вам помочь. Возможно, что только та сущность, которой поклонялись в том храме.

— Его сожгли, — вставил Илья Олегович. — Культистов всех перевешали. На всех, как тут сказали «еретиков» были гонения и никого не осталось. Разве что единицы.

— Это уже неважно. Важно то, что ночь близка и полна ужасов. А судя по тому, что я вижу, Илья Олегович, вам все дурнее и дурнее.

Он откашлялся, прочищая горло.

— Идемте, не заставляйте меня упрашивать вас. Раз уж я здесь, и вы сами обратились за помощью, теперь уж, доверьтесь мне.

Упершись руками в стол, Илья Олегович тяжело поднялся и пошел вглубь своего дома.

— Идемте, — сказал он и махнул рукой.

Мы прошли немного дальше, где в прямоугольной пустой комнате, примерно четыре на четыре квадратных метра, лежал только овальный ковер. Илья Олегович отдернул его в сторону и действительно под ним виднелся люк на засове.

— Вот здесь, — сказал он и закашлялся. И кашель этот с каждым позывом все сильнее мне напоминал рычание и утробный лай.

Глава 16

— 16 —

— Спускаемся, — коротко сказал я.

Илья Олегович присел на корточки и протянул руки к засову. Резкий щелчок — и он выехал из пазов. Открылся люк. Я заглянул внутрь. Ожидал увидеть темноту, однако снизу показался бледный свет, очевидно, где-то висела лампочка накаливания. Желтое сияние падало на десятки каменных ступеней.

Не очень-то это походило на путь в сырую яму. Похоже, Смоляков основательно подходил не только к подбору мебели.

— Прошу в мою… комнату отдыха, — усмехнулся Илья Олегович. — Только здесь и получается по-настоящему побыть наедине с собой.

Я промолчал. Усмешка у него вышла совершенно не веселая. Настоящая шутка висельника.

— Ну так еще бы… — шепнул Альф. — Тут не до шуточек. Ситуация — хоть волком вой! Дошло? А? А? Каммерер, ты понял?

Он дудел мне в уши все время, пока мы спускались. Очень хотелось приложить этого комедианта-любителя о стену. Я сдерживался из последних сил. Пришлось напомнить себе, что этот миг радости краток, потому что вернется Альф через минуту максимум, зато потом будет ныть и жаловаться всю дорогу до поместья.

Да и тратить энергию на взбучки нельзя.

Спускаться пришлось довольно долго. На обустройство своей вынужденной обители Смоляков не поскупился. Подвал уходил вниз на несколько уровней, по моим прикидкам примерно на высоту трехэтажного дома. Освещался спуск действительно лампочками, вмонтированными в небольшие выступы на стенах. Довольно тонкая работа. Любопытно было бы посмотреть на лицо подрядчика, которому принесли на ознакомление подобный проект. Обустроить в доме пещеру, но с комфортом.

На последнем пролете Смоляков остановился и привалился к стене. В отсветах на стене лицо его было болезненно желтым. Испарина покрывала лоб большими каплями.

— Вы сможете дойти? — спросил я.

Он поднял ладонь.

— Да… сейчас, только п-передохну пару секунд. У нас еще есть время.

Время действительно было, но оставалось его все меньше. Изменения в его облике уже становились хорошо видны. Опустились надбровные дуги, из-за чего взгляд стал еще мрачнее, будто исподлобья, на подбородке и щеках проклюнулись жесткие черные волосы. Но сильнее всего грядущую метаморфозу выдавали руки. Ладонь он все еще держал передо мной, и я прекрасно видел, что теперь ногти на пальцах заострились и приобрели грязно-желтый оттенок.

Фитиль уже занялся и весь заряд угрожал полыхнуть с минуты на минуту.

Смоляков наконец отлепился от стены, потряс головой, словно боролся с наваждением внутри и двинулся вниз. Походка его стала совсем нетвердой. Я уже был готов к тому, чтобы подхватить, если вдруг мой спутник окончательно начнет терять сознание, но он справился. Встал у первых ступенек и вздохнул.

— Андрей Александрович, прежде чем… мы выйдем в комнату… позвольте вам кое-что показать.

Я надеялся, что демонстрация чего бы то ни было не затянется надолго — просто потому что Илья Олегович уже с трудом сохранял не только аристократический, но и вообще человеческий облик. Но спорить с ним не стал.

— Посмотрите… сюда.

Он указывал на углубление в стене рядом с лестницей. Я пригляделся и увидел небольшую нишу, скрытую за деревянной панелью.

— Если ваши… манипуляции не будут иметь… эффекта, т-то здесь на всякий случай припасено э…экстренное средство.

Экстренным средством был пистолет с серебристым прикладом. Совсем маленький ствол, почти игрушечный. Однако два шприца рядом давали понять, что это не детская забава, а оружие. В шприцах плескалась темно-синяя жидкость, похожая на густо разведенные чернила.

— Я все предусмотрел, чтобы посторонние не оставались в досягаемости, когда я… такой. Но если вдруг это невозможно, вот транквилизатор. З-заряжайте по необходимости. Средство сильное и действует… безотказно.

В этом у меня сомнений не было. Судя по концентрации вещества внутри ампул, таким количеством снотворного можно отправить в страну грез великана из сказки про Джека и волшебные бобы.

— На великанов наезжают абсолютно зря, между прочим, — заметил Альф мне на ухо. — Я парочку знаю из тех, что по соседству поселились в моем круге. Милейшей души парни, и человечье мясо совсем не жалуют. Вот косулю задрать или там… слона — это запросто.

— Когда это ты успел свести знакомство с великанами? — спросил я мысленно.

— Это давно было, еще до нашей с тобой судьбоносной встречи. Судьбоносной для тебя, — гордо подбоченился маленький гаденыш. — А по поводу того, как познакомился… Если ты еще не заметил, Каммерер, то я очень общительный и прекрасно лажу с людьми. С нелюдьми тоже!

Про лажу он исключительно верно подметил. Этого добра у моего замечательного спутника предостаточно.

— Понял, — сказал я.

Смоляков приладил панель на место. Я отметил ее местоположение и постарался его запомнить. Со стороны она была малозаметна — умное решение. Так он не расколотит ценное лекарство, когда перейдет в обращенное состояние.

До этого оставалось совсем немного. Руки у Ильи Олеговича тряслись как у столетнего старца. Еще пара минут, не больше — и он опустится на четвереньки. Поддерживала его только недюжинная сила воли, но все мы понимали, что хватит ее ненадолго.

Наконец я осмотрел подвал. То место, где мне предстояло провести ночь. Поле грядущей битвы. А в том, что оно таковым окажется, я уже не сомневался. Что ж, следовало заметить, что Илья Олегович создал себе вполне достойные условия. За свою жизнь я повидал немало разных подземелий, темниц и прочих бункеров, но это совсем не напоминало обычный каменный мешок, в котором держат узников.

Комната была просторной, хорошо освещенной, по форме — правильный квадрат. На камеру она вообще не походила, скорее на бедно обставленную спальню. Справа простая деревянная койка, наскоро застеленная простыней, в углу, сбоку от нее, письменный стол с кипами бумаги, лампа в плетеном абажуре и стул. По левой стороне стояли два шкафа, доверху заставленные книгами. Между ними кое-как втиснулась дверь.

Больше всего комната напоминала рабочий уголок писателя. Тот, куда можно сбежать, пока в голове варится очередной шедевр. Чтоб шум от окружающих не отвлекал.

— Мне нравится ваша вера в мои способности, Илья Олегович, но как насчет альтернативных средств сдерживания? В таком деле что угодно на любой стадии может пойти не по плану, и тогда мне придется импровизировать…

Смоляков без сил обвалился на койку, которая жалобно заскрипела под весом. К отключке он уже был опасно близок. А когда эта часть его заснет, проснется другая. Придет из красного тумана.

— Дверь, — указал он. — Там… найдете все, что потребуется.

Я не стал донимать его дальнейшими расспросами и прошел между шкафами. Дверь оказалась не заперта. В темноте я смог разглядеть только громоздкий и объемный силуэт посреди комнаты. Интересно… что такого тут он держит? Я пошарил по стене в поисках выключателя, но ничего не нашел.

— Альф, найди, как включить свет. Живо.

— Понял тебя, — отозвался бесенок. Серьезно, без тени насмешки.

Вокруг меня заколыхался воздух, захлопали, удаляясь, крылья, а через пару секунд раздался мягкий щелчок.

— Нашел! Готово, Каммерер, можешь не благодарить!

За это я во многом и ценил Альфа. Маленький засранец никогда не упускал случая поиграть на моих нервах, в этом он был настоящим мастером. Но когда дело приобретало серьезный оборот, более верного помощника нельзя было и пожелать. Многим моим коллегам по ремеслу повезло гораздо меньше — некоторым достались те еще лживые и коварные ублюдки, только и ждущие возможности обмануть «глупого человечишку».

На их фоне Альф казался эталоном верности. Даже если иногда вел себя как зарвавшийся ребенок.

— Молодец, — тем не менее похвалил его я. Бес в ответ довольно осклабился.

Теперь стало хорошо видно, что за штуку тут прятал Илья Олегович. К тяжелому металлическому основанию, приваренному к полу, крепилось сидение. Длинное, примерно в рост взрослого мужчины. Больше всего вся конструкция напоминала кресло из зубоврачебной клиники. С тем только отличием, что пациентов там не приматывают к сидению. А здесь для этой цели были приспособлены даже не ремни… цепи толщиной в палец.

Больше в комнате не было ничего, кроме лампы под потолком.

— Серьезное устройство, на совесть сделано, — заявил Альф, когда оглядел «кресло». — Надеюсь, ты не думаешь вытащить его отсюда? В дверь точно не пролезет.

— Мои силы велики, но не настолько, — усмехнулся я. — И разносить подвал я не собираюсь. Мы проводим Илью Олеговича сюда.

— Или принесем, — добавил бесенок. — он совсем плох.

Когда мы вернулись в основную комнату, я сразу понял, что Альф прав. И правота его заключалась в том, что Смоляков, что лежал на кровати, корчился явно от боли. Его тело то выгибало дугой, то скручивало в тройное «зю».

Кожа покрылась наполовину шерстью, руки все сильнее напоминали лапы, а на голове уже явственно виднелись торчащие уши. Не к месту в голове вспомнилась старинная сказка про девчушку и ее бабушку, которую съел большой страшный серый волк. А затем, нарядившись в ее одежду, притворялся в этой самой бабушке.

— Даже не думай, — предупредил я Альфа.

— Да чего⁈ Я просто хотел спросить куда он дел бабку…

Я тяжело вздохнул и быстрыми шагами двинулся в Илье Олеговичу. Решение было рискованным, потому что прямо сейчас он мог либо кинуться на меня и одним рывком перекусить горло, либо махнуть рукой и выпотрошить меня своей когтистой лапой, как рыбу.

Но я надеялся, что мне хватит сил и энергии, чтобы если что — принять удар на барьер или отбросить его в сторону.

— Р-рыа… аргх… не под… ходит-те, — ворчал Смоляков. Как он оставался в сознании при таких болезненных трансформациях — ума не приложу. В комнате стоял звук треска. Судя по тому, что я видел, это конечности выходили из суставов, ломались кости изгибались под другим углом, который им был нужен.

Одному богу известно как и почему таким образом происходит процесс трансформации, но имеем что имеем.

И самое неприятное, что я не знал — могу ли я использовать на Илье Олеговиче сейчас заклятие контроля тела или нет. Внутри головы стояло отчетливое опасение, что если я сейчас вмешаюсь, то Смоляков вот так и застынет навсегда. И доставать его из этой полуформы совсем не хотелось. Вы уж либо сюда, батюшка, либо туда.

Поэтому я подхватил его под руку и волоком, почти что на себе тянул в сторону стула с кандалами.

Весу, хочется признаться, Смоляков в этой форме поднабрал значительно. Мышечная масса росла на нем, как на дрожжах. Не удивлюсь, если после всех этих трансформаций, когда Илья Олегович возвращается в свое человеческое обличие — ест он не за троих, а за десятерых полноценных мужчин. Иначе объяснить такое бешенное сжигание калорий я не могу.

— Поторопись, — сказал Альф, державший Смолякова за вторую руку, словно он сам лично мне помогал его тянуть. — От него уже псиной нести начинает.

Это было правдой. От Ильи Олеговича дурно пахло немытой уличной дворнягой, которая вывалялась невесть в чем. Шерсть лоснилась, а судя по ощущениям, температура тела поднялась градусов так до тридцати восьми. Смоляков зарычал и дернулся в сторону, от чего меня накренило вместе с ним, но я умудрился устоять на ногах.

Развернувшись, я почти что бросил его прямо на стул, отчего его тело безвольно опустилось. Если бы это приспособление не было крепко закреплено к полу, то, скорее всего, Илья Олегович опрокинулся бы вместе с ним на спину.

Я присел на корточки и быстрым движением замкнул один из кандалов на лодыжке, которая уже почти полностью превратилась в огромную волчью лапу.

Клац. Вторая нога.

— Назад! — гаркнул Альф. Я рефлекторно отклонил туловище. Огромный длинный коготь просвистел в миллиметре от носа, после чего Илья Олегович схватился за голову обеими руками-лапами и потряс ею, как настоящий пес.

Теперь он почти полностью напоминал оборотня. Самого настоящего. Антропоморфное существо, что может стоять на двух задних ногах и даже бегать. Лишь нужда может привести его к тому, что он начнет бежать на четвереньках.

Пожалуй, единственным отличием являлось то, что Илья Олегович еще не до конца обратился: морда не окончательно напоминала волчью, шерсть еще местами светилась и не покрыла кожный покров, но в остальном… полноценный оборотень.

Его речь больше не была человечьей. Если он и пытался что-то сказать, то почти все звуки напоминали рычание недовольного злого пса. Отдельные слова еще можно было разобрать, но лишь на уровне домыслов и догадок.

И даже при этом меня волновала одна проблема: как приковать руки-лапы, чтобы я мог спокойно проанализировать увиденное. Просканировать его энергию, в конце концов. Потому что-то, что я видел сейчас не давало мне практически никакой пользы. Единственный плюс был в том, что я убедился в словах Ильи Олеговича. Он не врал и действительно в полночь обращался в огромного вервольфа. И что он делал до того, как соорудил себе бункер — одному богу известно, потому что даже сам Смоляков, по его словам, мало что мог реконструировать в своей памяти.

— Слушай, может это… усыпим его? — не то предложил, не то поинтересовался Альф. Судя по его интонации бес находился в таком же замешательстве, как и я. — Ну, не в контексте с концами… — тут же поправился он, — а чтоб утихомирить его. А то глянь как лапами размахивает.

Размахивал он и вправду ими, как дворовой кулачный боец. Его облик изменился окончательно, и теперь на меня и беса смотрели огромные желтые глаза оборотня. Из его пасти капала слюна, а ноздри широко раздувались, втягивая подвальный воздух.

— Чу… жие, — с рычащими нотами выговорила вторая ипостась Ильи Олеговича.

— Да какие чужие… это же я, Святой Лука, а это Пророк Моисей, — пискнул Альф, махая крыльями и держась на уровне моей головы.

От этого каламбура мне захотелось прикрыть лицо ладонью и отвесить ему крепкого подзатыльника, да некогда.

Я осматривал тело Ильи Олеговича в волчьей шкуре и пытался ощутить эманации, которые от него исходили. Странные ощущения, которые обычному человеку и не объяснить. Но было что-то во всем этом нехорошее. Я попытался сосредоточиться на том, что ощущаю, но ничего кроме странного шепота, который проникал в мою голову от Ильи Олеговича, не было. И вибрации.

Оборотень снова попытался кинуться в мою сторону. Я не сдвинулся с места. Рванувшись, волколак рухнул плашмя на землю, потому что кандалы крепко держали его за щиколотки.

Поднявшись на лапы, он выпрямился и осмотрел то место, что держало его. Честно говоря, на секунду внутри меня возникло сомнение, а не додумается ли он каким-то хитрым способом сунуть свой длинный острый коготь в секрет замка и вскрыть его. Но обошлось.

Покоя мне не давало то, что я не до конца его пристегнул. Что-то манило подойти ближе и приблизиться к его энергии. Что-то такое, похожее на зуд, который так хочется почесать.

Я снова окинул Илью Олеговича, оценив состояние.

— Как думаешь, он окончательно обратился?

Альф крутанулся в воздухе, кувыркнулся и снова завис возле моей головы, приложив лапу к подбородку.

— Знаете, коллега, я редко встречал такие экземпляры, а если говорить откровенно, то это первый на моей памяти. Досконально мы его не исследовали, а препарировать не доводилось, но, чисто визуально он действительно больше похож на пса, чем на человека.

Я тяжело вздохнул.

— Спасибо.

Мыслеобраз.

Жест.

Оборотень оцепенел на месте, явно не понимая, почему не может пошевелиться. Его желтые радужки с черными зрачками метались из стороны в сторону.

Я применил заклятие, которое блокирует импульсы в его теле и не позволяет совершать движений мышцам. Грубо говоря то самое заклятие контроля разума-тела-сознания. Как угодно, так и называйте.

Принцип строится на том, что сигнал от мозга не доходит до конечного пункта. Вторым же этапом становится то, что я передаю ему свои сигналы и теперь его тело полностью дублирует мои движения.

— Альф, подвинь мне стул. Быстро.

— Он весит втрое больше меня! — запротестовал бесенок, но тем не менее полетел к кровати, у которой стоял деревянный стул и, недовольно пыхтя, подставил рядом со мной. Я сделал шаг назад. Смоляков сделал шаг назад. Я положил руки на подлокотники. Смоляков повторил мои движения. Только его собачья пасть продолжала рычать, не раскрываясь.

После этого я аккуратно опустился на стул, продолжая держать руки на стуле. Ровно там, где у Ильи Олеговича были кандалы для руколап. Лапорук… Для конечностей, в общем.

— Пристегни его, — с абсолютным спокойствием я отдал приказ бесенку.

— Да ты никак с ума спятил, Каммерер… а если он на меня кинется?

— Не кинется. Я полностью контролирую его.

«Того демона ты тоже контролировал» — услышал я его мысль, что неприятно резанула по воспоминаниям из прошлой жизни. Но вслух Альф ее озвучить не осмелился. Пускай. Сделаю вид, что не услышал. Пусть думает, что ничего не было. Главное, чтобы он выполнил то, что я только что ему сказал. И, хвала небесам, он это сделал.

Кандалы закрылись с металлическим лязгом один за другим. Оставался один момент… как сделать так, чтоб я мог к нему подойти и прикоснуться ко лбу, не лишившись при это руки.

Я обратил внимание, что на стуле, на котором сидел Смоляков, достаточно высокая спинка, доходившая аж до самого затылка. И сам стул был не просто деревянным, а словно частью пола к которому был прикреплен.

— Что ж, простите меня Илья Олегович, но ваше сознание мне нужно чистым, а не под концентрацией трамадола с опиатами напополам.

Я наклонил голову вперед со всем туловищем. И судя по тому, как оборотень стал сопротивляться и ментально брыкаться — он понял, что я собираюсь сделать.

Со всего размаху я откинулся назад, чуть не перевернувшись на стуле. Вервольф с точностью повторил мои действия и крепко приложился затылком прямо по спинку своего стула, после чего я ощутил, как его сознание потухло.

Из тех баек, что я слышал на своей земле — у оборотней просто баснословное здоровье и склонность к регенерации. Заодно и узнаем правда ли.

Я снял ментальный контроль, который выжег у меня порядочно энергии и встал со стула, тряхнув конечностями, чтобы разогнать кровь и напомнить своему телу и мозгу, что я снова у себя дома.

— Так-с.

— Ты нахрена его вырубил? — удивленно спросил Альф. — А вдруг убил таким фокусом, помощничек хренов! Можно ж было ту синюшнюю дрянь залить и все, будь здоров!

— Будешь много болтать — я тебя ею накачаю и положу в клетку. В сознание будешь приходить раз в неделю. А сейчас не мешай. Мне надо кое-что проверить.

Шепот, исходивший от Ильи Олеговича никуда не делся даже после того, как тело потеряло сознание. Дурной темный зов, к которому мне явно нужно было прикоснуться, чтобы понять, что случилось с наследником рода Смоляковых.

Размеренным шагом, словно я рассматриваю какой-то неведанный ранее никому экземпляр или экспонат, я подошел к Илье Олеговичу. Моя правая рука поднялась и аккуратно потянулась ко лбу, покрытому шерстью.

Мозг тут же подкинул мне картинку, как волчья пасть за мгновение раскрывается и своими острыми клыками впивается мне в предплечье, рвет мясо и ломает кости.

Ничего этого не случилось.

Я глубоко вдохнул и про себя досчитал до десяти.

А затем прикоснулся указательным пальцем правой руки ко лбу.

И увидел Его.

Того, о ком говорил Илья Олегович.

Огромная голова с десятком щупалец на лице.

Глава 17

Я преуменьшил — точное число назвать не смог бы даже сам хозяин этой головы. Щупальца — длинные, толстые, диаметром с бедро культуриста, свисали с его массивной челюсти. Сама голова по размерам напоминала рейсовый автобус или трейлер. Ее сплошняком покрывали бугры, наросты и блестящие осколки разных цветов. Как витражное окно в храме. Только от этого окна не веяло никакой святостью или благочестием.

Я осмотрелся и обнаружил себя в гроте. Стены покрывал тонкий белый налет. Местами встречались тускло блестящие кристаллы. Потолок тоже блестел от слизи, размазанной по поверхности толстым слоем. Несколько капель упали мне на плечо, и я поморщился.

В гроте было темно, но я все равно хорошо видел морду твари передо мной. В расщелинах между камней кое-где притаились сферы. От них лилось бледное зеленое сияние. Оно немного разгоняло давящую тьму, но легче от этого я себя не чувствовал. Прежде всего потому, что свет казался до неприличия гадким… будто исходил из гноящейся раны. Дурноту наводил и запах — тяжелая смесь соли, крови, рыбьих потрохов и чего-то еще… словно перегнившей на дне тины.

Чудовище передо мной всхрапнуло, и меня окатило волной этого коктейля из запахов. Раньше я даже не подозревал, что ментальные двойники могут испытывать рвотные позывы, но, видимо, жизнь решила, что пришла мне пора узнать об этой особенности. Я прижал к носу рукав и постарался не дышать насколько мог. Вот и снова пригодилась полученная в академии подготовка выносливости.

— Каммерер, эй! Слышишь меня? Прием! Очнись, встань, страх преодолей!

Голос Альфа донесся до ушей, но слышно его было очень плохо. Как будто он шел через туннель на много километров. Или через толщу воды.

— Страха нет, — отправил я ему мысленный сигнал. — А вот определенное беспокойство есть. Кажется, я нашел источник проблемы.

— Тогда дави его и быстрее возвращайся! Смолякова тут ломает так, словно мы бедняге включенный фен в ванну подбросили! Я пока держу его, но контролировать вас обоих та еще задачка!

— Я тебя услышал, — коротко сказал я. Вдалеке что-то фыркнуло и мысленная связь оборвалась.

Щупальца вновь заколыхались, послышался плеск воды и меня обдало холодными брызгами. На губах остался едкий привкус соли. Маленькие водовороты закружились внизу, клочья пены разметались по темной поверхности. Но голова оставалась неподвижной, только покачивалась, как огромный поплавок. Я прикинул размеры и понял — грот впечатлял не только в высоту, но и в глубину. Если под водой помещается все тело этой твари, то он уходит вниз как минимум на километр.

Рокочущий раскат принес с собой еще одну волну удушливой вони. Я снова заслонился рукавом. От воды удалось спасти, но запах забил ноздри. В движениях головы чудовища определенно был ритм, и тут до меня дошло.

Эта тварь, подобных которой я не встречал ни за годы учебы, ни за всю свою службу демонологом, мирно спала. Я принялся концентрировать энергию. Она собиралась медленно, все-таки из конструкта управлять магией непросто, но поток был стабилен. Еще немного… пару минут, и можно будет приступать. Да, атаковать спящего — не самый благородный маневр. Но с другой стороны, правила честного боя к подобным оппонентам не применимы.

Наконец энергия наполнила руки. Я почувствовал, как ее тепло разливается по венам. Этого сейчас очень не хватало, хоть маленькое, но спасение от промозглой сырости. Сейчас хлестну этого подонка Плетью Пламени хорошенько, пока не очухался, а дальше уже разговор пойдет по моему сценарию.

Но я не успел.

Сферы, которые прятались в расщелинах, вдруг лопнули с влажным хрустом. Их содержимое, похожее на тошнотворный туман, окутало голову чудовища. Вползло ему под щупальца, в ноздри, под набрякшие веки в наростах и шишках.

Плеск. Волны. Густая белая пена. Я почувствовал равномерную вибрацию, от которой затряслось все внутри. А потом чудовище открыло глаза. Два больших блюда с прямоугольными пятнами зрачков. То же самое бледно-зеленое сияние било из них. Тварь смотрела на меня пространным взглядом и даже сложно было сказать, а видит ли она меня.

Я не очень хотел бы, чтоб меня подобные существа замечали и разглядывали. Так, не стоит отступать от плана. Готовлю Плеть, и…

— КТО ТЫ? — вопрос грянул так, что я тут же остановил все приготовления. Его эхо отразилось от стен грота и ввинтилось мне в мозг. Хорошо все же что я тут не в телесном обличии, иначе от громкости голова лопнула бы как спелый арбуз.

— Меня зовут Марк Каммерер, — ответил я ровно. — Я пришел исправить беспорядок, который твои культисты наворотили… двести лет назад. Или триста. Давно это было, в общем. И, раз уж мы с этого начали, то и ты назовись. Предпочитаю знать, с кем веду переговоры.

Голова замолкла на добрых пару минут. Я насторожился и на всякий случай активировал еще парочку защитных заклятий. Мимики на осьминожьей морде не было совсем, поэтому прочитать или хотя бы предположить, о чем тварь думает, не представлялось возможным.

Вполне возможно, что к внезапному удару готовился все это время не только я. Хотя он мог бы не бить, а просто попытаться проглотить — размеры позволяли. Про людей, проглоченных китом, я слышал, а вот что насчет тех, кого сожрал осьминог? Как у них с выживаемостью?

Чутье подсказывало, что не очень здорово.

— У МЕНЯ МНОГО ИМЕН. НО ЖИТЕЛИ ТОГО МИРА, В КОТОРОМ ТЫ ЖИВЕШЬ, ЗОВУТ МЕНЯ ВЕЛИКИМ СПЯЩИМ.

— Правда так зовут? Или ты очень хочешь, но пока прозвище не прижилось?

Наверное, я мог бы подобрать слова получше и поделикатнее, чтоб не напрашиваться на прогулку по пищеварительному тракту этой гадины. Но уж слишком неуместно и пафосно это прозвучало.

Великий Спящий, черт возьми. Концентрация пафоса выше всех допустимых пределов.

— ОСТРОТЫ МОГУТ ДОВЕСТИ ДО БЕДЫ, МАРК КАММЕРЕР, — сообщил Спящий. — НО ПОСКОЛЬКУ ТЫ ПРЕРВАЛ НЕ САМОЕ ПРИЯТНОЕ ИЗ МОИХ СНОВИДЕНИЙ, Я ВЫСЛУШАЮ ТЕБЯ. ЗАЧЕМ ТЫ ЯВИЛСЯ?

Я вздохнул. Не хотелось бы пускаться в подробный пересказ всего, что мне наговорил Смоляков. По словам Альфа, сейчас на нашем обычном плане бытия творится настоящее шоу, и не хотелось бы его пропускать. Тем более бес там в одиночку отдувается, и ему нужна подмога.

— Я здесь, чтобы снять проклятие, которое пало на род моего друга. Проклятие, наложенное твоим подопечным, между прочим.

— У МЕНЯ НЕТ ПОДОПЕЧНЫХ, ЮНОША. Я НЕ ИНТЕРЕСУЮСЬ ВАШИМИ ДЕЛАМИ. МОЛИТЕСЬ ЛИ ВЫ, ВОЮЕТЕ ЛИ, ИЛИ ПАШЕТЕ ЗЕМЛЮ ВО ИМЯ МОЕ — МНЕ ВСЕ РАВНО. ХОТЯ… ЕСЛИ ПОДУМАТЬ, ТО ВОЙНА ПРИНОСИТ СТРАДАНИЯ. А Я ИХ ЛЮБЛЮ.

Должно быть, странно так говорить, когда твой собеседник — разумное головоногое, но в правдивости его слов я не сомневался. Жаль только, что положение Смолякова эта правда никоим образом не облегчала.

— Допустим. Значит, та жрица использовала твою силу…

Здоровенное щупальце ударило по воде прямо рядом со мной. Мощный фонтан взметнулся ввысь и окатил меня с ног до головы. Я опять же порадовался, что это тело не подлинное. Иначе до следующей недели пришлось бы смывать с волос ряску.

— ЧЕПУХА. НИКТО ИЗ ЖИВЫХ НЕ СПОСОБЕН ИСПОЛЬЗОВАТЬ МОЮ СИЛУ, ИБО ОНА НЕПОСТИЖИМА ДЛЯ ВАШЕГО МАЛЕНЬКОГО, ХРУПКОГО РАЗУМА, — загремел Великий Спящий.— ТО, ЧТО ИСПОЛЬЗУЮТ ВАШИ ЖРЕЦЫ — ВСЕГО ЛИШЬ ЗЫБКИЕ ОТГОЛОСКИ МОИХ ГРЕЗ, И НЕ БОЛЕЕ.

Я едва подавил усмешку. Надо же, как его задело простое предположение. Возможно, маленьким и хрупким можно назвать не только человеческий разум, но и эго этого гигантского ленивца.

— Детали и частности меня сейчас интересуют в последнюю очередь, — признался я. — Раз уж ты вышел из своей спячки, то разъясни…

Вода вокруг меня забурлила и заклокотала, словно кто-то за доли секунды подогрел ее до температуры кипения. Сверху мне на голову и за шиворот посыпались мелкие, гладкие осколки. С плеском они падали в воду и тотчас скрывались в темноте, на дне. Если там вообще было дно.

Что-то вокруг неуловимо изменилось. Сферы в камнях появились снова, но сейчас они пылали алым цветом. Щупальца на морде Спящего разошлись, открывая пасть с роговыми пластинами, как у кита.

— РОД ТВОЕГО ДРУГА ОТМЕЧЕН МОЕЙ ПЕЧАТЬЮ, ЭТО ТАК, И ЭТУ ПЕЧАТЬ НЕ СМЫТЬ ДАЖЕ КРОВЬЮ. ЗА ГРЕХ ЕГО ПРАЩУРОВ ОН БУДЕТ НОСИТЬ ЭТУ ПЕЧАТЬ, ПОКА В МИР НЕ ВЕРНЕТСЯ ВЕЛИКАЯ ВОДА.

Похоже, этот Спящий — настоящий мастер в телепатии. У меня поставлен десяток различных блоков, комар носа не подточит, а тот, кто попытается, рискует потерять возможность связно мыслить. Профессиональная обязанность мастера-мага — беречь свои секреты. И тем не менее, этот гад пробился сквозь все заслоны.

— ПУСТЬ ЭТО БУДЕТ ЕМУ УРОКОМ, — сказал Великий Спящий, и впервые за всю беседу я услышал в его голосе эмоцию. Эмоцию, которая совершенно мне не понравилась.

Злорадство.

— ЕГО РОД ОСУШИТ ДО ДНА ЧАШУ СКОРБИ, ИЗ КОТОРОЙ ОТВЕДАЛИ ТЕ ДЕВЫ.

Понятно. Кажется, этот кальмар-переросток не только обидчивый, но и злопамятный. К тому же я видел в его словах некое противоречие.

— Надо же, как высокопарно заговорил! — усмехнулся я. — А ведь сам только что сказал, что любишь страдания.

Щупальце вновь хлестнуло по воде рядом со мной. Сферы мигнули красными огоньками.

— ЛЮБЛЮ. НО ПРИЧИНЯТЬ, А НЕ ТЕРПЕТЬ.

— Двойные стандарты?

— ДА.

Зато он хотя бы честен. На фоне остальных противников, которые только и ждут, чтоб половчее обхитрить и обмануть, это даже выглядит благородно.

— ТЫ С САМОГО НАЧАЛА ГОВОРИЛ О ПРОКЛЯТИИ, МАРК КАММЕРЕР, ХОТЯ ДАЖЕ НЕ ПОНИМАЛ ДО КОНЦА, О ЧЕМ ИДЕТ РЕЧЬ, — продолжал греметь Спящий. — НО НИЧЕГО СТРАШНОГО. ТЕПЕРЬ У ВАС БУДЕТ ВРЕМЯ УВИДЕТЬ, ЧТО ТАКОЕ НАСТОЯЩЕЕ ПРОКЛЯТИЕ.

— Перебью тебя, пока ты не скатился в многочасовой злодейский монолог, уж извини, — сказал я. — У меня нет на него времени.

— ПРИЗНАТЬСЯ, ТЫ МНЕ ТОЖЕ НАСКУЧИЛ, — с обидой отозвался Спящий. — НО СПАСИБО, ЧТО ЗАШЕЛ. ГОСТИ, ХОТЬ И ТАКИЕ НАХАЛЬНЫЕ, ЗАГЛЯДЫВАЮТ НЕЧАСТО.

— Что поделаешь? Уважение к авторитетам — не самая сильная моя сторона, — сказал я и тут же метнул в его сторону Плеть Пламени. За время нашего разговора она зарядилась так, что трещала и жгла мне ладони. Огромный искрящийся сноп хлестнул осьминога по морде. Два щупальца как будто секатором срезало. Они плюхнулись в воду и тут же пропали в густой, почти чернильной тьме.

Но осьминожьи глаза Спящего смотрели по-прежнему. На меня и при этом мимо.

— ЗРЯ, — сказал он.

А потом Великий Спящий ударил. Вернее, он сам даже не шелохнулся. Но извне нахлынула такая волна ментального давления, что я невольно зажмурился. Даже самая изнурительная мигрень не шла ни в какое сравнение с этой атакой. Меня как будто пришибло огромным невидимым кулаком. Ментальный конструкт, эта оболочка, в которую я переходил, когда решал вопросы вне реального мира, трескалась по швам, крошилась как сдобное печенье. Только чудом мне удавалось сохранить разум.

Еще один удар. Меня бросило назад с такой силой, словно врезался весь железнодорожный состав. Я ударился в стену спиной, которая рассыпалась.

Рассыпался и сам грот вокруг. Последним, что растаяло, были глаза Великого Спящего — два фонаря посреди вселенского Никогде, наконец наполнившиеся осмысленностью.

Но потом исчезли и они, уступив место тьме.

— Каммерер! Просыпайся! Ох, и нашел же ты время, чтоб отрубиться! Как по закону подлости! Живее, не то нам обоим несдобровать.

— Здесь я, здесь, — произнес я. То есть не совсем произнес — кое-как обозначил слова. Язык с трудом поворачивался, будто я отходил от тяжелого наркоза.

Или вынырнул с большой глубины. В голове нещадно бил колокол. Зато вернулось зрение, и перед собой я увидел морду Альфа. Встревоженную до крайности морду.

— А я уж собирался тебе нос выкручивать, чтоб он стал похож на сливу. Но не успел.

— И это хорошо, — насилу выдавил я. — Неправильно с человеком без чувств устраивать подобные фокусы. Особенно если этот человек может отплатить тебе с лихвой.

Альф кивнул.

— Да, с шутками у тебя всегда было туго. К слову, о бесчувственных. Как только ты начал подавать признаки жизни, Смоляков сразу же затих. Лишь бы кони не двинул.

Его палец с обгрызенным когтем указал на Илью Олеговича. Тот полусидел в кресле, совсем как человек, изрядно вымотавшийся после тяжелой работы и решивший слегка прикорнуть.

Только вот у человека не бывает клыков размером с лезвие хорошего кинжала и густой шерсти на лице.

— Это вряд ли, — сказал я, поднимаясь на ноги. Ребра и поясница тут же отозвались тупой, ноющей болью. По ощущениям я нажил как минимум одну трещину. Когда меня выдернуло из тела на встречу с Великим Соней, оставшаяся без хозяина оболочка грохнулась на пол и приземлилась неудачно. А поверхность тут — это не мягкий снежок в вотчине Азариэля, падать неприятно.

Если бы мы сейчас никуда не спешили, можно было бы заняться восстановлением сил и подлатать травмы. Но времени нам как раз и не хватало. Поэтому пришлось обойтись магическими «пластырями». Очень грубые лечебные заклятия, потому что складываются буквально на ходу из свободных потоков энергии. Долго их не проносить, потому что эта энергия быстро портится и рассеивается. Но пока я не могу позволить себе что-то лучше, сойдет и такое.

— Что ты там увидел? Что-то о проклятии узнал? Кто его наложил? Как снять? — принялся Альф бомбардировать меня вопросами.

— Ничем порадовать не могу, — процедил я, сцепив зубы. Пластыри больно вгрызались в кость, обволакивали ее. — Хозяин проклятия оказался весьма несговорчивым. Крайне скользкий тип.

— А кто он? Мы с ним раньше встречались? — спросил Альф, а потом замолк с озадаченной миной.

К жгучему ощущению в ребрах прибавилось ощущение, будто кто-то щекочет затылок пером изнутри.

— Ого! — вскричал бес. — Нет, если бы мы с ЭТИМ встретились, я бы точно запомнил!

— Не могу сказать, что хочу еще раз его навестить, — ответил я. — Но сейчас не это важно. Ты еще помнишь, как переходить в форму Яростной Атаки?

Альф выпятил грудь.

— Я всегда в форме! В наилучшей из возможных!

Я выставил вперед ладонь.

— Кажется, ты меня не услышал. Альфред фон Тирпих, ты помнишь, как переходить в форму Яростной Атаки?

Когда я повторил вопрос — медленно, с расстановкой, с нажимом на последние слова — до него наконец дошло, чего именно я добиваюсь. Он сделал круг по комнате, но зазевался и едва не врезался в кресло со Смоляковым. С трудом притормозил и умостился на подголовнике. Я подошел к бесу. Он поднял на меня глаза. Полные нерешительности глаза.

— Вообще да, но я давно не пробовал, потому что… ты вроде как обычно и сам справляешься, Марк. Я так, на подхвате. Да, у мамки Крудо тогда была заварушка, но там был демон-мелкая сошка, ему и просто так навалять получилось.

Марк? Похоже, Альфа действительно проняло, раз он оставил в стороне свое типичное насмешливое «Каммерер». Это происходило на моей памяти всего три или четыре раза — исчезающе редкое явление.

— Ты мне скажи, в чем дело? — спросил Альф. — Кого мы собираемся яростно атаковать?

И тут ожил Смоляков. Подгадал момент он очень и очень точно. Словно актер, который долго ждал за кулисами команду «выйти на сцену» и наконец ее получил. Его тело рванулось вперед, жилы на руках и ногах, прочно закрепленных ремнями напряглись. Двигался он с такой мощью, что мне казалось, будто с минуты на минуту у Ильи Олеговича начнет лопаться кожа. Голова его все еще была неловко повернута вправо, в мою сторону. Глаза светились бледным зеленоватым светом.

Я сразу узнал этот свет. Да и как иначе — ведь видел его совсем недавно.

— А-ХХХХХААААААРРРГХ! — прорычал Смоляков. — ПОЧЕММУУУ… ХРРРГХ… ТААААКХХХХ… БОЛЬНО!

Я активировал заклинание Контроля над телом. Оно послушно направилось к Смолякову, но как только коснулось его кожи, тотчас растаяло. В ответ на это раздался сухой, резкий хлопок. Лопнули ремни, протянутые поперек груди.

Плохо. Это очень плохо. Те ремни были самыми прочными из тех, что Илья Олегович предусмотрел.

— Неси синюшную дрянь! — скомандовал я. — А я пока его удержу!

Альф сорвался с места так, что оставил след в воздухе. Я же шагнул вперед, толкнул Илью Олеговича обратно в кресло и вытянул перед собой ладони. Собрал энергии сколько мог и с силой надавил ему на грудину. Так, наверное, выглядел самый экзотический массаж сердца в истории. Смоляков рычал, хрипел и во все стороны клочьями летела пена.

— Песнь Смирения! — гаркнул я во всю глотку.

С ладоней ударили потоки желтоватого света, которые за доли секунды окутали все тело Ильи Олеговича. Он откинулся на спинку и задрожал. Взгляд его, затравленный и больной, смотрел на меня в упор.

— Вы… обещали… — прохрипел он.

— И я выполню. — сказал я твердо.

Смолякова сотряс новый приступ дрожи. Он рванулся вперед. Лопнули последние ремни. Рот несчастного открылся, и меня окатило дурно пахнущей, черной слизью. Я отшатнулся и ослабил хватку. Смоляков упал с кресла и поднялся на четвереньки. Его одежда совершенно разошлась, и я мог видеть голую спину, которую покрывала… чешуя в отдельных островках шерсти.

Подобного я точно никак предусмотреть не мог.

Илья Олегович прополз в угол комнаты и уперся коленями в пол. Тело его выгнулось дугой, глаза выпучились. Он раскрыл рот так широко, что челюсть вот-вот обещала вывихнуться книзу…

Но этого не произошло. Потому что челюсть вовсе отпала. Из окровавленной дыры, оставшейся на ее месте, проросли скользкие, темно-зеленые щупальца. Такие же, только больше, появились на месте рук. Существо поднялось на ноги и с утробным рыком уставилось на меня. Глаза были красными от ненависти… и боли.

— Я достал! Средство у меня, средство у ме… мать моя геенна огненная, это что за херня?

Альф благоразумно спрятался у меня за спиной.

— Ты, кажется, спрашивал только что, кого мы собираемся атаковать, — сказал я. — Вот ответ на твой вопрос.

Глава 18

— 18 —

Среди мастеров моего ремесла бытует уверенность — где есть одержимый, там непременно найдется демон. Он может скрываться, маскировать свою природу, пытаться мимикрировать под помутнение рассудка или даже физическое недомогание, но в конце концов обязательно выдаст себя. Они по-другому не умеют, так заложено природой.

У большинства демонов имеется собственная телесная форма — либо изначальная, либо та, которую они сотворили сами, когда обрели достаточно сил. Но существовать в этой форме адским тварям не слишком нравится. И не потому, что у них высокие эстетические стандарты, до которых когти, клыки и рога не дотягивают.

Просто для демонов нет лучше развлечения, чем захватить человека и разрушать его, подтачивать, наполнять скверной. Говорят же, что тело человека — это храм. А храмы созданиям Ада противны.

Если судить по этим меркам, то Илья Олегович Смоляков, который корчился сейчас в углу так, как не смог бы даже самый гибкий циркач, был одержим. Вне всякого сомнения. Все признаки налицо… и на прочие части тела. Но сколько бы я ни пытался отыскать и зацепить в его ауре хотя бы малую толику демонического начала, ничего не удавалось.

Вся аура Смолякова была сейчас плотно затянута болотно-зеленым туманом. Я почти чувствовал исходящий от нее запах. Прямиком из гробницы Великого Спящего. Смоляков вытянул пораженную руку и попытался подсечь мне ноги. Я увернулся только чудом и отскочил к стене. Щупальце хлестнуло по основанию кресла и врезалось в металл. Тот заскрипел, но устоял.

— Я думал, что когда ты покинул тело, то пошел решать проблемы, а не создавать новые, Каммерер! — пискнул Альф. — Надо было договариваться!

— С такими ребятами, как Мега-Кальмар, вести переговоры бесполезно, — ответил я, сцепив зубы. — Нужно действовать.

Альф насилу уцепился за стену ногами — руки были занятыю Когти врезались в камень. Один из них он обломал, но остальные засели крепко.

— И чем ты собираешься его брать? — поинтересовался Альф. — Потому что выпить вина и раскинуть партию в преферанс это страшилище точно не согласится!

— Эй, там внутри все еще наш друг, — заметил я. — Хороший слуга не теряет самообладание и чувство такта даже перед лицом опасности.

Смоляков поднял голову. Его взгляд — холодный и ненавидящий — нацелился на Альфа. Из горла донеслось гулкое бульканье. Будто его владелец решил прополоскать гланды сразу литром освежающего бальзама. Но то, что выплеснулось из провала, который зиял в нижней челюсти Ильи Олеговича, точно освежить не могло.

Темный поток ударил точнехонько в тот пятачок на стене, где секунду назад сидел Альф. Не знаю, оскорбил ли я этим вселенские законы мироздания, но я от всей души поблагодарил их за то, что у этого мелкого беса хорошо развито чутье. Камень тут же покрылся темной сетью трещин. От него повалил густой черный дым.

Похоже, проклятье Сони-Переростка преобразовало носителя по образу и подобию хозяина не только внешне. Внутри тоже многое изменилось.

— Не знаю, где ты увидел хорошего слугу, Каммерер! — запищал Альф. Голос его звенел от страха. — Пусть я буду ужасным слугой, хуже которого и придумать нельзя, но зато живым! Можешь написать мое имя на доске позора, рядом с Рафаилом и тем другим!

— С этим будут проблемы, — сказал я. — Ведь тебе вроде как жизнь не положена.

— Проблемы у нас уже есть! Одна, но зато очень серьезная! Что тут вообще можно сделать? Он поглотил заклинание контроля. Слопал Песнь Смирения за милую душу! А от нее даже самые крепкие гады ложились!

— Поправка, — заметил я и активировал заклинание щита. К счастью, после того как Великий Спящий отправил меня назад в тело, энергия успела накопиться. — самые крепкие из адских тварей. А этот… он не оттуда. Нам нужен другой подход.

— Ты не мог бы изобрести его побыстрее? — взмолился Альф.

— Я работаю над этим.

Смолякову не понравилось, что залп его чернил не достиг цели. Он твердо решил достать Альфа. Выстрелы стали точнее, превратились в тонкие струи, но Альф все равно всякий раз оказывался быстрее. Хоть и на доли секунды. Попутно он умудрялся ворчать.

— Лучше бы в услужение к алхимику пошел. Да, в лаборатории у него воняло хуже чем на химкомбинате, зато никто не старался бы оторвать мне голову!

Человеческое обличье Илья Олегович Смоляков утратил, но взамен приобрел кое-что не менее важное. Хитрость прирожденного хищника. Даже звериного разума ему хватило, чтобы понять — добыча так просто сдаваться не собирается.

И он изменил стратегию. Руки-щупальца уперлись в каменный пол. Тело на такой опоре легко отпружинило. Он сделал рывок вперед и вновь с силой ударил в основание кресла. Оно выдержало, но на металле осталась приличных размеров вмятина. Я не знал, сколько еще таких потрясений оно сможет вынести… в любом случае, ярости у Смолякова было больше.

Он эту вмятину тоже заметил. Запрокинул голову совсем как несуразный голубь. В горле заклокотало.

— Прочь, к стене! — рявкнул я и сам тут же отскочил.

На сей раз Смоляков плюнул кислотной жижей в основание сидения. И эффект получился разрушительный. Металл зашипел и стал осыпаться на пол хлопьями, которые мгновенно превращались в пыль. Кресло завалилось на бок и с шумом рухнуло.

Этого-то Илья Олегович и ждал. С диким рычанием он выбросил вперед пораженную руку. Щупальце прочно обхватило кресло за спинку. Уровень силы его возрос в десятки раз, если не больше — если Смоляков-человек даже сдвинуть с места эту махину вряд ли смог бы, то сейчас поднимал вообще без усилий.

Завтра он обязательно почувствует последствия этих передовых силовых тренировок. Если, конечно, дотянет до наступления завтра. Я не горел желанием убивать Смолякова — даже за столь короткое знакомство успел понять, что он хороший человек и ценный союзник. Но вполне возможно, что новая версия проклятия будет действовать постоянно, а не только в полнолуние. А позволить этому чудовищу бродить по округе и нападать на местные деревни — само по себе преступление. На которое я пойти не мог.

Смоляков нанес круговой удар корпусом кресла. Альф увернулся, взмыв под потолок. Я, напротив, рухнул на пол. Ладони ощутили холодный камень. При падении я сильно ударился коленом, но боли был только благодарен. Острый импульс привел меня в чувство и прочистил мозги. Эта ясность пришлась очень кстати. Потому что в следующий момент Смоляков решил придавить меня останками сиденья, словно пойманного в ловушку жука. Я откатился в сторону. Противник завыл, и в его вопле я слышал не только голод и боль, но еще и досаду.

— Шприц! — крикнул я.

— Что? — не понял Альф, круживший возле потолочной лампы.

— Дай мне шприц и пистолет! Я скажу, что тебе делать дальше!

Уворачиваясь от щупалец, Альф спустился ко мне и протянул инструменты из запасов Ильи Олеговича.

Я не стал медлить и зарядил шприц в ствол пистолета. Раздался щелчок. Жидкость внутри ампулы чуть посветлела. Бес с озадаченной мордой маячил передо мной. Ему наверняка не понравится то, что я сейчас скажу. Но другого выбора не будет. Вернее, выбор-то есть всегда. Несколько тысяч лет наказания для демона, нарушившего договор — цифра суровая, но они хорошо умеют ждать. Поэтому он вполне может решиться на побег ради спасения своей шкуры.

Но я верил в Альфа. Верил Альфу.

— Смоляков не демон, и я не могу биться с ним как с демоном. Мне не одолеть проклятие, поэтому единственный выход — навсегда слить их воедино.

— А как же?..

— Не перебивай! Для этого мне нужно перекрыть поступление энергии, но пока он в бешенстве, подобраться к нему со шприцом не выйдет.

Альф озадаченно моргнул. Я не сомневался, что он поймет, к чему я клоню. Все-таки этот гаденыш чаще притворяется дураком, чем ведет себя как дурак.

— Сейчас ты, Альфред фон Тирпих, примешь Форму Яростной Атаки и вступишь со Смоляковым в бой. Мне нужно, чтобы ты сдерживал его, пока я не введу лекарство. Это понятно?

Он смотрел на меня своими глазами-бусинками с удивлением и непониманием. Озадаченно моргнул несколько раз.

— Ты сейчас серьезно?

— Да. И чем быстрее ты это сделаешь — тем лучше для нас обоих.

Альф тяжело вздохнул. Было видно, что ему не нравится вся эта затея. Хотя, в целом, в мире было не так много вещей, который нравились моему бесовскому фамильяру. Если что-то и было, то называлось «ванильным мороженым», о котором бес лелеял и вожделел даже во сне.

— Совсем рехнулся, — прошептал он и встал на против Смолякова, широко раздвинув ноги и лапы.

Морда Смолякова-нелюдя снова вывернулась под углом, как у собаки, что наблюдает за каким-то неведомым и непонятным ей процессом. Словно за насекомым, что ползло по своим делам.

Если бы в этот момент Илья Олегович залаял на Альфа — я бы не удивился.

Альф глубоко дышал, пока Смоляков, волоча за собой останки кресла, двигался к нему навстречу. Я застыл, стараясь не привлекать к себе внимание, потому что именно это мне и было нужно: чтобы все звериные крохи разума и концентрации сошлись на моем помощнике.

— Ну что ты, полурак-полухер, готов получить по морде? — спросил у него бесенок.

Щупальцы на морде Смолякова шевелились, словно змеи и покачивались. Он что-то пробулькал в ответ на провокацию Альфа, но понять его, наверное, мог бы только народ рыбо-людей, и то не факт.

Альф закричал так громко и пронзительно, что я аж вздрогнул от неожиданности. Этот крик был каким-то писклявым подобием боевого клича, которого я никогда ранее не слышал. Шлепая по бетону, бесенок побежал навстречу Смолякову, не переставая кричать.

Оторопевший нелюдь даже застыл на месте, но в тот момент, когда Альф со всего размаху прыгнул на него и, сделав кувырок в воздухе, обернулся в полноценного демона, который достигал размеров, как полтора Рамона по высоте и с мышцами, словно у культуриста.

Он попытался схватить Смолякова за горло, но оборотень быстро среагировал. Первичный шок, который сковал его на мгновение, прошел. И теперь этот неведомый никому ранее экземпляр… так сказать плод нечистой любви оборотня-волколака и осьминога готов был дать бой.

Крутанувшись вокруг своей оси, Смоляков-нелюдь, словно умелый пращник, отправил остатки стула, все еще прикованные к его ногам на кандалах, по инерции вперед и полукругом. Если бы на этом месте стоял обычный человек, то его снесло бы, словно от столкновения с машиной.

Но сейчас там стоял Альф. Вернее сказать то, что я никогда бы в своей жизни не назвал Альфом, если бы не попросил его об этом сам.

Бес выставил свою массивную руку, которая приняла на себя удар. Металл врезался в мышцы и рухнул на землю.

— Слабо, — пробасил демон, — после чего схватил стул за сидушку и со всей силы дернул на себя.

У Смолякова земля буквально ушла из-под ног. Он неуклюже вскинул руки вверх, после чего попытался удержать равновесие, но все равно упал и подвис в воздухе в верх ногами. Альф поднял его на полметра над землей и второй лапой перехватил за передние конечности, чтобы Смоляков не дергался.

— Я держу его, Марк, — сказал он голосом, словно всю жизнь только и пел в опере на самом низком регистре.

Едкая струя черной жидкости почти было попала в лицо демона, если бы он не успел отдернуть голову в сторону, выпустив Смолякова из рук.

— Ах ты… — договорить Альф не успел. Смоляков заехал ему ламой прямо в челюсть и, к моему удивлению, весь раздутый корпус беса наклонился, словно собирался вот-вот завалиться. Но он устоял на ногах. Оборотень снова попытался плюнуть в падающего беса черной едкой жидкостью, но Альф тоже, несмотря на размеры, был достаточно проворным.

Он ловко припал к земле и саданул своей лапищей по ногам Смолякова, от чего тот был вынужден попытаться подпрыгнуть, но остатки стула не дали ему нужной свободы и тянули обратно к земле. Лапа альфа снесла его, опрокинув на пол. В этот раз демон навис над ним сверху, сцепив передние конечности своей рукой, а второй лапой уложив на том месте, где была морда.

Такое действие вызывало у меня легкое опасение, что оборотень может попытаться плюнуть на его руку и прожечь ее насквозь, но действовать нужно было быстро.

— Давай! — крикнул мне Альф. Но я и без него уже понимал, что время действовать наступило. Подскочив на ноги, я в два прыжка оказался возле Смолякова и приставил дуло пистолета-шприца ему в районе шеи, после чего нажал на спусковой крючок. Раздался короткий щелчок и жидкость стала уходить из колбы. Когда емкость опустела, я отвел пистолет и положил его в стороне.

Смоляков задергался. Он рвался из-под железной хватки Альфа с такой силой, что у меня в голову закралась одна мысль: а что, если это не снотворное, а препарат, которым Илья Олегович просил сделать ему эвтаназию?

Звучало, как бред, но человек в его положении… Думалось мне, что он может пойти на что угодно, лишь бы в самый тяжелый момент жизни больше никогда не прийти в себя. Обернулся и дело с концами.

— Марк, я долго так не смогу, — подсказал мне Альф. И я чувствовал, что он не врет. Силы, которые он использовал, напитавшись в Аду, очень быстро иссякали и уже начинали захватывать по нашему совместному каналу даже часть моих резервов.

— Больше и не нужно, — ответил я ему, глядя на то, как с каждым рывком Илья Олегович дергается все слабее и слабее, а веки тяжелеют и смыкаются. Как бы он ни пытался их распахнуть; каким бы сильным духом или с каким-то древним богом внутри себя не жил — плоть есть плоть. Она слаба и увечна.

Через еще полминуты тело существа, внутри которого был заперт разум графа Хмарского, спокойно и безвольно лежало на полу. С комичным свистом сдуваемого шара Альф сдулся до прежних размеров и тоже упал на спину, раскинув руки в стороны.

— Никогда, — пискнул он. — Никогда больше в жизни меня не проси это делать.

— Почему? — спросил я с долей ехидства.

— Потому что такие обращения дискомфортны, отнимают много энергии, сил и вообще после них себя чувствуешь, словно половая тряпка, которой вымыли загон для свиней, а потом как следует прополоскали и выжали не то, что досуха, а просто что аж ткани трещали. Понимаешь о чем я?

Я растянул губы в кислой ухмылке.

— Нет.

— Да тьфу на тебя, Каммерер! — обиделся бесенок. — Я из-за тебя жизнью рискую, а ты мне тут рожи теперь корчишь, когда я отходняки лютейшие ловлю. Все, я спа… хр-р-р…

Я встал над Альфом и присмотрелся: не придуривается ли. И, действительно, не придуривался. Бес отключился почти мгновенно, что было логично.

К счастью, опасение насчет препарата оказалось ложным. Смоляков тоже спал глубоким сном, который по глубине, наверное, можно было бы сравнить со сном Спящего Чуда-Юды где-то там внутри его головы, на задворках энергетических уровней.

Его грудь медленно вздымалась, так что нужды приставлять зеркало под нос или ко рту не было, чтобы убедиться, что он жив и дышит.

Я закатил рукава своей рубахи и присел возле головы Ильи Олеговича Смолякова, скрестив ноги под себя. Так как такое проклятие я не могу снять или разрушить — придется обращаться к обходным путям. А они есть всегда. Как минимум я могу облегчить боль, которую испытывает наш граф и попытаться оставить ему разум.

Все, конечно же, в дальнейшем будет зависеть от него, потому что те символы, что я сейчас сидел и выводил у него по черепу пальцем, требуют к себе… некоторого внимания.

Суть их проста: они будут поддерживать его первичное начало, но только ментальное. С телом я, увы, ничего сделать не смогу. Но чтобы эти руны работали, к сожалению, Илье Олеговичу придется каждый раз бороться со своим внутренним зверем, который, как он сказал, застилает ему глаза кровавым туманом.

И если у него хватит сил, желания и мужества сталкиваться во время обращения с этим вторым «я» — тогда спустя небольшой промежуток времени он сможет жить, как обычный человек. И если слуги не будут шарахаться от его внешнего вида, то вполне даже жить в своем поместье, когда наружу будет лезть… вот это…

Но это лишь теория, которую мне придется проверить на практике. А сейчас оставалось только ждать.

Глава 19

— 1 9 —

Ожидание затянулось надолго, на добрых два часа. За это время Альф успел отоспаться и восстановить самый крошечный запас энергии. Как только он пришел в сознание, то пропищал:

— Каммерер… я вижу свет… Как странно… нам же он не полагается. Неужели я настолько хорошо нес службу?

— Это лампа, — сказал я устало. — Но поработал ты действительно неплохо.

Бес вытянул вперед кулак, который все еще чуть подрагивал от слабости. Ему пришлось поднапрячься, но вскоре кулак свернулся в фигу.

— Вот это ты и получишь, когда в следующий раз вздумаешь обозвать меня бесполезным, надоедливым, гадким, бестактным…

— Ты не бесполезен, — признал я. — Но вот все остальные слова пока еще можно к тебе применить.

Альф приподнялся и осоловело потряс башкой.

— Что должен сделать честный бес, чтобы ты наконец признал и принял безграничное благо, которое он приносит в твою жизнь?

Я задумался. Обвел комнату взглядом и остановился на теле лежащего Смолякова. О том, что под его прической по последнему фасону, теперь крылись удерживающие руны, теперь напоминало только неясное сияние, окутывавшее голову. Ничего страшного, сойдет на нет через пару дней, когда они войдут в полную силу. У аристократов хватает разных эксцентричных причуд, но голова с подсветкой — это что-то из ряда вон.

— Так что же? — не унимался бес. — И лучше обойдись без шуток! Они у тебя все равно несмешные.

Я хотел заметить, что для него апофеоз юмора — это трюки уровня «потяни за палец», но не стал. Разволнуется, бедняга, опять начнет верещать, а в его ослабленном состоянии это чревато не самыми приятными последствиями.

— Если перестанешь лазить в котлы с похлебкой и подглядывать за Фимой, когда она принимает ванну, я подумаю, так и быть, — наконец огласил я свое решение.

Альф нахмурился и вновь продемонстрировал фигу.

— А вот хрен тебе! Почти всех доступных удовольствий в жизни я лишаться не собираюсь.

Я развел руками.

— Ну, тогда и почестей не требуй.

Раздалось громкое, раскатистое ворчание. Я рефлекторно вскинулся. Энергия мигом перенаправилась в руки, кончики пальцев закололо маленькими иглами. Неужели Смоляков не только оклемался, но и приготовился ко второму раунду? Руны, которые я нанес должны были его сдержать… да, пока что их воздействие довольно хрупкое, но и резерв Ильи Олеговича порядочно истощился… Если только Великий Соня не залил ему полные баки.

Ворчание повторилось, на сей раз оно стало даже более требовательным. Жадным. Но Смоляков лежал все так же безмятежно, даже не двигался с места. Я потер ладони. Ложная тревога. Альф неловко усмехнулся.

— Почести на хлеб не намажешь, Каммерер, это тебе не гусиный паштет. Кстати, о паштете. Если я тебе не нужен, то сейчас вернусь.

Не дожидаясь, он кое-как поднялся на ноги и вяло замахал крыльями. Мы угодили в отнюдь не веселую ситуацию, но от его попыток взлететь невольно пробивало на смех. Сейчас Альф очень походил на несуразную муху, разбуженную неожиданным потеплением в октябре.

— Хьюстон, у вас проблемы? — насмешливо поинтересовался я.

— Да когда это у меня их не было, — проворчал он в ответ и полетел прочь из комнаты. Обычное проворство его покинуло — двигался бес с грацией хорошо надутого дирижабля.

Пока он пробирался по соседней комнате, там все время что-то падало и разбивалось, но потом наконец наступила тишина. Надеюсь, Смоляков не слишком трепетно относится к предметам обстановки и ничего особо ценного напоказ не выставляет.

Впрочем, подозреваю, что после сегодняшней ночи он вообще охладеет к материальным ценностям. Илья Олегович все еще дышал прерывисто, временами всхлипывал, как будто ему снились ночные кошмары. Отголоски грез Великого Спящего, мать его трижды. Но руны уже делали свое дело. Тяжелый болотный морок, затягивавший ауру Смолякова, терял свою плотность. Рассеивался, как тают тучи после долгого дождя. Полностью он не уйдет никогда — как ни грустно это признавать, но слово кальмара-переростка имело большую силу. Но по крайней мере, от физических мучений я смогу его избавить. Вот с уроном, который понесет психика, будет сложнее — с ним Илье Олеговичу придется справляться без моей помощи. Это сугубо личный бой.

Тем временем что-то похожее на бой разворачивалось наверху. До моего слуха донесся звон разбитого стекла, а потом загремел раскатистый бас:

— Ты что творишь, собака? Мародерствовать в доме хозяина не позволю! Вот я тебя щас! Кастрюлю на башку надену, вот и посмотрим, как ты будешь летать по приборам! В условиях нулевой видимости!

Судя по голосу, его владелец был чрезвычайно зол.

— Глаза разуй! — заверещал в ответ Альф. — Я что, похож на собаку?

— А я почем знаю? — рявкнул бас. — Нынче всякие породы развели, может, и такое чудовище, как ты, кому-то по душе придется! А ну пшел прочь, пока не получил граблями!

Альф запищал. Что-то снова жалобно зазвенело — похоже, грабли и правда пошли в ход. Похоже, делать нечего, придется подняться наверх — без меня переговоры установить не получится.

Я еще раз удостоверился, что Смоляков лежит смирно, и поднялся. Размял затекшую шею. Над Альфом смеялся, а сам, кажется, не лучше — все суставы еле живые. По отдельности еще можно терпеть, но все вместе — это, что называется, смерть от тысячи порезов. Уже на лестнице я услышал истошный крик:

— Уймись, старый дурень! — завопил бес. — Мы твоего хозяина из беды выручаем, жилы рвем, с ног валимся, а взамен что? Взамен ты машешь этой хреновиной!

Этот аргумент сработал, потому что дальше криков не последовало, только неразборчивое бормотание. Я вернулся обратно к спуску в подвал и принялся ждать. Маленькому гаду все-таки от меня достанется. Таких почестей огребет, что запомнит минимум на тысячу с лишним лет. Выполз наружу и позабыл даже про наипростейший покров скрытности. Непозволительная ошибка.

Вскоре послышалось хлопанье крыльев, и Альф спустился. В полутьме его глаза светились.

— Ну что, получил? — спросил я. — Это еще не все.

Бес потер изрядно раздавшееся пузо.

— Это стоило того, так что делай что хочешь. Я такого прекрасного рассольника налопался, что мне теперь сам черт не брат.

И действительно, он выглядел настолько довольным, что даже лупить его не хотелось. Если жертва на тебя не реагирует, веселье сразу пропадает.

— Да нет же, — вздохнул я. — Черт-то тебе как раз и брат, и сестра, и мать и все прочие родственники. Лучше объясни, с кем ты там успел поцапаться?

Палец беса вытянулся и указал в провал люка.

— С ним.

Я присмотрелся. Оттуда, сверху на меня смотрело встревоженное лицо.

— Кто здесь? — зычно выкрикнуло лицо. Глаза его подслеповато щурились. — А ну-ка вернись сюда, паскуденыш! Куда ушмыгнул?

— Здесь свои. — ответил я, — Спускайтесь, будем знакомиться.

* * *

Примерно через полчаса мы с мужиком стояли в главной комнате подвала. Перед нами на постели лежал Илья Олегович. Сейчас, если бы не свечение вокруг головы, он бы ничем не отличался от обычного человека, решившего прикорнуть после работы.

— Вы уж простите, барин, что все так получилось, — виноватым тоном сказал мужик. — Я ж не знал, что вы тут будете. Обычно-то Илья Олегович, когда дурной час подходит, не пускает к себе никого. Только я и вхож, потому как уже привык ко всякой чертовщине.

— Обойдемся без титула «барин», — сказал я твердо. — Просто Андрей Александрович. Из рода Митасовых.

Я протянул ему руку, и мужик после небольшой заминки пожал ее. Рука у него была крепкая, в мозолях, пятнах грязи и вздувшихся венах.

— А я Кирилл, — представился мужик. — Служу дому Хмарских вот уже… — он задумался, — тридцать девятый год пошел.

Я кивнул. По моим прикидкам ему как раз можно было дать около шестидесяти, максимум шестьдесят пять. Но физический труд на свежем воздухе явно пошел Кириллу на пользу — низкий, коренастый, с окладистой седой бородой, он сам как будто был изготовлен из того же дерева, которым так сильно пахло на даче у Смолякова. Настоящий горняк-рудокоп, которых так любили изображать в сказках и небылицах моего мира. Разве что красовался на нем рабочий комбинезон, точно так же запачканный землей.

— Рад знакомству, Кирилл, — сказал я ему, качнув рукой, после чего перевел взгляд на все еще дремлющего Смолякова.

— Вам удалось его вылечить? — шепотом и с надеждой спросил меня слуга Ильи Олеговича. Я не любил врать людям просто так. Не имел такой привычки. Если вопрос касается моего выживания или достижения конкретной цели, как в борьбе против Донована Кесслера — это другой разговор. А таким простым, как Кирилл тут уже увольте.

— Нет, — сказал я прямо. — К сожалению методов лечения такой хвори либо я не знаю, либо еще не изобрели. Но, боюсь, то, что творится с Ильей Олеговичем — навсегда.

— Ой-йой-йой… — вздохнул Кирилл. — У них славная семья. Все мужчины отличались справедливостью, соблюдением кодекса чести и дворянством с большой буквы. Не то, что сейчас, знаете ли, Андрей Александрович.

— Даже прадед? — не удержался я.

— Ну, — Кирилл пожал плечами, мол, что тут уже скажешь. А так и было, что все всё понимали и обсуждать это даже не приходилось. — Я про последние поколения, которым служу верой и правдой. Никогда слуг не обижают, всегда есть еда, кров и одежда. Как копейка лишняя есть — так и не скупятся, всегда старались подчиненных радовать и баловать. Так и мы семейству Смоляковых отвечаем тем же. Для нас, для простого народа, в этом мире тяжело житие, знаете ли.

А я знал не понаслышке. Не надо даже быть «простым из народа». Достаточно оказаться на улице и все сразу становится ясно, как светлый день. Но этот вопрос еще можно будет решить, но попозже.

Если я вообще когда-нибудь соберусь разбираться с местной системой правления. Пока что и без того забот выдавалось по горло.

— Но, — продолжил я, — теперь Илье Олеговичу будет попроще. Я сделал так, чтобы его мозг, — я постучал себя пальцем по виску, — оставался при нем. Да, он все еще будет страдать от превращения, но по крайней мере сможет находится на своей территории в сознании и заниматься делами, а не вести себя, как дики зверь.

— Это… — Кирилл замялся, нахмурив брови, словно оценивал то, что я сказал. — Это прекрасная новость! Лучше так, чем слушать вытье по ночам. А тут, глядишь, в шахматы или шашки сыграть можно будет… и не самому против себя, а с Ильев Олеговичем. Ну и что, что в облике зверином, голова ведь работать будет!

Будет, если он себя первое время начнем сдерживать и держать в узде звериную ипостась. И я очень надеялся, что так и будет, если это осьминогоподобное существо не вздумает снова чего-нибудь выкрутить.

Мы поболтали с Кириллом еще, наверное, с полчаса. Он рассказал мне про эту усадьбу, про быт и про свои обязанности. Все, как и везде. Газон косит, кусты стрижет, за благосостоянием приглядывает. Только вот все чаще суставы ломит и годы уже не те. Раньше за день успевал ого-го, говорил он, сколько переворотить, а нонче дай бог, если половину успевает.

Я пожал плечами. Увы, от этого обычному человеку никуда не деться, потому что так устроен наш организм. Недостаток это или благо решать явно не мне.

Смоляков поерзал в очередной раз на кровати и приоткрыл глаза.

— Расшумелись тут, — пробурчал он. — Бу-бу-бу и бу-бу-бу. Поспать честному человеку не дают.

— А быстро он в себя пришел после той синей лабуды, — подал голос Альф.

— Опять ты! — чуть ли не вскочив с постели выкрикнул Кирилл.

— Спокойнее, — сказал я. — Это мой помощник. Он бывает иногда крайне ворчлив, вреден, язвителен и, прямо скажем, неприятен…

— Э! Кто это тут еще неприятен⁈

— … но в целом является крайне полезным и надежным другом, так что прошу простить его наглость, — Кирилл расслабился и присел обратно на край кровати.

— А вас, Альфред фон Тирпих, я еще попрошу мне доложить и изъясниться на основании чего вы позволили себе нарушить договоренность скрываться от людских глаз и не пугать мирный люд. И уж тем более своенравно разгуливать по чужим угодьям.

Альф несколько секунд молчал, явно переваривая сказанную мной речь.

— Ваше сиятельство, — съязвил он, потому что голос так и был переполнен иронией и желчью, — а вы точно головой не прислонились, когда задание выполняли?

— Больно он у вас разговорчивый, — заметил Кирилл, отчего я улыбнулся. Эта фраза настолько прилипла к Альфу, что слышал я ее буквально почти от любого человека, который с ним сталкивался.

— Не отнять, — сказал я. — Как ваше самочувствие, Илья Олегович? — обратился я к Смолякову, который прикрыл глаза рукой и лежал на спине.

— Голова раскалывается. И челюсть нижняя ноет так, словно ее вырвали и вставили обратно.

Рассказывать Смолякову о том, во что он теперь будет превращаться я не торопился. И о том, что процесс с его челюстью примерно так и происходил тоже. Всему свое время. Главное это то, что теперь Смоляков будет больше человек, чем животное в полнолуния. А дальше все зависит сугубо от него.

— Мож водички, батюшка Илья Олегович? — спросил Кирилл.

— Водочки лучше, грамм двести.

— Сейчас! — подкинулся его слуга. — Я как раз самогон откупорил свежий. Чистый, как слеза! С перчиком острым. Сейчас принесу, сразу полегче станет. Сейчас, барин вы наш драгоценный, никуда не девайтесь, — Кирилл поспешил по лестнице, держась за поручень.

— Да куда уж я денусь, — прохрипел Смоляков, после чего снова приоткрыл глаза и посмотрел на меня. — Как прошло?

Я неоднозначно покачал головой.

— Сомнительно, но пойдет.

Илья Олегович хмыкнул себе под нос.

— Очень информативно, Андрей Александрович.

— Если конкретнее, то вы мне чуть голову не оторвали, а я вам, милейший, собирался вонзить серебряный кол в сердце, но как-то обошлось, — выдал я легкий каламбур. — А если серьезно, то проклятье страшное на тебе висит, Илья. Я не знаю ни одного человека, который способен был бы его снять.

— Ясно, — вздохнул Смоляков.

— Однако, я кое-что сделал, что было в моих силах и теперь ты будешь оставаться в сознании. По первым временам будет тяжело, но чем дольше ты сможешь находиться в людском сознании — тем проще тебе будет в последствии оставаться с ним всегда.

— Что ты имеешь ввиду? — спросил он, нахмурив брови.

— Ты говорил, что, когда обращаешься, то перед глазами, словно красный туман и ты себя не контролируешь.

— Верно.

— Теперь будешь. Тело будет меняться, но оно будет тебе подконтрольно. Как-то так.

Он положил голову на подушку и лежал молча какое-то время. Пока наконец тяжело не вздохнул и не сказал:

— Лучше, чем ничего.

— Я тоже так думаю, — сказал я ему. — Тем более, что это хороший способ узнать о твоей проблеме побольше. Попробуй найти книги, в которых описывается огромное существо в виде осьминога или кальмара. Поищи религиозные трактаты, узнай, что оно такое. Возможно, где-то среди всего этого добра может и найдется зацепка, как снять проклятие той жрицы.

Рассказывать о встрече со Спящим я не хотел. Кто его знает, что захочет с собой сделать человек, если узнает, что он проклят благодаря своему прадеду каким-то древним хтоническим существом, о котором знали лишь какие-то поехавшие культисты в лесу.

И где только эти веруны находят информацию про подобные вещи? Я никогда не мог себе представить как они это делают. И зачем потом разносят ересь.

На мои слова Илья Олегович снова хмыкнул

— Может твоя правда. Надо будет изучить вопрос.

— То есть, ты никогда раньше не задумывался об этом?

— Я задумывался о том, как снять проклятье, но никогда не думал о том, чтобы узнать о ее первоисточнике.

Я пожал плечами.

— Это может ничего не дать. Тем более, что есть проклятия, которые не снять никакими потугами. Твое, мне кажется, одно из таких. Я говорю так, как думаю, Илья Олегович. Не в моих интересах приукрашивать картину.

— Я понимаю.

— Но, по крайней мере, сможешь лучше понять природу.

Дверь в подвал снова отворилась. Шаркая подошвами, Кирилл спустился по лестнице с серебряным подносом, на котором был литровый хрустальный графин с прозрачной жидкостью, а на дне плескался красный жгучий перец. Он спустился, поставил разнос на небольшой столик. На разносе также я увидел несколько быстро состряпанных закусок в виде бутербродов из рыбы с яйцом и зеленью, бочковые огурцы с помидорами и свежие фрукты.

— Ну-с, — сказал Кирилл, — за вас, молодые господа. Оставайтесь во здравии долгие года!

Я подал небольшую хрустальную рюмку Илье Олеговичу, в которой налито было по самые края, не разлив при этом не капли.

— За здоровье, — поддержал я Кирилла.

Потому что здоровья много не бывает.

К слову, о здоровье… надо будет заехать и узнать, как там Анна Штейн. Пора бы ее и к выписке попросить. И еще неплохо было бы узнать как там дела у Аиды, а то тоже куда-то пропала.

Меня прострелила мысль, от которой захотелось не то смеяться, не то скорее поспешить домой. Да, конечно же я знал, что демоны в целом бессмертны, если их сущность не поглотить, но вот как долго они могут быть прикованы в подвале без света, еды и воды — тоже интересно.

Кирилл снова разлил по рюмкам.

Но не могу же я так быстро покинуть маленькое застолье.

— За долгие дни и приятные ночи, сэй, — сказал я и поднял стопку.

Глава 20

Как всегда, планировалось одно, а получалось совершенно другое. Я хотел покинуть дачу Смолякова до полуночи, но выехал за ворота уже значительно позже того, как прокричали третьи петухи.

Во-первых, потому что дело обернулось куда более сложным, чем я ожидал. И одному только богу известно сколько я времени проторчал в астральной проекции у древнего существа по имени Спящий.

Я мог там находиться несколько минут, а в реальности прошло несколько часов. Альф тоже вряд ли бы мне мог подсказать, потому что все это время был занят тем, что сдерживал оба тела. Ему явно было не до того, чтоб поглядывать на часы.

А во-вторых, даже после малой порции алкоголя меня все равно слегка разморило и, чтобы не тратить драгоценные крохи энергии ускорение метаболизма и выведение токсинов прочь из организма — я принял решение прикорнуть пятнадцать минут на кушетке уже наверху у камина, просто прикрыв глаза.

Сон — лучшее лекарство, как говорится. В моем же случае и мозги прочистило и отдохнул немного после неожиданно изнурительной ночи.

— Спасибо, — сказал Смоляков, стоя в людском обличии у своих ворот. — Я рад, что не ошибся в том, что обратился за помощью.

Я пожал плечами. Своих заслуг преуменьшать не привык, но тут действительно не особо-то и много от меня пользы было. Всего лишь ограничил влияние звериного «я» на его разум при обращении. Дальше все зависит только от самого Смолякова.

— Займись концентрацией. Тебе нужно сейчас уделить очень много времени для того, чтобы научиться контролировать свое сознание.

— Как? — спросил Илья, отчего на лице у меня непроизвольно выскочила улыбка.

На его вопрос был один ответ, и он совсем не был издевкой.

— Первое, что я могу посоветовать — медитации. И я сейчас не шучу, Илья Олегович. Научись следить за своим дыханием и соблюдать голову абсолютно пустой. Так, чтобы ни единая мысль не проскакивала мимо тебя. Это поможет тебе в моменты обращения, когда разум заполняет кроваво-красная пелена.

Я ненароком вспомнил, как нас учили медитации в Академии. Многие воспринимали это, как издевательство, мол, вместо бесполезного сидения на полу со скрещенными ногами — лучше бы дали выучить парочку полезных заклинаний в борьбе с демонами и попрактиковаться.

Вот только трезвая голова на поверку оказывалась куда полезнее любого заклятья, которое не получается вспомнить как раз из-за нахлынувшей паники, потому что — концентрация.

А нет концентрации — нет и возможности спокойно выдавать одно заклятье за другим даже под гнетом внешних факторов. Будь то огромный демон два на два метра или орда мелких бесов с дубинками и кинжалами в руках.

— Как долго?

— Так долго, сколько сможешь себя держать в таком состоянии, не отвлекаясь на посторонние мысли. Поверь мне, это не так просто, как кажется. Наш мозг любит вредничать, и ты сначала даже не будешь замечать, как уже витаешь в облаках в какой-нибудь мыслишке. Держи разум чистым и дыши.

Илья Олегович снова кивнул.

— Берегите его, Кирилл, — сказал я мужчине и пожал им обоим руки, после чего вскочил на водительское сидение своей мотокареты и выехал за двор.

От своей первоначальной идеи посетить больницу я не отказывался. Пора бы навестить лечебницу и узнать, как состояние у матери Крудо. И если идет на поправку, то узнать, когда ее уже можно будет попросить на выписку.

Очень скоро я оказался на месте. У стойки регистратуры меня встретила уже другая женщина, что было логично. Я спросил у нее о пациентке Анне Штейн, на что мне ответили, что она идет на поправку.

— Могу ли я ее навестить? — спросил я.

Медсестра одобрительно кивнула головой.

— Пройдемте, — сказала она.

Мы прошли по коридору лечебницы и вскоре оказались у нужной палаты. Внутри было серо и пусто, но, на мое удивление, никого, кроме Анны Штейн тут больше не было.

На моей памяти палаты всегда были забиты больными даже в моем мире. А такая роскошь, ка индивидуальная комната-палата были непозволительны простым смертным. Почему Анну Штейн отделили от всех я не очень понимал, но спрашивать не собирался. Не моего ума дело.

Она лежала на одноместной кровати и читала книгу. Добрый знак. Если человек способен сконцентрировать свое внимание на чтении, то это как минимум свидетельствует о том, что он способен здраво мыслить и обрабатывать входящую информацию.

Поначалу Анна Штейн почти не обратила на меня внимания. Лишь бросила косой взгляд, оторвавшись от страниц лишь на мгновение. Но когда я пододвинул стул и присел возле нее — выбора не оставалось.

Она закрыла книгу, предварительно заложил закладку и отложила ее на прикроватную тумбу. И только после того, как ее взгляд сконцентрировался на мне — рот Анны Штейн слегка приоткрылся.

— Вы, — сказала она. Я мягко улыбнулся и кивнул.

— Я.

— Значит я не бредила… — прошептала она одними губами, глядя куда-то сквозь меня. Затем сконцентрировалась и снова посмотрела мне в глаза. — Я была уверена, что у меня была горячка. Я помню, что видела вас, что видела небольшое красное существо с крыльями и еще что-то… что-то, чей голос резонировал у меня в голове. Помню боль, помню, что мир перед глазами то темнел, то вспыхивал…

— Все так и было, — сказал я.

— Приветик! — высунулся Альф из-за моего плеча, махая лапкой.

— О, семеро святых… — прошептала она, отчего Альф тут же сверкнул искрой и взвизгнул, свалившись на пол и сбивая пламя.

— Это тебе за то, что вылазишь, когда я не просил, — сказал я спокойно и строго, после чего перевел взгляд на Анну. — Не обращайте на него внимания. Альфред бывает крайне болтлив, надоедлив и некультурен.

На секунду я подумал, что из-за вида беса Анна впала в кататонию — ступор, который ничем не развеять. Ни заклятиями, ни припарками. Хотелось даже сказать: «ну, вот, погляди, что ты наделал!», но обошлось.

Анна Штейн была крепким орешком.

— Так это все действительно правда…

— Смотря что вы подразумеваете под правдой, — сказал я. — Если вы думаете или, простите, уверены, что были одержимы — это правда. Если у вас в голове есть картинки, где этот красный бес носится по комнате, а вас сводят жутчайшие судороги — это правда. Если вы думаете, что причиной вашего недуга был тот голос, что резонировал внутри вашей черепной коробки — тоже правда. Если же между этим вы задумывались существует ли дед мороз, то, увы, нет. Его не существует, — я улыбнулся и развел руками, но затем надел на лицо маску серьезности.

— Вы были на волосок от гибели, Анна. Хорошо, что у вас очень смелый и находчивый сын. И он сделал правильное решение, когда ринулся ко мне домой с просьбой о помощи, — от слов о Крудо Анна Штейн размякла. На ее лице возникла мягкая улыбка, будто она увидела что-то безумно милое и не смогла сдержаться.

Наверное, именно так выглядела самая настоящая чистая улыбка матери, которая искренне любила свое чадо. Каким бы непоседливым и непутевым оно не было.

Крудо таковым назвать можно было, но с несколькими оговорками. Как минимум от него было много пользы на участке. И, на удивление, он хорошо ориентировался в пространстве и обладал феноменальной фотографической памятью. Котелок у Крудо варил как следует, вот только каша была не для нашего употребления.

— Звучит почти невероятно, — сказала она.

Я хмыкнул.

— Тогда еще раз взгляните на вот этого краснокожего крылатого беса и задайте себе вопрос: насколько он реален. Он может потрогать вас или даже укусить, облаять или приготовить ужин.

— Нет! Никому я готовить ничего не буду! Протестую! — завопил он, взлетев с места и усевшись на люстру.

Я указал рукой на бесенка.

— Хотите сказать, что у нас с вами галлюцинация на двоих? Сомнительно.

Она смотрела на Альфа несколько секунд, а затем снова на меня.

— Кто вы?

О, как часто я слышал этот вопрос последнее время. И снова мне хотелось ответить точно так же, как и Аиде. Часть силы той, что вечно хочет зла и вечно совершает благо. Но на заниматься же самоповторами?

— Андрей Митасов. Последний и единственный потомок рода Митасовых. Сшиватели, демонологи, чернокнижники или как вашей душе еще угодно. Но, думаю, про род Митасовых вы могли слышать далеко не один раз.

Она кивнула.

— Слышала. Слышала многое, но с тех пор… — она умолкла, закусив губу. Мне было интересно, что за «та самая пора». Возможно, там кроется ответ откуда она подцепила эту пиявку.

— Продолжайте, — мягко сказал я. — Кому, как не мне вам еще можно доверится после пройденного.

Она тяжело вздохнула, откинувшись на подушку.

— С тех пор, как я лишилась профильной работы и пошла на рудники, чтобы добыть пропитания для своей семьи — мне стало не до того.

— Как давно это было?

Я не ожидал, но Анна Штейн рассмеялась. Слегка истерично, но быстро взяла себя в руки.

— Так давно, что я уже не вспомню. По-моему, Крудо тогда еще в люльке лежал, а девочек в проекте не было.

Вот как. Значит, у нее был муж, но… где он?

— Супруг? — спросил я.

— Со мной вместе работал в шахтах Кесслера. Несчастный случай на производстве — обвал рукава шахты. Их тела так и не достали оттуда.

Снова Кесслер. Мало того, что у людей забрал дома и выгнал в Пустоши, так еще и условия труда такие, что хуже рабских.

— Соболезную, — сказал я.

Она отмахнулась.

— Дела давно минувших дней.

— Вы сказали, что лишились профильной работы, — сказал я. — Кем вы были?

— Это был маленький частный научно-исследовательский институт. Я работала там над разработкой новых лекарств, которые способны улучшить иммунную систему человека и подавлять бактерии. Изначально же, в этом институте заканчивала лечебное дело, но профессор предложил остаться, оценив мою заинтересованность этой тематикой. А ему как раз нужны были подопечные. А там еще война с соседним государством назревала и, поэтому, я решила, что променяю грязные окопы в одежде медсестры с красными крестами на уютное кресло в НИИ.

Она тяжело вздохнула, опустив глаза.

— А в итоге оказалась на рудниках, где даже ад показался бы раем.

Вот на этом предложении я, конечно, мог бы с ней поспорить, хотя, если сравнивать девятый круг, где мы не так давно побывали, то… вполне себе курорт после рудников, да. Вечный курорт прямо в каком-нибудь ледяном коконе, из которого нет ни единой возможности выбраться.

— Наверное там я и подцепила эту дрянь.

— Скорее всего, — сказал я. — Могу предположить, что вам не резко, но стало становиться хуже после гибели супруга.

Она помолчала несколько секунд, явно задумавшись.

— Да. Вы правы.

Прав. Потому что это логично. Все возможные ментальные барьеры были разрушены, подавлены, а пиявка подсосался как раз вовремя, почуяв жертву. Ему не надо было много. Микротрещина в ткани мира. И жертва. Все совпало, как так и надо.

— Что ж, теперь со стопроцентной гарантией могу сказать, что вы одна.

— Спасибо, — сказала она тихо. И тут же выпалила так, что я чуть со стула не свалился: — чем я могу с вами расплатиться?

Звучало… неоднозначно. Наверное, когда-то давно Анна Штейн выглядела очень привлекательно. Даже сквозь все еще огромные синяки под глазами, изможденную худобу тела и годы работы на шахте она выглядела… привлекательно?

Да, пожалуй, что так. Будь мое тело постарше несколькими годами и встреться мы при других обстоятельствах, то я бы спокойно сказал, что эта женщина — красива и за ней стоит ухаживать.

И я был уверен, что отец Крудо подумал также, когда встретил Анну Штейн в молодости. Но в голове у меня была и другая идея. Анна сказала, что заканчивала лечебное дело и продолжала изучать местную медицину. Это было просто отличной новостью.

При моем имении уже были люди, способные обрабатывать территорию, ремонтировать, строить, наводить порядки, готовить и в принципе держать все в чистоте.

Были те, кто умел дать ладу железу, модернизировать мотокареты.

Были те, кто мог слепить из трех гвоздей, молотка, бухты скотча и нескольких спичек какой-нибудь странный механизм, что однозначно принесет пользу.

Но вот лекарских умений Ренфри и Фимы точно было мало. Да, они умели снимать ушиби капустным листом и настойкой коры дуба, но одними припарками поднять человека от воспаления легких или тяжелой дизентерии почти невероятно.

— Для начала вам нужно прийти в себя, — сказал я. — Давайте вернемся к этому разговору, когда вас выпишут. Подойдет?

— Меня выписывают через два дня! — сказала она, приподнявшись на локтях.

— Вот и отлично, — я мягко улыбнулся. — Тогда я попрошу кого-нибудь из своих людей приехать за вами и доставить ко мне в поместье. Ваши дети живут у меня, за ними присматривает женская часть. Хотя Крудо предпочитает находиться с мужчинами, что, в целом, логично.

— Крудо рано повзрослел, — сказала Анна с тоской. — Слишком рано.

Я пожал плечами. Так случается. Я тоже повзрослел очень рано. Некоторые из моих коллег отмечали, что иногда, в минуту, когда спокойствия, когда я могу впасть в пространные размышления — у меня возникает взгляд, который наполнен вселенской усталостью. Словно я живу не один, не два, а все тысячу веков и просто устал.

Отчасти это было похоже на правду. Но такое случалось крайне редко.

Я поднялся на ноги, но Анна перехватила мою руку и взяла в свои ладони.

— Спасибо. Еще раз. Тысячу раз спасибо.

Я стоял подле ее кровати и не отдергивал руки. Она была теплой, не горела. Температура могла быть в районе тридцати семи градусов, потому что ее тепло ощущалось кожей слегка сильнее.

— Не за что, — сказал я.

— Есть за что. За Крудо. За девочек. За мою жизнь. Спасибо.

— Выздоравливайте, Анна. Думаю, мне как раз нужен будет хороший лекарь при поместье. Да и библиотека моя, думаю, вам придется по вкусу.

Она застыла, приоткрыв рот. Явно хотелось что-то сказать, но мозг завис от моего предложения. Я вышел за двери, оставив ее в таком состоянии.

Два дня. Как раз хватит, чтобы взвесить все за и против, потому что я свое решение уже принял.

Отдав белый халат посетителя, я поблагодарил женщину у стойки и направился на выход. Походя к своей мотокарете, я заметил мужчину в гражданском, что курил, оперевшись спиной на пассажирскую дверь.

Я подошел к машине и сунул ключ в водительскую дверь, чтобы открыть замки. Мужчина продолжал делать вид, что меня не видит даже сейчас. Я обошел машину и встал возле него. Тоже спиной.

Не нужно обладать уровнем айкью выше двухзначного, чтобы догадаться, что ему что-то нужно.

— Слушаю, — сказал я, рассматривая здание лечебницы. С прошлого раза оно не изменилось ни капли.

Загадочный мужчина протянул мне портсигар. Я взял одну аккуратно свернутую самокрутку и поднес ко рту. Табак был отменный, а не какая-то доморощенная махорка. Но о том, что данный человек был не бедным можно было догадаться по серебряному корпусу портсигара.

Я подставил руку и щелкнул пальцами, использовав лишь кроху магии, чтобы высечь искру и прикурить самокрутку. Маленький, но эффектный штрих, чтобы стоявший рядом понимал с кем говорит. И что со мной явно не стоит вести себя слишком нагло.

Его рука с зажигалкой застыла на полпути. Заметив, что от меня уже потянуло дымом, мужчина дернул рукой, закрыв крышку на зажигалке и убрал ее во внутренний карман.

— Сказали, что по телефону эту информацию лучше не передавать и что у нашего общего врага могут быть уши, — сказал он.

Общий враг? Кесслер, что ли? Похоже на то.

— Уши могут быть где угодно, — спокойно сказал я. — Все зависит от уровня осведомленности, богатства и технического прогресса. — Но я слушаю.

— Велено передать, что у нас все готово.

— Когда? — спросил я.

— Через два дня.

Глава 21

— 21 —

Два дня. Это достаточное количество времени, чтобы подготовиться как следует к такой операции, которую я затеял. Осталось собраться всем домом и раздать задачи. Благо, нам не придется рыть подкоп длиной в сотни метров, закупать брус, чтобы укреплять стены и тратить уйму времени. Нет.

Это сделали задолго до нас, когда прокладывали старый канализационный канал. И я каждый раз задумывался над тем, почему подземные каналы для отвода нечистот были такими огромными, что здесь буквально можно было провозить целую мотокарету без особых трудностей.

Если бы я промышлял контрабандой по перевозке из-за границы машин, то именно так бы это и делал. Но так как я понятия не имел о том какие здесь отношения между государством, в котором я очнулся и его соседями — то и разбираться мне в этом пока еще рано.

Очень скоро я оказался на территории своего поместья. Остановившись у ворот, я дважды нажал на клаксон, после чего один из мужчин подошел и распахнул створки. Я заехал во двор и запарковался там, где стояли остальные наши мотокареты. Надо будет немного позже сделать крытый автопарк, который будет защищать металл от ржавчины и износа.

А когда наступит зима — это спасет нас от лишних хлопот с расчисткой дороги для выезда и откапыванием машин из сугробов.

Я выскочил из мото, захлопнул дверь и двинулся в центр поместья, где уже привычно кипела работа. Рамон был как раз там. Он все больше напоминал мне бригадира, который просто ходил по стройплощадке с карандашом и планшетником с важным видом.

В целом, примерно так оно и было. За время моего отсутствия братия из Пустошей умудрилась поднять и укрепить несколько новых опор, которые примыкали к кухонному отсеку. Перекрыть крышей еще не успели, но это уже было немало: повалить деревья, ошкурить, перетянуть и далее по списку.

— Рамон! — окликнул я его. Мужчина сделал несколько заметок карандашом, после чего повернулся в мою сторону.

— Рад видеть, Андрей Саныч. Где пропадали?

— Решал некоторые вопросы с одним нашим новым другом, — сказал я, на что Рамон просто кивнул. Жест, который скорее означал «ага», чем понимание о каком друге идет речь. Но меня это не беспокоило. — Как у нас тут обстоят дела?

— Да-а… нормально? Строим-ломаем, — сказал он. — Пытаемся обживаться с Бодески, если вы понимаете о чем я.

— Не совсем, — признался я. То, что братья были себе на уме и так понятно, но вот что пошло не так — могло быть минимум по десятку, а как максимум по сотне причин.

Рамон откашлялся. Видно, что ему не очень хотелось вдаваться в подробности, потому что он ощущал себя… ябедой? Словно он неспособен сам разобраться с Бодески и вынужден докладывать об этом вышестоящему руководству. Да, возможно, что так. Его все еще слегка передергивало от осознания, что есть человек, который был для него начальником.

— Братья лезут в наши строительные расчеты и активно начинают сначала советовать как сделать лучше, после чего вступают в перепалку между собой и начинают прямо на итоговых чертежах развозить свои заумные каракули с парой десятков графиков, отчего все наши планы идут насмарку, потому что мы планировали одно, а по итогу должны снова брать и пересчитывать то, что было готово пять минут назад.

Да, звучало как-то, что было похожим на правду. Но после этого у меня появился вопрос.

— А почему вы не попросите самих Бодески сделать вам расчёт нужного участка?

— Потому что, Андрей Саныч, они его делают за три минуты, а затем полчаса спорят какой способ лучше использовать для оптимизации расчета: интегральный, дифференциальный и зачем-то приплетают сферического коня в вакууме.

Теперь откашлялся я.

— Я поговорю с ними.

— Буду признателен, — кивнул Рамон. — Они славные мужики, головастые, но хлопот с ними тоже мама не горюй. Как дети малые.

— Я понимаю. Но давай вернемся к этому ближе к вечеру. Сейчас у меня есть важная информация для всех, кто пойдем с нами на дело в поместье Кесслера. Можешь собрать их, пожалуйста?

Рамон кивнул.

Отдаю ему должное, что он не просто крикнул на все поместье: «Э! Кто будет грабить Кесслера — подойдите-ка сюда!». Он сдвинулся с места и прошелся по территории поместья, выхватывая одного за другим мужчин, которых планировалось взять на дело.

И не потому, что я не верил всем остальным. Нет. Просто шанс, что нас могут подслушивать скорее всего стремился к нулю, но никогда этому самому нулю не ровнялся.

Да, это паранойя, но она обоснована. Я не хотел, чтобы мои люди погибли или загремели за решетку. Ни раньше времени, ни вообще. Они теперь со мной, а значит я за них в ответе. Потому что кто знает какие магические приспособления здесь могут быть? Слуховой аппарат, способный ухватывать информацию на расстоянии до двух километров? Или какие-нибудь мантии, способные отражать свет так, что ее носитель сливается с окружением? Кто его знает.

Единственным способом обнаружить чужих у меня был в кармане и сейчас лениво похрапывал. Но сейчас я не знал, способен ли Альф засечь чужаков, когда в поместье обитает такое количество людей.

Собрав людей, Рамон махнул мне рукой, и я пошел за ним. Мы отошли к автопарку и встали там у одной из машин; группой людей, которая собиралась совершить немыслимое. Одиннадцать, мать их, друзей Каммерера.

— Значит так, — начал я. — Источник сообщил, что у них все готово и через два дня свершится то, к чему мы с вами стремились. План мести разработан и все ключевые элементы собраны. Верно?

Мужчины закивали головами и одобрительно забормотали себе что-то под нос.

— План-карта есть, взрывчатка есть, союзники, с которыми у нас разные планы, но общая цель — надрать Доновану Кесслеру задницу. И надрать так, чтоб сидеть на ней не мог до конца жизни.

— Ну, это-то ему за решеткой обеспечат, — гоготнул Колян, на что все остальные присутствующие поддержали смешками. — Так сказать, — не унимался он, аж хрюкнув сквозь смех, — Вилкой в глаз…

— Уймись, — сказал ему Рамон, хот я у самого на губах была широкая улыбка. — Давайте серьезнее. Что по плану, Андрей Саныч?

— Все, как и ранее. Берем бум-пакеты, едем через Пустошь к дальней части канализации и там спускаемся. Вы, к слову, лодку смастерили, чтоб по каналу ее пускать? Альф сказал, что воды там не много, но по основному водоотводу как раз можно будет пустить, чтобы не тянуть сундуки в руках.

Рамон глянул на парней с вопросительным взглядом. Судя по всему он поручал кому-то эту задачу, но не отслеживал процесс выполнения, потому что полностью доверял своим людям.

— Как раз одного дня хватит, чтоб она досохла, — вклинился Иль. — Мы промазали швы специальным гидрофобным клеем, который не даст через щели просочиться воде и тогда эта лодка должна будет спокойно доплыть от начала и до конца, а не потонуть по пути.

— Там не глубоко, — выполз Альф на свет, — не захлебнешься!

— Значит ты туда и полезешь, — сказал я ему. — Если продолжишь умничать. Усек?

Он развернулся и скрылся снова в недрах плаща, явно недовольным тем, что ему не дали развлечься. А не надо мешать. Не до того сейчас.

— Хорошо, — сказал я. — Тогда готовность сутки. По завершению следующего дня мы ближе к полуночи выдвинемся туда. Я доеду с вами, почему чего поеду к поместью Кесслера. Когда вы вытянете все его золото и загрузите наше — зажигайте фитили и сматывайтесь так быстро, как только сможете.

Тут я умолк, осознав один момент.

— Еще лучше. Фитиль подожжет Альф, когда вы отойдете на максимально безопасное расстояние.

— С ума сошел? — спросил он из-под плаща. — Мне мало того, что дверь придется создавать, еще и держать ее для того, чтобы последним выходить?

— Ты можешь выйти и через верх, просто сокрывшись от глаз, не выдумывай отмазки. Я все сказал, не обсуждается.

Он вспорхнул и сел на капот мотокареты, надув щеки. Совсем разленился рогатый. Все картошку подавай из казанка и лишь бы ничего не делать. Надо будет ему пайку урезать, чтобы в строй вернулся, а то совсем от рук отбился.

Я вдохнул утренний еще прохладный воздух и покачал головой, приводя мысли в порядок.

— Значит так. Еще раз. Доезжаем туда, все проверяем, спускаемся вниз и вы двигаетесь по тоннелю. Альф будет с вами. Я поеду к поместью Кесслера, и когда грянет взрыв — проникну в его крепость. Бабахнуть должно так, что я уверен — они сбегутся туда все. Возможно, что ляжет даже потолок, — я почесал шершавую щеку. — Но это не наши заботы. К тому времени сюда будет ехать убойный отдел с комиссаром, у которых будет государственный ордер на обыск. Пока они все будут заняты — я спокойно зайду в кабинет Донована и порыскаю по его документам. Уверен, что среди них можно найти много интересного. В том числе и информацию про вашу землю.

Услышав последнюю фразу, они снова загомонили, словно детсадовцы во время ожидания деда мороза после объявления ведущим. Оно и не удивительно. Даже живя здесь с крышей над головой, полноценным питанием и свободой передвижения — многие из них все равно мечтали вернуть свое.

Просто потому, что внутри сидела злоба, которую я прекрасно понимал: их обманули и отобрали все то, что было нажито непосильным трудом, потом и собственной кровью.

Пришло время вернуть свое.

— Поэтому я спрашиваю вас: вы готовы?

Они оглядывались, смотрели друг на друга, будто не знали, что ответить.

— Да, — сказал Рамон вместо них, на что я покачал головой.

— Я не слышу.

— Да! — громыхнули они в одноголосие. И вот этим я уже был доволен. Я хочу видеть уверенных в планах людей, а не сброд, который не знает зачем здесь собрался.

— Вот и хорошо. Тогда продолжайте подготовку, встречаемся завтра в полночь.

Мужчины отделились от нас и пошли в сторону центра поместья, где все еще стоял сломанный фонтан, до которого явно ни у кого не доходили руки. Рамон все еще стоял возле меня, хотя я его не просил оставаться.

— Вы держите свое слово, — сказал он внезапно.

— Были преценденты, когда я поступал наоборот? — спросил я у него спокойно. Это была не претензия. Мне просто было интересно, что он подразумевал под своим высказыванием.

— Нет. Это значит, что вы человек чести и слова. И значит, что я не ошибся, когда вверил в ваши руки судьбы нашего лагеря.

Я пожал плечами.

— Будем считать, что вы нуждались во мне, а я в вас. Останетесь тут или покинете мое поместье после того, как все свершится — тоже решать вам.

Он хмыкнул.

— Забегая наперед, думаю, что останемся. Быть может, я и хотел бы заниматься своим собственным домом, но… кто мешает мне это делать здесь?

— У тебя есть собственный дом. Делай с ним, что душе угодно, — ответил я ему. — Территории тут достаточно, лишь бы были силы и желание.

— И деньги, — сказал он. — К слову, вы сказали, что хотите пришить Кесслеру дело о фальшивомонетчестве. В наших краях оно карается смертной казнью, но… как вы собираетесь это сделать?

Пришел мой черед ухмыльнуться.

— Очень скоро ты все узнаешь, — я хлопнул его по широкому плечу и двинулся дальше в сторону погреба. — Пока отдыхай.

Он так и остался стоять задумчивый возле автопарка.

Запах серы веял от погреба за десять шагов. И чем ближе я подходил — тем сильнее и насыщеннее этот запах становился. Распахнув двери, я сощурился, потому что этот адский концентрат начал выедать мне глаза. Слезы хлынули ручьем. Я поднял ворот рубахи и стал спускаться вниз.

Рафаил никуда не делся. Сидел все также, прикованный к стене. Будь он человеком, то я не удивился, если бы его внешний вид оставлял к этому моменту желать лучшего. Но нет. Рафаил выглядел также свежо, как и в первый день.

— Скучал? — спросил я у него.

Он открыл глаз и зевнул.

— А тебя долго не было? — спросил он равнодушным голосом. — А то я решил лечь спать, когда ты ушел в прошлый раз. Понятия не имею сколько времени прошло.

Лжет, рогатый. И глазом не моргнет. Строит плохую мину при хорошей игре.

— Без понятия, — ответил я ему. — Это ты тут без дела сидишь, а у меня их — невпроворот.

Легкий укол словесной иголкой, который его явно задел. По лицу так и не скажешь, но в темных глазах мелькнули маленькие-маленькие искорки. Я подошел к нему, рассматривая сверху-вниз. Действительно, что ни капли изменений. Идеальный вид, разве что пылью припал слегка, а в волосах копошились пауки и другие насекомые, что, судя по всему, демона ни капли не смущало.

— Ладно, Рафаил, — сказал я ему. — Хочешь домой?

Он надменно фыркнул, чуть задрав голову.

— Я скорее останусь тут и подожду, пока твои дрянные заклятия развеются или сгниет все вокруг, а затем выберусь отсюда и сожру каждого жителя, восполнив запасы энергии. А затем — начну править здесь. И всему тому виной буд…

Он не договорил. Присев, я голой рукой схватил его за горло. Кожа горячая, по тому месту, где у людей течет кровь — отчетливо прощупывались пульсирующие артерии, так как сейчас он максимально напоминал по своему строению человека. Текла ли по ним кровь — вопрос с нюансом.

— Послушай меня, исчадие бездны, — начал я говорить тихо, очень медленно вытягивая из него энергию. Так медленно, чтобы он это ощущал, но ничего не мог поделать. — Я понятия не имею о каком побеге ты мне тут шепчешь и лелеешь надежды, но я могу превратить твою жизнь в самое настоящее пекло. Не в то, где ты жил, что просто жарко вокруг, лавовые жерла бурлят, кругом кричат грешники. Нет. Я сделаю из тебя этого грешника. Превращу в свой собственный генератор энергии, через который ты будешь подавать мне столько сил, сколько потребуется.

Я говорил это ледяным тоном, чтобы он услышал меня. И судя по глазам, которые распахнулись и смотрели на меня в упор, не мигая, Рафаил догадывался, что я не шучу.

— Я высушу тебя до капли, а кожу натяну на гримуар, который никак не допишу. Это будет хорошим дополнительным атрибутом, усиливающим его. Но, заметь, я предложил тебе еще поработать на меня — а затем отпустить домой. Ты же начал снова паясничать и хорохориться. Хочешь покажу, что осталось от Первобытного Демона Тьмы? М? Или на слово поверишь?

— Н-нет, — прохрипел он.

— А я скажу. Маленький сгусток тьмы, что сейчас стоит на моем рабочем столе в кабинете и кувыркается там, словно лава-лампа из моего старого мира. Хочешь к нему в гости, а не домой, Рафаил?

— Нет, — снова сдавлено прохрипел он. Энергия капля за каплей вытягивалась из него в мой внутренний резервуар.

— Тогда не зли меня и делай то, что я велю, бес. Усёк?

Он кивнул. Я убрал руку от кожи. На месте, где лежала моя пятерня — виднелся красный отпечаток, словно от ожога. Интересная реакция, ничего не скажешь. Если воспалится или вздуется — будет еще интереснее, потому что в прошлый раз я такого не наблюдал.

— Ты демон алчности, — начал я.

— Допустим, — сказал он, тяжело дыша.

— Значит ты можешь создавать точное подобие той денежной единицы, которая существует в этом мире.

— Очень проницательно, Каммерер. Но мы это уже проходили.

— … а значит она не является подлинной, — продолжал я, не обращая на него внимания. Все же бесы были местами подобны друг на друга. Например, они не могли иногда заткнуться, когда это следовало бы однозначно сделать. — А значит, что по щелчку пальца ты можешь обернуть их хоть в гору навоза, хоть в дешевую подделку, которую отличить можно даже на вид невооруженным глазом.

— Могу.

— Вот и хорошо, — сказал я. — Не дергайся, я наложу на тебя несколько рун, чтобы ты мог меня слышать на расстоянии.

— Зачем? — спросил он, хотя явно не хотел.

— Затем, чтобы в нужный момент я дал тебе команду, и ты обернул все то, что создал для меня — в фальшивые монеты. В самый дешевый их вариант.

Я подошел к демону и стал выводить над макушкой символы, приговаривая мысленно заклятие.

— И еще к утру надо еще два ящика с золотыми.

Рафаил не удержался и поднял голову.

— «Наглость» твое второе имя, ты знал? — Я ухмыльнулся.

— А первое — «Огромная».

Глава 22

— 22 —

Оставшиеся сутки пролетели почти незаметно. Несмотря на то, что я постоянно находился в поместье — отдыхать было некогда. Свободные оставшиеся часы я посвящал тому, что урывками заполнял гримуар. Все остальное же уходило на подготовку.

Мы проверяли мотокареты, таскали взрывчатку, снаряжение на тот случай, если нам не удастся сделать «ход» при помощи меня и Альфа и его придется аккуратно делать вручную. Провиант на этот же случай, если придется задержаться на сутки и более.

Только на эти минимальные действия у нас ушел фактически весь световой день. Ближе к ночи мужчины разбрелись по делам и проводили время с семьями или друзьями. Кто на что был горазд. Я им не запрещал и не ограничивал, потому что впереди предстояло тяжелое дело и к нему они должны были быть готовы на всех уровнях. Физическом и психологическом. Потому что отдохнувший и довольный человек на минимальном уровне стресса куда более адекватный, чем измотанный в Пустошу рейдер.

Я сидел на каменной ограде старого фонтана и просто наблюдал за людьми. Аида взялась также внезапно, как и пропадала. После стычки с Демоном Тьмы она какое-то время отлежалась у нас, вернулась в свой первозданный вид, в котором она больше напоминала человека и затем исчезла.

Где она была и чем занималась — я не знаю и не в праве этого допытывать. Но радовало то, что она перестала фыркать и задирать нос. И уж тем более что-то там упоминать про какие-то дуэли и попытки отрубить мне голову.

Внутри себя я подозревал, что она сделал некоторые выводы, увидев мою истинную форму в Аду и после этого передумала о каких-либо попытках померяться со мной силами.

Хотя, увидь я себя со стороны, то тоже, вероятно, подумал бы не десять, а сто раз, прежде чем попытаться сойтись один на один. И это не значило, что я очень крутой или классный. Это говорило о здравой оценке своих сил, потому что при любых раскладах был неиронично большой шанс обдурить и переиграть кого угодно. Как меня, так и самого Азазеля. Да кого угодно.

Среди всех демонов, о которых я читал или слышал от других бесов — в этом плане отличался только Демон Лжи. Поговаривали, что он всегда знает, что точно является ложью, а потому с легкостью мог определить говорит человек правду или нет. Уникальный дар для обыденной жизни и абсолютно бесполезный для моей профессии.

Хотя, не исключаю, что при должном применении этот навык можно было бы использовать, чтобы обманывать других демонов или иных существ для своей выгоды. Но мне сейчас не было до того дела.

— Не буди лихо пока оно тихо, — сказала она. — Но, кажется, ты этой пословицы не слышал. Я права?

— Я слышал, что железо надо ковать, пока оно горячо. И что удача сопутствует тем, что действует дерзко, смело и уверен в своих силах. Я в своих уверен.

Она тихонько хмыкнула и присела рядом.

— Нужна моя помощь? — спросила она, отчего у меня чуть дар речи не пропал. Аида и предлагает помощь, а не ставит перед фактом? Эта рогатая что, сотрясение мозга получила тогда?

— Ты не заболела? — спросил я у нее.

— Нет. С чего вдруг?

Очень необычное для нее поведение. Слишком… податливое, что ли? Я никак не мог подобрать слово, чтобы описать ее поведение. Спокойное, мягкое, словно она пыталась меня расположить к себе ближе, чем была сейчас. Словно пыталась завоевать доверие, показать, что она не такая колючая, какой себя демонстрировала все время ранее.

Но зачем? Я и так знаю, что она добрейшей души существо, просто строила из себя невесть что.

— Если хочешь — можешь поехать с нами, естественно. В конце-то концов твоей задачей является слежка за мной.

— Верно, — подтвердила она.

— И, как я понимаю, это распоряжение никто не отменят.

— Не отменял, — кивнула Аида.

Я пожал плечами. Лишний клинок не помешает. Тем более такой опытный, как ее.

— С нами поедешь или своим ходом?

Она покачала головой и от этого действия позвонки в ее шее громко зашелкали.

— Пожалуй, что поеду с вами. Буду честна, я порядком подустала за последнее время. И поездка в Ад меня нисколько не наполнила энергией, в отличие от тебя.

— Я не знаю, как работает твой организм, поэтому не могу ничем помочь или подсказать как стабилизировать эту ситуацию.

Просто констатация факта. Если она пыталась таким образом намекнуть на то, что у нее есть проблема с поступлением адской энергии, то у меня для Аиды были плохие новости. Я испытывал те же самые трудности, только при условии, что у меня был источник подпитки в подвале, а как у нее обстоят дела в этом вопросе — мы не обсуждали.

— Как-нибудь расскажу, — сказала она. — Выезжаем в полночь?

— Да.

— Хорошо, — сказала она и пошла куда-то в сторону дома.

Я посидел у фонтана еще какое-то время и тоже прошелся до своей комнаты, где после заполнения нескольких листов, уделил полчаса на медитацию, чтобы привести мысли в порядок и сосредоточиться на деле.

Я не испытывал страха. У меня не было опасения за свою жизнь. Но я откровенно ощущал волнение за жизни людей, которые сегодня в полночь выедут со мной. Я за них в ответе и если что-то случиться, то уже не выйдет относиться к этому так равнодушно, как тогда во время перестрелки у разрушенного вокзала или в подвале поместья, когда стрыга отделила голову одного из рейдеров от туловища за один взмах когтистой лапы.

Если я потеряю кого-то из них, то… я н знаю, что буду делать. И, к сожалению, я обычный демонолог, а не какой-нибудь некромант или священник, способный воскрешать павших союзников или заживлять самые страшные раны.

Именно все это я и пытался обдумать. Успокоить мятежный разум и расставить все точки над i. Проанализировать все вероятности, которые я способен представить и разыграть решение их в свою пользу.

И каждый чертов раз возникало что-то такое, на чем я запинался и не знал, что же делать дальше. Из тысячи симуляций — ни одного решенного сложного вопроса, где жизнь не стояла бы на кону.

Только один вариант — все должно пройти гладко. Просто идеально донельзя.

Какова вероятность, что все случится именно так? Стремится к нулю, но никогда ему не будет равна. Как бы там ни было, но за оставшиеся полчаса медитации я смог привести мысли в порядок.

Волнение лишь часть проблемы. Куда хуже, когда мыслительный процесс забивается пустыми размышлениями и в критичный момент не сможет дать мгновенное решение. А оно бывает крайне нужно вот здесь и прямо сейчас.

Уже во дворе мы погрузили два новых сундука с золотыми монетами в мотокареты. Четыре железных коня были готовы к отправке. Мужчины прощались с женами, словно в последний бой. Что-то внутри меня подсказывало, что это нормально. Они так прощаются каждый раз перед серьезным делом. У них это в крови. Или что-то вроде привычки. И не мудрено.

— Вы готовы? — спросил я у них.

— Да, — ответили мои люди. Мои Рейдеры. Мои верные союзники, что не так давно встали под мое знамя, сделав это решение одним из самых правильных в своей жизни за последние годы.

— Я не слышу! — подбодрил я их.

— Да! — громыхнули голоса в ночи.

— Вот и отлично. По машинам, — скомандовал я. — Я первый, вы за мной.

Я сел в первую мотокарету, провернул ключ в замке зажигания и включил фары. Мотор ровно затарахтел, что свидетельствовало о его стабильной работе. На пассажирском сидении справа от меня сел Рамон, а сзади хлопнули створки, после чего кабину заполнил легкий аромат сирени и крыжовника. Почему от Аиды иногда пахло такой странной и непонятной смесью запахов, пускай и приятных — я не знал и спрашивать ее об этом не собирался.

— В добрый час? — спросил Рамон.

— Поплюй трижды через левое плечо, — сказал я ему, на что Рамон вздернул брови и явно приготовился выполнить приказ. — Я образно, — тут же сказал я. — В моей семье была такая примета, — но во взгляде Рамона не было ни капли понимания о чем я веду речь и поэтому я махнул рукой. — Потом расскажу, поехали. Альф, ты тут?

— Угу, — кисло отозвался бесенок. Последние сутки он был вялым и действовал почти нехотя. Обиделся, что я не дал ему нажраться перед делом от пуза и почти все сутки держал на сухом пайке. Совсем обленился черт рогатый.

Мы выехали вереницей с территории поместья. Четыре машины друг за другом, распределенные багажом поровну. Знакомые тропы мелькали за окнами и впереди меня, пока в один момент мы не выскочили в Пустошь, где бескрайняя ровная гладь земли изредка сменялась песчаными барханами или одиноко торчащими посреди ровной земли куски скал, словно остатки былого величия массивных гор.

Альф мысленно мне передавал образ того, куда нам надо двигаться, и поэтому я спокойно ехал к той точке, где был спуск в канализацию, который находился у черта на куличках, потому что по-другому и не скажешь.

Это место и вправду по моим прикидкам находилось на таком отдалении от города, что мало кто вообще мог знать о его существовании, если никто вообще.

Серп молодой луны слабо освещал пустое пространство вокруг, но свет фар от четырех мотокарет исправлял это недоразумение. Мы мчали на полном ходу, когда в какой-то из моментов я ощутил странный толчок, словно наехал на какой-то булыжник. Однако я не видел ни единой кочки или камня на своем пути и это меня слегка насторожило.

Еще через восемь минут езды ситуация повторилась, после чего идущие машины сзади стали мигать мне фарами и сбрасывать скорость.

— Что такое? — спросил я у Рамона, тоже отпуская педаль акселератора.

Его брови нахмурились, а лицо стало серьезным.

— Надеюсь, что они ошибаются, — ответил он. Ненавижу, когда Рамон говорит загадками, словно я должен догадаться, о чем идет речь.

— Конкретнее, — сказал я.

— Мы отъехали достаточно далеко от города в Пустошь. Очень далеко.

— Да. Верно. Нам еще ехать километров пятнадцать-двадцать, не меньше, потому что этот чертов водоотвод находится вообще в другой стороне и от нас, и от поместья Кесслера.

— Не будем торопиться с выводами, Андрей Саныч. Остановитесь и давайте подождем немного.

Я остановил мотокарету.

— Заглушите мотор, пожалуйста?

— Зачем? — спросил я.

— Он чувствует нашу вибрацию, — сказал Рамон.

И тут я начал строить уже предположения чисто интуитивно на его словах.

Толчки земли, вибрации, удаление от города. Значит в Пустоши обитает что-то. И обитает оно глубоко под землей, потому что опирается на вибрацию от поверхности.

— Какие у него размеры? — спросил я.

— Как раз, чтобы проглотить нашу мотокарету целиком, если распахнет пасть ровно под нами, — сказал Рамон.

Очень своевременная новость и очень актуальная. Почему нельзя было предупредить, что здесь обитает нечто задолго или хотя бы во время того, как я рассказывал свой план — непонятно. И именно сейчас происходило то, чего я опасался, а именно непредвиденные обстоятельства, которые я не мог даже предположить.

— Почему не сообщили ранее?

— А вы бы поверили? — спросил он и мне действительно захотелось треснуть их всех палкой.

После всего того, через что мы прошли. Буквально через Ад и через несколько полей битв — они все еще сомневаются в том, что я могу поверить в любой их бред. Как минимум запомню эту информацию.

— Рамон, как минимум я бы принял во внимание, — сказал я спокойно. — А теперь быстро и лаконично опиши мне эту херню.

— До пятнадцати метров длиной из того, что мы слышали и до шести метров в диаметре пасть. Длинное существо, напоминающее обычного дождевого червя. Только слегка перекормленного.

Значит и вправду мотокарета могла с легкостью исчезнуть прямо на глазах. Дерьмо.

— Откуда вы о нем узнали?

— Про Левиафанов много говорили. Но они сторонятся городов и обитают вдали в Пустошах. Наш лагерь стоял аккурат в черте того места, где эти ползуны не появляются. Мы заезжали и дальше, но ни одного за все время не встречали. Но мы и ездили не больше, чем на двух машинах, а тут сразу на четырех… он либо очень голоден, либо нам просто не повезло пересечься.

— И какие тактики борьбы с ним? — спросил я, прислушиваясь к окружению. Но сколько не прислушивался — не ощущал и не слышал ничего. Ни шорохов под землей, ни легких вибраций. Тишина ночной Пустоши.

— Время, — сказал Рамон. — Придется ждать.

— Сколько?

Он пожал плечами и этот жест мне совсем не понравился.

— Он все еще здесь, — подала голос Аида. — Просто затаился и тоже слушает.

— Откуда ты знаешь? — опередил меня Рамон. Я тоже хотел было задать этот вопрос, на что рогатая тихо хмыкнула.

— Принюхайтесь. В воздухе пахнет пряностями.

Я закрыл глаза и попытался сосредоточиться на запахах, но ничего не выходило. Мое людское тело без усилений не обладало столь развитым обонянием.

— Альф?

— М?

— Подсоби.

— Угу, — ответил бесенок и равнодушно положил лапку мне под затылком. Меня пробрал легкий холодок, но я тут же понял, о чем говорила Аида. В воздухе действительно витал легкий запах острых пряностей, от которых в носу стало зудеть аж до слез.

— Давно он идет за нами? — спросил я у нее.

— Не более двенадцати минут. Не могу сказать точно. Я сама отметила его только после первого толчка, но думала, что обойдется. Они не всегда нападают, иногда просто ползают рядом, но нам с этим повезло по-крупному во всех смыслах.

— В каком смысле? — спросил Рамон.

— Он большой, — равнодушно перечисляла Аида. — Голодный. Готов ждать. Когда придет утро — температура поднимется до того, что мы начнем заживо плавиться в железных кабинах, а ему будет хоть бы хны. И либо мы помрем от обезвоживания, либо начнем движение и кого-то из нас сожрут.

Я вздохнул. Расклад был, прямо говоря, просто бинго. Из всевозможных путей различных происшествий мы удосужились одного из самых неприятных. Судьба явно любила подбросить мне задачку со звездочкой и наблюдать, как я из нее буду выкручиваться. И мне ли не в первый раз.

Большой, злой, голодный, значит. Так? Хорошо. Значит ломанется за мной сразу же. Остается только придумать как сделать так, чтобы остальные не пострадали.

Идея появилась в моей голове так же быстро, как я бы и хотел. Не зря медитировал и приводил мысли в порядок. Пускай мы задержимся, но все равно будем придерживаться плана. Просто сейчас мне нужно будет сделать все аккуратно, но при этом максимально быстро.

Я взялся рукой за зеркало заднего вида и поправил его, чтобы прикинуть расстояние между нашими мотокаретами, но сделать это было через грязное заднее стекло тяжело.

— Аида, сколько примерно метров между корпусами?

Она выглянула в окно, издавая минимум движений.

— Не больше, чем полутора-двух метров.

Хорошо. Если напрячься, то можно докинуть. Все равно я хотел лишь навести шуму, а братья Бодески взрывчатки сделали столько, что там можно весь этаж обвалить. Но другого варианта у меня нет. Тратить оставшуюся энергию на этого червяка я не собирался, потому что и без того придется ее разлить очень много. Каждая капля на счету.

Я потарабанил пальцами по рулю и тут же остановился. Кто его знает, насколько мелкие вибрации может улавливать этот червь, находясь непосредственно близко к жертве.

— Значит, слушайте меня. Сейчас мы максимально осторожно откроем задние двери. Аида, ты берешь Рамона, как меня на вокзале и вы оба перепрыгиваете в соседнюю машину.

— Как? — удивился Рамон, но я тут же выставил указательный палец.

— Доверься мне и не задавай теперь вопросов.

Аида лишь кивнула, явно понимая, о чем я говорю.

— Дальше вы перекидываете мне взрывчатку. Не всю, но достаточно много. Я поеду один и отвлеку его на себя. Придется пожертвовать одной мотокаретой, но лучше так, чем умирать здесь днем от жары и истощения.

— Андрей Саныч, — сказал было Рамон, но я снова его перебил.

— Это не обсуждается. Сейчас нужно делать то, что я говорю. Понял?

Он скрипнул зубами. Ему не нравилась моя идея, но выхода действительно не было и Рамон это понимал. Он пытался найти решение, но в голове рейдера ее не было точно так же, как и у меня альтернативного решения.

— Понял.

— Отлично. Перебирайся к Аиде.

Он пролез между наших сидений и оказался в отсеке для пассажиров и инвентаря. У нас лежало всего две пачки взрывчатки и этого было катастрофически мало чтобы разорвать такую зверюгу, какую они описали.

Я встал рядом с ними и взялся за ручки створок, после чего опустил их, распахнув в разные стороны.

Аида встала слева от Рамона, взяв его рукой за талию.

— Положи мне руку на плечи, — сказала она, — и крепко держись.

— Готовы? Раз, два…

Толчок под землей.

Глава 23

— 23 —

Конечно же мозг услужливо мне нарисовал картинки, как огромная пасть возникает из-под земли и как Рамон вместе с Аидой исчезают в этой зубастой бездонной полости. Она схлопывается, а я слышу хруст костей и их крики. Но ничего этого не случилось

Земля под нами содрогнулась, кое-где пошла трещинами и вздыбилась, после чего осела обратно. Все это напоминало картину, словно, между нами, тонкая матовая простыня и с той стороны кто-то тянет к нам руку и натягивает ткань.

Аида оттолкнулась ногами от корпуса мотокареты, придерживая Рамона за пояс. Выглядело завораживающе. Рогатая обладала какой-то особой кошачьей грацией, потому что каждое движение было быстром, но при этом плавным и утонченным. Совсем несравнимо с моей прямолинейной грубой силой. Но моя сила от того не была хуже. Просто разный стиль.

Они приземлились на капот соседнего мото. Метал заскрипел и слегка прогнулся, отчего у водителя лицо изменилось, словно ему раскаленную иглу в больной мозоль загнали. Сразу видно — самый настоящий автолюбитель. Последние трусы отдаст, лишь бы колпаки хромированные поставить себе.

— Порядок? — спросил я, прислушиваясь к окружению. Вроде бы было тихо. Хотя этот подземный паразит, судя по всему, перемещался от нас на такой глубине, что до верха вибрации фактически не доходили. И о его присутствии можно было догадаться только тогда, когда он подползал достаточно близко к поверхности.

— Да, — отозвался Рамон. Хотя по его лицу я видел, что он очень удивлен силе Аиды и ее способностям. И это он видел лишь малую часть.

— Передавайте мне взрывчатку, — скомандовал я. Рамон присел на капот и передал мои слова водителю, который, в свою очередь, оповестил сидящих внутри.

Я услышал, как скрипнули задние створки и через полминуты стали подавать пакеты с взрывным веществом. Они отдавали их Рамону, который тихо, словно мышь, прокрался по крыше и сел у заднего отсека мотокареты, после чего принимал взрывпакеты и отдавал их Аиде, которая метко бросала их мне прямо в руки.

От того, как точно она рассчитывает силу для броска и как метко их метает — я в очередной раз убедился, что Аида действительно аналог местного суперсолдата, только в юбке. Но это ни капли н мешало ей быть такой же смертоносной.

Очень быстро нам удалось передать из одной машины в другую почти все взрывпакеты. Я аккуратно их клал в багажном отделении и складывал так, чтобы ничего случайно не задеть и не спровоцировать взрыв раньше времени. Как показала практика, Бодески умели делать взрывчатку не только мощную, но еще и срабатывающую достаточно быстро и легко при нужных условиях.

Оценив объем, я удовлетворительно кивнул сам себе головой. В моей машине лежало такое количество взрывчатки, что даже самого настоящего дракона, мне кажется, разнесло бы на мелкие части в разные стороны.

— Сколько осталось? — спросил я у них.

— Три пакета! — крикнули из самой дальней машины.

Я кивнул. Этого достаточно, чтобы навести суеты и шума. А больше нам и не требовалось по хорошему счету. Обваливать потолки и наводить разруху было уже скорее следствием из-за объемов взрывчатки, нежели спонтанным желанием просто взорвать дом Кесслера.

Я аккуратно прикрыл за собой двери, защелкнув их на замок и пробрался к водительскому креслу, после чего сел на него и взялся руками за руль. Руки слегка потели от волнения, потому что-то, что я собирался сделать — было опасно.

Опасно потому, что я могу не успеть выскочить из машины в нужный момент. Нога, скажем, застрянет, замок заклинит или еще что. Как показывала практика — беда не приходит одна. Точно так же, как и сейчас с червем.

Вдруг все это время он просто сидит под моей машиной, разинув пасть и ждет? Вдруг прямо сейчас, как только я заведу мотор — он кинется в смертоносном рывке и проглотит меня целиком? Я понимаю, что все это только домыслы, но не могу перестать об этом думать.

Я взялся рукой за ключ зажигания и вздохнул. Надо было действовать, потому что время утекало сквозь пальцы. И чем дольше мы здесь стоим — тем меньше у нас будет времени на всю операцию.

— Три… два… один, — прошептал я сам себе, после чего провернул ключ. Раздался треск. Словно мне на зло двигатель не запустился с пол-оборота, а издал натужное ви-ви-ви и на последнем издыхании, когда я уже собирался отпустить его, чтобы не палить свечи — завелся. Я тут же втопил педаль газа, потому что по спине побежали мурашки от ощущения, что меня вот-вот может сожрать червь.

Откуда-то из-под земли раздалось недовольное урчание, которое еще сильнее подстегнуло меня шевелить поршнями. И если я действовал достаточно быстро, то вот неповоротливое ведро с болтами, за которым я сидел — быстро двигаться не могло.

Кончено же, на фоне хождения пешком эти машины давали существенное преимущество, но вот на фоне машин из моего мира — сущая катастрофа.

Мотокарета сдвинулась с места и стала двигаться. Я жал на педаль так сильно, как мог, но тяжелому металлу нужно было время, чтобы набрать свою скорость. Это и плюс и минус. Хорошо защищает от пуль и столкновений, но очень быстро сорваться с места и броситься наутек или в погоню почти невозможно. Разве что стартовать с горы.

И, видимо, червю тоже нужно было время, чтобы сдвинуться с места. Как он передвигался под твердой землей — я не представлял. Да, если бы это была пустыня с огромной массой песка — я бы спокойно и логично себе это объяснил. Но ведь даже в пустынях и то не везде сплошные пески, а здесь так вообще по моим ощущениям просто выжженная высохшая земля. Плотная и твердая.

Вибрация, которая шла от земли чувствовалась даже внутри салона. Она дрожью проходила через весь каркас и била меня по телу. Снова недовольное урчание, напоминавшее скорее утробный клекот или мычание коровы откуда-то из запертого сарая.

Я взглянул в боковое зеркало и увидел, что земля позади меня ровно в нескольких метрах от того места, где только что колеса касались земли — идет бугрящаяся волна. Словно акула, что плыла за жертвой. Если такое не увидеть своими глазами, то тяжело объяснить, но это действительно выглядит, словно волна. Просто земляная.

И с каждым мгновением этот живой холм земли догонял меня сантиметр за сантиметром.

Я нажал на педаль газа, утапливая ее до пола. Мотор взревел, словно раненный зверь и замолотил на полную катушку. Как-то ранее Иль говорил мне, что при таком трюке, если надавить с нужной силой — у них включается режим форсажа. Под педалью возле пола есть еще какая-то небольшая кнопка, которая как раз открывает дополнительные заслонки и что-то там еще. Я не автомеханик, из того, что мне рассказывал Иль, я понял лишь то, что мотокарета начинает нестись с бешенной для нее скоростью, но если двигаться так слишком долго — двигатель сгорит.

Я и так собирался попрощаться с этим ведром с болтами, начинив его по максимуму взрывчаткой, а значит терять мне нечего. Поэтому я гнал как можно дальше, чтобы в случае взрыва ошметками и осколками кареты не задело моих людей.

Толчок, который подбросил мотокарету и меня вместе с ней произошел настолько неожиданно, что я подлетел на месте, ударился головой о железный потолок, а следом грудью о руль. В глазах не потемнело, но искры прыснули во все стороны. Шум, смрадный запах тухлятины ударил меня в нос. Мне не нужно было смотреть в зеркало заднего вида или боковое, чтобы предположить, что случилось. Но я это сделал.

Бездонная масть с миллионом острых и длинных зубов по окружности, словно в замедленном времени летели вместе со мной. Быстрый взгляд за борт позволил мне понять, что мы находимся примерно над десятью метрами от земли, если не больше.

— Умеешь летать, Каммерер? — спросил меня Альф, вцепившись лапами в подголовник. Он лукаво скалился, что мне очень не нравилось в данном положении.

— Умею, — сказал я ему. — Просто нужно вернуться в ад.

— Такими темпами, мой дорогой друг, мы окажемся в нем через три…

Я резко развернулся и дернул рукой ручку двери. Она распахнулась.

— Две…

Мыслеобраз, пас рукой и пальцами, слово. Искра черного пламени сорвалась с моих пальцев, превратившись в небольшой язык пламени, который упал на один из взрывпакетов.

— Один.

Я летел в воздухе. В последнее мгновение, выпадая из автомобиля, взрывная волна швырнула меня в сторону. Немного не рассчитал. Я надеялся, что огромный Червь Пустоши успеет проглотить наживку, но нет. Она рванула прямо у его пасти, как мне показалось, потому что летел я спиной ко взрыву, не поворачиваясь. Почему? Потому что крутые парни не оборачиваются на взрывы, как бы сказал один мой приятель с родной планеты.

Земля приближалась очень быстро. Считать времени не было, поэтому я просто выставил перед собой руки. Когда альфа держали меня за ткань сюртука, а сам бесенок отчаянно махал крыльями, но это не давало никакого результата. Все равно, что пытаться прыгнуть с сотого этажа вместе с зонтиком.

Пришел мой черед считать. Три. Два. Один.

Я вытолкнул вперед себя кинетический импульс энергии, который рассчитан только на то, чтобы сбить человека с ног или вышибить двери, как я сделал это в поместье после боя со стрыгой. И это смягчило бы удар. Однозначно. Просто в момент, когда я должен был приземлиться — мир снова смазался, а пространство вокруг наполнилось теплотой и запахом сирени и крыжовника.

— Цел?

Мы стояли на земле. Твердой земле под ногами. В ушах стоял невероятный звон, сквозь который я с трудом различал голос Аиды, так что понял ее слово и вопрос почти что по губам.

— Вроде да. Не понимаю. Рвануло слишком рано.

Я повернулся и посмотрел в ту сторону, где навскидку должна была быть мотокарета и червь. И они действительно там были.

Левиафан. Червь Пустоши. Огромный, наверное, метров пятнадцать в длину продолговатый житель безлюдной земли. Он действительно напоминал червя. Правда кожный покров был, словно у ящерицы или у крокодила. Словно сотни сотен крупных чешуек, что звучало даже логично. Я не удержался и пошел к истекающему черной жижей туше.

Больше он не урчал и не шевелился. Рейдеры стояли у провала в земле, откуда выскочила эта тварь, словно чертик из табакерки и смотрели в нее с круглыми, широко распахнутыми глазами. Они явно не видели это создание, во-первых, так близко, а во-вторых, мертвым.

Я прикоснулся к нему. Холодный и действительно чешуйчатый. Да, было бы удивительным, если бы он напоминал обычного дождевого червя, который с легкостью продирается через высохшую землю и не повреждает себя.

— Андрей Саныч! Андресаныч! — доносилось с их стороны. Вел и Рамон неслись ко мне с Аидой во всю прыть. — Андрей Саныч, вы как⁈

— Нормально, — ответил я спокойно, хотя, признаться самому себе, колени слегка трусились. Все было рассчитано до мельчайших нюансов, однако все равно где-то поспешил, где-то не учел и в итоге взрыв, который разорвал Левиафану морду и голову. Удивительно, что стальным обломком мотокареты меня не разорвало надвое. Честно сказать, я бы даже не удивился такому исходу.

— Вы только посмотрите, — сказал кто-то из других рейдеров. Они все неспешно подтягивались к нам, разглядывая тушу монстра. Действительно монстра, потому что иначе Левиафана назвать было нельзя.

— Какой огромный…

— Вот только не говори, что прям как твой хер, — выдал второй и они оба рассмеялись. Я хмыкнул. Взрослые мужики, а шутки, как у детей третьего класса. Но я был не против. Их простота заставляла меня чувствовать себя легче. Вся местная аристократия и их манеры меня слегка выводили из себя. И даже спустя промежуток времени я не смог свыкнуться.

— Жаль, что нам никто не поверит, — сказал Иль. Вы только посмотрите на него. И то, как Андрей Александрович его сразил — это же просто гениально! Никто бы не смог повторить этого! Только и делать, что внукам рассказывать, как байку.

— Ага, — вклинился я. — К тому времени, Иль, они скажут, что ты сошел с ума и будут поить тебя успокоительным, — я улыбнулся. — Если не скажут, что ты впал в маразм и сдадут в специальное учреждение.

— Эт в какое такое учреждение?

— В ДУРДОМ! — гаркнул Альф и стал заливаться смехом.

Иль попытался ухватить его за хвост, но не успел. Бесенок вильнул у него перед носом и взмыл повыше, чтобы до него не добрались.

— Оставь его, — сказал я. — Только силы потратишь. Пойдемте, надо ехать. У нас минимум ушел целый час на то, чтобы разобраться с этим делом, а то и больше. Надо двигаться дальше.

Никто спорить не стал, хотя я видел, что рейдеры нехотя покидают труп чудовища, потому что внутри них горел интерес. Возможно, им было любопытно узнать, что у него внутри или снять кожу, напоминавшую чешую, в качестве доказательства для своих близких. Кто его знает.

Мы погрузились в оставшиеся машины и двинулись в путь. И на этот раз я сидел на пассажирском сидении. Мне надо было немного отдохнуть.

— Куда ехать, Андрей Саныч? — Спросил Вел, с которым я ехал рядом.

— Компас есть?

— А как же! — он постучал рукой по приборной панели, где был встроен компас. Ох уж и Кулибины. Интересно, что еще они умудрились приделать этим универсальным тарантасам такого, о чем я не знал, потому что каждый раз узнавал что-то новое.

— Двигай на юго-запад, не сворачивая, — сказал я. — Альф покажет подскажет дорогу, если что.

— Чего⁈ — подал голос бесенок. — Я…

— Покажешь дорогу, — перебил я его строгим голосом. Тон, который не терпел возражений. — Я все сказал.

Он тяжело вздохнул и сел на переднюю торпеду, уставившись на дорогу. Я прислонился виском к стеклу двери и прикрыл глаза. Тьма окутала меня очень быстро. Практически в тот момент, когда веки сомкнулись. Я не слышал ни голосов своих людей, ни шума колес, ни даже Альфа, который имел тенденцию вклиниться в мое сознание по любому поводу. Просто тишина и темнота.

Я очнулся как раз вовремя, когда скорость мотокареты стала падать. Открыв глаза, я несколько раз моргнул и посмотрел вперед. Чуть поодаль земля Пустоши резко обрывалась, а за ней виднелся овраг, в котором по логике должно было хоть что-нибудь расти, так как вода все еще шла со слов Альфа. Но я не видел ничего.

Подъехав на дистанцию, от которой у меня не возникало опасения, что земля обрушится и нас вместе с машинами утянет вниз, я сказал остановиться. Вел остановил мото, после чего заглушил мотор. Я вышел наружу и закрыл за собой дверь. Глубокая ночь все еще стояла кругом, темное небо, усыпанное кучей звезд и достаточно свежий воздух. Постоять вот так на просто в одной футболке не удалось бы однозначно, потому что даже пар изо рта шел, если этому придать хоть немного внимания.

Двери захлопали одна за одной. Я молча двинулся в сторону обрыва, имея представление того, что увижу. Альф довольно четко передал мне картинку, когда вернулся из вылазки. Большой канал, который явно выкопали когда-то очень и очень давно. На самом дне лежали прямоугольные плиты, которые не давали грунту спускаться вниз и создавать мул, что затруднял бы протеканию воды.

Огромная труба из грубого гладкого шлифованного камня выходила из-под земли, а уже из нее выходила вода.

— Отлично, — сказал я, глядя на все это дело. — Снимайте лодку, готовьте припасы.

Я отправился к одной из машин, чтобы помочь вытащить груз и ускорить процесс, потому что с тем червем мы потеряли очень много времени.

Для того, чтобы снять лодку, опустить ее вниз и после этого передать все нужное на нее мы потратили около полутора часов. Не то, чтоб много, но мне предстояло еще ехать в обратную сторону, чтобы зайти в поместье Кесслера в нужный момент.

Я стоял внизу и смотрел на свою бригаду, которая с факелами и пушками, с сундуками фальшивого золота в лодке стояли у входа в канализационный тоннель.

— Надеюсь там нет такого же жителя, как в пустоши, — сказал кто-то в ряду. Народ засмеялся, но не от всей души.

Я осмотрел всех из них, посмотрев в глаза поочередно каждому.

— Альф, ты с ними, как и договаривались. Веди их к тому месту, после чего создашь проход и все сделаете по-тихому. Когда закончите и отойдете — взорвешь взрывчатку. Всем все ясно? — коротко напомнил я план.

— Да, — ответили голоса.

— За работу.

Глава 24

— 24 —

Рамон доверял Андрею, как себе. Да, его очень смущало, что такой молодой парень обладал большим, как ему казалось, жизненным опытом. Он рассуждал так, словно ему было не восемнадцать-двадцать, а еще дважды по столько же.

Слова, которые он произносил — внушали доверие. Приводимые аргументы казались железобетонными и неоспоримыми. Как и первые аргументы, которые Рамон услышал в день, когда они упокоили стригоя. Он не знал, почему возвращался мысленно к тому разговору, но то и дело вспоминал.

Откуда такой молодой парень мог знать, куда стоит надавить, чтобы Рамон согласился? Как он мог так быстро оценить положение, в котором они находились, всего лишь побывав в их лагере не более получаса? У Рамона не было ответа. Все, что он понимал, так это то, что Андрей был необычным парнем. Самым необычным, какого он когда-либо встречал на этой планете.

Холодный ум, стальная выдержка, хитрость змеи, но при этом честь у Андрея, как казалось Рамону, и жизни его людей стояли на первом месте. И он не стал бы так просто просить их о помощи или помогать, если бы не был уверен в том, что все пройдет так, как надо.

Именно поэтому Рамон спокойно двинулся внутрь старой канализационной трубы, в которой воняло затхлостью, сыростью, плесенью и помоями. Кто его знает какую тут заразу можно подхватить. Жалко, что они не успели попросить тех заумных братьев Бодески смастерить им какие-нибудь хитромудрые приспособление, которые были бы способны фильтровать воздух. Знали бы какая тут вонь — точно бы обратились к ним за помощь. Но уже терять было нечего.

Внутри канализационной трубы действительно все было, как и говорил Андрей: широкий канал по центру, где стекала вода, уровень которого был достаточно глубоким, чтобы там могла плыть загруженная деревянная лодка. По обе стороны же от канала можно было идти чуть выше в полный рост, не замочив ноги и не испачкав их.

— Ну и вонь, — сказал Вел.

Рамон лишь кивнул.

— Он же говорил, что канализация старая, — сказал кто-то из группы.

— Старая не значит, что не рабочая, дубина, — ответил ему Иль.

— Верно, — встрял Рамон. — Но сейчас лучше заткните рты, светите факелами и быстрее двигайте ногами. Надо сделать все максимально быстро и профессионально. Если мы хотим вернуть свой дом, но это как раз наш шанс. И мы не должны обосраться, понимаете?

— Да ты прямо мастер по вдохновляющий речам! — сказал Альф, сидевший у него на плече. — Прямо искуснейший оратор на моей памяти!

Рамон сжал челюсть чуть ли не до скрипа. Бесенок всегда ему не нравился. Уж больно болтливый, язвительный и наглый. Если бы не Андрей Александрович, то он бы с удовольствием взял его за хвост и со всего размаху приложил затылком об угол какой-нибудь стены. Шмяк и все. Никакого занудного зуда и писка.

Рамон выставил руку с факелом вперед, осматривая пространство. Тут не было никого, кроме их группы. Это точно. Ни демонов, ни страшных зверей. Тоннель был настолько старым и заброшенным, что не приглянулся никому. Даже не было никаких красных шаров под потолками или блуждающих клоунов в тени. Тем было лучше. Это значит, что они могут добраться до нужного места максимально быстро, если не возникнет каких-нибудь непредвиденных обстоятельств. Но пока все было спокойно.

Старый тоннель удивлял Рамона своим однообразием. На самом деле ничего удивительного в этом не было. Выщербленные стены, покрытые слизью и плесенью, старая кладка и где-нигде вмонтированные в стену подставки под факела. В некоторых из них даже стояли полуистлевшие деревянные жерди с высохшими наконечниками, которые даже поджечь нельзя было.

И все же пространство вокруг было настолько однотипным, что у Рамона возникло чувство дежавю. Просто потому, что совсем недавно они точно также бродили по Аду, пока Андрей, Иль и Вел не стали обращать детали вокруг. Может такая же ситуация происходит и сейчас?

Вряд ли. Это все просто игра уставшего разума под стрессом и однотипный длинный тоннель.

— Долго еще? — спросил кто-то из мужчин. В его голосе слышалось легкое волнение, которое Рамон разделял пусть не в полной, но в некоторой мере однозначно.

— Альф? — спросил он у него.

Бес тяжело вздохнул у него на плече, после чего его глаза заволокла черная пелена. Он сидел несколько секунд совершенное недвижимый, после чего встрепенулся.

— Нет. Наверное, где-то минут двадцать-тридцать пешком и будете на месте.

— Все слышали? — спросил Рамон.

Бормотание и кивки были ему ответом.

— Так что давайте прибавим шагу, — сказал он и пошел быстрее.

Их компания шла по обе стороны от канала и тянули лодку с сундуками за тросы, потому что иначе ее тянуть не получится. Либо так, либо по пояс в нечистотах. И между этими двумя вариантами выбор был очевиднее некуда.

В какой-то момент тоннель стал делать некрутой поворот вправо. Группа рейдеров продолжала двигаться строго по отведенному им пути, потому что свернуть физически было некуда.

— Что это там? — спросил Иль, вглядываясь в темноту. Вдали, метрах в трехстах от него в почти кромешной тьме виднелось очертание решетки, перегораживающей дальнейший путь.

Никто ему не ответил на вопрос, потому что сомнение, что возникло в умах каждого, заполонило собой все внимание.

Когда толстая металлическая решетка возникла перед ними нерушимой преградой — туннельный караван встал. Мужчины чесали затылки и негромко переговаривались о том, что делать дальше. Ни единого слова Андрей не говорил, что перед ними может возникнуть такого рода препятствие, для которого они не взяли даже банально ручных пил по металлу.

— И что дальше? — спросил Колян.

Рамон чесал заросшую щеку и смотрел на преграду, после чего осмотрелся ее сверху вниз и назад, пытаясь найти какие-нибудь прорехи или выщерблены, чтобы выбить хотя бы одну стойку, но ничего такого не было.

— Эх вы, простота деревенская, — пропищал Альф, сидя у Рамона на плече, после чего положил лапку ему под затылок. — Смотри сюда, — он потянул мужчину за ухо и указал пальцем на стену по правую руку.

И Рамон увидел впервые в жизни так, как никогда ранее. Маленькое зерно темной демонической энергии, что поселилось внутри него давало возможность взаимодействовать с Альфом.

Хотя сам Рамон об этом ничего не знал и не понимал. Об этом знал только Марк и его ручной бесенок. Именно поэтому Рамон сейчас смотрел на мир, словно на сплетение теней, где стены стали полупрозрачными, а вещи вокруг обрели лишь грубые контура.

И осматриваясь по сторонам, Рамон увидел, что там, где за стеной была непроглядная тьма — была толща земли. Но здесь, где находился он сам и вся его группа, за каменной кладкой из шлифованного кирпича — была пустота. И за этой пустотой стояли разные вещи, которые он не мог опознать, потому что голова кружилась от воздействия темных сил.

Альф убрал лапу от шеи и мир в глазах предводителя Рейдеров Пустоши стал таким, каким был всегда. Цветным, осязаемым и привычно понятным.

— Хорошо, но Андрей Александрович сказал, что мы должны туда пройти и вытянуть все по-тихому. И даже если стену мы разберем тихо, то собрать уже никак не удастся, — ответил Рамон бесенку.

— Не нужно вам ничего разбирать, — сказал Альф и спрыгнул с его плеча, после чего дважды взмахнул крыльями и приземлился на землю. — Все продумано за вас.

Аль встал напротив стены и стал размахивать своими маленькими красными лапками, издавая странные гортанные звуки. Никто не понимал, что происходи. Ни Иль, ни Вел, ни Колян и даже Рамон. Про остальную группу мужчин нечего было и сказать.

Стена напротив Альфа стала меняться. Она искажалась, словно была из теста и умелый пекарь прямо на глазах вымешивал ее, пока она не обрела форму… двери. Самой обычной двери на двух небольших металлических петлях с круглой ручкой, которую нужно было всего лишь повернуть, чтобы шарик вышел из паза, и створка открылась.

— Потяни, — негромко прохрипел Альф.

Рамон замешкался на секунду, не веря своим глазам. Даже после Ада, даже после битвы с демонами и непосредственным контактом — он продолжал удивляться. Мир в его постоянно менялся, а столпы, на которых держался рассудок, и вся структура мироздания рушилась. Где была старая балка — рядом ставили новую, повыше, а старую просто выбрасывали, как ненужный мусор.

Рамон потянул за ручку, будучи уверенным, что за ней, за дверью, не будет ничего. Но он снова ошибся. Глубоко под землей, прямо возле старой канализационной трубы, проложенной еще бог знает когда в этом мире, на территории поместья Донована Лютера Кесслера находилась казна, забитая сундуками с золотом.

* * *

Сергей Вениаминович провел рукой по голове, приглаживая волосы. Он сидел в своем кабинете, разглядывая карту поместья Кесслера. Ему доставили ее по воздушному трубопроводу прямо в кабинет из архивов, к которым доступ был под таким же строжайшим запретом, как и обыск приватной территории аристократов без ордера.

Но так как дело касалось монетного мошенничества и валютных махинаций, что само по себе несло вред государству — Покровскому выдали разрешение.

Планировка поместья напоминала крепость. Семейство Кесслеров издавна осело на той земле и укрепляло ее со всех сторон, потому что по слухам в старые времена, еще до того, как Кесслеры поставили там свой первый дом — там стояла стена, нынче служащая северным рубежом их имения. Своеобразный бастион, защищавший старый город от ужасов из Пустоши.

Хотя это все было больше слухами, чем правдой. Сергей Вениаминович не видел ни единого подтверждения за всю свою жизнь или документально заверенного факта таких событий.

Сам же план Покровскому понадобился для того, чтобы понимать как действовать, если Кесслер откажется идти на сотрудничество. Такой вариант он не исключал из возможного, поскольку любой бандит, что понял, что его взяли за зад, может начать паниковать и делать необдуманные импульсивные действия.

Например, закрыться на территории своего имения и начать отстреливаться. А если учесть, что имение у Кесслера было большое и, снова же, напоминало крепость — сидеть он там мог столько, сколько ему вздумается. Да, можно было бы попробовать взять измором, окружить со всех сторон и никого не впускать и не выпускать.

Но это те дополнительные траты средств, людских ресурсов и времени, на которые ни Покровский, ни его руководство однозначно не пойдут. Распоряжение было простым и понятным: обыскать, найти доказательства, завершить операцию. В случае вооруженного нападения на сотрудников государственной службы — устранить всех. Да, жестко. Да, грубо. Зато работает.

Просто так аристократию и дворянство никто не трогал. Даже такое ненавистное многим, как род Кесслеров. Они могли проворачивать дела, которые для любого человека выглядели бы, как воровство, разбой, рэкет и грабеж, но, если с точки зрения буквы закона здесь все чисто — значит все чисто. И род Кесслеров тем еще и выделялся, что с невероятной хитростью находил лазейки для своих черных дел.

Пришло время воздать по заслугам.

Сергей Вениаминович посмотрел на время. До выезда оставалось не более получаса. Он встал со стула и выдвинулся в сторону выхода из кабинета, чтобы начать подготовку. Электрические лампы замигали в такт его настроению.

Через полчаса десяток мотокарет стоял у выезда и у каждого из них было не менее шести человек. Вооруженные, в полном обмундировании.

— Все прочли инструкции?

— Да, комиссар!

— Все готовы?

— Так точно! — гремели голоса.

Покровский осмотрел каждого из них, проведя головой слева-направо, как самый настоящий командир. В принципе, он таковым и являлся.

— По машинам, — скомандовал он и сел в одну из своих.

Заварушка обещала быть если не горячей, то как минимум интересной.

* * *

Внутри подвальной казны Донована Лютера Кесслера было действительно много золота и монет. Рейдеры Пустоши действовали быстро и бесшумно насколько им позволяло ограниченное пространство.

Они выносили сундуки с настоящими монетами и заносили те, что им передал Андрей. Визуальной разницы Рамон и команда между ними не видели, но вот сундуки отличались и именно по количеству и внешнему виду они отличали то, что нужно забрать и подарок, который следовало оставить.

Сама же казна удивляла рейдеров. Ничего более богатого они тоже не встречали. Стены, отделанные во фресках с разными картинами, люстра со свечами, которая горела и их явно не так давно заменили. Среди несметного количества различных богатств стояли различные статуэтки, картины, написанные маслом в чудаковатом стиле, который Рамону казался просто мазней.

Стояли витражные изделия в деревянных коробах; несколько десятков золотых часов, висевших на гвоздиках.

— Рамон, это, — пошептал Колян, — может и себе чего прихватим? — спросил он. — Чего добру пропадать?

И Рамон был с ним согласен.

— Берите все, что можно положить в карман. Вот эту всю ерунду трогать не надо, ее некуда будет ни сбыть, ни спрятать. А если найдут — быть беде. И давайте быстрее, и так долго возимся.

Еще пятнадцать минут и внутри казны осталось лишь несколько сундуков с настоящим золотом, потому что больше в лодку не помещалось. Иль и Вел разложили на полу взрывчатку аккурат под балки, которые поддерживали потолок. Уверенности, что это поможет у них не было, но кто его знает? Если десяток пакетов смог разорвать морду Левиафану, то почему тройка взрывпакетов не сможет разворотить стоевую балку?

Они вышли сквозь дверь, которая уже начинала медленно расплываться, превращаясь обратно в стену и взялись за тросы, обвязывая их вокруг поясов.

Альф, покрывшийся испариной, смотрел на них, продолжая держать руки перед собой.

— Все вышли? — спросил он натужно.

— Да, — ответил Рамон.

— Хорошо, — сказал он и, выдохнув, убрал руки.

Створка захлопнулась и тут же превратилась обратно в старую стену. Только небольшой просвет под потолком, который в прошлый раз заприметил бесенок, когда попал в это место, давало понять, что вот тут за стеной находилось имение Кесслера. И теперь он остался почти без денег. А еще очень скоро будет и без свободы.

И эта мысль грела Рейдеров. Она подстегивала их переставлять ноги и шагать быстрее, утягивая за собой груженую до того лодку, что она почти скребла днищем по дну канала. С каждым шагом они становились все дальше и дальше от места преступления.

Альф же продолжал стоять возле стены и смотреть сквозь нее своим демоническим взором. А конкретнее — на пакеты со взрывчаткой. Мысленно отсчитываю секунду за секундой, Альф щелкнул пальцами, когда досчитал до трехсот шестидесяти. Маленькие искорки возникли на коротких фитилях взрывпакетов и стали быстро тлеть, приближаясь к самому содержимому.

Пора уносить ноги.

Бесенок взмахнул крыльями, взмывая в воздух, и стал спешно покидать опасную зону. Кто его знает, вдруг сейчас рухнет потолок и над ним?

Взрыв был глухим, но достаточно сильным. С потолка канализации даже на расстоянии десяти метров посыпалась мелкая крошка, покрывая красную кожу демона. Он мысленно натянул ментальную струну между собой и Марком, после чего сказал:

— Сделано в лучшем виде, Каммерер. Комар носа не подточит.

— Я вижу, — сказал Марк и в голосе его слышалось неподдельное удовольствие. — Однако энергии ты моей попил будь здоров. Экономнее нельзя было?

— Прости, друг. Ты хотел, чтоб все было тихо и красиво. Как заказал — так я и сделал!

* * *

Столб дыма поднялся там, где я совсем его не ожидал. Вернее сказать, что я видел планировку имения Кесслера, которую составил Альф, но по моим предположениям она должна была находится немного дальше и не так сильно на восток от центрального входа.

Однако громыхнуло так, как я и не ожидал от того, что осталось. Сторожевые на вышках попадали на полы с перепугу и наблюдать за этим было неистовое удовольствие. Никогда бы в своей жизни я не подумал, что люди могут бросать свои посты и бежать посмотреть «что там случилось».

Хотя, справедливости ради, побежали они после того, как Донован Кесслер выскочил из своего дома и с самого порога стал орать:

— Олухи! Болваны! Чего встали, как вкопанные! Бегом туда! Там казна, мать вашу, чего замерли, растуда ваших матерей!

Он сбежал по лестнице, смешно перебирая своими короткими ножками и почти колобком кинулся в стороны своих богатств, от которых почти ничего не должно было остаться.

Я вышел из своего скромного укрытия в виде плотных кустов терновника и двинулся спокойной походкой к главному входу. И тут действительно никого не было. Пустота и отсутствие людского духа. На удивление, ни собак, ни еще каких-либо сторожевых животных Кесслер у входа не держал. Ни замысловатых ловушек. Ни-че-го.

Я толкнул железную решетчатую створку, и она поддалась. Раз пускают, то можно входить. Это я и сделал. Прошел по внутреннему двору, не встретив ни единой души, потому что в полной суете, творившейся у казны, были задействованы все жители поместья, в том числе и сам Донован.

Поднявшись по ступеням, я тенью вошел в имение Кесслеров и двинулся вперед по красным коврам, ведущим к лестнице.

Гранитная плитка на полу, витражные окна, резные балюстрады по обе стороны от лестницы; огромная люстра с, наверное, доброй сотней свечей, озарявшая холл. Представить себе не могу чего стоит бедным слугам менять огарки каждую неделю и сколько занимает эта процедура времени.

А самое забавное то, что я не понимал, почему в такой стране и городе, в котором живет Донни, он все еще использует свечи, когда есть электроэнергия.

Ни горничных, ни уборщиц, ни поваров. Даже дворецкого. Никого не было ни у главного входа, ни где-то еще. Складывалось ощущение, что прислуга, предчувствуя дурной нрав хозяина, разбежалась по своим комнатам, не имея желания столкнуться с ним где-нибудь по пути и попасть под горячую руку.

Я слышал, как позади меня, у главных ворот, орут сирены. Как кричат мужские голоса и ударом ноги выбили металлическую решетчатую створку. Топот сапог разносился по имению Кесслера, пока свернул направо и двинулся дальше по коридору, где Альф указал мне комнату, которая принадлежала Донни.

И он не соврал. В просторном помещении с высокими витражными окнами, стоял красивый дубовый стол с резной столешницей и ножками с не менее замысловатой резьбой. Ковры бархатного цвета, темные гардины до пола, полки с книгами и несколько сундуков с замками.

Меня не интересовало их содержимое, потому что самое ценное, скорее всего, лежало в ящиках стола. Папки с документами, аккуратно рассортированные по датам. Почему-то я был уверен, что найду в них все самое важное.

Я подошел к столу и осмотрел его. Ни замков на ящичках, ни скрытых ловушек, которые должны были мне отсечь пальцы или кисть, как только я вздумаю к ним прикоснуться. Донован Лютер Кесслер ощущал себя властителем здешнего мира и явно был уверен, что ни один шпион не попробует проскользнуть к нему в покои.

Или же он не хранил здесь ничего? Вот и узнаем. Но нужно кое-что сделать.

— Рафаил, ты меня слышишь? — обратился я в тишине комнаты.

— К сожалению, — отозвался голос демона.

— Сделай то, о чем мы договаривались. И я отпущу тебя домой по прибытию в имение.

— Свежо предание, да верится с трудом, — отозвался демон.

— Выбор у тебя не велик, — отвечал я ему. — Так что давай, наверное, заканчивай тянуть кота за причинное место и делай то, что я сказал.

Он что-то проворчал, но так как наши энергетические каналы были связаны, я ощутил его импульс. Но будь я глупцом, если бы заблаговременно не оставил у себя в кармане несколько монет, которые создал бес, чтобы не убедиться в его работе.

Рафаил сделал то, что от него требовалось. Монеты действительно выглядели, как подделка, но все еще достаточно хорошо напоминавшее здешние монеты. Вот и славно. Я ухмыльнулся уголками губ, продолжая перебирать пачки документов, которые вытащил из ящика. Пока что не было ничего интересного.

Один за другим. Ящик. Еще ящик. Я наспех перебирал документы, пока мой взгляд не зацепился за один из них, в котором фигурировали шахты и небольшое поселение на окраине, которое нужно было выселить. Очень большой пласт информации был зачеркнут черной полосой, словно кто-то заведомо пытался скрыть информацию, но самое главное осталось явным — де-юре эти земли продолжали принадлежать нынешним Рейдерам Пустоши, а Донован Лютер Кесслер был обязан выплачивать им в течении пятнадцати лет процент всем и каждому от ежегодного дохода своей компании.

Но, как стало известно позже, Донован просто выселил силой всех жителей, а уже в документах я нашел судебное заседание, в котором по расшифровке стенограммы я узнал, что территорию признали опустевшей, потому что все жители куда-то исчезли.

А значит, нет жителей, то и платить никому не нужно.

Что ж, думаю этому судьбе будет тоже место на скамье подсудимых.

Я сгреб эти документы в охапку и, раскрыв витражное окно, выбрался на выступ. До ливневой трубы было несколько шагов. Прислонившись к стене спиной, я прошел по выступу и взялся за холодный металл трубы, после чего спустился вниз по трубе. Перепрыгнуть через высокий забор не составило труда. Достаточно было приложить немного усилий и демонической энергии, чтобы перемахнуть через два метра камня и не коснуться его ни руками, ни ногами.

Приземлившись по ту сторону ограждения, я оправил сюртук и пошел вдоль стены, находясь максимально близко к ней, чтобы не выдать своего присутствия. Хотя до меня сейчас точно не было дела. Со стороны главных ворот доносился голос Донована Кесслера, который вопил о том, что его не имеют права не то, что проводить обыск, а даже приближаться к его имению.

Однако, судя по всему, он просто не был к такому готов. Как я уже сказал — вседозволенность очень сильно расслабляет человека. Он теряет бдительность, становится самоуверенным и слишком наглым.

Прямо, как я в прежнем мире.

Вот только у меня появился второй шанс все исправить. И, как минимум, не дать этому миру пасть, как пал мой. Разломы здесь случаются, как я уже успел заметить, а значит они будут появляться все чаще. И я должен буду подготовить местных жителей к тому, чтобы дать отпор демоническим тварям.

И у меня уже есть первые люди для этого. Мои Рейдеры Пустоши. Несколько человек, в чьих телах зародилась искра магии. И мы будем ее развивать. Но это немного позже. Сейчас мне нужно отправиться домой и через время передать эти документы в палату суда, чтобы вернуть землю Рамону и остальным. Я обещал. Значит сделаю.

Я прокрался вдоль невысоких кустов, добрался до своего укрытия, где подобрал бинокль, бурдюк с водой и пошел дальше. Мотокарета находилась примерно в полутора километрах отсюда, чтобы не привлекать своим шумом внимания, когда ехал.

Пройти до нее не составило никакого труда. Я спокойно прогулялся по негустому молодому лесу, подышал воздухом и вскочил в свое транспортное средство. Мотор привычно заурчал, когда я провернул ключ, после чего нажал на педаль газа, выкрутил руль и выдвинулся в сторону своего дома. Сомнений больше не было. Теперь это мой дом и моя планета.

Глава 25

ЭПИЛОГ

— Как и договаривались, — я протянул Рамону документы, на которых стояла печать Верховного Суда. В документе указывалось, что территория, на которой построены шахты и прилегающая территория принадлежит «Рейдерам Пустоши». Именно так и называлось дело, которое тянулось почти два месяца.

Почти два месяца трижды в неделю мне приходилось выступать на заседаниях суда и встречаться с Донованом Кесслером. Каждый раз он грозился добраться до меня и закопать так глубоко, что не найдет ни одна собака.

Как видите, пока что у него не получилось и вряд ли когда-нибудь получится. Да, возможно Донован Лютер Кесслер обладал небывалой силой, которая доставалась ему по наследству, но она ничем ему не поможет в сдерживающих наручниках.

Как оказалось, к людям, обладающим сверхъестественными способностями в этом мире, применяются определенные меры предосторожности. Примерно такие же, какие я использовал на Рафаиле.

Забегая наперед, я свое слово сдержал и Рафаила отпустил, но через неделю он вернулся сам. За время отсутствия, в Адской канцелярии на его место нашли замену. Более молодого и перспективного беса, который занял пост «демона Алчности» и совращал людей налево и направо в других измерениях.

В тот момент, как сказал Рафаил, он чуть не сгорел со стыда и вернулся сюда, где у него все еще есть сила и возможность докучать людям. Конечно же я ему этого не позволил. Мы договорились о том, что он может продолжать здесь жить, но гадить вокруг себя я не позволю. Так что иногда он пропадает на другой конец планеты, в другие далекие и неведанные мне страны. Там и промышляет.

Пока что с этим мне некогда разбираться. Взамен же этот демон занимается моим бухгалтерским учетом, что экономит мне кучу времени и денег с не совсем легального бизнеса, но пока что никто не знает как его обложить налогами или ограничениями. Каким бизнесом, спросите вы?

Все просто, у меня теперь есть букмекерская контора, в которой я принимаю ставки на гонки по пустоши на мотокаретах. Довольно рискованное занятие, потому что Левиафаны все чаще подбираются к городу и могут вмешаться в любую секунду. Нет, моя компания не несет ответственности за причиненные повреждения или травмы во время состязаний. Я лишь организатор и единственный спонсор для победителей.

Но вернемся к Кесслеру. Как я и говорил, рядом с ним сел подкупный судья, который пошел навстречу Доновану и помог состряпать дело по отжиманию земли.

Я же выступал главным свидетелем, который и дал наводку на фальшивые монеты и предоставил документы, свидетельствующие о злодеяниях Донована Кесслера. После обыска в имении было найдено еще очень много интересных бумаг, после которых под стенами Палаты Суда люди очень часто скандировали «гон-Донни», пока Кесслера заводили и выводили в здание.

Малым сроком он не отделался.

Все его имущество было конфисковано и выставлено на аукцион, род Кесслеров лишили всех титулов и наделов. Вот так трагично завершилась история неместных, осевших аристократов, чей путь начался очень давно. Возможно, что он начинался по пути чести, но закончился склизкой дорожкой, на которой Донован и поскользнулся.

— Что это? — спросил у меня Рамон, взяв документ в руки и бегая по строчкам глазами.

— Разрешение. Ваша земля — ваша. Поздравляю, — сказал я и широко улыбнулся.

Рамон молчал. Он бегал глазами по строчкам снова. И снова. И снова. Я понимал, что он прочитал небольшой отрывок текста уже минимум десять раз, но не мог осознать то, что видел. Или не мог поверить.

— Так… — наконец сказал он, — и что теперь нам делать?

— Не знаю, — ответил я с легким смешком. — Что хотите. Можете вернуться домой, отстроить свои дома, развивать дальше шахту или снести ее, хотя, думаю, градоначальник не сильно обрадуется, если вы этос делаете.

Рамон почесал затылок.

— У меня есть время подумать? — спросил он.

— Над чем?

— Ну… обсудить там… как нам быть, вот это все.

Не знаю почему, но это выбило меня на легкий смех.

— Думайте сколько угодно. Я же говорил, я не буду вас выгонять. Захотите остаться — оставайтесь. А если надумаете уехать — пожалуйста, но, буду откровенен, я привык, что вы здесь. Рабочие руки мне не помешают. Даже несмотря на то, что мы с вами уже многое сделали — тут еще очень многое предстоит восстанавливать, а планы у меня грандиозные.

Я не хотел отпускать Рейдеров. Рамон, Иль, Вел, Колян, Братья Бодески… эти люди станут оплотом вместе со мной в грядущей войне людей с демонами. И я никак не мог их потерять или упускать возможность траты такого дара, как у них. Магов тут не так много, а тех, кто реально может развить потенциал — еще меньше.

— Я помню, — наконец сказал он. — Вернусь к вам вечером, хорошо?

— Пожалуйста, — сказал я. — В любое время до полуночи.

Он кивнул, после чего прижал документ к груди и спешно вышел из моего кабинета, закрыв за собой дверь.

— Они не уедут, — раздался голос Аиды откуда-то из глубины комнаты. Как и многократно прежде я не мог к этому привыкнуть. Эта девушка умудрялась быть невероятно беззвучной при том, что я был гораздо сильнее ее. И теперь наконец-то она это знала и больше не поднимала вопрос о своих надуманных претензиях.

А вот на мой вопрос почему она до сих пор вертится вокруг меня, если даже Покровский, которого к слову, повысили, сказал, что все наблюдения сняты, лишь ухмылялась. Лишь однажды сказала, что Старейший Дом все еще интересуется мной. И больше ни слова.

— Я знаю, — ответил я ей. — Но все равно должен был сказать то, что сказал.

Какое-то время в комнате была тишина, пока Аида, тихо шурша по ковру, не села в кресло, открыв одну из множества книг, что стояли на полках. Я же сел за стол, после чего обмакнул перо и стал писать.

Впервые за долгий… очень долгий промежуток времени, насыщенный до верха событиями, я никуда не спешил. Времени хватало, чтобы размеренно выводить символ за символом и, наконец, дописать гримуар.

Строчка. Еще одна. Длинный символ, напоминающий перевернутую восьмерку, и точка. Я впился зубами в пучку большого пальца и прикусил до крови, после чего прикоснулся к бумаге, оставляя свой отпечаток. Таким образом я закреплял этот магический артефакт, подтверждая его завершенность. Оставалось лишь обратиться в ларец памяти, но для этого мне нужно будет найти место силы. Я закрыл книгу. Не сегодня.

Сам не заметил, как за окном наступила поздняя ночь. Я встал из-за стола. Аида дремала в кресле, опустив книгу на свою грудь. Я прикрыл ее тонким, но теплым пледом и тихо вышел из комнаты, выйдя во двор.

Мы отремонтировали фонтан. Из рта огромной рыбы теперь лилась толстая струя воды, разливаясь во все стороны и переливаясь в лучах лунного света. А перед фонтаном стояли люди. Мои люди, среди которых были братья Бодески и Анна Штейн со своими детьми. Она выглядела замечательно для человека, чье тело очень сильно истязал демон. Бледность почти ушла, а синяки под глазами стали меньше в два раза, но все еще отчетливо были видны.

Рамон сделал шаг вперед. Конечно же. Кто, если не он.

— Андрей Александрович, — сказал он.

— Да? — ответил я.

— Мы посовещались и провели голосование между своих.

— Демократично, — сказал я, снисходительно улыбнувшись.

— Демон-кратично ты сказал? — вклинился Альф, но я тут же схлопнул ему ментально рот. Такой трогательный момент я не позволю ему нарушать своими каламбурами.

— Решением большинства мы решили остаться, но при одном условии.

Неплохо. Даже условия решили выдвинуть. Интересно какое.

— Слушаю, — сказал я.

— Мы будем иметь свободную возможность выезжать на свою землю. У нас есть идеи, что там можно сделать, но надо кое-что осмотреть, обдумать, в общем.

— И мы с ними хотим! — вклинился Игнат Бодески. — Андрей Саныч, это ж шахты, етить их! Вы представляете что там можно сделать, если использовать наши технологии и автоматизировать производство⁈

Я выставил указательный палец перед собой, на что Игнат среагировал мгновенно.

— Пожалуйста, мне подробный план на стол, дальше это лично с вами будем обсуждать. Но пока я хочу дослушать Рамона и его людей.

— Ну… э… это все.

— А… — удивился я. — Тогда договорились.

Я подошел к нему и протянул руку. Он крепко сжал ее в ответ и покачал.

— Добро пожаловать домой, друзья.

Ричард Рубин
Исправитель. Книга 1. Первомай

1. Жаров Александр

Это реальная история. Она началась в СССР в 1980 году и продолжается до сегодняшнего дня. По требованию выживших, все имена и названия изменены. Из уважения к павшим, все события описаны так, как и происходили в действительности. Все совпадения непреднамеренны. Все негодяи понесут ответственность. Прошлое не предопределено

— Сергей Михайлович! — крикнул я, выходя из лифта. — Вы где там пропали? Долго ещё ждать?

Как чувствовал, не надо было соглашаться на эту дурацкую затею. «Пятнадцать минут» уже вылились в полтора часа. И это ещё далеко не конец. Отснято, в лучшем случае, процентов сорок.

— Сергей!

Словно реагируя на мой голос, софиты погасли и лестничный пролёт, ведущий на крышу, погрузился в полумрак.

— Эй, народ! Вы закончили⁈

Ответом стала тишина. Ох, уж эти Феллини и Михалковы. Можно подумать не сюжет телевизионной передачи снимают, а фестивальный полный метр. Припадая на левую ногу, я начал подниматься по лестнице. Вообще-то, я на съёмки никогда не выезжаю, но сегодня у Михалыча не явился актёр, изображающий матёрого урку, и он попросил выручить.

— Ага-ага, из меня бандит, как из скрипача тракторист — усмехнулся я.

— Ерунда, у тебя типаж бандитский! — возразил наш линейный продюсер.

Нет, во даёт! Типаж!

— Здрасьте, ты фото преступника видел вообще-то? — хмыкнул я и покачал головой.

Для написания сценариев мне приходилось перелопачивать материалы следствия, разыскивая данные всех участников событий. Так что я, честно говоря, был не особо творческой единицей. Меня правильнее сравнивать со следаком, а не с творцом телевизионных иллюзий.

— Саш, а ты в зеркало на себя смотрел? — изобразил кривую улыбку Михалыч. — Вы с ним похожи, как две капли.

Для убедительности он постучал перед моим лицом хлопушкой с надписью «Знатоки следствия. Погибшая заложница». При советах был многосерийный телефильм с тремя главными персонажами, сыщиками из уголовного розыска, их троицу называли знатоками. Вот и игра слов.

Сериал был популярным и широко-известным. Знатоки самые запутанные и заковыристые преступления, щёлкали как орешки. А «Знатоки следствия» — телевизионная программа о преступлениях, раскрытых во времена СССР, как бы с намёком именно на тот самый сериал, потому что ведущим и, типа, автором выступал один из актёров того фильма, Раневский.

— В каком месте похож? — буркнул я.

— В лицевом, в каком же ещё, — засмеялся Сергей Михалыч, нарисовав пальцем воображаемый круг вокруг моего лица. — Ладно, неважно. Ты в кадре-то на две секунды мелькнёшь и всё. Со спины снимем. Подойдёшь сзади, финку воткнёшь, заберёшь портфель, прыгнешь в машину и уедешь. Всего делов-то. Ты же сам расписал, знаешь ведь. Пятнадцать минут, старик, на всё про всё. Обещаю. И гонорар твой. Тебе тридцать штук лишние что ли за несколько минут работы?

Тридцать штук, естественно, на дороге не валяются, чего уж там говорить…

— Выручи, старичок, — продолжил уговоры продюсер. — А то Раневский раскапризничается, а мне отдуваться. Сам понимаешь, если не снимем по графику, будет жуткий скандал. Ты же не хочешь, чтобы меня выперли?

Нет, конечно, да только теперь здесь ещё часа два минимум торчать придётся. Ладно, нечего ворчать, как дед. Как говорится, взялся за гуж — иди в душ.

В общем, поднявшись на площадку перед чердачной дверью, я осмотрелся. Софиты не светили, людей не было. Видать, пока я поднимался на лифте, они спустились пешком. Саквояж только с собой прихватить забыли. Блин. Я глянул на часы, тряхнул головой и взял небольшой портфель, набитый советскими деньгами. Пятьсот тысяч. Деньги по тем временам сумасшедшие.

Вздохнул и поковылял вниз. Подошёл к лифту и нажал большую, прижжённую окурками пластиковую кнопку. Лампочка внутри кнопки загорелась и, мигнув, тут же погасла. Двери открылись, и я вернулся в тесную, исцарапанную похабностями кабину. Нажал кнопку и поехал вниз.

Правда, ехал я недолго. Свет вдруг моргнул — один раз, другой, третий — и лифт, задрожав, остановился. Зашибись. Я ткнул в кнопку первого этажа. Ноль реакции. Вот невезуха! Нервно потыкал ещё несколько раз, прислушался. Нет, никаких признаков жизни. Ну, бляха-муха! Ресурс никакой уже, всё выработано…

В сердцах я долбанул кулаком по кнопкам, не разбираясь, и… свет окончательно погас, а двери с грохотом разъехались в стороны. Сим-сим, откройся, блин. Я выглянул на площадку седьмого этажа и, ругнувшись про себя, решил уже было двигать пешком.

Спускаться на протезе некайфово, прямо скажем, но полдня ждать, заработает ли чудесным образом лифт, смысла, естественно не было никакого. Чудес не бывает, так что я приготовился преодолеть семь этажей. Всего-то.

— У тебя и походка подходящая, — вспомнил я уговоры Михалыча.

Ага, точняк. Треть ноги осталась в Афгане в незапамятные времена, примерно сорок лет назад. С тех пор вот…

В общем, я собрался ковылять по лестнице, но свет в кабине вдруг снова зажегся. Я сделал шаг назад, машинально ткнул в кнопку первого этажа и двери, тут же среагировав, закрылись. Загудел электродвигатель, и кабина поплыла вниз.

Погодите… Мне казалось, что здесь было больше надписей… и вообще… хм… лифт после ремонта, похоже. Странно, что я сразу не обратил внимания…

Выйдя из подъезда, я снова удивился. Ни машин с техникой, ни палатки с кейтерингом, ни, собственно, съёмочной группы. Вообще ничего. Но работа сделана отлично. Прямо чувство такое, что тут реально восьмидесятые, у меня даже что-то такое, ностальгическое промелькнуло, коротко, на одну секундочку. Сердце ёкнуло. Статисты вдалеке выглядели натурально, да и молодая мама с коляской. Всё по сценарию.

Катерина, художник по костюмам, прям в самую точку попала. И коляска такая, как надо, настоящая и не старая. Да и светлокудрая мамаша в чёрной шляпке-таблетке и в сером слегка расклешённом к низу пальто с замысловатыми защипами на плечах выглядела, как сейчас модно говорить, аутентично.

— Мать, — обратился я к статистке. — А где вся группа?

— Чего? — вздёрнула она бровки. — Какая группа?

Я на юных девиц давно не смотрю, но тут отметил про себя, что она миленькая.

— Ну, не детсадовская же, съёмочная. Где еда, где народ? Где Сергей Михайлович?

— Съёмочную группу на «Мосфильме» поищи, — хмыкнула она и легонько мотнула головой, а потом с сарказмом добавила, — отец.

Хм… При чём здесь «Мосфильм»?

— Я не понял, отменили съёмки или что?

Но девица только закатила глаза и, покачивая бёдрами, медленно покатила коляску прочь. На просевшем подтаявшем снегу за колёсами потянулись наполняющиеся водой следы.

Ненавижу такие приколы. Я сунул руку в карман, чтобы вытащить телефон и позвонить. Тьфу… На мне же пальто из реквизита, а телефон остался в куртке. Только вот где теперь куртка? В трейлере. А трейлер? Нет, ну, ё-моё! Как чуял, не хотел соглашаться. Съёмки — это всегда полная хрень.

Уехать не должны были, там на чердаке свет остался. Значит, они были где-то поблизости. Я внимательно осмотрел длинный двор, ограниченный с двух сторон бесконечными серыми монолитами девятиэтажек, а с третьей — пристройкой некогда знаменитого универсама «Ленинградский».

Никаких телевизионных машин не было видно. Трансформаторная будка, «Газик» защитного цвета, красный «Москвич», бежевая «Победа», очень натурально занесённая обтаявшим и почерневшим снегом, жига и ЛуАЗ. Где его откапали, вообще! Выглядел он, как новенький.

— Алё, тётя-мотя, сказать что ли не можешь⁈ — крикнул я в спину дерзкой девчонке, но она только плечами повела. Змея малолетняя.

Двор был огромным, с потемневшим тающим снегом и куцыми ёлками. Пахло весной… По идее, места здесь на всё хватило бы, но, наверное, решили технику за дом выгнать, чтобы не портить картинку. Ладно…

Я повернулся и быстро пошёл вдоль дома по направлению к пристройке магазина. Сейчас в ней располагались «Азбука вкуса», «Перекрёсток» и ещё куча всего. А раньше был гастроном, дочь директора которого и была похищена в далёком восьмидесятом.

Шагая по мокрому асфальту, я по инерции ещё несколько раз прокрутил мысль об исчезнувшей съёмочной группе и вдруг… Я вдруг понял, что у меня с горлом что-то. Когда разговаривал с молодой «мамашей» показалось, будто что-то не так, но мысли другим были заняты, а сейчас вдруг вспомнил… Простудился что ли? Я поёжился. Пальтишко было не ахти…

Проскочив через квадратную арку в доме, образующую проезд, я оказался с другой стороны жилого дома. С задней стороны магазина стояли два крытых грузовика на разгрузке. Газон и зилок с надписями «Хлеб» и «Рыба». Излишество какое… Для чего это?

У стены магазина были составлены пустые деревянные ящики. Хм… и металлические, «проволочные» для молочных бутылок. Натурально, да. Зачем только? Можно было бы архивные записи найти. Для чего так подробно создавать декорации, если с этой стороны даже и действий никаких не будет? Максимум камера проезд сделает…

В любом случае, съёмочной группы и здесь не было. Я заспешил дальше. Обогнул угол магазина, выходя на Ленинградское шоссе и… охренеть! Охренеть!!! Ну, Сергей Михалыч, ну, продюсер, ну, жук! Денег мало, да? Рейтинги падают и бюджет режут? Ага, я вижу, как режут. От зарплаты жалкие двадцать тысяч отрывают, а тут…

От «Азбуки вкуса» не осталось и следа. Всё переделали. Вчистую! Причём, сделали идеально, до малейших нюансов — и вывеску, и витрины во весь невообразимо-длинный фасад, и неработающие зимой автоматы с газировкой… Блин, такое ощущение, что они даже перестроили всё. Это сколько же бабок в декорации влупили! И, главное, зачем? Это вообще неясно! По сценарию в гастрономе съёмок нет. Зачем это всё нужно было?

Вообще-то, ясно зачем. Чтобы бабло освоить да на карман положить, а тут… Я повернулся и… Телевизионных машин здесь точно не было, зато исторических автомобилей хоть пруд пруди. Парковка перед магазом была забита «Волгами» «Москвичами» и «Жигулями», а также всяческой экзотикой. А по шоссе машины шли настоящим потоком. Что я пропустил? Мы получили бюджет на съёмки блокбастера?

Я прикинул, какие это… деньги… Капец, просто… И вот все эти прохожие, блин, они будто из прошлого сюда попали. И лозунги на домах… Охренеть! Неужто это Михалыч так развернулся? Фигня, нет, конечно. Он бы так не смог. А кто? Пф… Не знаю. Выглядело это всё как настоящее…

Настолько, что у меня снова сердце ёкнуло. На мгновенье даже почудилось, будто я снова в Союзе, а всё что было последние четыре десятка лет — это только наваждение. Как если бы все эти годы жизни мне просто привиделись. Чума, в общем.

Может, у меня случились бред и галлюцинации? Я постоял немного с открытым ртом и побежал обратно. Меня посетила догадка, которую нужно было проверить. Они поставили машины за трансформаторной будкой! Точно! Как я сразу-то недопёр!

Вернувшись во двор, я снова увидел девушку с коляской и… меня будто по голове ударило. Мои ноги! Вернее, одна из них. Я сейчас бежал и не чувствовал боли или неудобств. Я резко присел и задрал левую штанину. Охренеть! Тут же выпрямился и посмотрел по сторонам.

Кто-то мне подсыпал какой-то пакости в кофе. Точно, вкус был кислее, чем обычно. Иначе это и объяснить невозможно. Шутники, блин. Шутники, твою мать! Нога оказалась живой и настоящей. Никакого протеза. Просто нога…

— Девушка! — заорал я и тут же осёкся, потому что вспомнил материалы дела, на основании, которого писался сценарий для сегодняшних съёмок.

Этот кусок в сценарий не вошёл, но я его хорошо помнил. В деле это было. По словам свидетельницы, гуляющей с ребёнком, парень двадцати пяти лет отроду, оказавшийся, как выяснилось в последствии, молодым специалистом, приехавшим в Москву в командировку, вышел из подъезда с кожаным портфелем в руке.

«Где съёмочная группа?» — спросил он. Она ответила, что не знает. Он задал ещё несколько подобных нелепых вопросов, выглядел растерянно и обескураженно. Вскоре во двор въехала белая «Волга» ГАЗ-24.

Из подъезда появился хромой мужчина чуть старше среднего возраста. Как стало известно позже, это был ранее несудимый Толоконников Эдуард Эдуардович. Он выхватил нож, нанёс парню несколько ударов, вырвал из руки портфель и впрыгнул в автомобиль.

Капец… Нет, я понимал, что я не молодой специалист и вообще не молодой. И я чётко осознавал, что всё это полное безумие, особенно живая нога вместо искусственной, и что мне определённо что-то подмешали в кофе. Понимал, но, как говорится, ощущал себя на измене. Или как там… Короче удары ножом мне получать не хотелось…

Я осознавал, что, скорее всего, всё это было полной дичью, глупостью и бредом, не имеющим ничего общего с действительностью, но чувство, будто всё происходит взаправду не оставляло меня, а, напротив, усиливалось. Тем более, что в дальней части двора в этот момент как раз появилась белая «Волга».

ГАЗ, между прочим, двадцать четыре… Как в моём сценарии. Не дожидаясь, когда моя паранойя превратится во что-то ещё более ужасное и, тем более, не дожидаясь, когда мужчина возраста выше среднего начнёт размахивать ножом с целью нанести мне раны, несовместимые с жизнью, я развернулся и забежал в подъезд, бросил портфель в тёмном тамбуре между подъездными дверьми и поднялся по трём ступенькам к лифту.

В этот момент из него выскочил именно тот человек, фото которого я видел в архивном деле. Сам, собственной персоной, тот самый персонаж, которого сегодня должен был изображать я. Японский городовой!

Мне хватило одного мгновения, чтобы узнать глубоко посаженные, горящие ледяным пламенем глаза, крючковатый нос и иссиня-чёрную шевелюру. Сердце оборвалось и тут же начало молотить, как сумасшедшее. Мне резко стало безразлично, видение это, бред или галлюцинация.

Он окинул меня цепким взглядом и, быстро ковыляя мимо, засунул руку в карман короткой импортной куртки. Там, вероятно, лежал выкидной нож. Моего героя… ну, то есть того парня, которого он замочил, этот пират не знал, и интересовал его только портфель…

Да похеру! Сразу, как только он проскочил мимо, я с разворота, со всей молодецкой дури, от всей, практически, души долбанул ему по затылку. Размахнулся, как в замедленной съёмке, отвёл руку до предела назад, и, вложив в удар весь свой вес… хрясь! В затылок!

Мне казалось, что действую я непростительно медленно и бью до ужаса слабо, но бандит молча, не проронив ни звука, рухнул вниз. Он спланировал со ступенек и жёстко приземлился на бетонный пол подъезда. С грохотом. Как кит. Как мешок с картошкой. Двери лифта тут же с шумом закрылись, будто театральный занавес. Антракт…

Времени на размышления не оставалось. Мимоходом я отметил, что Михалыч был неправ, когда говорил, будто я похож на этого урода, и бросился к двери. Я выскочил в тамбур, подобрал портфель, запихнул под левый борт расстёгнутого пальто и выскользнул во двор. «Волга» стояла напротив. Чиркнув взглядом по машине, я с независимым видом двинул вдоль дома к арке, прижимая портфель локтем и придерживая снизу через карман.

Кое-как сдерживая себя, чтобы не побежать, я дошёл до проезда, свернул в проём и… и рванул со всей прыти. Помчался, как говорится, так, что пятки засверкали.

То, что боли в ноге не было, весьма убедительно говорило о воздействии на меня каких-то веществ. Либо… либо ещё кое о чём. Говорило о том, о чём и подумать было дико и странно.

Миновав задний двор гастронома и обогнув его торец, я выскочил на улицу и рванул к автобусной остановке со стоящим на ней тёмно-жёлтым «Икарусом». Нужно было поднажать. От напряжения по бёдрам разлилось жжение, дышать стало тяжело, но опасность, придала сил.

В самый последний момент я вскочил на подножку автобуса, успел схватиться за торчащую посередине трубу поручня, залитого кремовым пластиком, и тут же получил по лопаткам. Задыхаясь и, ртом глотая воздух, я обернулся, глядя в вытянутые эллиптические окошки, ударивших меня дверей, и увидел человека, бегущего к автобусу.

Это был человек, фотографий которого в деле не имелось. Совершенно точно. Но, так же точно было и то, что он принадлежал к банде, похитившей дочь директора гастронома. Вот этого, кстати такого натурального, совершенно советского и даже легендарного гастронома, витрины которого прямо сейчас мелькали за окнами автобуса.

Этого человека минуту назад я видел в той самой «Волге». Поняв, что «Икарус» догнать не удастся, он резко остановился. Высокий, светловолосый, лет сорока… Я успел разглядеть квадратную челюсть и кроссовки.

Постояв мгновенье, он повернулся на сто восемьдесят градусов и рванул обратно. А это могло значить только одно. Сейчас он впрыгнет в машину и помчит за автобусом. И чем это будет чревато лично для меня? Ударами финкой в область печени? Не исключено и даже вполне вероятно.

Я прошёл к заднему окну и, поймав пристальный взгляд старушки в старенькой норковой шапке, уверенно соврал:

— Проездной.

Пассажиров было мало и, кроме неё, внимания на меня никто не обратил. Взявшись за поручни, я уставился в окно. Белой «Волги» на горизонте пока не было. Проехав остановку и, понимая, что чем дальше я уеду, тем меньше шансов остаться незамеченным, когда открылись двери я немедленно выскочил наружу.

На противоположной стороне широкого Ленинградского шоссе виднелся пустырь и недостроенные здания. Быстро добежать до них шансов не было, поэтому я метнулся к двум, стоящим поблизости свечкам семнадцатиэтажек. Добежав, чуть притормозил, осматривая дорогу и увидел её.

«Волга» неслась на всех парах. Я подумал, что возможно, её пассажиры, а их по показаниям девушки с коляской было, кажется, двое, захотят проверить, не вышел ли я на этой остановке. Поэтому, не дожидаясь подтверждения своей догадки, я бросился за угол, потом за другой и понёсся к длиннющему дому, стоящему под углом к шоссе.

Я летел, делая семимильные шаги и надеясь, что мои преследователи не успеют подъехать к выходу из перехода раньше, чем я добегу. Я оказался проворнее. Подбежав к косому дому, я пошёл вдоль здания. Когда сзади послышался звук двигателя, я был у третьего подъезда. Недолго думая, я открыл дверь и нырнул внутрь.

Поднялся на два пролёта и встав так, чтобы не быть увиденным снаружи, посмотрел в окно. Белая волжанка медленно ехала вдоль дома. Бляха-муха, если это был сон или галлюцинация, то, надо сказать, можно было легко обмануться, поскольку видение и реальность ничем не отличались.

Я ущипнул себя за руку, за мягкое место между большим и указательным пальцем и едва не заорал от боли. Почему же тогда нет боли от протеза. Я так бежал, что… Блин… Снова присев и закатав штанину, внимательно изучил свою ногу. Именно, что ногу, а не её металлический заменитель.

Сняв ботинок, я стянул и носок, для верности. Нога выглядела абсолютно живой. Хм… Для чистоты эксперимента я её тоже ущипнул и снова почувствовал боль. Ёлки! Нога была настоящей. Я снова обулся и похлопал себя по карманам.

В правом кармане брюк нашёлся плоский, подвешенный на колечко, ключ от английского замка. На том же колечке болтался дюралевый номерок с выбитым числом сто двадцать восемь. Хм… Сто двадцать восемь.

Во внутреннем кармане пальто оказался паспорт и командировочное удостоверение. Капец! Как так? Я же этого парнишку в сценарий не вводил! Хронометраж не позволил, да и его появление ничего ровным счётом не меняло. Случайный персонаж… Упомянул и только…

Я развернул командировочное. А. П. Жаров, специалист отдела снабжения швейной фабрики «Комсомолка», г. Верхотомск. Да, всё верно, командирован в Москву на шёлковый комбинат имени Розы Люксембург.

Билет на самолёт Москва-Верхотомск на девятое марта. Дата в билете вписана ручкой, год не указан… Я открыл паспорт. СССР, не тяп-ляп… Ага… Опять Жаров, Александр Петрович, первого мая тысяча девятьсот пятьдесят пятого года рождения. Постарше меня будет чувачок. Так, прописка… Общага. Улица Мичурина, Верхотомск…

Нет, я всё это уже знал из материалов дела. Вернее, не то, чтобы знал, но читал. Прочитал да забыл. Мозг, разумеется, ничего не забывает и всё хранит внутри себя, так что под воздействием психотропных препаратов может выдавать все детали, тонкости и нюансы, да вот только выглядело это всё максимально правдоподобно. И автобус, и пассажиры, и улица, и транспарант, призывающий выполнить решения съезда…

Будто я действительно оказался там, в далёком восьмидесятом. Даже запах тот же… Весна, бензин и что-то неуловимое, но такое, что ни с чем не спутаешь. Или просто я стал острее чувствовать…

Нужно было поехать домой, лечь в постель и уснуть. А утром всё встало бы на свои места. Тут и к бабке не ходи. А Сергею Михайловичу я просто дам по чайнику, чтоб больше таких приколов не устраивал. Кстати, у этого Жарова бабка жила в том самом доме, вот он и попал под раздачу. Пришёл к бабушке и кранты… Нож в бок…

Я открыл портфель. Там были всё те же пачки денег, что и до начала съёмок. Вынул упаковку десяток, перемотанных бумажной лентой, и провёл большим пальцем по срезу. Сколько здесь всего? Огромные деньжищи. Огромные, да, но они не уберегли дочь директора гастронома от Толоконникова.

Интересно, а если тут кругом всё такое советское, можно расплатиться советскими деньгами? Поразмыслив, я вытянул из пачки красненькую бумажку, поднял к глазам, полюбовался россыпью звёзд, видимых на просвет, и сунул её в карман. Ну, ладно, значит надо ехать домой. А именно — в Химки, то есть нужно было двигать на ту же остановку…

Только, раз уж такое дело, стоило кое-что проверить. Дочь директора гастронома… Блин… если здесь всё такое… настоящее и совпадает с событиями того дня… значит, наверное, в этой реальности должна была существовать и дочь директора гастронома? Наверное, да…

В материалах дела говорилось, что её похититель, тот самый бандос, который замочил случайно нашедшего портфель Жарова, замочил и её. Замочил и исчез с деньгами. Его поймали только через пять лет, когда он пробовал провернуть подобную схему похищения в Ленинграде.

На вопросы следствия он не ответил и подельники его, те, что были в машине, остались неизвестными. Толоконникова расстреляли и на этом всё…

Ладно. Надо было действовать. Я закрыл портфель, выглянул в окно, удостоверился, что во дворе чисто, поправил цигейковую шапку и, спустившись вниз, вышел из подъезда. И первое, что увидел, была белая «Волга», возвращающаяся во двор.

2. Волга-Волга

Эпическая сила! Откуда она взялась, «Волга» эта⁈ Круги они решили наматывать? Раздумывать было некогда. Нужно было выскочить на людное место, а машина резко ускорилась. Ясно, что они увидели меня. Во дворе, как на зло, не было ни одного человека.

Я почти добежал до угла дома, когда преследователи поравнялись со мной и резко затормозили. Хлопнули дверки.

— Эй, парень! — закричали сзади, но я нёсся вперёд, не оглядываясь.

Хрен с ними, с деньгами, надо было бросать портфель и стараться уйти. Ясно же, что им был нужен не я, а бабки, хотя, за удар по затылку Толоконников наверняка хотел рассчитаться. Правда, пока они не получили деньги, заложница, по идее, оставалась бы живой, а вот заграбастав свой выкуп, могли сразу её ликвидировать, что они в действительности и сделали, судя по материалам следствия.

Но можно было бы позвонить её отцу и в милицию, чтобы быстро освободить девушку. Я вполне мог успеть, вот только адреса того места, где её держат, не знал. Знал только, что она в частном доме в Путилково. В деревне Путилково. Адрес в деле, разумеется, был, но я его не помнил. Зато, как выглядел дом, помнил довольно хорошо. Фотография заброшенной деревянной избы в деле имелась. И не одна даже. Фотографий было много, в том числе совершенно жутких…

Оставалась буквально пара шагов до угла здания и там уже… О-па! Завернув за угол, я буквально налетел на жёлтый милицейский уазик. Место, хоть и было проходным, казалось безлюдным и даже укромным, так что встретить здесь милицию оказалось настоящим чудом.

Старлей и сержант, нависшие над человеком, прижавшимся к борту машины и выглядевшим нетрезвым и несвежим, резко обернулись в мою сторону.

— Товарищ старший лейтенант! — тут же закричал я.

Топот шагов за моей спиной немедленно стих.

— Вот они! Те самые!

Старлей нахмурился. Бросил короткий взгляд на подвыпившего дядьку и внимательно посмотрел на меня.

— Парень, тебе чего?

Я, переводя дух, обернулся назад и показал рукой на преследователей.

— Это преступники! Они человека похитили!

Здесь, на краю Москвы, где и снег ещё не растаял, и где между огромными домами раскинулись не менее огромные просторы, подобные восклицания казались неправдоподобными и нелепыми. Где СССР и где похищения! Книжек видать юнец начитался.

Я понимал, что патрульных к делу притянуть проблематично, но нужно было что-то делать. Двери белой «Волги» снова захлопали. Взревел мотор, и машина быстро покатила в сторону соседнего дома, такого же длинного и тоже стоящего под углом к Ленинградскому шоссе.

— Ты тоже пьяный или как? — сердито и одновременно равнодушно спросил старший лейтенант.

Сержант, не глядя в мою сторону, продолжал хлопать по карманам мужика, похожего на бомжа.

— Я в подъезде их разговор подслушал, — импровизировал я, поскольку на объяснения того, откуда я в действительности знаю подробности преступления, времени не было. — Случайно. Они выкуп получили за похищение дочери директора гастронома. Поэтому и погнались за мной.

— Зачем за тобой-то? — хмыкнул старлей. — Чтобы убить? Документики покажи.

— Наверное…

Он криво усмехнулся и взяв паспорт, внимательно его изучил. Смерив меня с головы до ног недоверчивым взглядом, уточнил:

— Что в Москве делаешь?

— Бабушку навещаю.

Он снова хмыкнул, глянув на портфель в моей руке.

— Сколько у них денег? — спросил он, возвращая паспорт.

— Сумму не знаю, но они говорили про «дипломат». Типа, «дипломат» с деньгами.

Старлей с сержантом переглянулись.

— Поехали, проверим, — кивнул сержант.

Голос у него был низкий, скрипучий, как железом по железу.

— Этого брать? — показал он на пьяницу.

Старлей только рукой махнул.

— А этого? — спросил сержант, показывая на меня.

— Нет! Я данные запомнил, если что. Давай за руль! Сами разберёмся.

Стартёр несколько секунд потарахтел, прежде чем схватился двигатель, и тут же взвыла сирена. «Козёл» сорвался с места и полетел вслед успевшей умчать довольно далеко «Волге». Да, судя по тому, что менты оказались похожими на джентльменов удачи из каких-нибудь девяностых, версию с бредом и галлюцинациями отметать было рановато.

Тем не менее, бред это был или не бред, но я видел фотографии того, что Толоконников сделал с девушкой. А значит… надо было идти в уголовный розыск, но время было не на стороне жертвы. Боюсь, объяснения могли бы затянуться. Стало быть, нужно было мчаться в другое место. Тем более, оно было недалеко.

Со всей дури я побежал обратно к универсаму. Выбежал на улицу и понёсся по тротуару, наслаждаясь давно забытым чувством лёгкости. Ноги и дыхалка работали, как у молодого. Будто не было миллионов выкуренных сигарет и цистерн выпитой за эти годы беленькой.

Удивительное дело, ритм столицы, спешащие по мокрому асфальту прохожие, летящие автомобили и свежий, несущий аромат наступающей весны ветер, вплетались в ритм моего бега и придавали мне сил и бодрости. Давно я не чувствовал себя таким энергичным и решительным.

Через несколько минут я подбежал к «Ленинградскому». Влетел внутрь, чуть не сбив пожилую даму, которую и бабулькой-то назвать язык не повернётся. Профессорша, не иначе.

— Молодой человек! — укоризненно подняла она брови.

— Простите, — улыбнулся я, останавливаясь и оглядывая грандиозный универсам. Надо было сообразить, куда двигаться дальше. Вероятно, нужно было двигать в тот или другой конец. Я пошёл быстрым шагом мимо стендов с продуктами в сторону большой таблички с надписью «Мясные консервы», колышущейся под потолком чуть дальше точно такой же вывески с рыбными консервами. Проталкиваясь сквозь очередь за колбасой, я дошёл до конца.

— Эй! — окликнула меня строгая пышнотелая продавщица в белом халате и чепце, когда я подошел к двери обозначенной, как служебное помещение — Куда⁈

— К Кофману! — не задумываясь, выпалил я.

— Якова Михайловича нет! — сердито ответила она. — И сегодня не будет.

— Его нет или он не принимает? Это очень важно! Я по семейному вопросу!

— Нет его! — повторила она, будто отгоняя назойливую муху.

— Я всё-таки гляну, — кивнул я и нажал на дверную ручку.

— Да что это такое! Вова! Иди скорее!

Не дожидаясь появления Вовы, я заскочил в тёмный коридор и побежал, выискивая табличку с именем заведующего. Ага, вот и она, нашёл быстро. Я без стука толкнул дверь и ворвался в кабинет. Но Кофмана там не оказалось, кабинет был пуст. Правда, очень недолго. Тут же нарисовался крепкий дядечка, а за ним появились два пропитых грузчика в синих халатах.

— Ты кто такой? — с угрозой в голосе спросил, по всей видимости, тот самый Вова.

— Вова, где шеф? — уверенно перевёл я разговор в нужное мне русло. — Знаешь его домашний номер? Звони!

На шум подбежали тётушки с циничными лицами товароведов и бухгалтеров.

— Где Яков Михайлович⁈ — повысил я голос. — У меня важная и срочная информация!

Сначала повисла короткая пауза, заполненная недоумёнными переглядываниями, а потом трудовой коллектив пришёл к единогласному решению, о выдворении меня из служебных помещений. Почти к единогласному. Одна из участниц этого импровизированного собрания всё же решила сделать звонок шефу, но не дозвонилась.

А дальше всё пошло почти по Ильфу и Петрову. После непродолжительной гражданской панихиды тело было предано земле. Впрочем, меня, как Паниковского не бросали, а просто вывели из закромов родины.

Оказавшись на широком тротуаре, я бросился в сторону проезжей части. Мимо припаркованных авто и мимо прохожих, спешащих в универсам и из универсама. Обогнув засыпанный подтаявшим снегом газон, я оказался на краю и поднял руку.

Москвичата и жигулята, волжанки и МАЗы, «Кубани» и рафики, ЛиАЗы и ЛАЗы. Машин было много! Железный поток! Конечно, не так много, как пару часов назад, когда я ехал на съёмки, маринуясь в пробках, но и не мало. И, главное, все эти «средства передвижения», за редким исключением, были созданы во второй экономике мира. То есть тут, у нас, в Союзе.

Я поднял руку, но желающих остановиться не нашлось. Машины неслись на приличной скорости. Поток уходил в сторону Химок, и я с трудом подавил соблазн отправиться-таки домой и выбросить весь этот бред из головы. Такси не попадалось и частников, желающих срубить троячок тоже. Я простоял несколько минут, разглядывая кучи песка и подъёмные краны на противоположной стороне шоссе и решил перебраться туда.

Проскочил по подземному переходу, поднял руку и сразу поймал санитарную «буханку». За пятнадцать минут и три рубля домчался до Грузинского вала. В доме прямо напротив Белорусского вокзала проживал Кофман. Дом двадцать восемь дробь сорок пять, квартира двадцать восемь. Эта инфа отчётливо врезалась в память. Да только дома Кофмана тоже не оказалось. Ни его самого, ни его жены.

Твою мать! Куда ты делся-то, дядя Яша? В деле об этом ничего не сказано, а вот в сценарии, взволнованный родитель вышагивал по квартире. Постояв и потрезвонив, я вынужден был распрощаться с идей сообщить отцу похищенной девушки место её нахождения…

Я сунул в карман ещё несколько купюр и метнулся на вокзал. Затолкал в ячейку камеры хранения портфель. Предварительно, чтобы раздобыть пятнашку, пришлось купить пирожок с мясом. Пока я валандался с поисками отца похищенной, прошёл почти час, и это было совсем нехорошо. Надо было позвонить в справочную, узнать телефон и тогда не пришлось бы терять время на эту поездку…

Так что, глотая на ходу куски теста, я стремглав бросился на площадь и впрыгнул в салатовую «Волгу» с зелёным огоньком.

— Деревня Путилково, — выпалил я.

— Червонец, — невозмутимо объявил цену водила в берете, отдалённо похожий на Папанова.

— Нужно будет подождать и привезти обратно, — дополнил я информацию о маршруте.

— Четвертной.

— Не слишком ли круто? — удивился я. — Туда пятёрка от силы, если по счётчику.

Ну, сколько там, километров двадцать от силы, даже если по двадцать копеек… Но водитель не удостоил меня ответом. Вместо этого он вытащил из бардачка «Советский спорт», развернул и сделал вид, что углубился в чтение. Какого хрена! Деньги же, всё равно, не мои, так зачем торговаться, когда и так кучу времени потерял.

— Ладно, поехали, вот червонец, — сказал я, протягивая красненькую. — Остальные на обратном пути.

Водитель неохотно свернул газету, взял купюру и убрал в карман. Он повернулся ко мне и внимательно, с интересом меня рассмотрел.

— Адрес есть какой-то?

— Я покажу, поехали, — кивнул я и добавил, — шеф.

Он хмыкнул, повернул ключ в замке и взял переговорное устройство на спиральном, как у телефона проводе.

— Диспетчер! Диспетчер!

— Слушаю! — раздался искажённый радиосвязью женский голос, деловой и задорный.

— Сто семнадцатый борт. Еду в деревню Путилково от Белорусского вокзала.

— Поняла, Антон Семёныч.

Он прицепил свою говорилку на панель и нажал на газ.

— Газета свежая? — поинтересовался я.

— Вчерашняя.

— Можно?

Он пожал плечами.

Я взял её и развернул. «Советский спорт». Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Орган комитета по физической культуре и спорту при Совете министров СССР и ВЦСПС. Шестое марта тысяча девятьсот восьмидесятого года. Четверг. Цена две копейки.

Ну что же, всё верно. Преступление совершено в пятницу седьмого марта. Я вздохнул. Наваждение не заканчивалось, а, наоборот, становилось всё более правдоподобным и явственным, приобретало всё больше подтверждений тому, что вокруг меня не иллюзия, а реальная жизнь.

Я пробежал глазами заголовки на первой полосе. «Контуры роста», «Не та игра», «Кубок СССР»… «Шахтёр» в одной восьмой финала… М-да… Нет, я конечно понимаю, что такое невозможно, но всё-таки… Я сложил газету и уставился в окно на кипучую и бодрую жизнь советских жителей, москвичей и гостей столицы…

Сколько раз я говорил себе, что, если бы вернулся в прошлое, такого бы наделал! О-го-го, в общем… Ну, вот, тебе и карты в руки. Делай, бляха-муха! Только я — не я, а Александр Жаров, молодой специалист, случайно, можно сказать, оставшийся в живых.

— Можете, пожалуйста, радио включить?

Водитель, молча и не глядя на меня, повернул ручку приёмника.

Остановите музыку остановите музыку

Прошу вас я, прошу вас я.

С другим танцует девушка моя…

Тынис Мяги… Я вздохнул. Водитель глянул с интересом, но промолчал.

— Ну, куда теперь? — спросил таксист, сворачивая на указатель.

« Напряжённую производственную программу разработал штаб по проведению коммунистического субботника на Ереванском камвольном комбинате…» — бубнило радио.

— Сейчас посмотрим, — хмуро кивнул я. — У нас оплачено кругосветное путешествие, насколько я понимаю. Так что проедем по улицам и посмотрим. Я чисто визуально дом помню, а где именно стоит — нет.

— Ты что, не знаешь, куда ехать? — недовольно воскликнул он. — Я тут крутиться не буду. Вон там вообще дорогу развезло. Разворачиваюсь назад.

— Но тогда остаток суммы останется у меня. Задача-то не выполнена.

Я сказал это уверенно, как что-то само собой разумеющеюся, и водила проглотил, ничего не ответил, хотя явно хотел.

— Вон туда, правее, где дома подряд стоят.

— По Путилковскому шоссе?

— Да-да, по шоссе. По Путилковскому. Не гоните, потихоньку езжайте.

Я ни разу в жизни здесь не был и теперь крутил головой вправо и влево, разглядывая дома и заваленные подтаявшим снегом палисадники.

« Светлым весенним праздником называют восьмое марта — Международный женский день. Особую торжественность ему придаёт сегодня то, что он отмечается в канун сто десятой годовщины со дня рождения Владимира Ильича Ленина…»

Да, завтра восьмое. Мне поздравлять некого, да и в моём мире ещё только двадцать третье февраля отметили, а вот у Сани Жарова бабушка в Москве. Да и сам он, судя по отметке в паспорте совсем недавно ещё проживал вместе с ней на одной, так сказать, жилплощади.

— Помедленнее, пожалуйста.

— Слышь, паренёк, думаешь я до утра буду с тобой кататься? — нахмурился таксист, вырубая счётчик на четырёх рублях пятидесяти копейках.

Двадцатка на карман, нормально так.

«Продолжительными аплодисментами встретили собравшиеся товарищей Гришина, Тихонова, Устинова, Черненко…»

Водила повернул налево, двигая по главной.

— Погодите, вон там ещё кусочек.

— Ты посмотри, какая там дорога. Я там не проеду вообще.

— Туда-туда! Придётся же возвращаться, если сейчас не проверим.

Он неохотно остановился, сдал назад, выкрутил баранку и повернул на отшиб с тремя, стоящими далеко друг от друга домами.

— Да там вообще хибары какие-то. В них и не живёт никто. Заброшенные они.

— Вот и посмотрим.

— Короче так, сынок, — резко сказал он и по голосу стало ясно, что терпение подошло к пределу. — Ещё десять минут катаемся, и я возвращаюсь. Мне твои поиски не упёрлись никуда. Вникаешь?

— Поезжайте! — показал я вперёд.

Дом, где держали девчонку, был действительно заброшенным, и в нём никто не жил. Так что, вполне могло быть, что он примостился именно в этом медвежьем углу…

— Там рухлядь вообще, не видишь что ли?

— Поехали, товарищ начальник, поехали. Я ещё пятёрочку сверху накину.

Таксист смачно выматерился, но направил тачку в широкую чёрную лужу. В этой части улицы обочины заросли кустарником, и дома было плохо видно даже сейчас, когда листьев на ветках, естественно, не было.

Машина кралась медленно, объезжая ямы и переваливаясь через кочки. Мы проехали мимо первого, дома, потом — мимо второго и направились к третьему. Всё было не так, как надо и… вдруг…

— Стоп! Это он!

Тот самый дом. Сомнений не было. В мозгу всплыло изображение с фотокарточки. Всплыло, и совпало с тем, что я видел в настоящий момент. Стопроцентное попадание. Две картинки наложились одна на другую и соединились.

— Точно? — удивился таксист.

— Абсолютно. Глушить мотор и отдать концы. Ждите здесь, я скоро вернусь, причём вернусь не с пустыми руками, а с премией!

Если девчонка ещё здесь и с ней ничего не случилось, конечно же.

Я выскочил из машины и подбежал к ветхому покосившемуся забору, заросшему клёнами с перезимовавшими вертолётиками семян. Калитка была закрыта на замок. Снег был вытоптан, а рядом виднелось много следов. Уже оплывших и протаявших, но тем не менее, благодаря им мои собственные не так бросались в глаза.

Аккуратно ступая в снег, я пошёл вдоль ограды и уткнулся в место, где можно было пролезть внутрь. Одна секция забора завалилась, открывая проход. Я потянул на себя завалившуюся часть ограждения и, практически уронив её в снег, забрался на поваленный штакетник и оказался во дворе накренившейся и почерневшей избушки.

В два шага подскочил к крылечку и толкнул дверь. Она зашевелилась, но не поддалась. Тогда мне пришлось поднажать плечом, а потом и просто ударить этим же самым инструментом. Дверь застонала и, не выдержав моего натиска, жалобно скрипнув, распахнулась.

Я оказался сразу в просторной, холодной комнате. Пройдя на середину, я позвал:

— Элла…

Никто не ответил. Ошибки быть не могло, дом был тем же самым. Я хорошо помнил фотографии, приобщённые к делу.

— Элла, не бойся! — воскликнул я громче. — Всё закончилось, сейчас домой поедем!

Переминаясь посреди комнаты, я высматривал люк, ведущий в подпол. Да где же он… Я покрутился, разглядывая пол и, присев на корточки, потянул за край рогожи, брошенной недалеко от окна. Точно, люк оказался под ней. Отбросив рогожу в сторону, я потянулся к люку.

Мимоходом глянул в грязное закопчённое оконце. Такси стояло на месте, отсвечивая зелёным огоньком. Лишь бы не появилась белая «Волга», иначе ситуация грозила мгновенно выйти из-под контроля.

Я отодвинул задвижку, потянул за кольцо и приподнял тяжёлую крышку.

— Элла, ты здесь? Эй! Сейчас я тебя освобожу. Элла, отзовись!

Но в ответ не раздавалось ни звука. У меня даже фонарика не было. Я наклонился над ямой и попытался рассмотреть, что было там внизу. Через минуту глаза начали различать некоторые детали, и я увидел тело, распростёртое на земляном полу погреба.

— Элла! — закричал я, и в голове промелькнула мысль, от которой меня даже в жар бросило.

Не успел!!! Толоконников меня опередил! Твою мать! Но нет, мне показалось, что я увидел небольшое шевеленье. И в этот момент за окнами раздался звук подъезжающего автомобиля…

3. Домой, товарищ!

3. Домой, товарищ!

Не надо было тратить время на поиски Кофмана! Лучше бы сразу сюда поехал!

— Элла! — заорал я. — Давай скорее! Приходи в себя! Нужно торопиться! Ты там живая⁈ Очнись, твою мать! Очнись!

Из «Волги» вышли два человека и подошли к такси. В окно было хорошо всё видно. Я отошёл, опустился на колени и наклонился над люком. Снизу на меня смотрела испуганная девчонка. Теперь она стояла и мне было неплохо её видно.

— Ты кто такой? — хрипло произнесла она.

— Ангел хранитель! Давай скорее руку!

— Какой ещё хранитель! — сердито воскликнула заложница. — Мой отец деньги заплатит, и меня выпустят отсюда.

Дура малолетняя! Я вскочил и метнувшись к стене, подхватил стул, бросился к двери, закрыл её поплотнее и подпёр стулом, уперев его под ручкой. Надолго его не хватит, но хотя бы чуточку времени выиграть.

— Элла, давай руку! Они тебя убьют. Им не нужны свидетели. Получат бабки, а тебя… Давай скорее!

С улицы донеслись голоса. Я поднялся и глянул в окно. Разговор шёл на повышенных тонах. Толоконников лез в открытую дверью такси и, кажется, пытался вытащить водителя наружу. Блин! Подставил я водилу.

— Да вылезешь ты или нет⁈ — взорвался я. — Из-за тебя ни в чём не повинного человека сейчас ухлопают! Давай!

Я снова посмотрел в окно. Калитка отворилась. В ней показался светловолосый чувак в кроссовках, тот самый что бежал за мной к остановке. Он бросил взгляд на дом, но не пошёл дальше, а, наоборот, вернулся на улицу.

— Быстро, твою мать! — гаркнул я, склоняясь над дырой в полу.

Девчонка прикусила нижнюю губу и протянула руку вверх. Лестницы поблизости не было поэтому я лёг на пол и обхватил её запястье.

— Держись за руку! Крепче! Сейчас я тебя дёрну, а ты хватайся второй рукой за край! Помогай мне!

— Разве ж так руку предлагают?

— Что? — опешил я.

— А сердце?

— Потом скажешь, ладно? Готова?

— Стоит быть похищенной, чтобы получить предложение руки и сердца?

Бестолочь! Я потянул её наверх. Она оказалась худенькой и лёгкой, как пушинка. Тем не менее пришлось немного повозиться, прежде чем я смог вытащить её наружу. Чумазая, бледная, перепуганная, замёрзшая — смотреть было страшно. А глаза… не глаза, а глазищи, огромные чёрные, зарёванные. И ещё ресницы, длинные и пушистые. Больше ничего и не запомнил поначалу.

Из-за окна доносились крики. Сквозь редкий штакетник забора я увидел Толоконникова. Он стоял на коленях в грязи и держался за перебитую руку, а таксист отчаянно размахивал монтировкой. Блондин в кроссовках и ещё один бандос кавказского вида с ножом в руке наседали на него с двух сторон.

Я подбежал к противоположной стене комнаты и открыл окно.

— Вылезай, быстро! Беги туда, перелезь через забор и лети на всех парах. Держись в стороне от дороги. Как только увидишь телефон-автомат, вызывай полицию! То есть милицию! Поняла?

Она молча покрутила головой.

— Что непонятно? — нетерпеливо воскликнул я.

— Зачем мне бежать, если отец заплатит выкуп?

— Затем, что вот они сейчас пытаются убрать свидетеля, посмотри в окно. Думаешь, они оставят в живых тебя? Сейчас некогда разговаривать, я потом всё объясню. Давай милая, поторапливайся. Под лежачий камень мы всегда успеем, да? Скоро всё кончится. Беги, как заяц!

Она выбралась в окно, а я поднял, лежащую на полу у печки ржавую кочергу и убрал стул от двери. Надо было идти на выручку таксисту, принявшему удар на себя. Я вылетел из дома, как метеор.. Спасибо за открытую калитку.

Меня распирали гнев и злоба. В такие мгновенья я за себя не отвечал. Вкус этого дела мне был знаком. Бандосы и ойкнуть не успели, как кочерга прилетела по хребтине армянину, или кто он там был.

Пока блондинчик только поворачивался в мою сторону, херак, я вытянул по спине чувака с ножом. Он охнул, резко обернулся и тут же получил по руке с зажатой в кулаке финкой.

— Хватай пацана! — зарычал Толоконников. — Это же он! Тот самый!

Сам он попытался подняться на ноги, но тут же получил ногой в ухо от водилы и рухнул в снежное крошево. Армянин тихо выл, придерживая повисшую плетью руку. Оставался блондин. Рожа у него была хищная, острый нос и широкие, туго обтянутые кожей скулы.

Он сплюнул сквозь зубы, блеснув золотой фиксой, и, переводя взгляд с меня на водителя, вынул из кармана перо. Щёлк — вылетело быстрое, как ртуть лезвие. Таксист в беретке и с монтировкой был сейчас вылитым Папановым из «Бриллиантовой руки» из сцены на автомойке.

У вас ус отклеился…

Мы надвигались с двух сторон, и блондин отступил, держа руку с пером впереди себя и переводя её слева направо, направляя то на таксиста, то на меня. Шаг за шагом он пятился к своей машине.

— Обходи с фланга! — скомандовал я, поскольку водительская дверь, куда сдвигался противник, была со стороны моего напарника.

Но напарник не торопился исполнять команду и ввязываться в новое сражение.

— Обходи! Уйдёт гад!

Водитель не ответил, и блондин неожиданно прытко отскочил назад. Я рванул к нему, но он, собака, поднажал и успел заскочить в машину и захлопнуть дверь. На неё тут же обрушилась моя кочерга, превращая стекло в алмазную россыпь, блеснувшую в лучах вечернего солнца.

Взревел мотор, машина дёрнулась и рванула назад, а кочерга саданула по толстому, не то, что нынче, металлу капота. Собственно, и всё. Блондин ракетой попёр назад, резко тормознул, эффектно разворачиваясь, как на ралли и, ударив по газам помчал по Путилковскому шоссе.

— Семён Семёныч! — в сердцах высказал я. — Упустили собаку!

— Ну, ты меня и втравил, пацанчик, — замотал головой таксист. — Только я не Семён, а Антон Семёныч.

— Да, слышал, как диспетчер вас величал, — кивнул я. — Спасибо за содействие.

— Спасибо? Да ты со мной не расплатишься теперь. Из-за чего, вообще-то, сыр-бор?

— Бандиты это. Надо их в милицию везти.

Армянин, тем временем, пришёл в себя от первого шока и, придерживая руку, семенил в сторону леса. Да и Толоконников начал оживать. Я кинулся вдогонку и с налёта, пнув по ноге, подсёк беглеца, заставив упасть на руку.

— А-а-а!!! — завыл он.

— Верёвка есть? — крикнул я.

— В Греции всё есть. Точно в ментовку их надо?

— Ну, а куда ещё? Они с ножом на вас напали? Напали. Значит…

— Не надо в милицию! — раздался вдруг робкий девичий голос от калитки.

Мы с «Папановым» резко обернулись. У забора стояла Элла Кофман, похищенная дочка директора универсама.

— Ты почему не убежала⁈ — напустился на неё я.

— Надо их к папе отвезти. Он сам разберётся.

— А это кто? — выкатил глаза водила.

— Та, которую мы тут с вами спасали от бандитов. Ты почему не послушалась?

— Так вы же победили…

Победили, твою мать…

Верёвка у таксиста действительно нашлась. И отмудоханные похитители были размещены в багажнике и на заднем сиденьи. Толоконников пошёл в багажник, а армянин — в салон. Девушка села вперёд, а я уселся рядом с задержанным. Кочерга осталась со мной.

Таксист, вникнув в ситуацию, сначала категорически не желал везти бандосов никуда, кроме милиции, но Элла настаивала. Я, честно говоря, тоже полагал, что нужно отдать покалеченных похитителей в руки властей, но, когда заложница озвучила сумму вознаграждения, Антон Семёныч резко изменил точку зрения, и я остался в меньшинстве.

После некоторых размышлений я подумал, что, возможно, так действительно будет лучше. Судя по количеству денег в портфеле, дела у Якова Кофмана шли неплохо и не исключено, что он имел собственную гвардию, способную проводить силовые действия. Сочувствия к Толоконникову и его подельникам я не испытывал, хорошо помня дело похищенной девушки и того, что он с ней сделал, прежде чем лишить жизни.

Таким, как он, на мой сугубо непрофессиональный взгляд, не стоило коптить небо. А в суде все его злодеяния ещё и доказать надо. С другой стороны, если Яков Кофман не располагает возможностями для осуществления возмездия, тогда точно нужно обращаться в полицию. Ну, то есть, куда следует.

Но в этом случае пришлось бы набуробить горы вранья о том, как я подслушал разговоры преступников, нашёл портфель и решил освободить заложницу. При этом могло возникнуть множество неувязок, как, например, вопрос о том, почему я сразу не помчался в милицию и тому подобное. Кофману, конечно, тоже пришлось бы врать, но это было проще.

В общем, мы поехали к папе девочки.

— Только ещё час назад его дома не было, — с сомнением сказал я. — И на работе тоже. Я и там, и там был.

— Не было дома? — насторожилась девушка, поворачиваясь ко мне. — А как вы узнали адрес?

А она красотка. Если отмыть да дать отдохнуть, стала бы настоящей звездой. Глазищи — это что-то с чем-то. Вспомнился «Айвенго».

— В справочном бюро узнал.

— А-а-а, — протянула она. — Грузинский вал дали?

— Ну, да…

— Нет, мы на Патриарших живём. Надо туда ехать.

— Надо сначала позвонить твоему папе, — ответил я, — и предупредить, что у нас тут живые трофеи имеются.

Мы остановились у таксофона. Двушки не было ни у меня, ни у Эллы.

— Держите, — недовольно протянул две копейки таксист. — С вами расход один.

Я хмыкнул. Девушка зашла в кабину, сняла тяжёлую карболитовую трубку и опустила монетку в узкую прорезь автомата. Набрала номер. Ответили сразу.

— Пап, это я…

На том конце раздался возбуждённый голос. Мне даже на расстоянии слышно было.

— Нет, меня освободили. Тут парень какой-то и таксист… Да, цела… Не знаю… Нет, не похоже. Да нет же, они отделали тех, кто… ну, тех, кто похитил. Связали и засунули в машину. Они спрашивают, куда везти бандитов… Не знаю… Про деньги не знаю…

— Деньги в камере хранения на вокзале, — сказал я.

Она повторила.

— Куда-куда? — нахмурилась Элла. — Да, припоминаю, но скажи адрес. Хорошо… Да, я всё поняла.

Минут через двадцать мы заехали на территорию овощной базы. Внутри просторной, огороженной железобетонными плитами площадки стояло две «Волги» и одна «буханка». К нам направился нестарый подтянутый человек. Совершенно лысый, с тёмными кругами под глазами, глубокими морщинами и иссиня-чёрным подбородком. Тише, Маша, я Котовский.

Он шёл быстро и энергично. Элла выскочила из машины и бросилась к нему. Они обнялись, и она заплакала. Вообще, держалась она молодцом, я и не ожидал даже. Советская закалка, не иначе. Я тоже вышел из машины.

— Вот, — всхлипнула героиня сегодняшней телепрограммы, — это он, который меня освободил.

Кофман смерил меня взглядом.

— Деньги у тебя? — спросил он.

— На Белорусском вокзале, в камере хранения.

— Хорошо, сейчас поедешь с моим человеком и привезёшь.

— Не вопрос, отдам ему там и всё.

— Нет, не всё, — заявил он тоном человека, привыкшего командовать.

Я хмыкнул. Только мне его привычки по барабану.

— Там вся сумма?

— Почти, — пожал я плечами. — Пятьсот рублей обещано Антону Семёновичу, таксисту. Он случайно в это дело попал, но не растерялся и обезвредил главного негодяя. Он в багажнике, кстати. И так, по мелочи, разменять надо было на камеру хранения, на попутке проехать. Накладные расходы, одним словом.

Завмаг кивнул своим людям, четверым крепким молодчикам, стоявшим за ним, и те подошли к такси сзади. Из машины вышел таксист и открыл багажник ключом. И в тот же миг Толоконников, как освобождённая пружина, как бешеный зверь, почуявший неминуемую гибель, рванул вперёд, но тут же получил боковой в челюсть от одного из парней. И рухнул в чёрную разъезженную жижу.

— Берите этого и второго, — нахмурился босс. — В уазик обоих.

— Ещё третий был, — сказал я, — но ему удалось скрыться.

— Давайте, рассказывайте всё по порядку.

Ну, я и рассказал свою легенду. Случайно услышал разговор двух бандитов в подъезде, когда шёл к бабушке. Поднялся, взял портфель, спустился вниз, вырубил одного, второй, видать сверху пешком шёл. Ну, а дальше примерно, всё, как было на самом деле, включая погоню, патрульных ментов, поиски самого Кофмана и поездку в Путилково.

Таксист пристально на меня смотрел, но не перебивал. Ему явно хотелось поскорее отсюда отчалить, так что небольшие несоответствия в моём рассказе тому, как мы в действительности искали дом, он не прокомментировал.

— А зачем портфель взял? — нахмурился Кофман. — Поживиться хотел? Это же мою дочь под удар ставило.

— Наоборот, — пожал я плечами. — Когда деньги оказались бы у них, им уже незачем было сохранять Элле жизнь. А так, пока денег не было, они держали бы её живой. Они же не знали, кто именно взял деньги и были ли они на самом деле. А почему, кстати, ваших людей там не было?

Он глянул на своих парней, но не ответил.

— Ладно, — кивнул он, помолчав немного. — Женя и Артём, поезжайте с… как тебя, кстати?

— Э-э-э… Александр.

— Вот, поезжайте с Александром на вокзал, возьмите портфель из камеры хранения и привезите его ко мне. И портфель и Александра.

— Сюда?

— Нет, домой, — ответила Элла за своего отца. — Домой к нам привезите.

— Элла!

— Нет, папа, мы должны его принять дома, он меня спас. Жизнью рисковал.

Кофман посмотрел на дочь, потом на меня.

— Вы раньше были знакомы?

— Нет, — мотнул я головой. — Я не настаиваю на приглашении. Отдам портфель и на этом распрощаемся. Ваш человек проверит, что деньги на месте и…

— Нет, — притопнула ножкой бывшая заложница. — Вы должны обязательно быть у нас сегодня же.

— Ну, ладно, — усмехнулся я. — Раз должен, почему бы и нет.

— Решено, — кивнул Кофман и повернулся к таксисту. — Большое спасибо, Антон Семёнович, за помощь. Я искренне вам признателен.

Он вытащил из кармана тонкого импортного пальто с коротким ворсом пухлый портмоне и, раскрыв, отсчитал пятнадцать сотенных бумажек.

— Пожалуйста, пусть сегодняшнее происшествие останется между нами.

— Так мне же диспетчеру… — обескураженно начал «Папанов».

— Ну, вы уж придумайте что-нибудь. Только наши тайны не выдавайте, хорошо? Мы этот вопрос решим по-своему, по-семейному. Вы поймите, зачем нам огласка, бессмысленная трата времени, слухи… Да? Мы понимаем друг друга?

Судя по тому, что водила не сводил глаз с пятнадцати сотенных, они друг друга понимали.

— Ну…

— Вот и отлично, — резюмировал Кофман, протягивая деньги.

— Ладно, вопросов нет, — крякнул таксист. — Были, да кончились.

Я сел в машину с двумя громилами и поехал на вокзал. Забрал портфель и передал своим сопровождающим, а потом вместе с ними отправился на Патрики. Честно говоря, вопросы о том, где я и кто я в этой суматохе отступили на задний план и даже не возникали. А теперь вот снова встали, в полный рост, так сказать.

То, что со мной происходило сегодня никаким сном, никаким дурманом не объяснялось. Это вообще никак не объяснялось. Материя, как говорится, есть объективная реальность, данная нам в ощущении… М-да… А если это всё надолго? Или, например, навсегда? Я даже и не знал, что думать…

Квартира Кофманов была обставлена роскошно. И сама квартира роскошная, и обстановка. Антикварная мебель, картины, паркет, богатые портьеры. Вычурность не в моём вкусе, но стоимость всего прямо бросалась в глаза.

— Проходите, молодые люди, — приветливо улыбнулась яркая черноволосая дама, открывая дверь. — Я Эллочкина мама, Ада Григорьевна.

— Очень приятно, — кивнул я. — Я Александр… э-э-э… Жаров… С наступающим вас.

Ну вот, я и назвался чужим именем. В прихожую вышел и отец Эллочки.

— Порядок? — настороженно спросил он у парней.

— Да, вроде, — ответил один из них и протянул портфель.

— Ада, проводи гостя в гостиную, а вы подождите в машине пока.

Парни тут же вышли, а я двинулся за Адой Григорьевной.

— Как Элла себя чувствует? — спросил я. — С ней всё в порядке?

— Да-да, к счастью, всё в порядке. Только что доктор ушёл. Он её осматривал. Она так вымотана и потрясена, что уже уснула. Это такой ужас и кошмар, что просто не укладывается в голове. Я до сих пор осознать произошедшее не могу. Вы даже не представляете, через что мы все прошли. Врач посоветовал ей несколько дней оставаться в полном покое.

— Думаю, вам этот совет тоже не помешает, — понимающе улыбнулся я. — Я не планировал вас беспокоить, но ваш супруг настоял.

— Что вы, Александр, какое же это беспокойство.

— Это я настояла, — раздался дерзкий и немного хриплый голос от двери.

— Эллочка, ты зачем поднялась? Тебе же доктор…

— Да всё нормально, мама. Подростковая психика очень гибкая, врач же сказал.

Я хмыкнул. Подростковая. Ей восемнадцать, вообще-то. Студентка меда. Уже не лялька. Хотя, на вид ещё дитя. Она стояла в коротком шёлковом халате, выставив напоказ загорелые стройные ноги, и выглядела очень даже ничего. Привлекательно выглядела. Я вдруг почувствовал интерес. Давненько, как говорится не брал я в руки шашки.

Я оглядел её с головы до ног и подмигнул. Она только плечиком повела, смотрите какая. Вошёл глава семейства, успокоенный после пересчёта билетов государственного банка СССР.

— Ну, что же, Александр, присаживайся, — показал он на стул за столом. — Ада, давай будем ужинать. Элла, я так понимаю пришла в себя, достаточно, чтобы присоединиться. Переоденься пойди.

Девушка вспыхнула, покраснела, но перечить не стала, молча повернулась и вышла, причём, плавные покачивания бёдрами я принял исключительно на свой счёт. Вскоре она появилась в ещё более короткой джинсовой юбке и футболке, надетой на голое тело.

Кофман крякнул, но ничего не сказал, а она победно улыбнулась. Действительно гибкая психика, почти такая же, как девичий стан. Хоть она и просидела в холодном подземелье всего один день, меньше суток, тем не менее, реакция была весьма странной. Впрочем, она, как мне показалось, не верила, что с ней могло случиться что-то плохое.

Отец Эллы подробно расспросил кто я такой и что делаю в Москве. Узнав, что я москвич, но по распределению работаю на швейной фабрике в Сибири, а здесь сейчас нахожусь в командировке, успокоился, решив, что с моей стороны его дочери ничего не угрожает. В смысле, никаких амурных глупостей, на фоне внезапной любви к рыцарю-освободителю не предвидится. Банально, в силу нешуточного расстояния.

Ещё его крайне интересовал вопрос, не связан ли я с милицией или прокуратурой. Но узнав, что я занимаюсь вопросами снабжения, кажется, успокоился. И уже ничто не мешало нам сосредоточиться на еде.

Кормили в этом доме отменно. Увидев обильный стол, я понял, насколько голоден. Пирожок, проглоченный на вокзале, давно уже превратился в смутное воспоминание. Ели курицу и рыбу фиш, баклажаны и что-то ещё вроде хумуса. Ну и, разумеется, заморские деликатесы на столе тоже присутствовали. Ветчина, финский сервелат, и даже наш отечественный торт «Птичье молоко».

— Яше сегодня из «Праги» прислали.

Ну, ещё бы. Яша — величина.

В конце вечера завмаг завёл меня к себе в кабинет и прикрыл дверь.

— Александр, я хочу сказать тебе пару слов. Это, естественно, слова благодарности.

— Да, вы уже сказали, — кивнул я.

Удивительно, этот дядя был младше меня, но сейчас я чувствовал себя очень молодым человеком.

— Сказал, да. Но не всё, что хотел. Ты показал себя честным и бескорыстным человеком. И благородным. Не позарился на деньги, а деньги были немалые. Это характеризует тебя вполне определённо. Поэтому я хочу выдать тебе небольшую премию.

— Да вы что, мне не надо, — покачал я головой. — Я ведь не из-за денег.

Просто я знал, чем дело кончится и не мог не попытаться помешать.

— Не из-за денег, но деньги никому ещё не повредили в этой жизни. Держи. И вот ещё что, если что-то понадобится, обязательно дай мне знать, чем смогу всегда помогу.

Он протянул мне две пачки сотенных.

— Держи, не робей. Бери-бери, я от чистого сердца.

Мне было и неловко, и не особенно приятно, но он буквально запихнул мне деньги в карман пиджака.

— Ещё хочу попросить… Элла девочка горячая, с фантазией, может нафантазировать неизвестно чего, а ты парень уже зрелый, с пониманием…

Я хмыкнул и кивнул.

— С пониманием, не без этого.

— Ты хороший человек, но ей пока учиться надо, а не…

— Слушайте, Яков Михайлович, вы не беспокойтесь. Я и без денег понять могу.

Я полез в карман, чтобы вытащить его награду.

— Не обижай, — серьёзно помотал он головой. — Это не отступные. Это просто премия.

В итоге бабки остались у меня.

— Я могу рассчитывать, что всё произошедшее останется в тайне?

— Естественно, — подтвердил я. — Я не болтливый и не слишком любопытный.

— Это хорошие качества. Мужские.

Мы вышли в прихожую.

— Сашенька, — улыбнулась мама Эллы. — Большое вам спасибо. Вот возьмите, это торт и шампанское. И вот, мимозу ещё. Бабушку с праздником поздравите, а то вы ведь сегодня не успели ничего купить.

— Спасибо, — улыбнулся я. — Действительно, вечер уже.

Блин, встречу с бабушкой я не планировал. Подобная перспектива меня не радовала. Собственно, я пока вообще ничего не планировал, хотя и стоило бы. Ещё как стоило. Впрочем, чего там планировать, нужно было попытаться вернуться обратно в своё время, пока весь этот пипец не зашёл чересчур далеко.

— Забегай, когда в Москве будешь, — пожала плечами Элла и подмигнула, возвращая моё собственное подмигивание.

Она сложила руки на груди, отчего тонкая ткань футболки натянулась, чётко обрисовывая острые шишечки на её выпуклостях. Я усмехнулся. Хороша злодейка.

— Ладно, забегу. Ты смотри, больше не попадайся в лапы к бандитам.

— Теперь с ней всегда мой человек будет ходить, — хмуро заметил её отец.

— Ну, папа! — возмущённо воскликнула она, резко поворачиваясь к отцу.

Я едва заметно усмехнулся. Про судьбу Толоконникова и его подельника я не спрашивал. Тут мне было всё более-менее понятно.

Ребята Кофмана довезли меня до Ленинградского шоссе. До того места, где, собственно, всё и началось, до сто двенадцатого дома дробь один, корпус один. На лавочке у подъезда сидел понурый человек. Я остановился и присмотрелся, потому что он показался мне смутно знакомым.

Надо же, это был тот самый бомж, которого не так далеко отсюда прессовали патрульные. Усталый, пыльный и несвежий.

— Здорово, отец, — кивнул я, присаживаясь рядом с ним. — Ты чего здесь мёрзнешь сидишь? Ты кто?

— Я? — осклабился он. — Бывший интеллигентный человек. БИЧ.

— И чего тут делаешь? Бичуешь?

— Бичую. Чего мне ещё делать. А ты кто?

Я поставил коробку с тортом рядом с собой, положил букет, откинулся на спинку и втянул свежий, слегка морозный московский воздух. Советский. Советский воздух. Бодрящий, наполняющий энергией и оптимизмом. А оптимизма в моей жизни давно уже не хватало…

— Хороший вопрос, — покивал я. — Только отвечать больно долго.

И не известно что.

— Пока сам себе не ответишь, кто ты есть, будешь болтаться, как говно в проруби.

— Или я хороший человек, или оно все-таки тонет, — усмехнулся я.

— Юморист, — прохрипел растянулся в улыбке бич.

— Ну, типа, — согласился я. — Я много кто так-то. Например, десантник, которому в восемьдесят седьмом полноги оторвало. Подойдёт такой ответ?

Он поморщился.

— Мне всё подойдёт. И что ты без ноги делал в своём восемьдесят седьмом?

— Бухал, батя. Крепко бухал.

— А потом?

— А потом перестал, — вздохнул я. — В школу пошёл работать. Друзья пристроили, труды вести. Потом универ закончил, стал дерзким салабонам литературу преподавать. Хотел в бизнес, да не получилось у меня. Деньги занял, да не отбил. Снова бухал.

— Хех, — усмехнулся бомж, — эк завернул. В бизнес.

— Точно.

— Так щас учитель, что ли?

— Нет, пристроили в телевизор. Когда из школы попёрли. Не сразу, правда, ещё всякое другое было.

— Всякое — это да…

— Точно… Сначала редактору помогал, потом стал сценарии писать. В группе товарищей. А теперь вот вообще самостоятельно.

— И чего, не нравится что ли?

— Да как сказать… Грех жаловаться. Зарплата нормальная…

Надо было зайти в подъезд и подняться туда, где стоят софиты. Если это был «портал», я мог вернуться обратно в своё время. А что, сгонял типа в командировку, спас барышню, можно и назад идти. В одиночество и… как вот этот бич, практически…

— А жена, дети? — спросил тот, обдавая меня запахом «керосина».

Я ничего не ответил.

— Бросай ты свой телевизор, — махнул он рукой. — Лучше нормальным делом займись. Чтоб по-настоящему, а не эта… иллюзия.

— Как ты?

— Ну, хотя бы.

— Послушай, философ, тебе сколько денег для нормальной жизни надо?

— Червонец, — не задумываясь ответил он.

— А если хорошо подумать? Дай простор фантазии. Чтобы паспорт справить, не забухать, а новую жизнь начать. Работу найти. Не размышлял ты над этим?

— Сто рублей, — так же быстро ответил он.

Я запустил руку в карман и, не считая, вытянул несколько сотенных.

— Держи. Только не пропей. На дело потрать.

Он взял, хмыкнул и, не глядя, засунул деньги в карман.

— И ментам не попадайся. Отберут.

Бич кивнул.

— А ты, — прохрипел он, — определись, чего хочешь. Откуда ты и куда идти думаешь. Определись, сынок. Где свои, где чужие. Без этого никак. Пропадёшь без этого. Хотя, всегда ведь в бичи можно податься, да?

Он криво улыбнулся и встал с лавочки.

— Сейчас, кстати, какой год на дворе?

— Две тысячи двадцать четвёртый, — ответил я.

— О! — удивлённо покрутил он головой. — Новый век наступил, а я и не заметил. Благодарствуй, добрый человек, за презренный металл и за щедрость. Если чего надо, обращайся, я всегда поблизости ошиваюсь.

Повернувшись, бич поднял воротник и поплёлся в сторону арки, а я вошёл в подъезд, поднялся по трём ступенькам и нажал кнопку. Новенький, незагаженный лифт довёз меня до верхнего этажа. Я вышел и подошёл к последнему пролёту, ведущему на площадку, туда, где был выход на крышу. И туда, где наши телевизионщики оставили свет и портфель с деньгами.

— Определись, сынок, — повторил я слова бича.

Это можно. Я кивнул. Это мы махом…

Собственно, и так всё было понятно. Я снова кивнул, прочистил горло и ступил здоровой ногой на ступеньку. Раздался лёгкий электрический гул…

4. Ну, теперь-то точно…

Как только нога коснулась ступени, софиты вспыхнули и замерцали. Египетское царство! Похоже, действительно это дело работало. Не знаю, как именно, но, наверное, если бы я оказался снова на площадке, то время перещёлкнулось бы обратно.

Хотя нет, «переход», возможно, произошёл в лифте… Блин, я уже не сомневался, что действительно оказался в прошлом. Да, и как было сомневаться… Сделал несколько шагов по лестнице и осветительные приборы, набрав яркость, стали светить уверенно и практически не мерцая.

Я поднялся до самого верха и остановился на последней ступени. Почувствовал запах озона, шевельнул ногой. Она всё ещё была настоящей. Ёлки… а может… А может не торопиться и поболтаться какое-то время здесь? А что? Снова стать одиноким и не слишком молодым человеком, с утра до ночи роющимся в архивных делах, я всегда успел бы.

Что меня там ждало? Да всё то же. Работа и… Блин, блин, блин! Оставаться в чужом теле и под чужим именем, вроде как было не слишком… не знаю, порядочно, что ли… Куда этот парнишка-то делся? Но, с другой стороны, Саня Жаров сегодня должен был умереть, так что… я его вроде как спас… но, при этом, занял освободившуюся оболочку… От всей этой околесицы голова шла кругом.

И всё-таки, если бы я сейчас вошёл на освещённую площадку, что случилось бы с этим вот телом? Обмякло бы и упало, оставшись лежать на бетонном полу? Можно было, конечно, проверить, но… Было одно «но»…

В моей голове за годы работы скопилось большое количество информации о совершённых преступлениях. То есть, в моём времени совершённых, а здесь, в восьмидесятом, они ещё не произошли. И, стало быть, их можно было предотвратить!

— Сашенька, ты что там делаешь? — раздалось снизу. — Я тебя уже потеряла.

Я дёрнулся и резко обернулся. Пожилая, но не старая дама с аккуратно уложенными волнистыми волосами, удивлённо смотрела на меня снизу. И… в общем, ну не испаряться же было у неё на глазах.

— Да вот, свет горит, поднялся посмотреть, что тут такое.

— Там вроде ремонт собрались делать. Наверное, без подсветки никак. Ты где пропал? Сказал, через час вернёшься, а сам убежал и с концами.

— Да-а-а… — неопределённо протянул я.

— Что «да»? — пожала она плечами. — Мог позвонить, хотя бы. Спускайся уже.

Блин… В принципе, нужно было что-то делать с моими знаниями. Нельзя же просто так взять и уйти. Но что делать? Завалиться в милицию и всё рассказать? Нет… идея так себе. Нужно было записать, всё что я помнил на бумаге, и разослать по различным инстанциям. В КГБ, в МВД, в ЦК… Точно! По трём адресам. Если в одном месте меня сочли бы сумасшедшим, то в другом могли заинтересоваться. А когда предсказания начали бы исполняться…

— Саша!

— Спускаюсь-спускаюсь…

Я быстро оглядел горящие прожектора и, развернувшись, сбежал по лестнице. Успею, решил я и широко улыбнулся бабушке. Успею.

— А это что? Ты что, по очередям весь день мотался?

Она всплеснула руками и тоже разулыбалась.

— Саша, ну, честное слово, зачем?

Я даже и не сообразил сначала, что она имеет в виду. Она кивнула на цветы и торт.

— Ах, это… Так праздник же… ба…

— Что ещё за «ба»? — вытаращила она глаза. — Нахватался!

— Бабуль, с наступающим, — тут же исправился я.

— Ой, Саша-Саша, — покачала она головой. — Заходи давай.

Мы вошли в открытую дверь и оказались в тесной прихожей. Я с интересом посмотрел по сторонам, пытаясь сориентироваться в своём новом доме, а бабушка внимательно на меня посмотрела. Тоже с интересом и с некоторым недоумением.

— С праздником, — сказал я, поймав её взгляд и протянул ей свою добычу. — С международным женским днём. Это «Птичье молоко», между прочим, из «Праги».

— Представляю, какая там была битва сегодня.

— Точно. Битва железных канцлеров, практически. Одни альфачи.

— Кто? — удивилась она.

— Самоутверждающиеся альфа-самцы.

Бабушка рассмеялась.

— Надо было тебе в биологи идти, а не в эту свою дурь. Политэкономия ещё никого до добра не довела. Ну, давай, мой скорее руки и к столу. Торт назавтра оставим. Ты не забыл, что Женя придёт?

— Забыл, — практически не соврал я.

— Ветер в голове, — констатировала бабушка и, развернувшись, двинулась по коридору. — Как ты только с фабрикой своей справляешься?

Кухня там, сам себе кивнул я. А вот тут… санузел. Я открыл дверь. Раздельный. Там всё было тоже тесно, но чистенько и аккуратно. Бежево-жёлтая метлахская плитка на полу, чугунная ванна, наезжающий на неё умывальник, белая квадратная плитка на стенах, трубы, зеркало с закруглёнными углами…

Я замер. Немного прищурился и внимательно посмотрел на отражение. В жизни Саня Жаров был поинтереснее, чем на фотках. Это было видно даже при тусклом свете лампы. Поинтереснее… Словечко из детства. Интересный мужчина… Я вздохнул.

Саня был интереснее, чем на фотках и моложе. Лет двадцать от силы, а на самом деле двадцать пять… Широкие скулы, волевой подбородок, взъерошенная тёмно-русая шевелюра и детский румянец на щеках. Да уж, угораздило так угораздило.

— Саша! — раздалось снаружи. — Ты чего застрял? Голубцы остыли уже.

Молодой, румяный, с крепкими руками и развитыми плечами и бицепсами. Спортсмен, наверное.

— Саша!

— Иду-иду! — крикнул я в ответ, не отрывая взгляда от своего нового отражения. — Сейчас!

Я протянул руку и взял из мыльницы ярко-розовый кусочек мыла. Поднёс к носу. Сомнений не было, «Земляничное». Как в детдоме. Ну, что же… Это было, как… экскурсия, что ли. Ролевая игра, квест. Учитывая мой телевизионный опыт, ситуация более-менее похожая. Значит, побуду ещё какое-то время Жаровым, за ночь напишу сообщение, а утром отправлюсь обратно. Или днём. Посмотрим, как успею.

Я вытер руки белым вафельным полотенцем и вышел из ванной. Ещё раз покрутил головой, осматриваясь, и шагнул в сторону кухни. Там было пусто. Я окинул взглядом небольшое помещение. «ЗиЛ Москва» с округлыми краями гудел в углу. Уже не новый, но лет десять, минимум, ещё протянет. Газовая плита, столик с двумя табуретками.

— Нет, он меня с ума сведёт! — воскликнула бабушка, появляясь на кухне. — Ты чего здесь стоишь? Иди в гостиную!

— Думал, может, помочь надо? — улыбнулся я.

Она покачала она головой и тоже разулыбалась:

— Пошли, пошли! Что они там с тобой сделали в Верхотомске твоём? Заморозили совсем? А я ведь предупреждала.

Она повернулась и пошла, так что мне оставалось просто двигать за ней, без риска забуриться куда-нибудь не туда. Впрочем, в такой квартирке особо блуждать негде. Дощечки паркета, уложенного ёлочкой скрипнули под ногами.

— Вообще-то, я не голодный, — заметил я.

— Здравствуйте, не голодный. Это кто же тебя накормил? На рестораны ты вроде не заработал пока. Все командировочные, небось, на торт спустил.

— Не все, — хмыкнул я.

— Богач! Садись давай. Или ты с Женькой встречался?

— Нет, — покачал я головой. — С Женькой не встречался. Он же завтра придёт, вроде?

Бабушка Саши Жарова чуть нахмурила брови и странно на меня глянула, но ничего не сказала. Я уселся за стол. Удивительное дело, я не чувствовал никакой неловкости, будто пришёл в гости. В гости к своей бабушке.

Правда, свою бабушку я никогда не видел. Ни одну, ни другую. И родителей тоже. В детстве представлял, как приду к ней, она блинов напечёт, пирогов, голубцов наделает. В детдоме не до деликатесов было. Так что, на пути к осуществлению детской мечты я мгновенно забыл и про рыбу фиш и про остальные яства семейства Кофманов.

— Какой-то ты странный сегодня, — пожала плечами бабушка и сняла крышку красивой фарфоровой супницы.

Там были ровно уложены маленькие, как калиброванные, голубчики, залитые густым сметанно-грибным соусом.

— Ого, какой аромат, — восхитился я.

— Ну, то-то же, — кивнула бабушка. — Сколько? Четыре?

— Нет, всё-таки два для начала.

— Не морочь.

Она положила четыре голубца и горку картофельного пюре.

— Огурчики бери солёные.

Я посмотрел ей в глаза. От них разбегались добрые лучики морщинок. Глянул на мелкие кудри, подколотые чёрными невидимками, на шёлковую блузу, на натруженные руки, оглядел эту немолодую женщину и буквально физически почувствовал волну любви, исходящую от неё.

И стыд. Стыд я тоже почувствовал. Забрался, понимаешь, в чужое тело, сидел здесь, принимал эту любовь, предназначавшуюся совсем другому человеку, и даже собирался сожрать голубцы, заботливо приготовленные для него.

Ладно, Жаров, скоро уйду. Имею же я право хоть денёк прошлым насладиться за две спасённые души?

— Ну, ты чего, Саня? — уже совсем другим, тёплым и проникновенным голосом спросила бабушка. — С Женькой поцапался?

— Нет, всё нормально. Правда.

— Ну, ешь тогда, ешь. Для тебя старалась.

Я кивнул и отпилил кусочек голубца. Молодой сильный организм был способен и на второй ужин.

Еда была восхитительной. И появившаяся на столе вишнёвая наливочка тоже была отменной. Бабушка рассказывала о своих приятельницах и о наших родственниках в Ленинграде и Коврове. О соседе по даче, о том, что сегодня выбрасывали в универсаме, о пьяном слесаре и о письме от фронтовой подруги, похоронившей мужа.

Я сидел, ел, пил, слушал, кивал, и мне было хорошо. Я тайком осматривал комнату, невысокий сервант с полированными дверками и хрустальными фужерами, книжные полки над раскладным диваном, старый телевизор на тоненьких ножках, спицы и пряжу на журнальном столике и фотографии на стене.

Мужчина и женщина. А ещё мальчик. В мальчике я узнал Жарова, а это, судя по всему, были его родители. Поймав мой взгляд, бабушка вдруг замолчала и тоже посмотрела на портреты, а потом неожиданно… всхлипнула.

— Бабуль, — нахмурился я.

Значит, Саня без родителей рос… С бабушкой, наверное…

— Ничего, — кивнула она и смахнула слезу. — Ничего, Саня, ничего.

Она встала, подошла к стене, поправила чуть покосившийся женский портрет, вернулась к столу зашла ко мне за спину, наклонилась и обняла.

— Долго ты там ещё в своём Верхотомске околачиваться будешь? — тихонько спросила она. — Сколько ещё тебе осталось по распределению этому дурацкому? Всё вредность твоя.

— Недолго, — выдавил я, проглатывая комок, ставший в горле. — Чуть-чуть ещё.

— Смотри, досидишься там, самой уж чуть-чуть осталось. Умру, а ты не прописан. Уйдёт квартира, будешь по чужим углам мыкаться.

— Что значит «умру»? Ещё лет тридцать придётся подождать!

— Оптимист!

Она вздохнула, выпустила меня из объятий и начала собирать посуду.

— Плохо поел. Отвратительно.

Я тоже поднялся, начал помогать.

— Сиди! — скомандовала бабушка. — Командированный. Ты нынче в гостях. Так что сиди. Сейчас пирог принесу, как ты любишь. С яблоками.

— Ой, давай пирог на праздник оставим. Я уже не смогу.

— Ну чай-то будешь пить? С твоими травами таёжными.

— Чай буду. Чай — это хорошо.

Пока бабушка звякала посудой на кухне, я поднялся и заглянул в комнату, в которую вела дверь из гостиной. Это была её спальня. Понятно. Кровать, шифоньер, всё просто, ничего особенного. Кроме одной вещи. На столе стояла печатная машинка в аккуратном чемоданчике. Отлично! С машинкой я гораздо быстрее управлюсь.

Вернувшись в гостиную, я взял со стола супницу и отнёс на кухню.

— Ставь на стол, — скомандовала бабушка. — На вот, чашки возьми, раз пришёл.

Я взял, но, прежде чем нести на стол, зашёл в комнату Сани. Она была совсем небольшой. У стены с тёмно-изумрудным ковром стоял угловатый диван, гэдээровский вроде, раздвижной. У окна — небольшой письменный стол. А ещё шкафчик с ключом, две полки с книгами и уголок со спортивными наградами. Кубки, медали, грамоты.

Второе место на чемпионате Москвы по вольной борьбе. Неслабо. Пусть среди школьников, но неслабо. Молодец, Саня, молодец. А ещё на полочке лежал голубой берет. Отслужил, стало быть, товарищ Жаров в десантуре. Я хмыкнул. А у нас с ним было гораздо больше общего, чем можно было ожидать…

После ужина я порылся в шкафчике, выбирая бельё. Ну, извини, брат, твоё тело, и бельё тоже твоё. Принял душ, намылившись «Земляничным», и пошёл работать. Бабушка удивилась, но машинку дала.

— Мне отчёт нужно о командировке составить, — сказал я. — Там некогда будет, так что я сейчас, если ты не против.

— Ты же вчера сидел над отчётом. Строчил весь вечер.

Блин…

— Это наброски были, черновик. А теперь красиво напечатаю.

— И давно ты печатать научился? — хмыкнула она.

— На работе.

— Глядите на него! Первопечатник Иван Фёдоров. Давай, уж лучше я по старой памяти. Ты диктуй, а я махом. Пальцы не те уже, но всяко быстрее тебя справлюсь.

— Не надо, — помотал я головой. — Спасибо, но нет. Во-первых, пальцы твои мы побережём, а, во-вторых, мне там ещё переделать кое-что надо по тексту. Ты не дашь мне копирку и бумагу?

— Прямо не швейная фабрика, а литературный институт. И царство бюрократии, заодно. Возьми в шкафу, знаешь же, где бумага лежит. Там и копирка есть, и синяя, и чёрная.

Я, разумеется, не знал, но нашёл довольно быстро. Там же оказались и конверты.

— Ба, ты дверь закрой к себе, когда спать ляжешь, а то я могу допоздна засидеться.

Я заперся в комнате и приступил к работе. Машинка оказалась практически старинной. Это была «Москва». Слышать о такой я слышал, но печатать не доводилось. Размер у неё был довольно небольшой, но усилия, по сравнению с клавиатурой ноутбука, пришлось прикладывать значительно бо́льшие.

Всё это дело грохотало, клацало и звякало, хотя механизм работал идеально. Потыкавшись и помыкавшись, я минут через двадцать более-менее освоился и с ходом каретки, и с заправкой бумаги, и даже с раскладкой. Цифр «3» и «0» не было, нужно было печатать вместо них буквы. Зато «ё» имело отдельную кнопку, хоть и не там, где я привык её искать.

В общем, я приспособился и начал печатать. Глаза слипались, но я мужественно боролся со сном. Без энергетиков, без спиртного, только с помощью молодости и слова «надо». А в своей работе в будущем я давно уже без допинга не обходился…

Под утро я закончил составлять короткий список известных мне преступлений с датами, географическими названиями, именами потерпевших и именами преступников. Коротко я сообщал сведения и о том, как преступления были раскрыты. Но, правда, очень коротко. Времени было мало.

Работал я, как робот. Молотил по клавишам с одержимостью и самозабвением. Если бы я в своей жизни так работал, то минимум «Тэффи» была у меня в кармане. Под утро, запечатав три конверта, я поднялся со стула. С трудом разогнул затёкшую спину и прилёг на диван. Отрубился я моментально и спал беспробудным сном безо всяких сновидений.

— Саш, ты чего, в спячку впал? — разбудила меня бабушка. — Не заболел часом?

Я еле разодрал веки. Чувствовал себя так, будто месяц не спал. Тёплые и липкие объятия сна никак меня не отпускали. Я сел на диване и потряс головой.

— Ты почему бельё не постелил?

— А? — я покрутил головой, соображая, где нахожусь и что это за симпатичная старушка передо мной.

Диван действительно был не застелен. Я сразу всё вспомнил и… немного напрягся. Честно говоря, думал, что проснусь у себя в квартире…

— Да… засиделся с отчётом, а потом прилёг передохнуть и неожиданно отрубился…

— Отрубился?

— Да, как в яму провалился. Ничего не чувствовал и не видел.

— Нельзя по ночам не спать, тем более, у тебя акклиматизация, — покачала головой бабушка. — Ты смотри, одевайся теплее, а то после сибирских морозов тебе кажется, что в лето приехал. Можно легко простудиться. Во время акклиматизации очень сильно понижается иммунитет. В программе «Здоровье» рассказывали.

— В программе «Здоровье»? — машинально спросил я.

— Да, в ней. Всю ночь тарабанил, разве так можно? Иди умывайся. Я сейчас кофе сварю. Завтракать пора давно.

— Погоди…

— Что такое?

— Так ведь восьмое же. Стало быть, завтрак я должен готовить.

— Ой, — махнула рукой бабушка, — тоже мне, готовщик. Не наготовился ещё в своём Верхотомске? Вот вернёшься к себе и опять начнёшь готовить в своей общаге, а здесь я уж сама как-нибудь. Да и что за праздник, честное слово? Празднуют, что женщина может наравне с мужиком пахать? Так я и безо всяких праздников пахала всю жизнь.

— Давай хоть уборку сделаю тогда. С праздником, ба… бушка…

— Всё уж сделано давно. На стол накроешь перед Женькиным приходом и хватит с тебя. Иди, я сырников напекла.

— Так у нас же пирог яблочный.

— И пирог, да. Всё успеем.

Ну что же, успеем, значит успеем. Сейчас позавтракаю, скажу, что надо сходить куда-нибудь, отправлю письма и поднимусь туда, где софиты. Поднимусь и… вперёд. На сорок четыре года. Хорошего помаленьку, в общем. Кстати, если мои письма дойдут, рискую остаться без работы. Я усмехнулся. Не велика потеря, честное слово.

Завтракали мы на кухне. И было это просто чудесно. Даже не знаю, как в меня всё это входило, но и сырники, и пирог я с удовольствием уплетал за обе щеки.

— Сметана фермерская? — удивлённо спросил я.

— Какая-какая?

— Ну, колхозная? С рынка?

— Нет, обычная, в нашем гастрономе брала, — пожала плечами бабушка. — Чем ты там питаешься в своей тьмутаракани, что обычная сметана тебе в диковинку.

Дошираком, бабуля, шаурмой и прочими неземными яствами, богатыми усилителями вкуса и химическими добавками. Сметана была прямо как в детстве. Густая и невероятно вкусная. Неужели действительно так изменился вкус продуктов за последние годы? А может, это молодое восприятие и ещё не отравленные разными гадостями рецепторы?

— Ты не забыл, обещал мне крючки прибить в прихожей?

— Забыл.

— Вот, как всегда. Давай, в честь восьмого марта прибей сегодня.

— Ты же не признаёшь праздник, — улыбнулся я.

— Зато признаю трудовые подвиги.

— Это я всегда рад. Сейчас только схожу по делам, а потом сразу всё прибью и прикручу.

— Куда это схожу? — всплеснула бабушка руками.

— Да-а-а… — постарался я обойти этот вопрос.

— Чего «да»? Куда ты собрался-то? Скоро ж Женька придёт.

— Да я ненадолго.

— Так скажи, куда!

— Мне по работе.

— По работе? Вся страна отдыхает, по какой ещё работе?

— Ну, — пожал я плечами. — Страна отдыхает, а я…

Договорить я не успел, потому что в прихожей раздался звонок и бабушка тут же пошла открывать дверь.

— Неужто Женя? — пробормотала она. — Вот будет номер. У меня же ещё не готово ничего.

Что там за Женя ещё, что бабушка так его ждёт? Родственник что ли какой-то? Судя по мужскому голосу, донёсшемуся из прихожей, это действительно был он. Блин, не успел смыться до его прихода. Входить в близкие контакты ещё и с другими родственниками Сани Жарова я не собирался. Пора было освобождать его тело и возвращаться в собственное. Всё-таки, как ни соблазнительно было остаться здесь, нужно было и честь знать.

— Саша, иди сюда! — позвала бабушка. — Это к тебе.

Вот незадача… Я нехотя поднялся из-за стола и пошёл в прихожую. Ёлочки паркета проскрипели что-то насмешливое. Бабушка отошла в сторонку, и я увидел, стоящего в дверях, старшего лейтенанта милиции. Блин! Это же был тот самый пират, что вчера пытался догнать бандитов и спас меня от преследователей. Тот, что обыскивал бича.

— Вот, Саша, это старший лейтенант Зубатый. Хочет с тобой поговорить.

Японский городовой! Как он меня нашёл? Блин, я же паспорт ему давал, и он, вероятно, запомнил адрес. Тот, что предшествовал моему теперешнему, Верхотомскому.

Бляха-муха! Встреча с ним совершенно не входила в мои планы. Да и ничего хорошего от этой встречи ждать не приходилось. Зачем бы ему приходить? Только за подробностями преступления, о котором я сообщал. Или за информации о выкупе.

— Здрасьте, — кивнул я, подходя ближе.

Старлей в глубоко надвинутой фуражке уставился на меня цепким холодным взглядом. На его широком лице застыло привычное дежурное выражение безо всякого намёка на эмоции.

— Нужно поговорить насчёт вчерашних событий, — равнодушно сказал он.

— Проходите, — взволнованно произнесла бабушка. — Только скажите, всё же, в чём дело? Саша куда-то вляпался? Что там за события такие?

— Да нет вроде, — пожал плечами милиционер. — Наоборот, содействие органам оказал.

— Какое содействие?

— Он вам потом расскажет. Я сейчас пару вопросов задам и всё.

— Проходите тогда… — растерянно ответила она.

— Нет, зачем я вас в праздничный день отвлекать буду? Мы на улице поговорим и всё. Пять минут. Пойдём, Александр.

— Куда вы его забираете? На каких основаниях?

— Да что вы, не беспокойтесь. Никуда я его не заберу. Пять минут поговорим и разойдёмся.

Судя по тому, что старлей был не из уголовного розыска, подробности его интересовали вполне определённые. Те, что были связаны с деньгами. Поэтому я хотел сказать, мол, сейчас не пойду, занят, вызывайте повесткой и все дела. Но бабушка уже протянула мне пальто и буквально вытолкнула на площадку.

— Что конкретно вас интересует? — спросил я, очутившись на лестничной площадке. — Всё это вот здесь произошло. Я вышел из квартиры и вызвал лифт, а эти двое были наверху. Я дверь тихонько прикрыл, так что они, вероятно, не обратили внимания.

Милиционер Зубатый недоверчиво хмыкнул, а я показал на лестницу, ведущую наверх. В голове тут же возник план.

— Что именно они сказали, можешь повторить?

— Они сказали, мол, целый дипломат — это отличный выкуп за похищенную девчонку.

— Целый дипломат? — прищурился мент.

— Да, — пожал я плечами и сделал несколько шагов вверх по лестнице, ощущая немного нервирующий электрический гул от софитов.

Старлей прикусил губу, внимательно глядя на меня.

— То есть, — сказал он и поднял вверх указательный палец, — они ничего не говорили о том, что было в дипломате?

— Ну, а что там, по-вашему, могло быть? — удивился я и сделал ещё несколько шагов. — Не золото же. Я видел этот дипломат в руках у одного из них. Слишком тяжёлым он не выглядел.

— Так они упомянули деньги или нет? — уточнил сотрудник и тоже начал подниматься по лестнице.

— Они сказали, что теперь, когда выкуп у них, заложницу можно спокойно убирать.

— Но что именно находится в дипломате они не говорили.

— Не знаю, — как бы задумался я и встал на последнюю ступеньку. — Вроде нет…

— А что же ты мне заливал про деньги?

Старлей чуть приподнял левую бровь.

— Я думаю, там были деньги, — кивнул я.

— Думаешь. Хм… А кого они похитили, ты знаешь?

Знаю, конечно. Как не знать. Только тебе не скажу.

— Нет, — помотал я головой и, на мгновенье замешкавшись, поднял ногу, чтобы сделать шаг вперёд, на площадку, освещённую софитами. — Понятия не имею.

Под ложечкой засосало, а софиты загудели громче и, пару раз вспыхнув, как стробоскоп, зажглись на полную мощь.

Ну, теперь-то точно…

5. Товарищ Женька

Порыв был во многом спонтанным и необдуманным. Хотя я, в любом случае, собирался сделать этот шаг и вернуться в будущее, я не доделал начатое. В кармане лежали письма, которые обязательно надо было бы отправить до возвращения.

Что бы случилось с Саней Жаровым в этом случае, я не знал. В смысле, после моего возвращения. Он ведь вполне мог вообще не вернуться или, например, оказалось бы, что уже два дня как умер. Такое я вполне допускал.

С другой стороны, получалось, что сейчас я мог его основательно подставить. Если бы, конечно, он вернулся на своё место после моего исчезновения. Вернулся бы и оказался лицом к лицу со старшим лейтенантом Зубатым и его вопросами…

Бр-р… Картинка вырисовывалась так себе. Поэтому, задержав ногу и постояв так пару секунд, я вернул её на ступеньку, уже второй раз не решившись сделать шаг в будущее. Гул стих и сзади ко мне подошёл старлей.

Существовал вариант, что портал здесь был или будет постоянно или какое-то длительное время. Это бы могло дать дополнительные возможности, но проверять, не доделав начатое, разумеется, не стоило.

— Вот здесь они и вели свой разговор, — кивнул я на площадку, обернувшись к старлею.

— Погоди, ты же заявлял, что похищена дочь директора гастронома, а теперь утверждаешь, что не знаешь.

— Ну, да… Они что-то такое говорили. Я помню, что сказал вам про гастроном, но потом, проигрывая в голове всю эту ситуацию, пришёл к выводу, что неправильно понял. Они говорили про начальника и про дефицитные товары. Вот я и подумал, что речь идёт о гастрономе. Но, скорее всего, они имели в виду какую-то базу или распределитель. Ну откуда у директора обычного магазина чемодан денег? Сами посудите. Тут птичка посерьёзнее.

Мне бы очень не хотелось, чтобы Зубатый сел на хвост Кофману. Разумеется, сам он против такого волка, как директор, не боец, но жизнь попортить в состоянии, да и кто знает, кто за ним может стоять наверху милицейской пирамиды…

— А почему ты не заявил об этом всём в милицию? — внимательно глядя на меня, поинтересовался он.

— Как это не заявил? А вам я разве не сообщил? Вы же сами меня заверили, что разберётесь. И вот, разбираетесь, как я вижу.

— Что это за прожектора?

— Точно не знаю, — пожал я плечами. — Бабушка сказала, вроде ремонт собираются делать. Наверное, для маляров поставили.

— Для маляров, — повторил Зубатый, щурясь от яркого света. — Не похоже… А что было дальше? Ты вышел, тихонько притворил дверь, вызвал лифт и подслушал похитителей. А что потом?

— Как что? Лифт пришёл, они поняли, что здесь кто-то есть и бросились вниз. Я помчался пешком, чтобы быстрее них выскочить. Рванул на остановку, залетел в автобус, а на следующей выбежал. Кинулся к свечкам, где вы службу несли. Ну, и вот… Остальное вы знаете.

— Больше их не видел?

Старлей смотрел на меня так, будто не верил ни единому слову.

— Нет, — помотал я головой.

— Они знают, где ты живёшь. Значит, могут появиться.

— И что мне делать, если появятся? Звонить в милицию?

— Первым делом уносить ноги. А потом звонить не просто в милицию, а именно мне.

— А вдруг вы на дежурстве?

— Вот номер, — он протянул аккуратно оторванный кусочек бумаги в клеточку. — Скажешь, срочная информация для старшего лейтенанта Зубатого, назовёшь свою фамилию и сообщишь, где находишься. Ясно?

— Ну… да… Ясно.

Он ещё раз осмотрел ярко освещённую площадку и пошёл вниз по лестнице. Не прощаясь и ничего больше не говоря, Зубатый зашёл в кабину лифта и скрылся из виду.

Ну что же, скрылся и скрылся. Ощущение недоведённого до конца дела сохранилось, но Сане Жарову ничего больше не угрожало. Толоконников, скорее всего, к этому моменту не представлял опасности и, скорее всего, уже не был жив, а сбежавший блондин с фиксой вряд ли его когда-нибудь найдёт.

Нужно было только отправить письма. Они были у меня с собой. Три пухлых конверта похрустывали в кармане. Ну что же… Я спустился вниз, вышел из подъезда и обошёл здание. Со стороны дороги на углу висел синий ящик. Под круглой выемкой, из которой кто-то выковырял герб СССР красовались выпуклые буквы.

«Почта», — прочитал я и достал из кармана конверты. Покрутив по сторонам головой, засунул их в щель, приподняв закруглённый защитный клапан. Дело было сделано. Если моя миссия заключалась именно в этом, я её выполнил. Можно было уходить.

Постояв немного и полюбовавшись напоследок картинами прошлого, я повернулся и побрёл обратно. Возвращаться не хотелось. Всё, что я видел сейчас и как чувствовал себя, вызывало гораздо больше оптимизма, удовольствия и радости, чем-то, что ждало меня после возвращения в своё время. Но нужно было возвращаться.

Я поднялся пешком по лестнице, наслаждаясь безупречной работой организма, и подошёл к площадке. Софиты снова мигнули и загудели, как если бы запитывались энергией от моего тела. Я оглянулся, прощаясь с бабушкиной квартирой и ощущением надёжной уверенности прошлого, вздохнул и сделал шаг вперёд.

Я шагнул на площадку к гудящим софитам, собираясь вернуться в своё унылое будущее. Свет погас, но ничего другого не произошло. Пространство не искривилось и в ушах не засвистело. Ничего такого. Собственно, вообще ничего не произошло. И ничего не изменилось.

Хм… Интересно. Я покрутился, пытаясь рассмотреть изменения в окружающем пространстве, но ничего не заметил и… бляха-муха, нога была по прежнему здоровой. Я вытянул вперёд руки, разглядывая пальцы, и они всё ещё были молодыми. Не понял… Не сработало что ли?

Я ведь был уверен, что всё получится, а оно вон как. Или я в виде Жарова перелетел к себе? Вот дело будет! Блин! Я подскочил к двери и нажал на кнопку звонка.

— Ты что, как пожарная команда⁈ — испуганно спросила бабушка, открывая дверь. — Что всё-таки случилось?

— Случилось? — переспросил я, хмуро её разглядывая. — Так вот же, ничего как раз и не случилось.

— Объясни толком!

— Преступление предотвратили, — ответил я, взмахнув рукой и взбежал по лестнице на верхнюю площадку.

— Саша! Что происходит⁈

Я метался между софитов, но ровным счётом ничего не происходило.

— Ничего, ба… Ничего, как видишь, не происходит.

— Тогда что ты там делаешь? И что надо было этому милиционеру?

— Ничего, ба, ничего…

Покрутившись минут десять и окончательно сведя с ума бабушку, я вернулся в квартиру.

— Ничего не произошло, — разведя руки в стороны, заявил я. — Ничегошеньки.

— У меня голова кругом! Немедленно рассказывай!

Мне совершенно не улыбалось посвящать бабушку в эту суету, но она наседала и была так взволнованна, что мне пришлось рассказать ей ту же легенду.

— Так они сбежали выходит? — в ужасе спросила она.

— Поймали сердечных, — успокоил её я.

— А чего ж тогда этот Зубатый приходил?

— Уточнить хотел кое-какие детали.

— А чего ж ты тогда сам не свой? Чего ты там метался-то?

— Думал, вдруг, улика какая осталась.

— Сыщик! Пинкертон. Что за способность у тебя такая влипать в ситуации? Вечно что-то да приключится. Почему ты мне сразу ничего не рассказал?

— Чтоб не волновать лишний раз.

— Надо было домой заскочить и вызвать милицию.

— Тогда бы преступники успели убежать и никто их уже не поймал бы.

— Ну, и дела! — поцокала языком бабушка. — Ну, и дела!

Ну, и дела, это точно. Я зашёл в «свою» комнату и уселся за стол. Ё-п-р-с-т! Почему эта штука не сработала? Ладно, надо было спокойно обдумать ситуацию. Не получилось. Значит, надо было пробовать ещё. Возможно, портал открывался в определённое время. Например… Или ещё что-нибудь…

Ничего, один раз вышло, значит, и во второй раз получится. Блин, софиты же зажглись при моём появлении.

— Бабушка, надо купить что-нибудь? — спросил я, выходя в прихожую.

— Чего купить? Сегодня все магазины закрыты. Праздник! Забыл?

— А, точно, — кивнул я натягивая пальто.

— Куда ты?

— Пройдусь немного, воздухом подышу. Недолго, приду через полчасика.

— Не вздумай исчезнуть! — погрозила она пальцем. — Ты понял⁈

— Куда же я исчезну? — делано удивился я, поскольку именно это и собирался сделать.

Исчезнуть, нахрен, и точка.

— Знаю я, куда! В Верхотомск, например.

— А что, это идея, — как бы в шутку согласился я и выскочил за дверь.

Я спустился на пару этажей вниз, а потом, стараясь не шагать слишком громко, поднялся обратно. Глянул на дверь своей квартиры и, проскочив мимо, взлетел по лесенке на самый верх, туда, где стояли софиты.

Стояли, бляха, когда-то! Только теперь их там не было!

— Да твою же мать! — в сердцах выругался я.

Не было и точка. Площадка была совершенно пустой. Ни одного постороннего предмета не наблюдалось. Охренеть!

Я метался, как волк в клетке, да только смысла в этих моих метаниях было ноль. Нужно было сразу возвращаться, в первый же день, чтобы не пришлось вот так локти кусать. Возвращение явно откладывалось и, оказавшись застигнутым врасплох, я пока не имел нового плана.

Наконец, я вернулся домой. То есть домой к Жарову. И, судя по всему, для меня эта квартира тоже становилась домом. На неопределённый срок…

Когда снова раздался звонок, я лежал на диване, заложив руки за голову и буравил взглядом потолок.

— Саня, не слышишь? — крикнула бабушка с кухни. — Открывай скорей! Это Женя!

Мой квест становился всё более выматывающим и запутанным. Сейчас нужно будет вести дружескую беседу, стараться не попасть в просак и…

— Саня!

Я вышел в прихожую. Нет, ну что за хрень! Что за хрень!

Звонок прозвенел снова, и я, не глядя в глазок, распахнул дверь. Распахнул и подвис на пару секунд. На пороге стояла высокая рыжеволосая красавица с зелёными глазами. Всё, как в сказках, ёлки-палки. Фея или, как там её, эльфийская принцесса.

— А Женя где? — хмуро спросил я, оглядывая её с ног до головы, а она недоумённо похлопала глазами.

— Женечка, проходи! — воскликнула бабушка, выбегая в прихожую. — Саша, не стой, приглашай гостью.

Блин, это и была Женечка. Ну, хотя бы что-то положительное, милая и даже красивая девушка — это намного лучше, чем какой-нибудь мент Зубатый или блондинчик с поблескивающей фиксой… Только вот, кто она, я не знал. Родственница или возлюбленная?

Я изобразил улыбку и отступил, давая гостье пройти.

— С праздником, — кивнул я.

— Спасибо, — улыбнулась она и потянулась ко мне. — Привет, Сань.

Ух-ты! Мы обнялись, и я даже чмокнул её в щёчку, почувствовав тонкий волнующий аромат духов.

— Привет, Жень.

Она расстегнула пальто и скинула мне на руки.

— Иди, я тебя поцелую, красавица наша! — разулыбалась бабушка и протянула руки. — Проходи, у меня всё готово.

— Я сейчас помогу, Клавдия Матвеевна, — серебряным колокольчиком прозвенела Женя и наклонилась, чтобы расстегнуть молнии на сапожках.

Её волосы огненным водопадом устремились вниз. Надо же какая красотка… Она выпрямилась, освободив тонкие лодыжки и узкие стопы, и чуть всплеснула руками, мол, ну вот, я всё, что дальше… Я невольно залюбовался. Девушка действительно была очень красивой.

— Ну, чего ты смотришь! — покачала головой бабушка. — Веди Женю в гостиную.

— Я на кухню, — запротестовала та.

— Нет-нет, на кухне сегодня только я! Посидите спокойно, поговорите, хоть. Саш, давай! Ты не забыл?

Блин… Забыл, наверное. Да так забыл, что вспомнить не мог.

Мы вошли в комнату.

— Ну, как ты? — улыбнулась Женя ласковой, но немного отчуждённой улыбкой.

Ух-ты, на щеках у неё появились ямочки. Она смотрела на меня серо-зелёными глазами, вроде как чего-то ждала… Длинные волосы спадали на плечи и будто наполняли сиянием всю комнату.

— Нормально, — пожал я плечами, стараясь вести себя нейтрально. — А ты?

Она хмыкнула, ничего не ответив, и чуть отвернулась.

— Когда уезжаешь?

— Завтра… вроде, — вспомнил я об авиабилете.

Пожалуй, уехать сейчас было бы самым правильным решением. Если не удастся вернуться назад… то есть, вперёд, в будущее.

— Вроде, — снова хмыкнула она и отошла в сторонку, взяла в руки несколько грампластинок, лежавших на тумбе и покрутила в руках. — Купил что-то новое?

Я, не отрываясь следил за ней, рассматривал тонкую талию, струящееся серое платье, перехваченное поясом, рассматривал стройные ноги, красивые руки, тонкую шею и высокую грудь.

— Ты сегодня сам не свой, — неожиданно повернулась она и заметила, что я в этот момент совершенно бесстыдно пялился на неё.

Она вспыхнула, покраснела, снова отвернулась, и тут же, обернулась опять.

— Что?

— Женя, Женя, Женя, — какая же ты красавица, честное слово, — покачал я головой, совершенно не представляя, что ещё можно было сказать в такой ситуации. — Причём, молчаливая красавица.

Она быстро справилась со смущением и теперь смотрела на меня прямо и открыто. Можно сказать, в упор.

— Молчаливая? — удивилась она.

— Конечно, — подтвердил я. — Молчишь, ничего не рассказываешь. Настоящая загадка. Как ты поживала всё это время?

— Что?

— Чем занималась, с кем тусовалась? Рассказывай, мне всё про тебя интересно.

Правило, усвоенное мной многие годы назад, гласит, что, если не знаешь, что отвечать на вопрос собеседника, задавай вопросы сам.

— Что слушала нового, куда ходила? Расскажи, Жень.

— Серьёзно? — удивилась она. — Хочешь узнать, куда я ходила? И с кем, может быть?

Я пожал плечами, не отводя от неё взгляда.

— Интересно… И кто тебе постоянно капает на меня?

— Капает? — нахмурился я. — Ты о чём?

— Да вот, об этих твоих вопросах… Можно подумать, ты не знаешь, что я не вылезаю из лаборатории и из библиотеки. У меня, вообще-то защита скоро.

— А вот и я! — очень вовремя появилась бабушка с огромным блюдом с пирожками.

— Какая красота, — восхитилась Женя, расплываясь в улыбке. — Клавдия Матвеевна, когда вы всё это успеваете! Я вами восхищаюсь.

— А мы тобой, Женечка. Пироги — дело нехитрое, любой дурак научится. А вот диссертация по химии — это настоящий подвиг. Одна, сама, ещё и работать успеваешь. Золото ты моё, чистое золото! Саня, а ты чего стоишь-то? Неси давай, что ты там приготовил.

— А что я там приготовил? — поднял я брови.

— Ох, дошутишься ты у меня. Неси свой подарок скорее!

Ах, вот в чём дело! Подарок! Это что торт «Птичье молоко», интересно, или мимозы, которые я бабуле подарил? Мне вдруг очень сильно захотелось оказаться в своей однушке в Химках. Сесть за ноутбук, открыть материалы очередного дела и забыть нахрен обо всех этих приключениях. Но, похоже, пока это было невыполнимо.

Я зашёл в свою комнату. Подарок, блин, где подарок… И что же это может быть… Так… Кубки, грамоты, медали… Может, книга? Точно, книга — лучший подарок. А если эта Женя моя девушка? Ну… то есть девушка Сани Жарова? Книга, пожалуй, отпадает… Если это не «Декамерон» или не «Камасутра»… М-да…

Я пробежал взглядом по корешкам на книжной полке и… бинго, как говорится! Коробочка «Нина Ричи». Сто процентов она припасена именно для Жени. Хо-хо! Какой я красавчик. Я подошёл, отодвинул стекло и вытащил коробку с духами. Нераспечатанные. Значит точно для неё. Кто молодец? Я молодец!

Вернувшись, я с победным видом подошёл к красотке Жене и, вытащив руку из-за спины, подал ей коробку.

— Жень, поздравляю тебя с Восьмым марта.

— Ой… прелесть какая, — растаяла моя милая. — Саня, это же так дорого… Спасибо!!!

Она сделала шаг ко мне, поднялась на цыпочки и приблизила лицо. Я восхищённо смотрел на её нежную кожу, длинные ресницы и тонкие брови, прямой носик и румяные щёчки. И на её полные губки, вытянувшиеся, чтобы чмокнуть меня в щёку. Но пропустить такие губки я никак не мог, поэтому быстро повернулся, подставляя свои собственные грубые и жёсткие губы под поцелуй этой красавицы.

А не так уж здесь и плохо, ёлки-палки!

Женя коснулась моих губ губами и мгновенно залилась краской.

— Ну, Сашка, ну, озорник! — одобрительно и с облегчением рассмеялась бабушка. — Женечка, вот эти мимозы он ведь тоже для тебя принёс, я просто в воду поставила, чтобы они не завяли. Потом пойдёшь, не забудь взять с собой.

Мы уселись за стол и дальше всё пошло гораздо проще и легче. Бабушка умело модерировала разговор, задавая нашей гостье нужные вопросы. При этом успевала бегать на кухню и приносить блюдо за блюдом.

Это «Столичный», как ты любишь, без майонеза. Это холодец. Вот, хреновинку возьми, со свёклой. А это голубчики. Да ты посмотри, какие они крошечные! Ешь, не оговаривай! Ты сможешь! Давай, попробуй котлетку из лосося. Да, в яичке обвалянная. Пирожки, пирожки не забывай. Вот эти с капустой, а эти вот с печёнкой. Ещё ватрушки сейчас принесу.

Я подливал Советское шампанское Жене, а бабушке её собственную наливочку. Чёрно-белый телевизор изо всех сил поднимал нам настроение цирковой программой. Юрий Никулин носил бревно, а бабушка, разгорячившись, шутила, вспоминая забавные случаи из жизни, и отжигала не на шутку. Так что атмосфера установилась простая, дружеская и, как говорится, непринуждённая. И я, в конце концов, смог расслабиться. Но как только я расслабился, Женя начала собираться.

— Как⁈ — разволновалась бабушка. — А чай? Саша ведь «Птичье молоко» добыл.

— Ох, уж этот Саша, — усмехнулась Женя. — Мало того, что духи добыл французские, так ещё и птичье молоко нашёл. Если так пойдёт, он ещё и то, не знаю, что принесёт оттуда, не знаю откуда.

— Он такой, — с усмешкой подтвердил я.

— Не сердитесь, Клавдия Матвеевна, но торт я уже не осилю. Вы так меня накормили, что я едва дышу. Всё такое вкусное, просто невероятно! «Птичье молоко» уже не имеет никаких шансов.

— Значит, с собой возьмёшь! — не терпящим возражения тоном, заявила бабушка. — Я тебе сейчас соберу передачку. Поужинаешь дома.

— Да я неделю теперь есть не буду.

— Ой-й! — отмахнулась бабушка. — Может посидишь ещё? Неужели даже в праздник будешь работать?

— Да, хочу немного поработать, прежде чем усну.

— Ох, бедная ты, бедная. Ну, Саш, иди, одевайся, проводи, Женечку.

— Ба, ну разумеется, я провожу Женечку. Зачем ты мне напоминаешь?

— Ну, хорошо-хорошо, давай только вот это «ба» убери подальше из лексикона. Надо же, сроду ведь так не говорил.

Женя разморённо улыбалась. Она разомлела, раскраснелась и выглядела так, будто уснёт прямо сейчас. Но, когда мы вышли в мартовскую сырую прохладу, вмиг собралась, посерьёзнела, взяла меня под руку и какое-то время шла молча, выстукивая каблучками по мокрому асфальту. Я тоже молчал. Уже стемнело и после жаркой квартиры было знобко.

— Александр, — нарушила она тишину, останавливаясь и высвобождая руку.

— Чего так торжественно?

— Знаешь… Хочу сказать тебе важную вещь…

— Может, лучше не надо? — попробовал улыбнуться я, но она осталась серьёзной.

— Конечно же, надо, — кивнула Женя и прикусила губу.

Она сунула руки в карманы, повернулась и медленно пошла дальше.

— Понимаешь, какое дело, Саш… я не знаю, как тебе это объяснить-то… Но ты же и сам всё видишь и понимаешь. Эти подколки твои вечные… В общем, как в песне. Ты мне не снишься, я тебе тоже…

Мы вошли в прямоугольную арку проезда. Звуки здесь отзывались немного вибрирующим эхом.

— Погоди, Жень, какие подколки? — нахмурился я, печатая ставшие звонкими шаги. — Я ведь без задней мысли спросил.

Портить личную жизнь Саше Жарову в мои планы не входило. Да, честно говоря, в мои планы, кроме как срубить тридцатку за съёмку, вообще ничего не входило, а тут…

— Эта твоя постоянная ревность…

— Ревность?

— Ну, подозрительность, называй как хочешь. Зачем к словам цепляться, ты же понимаешь, о чём я говорю. Да, и признайся, ты ведь сам уже остыл. Зарылся в свои обиды и… Даже ни одного раза не позвонил мне. Возможности не было, да?

Ах, вот в чём дело…

— Да и вообще… Вся эта история с твоим распределением… Если бы ты хотел остаться рядом со мной…

В этот момент раздался громкий окрик:

— Жаров!

Мы как раз вышли из арки и оказались на «подворье» универсама «Ленинградский». Я обернулся на голос и увидел Зубатого. Это он кричал.

— Ты мне и нужен! Ну-ка, иди сюда!

Ну, блин! Рядом стоял ментовский бобик, и персонажи, высвеченные желтоватым уличным фонарём, были всё те же.

— Не могу сейчас, товарищ старший лейтенант, — бросил я. — Занят.

Нет, правда, не до него сейчас было. Сержант опять обыскивал того самого бича, что разговаривал со мной на лавочке у подъезда.

— Ничего, — зло ответил старлей, — я тебя ненадолго отвлеку.

Он сделал пару шагов нам навстречу и, приблизившись, помахал передо мной сотенными купюрами.

— Дипломат, говоришь? А может, кожаный портфель коричневого цвета?

Японский городовой! Какого хрена!

— Эй, — окликнул он бича. — Этот тебе деньги подарил?

— Этот, — мгновенно подтвердил бич. — Я же никогда не вру, все знают…

Вот и делай людям добро…

— Игнатюк, — кивнул старлей сержанту. — Давай-ка их всех в машину. И бабу тоже!

6. Эмигрант

— Что вы себе позволяете⁈ — возмущённо воскликнула Женя, подлетевшему к ней сержанту.

— Давай-давай, жертва похищения, — проскрежетал тот, хватая её за руки.

— Старлей, ты сейчас нарываешься, — пытаясь сохранять спокойствие, отчеканил я. — Очень сильно нарываешься!

— Что⁈ — мгновенно вскипел старший лейтенант Зубатый, и глаза его блеснули злобой. — Ты, щенок! Я тебя засажу к херам!

— На служебное расследование!

— Что⁈

— Нарываешься на служебное расследование, старлей. Бабки преступные хочешь прикарманить. Это разве твоё дело похищения расследовать? Напомни, твоя задача какая?

— Кого ты слушаешь, Боря! — недовольно проговорил сержант. — Увезём их к Антохе, и там разберёмся.

— Или с вами разберутся, — усмехнулся я. — А вдруг деньги меченые?

Усмехнулся, но далось мне это непросто. Сердце так стучало, что на всю округу, наверное, слышно было. Главное было не сесть к ним в машину! Особенно с Женей.

— Рапорт уже на столе у Богданова.

— У кого?

— У замначальника главного управления кадров. Не слыхал про такого? Услышишь ещё. Так что усугублять не советую.

Про Богданова я знал благодаря работе над сценарием по другому делу, а он, как раз, там участвовал.

Менты переглянулись.

— Боря, да он тебе мозги пудрит! — прорычал сержант.

— Или зад спасает, — пожал я плечами. — Хоть и не бескорыстно. Лучше не усугубляй положение.

— А ты кто такой есть? — озадаченно спросил Зубатый и прищурился, пытаясь просветить меня насквозь.

Я глянул на испуганную и совершенно обалдевшую Женю, и мне очень захотелось свернуть этому говнюку нос, но нападение на представителя власти при исполнении… М-да… Поэтому я сказал с видимой неприязнью:

— Не положено тебе знать, Зубатый.

Видать, действительно, было во мне что-то такое, актёрское, раз продюсер позвал на съёмки. Я хмыкнул. Вероятно, то, как я себя повёл, было настолько нетипично, что старлей стушевался и даже безбашенный сержант чуть притормозил. Не дожидаясь, пока они опомнятся, я взял Женю под руку и потянул в сторону улицы.

— Эй! — окликнул меня старлей.

— В понедельник позвоню, — не оборачиваясь, бросил я. — Всё ещё можно поправить, хоть получится и недёшево.

В груди горел огонь, сердце металось, как сумасшедшее, а в ушах по наковальне били молотки. Адреналин, твою мать, адреналин! Зрачки у меня были, наверное, как у кошки, потому что Женя, взглянув мне в лицо, слегка отшатнулась.

— Что это значит, Саш? — растерянно и испуганно прошептала она.

— Тихо! — немного резко скомандовал я. — Потом расскажу.

Она умолкла и шла, часто перебирая ногами, чтобы успевать за моими уверенными широкими шагами. Сзади на нас смотрели раздражённые и злые менты. Я это практически физически чувствовал, но, представив, как мы выглядим со стороны, тихонько засмеялся.

— Ты чего? — испуганно спросила Женя. — Ты чего?

— Да… анекдот вспомнил.

— Анекдот?

— Да. Борман ехал по улицам Берлина. Позади машины бежал Штирлиц и делал вид, что прогуливается.

— Что?

— Это как ты сейчас.

— О чём ты⁈

Мы завернули за угол, выйдя из поля зрения озадаченных служителей закона.

— Я не поняла, — покачала головой она, но я потянул её сильнее, переходя на бег, и ей сразу стало не до Штирлица.

Обогнув здание, мы выбежали к проезжей части, и я тут же увидел приближающийся зелёный огонёк.

— Удача, Жень!

— А?..

Я поднял руку и практически бросился под колёса машины, так что таксисту ничего другого не оставалось, как резко ударить по тормозам. Я запихнул Женю на заднее сиденье, а сам обежал машину, запрыгнул и сел рядом с ней.

— Эй! — недовольно воскликнул водитель. — Куда⁈

— Жень, говори, куда!

Она удивлённо раскрыла глаза, глядя на меня и назвала адрес.

— Комсомольский проспект, дом девятнадцать.

Неплохо.

— Саша…

— Чего? — бросил я и повернулся назад, вглядываясь в темноту.

Проблесковых маячков не наблюдалось.

— Саша… я ничего не понимаю… Ты что… сотрудник?

— Да, сотрудник швейной фабрики.

— Нет-нет… это мы так думали… А на самом деле?

— И на самом деле, Жень. Нужно же было что-то говорить. Или ты хотела прокатиться со светомузыкальными эффектами?

— Но за что? — подняла она руки и потрясла ими.

Практически, воздела к небу.

— Потом расскажу, — кивнул я на таксиста, и она замолкла, прикусив язык.

Замолкла, но во все глаза смотрела на меня.

— Так может быть… — не выдержала она. — Ты не мог мне звонить из-за того, что нельзя было?

— Не звонил? — нахмурился я.

Дурак ты, Саня. Такая девушка, а ты не звонил.

— Из-за… службы?

— Женя! — криво улыбнулся я. — Какая, нафиг, служба! Я просто отбоярился, понимаешь? Наврал с три короба, чтобы нас отпустили…

— Наврал?

— Да. Так что можешь успокоиться и выкинуть это маленькое происшествие из головы. Я не гэбист.

— То есть… Нет… Нет-нет… Ты что, с такой лёгкостью врёшь? То есть, получается, что ты отлично врёшь, а, с другой стороны… значит ты что-то натворил?

— Давай немного помолчим.

На этот раз она замолчала и до самого конца дороги не произнесла ни слова. Из радиоприёмника лились песни и немного праздничного настроения, заметного в голосах дикторов.

Люди встречаются, люди влюбляются, женятся

Мне не везет в этом так, что просто беда

Вот наконец вчера вечером встретил я девушку

Там, где тревожно стучат, гудят поезда…

Я расплатился с таксистом и пошёл за Женей, медленно бредущей к подъезду.

— Жень!

— Знаешь, — задумчиво начала она, останавливаясь и встряхивая волосами. — Я думаю, что если ты не звонил мне не потому, что не мог…

— Я, правда, не мог, Жень. Я ведь был в таких местах всё время, где и связи-то нет.

— А что ты там делал? Ты же в снабжении работаешь.

— Ну… мелкие предприятия, кустарные, практически… Там свет-то не везде есть…

— Сейчас у тебя значительно хуже получается, — грустно усмехнулась она.

— Что получается?

— Врать, Саш. Сейчас ты это делаешь очень неумело.

— Ну, вот, а ты сказала, что я врун прирождённый.

— Нет, такого я не говорила. Но милиционерам ты мастерски головы запудрил. Я тоже поверила, что ты прям агент какой-то.

— Джеймс Бонд, — кивнул я.

— Вот-вот… Я думаю, нам обоим нужно время, чтобы собраться с мыслями.

— Что это значит? Хочешь поставить всё на паузу?

— Как-как? — удивилась она. — Поставить на паузу? Пожалуй… Но только дело в том, что ты сам поставил всё на паузу. Не я, а ты, Саш. Ну, если тебе надо ещё подумать, чтобы что-то там понять или переоценить, я не против. Я подожду. Но только не очень долго, хорошо? Потому что мне в таком подвешенном состоянии находиться не очень приятно. Я понимаю, ты уехал, хотя мог бы остаться, но был не готов принять решение. Мне не нравится, но ладно. Только то, что ты просто исчез с горизонта, мне немного непонятно. Это неправильно, на мой взгляд. Я ясность люблю, ты же знаешь. Так что скажи сам, когда будешь готов хоть что-то сказать.

Я закашлялся. Неожиданно, блин. Так это значит я её динамил… ну то есть… Саня Жаров. А я-то сразу и не понял. Ну и дурак ты, Саня.

— Жень, ты не сердись, — попробовал я спасти ситуацию. — Я ничего на паузу ставить не хотел и не ставил. Я думал, что это ты сама… Как сказать-то…

Ну что же, Александр, раз мне пришлось стать тобой, придётся исправлять твои косяки. А что, если я должен был остаться здесь надолго или даже навсегда? Что тогда? Надо же как-то приспосабливаться, что-то делать, как-то жить, причём своей собственной жизнью, чтобы не быть вечной тенью другого человека.

— Что⁈ — распахнула глаза Женя. — Я⁈ Ты думал, что это я виновата⁈ Ну, знаешь! Твоя ревность была совершенно беспочвенной и необоснованной. И если ты решил таким образом меня наказать за то, чего я никогда не делала, то нам говорить не о чем. В общем, определяйся. Я всё та же. И жду твоего решения.

Она резко повернулась и, зашагала к подъезду. Я пошёл за ней, довёл до квартиры, но она нарочито меня не замечала. Тогда я вышел из дома, перебежал проспект и пошёл к метро. Постоял, глядя на мозаичное панно над входом на «Фрунзенскую» и поехал домой.

Теперь, когда я никуда не бежал, не решал проблемы, а просто ехал среди радостных москвичей и гостей столицы, мне было хорошо. Сердце пело. Пятачок, старый турникет с круглым зелёным окошком, подёргивающийся эскалатор, запах метрополитена, толстые пружинящие сиденья в голубых вагонах и стремительный бег этих вагонов, сопровождаемый грохотом и ветром из форточек — всё вызывало острое чувство счастья. Будто я в собственной юности оказался.

Я вышел на «Охотном ряду», вернее, на «Проспекте Маркса» и пошёл вверх по Тверской, которая снова оказалась улицей Горького. Я шёл мимо ожившего кафе «Космос», мимо главпочтамта, мимо Пушкинской площади.

Всё было, как тогда, после присяги, на первом курсе училища, когда передо мной лежала большая жизнь. Прошлого не было. Да, тогда у меня не было прошлого, о котором хотелось бы вспоминать, но зато были ожидания прекрасного будущего. И, какая ирония, сейчас, по большому счёту, прошлого у меня снова не оказалось, оно было чужим, Жаровским, зато восторженные ожидания снова могли наполнить сердце. Я это чувствовал.

Когда я добрался до дома, Зубатого и сержанта поблизости видно не было. Бывшего интеллигентного человека тоже. Я зашёл в подъезд и доехал на лифте до верхнего этажа. Поднялся по лестнице и встал в центр площадки.

Естественно, ничего не произошло. Софиты не появились, дверь на крышу была закрыта. На самом-то деле, если бы меня кто-то спросил, чего я хочу больше, остаться или вернуться в своё время, я бы ответил, что хочу… остаться.

Молодость и сила, энергия и драйв… я давно не ощущал ничего подобного. Ни вкуса, ни аромата — ничего не чувствовал. И такой свободы, которую, оказывается даёт юность. Ну, и здесь я бы мог, например, принести пользу обществу. Я много чего помнил.

Молодые мозги позволяли вспомнить все подробности и детали. Это было круто. Чувство было такое, будто я мог всё. Абсолютно всё. Нет, если бы появилась возможность, я бы, конечно, вернулся. Ушёл бы, скрепя сердце, чтобы не занимать чужое место. Но возможности-то не было.

А раз не было возможности вернуться, нужно было подумать, как жить в новой реальности. Я бы, например, с удовольствием остался в Москве с бабушкой. С Женей бы наладил отношения, осмотрелся бы и потихоньку занялся делом. Сообщил бы в милицию больше подробностей. Написал бы не наскоро, как сегодня ночью, а с деталями каждого предстоящего преступления.

Глядишь, и жизнь в стране стала бы лучше и безопасней. А там, и политические предсказания можно было бы начать делать. И Горби, и Ельцина не допустить до власти. Нужно было многое продумать, поразмыслить над конспирацией, над подходами, над методами и над тем, что именно стоило говорить, а что нет.

В общем… я бы с удовольствием остался в Москве, но нужно было ехать в Верхотомск. Уволиться, вероятно, было нельзя, поскольку меня послали по распределению. Интересно, что я закончил, нужно было бы посмотреть фотографии и поболтать с бабушкой.

И, хотя денег у меня было много, не работать тоже было нельзя, с тунеядцами, как я помнил, велась жестокая борьба. Возможно, мне бы удалось со временем найти способ устроиться куда-нибудь фиктивно. Но деньги нужно было зарабатывать. На первое время премии, полученной от Кофмана, мне бы хватило, но всю жизнь на эти деньги прожить было невозможно.

Словом, как ни крути, нужно было двигать в Сибирь. Ну, а что, где наша не пропадала, как говорится.

— Ну что, помирились? — спросила бабушка, как только я переступил порог.

— Так мы и не ссорились, — пожал я плечами.

— Тьфу! — она в сердцах махнула рукой и пошла на кухню. — Бестолочь ты, Саня. Такая девка. Чего тебе ещё надо-то?

Ну… мне бы осмотреться. А так да, девка замечательная. Правда, я её совсем не знаю, да и она меня тоже. А это для человека с жизненным опытом дело далеко не последнее.

— Ба, давай фотографии посмотрим.

— Вот я тебе дам сейчас «ба»! — выглянула она из кухни. — Протяну скалкой по хребту. И вмиг отучу.

Я улыбнулся.

— Доставай, да смотри, — проворчала она, качая головой.

— Давай вместе?

Она ещё что-то пробурчала себе под нос и снова скрылась. А я прошёл в гостиную и уселся на диван перед работающим телевизором. Передавали праздничный концерт. Вечер в студии Останкино.

Прошу тебя, в час розовый

Напой тихонько мне,

Как дорог край березовый

В малиновой заре.

— Ну, чего, где альбом-то? — спросила бабушка, заходя в комнату. — Ты чего делаешь?

— Ностальгирую, — признался я. — Малиновку заслушался.

— Ностальгирует он. Тоже мне, эмигрант нашёлся.

Она подошла к шкафу, открыла дверку и вытянула пухлый альбом с грязно-жёлтой бархатной обложкой. Держи. Давненько мы с тобой не смотрели фотокарточки. С детства твоего. А бывало, приведут родители тебя, сами побегут в театр или в гости, а мы с тобой перелистываем страницы. Помнишь хоть?

— Конечно, — кивнул я.

— То-то…

Она уселась рядом со мной и открыла альбом. На меня глянули удивлённые лица родственников. Старые чёрно-белые, немного коричневатые фотографии. Мужчины, женщины, старики, дети…

— О, смотри, примадонна какая! Узнаёшь меня?

— А как же. Ты почти не изменилась.

— Почти. Видишь какая была? Артистка. А вот мамочка моя, какая красивая. Да-а…

— А это кто?

— Это же тётя Шура. Её сестра двоюродная. Та, которая за лётчика вышла. Тоже сидела с тобой, когда я не могла. Вот видишь? Себя-то узнаёшь? А вот тут я папкой твоим беременна была.

Она тяжело вздохнула.

— А это дедуля твой… Видишь какой? Подполковник уже. Месяц до победы не дожил… Э-хе-хе… А это Петенька, родился только. А голод такой был, мне Шура вот столечко молочка доставала. Лётчик её договаривался. И тётя Таня тоже помогала. А так бы и не знаю, как выкормила. Видишь какой Петенька довольный… А тут он только с мамочкой твоей познакомился… Вон, как смотрит на него…

На экране телевизора грустно кружилась Пугачёва:

Придумано не мной, что мчится день за днем,

То радость, то печаль кому-то неся.

А мир устроен так, что все возможно в нем,

Но после ничего исправить нельзя…

Иногда можно, Алла Борисовна. Иногда исправить можно. Я попытаюсь…

Перед глазами мелькали лица родственников. У меня в той жизни такого никогда не было, поэтому сердце жадно впитывало улыбки и взгляды, желая стать частью этой истории. Родители погибли в автокатастрофе на Кавказе, когда Саше Жарову было девять. С тех пор он жил с бабушкой. Он жил с ней, а она, судя по всему, жила им. Спасибо, бабуля…

— Саня, ты мне до отъезда кран на кухне поправь, а то уедешь завтра, и я останусь с носом.

— Поправлю, бабуль. Поправлю… И… знаешь что. Я в шкафчике на кухне деньги оставил…

— Что за деньги?

— Премию хорошую дали. Мне там деньги особо не нужны, а тебе пригодятся. Ты их только трать, не экономь…

Вечером в воскресенье шасси ТУ-154 ударили по бетонной полосе аэродрома. За иллюминаторами можно было рассмотреть только тёмную туманную мглу.

— Уважаемые пассажиры. Наш самолёт произвёл посадку в Верхотомске. Местное время двадцать один час, пятьдесят минут. Температура воздуха минус десять градусов…

Не жарко. Когда самолёт остановился, я встал со своего места, снял с багажной полки свой командировочный портфель и пальто с шапкой. Оделся. Выйдя на трап, вдохнул морозный воздух, поёжился и поднял воротник. Бр-р-р… Остановился на мгновенье, всматриваясь в расплывшиеся в тумане огни аэровокзала, и начал спускаться. Точно бабушка сказала, эмигрант. Эмигрант и есть…

Подошёл вместе со всеми к жёлтому «Икарусу»-гармошке и протиснулся внутрь. В салоне было холодно и сильно пахло отработанной солярой. Пассажиры, недовольные и помятые, уставшие после четырёх-часового перелёта, хмуро поглядывали друг на друга.

Я прикрыл глаза, вспоминая полёт. Так бы летел и летел, никогда не приземляясь, кружил бы над землёй, слушал хрустальные голоса стюардесс, грыз взлётные конфеты и ел синюю куриную ножку с рисом из прямоугольной тарелочки со скруглёнными углами. Кстати, ножка была вкусной. И рис был вкусным. Фирменный, «Аэрофлотовский» рис. А ещё пил бы крепкий чай из коричневой плоской чашечки.

В полёте было хорошо, приятно. А сейчас реальность снова вставала передо мной во всей красе. Новая реальность. Нужно было придумать какую-то болезнь, чтобы свалить на неё провалы в памяти и временное отупение. Я был уверен, что быстро разберусь и справлюсь со служебными обязанностями, но начальный период мог оказаться непростым.

Я чуть было даже не отказался от полёта, но в последний момент заставил себя шагнуть к трапу. В самолёте же мне стало хорошо, и я решил смотреть на будущее с фатализмом человека, отброшенного назад более, чем на сорок лет. И ставшего, кстати, совсем другим.

— Зато молодой и полный сил, — сказал я вслух.

Заспанный и хмурый пассажир, похожий на большого начальника, внимательно и строго посмотрел на меня, но ничего не сказал.

— И с двумя ногами, — добавил я и подмигнул.

Он недовольно отвернулся. Двери закрылись и автобус, испустив натужный стон, повёз меня в новую жизнь.

Сев в такси, я назвал адрес, указанный в паспорте.

— Это в центре? — уточнил я.

— Не совсем, — откликнулся водитель. — Приезжий что ли?

— Вроде того.

— Командировочный?

— Да.

— Понятно. На швейную фабрику, значит? Это ведь их общага.

— Точно.

— Я там частенько бываю, — хохотнул он и достал из пачки сигарету. — Так-то туда много, кто проникнуть пытается.

— Это почему? — удивился я.

— Ну, как же, там ведь, практически, одни девки проживают. На швейной фабрике мужиков раз-два и обчёлся. Будешь там, как султан в гареме. Надолго к нам?

— Как получится, — уклончиво ответил я.

Таксист приоткрыл окно, а потом протянул руку и вдавил прикуриватель. Когда тот отщёлкнулся, он закурил. По салону распространился табачный дым. Капец. Сейчас бы на него столько жалоб накидали… Ну, то есть не сейчас, а в будущем…

— Центр там, — махнул водила, показывая рукой вперёд. — Это Тухачевского, а за ним проспект Ленина. Но мы вот тут повернём на Сибиряков-Гвардейцев. Так короче будет. Деньги-то не лишние, правильно?

Он засмеялся и, резко свернув налево, погнал вдоль трамвайных путей и покосившихся частных домов. Из труб шёл дым, в окнах горел свет. В свете тусклых фонарей кучи снега у ворот казались чёрными и некрасивыми. Сумрак сгущался.

— Почему снег такой чёрный? — спросил я.

— Из-за угля. Углём топят, вот копоть да пыль и летят, — охотно пояснил таксист и засмеялся. — Не видел чёрного снега раньше?

— Не настолько.

— Ну, вот, у нас так. Угля много, пыли ещё больше.

Выглядело это дело довольно угрюмо а я, честно говоря, помнил, что в целом, город был очень даже ничего, не такой, как эта улица. Я ведь здесь уже бывал, по резонансному убийству, копался в архивах МВД, добывал информацию для сценария. Впрочем, где я только не бывал…

Минут через пятнадцать, потянулись хрущовки и более современные девятиэтажки. Таксист свернул с дороги, заехал во двор, остановился у кирпичной пятиэтажки и махнул рукой в сторону здания.

— Ну вот, командировочный, — сказал он. — Приехали. Поднимайся на то крылечко.

— Спасибо, — поблагодарил я и протянул трояк.

— Ага. Будь здоров.

Постараюсь. Я вышел из машины и осмотрелся. Двор был тёмный, неприветливый, в окнах общаги горел свет. Неподалёку от входа стояли трое лбов, курили, громко матерились и смеялись. Похоже, бухие. Машина развернулась и уехала.

Я сунул руку в карман и вытащил ключ. Взвесил его на руке. Ещё раз посмотрел на номер. На металлическом брелоке было выбито число 128. Ну, ладно. Нужно было идти. Тем временем, из двери общаги выскочила девушка в искусственной шубке и быстрыми торопливыми шагами направилась в мою сторону.

Она смотрела под ноги и постаралась проскочить мимо пьяных парней побыстрее и на максимально возможном расстоянии. Постараться-то она постаралась, да вот только ничего у неё не вышло.

— А это у нас кто? — развязно засмеялся один из балагуров и, отделившись от приятелей, загородил ей дорогу.

Он выставил руки в стороны и заржал. Почти, как конь. Девушка попыталась проскользнуть, но ей не удалось. Он схватил её и прижал к себе.

— Куда торопишься, родная?

— Пусти! — пискнула она.

— Ой-ой-ой! Целку только из себя строить не надо! Я ж тебя знаю, Жанка!

— О, Жанка-защеканка? — оживились второй и третий хулиганы.

Они подскочили к девушке сзади и начали лапать.

— Отпустите! Я кричать буду!

Зачем же предупреждать? Кричи, дурочка. Кричи, что есть мочи.

— Да хоть заорись, — заржал первый кент. — Даже по кайфу будет.

— Ага! — подхватили его дружки и тоже заржали.

— Давайте её за будку, пацаны. Чё ты кобенишься, дура⁈ За щеку возьмёшь по-быстрому и вали, куда хочешь!

В голове щёлкнуло. У меня с гневом были проблемы в своё время. Серьёзные проблемы. Чуть не сел однажды. Но я над собой работал и даже научился побеждать свою вспыльчивость. Только вот сейчас мои методы нихрена не действовали. Юность и новое горячее сердце не оставили от тех моих побед и следа.

Меня накрыло густой чёрной волной. Стало нечем дышать, в груди разлился огонь, кулаки сжались.

— Эй, козлята, — едва сдерживаясь прохрипел я. — А ну-ка, сдристнули отсюда.

— Чё? — обалдело уставились они на меня. — Ты чё сказал, чмо?

— Лапы, говорю убери, дебил!

— А ну, Гиря, держи эту сучку, а мы с Вованом…

Он не договорил и бросился на меня.

7. Тут помню, тут не помню

7. Тут помню, тут не помню.

Саня Жаров крепкий парень. Борец! Тело сильное, непобедимое, можно сказать. Да вот только душа у него поменялась и мозги. А мои мозги с вольной борьбой практически не знакомы. Зато знакомы со службой в ВДВ. Когда-то были. Давненько, согласен. Но зато, когда пить бросил, я стал ходить на боевые искусства для инвалидов. Злость выпускать.

Сначала на адаптивное каратэ пошёл, только выяснилось, что это хрень, сплошной балет, но потом попался нормальный тренер, он меня взял типа на самооборону. Там чуваки разные были, кто без руки, кто без ноги, а некоторые вообще колясочники. В общем публика разнородная собиралась. Но сам тренер тоже безногим оказался, так что у нас спарринг прямо с ним был.

Вот и сейчас я по привычке заскакал на левой ноге, как злобный фламинго или голодный птеродактиль. Прыг-скок, прыг-скок.

Верзила, бросившийся на меня, опешил от такого танца.

— Вован, зырь! Циркач, в натуре! Каратист что ли?

Он пьяно загоготал и тут же получил ногой в рожу. Громко клацнула челюсть, послышался хруст, голова откинулась назад, красные слюни, как в фильмах младшего Бондарчука, медленно вылетели изо рта и разлетелись ледяным ожерельем, подчёркивая торжественную неповторимость момента. А сам громила со всего своего немаленького роста ухнулся навзничь.

А я, не дожидаясь реакции Вована, от души врубил ему между ног носком ботинка. Да только сам не удержался, выписывая пируэт и, поскользнувшись на корочке льда, тоже грохнулся на спину. Этим не преминул воспользоваться Гиря. Он тут же бросил девчонку и навалился на меня сверху, пытаясь садануть немаленьким кулаком по лицу.

Но подобную ситуацию я отрабатывал тысячи раз и врубил ему левой по печени так, что он отлетел от меня, как кошка от огурца. В этот самый момент хлопнула дверь и раздался заливистый звук милицейского свистка. Послышался топот и крики. Я сел на льду, но на меня тут же навалились три человека.

— Это не он! — закричала девчонка. — Вон те! Алкаши!

Поднялась суматоха, бессмысленные метания и крики, короткая погоня. Но уже через минуту всё встало на свои места. Дружинники задержали пытавшихся сопротивляться сексуальных агрессоров, а меня похвалили. Подъехал милицейский уазик. Оперативно. Младший лейтенант, зелёный и простоватый, но пытающийся выглядеть авторитетно, составлял протокол:

— А вы, значить, напали, чтобы защитить девушку, правильно я понимаю?

— Нет, не совсем так. Я не нападал, а лишь обратился к этим гражданам с требованием оставить её в покое. А вот они на меня напали. И мне пришлось отбиваться.

— Да-да, — часто кивала совершенно оправившаяся девчонка.

На вид ей было едва ли восемнадцать.

— Всё так и было. Это же Александр Петрович, из снабжения. Он крикнул, чтобы эти… изверги отстали от меня, а вон тот попёр на него и сбил с ног, а вот этот навалился сверху.

— Да он сам мне зубы вышиб! — пьяно хрипел заводила хулиганов. — Я же шутил! Девушку веселил! А он напал! Один на троих! Я потомственный рабочий! А эта гнида интеллигентская на рабочий класс катит! Увольнять таких надо! Сажать!

— Покушение на групповое изнасилование, между прочим, — кивнул я лейтёхе.

— Ой… — засмущалась барышня.

— Значить… — озадаченно потёр лоб милиционер. — Это с чего бы…

— Намерения злоумышленники проявляли открыто. Понимаете? На половую неприкосновенность покушались.

В общем, в конце концов, хулиганов запихали в жёлтую карету и повезли в отделение.

— Ой спасибо вам, Александр Петрович, — затараторила девушка, когда машина уехала, а толпа любопытных, вывалившая из общаги, начала редеть.

Девица была румяная, боевая, с носом-пуговкой, густыми пшеничными бровями и длиннющими ресницами. Из-под платка выбилась тугая коса.

— Так ты, значит, не Жанна?

— Вы что, я же Настя! Мы с вами в профкоме вместе… ну, состоим.

Вот и первый прокольчик.

— Да-да, Настя, конечно, — кивнул я и схватился за затылок.

— Что? Больно?

— Немного… Я когда падал, хорошо головой приложился.

Вообще-то нет. Я упал, успев сгруппироваться и головой вообще льда не коснулся. Просто подумал, что это падение — отличный повод, чтобы объяснять провалы в памяти. А что, шёл, упал, поскользнулся. Очнулся — гипс. Тут помню, тут не помню.

— Надо скорую вызвать!

— Да ну, какую скорую! — браво возразил я и чуть поморщился. — Ладно, я пойду к себе.

Актёр, как есть актёр. Ещё и пошёл, чуть пошатываясь.

— Александр Петрович! Вас же качает!

— Да нормально всё! — махнул я рукой. — Было б из-за чего скорую вызывать.

— Ты это, не недооценивай, — весомо, и не скрывая тревоги, заявил непонятно откуда взявшийся мужичонка лет пятидесяти.

Он был без верхней одежды, в толстом свитере домашней вязки. Зубы редкие, волосы тоже, в глазах тревога.

— Пошли, — кивнул он на вход. — Сейчас всё организуем. Настасья, ты давай, проводи защитника своего до комнаты, чтоб он тут не усугубил, чего доброго. А то шваркнется оземь, вообще без головы останется.

— Александр Петрович, вы за меня держитесь, не стесняйтесь, — тут же прижалась ко мне девушка.

— Да зачем же мне держаться! — нахмурился я. — Я же…

— Ничего-ничего, — ловко обхватила она меня за пояс. — Кладите руку мне на плечо. Кладите-кладите. Вот так. Дядя Витя, вызывайте, не слушайте его. Он один троих хулиганов отделал. Так что же, мы его в беде бросим?

Молодец Настя, хорошая девочка. Мы в обнимочку поднялись по ступеням, дядя Витя взял мой портфель, придержал дверь, пропуская нас вперёд, и сам шагнул за нами.

— А ну, барышни, расходимся, расходимся, — привычно строгим голосом проговорил он. — Представление закончено.

— Бой Ивана царевича с трёхглавым чудищем закончился победой Ивана и скорой женитьбой на принцессе, — бросил кто-то из девушек, скопившихся на проходной.

Они были разного возраста — и совсем юные, как вот эта Настя, и постарше. Работницы фабрики, надо полагать.

— Ха-ха-ха, как смешно, — покачала головой спасённая «принцесса». — Человек жизнью рисковал, а вы…

— А ты чем рисковала? — крикнули в толпе. — Удовольствиями?

Девки захохотали. А жизнь здесь интересная, ёлки-палки. Не удивлюсь, что причину разлада с Женей где-то тут и нужно искать. Вон их сколько, необустроенных, истосковавшихся и желающих простого, так-сказать, бабьего счастья.

— Так, девчата, расходитесь, а то придётся меры применять, — прикрикнул дядя Витя. — Не обрадуетесь!

Девушки попритихли и начали расходиться.

Настя довела меня до комнаты с номером сто двадцать восемь, оказавшейся расположенной на первом этаже. Я так понял, тут было небольшое мужское гетто в обширном женском царстве.

Я убрал руку с её плеча и стал шарить в кармане.

— Ключ…

— Да зачем! — бросила девчонка и уверенно забарабанила по двери. — Сосед-то для чего нужен?

— Сосед? — удивился я.

— Ну, Давид!

Бляха-муха! Ещё и сосед! Давид какой-то. Личного пространства не будет, походу…

Дверь распахнулась и на пороге появился чернявый коренастый парень в тренировочных штанах и майке-алкоголичке. Он был похож на бычка. Плечи и шея такие — хоть сейчас на родео выпускай.

— Ва-а-ай! — протянул он, расплываясь в улыбке. — Саша приехал! Жену из Москвы привёз?

— Гамарджоба, Давид-батоно, — усмехнулся я.

— Давид! — с укором воскликнула Настя! — Вечно шуточки твои дурацкие! На меня трое хулиганов напали, а Александр Петрович им всем дал дрозда!

— Чего-чего дал? Дрозда? Ах, какой молодец! Зачем меня не позвал? Я б им чего другого дал!

— А у тебя есть что ли? — хихикнула моя сопровождающая.

— Ох, Настя! Для чего так говоришь, а? Хочешь узнать, что у меня есть, а что у тебя?

У него был небольшой, но довольно сочный акцент.

— Дурак, — засмеялась она. — Ты давай прекращай. У Александра Петровича травма головы. Он поскользнулся и об лёд ударился. Сотрясение, наверное. Дядя Витя побежал скорую вызывать. Давай его положим. Пальто помоги снять.

— Хорош, ребят, — нахмурился я. — Всё со мной нормально. Я сам. Ну-ка!

Я снял пальто и повесил на свободный крючок, рядом с которым на плечиках висела дублёнка, должно быть, принадлежащая Давиду. Сбросил ботинки и прямой наводкой подошёл по дощатому, крашенному полу к аккуратно застеленной и накрытой покрывалом железной кровати. В комнате была ещё одна кровать, но, судя по тому, что она была изрядно помята, я решил, что принадлежала она Давиду.

На мгновенье я задумался, сесть или лечь и тут же улёгся.

— А что не на свою? — спокойно поинтересовался Давид. — Думаешь, моя койка мягче?

Сетка подо мной скрипнула, будто возмущаясь беспардонностью чужака, я повернулся на бок и огляделся. Комната была, естественно, небольшой. Крашеная миллион раз дверь, несколько крючков у входа и небольшое зеркало. Дешёвые обои с колосками, видавший виды платяной шкаф, стол, накрытый клеёнкой с морским рисунком, и два стула. На столе стояла электроплитка и чайник. Ну, и две кровати. Под потолком болталась дурацкая дешёвая люстра и давала скудный свет.

— Сорян, брат, — крякнул я и уселся. — Перепутал малость. Я, как Доцент, похоже. Тут помню, тут не помню. Как-то мутно в голове. Вроде кто-то мне туда туману напустил.

— Кто-то? Так вот, Настя тебе и напустила. Никаких хулиганов и в помине не было. Она всё наколдовала.

— Очень остроумно, — хмыкнула Настя и покрутила пальцем у виска. — Балбес ты, Давид.

Она сбросила шубу и сдвинула на плечи платок. Красный свитер, плотно обтягивал внушительную тугую грудь. А юбка — такие же упругие и крепкие бёдра, показавшиеся мне довольно широкими. Огонь девка. Некрасовская буквально — и в избу, и коня… Кровь с молоком, короче. Настоящее сокровище, каких раньше немало можно было отыскать в деревнях и сёлах.

Заметив, что я её разглядываю, она не смутилась, а, наоборот, расправила плечи, стараясь предстать в наиболее выгодном свете. Я спрятал усмешку и поднялся с чужой постели.

— Лежи, — подскочил ко мне сосед по комнате. — Зачем встаёшь? Нормально всё, я не в обиде.

— Да чего лежать, я же не инвалид.

Пока мы препирались появилась скорая. В комнату без стука ворвался дядя Витя, а за ним вошла немолодая сосредоточенная врачиха и крепкий санитар.

— Так, у кого сотрясение? — строго спросила докторша, переводя взгляд с меня на Давида и снова на меня.

— У него, — ткнул в меня пальцем он.

— Да нет у меня никакого сотрясения!

— Присядьте на край кровати. Так. Ногу на ногу. Хорошо…

Она постучала молоточком по коленям, поводила им перед глазами, заставила подняться, дотянуться до кончика носа и всё вот это.

— Потеря сознания при ударе была?

— Ну… если только на долю секунды. Я ведь в шапке был, удар поэтому несильный получился. На мгновение в голове потемнело, и вспышка короткая произошла, как молния, знаете. Словно разряд по телу пробежал.

— Потемнело в глазах, — повторила докторица, старательно записывая за мной.

— Доктор, у него, кажется, провалы в памяти, — сообщила Настя. — Он кровать свою не вспомнил. И вообще, неуверенно себя чувствует. Не помнит ничего.

Вот, шустрая какая. Всё-то она знает. Впрочем, сейчас мне это было на руку.

— Тошнота есть?

— Да всё я помню! — отмахнулся я.

— Меня забыли, как зовут.

— Вас таких, знаешь сколько! — вступился за меня дядя Витя. — Всех разве упомнишь⁈

— Нет, тошноты нет. Головокружение небольшое.

— Так. Сегодня постельный режим, а завтра с самого утра идите в поликлинику, прямой наводкой к невропатологу. Там вами займутся и больничный оформят. Я сейчас напишу справку. Ивашкин, димедрол подготовь.

— Внутримышечно?

— Да.

— Да какой больничный! — возмутился я. — Мне же в отдел надо!

— Успеете, поработаете ещё.

— Работа не волк, — покивала головой Настя.

— Работа не волк, а произведение силы на расстояние, — качнул я головой.

— Шутите? — уставилась на меня докторица. — Это хорошо. Но только не перетруждайте мозг, пожалуйста. Время позднее, ложитесь спать, а утром — в поликлинику. Так, снимайте штаны.

— Ой… — обронила Настя, но выходить из комнаты не стала.

Я чуть приспустил штаны и получил шлепок по заднице. После этого врачиха с санитаром ретировались, а Настю выгнал дядя Витя.

— Всё, поправляйся, — бросил он перед уходом. — А электроплитку если ещё раз увижу, коменданту скажу. Чтоб завтра же убрали, ясно?

Вопрос не требовал ответа, поэтому он вышел, хорошенько саданув дверью, и я остался один. Ну, то есть с соседом.

— Ну, ты и герой, — кивнул с улыбкой Давид. — Ты чего за эту дурочку впрягся?

— А как? Её бы оприходовали в два счёта. Трое уродов.

— Да хрен её оприходуешь, она сама кого хочешь оприходует. Теперь не отобьёшься, будет бегать за тобой. Ладно, хозяин — барин.

— Слушай, ты бы и сам вступился за девчонку, — пожал я плечами. — Какая разница, за кого именно. Просто такая ситуация требует вмешательства.

Давид не ответил и только пожал плечами.

— Ладно, надо, пожалуй, спать ложиться, — заявил я, ставя точку в дискуссии. — Завтра вставать рано.

— Про Москву-то не рассказал, — бросил он.

— Да, чего рассказывать, Москва, как Москва. Съездишь как-нибудь, сам посмотришь. Я сейчас. Выйду на минуточку.

Я вышел из комнаты и прошёлся по коридору. Нужно было осмотреться. Где туалет, где кухня, где душ. Всё нашлось и в принципе было в приличном состоянии. Видно, что общага не студенческая. И даже на кухне, когда зажёгся свет, не было тараканов, разбегающихся врассыпную.

На кухне была газовая плита и два холодильника. Нужно было выяснить, в котором из них лежат мои продукты. Во время экскурсии я никого не встретил и вернулся к себе, примерно понимая уже, что здесь и как.

— Дато, слушай, — обратился я к своему соседу. — Мне там бабушка собрала кое-что. Ты бы не мог в холодильник отнести, а то голова закружилась.

— В холодильник? — удивился он. — Крепко ты долбанулся, да? Зачем носить? Просто за дверь поставь, тот же эффэкт будет.

— То есть чайки растащат?

— Лучше меня угости! — помахал он ладонью перед моим лицом. — Будто не знаешь, что на кухне всё исчезает в один момент.

Ну вот, всё-таки на студенческую общагу тоже похоже…

— Конечно, угощайся, генацвале, здесь копчёная колбаса, конфеты и бабушкины пирожки. Сейчас вытащу из портфеля.

— А я-то думаю, — разулыбался Давид, — что это от тебя так пахнет вкусно. А это бабушкины пирожки! Не хачапури, конечно, но тоже сойдут, да? Надо твою Настю научить хачапури готовить. Пусть отрабатывает спасение.

— Все за раз не съешь, — усмехнулся я и протянул ему пакет с едой. — А я спать.

Я завалился в постель и практически сразу уснул. И даже никакая разница во времени, а в Москве сейчас было на четыре часа меньше, не смогла противостоять нервному напряжению и димедролу. Я уснул с лёгким сердцем и мысли о неопределённом будущем меня не мучили. И вообще на душе было удивительно спокойно.

«Ну, за новую жизнь!» — мысленно сказал я и, закрыв глаза, провалился в сон, полный цветных, жизнерадостных картинок.

Утром зазвенел будильник, и я резко сел на кровати. Будильник звенел и звенел. Он стоял на стуле рядом с Давидом. Я глянул в окно. Светало. Было бы здорово сейчас пробежаться, чтобы снова ощутить огонь юности, как тогда, на Ленинградском шоссе. Но нужно было придерживаться легенды и продолжать изображать травму и амнезию.

— Давид! — крикнул я, поднимаясь с постели. — Проснись! Пора шить сарафаны из ситца.

— Э-э-э… — простонал он, не открывая глаз. — Думаешь, это будут носить?

Я усмехнулся. Культурный код у представителей одного поколения зачастую совпадает.

— Будут, ещё как будут, — без тени сомнения подтвердил я. — Если узнают, что их Давид сшил.

Перед туалетом уже была очередь. Надо раньше вставать, чтобы не терять здесь время.

— Как в поезде, бл*дь! — недовольно рявкнул немолодой мужик, выходя из туалета. — Налили, сука, хоть в сапогах болотных заходи.

— О, Артёмыч с бодуна, сегодня, полундра, братва!

— Явился? — остановился он напротив меня.

— Ну, вроде, — хмыкнул я.

— Вроде Володи, — махнул он рукой. — Натравлю на тебя баб, если нити, бл*дь, не будет, попляшешь тогда.

— Артёмыч, на меня натрави! — засмеялся кто-то из парней, но тот, чуть повернув голову в сторону весельчака, мрачно отчеканил:

— Спроси себя, а на*уя?

— О! Новый афоризм!

Все захохотали, а он, тяжело шагая, ушёл по коридору.

— Саня, ты, говорят, банду вчера обезвредил, ценой собственной памяти, — подошёл ко мне улыбчивый парень в футболке и трико. — И ничё теперь вспомнить не можешь.

— Кто говорит? — нахмурился я.

— Армянское радио. Так чё, было или нет?

— Не помню, — подмигнул я.

Все заржали.

— Ты смотри, не забудь, что червонец мне должен!

— И мне четвертной!

— И мне!

— А мне полтинник!

— Долги отдают только трусы, — сказал я. — Шустрые вы, смотрю, как электровеники.

Парни снова засмеялись. Ну, ничего так, нормальная атмосфера. Разговоры о потере памяти пошли уже.

Когда я вернулся в комнату, Давид варил кофе в турке на электроплитке.

— Давай пирожки, брат, — кивнул он. — Сегодня по-королевски позавтракаем.

Я снова положил на стол пакет с бабушкиными гостинцами, уже заметно облегчённый. В дверь постучали.

— Войдите! — гаркнул мой сосед.

На пороге тут же появилась Настя.

— Ну, что я говорил? — сверкнул глазами Давид. — Новая поклонница, да?

— Вы что? — не обращая внимания на эти слова спросила Настя. — Александр Петрович, нам же в поликлинику нужно!

— Нам! — многозначительно повторил он и поднял палец вверх.

— Да, я же вчера ещё сказала, что провожу Александра Петровича. Мне во вторую смену сегодня. Я с подружкой поменялась.

— Ну, иди, угощайся тогда, — кивнул я. — Пирожками.

— Сестра милосердия, кофе хочешь?

— А вы что, кофе пьёте?

— Пьём.

— Ну… налейте, если не жалко. Молока нет?

— Молока нет. Бери кружку. И сахар подай. Вон он в шкафчике. Пациент твой послаще любит.

— Не, мне не надо, я решил без сахара пить, — отказался я, учитывая, что кофе я всегда пил только чёрный и только натуральный.

— О, мужчина! — кивнул Давид. — Уважаю, брат. Не зря головой бился.

— Ну что ты такое несёшь! — засмеялась Настя. — Как только не стыдно! Не слушайте его!

Допив кофе, я встал из-за стола.

— Ну, пойдём, Алёнушка.

— Я ж Настя… — испуганно заморгала она.

— Помню. Внешность архетипичная, как у русской красавицы. Поэтому так и сказал.

— Не такая уж и красавица, — зарделась Настя, но глаза засияли.

Бестолочь. Я усмехнулся.

— Пошли лечиться.

Я оделся и вышел вслед за своей добровольной сопровождающей. Где находилась поликлиника, я, естественно, ни сном, ни духом, как говорится.

— В какую пойдём? — спросил я, выходя из общаги.

— В поликлинику? — удивилась Настя. — Так в нашу, в фабричную. Там же нервопатолог хороший.

— Ну, ладно, — засмеялся я. — Раз патолог имеется, хоть и нервный, пойдём в фабричную. Не в областную же ехать, правда?

— А так и не скажешь, что вы больной, — заулыбалась она.

— А кто сказал, что больной?Просто память отшибло.

— Но вы на всякий случай держитесь за меня, не стесняйтесь. Я сильная, удержу, если что.

— Не сомневаюсь, но я лучше так.

Мы спустились по лестнице. Уже рассвело, и утренняя морозная свежесть как бы подзадоривала и подбрасывала оптимизма. Я шёл, не зная куда, практически, в полную неизвестность. Но, на сердце не было ни тревоги, ни неуверенности. Было такое чувство, будто всё обязательно сложится хорошо и именно так, как нужно.

Интересно. Жить интересно. Давно я такого не чувствовал. Я будто освободился от своего прошлого и теперь строил жизнь заново. Хорошую жизнь, полезную, нужную другим людям.

Когда мы проходили мимо припаркованной чуть в стороне от входа «копейки» горчичного цвета, дверь распахнулась и с пассажирского места выскочил худощавый мужик, преграждая мне путь. Выпрыгнул буквально.

— Эй, слышь-слышь, — кивнул он мне. — Ты что ли Жаров?

— Смотря кто спрашивает. — нахмурился я. — Из газеты что ли?

Мужик выглядел лет на сорок. Широкая драповая кепка, сползла на затылок. Лицо было землистым, под черными глазами тёмные круги, впалые щёки избороздили глубокие морщины. И откуда он, было ясно с первого взгляда.

— Из цирка-на, — процедил он и осклабился. — Сапфир тебя спрашивает. Слыхал про такого?

Голос у чувака был колючий, неприятный. В уголках рта скопился белый налёт.

— Нет, — пожал я плечами. — Не знаком и не слыхал.

— Ну, щас познакомишься. Это из-за этой марухи весь сыр-бор?

Комплекция у него была не особо внушительная. Тощий, в расстёгнутом бушлатике, подбитом цигейкой… Но в глазах горел злой огонь, от них исходила опасность.

— Не получится, — мотнул я головой. — Занят.

— Ну, — ухмыльнулся он, — ты уж найди времечко.

Он вынул из кармана бушлата руку и ловко покрутил в ней выкидной нож, явно сделанный в местах не столь отдалённых. Щёлк, и лезвие ножа выскочило, блеснув в утреннем свете.

— Давай в тачку, бакланчик, — ощерился он, продолжая играть с ножом. — А ты, сучка, гуляй пока. Тобой позже займёмся.

8. Василисы прекрасные

Ну вот, и первые плоды быстрой социализации. Естественно, появление этого персонажа было связано со вчерашними событиями. Ни к Толоконникову, ни к Зубатому он отношение не имел. Хотя старлей и знал мой Верхотомский адрес, руки у него были коротки. Так что сомнений никаких не было. Видать вчерашние упыри оказались далеко не работягами. И теперь меня приглашал местный паханчик.

Надо сказать, я слукавил, говоря, что никакого Сапфира знать не знаю. На самом деле, я о нём знал. Он слыл местным авторитетом, не самым важным, но довольно дерзким. Как раз о его преступлениях мы снимали фильм, ради которого я несколько лет назад приезжал в Верхотомск. Более того, его дело фигурировало и в том списке, который я подготовил для отправки в органы. Правда, до него ещё оставалась пара лет. Не горящее, в общем, дело.

— Послушай, дядя, — подмигнул я. — Иди ты лесом, а то поедешь сейчас за своими другальками. И с девушками, к твоему сведению, нужно говорить уважительно, а не так, как ты, по-хамски.

Он замер от неожиданности и постучал по крыше машины.

— Сикора, ну-ка, поди сюда.

Машина заколыхалась, будто в ней пробудилось сказочное чудище, водительская дверь открылась и из неё с появился человек-гора. Здоровый, заплывший жиром мордоворот, похожий на отрицательного героя азиатского эпоса. Глаза у него были раскосые и налитые кровью. Он с большим трудом выбрался из тесного автомобиля. Как он вообще за рулём помещался — загадка.

— Засунь-ка этого мальчонку в тачку.

— Мотя, а девку? — удивительно тоненьким для такой туши голосом спросил богатырь Сикора.

— Только баклана!

— Да ну вас, тётя-Мотя, — усмехнулся я и, обойдя его, как ни в чём не бывало пошёл дальше. — Настя, пошли.

Просто обошёл и всё. Тот даже и не попытался меня задержать. Зачем, если есть страшная сила чудовища? Настя себя ждать не заставила и быстро догнала. Но не только она. Нет, земля, конечно, позади меня не затряслась, но шаги я услышал. Шаги и отчаянное пыхтение.

— Ну-ка, — отстранил я свою сестру милосердия и обернулся.

На нас нёсся Сикора. Как неведомый зверь. Он бежал, расставив руки в стороны и наклонив вперёд голову. Я отодвинул Настю подальше и, дождавшись, когда эта Годзилла подлетит ближе, отскочил в сторону. И, пока тот тормозил на льду, сопел и оборачивался, я наклонился и поднял небольшую ледышку. Тут же, не давая время на размышление, резко размахнулся и кинул свой снаряд ему в голову.

— А-а-а! — громко и тонко заорал он и остановился, схватившись за лицо.

Сикора тут же забыл обо мне, о Моте и вообще обо всём, кроме глаза.

— Слышала про Давида и Голиафа? — спросил я у Насти.

— Нет, — ответила она, удивлённо рассматривая остановленного врага.

— Ну ладно, считай, я продемонстрировал, как древний человек охотился на мамонта.

Настя засмеялась. Стоящий у машины Мотя, выругался.

— Ты баклан, кабздец тебе! — недовольно бросил он. — Вилы, в натуре! Сикора, чё стоишь⁈ Урой его!

Я даже не оглянулся. Зато Настя оглянулась.

— Ты поори там ещё! — гаркнула она. — Александр Петрович тебе глаз на жопу натянет! И моргать заставит!

Да здравствует наивная детская вера в героев!

Молодая докторша около тридцати внимательно выслушала мой рассказ и нахмурилась, а я с удовольствием её разглядывал. Надо же, я будто в сказку попал. Здесь что ни Василиса, то прекрасная. Она записывала в карточку мои, так сказать, показания, заглядывая в справку, оставленную докторшей со скорой помощи.

— Да, — наконец, кивнула она и посмотрела на меня. — Странная история. Частичная потеря памяти.

— Ну, вас-то я точно теперь не забуду.

— Почему это? — сурово глянула она, отрезая все потенциальные возможности подкатов.

Я улыбнулся и не ответил. Кабинет был просторным и пустым. Белые стены, стол, металлический шкаф-витрина со стеклянными дверцами и блестящими металлическими коробочками внутри. Там шприцы хранили. Зачем они невропатологу? Это же не процедурный кабинет.

— И что же с вами делать, Александр Жаров?

— Лечить?

— Да как лечить-то, если вы здоровы? Что, на больничный захотелось?

— Нет, — ответил я. — Больничного мне, как раз не надо. Мне бы память восстановить.

Она прищурилась, вглядываясь мне в лицо.

— Ну-с, посмотрим. Раздевайтесь.

— Странно, — пожал я плечами. — Какая связь, казалось бы. Но если вам так хочется…

— Так, или раздевайтесь, или идите на работу.

— Как раздеваться, скажите хотя бы.

— До трусов, как ещё. Кладите на стул свою одежду и проходите к кушетке.

Она кивнула на тёмно-коричневую кушетку, накрытую до половы коричневой-оранжевой клеёнкой. Ну, ладно. Надо — значит надо. Я быстро разделся. И поёжился. В кабинете было прохладно. Пахло чем-то исключительно медицинским.

— Носки тоже снимайте.

Докторица вышла из-за стола и, сложив руки на груди внимательно меня рассматривала. Я, конечно, тоже её рассматривал, но положение явно казалось неравным. Девушка была симпатичной и значительно более одетой, чем я. Туфельки на каблучке, стройные ножки, белый халат, тонкая талия, буквы «В. И.», вышитые разовыми нитками на кармане. Может, правда, Василиса… Симпатичное личико, каштановые кудри.

— А «В. И.» что значит? — улыбаясь, спросил я.

— Идёте к врачу и не знаете, как его зовут.

— Я забыл, доктор, — усмехнулся я. — Я всё забываю. Ретроградная амнезия.

— А-а-а, — протянула она, — так вы диагноз сами будете ставить?

— Нет, конечно. Вручаю свою судьбу в ваши руки.

Она качнула головой и поджала губы. Серьёзная какая.

— Повернитесь.

Трусы у меня были не фонтан, честно говоря. Хотя я самые красивые выбрал, в цветочек и не до колена, а так, покомпактнее. Но в целом, положа руку на сердце, видок у меня был колхозный. Брюки, свитер, трусы вот…

— Садитесь на кушетку.

Я сел.

— Положите ногу на ногу.

Она взяла молоточек, подошла ближе и наклонилась, подставив моему взору вырез халата. Спасибо, дорогая В. И. Давно я такой красоты вблизи не видел. Даже засмотрелся. Бесстыдно засмотрелся и нагло. Ключицы, впадинка у основания шеи и округлые выпуклости, стянутые кремовыми кружевами. Прелесть. Свежая, благоухающая красота.

Докторша неожиданно выпрямилась и, перехватив мой взгляд густо покраснела. Упс… Редкие конопушки на скулах побелели на фоне этого румянца. Надо же

— Выглядите вы совершенно здоровым, — сердито сказала она.

— Я и чувствую себя совершенно здоровым, — кивнул я. — Простите.

Она покраснела ещё сильнее и отвернувшись, отошла к столу и села на своё место.

— Мне бы таблетки для памяти.

— Поднимайтесь. Руки вперёд. Закройте глаза. Коснитесь пальцами правой руки кончика носа.

Ну и всё такое. Давление, рост, вес, физические упражнения.

— Холодно, доктор! Что за мелкая месть?

— Я вас не понимаю. Впрочем, одевайтесь. Так и быть, выпишу вам больничный. Будем наблюдать. Несколько деньков побудете на постельном режиме, и чтобы никакого алкоголя. Пива тоже. Вы курите?

— Нет.

— Это правильно. Выпишу вам седативные. Через неделю придёте снова. Больничный оформите в регистратуре.

— Да, может без больничного?

Честно говоря, болтаться неделю в общаге мне не хотелось. Осмотреться — это, конечно, да, но раз такое дело, нужно было знакомиться и с другими сторонами жизни Александра Жарова. Ну, и план действий выработать. Письма, составленные мной, уже не были в приоритете. Раз уж я остался здесь, пока, по крайней мере, мне стоило более детально сконцентрироваться на каждом деле, описывая преступления, по возможности, подробнее, указывая все известные мне детали.

Идти в милицию было рискованно. Оттуда легко можно было переехать прямиком в дурдом или даже на нары. Откуда мне известны подробности? А не подельник ли я, не соучастник ли и не мозговой ли центр и преступный мозг? Так что сначала нужно было завоевать доверие в органах, а потом уж и сдаваться. Хотя, если дело бы пошло, то моего личного присутствия и не потребовалось бы.

А раз всё обстояло таким образом, нужно было раздобыть инструмент. В моём случае, пишущую машинку. Причём, машинка должна быть такой, что даже в случае обнаружения, не приведёт ко мне. Значит, должна она находиться в месте, где бывает много людей и где к ней…

— Жаров, вы меня слышите? Вы что, вспомнили что-то?

— Нет, не вспомнил пока, — немного рассеянно сказал я, выныривая из потока мыслей.

Докторша протягивала мне рецепт. Я взял желтоватый лист бумаги исписанный совершенно нечитаемым почерком. Врачей ещё в начальной школе, наверное, отбирают. На основе графологического анализа. Впрочем, меня интересовало не назначение, никакие порошки я принимать не собирался. Меня интересовало имя моего врача.

Рядом с треугольным штампом с номером поликлиники стояла чётко оттиснутая круглая печать врача. «Врач Пантелеева Варвара Игоревна».

— Варя, значит, — кивнул я.

— Что⁈ — вздёрнула она бровки.

— Очень приятно, Варвара Игоревна.

— Не уверена, что мне так же приятно, как и вам. Впрочем, сделаем скидку на недуг. Всего вам доброго, Жаров. Увидимся через неделю. Купите лекарство и принимайте три раза в день после еды.

— А что вы мне выписали?

— Вы, всё равно, забудете, так что даже и в голову не берите, — усмехнулась она.

Смотри какая.

— А всё-таки? Вдруг в аптеке тоже не смогут понять?

— Бром, — серьёзно сказала Варя.

Заметив моё удивление, она едва заметно усмехнулась, и в её глазах мелькнул озорной огонёк.

Поняв, что она меня троллит, я рассмеялся.

— А диагноз? Что со мной, Варвара Игоревна?

— Посмотрим. Будем за вами наблюдать. Верхотомский вы наш, феномен. Под подозрением острая форма симуляции. Ступайте. И не забывайте, у вас постельный режим.

Я попрощался и вышел из кабинета. Ну что, товарищ Вильгельм Райх и ваша «Сексуальная революция», куда вот здоровому, хоть и забывчивому парню пригласить девушку после свидания? В общагу? В гостиницу не поселят. Придётся хату снимать.

— Ну как? — подскочила ко мне Настя, о существовании которой я уже позабыл.

Зря, кстати. Её помощь мне ещё понадобится.

— Жить буду, — подмигнул я. — А вот про воспоминания ничего не ясно.

— Ничего не вспомнили? — расстроенно всплеснула она руками.

— Вспомним ещё, какие наши годы. А сейчас нужно в регистратуру опять. Больничный оформить.

Фабрика располагалась, как я понял, недалеко от центра города. От общаги — минут пятнадцать и от поликлиники примерно столько же. Рядом с ней находился небольшой рыночек, где стояли замотанные в пуховые шали бабуси и торговали натурпродуктом.

Посмотреть было интересно, да и попробовать тоже, но пока времени на это не было. Нужно было осмотреться на работе и попробовать найти подходящую печатную машинку. В отделе может быть, хотя, скорее всего, все документы носят в какое-нибудь машбюро…

— Чувствуете, Александр Петрович? — взяла меня под руку Настя.

— Ещё бы, — кивнул я.

— Нет, я не про это, — засмеялась она. — Чувствуете, воздух какой? Сегодня же потепление обещали до плюс семи. Скоро уже весна наступит.

— Точно, — кивнул я, — внимательно рассматривая округу.

— Надоела уже зима эта, правда же?

— Угу…

— Шубы эти, свитера, шали. Скорей бы всё это сбросить.

— Человек должен быть голым и свободным, — машинально произнёс я, не особо вслушиваясь в её болтовню.

— Что-что? — прыснула она.

— Да-да, и мужчина, и женщина, — подтвердил я. — Ты что, «Хождение по мукам не смотрела»?

Спросил и задумался, а он вышел уже? Вроде, да.

— С Соломиным, — добавил я на всякий случай.

— Соломин мне нравится, — кивнула Настя. — Такой видный мужчина. Очень интересный.

— Точно, интересный. Фильм тоже.

— Нет, я про голых мужчин кино не смотрю.

Я с интересом глянул на неё, нет, всё-таки шутила, а то я уж испугался.

Пропуск на фабрику лежал у меня в кармане, а в большой, практически министерской, кожаной папке находился отчёт о командировке, предусмотрительно составленный ещё до моего появления в этом мире. Я его внимательно изучил.

Наш поставщик, московский шёлковый комбинат, столкнувшись якобы с трудностями или, как я думаю, с требованиями министерского начальства, а может и из корыстных соображений, передал наши объёмы в Казахстан. Но обещал в ближайшие пару дней восполнить задержанные отгрузки.

А вот с обычными белыми нитками были проблемы. Наша заявка, как я понял, была составлена с нарушениями, и Жарову пришлось обивать пороги в Главснабе. Но там кивали на министерство. Обещали помочь, но, поскольку в большие кабинеты его никто не пускал, вопрос остался подвешенным.

Настя довела меня до дверей отдела снабжения и на этом свою утреннюю миссию завершила.

— Ну ладно, я пойду в профком забегу. Не перетрудитесь, смотрите. Вам ведь постельный режим прописали.

— Настя, спасибо тебе за помощь. Не перетружусь, не беспокойся обо мне.

И она, и я предпочли бы, чтобы миссия эта продолжалась и дальше, поскольку для меня она стала буквально поводырём, а я для неё, судя по всему, приятной компанией. Но на одной Насте не выедешь, разумеется, так что приходилось учиться плавать на ходу, буквально бросаясь в кипучие воды действительности.

— Напомни, кстати, где профком находится.

— Это на втором этаже, направо по коридору от кабинета директора.

— Ах, точно, — усмехнулся я. — Ты молодец.

— Физкульт-привет, товарищи! — поздоровался я, заходя в кабинет.

Кабинет оказался довольно большим. Остановившись на пороге, я осмотрелся. Шесть рабочих столов, куча народа, и все напряжённо трудились на благо родного предприятия и, если судить по сосредоточенным и озабоченным лицам, всего социалистического общества в целом. Сердитая дама в возрасте с халой на голове громко кричал в телефон:

— Вы там с ума посходили, или что⁈ Как можно было отправить в Братск вместо Верхотомска? Мне что самой на закройку лечь? Да мы на вас в арбитраж! Неустойку! Вы нам план обрушили! Из партии таких гнать! Срочно посылайте вагон!

Кажется, проблемы в снабжении были чем-то постоянным…

Были здесь и мужчины, и представительницы нежного пола. Стоял гам, потому что помимо нескольких одновременных телефонных разговоров люди ещё и друг с другом умудрялись говорить.

— О, Жаров, а мы уж думали ты в Москве решил остаться, — поприветствовал меня усатый дядька с постным лицом, очень похожий на пана Вотрубу из «кабачка». — Тебя Зинаида Михайловна несколько раз спрашивала уже. Велела зайти.

— Зайду, — кивнул я Вотрубе.

— Угу, — отреагировал он, уже забыв обо мне и заполняя не то квитанцию, не то накладную.

В этот момент дверь резко распахнулась и на пороге появился тот самый мужик, что возмущался в общаге сегодня утром. Артёмыч.

— Жаров, я по твою душу! — грозно прохрипел он и подступил на максимально близкое расстояние. — Меня технорук послал! Если, говорит, нити не будет через три дня, цех встанет. Ты привёз?

— Артёмыч, — спокойно ответил я. — Что за дебош? Можно подумать, вы одни там работаете, а все в носу ковыряют. Всё у вас будет. Не сегодня, но будет.

— Когда⁈ — тоном майора на плацу захрипел он.

— Точно не знаю. Вообще, вопрос не мой, я что ли…

— А кто, сука, заявку составлял⁈

— Коммерческий директор.

— Кто⁈ — выпучил он глаза. — Это что за директор такой? Ты что ли?

— Технорук твой пусть через головы не скачет, а обращается к вышестоящему руководителю. А то если каждый с каждым выяснять начнёт, что да почему базар будет, а не работа.

— Артёмыч, — кивнул наблюдающий за нами Вотруба, — подкинь мудрую мысль.

— Ставь, бл*дь, конкретные сроки!

— Молодец, — похвалил мой усатый коллега и снова уткнулся в бумаги.

Кажется, прохлаждаться на этой работёнке не придётся. Надо было бы что-то придумать, чтобы высвободить побольше времени для главного своего дела. Для того, что, вполне возможно, было моим предназначеньем.

— Жаров здесь? — крикнула крупная дородная блондинка без возраста, прижимая плечом телефонную трубку.

Она заметила меня и сказала в телефонную трубку:

— Да, Зинаида Михайловна, сейчас скажу. Жаров! Срочно к начальнику отдела!

— Жаров! К телефону!

Это уже закричал чернявый сердитый парень, немного старше меня.

— Не могу, я к Зинаиде Михайловне иду.

— Москва, срочно! Ответь, лучше, а то получишь по башке от Зинаиды.

— Он и так получит, — бросил кто-то.

Так… нужно было собраться. Разговаривать с Москвой сейчас не следовало, но мне уже вложили в руку телефонную трубку.

— Да… — осторожно ответил я.

— Здравствуйте, — услышал я на том конце тихий женский голос. — Мне нужно с Александром Жаровым поговорить.

— Я вас слушаю.

— О! — оживилась девушка. — Саш, это ты?

— Да.

— Привет… Ты только не удивляйся… Это Элла…

— Элла? — всё-таки удивился я.

— Да, Элла Кофман. Ты… забыл что ли?

— Привет, Элла. Нет, не забыл. Что случилось?

9. Ароматы Франции

Неужели этот гад Блондинчик проявился? Тот, который сбежал в деревне Путилково. Хотя… в таком случае, как бы она до меня дозвонилась…

— Где ты находишься?

— Я дома, ничего не случилось, — прошептала она. — Всё нормально.

— А почему шёпотом?

— Чтобы родители не услышали. У нас ещё раннее утро.

Я посмотрел на часы. Точно, в Москве было только шесть утра.

— Понятно… Как ты меня нашла?

— Дело нехитрое…

Ещё бы, в интернете, посмотрела, да?

— Ты же говорил, где работаешь. Я посмотрела номер дирекции, у папы в справочнике, а там мне уже дали телефон отдела.

— И? Почему звонишь?

— Ну… — она помолчала. — Просто хотела… с тобой поболтать…

Здрасьте-Насте.

— Где Жаров⁈ — раздался вдруг резкий и громкий возглас.

Я обернулся и увидел в дверях крупную даму с короткой стрижкой. Модная роговая оправа, немного массивная, придавала её взгляду тяжесть.

— Жаров! — заметила меня она. — Быстро в кабинет!

— Извини, Элла, — сказал я в трубку. — Кажется, меня сейчас будут повышать в должности. Созвонимся позже.

Все притихли, и в тот момент, когда я это сказал, как по сигналу, наступила тишина, так что моя фраза прозвучала ясно и отчётливо. На лице дамы промелькнуло недовольство, но она ничего больше не сказала и вышла. В тот же миг привычные звуки вернулись, и комната снова наполнилась голосами.

— Александр, — подмигнул Вотруба и глумливо усмехнулся. — Поздравляю с повышением.

Я выскочил в коридор, заметил удаляющуюся начальницу и последовал за ней. В том, что это была начальница, я не сомневался. Дама была крупной, но не толстой, а, как говорится, в соку. Высокая атлетическая фигура, крупная кость, большой размер обуви… В общем, для любителей монументальной живописи и выразительных форм.

Она вошла в свой кабинет и, придержав дверь, дождалась, когда я подойду. Проходя мимо, и едва не прижавшись к её выдающейся груди, я отметил, что мы одного роста.

Оказавшись в помещении, я остановился напротив письменного стола, заваленного бумагами. На нём стояли два одинаковых телефона, вишнёвый и бежевый, из тёмно-коричневого карболитового стакана торчали ручки и карандаши.

На стене над большим, покрашенным масляной краской сейфом, расположенном в углу комнаты висел репродуктор радиоточки и выдавал фоном легкомысленную, совсем не вяжущуюся с ситуацией песенку:

Когда-то россияне

Ванюши, Тани, Мани,

Танцуя на гулянье,

Открыли новый стиль.

Штиблеты и сапожки

Под русские гармошки,

Под бересту и ложки

Прославили кадриль…

— Ну? — мрачно произнесла начальница. — Где?

— Вот, Зинаида Михайловна, — кивнул я и начал расстёгивать папку.

Там у меня лежал больничный и отчёт о командировке, составленный ещё настоящим Жаровым.

— Не знаю даже с чего начать. Если в двух словах, то ткань будет, а вот с нитью…

— Я знаю, — перебила она и не глядя выдернула отчёт из моей руки. — Получила я твой телетайп из Главснаба. Привёз, я тебя спрашиваю?

— Э-э-э… Видите ли…

Ну, вот. Началось… Что я должен был привезти. Нить? У меня уже и Артёмыч спрашивал, привёз ли я нить…

— С нитью же у нас проблема обнаружилась, — нахмурился я.

— С какой нитью! — раздражённо рубанула она и грозно сдвинула брови.

— Вообще-то, это не единственное затруднение. У меня тут ещё одна проблемка нарисовалась. В плане здоровья.

— Саша, ты чего придуриваешься? Я тебя русским языком спрашиваю, ты духи мне привёз?

— Духи? — уставился на неё я.

— Да, духи! Тебе что, память отшибло?

— Э-э-э… Да.

— Молодец! Так привёз или нет?

Эпическая сила! Я невольно усмехнулся.

— Да.

Ну, а что было говорить, что я их Жене подарил? Типа ей нужнее было? Мне вдруг стало абсолютно ясно, что коробочка «Нина Ричи», найденная на книжной полки Сани Жарова, была предназначена вот для этой крепкой, требовательной и по виду ненасытной богини.

— Разумеется, — добавил я.

— И где они?

— В общаге, судя по всему.

— То есть ты не уверен? Издеваешься?

— Я как раз и пытаюсь объяснить, — пожал я плечами и протянул синий листок больничного. — Я вчера шёл поскользнулся и упал…

— Очнулся — гипс, закрытый перелом? — перебила начальница.

— Нет, перелома нет, золота с бриллиантами тоже нет, а вот частичная амнезия есть. Ударился головой.

— Это что ещё за дребедень?

— Провалы в памяти.

— Шутишь?

— Да какие шутки, Зинаида Михайловна. Вот, из поликлиники иду, видите, ещё и пальто снять не успел. У невропатолога был на приёме. Вчера скорую вызывали. Ещё и сотряс под подозрением.

Она прикусила крупную, красиво очерченную и, наверное, твёрдую нижнюю губу и посмотрела на меня очень внимательно.

— Ну-ка, повернись.

— Зачем?

— Шрамы проверю.

— Шрамов нет. Это внутренняя проблема, она в голове, не снаружи.

— Ну, а если шрамов нет, беги скорее за духами! Они мне сегодня вечером нужны будут. Я же говорила, что мне Овчинникову поздравлять!

Твою мать!

— Саш, если что-то не так, я тебе всю жизнь испорчу, ты понял?

Что за проблема, честное слово? Нужно было отправлять меня в Москву специально из-за духов?

— Если бы знала, что ты меня подведёшь, я бы лучше здесь достала.

В этот момент зазвонил телефон. Зинаида наклонилась к столу и потянулась за трубкой, предоставляя единственному присутствующему здесь ценителю рубенсовских форм возможность полюбоваться видом её кормы.

— Ткачук! — с вызовом представилась она.

Гляди-ка, фамилия вполне подходящая для швейной фабрики.

— Да, Михаил Алексеевич. Решаем. Я говорю, решаем! Нет! На этой неделе точно не будет!

Она обернулась ко мне и кивнула на дверь:

— Бегом, одна нога здесь, другая там! Это я не вам. Ну а я что могу сделать? Уже с ног сбились. Весь отдел на ушах!

Я вышел из кабинета начальницы и двинул на выход. Интересно, а что можно сделать с молодым специалистом, работающим по распределению? Уволить по статье? Или выговор впаять? Надо уточнить этот вопрос, поскольку, чувствую, с начальницей жить душа в душу вряд ли получится.

Нужно было решить, что делать с духами. Можно было плюнуть и забить на это дело. А можно было попытаться решить вопрос. Блин, а что же я тогда хотел подарить Жене? Неужели ничего?

Я вышел из управления и побрёл мимо рыночка. Соленья, кедровые орехи, сухофрукты… Подойдя к перекрёстку, я остановился и осмотрелся. Выглянуло солнце и в его лучах стало тепло и приятно.

— Простите, вы не подскажете, — обратился я к бабульке с бидончиком, проходящей мимо, — как мне до Универмага добраться?

Универмаг в Верхотомске имелся. Это я точно знал. Бабулька посмотрела на меня с интересом и махнула рукой:

— Вон с той остановки можешь на любом трамвае ехать. Хоть на «тройке», хоть на «пятёрке», хоть на «единице». Выйдешь через одну. Следующая — Красноармейская, а за ней Стадион. Вот на стадионе и сойдёшь. А можешь пешком пройти, всё время прямо и прямо. Пятнадцать минут ходу.

Я уж думал пройтись, полюбоваться капелью и послушать чириканье птиц, но, пока переходил дорогу, появился трамвай, и вопрос решился сам собой. Красный, похожий на броневик, с рифлёными боками, быковатой, обрубленной мордой, он подпрыгивал на извилистых рельсах, как нарисованная лодка в детском спектакле, преодолевающая бурю.

Это вам не кругленькие и уютные чехословацкие трамвайчики, бегающие по Москве. Здесь была только голая механика. В линиях абриса виделось бескомпромиссное мужское начало, с которым ассоциируется мощь уральских заводов. Им что танки, что трамваи — всё по плечу.

Трамвай, громыхая, остановился и сдвинул широкие амбарные двери впуская и выпуская пассажиров. Я поднялся по ступеням. Народу было немного. Все на работе и только пенсионеры да симулянты вроде меня разъезжали по городу.

Подошёл к кассе. Масляной краской поверх непрозрачной металлической крышки было выведено: «3 коп». Порылся в кармане и достал троячок. Бросил в прорезь, отмотал билетик, оторвал и проверил шесть цифр. Нет, не счастливый.

После этого уселся на жёсткое, холодное и скользкое сиденье у окна и всю оставшуюся дорогу всматривался в дома и улицы, пробегающие мимо. Выйдя на нужной остановке, я минут пять покрутился рядом с центральным универмагом, а потом зашёл в этот дворец коммерции.

Когда я бывал в этом здании во времена своих телевизионных командировок, в нём уже чётко читались знаки увядания, но сейчас универмаг производил очень приятное впечатление. Красиво оформленные витрины, мраморные лестницы, яркое освещение, продавцы в униформе.

Я побродил по первому этажу, заглянул в отдел грампластинок, прошёл мимо отдела с техникой. На витрине красовались проигрыватели «Вега» и две «Электроники», соответственно — за сто шестьдесят, четыреста и семьсот пятьдесят. Немало, кстати, особенно последний, совсем немало, я таких вещей не помнил, но сейчас удивился.

Заглянул в обувной, посудный, хозяйственный отделы и поднялся на второй этаж по белым мраморным ступеням. Парфюмерный отдельчик оказался совсем небольшим, буквально закутком — две витрины и немолодая высохшая комиссарша в одежде продавца. Как только я появился, она зафиксировала на мне перекрестье воображаемого прицела и продолжала следить как будто стояла на вышке.

Ну, я на своём веку и не таких видал. Так что смутиться я не смутился, но загрустил. С этой мамзель варить кашу было бы нелегко. Впрочем, попробовать стоило.

— Девушка, — улыбнулся я.

Это из серии «молодая была не молода». Но что поделать, не разрушать же сложившуюся и устоявшуюся формулу.

— Девушка, вы не могли бы мне помочь? Я ищу подарок для дамы. Хотелось бы подарить что-то весомое и… дорогое. Да, дорогое.

Было ощущение, что я разговариваю с манекеном. На лице продавщицы не шевельнулся ни один мускул, и глаза не дрогнули. Она продолжала молча буравить меня взглядом.

— Помогите выбрать что-то хорошее. А то я приезжий, не знаю, где тут у вас что.

— Импортных духов нет, — холодно обронила она. — Остальное всё перед вами.

— Очень жаль, — вздохнул я. — Искренне надеялся, что смогу купить что-то подходящее. Импортное.

— Это вам не Монмартр, — так же холодно пояснила она отсутствие французской парфюмерии. — Отечественная продукция ничуть не хуже. Возьмите «Дзинтарс»

— А может, у вас есть какой-нибудь знакомый, который мог бы мне помочь? Ну-у… вы понимаете?

— Знакомые у нас у всех есть, — кивнула «девушка» и, вытянув шею из-за прилавка проверила, не стоит ли кто-нибудь в проходе. — Только не похоже, что вы интересуетесь серьёзно, товарищ капитан.

Я усмехнулся. Как ни странно, в только что пустом проходе оказался беспокойный джентльмен подозрительного вида с бегающими глазами. Смотри-ка, чётко у них тут всё налажено. Значит, спрос имеется.

— Так что ничем помочь не могу, — резюмировала она.

— Спасибо, товарищ майор, — кивнул я и вышел из отдела.

«Девушка» сделала резкий вдох, но сказать ничего не успела. Мутный спекулянт едва заметно кивнул в сторону выхода и, не дожидаясь меня, пошёл быстрым шагом. Ладно, посмотрим, что там и как. Я последовал за ним.

Он вышел из универмага и уверенно пошёл в сторону. Я даже на мгновенье подумал, что ошибся и принял обычного посетителя за барыгу. Но когда он дошёл до угла здания, то остановился и, оглянувшись, украдкой посмотрел на меня. Я подошёл.

— Духи? — спросил он.

Я утвердительно кивнул.

— Зайдём во двор.

— Зачем во двор? — нахмурился я.

— Хочешь, чтобы я здесь торговлю завёл? Или иди за мной, или иди мимо.

Ну, ладно. Окей. В конце концов, буду настороже.

— У меня там машина.

Мы зашли во двор.

— Вон она, — кивнул фарцовщик на старенький потускневший москвичонок, бывший когда-то красным.

— Зачётное тачило, — хмыкнул я. — Ладно, чем торгуешь?

— «Пани Валевска» пятьдесят, «Клима» сто двадцать.

Не слабо ломят барыги.

— А «Нина Ричи»?

— Нет, — помотал он головой. — Может, на следующей неделе будет. А может, и не будет.

Блин, интересно, я уже сообщил Зинаиде название духов?

— Восемьдесят, — пожал я плечами. — Красная цена.

— Да я и за сто пятьдесят спокойно продам, — окрысился он. — Гуляй, Вася, как говорится.

— Гуляй, не гуляй, — пожал я плечами, — а тебе тоже продавать кому-то надо, правда? Так что отдавай за восемьдесят пять. Это очень и очень хорошая цена.

В принципе, торговался я сейчас не потому, что был экономным и практичным. Денег у меня было много, и пока ещё их цену в новом мире я не ощутил, не испытал всю эту экономию на своей шкуре. Просто не хотел показаться богатеньким Буратино, которого легко облапошить. На самом деле я ждал подвоха. Вполне могло оказаться, что это какая-то разводка. Или даже попытка банального гоп-стопа.

Двор был пустым, мы оказались за кустами позади универмага. Никто нас не видел и делать тут можно было всё, что угодно. Хорошее место. Укромное.

Поторговавшись ещё немного, мы сошлись на сотке, при том, что в магазине такие духи стоили, если мне память не изменяет рублей пятьдесят. Тоже немало, надо отметить. Совсем немало.

— Если окажутся палёными, беда придёт в твой дом, дядя, — весомо предупредил я.

— Какие ещё палёные! — оскорбился продавец. — Весь товар из универмага. Всё чистое.

— Я просто предупредил, чтобы все понимали ситуацию ещё на берегу, да?

— Да мне похеру твои предупреждения, — рыкнул он. — Давай сотню.

Мужик открыл багажник и достал из холщового мешка синюю коробочку. Протянул мне и я, взяв её, внимательно осмотрел. Хрен его знает, конечно, но вроде норм.

Барыга взял деньги и открыл дверь, чтобы сесть за руль, как вдруг…

— А что это у нас здесь происходит? Спекулируем?

О-паньки. К нам шустро и уверенно подскочили два крепких молодца, двое из ларца. А если быть точным, практически из кустов.

— ОБХСС, — уверенно заявил один из них и махнул в воздухе красными корочками.

— Ну, граждане, вы влипли, — прищурился второй. — Документики предъявляем. Быстро, быстро. Паспорта сюда. Это что у вас, духи импортные?

— У… у… м… меня в машине… — испуганно замычал торговец и полез в салон.

Я, в отличие от него, за паспортом тянуться не спешил. Обэхээсники эти выглядели довольно подозрительно. Уж больно они сами был похожи на того же спекулянта. Точно ведь не менты, сто процентов. Разводка. Сейчас изымут все товары и все деньги с документами, а потом… потом возможно несколько вариантов и…

— Мужчина, вытаскиваем всё из карманов! Документы, деньги, всё что есть. Полностью! Что вы замерли⁈ Выполняйте. Протокол будем составлять. О задержании.

Торговец трясущимися руками протянул свой паспорт. Молодец, не удивлюсь, если в местном драмтеатре служит. Талантище.

— Ну, а вы? Бегом, я сказал!

— Вы сами документы не предъявили и не представились, — прищурился я. — Покажите своё удостоверение.

— Ты чё, малец! — покраснел от возмущения «мент». — Ты зря в бутылку лезешь, только хуже ведь делаешь. Мы тебя так раскатаем, что загремишь ты на всю катушку!

— Ты дохера о себе возомнил, я смотрю! — добавил второй. — Права качать вздумал? Я тебе сейчас покачаю. Хитрожопый больно? На каждую хитрую жопу есть хер с отвёрткой, ты понял? Понял? Я спрашиваю тебя. Чё ты зенками хлопаешь своими? Спекулянт, нахер! Я таких тварей, как ты…

— Удостоверение покажите, — спокойно повторил я и поставил коробочку с духами на крышку багажника.

— Покажите ему, товарищ капитан, — сказал кент, стоявший ближе ко мне и сделал шаг назад, заходя, как бы невзначай, мне за спину.

Горластый примолк, бросил взгляд на своего напарника, а потом на спекулянта. Они переглянулись, беззвучно договариваясь о дальнейшем. Ах, вы суки! Решили поживиться? Кровушки моей попить? Ну я вам сейчас дам кровушки.

Гнев разжигал огонь в груди, а бешеные кузнецы в моей голове, упившись адреналином, похватали молоты и начали бить по наковальням. Звонко, громко и отчаянно.

— Ну ладно, если хочешь, чтобы по букве закона, будь по-твоему. Только никаких смягчений уже не жди. Просто так не откупишься.

Он полез во внутренний карман за корочками, а я скорее почувствовал, чем услышал движение за своей спиной. Ну, теперь не теряйся, Саня Жаров!

Я резко сделал шаг вперёд. Почти, как фехтовальщик. Выпад и… Херак! Прямо фальшивому капитану по кадыку. Отдыхай! И одновременно с этим по мне прилетел удар сзади. Но я был уже не там, куда метил второй чувак.

Его удар не достиг цели, а я резко развернулся и, перенося центр тяжести налево и, закручиваясь, как спираль, выкинул ногу с такой силой, что сбил нападавшего с ног. Торговец тем временем снова кинулся к машине, так что мне пришлось сделать несколько шагов, чтобы догнать его, схватить за шкирятник и долбануть рожей о крышу тачки.

Поднявшийся на ноги третий аферист кинулся на меня. Парень он был крепкий, но не испытывал чувства полёта, от того что у него молодое и здоровое тело. А вот я буквально парил над землёй. Поэтому исход схватки был предрешён. На моей стороне была внезапность и тренированное тело московского чемпиона по вольной борьбе.

Через пару минут я вышел из двора и зашагал по улице. В руке у меня был пакет с тремя коробками французских духов. Дойдя до книжного магазина, я обернулся и прочитал название улицы. Пр. Советский. Ну, что же. Хорошо.

Я поднял руку и передо мной остановился крытый брезентом газик защитного цвета. Ну, а почему бы и нет, как говорится.

— Здравствуйте. До кафе «Встреча» подкинете?

Водитель, глянул исподлобья и молча кивнул. Я уселся на переднее сиденье и всю дорогу рассматривал город. Дорога заняла двадцать минут. Расплатившись с водителем, я вышел и сразу направился к кафе.

Зашёл, остановился и покрутил головой. Заметил стол с людьми определённого вида. Он стоял в конце зала. Я кивнул и отправился прямиком туда. Тут же передо мной вырос худосочный хлыщ, буквально распираемый чувством собственной важности.

— Куда⁈ — одёрнул меня он.

— К Сапфиру. Скажи, Жаров пришёл.

10. Специалист широкого профиля

— Чё ещё за Жаров? — осклабился урка.

— Майор КГБ, — серьёзно сказал я и продемонстрировал красные корочки с надписью «Пропуск».

Парняга осёкся, не понимая, как реагировать, а я, похоже поймал кураж.

— Посторонись-ка, — бросил я, отодвигая его с пути и, шагая дальше, приветливо улыбнулся Сапфиру. — Здорово, Олег Николаевич.

Кафе «Встреча» Сапфир облюбовал давно. Его тут прямо и брали, причём, неоднократно, включая первый раз и последний. Все знали, где его искать и где его штаб-квартира. Он занимал обычно один и тот же стол, где проводил встречи с «партнёрами», полностью оправдывая название заведения.

То, что он делал в былые времена, то есть вот прямо сейчас, не называлось бизнесом, да и по сути бизнесом не являлось. Он просто жил. Жизнью, полной бездумного, дерзкого азарта. Формула «украл — выпил — в тюрьму», конечно, не описывала его земной путь, но и была не особо далека от истины. Сапфир любил красивую жизнь, дорогие шмотки, ярких девочек, разгульную компанию и удаль молодецкую.

Он тряс цеховиков и держал в страхе фарцовщиков, подламывал сельские магазины, облапошивал лохов в карты и всё в этом духе. Он даже проворачивал какие-то аферы. Поднимал большие деньги и тут же их просаживал, устраивал застолья и быстро спускал всё нажитое непосильным трудом. Был он фат и мот или, другими словами, весёлый и расточительный вор.

И, в то же время, человек он был грозный и безбашенный. Мог выйти с голыми руками на медведя и на начальника областного УВД. За дикий норов он пользовался авторитетом, как среди блатных, так и среди мирных жителей, которых обласкивал и карал по настроению.

Поэтому в кафе вокруг его стола всегда существовала «санитарная зона», куда далеко не каждый посетитель осмеливался заходить. Да, честно говоря, простых людей здесь и не наблюдалось. Всё-таки трудно представить школьниц или студенток, рискнувших заскочить во «Встречу» без серьёзного обеспечения безопасности.

Люди здесь кружились явно из числа посвящённых в тайны мироздания и видавших изнанку жизни. Всю эту информацию я почерпнул из многочисленных протоколов допросов, ставших своеобразным памятником и жизнеописанием Олега Николаевича Сафина, известного под именем Сапфир.

— Ты кто такой? — спросил он, удивлённо поднимая брови.

— Саня Жаров, — ответил я и, не дожидаясь приглашения, уселся за стол. — Ты сегодня ко мне Мотю присылал с Тугарин-змеем.

— Чё⁈ — выпучил он глаза. — Так это ты из Сикоры циклопа сделал?

— Сапфир, мусор он, — сообщил подошедший хлыщ. — У него корки красные. Светил ими сейчас.

— А, это что ли? — усмехнулся я и выложил красный пропуск перед Сапфиром. — Не настоящие.

Тот взял корочки и раскрыл. Внимательно изучил и поднял на меня глаза.

— Это же ксива Голована, — мрачно сказал он. — Откуда?

Сапфир выглядел, как артист цирка. Вальяжный, в белой рубахе и плотном вязаном кардигане, он восседал на стуле, глядя на окружающих с видом дрессировщика. Крупные черты лица, большой нос, глубокие залысины и слегка вьющиеся волосы до плеч, делали его похожим на странствующего рыцаря или гастролирующего циркача.

— Забрал у одного кента, — пожал я плечами. — Но я не поэтому пришёл. Сказать кое-что хочу.

— Где Мотя? — заорал вдруг Сафир, и все вокруг забегали и засуетились.

— Говори пока, — кивнул он, а сам продолжал наблюдать за своими подопечными.

— Вова Голод, — произнёс я и замолчал.

Сапфир сразу позабыл о своих дружках и уставился на меня.

— Ну? Вова Голод. А дальше?

— Синица…

— Чё за синица?

Блин… или Скворец? Нет, Синица.

— Есть у тебя такой человечек.

Я обернулся, проверяя, не слышал ли кто того, что я сказал.

— Пойдём, — кивнул мне Сапфир.

Он встал и быстро пошёл в сторону выхода. Я последовал за ним. Навстречу боссу бросился хлыщ, встречавший меня. Сапфир нетерпеливо отмахнулся и походкой Петра Великого выскочил из кафешки.

Когда мы выходили из дверей, ко входу приближался Мотя.

— Сапфир, Сапфир! Это ж этот, как его, который пацанов-то.

— Иди там подожди, — бросил на ходу шеф и, не сбавляя темпа прошагал дальше.

Он приблизился к тёмно-зелёному мерину и открыл дверь.

— Садись, — мотнул он головой в сторону пассажирского сиденья, а сам забрался за руль.

Думаю, это была единственная иномарка во всём Верхотомске. И кому же ей было принадлежать, как не этому любителю красивой жизни. Он повернул ключ в замке и мотор послушно заработал.

— Сейчас тепло станет, — кивнул он, двигая ручки печки.

— Крутая тачка, — похвалил я. — В-120, что ли?

— В-123, — с превосходством, гордостью и пренебрежением ответил он. — Рубишь что ли?

— Нет, не особенно.

— Ладно, давай, баклань. Сказал «А», рисуй и «Б». Только хорошо подумай, прежде чем продолжить.

— Вообще-то думать уже поздно, — усмехнулся я. — Синица тебе принёс ствол, так?

— Ты не спрашивай, а излагай. Греми погремушкой.

— Красивый ствол. Американский. С гравировкой. Любому понравится.

Сапфир повернулся ко мне всем корпусом, положив локоть на баранку. Он прищурился и подался вперёд.

— Мне ты не нравишься, — прошептал он.

— Сказал, что ствол чистый, что привёз его генерал из Вьетнама, да?

Глаза Сапфира превратились в узкие-преузкие щёлочки. Он отстранился, приваливаясь к спинке и не сводил с меня глаз.

— Но только это полная хрень. Враньё.

Сапфир продолжал молчать.

— И на этом стволе три мента и ещё куча всего. Ты человек кручёный, но если на этой неделе тебя возьмут с этой пушкой, хрен ты соскочишь, раскрутишься на полную катушку и поедешь за чужую мокруху лямку тянуть. В лучшем случае.

На скулах у Сапфира заиграли желваки. Заволновался сердечный. Ну, ещё бы. Он протянул руку и щёлкнул кнопкой радиоприёмника. Тот мгновенно отозвался, словно ждал, когда ему предоставят слово:

Ленточка моя финишная!

Всё пройдет, и ты примешь меня,

Примешь ты меня нынешнего…

Нам не жить друг без друга!

— Сука, — едва слышно прошептал вор и снова щёлкнул переключателем, запуская кассету.

Будь проклята ты, Колыма,

Что названа Черной Планетой

Сойдёшь поневоле с ума

Отсюда возврата уж нету…

Вещая магнитола, блин. Я чуть не заржал, но вовремя сдержался. А вот Сапфир не сдержался и вырубил аппарат, шарахнув кулаком по кнопкам.

Я, конечно, сгущал краски, рисуя эти ужасные картины, но в принципе говорил почти всю правду. История действительно была практически такой. Итог, правда, в реальности получился немного другим. От пистолета Сапфир отбоярился, потому что он был не у него в момент облавы. Но, схватив за горло, его уже не хотели выпускать и нарисовали два года за какую-то хрень.

Ну, а когда он вышел, естественно захотел рассчитаться со своим конкурентом Вовой Голодом, с которым водил шашни тот самый Синица, который пытался реализовать подставу со стволом. Там речь шла о контроле за фарцой на городской толкучке.

— Сука! — зарычал Сапфир. — Чё за гнилой базар! Я тебя на перо поставлю за эту шнягу!

— А последнего мента из этой игрушки подстрелили на прошлой неделе в Абакане. Как раз, когда ты там был. Вернее, ты-то уже уехал, когда его грохнули. Да только сам понимаешь…

— Сука! — заскрежетал он зубами. — Ты, откуда знаешь? Ты легаш, в натуре. Чё ты хочешь?

— Я не мент. Но знаю одного мента, который в теме. Готовит эту операцию. В Москве, между прочим. В бане с ним парился вчера, вот он мне и рассказал кое-что по дружбе.

— С какого хера ему рассказывать такое?

— Ну, у меня с ним свои дела, так что, как говорится, я тебе сказал, а ты уж сам решай, что делать с информацией.

— А мне ты зачем это выложил? Тебя волнует что ли, куда и за что я поеду?

Меня — да. Меня это волновало. Во-первых, Сафир был лишь частью сюжета с наградным «Кольтом». И если бы можно было вывести оружие из игры, то остались бы в живых добропорядочные и случайно пострадавшие люди.

Пистолет был действительно кровавым и его путь на этой истории не заканчивался. После отсидки он снова попал к Олегу Николаевичу и тот устроил настоящее побоище, в котором сгинули помимо Голода и Синицы невинные посетители кафе «Встреча».

Я написал об этой мутной истории в МВД, но опасался, что предотвратить её доступными методами милиция вряд ли сможет. Это одна сторона. С другой стороны, мне были нужны контакты в преступном мире.

В газетах о преступлениях не сообщали, значит, надо было искать каналы информации. Да и для передачи сигналов в другую сторону, такие каналы были очень даже желательны. Полагаю через них можно было бы дёргать за ниточки.

Так что, раз уж я решил ввязаться в борьбу, нужен был серьёзный подход. Поэтому, собрав все кусочки пазла, я решил выложить карты перед Сапфиром. Тем более, у меня с ним возникли некоторые разногласия в связи со вчерашними событиями.

— Я привык помогать людям, если это в моих силах, — пожал я плечами. — Я им помогаю, они мне. Я их ни о чём не спрашиваю, они меня. Так и живём.

— Не верю я, что тебе мент всё рассказал. Тебя Голод послал, стопудово! Не пойму только, что он мутит?

— Верю, не верю. Какая разница? Исчезни на пару дней, чтобы никто не знал, и посмотришь, что будет. Или иначе как-нибудь проверь.

— Я, пожалуй, тебе кишки выпущу для верности, а там и посмотрим, что к чему.

— Ага, — я усмехнулся, хотя от его слов повеяло холодком. — Ты не мокрушник. Да и понимаешь, что я, скорее всего, прав. Как я узнал про ствол? Радиостанция «Юность» об этом не рассказывала. Даже если Голод послал, он-то откуда знает, если не снюхался с Синицей? Или об этом все знают?

— Сука, — покачал головой Сапфир. — Не нравишься ты мне.

— Молодец. Я твой зад спасаю и не нравлюсь. Ладно, пошёл я. Мотю больше не присылай и Тугарина тоже.

— Куда ты пошёл-на? Не закончили ещё.

— Я всё сказал, Сапфир. Добавить нечего. Ты чел авторитетный, я к тебе претензий не имею, уважение вот оказываю. Но только Мотю не присылай больше. И этих, обэхээсников липовых попридержи. А то им с коллегами познакомиться придётся.

— Ну, ты мент, в натуре. Стопудово, мент.

— Тебе какая разница? Мент, не мент. Тебе что с того? Я на швейке работаю. Все знают. Опять же, я тебя предупредил об операции? Предупредил. Дальше сам соображай.

— Зачем?

— У меня свои дела, у тебя свои. Ты мне зла не делал. По умыслу, по крайней мере. Так что живи и другим давай.

— Сука! Сука! Сука! Швей, бляха, моторист.

Никак не складывалась у него в голове картинка. Мыслительный процесс шёл тяжело. Мучительно.

— Мусор-на… Легаш… Ментяра… Иначе, почему такой борзый? Инженер, бля! Хер ты, а не инженер! И приёмчики знаешь…

— Не благодари, короче, — я потянул ручку двери.

— Стой-нах! Ты нахера пацанов моих ментам сдал?

— Ты вроде беспредельщиком не был никогда. Давно со взломщиками мохнатых сейфов закорешился?

— Чё-ё? — недоверчиво протянул он.

— Девушку они хотели оттарабанить. Подружку мою, кстати. С такими воры что делают? Не знаю, если это дружки твои…

— Нашёл дружков! — рыкнул он. — Шныри они!

Ну всё, начал оправдываться. Теперь он был мой и можно было сказать, что вербовка прошла нормально.

— Ну, а зачем тебе за шнырей впрягаться? — пожал я плечами.

— С другой стороны… — как бы размышлял он вслух. — Молодой ты что-то, чтобы такими делами в ментовке ворочать.

Я усмехнулся и открыл дверь.

— Ладно, Жаров, — мотнул Сапфир головой. — Посмотрим, чем дело кончится. Если что, я тебя на ремни порежу. Имей в виду.

— Бывай, Олег Николаевич.

— Слышь, имя моё вообще никто не знает, так что ты не базарь лишнего, мильтон.

Я вышел, аккуратно захлопнул дверку и пошёл в сторону остановки, а Сапфир остался сидеть в машине. Я продефилировал мимо Моти и ещё нескольких человек с удивлением глядящих в мою сторону. Там же стояли и помятые обэхээсники. Проходя, я подмигнул им и показал пакет с изъятыми духами.

Дойдя до перекрёстка, повернул направо и скрылся из видимости джентльменов удачи. В ближайшее время меня беспокоить не будут. Только что я навредил своей репутации предсказателя преступлений. Но зато и предотвратил массовый расстрел, вошедший в учебники криминалистики, как Верхотомская резня. Надеюсь…

Наши люди не то, что в булочную, наши люди на такси на работу ездят. Впрочем, я попросил водителя остановиться на некотором расстоянии от проходной и, расплатившись, зашагал к проходной.

На сердце было легко. Радостно было. Всё-таки, молодость — это не только отсутствие болячек и нормальное давление, это ещё и музыка в груди. Блин. Мысли были странные, совсем для меня нехарактерные. Я сам себе удивился и отметил, что мрачность, сопровождавшая меня последние сто лет, незаметно испарилась уступив место совсем другим мыслям и чувствам.

— Тебе Кофман из Москвы три раза звонила, — подмигнул Вотруба, когда я зашёл в кабинет. — Вон на столе записка с номером телефона.

Он кивнул на мой стол, и я благодарно улыбнулся. Спасибо, добрый человек за подсказку. Я подошёл снял пальто и…

— Жаров! Пожалуйста, сто раз просила, вешай пальто в шкаф.

Я обернулся и посмотрел на девицу, показывающую рукой на шкаф. И тебе, девица, спасибо. Я едва не рассмеялся. Как всё славно складывалось.

— А ещё, — кивнул Вотруба, — Ткачиха тобой интересовалась. Ты сегодня нарасхват у слабого пола. Но за отсутствие на рабочем месте можно и схлопотать.

— Вообще-то я на больничном.

— Он Ткачихин любимчик, — фыркнула молодая и пышная, как сдобная булка барышня. — Ему ничего не будет.

— Но придётся иначе отрабатывать, — засмеялись за моей спиной.

— Что за буллинг, товарищи? — улыбнулся я, повернувшись на голос. — Такое социальное явление, как травля, присуща капиталистическому миру, а в коллективах советских трудящихся это уродливое явление сигнализирует о нездоровых и болезненных тенденциях и требует немедленного вмешательства широких общественных масс.

— Ну, ты и загнул, демагог, — восхищённо покачал головой Вотруба.

— Да, эти профкомовские все такие! — недовольно заявила дама, указавшая мне на шкаф. — Если тебе что-то надо, хрен, что получишь, но они тебя так заболтают, будешь рад, если живым уйдёшь.

Я повесил пальто и вернулся к столу. У Вотрубы зазвонил телефон.

— Внутренний, — пробормотал он. — Опять Ткачиха… Слушаю, Кошкин у телефона… Да, Зинаида Михайловна. Жаров? Явился… Явился, да. Сейчас отправлю.

Он повесил трубку и молча кивнул на дверь.

— К Ткачук?

— Иди. Очередное повышение.

Я молча вышел.

Зинаида Михайловна метала громы и молнии.

— Жаров! Ты не много ли себе позволяешь? Ушёл и весь день неизвестно где пропадаешь! Это как понимать⁈ Тебе что, всё можно? Или что? Если с начальником сложились хорошие отношения, значит можно на шею садиться? Сел, понимаешь, и ножки свесил! А я, хрупкая женщина, мало того, что всю работу целого отдела на своих плечах несу, ещё и этого лоботряса должна на руках носить. Тебе жирно не будет?

— Зинаида Михайловна, — умиротворяющим голосом парировал я, — у меня же постельный режим. Мне доктор строго настрого запретил перетруждаться.

— Перетрудился он! Посмотрите на него! А как тебя во «Встречу» занесло? Это надо же, главный инженер сообщает, мол ваш сотрудник там прохлаждается!

— А сам-то он что там делал? — развёл я руками.

— С ним-то всё понятно, а вот с тобой не очень. Давай, будь столь любезен, объясни. Хотя, не надо, всё равно ничего толкового не скажешь!

Она обречённо махнула рукой.

— Давай духи!

Я кивнул и, как фокусник, вытаскивающий кролика из шляпы, и извлёк из бумажного пакета, куда предварительно её поместил, синюю коробочку с духами.

— Ты издеваешься⁈ — возмущённо воскликнула начальница. — Почему «Клима»? Ты же обещал «Нину Ричи»!

— Не помню, — пожал я плечами.

— Ты дуру-то из меня не делай! Почему «Климá»?

— Так французские же, Зинаида Михайловна. Сами просили.

— Просила? Да только не эти! Я ведь их уже дарила! Я же тебе сразу сказала, их не брать!

В небольших окошках очков глаза её казались не столько злыми, сколько обескураженными и даже обиженными.

— Вы меня простите, но я этого совершенно не помню, — чистосердечно признался я. — У меня и справка есть.

— Справка⁈ — с трагическим надрывом повторила она. — Я тебе сейчас устрою справку! Такую, что ты месяц пошевелиться не сможешь!

— Других не было, — пожал я плечами. — Только «Климá». Отличные духи, между прочим. Вся Москва ими пахнет.

— Жаров! — замотала головой Ткачиха и поджала губы.

Она встала из-за стола и двинулась в мою сторону. Я мужественно выстоял перед искушением тут же выскочить в коридор и не сдвинулся с места.

— Сейчас я тебе устрою! Москва у него пахнет! Ты сам сейчас так запахнешь!

— Зинаида Михайловна… — сказал я чуть севшим голосом. — Зинаида…

Я не договорил, поскольку мысли вдруг приняли совершенно иное направление, потому что в этот момент Ткачиха вжала меня в дверь, придавив тяжёлыми налитыми грудями.

11. Девушки в моей судьбе

Поверить в то, что Саня Жаров променял златогривую ахалтекинку Женю на горячую буйволицу Зину было довольно трудно. Сердцу, конечно, не прикажешь, но кто видел Женю, тот бы меня понял. Впрочем, надежды на скорое появление Жарова было мало, а сам я уже довольно активно обустраивался во временах, своей юности.

И если бы меня ещё на некоторое время оставили здесь, то я бы уже не так охотно поднялся на площадку на последнем этаже бабушкиного дома, чтобы сделать шаг в будущее. Это раз. Было ещё одно соображение. Несмотря на некоторую бытовую необустроенность и суету новой жизни, так не походившую на ритм последних десятков лет моей жизни, мне здесь нравилось. Это два. Ну, и, наконец. Я — это я, а не тот Саня, которого лишил жизни бандит Толоконников. Это три.

А, раз так, я мог бы не без гордости и некоторой доли цинизма заметить, что неплохо знал, как вести себя с такими Зинами. Поэтому я поднял руки, положил ей на талию и чуть потянул на себя. Где мои семнадцать лет, так сказать. Глаза её вмиг стали огромными и удивлённо-взволнованными.

— Зинаида, это харрасмент — тихо, но твёрдо произнёс я, ибо, как хорошо известно, взялся за грудь, говори что-нибудь.

Я, конечно, взялся не за грудь, но она была максимально близка. Ближе, чем можно было бы представить мгновенье назад.

— Жаров! — воскликнула Зина так, будто это было коммунистическое приветствие и, уперев руки в дверь, начала пытаться отстраниться.

Я никогда не был сторонником служебных интрижек, но отвергать страстные объятия женщины считал верхом неуважения, поэтому не спешил выпустить из рук свою начальницу. Она же пошла на попятную. Поддалась было сладким фантазиям, но тут же сдрейфила.

— Немедленно прекрати! Это неприлично! Убери грабли! Я замужем, в конце концов!

Ну, что же, последний аргумент оказался этически наиболее весомым и мне ничего не оставалось, как снять ладони с твёрдой, как мрамор, талии Ткачихи.

— Зинаида Михайловна, — скромно улыбнулся я. — Я, должно быть, не до конца вас понял, поэтому расценил вашу экспрессию, как приглашение. Я думал, вы меня приглашаете.

— Я?!!! — возмутилась она, не торопясь отлепиться от меня. — Куда приглашаю?

— В свой богатый внутренний мир.

— Так, Александр, — быстро восстановила она статус-кво. — Не занимайся ерундой!

Глаза её заинтересованно блестели, словно она увидела во мне что-то чрезвычайно любопытное и интересное.

— Чтобы больше ничего такого! — наставительно и одновременно примирительно заявила она, и я догадался, что продолжение обязательно будет.

— Хорошо. Я вас прекрасно понял. Можете на меня положиться. Буквально.

Ткачиха наконец от меня отклеилась и, вернувшись за стол, кивнула:

— Ладно, эти духи подарю. В конце концов, ей несут и несут со всего города, не сомневаюсь, что она уже не помнит, что я дарила год назад. Иди, работай.

— Пользуясь случаем, — спокойно заметил я, — хотел бы напомнить, что нахожусь на больничном и мне прописан строгий постельный режим.

Услышав про постельный режим, начальница против воли оживилась.

— Поэтому, с вашего позволения, я бы пошёл к себе в общежитие.

Зато слова об общежитии сразу притормозили полёт разгулявшейся фантазии.

— Надо тебе семейку пробить, — нахмурилась она, чтобы своя комната, без соседей, без этого всего. Ты ведь всё-таки ценный специалист.

Несомненно.

— Да, было бы здорово, — подтвердил я чуть приподняв брови. — Приглашаю на новоселье.

— Посмотрим… посмотрим… — задумалась Зинаида Михайловна, и я ретировался, оставив её наедине с мыслями.

Когда я вернулся в отдел, Вотруба сразу замахал мне рукой.

— А вот Жаров как раз пришёл, — сказал он и протянул мне трубку.

— Слушаю, Жаров.

— Ну, наконец-то. Я уж думала, ты от меня бегаешь.

— Элла, друг мой, ты почему не на занятиях?

— Ты прям, как мой папаня. Одни занятия на уме. Ты чем там занимаешься, что тебя не найти целый день?

— Работа напряжённая, — усмехнулся я. — Снабжаю родное предприятие, дел много.

— Понятно… Чем снабжаешь?

— Да, разным. А ты меня интригуешь. Целый день мне звонишь, чтобы узнать в чём заключается суть моей работы?

— Почему целый день? — немного обиженно возразила она. — Третий раз всего…

— Нет, мне приятно, конечно, но хотелось бы знать, есть ли какая-то причина. Может быть, что-то случилось?

Она фыркнула и голос её зазвучал немного сердито:

— Какая причина? Нет никакой причины. Просто так позвонила.

— Ну… здорово. Мне очень приятно тебя слышать.

Я подумал, что мои романтические интересы простёрлись невероятно широко. Причём, за очень короткий промежуток времени они распространились от юных студенток-медичек до матёрых начальниц отделов, включая, молодых рабочих и аспиранток. А при некоторой удачливости — ещё и дипломированных врачих.

Впрочем, шутки шутками, а нужно было заниматься делом. Можно подумать, чья-то всесильная рука перенесла меня сюда только для того, чтобы я наслаждался молодостью и крутил амуры.

— Когда ты снова в Москву приедешь? — спросила Элла, нарушая повисшую паузу.

— Ох, даже и не знаю. Когда начальство снова решит бросить меня в бой.

— И когда это будет? Ну… примерно, хотя бы…

— Никогда! — раздался вдруг в трубке злой и будто бы простуженный мужской голос. — Что за ахинея⁈ Ты почему не в институте⁈

— Папа! Ну, что ты делаешь⁈ Повесь трубку!

Упс! Отец, блюдущий нравственный облик своей дочери, вклинился в разговор, сняв, судя по всему, трубку параллельного телефона.

— Мне по делам звонить надо, а она тут чирикает целый день! Дурака валяет! Ну когда же ты приедешь, ну когда же? Тьфу! Александр, что за дела⁈ Ты же взрослый парень, а ведёшь себя, как… я не знаю!

— Яков Михайлович, как поживаете? Рад вас слышать. Вы простудились что ли?

— Так, всё, заканчиваем шуры-муры! Мне по работе звонить надо!

— Было приятно поболтать. Всех благ. Выздоравливайте. Элла, слушайся папу.

Я пожал плечами и вернул трубку Вотрубе.

— За личные разговоры можно и по ушам схлопотать, — кисло улыбнулся он. — От начальства.

— Так, мне отчёт надо напечатать, — проигнорировал я его замечание. — Где, как думаешь?

— Отнеси в машбюро.

— Нет, это долго. Какие ещё варианты?

— Никаких, если ты, конечно, сам не умеешь печатать. Тогда можешь в комитете комсомола или в профкоме, ты же там состоишь…

— Сам не умею, — помотал я головой. — Ну, то есть одним пальцем натыкаю, конечно. Только это мне на неделю работы.

— Лариску Журкову попроси. Она вроде умеет. Но только просто так не станет.

— Это что за Лариска?

— Ты чё⁈ — воскликнул он таким тоном, типа, кто не знает Любочку, Любу знают все. — Из комсомола! Вы же на дискотеке отрывались, забыл?

— Ах, ну да, ну да.

Я сел за свой стол и призадумался. Интересно как. Вот ещё и Лариска. Надо к ней наведаться и проверить машинку. Но лучше найти такую, чтобы связь со мной было вообще невозможно установить. А если я отжигал с девицей на дискаче, то связь вполне очевидна, хотя и не в том смысле…

На моём столе была навалена целая куча папок. Подшипники, волокно, электродвигатели, резинотехнические, спецодежда, солидол. Да, разбираться тут и разбираться… Лучше бы по линии профкома двигаться… понятнее было бы… Зато здесь возможности командировок. Узбекистан, Белорусия, Воронеж, Ростов и ещё множество других городов. И в каждом из них были интересующие меня события.

Честно протупив не меньше часа над бумагами, я поднялся и начал собираться домой.

— Ты куда это? — заинтересовалась дама с химией за столом напротив.

— Больничный у меня, постельный режим.

Все коллеги повернулись ко мне.

— Товарищи, вчера я ударился головой и теперь не могу вспомнить некоторые вещи. Так что если столкнётесь с тем, что я плаваю во вполне понятных и простых вещах, не удивляйтесь, пожалуйста. Это не заразно и, как надеется врач, скоро пройдёт. Всех вам благ. Постараюсь завтра прийти снова.

— Я бы тоже хотел всё забыть, — сказал немолодой дядька, оторвавшись от бумаг и тут же снова опустил голову.

Но не успел я выйти из помещения, как в отдел заглянула немолодая дама, нескладная и немного неопрятная.

— Жаров, собрал? — прямой наводкой направилась она ко мне.

— Чего?

— Издеваешься? — неприятно удивилась она. — Я тебе ещё неделю назад велела собрать! Вчера последний день был. Ты собрал или нет?

— У него память отшибло, — радостно сообщили коллеги.

— Какую память, товарищи! Вы издеваетесь что ли? У нас в фонд мира сбор. Жаров, опроси товарищей, пусть сообщат, кто и сколько заплатил, если ты своей головой не помнишь. Товарищи, давайте, подходите, диктуйте ему.

— А деньги-то где? — поинтересовался я.

— А вот и причина потери памяти! — мгновенно установила истину моя соседка с химией.

— Естественно! Где наши кровные никто и не вспомнит теперь.

— Да как вам не стыдно, вы же не сдавали!

— Это я не сдавала? Я за себя пятнадцать копеек, и за Рябушкину сдавала!

— За какую Рябушкину, она не из нашего отдела! Это за газету было!

— Жаров! Завтра профком! Чтобы деньги были, ты понял меня? С каждого, ясно тебе? По рублю! И от вас на ДНД два человека на этой неделе!

Профсоюзная дама ретировалась, и я начал натягивать пальто.

— Я дружинить не пойду, — замотал головой Вотруба. — У меня после прошлого раза фингал только-только сошёл.

— Кошкин, — обратилась к нем моя соседка с химией. — Герой ты наш! Про трёшку не забудь! Завтра отдать обещал.

— Не забуду, — недовольно ответил тот. — Вот, Надежда, ты всегда такая! В самый неподходящий момент!

— Кошкин, — окликнул его и я. — Столовая наша когда закрывается? А то у меня кишка кишке бьёт по башке. Не ел ещё сегодня.

Он не ответил и только рукой махнул.

— Видать, действительно сильно тебе вчера звезданули, — потрясла мелкими кудряшками моя соседка. — Закрыто уж давно. Так что иди в магазин и покупай себе еду там!

— Сейчас там только завтрак туриста купить можно, — донеслось из дальнего угла.

— Ладно, пошёл, — кивнул я и толкнул дверь. — До свидания

Проходя мимо комитета комсомола, я решил зайти и глянуть на машинку, чтобы оценить ситуацию. Пришлось бы вступить в разговоры с этой Ларисой Журовой, но что делать, машинка-то была нужна.

По счастью, никакой Ларисы там не оказалось, а был только парняга с сытой рожей. Он сообщил, что Журкову вызвали в райком и будет она теперь только завтра. Дела этой Журковой меня не интересовали поэтому я покрутил головой и ушёл, не обнаружив никакой пишущей машинки.

Выйдя из управления и бросив взгляд на кумачовый плакат, закреплённый на козырьке здания, я зашагал по направлению к общаге. Выше знамя коммунистического труда! Это можно, это хорошо. Я зашёл в гастроном на углу, рядом с остановкой, откуда ездил в универмаг и обнаружил, что кроме «Завтрака туриста» тут было ещё кое-что.

Его я, конечно, тоже взял, но ещё прихватил мокрую пирамидку молока, две пачки сырковой массы с изюмом, килограмм молочных сосисок и полкило неровной «Чайной» колбасы с кусочками сала. За колбасой и сосисками выстроилась очередь, но зашёл я удачно, судя по всему.

Немного запутался, вспоминая, как устроена система, но разобрался быстро. Сначала нужно было отстоять очередь, чтобы сделать заказ. Недобрая продавщица молча и практически не глядя отрезала шмат колбасы, положила на весы лист серой бумаги потом бросила на весы и нацарапала на кусочке кассовой ленты несколько закорючек. То же произошло и с сосисками.

С этой запиской я пошёл в кассу, снова отстоял очередь, отдал почти четыре рубля и вернулся, чтобы отстоять третью очередь, и получить, наконец, свои покупки, завёрнутые в бумагу. Заодно уж я купил полкило конфет батончиков, бывших особо популярными в моём детдомовском детстве.

Выйдя из гастронома и в очередной раз перейдя перекрёсток, я зашёл в булочную. Постояв некоторое время и вдыхая аромат хлеба, купил белую плетёную булку, а в кондитерском отделе эклер, называемый «Заварным» пирожным.

Со всеми этими богатствами я двинул в общагу, но по пути натолкнулся на «Молочную кухню», и в небольшом помещении с низким потолком набросился на «ленивые» вареники, обильно политые сметаной. Они были похожи на разваренные клёцки с редкими вкраплениями творога, но вкус имели просто восхитительный.

Алюминиевая вилка у меня в руке двигалась, не останавливаясь и накалывала кубик за кубиком, а потом отправляла их в мой рот. Тёплая сладкая жидкость цвета маренго несмотря на то, что не являлась кофе, казалась довольно вкусной. «Кофе» был ячменным, сваренным на молоке и на треть состоял из густого осадка.

Насытившись и повеселев, я двинулся к общаге. Нужно было найти машинку. Это была задача номер один. Печатная машинка…

Давида в комнате не оказалось и я, не раздеваясь, завалился на постель. Через два дня должно было состояться крупное ограбление инкассаторов в Волгограде. Я, естественно, сообщил об этом в органы. Написал не слишком подробно, но достаточно для того, чтобы предотвратить или, хотя бы по горячим следам раскрыть. Теперь нужно было придумать, как выяснить, предотвратили или нет, раскрыли или нет…

Сапфир, конечно, у меня был в кармане, но он мог не знать, что происходит в Волгограде… Да и, по моим соображениям, в ближайшее время он должен был залечь на дно, в самый ил. Поэтому нужен был человек в милиции. Хороший доверенный человек. Размышляя, я незаметно отрубился и проснулся от стука в дверь.

— Не заперто, — крикнул я, открывая глаза. — Заходи не стой.

Зашла Настя. Она сразу подбежала ко мне и внимательно осмотрела.

— Всё нормально, — усмехнулся я и начал вставать.

— Лежи-лежи! — с заботой в голосе воскликнула она. — Я тут кое-какие продукты прихватила, чтобы ужин сварганить. А то ты не ел, наверное, целый день.

— Ел я, ел, не переживай. Вон угостись колбасой.

Настя быстро развела хозяйственную деятельность и, пока я возлежал на ложе, она начистила в миске картошки и поставила её вариться на электрическую плитку. Засекла время и за пару минут до выключения бросила в кипящую воду сосиски.

Пока она суетилась, всё было легко и непринуждённо, но, когда мы сели к столу, темы для разговоров вдруг внезапно исчезли и повисла пауза. Моё здоровье, выполнение плана и успехи отечественного кинематографа мы обсудили ещё в процессе готовки, а теперь вот и поговорить не о чем оказалось. Я, к тому же, не ел, не успев проголодаться после «Молочной кухни».

Впрочем, вскоре появился Давид и разрядил обстановку. Он с удовольствием набросился на еду, но прежде достал бутылку с чачей и заставил нас пропустить по рюмочке. Вернее, никаких рюмок у нас в хозяйстве не нашлось, поэтому разливал он в эмалированную кружку, и пили мы из неё по очереди. Почти, как в армии, хотя там кружка была у каждого своя.

— Александру Петровичу нельзя! — начала было протестовать она, но мы с Давидом быстро объяснили, что чача благотворно влияет на всасываемость препаратов.

В общем, спать я лёг так ничего и не решив. Денёк был напряжённый и меня сморило, несмотря на то что разница во времени была на моей стороне. Утром, поскольку на работу можно было не ходить, я занялся зарядкой и принял контрастный душ. И только потом, безо всякой спешки вышел из общаги и направился в сторону фабрики.

Идти было недалеко, и я шагал по морозному утру, глядя на чистое синее небо, залитое солнечным светом. Скоро весна, скоро тепло. В воздухе ощущалось это ожидание, чирикали воробьи, прохожие улыбались. То, что за мной кто-то идёт, я почувствовал не сразу. Шёл не оглядываясь и не ожидая никаких неприятных сюрпризов.

Но потом явственно ощутил на затылке тяжёлый и внимательный взгляд. Я остановился, подойдя к киоску «Союзпечати». Сделал вид, что разглядываю газеты и журналы, но на самом деле пытался увидеть в отражении, следит ли за мной кто-нибудь. Точно сказать было трудно…

«Работница», «Крестьянка», «Крокодил» и другие обложки, знакомые с детства… Купив «Комсомольскую правду», я резко обернулся и увидел непонятное движение, будто кто-то резко отвернулся или кинулся в сторону. Но в том то было и дело, что «будто». Уверенности не было. Тогда я ускорил шаг и решил сократить маршрут.

Я свернул во двор и быстро пошёл по утоптанной снежной тропинке, ведущей наискосок. Она вела мимо высаженных во дворе голубых елей, создающих небольшой скверик и заворачивала за трансформаторную будку. Скользкая и почерневшая, тропинка была неудобной для пешеходов, но вполне подходила для моих целей. Я посмотрел на часы и прибавил шагу, типа сообразил, что опаздываю.

Но вместо того, чтобы пройти мимо ёлок и двигать дальше, я свернул и спрятался за деревьями. Затаился и прислушался. Приближались шаги. Ну что же, может, это случайное совпадение, а у меня просто разыгрались нервишки. А может…

Я резко выскочил из-за ели и оказался прямо перед человеком, спешащим по тропинке. От неожиданности он поскользнулся, но сохранил равновесие, а у меня не осталось никаких сомнений, этот хрен шёл именно за мной. И я его знал.

12. Откровенный разговор

Я пристально посмотрел на своего преследователя, засунул руки в карманы и, подражая Глебу Жеглову, прохрипел:

— А теперь — Зубатый! Зубатый! Я сказал!

Он восстановил равновесие и холодно улыбнулся:

— Здорово, Жаров. Стало быть, не забыл меня?

Улыбочка была даже не холодной, а, скорее, равнодушной и вызывала крайне неприятное ощущение. Он будто делал рутинную работу, не особо интересную, но необходимую.

— Бывают же совпадения, — кивнул я. — Какими судьбами в наших краях?

Я его не боялся. Думаю, я бы смог его вырубить. Или, по крайней мере, не дал бы вырубить себя. Сейчас он был явно не при исполнении. В штатском, в дали от места несения службы.

— С хера ли в ваших-то? — хмыкнул он. — Края это наши, исконные. Это ты здесь чужак, а я тут родился и вырос. Меня в городе каждая собака знает. Приехал вот мать-старушку проведать, гляжу, Жаров что ли? Пригляделся и точно Жаров. Дай, думаю, догоню. Поболтаем о том, о сём, повспоминаем. Как в песне, вспомним наши встречи.

Вот сучёнок. Его я точно не ожидал увидеть в ближайшее время.

— Чёт я такую песню не припоминаю, пожал я плечами.

— Не ссы, я тебе спою, — усмехнулся он немного высокомерно, и мне это не понравилось.

— Споёшь когда-нибудь. Когда скучно станет, скажу. Ладно, некогда, нужно на работу идти.

— От работы кони дохнут. Ты ж на больничном, так что отдыхай спокойно. Никто и слова не скажет. Тем более, ты поступок совершил, подвиг, практически. Девушку спас от хулиганов.

Пока продолжался этот короткий разговор, картина как-то резко поменялась. Сзади меня появилось трое кентов и за спиной Зубатого тоже выросли два не очень здоровых, но решительных бойца.

Их отличало то, как они смотрели. Холодные глаза, успели повидать разное, судя по всему. Так что моральные установки этих ребят были весьма расплывчатыми и гибкими. Как говорится, Гог и Магог.

Ситуация складывалась, мягко говоря, не в мою пользу и усугублялась наличием холодного оружия минимально у троих из этой ватаги.

— Давай только спокойно всё решим, — подмигнул Зубатый. — Полюбовно, да?

— А мне решать с тобой нечего, — с усмешкой ответил я.

Ответил, но на сердце стало тревожно. Будто кошки заскребли, и холодком повеяло. Нехорошим холодком, я такой знаю. В тот раз, в Афгане то же самое было, будто замёрзло всё изнутри, а потом… бах! И красные бабочки полетели…

— Знаю, знаю, — кивнул мент. — Просто есть пара вопросиков. Ответишь и всё, пойдёшь, куда захочешь.

— Ты уже и так всё знаешь.

— Да, — подтвердил он. — Уточнить только кое-что и всё.

Я сделал шаг вбок с тропинки, чтобы попытаться встать спиной к трансформаторной будке, но мой манёвр не остался незамеченным и один из тех, кто блокировал меня сзади, моментально вырос за спиной.

— Пошли, не дури, — притворно приветливым голосом почти что пропел Зубатый и просвистел мелодию песни.

Об огнях-пожарищах,

О друзьях-товарищах

Где-нибудь, когда-нибудь мы будем говорить.

— Давай, сколько ещё! — грубо прервал его чувак, стоящий рядом и чуть задел локтем.

В его безразличных медвежьих глазах ничего не отразилось. Бандосы окружили меня кольцом и по их позам и взглядам я понял, что они довольно опытные бойцы.

— Бегом в машину, — рыкнул один из них.

За ёлками стояла серая «буханка» с красной полосой. При утечке газа звонить 04, было написано на борту. Меня подхватили под руки и потащили к машине. Забираться внутрь не улыбалось. Если засунут в тачку, вырваться будет сложнее.

Боковая дверь открылась, и я напрягся, выбирая, кого уложу первым, посею сумятицу, потом садану вон тому и…

— Не стоит, — помотал головой урка, выглянувший из салона и отодвинув полу короткой меховой куртки показал торчащую из-за пояса рукоятку ТТ. — Заползай.

Ехали молча. Урки сидели с каменными лицами, демонстрируя, так сказать, наяву повседневность зла. Глаза мне никто, естественно, не завязывал, так что я смотрел в окно, пытаясь запомнить дорогу. Местность была незнакомой. Мы ехали по пригороду мимо унылых частных домов с дымом из печных труб и покошенными заборами и углярками.

Ехали-ехали и приехали. Остановились перед деревянными воротами. Один из моих конвоиров вышел из машины, открыл калитку, зашёл внутрь и развёл створки. Медленно, неторопливо. На душе стало хреново. Что толку было улетать в прошлое, если сделать толком и не успел ничего.

Какие мне будут задавать вопросы, я примерно понимал, так же, как и то, что просто разложить всё по полочкам и убедить силой красноречия собеседников вряд ли удастся…

Уазик заехал во двор и ворота позади нас закрылись, проскрипев на всю округу, жалобно и тоскливо.

— Выходи, — кивнул мне Зубатый.

Мы все вышли из машины на утоптанный и, будто даже и не собирающийся таять, снег. Во дворе стоял довольно большой дом из красного кирпича в цыганском стиле, за ним виднелись хозяйственные постройки, тоже кирпичные.

Дом был наполовину белым из-за выступившей соли. Выглядело всё некрасиво, безвкусно и от этого казалось ещё более угрожающим. Было ясно, здесь простирается безжалостный мир, в котором нет места прекрасному.

Рядом заговорили. Заговорили обо мне, причём так, будто я уже был неодушевлённым предметом.

— Куда? В дом что ли?

— В гараж!

— Точно?

— Да, чё тебе не ясно? Веди в гараж, сказано же.

— Давай, бакланчик, двигай!

Гараж был построен основательно. Тоже кирпичный, с толстыми железными воротами, смотровой ямой и стеллажами, заваленными крупными железяками. В яму меня загонять не стали, а усадили на стул, обитый старым растрескавшимся дерматином. Связывать тоже не захотели.

Было холодно и сыро. Я поёжился, передёргивая плечами. Все вышли, и я остался один. Подождав минутку, я поднялся и подошёл к стеллажу. Ничего подходящего тут не было. Колёсные диски для грузовика, аккумуляторы, здоровенный вал, крюк от подъёмного крана. Таким особо не помашешь. Стоп… Взгляд чиркнул по ржавой оси. Она была длинной сантиметров семьдесят и сантиметра два в диаметре. У центра. Края были тоньше. Уже кое-что.

Я обернулся к прикрытым воротам. Там никого не было. Положить бы эту ось к стулу, да только там бы она сразу попала на глаза любому, кто зайдёт. Я взял её в руку. Тяжелая, можно двинуть так, что мало не покажется. Голову проломить нахрен.

Ещё раз бросил взгляд на ворота. Никого не было. Я пристроил ось на краю полки так, чтобы удобно было её схватить. Отошёл к стулу, услышал нарастающий звук и резко обернулся. Блин! Ось с шумом катилась к краю полки. Я дёрнулся вперёд и в самый последний момент успел её подхватить, практически у самого пола. Сейчас бы грохнула по бетону, бляха.

Глаз скользнул по полу и… класс! Похоже, рука, направившая меня сюда, посылала мне помощь. За железной ножкой стеллажа лежала старая ржавая отвёртка. Она покрылась грязью и пылью и была практически незаметна на полу. Я снова уложил ось на полке, на этот раз так, чтобы она никуда больше не делась, и, присев, поднял отвёртку.

Плоская, сделанная из одной полосы металла, она хорошо легла в руку. Отлично. Я засунул её в рукав, подсунув под ремешок часов.

— Нет, а чё опять-то у меня в доме? — раздался недовольный приближающийся голос.

— Не в доме, а в гараже, — тут же последовал резкий ответ. — Не маши помелом. Давай, мусор, показывай.

Створка ворот скрипнула, отъехала в сторону и в гараж вошли четыре типа, одним из которых был Зубатый.

Я встал у стула и хмуро посмотрел на этот консилиум.

— Особая комиссия что ли? — недовольно спросил я, хотя они скорее напоминали персонажей куплетов про четырёх дедов, страхующих себя от холода.

Вперёд вышел немолодой кент, похожий на рыбака. В грубом свитере, в грубых штанах и расстёгнутом коротком тулупе. Я хмыкнул. На макушке у него красовалась спортивная шапочка с маленьким помпончиком. Глаза слезились.

— Голод, давай его в Старые Черви увезём, — обратился к нему урка с грустным оплывшим лицом.

У него были отвисшие как у бульдога брыли и огромные мешки под глазами.

— Заткни пасть, — тихо, по-тигриному рыкнул Голод и кивнул третьему кенту. — Керн, иди обшмонай клиента.

Керн, высокий и несуразный, с красными и огромными, как кувалды руками приплясывающей походкой направился ко мне. Я поднял руки и дал себя проверить. Сердце ёкнуло, когда он хлопал меня по рукавам пальто, но делал он это небрежно и неохотно, так что отвёрточка осталась прижатой к запястью.

Феликс Эдмундович, вы вчеа были на Путиовском заводе?

Нет, Владимир Ильич.

Зья-зья, батенька. Я там такую отвёуточку скоммуниздил…

Вслед за Керном ко мне подошёл Зубатый.

— Сядь, — мотнул он головой и злобно зыркнул.

— Неудобно, уважаемые люди стоят, а я рассядусь тут.

Керн молча надавил мне на плечи, и я плюхнулся на стул. Здоровый бык…

— Тут вот какое дело, — прищурился старший лейтенант Зубатый. — Деньги нужно вернуть.

— Какие? — поднял я брови. — Ты дурак что ли, старлей? Какие деньги?

Он дёрнулся от моих слов, но тут же погасил бешенство и отвернулся. Чтобы я не видел ад в его глазах, не иначе.

— По всему выходит, что деньги у тебя, — кивнул он. — Поэтому, давай, не тяни кота за хвост. Говори, что и как, и закончим на этом.

Голод, тот самый, кстати, о котором я вчера разговаривал с Сапфиром, чуть поморщился. А чувак с бульдожьей рожей глубоко и грустно вздохнул.

— Нет, перепутал ты всё. Откуда у меня деньги?

— Я тебе сейчас расскажу откуда, — довольно спокойно ответил старлей. — Седьмого марта ты подслушал разговор. Какие-то ухари подняли бабки якобы за похищенную девку. Так?

— Ну, это тебе известно, — пожал я плечами. — Да, так.

— Деньги лежали в портфеле. Не в дипломате, а в кожаном портфеле. Сколько, кстати?

— Понятия не имею.

Я действительно не знал, не пересчитывал. Полмиллиона, как минимум.

— Именно в том портфеле, который я видел у тебя в руках. Так?

— Нет не так. С хера ли? В моём портфеле лежали бумаги по командировке.

— Ты увёл этот портфель у тех ухарей. У Толоконникова, Прудко и у ещё одного, с русыми волосами. Так?

— Полная хрень! — помотал я головой.

— Но не рассчитал и спалился. Они тебя заметили и отправились в погоню. И уже почти догнали, но тут ты увидел меня. Подскочил и наболтал всякой пурги. Я погнался за ними, но они ушли.

— Это характеризует тебя достаточно однозначно, — усмехнулся я.

— После этого, — продолжал Зубатый, проигнорировав мою реплику, — ты обрадовался, что всё прокатило и на радостях стал швырять деньгами. Три сотенных подарил бичу. Да?

— Кто сказал?

— Ты сам.

— Ерунда, я не говорил. Да и бичу твоему… Что я ему дал-то?

— Действительно, — осклабился старлей. — Подумаешь, три сотни. Чё бы бичу не подкинуть? Дело-то житейское.

— И что, все выводы на показаниях бича строятся? Да он тебя от крокодила Гены не отличит.

— Ну, а если ты не давал ему денег, зачем плёл про Богданова и про служебное расследование? Не объяснишь?

— Просто прикололся, какая проблема? Или просто хотел от тебя отделаться. Тут и предъявить-то нечего. Ты мент, над тобой поржать достойное дело. И что дальше?

— Дальше? — спокойно спросил Зубатый и размял шею, покрутив головой.

Раздался негромкий хруст.

— А дальше, — усмехнулся он, — то, что позавчера были найдены тела Толоконникова и Прудко со следами насильственной смерти. И не просто насильственной, а очень насильственной. Мучительной даже.

— Уверен, таких мудаков очень многие хотели бы на тот свет отправить.

— Пытали их. То есть ты их кинул, подрезал бабки, а их за это жизни лишили. Так что сам видишь, жопой крутить смысла нет. Всё и так ясно и понятно. Говори, где деньги.

— Это всё твои измышления, старлей, — пожал я плечами. — Причём, не очень умные. Причинно-следственные связи у тебя бракованные.

— Говорят, тебе Сапфировские по башке настучали и память отшибли. Может, ты и про деньги забыл?

— Чего только люди не наговорят, — кивнул я, не глядя на него. — Будешь всем верить, дураком станешь.

— А может, тебе помочь освежить память? — ласково улыбнулся Зубатый, представляя, должно быть, как Керн работает над этим самым освежением.

— Керн, — резко вскрикнул Голод, подтверждая мою догадку. — Поработай здесь.

— Голод! — опять завёл старую пластинку бульдог. — Ну, почему у меня-то?

— Мусорок, выходи, — бросил авторитет Зубатому. — Не надо тебе смотреть.

Старлей широко мне улыбнулся и пошёл на выход. Голод с бульдогом уже выходили из гаража.

— Я, наверное, тоже пойду, — поднялся я, но тут же сел обратно.

Не сел, а рухнул, пропустив короткий, но мощный удар в дыхалку. Бах! Живот обожгло огнём и стало нечем дышать. Я, как рыба, хватал ртом воздух, задыхался и лил слёзы из глаз. Ах ты ж козлина!

Он не обращал на меня никакого внимания и молча возился с рыболовной брезентовой сумкой, смотанной в рулон. Никаких вопросов, никакого внимания, просто делал свою работу.

Когда я заметил крючки, лезвия и пилы, распиханные по простроченным узким кармашкам, по спине пробежал холодок. Я такое только в кино видел и то, только тогда, когда ещё посматривал ужасники.

В общем, способность дышать начала возвращаться, а холод, бегущий по спине, никуда не делся. Я не спешил показать, что оклемался и всё ещё походил на вытащенную на сушу рыбу.

А Керн, разложив на бетонном полу свои аксессуары, принялся за меня. Он опустился передо мной на корточки и начал закатывать штанину на левой брючине. Закатал, дёрнул за шнурки и взяв за задник, начал стаскивать ботинок. Что он собирался делать, я не представлял. Наверное, что-то пилить или резать.

От подобной мысли я поморщился и вышло это вполне уместно. Впрочем, на меня мой палач по-прежнему не обращал ровно никакого внимания. А я, пользуясь таким подарком, продолжал обнимать себя за живот, вытягивая из-под часового ремешка отвёртку. И, когда Керн, освободив от одежды и обуви мою левую ногу, взялся ещё и за правую, я уже полностью пришёл в себя.

Шанс был единственным и им нужно было срочно воспользоваться. Другой возможности могло не представиться. Да и не известно, оставит ли этот хрен мне хоть какие-то силы для того, чтобы…

Я зажал плоскую рукоятку в руке, чуть подался вперёд, замер и приготовился бить при первом же удобном случае. Такую гору мышц пробить было очень трудно. Тем более, плохенькой старой отвёрткой. Поэтому, улучив возможность, когда Керн стаскивал с меня левый ботинок и наклонился в сторону, сосредоточившись на моих конечностях, я резко взмахнул рукой и с силой опустили её на шею Керну.

Я вложил в удар всю силу. Палача мне было не жаль. Он был уркой, а урок я не жаловал. Я их ненавидел. И сейчас в этот удар вкладывал всю ненависть, злость и гнев. Я мстил ему и всем его дружкам и подельничкам за своё украденное счастье, за детдом, за жестокость и за смерть родителей.

Я вогнал старый ржавый кусок железа прямиком в основание шеи, прямёхонько под ключицу. Керн дёрнулся и зарычал, а потом не выдержал и заорал во всю глотку.

Кричи, дорогой, кричи! За воротами гаража должно быть думали, что это ору я.

Керн дёрнулся, заорал и вскочил, нависая надо мной. Глаза его были бешенными и дикими, а огромные кулаки чертили немыслимые геометрические фигуры. Немного совладав с собой, он протянул руку, схватил за ручку отвёртки и потянул её наружу, оглашая окрестности первобытными воплями.

У меня на всё про всё остались лишь доли секунды. Я отшатнулся назад, роняя стул, сгруппировался и упал на спину, как гимнаст из цирка. Перекувыркнулся, вскочил на ноги и подхватил подготовленную и положенную на стеллаж ось.

Ещё мгновенье и эта железная палка обрушилась на ту же шею, только с другой стороны. Керн захрипел и завыл от боли. А ось, снова взметнувшись, как орудие правосудия, опустилась на ключицу, безжалостно ломая и кроша кость даже такого закалённого и могучего гиганта.

Я взмахнул своей железной волшебной палочкой и в третий раз обрушил её на врага. В этот раз я заехал ему прямо по жбану. Голова его запрокинулась, и он поплыл, словно попав в поток невесомости. Мне оставалось только легко его подтолкнуть и он, получив этот невесомый толчок, рухнул в смотровую яму с жутким стуком и уханьем. Рухнул и больше не дёрнулся.

А я, наскоро обувшись на босу ногу, подхватил свой инструмент и бросился к выходу. Подтолкнул плечом тугую скрипучую створку гаражных ворот и осторожно выглянул наружу. И тут же напоролся на взгляд чёрных настороженных глаз.

13. Ход конем

— Ты кто? — тихонько спросил я и нахмурился.

Перед воротами стоял парнишка лет шестнадцати. В спортивной куртке, в джинсах и кроссовках. Волосы у него были длинными, растрёпанными, лицо почти детским и немного наивным. В нём не было ничего такого, что встречается в его сверстниках, с молодых ногтей узнавших законы джунглей. Не был он похож на хулигана, тусующегося с крутыми бандосами.

Именно поэтому он казался здесь чем-то чужеродным и неестественным, как инопланетянин.

— Саня, — пожал он плечами. — А ты кто?

— Тоже Саня, — кивнул я и покрутил головой, озираясь по сторонам. — Ты местный?

Во дворе никого не было. Но идти по открытому и хорошо просматриваемому двору к калитке не стоило, разумеется.

— Местный, — подтвердил он. — А ты откуда?

— Я? — переспросил я, размышляя, как мне делать ноги и не заорёт ли сейчас этот ландыш, произросший на большой куче навоза. — Из Москвы.

— Это тебя тут морщить собирались?

Я нахмурился.

— Так ты бандит что ли, Саня? — подмигнул я и крепче сжал ось.

Я стоял в гараже и выглядывал наружу, так что этот мой тёзка её видеть не мог.

— Нет, — тускло сказал он и качнул головой, раскидывая неопрятные подростковые космы. — Просто живу здесь. Пока что…

В этих простых словах мне послышалась тоска и безнадёга, так что помимо воли я проникся к нему, если не доверием, то… Не знаю, в общем… Показалось, что он не врёт. И мне совершенно не улыбалось гасить его и бросать в яму к лежащему там орку. Хотя, здравый смысл пока никто не отменял.

— Ладно, — кивнул я. — Приятно было познакомиться, но мне пора уже. Ты бы не мог зайти в гараж?

— Зачем? — удивился он.

— Ну, а чего снаружи-то толкаться? — улыбнулся я.

— А-а-а… — понимающе протянул он после небольшой паузы. — Понятно. Тебе сбежать надо. И чтобы я не поднял панику, ты хочешь меня запереть в гараже. Или вырубить. Или даже…

— А зачем тебе поднимать панику? — прервал я цепь его рассуждений и снова осмотрел двор.

— Да, я не буду, не бойся. Наоборот, если хочешь, могу тебя вывести.

— Почему? — прищурился я. — Да зайди ты сюда уже.

Со стороны дома донеслись звуки хлопающей двери. Я отступил, и парнишка скользнул внутрь. Он с интересом огляделся.

— А где это… чудище лесное?

— Отдыхает, — кивнул я в сторону ямы.

— Батя сейчас занят, так что пока не придёт. Час у тебя точно есть.

— Да? — внимательно посмотрел на него я. — Как мне сбежать-то от вас? Час здесь я не хочу торчать.

— За гаражом можно вылезти и пройти между заборами на остановку. Узко и снега дофига, но пробраться можно. А там на пятьдесят пятом до города доехать. Тебе куда надо?

— На остановке торчать идея не очень. А частника у вас тут хрен поймаешь, наверное…

— Пошли, — кивнул он на ворота. — Разберёмся.

— А тебе это зачем, вообще?

Он пожал плечами и осторожно подошёл к краю смотровой ямы. Заглянул. Оттуда донёсся слабый стон.

— Крышкой надо закрыть, — сказал он, показывая на щит из толстых досок, приваленный к стене. — Выползет. Он живучий.

Парнишка стоял ко мне спиной и рука, сжимающая железную ось, напряглась. Разум цинично и расчётливо требовал отправить его в нокаут, но сердце не соглашалось и я, как идеалист-новобранец пошёл на поводу у сердца. Хрен знает что, конечно. Может, мне просто не хотелось раньше времени превращать новую жизнь в беспробудно старую. Не знаю, но…

— Помогай тогда, — зло сказал я, шагнул в сторону щита и прислонил к стене своё оружие.

Вдвоём мы положили тяжеленную крышку на смотровую яму и придавили её железяками со стеллажа.

— Идти надо, — кивнул я.

— Пошли, — пожал он плечами и, приоткрыв створку гаражных ворот, выглянул наружу. — Нет никого. Давай, за мной.

Он выскользнул и пошёл налево к углу. Я оставался на месте и посматривал на двор и дом. Окна выходили прямо сюда и можно было легко спалиться… Пацан остановился и выжидательно посмотрел. Я кивнул, бросил взгляд внутрь гаража на инструменты Керна, на стул и на два своих носка, качнул головой, подхватил, обагрённую кровью ось, и вышел.

Преодолел расстояние в два больших шага и завернул за угол. Остановился, выглянул, проверяя, не заметил ли кто наши манёвры. Но нет. Всё было тихо. Мы прошли за гараж, протискиваясь между дощатым полотном забора и кирпичной стеной. Снег тут, можно сказать, и не начинал таять. Хрупкий острый наст проламывался, и тяжёлая снежная каша забивалась в ботинки, обжигая холодом голые ноги.

Пацан остановился и потянул кусок шифера, приваленный к забору. Прижатый плотным снегом, тот не поддался. Тогда Саня потянул его вверх и влево, практически, как дверь крутой спортивной тачки. Провозившись с минуту, он открыл заветную дверцу, ведущую на свободу.

— Можно, — бросил он, показал на открывшуюся дыру и сплюнул. — Давай. Я за тобой.

Я выскочил в лаз и оказался в узком проходе между двумя дощатыми заборами. Мой проводник вылез следом за мной и вернул кусок шифера на место. Это, конечно, было хорошо, да только следы на снегу обозначали наш маршрут уверенным пунктиром.

— Туда, — мотнул головой Саня и, протиснувшись мимо меня, пошёл вперёд.

Я направился вслед за ним, зачерпывая снег и постоянно оглядываясь назад. Всё было тихо, но успокаиваться не стоило. Рано было успокаиваться.

— Вот эта будка, — через пару минут сказал мой проводник и показал на металлическую, покрашенную серебрянкой стену, — остановка.

Наш проход практически в неё упирался.

— Не вариант.

— Понимаю, — кивнул он. — Нужно будет сто метров пройти. Постой пока, я выйду, гляну, нет ли там кого не того…

Он протиснулся в щель между забором и будкой и исчез. Зашибись. Надо было долбануть его по чайнику и рвать когти одному. Я бы в любом случае пошёл бы за гараж. Шифер, может быть и не додумался бы отодвинуть, но перелезть через забор смог бы. Высота там, конечно, приличная, но ничего, подтянуться можно было без проблем.

— Пошли, — шепнул Саня, вернувшись. — Спокойно всё.

— Ты знаешь, куда?

— Да, только подождать нужно будет немножко. Но я с тобой посижу.

— Объясни.

— У меня знакомый тут через два дома. Батя не знает. Посидим у него, а когда он приедет, отвезёт тебя, куда надо.

Ну, ладно… Лучшего варианта пока не просматривалось. Можно было, конечно, закоулками двинуть в сторону от города и там пытаться ловить машину, но идея так себе, положа руку на сердце. Так что я выполз из щели, как таракан на белый свет. Чувствовал я себя неуютно, будто голый на сцене, но пошёл за парнишкой.

Быстро проскочив два дома, мы свернули в проулок и подбежали к третьему от угла двору. Саня достал из кармана ключ и отпер калитку. Было это немного странно, но выбирать не приходилось.

— Давай, — кивнул он, пропуская меня вперёд.

Надеюсь, он не извращенец и не заманил меня в логово людоедов или чего похуже. Во дворе не было ничего необычного. Мы подошли к дому, поднялись на крылечко и вошли внутрь. У Сани оказались ключи.

Вошли в тёмные сени, пропахшие углём, а оттуда попали в дом. Там было прохладно, пахло копотью, опять же углем и сушёными травами. Я осмотрелся. Белёные стены и печка, покошенный диван, кресло, стол. Всё очень просто. На стене маленькая фотография Сталина, вырезанная из журнала фотография Высоцкого и чуть поодаль большая чёрно-белая фотка обнажённой дивы, снятой со спины. Обернувшись, она смотрела на меня через плечо и маняще улыбалась.

— Сколько лет дружбану твоему? — поинтересовался я.

— Дофига уже, — пожал он плечами.

— Дофига? А вы не гомики, случайно?

— Это чё значит? — спросил он так, что мне стало стыдно.

Парень не знал, что это такое. Я не ответил.

— Примерно, как тебе.

— Что как мне?

— Лет ему столько же примерно. Он на химкомбинате работает.

Я хмыкнул. Не знал, что мне лет дофига уже. Саня подошёл к печке и по-хозяйски заглянул, потом зачерпнул совком уголь из ведра и закинул в топку.

— Мы музыку слушаем, ну и так… ерунда всякая, курим там… Он один живёт. Балдеем тут иногда.

— Крутые перцы со своей хатой что ли?

— Как-как? — ухмыльнулся он. — Крутые перцы? Точняк. Хочешь Высоцкого послушать?

— Можно, — кивнул я. — Когда дружбан твой вернётся?

— Да скоро уже. Он в ночь был, просто днём ещё дела кое-какие. Так что, наверное, скоро будет.

Саня подошёл к полированному комоду, взял плоскую картонную коробочку, достал из неё пластиковую катушку и установил на стоявший тут же магнитофон, «Комету» или «Ноту».

— Что за аппарат? — спросил я.

— «Комета» двести девятая. Классная.

Он заправил ленту, протянул её и намотал ярко-розовый кончик на пустую катушку. Провернул её пальцем и нажал кнопку. Раздалось шипение, а потом зазвучала известная всей стране гитара.

Я кричал: 'Вы что там, обалдели?

Что ж вы уронили шахматный престиж!

А мне сказали в нашем спортотделе

Ага, прекрасно — ты и защитишь!

Но учти, что Фишер очень ярок,

Он даже спит с доскою — сила в ём,

Он играет чисто, без помарок…

Ну и ничего, я тоже не подарок,

И у меня в запасе — ход конём…

— Слышал такую? — спросил Саня, довольно улыбаясь.

— Я все слышал, — кивнул я и опустился на диван. — Так кто твой батя? Голод что ли?

— Голод? — удивился он. — Нет. Храп.

— Не знаю такого, — пожал я плечами.

— Ну как… такой… — он нарисовал указательными пальцами два полукруга под глазами. — На бульдога похожий. Храпов фамилия. Вот и Храп.

— Понял… Он не хотел, кстати, чтоб у него в гараже Керн меня допрашивал.

— А-а-а, — протянул он. — На него похоже. На батю моего.

— Уборку делать не любит? Или не хотел, чтобы ты видел?

— Не знаю, — пожал он плечами. — Наверно уборку….

— А ты?

— Чего?

— Ты так и не сказал, почему решил мне помочь.

— А чё говорить-то? Ты вроде нормальный дядька.

Дядька, значит…

— Я вообще, — продолжил он, — не хочу со всем этим дел иметь. Не хочу, чтоб у меня дома постоянно кто-то орал от боли. Так что, восемнадцать исполнится, пойду в армию, оттуда в училище военное и всё, ищи ветра в поле. Служу Советскому Союзу. Мне эта жизнь бандитская вот уже где.

Он провёл ребром ладони по шее.

— Не хочешь, значит, трудовую династию строить? — хмыкнул я.

— А она не трудовая. Вон, мать из-за этого всего раньше времени…

Саня замолчал и махнул рукой.

— Ты в каком классе учишься?

— В девятом.

Мы помолчали.

— А если батя узнает, что это ты мне помог?

— Да похер. Он и так поймёт. А вот если Голод догадается… вот тогда херово будет. Он нам всё перевернёт. С ног на голову поставит.

— Головорезов своих натравит?

— У него только Керн головорез. И то, если выживет. Да ещё батя мой. Ну, и шваль всякая.

— Да ладно. Сегодня я сам видел пятерых крепких парней.

— Эти да, но они редко появляются. Приезжие какие-то. Неместные они. Три дня по дому ошивались, но как приехали, так и уедут. Затевают что-то, вот и припёрлись. Типа сходки у них было. Но они сегодня свалят, так что мне они вообще до фени.

— А мент?

— Милиции не было. Мента я бы запомнил.

М-да… мент был, ещё как был. Аж из самой Москвы приехал. И в покое он меня не оставит. Бабки Кофмановские житья ему не дадут. Это точно. Голод тоже просто так это не забудет. И людишки ради такого дела у него найдутся. Так что сегодня я ушёл, а завтра опять могу у них оказаться. Значит, проблему надо решить, причём окончательно и бесповоротно. Нужен был ход конём, одним словом.

Мы ещё некоторое время поговорили, а потом пришёл дружбан. Алик. Усатый чувак, недавно вернувшийся из армии и работающий на заводе аппаратчиком. Как я понял, дальний родственник Саниной матери. Предки спились, и он остался один на один с этой жизнью.

Был он некрасивым и замкнутым, так что подругой пока не обзавёлся. Разве что другом. Зато у него был запорожец, старый, но на ходу. Он на этом запорожце и приехал. В этом запорожце меня и повезли в общагу. Засунули на заднее сиденье, накрыли какой-то дерюгой и повезли. Вернее, повёз этот Алик, а Саня пошёл домой.

В общаге меня встретил Давид.

— Ну что, видел друга? — заулыбался он.

— Видел и не одного, а целую толпу друзей, — подтвердил я.

— Это как? — удивился он. — Откуда у тебя столько? Здесь, в смысле.

— Дело нехитрое. Он заходил что ли?

Вот же Зубатый. Впился в меня, сучонок. Высоко ставки задрал.

— Да, — подтвердил мой сосед. — Было дело. Расспрашивал о тебе. Давно не виделись, говорит. Он случайно в Верхотомске оказался, вот и решил тебя найти.

— А ты, — скептически поднял я бровь, — всё рассказал?

— А чё секрет что ли? — насторожился Давид.

— Болтун — находка для шпиона.

— Чё ты сразу начинаешь-то? Я ведь ничо такого не сказал, вообще.

— Не сказал, конечно, они сами обо всём догадались — и о больничном, и о потасовке.

— Ну, а чё такого? Это ж все и так знают.

— Давай так, если ещё кто-нибудь будет вопросы обо мне задавать, ничего не рассказывай, лады? Посылай подальше и всё.

— Как хочешь, — недовольно пожал плечами он. — Как хочешь. Друг всё-таки…

В этот момент в дверь постучали. Я напрягся. По идее, так быстро бандюки не должны были появиться. Да и какой смысл приходить в общагу?

Дверь распахнулась и на пороге появилась Настя.

— Привет честной компании! — воскликнула она. — Чего не открываете?

— Не заперто, — хмуро ответил Давид.

Влетев в комнату, Настя сразу бросилась ко мне.

— Александр Петрович, как вы себя чувствуете? — затараторила она. — Не хуже? А то на работу не пошли сегодня, и я заволновалась.

Ну, надо же, все знают, что со мной, где я и чем занят…

— Вы ложитесь, ложитесь, вам же нельзя на ногах! — не умолкала она. — Я продуктов принесла, сейчас картошку с тушёнкой приготовлю. Вам же нельзя голодом, нужно организм восстанавливать, питаться надо в одно и то же время, иначе могут разные беды со здоровьем возникнуть. Нужно и поливитамины принимать, знаете, и фруктов побольше. Я на рынок завтра сбегаю, груши вам куплю или что уж будет.

— Настя, — попытался остановить её я, — не нужно на рынок.

Но она будто меня не слышала. Она продолжала суетиться, окутывать меня заботой и колдовать над электроплиткой.

— Ваши сказали, что Ткачиха сегодня злая, как пантера, потому что вас не было, а у неё вопрос какой-то срочный. Послала к вам кого-то там, а вас нет в постели при вашем-то постельном режиме. Ох, уж эти начальники, да?

В конце концов я перестал вникать в слова, произносимые Настей и переключился на обдумывание ближайших задач. Давид сначала посмеивался да подмигивал, но потом сдался и он. Преодолеть её поток красноречия оказалось совсем не просто.

Наконец, мы сели к столу. Достали остатки бабушкиных гостинцев, и я едва сдержался, чтобы не накинуться на еду. Оказывается, я страшно проголодался, и теперь мёл всё, что оказывалось в поле зрения.

— Эх, нам только вина не хватает, — причмокивал губами Давид. — Настя, скажи, а ты теперь каждый день здесь готовить будешь? Ты над нами шефство взяла?

— Могу и каждый, — серьёзно ответила она. — Только знаете, у меня же смены, так что каждый, наверное, не получится. Хотя… Думаю, и это можно решить. Я могу готовить несколько порций и тогда…

Что тогда, она не договорила, потому что в дверь уверенно постучали. Мы переглянулись.

— Я посмотрю! — воскликнула Настя и выскочила из-за стола, но дверь открылась и без неё.

Не то, чтобы она прямо отлетела, но распахнулась довольно резко. На пороге выросла внушительная фигура. Это был невысокий, но уверенный в себе мужчина в дорогом пальто. На нём были чёрные сияющие туфли, из-под шарфа виднелась белая рубашка с галстуком.

— Кто тут из вас Жаров? — недовольно спросил он, поглядывая на Настю, разгорячённую хозяйственными делами.

— А в чём, собственно, дело, товарищ? — сочно произнёс Давид, и посетителю стало вполне очевидно, что Жаровым в этой комнате могу быть только я.

Он обвёл наше пристанище взглядом, в котором мелькнуло явное неодобрение и разочарование, провёл по слегка волнистым волосам ладонью и, уставившись на меня, твёрдо, начальственным голосом изрёк:

— Собирайтесь, Жаров. Пойдёте со мной.

14. Штирлиц

Посетитель смотрел недовольно и требовательно, как частенько смотрят большие начальники, привыкшие распекать.

— Далеко ли пойдём, папаша? — довольно развязно спросил я и усмехнулся.

Этот дядя мне совсем не понравился, так что играть по его правилам я не собирался и намеренно его злил, чтобы вывести из равновесия. Это было не столько ребячество, сколько желание выбить из привычного и комфортного положения и перевести в позицию реагирующего, а не задающего направление.

— Что⁈ — возмутился он. — Во-первых, я вам никакой не папаша! Что за фамильярность! А, во-вторых, немедленно поднимайтесь и марш за мной.

— Ой, да что же вы, товарищ, сердитесь сразу, — подскочила к нему Настя и буквально прикрыла меня своей грудью.

На Настины кровь с молоком пришелец, кстати, среагировал и на мгновенье утратил нить разговора. Впрочем, тут же оправился и снова обрёл целеустремлённую уверенность.

— Вставай, говорят тебе! — немного возвысил он голос.

— Некультурно ведёте себя, — помотал я головой. — В советском обществе так не принято. По передовому советскому этикету незнакомец, ввалившийся в чужой дом, должен представиться и сказать, чего хочет. А уж потом только переходить на начальственный тон и начинать прикрикивать.

От такой наглости начальствующая особа побагровела и даже задохнулась.

— А вы что, Андрей Петрович, не знаете товарища? — наивно и удивлённо спросила Настя.

Я чуть не рассмеялся.

— Выглядит знакомо… — нахмурился я, пряча усмешку и рассматривая визитёра, как картину в галерее.

— А вы кто? — обратилась к нему Настя.

Давид крутил головой и хлопал глазами.

— Я знаю! — воскликнул я, ударяя тыльной стороной руки по ладони. — Это же Брежнев! Леонид Ильич!

— Как⁈ — ахнула Настя и глаза её округлились до невозможности.

— А ну-ка, прекратите! — рявкнул начальник. — Я от Кофмана! И нам нужно поговорить! Конфиденциально!

— Да вы присаживайтесь к столу, — примирительным тоном предложила Настя. — Покушайте с нами.

— Одевайся и выходи!

— Вы меня извините, — вздохнул я, — у меня постельный режим. Я тут недавно один с тремя хулиганами дрался.

— Да, — подтвердила Настя. — Меня спасал!

— Теперь прикован к постели. Далеко ходить не могу. На машине тоже ездить не могу. Сразу тошнить начинает и рвать, простите за подробности. Так что, если хотите поговорить, говорите здесь.

Я от этого разговора ничего хорошего не ждал и обсуждать выдуманные отношения с дочерью директора гастронома мне не улыбалось. Тем более, обсуждать вот с этим дядей начальственного вида. Даже несмотря на то, что никаких отношений не было и не планировалось. Посланец Кофмана надул щёки и долго не отвечал, пронзая меня жалами своих глаз.

— Давайте выйдем! — наконец заявил он. — Не здесь же, в конце концов!

— Ну, хотите, пойдём в курилку. Иного места для переговоров я предложить не могу. Кафетерия у нас нет.

— Жду в коридоре, — недовольно выдохнул он и, резко развернувшись, вышел в коридор и громко затворил за собой дверь.

— Поесть не дают, — покачал головой Давид.

— А кто это Кофман? — простодушно спросила Настя.

— Оу! — многозначительно протянул я и поднял палец вверх. — Большой человек из Москвы.

— А чего ему от тебя надо?

— Хочет мне условия продиктовать. Ладно, пойду послушаю.

Я вышел в коридор, как был, в тапочках. Посланец Кофмана сразу это заметил и недоумённо на меня посмотрел.

— Пойдёмте туда, — махнул я рукой. — Курите?

Он промолчал и, грозно посапывая, двинул вслед за мной. Крепко пахнуло одеколоном.

— О, инвалид головного мозга пришёл, — обрадовались нам мужики.

Было их трое, но надымили они, хоть топор вешай. Появление благоухающего Шипром начальника они не прокомментировали.

— Жаров, ты куришь что ли? — изучающе глянул на меня Артёмыч, пребывая, кажется, в расслабленно-приподнятом состоянии духа.

Курилка располагалась на лестничной клетке на полуподвальном уровне. Окна были открыты, но я уже пожалел, что пошёл сюда.

— Нет, Артёмыч, — ответил я. — И другим не советую.

— Праильно, — излишне глубоко кивнул он. — А мужчина?

— Курит, — нехотя проронил посланец.

— Ну, пусть тогда угостит рабочий класс. Прослойка, мля, интеллигентская.

Двое других мужиков тихонько засмеялись. Начальник бросил на меня звериный взгляд и достал пачку Мальборо.

— О!!! — округлили глаза представители пролетариата, разбирая сигареты.

Прослойка недовольно крякнула.

— Не, я понимаю Жаров, — сказал один из работяг. — Посмотришь, сразу видно, прослойка. Тощий, жрёт мало, работает много и всё головой!

— От того и не помнит нихера!

— А этот-то, посмотри! Не прослойка, а слой! Класс целый вырастили, твою мать! Ну-ка, Артёмыч, давай, скажи умную мысль!

— Кончай б*ть курить! — не задумываясь выдал тот и ни на кого не глядя нетвёрдо пошёл вверх по лестнице.

Мужики привычно заржали, а начальник сделал глубокую затяжку. Через пару минут мы с ним остались одни.

— Х**ня, а не сигареты, — на прощанье сказал один из работяг, бросая бычок в ведро с песком и добавил ещё несколько нелицеприятных слов в адрес тех, кто их выпускает и тех, кто их курит.

— Итак, — глянул я в лицо начальника. — Чем я могу вам помочь?

— Значит так, — начал он деловым тоном. — Зовут меня Вадим Андреевич и я хороший знакомый Якова Михайловича Кофмана. Так вот, он попросил меня найти вас и поговорить. Сказал, мол, интеллигентный молодой человек. А вы…

Он остановился и оттянул воротничок рубашки, как если бы она пережала ему шею и ему стало трудно дышать.

— Ну, Вадим Андреевич, — пожал я плечами. — Надо отметить, вы сами не слишком интеллигентно начали. Пришли с частным визитом, а вели себя, как с подчинёнными.

— Но уважение к возрасту должно быть! — снова повысил он голос.

— Несомненно, — кивнул я. — Но я признаю только взаимное уважение. Так что вашу претензию вам же и возвращаю.

Он крякнул.

— Знаете, я человек немаленький и не привык, чтоб меня работяги матом поливали. У нас в райпродторге вас за такое поведение…

— У нас же вроде частный разговор, — пожал я плечами. — Впрочем, не преувеличивайте. Лично вас работяги матом не крыли. А я уж и подавно. Так что, какой во мне интерес у райпродторга? Хотите икры севрюжьей предложить?

— Яков Михайлович просит вас… Нет, он требует, чтобы вы соблюдали данное ему слово и не совращали его дочь! Она ещё совсем ребёнок, а вы уже зрелый мужчина. К тому же, как я увидел, у вас тут и других девиц хватает! И это не шутка! Человек он уважаемый и влиятельный, знаете ли. Поэтому я не советую вам играть и дальше в эту недостойную игру. Более того, хочу сказать, что влияние и у меня есть. И связи. И я очень легко могу хорошенько испортить вам жизнь. Поймите, это не угроза, а дружеское предупреждение. Только и всего.

— Дружеское? — уточнил я.

— Совершенно верно.

— И связи, говорите большие?

— Разумеется. Спросите у кого хотите про Вадима Андреевича Родькина.

— Вадим Андреевич, а вы можете мне помочь найти квартиру? Я снять хочу. С вашими-то связями наверняка это нетрудно будет.

— Что⁈ — выкатил он глаза.

— Можно однушку, но лучше двухкомнатную. В центре.

— Ну, знаете! — покачал головой Родькин. — С вами совершенно невозможно! Я обязательно сообщу об этом Кофману!

Он развернулся, каждым своим движением демонстрируя праведный гнев и оскорблённую невинность, и тяжело затопал вверх по лестнице.

Утром я пошёл на работу. Шагал вместе с рабочими и служащими, проживающими в нашей общаге. Двигались мы практически колонной, как на демонстрации. Или, как показывали в старых советских фильмах, живой людской массой, идущей на завод и с завода по гудку.

Я поглядывал по сторонам, но при таком варианте движения заметить бандюков, желающих выследить меня и отыграться за вчерашний побег, было непросто. Да, и не факт, что они уже кружили вокруг. Возможно, ещё решали, как снова меня захватить, отплатить за непокорность и выбить информацию о деньгах. Как там себя чувствовал Керн и был ли способен работать было неясно. Но то, что попадать к нему повторно было бы крайне опасным, это не вызывало сомнения.

Ткачиха встретила меня буквально на пороге.

— Так, Жаров, ну-ка зайди ко мне!

— Хорошо, Зинаида Михайловна, — кивнул я. — Сейчас пальто сниму…

— Немедленно! — коротко отрезала она, и я сразу отправился к ней, не заходя в отдел.

— Александр Петрович, — хмуро и официально начала она. — А вы что, на особое положение перешли?

— В некотором смысле, можно так сказать. Я же на больничном.

— И что у вас за болезнь? Память утратили?

— Частично утратил, — подтвердил я. — Вы же знаете. И то, что вы снова спрашиваете меня об этом, показывает, что проблемы с памятью не только у меня. Но моя потеря подтверждена медицинским обследованием. И это на фоне сотрясения головного мозга. Всё оформлено в соответствии с КЗоТом.

— Потеря памяти — это не болезнь, а небольшое ограничение. Настолько небольшое, что и говорить не о чем. Ты понимаешь, куда я клоню?

— Хотите, чтобы я нарушил предписания доктора и вышел на работу вопреки строжайшим инструкциям?

— Выходи, — кивнула она. — Сегодня же ты ради какой-то блажи припёрся? Значит не так всё плохо и печально в твоей головке, правильно?

— Голове, — машинально поправил я.

— Тем более. Мы здесь не шарашкина контора, — не обращая внимания продолжала она. — Если ты вдруг не знал, по какой-то причине, я тебе это напоминаю. А будешь ерепениться и проявлять непослушание, отправлю тебя в ДНД. Там память не требуется, ходи да дуй в свисток. Вот и все дела.

— При всём уважении, — кивнул я. — В дружинники направляют не начальники отделов, а профком.

Она неожиданно засмеялась.

— Это ты, как его член сообщаешь? — поиграла она бровями и тут же посуровела. — Без моего согласия ни один в дружину не пойдёт. Ясно?

— Так точно, — хмыкнул я. — Это ясно. Не ясно, чего в рамках повышения трудовой дисциплины вы от меня требуете. Ходить или не ходить на работу?

— Так, всё! Считай, что уже дружинишь. И ты, и твой любитель Голоса Америки.

— Кто-кто?

— Кошкин! Кто же ещё!

— Я этого не помню, но самого Кошкина помню. Он на Вотрубу похож.

— Удобно устроился, как я посмотрю. Тут помню, тут не помню. И вот ещё. Зайди-ка завтра вечерком ко мне домой. Мне нужно поменять замок в двери.

— А муж возражать не будет? — усмехнулся я.

— Иди давай, работай. Муж возражать не будет.

Судя по этому разговору, моя начальница, привыкшая доминировать над подчинёнными, предпочитала подобные взаимоотношения и в других сферах жизни.

Зайдя в отдел, я сразу направился к Вотрубе.

— Слушай, Кошкин, ты правда голоса слушаешь?

— Чего? — вскинулся он и начал озираться по сторонам, проверяя, кто нас слышит, а кто нет. — Ты больной что ли, Жаров?

— Неважно. Все же знают, что слушаешь. Какая проблема? Скажи мне, пожалуйста, не передавали там вчера-позавчера какие-нибудь данные по криминальным событиям? Ограбление, кража или что-нибудь ещё?

— Не передавали, — с трудом скрывая досаду, ответил он и отвернулся.

Не передавали… На самом деле, это ничего ещё не значило. Во-первых, Вотруба мог не услышать, пропустить или не запомнить информацию. Во-вторых, редакцию могло не заинтересовать событие. В-третьих, э-э-э… Никакого «в-третьих» я придумать не смог.

Так же, как пока не смог придумать, как мне контролировать происходящие события. Особенность момента состояла в том, что найти упоминания о преступлениях было в принципе можно только… хрен знает где. Никаких публикаций на это т сёт в прессе не было.

Журнал «Советская Милиция» печатал фрагменты детективных романов, призывы выполнять решения очередного съезда, очерки о сельских милиционерах и всё такое. А мне нужно было понять, возымели ли мои письма действие и были ли преступления предотвращены.

Ограбление инкассаторов, информацию о котором я ждал сейчас, было весьма громким. Идеологические соперники должны были бы раструбить об этом по всем каналам. Но, если верить Вотрубе, не трубили и молчали в тряпочку.

И это было очень здорово. Стало быть, преступления, скорее всего, не было. Значит, его предотвратили и надо писать ещё. Писать, вспоминать и посылать в МВД подробные отчёты. Или, может, в КГБ.

Настроение резко поднялось. И, хотя я понимал, что молчание голосов могло и не означать предотвращение ограбления московских инкассаторов, тем не менее, надежда на то, что дела обстоят именно таким образом, появилась и окрепла.

Нужна была машинка. Критически. Незарегистрированная, неизвестная властям и не связанная со мной. Потому что искать меня, разумеется, будут. Я не сомневался… И давать зацепки не собирался.

До обеда я возился со своими бумагами, взяв в оборот Вотрубу и заставляя всё рассказывать, объяснять и звонить по цехам и службам. Он не успевал сделать собственную работу и злился. Поэтому, когда меня пригласили к телефону, выдохнул с облегчением.

— Жаров, — сказал я, поднося трубку.

— Саш, привет.

— О, Элла. Продолжаешь дразнить отца?

— Нет, сегодня он не слышит. Можем спокойно поговорить, я из автомата звоню на главпочтамте.

— Понятно. Ну, рассказывай тогда.

— Что?

— О себе рассказывай. Что делаешь, что читаешь, куда ходишь, что любишь.

— Ого, — засмеялась она. — Это интервью? Бывают романы в письмах, а это, кажется, роман в телефонных звонках. Ну… не знаю… я крем-брюле люблю. Мороженое. И слепой дождь… А ты что любишь?

— Что люблю я? Хм… Даже и не знаю. Я жизнь люблю.

— Какой ты молодец…

— Жаров! — раздалось в этот момент от дверей. — К Зинаиде!

После работы я вышел из проходной, но пошёл не в общагу. Я прошёл на остановку трамвая. Заскочил в подошедший трамвай и выскочил перед тем, как двери начали закрываться. Мне показалось, что за мной кто-то рванул, дёрнулся, но выйти никто не вышел. Уверенности не было, но чувство, что хвост всё-таки был, возникло. Чувство, надо сказать, малоприятное.

Я перешёл улицу и некоторое время постоял, осматриваясь по сторонам. Если бы кто-то обратил на меня внимание, подумал бы, что я насмотрелся шпионских фильмов. Так или иначе, хвоста я не обнаружил. Если он и был, то ехал сейчас на трамвае в сторону центра.

Увидев такси, я махнул рукой, но оно не остановилось и пронеслось мимо. Зато притормозил синий «Москвич».

— Куда тебе? — спросил курчавый, спортивного вида парняга, наклонившись к пассажирскому окну.

— Нет, никуда, спасибо, — перестраховался я, потому что он показался мне подозрительным.

Выглядел не очень, сам остановился. И, к тому же, в каждом шпионском фильме меня предупреждали, что никогда не нужно садиться в первую машину. Я прошёл чуть дальше и снова поднял руку. На этот раз остановилась жёлтая жига. Услышав, что мне до первого универсама, водитель отказался. Теперь ему показалось странным, что кто-то хочет ехать на такое короткое расстояние.

— На свидание опаздываю, — пояснил я. — Готов два рубля отдать.

Он неохотно согласился, и я забрался в машину. Выйдя через пять минут, я осмотрелся и увидел кафе «Холодок». Зашёл, сделал у прилавка заказ, получил мороженое в металлической вазочке и сел за столик так, чтобы видеть весь не очень большой зал.

Я посмотрел на часы и почувствовал себя Штирлицем. Здесь у меня была назначена встреча с Саней Храповым. Он должен был прийти пять минут назад. Но пока видно его не было. Я зачерпнул ложечку мороженого с сиропом и отправил в рот. Вкус был, как в детстве, невероятно сливочный и нежный. Я даже глаза прикрыл. Кайф, настоящий кайф. Подождав немного, я снова посмотрел на часы. Время шло, а Саня не появлялся.

Когда прошло семнадцать минут от назначенного времени, дверь в кафе открылась, и в неё вошёл не Саня, а его друг, который отвозил меня вчера. Он потерянно покрутил головой, пытаясь сориентироваться. В груди неприятно заныло и засосало под ложечкой. Я сделал ему знак рукой, посмотрел в окно, надеясь, что Саня сейчас зайдёт, но тот не зашёл, рядом с кафе его не было. Его друг увидел меня и неуклюже зашагал в мою сторону.

— Где Саня? — с тревогой спросил я.

— Саня не придёт, — мрачно ответил он и лицо его исказилось гневом.

15. Кругом неприятности

— Сядь, — коротко сказал я, но парень явно был вне себя от ярости.

Он замотал головой, сжал зубы, кулаки, задышал тяжело и сипло.

— Сядь, Алик, — повторил я с напором и пнул под столом стул так, что он гостеприимно выехал и чуть развернулся к новому посетителю.

Тот недовольно глянул на стул, на меня и на мороженое стоявшее передо мной. Я уж приготовился перехватить его руку, если он вдруг шарахнет по вазочке, но он кивнул и опустился на стул.

— Говори, — кивнул я. — Только тихо. Не ори.

Он сглотнул и оглядел зал.

— Ты скажешь или нет? Где Саня?

— В больнице, — тяжело сглотнув, выдавил он.

— Теперь давай тихонько и по порядку. Не привлекая внимания.

Я подвинул ему стакан мандаринового сока.

— Пей, я не пил из него.

Он хмуро глянул на стакан, порывисто подхватил, пролив немного на стол, и выпил сразу половину.

— Саню батя отметелил.

— Избил отец? — уточнил я.

— Саня сегодня пришёл, чуть живой. За живот держался. Сказал, что батя не поверил, что ты сам сбежал, следы за гаражом нашёл. И когда Голод уехал, Саню уделал. Тот чуть кони не двинул. Батя ему даже скорую не вызвал. Саня сам ко мне приполз сегодня, но ни сидеть, ни лежать не мог. Я считай, силой его в травму увёз. Его там приняли сразу и в областную увезли.

— Поехали.

— Куда-на? К нему не пустят.

— Вставай, поехали в областную.

Я поднялся из-за стола и двинул в сторону выхода.

— Где твоя лайба? — спросил я, когда мы вышли из «Холодка».

— Вон стоит, — мотнул он головой в сторону ушастого, понуро стоявшего у обочины. — Только, я тебе говорю, к Сане, всё равно, не пустят. Я пробовал.

— Ещё попробуем, — подмигнул я и открыл дверку.

Дорога заняла минут пятнадцать. Алик вёл нервно, дёргал руль, резко тормозил и вваливал слишком много газа на старте. Машина дрожала, и кидалась из стороны в сторону, как неприрученная кобылица.

— Давай, в ворота, — показал я на распахнутые ажурные створки.

— Туда нельзя, — засомневался он, затормозив посреди дороги.

— Да, давай уже, жми! Открыто, поехали!

Он засомневался, закрутил головой и, вдруг решившись, дал газу, кинув машину практически под несущийся навстречу МАЗ. Тот возмущённо затрубил, зашипел, заскрежетал тормозами, а мы проскочили, буквально выпорхнув из-под колёс грузовика.

— А ты крутой, — только и сказал я, скептически глянув на Алика. — Сейчас не тормози только.

Наш запорик влетел на территорию больницы, оставив позади обалдевшего привратника.

— Молодец, давай. Где отделение, помнишь?

— Да, — процедил он сквозь сжатые зубы и свернул в боковую аллею.

В санпропускнике нас, естественно, послали, куда подальше и не пустили. Сказали, что посещения закончены.

— Иди, подожди в тачке, — скомандовал я Алику, выходя вместе с ним.

Он послушно пошёл в машину, а я пошёл вдоль здания. Свернул за угол и оказался у небольшого крылечка. На нём стоял мужичок лет пятидесяти. С усталым взглядом, в тапочках и блёклом коричневом байковом халате. Он курил, держа сигарету без фильтра так, что огонёк был спрятан внутри ладони. Военная привычка.

— Батя, — обратился я к нему. — Травматология здесь?

— Здесь, — кивнул он.

— Не знаешь, смогу пройти?

— Не пустят, — мотнул он головой. — Халат нужен, хотя бы.

— А ты не одолжишь?

— Не, не такой, белый.

— А такой-то надёжнее.

Он пару секунд переваривал услышанное, а потом хмыкнул и кивнул.

— Ну, бери. Ухарь. К невесте что ли?

— Не, к дружбану. Сегодня поступил. Саня Храпов.

— Не знаю.

— А можешь узнать, в какой он палате? Отмудохали его, хочу поддержать малёха.

— Пошли, — согласился он и щелчком отбросил окурок в сторону.

Мы вошли внутрь и поднялись по лестнице на третий этаж.

— Погодь здесь, — бросил мой новый союзник и толкнув дверь, вошёл в отделение. — Щас приду.

Я отошёл в сторонку, чтобы не маячить прямо перед входом. Здесь проходили сёстры, врачи и больные. На меня никто внимания не обращал. Минут через десять появился мужичок.

— Держи, — усмехнулся он и скинул халат.

Под халатом у него оказался другой халат.

— Видал фокус? Одевай. Девятая палата. Отсюда, налево. Повезло, что пост сестринский в другой стороне. Как зайдёшь, морду тяпкой сделай и шуруй. Третья дверь по правой стороне. Запомнил? Ты пальтухан свой сними, как халат-то напялишь? И шапку, ёпта… Давай сюда… Или вон, на подоконник положь, никто не возьмёт, поди. Надо было тапочки тебе притортать ещё. Ладно, сойдёт. Я посторожу маленько, только ты давай, недолго.

— Батя, с меня подгон, — улыбнулся я. — Спасибо.

— Да ладно, чё. Мафия бессмертна. На сестру только не смотри, как на вия, в натуре. Спалишься.

Я быстро переоделся и, войдя в коридор, пошёл шаткой походкой налево от входа. Сразу пахнуло дезинфекцией и казённой едой. Кашей, капустой… Я осторожно осмотрелся. В противоположной части коридора было многолюдно, а здесь пусто.

Первая, вторая, третья… Отлично. Толкнул дверь с белым ромбиком, внутри которого красовалась чёрная девятка, и зашёл в палату. Палата была четырёхместной, но занята была только одна койка. Най ней лежал Саня Храпов. Он спал.

— Сань, — тихонько позвал я и легонько потряс его за плечо. — Саня…

Он приоткрыл глаза. Мутные. Что-то ему вкололи.

— Санёк, ты как?

Судя по виду, ему было не очень. Под глазом фингал на пол-лица, губы разбиты, рука в гипсе.

— Нормально, — с трудом проговорил он. — Жить буду…

Я пожал ему здоровую руку.

— Будешь, Саня. Хорошо жить будешь. Я должник твой.

— Да ладно, чё… Он бы, всё равно, рано или поздно…

— Что врачи сказали?

— Сказали, что родителей вызвали, — усмехнулся он.

— А менты были? Они же за это закроют его.

— Не закроют, — с трудом усмехнулся Саня. — Я сказал, хулиганы напали, хотели деньги зашибить, вот и избили.

— Ты что, не сдашь его?

— Ты чё, серьёзно?

Он прикрыл глаза.

— Саня!

— Нет, — твёрдо ответил он.

— Ладно, понял. Ещё что сказали? Врачи.

— Сказали решают, будут делать операцию или нет… — произнёс он и замолчал.

— Какую?

— Зашивать там чё-то, — пояснил он после паузы. — Х*й знает… Они меня накачали, не соображаю нихера. Ты это… уходи, скоро припрётся… родитель мой.

— Пойду-пойду, не переживай. Ты знаешь, что мне скажи, долго тебя тут продержат?

— Если без операции… тогда завтра домой отправят. Но это ничего, он уже ничего не сделает. Жалеет уже, что отхерачил. Я его знаю.

— Зашибись, жалеет он.

— Его Голод вчера чуть на куски не порвал. Сердце вырвать грозил. Это пи**ец угроза. Последняя. А тебе заныкаться надо. Батя если тебя не приведёт, ему… не позавидуешь, короче… А значит он будет жопу рвать, чтоб тебя взять. Ты сейчас и днём, и ночью под угрозой. Лучше уезжай отсюда.

— Какой он, нахрен, батя, после этого!

— Ничё, мне два года осталось, а потом он меня не увидит. А если его посадят, меня могут в интернат законопатить. Нахер надо, короче…

— Послушай. Можешь мне сказать кое-что? Я тут одно дельце хочу провернуть.

— Какое дельце?

Я взял стул, придвинул к кровати и начал объяснять суть вопроса. Но нормально поговорить мы не успели. Дверь открылась и тут же раздался резкий женский голос.

— Это ещё что за новости⁈

Я обернулся. На пороге стояла молодая, строгая и очень сердитая медсестра.

— Из какой палаты?

— Из третьей, — улыбнулся я. — Уже ухожу.

— Третья женская! А это что⁈

Увидев на мне брюки и ботинки, сестра разъярилась.

— А ну-ка, идём к завотделением! Как ты сюда пробрался⁈

— Ухожу-ухожу уже.

— Безобразие какое!

— Не должны такие красивые девушки быть такими сердитыми, — подмигнул я.

— Я сейчас милицию вызову!

— Ладно, Саня, выздоравливай скорее. Пошёл я.

Я вышел из палаты и пошёл на выход из отделения. За застеклённой дверью меня поджидал мужичок.

— Спалился? — усмехнулся он.

— Ага.

— Даже здесь слышно было.

Я снял халат, отдал хозяину и повернулся к двери. По коридору в сторону девятой палаты шёл врач и… Храп, похожий на бульдога чувак с огромными мешками под глазами и обвисшими брылями. Он шёл мимо стеклянной двери, за которой в этот момент стоял я. Почувствовав, что за ним наблюдают, он начал медленно оборачиваться на ходу. Мне очень хотелось, чтобы он меня увидел, хотелось сделать что-то, чтобы у него от злости башка взорвалась, например сложить руку, как пистолет и выстрелить в него или показать неприличный жест. Но, подумав, что это может плохо сказаться на Сане, я передумал и просто отвернулся.

— Тебе привет, — сказал я, забравшись в запорожец.

— Чё, прошёл что ли? — с недоверием спросил Алик.

— Прошёл-прошёл. Девятая палата, если что. Но я надеюсь, завтра его выпишут. Поглядим, в общем. Сможешь мне маякнуть, когда он дома появится?

— Чё сделать?

— Позвонить.

— Ну, ладно, попробую. Автомат есть.

— Хорошо. Отвези меня во «Встречу», пожалуйста.

— Сейчас что ли?

— Да.

— Ну, давай, заводи свой бэтмобиль.

Во «Встрече» меня встретили гостеприимно. Сапфир сразу разогнал всех подручных, что-то с ним обсуждавших, и сделал мне знак подойти.

— Жар, проходи, не стой! — сделал он широкий жест. — Садись ко мне за стол. Катя, принеси пива!

— Я не буду.

— Почему? — удивился он. — Зря. Хорошее пиво.

— Спасибо.

— Да ладно, чего там, тебе спасибо.

— Уже что ли? — нахмурился я.

— Да, вчера прямо.

Хм… мне казалось, брать Сапфира должны были позже, в конце марта. Ну, так даже лучше было.

— Я волыну-то велел Синице подбросить незаметно. Когда облава-то пришла, чик-чирик, мы у него в бане были. Там всё обшмонали и такие прихерели. Волына лежит в целлофан замотанная, прямо в бане. А на ней пальчики, пальчики, пальчики, и все не мои, а Синицины. Он дурачок меня обучал, как заряжать, передёргивать, досылать патрон. А я-то замотал и обратно ему. Его, когда брали он фраер шерстяной орал, мол, не моё это, Сапфир, типа, подкинул. Со страху-то лепил всё подряд, не стыдясь. В глаза мне смотрел и пургу гнал. Знал, что я знаю, шкуру спасал. Мусорята записали всё и меня взяли, и его. А потом пальчики проверили и привет. Сам себя приговорил дурень. Я его рожу век не забуду. Крыса конченая.

— Поздравляю, — усмехнулся я, — только…

— Что «только»? — тут же нахмурился он.

— Да, ничего, — махнул я рукой.

— Выкладывай в натуре!

— Нечего выкладывать. Просто хотел сказать, что Синица-то за предательство поплатился, а вот тому, кто всё это затеял похеру мороз. Ты лишился человека, которого он совратил с пути истинного, а сам остался в тени. Кукловоду от всей этой возни ни холодно, ни жарко. Выгодная у него позиция. Пусть он своего не добился, но и не потерял ничего. При своих остался.

— Это да, — помрачнел Сапфир.

— Голод, сука, выскользнул, падла. Припереть нечем, открутится, даже если сход устроить.

— Значит надо его самого припечатать так, чтобы больше уже не смог выскользнуть, правда? Подвести под ментов.

— Надо, — хмыкнул он. — Только… тебе что за дело до моих заморочек? Ты-то что с этого имеешь? Чужими руками хочешь Голода сковырнуть?

— Почему же чужими? — пожал я плечами. — Я и сам в этом деле готов поучаствовать. Но и без тебя Олег Николаевич, не обойдусь.

— Смотри какой кручёный мент мне попался. Ментам верить нельзя, вы суки продажные.

— Мне можно, я не мент.

— Не мент он. Давай, не мент, рассказывай.

— Детали пока прорабатываю, сообщу в ближайшее время, но есть ещё вопрос. Нет ли у тебя мента прикормленного?

До общаги я добрался на такси безо всяких приключений. Никто меня не поджидал и не бросался из-за угла. Храпу сейчас было чем заняться и без меня.

— О, пришёл! — разулыбался Давид. — Заходи, дорогой.

— Ты чего, — удивился я. — У тебя день рождения?

— Нет, — засмеялся он.

— У меня день рождения?

— Тоже нет, но дело у меня к тебе есть.

— Ну, давай своё дело, — кивнул я.

— Покушай сначала.

— Нет, не буду, я поел уже. Покушамши, так сказать.

Сапфир меня накормил, так что добывать сегодняшним вечером пищу было не надо.

— Ладно, я сам тогда.

— Говори, чего хотел-то.

— Короче… — замялся он, — знаю, как сказать. Ты Нину помнишь?

— Ну…

— Такая блондинка. Высокая, всё при ней…

— И что с этой Ниной? Жениться хочешь?

— Ой, да перестань, — нахмурился он. — Скажешь тоже. У нас свидание через на неделе, в ресторан пойдём. А после ресторана идти некуда, сам понимаешь. А мне, как на зло, подработку перенесли на этот день.

— Подработку? — удивился я.

— Ну, как её назвать-то? Сторожем по ночам в детском садике, забыл что ли?

— Слушай, Давид, я вот не понял, зачем тебе подработка? Тебе с основной работы денег не хватает?

— Эй-й-й! Зачем так говоришь! Работа такая, что грех отказываться. Пришёл, поспал спокойненько и всё. Семьдесят рэ на кармане в конце месяца.

— Так вот, сможешь выйти за меня? Я если не выйду, меня уволят, там разговор короткий. А желающих на это место дофига и больше. Ну что? Выручишь? Ты там придёшь на диванчике устроишься, выспишься хоть по-человечьи.

— Эх, Давид, Давид…

Я не успел сказать, мол, так и быть приду, потому что дверь распахнулась и в комнату ворвался Зубатый.

— Так! — чётко и безапелляционно отчеканил он. — Милиция! Жаров, сидеть на месте! Остальные на выход!

— Не торопись, Давид, — усмехнулся я. — Мент ненастоящий. Липовый, можно сказать.

Зубатый сделал несколько крупных шагов и, подойдя к Давиду, сунул ему под нос раскрытые корочки. Давид с тревогой посмотрел на удостоверение, бросил быстрый взгляд на меня, а потом молча встал и вышел из комнаты.

— Вот что, Жаров, — усмехнулся мент, глядя мне прямо в глаза. — Ситуация такая, что тебе не позавидуешь. Если тебя схватят люди Храпа, сам же понимаешь, какой для тебя вырисовывается итог. Будут выбивать информацию всеми методами, пока ты всё не расскажешь. А потом воткнут финку в бок, и поминай, как звали.

— И какой вариант? — спросил я, ясно понимая, куда он клонит. — Отдать всё тебе?

— Да, нужно всё отдать и точка. Ты уже должен был понять, что с такими деньжищами тебе не выжить. А так, отдашь, облегчишь совесть и никто тебя не будет дёргать.

— Нет денег, Зубатый. Ты придумал какую-то хрень, навёл на меня бандюков, и хочешь всё, типа, изменить. И не было у меня таких сумм. Так что попытка твоя разрубить этот узел, нелепа, если не сказать смешна.

Он прожёг меня взглядом. Пылающим от гнева, или от чего он там пылал.

— Зря, — усмехнулся старлей. — Очень даже зря. Потому что сейчас ты сам себе приговор подписал…

— Александ Петрович! — раздался из коридора звонкий голос Насти.

Она влетела в комнату и чуть не наткнулась на Зубатого.

— Ой… Здрасьте…

— В общем, если чего надумаешь, звони, — подвёл он итог. — Здрасьте.

На Настю он едва взглянул, хотя была она хорошо приготовлена ко встрече со мной. Все нужные акценты были сделаны, и её облик можно было назвать выверенным и совершенным — где было нужно, всё торчало, где было не нужно — ничего не топорщилось. Коса была туго сплетена и взывала к тому, чтобы её схватили сильной мужской рукой, а кофточка едва не лопалась под натиском юной не знающей покоя плоти.

Зубатый ещё раз сверкнул глазами, злясь, должно быть, ещё и на себя, потому что выступил неубедительно и тускло.

— Петля сжимается, — добавил он и вышел из комнаты.

Разумней всего было бы пожить несколько дней в другом месте. Не светиться здесь и затаиться. Но я, к собственному стыду, ещё не завёл секретного пристанища с какой-нибудь очаровательной хранительницей. Поэтому приходилось крутиться на глазах у хищников, пытающихся меня сожрать.

— Александр Петрович, завтра суббота, — улыбнулась Настя. — Вы что будете делать?

— Буду продолжать терапию, — ответил я. — Лежать и вспоминать. Как старый дед.

— То есть у вас планов нет?

— Нет, — подтвердил я.

— А поехали с нами на турбазу? — предложила она.

— Что за турбаза?

— Да наша, фабричная, не помните? В Елыкаево.

— Хм… — призадумался я.

— Поехали. Надо было раньше вам предложить, но я стеснялась… Мы едем с нашим цехом, профком путёвки выделял, помните? Несколько человек не смогли поехать, а проживание и питание уже оплачено.

— А напомни мне, пожалуйста, далеко ли она от города, турбаза эта?

— Полчаса на автобусе. Там есть остановка и ходит рейсовый каждые тридцать минут. Но туда мы на служебных поедем. Через час отправляемся от заводоуправления. Вот я балда, надо было сказать. Может, вы бы ещё кому-нибудь предложили…

— А знаешь, Настя, поехали, — поразмыслив, сказал я. — Свежий воздух может благотворно повлиять на мою память, правда же?

Пока суд да дело, пару дней побуду подальше отсюда. Подальше…

— Правда! — по-детски восторженно воскликнула Настя. — Как здорово! Вы из мужчин один будете, у нас одни девчата. Но зато у вас комната отдельная будет, девушку же к вам не подселят, понимаете? Я так рада! Там же лес хвойный замечательный, погуляете, сил наберётесь. Ну, тогда даю вам двадцать минут на сборы. Надо пораньше прийти.

Через двадцать минут мы вышли из общаги и пошли в сторону фабрики. Я несколько раз посмотрел по сторонам, выявляя опасность, но ничего подозрительного не заметил.

— Давайте тут срежем, — предложила Настя. — Мне надо тортик купить, девчонки поручили, а здесь дорога короче.

Я кивнул и сошёл на тропинку, туда, как раз, где на меня устраивали засаду. Сейчас дорога была свободна. Уже вечерело, опускались сумерки, что для конспирации было очень даже неплохо. Мы спокойно прошли по тропинке мимо ёлочек, завернули за трансформаторную будку и готовились, проскочив мимо голых прутьев кустов, оказаться на небольшом пустыре с обратной стороны булочной, когда я услышал торопливые шаги и приглушённые голоса.

Навстречу нам выскочили два человека.

— Жар, ты куда собрался? — глумливо спросил один.

Они стояли в тени, и я не мог их как следует рассмотреть.

— Да у него в сумке бабки. И у девки тоже.

— Девку не упустите, — раздалось сзади.

Их было трое. Я один.

— По крайней мере, не пятеро, да Насть? — как можно более беззаботно подмигнул ей я.

16. Тревожные моменты

Это были те же самые ухари, что приставали к Насте в день моего приезда.

— Какие ещё бабки? — спросил один из них у другого.

Голос был знакомым.

— Чё, не слышал ещё? Он же общак ломанул у Голода. Весь город на ушах уже.

— Чё ты гонишь!

Ого, я, похоже, становился популярным. Общак вот ломанул. Слава бежит впереди меня.

— Какой общак-на! Какой Голод! Его Артурчик держит!

— Вован, Гиря, — хорош бакланить, раздался резкий окрик сзади.

Я чуть отстранил Настю в сторону и дал ей свою сумку. Хотел бросить на снег, но он таял, покрываясь тёмными пятнами ископаемых собачьих экскрементов.

— Гегеля проходила? — усмехнулся я.

— А? — испуганно заморгала длинными ресницами Настя, то ли волнуясь из-за ситуации в целом, то ли поймав мой взгляд.

А взгляд у меня был явно нехороший. Не надо идти на поводу у своего гнева, ох, не надо…

— История повторяется дважды, — зловеще ответил я и развёл руками. — Один раз, как трагедия, а второй, как фарс.

— Историк, в натуре, — процедил заводила бандформирования и бросился ко мне.

Я стоял, не поворачиваясь и изображал «Слепую ярость». Нет, я, конечно, не персонаж Рутгера Хауэра, потерявший зрение, но на тренировках мы ради хохмы забавлялись тем, что сражались с закрытыми глазами, ориентируясь только по звуку и вибрациям пола.

Раз, два… три… Я резко обернулся, встречая приблизившегося противника ударом с разворота. Бац! Как дубиной. Он резко встал, как в мультике и мне на мгновенье показалось, что я увидел звёздочки, вылетевшие из его глаз. Получилось не очень точно, но эффектно. Не давая опомниться, я закрепил успех, долбанув основанием ладони ему по носу.

Злость не проходила. Не убить бы, нахрен, этого дебила. От удара он потерял равновесие и рухнул на спину, а я пропустил удар по печени. Сука!!!

Двое других успели подлететь и наброситься. Им бы в рассыпную, а они в самое пекло! Не размышляя, я врубил лбом одному из них. Не глядя, не целясь, не думая! Хрясь в скулу. И тут же — в дыхалку другому. Удар слабый получился, размаха почти не было, да и толстая куртка помешала как следует пробить. Но, чувак отступил и, чуть поскользнувшись, замахал руками, пытаясь сохранить равновесие.

Мне осталось только хорошенько пнуть его по ноге. Он завыл и рухнул на мокрый лёд прямо в оттаявшие нечистоты. Но третий кент, получив от меня лбом в скулу, отскочил назад и выхватил финку.

— Сука! — прохрипел он. — Надо было тебя в тот раз вскрыть, падла!

Ах, ты козья морда! Я тебя сейчас сам вскрою! Голыми руками разорву!

— Как вас только с кичи выпустили, папуасы? — зло усмехнулся я, примеряясь, как получше блокировать руку с ножом, а лучше вообще её нахрен вырвать. С корнем.

— Я тебе щас рожу распишу, фраер пантовый, — ощерился он и начал медленно перемещаться вбок, выставив финку вперёд.

Я уже приготовился к рывку, как вдруг меня резко дёрнули за ногу. Это первый урод, очухавшись схватил меня и рванул на себя. Твою мать! От неожиданности я чуть не упал и затанцевал как фламинго на закате.

Впрочем, не так, конечно, элегантно и красиво. Нужно было контролировать козла с кинжалом, не упасть и сохранить равновесие. Я перенёс центр тяжести на вторую ногу и попытался стряхнуть с себя этого упыря, но он, тварь, вцепился, как питон!

Тогда я резко присел и долбанул кулаком ему по темени. Раз, два, три! Как кувалдой. С размаха. И тут же подскочил, отклоняясь в сторону, чтобы не словить стальное жало. При этом я тряс ногой, стряхивая руки обмякшего разбойника. Со стороны, наверное, было похоже на пляску святого Витта.

Тем временем второй и третий ушкуйники сгруппировались и пытались взять меня в клещи. Тот, что с ножом — слева, тот, что без ножа — справа.

— Дебилы, а Сапфир знает о ваших художествах?

— А нам похеру твой Сап… — начал говорить тот, что справа и тут же получил ногой в челюсть.

Бац! Гулко и звонко, как в китайском боевике! Он сразу остановился, зашатался и… Твою мать! Я, как тугая пружина отскочил в сторону. Тот что с ножом сделал внезапный выпад в мою сторону и… херов д’Артаньян… и в тот же самый миг послышался невероятный треск и чавкающий всхлип.

Он рухнул, как сбитый бомбардировщик, покатился по накатанной и мокрой дорожке и врубился головой в осевший и изрядно подтаявший сугроб. Сзади за ним возвышалась фигура, многократно растиражированная советскими ваятелями и получившая обобщённое название «Девушка с веслом».

Это была Настя! Богиня, ни больше, ни меньше. В руках она держала ярко-зелёный брус, выломанный из уличной скамейки. Цвет был различим даже в сумерках. Выражение торжества на Настином лице — тоже.

Я невольно засмотрелся. Когда и где такое увидишь, как не на Руси-матушке.

— Молодца! — уважительно хмыкнул я и, опустившись, прижал коленом поясницу главаря непокорных повстанцев, он, как раз начал шевелиться.

Я резко завернул его руку за спину и выкрутил так, что та захрустела. Впрочем, гнев уже изрядно растаял, уступив, благодаря Насте, место благодушной иронии. Поверженный предводитель заревел, как бык, и я ослабил хватку.

— Послушай, любезный, — вполне миролюбиво сказал я. — Если я ещё когда-нибудь увижу тебя или твоих другальков, это будет самым страшным днём в твоей жизни. Не нужно больше искушать судьбу, ну, честное слово. Ты меня понял?

Он прохрипел что-то невразумительное.

— Не понял? — подкрутил я руку

— Поэл, поэл… — засипел он. — Отпусти…

— Ты с Сапфиром говорил, когда вас отпустили?

— Нет. Я чё с ним тереть буду? Без дела что ли?

— Пойди и поговори.

— А-а-а…

— А как так вышло, что вас выпустили? — поинтересовался я.

— Не знаю… Отпусти, а-а-а! В вытрезвитель бросили и все дела…

— Эх, кругом безответственность. Злодеев и рецидивистов в вытрезвитель бросают. Безобразие.

— Так может, милицию вызвать? — предложила Настя. — Повторно их точно упекут. Времени только маловато, нам же ехать…

— Не надо милицию. Они больше не будут. Не будете?

— Не-е-е… — заблеял главарь.

— Ну, смотри у меня, — назидательно сказал я и отпустил его руку.

По поводу милиции у меня были сомнения. Отбрехиваться от превышения самообороны мне не хотелось. Поэтому я встал, поднял сумки, лежащие на снегу, и попросил Настю убрать своё грозное оружие подальше.

— А ты молодец, — снова похвалил её я, когда мы шли к фабрике. — Не растерялась. Я с тобой в разведку пошел бы.

— Бы? — переспросила она.

— Ага, если б ты не притягивала столько мужских взглядов.

— А? — нахмурилась она, а потом засмеялась, поняв, что это типа комплимент.

Весь коллектив был уже в сборе и ждали все только нас двоих.

— Ну, где тебя носит, Изотова⁈ — накинулись юные девицы и возрастные девы.

— Так, девушки, отставить бузить! — звонко и весело, как из оптимистического советского кинофильма воскликнула Настя. — Кто не знает, это Жаров Александр Петрович. Он инженер по снабжению и член профкома. Поедет вместе с нами в рамках общественно-политической работы.

— С членом мы завсегда рады! — засмеялись оживившиеся барышни. — Особенно профкома.

— А чего один только? — со смехом возмутились другие. — Профком должен нам минимально одного мужика на двух баб предоставлять!

— Не жирно будет? — хохотали третьи.

— Так, девушки, проходим в автобус! — пресёк я болтовню. — Анастасия, давайте команду водителю. Будем отправляться!

В автобусе девушки немного погалдели, а потом начали петь. Пели разное, но известное. И из Толкуновой, и из Герман, и из других. Пели хорошо, слаженно, и ясно было, что не впервой.

Ромашки спрятались, поникли лютики.

Когда застыла я от горьких слов.

Зачем вы, девочки, красивых любите,

Непостоянная у них любовь…

Настя сидела напротив меня и смотрела мне в глаза, пропевая каждое слово для меня одного. Причём, делала она это с артистизмом, постоянно меняя выражение лица.

— Зачем вы, девочки, красивых любите, — тянула она и с горечью добавляла , — непостоянная у них любовь…

Дорога до турбазы заняла, как и предсказывала Настя, около получаса. С трассы мы свернули на узкую укатанную дорожку и оказались в сосняке. Проехав минут пять по лесу, автобус остановился у трёхэтажного кирпичного здания. Мы вышли наружу, и я сразу ощутил, что город остался далеко. Воздух был чистым и ароматным, немного морозным, с запахом оттаявшей хвои.

Нас расселили по номерам. Комнаты были двухместными, но я оказался в одиночестве, поскольку других мужчин на горизонте не наблюдалось. Побыть одному было приятно. Две деревянные кровати у стен, шкаф, стол, два стула и умывальник в углу. Душ и туалет в коридоре. И никаких Давидов на горизонте.

Поскольку сейчас был не сезон, жильцов на турбазе было мало. Поэтому, собственно, профком и проявлял щедрость, отправляя сотрудников на отдых. Бросив вещи, мы отправились на ужин в столовую, расположенную здесь же, на первом этаже главного корпуса.

Сегодня подавали винегрет и шницель, представляющий довольно толстую котлету, обваленную в сухарях. На гарнир прилагалась горка картофельного пюре с маленьким кратером, заполненным растопленным маслом, и ломтик солёного огурца.

— Зачем обваливали в сухарях, если внутри тоже хлеб? — сетовала худосочная немолодая тётечка, раньше всех закончившая трапезу и пившая компот из изюма с кусочком белого хлеба.

— Ой, Люда, тебе не угодишь, — возражали ей. — Нормальный шницель, вкусный.

— Так, девочки, сейчас все на прогулку, а потом собираемся в рекреации и будем играть! — сделала объявление Настя. — Александр Петрович, вы, пожалуйста, тоже присоединяйтесь.

— Играть в бутылочку будем! — засмеялся кто-то в дальней стороне.

— Нет, в фанты!

— В подкидного!

— В шахматы!

— А завтра у нас будет насыщенный день! — продолжала Настя. — Утром идём кататься на лыжах.

— Так всё растаяло!

— Лыжня отличная, я узнавала. Потом свободное время. Перед ужином баня, заказана уже. Веники, квас, чай, мёд — кому что нравится. А после ужина конкурсы.

— Да нахер нам конкурсы! Лучше позови парней с железнодорожного профилактория!

— А что Александр Петрович будет делать?

— А вот пусть он в бане всех нас и парит!

— Лучше мы сами его хорошенько попарим!

— Да вы запарили уже, девки!

Всё это с хохотом и с воодушевлением. Я и сам посмеялся с ними вместе.

Прогуливаться долго никто не захотел.

— Александр Петрович, айда с нами. У Кирилловны самогоночка домашняя, вырви глаз! И сало отличное!

Предложение было соблазнительным, конечно, но я потихонечку слился и пошёл к себе.

— Настя, мне нужно завтра сутра пораньше в город уехать, дела кое-какие сделать, так что я сегодня спать пойду. А завтра уже с коллективом отожгу, ладно?

— Так рано спать? — разочарованно спросила она. — Ещё же время детское…

— У меня режим какой?

— Постельный, — вздохнула она.

— А нам с тобой пришлось сегодня что?

— Махаться…

— Вот именно. Так что всё, спокойной ночи, малыши.

Я действительно решил выспаться. Лёг в постель и моментально отрубился. А утром позавтракал с помятыми после вчерашнего девчатами и отправился в город. Погодка была бодрящей, и я прибавил ходу, чтобы согреться. От корпуса до шоссе было примерно десять минут ходу.

В железобетонной коробке остановки никого не было и, прождав с полчаса, я уже начал волноваться, но автобус всё-таки пришёл. Доехав до драмтеатра, я вышел, прошёл остановку до главпочтамта, спросил, где находится рынок и двинул туда. Хоть Настя мне и рассказала, как его найти, пришлось немного уточнить на месте.

Купив хурмы, я вернулся на остановку, дождался троллейбуса и покатил в областную больницу. Там я уже знал, куда идти. Обошёл здание, поднялся к отделению травматологии и зашёл. На этот раз я двинул прямо к столу медсестры.

— Здравствуйте, — улыбнулся я.

— Это ещё что за новости? — удивилась она, к счастью не та, что кричала на меня в прошлый раз.

— Я к Александру Храпову. Брат.

— Во-первых, все посещения у нас через санпропускник оформляются, а, во-вторых, его выписали.

— Когда? — удивился я.

— Час назад примерно. За ним отец приехал. Дежурный врач выписал, и они ушли.

— Понятно, — протянул я.

— Так что можете навестить Храпова дома. А сюда в верхней одежде заходить нельзя. В общем, молодой человек, ступайте. Всего хорошего. Не болейте.

Постараюсь. Я вышел на лестничную площадку и встретил того самого мужичка, который помог мне в прошлый раз.

— Здорово, батя, — кивнул я.

— А, аферист пожаловал, — усмехнулся он. — Что, опять халат тащить?

— Не надо, выписали пациента.

— А ты не знал что ли?

— Нет, — покачал я головой. — Час назад только. Так что попробую догнать теперь. Вот, держи.

Я протянул ему три тёмно-синих пачки «Космоса». Купил в киоске на остановке.

— Да я ж такие не курю, — покачал он головой.

— Без фильтра не советую — усмехнулся я.

— Ладно… Давай…

Выйдя на остановку, я стал ловить тачку. Но везти на «Северную» меня никто не хотел, а пилить на автобусе на другой конец города было не с руки. Наконец, после долгих попыток уехать, водитель синего рафика согласился докинуть аж за пятёрку.

Я сел в салон и мысленно похвалил водилу за любовь к уюту и кастомизации. На окнах болтались пыльные зановесочки из дурацкой бордовой ткани и для конспирации подходили как нельзя лучше. По крайней мере, случайно спалиться теперь было труднее.

Мы заехали в проулок к самому дому Алика. Я вышел, приблизился к калитке и постучал. Пришлось понервничать и стучать ещё и ещё, прежде чем хозяин дома вышел во двор и пустил меня внутрь.

— О, здорово, — удивился он.

— Здорово, коли не шутишь. Саню-то выписали уже.

— Да, я знаю. Только что с ним трепался.

— Как это? — не понял я. — Он приходил что ли? Или ты к нему?

— Не, у нас связь проложена. Провод протянут. Армейские телефоны знаешь? Только я ему не звоню, чтоб его батя звонок не услышал. Саня сам звонит.

— Ну, зашибись, вы ребята продвинутые. Додумались же. Ну, и чего он сказал?

— Да вроде ему лучше уже. Врач разрешил переезжать домой, но велел лежать в постели.

— Ещё что сказал?

— Ещё… Сказал, что батя его вчера срисовал тебя в больнице и теперь Саню заставляет назначить тебе встречу и заманить в ловушку.

— Ого… Срисовал-таки? Вот, бляха… А где он хочет со мной встретиться?

— Не знаю, Алик не сказал пока. Может, и сам ещё толком не знает…

— Наверное, — покивал я. — Наверное. Давай ему позвоним.

— Ты чё, не!

— Давай, крути ручку.

— Не, спалимся! Не могу.

— А ты потихонечку. Звяк и готово.

Он долго и мужественно отказывался, но я настоял, и Алик позвонил.

— Алло, — тут же ответил Саня.

— Не спишь?

— Нет… Саня, ты?

— Точно, — ответил я, щёлкая тангентой на трубке. — Ты как там, живой?

— Терпимо, — усмехнулся он. — Почти нормально уже. Ладно, короче, меня отец запер, но мне нужно сваливать. Он сейчас уехал, но скоро вернётся, так что сейчас рискованно. Я хочу ночью уйти, спрятаться у Алика, а потом уезжать. Он хочет, чтобы я позвонил тебе на работу и предложил встретиться.

— Ну, и отлично, давай встречаться. Ненужно тебе никуда сваливать.

— Как, ты чего! Он же тебя накроет. Это специально, чтобы тебя заманить и…

Он замолчал.

— Ну, и хорошо. Пусть заманит, только мы-то к этому приготовимся и ответим.

— Когда ты будешь один, а их целая куча, — с сомнением в голосе заметил он, — уже толком не ответишь, это я знаю.

— Послушай, Саня. Это важно и серьёзно. Ты можешь начать новую жизнь уже на этой неделе, а не через два года. Мы подставим Голода и батю твоего. Чтобы они хорошенько загремели, как тебе идея?

— Да как мы их подставим-то⁈

— Нужно будет постараться. Ты сможешь раздобыть что-нибудь запрещённое?

— В смысле? — удивился он.

— Ну, оружие, какие-то краденые вещи, я не знаю. В таком ключе… Желательно с отпечатками отца.

— Может, что-то и смогу, да только он же ничего такого дома не держит… Искать надо…

— Подумай, пошарь, поищи. Если найдёшь что, отдашь Алику, а мы тут тоже подумаем, как это лучше использовать. Обыграть, так сказать. Сечёшь?

— Погоди-ка, — насторожился он и замолчал.

Щёлкнула тангента.

— Всё, приехал, — взволнованно сказал Саня. — Я в окно вижу. Ладно, я тебя понял, постараюсь что-нибудь найти подходящее. Ладно, пока…

Подождав с часок, не позвонит ли он опять, я попросил Алика отвезти меня в город. Хурму оставил ему, если вдруг они увидятся, и мы поехали. По пути я давал кое-какие инструкци. План, в общем и целом, вырисовывался в моей голове, но его нужно было основательно додумать.

Мы приехали к главпочтамту, и я пошёл в переговорный пункт. Разменял в окошке у оператора рубль на пятнашки, зашёл в кабинку таксофона и набрал телефон Кофмана. Его дома не оказалось. Жена сказала, что он на даче и вернётся только вечером, когда у нас уже во всю будет ночь.

Сапфира во «Встрече» тоже не было, и никто не знал когда он появится. Две неудачи подряд меня раздражили. Но я старался успокоиться. Я отпустил Алика и проторчал часа два в кафе. Пообедал, три раза попил кофе, накачавшись кофеином, но Сапфир всё не появлялся. Махнув рукой и поняв, что сегодня уже ничего не добьюсь, я решил вернуться на турбазу.

Был я взвинчен и изрядно нервничал. Приходилось ждать, когда, каждая минута была на счету. Нужно было всё организовать так, чтобы действовать наверняка и уменьшить риски для жизни, а у меня в цепи не хватало самых важных звеньев, и уверенности в том, что завтра они появятся тоже не было.

Поймав машину, я добрался до драмтеатра, откуда ходил автобус в Журавли. Я прождал его около часа, основательно продрог, изматерился и только потом смог вернуться к своим швеям.

У барышень во всю шла подготовка к бане. При моём появлении все оживились и в эфир снова полетели шуточки о том, кто кого будет парить. Но несмотря на эти вольности и далеко идущие планы, оказалось, что администратор следит за нравственностью, разводя мужские и женские потоки.

Вернее, поскольку отдыхающих мужиков было совсем мало, отделял он женский поток от мужского ручейка. Нас оказалось четверо и попарились мы от души. Жар был отменный. Венечки припечатывались как надо, хотя хлопал каждый себя сам. Но зато на столе появилась трёхлитровая банка пива.

В общем, я изо всех сил прочищал мозги, стараясь отвлечься, чтобы завтра можно было закончить планирование операции, и не думать о ней каждую минуту. Нужно было немного расслабиться. Попарившись, мы разошлись. Мужики пошли квасить, а я вернулся к себе. В бане наступило время женщин.

Мы встретились за ужином. Они заявились румяные, с гладкими распаренными лицами, вьющимися волосами и блеском в глазах. Весёлые, посвежевшие, будто заново родившиеся.

— Ушёл Александр Петрович от ответственности, — шутили они.

— Ничего, от нас не уйдёт. Мы его настигнем.

После ужина те, кто постарше пошли отдыхать, а девчата помоложе снова навострились к Кирилловне на самогон и сало.

— Нет, Петрович, сегодня ты с нами. Нахрена приезжал вообще, если от коллектива отрываешься? Профком, твою мать! Пей, давай.

От них шла такая тёплая живая волна, что я дал себя уговорить. Практически и не сопротивлялся. Решил накатить для расслабона немного самогончика, побалагурить с красотками и идти спать.

В общем-то, так и получилось. Народу в комнату набилось изрядно. Холодный, хранившийся за окном самогон, обжёг и взбудоражил. Вмиг голова пошла кругом, а в груди забродило и вспенилось приятное возбуждение и ожидание. Казалось, что сейчас произойдёт что-то очень приятное и важное.

Ничего важного, разумеется, не происходило. Но с каждым небольшим глоточком мир становился всё более прекрасным, а девушки красивыми и привлекательными. Настя вилась поблизости и улыбалась. Глаза её горели озорством и в них мелькали отблески смелых мечтаний и фантазий.

Свет притушили, включив настенную бра, добавившую тепла и душевности. Пробовали петь, но побоялись, что соседи начнут возмущаться. Поэтому просто болтали, впадая постепенно в расслабленное оцепенение. Почувствовав, что начинаю засыпать, я сказал, что скоро вернусь и пошёл к себе. Разделся, умылся и уже собирался нырять в мир снов, как в дверь постучали.

Кого там ещё принесло. Я шагнул к двери и распахнул.

— Ой… — улыбнулась Настя, стоящая на пороге.

Взгляд её заметался по моему телу, и она едва заметно покраснела. Глаза затуманились и, перешагнув порог, она закрыла дверь.

— Я вот что хотела… — произнесла она охрипшим, ставшим низким голосом, и руки её потянулись к воротнику блузки. — Сказать… Сказать хотела…

Грудь взволнованно вздымалась.

— Вы видите… — прошептала она. — Александр Петрович, я просто спросить хотела… У вас…

17. Говорила мама мне, не водись с ворами

Отговаривать её, судя по всему, было бессмысленно. Да и не хотелось. Где-то там, в голове, на заднем плане, как фоновое бормотание «Маяка» или «Юности» проносились обрывки нравоучительных речей о высочайшем уровне советской морали и короткие реплики слабаков, пострадавших от слишком близких отношений с коллегами и соседями.

Впрочем, эти мыслишки казались неясным и сбивчивым шумом, сливавшимся с шумом от крепкой мутной жидкости, разливавшейся у хлебосольной Кирилловны, и которую я сдуру хлебнул.

Настя тоже хлебнула и не так уж мало. И теперь суровый и пасконный сибирский Бахус разогнал её сомнения и молодую кровь, быстро переводя мысли из категории несбыточных фантазий в категорию первоочередных планов.

— Настя… — на всякий случай попытался образумить я решившуюся на подвиг поклонницу.

— Я знаю… — порывисто кивнула она. — Я всё знаю… Александр Петрович… Молчите…

— Ты понимаешь…

— Нет, если вам, конечно, противно… — распахнула она глаза и полоснула меня острым взглядом. По диагонали, сверху вниз. И тут же заметила мои нелепо топорщащиеся цветастые «боксеры».

Губы её тронула лёгкая улыбка, поскольку увиденное, сразу развеяло все сомнения. Юная плоть, горячая кровь… В общем, дело молодое.

Я отступил и щёлкнул, включая настольную лампу, а она, пошарив рукой по стене, выключила верхний свет. Картина тут же преобразилась, и всё что мгновение назад было открыто и, как агитационный плакат, выставлено на обозрение, скрылось в сумраке мягкого волнующего света.

Настя дёрнула себя за ворот, расстёгивая пуговицу, одну, другую, третью… Её жаркое, разгорячённое паром и самогоном тело пыталось освободиться. Крепкие торчащие груди рвались наружу. Они жаждали быть смятыми, стиснутыми, сжатыми. Сердце стучало и гнало кровь, глаза горели безумным огнём, а влажные губы искали поцелуев…

Я сделал пару шагов к ней и встал очень близко. Она замерла на мгновенье, а потом будто испугавшись, что я передумаю, начала стягивать блузу. Я привлёк её к себе, нашарил замок на юбке и потянул собачку. Тяжёлая ткань с шелестом упала к её ногам. Настя стояла передо мной совершенно голая.

Она подняла руку к затылку, мотнула головой и её волосы, заплетённые до этого в косу, а теперь забранные в хвост, рассыпались пшеничным дождём. Она прижалась ко мне всем телом, обожгла и начала жадно целовать, сразу превратившись в Лелю, вештицу и неодолимую ламию, напрочь позабыв, что главная добродетель девушки — это её целомудрие.

Я чуть отстранился, и она застонала, будто не могла больше ждать. Она и не могла. Я взял её за руку и подвёл к кровати. Не дожидаясь команды, она опустилась на постель и протянула руки, избавляя меня от сковывающей ткани, а потом притянула к себе.

— Неважно, что будет потом, — прошептала она. — Сегодня вы только мой.

Утром я проснулся с идеально прочищенной, но раскалывающейся головой. И выспаться как следует не получилось. Я аккуратно поднялся с тесной постели и посмотрел на кажущееся выточенным из мрамора, тело Насти. В предутреннем свете она напоминала поверженную греческую статую. Я прикрыл её одеялом и пошёл в душ.

Вода была чуть тёплой, так что я моментально взбодрился. Умывшись и приведя себя в порядок, я, не дожидаясь завтрака поехал в город. Машин на трассе почти не было, и автобус пришлось ждать очень долго.

Когда я позвонил Кофману, в Москве была половина шестого. Пятнашка провалилась, раздался щелчок, и, практически безо всякой паузы прозвучал девичий голосок.

— Алло-о-о…

— Элла, привет, это Александр Жаров. Ты что, моего звонка ждёшь?

— Ой, — радостно выдохнула она. — Ты думаешь, я каждый день так рано встаю? Знаешь сколько у нас времени?

— М-м-м… да, знаю.

— Ладно, ничего страшного. Прощаю. Я, всё равно ещё не спала.

— А что делала? — усмехнулся я, вспомнив, чем сам занимался совсем недавно.

— К зачёту готовилась.

— Это похвально. Слушай, отец твой спит?

— Спит, не бойся, можем нормально поговорить. Я так рада, правда. Думала, ты сам не позвонишь.

Кхе-кхе… я и не собирался, честно говоря…

— Так, Жаров! — ворвался в разговор недовольный хриплый бас. — Ты русского языка не понимаешь, я вижу! Похоже, придётся принять уже серьёзные меры!

— А, Яков Михайлович, здравствуйте, — отреагировал я. — Мне бы с вами поговорить. Извините, что так рано, просто вопрос срочный очень.

— Чего ты от меня хочешь? Тебе что-то не ясно? Или понял, что мало попросил?

— Так, — довольно резко произнёс я и бросил ещё одну монетку в прорезь автомата. — Я ничего не просил. И сейчас я звоню, потому что вопрос касается непосредственно вас.

— Какой ещё вопрос⁈ — рявкнул он.

— Элла, повесь, пожалуйста, трубку, мне нужно Якову Михайловичу сообщить кое-что.

Она обиженно хмыкнула, помолчала и отключилась.

— Что тебе надо? — сердито спросил её родитель.

— Вот какое дело. Это связано с тем инцидентом. Помните, я рассказывал про милиционера?

— Ну…

— Так вот. Он считает, что портфель э-э-э… ну, тот самый портфель вместе со всем его содержимым, находится у меня.

— И что из этого?

— Тот милиционер сейчас приехал в Верхотомск. Причём, он связался с группировкой одного криминального авторитета, и теперь они меня прессуют. Хотят получить портфель и всё, что в нём.

— А мне что за дело?

— Ну, просто я думал, что вам не захочется, чтобы кто-то знал, у кого на самом деле находится э-э-э… содержимое и кто так легко может собрать… такую… ну, вы понимаете.

Он не ответил. Я бросил ещё одну монетку.

— Если вам всё равно, и я всё неправильно понял, то я просто расскажу этим людям, как всё было на самом деле. Если же я понял правильно, и вы не желаете, чтобы какие-то урки располагали подобной информацией, мне надо помочь.

— Чем помочь? — спросил он и голос зазвучал казённо и пасмурно.

— Лично мне ничего не нужно, вы неверно представили ситуацию. Мне нужна исключительно помощь действием, со стороны силовых ведомств.

— Это каких?

— Со стороны УВД или другой организации, в зависимости, где у вас контакты. Я хочу снять угрозу, переведя решение в правовое поле, но с другим, не касающимся вас наполнением.

Он озадаченно замолчал, переваривая, сказанное мной.

— Блин. Яков Михайлович, я хочу посадить тех, кто мне угрожает и, опосредованно, вам тоже. Поверьте, их есть за что сажать. Есть у вас человек, который может помочь?

— То есть… ситуация, по-твоему, довольно серьёзная, я правильно понимаю?

— Для меня она очень серьёзна.

— Хм… И это никакие не бредни, и не ухищрения, чтобы приударить за моей дочерью?

— Вы… смеётесь что ли? Нет, ваша дочь здесь совершенно ни при чём. Успокойтесь, я не собираюсь за ней приударять. Элла меня не интересует.

— Что-о-о?!!! — раздался в трубке разъярённый девичий голосок. — Ну, ты и козёл!

— Элла! — загремел Кофман. — Повесь немедленно трубку!

— Яша, что случилось? — донёсся издалека испуганный голос его жены, а за этим последовал грохот бросаемой трубки.

— Дурдом! — воскликнул Яков Михайлович, а я опустил ещё одну монетку в автомат.

— Так что?

— Вот как мы сделаем… Сейчас я дам тебе телефон Вадима, он к тебе приходил. Я ему позвоню и попрошу помочь. Ты с ним созвонишься и обо всём договоришься. Послушай… в общем… В общем, я ценю то, как ты подошёл к решению вопроса. И вот ещё что… Держи меня в курсе. Вадиму я подробностей сообщать не буду. Ты тоже не будешь. Ясно?

— Я и не собирался.

— Хорошо.

Повесив трубку, я вышел из переговорного пункта и снова пошёл ловить тачку. Наверное, нужно было купить свою собственную, а то уже заколебался тормозить попутки. Я встал у края тротуара и принялся голосовать.

Солнце припекало уже совсем по-весеннему. Дорога была сухой, но на тротуарах ещё лежали почерневшие и основательно вытаявшие языки чёрного слежавшегося снега. Они медленно плавились, уменьшаясь днём за днём и делая асфальт мокрым.

Остановилась двадцать первая волжанка с оленем на капоте. За рулём сидел довольно угрюмый дядька. Я уселся на переднее сиденье. Широкий упругий диван, молочный «костяной» руль, бирюзовый прозрачный купол спидометра — всё было, как в детстве.

Я эту модель любил. Когда приехали на место, даже выходить не хотел, что в принципе не удивляло. В машине было уютно, тепло, пел Магомаев, а там, снаружи сплетались дурацкие клубки проблем.

Расчувствовавшись, я накинул водиле рубль, на что он никак не отреагировал. Молча загрёб бабки и не попрощавшись, поехал дальше. Мне это не понравилось, и настроение резко понизилось. Дурной был знак. И точно, этого мудака Сапфира снова не было на месте. Время убегало, а другого варианта связи с ним не существовало. Выматерившись, злее самого злого сапожника, я пошёл к телефонной будке.

Многократно окрашенные металлические части шелушились, внутри было грязно, от трубки пахло паровозом. Я покопался в кармане, в поисках двух копеек. Придётся, наверное, сделать, как в детстве — завести неразменную двушку. Просверлить дырочку, привязать леску и выдёргивать монетку после каждого разговора.

— Алло…

Голос в трубке прозвучал глухо и настороженно.

— Вадим Андреевич, добрый день, это Жаров.

— Да… — с выжидательной интонацией ответил он.

— Вам звонил Кофман?

— Звонил.

Блин, он под прицелом автомата там что ли?

— Так что? — начал раздражаться я. — Поможете?

— Ты где сейчас?

— Рядом с кафе «Встреча».

— М-м-м… — призадумался он. — Давай так… Приезжай сейчас ко мне на Красную. Угол Набережной и Красной. Стой там, прямо на углу. Я увижу тебя в окно и выйду.

— Мы гулять с вами будем? — немного резко спросил я.

— Нет, поедем к одному человеку. Он должен помочь…

— Хорошо. Я буду минут через пятнадцать. Такси поймаю и приеду.

Приехал я через двадцать пять. Приехал и встал, как дурак на углу. Как на панели. Радько появился минут через десять, когда я готов был уже задушить его собственными руками.

— Здравствуй, Александр, ждёшь? — благодушно и даже по-барски улыбнулся он, на что получил злой волчий взгляд.

Он тут же посерьёзнел и заговорил более-менее по делу.

— У меня машина в гараже, тут рядом. Сейчас поедем, я тебя познакомлю с майором милиции, из уголовного розыска. Думаю, это то, что тебе нужно. Хотя, мне точно-то неизвестно, что именно тебе надо.

Рукой в перчатке он поправил большие солнечные очки в роговой оправе, как у итальянского мафиози, запахнул тонкую дублёнку и показал куда идти. Мы завернули за угол и зашли в высокую арку, прошли во двор и зашагали к ряду капитальных кирпичных гаражей.

Вадим Дмитриевич, не снимая перчаток достал из небольшой кожаной сумки-барсетки два длинных ключа и начал возиться, отиирая гаражные ворота. Чем-то он напоминал Жоржа Милославского. Справившись с замком, он раскрыл чуть поскрипывающие створки и зашёл внутрь. Я не помогал и раздражённо смотрел на его манипуляции. Не нравился он мне.

Через минуту из гаража выехала роскошная дымчато-опаловая «Волга». Радько вышел, потоптался перед воротами, закрыл и убирал ключи обратно в сумку. Он чуть сдвинул на затылок ондатровую шапку и широким жестом предложил мне усаживаться. Туз бубей, бляха-муха.

Он так и вёл, не снимая перчаток, пижон. Ехали недолго, всего несколько минут. Я узнал универмаг и стадион. Радько остановил машину с противоположной стороны дороги у довольно большого здания с надписью «Ресторан Солнечный».

— Заодно и закусим, — подмигнул он.

Я не ответил, лишь многозначительно посмотрел на часы. Мы вышли из машины, поднялись по длинным ступеням этого гастрономического дворца и открыли высокие деревянные двери.

Швейцар, подобострастно улыбаясь, рванул нам навстречу.

— Вадим Андреевич, рад вас видеть, — зачастил он, перехватывая дверь. — Давненько у нас не были.

Мы разделись и прошли в большой зал с высоченным потолком. Большие люстры, как в филармонии, сцена, огромные окна. Прямо дворец съездов, а не точка общепита. Время было обеденное, день воскресный, так что посетителей оказалось довольно много.

Администратор, сгибаясь перед Радько в три погибели, провёл нас к столику, стоящему в сторонке. Тут же подбежал проворный официант с наглой рожей проныры.

— Какая приятная встреча, Вадим Андреевич. Сегодня у нас чудесная уха из судака. Очень рекомендую. Не пожалеете. Люля нежнейший, из телятины и…

— Мы обождём, — оборвал его Радько. — Принеси нам пока «Боржом» и… не знаю, поставь что-нибудь… балык, бастурму… Сообрази в общем.

— Будут ещё гости?

— Один, — кивнул Радько и официант, поклонившись, мгновенно исчез.

Гость пришёл прежде, чем вернулся официант. Радько расплылся в улыбке, вскочил со стула, рассыпался в приветствиях, и истёк патокой. Гость на это реагировал холодно и отстранённо. Вернее, не гость, а гостья. Молодая женщина, чуть за тридцать. Подтянутая, стройная шатенка, стриженная под мальчика, с тонкими чертами лица, восточными скулами и цепким взглядом. Красивые губы были плотно сжаты. Мне показалось, что она посматривала на Радько, с плохо скрываемой брезгливостью, как на навязчивую муху. И, кажется, влиять на неё было не в его силах.

На ней был строгий деловой костюм, безусловно импортный и дорогой. Тёмно-серый жакет и такая же юбка. Узкая, до колена. Дама села на стул, откинулась на спинку и сложила руки на сдвинутых коленях. Настоящая принцесса. Она как бы давала понять, что все эти нэпманские штучки с ананасами, щуками, дичью и икрой, в её глазах не имеют ровно никакой цены.

— Ирина Артуровна, сегодня ушица из судака отличная и…

— Вадим Андреевич, вы хотели, чтобы я поговорила с молодым человеком, так?

— Так… — осёкся Радько.

— У меня нет лишнего времени, поэтому я бы хотела закончить побыстрее. Вы, как я поняла, не в курсе того, что он хочет сказать, так?

— Так…

— Ну, тогда идите и дайте мне его выслушать, — практически приказала она.

— Понял, — кивнул глава райпродторга.

На лице его отразилось разочарование.

— А может, мне подождать и потом подвезти вас… э-э-э… куда нужно? Я ведь на машине.

— Благодарю. Везти меня никуда не надо. Можете заняться своими собственными делами.

Она чуть повернулась в его сторону и приподняла брови, ожидая, когда он свалит. Я хмыкнул.

— Так, теперь с тобой, — обратилась она ко мне, когда Радько исчез с горизонта. — То, что я пришла, ровным счётом ничего не значит. Если информация будет малоинтересной, я встаю и ухожу. Ясно?

— Да, — пожал я плечами.

— И то, что ты красавчик, меня совершенно не трогает. Мне на тебя плевать. Понятно?

Я хмыкнул.

— Хорошо, — кивнула она.

В этот момент подошёл официант.

— Что там у вас, уха? — спросила у него Ирина Артуровна.

— Уха из судака, есть щучьи котлеты, шашлык, люля из…

— Неси уху, а потом котлеты.

— А вам молодой человек? — повернулся он ко мне.

— То же самое, — коротко кивнул я.

— И «Посольской» двести, — добавила она.

— Будет сделано!

— И грузди.

Официант исчез.

— Давай, рассказывай, — кивнула она мне и демонстративно глянула на крупные мужские часы на тонком изящном запястье.

Голос у неё был шершавый. Не лился, не журчал, как ручеёк, а цеплял и задевал, удерживал, привлекал внимание, заставлял рассматривать свою обладательницу, как редкий образец, как диковинную жар-птицу.

— Есть такой вор, Голод, — сказал я. — Хочу вам его подарить. Возьмёте с поличным.

— Голод, — поморщилась Ирина Артуровна и кивнула на появившийся на столе графинчик с водкой.

Я вытащил хорошо притёртую стеклянную пробку и налил ей в рюмку.

— Себе, — коротко скомандовала она.

Я плеснул немного и себе.

— Голод меня не интересует, — мотнула она головой, выпила водки и нанизала на вилку кусочек груздя. — Мы по нему и так хорошо работаем. Мне Шеля нужен или даже Сапфир. По ним есть наработки?

— У меня нет наработок. Я не УВД и не КГБ. У меня есть информация о Голоде и Храпе с подельниками. О планируемом преступлении.

— И что за преступление?

— Похищение человека. Пытки. Покушение на убийство.

Она нахмурилась.

— Рассказывай.

— Вас это интересует?

— Говори, пока, а там видно будет.

Она едва заметно прищурилась. Я снова хмыкнул.

— Хмыкать в другом месте будешь. Рассказывай, это твой гражданский долг. Обязанность.

— Трепаться о преступлениях со всеми красивыми девушками? — нахмурился я.

— Что⁈ — грозно сдвинула она брови. — Ты забылся, сопляк? Может, документы мои проверить хочешь?

— Преступление серьёзное, так что, у меня времени тоже не так, чтобы очень много и впустую байки травить возможности нет. Если Голод вас не интересует, я время терять не буду. Поищу кого-то другого.

Глаза её вспыхнули гневом, но она не знала, что обратиться мне больше не к кому и мгновенно взяла себя в руки. Кажется, наживка была проглочена, но…

— Ну, и пошёл вон тогда, — холодно бросила она и занялась груздями, больше не обращая на меня внимания.

Ах, ты, сучка. Ну ладно!

— Угощайтесь, — кивнул я и поднялся из-за стола. — Всё оплачено.

Я повернулся и сделал знак официанту.

— Сядь, — в тот же момент раздалось позади меня.

Я посмотрел на неё через плечо.

— Сядь, я сказала!

Я спрятал усмешку и сел на своё место. Тут же перед нами появилась уха, и я налил ещё водки в рюмки, но пить не собирался. Было жалко травить организм. Тем более, со мной такое уже случалось и повторять тот путь я точно не собирался.

— Хорошо, — кивнул я. — В общих чертах.

— Кого похитили? — прищурилась она.

— Похитят. В ближайшие день-два. Я буду знать заранее.

— Кого?

— Меня.

Снова не застав Сапфира в его штаб-квартире, я решил вернуться на турбазу. Операцию приходилось откладывать. Можно было сработать и без него, но, он точно хотел утопить Голода поглубже, а, стало быть, мог помочь.

Ладно, значит нужно было ещё денёк перекантоваться в лесу, не появляясь в общаге. Саня Храпов будет звонить мне на работу. Мы так договорились, да больше мне позвонить и некуда. И если на работе меня завтра не окажется, они решат подождать, поскольку, где я неизвестно, а тут такой хороший вариант.

У меня больничный, так что на фабрику спокойно могу не ходить. Зина перетерпит. Да, и Голод подождёт ещё денёк, зная, что я сам приду в его ловушку. Ждать не хотелось, ждать было неприятно, но ничего другого не оставалось. Нужно было насадить Голода с Храпом на крюк так, чтобы они не сорвались и не выкрутились.

Я вышел на край тротуара и снова начал голосовать. Никто не останавливался. Не ожидая результата, я поднял руку перед синемордым сто тридцатым зилком. На удивление, он затормозил, прижимаясь к обочине. Бортовой, с серым вылинявшим тентом.

Он проехал чуть вперёд и мне пришлось пройти немного за ним. Водитель перегнулся, через пассажирское сиденье и открыл дверь.

— К драмтеатру, — сказал я, планируя добраться до автобусной остановки.

Мне нужно было на турбазу. От драмы ходил автобус и там частенько стояли свободные такси, так что можно было мотануть и на моторе. Да, так было даже лучше.

— Нет, туда не поеду, — мотнул головой водила. — Мне на Кузнецкий, а потом на тот берег.

— А куда на тот берег? — поинтересовался я, начав в последнее время уже немного ориентироваться в местной географии.

— В Журавли.

— О! И мне туда же.

— В деревню?

— Нет, на турбазу швейфабрики.

— А-а-а, — протянул он. — Ну давай тогда, запрыгивай. Троячок с тебя. Сгодится?

— Нормально, — кивнул я и поставил ногу на подножку.

На тачке было бы дороже.

В машине пахло бензином. Радиоприёмник в металлической приборной доске предусмотрен не был, зато на сиденьи лежал новенький аппарат. «Скиф», — прочитал я. Это был чёрный кассетник с колёсиками регулировок.

Помню, помню, помню я, как меня мать любила

И не раз, да и не два, она мне говорила…

Голос исполнителя был надломлен горестными воспоминаниями. К магнитофону шли проводки от железной штуковины вроде консервной банки. Вообще проводов было много. Из пола торчала длинный тощий стержень переключения передач. Машина при переключениях навзрыд вздыхала, сочувствуя судьбе эмигрантского исполнителя.

— Редкая запись, — кивнул я.

— Да, Алёша Димитриевич, — подтвердил водила. — Красивая песня, душевная.

Говорила мама мне, не водись с ворами

Тебя в каторгу сошлют, скуют кандалами…

— И поучительная, — согласился я.

Доехали мы быстро. Машина свернула на поворот к турбазе и вдруг, ещё раз свернула на узкую дорожку налево.

— Куда это? — напрягся я.

— Так это… — повернулся ко мне водитель. — Ты ж на турбазу вроде сказал.

— Да, но надо было ехать прямо.

— Бля! Ну здесь я уже не развернусь. Ладно, тут метров пятьсот. Сейчас доеду и крутанусь на площадке. А здесь что тогда?

— Тут вроде профилакторий железнодорожников.

— Тьфу! Не могут вывеску сделать.

Он вёл себя натурально и естественно, но непричтное чувство царапнуло по сердцу. У профилактория машина начала разворачиваться.

— Ладно, я тут выйду, — кивнул я.

— Да чё, сейчас довезу.

— Не надо, пройдусь немножко, — кивнул я и протянул деньги.

— Ну смотри, я тогда здесь поеду. Тут в деревню можно проехать напрямки. Правда, дорога в ямах вся.

— Счастливого пути, значит.

— И тебе.

Мы попрощались и я, спрыгнув с подножки, зашагал по тропинке. В лесу было хорошо, тепло, птички чирикали. Я шёл по сосняку, размышляя о том, как мне выцепить этого Сапфира. Он будто специально прятался, чтобы не участвовать в моём плане. Тропинка петляла в снегу. Девчата говорили о том, что к железнодорожникам протоптана настоящая дорога, идущая через большую дыру в решетчатом заборе. Заодно и проверим.

Через пять минут показался забор. Его было видно в прогалах между кустарниками и молодыми сосёнками. Обещанная дыра тоже имелась. Я пролез и оказался перед густыми зарослями, отделявшими забор от дороги, ведущей от трассы к турбазе.

Я направился туда, впервые вспомнив о Насте и невольно напрягся, ожидая некоторую неловкость от предстоящей встречи. Впрочем, можно было бы повторить кое-что из ночной программы. Например… Я не додумал. Не успел. Моё внимание переключилось на человека, внезапно появившегося передо мной. В стороне послышался звук мотора и в тот же момент он вышел из-за куста.

Но вышел необычно. Он пятился назад, спиной ко мне и при этом смотрел на дорогу. Будто хотел остаться незамеченным для тех, кто там ехал. Что-то почувствовав, он резко обернулся мне, и мы оказались один на один друг перед другом. Глаза в глаза.

По спине пробежали мурашки и волосы на затылке встали дыбом. Как у волка, почувствовавшего опасность. Это был один из тех бандитов со звериным взглядом, что подкараулили меня у общаги.

Нет, не из тех дурачков, что нападали на Настю. Это был человек Голода. И, скорее всего он был тут не один. Реакция у него была отменная, он даже виду не подал, что удивлён, моментально напрягся, и в тот же миг я услышал металлический щелчок.

— Афон, — негромко позвал он. — Гляди, какой сюрприз.

— Чего?

Из-за соседнего куста появилась ещё одна гиена.

— О-па… — обронил он.

Нарвался блин. Засада, твою мать…

18. Эх, дубинушка, ухнем

Пронюхали, твари, что я на турбазе был. Обложили, устроили засаду. Мой прокол, впредь умнее буду. Если доведётся, конечно. Расслабился, легкомысленно подошёл к проблеме. Узнать, где я нахожусь было не так уж и трудно. Подкатили к какой-нибудь барышне, поболтали о том, о сём. Пусть, не любая жительница общаги знала, где меня искать, но кто-то видел, кто-то слышал от того, кто видел, Давид, в конце концов, мог сказать, он всё говорит и всем. Секретов не держит. Да и вообще, все парни на виду.

— Ты раньше времени его не вскрывай, — тихонько бросил Афон первому бандосу. — Голод хочет сам ему сердце вырвать.

Голод уже не молод, не вырвет, а вот эти псы вполне справятся. И выбывшего Керна легко заменят в заплечных делах. Не уехали, значит… Ну, да, куда тут ехать, если нужно беглеца ловить. Ловить и колоть. Колоть и валить. Душегубцы. Доберусь я до вас, до всех доберусь.

Что-то в последнее время много бандитов вилось вокруг меня. Каждый день кто-нибудь, да поджидал. Вчера те дурачки подкатили, которые вроде как с Сапфиром, но пришли мстить за личные обиды. Ещё немного и путаться начну. Это были те самые, что возили меня к Голоду, в смысле, в гараж к Храпу.

— Давай, вяжи ему грабли, — сказал первый второму и добавил, глядя на меня. — Повернись, чухан. Руки назад тяни.

Для убедительности он поиграл финкой, покрутив её в руке. Пижон. Я с ними ещё не дрался, в прошлый раз всё прошло спокойно, меня окружили и засунули в тачку. Но теперь ситуация была в корне иной. Теперь я слишком хорошо понимал, о чём идёт речь. Ставка — жизнь. А вот они, понимали ситуацию чуть хуже.

Поэтому, не давая закрепиться, собраться с мыслями или вызвать подмогу, я резко, без замаха, без демонстрации подготовки толкнул стоящего передо мной жонглёра. Просто в грудь. Толкнул левой рукой, с силой, но без разрушительных последствий, естественно. И одновременно, ударил того, кто был чуть правее, Афона.

Первый не ожидал удара и отлетел назад, выронив из руки нож. Вернее, он его схватил, но неловко, порезался и тут же разжал пальцы. А вот Афон успел среагировать. Я метил ребром в кадык, но он успел выставить блок и уйти в сторону. Бывалый, урод.

— Борзый кент, — бросил Афон.

Первый же не проронил ни звука. Он чуть присел, согнув ноги в коленях и расставил руки. Кровь стекала на снег, делая его вид более зловещим, как если бы он был демоном. Второй, тот который Афон, чуть отклонился, готовясь нанести удар и, размахнувшись его нанёс.

Он ударил ногой, но я был готов. Уделить ему столько времени, сколько было нужно, я не мог, потому что первый урод тут же бросился бы на меня, но ногу его отбил и даже чуть провернул его, так что он закрутился по инерции.

Пропустить такой момент я, конечно, не мог, тут же рванул вбок и обрушил локоть ему на затылок. Но и первый кент тоже не мог этого пропустить. Он, сука, в одно мгновенье просчитал, что я буду делать и бросился на меня. В итоге мы втроём полетели в голый, без листвы, но с ягодками и колючками, куст шиповника.

Раздался громкий треск. Афону было не позавидовать, он летел мордой вперёд, в самую гущу шипов. Но и у меня позиция была не ахти. В полёте я умудрился долбануть того, кто был надо мной кулаком в висок. Получилось отлично и, когда мы завалились, я саданул ещё раз. Но и сам я хорошенько приложился затылком.

Лучше всего было то, что, падая, я согнул в колене ногу, подставляя под окровавленного бандоса и теперь откинул его, с силой её выпрямив. Я поднялся на ноги. Было это не очень элегантно, поскольку упал на спину, а со всех сторон меня тянули и цепляли колючие ветки. Но встал я раньше первого упыря.

Встал и с размаха прописал ему носком ботинка в чайник. Послышался хруст, и чувак полетел в кусты. А я вырвал из-под снега здоровенный кусок ветви, похожий на палицу. Она была тяжёлая и я уж было пожалел, что взялся за неё, потому пропустил, как из куста вылез Афон.

Вся рожа у него была покрыта царапинами и мелкими порезами и, соответственно, каплями и струйками крови. Он зарычал, как раненый оборотень и пошёл на меня. И тут уж мне ничего не оставалось, как воспользоваться палицей.

Эй, дубинушка, ухнем!

Эй, зелёная, сама пойдёт!

Подёрнем, подёрнем,

Да ухнем!

Я рванул её вверх, вздымая над головой, и обрушил на врага. Она, гадина, была тяжёлая и враг успел увернуться. Он отклонил голову и подставил руку, но вес орудия снёс эту защиту, и толстенная дубина угодила ему по ключице, разрывая и размалывая человеческую плоть.

Он, застонал, повалился вбок и, не долетев до матери сырой земли, повис на прогнувшихся ветвях кустарника, оставаясь дальше неподвижным и безмолвным. За спиной послышался треск и я, не оглядываясь, развернулся всем корпусом, прочерчивая дубиной смертельную окружность. Как метатель молота.

И это я сделал хорошо. Моё богатырское оружие нашло врага. Удар пришёлся по голове. Не такой уж и сильный был этот удар, но моему измотанному противнику хватило. Он рухнул, как подкошенный и уткнулся лицом в снег.

Я тоже был измотан. Времени вся эта возня заняла не слишком много, но силы забрала все, что были. А они мне могли ещё пригодиться. Если на подступах к турбазе были вот эти двое, то и у корпуса, естественно, меня тоже поджидали неприятности.

Снова раздался шум двигателя. На этот раз ехал автобус. Я выглянул из-за кустов и увидел уже его хвост. Автобус был тот самый, что привозил нас в пятницу вечером. Блин. Если бы вышел на дорогу чуть раньше, они бы меня подобрали и вместе бы мы сейчас мчались по направлению к городу.

Правда, в случае возможных разбирательств с властями все бы подтвердили, что подобрали меня именно здесь, где лежали два неподвижных тела. Какое совпадение. Впрочем, я надеялся, что тела всё ещё живы, хоть и не особо подвижны. Мне эти парни не нравились, но и лишать их жизни по своему произволению мне не улыбалось.

Осмотревшись по сторонам, я решил двигать в обратную сторону. Прошёл снова через дыру в заборе и дальше — в сторону железнодорожного профилактория. Но теперь я не шёл, а бежал. Когда этих вурдалаков найдут, за мной сразу снарядят погоню. Тут всё ясно. И деться особо некуда. Тропинок да дорожек — раз два, да обчёлся. А ещё и просматривается всё очень неплохо. Кустарники и молодая поросль, конечно, дают кое-какую защиту, но влететь очень легко.

Не попадаясь никому на глаза, я проскочил мимо профилактория и повернул в сторону деревни. Голосовать на остановке было невозможно, потому что вероятность тормознуть своих преследователей была довольно высокой. Поэтому я решил в направлении уехавшего грузовика. Вариант был не идеальным, но всё лучше, чем стоять на трассе.

Дорожка, как и сказал водитель, была разбитой, с большими лужами и ледяными накатанными участками. Воздух пах сладостью и свежестью, но мне было не до романтики. Я шагал по краю дороги, то по льду, то по раскисшей грязи, и постоянно прислушивался, чтобы в случае приближающегося шума мотора успеть сигануть в сторону и залечь за бровкой, в канаве или под кустом. Никто, к счастью, не ехал ни в том, ни в другом направлении и минут через тридцать я оказался в деревне. Здесь была остановка и там стояло несколько человек, ожидая автобус в город.

Я прошёл мимо. Во-первых, меня могли искать и здесь, а, во-вторых, видок у меня был тот ещё. Помятый, поцарапанный, с надорванным рукавом и по колено в грязи. Рукав, похоже, во время падения в шиповник пострадал. На попутку в таком виде рассчитывать было самонадеянно. Я прошёл по центральной улице, ведущей от реки и свернул в небольшой проулок.

Снял пальто, встряхнул, убрал веточки и прилипшие листья. Почистил ботинки, обтирая их об мокрый тяжёлый снег. Брюки тоже потёр снегом, набирая его в ладонь. В общем, насколько мог, привёл себя в порядок. Тем не менее, идти на остановку я не рискнул, потому что оттуда, в случае чего, бежать было некуда. А то, что мои преследователи заглянут и в деревню, было вполне возможно.

Чёткого плана не было, и я пошёл по боковым улицам, в надежде найти кого-нибудь, кто собирается ехать в город и попроситься в попутчики. Что-то же надо было делать. Вот я и пошёл. Шёл, шёл, никого не встретил, но увидел грузовик. Тот самый зилок, на котором приехал на турбазу. Не знаю, можно ли это было назвать удачей. Он стоял у маленького покошенного магазина и, возможно, вскоре должен был ехать обратно.

Я хотел войти, но остановился. Если те две гиены, что напали на меня всё же окочурятс,я и это получит огласку, водитель обязательно меня вспомнит. И то, что довёз практически до места преступления и, несомненно, вспомнит, что вёз обратно, но уже из деревни и вид у меня был такой, будто я побывал в переделке.

Поэтому, постояв у машины, я повернулся, чтобы идти дальше, но в этот момент водитель вышел из двери и сразу меня узнал.

— О! — удивился он. — А ты чё здесь⁈

— Увидел машину, думал, вдруг обратно поедешь?

— Поеду… — нахмурился он. — Какой-то ты помятый…

— С бабой поцапался, — махнул я рукой. — Сука, хахаля себе завела.

— Здесь что ли?

Я снова махнул рукой.

— Местный? Кто?

— Из дачников.

— Так ты с бабой или с хахалем ейным поцапался? — засмеялся он.

— Ты когда едешь-то?

— Да вот, уже еду. Забирайся, подкину.

То, что Сапфир, наконец, появился, я понял сразу, даже не входя в кафе. Мерс стоял на своём месте. Сука, где его носило! Подпортил мне хорошенько игру.

— Пришёл-пришёл, — ощерился Мотя, которого я уже несколько раз здесь видел.

Я молча кивнул и направился в сторону главного столика.

— Здорово, Олег Николаевич, — хмуро кивнул я.

— Чего такой? — подмигнул он. — Невесёлый. Говорят, приходил уже?

— Дело есть.

— Ну, падай. Хавать будешь?

— Нет пока. Потолковать надо.

— Ну, толкуй, — разрешил Сапфир.

— Два вопроса. Сначала неприятный. Чё за херня? Твои быканы второй раз ко мне подвалили. Мне их на тот свет что ли отправить надо?

— А, так это ты их отоварил? — удивился он. — А они в отказ пошли, типа на гастролёров налетели и точка. Так это ты их?

— Ты их образумь, Олег Николаевич, я им отец что ли родной, чтобы воспитывать? Если с двух раз не понимают я же не виноват.

— Ну, ты ничё так, кент. Молодой да ранний. Надо будет с тобой помахаться хохмы ради. Так, чисто побалдеть. Заодно посмотреть, что ты там представляешь из себя.

— Отзови их от греха, по-хорошему прошу.

— Ладно-ладно, не кипишуй, — заржал он. — Велю сказать, чтоб к тебе не совались. Так что ли?

— Так.

— Ну, всё, вопрос закрыт. Так ты из-за этого приходил сто раз?

— Из-за другого. Из-за Голода.

Сапфир сразу сделался серьёзным.

— А чё с ним?

Я обернулся, покрутил головой и нагнулся к нему через столик.

— Пошли в тачку поговорим.

— Давай, — согласился он, и мы вышли из кафе и уселись в машину.

— Хочу его засадить.

— Ну, — засмеялся он, — я же говорил, что ты мент!

— Ты в деле?

— Не, гражданин начальник. Я в ваши игры ментовские не играю. Давай, без меня.

Тьфу! Баран тупой!

— Серьёзно? — зло уставился я на него. — Не играешь⁈ Да ты чё⁈ А зачем ты тогда меня послушал и Синицу на кукан насадил?

— Чего?

— Образно говоря. Зачем ты ему по моей наводке дуру свою перламутровую подкинул? Ты же никуя в ментовские игры не играешь! Ты же белый и пушистый, в натуре! Или чё? Голод тебя подставить хотел, под ментов кстати. А ты стрелочника наказал и сидишь довольный, ждёшь, когда он тебя уделает всё-таки? А если его не свалить, он уделает. Он крыса, заразная и опасная. И, в отличие от тебя, бьёт каждый раз, когда имеет возможность. Поэтому он и на коне. А ты… Ты, Олег Николаевич, не потому отказываешься, что тебе впадлу в ментовские игры играть, а потому что либо ссыкотно, либо тупо лень. Думаешь, ты над схваткой останешься? Тебя либо он нагнёт, либо менты!

— Ты чё разорался-то, фраер?

— Да то, что я тебе свободу предлагаю, а ты меня типа и не знаешь вообще. Я, блин, твою голову спас, а ты не можешь своим гориллам тупым пи**юлей прописать, за то что на меня наезжают. Это похер, на самом деле. Я и сам им бошки поотрываю, без твоей помощи. Просто к слову пришлось. И Голода сам посажу. Если бы ты помог, я бы его конкретно упаковал, по самые нидерланды, но и без тебя справлюсь. Похер, Олег Николаевич. Но когда он выйдет, тебе первому глотку перегрызёт.

— Почему?

— Потому что голодный будет. Имя у него такое. Жрать будет хотеть, вот и сожрёт. А те, кто типа никуда не лезут и в ментовские игры не играют, первыми на дно идут. С выгрызенными кадыками. Потому что над всеми как раз менты и стоят, и кто это в свои годы не прочухал, тот на плаву удержаться не сможет. Ладно, бывай здоров.

Я открыл дверь и вышел. Я действительно был зол на этого придурка, ну, и осознанно ещё мути напустил. Многозначительная недосказанность нередко производит впечатление глубокой мудрости. Пусть считает меня мудрецом, козья морда. Весь план мне сломал. Ну, не сломал, естественно, но сделал более слабым. Ладно, сейчас всё равно остановит.

— Погоди, не кипешуй! — окликнул меня Сапфир.

Я остановился. Предполагал, что остановит и он остановил. Так что теперь моя переговорная позиция значительно улучшилась.

— Чё нервный такой? Сядь, так дела не делают. Это у вас ментов, может, всё типа на истерике строится, а у нормальных людей по-другому жизнь устроена. Давай, излагай. Чего тебе надо?

— Вещдоки.

Я снова сел на сиденье и захлопнул дверь.

— Че-е-го? — протянул он. — Какие вещдоки?

— То, что утянет Голода с Храпом на дно. Типа твоего кольта. Нужны стволы с плохой историей, цацки с кровью, всё вот такое, самое поганое.

— И где я это возьму? — заржал он. — Зря тебя остановил. Шёл бы себе и шёл. Ладно, шучу. Но где взять не знаю.

— У фармазонов наверняка есть неликвид такой.

— Неликвид, — усмехнулся Сапфир. — У фармазонов… Да-а-а… Если я что-то возьму у скупщиков, а потом оно всплывёт у Голода, интересно, догадается ли кто-нибудь, что это я подкинул всю эту шнягу?

— Если бы было так легко, стал бы я с тобой говорить об этом?

Он покачал головой.

— Ладно, я поищу что-нибудь. Когда надо?

— Скорее всего, завтра.

— А чё не сегодня?

— Я тебя три дня не мог найти вообще-то.

— Один день меня не было.

— Ну… могу на один день отодвинуть. Не больше… И мне нужен контакт, как с тобой связываться.

Податься мне было некуда. Ну, в смысле, нужно было пока затаиться и не отсвечивать, а если бы я пришёл в общагу, об этом сразу стало бы известно тем, кому этого не стоило знать вообще. Голоду, например. Меня бы снова попытались взять и план со звонком Сани Храпова накрылся бы медным тазом. Ну, а поскольку ещё далеко не всё было готово в рамках этого самого плана, нужно было ждать.

Неплохо было бы поговорить с Настей, но это пока было совершенно нереально. Поэтому выйдя из «Встречи», я зашёл в телефонную будку и позвонил Радько. Вечерний звонок его растревожил, и он никак не мог сообразить, что делать. Впрочем, задача была действительно непростой.

— Вадим Андреевич, так что? — сказал я в трубку. — Собственно, пристанище мне нужно всего на пару дней.

Я звонил из автомата рядом с кафе и, если бы не выгорело с Радько, пришлось бы просить помощи у Сапфира, а это было бы плохо. По разным причинам.

— Ладно, сейчас будет временное решение, а завтра подумаем вместе, — наконец, выдал он некую мысль. — Давай, подъезжай на тот же угол к моему дому. Я что-нибудь придумаю.

Я подъехал и опять стоял минут десять, прежде чем он вышел, заметив меня из окна своей квартиры.

— Пойдём, это здесь же, где гараж. Вот, прямо в этом доме.

Мы снова прошли через арку, вошли в подъезд и поднялись на третий этаж. Лифта в подъезде не было, хотя его установка явно предусматривалась проектом, но место для него пустовало.

Дверь в квартиру оказалась высокой и двустворчатой, почти как гаражные ворота.

— Дом немецкие военнопленные строили, — пояснил Радько. — Здесь вся улица с тех времён. Проходи.

Он включил свет в прихожей и прикрыл дверь. Обстановка была старой, годов пятидесятых. Большое зеркало в деревянной раме, длинная тумба, светильник, как в метро. Мы прошли в гостиную. Стены были побелены, дощатый пол, крашенный коричневой краской, поскрипывал, всё выглядело довольно просто, а мебель казалась безвозвратно устаревшей, но мне здесь понравилось.

Понравился массивный книжный шкаф, высоченные потолки, большие двери, толстые стены, большие окна — всё давало ощущение основательности и весомости. На стене вместо ковра висели картины, в основном пейзажи. Завешана была вся стена. И в длинном коридоре стена тоже была отдана живописи и, судя по подписи, работам одного автора.

— Тесть художником был, — пояснил Радько. — Это его квартира. У меня сын здесь прописан, но он учится сейчас, не живёт тут пока.

— В Москве учится?

— Чуть дальше, — скромно улыбнулся он, и я не стал выпытывать.

Мы посмотрели спальню и кухню.

— Санузел раздельный, — заметил хозяин, завершая экскурсию. — Вся сантехника новая, унитаз финский, кстати. А это третья комната, но она закрыта, там личные вещи складированы.

— А вы квартиру сдавать планируете?

— Что ты, что ты, — замахал он руками, и тут же добавил. — Простаивает площадь, но сдавать нельзя, незаконно.

— Если решитесь, я с удовольствием сниму, — кивнул я. — Со мной проблем не будет.

Он ничего не ответил, только неопределённо крякнул. Показал мне, где чай, где спички, где постельное бельё и полотенца.

— Вадим Андреевич.

— Да, — кивнул он.

— Я очень рад, что у Якова Михайловича есть такой друг, как вы. И я вам благодарен за помощь. Спасибо.

Я протянул руку, и он вяло её пожал.

— Ну, ладно, я пойду, а ты располагайся. Ты на пару дней, да?

— Да, я на пару дней. Обстоятельства.

— Ну, хорошо-хорошо. Потом поговорим ещё. Счастливо оставаться.

Он ушёл, а я заглянул в шкаф в спальне и достал постельное бельё. Там висели рубашки и костюмы, и явно не тестя. Вероятно, они принадлежали сыну. Там же я нашёл и новые нераспечатанные пакеты с трусами и носками. С Чехословацкими и Югославскими. Уже и стран таких нет… ну, то есть, в будущем, конечно…

Я почистил и постирал одежду, зашил рукав, благо нитки попались на глаза. Потом принял душ и заварил индийский чай из пачки со слоном. У директора торга его не могло не быть. А потом завалился спать. Спал я хорошо и крепко, утром встал поздно, умылся и вышел на улицу.

Спросил у прохожего, где находится ближайший гастроном, дошёл до площади Пушкина и затарился. Купил хлеба, пошехонского сыра, пару плавленных сырков, двести граммов масла и полкило овсяного печенья. Ещё две двухсотграммовые баночки сметаны с крышечками из фольги в жёлтую полоску и три десятка яиц. Пришлось брать целую упаковку.

На глаза попалась синяя пачка замороженных пельменей, взял и её. Был голодным, вот и грёб всё, что на глаза попадалось. Всё, как в детстве, хотя и с местной спецификой. Надо отметить, что снабжение, как тут говорили, в Верхотомске было неплохим. Мне повезло, сегодня завезли буженину, и я купил с разбегу половину килограмма.

В общем, набрал целую кучу еды, которую за два дня было не съесть и потратил на всё про всё около семи рублей. После этого я вернулся домой и устроил пир горой, залакировав всё эклером и найденным в шкафу растворимым кофе из плоской бордово-коричневой баночки с пышнобёдрыми индианками.

Эклер обошёлся в двадцать две копейки и назывался «пирожное заварное». После завтрака я лениво пробежал взглядом по полкам, взял из шкафа Шерлока Холмса и завалился на диван. На работу я не пошёл, чтобы дать лишний день Сапфиру и не разговаривать с Саней Храповым сегодня.

Он, естественно, уже звонил и будет звонить снова. Но ничего, позвонит и завтра. На него, конечно, давит отец, а на того давит Голод, но так уж карта легла. Завтра буду на рабочем месте и всё получится.

Конан Дойл был нужен, чтобы не крутить в голове одни и те же мысли, нервно посматривая на громко тикающие настенные часы. И он своё дело сделал, вместе с часами. Они ввели меня в транс, и я проспал до обеда. День был чистым кайфом. Чисто курорт. Никуда не надо было идти, звонить и что-то решать. Ешь да спи.

Хорошее всегда заканчивается слишком быстро, поэтому утром во вторник я подъехал к проходной на тачке. Показал пропуск на входе и направился к себе, но меня окликнули.

— Александр Петрович!

Я обернулся на знакомый голос и улыбнулся. Через толпу ко мне пробиралась Настя.

— Я уже думала что-то случилось.

Она робко смотрела снизу вверх, будто не зная, чего ждать, но в голосе звучала радость.

— Настя, привет! — я улыбнулся. — Слушай, неудобно получилось. Дела возникли. Неотложные и очень важные. У меня даже возможности предупредить не было.

— Это ничего, — тоже улыбнулась она и кивнула. — Главное, что всё благополучно.

По щекам её разлился румянец.

— Да-а-а, Настя… Умеешь ты удивлять.

— Вы меня простите, я… я же не такая совсем… — засмущалась она.

— Да нет, — усмехнулся я. — Такая. Именно такая. Теперь-то я знаю, какая.

— Ой, ну, перестаньте, — замахала она руками, маскируя неловкость. — Это всё из-за Кирилловны. Я ей выговор сделаю.

— Из-за Кирилловны, ага, — засмеялся я.

— Я все ваши вещи собрала, — неловко сменила она тему, — и в вашу комнату в общежитии занесла, так что не беспокойтесь. Я ведь подумала, вы в командировку опять уехали, но в отделе мне сказали, что вы на больничном ещё. Зинаида ваша Фёдоровна тоже волновалась. Но это ничего, не беспокойтесь, главное, всё хорошо. Благополучно… Ну, ладно… Я пошла тогда. Если что…

Она кокетливо улыбнулась и пожала плечами.

— Так-то я всегда рада… Ну…

— Насть, — улыбнулся я. — Я, если что, тоже всегда рад. Здорово было. Ты огонь просто.

Она расплылась в улыбке и довольно кивнула:

— Ну… всё тогда… Кирилловна прощена…

— Можно ей и премию дать…

— Жаров! — рявкнули мне в ухо. — Это что такое! Немедленно ко мне в кабинет!

Прямо за мной стояла Ткачиха. Она метала громы и молнии, похлеще Зевса.

— И вам, — кивнул я, — Зинаида Михайловна. Доброе утро.

— У тебя это утро будет гадким! Быстро, в кабинет!

— Это как понимать⁈ — зло прорычала Ткачиха, когда мы вошли в её палаты каменные.

А ткачиха с поварихой, с сватьей бабой Бабарихой…

— Не кричите, пожалуйста, а то я начну гадить, где попало, — смиренно сказал я. — У меня ведь травма головы, и я всё ещё нахожусь на больничном.

Зинаида Михайловна взорвалась.

— А чё с рожей? — кричала она. — Кто тебе расцарапал? Больной нашёлся! По турбазам тереться он здоровый, а как работать, больной!

— Мне доктор рекомендовал больше на свежем воздухе находиться. А в городе смог, копоть, загазованность, сами знаете. Вот родной профком обо мне и позаботился. А непосредственный начальник, наоборот, хочет лишить здоровья. Нужно обсудить это на ближайшем заседании профсоюзного комитета.

— Доктор рекомендовал⁈ На бл*дки⁈ С двадцатью бабами⁈ Думаешь, я не знаю, как ты там самогон жрал да по баням шастал⁈

— Это оскорбительно, Зинаида Михайловна. А распространение гнусных слухов вас не красит!

— Сопляк! Я тебе велела прийти ко мне в субботу⁈ А ты куда попёрся⁈ Сладкого захотелось⁈ Симулянт! Я тебе такую характеристику дам! Я тебе таких выговоров насую! Ты всю жизнь эту баню поминать будешь!

— Зинаида Михайловна, перестаньте, — сказал я спокойно. — Я же в суд подам и выиграю. У меня все документы и консилиум врачей, а у вас домыслы, сплетни и явный харрасмент.

— Кто?

— Харрасмент. Термин такой юридический. И потом, разве я вам слесарь, чтобы замки менять? Пригласили бы по-человечески, всё бы иначе было. Вот вы на меня накричали, и у меня голова разболелась. Чувствую, не выпишут завтра.

— Да я тебе эту голову, — чуть сбавила она обороты, — вообще откручу! И скажу, так и было! Ясно? Всё, скройся с глаз! С самого утра день испортил! Иди, работай.

Я молча вышел и направился к себе.

— О! — замотала головой кучерявая соседка. — Вот это было выступление! Задал ты жару, Жаров!

— Это Жарову задали жара, — захихикал Вотруба.

Весь коллектив смотрел на меня с нескрываемым интересом.

— Ну, даёт студент!

Раздался телефонный звонок и все, как по сигналу вернулись к своим делам. Вотруба привычно снял трубку:

— Отдел снабжения. Да. Жаров? А, понятно. Да, Жаров здесь. Передаю.

Я взял протянутую трубку.

— Весь день тебе звонил вчера, — сказал коллега.

— Жаров, — представился я, хотя не сомневался, что это Саня Храпов.

— Привет, это я, Храпов.

— А-а-а… — протянул я удивлённо. — Привет… Я уж думал, ты не позвонишь.

Я не сомневался, что наш разговор прослушивают, поэтому действовал по обговорённой заранее схеме.

— Ну, почему… Я же обещал… Я вообще-то вчера весь день тебе звонил.

— Да, как-то ты неуверенно говорил в прошлый раз. Думал просто, чтобы я отстал. Кстати, как самочувствие-то?

Я взял аппарат со стола Вотрубы и перетащил к себе. Шнур позволял, и так делали многие.

— Да, нормально, — торопливо ответил он. — Хорошо. Ничего страшного. Меня выписали уже. Два дня как.

— А-а-а… Отлично… Батя больше не зверел?

— Нет… — ответил он после паузы. — Нормально. Только… Слушай, я сейчас не могу долго говорить, ну… понимаешь, он следит за мной почти всё время… Не доверяет… Но то, что ты просил, я смогу устроить через доверенного человека.

— Правда? Красавчик! Ну, вот, а говорил, что не сможешь. Нашёл человечка?

— Давай, слушай, не по телефону… При встрече.

— Ну, хорошо, не вопрос. Но он там будет или нет?

— Будет-будет… Только смотри, я поеду на процедуры и потом смогу отлучиться. Времени немного, понимаешь?

— Да…

— Сможешь подъехать?

— Сегодня? Ну, да, постараюсь. Во сколько? Это ж мне надо заехать ещё будет, забрать…

— Да, да… После трёх сможешь?

— Смогу, — ответил я чуть помолчав, типа думал.

— Тогда смотри, за облбольницей, чуть подальше по Октябрьскому находится издательство областное.

— Так.

— Вот, сразу за ним если повернуть налево, если от центра идти, и пройти минут десять ещё, в частном секторе увидишь шашлычную. Там меня знают, в общем… найдём уголок укромный. Короче, приходи, у меня полчасика будет.

— Понял. Значит в три?

Последовала небольшая пауза, а потом он подтвердил:

— Давай, в три десять.

— Договорились, Сань, буду. Шашлык-то там съедобный?

— Нормальный.

— Ну, значит, и пообедаем заодно, да?

— Угу.

— Ну, всё тогда. До встречи. И, слушай… Твоя доля… я тебе говорил уже, не в накладе будешь.

— Ладно-ладно, — сказал он и голос его прозвучал напряжённо, и, практически мгновенно раздались гудки.

Я нажал на рычаг и покрутил диск, набирая номер, прижал трубку к уху.

— Майор Закирова, — раздался недовольный голос.

— Ирина Артуровна, это Жаров.

— Слушаю.

Я назвал время и место.

— Ясно, — сказала она и замолчала.

— У вас там всё в силе?

— В силе, в силе, не дрейфь.

— Учтите, пожалуйста, такой вариант, что меня могут перевезти в другое место.

— Зачем?

— Зачем? Ну, чтобы подстраховаться на случай, если я вам сообщу адрес, например. Так что нужно иметь возможность проследить.

— Понятно. Ещё есть, что сказать?

— Это всё.

— Хорошо.Увидимся в половине четвёртого. Примерно.

— В половине четвёртого, хорошо. Это шашлычная.

— Да, — недовольно ответила она. — Я поняла.

От этого разговора у меня осталось лёгкое чувство неудовлетворённости. Мягко говоря. Но менять план было поздно. Я позвонил по номеру, оставленному Сапфиром и договрился, куда зайду за «артефактами».

Вроде всё складывалось, но было неприятное чувство. Оно сосало под ложечкой, скребло в груди и комариком звенело в ушах. Всё это мне не нравилось, но делать-то было нечего. Обратная дорога не просматривалась. Нужно было либо разрубить узел, либо… Либо пропасть, сгинуть в пучине истории, так сказать…

Уйдя вместе с коллегами на обеденный перерыв, я в отдел не вернулся. Покрутился поторчал немного на улице, проверяя, нет ли хвоста. По идее следить за мной были не должны, чтобы не спугнуть. И так всё было на мази, как говорится. Я сам, вприпрыжку и со счастливой улыбкой мчался в пасть к волку, зачем же было всё портить.

Я побродил немного, по городу, стараясь унять тревогу, пообедал в молочной кухне, забрал сумку по указанному адресу и к назначенному времени прибыл к месту встречи. Сердце, конечно, стучало сильнее обычного, но чрезмерного волнения не было.

Я прошёл довольно далеко от дороги по пустырю. Так что место было хорошее, подходящее для тёмных делишек. Думаю, контингент здесь собирался соответственный. Шашлычная представляла собой покосившийся павильон с зарешеченными окнами. То есть прыгнуть в окно, в случае чего, не получилось бы.

Вокруг здания был довольно обширный пустырь, поросший по периметру густым кустарником, за которым виднелись крыши частных домиков. Ну… вот так, значит. У входа стоял каблучок морковного цвета, а чуть подальше — защитная буханки. Машины горгаза поблизости не было. Может, стояла с задней стороны здания. Я туда не пошёл.

Я потянул обшарпанную дверь с тугой пружиной и она громко заскрипела. Внутри оказался стеклянный прилавок, как в гастрономе, но совершенно пустой. Сверху была установлена касса, а рядом с ней стояла баба с растрёпанной ярко-каштановой халой. Лицо было несвежим и кричащие бирюзовые тени, густо наложенные вокруг глаз, не могли спрятать чёрный фингал. Халат был тоже чёрным, а взгляд безразличными.

Она молча смотрела на меня и ничего не говорила. Я остановился посреди зала и осмотрелся. С краю у входа сидели трое чуваков и жевали шашлык. Тот жевался хреново и было хорошо видно работу желваков на их челюстях. С другой стороны зала сидели ещё двое точно таких же парняги и пили бутылочное пиво.

— Мне Саня нужен, — кивнул я «барменше».

Она ничего не ответила и тоже кивнула, показав дверь в дальнем углу зала.

— Он там что ли? — уточнил я.

— Там, — сипло ответила она и отвернулась.

Я прошёл к двери. Пол нещадно заскрипел, и все посетители обернулись в мою сторону. Чувство было такое, будто я оказался в доме у людоедов, и они примерялись, как лучше меня приготовить — на гриле или в жаровне…

Я толкнул дверь и вошёл в небольшое помещение. В нём были высокие столики, составленные у стены, а по центру стояло несколько дешёвых облезлых стульев с фанерными седушками и спинками. У стены, ближе ко входу, стоял квадратный столик, как в кафе. На одном из стульев сидел Саня Храпов. Он угрюмо смотрел в пол.

Когда я вошёл, он поднял голову и кивнул:

— Привет.

— Здорово, Саня, — чуть перебарщивая с бодрой радостью, воскликнул я. — Как делишки? Ты чё грустный?

Сзади раздались неторопливые шаги и мне ответил немолодой голос:

— А чему радоваться, Жар?

Я резко обернулся и увидел Голода. Тут же вбежали посетители заведения, взяли меня под руки, усадили на стул и привязали.

— Чему радоваться, — повторил Голод, — если людям верить нельзя? Как жить в этом мире.

Саня Храпов молча поднялся и вышел. Он шёл с понуро опущенными плечами и даже не оглянулся в мою сторону. Он вышел, а вместо него вошёл его родитель, похожий на бульдога Храп.

Голод кивнул и один из чуваков взял мою сумку и высыпал на стол.

— Это что? — спросил у меня Голод.

Я не ответил и плотно сжал челюсти.

— Хвост, давай-ка за пацанов наших щёлкни его по носу.

Ко мне подошёл крепкий коренастый пацанчик и с разворота зарядил по зубам. Из глаз брызнули искры, я упал вместе со стулом и больно ударился об пол затылком.

Меня подняли и посадили на место. Рот наполнился кровью, но зубы, кажется, все были на месте. Я сплюнул на пол.

— Ну что, мальчонка, вляпался ты, — сочувственно сказал Голод. — Больше тебе уже никто не поможет. Так что придётся тебе всё рассказать. И про московские башли и про местные шашни. Храп, пацанчик-то непростой, да?

Он подошёл к столу и взял в руки брошь.

— Видал? Цацки-то непростые, а? И ствол тут. Ментовский. Ментовский ствол?

В комнату вошёл Зубатый.

— Зуб, гляди, ваше добро?

— Так это ты милиционера грохнул? — подмигнул мне Зуб. — Да, попал ты парнишка.

— Какой тебе парнишка! — ощерился Храп. — Ты кто такой, фраер?

— Московский ухарь.

— Ладно, — нахмурился Голод. — Щепа, собери эту мишуру. С ней потом разберёмся. И давайте, постойте снаружи ребята, мы тут сами потолкуем.

Все, кроме Голода, Храпа и Зубатого вышли. Ирина Артуровна не появлялась. Не гремели лопасти вертолётов, не спускались по верёвкам спецназовцы и не забрасывали помещение дымовыми шашками.

— Давай, Зуб, — кивнул атаман. — Покажи, на что способен. Храп, ты слыхал, что он мясником на рынке работал? Сейчас вырезку для Ксюхи напластает. Шашлычок будет, язык проглотишь.

Он засмеялся, а Зубатый снял куртку и начал закатывать рукава свитера.

— Ну что, фраерок, если не хочешь стать шашлыком, давай, колись. Рассказывай, где бабки. А то я лично твоё сердце сожру. Без соли и перца.

Зубатый наклонился надо мной и с силой рванул за ворот пальто. Послышался треск и полетели пуговицы. Твою мать! Придётся новое покупать…

— Эх день-день-деньжата, деньги, денежки, — пропел Голод . — Слаще пряничка, милее девушки…

Зуб достал узкий изогнутый нож и вставил мне между шеей и воротом, а потом надавил, рванул и легко прорезал ткань.

— Нихера какой острый, — удивился Храп.

— Так что, поговорим? — спросил Голод.

Ну, Ирина, сука, Артуровна! Ты где там валандаешься⁈ Я сидел на стуле, связанный, с разбитой рожей, в разрезанной до пупа рубахе, а эта манда никуда не торопилась!

— Надо сначала что-нибудь отрезать, — усмехнулся мент, — тогда и разговор лучше пойдёт.

И я уже не был уверен, приедет ли она вообще! Вдруг… показалось или нет? Вроде хлопнула дверь машины. Да, точно! Я услышал звук мотора и в тот же миг из зала раздался шум. Захлопала дверь, затопали ноги и зычно заревела женщина. Ай, да Ирина, ай, да Артуровна!

— Это что там? — нахмурился Голод. — Чё за кипишь, Храп?

Храп не ответил, дверь распахнулась и на пороге появилась женщина. Её толкнули и она с разворота залепила обидчику по роже.

— Жаров! — закричала она. — Ты почему не на работе⁈

Она вдруг осеклась и замолчала.

— Да… дела были. Скоро вернусь, Зинаида Михайловна…

Ирины на горизонте не было и, похоже, выбираться нужно было самостоятельно…

19. ЮДМ

— Это ещё кто? — удивлённо спросил Голод, глядя на Ткачиху. — Мамаша, тебе чего?

— Она за Жаром припёрлась, — ответил один из бандосов. — Знала, что он здесь.

— Да ты чё? Мамка, ты кто такая?

Поняв, что всё здесь слишком уж не похоже на водевиль и оперетку, Зинаида вдруг испугалась. Она начала пятиться и ошеломлённо крутить головой, пытаясь сориентироваться и нащупать пути к отступлению.

— Чё молчишь? — прикрикнул на неё Храп.

Она остановилась и вытянулась в струнку.

— Отвечай, когда серьёзные люди спрашивают.

— Я его начальница… — пролепетала она.

— Не понял, — насупился Голод и несколько раз перевёл пытливый взгляд с меня на Ткачиху. — А как ты здесь-то оказалась, начальница? Как узнала, где его искать?

— Начальник, — загомонили сзади, — ты чё, в натуре, мокруху шьёшь!

— А ну, замолкли! — прикрикнул Голод.

— Мне Андрей Кошкин сказал… — пролепетала Зинаида.

— А это что за кент такой, Андрей твой Кошкин?

— Сотрудник…

При слове «сотрудник» урки замолчали и переглянулись.

— Какой сотрудник? — прищурился Голод.

— Наш, из отдела…

— Ментовская сука! — донеслось сзади.

— Мой подчинённый, — растеряно пояснила Ткачиха. — На фабрике… Он услышал, как Александр Петрович по телефону объяснял, как добраться…

— Сука, я тебе щас башку откушу, — взорвался пахан. — Кто такой Александр Петрович?

Зина побелела и показала на меня пальцем:

— Так вот… он…

— Тьфу!

Если бы в главной роли был не я, можно было бы даже посмеяться, настолько ситуация казалась нелепой.

— Петрович, сска, ты кому адресок сообщил? — уставился на меня Голод. — Ну-ка, Зуб, отрежь ему чё-нибудь.

— Так я же с Саней разговаривал! — с выражением праведного гнева воскликнул я. — Он мне на работу звонил. В общаге-то телефона нет.

— А ты в общаге и не ночевал вчера, — подмигнул Зуб. — И на турбазе не ночевал. Где пропадал?

— У бабы… — пожал я плечами, а Ткачиха сжала зубы.

— На больничном он, бл*дь! — процедила она. — Скотина!

Урки заржали.

— Ох, мать, — усмехнулся Голод. — Обманулась ты в пацанчике. Поверила ему, да? А он тот ещё аферюга. Всем головы запудрил, мозги заплёл. Но ничего, мы всю правду-то у него вытянем. Отомстим за честь твою девичью.

Все снова загоготали. Только Храп оставался серьёзным.

— Фуфло, — уверенно сказал он, когда смех стих. — Я разговор слушал. Он за мальцом моим не повторял.

— Не повторял, — среагировал я. — Но Кошкин, сука мусорская, параллельный телефон слушал.

— Какой ещё параллельный телефон? — чистосердечно удивилась Зина.

Ой, дура… Я вздохнул.

— Красный такой, производства фирмы ВЭФ.

— Давай-ка, Жар, поподробнее. Кому ты наплёл, что сюда едешь? Объясняй, а то Зуб тебе звёздочки по всей роже нарисует. Так что ты уж шепни мне, как там было у тебя.

— Валить надо, — сказал Зуб. — По-любому, даже если Жаров не стукнул ментам, Кошкин знает, куда эта лярва поехала. А если он ещё кому трепанул…

Мне при таком раскладе лучше было, чтобы мы поехали в другое место. В суете можно было попробовать прорваться. Но, блин, прорываться с Зиной, которая вообще не ориентируется, что к чему, было бесперспективно. Мягко говоря. И бросить нельзя было.

Подстава, короче… Я едва заметно подвигал задом. Стул подо мной зашатался. Тонкие металлические трубки были изначально хлипкими, а тут ещё и бессчётное количество задниц, сидевших на этом стуле до меня, расшатали его конструкцию весьма основательно.

— Так чё там, фраерок? — не отцеплялся от меня Храп. — С кем ты тёр, кому нашептывал, куда пойдёшь? Ты легаш, в натуре!

— С сынком твоим говорил, больше ни с кем. Подставил он меня конкретно. Походу яблочко от яблоньки не далеко падает. Чё ж вы своих-то пацанов кидаете? Как мусора, мля, последние! Храп, говорили, человек, а ты походу… дерьма кусок.

Последние два слова я намеренно произнёс очень тихо и практически не шевеля губами, так что разобрать, что я там брякнул, было невозможно, тем более что галдели все. Обсуждали белую от ужаса Зину, глумились, зная, что ничего хорошего её не ждёт.

— Чё ты там прошлёпал, фраерок? — презрительно скорчился Храп и наклонился ко мне, подставляя ухо. — Ну-ка, повтори…

Ну, я и повторил. Всёк ему от всей души. Размахнулся и как звезданул лбом в висок. Не знаю у кого там что затрещало, но, как говорится, если бы были мозги, случился бы сотряс. Храп отлетел, как кегля в боулинге и внёс сумятицу в ряды других кегель, толпящихся сзади.

Зина истошно закричала, а я наклонился вперёд, сместил центр тяжести и, вскочив на ноги, резко крутанул корпус, орудуя привязанным стулом, как тараном. Херак! Я шарахнул по не успевшему толком среагировать Зубатому и сбил его с ног. Но и сам не удержался и грохнулся на спину, снова усаживаясь на стул. Бляха-муха!

Но зато стул подо мной едва выстоял, заходив ходуном, и чуть не сложился, как карточный домик. И значит сейчас я с ним разделаюсь. Осталось ещё только один разик долбануть! Но в этот момент надо мной навис Зубатый и… неожиданно началась заваруха. И теперь уже настоящая заваруха. Снова раздался топот, но в этот раз он поддерживался воем сирен и криками ментов.

Быстро, чётко, технично. Наконец-то. Они влетели в помещение и всё увидели в наилучшем виде. На окнах — решётки, я привязан к стулу, рубаха располосована, рожа в крови. Похищение и истязание. Тут же и награбленное — ценности и оружие. Немая сцена, сила искусства! В натуре, как говорится. Николай Васильевич Гоголь мной бы гордился. Да и Илья Ефимович Репин со своей никогда не существовавшей, но широко известной картиной «Приплыли».

Никакого СОБРа, никакого ОМОНа. Обычные милиционеры в серых кителях и фуражечках. Но с калашами. По-домашнему, без излишних сценических эффектов. Эффектов и без них было достаточно.

Среди прочих, вошла и Ирина Артуровна. Как Шемахинская царица, в ладном мундире, с непокрытой головой, на шпильках, твою мать. Точёная. И кручёная. Плотоядно улыбнулась, рассмотрев меня во всей красоте. Кровь, страдания, геройство. Кажется, она была удовлетворена увиденным.

— Вещественные доказательства аккуратно собираем! Евсеев! Освободи заложника! Павел Трофимыч! Где Трофимыч?

— Здесь-здесь, иду!

— Осмотрите заложника, пожалуйста.

— Да-да, сию минуту.

— А это у нас кто?

— Ткачук Зинаида Михайловна, — усмехнулся я. — Добровольный помощник следствия. Примчалась исключительно по зову сердца. Да, Зинаида Михайловна?

— Так, Калинин, займись-ка этой гражданочкой. Жаров, ну, я смотрю задал ты здесь жару, да?

— Зачётный каламбурчик, Ирина…

Она удивлённо подняла брови, уставившись на меня, и я добавил:

— Артуровна.

Она хмыкнула и повернулась к уркам.

— Ну, что, Голод, я предупреждала, что возьму тебя за яйца? Чё молчишь? Взяла.

Он, отвернулся и смотрел в сторону окна.

— Взяла, и теперь ты в моей власти. Захочу, сожму кулак и сделаю из них гоголь-моголь. Захочу, оборву, нахер. А захочу, в тисках зажму. Как тебе такая перспектива? Я обещала, что посажу тебя так, что уже не выйдешь? Я свои обещания исполняю обычно.

— Товарищ майор, — подскочил к Ирине зелёный лейтёха. — За павильоном было, в машине Храпова.

Он протянул увесистый бумажный пакет. Она заглянула, хмыкнула и повернулась к человеку-бульдогу.

— Ну что, Храп, арсенал с собой возишь? Пистолет, холодное оружие, ты будто явку хотел оформить, да?

Храп молчал, сказать было нечего. Это добро из его дома отца в машину полложил Саня. Неоднозначный, конечно, поступок, ну а чего ты хотел? Если ты был не отцом, а мудаком, то стоит ли удивляться, когда ловишь ответку?

Впрочем, Храп и не выглядел удивленным. Скорее, отстранённым.

— Надо же, — удивилась Ирина, когда мы с Ткачихой уезжали из городского управления, — поехать хрен знает куда, чтобы вернуть сотрудника на рабочее место. Я с таким ещё не сталкивалась.

Нас допросили по нескольку раз, попросили ткнуть пальцем в каждого из злодеев и подписать кучу протоколов. По согласованной легенде, Голод с подельниками захватил меня в заложники, чтобы заставить использовать связи в бухгалтерии и организовать ограбление заводской кассы в ночь перед выплатой зарплаты.

Довольно нелепо, но, поскольку целью было не раскрытие преступления, а выполнение показателей по борьбе с преступностью и реальное устранение группы Голода, то решено было в этом не копаться. Была написана не слишком правдоподобная история, которая всех устроила — начальство, оперативников, прокуратуру. А Голода с подельниками не спрашивали.

Я свои задачи тоже решил. Теперь меня никто не должен был дёргать по поводу Кофмановских денег. Или почти никто. В общем, всем было хорошо и каждый получил свои ништяки, но был в этой истории один довольно странный момент.

Когда всех задержали, посчитали и идентифицировали, Зубатого на месте злодеяния не оказалось. Его нигде не оказалось, будто и не было никакого Зубатого. Разумеется, исчезнуть он не мог и запрос пошёл в Москву, по месту предполагаемой службы. Но как он мог выбраться из этого замеса, для меня осталось полной загадкой.

Ну и, помимо чисто познавательного аспекта, существовали ещё соображения банальной безопасности. Вся эта чехарда с урками началась исключительно из-за него и его тяги к чужим деньгам. А это значило, что если он такой настойчивый и упорный, то будет искать возможности снова выйти на след денег.

— Так наша задача не просто руководить, — с достоинством ответила Ирине Зинаида, — но и воспитывать молодёжь, быть, если так можно выразиться, путеводной звездой.

Эпическая сила! Не надо нам таких звёзд!

— Ты помнишь, плыли в вышине и вдруг погасли две звезды? — с издёвкой спросила майорша. — Вы, гражданка Ткачук, теперь поняли, какой ценный сотрудник оказался под вашим началом? Это ведь и наш сотрудник, имейте в виду и никогда не забывайте об этом. И тогда всё у вас будет хорошо.

Это была чушь, сказанная для поддержания моего авторитета. Ирина бросила на меня быстрый взгляд и совершенно неожиданно я заметил в нём смешинки. Интересная она мадам…

— Да, да, — согласилась Ткачиха. — Мы сегодня же все условия создадим. И курорты, и профилактории. Всё для героев.

— Только смотрите, не переусердствуйте, не создайте трутня в своём коллективе, — съехидничала майорша.

— Нет, конечно, — замотала головой Зина. — Мы ведь его в ДНД определили. Всё, как вы и… сказали. Польза будет бесспорной. И используем по назначению, опять же…

— ДНД — это отлично, — согласилась Ирина.

— ДНД — это зашибись, — скептически подтвердил и я.

Милицейский бобик повёз нас с Зинаидой по домам.

— А что это за адрес? — напряжённо уточнила моя начальница, когда я назвал улицу, где находилась квартира с картинами.

— Да, знакомые попросили присмотреть за квартирой, пока находятся в отъезде. Так что я сейчас наслаждаюсь собственной ванной и туалетом.

— Понятно, — с недоверием ответила она. — В любом случае, хочу поблагодарить тебя за то, как самоотверженно ты меня защищал. Я-то чуть весь план тебе не сорвала со своей трудовой дисциплиной. Но мне очень приятно… да что там приятно, просто свербит всё внутри от того, как ты бросился на моё спасение, когда эти мерзавцы пытались меня изнасиловать.

Жаль, не додумались им ещё и это впаять. Я усмехнулся.

— Но замок в двери ждёт, когда ты придёшь. Естественно, когда закроешь больничный.

— А муж что? — пожал я плечами. — Не в состоянии?

— Какой муж? — нахмурилась она.

— Ну, ваш. Супруг законный.

— Да, Жаров, действительно у тебя с головой что-то случилось. У меня никакого мужа отродясь не было.

Капец, что только в голове у людей бывает.

Несколько последующих дней я занимался тем, что почивал на лаврах. Докторша Варя продлила мне больничный, придя в ужас от новых травм на моей голове, теперь уже доподлинных, а не вымышленных.

На работу я не ходил и оставался в чудесной сталинке, принадлежавшей когда-то тестю Вадима Андреевича Радько. Он обещал переговорить с супругой насчёт того, чтобы оставить меня здесь на длительный срок. Сейчас она навещала студента сына, пристроенного, судя по всему, на учёбу куда-то за бугор. Так что до её возвращения я мог оставаться в квартире бесплатно.

В мою пользу сыграло то, что со стороны Ирины и со стороны Кофмана, проинформированного мной, Радько слышал обо мне довольно много хороших слов. В общем я оставался жить там.

Всё выглядело очень неплохо, но было, впрочем, одно дело, которое меня беспокоило. Это Настя. Неопределённость наших отношений и немного странный разговор, произошедший через день после таёжных шалостей, поставил многозначительное многоточие. Мне казалось, она была увлечена мной после того памятного спасения. Я же не питал к ней глубоких чувств, но мне она нравилась и непосредственностью, и открытой чистосердечностью. А ещё фигурой и темпераментом.

Тем не менее, мне вполне хватило бы эпизодических встреч. Время, проведённое с ней наедине, оставило очень приятные и на удивление яркие воспоминания. Но делать отношения более глубокими было… преждевременно, что ли. Но, с другой стороны, она не казалась мне девушкой, которая бы довольствовалась редкими встречами вполне определённой направленности. Стало быть, эту ситуацию следовало как-то разрешить.

Поэтому, когда, заглянув на фабрику, я узнал в профкоме, что Настя была записана на ближайшее добровольное дежурство, а какой-то хитрый гусь внезапно заболел, предложил свою кандидатуру. Патрулировать надо было втроём, и с нами был записан некто Виктор Иваньков, наладчик из пошивочного. Я подумал, что после дежурства приглашу Настю в ресторан, или уведу к себе на хату, а там мы заодно и поговорили бы.

Наладчик оказался тощим и сутулым сорокалетним дядькой. Собеседником он был посредственным, всё больше молчал и крякал, посматривая по сторонам. Исподтишка поглядывал на Настю и тогда начинал крякать ещё громче. В случае схватки с нарушителями общественного порядка он тоже не выглядел многообещающим бойцом. Я бы не удивился, если бы он оказался самым слабым в своём коллективе, отправившем его на эту миссию.

Настя весело щебетала и радовалась надвигающейся весне и моей компании. На наших рукавах красовались красные повязки Добровольной народной дружины с белыми не очень ровными буквами ДНД. Мы слонялись по улицам и никакого ужаса в хулиганов, естественно, не вселяли.

Впрочем, и самих хулиганов тоже нигде не было видно. Повздорили два алкаша, школьники распивали пиво, местный алконавт и сквернослов пан Зюзя некрасиво выступал у овощного магазина. Мелкие инциденты решались на месте и не требовали вызова милиционера. Достаточно было сделать внушение и нарушители практически растворялись в воздухе.

Мы ходили от фабрики до общаги и занимало это неспешным шагом минут пятнадцать в одну сторону.

И вот, во время очередного прохода в сторону общежития, мы услышали женский крик. Громкий, протяжный и отчаянный. Это было уже ближе к одиннадцати, когда наше дежурство подходило к концу.

Мы, как настоящие супергерои сразу рванули туда, где требовалась помощь. Впрочем, нам и делать ничего не пришлось. Потерпевшая сама, всё устроила. Юный хулиган вырвал у неё из рук сумку и дал дёру. Она закричала и рванула за ним, поскольку там были все её деньги до конца месяца и документы.

Начала отставать, но он поскользнулся и упал в лужу, и тут уж она свой шанс не упустила. Подлетела, уселась верхом, вырвала сумку и давай молотить злодея этой самой сумкой. Тут подбежали мы, выслушали эту историю и вызвали милицию. Иванькова послали звонить в телефон-автомат, а сами остались на месте.

Подъехал бобик, весёлые менты выяснили, что случилось и упаковали неудачливого грабителя в задний отсек. Потерпевшую, Настю и меня посадили на заднее сиденье, а наладчика отправили домой, поскольку был уже конец дежурства. Нужно было отметиться в опорном пункте, и менты пообещали нас туда подбросить, но получили сообщение и поехали сначала в городской отдел.

Там они сбросили хулигана и потерпевшую. Старший наряда, или кто он у них, куда-то забурился с дежурным, а водила болтал и покуривал на крылечке.

— Сейчас поедем, — кивал он. — Лейтенант придёт и поедем.

Мы с Настей потусовались на улице, начали замерзать, зашли внутрь, уселись на стулья и ждали.

— Может, пешком дойдём? — предложил я. — А то ребят не дождёмся, похоже.

— Не, я так находилась, не хочу уже, — ответила Настя. — Потом ещё до общаги пилить. Давай подождём ещё чуток.

— Ну, ладно, давай подождём, — кивнул я. — Но если через десять минут ничего не сдвинется, пойдём своим ходом. За это время отдохнём, как раз.

Так и договорились. Но пока шли эти десять минут, на пороге появилась Ирина Артуровна. Она окинула внимательным взглядом Настю, и кивнула мне:

— Жаров, ты чего это здесь ночью делаешь?

Я объяснил.

— Ты прям настоящий ЮДМ. Пока вы тут ждёте, пойдём-ка ко мне на минуточку. Я у тебя спрошу кое-что по нашему делу.

Мы поднялись к ней в кабинет.

— Присядь-ка. По Зубатому у меня вопросик. Присядь. Сейчас, я на минутку только отойду…

— Ирина Артуровна, может завтра? Мне ехать надо.

— Да поедешь-поедешь сейчас, не переживай. Вечно переживаешь из-за мелочей. Сейчас.

Её звонкие каблучки застучали, удаляясь, а я остался в кабинете. Через минуту она не пришла, и через две тоже. Ну, собственно, и хрен с ней. Ждать её тут всю ночь я не собирался. Меня самого ждала Настя, и у меня были планы. Рестораны уже были не актуальны, поскольку было поздно, а вот моя квартира оставалась вполне себе привлекательной и доступной.

Я поднялся со стула, но не вышел из кабинета, а задержался. Мой взгляд упал на бумаги, лежащие на столе у Ирины. Сверху находилась сводка преступлений по РСФСР за последний месяц.

Я взял в руку несколько листов, схваченных канцелярской скрепкой, и начал искать нужную дату. Меня интересовало ограбление инкассаторов, о котором я предупреждал органы. Ещё в том первом письме.

— Так, ты здесь ещё? — бросила Ирина, вернувшись в кабинет. — Эй, ты чего это там взял? Ну-ка положи на место!

Но я не обращал внимания. Палец скользил по списку. Восьмое марта, девятое, десятое, одиннадцатое… А вот и двенадцатое… Двенадцатого марта было совершено несколько тяжких преступлений…

Я перевернул страницу.

— Ты меня слышишь, Жаров? Верни документ на стол!

20. Человек, которого нет

На следующей странице тоже не было двенадцатого числа, но это из-за того, что там вообще был февраль ещё. Странная разбивка по месяцам, если честно. Что за… Я перевернул целую подшивку и… двенадцатое марта нашлось с обратной стороны.

— Разбойное нападение на машину инкассаторов, г. Москва, — прочитал я вслух. — Похищено три миллиона рублей, убито три человека.

Твою мать! Эпическая сила! Какого хрена! Даже ради минимального шанса спасти троих безвинно убитых людей не стоило отмахиваться от моей информации! Ну, как же так, друзья-товарищи? Как же так⁈

— Ты чего творишь? — прищурилась Ирина Артуровна и потянула бумаги у меня из рук. — Наглый ты, Жаров. Не по годам.

На каблуках она была высокой, но, всё равно, смотрела на меня снизу. Тонкая, изящная, дерзкая, опасная, как бритва. Глаза она прищурила, словно всматривалась в глубину моих мыслей. Голос её звучал хрипло и низко. Думаю, в сексе она любила быть главной…

— Не о том ты сейчас подумал, — криво и самодовольно улыбнулась она.

— Посмотрел вот, какие преступления сейчас в моде, — кивнул я.

— Да? — подмигнула она. — А чего тогда с лица спал, будто диагноз прочитал?

— Показалось вам. Устал просто ментовскую службу тянуть. То наживка, то дружинник.

— Запрягся в ярмо, тяни лямку, — кивнула Ирина. — Жизнь несправедлива. Ты должен был знать в свои-то шестнадцать.

Уж что-что, а это я знал очень даже неплохо, собрал богатую коллекцию фактов, проверенных личным опытом. Вот я, например, пахал, ночь не спал, описывал различные преступления и полагал, что это поможет их предотвратить. А тут раз — и ничего. Никого мои данные не спасли и ничего не остановили. Бляха-муха… Хреново, товарищ майор, очень хреново.

— Чего? Загрустил?

— Загрустил, Ириш, загрустил…

Она присвистнула. Подняла удивлённо брови, сложила трубочкой губы и засвистела, да громко так, как Соловей-разбойник.

— Э-э-э…

— Артуровна, — подсказала она.

— Точно, подтвердил я. А то Робертовна крутится в голове, хоть ты тресни.

— Да, молодой наглец, — покивала Ирина.

А я за собой действительно заметил некоторую странность. Когда вспоминал криминальные хроники, по которым писал сценарии, всё было чётко — помнил каждую мелочь, всю последовательность с точностью до секунды. А вот элементарные простые вещи, повторяемые на дню по нескольку раз, вылетали из головы и никак не желали в неё возвращаться.

— Вот что, Жаров Александр. Интересная тут информация пришла на старшего лейтенанта милиции Зубатого Бориса Борисовича. Из самой Москвы пришла, между прочим.

Она насмешливо хмыкнула и подняла палец вверх, подтверждая вышепоставленное положение столицы над всеми нами.

— И что там пришло из Москвы?

— А то, говорят нам наши уважаемые коллеги и товарищи по щиту и мечу, что Зубатый этот не мог тебе ножичком угрожать, одежду твою кромсать и всё прочее тоже.

— И почему же не мог?

— А потому, что находился весь последний месяц на службе. Не-о-трыв-но. Добросовестно выполнял свои должностные инструкции и ни по каким Верхотомскам не ездил.

— И что же это может означать? — нахмурился я.

— Мне вот тоже интересно, — покивала головой Ирина и опершись руками о крышку стола, чуть подтянулась и уместила туда свой упругий зад.

Уселась на стол и ногами поболтала.

— Что смотришь, нравятся?

— Неплохие, — усмехнулся я, имея в виду её ноги.

— Красивые, да.

— Соглашусь.

— Французские, между прочим.

— Серьёзно?

— Привезены из сасмого Парижа.

— Не может быть! — засмеялся я. — Ножки?

— Туфельки, балбес, — хохотнула и она. — Видишь, какая работа тонкая? Ладно, вот тебе мои версии. Первая. У Зубатого есть альтер эго, злой и свирепый брат-близнец, действующий по своему собственному плану. Вторая. Кто-то его очень хорошо прикрывает в Москве. Настолько хорошо, что на официальный запрос присылает информацию, не соответствующую реальному положению вещей. Третья. Не было здесь никакого Зубатого, потому что ты его оговорил и всё выдумал.

— Во как, — удивился я. — Так урки же подтвердили, что был Зуб, а потом исчез.

— А куда исчез? — развела она руками.

— Ну… он же местный, много кого знает. Мог быть знаком с кем-то из ваших людей. Почему нет? Его отпустили ваши люди, вот он и исчез.

— Хм… Ну, даже если и так? Исчез какой-то Зуб. Но не Зубатый.

— Так задержанные же его по фото опознали.

— Опознали, а потом отказались. И что теперь делать? Противогазы на них надевать?

— Ну… Что теперь делать в процессуальном смысле мне, конечно, неизвестно, но зато мы оба точно знаем, что Зубатый был здесь. И урки подтверждали. То есть доказать не можем, но знать-то знаем. Значит, надо копать.

— Нет, — усмехнулась она. — Это значит кое-что другое. Совершенно обратное. Это значит, что копать никто не будет. И твои показания о некоем старшем лейтенанте Зубатом будут игнорироваться. Мало ли что испуганный человек наболтать может? Да и возомнить тоже может, согласен?

— Нет, конечно.

— Ну, не согласен, так не согласен, — пожала она плечами. — Какая разница? Следствие над этой хернёй голову ломать не будет. Нам это вообще не нужно. Плевать нам на этого Зубатого. Но, что, собственно, я хотела тебе сказать? Лично я думаю, что Зубатый действительно был.

— Ну, разумеется, был, — нахмурился я.

— И был он здесь потому, что чего-то хотел от тебя. И совсем не кассу швейной фабрики. И ещё я думаю, он Голода-то подтянул, чтобы тебя придавить. Причём, неофициально, без помощи коллег. А значит, что-то там у вас не особо законное. Но ладно, ты мне помог схватить грозного рецидивиста, так что я в эти дела не полезу. Но тебе следует иметь в виду, Зубатый твой снова придёт. Теперь уже без Голода. Возможно, с кем-то другим. А может, и один. Или даже со мной, понимаешь? Это я к тому, что дальше произойти может всё, что угодно.

Я прикусил губу.

— Ну, а как ты хотел, мой миленький? Взрослая жизнь она такая. Несправедливая.

— Жизнь — боль, — подтвердил я.

— Вот! — кивнула она. — Соображаешь, дружинник. Так что, мы неофициально прекращаем всяческие действия по твоему Зубатому. Вот это я и хотела тебе сообщить. По-дружески предупредить. Он свободен, ему ничего не угрожает, и он это прекрасно понимает. Вот такая диспозиция, милый друг. Теперь можешь идти, ибо твоя сельская труженица уже заждалась.

— Не сельская, а фабричная она, — сказал я, размышляя о Зубатом.

— Ну, извини, красавчик, я в этих рабоче-крестьянских взаимосвязях не сильна. Тут с криминалом бы разобраться. В общем, рада была с тобой сотрудничать. Если бы все граждане были такими же ответственными и бдительными, как ты, в нашей великой и могучей стране не осталось бы ни одного бандита.

— Даже не представляете, насколько вы правы, Ирина Артуровна.

— Ну, бывай. Соскучишься, зови в ресторацию. Тряхнём стариной. Телефончик у тебя мой имеется.

— И у вас мой тоже.

Она улыбнулась, но ничего не сказала. Я пошёл, а она так и оставалась сидеть на своём рабочем столе. Сидела и смотрела мне вслед.

Бобик уехал, а труженица Настя спала, сидя на стуле и слегка приоткрыв рот. Я посидел рядом с ней, полюбовался юной свежей красотой, а потом осторожно потряс за плечо.

— Насть…

— А? — ответила она, не открывая глаз.

— Пошли.

— Закончили?

— Точно.

— Поехали?

— Ага.

Она открыла глаза и потрясла головой:

— Б-р-р…

— Да, можете у нас оставаться, — засмеялся дежурный старлей. — Хмельнов, иди отведи дружинников в камеру.

— Нет, спите сами в своих камерах, — ответила Настя и окончательно проснулась.

— Карета наша уехала на выезд, — сообщил я.

— Эх, как же они так, — покачала головой моя подруга. — Ну, что тут поделать. Пошлите скорее в опорный пункт, а то там ждать не будут, смоются, а потом прогул влупят, будем в штабе доказывать, что мы не верблюды.

Мы попрощались с ментами, весьма недвусмысленно поглядывавшими на Настю. Попутки не ловились, да тут, в принципе и недалеко было. Но, хотя недалеко, никто нас не дождался. Так что отметиться мы не успели.

— Ну всё, Александр Петрович, пропали мы с вами, — вздохнула Настя. — Придётся выкручиваться завтра, а то снова нас на дежурство поставят, да ещё и в стенгазете продёрнут.

— Выкрутимся, Насть, отобьёмся.

— Попробуем… — кивнула она.

Что мне в ней действительно нравилось, так это простота, с которой она вела себя. Никаких намёков на ту нашу ночь любви, никакого жеманства, таинственных недомолвок и загадочных взглядов. То есть она совершенно не собиралась ни во что конвертировать происшедшее событие, выкручивать мне руки, женить на себе и все вот эти штучки, подробно и неоднократно описанные в любовных романах.

— Ну, ладно, вы же теперь центровой, на набережной живёте, — улыбнулась Настя. — Так что нам с вами не по пути. Я пошла. До свидания, Александр Петрович.

— Я тебя приглашаю на ужин, — улыбнулся я. — В царство общепита нас уже сегодня не примут, конечно, поскольку оно светлое, а сейчас уже вон тьма какая. Но дома у меня вполне можно отужинать ничуть не хуже. Более того, скажу тебе, что я уже кое-что приготовил. В смысле, не сварил или пожарил, а припас продукты, которые можно есть прямо из холодильника.

— Серьёзно? — открыла от удивления рот Настя. — Вы правда меня приглашаете? И специально что-то купили?

— Ну… ничего особенного, честно говоря…

Блин, ничего особенно действительно не было. Была чайная колбаса, сыр, копчёная сёмга и мороженые ломтики ананаса. Деньги-то у меня были и деньги немалые, но я за деликатесами не гонялся, да и некогда было со всеми этими делами криминальными.

Впрочем, криминальных дел будет ещё много, судя по тому, что к моей информации в органах отнеслись недостаточно внимательно и не предотвратили того, что случилось двенадцатого числа.

Впрочем, теперь, когда эта драма разыгралась, и стало совершенно очевидно, что мои предсказания, или, лучше сказать, свидетельства вполне заслуживают доверия, к последующим эпизодам отношение будет уже совсем другим.

— Ну, Александр Петрович, — расплылась в улыбке Настя, — вы меня очень сильно удивили. Очень приятно мне сделали. Но нет, конечно же. Завтра на работу рано вставать, да и… вы устали на дежурстве, какие уж тут гости? Здравствуйте, припёрлась такая, развлекайте меня!

Она запнулась…

— Нет, я так не могу. Это что же на шею сесть и ноги свесить что ли?

— Ну, ладно, какие тебе «ноги свесить»! Пойдём. Нам после дружины отгул положен.

— Ха, — кивнула она. — Вы сначала докажите, что были на этой самой дружине. Почему тогда после дежурства в опорный пункт не явились? Да и, отгулы же не так берутся, что сходил на дежурство и можешь теперь на работу не ходить. Это же заранее день надо выбирать, чтобы начальство согласилось. Заявление, подпись, всё по форме. Прошу предоставить один день отгулов с зачётом добровольной народной дружины и всё вот в таком духе.Так что вы идите себе спокойно, покушайте и спать ложитесь, а я в общагу пойду. Да вы не беспокойтесь, я сама добегу. Тут идти-то всего ничего.

Было видно, что она побаивается, но виду старается не подавать.

— Отказываешься, значит, разделить мой скромный ужин?

— На ночь ужинать вредно, — засмеялась она. — Побегу я.

— Точно?

— Да говорю же, не беспокойтесь, я добегу. Тут идти-то не больше пятнадцати минуток. Добегу, не думайте…

— Нет, я спрашиваю, точно ты не хочешь ко мне пойти?

— Потом, в другой раз, — замотала она головой. — У Бога дней много. Не хочу вас обременять. Опять же Ленка, соседка моя волноваться будет, куда я делась.

— Ну, ладно, пошли тогда, — покачал я головой, — в общагу.

— Зачем? Вы из-за меня что ли? Не надо!

— Не морочь голову, Настя. На тебя уже нападали. Ещё хочешь?

В общем я пошёл её провожать, отпускать одну точно не собирался. Ну, а когда, мы дошли до общаги, мне уже было лениво шпарить на Набержную, так что я решил остаться.

— Ну вот, — кивнула она и разулыбалась. — Спокойной ночи, Александр Петрович. Спасибо за компанию. Если честно, хорошо что вы проводили, а то бы я побаивалась. Благодарю вас, в общем. А в гости я к вам приду, конечно.

Она кивнула и мне показалось, что по щекам её пробежал румянец. Впрочем, утверждать бы не стал. Девушка она была необычная. Прямая и не особо стеснительная, как мне казалось. В общем, мы простились, даже не чмокнув друг друга в щёчку и, если честно, я ситуация вместо того, чтобы каким-то образом разрешиться, стала ещё более запутанной.

Ключ от комнаты лежал в кармане, и я пошёл к себе в комнату. Вставил в скважину, повернул толкнул дверь, сделал шаг внутрь и тут же остановился. Я сразу почувствовал, что что-то не так. Никакого топота не было, но кто-то точно сделал несколько быстрых шагов, будто Зубатый метнулся и спрятался за шкафом, например или… что-то в этом духе…

В общем, я сразу почувствовал напряжение. В воздухе явно веяло тревогой и угрозой. Я готов был поклясться, что из-под двери только что пробивался лучик света, но, когда я вошёл, в комнате уже было темно. Я прислушался. Здесь явно что-то происходило. Я не слышал, а буквально ощущал кожей какое-то движение.

Стоять в дверях было очень плохой идеей, поэтому я неслышно сделал шаг в сторону и в этот же миг что-то грохнуло об пол в нескольких метрах от меня. Нихрена не было видно, и глаза никак не привыкали к темноте. Послышался шорох, довольно громкий, настоящая возня. Нужно было понять, что происходит, быстро сориентироваться. Может тут уже душат Давида.

Я решил сделать крутой финт. Быстро отступив назад, прижался к стене, нащупал выключатель, резко включил свет, буквально на долю секунды, и тут же выключил, а сам отскочил в сторону, чтобы не превратиться в мишень.

Бац! Буквально одна секунда на всё, про всё, даже меньше. Щёлк, щёлк и прыжок в сторону. Как разряд молнии, как, бляха-муха, человек-паук или Иван-дурак. В принципе, последнее было ближе всего к истине.

Мой внезапный манёвр, световой удар, и рукотворная вспышка молнии вызвали громкий вскрик, полный… обиды и досады. Свет зажёгся лишь на долю секунды, но мне хватило этого, чтобы оценить всю картину. И вместо того, чтобы броситься на врага, воспользовавшись его растерянностью, я замер и… засмеялся. Сначала засмеялся, а потом заржал, как сумасшедший.

— Дурак ты боцман, и шутки у тебя дурацкие! — с сочным акцентом выдал Давид, а я ржал и ржал.

Совсем я со своими специфическими приключениями подвинулся на бандитах и засадах. Ну и глупость же в голову лезет, а простые житейские объяснения даже и не приходят на ум. Зубатого здесь не было… Но зато за долю секунды, пока горела лампа, я увидел девушку в трусах и криво натянутом свитере, судорожно пытающуюся попасть ногой в юбку. Глаза у неё были огромными и полными ужаса. Наверное, как и у меня самого.

А Давид замер в полуприседе, с расставленными в стороны руками. Охотник, блин! Ку, твою мать! Чатлане, бляха! Да, давненько я так не ржал. Уже и девушка давно убежала и свет горел, освещая нашу аскетичную обитель, а я всё не мог успокоиться.

— Нет, кто так делает, брат! — сокрушённо качал головой Давид. — Знаешь, сколько я её уламывал? А ты пришёл, зелёный берет, блин, шпион мировой буржуазии! Что за шутки, Саня? Всё-таки, голову беречь надо. Нормальный же мужик был, пока головой не *бнулся. Ты же здесь не живёшь больше. Зачем без стука врываешься?

— Как это не живу? — вытирая слёзы воскликнул я. — Я здесь прописан!

— Прописан он! — продолжал сердиться мой сосед. — Почему не ночуешь, раз прописан? Ты заешь, что это нарушение? За это вообще из общаги выкинуть могут. Ты знаешь правила?

— Ну, ладно, Давид, прости, надо было постучать, конечно. Больше не буду так делать.

— «Не буду!» — передразнил меня он. — А если бы я с девушкой тут был?

— Так это ещё и не девушка была?

— Ну тебя, Саша. Не ожидал, честное слово! Пойдёшь за это завтра детский сад охранять, понял?

— Давид. Надо же закрываться, а не ждать, пока каждый встречный-поперечный к тебе вломится.

— Всё, лучше не говори ничего больше…

Слово я привык держать, ну, и, опять же, всё что ни делается — к лучшему. Поэтому следующим вечером Давид повёл меня в детскй сад. Отдал мне связку ключей, показал топчан, служащий кроватью и провёл по территории, знакомя с маршрутом обхода, который нужно осуществлять каждые полчаса.

— Можешь не ходить, никто не проверит. Ну, всё, будь здоров и не кашляй. И смотри, раньше времени не приходи, не впущу.

Спать ещё не хотелось, времени было немного, поэтому, когда Давид ушёл, я решил получше познакомиться с тем, что охраняю — изучить расположение помещений, где что находится, где какие входы и выходы. Собственно, всё и так было более-менее ясно, но я подошёл к делу ответственно и проконтролировал все закоулки, совершенно не предполагая, что за находка меня ждёт и даже не догадываясь, сколько ночей я проведу в этом дошкольном образовательном учреждении.

Последним в моём маршрутном листе был кабинет заведующей. Я открыл дверь и понял, здесь всё было устроено специально для меня. В кабинете было всё, что могло бы мне пригодиться. Здесь стояла большая электрическая машинка. Пишущая. Накрытая чехлом. Руки зачесались, и я подошёл к столу. Нужно было срочно её проверить.

21. Дела и делишки

Хо-хо! Машинка задрожала, загудела и… бабах! Бах, трах, тарарах! В тишине звук получался впечатляющим. Огонь, батарея! Пали! Но это только поначалу. Потом станет лучше, перестану замечать, погрузившись в что-то похожее на транс.

Я заправил бумагу. Светомаскировочных штор, как у Штирлица у меня не было, но, в конце концов, я ведь здесь был практически официально. Да и свет от настольной лампы не такой уж яркий, чтобы привлекать внимание редких ночных прохожих, рискнувших бродить по тёмным проулкам между детскими садами, затерянными в джунглях Верхотомских дворов.

В этот раз я вложил только два листа с чёрной копиркой. Нужно купить и приносить её с собой, чтобы ненароком не спалиться. А то кто-нибудь вдруг решит прочитать, что там печатают у товарища директора, вернее, у товарища заведующей.

Пальцы привычно побежали по клавишам. Ну… не то, чтобы прямо побежали, но, учитывая, сколько в последние годы мне приходилось стучать по клавиатуре, привычка, разумеется выработалась.

Здесь, конечно, усилий нужно было прилагать побольше, но так как у бабушки я уже совершил инициацию и погрузился в мир механической машинописи, дело продвигалось неплохо. С компом, ясно дело не сравнить, но и так пошло понемногу. Чтобы печатать на машинке, скажем так, ума побольше надо. В пару кликов фразу не поправишь и ошибки никто красной волнистой линией тебе не подчеркнёт.

В общем, дело сдвинулось и пошло. Шло-шло и вдруг остановилось. Сейчас я описывал одно из серии преступлений. Первое уже совершено и расследуется, тут уже ничего не поделать. В Ленинграде убита пенсионерка. Убийцу найдут, но до того, как найдут, он убьёт и покалечит ещё несколько человек. Тут всё просто.

Я знал имя и адрес, где злодей проживал и прятал похищенные вещи и другие улики. Поэтому письмо собирался направить непосредственно следователю прокуратуры, ведущему следствие. Не сможет же он не среагировать. У меня в памяти всё было чётко разложено по полочкам, и в тексте я тоже старался описать всё основательно.

Ранее судимый молодой человек с артистическими наклонностями, игравший в театральном кружке на зоне, вернулся в Питер и смог поступить в театр. Талант, бляха, самородок. Но на красивую жизнь деньжат не хватало, и он решил грабить частные дома. И вот, вломился, а там старуха.

Ну, он её и долбанул молотком несколько раз. Молоток принёс с собой, кстати. То есть, пока он успел убить только одну старушку. Практически Раскольников, сука. Молотком по голове. Переоделся в женщину вошёл и убил. Забрал деньжата, золотые украшения и две бутылки алкоголя.

При этом у него был ствол в кармане и садистские наклонности в голове. Если не остановить его сейчас, он будет пытать молодую женщину, выбивая информацию о том, где спрятаны деньги. Загонит ей швейные иглы под ногти. Она отключится, но останется живой. Спасут.

Но это же не всё. Он ведь и дальше продолжит свой путь. От этих воспоминаний на душе делалось гадко. Холодно и пусто. Одно дело, когда ты смотришь в прошлое, на дела давно свершившиеся, а другое, когда все эти вопиющие к отмщению злодеяния творятся прямо сейчас.

В общем, пока он совершил только одно убийство. Остальные ещё в будущем, и я этого не допущу. В этот раз никакого ЦК, надо писать непосредственному исполнителю, ведущему дело. Следаку. И комитетчикам. Для контроля.

С этим всё ясно, а вот что делать с разными Михасевичами, Чикатилами и Ткачами я пока не слишком-то понимал. Во-первых, подробности их дел были мне известны лишь в общих чертах, я ими не занимался. Так, читал что-то когда-то, но где во сколько и когда они нападут снова не имел понятия. Ткач, например, вообще только в этом году первое убийство совершит.

Чикатило уже убивал, но вроде до восемьдесят первого года будет сидеть тише воды, ниже травы. И что с ними делать? Милиция не станет хватать тех, кто ничего ещё не совершил, даже если уверует в мои прорицания, как в откровение свыше. Тут нужно было принять какое-то решение, причём в ближайшее время.

Отправлять письмо из Верхотомска я не хотел по соображениям конспирации. Сужать радиус поиска точно не стоило, даже если бы меня и не искали сейчас, то могли бы заняться позднее. Так что нужно было проявлять осторожность. Поэтому, когда на следующее утро Зинаида подошла к столу Вотрубы и сказала, что тому нужно собираться в Иваново, я внимательно следил за разговором.

— Зинаида Михайловна, но вы же обещали до конца месяца меня не посылать… Но всё-таки посылаете…

Уж послала, так послала…

— Кошкин! — загремела Ткачиха. — Ты инженер отдела материально-технического снабжения! Тебя государство поставило на эту должность. Оно тебя воспитывало, кормило, обеспечивало счастливое детство и обучало наукам. Теперь пришёл черёд возвращать государству долги. Что значит, я обещала? Я сказала, по возможности не пошлю. По возможности, понимаешь? И ты сидел здесь, пока твои товарищи мотались по стране. Язык на плечо и летели, куда родная фабрика пошлёт. А ты чем лучше⁈ Жена беременна? Так что теперь? Раньше думать надо было, когда заделывал ей ляльку. Поедешь! Некого послать больше!

— Зинаида Михайловна! — плаксиво заголосил он. — Вы войдите в положение! У меня же ситуация! Мне старшую надо в садик водить. Жена в больнице. Я не могу. Пусть Жаров едет! У него ни жены, ни детей нет!

— Это что за разговоры! Дети у него! У всех дети! У всех ситуация!

— Но не у Жарова!

Мудак он, конечно, Кошкин этот, но дети его не виноваты.

— У Жарова своих дел выше крыши! — встала на мою защиту Ткачиха. — Он что, должен и за тебя ещё работать⁈ И вообще, Кошкин, это что за саботаж⁈ Не справляешься с работой, уходи, ищи другое место!

— Я могу поехать, Зинаида Михайловна, — сказал я.

Все обернулись ко мне.

— Иваново — город невест, — засмеялась курчавая соседка из-за соседнего стола. — Жаров неженатый. Привезёт себе деваху оттуда.

Не надо было ей влезать. Зина нахмурилась.

— И станет, как Кошкин, с женой, садиками и вечными проблемами! — крикнули сзади и все засмеялись.

— Так у нас у самих тут фабрика невест!

— Незачем ему туда ехать!— рявкнула Ткачиха. — Кошкин поедет! Развели демократию! Поеду, не поеду! Я сказала, Кошкин!

На самом деле, нужно было ехать мне. Оттуда можно было бы мотануть в Москву и в Питер. Собственно, ехать, в любом случае, через столицу. Так что должен был ехать я, а Вотруба пусть бы сидел здесь. Но Ткачиха, похоже, закусила, так что пока давить на неё не следовало.

Размышляя, о том, как переубедить Ткачиху, я пошёл в столовую.

— Александр! — окликнули меня, когда я стоял в очереди с подносом.

Я обернулся и увидел Кошкина.

— Александр! — с нажимом и даже надрывом повторил он. — Ты должен убедить Зинаиду Михайловну.

— Ладно, — кивнул я и отвернулся.

Я протянул руки и взял тарелку. Бефстроганов выглядел очень аппетитно и в этот момент был мне гораздо интереснее, чем Кошкин.

— Я встану перед тобой? — не отставал тот. — Товарищи, мы вместе. Он на меня занимал.

Женщины негромко загудели, но возражать не стали.

— Первое почему не берём? — кивнула мне крупная и властная повариха. — Рассольник отличный сегодня. Первое кушать обязательно нужно!

Она протянула мне тарелку и я, чуть подумав взял и её.

— Александр, спасибо что вошёл в положение, — бубнил Кошкин, повернувшись ко мне. — Но нужно довести до конца. У тебя же влияние! Пожалуйста, договорись с ней.

— Кисель или компот? — спросила повариха.

— Компот, пожалуйста.

— А кисель какой сегодня? — уточнил Вотруба.

— Красный! — недовольно ответила грузная стряпуха с белым фантазийным коконом, намотанным на голову.

— Да, мне кисель, — кивнул он.

Он расплатился на кассе и, стоя с подносом в руках, дожидался меня. Дружок, блин, закадычный.

— Кошкин! — подошёл к нему Артёмыч. — Ты почему нас не обеспечил ещё⁈

Воспользовавшись, тем что Вотруба отвлёкся я ушёл к дальнему столику, где уже сидели три швеи и сел с ними.

— Здравствуйте, девушки.

Они засмеялись, закивали головой.

— Работай, сука, усердно! — выдал очередную многозначительную сентенцию Артёмыч, отпуская Кошкина восвояси.

— Александр! — обиженно воскликнул тот, подходя к моему столу.

Я только плечами пожал, мол, извиняй, старичок, я с девушками. Он ушёл, а я принялся за еду. Рассольник действительно был очень даже ничего. С перловкой и мелкими кубиками солёного огурца. И бефстроганов тоже был хорош. Длинные полосочки мяса, щедро наваленные на большой шлепок взбитого картофельного пюре, залитые сливочным соусом, были нежнейшими и просто таяли во рту.

Девушки уже заканчивали и поэтому быстро ушли, оставив меня одного. Я тоже не задержался и выпив стакан янтарного и необыкновенно наваристого компота, выбежал из зала, спустился по лестнице и увидел в фойе Настю. Она стояла спиной ко мне и разговаривала с двумя парнями.

Они балагурили, шутили, а она заливисто смеялась, запрокидывая голову. Мне это не то, чтобы не понравилось. Как бы, казалось, должно быть наоборот, никакого напряга, она не комплексует, всё хорошо, никаких проблем. Да, но в сердце неприятно кольнуло, и я не остановился, проходя мимо. Только бросил:

— Привет, Настя!

— Здравствуйте, Александр Петрович! — радостно откликнулась она.

Здравствуйте-здравствуйте. Странная она, Настя эта. Я даже головой покачал, как бы показывая, что не могу её понять. То приходит, как ночная нимфа, влекомая страстью, то вдруг ведёт себя, будто ничего и не было.

Ну, то есть, да, мол, было, но продолжение вроде и не требуется. При этом она явно не из тех, кто прыгает из постели в постель. М-да… Что сказать? Будь ты хоть тысячелетним мудрецом, прожившим жизнь даже и сто раз, а душа женщины — потёмки. Впрочем, так оно даже лучше. Мне сейчас точно не до разборок с девушками.

— Жаров, — окликнула меня Ткачиха, когда я входил в заводоуправление. — Зайди-ка ко мне.

Мы прошагали вместе и вошли в её кабинет.

— Вот что я подумала, — сказала она, складывая руки на груди. — Помнишь, ты про Большой театр говорил как-то?

— Э-э-э… — нахмурился я. — Напомните, пожалуйста…

— Так, только не надо сейчас вот этих игр в беспамятство, ладно?

— Ладно, — согласился я. — И что всё-таки я говорил про Большой?

— Ты говорил, что у бабушки твоей там хорошая знакомая работает и может достать билеты на любой спектакль.

— Допустим, — кивнул я, пытаясь понять, куда она клонит.

— Допустим, лестницу спустим. Ты мне не увиливай. Я вот подумала, мне нужно ехать в министерство. Там совещание по отрасли будет, директор меня посылает. Понимаешь?

— Понимаю. Высокое доверие.

— Чего? — махнула она рукой. — Не болтай глупости. Сам не хочет и зам тоже. А кого-то послать надо. Вот, я и подумала, что если допустить, что в Иваново поедешь ты, а не Кошкин, то, скорее всего, быстро выполнишь задачу и к выходным вернёшься в Москву. Вопрос-то довольно срочный, так что, в любом случае, придётся лететь, а не на поезде телепаться и, естественно, через Москву. Так вот, к выходным вернёшься в столицу и организуешь нам поход в Большой театр.

Нам⁈ Отлично.

— А если я не успею выполнить задачу к выходным? — уточнил я.

— Плохо значит. Недоработка. Должен успеть, иначе премии не будет. И ладно бы только у тебя, но не будет её у всего отдела. Значит, задача должна быть выполнена. Понимаешь?

— Угу, — промычал я. — Типа того.

— Ну, вот, сходим в театр, а в воскресенье вечером ты полетишь в Верхотомск, а мне нужно будет ещё задержаться на день-два в Москве. Ну как?

Крепко она за меня взялась…

— Отличная идея, Зинаида Михайловна. А вы что хотите посмотреть? «Щелкунчика»?

— Да, мне всё равно, я не слишком разбираюсь. На что получится, на то и пойдём. Выбирать не приходится, как я понимаю. Да?

— Ну, да… — сказал я задумчиво. — Ну, да…

Шаловливая какая Ткачиха. Хотя бы с замком своим отстала от меня.

— И я всё ещё жду, кстати, когда ты мне замок поправишь.

Ну надо же!

— Я же записался на курсы в наш ДК! — усмехнулся я. — Теперь после них уже.

— Какие курсы? — удивилась Зинаида.

— По монтажу замков. Замочное дело называется.

— Жаров, ты меру-то знай! — разозлилась она. — А то я тебе устрою дело. И замочное, и любое другое. Ты понял?

— Понял, Зинаида Михайловна. Буду знать на будущее. Кстати, вы как-то мужа своего упоминали, так вот, я…

— Муж объелся груш. Иди давай, делом займись.

Приехав в Иваново, я сразу, не заезжая ни в какую гостиницу, отправился на камвольный комбинат, прямиком в отдел сбыта.

— Нет Зинчука, — ответили мне. — Когда будет, не знаем.

— Кто за него?

Заместитель Зинчука, флегматичный полный дед с красными прожилками на лице только и делал, что пожимал плечами:

— Нет такого артикула.

— Как нет? — наседал я. — Вот же нам выделено, видите чёрным по белому написано! Тем более, вы уже поставляли, даже в этом году!

— Ну, и что? Поставляли, да только сейчас нечего поставить. Другим тоже надо. Всем надо, а мы разорваться не можем.

— Ну, Максим Александрович, разрываться не нужно. Просто отгрузите, что должны по плану и всё.

— Отгрузил бы, да нет этой шерсти. Нет и точка. Она красивая, вот все и рвут с руками.

— А кто может принять решение о немедленной отгрузке в наш адрес?

— Никто не может. Нет физически такого количества. Иди к замдиректора, пусть она личным распоряжением выделяет объём для вашего Верхотомска. Иначе вообще даже и говорить никто не будет.

Я пошёл к замдиректора по сбыту и оказался в набитой людьми приёмной. Секретарша на новых посетителей внимания не обращала, а едва успевала отвечать на телефонные звонки.

— Нет, её нет. Она в горисполкоме. Когда будет неизвестно.

— Нет, Аллы Сергеевны нет… Не знаю…

— Нет, она в горисполкоме…

В общем, с шерстью я конкретно завис. Во всём сбыте не осталось ни одного человека, с кем бы я ещё ни переговорил, кроме Аллы Сергеевны, которая и была заместителем директора. Но проблемы были не только у меня. Аллы Сергеевны домогались совершенно разные люди. И их было много. И попасть к ней в порядке очереди было совершенно невозможно.

Поняв, что такими темпами я не только до выходных, но и до майских праздников не попаду на аудиенцию, я решил двигать другим путём.

— Что вам нужно? — спросил я у начальника отдела снабжения. — В чём испытываете потребности и не можете их закрыть?

— Во всём! — резко рубанул он.

Оказалось, что в последний месяц очень плохо обстоят дела с продуктами питания и с промтоварами. При комбинате существовал дом быта и для насыщения его потребностей необходима была широкая номенклатура товаров, особенно продовольственных. В городе в магазинах было шаром покати, так что дом быта давал хорошую поддержку. Да только там тоже начались перебои.

— Устройте мне встречу с Аллой Сергеевной. Я для вас найду продукты.

— Это можно, — согласился кучерявый начальник снабжения. — Во вторник на совещании доложу. Думаю, тогда же и выслушает тебя. Тянуть не будет, она у нас всё оперативно решает. Баба молодая, горячая.

— Во вторник? И это у вас называется «оперативно»? Серьёзно? Сегодня четверг!

— Тебе какая разница? — хмыкнул он. — Сразу видно, неопытный юнец. Запомни, солдат спит, служба идёт. Гостиница оплачена, командировочные капают, живи да радуйся. Вон девок кругом сколько.

— Девок у меня и дома не меньше, на швейной-то фабрике. Та ещё радость. Но мне надо сегодня. У меня план горит!

— План! — хмыкнул он. — Вот я и говорю, что ты молодой да зелёный. План… он ведь всегда горит. И позавчера горел, и вчера горел, и завтра будет. Не получится сегодня, она в министерство уехала на совещание по вопросам отрасли. Так что, если надо скорее, лети на вокзал. Только билетов уже нет, я уверен.

— Она что, на поезде едет? На машине же, наверное?

— Она на машине, а ты на поезде поедешь.

Билетов действительно не было.

— Девушка! Хорошая вы моя! Мне ведь срочно! У меня такая ситуация, вы просто не представляете.

— У всех ситуация, — пожала плечами немолодая усталая кассирша. — И у каждого своя.

— А вы посмотрите, — протянул я ей паспорт с лежащей внутри красненькой, — документы мои.

— Даже смотреть не буду. Не видела я там чего-то, в паспортах ваших. На сегодня на Москву всё продано.

Тьфу!

Можно было попробовать на автовокзал, но дело уже шло к вечеру и, скорее всего, сегодня уже не было рейсов. И поезд-то оставался последний, тот, что останавливается у каждого столба. По крайней мере, можно было бы поспать, а в пять утра приехать в Москву.

До отхода оставалось три часа, поэтому я позвонил в справочную, а потом на автовокзал и выяснил, что последний автобус только что ушёл.

Тогда тут же, на вокзале, я нашёл переговорный пункт и позвонил Кофману.

— Яков Михайлович, это Жаров.

— О, привет, — настороженно ответил он. — Как дела?

— Совет нужен.

— Спрашивай, чем смогу — помогу…

— Хочу встретиться с вами, поговорить нужно об одном деле.

— Что за дело? То же самое?

— Нет-нет, совершенно другого характера. По поводу… сотрудничества…

— Понятно… — ответил он и задумался. — Ну, подъезжай, поговорим. Ты где сейчас?

— В Иваново.

— Ну, это не так уж и далеко. Подъезжай завтра.

— Отлично. Спасибо.

— Давай только… не дома. Сможешь ко мне на работу зайти? Я до двенадцати там буду. Если не успеешь до этого времени, тогда позвони вечером и договоримся иначе.

— Понял, постараюсь успеть. Если сяду на поезд, в Москве буду рано утром. Если не сяду приеду ближе к обеду и тогда буду звонить.

— Хорошо, я тебя понял.

Я съел довольно приличную солянку в вокзальном ресторане, поев первый раз за день, и вышел на перрон. Поезд уже стоял и проводники запускали пассажиров. Билеты на входе не проверяли. Я походил вдоль состава, присмотрелся к бригаде. Выбрал немолодую, не скандального вида проводницу и, когда пассажиров поблизости не было обратился к ней напрямую.

— Здравствуйте, билет сейчас показывать?

— Здравствуйте.

Она быстро окинула меня внимательным взглядом.

— Проходи в вагон. Я потом пройду соберу билеты. До Москвы?

— Хотелось бы до Москвы.

— Хотелось бы? — прищурилась она.

— Да, просто у меня билет немного не такой, как у остальных?

— Какой это нетакой?

— Казначейский.

— В сторонке постой пока, — с пониманием кивнула она. — Придумаем что-нибудь с твоим билетом. Если он четвертной, конечно.

Неслабо, честно говоря. Четвертной целый. Но торговаться, естественно, я не стал. Постоял немного поодаль, а когда по динамикам пронеслось размноженное эхом объявление, подошёл к вагону.

«Внимание! Поезд Иваново-Москва отправляется с первого пути. Провожающих просим покинуть вагоны. При отправлении поезда будьте внимательны и осторожны!»

Я вскочил на подножку, когда состав плавно тронулся и медленно поплыл.

— Постоишь в тамбуре пока, — сказала мне проводница и ушла внутрь.

Примерно через полчаса она вернулась, взяла двадцать пять рябчиков и отвела меня в последнее купе. Оно было совершенно свободным.

— Если что, я предупрежу, многозначительно сказала она и ушла.

Но ничего такого не произошло и я благополучно доехал. Один в целом купе. Я заказал чай и оплатил постельное бельё. Еды не было, но я совсем недавно поужинал, так что хотел только чай. Проводница принесла гранёный стакан в подстаканнике, с крепким, как говорила молва, благодаря добавлению соды, чаем и два кусочка сахара в бумажной упаковке.

Я взял сахар в руку, повертел. Синяя упаковка, эмблема МПС и красивый локомотив. Всё, как тогда. Пора было бы уже и привыкнуть, наверное. Я выпил чай и забрался на верхнюю полку, а в пять утра был уже на Ярославском вокзале.

После тёплого, хорошо натопленного вагона снаружи было сыро и зябко. Накрапывал мелкий дождик. Я взял такси и поехал к бабушке. Предупредить не успел, так что ожидал переполох и нечаянную радость. Удивительно, но я соскучился и ждал этой встречи.

Машина летела по улицам столицы, а жизнь летела по своему собственному извилистому маршруту, проигрывая последние годы заново. Москва просыпалась, становилось больше машин и пешеходов, брезжил рассвет. Я смотрел в чуть запотевшее окно и ни о чём не думал, пребывая в приятном оцепенении.

Во двор таксист не заехал, сказав, что торопится, и от гастронома я двинул пешком. Завернул за угол, кутаясь в плащ, поднял воротник. Возвращался на стартовую позицию, туда, откуда всё началось. Шёл и не знал, окажусь ли когда-нибудь снова в своём будущем. Честно говоря, с каждым днём мне всё больше не хотелось возвращаться.

Могло быть и так, что известного мне будущего не существуовало и время просто перемоталось. А может, я просто потерялся в множественных вселенных квантовой неопределённости. Интересно, а вот если…

Мои мысли прервал острый и резкий звук. Очень короткий, но достаточно громкий, похожий на вскрик. И тут же утренняя мгла наполнилась красивыми синими вспышками, став фантастической и нереальной.

— А вот и патруль времени, — тихонько сказал я и хмыкнул.

Рядом остановился уазик. За рулём сидел знакомый мне сержант и криво улыбался через открытое окно.

— Документики показываем, гражданин…

22. Жених

И как вы тут оказались, сердечные? Именно в это время и в этом месте? Может, жучка мне в голову запихали и отслеживаете?

— В чём проблема, командир? — нахмурился я.

Быть посаженным в бобик и увезённым куда там он предлагал отвезти нас с Женей в прошлый раз? А сейчас Зубатый, похоже, закусил удила и пойдёт ва-банк. И, опять же, если он меня выследил и подкараулил, план у него уже есть.

— Почему грубим? — раздалось из глубины салона, и второй член экипажа бобика чуть подался вперёд, выглянув из-за сержанта.

Ха! Это был не Зубатый.

— А где Зуб? — удивлённо спросил я.

— Какой ещё зуб? — недовольно воскликнул новый командир бобика.

— Старший лейтенант Зубатый, — пояснил сержант.

— Старый знакомый что ли? — пристально меня разглядывая, поинтересовался зелёный и от того показательно строгий лейтенант.

— Подозрительный типок, — процедил сержант. — Мы его несколько раз прихватывали. Трётся здесь постоянно. Надо бы портфель проверить. Я гляну?

— Зачем?

— Да, говорю же, подозрительный тип. Лучше перестраховаться, а то мало ли что… Выдавал себя за сотрудника, деньгами сорил…

— Товарищ лейтенант, подчинённый ваш произвол чинит, чувствуете? Зубатый за эти дела получил уже по жбану. Знаете, какие им органы занимаются?

— Чего? — строго и сурово протянул лейтёха и кивнул сержанту. — Ну-ка, Игнатюк, давай, проверь этого ухаря. Я смотрю, он и вправду шустрый, как электровеник!

Игнатюк выпрыгнул из машины, как демон, с мефистофельской улыбкой и инфернальным огнём в глазах. Встал передо мной, как лист перед травой и дёрнул из руки портфель.

— Товарищ лейтенант, представьтесь, пожалуйста, — кивнул я.

— Чего? — снова протянул он и сощурился.

— Жалобу на вас писать буду вышестоящему начальству.

— За**шься писать, — отозвался Игнатюк и пихнул меня локтём. — На Зубатого походу написал уже.

— Точно, — разулыбался лейтенант. — Зубатый твой в розыск работать перешёл. Ладно, на нас тоже можешь написать.

— В розыск? — поднял я брови. — В уголовный что ли?

— Что ли, — хмыкнул лейтенант. — Что ли.

— Куда бегут лучшие кадры патрульно-постовой службы. Это что же делается, люди добрые.

Деньги у меня были, но, разумеется, не вся сумма. Взял я с собой в дорогу только триста рублей на расходы и всё. Тоже немало, но Игнатюк, конечно, надеялся найти что-то другое.

Но что-то другое было спрятано под половицей в квартире. А до этого было спрятано в общаге. В общем, инцидент был, хоть и неприятный, но, по сути, безвредный.

— Игнатюк, — сказал я на прощанье, глядя в его мутные, совершенно бандитские глаза, — боком тебе всё это непотребство выйдет. Обещаю.

Я подмигнул и, развернувшись, пошёл к арке, ведущей к бабушкиному подъезду. Слышал, как машина развернулась и поехала в другую сторону, но не оборачивался. Бабушка знала, что я приеду из Иваново, но не знала когда. Естественно, всполошилась, захлопотала, сразу бросилась на кухню.

— Саня, ну ты почему не позвонил⁈ Под монастырь бабку подвести хочет.

— Так билетов не было, ба, скакал, не знал до последней минуты, уеду или нет.

— Опять «ба»! Ну, Сашка, попадёт тебе!

— Бабуль, а у тебя есть кто-то в Большом? Мне надо начальницу свою в театр сводить.

— Саш, ты чего дуришь? Есть, конечно. Дядя Эдик. Ты можешь сам ему позвонить и попросить, чего хочешь. Он никогда нам не отказывал. А что за начальница-то? Ты смотри, на работе-то шуры-муры не води, а то наплачешься потом.

— С этой точно никаких шур и мур.

— А с какой тогда? Женьку побоку решил пустить? Смотри, она девушка видная, долго ждать не будет.

— Если она вообще ждёт ещё.

— Ой, да сколько можно! Прицепился к этому однокурснику. Его после первого курса отчислили, и она его считай пять лет не видела. Даже больше вон. А ты, как клещ, честное слово. У них и не было ничего с ним. В кафе разок сходили.

— Да-да, — усмехнулся я, — разок.

— Да перестань, он же алкаш. Ей такой даром не нужен.

— Откуда информация?

— Так она сама мне рассказывала. Совсем, говорит, спился.

— А откуда она знает, если давно его не видела?

— Всё, Саня, прекрати.

— То есть, если я тоже стану алкашом, она и меня бросит?

— Ой-й! Тьфу! Типун тебе на язык, бестолочь!

Так там действительно было что-то такое, не особо приятное… Хм… однокурсник… разок один, всего и делов-то…

— Ну тебя, Санька! Нужно уметь отпускать ситуацию. Отпусти и забудь.

Пока принимал душ, она успела напечь сырников, и я слопал не меньше десяти штук со свежей сметаной и клубничным вареньем. С походом к Кофману решил не тянуть и вышел сразу после завтрака.

Прежде чем спуститься вниз, я поднялся на площадку, с которой начались все эти приключения. Потоптался на краю. Ничего не происходило. Тогда я поднял ногу и поставил на бетон. Нет… Ни гудения, ни звона, ни растворяющейся во временнóм портале плоти.

Осмелев, я сделал шаг. А потом и ещё один. Покрутился, прошёлся и зашагал вниз по лестнице. Видишь, Александр Петрович Жаров, я пытался. Хоть и неохотно. На самом деле сейчас ни о каком возвращении речи быть не могло. Нужно сначала разобраться с бандитами и маньяками, а уж потом можно уступать дорогу молодым.

В молочном отделе была очередь. Брали свежую развесную сметану, сливки в бутылках и глазированные творожные сырки. А в мясном бойко расхватывали молочные сосиски. Гастроном был огромным и еды в нём хватало. По крайней мере, пустых полок точно не было. Колбаса варёная была, консервы разные, тушёнка, крупы, макароны, сыр. Да много чего.

— Куда⁈ — нахмурилась та же продавщица, что не хотела меня пускать в прошлый раз.

— К Кофману. У себя?

— Занят. Не велено пускать.

— Скажите ему, Жаров пришёл.

Она прищурилась, смерила меня с ног до головы.

— Проходи, — добавила она неприветливо.

Я прошёл по коридору, толкнул дверь и оказался в кабинет завмага.

— Жаров!

— Да, — я улыбнулся. — Есть такое дело, Яков Михайлович. Утро доброе.

— Доброе, — с усмешкой кивнул он. — Проходи, присаживайся, располагайся. Ты завтракал сегодня?

Он встал и протянул мне руку. Я подошёл, и мы обменялись крепким рукопожатием.

— Завтракал, да. Бабушка накормила.

— Ну кофе такого не пил, это уж точно. Садись на стул.

— От кофе не откажусь, — улыбнулся я. — Спасибо.

Кофеман Кофман набрал короткий номер на служебном. Игорь, попроси Наталью два кофе сделать. Да, молодец, правильно.

В прошлый раз я осмотреться не успел, поэтому сейчас покрутил головой, разглядывая кабинет. Походил он на склад с письменным столом, а не на чертоги могучего повелителя продовольствия. Сейф, стеллажи, письменный стол. Стол хороший, богатый, но больше ничего и нет.

— Как там обстановка? Вадим мне рассказал кое-что, разузнал некоторые детали.

— Ну, собственно дело такое было. Зубатый, я говорил, мент, приехал в Верхотомск. Он знал, где я работаю, вот и разыскал. Подтянул местных блатных, наплёл им с три короба, что я типа лям у Толоконникова увёл.

Глаза Кофмана сузились.

— Миллион то есть, — пояснил я, но он продолжал смотреть с подозрением.

— А откуда ты фамилию Толоконникова знаешь?

Ну, в моё время это было историческим фактом.

— Зубатый фамилию называл. Говорил, что я деньги у Толоконникова увёл. Тела ведь нашли, идентифицировали. Он считает, что я их подставил, а деньги прикарманил.

— Ну, допустим… Надеюсь, ты понимаешь, что я к их кончине не имею отношения.

— Разумеется. Впрочем, тот кто это организовал большую услугу миру оказал.

— Хорошо. А ты как там всё закруглил?

Я рассказал подробности операции, и он покачал головой.

— Неплохо, Александр, очень неплохо, но и очень рискованно. Я бы подобный план никогда не одобрил. Нужно быть более осторожным, понимаешь? Таких Зубатых ещё много будет на пути, а жизнь одна. И прожить её надо, сам знаешь, чтобы не было мучительно больно.

Я улыбнулся, знаю, мол.

— В этой истории есть интересный момент. Зубатый во время захвата ушёл. Как, не знаю. Будто сквозь землю провалился.

— Знал кого-то из ментов, — нахмурился Кофман. — Или заранее предусмотрел, как отходить будет, в случае чего. Кручёный…

— А тут пару дней назад, майорша эта сообщила мне, что Зубатый был в момент операции в Москве и исполнял служебные обязанности. Она запрос делала.

— С одной стороны, хорошо, что его не взяли. Он не урка, в отказ бы не пошёл и подчистую слил бы всё и тогда к тебе бы менты пошли про денежки узнавать. А вообще, скажу тебе так. Получил деньги, не сори, сиди тихо, внимание не привлекай. Ну, это ты, надеюсь, и сам усвоил. Парень неглупый, вроде.

— Усвоил, — кивнул я.

— Ну и молодец. Кто к деньгам неуважительно относится, к тем они и не приходят больше.

— Ещё момент. Утром я встретил напарника Зубатого, сержанта, с которым он тут патрулирование вёл. Так вот, тот сказал, что старлей перешёл в уголовный розыск.

— Надеюсь, тебе с ним больше встречаться не придётся.

Открылась дверь, и неулыбчивая продавщица в чепце внесла поднос с двумя чашками кофе и хрустальной вазочкой с шоколадными конфетами.

— Угощайся, — кивнул Кофман.

Мы принялись за кофе.

— Ну, и какое у тебя дело?

— В Москве я в командировке, — ответил я, разворачивая «Белочку».

— Ну, да, в снабжении одни поездки, — с пониманием кивнул он.

— А к вам меня привели, не поверите, производственные проблемы. Я понимаю, что не вполне по адресу обращаюсь, но, может быть, вы мне подскажете, кто мог бы помочь.

— Подскажу, возможно…

Я покрутил головой.

— У вас тут чисто, кстати? Жучков нет?

— Ты с ума сошёл? — выкатил глаза завмаг. — Какие жучки⁈

— Надо проверить. Это всегда проверять надо. Дело ведь нехитрое.

— Ты знаешь что-то? — с подозрением спросил он.

— Нет, но осторожность никогда не бывает лишней.

Кофман смотрел на меня в упор.

— Мне нужно поставить на комбинат в Иваново продуктов дефицитных. Для работников. Просто еду для дома быта. Масло, сыр, майонез, колбасные изделия, мясные и качественные рыбные консервы, горошек, лечо. Можно чехословацкое пиво. Грузовичок-другой. Как думаете, можно такую штуку провернуть?

Кофман смотрел оценивающе, будто решал, стоит ли продолжать со мной разговор.

— А тебе зачем? — наконец, спросил он.

Я пояснил.

— В принципе, такое возможно, — помолчав, сказал он. — Но есть нюансы.

Теперь молчал я, ожидая, что именно он скажет.

— Знаешь, а ты ведь прав, насчёт проверки помещения. Пойдём-ка, выйдем в торговый зал. Там шум, никто наш разговор не подслушает.

Он встал из-за стола и в этот момент из коридора послышался гомон и дверь резко распахнулась.

— Мужчина, я вам русским языком говорю! Вова! Иди сюда, Вова!

В кабинет вошёл джентльмен лет сорока, скромно, даже невзрачно одетый, с незапоминающейся внешностью, с жидкими волосами.

— Всё в порядке, — с раздражением кивнул Кофман. — Пусть останется.

Посетитель скромно улыбнулся и развёл руками:

— Я же говорил, Яков Михайлович не пропустит возможности со мной поболтать.

— Иди, Нина, — снова кивнул хозяин кабинета. — Саша, ты тоже подожди пока. Побудь снаружи.

— А что это у нас за Саша? — поднял брови вновь прибывший товарищ.

Брови и волосы у него были пшеничными. Близко посаженные водянистые глаза, скошенный подбородок и длинный немного загнутый нос делали его лицо неприятным, похожим на зловредного героя мультфильма.

— Да-да, Яков Михайлович, я подожду, — кивнул я и встал.

— А что это у нас за Саша? — снова повторил неприятный гражданин. — Меня не стоит игнорировать, молодой человек. Я, конечно, не злопамятный, но случай представится — отомщу. А Яков Михайлович кого попало кофеями с конфетами угощать не будет. Это явно какой-то заговор.

Он подмигнул и затрясся мелким смехом.

— Так кто вы такой, Саша, и что здесь делаете? Взятку принесли? Или, наоборот, сбываете что-то? Неучтённые колбасные изделия, например? Вы не на подпольном производстве работаете?

— Это… — раздосадовано и резко воскликнул Кофман, — жених моей дочери.

— Серьёзно? — расплылся в умильной улыбке незнакомец и уставился на меня.

Взгляд его стал пытливым и мне стоило довольно больших усилий сохранить лицо и не проявить удивления.

В этот момент дверь снова распахнулась.

— Папа! Ну, ты же обещал…

В кабинет влетела Элла, тоже раздосадованная и возбуждённая. Но увидев всю мизансцену, оборвала фразу на полуслове и замерла.

— А вот и невеста, — расцвёл бесцеремонный посетитель.

— Что⁈ — изумлённо, но одновременно и высокомерно произнесла моя невеста и подняла одну бровь.

— Твой папа согласился, — улыбнулся я. — Всё хорошо. Пойдём, подождём снаружи, у него важный посетитель.

— Согласился⁈ — вытаращила она глаза. — А меня спросить вы не забыли⁈

— Элла, пожалуйста, мы же обо всём договорились, пойдём. Здесь посторонние.

— Я не… — начала возмущённо она, но я схватил её под локоть и, не дав опомниться, быстро вывел за дверь.

— Да отпусти ты меня! — шипела она, вырываясь. — Это что всё значит⁈

— Тише, прошу. Это мент какой-то к папе твоему пришёл или гэбэшник. Видала, какая рожа. Вот отец и ляпнул, что я его будущий зять, чтобы лишних вопросов избежать.

Она вырвалась и встала напротив меня.

— Ляпнул? — прищурившись спросила Элла.

На ней была яркая болоньевая куртка, вокруг шеи намотан шарф, на голове тщательно продуманный беспорядок. Джинсы, сапожки… Конфетка просто. Но с перцем, правда. Её чёрные глаза метали молнии, щёки пылали и была она до ужаса хорошенькой.

— Ляпнул, значит. Что-то вы слишком часто стали ляпать с родителем моим. Одному на меня плевать с высокой колокольни.

— Я так не говорил, — засмеялся я.

— Второй замуж отдаёт за этого бурбона! Даже не спросив дочь родную!

— Поверь, он не взаправду.

— Ляпнул он! — продолжала бурлить капризная дочь высокопоставленного отца. — Я вот тоже сейчас как ляпну-ляпну!

Снова открылась дверь, я отвлёкся и в ту же секунду пропустил увесистую плюху. Щёку обожгло, а выглянувший из папиного кабинета русоволосый мент противно рассмеялся.

— Вы только гляньте, какие страсти! Совет вам да любовь, как говорится. Живите счастливо, а, главное, по закону. И папе своему этот наказ передайте.

Он казался чрезвычайно довольным собой. Подмигнул нам и пошёл на выход. Я глянул на Эллу. Она выглядела перепуганной, стояла, сжавшись в комок и смотрела теперь уже с ужасом.

— Прости, пожалуйста… — прошептала она. — Я не хотела так сильно. Больно?

— До свадьбы заживёт, — мрачно ответил Кофман. — Заходите.

Мы зашли.

— Что за концерт, Элла?

— Ты же обещал поехать с нами… — уже совсем другим голосом ответила она. — Арсен приехал, а тебя…

— Ну так и езжайте, раз вам не терпится! — взорвался он. — Я машину дал, что ещё надо? Я работаю! Ты видишь? Езжайте без меня, я ведь предупреждал, что у меня дела будут.

— Но ты сказал, после одиннадцати освободишься.

— А ещё десяти нет!

— Мы тогда подождём…

— Ну, ждите! Делайте, что хотите! Дай мне договорить с Александром!

Элла кивнула и пошла к двери.

— Александр, вот тебе совет. Не женись!

Его дочь фыркнула и вышла.

— Так! На чём остановились?

— На том, что есть нюансы, но их лучше обсудить в торговом зале.

— Ай, — махнул он рукой, поднялся, подошёл к радиорепродуктору и повернул ручку.

Из динамика полился голос Магомаева:

А эта свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала

И крылья эту свадьбу вдаль несли

Широкой этой свадьбе было места мало

И неба было мало, и земли!

Кофман недовольно крякнул и вернулся за стол.

— В общем так… жених…

Прошу заметить, не я это предложил!

Сказать это вслух я не решился, просто улыбнулся про себя.

— То, о чём ты спрашивал, —продолжил он, — сделать можно. Но оплата только наличными. Ясно? Все бумаги, накладные будут чистыми, но деньги сразу при получении товара. Способны твои шерстянщики на такое?

— Я узнаю. А когда возможна первая отгрузка?

— Через день после моего распоряжения. Но смотри, чтобы никаких неожиданностей. Вопрос этот слишком серьёзный. Тем более, что чайки и вороны так и вьются, сам только что видел.

— Видел, — кивнул я. — А кто это такой? Неприятный гражданин.

— Не просто неприятный, отвратительный и опасный. Держись от него подальше, ясно?

— Желания знакомиться с ним покороче у меня точно нет. МВД или контора?

— Смотрите, слова какие он знает, — покачал головой Кофман. — ОБХСС. Клещ настоящий. Не дай ему впиться себе в горло. Понял?

— Конечно, понял.

— Я на тебя в деле посмотрел, парень ты разумный. И порядочный. Только поэтому я готов к сотрудничеству. Только поэтому. Ты неплохо показал себя в Верхотомске. Молодец. Милицию использовал. Десятикратный молодец. Но смотри, не вздумай верить ментам и водить с ними дружбу. Никогда и нигде. Ясно?

Я молча кивнул.

— А от этого давешнего вампира держись как можно дальше.

На том и порешили. Аккурат под финальное «И неба было мало, и земли».

Я вышел из гастронома, собираясь ехать в гостиницу «Ленинградская». Я позвонил от Кофмана в отель и попросил соединить с Зиной. На счастье, она была ещё в номере и вместо того, чтобы встретиться где-то поближе к министерству настояла на том, что останется и будет ждать в гостинице.

Теперь мне нужно было проникнуть на министерское совещание и найти там замдиректора ивановского камвольного комбината. И уговорить её отдать свою «нефть» в обмен на продовольствие.

Размышляя, я шёл мимо запаркованных автомобилей и собирался ловить мотор, чтобы ехать в центр.

— Саша!

Я остановился. Ко мне бежала Элла.

— Слушай, Саш. Поехали с нами на дачу? Тебя мама приглашает.

Она показала в сторону чёрной «Волги», рядом с которой действительно стояла её мать и махала мне рукой. Я улыбнулся и тоже помахал в ответ.

— И папа будет не против…Прости, пожалуйста, меня за эту выходку, я не собиралась, честное слово.

— Да ладно, — пожал я плечами. — Наверное, ты была очень сильно зла на меня.

— Это был просто порыв, правда, извини. Я так больше не буду делать.

— Хорошо, я, конечно же, тебя извиняю и впредь предлагаю такие душевные порывы душить на корню.

— Да, — радостно закивала она и протянула мизинчик. — Мирись-мирись, и больше не дерись.

Детский сад, ёлки-палки…

— А что, отец действительно согласился? — спросила она.

— На что?

— Ну… на свадьбу…

Кто про что.

— А ты уже хочешь? Ты ж меня возненавидела вроде.

— Не успела ещё. Так что там про женитьбу?

— Пока не сошлись в деталях…

— В каких ещё? — чуть повысила она голос.

— Яков Михайлович настаивает на обрезании, а я ещё не готов… Так что придётся малость повременить.

— Что⁈ — она аж рот открыла от негодования.

— Ах вот вы где, голубки, — послышался слащавый голос сегодняшнего обэхээсника. — Давай-ка, юноша, прыгай ко мне в машину. Я тебя покатаю. Думал, я поверю, что вы жених с невестой?

— А так? — с невинным видом улыбнулась Элла и, встав на цыпочки, притянула меня к себе и крепко поцеловала в губы.

23. На улице Гороховой

Не знаю, откуда взялась традиция кричать на свадьбах «горько», но поцелуй Эллы был сладким. Как взбитые сливки. У Насти — как парное молоко, а у Эллы — как взбитые сливки. Она обхватила меня за шею и прижалась всем телом. Я обнял её за талию и держал крепко, чтобы она и не пыталась вырваться. В общем, мы стояли и нагло, совершенно не соответствуя целомудренному образу советской морали, «сосались» у всех на виду.

— Ну, хватит уже! — раздражённо сказал кто-то рядом и мы, наконец, разлепились.

Это был Яков Михайлович.

— Люди кругом! — недовольно добавил он,

— Любовь — это же так прекрасно, — елейно улыбнулся плюгавый обэхээсник. — Незачем прятать чувства. Да, это и невозможно, когда они так и рвутся наружу. Ну, поехали, Саша.

— Куда это? — ощерился Кофман.

— Поболтаем, познакомимся, — развёл руками мент. — Знакомства лишними не бывают, вам ли не знать, Яков Михайлович.

— Не получится, мы на дачу едем, так что, в другой раз, Илья Михеевич.

— Извините, — с улыбкой пожал я плечами, — не имею возможности. Семейные дела, понимаете ли.

— Понимаю, — закивал тот, — понимаю, конечно. И даже, раз такое дело, не смею мешать вашей идиллии. Даже не стану напоминать, что время сейчас рабочее. Но встретиться нам всё равно придётся, молодой человек. Так что зря увиливать я не советую.

Он кивнул и, развернувшись, направился к чёрной «Волге» с длиннющей антенной, установленной на заднем крыле.

— Идите в машину, — велел Кофман и сам пошагал к своей «Волжанке»

— Здравствуйте Ада Григорьевна, — поздоровался я с мамой Эллы.

— Здравствуй, Сашенька, — слишком уж приветливо отозвалась она.

Мы забрались в машину. На пассажирском месте расположился Яков Михайлович.

— Ну, что, на дачу? — хмуро спросил он.

Мы расселись на заднем диване. Посерёдке уместилась Элла, её мать за мужем, а я за водителем.

— Я бы с огромной радостью, — кивнул я, — но вы же слышали мой разговор, Яков Михайлович, нужно работать, начальница ждёт.

— Что ещё за начальница? — недовольно спросила Элла.

— Ну, у всех есть начальники, кроме Брежнева, — усмехнулся я. — У него совесть лучший контролёр.

— Сашенька, строгая начальница у вас? — спросила мама.

— Своенравная, — улыбнулся я.

— В каком смысле? — прищурилась Элла.

— Ну… что хочет, то творит. Типа Салтычихи.

— Не может быть…

— Нет, конечно, это я пошутил.

— Интересно, первый раз встречаюсь с ситуацией, когда начальник отдела снабжения женщина, — удивилась Ада Григорьевна.

— А у нас на фабрике девяносто процентов всех сотрудников — женщины. Так что в наших реалиях это вполне нормальное явление.

— Девяносто процентов женщины? — переспросила Элла и задумалась.

— Да, так и есть, — подтвердил я. — Яков Михайлович, будьте добры выбросьте меня где-нибудь на остановке, мне надо в другую сторону.

— Так мы тебя можем довезти, правда, пап?

— Не нужно, я доберусь без проблем. Поймаю попутку.

— Арсен, посмотри, чёрная «Волга» едет за нами? А то поймает Ананьина вместо попутки.

Прозвучало так, будто я поймаю дурную болезнь.

— Не вижу, Яков Михайлович, — отозвался водитель. — Вроде нет… Но точно сказать не могу.

— Ананьин — это ваш сегодняшний посетитель? — уточнил я.

— Он самый… Он самый…

— Так что, вот тут приторможу?

— Мне подойдёт, — ответил я.

— Ты когда придёшь? — успела выкрикнуть Элла, только вот я уже не успел ответить.

Машина сорвалась с места, увозя семейство Кофманов на дачу. Пятница, разгар рабочего дня. Хорошо быть королём, как сказал бы Мэл Брукс…

Я осмотрелся увидел подземный переход и перебежал на другую сторону. Там долго стоял на обочине с поднятой рукой. Железный поток тёк мимо, ветер трепал плащ, но никто не хотел останавливаться. Наконец, я заловил красный рафик. Когда подъехал к гостинице «Ленинградская» было уже начало двенадцатого.

Я позвонил со стойки регистрации в номер Зинаиды.

— Поднимайся, — велела она.

Видать, замок заело.

— Как я поднимусь-то? — засмеялся я. — Кто же меня пустит? Я ведь в вашем хотеле не проживаю.

— Сейчас я этот вопрос утрясу.

— Не нужно, Зинаида Михайловна. Время убегает, нам бы поторопиться. Так что лучше уж вы спускайтесь. Вы мне не заказали пропуск?

— Так я же и говорю, что сейчас организую.

— Не в гостиницу, а в Дом советов. На совещание. Вы не забыли? Мне с Кумачёвой Аллой Сергеевной нужно встретиться.

— Это ещё кто?

— Зинаида! — повысил я голос, но тут же сбавил обороты, — Михайловна. Я вам по пути всё расскажу. Выходите скорее.

— Хорошо, — недовольно процедила она. — Оденусь только.

То есть она там раздетая что ли? Капец!

Ткачиха появилась минут через двадцать. Яркая, крепкая, энергичная и передовая, прям олицетворение советской женщины-труженицы. Со снопом, серпом, наковальней и молотом.

— Зинаида Михайловна, совещание-то началось уже! Попадёт вам за опоздание.

— Яйца курицу не учат, Жаров. И потом, ты сам только что припёрся. Я тебя всё утро ждала.

— Хорошо. Давайте, поедем. Вы на меня пропуск заказали?

— На месте решим. Мне сказали с этим всё просто. Паспорт с собой?

— Да.

— А командировочное?

— И командировочное, но командировка у меня в Иваново.

— Ладно, не паникуй. Зарегистрируем тебя, как делегата. Ещё и гостиницу дадут.

— Мне не нужно гостиницу, я же…

— Ну, да, да, у бабушки, я знаю.

До Колонного зала Дома союзов мы домчали на такси. Влетели в фойе и напоролись на длинные столы, накрытые белыми скатертями. На столах стояли таблички с надписью «Регистрация делегатов».

Дам, регистрирующих вновь прибывших, было мало, поскольку практически все участники в этот момент были уже в зале. Зато милиции, охраняющей общественный порядок, было достаточно, и мысль о проскоке внаглую даже не возникала.

— Нет, — покачала головой строгая седовласая большевичка, пробежав списки на букву «Ж». — Это вам шутки что ли? От предприятия один человек. Если Жаров не заявлен, значит и не получит регистрацию. Может быть, вы думаете, что тут каждый прохожий с улицы зайдёт и прямой наводкой в зал проследует, вы заблуждаетесь. У нас тут приветствие членов политбюро ожидается. Здесь секретари ЦК, в конце концов. Вас бы саму не пускать, за такое опоздание, но так уж и быть, проходите. Но регистрировать постороннего я не буду.

— Да он не посторонний, он работник…

— Работник, не работник, а может, просто симпатичный юноша, это неважно. Важно то, что я вам только что сказала. Если у вас остались вопросы или просьбы, а может, даже и требования, обращайтесь в министерство и там вам обязательно помогут. Если, конечно, сочтут нужным.

Зина получила папку с материалами, и мы отошли в сторонку.

— Ну что, Зинаида Михайловна, это залёт.

— Так! Жаров! Это что за выражения такие? Я начальник тебе, а не подружка, пока ещё.

«Пока ещё» меня немного напрягло.

— Давайте пропуск свой, а сами здесь стойте.

— Ага, щас! — упёрла руки в бока Ткачиха. — А как ты будешь разыскивать свою Аллу Сергеевну? На сцену, может быть, заберёшься и закричишь? Жди здесь, а я пойду её разыщу и выведу сюда?

— А вы как? Со сцены?

— Найду уж как-нибудь! Кстати, о сцене, что там с Большим театром?

— Так поступают все женщины.

— Как поступают?

— Узнаете сегодня. Так называется опера Моцарта В. А. Начало в девятнадцать часов. Явиться нужно за полчаса. Видите, я задачу выполняю, а воть вы не выполняете. А ведь кто-то говорил, что план горит.

— Да и… — махнула Зина рукой, — хер с ним. С планом.

— Неправильно, Зинаида Михайловна. Давайте мне вашу регистрацию, а я пойду в зал, искать замдиректора по сбыту.

— Так, Жаров, не морочь голову. Стой здесь и жди. И не вздумай куда-нибудь смыться.

Она развернулась и гордо понесла свой выставленный, как бронебойное орудие бюст, в зал, где гремели аплодисменты. Приветствовали высшее партийное руководство. Чудеса, конечно… Вот, только руку протяни и коснёшься настоящих вождей мирового пролетариата. Можно даже было бы к ним подойти и сказать что-нибудь. Например, Горбач — агент ЦРУ. Я даже улыбнулся этим мыслям. Детским и наивным.

Но надо было что-то решать, как-то подбираться к этой Алле Сергеевне. Даже если Зина мне не будет проедать плешь за не добытую шерсть, то выглядеть пустозвоном перед Кофманом мне бы не хотелось. Да и в Питер надо было наведаться под предлогом поездки в Иваново.

В общем я открыл программу, взятую из папки Зины и начал изучать. Через полчаса запланирован перерыв на обед, а потом будет работа по секциям. Обед будет в буфете, а… Ого! Кумачёва Алла Сергеевна выступит с докладом в Октябрьском зале, после обеда…

Так… Нужно было пробираться вовнутрь. В это время в двери начали затаскивать ящики с оборудованием. Телевидение приехало.

— Скорее, скорее, товарищи! Скоро будет Суслов выступать!

— Раньше надо было…

— Прекратите болтовню!

Сразу поднялась суматоха, забегали энергичные молодые люди в кожанках и деловые барышни с папками.

— Так, молодой человек, не стойте, помогите девушке, в конце концов.

— Я?

— Ну, разумеется, вы!

Я подскочил, схватил ящик с мотками проводов и потащил его вслед за девушкой, которой нужно было помочь.

— Да не шумите же! В конце концов! Сладу с ними нет!

Девушка явно знала, куда идти и бойко чесала вперёд, оглашая анфилады фойе колонного зала звонким эхом.

— Не отставайте, пожалуйста! — подгоняла меня она. — Давайте скорее!

— Любшина, куда? — окликнул её пролетевший мимо здоровяк с круглой коробкой.

— В Октябрьский неси, в тот, что синий, короче.

Я донёс ящик до Октябрьского зала, но за вторым не пошёл, не желая быть изгнанным из благородного собрания после выполнения миссии. Вернее, я сделал вид, что пошёл за вторым, а сам юркнул вбок и пробрался в колонный зал.

Здесь грохотали аплодисменты, переходящие в бурные овации. Драйв был не шуточный. Огромная, как цунами, волна оптимизма и уверенности в завтрашнем дне прокатывалась по рядам. Зал рукоплескал, надеясь на скорые победы и невероятные достижения в лёгкой промышленности, а ивановский камвольный комбинат, между тем, даже не собирался отгружать нам сукно.

В буфет я не пошёл и ждал завершения перерыва в Октябрьском зале. Постепенно начал заполняться президиум и сам зал. Настроение у делегатов было приподнятое. Ну, а как могло быть иначе после неплохого обеда.

Я рассматривал президиум. Мужчин, естественно я сразу исключил и сосредоточился на нескольких дамах. Выделив одну, самую из них молодую и привлекательную, понадеялся, что это и есть моя цель. Чтобы не гадать, я поднялся и громко произнёс:

— Алла Сергеевна!

В гуле голосов никто не обратил на меня внимания.

— Алла Сергеевна! — повторил я громче. — Кумачёва!

И, бинго, именно та из членов президиума, которую я выбрал, резко обернулась. Тогда, не теряя времени, я подскочил к ней и представился.

— Здравствуйте, Алла Сергеевна. Я Александр Жаров из Верхотомска.

— Мы знакомы? — удивилась она.

— Пока нет, но я надеюсь это немедленно исправить.

— Дерзкий, но обаятельный, — с усмешкой сказала она. — И чего ты от меня хочешь?

— Шерсти, — не стал скрывать я. — То есть шерстяного сукна. Я сегодня только приехал из Иваново, с вашего комбината.

— Погоди-погоди, — нахмурилась она — Как это? И сразу на всесоюзное совещание работников лёгкой промышленности?

— Именно, Алла Сергеевна. Вы если бы даже в космос улетели, мне бы и там пришлось вас разыскать.

Она засмеялась.

— Какой славный наглец. Только не говори, что тебе нужна…

— Да-да, именно вы. Мне нужна только вы.

— Что?

— А ещё шерстяное сукно. То самое, отгрузку которого вы перенаправили в среднюю Азию.

Я назвал необходимый артикул и Кумачёва только головой покрутила.

— Рассаживаемся, товарищи! — возник вдруг голос ведущего. — Рассаживаемся!

Он вклинился в наш разговор и отвлёк от обсуждения. Огромные телекамеры уже стояли в зале и готовились заснять, что творится на этом рубеже передовой советской экономики.

— Кажется, все жертвы были напрасны, — улыбнулась Алла Сергеевна. — Не удалось, да? Да и как бы могло удаться? Ты меня соблазнить хотел? В чём был план?

— Проходите, проходите, товарищи!

— План не был, он и сейчас ещё существует и всё ещё актуален. Шерсть в обмен на продовольствие.

— Алла Сергеевна, приготовьтесь, пожалуйста, через три минуты выступление!

— Ну, всё, дорогой товарищ, — усмехнулась она.

— Пара грузовиков, набитых едой. Если сейчас согласитесь, к вашему приезду дом быта будет полной чашей. С максимально возможным ассортиментом.

— Это серьёзно?

— Абсолютно. Серьёзней не бывает.

— Так… сядь рядом со мной! Я сейчас выступлю, и мы договорим.

После выступления мы ушли в буфет и заканчивали разговор, запивая его компотом.

— Наличные не проблема, это мы осилим. Но мне нужно знать, какие именно продукты будут привезены.

— Давайте согласуем. С этим точно всё будет на высоком уровне.

В общем, мы ударили по рукам и договорились в понедельник встретиться на комбинате.

— Жаров! — услышал я знакомый не особо приятный голос.

— Познакомьтесь, пожалуйста. Это и есть начальник нашего отдела снабжения Зинаида Михайловна Ткачук. А это Алла Сергеевна Кумачёва…

В половине седьмого мы с Зиной стояли у одного из подъездов Большого. Публика стекалась к главному входу, а мы переминались с ноги на ногу, поджидая дядю Эдика. Ровно в назначенное время дверь открылась и он, заулыбавшись, поманил нас внутрь.

Немолодой, но элегантный, с благородно-седыми висками, в тёмно-синем костюме и бабочке, с платочком в кармане, он производил очень приятное впечатление.

— Он что, артист? — шепнула Зина.

— Не совсем, — усмехнулся я. — Он ваш коллега. Руководитель службы снабжения.

— Да-да, — услышав мои слова, подтвердил дядя Эдик. — Разрешите представиться, Школьников Эдуард Германович. Можно просто Эдуард. Даже не можно, а нужно.

— А это Зинаида Михайловна Ткачук, можно просто Зинаида, или Зина, — отрекомендовал я свою начальницу, заметив, что глаза дяди Эдика оживились.

Они шарили по арсеналам Ткачихи, ощущая запертую в них ядерную мощь. Было видно, что в случае чего, никакого сдерживания здесь не было бы и в помине.

— Эдуард, — понизила Зина голос, — мне очень и очень приятно познакомиться с вами.

Она несколько раз перевела взгляд с Эдика на меня. Непроизвольно и не контролируемо.

— К сожалению, — погрустнел дядя Эдик, — место на спектакль только одно.

Это он по предварительному согласованию со мной заявил.

— Да, это ничего, — махнул я рукой. — Мне всё равно нужно ехать в Иваново с устным распоряжением тамошней Хозяйки медной горы.

— Сегодня? — нахмурилась Зина.

— Так вы же мне сами задачу поставили, вот я и выполняю.

— Не переживайте, дорогая моя Зинаида, скучать вам точно не придётся. Я о вас позабочусь.

Казалось, он был искренне в ней заинтересован, и она, чувствуя это отвечала удвоенной симпатией на это неожиданное проявление интереса.

— Ну что же, вверяю вам, дядя Эдик, самое ценное, что есть на нашей фабрике.

— Постараюсь вернуть всё целым и невредимым, — открыто засмеялся он. — Если мы не передумаем, конечно.

И Зина, немного смущённо наблюдавшая за ним, расхохоталась, вполне открыто демонстрируя свою доступность.

Прямиком из театра я рванул на Комсомольскую площадь, на Ленинградский вокзал. Билеты, к счастью, были, и ничего придумывать или плясать с бубном мне не пришлось. Я зашёл в пустое купе СВ. Бельё уже было застелено. Поэтому сразу скинул плащ и ботинки, и завалился на нижнюю полку. Мерный стук колёс погрузил меня в умиротворённое состояние и я, даже не заказав чая, провалился в сон.

Ленинград встретил мрачным и влажным утром с тяжёлыми низкими тучами. С вокзала я пошёл пешком. Вероятно, день мне предстояло провести в бездействии и наблюдении, поэтому небольшая прогулка была весьма кстати.

В киоске я накупил газет и журналов и направился на Гороховую улицу. Она не особо широкая и, несмотря на приятную питерскую архитектуру, довольно мрачная. Камень, камень и камень. Зато очень хорошо просматривается и наблюдать на ней удобно.

Правда, самому оставаться незамеченным в таких условиях весьма затруднительно. Не завидую я питерским филёрам, м-да. Ну а что делать? Что же, побуду в их роли. Прибуду на место и там уже сориентируюсь.

Добравшись до пункта назначения, я понял, что мне повезло. Наискосок от дома, где проживал преступник, обнаружилась пирожковая. Конечно, торчать целый день в пирожковой и мозолить всем глаза идея не самая хорошая, но лучшей у меня не было. К тому же я почувствовал, что проголодался.

Я зашёл внутрь и осмотрелся. Всё было исключительно просто. Несколько столов, пол, выложенный коричневой плиткой, белые несвежие стены, пыльные плафоны в виде белых шаров на металлическихстержнях.

Посетителей не было. Тоже минус. Человека с кучей газет обязательно запомнят. Впрочем, пока никто на меня внимания не обратил. За небольшой стойкой буфетчица занималась чем-то своим ежедневно-рутинным. Она раскладывала приборы, доставала из поддонов стаканы и звякала тарелками. Кассирша, похоже пребывала в полусонном состоянии.

Я подошёл к ней и она, неохотно оторвавшись от своих мыслей, выбила мне три пирожка и стакан кофе с молоком. Чек я отнёс к стойке и получил два пирожка с капустой и один с повидлом. Взял своё добро и подошёл к столику у окна. Подъезд, где жил злодей, был хорошо виден.

Я раскрыл «Правду» и прочитал передовую статью о всесоюзном совещании работников лёгкой промышленности, открывшемся вчера. Оно должно было продлиться до воскресенья. Между делом я поглядывал в окно.

Письмо следователю я направил два дня назад. По идее оно должно было уже дойти. А могло и не дойти. А завтра этот урод нападёт на молодую женщину. Значит я буду сидеть в пирожковой и ждать, когда приедет милиция и его арестует. А если не арестует, тогда буду действовать по обстоятельствам… Пирожки, кстати, оказались неплохими. Надо было взять четыре.

Время шло, но ничего не происходило. только я сидел на одном месте и наблюдал за улицей. На улице Гороховой ажиотаж, понимаешь…

В заведении становилось оживлённо, появлялись новые посетители. Один из них подошёл ко мне.

— Не занято?

— Нет, — мотнул я головой и глянул на подошедшего.

Глянул и тут же обомлел. И быстро опустил глаза вниз. Это был тот самый головорез, на которого я вёл охоту. Он беспечно уселся напротив меня и тоже посмотрел в окно. Молодой парень, симпатичный, сильный, в театре вот играет… М-да… интересное кино.

Он спокойно сидел за столом и ел пирожок. Прошло минут пять, как вдруг к его дому, к его подъезду подкатила белая «Волга» и жёлтая буханка с синей полосой. Парняга напрягся и не донёс пирожок до рта.

Менты за окном выскочили из машин и побежали к подъезду моего соседа по столу. Он тихонько выругался, положил надкусанный прог в тарелку и встал из-за стола. Не оглядываясь и не глядя на окружающих, он подошёл к выходу и потянул дверную ручку.

Уйдёт, гад. Заляжет на дно. Я тоже поднялся,неторопливо надел плащ, и, никем не замеченным, вышел из пирожковой.

24. Это что за остановка — Бологое иль Поповка

Я вышел на улицу. Парень неторопливо шёл в сторону Фонтанки. Шёл спокойно и уверенно, не слишком быстро, и не слишком медленно. Обычно. Не привлекая к себе внимания. Артист, бляха… Оригинального жанра. Я сделал несколько шагов следом за ним и остановился.

У него же была сумка… Точно, я боковым зрением видел, как он поставил её под стол, прежде чем опуститься на стул. Я подозрений у него не вызвал, читал «Науку и жизнь»… Он опустил сумку и сел за мой столик, чтобы видеть, что происходит рядом с его домом. Конспиратор хренов.

Я тут же вернулся в пирожковую и сразу заметил сумку с надписью «СССР». Натянул на руку перчатку и схватил сумку за ручки, а после этого снова вышел на улицу. Отойдя от дома, где стояли милицейские машины, на довольно далёкое расстояние, артист прибавил ходу. Я тоже пошёл быстрее. Потерять его из виду было бы очень нехорошо. Надо было выяснить, где у него логово.

Вроде, в материалах дела ничего ни о какой базе сказано не было, но это не значит, что её не могло быть на самом деле. Сумку бросил. Значит, тут улики, сто процентов. В деле указано, что по результатам обыска было найдено и орудие убийства, и украденные предметы. Только пистолета ТТ не было. Но в той реальности обыск проходил не сегодня, а после ещё нескольких убийств.

В общем, сумку оставлять было нельзя и нужно было сдать органам вместе с её хозяином. Он, как раз, в этот момент обернулся. Я успел отвести взгляд и сделаться незаметным, как хамелеон. Расстояние между нами оставалось изрядным, а, кроме меня, по улице шли и другие пешеходы. Так что разглядеть меня, бросив беглый взгляд, было невозможно.

Он никак не проявил нервозность или обеспокоенность и пошёл дальше, как шёл и до этого. Перебежал через мост и ещё ускорившись помчался вперёд. Я, естественно, прибавил и немного сократил расстояние. Блин. Придётся его вырубить и вызвать милицию. Лучше бы где-то во дворе. Значит, надо обогнать, выбрать подходящий проулок и…

Ёлки! Он сам, не дожидаясь моей помощи нырнул в подворотню! Бляха-муха! Только не выпустить из виду! Я уже не шёл, а бежал. Твою же мать! Вот сюда! Я заскочил во двор и оказался в узком и длинном мешке. Маньячелы здесь не было, да и скрыться было совершенно некуда. Если только там подальше были ещё закоулки, невидимые отсюда.

Я рванул обратно, выскочил на улицу, распугивая прохожих. Покрутил головой, кинулся дальше, к следующему двору. Да, наверное, сюда! Снова влетел в каменный мешок, на этот раз похожий на лабиринт. Ломанулся вперёд, налево, в арку, в другой двор или тот же, хрен его разберёт…

Забежал за деревянную покосившуюся постройку, влетел в лужу, перепрыгнул, понёсся дальше к новой арке, соединяющей дворы. Эпическая сила! Похоже, снова я залетел не туда. Злость поднималась густой пеной, шаги гулко отражались от стен этих каменных колодцев, населённых безмолвными тенями. Я пролетел через долгий тёмный проезд, резко повернул за замшелую кирпичную будку и…

Нет, не перепутал, залетел туда, куда надо… Прямо передо мной стоял артист и держал меня на мушке. В его руке грозно чернел «Тульский Токарев». Сам разбойник стоял, спрятавшись в нише кирпичного строения и его не было видно ни из окон дома, ни из проезда.

— Вы там это… — переводя дыхания сказал я и поднял руку с его сумкой. — В пирожковой забыли…

— Ты кто такой? — нахмурился он.

— Семён…

— Какой ещё Семён?

— Из БДТ… — влепил я первое, что пришло в голову.

Чувак бредил театром, вот я и подкинул ему отвлекающую инфу. Воспользовавшись его секундным замешательством, я, не давая опомниться, двинул сумкой ему по руке с пистолетом, и тут же раздался оглушительный выстрел, тысячекратно повторённый стенами домов.

— Сука! — заревел он, отбивая сумку. — Фараон!

Она выпала, но я тут же нанёс ему короткий удар правой по уху и резко отступил. Артист влетел вглубь простенка, ударился головой и снова нажал на спуск. Мудак! Сука! Левое плечо обожгло, и он моментально получил носком ботинка по запястью.

А потом, не чувствуя боли в плече и не будучи способным противостоять обуявшему меня гневу, я несколько раз въехал ему по жбану. Он обмяк, осел, вжал голову, прикрываясь руками. Рожа была разбита, из носа и изо рта струилась кровушка.

Я посмотрел на выпавший из сумки парик и откатившийся тюбик помады.

— Пи-дор… — захлёбываясь кровью, прохрипел он.

— Да, судя по реквизиту, эта роль будет твоей ещё долго, — усмехнулся я. — Первое травести-шоу на зоне. Знаменитостью станешь. Ещё и выходить не захочешь.

В том будущем, которое было мне известно, ему впаяли вышку, но это после нескольких эпизодов, включая зверства и убийства. Вполне возможно, сейчас ему удастся отделаться пятнашкой. Он захрипел, выплюнул большой кровавый сгусток и в этот момент я услышал звук мотора, а потом несколько раз вскрикнула сирена.

Японский городовой! Я рванул вглубь двора, вернее, колодца, но там проездов и проходов уже не было. Блин! Заманил меня артист хренов. Я, конечно, выпутаюсь, мне предъявить было нечего, хотя кое-какие вопросики, разумеется, остались бы незакрытыми. Но проблема была в том, что мне не стоило светиться в связи с делами из списка. Категорически не стоило…

Поэтому, заметив, пожарную лестницу, я подбежал к ней и, подпрыгнув, настолько высоко, насколько было возможно, схватился за металлическую перекладину. Руку резануло болью. Зарычав, я подтянулся, перенёс здоровую руку и ухватился за следующую перекладину, потом снова, и снова.

— Немедленно вниз! Стрелять буду!

Какое там стрелять, а предупредительный? В голове стучали молоты, пульс взмывал к небесам, адреналин, носился по венам. Скорее, скорее, скорее! Теперь-то уж точно попадать в лапы ментам не стоило.

Внизу хлопали двери, орали люди, визжала серена. Ад! А я удалялся от него с каждой секундой дальше и дальше. Ноги ступили на перекладину и теперь меня было не остановить. Кто самый бравый пожарный на этой лестнице? Кто самый довольный Карлсон на этой крыше?

Крашеные металлические листы грохотали под тяжестью моих шагов. Я бежал по кровле, прогибающейся и стонущей от моего бега. Остановился на мгновенье, покрутил головой. Кругом простирались крыши, крыши, крыши… Антенны, печные трубы, провода… Кое-где виднелись башни и купола церквей.

Да тут заблудиться, как два пальца…

— Стоять! — раздалось передо мной и навстречу застучали шаги.

Египетское царство! У вас там внизу готовый, упакованный, да ещё и с набором вещдоков кент, что старушку замочил. Раскольников, практически. И в сумке, наверное, тот самый молоток лежит, а вам делать больше нечего, как носиться по крышам за героем, помогающим следствию.

— Стоять! — раздалось ещё ближе.

Я притаился за широкой трубой дымохода и прислушался. Шаги сделались более редкими и осторожными. Бум… бум… бум… Ещё мгновение, и он меня… Я выскочил прямо перед ним. Молодой лейтёха. Не моложе меня, конечно… Хотя…

Ударить снизу, дёрнуть на себя, выкрутить руку и… Он взвыл и разжал пальцы. Пистолет гулко шарахнул по кровле и заскользил к краю.

— Не упадёт не бойся. В бортик упрётся. Да не дёргайся, а то тебя бортик не удержит. Полетишь башкой вниз.

Я сдавливал ему шею, поймав изгибом локтя, поливая его китель своей кровью. Теперь будут знать мою группу. Его правую руку я держал выкрученной так, что у него, наверное, слёзы из глаз текли. Но он не ныл, молодец парнишка. Я резко снял захват с его шеи и, не отпуская вывернутую руку, резко толкнул, прижав его грудью к трубе. Пошарил в кармане и извлёк браслеты.

Оставалось придумать, чему его пристегнуть. К скобе! Да, точно к скобе. В трубу дымохода были вбиты массивные скобы, чтобы трубочисты взбирались по ним, как по лестнице. Щёлк, вжик, щёлк.

— Ну, всё, брателло, постой здесь, а я пойду, у меня дел ещё выше крыши.

Мент повернулся и теперь рассматривал меня, пытаясь запомнить особые приметы.

— Отвернись, а то вырублю.

— Ты кто такой? — неприязненно произнёс он.

— Я? Хороший вопрос. Юра Гагарин.

Ну, не называться же было Бэтменом или Суперменом. Нам эти буржуазные выкормыши даром не нужны, своих героев хватает.

— Чего? — протянул мент.

— Шучу, — похлопал я его по плечу. — Я Илья. Из Мурома. Гроза бандитов. Ну, всё, мил человек, желаю, чтобы все, как говорится.

Стараясь без надобности не шуметь, я аккуратно пошёл по крыше. Приседая и прячась за трубы, я продвигался дальше по этому огромному лабиринту. Наконец, я решил, что нужно возвращаться с небес на землю. Минуя ближайший выход на чердак, дошёл до следующего, подобрался к краю, посмотрел вниз. Ментов не было. И вообще, это был совсем другой дом. Впрочем, за это поручиться было нельзя.

Я залез на чердак, снял пальто, пиджак и рубашку. Оторвал рукав и сделал перевязку. Пуля шаркнула по краю, прорыв глубокую борозду на левом плече. Повязка намокла, но всё должно было обойтись. Ничего серьёзного. Впрочем, всё же надо было зайти в аптеку, купить бинт, стрептоцид и пенициллин. Я снова оделся попытался сделать дыру на плаще менее заметной, но ничего не добившись, махнул рукой и вышел в подъезд.

Прислушался. Было тихо — ни шагов, ни голосов. Я удовлетворённо кивнул и пошёл по лестнице, стараясь ступать тихо и неслышно. В той части двора или в том дворе, где я вышел — кто их здесь разберёт, ленинградцев этих — милиции не наблюдалось. Я спустился на улицу и двинул в сторону центра.

Ходить в окровавленном и продранном плаще мне не улыбалось. Предстояло ещё и в Москву возвращаться, так что требовалась новая одежда. Мента на крыше скоро найдут, и вся милиция города получит мой фоторобот и будет знать, что я ранен в руку. Опера помчатся по универмагам, пытаясь узнать, что я купил и куда подался.

Я взмахнул правой рукой и остановил мотор. Блин, таксистов, скорее всего, тоже хорошенько потрясут сегодня.

— На Финляндский вокзал, — скомандовал я шефу, нарочито выставляя раненое плечо.

А ещё я демонстративно морщился и поглядывал на часы.

— На поезд опаздываешь? — в конце концов спросил водила.

— На какой поезд? — окрысился я. — Ни на какой поезд я не опаздываю.

Больше он ничего не спрашивал. А я, выйдя из машины и подождав, пока она уедет, сел в стоящую на стоянке другую тачку и велел ехать к Фрунзенскому универмагу. Сидел я на заднем сиденьи и старался быть незапоминающимся и малоинтересным.

Рассчитавшись, я вошёл в универмаг и без примерки купил уродскую чёрную куртку, в какой только на чёрную же работу и ходить. Зато заплатил всего четвертной. После этого я пошёл в сторону Гостиного двора. Отойдя на достаточное расстояние, я зашёл во двор жилого дома, снял плащ и надел новую куртку. Плащ засунул в мусорный бак.

А уже в Гостином дворе я приобрёл куртку получше. Польскую болотного цвета. За неё мне пришлось выложить почти стольник, отстояв предварительно неслабую очередь. Зато в этом ажиотаже на меня никто не обращал внимания.

Ещё полтос ушёл на приобретение очков-капелек с градиентной тонировкой. Очки тоже были польские, но выдавались за итальянские. Их я взял у фарцовщика на Галёре. Так называлось место у Гостиного двора, где можно было купить фирменный шмот.

В общем, поездка получилась довольно накладной, и всё из-за того, что этот артист решил устроить пальбу. Закончив заметать следы, я решил вырываться в сторону Москвы. Поймал частника до Московского шоссе. Водитель синенького Москвича оказался говорливым и довольно шустрым дедком.

Потом был молчаливый поглядывающий с подозрением толстый дядя на двадцать первой «Волге». Потом МАЗ, гружёный лесом. В общем, пока я добрался до Чудово, сменил шесть машин. И смотрели на меня как на сумасшедшего, когда я говорил, что в Москву еду. Почему, типа, автостопом, а не поездом или даже самолётом?

В Чудово меня высадили у станции и дальше я уже ехал электричками. Никто меня здесь не ловил и ориентировок с моим описанием не посылал. Вечером я приехал в Бологое. Это, типа, что за остановка, Бологое иль Поповка? К счастью, с платформы никто не сказал, что это Ленинград, поэтому я поужинал, купил билет и ждал поезда сидя на жёсткой деревянной лавке зала ожидания.

Рука болела, но тут уж ничего сделать было нельзя. В Питере в аптеке я приобрёл всё необходимое и сделал себе перевязку, хорошенько засыпав рану стрептоцидом. Теперь нужно было только ждать, когда она заживёт. М-да… первое дело и всё сразу пошло не по плану.

Продумать такое развитие событий заранее было, конечно, нереально, но на будущее требовалось создать какие-то подходы, позволяющие сводить на нет риски раскрытия и провала операций.

Когда, наконец, поезд прибыл, я забрался в вагон, зашёл в своё купе, вытянулся на полке и закрыл глаза. Равномерный перестук колёс и то, что денёк выдался не самым спокойным, моментально отправили меня в царство снов. Так что я даже и не понял, спал или не спал. Кажется, только лёг, закрыл глаза, а вот уже и Москва…

И снова утро, и снова туман, и снова знобкое поёживание. Впрочем, возможно, виною озноба была не влажность, повышенная температура моего тела. Да, даже, скорее всего. Меня потряхивало. Бр-р-р… Нужно было купить ещё и аспирин, не только антибиотики. Эритромицин хорошо, конечно, но некроз тканей при пулевом обычное дело… Тут, конечно, рана открытая, но врача искать придётся, скорее всего…

Была уже половина восьмого, и я решил позвонить бабушке. Успокоить и предупредить, что сегодня ещё меня ждать не стоит.

— Ба, не спишь?

— Привет, Саня. Не сплю, конечно. Ты же знаешь я с шести уже на ногах. А ты тоже встал уже? Когда приедешь, сегодня?

— Сегодня точно нет, не успею.

— Ну, ладно. Кстати, дядя Эдик вообще голову потерял из-за твоей начальницы. Просил тебе благодарность передать. А я вот не уверена, как-то. Может, зря ты с ним начальницу свою свёл… Даже интересно посмотреть, что там за чудо такое.

— Многие мужчины ему, конечно, спасибо скажут, но она явно его заколдовала. Ба, надо его срочно выручать. Спасать надо.

— Да ладно, чего там спасать, он сам уже не мальчик давно, должен понимать, что к чему, пень старый. А она-то тоже хороша, лезет к мужику вон насколько старше себя.

— Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй, — усмехнулся я.

— Ой, да ладно тебе Саня, насмешил.

Она рассмеялась.

Поговорив с бабушкой, я решил позвонить Кумачёвой. Напомнить о себе и подтвердить встречу, назначенную на завтра.

Я снова бросил двушку в прорезь таксофона и позвонил в гостиницу «Ленинградскую». Попросил соединить с Аллой Сергеевной и меня без лишних вопросов соединили. Прослушав серию длинных гудков, я уже хотел вешать трубку, как вдруг из динамика долетел недовольный женский голос:

— Алло!

— Алла Сергеевна, здравствуйте.

— Здравствуйте, — настороженно ответила она — Слушаю вас.

— Это Александр.

— Какой ещё Александр?

— Жаров, из Верхотомска. По поводу…

— А, Саша! — тут же вспомнила меня Кумачёва. — Ну, что, завтра всё без изменений?

— Да, с моей стороны всё в силе.

— Ну, и отлично. Ты уже в Иваново?

— Нет ещё, — брякнул я, хотя вроде бы уже говорил ей, что собирался выехать из Москвы ещё вчера.

— Так ты в Москве?

— Да.

— Если хочешь, можешь поехать со мной.

— Вы на машине едете?

— Да, причём, собираемся выезжать уже через полчаса. Так что ты, можно сказать, застал меня чудом. Мы часа за четыре доедем, а на поезде сам знаешь, сколько телепаться.

— Да, знаю… Спасибо за приглашение.

— Ну, так ты его принимаешь или нет?

— Конечно, принимаю, с большой радостью.

Я не врал. На меня навалилась усталость, будто было не утро, а поздний вечер. Так что переться на вокзал, добывать билет, неизвестно сколько ждать поезд мне совершенно не улыбалось.

— Ну, подходи тогда, встретимся в фойе, хорошо? Ты далеко отсюда?

Я был близко и даже прямо сейчас видел шпиль гостиницы. Поэтому, позабыв про аспирин, сразу пошёл на место встречи. Зина, к счастью, пока я ждал Аллу, не появилась.

— О, какие очки! — улыбнулась Алла Сергеевна, приветствуя меня. — Ну, что, едем?

— Конечно…

— Какая рука горячая…

— Да, я вообще горячий, — усмехнулся я.

Она не ответила, только хмыкнула. Мы загрузились в её «Волгу» и помчали. Кумачёва села впереди, рядом с водителем, а я разместился сзади. Было хорошо и приятно сидеть в тёплом авто на удобном диване, а не бежать и по промозглой и ветренной Москве.

Алла говорила, говорила, говорила, а я только поддакивал. Через некоторое время, впрочем, я уснул. Её голос становился всё более и более далёким, и я отрубился. Потом я проснулся и, судя по часам прошло уже часа. Чувствовал я себя скверно. Температура, судя по всему, поднялась серьёзно.

— Ты как там? — спросила Алла. — Выспался? Чем, интересно, ночью занимался, что так отключился? Ладно, скоро сделаем остановку, разомнёмся, перекусим.

— Отлично, — согласился я, с трудом шевеля, пересохшими губами.

Алла опять начала что-то говорить, но я уже не ловил нить рассказа. Бляха… Стало действительно хреново, я провёл рукой по лбу. Он был раскалённым.

— Алла, — начал я, но не договорил…

Я хотел пить. Страшно хотел… и… отключился. На этот раз вполне конкретно.

Когда я открыл глаза, во рту было сухо. Пить всё ещё хотелось, но… я был не в машине. Точно не в машине. Комната… Да, это была комната с белым потолком и…

— Очнулся? — услышал я мужской голос и надо мной возникла фигура.

Это был мужчина средних лет. Он внимательно всматривался в моё лицо. Что-то с ним было не то…. Что не так? Я закрыл глаза, и тут же снова открыл. На нём была милицейская форма…

25. Детерминатор

Я снова закрыл глаза, не то чтобы надеясь, но, как говорится, а вдруг… Но нет, никакого «вдруг» не произошло. Когда глаза открылись, дяденька милиционер не исчез. Седой полковник с короткой стрижкой и седыми усами. Он внимательно смотрел на меня круглыми рыбьими глазами, не мигая и не проявляя эмоций. Как сканер. А что вы на меня так смотрите, отец родной? На мне узоров нету… И кюар кодов тоже…

— Алла, иди, очнулся твой пострадавший, — крикнул он и добавил уже мне. — По какой статье привлекался?

— Что? — удивился я. — Ни по какой.

— Ну, это поправимо. Кто это тебя?

— Дядя Миша, ты же обещал! — воскликнула Алла Сергеевна.

Она тоже нависла надо мной. В отличие от полковника дяди Миши, Алла смотрела с тревогой и сочувствием. Её карие глаза были влажными и полными сострадания. Положение моё не способствовало рассуждениям романтической направленности, но я не мог не отметить, как она хороша в этом своём волнении. На ней был мягкий бежевый свитер, светлые прядки волос, заложенные за уши, самовольно выбивались, норовя закрыть глаза. Ну, и грудь, конечно, не могла скрыть трепета.

— Ты сможешь что-нибудь сделать? — спросила она у мента.

— Ну… — пожал он плечами, — тут делов-то раз два и готово. Тащи ножовку. Сейчас отпилим руку и всё. Чтоб не мучился.

— Ну, дядя Миша! Я же серьёзно!

— Да какие тут шутки, — вздохнул он. — Ладно пойду руки помою, а ты саквояж мой принеси. И воду что ли горячую… Хотя нет, воду не надо, он же не рожает, вроде…

Полкан вышел.

— Это мой дядя, — кивнула Кумачёва. — Не обращай внимания на его шуточки. Он начальник медсанчасти МВД и хирург от Бога. Он сейчас твою рану посмотрит.

— Посмотрел уже, — недовольно бросил дядя, возвращаясь. — Пулевое, похоже, да?

— Бытовая травма… — поморщился я.

Рука довольно сильно болела.

— Быт у тебя братец, явно необустроенный. Суровый, можно сказать, быт. Менты подстрелили?

— Нет, — твёрдо и по возможности спокойно сказал я. — Слово чести.

— П-с-с… — скривился он. — Чести… Ну-ну… Ладно, подлатаю тебя, но будет больно. Это стрептоцид что ли?

— Да…

— Дядя Миша, поставь ему обезболивающее.

— Жирно будет.

— Дядя Миша… — кивнул я, — поставьте ему обезболивающее.

— Ну, дядя! — рассердилась Алла.

— Ладно, Аля, — неохотно кивнул он племяннице, — поставлю. Клистир с патефонными иголками. Сразу про руку забудет. Да, разбойник?

— А новокаин можешь поставить?

— Новокаин? — с сомнением в голосе произнёс он. — Ишь ты, грамотная какая. Если есть с собой, поставлю. Так и быть.

Он вздохнул и взял из её рук саквояж, как у доктора Айболита.

— Дай стул.

Из саквояжа появилась металлическая блестящая коробка, а из коробки — красивый стеклянный шприц. Загляденье просто, не то, что нынешнее пластиковое безобразие.

— Всё стерильно. Сделаем сейчас… криминальную операцию. Я б ему палку дал в зубы, чтоб анестезию не тратить. Но, если ты настаиваешь… Ладно.

Он воткнул шприц мне в плечо и ввёл обезболивающее. Обколол рану по периметру. Я поморщился и даже чуточку постонал, самую малость. И получил ободряющий взгляд Аллы Сергеевны. Больно было. Может, от того, что рука изодрана. Но, впрочем, боль быстро отступила.

— Помоги-ка, — распорядился дядя Миша. — Возьми клеёнку и подложи под руку. А то сейчас уделаю всё.

Из саквояжа появилась пузатая бутылочка с ярко-жёлтой жидкостью.

— Тазик, что ли принеси…

Алла убежала и тут же вернулась. Я отвернулся, не желая наблюдать, что именно будет делать с моей рукой милицейский Айболит. Отвернулся и уставился на диванную спинку. Я лежал на диване с велюровой, в мелкую полосочку, обивкой. Боли не было, но и приятного тоже было мало. Знобило. Жар не прошёл. Несмотря на антибиотики и стрептоцид. Омертвевшие после ранения ткани всё равно нагноятся. В Афгане я это видел…

— Ой, Аля, ты что такая бледная? — сердито бросил лекарь через пару минут. — Гляди у меня, в обморок не грохнись. Возьми вот бутылёк, понюхай. Не полной грудью только.

— Это что?

— Нашатырь, что же ещё. Нюхни-нюхни, а то ещё с тобой маяться потом.

— Дядь Миш, всё нормально, не переживайте.

— Нормально, — скептически произнёс он. — Я бы сказал, что ничего тут нет нормального, но тебе виднее, конечно. Так, всё. Получите и распишитесь. Через два дня нужно на перевязку. Пить тетрациклин. Или эритромицин. Я сейчас ему вколю. И тройчатку шарахну. Пусть поспит. Проснётся, будет как новенький. Ты если хочешь, можешь ему вечерком ещё раз задницу продырявить. Ну, и потом утром. Шприц есть. Но кипятить если не захочешь, можно и таблетками обойтись. В аптеку только бежать придётся.

— Сбегаю, конечно.

— Беги. Он сейчас вырубится, так что не обчистит, не переживай. Только дождись, когда уснёт и тогда иди. Больной, на бок ляг. Аля, приспусти штаны ему.

— Дядя Миша!

— Дядя, дядя, сто лет уже дядя.

— Ну, мне ещё не сто, допустим, — фыркнула замдиректора, грозная на комбинате, и такая вот практически девчонка в домашней обстановке.

Она наклонилась и потянула пояс моих брюк.

— Эй, инвалид, — прикрикнул дядя, — ремень расстегни.

Я расстегнул и тут же получил иглу в зад.

— Ещё не всё. Вот так… А теперь всё… На вот, ватку ему подержи.

Дядя Миша хмыкнул, прижимая мокрую от спирта вату, к моей заднице.

— Александр, давайте… — немного смущённо произнесла Алла Сергеевна, — брюки снимем, чтобы спать было удобнее. Я сейчас одеяло принесу.

— Я сниму, не беспокойтесь… — ответил я. — Сам…

Но она беспокоиться не перестала и, пока дядя Айболит возился, собирая свой инструментарий, буквально стянула с меня штаны. Я едва успел схватить здоровой рукой резинку трусов, а то бы… ну в общем… Нет, я, конечно, не против, но сердитый дядька бдел, так сказать, и блюл. Впрочем, в голове зашумело, веки стали тяжёлыми, и члены налились свинцом.

— Подведёшь ты меня, Алька, под монастырь. Его бы в операционную нормальную. А я, понимаешь, представитель закона, творю здесь непотребства настоящие. Кромсаю тут, на диване сомнительных типов.

— Ну, дядечка Миша, у тебя ручки золотые. А в операционной твои рьяные коллеги будут любопытствовать да выпытывать.

— Я тоже буду, — сердито ответил он, но голоса к этому моменту стали удаляться.

Он бубнил и бубнил, а Аля, умиротворяя его, мурлыкала что-то в ответ. Но димедрол в сочетании с остальными ингредиентами делал своё дело, туманя разум и накатывая сладкой и беззаботной, дающей облегчение, сонной волной.

Утром я проснулся от звуков, несущихся, без сомнения, с кухни. Молодость, вероятно, брала своё, потому что я почувствовал голод. В голове немного шумело, но в целом, всё было не так уж и плохо. Жара не было. Плечо ныло, но несмертельно. Я уселся на диване, спустив вниз ноги, а потом аккуратно встал.

Из одежды на мне имелись только трусы. Плечо было забинтовано, причём, хорошо так, без намёков на экономию перевязочных материалов. Я накинул на плечи одеяло и пошлёпал на звуки посуды и запах кофе.

Квартира мне показалась небольшой. Потолки высокие, стены толстые, но комнаты маленькие. Зато обставлена она была со вкусом. Элегантно. Советский минимализм без хрусталя и ковров и с импортной, хоть и социалистической мебелью. Я обнаружил три комнаты — гостиную и спальню и ещё одну, может кабинет, не знаю, не заглянул. Я провёл ночь в гостиной на диване. Пройдя по длинному коридору, я оказался в просторной кухне. Считай, четвёртая комната.

— О, тень отца Гамлета, — улыбнулась Алла Сергеевна. — Живой?

Она была в шлёпанцах, мягких коротких шортах, футболке и переднике. Уютная и милая. И… да, сексуальная. Каре растрепалось, непослушные пряди лезли в глаза.

— Что дают?

— О, сегодня у нас сырники. Космические. Ой, нет, не космические, а трансвременные. Ты же не из космоса, а из будущего, да?

— Чего-чего? — изумился я.

— Ну, ты же путешественник во времени, да? Как у Герберта Уэлса.

— Как ты узнала? — ошарашенно спросил я, и только через мгновенье сообразил, что вообще-то до этого момента говорил ей «вы».

— Как я узнала? — она засмеялась. — Ну, ты даёшь. Ты же сам рассказал. Что ты… как же это слово… Про детерминацию что-то…

— Терминатор что ли? — хмуро подсказал я.

— О! Точно! Терминатор из будущего. Железный дровосек-мститель. Пришёл, чтобы спасти Землю от террора. Или что-то в этом роде. Не помнишь уже?

— Нет, — помотал я головой.

— Это ты бредил так, — хмыкнула она. — Ты же против сырников ничего не имеешь? Для тебя стараюсь, между прочим. Не каждый раз к нам из двадцать первого века детерминаторы залетают.

— Эт, точно, — вяло кивнул я, пытаясь сообразить, что же ещё мог наговорить. — Залетел вот…

— А может, ты всё-таки инопланетянин?

— Вряд ли…

— Жалко. У меня дочка очень интересуется этой темой. А почему ни в коем случае нельзя было передавать тебя в руки милиции?

— Дочка?

— Да, она сейчас у родителей.

— Сколько ей?

— Четыре.

— А зовут как?

— Соня, — сказала она и посмотрела пытливо.

— Молодец, — улыбнулся я, — Всё успела. А про милицию история тёмная. В общем, спасибо, что не сдала.

— Ну, частично сдала, — пожала она плечами, переворачивая деревянной лопаткой аппетитный румяный сырник. — Ты же помнишь дядю Мишу?

Я кивнул.

— Вот. Он твою рану обработал. Промыл, прочистил, убрал всё лишнее и перевязал. Но повязку надо сменить через день. Это, конечно, не проблема. У нас есть прекрасная поликлиника. Впрочем, может, дядя Миша сам сделает перевязку. Он в курсе политической ситуации, если что.

— А вот я, походу, не слишком-то в курсе ситуации.

— Ну-ну, засмеялась она. Инопланетянин. Ешь и пойдём колоться. В смысле, не правду говорить, а укол ставить.

Сырники были просто шикарные.

— А муж где? — не слишком деликатничая, спросил я, загребая нанизанным кусочком густую сметану.

— Мужа нет, — пожала она плечами.

Просто нет и всё, безо всяких объяснений.

— А почему, не перекинула меня в больницу? — продолжая уплетать сырники, поинтересовался я.

— Ну, а кто мне две машины еды пришлёт, если тебя обратно в будущее отправят?

Я пожал плечами.

— Шучу, конечно. — на всякий случай уточнила она. — Просто ты постоянно повторял, что в милицию нельзя…

— Как русская радистка, да? Спалилась на том, что, когда рожала, материлась по-русски.

— Ну, ты же не матерился.

— Тогда давай позвоним по поводу продуктов.

— И не рожал. Да, давай позвоним.

После того, как с Кофманом всё было улажено, Алла велела мне лечь на живот и начала брякать железками и стекляшками.

— Ну подумаешь, укол, — кивнула она. — Укололся и пошёл. Да?

— Почему я встал у стенки, — усмехнулся я. — У меня дрожат коленки.

— Не бойся, человек будущего. И, как говорится, скидавáй штаны, власть переменилась!

— Ого…

Я чуть приспустил резинку.

— Стеснительный какой, — хмыкнула Аля.

— Так рука не сгибается. Дотянуться не могу.

— А вторая на что? Лано, помогу.

Она отложила шприц и двумя руками резко сдёрнула с меня мои семейнички. Упс. Засмеялась.

— Чёт перестаралась, похоже. Ладно, не бойся.

Она намочила вату и потёрла мне зад. Потянуло спиртом.

— Даже не знаю, что больше — страшно или приятно… — сказал я.

Она не ответила, продолжая тереть ватой, делая при этом долгие и длинные махи.

— Аля… Ой!

— Больно?

— Н-нет… М-г-х-х…

— Ну, вот и всё. Натягивай штаны…

Я застонал и одной рукой натянул кое-как трусы. Она не помогала. Стояла и смотрела. Ещё и усмехалась:

— Да ладно, не переигрывай…

— И всё-таки, почему?

— Почему не повезла в больницу? — спросила она и, отложив шприц, присела на край дивана.

— Да…

— Решила оставить себе на некоторое время.

— Как игрушку что ли?

Я перевернулся на спину и здоровой рукой провёл ей по плечу.

— Может, и так, — мотнула она головой и, повернувшись, пристально посмотрела мне в глаза.

Я сжал её плечо и, сместив руку, скользнул по спине, чуть надавил, привлекая к себе. Она не сопротивлялась. Подалась вперёд, нависла надо мной, оперлась на локоть. Волосы рассыпались, и она привычно сдула их, чуть выпятив нижнюю губу. Задержалась, глядя мне в глаза, а потом приникла и прижалась губами к моим губам.

Было больно, но приятно и сладостно даже. Рука болела, но что там рука! В конце концов дядя Миша придёт и всё поправит, отрежет лишнее и посыплет волшебными порошками.

В Верхотомск я вернулся только через три дня. До Москвы меня довезла служебная машина камвольного комбината. А там уж я планировал лететь на самолёте. Рана заживала, как на собаке. Продукты были доставлены, а сукно готовилось к отгрузке. Так что, небольшая вольность со сроками командировки была вполне простительной.

Сказавшись больной, Алла Сергеевна провела со мной два дня, но потом съехала на наезженные рельсы. Наигравшись, она возвратилась к исполнению служебных обязанностей. И семейных тоже. Дочь нужно было забирать от родителей. Да и мне пора было ехать. Готовиться к новому делу.

— Слушай, Саша, а ты не хочешь ко мне перейти на работу? — спросила она, когда мы прощались.

— Конечно, хочу, — улыбнулся я. — Но мне нужно по распределению отработать.

— Да ерунда, я устрою перевод и всё будет нормально.

— Нет, Аля.

— Почему? Поставим тебя замом в отдел снабжения. Общежитие семейное сразу получишь. Хочешь?

— Хочу, но не пойду.

— Да почему? — недоумённо спросила она.

— Потому что ничего из этого не выйдет. Ты заинтересовалась мной из-за моего странного бреда?

— Про будущее что ли? Да ладно, причём здесь твой бред, ты мне сразу понравился.

— Даже если и так. Быстрые увлечения быстро проходят. Так что лучше я буду приезжать в командировки, чтобы встречи подольше оставались приятными.

— Нет, — нахмурилась она, — я не пойму, тебе не понравилось что ли?

— Ещё как понравилось, я про тебя говорю, не про себя.

— И что ты говоришь про меня?

— А то, что если ты дорвёшься до мёда, через полчаса он так тебе опротивеет, что ты год к нему прикасаться не захочешь. Лучше мы будем наслаждаться изредка и…

— Ладно, не продолжай. Нашёлся здесь мудрец. Целый Монтень. Можешь вообще не приезжать в таком случае.

— Приеду. Обязательно приеду. Когда ты соскучишься, тогда и приеду.

— Ну… посмотрим…

— Посмотрим, — согласился я.

— Помоложе хочешь найти?

— Аля, куда моложе-то?

— И без детей…

— Прекрати.

— Ладно…

Она мне нравилась. Но тут всё было ясно.

Приехав в Москву, я встретился с Кофманом. Он повёз меня в ресторан «Пекин» и где-то в перерыве между пельменями и уткой протянул он мне конверт.

— Держи.

— Это что, письмо от Эллы?

— Ты смотри, — сразу помрачнел он, — не перебарщивай с шуточками. Это не письмо, а деньги за сделку. Вознаграждение.

Ну бляха же муха! Вообще-то я пришёл бороться с преступлениями, а никак не принимать в них участие.

— Не нужно, Яков Михайлович. Я же не для этого, у меня свой интерес, к тому же.

— Ой, да ладно, интерес у него. Деньги — это деньги и ничего больше. Ты, кстати, не планируешь в Москву перебираться?

— Так распределение же…

— Это дело поправимо, было бы желание. Не хочешь у меня поработать?

Прямо ажиотажный спрос на мою кандидатуру. Но сидеть под присмотром у Кофмана мне совсем не улыбалось.

— Так диплом из текстильного вам вряд ли пригодится.

— Да мне дипломы вообще безразличны. Дипломом сыт не будешь и на хлеб его не намажешь. Главное — умение добывать в различных условиях. А то женишься, и жена с твоими копейками по миру пойдёт.

Намёк более, чем прозрачный, конечно.

— Что добывать? Руду?

— Неважно, что. Важно, сколько!

— Ну, я пока жениться не намерен, — успокоил я Кофмана.

— Жизнь иногда и не спрашивает о твоих намерениях, понимаешь?

— Понимаю. — подтвердил я, ощущая смутную тревогу из-за такого разговора.

— Вот и молоток. И, кстати, ты из квартиры бабушкиной выписался, когда уезжал в Верхотомск свой дурацкий?

— Да.

— Зря. Нужно обратно всё это прокрутить. В провинции можно работать и с временной пропиской. А постоянную иметь в столице. Подумай на досуге. Мы все невечные, а пожилые люди особенно.

Вылетев из Москвы вечерним рейсом, я прибыл в свой дурацкий Верхотомск около шести утра. Ночи становились всё теплее, но по-прежнему, выйдя из нагретого самолёта в предутреннюю сырую мглу, пассажиры ёжились и выглядели недовольно.

Всех ещё тепленьких, спускающихся с трапа путешественников сразу трамбовали в «Икарус» и долго держали, не двигаясь с места. В этот раз нас набили плотнее обычного. Я старался беречь плечо, но сельдь в бочке мало что может.

В общем, комфорта было мало. Стало жарко. По ногам шёл холод, а по верхам жар. Да ещё и сзади напирал кто-то. Поворачиваться было не с руки, поэтому я просто бросил через плечо:

— Аккуратнее, пожалуйста.

Но слова эти будто вызвали противоположное действие, и жать стали ещё сильнее. Не выдержав, после третьего замечания, я, всё же исхитрился и повернулся назад, чтобы посмотреть на этого беспокойного соседа.

Наши взгляды встретились. В упор на меня на меня смотрел Зубатый. Смотрел без тени улыбки, зло и недовольно.

— Сразу не убегай, — коротко кивнул он, — когда из автобуса выйдем. Разговор имеется.

Естественно, ни в какие разговоры я вступать не собирался. Багажа у меня не было, поэтому, пройдя через здание аэровокзала, я сразу двинул наружу, собираясь сесть в такси. Только вот Зубатый не отставал. Да и хрен с…

— В машину его, —негромко бросил Зубатый.

Передо мной выросли три человека, а из стоящей рядом буханки, показался ещё один, с интересом глянувший в нашу сторону.

— Давай, не привлекай внимания…

26. Душитель из Краснокузнецка

Ситуация, помимо того, что она была явно очень неприятной, казалась ещё и чрезвычайно странной. Как меня выследил Зубатый? От какого момента меня вёл? Где подкарауливал? Что это за эскадрон гусар летучих? Были урки, урок мы устранили. А это кто? Менты? Вот же тварь неугомонная.

— Не получится, — усмехнулся я, пытаясь продемонстрировать равнодушное пренебрежение.

Это, наверное, не так уж убедительно показалось, но какие ещё были варианты?

— Чё ты сказал? — прошипел мне прямо в ухо Зубатый.

— Я сказал, — пожал я плечами, — что, не привлекая внимания, не получится. Вы кто такие вообще, граждане? Зубатого, предположим, я знаю, правда в каком он тут статусе выступает непонятно. А вы кто такие? Новая преступная группировка?

Тактика была небезупречной, мягко говоря, но что было делать? Просто прыгать в машину к этим мордоворотам? Учитывая, что Зубатый мне уже пытался устроить харакири, идея была, по меньшей мере, не слишком умной.

Я сказал, что, не привлекая внимания, точно не выйдет. Но… это была ерунда. И они, и я — мы все понимали, что ещё как выйдет. Их четверо и Зубатый, я один.

Троица передо мной была немного странной. Дяденьки в возрасте, рыхлые, один с пузом… Тем не менее, засунут в буханку, даже пикнуть не успею. Тем более, рука не в порядке. Тем не менее, я прицелился, чтобы херакнуть ближайшего пузана. Дёшево точно не дамся.

— Это кто? — нахмурился дядя, вышедший из машины.

Он оказался охренеть, каким крупным и до ужаса серьёзным. Настоящий богатырь. Такого из аркебузы-то не уложишь, не то что ударом в челюсть.

— Пригляди, — кивнул Зубатый тому, кого я сам приглядел в качестве жертвы первого удара, и подошёл поближе к богатырю.

Он подался вперёд и торопливо стал что-то нашёптывать, время от времени кивая в мою сторону и указывая на меня через плечо.

— Ты не е**нулся? — громко, грубо и неприязненно спросил богатырь у Зубатого, выслушав его речь.

Тот дёрнулся, как от пощёчины и набрав воздух, что-то затараторил, очень тихо, но зло.

— Ага, — кивнул здоровяк. — Ты ещё Юнусову скажи про свои связи в Москве! Он тебя на шишак перед всеми натянет. Чёт ты криво как-то начинаешь, братишка. Давай в машину!

Зубатый попытался предъявить ещё какие-то аргументы, но богатырь только рукой махнул.

— Поехали, я сказал. Шаройко, щенка нахер, сам — в транспортное средство. Если опоздаем, Юнусов всех перетопчет, мля. А ты, Зубатый, скажи спасибо, что за тобой заехали вообще. По местам, я сказал!

Прежде, чем забраться в тачку, Зуб успел бросить на меня взгляд. Волчий, надо сказать, взгляд, злобный. Думаю, это унижение, которое он только что перенёс у меня на глазах, сделало нашу «дружбу» ещё крепче.

Буханка рванула с места, а я некотором недоумении остался стоять и смотреть ей вслед. Мне, конечно, было приятно видеть, как Зубатому по рогам прилетело, но в целом, ничего особо хорошего во всей этой катавасии я не усматривал.

Приехав домой, я сразу пошёл на кухню, достал из холодильника три яйца, зажёг газ, поставил на конфорку тяжёлую чугунную сковородку. Плеснул подсолнечного масла. Оно тут же нагрелось и по кухне распространился густой аромат. Я разбил яйца и вылил на горячий металл. Они зашкворчали, белок запузырился и тут же начал лопаться. Перегрел, блин.

«Московский» хлеб подсох за время моей командировки, но разжевать было можно. Я налил в джезву воды, сыпанул кофе и поставил её на газ. А потом сидел за столом, макал чёрствый чёрный хлеб в жидкий густой желток и ел, запивая густым кофе без сахара и сливок.

Замотал руку полиэтиленом и пошёл в душ. Жаль, тонкой пищевой плёнки ещё не было в помине. Но я исхитрился не замочить повязку. Умылся, переоделся и собрался в поликлинику. Но перед этим решил сделать звонок.

— Закирова, — раздалось в трубке.

— Доброе утро, Ирина Артуровна, это Жаров.

— Слышу, что Жаров.

— Надо мне поговорить с вами.

— Говори.

— Я бы лучше подъехал, чтобы лично пообщаться.

— Пообщаться, — неодобрительно повторила она. — Ну, общайся. Давай.

— Блин, Ирина Артуровна. Я же говорю, лично хочу переговорить. Когда можно подъехать?

— Подъехать, — хмыкнула она.

— Я прошу прощения, вы точно Ирина Артуровна?

— Жаров, чё тебе надо, говори.

— Я хочу подъехать и переговорить лично.

— Некогда мне с тобой болтать. На работе я работаю, понимаешь? На разговоры времени нет. Хочешь поговорить, назначай встречу, и я подумаю, смогу ли прийти.

— Ну, пойдёмте в кафе-мороженое после работы.

— Так, Жаров, я кладу трубку, — сердито заявила она.

— Куда вы хотите?

— Прояви фантазию, ты же мужчина.

— В магазин шуб?

— Уже теплее, — усмехнулась Ирина. — Но можно и не так глобально.

— Ну, пойдёмте ужинать…

— Ну, пойдёмте, — передразнила она. — Если тебе самому это не слишком интересно, то насильно, как говорится…

— Ну, давайте сегодня встретимся после работы в ресторане «Волна».

— Ну, вот, уже ближе к делу. Но сегодня я не смогу.

— Блин!

Она засмеялась своим низким грудным голосом.

— Ладно, Жаров, давай сегодня. В девятнадцать часов ровно, понял? Но учти, я ждать тебя точно не буду. Не вздумай опаздывать. И не в «Волне», а в «Солнечном». Не стоит экономить на таких вещах, как ресторан.

Отлично.

На козырьке над входом в поликлинику повесили новый транспарант с большой надписью на красном фоне. «Здоровье каждого — богатство всех!» Лучше и не скажешь. Интересно, эти лозунги лично Суслов сочиняет или кто-то другой?

У процедурного скопилась очередь. Я вооружился коробкой конфет «Ассорти» чтобы убедить сестричку сделать мне перевязку безо всякого направления врача. Конфеты и были моим направлением. Когда сидел у кабинета, мимо прошагала нервный патолог Варвара.

Уверенно, гордо подняв голову и шагая от бедра, она прошествовала мимо. Осиная талия и каблучки — стук, стук, стук. Загляденье. Блин, откуда у нас столько красоток, честное слово! Жизни ведь на всех не хватит! Ни одной, ни двух и ни трёх!

Пройдя мимо, она резко остановилась и развернулась.

— Жаров! — с удивлением воскликнула Варя, чуть тряхнув головой, отчего её каштановые кудри запрыгали и заволновались. — А почему это вы ко мне на приём не пришли? И не один раз, а дважды, насколько я помню.

— Я в командировке был, Варвара Игоревна.

Она подошла ближе и пристально вгляделась мне в лицо.

— Вы что, снова травму головы получили?

— Нет, плеча на этот раз.

Она прищурилась, пытливо выискивая следы синяков.

— Этак мы с вами вообще никогда не закончим терапию. Идите за мной.

— Но мне на перевязку нужно.

— Никуда ваша перевязка не денется. Я должна вас осмотреть.

Я бы тебя тоже с интересом осмотрел и даже с удовольствием. А то завела моду, заставит раздеться и подаёт команды. То приседать, то ходить с закрытыми глазами, только гопака ещё отплясывать не заставляла.

— Как не денется, у меня серьёзные дела, мне огромный фурункул удалили в Москве, теперь вот перевязки делаю.

— Фурункул? Откуда он взялся-то? Я же отлично помню ваше… э-э-э…

— Тело?

— Ваше состояние. Не было у вас никаких фурункулов на плечах. Вечно вы врёте, Жаров. Бегом в мой кабинет!

Я усмехнулся, но встал и пошёл вслед за ней. Красота ведь великая сила, на самом-то деле.

— Знаете, Варя, — сказал я, раскрывая портфель.

— Это когда мы с вами так сблизились, что я вдруг Варей стала?

— Я вам подарочек небольшой принёс.

— Подарок? С чего это?

— Ну, вы столько возитесь со мной, а я неблагодарный не посещаю вас вовремя.

— Вам что, снова больничный нужен? — с подозрением уставилась она на меня.

— Нет, пока не нужен, просто хочу вам приятное сделать.

Я достал из портфеля коробочку «Пани Валевска». Это были те самые духи, что я отнял у барыги.

— На будущее что ли?

— Да бросьте вы, неужели вам нельзя без корыстных побуждений подарить что-нибудь?

Скулы её чуть порозовели, а конопушки посветлели.

— Вы меня извините, но мне правда на перевязку, я не шучу. Вот видите?

Я снял свитер и показал ей потемневшую повязку.

— Я к вам обязательно загляну в ближайшее время.

— Ну, вы хоть вспомнили что-нибудь?

— Честно? Нет. Формирую воспоминания из свидетельств других людей. А бабушку свою я вообще умудряюсь водить за нос.

— Серьёзно⁈

— Да. Почему-то мне кажется, если она узнает, что у меня амнезия, то сильно расстроится. А у неё возраст, сами понимаете…

— Слушайте… ну зачем вы такой дорогой подарок…

— Варя, давайте как-нибудь поужинаем вместе? Или сходим куда-нибудь? В художественную галерею, например. Хотите в галерею?

— Спасибо вам, Саша, за подарок. Но от посещения выставки, давайте пока воздержимся.

— Жалко. Тогда напишите мне освобождение от субботника, пожалуйста.

— Что? — вздёрнулась она.

— Это шутка, — рассмеялся я. — просто хотел немного вас встряхнуть.

Из поликлиники я шёл со свежим бинтом и освобождением от работ. Воспользуюсь им или нет, я пока не знал, но пусть будет. Хуже от него точно не станет.

Зина, как я и предполагал, получив от начальства похвалы и благодарности за решение проблемы с сукном, не сказала о моей задержке ни слова.

— Слушай, — прошептал мне Вотруба, склонившись надо мной. — Что с ней там случилось? Ты не знаешь? Может, молния ударила?

— В Москве? — уточнил я. — Даже и не знаю, а почему ты спрашиваешь? Вроде обычная она, никаких радикальных перемен.

— Ну, — задумчиво произнёс он, — не такая уж и обычная. Она сегодня подошла и сказала, мол, если у меня проблемы с детьми и женой, так и быть, она сама поедет в Москву на следующей неделе. Что ты с ней там сделал?

— Я? Мне, пожалуй, такое было бы не под силу.

А вот дяде Эдику удалось. Причём, ему это приключение даже понравилось, насколько я понял.

— Ну, не знаю. Совершенно ведь другой человек. С пониманием и гуманизмом. Как говорится, всё для человека, всё во имя человека.

— Ага, — вспомнил я анекдот. — Я даже знаю этого человека. И это не ты.

Честно отсидев день на работе, к семи часам я отправился в ресторан. Надо заметить, что в обеденный перерыв вместо того, чтобы наслаждаться щами и биточками, я смотался в «Солнечный» и дал трояк администратору за бронирование столика.

И теперь я ждал у входа свою даму. Ждать пришлось недолго. Пунктуальность — это качество, достойное всяческих похвал, и ровно в семь появилась Ирина.

— О, мой кабальеро уже здесь, — усмехнулась она. — Ну, здравствуй, друг сердечный.

Она протянула руку, сложив её не для пожатия, а для поцелуя. Но я это дело проигнорировал, подумав, что поцелуи руки будут тогда, когда я сам решу, а не по её произволению.

— Привет, — улыбнулся я и легонько стиснул, протянутую руку. — Ирина Артуровна.

— А, давай без Артуровны, — прищурилась она.

— А, давай, — усмехнулся я и повёл её в зал.

Администратор проводил нас к тому же столику, где мы сидели в прошлый раз. Сегодня мы заказали шампанское и судака. Особо вкусно не было, но терпимо — да. Вполне терпимо.

— Послушай, я сегодня прилетел из Москвы, — начал я то, ради чего, собственно, мы и встретились.

— Какой ты скучный, Жаров, — поморщилась она и расстегнула верхнюю пуговицу блузки. — Честное слово. Сидишь с девушкой и не можешь придумать ничего лучше, чем говорить о делах. Что с рукой?

Она кивнула на утолщение, которое было отчётливо видно под свитером. Медсестра расстаралась, получив коробку конфет и бинта не пожалела.

— Бандитская пуля.

— О, как.

— Да. Слушай, я предлагаю сейчас закончить ужин и пойти ко мне домой. У меня есть эксклюзивная коллекция редких и чрезвычайно ценных пейзажей.

— Пошляк. А слова-то какие.

— Расцениваю это, как «да». Ну, а пока мы не разделались с судаком, хочу сообщить, что сегодня в аэропорту видел Зубатого.

Она пожала плечами.

— Эка невидаль. Теперь ты его очень часто сможешь видеть. Он ведь в Верхотомске работает.

— Серьёзно? И где же?

— В областной прокуратуре.

— Кем?

— Следователем.

— Интересное кино…

Я расскзал об инциденте, произошедшем утром.

— Дурак, — рассмеялась Ирина. — Юнусов — это зам прокурора области.Человек с крутым нравом. А этот твой дурачок, судя по всему, бравировал московскими связями.

— Но связи-то действительно имеются, наверное. Кто-то же его запихнул в прокуратуру. И отмазал от той заварушки…

— Имеются, вероятно, — согласилась она. — Только вряд ли они ему помогут, если он попадёт в немилость к Юнусову. У того своих связей столько, что он, по большому счёту, может делать всё, что угодно. Даже если он лично, своими руками задушит генсека ничего ему з это не сделают.

— Пойдём ко мне? — предложил я

— Нет, — коротко мотнула она головой.

— Почему?

— Сегодня я некондишн… В другой раз сходим. Я ведь живописью горячо интересуюсь, на самом деле, так что приду как-нибудь.

Она улыбнулась так, что я очень живо представил эту предстоящую экскурсию. И её, Ирину Артуровну представил в своих объятиях. И лицо её представил в тот момент, когда всё жеманное да и просто человеческое исчезает, оставляя место лишь первородному, животному.

Ну, да ладно, нет, так нет. Конец ужина я постарался закруглить, как можно скорее. Представлять можно сколько угодно и что угодно, но пока не дошло до дела все эти фантазии, и пожирание жадным взглядом её воображаемых прелестей выглядели бы нелепо и стрёмно, чего уж там. Тем более, нужно было хорошенько выспаться, поскольку план на ближайшие дни у меня уже был.

В следующую ночь я пошёл на дежурство в детский сад. Ближайшее дело, вписанное в мою летопись, должно было состояться незадолго до ленинского субботника. Поэтому нужно было послать очередной сигнал в органы. Но там была проблема, решение которой было совершенно туманным.

От органов требовалась филигранность и виртуозность. В Краснокузнецке, расположенном у нас в области и почти таком же крупном, как и Верхотомск начинал действоваь бытовой маньяк. Он будет убивать своих знакомых. Придёт в гости с бутылкой. Рзаопьют они с будущей жертвой беленькую и хмель ударит в голову. Захочет будущий злодей большой и чистой любви, вернее, её физического воплощения.

Но в силу враждённого уродства, его попытки к совокуплениям вызовут лишь смех и никакого другого отклика со стороны девушки не будет. То есть они начнут, всё честь по чести. Он девчонку разденет, колготки снимет, но когда она увидит, с каким орудием он вышел на этот бой, разочарованно и совершенно неделикатно рассмеётся. Он рассвирепеет и схватит эти её колготки и ими же задушит бедную простодушную хохотушку.

Всего он успеет совершить четыре подобных убийства и будет изобличён и пойман. Да только жертв это не вернёт. Поэтому, основная трудность заключалась в том, чтобы накрыть этого урода в момент первого злодеяния, превратив его из убийства в покушение на убийство. Глядишь, отсидит и больше уже к этому вопросу не вернётся.

В общем, я очень подробно расписал то, что касалось ближайшего убийства, напечатал на машинке и увёз в Новосиб. Была, как раз, суббота, так что я купил билет на автобус и уехал в Новосибирск. Лучше бы было сгонять в Москву, чтобы отправить письмо из максимально удалённого от себя места, но сопоставить день моего полёта с датой отправки письма было слишком просто. Билеты на самолёт продавались по паспорту. А вот билеты на автобус не требовали идентификации личности.

В Новосиб я смотался, но мне не давало покоя опасение, что первую девушку не удастся спасти, потому что менты нагрянут слишком поздно, не особо веря в мою наводку. Поэтому, единственным решением было поехать туда самому и вмешаться в это дело, если милиция в очередной раз проигнорирует мои предупреждения.

Сказать было легко, а вот сделать не очень. Убийство должно было произойти в частном доме. Проникнуть туда было непросто, но можно было наблюдать за событиями через окно и в подходящий момент разбить стекло ворваться внутрь или выманить короткоствольщика наружу и там уж дать генеральное сражение. Или просто проломить ему голову. Да, план был откровенно слабый и назывался просто — действия по обстоятельствам.

В начале недели нужно было как раз ехать в командировку в Краснокузнецк, и я вызвался сам. Опять-таки на автобусе. Я решил рабочие вопросы и вернулся домой. Правда, не сразу. Перед этим я съездил на место преступления и всё хорошенько осмотрел.

В день икс я ушёл пораньше с работы, сославшись на необходимость посещения врача, вернее, процедурного кабинета. И даже посетил этот самый процедурный кабинет. Но сразу после отправился на автовокзал и, стараясь не привлекать внимания доехал до Краснокузнецка.

В спортивной сумке через плечо у меня лежал тяжёлый кусок трубы, замотанноый в тряпку, и бутылка водки. На всякий случай. Каменюку или кирпич я планировал найти на месте. Маршрут мне был известен, и я отправился к месту событий. На общественном, естественно, транспорте, чтобы оставлять минимум следов.

Подобравшись к дому, я обошёл его с задней стороны и посмотрел через забор. Забор здесь был дощатый и невысокий. Свет в доме горел, так что свидание, судя по всему уже началось. Хронометраж вечера был известен со слов убийцы, поэтому мог не соответствовать действительному. Так что надо было иметь запас времени.

Я аккуратно перелез черз забор. Собаки во дворе не было, это я знал. Стараясь не выходить на свет, я подобрался к дому и осторожно заглянул в небольшое окно. В комнате всё было точно так, как описано. Бутылка, улыбки, грубые ласки и предвкушение чего-то большего. Эх… окно только распологалось далековато. Нужно было обойти дом и подойти к окну с противоположной стороны. Я кивнул, развернулся и…

От неожиданности сердце ухнуло и замолотило, как сумасшедшее. Прямо позади меня стоял человек в капюшоне, надвинутом на лицо.

27. Не по плану

Не раздумывая, не пытаясь понять, что происходит и кто этот человек, я немедленно размахнулся, но не успел среагировать. Или не заметил в темноте. Или… Бац! В голове раздался щелчок и изображение выключилось, как бабушкин телевизор, вспыхнув неярким белым пятном.

Когда я открыл глаза, было ощущение, что они всё ещё закрыты. Меня окружала полная темнота. Голова раскалывалась, во рту стоял неприятный металлический вкус. Я попытался двинуться. У меня получилось, но движение отозвалось болью в запястьях.

Я лежал на боку в тесном тёмном пространстве. Руки были скованными наручниками. Затянуты они были максимально туго. Поверхность подо мной была жёсткой и неровной. Было холодно. В общем, я не сомневался, что нахожусь в багажнике автомобиля.

Я подтянул кисти рук к себе и, отставив локоть, поднял его вверх. Он упёрся в крышку. Никаких сомнений, это был багажник. Да точно, я нашёл рёбра жёсткости. Так… нужно было сохранять спокойствие. По крайней мере, не в гробу, и то хорошо. Я пошевелил ногами. Они были свободны. Подвигал ногой вперёд и назад, определяя границы этой свободы. Лежал я, судя по всему, лицом к салону.

Чуть приподнявшись, я упёрся больным плечом в крышку багажника, поднажал. Хрен там, разумеется. Ладно. Надо было попробовать освободить руки. В правом кармане куртки я носил ключи от квартиры. Один ключ от английского замка, один ключ с бороздками крестиком, как у отвёртки, один маленький почтовый ключик. Вот он-то мне и был нужен.

Ключик был г-образный, с небольшим, чуть загнутым отростком, похожим на очень маленький флажок. Надо было постараться извлечь ключи из кармана и попытаться использовать ключик от почтового ящика.

Поворочавшись и попыхтев, я сумел лечь на спину. Потом попытался засунуть обе руки в карман. Безуспешно. Куртка перекрутилась и карман был недосягаемым, оставаясь где-то подо мной. Тогда я упёрся ногами в пол и приподняв задницу, потянул за куртку, перетаскивая ткань так, чтобы вытащить карман из-под себя.

Это получилось достаточно легко. Он оказался практически у меня на животе. Куртка была довольно свободной и сейчас это сослужило мне хорошую службу. Без особого труда я достал из кармана связку ключей. Нащупал почтовый ключик.

Отлично. Положил ключи на живот и прошёлся кончиками пальцев по гладкой поверхности браслетов в поисках скважин для ключа. Дырочки нашлись сразу. Хорошо. Теперь оставалось сделать самое трудное.

Я зажал в руке почтовый ключик и попытался засунуть в скважину защёлки. Ключ был явно больше, чем нужно. Поковырявшись немного, я всё-таки сумел вставить его в скважину. Сначала втиснул туда «флажок», а потом надавил и поставил ключик ровно. Попытался провернуть. Он находился в заклиненном состоянии и проворачиваться совсем не хотел.

Я начал его понемногу раскачивать, пытаясь попасть в пружину. Движения были хаотическими. Я дёргал, поворачивал и раскачивал ключик. Так, эдак и ещё вот так. Время шло, я терял терпение, но ничего не получалось. Почувствовав, что хладнокровие под натиском раздражения отступает, я остановил все попытки, выдернул ключ и сделал несколько глубоких вдохов.

Чуть успокоившись, я попробовал снова. Нащупал скважину, погрузил в неё «флажок» и резко надавил на ключ, поворачивая его в перпендикулярное положение по отношению к браслету. И тут… щёлк! Бинго! Пружина клацнула и давление на левое запястье прекратилось.

Я высвободил руку и защёлкнул браслет, чтобы не зацепиться за что-нибудь ненароком. Правой рукой можно было заняться чуть позже. А сейчас надо было сосредоточиться на замке багажника. Телефона с фонариком у меня, разумеется, не было. Спичек и зажигалки тоже. Поэтому я перевернулся на бок и попытался нащупать замок.

Наощупь разобраться с ним было непросто. На всякий случай я пошарил по дну багажника вокруг себя. Ждать, что похититель оставил мне отвёртку или ещё что-нибудь такое же полезное, конечно же, не стоило. Так и оказалось, ничего подходящего я не нашёл. Только промасленную тряпку. Спасибо, что мне её в рот не забили.

Возможно, похититель торопился. Учитывая, что машина никуда не ехала, и то, что вряд ли я пробыл в отключке долго, он просто закинул меня в багажник, а сам ушёл по другим делам. А может, он сейчас сидит в тачке и прислушивается к моим шевелениям.

Может быть, похитителей было двое. Тащить меня в одиночку было не такт-то легко. Зубатый, конечно, крепкий парень, а под подозрением у меня был именно он, но и я немелкий. Значит мог быть и помощник. Либо…

Снаружи раздались голоса. Я притих и напрягся, чтобы выстрелить, как пружина, если багажник сейчас откроется. Но ничего не произошло. Голоса стихли. Значит тачка стояла не в каком-нибудь гараже или дворе. Она была, скорее всего, просто на улице. Это меня порадовало и приободрило.

Я снова вооружился ключом и решил попытаться отжать язычок защёлки на замке. Чуть приподнялся, упираясь спиной в крышку багажника и начал тыкать наугад ключом. Интересно, что за машина? Места было мало, конечно, но повернуться мне удалось. Если это, к примеру, двадцать четвёрка, то в ней багажник можно было вроде масляным щупом открывать. Вдавливая его под уплотнителем крышки. То есть… где-то здесь… Нет, бляха, не подлезть!

Тык, тык, тык, тык… все руки ободрал, все пальцы обломал. Но адренальинчик заставлял действовать, не думая о таких мелочах. И вдруг… щёлк… Крышка медленно приподнялась, впуская в мою темницу свежий воздух и свет улицы. Звёзды на небе, луна, огни транспорта и свет из окон домов, складываясь в туманное мерцание, освещало мир, заново обретённый мной.

Не заметив поблизости людей, я резко поднял крышку и выскочил из машины. Точно, двадцать четвёрка. Чёрная. Я осмотрел багажник. Сумки с трубой и бутылкой нигде не было. Через стекло заглянул в салон. Там сумки тоже не было. Я захлопнул багажник и запомнил регистрационный номер, быстро огляделся и побежал к небольшому магазину, стоящему среди частных домов. Судя по всему, далеко меня не увезли. Вырубили и бросили в тачку.

Машина стояла за дощатым сараем, по-видимому, относящимся к магазину. Здесь я уже бывал, когда осматривался, место это было мне знакомо. Я обежал магазин с задней стороны, выскочил в проулок и увидел в его конце синие всполохи.

Голова гудела, но блики милицейской мигалки были настоящими. Значит, менты уже приехали. Хорошо. Стало быть, труды мои не пропали даром. Добежав до поворота, я повернул на улицу, ведущую к месту преступления и увидел кучку зевак. Там же стояли милицейские машины и машина скорой помощи, серенькая буханка. Зачем скорую, интересно вызвали?

— Несут, несут… — пролетело над толпой. — Таньку несут. Сердечная… Никого ведь не трогала! Да у неё и брать нечего было… У ней три тысячи накоплено было! Она с ворами схлестнулась. Да зачем вы глупости говорите! Повесилась она! Да хахель у ей был, а она изменила, вот он и…

Толпа расступилась, и я увидел двух санитаров с носилками. Твою мать! На носилках лежало тело убитой девушки. Не было никакого сомнения, что она была мертва. Твою мать!

Через открытые ворота я увидел Зубатого. Он был в чёрной прокурорской шинели с тремя маленькими звёздами на нашивках. Рядом с ним стоял майор в милицейской форме и чувак в куртке с натянутым капюшоном. Он что-то рассказывал, жестикулировал и показывал руками в сторону дороги.

— О, свидетель. Он душегубца-то видел. Сейчас поедут портрет составлять. Фоторобот.

В груди у меня разгоралось маленькое злое пламя. Девчонку было жалко. Ей всего-то двадцать шесть лет, ребёнок, считай, а они суки… Позволили её убить. Зачем?

— По горячим следам! — донёс ветерок фразу Зубатого.

Какой нахрен портрет! По каким горячим… Я вдруг понял. И какой портрет, и по каким горячим следам, и для чего меня припрятали неподалёку от места преступления. Ну, Зубатый, сука! Решил меня в тиски зажать. Вот сука! Но как он мог узнать, что информация от меня пришла?

Никак не мог. Тем более, письмо вряд ли бы оказалось у какого-то старлея, ну то есть советника второго ранга или как они там называются, прокурорские… Нестыковок было много, но уверенность в том, что этот чувак в капюшоне работает в связке с Зубатым и что они хотят именно меня подвести под это убийство не оставляла.

Ситуация вырисовывалась не слишком хорошая. И нужно было что-то предпринимать. Сейчас они обнаружат, что я сбежал и объявят погоню. Настоящую большую охоту. Возможно, охоту объявят в любом случае, чтобы изобразить видимость деятельности.

Сука! Всё шло совсем не по плану!

Надо было уходить. Я попятился, развернулся и, не торопясь, пошёл по улице. Уходить было надо, но если Зубатый решил подвести меня под монастырь, стоило ждать проверок на вокзале и на автовокзале. Пока он думал, что я дожидался в багажнике, может, и был шанс выскочить из капкана, но времени на это было мало. Катастрофически мало…

Я махнул рукой перед красным «Москвичём». Прокуренный дед с большим рыхлым носом ударил по тормозам.

— Куда?

— В центр.

— Трояк, — недовольно ответил он.

— Что так дорого?

— Едешь или нет?

— Ладно, — пожал я плечами. — Еду.фыв

Я сел на переднее сиденье.

— Деньги вперёд, — уставился на меня он.

— Не проблема, — ответил я и достал из кармана трёшку.

— Куда в центр?

Да хрен его знает…

— К театру. Где такси стоят.

— Бандиты они. Тоже что ли таксист?

Он прижал газ и довольно резко рванул вперёд.

— Нет, отец, не таксист, — ответил я. — На межгород уехать надо.

— А автобус чё? — прищурился водитель.

— Долго, да и поздно уже, не успеваю на последний.

— Куда ехать? В Верхотомск?

— Да. Можешь отвезти?

— Пятьдесят.

— Дороговато, — хмыкнул я. — Расценочки, батя, у тебя, однако.

— Нормальные, — кивнул он, не глядя на меня. — Зато вокруг поста ГАИ объеду, я все пути-дорожки знаю.

— А это-то мне зачем? — нахмурился я.

Он только хмыкнул и плечами пожал. Мол, не хочешь, как хочешь, моё дело маленькое.

— Ладно, — подумав, согласился я. — Согласен на полтос.

Водила ничего не ответил, только кивнул, едва заметно.

— Здесь в Краснокузнецке тоже мимо поста не поедем, — добавил я.

— Само собой, — осклабился он. — Я дело знаю туго. Не дрейфь, не первый день за баранкой.

Пока ехали по городу, по радио рассказывали о предстоящем Всесоюзном ленинском коммунистическом субботнике. За городом сигнал стал сбивчивым, и водила выключил приёмник.

Всю дорогу мы ехали молча. Единственное, что он мне сказал, это то, что нужно доплатить за бензин. Примерно на половине пути мы свернули с трассы, заехали в небольшой городок и заправились. Круглолицая хамоватая королева бензоколонки, похоже, была знакомой моего водителя. Он, к моему удивлению, с ней весело болтал и балагурил, но вернувшись обратно и усевшись за баранку снова превратился в хмурого и неразговорчивого социофоба.

Дорога заняла чуть больше двух часов, и мы въехали в Верхотомск в половине десятого вечера. Как и обещал сумрачный водила, мимо поста ГАИ, мы не ехали. На подъезде к Верхотомску он свернул с шоссе в сторону дачного товарищества и, чуток поплутав, выехал на расквашенную грунтовку, провёз меня вдоль чёрного поля, непонятно как ориентируясь в темноте, и выскочил на дорогу, ведущую из аэропорта в город.

— Батя, ну, ты виртуоз, — покачал я головой, когда мы проехали объёмную каменную композицию с названием и гербом города. Верхотомск.

— Куда ехать-то? — игнорируя похвалу уточнил водитель.

— В кафе «Встреча».

— Показывай, я ж неместный.

— Да ладно, — усмехнулся я. — Любому местному фору дашь.

Он подвёз меня к штаб-квартире Сапфира, молча взял деньги и, не прощаясь, уехал обратно. Я вошёл в кафе и первый, кого увидел, был Мотя.

— Здесь? — кивнул ему я.

Он мотнул головой в сторону Сапфировского стола.

— Где же ему быть-то, мил человек?

— Отлично.

Я прошёл вглубь зала и направился к штабному столу. Атаманша, как говорится, пела и гадала на картах. Говорят, мы бяки-буки, как выносит нас земля…

— Привет, Олег Николаевич, — поздоровался я.

Сапфир бухал. Он поднял на меня тяжёлый взгляд и нахмурился.

— О! Жар, в натуре, пожаловал!

За столом с ним сидели ещё двое смурных и изрядно накачанных водкой урок.

— Сидор, стакан подай, — прикрикнул Сапфир. — Давай, Жар, падай. Это наш пацанчик.

Взгляды его собутыльников были неприятными и холодными. Будто два медведя сидели за столом и примерялись, с какой стороны лучше рвать тело.

— Вечер в хату, граждане разбойники, — кивнул я.

Двое медведей смотрели безразлично. Слова их не интересовали — только горячая человечья плоть. Сапфир громко заржал, реагируя на мои слова.

— Ну, Жар, рассказывай. Да садись ты! Сидор! Где стакан⁈

Передо мной появился гранёный стакан и Сапфир щедро налил в него водки.

— Пей!

— Здоровёханьки будем, — кивнул я и сделал глоток обжигающей жидкости.

— До дна! — зашумел Сапфир, а его собутыльники продолжали молча давить своими бетонными взглядами.

— Олег Николаевич, мне бы с тобой парой слов перекинуться, но сегодня, я вижу, не ко времени пришёл. Так что приду завтра, значит.

— Ко времени, ко времени. Выпь! Выпь, я сказал!

— Да не прессуй, гражданин начальник, я ж спортсмен, забыл что ли?

Он снова захохотал, глубоко запрокинув голову.

— Излагай, чё ты менжуешься!

— При всём уважении, вопрос конфиденциальный.

— Слышь, ты, малыш, — прищурился один из собутыльников Сапфира. — А ты случаем не пидор?

— А ты случаем помело своё привязать не забыл, любезный? — глядя ему промеж глаз, твёрдо сказал я. — Может тебе его укоротить слегонца?

Глаза его моментально налились кровью. И рожа побагровела. Он зарычал и начал подниматься.

— Сядь, Крот, — рыкнул Сапфир. — И помело своё попридержи. Не в цеху, в натуре. Поди, остынь. И ты иди. Давай!

Оба медведя встали и, злобно глядя в мою сторону, пошли к другому столу.

— Ну? — кивнул Сапфир и посмотрел мне в глаза.

Выглядел он в этот момент совершенно трезвым, а глаза были чистыми и сосредоточенными.

— Мне волыну надо, — тихонько ответил я. — Чистую, прям нулвёую. Без следов.

Тот замер, рассматривая меня. Потом откинулся на спинку стула.

— Ну, пионер, ты даёшь, в натуре, — наконец, хмыкнул он. — Тебе тут «Охотничьи зори» что ли? Может быть, эта конура похожа на магазин? Или нас торнадо, в натуре, в Техас перенесло, где живёт девочка Элли и железный гомосек?

— Знаю, что вопрос непростой, — пожал я плечами. — Но к кому с таким вообще прийти можно, если не к тебе? Ты человек уважаемый и…

— Слышь, славослов, в натуре, харэ мне бальзам на сердце лить. А то растаю сейчас, как, сука, мятный леденец.

— Так что, сможешь помочь?

— Не знаю, — пожал он плечами. — Спрошу там у человечка, но это недёшево.

— Понимаю, что недёшево.

— Ну, пей, значит. Молодец, что понимаешь.

— Спорт, не могу.

— Литробол твой спорт, — снова рассмеялся он и крикнул, — Крот, иди обратно, разливай!

В свой двор я зашёл осторожно. Постоял, огляделся, прошёл через арку и огляделся снова. Машины стояли, но милицейских среди них не было. Фонарь над подъездом лил холодный и туманный свет, бледный, как ртуть. Горел, но света давал мало.

Я подошёл к подъезду и взялся уже за дверную ручку, когда вспыхнули фары, стоявшей чуть поодаль машины. Открылась дверь, и я услышал знакомый голос:

— Жаров!

— Ирина Артуровна, вы что ли?

— Мы, — недовольно ответила она и пошла в мою сторону.

Высокие тонкие каблуки застучали по асфальту. Ю кэн лив ё хэт он… В свете фар она была похожа на Ким Бессингер из того самого фильма.

— В гости? — спросил я, зная, что нет, не в гости.

В гости на машине с водителем наши люди не ездят.

— В гости, в гости, — сказала она, подходя ближе. — Кто к кому пока не ясно только. Это что?

Она достала из папки лист бумаги и протянула мне. Я взял его в руки, повернул к свету и увидел свой портрет. Фото, бляха, робот. Оперативно работает товарищ Зубатый, нечего сказать.

— Кто это? — поднял я брови.

— Ага, правда, кто же это? — сердито отчеканила Ирина. — А скажи-ка мне, Александр Жаров, где ты был сегодня начиная с восемнадцати часов?

— Ирина… Артуровна…

— Где ты был, я тебя спрашиваю.

— В постели провалялся, — усмехнулся я.

— В постели! — зло повторила она. — Ну, и кто подтвердит?

— Я, — раздалось позади меня.

Я обернулся. У крылечка стояла Настя.

— Мы с самого обеда из постели не вылезали… — повторила она с вызовом…

28. Ну, и все, над…

Можно было подумать, что возникшая пауза была вызвана недоумением, удивлением или даже непониманием. На самом деле, под прикрытием тишины носились электрические разряды, вспыхивали молнии и зарождались торнадо, закручивая в зловещие воронки недоверие, презрение и гнев.

И всему этому могла противостоять лишь кротость и невиданная дерзость Насти.

— И откуда же вы идёте, и почему порознь? — прищурившись, спросила майор Закирова.

— А в чём, собственно, проблема, Ирина Артуровна? — невинно и от этого немного нагло уточнил я. — Почему вы настолько заинтересовались моей частной жизнью, что решили самолично справиться о распорядке моего дня?

— Слушай, Александр, ты напрасно играешь у меня на нервах. Ты же должен понимать, что я пришла, чтобы успеть тебе помочь, а ты тут дурака валяешь, вроде как я не я и лошадь не моя. Кто это такая?

Ирина кивнула на Настю.

— Это моя…

Я немного замешкался, выбирая, что ей сказать. Коллега, поклонница, знакомая…

— Девушка! — не доверяя правильности моего решения, резко воскликнула Настя.

— Деушка… — скептически оглядывая сочную и полнокровную швею, усмехнулась майорша. — Ну, Саша, смотри сам. Я-то помочь хотела. Ты вот, о чём подумай, если прокуратура докажет, что ты был сегодня в Краснокузнецке, предпринять хоть что-то будет уже невозможно. И вот эта самая «деушка» пойдёт по этапу, как лжесвидетель, не говоря уже о тебе самом. Твой-то собственный маршрут такой будет, что в самом страшном сне не увидишь.

Она посмотрела мне в глаза и продолжила:

— Так что, Жаров, повторяю свой вопрос. Где ты был сегодня, начиная, с восемнадцати часов? Не торопись, подумай хорошенько, прежде чем ответить.

— Ничего не изменится, — заявила Настя.

Ирина ничего не ответила и молча ждала, что же скажу я, но я только руками развёл.

— Понятно, — кивнула она и вздохнула. — Понятно… Ладно… Вот что мы сделаем… Дело ведёт прокуратура. Некто следователь Зубатый. Есть там такой новый следак. Активный очень и многообещающий. Знаешь такого?

Я хмыкнул.

— Сделаем так, — продолжила она. — Я тебя доставлю в горотдел и допрошу. И «деушку» твою тоже. Так что договоритесь пока, где вы были, что делали сегодня, без интимных, разумеется, подробностей, и кто вас мог видеть в Верхотомске, а не в Краснокузнецке. Но, иди-ка сюда, отойдём в сторонку.

Она спустилась с крылечка и сделала несколько шагов в глубь двора.

— Подожди, — кивнул я Насте и пошёл вслед за Ириной.

— Ты парень вроде неглупый, — сказала она и глянула скептически.

Она стояла лицом к фонарю, и я видел её лицо, освещённое тусклыми бледными лучами.

— Хотя, может, я и ошибаюсь. Это мы скоро узнаем. Но ты, наверное, догадываешься, что вот это твоё «алиби» недорого стоит и продержится недолго. Дурочка эта влюблённая переигрывает, а потом… как думаешь, может получиться так, что на месте преступления найдутся твои пальчики или жидкости?

— Не найдутся, — мотнул я головой, но тут же осёкся. — Вообще-то… почему бы и нет… могут найтись.

Думаю, вложить мне в руку стакан, бутылку или что-то ещё, что могло потом оказаться на месте преступления, было очень просто.

Ирина выжидающе молчала.

— В общем…

— То, что ты говоришь сейчас, останется между нами. То, что скажешь позже, попадёт в протокол.

— В общем, меня вырубили, и я какое-то время оставался без сознания. Вполне можно было организовать мои следы.

— Вырубили… — повторила она. — Шикарно…

— Да, вырубили. И браслеты надели. На свет выйдем, покажу тебе следы. Короче, я знаю, кто убийца.

— И кто же?

— И знаю, когда он снова убьёт.

— Серьёзно? — хмыкнула она. — Ну, так поделись информацией… с Зубом. Он тебе спасибо скажет.

— И если ты возьмёшь убийцу с поличным, он сознается и в сегодняшнем убийстве.

— Так… Это уже херня пошла, Жаров. Ты типа гипнотизёр, да? Сразу предупреждаю, эта линия защиты самая тупая из всех, что можно представить. Если ты знаешь реального убийцу, нужно его найти и допросить раньше, чем Зуб его устранит. Поскольку, если он действительно, подчёркиваю, если он действительно хочет тебя подставить, то позаботится о том, чтобы настоящий убийца не смог предстать перед следствием. А нести ахинею, что типа ты знаешь, когда будет новое убийство, не стоит. И вот что скажу… Проблема в том, что я не могу предпринимать никаких официальных действий вне рамок приказа. И, тем более, никаких действий, связанных с этим делом, в Краснокузнецке. Можно было бы привязать твоего убийцу к какому-то другому делу…

Она задумалась.

— Типа подвести какого-то другого следака к реальному убийце через другое дело, и чтобы он расколол его и по сегодняшнему эпизоду, так?

— Так-то оно так, только вот вопрос, Жаров, — произнесла она задумчиво. — А какого хрена я должна тебе верить? По-моему, я каким-то не тем местом думать начала, а? Тебе не кажется? Удивительно даже. Я ведь всегда считала, что только мужики другим местом думают…

— Я полагаю, Ирина Артуровна, мы с вами оба думаем одними и теми же устройствами. Головами то есть.

— Посмотрю, что можно в этом направлении сделать. Поедем сейчас в отдел. Я ваши показания приму, составим протокол и пойдёте. Но, советую, пока затаиться и нигде не светиться. На работу не ходить, в общагу не ходить, домой не ходить.

— Хм… Есть у тебя на примете подобные места?

— Одно есть. Но «деушку» твою туда не пустят.

— Спасибо, — кивнул я, — но сама посуди, не по-товарищески будет. Она мне — алиби, а я ей даже безопасного местечка обеспечить не могу.

— Благородно, но глупо. Ладно, поехали.

— В околоток? — кивнул я.

— В околоток, куда же ещё?

Можно было бы и не рисковать так, наверное. Эту женщину со мной мало что связывало. Взаимная наша симпатия, если её можно было так назвать, строилась не на такой уж долгой истории знакомства и некоторых успехах. Теоретически, Ирина вполне могла принести меня на алтарь чего-то важного. Сдать за ещё одну звёздочку, за продвижение в карьере, за… да мало ли что можно получить за душонку подозреваемого…

Но внутренний голос говорил, что она могла бы стать моим союзником. Впрочем, любой союзник — это здорово, конечно, но союзник мне нужен помощнее, чего уж там. С учётом географии преступлений мне был нужен выход на федеральный, то есть на всесоюзный уровень.

Но, как бы то ни было, и невзирая на сомнения, я решил воспользоваться этим, прямо скажем, неплохим предложением и поехал в горотдел. Допрос прошёл согласно договорённости. Я сообщил, что в интересующий следствие промежуток времени находился по такому-то адресу, исполняя просьбу прописанного в ней студента, временно находящегося на обучении в другом городе.

Просьба заключалась в поливе цветов. Для того, чтобы справиться поскорее с этим делом, я пригласил на помощь работницу фабрики. Ну, вот, собственно, и всё. А домыслы, касающиеся наших, так сказать, внебрачных отношений, никого не должны волновать. Вот вообще никого.

Закончив с вопросами и ответами и получив паспорта и отметки в пропусках, мы с Настей двинули на выход. Пройдя по сумрачным коридорам казённого дома, мы пришли к выходу и предстали пред дежурным. Он говорил по телефону. Увидев нас, поднял палец вверх, мол подождите и чётко отрапортовал телефонной трубке:

— Так точно. Понял, товарищ подполковник. Сделаю, да…

Повесив трубку на рычаг, он молча взял пропуск у Насти, вписал что-то, и положил его в стопочку бумажек, лежащую на краю стола.

— Проходим, не задерживаем, — кивнул он и взялся за мой.

Настя вышла за дверь. Я двинул за ней, но дежурный меня одёрнул:

— Так, куда? Не видите, что ещё не закончено? Ожидайте!

Он укоризненно помотал головой и резко махнул рукой.

— Крутов! — крикнул дежурный и тут же перед ним вырос здоровенный сержант. — Этого в филармонию.

— Какую филармонию! — воскликнул я. — Что за хрень! Кто приказал⁈ Вы тут с ума сошли?

Крутов был довольно крут — плечист и поджар. Наверное, плаванием занимается…

— За мной проходим! — бросил он равнодушным и лишённым сочувствия голосом. — Сюда, давай!

— Куда «сюда»? Что за хрень! Мне пропуск подписали? Подписали. Всё значит! Вы тут напрасно самоуправством занимаетесь!

— Так-на! — рявкнул Крутов. — Или идёшь, или я парней вызываю. А это минимально пятнадцать суток!

Ирина это устроила или нет? С одной стороны, зачем бы ей такая хрень? Дежурный с каким-то полканом по телефону тёр. Может, конечно, не про меня, но, с если посмотреть с другой стороны… а про кого ещё-то?

Пройдя по гулким, полным обречённого эха, коридорам и спустившись на минус первый уровень, мы подошли к тяжёлой металлической двери.

— Слушай, Крутов, что за херня? Куда ты меня ведёшь?

Дверь открылась и из неё выглянул усатый и немолодой мент.

— В каталажку? — спросил он.

— Принимай, Потапыч, гостя, — усмехнулся Крутов и, не переступая через порог, замер.

— Да вы что творите-то! — возмутился я. — Оборотни в погонах!

— Помалкивай, — тихо и с достоинством парировал Потапыч. — Давай, заходи.

Зашибись… Кажется, не всегда нужно доверять интуиции… Стены в камере были серые, шершавые. Окна не было, а из-под высокого потолка светила тусклая лампочка. Горшок отсутствовал. Нары с переплетёнными металлическими полосами вместо матраса, выглядели, как машина для пыток.

Интересно, это Ирина или нет? Я сел на край «постели». В груди клокотало. Нужно было постараться успокоиться. Да, только было это совершенно непросто. Я поднялся и начал вышагивать по камере, перебирая вариант за вариантом. Впрочем, вариантов этих было не так уж и много — раз, два, буквально и обчёлся.

Примерно через час, а может, чуть позже, железная дверь недовольно застонала, и на пороге появилась Ирина.

— Свободен! — бросила она охраннику и зашла внутрь.

Под ухающий звук закрываемой двери она прошла вглубь камеры и остановилась напротив меня. Я молча и с вполне различимым вопросом, развёл руками.

— Да, не психуй! — взмахнула она рукой. — Вытащу я тебя, вытащу, но действовать нужно будет быстро и эффективно. Понимаешь?

— Теперь уже, кажется, не до конца.

Сердце вдруг успокоилось и перестало бушевать. Надо же, кто бы мог подумать.

— Я тебя вытащу, — повторила она и подошла ко мне вплотную.

Ирина положила мне руку на затылок, поднялась на цыпочки и, притянув меня поцеловала. Долго и по-хозяйски.

— Слушай, — кивнул я, когда мы с ней разлепились. — А что с Анастасией? Её тоже в темницу бросили?

— Нет, Жаров, ну что ты за человек такой! Нашёл момент о своей швее-мотористке справки наводить! Кому она, нахрен, нужна! Ладно, сиди здесь до специальной команды.

Она повернулась и, постучала по двери.

— Ты бы хоть объяснила, что к чему, — качнул я головой.

— Да, что объяснять, дело нехитрое… Следователь прокуратуры потребовал, чтобы тебя задержали. Нашёл что-то на месте преступления.

Дверь открылась, и Ирина, больше ничего не объяснив, вырвалась на свободу. Потянулись минуты второго часа. Приятного было мало. Если этот козёл Зубатый действительно решил засадить меня поглубже и накидал повсюду моих отпечатков, выбраться будет нелегко.

Нелегко, но возможно. Придётся, стало быть, торговаться. Ведь Зуб для чего эту хреновину замутил? Вряд ли для того, чтобы позлорадствовать, видя меня законопаченным в каземат. Ему от меня нужны деньги из портфеля. А может, и не только из портфеля. Деньги, по его представлению, не такие уж и маленькие.

Поэтому дело он будет использовать, чтобы запугать меня так, как я ещё никогда в жизни не боялся. Ну, что же, значит поторгуемся. Словно в подтверждение моих слов дверь снова застонала, не желая раскрываться, но всё-таки раскрылась. Пришлось.

Это была опять Ирина. Она вошла, сделав несколько энергичных и быстрых шагов.

— Пошли, — вполголоса сказала она.

— Точно? — удивился я.

— Точно, точно, — кивнула Ирина. — Выходи давай. Завтра же, чтобы был в командировке или ещё где. Ясно?

— Ну-у-у… — протянул я, имея в виду, что командировку надо ещё организовать. — А больничный не пойдёт? Командировку-то можно и отменить… И снять пассажира прямо с рейса.

— Ладно, потом решим, — пожала она плечами, но тут же нахмурилась. — Так, хватит уже болтать. Пошли скорее отсюда, пока Зуб не подкинул ещё дровишек в это негаснущее пламя.

Выйдя из ментовки, я пошёл по адресу, полученному от Ирины. Зашёл в подъезд, поднялся на второй этаж и поглядывал в окно, наблюдая за двором. Дом, в который я пришёл, находился в центре, на улице Калинина, за стадионом. Улочка была небольшой, с кирпичными хрущовками.

Я быстро нашёл нужный дом и сделал то, что сказала Ирина. Осмотрелся и, поднявшись на третий этаж, открыл дверь и зашёл в квартиру. Тут же услышал быстрые звериные шаги и мяуканье. Серый лохматый котяра подбежал ко мне, опасливо понюхал мои ноги и начал о них тереться. Я бы сказал, агрессивно тереться.

— Васька, дай пройти.

Я пошёл в сторону комнаты, а Васька пройти не давал. Тёрся, шипел и путался под ногами. Подруга Ирины уехала в санаторий, и ей приходилось каждый день приходить, чтобы покормить котейку и немного с ним поболтать, чтобы тот не одичал.

Кот что-то мне выговаривал, выгибал спину, превращал хвост в толстенный ёршик.

— Да погоди ты, скоро придёт Ира и покормит. Отстань, не буду я тебя грабить, не переживай!

Ирина действительно вскоре пришла. В целях конспирации забежала домой, переоделась и уже потом пошла ко мне, прихватив немного еды, причём, не только для кота. Только тогда он оставил меня в покое. К тому времени мои брюки до колена превратились в унты, нацепляв килограмма два кошачьей шерсти.

Когда кот отвлёкся на еду, Ира взяла меня за руку и увела в спальню. Закрыла дверь и стянула водолазку, юбку, чулки, трусики и кружевной бюстгальтер. От такого зрелища у меня дух захватило. В зобу, типа, дыханье спёрло. И, хотя секунду назад все мои мысли были совсем в другом месте, я тут же переключился, наблюдая за этим захватывающим дух зрелищем.

Фигурка у Закировой была миниатюрная, точёная, ладная, красивая. Грудь небольшая, но с большими, задорными тёмно-коричневыми сосками.

— Я не поняла, тебе особое предложение надо?

Я подошёл к ней, но она сделала шаг назад и вытянула руку.

— Нет! Будешь делать, что я скажу!

Я усмехнулся и прошёлся взглядом по её пересохшим губам, тонкой шее, плечам, торчащей груди и сморщившимся соскам, по животу, изящным бёдрам, чёрному кустику жёстких волос, острым коленям, тонким лодыжкам и узким стопам.

— Раздевайся! Хватит пялиться! Быстро в постель!

— Кажется, кто-то нарывается, — усмехнулся я.

— Что⁈ — округлила она глаза.

— Кажется, кому-то придётся задать основательную трёпку!

Назвать утро романтичным едва ли было можно, но определённое тепло было вполне ощутимо.

— Не вздумай болтать о вчерашней ночи! — практически приказала Ирина. — И строить дурацкие планы. Это была просто психологическая помощь, ясно тебе?

— Очень действенная помощь, надо сказать. Мне действительно помогло. Но, как часто бывает в терапии, лечение нужно принимать длительным курсом, три раза в день перед едой.

— Серьезно? Ну, смотри, не пожалей!

Вместо фабрики я направился в поликлинику.

— Ты, Жаров, что членовредительством занимаешься? — накинулась на меня невропатолог Варя. — Ты знаешь, какой самый важный член у нашего организма?

— Знаю, — хмыкнул я.

— Не знаешь, мне кажется. Голова! Вернее, мозг. А это что такое? Почему всё лицо жёлтое? Ты так можешь дураком сделаться. А это, если ты не знал, навсегда!

Поворчала, пожурила, но больничный выписала. Поэтому на работу я не пошёл с чистой душой. После поликлиники я вернулся в квартиру к коту Ваське и, наверное, минут сорок ждал, когда за мной приедет машина.

Хорошо иметь много друзей и родственников. Седой худосочный дед приехал за мной на «копейке» и повёз в Краснокузнецк. Высадил у вокзала и уехал. А я позвонил менту, которого Ирина мне рекомендовала.

Мы встретились с ним в кафетерии гастронома, расположенного неподалёку от театра. На вид ему было лет пятьдесят. Седой уставший неповоротливый человек, явно с лишним весом, испариной на лице, мешками под глазами и безо всякого интереса к жизни.

Он заказал стакан ячменного кофе с молоком и два коржика. Встал перед высоким столиком, отпил из стакана, вытер носовым платком лоб и, подняв брови домиком, сказал:

— Я вижу, ты парень молодой и видный, над… Смазливый, можно сказать. Запудрил девке мозги, но меня ты не проведёшь, над… Я ради Ирины с тобой, конечно, встретился, но знай, я тебя насквозь вижу. Так что, ради неё же сделаю всё по-своему. Мне ты своими сказками голову не заморочишь, ясно? Поэтому давай, рассказывай, чего ешь. Только областную прокуратуру я о нашей беседе в любом случае проинформирую. Не дёргайся, не дёргайся, шуметь, над, не нужно. Вон глянь в окно. Видишь? Ну, и всё, над.

К гастроному подъезжал уазик. Серая «буханка».

29. Связаны одной ниточкой

Пал Палыч Серпуховской, доверенный, проверенный, перепроверенный и просто надёжный. Так отрекомендовала его Ирина, съевшая с ним практически пуд соли.

— Пал Палыч, вы почти что Знаменский, — пожал я плечами. — Такой же мудрый, похоже. Будь по-вашему. Без прокуратуры нам никуда не деться. Никуда. Я ж понимаю. Только вы тоже поймите. Свою выгоду, не мою.

— Ну-у-у… — махнул он на меня рукой. — Завёл шарманку. На доверии развести желаешь?

— Ай, да ну вас, — усмехнулся я.

Нет, честное слово, я уже начал становиться фаталистом. Такие у меня качели в последнее время возникали, что никакого адреналина не напасёшься. Всё, забастовка, похоже, у производителя, так что в этот раз я обошёлся без учащённого сердцебиения, мандража и прочих радостей.

— Причём здесь развести? Поедем на адрес к конкретному часу и схватим… Нет, вы сами схватите убийцу, пытающегося убить вторую жертву. С поличным. Прижмёте его, гаркнете погромче, он и в первом убийстве сознается. Вам звезда на грудь и ещё две на плечи, почёт и уважуха.

— А тебе? — прищурился он.

— Мне? Мне ничего.

— То есть, ты такой вот Тимур и его команда что ли?

— Ну…

— Чего «ну»?

— А мне моральное удовлетворение.

— И снятие обвинений, да?

— Это само собой. Но обвинения в любом случае с меня снимут.

— И от чего же удовлетворение?

— Хочу старлея Зубатого по носу щёлкнуть.

Пал Палыч крякнул.

— А зная, какой он мудак, — продолжил я, — сдаётся мне, что не один я хочу его щёлкнуть. Возможно, некоторые боевые следаки и опера хотели бы его ещё и носом ткнуть. В то, что он после себя оставляет.

— Точно, паря, — прищурился Серпуховской. — Такой же ранний да наглый, как и ты. Только начал работу, а уже обгадился.

— Но я-то не из прокуратуры. Я со швейной фабрики. И к старшим товарищам всегда прислушиваюсь. Так что берите и пакуйте. Или продолжайте обтираться, когда этот выскочка в вашу сторону…

— Хватит! — оборвал он меня. — Хватит! Много берёшь на себя, сынок.

Свежие раны от недавнего конфликта ещё не зажили и сердце кровоточило. Ирина сказала мне об этом «по большому секрету». И вот теперь я самым бесчестным образом разыгрывал карту, воспользовавшись инсайдерской информацией.

Пал Палыч, естественно, это прекрасно понимал, мои подводки были шиты белыми нитками. Он видел, что я беззастенчиво играю на его желании утереть нос этому наглецу Зубатому. Видел, но желание было настолько сильным, что все мои не слишком тонкие манипуляции достигали цели.

Он снова крякнул и сделал большой глоток кофейного напитка.

— И во сколько нужно ехать? — спросил он.

— В одиннадцать часов.

У второй жертвы убийцы с уязвлённым самолюбием были ходики, и он запомнил, что с последним ударом кинулся на неё и накинул на шею чулок, ставший капроновой удавкой.

— В конце концов, Пал Палыч, а что вы теряете? Сообщите коллегам, что отрабатываете оперативную информацию. Приедем на место, если там ничего такого, что я вам сказал, уедете, отдадите меня Зубатому и дело к стороне, так сказать.

Я машинально потрогал пояс брюк, куда спрятал ключик от почтового ящика. Второй раз могло и не повезти. Обыщут, заберут ключи от дома, и от наручников будет не избавиться. На самом деле, я был совсем не уверен в том, что мой план с Пал Палычем сработает.

Я не знал, в какой момент Зубатый пришёл на место первого преступления, застал ли он душителя и, в конце концов, не грохнул ли он этого маньяка, решив повесить убийство на меня. Явно у него был помощник. И явно прошло довольно много времени, прежде чем произошла инсценировка.

Странности во всём этом имелись. Например, он что, безоговорочно поверил, что преступление точно будет? Или просто хотел проверить? Допустим, но знать, что я тоже там окажусь он не мог. Возможно, решил посмотреть, что будет и пошёл по указанному адресу. Сначала решил осмотреться. Возможно. И тут иду я. А где был он сам? Хрен его знает. Я его не видел, а он меня засёк. Машин рядом не было… На будущее нужно учесть и быть более осмотрительным.

Хорошо. Увидел меня и отправил следом за мной громилу. Громила для него, наверное, не проблема, учитывая имевшиеся связи с преступным миром. Окей. Вот громила меня вырубил. Что дальше? А дальше то, что времени у них было очень мало, чтобы всё успеть.

Нужно было надеть на меня наручники и бросить в багажник. Я бы в любом случае пригодился, он ведь меня давно прижать пытался. Дальше нужно было проверить произошло убийство или нет. Убийство естественно произошло. И с этого момента возникала вилка. Арестовать реального душителя и заработать награду или повесить всё на меня? Если на меня, то нужно было подготовить улики, вызвать ментов и явиться с бригадой.

Как известно, Зубатый решил перевести стрелки на меня, чтобы иметь возможность держать под рукой и выдавливать информацию о деньгах. Стало быть, настоящий душитель должен был оставаться живым, чтобы в случае моего согласия на сотрудничество, можно было обвинение перестроить, переведя карающую длань правосудия на него.

Да даже если и не так, чтобы грохнуть убийцу, в любом случае, нужно было время и место. Нужно было не просто его уконтрапупить, но успеть замести следы, да ещё и куда-то деть тело. В багажнике вместе со мной его явно не было. Ну, и для естественности поведения душителю точно не следовало знать, что его видели в деле. На случай, если пришлось бы переводить фокус с меня на него.

Ф-у-у-х…. Всё было весьма запутано. Но, исходя из этих соображений получалось, что душитель должен был просто спокойно уйти. И в этом случае сегодня он пойдёт на дело, как однажды уже и случилось, поскольку, как я предполагал, в его жизни пока не произошло никаких перемен. Но… может, это и не так… И в этом случае мне пришлось бы сваливать от Пал Палыча, бежать, прятаться и что-то решать.

Пал Палыч смотрел на меня в упор, пытаясь понять, что делается в моей черепушке. Но это ему было не под силу…

— Ладно, — наконец, сказал он и хлопнул ладонью по столу. — Ладно. Но если ты думаешь, что я не пойму, что этот мудак с чулками находится с тобой в сговоре, ты глубоко заблуждаешься.

— Интересно, что же надо пообещать человеку, чтобы он возвёл на себя напраслину, зная, что получит вышку?

— Разберёмся, — поморщился Пал Палыч. — Разберёмся. Так и быть, живи пока, сынок. Посмотрим, что там за убийца такой. А ты откуда, кстати, узнал?

— Агентурные данные.

— Точное время тебе сообщили? — хмыкнул он. — Ну-ну. Хорошие агенты.

— У этого козла пунктик, — пожал я плечами, — крыша едет. В одиннадцать часов вечера его всегда бесы одолевают, и он не может сопротивляться.

— Психованный, значит, — кивнул Пал Палыч.

— А вообще, вам какая разница, объясните мне, — усмехнулся я. — Если спросят, скажете, случайно в нужное время пришли. Ментовская чуйка привела.

Он поджал губы и ничего на это не ответил.

Три опера, не слишком прыткий Пал Палыч и я, пристёгнутый металлическим браслетом к сиденью в «буханке» — вот и вся группа захвата. По причине своей пристёгнутости увидеть место злодеяния мне не довелось. Я видел, как опера подошли к последнему на улице дому, перемахнули через забор и открыли калитку своему шефу, впустив его в запретные земли.

Примерно минут через пятнадцать после того, как они вступили на территорию, огороженную дощатым забором, прибежал один из оперов. Момент оказался тревожным. Впрочем, судя по тому, что опер шёл один, что-то там всё-таки произошло. Только вот, что именно было под вопросом.

— Что там? — поинтересовался я, но он даже не взглянул в мою сторону.

Мент по рации вызвал скорую и бригаду криминалистов.

— Девушка жива? — спросил я.

— Да, — хмуро ответил он и снова убежал к дому.

Я уже раскрыл браслеты, но пока сидел смирно. В принципе, мавр сделал своё дело и мог идти восвояси. Я вышел из машины и решил заглянуть на место преступления. Двинул к калитке и столкнулся с Серпуховским.

— О, тебя отщёлкнули уже, — нахмурился он. — Спешат. Поперёк батьки. Ну, это я им объясню, что к чему. Я не знаю кто ты такой, но, бляха, верить тебе, похоже можно. По крайней мере, в некоторых вопросах.

— Я пойду, Пал Палыч, — кивнул я. — А то неровён час наш общий друг пожалует. Урод этот сознался в первом убийстве?

— Сознался, — удовлетворённо кивнул он. — И тебя душегуб точно не знает. Хотя, сейчас мы твою персону ему покажем. И сам я с тобой ещё побалакаю. Но потом, неофициально.

— Ладно. Я вот уточнить хотел… Как, думаете, мои пальчики попали в дом первой жертвы?

— Думаю, сейчас это всем уже до фонаря будет. Тут же готовый убийца. Областной прокурор без дела в пинкертона играть сам не любит и другим не позволяет. Но зубастый может ещё нервишки тебе помотать. Так что лучше придумай что-нибудь. Как Штирлиц с чемоданом, да?

Мы вошли в дом. Опознание было проведено весьма условно, не по форме. Типа, знаешь его? Точно не знаешь? Смотри у меня, мразь.

— Ладно, Жаров, чеши уже, — махнул рукой Пал Палыч и я, оказавшись на свободе, пошёл от этого места подальше.

Мне навстречу попались милицейские машины и скорая. Возможно, и Зубатый мчался там же, но меня скрывала темнота.

Нужно было возвращаться домой. Автобусы и поезда давно разъехались, время было позднее. Оставалось не так много вариантов — останавливаться в гостинице или ловить таксиста или частника. На работу, конечно, не нужно было, спасибо Варе, но оставаться в Краснокузнецке без нужды не стоило.

Поэтому я поехал на вокзал, где по моему разумению должны были стоять такси. Так и вышло. Правда, желающих ехать ночью в Верхотомск не нашлось. Водки продать — это пожалуйста, а двести вёрст шарашить, извините.

Водка, разумеется, мне была не нужна, так что, повертевшись немного и переговорив со всеми имеющимися перевозчиками, я побрёл в сторону гостиницы «Краснокузнецк». Правда успел пройти метров сто не больше, когда рядом со мной остановилась голубая «тройка».

— Эй, парень, — позвал водитель через окно. — Тебе куда?

Я сказал.

— Годится, — ответил он. — Я вон туда отъеду, за угол. Чтоб таксисты не видели. Подходи.

Мы договорились о цене и чуть больше, чем через три часа я подкатил к своему дому.

Во дворе было темно и тихо. Подозрительных личностей не наблюдалось, засады не было, царило спокойствие. По крайней мере, внешне всё так и выглядело.

Я поднялся на свой этаж, на всякий случай ступая мягко и неслышно, но уже у самой квартиры звякнул ключами и вдруг… скорее почувствовал, чем услышал какое-то движение. Резко обернулся и… точно, на один пролёт выше, на подоконнике сидел человек. Вернее, не сидел, а вставал, отделяясь от окна.

Света на верхнем этаже не было, поэтому окно пряталось в полумраке. Лицо человека я не видел, но догадался, кто это.

— Настя, ты чего здесь?

— Здрасте… — вздохнула она и развела руками.

— Спускайся, иди сюда.

Она кивнула и заторопилась, сбегая по лестнице. Остановилась рядом со мной и растерянно улыбнулась.

— Здрасьте-Насте, — усмехнулся я. — Докладывай, чего видела за время дежурства. Хотя, погоди пока. Давай сначала в квартиру войдём.

Я открыл дверь и она впорхнула в прихожую. Впорхнула и остановилась.

— Александр Петрович, вы не ругайтесь на меня, пожалуйста. Я просто узнала, что вы больничный опять взяли, заволновалась. Пришла, вы не открываете. Пошла разменяла деньги, двушку взяла, позвонила. Никого. Ну… ещё сильнее заволновалась. Куда, думаю, вы делись? Не в милицию же вас забрали. Эта… как её, Ирина-то… Артуровна что ли?

— Артуровна.

— Она же вас выпустила, значит в милицию не должны. Ведь правда же?

— Ага, — кивнул я, — Правда. Пойдём чаю попьём. У меня там шаром покати, но чаю попьём.

— Я могу сварить что-нибудь, — предложила Настя.

— Только, если у тебя есть, что сварить.

— Я недодумалась ничего принести… — растеряно и немного виновато сказала она.

— Тогда, давай сварим пельмени, — засмеялся я. — У меня полная морозилка. Правда, они магазинные, но почему бы не поесть? Особенно, когда есть хочется.

Мы пошли на кухню, сварили целую пачку смёрзшихся пельменей. Они стали практически одним большущим пельменем, слепленным из шкурок, сброшенных маленькими колбасками и самих этих колбасок.

Потом пили чай с малиновым вареньем и блаженно улыбались. В такие моменты жизнь ценится особенно остро. Мы разомлели от сытости, да и от одного только чая можно было улететь. Потом перебрались в гостиную, уселись на мягкий диван и провалились. Я точно. Сел и… будто месяц не спал, отрубился без сновидений, да и вообще, без чувств.

Когда я открыл глаза, было уже утро. Мы лежали в обнимочку на диване. Помятые, перекрученные, со сбившимися волосами. Настя не спала, но не шевелилась, боялась меня разбудить. Поймав мой взгляд, расплылась в улыбке.

— Вы на больничном, а я во вторую сегодня.

Она была такой тёплой, милой и домашней, что я тоже разулыбался. Она, не долго думая, закинула на меня ногу и обняв одной рукой, прижалась, поймала мои губы и поцеловала. Вот же, огонь девка.

— Настя, — прошептал я, чуть отстраняясь. — Послушай…

Я замолчал, собираясь с мыслями и не зная, как сказать, что… блин… не планирую заводить с ней роман. При всей соблазнительной доступности её горячей любви, мне не хотелось просто пользоваться ей и…

— Александр Петрович, — тоже шёпотом ответила она. — Не говорите. Я ведь всё понимаю, я навязываться не буду. И требовать ничего от вас не собираюсь. И под ногами путаться не хочу. Я же девушка простая, деревенская, у меня и образования-то нет. А вы вон какой человек.

Она помолчала, ласково улыбаясь.

— Но вы на меня всегда можете рассчитывать. Я даже если и замуж выйду, для вас у меня всегда полчасика найдётся.

Она кивнула и зарумянилась.

— А ты что, замуж собираешься?

— А что? — пожала она плечами. — Не век же в девках сидеть. Но я про другое, понимаете? Я если могу вам приятно сделать, мне ведь это за счастье будет. Потому что мне и самой приятно. Вы же неземной какой-то. У вас любовь сладкая, но добрая, такая, что ещё хочется…

Она отвернулась и прикрыла глаза рукой, которой только что меня обнимала.

— Я глупости несу, — засмеялась она. — Чушь какую-то несусветную. Будто бегаю за вами только из-за… сладкого да стыдного. Нет, это ж тоже правда, но не вся ведь. В общем… чего говорить-то, не особо я умею это. Не слушайте вы меня, а лучше…

Она снова положила руку мне на затылок и прижалась, соединяя свои губы с моими. На этот раз надолго. Ну и… не ответить было невозможно… А потом мы сидели в пенной ванне, а после валялись в постели, раз за разом делая сладкие и стыдные, по словам Насти, вещи.

А позже она пошла на смену. Вернее, сначала в общагу, чтобы переодеться, а уже после этого — на фабрику. Ушла, оставив послевкусие дикого мёда и молока, на которых оказалось замешано что-то первобытное, необузданное и непростое. Коктейль, бьющий в голову и разрывающий внутренности.

Проводив Настю, я позвонил Ирине.

— Наконец-то, — сердито бросила она. — Объявился. Небось, алиби своё отрабатывал, а?

Вот же ищейка! Не в бровь, а в глаз.

— А оно мне ещё нужно? Алиби, в смысле.

— Нет. Больше не нужно, так что можешь выйти из рабства, разорвать путы, и отдохнуть. Скоро всесоюзный субботник, силы тебе понадобятся. Пал Палыч умыл Зубатого так, что тот пока сидит в берлоге и зализывает раны. Ну, а ты особо не расслабляйся. Тобой теперь займусь я.

— Ну, это звучит не столько пугающе, сколько многообещающе, — усмехнулся я.

— Это ты зря, это ты от недопонимания так говоришь. Я хочу разобраться, откуда ты знал про убийства этого колготочного душителя.

Впрочем, разбираться она не спешила, и происшествие стало покрываться налётом пыли. Больничный я закрыл, ходил на работу, с подозрительными явлениями не сталкивался. Начальницы моей не было, она под благовидным предлогом смылась в Москву и работала там над расширением фондов.

— Так, Жаров, — скомандовала Зина, позвонив в отдел и пригласив меня к телефону. — Давай-ка мы вот что сделаем. Оформляй командировку и прилетай сюда. Ты должен будешь провести важную работу.

Наверное, с дядей Эдиком что-то сломалось.

— Ох, Зинаида Михайловна, — делано вздохнул я. — Мне от коллектива-то нельзя отрываться. У нас тут субботник через пару дней, нужно трудовой подвиг совершить.

Субботник, честно говоря, меня не интересовал, а вот поездка в Москву интересовала. Поэтому, раз уж рыбка сама насаживалась на крючок, нужно было её хорошенько подсечь.

— Есть дела поважнее субботника! — недовольно воскликнула она.

Ехать я собирался в любом случае. Дело в том, что перед праздниками должен был произойти налёт на инкассаторов в Москве. Крупная сумма, дерзкая банда, большой куш и несколько человеческих жизней.

Мне нужно было осмотреться и подготовить хороший план, возможный для реализации в одиночку. Поэтому, распоряжение Ткачихи оказалось, что называется в жилу. Мы решили, что я рвану как можно скорее и, возможно, ещё успею вернуться ко дню рождения Ильича, чтобы не отрываться от коллектива.

На следующее утро я был в аэропорту с портфелем и с документами. Прошёл регистрацию и покорно сидел в накопителе, ожидая приглашения на посадку. Всё было совершенно обыденно и, как говорится, ничего не предвещало.

Поэтому, когда в зале появился представитель транспортной милиции, я напрягся. Он направился прямиком ко мне, представился, показал корочки. Попросил, чтобы я тоже показал документы — билет и паспорт. Я, разумеется, показал. Он взял, молча пробежал глазами по строчкам и убрал мои бумаги в карман.

— Что происходит, товарищ лейтенант?

— Пройдёмте в отделение, пожалуйста.

— Какое отделение, у меня самолёт через пару минут! Что за самоуправство!

— Не нужно скандалить, — нахмурился лейтёха. — Так вы только хуже сделаете. Так что давайте, не шумите и идите. Это просто небольшая формальность. Не беспокойтесь, не пропустите вы свой самолёт. Не доводите до неподчинения. Вставайте.

Я встал и пошёл вслед за ментом. Никаких особо оптимистичных версий в голове не было. Собственно, версия вообще была только одна. Она, как сигнал тревоги вспыхивала в голове. «Зубатый! Зубатый! Зубатый!» — вскрикивала моя внутренняя сирена.

Мы вошли в небольшое служебное помещение, и первый, кого я увидел, был действительно Зубатый. Он был одет в серый костюм и выглядел весьма респектабельно.

— Жаров, — хмуро кивнул он. — Давно не виделись, да?

— Ну, вообще-то, и ещё бы век туда же, — пожал я плечами, стараясь не подавать виду, что настроение резко ушло в ноль.

— Не получится. Не видеться со мной у тебя не получится. Мы ведь с тобой одной ниточкой связаны. Причём, крепко связаны. Так что, улететь в Москву тоже не получится. Ты никуда не летишь, ясно тебе?

30. За горизонт

Зубатый кивнул менту, тот ухмыльнулся и вышел из комнаты. Дверь закрылась и в скважине повернулся ключ. Зуб вальяжно подошёл к столу и сел на место начальника, откинувшись на спинку стула. Как в кино про плохих копов. Мне даже подумалось, что сейчас он ноги на стол водрузит. Но нет. Не водрузил.

Кабинетик был небольшим, стандартным с казённым набором предметов и элементов интерьера, с портретом Брежнева и покосившимся радиорепродуктором. Радио тихо и совершенно по-домашнему пело.

Молодость моя Белоруссия, песни партизан, алая заря…

— Слушай, — сохраняя внешнее спокойствие, кивнул я. — Вот какое дело. У меня тут самолёт. Служебная командировка. Так что ты не вовремя. И законных причин удерживать меня у тебя нет, насколько я понимаю. Командировка ответственная, задание архиважное. Так что будем от имени директора предприятия жалобу писать на имя облпрокурора. Ну, и от меня не заржавеет. Я лично тоже всё очень подробно напишу. Преследования, незаконные задержания, фальсификация улик и ещё всякого другого подкину. Приукрашу кое-что. Без пальчиков, конечно, на бутылке водки, но тебе и этого хватит. Также, как и Голоду твоему. Такого насочиняю, что тебе за счастье будет обратно в пепсы вернуться, или как это у вас называется.

— А у вас как это называется?

Он смотрел на меня спокойно и даже с улыбкой. Улыбка, правда, была холодной и неприязненной. Она искажала, практически уродовала и без того не самую привлекательную физиономию.

— У нас это называется «отвали», — кивнул я, желая как можно скорее уйти отсюда. — Так что, полагаю, на этом мы вполне можем закончить.

— Да-а-а… — будто размышляя вслух, произнёс он и хмыкнул. — Писать ты, судя по всему, умеешь. Слог у тебя такой… э-э-э… энергичный, репортажный, можно сказать.

Я нахмурился.

— Я сначала думал, что жанр твоих произведений называется ненаучной фантастикой. Но потом засомневался. А фантастика ли это? Если что-то из написанного фантастом сбывается, то это уже не фантастика, а провидение. Или как лучше сказать? Прорицание?

— До свидания, — кивнул я. — Надеюсь до очень нескорого.

— Не торопись, — подмигнул Зубатый. — Поговорить всё равно придётся. Не сейчас, так потом. Мы же теперь часто будем встречаться. Если, конечно, оба останемся в живых. А то ведь жажда победы и в соцсоревновании может довести совсем не до добра.

— До зла доведёт. Это точно. Я не знаю, к чему ты клонишь, но мне нужно идти.

— Да ладно, — с барской интонацией бросил он и осклабился. — Куда идти-то? Опоздаешь на один, улетишь на другом. Какая нахрен разница? С чемоданом-то денег? А?

Он снова подмигнул и хохотнул.

— Хорошее настроение у тебя, — кивнул я и шагнул к двери. — Ну, будь здоров.

— Конечно, хорошее. Посмотри сам. Глянь вот на это.

Я обернулся. Он достал из кармана несколько сложенных вчетверо листов, заполненных машинописью. В груди похолодело. Твою мать! Это было невозможно. Не могло быть такого стечения обстоятельств, чтобы написанное мной и посланное на Старую площадь, на Лубянку и на Петровку оказалось в руках Зубатого. Конечно, нет. Это не мои письма, совершенно точно не мои.

— Не хочешь взглянуть? — весело спросил Зубатый. — Давай! Ну… Одним глазком только. Иди, оцени, дружище.

Я подёргал ручку двери. Постучал.

— Какой ты… нелюбопытный, — помотал он головой. — Ладно, слушай, так и быть, почитаю тебе немного. Вслух. Так… Двадцать девятое апреля тысяча девятьсот восьмидесятого года. Вторник. Будет совершено нападение на автомобиль инкассаторов на улице… Эй, да хорош ручку дёргать. Оторвёшь и всё, тогда мы с тобой здесь вдвоём застрянем. Неужели неинтересно? Тут такая история, труба просто. Кровь, деньги, налётчики. Не то что какой-то короткочленный краснокузнецкий душитель с женскими чулками. Здесь есть, где развернуться, чувствуешь? Масштаб! Сюжет, достойный Юлиана Семёнова.

— У меня самолёт, и мне в Штирлица играть некогда, — зло сказал я.

Твою мать! Как вообще могло произойти, что такой документ попал в руки патрульного с Ленинградского шоссе? Хрень и бред.

— Это ведь ты написал, Жаров? — продолжал он. — Конечно, ты, больше ведь никто не знал про эти чулки в Краснокузнецке. А ты знал и пришёл туда. На место ещё не совершённого преступления. Как? Очень странное совпадение. Нет, правда, я ведь и сам хочу, чтоб это оказалось совпадением. А ещё кто-то прислал подробное описание происшествия. И уже непосредственно нам, в областную прокуратуру. Напечатанное, кстати, на другой машинке.

— Я вообще не втыкаю, о чём речь! Но если опоздаю на самолёт, поверь, я тебе устрою весёленькую житуху.

— Не втыкаю? Так в будущем говорят?

— Открывай дверь.

— Да открою-открою. Я понять пытаюсь, как ты это устроил. Что за метод и не несёт ли он опасности нашему лучшему в мире строю. Хватит дёргать дверь, а то местные менты тебя засадят на пятнадцать суток.

Я, собственно, уже и не дёргал, пытаясь сообразить, как мне решить возникшую проблему и насколько может быть опасным для моего плана то, что Зубатый получил эту информацию.

— Я не знаю, — продолжал он, — что у тебя на уме, но послушай меня внимательно. Это важно. Вот это…

Он потряс в воздухе моим списком.

— Очень полезная штука. Если даже только часть из этого окажется правдой, на этом можно делать неплохие деньги. Шинковать капусту. Вот хотя бы с этими инкассаторами. Когда их пришьют и загребут хрусты, можно будет подломить тайник злоумышленников и забрать всё себе. Это тебе не Кофмана раздевать.

В груди ёкнуло. А причём здесь Кофман? Как возникла эта вот связь между списком с ожидаемыми преступлениями и директором гастронома?

— Ты знаешь подробности, имена и прочую хрень, — гнул своё Зубатый. — Я знаю, как братву выслеживать, как аккуратно, не привлекая внимания, колоть их ломать и потрошить. Шикарная бригада может получиться. У нас с тобой. Ну, что, нравится идея?

Идея, прям, что надо. А где поживиться нечем, там можно и медальку за раскрытие по горячим следам, да? Правда, для этого на всесоюзный уровень надо выйти. Мне очень хотелось опустить ему на голову что-нибудь тяжёлое, но единственное, что я сейчас мог — только повторить, что не понимаю, о чём он говорит.

— Хватит, уже не смешно, — прикрикнул он. — Давай просто разберёмся, откуда ты знаешь все подробности? Может, ты побывал в будущем? Или, к примеру, тебя молния ударила, и ты стал видеть всякую хрень? Типа за горизонт заглядывать… А может с привидениями научился балакать и они тебе показания дают на своих убийц. Где, когда, сколько взяли, чем убили. Не знаю… в принципе, если не желаешь сотрудничать, просто скажи, как ты это делаешь и всё, иди своей дорогой.

Мысли скакали, нужно было что-то делать, нельзя было дать себя увезти. В принципе, если бы он мог, то увёз бы сразу. С начальством он пока не особо поладил, друзьями в органах не обзавёлся. То есть пока он оставался одиночкой. Условно, конечно. Кто-то же его пристроил в прокуратуру… Одиночкой с волосатой лапой. Так, так, так… Ну, хорошо. Давай попробуем немного поиграть.

— Ладно, — хмуро бросил я и, подойдя к столу, уселся на стул. — Ладно.

— Ладно, — кивнул Зубатый и расплылся в улыбке. — Конечно, ладно.

— Я скажу, откуда знаю о преступлениях, а ты скажешь, как достал этот список.

— Согласен. Мне твою писанину дал товарищ.

— Какой товарищ? — прищурился я.

— Этого я не могу сказать, слово давал, — нагло улыбнулся он. — Теперь ты говори.

— Мне тоже товарищ рассказал, — пожал я плечами. — А он во сне увидел.

— Во сне значит…

— Ага…

— Так мы с тобой каши не сварим, — покачал Зуб головой. — Без каши останемся. А между тем, триста пятьдесят тысяч очень неплохой заработок. Треть тебе, две трети мне и моему товарищу.

— О, как! — удивлённо вскинулся я. — Я тоже с товарищем, как ты помнишь.

— Да погоди, не кипишуй. Ты-то ничем не рискуешь, оперативную работу я ведь на себя возьму. С тебя только подробности. А то здесь мало информации. Торопился, когда писал, наверное.

Я призадумался. В голове начинал складываться план.

— Так что? — поторопил Зубатый. — Рожай скорее, а то действительно на самолёт опоздаешь.

— Придётся… — задумчиво вздохнул я, — вмешаться в ситуацию.

— Куда вмешаться? — раздражённо бросил он.

— Инкассаторы должны остаться в живых. И мент охранник тоже.

— Твою мать! Тебе не похеру? Пусть всё идёт, как идёт. Просто скажи, где они деньги припрячут, а то в твоей филькиной грамоте это не написано.

— Откуда у тебя эта грамота филькина?

В дверь постучали. В замке повернулся ключ и в комнату заглянул тот самый мент.

— Ну чё? — недовольно спросил он. — Скоро?

— Да сейчас, сейчас, — торопливо ответил Зуб. — Ещё минуту погоди.

Мент исчез, а Зубатый впился в меня глазами.

— Жар, — покачал он головой, — не тяни резину, если в столицу собираешься. И если вообще жить хочешь. Ты ж не дурак поди, понимаешь чё по чём в жизни-то. То, что я с тобой сейчас так мило судачу…

— Откуда у тебя список? — перебил я. — Ты ж тоже не дурак поди и тоже понимаешь?

— Писание твоё никто читать даже не стал. Там столько такого дерьма приходит, что работать некогда будет, если читать всю ахинею.

— Ты ж однако прочитал?

— Мне делать нехер, — усмехнулся он. — Человек мне принёс. Нашёл и отдал. Вот и всё. Что за человек не скажу. Мой человек.

— Ладно, — кивнул я. — Для твоих целей эта бумажка малопригодна. Ты ж не собираешься предотвращать злодеяния, так?

Он презрительно хмыкнул.

— А я над твоим предложением подумаю. Может, и помогу. Если инкассаторы живыми останутся. И вот ещё, что… Денег у меня нет и не было. Тех, за которыми ты охоту развернул.

— Только не надо втирать, что ты их Кофману отдал. Не дебил же ты. Но похер. Если сработаемся, оставишь себе. Но, вообще, они по праву мои, понял? Но говорю, если сработаемся, наколотим куда больше. Ты ведь ушлый говнюк. Я тебя насквозь вижу. Похеру мне как ты узнал про все эти делишки, но не сомневаюсь, что самые денежные истории здесь не указаны, да? Ты пойми, со мной тебе лучше всего будет. Я защиту обеспечу и бабками делиться буду. А ты только сиди да подробности выдавай.

Хер-то там. Зачем ему я, разгуливающий на свободе? Мало ли к кому я метнусь. Теперь он не сомневался, что список составил я, а значит хотел меня полностью контролировать. Так что я не исключал, что он вынашивал планы посадить меня на цепь и выбивать информацию силой. Хотя в этом случае я мог захотеть его подставить. Впрочем, именно этого я хотел уже прямо сейчас.

— Денег у меня не было, — твёрдо сказал я, поднимаясь из-за стола. — И сейчас нет. Точка. По сотрудничеству… Я тебя услышал. Буду думать. Цели у нас разные, но у плохих парней отжать бабки не грех. Но только у плохих.

— Так эти налётчики и есть плохие, — скривился Зуб. — Мусора к тому же. Хуже и не придумать.

Да-да, они-то, конечно, плохие, да только денежки у них народные.

— Стало быть, — продолжил я, — на определённом этапе можем побыть и союзниками. Но я тебе не верю, вот в чём дело. Поэтому посмотрим, как пройдёт ближайшее мероприятие и будем принимать решение по результатам. Через пару дней вернусь из командировки свяжусь с тобой. Как говорится, меня не ищи, я тебя сам найду.

— Ну, говорю ведь, ушлый ты говнюк, — довольно заржал он. — Только особенно-то высоко не взлетай. Падать больно будет. Ты ведь теперь мой. Челюсти мои на холке твоей сжались. Подыхать буду, но клыки не разожму. Со мной пойдёшь, ты понял? Теперь уже не соскочишь. Видишь, ты только билет купил на самолёт, а тебя уже ждут здесь. Просто ты как на ладони у меня. Шаг в сторону — расстрел. Теперь в жизни твоей всё от меня зависеть будет. Хочешь жизни сладкой и сытой, делай, как надо.

Я улыбнулся, вспоминая, что мою встречу с Пал Палычем и её последствия он прошляпил. Улыбнулся и тут же спрятал улыбку. Ничего, пусть витает в облаках самообмана. Нам же лучше.

Посадка давно закончилась и весь самолёт ждал только меня. Мент довёл меня до борта и поднялся со мной по трапу. Стюардессы смотрели волком. Ещё бы — из-за одного хлыща целый самолёт задержали. А он был битком набит, между прочим.

— Прошу прощения, — кивнул я. — Я не виноват, это вон органы власти чрезмерную бдительность проявили.

Как только я вошёл, дверь сразу же захлопнулась. Я прошёл в самый хвост ТУ-154. Нашёл своё место, пристегнулся и прикрыл глаза. Всю дорогу размышлял о том, как мне лучше сыграть партию и разыграть карту Зуба. Нужно было его устранять. Не физически, хотя… как получится, конечно. Он-то церемониться не станет, это я понимал прекрасно, и задача была непростой. Очень непростой.

Банда налётчиков была разношёрстной, но заправляли там мент и бывший мент, в последнее время работавший егерем. Его за злоупотребления из органов попёрли. Оба они были настоящими оборотнями в погонах и к этому времени уже по уши замазались в грязи и крови. Выбивали признания, вымогали деньги, совершали подлоги и всё такое, в лучших традициях девяностых. Так что входить с ними в контакт было весьма рискованно. Да и нужно было так предотвратить налёт, чтобы они понесли наказание. А то сейчас их спугнёшь, они затаятся и сделают что-то другое, о чём я и не подозревал.

Кроме них было ещё несколько участников налёта, один из которых, алкоголик, увидел мента и испугался. С перепугу пальнул из обреза. Ну, тут и остальные понажимали курки. Как цепная реакция. Кровь, дым и ужас. Ничего хорошего, в общем…

Этого следовало избежать во что бы то ни стало. Да ещё и Зубатого прищучить. Но, опять же, если инкассаторы останутся в живых, значит изменится история и гарантировать, что дальше всё пойдёт по известному мне сценарию было уже невозможно. Так что…

— Уважаемые пассажиры, — объявила стюардесса, — наш самолёт приступил к снижению. Пожалуйста, пристегните привязные ремни, приведите спинки кресел в вертикальное положение…

Было утро, и я направился прямиком к бабушке. Пироги к моему приезду уже были готовы, дымились и благоухали. Ну, то есть, я это предполагал. Однако, прежде, чем идти домой, я решил заглянуть к Кофману. Прошёл по залам, где народ активно приобретал молочные и мясные продукты.

К директору в этот раз меня пустили сразу, без излишних подозрений и проволочек.

— Яков Михайлович, — начал я, когда приветствия остались позади. — Хочу вам кое-что о Зубатом рассказать. Он тут со мной перед самым полётом воспитательную работу проводил. И вот, что интересно, буквально перед самым вылетом. Так вот, он опять давал понять, что всё ещё дожидается от меня деньжат, которые я присвоил, проинформировав вас об участниках похищения. То есть он думает, что я ваш портфель присвоил. И, вот что ещё любопытно, он ведь не сомневается, что речь идёт о вас. Ну, то есть, что именно у вас похитили ребёнка. Я ему этого никогда не говорил. Даже не намекал. И это мне кажется очень даже странным. Сначала он якобы не знал, о похищении, а теперь уверенно называет ваше имя. Вы случайно не знаете, кто стоял за Толоконниковым и его подельниками?

— Это не секрет, — пожал плечами Кофман. — Тут у меня сомнений практически нет. Ананьин.

— Ананьин? — чистосердечно удивился я. — Тот обэхээсник с постной рожей?

— Да, он ведь мастер подобных дел. Денежки любит, вот и устраивает всяческие каверзы.

Нифига себе, «каверзы»! Элла ведь была бы убита, если бы течение истории не изменилось.

— Он делал и похуже вещи, — пожал плечами Кофман.

Куда хуже-то?

— Обалдеть! — качнул я головой. — То есть, все знают, что этот человек, делает такие вот дела, да ещё и относительно регулярно, и ничего с ним поделать не могут? У вас же есть связи и нужные люди. Как же так?

— В милиции что ли нужные люди?

— Ну, в том числе и в милиции, я полагаю. Как без этого…

— Так у него друг замминистра в МВД. И ничего с ним не поделать. Пытались уже. А раз зубастый твой в курсе дела, значит он тоже связан с Ананьиным.

— Не знаю, это уж совсем как-то странно было бы… — пожал я плечами.

— Ничего странного, даже наоборот, такая версия многое бы объясняла.

Я помолчал. Действительно, если у него замминистра в друзьях, мою писанину он вполне мог бы раздобыть и даже отдать Зубатому, раз уж он в наши медвежьи края перевёлся…

— Приходи к нам на ужин сегодня, — кивнул Кофман. — Элла не знает, что ты приехал?

— Нет, мы не разговаривали.

Дел много было, то Зубатый, то Ирина, то Настя…

— Ну, значит, сюрприз будет, — усмехнулся он.

— Яков Михайлович, спасибо за приглашение, приду конечно. Я кстати помощь у вас попросить хотел.

— Ну, вот и попросишь вечерком. В шесть часиков давай. Сейчас мне просто бежать пора. Ещё бумажки кое-какие подготовить.

— Хорошо, понял, — кивнул я. — Вечером буду.

Я вышел из кабинета. Картина вырисовывалась довольно интересная. Если верить Кофману, то Ананьин этот настоящий разбойник, а Зуб его подручный, получается. Крыша серьёзная, можно много дел натворить.

Я вышел из гастронома и пошёл в сторону дома, продолжая перетасовывать в голове карты пасьянса.

— Жаров, — вдруг раздалось позади меня. — Александр.

Я с удивлением обернулся и увидел, разумеется, Ананьина. Как пчела над медоносом.

— Только приехал и сразу — к родственнику?

Он улыбался. Лучше бы сохранял серьёзность.

— Думаю, поговорить со мной всё же придётся. Пойдём в машину.

— Давайте уж лучше на свежем воздухе, — покачал я головой.

— Ты что, испугался?— засмеялся он. — Не бойся, не укушу же я тебя. Пошли, поговорим немного.

— А о чём? — поднял я брови.

— Да о тебе. Интересный ты парень, Жаров. Очень интересный.

31. Квантовая неопределенность

— Садиться в машину я не хочу, — снова повторил я и улыбнулся. — Или вы меня задерживаете?

— Что? Задерживаете?

Он расхохотался. И без того, похожий на мультяшного злодея, теперь он превратился в чуднýю птичку, будто бы пытающуюся пропеть, но способную только кудахтать.

— А ты парень не промах! — заявил Ананьин. — «Задерживаете»! Уморил! Стал бы я с тобой политесы разводить, если бы задержать хотел. Ладно, будь по-твоему, пройдёмся, воздухом подышим, погода шепчет, да?

Весна уже полностью захватила столицу и подчинила своей власти. Берёзы выбросили лохматые серёжки, а тополя раскрывали и сбрасывали клейкие почки, выпуская нежную свежую зелень. Запах этих почек смешивался с бензиновым перегаром несущихся машин, солнце отражалось в их стёклах и зайчиками скакало по лицам прохожих.

— Отличная погодка, — подтвердил я. — В Сибири холоднее сейчас. Ещё снег не растаял.

— Холоднее, да. И, главное, в Сибири всегда успеешь оказаться.

Он снова засмеялся.

— Ладно. Хороший ты парень Александр. Нравишься ты мне. Этого, конечно, для того, чтобы добиться в жизни успеха недостаточно, но и немало для начала. Жена — дочь большого человека. Богатого человека. Ты когда-нибудь видел полмиллиона рублей, а? Я бы тоже хотел посмотреть. И потрогать. Но так, какие наши годы, точно?

Это был даже не намёк, а прямое указанье на сумму выкупа за Эллу. Ананьин подмигнул и добавил:

— Ладно, прибаутки прибаутками, но, чтобы жить хорошо нужно ещё и масло в голове иметь, так?

— А разве масло не на первом месте? — спросил я.

— Никак нет. Условие важное, но не необходимое. Главное быть с Ильёй Михеевичем заодно. Знаешь, кто такой Илья Михеевич?

Я кивнул.

— Молодец. Илья Михеевич — это я. А почему знаешь?

— Должно быть родителя вашего Михеем звали, а вас, вероятно, он Ильёй нарёк. Так и вышло.

Ананьин просто взорвался неудержимым смехом. Будто плотина рухнула и через освободившиеся пути понёсся грозный поток.

— Ну, уморил, — протянул он, размазывая неожиданно большой ладонью слёзы по щекам. — Уморил ты меня, Жаров. Главное, точно как всё разложил, как будто интеграл разобрал. Но спрашивал я о другом вообще-то. О том, почему, по твоему мнению, самым важным для тебя может стать моя поддержка. Не знаешь?

Он вдруг сделался серьёзным и злым.

— Нет пока, — подтвердил я.

— А потому, что все, кто попал в прицел моего орудия, имеют только две возможности — или угодить за решётку, включая пулю в затылок, в качестве частного случая, либо уверено шагать по жизни наверх. В гору. Тебе что больше нравится?

— Вовсе не попадать в прицел вашего орудия.

Он остановился и, посмотрев мне в глаза, развёл руками.

— А ты уже попал, Жаров. И перекрестье у тебя в данный момент прямо вот здесь находится.

Он с силой ткнул крепким указательным пальцем себя в лоб.

— На себе не показывайте.

Он быстро убрал руку.

— Или пан, или пропал, — продолжил Ананьин, оставляя мою реплику без внимания. — Вот и весь выбор. Небогатый, прямо скажем. Но, какой-никакой, а имеется. И я тебе от чистого и горячего сердца старого большевика советую выбрать дружбу. Дружба лучше вражды, согласись. А жизнь лучше смерти. А хорошая жизнь лучше плохой. Как тебе такая философия?

Я пожал плечами.

— И, главное, сейчас тебе даже делать ничего не надо. Просто не говори своему будущему тестю о предмете нашего разговора и всё. Умалчивать факт нашей встречи не стоит, конечно, но выдавать информацию всегда нужно с умом и в строго прописанных доктором дозах. Скажи, что ни о чём конкретном не говорили. Вынюхивал, про свадьбу расспрашивал, про невесту, где жить будем и всё такое. Тебе хватит ума сообразить, что я прав?

— А на самом деле мы о чём говорим? — поднял я брови.

— Ну, а это ты мне скажи. Ты же понял, о чём мы говорим? Если масло в голове имеется, значит должен был понять, правда? А если не имеется…

Разговор мне наскучил, как и сам Ананьин. Были ведь и другие дела, поважнее.

— Послушайте Илья Михеевич, — качнул я головой. — Я ни о каких делах Кофмана не знаю. Вообще, полный ноль. Никаких сведений. Да, и не понимаю я, даже если бы знал, в чём моя выгода хоть что-то рассказывать вам? Я ни в чём не замешан, не привлекался, за материальные ценности ответственности не несу, к финансовым потокам отношения не имею. Как вы меня прижимать собираетесь? Почему я должен на Якова Михайловича стучать?

— Стучать… Слово-то какое неблагозвучное. Стучать тебя никто и не просит. Тебя просят послужить на благо Родины. Вот и всё. А то, что не привлекался… Это всегда поправить можно. Был бы человек, а дело-то найдётся. Можно и в душители тебя снова переквалифицировать. Я слышал была у тебя там история, да?

— Ну, снова в душителя — вряд ли. Там ведь настоящего с поличным взяли. Он показания признательные дал.

— А, — беспечно махнул рукой Ананьин. — Признание выбито силой или он сумасшедший, а может, и ещё чего-нибудь. Дело такое, как чистый лист. Как хочешь его, так и разрисовывай. Сильно-то не обольщайся на свой счёт. Откуда, кстати оперативники узнали о предстоящем преступлении?

Он невинно улыбнулся.

— Шли, наверное, по следу преступника. Это вы у них сами спросите.

— Я-то спрошу, а вот ты не ерепенься. Не ерепенься, а просто подумай. Хорошенько подумай. У меня сила, у меня опыт, у меня возможности. У тебя кое-какие способности, как говорят. Но это нужно ещё посмотреть, в деле тебя проверить. Будешь со мной сотрудничать и жизнь малиной покажется. И тестя твоего трогать не буду, если ты его сотрудничать уговоришь. Если не уговоришь… можно и без тестя прожить, поверь, если со мной будешь дружить.

Бесцветные водянистые глаза Ананьина смотрели на меня не мигая.

— И вот ещё, — добавил он, — по поводу резонов. Ну, ты спросил, зачем тебе сотрудничать со мной, да? Типа, чем я тебя прижму в случае отказа, так? Дело в том, что я тебя сейчас не вербую, понимаешь? Это просто дружеский… по крайней мере, пока дружеский разговор. Ты ведь знаешь, кое-что, правда? А такие знания, если они действительно имеются, требуют защиты. Серьёзной защиты. И я могу её обеспечить. Я ведь хочу, чтобы наше сотрудничество строилось не на страхе и принуждении, а на простом понимании собственной выгоды. И на взаимной, естественно, выгоде. Дружбу тебе предлагаю. Соображаешь?

— Пытаюсь, — хмыкнул я.

— Ну, вот и посмотрим, насколько ты окажешься сообразительным. Ладно, пришли уже, вот машина моя. Всё, бывай здоров, Санёк Петров.

— Саня, ну что же ты девушке-то голову морочишь? Ты сколько в Москве ещё будешь? Встреться с Женечкой. Поговори с ней. Она звонила, спрашивала, мол, как там Саша, звонит ли, не приедет ли в командировку опять.

— А ты что сказала?

Бабушка вздохнула и всплеснула руками.

— Что я сказала? Что меня врать на старости лет заставляют. Что ещё я сказать-то могла? Не знаю, сказала, милая. Он ведь никогда не предупреждает заранее, как гром среди ясного неба появляется.

— Понятно, — кивнул я.

— Понятно ему. Поговори с ней и всё. Расставь точки.

— Да что сказать-то я не знаю. Вот правда, честное слово.

— Ну, здесь я тебе не советчик. По мне так лучше невесты тебе и не сыскать.

Может быть, ба, может быть… Да только я её ведь не знал совсем. Ну, симпатичная барышня, тут сказать нечего, красивая даже, но этого маловато, пожалуй… Ситуация складывалась неприятная. Вроде как я ни на что не претендовал, но сообщить ей об этом было как-то стрёмно, ведь у них с Саней имелась предыстория какая-то и, я такой вдруг раз, как полный мудак, нет Жень, у нас ничего не выйдет, живи своей жизнью. Зашибись.

С другой стороны, держать её на привязи тоже было мудачеством. Сейчас ведь она находилась в подвешенном состоянии, ждала, что я типа решу. А что я мог решить? Блин. Мог, не мог, а решать что-то было нужно.

— Ладно, я с ней поговорю, — кивнул я.

— Не поговорю, а встречусь и расставлю все точки над «и». Понял меня?

— Понял. А как там дядя Эдик поживает? Ничего он про свой роман не говорил?

— Дядя Эдик? — усмехнулась бабушка. — Привет тебе передавал. Большой и горячий. Не знает бедолага, как от начальницы твоей спастись. Она его преследует. Сразу видно, женщина волевая. Кого попало в начальники не берут, так ведь?

— Что, совсем плохо?

Она засмеялась.

— Ну, так бывает. Сначала хорошо, потом плохо, а там, глядишь, опять хорошо.

Мы сидели за столом и пили чай с пирогами. Было уютно, спокойно, тепло. Работал телевизор.

О, сколько нам открытий чудных

Приносит просвещенья дух

И опыт, сын ошибок трудных

И гений, парадоксов друг…

Александр Сергеевич Пушкин…

На экране появился Капица. Он говорил тёплым и приятным голосом о временном парадоксе, о множественных квантовых мирах и о коте Шрёдингера. В общем, то ли дождик, то ли снег, то ли будет, то ли нет…

А за окном царил почти что первомай. Голубое небо, пробивающаяся листва, ароматы и томление духа. Плоть восставала против дурацких проблем, диктуемых разумом. Кому это только надо, если жизнь так прекрасна, жизнь так убедительна, проста и сладка.

— Ба… бабуль… ну ты уж ему скажи, мол, чего от счастья своего лытать.

— В пословице речь о деле идёт. Дела пытаешь, аль от дела лытаешь.

— В данном случае дело и есть счастье, — улыбнулся я. — Не молодеет же он, а тут такая энергичная и неукротимая. Это ж ему как молодильное яблочко. Так и скажи. Не то она меня загрызёт.

— А ты причём? — удивилась бабушка.

— То-то и есть, что не причём, а всё одно загрызёт. И это на совести дяди Эдика будет. Это тоже скажи ему. Обязательно скажи.

— Да я уж сказала, — махнула она рукой. — Если нашлась дура, готовая терпеть твои закидоны, так не отпускай же её, а то так и останешься один, как бобыль со своими коллекциями и любовью к искусству. Я сказала, ему именно такая и нужна, практичная, приземлённая, крепко стоящая на ногах. Чтобы взяла его в руки, устроила его жизнь, быт причесала.

— А он?

— Да-а-а, — снова махнула она рукой, на этот раз с большей амплитудой. — Спрятался, как рачок в своём панцире. Горе с вами. Что один, что другой…

Встреча в холле гостиницы «Россия» была не слишком долгой, но «продуктивной».

— Сукно из Иваново отправлено, но есть ещё недороботки. Во-первых, не всё, во-вторых… э-э-э…

— Понял, Зинаида Михайловна. В принципе, думаю, можно было бы вопрос решить по телефону, но раз вы меня вытащили сюда, то без проблем, смотаюсь в Иваново. Полагаю, вопрос решится быстро.

— Съездишь, съездишь. А может, и ехать незачем. Посмотрим. Но перед этим мне нужно от тебя ещё кое-что…

— С электрооборудованием в ваше отсутствие я решил задачу, ожидаем в ближайший месяц в полном объёме.

— Нет, не это!

— По ГСМ тоже вопрос снят.

— Это молодцы. Но я про другое.

— По иглам вот пока не можем проблемку закрыть. Наши хотят немецкие, так что придётся вам подключаться, Зинаида Михайловна.

— Так, пошли в кафетерий, — нахмурилась она, оглядываясь на кучку шумных и весёлых дядек, расположившихся на диване рядом с нами.

Рядом и вокруг. Ткачиха встала с кресла и махнула рукой в сторону лифтов. Я тоже поднялся, но и на ходу продолжал исполнять куплеты в духе «а в остальном, прекрасная маркиза, всё хорошо, всё хорошо».

— Электромеханический завод, кстати, бракованные электроприводы поставил, так что будет тоже эпопея в ближайшем будущем. Главный инженер составил акт, насколько мне известно.

— Жаров, я это знаю, заканчивай.

— Ну, просто вас уже долго не было, так что…

— Я тут буду после майских ещё почти два месяца находиться. Не здесь уже, а в Свиблово. Меня дирекция на курсы посылает повышения квалификации.

— Ну, что же, — вздохнул я с улыбкой. — Весть и приятная, и грустная одновременно. Хорошо, конечно, что у вас квалификация ещё выше станет, но коллектив будет скучать.

— Ой, да ну тебя, глупости говорить. Замещать, кстати, меня Шаврина будет.

Эта моя соседка, та, что с кудряшками.

— Прекрасно. Думаю, она постарается всё сделать как следует. А вы, кстати, не думали в Москву перевестись?

Она остановилась, будто громом поражённая. Кажется, эта мысль не давала ей покоя.

— А как?

— Не знаю, может, вас в Главснаб пригласят на работу или в министерство.

— Так, — нахмурилась Ткачиха. — Ты мне голову фантазиями не забивай. Есть только один способ переехать в Москву, это дядя Эдик. Про переезд я шучу, а про Эдуарда не шучу. Мне нужна твоя помощь. Парень ты…

Она замолчала, пропуская выходящих из лифта постояльцев гостиницы.

— Чем же я помочь могу?

— Щас…

Мы зашли в лифт и она нажала кнопку четвёртого этажа.

— Там просто народу меньше, — кивнула Ткачиха. — Так вот. Эдуард…

— Дядя Эдя съел медведя, — улыбнулся я.

— Как бы тебе объяснить… — покачала она головой. — Понимаешь… Эдуард…

— Испугался любовного огня и мощного напора ваших… искренних чувств?

Она ошарашенно похлопала глазами.

— Похоже на то…

— Ну, Зинаида Михайловна, вы же должны понимать, это, всё-таки, не вопросы материально-технического снабжения. Нет, они тоже имеются, но не на переднем плане. Здесь нахрапом и с шашкой наголо не получится. Нужно деликатно, человек, всё-таки из театральной среды, как-никак.

— Думаешь, перегнула я палку?

— Не то, чтобы думаю, — усмехнулся я. — Просто не исключаю. Вы ослабьте леску, не тяните, не пугайте человека. Дайте побыть одному, подумать, ощутить себя без вас.

— Да сколько можно давать! — загромыхала она. — Уже пять дней на связь не выходит! У меня что, сто лет впереди? Я в командировке, между прочим. Мне предприятие оплачивает его раздумья! А тут что же получается, поматросил и бросил⁈ Это не по-советски как-то! Тебе самому не кажется? Так же нельзя! Ни в какие рамки, можно сказать! Мне ведь понимать надо, что у него за намерения! Мне жизнь надо строить! Я, понимаешь ли, на повышение квалификации только из-за него согласилась, а он чик-чирик и в кусты смылся! Так я ведь и в профком могу! Да что там в профком, в партком!

— Этого не нужно.

— Почему⁈ — гневно воскликнула она. — Меня если разозлить, я уже не остановлюсь! Напролом полезу!

Лифт остановился и мы вышли в фойе.

— Потому, — пожал я плечами, — что подобные заявления и на вас тень бросят, мол как это вы так в связь вступили внебрачную, а теперь…

— Что! — ахнула Зина.

— Ну, а как вы хотели? — спокойно продолжил я. — Это, знаете ли, буржуазные нравы, Зинаида Михайловна. Вот. Ну, а второй резон, если вы вдруг решите искать помощь в профессиональных и партийных комитетах, дядю Эдика в этом случае вы точно навсегда потеряете. Это уж и к баке не ходи.

Она замолчала и понурилась.

— Но, говорю вам, не отчаивайтесь раньше времени. Поезжайте домой, включитесь в работу. Субботник, кстати, скоро. А там глядишь, когда он поймёт, чего лишился, сам в ваши объятья бросится.

— Думаешь? — прищурилась она.

— Ну, а как ещё? Приказом по театру любовь не установить, понимаете?

— Ну, да… Наверно… Ладно… Но я тебя попросить хочу, чтоб не зря приехал. Поговори с Эдуардом. Узнай, как у него настроение. Сможешь?

— Конечно, смогу, обязательно… Вы мне командировочное отметьте, пожалуйста. Я сегодня или завтра с ним поговорю и завтра же вечером улечу обратно.

— Ладно. Поговори сначала, а там уже и командировку закроем.

После Зины я рванул к универмагу «Молодёжный» на Можайское шоссе. Приехал на такси, обошёл вокруг. Остановился, наблюдая за служебным входом. Магазин располагался на первом этаже двенадцатиэтажки. Кругом громоздились такие же высотки, настоящие каменные джунгли. А между ними голые ветви кустов и деревьев с едва проклёвывающейся бледной зеленью.

— Огоньку не найдётся? — раздалось позади.

Я обернулся. Крупный круглолицый мужик в широкой кепке помахал зажатой между пальцами сигаретой без фильтра.

— Не курю, — мотнул я головой.

— Э-э-х, — разочарованно выдохнул он и пошёл в сторону служебного входа.

Я решил, что маячить здесь не следует и, обойдя здание, зашёл в универмаг. Народу там было довольно много. В отделе мужской одежды толпился народ. Толпился, надо заметить, очень активно.

«Что дают?»

«Конан Дойла»

«А это лучше сервелата?»

«Не знаю, возьму бутылочки две, попробую».

Давали, на самом деле джинсы «Милтонс», индийские. Очередь увеличивалась на глазах. Я прошёл по залам, посмотрел часы, электронику, парфюмерию и вышел наружу. Похоже, начиналось предолимпийское заваливание товаром.

Скоро немосквичам перекроют доступ к столице и устроят здесь потребительский рай. Ну, или его подобие… Ладно… Мне пока что было не до потребления. Мысли крутились вокруг ограбления.

Есть ли у вас план, мистер Фикс? У меня целый мешок отличного плана…

Вариантов по-прежнему было несколько. Карты перемешивались, тасовались и выстраивались в воображаемый пасьянс различными комбинациями. И самым эффективным вариантом было просто устранить тех, кто получил в будущем расстрел. Без сожаления, как убить комара или раздавить таракана. Так же, как и они лишили жизней инкассаторов и случайных прохожих.

Но реализовать такой вариант было крайне непросто. Несмотря на то, что я знал точное расположение каждого участника налёта. Всё осложнялось тем, что они будут одеты в милицейскую форму, и один из них действительно будет действующим ментом. Другой бывшим ментом, уволенным за злоупотребления. А кроме них — ещё военный и гэбэшник на пенсии. Боевая, надо отметить группа.

Я вернулся домой и нарисовал схему, такую же, как была приложена к делу. Служебный выход, «Волга» инкассаторов. Сопровождающей машины милиции не будет, потому что она сломается. Но бандиты этого не знают. Поэтому тут будет стоять военный с коктейлем Молотова в портфеле, чтобы закидать уазик сопровождения.

Здесь будет один бандос, а вот тут другой. Оба с обрезами. Как только из универмага выйдет инкассатор с выручкой и подойдёт к машине, бандос А шагнёт сюда, а бандос Б шагнёт сюда. Бах, бах, бах! Они начнут стрелять и за пару секунд убьют весь экипаж. Трёх человек и ещё милиционера. Он, как раз, выйдет вместе с инкассатором после смены, переодетый в штатское и без табельного оружия. Вот такой замут, значит… М-да…

Если к этому времени я достану оружие, можно будет выйти вот отсюда и… бабах в затылок одному упырю. Со вторым может быть заминка, поэтому, наверное, надо сначала снять его, а потому уже вот этого, ближнего ко мне. Пиф-паф, ой-ой-ой. Умирает зайчик мой…

Эффект неожиданности на моей стороне. Чик, без разговоров, и чирик. Готово. Хотя и не факт. Они все будут на стрёме, так что вполне смогут перегруппироваться.

А если оружие я не достану, мне понадобится помощник. Причём, человек, имеющий власть и желание остановить преступление… Мент. Оперативник. Или наёмный убийца, чтобы уложить второго нападающего… А если я встану вот тут, перед машиной? Можно будет вальнуть обоих… И хотя лучше было бы передать их в руки правосудия, а не убивать, судить за несовершённое преступление их вряд ли станут.

— Саня, — позвала бабушка, встав в дверях моей комнаты. — Хватит штаны просиживать. Иди купи цветочков или конфет, а может, и шампанского. И давай к Жене. Она в четыре заканчивает, в половине пятого всегда дома. Иди, устрой ей приятный сюрприз и поговори по душам. Слышишь ты меня?

Я слышал, конечно, но разговора этого хотел избежать, хотя бабушка была права.

— Саня!

— Да, ты права, нужно этот узел разрубить. А ты поговори с дядей Эдиком, пожалуйста. Пусть не горячится, с плеча не рубит. Хорошо, ба?

— «Ба»… — недовольно повторила она и вышла.

Я направился к Жене домой, ещё раз переспросив у бабушки, во сколько она приходит.

— А вдруг задержится?

— Да ты что, Женю не знаешь? Она всегда в одно и то же время уходит и едет домой. По ней часы сверять можно.

Внизу у Кофмана я купил бутылку полусухого советского шампанского за шесть с полтиной и коробку конфет «Москва-80» ещё за пятёрочку. Ну, и двинул на «Фрунзенскую». Глянул на часы и решил подождать Женю здесь, не у подъезда, а у выхода из метро. Чувствовал я себя немного неуютно. Герой, блин, любовник со стандартным пошлым набором. Лучше бы цветы купил…

О, точно! Чуть в сторонке заметил киоск с надписью «Цветы». Семь белых гвоздик за пять шестьдесят. Купил и стало ещё более тошно, будто шёл предложение делать. А на самом-то деле — нет. Хотя я и сам не знал, что там было на самом деле. Сплошная квантовая неопределённость. Решил плести мутную фигню, про тут помню, тут не помню и действовать по обстановке.

В общем… нужно было освободить её от обязательств, но деликатно. Или не освобождать и… может, бабушка и права была насчёт меня и Жени. В общем, в этом всём был сплошной сумбур, вызывающий у меня сильное раздражение.

Я вышагивал мимо колонн и ступеней со своим дурацким набором Ромео взад и вперёд, поглядывая на часы. Шёл от одного угла здания до другого. Женя должна была уже появиться по бабушкиным предположениям. Я в очередной раз дошёл до угла и повернул назад. Повернул и тут же увидел её. Несмотря на то, что расстояние между нами было довольно большим, она тоже меня увидела.

Да, действительно, она была красавицей. Тонкая, лёгкая, воздушная.

Летящей походкой ты вышла из мая…

Это было будто бы про неё. И пускай ещё не закончился апрель, но настроение было совершенно майское. Радостное было настроение. Женя шла и счастливо улыбалась. Я махнул ей букетом и она в ответ взмахнула рукой. Нет, такую девушку гнать от себя никак было нельзя. Нельзя было её упускать. Плевать, что я её не знаю. Узнаю. Плевать, что она меня не знает. Узнает. Теперь я был абсолютно уверен в том, что скажу ей.

Народу у станции было много. Туда, сюда, снова туда. Повсюду сновали люди —москвичи и гости столицы. Они то и дело закрывали Женю от меня, шагая во все стороны, как броуновские частицы. Только что я видел её счастливое лицо и вдруг передо мной оказалась широкая мужская спина.

Я шагнул в сторону, выныривая из-за широкоспиного мужика и… И остановился, как вкопанный, будто в соляной столп превратился. Кто-то тут же влетел в меня сзади и выругался, но я даже не обернулся. Женя улыбалась, но… не мне. Меня она и не видела даже.

Она улыбалась вполне конкретному человеку. Молодому. Он шагнул ей навстречу, приобнял и чмокнул в щёку. И она тоже легонько чмокнула его. В губы…

32. С наступающим

Меня будто кипятком обдало. Твою мать, Женя! Какого хрена! Её обнимал высокий брюнет в плаще, практически Ален Делон. И, вот ведь совпадение, в руке у него были точно такие же белые гвоздики. Правда, их было поменьше, жиденький букетишко из трёх понурых гвоздичек. Хилый, никчёмный и жалкий. Но Женя взяла его с таким видом, будто ничего более прекрасного в жизни не видела.

Тьфу!

По сердцу резануло. Хрен его знает, почему. Тут бы облегчение испытать, что всё так удачно разрешилось, так нет же! Резануло, и я ощутил боль и гнев. Да что там ощутил, я едва не задохнулся от гнева! Твою мать! Какого хрена, Женя! Ждёшь ты, ага! Вижу я, как ты меня ждёшь, на виду у всей страны, бляха!

Тощий хлыщ приобнял мою Женю за талию и увлёк в сторону. Блин, а ты прям плейбой. Джеймс Дин, твою мать. Он подвёл её к бежевому четыреста двенадцатому москвичонку и открыл переднюю дверцу.

Я резко развернулся и вменя снова влетели. Школьница с бантами и косичками. Она пискнула и отскочила в сторону. А я шагнул с тротуара и подошёл к салатовой волжанке с шашечками. Люди спешили, торопились и мчались по своим делам, так что Женя заметить меня не могла. Да и не до наблюдений ей сейчас было.

Ну, и хорошо. Не хватало сейчас нелепых театральных сцен. Я назвал адрес и отправился к Кофману. Машина проехала мимо «Москвича». Водитель и пассажир оживлённо разговаривали, не обращая внимания на окружающий мир.

К Кофманам я приехал раньше, чем меня ждали, но глава семейства был уже дома.

— Извините, я пораньше, — пожал я плечами. — Так обстоятельства сложились.

Настроение было на нуле, и я уже был не рад, что согласился на этот ужин. Поговорил бы с Яковом Михалычем наедине и конец. Безо всех этих утомительных формальностей.

— Ничего страшного, это даже хорошо, — закивала Ада Григорьевна. — Проходи, Саша, с приездом тебя.

— Это что за дела! — из-за материной спины появилась «невеста». — Ты почему мне не позвонил? Ты вообще когда прилетел?

— Сегодня, — безрадостно ответил я. — Хотел сюрприз сделать.

Элла встала передо мной и упёрла руки в бока.

— Ну, давай, делай!

Глаза её метали молнии. Я усмехнулся, а хорошенькая стервочка. Едва сдержался, чтобы не сморозить что-нибудь язвительное.

— Вот, держи, — кивнул я. — Сюрприз.

Я протянул ей цветы, а матушке — бутылку и конфеты.

— Какой максимально стандартный подход, — фыркнула Элла. — Без фантазии и оригинальности. У папы в гастрономе приобрёл?

— Эллина, прекрати, — шикнула мать.

— Да, ты права, — хмыкнул я, — У него. Ну, вот, такой я предсказуемый.

— Жених, тоже мне, — недовольно тряхнула она головой. — Проходи уже. Пойдём ко мне в комнату. До ужина почти час ещё. Гвоздики… Спасибо, что не красные, как к вечному огню.

— Красная гвоздика — символ революции, — улыбнулась Ада Григорьевна. — Эллочка, ты почему капризничаешь? Саша испугается тебя и убежит.

— Не сразу, — улыбнулся я и повернулся к Кофману, молча взирающему на всю эту семейную сцену. — Только после разговора с Яковом Михайловичем.

— Ну и пусть бежит, если такой пугливый! — не успокаивалась Элла.

— Пойдём, — кивнул мне Кофман и вышел из прихожей.

— Я мигом, — подмигнул я своей невесте и последовал за её отцом.

Мы зашли в кабинет. Книги, гравюры, массивный стол из красного дерева — всё кричало о достатке хозяина. Он уселся за стол и махнул рукой на стул, предлагая сесть и мне. Из тумбы стола появилась бутылка «Арарата» и два пузатых, похожих на аквариумы бокала. Он плеснул янтарную жидкость и пододвинул ко мне один аквариум.

— Давай.

Я вдохнул аромат и чуть пригубил. А он влил в себя содержимое полностью и налил ещё.

— Я сегодня, когда от вас вышел, напоролся на Ананьина, — начал я.

Кофман молча смотрел и ждал продолжения. Взгляд был тяжёлый, угрюмый. Видать, неприятности какие-то случились. Он выпил ещё.

— Чего хотел? — спросил он после паузы.

— Хотел дружбы, нежной и искренней.

Яков Михайлович молчал.

— Обещал райские кущи, сумасшедшую карьеру и жизненный успех, если буду стучать на вас.

— А ты что сказал?

— Он ничего и не просил говорить. Просто типа дал информацию для размышления.

Он помолчал.

— Понятно. Ты мне вот что скажи, ты жениться на дочери моей собираешься?

— Серьёзно? — удивился я. — Вроде же вы вполне определённо высказались, чтобы я к ней на расстояние пушечного ядра не приближался.

— Высказался, — сердито бросил он. — Но она вбила себе в голову. Понимаешь меня? Ну, а раз вбила, значит придётся жениться. Хрен с ней.

— Правда? Мы же не знаем друг друга. У нас ведь и не было ничего. Ну… никаких отношений. Она совсем не представляет, какой я на самом деле. А я не подарок, честно говоря, да и какая вам-то от меня польза? Партия так себе, вы же сами мне понять дали. Да и не кошер…

— Ну, знаешь, дали, не дали. Обидчивый какой. Не понравишься — разведёмся. Эка невидаль. И мы не религиозные. Я коммунист, к твоему сведению.

— Это всё меняет, — хмыкнул я.

— Вот не надо только глумиться! — чуть повысил он голос. — К тому же я слежу за тобой, не такой уж ты и бестолковый. Есть в тебе что-то, что нас роднит, так что кровь в этом деле совсем неглавное и, поразмыслив, я прихожу к выводу, что можно попробовать.

Судя по всему, дочь ему так мозги вынесла, что он уже на всё согласен, лишь бы она перестала его третировать.

— Так что?

— Не знаю, — развёл я руками. — Вы постоянно меняете правила игры. То так, то эдак. В любом случае, не средние же века. Должно время пройти, химия возникнуть какая-то. Не на рынке ведь мы. Дочь ваша… э-э-э… прекрасна, разумеется, но…

— От таких вещей не отказываются, понял? — недовольно прервал меня он.

— Яков Михайлович, — решил сменить я тему, возвращая нашу беседу в нужное мне русло, — нет ли у вас надёжного и проверенного человека в органах?

— Чего-чего? — изумился Кофман. — Причём здесь…

— Лучше бы из угрозыска кого-то. У меня тут ситуация. Мне стало известно о готовящемся преступлении.

— Что за преступление?

— Не экономическое. Но деньги большие фигурируют. Налёт, ограбление, убийство.

— Так иди в милицию и сообщи, — нахмурился он.

— Видите ли… я доказать не могу. Источник мой… В общем, один человек мне сообщил, что слышал разговор, а я не хочу его подставлять.

— Значит, сам себя подставишь.

— Мне свой кто-то нужен в милиции. Он когда возьмёт бандитов с поличным, сможет любую историю написать.

Про источник я, конечно, соврал, но не объяснять же было теорию перемещения во времени…

— Разумеется, у меня есть контакты в органах, — ещё больше помрачнел Кофман, — но просьба у тебя слишком специфическая. Мне ещё соучастия в разбое для полноты картины не хватало. На меня-то история твоя тоже тень отбросит. А по-другому нельзя проблему решить?

— Можно, конечно, но это же незаконно будет. Есть у вас отчаянные парни, которые могут помочь провести силовую операцию?

Парни у него точно были, я их своими глазами видел.

— Это что ещё значит? — уточнил Кофман.

— Бандитов можно устранить. Всё равно за инкассатора им вышка полагается.

— Ты что, с ума сошёл? А на кой ляд тебе это нужно? Хочешь в Зорро поиграть? Детство что ли в заднице забурлило? Я не понимаю. Или ты под шумок желаешь куш сорвать? О какой сумме идёт речь?

— Несколько меньшей, чем требовали за Эллу, но самой крупной в новейшей истории советского криминала. Но… как бы объяснить. Понимаете, там ведь людей убьют. Дело-то не в деньгах…

— Дело всегда в деньгах, — отрезал Кофман. — Всегда!

Он впился в меня глазами, долго ничего не говорил, а потом налил себе ещё коньяку и залпом выпил.

— Послушай, я не гангстер, — наконец, сказал он. — И тебе не советую становиться на этот путь. Деньги можно делать и без выстрелов. Гораздо бо́льшие деньги, между прочим. Они вообще, не выстрелы, а тишину любят. Поэтому я в это дело не полезу. И тебе запрещаю. От тебя ниточки неминуемо ко мне потянутся. Ты теперь одним только знакомством со мной меня под удар ставишь, понимаешь? Так что…

Он снова помолчал и, поморщившись, продолжил:

— Так что на этой траурной ноте мы с тобой все дела заканчиваем. А жаль. Дочь мне теперь мозг окончательно запудрит. Но так глупо рисковать я не буду. Ты прав, мы тебя не знаем. Со своей прытью и моей помощью ты мог бы многого добиться, хватка у тебя есть. Но раз у тебя имеются связи с криминалом, контакты, источники какие-то там и, главное, желание участвовать в таких вот налётах, то нам явно не по пути. Поэтому, допивай коньяк, вставай и молча, не говоря никому ни слова, уходи. И больше на горизонте не возникай. Ананьину передай, что свадьбы не будет, а я социалистическую законность никогда не нарушал и впредь нарушать не намерен. Если позвонишь, придёшь или будешь дочери моей голову морочить, я с тобой разберусь. За твою помощь в том деле я заплатил очень щедро, так что ничего тебе не должен. А ты…

Он вдруг оборвал себя на полуслове, будто ему в голову пришло что-то важное… Глаза его вспыхнули недобрым огнём.

— Ах, ты поц, — процедил он. — И ты, и Ананьин твой. Два поца. Так он всё это похищение провернул, чтобы тебя ко мне подвести⁈ Так⁈ Ну, конечно! Вот я повёлся-то, как последний лох!

Я поднялся со стула.

— Вы заблуждаетесь, — сказал я и пожал плечами.

Такого полёта мысли я точно не ожидал. Покачал головой и вышел из кабинета, прошёл в прихожую, обулся, взял плащ и покинул квартиру. Снова доехал до «Фрунзенской», спросил у бабульки, где ближайший хозяйственный. Она отправила меня на Фрунзенскую набережную в пяти минутах от метро.

В отделе инструментов я выбрал тонкую, длинную металлическую линейку и небольшую плоскую отвёртку. Продавщица завернула покупки в тёмную вощёную бумагу и вручила мне. Из магазина я пошёл к дому Жени. И не ошибся. «Москвич» стоял неподалёку от подъезда, причём, стоял очень удачно, как бы в тупичке за большим кустом.

Значит, так тому и быть. Я осмотрелся. Уже смеркалось и людей во дворе не было. Уверенным шагом я подошёл к машине, вытащил линейку и просунул её под резинку, двигая вниз по стеклу напротив кнопки замка.

Опыта в этом деле у меня было немного, но я довольно быстро нащупал рычажок. Упёр линейку и нажал, одновременно нажимая кнопку на ручке. Линейка сорвалась и ничего не получилось.

Я осторожно покрутил головой и попробовал вставить в замок отвёртку. Вставить и повернуть. Машина была неновой и цилиндрик, вмонтированный в ручку болтался практически на соплях. Пык… Отвёртка повернулась и пипка защёлки поднялась вверх.

Я осторожно открыл дверь и забрался внутрь. Запустил руку и нащупал провода. Парень, конечно, мне не нравился, но вред без нужды причинять не хотелось. Завести москвичонка без ключа было легко. Вырвать провода, скрутить их вместе и прижать жёлтенький проводок от стартёра. В последний момент решил попробовать отвёртку.

Старичок вздрогнул, затарахтел и… завёлся. Я потихоньку тронулся с места и поехал. Не бойся, Ален Делон. Не заберу я твою тачку. Покатаюсь и отдам. Через несколько дней получишь в целости и сохранности.

Я направил свою лайбу на выезд из двора, но, проезжая мимо припаркованных у обочины машин, остановился. Быстро выскочил и, потянул за край матерчатого чехла, закрывающего одну из них. Из-под него показалась старенькая «Победа».

— Верну, — кивнул я. — Когда-нибудь.

Стянув тяжёлый чехол, я бросил его на переднее сиденье и ударил по газам.

Доехав до универмага, я остановился во дворе, неподалёку от служебного входа. Встал за старой тёмно-синей «Ниссой». Судя по спущенным шинам и изрядно проржавевшему борту, она стояла здесь долго.

Я накинул чехол на «Москвич» и подошёл к польской старушке. Перед этой тачкой будет стоять налётчик в военной форме. По плану налётчиков он будет закидывать машину сопровождения бутылками с коктейлем Молотова.

Я подобрался к двери микроавтобуса со стороны кустов и попытался открыть. С третьего раза у меня получилось. Потом пришлось повозиться, чтобы закрыть. Не хотелось бы в день операции найти в тачке бомжа или бухающих подростков.

Убедившись, что всё в порядке, я ещё раз огляделся и, обойдя дом, вышел на улицу. Ну, будем надеяться, что всё готово. Главное, чтобы Сапфир не подвёл.

В Верхотомск я прилетел рано утром. Зашёл домой, сварил кофе, вскрыл пачку «Юбилейного», отрезал кусочек «Пошехонского». Из радио нёсся жизнерадостный голос диктора:

Заводы и шахты, домны и машины, приборы и новейшие автоматы — всё то, что мы называем производственными фондами, — это огромное богатство народа, — отметил товарищ Брежнев, — но это богатство нужно уметь по-настоящему использовать…

Это точно, спорить не буду. Посмотрел на часы и подошёл к телефону. Набрал номер и стал слушать длинные гудки.

— Алло! — раздался в трубке встревоженный голос.

— Ир, привет, — это Саша.

— Жаров, ты? Ты чего с утра пораньше? Совсем что ли⁈

— Пойдём поужинаем сегодня? — предложил я.

— Слушай, ну ты оригинал, конечно, в семь утра в кабак звать. Я нечёсаная стою, в одних трусах, можно сказать, а у тебя уже рестораны в голове?

— Звучит возбуждающе, — хмыкнул я. — Так как?

— Не знаю, позвони после обеда, когда возбуждение спадёт. Сумасшедший.

На ужин мы всё-таки сходили. Не в «Солнечный», правда, а в «Верхотомск». Было невкусно, Ирина дёргалась, что-то у неё по работе не складывалось. И вечер тоже не сложился. Я спросил, есть ли у неё знакомые менты в Москве. Она ответила, что никого у неё в Москве не имелось и посоветовала держаться подальше от криминала, а не то… А не то посадит меня в тюрьму, прикуёт цепью и будет делать, что захочет.

После ужина мы разъехались по домам, она сослалась на больную голову и на тяжёлые дни. Я не настаивал и вернулся к себе. Долго не спал, оставаясь в московском времени. Думал, пил кофе, чай, снова думал.

На следующий день после работы решил съездить к Сане Храпову. Времени после тех дел, когда взяли Голода и Храпа прошло изрядно, а я его не навещал, не проведал, вообще, можно сказать, сбросил со счетов. Нехорошо, конечно. В общем, зашёл в магазин, купил торт «Кольцо», поймал мотор и поехал к нему.

Долго стучал в калитку и собирался уже идти к его дружку, но он всё-таки оказался дома. Удивился, увидев меня. Радости особой не проявил, но предложил войти. Пройдя во двор, я осмотрелся. Гараж, разумеется, был на месте.

— Не думал, что ты придёшь, — хмуро кивнул он.

— Почему? — прищурился я.

— Ну… а зачем тебе? Ты же своих целей добился, ну и… Мы же не друзья, а так, просто так вышло…

— Понятно, — кивнул я. — Да, не друзья пока, но кто знает. Надо было раньше прийти, извини. Дела были дурацкие. Хотя, это не оправдание, конечно.

— За что извиняешься? Ты не должен был.

— Должен был, должен. На вот, держи. Торт тебе принёс. Как ты тут живёшь-поживаешь? Справляешься с хозяйством без бати?

— П-ф-ф… — фыркнул он. — Хозяйство и так, считай, на мне было. Справляюсь. Дед с бабкой приедут скоро. Забрать меня хотят. Они в области живут, в деревне.

— Поедешь с ними?

— Нет, конечно. Чего я в деревне-то не видел. Нет, если помочь чего, могу съездить, но напостоянку, не хочу. Ладно, проходи, чё стоять-то. Чаю попьём. Какой торт, кстати?

— «Кольцо».

— Сгодится.

Мы прошли в дом. Построен он был недавно и выглядел необжитым и неуютным. В просторной гостиной стоял стол, накрытый скатертью, похожей на гобелен, в углу — старый продавленный диван, телевизор.

— Садись, сейчас чай поставлю.

Саня заварил чай, принёс вазочку со смородиновым вареньем, баранки, сахар, мёд и торт. Расставил тарелки.

— Попробуй, варенье сам делал, — кивнул он.

— Сам? Прикалываешься?

— Не, правда. Неплохо получилось, между прочим.

— Ну, ты даёшь, Санёк. Удивил. Расскажи, как живёшь-то?

— Да-а-а… — поморщился он. — Нормально. С пивком потянет.

— С пивком? Дружбан-то твой приходит?

— Приходит.

— Ну, хорошо… Пивом только не увлекайся, пожалуйста.

Мы поболтали и он постепенно начал оттаивать. Разговорился, оживился, стал дружелюбным.

— Знаешь, Сань, — под конец кивнул он. — Я ведь правда не ожидал, что ты придёшь. Хотел, конечно, но понимал, что тебе со мной делать нечего. Какой смысл? Никакого. Ни смысла, ни интереса. Так что не думай, что я типа обидку затаил или чё-нить в таком духе. Не. И, знаешь, я рад, что ты ко мне пришёл. Спасибо, в общем. Первое-то время мне херово было. Обыски тут, менты с утра до ночи, допросы. Задолбался, в общем. Хоть не додумались меня в интернат законопатить, вернее, прощёлкали, и то спасибо. В общем…

Он махнул рукой.

— Надо тебе барышню завести, — усмехнулся я. — Чтоб уборку делала, готовила и…

— Да нафига! Не хватало ещё. Это я и сам могу!

— Ну-ну, — усмехнулся я. — Ладно, Сань, пора мне. Приезжай и ты ко мне в гости. Звони только сначала, а то я в командировки часто мотаюсь.

Он пошёл меня провожать и вдруг остановился, когда мы проходили мимо гаража.

— Слушай… погоди малёха… Пошли со мной, я ж тебе хотел одну штуку показать.

— Какую?

— Увидишь. Пошли.

Он завёл меня в гараж, подошёл к стеллажу, раздвинул несколько железяк, потянулся вглубь, вытащил кирпич из стены. Потом ещё два. И, наконец, достал тряпичный свёрток.

— Вот, — сказал он, положив свёрток на полку и отогнув промасленный углы тряпицы. — Нулёвый. Батя говорил, что муха не е**ась.

Я подошёл. На полке лежал чёрный, блестящий от смазки «Тульский Токарев».

— И патроны ещё, — кивнул мой тёзка и вытащил из-под полки две картонные коробки. — Возьми, а? Может, пригодится. Мне-то не нужен, куда деть не знаю. Батя сказал, что ствол чистый. Возьмёшь?

— Один? — спросил я. — Или ещё чего имеется.

— Один вроде. Всё остальное менты выгребли. А это в тайнике было. Они не нашли…

— Сколько хочешь за него?

— Ты что, шутишь? Просто так отдаю…

Субботник пролетел без особых впечатлений. Я вообще провёл его за рабочим столом. Накануне, в понедельник, было большое собрание в честь сто десятой годовщины со дня рождения Ленина. Скучно, пафосно и нудно. Несмотря на сотни километров кумача, развешенного в актовом зале, на стенах фабрики и по всему городу.

ЛЕНИН — ЖИЛ! ЛЕНИН — ЖИВ! ЛЕНИН — БУДЕТ ЖИТЬ!

Ленин — шиш! Ленин — кыш! Ленин — тохтомыш! Или как-то так.

Во вторник, на следующий день после собрания, представители всех отделов, цехов и прочих трудовых коллективов предприятия были отправлены на уборку территории.

Кое-где ещё лежал слежавшийся почерневший снег. Его били ломами, шевелили лопатами, разбрасывали по мокрому асфальту. Собирали мусор, наводили порядок. Ну и, собственно всё. Те, кто был отправлен на работы, злились, хмурились и крыли матом тех, кто остался на рабочих местах, а после с чистой совестью пили беленькую.

В жизни в эти дни ничего особенного не происходило. Почти. Ничего, если не считать нескольких пристрелок пистолета. Вместе с Храповым и его другом мы выезжали в глухую местность, недалеко, но надёжно. Рядом с карьером, где шла выработка и шумели машины, было заброшенное промышленное здание. Один стоял на стрёме, а двое других упражнялись, стреляя по бутылкам. Патронов, как выяснилось, было много.

А в остальном — никаких событий. Сапфир только руками разводил, но теперь я и не настаивал, поскольку ствол у меня уже был. Ирина на связь не выходила, Настя тоже, и даже Зубатый оставил меня в покое и никак не проявлялся. Всё замерло в ожидании бури.

В четверг позвонила Зина и сказала, что всё у неё нормально, и что дядя Эдик «одумался». Голос был весёлым, поэтому я, воспользовавшись приподнятым настроением начальницы, выбил себе командировку.

В пятницу после обеда я пришёл на вокзал и вошёл в купейный вагон фирменного поезда «Верхотомье». В купе было чисто. На окне белели накрахмаленные зановесочки, а все спальные места были застелены и ожидали пассажиров. Кроме меня, здесь оказался милицейский майор и дама лет пятидесяти. Все двигали в Москву. Мент — в отпуск, а мы с дамой — в командировку.

Майор оказался хорошо подготовленным к тяготам и лишениям дальней дороги и почти всё время прибывал в приподнятом настроении, постоянно выпивая сам и щедро угощая попутчицу. Я, к его радости, от возлияний отказался.

Атмосфера была достаточно дружеской, меня никто не колебал, и я, соответственно, тоже. Почти всю дорогу я спал или раскладывал воображаемые пасьянсы с предстоящими событиями.

В воскресенье вечером поезд прибыл на Ярославский вокзал, и у меня оставалось почти два дня до «мероприятия», чтобы окончательно подкорректировать план. На дне моего портфеля лежал довольно весомый аргумент, извлечённый из промасленной портянки и запрятанный в тёмно-зелёный том советского энциклопедического словаря.

Хороший словарь, полезный. Не то, что какая-нибудь википедия. В ней ствол точно не провезёшь. Собственно, это и было причиной моего выбора транспорта. На самолёте с ТТ в портфеле далеко бы я не улетел, конечно.

Во вторник я проснулся рано. В шесть утра. Надеялся поспать подольше, но с этой разницей во времени, будь она неладна, открыл глаза с первыми нотами гимна, чуть доносящегося с кухни.

Союз нерушимый республик свободных

Сплотила навеки Великая Русь…

Ну, к сожалению, не навеки, хотя, кто знает. Может всё ещё поправимо. Вот вытравим преступность и за шпиёнов примемся, за двурушников и предателей. Я вздохнул. До начала заварушки был ещё целый день. Четырнадцать, бляха, часов.

Да здравствует, созданный волей народов

Единый могучий Советский Союз…

Это да, это точно…

Я поднялся с постели, тихонько оделся и вышел во двор. Решил пробежаться, нервишки бушующие успокоить. Раз-два-три-четыре — вдох, раз-два-три — выдох… Бежал и бежал, набирая темп, рассекая воздух, преодолевая гравитацию, взмывая над асфальтом и кронами распускающихся деревьев.

Между тучами и морем гордо реет буревестник, чёрной молнии подобный…

Это про меня. Ведь я вам не тварь дрожащая. Я право имею. Даже не право, а обязанность, тяжёлую, но почётную. А если и не почётную… Блин… Ну кто-то же должен, в конце концов, истребить козлищ. Отделить от овец…

После завтрака я поехал к универмагу. Зашёл во двор, проверил диспозицию. Было довольно многолюдно, но «Москвич» стоял на месте. «Нисса» — тоже. Они были на своих местах, метрах в сорока от места преступления. Проконтролировав готовность, я вернулся домой. Сделал растяжечку, попытался медитировать.

Кое-как дождавшись вечера, истомившись и уже перестав волноваться, я отправился на Можайское шоссе. Появился на месте. Снова прошёлся вокруг универмага. Осмотрелся. Волк-одиночка. Был на взводе. Плохо, конечно, но нервозность придавала ярости. Глаза были злыми, волосы на затылке топорщились. Давно я не ощущал ничего подобного. С Афгана, пожалуй. Звериное дикое начало поднималось из глубин, овладевало телом, изгоняя хорошего парня Сашу Жарова.

Задиристого вида алкаш, забулдыга сунулся было наперерез, хотел потребовать огонька, но встретившись со мной взглядом отшатнулся и прикусил язык. Даже его пронял ледяной и недобрый огонь.

А вокруг бушевала весна, трепетали на тёплом ветру красные транспаранты и флаги, сплошной, понимаешь мир, труд, май. Страна, кутаясь в красное, готовилась праздновать. А я готовился добавить красненького, разбрызгать краску, которой были окрашены все эти флаги и плакаты…

Вот такой получался первомай. Вот такой душевный подъём и солидарность трудящихся всех стран.

Буря! Скоро грянет буря!

План был простой, практически тупой, но, по зрелом размышлении, единственно возможный. Всё, что произойдёт дальше, было мне известно по минутам. Но я не был снайпером, поэтому мне нужно было находиться на минимальном расстоянии от цели. А именно — в старой польской «Ниссе» со спущенными колёсами.

Налётчиков было четверо. Два стрелка с обрезом и пээмом, один метатель бутылок с зажигательной смесью и один водитель в машине. Нужно было уничтожить стрелков. Только и всего. Они приедут вместе на зелёной «тройке». Машина остановится чуть поодаль. Где именно, точно неизвестно. Стрелки выйдут и по одному подойдут к служебному входу. На них будет милицейская форма.

Военный доберётся самостоятельно и выйдет на позицию. Глушителя у меня не было, значит нужно было действовать молниеносно.

Смеркалось. Округа опустела, народ разошёлся по домам, смотреть по телевизору штатовскую «Горячую штучку» или что-то в этом роде. Я стащил с «Москвича» чехол, открыл дверь, проверил зажигание. Отвёртка работала.

Работала она и с «Ниссой». Я надел дождевик и резиновые перчатки, забрался внутрь, сел на водительское место и прикрылся чехлом. Провертел дырку, присмотрелся. Видимость была нормальной. Глянул на часы. Оставался час. Сердце билось учащённо. Я глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Один раз, второй. Потрогал кирпич у себя на коленях. Всё было под рукой, всё было нормально. Вроде полегчало.

Минут через пятнадцать я услышал шаги. Кто-то прошёл рядом, остановился, вернулся. В щёлку в ткани я увидел военного. Офицера. Ну что же, началось, вашу мать. Началось.

Клаустрофобией я не страдаю, но сидеть под этим одеялом было нестерпимо. Время шло медленно, и ждать было ужасно. Наконец, раздался звук подъехавшего автомобиля. Я выглянул из-под своего савана. Да, это была белая «Волга» инкассаторов. Дверь открылась, хлопнула, донеслись звуки голоса. Кто-то что-то сказал.

Теперь нужно было действовать. Стрелки были уже на позиции, но их взгляды, разумеется, были сейчас направлены в сторону «Волги». Один из них был за кустом и «Ниссу» видеть не мог в принципе. Второй стоял за большой вентиляционной трубой и тоже пока не должен был видеть моё укрытие. Стоило ему сделать шаг вперёд, и вся картина открылась бы, как на ладони. Или почти, как на ладони. Всё-таки, было уже темно.

Военный метатель был напряжён, не понимая, где же машина сопровождения и приедет она, вообще или нет. Она сломалась и не приедет. Это знал я. И ещё я знал, что надо было действовать. Немедленно! Прямо сейчас!

Я тихонько потянул за ручку двери, и замок щёлкнул. Как громко! Твою за ногу! Я притаился. Нет, военный не обратил внимания, он внимательно всматривался в сторону, откуда мог приехать милицейский уазик.

Ну, что же, поехали!

Я толкнул дверь. Резко и сильно. Она отскочила, открывая мне путь. Как распрямившаяся пружина, я вылетел из кабины. Офицер услышал или почувствовал движение и начал оборачиваться в мою сторону.

Но шансов у него уже не было. От меча возмездия было уже не спастись. В прыжке я обрушил на его голову кирпич. Раздалось глухое «бум», но в тот же момент резко хлопнула дверь служебного входа перекрывая все остальные звуки.

Из двери вышли двое — инкассатор с мешком денег и сдавший смену сотрудник охраны, одетый в гражданку. Они громко разговаривали.

Я поддержал обмякшего офицерика, не давая ему с грохотом рухнуть на асфальт, аккуратно его опустил, выпрямился и достал из-за пазухи чёрный горячий ТТ. Сомнений больше не было, посторонних мыслей тоже. Голова очистилась и на сердце стало спокойно. Мандраж отступил и сейчас надо было только действовать.

Я больше не был человеком, я был функцией, хладнокровным орудием. Моё тело напряглось и приготовилось броситься на врага сразу, как только этот враг появится из-за кустов. Сейчас. Сейчас… Вот сейчас… Я подался вперёд, дыхание сделалось ровным и…

— Не вздумай, — прошептали сзади меня, и в затылок упёрлось что-то твёрдое и холодное.

Москвичи сидели перед телевизорами и со смехом следили за приключениями героев фильма. Было хорошо. Приближались праздники. Ранняя весна врывалась в сердца, наполняя их радостным и сладким ожиданием. Тёплый, напоенный весенними ароматами, воздух будоражил и волновал, щекотал нервы, томил и звал вперёд. Может быть даже к победе коммунистического труда. Или к победам олимпийским. Кто знает…

Наступал первомай. За ним будет лето, потом золотая осень, а когда-нибудь снова придёт весна… Хорошо бы её тоже увидеть. Ту, будущую весну…

— Не вздумай, — снова прозвучал холодный и повелительный шёпот, а твёрдая штуковина снова и весьма неприятно ткнулась в затылок.

— Ага, — кивнул я и медленно повернулся.

Мне в лицо смотрел чёрный ствол.

— С наступающим, — прошептал я. — С первомаем…

Дмитрий Ромов
Исправитель. Книга 2. Операция «Ананас»

1. Темные времена

Ну конечно. Кто же ещё. Я ведь думал, что он может захотеть принять участие в мероприятии. Очень уж ему хотелось получить триста пятьдесят тысяч советских рублей.

— Если что, — усмехнулся Зубатый, — я при исполнении.

— Серьёзно? — шёпотом спросил я. — В гражданке и с незарегистрированным стволом? Да ещё и в тысячах вёрст от Верхотомской области?

— Не советую, — прошептал он и покачал головой. — Они сделают своё дело, ясно? Заберут деньги и отвалят. Ты понял?

— В хранилище вещдоков, — криво усмехнулся я и поднял руку, направив пушку ему в лицо. — Вот, где окажутся эти денежки.

Он дёрнулся, но на спуск, естественно, не нажал. Теперь и я держал его на мушке. Он меня, а я его. Квентину Тарантино бы понравилось, я думаю. Если он выстрелит, то ограбление может сорваться. А он хотел бы, чтобы всё шло как запланировано.

— Если что, пойдёшь, как организатор ограбления, — прошептал Зубатый.

— Да ну, — прищурился я и резко ударил снизу по его руке с пистолетом.

И одновременно с этим, дёрнулся вперёд и с силой ткнул стволом ему в глаз. Зубатый не ожидал встретить моего зверя, оказался не готовым к такому и задохнулся от боли. Схватившись за глаз, он тихонько завыл.

— Вы, сука, кто такие⁈ — прохрипел возникший рядом стрелок с обрезом.

— А? — удивлённо воскликнул я, молниеносно поворачиваясь к нему и не размышляя даже доли секунды нажал на спуск.

В его лбу появилась маленькая чёрная дырочка, но он успел тоже нажать на спуск, сука. Прогремел двойной выстрел. Сдвоенный. Я скокнул в сторону. Хлопать глазами и клювом было некогда. Боли не было, но и уверенности в том, что меня не задело не было тоже. Второй стрелок, мент, наверняка понял, что что-то не так. Он выскочил из-за своего укрытия и начал палить.

Сука! Он сразу выстрелил в инкассатора. Того, что шёл с мешком. Тот захрипел и начал валиться на землю. Медленно, будто погружаясь в густой кисель. Меня отделяло от него несколько шагов. Я рванул вперёд, превращаясь в ракету, в «кинжал», ну, и в карающую длань.

Мент наставил на меня пистолет и выстрелил. И я выстрелил. Он не попал. И я тоже не попал. Между нами оказалась «Волга». Он продолжил палить, посылая в мою сторону свинцовый дождь. Я вскрикнул и бросился на асфальт под прикрытие машины. Выстрелы стихли, а я, прокатившись по асфальту, вскочил у передней части машины.

Он не ожидал, что я буду там и стоял ко мне боком. Реакция у него была хорошей, но успеть было невозможно. Бах! И в свете фонаря бьющего мне в глаза, его голова превратилась в хлопушку, выстрелившую мелкими конфетти.

Мент, тот что охранял универмаг и вышел вместе с инкассатором, рванул обратно в магаз, должно быть за своим оружием. Ждать, когда он вернётся не стоило. Только что на его глазах я захерачил двух чуваков в милицейской форме. Так что ничего хорошего его возвращение не сулило. Я подскочил к Зубатому. Он не двигался. Жив или нет было непонятно, но бочина у него была разворочена основательно. Я наклонился, вытащил из его руки ПМ и вложил свой ТТ. Дважды нажал на спуск, целя в небо. Потом сунул ему в карман его пушку. Налётчик с обрезом лежал в чёрной кровавой луже. Военный стонал рядом. Жесть картина. Но это было лучше, чем четыре неповинных жертвы ограбления, которые сегодня остались живыми. Правда, выживет ли инкассатор с мешком, было неизвестно.

Я прыгнул в «Москвич», повернул в замке отвёртку и нажал на газ. Номера на машине были предусмотрительно залеплены жёлтыми прошлогодними листьями. Неторопливо проехал по двору. Навстречу мне проскочила милицейская буханка. Это немного напрягло — слишком уж быстро они появились. Очень хотелось притопить, но не стоило устраивать гонку.

Далеко ехать на этой машине тоже не стоило. Но какое-то время у меня всё-таки в запасе имелось. Пока опросят свидетелей, пока опомнятся… Я полагал, что минут тридцать у меня было. Перед выездом на шоссе я остановился и очистил номерные знаки. Дорога заняла пятнадцать минут.

Дважды навстречу мне попадались машины с мигалками. Шухер, судя по всему получился знатный. Надеюсь и головоломка для милиции тоже будет приличная. Вон сколько жертв и хрен поймёшь, кто в кого стрелял. И кто уехал на «Москвиче» тоже непонятно, если здесь вроде всё сходится. Правда, чтобы понять, кто в кого стрелял нужно ещё экспертизу сделать. Ну и внешне я совсем не похож на Зубатого. Только вот думаю, если он отбросил коньки все будут заинтересованы не меня разыскивать, а закруглить это дело, повесив все выстрелы на тех, кто остался лежать во дворе.

Я заехал во двор к Жене и поставил машину туда, откуда взял. Захватить чехол для «Победы», я не успел, но москвичонок Алена Делона вернул в первозданном состоянии. На всякий случай протёр припасённой тряпкой все поверхности, забрал подготовленную заранее пачку газет, и вышел из машины. Захлопнул дверь и, повернув отвёртку в замке, завершил цикл. После этого стянул перчатки и дождевик, сунул их в тряпичную сумку-шоппер и зашагал к метро.

Нужно было сжечь всю сумку, а ещё обработать как следует ботинки и сдать в химчистку брюки. Да и самому бы в баньку сходить.

Я шёл и насвистывал. На душе было спокойно. И руки не дрожали, и сомнения не одолевали. Наоборот, чувство было такое, будто камень с души упал. Будто на моих глазах стая бесов вселилась в свиней и, бросившись в пучину, утонула в океане. Единственное, что меня расстраивало, это то что одного инкассатора всё-таки подстрелили.

Надо признать, план был дрянным, и вырулил я только на энтузиазме. А это значило, что для будущих подвигов мне нужно было усиливать ресурс. Мне нужны были связи, причём не на суконных комбинатах и швейных фабриках, а где-нибудь в силовых структурах. Одно предложение я недавно уже получил, но оно мне не нравилось. Ананьин, судя по всему, был настоящей акулой и мафиозником, а нужен был совсем другой…

— Саша!

Я резко обернулся.

— Привет! Ты откуда?

Это была Женя. Она так искренне радовалась встрече, что если бы не материальное подтверждение, в виде четыреста двенадцатого москвичонка, я бы мог засомневаться в существовании коварного Алена Делона, целовавшего и обнимавшего девчонку, которая вроде как намекала мне на любовь и преданность.

— А-а-а, Женя, — улыбнулся я в ответ. — Приветик.

— Ты ко мне приходил? — спросила она.

— К тебе? — я нахмурился. — А, ну да, к тебе.

— А у нас сегодня на кафедре мероприятие было, — улыбнулась она.

— Какое?

— Что?

— Ну, ты сказала, мероприятие было.

— А, ну да. Профессора на пенсию провожали. Завкафедрой.

— Сколько ему?

— Восемьдесят.

— О, прилично…

Разговор ни о чём.

— Ну что, пошли ко мне, раз встретились? — с улыбкой спросила она.

Я рассматривал её лицо. Красивое, немного вытянутое, с добрыми сияющими глазами, с прядками огненных волос, выбивающихся из-под беретки.

— Ты очень красивая, — кивнул я.

Она смутилась.

— Ты какой-то странный, — помотала она головой. — Пошли?

— К тебе? Нет, Жень, ты извини, но мне пора уже. В другой разик, ладно?

— Ты чего? Приехал в гости, а сам заходить не хочешь?

— Ну, я уж давно приехал, так что нужно возвращаться, а то бабушка волноваться будет. Ты ж её знаешь…

— Да, уж. Знаю. А в пакете у тебя что?

— Всякий шурум-бурум, отмахнулся я. — Ничего интересного.

— Жалко, — пожала она плечами. — жалко, что уходишь. А в Верхотомск свой ты когда уезжаешь?

— Не знаю пока. Тут вопросики ещё есть кое-какие по оборудованию. Так что не знаю. Будущее, не предопределено, да?

— Слушай, Сань, ну пошли, а? Чайку попьём, поболтаем. Ещё времени-то мало совсем.

— Жень, да о чём болтать-то? — поморщился я. — Пора мне.

— А чего приходил тогда? — изменилась она в лице.

Стала вдруг жалкой, несчастной, сникла на глазах.

— Да сам не знаю, — нахмурился я. — Ладно, пойдём. Попьём чайку.

Сумку с барахлом я поставил у порога и пошёл вслед за Женей. После дела наступал отходняк. И чего мне точно не хотелось — это тупых разговоров про любишь и не любишь, особенно после того, как я видел её с тем чуваком. Бабу мне надо было сейчас, а не розовые сопли. Но она так расстроилась, что я её пожалел. А теперь жалел, что поддался.

Квартира была однокомнатной. Комната казались небольшой, но высокие потолки давали ощущение пространства. Не то, что у нас с бабушкой.

— Ты не против, что на кухне? — спросила Женя, — А то таскать неохота.

— Не против, конечно. Я ведь ненадолго. Скоро пойду.

— Ну ты почему всё уйти пытаешься? Сиди, раз пришёл, когда тебя ещё заманишь?

На столе появилась вазочка с шоколадными конфетами, пряники, печенье и пузатый керамический чайник серого цвета с большими белыми горошинами. Обстановка была не новой, но уютной.

— Бабушка заждалась уже, — пожал я плечами.

— Это да, — вздохнула, погрустнев, Женя. — С бабушкой хорошо, её беречь надо. А у меня от бабушки только вот это и осталось.

Она снова вздохнула и провела рукой, как бы обводя «всё это». Понятно. Я кивнул.

— Помнишь, наш последний разговор? — спросил я.

— Да, — напряглась она, налила мне чай, поставила чайник и села, уставившись мне в глаза.

— Я думаю, ты была права, слишком долго длилась вся эта неопределённость.

Она нахмурилась.

— Поэтому, думаю, будет справедливо прямо казать, что ждать меня не надо. Не жди, Жень, живи полной жизнью без оглядки на меня.

— Почему? — едва слышно прошептала она.

Брови у неё взметнулись, складываясь в скорбный домик, а на глаза навернулись слёзы. Блин. Я нахмурился, пытаясь понять, что за хрень здесь творится.

— Как почему, Женя?

— Да, почему? — часто закивала она головой. — Мы же со школы… ну… Ты всегда… любил меня… Мы…

Она пожала плечами, развела руками, замотала головой и на лице её отразилось смятение.

— Мы же прекрасная пара. Ты отработаешь свои три года и вернёшься, я защищусь, жить нам есть где, сначала здесь можем, потом с бабушкой съедемся, она старенькая уже будет… что не так, Саша? Ты же сам хотел. Ты мне сколько раз говорил, что у нас идеальный брак будет. Раньше…

Дурак был, раз говорил так. Ничего идеального в принципе не бывает, а уж браков-то — тем более.

— В прошлый раз ты другое говорила, насколько я помню, — пожал я плечами.

— Саш, я устала ждать, когда ты уже скажешь. Те самые слова…

А почему же не сказал-то, действительно, если так всё хорошо и взаимность такая?

— Слушай, Жень, я тебя не понимаю, — пожал я плечами. — Я ведь несколько дней назад к тебе приходил уже. Вернее, хотел прийти. Ждал тебя у метро после работы.

— Когда? — удивилась она.

— Но, как выяснилось, не я один тебя ждал. Молодой автолюбитель с гвоздиками меня опередил.

— Колобок? — округлила она глаза. — Ты видел Колобка? А почему не подошёл?

— Странный вопрос, — усмехнулся я. — Ты от счастья светилась, в уста сахарные его лобызала. А мешать счастливым людям я не привык.

— Ну, Саш, ты чего, как маленький? Опять ты старую песню заводишь. Ну это же просто приятельская встреча была!

Честно говоря, в этот момент я почувствовал себя ревнивым дураком. Чисто приятельская встреча, как-никак, а я…

— Да? Приятельская? А куда вы пошли?

— Пошли? — она замялась.

— Да ладно, я знаю, куда. Домой к тебе.

— Ну и что! Ты же сейчас тоже здесь, но при этом ничего такого мы не делаем!

— Так у вас свет не горел, — брякнул я, не задумываясь, просто, как в небо пальцем.

— Ты что говоришь! — она резко покраснела. — Нет, Саша, всё ведь не так. Да он же… ну, ты сам знаешь… С Колобовым… Да разве с ним можно жизнь строить? Это же полный бред!

Колобов! Точно! Я вдруг ясно вспомнил фотографию, вложенную в альбом. Девятый «а» класс. Игорь Колобов. Я ещё подумал, такой тощий парень с такой круглой фамилией. Вот оно что. Это был мой одноклассник. Жени, кстати, на той фотке не было…

— А что с ним можно, если не жизнь строить?

— Ну-у-у… Да ничего, собственно… Поболтать или…

— Ладно, Жень, я пойду. Спасибо за угощение. Я вот видишь, в этот раз с пустыми руками. Ты уж прости.

— Саш, ну погоди ещё. Позвони бабушке, что задерживаешься, какие проблемы? Ты можешь… вообще не уходить…

Она снова покраснела. А на меня навалилась усталость. Я прямо почувствовал, что сейчас усну. И мне точно стало не до этих мутных разборок.

— Жень, я сегодня устал, правда. День был тяжёлый. Пойду. Потом созвонимся, хорошо?

Мы прошли в прихожую. Я обулся и накинул куртку.

— Постой-ка… — она прищурилась. — А это не ты случайно⁈

— Ты про что сейчас?

— Это не ты у Колобка машину угнал?

Она смотрела на меня широко распахнутыми глазами. Блин! Ну надо же, какая, мисс Марпл вискалась. Это было неприятно. Залёт, можно сказать. И вообще, честно говоря, мысль взять именно эту машину была дурацкой. Но ничего не поделаешь, что сделано, то сделано. Наверное, гормоны молодые сыграли дурную службу.

— Что? — как бы удивлённо спросил я. — Машину угнал? Ты серьёзно?

— Саша…

Я покачал головой и засмеялся:

— Это, наверное, кара небесная.

Я подмигнул и вышел за дверь. Настроение вдруг поднялось. Правда, смешно стало. Я представил, как этот Колобок метался в поисках своей тачки и ухмыльнулся. Спустился по лестнице и медленно пошёл в сторону метро. Весна радовала, а в груди бурлило что-то ребяческое, давно забытое и от этого такое приятное. Универмаг и вся та кровавая баня стали казаться далёкими и произошедшими не со мной.

Я бросил в щель турникета пятачок и сим-сим послушно открылся, впуская меня в пахнущее горячим металлом подземелье. Я двинулся за толпой, встал на ребристую ступеньку эскалатора и совершенно бездумно смотрел на проезжающие мимо полукруглые чаши светильников. Они крепились на чёрных длинных ножках и должны были, по всей видимости, изображать факелы.

Впереди было много дел, сложных и простых, опасных и не очень опасных. Нужно было…

— Саня! — раздалось сзади и меня хлопнули по плечу. — Саня, Жаров!

Я обернулся.

— Привет! — радостно улыбнулся мне старший лейтенант милиции в шинели и шапке.

Ещё с зимней формы не перешли…

— Привет, — кивнул я и тоже изобразил улыбку.

— Ты чё! — поднял он брови. — Головой стукнулся? Это же я, Мур!

Константин Муромов, точно. Он тоже был на той фотке. Прям вечер встречи одноклассников.

— Здорово, Костян, — подмигнул я и вложил в улыбку максимум сердечности.

Блин, пожалуй, в том что я жил теперь в Верхотомске было много хорошего. Например, не приходилось ждать, что из-под земли вырастет какой-нибудь друг детства, а я его не узнаю. Надо, кстати, получше рассмотреть фотки. И из института тоже.

— Ты тоже от Женьки что ли?

— В смысле? — нахмурился я.

— Да, я тут пару дней назад Колобка встретил. Он от неё шёл. Вы же с ним и с ней, ну… вечный треугольник, да? Кто лишний выясняли. Махались всегда. Ну, из-за Женькой Летуновой из а-класса.

— Да, помню я, блин, — отмахнулся я.

Он расплылся в улыбке и пихнул меня локтем.

— А я живу здесь, с работы еду. Тебя заметил, когда поднимался.

Мур показал рукой на эскалатор, движущийся навстречу.

— Дай, думаю, догоню, сто лет ведь тебя не видел. Ты, говорят, по распределению в дыру какую-то угодил? А не надо было с профессором ссориться.

— Да, не такая уж и дыра, — пожал я плечами. — Люди хорошие. Коллектив, всё такое.

— Ну-ну, — заржал он. — А как здесь оказался?

— В командировку приехал.

Спустившись, мы сошли с эскалатора.

— А у Колобка, представь, Сань, машину угнали! Он предложение Женьке приехал делать, выходит, а машины-то и нет. Там милиция, все дела. Хохма. Кто только позарился на старьё его?

— Какая тачка-то?

— Да ты чё, не помнишь? Москвичонок батин. Забыл, как он его угнал у отца и нас катал? А потом в столб ещё въехал.

— Как такое забудешь…

— Он ведь снова у бати машину увёл, не сказал ничего. Как в тот раз. И опять невезуха. Угнали!

Костя счастливо захохотал.

— Слушай, но если честно, — оборвал он смех, — я вообще не понимаю, как Женька согласилась за него замуж идти.

Лицо у него было очень живым. То весёлое, то насмешливое, то встревоженное, как сейчас. Небольшие масляные глазки суетливо бегали, губы то растягивались, то сжимались в куриную задницу.

— А она согласилась? — спросил я.

— О! — подмигнул он и расплылся в улыбке. — О! Вижу, мужик, вижу, старая любовь не умерла! Да я шучу-шучу. Ну, сказал, что согласилась. Только он ведь бухает по-чёрному.

Мур вдруг стал серьёзным и, быстро посмотрев по сторонам, наклонился ко мне и перешёл на шёпот:

— Он, я слышал, наркотиками балуется. Так что не понимаю, как она согласиться могла. Наркоманы, ты знаешь вообще, — это же страшное дело. Из Америки эту дрянь нам завезли, а разные нестойкие товарищи… Ну, ладно…

— Может, завязал, вот и решил жениться.

— Не, я по глазам понял. Не завязал он. Но, говорит, любовь у них, ничего не попишешь…

Стало неприятно. Нафига ты тут нарисовался, Костя Муромов? Хорошо же было, так нет, пришёл и всё испортил.

— А ты сам-то как, Костян? — спросил я. — Не женился?

— Я что дурак? Раньше тридцати жениться вообще нельзя. На Западе, например, надо сначала на ноги встать, а потом уже о семье думать.

— Так, то на Западе, — протянул я. — Нам-то что до них? А на службе как?

— Ну, как, — расправил он плечи и выпятил грудь. — Сам видишь. Кликуха детская в люди вывела. Я ведь в МУРе теперь служу. Не зря Муром величали, да?

Он снова рассмеялся и взял меня за плечи.

— Сань, ты когда уезжаешь, вообще? Может ребят свиснем, пивка попьём? Я тут в место козырное провести могу. На праздники не останешься?

— Нет, Кость, завтра улетаю. Нужно на демонстрацию идти. Праздники праздниками, а обязанности, хоть и приятные, никто не отменял.

— Ну, да, это точно, — вздохнул он. — Слушай, а ты часто приезжаешь?

— Не очень, но бывает. Чаще проездом, в другие города.

— Слушай, ну когда в следующий раз появишься, ты позвони, ладно? Телефон помнишь ещё?

— Ага, — кивнул я. — Два-два, три-три, два-два, два-два…

Мур снова засмеялся.

— Совсем ты не меняешься, Жар. Какой был балбес, такой и остался. Ладно, бывай, рад был тебя видеть. И смотри, чтобы в следующий раз позвонил обязательно! Понял?

— Так точно, товарищ страшный лейтенант.

В Верхотомск я прилетел вечером тридцатого. Перчатки и прочие улики были сожжены, брюки выстираны, обувь вымыта и начищена. Бабушка расстроилась, что на день рождения я улетаю в свою ссылку и тому, что с Женей я решил завязать. Правда самой Жене я, кажется, мысль не донёс и высказался не вполне определённо и чётко.

Бабушка никак не могла взять в толк, почему я такой дурак и чурбан стоеросовый, но рассказывать ей про Колобка я не стал. Всё разрешилось и хорошо. Были и другие дела, по-настоящему важные и ответственные. Тем не менее, в сердце оставалась заноза. Маленькая, практически неощутимая, но неприятная и саднящая.

Летел я вместе с Зиной. Мы сидели в разных салонах, но в аэропорт приехали вместе. Она была радостной, почти что светилась. Эдуард одумался и снова вошёл с ней в контакт. Более того, он сообщил, что в те дни, что они не виделись, он чувствовал себя скверно и даже практически гадко. Он просил его простить и был прощён.

На радостях Ткачиха решила подвезти меня до дому на служебной «Волге», приехавшей её встречать.

— Жаров, завтра без опозданий! — потребовала она на прощание. — Демонстрация — дело серьёзное, ясно тебе? И чтобы никакого алкоголя!

— Ладно, Зинаида Михайловна, — усмехнулся я. — Договорились.

Машина с моей начальницей покатила дальше, а я вошёл во двор. Темно было, хоть глаз коли. Ни в одном из окон не горел свет. Авария, наверное… Подойдя к подъезду, я поискал ключи и толкнул дверь. Внутри было темно и прохладно. Я щёлкнул выключателем, но ничего, естественно, не произошло. Свет не включился.

Выругавшись про себя, я медленно стал подниматься по лестнице. Через окна попадал тусклый свет луны, но его явно не хватало. Глаза, в конце концов, кое-как привыкли к темноте, и я, запнувшись всего один раз, благополучно добрался до квартиры. В тёмные времена живём, товарищи…

Выбрал на связке нужный ключ и, протянув руку, попытался попасть в скважину. Попытался и не попал. Ключ ткнулся мимо дырочки и упёрся в дверь. И дверь… подалась. Она скрипнула и чуть приоткрылась.

В глубине коридора я услышал шаги, черноту разрезал луч фонаря, и приглушённый голос отчётливо произнёс ругательство.

2. Утро красит нежным светом

Гостей я не ждал. Особенно, тех, кто шастает по дому с фонариком в моё отсутствие. Так что ситуация мне явно не нравилась, просто абсолютно. Шаги приближались и луч сверкнул уже ближе ко мне.

— Какого хера! — пробормотал незнакомец.

Я тихо, совершенно неслышно сделал шаг в сторону и приготовился. Послышался глухой звук, будто чувак налетел на дверь.

— Сука! — прошипел он, с силой оттолкнул дверь и вышел на площадку.

Злодей, повернулся, в глаза мне ударил свет фонаря и в тот же самый миг ударил я сам. Бац! Локтем куда-то в район головы. Чтобы в любом случае зацепить ночного татя. Хрясь, коленом и ещё кулаком, основанием, как кувалдой по чему-то твёрдому и тупому, похожему на голову.

Звуки получились, как в китайском фильме — сочные, звучные и усиленные колодцем подъезда.

— Э-ы-ы-ы… — завыл мой противник и с грохотом рухнул на пол.

И в тот же миг, будто по волшебству, или, как если бы мы находились в голливудском блокбастере, причём, комедийном, скорее всего, вспыхнул свет. В подъезде, в квартире и во всём доме. У моих ног лежал поверженный тать и стонал, держась за повреждённый нос. Это был Вадим Андреевич Радько, хозяин квартиры.

— Жаров! Твою мать! Су-у-у-ка! Блеать!

Он выл и злобно вращал глазами, полными гнева, обиды и боли.

— Вадим Андреевич!

Я наклонился и протянул ему руку.

— Отвянь от меня! — по-детски воскликнул он.

— Вставайте, вставайте, — не сдавался я и приподнял его за плечи, помогая встать. — Я думал тут домушники шарят, а это вы. Простите. Но это было рискованно, конечно, очень даже рискованно. Разве ж можно так вламываться?

— Это моя квартира! — прохрипел он. — Прихожу, когда сочту нужным!

Послышался звук открываемого замка. Похоже, наше побоище привлекло внимание. Не дожидаясь, пока откроется соседская дверь, Радько, вскочил на ноги и скользнул в свою квартиру, увлекая за собой и меня.

— Скорее! — зло прошептал он. — Не хватало только, чтобы соседи увидели!

Мы зашли внутрь и я закрыл дверь.

— Что вы здесь делаете, Вадим Андреевич? — спросил я.

Он подошёл к зеркалу и попытался стереть ладонью кровь, сочащуюся из носа. От этого лицо его, вся нижняя половина, окрасилась в красно-коричневый цвет.

— Что я здесь делаю? — зло переспросил он. — Вообще-то, это моя квартира. Что хочу, то здесь и делаю! Моя! Ясно тебе?

— Не совсем, — пожал я плечами. — Я же у вас её снял. Заплатил за три месяца вперёд, как вы и хотели. И это, при всём уважении, конечно, означает, что вы сюда не суётесь, а если хотите проверить, как я тут веду себя, договариваетесь о визите заранее. Таковы условия сделки.

— Хуелки! — зло ответил Радько, отворачиваясь от зеркала. — Какой нахер сделки? Моя квартира, что хочу, то и делаю.

— Государственная, во-первых, — улыбнулся я.

— Всё, собирай свои монатки и выметайся.

— Не получится, — покачал я головой. — Не получится, Вадим Андреевич. Деньги заплачены, так что минимально два месяца ещё буду жить здесь.

— Не будешь.

— А чего так? — добродушно спросил я. — Хотите денежки вернуть? Придётся ещё и неустойку выплатить. В двойном размере.

— Чего⁈ — гневно воскликнул он. — Будешь мне морду бить и ещё, чтоб я тебе платил за это? Я милицию вызову.

— Это вряд ли. Нетрудовые доходы, как-никак. Действительно хотите в эти тяжбы погрузиться?

— Послушай… ситуация изменилась. Так что… всё, забирай вещи и вали. Боксёр, бляха, твою мать!

Вот же сучонок Кофман. Наверняка от него приказ пришёл, гнать меня поганой метлой.

— Нет, Вадим Андреевич, не получится.

— Хер с тобой, — зло мотнул он головой и с кончика носа сорвалась тяжёлая капля практически чёрного цвета. — Верну я тебе деньги за неиспользованные дни.

— Не пойдёт, — усмехнулся я. — Можете милицию вызвать. Но я тогда поведаю миру о том, как вы наживаетесь на государственной недвижимости. Думаю, квартиру у вас заберут. А вы как думаете?

— Сука! — мотнул он головой. — Шантажист.

— Ничего подобного, — развёл я руками. — Элементарная самозащита. Но вы можете сообщить своему куратору, что я выселился и всё уже в порядке.

— Какому, нахрен, куратору! Я лучше ментам скажу, что ты на меня напал и избил. К тому же все, так сказать, доказательства налицо.

— Ладно, Вадим Андреич, идите умойтесь и ступайте себе с миром. На этом закончим.

Крыть, на самом деле, было нечем, и деньги возвращать не хотелось. Поэтому он умылся, вытерся полотенцем и, бросив несколько «проклятий» в космос, удалился, зло сверкая глазами. А я включил телевизор, с минуту последил за выступлением Вьетнамского государственного ансамбля песни и танца «Тхонг Лонг», а потом пошёл на кухню. Поставил чайник и кастрюльку с водой, отварил магазинные пельмени из синей пачки и съел, бросив на них кусочек сливочного масла.

Утро красит нежным цветом стены древнего Кремля.

Просыпается с рассветом вся советская земля…

Радио, едва сдерживавшее хоры и их солистов ликовало. Да здравствует Первое мая, день международной солидарности трудящихся! Ура!

Ура-а-а-а!

Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Ура, товарищи!

Ур-а-а-а!

Нет, демонстрация ещё не началась, но настроение было праздничным и приподнятым уже с самого утра. Пока я умывался, чистил зубы, варил кофе и жарил яичницу волны позитива и праздника обрушивались на меня из репродуктора.

Кипучая, могучая, никем непобедимая

Страна моя, земля моя, ты самая любимая…

А ещё, если верить паспорту, сегодня был день моего рождения. Так что не исключены были подарки, поздравления и нетрезвые улыбки, от которых недалеко и до плотских утех. Я это предвидел. Предвидел, но готов не был. Холодильник был практически пустым. Собственно, возможно, никто и не вспомнит…

Я принял душ, оделся и вышел из дому. Встреча была назначена у проходной. Там уже формировалась колонна. По цехам и отделам. Красные флажки, прикалываемые булавками к груди, палки с привязанными к ним разноцветными воздушными шарами, транспаранты «Миру — мир!», портреты вождей, приклеенные на фанерки и тоже прибитые к палкам — всё это было частью атмосферы, ритуалом, вызывающим душевный подъём и всё такое.

Но самым прекрасным было чистое ярко-синее небо, редкие перистые облачка и радостные лица участников демонстрации. У нас это были, в основном, девчата, парни терялись в рядах швей и закройщиц. В управлении мужчин было больше и здесь раздавались взрывы смеха, звучали анекдоты и инструкции начальства.

— Жаров, держи! — моя соседка и будущая исполняющая обязанности начальника отдела протянула мне палку с портретом Воротникова.

— Так, товарищи! — подошла и Ткачиха. — Пожалуйста, без легкомыслия! Чтобы никакого алкоголя. Кого поймаю, тот пойдёт на «доску почёта» с выговором и с занесением…

— В грудную клетку, — подсказал я.

— Вот именно, — не задумываясь кивнула Зина и народ рассмеялся.

— Так! — тут же рассвирепела она. — Прекратите! Мероприятие ответственное! Мы перед обкомом партии от лица всей отечественной лёгкой промышленности сейчас выступаем! Так что давайте, не посрамите. Становитесь в колонну. Кошкин, отдай ты эти шарики! Вон, Крючковой отдай. А сам возьми серп и молот.

Серп и молот брать никто не хотел, потому что композиция из металла была тяжёлой.

— Кошкин!

Он сделал скорбное лицо и под всеобщий смех принял почётную ношу.

Все эти смешки, прибаутки, а также строгости и обременения были частью традиции и без них праздник бы не казался праздником.

— Кошкин, не надорви коко́шки! — смеялись дамы.

— Думай головой, бл*ть! — поучал Артёмыч, добровольно обходящий колонну. — Выше поднимай!

Был он уже подшофе и на общественных началах пытался придать расслабленной и шевелящейся массе форму римского легиона.

— Так! За головную машину не выходить! Там ВЭМЗ идёт!

Головная машина представляла собой старый ГАЗ-151, превращённый в агитпоезд с громоздкой инсталляцией вместо кузова.

— Да здравствует день международной солидарности трудящихся! — закричал кто-то впереди.

— Ура-а-а! — откликнулись трудящиеся.

Колонна медленно двинулась, выкатилась на Дзержинского, бодро проползла метров сто и остановилась, уперевшись в хвост колонны ВЭМЗа. Подбежала Настя. Румяная, весёлая, в лёгком плащике.

— Александр Петрович! — громко воскликнула она. — Вы вернулись из командировки?

— Частично, — улыбнулся я.

— Ну, хоть так. Поздравляю вас с праздником, а ещё поздравляю вас с днём рождения! Я желаю вам больших трудовых успехов, здоровья, долгих лет и счастья в личной жизни!

— Жаров! — закричали окружающие. — День рождения зажал!

Настя протянула мне руку и крепко пожала.

— Давайте отойдём на минуточку, — весело кивнула она. — Пойдёмте-пойдёмте! Да ничего, вместе с товарищем Воротниковым. Товарищи, я его сейчас верну! Это по профсоюзной линии.

Зины не было, она ушла вперёд, туда, где тусовались руководители предприятия. Мои коллеги заржали, прекрасно понимая, что это за линия такая, профсоюзная. Я пошёл за Настей и мы забежали во двор ближайшего дома и увидели на лавочке у подъезда товарищей по профкому. Без руководства, конечно и одних девушек.

— А, Жаров! Давай к нам. Вечно нам мужиков на себе тащить приходится, да девушки-красавицы?

Настроение было приподнятое, по рукам ходила бутылка «трёх семёрок», к которой все прикладывались по очереди. Я тоже приложился, раз уж такое дело. С улицы нёсся гомон толпы, становилось теплее и теплее. Не от вина, просто весна вступала в права, солнце светило жёстко, практически по-летнему.

Ещё не было ни травы, ни листвы, но природа уже приготовилась, и люди, чувствуя эту готовность мира к новому обновлению тоже были готовы к цветению, к любви и радости.

Наша колонна шествовала по площади Советов мимо трибуны с областным начальством.

— Да здравствует марксизм-ленинизм — вечно живое революционное интернациональное учение! Ура!

— Ура-а-а!!!

— Братский привет коммунистическим и рабочим партиям всего мира! Ура!

— Ура-а-а!!!

— Братский привет народам социалистических стран! Ура!

— Ура-а-а!!!

— Да здравствуют единство, сотрудничество и сплочённость стран социалистического содружества, их непоколебимая решимость укреплять и защищать завоевания социализма, мир на земле! Ура, товарищи!

— Ура-а-а!!!

— Братский привет рабочему классу капиталистических стран!

— Ура-а-а!!!

— Пусть крепнет союз мирового социализма, международного пролетариата и национально-освободительного движения!

Блин, да пусть крепнет, конечно, не вопрос вообще. К концу шествия все стали добрыми и против союза мирового пролетариата ни с какими движениями уже ничего не имели.

Пройдя через площадь Советов и дальше мимо обкома по Советскому проспекту, колонна повернула на Красную и распалась. Рассеялась, как песчаная фигура.

— Ну что, Жаров, пошли праздновать! — насели на меня коллеги и даже ответственный семьянин Кошкин, практически придавленный серпом и молотом, выразил желание принять участие в празднике.

Ну, блин… На это я не рассчитывал. Алкоголя у меня не было вообще, а магазины были, естественно, наглухо закрыты. Да и еды было не густо. Не омлет же гостям подавать. Поэтому, когда мы дошли до фабрики, я отдал коллегам своего Воротникова и рванул в сторону вокзала, там было недалеко. Сегодня ехать никуда не надо было, сегодня была задача угостить гостей.

Таксисты моему вопросу слегка удивились, поскольку ночь ещё не наступила и беспомощно развели руками. Нихт шиссен. Ноу водка. Пришлось мне идти в привокзальный ресторан.

— На вынос ни-ни, — строго покачала головой дородная администраторша с сооружением из накрахмаленной марли на голове.

Мне пришлось приложить максимум усилий и билетов госбанка СССР, чтобы сломить её несгибаемость и назначить встречу у служебного входа. Но сломившись, она уже не знала тормозов и вынесла мне помимо двух Алиготе и «Пшеничных», ещё и четыре алюминиевых судка, где находился бефстроганов с картофельным пюре. Под обещание вернуть завтра и совершенно на это не надеясь, естественно.

Когда я приехал к дому на такси, народ уже стоял у подъезда.

— Жарик, мы уж думали, ты нас бортануть решил, — сочно выступил неизвестно откуда взявшийся Давид, которого на демонстрации вроде бы вообще не было.

— Да что вы, друзья мои, смотрите, я тут разжился угощением.

— Веди, веди, — торопливо кивнул Кошкин. — У людей ещё дела имеются. Быстро поздравим и всё.

— Веди, Будённый, нас смелее в бой! — пропела Настя.

Все засмеялись. Мы поднялись наверх. У Насти в руках были большущие пакеты.

— Мы салаты же делали с девчонками, — улыбнулась она. — А тут вон повод какой.

Была пара человек из отдела, пара — из общаги, пара — из профкома. Всего девять. И я. Некоторых из своих гостей я видел первый раз в жизни. Возможно, Саня Жаров и видел и, может быть даже знал, но я — точно нет. Ну, ладно. Полагаю, агентов Зубатого и Ананьина здесь не было. И Кофмана тоже.

Атмосфера сложилась скорее студенческая, чем рабочая, но было весело и чистосердечно. Выпивали, и закусывали нехитрой закуской. На скорую руку, без основательности и фундаментальности. Кошкин принял на грудь, опустошил один из ресторанных судков и ушёл вдаль, сообщив, что его супруга ждёт.

Кто-то ещё ушёл, кто-то пришёл с бутылкой коньяка. Ещё одна, как выяснилось, была у Давида. Он пел Сулико и что-то ещё очень красивое и непереводимое. Настя, как настоящая хозяйка следила за столом и за гостями. Делала она это не нарочито, не пытаясь продемонстрировать, что претендует на эту роль по-настоящему.

Я сидел на диване, откинувшись на спинку и блаженно улыбался. Подарков не было, поскольку всё произошло спонтанно. Подарок только Настя сделала — небольшой металлический бюст Ленина. В общем, может, мне весь этот движ и нужен был — разрядка, лёгкость, дружеское воодушевление. По сути, я ведь всё время был один, а тут…

Раздался звонок в дверь. Девчонки пошли открывать. Я подумал, что это мог быть снова Радько, но нет, его бы мы сразу услышали. Думаю, он бы резко воспротивился подобному мероприятию на принадлежавшей ему территории.

— Кто там? — спросил Давид, вернувшихся из прихожей девчат.

— Невеста приехала, — засмеялись они.

— Чья? — обрадовался он. — Не моя случайно?

— Нет, — замахали они руками. — Это невеста именинника.

В комнату вошла Элла и удивлённо уставилась на празднество. Выглядела она неуверенно.

— Ты из профкома? — спросил мой сосед по общаге. — Заходи, не стой!

— Нет, — растеряно махнула она головой.

— Она из Москвы, — сказал я и сел на край дивана.

Вся моя безмятежность вмиг улетучилась.

— С праздником, — махнула она головой и длинные чёрные волосы упали на её лицо.

Элла поставила на пол небольшую дорожную сумку и откинула волосы назад. Лицо её из растерянного стало недовольным. В тот же момент к ней подошла Настя.

— Проходи, — улыбнулась она. — Мы тут Сашин день рождения отмечаем. Жениха твоего.

Элла метнула на меня быстрый удивлённый взгляд и кивнула. Разумеется, когда у меня днюха она не знала. Я поднялся с дивана.

— Знакомьтесь, друзья, — сказал я. — Это Элла, моя хорошая подруга из Москвы. Прошу любить и жаловать.

Такая аттестация ей, по-видимому, не понравилась, но она ничего не ответила и только слегка поджала губы. Её тут же усадили за стол, налили вина и дали еды.

— Я не голодная, — поначалу отказывалась она, но потом отбросила условности, ибо, как известно, голод совсем не тётка, и принялась за еду.

Вскоре вечеринка пошла на убыль. Не из-за Эллы, а потому что было уже пора. У всех оказывается, на сегодня были планы, кроме Насти. Вернее… у Насти, возможно, тоже были, связанные, например, с тем, чтобы подзадержаться здесь до утра, но теперь они должны были рассеяться, как дым.

Наконец, почти все разошлись и остались только Настя и Элла. Настя носилась по дому, убирая последствия сабантуя. Она уносила посуду, мыла её, расставляла стулья и всё такое. Я, разумеется, ей помогал, а невеста сидела на стуле, сложив руки на коленях и просто наблюдала за происходящим. Зашибись.

— Она что действительно ваша невеста? — шёпотом спросила Настя, когда мы были на кухне.

Спокойно спросила, как бы просто из любопытства, ну и, заодно, чтобы прозондировать почву.

— Нет пока, — усмехнулся я. — Но я её знаю.

— Уже неплохо, — хмыкнула Настя и больше к теме не возвращалась, подтверждая делом те слова, которые сказала мне в прошлый раз, когда ночевала у меня.

Когда всё было перемыто и расставлено, она засобиралась к себе в общагу. Неловко получилось, конечно. Я бы совсем не возражал разделить с ней свою постель. Честно говоря, я на это рассчитывал, и мне этого хотелось. Своим знакомым столичным штучкам сейчас я бы предпочёл именно её…

— Ну, ладно. Мне пора, — улыбнулась Настя. — Александр Петрович, ещё раз поздравляю вас с днём рождения и желаю всего самого наилучшего. Ну, и с Первым мая я вас тоже поздравляю. Всего хорошего. До свидания.

Проводив её до двери и неловко чмокнув в щёчку, я вернулся в гостиную. Сел на диван напротив Эллы. Она сидела в кресл напротив.

— Ну что, как долетела? — спросил я.

— Нормально. Я утром прибыла.

— Понятно. Гуляла по Верхотомску? Ну, и как тебе?

— Нормально, — махнула она рукой. — С милым же это… рай в шалаше.

— Точно. Представила себя декабристкой?

— Ага…

— Ну, не молчи, рассказывай.

— А чего рассказывать? — пожала она плечами. — Ушла из дома и прилетела к тебе.

— А родители знают? Отец знает, что ты ко мне прилетела?

— Знает, — нахмурилась она. — Наверное.

— Одобрил твой полёт? — хмыкнул я.

— Какая тебе разница? Ты с отцом моим жить собираешься или со мной?

Я улыбнулся, давая понять, что ни с кем из перечисленных людей.

— Хотя, — продолжила она, — у тебя здесь швеи все как на подбор. Целое стадо бурёнок.

— Думаю, надо ему позвонить. Вон телефон стоит в прихожей. Иди, закажи через ноль-семь.

— Не буду я звонить никому, — сердито сказала она. — Перебьётся.

— Скажи, что у тебя всё нормально, и что завтра домой полетишь. А то он там с ума сходит, думает, что тебя снова украли.

— Не думает он. Я звонила уже с главпочтамта. И никуда я не полечу. Я к тебе приехала. Честно говоря, думала, встреча будет другой немного.

— Неужели? И какой же, по-твоему, должна быть встреча?

— Романтичной…

— Понятно.

Я вышел из гостиной, зашёл в спальню, вытащил из шкафа одеяло, подушку и постельное бельё. Вернулся и положил всё на диван.

— Располагайся. Сегодня переночуешь здесь, а завтра я тебя отвезу в аэропорт. Как тебе такая романтика?

— Как это здесь? — искренне удивилась она. — А ты где будешь спать?

— В спальне. Я буду спать в спальне, а ты вот здесь, на диване. Проголодаешься, можешь есть всё, что найдёшь. Вот полотенце. Ванная там, в конце коридора. Всё, спокойной ночи. Если хочешь, можешь посмотреть телек, а я пойду лягу. Устал сегодня.

Я действительно пошёл и лёг. Разделся и упал в постель. Спать хотелось, спасу не было. Только лёг и в тот же миг уснул. Спал без снов и даже не шевелясь. И проснулся я только тогда, когда кто-то забрался ко мне под одеяло.

— Двигайся, — прошептали мне в ухо. — Да подвинься уже.

Это была Элла. Она скользнула ко мне под одеяло, как маленькая холодная мышка. Прижалась и засопела.

— Что за дела, Эллина… — попробовал протестовать я, но она тут же прикрыла мне рот тонкими прохладными пальцами, пахнущими клубничным мылом.

— Тихо, не говори ничего.

Она вынырнула из-под одеяла и нависла надо мной. К этому моменту я уже окончательно проснулся и понял, что она была совершенно голой.

Она убрала руку и поцеловала меня.

— Ты меня уже любишь, — шепнула она, оторвавшись. — Просто, может быть, ещё этого не знаешь. Но сейчас ты всё поймёшь…

За окном стояла сибирская ночь, хоть и первомайская, но ещё холодная. В открытую форточку лился свежий ночной воздух. В окно заглядывала луна, посылая свои белые лучи, как лазутчиков. Она хотела всё знать и видеть. Я тоже. Я тоже хотел всё видеть, поэтому отбросил одеяло в сторону. Элла улыбнулась и тряхнула головой.

— Я же говорила, — шепнула она, раскидывая по плечам чёрные волосы. — А ты не верил. Тебе понравится. Я постараюсь.

Утром меня поднял звонок в дверь. Я посмотрел на часы. Ёлки… Семь утра. Кого там принесло? Я подобрал валяющееся на полу покрывало, завернулся в него и прошлёпал в прихожую.

— Кто там? — спросил я через дверь.

— Майор Закирова.

Ух-ты… Не ко времени, блин. Надеюсь, настроена она была не на нежности… Я открыл и отступил назад. Ирина была в форме, подтянутая и свежая.

— Ну и видок, — покачала она головой.

— Ты чего, — нахмурился я, — в ресторан меня пригласить хочешь?

Она осмотрела меня с ног до головы.

— Нет, не до ресторанов сейчас. У меня к тебе вопрос. Снова. И, признаюсь, это начинает раздражать. Ответь мне, Жаров. Где ты был двадцать девятого апреля около двадцати часов вечера по московскому времени?

Я пристально посмотрел на неё.

— Ну? Есть у тебя алиби? Только давай без таких глупостей, как в прошлый раз.

— Надо подумать, — почесал я в затылке.

— Думай скорее. Я ведь, можно сказать, неофициально у тебя здесь. Ты в Москве был?

— Да, в Москве.

— Ну, а где именно?

Я замолчал.

— Лучше не зли меня, Саня, — помотала она головой. — Лучше не зли…

3. Ветры перемен

Позади меня послышался тихий шелест. Я обернулся и увидел… ну разумеется, кого я там мог ещё увидеть? Я увидел Эллу. Она стояла в моей рубашке, надетой на голое тело, растрёпанная, босая, невыспавшаяся.

— Так, Жаров, даже не думай! — раздражённо бросила Ирина. — Даже не пытайся!

— Он со мной был весь вечер, — с вызовом сказала Элла.

Я глянул на Ирину и улыбнулся, даже руками развёл, мол, вот так, ничего не попишешь, дело молодое.

— Твою мать, Александр! А пооригинальнее ничего нельзя придумать?

— Так зачем придумывать?

— И родители могут подтвердить, — добавила моя «невеста». — Мама курочку запекала в честь Сашиного прихода.

— Пойдём-ка, — сурово, сказала Ирина и, схватив меня за покрывало потащила в сторону кухни.

— Кофе сварить? — спросил я, когда Ирина закрыла за собой кухонную дверь.

— Вари.

Готовить кофе, завернувшись в покрывало, было неудобно.

— Саня, это что за бред? Ты на каждое дело новую мокрощелку будешь подсовывать?

— Что значит, на каждое? — улыбнулся я. — Сколько ты думаешь у меня этих дел будет?

— Боюсь, что вот это может оказаться последним. И смешного здесь очень и очень мало. В Москве такой шухер подняли, просто пи**ец!

— Ого, ты сматерилась сейчас.

— Хватит паясничать! Нападение на инкассаторов! Это вообще расстрельная статья. За такое без разговоров к стенке ставят!

— А что, инкассаторов ограбили?

— Пытались, одного ранили. Ещё милиционера убили и гражданского одного, а ещё военного работника прокуратуры ранили.

— Неслабый замес. Но причём ты здесь? Это ж Москва! Ты ведь про город Москва рассказываешь, не про кинотеатр?

— Что-то не пойму я, почему ты весёлый-то такой? Тебя вообще не волнует, что прокурор по особо тяжким дал команду выяснить, где ты находился во время налёта? Из генеральной прокуратуры звонили в область, а они нам уже. Ты понимаешь, чем это пахнет? А тебе всё смехуёчки да пиздихаханьки, каждый день новую девку дерёшь и в ус не дуешь?

— Тише-тише, зачем напраслину возводишь? — я протянул ей чашку. — На вот, выпей кофейку и расскажи всё подробно. Что там за резня такая и почему на меня стрелки переводят? Съешь вот пирога кусочек, меня угостили вчера.

Собственно, это могло означать только одно — то, что Зубатый выжил и решил приплести к этому делу меня.

— Официально нам не довели. Просто есть распоряжение опросить тебя и всё. Но без задержания, без тяжёлой артиллерии.

— А неофициально? — кивнул я наливая кофе и себе. — Ты же разведала что-то?

— Не слишком много.

— Погоди, так это вчера вечером пришло распоряжение? Прямо в праздник?

— Да, а завтра я тебя опрошу по представлению прокуратуры. Ну, или поручу кому-нибудь другому.

— Так что ты узнала неофициально?

— Там Зубатый твой в передрягу попал. Он ранен и довольно серьёзно, насколько мне известно. И при нём нашли два ствола. Экспертиза ещё не закончилась, но, похоже, что из одного из его пистолетов убиты мент и бывший мент. Бывший прям в упор. Между глаз получил. Но вообще там очень тёмная история. У убитого мента был пистолет, и он из него выстрелил в инкассатора.

— Не убил?

— Нет, но ранил серьёзно. А у бывшего мента был обрез. А ещё там военный артиллерист находился с пробитой головой и несколькими бутылками с зажигательной смесью. Такое ощущение, что эти трое готовили налёт на инкассаторов, но им помешали. Есть два свидетеля, которые сидели в машине. По их словам составили фоторобот, но получилось два совершенно разных и даже не вполне человеческих лица.

Странно, наверное из-за моей кепки. Козырёк отбрасывал тень, скрывая лицо.

— Короче, получается, что Зубатый наш грохнул бывшего мента, который, кстати, был в милицейской форме. А тот из обреза разворотил Зубатому брюхо. А ещё кто-то, если это был не Зубатый, подстрелил другого мента, вернее, единственного мента. И кто-то ещё грохнул военного.

— Ира, просто жуть. Как ты не запуталась в этой мешанине? И каким боком я-то к этому делу оказался прилеплен?

— А Зубатый заявил, что это ты всех перестрелял, потому что хотел украсть инкассаторские деньги.

— Один? Серьёзно? И сколько там денег было? Я бы их на себе поволок?

— Сколько было, я не знаю, но, наверное, немало, раз столько крови из-за них пролили. То есть, ты всех перестрелял, а он явился туда, поскольку давно за тобой следил и подозревал тебя в причастности к некоторым тяжким преступлениям.

— Зашибись. То есть он приехал в Москву за мной следить? Отлично. Он что, частный сыщик что ли?

— Ну, судя по всему, ему не особенно верят, поскольку смывы ясно показали, что он стрелял. Нужно подождать результаты баллистической экспертизы и тогда что-то станет ясно, наверное.

— Или наоборот, — задумчиво протянул я, — ещё больше запутается. Если ему не удастся выкрутиться, он может пытаться меня за собой тянуть, типа мы вдвоём это дело замутили, да? Как думаешь?

— Ну, — пожала она плечами, — всё возможно. То, что он уже всё переводит на тебя, это известно, а что дальше запоёт, я не знаю. Ты мне вот что скажи…

Она чуть помолчала, пристально вглядываясь мне в глаза.

— Ты там был?

— Что? — вытаращил я глаза. — Неужели ты веришь этому мудаку? Он же давно на меня зуб точит.

— А почему?

— Перешёл ему видать дорогу где-то, — пожал я плечами.

— Слушай, Саня, — покачала она головой. — Ты, конечно, можешь мне любую лапшу на уши вешать, но пойми простую вещь… Если я не буду ничего знать, я не смогу тебе помочь, понимаешь? А судя по тому, как часто ты попадаешь на заметку органам, помощь тебе может очень даже пригодиться.

— Ира, послушай…

Договорить я не успел, потому что в дверь зазвонили. Правильнее было сказать, бешено зазвонили, затрезвонили. Проходной двор какой-то. Всё ещё кутаясь в покрывало, я вышел в коридор, но дойти до двери не успел. Она с шумом распахнулась, и в прихожую ввалился Радько, правда тут же отлетел в сторону, и из-за него появился разъярённый Яков Михайлович Кофман.

— Ну-ка, где этот герой, бл*дь, любовник⁈ Иди сюда! Я тебе сейчас хер с корнем выдерну! Ё*арь-энтузиаст, сука! Князь, бл*дь, Курагин! Похититель невест, бля!

— Начитанный какой толстовец, — холодно сказала Ира, появившись из-за моей спины. — Документики покажите, гражданин. Вы кто такой?

— А вы кто? — сердито воскликнул Кофман, моментально сбавляя обороты. — Это наша квартира вообще-то. Вот его.

Он кивнул на Радько.

— Здравствуйте, Ирина Артуровна, — виновато улыбнулся тот.

— Я не поняла, Вадим Андреевич, — нахмурилась Ирина. — Вы что сдаёте квартиру в наем?

— Вы что⁈ — заволновался Вадим Андреевич. — Нет, конечно.

— Нетрудовые доходы получаете?

— Ирина Артуровна! Вы же знаете, мне это вообще не нужно, у меня должность высокая, оклад…

— Ну, это пока… — кивнула строгая майорша.

— Ирина Артуровна, какая же вы шутница, — перепугался Радько. — Здесь мой сын живёт. У него прописка и всё честь по чести. Вы ж меня знаете. Мы же с вами… Просто он в отъезде сейчас. И вот мой хороший товарищ попросил, чтобы Саша смог здесь немного пожить. Совершенно бесплатно, разумеется.

— Серьёзно? — Ирина повернулась ко мне. — Ты даром что ли здесь живёшь?

— Ну, — усмехнулся я, — по нынешним временам практически даром.

— А это значит родитель той нимфы, что прячется в твоей спальне? — продолжала наступать Ира.

— Я не прячусь, — снова появилась на пороге Элла.

— Что?!!! — задохнулся Кофман, увидев свою дочь. — Как ты выглядишь! А ну, прикрой срам! Немедленно переоденься! Ах, ты донжуан!

Это уже было адресовано мне.

— Да я в гостиной спала, — недовольно бросила Элла. — Вон, посмотри, диван застелен. Просто вот эта пришла, шум устроила, вот я и…

— Вы её отец? — перебив её, обратилась к Кофману Ирина.

— Да, — подтвердил он.

— Я уже совершеннолетняя! — горячо воскликнула Элла. — И мне для того, чтобы решить, где спать и в каком виде ходить, разрешение родителей не требуется!

— Так, можно на ваш паспорт посмотреть? — Ира протянула руку и Кофман, неохотно вынув из внутреннего кармана паспорт, отдал его ей.

— Так… Кофман Яков Михайлович… — она пролистнула несколько страниц в поисках прописки. — Москва… Вы в Москве проживаете?

— Да, — угрюмо ответил он. — А вообще, что здесь происходит? Вы свой-то документ покажите! По какому праву вы вообще здесь находитесь?

— По римскому! — отрезала Ирина. — Что вы делали двадцать девятого апреля, Яков Михайлович, с семи до девяти вечера?

— Дома был, — зло ответил он.

— А вот этого молодого человека вы видели в тот вечер?

— Я же сказала, он был в гостях у нас! — опередила отца Элла.

Он бросил на неё тяжёлый взгляд, перевёл на меня, потом на Ирину.

— Да. Моя дочь никогда не врёт… Обычно…

— Для протокола сможете подтвердить?

Он молча кивнул и так на меня глянул, что чуть не испепелил.

— Ладно, Жаров, — пожала плечами Закирова. — Раз так, я могу уходить. Вижу, дела у вас тут сугубо семейные, посторонние уши не нужны. Так что оставляю вас со спокойным сердцем. Придёшь ко мне в понедельник. Желательно с… родственниками. Впрочем, их могут и в Москве опросить. С праздником, товарищи. С днём международной солидарности трудящихся. А, забыла совсем. Жаров, тебя ещё и с днём рождения, ты уже не мальчик, так что давай, не вляпывайся больше никуда.

Она, протиснувшись мимо Кофмана и Радько вышла за дверь.

— Я с вашего разрешения накину на себя что-нибудь, — кивнул я. — Вы, товарищи, в кухню проходите. Там кофе, пирог. Угощайтесь пока.

— Я, пожалуй, тоже пойду, — заискивающе глянул на Кофмана Радько. — Звоните, когда освободитесь. В баньку съездим и… Ирина Артуровна, погодите, я вас подвезу…

— Позвоню, — кивнул Кофман. — Спасибо, Вадим Андреевич. Александр, пойдём, поговорим. А ты, оденься и сиди здесь, на кухню не заходи.

Это он дочери приказал.

— Я всё-таки брюки надену, — усмехнулся я. — А то вдруг вы действительно угрозы решите свои исполнить. Хоть какая-то защита.

— Ты дохохмишься у меня, — рыкнул он, скинул кожаную куртку, бросил на стул и двинул на кухню.

Не разуваясь, между прочим.

Я зашёл в спальню. Элла была как бы полна решимости, но и… дрожала, как осиновый лист. Боялась родителя.

— Не сознавайся, что мы… — прошептала она. — Ну… короче…

— Ладно, — улыбнулся я и легко поцеловал её.

Так, чтобы просто подбодрить. Она благодарно кивнула. Кажется, поддержка была сейчас не лишней.

Я вошёл на кухню. Налил кофе Кофману и подлил себе. Он сидел за столом и смотрел волком.

— Угощайтесь, — кивнул я.

— Я смотрю, ты так с ментами и крутишься? — хмуро бросил он и глянул исподлобья.

— Моя хорошая знакомая, помогала мне с тем делом. Подруга вашего Радько. Это же он нас свёл. Помните, я к вам обращался какое-то время назад?

Он мотнул головой, давая понять, что говорить хочет не об этом.

— И что ты наделал двадцать девятого апреля?

— Я? — пожал я плечами. — Ничего. Один негодяй оговорить пытается. Зубатый, тот самый. Это всё та же история тянется. Не уймётся никак. Хочет в камеру засадить, чтобы можно было выбить из меня ваш портфель с деньгами. Там ведь ему никто не помешает.

— Вот козёл, — покачал головой Кофман. — Уверен, что он с Ананьиным связан?

— Боюсь, другого разумного объяснения у меня нет.

— А то дело? С ограблением. Помнишь, ты спрашивал?

— Забудьте, — великодушно махнул я рукой. — Всё обошлось, уже ничего не надо.

— Кручёный ты мальчонка, — сощурился он. — Но дочь мою трогать нельзя было, ясно? Я тебе сказал исчезни, значит надо было исчезнуть.

Ну, вообще-то я и исчез. Мне они оба даром не были нужны… До сегодняшней ночи. Теперь уже просто так не отмахнуться, конечно…

— Она же девчонка совсем, ты что не видишь? — продолжил он. — Влюбилась дура в рыцаря на белом коне. Прилетел, спас, улетел. Да ещё смазливый. Ясно, у девки мозги набекрень съехали сразу. В глазах любовь одна. А на самом-то деле, ты ведь не подарок.

— Так я же вам сам говорил, что не подарок…

— Не перебивай! И баб у тебя, как грязи, я уверен. Не удивлюсь, если ты и эту Ирину дрючишь, иначе чего это она сюда проскакала?

— Восхищаюсь я вашей прозорливости, Яков Михайлович, — усмехнулся я.

— Не огрызайся, — хлопнул он ладонью по столу, давая понять, что гроза ещё не прошла. — Взять невинную девочку и уложить в койку — это знаешь ли, херовый подвиг. Не красит это тебя!

Ну, допустим, не такую уж и невинную, чай в Москве живёт, да ещё и в меде обучается. Да и в койку её не я затянул. Но говорить это я, разумеется, не стал.

— Только не надо мне заливать, что ничего у вас не было! Не нужно меня за идиота принимать, я жизнь-то получше твоего знаю.

— Рано нам жениться ещё, — спокойно сказал я.

— Что⁈ — взревел Кофман. — Это уж не ты решать будешь!

— Посудите сами, — пожал я плечами. — Первая влюблённость слетит, и увидит дочь ваша чужого человека, которого не очень хорошо знает. И, может быть, он ей не очень-то понравится. И что тогда? А если он к тому времени уже и в бизнес семейный интегрирован, а у неё под сердцем ребёночек шевелится? Что делать? Вдруг разочаруется?

Он сжал челюсти и снова стукнул по столу, на этот раз кулаком. Кофе из чашки выплеснулся и я поднялся, чтобы взять тряпку и протереть стол. Дверь в этот момент резко распахнулась, стукнулась о стену и кухню наполнило дребезжание стекла.

— Не разочаруется! — настырно и твёрдо воскликнула Элла. — Не разочаруется!

Она была в джинсах и футболке. Отец обернулся и внимательно посмотрел на неё. Она взгляд его выдержала и глаз своих не прятала.

— Папа, я за него замуж хочу!

Я чуть не рассмеялся. Нет, момент был, в каком-то смысле, трогательными из-за этой практически детской непосредственности, но и забавным тоже.

— Значит так, — повернулся ко мне Кофман. — Испортил девку — женись. Правило простое.

Элла взглянула на меня с испугом, опасаясь, что я начну раскрывать родителю глаза на современные столичные нравы, но я не начал. Дух джентльменства ещё никто не отменял.

— Умей ответ держать. Люби её и заботься о ней, ясно? Ну и, разумеется, в этой дыре тебе оставаться нельзя. Я помогу перебраться обратно в Москву. Сколько ты уже отработал?

— Меньше года.

— Ну… Ничего, решим. Ты кто по диплому, инженер?

— Инженер, — улыбнулся я.

— Инженер… — задумчиво повторил он. — Думаю, смогу тебя в Моспродторг пристроить.

Да-да, как раз туда, где головы скоро полетят. Относительно скоро, конечно…

— Жить будете на «Белорусской», там где ты меня искал, помнишь? Что ещё? Машину сделаем… Ну, а всё остальное в твоих собственных руках. Работай, не будь дураком, и всё у тебя будет хорошо. Главное, чтобы дочь моя счастлива была и радостна. Вопросы?

— Есть, — кивнул я.

— Ну, вот и молодец.

— Нет, в смысле, есть вопросы.

— Ну?

— Сразу жениться не будем. Во-первых, это неосмотрительно, если развод — придётся делить совместно нажитое, а зачем вам со мной делиться?

— А во-вторых?

— А, во-вторых, пусть посмотрит на меня, понаблюдает. Притереться надо. Сейчас многие так делают. Прежде, чем к алтарю идти, живут вместе привыкают друг к другу, чувства проверяют и всё такое. Это практический подход.

— Сразу и не получится. Сначала нужно будет тебя перевести обратно, а на это с месячишко уйдёт, не меньше. Будете письма писать друг дружке, чувства проверять. А потом уже распишетесь. Ясно?

— Я православный, мне венчаться надо.

— Какой ты православный? Ты же комсомолец!

— Одно другому не мешает.

— Так, всё! По существу вопросы есть? Нет! Если что, я тебя лично кастрирую и сдам мусорам. Ещё и статью придумаю поинтереснее.

Вопросы, конечно, были, как не быть? Но сейчас я решил воздержаться. Вся эта история выглядела довольно потешно, казалась неправдоподобной, словно была вытянута со страниц старинных романов про папеньку самодура.

Кончилось всё тем, что Кофман позвонил Радько, а потом загрёб дочь и поехал обедать, а потом и в аэропорт. Правда, самолёт был вечерним, и Элла хотела побольше времени провести со мной, но отец и слушать ничего не захотел.

— Намилуетесь ещё, — заявил он. — Вся жизнь впереди. Ветры перемен уже задули. Просто подумайте и приготовьтесь их принять. Перемены…

Ещё он сказал, чтобы я был готов конкретно к тому, что в ближайшее время меня будут переводить из Верхотомска в столицу.

Должно быть, чувствовал, что я мог переубедить невесту переменить решение. Мне вся эта затея казалась довольно смешной, поскольку жениться, на самом деле, я не собирался. Но если девочке так хотелось поиграть во взрослую и раскрепощённую жизнь — почему бы и нет. Я был уверен, что долго она не выдержит и когда дойдёт дело до ведения хозяйства, взвоет и попросит меня свалить из своей жизни.

Мне же, разумеется, для достижения своих планов было удобнее перемещаться из Москвы. Но работа была нужна, связанная с бесконечными командировками. Впрочем, если честно, я полагал, что затея застопорится раньше, на этапе перевода в Москву, например. А Элле переводиться из Москвы в Верхотомск никто не даст.

— С детьми не торопись, дай ей диплом получить, — на прощанье бросил Кофман и вышел из квартиры.

А я отправился в постель досыпать, поскольку ночь выдалась довольно беспокойной. Впрочем, поспать мне не удалось. Только вытянулся и закрыл глаза, зазвонил телефон.

— Алло, — сказал я, подойдя к аппарату и сняв трубку.

— Саня, привет.

— Привет, — ответил я, соображая, кто это.

— Это Саня.

Точно, это был Храпов-младший.

— Привет. С праздником.

— Слушай, мне бы поговорить надо с тобой.

— Ну, давай, поговорим. Приходи в гости. Ты где в городе?

— В городе, в городе, — подтвердил он и замялся. — Домой… нет. Давай где-то во дворе, что ли.

— Чего так?

— Да… слушай… Вопрос у меня тут конкретный… Ну, про ту… блин… штуку, которую я тебе отдал. Помнишь?

— Помну, конечно, а что с ней, со штукой этой…

— Да… блин… ну, там проблема одна… появилась.

— Какая?

— Слушай… по телефону не хочу. Можешь из дома выйти? Я бы во двор к тебе подгрёб. Ты же в центре, да? Рядом с площадью Пушкина?

— Ну, да… Так давай прямо у памятника тогда.

— У памятника?

Он снова замялся…

— Не… на виду у всех?

— Что за конспирация такая? Ну хочешь, приходи во двор ко мне. Потом домой поднимемся.

Он помолчал немного и переспросил:

— А?

— Блин, ты не один что ли?

— Ну, ладно, давай тогда домой приду…

— Я уж лучше спущусь, встречу тебя. Через сколько будешь?

— Через пять минут.

— Ох, ёлки… Ладно. Сань…

— А?

— У тебя всё хорошо?

— Ну… да, — неуверенно ответил он и тут же добавил с показным энтузиазмом. — Да, всё отлично у меня. Знаешь, давай лучше у «Орбиты» тогда. Это ж тут рядом. Я на лавочке сидеть буду.

Не дожидаясь моего ответа, он повесил трубку.

Дело было явно нечисто. Я быстро оделся и вышел на улицу. «Орбита» — здоровенная, следящая за телевизионным спутником антенна, находилась рядом, в сквере между моим домом и набережной. Там обычно гуляло много людей, но были и укромные места, спрятанные от глаз островками елей и кустов.

На всякий случай я пошёл не напрямую, а сначала прошёл так, чтобы оставаться незамеченным и глянуть на место встречи издалека. Саня сидел на лавке один и поблизости никого не было. Я подождал, покрутился, посмотрел… Нет, всё было чисто.

Не заметив ничего подозрительного, я, наконец, подошёл и сел рядом.

— Здорово, — сказал я и протянул руку.

— Привет, — тускло и безрадостно ответил он. — Извини…

— За что? — нахмурился я.

— Слушай… так вышло, я не хотел говорить, но…

— Чего говорить-то, ты не волнуйся, скажи как есть.

— Да про пистолет этот злосчастный…

Я услышал, как за нашей спиной остановилась машина, и хлопнули дверки. Можно было бы встать, метнуться, убежать, но оставлять испуганного пацана одного я не хотел.

— Да не парься ты, разрулим сейчас, — кивнул я и хлопнул его по плечу.

— Прости, правда…

Я обернулся. От машины к нам быстро шли три человека. Явно урки. В том, что это синие сомнений не было никаких.

— Ну чё, бакланчик, — недобро сказал один из них, вальяжно подойдя поближе. — Волыну вернуть придётся, еслив чё.

Двое других обошли скамейку и расположились так, чтобы отрезать дорогу к отступлению.

— Сейчас поедем, где ты там её прикопал, и заберём. Ты понял меня, фраерок?

Он сплюнул мне под ноги, сверкнув тусклым железным зубом.

4. В центре внимания

Я спокойно оглядел эту троицу бродячих шелудивых человекообразных псов. Как говорится, сложно, но можно. Противостоять было можно. Они выглядели грозно — жилистые, злые, тёртые, но слишком уж уверенные в своём превосходстве и не ожидающие подвоха. Так и хотелось сбить с них спесь.

— По-человечьи теперь скажи, — кивнул я тому, кто, собственно, «речь держал». — Если ты человек, конечно.

— Чё-ё-ё? — вытянул он шею и скривил рожу, прямо подставляясь под удар, так что мне едва хватило выдержки, чтобы не вмазать ему с разворота.

— Чей будешь, — улыбнулся я, — чего хочешь, кто уполномочил? Ты кто такой, Чингачгук? Простые же вопросы и законные.

— Э, слышь, в натуре, — обнажил клыки другой упырь. — Ты помело придержи, в натуре.

— Гавкают, гавкают, — вздохнул я, — толком и не говорят ничего. Саня, это что за шалопаи ко мне на встречу напросились?

— Ты чушок, волына где? — высказался и третий боец.

— Волынка — это народный шотландский музыкальный духовой язычковый инструмент. Кто слышал звук волынки, вовек не забудет.

— Ты чё расчирикался, петушок? — снова вступил в словесную игру первый. — Тебя спрашивают, где пушка, в натуре?

— Некрасиво выражаешься, недостойно, будто свинья хрюкает, — покачал я головой. — За слова ведь отвечать надо, или ты языку своему не хозяин? Значит ты фраерок дешёвый, а может, сам петушок, а?

Я подмигнул и, иллюстрируя своё предположение, похлопал ладонью по верхней части кулака. Разумеется, чувачок дёрнулся, повёлся, вспылил и, невзирая на хвалёную склонность синей братии к психологическим манипуляциям, пропустил, ментальный, так сказать, удар. Он размахнулся и попытался оказать на меня физическое воздействие.

Кулак его полетел мне в лицо, да только долететь не смог. Это было до смешного просто. Блок и короткий, крепкий, как орешник, удар в незащищённое, как у ёжика брюхо. Тыдыч! Он согнулся, глаза его выпучились, рот раскрылся. Открывает щука рот, да не слышно, что поёт.

— Отдохни, — усмехнулся я и раскрытой ладонью шарахнул его по жбану. Он упал, правда тут же попытался вскочить, но я, как неразумного щенка, прижал его к земле, поставив сверху ногу.

— Вы кто такие? — нахмурился я. — Спрашиваю последний раз. Саня, что это за дебилы, которые двух слов связать не могут?

— Они от отца, — неохотно пояснил Храпов-младший. — Пришли за пистолетом, а его нет. Батя им сказал, где тот был. Ну, я и признался, что отдал его. А они вцепились мне в глотку… Прости, короче…

— Да ладно, не вопрос, — я повернулся к бандосам. — Теперь понятно. Пистолет, значит, хотите забрать? А схера ли?

Они, разумеется, не стояли столбами, взирая, как я попираю их вождя, словно император Карл Четвёртый, разделавший войско язычников. Они подались вперёд, обнажая стальные жала клинков и собственных зубов. Да и предводитель, быстро оправившись, сумел сбросить гнёт моей ноги и вернулся в строй.

Ясно, что после произошедшего, о продолжении беседы в дружеском ключе не могло быть и речи.

— Короче, бандерлоги, вы Зуба знаете?

Они надвигались, как зомби. Сане даже пришлось вскочить со своей лавочки — уж больно сурово они выглядели.

— Алё, снимите трубку, я до вас дозвониться пытаюсь. Вы Зуба знаете?

— Сучара! — прошипел поверженный недавно язычник. — Я тебе кишку выпущу, на кулак намотаю и вырву из твоей вонючей утробы.

— Пушки у меня нет. Спрашивайте у Зуба, она, сто процентов, у него. Зуб даю. А ты за языком в другой раз приглядывай, а то может статься сам без кишок останешься.

— Чё ты плетёшь, сучара, какой Зуб, в натуре?

— Вы от Храпа вообще-то? Или от Голода? Если да, с ним и решайте. Зуб — это кореш его, он на кичман через этого Зуба и улетел.

— Ты, шнырь, я твоего Зуба знать не знаю, тебе дуру дали? Всё-на, в натуре, тащи её сюда. Доска тебе, ты чё, не всасываешь? На куски тебя порежу, шкуру спущу, пету…

Он запнулся на плохом слове и произносить его не стал. Больше не рискнул. Ясно, что унижение своё он мне не простит, но и на рожон лишний раз не полезет.

— Да ты не понимаешь, что просишь, — покачал головой я. — Ты этот ствол не захочешь, поверь. Он в ментовке. Пацаны, без обид. Нет ствола. Забудьте.

— Ты чё гонишь! Бесогон, в натуре. Чё ты мне тут луну крутишь? То у Зуба он, то в мусарне.

— Так Зуб сам и есть в мусарне, — пояснил я. — Спалился кентяра ваш.

— Да меня вообще не парит, где он. И я не прошу, попутал ты. Даю до завтра время. Чтоб рогульку вернул, или амбец тебе. Ты понял, чмо?

— Завтра? — удивлённо качнул я головой. — Ты что, не понимаешь, что я говорю? Ни завтра, ни послезавтра, никогда. Нет ствола. И не будет. Точка.

— Мне без разницы, чё ты тут за фуфло толкаешь. Если пушки не будет…

Он оскалился и провёл тупой стороной лезвия себе по горлу.

— Я знаю, где ты живёшь, где батрачишь, всё про тебя знаю. И про бабу знаю, и про родаков, ты вкурил, в натуре? Тебя предупредили, сучара. Следующий раз будет последний.

Разговор плавно подходил к финалу. Вылив на меня ещё угроз и поколебав воздух, бригада «переговорщиков» плавно растворилась в воздухе.

— Они не отстанут, — помотал головой Храп-младший, когда троица скрылась из виду, сев в машину.

— Сань, а нафига ты вообще им что-то говорил? — поинтересовался я. — Я вообще не понял. Сказал бы, что менты изъяли.

— Да я сам не знаю, как получилось, — виновато повесил он плечи. — Подловили меня. Неожиданно, блин. Будто само сорвалось, сознался, что пистолет был на самом деле… Ну, и… Прости, короче, что подставил так…

— Ладно, бывает.

— Слушай… А ты можешь его вернуть? А то они мне житья ведь не дадут… И тебе ведь тоже… Это, короче… от Сироты люди были.

— Сироту я не знаю, — пожал я плечами. — Кто такой?

— Ну кто, все они такие… бандиты… наверное… Сирота тип мерзкий, я его видел несколько раз. Его ещё Бульдогом называют. Если он в глотку вцепится — не отпустит, пока своего не добьётся. Батя так про него говорил. Мне кажется, это сейчас разведка была, типа присмотреться пытались.

— Судя по тому, что они про родителей говорили и девушку, то обо мне они ничего не знают, да?

— Я точно ничего не говорил. Ну… почти ничего…

— Ладно, хорошо, что домой не пришли, а то как бы мы с тобой вдвоём три тела выносили, да? — подмигнул я. У меня и ковров-то столько не найдётся.

Он невесело улыбнулся.

— Правда в том, что ствола у меня действительно нет, — продолжил я. — Но я подумаю, как эту ситуацию разрулить. Только ничего больше не рассказывай, лады?

— Да я и не знаю больше ничего, — виновато ответил он.

— Даже, если узнаешь. Хорошо?

Он кивнул.

Попрощавшись с Храповым, я пошёл на остановку, сел в автобус и поехал в кафе «Встреча».

Там было по-кабацки дымно и угарно, только медведей на цепи не хватало и цыган с гитарами.

— А-а-а, коммунистическая молодёжь! — замахал мне из-за дальнего столика Сапфир. — Ходи сюда, краснопёрый.

Он был хорошенько под мухой, это читалось невооружённым взглядом.

— Кто празднику рад, сутра бухает, да? — улыбнулся я, усаживаясь рядом с ним на освобождённое для меня место.

Сапфир нетрезво повис на мне всей массой, изображая дружеские объятия.

— Мы уж третий день газуем! — заржал он и плеснул в тут же появившуюся рюмку изрядную дозу водки. — Давай, за социальную близость! Пей!

— Язвенник я.

— Всё равно, — замотал он головой. — Уважаешь?

Пришлось разок уважить.

— О! Молодец! Правильно! А мы тут лоха одного…

Он тяжело на меня глянул и понизил голос:

— Обули. Т-с-с… Никому! Гуляем, короче. Всем коллективом!

Он заржал.

— Понятно, — усмехнулся я.

— Чего хотел-то? По делу или так?

— Навестить вот решил.

— Ну, молодец, — хлопнул он меня по спине.

— Олег Николаевич, а вы Сироту знаете?

Он поморщился.

— Нахер он тебе нужен? Редиска, нехороший человек, падаль. Мутный он, лучше не связывайся. Целее будешь. Чмо конченое. Либо попку из тебя сделает и сдаст мусорам, либо мочканёт и скажет, так и было.

Я нахмурился.

— Чё? Влип уже?

— Нет пока.

— Ну и держись подальше тогда. Я говорю, он тебя использует, а потом спишет. Или в расход пустит, или подставит.

— Понял, Олег Николаевич, спасибо за справочку. А как там с моей просьбой, кстати? Только не кричи на весь трактир, ладно?

— Кого поучать вздумал! — недовольно прогремел он и грохнул кулаком по столу.

Внимания на это никто не обратил, поскольку там уж и без того был полный бардак.

— Так чего?

— Есть дура одна, — глубоко и тяжело кивнул он. — Но не такая, как надо.

— В смысле, не такая? — уточнил я. — Не ТТ что ли?

— ТТ, — сказал он и цыкнул зубом. — Только на ней, на дуре этой, столько мусоров висит, беда просто. А вот с чистой проблема пока. Но…

Он прервался и снова наполнил рюмки.

— Но, Сапфир сказал — Сапфир сделает! Скоро будет! Не сейчас, а недели через две. Или через три. Ну и по бабкам. Грязная триста, чистая две штуки.

— Олег Николаевич! — удивлённо воскликнул я. — Не по-людски как-то. Одной рукой обнимаешь, а другой обдираешь, как липку. Это как понимать?

Он снова заржал, погрозил мне пальцем и вылил в горло содержимое рюмки. Сморщился, крякнул и захрустел солёным груздём.

— Эх, груздочки, да со сметанкой, да с лучком, да с хлебушком чёрненьким. Да? Налетай, не стесняйся.

— Высокая цена, — не дал я сбить себя с основной темы.

— Ладно, — милостиво согласился он. — Постоянным клиентам уменьшим. Полторы за обе.

— Штуку за обе.

— Нет. Тысяча четыреста пятьдесят.

— Тысяча пятьдесят.

— Тысяча четыреста! — азартно ответил он.

Сошлись на тысяче трёхстах семидесяти пяти.

— Грязную завтра получишь, а чистую ждать надо. Но бабки вперёд. Сечёшь?

— Бабки будут, только вот вопрос гарантий надо бы обсудить.

— Ты чё, фраер, мне не веришь? — взревел он на всё кафе. — Думаешь, кину⁈

— Тебе как не верить, — пожал я плечами. — Я себе не верю, а тебе верю.

— То-то же! — сразу успокоился он. — А чё тогда?

— Есть ли гарантия, что второй ствол чистый будет?

— А-а-а, вон ты о чём. Есть гарантия.

Он наклонился ко мне и, обдавая алкогольными парами, прошептал прямо в ухо:

— Есть маза. Прямо от узбеков. Горячая тема, из Афгана завозят. Смекнул? Знаешь, чё там за замес сейчас?

— Знаю, — кивнул я. — Так это с армейских складов? С трофейных?

— Тихо ты, не ори, — рыкнул он и внимательно осмотрелся по сторонам.

Но шайка-лейка отрывалась в праздничном режиме, слушая Вилли Токарева.

Чубчик, чубчик, чубчик кучерявый,

А ты не вейся на ветру…

— Тогда мне ещё кое-что надо будет. Бесшумные, с глушаками. И пару-тройку револьверов.

— Ты в киллерá что ли податься решил? — опешил Сапфир.

— Пусть будет, — пожал я плечами. — Жизнь длинная, мало ли что. Запас карман не тянет. И тебе хорошо. С одной стороны, лавэ поднимешь, а с другой, заработаешь на будущее репутацию.

— Так может и калашей прикупишь? — усмехнулся он. — Или гранатомётов?

— Пока нет, а потом увидим.

Он захохотал и снова наполнил свою немаленькую рюмашку.

В понедельник утром меня вызвала Ткачиха, практически сразу, как я зашёл в отдел.

— Жаров! — хмуро и не реагируя на моё приветствие начала она. — Ты что опять натворил?

— Натворил? — усмехнулся я. — Много чего. Даже и не знаю, что именно вас занимает, Зинаида Михайловна.

Она набрала воздуха, и грудь её всколыхнулась:

— Не паясничай. Отвечай по существу.

— Дядя Эдик опять? — участливо спросил я.

— Я же сказала, не паясничай!

Я молча развёл руками. Она смотрела в упор и ждала, когда я что-нибудь скажу, но я не говорил и тоже ждал, что скажет она. Я, конечно, догадывался, о чём речь, но нарушать правила игры и открывать свою догадку не торопился. Бубнило радио.

Отмечая праздник советской прессы в знаменательный год ленинского юбилея, мы с гордостью говорим о её неизменной верности великим традициям, заложенным Владимиром Ильичом. Принципы партийности и народности, правдивости и принципиальности, последовательности в отстаивании коммунистических идеалов и дела мира составляют основу деятельности коллективов газет, журналов, издательств…

— Из милиции звонили, — мрачно сказала Зинаида, нарушая повисшую паузу. — Из уголовного розыска.

— Что-то случилось?

— Вот, я бы это и хотела у тебя выяснить. Ведь это тебя приглашают на беседу. В уголовный розыск!

«Уголовный розыск» она выделила интонацией, украсив театральным драматизмом.

— И что им от меня надо? Может в ОБХСС?

— Типун тебе на язык, — нахмурилась моя начальница. — Говорю же в уголовный розыск. Это что надо было сделать, чтобы такое «приглашение» получить, а? Говори, что ты там устроил? Пьяную драку, небось?

— Не знаю, Зинаида Михайловна, — помотал я головой. — Даже и в толк не возьму…

— Безответственность какая! А обо мне ты подумал?

— В каком смысле? — искренне удивился я.

— А что скажет дядя Эдик, если тебя упекут? Что я не уследила? Что грош мне цена? Что?

— Что он скажет? Не знаю. Только с чего бы меня упекли? Не понимаю…

— Не понимает он! — с горечью констатировала начальница. — Привык только о себе думать. Уйди с глаз долой, а в обеденный перерыв поезжай в ГУВД. Понял меня? Всё, ступай, работай.

Вызывала меня майор Закирова. Содержание разговора и суть её вопросов были мне известны заранее. Сюрприза не было. Но когда формальная сторона дела была отработана, я спросил, знает ли Ирина такого кента, как Сирота.

— Знаю, вообще-то, — кивнула она. — А тебе-то что за дело?

— А ты не хочешь его прищучить? — продолжил я, игнорируя её вопрос.

— Может, и хочу, — пожала она плечами. — Только, повторяю, что тебе за дело? Ты сам откуда его знаешь? С криминалитетом якшаешься?

— Ну, я его не знаю, честно говоря, просто слышал кое-что, вот и идейка появилась. Так как, рассмотришь?

— Ну, — неохотно кивнула она.

— Может, поужинаем вместе?

— Нет, невеста ревновать станет. Я чужому счастью мешать не привыкла, так что говори сейчас.

— Ир, ты обиделась что ли?

— Какая тебе Ира, не наглей, ты тут вообще подозреваемый, так что не дёргайся.

— Ир, ну хорош. Мы же взрослые лю…

— Так, Жаров, — равнодушно перебила она, — или говори, или вот здесь ставь подпись и уматывай. Родственников твоих коллеги из Москвы опросят.

— А подробностей о Зубатом нет?

— Нет.

— Или есть?

— Или есть.

— Ну, блин, расскажи.

— Не положено.

— Ты почему злая такая?

— Не хамей. Я представитель закона, ясно? А ты кто?

— Друг твой. Сердечный.

— Таких друзей… — она помотала головой. — С такими друзьями и врагов не надо. В реанимации Зубатый. Если помрёт, на него всё повесят и конец шараде. А если выживет, возможны варианты. Так что пока ничего не ясно. Понял?

— Понял.

— Ну, и молодец, раз понял. И ещё пойми, я ради того, чтобы задницу твою прикрыть подставляться не буду.

— Да понял я, понял.

— Ну, тогда подписывай и вали.

— А Сирота? — развёл я руками.

— А что Сирота? Я уже объяснила, если есть что сказать, говори.

— Я знаю, что у него будет на руках пушечка с длинным кровавым следом.

— И? — пренебрежительно подняла она брови.

— Если его накрыть с этой пушечкой, можно законопатить и ещё раскрутить попытаться по…

— Херня, — отрезала она. — Это как Аль Капоне за налоги сажать. Это не ко мне, понял? Мне реальное дело нужно, а не этот детский сад. Он отопрётся в два счёта, и буду я оплёванная ходить с пушечкой твоей. Зашибись предложение. Молодец, Саня. Но нет, иди, думай ещё. Надумаешь, тогда приходи. Или я к тебе.

Она усмехнулась.

— Ир…

— Не иркай, я сказала, не в ресторане пока. Здесь я товарищ майор, ясно?

— Ясно, ясно…

— Всё. Свободен.

— Ну, ладно… — я поднялся со стула. — Досвидос.

— Досвидос? — удивилась она.

— Вот именно. Досвидос.

Думать ещё, значит… С Сиротой надо было что-то делать, потому как, судя по словам Сапфира, он должен был в ближайшее время объявиться. На следующий день после встречи с его псами ничего не произошло. Думать, что они решили оставить меня в покое было глупо, значит в ближайшее время должны были прийти какие-то вести.

Я вернулся на фабрику и уселся за свой стол в отделе, размышляя не о поставках оборудования и материалов, а о том, что мне делать с Сиротой и о том, как подступиться к следующему делу. В комнату вошла Ткачиха. Она остановилась на пороге и обвела взглядом присутствующих.

Остановившись на мне, она махнула рукой.

— Жаров, иди сюда.

Я поднялся. Она вышла в коридор, и я последовал за ней.

— Жаров, — тихо, но очень сердито или даже тревожно прошептала она. — Ты что творишь⁈

— В каком смысле, Зинаида Михайловна? — удивился я.

— В каком смысле⁈ — вспыхнула она и схватила за лацкан пиджака.

В это время открылась дверь чуть дальше по коридору и начальница поспешно одёрнула руку.

— Ты что, под монастырь хочешь нас всех подвести?

— Да вы толком скажите, что происходит.

— Тебя снова из милиции разыскивают.

— Из уголовного розыска? — спросил я.

— Нет! Теперь из ОБХСС! Ты куда вляпался, засранец⁈

В этот момент открылась ещё одна дверь, дверь её кабинета. На порог вышел бесцветный плюгавый человек и широко улыбнулся.

— Александр, привет! — сказал он и противно засмеялся. — Я уже заждался, думал ты в бега подался. Хорошо начальница твоя душевная женщина, рассказала мне всё о тебе.

— Здравствуйте, Илья Михеевич, — хмуро кивнул я стоящему передо мной Ананьину. — Какими судьбами в наших краях?

— К тебе пожаловал, — улыбнулся он. — Видишь, какая ты шишка, что целый полковник из столицы к тебе приехал. Пойдём, поговорим. Зинаида Михайловна сказала, что не против, да Зинаида Михайловна?

— Да, — ответила Ткачиха и неловко кивнула, но со стороны это было похоже на поклон.

5. Тише, мыши, кот на крыше

Ананьин прямо лоснился от самодовольства и наслаждался произведённым эффектом.

— Ну, что же, — пожал я плечами. — Поговорить можно. Это я всегда пожалуйста. Разговор-то у нас неофициальный, верно я понимаю?

— Разумеется, — расплылся он в притворно добродушной улыбке. — Разговор у нас дружеский и самый, что ни на есть неофициальный. Иди одевайся. Проедем с тобой в одно место.

Вот же прицепился ко мне упырь. Как банный лист просто. Я накинул плащ и пошёл вслед за Ананьиным. Бросил взгляд на Зину, на ней лица не было.

— Зинаида Михайловна, — ободряюще улыбнулся я. — Я скоро вернусь. Не беспокойтесь, всё что надо сделать по работе, обязательно сделаю. Задержусь, но сделаю.

Беспокоилась она, конечно, не о выполнении мной служебных обязанностей, а о том, что вообще может иметь её сотрудник общего с московским обэхээсником.

— Да-да, — подтвердил Ананьин, — он всё сделает, не беспокойтесь. А кстати, я даже не спросил, нет ли у вас претензийф к Жарову? В профессиональном плане.

Зина озадаченно помотала говловой.

— Вот и отлично, — расцвёл московский гость. — Чудненько, Зинаида Михайловна. Ну, что же, желаю вам плодотворной работы.

У Ананьина была чёрная «Волга» с длинным прутом антенны на заднем крыле. За рулём сидел водила в штатском, под «торпедой» торчал «Алтай», мобильный, вернее, в данном случае, авто-мобильный телефон с кнопками.

Большой босс велел ехать не куда-нибудь, а прямиком в ресторан. Поэтому уже через несколько минут мы оказались в «Солнечном». Швейцар выглядел крайне неудовлетворённым и пытался уменьшить вероятность нашего попадания внутрь. Впрочем, неудовлетворённость сменилась полной удовлетворённостью, когда он рассмотрел красный коленкор, да ещё и заглянул внутрь служебного удостоверения полковника Управления борьбы с хищениями социалистической собственности МВД СССР.

Швейцар сглотнул и преграды мгновенно разрушились, а нам был предоставлен всё тот же замечательный столик, за которым я уже сиживал в этом респектабельном заведении общепита.

— Ну, Александр, что мне заказать? — задёргал носом уткнувшийся в меню, Ананьин. — Чем у вас тут потчуют гостей?

— Барсука или енота возьмите, — усмехнулся я. — И белкой закусите.

— Что за глупости, — тускло поморщился он, не отрывая глаз от меню.

В итоге был выбран салат из печени трески с крутым яйцом и котлеты из щуки. Я заказал бефстроганов с картофельным пюре.

— Скромничаешь, — кивнул Ананьин. — Лучше бы ты в других делах поскромнее себя вёл.

— Я стараюсь. Хотя, на обед ездить в ресторан не так уж и скромно для простого сотрудника отдела материально-технического снабжения.

— Сейчас слезу пущу, — с сочувствием проговорил Ананьин. — Ты хоть каждый день питаешься? Не голодаешь, простой сотрудник с чемоданом денег под кроватью? Товарищ Корейко, понимаешь…

— Странные вы вещи говорите, Илья Михеевич. Нет у меня никакого чемодана. Вы же знаете, что он вернулся к своему хозяину.

— В качестве колыма за невесту что ли? — мелко затрясся он от смеха, по сути, подтверждая мысль Кофмана о причастности к похищению.

Ну, да, скрывать было незачем, особенно в свете того, что в качестве воздействия на меня он выбрал, судя по всему, запугивание. По крайней мере, на начальном этапе. Смешного, кстати, было мало. То, что должно было стать с Эллой в процессе этого похищения говорило о том, что Ананьин был не только беспринципным и циничным, но и безжалостным.

— Насмешил, — кивнул он и резко прекратил смеяться.

Черты лица его заострились, а взгляд сделался злым и твёрдым.

— Как бы то ни было, — сказал Ананьин и чуть махнул головой, — то, что ты сделал с Зубатым переходит все границы.

— Ничего я с ним… — начал было я, но он меня прервал.

— Не надо! Не надо строить невинные глаза и пожимать плечами. Мы оба знаем, что это ты. Не оба, мы все втроём знаем.

Он замолчал, пытливо меня разглядывая.

— Что именно? — прищурился я.

— Не надо, я сказал! — прошипел он, как Каа. — Пора все карты выложить на стол. И не стоит думать, что вокруг тебя одни дураки. То, что твой феномен оказался подлинным, а не придуманным и не сфабрикованным, скажем, больным мозгом, мне абсолютно ясно. А ещё мне точно так же, как тебе ясно, что твоё появление в местах, где совершались тяжкие преступления, не было случайным. Я, конечно, не проконтролировал того ленинградского актёришку, но и так всё понятно. С материалами дела я ознакомился, так что… Ты понял меня?

— Нет пока. Вообще ни слова не понял, честно говоря.

Он зло сверкнул глазами и обернулся к залу, выискивая официанта.

— А вы что, специально приехали, чтобы поговорить со мной вот этими загадками? — спросил я.

Ананьин махнул рукой и халдей тут же появился у нашего столика.

— Принеси мне сто коньяку, — кивнул он и повернулся ко мне. — Будешь?

— Нет, спасибо.

— Сто, — подтвердил он заказ и официант исчез.

— Я приехал, — строго продолжил Ананьин, — на региональное совещание по усилению борьбы с хищениями социалистической собственности. Мог бы и не ездить в вашу дыру, да захотелось с тобой пообщаться. Вот так, в непринуждённой, можно сказать, обстановке. Не чтобы мне мозги сношали, понимаешь меня? Это я твой метод ведения дискуссии имею в виду. Так вот, не для того, чтобы мне мозги сношали, а для установления взаимовыгодного сотрудничества. Ты ж не тупой вроде, понимаешь, что в одиночку долго не протянешь. Или сядешь, или сдохнешь. Или и то, и другое. Запиши-ка мой номер телефона.

Подошёл официант и принёс графинчик с тёмной янтарной жидкостью. Ананьин кивнул и налил себе в рюмашку. Выпил, икнул, выдохнул и продиктовал номер телефона.

— Ключница делала, — кивнул он на коньяк. — Ну и вот значит, Жаров. Будешь помогать раскрывать преступления. Неофициально, конечно, а то если скажешь кому, что знаешь о ещё несовершённых убийствах и налётах, упекут в дурку, и даже я помочь не смогу. Улавливаешь мысль?

Я молча смотрел на него, прекратив жевать.

— Будем двигаться по нескольким направлениям. Хищения и махинации — это по моей части. Тут всё понятно, правда ведь? Хотя… в твоём списке их немного. Нужно бы дополнить эту категорию. Она ведь самая перспективная, между нами говоря.

Он подмигнул, но я не ответил и молча вернулся к своему блюду.

— Вот. Ну, а всякие там ограбления, убийства, включая серийные, придётся распределить по нескольким направлениям. С Зубатым у тебя не сложилось, а жаль. Впрочем, в Москву бы его я ещё нескоро перевёл. Хотя на раскрытии он мог бы сделать хорошую карьеру. Ну ладно, подрастим других ребят, правда ведь? Вот такие наши с тобой ближайшие планы. Это в общих чертах, разумеется. Каждое направление требует определённой проработки и выработки стратегии и тактических приёмов. Например, по хищениям будем брать в оборот твоего тестя. Думаю, от него пользы не меньше будет, чем от тебя самого. Но это на более поздних этапах. Он, кстати, проинформирован о твоих знаниях?

— А если нет? — спросил я и налил в стакан «Нарзана».

— Что «нет»? Если твой тесть не знает? Это даже к лучшему.

— Если я вам отвечу «нет» в глобальном смысле.

— В глобальном? — удивился Ананьин и глаза его глупо округлились.

— Да, в глобальном. То есть скажу вам, мол, идите вы куда подальше, Илья Михеевич. Что тогда?

— Серьёзно? — ухмыльнулся он. — Ты теоретически интересуешься, да? Ну, ты же не идиот, чтобы так отвечать. Во-первых, хамить старшим неприлично. Это на тебя и непохоже как-то. Во-вторых, хамить мне лично небезопасно. А в-третьих, наше сотрудничество будет полезным и для тебя самого.

— Знаете, меня интересует предотвращение преступлений, а не использование их себе во благо, как хотел поступить ваш протеже. Как он, кстати?

— Ничего, выкарабкается. Организм молодой, сильный. Справится. А из подозреваемых мы его выведем, не беспокойся. Это, что касается Зубатого. А что касается тебя… так это ведь не предложение и не просьба. Это мой план и твоё ближайшее будущее. Во-о-от…

Он вылил в бокал остатки коньяка и выпил. Снова поморщился и крякнул.

— То есть, будешь делать, как я скажу, останешься живым, здоровым и даже процветать начнёшь. Обогатишься. Откажешься — сядешь или вообще прекратишь своё бренное существование. Это ведь просто. Гораздо проще, чем тебе кажется.

— Хм… — покачал я головой. — Конкретный вы человек.

— Это да, это правда, — кивнул он. — Вот что скажи… В твоём списке…

— Если он действительно мой, — вставил я.

— В твоём списке довольно много различных… э-э-э… событий, назовём их так. Да только непонятен принцип подборки. По времени растянуто, а по плотности жидко.

— Это как?

— Ну, допустим, в текущем году только несколько происшествий указано, а их, несомненно, гораздо больше случится. Почему так? Ты об остальных не знаешь или указал только те, которые показались интересными? А может, придержал самое лакомое?

— Не знаю.

— А что это вообще такое? Как работает? У тебя видение или что? А может, ты всю картину будущего видишь? Или ты в будущем побывал? Как это действует? Я, например, могу заглянуть туда, где ты побывал?

Я усмехнулся и посмотрел по сторонам:

— Фантастика какая-то. Кто бы нас услышал, да? Полковник УБХСС МВД СССР на полном серьёзе говорит о путешествиях во времени. Что за вещества они в этот коньяк добавляют? Заказать вам ещё соточку?

— Прекрати паясничать, — рыкнул Ананьин, вмиг покраснев, и сжав в руке вилку так, что та начала гнуться.

— Илья Михеевич, вот смотрю я на вас и вижу ваше будущее. Страшное, жуткое, пугающее. Сейчас-сейчас… одну секундочку…

Я чуть прикрыл глаза и начал медленно раскачиваться из стороны в сторону.

— Сейчас, сейчас, сейчас-сейчас… — проговорил я утробным голосом, едва сдерживая смех. — Да вы не переживайте, что-нибудь придумаем… Сейчас я подправлю вашу судьбу. Хотите генеральскую звезду? Блин… с такой кармой, как у вас, из дома-то выходить страшно, а вы ещё и на самолётах летаете… Не боитесь… Нет… Не получается. Звезда не получается пока. Не выходит каменный цветок. Могу только ухудшить, улучшить никак. Надо вам для начала хорошенько чакры прочистить.

— Прекрати… — едва сдерживаясь, прошипел он.

Я открыл глаза, посмотрел на него в упор и сделался абсолютно серьёзным.

— Только предотвращение преступлений. И никаких других вариантов. Ничего противозаконного. На этом всё. Спасибо, кстати, за угощение. В следующий раз плачу я.

Я повернул голову в сторону выхода и… Нет, наверное показалось.

— Мне пора, — не поворачиваясь, кивнул я и поднялся с места.

— А ну, сядь! — с присвистом просипел Ананьин, но голос его прозвучал скорее обиженно, чем повелительно. — Мы ещё не закончили!

Но я уже закончил, и, скорее всего, действительно показалось, хотя девушка только что мелькнувшая на фоне выхода, была очень похожа на Настю. Впрочем, откуда она могла здесь взяться? Рабочее время, ресторан… Нет, разумеется это была не она. Но похожа, блин…

— До свидания, — бросил я, не глядя на Ананьина и зашагал в сторону выхода.

— Жаров! — резко воскликнул он. — Сядь за стол! Или…

Что «или» я не услышал, потому что уже шёл в сторону выхода. Быстро сбежал по лестнице, но девушки тут не было. Я подскочил к двери, дёрнул на себя и вылетел на крыльцо. Чернокудрый интеллигент, лет тридцати пяти на вид, придерживал переднюю дверь «жигулей», помогая своей даме забраться внутрь.

Она уселась и, подняв голову, бросила взгляд в мою сторону. Наши глаза встретились и… твою мать! Это была Настя. Та самая Настя, которую я знал. Настя с крепким привлекательным телом и романтическим огнём в глазах. Именно та Настя, которую мне доводилось держать в своих объятиях и лицезреть совершенно голой. В общем, мой товарищ про профкому, Настя Изотова.

Она послала мне отстранённую улыбку, словно и не узнала даже, и отвернулась. Интеллигент уселся за руль, завёл мотор и повёз её в неизвестном направлении. Всё это было довольно странно… Я вернулся в фойе, подошёл к гардеробу и взял свой плащ. Оделся и с минуту постоял, соображая, что нужно было бы сделать в первую очередь.

С одной стороны, мне нужен был ствол. С другой — сейчас расхаживать по городу с «грязной» пушкой в кармане представлялось не очень хорошей идеей. В том смысле, что от Ананьина можно было ждать любой подлянки.

Я посмотрел на часы. Клиент должен был уже дозреть по моим расчётам. Я снова поднялся в зал и подошёл к столику. Перед полковником стоял уже новый графинчик с коньяком. На этот раз побольше.

До следующего преступления из моего списка ещё было около двух недель, и мне хотелось провести это время спокойно, чтобы как следует подготовиться, а не бегать от Ананьина. В общем, рыбу надо было держать на натянутой леске, создавая иллюзию, что на крючке меня держит она.

— Главное не перепутать, где иллюзия, а где реальность, — сказал я.

— Что это значит? — спокойно спросил мент.

— Это значит, что я решил хорошо подумать над вашими словами.

— Я не сомневался, — высокомерно кивнул он, — что здравый смысл возобладает. Но думать уже поздно. Ты должен принять решение немедленно. Впрочем, ты его уже принял. Выбора у тебя, всё равно, нет.

Кивнул он высокомерно, но во взгляде мелькнуло облегчение и торжество. Ну, что же, неплохо получилось. Любая победа ценится, если за неё пришлось повоевать. Ну а я выторговал себе немного времени.

— До свидания, Илья Михеевич, — кивнул я и снова пошёл к выходу.

На работу я не торопился. Да, собственно, сегодня идти туда смысла уже не было. Если только попытаться найти Настю и выяснить, она это была или неизвестно откуда возникшая сестра-близняшка.

Из «Солнечного» я пошёл домой, взял из тайника деньжат и двинул к Сапфиру. «Завтра» уже давно прошло, а ствол у меня так и не появился. От Сироты тоже пока никто не приходил. Значит, нужно было действовать скорее.

Перед этим я сделал звонок во «Встречу». Сапфира на месте не было, но Мотя сказал, что ожидает его с минуты на минуту. Пока я ехал, он пришёл в кафе. Я тут же выложил перед ним бабки за два ствола.

— Торопишься, — покачал он головой.

— Ты говорил, что завтра будет ствол, а прошло уже вон сколько.

— Торопишься деньги отдать. А вдруг я тебя кину?

— Не кинешь, ты ведь слово дал, а что весомее — жалкие бумажки или слово уважаемого человека?

— Сечёшь, — расплылся в улыбке Сапфир, пересчитывая эти самые жалкие бумажки. — Ладно, молоток, в натуре. Первый ствол будет у тебя завтра.

— Опять завтра?

— Теперь чётко, без базара.

— Хорошо, — кивнул я. — Можешь послать человека, куда я скажу? Надо, чтобы он закладочку сделал.

— Закладочку? — прищурился он.

— Ну, ладно… Это можно.

— Сейчас договорим, и я скажу, где.

— Положил, куда я скажу…

— Лады…

— А второй ствол, тот который чистый?

— Потерпи ещё децел. Скоро, всё будет.

Договорившись, где будет спрятан пистолет, я поехал к Сане Храпову. Он торчал у своего другана. Найдя его там, я поговорил с ними обоими, разъяснил текущую ситуацию и потребовал сотрудничества. Мы договорились о способах связи и о регулярности. После этого я вышел на остановку.

Здесь была конечная. Я вошёл в открытую дверь жёлтого ЛиАЗа и уселся на коричневое, изрезанное хулиганами сиденье. Вскоре автобус тронулся, и всю дорогу я безучастно смотрел в окно.

Опускались сумерки, зажигались огни, мелькали кривые частные дома, потом пошёл лесок, а чуть позже мы въехали на мост через реку. На противоположном берегу из высоченной трубы ГРЭС валил белый пар. Пейзаж тут был исключительно промышленным. Помимо трубы — цеха, колонны, заводские конструкции…

Я вышел на Кузнецком. До дома было минут двадцать пешком, и я решил прогуляться. Но дойдя до первого таксофона, позвонил Ирине. Побоялся, что не застану, поэтому не стал ждать до дома. С ней стоило бы встретиться и обсудить все детали, но, поскольку дела могли закрутиться буквально каждую минуту, кратко объяснил всё по телефону.

Она слушала молча, напряжённо и, как мне показалось, недовольно. Тем не менее, когда я закончил, Ирина согласилась с моими предложениями.

— Ира, слушай, я не знаю, когда всё может начаться, поэтому предупреди, пожалуйста, дежурных или не знаю кого, что я могу позвонить просто по ноль-два. Важно, чтобы тебе сразу передали мою информацию.

Договорившись с ней о помощи и подстраховке, я с чистым сердцем пошёл дальше. Всё складывалось неплохо. Довольно неплохо. Войдя в подъезд, я включил свет. Тусклые лампочки зажглись и я зашагал вверх по лестнице.

Дойдя до своей квартиры, вытащил ключ и… Дверь была не заперта. Как в прошлый раз. Блин! Это уже переходило все границы. Опять этот Радько. Сейчас-то ему какого хрена нужно было? Конечно, в квартире мог быть совсем даже не Вадим Андреевич, но такая версия была бы ещё более экстравагантной. Впрочем, заходить надо было, всё равно…

— Вадим Андреевич! — крикнул я и толкнул дверь. — Это уж, знаете, ни в какие…

Я не договорил. Сердце, опьянённое восторгом предстоящего сражения, подпрыгнуло и начало стучать часто-часто. Передо мной стоял чувак, которому я навалял недавно в парке у «Орбиты». В руке он держал ствол, направленный на меня.

— Тише, мыши, — ухмыльнулся он, — кот на крыше.

Начитанный какой. Он поманил меня рукой, а сам сделал маленький шаг назад. Сзади меня с лестницы донеслись быстрые шаги. Я оглянулся. Здоровенный амбал, подскочив, подтолкнул меня в спину, направляя вглубь квартиры.

Я прошёл и он тоже. И тут же захлопнул дверь.

— Ну, давай сюда, — ухмыльнулся кент, побитый мной. — Проходьте, гости дорогие. Сирота уж заждался.

Амбал пихнул меня в спину и в этот миг в дверь постучали. Бандосы прямо подпрыгнули.

— Это кто? — зашептал один из них.

— Я никого не жду, — пожал я плечами, соображая, кого могло принести в этот час.

— Тихо! — приложил палец к губам урка.

Звонок раздался снова. И в ту же секунду из-за двери донёсся голос:

— Александр Петрович, откройте, пожалуйста.

Сердце похолодело. Снова зазвенел звонок. Настя! Какого хрена тебе надо было!!!

— Я на одну минуточку, Андрей Петрович. Пожалуйста. Я вас видела. Ну, как вы шли и побежала за вами, да не догнала. Так что, откроете? Мне просто сказать вам надо…

— Даже не вздумай, — одними губами прошептал бандос и кивнул амбалу. — Открывай…

6. Я начал жизнь в трущобах городских

Ну, вряд ли бы они стали стрелять, правда ведь? Правда, конечно. Поэтому…

— Настя, пошла вон! — заорал я. — Беги!

Заорал и с разворота врубил стоявшему у двери весьма крупному бармалею в ухо. Тот как раз дёрнул головой, оборачиваясь на мой крик. Он хрюкнул и влетел в дверь, дополнительно шарахнувшись головой. Я тут же схватил его за ворот и дёрнул назад. Он раскинул руки и всей своей весьма впечатляющей тушей впечатался в вешалку. Хватаясь руками за что придётся и обрывая одежду — пальто и куртки — он сполз вниз и медленно замотал головой.

Готовченко.

— К чему задаром пропадать, ударил первым я тогда… — усмехнулся я. — Так что ли в песне поётся?

В тот же момент на меня бросилось двое. Не восемь, конечно, но всё-таки. Правда… прихожая была не такой уж и широкой, и они тупо застряли. Запнулись за сползшего товарища и начали толкаться, как в немом фильме Чарли Чаплина. При других обстоятельствах можно было бы даже посмеяться, но сейчас стоило поторопиться. Я развернулся к двери, потянулся к замку и тут, же получив тычок в спину, налетел на дверь.

На плечах повисла тяжесть и…

— Да пусть откроет! — приказал чувак с пушкой. — Девку хватайте сразу!

Но я, как раз собирался этому воспрепятствовать, поэтому пришлось импровизировать. Как только хватка злодеев чуть ослабла, я вставил ключ в замок, повернул и… сломал.

— Твою мать… — пожал я плечами и показал оставшуюся в руке головку. — Ключ сломался.

Чувак, отправленный мной в космический полёт уже очухался и поднялся на ноги. Выглядел он не очень, ухо покраснело и распухло. Это было видно даже в не слишком хорошо освещённой прихожей.

— Настя, уходи быстро! — снова крикнул я через дверь. — Позвони в милицию! Бегом! Тут ограбление!

Бармалей с горящим ухом потянулся ко мне из-за спин своих дружков. Выглядело, это точно как в кино про зомби. Ходячие, бляха, мертвецы.

— Вышибайте двери! — нервно распорядился главарь. — Да уберите вы его в сторону!

Не дожидаясь того, чем кончится дело, он рванул в гостиную, и я услышал, как открылось окно.

— Бабу держи! — крикнул он.

Блин… Во дворе ещё кто-то был. Хорошо спрятались, я когда шёл не заметил. Ну ладно. Нужно было переходить к торговле. В смысле, продавать жизнь, как можно дороже. Пылающее Ухо никак не успокаивался и, раздвигая подельничков, тянулся ко мне. Он грубо толкнул одного из них, подался вперёд и… нарвался на прямой короткий удар в пятак. Раздался хруст и стон.

Шок и трепет!

Мне тоже было больно, но что поделать. Не давая опомниться, я саданул лбом в нос второму чуваку и, извернувшись, ногой отоварил третьего, того, которого отпихнул Пылающее Ухо. Со стороны я был, наверное, похож не на Ван Дамма, а на человека играющего одновременно на трёх инструментах.

Вечерний звон, понимаешь, бом, бом, бом…

— Э, хорош, вы там его не замеси́те нахрен! — крикнул, выходящий из комнаты «командир отделения». — Твою мать! Я тебе сейчас мозги вышибу!

Он быстро оценил ситуацию и вскинул руку с пушкой.

— Менты уже в пути, — усмехнулся я и вбил колено между ног последнему из сопротивляющихся бандосов.

Тот с отчаянным воем сполз на пол, присоединяясь к двоим поверженным дружкам. Мне, конечно, тоже досталось, но я их положил.

— Мне твои менты не упёрлись никуда, — нервно усмехнулся кент с пистолетом, оставаясь со мной один на один. — Да вот только девка твоя у нас уже.

— Ты сколько народу привёл? — кивнул я, сплюнул тёмно-красную, со вкусом металла, слюну и потёр болевшую скулу. — Выпусти девушку, и я дам тебе уйти.

— Мне твои менты в хэ не упёрлись, ты понял? Я тебе щас дырку сделаю между глаз. Мне похеру! И ментов вех покрошу.

— Это вышка, брателло, — покачал я головой. — А так пока лет семь, наверное. Выйдешь ещё молодым, если язык твой поганый не подведёт под монастырь. Короче положи пушку на пол и…

— Пасть закрой! — закричал он. — Я шмальну щас, ты понял-нах?

Он был на взводе. Глаза бегали, мысли скакали и менялись быстро и отрывочно, проскакивая по лбу, как облака, летящие по небу на ускоренной съёмке.

— Ну, соседи услышат выстрел и вызовут…

Я не договорил, потому что этот дебил действительно шмальнул. Не в меня, правда, но шмальнул. Поднял руку и нажал на спуск. Раздался гром. Выстрел, запертый в тесную коробку квартиры показался мне невероятно громким. Грохот, отражённый от стен и усиленный множественными отражениями, ударил по ушам. Впрочем, тут же мне стал не до звуков.

Тяжёлый бронзовый светильник, висевший под потолком, рухнул, упав прямиком мне на плечо. Да чтоб ты сдох, стрелок ворошиловский! Боль обожгла такая, что из глаз звёздочки посыпались. Прямо по ключице! Сломал, сука, наверное. Я не устоял и, увлекаемый тяжестью, упал.

А зомбаки, пробуждённые звуком выстрела, почувствовали свежую кровушку. Вскочили и, воспользовавшись моментом, начали меня, как выразился их капо, месить. Плечу было больно, но я, как мог отбивался. Впрочем, позиция моя была совершенно невыгодной. Проигрышная была позиция. Всё по Владимиру Семёновичу.

И никто мне не мог даже слова сказать,

Но потом потихоньку оправились,

Навалились гурьбой, стали руки вязать,

И в конце уже все позабавились…

Какая жизнь, такие и песни… В общем, справились втроём, под надзором четвёртого. Прихожую, конечно, разнесли практически в щепки да ещё и дверь вышибли. А потом протащили по подъезду и закинули в зилок с оцинкованной будкой и кривой, набитой по трафарету, надписью «Мясо».

В кузове было грязно и пыльно. А ещё и темно и душно, будто в поры деревянного каркаса и тёмной фанерной обшивки впитались миазмы перевезённых. Стало темно, когда закрылась дверь. Впрочем, глаза быстро привыкли. Но прежде, чем, я присмотрелся к темноте, ко мне подскочила Настя.

— Настя, какого хрена ты не послушалась? Я же сказал тебе убираться!

— Я думала, вы на меня обиделись… — вздохнула она немного грустно, но не испуганно.

— Обиделся? — я помотал головой. — Ты серьёзно? За что бы я на тебя обиделся?

— Ну… Я же видела, что вы меня заметили в ресторане.

Я вздохнул.

— И что?

— Ну… я хотела объяснить.

Машина резко дёрнулась, и мы упали на грязный пол.

— Насть… не надо ничего объяснять. Сказано «уходи», значит уходи.

— В следующий раз буду послушной, — согласилась она. — Если он, конечно, ещё будет…

— Будет, куда ему деваться. Будет…

Мы уселись на полу, прижавшись спинами к борту и обхватив колени.

— Ну, а с другой стороны, если бы я ушла… Вы-то как же… Вдвоём же проще будет выбираться… Один — за всех, и все — за одного.

Ага, это уж точно, особенно если учесть, что эти уроды попытаются с тобой сотворить. Вслух я ничего не сказал, естественно. Только головой покачал.

Попетляв по улицам минут двадцать, грузовик остановился. Я встал и подошёл к двери. В щели попадал свет.

— Как так вышло, что никто не вызвал милицию? — шёпотом спросила Настя.

Сейчас голос её звучал тревожно. Испуганно даже.

— Не знаю, — ответил я, пытаясь разглядеть, где мы находимся. — Может, кто-нибудь и вызвал. Наверняка даже. Не успели просто…

Похоже, мы были во дворе частного дома или… или какого-то предприятия. Видел я хорошо, но границы видимости были узкими.

— Александр Петрович, а почему в таком случае…

— Тихо!

Я приложил ухо к щели. Рядом с машиной разговаривали два человека.

— Ты тупой что ли, Шестак? — зло воскликнул один из них. — Я тебе чё сказал? Я сказал тебе засветиться, да? Пальбу устроить? На глазах у всех запихивать в машину людей? Или я тебе не это сказал? Чё ты мычишь, башмак, в натуре? Чё я тебе велел?

— Да знаю я, — ответил второй, и я узнал в нём кента с пушкой.

— Нет, чё я сказал, повтори!

— Сирота, в натуре, ну а чё было делать⁈

— Повтори, — я сказал!

— Тихо и аккуратно… Без шума…

— Ты бажбан тупой. Стрелять в потолок в жилом доме значит без шума что ли? А может, орущую девку в машину закидывать по-твоему тоже называется «без шума»? Или чё? А махач в хате? Я чёт не понимаю тебя? Он же в подъезде орал, типа спасите и помогите. Орал или нет?

— А чё делать-то было?

— Баран тупой! Вас же четверо! И все огребли⁈

— Я — нет…

— Ну, отлично, в натуре, чё! Выводи, сука, своих пленников и гони шарабан этот нахер отсюда подальше.

— Сирота, а вдруг кто-то из соседей ментам позвонил?

— Естественно, позвонили. И чё? Ну, давай подождём, когда они сюда нагрянут и всех повяжут, так что ли? Убирай арбу отсюда я сказал. Тупорылый, мля…

Ну, да, в принципе, шухер получился непропорциональный проблеме. Стрелять не нужно было. Да и вообще, идея с сюрпризом оказалась не слишком уж умной. Зачем было забираться ко мне домой? Уже после первой встречи должно было стать ясно, что ничего хорошего из этого не выйдет. И всё бы ладно, да блин, Настя эта припёрлась совсем не вовремя и теперь рискует стать жертвой толпы раздосадованных упырей.

По борту вдруг застучали.

— Эй, выползайте!

Дверь с шумом открылась.

— Выходите!

Я подошёл, выглянул и осмотрелся. Походило на хозблок какого-то предприятия. Забор из бетонных плит, здание из бетонных блоков. Железные, выкрашенные зелёной краской ворота.

— Ты что ли Сирота? — кивнул я щуплому дядьке с печальным лицом.

Он был невысоким, худосочным, но с живыми глазами и богатой мимикой. В глаза бросились коротко стриженные волосы, впалые щёки и бледность, приобретённая, видимо, в острогах.

— Вылазь, давай, а то я тебя самого сиротой сделаю.

— Да, я и так, — усмехнулся я. — Шестак твой, кстати, мутный чувак, такой кипеш замутил, жесть просто. Это типа из-за волыны что ли?

— Ты пасть завали! — взвился Шестак.

— Не только из-за волыны, — не стал бычиться Сирота. — Ещё и другие к тебе вопросики имеются у братвы. Накопились. Вылазь-вылазь, а то лимонку метну сейчас. И мамзель тащи.

— Не, давай по-другому решим. Мы сейчас с девушкой уходим, а я тебе пушку завтра отдам.

— Ну-ну, как там у классика, ищи дурака за четыре сольдо? Ты ж сразу к ментам ломанёшься.

— Не, слово чести.

— Давай-давай, сползай, а то сейчас выкуривать тебя станем. Здесь-то похер, можно даже бомбу ядрёную рвануть, никто не заметит. Ты, кстати, орал, когда тебя из дому тащили? Орал. И чё? Где идеологически проверенные и неравнодушные сограждане, истинные, блин, арийцы и краснопузые ленинцы? Так что, короче, не зли меня, выползай. Шестак, а ты не будь бараном, пальчики стереть не забудь на баранке.

Он засмеялся своему неожиданному каламбуру. Баран и баранка…

— Да я сарай этот вообще спалю-нах! — зло отозвался Шестак.

— Сам смотри не спались, — скривился Сирота и едва слышно добавил. — Дебил.

Шестак, кажется, услышал. Он съёжился и стал похожим на побитого пса.

— Ладно, Насть, пойдём, — громко, чтобы было видно снаружи, сказал я.

— Что-то мне совсем туда не хочется… — взволнованно прошептала она.

Я кивнул и тоже шёпотом добавил:

— Сиди здесь пока я не скажу снова выходить. Сядь на пол и прижмись к борту, поняла?

— Чё ты там шепчешь⁈ — воскликнул Сирота.

Я выпрыгнул из кузова и оказался рядом с ним. Он был невысоким, практически по плечо мне. Думаю, я бы с ним справился, если бы пришлось махаться. Хотя…

— Где твоя Гюльчатай? — пренебрежительно ухмыльнулся он. — Покажи личико! Алё, Настюха! Иди, познакомимся. Я тебе друга своего представлю. Он тебе стопудово понравится! Иди сюда, ты слышишь или нет?

Во дворе было ещё несколько урок, включая тех, кто устроил засаду у меня дома. Никто ко мне не кинулся, все выглядели спокойно, типа куда он денется с подводной лодки. Услышав слова Сироты, обращённые к Насте, они плотоядно заржали, словно её судьба уже полностью была решённой. Девушку они собирались использовать по назначению.

— У вас тут целое бандформирование что ли? — хмыкнул я, обводя глазами присутствующих бармалеев.

— Что у нас здесь, тебе лучше и не знать, — сказал Сирота и поднял палец вверх. — Большие знания, большие печали, или как там…

— Понятно, — снова кивнул я и описал пальцем окружность, показывая на всё вокруг. — А это что, ТЭЦ?

— Ты чё такой любопытный? — неприятно улыбнулся Сирота. — Почемучка, в натуре. Где там твоя подружка? Давай сюда её…

Улыбка была такой, будто он смотрел на человека, ближайшую судьбу которого хорошо знал, и судьба эта была незавидной. Ну, это мы ещё посмотрим, конечно. Увидим…

Шестак в это время, понурив голову, двинулся к кабине грузовика.

— Я поехал тогда, — кивнул он.

— Езжай. И инвалидов своих…

Сирота не договорил, потому что у него челюсть отвисла. Ну, наверное отвисла, точно я не знал, потому что смотреть на него мне было некогда. Я рванул с места и, подлетев, к забирающемуся в кабину Шестаку, со всей дури рванул его за ворот. Он, разумеется, не ожидал нападения и, потеряв равновесие, кубарем полетел на землю.

Ну, а я взлетел в кабину, уселся за руль, хлопнул дверью, повернул ключ и притопил акселератор. Двигатель заревел, и машина, захлёбываясь и завывая, сорвалась с места. Всё произошло настолько быстро, что никто и опомниться не успел. Вжик-вжик-вжик, уноси готовенького…

Я направил свой броненосец к воротам — сплошным металлическим щитам, закрытым на цепь. Нужно было прорываться, другие варианты отсутствовали полностью. Если бы не Настя, можно было бы рассмотреть возможность переговоров, манипулирования и тому подобное. Можно было бы, да. Но с ней ситуация становилась близкой не просто к проигрышной, а чреватой большими-пребольшими неприятностями. Прежде всего, для неё самой.

Ворота неслись на меня с полной неотвратимостью, а из-под колёс, словно курицы в «Ну, погоди», вспархивали уголовные элементы. Только бы, только бы, только бы они не были слишком крепкими…

Бом-м-м!!!

Большие и тяжёлые железные створки распахнулись, разлетаясь в стороны. Будто по гигантскому гонгу ударили колотушкой. Звон и грохот распространился на всю округу.

Дал верный тон наш камертон

Приготовились, друзья, петь канон

Как гиперзвуковая ракета выскочил мой грузовик с территории. Куда было ехать, я, разумеется, не знал и повернул направо. Машина помчалась по плохому, изъеденному дырами, асфальту. Хотелось верить, что Настя выполнила мою команду и прижалась к полу. Остановиться и проверить я не мог, потому что ожидал погоню. А Настя могла бы пригодиться, потому что я совершенно не представлял, куда ехать.

Впрочем, ситуация быстро изменилась. Дорога вскоре стала лучше и шире, появились другие машины. За мной — тоже. В зеркале я увидел проблесковые маячки. Не хватало только, чтобы меня арестовали по подозрению в собственном похищении. Разговаривать об этом деле с милицией я вообще не хотел…

Я подкинул дровишек, но чудеса не могли происходить ежеминутно, так что оторваться от приближающейся милиции я не мог и… Они меня обогнали, бросившись под колёса, вот только буханка была не милицейской. Это была скорая помощь, и из окна переднего пассажира на меня смотрел Сирота. Сиротинушка.

Я дёрнул руль вправо, выскакивая на грязную обочину, и левым крылом звезданул по бобику. Он отлетел, послышался визг тормозов и возмущённые стоны клаксонов. Но важно было не останавливаться и мчаться дальше. Держись, Настя.

Я выскочил на широкую магистраль и оказался на мосту через реку. Дорога вывела по направлению к центру. Скорая помощь отстала, хотя и не пропадала из виду полностью. Вот же уроды!

Перескочив через реку, я сориентировался и, резко свернув в неположенном месте, оказался на Островского аккурат около здания ГУВД. Красотища. Подкатил практически к главному входу и остановился. Протёр рукавом баранку и головку переключателя скоростей и выскочил наружу.

— Эй, парень! — крикнул мент, направляясь ко мне. — Здесь не стой! Вон туда проезжай.

— Майор Закирова велела прямо здесь встать, — пожал я плечами. — Сказала, если будут вопросы, чтобы вы прямо ей звонили.

— Чего?

— Майор Закирова. Есть у вас такая.

— Ну, есть, — озадаченно кивнул сержант.

— Вот ей и звоните.

Мент убежал, а я открыл будку и позвал Настю. Она появилась всклокоченная и с ошалелым взглядом.

— Теперь можешь в космос лететь, — усмехнулся я. — Считай, тест прошла.

Я осмотрелся. Скорой помощи нигде видно не было. Взял Настю за руку и потащил во двор, в сторону от ментовки.

— Эй, шофёр! — закричал тот же сержант, появляясь на крыльце. — Куда⁈

— Сейчас приду! — крикнул я и увлёк Настю во двор. — Бежим!

Пробежав мимо больницы железнодорожников, мы оказались на Кирова. Я поймал тачку и отвёз Настю в общагу. За всю дорогу она не сказала ни слова.

— Всё, беги, — кивнул я ей, — потом поговорим. Шеф, во «Встречу».

Я захлопнул дверь и понёсся дальше, а она осталась стоять на тротуаре, провожая меня растерянным взглядом. Сапфир оказался на месте, но где живёт Сирота, не знал.

— Не связывайся, — поморщился он. — Непростой он кент, его знают многие. Не связывайся.

— Где его найти, можешь сказать?

Он подозвал одного из своих людей, что-то сказал и тот, кивнув, унёсся прочь.

— Подожди, — покачав головой бросил мне он.

Человек его минут через пятнадцать вернулся и Сапфир отдал мне небольшой клочок бумаги.

— Вот здесь его найти можно. У бабы он чалится. Но я тебе повторяю, не лезь к нему.

Поздно, не лезть, я уже влез по самое не хочу. Я кивнул и вышел из кафе. Снова поймал машину и поехал в сторону дома, туда, где просил Сапфира спрятать ствол. Он оказался прямо там, где я и просил оставить, в щели под крышей гаража товарища Радько. Я вытащил тряпичный свёрток и взвесил на руке. Тяжёлый… Засунул за пояс сзади и поправил ветровку. Осмотрелся. Нужна была машина. Хорошо бы взять у Радько, да гараж я не вскрою, конечно…

Пришлось идти через дворы, чтобы не напороться на новую засаду Сироты. Его люди вполне могли ждать меня у дома или опять в квартире. Хотя вероятность была не слишком высокой. Тем не менее, чтобы не рисковать, я отошёл подальше и, оказавшись на Красной, у университета, встал на обочину и поднял руку.

Остановился старый зелёный москвичонок. Услышав адрес, водитель поначалу отказался, и мне пришлось предложить пять рублей, а потом и шесть. Скрепя сердце, седой дед за рулём кивнул, и я уселся на сиденье рядом с ним. Ехали долго и молча. Он напряжённо всматривался в дорогу, сидел близко к рулю и вёл довольно нервно.

Я смотрел в окно и слушал сиротские песни по радио:

Я начал жизнь в трущобах городских

И добрых слов я не слыхал

Когда ласкали вы детей своих

Я есть просил, я замерзал

Вы, увидав меня, не прячьте взгляд

Ведь я ни в чём, ни в чём не виноват

Было уже почти темно, когда он привёз меня на окраину города в один из местных шанхаев с частным сектором. Я проехал по нужной улице заприметил нужный дом и то, что было поблизости. Потом попросил высадить чуть подальше, у магазина.

Рассчитался и вышел. Народу на улице не было, только маленькая ватага пацанов лет одиннадцати просвистела мимо, не обратив на меня внимания. Становилось темнее. Редкие фонари светили тускло и жёлто. Тянуло дымком. Кто-то подтапливал дровишками, поскольку ночи ещё оставались прохладными.

Дойдя до Сиротского дома, я завернул за угол в тёмный заросший кустарником проулок. Подошёл к забору и прислушался. Стукнул кулаком по старому штакетнику. Залаяла собака. Но не у Сироты, а с другой стороны. Хорошо. Я посмотрел в щель. Было тихо. На веранде горел тусклый свет.

Я быстро подтянулся и перемахнул через забор. Поправил пушку и подошёл к двери. Поднялся на тёмное крыльцо и постучал в дверь. Послышались шаги и испуганный женский голос спросил:

— Серёж, ты?

— Да… — глухо ответил я и услышал как в замке повернулся ключ…

7. В зобу дыханье сперло

Дверь распахнулась, и в тусклом свете веранды появилась женщина в наброшенном на плечи цветастом платке. Увидев меня, она едва заметно вздрогнула и бросила быстрый взгляд наружу, пытаясь понять, один я или нет.

— Здрасьте, — кивнул я и шагнул вперёд. — Я к Серёже. Он когда появится?

Она испуганно помотала головой и одновременно пожала плечами.

— Ну, подожду, значит. Чайком напоите?

Я опять шагнул к ней, она попятилась, отступила, пропуская меня внутрь, и я сделал ещё шаг и закрыл за собой дверь.

— Чай? — подмигнул я.

Она молча повернулась и пошла в дом. Щёлкнула выключателем. Плечи опущены, на лице волнение — ничего хорошего от меня она не ждала. Ну и зря, я же не разбойник, в отличии от её Серёжи. Я человек мирный, но мой бронепоезд, конечно, стоит на запасном пути.

Стены в комнате были оштукатурены и побелены, под низким потолком светила голая лампочка на шнурке. Пол, покрытый оргалитом, поблёскивал свежей коричневой краской. Пахло дровами и дымом, немного угарно. Небольшие окна с занавесками были закрыты.

Печка, неровно обложенная белым квадратным кафелем, стол, покрытый скатертью с кистями, старый диван — обстановка нехитрая и самая обычная. Вместо ковра на стене висел гобелен с цветочным орнаментожм, рядом — старые чёрно-белые фотографии в рамках. Моряк с печальной улыбкой, солдат с винтовкой и примкнутым штыком, молодой парень в кепке рядом с трактором. Сироты на фотках не было.

— Садитесь, — кивнула хозяйка на стул, стоящий у стола, и подошла к буфету, начала собирать на стол.

Я присел, покрутил головой, рассматривая незатейливый интерьер. В углу висел радиорепродуктор, старый, как в кино про войну. Диктор тихо и монотонно бормотал, зачитывая новости о достижениях народного хозяйства.

Тик-так, тик-так… На стене висели ходики с серыми металлическими шишками-грузиками на цепочке. Тик-так, тик-так…

— Из милиции что ли? — хмуро спросила хозяйка, ставя передо мной деревянную, расписанную под хохлому мисочку с клубничным вареньем.

Ягодки были одна к одной, целенькие, плотные, блестящие, утопленные в сиропе. Запахло клубникой. Никаких тюков с награбленным добром, никаких особых удобств, не было ничего, что бы указывало на плюсы профессии Сироты. Надо же, всё как у обычных людей… Здесь на всей улице у соседей, я не сомневался, быт был точно такой же.

— Нет, не из милиции, — помотал я головой.

Она испытующе глянула через плечо и кивнула.

— Молодой вроде ещё…

— Я знакомый Сирот… Сергея. Просто знакомый.

— Ага, — кивнула она. — Просто… Ну пейте, чай как раз вскипел недавно.

— А вас как зовут? — поинтересовался я.

Она не ответила и поставила передо мной большую белую кружку с грубым коричневым изображением цветка. На белом фаянсе отчётливо виднелась тёмная трещина. Варенье пахло так волшебно, что я взял ложку и зачерпнул из мисочки.

Рот наполнила ароматная сладость. Тягучий сироп был приторным, а ягодка шершавой из-за мелких семечек. Шершавой и упругой.

— М-м-м… — прикрыл я глаза. — Вкусно как. Сами варили?

Хозяйка снова промолчала, села за стол и, подставив под челюсть руку, уставилась на меня тяжёлым взглядом. Чай тоже оказался вкусным, чёрным с травами, с малиной и смородиной.

— Обалденно, — покачал я головой. — Очень вкусно. Спасибо.

Какое-то время мы сидели молча.

— Когда придёт Серёжа ваш, знаете? — спросил я через несколько минут.

Она пожала плечами. Немногословная. Ну, ладно, я, собственно, не с ней пришёл разговоры разговаривать. Закинул в рот ещё одну клубничку, раскусил, разжевал, запил душистым чаем…

Наконец, минут через десять хлопнула дверь. Хозяйка, бросив на меня вопросительный взгляд, хотела встать, но я помотал головой.

— Сиди.

Она подчинилась. Хорошая девочка. В комнату вошёл Сирота… Немая сцена удалась, сказать нечего. Он, надо отдать ему должное, челюсть не уронил, но замер, оценивая ситуацию. Рука юркнула в карман, а глаза сверкнули зло и грозно, зубы остались сжатыми.

— Здравствуй, Серёжа, — кивнул я. — А я уж заждался. Думаю, придёшь ты или не придёшь?

Он прищурился и коротко кивнул своей сожительнице. Та быстро зыркнула на меня, вскочила и вышла. Серёжа Сирота медленно вразвалочку подошёл к столу, перевернул стул спинкой от себя и сел на него верхом, сложив на спинке руки.

— Ты чё, баклан, из ума выжил? — прищурясь процедил он.

— Чего агрессивный-то такой? — усмехнулся я.

— Тебе чего надо?

Он сжал челюсти и заиграл желваками.

— Поговорить хотел, —пожал я плечами.

— Да неужели? А чё свалил тогда? Была ж возможность побазарить, а ты домой к бабе моей пришёл. Испугал вон её. Нездоровая канитель, в натуре.

— Да что ты, — улыбнулся я. — Не пугал вроде. А вот ты мою напугал, да ещё и в вонючий грузовик запихал.

— Говори, чё хочешь, — нахмурился он.

— Нет уж, ты говори. Ты ж послал ко мне дебилоидов своих. Говори теперь, чё надо, пока мы один на один.

— Слушай, а ты борзый кент, — хмыкнул он. — В натуре борзый. Второй раз меня удивил.

— На том стоим. Давай, излагай, любезный, что за надобность у тебя ко мне.

— Надобность?

Сирота ухмыльнулся и вынул из кармана ножичек. Щёлк! Нажал кнопочку и выскочило мерцающее переливающееся жало. Я не отреагировал, просто продолжал спокойно смотреть на него. Он аккуратно положил своё «пёрышко» перед собой на скатерть.

— Ну ладно, — кивнул я. — Козыри на стол, да?

Завёл руку за спину и достал из-под ремня тяжёлый свёрток, положил его перед собой и развернул углы тряпицы. ТТ сверкнул воронёными гранями, как чёрный бриллиант.

Сирота растянул губы в улыбке.

— Ну, вот, а говорил, «нет волыны, нет волыны». Нашёл стало быть?

— Может, и нашёл, — кивнул я. — Дальше что?

— Дальше? — Сирота осклабился. — Ствола мало. Дел ты наделал, накосячил, короче, въезжаешь? Может, ты и нормальный кент, да только как тебя отпускать-то?

— Не понимаю, — удивился я. — Какие косяки? Я тебя первый раз сегодня увидел, вообще-то.

— Да я что, величина не самая крупная, — спокойно усмехнулся он.

Надо сказать, он никак не отреагировал на пистолет, не было никакого мандража или чувства неуверенности, ничего такого. Стойкий дядя, может, и не глупый.

— Ну давай, — кивнул я. — Расскажи уже.

— Есть несколько моментов. Да ты пей чай, пей, и викторию наяривай. Любка моя старалась.

Я кивнул, но интереса к варенью больше не проявлял.

— Короче. Есть такой авторитетный кент, звать Голод. И ещё один фраер приблатнённый Зуб. Голода ты ментам подставил, так? Так. А Зуба на бабки прокинул.

— Чего? — покачал я головой и усмехнулся. — Зуба? аЗубу хер отстрелили, если ты не в курсе, причём, без моего участия. Знаешь почему? Рот широко открывал. На чужое, кстати.

— Ну, может, и так, — пожал плечами Сирота. — Но я не прокурор, чтобы разбираться. Голод маляву прислал, поэтому и то. Сначала бабки, потом перо в бок. Они воткнутся в лёгкие от никотина чёрные…

Сирота улыбнулся и подмигнул.

— Да ещё и ствол, — продолжил он, — тот, что у молодого Храпа увёл. Это он, кстати?

Я помолчал. Первое желание было подтвердить, что да, он, чистый храповский ствол, а потом сдать Сироту Ирине. Выйти и сразу позвонить, чтоб его тёпленьким взяли за хранение да ещё и с отягощением в виде кровавого следа, тянущегося за пушкой.

— Нет, — мотнул я головой. — Тот ствол давно уже в милиции, из него мента грохнули.

Я решил попробовать с этим Сиротой… Не знаю, не то, чтобы решил, просто надо было попробовать… Союзники в «социально близкой» среде были нужны, а опираться лишь на взбалмошного Сапфира было не слишком разумно.

— У этого ствола история так себе. Не советую при себе иметь в случае задержания.

— О как! — хмыкнул он. — А зачем принёс тогда?

— Ну… шнырь твой просил сильно. Плакал.

Сирота заржал.

— Шестак что ли? Ты его, значит, пожалел за слёзы его? И чего мне делать с волыной этой?

— Да, что хочешь, то и делай. Можешь Шестака своего на кичман законопатить.

— Э! Ты за языком присматривай.

— Ладно, — усмехнулся я. — Кстати, Любу твою я не пугал и не угрожал, я такими делами не занимаюсь.

— А какими ты занимаешься?

— Я? Только серьёзными. А ты? Ты за что сидел?

— Да ни за что! — весело воскликнул он и развёл руками.

— Понятно, — засмеялся я. — Не скажешь, значит.

— Да, чё хорошему человеку не сказать? По сто третьей я шёл. Семерик отмотал.

— Это что? Грабёж что ли?

— А ты, я вижу явно не мусор, — осклабился Сирота. — Если не придуриваешься, конечно. Предумышленное, от трёх до десяти.

— А-а-а… — кивнул я.

— Так вышло, — сказал он и недовольно поморщился, посмурнел.

— Типа, не мы такие, жизнь такая?

— Типа, — подтвердил он и, помолчав, добавил. — В драке…

— Бывает… Ладно, Серёга, пора мне.

Я встал.

— И чё, пушку свою мне оставляешь? Не боишься, что я тебя из неё же прям и вальну?

Пистолет был незаряженным, так что на этот счёт я не переживал.

— Смотри, — кивнул я, — если Шестака захочешь убрать, можем провернуть. Хотя, у него свой ствол имеется, насколько я понял.

— Не, не имеется, усмехнулся Сирота. Это же мой был.

Сказав это, он опустил руку и вытянул из кармана ПМ.

— Вот он.

Он направил пистолет на меня.

— Ну, тем более, — спокойно кивнул я.

Внешне спокойно, но внутри… сердце ёкнуло, конечно. Надо было не разводить все эти дискуссии и политические забавы, а сразу его обезвредить или вообще устранить. И Любу устранить? Нет, устранять Любу я, разумеется, не стал бы… Собственно, и он не должен был бы в меня стрелять, поскольку вопрос с деньгами оставался открытым.

— Будь здоров, пора мне, — сказал я. — Псам своим скажи, пожалуйста, чтоб не лезли. В другой раз жалеть не стану.

— Не, ты бессмертный или чё? — заржал он. — Не боишься? Ну, ты и кент, в натуре. Ладно, присядь, чё вскочил? Не добазарили ещё.

— Да вроде я всё сказал.

— Присядь, говорю.

Он положил ствол на стол и показал рукой на стул. Я присел.

— Нравишься ты мне, — хмыкнул он. — Не охота тебя в расход пускать.

— И мне тебя, — улыбнулся я.

— И чё мы с этим делать будем?

— Пушку отдай тем, кто просил. Бабок у меня нет, это херня. Шестака с его дебилами отзови, а если дело какое будет наклёвываться, я тебе свисну. Вот и всё, собственно.

— И чё у тебя за дела?

— Бывают интересные, а бывают и не очень. На интересные охотников много, но делать все надо, правильно?

— Не знаю, — пожал он плечами.

— Как тебя искать, если что?

Я не знал, как объяснить самому себе, но чувствовал, что из этого может что-то получиться. Во-первых, он казался мне неглупым парнем, во-вторых… было в нём что-то такое… он выглядел чужеродным в своей среде, что ли… Убил кого-то в драке, если не врёт. На зоне, например, приобщился, так бывает, к воровской культуре. Впрочем, надо будет пробить его досье. Но, как бы то ни было, я решил попробовать…

— Через Любку только, — прищурился он. — Ты… Ты, типа думаешь, я повёлся на твой трёп?

— А почему нет? Я ж ничего такого и не сказал. Золотых гор не обещал, не разводил. Будем на связи и все дела. Жизнь покажет, что к чему, может, пригодимся друг другу.

— Хм…

Он задумался.

— Ладно. Будь здоров, Иван Петров.

Сирота не ответил. Я снова встал и вышел из комнаты. На стуле на веранде сидела Люба. При моём появлении она вскочила и бросила испуганный взгляд мне за спину.

— Поговорили, — улыбнулся я. — Спасибо вам, Любовь, за угощение. Варенье было просто чудесным.

Она молча кивнула, но осталась напряжённой. Я попрощался и вышел на крыльцо. Спустился по ступеням, остановился во дворе, прислушался. Вроде всё было спокойно. Пахло весной, сладко, волнующе. Юное сердце не могло не реагировать, хотя мозги были заняты совсем другим.

Я подошёл к воротам и открыл калитку. Оглянулся. На крыльце стояла Люба и смотрела мне вслед. Пройдя по тёмной, плохо освещённой улице, я дошёл до автобусной остановки и встал под бледным фонарём. Людей не было, машин тоже не было. Чтобы поймать попутку пришлось бы чесать на магистраль. Минут десять по темноте. Не переломать бы руки-ноги. Я вздохнул.

— Эй, друг, закурить не будет?

Откуда они нарисовались? Сзади ко мне подкатили два чувачка, явно местных. В широких кепках, в широких штанах, руки в карманах, на рожах ухмылки. Один из них сделал жест двумя пальцами, поднеся их к губам, будто держал сигарету.

— Не курю, братан. И тебе не советую.

— А чё так?

Чувачок сделал удивлённое лицо. Его приятель смачно плюнул на землю и вопросительно кивнул.

— Тебя каким ветром занесло, зёма?

— Вообще-то вас не касается, но ладно, раз любопытные такие. К дружбану в гости заходил.

— Да ты чё? — покачал он головой и придвинулся чуть ближе.

— Чёт борзый какой-то, — сказал он своему товарищу.

— В натуре, — согласился тот. — Ох**вший вконец.

— А ты чё борзой такой? — ещё больше приблизился ко мне тот, что плевался. — А? Ты к кому приходил, а? Чё, язык проглотил?

— Он его в очко засунул, — ухмыльнулся второй и тоже придвинулся чуть ближе.

— Ближе не советую подходить, — сказал я, чуть качнув головой.

— Чё сказал? — протянул первый. — Ты к кому тут ходишь, фраерок? К Люське Бойковой?

Он дёрнулся, чтобы подойти вплотную, но я коротко, хотя очень даже ощутимо пнул его по лодыжке. По кости. Дыщ!

Он взвыл. А второй, подвис. Он не сообразил, что именно произошло и тупо уставился на своего дружка. Тот вопил во весь голос. Когда тупой сообразил, что случилось, глаза его вспыхнули гневом, ноздри расширились, он занёс руку назад, замахнулся и… тут же получил по уху. Резко и сильно. Парняга отлетел в сторону и, увлекая за собой своего воющего соратника, завалился на землю.

— Э, ты чего творишь? — раздался позади меня недовольный голос.

— Да вот, объясняю аборигенам, что не курю, — усмехнулся я и повернулся назад.

Сзади стоял Сирота, я его по голосу узнал.

— А ты чего, погулять решил перед сном? — кивнул ему я.

— Вы кто такие? — спросил он, подаваясь вперёд и всматриваясь в лица поверженных хулиганов.

В свете фонаря они казались бледными потусторонними сущностями, корчащимися в пыли. Вдоль дороги мёртвые с косами стоят. И тишина…

— Сирота… — прокряхтел один из гопников…

— Ну? — навис он над ними. — Вы чё, сучки, на братана моего наехали?

— Нет, нет, Сирота, мы ничё… Просто спросили, к кому приходил…

— Ну-ка, свалили отсюда оба. В туман-нах. Мухой, я сказал. Чтоб не видел вас больше.

Повторять не пришлось. Горе-хулиганы подорвались, как лани в лесу.

— Район у нас тут неспокойный, — тихо сказал Сирота, когда плохиши смылись. — Криминогенная обстановка неблагоприятная. Одному в потёмках шастать не след, нарваться можно. Понял?

— Ну… ладно, — пожал я плечами. — Понял, как не понять.

— А ты лихой, — хмыкнул он. — Вон, туда иди. Там поймаешь тачку, а то здесь глухо у нас, только бакланов каких-нибудь поймать можно.

Я пошёл по такой же тёмной улице. Увидев телефон-автомат, позвонил Ирине.

— Жаров, это ты мне грузовик пригнал?

— Я.

— Зачем?

— Я думал, его искать будут.

— Искали, точно… Вечно у тебя бардак какой-то. Ладно, сейчас я спать ложусь, голова болит, не до тебя мне. А вот завтра придёшь и всё мне объяснишь, понял?

— Ладно, Ириш, договорились.

Я повесил трубку и двинул дальше. Вскоре вышел на большую дорогу и направился в сторону центра. Машин было мало, и останавливаться никто не хотел. Глухое место, бродяга какой-то. Понять можно. Наконец, остановился грузовик. Я доехал до центра и прошёлся до дома.

У подъезда стояли две «Волги» с водителями в штатском. Подумал было на Ананьина, но его машины тут не было. Я поднялся на площадку и прислушался. За дверью раздавались голоса. Да что ж вам всем надо? На этот раз тут были явно не бандюки.

Я развернулся, собираясь от греха подальше уйти в общагу, но в этот самый момент дверь открылась и я услышал знакомый голос:

— Заканчивайте здесь, утром доложите. Я в гостиницу… Жаров! А ну-ка!

— Нет, Илья Михеевич, это не я, — бросил я, не оборачиваясь.

— Заикин, Жаров здесь. Давайте, принимайте.

Твою мать! Да что же это такое.

— Не квартира, а сумасшедший дом какой-то, — помотал я головой и обернулся. — В чём проблема, гражданин Ананьин? Чего вам надо от меня?

— Заходи-заходи, — скривился тот. — Давай, прямиком в спальню. Иди, не останавливайся.

В квартире было многолюдно. Суровые личности в штатском и в милицейской форме сновали туда-сюда. В спальне всё было перевёрнуто вверх дном. Из шкафов всё выбросили на пол. Матрас перевернули, бельё сняли.

У стеночки стояли понятые — соседи из квартиры напротив. Дед и довольно молодая женщина, жена его сына. Но это ещё ничего, можно было бы с этим как-то разобраться. Помимо этого всего, было кое-что похуже.

Комод был сдвинут в сторону, плинтус за ним снят, половица, примыкающая к стене вывернута. А рядом с ней, прямо на полу лежало несколько пачек денег. Моих денег. Моих денег, спрятанных в моём тайнике.

— Так, гражданин Жаров, вы узнаёте данные денежные средства? — спросил милицейский капитан.

— Это твои деньги, Жаров? — расплылся в улыбке Ананьин.

Я посмотрел ему в лицо. Оно лучилось радостью и торжеством.

— Ну, чего молчишь? В зобу дыханье спёрло? Бабки твои, я тебя спрашиваю?

— Ваши, товарищ полковник, — устало ответил я. — Ваши.

8. Ну и бардак

Ананьин довольно засмеялся:

— Взятку что ли предлагаешь? Не выйдет, братец, не выйдет. Так чьи же это такие деньжищи огроменные, а?

— Не знаю, — пожал я плечами. — Наверное, пленные немцы, когда дом строили клад оставили.

— А-ха-ха! — расхохотался он. — Так они до реформы строили, а здесь денежка новая, муха не сидела.

— Да откуда мне знать! — донёсся из коридора плаксивый голос Радько. — Лев Игоревич, ну, в самом деле! Вы же знаете!

Он вошёл в комнату в сопровождении седого майора.

— Взятки, Вадим Андреевич, — расплылся в улыбке Ананьин. — Взятки, хищения, коррупция. Думаете с чего мы к вам с обыском нагрянули? Сигналы были. Так что, Жаров, не ваши средства?

— Помилуйте! — взмолился Радько и бросил на меня злой короткий взгляд. — Какие сигналы! У меня только что проверка закончилась! Ни одного нарушения, вы можете представить? Ни одного!

— А вот это, как раз, очень подозрительно, — хмуро покачал головой майор.

Радько заметил понятых и смутился, но тут же взгляд его скользнул вниз и уткнулся в пачки денег.

— Да вы что! — заревел он. — Вот это⁈ Да я сроду столько денег в одном месте не видел.

— Как же так? — как юродивый затряс головой Ананьин. — И вы отказываетесь, и квартиросъёмщик ваш тоже отказывается. Чьи же это денежки-то? Явно ведь нетрудовые. Ну? Не ваши случайно?

Он повернулся к понятым, но те шутки не оценили и стояли, словно кол проглотив. Только глазами хлопали.

— Он не квартиросъёмщик, он гость моего сына, — заявил Радько.

— Гость, значит, — покивал Ананьин. — Гость, это хорошо. А деньги чьи?

— Деньги могли принадлежать тестю Вадима Андреевича, — высказал я как бы предположение. — Он был известным художником, скорее всего, сделал накопления и прибрал подальше от любопытных глаз.

— Да! — моментально сориентировался Радько и даже хлопнул себя ладонью по лбу. — Точно! Это же его! Мне жена что-то такое говорила, что мол деньги быть должны. Ну… когда тесть… скончался…

— Да вы что, — сочувственно покачал головой Ананьин. — Поразительное дело.

— В жизни ещё и не то случается, — усмехнулся я.

Денег было жаль. В том плане, что для дальнейших операций, поездок, покупок оружия и, может быть, даже документов они бы пригодились. Деньги были нужны. Не на джинсы и кроссовки, а на средства, так сказать, производства. Но этот жук хитро всё устроил.

— Деньги придётся изъять, конечно же, — елейно улыбнулся Ананьин. — И хорошенько разобраться в ситуации. Экспертизу провести, установить, есть ли на них следы краски. Да, в конце концов, проверить, раньше ли они напечатаны, чем ваш тесть скончался, понимаете? Может, действительно, всё как вы и говорите. Но это не отменяет, любезный Вадим Андреевич, расследования по факту сигналов по вашему поведению.

— Да что вы такое… Ну, честное слово! Лев Игоревич, вы скажите товарищу, что я кристальной чистоты, да, чтобы я! Как у вас язык, вообще… не отсыхает от такого!

— Язык⁈ — захохотал Ананьин. — Да как у вас руки брать не отсыхают, вот что будет интересовать следствие. А то, может, у вас тут преступная группа? Банда, а? Жаров и Радько. Кто ещё в деле?

— Полковник Ананьин, — усмехнулся я, и он сразу спал с лица, посуровел и заиграл желваками.

— Вы, гражданин Жаров не забывайтесь! Под подозрением у нас вы, а не я. Сделаем дактилоскопический анализ и посмотрим, чьи там пальчики имеются. А потом и поговорим уже предметно. А сейчас мы с вами поедем в места всем нам хорошо известные. Ну-ка, идите со мной на кухню.

Он схватил меня за локоть и выволок из комнаты.

— Твои бабки? — зловеще зашептал он, глянув на дверь.

— Кофе хотите? — спросил я и потянулся к турке.

— Ты не крути, прямо говори.

— Ну, допустим, — кивнул я, набирая ложечку молотый кофе из бумажного пакета.

— Допустим, да или допустим, нет? — прищурился он.

— Я без сахара, а вы как?

— Одну чайную добавь. Так что про деньги? Твои или нет? Если нет, я этого Радько так раскручу, что ему вышку как нефиг делать впаяют.

— А если мои? — пожал я плечами. — Меня под вышку подведёте? Или подвесите вопрос, чтобы он на моей шее лежал удавкой и в любой момент можно было её затянуть?

— О, приятно поговорить с умным человеком. Всё-то ты понимаешь, да?

— Мне этот Радько вообще никто. Ни брат, ни сват. С чего бы я на себя его грехи брал?

— С чего? А с того, что невинного человека под пулю в затылок подставить не каждый сможет. Одно дело переодетого в мента бандита укокошить, а другое… вот этого розового поросёночка Радько. Считай, это проверка. Как поведёшь себя, так и к тебе будут относиться.

— Кто будет?

— Я и… Я буду. Перешагнёшь через него — значит сработаемся. Значит цель определяет средства. Не сможешь — повиснешь на моём крюке, и я когда захочу, буду тебя дёргать. А если вздумаешь артачиться, делу ход дадим.

— Да, что это за дело-то? Деньги нашли. Глупость какая-то. Да и, к тому же, если я откажусь от денег, они будут отчуждены в пользу государства. Так?

— Да, ты их в любом случае обратно не получишь, — усмехнулся он.

Подставлять Радько я, естественно, не собирался, но и самому голову в петлю совать не хотелось.

— Получу, — пожал я плечами. — Деньги законные, бабушка страховку получила и от родителей остались сбережения. Так что запаритесь изымать, ясно? Деньги мои. Вот печенье, угощайтесь.

Я разлил кофе по чашкам и сделал глоток. Бархатистая тягучая жидкость наполнила рот густым ароматом и вкусом.

— Товарищ полковник, — заглянул на кухню седой майор. — Увозить Радько?

— Не надо, Лев Игоревич, — махнул я рукой. — Кофе будете пить?

— Не понял…

— Деньги вот его, — усмехнулся Ананьин. — Чего ты не понял-то? Юноша говорит, что денежки ему принадлежат.

— Так этого что… отпускаю тогда?

— Отпускай, родной, отпускай, — милостиво позволил он и тут же резко повернулся ко мне. — Или как?

— Отпускайте, — утвердительно кивнул я.

— Видишь, майор, начальник говорит отпускай, значит отпускай.

— Понял, — недовольно кивнул майор и вышел с кухни и почти сразу из коридора донеслись его тихие ругательства.

— Ну, — довольно потёр руки Ананьин, как муха перед обедом, — стало быть решил удавочку на шею?

— Посмотрим, Илья Михеевич. Посмотрим.

Вскоре все разошлись. Все были довольны и счастливы. Особенно московский гость.

— Майор тебя вызовет на допрос, — ухмыльнулся он. — А пока отдохни. Средства мы заберём, разумеется. До выяснения.

— И что, забрал?

— Да, Ир, забрал.

Я сидел в кабинете Закировой, закинув ногу на ногу и откинувшись на спинку стула.

— И сколько там было? — кивнула она.

— Да… несколько тысяч.

— Несколько? — подняла она брови. — И откуда они у тебя?

— Слушай, какая разница, откуда? Дело в том, что Ананий козёл, каких мало. Враг, блин, народа.

— Серьёзно? — усмехнулась она.

— Да. Оборотень в погонах.

— Вон оно что. А ты?

— А я белый и пушистый. Я против преступности, а он сам преступник. Помнишь Зубатого? Он подручный Ананьина.

— Ну, Зубатому вроде срок светит.

— Не удивлюсь, если он ничего не получит и выйдет сухим из воды.

— Я сразу говорю, как тебе помочь в твоей проблеме не знаю.

— Да как мне помочь? Никак. Только Анания под монастырь подвести. Но ты не сможешь, ты здесь, а он вон где.

— Точно. Сообразил. Молодец. Ну, а раз так, оставим эти глупости. Ты мне там Сироту вроде обещал на блюдечке с голубой каёмочкой. Намекал, по крайней мере, да? Пистолет, мол, у него плохой имеется и всё такое. Так что, может оторвёмся на Сироте, раз Ананьин нам не по зубам?

— Нет, там отбой пока что.

— Как это? Я настроилась уже. Ты чего наглеешь, Жаров?

— Ир, да он вроде нормальный чел.

— Чел? Ты чего в детском саду что ли? Чел тебе. Я знаешь, сколько этих челов видела? Я тебе так скажу, нормальные они только когда спят зубами к стенке. В остальное время, когда не спят, думают только о том, как тебя… как бы поприличней сказать…

— Поиметь?

— Ну типа. Так что, пока он тебя не… поимел, надо… поиметь его. Это закон джунглей, мой мальчик. И вообще, ты мне должен. С твоей мясовозкой тут такой шухер был, я еле погасила. Звонили соседи, звонили прохожие, я не знаю, что там за херня у тебя была. Выстрелы, похищения девиц, вопли. Это Верхотомск, мой юный друг, а не Чикаго, ты понимаешь? Не дикий Запад. Тут тишь да гладь, а в лучшем случае поножовщина на почве распития сивухи. Бытовичок. А ты здесь чуждую криминальную культуру прививаешь. Уезжай лучше в столицу. Самое место тебе там. С Ананьиными и Зубатыми. Но до отъезда вынь да положь мне Сироту. С поличным, как обещал, ясно?

— А ты не хочешь в столицу перебраться?

— Да, хочу. Заместителем министра хочу поработать. Для начала, а там, как пойдёт. Ладно, Саня, хорош мозги канифолить. Некогда мне. Иди лучше. У тебя уже перерыв закончился давно.

— Ир, приходи вечерком.

— Да ну тебя, с тобой обязательно вляпаешься во что-нибудь. У тебя ведь проходной двор, а не квартира. То бабы стаями, то уголовники, то менты, то ответственные работники.

— Тогда я к тебе?

— Нет уж. Ты же вроде жениться собрался или просто бардачить, я не в курсе. Главное, меня не впутывай, ясно? Я между соискательницами твоими попадать не собираюсь, как между молотом и наковальней. Бывай, Жаров. И постарайся, чтобы я о тебе подольше ничего не слышала, хорошо? Иди. Приятно было познакомиться. Хотя не очень…

Я вышел из кабинета. Ревнивица. Совершенно точно нужно было перетаскивать её в Москву. Без союзников там пришлось бы очень трудно. Наверное, у Кофмана кто-то имелся, но мне нужен был свой человек. Или даже люди. Был у меня, правда, в Москве Костя Мур, но он пока стоял в самом низу пищевой цепочки, так что толку от него пока было бы немного.

Вернувшись на работу, я получил ЦУ от Ткачихи и пошёл оформлять командировку. Она была запланирована уже давно. Несмотря на то, что, скорее всего, в скором будущем меня ждал перевод в столицу, текущие дела никто не отменял. Особенно это касалось дел из моего списка.

Отсидев до звонка, вышел на улицу и, постояв немного и подумав, поехал к Сироте. Ситуация немного поменялась, поэтому нужно было разжиться деньгами. А, заодно и Сиротку приручить.

В этот раз я не стал перепрыгивать через забор, а постучал в калитку. Честно говоря… блин, это как нужно было стучать, чтобы в доме меня услышали? Тем не менее, услышали. Через минуты из калитки выглянула Люба.

— Привет, Люб, — кивнул я. — Дома?

Она нахмурилась и качнула головой.

— Когда придёт, знаешь?

Она снова сделала отрицательный жест.

— Ясно. Передай, что завтра буду его ждать в «Избе» в шесть вечера. В горсаду. Передашь?

Люба кивнула. Птица-секретарь, всё понимает, только не говорит.

— Ну, ладно, спасибо.

Я развернулся и пошёл к остановке. Блин, не надо было машину отпускать, знал же, что вряд ли он дома окажется. Я уже прикидывал, что снова придётся шпарить до большой дороги, когда услышал позади торопливые шаги. Я обернулся. Вчерашних гопничков я увидеть не опасался, тем более, шаги показались женскими. И точно. Это снова была Люба.

— Стойте, — тихонько сказала она. — Пришёл Серёжа.

— Пришёл?

— Да, — кивнула она. — В дом приглашает.

Значит был дома. Ну-ну.

— Хорошо, что пришёл, — хмыкнул я. — И хорошо, что я ещё недалеко ушёл.

Она промолчала. Вместе с Любой я вернулся к ней в дом.

— Чёт ты зачастил, фраерок, — хмуро процедил Сирота.

— Здорово, дядя Серёжа, —кивнул я. — Решил сказать кое-что.

— Ну, заходи.

Он внимательно посмотрел на Любу и она помотала головой.

— Да один я, один, — бросил я. — Думаешь, ментов к тебе привёл. Можно подумать, они не знают, где ты живёшь. Не за что тебя брать пока, так что не напрягайся.

— А ты откуда знаешь?

— От ментов и знаю.

— Я же чувствовал, — прищурился он. — Мент ты.

— Нет, я не мент. Короче. Есть предложение.

— А ты принёс?

— Чего? — не понял я.

— Водку принёс? Или у тебя другое предложение?

— Другое.

— Ну ладно, заходи. Люб, погоди здесь.

Мы зашли в дом и сели к столу. На этот раз без чая и варенья.

— Излагай, — пристально глядя на меня, сказал Сирота.

— Чего смурной такой? С Шестаком не знаешь что делать?

— Ты из-за Шестака пришёл? — хмуро спросил он.

— Нет. Ладно. Есть предложение. Можно легко бабки срубить. Хорошие бабки. По десятке на нос. Это минимум. Может, и больше.

Он замер, будто окаменел и впился в меня внимательным взглядом.

— Интересует?

— Ты вещай-вещай, — процедил он.

— Через неделю в Подмосковье бомбанут одного фармазона.

— И чё?

— А мы бомбанём тех, кто его бомбанул. Всё просто.

— Пока непохоже, что просто. Откуда знаешь?

— Знаю. Инфа стопроцентная.

— Инфа, — повторил он и кивнул. — Подмосковье. Я там не знаю никого.

— А тебе и не надо.

— Да ты чё? А кости я где брошу? Менты на раз-два вычислят. И, опять же, что за фармазон? Авторитетный человек?

— Слушай, схема такая. Налётчиков будет двое. Они придут к скупщику, типа товар принесли.

— А он такой тупой, что их пустит в закрома? Или они знакомы? Если знакомы, они его грохнут.

— Нет, не грохнут. Обнесут и всё. Придут по рекомендации от серьёзного человека.

— Стрёмно, как-то, Жар. Непутёво.

Дело было простое и прямолинейное. Мы даже программу по нему делать не стали. Сумма там серьёзная фигурировала, но интриги не было, так что хорошей передачи не получилось бы. Тем не менее, подробности я помнил хорошо.

И, в принципе, на этом деле я мог получить союзника в среде «социально близких», что было немаловажно. Мало ли что понадобится в будущем. А, с другой стороны, ещё и деньжат подзаработать, поскольку в последнее время поиздержался, ввиду известных обстоятельств.

Опять же, угрызений совести у меня не будет, не из-за фармазона, не из-за налётчиков, которые его обчистили. Тем более все остались живыми. В общем, дело мне представлялось верным.

— Смотри, — не сдавался я, — два кента ограбят скупщика краденного. Не убьют его, свяжут и засунут в туалет. Запрут там. Заберут бабки и драгоценности. Ментов не будет, потому что он заявлять не станет.

— Блатные их раньше ментов достанут. Можешь не сомневаться.

— Не достанут. Потому что ждать этот скупщик будет одних, а налёт устроят другие. Они левые вообще.

— А ты откуда знаешь тогда?

— Послушай… Это не могу сказать, но всё так и будет. Главное, посмотри, как всё будет выглядеть. Мы с тобой никого и ничего не знаем, так? Мы просто бомбанём двух оборзевших фраеров. Драгоценности брать не будем, стволы брать не будем. Заберём только деньги. И всё. Кого они грабанули, нас не колышет. Это к ним вопросы. Мы своё возьмём и поминай нас, как звали. Короче, ты со мной или нет? Я тебе командировочное левое выпишу, поедешь по-человечьи, типа в командировку.

— А ты?

— И я тоже, но поедем по-отдельности. Подробности я расскажу, просто, пока ты ещё не в деле нет смысла обсуждать детали. Ну и, если по чесноку, то расскажу не всё, имей в виду. Чисто из соображений безопасности. Понимаешь?

— На подставу похоже.

— А какой мне смысл? Для чего мне городушки городить и везти тебя хер знает куда, чтобы подставить? Хотел бы, свистнул кому надо, что у тебя дома две пушки и привет, чё?

— Да, — скривился Сирота. — Кто тебя знает, что у тебя на уме… мусорок…

— Ничего у меня нет на уме. Ладно. Говорю, как на духу. Бабло нужно. Один не справлюсь. С тобой я вчера только познакомился, но чувствую, не ошибаюсь в тебе. Ну, не Сапфира же мне на это дело подписывать, правда?

Он ничего не ответил.

— В общем, думай. Я ведь больше тебя рискую, вот это всё тебе рассказывая. Мало ли с кем ты дружбу водишь. У нас, конечно, структуры, как в мафии нет, но народу на ТЭЦ дофига чё-то было.

— Да ты пока ничего и не рассказал. Тебя даже и притянуть особо не за что… А народ… ну, да, была братва. Кое-что решали. Не только за тебя.

— Ну, вот. В общем, завтра давай в шесть в «Избе» встретимся и обговорим детали. Если надумаешь, конечно.

— А если с братвой приду?

— Надеюсь, нет.

Тут, честно говоря, было слабое место. И Ирка, блин, отбрила меня. Сейчас к ней лучше было не подкатывать со всеми этими делишками. Пока я ехал домой, размышлял, как лучше всё это организовать.

Водила выбросил меня на Островского и я задумчиво шёл домой через площадь Пушкина. Зашёл во двор с той стороны, которая не просматривалась из подъезда и остановился. Осмотрелся. Было пусто. Никого. Уже неплохо. Вдоль дома, прижимаясь к стене, прошёл к подъезду и тихонько вошёл внутрь. Прислушался. Тишину ничто не нарушало, ничего необычного.

Я начал бесшумно подниматься по лестнице. Пахло жареной картошкой с луком, и я почувствовал, что голодный. Дома ничего не было. Яйца вроде были и пара картофелин наверное тоже… Икра кабачковая, кажется…

Я остановился. Скорее почувствовал, чем услышал — в подъезде кто-то был. Нужно было принять решение, что делать дальше. Прошло с полминуты, как вдруг раздалось покашливание. Женское. Точно. Кто-то щёлкнул, открывая сумочку и начал в ней что-то искать.

Я сделал несколько шагов и посмотрел вверх. Точно. У окна стояла девушка. В мою сторону не смотрела, что-то искала в сумке на подоконнике.

— Насть, — позвал я.

Она вскрикнула и резко обернулась.

— Александр Петрович! — выдохнула она. — Ну нельзя же так пугать! Нет, ну вы чего!

— Привет, — усмехнулся я. — Я думал ты сюда под страхом смерти теперь не придёшь, а ты вон какая бесстрашная.

— Ну, вы даёте! У меня сердце в пятки улетело. Бомба два раза в одну воронку не падает, но… нет, ну как вам не стыдно только!

Я подошёл и приобнял её, прижал к себе. Чмокнул в висок. Она подалась ко мне, обвила руками, выдохнула облегчённо.

— Боялась, что прогоните…

— Пришла про жениха рассказывать?

— Да, он не жених вообще-то…

— Ладно, пошли уже. Ты есть хочешь? У меня там ничего особенного, правда…

Я открыл дверь.

— Ого!

Она остолбенела, перешагнув через порог.

— Это что за ужас? Что тут у вас случилось такое? Конец света?

— Да, потерял кое-что, — усмехнулся я. — Вот, искать пришлось.

— Обыск что ли был? Или это бандиты?

— Не бери в голову, — подмигнул я. — Пошли на кухню, там порядок не нарушен.

Мы прошли на кухню и она сразу открыла дверь холодильника.

— Не густо, — скептически махнула она головой. — Ну… что-нибудь придумаем. Картошка есть?

— Вроде. Вон там, под подоконником дверца.

Она нагнулась и я улыбнулся, залюбовавшись её бёдрами, тонкими лодыжками и вообще её сноровистостью и природной грацией. Настя вывалила в раковину несколько картофелин и вытащила из ящика маленький ножик.

— Сейчас пирушку закатим, — усмехнулась она. — Яйца прям туда выльем, да?

— Конечно, — подтвердил я.

Она занялась делом, а я пошёл в гостиную. Бардак здесь был тот ещё. Решил освободить диван, потому что… ну, кто его знает, в общем, чем вечер закончится… Не успел я дойти до комнаты, как в дверь постучали. Тихонько так. Три раза. Блин! Да когда же это всё…

Я тихонько подкрался и прислушался. Условно тихонько, потому что предательски скрипнула половица, выдавая моё присутствие.

— Жаров, открывай, — послышался голос из-за двери.

Да твою же мать!

— Я же слышу, что ты там! Ты не один что ли?

Тьфу!

Я повернул ручку замка и открыл дверь.

— Ну, хотя бы не голый ещё, — усмехнулась Ирина и, оттесняя меня шагнула в коридор. — На вот держи. В морозилку засунь.

Она сунула мне в руки бутылку «Советского шампанского».

— Тёплое не люблю. Ну и бардак у тебя!

— Ага, — кивнул я.

В этот момент из кухни появилась Настя.

— Александр Петрович, а сковорода… ой… здрасьте… где у вас…

— Там где-то, — пожал я плечами и повернулся к Ирине. — Хорошо, что бутылка уже не у тебя в руках, правда?

9. Владимир

Ирина казалась мне девушкой опытной, а не юной восторженной барышней, не истеричкой, в конце концов. Она была целым майором, а это не тяп-ляп, как-никак. Поэтому взрыва эмоций, театра драмы и вырывания печени с дальнейшим показательным поеданием в сыром виде я не ожидал. А вот какого-нибудь едкого высказывания — да, этого ждать стоило.

— Ой, простите… — невпопад добавила Настя.

— В шкафу, снизу там, со стороны окна, — ответил я, глядя на Иру. — Там все кастрюли и сковороды.

Настя ничего не ответила и по лёгкому шелесту я догадался, что она тут же убыла на кухню.

— Ну, — пожала Ирина плечами, — судя по тому, что она не знает, где у тебя утварь хранится, она обычно занимается упражнениями не кулинарного характера.

— Да было пару раз и кулинарными, — улыбнулся я, поставил бутылку на комод и протянул руки к тонкому плащу своей гостьи.

— Нет-нет, ты бутылку-то далеко не убирай, — качнула она головой и вдруг… расхохоталась.

Немного неожиданно. Сначала вроде как удивлённо вздрогнула, будто из неё вылетело что-то невидимое, как прозрачный пузырь, смешинка. Она прикрыла рот рукой, не желая выпускать остальные пузыри-смешинки, но удержать их в себе было невозможно. Она вздрогнула ещё раз и разразилась неудержимым хохотом.

— О-о-о-х, Жаров, — отсмеявшись выдохнула она и провела обеими руками по лицу. — Ну ты и гусь. Лапчатый. Отдавай мою бутылку, ухожу я.

— Чего так? Картошка жареная сейчас будет. С яйцами.

— С яйцами? — усмехнулась она. — Это, как раз, я сразу поняла. Это невооружённым взглядом видно. Ты, может, уже по-быстрому намечтал себе групповые танцы и, говоря математическим языком, многочлен какой-нибудь, но нет. Отдавай бутылку, говорю. Пошла я.

— Ир…

— Да нет, я ж не в претензии, сказала что не приду, а сама пришла. Разве можно красавчикам и донжуанам такие сюрпризы устраивать? Ну, сглупила, и на старуху бывает сам знаешь, что.

— Порнуха.

— Что-что? — вскинула она брови.

— И на старуху бывает порнуха.

— Ясно всё с тобой, — помотала она головой.

Я протянул ей бутылку.

— Ну, бывай, — кивнула она. — Не кашляй, ударник полового труда.

— Да почему ты сразу про это…

— Не сразу, Жаров. Не сразу. По результатам наблюдений.

Она вышла, и я тихонько прикрыл дверь. Некрасиво получилось. Некрасиво…

— Ой… — раздалось в другом конце коридора.

Я обернулся. Настя выглядела растерянной.

— А я уже на троих картошки начистила…

— Это ничего, — успокоил её я. — Я голодный, поем за себя и за того парня.

Картошечка удалась. Золотистая, с корочкой и тоненькими золотистыми же стружками обжаренного лука и с бело-оранжевыми островками яиц.

— Соли хватает?

— М-м-м…

— Там ещё икра кабачковая, будешь?

— У-у-у… Ох, Настя, повезёт же кому-то, да?

— В смысле? — нахмурилась она.

— Каждый день такое чудо употреблять.

Она зарумянилась и снова повторила:

— В смысле…

Ну, да, получилось немного двусмысленно.

— В том смысле, что такую вкусную картошку я отродясь не ел.

— Просто вы проголодались, наверное… А почему…

Она запнулась и замолчала.

— Что? Почему Ирина Артуровна смылась?

Настя кивнула.

— Ну, она хотела со мной секреты обсудить, связанные с расследованием, а это информация секретная.

— Я помешала, значит? Вы б сказали, я подождала бы на кухне, не стала бы мешать.

— Ничего страшного. Заеду к ней на работу завтра.

— А мне кажется, — сказала Настя, помолчав, — она не по служебной надобности приходила. С бутылкой, тем более.

— Глазастая какая. Тебя бы к ней в ведомство, бандитов на чистую воду выводить.

— Нет, бандитов я не смогла бы. Неудобно получилось, да?

— Да ерунда, Насть. Ничего страшного.

Она помотала головой, не соглашаясь со мной.

— Я ведь хотела рассказать про того… ну…

— Ты ничего не должна рассказывать.

— Ну, нет, должна конечно. Я про «Солнечный»…

— Я понял, — кивнул я, встал и протянул руку к радиорепродуктору. — Чего это мы в тишине, да?

Обсуждать подробности её сердечных дел мне не хотелось. Если честно, хотелось просто упасть в постель и закрыть глаза. Радио бодро начало рапортовать:

… по приглашению Первого секретаря ЦК ПОРП товарища Герека в Польшу прибыли Генеральный секретарь ЦК КПСС, председатель президиума Верховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев и министр иностранных дел СССР товарищ Громыко. Завтра они проведут встречу с Президентом Французской Республики Валери Жискар д’Эстеном. На аэродроме их провожали товарищи Андропов, Гришин, Кириленко, Косыгин, Пельше, Суслов, Тихонов, Черненко, Горбачёв, Демичев, Кузнецов, Пономарёв, Соломенцев, Долгих, Зимянин, Русаков, другие товарищи, а также посол ПНР в СССР Ольшевский. В этот же день на аэродроме польской столицы…

— Интересно, зачем столько провожающих? — кивнул я Насте. — Боятся, что навсегда расстаются? И Горбатый там же трётся. Для чего такая толпа, не знаешь? Вместо того, чтобы работать по аэродромам шляются. Бухнут, икоркой закусят и по местам.

— Он в политехе работает.

— Кто? Горбатый?

— Нет, Юра. Ну, который в ресторане…

— А почему днём, не совсем понятно? Странная романтика какая-то.

— Так мне же на смену надо было вечером, вот днём и пошли.

— Должно быть неотложный вопрос был, — усмехнулся я и повторил. — Слушай, Насть, ты ведь не должна ничего мне рассказывать.

— Мы на дне рождения познакомились у моей подружки. Она с его братом двоюродным крутит.

— Крутит?

— Ну, да, любовь крутит.

— Понятно.

— Так-то он вроде симпатичный… Кандидат наук…

— Придётся тебе тоже защититься, — подмигнул я. — А то замордует он тебя с высоты научной своей степени.

— Ага, — засмеялась она. — Кандидат швейных наук, да? Поди не замордует. Интеллигентный вроде… Стихи читал.

— Бродского?

— Агнию Барто… Откуда я знаю, кого он читал. Про любовь что-то нераздельную. Нескладно было. Может, сам сочинил…

Она насупилась.

— Насть, ты что, моего совета хочешь спросить? Или одобрение тебе моё нужно? Я в этих делах не слишком разбираюсь. Нравится он тебе?

Она вздохнула и ничего не ответила. Отвернулась, посидела, демонстрируя мне свой профиль, напоминающий камелию, а потом встала и начала наливать чай по чашкам. Грузинский, байховый, что бы это ни значило.

Под короткую справку об уровне отношений между Союзом и Францией мы попили чаю с мятными пряниками.

— Насть, слушай… — я потёр переносицу. — Ты хорошая девушка. Красивая, надёжная, умная…

— Да какая там умная…

— Не перебивай. Умная и традиционная. Тебе нужен тот, кто уверенно на ногах стоит и знает, чего от жизни хочет.

— Тракторист что ли?

— Профессия не имеет значения. Может, и тракторист. А может, директор театра.

— Ага, кукольного…

— Хоть какого, Насть, какая разница. Главное, что не я.

Она сразу чуть заметно поникла плечами.

— Да, я и не претендовала, Александр Петрович. Только, по дружбе скажу, Ирина Артуровна старовата для вас. Вы мужчина видный…

— Настя, я пока жениться не планирую. У меня есть дело, которое мне нужно сделать.

— Масло масляное.

— Да, сделать дело. А дело это может затянуться. Или меня затянуть. Или ещё что-то там, понимаешь? Хочешь постоянно в таком шухере жить, как вчера?

— Так вы ж не будете так всё время?

— Наверное, — пожал я плечами. — Наверное. А тебе нужно жизненную программу выполнять, правильно я понимаю?

— Ну, если честно, время-то идёт. Я уже не девочка… В смысле… не молодуха. Только про женитьбу вашу… Элла же хотела…

Всё-то ты знаешь. Хотела, да. Да я не особо хотел.

— Насть, после сытного обеда по закону Архимеда знаешь, что надо делать?

— Спать хотите? А прибрать всё это?

— Ну, не буду же я тебя эксплуатировать. Радько приберёт, я даже не знаю, что у него тут где лежало. Это хозяин хаты.

— Поняла, да. Я тогда в общагу пойду?

Она поднялась и бодро начала убирать со стола.

— Да чего на ночь глядя? Оставайся, я ничего такого не буду…

— Тем более поеду, — усмехнулась она. — Я просто узнать хотела, как вы к моему знакомству относитесь, вот и пришла. Но вам всё равно.

Я вздохнул. Вообще-то не всё равно было, как ни странно. Просто…

— Нет, Настя, мне не всё равно. У нас отношения не… как бы сказать…

— Необязательные…

— Тем не менее, я за тебя переживаю. Не чужие, в общем, люди.

— Ага, — с иронией в голосе согласилась она. — Как брат с сестрой…

Она ещё несколько раз заговаривала про своего кандидата, видно было, что не уверена она в этом варианте.

В общем, мы с ней выпили найденной во время обыска наливки и чуть не всю ночь обсуждали кандидата наук.

— Я с ним, кстати, ни-ни! — с жаром заверяла она, получив буст от наливочки. — Только после свадьбы. У меня правила…

На чём остановились не помнил, потому что, вероятно, отрубился по ходу беседы. Проснулся в скрюченном состоянии, свернувшись на диване. Настя сопела рядом, сидя, как в кресле самолёта.

Я встал, приготовил завтрак, принял душ, разбудил гостью и пошёл на работу, а через пару дней улетел в Москву.

— И кто же этот благодетель? — всплеснула руками бабушка. — Ты его увидишь? Передай поклон от меня и пирожки тебе соберу.

— Большой человек, — улыбнулся я. — Директор нашего гастронома.

— Нашего? Серьёзно? Кофман что ли?

— Точно. А ты как узнала?

— Так все знают, что у нас Кофман директор.

Мы сидели за столом в гостиной. Пили чай, ели пирожки. Не только, конечно. Бабушка чего только не приготовила к моему приезду.

— А что ему нужно? — уточнила она. — Надеюсь, душу продавать не придётся?

На улице было тепло, почти что жарко. В открытые окна залетал ветер, то и дело заставляющий тюлевые шторы надуваться, как паруса и приносящий сладкие запахи лета, смешанные с перегаром машин.

— Это с какой стороны посмотреть, — усмехнулся я.

— Соглашайся, — уверенно заявила бабушка и засмеялась. — По крайней мере не за чепуху какую-то, а за перевод в Москву.

— Ах, как у тебя всё просто.

— Ну, конечно, — радостно закивала она. — А чего тут сложного. Не жениться же тебя заставляют.

— Тепло.

— Что?

— Горячо, практически.

— Погоди… На ком?

— Ну… на дочке его?

Глаза у бабушки стали огромными, как блюдца.

— Чудеса какие… Она что беременная?

— Нет.

— А что тогда?

Я плечами пожал.

— Когда успел-то? А Женя как же?

— Женя-то причём? Женя с Колобком крутит.

— С каким опять Колобком, Саня! Ну, что ты заладил! Это что, назло ей что ли?

— Нет, ба…

— Опять!

— Бабуль. Боюсь, Женя не заинтересована в том, чтобы связывать со мной какие-то планы на будущее.

— Заинтересована, конечно! Я с ней говорила!

— Бабуль, Элла тебе тоже понравится. Я её назавтра пригласил в гости.

— Да что же это такое! Раз — и жениться. С бухты барахты.

— Ну, жениться пока не будем. Просто поживём вместе, притрёмся, посмотрим, что из этого получится…

— Какой ужас! Без росписи что ли?

— Ну да… а что такого?

— Забудь про партию в таком случае.

— Так я и не собирался вроде…

— Какой ужас! С торгашкой, да ещё и без росписи. Это она придумала или папенька её? Попользуются и выбросят! А у тебя вся жизнь насмарку.

— Бабуль, не преувеличивай. И… идея моя, вообще-то…

Моей невесте идея тоже не понравилась.

— Это как? То есть… Попользуешься, а потом дальше пойдёшь? Такой у тебя план? Ну, знаешь, это… как бы помягче сказать… бл**ство какое-то!

Вечером я пришёл домой к Кофманам, и пока матушка хлопотала на кухне, решил обсудить ближайшие планы с Эллой.

— Папа! Почему без стука!

— Что тут у вас за крики? — с ухмылкой развёл руками глава семейства. — Что за брак по-итальянски? Дочь моя, береги жениха, а то он так и не станет супругом. Затаись, притворись нежной и доброй. А вот, когда распишетесь, тогда уже покажешь ему, кто в доме хозяин.

Он засмеялся своей шутке, но Элла была не в настроении шутить.

— Так он и так не хочет! В том-то всё и дело!

— Что значит не хочет⁈ — сразу сделался серьёзным Кофман. — Что ещё за новости? Ты что передумал?

— Яков Михайлович, о вас пекусь.

— Вот этого не надо. Печься о себе я привык сам.

— Так вы посмотрите, мы знакомы мало, девочка у вас…

— Что с нашей девочкой?

— Нет-нет, с ней всё отлично, просто она требовательная, привыкшая к определённому уровню комфорта. У неё есть определённые привычки и всё такое. Но и я не мальчик уже. Привычки и у меня есть. И потом, вдруг она представляет меня совсем не таким, как я есть?

— Да чего там представлять! — воскликнула невеста. — Мне и представлять не надо, я всё и так уже видела и меня устраивает.

— Что⁈ — выпучил глаза Кофман.

— Короче, Яков Михайлович, смысл в том, что если ваша прекрасная как цветок дочь решит, что не хочет меня больше видеть, то, сами понимаете, совместно нажитое имущество придётся…

— Замолчи! — оборвал он меня. — Всё ясно! Иди в мой кабинет!

— Надо сначала притереться, порепетировать, так сказать. Знаете, как на Западе? Это в Москве модно сейчас. Гёлфренд, бойфренд, понимаете?

— Сожители по-нашему?

— Папа, нет!!!

— Так, иди за мной, бойфренд!

Мы зашли в кабинет.

— Садись, — кивнул хозяин на стул и сам уселся за стол. — Слушай внимательно. Женись и не морочь голову. Садись-садись. Тут и говорить не о чем. В Моспродторге может работать мой зять, понимаешь? Не какой-то там мальчик-зайчик, а зять.

— Это, как раз, не самое оптимальное. Потом организованную группу припояют.

— Что⁈ — он вскочил.

— Скоро будут трясти, вот увидите. И «Елисеевский» и Моспродторг. Поэтому нужно между струй проскочить.

— Откуда информация?

— Так, слухи дошли.

— От кого⁈

— Да ни от кого, чувство самосохранения. Я без денег, в отличие от вас. Поэтому инстинкты работают. А когда сумма доходит до некоторого значительного уровня, и связи налаживаются в органах, включая контору, люди начинают думать, что неуязвимы. И тут раз!

Я хлопнул в ладоши.

— Про то что, ты без денег, я понял. Мне Радько рассказал, естественно, вашу эпопею с обыском. Ананий специально приехал для этого?

— Сказал, что приехал на совещание, но я не сомневаюсь, что кружит он вокруг вас. Сразу в меня впился, как про свадьбу узнал. Я поэтому ещё… ну… насчёт сожительства, понимаете? Он несколько раз сказал, что его цель — это вы.

— Так и сказал? — прищурился Кофман и взгляд его стал колючим.

— Да, сказал, что, мол, Кофмана я, в любом случае, прихлопну. И тебя. Ну, меня то есть. Если я на вас стучать не буду. И вот, в подтверждение своих слов устроил мне обыск.

— А почему ты не отказался от денег?

— Ну, тогда бы он взял в оборот Радько.

— А тебе что за забота? — с подозрением спросил хозяин дома.

— Во-первых, ваш человек, во-вторых, это просто неприлично было бы. Подстава чистой воды.

— Когда речь идёт о жизни, можно заботиться только о семье, а остальные пусть выбираются, как смогут. Ты, конечно, поступил по совести. Но это было неправильно. За поступок уважаю, а за смекалку ругаю.

— Яков Михайлович, посудите сами, я ваших дел не знаю, но будьте уверены, если бы Радько оказался в руках у Ананьина, тот бы вцепился в глотку и вполне мог бы что-то вырвать из Вадима Андреевича. Я решил, что меня он по максимуму давить не будет, ему же не я, а вы нужны. Рычаг давления у него есть теперь. Он этим делом может в любой момент на меня нажать.

— И чего хорошего?

— Ничего, но ваш товарищ не при делах, а у нас есть небольшой запас времени.

— Для чего?

— Время? Время нам нужно для того, чтобы продумать план операции и затем его реализовать.

— Что за операции?

— Нам нужно убрать Ананьина. Не физически, а…

— Его суку можно было бы и физически, — мотнул головой Кофман.

— Давайте подумаем, как мы можем его подставить, чтобы он навсегда вышел из дела и скрылся за горизонт.

— Операцию, значит, — повторил за мной будущий тесть и прикусил губу.

— Да, нам надо убрать Ананьина.

— Ананаса, — кивнул он.

— Как? — не понял я.

— Оперативная кличка пусть будет Ананас. Ну, для конспирации, понимаешь? Чтобы никто не понял о чём речь.

— Хорошо, — согласился я.

— Операция «Ананас». Есть идеи?

— Ну, пока только наброски кое-какие… Но для реализации потребуются люди в МВД. Есть у вас? Кстати, я хочу попросить перекинуть сюда майора Закирову из Верхотомска. Очень толковая дама. Помогла мне, контакт у нас хороший. Нас Радько свёл.

— Да помню я её, — нахмурился Кофман. — Но я тебе не Щёлоков, чтобы по щелчку пальцев сотрудников перетасовывать. И вообще не уверен, что она нам нужна.

— Не отказывайте сразу. Подумайте.

Он не ответил. Уже начал думать.

С Сиротой мы встретились во Владимире. До Мурома он ехал на поезде из Верхотомска, а из Мурома добирался на электричке. Я встретил его на вокзале. Бетон, стекло, кубические декорации на высоком потолке — вокзал показался мне чем-то средним между аэропортом Шереметьево-2 и рестораном «Солнечный».

Выглядел Сирота прилично. По внешним признакам опознать в нём урку было крайне непросто. Обычный командировочный. Портфельчик, чёрные туфли, кондовый серо-зелёный костюм, дешёвый галстук, повязанный, впрочем, не без некоторого пижонства. Что меня убило — это массивная роговая оправа очков, насаженная на его острый нос.

— Здравствуйте, товарищ Сироткин. С приездом. Вы можете, скажу я вам, вполне на доверии работать.

— Здравствуйте-здравствуйте, товарищ Жариков, — ухмыльнулся он. — Можем, мы всё можем. Хотите — разведём… Ну, конструкции инженерные. А пожелаете — можем и пришить… если уж о швейной фабрике говорить.

— Хорошо, что я вашу фотографию раньше уже видел на доске почёта, а то ни за что бы не узнал.

Он заржал.

— Поедем пообедаем? — предложил я. — И не ржи так, ты же интеллигентный человек. Инженер, всё-таки.

— Поехали, пообедаем, — согласился инженер Сирота, делаясь серьёзным и даже немного скучным.

Я уже осмотрелся в городе, сориентировался, поэтому куда ехать знал. Мы проехали на общественном транспорте и немного прошли пешком. На проспекте Ленина неподалёку от небольшого скверика стояла ничем не примечательная серая бетонная коробка ресторана «Лада».

— Пить не будем, — предупредил я своего коллегу.

— Не будем, — согласился он. — Когда работы выполним, тогда и отметим.

— Каждый сам, в индивидуальном порядке.

Он хмыкнул, но ничего не ответил. Народу было мало и мы уселись за столик подальше от окна. Официантка оказалась молодой и дружелюбной. Посмотрев отпечатанное на машинке меню, принесённое в тёмно-зелёной папочке из кожзама, на закуску я заказал отварной язык с хреном за восемьдесят четыре копейки, а Сирота — ростбиф тоже с хреном. На горячее я взял чахохбили за полтора рубля, а он — шашлык за рубль двадцать. А на десерт мы оба выбрали лимонное желе за восемь копеек в железной формочке с зубчиками.

В общем, оторвались не по-детски. За успешное «завершение командировки» подняли стаканы с тёмным компотом и остались вполне довольны.

— Неплохо готовят, — похвалил Сирота, когда мы закончили трапезу.

Действительно, было очень даже прилично. Атмосфера в заведении была скорее столовская, но еда оказалась хорошей, правда, порции и без того невеликие, были дополнительно уменьшены предприимчивым персоналом.

— Ну что, можем двигать? — спросил мой товарищ, глянув на часы.

— Можем, — кивнул я, заметив что он начал немного нервничать. — Всё нормально будет. Не мандражируй.

Я и сам чувствовал лёгкую дрожь. Операция была, конечно простой, можно сказать, примитивной. Оружия у этих дурачков не было. Зажигалка в виде ПМ. Сделанная, правда очень достоверно. Но я-то знал. Фармазон не знал, а вот я был в курсе.

В назначенное время мы вошли во двор. Перед этим скинули портфели, пиджаки и галстуки за телефонной будкой неподалёку от дома. В кустах. Место было хорошим, глухим, без прохожих. Повезло. У Сироты на спине под выпущенной рубашкой был подготовлен ствол. У меня в кармане брюк — тонкая складная нейлоновая сумка и осветительная шашка.

Так что, всё должно было сработать. Правда… был один тонкий момент. Связанный с Ананьиным. То есть с Ананасом. Но он бы, разумеется, сюда не поехал. Добыча не такая уж и большая, а шухер бы пришлось поднимать серьёзный. В моём списке для него были происшествия более интересные — и в его юрисдикции, и по деньгам вкуснее. Устраивать операцию во Владимире он бы не стал. Это было бы глупо.

Или, по крайней мере не прямо здесь. Поскольку местную милицию он точно не стал бы подтягивать, мог бы послать кого-то к этим дурачкам, благо место их проживания было известно. Чтобы без шума и пыли, что называется. С другой стороны… Он бы не хотел, чтобы добыча досталась мне. Деньги он мои изъял и я ему нужен был в виде болтающейся на крючке рыбки. Так что риск, конечно, существовал. Но я решил на него пойти.

В общем, мы пришли точно в назначенное время. Шли через двор, весело, непринуждённо, не привлекая внимания. На противоположной стороне двора появилась парочка налётчиков.

— Они? — сквозь зубы, не шевеля губами и глядя в другую сторону, тихо спросил Сирота.

— Ага, — ответил я.

Мы шли им навстречу, но с другой стороны двора, вдоль другого дома. Здесь за столиком сидели троица подвыпивших мужиков и забивала «козла». У дома фармазона, но не у его подъезда сидели две старушки. Бандюков они не видели, поскольку сидели к ним спиной. Я даже по именам помнил всех участников мизансцены. У трансформаторной будки возилась стайка пацанов.

— Всё путём, — сказал я и прошёл мимо доминошников.

Бандосы постояли и решительно вошли в подъезд. Их ничего не смутило и не насторожило. Это было хорошо. Время у нас оставалось. Сейчас они поднимутся, поглядывая из окон подъезда. Позвонят в дверь, назовут кодовое слово и войдут вовнутрь.

В квартире они пробудут около десяти минут. За это время мы пройдём по краю двора и зайдём в подъезд. Там будет темно. Это я уже проверил. Никто не будет входить и выходить. Всё будет чисто.

Мы пройдём через тамбур и встанем рядом с дверью. Я поднимусь к окну и буду смотреть в подъезд. Я знал, что посторонних не будет, но объяснить это Сироте было бы проблематично. Поэтому, мы договорились, что когда услышим, что на четвёртом этаже хлопнет дверь, я спущусь вниз. Отягощённые добычей и спешащие скорее уйти грабители меня не услышат. Мы с Сиротой встанем между дверьми в тёмном тамбуре и приготовимся.

Ну, а там дело техники — быстро нацепим на глаза тёмные очки. Когда откроется дверь, я рвану шнурок шашки, чтобы ослепить врага и обескуражить. Ну а там останется вырубить, забрать бабки и спокойно выйти из подъезда. Всё. Работы на тридцать секунд и по семь штук на карман. Ну, чуть больше. С копейками.

— Серый, всё нормально будет, — подбодрил я своего напарника и поднялся к окну между первым и вторым этажом.

Как и следовало ожидать, снаружи всё было совершенно спокойно. Я посмотрел на часы. Нужно было подготовиться. Достал из кармана шашку и очки. Затаился.

Тук-тук-тук-тук… В ушах отстукивали мои внутренние ходики. Пульс отбивал каждый удар сердца. Полная тишина и… тук-тук-тук… Ну, ребятки, давайте, чего возитесь… Пора уже… Тук-тук-тук… Время текло медленно, будто вовсе остановилось… Тук-тук-тук…

Звук открывшейся наверху двери показался мне похожим на взрыв бомбы. Я подскочил на месте. Пора! Нужно было действовать! Тихо, но быстро я сбежал от своего поста вниз и, приоткрыв дверь, шмыгнул в тёмный, совершенно чёрный тамбур. Дверь предательски скрипнула, но, судя по темпу и грохоту шагов, налётчики ничего не услышали.

— Уже здесь! — прохрипел Сирота и в тот же миг дверь резко открылась.

Первый из бандосов задел меня рукой и тотчас перед его лицом вспыхнул ослепляющий факел. Я успел отметить, как быстро лицо этого человека стало удивлённым. Впрочем, было не до наблюдений. Бац! Бац! Бац! В торец, между ног, в челюсть снизу. Сирота крошил своего противника рукоятью пистолета.

— Не убей, — гаркнул я.

Тела обоих грабителей повалились вниз.

— Смотри!

Как мы договаривались, Сирота открыл сумку одного из них.

— Свети лучше, — зло прошипел он и я поднёс свой факел. — Рыжьё, мля! Камни, сука…

— Не берём!

— Он склонился над другой фигурой и расстегнул, висящую на широком ремне сумку.

— Лавэ…

Он мигом перекинул бабки в мою нейлоновую сумку.

— Уходим!

Я бросил шашку на пол, сорвал очки, сунул в карман, с силой толкнул подъездную дверь и…

— Какая неожиданная встреча!

Твою мать! Сзади меня заскрежетал зубами Сирота. Он захрипел как зверь, увидев стоящего перед нами мента в форме.

— Какая неожиданная встреча! — повторил мент. — Саня. Ты чего такой взъерошенный? Случилось чего? А это кто с тобой? Грабанули Птаху, да?

— Здравствуй, Костя, — пытаясь взять себя в руки, прохрипел я. — Да. Только не мы. Вон грабители на полу лежат. Вместе с трофеями. Принимай.

— О, так вы органам помогаете, — растянул мент губы в улыбке. — Похвально. Очень похвально.

Это был Костя Мур. Мой одноклассник, которого я недавно встретил в метро. Он стоял и насмешливо улыбался. И при этом протягивал руку.

— Дай-ка, что там у тебя в сумке? Дай сюда, Сань…

10. За справедливость!

Школьная дружба — дело хорошее. Бывает, люди проносят её через всю жизнь. А бывает и по-другому. Никогда ведь не знаешь в какую колоду попадёшь и насколько причудливо судьба будет эту колоду тасовать.

Некоторые, выскочив из школы, больше никогда не вспоминают своих одноклассников. Случается, что подбираются в школьном классе люди настолько разные и не имеющие общих интересов, что стоит прозвенеть последнему звонку — тотчас вспорхнут, как вспугнутые птицы, и разлетятся по разным направлениям.

А ещё бывает так, что человек понятия не имеет, какие у него были отношения с одноклассниками в далёкой, основательно позабытой, школе. Вот, например, как у меня с Костей Муромцевым.

Нет, я, конечно, повыспрашивал про него у бабушки, насколько это было возможным, чтобы не вызывать подозрения. Но пазл получился с бо-о-ольшущей нехваткой мозаичных элементов. С прорехами. Но я выяснил, что Костик всегда хотел тусоваться с нами, то есть со мной, Колобком и Женей, но Колобок его не жаловал.

— Это чё за подстава, Жар! — прорычал Сирота.

Я покрутил головой, пытаясь удостовериться, что чужие тут не появились. Сам Ананас бы не попёрся из-за такой мелочи, но прислать кого-нибудь мог. Вроде всё было так же, как и пять минут назад. Я прищурился. Грязно-болотная «вторая» модель жигулей с тёмными стёклами стояла там же, где и стояла. Наблюдать из неё было бы удобно…

— Тише-тише, Сергей, — не глядя на напарника ответил я. — Не кипишуй, пожалуйста. Товарищ старший лейтенант, а вы нахрена палитесь? Я же просил незаметно подстраховать. А разве мент во дворе — это незаметно? Вас же бабульки срисовали анфас и в профиль, как Сталина и Маринку, на груди Владимира Семёновича.

— До чего ж ты занудный, Саня. Шуруй давай, пока местные менты не подкатили.

Для того, чтобы заполнить дыры в мозаичном портрете моего одноклассника Кости, вчера я позвал его попить пивка, и он с радостью откликнулся. Я аккуратно забрасывал удочку, а он радостно хватал наживку.

— Знаешь, я ведь с детства хотел быть сыщиком, — подвыпив признался он.

— И как, Кость, оправдываются твои ожидания?

— Блин, Сань… если честно, не полностью. Пока не полностью. Писанины столько, что рука отсохла уже, да и не дают мне дел нормальных пока. А преступности, между прочим, меньше не становится.

— Да ладно, мне-то можешь не заливать. Вы всех блатных прижали перед Олимпиадой.

— Ну, да, есть такое…

— Сейчас не служба у тебя, а курорт

— Ага, курорт тебе. Положа руку на сердце, не всех мы можем прижать. Ограничений у нас столько, что мама дорогая! Если действовать исключительно по закону… Нет, я знаю, это правильно, так и должно быть, но я бы всех этих воров взял и сам лично покрошил из пулемёта. Коронованных и некоронованных. Видел я, что они делают… Согнал бы в яму и тра-та-та-та, та-та! Осуждаешь?

— Наоборот, Кость. Закон — это закон, конечно, но ведь есть ещё справедливость.

— О! — воскликнул Мур, поднимая поллитровую кружку с пенной янтарной жидкостью. — Правильно, Жарик! Точно сказал. Давай, за это и выпьем.

— За справедливость!

Ну, в общем, там я его и вербанул.

— Чё за подстава, Жар… — мрачно повторил Сирота.

— Пошли скорее. Мур, ты налево, мы направо. Быстро исчезаем.

Я подтолкнул Сироту и двинул вдоль дома. Подъезд был крайний, так что пройти требовалось всего ничего. Дойдя до угла, я обернулся и выругался. Мур был ещё там. Выходил из подъезда. Вот блин балбес. Помощник. Может, и не надо было его брать в дело… Я покачал головой и прошёл за угол и неспешной походкой направился к спрятанной в кустах телефонной будке. Взял вещи и вынырнул с другой стороны. Сироты уже поблизости не было. Я осмотрелся и отправился в условленное место.

— Какого хера! — набросился на меня Сирота. — Ты почему не предупредил? Я если бы знал, не подписался никогда!

Мы встретились в красном кирпичном здании Исторического музея. Молодые ИТР. На лицах — оптимизм и вера в грядущую победу коммунистического труда. Ну, и, естественно, осознание того, что не зная прошлого, невозможно построить будущее. Это прям моя тема. Я невольно усмехнулся.

— Ты чего лыбишься⁈

— Тише-тише, коллега, — кивнул я и оглянулся на редких посетителей.

Людей в зале было мало. Ну да, это в Москве было бы не протолкнуться, а тут сухонький старичок с внучкой рассматривали вытесанные из камня кресты и элементы резьбы, украшавшей колонны храмов, и ещё парочка подростков шептали что-то друг другу на ухо и беззвучно смеялись.

— Не привлекай внимания, — кивнул я с усмешкой. — Считай, потому тебя и не предупредил, что ты отказался бы. Да только не пойму, в чём проблема? Дело плёвое. Быстро разобрались и разбежались. Сделай лицо одухотворённее, пожалуйста, к древней истории прикасаешься, как-никак. Как у комсомольца, ладно?

Он едва слышно зарычал и тихонько забубнил:

— Авторитета обули, да ещё и с ментами снюхались! Это чё такое? Ты опомоить меня решил?

Пожилая смотрительница с недовольным видом бросила на нас красноречивый взгляд.

— Интересно, что значит надпись «ВАК» под крышей, ты заметил на фасаде? Там ещё «1900» и «Музей» написано.

— Вот же, — махнул он рукой на стенд, перед которым мы стояли. — Читай, Владимирская архивная комиссия.

— Точно, — закивал я.

Смотрительница прошла мимо и скрылась за дверьми. Вообще, экспозиция была интересной. Было выставлено много древних архитектурных элементов. Сироту особенно заинтересовали умело изготовленные макеты города и палат.

— Хорош напрягаться, — тихо сказал я. — Нашёл авторитета, тоже мне. Скупщик вшивый. Кидала и мудила. А про ментов… это ты зря. Все ваши, кто в порядке, сотрудничают.

— Пасть завали!

— Не знал? Теперь будешь знать. Кого-то крышуют, но это экономических, как правило, кого-то стучать заставляют. Мир не идеален. Зато лавэ на кармане. Ты посмотрел сколько там?

— Восемнадцать, — хмуро ответил он. — С половиной…

— Где считал?

— Тебе-то чё?

— В туалете что ли?

— Какая разница? Сейчас уже всё равно, не проверишь.

— Да я и так верю, зачем проверять. Главное, чтоб не запалил никто.

— Не запалили. Но я чуть не задушился на три части делить…

— Не кипишуй, Серёжа. Командировка эта не последняя у нас, обещаю. А Костик пригодится ещё. Я его не планировал, но он так удачно подвернулся… с предложением по поставкам наших датчиков на «Электроприбор»…

Я пихнул его локтем, чтобы он подхватил.

— Да-да, — сердито добавил Сирота. — Главный инженер у них просто фартовый… ну, то есть грамотный очень…

— А главбух ещё лучше, — усмехнулся я.

Дед с внучкой прошли мимо, даже не глянув в нашу сторону.

— Александр Петрович, — прошипел Сирота. — Я вот вам документацию, сска, передать хотел. А то завтра некогда будет. Я же в… цеху буду целый день.

Он нервно оглянулся и вытянул из кармана пиджака два газетных свёртка.

— Ну… — покачал я головой, опуская свёртки в портфель. — На то она и командировка. Хотя, спешить не стоило. Можно было и позже, по возвращении, так сказать.

— Щас прям, — недовольно бросил он и быстро зыркнул глазами. — Сами таскайте свою проектную документацию.

Закончив осмотр экспозиции, мы вышли из музея.

— Ну, бывай, — не глядя на меня, кивнул он. — Шпион, в натуре. Деньги кончатся — звони.

— Да-да, куда тебе звонить-то, в ковшик?

— Найдёшь, куда.

Не поворачиваясь, демонстрируя недовольство, он зашагал в сторону вокзала. Ему нужно было возвращаться по старому маршруту, а мне — двигать в Иваново, меня ждали на суконно-камвольном комбинате. Я постоял немного и пошёл следом. На автовокзал, расположенный прямо напротив железнодорожного. Посмотрел на часы. Время ещё было, поэтому шёл не спеша, радуясь тёплому летнему деньку, птичкам, девушкам в лёгких платьицах и их длинным ножкам.

Алле Сергеевне Кумачёвой я заранее не звонил, не предупреждал о приезде. Поэтому то, что она оказалась в Москве, для меня стало неожиданным. Впрочем, моя командировка была лишь формальностью и помощи от неё мне не требовалось. И хоть я собирался с ней встретиться, решил, что это судьба, и смирился. И вообще, глупо устраивать сюрпризы. Если сам не хочешь получить какой-нибудь сюрприз.

Я заплатил лишнюю трёшку за гостиницу, поскольку мест, разумеется не было и получил обещание, что в номер ко мне никого не подселят. Бросил вещи и пошёл на станцию встречать московский поезд. Там я помог поднести немолодой, но весьма элегантной даме чемодан, очаровал, обаял и выпросил у неё билет, объяснив, что свой потерял, а для бухгалтерии нужно — кровь из носа. Ну, то есть, сначала спросил, есть ли у неё билет, а потом уже взялся очаровывать.

Молодости все двери открыты. И это не фигура речи. Всё можно, всё по плечу. Было бы желание, была бы энергия. У Кости Мура желание было. И лихость была, и подростковый максимализм ещё не выветрился, похоже.

— Гуляем в «Риони»! — заявил он, когда я, вернувшись на следующий день в Москву, сразу ему позвонил. — Отметим по-человечьи.

— Смотри, — усмехнулся я, — чтобы не по Высоцкому только.

— Это как? — не понял он.

— Песню про речку Вачу помнишь? Я на Вачу еду плачу, возвращаюсь хохоча.

— Не переживай, Жарик, не прохохочем.

— Ну, в себе я уверен, — ответил я. — Только в «Риони», насколько я помню, хрен попадёшь. И даже красненькая не факт, что поможет открыть двери, а?

— Отставить бояться, — бодро и уверенно заявил Мур. — Батоно Вахтанг мой приятель, так что места и лучший в мире шашлык нам обеспечены. И сациви. Причём курица будет с рынка, не из треста ресторанов, сечёшь? И вино будет домашнее. И девочки тоже будут. Не могут не быть, они всегда там вьются.

— Ну, брат, ты, похоже, с батоно Вахтангом крепкими трудовыми отношениями связан, — засмеялся я, намекая на то, что у Кости есть там осведомители, агенты и всё такое прочее.

— Э-э-э… — протянул он и, рассмеявшись, продолжил с грузинским акцентом. — Зачем так говоришь, дорогой? Разве можно крепкую мужскую дружбу купить, а?

И то верно. В общем, мы договорились вечером встретиться на Арбате. Повесив трубку, я решил зайти к «тестю», навестить его на рабочем месте. Но бабушка усадила за стол.

— Борща сначала поешь. Специально для тебя сварила.

Тут уж устоять было невозможно. Борщ бабушкин — это ж отдельная песня. Песнь песней, практически. Во-первых, цвет. Яркий, насыщенный, чрезвычайно красивый…

— Потому что я со свёклой делаю. Обжариваю на сковороде потёртую свёклу и чуть подтушиваю с томатом. С томатной пастой. Не до конца, а чтобы лёгкий хруст оставался. Запоминай, пока жива. А потом, за пять или даже чуть меньше минут до конца варки отправляю это дело в кастрюлю. Тут главное крышкой не закрывать, а то распарится всё расползётся, и цвет потускнеет. Вот… А потом уже когда газ выключишь, зонтик сухого укропа. Запомнил?

— Ба, зачем мне такие тонкости? — улыбнулся я.

— Затем! — сердито махнула она рукой. — Женечка вот умеет варить. Я бы её подучила немного и всё. А эта пигалица твоя… Шиш с маслом, а не борщ она приготовит, вот увидишь.

— Ну, значит, на борщ буду к тебе приходить, — миролюбиво ответил я. — К тому же, откуда ты знаешь, что она пигалица? Ты же её не видела ни разу.

— Вот именно. Мог бы и познакомить с бабкой. А то вон как, будто чужие. Мы что, в Америке живём? Это у них человек человеку волк, даже в семье. Я вообще не понимаю, как так получилось, что ты со мной вообще разговаривать перестал. Не позвонишь лишний раз, не узнаешь, как я тут. А, может, уже давно коньки отбросила? Так что ли теперь молодёжь выражается?

— Ба… ну ты чего…

Я неловко встал из-за стола и обнял её за плечи.

— Садись давай, чего вскочил, — недовольно мотнула она головой, — борщ остынет.

— Ну бабулечка, — чмокнул я её в щёку. — Не обижайся. Я всегда о тебе думаю, каждый день. Просто разница во времени и дурацкие мелкие делишки… Засасывает текучка. Ну, прости, пожалуйста… Я исправлюсь.

— Да-а-а… — протянула она и я уловил в этом восклицании нотки безнадёжности.

Вообще-то она была права. У меня не было той эмоциональной связи, которая наверняка сложилась с ней у настоящего Сани Жарова… У настоящего… Вообще-то, теперь я и был настоящим… А значит, нужно было не только дело делать, но и о близких не забывать. О бабушке-то я действительно практически и не думал, как и о том, каково ей было это осознавать.

— Прости, бабуль, — вздохнул я, усаживаясь обратно. — Ты права. Но я всё это изменю. К тому же скоро переберусь в Москву. Вероятно. Так что…

— Ладно, просто поворчала глупая старуха, не бери близко к сердцу, — кивнула она и, обхватив мою голову руками, чмокнула меня в макушку. — Ешь-ешь. Вкусно?

— Очень. Лучший борщ в мире. Я могу целую кастрюлю за раз съесть.

— Не надо всю кастрюлю, там ещё сосиски с вермишелью на второе.

— Но добавочки-то можно?

— Можно, да.

С Кофманом поговорить не удалось. Он был на месте и даже благосклонно кивнул:

— Присядь, сейчас, закончу…

Я присел и дожидался окончания обсуждения с товароведом, завотделами, бухгалтером… Они ходили один за другим, а в промежутках ещё не давал покоя телефон и, в зависимости от звонившего Кофман становился то строгим, то неприступным, то приветливым, а то и услужливым.

К нему шли из милиции, из КГБ, из районной поликлиники, от Иван Ивановича, от Иван Никифоровича, и никто не уходил обиженным и обделённым.

— Послушай, Александр, — наконец, сдался он. — Поезжай домой, там Элла тебя заждалась уже. А когда вернусь, мы с тобой переговорим. Ты видишь, какой здесь дурдом!

Я объяснил, что сегодня имею важную деловую встречу, и мы решили встретиться на следующий день.

— Мне, вообще-то… м-м-м… как бы уезжать пора, я же в командировке, — поморщился я.

— Ну, значит на денёк ещё задержишься. Я ладно, но невеста тебе голову отвинтит, если уедешь вот так.

Невеста… М-да… Пришлось-таки заехать к Кофманам, но Эллы не оказалось дома, поэтому чай с принесённым мной тортом, я пил с «тёщей».

— Эллочка ещё с занятий не вернулась, у них сегодня какое-то мероприятие важное…

— Ну, что поделать. Учёба дело такое, да и студенческой жизнью пренебрегать никак нельзя.

— Ох, Сашенька, чистая правда. Какой ты молодец. Я хорошо понимаю свою дочь, за тобой она будет, как за каменной стеной.

Я улыбнулся. Особых поводов предвидеть такое будущее я вроде не давал, так что все эти сладкие речи были мягкой проработкой, закладыванием в мою голову правильной программы на будущее. Ну что же, пытайтесь, мама, пытайтесь.

К концу чаепития мы продвинулись в наших отношениях настолько, что я получил право называть будущую тёщу не по имени отчеству, а только по имени. Ада.

От того, что мне нужно уйти она расстроилась, но услышав пару раз своё имя без отчества, утешилась, почувствовав себя моложе, чем была на самом деле.

— Ада, мне уже пора. Передайте Эллочке, что я приду завтра. Но я ещё позвоню вечерком.

— Передам, Сашенька, но только ты обязательно позвони. Обязательно!

Я приехал на Арбат и, пройдя с полкилометра в сторону «Смоленской» увидел небольшую кучку людей, желающих прикоснуться к чудесным плодам грузинской кулинарной традиции. Это была шашлычная «Риони». Я подошёл ближе влился в очередь, посматривая по сторонам и отыскивая глазами Костю. Взгляд упал на кованную вывеску. Она свешивалась над входом.

В прямоугольной металлической рамке стоял металлический грузин в национальном костюме и протягивал одну руку к спелой металлической виноградной грозди. В нижнем правом углу было написано «шашлычная», а в левом верхнем — «Риони».

— Саня, ты чего там стоишь⁈ — раздалось из приоткрывшейся двери. — Давай, давай сюда скорей!

Это был Мур. Толпа недовольно зароптала, но сделать ничего было нельзя, меня вызывали изнутри заведения. Я протиснулся мимо тех, кому сегодня явно не светило отведать сациви из настоящей деревенской курицы и оказался в этом царстве гурманских наслаждений. Дверь за мной закрылась, отрезая реальность от этого мира грёз.

— Здорово, — обнял меня Костя.

Он был в штатском и выглядел неплохо, в том смысле, что печать работника органов не успела лечь на его чело и стать заметной для каждого, кто бросит случайный взгляд.

— Давай, вот сюда. Это наш столик.

Интерьер был совершенно стандартный, немного излишне контрастный. Элементы из тёмного дерева и белые стены делали пространство не слишком уютным. Но зато ароматы, витавшие в воздухе, настраивали на оптимистический лад.

На сердце стало тепло и радостно. По тому, как Костик веселился и хотел, чтобы мне всё понравилось, я делал простой вывод — он был доволен тем, что я пригласил его в свою тайную организацию.

— Вино я уже заказал, — подмигнул он и налил из кувшина красной ароматной жидкости. — В магазине такое не купишь. Это домашнее, прямо из Грузии.

— Минуя официальные цепочки поставок?

— А? — нахмурился Мур, но тут же разулыбался и махнул рукой. — Да ну тебя, Сань. Так, что будешь? Я возьму шашлык и сациви, конечно.

— Я тоже сациви возьму, ты так разрекламировал, что невозможно его не попробовать. А вот на горячее думаю, может цыплёнка табака?

— Да, тоже вкусно, но шашлык лучше. Бери шашлык, цыплёнка потом когда-нибудь попробуешь.

Я прислушался к совету бывалого и заказал шашлык.

— Вахтанг обещал выйти чуть позже. Я вас познакомлю.

— Отлично, — кивнул я. — Долю твою тоже чуть позже отдам, чтобы не светить перед всеми свёрток.

— Да ладно, мне горит что ли? — великодушно ответил Костя. — Только смотри, сегодня я угощаю, понял? Сразу предупреждаю.

— Да зачем! — попытался было возразить я, но он мой бунт тут же пресёк.

— Сань, дай тебе руку пожму.

Я протянул.

— Я никогда даже не думал, что ты настолько резкий! Я тебя ещё сильнее зауважал, честно говорю. Главное, мне нравится идея прямого, практически народного правосудия. Но как ты узнал про позавчерашнее?

— Как узнал? — прищурился я и чуть понизил голос. — Ты же видел моего товарища.

— Ага. Из социально близких? Нет, он так нормально выглядел, просто когда занервничал, сразу стало ясно, откуда и куда. И сколько ходок.

Мур тоже стал говорить тише и, подавшись вперёд, наклонился ко мне.

— Типа информатор твой? — прошептал он.

— Можно и так сказать. Но не единственный.

— Будешь делиться?

— Ну, а я что сделал, не поделился что ли? Только… как бы это сказать… Я тебе, вообще-то говорил уже. Дела ведь не все такими простыми будут. И далеко не все с добычей. А если убийства, если ещё что-то тяжкое? Понимаешь? Цель не грабить награбленное, а предотвращать. Что можно использовать для твоей карьеры, будем использовать, но не всё же в Москве, да по соседству, юрисдикция может и другой быть.

— Саня, о чём ты говоришь! — чуть громче, чем нужно воскликнул он. — Причём здесь карьера, причём здесь заработки. Главное для меня предотвращение преступлений! А то здесь, пока меня до настоящих дел допустят я уж в старика превращусь.

— Тише-тише, — кивнул я и осмотрелся.

Шашлычная была забита под завязку. Все оживлённо разговаривали, и на нас никто внимания не обращал. Подозрительных вроде не было. За соседним столиком в компании симпатичной девицы сидел франт в костюме, похожий на фирмача. Там грузины, там торговые, дальше студенты, за ними богема какая-то. А это…

— Смотри, — кивнул я. — Максакова сидит. Из «Летучей мыши».

— Ага, — засмеялся Мур. — Она здесь часто бывает. Я тебе говорю, место что надо.

— Культовое, практически, — хмыкнул я.

— Какое⁈

— Ты мне знаешь, что скажи… Ты чего не ушёл, как договаривались? Зачем в подъезд заглядывал?

— Ну… — виновато развёл он руками, — интересно было посмотреть на этих… ну… Всё же чисто было, никаких свидетелей, никаких ментов. Единственное, помнишь там жига стояла тёмно-зелёная с затемнёнными стёклам? Я не засёк, когда туда шофёр пришёл. Вроде я в подъезд занырнул прям на секундочку, понимаешь? Осмотрелся и вышел сразу. И тут же машина эта, ну, ноль вторая, помнишь там стояла? Она в тот же момент вжих и отъехала.

— Рассмотрел, кто за рулём был?

— Нет, — мотнул он головой. — Стёкла чёрные. Что за мода пошла и как им разрешают вообще. Гаишников на них нет.

Я помолчал.

— Ладно, — поднялся из-за стола Мур. — Я пойду руки помою. Не хочешь?

— Иди, я потом, — кивнул я.

Костина ребяческая восторженность начинала немного напрягать… Я повернулся к соседнему столику и снова посмотрел на франта, похожего на фирмача. Будто почувствовав мой взгляд, он поднялся со своего места. Шепнул что-то своей даме и пошёл. Но пошёл он не в сторону туалета, а в сторону моего столика.

Встретившись с ним взглядом, я понял на кого он похож. Нет, это точно был не иностранец. И взгляд такой был мне знаком…

— Я присяду на минутку? — приветливо улыбнулся он и, не дожидаясь моего ответа сел на Костино место. — Нужно бы парой слов перекинуться.

— Мы знакомы? — изобразил я удивление, стараясь притормозить сорвавшееся вдруг в галоп сердце.

— Пока нет, — качнул он головой.

— Так, может и не стоит? — усмехнулся я, не отводя взгляда.

— Стоит, — подмигнул он. — Ещё как стоит. Вот моя визитная карточка.

Он сунул руку во внутренний карман и вытащил несколько бумажек. Правда, это были не визитки. Совершенно точно не визитки. Это были фотографии. Он положил их передо мной. На первой из них я увидел себя. На ней были я и Сирота. Мы заходили в подъезд дома во Владимире. В тот самый.

Я быстро посмотрел остальные. Я и Сирота выходим из подъезда. Я, Сирота и Мур. Один Мур.

— Оливковая «двойка», — кивнул я. — Неплохие ракурсы.

— Согласен, — усмехнулся он. — Неплохие. Думаю, у нас есть темы для разговора, неправда ли?

— Не уверен, — пожал я плечами и улыбнулся официанту, принёсшему две тарелки сациви.

11. Над землей летели лебеди

Сердце выпрыгивало из груди, но показывать своё волнение я не хотел.

— Это не вам, — сказал я с улыбкой и кивнул на тарелку, поставленную перед человеком в штатском. — Это второму герою вашего репортажа. Вернее, третьему.

— На сациви я не претендую, — усмехнулся пришелец и, протянув руку, собрал фотокарточки. — У меня своё имеется.

Ему было лет тридцать пять, ухоженный, спортивный, подтянутый, с голубыми глазами, тёмными волосами и ямочкой на подбородке, как у Евгения Мартынова, того, что «над землёй летели лебеди»…

— Это хорошо, — похвалил я, желая понять, а на что он, собственно, претендует.

Любопытство, ясное дело, я тоже выказывать не собирался, хотя выяснить, кто такой этот лощёный хлыщ мне очень хотелось. Если от Ананаса Ананьина, то сколько ещё людей вовлечены в эти дела? Естественно, у него должны быть и стопроцентно имеются помощники, но выглядел этот кент не как мент.

Я ведь послал свои списки в три адреса, так что теоретически парняга мог быть и от Ананьина, и из КГБ, и даже из ЦК. Да даже из того же МВД мог появиться конкурент, ведь не сразу Ананас перехватил список. Не один он мог оказаться таким ушлым.

— И что, не поинтересуешься, кто я такой? Неужели неинтересно? Или скажешь, догадался?

— Меня больше интересует, что тебе надо? — прищурился я. — Я так понял, что мы уже на «ты» перешли, да?

— Смотрите какой, — улыбнулся он. — Строгий. Расскажу, обязательно расскажу. Но и ты мне кое-что расскажешь. Идёт?

— Не знаю пока, — пожал я плечами и оглянулся, прощупывая взглядом помещение.

— Не советую, — хмыкнул мой собеседник. — Видишь у столика рядом со входом моих парней?

Там сидели два мордоворота, похожие на Шварца. Заметив, что мы на них смотрим, они хмуро закивали головами.

— Прям войсковая операция, — бросил я, отворачиваясь от качков.

Качки с виду грозные, но часто бывают неповоротливыми… В голове понеслись мысли. Можно было бы попробовать уйти через кухню, но наверное и там меня ждали бы такие же чувачки.

— Не сомневайся, у всех служебных и неслужебных входов и выходов стоят мои люди, — будто прочитал мои мысли этот шустряк.

— Прекрасная работа, — похвалил я. — Образцовая.

Было ясно, что вступать в разговоры-переговоры придётся, хочешь или нет. Не ради хохмы, наверное, они мотались во Владимир, устраивали там засаду, фотографировали, выслеживали, обкладывали шашлычную… Не просто так…

Это мне было ясно. Но только вот разговоры бывают разными. Одно дело — в непринуждённой обстановке общепитовской точки, и совсем другое — в унылых и мрачных казематах, с накиданной на стены «шубой» штукатурки.

А бывают ещё встречи в тайных лабораториях и хорошо ещё, если просто с электродами энцефалографа на голове, а то знаем мы, какими могут быть научные исследования…

— Ничего особенного. Просто поговорим и всё.

— Ну, давай, — кивнул я. — Мы ведь вроде бы уже говорим, да? Спрашивай. Отвечу, как на духу. Если буду знать ответ, конечно.

— А ты молодец, — засмеялся он. — Парень не промах? Неужели даже не волнуешься?

— Для начала, хотелось бы понимать, с кем я разговариваю.

— Узнаешь, я же сказал. Не разочаровывай меня. Ты же не думаешь, что мы вот так на ходу парой слов перекинемся и всё? Нет? Ну вот. Доедай, заканчивай с дружком своим и поедем. С ним потом поговорим, если надо будет. Всё понятно?

В этот момент подошёл Костя.

— О! — удивился он. — У нас гости?

— Старый знакомый, — кивнул с улыбкой тип и поднялся. — Михаил.

— Константин, — ответил Мур и протянул руку. — Мы с Саней в одном классе учились.

— Очень приятно, — дружелюбно и с достоинством ответил Михаил. — Неожиданная встреча, да Саш? Вот мой столик, рядом с вами. Поворачиваю голову, а тут Жаров сидит. Ну, и сюрприз, думаю.

— Точно, — кивнул я и мрачно добавил. — Жизнь полна сюрпризов.

— Ну, я не прощаюсь пока, да? Потом ко мне поедем, как договорились.

Чувак явно не хотел, чтобы я объяснял Косте причину его появления. Хочет чего-то непосредственно от меня… Собственно, чего он может хотеть? Если он от Ананьина, то ясно чего. А если он из другого места, то… то, в принципе, может хотеть точно того же. Значит Муру надо всё рассказать.

— Саш, ты сказал, что завтра уезжаешь, да? — как бы уточнил чужак.

Вот козёл! Многое знал обо мне…

— Может, и завтра, — пожал я плечами. — Решения пока нет.

— Ну, тогда я тебе позвоню утречком? Подвезу до аэропорта. Ты дома будешь или у Кофмана?

Я не ответил.

— Что за Кофман? — заинтересовался Костя.

У него в глазах профессиональный интерес вспыхнул. Каждый опричник желает знать, где сидит фазан…

— Ну ладно, я пошёл, а то девушка моя заскучала, — улыбнулся Миша.

— Так надо было и девушку… — начал было Мур, но я не дал ему договорить.

— Счастливо, Миш, — сказал я. — Рад был тебя увидеть.

— Не прощаемся! Не прощаемся пока!

Ну, не знаю, может, и не прощаемся…

— Что за Кофман? — повторил, присаживаясь Костя.

— Да, есть один знакомый общий.

— Понятно, — кивнул он. — Фамилия знакомая, у нас там одного упоминали на работе.

— По уголовным делам? — удивился я.

— Нет, — отмахнулся он. — Там один опер обхээсникам помогал…

— Да, мало ли Кофманов в Москве. Как донов Педро в Бразилии.

Надо будет потом разузнать, но не здесь и не сейчас…

— Ну, как сациви? — воскликнул он, разливая вино. — Я говорил, что орехи прямо из Грузии привозят?

— А я думал, наши, московские используют…

Мне сейчас, прямо скажем, не до орехов было. То, что этот Миша не стал меня брать прямо во время ужина, конечно, немного обнадёживало. В том плане, что не похоже было, что он собирается переть напролом. С другой стороны, от него всего можно было ждать.

— Так у нас же не растут… — недоумённо ответил Мур.

— Неужели? — покачал я головой, думая совсем о другом. — Яблони на Марсе мы можем, а орехи в Москве и Подмосковье не можем, так что ли?

— Чего-чего? — удивился мой одноклассник и подельник.

— Это я шучу так, Костя, шучу…

Я повернул голову и посмотрел на Мишу. Он улыбнулся, подмигнул и отсалютовал мне поднятым бокалом. Пей, Миша, пей… Заслужил, бляха… Аппетит пропал. Поесть, конечно было нужно, но удовольствие точно не предвиделось…

— О, смотри! — возбуждённо воскликнул Костя, показывая в сторону входа.

Я обернулся и увидел только что вошедших Женю в сопровождении длинного худого парня… Я его узнал — видел на школьных фотках.

— Колобок с Женькой пришли! Пошли прихватим!

— Зачем прихватывать? — пожал я плечами.

Им явно было хорошо. Они держались за руки, улыбались, сияли практически. В общем, выглядели счастливыми. Парень, впрочем, казался довольно мрачным, но он и на фотографиях таким был.

— Нет, ну надо же поздороваться. Пошли, Сань.

Ну, да, поздороваться было нужно. А заодно посмотреть, как Мишины торпеды себя поведут. Мы встали и подошли к столу только что усевшихся одноклассникам. Атмосфера в ресторане потеплела со времени нашего появления, пропиталась дружескими восклицаниями, туманными взглядами, винно-коньячными парами и дымом сигарет.

Стоял гомон, позвякивали приборы, там и тут то и дело из общего хора вырывались возбуждённые голоса. Накачанные церберы, напряглись и, увидев нас, встали со своих мест. Один отошёл к двери, а другой встал так, чтобы блокировать меня, если я пойду к этой самой двери.

— Документики показываем, граждане! — радостно воскликнул Мур, легонько тряхнув Женю за плечи.

Колобок поморщился, а Женя резко обернулась и, увидев рядом с Костей меня, явно смутилась. Лицо её стало пунцовым и она резко отвернулась. Я тоже отвернулся. Но не из-за смущения. Я проверил, что там делают громилы. Они всё ещё стояли на посту и не сводили с меня глаз.

— Попались, генацвале! — расхохотался Костя. — Гоп-стоп, мы подошли из-за угла! Стоять, стрелять буду!

— Привет, — наконец, взяла себя в руки Женя и снова обернулась к нам.

Она была уже не такой красной, улыбалась даже, а вот Колобок оставался недовольным и даже злым. Тощий, длинный, с чёрными глазами, похожий на хулигана.

— Привет-привет, — сияя ответил Костя и протянул Колобку руку. — Тебе тоже привет.

Тот сморщился и хлопнув своей ладонью по ладони Мура, молча убрал руку.

— Ладно, Костя, — сказал я, — пойдём, зачем ребят смущать?

— Ты чего! — тут же выпалила Женя, и у меня что-то кольнуло в груди, такой беззащитной она показалась в этот момент. — С чего нам смущаться? Садитесь к нам, у нас секретов нет. Мы же просто так заскочили…

— Ага-ага, — ухмыльнулся Мур. — Просто так сюда попробуй заскочи, очередь…

— Хорош, Костя, — остановил его я, — зачем подкалываешь? Жень, у нас там заказ сделан. Вон, уже шашлык несут. Так что мы пойдём. Рад встрече.

Я подмигнул Колобку, но он только губы поджал.

— Что это с ним, а? — спросил Мур, когда мы вернулись за свой столик.

— С кем? — поднял я брови.

— Да с Колобом, с кем ещё? Видал, как смотрел на нас? С тобой вообще не поздоровался. Вы поссорились что ли?

— Нет вроде… — пожал я плечами, — Хрен знает, Кость, что у него на уме. Может он хотел наедине побыть с Женей, а тут мы, как снег на голову.

— Можно подумать, у них нет возможности наедине бывать. Не-е-е-т… Он когда нас увидел, его прям перекосило. Ну ладно, давай, шашлык ждать не может. М-м-м… охренеть, да? Ай, да шашлычок!

Он потянул горячее, покрытое золотистым соком, мясо прямо с шампура. Схватил зубами, впился, как хищный зверь. Я посмотрел на Мишу. Такой же хищник. Только его интересует не шашлык, его я интересую…

— Неплохой, — согласился я, прожевав кусок сочной баранины.

— Неплохой⁈ Ты шутишь⁈ Охренительный шашлычище!

— Да, хороший…

— А всё-таки странно, да?

— Что?

— Ну, как жизнь людей раскидывает.

— И как же?

— Ну… — не прекращая жевать продолжал разглагольствовать Мур, — вы же друзья были, не разлей вода, а теперь даже руки друг другу не подаёте. Непонятно.

Он отхлебнул из бокала.

— Костя, да что тебе-то, — пожал я плечами. — Всякое бывает. Может, настроение у человека плохое, а ты сейчас нафантазируешь на три трагедии Эсхила.

— Эсхила твоего я не знаю, а вот глаз у меня… — он замялся. — Профессиональный, короче. Я же сыщик, если ты не забыл ещё.

— Я гениальный сыщик, на-на-на-на-на-на. Найду я даже прыщик на теле у слона?

— Я бы попросил, — шуточно возмутился он и поднял запачканный жиром палец, — без профанации этой почётной профессии.

— Саша… — раздалось справа.

Я обернулся. К столу подошла Женя, и я заметил с каким вниманием на неё посмотрел голубоглазый Михаил. Просканировал с головы до ног, просветил насквозь.

— Ты надолго в Москве? Когда уезжаешь?

— Не знаю пока, — пожал я плечами. — Присядешь? Это не от меня зависит. Может быть, завтра вечером. Или позже. Правда, не знаю. Я только что из Иваново приехал. Москва — это лишь пункт пересадки в этот раз.

— А мы можем… — она запнулась и глянула на Мура. — Я поговорить с тобой хотела…

— Ну… давай попробуем завтра…

— Попробуем? — качнула она головой и по рыжим волосам пробежала маленькая неоновая волна. — Ну… хотя бы так…

— Жень, — вздохнул я. — Не от меня зависит, правда. Если на куски не разорвут завтра, я ведь только рад буду.

Честно говоря, не буду. Чему тут особо радоваться?

— Давай договоримся, как только я узнаю, что меня ждёт, сразу позвоню, хорошо? — предложил я, чтобы она не выглядела такой несчастной.

На самом деле, загадка в женщине — дело хорошее, конечно, нужное для отношений, но чрезмерная загадочность меня начинала раздражать. Да и отношений у нас вроде не было. Если ты с Колобком тусуешься, и он, при этом, говорит всем направо и налево, что у вас свадьба намечается, чего же ты от меня-то хочешь? Чего вздыхаешь и изображаешь грустного Пьеро?

— Позвони, пожалуйста, я ждать буду, — кивнула она. — Ладно, ребят. Пока… Хороший шашлык, кстати?

— О! — только и смог ответить Костя, вытаращив глаза.

Пока, Женя, пока. Неплохой улов, Миша, правда? Он не пропустил ни одного слова из сказанного. Уши, блин, как локаторы. Нет, лучше уж остаться мне в Верхотомске. Там, конечно, своих чудес хватает, но уж поменьше, чем здесь. Тут всё чудесатей и чудесатей. Миша вот нарисовался кагэбэшник…

Или, может быть, он партейный, из партконтроля? Говорят, у них там свои ухари были, карабасы-барабасы, дёргающие всех за ниточки… Впрочем, какая разница…

Нужно было что-то предпринимать, прежде чем Миша меня скрутит и повезёт на Лубянку или Старую площадь, а может, ещё куда похуже.

Мысли мыслями, но шашлык я съел. Не полностью, но большую часть. Силы были нужны, но соловеть от обжорства не стоило. А вот Костику было по барабану и он с удовольствием забрал сочные куски, не съеденные мной. И допил не допитое.

— Так, я не понял, ты к этому Мише что ли ещё пойдёшь сегодня? — спросил он.

От еды и вина его уже хорошенько повело. Учитывая, что он практически в одиночку допивал второй кувшин, это было немудрено.

— А где, кстати, Вахтанг? — тут же перескочил он на другую мысль. — Обещал подойти!

— Пошёл на премьеру в театр Вахтангова, — усмехнулся я. — Ладно. Надо в туалет сходить.

— Это вон там, с той стороны, — задал мне направление Мур.

— Пойдём, покажешь.

— Да найдёшь, не маленький. Я-то тебе зачем?

— Пойдём, сказал! — сделал я страшную рожу и он, хоть уже и не на сто процентов контролировал реальность, кивнул и поднялся.

Миша едва заметно напрягся. Не обращая на него внимания, я пошёл туда, куда повёл меня Костя. Походка его была нетвёрдой, но с ног он не валился, и на том спасибо. Когда зашли внутрь, я проверил обе кабинки, они оказались пустыми. Туалет был так себе, запущенный, можно сказать. Зато было в нём оконце. Но, прежде чем выглядывать в окно, я вытащил из кармана свёрток и отдал Муру.

— Костя! Держи!

Дверь открылась и в неё заглянул бухенький мужичонка.

— Занято! — сурово гаркнул я, и он, кивнув, скрылся с глаз.

— Держи, Мур!

Он взял деньги в руки и бестолково на них посмотрел. Блин, в таком состоянии не следовало ему давать немалые средства. Не следовало, конечно, да что было делать-то? Не оставлять же у себя, при том, что меня могли сегодня же и принять.

— Костян, твою мать! Ты чего! Вернись!

— А?

Я открыл кран, набрал пригоршню холодной воды и плеснул ему в лицо.

— Жарик, ты дурак что ли⁈ — возмутился он. — Ты чё творишь? Я нормальный!

— Костя, смотри, деньги убираем во внутренний карман. Слышишь меня?

Я взял свёрток из его рук и запихал в карман.

— Не пр**би, понял?

— Да понял я, ты напился что ли? — помотал он головой.

— По-моему, это ты напился.

— Да нормально всё. Хватит дурака валять, а то в вытрезвитель тебя отвезу, понял?

Он самодовольно захохотал и икнул.

— Ну, раз нормально, тогда пойдём, — кивнул я. — Сейчас, только выгляну в окошко.

— Дам тебе горошка, — хихикнул Мур.

Было темно, но «Волгу» и стоящих, привалившись к ней, двоих топтунов я сразу заметил. Выпрыгивать в узкое окно смысла, конечно, не было. Блин…

Мы вернулись в зал. Я подозвал официанта и расплатился.

— Нет! — повысил голос Костя и полез в оттопыренный карман. — Мы договорились, что я угощаю!

— Мур! — прорычал я ему прямо в ухо. — Заткнись! Я уже заплатил, ты понял? Оставь карман в покое!

— Да подожди ты! — продолжил настаивать он.

Твою мать! Выбрал я себе помощника. Пить вообще нельзя. Вот сука! Он всё-таки залез в карман и потянул за уголок свёртка, идиот.

— Так, Костя, ну-ка смирно, — прошептал я и, встав спиной к Мише, загородил его собой. — Давай сюда. Ну, и шебутной ты мужик.

Развезло его капитально. А это откуда? Я заметил на столе пустую стопку. Когда он успел? Или это Мишиных рук дело? Разбираться было некогда. Деньги вернулись ко мне и с этим надо было что-то делать… Женя! Точно. Нужно было незаметно отдать бабки ей.

— Пошли-ка с друзьями попрощаемся, — скомандовал я.

Миша встал со своего места. Спутницы с ним рядом не было.

— Миша, пока Костю не отправлю, не поеду. Это не обсуждается.

Он хмыкнул, но ничего не ответил. Кивнул. Ну, и молодец, хороший ты парень. Мы пошли к Жене и Колобку, но… бляха-муха, за столом их не было. И вещей не было.

— Ушли что ли? — спросил я у официанта.

— Только что вышли, — не глядя на меня ответил тот и пронёсся мимо.

— Бегом, Мур! — скомандовал я.

Мы выскочили на улицу, и я тут же увидел одноклассников. Они стояли на нешироком тротуарчике и договаривались с частником. Колобок, занырнув по пояс в переднюю дверь светлой волжанки, обсуждал маршрут с водителем.

С обоих сторон от выхода из шашлычной стояли два добра молодца, что были за столом, а сзади за нами двигался и Миша. Вот такая получалась диспозиция.

— Ребят, — крикнул я. — Стойте!

Практически на себе я подтащил сопротивляющегося Мура к машине.

— Чего? — хмуро спросил вынырнувший Колобок.

Женя удивлённо смотрела и молчала.

— Что-то Костя перебрал немного. Можно его сначала отправим? А вы себе ещё поймаете машину.

— Перетопчется! — грубо ответил Колобок.

— Пусть едет, пожалуйста, мы не торопимся, — вставила Женя.

Молодец, хорошая девочка. Я дёрнул заднюю дверь и запихнул туда Мура.

— Говори адрес!

Тот, как заученную в детстве таблицу умножения, начал диктовать.

— Погодите… — замотал головой водитель. — Да он пьяный.

— Это кажущееся, — ответил я и, выудив из бумажника четвертную, протянул опешившему бомбиле.

Не дожидаясь ответа, закрыл дверь и хлопнул ладонью по крыше.

— Пошёл!

Он дал по газам и действительно пошёл. Колобок выругался и махнул другой машине.

— Сейчас полночи здесь проторчим, — недовольно ответил он. — Один козёл нажрался, а мы должны за него тут отдуваться!

На удивление, практически сразу подъехал мотор. Такси. И тут же нарисовался Миша.

— Александр, — настойчиво произнёс он.

— Да-да, — отмахнулся я. — Одну минуточку. Сейчас поедем.

Колобок ринулся к водителю, но я поймал его за рукав. Как говорил Штирлиц, нельзя садиться в первую машину. А после того, как я вышел, это была первая. Та, на которой уехал Мур уже стояла. Её поймали, когда я ещё был в шашлычной. Так что, надеюсь, там всё было чисто.

— Колобок…

Он грубо вырвал руку и ощерился.

— Чё тебе надо!

В это время водительская дверь открылась и водитель вышел из машины. Меня будто молнией ударило. Это был шанс! Ну, гуси-лебеди, не подведите!

— Так, погодите, молодые люди, — сказал шофёр. — У меня, кажется что-то с колесом. Сейчас проверю и поедем…

— Садись назад, — тихо бросил я Колобку и, подхватив Женю под локоть, повёл мимо таксиста к противоположной двери, той что за водительским местом.

Женя недоумённо на меня глянула, но промолчала, а я громко и уверенно заявил:

— Здорово, друзья, что мы сегодня встретились. Очень рад был вас видеть. И спасибо, что уступили машину Константину. Он перебрал немного. Ну ничего, в следующий раз…

Говоря всю эту ерунду, я открыл дверь и практически силой запихал Женю на заднее сиденье.

— В следующий раз обязательно поболтаем, выпьем, и…

Я не договорил! Миша сучонок понял, что я затеял. Краем глаза я видел, как он недоуменно следит за моими манёврами, и тут до него дошло. Он всё понял. Резко сорвался с места и кинулся ко мне, не успев даже отдать команду своим громилам. Водительская дверь была открыта, поскольку таксист выскочил лишь на секундочку и я…

— Стоять! — заорал он, когда я уже впрыгивал в машину. — Стрелять буду! Стоять!

12. Давай, Саша, рассказывай

Ну, давай, стреляй, прямо на Арбате, пали по безоружным людям, по прохожим, по такси, по синему троллейбусу, в конце концов! Шмаляй, Миша, ты можешь, я верю! Впрочем, может он или не может, проверять не стоило.

Движок работал, дрожал и гудел, и я с маху, без раздумий и лишних движений врубил первую, выжал сцепление и вдавил педаль газа в пол. Мотор взревел и тачка рванула вперёд как раз в тот момент, когда к машине подскочили деревянные солдаты Урфин Джуса. Да и сам он, скрывающийся под личиной Миши, тоже подскочил и протянул руки.

Просто панночка, а не Миша. Вместо того, чтобы тянуть ко мне руки, нужно было вскакивать в свою тачку и гнать за мной. Но это не точно. В общем, мне было плевать. Что он там орал я уже не разбирал — стрелять или не стрелять, неважно.

Открытая дверь ударила по борту, вставая на своё место. Сейчас главное было не снести прохожего и не врубиться в другую машину.

— Держись! — крикнул, превращая тачку в ракету «Восток». — Взлетаем!

Дорога, на моё счастье была свободной, и понёсшийся в юз задок я смог выровнять без последствий для окружающих. Редкие прохожие останавливались, глядя нам вслед. Не Порш, так что ж, как говорится. Волгарь рвал вперёд, как разгорячённый скакун. Я бы не удивился, если бы у него под капотом оказалось что-то особенное, подготовленное как раз для таких случаев.

Нарушая всё, что можно, включая законы природы, я промчался по Арбату, вылетел на Садовое кольцо, чудом выпорхнул из-под затрубившего «Икаруса», резко затормозил, пропуская рафик и внезапно ушёл на Смоленскую улицу, вызывая визг тормозов и какофонию возмущённых клаксонов. Ну, выноси, родимая!

На кик-даунах волжанка рычала, как гоночный болид. Свернув на Плющиху, я чуть не влетел в задницу «каблучку», ударил по тормозам, дёрнулся, снова затормозил, пропуская встречную и потом уже, разрывая ночную тишину рёвом двигателя, понёсся как стрит рейсер.

Руки вспотели, я держал тонкий руль так крепко, будто сросся с ним. Это был именно тот случай, когда он стал продолжением меня самого. Челюсти мои были плотно сжаты, глаза сосредоточены.

Выскочив на Большую Пироговскую улицу, я пронёсся мимо Сеченовских корпусов, пристроившись за мигающими огнями скорой помощи. Лететь по прямой было рискованно, перехватить можно было на раз, а в том что меня попытаются перехватить, я не сомневался.

Поэтому, не доезжая до Новодевичьего монастыря, я рванул налево, сбросил скорость и дальше уже ехал, как добропорядочный участник движения. При первой возможности я свернул налево, во двор жилого дома и, остановившись, заглушил мотор.

Я медленно обернулся и посмотрел на своих спутников. В темноте хорошо было видно только их глаза. Большие и охреневшие.

— Приехали, — сообщил я. — Понравилось?

— Саша… это что было? — выговорила, наконец, Женя.

— Ночная прогулка по улицам родного города. С ветерком.

— Ты зачем машину угнал?

— Пошли отсюда, — нетрезво сказал Колобок, обращаясь, судя по всему к Жене.

— Саша… объясни, что случилось…

— Просто небольшие шалости, — усмехнулся я.

— Нет, погоди, это же…

— Хотел вас повеселить немного, но вы почему-то невесёлые какие-то. А ведь я старался.

— Ты идёшь или нет⁈ — в голосе Колобка явно проступило недовольство и пьяное раздражение.

— Погоди, мы же должны разобраться.

Я услышал, как открылась дверь.

— Ну, и разбирайтесь, — бросил Колобок, вышел и от души шарахнул, захлопывая её. Женя вздрогнула.

— Тебя же за это… — прошептала она, — посадить могут…

Меня уже много за что могли посадить, но, скорее всего, не посадят, хотя в качестве давления использовать будут. Миша целую операцию устроил, чтобы со мной встретиться. Не похоже на тактику тех, кто желает посадить, особенно имея на руках улики.

— Женя, слушай, у меня просьба, — сказал я. — Можешь конверт некоторое время у себя подержать?

— Какой конверт?

— Да, просто конверт. Пойдём, думаю, лучше нам здесь не задерживаться, честно говоря.

Я вышел из машины и помог выбраться ей.

— Вот, держи, пожалуйста.

Она взяла из моих рук свёрток с деньгами и молча положила в сумочку. Мы вышли из двора, и я внимательно осмотрелся. Всё выглядело спокойно, прохожие отсутствовали, машины тоже. Тишь да гладь. Да ещё и тепло, в воздухе улавливались сладкие ароматы клейких тополиных почек. Скоро пух полетит. Рано в этом году.

— Саш, что происходит? — снова спросила Женя и взяла меня под руку. — У тебя неприятности?

— Да нет, приятности, — усмехнулся я.

Жёлтые фонари придавали окружающему немного волшебства.

— Ты сам на себя не похож. Я же вижу, что-то происходит.

— А где Колобок? — повернулся я к ней, меняя тему. — Что вообще с ним творится? Смотрит волком, не разговаривает, психует. Ты у него не спрашивала, в чём дело?

Она вздохнула и мотнула головой.

— Там и спрашивать не нужно ничего, — грустно усмехнулась она и положила голову мне на плечо. — Сам ведь знаешь.

— Боюсь, что не знаю. Можешь объяснить?

Мы двинулись по улице. Ловить здесь такси можно было бы до самого утра, наверное. Поэтому я направился в сторону Жениного дома. Отсюда пешком можно было дойти минут за двадцать.

— Саш, я за тебя волнуюсь. Мне кажется, ты влип в какую-то историю.

— Да, что ты, Жень! Ты сама подумай, где я и где сомнительные истории.

— Что тут думать-то, если я своими глазами видела… да что там видела, сама участвовала в… угоне машины!

— Тише-тише, не буди людей, пусть они мирно спят в своих постелях и не ведают о твоих криминальных наклонностях.

— Что?

Она чуть отпрянула от меня.

— Похитительница такси.

— А ты отпечатки вытер? — встревоженно спросила она. — Не вытер. Давай вернёмся!

— Ну, ты прямо мисс Марпл, — усмехнулся я. — Сыщица.

— Саш, ты чего, шутишь что ли? Мне кажется, ситуация очень даже серьёзная…

— Жень, давай ты мне объяснишь, что не так с Колобком, а я тебе расскажу, куда вляпался, хорошо? А про отпечатки не переживай. Я вытер.

Смысла вытирать их не было никакого. Я не сомневался, что у Миши образцы уже имелись. Ну, а то, что я угнал тачку видело несколько человек. Против свидетелей не попрёшь. Женя замолчала, и мы некоторое время шли молча. Шагали по ночной улице, как парочка влюблённых, Женя по-прежнему держала меня под руку. Вдруг впереди показался милицейский бобик, и я невольно напрягся.

Нет, вряд ли… не должны бы по мою душу… Действительно, машина проехала мимо, не притормозив.

— Ну, только теперь не говори мне, что всё нормально, — помотала головой Женя, почувствовав моё напряжение. — Рассказывай, в чём дело.

— Мы же договорились, сначала ты.

Она вздохнула.

— Ну, Саш, ты как специально меня мучаешь! Что ты хочешь от меня услышать? Нет у меня на него никаких планов, вот он и злится.

— Хм…

Вообще, на самом деле, зачем я лезу в это дело? Вроде бы мне это даром не надо, но она так себя ведёт, будто я в чём-то виноват.

— Ну, что ты хмыкаешь? — сжала она мою руку.

— А как долго ничего нет?

Она глубоко и возмущённо задышала.

— А свадьба? — продолжал я. — Вроде же вы с Колобком…

— Поэтому он и злится на тебя, — перебила она, — что «вроде же»… Понимаешь?

— Не очень, если честно. То есть, ты с ним порвала или что?

— У-у-у…

Она резко вырвала руку и остановилась.

— Ты издеваешься? Порвала? Может быть, тебя по голове ударили?

Женя осеклась, вспомнив, что да, некоторое время назад меня ударили по голове.

— Ну, причём здесь это? — усмехнулся я. — Пошли, не стой, не привлекай внимание. Давай вот здесь через двор пройдём.

Я свернул за угол дома, увлекая её за собой.

— Саша, ты почему так резко отупел? — сокрушённо воскликнула она обхватывая голову руками. — Ну мы ведь с тобой уже после школы всё выяснили. Зачем ты опять тянешь кота за хвост?

— Хорошо, если за хвост, — поддакнул я.

— Вот именно! Ты забыл, как мы мечтали, когда ещё учились, что будем все втроём жить где-нибудь на необитаемом острове?

— Капец! Серьёзно? Втроём? Ты типа не могла выбрать, кого из нас больше любишь? Но я втроём не хочу. Странно, что в школьные годы я был на это готов.

Она промолчала.

— Слушай, — продолжил я после паузы, — ну, дураки были недоразвитые, когда в школе учились. Не понимали ещё, что точно означает совместная жизнь.

— Женя покачала головой с сомнением.

Мы шли мимо усадьбы Трубецких, приближаясь к метро.

— То есть, — вдруг поразила меня мысль, — ты бы хотела, чтобы мы поженились, и при этом продолжала бы встречаться с Колобком? Скажи, что я неправ.

— Давай больше не будем про Колобка.

— Капец.

— Ну, что⁈ Я этого не говорила. Ты мне этим Колобком уже сколько лет мозги пудришь! Мы же решили с тобой, что подходим друг другу. И по физическим, и по социальным параметрам, и…

— Всё, Жень, больше ничего не говори.

— У Колобка вредные привычки, ты же знаешь, на него нельзя…

— Женя! Всё, хватит.

— Ты что… — голос её дрогнул. — Бросаешь меня?

— Бросаешь?

Нет, правда, бред какой-то.

— Женя, я тебя не бросаю, мы с тобой не вместе, как я могу тебя бросить? Я вообще, в другом городе живу. И жизнь у меня теперь совсем другая. Такая, что в ней нет мечты о тройничке с Колобком.

— Саша!

— А то, может, ты ещё Мура позовёшь? Но я тогда тоже кого-нибудь приведу. А что, соберём коммуну и поедем на необитаемый остров, да? Любить будем друг друга, все вместе и по отдельности.

— Перестань.

— Жень, отдашь пакет Косте Муру, ладно? А то я завтра или в Верхотомск уеду или на Петровку загремлю. Я тут тачку угнал недавно, так что надо будет решать проблемы другого характера. Не матримониальные. Так что, отдашь?

— Отдам, конечно. Ну, подожди, не уходи! Всё совсем не так! Если мы будем с тобой, никаких Колобков в моей жизни не останется. Если ты не хочешь.

Если ты не хочешь? Жесть! Знала бы бабушка.

— Бабушка же не знает?

— Что? — не поняла Женя.

— Про Колобка.

Мы подошли к её подъезду.

— Ну, Саша!

— Вот и хорошо. Жень, правда, в ближайшее время мне не до этих дел будет. Да, и потом тоже. Если честно, мне кажется, тебе надо всю эту херню выбросить из головы и… найти нормального парня, не меня и не Колобка. Думаю, вокруг тебя мильон поклонников вьётся, так что выбери кого-то одного.

Она ничего не говорила и просто хлопала глазами, и глаза блестели от слёз, это даже в темноте было видно.

— Зайдёшь? — прошептала она.

— Нет, пойду сдаваться.

Я развернулся и пошёл ловить тачку на Комсомольском проспекте.

У моего дома стояла чёрная «Волга». Понятно. Ну, тут уж делать было нечего, уходить в бега не было ни возможности, ни смысла. Поэтому я подошёл к водительской двери и постучал в окно. Стекло на задней двери за водилой рывками поползло вниз.

— Тачку свою подобрали? — спросил я.

— Садись, — ответил голос Миши.

Обе передние двери открылись из них одновременно вышли две торпеды.

— Мне надо домой забежать, бабушку предупредить, а то она волнуется.

— По телефону предупредишь, — холодно бросил он. — Садись.

Я обошёл машину в сопровождении водителя и уселся рядом с Мишей.

— Поехали. Кузьмин, набери его номер, пусть с бабушкой поговорит.

Машина была оборудована кнопочным «Алтаем». Передний пассажир набрал номер и протянул мне трубку. Я подался вперёд, чтобы хватило провода.

— Ну ты где пропал⁈ — сердито обрушилась на меня бабушка. — Знаешь же, что не сплю, жду тебя!

Я поторопился её успокоить. Наврал с три короба и сказал, что вернусь…

— Завтра, — подсказал Миша.

— Завтра, — повторил я в трубку. — Ты не жди меня, ложись, пожалуйста, спать.

Приехали мы на Лубянку. Железный Феликс, кажется, смотрел мне прямо в глаза, намекая, что песенка спета. КПП, ворота, коридоры, кабинеты. Меня обыскали, достали бумажник и паспорт. А также командировочное.

— Присаживайся, — вполне дружелюбно предложил Миша, показывая на стул, стоящий рядом с его столом.

Кабинет был маленьким, тесным, с небольшим окошком, тюлевой шторой и давно не крашеными стенами. На столе ничего не лежало, он был практически совершенно пустым, если не считать шариковой ручки за тридцать пять копеек и двух телефонных аппаратов — красного и белого. Рядом со столом стоял сейф, на стене висел портрет Феликса Эдмундовича.

Миша уселся за стол и вытащил из ящика картонную папку. Открыл её и достал несколько листов бумаги, заполненных машинописным текстом.

М-да… Значит, поспешил я. Нужно было просто подождать год-другой и тогда наши доблестные органы всё-таки взялись бы за преступления, указанные в списке.

— Твоё творчество? — спросил Миша.

— Нет, — ответил я и отвернулся.

— Так и знал. Мне вот интересно, есть ли у всех этих… событий какая-нибудь связь? Ну, кроме твоей персоны, конечно.

— Моя персона связью ни с какими событиями не является.

— Хорошо, если так. Тогда покажи мне другую связь. Как все эти эпизоды связаны между собой? Кем управляются все указанные здесь происшествия?

— Понятия не имею, о чём вы говорите.

Зазвонил телефон. Миша снял трубку с красного аппарата.

— Капитан Любимов, — сказал он.

Очень приятно.

— А, да, погоди, не вешай трубку, — кивнул капитан и посмотрел на меня. — Где тачка?

Я назвал адрес и положил на стол ключ от машины.

— Ключ если надо, можешь у меня забрать… А, ну, хорошо, понял. Действуй тогда.

Миша повесил трубку и снова посмотрел на меня.

— Давай, Саша, рассказывай.

— Что?

— Откуда информация. Кто сообщил, откуда знает, где живёт, чем занимается. Ну, и всё такое прочее. Чем больше расскажешь, тем больше я смогу сделать, чтобы не допустить все эти преступления. Понимаешь?

— Понимаешь, — угрюмо кивнул я.

— Ты ведь хочешь их предотвратить, да? Иначе зачем бы информировал о них органы?

— Я против любого нарушения социалистической законности. Только почему вы считаете, что автор этой докладной записки именно я?

— Не оскорбляй мой разум, пожалуйста. Можем, конечно, нагрянуть к твоей бабушке-машинистке и поэкспериментировать с её печатной машинкой. У неё есть машинка?

— Вроде… — кивнул я, прикусив губу.

— Вроде… Ну, давай и не будем на эту ерунду время тратить. Потому что за каждый потерянный час я заставлю тебя держать ответ, понимаешь?

— Не очень, честно говоря.

— Не очень, — кивнул он. — Тогда за угон, разбой и ещё пару дел ты пойдёшь в лагеря надолго. МВД будет очень радо получить тебя в свои объятия. Впаяют тебе по полной программе, можешь не сомневаться. Правда сидеть долго не получится. Ты уж поверь.

— Так это же хорошо, — пожал я плечами, — что долго не получится.

— Было бы хорошо, — подмигнул он, — да есть там один гражданин по кличке Голод. Помнишь такого? Так вот, он черканёт маляву, или как это на вашем жаргоне называется?

— Не знаю.

— Да, и неважно. Жить тебе после этого останется хер да маленько. Такова суровая правда жизни. Так как?

— Плохо, — пожал я плечами.

— Конечно, плохо, — согласился он. — Я бы сказал, очень плохо. Поэтому ты посиди пока, подумай, а я на пять минут отлучусь. Кури, если хочешь.

Он положил на стол пачку «Опала» и коробок спичек. Поднялся из-за стола и вышел в коридор. Я тоже поднялся. Встал, подошёл к окну, отодвинул штору и посмотрел во двор. Каменный колодец был освещён яркими лампами. Внизу стояла грузовая машина и, в общем-то, ничего интересного не было. Уж точно, ничего такого, что могло бы помочь мне отсюда выбраться.

И что я должен был сказать? Что прилетел из будущего? Или, что у меня были видения? Шёл, поскользнулся, упал, потерял сознание. Очнулся — письма отправлены. А может втереть, что какой-то матёрый уголовник, прежде чем отдать концы, рассказал мне планы преступников по всей стране? План на всю пятилетку выложил.

Бред, бред и ещё раз бред. Во-первых, ни одна из этих версий не могла быть принята, поскольку все они походили на трёп. Во-вторых, даже если он и поверит во что-то из этого, могу ли я сам ему доверять?

Я вернулся к столу и сел на Мишино место. Ящики стола были закрыты на ключ. Да и хрен с ними, даже, если там пистолет лежит, я что схвачу его и с боями буду пробиваться на выход?

— Думай, Александр, думай! — сказал я вслух. — Надо как-то выкручиваться.

Тик-так, тик-так, щёлкало в голове. Нужно, нужно было выкручиваться… В голову ничего не лезло и вдруг, будто вспышка молнии. Бац! Прямо по голове. Я даже вскочил. И в тот же миг, как по сценарию, открылась дверь.

— Ну что? — прищурился капитан Миша. — Готов к сотрудничеству?

— К сотрудничеству? — повторил я.

— Я смотрю, ты уже на моё место прицелился? — усмехнулся он и, подойдя, присел на место посетителя.

— В принципе к сотрудничеству я готов. Но будет парочка условий.

— Ты слишком-то не наглей, Саша. Рассказывай давай.

— Ну, ладно, — кивнул я и опустился на стул. — Ладно, Миша, ладно. Послушай меня. Внимательно послушай…

13. Кто ходит в гости по утрам

Миша чуть прищурился и вытянул шею вперёд, вроде как не хотел пропустить ни одного слова. Ни единого звука.

Собственно, в том, что конкретно ему сказать, я пока сомневался, зато меня буквально озарило по поводу Ананьина. Миша мне и поможет. Даже кое-какой планчик наметился, очень расплывчатый и неконкретный, так, пару идей. В общем, вспышка в голове была слишком быстрой, но кое-что осветить успела.

— А можно вопрос? — кивнул я. — Что ты хочешь со всем этим делать?

— Как что? — пожал он плечами. — Это же очевидно, я хочу не дать преступникам возможности совершить преступления.

Да-да, охотно верю. Если бы было так, ты бы не дал совершиться и первым из списка. Впрочем, может, сначала хотел просто присмотреться, не знаю, но, в любом случае, не дело конторы бегать за уголовниками. Если только не замаячил на горизонте какой-то способ установить над синими дополнительный контроль. Взять их в ежовые рукавицы. А заодно и ментов, да? Этого ты хочешь?

— Тогда почему вместо того, чтобы начать предотвращать эти самые преступления, ты охотишься за мной?

— Ну, ты и сам неплохо справлялся до этого момента, — серьёзно заявил Михаил. — Так что давай, колись, откуда такие специфические знания.

— Справлялся, — согласился я, — но далеко не каждое преступление из списка я смогу предотвратить. Одному тяжело, даже если бы я был Зорро.

— Так откуда у тебя информация, Зорро? — нахмурился он. — Такое чувство, будто ты пытаешься меня заболтать и уйти от ответа.

— Нет, не пытаюсь, просто ответ не такой однозначный. Вот и беседую с тобой, пытаясь заодно тоже какие-то вопросы для себя выяснить…

— Итак?

— А что если я нашёл эти списки?

— Нашёл? — поморщился он. — Может быть, конечно, но почему-то мне кажется, что если мы проверим печатную машинку твоей бабушки, окажется, что весь этот текст отпечатан именно на ней. Что скажешь?

Я пожал плечами.

— Проверяй, если хочешь. Если больше делать нечего.

Блин хотел же машинку поменять бабушкину. Руки не дошли. Ладно, надо было предложить ему что-то действительно хорошее.

— А может, ты сам его придумал? — кивнул Михаил. — А теперь вот разъезжаешь по стране и свой же собственный сценарий осуществляешь. Пятилетку за три года, да?

— Пятилетки мы уже не перевыполняем. Не можем. Это я про экономику. Но мысль, конечно, интересная. И зачем бы мне это было нужно? Если посмотреть на недавнее ограбление инкассаторов, оно ведь не состоялось? Кто-то помешал, кажется.

— На первый взгляд выглядит именно так. Но, может, ты и вправду шизик. Кто тебя знает. Написал такую вот портянку, напридумывал всякого, а теперь организовываешь все эти мерзости и сам же их предотвращаешь.

— А смысл?

— Чтобы прослыть героем, например. Больные люди ещё и не то способны устроить. А ты вот только что назвал себя Зорро.

— Вот это полёт мысли, — покачал я головой. — Извращённый же у тебя ум, Миша.

— Так разное доводилось видеть, — кивнул он.

— То есть ты меня в психушку хочешь законопатить? Лоботомию мне сделать?

— Ну, зачем сразу лоботомию? Просто уточнить было бы неплохо, нормальный ты или не очень.

— То есть ты не веришь что ли, что это подлинные преступления? — спросил я и подался вперёд, упираясь на локти.

Теперь мы смотрели друг на друга, как два борца перед схваткой.

— Трудно верить, — ответил он после паузы. — Очень похоже на бред. Потому что, если это не бред и список соответствует действительности, то что же это выходит, что ты в будущем побывал?

— Миша, у тебя здесь что-то типа «Аненербе», да? Только на базе КГБ.

— Что за «Аненербе»? — удивился он. — Это секретная псевдонаучная организация фашистов что ли?

— Может, и не псевдо, кто их сейчас проверит.

— Проверить можно, если иметь допуск к архивным документам. Но ты зубы мне не заговаривай. Кто вот тебя может проверить, если не психиатр? Откуда у тебя эта информация, говори уже, а то как-то я начинаю терпение терять. Ты должен признать, что оно у меня просто ангельское и за то, что ты сегодня учудил я тебя никак не наказал. Пока, по крайней мере.

— Признаю, — пожал я плечами.

— Так что?

— Слушай, Миш… Я не знаю, как тебе объяснить…

— Только не пытайся мне лапшу вешать. Я сразу вижу, когда ты врёшь.

— Ладно. Если бы я сказал, что… э-э-э… например… у меня были видения. Очень ясные и явные. Что бы ты сделал? Отдал бы меня на опыты людям в коричневых клеёнчатых фартуках? Только правду, по возможности. Я тоже вижу, когда врут. Давай, правду за правду.

— Прежде, чем требовать правды от меня, сначала сам скажи хоть что-нибудь, — хлопнул он ладонью по столу.

Негромко хлопнул, но, кажется, на самом деле начал терять терпение, так что пора было заходить с козырей.

— А если я тебе помогу прищучить ментов?

— Что это значит?

Вообще-то события на станции метро «Ждановская» не вошли в список, составленный мной. Когда его составлял просто забыл, выпустил из головы. Но это даже удачно получилось, учитывая, что списки пошли и туда, и туда — ведь на «Ждановской» милиционеры грохнули офицера КГБ.

— Я знаю о некоторых преступлениях… Блин, если честно, вот так… безо всяких гарантий… я чувствую себя не очень приятно.

— Что? Какие тебе гарантии? Не наглей и заканчивай ваньку валять. Ты уже здесь, и у тебя сейчас в потенциале только два возможных пути. Ты либо выйдешь отсюда и пойдёшь домой, либо… не выйдешь и, соответственно, домой не пойдёшь.

— Хорошо… Я знаю ещё о нескольких преступлениях, не вошедших в список. Эти преступления совершены сотрудниками МВД.

— И? — он прищурился.

— И? Это значит, ты действительно сможешь прижать ментов.

— И что дальше?

— Блин! Если ты принесёшь своему шефу на блюдце с голубой каёмочкой тушку товарища Щёлокова… что случится в твоей жизни?

— Ничего, — мотнул он головой.

— Скажи всё-таки, ты меня разрабатываешь в рамках личной инициативы или тебе начальник приказал?

— Личной инициативы? Серьёзно? Я, вообще-то, на государственной службе нахожусь.

— Ну, твой шеф мог дать тебе списки и сказать, мол, понимаю, что это очередные бредни сумасшедшего, но мы обязаны проверить это дело. Так что, Любимов, иди и посмотри, что с этим можно сделать.

Он прищурился.

— Если это так, то ты сможешь добыть хорошие трофеи и продвинуться по службе, — продолжил я. — А если это не так, то тебе могут и не разрешить проводить такую операцию.

— Думаешь, я могу на эту херню купиться?

— Думаю, можешь, учитывая, что это никакая не херня. Что тебе от меня нужно? Сотрудничество? Наверное. Если бы что-то другое, то ты бы сейчас уже ломал меня где-нибудь в глубинах Лефортово.

— Это никогда не поздно, — рявкнул он, вмиг перестав быть дружелюбным Мишей из шашлычной. — Откуда у тебя информация⁈

— Я не знаю откуда, — пожал я плечами, стараясь выглядеть как можно спокойнее и постучал себя пальцем по голове. — Просто такая информация существует. Она вот здесь. И я готов ей делиться, готов сотрудничать. Список подтверждает мои слова.

— Нет, не подтверждает. Зачем ты угнал такси?

— Подтверждает, ты сам знаешь, — кивнул я. — А такси… во-первых, я догадывался, что это никакое не такси, а во-вторых, у меня были на руках деньги, которые я не хотел, чтобы у меня нашли при задержании. Достаточно откровенно?

Он молча смотрел на меня.

— Я же не пустился в бега, просто приехал домой, где ожидал встретиться с твоими людьми. А до этого я послал список известных мне преступлений. Почему не принёс лично? Потому что не знаю, как ответить на вопрос, откуда у меня информация. Это необъяснимо. Экстрасенсорные способности, или как это называется… Тем не менее, у меня есть знания о некоторых преступлениях. Не обо всех, ну и ладно, должны же и менты хоть что-то делать, правда? Повторяю, я хочу сотрудничать. И я подведу тебя к некоторым экономическим преступникам, которых крышуют не ваши, а менты. Улавливаешь? И к ментам тоже подведу.

Вот это и был главный козырь. Я сделал предположение о том, что ему действительно было от меня нужно и, кажется, попал в точку. Оставалось только немного его додавить.

Законных воров крышевали и те, и другие. А их, в свою очередь, крышевали партейные. Но в том и была проблема, что полного контроля не имел никто. А контроль этот был очень желанным для многих в высоких кабинетах. Помимо материального благополучия такой контроль становился и весьма существенным политическим ресурсом. Вот за это и бились.

Партийцы через комитетских контролировали и заграничный бизнес, и внутрисоюзный, такой же прибыльный и такой же нелегальный. Подразумевалось, что денежки потекут в партийную казну. Но те, кто занимался реальной работой, далеко не всегда думали точно так же.

— А в чём будет твой интерес в этом случае? — не выказывая никаких эмоций уточнил он.

— Жила бы страна родная, и нету других забот, — серьёзно ответил я.

— Да-да, верю, как во Владимире, — криво усмехнулся Миша. — Деньги забрали и усвистели. Хочу тебе сказать, что грабить награбленное больше не получится. Так что не глумись над революционными песнями.

— Я просто хочу предотвратить убийства и ограбления, а не грабить сам, но, если откровенно, одному мне не справиться. Поэтому и пришлось провернуть эту безобидную штуку во Владимире. Чтобы иметь возможность держать на поводке помощников, без которых не обойтись. Но даже они не во всём могут помочь. Без твоей «конторы» вопросы союзного масштаба решить нельзя. Ресурса у меня мало. Это дело наживное, конечно, но мои сверстники пока ещё маленькие сошки, чтобы оказывать мне всестороннюю поддержку. На Кофмана я, понятное дело, не надеюсь. А давление на меня идёт большое, хочешь или нет. И со стороны ментов и, тем более, со стороны блатных. Ты сам знаешь.

— Давай, называй этих ментов и описывай схемы.

— Этого я не знаю, — покачал я головой.

— Ну, а что за пустозвонство, в таком случае?

— Я знаю лишь некоторые факты, которые помогут раскрутить всю схему.

— Это несерьёзно, — махнул рукой Миша. — Так что, хочешь или нет, тебе придётся остаться здесь. Не прямо здесь, но ты понял.

— Нет, не понял, —пожал я плечами. — В чём проблема? Если ты заинтересован в сотрудничестве, то моя жизнь должна идти своим чередом, и никто ничего не должен заподозрить и заметить. По-моему, это очевидно. И что тебе даст моё задержание? Раскрути клубок, а я тебе помогу. Но параллельно, я понимаю, что для тебя это не главное, но всё-таки, помоги спасти людей, предотврати преступления.

Он задумался. Откинулся на спинку стула, чуть прикрыл глаза. Прокручивал, наверное варианты. Ну, давай, Михаил.

— Изначально, я надеялся, что вы справитесь без меня, — сказал я, немного подождав, — но чтобы не допустить преступления, мне пришлось влезать в эту кашу. Ну, а раз сейчас присоединяется комитет, это значит…

— Комитет ни к чему не присоединяется, — перебил меня Миша. — Даже не надейся. Силовое предотвращение преступлений законом не предусмотрено. Поэтому вот что мы сделаем. Мы попробуем с тобой поработать, ты и я. Ты станешь моим агентом и информатором, моим личным Штирлицем. Будешь делать исключительно то, что я скажу. Но если что-то пойдёт не так, выплывать будешь самостоятельно. Улавливаешь? Или тонуть. Никакой поддержки, никакого прикрытия не будет. Я тебя не знаю и никогда не видел. Пиши подтверждение о согласии сотрудничать.

Он кивнул на ручку и бумагу.

— Если попробуешь меня обмануть, очень сильно пожалеешь, — добавил он. — И я всё ещё хочу знать, как тебе удалось узнать и запомнить так много историй о преступлениях. Но это мы ещё обсудим. А ещё хочу предупредить, что в любой момент информация об участии в ограблении во Владимире и данные по угону машины такси могут всплыть и иметь для тебя самые тяжёлые последствия. Как и кое-какие данные по попытке ограбления инкассаторов. Ясно?

Вот же говнюк. Я повеселел, заметив, что и он повеселел, выдавая эту тираду. Судя по всему, изначально, он хотел меня вербануть, и я дал ему эту возможность. И санкции начальства у него, вероятно, нет. Правда, это неточно. А вот то, что он практически сам бросился в омут, совершенно точно. В общем, каждый из нас радовался, что одержал победу в первом же поединке.

— Послушай, Миша, я думаю, любая победа каждого из нас — это шаг навстречу общей победе. Ты как думаешь?

— Посмотрим, — пожал он плечами. — Но, раз уж мы начали приближаться к некоторому взаимопониманию, давай обсудим наши первые совместные действия.

— Почему бы и нет, — согласился я. — Давай обсудим…

Из неприступной чекистской крепости я вышел под утро, но вместо того, чтобы мчаться домой, отправился к Кофманам. Шесть утра довольно раннее время для визитов, поэтому не удивился, когда увидел всклокоченного и совершенно обалдевшего «папу», открывшего мне дверь.

— Ты сдурел? — прорычал он, выпучив свои выпуклые и красные со сна глаза.

— Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро, — улыбнулся я. — Потом времени может не быть, а поговорить надо.

Он поджал губы и, кутаясь в шёлковый, как у Обломова, халат, отступил назад. Выглядел я, конечно, не слишком свежим, но заподозрить, что я всю ночь пил, кутил и дурил, а теперь вот заявился, «залив шары», себя не чуя и не понимая, что происходит, было нельзя. Из двери спальни выглянула испуганная Ада Григорьевна, вернее, просто Ада.

Парам-парам-парам-парам, на то оно и утро….

— Всё нормально, — недовольно бросил ей муж. — Это Александр. Иди спи.

Она молча исчезла, не попытавшись даже высказаться насчёт моего внезапного появления. Для будущей тёщи качество, надо сказать очень даже неплохое. Кофман, шлёпая домашними тапками, направился на кухню, и я последовал за ним.

— Ты откуда такой ощипанный? — хмуро спросил он, буравя меня взглядом. — Будто молью побитый. Кофе будешь?

— Из КГБ, — спокойно ответил я и опустился на стул, стоящий рядом со столом.

Кофман напрягся, но промолчал, внимательно меня разглядывая.

— И да, кофе буду. С удовольствием. Спасибо.

— И что ты там делал? — уточнил он, не дождавшись от меня раскрытия темы.

— В КГБ?

— Да, в КГБ. Что ты там делал такого, что тебе пришлось приехать ко мне домой раньше шести часов утра?

— Я там участвовал в беседе, — ответил я, — по результатам которой мне пришлось подписать кое-какие документы.

— Давай уже, — раздражённо бросил Кофман, — рассказывай сам и не упускай подробности. Как на духу.

— Хорошо. Кофе-то дадите?

— Дадим, — зловеще подтвердил он. — Смотря как рассказывать будешь.

— Ладно. В общем, я подписал документы о сотрудничестве.

— Какие именно?

— Да, просто бумажку. Там было написано, что я обязуюсь стучать на всех и вся, а особенно на… работников МВД. Вы кофе обещали…

— Предлагал, а не обещал. Рассказывай.

— Да, собственно, всё рассказал уже. Привезли на Лубянку, положили бумагу, ручку и велели подписывать.

— Чем припёрли?

— Ну, тем же, чем и Ананас, собственно, ещё чего-то там сфабриковали, сказали антисоветчину присобачат, контрабанду и всё такое. Да, какая разница. Навешают на меня всех собак, даже и пикнуть не успею.

— Странно как-то, что чекисты именно к тебе обратились, не находишь?

— Сначала тоже так думал, а потом сообразил.

— И что ты сообразил, Спиноза? — недовольно и немного презрительно процедил он.

— Как что. Всё дело в вас. Я связан с вами, а вы — с Ананьиным. Вернее, чекисты не знают, насколько глубока эта связь, но фиксируют, что он вокруг вас вьётся. А тут я появляюсь. Жених. Понимаете? Очень удобно для внедрения.

— Так ты мог бы мне всё рассказать, правда? Вот, ты прямо сейчас это и делаешь. Они там совсем идиоты что ли?

— А если я вам расскажу, моя свадьба не состоится и карьера разрушится и всё вот такое прочее. По-моему, не дураки там сидят. Я же не совсем дурак, чтобы вам всё рассказывать. Вы начнёте подозревать, крутить в голове разные невыгодные для меня мысли и всё в таком роде.

Он хмуро молчал.

— В общем, выбор у меня был небольшой, — продолжил я. — Или в острог или стучать.

— И чего ты радостный такой? Надо было в тюрьму садиться.

Он подошёл к плите и включил газ. Налил в чайник воду и поставил его на конфорку.

— Да почему, Яков Михайлович? По-моему, всё хорошо.

— Серьёзно? А может, я переоценил твои умственные способности? Чего хорошего, что у меня на хвосте теперь ещё и чекисты висят? И вообще, чего им надо? Хозяйственными вопросами и без них есть, кому заниматься.

— А у них подразделение по негласному контролю за ОБХСС появилось. Тайное подразделение, вы понимаете?

— И что, они так всё и рассказали простому сексоту? Тому, кто ещё никакой информации толковой не принёс? Или ты принёс что-то? Дал им что-то?

— Я? Дал, конечно. Пока только согласие. Но вы что, не понимаете? Мы же имеем теперь очень неплохой шанс разделаться с Ананьиным.

— С Ананасом, — автоматически поправил меня Кофман.

— Ну, да, с Ананасом-Барабасом. Вы помните, мы план хотели сделать?

— Мне не нравится, что ты без спросу подтянул к нашей личной проблеме гэбешников. Совсем не нравится.

— Ну, Яков Михайлович, вы чего! Это же упрощает нашу задачу! Подкинем Ананьину что-нибудь интересное, от чего он не сможет отказаться, и скормим комитетчикам.

— Отличный план, — кисло отреагировал Кофман.

— А что не так?

— Что не так? — переспросил он. — Например, то, что комитет, его, допустим, сожрёт, но и от меня не откажется. Ананаса мы уберём, а кто уберёт гэбистов? Они вцепятся мне в жопу посильнее бульдога!

— Не нагнетайте. Просто мы должны разыграть партию, как по нотам. Вся инфа у нас, разделяй и властвуй, понимаете?

— Как бы нас самих не разыграли.

— Слушайте, с вашими-то мозгами? Я планирую в Краснодар в командировку. Есть у вас там что-нибудь, что можно скормить желающим, чтобы продемонстрировать мою лояльность и полезность?

— В Краснодар?

— Да, кто-нибудь из конкурентов, скажем, или врагов, кого можно было бы засветить перед органами? Или подставить ненароком, на крючок нанизать, свинью подложить, вывести из игры. Наверняка вокруг вас есть много плохих людей…

— В Сочи, — нахмурился Кофман и крепко задумался.

— Ну, можно и в Сочи, — сказал я после паузы, пытаясь вытянуть из задумчивости. — Значит, после Краснодара заеду в Сочи, там недалеко относительно.

— О! — раздался от двери голос Эллы. — В Сочи я тоже поеду! Там уже можно купаться?

Она вошла на кухню. Заспанная, растрёпанная в сбившейся пижамной блузе и коротких шортах, тоже съехавших набекрень и соблазнительно оголив одно полупопие.

— Ты где был?

Она по-хозяйски обняла меня за шею и уселась на колени.

— Почему не позвонил? Что за поведение? Нагуляться не можешь?

Она наклонилась и чмокнула меня в губы.

— Элла! — не выдержал её родитель.

— Безобразничаешь без меня? — не обращая на него внимания продолжила моя невеста. — Московский озорной гуляка?

— Кто гуляет, надо бы разобраться, — усмехнулся я. — Я вообще-то к тебе приходил вчера, а ты на мероприятии была.

— Когда это⁈ — возмущённо воскликнула она.

— И судя по всем вернулась поздно, да? Пахнет алкоголем. Хорошая девочка, молодец.

— Каким алкоголем! — возмущённо воскликнула она и, быстро глянув на отца, вскочила на ноги.

— Элла, иди, умойся! — строго приказал Кофман. — Дай нам закончить разговор!

— Ой-ой-ой! — пожала она плечами. — Надо же какие важные товарищи. Заканчивайте, пожалуйста, свой разговор. Но в Сочи я поеду вместе с Сашей!

— Он по работе едет. И не в Сочи, а в Краснодар. А у тебя ещё сессия не сдана. Дома будешь сидеть!

— Поеду! — упрямо повторила она и выскользнула из кухни.

— Я вечером лечу в Верхотомск, — сказал я, провожая её взглядом. — А на следующей неделе рвану в Краснодар.

— Вообще-то, — покачал головой Кофман, — я тебе перевод уже подготовил, планировал, что на следующей неделе приступишь.

— Нужно наше дело провернуть сначала, а потом уже и на работу выходить. На новую. Там командировки-то будут? А то, сами понимаете, нужно некоторое время будет мотаться по городам и весям. Так что иметь прикрытие было бы неплохо.

— Будут командировки, будут… Ох, не нравится мне всё это…

— Да бросьте вы, Яков Михайлович. Посмотрите, какие возможности открываются.

— Не знаю я, что там за возможности… Возможности у меня и свои имеются… Давай немного подумаем. Прикинем…

— Совсем немного, ладно. Не дольше, чем до обеда, а то я же не спал сегодня, всю ночь головой работал. Давайте ваш кофе обещанный.

Он ничего не ответил и в задумчивости повернулся к плите.

Бабушка была мной страшно недовольна, и никакие весёлые слова и объятия, не могли примирить её с моими ночными похождениями. Распустился я, похоже, на своей швейной фабрике. Известно ведь, какие там нравы царят. Хуже — только в трамвайном депо.

Надо было сказать ей, что провёл ночь с Эллой, но изначально я не сообразил и теперь вот получал по полной программе. Но ничего, сообщала мне бабушка, когда я переведусь в Москву, а это будет уже скоро, она за меня возьмётся. И вообще, ни стыда у меня и ни совести — завалился в постель средь бела дня.

Действительно, я принял душ и решил пару часиков вздремнуть, чтобы голова не перестала работать. Лёг и мгновенно провалился в темноту. Проспал я, разумеется, не два часа, а дольше и проснулся, когда меня разбудила бабушка.

— Я не поняла, — сказала она, — ты вроде говорил, что сегодня улетаешь?

— Да, — согласился я, — так и есть.

— Ну, а времени-то уже вон сколько. Чего же спишь, в таком случае? Самолёт ждать не будет.

Я подскочил, как ошпаренный. Блин, хотел же ещё Ананасу позвонить, а то он там уже икру мечет, наверное. Ладно, пусть, ему полезно…

— Саша, тебе Анантьин какой-то звонил, пока ты спал. Просил перезвонить, когда проснёшься. Я номер записала.

— Потом позвоню, — кивнул я.

Было уже действительно некогда. Быстро собрав вещи, я проглотил несколько пирожков и, схватил портфель.

— Ну всё, бабуль. Теперь на следующей неделе появлюсь.

— Навсегда уже?

— Нет ещё, но уже скоро. Ладно, я побежал. Не скучай!

— Заскучаешь тут с тобой, — скептически сказала она и, притянув мою голову, чмокнула в макушку. — Беги уже, горе луковое…

Я глянул на часы и помчался вниз, перескакивая через несколько ступеней. По-любому, быстрее, чем на лифте. Выскочил из подъезда и… практически врезался в Ананаса.

— Ну, наконец-то, — усмехнулся он. — Я уж думал ты не летишь сегодня.

— Здравствуйте, дядя Гамажо и Гамажопина тётя… — кивнул я. — Опаздываю, Илья Михеевич. Говорить некогда. Если только подвезёте…

— Чего? — брезгливо поморщился он. — Подвезу? Ну… давай. Прыгай.

Он кивнул на стоящий рядом милицейский рафик.

— Так и быть. Хотя, Жаров, хлеб за брюхом не ходит. Ты мне должен был позвонить сразу, как прибыл. А ты что? Думал, я не узнаю, что ты здесь? Ну-ка… Выдрин! Иди сюда!

Открылась дверь и из машины выпрыгнул черноволосый мент в штатском.

— Ярослав, — твёрдо сказал он и протянул руку.

— Будет с тобой работать, — пояснил Ананьин.

Я пожал протянутую руку и… в то же мгновенье почувствовал холодный металл на запястье. Щёлк! На правой руке защёлкнулся браслет.

— Давай портфель, — процедил мой новый знакомый и дёрнул его из моих рук.

— Э, что за произвол! — заорал я. — Я в прокуратуру обращение напишу!

— Тихо! — грубо бросил Выдрин и показал своё запястье.

Мы были скованы одними наручниками.

— Залезай внутрь, — скомандовал он и подтолкнул меня к двери.

Мы забрались в салон. Все трое. За рулём сидел мент в форме.

— Где бабки? — криво усмехнулся Ананас.

— Какие бабки? Что на вас нашло?

— Ты думал, что будешь подрезать лавэ, а я что? Думал, я член буду сосать? Это ты ошибся, сынок, очень сильно ошибся.

Выдрин вытащил из портфеля свёрток с деньгами.

— Нашёл, — кивнул он.

— Ну вот и хорошо, — оскалился Ананьин. — Хорошо. А теперь слушай сюда. Бабки я изымаю. Это компенсация для меня. Поехали, ребята, поехали! Чего голову-то морочите.

— У меня же самолёт! — воскликнул я.

— Ну, это уже не факт, — подбодрил меня он. — Совсем даже не факт

14. В городе Сочи темные ночи

Ах ты ж урод! Я набрал в лёгкие побольше воздуха, досчитал до десяти и выдохнул. Потом улыбнулся и посмотрел на прикованного ко мне мента. Он был плотным и накачанным, с чёрными тщательно расчёсанными волосами, разделёнными розовым пробором. Подбородок казался весьма внушительным, а маленькие глазки делали его похожим на поросёнка.

— Выдрин, — сказал я ему, — ну-ка, выйди, постой рядом с тачкой.

Он уставился на своего шефа и никак не отреагировал на мои слова.

— И шофёра с собой прихвати, — добавил я и шевельнул скованной рукой. — Отстёгивай.

— Ты больно-то не зарывайся! — усмехнулся Ананас.

— Да? — поднял я брови. — Ну, как желаете. Я тогда при них скажу, что хотел.

Ананьин прищурился, помолчал и всё-таки решил сделать по-моему.

— Ярослав, — кивнул он, — отстегнись-ка и подожди у двери… вместе с…

Водитель, не дожидаясь пояснений сразу выскользнул из машины. Выдрин немного повозился с наручниками, отстегнул браслет со своего запястья и вышел наружу. Дождавшись, когда двери захлопнутся, я тут же убрал улыбку.

— Это вы не больно-то зарывайтесь, Илья Михеевич, — сказал я, глядя прямо ему в глаза.

— Чего⁈ — грозно нахмурился он.

— Страшные рожи подчинённым своим будете строить, а со мной у вас совсем другие отношения.

Он выпучил глаза, мгновенно покраснел и открыл рот.

— Ах, ты паршивец… — прошипел он…

— Я вам сказал, что буду сотрудничать? Сказал. Зачем вы выкобениваетесь тогда? Хотите показать, кто в доме хозяин? Да мне насрать. Если будете продолжать в том же духе, сотрудничества не будет. Ловите своих расхитителей сами. Посадите меня? Ну-ну, попытайтесь. У вас кроме домыслов ничего нет.

— Ну, — угрожающе вставил он, — это ты сейчас узнаешь. Не хочешь по-хорошему…

— Да помолчите хоть минуту. По-хорошему вы сами не хотите. Ну и хер с вами. Значит будем биться не на жизнь, а на смерть. Потому что работать я буду только в нормальных условиях. Деньги вы вернёте, это несомненно, мне их тесть подарил для организации свадьбы, у него все номера переписаны.

Ананьин запрокинул вдруг голову и заржал:

— Напугал бабу толстым хером! Тесть подарил!

— А помимо моей жалобы в прокуратуру пойдёт ещё рой бумаг — от Кофмана, из Елисеевского, от начальника Моспромторга, фронтовика и героя Советского Союза, между прочим. Не понимаете, как нужно работать, я вас научу.

— Щенок! — визгливо воскликнул он. — Ты кого пугаешь! Да я…

— Отобьётесь? Наверное, хотя и не факт. В любом случае, жопа так у вас подгорит, что на повышение по службе в ближайшее время можете не рассчитывать, будь вы хоть сыном Брежнева. Никто не поможет. И о разработке всех названных мной жалобщиков тоже забудьте. И о том, что я вас приведу на тучные луга, засеянные разжиревшими от бабок цеховиками не помышляйте. И, тем более, о том, что вы будете с них стричь первоклассную и очень дорогую шерсть.

— Ты кто такой? — прохрипел он, пуча глаза. — Да я тебя в порошок сотру. Никто про тебя даже не вспомнит.

— Это про вас не вспомнят. Ни Щёлоков, ни его зам. Таких, как вы хоть жопой ешь, убивать таких надо, а я один в своём роде, уникум. И вы это знаете. Как и то, что за мою голову вас наизнанку вывернут, жопу вами вытрут и в канализацию смоют. Сами ведь должны понимать, но, тем не менее, нарываетесь.

— Ну, что же ты сразу меня в канализацию не смыл? — немного взяв себя в руки, ехидно усмехнулся он.

Впрочем, желваки на скулах ясно показывали, что внутри у него всё кипит.

— А зачем? Всё равно кого-то кормить придётся. Вас не будет, так другой нарисуется. По мне так лучше иметь добрые деловые отношения и заранее обговорённые полномочия и потребности, чем конфронтацию и войну. Но если вы предпочитаете войну, я готов. Не раскусили меня сразу? Это ваша проблема. Не поняли, о чём речь идёт? Это тоже ваша проблема. А идёт здесь речь не о паре-тройке экономических преступлений, затесавшихся среди перечня противозаконных деяний. И не о моём тесте. Если честно, хер вам, а не Кофман. Речь идёт о контроле над мощными финансовыми потоками. Знаете, что это значит? Это значит контроль над денежной рекой, по которой текут миллионы рублей и долларов, и дойчемарок и прочего добра. У вас лично этого контроля не будет, разумеется, но будет возможность к реке этой присосаться. Правда не задаром, ясно дело. А за верную и преданную службу, в рамках которой вы будете отгонять от реки желающих зачерпнуть нахаляву. Таких же мошенников, как вы сами.

Я замолчал и в машине повисла тишина. Ананьин переваривал услышанное. Блеф, естественно, но говорил-то я весьма уверенно и чётко. Что-то было подготовлено заранее, а что-то оказалось чистой импровизацией. Просто он меня до ужаса разозлил. Ну, а на фоне моей фантастической осведомлённости, это могло прокатить.

И, опять же, после того как с другой стороны меня прихватил Миша, можно было и поиграть немного на противоречиях. Казалось бы ситуация усложнилась, но нет, теперь я почувствовал себя намного более уверенно.

— Кладите свёрток обратно в портфель, — кивнул я. — К этим деньгам вы отношения точно не имеете. Снимите браслет с руки и отвезите меня в аэропорт. Я опаздываю. А на следующей неделе поедем в Краснодар. Если вы не забыли и не утратили интерес.

Он всё ещё мучительно щёлкал переключателями в голове, пытаясь продемонстрировать взвешенную и умную реакцию.

— Ну смотри… — наконец прошипел он, прищурившись, отчего стал похож на старую крысу. — Я ведь тебя из-под земли достану…

Неохотно, заставляя себя действовать через силу он протянул мне свёрток с деньгами.

— Я смотрю, Илья Михеевич, и отношусь к вам с уважением, как вы могли заметить. Но и вы смотрите. Я к вам в партнёры не набивался. А раз уж вы сами проявили интерес к моей деятельности, то и я требую уважительного к себе отношения.

Забил мозги дядьке. Он и без того особым умом не отличался, только хитрожопостью. Но ничего, пусть посоображает, это могло пойти ему на пользу. А может и во вред, конечно.

Ананьин постучал кулаком по стеклу. Дверь тут же отворилась и внутрь заглянул Выдрин.

— Сними с него железку, — кивнул Ананас, — и проводи в аэропорт. А я на своей машине поеду.

— Тоже в аэропорт?

— Нет, я к себе в кабинет поеду. Жаров, смотри у меня. Выдаёшь ты себя за птицу высокого полёта и поёшь громко. Но с большой высоты падать больнее. Не забывай. Перед тем, как прилетишь на следующей неделе уведоми заранее, с точной датой и временем прибытия. Ясно?

— Так точно, Илья Михеевич, — улыбнулся я, стараясь не принижать его авторитета при подчинённых.

Смысла куражится не было никакого, зато он бы точно затаил обиду, а мне этого не надо. Пока, по крайней мере. Судя по тому, как дёрнулись веки, он оценил.

Верхотомск встретил утренней прохладой и туманом. Доехав до дома, я наскоро позавтракал засохшим батоном с маслом и выпил кофе под бодрый голос радиодиктора, рассказывавшего о том, как похорошела Москва, готовясь встретить спортсменов и болельщиков со всего мира. Потом я принял душ и выехал по делам. Сначала нужно было наведаться на край города, а потом уже двигать на работу сдавать отчёт.

В восемь утра я стоял перед воротами дома Сироты. Калитку никто не открывал. Туман рассеялся, шелестела листва, солнце заливало мир утренним ласковым светом. Было хорошо, а я, вместо того чтобы просто наслаждаться новой жизнью, молодостью и невероятными возможностями исторической прозорливости, занимался вот этой дрянью, тусовался с уголовниками, торгашами и ментами всех мастей и калибров. Тьфу.

На крыльцо кто-то вышел. Я прислушался к шагам и чуть отошёл назад. Калитка приоткрылась и из неё выглянула жена Сироты. Заспанная, но успевшая немного привести себя в порядок. Она придерживала халат на груди, на голове была повязана косынка.

— Доброе утро, — улыбнулся я. — Мне бы Сергия.

— Проходите, — покорно кивнула она и посторонилась, пропуская меня во двор.

На крыльцо выплыл Сирота. Опухший, заросший щетиной, с красными глазами.

— А, — коротко кивнул он. — Нарисовался… Спать не даёшь… Чё так рано?

— Здорово, Серёжа, — кивнул я. — Ты чего такой? Не заболел случаем?

— Заболел. Тяжело. Ты мне лекарство принёс?

— Лекарство ты уже получил, в виде бумажного брикета с денежными знаками.

— Понятно, — поморщился он. — Тогда говори, чего хочешь. Мать, сообрази нам…

«Мать» покорно кивнула и скрылась в доме

— Вот хочу пригласить тебя в туристическую поездку. Побережье Кавказа, город-курорт Сочи, белые брюки и знойные… дни…

Хотел сказать «девы», но не стал травмировать спутницу жизни своего… союзника, появившуюся в этот самый момент на крыльце с двумя бутылками «Жигулёвского». Жёлтые полукруглые этикетки на запотевших тёмно-коричневых бутылках заискивающе улыбались.

— Я не буду, мне ещё на работу ехать, — мотнул я головой.

— От работы кони дохнут, — многозначительно заметил Сирота. — Хочешь, глазом открою?

— Нет, — отказался я. — Не нужны тебе особые приметы в дороге. Зачем?

Под ложечкой немного засосало. Я ведь и не знал, что он бухает. Как его с такими способностями в Сочи посылать на поезде?

— Не ссы, — подмигнул он, будто прочитав мои мысли. — Если я по делу еду, в дороге себя блюду. Исключительно. Во Владимире непонятки были? Не были. Вот. А потом уже можно покуралесить. Но только после дела.

Сирота присел на корточки, приставил горлышко бутылки к деревянной ступеньке и шарахнул основанием ладони по крышечке. Она отлетела, и из горлышка выглянуло несколько прозрачных пузырьков. Жена подобрала крышку и ушла в дом, а Сирота поднёс горлышко к пересохшим губам и с жадностью начал пить, издавая громкие булькающие звуки. Острый кадык ходил вверх-вниз, будто хотел выйти из тесной жилистой шеи.

— Ладно, — сказал я, дождавшись, когда он закончит. — Послезавтра надо выезжать в Адлер. В дороге четыре дня будешь.

— Билетов нет, наверное, — пожал он плечами.

— Ещё не сезон, билеты должны быть. Порешаем, как-то.

— Уже давно сезон, — помотал он головой. — Я, кстати, с бабой поеду.

— Зачем? — нахмурился я. — Там дела будут, поездка рабочая.

— Посмотри на меня, — пожал он плечами. — В костюме ещё ничё, а в трикушках и майке всяко зека. По составу менты ходят? Ходят. В прошлый раз знаешь, как на меня смотрели. Кент конкретный едет один, дай-ка обшмонаем. А тут семья, ячейка общества, ё-моё, курочка, яички и ни в одном глазу. Просекаешь? Херово ты дедушку Ленина читал. Конспиация и ещё аз конспиация, товаищи! Вот так-то, студент. Из иск’ы возгоится пламя.

Он заржал и потянулся за следующей бутылкой.

— Отпускает.

— Так не пей, раз отпускает, — развёл я руками. — Иди на вокзал, билеты покупай, конспиратор. Пушку повезёшь.

— Лавэ намечается или нет?

— Много чего намечается, — поморщился я. — Будет тебе лавэ.

Лавэ было под вопросом, если честно. Вернее, слишком много желающих было, так что Сироте, скорее всего, ничего не светило…

— И какой план?

— Поселишься в гостинице «Жемчужина» и будешь меня ждать в определённом месте в определённое время. Я прилечу из Москвы и найду тебя.

— То есть, — прищурился он, — ты, значит, на самолёте полетишь, как дон Кихот, в натуре, а я с бабой неделю по шпалам, как по этапу, да? Как Санчо Панса, сука, с дурой в чемодане. Оруженосец, бляха. Я чётко обрисовал?

— Чётко, да, — ответил я, впечатлившись его литературным кругозором и способностью заглядывать в суть проблемы.

— Чё ты хлопаешь зенками? Не знаешь, кто такой дон Кихот? Пояснить что ли?

Я засмеялся.

— То-то же, — ощерился он. — На зоне тоже библио́тека была.

Он сделал ударение на «о» и прищёлкнул языком.

— А ты начитанный, — с уважением констатировал я. — Братан.

— Ну, а хули. Чё там в Сочах делать будем? Излагай.

— Работёнка будет не слишком чистоплюйская, — нахмурился я.

— Ну, ты тогда это… сам шмалять будешь. Я привезу, а ты уже по личному усмотрению вали, кого надо. Международное разделение труда, в натуре. Лёнька трепал по телеку. Только тема походу с гнильцой, а?

— Нет, тема нормальная. Здоровая тема. Со стволом я сам решу, ты прав. А за лавэ стрелять не придётся.

— Твоими бы устами да пиво жрать, — качнул он головой и сплюнул сквозь зубы на землю. — Только за лавэ частенько шмалять приходится. Я-то знаю.

Шмалять было нужно и без вариантов. Но вопрос был для меня непростой. Тяжёлый был вопрос. Тем не менее, решать его было необходимо, и милиция помочь никак не могла. И «контора» не могла, и прокуратура. Никто не мог, только я.

Жил такой хрен по фамилии Швец. И жнец, и на дуде, сука, игрец. Из Верхотомской области, кстати, землячок. Сейчас по моим данным он должен был с ребёнком гостить у родителей на море. Родители не так давно переехали в Сочи.

Швец этот был маньячиной. Вернее, ему только предстояло стать, и вскоре должно было произойти его первое убийство. Он задушит девочку, а труп… В общем, надругается. И потом после этого случая не меньше тридцати пяти жертв, и все по подобному сценарию. Убийство, изнасилование.

После армии он учился работал в ментовке, поступил на заочное в школу милиции, но его попёрли за подлог документов. За бабки подделал результаты экспертизы, решал вопросы, в общем. Оборотень в погонах. Правда, оборотнем он был начинающим, а когда из органов уволили он на другие дела переключился.

Главное, морда простая, добродушная и совершенно обычная. От такого даже и не ждёшь подвоха. Но сам он себя назовёт зверем, каких не было на свете. Или что-то в этом роде. Правда, не сейчас, через двадцать пять лет. Сейчас он ещё сам в себе этого не знал.

И вот что с этой мразью было делать? Спугнуть и не дать совершить первое убийство? Так он не сейчас, а позже его совершит. Наверное.

В общем, я решение, конечно, принял, но душа была не на месте и мысли снова и снова крутились вокруг того, что можно было сделать. Арестовать его пока было не за что и позволять делать то, что он делал было невозможно. Сколько судеб искалечил. Помимо убитых и их родственников, ещё и жизни тех, кого осудили без вины, переломал.

Ну, а что? План раскрытий никто не отменял. Тем более, преступления жуткие, жестокие, бесчеловечные. Власти требовали поимки преступников. А с поимкой-то дело было гиблым. Швец этот хорошо знал, как работает милиция, сам был судмедэкспертом. Следов, короче, не оставлял. Никаких зацепок. А жертв всё моложе и моложе выбирал. Детей.

Тьфу. От одних мыслей об этом становилось не по себе. Одно дело работать с архивными материалами, и совсем другое понимать, что мразь эта живёт рядом. И, хотя формально он ещё не стал этой самой мразью, мне-то было известно, куда ветер дует, так что нужно было принимать меры. То есть уничтожить законопослушного гражданина, который пока ещё не совершил ни одного серьёзного преступления.

И выход я видел только в том, чтобы оборвать его жизнь. Можно, наверное, было его просто кастрировать, я не знаю… Но реализовать это казалось невозможным, а так пулю в лоб и все дела…

Потратив несколько дней на подготовку к поездке, я снова прилетел в Москву и, бросив вещи у бабушки, поехал к Кофману. Ананьина предупредил, и он тоже ждал меня на, как он сказал, совещание. А ещё и Миша, естественно, тоже участвовал в этом проекте, так что встретиться нужно было и с ним.

А в Сочи меня ждал Сирота с Любовью. В общем, поездочка у меня ожидалась что надо, программа была насыщенной и разнообразной. Собственно, официальная часть должна была состояться в Краснодаре, а Сочи было практически по пути. Небольшое отклонение от курса для решения вопроса со Швецом.

Затягивать с ним не хотелось, потому что он уже скоро должен был принести первую жертву своему внутреннему Молоху.

— Так, Александр, я не пойму, зачем тебе Сочи? У нас намечено серьёзное дело, а ты какими-то глупостями голову забиваешь. Завтра нужно пропиской заниматься, я договорился.

— Так без свидетельства о браке не пропишут же, — удивился я.

— Слушай, ты кого тестем берёшь? Не навёл справки ещё? Если я говорю, что надо прописку делать, значит у меня всё схвачено. Или что? Я, по-твоему, впустую воздух сотрясаю?

— И в мыслях не было, Яков Михайлович. А вы номер на имя Сироткиных Сергея и Любови забронировали?

— Забронировали, — недовольно ответил он. — И на тебя тоже забронировали. Да вот только зачем ты туда едешь? У тебя командировка в Краснодар?

— Да.

— Ну? Вода ещё так себе, не идеальная. Чего тебе надо там? Эллу не берёшь к тому же…

— Да зачем же я её брать буду в деловую-то поездку? Чтоб она там заскучала? К тому же сессия, вы ведь сами сказали.

— Сессия сегодня заканчивается! — радостно воскликнула Элла, появляясь на пороге. — Последний экзамен остался. Так что я еду с тобой, и тут даже говорить не о чем. Папа сказал, что ты завтра вылетаешь. Вот я сейчас биохимию сдам и завтра полечу. А сегодня вечером мы с группой отмечаем в «Лире», между прочим. Так что ты со мной идёшь.

— Ладно, — хмуро ответил её отец. — В свадебное путешествие на море поедешь.

— В Сочи? — сделала недовольную мордочку невеста.

— В Болгарию.

— Ну вот, — возразила она. — То ж Болгария, а это Сочи. Я и туда, и туда хочу. А ещё нам надо завтра костюм идти выбирать. И кольца. Папа договорился. Значит в Сочи полетим послезавтра.

— Элла, послушай, у меня очень важная командировка, папа в курсе. А в Сочи я на один день еду. Мне надо с человечком одним поговорить. Так что, если всё пойдёт, как надо, я там и ночевать даже не буду.

— С человечком… А номер зачем? Тебе ведь папа заказал!

— На всякий случай, — ответил я. — Смотри, я сделаю дела, решу всё, что надо и вернусь. И тогда уже пойдём с тобой костюмы покупать и платья, и кольца, и даже свадебные сервизы.

— Сильно только не размахивайся, — хмуро усмехнулся Кофман, — а то твой супруг будущий приданное прощёлкал.

— Ну, мы выступаем за осознанное потребление, да же Эллочка? — подмигнул я.

— Это что значит? — уточнил тесть.

— Это значит, что мы будем больше тянуться к духовным ценностям, а вещи… вещи не главное в жизни. От них вещизм развивается.

На лице невесты отразился натуральный ужас, и её тятя, не выдержав, рассмеялся в голос. Понял, что я её троллю.

— Молодец, — сквозь смех сказал он. — Мы дочь тоже в таком духе воспитывали. Ты только знаешь… джинсы вот эти не надевай больше, а то вещизмом заболеешь.

Закончив разговоры с Кофманом, я помчался дальше. В «Лиру» я, естественно, идти не собирался. Элла осталась недовольной и даже пообещала при случае отыграться и отомстить. Впрочем, дебатировать было некогда и она умчалась на экзамен. Поехала на машине под охраной крепкого водилы. А у меня были запланированы визиты.

На следующий день около двенадцати я прилетел в Адлер. Взял такси за какие-то просто бешеные деньги и поехал в «Жемчужину». Гостиница была огромной, но в фойе оказалось на удивление пусто. Дежурная за стойкой покрутила в руках направление от ВЦСПС, сверилась со списками и взяла мой паспорт.

Поселившись в двухместном полулюксе с доплатой за одиночество, я переоделся в светлое и летнее, спустился вниз и пошёл в сторону пляжа. Сирота ждал меня на лавочке в скверике. В руках у него был «Советский спорт».

— Привет, — кивнул я, присаживаясь к нему.

Он лениво глянул на меня и снова уткнулся в газету. Пахло морем, шелестели широкие и непривычные листья пальм. Олеандры, рододендроны и прочие экзотические кусты и деревья дурманили ароматами. Стояла жара и ох, как хорошо было бы плюнуть на всё и превратиться в настоящего отдыхающего…

— И тебе не хворать, — бросил Сирота.

— А Люба где?

— На пляже, — кивнул он.

— Доехали без приключений?

— Нормально доехали.

— Нашёл?

— Нашёл, — кивнул он.

— И?

— Вечером пойдём в парк «Ривьера».

— Ты клиента-то видел?

— Видел. Обычный на вид. Бухарик. Ходит в пивную каждый вечер. В «Ривьеру». Возвращается через парк по тёмной аллее. Будешь читать?

Он свернул газету и протянул мне.

— Давай, — кивнул я. — Поехали, парк посмотрим.

— Ну, поехали, — неохотно согласился он. — Только будем там посреди дня маячить, кто-нибудь запомнит. Потом сам знаешь, расскажет ментам. А я, если что, на мокруху не подписывался. Ни за хер собачий, к тому же.

— Ты и не при делах вообще. Не бойся, я тебя не сдам. Пушка где?

— В надёжном месте…

— Не парься, Серый. Я же сказал, лавэ будет.

— Лавэ, — кисло повторил он. — Лавэ, конечно, дело хорошее… Только сам знаешь, второй раз меня по полной раскрутят.

Он проводил меня в парк, а сам пошёл в пивную. Он показал мне небольшой павильон с высокими «стоячими» столиками и неоновой надписью «Пиво». Всё для отдыхающих.

Оставив Сироту, я прошёлся, осмотрелся, прикинул, что к чему и потом вернулся к нему. Пиво брать не хотел, но он сказал, что это бросится в глаза и люди запомнят, что были чуваки, а пиво не пили… Я согласился.

План был простой. Дождаться, когда Швец напьётся и пойдёт домой, догнать и всадить пулю в затылок. Будет шумно, но звуки танцплощадки должны будут это дело заглушить. И всё. Пушку бросить здесь же. Заморачиваться с одеждой смысла не было. Пара резиновых перчаток была приготовлена заранее.

Сирота выглядел недовольным. Участвовать в убийстве ему не нравилось, тем более, не понимая, зачем и почему.

— Слушай, — в который раз вбивал я ему в голову, когда мы возвращались и уже подходили к гостинице. — Ты ни при чём. Доказать ничего не докажут, главное сам не признавайся и всё.

— А где ты пушку взял, если спросят?

— Да тьфу на тебя, кто спросит? Хорош нагнетать. Мне надо это сделать и всё, дело чести.

— Кому спросить всегда найдётся. Только как ты объяснишь, что с пушкой здесь оказался? Скажешь, на самолёте провёз? У тебя поди и багажа-то нет.

— Ничего я не скажу. И хватит уже перед делом каркать, что за хрень вообще! Ты как жена сварливая.

— Это у кого жена сварливая⁈

Я резко обернулся. Твою мать! Позади меня стояла… Элла… Сирота внимательно посмотрел на неё, потом на меня и хмыкнул.

— Ты говоришь, всё продумал, да? — криво усмехнулся он. — Ну-ну…

— Элла! Ты как здесь оказалась?

— Так же, как и ты, — пожала она плечами. — Это и есть твой человечек? Или ты из-за женщины прилетел?

Сказать было нечего, и я просто хорошенько шарахнул себя ладонью по макушке.

Кое-как уговорив и даже погрозив тем, что свадьбы не будет, я оставил Эллу в номере. Перед этим мы наскоро поужинали в ресторане гостиницы, и я буквально затащил её в номер.

— Если вечером не пойдём купаться, я останусь здесь ещё на несколько дней, — сказала она, глядя на меня с прищуром. — А ты, пожалуйста, можешь ехать в свой Краснодар. Только имей в виду, джигиты здесь ушами не хлопают, понял?

— Хорошо. Сделаю дела и ночью пойдём на море. Просто посиди здесь и подожди меня. Я скоро вернусь.

Скоро, конечно, не получилось бы, но говорить что-то было нужно. Я взял томик Жюля Верна, вышел из гостиницы и отправился в парк. Сирота должен был уже находиться в пивной. Да, он стоял у столика снаружи и держал в руке кружку пива.

Надо было, наверное, перенести мероприятие. Появление Эллы смешивало все карты и совсем мне не нравилось. С другой стороны, Швец этот скоро должен был перебраться в деревню и там его достать стало бы намного сложнее, да и времени уже не оставалось. Первую свою жертву он убьёт после начала Олимпиады.

Ну, по крайней мере, такова официальная версия и более ранние его убийства, если такие имели место, следствию не были известны. А как там на самом деле пойди догадайся… Гусь он тот ещё был, свою историю сам создал, хотел интервью с собой за лям зелёных продать. Это уже в две тысячи пятом было. Так что…

Я остановился у лавочки и осмотрелся. В этой части парка никого не было. Я сел и какое-то время просто сидел. Признаться, я был бы, кажется, и дальше не против просто сидеть и ничего не делать. Был бы рад, если бы ничего и не нужно было предпринимать. Кто вообще придумал это подлое чувство долга!

Уже вечерело, опускался сумрак, было не жарко, а очень и очень даже хорошо. Приятно было. Вот же человек, ну что ему надо? Дана такая красота, природа, теплынь, ароматы… Люби, ешь, радуйся жизни. Так нет, то войны, то грабежи, то убийства. Ненасытные, вечно алчущие и безжалостные создания. Мы…

Я вздохнул и наклонился к каменной урне. Засунул руку в траву, в углубление под ней и нащупал тяжёлый бумажный свёрток. Вытащил и снова огляделся. Никого не было. Нужно было спрятать пистолет на себе. Сразу вспомнился Зощенко. А голому человеку куда ключ от шкафчика деть?

Я встал, зашёл за куст и, сняв газету, высвободил орудие. Сирота поклялся, что проверил и даже выстрелил из него. Не здесь, естественно, а ещё дома… Я засунул пушку за пояс и одёрнул рубашку. Палево… Хорошо хоть было уже не слишком светло.

Я пошёл в сторону пивной, но подходить слишком близко не стал, потому как подобные места нередко притягивают представителей власти. Вечно там что-то такое случается… Тем не менее, Швеца я заметил. И сердце сразу застучало в ритме боевых барабанов. Пошёл адреналинчик.

Он стоял ни на кого не глядя и тупо дул пивас. На столе были две пустых кружки, третью он держал в руке. Я читал, что он бутылку водки выпивал за тринадцать секунд. Жесть. Убивал всегда под алкоголем. Иногда ещё и димедролом закидывался для усиления эффекта…

Я уселся на скамейку неподалёку и раскрыл на коленях книгу. Читать в темноте было трудно, впрочем, я и не собирался. В городе Сочи тёмные ночи… Я смотрел в сторону пивной. Место было хорошее — и видно всё, как на ладони, и люди прогуливаются и сидят тоже. То есть внимания я не привлекал. Если только совсем немного.

Рядом со мной сели две дамы лет сорока. Они обсуждали Тыниса Мяги и поглядывали время от времени в мою сторону. Ну, на Тыниса я не походил ни капли, так что мог не опасаться.

С танцплощадки полилась громкая музыка.

— Добрый вечер, дорогие друзья! Начинаем нашу музыкальную программу…

Сидеть пришлось довольно долго. Дамы ушли и их место заняла бабушка с внучкой, потом ушли и они. Началось оживление. Светили фонари, сумрак делался всё непрозрачнее и непрозрачнее. Стайки девушек стали проноситься чаще и чаще. Молодые мужчины проплывали в основном в одиночку.

Атмосфера праздника усиливалась, и вместе с этим учащался мой пульс. Я почувствовал, как по спине прокатилась капля пота. Ну, давай уже! Сколько тебя ждать!

Наконец, Швец закончил. Он поставил миллионную по счёту кружку на стол и нетвёрдым шагом пошёл в сторону аллеи, где я собирался лишить его жизни.

Я тоже встал, но пошёл не за ним, а в другую сторону, чтобы пройти по другим аллеям и выйти на огневой рубеж, когда он будет уже там. Шёл он медленно, и пройти оставалось прилично, так что время не поджимало. Главное было не показывать своё волнение, чтобы никто…

— Саша!

Да что ж это такое! Земля под ногами задрожала.

— Ты как здесь оказалась⁈

Невеста, твою мать! Она стояла в белом лёгком платьице, вся такая нежная, воздушная и, чего уж скрывать, очень даже привлекательная.

— Я⁈ — воскликнула она. — Я-то понятно, просто пошла за тобой и всё. А вот ты зачем сюда припёрся? И где ты был всё это время я уж с ног сбилась искать тебя.

— Так, слушай меня внимательно. Будь здесь… Нет, иди к танцплощадке. Стой у входа и жди меня. Я через десять минут приду.

— Стоять там? Ты хочешь, чтобы меня грузины сняли сразу?

Я посмотрел на часы. Бляха-муха!

— Хорошо. Стой у киоска с мороженым. Это вон там.

— Да, я его помню. Кажется…

— Спросишь у кого-нибудь.

— Только десять минут. Не больше! А то пойду на танцы!

Я ничего не ответил. По идее, знаю же по опыту, если что-то не клеится, нужно всё отменять. Если ситуация не складывается, нельзя пытаться переломить, превозмочь и любой ценой сделать намеченное. Умом-то я понимаю, да только сердце, которое ещё и выскакивает из груди, обычно заставляет делать совершенно другие вещи…

И в этот раз получилось так же. Я рванул в сторону аллеи. Время уходило и теперь я уже реально мог не успеть оказаться в нужное время в нужном месте. Я пошёл напрямки, всё ещё пытаясь, как Штирлиц с парашютом, делать вид, что прогуливаюсь.

Ночью все кошки серы. И аллеи тоже. Хотя, ошибиться я, конечно, не мог. Не мог, но аллея была совершенно пустой. По-бунински тёмной и пустой. Со стороны танцплощадки летели звуки «Бони-М». Это, конечно, было хорошо, да только Швеца нигде не было.

Возможно, он шёл медленнее, чем я ожидал. Я двинулся навстречу, чтобы убедиться, что он ещё там. Но нет, его там не было. Вот же козёл! Неужели уже прошёл? Я снова вернулся на эту сраную аллею. Нет. Будто корова языком слизнула. Но, чтобы пройти весь этот участок ему нужно было идти довольно быстро, а он еле полз. Твою мать! Сука!

Я добежал до самой пивной. Нет, он не вернулся, здесь его не было. Блин! Я развернулся и дёрнул обратно. Сука, я начинал становиться заметным, а вот Швец — наоборот. А вдруг он почуял слежку? Нет. С чего бы? Он ведь ещё ничего не совершил. Или совершил.

Первая жертва была в белом платье, как его жена, с которой он крепко поругался. Вернее, развёлся даже… Шёл, увидел и захотел убить. Был пьяный… Он вообще-то каждый день…

Твою мать! Показалось или нет⁈ Вроде вскрик какой-то… Я резко обернулся. Ещё раз. И ещё… В темноте кусты превратились в стены таинственного лабиринта, едва подсвеченного редкими бледными фонарями.

Я сделал пару шагов, заглянул за большую тую и вдруг в далеке заметил белое платье. Быть этого не могло, на таком расстоянии наверняка показалось… Музыка внезапно смолкла и в этой неожиданной тишине я услышал тихие сдавленные звуки. Короткий вскрик и…

— Элла! — заорал я, и мой голос заглушила барабанная дробь с танцевальной площадки.

Громкая эстрадная музыка всколыхнула тишину, маскируя то, что происходила в паре десятков метров от меня. Я повернулся в сторону, откуда по моим соображениям был слышен вскрик и вытащил пистолет. Рука крепко сжала твёрдую горячую рукоять…

15. Если есть на свете рай…

Под ногами зашуршали мелкие камешки отсыпанной дорожки. Я рванул, очертя голову, вбивая ноги в отсев, орудуя поршнями, как слетевшая с катушек машина. Бум, бум, бум, бум!

Кто спроектировал эти аллеи! Ландшафтного дизайнера — растоптать! Нырнул за ряд туй… Никого! Вернулся на центральную часть аллеи, обогнул клумбу, метнулся дальше, прибавляя скорости.

Нет, сюда бы он не успел убежать, он же не с пустыми руками… Твою мать! Сука! Я кинулся назад, забегая за параллельный ряд туй. Шиш! Не было его здесь! Сердце рвалось наружу, ускоряя бег времени и отсчитывая десятые доли секунды.

Пережать сонную артерию и немного подождать. Ключевое слово «немного». Запаса времени не оставалось, так что адреналин нёсся по венам, надувая их и практически разрывая в клочья. В городе Сочи тёмные, бляха, ночи…

Я снова побежал туда, где видел это козлище и, сделав с десяток шагов, скорее синтуичил, чем заметил, что проскочил тропинку, уходящую в заросли.

Остановился, осмотрелся… Москау, Москау… — гремел запрещённый «Чингисхан», заливая округу волнами звука. Куда же он делся, урод? Я вернулся чуть назад, всматриваясь в тёмные кусты…

Вот она… дорожка… Я снова остановился и… попытался прислушаться. Вроде есть шорох… Или показалось? Осторожно, раздвигая ветки и стараясь не спугнуть зверя, я ступил на тропинку. По лицу мягко хлестануло. Вскрикнула и вспорхнула птица… Не обращая внимания, я пробирался дальше, пролезая, буквально продираясь через куст и… Твою мать!

В темноте, выбеленный луной, оловянно-мертвенно засветился белый лоскут. Ах, ты тварь! Всё оборвалось и, уже слабо себя контролируя и совершенно не сдерживая, я прыгнул вперёд. Как сказочный богатырь, влекомый неуёмной силой. Мне показалось, что те метров пять, которые меня отделяли от цели, я пролетел по воздуху.

Швец стоял ко мне спиной. Лицо его было поднято к небу, к нависшей над парком луне, как у оборотня. Тело, демонстрируя крайнюю степень напряжения, выгнуто, а руки сомкнуты на шее беззащитной и безвольно поникшей жертвы.

Хрясь! Я со всей дури рубанул его по шее — обрушил рукоять ТТ. Надеюсь, пока не убил, хотя очень хотелось. Но ничего, это мы быстро устроим…

Руки его повисли плетьми, он не издал ни звука и начал валиться, а вместе с ним и Элла, неподвижная и… Твою мать! Я подхватил её, не давая рухнуть на землю и, приникнув к лицу, попытался поймать дыхание.

Да! Дыхание было, но это была не Элла… Это была девчушка лет четырнадцати, насколько я мог разглядеть в свете луны. Вот урод. Нужно было торопиться. Скорее всего, она даже не успела рассмотреть напавшего на неё Швеца.

Я опустил девочку на траву и повернулся к оборотню. Он начал приходить в себя, закашлялся и открыл ничего не понимающие глаза. Я ощутил вдруг совершенное спокойствие. Нет, сердце всё ещё колотилось, но никакой неуверенности или нерешительности не осталось. Ни следа. Я смотрел на поверженное чудище и не видел человека. Передо мной лежал поверженный змей, червь, отвратительное насекомое, враг рода человеческого, злой демон. И хоть пистолет мой был заряжен далеко не серебряными пулями, я наклонился, приставил его к виску Швеца и, не мешкая ни мгновенья, нажал на спуск.

Раздался гром, слившийся с барабанной дробью на танцплощадке. Зверь даже не дёрнулся. Я обтёр пистолет носовым платком, вложил в его руку и, стараясь попасть в ритм музыкального сопровождения, нажал на его палец, выстреливая ещё раз. Пистолет сухо кашлянул, выплёвывая огненный сгусток в разгневанные небеса.

Всё. Теперь нужно было делать ноги. Конечно, вряд ли следственная группа поверит в самоубийство, учитывая истоптанную траву и совершенно нехарактерное положение тела, для сведения счётов с жизнью. Но пофиг, что имеем, то имеем. В конце концов, зачем им лишние проблемы, напишут, самоубийство.

Личность Швеца довольно спорная, из органов уволен за тёмные делишки, так что наличие пистолета с длинным криминальным следом вполне можно объяснить служебными злоупотреблениями. Значит, закроют вопрос и поставят жирную точку, не позволив разлиться кровавой реке, порождённой вот этим самым подонком.

Я подхватил девочку, и она застонала, зашевелилась. Не хватало только, чтобы она меня рассмотрела и заявила, что я на неё напал. Иронично бы получилось, конечно. Я вынес её на аллею и опустил на лавочку, а сам развернулся и быстро двинулся вдоль тёмной линии туй.

Ей бы, конечно, надо было оказать поддержку, вывести из парка. Представляю, как она перепугается, когда придёт в себя. Хорошо, если бы ничего не вспомнила из случившегося…

Я обернулся и увидел, как она села. Ну, и хорошо… Не дожидаясь, пока она меня заметит, я повернул на дорожку, ведущую к выходу из парка и поддал пару.

Элла стояла у киоска с мороженым, недовольно скрестив руки на груди и нетерпеливо потопывая ножкой в сандалии.

— Ну, это уже ни в какие… — гневно начала она и тут же осеклась. — Саша… Что с тобой…

Что? Даже и не знаю. Наверное, на мне лица нет. Я, вероятно бледный, как приведение, да ещё и посечённый ветками… Хотя нет, царапин быть не должно было. Меня начало колотить. Отходняк.

— Пломбир, — требовательно бросил я и стукнул по прилавку двумя монетками по двадцать копеек.

Корпулентная продавщица в белом чепце, скользнув по мне скучным взглядом, молча протянула мне два вафельных стаканчика.

— На, — подал я один Элле.

— У тебя… — ответила она, машинально принимая мороженое, — руки трясутся.

— Пошли, — кивнул я в сторону выхода.

Я весь горел, голова шла кругом, во рту было сухо и горько. Ясность и спокойствие остались в прошлом и казались чем-то немыслимым и совершенно недостижимым.

— Саша!

— Пошли! — рыкнул я и двинул в сторону выхода.

Ноги казались ватными, походка явно напоминала поступь пьяного в стельку. Элла смотрела огромными, распахнутыми глазами.

— Что случилось? — прошептала она.

— Идём скорее, — зло бросил я и откусил большой кусок мороженого.

Тут же живот подвело и меня чуть не стошнило. Я выплюнул тошнотворно-сладкий сгусток прямо на асфальт и со всей силы швырнул стаканчик в мусорную урну. Превозмогая тошноту и не оглядываясь я зашагал дальше. Нужно было дышать. Глубоко. Глубоко…

У выхода стояли такси. Элла сама подбежала к одной машине и начала говорить с водителем.

— Пьяного не повезу, — категорично заявил шеф.

— Так я не пьяный, — пожал я плечами, пытаясь взять себя в руки. — До морского вокзала подкиньте.

Он с сомнением посмотрел на меня и заломил пятак.

— Что⁈ — возмутилась Элла. — Тут ехать дольше, чем пешком идти!

— Поехали, — кивнул я, доставая деньги из кошелька. — Тише-тише, милая.

Я кивнул и нахмурился, давая понять, что не нужно спрашивать у меня, почему мы не в отель едем. Причина была в том, что в этом состоянии я слишком уж бросался в глаза, и мне не хотелось, чтобы таксист сообщил следователю, что вёз подозрительного молодого человека с такой-то внешностью по такому-то адресу.

Выйдя из машины, я сел, буквально упал на ближайшую скамейку.

— Саш, что с тобой? — испуганно спросила моя невеста. — Почему мы не в гостиницу поехали?

— Подышать надо, — ответил я. — Наверное съел что-то, как-то нехорошо стало.

— Тем более, надо скорее в номер. Там у нас медпункт есть, между прочим.

— Мне уже лучше, — кивнул я. — Правда. Падай рядышком. Посидим немного и пойдём.

В гостиницу мы вернулись, шагая вдоль пляжа. От моря шла прохлада и монотонно-успокаивающий ритмичный шум прибоя. Я успокоился, только в груди сидела горячая заноза, будто я выстрелил не в голову Швеца, а в сердце самому себе.

— Надо воды попить, — сказала Элла, когда мы вошли в гостиничный номер.

Она ловко открыла стоящую на столе бутылку «Боржоми» и наполнила гранёный стакан. Я жадно осушил его и поставил на стол.

— Что?.. — удивлённо спросила она. — Почему ты так…

Я не дал ей договорить, резко притянул к себе и впился губами в её губы. Она задрожала, и я подхватил её на руки. Сделал несколько шагов по небольшому номеру и бросил на кровать. Белое лёгкое платье задралось, показывая такие же белые кружева.

— Свет, — прошептала она. — Выключи свет.

Я сорвал с себя рубашку.

— Нет, я хочу тебя видеть.

— Что…

Мне было не до разговоров. Я набросился на неё и не дал больше сказать ни слова. Южный воздух, мороженое, «Чингисхан», тёмная сочинская ночь, луна, оборотень с выгнувшейся фигурой — всё переламывалось в огромном калейдоскопе или мясорубке. Нужно было выбросить все эти кровавые узоры из головы и заняться тем единственным, что только и имело смысл. По крайней мере, в этот момент.

Утром я встал на рассвете, умылся и быстро начал одеваться.

— Ты куда? — промурлыкала Элла, улыбаясь не открывая глаз.

— У меня дела, — ответил я. — Вернусь завтра. Пожалуйста, не светись здесь особо в одиночку. Хочу, чтобы была возможность сказать, что весь день провёл с тобой.

— Это как? — резко села она на постели, вместе с одеялом сбрасывая негу и расслабленность.

— Постарайся, — усмехнулся я и, наклонившись, поцеловал её в шею.

— Нет! — капризно воскликнула она, притягивая меня к себе. — Не пущу! Нам ещё надо выяснить, где ты получил все эти… навыки… И закрепить кое-что…

— Это природа, милая.

— А я думала, любовь…

— Несомненно, — улыбнулся я и мягко освободился из её объятий. — Веди себя хорошо и попытайся быть скромной.

— Как это попытайся! Я и так скромница, каких…

Окончание фразы я уже не услышал, поскольку выскочил в коридор. Спустился на лифте и пройдя по коридору в противоположную от фойе сторону, вышел наружу через боковую служебную дверь.

Неподалёку заметил Сироту. Он сидел на лавочке со свежим номером «Советского спорта».

— Эх жизнь хороша, — прищурился он, когда я подошёл поближе, — и жить хорошо, правда?

Ласковое и совсем ещё не жгучее утреннее солнце делало мир чудесным местом. От моря доносился шелест прибоя, пахло олеандрами или кто они тут… южными цветами, одним словом.

— Да-да, — кивнул я. — Скажи ещё, что я тебя через силу тащу.

— Конечно, так и есть, — ухмыльнулся он. — Я бы сейчас прошёлся вдоль пляжа, искупнулся бы, а потом шашлычок с пивком и…

— Балабол. Пошли уже, а то отменю поездку, и будешь тогда шашлычок с пивом употреблять.

— Хорошо бы, — вздохнул Сирота. — Только на какие шиши? Будешь читать?

— Нет, не до спорта.

— А что так? Тут вот про чемпионат по стрельбе… Я думаю, ты бы мог много рассказать об этом виде спорта, правда же?

— Вряд ли, — хмуро ответил я.

— Что так? Говорят, хотят новую дисциплину ввести, «стрельба в упор» называется.

— Так! — зло оборвал его я.

— Да ладно, — заржал он и поднялся с лавки. — Шутка, чё! Поехали. Слыхал, говорят в парке бывшего мента завалили? Или он сам себя. Пока неясно. Он вроде напал на девчонку какую-то. Думали, что это она его замочила, но вроде нет, не подтвердилось. Да ей и лет всего тринадцать. Два выстрела было.

— Ужас, — покачал я головой. — Тяжёлая криминогенная обстановка, даже страшно становится.

Сирота залился кашляющим смехом.

— А ты информированный, — покачал я головой. — В ментовке родня?

— Пошли уже, — подмигнул он. — Кто рано встаёт, много узнаёт.

— Вы откуда, а? — кивнул мне армянин в кепке. — Москвичи?

Он крутил баранку и видно было, что настроение мы ему с самого утра подняли. Когда мы появились у стекляшки касс и у «готических» стрельчатых окон вокзала, повсюду было много людей и машин. Он стоял со скучающим видом, скрестив на груди толстые волосатые руки.

Полтинник за полдня работы взбодрил его и сделал весёлым. До Геленджика на его горчичной шестёрке ехать было часа четыре, хотя он обещал два с половиной, максимум три.

— Москвичи, — подтвердил я с заднего сиденья.

Сирота сидел рядом с водилой, а я забрался назад.

— Москвичи богатые, — повернулся к Сироте шеф и улыбнулся толстыми губами. — На отдых к нам?

— На отдых, — подтвердил мой компаньон. — А ты сам-то в Москве бывал?

— Нэт ещё. Собираюсь на Олимпиаду. Правда, что у вас там коммунизм наступил?

— Коммунизм — это молодость мира, — насмешливо заявил Сирота.

— Эх! А правда, что иногородних не пускают сейчас?

— Конечно, вы же всю колбасу раскупите.

— Зачем колбасу? — оскорбился водитель. — Колбасу я тебе и здесь найду. Бастурма знаешь?

— Как не знать.

— Вот! Мама такой бастурма готовит, никакой колбаса не нужен.

— О, — одобрительно кивнул Сирота. — Правильно говоришь, сознательный ты человек. А что тогда в Московском коммунизме ищешь?

— Вай, друг приехал, говорит, там всё есть. Всё вообще! Как в Америке. Его дядька там живёт.

— В Америке дядька?

— Зачем? В Москве живёт! Там цены, Америка плачет. Он мотоцикл купил, книги купил, ваза купил, даже джинсы купил. Магазин! Всё даром отдают. Никакой очередь. А ты говоришь, колбаса хочешь. Нэт. Всё есть. Леви Страус! Адидас!

— А «Арарат» есть?

— Не знаю. Врать не буду, но надо в Москву ехать. Там коммунизм пришёл! Успевать, пока Олимпиада не кончился. Зачем Геленджик едешь? Сочи лучше. Сочи после Москвы второй город. Тоже всё есть, дорого только.

— А Ереван?

— Не знаю, не был. Третий, наверно.

Около двенадцати мы прибыли в Геленджик. Солнце стояло в зените, кругом сновали местные и отдыхающие в шляпах и белых штанах, как завещал великий Бендер.

— Такие города нужно брать утром, — оглядевшись, заметил я.

Мы стояли у автовокзала на шумной улочке с частными домами. Стонали «ЛиАЗы», пшикали, открывали и закрывали двери, добавляя к солёному запаху моря горячие битумно-асфальтные нотки.

— Значит, придётся до утра шкериться, — усмехнулся Сирота.

— Молодые люди, комнату не надо? — возникла рядом грузная тётка с картонкой в руках.

«Сдам комнату», — шариковой ручкой было написано на табличке.

— На сколько вам? Четыре рубля в сутки. Место отличное, сад, птицы, черешня.

— Черешня в цене? — уточнил я, представляя румяную, красную, с жёлтыми боками ягодку.

— Черешня на базаре, а комната отличная. Душ тёплый.

— Пошли посмотрим, — кивнул Сирота.

В принципе, такое проживание было намного безопасней, чем гостиница. Гостиниц раз-два и обчёлся, останавливались такие? Останавливались. Цоб-цобе, покажите их паспортные данные и всё такое прочее. А тёток и бабок здесь хоть пруд пруди. Они, конечно, тоже, в основном, на крючке, но всех не опросишь, да и паспорта они не требуют.

Минут пятнадцать мы шагали по жаре за домовладелицей и, наконец, оказались перед железной калиткой в кирпичном, выкрашенном в белый цвет забором. Он был не монолитным, а с выбранными кирпичами. Дыры создавали причудливый узор, но увидеть, что происходило во дворе было невозможно из-за густых зарослей.

Впрочем, когда мы оказались во дворе, всё стало ясно. Я шагнул было к обшитому деревянными досками дому, но хозяйка помотала головой.

— Нет-нет, не туда. Вот, смотрите, отдельное здание, комната исключительно в вашем распоряжении. Вот тёплый душ. Там туалет. Здесь можно посидеть, отдохнуть, поесть. Вон там летняя кухня с примусом.

— Шикарно, — присвистнул Сирота.

Вот уж действительно, было шикарно. Отдельное помещение оказалось дощатым курятником с маленьким оконцем в одно стекло. Обшита эта изнакурнож была рубероидом, удерживаемым узкими и чёрными от времени полосками дранки.

Внутри — две скрипучие раскладушки, что-то вроде шкафа.

— Четыре рубля? — поднял брови мой напарник и внимательно посмотрел на хозяйку, но та, совершенно не смущаясь, лишь пожала плечами.

Душ был похож на наше «здание» только чуть поменьше и с тёмно-коричневой железной бочкой на крыше. Тропинки во дворе вились между стволами деревьев и кустарниками. Земли было много, правда вся она была занята всевозможными хижинами и подсобками.

Толстый пузатый дядька в узких плавках и вьетнамках отфыркивался, стоя перед умывальником с металлическим сосцом. В общем, колорит, и это было видно невооружённым глазом, имелся. Если есть на свете рай, это Краснодарский край.

— Нам подходит, — кивнул я. — На одну ночку-то всего. Перетопчемся.

— Чего на одну-то? — недоумённо возразила тётушка.

— Мы командировочные, гостиница только с завтрашнего дня, так что вот.

— Если на одну, тогда пятёрка, — нахмурилась хозяйка. — Бельё само себя не постирает.

— Рубль что ли будет его стирать? — ощерился Сирота. — И четырёх много.

— Ну, иди тогда на пляже живи, — мгновенно приняла воинственный вид хозяюшка.

— Ладно-ладно, остаёмся, — резюмировал я. — Вот деньги. Пять значит пять. Номер полулюкс, наверное ещё и петухи поют по ночам?

— Поют, касатики, поют. Проспать не дадут, не опасайся. И к морю близко. Понравится, ещё и в гостиницу переходить не захотите. И народ у нас подобрался хороший. Дружный коллектив. Посмотрите вечером. И девчата есть.

Бросив вещи, мы пошли как бы на пляж. Взяли мою спортивную сумку и вырулили на улицу.

— До моря полчаса, не меньше, — покачал головой Сирота и сплюнул.

— Какая разница? Мотор поймаем, если на море захотим.

— Поймаем, — мрачно повторил он. — Ладно, веди в закрома, показывай, где там сокровища Маккенны. Или Али Бабы. Кто там у тебя?

— Не догадываешься?

— Нет.

— Ну, жди тогда.

Карта была куплена заранее. Правда, карта такая, не слишком подробная, туристическая. Больше половины улиц не обозначены, но я знал, как он выглядит, дом, который мне нужен. Пройдя изрядно в сторону моря, но не доходя до него, мы свернули на тенистую улицу.

— Вот он, — кивнул я на дом за железной оградой.

Из-за зелени двор было практически не видно, да и сам дом тоже. Деревянный, выкрашенный голубой краской. Большой.

— Кто? — прищурился Сирота.

— Объект, — пожал я плечами. — Пещера с сокровищами.

— Да-а? И как туда попадают? Надо, наверное, сказать, что-то вроде сим-сим, откройся?

— Наверное, — кивнул я. — Тебе видней.

— Почему это? — нахмурился он.

— Ты же криминальный элемент, так что такие нюансы по твоей части.

— Нехреновый у тебя план, как я погляжу, — процедил Сирота. — Железобетонный, да?

— Зато там внутри бабки валяются повсеместно. И прочие материальные ценности. Пачки денег прям за батареи запиханы.

— А из кранов спирт течёт?

— Про это не знаю. Чтобы узнать, нужно попасть внурь.

— Ну, пошли, позвоним в звонок и скажем что-нибудь?

— Что? Типа, мы пиццу принесли?

— Неприличными словами не выражаться!

Мы стояли и перебрасывались ничего не значащими словами, но головы работали. Ясно, что Сироте это было нужно. Мы из-за него, собственно, сюда и приехали. Ему нужны были деньги, а мне — укрепление товарищеских отношений.

— Молодые люди!

Мы одновременно повернулись.

— Сержант Белоконь. Помочь вам? Заблудились или как?

Твою мать! Эта встреча запланированной не была. Перед нами стоял мент. Говорил спокойно и даже ласково, а вот в глазах у него светился недобрый огонёк. Сука, засветились…

— Здравствуйте, — приветливо кивнул я. — Мы неместные, приехали только.

— Море там, — махнул рукой сержант.

— Да нет, товарищ сержант. Мы вот думаем, где перекусить можно, шашлычок скушать, лавашик.

— Понятно, — кивнул он и утратил к нам интерес, из чего я сделал вывод, что выглядим мы вполне натурально. — Вон там повернёте направо и в пятидесяти метрах увидите кафе. Там чебуреки и шашлык. Давайте, действуйте. А здесь задерживаться не нужно.

Он окинул нас внимательным взглядом и медленной расслабленной походкой двинул дальше по улице. В это время открылись ворота и из двора дома выехала чёрная волжанка. Она повернула в нашу сторону и проехала мимо, едва не задев нас.

На заднем сиденьи сидела женщина с хмурым видом.

— Ого, кто это такая? — удивился Сирота. — Хозяйка дворца?

— Она самая. Не узнал что ли?

— Нет, не узнал. В «Голубом огоньке» не показывали вроде.

— Это глава треста ресторанов.

— О! Верной дорогой идёте, товарищи, — пробормотал он. — А звать-то её как?

— Белла.

— Белла?

— Ага. Железная Белла.

— Чё за Белла?

— Бородкина, — пожал я плечами. — Не слышал?

16. Пещера Али-Бабы

Сирота равнодушно пожал плечами.

— Это чё, её менты стерегут? — недовольно прищурился он. — Беллу твою?

— Наверное. Она тут царица.

— Зашибись. И как? Какой план? Покрутимся здесь ещё с полчасика, чтоб мусора хорошенько нас срисовали, а потом перелезем через забор, задушим Мухтара, разобьём кирпичом окно и влезем в дом? Поди и сигнализация имеется?

— Нет, сигнализации нет. Какому идиоту придёт в голову бомбануть Беллу? У неё всё схвачено — и менты, и чека. Ниточки аж в ЦК тянутся.

— Ну, — заржал, — Сирота. — У тебя, походу, шарабан треснул. В разнос пошёл. После мокрухи почувствовал себя всесильным? Готов с голыми руками и без плана на царицу Краснодарского края переть? Бывает, братан.

— Вообще-то, только Гелика.

— Чего?

— Царица. Она только в Геленджике царит. В Сочи своя имеется, Краснодар — вообще отдельная тема. Правда, Медунова хер подловишь, конечно.

— Да кто она такая, вообще? Царица, бляха…

— Она здесь со всего деньги имеет. С каждой кружки пива, с каждого шашлыка, с каждой котлеты, с каждого пельменя. С ресторанов, пивных, гостиниц, кафешек, столовок, тошниловок и точек с квасом, мороженым, соками, водами и ситро. Ну и так, по мелочам ещё кое-что. Промышленные товары, например. У неё бабок столько, что прятать некуда. Она их буквально за батареи по комнатам распихивает.

— Нехило, — покрутил головой Сирота. — Если не гонишь, конечно. Как бы не пришлось за неё перед местными блатными ответ держать. Тут по-любому её доят. По надоям все рекорды по стране бьют, в натуре.

— Чудак ты, — усмехнулся я. — У неё крыша такая, что блатным ловить нечего. Может, конечно, что-то и перепадает на совсем уж левых точках, но совсем не факт.

— Менты что ли? Или чекисты?

— Она всю верхушку партийную здесь обслуживает. Не местную, а союзную, вот и кумекай сам, что к чему.

Сирота задумался. Мы шли по улице, стараясь выглядеть, как отдыхающие по принципу, если кто-то выглядит, как отдыхающий и ведёт себя, как отдыхающий, то, скорее всего, он и есть отдыхающий.

— Так что, плана нет? — со скорбным видом посмотрел на меня мой подельничек.

— Ну, так… Есть кое-какие намётки.

Да, намётки были. Дело-то я изучал. Целая эпопея была получить к нему доступ. Какая-то часть открыта, а кое-что интересное до сих пор под секретом. Ну, то есть не до сих пор, а до весьма отдалённого будущего…

— Намётки, — с болезненной гримасой покачал головой Сирота. — Чёт не нравится мне весь этот кипеш. Несерьёзно как-то. Ворваться в улей и взять пчеломатку на гоп-стоп. Я тебе чё, Винни Пух что ли?

— Нормально всё будет, — усмехнулся я. — У меня предчувствие.

Сирота молча сплюнул.

Мы свернули на боковую улицу, чтобы обойти дом с другой стороны. Собственно, весь этот движ с Беллой я затеял исключительно из «политических» соображений, чтобы покрепче привязать к себе Сироту.

Тайный, неизвестный органам и считающийся своим среди урок, союзник мне был нужен — дел предстояло много, а один, как известно, в поле не воин. Но союзника нужно кормить и демонстрировать, что союзничество наше построено не на альтруизме, а на выгоде и приобретении несметных богатств. А ещё ведь и Мур в Москве на голодном пайке. Его тоже подкармливать надо. Ну, а что бы в таком случае, не пощипать Железную Беллу?

От неё не убудет. Всё равно, запасы она употребить не успеет, в восемьдесят втором её арестуют, а потом и вовсе в расход пустят. Если я её не спасу, конечно. Правда, учитывая, что она до последнего не верила, что её поставят к стенке, вряд ли она послушает мои «дружеские предостережения». Ладно, посмотрим. До восемьдесят второго ещё дожить надо.

На улице, параллельной той, где стоял дом Беллы, было тихо и жарко. Деревья не особо спасали от солнца, повышающего градус.

— Нам здесь минимум неделю надо чалиться, — недовольно проворчал Сирота. — Чтобы присмотреться, уяснить, что к чему, план составить. Но только как его составить, если здесь мусора шастают? Не выйдет ничего, Жарик.

— Отставить пессимизм, — усмехнувшись, подмигнул ему я. — Нормально всё будет.

Не дав ответить, я свернул за разлапистый куст акации, навалившийся на дощатый забор монтажного управления. Управление представляло собой одноэтажное бетонное здание с окнами, забранными решётками с расходящимися лучами прутьями.

— Э! — тихонько отреагировал Сирота, но я не ответил и пошёл прямо к зданию, стаявшему чуть в углублении.

На крыльце стояло несколько человек явно технических специальностей. Они активно обменивались мнениями. Во дворе хлопали двери машин, выезжали уазики, было оживлённо. На нас никто не обращал внимания. Мы подобрались, теперь стараясь выглядеть не как отдыхающие, а как ответственные работники строительной отрасли.

— Ты чё творишь… — прошипел сквозь зубы Сирота, когда мы, пройдя через территорию, оказались у низкого покосившегося флигеля с белыми стенами.

— Не измажься, тут извёстка, кажется, — махнул я головой, протискиваясь в щель между флигелем и забором.

— Спалимся! — горячо прошептал он.

— Вряд ли, — ответил я, задев и размазав плечом чёрную паутину по стене. — Кому мы нужны с тобой… Так, тихо, замолкни.

— Че-е-го… — недовольно протянул он, но тут же действительно замолк и налетел на меня сзади.

— Осторожней… — пробормотал я, аккуратно раздвигая листья небольшого дерева, растущего с другой стороны забора.

В открывшийся прогал было хорошо видно дом Беллы.

— Ну? — прошептал я. — Видишь?

Сирота молча протиснулся и встал рядом. Он жадно рассматривал сооружение, открывшееся нашим взорам. Это была задняя часть дома.

— Неплохо, — наконец прошептал он. — Собаки вроде нет…

— Угу, — согласился я. — Вроде…

С этой стороны участок Железной Беллы был густо засажен кустами и деревьями, создавая тень и прохладу. Тем не менее, с точки, в которой оказались мы, открывался неплохой вид на заднюю часть дома. Ветки с нашей стороны были довольно редкими и давали возможность хорошенько всё рассмотреть.

— Бляха… — помотал головой Сирота. — Руку протяни и дотронешься, да?

Он помотал головой и всей пятернёй почесал правую скулу.

— Угу, — повторил я.

— Смотри, — не поворачиваясь, ткнул он меня локтем. — Окно что ли открыто?

За дальним слева окошком колыхнулась белая тюлевая штора. Рама, движимая сквозняком, приоткрылась, позволяя надувшейся материи выглянуть в окно.

— Может быть, кто-то есть дома.

— Муж?

— Нет, — отозвался я. — Она не замужем.

— Ну надо же. Может, за меня выйдет?

— А Люба как же? — хмыкнул я.

— Она и не узнает.

Сирота повернулся и, глядя на меня, ухмыльнулся.

— Блин… — вдруг округлил он глаза, будто внезапно испугался.

— Что?

— Шляпу ветром унесло…

— Ты чего?

Я посмотрел на его дурацкую шляпу, сдвинутую на затылок, как у дембеля. Не давая мне возможности остановить его, он резко сорвал шляпу с головы и, придерживая одной рукой ветки, швырнул её во двор Беллы. Прямо в сторону дома.

Лёгкая соломенная шляпа совершила полёт по причудливой ломаной траектории и приземлилась рядом со стеной.

— Вот облом, в натуре… — довольно натурально посетовал Сирота. — Шляпу ветром сдуло… И чё теперь делать? Непруха.

— Нет! — успел воскликнуть я, как он положил руку на забор и в момент ока подскочил, перемахивая через плотно сбитые доски. Неосмотрительно, дерзко и как бы спонтанно.

— Надо забрать своё имущество. Пособишь?

Вспоминаю, как утречком раненько

Брату крикнуть успел: «Пособи!»

И меня два красивых охранника

Повезли из Сибири в Сибирь…

— Хорошему человеку почему не пособить… — поморщился я. — Но давай без безумств, пожалуйста, лезь обратно. Мы не знаем, кто дома, есть ли охрана, есть ли собака, в конце концов и…

— Собаки походу нет… — успел проговорить Сирота, перебивая меня, как из-за угла вылетело косматое чудище.

Безмолвно, без лишних звуков, рычания и лая оно бросилось на Сироту. Почувствуй себя гладиатором. Псина была молчаливой и быстрой. Явно, встреча с ней ничего хорошего не обещала. Реагировать надо было моментально, но, ёлки-палки, времени на это не было.

Зверь был быстр и неотвратим. Я успел рассмотреть его ледяные глаза и огромные жёлтые клыки. Такая тварь руку перекусит так, что перелом будет, как у Семён Семёныча не закрытый, а открытый.

В груди заклокотало. Мгновенно мной овладели тревога и азарт. Удивительно, как в минуты опасности обостряются чувства… Это, несомненно были первобытные, дикие инстинкты, переданные из рода в род…

Резервы организма безграничны. Говорят. Возможно, Сирота, спасая свою жизнь, смог бы свернуть шею чудищу, но со стороны всё выглядело так, что именно чудище должно было одержать верх, разодрать его на куски, размотать кишки и всё такое прочее…

Раз… и до Сироты осталось не больше пары метров, два… и в его руке… какого хрена! В руке моего подельника Сироты блеснул вороная грань «Макарова». Нет! Этого только не хватало! Не вздумай, Сирота! Не вздумай стрелять, идиот!

Кричать всё это было некогда, да, скорее всего, и бесполезно. Было очень похоже, что мы вляпались по самые уши. Шляпа, блин, у него улетела! Ладно… В любом случае, руки оказались быстрее. Глаза боятся, короче, а руки делают.

Нож. Перед выходом я положил его в карман. В качестве инструмента, мало ли что пришлось бы поддеть, подрезать, процарапать. Ну, в общем… Со мною нож, решил я что ж…

На самом деле, я, разумеется, ничего не решил, да и не решал, когда там. Всё это буквально за одну секунду произошло. Меньше даже. Вжик и всё. В руке возник нож, я вообще даже и не думал, действовал механически, отдавая власть над телом инстинктам.

Пёс поднялся на задние лапы и бросился на Сироту, толкая в грудь передними. Мой дружок, отступил, сделав шаг назад, но запнулся за кочку или торчащий корень дерева и полетел на землю, выставляя руки вперёд. Пистолет он выпустил и теперь защищался голыми руками. Честно говоря, защищаться было невозможно и на его лицо уже капала слюна из разверзнутой пасти.

Я рванул с места и перемахнул через забор, как ниндзя. Несомненно, здесь сыграли свою роль опасность и адреналин. Ф-ф-ух… Спасибо внутреннему неандертальцу или хомо сапиенсу. Или оборотню. Я, как Николсон в фильме «Волк», пролетел не меньше двух метров и обрушился на пса.

Необъяснимая звериная интуиция заставила его в последний момент обернуться. Но среагировать он уже не успел. Я упал на него и наверняка перебил хребет, но убеждаться было некогда, да и не хотелось ошибиться в этом предположении.

Я замахнулся рукой с зажатым в ней ножом, но в тот же миг Сирота резко выкрикнул:

— Нет!

Он схватил пса за морду и резко крутанул против часовой стрелки.

Собака, дёрнулась и затихла.

— Ну… ты, в натуре… — прохрипел Сирота, — матёрый…

— Не благодари, — безрадостно усмехнулся я. — Штаны сухие?

Собака, конечно, была злобной и агрессивной, но чувство возникло далеко не самое приятное. Одно дело грохнуть маньячину, а с другой — животинку неразумную…

— Если бы пером полоснул, всё бы кровью залил и меня тоже.

— А если бы шмальнул, представляешь, что бы тут случилось? — зло бросил я и прислушался. — Подбери пушку-то.

Он тоже послушал тишину и с недовольным видом убрал ствол:

— Бляха… Ну, и зверюга. Ты глянь, Жар. Если б ты не подоспел, хана мне была бы.

— Не надо скакать без подготовки и плана по частным владениям в поисках приключений на одно место.

— У нас частного ничего нет, всё общее, народное, — огрызнулся он и направился к открытому окну. — Стой на стрёме!

Твою мать! Наблюдать и мотать на ус не его тема, совсем не его. Сирота приблизился к окну, поднялся на цыпочки и, вытянув руки, зацепился за внутреннюю часть рамы. Повис, упёрся ногами и извиваясь подтянулся, забрался на подоконник и… исчез в окне.

Импровизатор, твою мать…

Я постоял немного прислушиваясь, а потом приблизился к дому и, прижимаясь к стене, подошёл к углу и осторожно выглянул. Повернулся, посмотрел на куст, из-за которого появился, оценивая путь к отступлению.

Потом зашёл за угол и подкрался к следующему. Тут уж нужно было соблюдать максимальную осторожность, поскольку теперь меня могли заметить с улицы. Впрочем, садовые деревья и декоративные кустарники создавали прекрасную маскировку.

В саду и на всём участке, на его видимой части никого не было. Покой и тишина не нарушались. Осмотревшись, я вернулся назад, и обошёл дом с другой стороны. Всё было тихо. Тогда я подошёл к собаке. Бляха… настоящий монстр. Нужно было что-то придумать, куда-то её деть, чтобы не вызывать панику хозяйки…

Я наклонился, взялся за задние лапы и потянул. Тяжеленная тварь, килограмм шестьдесят, не меньше. Просто так через забор не перекинешь, а оставлять её здесь было нехорошо… Вдруг я услышал посторонний звук. И не один. Твою мать! Кажется, приехала машина. Я снова бросился к дому, прижался, осторожно заглянул за угол и отчётливо услышал, как хлопнули двери и раздались голоса.

— Трезор! — расслышал я.

Вероятно, звали волкодава.

— Трезор, ты где⁈

Голос был мужским. Возможно, сторож. Родственников здесь у Беллы не было. Любовник, может быть…

Я вернулся и подскочил к окну.

— Атас! — громко прошептал я. — Серый!

Если он в этот момент находился в глубине дома, то услышать шансов не было. Но и времени тоже не было. Блин! Хоть сам полезай внутрь… Я нагнулся, поднял небольшой камень с земли и чуть отодвинув штору, закинул его внутрь комнаты.

— Да иду я, иду, — тут же раздался шёпот Сироты. — Не разбей там ничё!

Из окна вылетел пластиковый пакет и глухо ударился о землю. В тот же миг следом появились ноги, а потом и весь Сирота.

— Скорее, бляха, — едва слышно прошипел я и сделал страшную рожу.

В любой момент пришелец в поисках пса мог зайти за дом.

— Они внутри, — одними губами проговорил Сирота и протёр носовым платком подоконник. — Щас, погоди…

Я подхватил пакет и, не теряя больше ни секунды, рванул на территорию монтажного управления. Перебрался через забор и посторонился, давая возможность пролезть Сироте.

— Собаку надо было бы убрать, — покачал я головой, когда он опустился на землю рядом со мной.

— Ага, — хмыкнул он. — Ну, давай, вернёмся что ли? Хер с ней, пусть лежит. Сдохла да сдохла, мало ли, она не молодая уже. Крови нет, посторонних нет.

Глаза у Сироты блестели, бегали, плечи подрагивали, его колотило. Ну, да, нервишки вздёрнулись, чего там, адреналин из ушей вытекал.

— Башка на бок свёрнута.

— Ну, не отрезана же, — мотнул он головой.

— И не прострелена, — согласился я. — Но зато трава вон примята.

— Это она в конвульсиях билась. Ладно, погнали уже, хренли здесь торчать? Чтоб повязали с баблом?

— Погнали, ладно. Всё равно увидят, что бабок нет, так что шухер неизбежен.

Я повернулся и пошёл вдоль будки. Отодвинул ветки и осмотрелся. Никого не было.

— А это совсем не обязательно, — сказал Сирота, когда мы вышли на улицу.

Он с облегчением вздохнул и несколько раз оглянулся. Видно было, что ему очень хотелось прибавить ходу и пойти быстрее, но он себя сдерживал.

— Что не обязательно? — уточнил я.

— Не обязательно, что будет шухер. Сомневаюсь, что они вообще хватятся, что бабок нет. Ощущение такое, что их никто и не считает. В диване были и… в натуре за батареи забито. Я такого отродясь не видал. Слушай, надо вернуться. Там ещё много.

— Да тебя вон колотит всего, возвращатель нашёлся.

— Да ладно, хорош, — неожиданно рассмеялся он. — Ты подумай, приехать на грузовике, по-быстрому закидать всё в кузовок и адьё. Там в натуре, добра столько, что просто так не вынесешь. То, что я взял она стопудово не заметит. Как ты её надыбал, Жар? Молоток, в натуре. Фартовый вор.

— Я не вор, — мотнул я головой.

— Правда что ли? — засмеялся Сирота и даже остановился, чтобы внимательно на меня посмотреть.

— Правда, правда, — подтвердил я. — Не стой, двигай, не привлекай внимания. Пойдём на пляж.

— Мне бы стакашку засосать, — усмехнулся он. — Нервяк сбить.

— Не хватало ещё в вытрезвитель угодить с мешком бабла. Ты, кстати, ювелирку не брал, надеюсь?

— Рыжьё что ли? Нет, не брал. О, гляди! Давай по шашлычку срубаем и пивка дёрнем. Пока народ не набежал, потом не попадём, толпа будет.

— За трояк в любой точке будешь вип-персоной.

— Это что за персона такая?

— Важная, значит. Это по-английски.

— Вип? Важный значит? Ладно, пошли, говорю. Тебя самого вон корёжит, я ж вижу, что в натуре дрожняк пробил. Ковбасит, тебя не меньше моего. В прошлый раз ты стопудово бабой трясучку снимал, а здесь где тебе бабу искать? Пошли, короче.

— Ладно, пойдём, — дал я себя уговорить. — Снимем нервное напряжение.

— О, вот это по-нашему, по-человечьи.

Мы съели по шашлыку и выпили по кружечке пива.

— Опять же, компенсация тётке твоей, — засмеялся Сирота, когда мы вышли из шашлыки. — Процент ведь ей пойдёт. Короче, я тебе авторитетно заявляю, надо туда ещё раз наведаться. Там добра вовек не потратить.

— Замолкни, Сирота, — покрутил я головой. — Во-первых, не вздумай хоть кому-нибудь слить, где мы были и что делали. Это не шутка, я отвечаю. Исчезнем оба и никто даже не заметит. Понял? Вообще никому, ни блатным, ни каким другим, ни своим, ни чужим, ни по пьяни, ни в памяти. Шухер будет космический, ясно?

— Да ладно, чё ты гонишь, я тупой что ли? Сам понимаю.

Он попытался изобразить оскорблённую невинность, но улыбка с его рожи сойти не смогла, настолько он был доволен сегодняшним приключением.

— Во-вторых. Это лишь цветочки, понял? Мы вышли на тропу, ведущую нас прямиком в Эльдорадо. А это значит, что ты больше не шнырь и не баклан, а…

— Э! Ты кого шнырём назвал! — вмиг посерьёзнел он. — За метёлкой следи своей!

— Ладно, сорян, погорячился, неправильно выразился. Ты теперь не рядовой жиган, отсидевший хер знает за что. Ты теперь человек солидный, с влиянием.

— Чё за «сорян»? — напрягся он.

— Сорри, значит, извини, братан. По-английски.

— Англичанин, в натуре.

— Так вот, говорю тебе, ты теперь не урка, а…

— Я теперь вип, в натуре, персона. Ладно, прощаю. Пошли окунёмся. Вон как припекает.

— У меня ещё дельце одно имеется, — покачал я головой. — А ты иди, только…

— Да не ссы, не прощёлкаю я бабки, — снова расплылся он в улыбке. — Чё за дельце?

— С человечком одним надо перетереть.

— Так давай, я с тобой, типа подстрахую.

— Нет, я сам. Встретимся в «отеле».

— Ага, — заржал он. — В натуре, «отель». «Атлантúк», сска, с перламутровыми пуговицами. Невиноватая я. Здесь в этой дыре даже вокзала нет с камерой хранения. Так бы закинул капусту и плавал спокойно. Но ничё, я всё путём сделаю.

— Давай, — пожал я плечами и остановился.

Я, конечно, жалел, что показал ему пещеру Али-бабы, но теперь слёзы лить было поздно. Даже если он полностью вынесет всё добро Беллы, от меня теперь не отлепится, будет ждать новых скачков. А это мне пока и было нужно.

— Давай, ага, — кивнул он. — В связи с изменившейся международной обстановкой, вам налево, а нам направо.

Я кивнул и пошёл в другую сторону. По ходу уточнил у прохожего, где нужная мне улица и минут через пятнадцать подошёл к невзрачному государственному учреждению. Поднялся на крыльцо, вошёл внутрь и справился, где находится кабинет директора.

Пожилой дежурный посмотрел на меня свысока, и неохотно объяснил, что мне нужно подняться на второй этаж по лестнице в конце коридора.

— Только попасть к директору ты не сможешь, сынок, — усмехнулся он.

Я кивнул и, ничего не ответив, пошёл по указанному маршруту.

— Здравствуйте, — кивнул я секретарше, войдя в приёмную.

Здесь была целая толпа людей, судя по скучающему виду, ожидающая аудиенции довольно долго. На меня никто не обратил внимания. Я подошёл к секретарскому столу.

— Здравствуйте, — снова сказал я, секретарше, не поднимающей глаз от раскрытого на столе журнала. — Я к товарищу директору.

— Нужно записываться заранее, — бросила секретарша, не отрывая взгляда от журнала.

— Мне назначено.

— Садитесь, ожидайте, как фамилия?

— Жаров Александр.

— Жаров? — вдруг вскинула она голову. — Ну где же вы ходите? Про вас уже спрашивали! Разве можно опаздывать?

Я поднял руку и посмотрел на часы.

— Да нет, я не опоздал, — пожал я плечами.

— Не разговаривайте лучше! — сурово возразила она снимая телефонную трубку. — Белла Наумовна, пришёл Жаров. Да, поняла. Проходите, товарищ, вас ждут.

Я толкнул обитую кожей дверь и оказался в небольшом кабинете.

— Здравствуйте, Белла Наумовна. Я Жаров.

Передо мной сидела Железная Белла. Она подняла голову от бумаг и внимательно на меня посмотрела.

17. Совет мудрецов

— Жаров? — спросила Железная Белла, внимательно меня осмотрев.

— Жаров, — подтвердил я.

Она была собрана и серьёзна. Немолодая, но довольно красивая. В молодости, должно быть, о-го-го отжигала.

— Опаздываешь.

Она поправила воротничок белой блузы, выбившийся из-под тёмно-серого жакета. Одежда импортная, сразу заметно.

— Нет, Белла Наумовна, не опаздываю. Пришёл за полчаса до назначенного времени.

— А должен приходить минимум за час. У ответственных людей со временем не слишком хорошо. У меня собака умерла, а я сижу вот, тебя жду.

— Соболезную, — нахмурился я. — В следующий раз приду раньше. Я только приехал и сразу к вам.

— Из Краснодара?

— Из Сочи.

Она покачала головой и нахмурилась.

— Оттуда неудобно.

— Были дела, пришлось составлять сложный маршрут, — пояснил я. — А что с собакой? Она молодая?

— Старая, но помирать рано было. Кобель с тебя ростом. Здоровый, как бык. Сдох. Ни с того, ни с сего.

— Сочувствую.

Я достал из сумки, висящей через плечо, папку с бумагами.

— Вот, Яков Михайлович попросил передать.

Сделал несколько шагов и протянул документы ей. Она не торопилась взять у меня папку, а внимательно смотрела мне в глаза. Подержав некоторое время руку вытянутой, я положил бумаги на стол. А Белла всё смотрела и смотрела. Наконец она хмыкнула и чуть улыбнулась:

— Хорошо. А ты значит почтальон…

— Не совсем, — улыбнулся я. — Почте Яков Михайлович не доверяет, поэтому отправил к вам курьера. Так что считайте меня курьером.

— Работаешь у него курьером, — кивнула она.

— И да, и нет, — снова улыбнулся я. — Родственные отношения. Доверие связано именно с этим.

— И кто ты ему?

— Практически зять.

— Практически, — повторила за мной она и подмигнула. — Значит, это тебе нужна рекомендация, так?

— Да, рекомендация нужна, — улыбнулся я.

— Но я тебя не знаю, — пожала она плечами.

— Зато вы Кофмана знаете. В большей степени рекомендация нужна ему, поскольку я лишь его посланец.

— Верно. Кофмана я знаю. Но ведь ты — не он.

— Замкнутый круг какой-то, — хмыкнул я. — И как нам его разрушить? Узнавать меня ближе довольно долго.

— Она не ответила и, открыв папку, углубилась в изучение документов.

Через пару минут она подняла глаза.

— Ну, да, — кивнула Белла, — времени у нас немного. Но иногда о том, что за человек перед тобой можно судить по посторонним вещам. Например, многое говорит о человеке то, как он ест, как водит машину и как спит с женщиной.

— Спит? — засмеялся я. — Храпит или пускает слюни во сне?

Она кивнула:

— Вот именно. На это ведь много времени не нужно, правда?

— Конечно, — согласился я. — Это прямо экспресс-тест. Правда, вот со сном незадача. Мне ведь нужно сегодня уезжать.

— Ничего, позже выедешь. Я тебе машину дам.

Какого хрена! Что за подкаты? Нет, я, конечно, мог бы порезвиться с ней, дама она довольно красивая. Но это очень походило на проверку в другом смысле, не в том, о котором она говорила. Это походило на проверку надёжности.

— Боюсь, — ответил я, помолчав, — это противоречило бы моим критериям такого понятия, как верность. Ради выполнения задания Кофмана мне пришлось бы поступиться преданностью к нему. Думаю, вам бы это не понравилось. Но не скрою, предложение максимально лестное и я до конца жизни буду жалеть, что не смог его принять.

Я пожал плечами и уставился на неё, ожидая реакции. Бэлла нахмурилась, как начальник, собирающийся распекать нерадивого подчинённого, глаза её потемнели от гнева, она набрала воздух и… неожиданно расхохоталась густым бархатно-серебряным голосом. Я уж было подумал, что всё испортил, но она, казалось, действительно развеселилась.

— Ты в какой гостинице остановился? — отсмеявшись, спросила она.

— Да, собственно, я не планировал останавливаться в гостинице, — не соврал я.

— Хорошо. Ладно. Значит так, придёшь сюда в шесть вечера. Поедем с тобой поужинаем, а я пока подготовлю для Кофмана бумажки. Ну, и потом отправлю в Краснодар тебя, машину дам. Там гостиница заказана?

— Заказана, — кивнул я. — Только с послезавтра.

Ладно, Элле позвоню, скажу, что не приеду. Она разозлится, конечно, но ничего. Так даже лучше будет.

— Почему с послезавтра? — удивилась Белла.

— Так я планировал из Геленджика в Сочи вернуться, а потом уже в Краснодар.

— В Сочи?

— Да, там ещё не все дела закончил.

— Маршрут дурацкий. Ну, хорошо… Отвезём в Сочи, раз уж вызвалась.

— Да, не нужно, Белла Наумовна, я доберусь.

— Автобусы уже не будут ходить в это время. Только на такси. А это дорого. Отвезу, раз пообещала.

— Я не один, со мной товарищ. Коллега по работе.

— Его тоже кормить надо?

— Нет, он на самообеспечении, — усмехнулся я.

— Хорошо. С кем там дела у тебя в Сочи? С Валентиной Мёрзлой что ли?

— Что вы, Белла Наумовна, зачем нам конкурирующая фирма? Мы все дела с вами планируем вести.

Она хмыкнула. Мёрзлая, так же, как и Белла, возглавляла трест ресторанов и работала с неменьшим рвением, да ещё и в связке со вторым секретарём горкома партии, своим мужем. В общем, ОБХСС и прокуратуре будет, чем заняться.

На ужин Белла не явилась из-за неожиданно нагрянувшей делегации ВЦСПСП, так что заниматься мной стало некогда и неинтересно. Тем не менее, меня накормили в ресторане «Геленджик» и повезли в Сочи на чёрной волжанке. По пути мы заехали за Сиротой, успевшим съехать с нашего жилища и помчали по ночному, выматывающему кишки, серпантину.

Поскольку программу по Белле мы выполнили с «опережением графика», у меня высвободилась пара дней на то, чтобы поваляться на пляже. Элла обрадовалась, и мы отчаянно отрывались в ритме прибоя, вечернего джаза и равномерных движений ночной любви.

Мы валялись на пляже, распростёршись на горячей гальке, как морские котики. И, как эти же самые котики, были окружены неисчислимыми стадами себе подобных на берегу и в воде.

Сирота мотался на рынок и мы активно витаминизировались. Уже пошла черешня и клубника. И шелковица. Только её мы рвали прямо с деревьев, растущих на улицах. Чёрные нежные ягоды таяли и во рту, и в руках, подчёркивая чудесную сладость и скоротечную эфемерность момента.

Сирота сорил деньгами, вызвав на поединок зелёного змия, так что пришлось его буквально силой наставлять на путь истинный. «На югах», конечно, было немало ребят, сливающих свои годовые заработки, но лишний раз привлекать к себе внимание не стоило.

В общем, компания в которой мы с Эллой оказались, была немного странной. Вид татуировок на перекрученном жилистом теле моего приятеля, блатные словечки, то и дело проскакивающие в речи, молчаливо-покорная, но светящаяся тихим счастьем Люба — всё это вызывало интерес моей невесты и было для неё чем-то забавным, давало свежие эмоции и новый опыт.

Наконец, завершив отдых, мы отправились с ним в Краснодар. Элла полетела в Москву, а тихая Люба осталась у моря дожидаться своего суженого.

В Краснодаре у меня был на Сироту план. У него были знакомства среди бывших сидельцев, ведущих активную «трудовую» деятельность на Кубани. Это и было нужно.

В общем, мы прибыли в гостиницу «Кавказ», далеко не самую шикарную, но вполне себе ничего. Построенная по типовому проекту, она напоминала сотни других точно таких же гостиниц, как в Верхотомске, Новокузнецке и множестве других городов Союза.

— Эх… — с сомнением покачал головой Сирота. — Не Сочи, конечно…

— Так мы и не отдыхать приехали, — строго отрезал я. — И не пьянствовать.

— Водку пьянствовать и безобразия нарушать можно в любой точке нашей необъятной родины, — поучительно заметил он. — Да вот только я лавэ бабе своей оставил для сохранности. С собой мало взял, так что не дрейфь, в плавание не свалю.

— Мудро с твоей стороны, — скептически отметил я и отправился в душ.

Ближе к вечеру я спустился в ресторан. Сироту отослал налаживать контакты со своими былыми другольками, а сам пошёл на встречу. Сказал метрдотелю, что ищу товарища Мандаляна, и он проводил меня к столику в дальней части зала большой двери с надписью «Банкетный зал».

В этой гостинице я, собственно, и остановился потому, что встреча была назначена здесь же. Мэтр сделал знак официанту и тот мгновенно поставил передо мной блюдо с закусками и маленький запотевший графин с бесцветной жидкостью.

Пить я, разумеется, не стал, да и есть тоже. Просто решил ждать, когда пригласят на аудиенцию. Прошло около получаса. Публика в ресторане была самая разнообразная. Лабухи исполняли желания танцоров, и «Сулико» сменялась «Синей птицей», а та, в свою очередь, плавно переходила в «Синий иней».

Командированные, местные, фарцовщики, колхозники, станичники, гости из Средней Азии — все они жаждали красивой жизни, изобилия, утончённых блюд и сладких звуков музыки. Ну, и, разумеется, всем нужна была любовь и уважение.

В дальней части зала вскипел лёгкий локальный конфликт, судя по всему, из-за чьего-то настойчивого желания танцевать с чужой женщиной. Вспыхнул и погас довольно быстро. Я покачал головой и засунул в рот кружок сервелата. Глянул на часы. Мурыжали, собаки. Пытались, наверное, из равновесия вывести. Зачем?..

Наконец, ко мне снова подошёл мэтр.

— Э-э-э… Молодой человек, вас приглашают, пойдёмте со мной, пожалуйста.

Мы прошли через служебный вход и оказались в длинном узком коридоре.

— У нас тут кабинеты, — пояснил мой сопровождающий. — Вот здесь. Пожалуйте. Да-да, сюда.

Он постучал и, дождавшись немного раздражённого «да-да», услужливо открыл передо мной дверь. Я кивнул и вошёл в небольшое помещение. Стены были оклеены сумасшедшими обоями с золотым орнаментом, явно несоветскими. Окно закрывали тяжёлые бархатные шторы бордового цвета.

Для, в общем-то, маленького помещения с потолком чуть выше, чем в хрущёвке, это был перебор. По середине стоял стол, уставленный яствами и опустошёнными тарелками с едой. Вокруг сидели шесть немолодых джентльменов. Они молча уставились на меня. А я на них.

Все они были в годах, как на подбор, довольно грузные, седые или чернявые.

— Здравствуйте, — дружелюбно произнёс я, пытаясь определить, кто из них товарищ Мандалян.

Честно говоря, Мандаляном мог быть каждый из присутствующих.

— Мендель, кто этот юный молодой человек? — спросил один из старцев.

Юный молодой человек. Хорошо сказал.

— Действительно, кто? — кивнул в мою сторону сидящий во главе стола бородач и прищурился.

Лет ему было хорошо за шестьдесят, но ни в шевелюре, ни в бороде я не увидел ни одного седого волоска. Глаза смотрели остро, недоверчиво и зло.

— Александр Жаров, — слегка поклонился я. — Я надеялся, что вам меня порекомендовала Берта Наумовна.

Я нарочно назвал её Бертой. Собственно, она и была Бертой, но все звали её Беллой, потому что ей так больше нравилось. Тут я как бы намекнул на более близкое знакомство с ней.

— Может, да, а, может и не да, — пожал он плечами. — Сейчас важно, как вы себя сами порекомендуете.

— Что же… Я привёз вам привет от своего тестя, Кофмана Якова Михайловича. Он желает вам всего самого доброго и… Я, правда, не знаю, должен ли объяснять суть дела вот так во всеуслышанье, поскольку был отправлен непосредственно к Давиду Вазгеновичу.

— Мендель, он, кажется нам не доверяет… — с сочным кавказским акцентом заметил человек с коричневым лоснящимся лицом и большими выпуклыми глазами, как на детском рисунке.

Тут я немного не понял, почему Мендель, если он Давид.

— Доверяет Рубик, просто проявляет осторожность, — чуть усмехнулся Мандалян. — Говорите, пожалуйста, тут только доверенные люди.

Остальные промолчали.

Наверное, Мендель — потому что Мандалян…

— И что же именно хочет ваш тесть? — мягко спросил он.

— Он хочет делать с вами бизнес, — развёл я руками. — Чтобы все были богатыми.

Я вытащил из сумки несколько листов бумаги и протянул их Мандаляну.

Он осторожно принял документы, неспешно достал из кармана пиджака очки в массивной роговой оправе и водрузил на нос. Сразу стал похож на итальянского капо. Пиджак на нём сидел, как на корове седло. Мешковатый, большой в плечах, мятый и несвежий.

— Т-э-э-к… — протянул он. — Горошек зелёный консервированный, тушёная говядина в собственном соку, томаты очищенные консервированные, Болгария, шпроты, майонез, ветчина в банках импортная, пиво импортное… Ну-у-у… Не сказал бы, что здесь таки богатство какое-то…

— Количество и регулярность, — пожал я плечами. — Вот основа для увеличения богатства. Всё-таки, единица измерения по каждой позиции — это вагон. И, опять же, возможность делать встречные поставки. Так называемый бартер.

— Ты — мне, я — тебе, — усмехнулся Рубик. — Золотое правило.

— Можно и без бартера, — кивнул я. — Это лишь опция, которая, как мы думали, может быть вам интересна.

— Что ещё за опция? — поднял брови Мендель Мандалян.

— Ну, дополнительная возможность. Необязательная.

— А что вашего тестя интересует?

Он говорил мягко, а выглядел жёстко.

— Иностранная бытовая техника, импортный модный текстиль… В таком духе.

— Значит, вы связаны с Моспродторгом? — вступил седой старец, сидящий по правую руку от председателя этого собрания. — Но зачем нам это, Мендель? Мы же с Мхитаром можем решать всё, что нужно.

Хотел ответить, что расстреляют вашего Мхитара Амбарцумяна через пять лет, но не стал. Неудобно ведь начальника перед посторонними порочить. Предварительно Кофман меня именно к нему пристроил, экономистом на овощебазу в Главмосплодовощторг.

— Я бы не стал связываться с новым человеком, тем более Кофманом, — продолжил седой и повернулся ко мне. — Передайте, пожалуйста, вашему тестю, что Борис Борисович к своему сожалению не забывает мелких недочётов. Вы все помните, как этот Кофман перехватил мой…

— Помним-помним, — недовольно перебил его Мандалян, — погоди Боря. Нюансы мы потом обсудим. Тут каждому будет, что сказать. Поэтому-то Яков Михайлович юношу прислал вместо себя.

Похоже, заручиться рекомендацией Беллы была неплохая мысль. Кажется, Кофман тут на особом счету. Ну, тем лучше.

— Работая с нами, — ответил я, — вы расширяете спектр товаров и услуг, и к возможностям Мхитара Адамовича получаете дополнительно массу возможностей.

— Опций, — кивнул Мандалян.

— Именно так, — подтвердил я. — А именно, расширение ассортимента за счёт включения различных товарных групп, комплексный подход к транспортировке и учёту. Выгоды налицо. Мы предлагаем оптимизацию бизнес-процессов, оперативность, контроль заказов, простую систему учёта. И это лишь во-первых.

— А во-вторых?

— А во-вторых, кто старое помянет… тот останется в плену мелких недопониманий и пропустит прекрасную возможность уверенного экономического роста, может быть даже бурного.

— Ой-ой, — помотал головой Борис Борисыч, — бурный всегда плохо.

— Значит, уверенного, — пожал я плечами. — Ведь, если существуют гарантии, тем более со стороны вашего многолетнего партнёра, разве вы не чувствуете безопасность и потенциал открывающихся перспектив?

Это мы с Кофманом проговаривали не особо детально, так что приходилось импровизировать.

— Откуда такие новшества? — прошептал старец слева. — Мы привыкли работать по старинке.

— Да у них там целое министерство что ли?

— Но можно ли доверять Кофману?

— Что значит, рекомендовала?

— Какие там гарантии?

— Она с ним работала?

— Нужно хорошенько подумать…

— Слишком юный, чтобы быть надёжным…

— Это чересчур хорошо выглядит, чтобы не вызвать подозрений…

— Я опасаюсь, что не так всё гладко…

Собрание загомонило.

— Хорошо, — чуть хлопнул рукой по столу Мандалян. — Нам нужно всё хорошенько взвесить и обсудить. Придёте завтра, молодой человек, и мы вам скажем, что будет дальше. В это же время и…

Он не договорил, потому что в этот самый момент дверь с шумом распахнулась и в неё влетел тощий испуганный человек с всклокоченной шевелюрой, крючковатым носом и горящими глазами.

— Мендель, Мишу Фрадкина ограбили!

Мгновенно повисла тишина и все взгляды обратились на вошедшего.

— Всё, всё, всё, абсолютно всё унесли! И ваше, и наше, и то, что советской власти!

Ну, вот. Началось. Что же, история шагала по протоптанной дорожке. Все даты и время совпадали тому, что я помнил из будущего. Миша Фрадкин — известный ювелир, а заодно скупщик и эксперт с большим опытом и авторитетом. И сейчас у него украли чемоданчик со старинными драгоценностями. Несметные богатства, бриллианты и рубины, принадлежавшие когда-то царской семье.

— Кто, известно? — побелев спросил Мандалян внезапно охрипшим голосом.

— Очень хорошо известно! Сева Рыбец! Он был в маске, но Миша его узнал. Там было ещё двое, вот они неизвестны.

— Это нехорошо, — едва сдерживая себя, проговорил председатель собрания. — Для чего Миша имеет такие тесные связи с опасными людьми, что может узнать этого вашего Севу даже в маске?

— Мендель! — заломил руки вестник. — Что нам теперь делать? Придётся всё отменять! Или идти на поклон к уголовникам. Но это совсем-совсем недопустимо! И уже практически прецедент…

— Так, — нахмурился Мендель. — Закрой, пожалуйста, свой фонтан, как говорили умные люди. Александр, приходите завтра и мы закончим наш разговор. В это же время.

Это он уже мне сказал. Не про фонтан, а про завтра.

— Хорошо, — повторил я. — До завтра…

— До завтра, молодой человек. Будем ждать вас в это же время.

Я выскочил из кабинета и прямиком пошёл к себе в номер. Сердце стучало, я ликовал. Всё шло именно так, как было задумано. Чётко. То, что известие о похищении драгоценностей пришло во время нашей встречи, запланировано не было. Ни в каких материалах дела не было сказано, как и когда Мендель узнал о грабеже.

Так что действовать я должен был как бы опираясь на данные, полученные на стороне. А это было немного рискованно в том смысле, что могло бросить тень подозрения на меня самого. Только появился в городе и тут налёт. А на следующий день появлюсь и принесу похищенное, мол, эвон я какой. Могло бы возникнуть чувство, что это подстава. Моя собственная комбинация, чтобы втереться в доверие. А теперь вот всё выглядело гораздо лучше.

Я вставил ключ в замок и повернул. Дверь открылась, и я вошёл в свой номер. Руки подрагивали от возбуждения. Действовать нужно было немедленно. Таков был план. Я хотел переодеться и…

— А вот и он! — раздался насмешливый голос. — Я уже волноваться начал, куда ты делся. Проходи, не стесняйся.

Прямо передо мной на стуле рядом с кроватью сидел Ананьин.

— А-а-а, — нахмурился я. — Несанкционированное проникновение?

— Вижу, ты мне рад, — расплылся он в улыбке. — Это очень хорошо. Ну что же, поехали изымать сокровища?

18. Понеслось

Дальше всё было довольно просто. Примерно так, как и было намечено некоторое время назад. Мы вышли из здания гостиницы и подошли к светло-серой «буханке».

— Чего радостный такой? — подозрительно поинтересовался Ананьин.

На улице было хорошо и я улыбнулся. Зелено, кругом деревья, тепло, воздух сладкий, лето, Юг… Одним словом, красота.

— А чего грустить, Илья Михеевич? Живём ведь только раз.

— Чего-чего?

— Может, два, а может, три, но это не про вас. Так ведь?

Он поморщился.

— Залезай в машину и роток прикрой.

За рулём сидел похожий на зека чувак с золотыми зубами, а в салоне — хмурый черноволосый Выдрин, тот, что прищёлкивал меня наручниками, помощник Ананаса. Был ещё один мутный тип с закрытыми глазами. Он сидел прислонившись головой к стеклу и даже не открыл глаз, когда я забрался внутрь. Ананас уселся рядом с водителем.

— Сорян, Ярослав, руку больше не подаю, — хмыкнул я. — Как говорится, ничего личного, но единожды использовав браслеты, кто тебе поверит.

Он ничего не ответил и равнодушно отвернулся к окну.

— А это что за сонный Джо? — кивнул я на спящего. — Жмур что ли?

— Щас сам жмуром станешь, — не открывая глаз отозвался, чувак.

— Отличный у нас коллектив, прям душа поёт.

— Поехали, чего сидим? — бросил Ананьин водителю, мотор затарахтел и завёлся со второго раза, машина дёрнулась, и мы покатили навстречу приключениям.

— Проверили? — кивнул я Выдрину.

Он чуть прищурился, обернувшись, как бы раздумывая, удостоить ответом или нет.

— Проверили, — наконец неохотно процедил он.

— Человека оставили?

— Твоё дело выполнять, что сказано и не лезть с расспросами.

— Ошибаешься, Выдрин, — беззаботно усмехнулся я. — Это твоё дело. Моё дело придумывать, а вот твоё выполнять и не лезть с расспросами.

На скулах его заиграли желваки, кулаки сжались, а в глазах вспыхнул недобрый огонь, но он себя быстро переборол и, ничего не ответив, снова отвернулся к окну. Каждый сверчок, знай свой шесток.

Я оставил его в покое, не стал больше дёргать. Все они были мне неприятны, так что надо было просто дождаться завершения операции и всё.

Операция была несложной. По крайней мере, эта её часть. Базировалась она на известных мне подробностях преступления. Суть была такой. Летом восьмидесятого года наряд милиции прибудет на вызов. Недели через две от сегодняшней даты и в Краснодаре, разумеется. В городе стрельба, сообщит неизвестный. Настоящее ЧП! Впрочем перестрелка закончится очень быстро. Участники разбегутся, а на земле в луже крови останется лежать Сева Рыбец.

В руке он будет крепко сжимать ручку дорожного саквояжа. Ну, а в саквояже окажутся ювелирные украшения, причём, довольно ценные, имеющие историческое и художественное значение и купленные, между прочим, на деньги Мандаляна и для Мандаляна у контрабандиста, афериста и вора Отара Папашвили по прозвищу Папа.

Следствие сопоставит информацию с данными информаторов и придёт к выводу, что это те самые изделия, что были украдены убиенным Рыбцом у авторитетного эксперта Миши Фрадкина и часть из которых перед этим была похищена у различных важных особ.

Миша же наотрез откажется, будет крутить головой и делать огромные глаза, заявляя, что всё это добро видит впервые в жизни. И ему оно точно не принадлежит. Впрочем, следователь выудит из Миши имя Мандаляна. А Мандалян в городе слыл человеком уважаемым, работал начальником базы спорткультторга.

Его решат не допрашивать, но возьмут в разработку. Предложат через фармазона, постукивающего в органы, бриллиантовое колье, а потом уже и украденные у Фрадкина сокровища. За совершенно смешную цену. И он не устоит, решит вернуть своё.

Ну, а дальше — дело техники. Там ещё и завотделом крайкома окажется замешанной. В общем, Менделя на этом деле прихватят, параллельно начав копать по месту его работы. И размотают все его махинации и цеховые дела. Его поставят к стенке, заведующую выпрут из партии, первому секретарю Медунову попортят нервы, ОБХСС получит награды. Так собственно, всё и должно будет произойти, вернее, должно было бы произойти, пока я не решил это дело перехватить.

Поскольку история с драгоценностями была включена в мой список, я не сомневался, что Ананьин захочет наложить руку на эту добычу. Поэтому, собственно, и предложил использовать это кубанское происшествие с пользой для дела…

Ехали мы минут двадцать. Промчались по большому мосту через реку и ещё довольно долго шпарили по частному сектору. Улицы стали узкими, дома стояли как-то тесно, так что остаться незамеченными было, конечно, непросто. Впрочем, уже начало смеркаться. Так что мы становились незаметнее и незаметнее. Наконец, прибыли. Остановились в тупике рядом с тёмно-синей копейкой.

— Выходим, — скомандовал Ананас.

Из копейки вышел угрюмый пузатый мужик и медленно, вразвалочку подошёл к «буханке».

— Есть объявление, — сказал я. — Минуточку внимания.

— Чего-чего? — скривился Ананьин.

— В доме находится мой человек, — сказал я. — Его ни в коем случае не трогать.

— Да пошёл ты, — тихонько процедил Выдрин.

— Илья Михеевич, прошу отнестись внимательно, — спокойно добавил я.

Повисла пауза.

— Мой человек в зелёной рубашке с коротким рукавом. Толкнёте, имитируете удар. Он подыграет и пока мы там будем заниматься, полежит в стороночке.

— Так, ну-ка вышли все! — скомандовал Ананьин. — Шофёра тоже касается!

Все вышли, и мы с ним остались одни.

— Ты чё вытворяешь, сучонок! — прохрипел Ананас.

— Всё в порядке, — пожал я плечами. — Он там всех должен напоить так, чтоб ни петь, ни плясать. Какие проблемы, босс? Будем ковать не отходя от кассы. Но я предупреждаю по поводу последствий. Если мой человек пострадает, все наши с вами договорённости будут моментально аннулированы.

— Да я тебя за яйца подвешу! Ты кому тут условия ставишь! Я тебя в расход пущу, ты у меня…

— Не советую, — перебил я. — По различным соображениям. Во-первых, если он пострадает, сотрудничеству конец и будете вы вместо денежных дел разоблачать маньяков и извращенцев. В моём списке, как вы помните в основонм указаны только самые опасные преступления. Про цеховиков и пачки денег забудьте. Во-вторых, я подстраховался, гражданин начальник. Получите ассиметричный ответ по линии КГБ.

— У тебя ничего нет! — злобно усмехнулся он.

— Может, нет, а может, и есть.

— Только на понт меня брать не надо, не люблю, ясно? То, что послал человека — хорошо. Но почему меня не предупредил заранее? Почему при составлении плана ничего не сказал?

Ха! Пошёл, дружок, на попятную. То-то же!

— Не успел, пришлось импровизировать, — миролюбиво объяснил я.

— Ладно, выходим, — кивнул Ананьин и дёрнул за ручку своей двери.

— Никто не приходил и не уходил, — доложил пузан из жиги, когда мы выбрались наружу.

— Хорошо, Игорь Степаныч, принял, — кивнул Ананас. — Он там один?

— Нет, с Маслиной и ещё каким-то кентом, я его не знаю. Маслина — хулиган, ничего серьёзного за ним нет. Кстати, бухой в дупель, выползал пару раз, еле на ногах держался. Похоже газуют там на всю катушку.

— Зайди с обратной стороны, последи за окнами, — распорядился Ананьин. — Да смотри в оба, мух не считай. Остальные — вперёд!

— Моего человека не трогать, — повторил я. — Этот третий как раз мой.

— Не трогайте, — недовольно подтвердил мои слова Ананьин. — Сделайте вид, что вырубили и всё.

Выдрин сплюнул и пошёл вслед за кентом, что спал, привалившись к окну. У обоих в руках появились макарычи. После них Ананас махнул рукой мне.

— Нет уж, я человек гражданский. Давайте, сами.

Он скривился, но спорить не стал, повернулся и пошёл в сторону дома. В оконце горел тусклый свет. Дом казался запущенным, светлая штукатурка местами потрескалась, а кое-где и отвалилась, обнажая почерневший кирпич.

Выдрин и сонный Джо беззвучно поднялись на крыльцо. Они переглянулись и молча по одному зашли в дом. Рассохшаяся, давно не крашеная дверь громко заскрипела. Из недр дома донеслись пьяные голоса.

— Кто такие-на! — пьяно заревел хозяин дома и тут же раздался грохот и шум.

Ананьин поглядывал по сторонам и кусал нижнюю губу. Нигде никого видно не было — ни соседей, ни зевак. Между тем крики и грохот внезапно стихли. Из двери выглянул Выдрин и молча кивнул.

— Давай, — бросил мне Ананас, и я вступил в тёмные сени.

В комнате с низким потолком было накурено, лампочка на голом шнуре давала тусклый свет, делая картину болезненной и гнетущей. Копоть, смрад, грязь были повсюду, будто хозяин не выходил из алкогольного дурмана последние лет двести.

На полу распластался Маслина, вероятно, вырубленный нашими бойцами. Сирота лежал на диване.

— Где побрякушки? — холодно спросил Выдрин у сидящего перед ним на стуле человека.

Человек этот был Севой Рыбцом. Нос кривой, перебитый, под глазом красовался свежий бланш, грязно-белая вытянутая футболка была заляпана свежими бурыми пятнами. Несмотря на побои и то, что фото в деле оставляло желать лучшего, не узнать его было невозможно. Слишком уж запоминающаяся внешность. Побитая жизнью, мятая рожа действительно вызывала мысль, что он чем-то похож на знаменитого ростовского рыбца. Иногда, надо сказать, клички бывают очень точными.

— Где, я тебя спрашиваю!

— Ые-е-е-а! — пьяно заревел Рыбец, и Выдрин со всей дури заехал ему ногой в нос.

Раздался хруст одновременно со всхлипом и вопль прервался. Бедолага откинулся назад и вместе со стулом полетел на пол.

— Э! — крикнул Ананьин. — Ты поосторожнее! Нам материалы нужны, а не трупы!

Но, кажется, было уже поздно. Упав, Рыбец глухо ударился затылком и захрипел. Правая нога его немного подёргалась и затихла.

— Поднимем, — кивнул Выдрин сонному Джо.

Они подхватили тело и подняли вместе со стулом. Да только Рыбец тут же начал сползать вниз под действием гравитации.

— Твою мать, Выдрин… — прошипел Ананас. — Какого хрена! Бл*дь! Дебил тупой! Ну, спрашивай, спрашивай, сука, куда он добро спрятал! Что ты глазками хлопаешь, как бурёнка? Молчит? Не знаешь, что делать? Пи*ди его, сука, пока не заговорит!

— Так он же… — растеряно пролепетал Выдрин.

— Так он же, — зло передразнил его шеф. — А меня не волнует! Выбивай информацию!

— Илья Михеевич… — пробормотал он.

— Я уже сто лет, как Илья Михеевич, но такого идиота, как ты ещё не видел! Ты подозреваемого убил! Ты вообще что ли без мозгов⁈ Дегенерат недоделанный!

— Сейчас обыщем, — излишне бодро попытался встрять сонный Джо. — Всё вверх дном перевернём.

— Обыщет он! А ты уверен, что Рыбец сюда добро притащил⁈ Нет, ну как можно быть такими безмозглыми баранами? Наверное, пойдёте вы у меня в постовые! Давайте, приводите второго в чувства. Или вы его тоже угандошили уже?

— Второй не знает, — сказал вдруг Сирота, садясь на диване.

— Жаров, что это за хер, а? — зло спросил Ананас.

— Мой соратник и сотрудник, — спокойно ответил я.

— Маслина не знает, — повторил соратник. — Вы его проверьте, кстати. Он столько водки выжрал, что может и кони двинуть, как нехер делать.

Сонный Джо с Выдриным подошли к лежащему на полу человеку.

— Фу, — поморщился Джо. — Он в блевотине весь.

— Дышит?

— Ну, иди сам да послушай, дышит он или нет.

— Дышит ещё, — мрачно сообщил Выдрин.

— Почему сказал, что Маслина не знает, где товар? — спросил у Сироты Ананас. — Он вместе с Рыбцом на дело ходил?

Сирота посмотрел на меня. Видно было, что его ломает от необходимости что-то рассказывать ментам. Но я с ним хорошо поработал перед операцией, да и менты эти, честно говоря, больше походили на бандосов, чем на представителей власти.

— Ходил, — через силу ответил Сирота. — И ещё там один, как я понял, был с ними. Но Рыбец ему не сказал, куда дел добро. А Маслина балабол, помелом без остановки чешет. Таким сообщать ничего нельзя.

— Ты с ними в деле был? — прищурился Ананьин.

— Чего? Чё за базар, Жар, куда он тянет?

— Да, это его суть проявляется, — усмехнулся я. — Он не со зла.

— Я пришёл навестить старого кореша, — зло сказал Сирота.

— По моей просьбе, — вставил я.

— Которого из этих двоих? — прищурился Ананас.

— Рыбца. Мы… В общем, старое знакомство. Мразь он, честно говоря, редкостная.

— А этот?

— А этот уже здесь был, когда я пришёл. В общем… Жар, излагать что ли?

Простота хуже воровства, честное слово.

— Говори, раз начал, — кивнул я.

— Короче, Маслина уже бухой был, когда я заявился. Едва на ногах держался. Всё про цацки базарил, остановиться не мог. Прикидывал, как свою долю продаст, да сколько выручит, да на что лавэ потратит. Рыбец слушал, слушал, потом говорит, мол, пейте, пацаны, а я сейчас вернусь, до витру сбегаю. Ну, этот стакан засосал и вырубился сразу, практически, а я вышел осторожно в сени и посмотрел в окошко, маленькое там такое. Ну, в общем, засёк как Рыбец в баню занёс чемоданчик небольшой.

— Выдрин, — мотнул головой Ананьин. — Проверь! Ромашко, а ты давай, приводи в чувство клиента. Пусть напрягает свой кисель в голове.

Сонный Джо, оказавшийся носителем фамилии Ромашко, взял стоящую на столе трёхлитровую банку с мутной жидкостью и вылил на лицо Маслине. Запахло брагой. Маслина зафыркал, замотал головой и открыл бессмысленные глаза. С трудом сфокусировавшись на Ромашке, он попытался что-то сказать, но получилось у него нечленораздельное мычание, и он зажмурился.

— Работай, — раздражённо бросил Ромашке Ананьин и повернулся к Сироте. — Кому принадлежат ценности? Грабители не говорили?

— Сами знаете, кому… — поморщился Сирота.

— Что я знаю, это моё, а вот…

Договорить Ананас не успел, потому что в комнату вбежал Выдрин с саквояжем в руке.

— В печи был, — довольно сообщил он.

— Проверил?

— Да.

— Хорошо. Уходим быстро. Приберите здесь. Поедете со Степанычем.

Он взял саквояж и быстро вышел, мы с Сиротой последовали за ним. Когда подходили к «буханке», я услышал два хлопка, донёсшихся из дома. Похоже, Рыбец и Маслина что-то не поделили и постреляли друг друга…

Ехали молча, без разговоров. Ананьин включил светильник и заглянул в саквояж. Посмотрел, молча закрыл и поставил на пол. Когда подъехали к гостинице, он тоже вышел. Сирота пошёл в номер, а меня Ананас задержал.

— А зачем мне его возвращать Мандаляну? — оглянувшись по сторонам и понизив голос, зашептал он. — Пошёл он нахер! Я сам знаю, что с этой мишурой сделать. И как сделать тоже знаю.

— Это было бы крайне неосмотрительно, — помотал я головой. — Во-первых, изделия рано или поздно всплывут где-нибудь и тогда вас смогут посадить.

— Сажают только недоумков! Нормальные люди, кто хотя бы на два хода вперёд просчитывают, а я…

— Погодите, — не дал я ему договорить. — Просто подумайте. Каменья и ожерелья, которые находятся в этом чемодане, будут услаждать ваш взор…

— Не перебивай! — прорычал он.

— Да послушайте вы, Илья Михеевич! Послушайте меня! Взвесьте на воображаемых весах. С одной стороны коллекция старинных ювелирных изделий, очень дорогая и красивая. Правда, в деньги вы, скорее всего, её превратить не сможете. Зато будете получать глубокое удовлетворение от обладания. А с другой стороны — Мандалян. Мы отдадим ему это барахло, но что получим взамен? Возможность контролировать денежно-товарный поток. Бесконечный, мощный и глубоководный. Эшелоны! Ежемесячные, а то ещё и несколько раз в месяц. Постоянный доход. Вы за год столько заработаете, что всю оружейную палату купить сможете, не то что эти жалкие побрякушки.

Ананьин задумался. Видно было, что расставаться с бриллиантами и изумрудами ему совсем не хотелось. Но мои слова его соблазняли не меньше блеска драгоценностей.

— Вы сразу получите и Кофмана, и Мандаляна. В комплекте. И деньги от контроля их обоих. Вот и всё. Отдайте сокровища и получите намного больше. Я уверен, они заглотили наживку от Кофмана, уже посчитали каждый рубль, который заработают.

— А почему ты так желаешь своего Кофмана в петлю засунуть? — подозрительно спросил он.

— Ну, какую петлю? Вы же сами окажетесь в той же самой петле. Мы все в ней окажемся. И это будет гарантировать свободу и безопасность каждого из нас. Круговая порука. Связанные одной цепью. Как ещё сказать? Самая надёжная конструкция. Каждый зарабатывает и каждый уверен в своих партнёрах, потому что если один захочет поступить неправильно, то пострадает вместе с остальными. По-моему, это максимально устойчивая система.

Он промолчал.

— Мы с вами уже всё обсудили. Зачем вы меняете правила находу? Это просто обрушит всю структуру ещё на стадии возведения.

— Ладно… Хер с тобой. Но смотри, если что не так, вы у меня все пойдёте на Колыму. Своим ходом.

— Пойдём-пойдём, — кивнул я, забирая у него чемоданчик. — Пусть у меня побудет, а то мало ли что вам ещё в голову придёт. Спокойной ночи, Илья Михеевич. Завтра у нас очень важный день. Всё решится, можно сказать. Да вы не беспокойтесь, понеслось же всё уже. Так что теперь только вперёд…

19. Научный подход

— Прежде, чем вы скажете о своём решении, — начал я, снова представ перед советом старцев, — позвольте мне совершенно безвозмездно передать вам несколько предметов. Надеюсь, они покажут вам глубину и искренность наших намерений, а также степень желания установить добросердечное сотрудничество.

— Каких ещё предметов?

— Да, сейчас я их вам передам. Но прежде, я хочу рекомендовать человека, который, собственно и помог добыть эти предметы. Это наш партнёр и помощник по вопросам безопасности.

— Какой ещё безопасности? — нахмурился большеглазый Рубик.

— Этот человек сможет подстраховать движение составов, проведение транзакций и распределение товаров при полной защите от внешних факторов, связанных с соблюдением социалистической законности. Человек он большой, но простой в общении и совершенно нежадный. Надеюсь, он вам понравится. Потому что без обеспечения мер защиты Яков Михайлович Кофман не готов заключать какие-либо соглашения. Вот, собственно… В общем, этот человек сейчас здесь и если вы позволите, я его приглашу.

— Ты как смеешь такие вещи вытворять⁈ — возмутился Рубик.

Ну, а что мне оставалось? Нужно было идти ва-банк. Естественно, поступок был дерзкий и недружественный, наглый, можно сказать. То, что я притащил безо всяких согласований мента и заявил, что, мол, вот это теперь ваша крыша и за безопасность вы должны платить ему, можно было бы сравнить с вероломным нападением. С жёстким наездом и предъявлением ультиматума.

Но, других вариантов у меня не было. Если бы мы начали консультации на этот счёт, согласования бы затянулись, и всё могло бы просто пойти прахом.

— Ты поц! — негодовал Рубен. — Ты кого нам привёл⁈ Ты не знаешь, с кем связался! Мы тебя на куски порежем! Мендель, куда катится этот мир? Он пришёл вчера со своим дурацким предложением, о котором его никто не просил, а сегодня приводит с собой мытаря и говорит платите, господа хорошие!

— Ну, не совсем, — сохраняя видимое спокойствие, пожал я плечами.

На самом деле, всё могло сорваться именно сейчас. Если бы эмоции возобладали над здравым смыслом, ждать каких-то договорённостей было гиблым делом.

— Что не совсем? Что ты там вякаешь? Тебя пока не спрашивают!

— Я говорю, что вы заблуждаетесь насчёт того, что никто не просил. Давид Вазгенович довольно долго желал установить подобные отношения.

Все головы повернулись к Мандаляну, но он спокойно смотрел на меня и никак не реагировал на своих акционеров.

— Кроме того, имеющий способности, — продолжил я, — может посчитать, сколько принесут перемещения товаров по прокладываемым нами артериям. Они смогут соединить всю страну. Понимаете? Одну шестую часть суши. Масштаб впечатляет. Но, разумеется, при таких грандиозных планах невозможно не иметь расходов на обеспечение спокойствия и безопасности. Я думал, мы все понимаем ситуацию одинаково. Если же я ошибся, прошу меня великодушно извинить. Я молод и, по сравнению с вами, не имею никакого опыта. Простите. Значит весь пакет наших предложений больше не действует.

Старцы загомонили, но продолжалось это лишь несколько мгновений. Мендель хлопнул по столу.

— Тихо! — воскликнул он. — Этот молодой пират говорит правду. При таком обороте нам нужно потратиться на усиление организации безопасности. Существующие способы могут оказаться недостаточными. Но мне не нравится, как он поступает.

Он уставился на меня прожигающим взглядом.

— Кто этот человек? — спросил он. — Сможет ли он предоставить надёжную защиту?

— Ананьин, — пожал я плечами.

Все затихли. Кажется, эта фигура была им известна.

— Так что, вы не против, если я попрошу его ненадолго присоединиться к нашему собранию?

— Ненадолго, — нахмурившись, процедил Мандалян.

Я вышел в коридор, дошёл до зала и подошёл к Ананасу. Он опрокинул рюмашку, сморщился, неторопливо поднялся из-за стола, подхватил саквояж и с достоинством двинул следом за мной.

— Здравствуйте, товарищи, — спокойно сказал Ананьин, когда мы вошли в кабинет.

Он огляделся, выискивая свободный стул, но стулья были только те, на которых сидели «мудрецы».

Мендель подскочил, услужливо поднял руки, как цирковая обезьянка, мол, сейчас-сейчас, усё будет, и выглянул в коридор.

— Григорий, — крикнул он, — стул принеси. Два!

Смотри-ка, сообразительный.

Повернувшись к нам, он заискивающе улыбнулся и протянул руку:

— Давид Вазгенович Мандалян.

— Ананьин Илья Михеевич, — хмуро ответил Ананас и вместо рукопожатия вложил в протянутую руку ручку саквояжа. — Это ваше, кажется.

— А что это такое… — суетливо и немного заискивающе произнёс Мендель, и на лице его появилась робкая улыбка.

Знает кошка, чьё мясо съела.

— Игрушки ёлочные, — сахарно улыбнулся Ананьин. — Товарищи дорогие, давайте не будем терять понапрасну время. Возвращаю вашу пропажу исключительно, чтобы продемонстрировать добрую волю, мягкий нрав и силу служебного положения. Но вы, пожалуйста, особо не заблуждайтесь на мой счёт. Все ваши корыстные дружбы с сотрудниками нашего ведомства или со смежниками вас не спасут, если вы решите или хотя бы даже на мгновение допустите, что со мной можно играть в кошки-мышки. В общем, если желаете, чтобы всем было хорошо, и вам в том числе, просто делайте дело и не пытайтесь урвать там, где не договаривались. Ясно?

Старцы-мудрецы обалдело хлопали глазами:

Ты говоришь — я молчу,

Только тебя слушать хочу.

Во всём стараюсь, как ты,

Найти счастливые черты…

Сердца их, вероятно, восставали против наглого рейдерства и вероломства Кофмана, подкинувшего им вот этого хищника, но холодные головы пытались осознать свалившееся счастье и выгоду долгосрочных контрактов по незаконному обороту дефицитных товаров.

В любом случае, сделать они могли не так уж и много. Могли бы написать заявление на Ананаса в КГБ, прокуратуру и партийные органы. Да только это было смешно и после таких попыток, даже в случае успеха, их личные жизненные пути были бы окутаны непроглядным туманом. Мягко говоря.

В общем, блиц-криг удался. Все пожали друг другу руки, поулыбались, выпили французского коньяку и угостились всевозможными кулинарными дарами Кубани. Атмосфера постепенно стала более непринуждённой, и дошло даже до совместного осмотра похищенных и найденных украшений.

Если бы всё это сфотографировать, чудесную фотовыставку можно было бы устроить. Репортаж. С Ананасом в роли основной фотомодели. Но оборудованием я не располагал, поэтому нужно было двигаться дальше без помощи технических чудес.

Присутствие здесь самого Ананаса, безусловно, можно было бы объяснить его жадностью и недалёкостью ближайшего помощника. Ну, что ж тут поделаешь, кадры, как известно, решают всё. Впрочем, судя по подкатам к Кофману, деликатные дела шеф экономической полиции предпочитал вести собственноручно. По крайней мере с гигантами теневого бизнеса.

Вернувшись в Москву, я сразу поехал домой. Бабушка уже ждала. Борщ, пироги и много чего ещё. Как говорится, в гостях хорошо, а дома лучше. А ещё говорят, что к хорошему быстро привыкаешь. К дому, например…

— Спасибо, — улыбнулся я, откидываясь на спинку стула. — Теперь дня три есть не буду. Как удав наелся.

— На здоровье, — кивнула бабушка. — Когда приведёшь свою ненаглядную? Не передумал ещё? Женечка-то так тебя любит, а ты вон что…

Она вздохнула.

— Ладно, — махнула бабушка рукой. — Ты дома будешь? Мне надо в поликлинику сходить.

— Да, сейчас в душ, потом вздремну немного и схожу к тестю будущему. Сюда в магаз.

— «Магаз», — покачала головой бабушка. — Что за словечки у молодёжи.

— Да, молодёжь всегда какую-нибудь дурь придумывает, — согласился я. — Знала бы ты как они сейчас разговаривают. Без словаря вообще не разобрать.

— Ну-ну…

Бабушка встала и начала убирать со стола. Я помог, но посуду мыть она мне не дала:

— Иди уже, спи, сама справлюсь.

Я отправился в душ, а когда вышел, бабушка уже ушла. Я снял телефонную трубку и покрутил диск. Интересно, всё-таки, как быстро новая реальность становится обыденно. Просто и повседневно я набрал номер, и даже мысль не возникла об удобстве мобильного, будто всю жизнь и жил здесь в этом времени.

И ещё отметил для себя, что будущее со всеми его андроидами и искусственными интеллектами становится в моей голове всё более и более туманным, а я сам становлюсь всё более и более Саней Жаровым, погружаясь в проблемы, задачи и в социалистический оптимизм:

Сделать нам друзья предстоит

Больше, чем сделано

Кто же это нам говорит?

Молодость зелена…

Ну, или как-то так…

— Яков Михайлович, утро доброе, — сказал я, когда Кофман на другом конце поднял трубку.

— А-а-а… вернулся? Ну, привет.

— Привет.

— Всё нормально?

— Ну, да, всё хорошо.

Вообще-то, я ему звонил из Краснодара. В холле гостиницы стоял междугородний таксофон. Бросаешь пятнадцать копеек и звонишь. Технология.

— Я зайду к вам?

— Давай, через пару часиков. Сходим с тобой пообедаем, чтобы на работе не говорить. Дел много. Хорошо?

— Понял. В час приду тогда.

— Давай.

Честно говоря, даже хорошо, что он не стал встречаться прямо сейчас. Я спать хотел, не выспался с дороги. Пришлось подняться очень рано, а лёг перед этим очень поздно. Так что поспал едва ли больше трёх часов.

В самолёте же меня донимал Ананас, причём всякой ерундой — от футбола до миссии «Союз-Аполлон». Ещё его волновала проблематика инопланетян и Джуна. У меня сложилось ощущение, что у него рот не закрывается из-за каких-то внутренних переживаний.

Ну, а что, наши дела на расстрельную статью тянули. Если бы заварилась каша, лет пятнадцать маячили как минимум, а то и стенка, вообще. Впрочем, вряд ли он думал об этом.

В общем, я обрадовался, что к Кофману можно не торопиться и упал на свой диван. Провалился в темноту мгновенно и даже сны видел, красочные и жизнерадостные. И вдруг посреди изумрудного луга под аметистовым небом раздался неприятный и тревожный звук.

Небо потемнело и на лужайку въехала милицейская машина с включённой мигалкой. И сиреной. Вот откуда был этот звук. Он раздался снова. Раздражённый, переливчивый, навязчивый и напористый. Динь-дигидон!

Я открыл глаза, но звук никуда не делся, напротив, он только усилился. Я сел на диване, пытаясь понять, что происходит. Звонок, наконец, дошло до меня. Звонок в дверь. Я тряхнул головой и помчался в прихожую. Открыл дверь и увидел… не бабушку. На пороге стоял Колобок.

— Спишь что ли? — недовольно произнёс он. — Я звоню-звоню.

— Здорово, — кивнул я, потерев глаза.

Чего ему было надо я не знал. Кроме того единственного раза, когда мы носились по ночной Москве в угнанной тачке, я с ним не общался.

— Здорово, коли не шутишь, — ощерился он.

— Заходи, Игорёк.

Я отступил на пару шагов, впуская Колобка в прихожую. Он вошёл, закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Запахло густым перегаром.

— Пойдём, чего стоишь, — нахмурился я. — Пироги за утюгами, утюги за пирогами. Покормлю. Бабушка наготовила всего к моему приезду. Тебе сейчас не помешает, я думаю. Ты как узнал, что я дома?

Он не сдвинулся с места. Губы его презрительно искривились и он сказал с вызовом:

— Надеялся.

— Просто шёл и зашёл что ли?

— Ага, — зло ухмыльнулся он. — Просто шёл и зашёл. Не рад что ли?

— Ещё как рад. Так ты проходишь или сюда пирожки нести?

— Да пошёл ты со своими пирожками! Сам жри!

— Э-э-э, ты чего расстроенный такой? Может, тебе рассольчику предложить или беленькой?

— Сска… Оставь Жеку в покое, ясно тебе? Чё ты хочешь от неё? Мы женимся, ты понял, урод?

— На Жене женишься, — нахмурился я. — А зачем бухаешь тогда?

— Тебя волнует что ли? — взорвался я. — Это вообще тебя не колышет, что я делаю, когда и с кем. Понял? Ты, сука, Жар, бегал за девками другими, стручок свой тощий пристроить пытался, а я только Жекой всегда интересовался. Ни на одну девку не смотрел, только на неё.

— А она? — поднял я брови.

— Она — это она. Но точно уж не ей за тобой бегать. Короче, ты понял меня или нет?

— Чисто ради интереса, а если нет? — уточнил я. — Что, если не понял?

— Я могу и по-другому растолковать, чтоб тебе привычнее было. Как в старые времена. Желаешь?

— Не особо, — покачал я головой.

Сейчас, думаю, у него шансов было маловато, даже, если он не врёт, что в школьные годы поколачивал меня.

— Оставь Жеку в покое. Я повторяю! Надо было раньше думать, когда она в школе тебя любила, а теперь она со мной. И нечего ей голову морочить. Будь мужиком. Позвони и скажи, что между вами ничего нет и не будет.

— Слушай, всё бы ничего, — покачал я головой, — но ты же бухарик. А может, ещё и нарколыга. Разве ей хорошо с тобой будет?

— Да пошёл ты в жопу, Жар! — он аж затрясся от гнева. — Тебя это дерёт вообще? Тебе чё? Типа за Женю волнуешься? Отсохни от неё! Навсегда! Скройся в тумане, честное слово.

Он завёл руку за спину и что-то достал из-за пояса. Я напрягся. Поножовщины мне здесь ещё не хватало. Колобок был явно на взводе, его колотила крупная дрожь, ещё и алкоголь накладывался… Так что ждать можно было чего угодно.

— Прочитай и свали нахер! — воскликнул он, выхватывая из-за спины общую тетрадь с потёртыми корочками и загнутыми уголками. — Держи!

Я взял тетрадь в руки. Она была хорошенько потёртой.

— Что это?

— Сообразишь, — бросил он и открыл дверь. — Надеюсь, почерк узнаешь. Думаю, этого тебе будет достаточно. Просто исчезни из нашей жизни.

Он развернулся и вышел. А я вернулся в свою комнату, бухнулся на диван и покрутил в руках тетрадь. Она была светлая, не очень толстая, со скрепками. Обложка из плотной бумаги выглядела потёртой, будто провела немало времени за поясом у Колобка. Наверное, так и было.

На первой странице круглым аккуратным почерком было написано: «Летунова Е. А. 1 января 1980 –»… Я пролистал несколько страниц. Все они были плотно исписаны. Сплошной текст перебивался датами. Это был дневник. Женин дневник.

Какого хрена… Нет, личные записи я точно читать не буду. Я заметил закладку, выглянувшую из-под страниц. Это была полоска бумаги с не слишком ровно отпечатанным бледно-зелёным фоном и большой олимпийской эмблемой и надписью «Москва-80».

Когда я вытащил закладку, тетрадь раскрылась на заложенной странице и глаз зацепился за моё имя. Оно было не просто написано, но и обведено рамочкой. Саша Жаров. Рядом значилось: «Колобок»… Вокруг было всё исчиркано, нарисованы цветочки, сердечки и «заборы» из треугольников. Похоже, Женя долго размышляла, глядя на имена и непроизвольно водила ручкой по бумаге, рисуя разные разности.

Тут уж я волей-неволей зацепил и немного текста, и заставил себя остановиться только усилием воли. Ну, во-первых, под именами шла сравнительная таблица.

В графе «надёжность» и у меня, и у Колобка стояли тройки.

Любит меня. У меня — вопрос, у Колобка — пятёрка…

Академический, однако, подход. Ну, что ещё с аспирантки взять? Дальше шёл сбивчиво и неаккуратно написанный текстик:

'Идиотизм! За столько-то лет уже можно было понять, кто из них мне дороже. По большому счёту, если бы не водка, я бы не мучилась и выбрала Колобка… Колобок-колобок, я тебя съем… Как быть⁉ Нет, Саша тоже хороший, но в школе, например, когда чувствовал, что моя взаимность склоняется к Колобку, сразу подкатывал к Оксанке Бехтеревой. Может, чтобы я ревновала??? Колобок…………. Или Жаров?

Он ревновал, когда увидел, что Колобок ко мне пришёл. И я почти уверена, что это он угнал машину. А потом вернул. Потому что не злой, конечно, но вспыльчивый. Хорошо что он не поднялся тогда ко мне домой. Да уж… Но он, скорее всего, не поверил, что мы просто чай пили…

ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ

Что делать если нет уверенности? Хотя… если бы он меня позвал, я бы пошла замуж сразу, не задумываясь… Пошла бы? Да, пошла бы… А потом тайком бегала бы к Колобку? Да никуда бы я не бегала…

К КОЛОБКУ БЕГАЛА И БУДУ

А если ему помочь бросить пить? Смогу я ему помочь? Если бы Жар меня позвал… Что бы я сделала? Но он не звал… Колобок верный зато… И у него бал пятнадцать с плюсом, а у Жара — с минусом…

Колобок был первым, в конце концов… Даже не вспоминай об этом… (⊙_⊙)

Забудь и иди за Жара. Пригласи куда-то, затащи в постель! Дура!'

Видно было, что писалось это всё в минуту душевного смятения, буквы наклонялись, как заваленный забор и нервозность прямо била в глаза. Я закрыл тетрадь и несколько минут сидел на диване, размышляя над тем, что прочитал. Потом встал и оделся. Подошёл к телефону и набрал номер.

— Алло, — раздался в трубке недовольный женский голос.

— Здравствуйте, я бы хотел с Евгенией Летуновой поговорить.

— Минуточку. Женя, иди, тебя к телефону… Не знаю, мужчина. Жених, наверное…

20. Что-то нервное в воздухе

— Жень, привет, это Жаров, — сказал я, когда она подошла к телефону.

— Ой, Саша… — обрадовалась она. — Приве-е-т.

— Привет-привет, — усмехнулся я.

Нет, всё-таки дневники дело такое, сугубо личное, посторонним точно нельзя читать. Во-первых, стыдно и неприятно, а во-вторых, после этого уже не можешь разговаривать с его автором в привычном тоне, что ли…

— Ты давно приехал?

— Сегодня утром прилетел.

— Ого! И сразу звонишь?

— Жень, ты как сегодня по времени? Я поговорить с тобой хочу.

— Поговорить? — переспросила она, чуть помолчав. — О чём-то конкретном?

— Ну… да. О чём-то конкретном, ты права. Ничего такого, просто поговорить.

— Тогда… — её голос прозвучал немного взволнованно, — приезжай ко мне домой.

— Нет, Жень. Давай в кафешку сходим. В «Космос», например. Мороженого поедим.

— В «Космос»… туда всегда такая очередь жуткая. Давай в «Метелицу»? Посидим под зонтиками, погода хорошая ведь.

— Ну, хорошо, пойдём в «Метелицу». В пять?

— В половине шестого, ладно?

— Договорились, Жень. Пока.

Я повесил трубку. Пока… Вот тебе и «пока»…

— А, зятёк… — хмуро кивнул Кофман, когда я заглянул в его кабинет. — Привет.

Он посмотрел на часы и встал из-за стола.

— Пойдём, отобедаем, — поморщился он. — Заодно и расскажешь, как тебя там встретили.

Мы прошли по коридору и вышли через служебный выход. Он подошёл к бордовой «Волге» и достал из кармана ключ.

— О, новая тачка, — одобрительно кивнул я.

— Служебная, — пожал он плечами. — Скоро и у тебя такая будет, если захочешь. Правда, личная. Ты готов на работу выходить?

— Конечно, готов, как пионэр. Всегда.

Он промолчал и уселся за руль.

— Прокатимся, — сказал он, когда я тоже сел в машину.

— Прокатимся, — кивнул я. — Правда, я не слишком голодный.

— Значит, всё прошло хорошо? — пристально взглянул он на меня, игнорируя мою реплику о еде.

— Да, вполне. Согласно плану.

— Ну, рассказывай, как там наш Ананас себя вёл?

— Неплохо, если честно. Без выкрутасов, можно сказать. Делал всё, что нужно. Правда…

— Что? — с тревогой глянул на меня Кофман.

— Да, ребятки его, Выдрин этот и ещё там один… Они, конечно, забубённые кенты…

— В смысле?

— Да… грохнули они этих бандюков, одним словом…

Кофман поджал губы.

— Я говорил тебе, — через какое-то время откликнулся он с сердитым видом, — что это вообще не шутки, что мы влипнем как мухи в мёд. И хорошо бы, если бы в мёд, а то…

— Не влипнем, — спокойно возразил я. — Не влипнем, Яков Михайлович.

— Мне бы твою уверенность… Как Манделян реагировал? Давай, рассказывай всё с самого начала. Про Беллу тоже. И бумаги все отдай, а то забуду.

— Куда положить?

Я покрутил в руках бумажную папку с завязками.

— Держи пока в руках.

— Я ж и так держу, — хмыкнул я.

— А ты не хмыкай. Юмора здесь мало. Чувствую, через тебя встряну я в плохие дела.

— Яков Михайлович, что случилось-то? Почему вы нервничаете? Мы же вместе с вами план придумывали.

— Вот и напридумывали, — сердито ответил он. — Приходил ко мне тут один от Ананаса. Ну, не прямо от него, но из его конторы. Вынюхивал, вопросы задавал, спрашивал, не пошаливают ли продавщицы. Говорил, что если, мол, да, так вы не доводите, типа до греха, скажите прямо.

— Странно…

— Странно тебе? Вот и мне странно… Как только ты вошёл в контакт с Менделем, сразу этот мент пожаловал. Ладно, совпадение, наверно. А может, и не спроста. Рассказывай подробности.

Я рассказал всё в деталях и про Беллу, и про Менделя. Кофман слушал без эмоции и становился всё тревожнее и тревожнее.

— Да что не так, Яков Михайлович? — не удержался я. — Если что-то знаете, вы мне скажите прямо. В чём дело-то?

— Не знаю, — мрачно ответил он. — Не знаю, просто не нравится мне эта ситуация. Ты не понимаешь, что у Ананаса сейчас все ниточки в руках будут.

— Да какие ниточки, он же сам замазан с головы…

— Такие! Обычные ниточки! Даже не ниточки, а железные канаты, которыми он всех нас опутает и повяжет. Менделя-то с его бандой не жалко, хрен с ним, с Менделем. Он давно нарывался. Зарылся, надулся, самым умным себя возомнил. Но когда придут за мной и тобой…

— Да тьфу-тьфу-тьфу! Что за настроение-то такое? Надо радоваться. Тут Олимпиада на носу, жизнь ключом бьёт…

— И всё по голове…

— А вы пригласительные на открытие Олимпиады достали?

— Достали! — резко отрезал он. — Это всё, что тебя на этот момент волнует? Открытие Олимпиады? Олимпиец, твою мать! Я понять не могу, ты совсем не беспокоишься, да? А почему? Может, ты снюхался с Ананасом? А теперь радуешься, как Павлик Морозов? Ждёшь, когда меня мордой ткнут в бревенчатую стену?

— Да типун вам на язык, Яков Михайлович, что случилось-то? Мы же с вами всё обсудили и у вас никаких возражений не было на тот момент.

— Вот именно, что на тот момент, а не на этот! А на этот момент у меня возникли и возражения, и раскаянье. Врубаешься, зятёк?

— Врубаться-то врубаюсь, — покачал я головой, — да только не пойму, что изменилось и почему вы параноите.

— А я не пойму, почему ты такой спокойный. Может, ты с Ананьиным закорешился?

— Чего?

— Вот именно, чего? Чего такого он мог тебе пообещать, что ты на отца невесты решил восстать.

— Ну, это уж вы перегибаете, — покачал я головой и отвернулся.

Он ничего не ответил. Дальше мы ехали молча. Ехали-ехали и вернулись к универсаму.

— Ладно, извини, — сумрачно сказал он. — Сегодня мысли тяжёлые, не бери в голову.

— Хорошо, понял, — пожал я плечами, хотя не брать в голову то, что уже в неё попало, было невозможно.

— Ты же сказал, что не голодный, — через силу улыбнулся он. — Я тоже, честно говоря. Что нам по столовым да по ресторанам штаны просиживать, время терять, правильно?

— Правильно, Яков Михайлович, — спокойно ответил я.

— Ну, вот. Приходи лучше домой ко мне, на ужин.

— Сегодня ещё дела имеются, так что не уверен, что к ужину поспею. Яков Михайлович, я на вашей стороне, в одной с вами лодке, понимаете?

— Да-да, — немного раздражённо кивнул он. — Я же сказал, извини, что вылил на тебя настроение своё, что сорвался на тебе.

— Ладно, будем на связи. Когда на работу выходить и куда, главное?

— Сообщу сегодня-завтра.

До «Смоленской» я доехал на метро. Сине-голубой вагон с воем и свистом летел во тьму, рассекая черноту подземного мира. Он пружинисто раскачивался, сверкал хромированными поручнями, заставлял подскакивать на толстых коричневых подушках диванов, завораживал низким голосом дикторши и лохматил волосы тёплыми потоками воздуха. Потоки эти врывались в узкие форточки и приносили запахи нагретого металла.

Поднявшись по эскалатору, я выбрался из подземелья и зашагал по Калининскому. Людей было не так много, как обычно. Фонарные столбы украшали олимпийские эмблемы. Москва, Мишка, Тынис Мяги. Реет в вышине и зовёт олимпийский огонь золотой. Или молодой… Тынис, конечно, не на столбах, просто песня его звучала везде.

Воздух был наполнен оптимизмом и радостью жизни, молодостью, энергией и чем-то ещё, сладким и ароматным. И несмотря на все эти бесконечные санкции, бойкоты и прочие международные гадости, хотелось жить и бодро идти вперёд. Всем людям хотелось. И мне вместе с ними. Отличное, прекрасное было чувство, несмотря на то что разговор предстоял не слишком простой. И несмотря на то, что кроме всего этого благодушия в воздухе витало что-то нервное… Но это только вокруг меня…

В «Метелицу» я пришёл раньше Жени. Уселся под цветным зонтиком и с удовольствием разглядывал публику — девушек и парней. Юные, весёлые, жизнерадостные, кажется, они уверенно смотрели в будущее, были раскованными, красивыми. Кто сказал, что здесь живут угрюмые «совки»? Идиоты, что бы они понимали.

Время шло, а Женя не шла и, минуте на тридцатой, залюбовавшись молодыми согражданами, я и забыл про неё, так что даже не заметил, как она подошла.

— Саша!

Я обернулся и, настроенный на сентиментальный лад, как бывает порой, когда старик с умилением взирает на молодую поросль, невольно залюбовался и ей. Огненная копна волос, лучики от глаз, широкая улыбка, платьице выше колен, стройные и, пожалуй, восхитительные ножки.

— Вау… — выдохнул я, вставая с лёгкого металлического стула.

— Что это значит? — смущаясь от моего взгляда, улыбнулась она.

— Это выражение восхищения, Жень.

Она чуть покраснела и, вставши на цыпочки, чмокнула меня в щёку. Получилось немного неловко, потому что я не ожидал и никак не отреагировал, стоя, как истукан. Впрочем, Женя сделала вид, что не заметила моего паралича и уселась за столик.

— Я думала, ты меня не дождёшься, — виновато сказала она.

— Ничего не случилось? — я взглянул на часы.

Да, действительно, она опоздала почти на сорок минут.

— Забежала в парикмахерскую, а мастер, как сомнамбула сегодня была, еле двигалась. Извини, пожалуйста. Хотела, чтоб тебе приятно было, а получилось…

— Мне приятно, — ответил я и не соврал.

Официантка приняла заказ. Я взял кофе, а Женя вазочку мороженого.

— Может, по бокальчику? — предложил я.

— Это вам внутрь надо тогда, — ответила официантка, здесь алкогольного обслуживания нет.

— Да… не надо, — махнула Женя рукой. — Давай здесь посидим. Хорошо же…

— Хорошо, — согласился я.

— Ну, как ты живёшь? Ты уже насовсем вернулся или в командировку опять? Мне бабушка сказала. Я так обрадовалась, честно говоря.

— Не знаю пока, — пожал я плечами и отпил из чашки.

Кофе был так себе…

— А у тебя как дела? Когда свадьба?

— Ты опять… — вмиг помрачнела она.

— Послушай, Жень… — я положил руку поверх её руки, и она чуть вздрогнула и подняла на меня глаза вмиг сделавшиеся печальными. — Мы ведь давно уже не вместе…

— Всё можно изменить, — чуть слышно прошептала она.

— Как? — улыбнулся я. — Колобок говорит, у вас уже дата свадьбы назначена.

— Да мало ли, что он говорит, — мотнула она головой, рассыпая огненные искры с волос.

— Не знаю… — я чуть сжал её руку. — Зато знаю другое… Если мы бы вдруг решили быть вместе, ты всю жизнь бы жалела, что выбрала меня.

— Почему? — нахмурилась она.

— Ты ведь и сама знаешь.

Она снова помотала головой, и я залюбовался её волшебной золотой гривой.

— Ну… Во-первых, я не слишком надёжный. Вспомни сама, чуть ты меня от себя отдаляла, я сразу искал утешения в Оксанкиных объятиях.

— Пф-ф… — фыркнула она. — Ты тогда ещё и не понимал, что такое объятия…

Первой мыслью, когда я ей позвонил, было вернуть дневник и просто сказать, что, мол, всё, Женя, хорош дуру гнать. Я разозлился и почувствовал уколы ревности и обиды даже, хотя, на самом-то деле, всё что было написано, касалось не меня, а того, старого Саню Жарова.

В любом случае, сейчас, посмотрев ей в глаза, я понял, что не сделаю так. Стыдно было признаться, что я знал её сокровенные мысли. И вообще, в целом я ощущал себя очень неловко….

— Во-вторых, — продолжил я, — быт у меня не обустроенный, хоть ты и говорила про бабушкину квартиру, но это так себе вариант.

— Саша, я это не имела в виду!

— Неважно, я вообще не об этом. В-третьих, Колобок всегда был тебе верен, а, в-четвёртых, он, в отличие от меня, настоящий Ален Делон.

— Ты тоже Ален… — пробормотала Женя, принимая озадаченный вид, — Делон… Погоди… то есть ты…

Она хлопала глазами не понимая, должно быть, как это мои оценки так точно совпадают с тем, что было написано в её дневнике.

— Есть ещё один очень важный пункт, и ты его знаешь, — продолжил я. — А может, и не один даже. Но называть я его не буду, хватит и того, что уже сказано. Так что преимущество Колобка практически не вызывает сомнений. Правда существуют и минусы, к сожалению. Но тут я ничего не могу поделать. Нужен специалист по этому делу. Может быть, он выпивает от неопределённости и, оттого что не может безраздельно владеть твоим сердцем, и если он тебя заполучит, то пить сразу бросит. Но не факт, имей в виду. Короче, я не знаю, Женя. Это тебе нужно его к наркологу сводить или к психологу, а может, к обоим.

— Погоди, Саша, — часто замотала головой она. — Ты мне хочешь сказать, что всё решил и…

— Женя, мы ведь уже довольно давно не вместе.

— Не так уж и давно, чтобы…

— И потом… Я же вижу, что ты так и не смогла выбрать на сто процентов кого-то одного.

— Не говори так…

— А мне… — сказал я и задумался, как бы выразиться поделикатнее. — Понимаешь, если ты не уверена на сто процентов в своих чувствах, я бы не хотел…

— Саша!

— Ну, словом, я не хочу пробных периодов.

На глазах у неё навернулись слёзы.

— Я знаю, — закивала она, — это я виновата. Тварь подлая…

По щекам покатились капельки слезинок… Блин… поделикатнее, называется… Этого я точно не хотел.

— Нет, Женя, — собрав волю сказал я. — Не за что тебе винить себя. Это я такой. Прости, несу всякую дребедень, чтобы с себя ответственность переложить. Ну, я всегда такой был. Ты не виновата, просто я…

Твою мать! Неужели я это делаю…

— Просто я скоро женюсь. Прости. Боялся тебе сказать прямо, вот и плёл всю эту ахинею. Ты не виновата. Это я такой… Ненадёжный. На троечку.

— На троечку, — кивнула она и заплакала.

Ну вот…

— Подвезти тебя? — спросил я, когда прошло какое-то время, она успокоилась и съела ещё вазочку мороженого. — Сейчас тачку поймаю.

Дальше сидеть было уже незачем, и мне, честно говоря, очень хотелось уйти.

— Не надо, — грустно ответила Женя. — Я хочу пройтись. И провожать не нужно. Одна, ладно?

Я не возражал. Было не поздно, на каждом шагу дежурила милиция, время предолимпийское, все криминальные элементы убыли за границы города. В общем…

— Женя, послушай. Дружба… она ведь никуда не денется, правда? Слишком многое нас связывает. Но жить втроём мы не можем. Возможно, если бы ты встретила кого-то ещё, было бы…

— Не нужно, Саша, — прервала меня она. — Не нужно. Всё нормально. Я справлюсь.

Ну, вот так… Нужно было давно этот узел разрубить и никого не мучить. Желание причинить меньше боли порой превращает весь процесс в глухую, ноющую, но бесконечно-долгую боль. Поговорив с Женей, я отправился на следующие переговоры, уже не такие тяжёлые и напряжённые.

Я чувствовал облегчение. Думаю, она тоже. Так что всем стало легче. Надо будет вернуть дневник Колобку и сказать, что может уже начинать завязывать с выпивкой.

Встреча с Мишей была назначена тут же неподалёку на Калининском, в «Жигулях». Перед входом толпилась небольшая очередь. На час ожидания, наверное. И почему нельзя было встретиться где-нибудь в другом месте?

Я пристроился за двумя дядьками, похожими на учёных. В помятых костюмах, в очках, с всклокоченными седыми шевелюрами и портфелями в руках. А что, эйнштейнам тоже надо иногда пивка попить…

— Саша!

Я выглянул из очереди.

— Ты чего там стоишь? Мы же тебя ждём. Пропустите товарищи, пропустите!

Это был Миша. Ну, конечно, можно было догадаться, что в очереди он стоять не собирался. Я пробрался сквозь строй не слишком довольных моим появлением джентльменов и оказался внутри пивного бара, знаменитых «Жигулей». Я здесь был первый раз.

Затейливые вырезанные круги на потолке со светильниками эффективно расправлялись с темнотой. Своё дело хорошо делали и прямоугольные бра на стенах. Неплохо было, современно. Массивные деревянные столы, метлахская плитка на полу. По довольным лицам многочисленных посетителей видно было, что народу это дело нравится.

Миша подвёл меня к столу, за которым сидел молодой парняга с профессионально-замёрзшим взглядом и незапоминающейся улыбкой.

— Знакомьтесь, — кивнул, усаживаясь Миша. — Это Александр, а это Виктор, мой коллега.

Мы пожали руки и я тоже сел напротив них. Подошёл официант и поставил литровый кувшин. Кружки уже были на столе.

— Ещё один принесите сразу, — подмигнул официанту Виктор.

— Сделаем, — кивнул тот. — Закуски уже в пути,

— Мы тут заказали всякой всячины, — сообщил Миша. — Надеюсь, ты не против.

Он взял запотевший кувшин и разлил светло-янтарную жидкость по кружкам.

— Ну, будем здоровы.

Мы подняли кружки.

— Будем здоровы.

— Будем.

Пиво было ничего. Вскоре на столе оказались раки и народ оживился.

— Ну что, ты готов? — спросил Миша, после того, как мы обсудили текущие дела. Надо ехать.

— Далеко ли?

— В Иваново, разумеется.

— Нет, ребят, — замотал я головой. — Я-то вам зачем?

— Ну, как зачем? — усмехнулся Миша. — Твой же прогноз, так что если что не так пойдёт, с кого спрашивать?

— Точно не с меня. Я ведь только написал, а дальше уже сами давайте. Я не опер, не следак. Какой с меня толк? Выследить, предотвратить, голову сломать, чтобы и злоумышленника взять, и чтобы улики железные были — это ваше дело. Как говорится, сигнал пришёл, отрабатывайте.

— Не морочь голову, Жаров. Сегодня часов в двенадцать заедем за тобой, так что будь готов.

— Я ведь там не был ни разу, — не сдавался я.

— Это в Иваново-то?

— В Иваново был. На месте преступления не был, знаю всё только по…

Я поднял глаза и испытующе посмотрел на Виктора.

— Виктор в курсе всего, — сказал Миша и отпил из кружки. — Можешь говорить без стеснений.

Я кивнул.

— Хорошо. В общем… я же не знаю всего… как говорится, что было, что будет, чем сердце успокоится. Объём информации более-менее соответствует, как мне кажется, материалам дела.

— Вот и хорошо. Этого нам пока будет достаточно. Гостиница у нас заказана. Поедем спокойно, поработаем, отдохнём.

— А зачем гостиница? Зачем заранее ехать?

— Это на всякий случай. Конспирация. Человек в командировке, никаких вопросов. Вот командировочное, вот бронь.

Он положил передо мной бумажки.

— Завтра утром осмотрим место преступления, а там и определимся на месте. Мы с Витей поедем по своим делам, а ты в гостинице отдохнёшь. Ну, а потом будем по обстановке действовать.

Мы ещё немного поговорили, и я засобирался. Времени до отъезда оставалось не так уж и много, а я хотел ещё заскочить к Кофманам.

Виктор говорил мало, в основном внимательно за мной наблюдал, но когда я уже начал прощаться, он вдруг решил углубить знакомство.

— Слушай, — доверительно сказал он и чуть наклонился в мою сторону. — Как это возможно, вообще? У тебя есть соображения? Как так вышло, что ты вдруг узнал обо всех этих… Ну-у-у…

— Феномен, — с серьёзным видом ответил я. — Только выпил сегодня я не так уж и много, чтобы позволить развязаться языку.

Выйдя из бара, я удачно поймал такси и помчался к Кофманам. Цветов не было, но в гастрономе недалеко от их дома я купил торт. Обычный бисквитный с кремовыми розочками, но хотя бы что-то.

— Простите, Ада Григорьевна, — виновато сказал я, передавая ей коробку. — Торт банальный и примитивный, но очень вкусный, если продавщица меня не обманула. Моя ненаглядная дома?

— Проходи, Саша, проходи. Эллочка дома.

— Я ненадолго, к сожалению. Мне нужно уехать будет на день-два. А Яков Михайлович пришёл уже?

— Скоро будет. А тебя что, в командировку отправляют? Не успел выйти на работу уже гонят? Надо сказать Яше, чтобы разобрался, а то это не дело.

Я улыбнулся.

— А где же невеста моя? У вас всё хорошо? Вы печальная какая-то, Ада Григорьевна.

— Скорее, это недоумение, чем печаль.

— А что такое? — нахмурился я.

— Да, — она махнула рукой. — Ничего особенного. Ты проходи, пожалуйста. Элла у себя в комнате.

Она понесла торт на кухню, а я направился в комнату Эллы. Дверь оказалась закрытой. Я постучал и нажал на ручку, но она не поддалась.

— Сим-сим, откройся! Элла, это я!

Ответа не последовало. Я обернулся к подошедшей Аде, но она только плечами пожала и чуть приподняла руки. Я снова постучал.

— Петушок-петушок, золотой гребешок, выгляни в окошко — дам тебе горошка!

Мне показалось, что за дверью раздался тихий звук, но дверь оставалась закрытой.

— Элла, ау! Просыпайся, пожалуйста. Жених приехал. И скоро ему снова уезжать.

— Так пусть тогда, — раздалось из-за двери, щёлкнул замок и передо мной возникла моя суженая. — Так пусть тогда и не возвращается никогда!

Глаза её метали молнии, щёки пылали и вообще, лицо было искажёно яростью.

— Пошёл вон! — бросила она. — Пошёл, нахрен, вон! И больше не смей здесь появляться!

Бац! Дверь с грохотом захлопнулась, остановившись прямо перед моим носом.

21. Колобок, я тебя съем

Я обернулся к матери Эллы. Но она только вздохнула и развела руками.

— Не знаю, — одними губами произнесла она. — Сама не своя сегодня. Пришла домой и вот такая, как фурия…

Дверь неожиданно распахнулась.

— Это я фурия? — гневно воскликнула Элла. — Это я фурия? А этот козлище, любимчик твой, кто, если я фурия?

Она вытянула в мою сторону руку, показывая напряжённым указательным пальцем, где, по её мнению находится козлище.

— Эллочка… — растерянно пробормотала Ада Григорьевна. — Что с тобой?

— Со мной⁈ Ты хочешь знать, что со мной⁈ Считай, что я неожиданно прозрела! А вот что с твоим несостоявшимся зятем? Этот вопрос куда интереснее!

— А что с ним? — удивлённо спросил я.

— Почему несостоявшимся? — тоже удивлённо спросила её мать.

— Почему несостоявшимся⁈ — гневно и одновременно торжествующе прокричала Элла. — А я тебе сейчас расскажу. Он когда прилетел знаешь? Сегодня рано утром! И куда поехал из аэропорта? Не в курсе ты? Я вот тоже не знаю!

— К бабушке, — пожал я плечами. — О чём речь вообще? Днём я с отцом твоим…

— Куда и зачем он попёрся мы не знаем, так? — не обращая на меня внимания продолжала слетевшая с катушек невеста. — Хотя нет, кое-что нам известно! У него есть баба, с которой они и живёт, а говорит, что с бабушкой. Вот представь, мама, приходишь ты с подружкой в «Метелицу», а там наш папа целует какую-то рыжую тварь, кормит её мороженым, что-то шепчет на ушко и держит за ручку!

— Яша⁈ — в ужасе прошептала Ада Григорьевна и глаза её широко раскрылись.

— Да причём здесь Яша! Я не про папу сейчас! Вот это самое козлище! Я его жду, места не нахожу, а он с какой-то проституткой по кабакам ходит обжиматься! На глазах у москвичей и гостей столицы, между прочим. Не позвонил даже, не поговорил! У него, наверное, времени не было. Ну, ещё бы рыжую лошадь же объезжать надо.

— Эллочка, — ахнула мама. — Первый раз слышу, чтобы ты так разговаривала.

Да, зря не позвонил. Я про неё даже и не думал, честно говоря, про Эллочку эту. Неудобно, конечно, но…

— Саша… — потеряно произнесла тёща.

— Ада Григорьевна, да не переживайте, пожалуйста, — как смог беззаботно махнул я рукой. — Это десятиминутная встреча была. Одноклассница. Но у нас с ней ничего нет, наоборот, она замуж выходит за нашего общего друга. Никакой там романтики и никакого…

— Ах, ты подлец! — закричала Элла. — На меня смотри, во-первых, мама ни при чём! Я всё видела! Собственными глазами! Лицемер! Лжец! Подонок! Я ему верила, мама! Цвет моей юности…

— Остановись! — перебил её я. — Остановись, милая. У меня нет шашней на стороне. Эта встреча тебе ничем не угрожает.

— Ах, не угрожает⁈ Ну, спасибо большое! Успокоил! Конечно, не угрожает! Ещё не родилась та тварь, которая бы мне могла угрожать! Но и ты мне больше не угрожаешь! Всё кончено! Пошёл вон! Ненавижу тебя!

Дверь снова захлопнулась с ещё большим грохотом, и из-за неё послышались громкие театральные рыдания.

— Ну всё, — покачала головой тёща. — Началось…

Она кивнула мне, чтобы я следовал за ней.

— Что же ты так-то? — сокрушённо спросила она у меня.

— Ада Григорьевна, — покачал я головой и усмехнулся.

Нет, ну надо же, как говорится, первый поцелуй, а такой горячий… Попал ты братец. Это что же тебя за светлое будущее подстерегает с женой, склонной к такой экспрессии и драме? Но в целом, надо признать, ситуация была совершенно дурацкой, глупой и нелепой.

— Ну что, «Ада Григорьевна»? — нахмурилась она. — Всё понимаю, но целоваться в общественном месте…

Я наклонился к ней и чмокнул в щёку. Она ошарашенно распахнула глаза.

— Вот, теперь я и с вами целовался. Дочери не говорите. Не простит, я думаю. Ладно, Якова Михайловича ждать не буду. Попробую ему ещё позвонить, но вы передайте, пожалуйста, что я на день или два уезжаю в Иваново.

— Это по работе? — уточнила Ада.

— И да, и нет, — уклонился я. — Потом объясню. С девицами не связано. Просто для вашей информации.

— Хороший ты мальчик, — вздохнула тёща. — Но надо быть как-то более… ответственным что ли…

В машине я всю дорогу спал. Невеста меня основательно «взбодрила» да и чисто физически неудобно было — сиденья так себе, но молодость такая штука, спит в любом месте и в любом положении. Даже Высоцкий, всю ночь певший в машине, не мог сбить мой дремотный настрой, лишь нагружал мои сны диковинными смыслами.

В который раз лечу Москва — Одесса

Опять не выпускают самолёт

А вот прошла вся в синем стюардесса, как принцесса

Надёжная, как весь гражданский флот…

В Иваново мы прибыли рано утром. Темнота ещё не рассеялась, свежая прохлада забиралась под рубашку, заставляла нервно зевать и поёживаться. Номер мне достался один на двоих с Виктором. Он пошёл умываться, а я упал на кровать и с огромной радостью принялся восполнять недостаток сна.

Днём мы поехали к дому, где завтра ожидались преступные деяния. Злодейство не имело экономической подоплёки, в смысле, деньги там не фигурировали вообще, так что Ананьину всё это было совершенно неинтересно, и я не сомневался, что он не приедет.

Убийство главреда газеты «Комсомолец» не давало поводов улучшить своё благосостояние. Хотя расхитители социалистической собственности, всё же, в деле фигурировали. Как подозреваемые.

Незадолго до кончины газета опубликовала разгромный и убойный материал о местных работниках торговли. В статье говорилось, что будет опубликована целая серия разоблачений злоупотреблений местных ответственных работников.

На самом деле, речь шла о злоупотреблениях на низовом уровне и не затрагивала никаких более-менее важных шишек. Тем не менее, тем не менее… Буря в стакане поднялась. Поэтому, когда жена главреда заявила об его исчезновении, компетентные органы со всех ног бросились разматывать клубок преступных деяний местных торгашей и поднялись довольно высоко по пирамиде власти, успев выявить неисчислимую череду халатностей, злоупотреблений и хищений. Коррупции, к счастью в Союзе не имелось, а так бы и её нашли.

Но хищения хищениями, а убийство — это убийство. Довольно скоро исчезновение превратилось именно в убийство, потому что в лесу было найдено плохо прикопанное тело главреда с глубокой колотой раной.

Торговые работники к этому времени уже были взяты за жабры и задыхаясь в объятьях правосудия сдавали всех напрополую, и органы едва успевали вытягивать сети, забитые богатым уловом. Как говорится, но рыба в Каме была…

Всё бы хорошо, да только никто из пойманных за руку расхитителей главреда не убивал. О нём уже и забывать начали, но через некоторое время было обнаружено тело молодой учительницы физкультуры из средней школы.

Случайно выяснилось, что пропала она в то же время, что и главред. Может, никто бы не обратил внимания, да один зелёный и не растративший энтузиазм сыщик нарыл, что у этой самой училки был любовник. А сама она кстати, вот сюрприз, печаталась иногда в газете «Комсомолец», где числилась внештатным сотрудником.

Ну, а дальше ищейки взяли след, благо что он буквально огнём горел, и нашли маньяка-убийцу, которым оказалась ревнивая жена главреда. Когда она узнала, что у мужа есть юная смазливая любовница с упругим тренированным телом, она её выследила, вошла в доверие и, напросившись в гости, ударила вазой по голове. А чтобы поверженная разлучница даже не думала о продолжении порочного романа, воткнула ей нож в сердце.

Потом она позвонила из таксофона своему брату, дважды отсидевшему за тяжкие насильственные, и он вывез тело на москвичонке своего деверя или шурина. На машине главреда, короче.

Главред был сам не свой после исчезновения внештатного корреспондента. Пошёл к ней домой, у него оказывается ключи были. А тут и жена-ревнивица, как из табакерки. Выследила и накрыла с поличным, можно сказать, на территории врага.

Страсти, разумеется, закипели, слово за слово, вспыхнул конфликт. Муж-изменщик в сердцах поднял руку, а она схватила филейный нож, узкий и длинный, единожды уже побывавший в её руках. В общем, чык-чырык, и нет главреда. Брат утилизировал и его, по старой схеме, за что получил в пользование автомобиль убиенного.

Драма. Трагедия. Иначе и не скажешь.

— Ну, и как нам быть? — нахмурился Виктор, забравшись в машину и усевшись рядом со мной.

Пока они с Мишей и ещё одним молодцом осматривали подъезд, я оставался в уазике с надписью «Горгаз. При утечке газа звонить 04».

— Дверь хлипкая, — нахмурился Миша, когда все собрались в машине. — Парни на раз вынесут.

— Когда вот только врываться, а? — помотал головой Виктор. — Во сколько всё это начнётся, прорицатель? Можешь точно сказать?

— Я же говорил уже несколько раз, — пожал я плечами. — Но вы должны понимать, что время в протоколе указано примерное. То есть я не знаю, во сколько точно будет удар вазой. Тем более, что вся информация известна только со слов убийцы. А она вероятно была в состоянии аффекта. Так что я даже и не знаю. Если ворваться заранее, за что её брать? Преступления нет никакого. А если ворваться позже, то жертва будет уже того… Но тогда есть, за что арестовывать. То есть, что вас интересует — повышение уровня раскрываемости или предотвращение убийства?

Миша смотрел в окно и молчал.

— Какая раскрываемость, нахрен! — воскликнул Виктор. — Это пусть менты голову ломают. Мы же занимаемся совсем другим делом. У нас тут сверхъестественные явления и пришельцы из будущего, да?

Он толкнул меня локтем в бок.

— Или кто ты у нас? Может, инопланетянин?

— Рептилоид, — хмыкнул я. — Но лучше предупредить, на мой непрофессиональный и гуманистический взгляд. Это я про преступление. Вряд ли она такая упоротая уголовница, что если её не посадить, будет с утра до вечера невинных людей крошить налево и направо. Она ведь заранее не планировала…

— Упоротая уголовница, — повторил Миша, пробуя на вкус незнакомое словечко.

— А это никогда неизвестно, — покачал головой Виктор. — Этого тебе даже наш самый справедливый суд в мире сказать не сможет. Возможно, она просто маньячка.

— Жалко физручку, — нахмурился я. — Девка молодая, красивая, вся жизнь впереди, а тут такое.

— Ну, знаешь, с женатым мужиком амуры крутить тоже определённый склад надо иметь. Фактик уже говорит о многом.

— Ну не лишать же за это жизни.

— Тоже верно.

— Коллизия, однако, — потряс я головой. — В данном конкретном случае всё, конечно, понятно, но если говорить в общем, что получается? Если брать преступника, не дав совершить преступление, то за что судить? За покушение? Несерьёзно. Он выйдет и убьёт кого-то другого или этого же. Но не ждать же, когда он своё преступление совершит? Тогда какой смысл вообще?

— Сам над этим голову ломаю. А вдруг мы баланс нарушаем добра и зла?

— Виктор, хорош чепуху нести, — вступил Миша. — Наша задача проверить данные из Жаровской записки, так? Это первоочередная. Вторая по важности — сохранить жизнь разлучнице-училке. Поэтому, как только наступит время, будем выносить дверь, благо что она тонкая, как у трёх поросят, дунь и повалится. То есть группа должна быть наготове, чтоб нам ни одной секунды не потерять.

— А как узнать, когда время придёт? — поинтересовался я. — Ждать, когда её вазой огреют? Так от вазы жертва тоже может жизни лишиться…

— Нет, от вазы не должна.

— Начальнику виднее, — снова пихнул меня локтем Виктор. — Усёк?

— Усёк, Васёк…

— Не бойся, Александр, мы вовремя придём.

Похоже, с маньяками вроде Чикатило, которые в скором будущем начнут выползать из-под земли, придётся поступать так же, как в Сочи. То есть разбираться своими собственными силами. Нужно будет сказать Сироте, чтобы начал запасать оружие…

Операция была назначена назавтра, поэтому сегодня никаких дел не было. Мы пообедали в пельменной обычными промышленными пельменями, такими же, как продавались в магазине. Что удивительно, продукт весьма специфический, и мяса в них, если верить народной молве, вообще не было, а ведь вкусно же. Как так?

Упругие цилиндрики в мягком сероватом тесте, богато политые сметаной, да ещё и с горчицей, причём, не с какой-нибудь заморской, а с самой злой на свете русской горчицей, были очень даже ничего и Виктор заказал себе ещё одну порцию.

Запив всё это густым компотом из сухофруктов, мы вышли из пельменной. Парни поехали в местную «контору», а я пошёл слоняться по городу. Дел не было и в кои-то веки можно было просто повалять дурака немножко.

Гуляя, купил в киоске «Союзпечати» «Крокодил» и «За рулём», вернулся в гостиницу и до вечера читал журналы и смотрел телек.

Вечером, когда пришли Миша с Виктором, мы отправились в гостиничный ресторан на ужин.

— Ну что, Жаров, не хочешь к нам в контору на работу устроиться?

— Чего? — улыбнулся я. — И что же я у вас делать буду? Образование моё очень далеко от юридического и всякого такого.

— Юристов у нас и без тебя хватает. Будешь консультантом по предсказаниям.

— Ну, я ведь только в рамках списка предсказывать могу, а список у вас уже имеется. Так какой с меня толк?

— Не скажи, — покачал головой Виктор. — Подробности там разные по всем этим делам, детали. Вот ты написал, конечно, в списке, а когда своими словами рассказывал кучу всего нового вспомнил, поминаешь? Это особенности работы мозга.

— Действительно, — подтвердил Миша. — Опять же, получишь корки красные, без очереди в «Жигули» заходить сможешь. Вообще хоть куда… Зарплата приличная, премии, подарки на праздники, дефицитные, между прочим. Так что подумай, мы ведь дело предлагаем.

— Ладно, — усмехнулся я, — подумаю. Мне вообще-то тесть на овощебазе место нашёл хорошее.

— На овощебазе?

Они оба засмеялись.

— Да, — весело заметил Миша, — работа наверняка интересная, достойная настоящего мужчины. Главное перспективная.

— А что, — я тоже засмеялся. — До этого, правда, я на швейной фабрике работал. Так там одни барышни были. На девяносто процентов женский коллектив.

— Серьёзно? — заинтересовался Виктор. — Как же ты так? Такие блатные места по своей воле не бросают.

— Всякое бывает, — хмыкнул я.

— О, смотрите, ребят, какая красавица, — кивнул Виктор в сторону.

Мы с Мишей тут же повернулись. Через несколько столиков от нас действительно сидела очень красивая женщина.

— Правда, красавица, — согласился я. — Спорим, я подойду познакомлюсь?

— Это вряд ли, — недоверчиво прищурился Миша. — Ты, конечно, парень дерзкий, но тут, прямо скажу, женщина высокого класса. Она с тобой даже разговаривать не будет. Смотри какая, как королева сидит.

— Ладно, — пожал я плечами. — Надо было бы с вами поспорить на оклад, но ничего, учитесь даром.

Я встал из-за стола и направился к даме.

— Алла Сергеевна, — окликнул я её, подойдя ближе. — Глазам не верю, вот это встреча.

Она обернулась с сердито-недоумённым видом, но тут же узнала меня и разулыбалась.

— Александр! — воскликнула она и поднялась со стула. — Действительно, неожиданная встреча. Куда же ты пропал?

Кумачёва протянула мне руку. Она улыбалась, и в глазах её прыгали весёлые огоньки.

— Мотала жизнь, — ответил я тоже улыбаясь.

— Смотри, не замотайся. Как дела? Ты ко мне приехал?

— Вообще-то нет, я тут с группой товарищей.

Я показал на свой столик. Виктор с Мишей, не отрываясь за мной следили и приветственно подняли бокалы.

— Надолго?

— Завтра должен возвращаться, если всё хорошо будет.

— На комбинате был уже? Почему ко мне не зашёл?

— Нет, не был ещё. Не успел. Собирался, честно говоря.

Вообще-то не собирался и сейчас соврал. Неблагодарный подлец.

— Ясно всё с тобой, — насмешливо кивнула она. — Как там рана твоя? Не беспокоит?

— Нет, всё хорошо. Я очень благодарен твоему папе. Передавай привет. Как дела у него?

— Передам, нормально всё.

— Прекрасно, — кивнул я. — Золотые руки. Про рану даже и не вспоминаю, только про сердечную. Но её ни один, даже такой выдающийся, как твой отец, хирург исцелить не сможет.

— Сердечная, — засмеялась она. — Смотрите какой ловелас объявился. Непохоже что-то, чтоб ты в сердечном томлении пребывал… Так, всё, про сердечные дела ни слова, ясно?

Она вдруг подобралась и стала выглядеть… более официально что ли… Я не успел понять, с чем связана столь быстрая перемена, как к нам подошёл солидный и взрослый дядечка в тёмно-сером костюме.

— А это у нас кто? — нахмурился он и окинул меня начальственным взглядом.

— А это Саша Жаров, из Верхотомска. Он договаривался для нашего комбината о поставках продуктов.

— А-а-а… — тут же смягчился он и протянул мне руку. — Это дело хорошее. Пряхин Леонид Прохорович. Председатель горсовета, а заодно жених этой прекрасной женщины.

— Лёня!

— А что? — рассмеялся он. — Я так с конкурентами борюсь. Сразу все точки расставляю. Присаживайтесь с нами, молодой человек.

— Благодарю вас, Леонид Прохорович, — кивнул я. — Но мешать не буду. Я здесь в гостинице проживаю. Вот зашёл на ужин с товарищами.

— Понятно… — кивнул он и взгляд стал цепким и немного подозрительным. — Ну, хорошо.

— Алла Сергеевна, — кивнул я, — очень рад был вас увидеть.

— Я тоже, — широко улыбнулась она. — Если будешь завтра на комбинате, зайди ко мне, поговорим… о продуктах для дома быта.

— Постараюсь, но к вам не пробиться, насколько я помню.

— Ничего, я распоряжение оставлю.

Я вернулся к столику.

— Жаров! — с уважением произнёс Виктор. — Ну, ты даёшь. Жалко, что с супругом, иначе требовал бы, чтоб ты меня с ней познакомил.

— Я бы не стал, — усмехнулся я. — Извини, Витя, но нет.

Операция прошла успешно. Эффективно и относительно быстро. Я просидел около часа в машине горгаза, а Виктор с Мишей и ещё четырьмя спецами в штатском поднялись наверх. Не сразу, конечно. Сначала ждали, когда жена, ищущая возмездия, появится, зайдёт в подъезд и поднимется на четвёртый этаж. А дальше уже всё прошло практически молниеносно.

За квартирой наблюдали с чердака дома напротив. Развернули прослушивающее оборудование и, как только ситуация обострилась, группа захвата получила команду и начала штурм.

Не знаю, забарабанили они в дверь и требовали открыть именем закона или сразу вышибли, мне не рассказали. Но только физручка по голове получила. Вазой, естественно. Вроде, как сказали, ничего особо страшного, но её повезли в больницу.

Во дворе скопилось несколько спецбортов — газоспасатели, скорая и грузовик с будкой с надписью «Мясо».

— В общем, вы сами видите, что моё присутствие было совершенно бесполезным, — посетовал я, когда мы возвращались в Москву.

— Это уж позволь нам самим решать, — нахмурился Миша.

— А всё-таки интересно, да? — покачал головой Виктор. — Как кино или даже театр.

— Ага, иммерсивная пьеса.

— Это что за зверь такой?

— Когда зрители становятся частью представления и могут вмешиваться. Ну, типа.

— Хм… Не слышал о таком, — нахмурился Виктор.

— Да, как известно, есть ещё много чудес, друг Горацио, неизвестных нашим мудрецам. Или как там у Вильяма?

Водитель подвёз меня к дому. Я вышел из машины и увидел на лавочке у подъезда Колобка.

— О, привет, — кивнул я. — Чего сидишь? Меня ждёшь?

— Ну, а кого ещё, — скривился он.

— А почему не дома? — кивнул я в сторону подъезда. — Бабушки нет что ли?

Я посмотрел на часы. По моим расчётам она должна была находиться дома.

— И здесь нормально.

— Ну, ладно, пойдём тогда или что?

— Или что, — поморщился он. — Давай дневник.

— Он дома, — пожал я плечами.

— Ну, вынеси.

Мне, конечно, было что ему ответить, но я задавил вспыхнувшее раздражение. Ладно, типа же друзья, не разлей вода, буквально. Хоть продлевать нашу дружбу я не планировал, но и расставаться со скандалом не имел ни малейшего желания.

Я поднялся домой, оставил вещи, взял Женин дневник и снова спустился к подъезду.

— Слушай, как-то ты не слишком правильно себя ведёшь, мне кажется, — сказал я. — Надо было позавчера дневник Жене отдать. Не хотел тебя компрометировать.

— Чё ты меня не хотел? — усмехнулся он.

— Не хотел плохо о тебе говорить. Говорил хорошо. Мы с ней встречались.

— Да знаю я, — насмешливо ответил Колобок. — Ещё раньше, чем вы встретились знал. Она мне рассказала.

— Ну, раз у вас секретов нет, надо было и про дневник рассказать тогда. Что же ты?

— Так я и рассказал, — ухмыльнулся он, выхватывая общую тетрадь из моих рук, — что это ты у неё дневник подрезал.

— Ну, ты и мудила, Игорёк.

— Серьёзно? — вмиг сделался он злым и резко поднялся с лавки. — А мне кажется, это ты мудила, Санёк. Такой, каких ещё поискать. Где сладко, там и ты да? В общем, не обессудь, я ведь и твоей девке сказал, что ты с Женей встречался позавчера…

22. Любовные вихри

Не надо так было делать, конечно, но мышцы сработали буквально сами, рефлекторно. Я даже подумать не успел, сообразить. Кулак сжался и рванул вперёд, как чугунное ядро, выстрелившее из жерла пушки. Бац! И Ален Делон мнгновенно стал не таким импозантным, не таким красивым и не таким пренебрежительно ироничным.

Дыщ! Прямо в солнечное сплетение. Хек! Колобок резко выдохнул и согнулся пополам. Я еле сдержался, чтобы не врубить ему по тыкве.

— Ну, ты и сволочь, — сказал я сквозь стиснутые зубы.

Он закашлялся и опустился на лавку. Сидел, обхватив колени и откашливался. Отплёвывался.

— Пошёл нахер, — прохрипел я. — Катись отсюда, Колобок. И больше не возвращайся. Урод.

Я мог его отделать под орех, что называется, мог смешать с грязью, мог выбить дух. И даже сначала именно этого и хотел. Вспыхнул и загорелся… Но теперь, глядя на него не испытывал ничего, кроме отвращения и презрения.

Он кое-как отдышался, отплевался, поднялся и неровной походкой отправился прочь. Козёл. Я вздохнул и покачал головой. Друг детства, бляха… Ладно, я его и не знал толком. Правда, похоже, и тот Жаров, что был до меня, его тоже толком не знал. Знает ли Женя — большой вопрос.

Вернувшись домой, я позвонил Кофманам. Вот честно, буквально заставил себя. Мне все эти разборки вообще были неинтересны. Прям максимально неинтересны. И неприятны. Объяснять, что не верблюд я не любил никогда.

— Алло, — ответила тёща.

— Ада Григорьевна, это Саша.

— Здравствуй, Сашенька. Ты вернулся?

— Здравствуйте. Да, вернулся уже. Как дела?

— Да… как сказать… По-разному…

Она вздохнула.

— А Элла как?

— Ну… — замялась она, — ничего вроде… Отошла, громы и молнии уже не мечет. Но на тебя всё ещё злится.

— Понятно. А можно с ней попробовать поговорить?

— Э-э-э… В принципе да… Только её же дома нет сейчас. Она с девочками в «Лиру» пошла. У Маши, однокурсницы, день рождения… Вот они и…

— Понятно…

— Она не хотела, я уговорила. Ну зачем дома в четырёх стенах сидеть, шизаться, правда?

— Правда, Ада Григорьевна. Чистая правда. Ладно, попробую её найти в «Лире».

— Смотри, не выходи в безвоздушное пространство без скафандра, — усмехнулась она.

— Ладно. Привет — Якову Михайловичу.

— Спасибо, передам.

Я повесил трубку. Блин. Мне это надо вообще? Ну честное слово.

— Саш, иди за стол, — позвала бабушка.

— Да я ещё не проголодался…

— Давай-давай, а то ускачешь сейчас куда-нибудь. Представь, целоваться надо, а в животе революция. Разве ж это дело?

— Революция, — усмехнулся я, — это вообще мрак.

— Вот, — удовлетворённо кивнула бабушка. — Взрослеешь, соображать начинаешь. Только не забывай, что и кому можно говорить, а кому нельзя.

— Не забываю. Но ты-то у меня вне подозрений.

— Ещё бы, — кивнула она. — Иди, руки мой, всё остывает уже.

У дверей в заведенье народу скопленье, топтанье и пар… Это как раз про «Лиру» спето, и, несмотря на предолимпиадные времена очередь оказалась на своём обычном месте. В принципе, закономерно, почему бы ей и не быть? Иностранцы по Москве стаями ходили, погружались в культурные слои, в том числе и морожено-коктейльные. А воздух был пропитан духом романтических ожиданий, свободы и небывалых приключений.

Тверская, ну… то есть не Тверская, конечно, но всё равно… выглядела нарядно, образцово даже. И Тверская, и Тверской бульвар, и Большая Бронная и Пушкинская площадь. Как наглядное доказательство преимуществ социалистического строя.

И, надо признать, социализм показывал гостям столицы своё человеческое лицо, которое оказывалось счастливыми лицами москвичей, цветущими в сером монументальном обрамлении асфальта и бетона. Под неусыпным надзором Александра Сергеевича, лучшего гаранта всего прекрасного и утончённого.

Дефицитных товаров в эти дни стало больше, а что ещё трудовому человеку для счастья надо? Цветы, например. Я планировал замириться с Эллой, прямо перед лицом её взыскательных подруг, а в том, что они взыскательные, я почему-то не сомневался. В общем, я метнулся вверх на угол с Тверской, то есть с улицей Горького и в цветочном киоске приобрёл охапку гвоздик.

Гвоздики были беленькие, причём, не чисто белые, а с бордовыми прожилочками. Красные всегда ассоциировались с Седьмым ноября, а эти можно было и с амурными делами ассоциироватьбь. Купив цветы, я вернулся к «Лире» и, не останавливаясь, двинул к двери. Появилось чувство, что иду в «Макдональдс». Именно он не в таком уж отдалённом будущем займёт все эти коммерческие площади.

— Молодой человек!

— Молодой человек!

— Не пускайте его там!

— Hey, mister!

— Эй! Куда!

— Товарищи, — уверенно ответил я на претензии желающих культурного отдыха масс, — у меня девушка там. Что же мне теперь в очереди стоять? Она уже внутри, за столиком сидит, ждёт и волнуется.

Сочувствия моя фраза не вызвала, но к дверям мне пробиться удалось. Непроницаемый швейцар, заинтересованный моим продвижением, вопросительно взглянул на меня через стеклянную дверь.

Но народа скопленье не имеет значенья — за дверями швейцар…

Показывать ему деньги и даже тереть большой и указательный пальцы возможности не было, поэтому я постарался сделать максимально понятный мимический посыл. И взгляд, конечно, постарался изобразить горящий и многообещающий.

Сигнал дошёл и швейцар приоткрыл дверь. Ровно настолько, чтобы я мог проскользнуть внутрь.

— Здрасьте. Сколько с меня? У меня тут…

— За мной проходи…

— … девушка…

Он отвёл меня от двери в сторону гардероба.

— Семь. Без сдачи.

Я молча отсчитал купюры, одну пятёрочку и два рублика. Протянул швейцару. Он также молча взял, развернулся и пошёл на свой пост. А я двинул в сказочный чертог, в который ежедневно стремилось попасть изрядное количество посетителей.

Зашёл в просторный зал-стекляшку. Здесь царил тихий гомон, звякали ложечки, позванивали бокалы, кто-то смеялся, кто-то доказывал, кто-то пил. Но все были счастливы и радостны, достигнув вожделенного.

Оглядевшись, я увидел Эллу. Она сидела с подружками за столиком в задней части зала. Она, двое подружек и… и один друг. Ну что же, дружба — это великая сила, Колобок не дал бы соврать, если бы здесь был.

Уверенно и внешне спокойно я направился прямиком к ним. Элла меня заметила. Я увидел, как она растерялась сначала, но лишь на одну секунду, а потом подобралась, выпрямила спину и сверкнула глазами. Я подошёл к столу и за ним сразу стало тихо.

Друг который сидел вплотную к моей невесте, выглядел лет на тридцать и, безо всяких сомнений, был грузином. Волнистые волосы, чёрные глаза, чёрная щетина и элегантный пиджак. Пижон, понимаешь ли.

— Гамарджоба, генацвале, — бросил я.

Признаюсь, меня сам факт бесанул, причём, довольно сильно.

— Здравствуйте, Эллина, — кивнул я. — Не откажете пройти один круг мазурки?

Грузин смотрел недоумённо, он так же недоумённо перевёл взгляд на Эллу, потом снова на меня, должно быть, изображая, что он такой весь из себя крутой, что просто охренел от моего неуважительного и пренебрежительного подхода.

— Ты кто такой? — сочно спросил он. — Элла, кто это, а?

— Уже никто, — с презрением произнесла она и задрала нос.

Вот же дурочка малолетняя!

— Элла, а это кто? — заинтересовались подвыпившие подружки. — Это Саша что ли?

— Это Саша, — подтвердил я, не отрывая глаз от своей суженой. — Ну, раз уж все спрашивают, то и я спрошу. А вот это кто?

— Это наш новый друг, — рассмеялись барышни, совершенно не чувствуя и не понимая нерва ситуации. — Реваз.

Девчонки подвыпили, зарозовели. Элла тоже, кстати. Вон какая царица морская, море ей по колено.

— Пожалуйста, не надо таскать мне эти дурацкие гербарии, — высокомерно выдала она, показывая пальчиком на мой прекрасный букет. — Тем более такими охапками, как солому бурёнке.

Подружки прыснули со смеху.

— Эй, слышишь, что хочэшь? — чуть подался в мою сторону Реваз, и в глазах его я прочитал вызов. Нехорошие глаза были, очень нехорошие. Недобрые.

Рядом с ним на столе лежала вилка, и я едва не схватил её, чтобы воткнуть куда-нибудь, куда придётся. Но сдержался. Какие же эти мужики жуткие собственники, да? Внешне я сохранял спокойствие, но внутри у меня всё кипело. Клокотало, можно сказать.

— От тебя, ничего. Кушай, выпивай, будь моим гостем, но и приличия не забывай, конечно.

Он вскочил, сделал грудь колесом, свирепо-серьёзную рожу и как бы начал поддавливать.

— Пожалуйста, — не очень трезвым, но безапелляционным тоном заявила моя, так сказать, невеста. — Уходи. Между нами всё кончено. Я не хочу тебя видеть.

— Да вы нарезались, ваше благородие, — покачал я головой.

Девчонки попадали со смеху. Реваз протянул руку и положил мне на плечо, а Элла, почувствовав себя вдруг уязвлённой, будто это над ней смеялись, капризно добавила:

— Пошёл вон! Не приближайся ко мне больше.

— Руку убери, — тихонько сказал я.

— Ты чё, не слышал, тебе девушка сказала «пошёл вон»!

— Руку, — медленно повторил я, — убери.

— Пошёл вон! — повторила Элла.

Пипец какой-то. Надо было вытаскивать её отсюда и везти домой. Но криков и пьяных воплей избежать не удалось бы, это точно.

— Тебе объяснить? — начал заводиться грузин и пока ещё легонько, но ткнул меня этой своей рукой в плечо. — Я тебя сейчас…

— Реваз! — пьяненько приказала Элла и подружки снова засмеялись. — Не трогай его! Я тебе не разрешаю! Пусть идёт!

Вот же швабра… Я покачал головой и с размаху сунул цветы в руки Ревазу.

— Держи, кацо, перепродашь завтра. Чего добру пропадать.

— Э-э-э! — заревел он, бросаясь на меня и рассыпая цветы по полу.

Красиво получилось, эффектно.

— Реваз! — снова закричала Элла.

— Ты рот закрой! — рявкнул он. — А ты покойник уже, ты понял меня⁈

Я ничего не ответил, повернулся и медленно пошёл на выход. Зашибись. Хорошо, что сейчас, а не через десять лет счастливого брака. Я вышел из кафе, сбежал по ступенькам крылечка и направился к таксофону на углу. Уходить я не собирался, зашёл в кабину и встал так, чтобы видеть выход из кафе.

Я достал двушку, бросил в прорезь автомата, покрутил диск и стал ждать.

— Алло…

— Яков Михайлович, здравствуйте.

— А-а-а, явился, — протянул он.

— Являются сами знаете, кто. Но не об этом. Тут вот какое дело. Пришлите, пожалуйста парней трёх-четырёх к кафе «Лира». Боюсь может помощь понадобиться.

— Ты влип что ли куда?

— Можете подстраховать? Я потом объясню. Троих достаточно будет.

— Когда? — недовольно спросил он, помолчав немного.

— Да вот, прямо сейчас.

Говорить про Эллу я не стал. Надо было, наверное, но не захотел, с одной стороны, сдавать её, а, с другой — заставлять его волноваться.

Поговорив с ним, я позвонил Жене. Она была дома и будто ждала моего звонка, сразу же сняла трубку.

— Жень, привет, это Жаров.

— У тебя ещё хватает наглости звонить? Знаешь, ты стал совсем другим, не таким, как был раньше.

— Жень, послушай, извини, что огорчил тебя, но…

— Огорчил? — воскликнула она и мне послышалось в её голосе сдерживаемое негодование. — Ты дурак что ли, Жаров? Огорчил! Нет, это совсем иначе называется!

— Ну, прости-прости, слушай, мне нужно сказать тебе кое-что важное.

— Да что может быть важнее того, что ты мой дневник украл?

— Что⁈ — изумился я.

— Прочитать чужой дневник! Это же так низко! Как ты мог! Я не ожидала, что ты так со мной можешь поступить!

Да что ж это за день-то такой!

— Женя, выслушай меня, пожалуйста.

— Не могу, Саша, правда, я не могу. Это… Это…

Она расплакалась. Да твою же мать!

— Женя! — резко сказал я. — Послушай меня. Я тебе по этому поводу и звоню, как раз. Просто помолчи минуту и послушай!

Она притихла.

— Я тебе позавчера посоветовал строить отношения с Колобком. Но понял, что очень ошибся. Не делай этого. Никогда не делай.

— Чего? — недоумённо протянула она.

— Смотри, что касается дневника, я прочитал только одну страницу, разворот, вернее. Там, где была закладка. Ко мне пришёл Колобок и дал мне общую тетрадь. Там лежала закладка. Я открыл посмотреть, что это и немного прочёл. Когда понял, что это твой дневник, сразу закрыл.

— Уже поздно выкручиваться, Саша…

— А зачем? Зачем мне выкручиваться? Совершенно незачем, учитывая, что именно я тебе сказал. Просто сегодня он пришёл за дневником и сообщил… ну, что ты думаешь, что именно я у тебя его украл. Я, конечно, понимаю, зачем он дал мне дневник, да ещё и страницу заложил самую важную. И зачем меня перед тобой оговорил тоже понимаю. Но зачем он моей невесте сказал, что я встречаюсь в «Метелице» со своей любовницей, этого я не знаю. Это он про нашу с тобой встречу.

Женя молча слушала.

— Но, слово, как известно, не воробей. Впрочем, сообщаю я тебе это всё не из чувства мести, не чтобы очернить Колобка и не для того, чтобы оправдаться, мол, не я, не я твой дневник спёр. Просто я полагаю, что с таким изворотливым интриганом не стоит связывать свою жизнь.

Она продолжала молчать.

— Ладно, Жень, это всё. Звони, если захочешь поговорить. Я всегда рад.

Не дожидаясь ответа, я повесил трубку. Собственно, дискутировать было не о чем, да и времени на дискуссии уже не было, потому что в этот самый момент из «Лиры» вышли Элла и Реваз. Очаровательно.

Она шла буквально, едва держась на ногах, повиснув на своём новом друге. Вот же козёл охеревший! Но и она идиотка натуральная. Бывала ведь уже в передрягах, а жизнь, похоже так ничему и не научила.

Они прошагали мимо меня, не обратив внимания. Я вышел из будки и пошёл следом. Собственно идти далеко не пришлось. Тут же буквально в десяти метрах стояла белая «Волга».

— Не-е-е-т, — замотала головой Элла. — Где такси? Ты сказал, посадишь в такси!

— Зачем такси, я сам тебя отвезу.

— Не-е-е-т! — не соглашалась она. — А где девочки? Где Люся и Роза?

— Слушай, ты что не помнишь? Их Вахтанг привезёт. Всё нормально с ними, не бойся, никто и пальцем не тронет. Интеллигентно посидим. Шампанское, цветы, джаз.

Да-да, интеллигентно, сука. Я уже прям картину нарисовал в воображении. Интеллигент с цветами.

— Садись! Смотри какая машина, а?

— Какая ещё машина! Саша где?

— Какая Саша? — начал раздражаться грузин.

— Жених мой!

Элла упёрла руки в бока и исподлобья смотрела на своего интеллигентного друга. Меня они не замечали, поскольку я держался чуть поодаль, да и не до посторонних им было — серьёзные вопросы обсуждали.

— Ты его послала!

— Куда послала? — удивилась Элла и, вспомнив, видимо, добавила. — Ну, допустим послала, а куда он делся? Ушёл что ли?

— Он вообще не мужчина, — сказал Реваз и сделал резкий и до ужаса театральный жест рукой.

— Такси! — упрямо замотала головой Элла. — Давай такси! Я сказала, к тебе не поеду!

— Поедешь, бл*дь! — не выдержал её новый друг. — Да залазь ты уже! Залазь, сучка! Понравится тебе, обещаю!

Он схватил её за шею и начал запихивать на заднее сиденье.

— Эй, биджо, а ты не охренел часом? — спокойно спросил я, подойдя почти вплотную. — Неинтеллигентно ведёшь себя.

— А?

Он резко обернулся, и я со всей дури, врубил ему головой прямо в нос. Шнобель его и до этого момента был не особо прямым, а теперь… Раздался хруст и стон. Сладкая музыка.

— А-а-а-а-а-а! — гортанно зарычал он. — С-у-у-у-ука! Конэц тебе!

Он как-то странно замешкался и… Мне стало всё понятно, потому что я услышал звук выкидывающегося лезвия. Но дожидаться наступления обещанного конца я не стал и долбанул его головой по машине, по крыше. Одним движением — по затылку и прямиком об косяк, можно сказать. А потом схватил за волосы на затылке и повторил. Раз, другой, третий.

Волжанка окрасилась кумачом, красными брызгами, как всполохами салютов или головками красных революционных гвоздик. Реваз начал сползать вниз. Я отступил на шаг, отклонился и пропнул по руке, сжимающей нож. Пальцы разжались и перо отлетело в сторону.

Против грузин я ничего не имел, у меня друзья были грузины, прекрасные люди. И еда у них неплохая. Да, и чего скрывать, то, что не бывает плохих наций, но в каждой из них попадаются сволочи, для меня не пустые слова, я так всегда думал. Но этот конкретный урод меня реально разозлил.

— Милая, выходи! — скомандовал я.

Она ответила что-то невнятное, а я не нашёл ничего лучше, чем исполнить первые строки незабываемого хита всех времён и народов:

— Я могилу милой искал, но её найти нелегко. Долго я томился и ждал, где же ты моя Сулико…

— С-а-а-а-ш-а, — пьяно протянула моя, по всей видимости, уже бывшая невеста, выглянув из машины. — При-ш-ё-ё-л…

На губах её расплывалась счастливая улыбка. Правда, всё счастье тут же и закончилось, потому что к нам на всех парах летели два разъярённых грузина. Я повернулся к ним лицом, встал в стойку, готовясь атаковать, и практически сразу получил охрененный удар по почкам.

В глазах потемнело… Значит, был кто-то ещё… Проморгал, блин… Неподалёку раздался оглушительный женский крик…

23. Шеф, все пропало

Было больно. Очень больно, охрененно. Но становиться гостем на интеллигентной грузинской вечеринке я не планировал. Поэтому рухнул вниз, на асфальт, рядышком со стонущим и пытающимся очухаться Ревазом. И тут же, выполнив замысловатую фигуру, практически из арсенала брейк-данса, пнул по колену чувака, находящегося ко мне ближе других.

Затем сразу откатился, избегая удара с другой стороны и попытался сориентироваться. Кажется, они были не джентльменами и пытались как можно скорее реализовать численное преимущество. Я отбил ногу, захватил, как в клещи и дёрнул другую. Кто-то полетел на капот машины.

Откуда появился чувак сзади, я не понял. Наверное, был где-то рядом, а может, за рулём сидел, сейчас это было совершенно неважно.

Девичий крик прекратился, но мат-перемат со стороны нападавших лился, как из прорванной плотины. Реваз пришёл в себя и шарил по асфальту, пытаясь дотянуться до ножа. Я, как заправский уличный танцор, поднялся из позиции лёжа, имитируя выстреливающую пружину. А заодно врубил локтем по голове Ревазу, отправляя его в новый нокдаун.

Чуть замешкался, ища равновесие, и, едва успев уклониться, получил кулаком вскользь по груди, но, поймав вектор, мгновенно перегруппировался, перебросил центр тяжести и рубанув со всей дури, свернул второй за сегодняшний вечер нос.

— Рыжий? — удивлённо воскликнул я.

Чувак был действительно рыжим. Я шагнул в сторону, уклоняясь от летящего кулака, захватил руку и провёл шикарный болевой, наверное, лучший в моей жизни. И тут же мне прилетело по затылку. Я отлетел к машине, сильно ударившись грудью. Картинка замигала, и по телу пробежал разряд. В глазах, как водится, замельтешили искорки.

Ладно, хер с вами, твари. Из искры возгорится пламя! Этот девиз никто не отменял, насколько мне известно. Я оттолкнулся от машины и пусть по-колхозному, как умею, но замастырил что-то типа охрененной вертушки. Сшиб башку на бок одному из баранов и впечатал кулак в челюсть другому.

Боли уже не было — только ярость, гнев и желание растерзать ублюдков. Но, как бы отчаянно я ни бился, они начали меня теснить и сжимать в кольцо. Один правда лежал на асфальте, у другого, похоже, была сломана нога, а вот двое других ещё держались.

Не жалея костяшек, я вырубил того, кто был посерёдке, и в тот же миг двое других бросились на меня.

— Ладно, твари, — прохрипел я. — Дёшево не сдамся…

И в тот же миг всё прекратилось. Знал бы, давно уже это заклинание произнёс… Мои враги отлетели от меня и начали вдруг корчиться в страшных муках.

— Наши… — прошептал я.

Это были парни Кофмана. Здоровые быки в количистве трёх человек. Им досталось два с половиной изрядно измотанных противника, и они молниеносно пресекли и подавили сопротивление, а заодно и жестоко покарали. Уже через пол минуты в пыли на асфальте извивались поруганные и жестоко наказанные злодеи, похожие сейчас на отвратительных, перемазанных чёрно-красной слизью червей.

Идиллию разрушил резкий звук милицейской сирены.

— Быстр-быстро, уходим! — скомандовал один из Кофмановских здоровяков. — Элла, бегом-бегом-бегом!

— Там подружки ещё, их тоже взять, — кивнул я и подвигал челюсть вправо-влево.

Мы влетели в рафик, и он сорвался с места, не дожидаясь даже, когда будут закрыты двери.

— Ну, вы даёте, молодёжь, — покачал головой старшина охраны и хмыкнул.

Да уж зрелище было то ещё. Девки зарёванные, с размазанными лицами, потёкшей тушью, клоунскими губами и я, весь в пыли, в пиджаке с надорванным рукавом и карманом, с намятой рожей и распухшими кулаками. Кулаки, кстати, болели…

— Нормально погуляли, — подмигнул я, и молодчики заржали.

— Чё там случилось-то у вас? — спросил старший.

— Да, ничего такого, что бы ещё не случалось в этом мире, — пожал я плечами. — Силы переоценили.

— Но ты-то, походу, и сам бы справился. Ты один их так отрихтовал?

Я хмыкнул.

— Ну, ты Электроник, ёлки-палки, — с уважением выдал он вердикт.

Когда подъехали к дому Кофманов, Элла стала настаивать, чтобы все поднялись к ним домой.

— Да! Обязательно! Иначе отец меня своими руками задушит.

— Я тебя породил, я тебя и убью, — ухмыльнулся водила.

— Это кроме шуток! — настаивала наследница и подружки сдались.

— Идите-идите, — кивнул я. — Хоть в порядок себя приведёте, а то в таком виде домой точно нельзя.

— Ты тоже, — кивнул мне бригадир. — Яков Михайлович сказал, чтоб ты зашёл.

— Не, передай, я не в форме сегодня. Сможете меня подкинуть?

— Подкинем, без проблем. Но сначала с шефом переговори. Просил человек.

Мне, конечно, сейчас все эти разговоры вообще не улыбались, но что было делать? Просил же человек.

Тёща, довольно быстро из разряда будущих перешедшая в разряд бывших, едва чувств не лишилась, увидев нашу гоп-компанию.

— Саша… — прошептала она, — что случилось?..

— Мы ре-ти-пи-ти-пе-ти-ровали, — усмехнулся я.

Картинка была покруче немой сцены из Николай Васильича — три ощипанные курицы, склонившие головы и не смеющие поднять взгляды, и я гусар, практически поручик Ржевский, только что вернувшийся с передовой. Был бы ус, закрутил бы.

— Куда врюхались? — грозно вращая глазами, спросил Кофман.

Нежные барышни, совсем недавно чувствовавшие себя княжнами и повелителями мужских сердец, не сговариваясь завыли и бросились на грудь ошеломлённой мам á.

Не желая присутствовать при акте покаяния, я кивнул и проследовал в ванную комнату. Да, вид у меня был не ахти. Бабушка могла всполошиться. Впрочем, после того, как я умылся, привёл в порядок волосы, как мог почистил френч, стал выглядеть поприличнее. Рожа, конечно, была как после посещения косметолога — красная и опухшая, но фингалов не было. Только на подбородке небольшая ссадина.

Выйдя из ванной, я прошёл в кабинет Кофмана. Он меня ждал, нервно выхаживая от стены к стене.

— Как это могло произойти? — спросил он, сразу, как я вошёл. — Это Ананас?

— Что? — удивился я. — Нет, Яков Михайлович, Ананас тут не при делах.

— Точно?

— Абсолютно.

— А что тогда произошло, можешь мне сказать? Присядь.

Он указал на кресло, а сам прошёл и сел за стол. Тут же появились два хрустальных бокала и бутылка «Арарата». Я покачал головой и, взяв бокал, в нарушение всех этикетов, залпом выпил обжигающую янтарную жидкость.

— Что это за грузины?

— Не знаю, — пожал я плечами, — наверное, цветами торгуют, хотя не факт. Это так, первая мысль. Так-то, если их из столицы не выперли, значит местные какие-то, с пропиской. Тогда можно их вычислить и закрепить урок.

— Откуда они взялись? Как ты вообще допустил, что какие-то торговцы цветами к вам приклеились?

— Я, честно говоря, не понимаю, как вы-то допустили, чтобы Элла без личной охраны куда-то выбиралась.

— Ну, это знаешь, — махнул он рукой и тоже выпил коньк залпом. — Она уж давно без охраны. Тем более, что с Ананасом вроде урегулировали всё… Да и с тобой-то, я думал, её можно отпускать.

Он сверкнул глазами.

— Со мной-то можно, но я там практически случайно оказался, так что дщерь ваша и без меня и без охраны была. Выход с подружками.

— А ты почему не ходил?

— Не получил приглашения. Вы же должны были слышать, что помолвка наша того… расстроилась. Невеста согласие отозвала. Так что какие тут совместные походы?

Он насупился.

— А тебе обязательно было с бабами своими крутить на глазах у невесты?

— Нет, — усмехнулся я. — Необязательно. Но, скажу, чисто между нами, как мужчина мужчине, это не была моя, как вы говорите «баба». И ничего я с ней не крутил. Просто дружеский разговор. Это невеста моего одноклассника. Впрочем, может и не невеста уже. Неважно.

— А ты Эллине говорил, что это… ну, что ничего не было?

— Плесните ещё на донышко, пожалуйста, — улыбнулся я.

Он налил и замолчал.

— Ладно, расскажи, что сегодня произошло? — наконец, прервал он паузу. — Они там стонут, воют, ничего не поймёшь.

— Сегодня их пытались грузины в кафе снять. Очаровали, напоили до невменяемости и хотели в полуживом состоянии увезти на «интеллигентную вечеринку».

— Это как? В «Что? Где? Когда?» что ли играть?

— Вряд ли, Яков Михайлович. Думаю, игры предполагались гораздо более… простые. История-то, в общем, известная.

— А моя что? — настороженно спросил он и крякнул.

— Когда сообразила, куда ветер дует, отбивалась, — успокоил его я.

— Выпорю дуру, — мрачно прошептал он.

— Лучше охрану приставьте. Впрочем, внушение сделать стоит. С объяснением, чем обычно заканчиваются подобные случайные знакомства.

— А ты как там оказался?

— Мне жена ваша сообщила, где Элла находится, — ответил я. — Хотел поговорить, вот и поехал, а там уже праздник в разгаре. Поговорить не удалось, но я решил дождаться финала. Не сомневался, что так получится, вот и дождался, когда выйдут, проконтролировал, так сказать. Ваших парней вот позвал, чтоб тоже поразмялись. Ну, а пока они ехали, пришлось самостоятельно дружбу народов налаживать.

— Да, это правильно сделал. Молодец. Только надо было сразу сказать, в чём дело, когда позвонил. Ребята говорят, ты один четверых отоварил?

— Ну, не до конца же. Они очень кстати появились.

— Кстати, — задумчиво повторил Кофман. — Вот тебе и кстати. Я, между прочим, если тебя, конечно, ещё интересует, сегодня отправил состав. В общем… Вот накладные у меня здесь…

Он показал небольшую пачку бумаг, лежащих на столе.

— Отлично. Значит через несколько дней прибудет на место? Накладные могу взять, да?

— Придёт недели через две, я думаю, — ответил он. — Оплата будет наличными, бартер отменили.

— Вы попросили или они?

— Они. Сказали, что не успевают промтовары подготовить поэтому заплатят наличными, а уже со следующего раза пойдёт баш на баш.

— Ну, видите как хорошо, даже и подставляться не пришлось, раз просьба от них исходит.

— Да, — кивнул Кофман. — Это хорошо, конечно. Но сердце у меня не на месте, Саша.

Он налил и выпил ещё.

— Спасибо тебе за дочь мою неразумную, — поморщился Кофман. — У неё шило в жопе! Даже боюсь представить, куда бы её увезли и что бы там с ней сделали интеллигентно. Второй раз её спасаешь, так что об отмене помолвки можешь не беспокоиться.

— А меня это уже и не беспокоит после сегодняшнего вечера.

— Да? — чуть нахмурился он. — Молодец, уверенный ты. Это хорошо, конечно, но самоуверенность порой оказывает дурные услуги.

Боюсь, он не понял, почему именно, я больше не волновался об отменённом статусе жениха. Я усмехнулся.

— Ладно, — продолжил он. — В общем, подводим итог. Товар находится на пути в Краснодар, Мендель от бартера на первой поставке отказался. И я опасаюсь, что всё это огромная подстава, что все эти договорённости Ананас заключил с нами исключительно для того, чтобы взять нас с поличным и поставить к стенке.

— Зачем? Он же жадный, а тут такие деньжищи, причём, на постоянной основе.

— Нам смерть, ему орден. И репутация. Карьерный рост, внеочередное звание и, как следствие — лучшее положение для ведения махинаций, понимаешь? С высоты этого самого положения он может давить любого и доить, кстати, по полной программе.

— Сомневаюсь, что это положение что-то могло бы изменить.

— Ну как же, с ментом, который поставил к стенке самого Кофмана, никто не решится бодаться. Сразу будут отстёгивать, сколько скажет. Ты так не думаешь?

— Нет, Яков Михайлович, не думаю я так. Не терзайте вы себя, всё нормально будет.

— Как не терзать-то? У меня же семья, что с ними-то станет?

— Ну смотрите, получив большой куш, от сделки с нами, он даже если и додумается до такого, сначала решит подкопить жирок.

— Нет, брат. Чтобы мы его сдать могли? Если захочет получить себе медальку, то только теперь. Потом, когда рыло в пуху будет, он такие фортелями поостережётся выкидывать.

— Так у него и сейчас рыло и в пуху, и в дерьме, простите, за грубое слово.

Кофман посмотрел на меня исподлобья и взял со стола накладные.

— Держи. Дней через десять нужно будет отправляться. А потом, как вернёшься, на работу сразу выйдешь.

Я взял накладные.

— Хорошо.

— Слушай, забыл спросить, а куда это ты мотался?

Он прищурился и внимательно посмотрел на меня.

— В Иваново. Надо было уладить пару вопросов по старой работе.

— По старой работе? — недоверчиво переспросил он.

— Да, Яков Михайлович. Я лично договаривался по сукну, и без меня вопрос подвис. Вот и попросили, пока я ещё относительно свободен.

— Ну-ну, — кивнул он. — Подвис… Иди, поужинай, Ада тебя накормит.

— Я ужинал уже, — кивнул я.

— Ну, смотри… Как хочешь…

Я вышел из его кабинета и двинул прямиком в прихожую.

— Сашенька, — окликнула меня тёща. — Ты что, уходишь уже? Нет, не отпускаю. Посиди со мной, очень прошу. Я тебя ужином накормлю.

— Спасибо, Ада Григорьевна, но давайте в другой раз. Бабушка будет волноваться.

— Так ты позвони ей.

— Правда, идти нужно.

Она глубоко и печально вздохнула.

— Спасибо тебе… Даже и не знаю, как благодарить…

— Да что вы, какие могут быть благодарности…

В этот момент щёлкнула задвижка и открылась дверь в ванную. На пороге появилась Элла. С мокрыми распущенными волосами, босая, в махровом халатике. Косметики на лице не осталось и она выглядела чистой, немного испуганной и виноватой. Сама кротость, в общем. Человек, придавленный тяжестью неискупленных грехов.

— Саша… — едва слышно произнесла она, прямо как мышка. — Прости меня, пожалуйста, я такая… такая… ужасная…

Я глянул на Аду, но она будто растворилась. Исчезла.

— Да что ты, — ободряюще улыбнулся я Элле, — какая же ты ужасная. Ты настоящая красавица.

— Прости меня… Ну, пожалуйста…

— Всё нормально, не расстраивайся, — подмигнул я. — Не за что прощать. Ложись спокойно спать, всё уже позади.

Я ещё раз улыбнулся и, не дожидаясь, пока она скажет ещё что-нибудь, вышел за дверь.

В Краснодаре было хорошо. Черешня, абрикосы, девчонки в мини, улыбки. Воздух пах цветами, шашлык был фантастическим, и я наслаждался ничегонеделаньем. Я и привлечённый в качестве телохранителя Сирота уже третий день, как он говорил, «чалились» в Краснодаре. Гуляли, ходили в гостиничный ресторан, посещали кинотеатры.

Я наконец-то посмотрел «Экипаж». Ничего так. Можно сказать, прорывной фильм получился. Я его, разумеется, раньше видел, и ремейк видел с Козловским. Но сейчас, когда я стал современником картины, мне зашло просто на ура.

На четвёртый день нашей командировки, посвящённой одной лишь праздности, я получил известие. Вагоны пришли. Праздность сразу развеялась, словно и не было её никогда.

— Все номера вагонов бьют, — сообщил мне Мендель, позвонив в гостиничный номер. — Спустись в ресторан прямо сейчас, обговорим детали.

Я сразу же пошёл вниз. И Сирота тоже. Правда, когда я пошёл в кабинет, он остался сидеть за столом в зале ресторана.

— Отлично, Давид Вазгенович. Какие наши дальнейшие действия?

— Ну, какие действия… м-м-м… Значит так, завтра подъедет машина за тобой, привезёт на сортировку. Возьми, не забудь все накладные, чтобы сразу сверили, ясно?

— Конечно.

— Хорошо. Позвони, пожалуйста, Илье Михеевичу, пусть прилетает утренним рейсом. Мы пока с тобой всё проверим, и он с товарищами подъедет. Ну, и всё. Отдаю вам чемодан и жду следующую отгрузку.

— Это примерно через месяц.

— Да-да, как договаривались, — расплылся он в улыбке. — Я сегодня с Яковом Михайловичем разговаривал, он звонил. Привет вам шлёт.

— Благодарю вас, — немного озадаченно кивнул я.

Зачем он звонил-то? Вроде не договаривались так… Ну ладно, если бы были какие-то изменения, он сообщил бы мне лично, я думаю.

Утром за нами приехал защитного цвета газик с брезентовым верхом. Мы с Сиротой забрались на коричневое, обитое потрескавшимся дерматином, заднее сиденье. Оно было пыльным, в салоне пахло бензином и копотью.

— Слушай, — беззаботно спросил Сирота, когда молчаливый, похожий на медведя, водитель повёз нас на сортировочную станцию. — Ты же вроде жениться собирался. Как там Элла твоя?

— Да ничего, спасибо что спросил, всё нормально.

— Так когда свадьба-то?

— Это дело требует неспешного подхода, — усмехнулся я. — Спешка, сам знаешь, только при ловле блох хороша. А ты сам-то когда узаконишь отношения?

— Девка-то она неплохая, симпатичная, — продолжил он, игнорируя мой вопрос. — Видная. Тощая ещё, конечно, но это не беда, родит, тогда раздобреет.

— Спасибо.

— Не, я не говорю, что толстой станет, но просто в сок войдёт, понимаешь меня?

— Ты чего к девушке чужой прицепился? — прищурился я. — Своей лучше занимайся.

— Не, я же чисто от сердца, как этот, как товарищ. Хорошая она у тебя, весёлая. И добрая, вроде. Только…

Он замялся.

— Чего только?

— Не знаю, как сказать поточнее, чтобы… Ну, в общем, избалованная она. Одна дочка, батя шишка, ни в чём никогда отказа не знала, по морям с детства, ела сладко… Понимаешь, куда я клоню?

— Нет.

— Да погоди ты, чего надулся? Я ведь не критикую её, хвалю, наоборот. Но есть же объективные факторы, понимаешь? Объективная реальность, данная нам в ощущениях. Разные вы. Это я как твой кент говорю, по-братски, сечёшь?

— Слушай, Серёжа, отстань ты от меня со своими сентенциями.

— Почему сентенции? — пожал он плечами. — Чисто, как есть излагаю. Это ж на первых порах цветочки-смехуёчки, прыг да скок, туда-сюда-обратно… Врубаешься? А годик пройдёт, начнётся. То не так, это не эдак, да как ты посмел, да пошёл ты вон, да я только свисну, за мной очередь выстроится. Я же чисто о тебе забочусь, я же…

— Так, психолог! Закончили разговор.

Он хмыкнул и отвернулся к окну, остаток дороги мы молчали.

Машина остановилась у небольшой щитовой избушки. Некогда голубые стены изрядно облезли. Окно было забрано решёткой в виде разбегающихся из левого нижнего угла лучей. На двери, обитой вздувшимся ДВП, по трафарету было набито: «Контора».

Я велел Сироте ждать снаружи, а сам зашёл внутрь. Там сидел пучеглазый Рубен и немолодой железнодорожник в фуражке.

— Здравствуйте, люди добрые, — поприветствовал их я. — А где Давид Вазгенович?

— Принёс? — не обращая внимания на мои слова, кивнул Рубен. — Накладные давай, говорю.

— Давайте Мандаляна дождёмся, — качнул я головой.

— Три дня ждать будем, — нахмурился Рубик. — В командировку его послали.

— Внезапно что ли?

— Внезапно, — недовольно подтвердил он. — Давай накладные, пойдём проверять.

Я вытащил из портфеля бумаги и передал ему. Рубен взял их, небрежно пролистал и бросил в картонную папку полиняло-жёлтого цвета. После этого мы вышли из избушки и все вчетвером пошли по составу. Железнодорожник снимал пломбы и открывал двери вагонов. Рубенчик, пыхтя и страдая, забирался в вагон и контролировал наличие товаров.

Продолжалось это безумно долго. Рубен под конец тоже задолбался и стал выполнять работу более поверхностно. Наконец, всё проверив, он закончил. Теперь нужно было ждать, когда появится Ананьин. Железнодорожник ушёл и в конторе остались только мы с Рубеном.

Ананас появился почти одновременно с ещё одной машиной. К конторе подъехали уазик и волжанка. На уазике привезли деньги, два импортных дипломата, а на «Волге» — Ананьева. Он зашёл в контору и огляделся. Вместе с ним зашли Выдрин и тот самый кент что был с нами на последнем деле.

— Так, — сказал Ананьин, — давайте деньги. Товар передан?

Он тревожно осмотрелся и выглянул в окно.

— Передан, — подтвердил я.

— Ладно, давайте уже, сделаем дело и разойдёмся.

Рубен кивнул и открыл оба дипломата. Они были забиты пачками денег.

— Неплохо, — усмехнулся Ананьин.

Он начал брать и проверять выборочно пачки, перелистывая купюры.

— У нас всё, как в аптеке, — улыбнулся Рубен. — Вы тут оставайтесь сколько хотите, считайте, если надо, решайте там, кому чего, а я пошёл.

Всё происходящее выглядело предельно обыденно. Контора, поезд, два дипломата… Будто бы это было частью ежедневно рутины. Ну вот, как говорится, подняли деньжат и ничего не случилось, земля не разверзлась под ногами, никто никого не стыдится. Просто люди делают своё дело. Трудятся, не покладая рук…

— Куда пошёл? — нахмурился Ананас. — Жди, пока сосчитаем. Пошёл он, видите ли…

Он пересчитал все пачки и прочистил горло.

— Ну что, разбегаемся? — предложил Рубен с елейной улыбкой на устах. — Всем большое спасибо и…

Он вдруг прервался и прислушался.

— Вы ничего не услышали?

— Нет, — уверенно ответил я.

— А что я должен был… — начал Ананьин и осёкся.

Над нами прогремели вертолёты…

— Что это такое! — воскликнул Ананьин. — Какого хрена здесь…

Его голос оборвался. В окно он увидел цепь вооружённых автоматами людей, бегущих по направлению к конторе.

24. Операция «Ананас»

Ананьин задёргался, заметался, как огонь на пожарище. Дурак, какой я дурак, вероятно думал он. Эта мысль чётко отпечаталась на его челе, пронеслась бегущей строкой и сменилась потоком разрозненных междометий.

Рубенчик был взволнован не меньше Ананаса. Он перебегал от окна к окну, всплёскивая пухленькими ручками, как гигантский пингвин, потерявший разум.

— Что происходит⁈ — как раненый зверь ревел Рубен. — Уберите войска! Это вероломно! Илья Михеевич, у нас же был уговор! Вам что мало денег⁈ Мы дадим ещё, но об этом всём мы не договаривались!

Он заламывал руки и буквально бился в истерике. Но Ананас молчал, он сам был практически в агонии. Пытался кое-как сохранить благоразумие, но получалось у него очень плохо. Глаза бегали, лицо побледнело, на лбу выступила испарина.

— Сука! — заорал он, сфокусировавшись на мне. — Я тебя раздавлю, уничтожу, загрызу! Я…

Он осёкся и начал багроветь. Ананас опустил голову и уставился на меня исподлобья, как перед броском.

— Сука, — прохрипел он и сжал кулаки. — Играть со мной вздумал⁈

— Да что вы, — нахмурился я, — с ума сошли? Решайте проблему! Вы крыша или шиш на постном масле?

— Сука…

— Вы же должны были обеспечить безопасность, нет? Иначе зачем вы нужны в этой схеме? Просто деньги у честных людей отнимать? В чём ваша ценность для нашего бизнеса?

— Я? — заорал он. — А твоя ценность в чём? Ты! Тварь! В чём твоя ценность, стукач⁈ Это не мои люди, это ты подослал!

— Ваши люди должны были это предотвратить, разве нет? Кто это вообще такие?

— Я не знаю, — проскрежетал Ананьин.

— Пожалуйста! — заорал Рубенчик, падая на колени. — Товарищ Ананьин, отмените наступление, мы заплатим сколько вы скажете! Я заплачу, лично вам!

— Отстань! — почти что взвизгнул Ананас и отпихнул Рубена ногой. — Я сам в дерьме! Это вы меня подставили! Мрази! Кому теперь нужны ваши деньги!!!

Он помолчал пару мгновений, перещёлкивая реле в голове, и вдруг подобрался, выпрямился и преисполнился достоинства. Он, казалось, взял себя в руки и вдруг понял, что надо делать. Рука его резко подскочила, нырнула под полу лёгкой куртки и тут же появилась снова, но теперь уже с воронёным «Макаровым».

— Всем отойти к стене! — закричал Ананьин, — Ни к чему не прикасаться! Вы арестованы по подозрению в организации хищений государственной соб…

Договорить он не успел. Дверь с грохотом распахнулась и внутрь ворвались вооружённые люди в комбезах без нашивок, так что понять, какой род войск они представляют, было невозможно.

— Бросить оружие! — закричал один из них. — Бросить оружие!

— Что здесь происходит⁈ — гневно воскликнул Ананас.

— Бросить оружие!

— Я полковник УБХСС! Я провожу операцию задержания и взятия с поличным! Кто вы такие и по какому праву вмешиваетесь⁈ Вот мои доку…

Достать документы он не успел, поскольку к нему был применён жёсткий захват, в результате которого рука его разжались, а пистолет с грохотом упал на деревянный пол. Ананас заорал, как раненый зверь и тут же был повержен, лицо его уткнулось в пыльные и грубые доски, он подёргался немного, подрыгал ногами, как обезглавленная курица и, наконец, затих.

От боли, бессилия и злобы он завыл и тут же получил носком ботинка под рёбра. Рубен, как стоял, так и рухнул, практически лишившись чувств. Выдрин не дёргался. Он спокойно стоял, подняв руки, а трое бойцов его обыскивали.

У него изъяли пистолет, а самого его загнули, вывернув руки назад и нацепили наручники. Всё прошло быстро и, можно сказать без шума, если не брать во внимание рёв и грохот винтокрылых машин. Русские вертолёты внешне кажутся милыми и лишёнными агрессии. Правда не тем, против кого они действуют.

— Вы не имеете права! — не сдавался Ананьин, когда его выводили из избушки на курьих ножках. — Я вас всех призову к ответу! Деньги не мои! Это провокация! Я при исполнении!

— Значит, вы находились при исполнении? — спросил прокурор. — Да вы пейте, пейте чай. И баранками с мёдом угощайтесь. В камере-то, небось, с этим всем дело швах, а?

Он ласково улыбнулся, и его карие глаза блеснули неподдельным сочувствием. Совершенно седые густые волосы были зачёсаны назад, а на румяных щеках играли ямочки.

— Да! — горячо воскликнул Ананас. — Разумеется, при исполнении!

— Понятно. Да вы не волнуйтесь, у нас неофициальная беседа, без протокола. Я же знаю, вы человек из органов, с большим опытом, с высоким положением. Я ведь понятие имею. Не звери же мы, честное слово. Ешьте.

Мы с Мишей стояли с в соседней комнате у вентиляционной решётки, врезанной в стену комнаты для допросов. Почти как за зеркалом в голливудских фильмах. Правда, видимость была ограничена, но лица были хорошо различимы.

— Ну, а где же материалы дела? — по-прежнему ласково спросил прокурор. — Ваши коллеги отрицают проведение каких-либо дел по Краснодарскому краю.

— А это дело не по Краснодару, просто туда след вывел. Дело против Кофмана Якова Михайловича, директора столичного универсама «Ленинградский».

— Так ведь и такого дела нет. И краснодарские коллеги ничего не знают. Никто в вашем ведомстве слыхом не слыхивал о подобном деле.

— Потому что оно засекречено! — почти закричал Ананас.

— Тише-тише, Илья Михеевич, вы чего? Вы же знаете, мы во всём разберёмся. Виновных покараем, невиновных реабилитируем. Всё согласно принципам социалистической законности. Вам ли не знать.

— У Кофмана связи, он подкупил…

— Что вы говорите, как любопытно — улыбнулся прокурор. — У нас разговор хоть и неформальный, но вы всё-таки воздержитесь от вынесения голословных обвинений и предоставления неподтверждённых фактов, хорошо? Давайте по фактам. И кстати, кто ещё знаком с этим делом? Я спрашиваю, потому что капитан Выдрин, взятый вместе с вами, ничего об этом деле не знает. Или не говорит.

— Он вообще немногословный.

— Ну, — загадочно подмигнул прокурор, — уж точно не молчун.

— Что⁈ Что он сказал⁈ О чём⁈

— Илья Михеевич, вы будто не из системы. Знаете же, что я не могу вам сообщить того, что сказал ваш ближайший конфидент и помощник. Мы с вами пока не друзья, хоть я и сочувствую вам без меры. Вы должны понять, что дружба в принципе возможна, но всё зависит от того, что именно вы скажете.

— Да что сказать? Объясните мне!

— Расскажите для начала, как вы пришли к идее организовать преступную группу и лично принять участие в хищении астрономического масштаба. Целый эшелон! Вы же понимаете, что положение ваше совершенно ужасно и в ваших интересах рассказать мне как можно больше, чтобы суд учёл и смягчил… ну, вы понимаете…

— Что⁈ — вскричал Ананас и вскочил со стула. — Я создал преступную группу⁈ Да я вёл расследование! Группу создал Кофман! У меня на него огромное количество материалов. Огромное! Я уже давно изучаю его грязные дела! Как я, по-вашему, мог бы собрать, загрузить и отправить целый железнодорожный состав с дефицитными продуктами питания⁈

— Вы не шумите, присядьте лучше. Я вам сразу скажу, с Кофманом у вас ничего не выйдет. У меня есть документальное подтверждение из госбезопасности, что он их агент. Понимаете? Он участвовал в вашей разработке.

Ананас выпучил глаза, открыл рот и замер, будто громом поражённый.

— Его внедрили в вашу банду, чтобы вывести вас на чистую воду. Это, в отличие от вашего секретного дела, хорошо задокументировано. Так что придумайте что-то новенькое теперь. А ещё лучше, просто скажите правду.

Ананьин опустился на стул и обхватил голову руками.

— Какой процент от суммы сделки вы получили за своё покровительство?

— Десять… — тускло произнёс он. — Но я ведь не получил ничего…

— Да вы что… А подельники ваши сообщают, что получили. И ранее неоднократно получали. Лучше, Илья Михеевич, вам всё рассказать чистосердечно. Поверьте, так действительно лучше будет.

Миша чуть задел меня локтем и кивнул на дверь. Мы тихонько вышли.

— Сколько ему впаяют? — спросил я, когда мы зашли в его кабинет.

Мы были не в прокуратуре, а на Лубянке.

— Посмотрим, как будет себя вести. Состав был ни от какого не от Кофмана, а самый обычный, предназначенный для краевого продторга. Мы просто это дело разыграли. А Ананаса вашего… Пока рано говорить, но есть, есть на него планы.

— Вербуете что ли?

— Посмотрим, говорю же. Рано прогнозы делать. Не решили пока. За это дело много ему не дадут, если честно. По сути, хищения не было и всех, кроме Менделя поймали. Тот ушёл, но и его возьмём. Ещё разберёмся, как это он исчез перед самой операцией, и кто его предупредил.

Миша пристально уставился на меня.

— Я не в курсе, — пожал я плечами.

Наверное, тот самый неожиданный звонок от Кофмана был сделан, как раз чтобы предупредить. Впрочем, какая разница.

— А убийство? — нахмурился я. — Он же замочил воров в Краснодаре.

— Да, с этим тоже разбираемся и разберёмся, не переживай. И тебе, и Кофману спасибо за участие в операции.

— Служу Советскому Союзу.

— Молодец. Но тебе, кроме благодарности, есть ещё и предложение, которое ты обязан принять.

— Любопытно, — нахмурился я.

— Мы хотим сформировать специальную группу по предотвращению и расследованию преступлений из твоего списка. И тех, которые у тебя в голове.

— Странно, — ответил я удивлённо, — это ведь скорее МВД должно интересовать, а не вас.

— Да, должно, но не заинтересовало же, если твоего Ананаса не иметь в виду. А мы берём под контроль все необъяснимые, так сказать, явления.

— Необъяснимые?

— Ну, да. Ты же не объясняешь, откуда знаешь все эти данные о преступлениях.

— Ты меня на опыты что ли сдать хочешь? Как мартышку?

— Что? — засмеялся Миша. — Нет, конечно. Какие с тобой опыты. Я хочу, чтобы ты стал моим сотрудником. Штатным, понимаешь? Это не хухры-мухры, между прочим.

— Так я же… Так у меня и звания нет…

— Звания? — удивился он. — Звание получишь, когда спецподготовку пройдёшь.

— А что делать-то?

— Работать. Делать то же самое, что ты уже и сам начал делать. Людей спасать, маньяков выслеживать, предотвращать преступления. Работа будет секретной, потому что придётся балансировать на грани законности.

— Как так?

— Как? Да ты ведь знаешь, наверное, что законом не предусмотрена уголовная ответственность на основе предсказаний.

Я кивнул.

— А что конкретно нужно будет делать?

— Родине служить, приказы выполнять, решения принимать, сообщать все подробности, консультировать. Не нравится? Зарплата нормальная будет, льготы кое-какие, корочки красные. Как тебе такая перспектива? Нет, может, в снабжении, конечно, интереснее, я не знаю, в торге там, на овощебазе. Тут уж я ничего поделать не смогу.

— А экономические преступления?

— Что? Экономические — обязательно! В первую очередь.

— Хотите деньги у цеховиков изъять?

— Я очень хочу, — кивнул Миша. — А ты не хочешь? Изъять и вернуть в экономику.

— Там не всё просто. Не мешало бы некоторые предприятия целиком забрать, а не просто деньги. Чтобы продолжали работать.

— Ну вот и расскажешь, что ещё не мешало бы. Так что? Принимаешь предложение? Начальство не против, обещало помощь и поддержку. Руководить спецгруппой буду я.

— Нужно подумать, — покачал я головой.

— Подумай конечно, думать всегда нужно. Даю тебе на раздумья… две минуты.

В Верхотомск я прилетел рано утром. Накрапывал дождик, было тепло, безветренно и влажно, как в парнике. Будет много шампиньонов, тут и к бабке не ходи. Я прошёл от трапа к зданию аэропорта, прошагал мимо кучки заспанных встречающих и вышел на площадь. Здесь стояло несколько светло-серых волжанок с шашечками, а прямо напротив выхода поджидал пассажиров «сто первый» автобус.

Двери горчично-жёлтого «Икаруса»-гармошки были гостеприимно распахнуты. Я постоял пару мгновений, оценивая варианты и выбрал автобус. В следующий раз в Верхотомск я попаду, скорее всего, теперь очень и очень нескоро, вот и проеду в неспешном темпе, растворюсь среди местных, послушаю чем живёт город, ставший на время мне домом.

Я подошёл, поднялся по ступенькам и оказался в прохладном, пахнущем соляркой автобусе. Пробрался в заднюю часть и взялся за поручень у окна. Автобус зашипел, захлопывая двери и тронулся с места.

Я неспешно ехал по утреннему городу, разглядывая дома и людей, спешащих на работу. За окном мелькали парки и детские сады, жилые дома и новостройки, кинотеатры, больницы, магазины.

Время неслось вперёд. Быстро, необратимо. Очень скоро весь этот оптимизм и ставшее рутиной всеобщее благополучие объявят непримиримую войну застою, несвободе и недемократии, даже не догадываясь к каким ужасающим последствием это приведёт.

Из всех этих людей один лишь я отчётливо представлял скорое будущее. Ну, может быть, ещё какие-нибудь пророки и политические аналитики. Хотя, вряд ли… Вряд ли хоть кто-нибудь на земле сегодня мог представить, что случится здесь, на одной шестой части суши…

Я зарегистрировался в гостинице, бросил в номере небольшую сумку и спустился в ресторан. Варёные яйца, котлеты, винегрет. Ассортимент блюд для завтрака был явно составлен по заветам Суворова. Завтрак съешь сам. На удивление, я почувствовал голод и хорошенько заправился, так что Александр Васильевич был бы мной доволен.

Выйдя после завтрака на улицу, я неспешно отправился к городскому МВД. Прошёл по Весенней до Набережной, посмотрел на реку, прошагал по городскому саду и вышел на Островского. Дождь прекратился. Поднявшийся лёгкий ветерок немного растащил тучи и сквозь прорехи к земле потянулись солнечные лучи.

Ровно в десять часов я постучал в дверь кабинета двести семь и, не дожидаясь приглашения, распахнул её.

— О, какие люди! — удивилась Ирина Артуровна Закирова. — Чего без предупреждения?

Сквозь напускную суровость проявилась улыбка, как тот самый солнечный луч, прошедший через тучи.

— Соскучился, — улыбнулся я, проходя внутрь и присаживаясь у приставного столика перед её столом.

— Это хорошо, — кивнула она, глянув на маленькие золотые часики на запястье. — Это ты молодец. Надолго к нам?

— На один день. Прилетел исключительно, чтобы с тобой повидаться. Потом и уезжать можно.

— Трепло, — усмехнулась Ирина. — Слушай, мы можем договориться чуть позже встретиться? А то ко мне сейчас должен из Москвы какой-то серьёзный мужик пожаловать.

— Так уже пожаловал, — развёл я руками, мол, вот он я, тот самый серьёзный мужик.

— Ты-то у меня вне конкуренции, но работа есть работа. Ты где остановился?

— Ириш, ты не поняла. Я и есть тот серьёзный мужик из Москвы. Тебе Ананьин звонил по моей просьбе. Вот, смотри.

Я достал из кармана новенькое удостоверение с красными корочками и надписью «КГБ СССР». Она удивлённо взяла его в руки, повертела, внимательно прочитала. Ещё раз повертела.

— Специальный советник по прогнозированию? — удивлённо глядя на меня, спросила Ирина. — Это шутка что ли?

— Ну, какие шутки, Ирина Артуровна? Это ведь официальный документ.

— Интересно… — покачала она головой. — Смотрю, быстро у тебя жизненные интересы изменились, да?

— Ага, — усмехнулся я. — Есть такое.

— Значит, ты и есть тот важный гость, которого я жду?

— Верно, так и есть.

— Ну… допустим… И чего же ты хочешь?

— Тебя, — улыбнулся я. — Без тебя жить не могу и работать тоже.

— Пошляк.

— Нет, правда. Я хочу, чтобы ты перебралась в Москву и стала работать со мной.

— У Ананьина что ли? — нахмурилась она. — Хотя нет… Что-то я запуталась немного. Удостоверение у тебя кагэбэшное, а Ананьин к КГБ отношения не имеет вроде бы…

— Ладно, давай по порядку. В госбезопасности создаётся, вернее, создано уже спецподразделение. Я работаю в качестве советника. Пока подробности не могу рассказать, для этого спецдопуск необходим. Когда подпишешь, получишь всю инфу. В общем, я в качестве условия потребовал обязательного твоего участия в проекте.

— Молодец какой, меня не спросил и сам всё решил, да? Хороший мальчик. Да только мой ответ однозначное «нет».

— Погоди сразу отказываться, я ведь не всё тебе сообщил.

— Да не надо ничего мне сообщать. Ты сам подумай, как я из МВД перейду в КГБ? Это ж конец всему. Конец карьере, конец уважению. Ради чего вообще?

— Во-первых, нам нужен спец по уголовке, реальный, с опытом, с хваткой, понимаешь? Это же ты. Работа будет вестись по уголовным преступлениям. Во-вторых, звание у тебя сохраняется, начальник молодой, дельный…

— Ты же не себя имеешь в виду? — иронично спросила она.

— Нет, не себя. Во-вторых, работа творческая, без твоей нервотрёпки, показателей раскрываемости и прочей белиберды. В-третьих… Это Москва, столица нашей Родины.

— И где я там жить буду? У меня здесь квартира, если ты помнишь, а там что? Общагу дадут?

— Не общагу, а квартиру, обменяешь на равноценную.

— Ага, пошутил, да? У меня из эмвэдэшного фонда жильё.

— Там тоже будет из эмвэдэшного. Ананьин всё устроит.

— Ёлки-палки, ещё и Ананьин в вашей банде? Это шик модерн, конечно, но нет, упаси Бог с ним в одном коллективе оказаться.

— Нет, не беспокойся, он не в группе. Он по-прежнему на своём месте. Тебе с ним ни видеться, ни контактировать не придётся. Ира, соглашайся. Повторяю, интересная самостоятельная работа в другом ведомстве, но в понятном тебе направлении. С полным соцпакетом…

— С чем-чем? — перебила Закирова.

— Со льготами, уважением и карьерным ростом. Короче, вот билет на завтра, бери отгулы или прогулы, что хочешь. Завтра полетим с тобой в столицу, и шеф тебе сам всё расскажет.

— Жаров, ты с ума сошёл, какие отгулы!

— Послушай, здесь у тебя рост закончен. Командовать ГУВД тебя не поставят, в лучшем случае замом, да?

— А там что? — зло возразила она. — Председателем КГБ сделают?

— А что, — усмехнулся я, — мысль отличная. Но нет, разумеется, нет. Зато там работа интересная и уровень свободы большой. Возможности, опять же. Со временем в Думу… в Верховный Совет, то есть, направим. В общем так, возражения не принимаются. Гостиница тебе заказана, «Интурист», между прочим, билеты куплены, обед и ужин я гарантирую. Что ты теряешь? Один день, а послезавтра уже на работу вернёшься. Зато сама всё увидишь. Не понравится — уедешь и продолжишь ловить воришек и выезжать на бытовуху.

Поработав над Ириной ещё минут пятнадцать, я кое-как уговорил её слетать в Москву и самой всё посмотреть и потрогать руками.

— Ну что, может, тогда поужинаем в «Солнечном» сегодня, как в старые времена? — спросил я, когда с грехом пополам она согласилась лететь завтра утром.

— Нет, Жаров, иди ты нафиг, понял? — замотала она головой. — Если завтра лететь, я должна ведь подготовиться как-то, правда?

— Так на один день же всего, чего там готовиться?

— Балбес ты, Саша. Я же не одежду и обувь буду собирать, мне самой подготовиться надо, я же не могу, как солдатка вообще заявиться туда, в контору твою… И… имей в виду, работать со мной тяжело. Некоторым мучительно тяжело. И ещё замечание. Коллегам я не даю.

— Что-что⁈

— Ни начальникам, ни подчинённым. Таковы мои правила, и их придётся соблюдать. Грубо, но точно.

Закончив переговоры, я вышел на улицу. Делать было нечего, до завтра я был совершенно свободен, поэтому просто шагал, куда глядят глаза. Решил прогуляться по городу и не заметил, как оказался у швейной фабрики. Шёл-шёл, и на тебе. Я постоял перед входом, глядя на фасад из железобетонных плит, отделанных мелкой светло-голубой плиткой, понаблюдал за приезжающими и уезжающими машинами, за бегающими туда-сюда сотрудниками.

Заходить в заводоуправление я не собирался, под сердцем и ёкнуло. Проработал я здесь не так уж и долго, но тепло в груди разлилось, напоминая о первых шагах хоть и в старом времени, но в новой реальности.

Пропуск мой был уже недействительным, да и куда идти? К Зине? Вот уж спасибо, она сейчас в Москве к тому же. К коллегам по отделу? К Кошкину? Нет, на самом деле, был один человек, которого…

— Саша! — раздался возглас, прерывающий мою задумчивость.

Я обернулся и увидел этого самого человека. Настя. Это была она. Она стояла прямо передо мной и застенчиво улыбалась. Аппетитная, сочная, свежая, цветущая, просто кровь с молоком. На ней был тоненький сарафанчик, едва доходящий до колен, и светлые босоножки на сумасшедшей пробковой танкетке. Ходячий секс.

— Ты вернулся⁈ — разулыбалась она и в глазах её запрыгали огоньки.

Настя хлопала своими длиннющими ресницами и смешно морщила носик-пуговку.

— Привет, — весело ответил я. — Вот, решил посмотреть, как ты тут поживаешь. С проверкой приехал.

— О! — кокетливо покачала она головой. — Товарищ проверяющий, значит? Ничего поживаю. Обходной подписала.

Она помахала передо мной бумажками.

— Серьёзно? — удивился я. — Ты увольняешься?

— Серьёзно, конечно. Взяла с вас пример и решила уволиться. Да и что мне тут без вас делать? Тоска да печаль.

Она легкомысленно рассмеялась, и я понял, что тоска, если и была, давно развеялась.

— Я рад, что ты такая радостная. И куда дальше? Почему увольняешься-то?

— Куда дальше? Поеду обратно в деревню.

— Во как… И чем заниматься будешь?

— Не знаю, — пожала она голыми плечами. — Наверное, детей рожать. Я ведь замуж выхожу…

— Ну, ты даёшь! — с оптимизмом воскликнул я, но в сердце вдруг легонько кольнула иголка.

— Ага. Знаешь… такое дело… тут из армии вернулся мой одноклассник…

— Что-то поздненько он вернулся, нет?

— Его поздно призвали. Просто… у нас с ним раньше… как сказать… любовь была, а потом… Ну, в общем там история одна случилась, неважно. Одним словом, разбежались мы. Разбежались, я в город подалась, а он, значит, в совхозе работал сначала, а потом в армию ушёл. Ему отсрочку давали, потому как некем на работе заменить было…

Она на мгновенье остановилась, чуть задумалась, а потом махнула рукой:

— Да неважно. В общем, вернулся из армии, говорит, мол, неправ был, прости дурака, одну тебя люблю. И предложение сделал. Ну, а я согласилась.

— Что же, наверное, правильно, — развёл я руками. — Что я несу, конечно, правильно…

— Я вам говорила всякое, но вы уж простите меня, дура я была, глупая, а сейчас поумнела. Ну, сами взгляните, где вы и где я. Вы москвич, образованный, работа у вас ответственная. А я, может, и ничего сейчас, смазливенькая и «это самое» умею… Да только когда вам «это самое надоест», что останется-то между нами?

— Ты просто Василиса премудрая, — усмехнулся я.

— Нет, глупая, — махнула она рукой. — Правда, дура. Надо было от вас подальше держаться, а я вон чего понапридумывала. В общем, не сердитесь. И спасибо за всё…

— Это тебе, Настя, спасибо за всё.

— Ну, что вы… — чуть покраснела она.

В это время её окликнули:

— Настя!

Она обернулась и помахала рукой. Я посмотрел, кому она машет. Из голубой кабины грузовика, припарковавшегося на обочине, на нас смотрел крупный детина с короткой стрижкой.

— Славик за мной приехал, — радостно сообщила Настя. — Здорово, что я вас заметила, а так бы уехала и, может, никогда бы мы больше не увиделись.

— Я тебе счастья желаю, — искренне ответил я. — Счастья и любви. И детей побольше.

— Спасибо, — закивала Настя. — Я вас поцеловать хотела, но только при Славике это уж слишком будет, так что…

— Ну, что же, — усмехнулся я, — Славика лучше не расстраивать… В следующий раз, когда захочешь меня поцеловать, не теряй времени.

Она снова рассмеялась, громко и звонко.

Бабушка меня встретила, как всегда, пирогами. Правда, сегодня она была мрачной и хмурой.

— Ба, ты как себя чувствуешь? — насторожился я. — Может, давление померять?

— Нормальное оно у меня, — махнула она на меня рукой, даже не отреагировав на моё «ба». — Много ты в давлении понимаешь.

— Ничего не случилось? Ты прямо на себя не похожа.

Она вздохнула:

— Поешь сначала, потом скажу.

— Нет уж, говори сейчас, — нахмурился я.

— Женя звонила, — нехотя выдала она.

Начинается утро в колхозе…

— Чего хотела? — спросил я безо всякой заинтересованности. — Чтобы я позвонил?

— Мог бы и позвонить, не переломился бы, — сердито ответила бабушка. — Невелик труд.

— Ладно, — миролюбиво согласился я. — Позвоню как-нибудь.

— Вот и позвони… Колобок ваш разбился… Друг твой…

— Что значит, разбился? — нахмурился я.

— То и значит, слово вполне понятное. Да и чего ещё ждать было… Выпил и поехал на отцовой машине. Ну, и сам понимаешь. Женя говорит, плохой он, просит, чтоб ты приехал. Извиниться хочет за что-то. Куда⁈ Да доешь сначала!

Признаюсь, Колобок после определённых событий вообще перестал меня интересовать, но по-человечески, конечно, было жаль. Молодой ведь совсем, жить бы ещё и жить…

— Доем, ба, доем. Позвоню только и сразу доем.

Я подошёл к телефону и набрал номер Жени. Оказалось, что они поссорились, Колобок ушёл домой, накатил там и погнал на машине. Гнал, пока не врезался в трамвай. Врачи его вытащили с того света, и он вдруг переродился, стал другим человеком и всё осознал. Теперь вот желал очистить совесть и покаяться.

— Послушай, Женя, — сказал я, выслушав эту историю. — Я, конечно, схожу к нему. Он вне опасности сейчас?

— Да, — ответила она. — Но ему очень и очень плохо. То, что он делал жжёт его изнутри. Он ведь рассказал мне всё, что устраивал, про все козни против тебя. Сказал, что теперь ему ужасно стыдно. Сходи к нему, пожалуйста…

— Зачем, Жень? Всё это в прошлом, скажи, что я не в обиде и зла не помню. Пусть выздоравливает, но, главное, пусть пить завязывает.

— Сашенька, ну пожалуйста, ради нашей давней дружбы…

Я пообещал подумать, и Женя страшно обрадовалась, благодарила меня и даже прослезилась, будто я уже навестил её Колобка.

— Ну, что там у них? — спросила бабушка.

— Любовь, кажется, — усмехнулся я.

— Эх ты! — сокрушённо потрясла головой она. — Такую девку проворонил! А этот-то, друг твой ситный, живой вообще?

— Знаешь, — вздохнул я. — У меня такое чувство, будто и Женя, и Колобок примотаны ко мне невидимыми нитями, и теперь мне всю жизнь придётся тащить их на себе.

— Тащить не нужно, но если можешь помочь, всегда помогай, даже чужому, а своему — тем более… Даже и Колобку этому. Ладно, жив он и хорошо, ты мне вот что скажи, ты заявление с Эллой своей подал уже?

— Нет ещё, — усмехнулся я.

— А чего филонишь? Хочешь и эту упустить?

— Да куда торопиться, ба? Посуди сама, нужно ли бросаться в омут, невзирая ни на что? Зачем? Ведь жизнь только начинается, в ней столько всего интересного и волнующего. Я знаю, что будет много встреч. Будут и друзья, и враги, и девицы будут, куда им деться. Разные, и плохие, и хорошие. Нас ждут непростые времена, и мы должны добиться как можно большего для своей страны, да и для себя тоже. Не в материальном плане или далеко не только в материальном плане. У меня появилась интересная работа, которая помогает делать мир лучше. Но этого недостаточно, поверь, я знаю, что говорю. Просто хорошо работать уже недостаточно, нужно хорошенько попотеть, чтобы своротить корабль истории с проложенного маршрута. В общем, работы не в проворот. А женитьба… Женитьба не самоцель. А вдруг, я ещё не встретил ту единственную, которая станет и женой, и другом, и товарищем по борьбе? А вдруг я и не нагулялся совсем?

— Балабол ты, Саня, — усмехнулась бабушка. — То корабль истории, а то вдруг не нагулялся. Если у тебя работы так много, то нечего и гулять. Это знаешь, удел праздных и пустых людей. Ну и потом, если девке голову заморочил, негоже отказываться, а то, как говорится, поматросил и бросил, да? Так что ты давай, посерьёзнее. А мне бы ещё и внуков перед смертью хотелось бы.

— Увидишь, — убеждённо заявил я. — И внуков, и правнуков. Обязательно увидишь, ведь всё у нас ещё впереди.

— Ну что, Александр Петрович, с какой стороны за дело будем браться? — спросил Ананьин.

Он стоял перед моим столом, заваленным бумагами. Кабинет был небольшим, зато персональным, без десятка коллег и начальников. Ничего особенного в нём не было, только самое необходимое — стол, стулья, сейф и портрет Дзержинского на стене.

— Присаживайтесь, Илья Михеевич, разговор у нас длинный будет, — чуть улыбнулся я и показал на стул. — Как вы знаете, курировать вас буду лично я. Обо всех деталях, подробностях, слухах, соображениях и вообще обо всём, будете докладывать мне. Это понятно?

— Да, — деловито кивнул он и, притянув стул, уселся перед моим столом.

— Дело намечается довольно крупное, поэтому требовать я с вас буду по-взрослому. Иными словами, три шкуры спущу, а может и больше. Сеть подпольных производителей мы будем закрывать, но, помимо этого, мне нужно знать, куда и откуда идут все финансовые потоки, кто выделяет фонды и так далее. Мы будем предотвращать хищение, а вы будете действовать, как обычно — наедете, припугнёте и потребуете долю, понятно?

Ананьин кисло улыбнулся.

— Понятно…

— Хорошо. Давайте начнём с отчёта о полученных данных. Готовы?

— Всегда готов, — подтвердил он. — Для вас — всё, что душе угодно…

В кабинет вошла Закирова. Молча подошла к приставному столику и села напротив Ананьина.

— Вот и хорошо, — подмигнул я и протянул к себе бежевую картонную папку. — Хорошо, Илья Михеевич. Очень хорошо.

Я взял ручку и уверенно написал на ней: «Операция 'АНАНАС».

— Почему Ананас? — спросил Ананьин.

— Потом скажу, — усмехнулся я. — Когда время придёт.

25. Будущее не определено

А я иду шагаю по Москве…

Мелодия вертелась и кружилась в голове, и я даже принялся её насвистывать. На сердце было легко и радостно и, поддаваясь всеобщему оптимизму, пронизавшему воздух, мне хотелось верить в светлое будущее. Наш олимпийский Мишка ещё не обрёл зловещую улыбку и не стал символом дурацких музеев коммунизма по всему миру.

Ещё не пришли свобода и вседозволенность, а заодно разнузданность, бандитизм и унижение. Ещё народы братского союза не начали учить отпрысков ненавидеть своих «угнетателей» и «колонизаторов».

Ещё транспаранты и революционные лозунги украшали фасады домов, ещё казалось, что всё хорошо и останется таким навсегда. И мне хотелось, сливаясь с толпой прохожих, радостно вышагивающих по олимпийской Москве, верить, что действительно всё у нас хорошо, а будет ещё лучше.

Если кто-нибудь знал бы то, что знал я, он решил бы, что я, возможно, не в своём уме. Но это было не так. Всё я осознавал и всё понимал и даже ломал голову над тем, чтобы попытаться исправить не только настоящее, но и будущее.

И у меня даже уже начал намечаться небольшой, размытый и до конца не ясный, но, всё-таки план действий. И уже Миша понимал, что мне известны сведения о будущем далеко превосходящие лишь информацию о совершённых преступлениях.

Но сейчас я просто радовался жизни. Шагал по Новому Арбату, бывшему ещё проспектом Калинина, и наслаждался молодостью, остротой чувств, погодой и красотой Москвы. Мелодии в голове менялись, но настроение оставалось неизменным.

Вихрем яростным время мчится,

Над судьбой легендарной твоей,

Молодой оставайся столица.

Нет дороже тебя и родней.

И в бою, и в труде я знаю,

Ты всегда нам как мать верна,

Дорогая моя столица,

Золотая моя Москва!

Перейдя мост, я вышел к гостинице «Украина». Прошёл вдоль здания и, завернув за угол, направился во двор. Мало кто обращал внимание, но два крыла с обратной стороны были не частью гостиничного комплекса, а обыкновенными жилыми зданиями.

У среднего подъезда правого крыла стоял «МАЗ» с коричневым морским контейнером. Дверь в торце контейнера была открыта и несколько крепких грузчиков вытаскивали из него узлы, коробки и мешки. Они заносили всё это добро в подъезд, у открытой двери которого стоял немолодой водитель в широкой твидовой кепке и курил беломорину.

— Давайте шибче, ребята, — призывал он вялых на вид грузчиков. — Время жмёт. Не валандайтесь.

Но грузчики торопиться не собирались и иронично, перемежая слова «служебными» частями речи, предлагали ему присоединиться к разгрузке и ускорить процесс личным участием.

Я поздоровался и прошёл в подъезд. За двумя просторными холлами в толстой, будто крепостной, стене был прорублен узкий проход, за которым находилась раздвижная дверь лифта.

Поднялся на седьмой этаж и вошёл в открытую дверь квартиры. Я оказался в длинном коридоре. Слева была комната с двустворчатой застеклённой дверью. Посередине на сложенном ёлочкой паркете были составлены коробки с книгами, вдоль стены стояли пустые, незаполненные книжные шкафы.

Я подошёл к окну. Внизу неслись машины по Кутузовскому проспекту.

— Это гостиная, — услышал я голос позади себя и обернулся.

Передо мной стояла Ирина. На ней были тонкие спортивные брюки, закатанные до колен и светлая, неопределённого цвета футболка. Волосы были растрёпаны, а на лице, обычно довольно бледном, играл румянец.

— Неплохо, — улыбнулся я.

— Не то слово, — радостно кивнула она. — Привет. Спасибо, что пришёл. До сих пор не верю, что Ананьин мне такую квартиру выбил.

— Ну, я же говорил. Он у нас просто волшебник.

— Всё жду, когда придут и скажут, мол, извините, вы же не академик, так какого лешего вы чужую жилплощадь заняли?

— Академики не здесь живут, так что не беспокойся, — усмехнулся я. — Никто тебя выселять не придёт. Это же не Ананьин своим решением тебе ордер выдал, правильно? Правильно. Это жилищная комиссия Моссовета постановила. А что и как, тебя не должно волновать. Сказано «за заслуги», вот и всё, значит, заслужила.

— Мне кажется, я здесь Медунова видела, — покачала головой Ирина. — У соседнего подъезда. Это первый секретарь из Краснодара.

— Ну, приличные значит соседи, а то я беспокоился.

— Да ну тебя, Саша. Не хотелось бы, чтобы неприятная ситуация возникла.

— Перестань, лет через двадцать приватизируешь и будешь жизнью наслаждаться. Давай, покажи хоромы свои, проведи экскурсию.

— Чего сделаю?

— Потом объясню.

Помимо гостиной, имелась спальня чуть меньшего размера, кухня и туалет с ванной. Квартира была небольшой, но высоченные, как во дворце, потолки создавали эффект огромного пространства. Ремонт требовался, на мой взгляд, основательный, но можно было не спешить. Ирина выглядела неимоверно счастливой, и мне это нравилось.

Ананас в заточении так перепугался, что готов был на всё, лишь бы не сесть, лишь бы остаться на плаву и лишь бы никто не узнал о его проделках.

Разумеется, ожидать, что он исправился и не будет мутить или окажется преданным и добросовестным, было бы нелепо. Мы прекрасно понимали, что он в любой момент, если появится хотя бы минимальная возможность, предаст, продаст, сдаст и всё в таком роде. Понимали и то, что он будет пытаться выскользнуть из наших объятий. Но удавка на его шее была туго затянута и он знал, что в любой момент может быть уничтожен и раздавлен.

Словом, занимаясь по моему поручению жильём для Закировой, он приложил максимум своих способностей и вырвал освободившуюся недавно квартиру у депутата Моссовета, висящего у него на крючке. В общем, он демонстрировал преданность и покладистость, хотя, несомненно, мечтал о мести и реванше. Что же, я это знал и не собирался предоставлять ему возможностей.

Я пробыл у Ирины до вечера. Насверлил дыр, повесил гардины, полки и подвесной шкаф на кухне. А ещё над ванной приспособил перекладину для клеёнчатой занавески и даже расставил книги. Ирина раскладывала вещи, мыла, тёрла и пыталась навести подобие порядка.

Мы закончили ближе к вечеру, поужинали яичницей с колбасой и мясистыми ароматными помидорами, к сожалению, полностью исчезнувшими в будущем.

— Ну, Жаров, — подмигнула Ирина, когда я засобирался домой, — могу сказать, что довольна, что дала себя уговорить. Спасибо тебе.

— Обычно девушкам нравится, — усмехнулся я, — когда их удаётся уговорить.

— Что⁈ — возмущённо подняла она брови.

— Я говорю, что спасиба твоего мало. Нужны реальные действия, осязаемые проявления благодарности.

Она набрала воздух, чтобы выдать, что думает по этому поводу, но я засмеялся.

— Не лопни, я пошутил. Знаю, ты предупреждала. Просто хотел тебя потроллить немного.

— Нет, ты не пошутил, — сощурила она глаза. — У тебя на лице всё написано. Но я тебе всё сказала заранее. Теперь мы только друзья и коллеги. Мы соратники, Жаров. Так что к вопросу половых сношений больше не возвращайся, пожалуйста. Ясно тебе?

— Ясно, мисс прямолинейность.

— Вот и хорошо, что ясно!

— А если кто-то из нас уволится?

— Вот когда уволится, тогда и поговорим.

— Попрошу Мишу, чтоб он тебя уволил как можно скорее.

— Ах, ты… — задохнулась она от возмущения, и я, воспользовавшись замешательством, чмокнул её в щёку. — Ладно, расслабься, друг и коллега. Я правда пошутил.

Домой я вернулся уже довольно поздно.

— Явился, не запылился, — встретила меня бабушка в прихожей. — Думала, ты уже не придёшь сегодня.

— Я же говорил, — пожал я плечами, — что коллеге буду помогать в новой квартире.

— Говорил, говорил, — кивнула она. — Мало ли кто и что говорил? Гости у тебя, а тебя по коллегам носит, будто важнее дел нет. Ждём, ждём, уже отчаялись…

— Гости? Какие? Я не приглашал никого.

Судя по настроению бабушки, это была Женя. Я скривился, представляя, что сейчас снова придётся говорить о Колобке или об её чувствах или…

— Это я, Саша.

Из комнаты вышла жена Кофмана. Признаюсь, увидеть дома именно её я не ожидал.

— Здравствуйте, Ада Григорьевна. Какая неожиданность. Очень рад вас видеть и прошу прощения, что заставил ждать. Но я не знал, что вы придёте сегодня.

— Да, это моя вина, я ведь без звонка, без предупреждения. Побоялась, что если позвоню, ты откажешься встретиться, выдумаешь причину какую-нибудь… Вот и нагрянула…

— Что вы, разве бы я смог отказаться?

Мы прошли в гостиную. На столе стояли чашки, конфеты, печенье и варенье.

— Ты чай-то будешь? — спросила бабушка. — Пойду свежий заварю, а то мы весь выпили уже.

Она ушла на кухню, а мы с Адой уселись за стол.

— Отличная у тебя бабушка, — улыбнулась она. — Мы подружились, мне кажется.

— Мне очень приятно, — кивнул я и внимательно посмотрел ей в глаза. — Ничего не случилось? Может быть у Эллы опять неприятности какие-то или у Якова Михайловича?

— Нет-нет… — неуверенно ответила она.

— Если что, вы, пожалуйста, не сомневайтесь, сразу говорите мне, я всё что смогу, обязательно сделаю.

— Спасибо, — кивнула Ада Григорьевна. — Неприятностей нет, но и приятностей особенных я не вижу, к сожалению.

Я нахмурился.

— Знаешь, — продолжила она, — после того случая… ну, с Эллой, когда ты её спас…

— Да, что вы, спас, просто немного помог. Я уверен, и без меня…

Она положила свою руку поверх моей и кивнула, прикрыв глаза и как бы говоря, что, мол, не надо, мы оба всё прекрасно понимаем.

— Эллочке было очень плохо после того. Нет, не в смысле алкоголя, а в смысле на душе было плохо. Она ведь слегла, буквально заболела. У неё была горячка, она не ела и не пила. Анализы все в норме, болезни никакой нет, а симптомы не проходят, понимаешь.

— И сейчас?

— Нет, — взмахнула рукой Ада. — Сейчас всё хорошо уже. Практически… Помнишь, как Наташа Ростова слегла после… после Курагина, в общем.

Я промолчал.

— Помнишь, конечно. У Эллы произошло что-то страшное внутри. Или не страшное, не знаю, но она будто что-то поняла и переоценила своё поведение. Нет, не в тот день, а вообще. Она мне рассказывала, что тогда случилось.

Ада покачала головой и прикрыла лицо рукой. Вздохнула.

— В общем, она очень хочет с тобой встретиться и поговорить.

Честно говоря, я не видел в этом никакого смысла. Бабушка передавала мне, что она несколько раз звонила в моё отсутствие, но я не перезванивал. С Кофманом я встречался неоднократно, мы говорили о делах, и я видел, что он хотел бы обсудить кое-что ещё, но всегда обходил это и не шёл на дружеские беседы о сокровенном.

— Я тебя понимаю, — грустно добавила Ада. — Она действительно сделала всё, чтобы ты больше не желал её видеть… Но… я тебя очень прошу… просто поговори с ней. Не надо мне ничего обещать или обнадёживать, просто поговори… У неё огромный груз на сердце…

— Ладно, — кивнул я. — Поговорю.

В конце концов, даже этот напыщенный сноб Болконский простил Наташу Ростову, правда будучи уже на смертном одре. Но я-то не такой зануда, как он. Я даже усмехнулся этой мысли.

— Правда? — спросила Ада, с надеждой вглядываясь мне в глаза. — Поговоришь?

— Да, Ада Григорьевна. Правда.

— Тогда… тогда, может быть, прямо сейчас?

— Сейчас? — удивился я, непроизвольно оглядываясь на спальню, словно оттуда могла бы появиться притаившаяся до поры Элла.

— Ну, а чего тянуть? Она же живой человек, и ей очень плохо. Я ничего от тебя не жду после того, что случилось. Но просто… пусть она не думает, что ты её… презираешь… Ведь ты же не…

— Нет, конечно, что вы такое говорите…

— Ну, тогда поедем? Поедем? У меня машина перед домом, мне Яша дал. Поехали сейчас? А то завтра она уезжает на два месяца в Челябинск.

— В Челябинск? — удивился я. — Зачем?..

— Да, к тётке, она в доме отдыха работает. Чтобы… я не знаю, зачем… Просто, чтобы не быть здесь, чтобы реветь себе в подушку и гулять по берегу речки. Поехали к нам, Саша, пожалуйста…

Я согласился.

Ада открыла дверь ключом и шагнула через порог.

— Ну что, довольна? — тут же раздался ворчливый голос Кофмана. — Я тебе говорил не ходить к нему? Нет, я тебе говорил? А что ты думала, он тебе…

Кофман осёкся. Я вошёл в прихожую вслед за его женой, и он мгновенно замолчал. Выглядел Яков Михайлович не очень. Под глазами залегли мешки, волосы казались несвежими, рубашка помятой.

— Да ничего, — кивнул я ему. — Ничего, Яков Михайлович.

Он не ответил, только поджал губы, несколько раз кивнул по-стариковски, заложил руки в карманы и двинул в сторону своего кабинета.

Ада Григорьевна ничего не сказала, положила руку мне на спину и чуть подтолкнула в сторону комнаты своей дочери. Я подошёл к двери и постучал. Никто не ответил. Через некоторое время я постучал ещё раз и дверь распахнулась.

Увидев меня, Элла вздрогнула и отступила назад, а у меня сердце пропустило удар. Она выглядела совсем не так, как раньше. Не было самоуверенного взгляда, туши и помады, не было представительницы золотой молодёжи, родившейся с какой-то там ложкой во рту. Была обычная девчонка, грустная, осунувшаяся, но не плаксивая или капризная, а просто серьёзная и может быть чуточку повзрослевшая.

— Саша… — одними губами прошептала она, и я вдруг понял, что мучил её, тем, что не приходил, не разговаривал, не перезванивал.

Дело не в том, что я хотел её наказать или продемонстрировать обиду. Совсем нет. Просто я решил, что страница перевёрнута и ничего хорошего здесь не будет, нужно просто идти дальше. А сейчас вдруг увидел её и разволновался. И не потому, что почувствовал себя виноватым, а просто… Я только сейчас это понял… Просто я скучал…

Вон оно как бывает… Не мальчик ведь, чтобы розовые пузыри из носа пускать, а тоже вот расчувствовался. У неё в уголках глаз появились две слезинки, и моё сердце тут же размякло, поплыло, превращаясь в мармелад или джем… Твою мать. Приплыли.

— Прости меня… — шёпотом сказала она.

— Это ты меня прости, — ответил я и шагнул к ней навстречу, притянул к себе и крепко прижал.

Мы простояли так, ничего не говоря, молча обнимая друг друга несколько минут.

— Ты не злишься? — с надеждой спросила она, наконец, отлепляясь от меня.

— А ты?

— Злюсь, — просто ответила она. — Но не на тебя, а на себя, потому что…

Я не дал ей договорить и закрыл её рот поцелуем.

— Слушай, — кивнул я, через несколько минут, когда мы снова получили возможность соображать. — А что та квартира у Белорусского вокзала, помнишь, нам твой папа предлагал? Она ещё свободна?

— Да… — удивлённо ответила Элла и на лице её появилась робкая улыбка.

— Так, может, нам стоит попробовать?

Она ничего не сказала, только обняла меня, прижалась и заревела.

Перед уходом я заглянул к Кофману. Он выглядел напряжённым и пытливо всматривался в моё лицо.

— Спасибо, что зашёл, — сказал он.

— И вам за всё спасибо, Яков Михайлович.

— Прощаешься что ли?

Наверное, следовало сказать: «Нет, мы с Эллой решили переступить через этот этап, оставить его в прошлом и постараться построить жизнь вместе». Это, если бы мы с ним были в кинематографической мелодраме. Или, если бы я был Эллой, а он — Адой. Но, поскольку мы были двумя мужиками, я сказал иначе:

— Нет, нормально всё.

И он понял. Выдохнул, упал в кресло и тут же достал бутылку коньяка и два бокала.

— Давай.

Мы молча жахнули и кивнули друг другу.

— Я вот что хотел сказать, — начал я после молчания. — Вы директора «Елисеевского» хорошо знаете? Соколова Юрия Константиновича.

— Ну, не то чтобы очень хорошо, но знаю, — настороженно ответил он. — Нормальные отношения у нас, а что? Никакой информации о его деятельности у меня нет и втираться к нему в доверие я не…

— Нет-нет, речь о другом. Я вам скажу когда придёт время, и ему нужно будет исчезнуть. Иначе его возьмут и расстреляют.

Глаза Кофмана стали огромными и испуганными.

— Невозможно! Соколова? Нет, у него такие связи! Бред! Это просто невозможно!

— Не сейчас, ещё года два есть примерно, чуть меньше. Но начинать готовиться нужно немедленно. Документы на другое имя, домик у моря, а лучше в тайге, или несколько домов в разных местах, незаметная жизнь, тихие радости. Страна большая, места много, спрятаться есть где. Но на подготовку потребуется время. Уверяю вас, никакие связи, высокопоставленные клиенты и покровители не помогут. Они же первые его и утопят, чтобы их не сдал.

— В это невозможно поверить, Александр.

— В тридцать седьмом многие тоже не верили, пока не увидели, как их собственными яичками в гольф играют.

— А почему ты его выручаешь? Это немного странно.

— Обострённое чувство справедливости, — усмехнулся я. — Сами дядьку развратили, жрали вкусно и пили, возомнили себя царями и небожителями, а потом скормили его ненасытной машине якобы справедливости, а на самом деле тупо подставили. Пошлые и никчёмные людишки, продающие мораль за банку чехословацкого пива. В общем, жаль мне его. Так что передайте Соколову, пусть готовится и ни одной душе не говорит об этом, ни одной. И пусть не пытается что-то узнавать и разведывать. Даже если пронесёт, парашют на случай экстренного катапультирования не повредит, правда?

— А мне? — спросил Кофман и плеснул ещё коньяку. — Мне нужно парашют готовить?

— Про вас не знаю, пока тишь да благодать, но быть готовым к любой передряге и к внезапно изменившимся условиям нужно всегда. Если что-то услышу, сразу скажу.

На следующий день меня пригласил Миша в шашлычную на Арбате, туда, где мы впервые встретились.

— Подпоить меня решил? — спросил я, заметив, что очень уж активно он пытается развязать мне язык. — Я человек малопьющий, знаешь же. Спрашивай так, чего хочешь, юлить не стану.

— Какой ты прямолинейный, Жаров, — усмехнулся он. — Не хотел я тебя подпаивать, просто разговор есть деликатный, и не знаю как начать, вот время и тяну. Доволен?

— На тебя непохоже, — покачал я головой, — чтобы не знал как начать. Нет, совсем непохоже. Рассказывай, что у тебя на сердце.

— Да, понимаешь… Как говорил товарищ Бунша, меня терзают смутные сомнения…

— Кто мы? Откуда? Куда идём?

— Ну… почти… — замялся он.

— Тогда странно, что ты именно здесь решил об этом поговорить, — улыбнулся я и показал указательными пальцами себе на уши, а потом на наш стол и на другие столы тоже, подразумевая, что здесь могла быть установлена прослушка.

Не для того, чтобы записывать именно наш разговор, но, например, чтобы иностранцев мониторить, здесь их немало бывало.

— Нет, здесь прослушки нет, — отрицательно покрутил головой Михаил. — И у меня глушилка с собой, импортная, портативная. На всякий случай.

Он достал из кармана плоскую металлическую коробочку с маленькой красной лампочкой, показал мне и убрал обратно.

— Знаешь, — сказал он, — у меня сложилось впечатление, что тебе можно верить.

— Взаимно, — прищурился я.

Он кивнул.

— Мне кажется, ты знаешь больше, чем говоришь, — произнёс он и внимательно посмотрел мне в глаза.

— Как и все люди, Миша.

— Я имею в виду будущее.

Я промолчал, ожидая продолжения.

— Что там будет? Ты знаешь?

— Вот скажи мне, Миша, — усмехнулся я. — Кто должен определять, то какое оно, будущее это? В смысле, хорошее или плохое и надо ли что-то подправить? Ты или Леонид Ильич?

— Тише-тише, громко-то не кричи. Для меня было бы лучше, если бы это определял я.

Он улыбнулся.

— А если бы тебе не понравилось? Ты был бы готов его исправить?

— Тут неважно, понравилось бы или не понравилось лично мне. Нужно было бы смотреть объективно с точки зрения общественного блага.

Он сделал большой глоток из своей кружки.

— Хм, — покачал я головой. — Интересно. А ты можешь сказать, какое будущее было бы правильным с этой самой точки зрения общественного блага?

— Ну… — задумался он. — Я, честно говоря, в общественном благе не самый большой спец, но вот лично я бы хотел… Хотел бы, чтобы наша страна была великой и могучей, чтобы с ней считались все другие страны, чтобы люди у нас стране жили счастливо и имели достаток, чтобы не бегали за импортными джинсами, а сами могли производить всё, что угодно, чтобы сами задавали моду и направления в культуре. Чтобы наша инженерная мысль была на переднем краю науки, чтобы мы были сильны не только космическими кораблями, но вообще любой техникой, чтобы наши станки и автомобили были лучшими в мире, а ЭВМ самыми передовыми, чтобы учёные из других стран мечтали работать у нас. Хочу, чтобы наши люди гордились нашими достижениями и жили счастливо. Счастливо и свободно. Чтобы социализм смог реализовать всё лучшее, что в нём заложено, и чтобы мог использовать положительный опыт из других систем. Чтобы каждый мог говорить всё, что думает и это помогало бы сделать наше общество здоровее и сплочённее. Чтобы не было преступников, чтобы не было расхитителей. Вот чего я хочу. А ещё, чтобы во главе страны стояли молодые, дерзкие и отважные руководители. Вот, как-то так, в общих чертах.

Он отхлебнул ещё.

— Шарикову больше не наливать, — усмехнулся я.

— Вот именно! — обрадовался Миша. — Хочу, чтобы можно было читать Булгакова и это бы не считалось зазорным.

— Так ты что, — хмыкнул я, — демократии хочешь?

— Только, не в западном понимании, — замотал он головой. — Запад нам, к большому сожалению не друг и активно работает против нас. Это я точно знаю. А западная демократия — это власть капиталистов-олигархов, а у нас власть народа. И это правильно, надо только подправить кое-что. У нас есть партия, ум, честь и совесть, и система советов. Чем они плохи? Пусть ведут нас вперёд. Но местное самоуправление и подлинное народовластие должны цвести буйным цветом, и тогда плоды будут потрясающими. А, ещё бы систему планирования подтянуть, но это уже с помощью ЭВМ, наверное.

— Ты мечтатель, Миша, — улыбнулся я его наивной прямолинейности и поднял свою кружку. — Пью за тебя и за твои мечты.

— Хотел тебя разговорить, а сам разболтался, — покачал он головой.

— Это неплохо, товарищ майор, очень хорошо даже. Мне доверять можно, тем более, такое будущее мне нравится, и я с удовольствием туда пойду вместе с тобой. Но за него придётся побороться. Ты как, не против?

— Побороться?

— Да.

— Не против, а ты?

— Я только за. Ведь будущее не определено и то, каким оно будет, зависит от нас. Поздравляю, кстати, с присвоением очередного воинского звания, или как там говорится?

— Спасибо, Саша, спасибо.

— Ну, за светлое будущее, — сказал я.

— За него, — ответил Миша.

КОНЕЦ

* * *

Дорогие друзья, книга закончена. Саня Жаров, кажется нашёл своё место. Теперь он не сомневается, что оказался в прошлом неслучайно. У него много дел — нужно чистить мир от подонков. А там, глядишь, и получится изменить будущее всей страны. Но это, как говарил ведущий телепрограммы, где работал Жар, совсем другая история

Новые песни нового будущего. Вместо послесловия

Двадцать третьего июля я приехал в Склиф, подошёл к сестре в приёмном покое и показал удостоверение, красную гэбэшную корку. Большого впечатления она не произвела. Здесь пролегала граница между жизнью и смертью, так что вещи, важные и опасные для мира живых не играли роли для тех, кто заглядывал за эту границу и не раз видел другую сторону.

Корки да корки, подумаешь… Когда человек знает настоящую ценность, ему хоть КГБ, хоть бриллиант размером с кулак — всё одно, суета и томление духа.

— Леонид Сульповар дежурит сегодня? — спросил я.

— Дежурит, — спокойно подтвердила сестра.

— Мне нужно с ним поговорить.

— Подождите, он сейчас пациента осматривает. Присядьте, как освободится, я вам скажу.

Пришлось подчиниться. Я сел на лавку и стал ждать, а сестра убежала по своим делам. Минут через двадцать она появилась снова. Встала посреди зала и начала оглядывать ожидающих. Я поднялся, и она тут же махнула мне рукой.

— Идите сюда. Вон он, в коридоре стоит. Хватайте скорее, а то убежит сейчас.

Я увидел крепкого невысокого человека в белой шапочке и расстёгнутом халате. Чёрные, не слишком короткие волосы, чёрные смеющиеся глаза, немного крупный нос.

Он говорил с человеком без халата, наверное с пациентом.

— Вы ко мне? — повернулся он ко мне.

— Да, — подтвердил я. — Вы Сульповар?

— Есть такое, — согласился он.

— Надо поговорить.

— Ну, мы уже разговариваем, — улыбнулся он и повернулся к собеседнику, с которым говорил до этого. — Андрей Фёдорович, всё, делайте как я сказал и выздоравливайте скорее.

— Леонид, дело серьёзное очень, — сказал я.

— Не сомневаюсь, у нас тут других и не бывает. Ну, давайте, что у вас? Идите за мной в смотровой кабинет.

— Погодите, я не пациент, — сказал я, когда мы прошли по коридору и скрылись от посторонних глаз. — Вот моё удостоверение.

— Хм… — удивился он, пробежав по строкам глазами. — И что же вам надо, товарищ Жаров?

— Я по поводу Владимира Семёновича Высоцкого.

Сульповар сразу напрягся и взгляд его стал неприязненным.

— Я никакой информацией о нём не располагаю. Медицинских записей у меня нет, да и без постановления…

— Да погодите, — перебил я. — Мне ничего не надо. Ни записей, ни информации. Ничего. Я хочу, чтобы вы ему жизнь спасли.

— А что, — ещё сильнее насторожился он, — Володина жизнь в опасности?

— Конечно, в опасности!

— И кто же… хочет её прервать? — буквально впился он в меня глазами.

— Так, Леонид, вас не туда понесло.

— Это провокация, да?

— Послушайте, я просто хочу, чтобы вы его спасли. Состояние у него ужасное. Вы сегодня поедете к нему…

— Слушайте, что вы несёте!

— Сейчас к вам Янклович с Федотовым заявятся, будут просить хлоралгидрат для Высоцкого. Федотов колет одновременно успокаивающие и тонизирующие. Вы понимаете меня?

Сульповар смотрел широко раскрытыми глазами.

— Возьмите Стаса Щербакова из реанимации и поезжайте с ними. Привезите Владимира Семёновича сюда. Вы его здесь сможете выходить, иначе ему конец. Два дня и всё!

— Кто вы такой? — спросил Леонид, пристально глядя мне в глаза.

— Тот, кто хочет его спасти! Вы что, думаете, я собираюсь здесь в Склифе его убить? С ума вы сошли что ли? Вы сейчас его сами увидите и всё поймёте! У него цианоз, язык западает, синюшность… Надо срочно делать что-то. Всё ещё опасней, чем кажется! Привезите его сюда, подключите ИВЛ, держите в медикаментозном сне и в течение нескольких дней и выводите из организма все, что возможно. Подключайте необходимые препараты, вплоть до наркотического ряда, спасите его! У него сердце может не выдержать!

— Откуда вы всё это знаете? — спросил Сульповар.

— Да какая разница! Вам скажут, что интубация, ну, то есть трубка, может повредить голосовые связки. Про риск пневмонии скажут, про необходимость согласия родителей. Уговорите их и человечество вам поставит памятник.

— При искусственной вентиляции лёгких очень часто возникают пневмонии. В общем, все это довольно опасно…

— Но другого выхода нет!

— Леонид! — раздалось позади нас. — Сульповар! К тебе пришли! Ах, вот ты…

По коридору шагал Федотов в дымчатых черепаховых очках и Янклович.

— Лёня, пожалуйста, срочный вопрос.

— Не буду больше отнимать ваше время, — твёрдо сказал я, сжимая руку Сульповару. — Спасибо доктор за помощь и понимание. Я буду надеяться, что всё получится.

— Мы все будем на это надеяться, — ответил он и пошёл навстречу новым посетителям.

Я, разумеется, никуда не ушёл, сидел в приёмном и ждал. Волновался. Проигрывал состоявшийся разговор снова и снова, не мог понять, всё ли я сделал, всё ли сказал, был ли максимально убедительным… Время, теперь это могло показать только время… Оно, как на зло, тянулось невероятно медленно… Как резина…

Прошло больше двух часов, прежде чем я снова увидел Сульповара. Он вошёл в отделение, и я бросился к нему навстречу.

— Привезли?

Он взял меня под локоть и оттащил в сторону, туда, где нас никто не мог видеть.

— Откуда вы знали?

— Леонид, вы привезли Владимира Семёновича? Где он?

— Нет, они сказали, без согласия родителей нельзя.

— Тьфу!

Я устало опустил голову.

— Откуда вы знали? — снова повторил он вопрос. Ведь всё было слово в слово! Как?

— Какая разница, — махнул я рукой. — Хотя, есть, есть разница. Вы понимаете, что если я так точно описал картину, я и исход могу предсказать так же точно?

Он промолчал.

— Двадцать пятого ночью будьте готовы с бригадой реаниматоров или как там у вас это называется.

— Вы не врач?

— Нет, я не врач. Вообще неважно, кто я. Важно, чего я хочу. И я надеюсь, в определённой точке наши желания сходятся. Вы двадцать пятого дежурите?

— Нет, — помотал он головой.

— Будьте здесь! Я позвоню.

— Во сколько?

— Между тремя и половиной пятого. Обширный инфаркт… Я наберу ноль-три, вы сможете организоваться?.. Не сможете… Ладно, я позвоню со службы. Будьте здесь, будьте готовы, подберите самых лучших спецов. Шанс будет только один. Леонид, только один!

Ничего другого не оставалось. По крайней мере, я не видел, что ещё можно было сделать. Два дня я не мог думать ни о чём другом, только о предстоящих событиях. Точное время смерти было неизвестно. Как и то, возможно ли откачать, возможно ли вообще спасти, вытащить из того состояния, в котором он окажется…

— Миша, — сказал я своему шефу, — ты понимаешь, что всё очень серьёзно?

— Понимаю, — кивнул он. — Мне нравится Высоцкий, и я хочу, чтобы он выжил. А ещё я понимаю что это «показ».

— Какой ещё показ? — недоумённо воскликнул я.

— Такой, что ты показываешь, что знаешь не только о совершённых в будущем преступлениях, да?

— Плевать на это. Правда, я тебе другое что-нибудь покажу. Давай сосредоточимся на главном, хорошо? Миша, я очень прошу, без десяти три, нужен официальный вызов, от имени конторы. Нужно, чтобы приехал Сульповар. У него будет подготовлена бригада.

— Слушай, Сульповар — это хорошо, но давай ещё наших специалистов пошлём. У нас очень крутые доктора.

— Но там Склиф…

— Ничего, пусть будет больше врачей, одна голова хорошо, а десять лучше…

— Мы не знаем, во сколько именно всё начнётся, понимаешь?

— Да понимаю-понимаю я, — кивнул Михаил. — Не переживай, полтора часа будут сидеть рядом.

— Лишь бы их не выгнали оттуда.

— Ничего, мы попросим, не выгонят.

Ночью двадцать пятого я не сомкнул глаз. Мерил шагами сначала свой кабинет, а потом и кабинет шефа. Позвонил в Склиф, мне ответили, что Сульповар сегодня не дежурит. На домашний номер дозвониться не смог — никто не брал трубку.

— Езжай, — посоветовал Миша. — На месте сориентируешься.

Я поехал.

— Нет, сегодня не его смена, — помотала головой сестра, когда я появился в приёмном покое.

Да твою же мать!

— Он должен быть здесь! Вы меня понимаете? Пойдите и проверьте!

— Вы голос на меня не повышайте, пожалуйста, — посуровела медсестра. — Я действую по должностной инструкции, а вы вообще непонятно, что делаете! Я вам русским языком объясняю, Сульповар сегодня не дежурит, у него завтра смена.

— Я здесь, Лариса, меня Евгеньич попросил подстраховать сегодня, — раздался позади меня знакомый голос.

Это был Леонид. Мы отошли в закуток.

— Послушайте, Александр… знаете…

По прошествии двух дней моя убеждённость и осведомлённость в его глазах уже не выглядели особо мотивирующе. Так бывает. Человек два дня думал, размышлял и пришёл к выводу, что поддался на эмоциональное давление и решил действовать по-другому.

— Мне кажется, — неохотно сказал он, что все ваши доводы немного… натянуты что ли… Я сегодня вечером разговаривал с Федотовым и мы считаем, что оснований для паники нет…

— Но, тем не менее, — кивнул я, — вы здесь, да?

— Ну… знаете… Я конечно сомневаюсь, но с другой стороны…

— Сомневаетесь вы или нет, неважно. Мы все всегда сомневаемся. Главное, вы здесь. А значит, ничто не помешает вам приложить все усилия для спасения пациента, даже если вы и не уверены пока, есть ли в этом необходимость. Правильно?

Он хмыкнул.

— Значит, правильно, резюмировал я. Раз уж вы всё равно здесь и вам небезразлична судьба этого человека, не постесняйтесь и поступите так, как если бы он…

Я не договорил. Поступил вызов и Леониду передали распоряжение выехать на Малую Грузинскую. Он сразу позабыл обо мне и опрометью кинулся готовиться к выезду. Через минуту-другую скорая выехала, и я устремился за ней. Машину мне дал Михаил, так что я был вполне мобилен.

У подъезда уже стояла одна медицинская машина. Я поднялся вперёд и постучал в дверь. Она вскоре открылась, и я увидел страшно уставшего невыспавшегося человека. Это был Федотов.

— Что происходит? — удивился он. — Это ошибка какая-то?

— Нет, никакой ошибки нет.

— Но мы не вызывали скорую, — покачал он головой. — Как вы здесь оказались?

— Был вызов, — ответил я.

— Нет, мы не вызывали, я вас не впущу!

Я достал корочки.

— Бесполезно! — не сдавался он. — Ордер имеется?

— Заходим! — скомандовал я врачам и просто выдернул Федотова на площадку.

— Что вы творите! Что вы делаете! Это провокация! Я милицию…

— Не вызовешь, — жёстко сказал я. — Хочешь, чтобы Володя выкарабкался — не вызовешь.

Он посмотрел на меня, как на полоумного.

— Иди, — кивнул я на вход в квартиру. — Иди и следи, чтобы всё было сделано правильно. Иди, не стой!

— Там Леонид… — невпопад ответил он.

— Иди.

Сам я не пошёл, ждал на улице, ехал за скорой в Склиф, сидел в коридоре у операционной. А уже позже, через несколько дней, в Склифе же, Сульповар сказал мне:

— Пойдём, я тебя представлю Володе…

— Как он?

— Знаешь… намного лучше. Я ведь тебе не поверил сначала, думал, ты провокатор какой-то. А ты… Ладно, пойдём, я о тебе уже рассказал.

— Что именно?

— То, что ты его спас.

— Нет, — улыбнулся я. — Я ведь ничего и не сделал. Это вам спасибо и Господу на небе.

— Идёшь ты или нет, скромник?

— Нет, — покачал я головой. — Не хочу, чтобы он чувствовал себя чем-то мне обязанным. Потом когда-нибудь познакомишь.

— Точно?

— Точно-точно.

— Посмотрите на него, самоотверженный и скромный, да ещё и наград не желает.

— Лучшая награда — это песни, которых никогда не было. Новые песни нового будущего.

Андрей Корнеев
Черный попаданец

Глава 1
Попал, так попал…

Все попаданцы, как попаданцы, во всяком случае в романах альтернативных авторов, кто силой инопланетян, кто Бога или Дьявола попадает в иной мир, ну на худой конец пьянка переносит, но мне не повезло. Дело в том, что я достаточно развитая личность, если, кто в интернетах ищет котиков или голые жопы, то я занимался медитацией и изучением «семи заборов»^[21], одно из философских учений русского народа.

Сижу и как распоследний балбес слушаю тишину, а звон все выше и выше, он практически нестерпимый, ощущение, что вот-вот лопнут барабанные перепонки, перед глазами плывут круги, но я «держусь», голова кружиться и происходит непонятное, толи сознание теряю или еще чего, но!!!

Вокруг меня мельтешат детишки — это вам доложу я далеко не в рай провалился, этих чертенят назвать ангелочками с крылышками нельзя. Попал, конкретно попал в свою «любимую» выпускную группу в детском саду.

Ладно, перейдем к окну. Самое интересное ребятишки, которые вместе со мной строили какую-то хрень на столе (память подсказала, мы называли крепость) из пластикового конструктора даже внимание особо не обратили, что я от них «отвалился» и утопал к окну. Некоторые рекламодатели упорно втирают, что был только конструктор «Лего», ага сейчас! Причем я не буду спорить, что первично и что вторично! Но вот СССР и страны восточного блока свой конструктор с названием «Юный Архитектор» вполне себе выпускали.

За окном зима, явно не май месяц, листьев на деревьях нет, а снег есть. На выходе из основного зала, который для нашей группы и игровой зал и столовая, который ведет в раздевалку со шкафчиками прямо над дверным проемом висят часы. Время попадания совпадает с временем медитации 16:37, сел-то я дурью заниматься часа в 4 вечера. Так чем занимается уважающий себя попаданец в детском саду? Правильно начинает прокачивать мышцы: бегает, приседает, отжимается. Только таким нестандартным поведением, резко и вдруг шокирую воспитательницу в дом с мягкими стенами не уеду, но на учет к психологу, да какому к черту психологу тут еще СССР, потому к психиатру попаду. Она мне нужна такая запись и пятно на репутации? Можно сесть книги и сказки почитать? Так нет тут книг, по определению мы дошколята типа не умеем читать, точнее большая часть из нас, потому и книг никаких нет. Нужно включать режим в «попе-детство заиграло» и продолжаем строить крепость с детишками, ждем мамку, ведь в союзе традиционно мамочки забирали детишек с детского садика.

Вы знаете, попаданцы не в одной книге, не говорили, как — это здорово и увлекательно играть с детьми находясь в теле ребенка. Все эти игрушки, которые для моего сознания давно «раритет», просто подержать в руках, поразглядывать, вызывают кучу эмоций в стиле ностальгия. Да и с языком общения оказалось все крайне легко. Попав в свое собственное тело, моментально вспомнил весь этот сленг. Например, у нас очень модно выкрикивать слово — «точка»! Что в целом означает, придумал, нашел решение, но кажется, детишкам просто нравится это слово и выкрикивают почти по малейшему поводу, почти по любой ерундовой идее или даже без нее, просто делая вид, что дескать нечто придумали.

Для примера у нас кончились элементы конструктора и мы не могли сообразить, как строить крепость дальше, когда кончились детали конструктора, один закричал «точка» и притащил кубики. Ну да гениальная идея.

Вывод ровным счетом один или все попаданцы из книг не имели детей или ненавидели детей. Лично мне повозиться с детишками и игрушками было в удовольствие. Даже не заметил, как пролетело время и за мной пришла моя мамочка.

Это надо было видеть довольно молодая и привлекательная женщина, еще совсем без морщин. Даже не удержался и уставился на мамулю во все глаза.

Чем кстати удивил мамочку, что она даже спросила:

— Сынок, что-то случилось?

— Мамулька ты у меня такая красивая! Ответил абсолютно искренне я…

Вижу, что ей приятно, но я действительно шокирован и восхищен, попасть в детство, даже если это игры разума и сейчас, где лежу в палате после неудачной медитации, да плевать! Мне здесь нравится буду считать, что все правда и я таки попал в свое собственное детство…

Опять же читая книги про попаданцев, там главные герои или дебилы или совсем без компьютера жить не могут. У них в сленге и загуглить и прочее прорывается. Потому они очень бояться разговаривать с окружающими, а вот у меня таких трудностей нет! Потому мы идет с мамочкой и даже вполне мило болтаем. Точнее я звеню колокольчиком. Мое тело подсказывает, что делать, а конкретно рассказывать мамочке, как прошел мой, безусловно увлекательный день. Кстати она «поддакивает», но разумом взрослого человека замечаю, слушает меня в половину уха. Ей в общем-то плевать…

Ну еще бы ей было интересно, какие у Димки красивые солдатики или как мы долго и упорно возводили крепость из конструктора. Когда закончились детали и мы не знали, как продолжить «стройку века», так один из нас догадался использовать строительные кубики. Надо сказать сооружение напоминало «Франкенштейна». Только не нужно думать, что мамочке совершенно наплевать…

Если я сейчас сделаю заявление, что дескать воспитательница зарезала Костика и Машеньку, а повариха их сварила, а мы на обед съели, обратит внимание на такую чушь и даже начнет расспрашивать, а рассказы про строительство крепости и что я хочу себе такой конструктор домой её совершенно не напрягают.

Кстати такой конструктор у меня будет. Если раньше я о нем только мечтал и даже не знал его название, то теперь четко знаю, на тубусе было написано «Юный Архитектор». Спросите меня как я его добуду? Так чистый криминал! Верите, нет, но СССР страна непуганых идиотов, тут никто не проверяет кармашки детишек, а уж засунуть в карманы пару деталей конструктора совершенно не проблема. Да кстати я уже засунул и далеко не пару…

Наш путь из садика домой я отлично знаю, скоро будет магазин, и канючу…

— Мам, ну мам, давай купим мороженное. Она улыбается, и мы заходим в советский магазин.

Знаете, эпоха агонии страны советов в 1985 году еще совсем не заметна, дефицит вполне себе имеется и практически на любые товары, причем дальше будет все хуже и хуже, но хлеб, молоко и конечно мороженное вот оно лежит, бери хоть ящиками. Ящик мне уговорить прикупить не получилось, но пять порций вполне. Ибо я начал хитрить это мне, а это папе, а это моей любимой мамочке, а потом еще мне, но это я дома съем. Кстати мороженное! Вы ели мороженное, когда у вас вкусовые рецепторы мальчика 6-ти лет? Ели, конечно, но вкус давно забытый. Однако пока ем мороженное у меня созревает коварный план, как захватить мир, не привлекая внимания санитаров.

Да, да, если вы заметили, то советские дети они настолько суровые, что зимой прямо на улице по пути домой кушают мороженое. Хотите, верьте, а хотите нет. Даже мамочка это понимает и не возражает. Итак, пока кушаю и топаю домой, размышляю…

Первое и главное мне требуется 500, а лучше 1000 советских рублей, пока еще не пришла инфляция и эти деньги не превратились в фантики. Добыть, кроме как выклянчить у родителей больше негде. Если надо буду и по карманам шарить и мелочь у тех же родителей воровать^[22]. Сейчас без принципов! До полной задницы еще есть время, но его катастрофически мало, а эти деньги мне не на прогулки с девочкой под Луной нужны, кстати о девочках, девочки пока совсем не интересны. Большой бонус быть ребенком без гормонов и желаний.

Учитывая, что в СССР еще нет компьютеров и интернетов, как впрочем и по всему миру, то легко выяснил дату своего попадания. Дело в том, что сейчас везде лежат телепрограммы, которые печатают в газете. Там жители страны Советов, смотрят расписание, когда какая передача или фильм выйдут в эфир, сопоставляют со своим рабочим графиком и подчеркивают нужное. Судя по программе сегодня 18 декабря 1985 года. Короче, как нормальному попаданцу СССР мне не спасти, даже если бы очень стремился, ибо с дошкольника до ГЕНСЕКА пройти путь за 5–6 лет не реально!

Касательно же времени, дескать, что там отмечать все в одно время уходили и приходили с работы, так тут мимо! У меня отец, молодой мужчина и вы не поверите желает заработать денег, жить красиво и богато, разумеется по меркам СССР, дескать: квартира, машина, дача, причем «Волга» предел мечтаний. Потому т. к. у нас город металлургов работает в горячем цеху и не редко берет подработки, получает достаточно серьезные деньги для СССР от 500 рублей в месяц, бывает и больше, но тогда уже моя мама на него ругается.

— Ты мне живой нужен! Зачем мне деньги, если сына сиротой оставишь, а меня вдовой? Говорит моя мамочка грозно уперев руки в боки!

Вы как хотели? Поздний СССР вполне себе страна матриархата. Но и папка приходит в себя и прекращает заниматься ерундой, когда мы его считай сутками дома не видим и он гробит здоровье ради нашего общего благополучия…

Потому мне было хорошо и комфортно рядом с молодыми родителями, вечер для меня пролетел незаметно. Это просто сказка какая-то. Более того, пока копался в своих старых игрушках, получил удовольствие и не хилую дозу ностальгии. Мои верные солдатки, сколько битв мы прошли вместе! Пистолетики, машинки, кубики, да много чего. Проводил ревизию всего этого добра выложил 70% всех кубиков и взял деревянную коробку с кубиками отложил, завтра её возьму в детский садик.

Мои родители меня очень сильно любили хоть мы и были в некотором смысле «рабочей семьей», мама для примера работала в бухгалтерии и как бы сказали в 21 веке «офисный планктон», а вот отец рабочая элита или из того же 21 века «Васян с завода»… Потому просто так меня никто бы не отправил спать, родители узнали, что какао (не знаю насколько правда) крайне полезно т. к. в нем шоколад и т.д. и развивает мозг у ребенка, потому напоили теплым какао на натуральном советском молоке, поцеловали и отправили в кровать.

* * *

Утром же я испытал настоящий культурный шок! Ибо давно был ребенком и некоторые особенности советского детства позабыл напрочь! Совершенно невероятно, но в детский садик я ходил самостоятельно т. к. выпускная группа и я уже взрослый! Вы такое могли бы себе представить в 21 веке, дабы родители давали такую самостоятельность ребенку?

Только не нужно думать, что у меня маргинальная семейка, дескать вставай сынок сам по будильнику, сам собирайся, одевайся и иди, такого не было. Мамочка заботливо разбудила, дала новую чистую одежду для детского сада, которая тщательно выглажена, ой бедная моя мамуля…

Ведь я же дитенком ее всю измазюкаю и помну, значит эту стирать, новую постиранную гладить, какие же наши мамочки были молодцы и умницы и как мы детьми не замечали эту заботу… Затем напоили какао, отправили умываться и все такое, ну вот я все перепутал от шока, сначала умывать и какао, а потом одели в чистое.

Причем меня не выставили за дверь, дескать иди родной, потом придешь вечерком, когда мы с работы вернемся. Мама вместе со мной отправилась на улицу, довела до магазина и чмокнув в щечку, заботливо стерев следы губной помады, приказала бежать в садик, именно у магазина расходились наши пути-дорожки. Она поворачивала на остановку и ехала на работу, а я за угол магазина, где и стоял детский садик.

Завернув за угол я задумался, а что мне собственно в том детском саду, так нужно и необходимо прямо сейчас? Моя задача, когда я устану и проголодаюсь прийти к обеду, откушать, затем лечь поспать на тихий час и вечером, дабы не шокировать родителей, дождаться их в моем «узилище». Причем воспиталка меня не беспокоила, как минимум я старше и опытнее молодой девчонки, что за нами смотрит и легко навешаю лапши на уши и ничего мне не будет за дневной «прогул», а чем надо заняться? Верно! Заработком бабла! Буду грести деньги палкой!

Да, да именно палкой, а не лопатой я совсем не оговорился, если кто-то думает, что сейчас возьму в руки палку и ребенком 6 лет займусь гоп-стопом, буду отлавливать прохожих и дубасить по голове, отбирая кровно заработанные он сильно ошибается! Дело в том, что СССР тем более в 1985 году страна непуганых идиотов! Потому если нет комплексов и принципов, а есть палка, то легко можно заработать.

Весь секрет заключался в том, что граждане страны Советов, расплачиваясь в магазине у кассы часто роняли мелочь, если она была просто на полу поднимали, а в случае когда закатывалась под кассу, никто не ложился на пол и не выгребал. Причин было несколько, для примера лечь на пол, да при всех взрослому человеку, да из-за нескольких копеек считалось унизительным и постыдным. Далее даже если наплевать на унижения, то не факт, что рукой ты достанешь монетку, а вот палок с собой люди не носили.

Теперь, что касаемо уборщиц, тоже не могли себе позволить при всех лечь на пол, постыдно такое в Союзе. Вот и получались «копилки» под кассой. Которые надо сказать очень скоро придумают выгребать пацанята. Вот только маленькая такая деталь, возможно в Москве уже гребут деньги лопатой, т.е. простите палкой, но у нас город особый, ранее был шахтеров и металлургов, сейчас шахты закрыли и только металлургов, но мужчины, да не редко и женщины (это у меня мама «офисный планктон») довольно большие деньги зарабатывают.

Потому я просто забегал в магазин, подбегая к кассе без лишних разговоров падал на пол и начинал резко выгребать монеты используя палку. Надо сказать из-за особенностей нашего города каждая касса давала солидно от 25 до 40 копеек за раз, причем я явно далеко не все запасы выгребал, ибо кассирши и продавцы начинали ругаться. Нет не потому, что я собираю мелочь, они на нее не рассчитывали и им в целом наплевать! Просто мальчик, который валяется на полу и «стучит» палкой пугал и им казалось я хулиганю.

Потому обежав свой микрорайон, набрал 8.5 рублей и отправился со своей выручкой к киоску «СОЮЗПЕЧАТЬ», где продавщица с особой радостью приняла мои деньги, ибо было начало дня и мелочь для размена всегда требуется в это время суток. Мне же выдали две бумажки по 5 и 3 рубля, а так же «полтинник» монеткой. Далее мой путь лежал в парикмахерскую, если кто-то подумает, что надумал стричься, что я сумашедший?

Попробуй подстригись! Потом мама забирая из сада замучает вопросами, а кто подстриг и где я собственно был? И тогда каюк моей свободе и «самоволкам» по утрам, более того я даже денег зарабатывать не смогу! Дело было в ином, каждая парикмахерская в СССР в зале ожидания вешала часы, оказалось вся операция по «разграблению» микрорайона и обмену денег заняла примерно 2.5 часа времени. Учитывая, что в детсад я отправлялся к 8 утра, ну и закладывая путь от парикмахерской до этого самого садика прийду я вначале двенадцатого, если не торопиться в полдень, что меня вполне устраивало, покушать и баиньки…

Глава 2
Все мальчики-зайчики, а девочки-снежинки

В свою группу я попал практически перед самым началом обеда, разделся в раздевалке, ибо свой шкафчик отлично знал и проследовал в основной зал, где просто уселся за стол на свое обычное место. Некоторых удивит такое отношение воспитательницы к ребенку, но это же СССР! У нас выпускная группа и многие дети вроде меня только часть пути проходят с родителями, а дальше уже самостоятельно идут в группу. Были ли вопросы? Разумеется были, но я очень быстро прошел «детектор лжи».

— Ты где был Андрюшенька? Почему опоздал? Уточнила воспиталка…

— К нам бабушка приехала с деревни на эти как их процедуры. Ответил я.

— Бабушка болеет? Уточнила заботливо воспиталка.

— Да, а в городе поликлиника лучше, теперь я до обеда с бабушкой, а потом она в поликлинику уходит, вот… Закончил я свой рассказ.

— Хорошо Андрюшенька, садись кушать, скоро подадут. Ответила заботливая воспитательница.

Если, кто-то думает, что она глупенькая или, как лихо ребенок обманул, так он забывает очевидные вещи… Например я давно не ребенок и у меня разум взрослого человека в теле ребенка. Второе, но не самое главное я все же пришел и по числу детей все совпало, третье воспиталка уже привыкла, что мы частично самостоятельные и сами приходим «сдаваться», главным же было другое! Я применил «взрослое словечко» — «процедуры», которые ребенок моих лет просто не мог знать. Тем более специально выговаривая его говорили по слогам, показывая, что явно запомнил из разговора взрослых и как с трудом мне дается произносить новое словечко. Далее я перестраховался написал записку от имени «бабушки», надо помнить и понимать, дети писать, тем более «взрослым почерком» не умеют, которую и передал своей воспиталке. Более того ко всем нам (моим одногруппникам) периодически приезжают бабушки и дедушки в гости т. к. у нас город рабочих, многие приехали из села. Потому ничего удивительного не произошло. Не раз и не два детей развлекало до обеда старшее поколение семьи, пока гостили в городе. Итого я получил железо-бетонную отмазку и фактически право гулять по городу в первой половине дня, а не развлекать своих одногруппников занимаясь тупыми играми…

Да-да, именно тупыми, не нужно думать, что я святой и я никак не переоценивал свои скромные силы. Понятно в первый день мне было в удовольствие поиграть с детишками, особенно в раритетные игрушки, что вызывали у меня ностальгию, но я вам не «усатый нянь», мне это все довольно быстро наскучит. Другое дело первую половину дня зарабатывать деньги и проводить в свое удовольствие, когда проголодался покушать и поспать. Уж 4–5 часов я как-то проведу в этом Аду с маленькими чертенятами после тихого часа. Но полный день — увольте!

Потому плотно пообедав и выйдя на прогулку с группой с удовольствием любовался городским ландшафтном, советской архитектуры, не долго на него осталось смотреть, скоро все стремительно начнет меняться. Для примера много где вырастут бесконечные и уродливые «киоски» с разным барахлом из-за бугра. Причем я не фанат СССР, дескать все на Западе плохое, а в Союзе хорошее, но кто не жил в 90-е те не в теме вопроса, а кто жил меня поддержат. Что будет в тех киосках? Дешевый алкоголь, причем водка тоже, потом ее запретят продавать. Будет и «элитный алкоголь» для примера пиво в банках! Тогда считалось крайне крутым и дорого-богато, самый шик пить прямо из банки, ибо пивас баночный, потому переливать в стакан или бокал не круто, а круто именно из баночки, те баночки будут коллекционировать дети…Вот только завозили самый шмурдяк, ибо челноки брали пиво в банках по принципу баночка более яркая и дешевая, так за меньшие деньги можно завести больше товара. Далее шли жвачки, шоколадные батончики, самые дешевые рулетики, какие у нас в 21 веке в Пятерочке лежат с наименованием «красная цена». Ну и сигареты, куда без них. Короче, как я и сказал будет барахло, ничего хорошего купить в киоске будет нельзя. Хотя нужно заметить барахло востребованное населением, детишки за жвачками будут «охотиться» и не имея денег их купить просто стоять у киоска и тупо на них пялиться…

Итого, пока мы гуляли, нянечки нам расстелили кровати и застелили чистыми простынями. Покушал, погулял для пищеварения и ложись спать. Кстати! На прогулке поиграл с одногруппниками в догонялки. Побегать после сытного обеда оно самое то! Чем не жизнь? Поел, погулял, поспал, не жизнь — малина!

После пробуждения добрался до набора «Юный Архитектор» и как-то так получилось, что в моей коробке с неполным набором кубиков оказалось 50 деталек конструктора, причем это не я! Оно «случайно», так получилось. Учитывая, что в одном тубусе их 1000 единиц (деталей), а у нас их 5 штук, то довольно быстро вынесу первый набор себе домой. Вы думали, зачем мне коробка из-под кубиков, где кубиков только 30% от полного комплекта? Нет пригодилась и как кошелек. Вот только деньги я зарабатывать можно сказать случайно начал. Ну не ожидал от родителей (забыл), о такой вот своей самостоятельности. Потому достав кубики (еще на улице до прихода в садик) положил две свои купюры и монетку в 50 копеек и сверху уложил кубики, прикрыв свое богатство.

Вечером все тоже обошлось хорошо. Это Советский Союз, сейчас даже в целом мире мобильных телефонов у простых людей нет, дорогое удовольствие, только бизнесмены таскают, а в СССР их нет по определению. Потому воспиталка не созвонилась с родителями до обеда, а после обеда нашла ответы на все вопросы, ну и записка, которую ребенок не мог написать по определению, ибо не умеет писать и если бы и писал, то другим почерком и словами, а она объясняла, где я собственно был. Более того спрашивать о здоровье бабули не принято, да и устает она. Надо понимать молодая девчонка совсем не робот, а нас 30 с хвостиком чертенят, что только на ушах не стоят и постоянно бедокурят. Повторяю это Советский Союз, самый бум рождаемости, детей в группах не просто много, группы детских садиков переполнены. Девчата уматываются, если никто не возмущается и у нее все по дитенкам сошлось и слава Богу! Хотя наверное и от человека зависит, может какая дотошная и докопалась бы до моей мамули, где я был до обеда. Потому все обошлось благополучно, оделся и мы потопали домой. Потому выйдя из садика, решил сразу шокировать мамочку.

— Мама нам нужно серьезно поговорить. Заявил я…

— Э… нам это кому? Удивление мамули было довольно легко объяснить, сынишка болтает разные детские глупости, а тут такие слова, точнее даже сочетания слов, откуда он вообще такие слова может знать?

— Нам надо серьезно с тобой и папой говорить, так воспитательница сказала. Ответил мамуле на ее вопрос.

— Так это вам воспитательница, сказала про «серьезный разговор»? Уточнила мама улыбаясь, ибо ее треснувшая картина мироздания собралась в целое и все стало понятно.

— Ага! Подтвердил я шмыгнув носом.

Надо сказать, что я крайне удачно попал! Ибо мой любимый папка бездельничал уже второй день, т. к. у него был ЖД-график: день-ночь, отсыпной-выходной. Надо ли пояснять, отчего в свой отсыпной, когда придя из горячего цеха, где отработал полную смену, он не хотел развлекать сына и сидеть с ним и меня отправили в садик? Думаю нет! Касательно же выходного, нужно набраться сил, отдохнуть перед трудным рабочим днем. Нет! Папка меня очень любил, можно сказать души не чаял, но и ему нужно отдыхать, а какой отдых у рабочего класса в 1985-м? Встретиться с коллегами по работе и да выпить, причем часто выпивали довольно не слабо, благо шикарная зарплата позволяла. Кто осуждает, может сам попытаться хоть 1 смену в 12 часов отстоять в горячем цеху, тем же литейщиком.

Потому я очень удачно попал! Батя мой к вечеру конечно проспался, не любил он при мне быть пьяненьким, считал такое не правильным, но пары алкоголя еще на мозги действуют. Вот и вышел у нас разговор, не разговор, можно сказать я целую лекцию задвинул. Причем это было правильно! Не мог сам пацан в 6 лет такое придумать! Ему могли только в садике рассказать и понятно не друзья по играм, а воспитатель с педагогическим образованием…

Лекция от ГГ с сокращениями

Любимые мама и папа, вот мне воспитательница, точнее нам сказала. Мы уже взрослые и скоро пойдем в школу. Важный навык для со-ци-ализ-ма-ции, вот (специально перепутал слово социализация) карманные деньги. Дети зачастую не умеют распоряжаться финансами. К сожалению это бич общества, часто от этого страдают дети-сироты, что росли в детских домах, а нам нужно учиться.

Причем бывают стандартные ошибки, когда ребенок получив карманные деньги все их тратит, что не правильно, он и получая стипендию, а затем зарплату все потратит за день-два и будет без денег, но когда копит плохо. Нет, копить на что-то имея цель, такое хорошо. Вот если просто складывает деньги в копилку и не тратит т. к. папа и мама: кормят, поят, одевают, он снова не обучается. Потому нужно тратить.

Надо чтобы родители выдавали по 10 рублей, тем более мы дети рабочей элиты (детский садик был подшефным металлургическому комбинату) и наши родители хорошо зарабатывают. Но нельзя просто дать нам деньги и забыть. Нужно завести тетрадку, где записывать сколько выдали, сколько я потратил, куда потратил и сколько отложил. Подсказки от родителей, как правильно тратить и вообще меня нужно контролировать и учить!

Ведь «завтра» я пойду в школу, мне будет давать деньги на обеды и прочее, а я совсем не умею их тратить, такое не правильно, вот…

Когда я закончил свою речугу, добавил немного «детства», дескать и бабушка должна давать. Более того, учитывая, что в глазах своих молодых родителей я ребенок, а деньги все же серьезные, для ребенка… Специально заявили, что нужно меня контролировать и только так учить при контроле, куда я собственно деваю эти самые деньги. И вообще я хочу хорошо учиться в том числе финансовой грамотности. Обязуюсь научиться хорошо читать, считать, писать. Быть, как Ленин! Вообще я буду спортсменом, тоже, как Владимир Ильич! Потому сегодня вечером перед сном зарядка, а еще с утра зарядка и вообще теперь два раза в день зарядка.

Понятное дело, что в мои последние заявления про быструю и успешную учебу и уж тем более про распорядок дня и зарядку никто не поверил. Зато горячо одобрили, дескать дерзай! Хотя уверен родители были убеждены, что сынок сделает зарядку раз вечером, может завтра утром и забудет про эту блажь.

Причем я совсем не стандартный попаданец в стиле, как займусь сейчас спортом и победю всех! На фиг мне тот спорт не уперся, как впрочем и спортивные успехи, нужно жить для себя и в свое удовольствие. Просто хотел закрепить эффект запоминания, одно дело родители сейчас согласны давать мне денег на месяц жизни, но дабы была у них мотивация, надо демонстрировать какой я хороший, вот зарядка, вот учеба, а уж навыки 1–3 классов, смогу «освоить» довольно быстро. Да и учеба у меня проблем не вызовет. Когда-то я научился получать отличные оценки, не навыки или знания, даже мог материала совсем не знать, а получать отличные отметки в дневник и журнал — это запросто! Да и зарядка не изматывающий спорт по 2–3 часа в день, ну тратить по 10 минут перед сном и 10 после, вполне реально и никаких напрягов, особенно в идеальном здоровом теле ребенка. Повторю я ведь родителям зарядку обещал, общеукрепляющую, а не успехи в спорте и стать, как «Железный Арни», если лень будет вообще до 5 минут сокращу, ту самую зарядку…

Вот только за «лекцией» и прочими разговорами мы отвлеклись, а батя, есть батя или как говорят папа вам не мама! После нашего разговора он отвел меня в комнату не комнату, коридор не коридор, была у нас мини-комната почти коридор с окном и почти без мебели, что отделяла мою спальню от спальни родителей. Говорю дом в статусе квартиры, но кто и как его строил, что за хаос не понятно. Зато там традиционно стояла «елка» она же сосна. Батя меня очень сильно любил и никогда про меня не забывал. Потому пока я был в садике, то притащил сосенку и поставил на крестовину. Мы стали наряжать и украшать красавицу. Это вам Советский Союз, тут на Новый Год все мальчики — это зайчики, а девочки, конечно снежинки…

* * *

Следующее утро было стандартным, отличалось лишь, тем, что с утра сделал зарядку и после «прогула» садика не остался на районе, а уехал на трамвае бомбить другие микрорайоны на предмет пошарить под кассой. Про другие районы вообще песня! Дело в том, что в 1985 уже вполне себе хватало гопоты особенно в рабочем городке и можно нарваться на вопрос, а ты с какого района? Вот только мои сверстники из выпускной группы пока такое не спрашивают, а 1–3 классы в школе, одновременно старшим, наезжать на дошкольника «западло», пусть гуляет…

Удивительное дело, но даже гопники в 1985 некое благородство имеют. Для примера я пользуясь возрастом могу к ним подойти спросить сколько время, как куда пройти на их районе и ничего мне не будет. Нет, меня могут спросить, что я здесь делаю? Заяви, что с мамой к тете Свете (сколько их Свет на любом районе) приехал вышел во двор погулять, все вопросы отпадут, ну не лезут к тем, кто в песочнице копошиться, более того! Если попрошу назвав адрес довести до тети Светы, скорее всего доведут, ибо дошколенок.

Далее мой путь лежал в детский сад, разумеется после заработка бабла, когда я его палкой гребу. В этот раз моя добыча была 8 ₽ 20 копеек. В садике же после тихого часа мне удалось посидеть в уголке и поразмышлять над достигнутыми результатами. Для примера деньги от родителей в виде 20 ₽ (10 ₽ от папы и 10 ₽ от мамы) в месяц мне не нужны, хотя это и солидные деньги для ребенка в 80-е. Просто читая во множестве книги, меня поражали попаданцы, что не работают и детьми живут рядом с родителями, потом приносят разные покупки, а папка с мамкой даже вопросов не задают, откуда и почему такие дорогие вещи себе может позволить любимое дитятко?

Родители в понимании этих авторов наверное дебилы? Не знают, что такое дефицит и чего сколько стоит? Вот взять для примера реалии моего времени, магнитофон совсем не дефицит, пойди, да купи! Какая «весна» стоит относительно не дорого не больше 180 ₽ зависит от модели и в открытой продаже. Зато есть ну очень крутой мафон — «Маяк», он фактически магнитофон-приставка, так такой по официальной цене идет от 600 ₽ и выше, зависит от модели, если нет связей, хрен его знает можешь сверху переплатить 600 ₽ за право его купить итого отдашь все 1200…

Лично мне он не нужен, меня и «весна» устроит. Да и папка отлично зарабатывает, потому по теме «достать» магнитофон и прочее он вполне себе мыслит, опять же бухает с корешами, а выпьют, им надо того же Высоцкого послушать. Какая связь между алкоголизмом и «достать дефицит»? Кто сказал, что мой батя алкоголик? Пить раз в 4 дня, не особо и часто, если сравнить, что многие из офисного планктона нажираются каждую пятницу или раз в 6 дней. Другое дело, что папка у меня рабочая элита, да работа у него трудная, но и зарплата не маленькая. Потому те люди из завмага и прочих, что зарплату имеют маленькую, но доступ к дефициту и на этом зарабатывают, всегда не прочь увеличить клиентскую базу. А кто у них клиенты? Так коллеги по работе моего бати и мой батя! Ибо они при деньгах! Значит поддерживая связи с коллегами по работе, ты легко можешь договориться, через своих собутыльников у кого и что купить. Так что тут не просто пьянка, тут социальные связи задействованы, как-то так…

Другое дело мне нужно обосновать откуда у меня деньги на мои покупки? Глупости с тетрадкой не в счет! Если не «видак» покупать, ибо контролировать будут ну месяц, ну два. Потом родителям просто надоест играть в «детские игры», особенно, когда поймут деньги трачу разумно и рационально. Я вам не странный «попаданец» у которого родители-идиоты, ну не понимают они стоимости вещей и не интересует откуда сыночка деньги берет, может и ворует…

Единственное могу помочь с квартирой, знаю нам в 1986 дадут от завода т. к. наш дом (у нас дом в статусе квартиры) будут сносить и вообще всю нашу улицу таких вот домиков под застройку, так-то родители у меня далеко не глупые люди и подсуетились, прописав бабулю и мы получили трешку, а можем получить все 4 комнаты!

Дело в том, что бабуля по маме у меня ближе живет, а поехать к деду, отцу моего бати никто не догадался. Вот если прописать их двоих, да с учетом, что они не родственники, разнополые, не в браке, то каждому положена комната, плюс дед ветеран ВОВ, узник концлагеря, что кстати очень ускоряет установку телефона в городской квартире на который сейчас очередь, вот тут я точно подсказку дам.

Так, что я свою лепту внесу, да и мелочь под кассами тырить, временное решение пока дошкольник. Получу школьную форму начнутся серьезные заработки. Надо понимать первые полгода, ну максимум год у меня получится выгребать по 8–8.5 в день, округлим до восьми рублей или с учетом выходных и поездок к любимой бабушке 160 рублей в месяц^[23], что для дошколенка шикарно!

Но ведь это в СССР стране непуганых идиотов, реально «мелочь по карманам тырить», а если точнее под кассами собирать. Да и нужно помнить, ну раз я выгребу, ну два, потом объеду весь город, а те монетки не один месяц, а возможно и год копились. Выгребешь раз и все считай по 20 копеек в день рубить будешь, ну может по рублю и все аллес капут! Благо скоро «выпускной» из детского сада, одену форму школьника, а она как это не забавно, но в 1980-е дает зарабатывать серьезные бабки!

Глава 3
Бизнесвумен сельского разлива

21 декабря была вполне себе суббота. Учитывая график моего отца он сегодня был в «ночь», потому маман плотно его накормила и «отправила на работу», мы же собрались и отправились на автовокзал. Надо заметить в СССР в 1985 вполне себе был дефицит, но холодильники были забиты продуктами, учитывая, что мой папка был из рабочей элиты и довольно неплохо зарабатывал у нас стоял 3-х камерный трехдверный холодильник ЗИЛ 65−400П

Где единственная нижняя дверь вела в морозильную камеру, а две другие давали доступ к самому холодильнику. Нужно заметить, что товар был мягко говоря «странным» с одной стороны дефицит и купить просто так было невозможно, а с другой учитывая его стоимость и габариты за таким холодильником просто не гонялись. Куда такого монстра засунуть в условную «хрущевку» с ее маленькой кухней?

Потому более дефицитными и крутыми считались маленькие подвесные холодильники производства СССР: Визьма, Сарма, Лига…

Вот только батя у меня был человек основательный. Хотя почему был? Это в 21 веке он не очень долго прожил после пенсии, сказался проклятый горячий цех, сейчас он молод и полон сил, потому на мелочь не разменивался и брал добротную и крупную бытовую технику. Вот он кстати считал, что хоть та же японская техника: телевизоры, магнитофоны и прочее лучше по качеству, но хуже в быту. Тот же «ЗИЛ» если и сломается, то найти запчасти и мастера для починки проблем не будет, а если какой японский холодильник «полетит», что тогда делать?

Но каким бы крутым и домовитым мой батя не был, ему было куда как далеко до моей бабули, настоящей бизнесвумен Советского Союза! Ведь именно благодаря ей наш холодильник не пустовал. Просто многие живущие в 21 веке времена дефицита представляют не правильно. Допустим сгущенку купить в 1985 проблема, но ее просто завались! Не знаю, как в Москве и Ленинграде, но в нашем рабочем городке (областной центр на полмиллиона жителей не хухры-мухры!) многие работающие на заводах люди, приехали из сел и связи с селом не утеряли. Вот и моя бабуля имея много молока т. к. своя корова и бесплатный сахар, закрывала сгущенку (варила сама) сразу трехлитровыми банками, а хрен ли мелочиться… Хотя уже разрыв мозга, как во времена дефицита, когда вот-вот начнется борьба с алкоголем и будет введен так называемый «сухой закон», а через короткое время талоны на все, где сахар «стратегический резерв» самогонщика, говорить про бесплатный сахар — безумие! Потому надо рассказать про мою бабушку…

Бизнесвумен советского разлива

Дело в том, что моя бабуля была на пенсии и это был ее далеко не основной доход. Она владела целой усадьбой и так уж сложилась жила не одна, а с сыном т.е. моим дядей. Да, он пробовал «покорить город», тот ему не покорился и вернулся в родной колхоз. Помогал матери по хозяйству. Теперь к самим доходам моей любимой бабули, причем реально любимой без дураков. Она как любая женщина, очень трепетно относилась к внуку, дарила подарки, даже мой первый трехколесный велосипед не батя мне подарил (хотя хорошо зарабатывал, но и времени тратил на работе много), а бабушка. Ну и когда к ребенку внимание, забота, любовь, как на такое ответит ребенок? Конечно, абсолютным доверием и любовью.

Находясь на пенсии бабушка устроилась работать в школьный буфет. Надо заметить, что зарплата на ставке буфетчицы не самая большая, но тоже приработок, хотя там были свои доходы, которые порой выше денег ценились в СССР. У нас был колхоз-миллионер и снабжение в школьном буфете было по высшему разряду! Для примера часто завозили жевательную резинку, правда советского производства, но хоть среди молодежи и школьников больше ценилась иностранная, но и советская котировалась достаточно высоко…

Так вот получая товар и имея деньги, бабуля всегда могла отложить для себя и понятно для любимого внука разные «ништяки» по типу жвачек, дефицитных конфет: Гулливер, Красная шапочка, Мишка не Севере, шоколадных батончиков, «медалек», плиток шоколада по типу Аленка. Понятно, что лично я отказа в сладостях не знал, потому кстати и был зачастую равнодушен к шоколаду и жвачками. Если у тебя этого добра дома всегда выше крыши, то с чего это вдруг ты будешь «кидаться» и есть, есть, есть…

Зато всегда можно было принести дефицитные конфеты и жвачку в качестве презента, можно сказать взятки и договориться — это не было уровня купить «стенку» или бытовую технику, но тоже определенный «блат» и таких знакомых уважали и ценили. Однако бабуля не знала покоя и кроме ставки буфетчицы взяла на себя ставку уборщицы. Учитывая, что школа сельская и не очень большая мыла лишь коридоры, а классы, как не трудно догадаться мыли сами школьники, дежурные по классу, так детей приучали к труду. Итого только официально было три источника дохода: пенсия, зарплата буфетчицы и оклад уборщицы.

Однако — это было другое поколение! Имея деревенскую усадьбу, бабушка во всю хозяйствовала, двор был полон скотины имелись: утки, гуси, куры, поросята, корова и конечно сад и огород. Летом же т. к. каникулы у школьников, в буфете она не торговала, моя активная бабулька записывалась «на свеклу», т.е. ходила полоть, а платили им от колхоза сахаром. Потому сахар никто не покупал его и так мешками завозили (на машине от колхоза) прямо домой. Учитывая, что бабулька была женщина и пенсионерка, плюс сын работал в том же колхозе, водила сам сгружал мешки и нес в дом, ставил там, где скажет бабушка. Он не был грузчиком и не обязан был так делать, но уважение в селе в первую очередь к старшим, такое прививают с детства, а в качестве ответного шага, бабулька часто дарила бутылочку самогона (тоже не обязана была и зачастую водила «отнекивался», но по итогу брал, сельский этикет), который сама и производила. Нет! Это как раз не было источником дохода т.е. самогонкой она не торговала т. к. уголовно наказуемо, но гнала для себя! Ибо в СССР «жидкая валюта» была очень востребована.

Потому у нас не было проблем с молочкой: сгущенка, масло сливочное, сметана, творог, кефир, молоко, сыр все было домашнее и все было свое. Мясо птицы и так же тушенка из птицы (из гусей для примера делают) так же не переводились и были домашнего производства, опять же свиное сало, овощи, фрукты. Это с учетом того, что батя работал в горячем цеху, им кроме крутых зарплат давали разные «подгоны» в виде дополнительных пайков для примера в подарок давали продовольственные наборы и многие сетовали дескать на фиг вы нам икру даете? Дайте тушенку, ее можно в макароны добавить в суп и т.д., а черная икра ваша гадость и только на бутерброды идет. Разумеется, так говорили те, кто или утратил связи с селом (не получал тушенки) или имел большие семьи по 5–7 детей, как например отец моего бати т.е. мой дед и не получал тушняка в товарном количестве. Батек же таскал и черную и красную икру банками т. к. Металлургический Комбинат был много где «шефом», часто и просто карпа выдавали, обычного живого карпа из пресноводных водоемов. Отсюда и забитый холодильник даже в годы дефицита. Потому когда отец придет с ночи, он замечательно откушает из холодильника, да и ляжет спать, а мы уже к вечеру воскресенья подгребем к дому.

Но вернемся к моей бабуле, которая летом развивала просто бешенную активность. В частности собирала из сада вишню, нет не черешню, вот черешни у нас не росло, а вишня вполне себе! Она собирала (а когда стал постарше я помогал) и вывозила ее на рынок. Вот продавать ленилась и просто сдавала парням кавказской национальности, что скупали у производителя, а на рынке продавали выше закупочной цены.

Так же огород давал достаточно много картофеля и чеснока, который сажали, ну очень много. Прямо в селе был пункт сдачи, куда излишки картофеля и чеснока свозились и за это снова платили деньги. Я удивляюсь этому поколению! Такое ощущение, что бабушка просто никогда не отдыхала и не знала, такое слово, как отдых! Но отсюда и ее доходы. Короче пенсионерка и бизнесвумен советского разлива…

Потому, когда мы приехали, день начался с тотального геноцида! Для примера бабуля имела кур породы несушка, которые обеспечивали яйцами и под нож шли крайне редко и то почитай из-за старости. Но получая деньги из различных источников, абсолютно всегда покупала цыплят бройлерной породы. Изначально, когда они еще желтые комочки, помещали в специальную клетку, что стояла у дома, ибо мог похитить коршун или иная хищная птица, сама клетка находилась под кронами деревьев, потому тепла было достаточно, но и цыплята не страдали от солнца. Несмотря на тот факт, что я дошколенок уже активно помогал бабуле с цыплятами.

Каждый вечер, когда летом жил у бабушки лез в клетку (не такая она и высокая, но ребенку в самый раз) вылавливал цыпляток и передавал бабуле, которая сажала их в коробку, ибо на ночь не оставляли на улице, наседки у них нет и потому было бы холодно, а в коробке их заносили в дом. Зато зимой, когда они подрастали и набирались сил, начинался откровенный геноцид! Бройлерных кур и петушков пускали под нож, понятное дело ждали визит моей любимой мамули.

Причем не нужно думать, что вся усадьба работала на нашу семью, совсем нет! Просто мамочка когда птица лишалась головы занималась тем, что ощипывала тушки, процесс надо сказать трудоемкий и не простой. На кухне же их и палили, мерзкий надо сказать запашок шел, но не фиг кривить нос, если любишь жрать. Потому рубили птицу сразу на две семьи на бабушку с моим дядей и на нас. Учитывая, что всегда «валилось» от 5 и более тушек, то собирали кровь. Не везде такое принято, но у нас в селе собранную кровь просто жарили. Как вам сказать про вкус? Короче на вкус и цвет все фломастеры разные, кто-то любит жаренную кровь, а у других она вызывает отвращение.

Мы же с моим дядькой занимались посещением погребов. Да в нашей усадьбы их было 2 штуки первый общий для продуктов, а второй отдельный малый погреб для свеклы. Моя задача, как самого маленького и шустрого члена семьи было спуститься в погреб например за свеклой и нагрузить ведро, которое на веревке поднимал мой дядя. Свекла шла на корм скоту, понятно 1–2 или сколько тебе надо можешь всегда взять и добавить в салат или в борщ, но это прямо слезы и не о чем, учитывая сколько той свеклы пожирали корова и поросята за неделю.

Затем я лез в основной погреб и там моей задачей было нагрузить в ведро банки различных солений, которые снова поднимал мой дядя за веревку, так же вынимался картофель, его нужно было достать в достаточном количестве для еды: бабушке и дяде (никогда нам, ибо договаривались с «машиной» и т. к. у нас в городе дом, пусть и в статусе квартиры, сразу завозили картошку на весь год по сбору урожая) и естественно для скотины. Причем для тех же поросят, картофель лежал в отдельной куче, самый мелкий.

Да моя бабуля была настоящая бизнесвумен, ибо скотину фактически со своего огорода кормила: тыква, свекла, картофель! Кстати был и комбикорм и зерно, но часть его просто давали колхозникам, например моему дяде, а часть я воровал, но это отдельная история. Итого те же поросята стоили не дорого, когда покупались на откорм, а вот на их кормежку не тратилось не копейки! Единственной тратой было оплата услуг местного мужичка, даже не ветеринара, он просто умел и проводил операцию по кастрации боровков, дабы быстрее набирали вес, но он редко брал деньгами, всегда можно было договориться за «жидкую валюту»…

Сборы в город или плохо без автомобиля

В воскресенье начинались сборы нас с мамой в город. Надо понимать, что многие, очень многие не утратили связи с селом, а вот машины были далеко не у всех, в нашей семье автомобиля просто не было! Потому т. к. автобус всегда в выходные забит под завязку были различные «лайфхаки», как бы сказали в 21 веке, ибо высокую ценность имели обычные стеклянные банки, но возить в них молоко в забитом автобусе было бы несусветной глупостью. Могут разбить и черт с ним молоком, но ведь пострадает такая ценность, как банка, потому молоко перевозили в обычной грелке!

Грелка имела пробку, которая закручивалась и была достаточно вместимой, а учитывая тот факт, что резиновая, что с ней станет? Порвать ее очень сложно стоила 1 ₽ 50 коп. Одновременно вещь предназначенная для перевозки и переноске жидкостей или обычный советский бидончик, использовался для перевозки внимание яиц! Ибо он металлический и в нем яйца не помнут…

Состоялся и мой разговор с бабулей, причем инициатором был даже не я. Моя мамочка решила пошутить над моей тушкой и естественно она обсуждала чудачества своего сынишки с моей бабушкой.

— Мама, ты знаешь, что твой внук недавно отчебучил? Начала разговор с бабушкой моя любимая мамочка при мне…

— Нет, он сделал, что-то плохое?

— Ничего плохого, говорит хочу учиться, как Ленин, стал зарядку делать.

— Ай молодец внучок! Похвалили меня бабушка и погладила по голове.

— Говорит денег ему мы с отцом должны давать на карманные расходы: тетрадку ему купи, ручку купи, азбуку купи, будем учить карманные деньги тратить и записи вести, а он хочет научиться читать и писать. Продолжила мамочка.

— Так это хорошо, вы там в городе хорошо зарабатываете неужели зятек пожалел денег на сынишку?

— Мама прекрати! Сама знаешь он на сына денег не жалеет. Возразила моя мама…

— Ну так и купите ему тетрадку, а денег я сама дам!

— Держи внучок! И бабушка подарила мне новенькую, хрустящую купюру в 25 советских рублей, целое состояние для ребенка моих лет!

— Спасибо бабушка! Я тебя очень сильно люблю! Буду только на пятерки с четверками учиться! Пообещал бабуле и крепко обнял за шею, пользуясь тем, что она сидит на кушетке. Ибо хоть и бабушка была не самого высокого роста, но всяко выше мальчугана 6 лет.

Надо отметить тот факт, что бабушка не то, чтобы не любила моего отца и была классической тещей из анекдотов, но было у них некое экономическое противостояние на почве общения со мной любимым. Так уж получилось, что я у нее единственный внук (у деда со стороны отца 7 детей и там я далеко не единственный), она этакая бизнесвумен и явно претендует на роль главы семьи. Причем трудно сказать, кто больше зарабатывает бабуля, хоть ее доходы: пенсия и 2 ставки в школе явно ниже, но по хозяйству с усадьбы и товаров с буфета ништяков явно больше имеет + «жидкая валюта», что в сумме порой куда дороже денег стоит…

Или мой отец, который как я и говорил от 500 ₽ имеет, а иногда, когда увлекается и побольше, ибо трудоголик и берет лишние смены, а в СССР комбинат работает в три смены, хоть вообще с работы не уходи. Более того все переработки и выход на работу в выходной день оплачивает в двойном размере, но учитывая и так не хилую ставку за рабочую смену дает очень серьезные деньги. Причем платят пока, даже при Горбачева стабильно и аванс и зарплату и без всяких задержек.

Батя понятное дело хочет быть для меня непререкаемым авторитетом и образцом для подражания, настоящим главой семьи. Вот и идет у них это соревнование. Причем оба взаимно уважают друг друга. Для примера бабуля понимает, что зять далеко не лодырь, получает зарплату, что твой министр! Все, что не приколочено тащит в семью, а что приколочено, «откалачивает» и тоже тащит…

Отец же видит, как его теща вкалывает с утра до вечера. Сам родился и жил в селе, понимает, какой тяжкий труд и уважает за это свою тещу! Понимает, что того изобилия продуктов, что у нас есть в холодильнике просто не было, если не моя любимая бабуля. В результате есть противостояние… Если бабушка дала 25 рублей, а он про это всяко узнает, то меньше дать, просто гордость не позволит и надо думать даст минимум 30… Да и с учетом скорого Нового Года, не удивлюсь если будет «полтинник»…

В итоге нас собрали, упаковали и загрузили в автобус. Надо ли говорить, что доехал я стоя на одной ноге? Если бы не подпирала толпа со всех сторон просто бы упал час так стоять, но я можно сказать и не стоял, а просто «висел» среди этой толкучки. Посадить ребенка на колени? Я вас умоляю! Я уже «взрослый» по логике жителей села или сам выживу в автобусе или зря на свет появился.

Потому мы заявились домой и маменька стала разгружать из сумок: сало, две тушки бройлеров и утку, гуся мы обычно привозили перед самым НГ, ибо он был основным украшением стола…

Глава 4
Праздника вкус всегда настоящий

Время оно не линейно, иногда летит вскачь, а порой останавливается на месте и не желает двигаться. Как не странно, ребенком казалось, что день бесконечный, а месяц, да когда он еще пройдет, год ощущался вечностью. Вот только, когда становишься старше время ускоряется и ты не успеваешь даже за год исполнить все свои планы. Возможно, такое связано с делами и заботами, ведь ребенок абсолютно всегда ищет удовольствие и развлечения, когда дитятко не играет, ему скучно! Мне же скучно не было по определению в первую очередь меня развлекали родители! Я уже и забыл, как это приятно быть ребенком…

Ибо с того самого дня, как была наряжена елка (реально сосна, но в нашей семье ее традиционно называли елкой), то каждый мой приход из садика означал получение подарков. Причем не нужно думать, что моя семья столь богата. Весь «секрет» был в Новогоднем Чуде и стремлении моих родителей порадовать любимое чадо. Для примера я был равнодушен к сладостям, благодаря моей бабушке. Не означало, что был против под настроение заточить несколько шоколадных конфет или даже целую плитку шоколада, но именно под настроение. С чем это сравнить? Учитывая, что любая аналогия ложна и у всех такое происходит по разному…

Для примера, взять детей из 90-х они легко сжуют целый блок жвачки и им для этого целый день не понадобиться. Эти же самые дети, повзрослев и став зарабатывать деньги в 2000-е годы, видят какое изобилие данной «детской радости» на прилавках магазинов и относительно цен 90-х резинка очень дешевая. Покупают они ее? Ну когда как, скорее под настроение. Могут даже, если жевательная резинка хорошая пожевать с удовольствием, или даже за раз сжевать не одну, а сразу 2–3 пластинки и что будет дальше? Скорее всего неделю, месяц, а возможно и больше просто не будут ее покупать, ну не нужна она взрослым людям, да и дети на жвачку не особо бросаются в 21 веке.

Надо объяснить, как такое связано с подарками под елку в моей семье. Мои родители с работы получают 4 подарка, один от самой работы и один от профсоюза, а сейчас при СССР все состоят в профсоюзах итого 2 родителя= 4 подарка? Как бы не так! Мама пусть и зарабатывает куда меньше отца, но благодаря моему любимому папке она не в чем не нуждается. Потому легко находит средства и собирает самостоятельно отдельный подарок еще задолго до декабря начиная покупать разные сладости. Аналогично поступает мой отец и бабушка, дядя не женат и не имеет детей, потому тоже мне собирает подарок и вот оно казалось бы ограничение 8 подарков из пакетов со сладостями и на этом все, но это только кажется…

Каждый вечер, когда я возвращаюсь из садика, меня отправляют проверить, не положил ли дедушка Мороз подарок под елочку? Я возвращаюсь и играя роль маленького ребенка и помня свою реакцию с обидой и разочарованием говорю, что подарка нет, а его и не должно быть! Пока я жалуюсь мама или папа используя тот факт, что я отвлекся подкладывают под елку пакет и предлагают поискать получше, ну не мог же добрый дедушка не положить подарок, такому хорошему мальчику. И да во второй раз подарок всегда на месте, но я не очень люблю сладости! Потому выражаю счастье не самому пакету с шоколадными конфетами и разными ништяками, а тому Новогоднему Волшебству! Далее могу по настроению несколько конфет съесть, всегда угощаю шоколадом маму, отца…

Причем если мама все же берет и кушает, она та еще сладкоежка, то батя у меня хитрец! Знаете в 90-е, когда стало особо трудно, зарплату не платили месяцами, даже в горячем цеху у нас было еще терпимо, выручало хозяйство бабушки и огород, но все же пришлось подтянуть пояса, особенно учитывая, какая вольготная жизнь сейчас, тогда меня и удивлял батя…

Он никогда «не любил» шоколадных конфет и когда я делился Новогодним Подарком, которые все же продолжали давать на работе, дабы не обидеть меня выбирал самые плохие и не вкусные карамельки из самых дешевых, скушает одну и говорит он не хочет. Вообще не любит конфет. Привезем мы из деревни тушку утки или курицы, мама у меня рукодельница, приготовит пальчики оближешь! Делала и на бутылке и на соле запекала, да у нее рецептов куда больше в голове, чем у шеф-повара «мишленовского ресторана», но вот вам удивительный факт! Отец всегда самое вкусное «не любил», говорил кушай сынок, вам с мамой надо набираться сил. В итоге самое вкусное по типу крылышек и ножек доставались нам с мамой, грудка, самая мясная и вкусная снова нам. Батя, мой любимый батя, он ничего «не любил», так поглодает фактически косточки и хватит. Ребенком я не понимал того простого факта, что все мой любимый папка любил! Только лучшее отдает своим любимым сыну и жене. Особенно в проклятый кризис 90-х…

Потому сейчас я могу исправить эту несправедливость. Лезу на колени к отцу и прямо в рот запихиваю лучшие конфетки, пока полный рот не будет! Отцу очень приятно, ему нравится такое выражение любви и заботы от сына, он смеется от радости и удовольствия, чуть не давится шоколадом. Я счастлив! Хоть здесь и сейчас смогу исправить ситуацию и я в любом случае заработаю денег, чтобы мы легко прошли кризис 90-х я и моя семья…

Касаемо же «новогоднего чуда», ну съест папка (теперь я настаиваю и просто запихиваю в рот) сколько-то там конфет, мама тоже, ну понятно я могу 1–2 осилить, но подарок хорошо собран и практически полный. Вот только с утра он «пропадает», иногда ребенком спрашивал, а почему так? Так подарок волшебный он от дедушки Мороза! Это все объясняло во всяком случае в моем детском восприятии мира. Мама же с отцом, пока меня нет добавят из других подарков «ништяков» в старый и снова его под елку…

В итоге у меня под елкой каждый день «новый подарок» и так продолжалось до конца февраля! Пока не наступит 22 февраля перед 23 мы как раз выносили елку. Даже удивлялся почему у моих друзей иначе и почему им «дедушка Мороз» не заносит конфеты каждый день, может они плохо себя вели? Оказывается, просто любящие родители обеспечивали мое беззаботное и счастливое детство…

Понятно до 3-го класса меня «дурачили» с дедушкой Морозом, а когда подрос, сам перестал верить по объективным причинам в «волшебство», заявил, что нет никакого деда, ой дурак был! Ведь по сути, сам себя лишил новогоднего настроения, лишил возможности лазить под елку в поисках «чуда» и находить сюрприз. Что те конфеты? Мне так и так их давали, не было в них недостатка. Просто с 3-го класса приносили кулек и вручали в руки, а я убирал его в «стенку» и иногда доставал конфетку или шоколадку, но то самое «новогоднее чудо», было потеряно навсегда…

Потому сейчас я не просто «дурачусь» изображая ребенка, дескать какая радость нашел конфетки, а действительно верю! Да я знаю, кто их положил, но ВЕРЮ неистово и самозабвенно! Как такое может быть? Каждый из нас смотрел фильм, как зрители мы понимаем, ничего не грозит главному герою даже в самом страшном «ужастике», ибо это фильм и актера снимают камеры. Но мы предпочитаем «верить» в происходящее на экране. Так и я знал, что происходит, но продолжал верить в этот семейный спектакль и получать удовольствие, хрен я теперь 3-м классе признаюсь, что не верю в деда Мороза!!!

Да и батя мой теперь попал! Не дам я ему уйти молодым в 65-ть лет! Понятное дело, что подорвал здоровье горячий цех! Разумеется, ребенком я не смогу отговорить отца от хороших (без дураков для СССР это очень хорошие деньги) заработков, не авторитет я для отца. Но ведь не только горячий цех подорвал его здоровье, не меньше прошлись и 90-е годы и героизм отца! Он у меня действительно вел себя как настоящий герой. Работая на тяжелой работе, лучший кусок отдавал мне и моей матери, что далеко не в лучшую сторону сказывалось на его здоровье. Теперь все будет иначе. Пока до развала СССР я просто ничего не могу сделать с его работой, а дальше…

Когда у меня и нашей семьи появятся серьезные деньги, хрен он будет плохо питаться! Да и не фиг ему в том цеху делать, а как результат проживет побольше. Помню, когда он все же вышел на пенсию, как завел пасеку, как радовался жизни в селе. Вот пусть хозяйничает, да внуков нянчит, очень он любил с внуками заниматься. Как они рыдали, когда ушел любимый дедушка.

Однако вопросы нужно решать по мере их поступления. Отцу пока не помочь, да и если откровенно сейчас он не нуждается в помощи, только в моей любви, как сына, внимании и заботе и только. Вот бабуле реально могу помочь, правда лишь частично, сняв небольшую нагрузку по работе в усадьбе и добыв достаточное число кормов. Опять же моя основная цель, раз я сюда в это время попал жить в свое удовольствие.

Квартирный вопрос

Сразу после празднования Нового Года у меня начались крупные успехи в обучении, чему несказанно радовались мои родители и бабушка с дядей, вот до моего деда мы пока так и не добрались. Ибо по областным меркам от жил достаточно далеко. Однако возник вопрос о том, что стоит прописать у нас бабушку и естественно, такой «разумный сын» благодаря своим успехам в учебе был допущен до этих взрослых разговоров. Надо отметить, что мне голоса никто не давал, просто мое присутствие, когда родители общались допускалось. Учитывая же их любовь ко мне, даже если какую откровенную глупость скажу, ну так мели Емеля, твоя неделя! Однако устами младенца глаголет истина? Потому я «подкрался» незаметно…

— Ма, па, а бабушку прописать, чтобы нам квартиру дали побольше?

— Верно сынок, согласился отец.

— Если дедушку прописать, что будет? И как не странно на данный вопрос начала отвечать моя мама.

— Действительно любимый (обратилась моя мамочка к мужу), у тебя отец ветеран войны, мы так и быстрее в очереди на телефон продвинемся.

— Тут ты права, но сама знаешь он далеко живет, мотаться туда-сюда из-за прописки, твою маму проще прописать…

— А если дедушка с бабушкой не муж и жена им одну комнату на двоих дадут или две? Задал я свой вопрос…

— Вот сын, вот голова! Восхитился отец…

— Устами младенца глаголет истина! Подтвердила мама.

— Папа, а у меня есть карманные деньги, могу оплатить такси для дедушки, так будет проще…

— Точно! Деньги на сберкнижке есть, почему не возить твоего отца на такси? Задала вопрос мама…

Думаете я какое-то чудо совершил? Ничуть не бывало! Когда я стал старше не раз и не два родители вспоминали момент перед получением квартиры. У них были, как «шоры» на глазах, было очевидно, что надо прописать деда или бабу в нашем домике и получить не «двушку», а трешку, но дедушку вроде предпочтительнее т. к. ветеран ВОВ и проведут быстрее телефон, но живет он далеко и потому проблематичнее. И по какой-то странной причине папа и мама не обсуждали прописать сразу двух родителей! Одну из откровенно дурацких причин, которую они называли, им просто не верилось, что скоро дадут квартиру. Нет! Все видели, как комбинат выдает квартиры своим работникам — это же СССР, тогда многие получали, но вот не верилось и все!

Причем, что самое интересное, что дедушка, что бабушка просто хотели помочь своим детям и внуку, во всяком случае в деле, что и денег не требует. Ну прописаться делов-то! Затем можно выписаться и снова у себя в доме прописаться. Более того реально никто переезжать не собирался. Если за бабушкой дом оставался т. к. сын работал в колхозе и был прописан в доме, то дедушка у меня был активным, когда стал вдовцом взял в жены другую женщину, кстати тоже с детьми и она была бы прописана в доме, пока он осуществлял манипуляции в помощь своему сыну.

Таксисты же в СССР народ «блатной» и если условно не 2 счетчика платишь, могут вечно «в парк» ехать, такой вот своеобразный «дефицит», вот только батя не просто так бухал с коллегами по работе. У них были знакомые таксисты, что не отменяло того факта, что платить придется два, а скорее всего и все три «счетчика» т. к. поездка по области и за город. Вот только игра стоила свеч и деньги реально на сберкнижке лежали, отец зарабатывал очень и очень неплохо. Опять же относительно бати, мама, как «офисный планктон» имела небольшую получку, но получая помощь от бабули, далеко не всю ее тратила и тоже, что-то откладывала на книжку. В итоге «шестеренки» закрутились.

Как я точно помнил это мой последний год жизни в этом домике, очень скоро его снесут. Более того, меня отправят на все лето к бабуле, причем вначале мая месяца, а вернусь я уже в новую квартиру. Мне она даже понравится. Когда все осмотрю задам вопрос…

— Здорово тут, а когда мы домой поедем?

— Теперь тут наш дом сынок…

Ох я и рыдал. Пусть у нас и неказистый домик, можно сказать плохенький и бедненький для конца 20-го века, но в нем все есть в том числе стараниями моего отца. Для примера у нас была горячая и холодная вода, но не было ванны или душа, а уж тем более туалета. Тогда он в пристройке организовал установку и ванны и унитаза. Я этого не помнил, мне потом родители рассказывали. Да и домик у нас можно сказать небольшой, на 2.2 комнаты, даже не две с половиной. Входишь сразу кухня, она же условный зал и столовая, но громкие слова не означают, что большая. Из кухни вход в мою комнату, а вот к родителям через кухню вход в коридор не коридор в комнату не комнату, но там у нас даже окно есть. Из мебели стоит кресло. Больше чего пихать смысла не имеет и уже из данной 0.2 комнаты можно пройти в спальню к родителям. Санузел же у нас в коридоре в пристройке, из какого заходишь на кухню. Благо пристройка большая и там даже отдельная дверь, а не с улицы в туалет с ванной попадаешь, а оттуда на кухню. Короче маленький, убогий домик, устаревшей конструкции, но мне он был мил и дорог, привык там с рождения жил. Опять же маленький дворик, где я всех соседей знал и дружил со всеми даже детьми разных возрастов, тех кто куда старше меня.

Учитывая мизерные размеры нашего «дворика» на 4 домика те в том числе вынуждено со мной общались и даже успели зауважать. Было это позапрошлой зимой, когда мне стукнуло целых 4 годика, пацанам было некого поставить на ворота при игре в хоккей. Я же выйдя с новой клюшкой и весь такой хоккеист выразил желание поиграть. Маман надо сказать была против т. к. парни (да какие парни школотроны 2-х 3-х классов) явно старше и вдруг зашибут. Отец же сказал пусть играет, а школьники они с понятием и мы с одного двора явно «мять» меня не будут… Вот только при игре я доблестно встретил шайбу, как настоящий вратарь и даже не на клюшку, а в валенки (да играл без коньков, мы все тогда были без коньков, вот такой вот дворовый хоккей), шайба в ворота не попала, но я упал… И тут немая сцена!

Мой отец уважаемый рабочий, молодой, сильный мужчина и тут получается при нем сына обидели? Ну я то упал, лежу, встать мне самостоятельно трудно, но главное не реву. Батя и сказал, че смотрите? Поднимайте вратаря и дальше играйте. Меня подняли, а я счастливый, до жути! Ведь шайбу не пропустил в ворота, не зря получается стоял. Ну и играли, пока нас не разогнали по домам, падал потом и не раз. Главное не рыдал, врать не буду шайбы все же пропускал, куда 4-х летке против даже первоклассника, первую я фактически «случайно» поймал. Но некоторые все же ловил и никто меня супер-вратарем не считал, да и не требовал от меня профессионализма. Зато не рыдал, короче «свой пацан»! Как бы сказали в 21 веке респект и уважуха! Вот этих игр и своих дворовых друзей я был лишен навсегда, потому, да плакал и скучал о том неказистом домишке.

Немного про дефицит и образование

Причем, если родители, но больше мой отец используя работу 2 через 2, решали вопросы с пропиской, то я банально радовал их своими успехами в учебе. Еще бы у меня их не было, так сказать старт с низкой базы. Причем если купить авторучку на 2–4 стержня было трудно и она считалась дорогой и дефицитной, то обычная дешевая шариковая, была в каждом киоске СОЮЗПЕЧАТЬ. Аналогично с тетрадями по необъяснимым причинам могли пропасть общие тетради на 96 листов из продажи, но на 40 вполне себе были. Только не первые не вторые мне пока были не нужны, а стандартные на 12 всегда были, как и прописи для детей.

Мне даже добыли учебники за первый класс. Причем именно «добыли», а не купили. Один из знакомых отца с которым они выпивали был женат на обычной училке. Та в свою очередь обратилась к библиотекарю в школе, а используя дефицитный шоколад, что достала мне бабуля, мы на конфетки поменяли учебники за 1-й класс, которые просто списали, якобы, как испорченные учениками. Причем если бы мне нужен был набор на целый класс, пожалуй бы и не смогли, но один комплект для одного ученика проблем не вызвало.

Причем, как это не удивительно, но при обучении я столкнулся с трудностями! Если скажем «учился» счету крайне быстро и уже для своих родителей официально считал до 100 и мог делать простейшие действия: сложение, вычитание и даже немного умножение и деление, то вот с письмом были проблемы. Мелкая моторика пальцев была не развита! Более того в начальных классах, очень строго смотрят за чистописанием и красотой почерка. Потому мог часами выводить буковки. Зато мне появилось занятие в детском саду, моя воспиталка нарадоваться не могла! Еще бы мальчик не шалит, а сидит себе в уголке со своими тараканами и рисует мелом. Точнее не мелом конечно, а ручкой в прописях.

Кроме всего прочего я «штудировал» учебник математики за 1-й класс и довольно успешно его проходил. К лету собирался закончить полностью. Можно было бы и быстрее, но зачем шокировать родителей, что сын гений? Потому закончу по математике программу 1-го класса к лету, а летом и 2-й класс осилить смогу. Что объяснит мои будущие успехи в школе. Ибо как я уже и говорил, мне по школьной программе получать пятерки и тем более 4-ки проблем нет! Причем не важно знаю я материал или нет. Есть опыт прошлой жизни, мы даже умудрились школу закончить и написать выпускные экзамены не хера не зная…

Итого за делами время ускоряло свой разбег. Я же с нетерпением ждал лета, ибо летом получу куда больше свободы. Да и деньги, что зарабатывал до обеда, не просто так их копил мне они очень пригодятся…

Глава 5
Лето или жизнь в деревне

Все развивалось, как и в моей прошлой жизни потому вначале мая меня отправили в село к бабушке. Мой последний «свободный год» перед школой. Повторилась и история моего заселения в «домик для гостей», как его называли в мое время в 21 веке, а сейчас называют простым словом «времянка». Первое мое переселение было вызвано почти истериками, что я дескать «большой» и хочу свой домик, бабушка же меня очень сильно любила и потакала в любых капризах, сейчас же обошлось без истерик. Заявив бабуле, что я как Ленин, мне нужен свой дом, стол и вообще у меня тетрадки и учебники, вызвал улыбку у родителей и бабули и разрешение владеть «своим домиком», мне даже отдельный ключ от него выдали. Что впрочем не означало, что ключ единственный и только у меня есть…

Однако слово «усадьба» в 21 веке воспринимается, как некое «дворянское гнездо», где вальсы Шуберта и хруст французской булки. Врать не буду, вальсы Шуберта были, ибо у нас была такая раритетная техника, как патефон. Благодаря элементарной пружине, он позволял производить музыку совсем без электричества в любой точке нашей усадьбы, касательно пластинок они были классическими нашлись и вальсы Шуберта в том числе и потому, что часть старых, списанных пластинок из школы для патефона, бабуля забрала из класса музыки. Детям еще ставили пластинки, но виниловые для проигрывателя, а это мягко скажем далеко не одно и тоже. Естественно в школьной музыкальной библиотеке было много классики в том числе и вальсы Шуберта, которые я и ставил по вечерам, ибо по приколу. Бабулька же нарадоваться не могла, какой «унучок» утонченный, даже ей эта классическая музыка была не понятна. Но обо всем по порядку.

Усадьба

Бабушкина усадьба официально оставляла 0.4 гектара, но пользуясь некоторой необязательностью исполнения законов и самогоном («жидкая валюта» в СССР) тракторист, что распахивал каждый год огород, чуть по чуть припахивал к нашему участку земли. Много кстати было нельзя, ибо будут огромные куски с травой, а если чуть зацепил, ну бывает… В итоге год за годом самозахватом бабуля оттяпала для своей усадьбы примерно 0.7-.075 гектара земли, точно никто не мог бы сказать, ибо землемера по понятным причинам никто не вызывал.

Слева вдоль участка шел один сад, но состоял он из различных деревьев: сначала шли яблони, затем сливы, далее 2 высоченные березы, что поили нас березовым соком по весне. затем грузи и айва, немного вишни и в конце сада орешник. Справа же вдоволь участка располагался исключительно вишневый сад в котором росла всего одна, зато крайне старая яблоня, настолько старая, что никто не знал ее сорта и даже первого владельца. Вдоль дороги со стороны дома, но не доходя до дома, росли кустарники: малина красная, малина розовая, малина белая, красная смородина, черная смородина, крыжовник и все это богатство закрывал своим телом забор. Далее шел дом и были насаждения возле дома. В частности две красивые аккуратные рябины. Было приятно любоваться зимой за чашкой какао сидя возле окна, где стоит новогодняя «елка» (сосна), как снегири с красными грудками объедают красные гроздья рябины. Так же рос огромный штрифель, яблоня которая ближе к осени радовала огромными, сочными, красными яблоками, которые я часто брал с собой в школу укладывая в портфель. Было и две яблоньки белого налива. Сбоку же, как скромная сиротинушка притаилась настоящая китайская вишня, маленькая, но со сладкими плодами, как глупые японцы назовут «сакура», но весной она разумеется очень красиво цвела…

Слева же (еще до сада) начиналась дорога, что вела к месту где располагался огромный стог для скотины, но т. к. там легко мог проехать целый трактор с телегой, были и ворота ведущие на хоздвор. Именно там находились сараи со всякой живностью. Далее нужно переходить «за забор», перед окнами дома под кронами деревьев большая (не высокая, а длинная) птичья клетка для цыплят, она стационарная т.е. вмонтирована прямо в землю и снять ее просто невозможно. Справа от дома начинались строение (не доходя вишневого сада) погребец большой, угольный сарай, дровяной сарай, времянка, возле же хоздвора был малый погребец, но внутри усадьбы вроде как и с левой стороны, но с другой стороны хоздвора, где была дверь для входа хозяина. Как бы входа было два, первый ворота на хоздвор для машины, они очень большие и проходили машины и крупный скот и с другой стороны пройдя по тропинке, можно было попасть через обычную дверь, зайти и решать хозяйские вопросы, не раскрывая огромных ворот.

Что крайне удобно при забое поросенка. Заходишь через малую дверь закрываешь за собой и выпускаешь поросенка во двор, бежать ему некуда, ну и происходит забой. Надо понимать в селе очень свободно относятся к жизни и смерти, но такое никак не связано с садизмом. Для примера резать поросят меня лет с 10 стали учить и привлекать например помочь «подержать», но!!! Связано такое с пониманием, что колбаса, мясо и сало на деревьях не растут. Вот только и боровка никто мучать желания не испытывал. Потому ценилась «легкая рука», когда убивал в один удар и поросенок не мучается. Селянину, если он адекватен не мучения скотины нужны, а получить мясо. Более того т. к. люди разные встречались и садисты за многие века, всякое бывает, но таких в селе не уважают и презирают…

Задумавшись об этом я расхохотался. Если бы сейчас сюда моих «ровесников» мальчишек 6-ти лет из 21 века они наверное бы поседели. Ибо наверное мы в их понимании выглядим, как кровавые упыри и маньячилы ха-ха-ха… Заходишь к поросеночку, успокаиваешь…

— Боря, Боря, Боречка, ай мой хороший, дай за ушком почешу, тот к тебе привычен т. к. ты кормишь даже слегка жмется к тебе млеет от ласки… Хренакс нож в сонную артерию и уложить истекать кровью, чтобы она в тазик сливалась, понятно мужики держать помогают…

Заходишь в курятник и такой…

— Цыпа, цыпа, цыпа, а какая курочка (тут в руки не даются ловишь) ХРЕНАКС! На колоду, топором бац! Нет башки, жопой кверху в специальное ведро и держишь за лапы пока кровь не стечет.

Если потом подойти к какому мальчику из 21 века, что это видел…

— Какой хороший мальчик, дежи конфетку…

Он наверное забьется в истерике представляя, что сейчас с ним будет. Ха-ха-ха, а ничего не будет, мы же не маньяки, но да тушки птицы и мясо с колбасой на деревьях не растут. Так сказать повзрослей!

Моя первая собака

Нужно отметить тот факт, что начинал свой заработок с конца декабря и там не так уж много денег вышло насобирать под кассами, а вот когда «ураганил» четыре месяца: январь, февраль, март, апрель удалось не просто денег заработать достойных для дошколенка, а даже и для взрослого мужчины у меня было 650 рублей на руках. Потому первое, что затребовал у родителей, купить мне щенка! Причем стандартная детская просьба, кто ребенком не просил щенка, можно сказать он души не имел. Только имелась огромная такая проблема! Когда мы жили в домике, не было бы проблем, поставить если что будку на улице и пусть себе живет, но в городской квартире жить, где я буду (как считают родители), как дите забивать на своего пса, а выводить на прогулки придется матери или отцу, а кому это надо? Иначе песель будет гадить просто в квартире, но мне удалось убедить родителей.

— Папка, а бабушке нужен хороший охранник?

— Конечно нужен сынок, но ведь ты себе хочешь собачку.

— Папуль, ну я его дрессировать буду и гулять с ним…

— А если не будешь? У тебя скоро школа…

— Так я его на лето с собой в деревню возьму и если не обучу там и оставим…

— Гм…

— А если в городе гулять не буду вы его к бабушке отвезете.

— Ладно, а какого щенка ты хочешь?

— Пастуха хочу, ротвейлера я и деньги накопил.

— Купим тебе щенка, а как учить будешь?

— Мне воспитательница сказала купить книжку Языкова Всеволода Васильевича…

Вот такой вот был разговор. Кстати о книгах. Парадокс! В СССР был дефицит с книгами, но чаще всего именно с художественными. Для примера очень ценились собрания сочинений Дюма, шикарным считалось если «отец и сын». Стругацких хрен достанешь, ценилась зарубежная фантастика тот же Пол Андерсон. Вот действительно качественная профессиональная литература с не очень красивыми обложками стояла и пылилась на полках, ибо мало кто о ней знал, ну кроме тех, кто интересуется и в курсе вопроса в целом.

Причем собакой я действительно собирался заниматься и заниматься профессионально! Благо навыки из прошлой жизни были, но Языкова надо читать, бригадный комиссар НКВД плохое не посоветует. Причем, если детишки собак заводили исключительно в стиле «хочу щеночка» и с целью поиграть у меня были иные цели, мне был необходим телохранитель. Уже в 1985 в рабочих городах, вроде моего вполне себе появилось движение «пацанов» или как в 21 веке скажут гопников. Потому вопрос можно решать только грубой силой. Первое усиленные тренировки, стать условно лучшим боксером в области и добиться уважения, но дабы иметь такие успехи, надо забить на заработок бабла и вся твоя жизнь сплошная тренировка.

Причем касательно зарядки, так мне нравилось ее делать в абсолютно здоровом теле, которое не знает, что такое усталость и одышка. Более того совсем не против некоторые нагрузки нарастить и стать чуть сильнее сверстников. Более того, вскоре стану героем уличных битв или главный кулак улиц. Просто я старше и знаю один «секрет», хотя для любого взрослого он не секрет. Не нужно стремиться обучиться 100 приемов и борьбе корыто! Надо уметь делать 1–2 удара, желательно в связке. Быть сильнее своего соперника и все ты победитель в уличной драке. Если конечно нарвешься на реального боксера тебе каюк, но сколько профессиональных «дзюдоистов» ходит и на улице дерется? Число, которое стремиться к нулю! Вот только для этого надо хорошо питаться и банально регулярно подтягиваться и таскать гирю и да ты через 3–5 лет станешь сильнее сверстников.

Вот только в школу я пойду уже этой осенью! Более того будет новая квартира и новый двор! Если заехать со своим псом, то я автоматом многим 7-ми леткам-первоклашкам стану «братан», но дальше больше! Собака — это телохранитель. Понятное дело она не сможет защитить от диверсанта или скажем профессионального военного, скорее всего даже преступник профи, легко одолеет. Вот только против гопоты, пес серьезное оружие, которое не требует разрешение на ношение или приобретение. Потому при прочих равных скажем парни 10 лет, что учатся в третьем классе и для меня прямо «старшаки» и непобедимые из-за возраста и веса, просто не рискнут полезть на меня когда я с собакой-телохранителем, причем не суть важно овчарка или ротвейлер, главное не такса или болонка. Ибо только от одного вида взрослого ротвейлера даже у взрослого мужчины могут отпасть многие вопросы, не говоря уже о школотронах 10 лет…

Опять же учитывая тот простой факт, что разведением породы я не собирался заниматься меня устраивал дешевый щенок первого поколения породы. Кстати, мой батя этого не знал и не понимал и нас попытались при покупке развести, как лохов, дескать щенок породистый, вот ветпаспорт и прививки все есть и купирован и вообще…

— А кто его родители?

— Ну вот моя собачка Герда и там кобель был мальчик ты его не знаешь.

— Удивительно, а в паспорте это не записано, получается первое поколение породы?

— Не морочьте мне голову, так бы и сказали, что занимаетесь собаками!

И нам продали щенка, которого я выбрал, именно лучшего из помета. Как выбрать лучшего? Собаки они, как люди имеют характер. Потому привлеки внимание и чуть напугай проявив агрессию, например похлопай в ладошки, кто самый активный и не спрятался в испуге, а наоборот полез на тебя в ответ, пусть не с агрессией, а любопытством, что собственно происходит, тот и лучший. Сложнее было другое объяснить отцу, что такое первое поколение породы. Просто такое ребенку моих лет знать не положено!

Дело в том, что когда нужна «династия» на случку приглашаются свидетели от клуба кинологов, а не просто присутствуют хозяин суки и кобеля. Те фиксируют сука А была с кобелем Б и вот уже второе поколение породы и т.д. Если же просто с твоих слов, как хозяина — это ничего не значит! Ты вообще можешь объявить, что самый именитый кобель СССР покрыл твою сучку, что кстати очень повышает стоимость щенков, но вопрос лишь в том, а доказательства где? Нет, любой ветеринар при заведении ветпаспорта отметит наличие породы, но от кого эти щенки не понятно! Породистые, да! Но родословная считается в «первом поколении», такие щенки достаточно дешевые, относительно щенков от именитых родителей с наградами.

Причем награды снова должны быть не какие-то там! Можно, да и делают для «лохов» дорогими щенков второго поколения. Ибо награды разные и собаку-медалиста можно сделать даже из дворняги. Ибо в клуб кинолога ты можешь вступить в СССР хоть с дворнягой, не запрещено, плати взносы все такое. Далее будет конкурс ОКД (Общий Курс Дрессировки) и если ты хорошо подготовил дворнягу, дадут ей медаль не вопрос! Другое дело ей за «породу» никогда медали не видать т. к. породы нет, а что делают мошенники? Покупают двух щенков 1-го поколения (понятно от разных собак) дрессируют, собачки берут медали по ОКД и другим подобных конкурсам, ибо по «породе» им просто не взять. Затем т. к. ты член клуба, при случке свидетели и вот оно второе поколение породы, но! Ты лоху чешешь, что у тебя собаки-медалисты. Демонстрируешь медали, грамоты и все настоящее никаких подделок, но лох же не в теме… Потому и покупает не простого щенка второго поколения, что не очень и дорого должен стоить, а щенка собак-медалистов.

Вот только проблема не в этом! Как мне батьку объяснить, что при случке должны быть свидетели из клуба? Вообще про такие темы может знать ребенок 6-ти лет? Вот и состоялся непростой разговор…

— Сын я не понял, а что за первое поколение?

— Папка когда собачки любят друг друга, то появляются щенки так нам сказала воспитательница.

— Правильно сказала. Подтвердил отец, а что ему было собственно делать, рассказать концепцию размножения?

— Но для второго поколения проводят собачью свадьбу, где свидетели от собачьего клуба (не сказал кинологов) смотрят на жениха и невесту… А если свадьбы и свидетелей нет, то щеночки считаются первого поколения, вот! И я даже палец вверх поднял для убедительности.

— А вот ты о чем! Да правильно ваша воспитательница сказала. Ты молодец! Отец дальше скомкал разговор.

Понять его можно, ибо в разговоре с сыном прошелся по «тонкому льду».

Самое же простое было приучить щенка к кличке. Я выбрал из 4-х букв. Надо понимать кличку выбирать для служебных собак нужно из 3-х максимум 5-ти букв, дабы мог быстро и звонко ее произнести моего пса звали Барс!

Далее он у меня стал «затворником», ибо нужно было приучать к туалету. Потому он постоянно находился во времянке и выводил его только после плотного приема пищи. Для примера накрошу батон в миску с молоком и он нажинает трескать, именно трескать, как только умеют голодные и немного неаккуратные щенки. Они ведь привыкли «драться» за место у сиськи своей матери с братьями и сестричками. Даже когда приучали к миске и корму, то надо зорко следить, дабы ты поел и спер из миски своего братишки или сестренки и не сперли у тебя, потому надо спешить. Не понимал еще, что я точно из его миски жрать не стану и не отниму пищу… Вот приучится к туалету т.е. терпеть в доме и ходить на улице, получит полную свободу и будет бегать за мной везде. Я же ждал запуск рыбы…

Госпруд или РЫБХОЗ

Дело в том, что наш колхоз был миллионером, потому обладал разными подшефными хозяйствами. В частности на своей территории выкопал огромный пруд и заполнил водой, поставил дамбы и систему набора и спуска воды, так же был уловитель, куда уходила рыба при спуске пруда. РЫБХОЗ или просто рыбное хозяйство, был очень богат, ибо шеф-колхоз был тоже богат. Только на территории, что находилась внутри колхоза и даже не у пруда было огромное количество техники: трактора, автомобили, грузовые авто для перевозки рыбы, катера, лодки, кормушки да куча всего! Кстати!!! Сейчас катер или лодку по типу «казанки» чуть не за пузырь водяры можно у сторожа купить. Они свалены целыми стопками (я про «казанки»), а в 90-е их тупо будут воровать т. к. дюраль алюминий распиливая за ночь и сдавая в скупку. Сейчас иметь свой катер считается головной болью, нужен спец-сарай для хранения, нужен спец-прицеп вывести, нужен наконец автомобиль, короче слишком много нужно! Потом же это будет просто шикарно, просто покататься на своем катере на реке. Удивительное дело, вот-вот посыплется СССР, понятно про 1 бутылку я загнул, но даже если 2 ящика водяры поставить за катер, который в 21 веке от 20 миллионов стоит, думаю не самая высокая цена…

Вот только рыбу еще не запустили, хоть и запускают карпа вначале мая. Осталось несколько дней. Те же кормушки уже свезли в пруд и пруд наполнен водой, только они еще плавают у базы и надо полагать абсолютно пустые. Мне же надо думать о пополнении кормов у бабули…

Глава 6
Тебя посодють, а ты не воруй!

На второй день моего проживания в селе, стал обустраивать свой быт. Как человек из 21 века я привык, что даже в деревне нет проблем: с водой, вопросом помыться, сходить в туалет не на улице, интернет широкополосный у нас кстати даже был свой региональный провайдер, причем если в городе были монополисты, то села все еще могли контролировать мелкие региональные провайдеры. Хотя об этом не имело никакого смысла говорить! Ибо интернет сейчас если только в «Пентагоне» или где-то в секретном бункере Кремля имеется его аналог, а вот у простых людей шиш с маслом. Вот только вода у нас была в колонке, а удобства во дворе, вот с этим и начал решать вопросы! Причем т. к. имел деньги, то еще из города захватил обычный деревянный ободок для унитаза, были такие в продаже во времена СССР. Казалось бы, а зачем мне ободок, когда нет самого унитаза и канализации?

Как житель 21 века я отлично знал концепцию «био-туалета», а самый простой и дешевый для деревни, можно сказать примитив на уровне ночного горшка было ведро-туалет. Делали его из пластика и сразу форма была, ну где «горловина» в виде унитаза. Надо отметить, что в СССР пока таких ведер просто нет! Зато есть обычные ведра! Только сидеть на металлическом, не важно цинк это или эмалированное ведро то еще удовольствие, потому мне и нужен был ободок. Учитывая, что я ребенок и «бомболюк» из которого провожу «метание» отходов жизнедеятельности у меня довольно маленький, короче жопа у меня маленькая, мне практически любое ведро подойдет, но не совсем любое. Ибо нужно с крышкой! Потому идеально эмалированное в СССР они довольно недорогие, хотя даже если бы оно стоило 25 рублей (безумные деньги для ведра в СССР) при моих 650 ₽ я бы не фига не пожалел. Крышка же мне была нужна дабы, когда сделаю все свои дела, например вечером или ночью, никуда не ходить! Закрыл ведро, запаха, точнее вони нет и ладно, утром вынесу, тем более я туда собирался немного воды наливать, вот и отправился в промтоварный магазин в селе за покупками…

Вторая вещь, которая меня озаботила — это водные процедуры! Ибо мне нужен был банальный душ и умывальник. Причем с умывальником проблем не было! Дело в том, что я почему-то помнил только умывальник с «пимпочкой», когда рукой нажимаешь снизу вверх и течет вода, но вот ведь незадача, были полноценные умывальники! Только в деревенских домах, где их и ставили подставляли ведро куда сливалась вода, но я жил во времянке и потому мог «беспределить»! Иными словами просто пробить стену и вывести трубу! Запас труб у нас еще мой дед, который к сожалению ушел из жизни делал, но пока обойдусь ведром, а вечером мне поможет мой любимый дядя. Тем более я собирался 2 трубы выводить из времянки. Куда? Так это вода, пусть и с некой «грязью» будет! Банально на улицу пусть стекает на землю. Если целым взводом солдат водные процедуры не принимать, а выливать даже по ведру-два в день, то т. к. лето (пусть пока и весна май месяц) и жара, то банально впитает в землю.

С душем же было все куда как проще! Мне просто требовалась обычная «выворотка» в которой варили белье или проще говоря ведро-кастрюля на 20 литров объема. Для него был куплен шаровый кран. В теории я и сам бы мог сделать, но разумнее было обратиться к дяде, ибо у него инструмент есть, да в теории я могу сам взять, но!!! Не принято у мужчин брать чужие инструменты без спроса, даже если вы родственники. Да и не фиг шокировать навыками моего любимого дядю он и так у меня, как второй отец. Не сложилось на личном фронте, вот и относится к племяшке, как к своему сынишке. Кроме всего прочего выбрал себе несколько удлинителей и огромный кипятильник, тот самый легендарный производства СССР, что мог меньше, чем за полчаса довести до кипения ведро воды. Ибо я не закаляться решил! У меня каждое утро будет теплая вода для умывания и каждый вечер теплая вода в душе.

Учитывая, что при покупке ведра под «био-туалет» я рассмотрел и остальные покупки, что мне требовалось совершить столкнулся с одной сложностью. Ибо я физически все же слаб, ибо ребенок! В частности тот же умывальник доставить на горбу до времянки просто не смогу, он даже выше меня будет. Скорее всего на этом любой ребенок бы сдался. Только я был ребенком лишь телом. В каждом селе или деревне есть местный алкоголик, у нас такой тоже имелся. Одинокий мужчина, безвредный и детей любил, наверное от скуки, всегда нам помогал делать удочки и рад был с нами поболтать. Теперь я понимаю, что от одиночества все это было, ибо уже на пенсии, жил один, детей и внуков нет, ну и развлекал себя алкоголем и общением с детишками. К нему я и отправился, да не с пустыми карманами.

— Дядь Борь, дело магарычевое есть. Обратился к нему сразу, как поздоровался. Кстати по возрасту, он хоть мне скорее и дед был, но вот обращались «дядя», короче не по статусу ему «дедом» быть, сельские заморочки, опять же ребенком этого не понимал…

— Что у тебя за дело малец?

— Дядь Борь, хочу бабушке подарок сделать купить новый умывальник, ведра, удлинители, табуретки присмотрел, кипятильники, но не донесу сам. У тебя же тележка есть, помоги сосед!

— Дык, занят я Андрюшка, а так конечно бы помог…

— Дядь Борь, три червонца плачу. И подтверждая свои слова вынул 3 красные бумажки. Надо отметить — это достаточно серьезные деньги для СССР. Если сравнивать по покупной способности с хлебом, можно купить — это 187.5 кг хлеба, сейчас буханка далеко не 1 кг весит примерно 250 буханок современного подового, цены меняются, но если считать по 60 ₽ буханка примерно 15 000 рублей современными. Если представить, что эти деньги не за целый день работы заплатят, а скажем за 1.5–2 часа, да и то сначала дойти до промтоварного магазина, загрузить и выгрузить, где скажет малолетний заказчик, ну так сумма более чем приличная…

— Иде ты столько только взял малец, ну чего ж делать, пошли…

Ну и мы пошли. Еще бы мы не пошли за такие деньги. Оно конечно может показаться, что я деньгами «разбрасываюсь», но было несколько причин поступить именно так. Первая и основная пусть дед Борька хоть и был добрым, но хрен бы он стал «работать на ребенка», а если дело магарычевое и реально ставки большие, наплевал на принципы. Было и второе я банально платил за свой комфорт. Третье, что легко пришло оно же легко ушло. Четвертое, что на деле я зарабатывал копейки! Вот одену школьную форму, тогда заработками своего отца перещеголяю! Было и пятое и шестое и даже седьмое, так что это не импульсивный поступок ребенка, а вполне себе продуманный шаг…

Итого даже до обеда я почти оборудовал свой домик! Вот взять табуреты, их было два и нужны они мне были не сидеть, а вставать на них с ведром воды, дабы заливать бак для душа и бак в умывальнике. Когда же пришел мой любимый дядя с работы и я ему показал, как обустроился и сказал, что осталось только закрепить выворотку на стене и собственно пробить эту самую стену выведя отвод воды от времянки и поставить кран…

Короче ему идея понравилась, но он мне ее упростил до невозможности!

— Племяшь, а зачем стены ковырять не пойму тебя…

— Ну как воду отвести…

— Так куда вода та сливаться будет?

— Как куда в землю и потом просохнет…

— Вот именно в землю, не соображаешь о чем я?

— Извини дядя не понимаю… Повинился я…

— Так тож времянка! Это тебе не дом, строение не капитальное, только летом жить, почитай сарай и есть! Нету тут фундамента…

— Ну нету и чего? Переспросил я, но на самом деле все уже понял, но ребенок не должен так быстро соображать.

— Вот смотри мы здесь под умывальником доски пола чуть подпилим и пол уберем, вот и будет твоя вода в землю уходить, ты только много не лей, чтобы луж значит не было, да еще надо бы лопаткой поработать, ямку сделать пускай туда сливается…

— А с душем как быть?

— Не «какай», как «какнешь», так кучка! Здесь мы значит доски уберем, тоже ямку сделаем, но доску значится чутка короче сделаем, будет, как «решетка», решето понимаешь? Ты стоять будешь а вода стекать вот и все…

— Дядя ты такой умный! Восхитился я…

— А тож! Пошли за инструментом «Кулибин»…

Надо сказать, что дядя меня любил, но не считал, что он все за меня должен делать, а я просто сидеть и ждать результата. Потому ту работу, которую он посчитал сложной выполнил сам. Зато копать уже меня самостоятельно заставил, пока доски «опиливал» делая их банально уже. Мне кстати такой подход в воспитании даже нравился! Помогать одно, но давать навыки, что пригодятся в жизни оно важнее. По итогу, хотя я подустал, но полностью оборудовал свой домик, надо заметить времянка была построена с размахом! Примерно 15–16 квадратных метров. Считай малогабаритная однокомнатная квартира. Сейчас такие «молодоженками» называют и строят даже на 13 квадратных метров. Затем в них будут даже устанавливать разное по типу унитаза и душа. Забавно так-то место не много, а еще душ впереть и место для готовки нужно.

Вот по готовке я частично вопрос тоже порешал. Причем нужно понимать — это я себе выторговал домик для гостей, дабы, как «взрослый» сам жил, но никто меня из дома не выгонял! Бабушка готовила и еды мягко говоря было выше крыши. Хоть скоро и лето, но например были целые трехлитровые банки с соленым салом, так-то надо постараться дабы загнуться от голода. Пожалуй во мне просто говорил взрослый человек из 21 века, ибо привык к самостоятельности. Потому мной была куплена электрическая плита на 2 конфорки и даже электрический чайник! Опять же набор посуды по типу кастрюли, сковороды, кружки, ложки и даже сахарница. Некоторые ошибочно думают, что электрочайники в СССР пришли в 90-е и сразу пластиковые, вот только они были металлические и собственного производства, более того даже электросамовары были в продаже, правда не в нашем сельском промтоварном магазине.

Единственное мне только холодильника и пожалуй телевизора не хватало, а так считай вполне себе самостоятельный. Причем несмотря на траты денег мне явно хватит прожить до сентября, если самостоятельно покупать продукты…

* * *

Тебя посудють, а ты не воруй

Через несколько дней запустили в пруд карпа, причем хоть его и называли «мальком», но в нем было от 100–150 грамм веса, его надо было откормить за весенне-летний период и выставить на продажу. Понятно, что в пруду РЫБХОЗА, ловить рыбу было запрещено, даже на удочку, но были и свои условности. Для примера через очень небольшую дамбу шириной около 5–7 метров находилось озеро, где ловить не запрещалось. Потому если сторожа тебя поймали в момент заброса удочки в государственный пруд, удочку могли сломать или отобрать, но! Если ты сидел на дамбе и вылавливал рыбу из озера, то хоть стуками сиди не может быть к тебе претензий.

Причем это село! Не получиться, когда тебя не поймали в момент заброса (даже если видели издалека, не считается, ты докажи, что видел, ты поймай в момент заброса) то претензий быть не может. Такие вот правила. Почему? Ну так повторяю село! Сторожа жители этого самого села. Да та же моя бабуля, такой вой поднимет, да так тебя ославит, что ты ребенка просто так обижаешь, что из родного дома сбежать захочешь. Чем мы мальчишками и пользовались. Перекидывая удочки с озера в пруд и следя, дабы к нам не подошли сторожа, не поймав на «горячем», а вот в пруду карп прыгал, чуть не на голый крючок, так много рыбы запускали. Для 21 века покажется невероятным, но скажем 5 кг наловить даже когда карпенок весит по 100 грамм ну 15–20 минут времени не больше.

Была у нас и еще одна особенность пруда, вот отчего этим богатством никто не пользовался не понимаю! Причем это до меня дошло гораздо позже примерно вначале 2000-х. Дело в том, что по запуску карпа кормушки стояли полными! Более того их регулярно проверяли и наполняли. Проверять было необходимо, особенно летом и дело даже не в том, что рыба активно подъедала комбикорм. Летом детишки купались в пруду, ловить рыбу запрещено, а купаться разрешено было! Понятное дело дети всегда бедокурили! А тут на середине пруда стоят фактически «корабли» на которых можно плавать! Так доплыви ты до кормушки и угони ее! Что мы собственно и делали. Причем за «угон» максимум могли наругать. Ведь куда она из пруда денется? Так мелкое хулиганство…

Вот только я не понимал! Мы например с другом Сашкой, воровали с тока зерно, когда была уборочная, да и не только зерно! Привозили горох, воровали горох, абсолютно все на корм скотине годиться. А вы как думали? Берешь тот же горох (кстати из него можно и кашу сварить и суп) и забрасываешь в варево свиньям, он понятно разбухает, размягчается вот тебе и жратва… Но вот комбикорм был плюс-минус дефицит! Его надо было или получить в колхозе за работу или заказать заплатив денег. Причем даже за деньги не всегда его давали купить! Самое интересное мы малолетками порой додумывались доплыть до кормушки, набрать полиэтиленовый пакетик комбикорма и использовать как прикормку в месте, где рыбачим, но дальше нашей фантазии не хватало…

Я же днем с другом Сашкой три раза сбегал на рыбалку, убедился, что кормушки стоят и кстати снабдил свою семью рыбой. Бабушка нас в этот день свежим жаренным карпом баловала. Да и моя любимая бабуля, сама обожала рыбку. Я же налопался и довольно рано для лета 8 часов вечера завалился спать! Нужно понимать простой факт… Я сейчас «летом» (все же начало мая) нахожусь даже не на каникулах, бабушка понимает мое последнее «свободное лето», потом только каникулы, а так как школяр получу некие обязательства, а чем старше буду становиться: студент, рабочий, тем более будет тех обязанностей и меньше времени для отдыха. Потому никто не напрягает! Решил внучок спать, ну так спи…

Ночью же я проснулся ровно в 1:30, ибо банально завел будильник. Далее началась операция под кодовым названием «Ы», чтоб никто не догадался! Ибо отправился на пруд. Надул обычный детский плавательный круг и разделся. Надо отметить, что плавать я разумеется умел. Причем даже если бы в 6 лет не научился, то опыт взрослого человека есть, но!!!

Кто-то пытался скажем 15 мая купаться? Оно конечно раз на раз не приходится и бывает очень теплая весна, но вот не в этот раз! Потому лезть в воду было холодно! Вот только если «лечь полусидя» на круг, когда в воде считай только ноги и частично задница, ну и руки, не так чтобы прямо нестерпимо холодно. Это тебе не нырнуть и плыть. Потому достаточно легко и быстро доплыл до кормушки, отвязал ее и банально угнал, пригнав к берегу пляжа.

Как нетрудно догадаться у меня было с собой ведро и запас мешков. Да мешки в селе ценность! И мне бы их могли даже не дать, если бы попросил, но зачем просить, если знаю, где они лежат. Просто взял тишком. Мешки же лежали в бурьяне. Довольно оперативно, но не набирая полного ведра комбикорма, ибо можно просыпать, да и тяжело ребенком полное ведро нести, натаскал целых 5 мешков. Просто пользуясь тем фактом, что практически не устаю в этом возрасте и могу, чуть не 24 часа бегать и никакой одышки.

Далее банально отогнал кормушку на место и закрепил, сам же снова используя круг приплыл на пляж, оделся. Уже светало! Потому надо было спешить. Весной и летом светает рано у нас в 3–5 утра, зависит от того весна или лето, опять же в 3 еще не сам рассвет, просто сумерки перед рассветом, но все отлично видно. Некоторых может удивить, а как ребенок перетаскал 5 мешков комбикорма? Да никак! Я вам не в теле взрослого нахожусь. Они так и остались в бурьяне. Просто дождался, когда проснется дядя…

— Дядя дело, есть отойдем?

— Ну давай посекретничаем. Согласился он…

— Комбикорм 5 мешков, надо домой занести…

— Где?

— В бурьяне…

— Покажи…

Ну я отвел и показал. Естественно возникли вопросы, как и откуда. Только надо понимать дядя ко мне относился, как к сыну и он мужчина. Если бы бабушка узнала о моем ночном приключении была бы истерика и дескать утонешь и зачем в холодную воду лезть, да вообще тысячи причин. Дядя же повторю мужчина, а мужчины победителей не судят. Более того с точки зрения села, криминала я не совершал. Это даже не воровство, как меня учил мой любимый дядя?

— Запомни в селе воровать нельзя… У людей!

— А у кого можно? Спрашивал я, ибо заметил уточнение…

— У государства воруй, такое можно…

Так что я совершил в некотором смысле доблесть. Да и комбикорм нам был нужен. Более того обрел в своем дяде не просто соратника, что по утрам те мешки таскать будет, но даже уважение в его глазах. Одно дело любовь, просто племяшка, милый мальчонка, другое дело добытчик, что приносит пользу семье, вот это уже не любовь, тут уважение, как к почти равному…

Вот, а вы говорите тебя посодють, а ты не воруй! Воровать надо! Ибо всех денег не заработаешь, часть все равно придется украсть!

Глава 7
Крепость будущей Надежды

Надо заметить, что в селе был у меня друг Сашка! Причем, если сейчас он мне кажется мягко говоря унылым и скучным т. к. ребенок, но вот его дружбу я вполне себе ценил. Дело в том, что он не всегда будет ребенком и настанет время приедет «покорять город» из села. Кстати довольно неплохих по меркам капитализма успехов добьется, но не то было главным. Зачастую у мужчины бывает только один настоящий друг, который раз и навсегда. Другие приходят и уходят по разным на то причинам. Тот который с тобой и на пьянку и в любую драку за тебя влезет, да и просто если тебе хренова или наоборот хорошо всегда с удовольствием с тобой проведет время. Опять же отказа в чем-то помочь я от него не знал. Понятно дружба в одни ворота не работает и когда он меня просил, выходил и делал, даже если через «не хочу». Помнится начинал он один бизнес и встала у него фура прямо в области (сломалась), так среди ночи — ПОДЪЕМ! Поехали и всю ночь перегружали ту фуру в другую, довез он меня до дома, а то как же, но был уже рассвет и надо было собираться на работу. Короче, друг это навсегда. Если же твой друг из-за возраста еще малолетний дурачок, ну так возьми свои яйца в кулак! Терпи, помогай, учи и поддерживай! Что скучно с ним? Ну не без этого… Сам виноват, что с разумом взрослого попал в тело ребенка, был бы ребенком тащился бы от этих тупых разговоров, да и не считал бы их тупыми…

Вот только сейчас 1986 мы могли заложить основы нашего будущего благополучия! Более того затем на этом не слабо подняться и банально разбогатеть. Вот только как это Сашке рассказать? Нет, он ребенок и хоть в инопланетян поверит, не то, что перемещении во времени. Другое дело, он ребенок… Потому языка за зубами держать не станет и проболтается родителям, те моим родителям, а там и до домика с мягкими стенами не далеко будет. Опять же, даже если я поставлю Великую цель, ну поработает на нее, день, неделю, а потом ему надоест и скажет «давай играть», потому, что? На фиг Великие цели! Давай играть! Причем игры т. к. у меня сознание взрослого человека я могу подбирать самостоятельно и они могут быть такими, что позволяют заложить начало нашего процветания и экономического благополучия. Причем с Сашкой мы давно «воры в законе» по закону нашей улицы.

Дело в том, что используя свой не великий возраст давненько воруем: зерно, горох, рожь и прочее на току. Оно ведь как происходит? В момент уборочной завозят на ток тоже зерно и оно лежит и ждет обработку сельхоз техникой я в этом не разбираюсь, но его из кучки в кучку перекидывают, короче какая-то там работа идет. Взрослому подойти к такой кучке проблема, причем не так… Подойти подходи, может ты с кем из рабочих поболтать хочешь, а вот скажем с ведром и зачерпнув уйти все очень удивятся такому «перфомансу». Другое дело ребенок-малыш. Понятно нам ведра не поднять, зато в нас неутомимая я бы даже сказал неукротимая энергия, как моторчик в заднице. Мы брали маленький полиэтиленовый пакетик в такие в 21 веке какой хлеб кладут или там на кассе, что положено кассиру в них упаковывают, например баночку селедочки, что мы часто брали под водочку, вот ее надо обязаловка в такой пакетик бросить, зачем и на фига я не знаю. Короче подходим мы к кучке, насыпали пакетик и ушли. Вот че ты ребенку скажешь? Да и взял он мал-мала меньше. Вот только мы действовали, как заведенные болванчики. Подошел, насыпал, ушел, подошел, насыпал, ушел, повторяю такое понятие, как усталость мы практически и не знали! Кстати именно в этот год должен случиться скандал, смешной до истерики…

Дело в том, что мы все же стали старше! Куда мы таскали то зерно? Верно своим бабулькам, а Сашка хоть и имел родителей, но жил с бабушкой, ну или бабушка жила с его родителями, ну в целом понятно… Короче мы не просто так работали «био-роботами», зерно не в пустоту таскалось, а бабульки на хоз дворе ставили там тару, куда ссыпать и нарадоваться не могли халяве, вот же «унучки» молодцы, таскають и таскають, а по поди ты покупать то зерно! Бабушки же у нас рукодельные и у них швейные машинки не для красоты стоят. Знавал я в 21 веке женщин у которых стоит электрическая швейная машинка, а порой даже какой крутой оверлок и чего? Стоит она и стоит, никого не трогает, а дама шить и не умеет, стоит дабы было. Бабульки же на обычных швейных машинках, далеко не электрических сшили нам хозяйственные сумки под нашу руку и понятно ограниченную весом под наш возраст. Скажем прямо в СССР был дефицит, но скажем красивых дамских сумочек. Простую хозяйственную и достаточно не красивую, зато из материи и прочную купить было не проблема в любом магазине. Вот только вмещалась в нее почти 1.5 ведра зерна (таскал став старше, знаю) и хрен мы ее допрем в 6 годиков. Потому купив эти самые обычные сумки нам и перешили под наш размер, вес и руку.

Нам же с Сашкой очень не терпелось использовать новинку в деле! Уборочная, как назло не начиналась и не начиналась. Повторю для детей время течет куда как медленнее в личном восприятии, уборочная началась в положенное время — это нам так казалось… Вот только сначала по какой-то причине привезли горох, обычно все же с зерна начинали, озимые все такое, да и положили его не правильно. С точки зрения, что нам тактически легче было подходить, выскочил со стороны проулка, набрал сумку, убежал. Там даже рабочих не было, а сторожа ушами прохлопали. Почему скажем я того же комбикорма не набирал полное ведро? Ведь ускорило бы процесс переноски до мешков? Можно «дорожку» оставить. Мы же малолетки тупые, хотели больше мета гороха конечно. Потому т. к. его привезли мало, а конкретно один «газончик», надо добавить работали, как заведенные болванчики, то уже к вечеру гороха просто не осталось, мы его перетащили в закрома. Вот по той дорожке к нам домой и пришли. Нет, уголовного дела или чего там, такого не было. Просто сказали, горох вернуть. И мы дескать совсем офучушеели! Гороха пробную партию привезли из какого-то там колхоза, мы же его тупо скомуниздили за 1 день работы. Кстати… Назад, не к себе в закрома мы таскали 2 дня, оказалось тяжелее, да и не интересно такое, вот к себе интересно, от себя нет…

Так, что своровать для нас дело святое, вижу цель и не вижу препятствий. Работать в игровой форме, когда от работы мы получаем удовольствие можем, любим, умеем. Потому я решил привлечь к себе Сашку в союзники и пригласил к себе во времянку. Ибо гештальт с конструктором я для себя закрыл. Вынеся целый комплект по 50 деталек за день из детского сада. Надо сознаться, вроде и взрослый, но до лета не раз и не два его собирал и получал удовольствие. Но все же я не ребенок, ну собрал домик (причем разные собирал) ну раз, ну два от скуки, а дальше по фиг! Ну не интересно мне с сознанием взрослого человека этим на регулярной основе заниматься. Опять же помнил про своего лепшего кореша в селе. Тем более он в отличие от меня настоящий ребенок, а не мутант, как я! Потому и пригласил к себе в домик.

Полицай или деревенские слухи

Надо сделать отступление по соседству от нас, аккурат между домами Сашки и моей бабушки жил «полицай», во всяком случае ходили такие глупые слухи. Глупыми они были еще и потому, что немцы до нас не дошли и полицаев у нас просто не было т. к. территория не была под оккупацией. Но все случилось, как в анекдоте про Пушкина, где не 100 рублей, а 2 рубля, да и не выиграл, а совсем наоборот проиграл. Дело в том, что была страшная ВОВ, причем реально страшная, там убивали и люди боялись умереть. Так вот наш сосед из-за страха совершил самострел, каким боком у него обошлось не знаю, но комиссовали его в чистую и всю войну он «за печкой» просидел, как презрительно говорили пришедшие фронтовики. Да и кличка к нему «полицай» прицепилась. Причем трусом он был, без вариантов, но предателем не был и в полиции у немцев не служил, но нам-то детям какая разница?

Учитывая же тот факт, что фронтовики были хоть и молодые и горячие, но в целом адекватные ребята, то потом у малолеток вроде нас разные слухи и байки про него появлялись. Про адекватность… Для примера через дорогу с нашим домом жил дед Пашка т. к. он был старым по возрасту в линейные части его не взяли. Обозник он был, тыловик и возил всю войну на своей кобыле, что прикажут. Для примера мой дед к нему со всем уважением относился. Хотя понятно у деда Пашки за ту войну медалей не было, да и с чего бы им быть? Да и не только мой дед уважал, вообще все фронтовики уважали. Они понимали снабжение и тыловые части безусловно важны! Если ты не «отмазался» используя блат, а по состоянию здоровья или возрасту в обозе служишь, ну так какие претензии, а тут самострел… Хотя мне была важна легенда о «полицае»…

Вот когда Сашка вошел ко мне в домик и все заценил, ему крайне понравилось, как я самостоятельно и «по взрослому» живу. На столе же у меня стоял собранный конструктор «Юный Архитектор» с точки зрения фортификации я полный бред собрал, так одна стена, да с окнами и дверями, что для крепости полная дурь, причем некоторые двери были в стене на высоте (если представить в масштабе) 3–5 этажей и вели просто вниз, типа падай… То дурь откровенная! Но ребенку много надо? Тем более лепший кореш заявляет, что это крепость! Да и в 21 веке детишки не против личным конструктором «Лего» владеть. Пусть это не он, а его советский аналог, но чем он принципиально хуже?

— Смотри Сань, короче это проект крепости! Будем строить.

— А где Дрон?

— Да «полицай» достал, че он ко мне в сад заглядывает, полюбас че украсть хочет.

— Он может…

— Вот по этому проекту и будем строить крепость, ты мне поможешь?

— Конечно помогу!

— Сань, как тебе конструктор?

— Хороший конечно…

— Дарю…

— Че правда?

— Правда, давай в коробку сложим…

— Спасибо! Ты настоящий друг, а хочешь я тебе че подарю?

— Да не надо Сань.

— Тебе мой автомат нравился (ППШ детская версия и реально нравился, когда был ребенком) забирай.

— Сань это подарок не надо…

— Спасибо! Ты настоящий друг!

— Ты уже говорил, давай собирать в коробку.

Кстати у меня не было оригинального тубуса конструктора «Юный Архитектор», ибо детальки незаметно в коробку складывать одно, а вот тубос вынести не реально. Куда я его спрячу? Потому пока было время и развивал мелкую моторику пальцев, банально занялся аппликацией. Я же проходил программу обучения первого класса и заказал у родителей, купить «папку для трудов», разумеется «на свои деньги», ибо и родители давали и бабушка подкидывала, да и батя, как я правильно подумал узнав под НГ, что бабуля подарила 25 рублей, отвалил мне 50 целковых! Опять же легенды надо было придерживаться и тратить деньги разумно и с толком, да и бухгалтерию целых 3 месяца вели, когда контролировали траты родители. Я ее и сейчас веду и все аккуратно записываю, но на деле она у меня двойная и уже даже при поступлениях от родителей куда меньше на бумаге трачу и сбережения копятся. Вот скажем я купил 5 прописей, запишем 2, что их за мной считают? А на деле у меня при цене 12 копеек за 1 тетрадь 36 копеек «скопилось», ну так и по остальным моим тратам. Но всякие там «папки для труда», ножницы для работы и т.д. я покупал за «свои деньги» и не жалел их…

Причем барахла можно купить разного, но им нужно пользоваться. Потому используя картон и сделав «пазы» собрал коробку из обычного картона, который продавался для работ первоклашек на уроках труда, причем для прочности заранее промазав «пазы» клеем, что довольно надежно скрепило коробку. Дал этому высохнуть. Далее используя клей и цветную бумагу обклеил коробку для конструктора и снова дал высохнуть. Завершающий этап и пожалуй самый шик для ребенка из 86 года, используя трафарет, просто фломастером написал: Конструктор, набор «Юный Архитектор», ибо фломастеры в СССР дефицит. Только и папка у меня не мало зарабатывает с людьми общается. Пусть и не самый крутой набор, всего на 8 штук, но мне купил! Вот именно в эту коробку мы и складывали конструктор разбирая его.

— Сань бери своего коня-горбунка и поедем за строй материалами, как раз конструктор домой отнесешь.

— Точно даришь, не передумаешь?

— Дарю!

— Спасибо!

Надо заметить у Сашки был конек-горбунок, а у меня бабочка…

Когда я дождался друга мы отправились грабить огороды! Дело в том, что я это другу наплел про крепость… Дело в том, что во время проведения высоковольтных линий мимо нашего села ушлые колхозники затарились проводами на три жизни вперед. Был СССР и многое решала жидкая валюта. Вахтовики, что работали на протяжки линий с удовольствием брали и сало и естественно самогон и закрывали глаза, ну «не видели», когда колхозники от бухты отматывают провода, что поделать «курина слепота» вдруг напала. Потому абсолютно все огороды в селе, было огорожены заборами из проволоки, причем далеко не в один ряд! Не знаю, как верно назвать эту скрутку, но полноценный провод, что для электропередач шел сверху, затем ниже, ниже и так до самого низа, было минимум 4, а иногда все 6–8 рядов. Причем если бы мы стали просто «снимать», получили бы по шее! Однако не пришла пора «цветных металлов», когда они ценность! Потому, когда малолетки едут на своих велосипедах и остановились чуть проволоки от забора открутить, так пусть крутят! Может какой болтик отвалился и им надо чуть проволоки дабы «починить» своего «железного коня». Опять же нам нужен был металл, возможно сделать саблю или меч, короче такое не возбранялось! В том плане, что немного открути, вопросов нет, но прямо весь «провод» не снимай, да и зачем он тебе весь?

Казалось бы в чем смысл? Много ли так скрутят двое малолеток? Кто такое спрашивает, они забывают, что даже на своих двоих нам перетаскать «газончик» гороху не проблема, а уж на велосипедах мы и целый «БЕЛАЗ» упрем! Утрирую конечно, но не сильно. Просто накрутить где-то 5 кг проволоки (кто ж ее взвешивал), короче много и поставить на «багажник» в сумке проблем не было! Да у «Коня-Горбунка» почитай и нет багажника, но если присмотреться, есть место, где закрепить сумку с небольшим весом. Главное задачей, меня как старшего было направлять по огородам. Дабы мы за один день в одно место 110 раз не приехали, тогда уже не будет работать принцип, «ты маленький открути маленько» и тебе слова не скажут, получается ты «гад огород раздеваешь», а такое не то, что без разрешения (как мы и делали) на такое и разрешение никто не даст, даже моя любимая бабуля!

Ну и касаемо самой «крепости» мы привозили по 10 кг, Саня примерно 5 и я примерно 5 и уже в саду, что отделял меня от участка «полиция», разматывали эту проволоку и наматывали на забор, пусть и не прямо целой связкой провода, а тоненькими проводами, ведя снизу вверх, причем грамотно делали, а не как вначале Саня захотел. Мы тянули проволоку от одного столба-опоры на котором кстати и крепился наш настоящий забор, до другого. Что скажет бабушка и дядя? Да ничего я же в дом тащу, а не из дома! Более того, чем забор крепче и сложнее через него перелезть, тем лучше. Такое могло бы считаться не правильным, если по соседству был уважаемый сосед, могли бы вообще друг от друга заборов не ставить, но у меня был «полицай»…

Кстати, если кто-то не понял, то я уже в 1986 стал делать запас люминия! Да! Да! Именно люминия, а кто не хочет разгружать люминий, пойдет разгружать чугуний! Который будет очень востребован в 90-е на скупке. Надо ли говорить, что такие болванчики, да с мотивацией просто не могли остановиться на одной «ходке» привезя 10 кг за день? В первый день на энтузиазме мы их сделали 20! Намотав минимум 200 кг веса на забор! Понятное дело, что вскоре это станет дань традиции и количество «ходок» придется сокращать примерно до 10, ибо нам надо рыбачить, воровать зерно, купаться, а вот играть мы не будем! Ибо у нас уже есть игра, мы строим «крепость»!

Глава 8
Белеет мой парус…

Я не разбойник и не апостол!

И для меня конечно тоже все не просто…

Жизнь стала входить в свою колею. Для примера теперь каждую ночь я просто «грабил» одну из кормушек, а мой дядя таскал мешки с утра на наш хоздвор. Причем довольно скоро, комбикорма станет, так много, что можно будет его банально продавать. Тут нужно понимать смысл сельских спекуляций. Для примера никто не встанет возле магазина с краденным комбикормом возле магазина, могут возникнуть вопросы. Опять же нет так много я забираю из бункеров кормушек. Может кто из рыбхозников и удивляется, что жрут много, но в целом все в пределах относительно нормы, да и выделяют кормов безумно много.

Причем если откровенно, работать на хозяйстве, где ты получаешь комбикорм, но живешь в селе т.е. имеешь свое хозяйство, как стоять у источника и не напиться, особенно, когда мучает жажда. Тащили ли работники РЫБХОЗА комбикорм домой? Да! Конечно, не по 5 мешков за раз, но их куда больше, чем одинокий я. Причем воровство начиналось на первом же этапе. Для примера завхоз, где на складе хранился комбикорм, немного себе взял, затем водила, что везет его на разгрузку к «будке», где основная стоянка «кораблей», себе возьмет, тот кто занимается наполнением кормушек, себе возьмут, сторож, что останется на сутки в «будке» себя не забудет. Потому поднимать шум в стиле «нужна ревизия», никто не будет! Никто не обезумел!

Потому, если тишком, спросить у своих знакомых, а т. к. в селе многие родня в том числе троюродный брат четырехюродного забора, то такое не так и сложно. Более того! Внутри населенного пункта, кто-то дружит, а кто и враждует. Опять же времена глобального дефицита. Ну смог твой знакомый достать ценный комбикорм, понятно не расскажет, где его взял, да и тебе такого знакомого терять никак нельзя. Потому будешь покупать, молчать в тряпочку и радоваться, что смог «достать» и ценить такой «блат» и такого знакомого! Повторяю, парадокс ситуации был в том, что колхозники были совсем не против покупать комбикорм и платить живые деньги. Только хрен его продавали, а когда продавали, то в ограниченных количествах. Теперь самое смешное. За «блат» и дефицит всегда платили выше государственной цены в магазине, так что наворованный т.е. полученный на халяву комбикорм продать можно дороже и все это воспримут за норму. Все те, кто будут допущены до покупки…

Причем надо понимать цена на него была просто космическая! Если еще в 70-е годы мешок в 40 кг стоил 4 рубля 40 копеек, то уже с 80-х (напомню действие книги лето 1986 года) 1 кг = 1 рубль и это гос цена! Иными словами мешок в 50 кг стоил 50 рублей. Причем, как это не забавно и одновременно печально весь Союз впал в какое-то безумие. По телевизору стали показывать Чумака и Кашпировского, которые с телеэкранов «заряжали» воду. Что уж говорить о простых селянах, раз комбикорм так до фига стоит, то наверное он каким-то чудесным образом очень полезен скотине и будет расти от него, как на дрожжах! Такое вот предубеждение. Причем какая на фиг разница, если есть зерно, свекла, тыква, картофель и все с огородов, кроме зерна. Но вот поди ж ты! Дай комбикорм и все тут! Потому когда официальная цена 50 ₽, можно легко и непринужденно т. к. «достал» впарить его за 60 ₽ Учитывая, что мы с дядей бомбили по 5 мешков за раз (понятно я его в момент воровства не взвешивал, а когда отсыпать на продажу можно и взвесить) примерно весом 50 кг каждый, или если перевести по ценам «черного рынка» 300 рублей ночь, деньги не просто большие, безумные деньги!

Для понимания ситуации кооперативная трехкомнатная квартира стоила 11 тысяч, но только не нужно переоценивать квартиры, ибо СССР в 1980-е страна непуганых идиотов, привыкли, что квартиры в том числе «дают» на халяву, вот и цена не такая высокая, частично субсидировалась государством. Для примера капитальный (из кирпича или бетонных блоков) гараж с ямой с рук стоил 9 тыс рублей! Такой вот «перфоманс» в 21 веке бы не поняли с учетом, что «двушка» в кооперативе стоила 7.5 косарей или дешевле гаража с рук! Волга же стоила 11 200, хотя надо уточнить, если отстоять в очереди на «черном рынке» в зависимости от состояния ценник мог быть даже на 100% выше госцены и достигать 22 тысяч. Но как не крути мы вышли на серьезные обороты.

Причем повторяю комбикорму, чуть не магические свойства приписывали! Потому даже взяв условные 10 мешков, никто бы не стал чистым комбикормом кормить скотину, делали бы «болтушку» например в чан для свиней бахнули бы: тыкву, картофель, свеклу, горох, зерно и комбикорма. Фактически, как витамины для роста и растягивали бы его до конца сезона! Сам бы не поверил, если лично не видел! Но кто бы в 21 веке поверил, что люди с образованием на полном серьезе прикладывали больные части тела к экрану телевизора в надежде излечиться и ставили 3-х литровые банки с водой возле экранов, а потом ту воду, как лекарство пили по стакану, ожидая новый эфир, дабы зарядить еще воды! Бред! Вот этот самый бред и происходил на наших глаза, страна летела в пропасть!

Причем в СССР разгоняли скрытую инфляцию! Ибо зарплаты только росли. Для примера у нас скотник, фактически «разнорабочий» на ферме КРС получает 300 ₽ зарплаты, да труд тяжелый, но они сейчас на книжках имеют ого-го! Доярки тоже не отстают, чего там говорить обычный пастух за сезон имеет пару тысяч! Потому цены у нас в стране фиксированные, выбивают на сковородках, тарелках и прочем. Однако многие вещи ты по гос цене хрен купишь и надо «доставать» и разумеется с переплатой. Что это как не инфляция? И если отработать только май, то мелочи! Это все на хоздвор пойдет, но простая математика летом есть 90 дней, реально чуть больше, но заберут за 1–2 дня до 1-го сентября. Это банально 27 000!!!

Говорю страна непуганых идиотов! Вот батя рассказывал, как работал на комбинате. Есть куча отходов: бронза, латунь, медь, что делали? Экскаватор выкапывал яму, туда сбрасывали и закапывали яму. Повторяю копал экскаватор это не 1–2 кг скидывали, а тоннами! Он мне это рассказывал с некой тоской в том плане, эх попасть бы к тем залежам на территории комбината, раскопать, да и сдать бы в скупку цветмета. Вот и с кормушками, какого хрена мы их не грабили?

Просто когда я сел и подсчитал на листочке, то взялся за голову! Я-то идиот, жду когда стану школьником, дабы рубить бабло, а оказывается мой сезонный заработок уже выше, чем у отца с его поистине не человечески сложной работой. Повторяю он у меня зарабатывал от 500 рублей, что очень большие деньги в Союзе, когда брал переработки побольше, но даже если бы зарабатывал невозможные 1000 рублей в месяц, то в год бы выходило 12 тысяч, а я перещеголял отца, а самое смешное в этом всем, мне даже отмазку придумывать не нужно. Тот же дядя честно со мной попилит доходы 50 на 50, ибо своих «не кидают», но он же и подтвердит родителям откуда у меня такие деньги. Я не знал радоваться мне или печалиться, бегать и смеяться или сесть схватиться за голову и загрустить! Страна не пуганных идиотов!!!

* * *

Осознав это и подведя подсчеты, подготовил листок и вызвал на разговор дядю.

— Дядя, есть разговор, можешь ко мне в домик зайти? Позвал я его вечером…

— Конечно, племяш! С радостью отозвался он.

— Проходи присаживайся, чаю? Я включил электрочайник.

— Долгий разговор?

— Дядя ты же знаешь я математику хорошо знаю. Начал свой заход издалека.

— Знаю ты у меня молодец! Похвалил он меня думая, что как обычный ребенок захотел внимания и похвалы.

— Я тут подсчитал, что мы с тобой берем по 250 кг комбикорма за ночь… Но я не договорил он меня перебил.

— И тут ты молодец! Хвалю о семье думаешь.

— Да я не о том, сейчас 1 кг в колхозе 1 рубль стоит, если как дефицит продавать мы с тобой получается рублей по 300 делаем?

— Я про такое не думал, но получается так…

— Родни у нас много: тетя Наташа, баба Рая, теть Аня, сосед дед Пашка у бабушки много подруг.

— Я тебя понял, хочешь сказать легко «раскидаем» по родне и подругам матери (моя то бабушка ему мать), сможем, плюс у меня друзья на работе есть, даже в соседнем совхозе^[24].

— Я тут умножение проходил и сидел перемножал…

— Интересно, что у тебя получилось?

— Если не «наглеть» мы 27–30 тысяч можем за лето заработать, наглеть будет можно и до 35 сделать, но рискуем.

— Иди ты! Дай тетрадку посмотреть! Потребовал дядька. Говорю у них уровень планирования в СССР не дальше недели, да 300 ₽ серьезные бабки, считай зарплата за месяц, но ведь дальше не догадаются подумать. Дождавшись когда дядя ознакомиться с моими записями и выдаст…

— Ну дела…

— Предлагаю делить по честному, ведь половину работы я делаю и придумал я…

— Само собой! Мы же семья!

— Дядя может глупость скажу, но только давай пока никому не говорить, откуда у нас комбикорм? Бабушка переживать станет и вообще…

— Конечно, не буду говорить!

— Если по твоим знакомым неделю, а лучше 2 продавать, посмотрим сколько заработаем, так чего хватиться, может я и ошибся.

— Тоже верно племяш! Согласился дядька, вот так мы и договорились рубить бабло, но пару недель молчать в тряпочку о наших махинациях…

* * *

Я сидел после разговора и думал… Все эти деньги, даже серьезные сейчас обычные фантики! Они сгорят в 1992 году, сейчас на них вроде и можно разное полезное купить, но оно очень слабо поможет пройти 90-е.

Если включить даже не логику, а фантазию, а что собственно мы с родителями можем купить? Гараж? Круто, но как он нам сильно поможет в 90-е? Машину? Смешно, да еще и угнать могут в 90-е, можно в теории отца таксовать отправить, если его не любить, ибо сколько тех таксистов в том числе за машину убили? Можно даже квартиру купить в кооперативе, но опять же смысла нет! Когда самый кризис они будут копейки стоить, да и нет смысла ее продавать пока «жирные» 2000-е не придут.

Включая логику, ну так или иначе родители наложут свою «лапу» на мое бабло, купим покруче: мебель, бытовую технику, мечту каждого советского гражданина видеомагнитофон, что возвращает к вопросу, а чего это даст? Как поможет 90-е пережить? В теории можно даже по грабительскому курсу менять на «черном рынке» на доллары, но во первых дело это подсудное и я родителей не отправил бы рисковать свободой, даже если уговорил бы пойти на такой шаг. Причем рискованно вдвойне! Мало менять смысла нет, а много менять, засветиться перед бандюками сразу перед началом веселых 90-х… Ведь это именно «Черный Рынок» с заглавных букв, там рулит криминал. Если появился «жирный лох» с баблом и баксами, но без «крыши», надо просто считать дни, до момента, когда проснешься с паяльником в заднице и утюгом на пузе.

Потому пока серьезных денег на руках нет, скажем суммы в 12–15 тысяч! Нужно действовать на опережение, ибо батя есть батя! Он меня любит и много зарабатывает. Потому даже 1–2 тысячи, вот просто так не заберет это не 10–15, да и конкурирует он с бабушкой на тему, кто «круче» и больше зарабатывает. Потому отжать пару своих зарплат у меня для него мягко говоря не правильное решение. Бабушка с «говном съест», дескать у ребенка отбирает, сам заработать на можешь? Короче не по статусу ему у меня отжимать «мелочь», а крупную сумму на руках надо просто не оставлять, ну ту, что реально даже взрослому в кошельке иметь непозволительно, а только на книжке^[25]!

* * *

Первого июня мы с моим любимым дядькой делили прибыть…

— Вот у нас вышло 4000 рублей, получается тебе 2 и мне две.

— Как мы продаем по 60 рублей за мешок в 50 кг? Специально спросил я дабы чуть отвлечь внимание дяди…

— Понятное дело, так же договорились. Повелся он, немного удивившссь вопросу.

— Я тут посчитал подумал, нам нужен мотороллер «Муравей», купишь на деньги из моей доли?

— Зачем он тебе племяш?

— Нам дядя, можем картошку возить, да и проще с комбикормом будет.

— Это ты о чем малыш?

— Один пруд обирать не правильно! У нас их пять у рыбхоза, если ездить на «Муравье» сможем в разные ночи в разных местах снимать и опять же продавать проще.

— Не племяш, а дом Советов! Ладно куплю я тебе «Муравья», но морочишь ты мне голову, сам кататься наверное думаешь.

— Так я не умею…

— Так я научу! И дядя мне хитро подмигнул. Однако из моей доли лихо «отщипнул» 1600 ₽ в итоге с моих 2к осталось лишь 400 ₽ прибыли, ну не больно-то и хотелось…

— У меня тут немного осталось, возьми нам резиновую лодку в семье пригодиться и весла возьми…

— Вот ты мот! Надо же! За один день 2 тысячи промахать. Ха-ха-ха

— Я не промотал, а вложил в наше общее дело.

— Да все хорошо, прав ты племяша, ой прав!

Учитывая тот простой факт, что деньги мы делили в воскресенье (кому интересно может свериться с календарем за 1986 год) утром, то дядька весело напевая уехал в город, пока мои родители еще не проснулись, ибо мужик сказал мужик сделал! Договорились пока не «светить» свои доходы, вот и молчим в трубочку. Причем мотороллер он всяко при покупке на себя оформит, если вообще будет ставить на учет, да должен, поставит! Просто такое вот интересное дело в селе даже права и документы особо не нужны. Правда мне в 6 лет явно будет неудобно из-за роста ездить на мотороллере, например переключать передачи, ничего приспособлюсь!

Жалко ли мне было мои первые заработанные тысячи? Да ничуть! Лодка реально копейки стоит, да и удобнее с ней, чем на кругу мотаться. Мотороллер опять же необходим. Пока рыбхозники не стали друг на друга коситься, кто лишка берет. Если бы я был с разумом ребенка мы бы конечно «спалились», но учитывая, что каждая такая кормушка имела 1.5 тонны загрузки, да с учетом, что их 12 стояла но пруду, за две недели не одну «до дна» не выдоили. Большой расход, но в целом «бывает», а вот касаемо 5-ти прудов, так если каждый тихонечко «доить» в ночь, так и совсем незаметно будет.

Опять же про наши махинации никто пока особо и не знал. Это колхоз! Село! Деревня! Потому потратить на закупку кормов 500–600 рублей нормально для примера на тот же уголь и дрова, пока не проведен газ тратились. Тем боле «чудодейственные корма», не спрашивал, но скорее всего в махинациях от 4-х до 8-ми знакомых моего дяди и поучаствовало!

Одновременно, когда мой любимый дядя знает, как это прибыльно, то как любой колхозник пожертвует сном и мы прокатимся якобы «на рыбалку» ночью, да и разграбляя 5 прудов, а не один можно на 20–25% побольше брать, ибо на лодке плавать — это тебе не на кругу грести. Можно прямо в ту лодку и загружать, а из нее мешки прямо в кузов мотороллера закидывать шито-крыто и главное времени будем меньше тратить.

Более того «Муравей» лучше машины! Можно сказать «спорное заявление», но если не знать про наступающую жопу «святых 90-х»! Машины даже сраный Запорожец и то угонять будут. Некоторые «крутые» мотоциклы по типу «Явы» и «Чезета» будут угонять, но кому придет в голову из бандюков угнать «колхозанский» «Муравей»? Нет! Угнать можно, но кому ты его перепродашь? Одновременно — это наша первая техника в семье. Теперь нам с той же машиной договариваться просто не надо. Чего хочешь в городе перевезем или из города в село. Понятно не тяжелее тонны. Оно так-то грузоподъемность 750 кг, но на то он и «колхозанский» некоторые в «Муравья» говорят и 1.5 тонны пихали, врут поди, но ездили с перегрузом довольно часто.

Так-то у меня в планах купить или Днепр или Урал, тут уж как получиться и что в магазине на тот момент будет. Ибо дефицит есть, но не на мототехнику. Главная причина у многих просто нет гаражей. Пока мои родители не переехали в квартиру, можно ставить в сарайчике у нашего домишки, а по осени придется перегонять в село «на стоянку». Однако я вскоре получу школьную форму и у нас будет свой гараж! Если не капитальный, то возьмем, что попроще и подешевле. В конце-концов батя на металлургическом комбинате работает. Банально купим листы металла и самозахватом поставим металлический во дворе. Сколько их будет стоять с надписью «снести», «предупреждаем» и т.д. и ничего! Годами же стоять будут…

Глава 9
Мы с Сашкой друзья

Жить надо в свое удовольствие, раз жизнь дает второй шанс. Мой песель таки получил свободу. Свою собственную кличку он выучил довольно быстро, как впрочем любая даже дворняга довольно быстро привыкает к своей кличке. Вот свободного выгула, пока мы в деревне он заслужил лишь через 2 недели своей жизни, когда приучился проситься на улицу при позывах нагадить. Теперь он бегал за нами с Санькой на протяжении всего дня, весело на нас потявкивая, когда мы например на велосипедах гоняли играя в постройку «крепости». Кстати подразумевая, что через какое-то время все же надоест строить «крепость» я уже готовил вторую игру для своего лепшего кореша, а точнее в «гараж».

На этот случай у меня была изрезана одна из тетрадок и даже нарисованы (от руки разумеется) «деньги», по правилам той игры вообще ничего не менялось! Так же нужно было возить люминий, но якобы ездя «на машине», где в роли машины выступал велосипед. Причем по этой игре, как директор гаража выплачивал «деньги» за доставку груза. Как говорил один из героев фильма, а точнее Папандопало, мне не жалко я себе еще нарисую. Но пока устраивала игра в постройку крепости и так сойдет. Крепость, как игра была достаточно популярна в том числе т. к. я с одной стороны разные истории выдумывал мотивационные. Например, что полицай-гад, пытался у меня курицу украсть. Или выводил Сашку на огород и говорил вот смотри помидоры, вчера их больше было, явно «полицай» ворует! Учитывая, что только начало лета и даже нет зеленых помидорок, разговор шел про кусты и был полным бредом, но много ли ребенку надо? Дружбан заявляет кустов стало меньше, значит меньше! И с мотивацией «вот же гад», мы снова ехали собирать металл.

Вторая причина, что Сашка пока не устал играть в «крепость» была в том, что теперь мы ограничивались лишь 10-ю ходками, а далее бежали на пруд ловить рыбу. Или как говорили в селе браконьерить, ибо даже на удочку вылов был запрещен. Я его научил делать в том числе станок для чистки рыбы. Хотя ничего мудреного в том станке не было. Для примера, чем ценен «зеркальный карп»? Тем, что у него не много чешуи! Ибо чешую чистить самое сложное, разрезать пузо и вынуть кишки не сложно. Потому и нужен был станок для чистки рыбы. Для этих целей мы отправились к продуктовому магазину и набрали банальных крышек из-под пивных бутылок. Да, да не надо себе льстить, когда малолетки вроде нас покупали лимонад (такие же крышки), то мы у магазина обычно не открывали и не пили, и вот местные колхозники лихим ударом о металлический заборчик возле магазина открывали пивную бутылку и пили. Не всегда у магазина, но часто прямо у него открывали. Вот там мы те крышки и набрали.

Далее нашли дощечки и опилили. Причем нам размер был особо не важен для станка большие и не нужны, даже особо не важно прочная доска или гнилая, главное дабы, не полная труха, чтобы хоть как-то гвозди держала, а не вываливались из нее. Затем с одной стороны в несколько рядов прибиваешь пивные крышки, а с другой стороны прибиваешь ремень под руку. Что получается? А ты этой хренью проводишь по рыбе и «счесываешь» чешую, причем если сильнее надавить можно и мясо «счесать», потому нужно без фанатизма. Это все к тому, что мы не только люминий собирали, а даже во время сбора, вполне себе катались на велосипедах. Ходили на рыбалку, мастерили разное, но прямо топчик тема для нас были занятия с моим щенком.

Саня из-за возраста по понятным причинам был еще тот «дрессировщик», но тем ему и нравилось в моей компании гулять, наблюдать за воспитанием собаки, ну и естественно играть со щенком. Причем я ему обещал, что подарю такого же, пусть учиться! Слово свое собирался сдержать! Нужно понимать Саня жил в деревне! У него не было проблемы, как у городских пацанят выпросить у родителей собаку. Ибо ставится будка и пускай себе живет, более того трудно представить двор в селе без собаки — это же живой звонок! Другое дело, СССР страна не пуганных идиотов. При хороших заработках и т.д. ну не принято покупать породистых щенков в селе. Ибо зачем и главное нахрена? Пошел к любому в деревне у кого ощенила сука, договорился, дабы 1-го щенка не утопили и все через какое-то время (когда от сиськи отвалился и сам жрет, слепых понятно не брали) ты собаковладелец, зачем еще и деньги на собакена тратить? Причем мне даже были не нужны деньги с моих не слабых заработков с грабежа кормушек, привез достаточно с собой в село из тех монет (понятно менял на бумажки), что выгребал под кассами, плюс родители все же выдавали месячное содержание, бабушка подкидывала.

Итого когда мы поделили деньги с моим дядькой за первые две недели работ, попросил отца привести еще одного щенка ротвейлера в подарок Сашке, на что выделил деньги. Здесь проблем не было. Повторяю селян не заботил выгул, ибо собаку никто изначально в доме поселить и не планировал. Да он будет чуть моложе, но успеет совместно с моим пройти курс ОКД, вот «телохранителя» я подготовить не успею. Причем надо понимать, что собакен — это детеныш животного в том плане, что первокласснику или ребенку человека преподали уроки за первую четверть и уже во втором не повторяют. Когда у тебя щенки, ты в том или ином виде повторяешь команды курса ОКД, закрепляя результат. Потому они в некотором смысле будут вместе учиться. Причем породу я подобрал не просто так!

Ротвейлер он с одной стороны смотрится грозно и это не просто так! Он с одной стороны пастух и это правда. Но надо знать историю породы. В частности у римских легионеров, тех легендарных непобедимых легионов были боевые псы! Настоящие собаки войны, нет не ротвейлеры, но они дали кровь породе. Горные пастухи в том числе в княжествах будущей Германии использовали этих собак у них крайне мощные когти, лазить по горам, что твои кошки, там куда страшнее когти! Одновременно видя какие мощные псы и торгуя с пастухами породу приметили мясники и даже есть название «собака мясника», милым песикам… Даже не так! Дело в том, что торгуя мясом получали не слабые барыши! Потом садились забухать в таверну, а золотишко в кошельке и не хочется дарить тот кошелек ворам, когда с пьяненького подрежет кошель, какой ушлый молодец! Потому к ошейнику крепили кошель (была спец петля как я думаю не просто же на удачу, вдруг не вывалится) и отправляли пса домой. Ну и с шеи ротвейлера поди ты сними кошель, тем более собака бежит быстро, а просто тянуть ручки, он тебе ту руку и оттяпает.

* * *

В итоге у нас бегало 2 щенка рядом. Причем они хоть и были породистыми, но недорогие, а первое поколение породы. Потому такие вот барыги клали болт на рекомендации клуба кинологов в котором состояли. Ибо некоторые входили в клуб, когда держали шашлычку или торговали с ней. Не знали про такую особенность конца 80-х?

Дело в том, что при СССР членам клуба кинологов продавали очень дешевое мясо! Прямо безумно дешевое, если в магазине оно шло по госцене за 3 рубля, то в клубе 1 кг стоил 75 копеек… Некоторые подумают вот оно! В эпоху дефицита завести собаку, получать дешевое мясо, себя обеспечить и торговать им, ага сейчас! Никто не скрывал, что мясо падших животных. Причем у них не моральное падение произошло, а скот по какой-то причине сдох, возможно от старости. Если ветеринар делал вывод, что не болезнь, которая может при поедании мяса на ту же собаку перейти, то тушу разделывали. Мясо отправляли в те же клубы кинологов, абсолютно все знали, что это падаль! Понятно никто не доводил до состояния «тухлятины» и вони и опарыш там не копошился. Но мясо в том числе расползалось по шашлычкам т. к. стоило дешево.

Меня кстати всегда интриговал вопрос в 21 веке, отчего клубы кинологов перестали снабжать падалью по бросовым ценам? Отчего на фермах КРС и в крупных свинарниках, что называют животноводческий комплекс перестали дохнуть телята и поросята? Даже дети в роддомах порой умирают, хотя там понятно смертность в разы меньше, но случается…

Похоже падаль оказывается в виде фарша в колбасах и прочих пельмешках. Понятно там не чистая падаль, мешают с нормальным фаршем и скорее всего после эпидемии какой чумки уничтожают тушку, а не в фарш крутят. Но забавный факт…

Опять же когда значительно потеплело мы с Саней стали купаться и я научил его плавать. Более того научил плавать наших щенков. Как я и говорил клуб кинологов рекомендует продавать щенков в 2.5–3 месячном возрасте, но дабы меньше на них траться (содержание) и быстрее получить прибыль начинают на рынке продавать и месячных и 1.5 месячных, кстати последних хоть не рекомендуется, но клубом разрешено. Потому они многое не умеют особенно щенки первого поколения породы! Для примера никогда не приучены к воде, нет понятно инстинкты есть и если просто бросить в воду, то щенок поплывет и даже выплывет! Только после этого навсегда будет бояться водоемов. Для него это травма на всю жизнь. Когда хозяин (пусть и такой мелкий сопляк, какими мы были с Сашкой), которому ты бесконечно доверяешь, еще бы тебя только от мамки отняли и он тебе по сути и есть «мамка», ибо кормит, защищает, заботиться, играет с тобой, обучает. Причем последнее не маловажно! Если бы собаки жили в дикой природе, сука бы обучала щенков в том числе охоте, пока они не смогут самостоятельно жить, заложено такое природой. Другое дело человек использует дрессуру и в ином плане обучает, не в дикой природе выживать, но явно поднимает ценность собаки даже в глазах окружающих. Одно дело просто страшная служебная собака, а другое воспитанная, которая обучена.

Так вот этот Хозяин, которому мелкий песель доверяет даже больше, чем самому себе, предает! Бросает, ужас от ощущения полета! Да еще как приземлиться на воду… Может кто нырял неудачно входил и отшибал себе часть тела, страх, боль, обида, ужас от нахождения в воде. Так сказать первые неизгладимые впечатления. Ну и как даже взрослой собакой такой песель будет относиться к водоемам?

Потому Саня с не меньшим удовольствием обучал щенков плавать вместе со мной. Ибо ну нельзя его насильно тащить в воду, никак нельзя! Ты начинаешь играть со своим питомцем на пляже, а какая основная игра со щенком? Ты его якобы «атакуешь», а он в ответ радостно пытается тебя «покусать», понятное дело ты его не сильно по мордасям бьешь и трепишь, но и щенок не стремиться в тебя вцепиться зубами до крови — это игра!

Вот так развлекаясь на мелководье ты чуть-чуть заходишь в воду, по щиколотку, ибо нужен ровный пляж с постепенным заходом в воду и без обрывов, какой у нас был на гос пруду. В азарте боя твой щенок тебя атакует. Вот так постепенно и заходишь все глубже и глубже, причем с первого раза не получиться. Ибо если не решается твой малыш зайти глубже, выйди на место где менее глубоко и с него продолжи игру. В любом случае т. к. щенок детеныш, а по сути ребенок собаки он увлекается и рано или поздно залезет за тобой в воду на такую глубину, где ему придется плыть! Вот тут и придет самый ответственный момент! К нему я и готовил Сашку…

Попав в непонятное, щенку страшно, первая реакция разворот и плыть на берег. Некоторые в азарте быстрее обучить не дают малышу выплыть, разворачивают и кружат его в воде, а у того нарастает паника. Он хочет выбраться из воды и не может. Если же малыша не трогать и дать ему выплыть, что надо делать? Вылезти самому из воды, сесть рядом приласкать успокоить. Тогда к нему придет одна очевидная мысль в голову, собственно ничего страшного не произошло. Ну поплавал чутка, а реально ну он же не на середину пруда прыгнул, там делов-то на несколько секунд. Вылез, вот Хозяин рядом, гладит все в целом хорошо…

Вот так повторите процедуру несколько раз в разные дни и песель адаптируется к воде. Она не будет вызывать ужаса или какого-то страха! Более того став старше и скажем в жару на пляже собаки даже сами ныряют в воду. Понятно, не как люди стремясь уйти под воду и проплыть там. Просто разбегаясь прыгают с бережка…

Как не забавно так росла и крепла наша дружба. С одной стороны я рассказывал Саньку, как лучше и правильнее сделать, опять же ссылаясь на книжку, которую он не мог почитать, ибо в школу мы с ним только осенью пойдем. Чем вызывал в нем неподдельный интерес. Ведь это же детство! Ты почти ничего не умеешь делать, а тут пусть и при подсказках у тебя получается обучать щенка. Или вот щенок! Ну не купили бы ему его родители породистую собаку, ибо дорого и зачем? Вон кабыздохов по селу бегает, приходи и тебе щенка подарят. Опять же конструктор, да и вообще я всегда при деньгах (пусть и потратился на покупку умывальника и прочего барахла, но 650 ₽ с какими изначально приехал — это серьезные деньги, а с учетом, что кормит бабуля и она же оплачивает счета за то же электричество во времянке… Считай и идут на развлечения) для примера мы даже раз объелись мороженным.

Не знаю по какой причине, но мороженное в селе дефицит. Причем вроде и холодильник есть. Но завозят его крайне редко. В селе начинается «паника» и крики детей, мороженное привезли! Все бегут к бабушкам т. к. основное народонаселение детей в селе это школяры на отдыхе у бабуль. Причем бегут на тему дай денег, куплю! И покупать надо быстро оно закончится еще до момента закрытия магазина и следующий завоз ждать неделю, а может и две. Учитывая, что мы с Саней были при деньгах, то мы заехали и нагло купили целый ящик! В нем целых 50 штук. Как мы его гордо несли вдвоем, гордо и относительно «долго» оно ведь даже начало чуть течь, хоть изначально из холодильника было, как камень. Ну разместили в холодильнике в тот день объедались все! Я моя бабуля, Сашка, дяде оставил, а Сашка родителям и своей бабушке отнес. Бабушку он понятно сразу угостил, а родителям в холодильник положил, ожидая прихода с работы из колхоза.

Вот так крепнет наша дружба. Более того, если в первой жизни я был для него авторитетом в том плане, что имел успехи при обучении рукопашному бою и мог побить тех наших врагов, что даже Сашка не мог побить или вот мои навыки обращения с собаками, то теперь это умножалось на два. Ибо если в первой жизни я только учился управляться с собаками, то здесь и сейчас вспоминал или чего полезного вычитывал у Языкова. С рукопашным боем пока все сложнее, не в тех формах и кондициях. Но хотя бы теорию знаю. Мы даже уже накостыляли нашим соперникам на пляже и считай на чистой теории. Дело в том, что 6-ти летки не то что стоек не знают, они даже пародию на стойку занять в драке не пытаются. Пусть у меня и кондиции не те, но я минимум чего похожее на стойку могу изобразить. Зато не заношу удар «по женски» вскинув кулачок за голову и пытаясь ударить сверху вниз. Потому побили мы «городских», да-да, забавный факт! Меня все принимают за «своего», хоть я и из города, вот такие выверты сознания…

Причем мамки «обиженнок» и «пострадавших» пришли жаловаться, а вот если бы мы с Сашком выхватили, то родителям бы жаловаться не стали. Наверное в том числе по этой причине я «свой», а не городской хоть и из города, ибо принял традиции села и их соблюдаю. Вот только когда выяснилось, что нас было двое, а их пятеро и причем 2-е из них вообще 7 лет, вопросы отпали, хотя нас и назвали «бандитами». Причем не нужно думать, что я прямо «профессионал» или могу лихих успехов в спорте достигнуть. Даже в своей первой жизни я рукопашкой занимался из-за «лихих 90-х» ну надо было уметь защищать себя. Здесь же и сейчас победа была не в стиле класс бьет число, совсем нет! Просто те вообще в драку не умели от слова совсем! Дети…

* * *

Вот только это все здорово и великолепно, но время пролетело совсем не заметно! Заработок бабла на комбикормах, прогулки с Сашкой, воровство люминия, купания в реке, обучение ОКД своей собаки и собаки моего друга, да и иногда «решал» задачки из учебника за 2-й класс. Ну и немного прописей и лето, как-то стремительно кончилось. Благо заработки были большие и мы уезжали в город на «Днепре» и да гаража у нас не было, потому это была забавная поездка. Мой батя, как оказывается умел управлять мотоциклом, но водительское удостоверение категории А не имел! Потому за рулем сидел мой дядя, а отец сзади, а вот мы с мамкой уселись в коляску, где я как «умный» держал на руках своего песеля. Если бы не был 6-ти лет не уместились бы! Естественно 30 августа (суббота) меня пришел провожать мой друг Сашка…

— Уезжаешь?

— Да Саш, вот мы с тобой в этом году в школу пойдем, сам знаешь…

— Знаю… Сашка даже шмыгнул носом.

— Ну ты чего?

— Скучно без тебя будет…

— Сань я не на фронт еду, а в город, буду на выходные и каникулы приезжать…

— Я знаю…

— Ты сам-то в школу хочешь?

— Очень хочу! Буду как ты уметь читать и писать.

— Это хорошо, правильно Сань.

— Мы же с тобой друзья?

— Конечно Саш, мы друзья…

Даже родители не вмешивались в наш разговор, который наверное им казался «тупым», мне он умным не показался, но я понимал Сашку, ибо общался с ним все лето. Он просто ребенок и высказать всего не может, не умеет. Ему грустно расставаться, грустно, что прошло такое замечательное лето, пожалуй лучшее лето в его жизни.

Сама же поездка на мотоцикле, хоть мы вдвоем с мамой сидели в одной коляске держа Барса на руках, не очень удобна, но это прямо, как лететь в бизнес-классе в самолете по сравнению с тем, как ездили на автобусе. Да мы ничего с собой не взяли, но зачем? У нас теперь есть «Муравей» и возможность заказать у дяди привезти ништяков в выходные из села. Почти тонну добра можно за раз уволочь, а это крайне серьезно. А сейчас он просто довез нас до моего нового дома, попрощался и поехал в село, ибо гаража у нас не было, а оставлять мотоцикл на улице несусветная глупость…

Глава 10
Второй раз в первый класс

Вот он мой новый-старый двор. Так уж получилось я заехал ровно в той же дом, что мы заехали и в моей первой жизни, но родители получили квартиру в другом подъезде т. к. это был дом 91-й серии, панелька. Дело в том, что есть лишь 2 вида квартир в разных подъездах. Для примера, если ты получил с семьей «трешку» то рядом на площадке сбоку от тебя будет «двушка», а вот если у тебя будет четырех комнатная квартира, то по соседству будет однокомнатная. Потому ну никак мы не могли получить квартиры в том же подъезде на 4 комнаты т. к. там были только «трешки» и «двушки».

Меня родители водили по квартире, как на экскурсии. Надо сказать батя очень постарался и похоже не слабо разграбил свой счет на сберкнижке, ибо даже для 21 века квартира была обставлена очень шикарно! Одно время пытались избавиться от всего советского и такой вот «совковый» стиль казался убогим, но времена менялись. Появился запрос в моде на ретро-стиль и считалось в том числе обставить квартиру «по совковому» шикарно. Понятно новой мебелью, исключение лишь уникальные вещи по типу того же раритетного магнитофона Маяк, но он не потрепанным должен быть и в идеальном состоянии минимум внешне. Зачастую в него вмонтировали маленькую такую «детальку», что производили ушлые китайцы, что позволяла прослушивать музыку с флешки, а не используя кассеты.

Понятное дело далеко не все любят Советский Союз и такие могут заявить и что даже грязные ковры с клопами в «совковом стиле» вешают на стены? Ковры вешают, но новые, красивые или раритетные, настоящие из СССР, но после идеальной химчистки и если ковер в идеальном состоянии, а не обшарпанный. Не нужно путать ретро-стиль с бомж-хатой! Допустим взять такой автомобиль, как «Победа», когда машина в идеальном состоянии она и денег стоит и красотка. Если же такой же найти в гараже, да полностью сгнивший, так цена ему три копейки в базарный день. Потому никаких клопов в тех коврах нет по определению! Другое дело тебе может не нравится «советский стиль», ну тут на вкус и цвет все фломастеры разные.

Батя же расстарался как мог! В зале у нас стояла югославская стенка, круче была только стенка производства ГДР. Мягкая современная данной эпохи («дутая») мебель из двух кресел, дивана на журнальном столике стоял телефон, краса и гордость советской семьи, причем он был даже для 1986 года в ретро-стиле, ибо явно из каких-то армейских складов и запасов. У меня батя рабочая элита, а не партийный бос, что может то «достает», вот и смог купить телефон 1930-х где рядом с цифрами даже буквы нарисованы, тяжеленный надо сказать аппарат.

Понятно была краса и гордость любого советского дома огромный цветной телевизор, но главное родители готовили мне сюрприз, ибо наверху стоял советский видеомагнитофон производства города Воронеж. Да не телек не понятно видеомагнитофон не имели пультов управления, но все равно это считалось несказанно круто!

На стенке стоял на почетном месте магнитофон «Маяк» и висели 4 колонки под антресолями, так же ее украшал сервант набитый хрусталем и хрустальные вазы, самый шик эпохи умирающего СССР…

На кухне у нас стоял «мягкий уголок», кстати они будут популярны и в 21 веке, но будут называться «кухонными уголками», установлена сама новая «кухня» и естественно наш холодильник «ЗИЛ», никто его не бросил в старом домике. Увидев «видик» я изобразил щенячий восторг и даже пришлось смотреть мультики, хотя с дороги откровенно хотелось помыться. Просто не хотелось разочаровывать отца, он явно старался. Да и не может ребенок моего времени и возраста узнав, что даже персонально для меня есть видеокассеты с разными мультиками не броситься их смотреть. Благо мульты были советские и тошноты не вызывали, тот же «Простоквашино» даже с удовольствием посмотрел, хоть и знал сюжет, но так сказать дань ностальгии. Благо маман меня «разогнала», дескать хватит смотреть мультики иди в ванну и кушать. Затем начались «дела» в частности меня сводили в парикмахерскую и «обрили»…

Хотя, как сводили? Как обрили? Сейчас бум рождаемости, сидели мы в той парикмахерской не менее 3-х часов, очередь бесконечная! Все мамочки привозят своих чад из лагерей и деревень у бабушек и ведут подстричь, ибо скоро в школу. Причем не важно в 1-й класс, 3-й или 5-й, все обросли и за 2–3 дня до школы всех стригут, скажем 2–3 сентября таких очередей не будет, сейчас самый пик! Про «обрили» никто бы не позволил стричь наголо, ибо зачем стригут? 1-го сентября будут школьные фотки делать! Да и те родители, что имеют свои домашние фотоаппараты будут фоткать, потому любимое чадо, должно быть красивым! Но любая пытка заканчивается, закончилась и пытка ожиданием…

* * *

И вот, я иду второй раз в первый класс и причем далеко не второгодник. Хотя — это как надо отличиться в первом классе, чтобы остаться на второй год? У меня отличный школьный ранец, кстати купил его в промтоварах находясь в селе, как впрочем и школьную форму. Ну очень она мне нужна, фактически основа моего будущего благосостояния и состояния моей семьи!

Удивительный день, торжественный и праздничный день. Постоянно верчу головой, мне действительно интересно, ведь я никогда не видел такое глазами взрослого человека, ибо эпоха СССР ушла в безвозвратное прошлое. Вот проходят «солидные» старшеклассники и даже не смотрят в мою сторону. Вон где-то пробежала стайка «средних» они уже самостоятельные и без родителей идут в школу. Что касается меня, то я очень крепко держу за ручку свою любимую и еще такую молодую мамочку. Это в свой первый поход в первый класс изображал из себя «делового» и «взрослого», чего такому «деловому» и «взрослому», как маленькому держать мамочку за ручку? Сейчас я понимаю — это не только мой день и мой праздник! Для моей мамы крайне важно отвести сына первый раз в школу, вот эти моменты, когда она еще малышом держит меня за руку. Сейчас мне наплевать на мнения моих будущих одноклассников, авторитет в классе не тем достигается, что ты пришел первый раз в школу держать за ручку с мамой или нет, а совсем другим, твоими делами и поступками, мы еще не раз и не два будем наедине со сверстниками. Вот маме подарить праздник — это святое!

Да во мне нет гормонов, ибо возраст не тот, но я откровенно любуюсь девочками. Вот какая-то мелкая девчушка, наверное тоже идет в первый класс в очаровательном белоснежном фартучке накрахмаленным мамочкой и с двумя огромными белоснежными бантами, фактически в панике вцепилась в руку своей мамочки, наверное она просто никогда не видела такого огромного числа детей в одном месте и в один день.

Вот идут девочки постарше и тоже с бантами. Старшеклассницы, те совсем не радуют мой взгляд. Сейчас мода на так называемую «химию» в прическах и прически крайне причудливые. Не красиво, как на мой вкус… Причем если при моем «походе» в первый класс я старался хоть чуть-чуть вырваться вперед, как бы изображая из себя, что якобы один иду в школу, ага оно же со стороны не видно, что мама лишь на полшага всего «отстает» и ребенок совсем не один направляется в школьный двор. Вот только зачем мне ускоряться и заставлять любимую мамочку спешить и быстрым шагом идти за мной? Наоборот ловлю удовольствие от момента, рассматривая школьников и школьниц, вдыхая полной грудью такой еще теплый осенний воздух. Иду и улыбаюсь во все лицо от счастья. Вот мы и среди моего будущего класса, моя первая учительница замечает меня и мою улыбку…

— Кто это у нас такой веселый? Интересуется моя первая учительница, не успеваю ответить, как меня важно представляет моя мама.

— Андрюшка, т.е. Андрей Иванов, поправляется мама.

— Какой хороший мальчик, какая красивая улыбка хочешь учиться, нравится школа? Продолжает интересоваться моя первая учительница. Пока она все это спрашивает мама «незаметно» и аккуратно передает мне букет цветов, что несла в руках помогая своему маленькому сынишке. Естественно я мог бы его забрать и нести сам, но понимаю, как ей этот день важен и позволяю маме делать абсолютно все, как она считает нужным и правильным…

— У нас самая лучшая школа в городе, самая умная и красивая учительница, а я буду отличник, как Ленин! Выдаю такую речугу и протягиваю своей первой учительнице букет цветов…

Учительница меня поблагодарила меня за цветы отметив «какой красивый букет» (явно льстила он стандартный из магазина, мои одноклассники и их мамочки перли точно такие же) и погладила по голове. Да СССР страна не пуганных идиотов, взрослые, когда откровенно стебусь воспринимают мои слова, за восторженный порыв и словесный поток малолетки. Это я про стремление стать «как Ленин», они думают я серьезно, ибо он сейчас все еще пример для подражания. Идет «Перестройка», ругают Сталина, а дескать Ленин был хороший и этот «гад» (Сталин) истребил истинных «ленинцев»…

Первый же день школе, как впрочем и месяц пролетел я бы даже сказал не о чем. Мы изучали буквы, цифры, учились их писать. Понимаю каждый попаданец должен поражать своими успехами в учебе, но я не поражал. У нас почти каждый знал это цифра 3, а это буква В, так что на фоне других я был не сильно умнее. Ибо нам ничего сложного по программе первого класса и не давали!

Надо заметить, что моя мамочка специально подгадала и свой отпуск взяла в сентябре. Именно с целью сидеть со мной дома т. к. я первый раз пошел в первый класс. Она хотела меня провожать и встречать из школы, чему я совершенно не противился. Сразу после школы, переодевался и шел гулять со своим песелем, но эта условно послеобеденная прогулка т. к. мы учились в первом классе до с 8 до 11 т. к. у нас ну очень пока еще облегченная программа, нам даже оценок не ставили, а лишь давали «звездочки», если ответ на условную пятерку или «треугольнички», если на четыре (настоящие вырезанные из бумаги), а других оценок не было, ибо никто «тройки и двойки» не выдавал, так потому и была моя условная послеобеденная прогулка с моим Барсом короткая. Ибо утром перед школой успевал погулять. Ведь я обещал делать зарядку?

Потому с утра убегал на школьный стадион, там Барс гадил, а я бегал и подтягивался на турниках. Нет, не собирался резко и с головой уходить в спорт, но стать чуть сильнее сверстников, а почему нет? Тем более в начальной школе будет самое большое количество драк, только к средней мы плюс-минус угомонимся. Тем более мне так и так выходить с утра гулять с собакой, так почему нет?

Причем мне реально повезло, хотя тут скорее не везение, а закономерность! Если нас поселили на 7-м этаже, как и в прошлой реальности, только сейчас в другом подъезде, то на 6 жила семья из моего двора. Там жил мальчишка, по имени «Вовка», считай «Вовочка» из анекдотов, такой же хулиган и он был старше меня, когда мы играли в хоккей учился во втором классе, а мне тогда было 4 годика. Сейчас же он перешел в 6-й и было парню 13 лет, так что прямо старший-старший, который меня уважал за мои успехи в хоккее. Понятно в новом дворе, где много мальчишек из его ровесников он будет чаще со сверстниками общаться, но и меня опекать не забудет мы и в той реальности дружили семьями, а т. к. из одного двора до переезда, то и НГ зачастую праздновали вместе. Потому он меня «крышевал» и был ко мне крайне расположен.

Хоть я и планировал начинать заработки заказав себе тележку у бабушки, но первую неделю решил посвятить маме. Всех денег не заработать! Часть все равно придется украсть! Тем более так удачно подвернувшийся сезонный заработок, дал мне время на какой-то момент расслабить булки. Ибо понимал насколько эти дни важны для моей еще такой молодой мамочки, это для меня я живу второй раз, а она… Она ждала, когда сыночек повзрослеет и пойдет в первый класс, потому даже на довольно «дебильных» уроках учитывая мой уровень знаний старался хоть иногда поднимать руки и регулярно приносить маме «звездочки». Для понимания насколько ей такое было важно, вот эту фактически бесполезную резанную бумагу она складывала в отдельный старый кошелек…

Мы даже ходили отмечать мои успехи в парк «Победы», хотя наверное в каждом городе СССР был парк «Победы» и улица Ленина… Там я катался на аттракционах и мы посещали летние кафе, пока позволяла погода…

Порой сидя в кафе и кушая мороженное с шоколадной крошкой я с интересом смотрел по сторонам. Какие люди в парке аттракционов? Молодые, веселые… Они ждут перемен, вот-вот «Перестройка» закончиться и они будут жить еще лучше. Мне они напоминали мертвецов. Еще живых, веселых, но я понимал скоро ждет крах и улыбки на лицах сменятся на растерянный, затравленный, обреченный или озлобленный взгляд. Вспоминались слова Гэндальфа из фильма — Бегите глупцы!

Одновременно мне удалось поприсутствовать при разговоре родителей. Надо заметить, они довольно часто общались при мне, но некоторые разговоры были «не о чем», а в другие я наоборот совал свой нос. Более того, теперь, когда я пошел в школу и общаюсь с одноклассниками и учительницей, могу в разговоре ссылаться на авторитетное мнение училки и на поступки родителей моих одноклассников, даже те которые они не совершали, а якобы обсуждали в классе между собой. Дело в том, что мы заехали в новый дом и начался самовольный захват подвалов этого дома, вот только дом-то 91-й серии, там подвал фактически трубы, да и не в этом беда. Уже вполне себе в 1986−87 годах эти подвалы грабят. Чего бы не грабить? Даже есть кто отгораживает, то там банальный навесной замок. Богатств там нету, картошка, соления, короче то, что гопота всегда на самогон обменять может. Причем в 90-е ситуация лучше не станет, а моя мамка, как и любая женщина уже «гнездовалась» в новой квартире и ей нужен был подвал. Понять ее можно, ведь пусть у нас был небольшой и неказистый домик, но рядом был свой сарайчик, а 4-х комнатная квартира, хоть и просторная, но не в ней же хранить овощи и соленья, хотя банки еще туда-сюда. Батя рукастый и полки делает, да и балконы, пусть маленькие, но целых два. Потому, как всегда я использовал тактику «подкрался из-за угла» в таких вот разговорах.

— А я тебе говорю все подвалы себе делают. Настаивала на своем мама.

— Я туда спускался, там одни трубы, нет отдельных комнат, надо цемент, кирпич, нанимать кого, да и дверь нужно металлическую ставить…

— Так поставь!

— Ма, па, а вот у нас Петя есть у егойного отца машина, а гаража нет, они гараж снимают, а что если нам сымать? Они говорят там и соленья хранят.

— Вот ребенка послушай я гараж лучше сниму. Немного на нервах батя ответил матери.

— У тебя машины нет! Возразила мама…

— Зато мотоцикл есть!

— А права есть? Или как летом будешь «огородами» пост гаи объезжать?

— Я что дурак? Отучусь!

— Гараж снимать — это деньги!

— Так что ж я мало зарабатываю? Надо еще смены возьму!

— Прости меня любимый, не надо смены, ты нам живой нужен, оставишь сына сиротинушкой, меня вдовой, кому ты лучше сделаешь?

Разговор надо сказать не прошел даром, мы гараж арендовали на соседнем микрорайоне. Бешенной собаке говорят сто верст не крюк, вот и ходили 25 минут пехом до гаража. Да мы с отцом специально засекали время.

* * *

Когда мы через 2 недели моего обучения в школе, поехали в очередной раз в село на выходные, бабулька меня порадовала, ибо купила тележку! Вот теперь бизнес попрет!

Глава 11
Расправь свои перепончатые крылья Малыш

Надо заметить батя, гараж довольно быстро арендовал, как писал еще единственный эльф писатель в истории человечества — эльф Петров в своей замечательной книге «Золотой теленок», если в стране есть денежные знаки, значит есть те у кого их много! Были уже те люди у кого тех гаражей, что у дурачка фантиков, по 5 и более штук! Понятно — идиоты! Я всегда говорил СССР страна непуганых идиотов, когда ты можешь даже дешевле купить пять двухкомнатных квартир, а ты покупаешь гаражи, которые сейчас ценность и дефицит…

Потому сняв тот самый гараж, мотоцикл мы перегонять просто не стали! Ибо батя, пока сезон решил все же открыть категорию А в своих правах, но пока откроет, там и сезон езды на мотоцикле накроется медным тазом, гараж нашей семье был нужен, дабы различное добро и барахло в нем хранить. Как я и говорил путь до гаража занимал целых 25 минут и вышагивали мы с отцом вместе, разумеется я как маленький помощник делал на каждый шаг моего любимого папки 3–4, но и он сильно не торопился. Ибо был молодой, высокий и сильный мужчина, если бы «взял нормальный мужской шаг», мне бы пришлось за ним бежать в припрыжку. Понятное дело, мы как мужчины телячьи нежности не допускали и за ручку я папку не держал, потому идя рядом задумался про уникальную ситуацию в СССР. Был у меня один разговор с очень неглупым человеком в интернете на одном из форумов у него еще было царское имя Василий, почему и запомнил… Так я увлекаюсь историей, а имя произошло от божественного Басилевс, что в Византийской империи, царское, императорское имя…

Дословно конечно трудно вспомнить, но, что он мне писал о временах дефицита в СССР? Фактически мои мысли, только другими словами. Ибо в Советском Союзе была скрытая инфляция, перед самым распадом постоянно и у всех росли зарплаты, а цены якобы оставались прежними, но казалось, что казалось, ибо Василий выдал мне базу:

Мое мнение по поводу товарного дефицита в СССР. Многие говорят что в те времена в продаже ничего не было. Вот я с этим постулатом вообще в корне не согласен. В то время у людей восприятие окружающей действительности на мой взгляд просто по другому работало. Вот простой пример. Возле моего дома был магазин КООПторга. И чего в нем только не было…

Всякое там мясо разных сортов даже упоминать не стоит, оно там тупо лежало всегда. Так же как копчёные и полукопчёные колбасы, сыры, ягоды разные мороженые или сушеные грибы. Но народ считал что там все ДОРОГО и не хотел там отовариваться. Зато в обычном продуктовом магазине, который был прямо в нашем доме, за той же вареной колбасой народ чуть не в драку кидался…

Потому что она по так называемой госцене. Моей маме некогда было в очередях стоять и поэтому сыр, колбасу и сосиски она покупала именно КООПторге, что конечно было дороже чем в обычном магазине, но зато без очереди и всегда в наличии. Та же история с одеждой и обувью. В магазинах с ними конечно была грусть печаль, но на толкучке можно было купить вообще что угодно. Что самое смешное, деньги то у людей были, но почему то все с тупым ожесточением хотели покупать товары именно в госторговле, а не у барыг на рынке…

Вот такой вот странный выверт сознания был у основной массы народа. С автомобилями та же песня. У нас авторынок по выходным работал. Мне он был интересен в плане запчастей для мотоцикла. Так вот там каждые выходные на продаже стояли десятки машин. Как говорится или бери прямо сейчас, но дороже госцены, или жди открытку несколько лет. Так что никакого особого товарного дефицита в то время в стране не было, но народ в это не хотел верить.

(особая благодарность от автора В. Бойцову, за грамотный комментарий)

— О чем задумался сынок? Задал вопрос мой любимый папка, заметив, что «ушел в себя вернусь не скоро»…

— Пааап, тяну я… Ты же на Металлургическом Комбинате работаешь?

— Ты же знаешь, что да. Отвечает отец, он уже привык к моим заходам издалека.

— Вот Петька у егойного отца машина и нету гаража, я рассказывал ты помнишь?

— Конечно, помню сынок, так что там с Петькой?

— Петька говорит у них скоро гараж будет, когда они металл купят, вот!

— Ну молодцы… Отвечает отец теряя интерес к разговору, но от меня так простой не отделаться, ребенок я или нет? Потому имею все права жужжать в уши, а папка, такая уж отцовская доля, вынужден меня слушать…

— У него друг получил тоже квартиру, но раньше на другом микрорайоне, ему сварщик с металла гараж сварил прямо во дворе и у него теперь перед квартирой гараж, вот…

— Эта, пап, а пап?

— Что сыночка?

— Я вот думаю, если у тебя Металлургический Комбинат, то и металл есть?

— А то как же, металла у нас много! Соглашается отец…

— Вот было бы здорово нам металл достать и во дворе пока другие не поставили свой гараж поставить, а я с дядь Лешей договорюсь он сварить сможет.

— Это с каким дядь Лешей? Удивляется таким моим связям папка.

— Ну который в колхозном гараже с моим дядей работает, он же сварщик он сделает…

— Так как же он сделает он в деревне, а гараж ставить в городе?

— Вот блин! Значит у Петьки будет свой гараж, а у нас нет? Расстраиваюсь я…

— Не расстраивайся сынок, что-то придумаем.

— Такое не правильно! Не справедливо у тебя железный комбинат, железо, а гараж Петьке! Совсем с дядь Лешей не получится? Ну паааап. Снова тяну и канючу я…

— Я думаю с дядь Лешей оно конечно не получиться, но и я у тебя не последний человек в городе, найду с кем поговорить. Мы с тобой мужики у тебя свои связи, а у меня свои сынок, понимать нужно.

— Правда-правда? Поднимаю восхищенный взгляд на отца.

— Конечно сынок и металл достать не проблема, да и есть у меня один… Похоже батя данного персонажа не уважал и хотел назвать матерно, но при сыне сдержался.

— Так он сделает папка у нас гараж будет⁈

— Все у нас будет сынок… Ты только пока мамке не говори, знаешь же какая она у нас, будет подгонять, спрашивать когда.

— Папка любимый, так мы с тобой мужики у нас с тобой мужские секреты, чтоб я бабе чего сказал! Пусть даже мамке…

— Вот и правильно, вот и хорошо…

* * *

После такого разговора шел рядом с отцом и думал, как впрочем и он, теперь ему было о чем подумать…

Вот ведь с одной стороны я к разговору готовился, а с другой не всю базу выдал, ибо сознание человека в СССР крайне инертно и неповоротливо. Можно привести примеры с теми же подвалами, раз все захватывают и ты иди захватывай! А вот не знает мама, что гаражи снимают (про сам факт аренды знает, но похоже никто из ее знакомых без автомобилей так не делает), потому так делать только деньги тратить и глупо!

Или вот с этим самым металлическим гаражом, ведь знают, что так делают! Только делают не только лишь все, мало, кто так делает. Ведь надо действительно листы металла достать, достать сварщика и сварить гараж. Причем зачастую его берут в сборке, а что мешает его из тех же листов сварить на месте? Нет, может он не такой красивый будет, как скажем так «заводской вариант», но тебе шашечки или ехать?

Более того в гаражах-самостроях, что стоят во дворах зачастую нет ямы, причем замечу зачастую, но далеко не всегда, иногда и яма и подвал есть! Почему они есть? Так если кабеля нет, какого хрена не пригнать экскаватор и не выкопать яму? Я вам даже скажу почему нет! Куда ту землю девать? Только сейчас в 1986 году считай любого водителя грузовика тормози чуть не за бутылку, он даст загрузить туда землю, да и вывезет за город, сбросит. Да и отлить бетоном этот подвал-яму не проблема, естественно при наличие денег. Причем я сразу скажу, такая постройка не законна! Что копать, что отливать, да что твой металлический гараж ставить!

Незаконно! Нельзя! Но некоторые так делают. Те у кого инертности мышления нет, ну или те кого в 90-е назовут «отморозки», ибо плевать они хотели… Могу, значит делаю…

Теперь про «нельзя», грядут 90-е всем будет глубоко плевать на закон. Помня наш двор в месте, где я посоветую поставить отцу гараж будет стоять целый ряд такого самостроя и стоять до 2015 года, потом надо заметить большую часть снесут, но пока будет беззаконие, можно гараж вполне себе узаконить и он будет стоять и т. к. по документам все правильно, никто его тронуть не посмеет. Взять тот же «видик», сейчас ценность покруче порой, чем квартира и явно у отца есть выходы на то, как его купить, ибо не купил бы нам в квартиру. Деньги у меня есть, скоро еще заработаю, теперь знаю про сезонные заработки, подари такой даже в 90-е, ибо понятно японские или вообще любые на пульту круче, но ты хотя бы такой «достань», его вполне себе хватит узаконить гараж, если будет стоять такой вопрос.

Нам он по своей сути нужен 90-е пережить, а дальнейшая судьба гаража безразлична. Более того учитывая безумные цены на капитальные гаражи, сейчас такой покупать дикость, лучше уж в кооперативе «двушку» взять и «дотащить» до 2000-х, всяко смысла больше, даже если в какой хрущебе. Причем в хрущевке за эти бабки, что капитальный стоит можно 2 хаты взять! Мне как жившему в капитализме, вполне себе очевидно две двухкомнатные квартиры в хрущевке, даже на пятом этаже, стоят куда больше, чем самый капитальный и хороший гараж в твоем же городе!

Это как с покупкой мотогрузовика. Ведь очевидно у бабули есть деньги на сберкнижке, дядя деньги имеет, но даже заработав можно сказать из воздуха, не пожелал тратить средства на «Муравья», лучше сложить на сберкнижке гнить, ведь пропадут же…

Или вот с нашим добротным крестьянским домом. Надо заметить по улице проходит водопровод (колонка), заведи воду в дом, выведи собственную «канализацию» в септик, минимум сможешь мыться и ходить в клозет в тепле, а не на улице, но не принято так.

* * *

Как-то вернувшись из школы, переодевшись пошел гулять с Барсом. Он у меня был уже настоящий «подросток» ибо кобелю 7 месяцев. Достаточно крупный и опасный для школотронов, но внешне почти безобидный для взрослых, потому пользуясь этим фактом просто отправился в киоск СОЮЗПЕЧАТЬ и там о чудо была редкая и ценимая школотронами звездочка, потому купил редких сразу десяток, и одну обычную металлическую. Кроме всего прочего продавалась дорогая и ценная игра «Электроника» серии «Ну Погоди», где волк ловит яйца, цена стандартная в 25 рублей, две купил, одну планировал поставить у себя в комнате, как будильник, а вторая другу Сашке.

Дело в том, что бизнес приходилось откладывать на неопределенное время к моему сожалению. Ибо лично им заниматься пока мама сидит со мной дома не получалось. Мне требовалось одеть школьную форму причем при значке октябренка. Вот и ждал с нетерпением, когда наконец настанут выходные и увижусь со своим другом Сашкой. Да он малолетка, но сейчас у меня к нему отношение, как к младшему братишке, так что скучаю. Вот к одноклассникам равнодушен.

* * *

Учитывая, что я не малолетка, а унылый взрослый, даже домашнее задание не делал. Дело в том, что мы сейчас «перваши», то на постоянку сидим в одном классе, а как только звенит звонок, детишки вскакивают и начинают играть в дебильные игры, одна из самых популярных «сифа». Кстати она мне тоже нравилась в первом классе, но сейчас не вызывает восторгов. Потому пока идет перемена я выполняю полученное задание. Например прошел урок русского языка, требуется написать сколько-то там раз букву «З», ну сижу и аккуратно вывожу в прописях. Задачки по математике я даже не решаю, не дошли мы пока до задачек, а примеры уровня 1+2= 3 решаю сразу на чистовик, записывая в тетрадь с домашними заданиями.

Вот настала пятница шла последняя перемена, еще один урок и наконец уйду из этого дурдома! Надо отметить, что все задания я просто выполнил, потому от безделья достал огромное (они действительно большие, но когда тебе 6 лет, то просто огромные) яблоко штифеля оно было достаточно красивым и пахло «деревней» в том плане, что они именно там растут. Потому сидел и вдыхал аромат яблока мечтал, что скоро увижу Сашку, вручу ему такую «здоровскую» игрушку, ведь каждый ребенок о такой мечтает. Сидел и решал обманывать друга, рассказывая ему байку о том, что набрав 1000 очков покажут мультик или не стоит?

И тут видимо заметив за эти недели, что я тихо, миро сижу за своей партой и чего-то там в тетрадках копошусь ко мне подвалили заводилы нашего класса. Видимо во мне увидели задрота-ботаника, что всего боится и потому сидит себе в уголке со своими тараканами.

— Э ты че? Начал один из пацанов. Видя назревающий конфликт я встал из-за парты.

— Че по китайски жопа, не знал? Сразу пошел на обострение конфликта, учитывая, тот факт, что не принято у первашей начинать прямо с ударов, а надо много и нудно разговаривать, распаляя себя перешел в атаку.

Никаких волшебных спец-приемов борьбы корыто не применял, все примитивно и просто. Мы стоим напротив друг друга в проходе между партами и я начинаю бить носком ноги в лучевую кость его ноги. Ни тебе вертушек, не криков «кия», просто тупые до невозможности, но быстрые, сильные и методичные удары ногой в лучевую кость, а ботинки в СССР еще те, «деревянные» можно сказать. Потому успел около 5 раз ударить и все он больше не боец, ибо упал, схватился на ногу и стал рыдать.

Причем ему могли прийти на помощь парни т. к. мы даже не в средней школе учимся, а для малолеток проход между рядами парт довольно широкий, но он упал в этот самый проход преградив путь. Потому пользуясь тем фактом, что дружбаны шокированы и смотрят вниз просто приседаю и вот такой присевший (еще бы была трудность в молодом и здоровом теле) бью ближайшего ко мне мальчугана кулаком в солнышко. И это не я такой «каратист», они вообще ничего не сделали, чтобы хоть как-то закрыться. Тот не орет, а просто хватается за живот и падает от боли хватая воздух ртом. Последний просто в ужасе убегает, ибо расправа была жесткая и быстрая.

Я же сажусь за свою парту и продолжаю нюхать яблоко, представляя, как скоро буду в деревне…

Потом все же слышу, как малой встает и хромает к себе за парту, как впрочем и второй не убит. Он мне бросает…

— Ну все тебе конец! Все старшему брату расскажу…

— Ты же в пятом доме живешь? Интересуюсь у своего одноклассника?

— Ну в пятом… Соглашается он…

— Рассказывай… Стукачей нигде не любят. Сообщаю ему.

Кстати отчего эти три орла дружат? Так они банально из одного дома. Это я уже давно заметил. Потому дождавшись звонок на урок, сижу последний так сказать свой срок от звонка до звонка и мы с мамой и моим песелем уезжаем в деревню, ибо пользуясь теплом дядя приехал на мотоцикле. Отец, как всегда на работе…

Несмотря на то, что осенью рано темнеет, бегу к Сашке, нужно его обрадовать. Как принято стучу в окно его комнаты, вижу, как высовывается голова моего дружбана, на его лице расцветает улыбка. Уже через несколько минут тот на улице.

— Чего с собаками пойдем гулять?

— Пойдем соглашаюсь я…

— Он отвязывает своего пса т. к. тот привязан у будки в которой живет, мой Барс и так со мною… Мне трудно держать интригу, потому достаю новенькую «Электронику» в коробке и вручаю Саньку…

— Это тебе с началом нового учебного года, дружище!

— Ух ты, а че это?

— А ты открой…

Дальше он открывает коробку, достает и я ему объясняю не мудреные правила игры. Кстати, решил, что обману его, но лишь частично, сказав полную правду…

— В городе пацаны говорят, что если набрать 1000 очков покажут мультик, но я не верю…

— А вдруг? Восклицает Саня азартно нажимая на кнопки…

— Ну попробуй, попытка не пытка, но я тебе свое мнение сказал, мультика не будет…

— Кстати зацени как зыкавско, говорю я и дарю ему шикарную октябрятскую звездочку. Он ее конечно принимает, но она не производит того же впечатления, что и и игра, ну сам дурак, надо было дарить сначала звездочку…

Глава 12
Расправь свои перепончатые крылья «Малыш»-2

Вернулись мы из деревни днем воскресенья в теории могли бы и вечером, но надо понимать у нас батя «не кормленный», маман надо подготовиться к работе и главное подготовить меня к учебе. Учитывая тот простой факт, что мамка сейчас будет заниматься делами, не хотел ей мешать. Вообще терпеть ненавижу, когда маман прибирается, стирает, гладит, как-то у нее получается, что при этом все члены семьи волей или не волей задействованы!

Причем даже если ты отмажешься от уборки, то обязательно придет к тебе в комнату, то ноги подними если ты за столом, то это подвинь, то чего в шкаф убери, короче горе-беда. Если маман занята делами и уборкой, проще из дома просто сбежать! Благо у меня была и официальная отмазка, надо гулять с псом. Понятное дело мы два дня с ним гуляли, лично я и даже Сашка мне помогал, ибо при обучении телохранителя нужен напарник. Вот только пса лучше всего выгулять перед сном хорошенько, дабы до утра у нас не было проблем, надо сказать Барс был совсем не против.

Вообще собаки пока молоды и здоровы против прогулок не возражают. Даже когда морозы на улице и допустим часика так 3–4 утра, когда твой песель спит, ты его разбуди и скажи волшебное слово «гулять», так все! Щенячий восторг обеспечен! Он начнет прыгать от радости не находя себе место. Прикажешь принести поводок для прогулки выполнит команду бегом, причем в прямом смысле. Собаководы знают, далеко не все команды собакам нравятся и далеко не все выполняют быстро и четко. Есть для примера команда «отдай», когда какую хрень в пасть взял, а они бывает подбирают на улице еду. Хоть и отучаешь от этого. Инстинкты…

Потому даже самый сочный кусок парного мяса дома, не так интересен, как голова тухлой селедки, причем надо отметить тот факт, что соленой собаки не очень-то и любят. Просто ту голову он сам нашел, можно сказать раздобыл честной «охотой», а мясо… Так у любимого Хозяина мяса много! Он самый лучший охотник и добытчик, ибо вечно разные вкусняшки дает и вообще кормит. Потому две большие разницы, как пес выполняет желанную команду и не желанную…

Потому мы с Барсом и свалили, а куда собственно идти? Традиционно мы ходили на школьный стадион, что был за моим домом. Конечно название громкое «стадион», ибо хоть там было достаточно места для примера стояли баскетбольные кольца и была целая асфальтная площадка рядом с этими кольцами. Сбоку же от нее было много травы не травы не знаю как назвать эту площадку, но явно не футбольное поле оно было дальше. Зато там по краям этой площадки было натыкано много старых шин, по логике во время занятий на улице на уроке физкультуры нужно было по ним прыгать. Только вот эти самые шины облюбовали девчата, сидели и чего-то там делали со своими куклами. Одновременно на условно баскетбольной площадке, было все расчерчено. Я присмотрелся парни играли в «клек», вот всегда было загадкой даже для меня, хоть и сам «доставал», но откуда у нас в городе эти длинные металлические пруты для метания? Так-то их на улицах не валялось, места надо было знать…

Дальше были турники и целый реально стадион опять же заасфальтированный, где шла беговая дорожка овального типа вокруг футбольного поля, а вот там и стояли ворота. Барс у меня гулял без поводка. Точнее поводок был, я перед стадионом я его спустил, ибо не переживал за собаку, пес у меня воспитанный и к девочкам не полезет, да и на парней, что швыряют палки не кинется. Тем более он убежал далеко вперед, туда где футбольное поле, ибо оно достаточно большое и там привык бегать, ну и гадить не без этого. Я так же стремился попасть на футбольное поле, ибо на нем не играли. Какими бы не были суровыми советские дети, но в разгар осени, когда там даже не трава, а можно сказать сплошной чернозем, нику туда не лез.

Проходя мимо играющих в клек парней увидел одноклассников, поздоровался кинув короткое — «Привет». Я конечно не в восторге от них и особых друзей у меня там нет, но мы вместе учимся, минимальные нормы уважения должны быть. Но меня окликнули…

— Э ты как тебя там, подойди сюда… Мне даже стало интересно.

— Как я понял «это» сейчас мне было? Уточнил я обернувшись и увидев парня явно постарше меня лет 9…

— Кому еще, иди сюда, козел. Добавил брат моего одноклассника, ибо «пострадавший» был тоже на расчерченном поле для клека и следовательно «дерзкий» не мог быть никем иным, как братом моего одноклассника.

— Тебе надо ты иди, видишь, стою никуда не бегу… Предложил я ему подойти ко мне.

— Ну ты козел!!! Толи удивился, толи возмутился паренек…

— Да ты я гляжу совсем убогий, подойти не можешь, словарный запас дебила, ты дебил? Уточнил я…

— Кто дебил? Кто дебил? И паренек довольно бодро ко мне пошел.

Надо заметить данный конфликт, точнее его место мне было выгодно чрезвычайно. Причем читая множество книг о попаданцах, по закону жанра должен его просто измудохать, фактически покалечив, как Бог черепаху, вот только я не каратист. Более того 2 года (мне в октябре должно исполниться 7-мь) сейчас серьезная разница. Я явно меньше его вешу, ниже ростом, причем кондиции разницы веса и роста такие, что на ринге они бы считались «смертельными», а в реальном бою смертельными уже без кавычек. Понимаю, что малолетки во всех книгах даже взрослых мужиков пачками в рукопашной кладут, вот только у меня сейчас было два козыря маленькая «шестерка» и огромный «козырной туз». Ибо в кармане ветровки лежал поводок с довольно увесистым карабином для ошейника. Когда противник не ожидает и если таким перетянуть поперек спины даже не смотря на вес и рост будет бо-бо…

Вот только победы мне такое точно не принесет, ибо как оклемается, а оклемается быстро отберет поводок и уже мне будет больно, а я не мазохист, вот только рядом бегал мой пес-подросток. Он конечно не полноценный телохранитель, полного курса не прошел, но когда на меня машут руками и повышают голос, такое ой как не любит…

Потому не достаю свою «козырную шестерку», может и не пригодиться, все же не по понятиям в драке пацанов использовать палки и цепи, пока мелкие школотроны кулаками решаем, потому якобы его дразню, но сам во всю глотку зову своего пса, но естественно якобы обращаясь к старшему брату моего одноклассника.

— Песик (не очень громко, но парни, что играли в клек хорошо и отчетливо слышат) КО МНЕ! Во всю глотку, как отдал ему команду. Тот свирепеет и уже бежит. Понятно он старше и быстрее меня, мне не убежать, но какое-то время даже уступая ему в скорости и проворности убегать смогу. Резко отбегаю в сторону, а парнишка т. к. набрал скорость пробегает мимо меня. Повторяю команду…

— Песик (не очень громко, но на площадке все слышат) и во всю мощь легких «КО МНЕ!»

Второй раз он летит на меня, снова пытаюсь использовать «прием быстрые ноги» уходя в сторону и мне почти удается это сделать, как тот ловит меня на куртку, ощущаю рывок, еще рывок и злобное рычание моего разъяренного ротвейлера. В его понимании происходит лютый «беспредел», а то как же? Хороший, заботливый Хозяин вывел погулять и тут какой-то гад прогулке мешает и явно проявляет агрессию. Пес еще не вошел в полную силу, но даже 7-ми месячный ротвейлер для ребенка 9-ти лет серьезная сила. Потому когда тот погрыз ему руку повиснув на ней всем телом в прыжке, тот закричал…

Причем я не уверен крик был вызван болью или просто страхом. Потому отдаю серию команд.

— Фу! Ко мне! Барс отпускает жертву и подбегает ко мне. Я беру его за ошейник, кобель скалит зубы и рычит.

— Хороший мальчик. Хвалю собаку и достав из кармана вкусняшку (любой собаковод таскает с собой в куртке) угощаю и глажу по голове.

— Хороший, хороший…

Мой соперник сидит на заднице, слезы он унял, лишь шмыгает носом. Ну не принято не хорошо при пацанах плакать и так дал слабину.

— Ты что-то хотел мне сказать? Переспрашиваю я парня.

— Тебе конец! Я тебя поймаю!

— Чего меня ловить, вот он я… И делаю вид (движение рукой, как спускаю с руки ошейник в сторону человека), тот шарахается…

— Представь я тебя «поймаю» и буду «ловить» каждый вечер… Предлагаю включить фантазию. Сам же поворачиваюсь к игрокам в клек.

— Сережа (мой одноклассник) иди сюда! Вижу он не горит желанием подходить.

— Иди быстрее или собаку на тебя натравлю. Он подходит…

— Я говорил, что стучать не хорошо Сережа? Такие слова не нравятся одному из мальчиков явно старше нас всех лет 12–13…

— Ты не прав он не стучал, он брату сказал, а ты собаку натравил…

— О тебя я знаю в одном доме живем, извини твоего имени не знаю ты Сеню знаешь?

— Знаю.

— Вот про меня у него спроси, мой «братан», но я стучать не побежал мы частно дрались их трое и я один…

— Ты собаку натравил.

— Я? Когда? Этот полудурок на меня полез, наоборот приказал «фу», зачем он ко мне полез?

— Так ты его брата побил…

— Брось! Сережа сколько вам было, когда на меня напали? Вижу мнется. Ну говори ща пса спущу…

— Трое… Мямлит тот…

— Сосед (обращаясь к знакомому мне по лицу самому старшему парнишке из моего дома) ты им про Сеню скажи, не угомонятся у меня свои браться найдутся…

Мы с Барсом удаляемся в сторону футбольного поля. Дело в том, что у нас на улицах рабочего городка все жили под кличками, своей я пока не обзавелся, ибо был слишком мал, зачастую это самое «погоняло» происходило от фамилии. Тот самый «страшный Сеня», мой друг по играм в хоккей в нашем маленькой дворе, когда я 4-х леткой стоял в воротах. Зовут его конечно Вовка, а вот от фамилии у него кличка «Сеня». Учитывая, что «Вовочке» 13 и скоро 14, ну никак не «бьется карта» братом 9-ти лет…

Мог ли я не обострять конфликт и сразу побежать жаловаться Вовке? Да запросто! Вот только теперь моя версия звучит круче для всех во дворе. Все знают напало на меня трое сверстников и получили люлей. Один нажаловался старшему брату и тот пусть и из-за пса, но тоже получил люлей. Причем я мог прикрыться за чужую спину, но не сделал, а лишь предупредил, что могу так сделать. Получается не Вовка за меня бегал мои проблемы решать, а я сам решил, пусть и частично прикрывшись его именем. А это две большие разницы…

* * *

Время пролетело стремительно, вот и закончился сентябрь месяц, мама вышла на работу. Потому я получил в некотором смысле полную свободу! Ибо весь день предоставлен сам себе и у меня есть значок, есть форма и есть тележка…

Потому взял тележку и отправился заниматься бизнесом! Надо заметить один факт, дворниками часто работали довольно отзывчивые женщины, особенно если ты к ним со всем уважением. Одновременно на подъездах домов не было домофонов или кодовых замков. Потому заходи и проси макулатуру! Вот только собирать ее могут или октябрята или пионеры, потому и важно наличие формы и звездочки. Для примера маленькая девятиэтажка на 3 подъезда, да по 4 квартиры на площадке это 108 квартир или примерно 100 кг бумаги!

Ибо где-то тебе просто не дадут, где дадут ну 100–200 грамм, а где сразу 5–10 килограмм нагрузят. Все дело в том, что сейчас многие выписывают газеты и журналы, да не по одной, могут сразу 5-ть газет и 10 журналов выписывать. Зачастую людям лень выносить мусор, но одновременно газеты заменяют туалетную бумагу. У кого-то скажем живет один и пяток газет выписывает той бумаги с избытком и газеты копятся, да лень выносить, у кого наоборот. Потому температура была средняя по больнице. Надо отметить простой факт!

Ну не мог я 6-ти леткой (только в октябре будет 7-мь) выносить с подъезда по 100 кг веса даже используя тележку, даже 50 не мог вынести! Вот 20–30 используя лифт (спуститься) и колесики худо-бедно тащил. Потому и был рад сердобольным дворникам! Они позволяли оставлять макулатуру в закутке, где открывались «ворота» и собирали мусор из мусоропровода. Опять же сама по себе макулатура не была чем-то ценным и пока она там стояла, никто у меня ее не воровал! Используя тот факт, что у меня «шило в жопе» и усталости я просто не знаю за вечер мог собрать до 200 кг и грузя примерно 20 кг за раз свезти все в скупку.

Ибо хоть в теории я не должен был знать нового микрорайона на который мы переселились, но вот ведь незадача я тут до выпуска из школы первую жизнь прожил. Так отчего же все школотроны не занимались этим бизнесом? Ну в первую очередь инертность мышления! Одно дело обязаловка от школы, а другое самому ходить по квартирам. Второе не так оно и выгодно по деньгам. Для примера я убивал целый вечер и вместо прогулок и игр с друзьями (благо они мне были не интересны) во дворе собирал бумагу! Причем был у нас на микрорайоне подвальчик, где торговали книгами вполне себе официально, там и располагалась скупка. Цена 1 кг макулатуры была равна 2-м копейкам! Итого убив весь вечер, лишив себя игр во дворе ты заколотишь 4 рубля!!! Да банально выгоднее копошиться под кассами, как я делал дошколенком, но казалось, что казалось, все было бы так, если не знать одну особенность…

Просто при сдаче 20 кг выдавался талончик на приобретение дефицитной и востребованной книги. Вот он стоил от 5 до 10 рублей на черном рынке. Хотя понятное дело четкой цены не было, можешь и за 3 ₽ продавать у тебя его с руками оторвут, а объявишь цену в 1 рубль, назовут благодетелем.

Итого, если не наглеть и продавать талоны по средней температуре по больнице скажем за 7.5 ₽ у тебя будет 75 ₽ в день! Вроде как и поменьше, чем при моей манипуляции с комбикормом, но реально больше. Дело в том, что книги, ценные книги в стране дефицит, который меняется на относительно равноценный дефицит. Для примера при полном собрании сочинения «отец и сын», Дюма, разумеется не просто талончики, а книги, когда все оплачено можно требовать тебе продать тот же японский магнитофон, а если ты несколько собраний сочинений принесешь, тот же видеомагнитофон получишь, а сейчас его можно даже на квартиру обменять.

Для примера моему отцу вскоре надо будет узаконить самострой. Так вот он «закон» в виде талончиков. Хотя сами по себе талончики уже ценность, но когда у тебя есть деньги и ты эти талоны сам и «обналичиваешь», покупая книги и набирая собрания сочинений, то стоимость возрастает в разы. У меня деньги от махинаций на прудах с моим любимым дядькой были. Этот хитрец т. к. мы договорились ничего не рассказал. Касательно мотоцикла и мотороллера? Ну так «шабашку» нашел, какую? А он обязан отвечать? Кому?

Даже мать (моя бабушка), что ему сделает? Он взрослый самостоятельный человек, работает, не алкаш. Максимум выгнать из дома. Да и то не выгонит он там прописан! Тем более сестре или ее мужу (моему бате) он ничего не должен, даже так получилось, скорее ему батя должен, ибо возит ништяки с села на «Муравье», хоть не обязан. Опять же «Днепр» обещал моему отцу подарить, хотя еще бы не подарил, мы оба понимаем за чьи деньги он его купил. Так что деньги у меня вполне себе есть, а что такое полное собрание сочинений отдельная песня…

Условно стоит какая отдельная книга, условно том первый в собрании сочинений Дюма на «черном рынке» 15 ₽, а тех томов скажем 10, то они не 150 ₽ стоят, а сразу 300!!! Причина в том, а ты побегай, талончики пособирай, да и выкупи полное собрание. Потому 10 талонов в день если по конскому ценнику в 10 ₽- это 100 ₽, а если уже обналичено в книги (собрание сочинений), то 200 рублей…

Глава 13
Ребята с нашего двора

(группа Любе «Ребята с нашего двора»)

Мне не нравилось, какую популярность стал приобретать у себя во дворе. Вот пытаюсь свою жизнь исправить, деньги зарабатываю, а жизнь штука упрямая пытается все вернуть на круги своя. Мне в общем-то тот конфликт с одноклассниками не уперся. Вот взять «Сеню», реально хулиган, пока все жильцы захватывали подвалы, то они с пацанами захватили свою часть подвала и там устраивали тусовки. Алкоголь, курево, игры на гитаре затем будут и девочки, какие же девчата в 13–14 лет, может сейчас кого и зажимают по подъездам (я же пока не в компании и надеюсь не попаду), но с самой низкой социальной ответственностью на диван в подвал пока не таскают… Гопота конца 80-х 13 лет, самая страшная, ибо именно им исполниться 18–20 в 90–92 годах, они и станут бандюками от которых икалось даже в 2030+ годы, ой икалось…

Взять хотя бы наш двор, ведь в скором времени начнется настоящая война, причем без каких-то кавычек. Одно из самых громких и известных происшествий на районе, когда «стакан» с постом ГАИ расстреляли из АК-47, нет не ночью, да днем, да при всех…

Вот с этими милыми мальчиками я и дружил в свое время. Хотя сейчас они действительно милые, хулиганят — это бывает, но в целом они пока хорошие во всяком случае, пока спят зубами к стенке. Потом пойдут боевые потери, кто-то ляжет в безвестную могилу и прикопают его где в лесочке, что даже не найдут, кого похоронят дорого-богато, поставят крутой памятник, но кому от того будет легче, погибшему или его матери? Другие сядут всерьез и надолго и выйдут уже совсем в другой стране, но им можно сказать повезет. Будет те кто скололся и погибнет от передоза, шальные деньги, те самые «Чезеты», что в том числе и угонялись, а гонять на них пьяным не самая лучшая идея, парни будут погибать и от банальных аварий. Один влетит на своем «железном коне» под Камаз, хоронили его в закрытом гробу…

Надо понимать, кто я для «Сени» и как менялось его отношение. Ведь дело даже не в том, что в 4 года, один раз постоял на воротах. Мы далее с ним играли и дружили. Батя зарабатывал серьезные деньги и у меня были самые лучшие игрушки на то время, которые я никак не жалел, часто просто дарил. Опять же бабуля разное из буфета мне заносила целыми пакетами, но я шоколад и жвачку не очень уважал и опять угощал моего друга Вовку. Он же был из многодетной семьи, где младшие донашивали за старшими. Нет, они не нищенствовали, но и не было уровня жизни, как у моей семьи даже рядом не было…

Затем мой отдых в селе, где вбили некоторые понятия. Например, как правильно обращаться к людям. Ну вот нельзя кричать «Эй или Эй ты», ой быстро научили, просто надрав уши лет в 5 такое было, было больно, обидно, стоял рыдал, но зато раз и навсегда освоил в том числе ценность слов. Для примера, ребенком не весь смысл мата сначала понимал, но быстро понял, нельзя человека посылать матерно, точнее даже не так… Посылать ты можешь даже целую компанию хоть на… хоть в… только будь готов ответить за свои слова. Доноситься, ябедничать или по простому стучать нельзя, решай свои проблемы и сложности сам. Полез в драку? Лучше бей первым. Сельская философия очень хорошо ложилась на понятия гопников конца 80-х в рабочих городках, ибо откуда их философия? Да из тех же сел и деревень, некоторые скажут от криминала, вот хрен вам! Это другое поколение!

Этих назовут «спортсмены», они «синих» ненавидят и презирают. Все движение начнется на спортике. Курить будут, бухать, а потом и чего посильнее алкашки употреблять, но начнется все с качалок в тех же подвалах, которые сами и захватили…

Сеня меня всегда считал младшим братишкой, может потому, что он оказался самый младший в своей большой семье, а может жалел меня т. к. я один был в семье. Потому всегда просил при проблемах к нему обращаться, опять же разумом взрослого понимаю, он желал показать, как «крут» стал и становился все круче и круче. Первый газовый пистолет из которого мы стреляли в стенку подъезда, а потом нам было очень плохо. Вот только я не жаловался, часто бывало и огребал, встретит меня в нашем дворе вся морда «разукрашена»…

— Кто?

— Да сам решу…

— Ты же мой братишка, КТО?

Причем настойчивый был и учитывая, что я его любил, как друга порой и «раскалывался», но вот мой характер «партизана» ему явно нравился. Многое мы прошли с Сеней, но лучше не повторять ошибок прошлого…

Забавно, даже воспоминания о первой прошлой жизни вызвало улыбку. Это тебе не детишки компьютерной эры, что смело посылают в далекие путешествия с сексуальным уклоном в своих интернетах. У нас от такого быстро отучали! Хотя эпоха другая в некотором смысле тебе все можно! Посылай, если «ответишь», даже был такой вопрос…

— «Ответишь»?

Если ты готов держать ответ, хоть перед всем миром, ну «делай». Только я таких Суперменов и Геракаклов не помню…

Или вот это самое словечно «делай» оно немного больше во дворе рабочего городка значит, чем просто глагол. Делать можно наливая из бутылки водки, типа «делай» т.е. угощай разливай, делать можно когда ты один готов парочку дебилов, что считают себя сильнее избить, а народ посмотрит, а можно и преступление совершить под слово «делай», если, как один у нас на подвале заявил, что сейчас из киоска, че хочешь принесет (ограбит), а слова ой как не мало стоят во дворе ему и сказали «делай» и попробуй не сделать, тогда ты мягко говоря балабол…

Потому-то мне ой как не нравилось повторение моего пути. Уж лучше бы я на той спорт-площадке огреб.Тем более деньги у меня есть и не малые, а сбор макулатуры и закупка дефицитных книги на те самые талоны обеспечит неплохое будущее. Причем разлет вкусов у читателей на дефицитные книги мягко говоря разный. Как я и говорил тех же братьев Стругацких обласканных властью хрен достанешь, но они фантасты. Дюма, так вообще классика. Теодор Драйзер для эстетствующих, может они его и не читали никогда, зато у него в домашней библиотеке есть его книги. Да блин Носов! Отличный детский писатель везде в открытой продаже, иди, да купи! Вот «Незнайке на Луне» просто нет в продаже, нужны талоны или «Винни Пух», кстати крутая книга для детей в СССР, очень красочная и та дефицит…

Который надо заметить у меня начинает появляться в товарных количествах. Другое дело тебе нужен рынок сбыта и ты должен стать популярным, но в узких кругах торговцем, что может «достать» любую книгу, тогда ты ценный кадр. Причем нельзя дать объявления в газете, имею доступ к книгам или вывесить объявление у подъезда, точнее объявление ты вывесить можешь, если дурак. Так-то если за тобой никого нет, то придет наша дорогая милиция, ибо статью за спекуляцию никто не отменял. А что такое спекуляция^[26]?

Цены за на книги в СССР крайне невысокие, если по гос. цене. Причем цена выбивается на книге, на конце обложки, понятно не на лицевом листе. Скажем «Винни Пух», стоит 1 рубль 20 копеек, так по этой цене продавай нет вопросов! Может она тебе не нужна в твоей личной библиотеке, дети выросли. Вот и представьте достать талончик, купить книгу и слить за рубль двадцать и в чем смысл? Когда его легко за тот же червонец купят! Одна проблема выйти на рынки сбыта, которая для меня вообще не проблема и самое интересное из-за моей любимой маменьки.

Как я и говорил она у меня в некотором смысле «элита» т. к. для 21 века находится в статусе «офисного планктона» в крайне уважаемой организации «ГОРОНО», от которого трясутся все школы, хотя надо отметить и детсады они сейчас контролируют. Ибо городской отдел народного образования — это серьезно. Причем зарплаты там не очень большие и дело не в так называемых «взятках». Элитарность в другом…

Рабочий у нас городок! Мужики не слабо зарабатывают! Причем надо отметить и тот факт, что и женщины на комбинате могут пойти на вредное производство и там довольно высокий оклад, да премии, да пенсия куда раньше. Однако стремительно будут терять здоровье и привлекательность! Такие, как мой батя, мужчины, что зарабатывают серьезные деньги, хотят видеть в женах, красивых, ухоженных женщин. Им реально по своей сути наплевать на то сколько жена зарабатывает, как говорит мой батя…

— Что я денег мало зарабатываю? Надо еще смены возьму! (с.)

Далее из этого следует целая цепочка бонусов. Жена работает четкий график с 8 до 17 вечера, вовремя дома, дом вылизан, ребенок ухожен, да и не маловажный факт, ребенок родился здоровым. Муж возвращается с работы все наготовлено и его встречают. Надо, как моя мамочка всегда возьмет отпуск дабы с ребенком первоклашкой посидеть первый месяц обучения, опять же на ней все больничные с детьми, пока ты зарабатываешь бабки.

Одновременно сейчас нет дурацких ЧОП с громким названием «Тревожная Кнопка» или «Акула» или «Медведь», короче много их появиться. Сейчас любой приходи на работу организации и шастай по кабинетам сколько тебе влезет. Если же школьник пришел на работу к своей мамочке? Ну ничего страшного, бывает… Это тебе не Комбинат, пришел бы я в горячий цех, да я просто на входе, где проверяют пропуска был бы развернут…

Причем надо заметить тот факт, что я-то до 11 дня учусь и потому вполне себе могу сгонять с книгами до работы матери, приехав считай в аккурат к обеду, когда у всех женщин организации есть время, которое можно уделить милому мальчику. Причем надо понимать даже со второго и далее классов у меня такой халявы не будет. Чем старше школьник, тем более сложные уроки, что минимум до окончания 3-го класса меня не парит. Вот только их количество будет только увеличиваться. Первашам когда 4 урока в день норма, потом будет и 5-ть и 6-ть уроков в день. Даже сейчас мне такие поездки скажутся на нормах прибыли. Короче я меньше бумаги буду собирать и как итог имень куда меньше талонов и книг. Другое дело смогу заявить о себе, как о барыге и в правильном месте!

Да далеко не все тетки удачно замужем, когда муж обеспечивает всем. Но и они сами по себе зарплату получают, а платить за дефицитные книги с переплатой в СССР уже привыкли. Кроме того — это все же бабы! Для примера с теми же книгами можно поехать даже на продуктовый рынок, где не мало торговцев из лиц кавказской национальности. Эти т. к. торгуют и зачастую с каким криминалом связаны и «достать» многое смогут и деньги имеют на покупку книг. Причем не смотри даже если какой бандюган, сейчас СССР самая читающая страна в мире! Он может кого в подвале на ремни резать, а поднявшись какой томик Пушкина открыть, причуды времени.

Отсюда кстати и возможные проблемы. Засветить перед криминальными или полукриминальными элементами, что ты некой ценностью обладаешь. Тем более таким крохой, как я. Криминал и здоровенных мужиков ломал, а уж школьника, да первоклашку, «сожрут» и не заметят!

Вот у маман все иначе. Тетки работают, милого мальчика, а редкий ребенок в столь нежном возрасте не выглядит «красавчиком», особенно если аккуратно одет, причесан, ведет вежливый разговор, так вот такого милого мальчика и чаем напоют и печеньками угостят. Опять же если предоставить листки, где красивым ученическим почерком (что я зря все лето в прописях учился писать?) написаны списки книг и авторов, то сработает сарафанное радио. Женщины они такие… Такие так сказать вещи в секрете держать не станут. Причем разумеется они не связаны с криминалом и тебя точно за ноги в подвале не подвесят. Интеллигентный мальчик, интеллигентным женщинам продает дефицитные книжки и все, как у лучших домах Лондону и Парижу…

Причем благодаря моему дяди у меня целое состояние, денег достаточно на покупку квартиры или автомобиля «Волга», правда по гос цене, удалось вывезти 11 000 рублей. Причем все достаточно тихо сделать. Потому книги можно закупать на свои, обналичивая талоны. Нужно понимать и разную стоимость тех талонов и книг. Для примера если речь про «Незнайки на Луне», то это червонец. Вот только его продавать очень не выгодно! Ибо лучше набрать четырех томник Н. Носова, где в том числе рассказы из тех, что можно отдельными книжками купить без всяких очередей, талонов и дефицита, но такие детские книжки ты на полку скажем в стенку, где у тебя библиотека не поставишь, а вот четырехтомник легко за 50 рублей уйдет. При условии, что 1 книга стоит всего 1 ₽ 20 копеек по государственной цене… Ибо красиво, интерьер…

Вот «Винни Пуха» больше, чем за чирик не впарить, ибо ну нет там востребованных книг, как впрочем и у Теодора Драйзера, популярна разве, что «Сестра Керри». Так что вначале надо впаривать «одинокие» книги, пусть и дороже рыночной цены, а уже потом полное собрание сочинений, но уже куда как дороже.

Причем заявить о себе, как о барыге, который торгует книгами самое важное, да и время удобное! Отработать два полных месяца октябрь-ноябрь и выходить на рынок! В 21 веке смешно звучит, но в СССР считалось, что книга лучший подарок! Понятно речь не о каждой книги идет. Если ты какого Языкова В. В. принесешь, что в каждом магазине в открытой продаже лежит, так ты жлоб какой-то. Другое дело «достать» тех же Стругацких, которых без всякого сомнения будут «выкидывать» к празднику. А если ты не одну книгу принесешь, а полный сборник автора, да не «разобщенный», когда из разных сборников, а с одной обложкой, где лишь тома пронумерованы, вот это — «КРУТЬ»! Такое и подарить не стыдно, такое и на полку в шикарную стенку поставить почет и уважение, семье, что имеет такой сборник.

Благо у нас 2 балкона и батя рукастый. Ибо т. к. у меня теперь часть времени будет уходить на торговлю книгами и заработка репутации, то просто не остается время всю набранную макулатуру перевести в скупку. Зато в моей комнате есть дверь, что ведет на балкон. Там отец сделал шкафчик. Вот в него складываю не сданную бумагу, ибо как и говорил под НГ самое ценное «выкинут» на продажу и именно тогда можно самые ценные талоны собирать. Причем, как это не забавно легче будет перетаскать макулатуру. Когда станет понятно, что не детская дурь, а вполне себе бабки приносит, можно отца попросить перетащить в скупку. Он в отличие от меня на тележке не 20 кг веса за раз увезет, а все 100 кг…

Кстати для понимания ситуации — это СССР! Пусть и в момент своей агонии. Потому батя точно работу не бросит пересев на торговлю книгами. Даже торговать считается слегка стыдным. Другое дело, если мальчишка развлекается. Такие вот двойные стандарты. Я бы и рад, если бы он ушел с вредного производства, таскал бы за меня макулатуру, больше бы собирали и зарабатывали кстати тоже, но увы и ах! Так, что это чисто, мой бизнес к сожалению… Под такие мысли постучал в кабинет к мамочке и не дождавшись ответа, открыв дверь, просунул голову…

— Можно?

Глава 14
Маленький торговец

Все прошло, как я и планировал. Как говорил великий китайский полководец Сунь-Цзы — удивил, значит победил! Когда появляется в рабочем кабинете у любимой мамочки мелкий первоклашка к нему все внимание. Более того, никого не удивил за спиной мой школьный ранец. Самое безопасное место для спекулянта-школьника место для перевозки дефицитных книг. Ибо кто заподозрит перваша в такой торговле, а что школотрон едет куда-то со школьным ранцем, ну в целом ничего удивительного привычная картинка. Более того в обед в СССР ездить на транспорте сплошное удовольствие! Это когда все с утра едут на работу, а студенты на учебу толкучка, да такая, что попробуй выживи в том трамвае или троллейбусе! Ага множество электрического транспорта Советский Союз не кричал про борьбу за экологию, а просто делал! Так же будет сложно вечером уехать, ибо час пик! Вот в обед развалившись на сидении, что предназначено на двоих более, чем комфортно доехал.

Далее, был задан вопрос от мамочки, а зачем собственно я явился, как черт надо заметить из табакерки, естественно не в столь грубой форме, надо понимать мама меня очень любила, да даже если бы и нет, какая женщинах хочет показать себя плохой матерью перед подругами и коллегами по работе? Ответа, что она самая лучшая и самая красивая, самая любимая мамочка на свете и что я соскучился было более, чем достаточно. Это произвело впечатление, как знаменитые глаза кота из первого «Шрека», умилились все дамы находящиеся в кабинете вместе с моей мамой, ибо каждая пожалуй хотела бы такое услышать от своего сына. Ну а мне не сложно, тем более дети моего возраста не догадываются о важности комплиментов для женщин, даже если это твоя мама… Да и не умеют их делать…

Естественно я был обласкан всем женским коллективом. Меня пытались накормить (ага а то я дома голодаю) и угостить разными вкусняшками. Разумеется зашел разговор и за школу, еще бы его не поднимали. Ибо мама говорила коллегам зачем ходила в отпуск т.е. сына в школу отвела в первый раз в первый класс, да и моя школьная форма и ранец указывали на мой социальный статус школьника. Потому и пошли вопросы о школе…

— Как учишься?

— Я отличник, как Ленин у меня одни «звездочки», мама скажи…

— Да Андрейка у меня молодец, учительница довольна. Подтвердила моя мама.

— А еще я много стараюсь, глава октябрятской звездочки. Это я кстати чесал, да нас уже приняли в октябре, но вот активистом не был, тем более главой звездочки не являлся, но может же ребенок похвастать?

— Какой молодец!

— Что у тебя в ранце учебники?

— Нет, книжки, мы помогаем детям Африки, вот! И я достал книжки, какие у меня были в школьном ранце.

Надо отметить тот факт, что талоны на дефицитные книги давали так скажем на выбор из тех, что сейчас зарезервированы под талоны. Причем не было тех книг, которые бы не продали школьнику. Понятно во многих женских романах есть скажем так, ну очень откровенные сцены, которые первоклашке читать не рекомендуется. Другое дело, что это официальный государственный магазин книг! Потому подобной литературы в продаже просто не было, подсудное дело…

Однако предлагали в первую очередь пусть и дефицитную, но детскую литературу т. к. видели мой возраст. Некоторое я взял из «взрослой» например Стругацких, высказавшись в том смысле, что папа очень хотел почитать — это ему на день рождения и плевать, что он еще не скоро у меня паспорт не проверяли т. к. его просто нет у отца тем более, а там бабушка, дедушка, старший брат (плевать, что его нет), дядя, тетя, что я блин родни не придумаю, когда нужно взять «взрослую литературу»? Но в первый день торгов решил не шокировать женщин…

— Вот «Винни Пух», «Незнайка на Луне», «Джоани Родари», мне у него очень понравилась сказка «Планета Новогодних Елок» и я начал выкладывать по 2–3 книги одного и того же автора, школьный ранец, был просто забит ими с большим трудом допер до остановки, потому с таким удовольствием и кайфом развалился на сидении троллейбуса наконец сняв свой школьный ранец.

— Какие замечательные книги, но ведь в Африке дети не знают русского языка, зачем вы хотите им туда такие книжки послать? Поинтересовалась одна из коллег моей мамы.

— А мы не хотим эти книги посылать детям Африки.

— Как? Ты же сказал желаете оказать помощь…

— Андрей, откуда у тебя эти книги объясни! Потребовала мамочка.

— Да я рассказываю, а вы не даете, все я обиделся, ничего больше не скажу! И стал убирать книжки в ранец.

— Сынок ты рассказывай, никто тебя не перебивает. Очень нежно попросила мама…

— У Димки в моей звездочке папа главный по книжкам в магазине, вот!

— Мы деньги собираем послать голодающим детям Африки, вот!

— Отец Димкин сказал — эти книжки дефицит и стоят дороже, вот!

— Если мы продадим, то наша звездочка больше денег соберет и мы победим другие звездочки в классе!

— Вот Димкин отец нам и дал те книжки, вот!

Надо сказать все шито белыми нитками, но время сейчас такое. Завмаг может очень многое. Люди верят в «тарелочки» и Кашпировского, может и завмаг помогает сыну победить в школьном соревновании, так сказать бред, но ладно, что только не бывает…

— Ну и по чем твои книжки?

— Ой дорого тетя, вам не купить цены спекулянтов, но мы помочь хотим детям.

— Ну все же по чем?

— Сейчас… Я достал листочек со списком книг и ценой… Зачитал…

— Дорого конечно, но «Винни Пуха» я бы своей дочке взяла. Коллега по работе моей мамы нагнулась под стол, там видимо стояла ее дамская сумочка, а нет… Слышу, как отъехал ящик стола и звук молнии, явно сумочка в одном из ящиков стола.

— Вот держи…

— Моя меня тоже достала купи «Винни Пуха», а где его купить? А мультик ей очень нравится…

— А что «Планета Новогодних сказок» хорошая книжка?

— Нет тетя, книжка «Планета Новогодних Елок», очень хорошая, там про космос про путешествия и вообще здоровско! Начал чуть пересказывать сюжет…

— Все! Все! Стоп! Стоп! Я своему сынишке куплю…

Довольно быстро мой ранец опустел, попрощавшись с мамой и ее коллегами уехал домой, там меня ждал мой песель и поход за макулатурой. Нужно понимать, когда воспитанный пес он совсем не мешает! Можно приказать «жди» у лифта и он ждет, а на тему «погадить» успевает пока ты подъезды меняешь или бумагу везешь в скупку или домой. Дело в том, что собаки в этом во многом похожи на людей! Пес даже крупной породы не занят 90% времени тем, что ходит в туалет. Для него прогулка и веселье бегать за Хозяином, ждать Хозяина и играть с Хозяином. Да как кобель он часто задирает ногу и метит территорию, но именно метит, а не мочиться, так «сбрызнуть», а такое можно и в чужом подъезде делать, луж нет несколько капель на стене, ну так просохнут, разумеется воздух совсем не озонирует, но там и без моих стараний с Барсом упырей и маргиналов хватает, что например кнопки жгут в лифте. Делаю жизнеутверждающие надписи «Коля был здесь» и т.д. мы прямо наименьшее из зол в конце 80-х…

Если не путаю даже была такая песня, кстати у женщины певицы, да точно! У Татьяны Овсиенко, как она там пела?

— Школьная пора и при всякой погоде пропадали пропадом мы во дворах… (с.)

Это она поет от имени девушки, что гуляла и пропадала «пропадом во дворах», а чего уж говорить про мальчишек, если даже девчата пропадали во дворах. Да даже моя мама и тем более батя не понял бы, если сиднем сидел дома! Это уже в 21 веке детишки будут «домоседы», да и то т. к. появятся компы за какими они будут сутками тупить. Найти нормального и адекватного мальчишку, когда он уже пришел из школы, дома — это мистика какая-то!

Потому я появлялся дома вместе с моим четвероногим другом только в 21:30, кстати мне запрещено было гулять до половины десятого. Официально т. к. «перваш» разрешалось лишь до 9 вечера, но кто из детей укладывался в разрешенное время? Поругивали конечно родители, но а я что? Извинялся, ластился к бате, а какой отец все же не поймет сына и не простит сына, когда он тем более никакого криминала не совершал, а что опоздал, так мой батя таким же был!

Ну и учитывая ту тему, что я совершенно не делал уроки, ибо хватало перемен, то какие вопросы? Сыночка учится на одни пятерки, пусть это пока и в форме «звездочек», а судя по учебникам, которые мне «достают» родители, заканчивает программу 3-го класса, не хулиган, ибо моя первая учительница мной бесконечно довольна и нахваливает каждое родительское собрание, почему? Тут бы родителям стоило напрячься, но они были мной слишком довольны, ведь у меня не характерное поведение для ребенка. Мальчишка должен каждую перемену бегать, драться и приходить из школы, когда его форма вся в мелу и пыли, будто он мешки с мелом разгружал, а не в школе был! Причем целый вагон разгрузил, как минимум.

Я же по версии учительницы прямо идеал! Успеваю по всем предметам на отлично (пусть официальных оценок нет, но она видит) и главное сижу каждую перемену и не бегаю. Прямо не мальчуган, а мечта педагога. Потому и говорю тут бы задуматься родителям, ну не должен перваш быть таким, но телевизор заливал баки моим родителям и целому Советскому Союзу, списывали на то, что я «вундеркинд», было такое вот понятие в конце 80-х…

Зато в остальное время я вел себя, почти, как полностью адекватный ребенок, забирал своего ротвейлера и вы меня дома просто не найдете. Более того, после моего перфоманса, когда продал книги на работе у маменьки решил, что пришло время для разговора. Для примера у нас был мусоропровод (дома 91-й серии, кто не в теме пусть наберет про мусоропровод), где я до 21:30 т. к. закрыта скупка свозил под трубу, точнее за нее макулатуру, да и кто ее возьмет? Она нужна лишь пионерам и октябрятам, а вот когда родителей нет затаскивал в квартиру. Ибо почему сразу не таскал? А зайди ты условно в 20:30 или даже в 8 вечера, есть шанс, что «загонят», было такое выражение.

Потому дети во дворах предпочитали страдать и стойко переносить все тяготы и лишения дворовых прогулок. Для примера, если находился «смельчак», что шел к себе домой, нужно было попросить вынести хлебушка! Почему? Голод в СССР? Неа! Ты можешь пойти домой и маман тебя очень плотно и сытно накормит, но потратишь время на обед. А может вообще «загнать». Потому просьбы: вынеси воды, вынеси хлебушка, тем «смельчакам», что решались пойти домой были стандартными!

У меня благо были деньги и опыт взрослой жизни, потому не я не мой пес от голода или жажды не страдали. Для примера в СССР в 1986−87 годах был дефицит, но очень далеко не на все! Для примера различная выпечка: булочки, пирожки, беляши и т.д. в свободной продаже. Да про те чебуреки говорили, что купи 5-ть чебуреков и собери котенка, но ведь продавались же и никто ими не травился. Опять же йогурт! Любая молочка была, но я обожал именно йогурт, хотя надо признать товара с таким наименованием в продаже просто не было, а был фруктовый кефир!

Причем его в теории можно было открыть зубами, но я вам, что не мальчишка? Представить советского мальчишку конца 80-х, когда он вышел из дома, без ножа невозможно! Естественно у меня был складной нож и не один. Понятно с собой мне одного достаточно, но выходить без ножа, тебя твои сверстники уважать не будут. С ножами было куча игр: ножечки, морской бой, ядерная война…

Мяса кстати в государственном магазине могло не быть! Более того курицы из породы несушек зачастую тушками продавались и были синюшного цвета за что получили в народе название «Синяя птица», но даже за такой курицей была очередь. Зато те же суповые наборы или проще говоря по своей сути кости были в свободной продаже, подходи кто хошь, покупай сколько хошь! Надо ли говорить, что мой пес с удовольствием жрал кости из супового набора, да сколько-то на них мяса было. Надо сразу заметить очень немного, кстати такие и в 21 веке продают, правда не везде. Что-то их тоже особо не берут на мясо. Попить опять же можно фруктовый кефир! Причем если в треугольном пакете (смотри фото) аккуратно ножом срезать верхнюю часть ты напоишь и накормишь своего пса. Считай готовая миска для собаки!

Однако в день начала торгов я решил сдаться на милость родителям пораньше. Ибо предстоял серьезный разговор и я к нему был готов, причем более чем! Мной была выбрана беспроигрышная тактика говорить правду! Причем даже если где и совру все равно скажу правду. Как скажем с моим другом Сашкой, когда я ему подарил игру «Ну Погоди», что я ему сказал?

— Пацаны в городе говорят, что если набрать 1000 очков, то покажут мультик. (с.)

Разве не было таких слухов и я в чем-то соврал? Далее я ему прямым текстом сказал!

— Но я в это не верю (с.)

Действительно я не верю в показ мультфильма. Когда мой друг сказал, а вдруг покажут, ну посоветовал попытаться, но снова высказался в том плане, что мультфильма не будет. Так сказать везде сказал правду. Так и с родителями дождавшись, когда отец придет с работы и дав ему примерно 30 минут времени, дабы помыться и нормально поесть пошел сдаваться…

— Сын иди сюда, разговор есть! Позвал меня отец, ну все понятно маман уже нажаловалась…

— Папка любимый, как я рад тебя видеть. Сказал я заходя в зал, где они с мамой смотрели телевизор (возможно видик я не вникал) за мной забежал Барс и попытался запрыгнув на диван зализать отца до смерти, спасая Хозяина от расправы. Но был согнан, но кружился рядом с диваном, как настоящая акула, выжидая, когда кто-то расслабиться, дабы снова запрыгнуть и хоть кого-то облизать маман или папку…

— Что ты за книги и откуда приносил на работу матери? Строго спросил отец…

— Папка, можно я правду скажу? Сразу вопросом на вопрос ответил отцу, стараясь его обезоружить…

— Конечно сынок, ты и должен говорить правду, ты мой сын я в любом случае тебя поддержу, помогу…

— Это мои книги!

— Вот как? И где же ты их взял, сам же говорил дефицитные.

— Я хотел нам денег заработать тебе на гараж, стал макулатуру сдавать.

— Очень интересно и много ты заработал?

— Много! Я сдавал, сдавал, а как 20 кг сдал мне дали талон на покупку дорогой и дефицитной книги.

— Молодец и ты решил покупать книги и спекулировать?

— Папка я не спекулянт! Хочу на завод пойти, как ты металлургом, договорись пожалуйста ну ее эту школу я и так все знаю.

— Нет сынок в школе учится надо. Слегка растерялся отец от такой моей «атаки».

— Я денег хочу зарабатывать и в семью приносить, как ты я же мужик! Дефицит дешево продавать глупо!

— И тут ты прав, но спекулировать…

— Папка, ну я же не украл книги, а честно их заработал… У меня и еще есть…

— И много?

— Ну самих книг почти не осталось, но вот макулатуры натаскал можно целую гору книг купить, прямо гору-гору, вот!

— Покажи потребовал отец.

Ну понятное дело я отвел его в закрома пещеры Али-Бабы. Дело в том, что мы жили в 4-х комнатной квартире втроем. Зал это зал и там всегда порядок и идеальная чистота. Папка с мамкой имели отдельную спальню, как впрочем и я свою, а вот третья спальня «пустовала», она была как бы и комната для гостей т. к. часто могла та же бабушка приехать или дед. Ну и в некотором плане отдана мне «на растерзание», дабы я там со своими игрушками игрался. Во всяком случае пока гостей нет. Повторяю родители меня очень сильно любили и делали все для моего счастья.

Надо заметить тот факт, что мой батя к сожалению курил. Потому совместная с мамой спальня имела балкон. Куда батя выходил подымить. Я себе тоже выбил комнату с балконом, ну раз их два, так пусть она будет у сына, а не в комнате для гостей. Причем это было очень легко сделать т. к. мои родители молодые! Весь секрет в планировке четырехкомнатной квартиры в домах 91-й серии. Просто комната без балкона была рядом с родительской спальней. Вот комната с балконом была на другой стороне квартиры их балкон выходил во двор, а мой балкон смотрел на улицу с другой стороны дома.

Потому мой балкон был забит макулатурой, моя комната была забита, хоть и ненаглядно для примера т. к. были деньги у меня не детская кровать стояла и даже не «полуторка», а диван-книжка, который довольно просторный, если разложить даже для взрослого человека, а для ребенка целый аэродром. Вот под диваном, да поднимал, лежала бумага. Короче залежи были серьезные…

— Ну и зачем тебе столько?

— Копил на Новый Год! Абсолютно честно ответил я…

— Зачем?

— Так на НГ самый дефицит выкидывают, а талон на книгу лишь месяц срока…

— Ты сам это придумал?

— Папка, так я же отличник, конечно сам.

— Молодец! А чего ты про детей Африки плел на работе у матери?

— Если бы сказал, что я сам продаю, то я спекулянт, сам меня так назвал, а если отец моего одноклассника продает я хороший!

— Умно, реально мужиком растешь!

— Так могу я дальше зарабатывать пааааап? Потянув и канюча спросил я…

— Можешь конечно сынок, только продавай не от своего имени, папка одноклассника у тебя спекулянт и детям Африки помогаешь. Это ты хорошо придумал. И отец рассмелялся…

— Мать, а мать? Иди послушай, что твой сын придумал! Позвал мой батя мамку, ему идея явно пришлась по вкусу…

Глава 15
Экономическая свобода

Жить по правде внутри семьи оно легче. Для примера мои доходы от продажи макулатуры выросли. Так сказать «покайся» и тебе отпустят твои грехи. Надо понимать батя у меня работает по сменам 2 дня из 4-х он просто дома. Одновременно когда он в «день», то к вечеру чуть позже мамы бывает дома примерно к 7 вечера. Связано это с тем простым фактом, что Металлургический Комбинат сейчас работает в три смены! Потому первую смену везут к 6 утра на служебном автобусе к проходным завода. Естественно тех, кто работает по ЖД-графику так же подбирают к 6 утра. Если маман работает до пяти вечера, то папа в «день» работает до 6 вечера, правда автобус не сразу отправляется. Дают рабочим принять душ, переодеться, собраться у автобуса, загрузиться и уже тогда начинают развозить по домам. Опять же когда работа в «ночь», то только в шестом часу надо быть на остановке, где забирает служебный транспорт.

Потому я сейчас просто собираю «дань» с подъезда и выставляю ее в место, где дворник вывозит мусор из мусоропровода. Отцу же забрать куда быстрее мои "пожитки, ведь ему не приходиться возить тележку по 20 кг, он грузит куда больше. Плюс, если позволяет время сразу везет в скупку, причем на скупке в целом наплевать сдаю я или мой батя, да и откровенно я почти перестал сдавать, да и талоны далеко не именные.

Потому к Новому Году у нас собралась шикарная библиотека, можно сказать свой книжный магазин, только с одним отличием у нас были исключительно востребованные и дорогие книги. Опять же я в некотором смысле стал человеком, который может достать дефицит, но!!! Самое забавное уважаемым человеком стала моя мама. Если первую неделю я возил именно детские книжки, то рано или поздно данный вопрос должен был возникнуть. Дескать не могу ли я переговорить с отцом моего одноклассника и достать «взрослую литературу», надо заметить речи не шло про книгу ХХХ, сейчас набирал популярность Михаил Афанасьевич Булгаков и среди женской аудитории крайне популярна была книга «Мастер и Маргарита», которая надо сказать мне не очень нравится, глупая книжонка, хотя далеко не все понимают ее смысла…

Естественно на такое я ответил почти отказом. Сообщив, что лично с отцом одноклассника не знаком, да разве он будет такие темы обсуждать с ребенком? Зато поговорю с его сыном и если тот уговорит батю, то книжку привезу, но даже такой отказ был принят почти на — УРА!

Как нетрудно догадаться я «договорился» со своим одноклассником. Далее разговор был ну крайне интересный…

— Теть Тань (имя коллеги моей мамы) я поговорил с Димкой, он достанет, но он гад!

— Почему гад? Зачем ты так про одноклассника говоришь?

— Сказал, что ему «доля» нужна весь в отца-спекулянта!

— И сколько он хочет?

— Говорит 10% от цены ему надо, а это дорогая книжка 15 рублей, значит ему еще 1.5 и получится… Сделал вид, что задумался…

— 16.5 рублей, подсказала мне тетя Таня, ты ему скажи я согласна.

ВСЕ! Это был принципиальный прорыв! Ко мне посыпались заказы, как из рога изобилия. Хоть я и сетовал, что Димка и гад и злодей и жадный спекулянт и папаша его урод! Мне сочувствовали, ругали Димку и его отца. Кстати «димок» у нас было два в классе и не у одного отец отношения к книгам не имел. Кого они ругали и проклинали мне совершенно непонятно.

Так вот откуда взялось уважение у моей мамочки? Почти под сам Новый Год, сказал, что мне надо учиться и ездить я больше не буду! Если уважаемые тетеньки, вам чего требуется вы маман сразу заказы кидайте. Ну на листочек, а я уж с тем гадом-Димкой поговорю. В итоге я в некотором смысле из схемы выпал, а остался только один человек у которого можно было оставить заказ. Дальше больше, надо было в случае чего обезопасить мою маму. Потому и она через время отказалась возить книги т. к. число заказов постоянно росло, еще бы оно не росло! Чем ближе Новый Год, тем больше было заказов. Транспорт по утрам переполнен и мама у меня далеко не лошадь! Да какая лошадь! Мама — это даже не папа, он как мужчина т. к. физически сильнее мог бы куда больше принести.

Итого звонили по телефону, когда приезжали за заказом, далее я выходил с книжками. Передавал их на остановке и забирал деньги. Ребенка так-то вообще не привлечь, да и доказать сложно. Опять же, кто будет сдавать свой источник дефицита? Мы ведь далеко не по всему городу работали! Вот почему так легко согласились делать переплату в 10%, гаду-Димке? Если ты не в криминале и т.д. найти источники выхода на какой-то дефицит надо уметь! Когда нашел, нужно его беречь!

Потому мои личные доходы считай переплюнули заработки отца, что было с одной стороны плохо, но с другой стороны у меня ведь полная семья т.е. два родителя! Если я с папкой имел какие-то секреты от мамы, то отчего мне не завести тех секретов с мамой от отца? И да состоялся разговор…

— Мама, вот… И я подал ей тетрадку с отчетами за последнюю неделю продаж.

— Получается 850 рублей? Удивилась мама…

Тут надо пояснить это не я собрал за неделю минимум 80 талонов и обналичил продав книги, даже с помощью отца, такое было не реально. Ведь это надо собрать более 1.5 тонн макулатуры, что в месяц реально, а за неделю нет! Вот только я часть «откладывал» на будущее, часть было продано сборниками для примера двухтомник Шолохова шел за 30 ₽ с наценкой от «Димки-спекулянта» по 33 рубля, а в разнобой он вполне себе по 12 рублей продавался. Понятно если бы мы были магазином, можно было купить первый том и через неделю второй, но ведь покупателей не тысячи человек и каждый ход записан. Тебе второй том без проблем (если прямо из того же собрания, чтобы оформление было в одном стиле, а не скажем ты купил с синей обложкой, а тебе такой же, но другого издания с зеленой принесли, такие не ценились) второй продадут, но уже по цене двухтомника т.е. с большой переплатой, ну и зачем тогда ту неделю ждать? Вот только дело не в том, даже когда доходы упадут они будут сопоставимы с доходами отца.

— Мам, если мы такое папке скажем он может обидеться… Высказал свое мнение…

— Может сынок. Согласилась мама, ибо отец работал, как проклятый, а тут школяр, да еще первоклассник получается особо не напрягаясь отца обскакал? Теперь, что сын-школьник главный добытчик в семье?

— Давай это будет наша тайна, не буду ему про все свои доходы говорить…

— Наверное так будет правильно. Согласилась мама…

* * *

Так я достиг полной экономической свободы! У мамочки оклад со всеми надбавками и премиями 160 рублей. Она понимает, что я порой больше отца зарабатываю. Да не каждый месяц, но говорить такое отцу нельзя! Это разрушит нашу семейную идиллию. Есть такое понимание сейчас, что не может муж зарабатывать меньше жены. Хотя это все же не закон и в том или ином виде допускается, все зависит от семьи и отношений внутри этой маленькой ячейки общества. Вот сын-школьник точно не может! Потому по скажем так «официальным каналам», ибо мы это не где в налоговой декларации не отмечаем, да и никто вообще те декларации не ведет, ибо СССР и до них не додумались, мой доход выше, чем у матери, но ниже, чем у отца. Батя предполагает, что в месяц я «рублю» от 200 до 250 денюжек и потому могу совершать даже довольно крупные и дорогие покупки. Мама же знает, что мои доходы куда выше, потому я могу делать куда более дорогие покупки и она будет вынуждена сказать, не я купил, а мы купили т.е. она добавила, например сняв со сберкнижки или добавив от зарплаты. Если прямо откровенно безумных покупок не делать, то у меня полный карт бланш на те самые покупки, чем я и воспользовался прямо в момент, когда обозначил, что за неделю срубили 850 рублей…

Дело в том, что мы не так давно переехали, а маман как-то обмолвилась в разговоре с отцом, что у нее на работе есть через кого обратиться, дабы сделать перегородку по типу самозахвата территории подъезда, когда отгородиться на две квартиры. Батя особого энтузиазма не проявил. Понять его кстати можно! Очень сильно потратился при получении новой квартиры на новую обстановку в квартире. Плюс ко всему у него появилась новая сверх-задача, обеспечить постройку гаража. Например, оно звучит «достать» металл, якобы чуть не найти или «достать» из кармана, но на деле это вполне себе денег стоит. Надо заметить к НГ он его вполне себе «достал» т. к. я его наследник, что должен все принять и приумножить присутствовал при разгрузке. Его привез грузовой автомобиль и мужики разгрузили в гараже. Пользуясь тем фактом, что у нас просто нет автомобиля и даже мотоцикл сейчас стоит на «стоянке» в деревне.

Однако надо понимать, что водитель грузовика не бесплатно «катал» металлические листы. Опять же мужчины, что поработали грузчиками, тоже были не бесплатной рабочей силой, еще вопрос во сколько сам металл обошелся. Короче не бесплатно — это все мероприятие было, далеко не бесплатно!

Однако я был абсолютно согласен с мамочкой, чем больше дверей, тем лучше! Впереди «святые 90-е» и лишняя металлическая дверь она не фига не лишняя! Более того мы порешали, что у нас будет 2 двери вести в квартиру! Кроме стандартной деревянной, что стояла с момента сдачи дома, мы решили дополнительно установить металлическую дверь!

Причем отгороженный тамбур не только лишь капельку безопасности дает, он дает крупицу дополнительного пространства. Где можно хранить разное, да и наш сосед (в однокомнатной жил одинокий дедушка-пенсионер) был не против тамбура, ибо рассчитывал там поставить овощной ящик и ссыпать картофель, что мы так же порешали с мамой сделать. Причем когда у нас будут гости и когда ящики закрыты замечательные такие «скамеечки» получаются, где можно сесть, покурить, ибо не фиг шастать через спальни на балкон! Опять же мы наконец сможем вынести обувную полку и ту обувь в которой мы ходим по улице выставлять в тамбуре, а уже по дому перемещаться в домашних тапочках или босиком.

В целом одни плюсы! Естественно т. к. оплачивать все эти движения мне с собственных гонораров, нужно было подтверждение моей платежеспособности перед родителями. Учитывая же тот простой факт, что маман «прикроет» и дескать она выделила часть средств все шито-крыто.

Причем не нужно думать, что папка у меня бедный. Он у меня еще тот сибарит, ибо для примера сейчас в СССР очень многие можно сказать преклоняются перед Западом, отец в том числе крайне уважает японскую бытовую технику, но не покупает по понятным причинам, но вот он у меня курящий человек…

Сейчас крайне популярно курить «красное Мальбро» т. к. Америка, да все дела, но батя такое не уважает! Ибо даже из тех фильмов, что приходят нам из Голливуда совершенно понятно, кубинские сигары лучшие в мире! Почему они такие? Так идеальный табак. СССР во всю дружит с Кубой, есть очень плотное экономическое сотрудничество, потому купить настоящие кубинские сигары в СССР не очень и дорого, хотя в тех же США они стоят безумных денег. Откуда такой перекос? Из-за эмбарго! Ибо завести в Америку кубинские сигары запрещается законом, а уж тем более торговать ими.

Возможно не самый удачный пример, но скажем в 21 веке опиум стоит не очень дешево. Зато в РИ еще при Романовых до 1917 года продавался во всех аптеках и стоил копейки. Был рекомендован к продаже, как лекарство внимание от простуды! Прописывался даже детям! Учитывая его дешевизну в производстве и отсутствие каких-то барьеров от государства, когда как запрещенный препарат не пускают в продажу, торговцев ловят и сажают, нет поднятия стоимости за риск! Потому т. к. водка, повторяю обычная водка, что продается в любом магазине была дороже, то среди беднейших слоев населения была популярна «опиумная водка» — это когда покупалось лекарство «от простуды», бралась обычная вода, туда сыпался порошок, перемешивалось и это пили! Не нюхали, не курили, просто «бухали» и да был приход, ведь опиум через стенки желудка впитывался в кровь.

Так и с кубинскими сигарами. Сними США торговое эмбарго уже завтра они будут плюс минус в одну цену с остальными сигарами, ну возможно несколько дороже за свое высокое качество, но без фанатизма. Надо заметить батя у меня не разу не Черчилль, потому на сигарах не сидел. Но кубинский табак очень уважал. Причем кубинские сигареты продавались в каждом киоске СОЮЗПЕЧАТЬ! Он предпочитал марку «Карибы» с индейцем…

Самое забавное, что я даже в 21 веке помнил их вкус и запах. Ибо чего уж греха таить, ребенком, если батя не уследит мог вынуть 1–2 сигареты из пачки и с тем же Сеней подымить в подъезде пока никто не видит. Сладкий фруктовый вкус, достаточно крепкие, но курить их было плюс-минус легко т. к. они имели чуть удлиненную форму если сравнивать со стандартными сигаретами. По больше части их и сигаретами-то назвать нельзя! Ибо в 21 веке подобную табачную продукцию называют «сигарилы», только фруктовый вкус добивается многочисленной химией, а там клеем фруктовых деревьев, сортом табака и самой обработкой перед продажей.

Причем если тоже разрекламированное в том числе фильмами Голливуда «Мальбро» в СССР стоило 1.5 рубля пачка, то эти были в открытой продаже по 12 копеек! Некоторых такое удивит, но они не все знают о мире табака в СССР пред его распадом. Для примера в Советском Союзе вполне себе продавались кубинские сигары поштучно. Можно стоять или падать, но самые дешевые кубинские сигары стоили 20 копеек за штуку. Естественно зависело от качества и марки самих сигар, были и безумно дорогие по целых 5 рублей штука!

С довольно романтичным названием «Ромео и Джульетта»… Если же считать, даже по официальному курсу когда 1 доллар стоит лишь 70 копеек, то эти сигары американцу бы обошлись 7 долларов 15 центов! Хотя по черному рынку баксы можно было и за червонец 1 доллар купить, но тогда вообще смешная цена только лишь 50 центов!!! Хотя цены на хорошие кубинские сигары т. к. контрабандный товар в США начинаются от 100 долларов, так сказать прочувствуйте разницу…

Причем так во всем! Во всем мой батя, как наверное и все отцы времен СССР имел свое собственное мнение. Которое нам зачастую казалось дурацким, ну что могут понимать эти «старики»? Ведь каждому школотрону было понятно, что Мальбро круче, иначе с чего оно стоит дороже?

Ну или касательно бытовой техники? Купи ты блин иностранный магнитофон, зачем эта «рухлядь» в виде магнитофона «Маяк»⁈ Хорошо, что у меня появился шанс, шанс на вторую жизнь и я могу теперь не раз и не два сказать отцу, что он был прав, а я был малолетним идиотом. Причем безусловно были аналоги «Маяка» в Японии, но если обычный дрянной двухкассетник из дешевого пластика был равен по цене или даже превосходил, можно представить во сколько бы он обошелся. Да пусть он даже и лучше нашего «Маяк», но он у нас есть, а про японский аналог можно было бы только мечтать или купить какую дешевую хрень с хреновым звуком и хриплыми басами!

Или вот курево, курить не надо! Это вредно! Вот только если выбирать за дорого паршивое Мальбро или за дешево качественные Карибы, выбор очевиден…

Да батя ты был ПРАВ!!!

Глава 16
Конец первого учебного года

Удивительная вещь, но именно после Нового 1987 года у нас произошел первый конфликт с Сеней, как впрочем и в первом варианте моей жизни. Причем, когда я говорю о конфликте, не означает нечто непоправимое или мы подрались, перестали друг друга уважать. Как я и говорил сейчас очень большое значение имеют слова и просто так их бросать на ветер не стоит. Потому тех споров, когда крыть друг друга в три этажа матерно, переходя на «мамок» и прочих родственников не принято и их просто нет. Удивительный мир, даже гопники ведут дебаты, как некие академики, во всяком случае, если разговор с уважаемым для них человеком, а не цель выйти на конфликт или совершить банальный гоп-стоп. Да и тема для дебатов тоже удивительная у нас впервые состоялся спор, который в интернетах в 21 веке будут называть полит-срач! Да малолетние гопники поспорили на политическую тему…

Как всегда я гулял на улице со своим псом и бомбил соседние дома на тему собрать макулатуры, как вдруг появился Вовка в руках он нес бидончик, явно же гад таким образом пытался протащить пиво. Нужно отметить тот факт, что мужики разливное носили в трех литровых банках и пили из них. Те кто по каким-то причинам не взял или не мог взять банку из дома наливали пивас прямо в полиэтиленовый пакетик. Те же зачастую имели дырочку и из нее капало или прямо небольшой струйкой могло убегать пиво. Струйку обычно закрывали пальцем. Минус всей этой тары была полная прозрачность. Учитывая же тот факт, что разливное пиво очень отличалось по цвету от кваса, то в банке было банально заметно, что ты далеко не квас несешь. Понятное дело, что 13 летний пацан ну никак не мог с таким войти к себе во двор, даже если ненадолго и по быстрому спуститься в подвал. Ибо заметят бабушки-старушки, что зорко бдят, да вообще без разницы кто заметит!

Сейчас сосед — это не посторонний человек! Причем наплевать на его социальный статус или положение. Допустим, есть самый не уважаемый мужчина в доме, скажем местный алкаш. И вот он заметил мальчишек курящих за гаражами… В случае, если надерет им уши (в прямом смысле) отнимет сигареты и разгонит, что будет? А я вам скажу чего! Скорее всего алкоголик не пойдет рассказывать взрослым, ибо не авторитет и те с ним не очень общаются, но даже в случае, когда один из малолетних курильщиков сын милиционера, да плевать хоть самого прокурора! Тот узнав, что сыну алкаш надрал уши за курение и сигареты отобрал (даже если потом сам скурил) только спасибо скажет, а сынишке ремня для ума всыплет!

Причем сигареты крупный залет, но можно сказать не о чем, если сравнивать с поимкой с пивом подростка 13–14 лет. Даже если алкаш, плевать кому, хоть сыну прокурора города (в таком возрасте) уши надерет и пиво отберет и все сам выжрет, так тот еще и бутылку алкашу поставит, дабы следил и всегда отнимал. Причем я привел пример самого не уважаемого члена сообщества соседей по дому. В случае, когда мой отец, как рабочая элита так сделает, даже с сигаретами, то ему в любом случае надо еще и презент дарить т. к. он в ином статусе и куда выше местного дурачка-алкоголика. Потому таскать пиво в трехлитровой банке или пакете подросткам нельзя таскают в бидоне.

— О Дрон! Привет, пойдем поговорим! Предложил мне Сеня он явно был навеселе.

— Привет, Вов, ну пошли… Согласился я и оказавшись в подвале мы продолжили беседу.

— Ты же нормальный пацан Дрон, ты зачем звездочку носишь? Задал мне вопрос Сеня.

— Начнем с того факта, что я школьник и октябренок, а звезда подчеркивает, что состояю в организации.

— Ленин был козел! Твердо заявил Сеня. Его поддержал его друг, что закусывал соленой рыбкой явно собственного изготовления согласным мычанием, они значит на двоих решили пивка дернуть…

— Кто тебе сказал? Переспросил я.

— Ты Солженицына читал? Вопросом на вопрос ответил Вовка…

— Кого ты лечишь? Будто ты сам его читал.

— Не читал, но нам училка рассказывала. Согласился Вовочка.

— И че рассказывала?

— Архипелаг ГУЛАГ, самых лучших не за что в лагеря и расстреляли и пленных наших, когда от фашистов освободили и тоже в лагерь.

— Про пленных Сеня она пиз… Ответил я…

— Нет! Точно говорю там в книжке все написано.

— У меня дед узник концлагеря, чего же его тогда не посадили?

— Не знаю повезло…

— Они порой общаются с другими узниками концлагерей, их тоже не посадили, тоже повезло?

— Ну может лагерь какой особый был для комуняк…

— Комуняк Сеня фашисты расстреливали, а знаешь кого из лагеря посадили?

— Кого? Ко мне даже придвинулся Волк (дворовая кличка, кстати тоже по фамилии) корешок моего друга и соседа.

— Стукачей, каппо, да всю шваль, что с нациками сотрудничали.

— Стукачей надо сажать! Согласился Волков.

— Лады тут может Солженицын ошибся, но как быть с тем, что посадили самых работящих крестьян?

— Хрен его знает Вов, сам знаешь я только первый класс заканчиваю, а стукачу верить можно?

— Да понятно нельзя, ты с темы не уходи.

— Солженицын был стукачом.

— Не понял! Откуда ты такое взял?

— Так он сам в своей книге об этом пишет.

— Да ты гонишь! Кто про себя такое скажет? Изумился Волк.

— Он прямо пишет на разные должности в лагере ну там хлебореза назначали или из блатных, ну там воры в законе или от администрации, кто с ней сотрудничает.

— Это все знают. Согласился Волк, а Сеня лишь согласно кивнул…

— Так Солженицын вором в законе не был и вообще не из блатных, да синих, а на должность его поставили…

— Да ну на фиг!

— Ты у училки спроси был он на должности или нет…

— Но Ленин все равно козел. Выдал Вовка…

— У меня другие данные на этот счет Сеня, а стукачи, для меня не авторитет, а для вас пацаны?

Разумеется наш разговор никак не убедил парней, что коммунистическая партия — это хорошо. Посчитали малолетка, что он может понимать. Сейчас откровенно ненавидели КПСС. Все ждали конца «Перестройки», как заживем, ну чисто как в Америке, будут жвачка, джинсы и у каждого по машине. Говорю страна непуганых идиотов…

* * *

Сколько стоит кондер в СССР

Как-то незаметно мы приблизились к весне и встал вопрос о приобретении кондиционеров для нашей квартиры. Именно производства СССР, а не соцлагеря или тем более с Запада существовала лишь одна марка кондеров с названием БК. Далее лишь шел модельный ряд или БК 1500, БК 2000, БК 2500, что если переводить на известный мне аналог в 21 веке соответствовало кондерам: пятерке, семерки и десятке. Естественно не про какие пульты управления речи не шло, более того — это был моноблок!

Зато цена была крайне демократичной БК — Бытовой Кондиционер стоил лишь 350 рублей, что крайне дешево! Нужно понимать — это новинка, хайтек технология для 1987 года. Ровно в это же время были телевизоры и даже холодильники значительно дороже данной цены. Основная же проблема заключалась в том, что банально не купить БК в магазине. Причем поставки в магазины шли, но моментально их выкупал завмаг еще на моменте выгрузки, понятно с целью перепродать дороже. Короче самый натуральный дефицит.

Более того, когда речь шла именно о дефиците, его иногда невозможно было купить даже за деньги. Срабатывал лишь принцип — «ты мне я тебе»! Так уж случилось, что наша семья владела доступом к уникальному товару, что крайне ценили в СССР, в некотором смысле даже дороже, чем выход на бытовую технику. Потому когда моя любимая мамочка (она всегда заказы с работы оформляла через меня) заявила, что нам предлагают купить 2 кондиционера марки БК по госцене, но нужны книги и назвала список, конечно от требуемых книг я слегка присвистнул, очень крутая была подборочка и крайне не дешевая. И надо понимать, что покупатель оставался по деньгам еще и в плюсе. Ибо нам предлагали БК-2500 по государственной цене, что по негласным правилам означало, что и книги мы отдаем по государственной цене. Потому, если завмаг, что потратил при покупке на этапе разгрузки вернет себе в карман, а вот лично я выхожу в лютый минус.

Однако не раздумывая не секунды согласился. Более того на сделку, где мы вообще подарим эти книги (цена столь низкая нет смысла продавать), но при условии, что сможем пусть и по цене дефицита т.е. с накруткой 200% (уникальная вещь в продаже) купить еще 3 таких «аппарата». Как я и говорил книги очень востребованный товар в СССР с нами согласились, но при условии, что купим только когда они поступят в очередной раз в магазин. Учитывая, что договор был не официальным, никто не подписывал документов и т.д. могли просто кинуть, но как минимум 2 кондера мы выкупали по гос. цене!

Учитывая тот простой факт, что живем мы в панельном доме т.е. из банальных бетонных плит, то летом в жару находиться в квартире очень некомфортно. Если я просто уезжал на летние каникулы к бабушке, то родителям приходилось работать в городе и находиться в этой «парилке», но все же первые два кондера было принято решение установить в комнате родителей и моей комнате, так сказать на пробу!

Ибо выставлялись они в окно. Вдруг будет зимой холодно. Кстати те редкие чудаки, что имели такое чудо-техники у себя дома на зиму накрывали их ватными одеялами, дабы с кондера не дуло. Учитывая, же, что отец подсуетился у нас были застекленные балконы. Потому кондер из комнаты родителей и моей комнаты не совсем на улицу выходил, а на балкон. Что считалось дескать будет немного теплее если что…

Понятное дело никаких дистанционных пультов управления не было! Верхняя ручка управления хоть и имела целых 6 надписей, но состояла из 5-ти команд. Первые две слева: сильно, слабо, справа так же было надпись: сильно, слабо. Верх и низ просто выкл… Казалось бы в чем сила брат? Элементарно левая сторона отвечала за обычный режим вентилятора, а правая за режим работы кондиционера. Далее если идти сверху вниз рычаг управления температурой. Причем последняя позиция звучит, как — «непрерывно» т.е. кондер будет молотить 24 на 7 причем на всю свою мощность охлаждения. Причем в отличие от кондеров в 21 веке, где можно выбрать температуру, то в этом чуде-техники такое невозможно! Там циферки 1,3,6,9 и что они означают не понятно т. к. один скажем так самый «жаркий» режим охлаждения, если так можно про охлаждение вообще говорить. Короче крути ручку и выбирай нужный тебе режим, т.е. если не включено «непрерывно» от эту самую температуру будет пытаться поддерживать в комнате включаясь по мере надобности и следовательно выключаясь…

Последняя же ручка управления открывала и закрывала заслонку…

Самое же главное, теперь родители смогут отдыхать от жары в своей квартире работая летом…

Твой это век твоя компьютерная эра

Причем к летним каникулам я вполне себе готовился! Учитывая тот факт, что получил полную экономическую свободу решил себе купить персональный компьютер. Дело в том, что в 1987 году в СССР вполне себе началась «компьютерная эра», причем т. к. я пожил в 21 веке меня примитивные игрушки которые были здесь и сейчас на компе совсем не радовали. Только вот в селе жил мой дружбан Сашка! Для которого это вполне себе новинка.

Причем если оригинал «Спектрум» достать было большой проблемой, то его клоны вполне себе выпускались «самоделкиными» по всему СССР, причем зачастую были просто лучше оригинала. Т. к. запчасти воровались с завода, отсюда более крутое «железо» у данного персонального компьютера. Более того он вполне себе выдавал цветное изображение и под него был куплен магнитофон весна (загружать программы) и небольшой цветной телевизор.

Учитывая, что те же игры для данного компа, как и любые другие программы грузились с аудиокассет, моя времянка была идеальным местом для игр. Для примера идет загрузка, происходит включение советского холодильника и некий «скачок» в электросети, что дает характерный звук, все! Останавливай загрузку и начинай сначала. У меня же во времянке просто нет холодильника, а все лишние электроприборы можно просто выключить.

Учитывая, что я крайне хорошо успевал про программе 1-го класса, более того у нас просто не было оценок не только в дневниках, но даже за четверть или за год, родители договорились и меня уже в середине апреля спровадили к любимой бабуле в деревню.

Причем нужно понимать наш бизнес по торговле книгами так же притормозился по простой и объяснимой причине. Раз сын на каникулах (а скоро и гад-Димка будет на каникулах), то кто и у кого будет спрашивать про дефицитные книги? Потому все ждать сентября, что надо заметить крайне выгодно! Потребителя держать в полуголодном состоянии, когда ты монополист совсем не вредно, а наоборот очень даже полезно.

Благо несмотря на мои траты, но денег просто стало больше, благодаря торговли книгами, чем я прошлой осенью вывез из села! Причем я отлично понимал, что это фантики, временно ценные у населения, как будут временно ценится вкладыши среди детей в 90-е, но очень скоро они превратятся в пыль. Потому в некотором смысле разбрасывался деньгами направо и налево, покупая раритетные компьютеры, кассеты с играми, устанавливая кондеры и огораживая тамбур. Хоть часть фантиков в нечто полезное перевести!

Потому мне представляла эпическая битва с моей любимой бабулей, а конкретно с принятыми устоями в селе. Удивительное дело она не раз и даже не два побывала у нас в городе за год моего обучения в первом классе. Более того признавала очевидный факт, что мыться в ванной удобно и приятно. Посещать туалет и восседать на «белом троне» в тепле, куда комфортнее особенно зимой, чем в туалете типа сортир на улице. Вот только дескать — это город, а в селе так не приято! Причем место в доме, где можно огородить «закуток» и сделать санузел вполне себе было. Более того! Хоть у нас пока не было газа в доме, но вполне себе было паровое отопление от печи. Когда на чердаке стоял «котел» для воды, что грелся от печи и вода сверху вниз распределялась по батареям в доме.

Казалось бы поставь второй «отдельный котел» и так же нагревай его печью, печке глубоко фиолетово 1 котел греть или два, выведи трубы в ванную или душ и вот у тебя уже полноценное место для мытья. Да его (котел) безусловно нужно будет пополнять, лазить на чердак, подливать воды и это совсем не одно и тоже, если бы был водопровод… Вот только он вполне себе по улице проходит! Есть колонка! Подсоединится к нему не запрещено, лишь плати деньги. Минимум в РЫБХОЗЕ есть экскаватор он тебе любой септик выкопает, хоть очень широкий и глубокий! Причем не обязательно платить деньгами, экскаваторщик может вполне себе «жидкой валютой» взять поставь банку 3 литра самогона или даже если надо 2 банки т.е. шесть литров первача… И все у тебя все готово, но нет, не принято так и все тут! Другое дело у меня есть союзник, мой дядя он еще достаточно молод и относительно более широко смотрит на вещи и мир в целом. Хотя тоже оболванен телевизором и верит в «Перестройку».

Нам же надо все именно сейчас «перестраивать», пока есть время, возможности и деньги, что завтра обратятся в тыкву…

Глава 17
Настоящему индейцу завсегда везде ништяк

Село… Село — это особый дух свободы и независимости для школьника во времена 80-х и 90-х годов! Многие при желании и настойчивости могли иметь свой личный домик или проще говоря времянку. Где и когда в СССР или в «святые 90-е» можно было бы ребенку поселиться отдельно, пусть и близко от родителей или бабушки с дедушкой? Да нигде! Более того, если считать, что мы «пропадали пропадом» во дворах в городе, то в деревни ты просто никогда не возвращался с улицы. Для примера возвращение домой после 23-х часов не считалось чем-то криминальным. Более того, что называть возвращением? Мы ведь с Сашкой закончили первый класс, а значит уже школьники. Вполне себе можем договориться пойти рыбачить на утреннюю зорьку часика в 4 утра.

Иными словами встать около 3-х утра или ночи, тут уж кому как кажется правильнее: встретиться, накопать червей, подготовить удочки, сумки или садки для рыбы и выдвинуться чуть ранее 4-х утра из дома, чтобы приблизительно ровно в 4 утра закинуть удочки в пруд. Для понимания ситуации заявиться домой скажем в 23:45, лечь немного поспать проснуться через 3 часа и снова уйти. Понятно мы не био-роботы и тоже устаем, скорее всего днем сморит поспать, но!!! При желании и железном здоровье, можешь домой заходить лишь на 3 часа, поспать и снова уходить из дома на весь день…

Причем не нужно списывать со счетов заботу родителей, а у меня любимой бабушки. Можно по жопе хворостиной схлопотать! Причем не за сам факт прогулки. Гуляй, кто тебе «окаянному» запрещает! Другое дело ты должен приходить домой и должен быть накормлен, потому и был некий перекос, не перекос, но определенный выверт сознания жителей села. Если мы с Саней попадали в заботливые руки бабушек. Причем абсолютно не важно его или моей. Допустим нахожусь я во дворе у моего друга и бабуля позвала того есть, так и у меня соскочить не получиться! Хочу я или не хочу, буду усажен за стол и накормлен, а бабушки, они такие бабушки, кормят до упора. Как в том анекдоте…

Анекдот про пельмени

Приходит мужик в ресторан и заказывает 1001 пельмень, причем ровно 1001, принесли, сидит ест и иногда достает зеркало из кармана и смотрит в него.

— Это вы зачем делаете? Интересуется официант…

— Пельмени очень люблю, так люблю, что считать их пока кушаю не могу! Отвечает посетитель…

— А зеркальце зачем⁇?

— Когда я ровно 1001 скушаю, последний пельмень видно в зеркале, как в горле плавает, когда открываю рот…

* * *

Вот и нас с Саней кормили по подобному принципу. Причем если Саня оказывался в любящих руках моей бабули, когда та меня решила покормить он не избегал печальной участи быть закормленным почти до смерти. Можно умилиться и сказать какие были добрые времена, не было чужих детей и отчасти это будет правдой. Вот только бабульки еще имели неофициальный заговор! Да, да! Есть заговор масонов, есть рептилойдов, а в СССР был заговор бабушек! Ибо если нас не поймать и не накормить (причем по фиг в каком дворе) мы может и вообще поесть не зайдем!

Причем когда я говорю не зайдем, то не утрирую. Дети живущие, как минимум на каникулах в селе в конце 80-х и в 90-е — это настоящие индейцы! Причем как известно настоящему индейцу завсегда везде ништяк! Потому в кармане коробок из-под спичек с солью, коробок со спичками и если в кармане, то складной нож.

Этим же летом мы ходили с Саней в старых школьных брюках и дело не в том, что заносили их до дыр! Детишки крайне быстро растут особенно в начальной школе, ну надо же их как-то донашивать те самые брюки. Потому наш костюм был оригинален особенно с учетом, что в этот год завезли ножи в промтоварный магазин сделанные под охотничьи, которые имели пластмассовые рукоятки и пластмассовые же ножны, что имели отверстие для крепления на ремень. Ну и настоящие индейцы понятно не с фуфловыми перочинными ножичками решили бегать, а вполне себе с «настоящим ножом охотника»!

Кстати во второй жизни я вполне себе понимал, никто бы настоящее холодное оружие в деревенский промтоварный магазин бы не привез. Более того нож «большой и страшный» т. к. стилизован под охотничий, исключительно в детской руке, так-то он не очень большие размеры имеет. Зато Саня был счастлив и да я как всегда выступил спонсором данной покупки. Ибо дешевая пластмасса, дешевое железо и хреновый клинок, потому они стоили по 3 рубля, да и то чисто из-за внешнего вида и ножен.

Так вот отчего детишки в селе могли вообще не заходить все летние каникулы домой с целью покушать? Да мы были банальной саранчей! Если какие-то ягоды, фрукты или даже овощи появлялись они сметались на раз-два! Взять те же яблоки, только-только они «вылуплялись» из цветков были мизерные, твердые и зеленые с удивительно кислым вкусом. Надо оборвать! У тебя есть коробок с солью, окуни в соль и лопай! Опять же за доблесть считалось самостоятельно находить еду.

Скажем пошел на рыбалку, наловил рыбы, так ты костер разложи, а детей очень радует жечь костры, можно сказать два в одном и источник огня и игра! Распотроши рыбу, ибо у тебя минимум есть складной нож, выкопай ямку в песке на пляже до уровня глины, достань глины, обваляй рыбу в глине и закопай в углях костра. Вроде бы рецепт примитивный, думаю его использовали еще наши далекие предки в каменном веке, но рыба в собственном соку запекается, очень сочная и вкусная. Особенно, когда приправлена «аппетитом», что ты нагулял пока бегал, прыгал, купался, рыбачил.

Взять такую вещь, как элементарный камыш! Если его вырвать из илистого берега, желательно большой и старый у него будут корни. Корни надо почистить и можно есть. Еще его можно запечь, но лично мне нравился именно сырой вариант. Бедные беззубки или те самые «ракушки», что живут в любой реке за ними ныряли и устраивали им лютый геноцид!

Кстати извлечь моллюска из раковины ножом почти невозможно! Зато если ракушки разложить вокруг костра, то они сами раскроются из-за жара. В это самое время, надо было нарезать «шампуров» или проще говоря не очень толстые веточки своим ножом с деревьев. Подходил даже клен. Далее заточить самодельные шампура и был у тебя «шашлык», кстати вкус не особо прямо мясной или вкусный. Зато набить ими брюхо, когда голодный реально.

В реках и озерах вполне себе водились раки. Только городские извращенцы ловят на падаль! Ибо мясо в селе ценность! Даже если оно с крайне неприятным запашком у тебя есть кошка или кот, собака. Короче есть кому то самое мясо скормить. Брался мякиш хлеба и дольки чеснока… Далее простым ударом ножа (рукояткой особенно если долька на кирпиче) он давился и пускал сок. Вот с этим соком и смешивался мякиш хлеба, разминался в руках и был крайне душистым. При наличие любых носков, например сними со свой ноги… Добавлялись какушки, дабы носок не всплывал и завязывался на узел. Раки заходили в раколовку. Это только эстеты варят их в кастрюле или котелке, а ведь они вполне себе запекаются в углях костра…

Причем не нужно думать, дескать раз у меня было деньги, что потому нам не проблема купить хлеб. Тот самый хлеб было не проблемой купить вообще всем! Ибо при наличие велосипедов погоняй по селу! Бесполезное занятие? А вот и нет! Рано или поздно ты найдешь пустые бутылки и скорее всего далеко не одну. Промой под колонкой, так одна бутылка при сдаче в магазин перед распадом стоила 20 копеек! Если вы с другом нашли хотя бы две, что не факт каждый день получиться, но рано или поздно мечта осуществиться, ибо что?

Не хрен именно по всему селу ездить! Есть известные и популярные места для бухача! Для примера взрослые дяди часто сидят в гараже в колхозе или на спорт площадке. Молодежь понятно возле клуба тусит, но на порожках клуба искать бутылку глупо, а вот в парке у клуба вполне реальная находка. Если ты с другом оказался первым, то и добыча твоя! Итого даже блин хлеб, да и не только хлеб при некой активности ты всегда купишь и некоторые карманные деньги у тебя будут, дает тебе их бабушка или нет, не важно!

Или вот курево, чего я крайне не одобряю тем более у детей, но в селе достать сигареты или папиросы так же легко, как в городе в 21 веке найти камеру, что тебя снимает. Причем поход в магазин и попытка купить те самые сигареты оригинальный способ самоубийства. Твоей бабуле тебя заложат! Скажут приходил такой-то просил продать, а я не продала. Но от хворостины по заднице тебя данный факт не спасет. Потому остается лишь один способ разжиться куревом и он исключительно криминальный или украсть у себя дома у курящего родственника или…

У нас в селе есть 2 гаража, один колхозный, второй поменьше и он принадлежит РЫБХОЗУ, вот приходи ты туда вечером. Начинай шариться по кабинам различных машин и тракторов. Чем мы кстати в мою первую жизнь и промышляли. Причем не с целью кого-то там обокрасть, совсем нет. Это же здорово малолеткой залезть в транспорт «порулить», подергать рычаг переключения передач (ноги до сцепления и т.д. не доставали, не переключить, а подергать представляя, что переключаешь), ну и куда без этого проверить бардачок. Надо заметить далеко не в каждой кабине были сигареты. Да и более того сиги и папиросы водилы специально не оставляли. Вот только те стоили достаточно дешево. Потому когда ты припарковал свой рабочий транспорт и усталый пошел домой… Идешь такой по карманам, бац-бац, а твоего любимого «Беломора» нет, где он? В кабине! Скорее всего не украдут, а украдут, да и черт с ним! Ибо возвращаться на работу и снова идти домой уже лень… Чем и пользовались малолетки, таким образом разживаясь сигами и папиросами. Оттуда же и спички…

Так, что деревня летом — это вам не просто так! Это целая отдельная жизнь! Жизнь наполненная множеством событий и бесконечной свободой. Той свободой о которой детишки в 21 веке мечтать даже не могут.

* * *

Я же решил порадовать Саню, ибо относился к нему очень по доброму, пока еще как к младшему братишке. Ибо все было спланировано. Тем более у нас был конец апреля, вот только вскрылись озера из-под льда и пришло время бить щуку. Понятное дело, что климат в России разный, более того, когда вскроются водоемы у нас в области большая лотерея, если ранняя весна могут в марте, а могут и в конце апреля… Но в первый же день я решил порадовать моего друга новейшей компьютерной техникой. Саня был бесконечно рад, что приехал его друг и с огромным удовольствием пришел ко мне во времянку. Благо у нашей семьи теперь был мотороллер «Муравей» и меня перевезли со всем комфортом и со всем моим барахлом.

— Зыкай че есть! Предложил я Сане указав на стол.

— Круто! У тебя свой телевизор. Обрадовался Саня.

— Да телек ерунда, зыкай сюда! Я показал ему «клавиатуру».

— О а чейт? И Саня игноря комп полез к магнитофону «Весна».

— О мафон есть! Батарейки есть? На пляж брать будем?

— Не батареек нет он не для плажа.

— Не жмись, давай купим и на пляж летом со своим мафоном, знаешь как зыкавско будет?

— Тебе понравилась игра «Ну Погоди», что я подарил?

— Зыковская, но 1000 очков трудно набрать…

— Тут игры круче! И я потряс клавиатурой.

— Да ладно!

— Прохладно! Смотри…

Я включил телевизор и дал ему нагреться.

— Саня, в че играть будем?

— А че есть?

— Можно на самолете играть, бомбить там. Можно на вертолете. Можем в гонки, можно в танки и на танке другие танки подбивать, драки есть.

— Круто! давай гонки!

— Договорились, только жди не мешай…

Я стал копаться в аудиокассетах ища название «Формула-1», далее был подключен сам «Спектрум» (его клон) к нему магнитофон, установлена кассета. Убедился, что она перемотана и включил магнитофон на проигрывание.

— Ну и че? Музыки нет!

— Ее не должно быть, программа грузится.

— Какая программа?

— Сань короче даже игры это компьютерные программы, вот сейчас ее на комп загрузит и будем играть.

— Музыку слушать не будем?

— Ты же в гонки хотел играть.

— Хотел, но ты сам магнитофон включил…

— Ща программу загрузит я тебе под гонки музыку включу обещаю…

Как бы долго для ребенка не длилась пытка ожиданием, а для Сани она длилась по внутренним ощущениям, куда больше, чем для меня она заканчивается. Почему для него дольше? Я знал, чего жду, а мой лепший кореш даже не догадывался, а когда не знаешь чего ждешь и не понимаешь, когда конец ожиданию, то понятно ждать сложнее.

И вот на экране появилась игра. Надо добавить, что еще и на телевизоре надо было искать канал т.е. крутить настройки, дабы попасть на лучшее изображение от «спектрум», благо я настроился еще в городе. Увидев картинку Сашка был в шоке.

— Это че?

— Компьютер я тебе говорил.

— Блин! Я не верил! Зыкавско! Дай поиграть!

— Неа!

— Ну блин! Ну пожалуйста!

— Сань да я не против только послушай пожалуйста.

— Все че хочешь, хочешь я тебе свой автомат подарю. Саня мне упорно пытался подарить тот самый ППШ, что мне очень нравился ребенком…

— Я же тебе сказал, что не надо, послушай…

— Да ты постоянно молчишь!

— Заткнись! Уже не выдержал я…

— Короче я играю первый, показываю как куда нажимать, как управлять, ты запоминаешь, потом дам поиграть!

— Так бы и сказал! Показывай!

Фактически уже после первой игры Саня был мой и душой и телом. Теперь у него появилась новая сверх-цель в жизни, поиграть в компьютер. Причем я реально готовился и т. к. денег у меня было много через знакомых отца, что занимались данным компом скупил все самые дорогие и клевые игры. Тем более при наличие хорошего магнитофона и кассеты их можно просто переписывать!

Что мне было нужно от Сани? Для примера я планировал продолжить игру в «постройку крепости», причем под той же самой легендой, что сосед-полицай лезет ко мне в сад, ворует гад с огорода и явно у моих куриц-несушек меньше яиц! Потому мне нужно больше алюминиевой и медной проволоки! Мотивация опять же простейшая! Если он мне друг, то он мне поможет! Так сказать метод кнута и пряника. Он мне помогает цветмет на годы лихих 90-х заготовить, а я как другу даю ему играть в компьютерные игры, которых у меня крайне много!

Более того у меня в планах научить его самостоятельно загружать любые игрушки. Стать уверенным пользователем ПК! Причем это два разных ПК, если сравнивать клон «спектрума» и стандартный из 21 века — этим куда сложнее управлять, хотя он и примитивнее. Саня еще не знает, кстати и не скоро узнает, что это его комп! Я планирую ему его подарить, но для него это будет так сказать «частями», ибо когда буду уезжать летом дам поиграть на первую четверть. Потом понятно на вторую и третью и «отожму» только на лето т. к. это мой комп!

Хотя на самом деле заберу лишь на время лета, дабы не пропадал за компом днями и ночами, а помогал мне заготавливать цветмет! Потом уезжая я ему снова вручу «на поиграть» клон спектрума. Вот такая вот задумка! Для примера кроме игр, нам надо бить щуку…

Глава 18
Деревенские хлопоты

Щука! Как же я любил щуку, особенно икру! Очень скучал без нее в 21 веке. Ибо далеко не в каждом магазине и далеко не всегда продают щучью, белую икру! Боле того, когда она в продаже, то у нее просто отвратительный вкус! Хотя на вкус и цвет все фломастеры разные, тут я спорить не буду. Дело в том, что моя любимая бабуля лучше всех в мире заготавливала икру и закатывала ее в банки. Далее она учила готовить свою дочь или проще говоря мою маму, а мама как минимум навык заготовления щучьей икры не утратила, а приумножила и это была просто песня какая-то! Белая икра, как на мой субъективный взгляд много вкуснее черной и уж тем более красной!

В каждом уважающем доме в нашем селе была острога, именно для охоты на щуку. Чем мы с Саней и воспользовались отправившись за добычей. Причем, что самое интересное шло именно заготовление продуктов, как и бывает в деревне. Для примера та же щука ее совершенно никто не готовил, но выбрасывать рыбу глупо! Потому после чистки рыбы отделялось мясо и перекручивалось на мясорубке в фарш. Начался сезон щучьих котлет их так и называли «щучьи», а не рыбные. Причем котлет было именно минимальное значение в питании.

В селе все идет в дело. Первым делом наш кот «Васька» обожрался рыбы. Причем кто бы просто так кормил кота? Он у нас герой и «орденоносец»! Надо понимать основное хранилище запасов в деревне — погребец! Там стоят целые лари с зерном и прочим, чем пользуются крысы, даже не мыши! Мышей эти мерзкие создания давно на ноль помножили, ибо на фига им конкуренты в пищевой цепочке?

Так уж получается, что котят, если их оставляют у кошки, проходят суровую школу жизни! Никто и никогда их кормить не будет, от слова абсолютно! Нет, понятно они млекопитающие и сначала мать-кошка кормит, она же натаскивает на охоту. Далее идет суровый отбор, станет охотником, его с удовольствием примут в семью, а нет…

Так у нас был ток и вполне себе работал колхоз потому в 80-е котят не топили. Всех лишних просто относили на ток! Они жили прямо под церковью. Учитывая число мышей, что было на току, подъедаясь колхозным зерном у них была можно сказать огромная кормовая база. Хотя… Понятно за котами и кошками никто не следил они брошенки. Потому если кому-то мышей не доставалось в нужном количестве и он ослабеет и погибнет, ну таковы условия суровой борьбы за выживание.

Вот только те, кто на первом этапе жизни себя проявил и еще котенком начинал ловить мышей, а лучше давить крыс, что крайне ценилось, таких котят забирали к себе домой селяне, кому нужна была кошка или кот т. к. прошла версия «живой мышеловки» или околела или стала слишком дряхлой. Вот наш кот «Васька», был заслуженный маньяк, потому его даже кормили! Ибо крыс он не жрал! Душил их чисто из своего садистского удовольствия и инстинкта охотника. Понятное дело бабушке было глубоко фиолетово жрет он крыс или нет! Главное регулярно сокращает их поголовье.

Потому, когда она чистила щуку (я не помогал у меня задача была приносить все новую и новую добычу), но в первую очередь получал кишки «орденоносец Васька», ибо его заслуги в доме признавались и ценились. Хотя у того были и конкуренты! Кишки вполне себе пожирали: гуси, утки и куры. Даже чешую лопали, так сказать безотходное производство и я не шучу! Сразу после этапа чистки шло отделение мяса от костей, но и кости никто не собирался выбрасывать! Кости шли в котлы с варевом для свиней! Каждая хозяйка заботиться о своих «пяточках», потому варево просто варили чуть дольше, дабы кости стали «бумажными» т.е. ими стало невозможно подавиться и они не застряли бы в горле. Опять же кости (прямо чисто все мясо собрать нельзя и какие-то ошметки оставались) и хвосты давали «мясной» навар…

Следующий этап переработки щуки был — головы! Никто их не выбрасывал! Дабы от головы ничего не отваливалось их завязывали в марлю и варили рыбный суп! Кстати за уху его в селе не считали. Настоящая варится на костре в саду и понятно в котелке. Вареные же головы шли собаке! Часть фарша пускалось на «щучьи котлеты», а основная масса заготавливалась на зиму. Икра… Икра же изначально планировалась на зиму и ей никто себя не баловал…

Вот такая вот жесткая рациональность! Более того даже наши бабушки, как бы нас не любили и не оберегали, но чуши, как забиты головы «яжемамок» в 21 веке в их голове не было. Понятно лед сходит и нужно быть крайне осторожным и не провалиться, тем более не утонуть. Но мы школьники! Вполне себе самостоятельная единица добытчика. Разумеется, еще не мужики, но и не бесполезный кусок мяса. Потому нам советовали быть осторожными… С наставлением «утонешь домой не приходи» отправляли на добычу щуки.

Надо ли говорить, что моя любимая бабуля была абсолютно счастлива? Приехал любимый внучок и вот мы уже завалены фаршем для рыбных котлет, у нас регулярно уха на столе, опять же банки с икрой каждый день спускаются в подвал. Да и вообще внучек не просто так, а отличник! Бабулю любит и всячески это демонстрирует и часто об этом ей говорит, более того доказывает, добытчиком растет. Хотя повторяюсь я не особо сильно в этом плане отличался от остальных мальчишек в селе, так же били щуку и так же пополняли запасы семьи. Но это «чужие»! Бабульки всегда радуются успехам своего внучка! Потому решив использовать такое вот настроение своей любимой бабушки, подготовил разговор с моим дядей…

* * *

— Дядя, есть разговор…

— Чего ты там опять придумал Кулибин?

— Вот скажи, разве плохо, когда как у нас в доме вода в доме, туалет там…

— Неплохо, но у нас село, где я тебе водопровод возьму?

— А вот колонка по улице проходит, можем же холодную воду завести в дом?

— Это денег надо…

— Уверен у тебя с прошлого лета на книжке лежат.

— Это ты ловко «брат» придумал чужие деньги считать, так в селе не принято, кому чужому не брякни…

— Ладно у меня с прошлого лета есть, да и этим предлагаю еще заработать…

— Вот это дело! Конечно заработаем! Да ты говорят и в городе отличился…

Тут надо отметить тот факт, что СССР самая читающая страна в мире. Дядя очень любил книги, а хорошие и ценные в дефиците. Разумеется, никто даже в безумном сне не думал моему дяде или тем более бабуле те книги завозить даже по государственной цене или уж тем более по спекулятивной. Им шли книги исключительно в подарок! Семья! Но по понятным причинам дядя знал о моих махинациях. Разумеется, бухгалтерии не видел, да она у меня уже даже не двойная, а тройная, одна отцу если что показать, вторая маме и реальные доходы… Он понимал, что мои махинации выгодны, но насколько и сколько я зарабатывал лишь догадывался.

— Вот-вот и если кто жадина-говядина, то я сам проспонсирую…

— Чего-чего ты сделаешь? Спонсор, ну меценат, благодетель, такое умное слово в книге встретил…

— «Благодетель», а ты понимаешь, что мать (моя бабушка) не согласиться воду в дом тянуть?

— Это как на вопрос взглянуть, надо смотреть ширше товарищи! Попытался спародировать Горбачева.

— Ты мне еще про «Перестройку» расскажи — «Благодетель»…

— Ну адекватно, если бабуля не рубля не потратит, какая ей разница, сколько ты своих денег тратишь?

— Началось каша из топора, только-только говорил сам все оплатишь…

— Так я и оплачу, но бабушке скажем ты сделал, зачем ей знать о всех моих доходах…

— Ой «жук», ну настоящий жучара!

— Нет я серьезно! Экскаватор в рыбхозе есть, самогонки ты купишь.

— Почему не ты племяшь?

— А кто в селе из самогонщиц ребенку самогон продаст?

— Тоже верно…

— Он нам яму значит выкопает, опять же траншеи, а ты знаешь, что такое траншеи?

— Нет, только ты у нас ученый…

— Ты послушай…

Анекдот от ГГ

Знакомятся значит русский и грузин.

— Иван, Вано по вашему. Представляется русский.

— Окоп, Траншей по вашему. Представляется грузин.

— А ты в этом плане, смешно, согласен!

— Короче копаем, дальше подключаемся к трубе колонки и вода в доме. Сантехника можно в городе нанять, особенно если кроме самогона ему еще и денег сверху на лапу дать, да ты его на том же моцике туда-сюда привезешь, ну пока отец на работе, договоритесь, он же на нем только в село и ездит.

— Дельно, может сработать…

— Ну и ванную там поставим, душ…

— А греть ты ее чем будешь, воду для душа?

— Как у нас для парового отопления греется?

— Известно как печкой!

— Нанять печника у нас самогона и денег не хватит?

— Хватит, но кто же летом будет печку топить, чтобы в доме жара стояла?

— Летом и летний душ сойдет для помыться.

— Племяш, надо подумать, ты дельные вещи говоришь, не глупость какую…

— А ты подумай дядь, подумай я не тороплю время до осени у нас есть…

* * *

Когда я говорил, что у нас есть место в доме, где расположить санузел, то не лукавил! Более того он уже сейчас имеет отдельную дверь и огорожен от лишних глаз, ибо расположен за печкой. Так или иначе, но при строительстве домов даже добротных сельских, а не городских квартир была некая планировка. Данный чулан был запланирован для хранения различных вещей и их просушки! Сапоги там разные валенки, фуфайки хранить и сушить. У двери даже был засов, понятно с наружной стороны, кому бы пришло в голову закрываться в чулане. Но долго ли сделать засов и внутри чулана, когда он таким перестанет быть и превратиться в санузел?

Разместить там значит туалет, ванную, понятно санузел будет совмещенным, но кому какая разница? Особенно когда выбор или никакого нет или совмещенный? Более того не уверен можно ли сейчас так по закону, но даже для врезки в водопровод разрешение не требуется, ибо конец 80-х и полный бардак! Повторяю я не знаю, возможно по закону такая врезка в обязательном порядке требует разрешение и даже нужно как документально оформлять…

Другое дело — это колхоз! Заплати и тебя бесплатно условно сварщик или кому там надо (дядька узнает) врежет. Трубы по дому сантехник разведет. Причем это громко звучит, ибо это тебе не многоквартирный многоэтажный дом! Надо просто завести холодную воду на кухню, где у нас печь, подвести к умывальнику и ванной с унитазом, а так же к «котлу», что будет от печи греться. Все! Выше и ниже вести не нужно! Более того, не надо в комнаты заводить, достаточно кухни и почти на той же кухней, но за печкой и санузел. Этакий минимализм!

* * *

Теперь про отношение самой бабушки к этому вопросу. Во всяком случае, что я узнал из моей первой жизни. У нее сейчас не слабые сбережения на сберкнижке, примерно на 2 «Волги», если по госцене или минимум на одну, если брать на Черном рынке", но она их хочет копить «на похороны», ну и понятно детям оставить. Возможно черный юморок сейчас будет, а если бы не было страшного 91–92 годов? Деньги бы не сгорели, какие бабульки себе похороны хотели? Чтобы там супер-звезда СССР Алла Пугачева лично пела? Гроб несли Лев Лещенко, Филя Киркоров и вся эта звезданутая тусовка? Денег бы хватило, если вложится на все 20 000+…

Второй забавный факт! Не принято сейчас в селе делать обстановку в доме, как в городской квартире, дескать не по статусу. А почему и с чего вдруг? Нет, понимаю, когда проблема доставить современную мебель из мебельного магазина, договорись с машиной все дела, доставок сейчас нет… Так у нас «Муравей» он почти тонну веса прет! Допустим югославскую стенку батя напрягся купить, но попроси его же и та же тоже довольно уважаемая и дефицитная «румынская» (ниже по классу во времена дефицита, примерная иерархия дефицита по «стенкам»: ГДР, Югославия, Румыния-Болгария, СССР причем от более крутой к менее, все дефицит, но есть иерархия крутизны) вполне «доставаема» и может быть установлена в сельском доме. Весит она всяко меньше, чем 750 кг. Паласы и ковры на стены? Даже не смешно! Даже самое тяжелое по типу мягкой мебели: два кресла, диван, легко увезти можно, да придется дополнительно «вязать», но не газуй строя из себя гонщика и привезешь. Найти мужиков в колхозе, которые тебе за пузырь помогут диван в комнату перенести не проблема. Так что как закончится эпопея с санузлом, надо переделывать все под городской стиль!

Более того я давно кошусь на одну стенку в доме бабушки, которая мне давно не дает покоя. Ведь я понимаю, тогда так строили, но дом изменился и времена поменялись! Дело в том, что раньше при первой постройке дома, открывая дверь ты попадал в коридор. Там надо было разуваться и раздеваться! Вот только справа дверь вела на кухню! Зато слева от коридора дверь вела в дом, можно даже сказать такое грамотно и отчасти правильно! Только еще при деде была сделана пристройка…

Теперь ты открывая уличную дверь попадаешь в коридор, и из коридора, где ты разулся и разделся ты попадаешь во второй, надо сказать довольно не маленький коридор. Он не очень широкий примерно 2.5 метра, зато довольно длинный минимум метров 12 длинны и из этого коридора дверь в чулан за печкой. Причем длинна не просто так, раньше там была вторая дверь, которая сразу вела на скотный двор, что сейчас заложена кирпичом и полностью заштукатурена. Возможно я бы о ней никогда и не узнал, если бы не принятое в то время обозначение металлическим уголком во дворе, плюс ко всему ступеньки, какой бы дебил стал делать ступеньки спускаться прямо из стены или подниматься вне куда в стену?

Однако, если не несущую стену, которая разделяет коридор с кухней снести, то кухня увеличиться в ширину на 2.5 метра по всей свой длине. Фактически перестав быть кухней! Получится реальная такая кухня-столовая, а если знать концепцию «евродвушек», а по сути однокомнатных квартир, где зал объединяют с кухней, то это вполне себе и зал будет. Получиться из коридора вход в зал, что ультра-современный, ибо он и кухня одновременно. Ну и уже из этого зала, где встречать гостей, можно топать в дом.

* * *

Размышляя над всем этим я не заметил, что мы с Саньком вышли на крайне тонкий лед, раздался крик и Саня исчез под льдиной! Меня охватила паника, как мне доставать своего друга из воды, но тут я услышал крики Сашки, что просил ему помочь…

Присмотревшись я увидел, что он под льдиной лежит, но похоже не совсем в воде, подбежал к нему и стал ногами бить лед, оказалось нам повезло была «двойная» льдина. Его да затащило под лед и там даже была вода, но это был настоящий бутерброд! В том плане, что под льдиной была еще одна и промежуток с водой и воздухом. Хоть воды было не много, но мы полностью промокли! Стало нестерпимо холодно! Зубы в прямом смысле стучали, не фигура речи, кто попадал в такую ситуацию знает о чем речь. Надо было двигаться с трудом, но удалось собрать на берегу валежник. Он был довольно сырым. Благо у меня были таблетки «сухого спирта» поджег их и стал на их базе пытаться развести огонь. С трудом, но огонь разгорелся. Когда запылал костер нам стало чуть теплее, более того, чем ярче он горел тем было относительно по фиг насколько сыроватые дрова я добавлял в пламя. Мы разделись и сушили вещи на своих гарпунах. Так же наломав ветки развесили свои вещи на них… Стало даже смешно и весело…

— Спасибо друг! Поблагодарил Сашка. Он меня и раньше пытался благодарить, но пока доставал, пока разводил костер было не до разговоров…

— Было бы за что! Ты бы сам выбрался!

— Не, замерз бы я…

— Фиг тебе! Ты крутой Сашка!

— Мы оба крутые, потому что мы друзья! Выдал мне гениальную идею мой друг.

— Конечно друзья…

— Высохнем и на фиг ту рыбалку, пойдем в комп поиграем?

— Нет, нас дома с рыбой ждут…

— Ты меня спас, че хошь проси хоть мой автомат!

— Сань ты мне так часто его предлагать стал, он тебе что надоел?

— Нет!

— Ты бы меня тоже спас! Мы же с тобой друзья! Не надо…

Глава 19
Городские успехи

Не знаю отчего, но прочитав множество фантастики особенно романов о «попаданцах», меня шокировало отношение авторов к миру. Кругом были дебилы! Причем ладно бы автор описывал исключительно людей посторонних или даже врагов главного героя, худо-бедно, но в стиле Мери/Мартина Сью такое приемлемо.

Для меня ситуация, когда я переместился во времени тоже, чем-то напоминала книжный-роман, но именно чем-то! Для примера мои родители не были дебилами, а батя всегда был мужчиной с деловой хваткой! Возможно, т. к. он родился и вырос в Советском Союзе, где-то он «подтормаживал» в частности по захвату земли под постройку гаража-самострой, не без этого и понять его можно. Он родился в нормальной стране, стране где соблюдали законы! Потому возведение такого вот гаража означало его скорый снос, так зачем стараться и вкладывать бабло, которое можно куда полезнее потратить? Да я как-то влияю на его решения, но здесь и сейчас я в теле ребенка и в роли ребенка! Основные вещи решают и делают мои родители!

Потому, когда говорил своему дяде, что он может возить сантехника из города взяв у отца мотоцикл не фига не лукавил! Батя относился к моему дядьке со всем уважением и в такой бы мелочи не отказал! Тем более он используя мото-грузовик, завозит нам ништяки из села, можно сказать в товарных количествах, вон в прошлый раз ту же картошку привез. Но в СССР не бывает игры в «одни ворота», если нормальные семейные отношения и помогают тебе, так и ты будь человеком и помоги в ответ. Потому и того же сантехника батя поможет найти и мотоцикл даст!

Причина же в его городских успехах, а успех моего отца, означает успех всей нашей семьи, ибо для нас он и старается, понятно для себя, но и для нас в том числе. Потому т. к. зимой достал железо, то весной даже несмотря на тот факт, что еще не сошел лед с водоемов, а на что ему тот лед? Он пригнал экскаватор и выкопал добротный котлован! Понятное дело не сам! Работал профессионал, более того землю сразу грузили на грузовик и вывозили с территории двора. Кстати частично по моему совету, работали внаглую, так даже не подошел никто к нашей стройки не из ЖЭКА не из милиции. Я наплел, что читал в книге, дескать некие преступники, работали в открытую в рабочих жилетах и все у них получилось т. к. администрация города думала, что все так и задумано… Дескать толи в книге прочитал, толи в кино видел. Причем рассказал, как бы между делом…

Вот только я не в романе-книжке живу и батя живой человек, он информацию принял, запомнил и стройку мы вели в полный рост не тайком, скрываясь и по быстрому, а вполне себе масштабно. Потому полученный котлован очень аккуратно огородили забором, надписи дескать «осторожно идет стройка», причем столь качественно все было сделано, что соседи и жильцы просто умилялись! Сейчас страна катиться в пропасть и столь аккуратных заборов и прочего зачастую просто не ставят. Затем рабочие в аккуратных рабочих спецовках и жилетах, да нам пришлось потратиться залили бетоном яму, организовывая огромный подвал, куда больше, будущего гаража. Положили несколько бетонных плит-перекрытий, организовывая «яму» и спуск в подвал. Более того, там даже были литые бетонные ступеньки! Все чинно мирно, благородно!

Далее водила грузовика привез часть земли, ну ту самую, что он вывозил за город, он же знал, куда ее ссыпал и мы «спрятали» под грунт наши «раскопки» и лишнее, что под бетоном, сделали очень аккуратные грядочки и засадили цветами! Бате же сварили гараж честь-по чести и мало того, что у нас стоял обычный металлический гараж под машину, где пока хранился мотоцикл с коляской, но вокруг была прямо «лепота»…

Далее отец сам, без моих подсказок, через своих знакомых вышел на нужных людей, понятно дал на лапу и узаконил данное строение. Бросил кабель и у нас вполне себе было электричество, причем для гаража такое важно, но не критично! Вот для подвала же было архиважно! Ибо под землей был подвал размерами примерно с 5-ти комнатную квартиру! Причем я как «попаданец», лишь несколько идей вбросил, например про такие размеры подвала я даже думать не думал. Чисто инициатива моего почтенного родителя…

Опять же касаемо мотоцикла. Отец еще осенью, пока позволял сезон отучился на категорию А и открыл ее в своем водительском удостоверении. Он вообще любил машины, умел ездить и в ремонт. Более того возможно сам бы пошел в водилы, но!!! Водители получали куда, как меньше, чем литейщики на комбинате. Причем у него был здравый подход т. к. он не мог знать о грядущих 90-х, что дескать заработаю бабла, куплю тачку, ну там дача, квартира, машина, стандартный советский набор и перейду на работу, какая полегче и поменьше вредит здоровью. Так и возник у нас разговор, можно сказать мужской совет, куда меня пригласили…

Мужской совет

На нашем «совете» присутствовал батя, дядька и естественно я… Ибо обсуждалась покупка машины! Причем опять же связано такое было в том числе с тем, что родители не персонажи книги или болванчики НПС в компьютерной игре, они живые! Потому меж собой общаются! Для примера я вел целую тройную бухгалтерию, одно знал отец, другое мать, третье я. Папка видел, что я все же значительную сумму заработал более 3000 советских рублей. Маман же видела, что у меня более 5000 на руках! Надо понимать, что отец зарабатывал серьезные деньги по нынешним временам и за мой учебный год отложил (он еще и тратил на разное, содержал семью) 2500, мама действительно имела некий сбережения на «книжке», но так же знала о моем «скрытом» лимите. Потому могла смело сказать, что у нее на книжке скопилась сумма в 5000, естественно посчитав мои 2 не учтенные тысячи, что в сумме давало: 5 от матери (т. к. у нее и свои были бабки, а не только мои 2 «неучтенные» для отца приписала), мои якобы 3, да отец 2.5, что в сумме давало 10.5 тысяч!

Такое вполне достаточно на покупку машины даже с рук! Для примера «Запорожец» стоил значительно дешевле, но у нас же была родня! Можно занять у бабушки и того же дяди и даже условно «Волгу» купить хоть она и 11 тысяч с копейками стоит по чеку, а не «черном рынке» может все 20 стоить, если в идеальном состоянии, ну значит не совсем в идеале брать, дабы наценки в 100% от государственной цены не было.

Да я не планировал перед 90-ми покупать машину, но повторяю родители тебе не болванчики и не НПС в играх, а мечта о машине, основной роскоши в СССР была практически в каждой советской семье. Отсюда и состоялся разговор.

— Вот и получается у нас 10.5 тысяч, ты если что деньгами поможешь? Спросил отец у дядьки…

— Да племяш, удивил, ты получается 3 тысячи на книгах заработал?

— Ну я не думал, что так много, там мама считала, если говорит 3 значит три…

— Конечно помогу, тебе сколько надо? Уже к моему отцу задал вопрос дядя…

— Да я не знаю, примерно 2.5–3.5, чтобы до круглой суммы. Сам знаешь хорошо зарабатываю, возьму смен побольше, подтяну пояса, отдам в течение года!

— Ты не торопись, свою люди сочтемся. Какую машину хочешь брать?

— Жигули, какую же еще…

— Здорово! НИВУ купим! Восхитился я…

— Я думал 8-ку или 9-ку, зачем НИВУ?

— Так она проходимая нам в деревню ездить…

— Племяш прав, по нашим дорогам только НИВУ или УАЗик брать, а 8-ка «ласточка», но такая же и нежная…

— Ну НИВА сейчас 10 тысяч только «по открытке» там нужно серьезно доплатить… Батя отвлекся т. к. полез за сигаретами. В этот момент я стал семафорить дядьке, что дескать дам 10 штук…

— Да не жмись ты! У меня на книжке нормально надо я и десятку взаймы дам.

— Не знаю, как и благодарить, ты вон и мотоцикл нам подарил…

— Так свои же люди и у тебя день рождения был…

Дальше я при беседе не присутствовал! Ибо начали разливать алкоголь и обсуждать, как друг друга уважают. Дядька же знал, сколько я вывез из села прошлой осенью. Плюс понимал в ближайшее время начнем снова рубить бабло, так чего бы ему не передать моему бати мои же деньги якобы «взаймы», он еще и простит долг, ибо долга не будет!

Причем я из двух зол выбирал меньшее. Для примера взять те же 8-ки и 9-ки они сейчас модные, но бандитские тачки. Их будут активно угонять. ВАЗ 2121 тоже популярная и могут угнать, но она хотя бы условно семейная. Ибо понятно пятидверка 2131 круче, но ее еще не выпускают.

Причем в году так 93–94 моей семье станет глубоко наплевать на угон! Сеня с братками устроят лютый беспредел! Но и лезть к нам во двор особо не будут даже на тему угнать тачку. Тем более парадокс 90-х… Они хоть и уйдут в криминал, но мой батя для Сени еще долго будет авторитетом. Ибо наши семьи дружат, часто вместе празднуют Новый Год, да и я ему как младший братишка. Пусть у него будет ехать крыша, скажем будет очень «синих» не любить и «черных» ненавидеть, но угонять кому-то у моего отца машину хоть он в криминал никак не полезет самоубийство. Причем возможно даже не утрирую, времена будут суровые могут в прямом смысле за кусок железа закопать в лесочке…

Вот оно вроде! Закупай валюту, хоть пачками, кто тебя тронет⁈ Тогда скорее всего никто и не тронет! Другое дело сейчас в 1988 Сене только 14… А вот так называемые «воры в законе» или проще говоря «синие», как впрочем и национальные группировки кавказцев уже начинают расправлять свои перепончатые крылья.

Впрочем ладно, ситуацию нужно понимать, ну не могу я заявить, что уникальная снежинка и не такой! Дескать не дам вам деньги родители. Ага герой млять! Это в книгах ты полностью уникальный и самостоятельный. Сначала попытаются нежно поговорить убедить, потом понятно просто отберут, да и хрен бы с ним отобрали. Ты потеряешь доверие в глазах родителей и уже никогда не будет у тебя экономической свободы, когда на руках крупные суммы и ты почти не подотчетен в их тратах. Ибо доказал родителям, что полностью неадекватный, а кто даст малолетке, да еще и в состоянии полностью невменько иметь серьезные бабки? Даже если он их как-то сам и заработал…

Более того заем моего отца у дядьки тоже выгодная вещь, лично для меня. Есть способ вернуть бабосики скажем так не возвращая их! Это когда напрячь свои связи и доставать дефицит. Как бы мы не были близки внутри семьи, но никто просто так связями не раскидывается. Скажем купить тот же видак, надо «в глаза лезть», а будешь часто «лезть» потеряешь такие нужные связи. Могу ли я бате сказать, что наплевать? Нам свое взять, а там пару лет и без связей тот же видак сам по себе проработает, а через пару лет будет наплевать на эти самые «связи»! Сказать конечно могу, но кто мне поверит? Уже минимум с 70-х почти 20 лет считай уже до 90-х дошли (на дворе 1988, что там 2 года осталось) все живут по такому принципу. Дескать связи решают все!

* * *

Причем надо понимать видеомагнитофон не ценность и особо он в селе не нужен, но явно дядя его хочет иметь. Это как с тем же мотоциклом, который якобы тот подарил отцу. Отец благодарен и пытается разные ништяки и подгоны делать. Дядя понимает, что по сути моцик и так его был т. к. он мой и попадает в известную психологическую ловушку, когда ему просто не ловко отказать что-то привести на «Муравье» или как было со мной, когда у меня телек, комп, мафон ну и другое барахло, бросить все дела и в свой выходной вывозить меня.

Причем да! Он меня любит и считай второй отец, но у него свои дела и забыты, бывает лень и т.д. по типу просто желания забухать с мужиками, а так… Так работает принцип рука-руку моет и работает в разы активнее т. к. все друг другу благодарны!

Причем вскоре гараж мототехники вырастит! Очень скоро я попрошу купить «Дельту» и сразу две. Если бы не было вот этого круга взаимной благодарности, хрен бы у меня что вышло! Вот сам мотоцикл мне не нужен! Даже когда стану старше, ибо батя купит машину и «Днепр» мне уже на вырост будет стоять. Вот второй «Муравей» может понадобиться, мало ли чего с первым случиться, а в «святые 90-е» нужно будет цветмета пачками возить!

* * *

Были и крайне приятные городские новости. Моя любимая мамочка не могла нахвалиться на кондиционеры, что они поставили в квартире. Ибо когда лето вступило в свои права установилась адская жара! Но родителям было почти без разницы. Почему почти? Основной отдых в СССР происходит за просмотром телевизора. Большой и красивый телек, краса и гордость любой советской семьи всегда стоит в зале, где у нас кстати кондера не было и было крайне жарко! Вторым основным развлечением является тот же телек, но у тех счастливчиков у кого есть видак! Благо батя у меня достаточно сильный мужчина. Потому несмотря на размеры и вес телевизора самостоятельно отпер его в спальню! Где они с мамой и проводят основную часть времени. Откуда я знаю?

Ну моя любимая мамочка в первую очередь нахваливает это чудо техники бабульке. Во вторых не забывает меня всячески обласкать, поцеловать и чуть не постоянно благодарит. Ибо не раз и не два говорила, что она-то сомневалась брать кондиционер или нет. Да еще и окно надо «калечить», а вот оно как вышло. По теме «калечить», оно конечно надо резать стекло под кондер и сейчас нет фирм, которых полно в 21 веке по установке с ультра-профессионалами. Однако там и настраивать ничего не нужно! если половина на улице, а вторая в доме, просто включай в розетку и пользуйся! Батя же у меня достаточно рукастый. Сам порезал, как надо стекло, сам установил, сам утеплил и промазал оконной замазкой!

* * *

Лето! Лето на каникулах радовало, как и любого школяра. Тем более мы с дядей продолжили наш криминальный бизнес. Кстати я уже всерьез задумался о том, что пора сворачивать мою торговлю книгами, ладно еще один год отработаю и конец! Даже легенду придумал, что дескать Димка-гад с отцом спекулянтом в другой город уехали. Дабы на меня не обижались. Ибо программу максимум для семьи мы считай закрыли. Осталось лишь получить и построить дачу! Да именно получить. Все еще выдавались участки в 6 соток и моя семья их не брала лишь потому, что очень хорошая связь с деревней. Дескать на фига и главное зачем? Зачем я точно знаю! Земля почти в черте города, да которая будет стоить довольно прилично. Построить добротную дачку не проблема. Возвести баньку и все! Считай живые бабки! Пусть себе стоит.

Дядька же мне прямо на «Муравье» привез сразу две «Дельты», фактически мечта подростка. К сожалению они нам с Сашкой пока «велики» потому стоят на вырост, думаю через 1–2 года будем вполне себе гонять на своих железных конях. Причем почему ценилась именно данная модель? Так она крайне похожа на мотоцикл! Опять же лето проходило строго по моим планам. Кроме заработка на кормах, мы вполне себе увеличивали забор. Сашка был рад помогать т. к. компьютерные игры его увлекли. Но и заработки приносили свое…

Для примера дядька купил автомобильный прицеп для легковых автомобилей. Причем тоже все было шито-крыто. Он ведь не жлоб какой-то потому и приберегал деньги! Отсюда у нас в семье можно сказать почти сразу появилось две машины. Обе надо сказать ВАЗ 2121…

Потому зачем он купил прицеп вопросов не возникало. Хотя теперь и мой батя, мог в любой момент брать прицеп и использовать его! В дом завели воду, обставили «городской мебелью»…

Казалось бы, что еще нужно, чтобы достойно встретить «старость»? Дом полная чаша! Родители, молодые, здоровые счастливые! Сын отличник! Живи и радуйся! Если не знать, что будут, будут 90-е…

Глава 20
Самый лучший пионер

Начало нового учебного года всегда приходит так же неожиданно для любого школьника, как зима и снег скажем в январе месяце для коммунальщиков города. Естественно я его ждал, но настал он, как-то очень резко! Кстати во втором классе, мне было более или менее интересно учиться! Ведь тут капельку сложнее учебная программа, что для меня проблемой не было совершенно, а вот моим одноклассникам нужно было постараться. Понятно у нас были свои отличники, как впрочем и в первом варианте моей жизни. Вот только нельзя сказать, что им все прямо легко давалось! У меня же вторая жизнь и потому было легко и непринужденно и это я даже не использовал свои навыки для получения отличных отметок, когда не знаю материала.

Ведь оно что? Ну нет пока таких задач, какие ты просто не знаешь! Единственное я пользовался возможностью зарабатывать отличные отметки используя банальную психологию. Для примера, есть крайне легкие вопросы, ответы на которые знает весь класс и все активно тянут руки с криками «можно я» в эти момент всегда выпадаю «в астрал», занимаюсь прямо на уроке своими делами по типу выполнения домашней работы.

Вот когда происходит «затык» и в классе гробовая тишина в этим моменты поднимаю руку. Более того, нам стали задавать учить стихи наизусть. Средний ребенок выучит и кое-как его ответит у доски или с места, когда возле парты подняла учительница. Ему главное текст не забыть. Я же вставал и так сказать с выражением, ставя ударения в нужных местах или напротив где-то театрально держа паузу рассказывал стихи. Что крайне импонировало моей училке. Ибо на уроках я был безусловно самым тихим и внешне самым внимательным мальчиком, никогда не вертелся не переговаривался с соседкой по парте.

Да т. к. мы дети нас посадили по принципу мальчик-девочка, потом когда детишки станут постарше будут садиться, как им нравится. Сейчас как-то так. Она даже один раз попыталась меня «застучать». Дескать дорогая и любимая, всячески уважаемая нами учительница, а посмотрите Андрейка домашнюю работу делает, а не урок записывает. Пришлось действительно показывать свою тетрадь. Только там все заданное и разбираемое на доске давно записано и разобрано. Более того я могу ответить на вопрос. Учитывая же мое крайне тихое поведение, что не верчусь и не хулиганю, ну сидит мальчик со своими тараканами, так не книжку же читает, а уроки делает, короче получил карт-бланш! Успеваешь и уроки и домашку, так делай!

Одновременно в сознании моей училки, чисто психологически я прописался не просто, как отличник, а как лучший в классе отличник, когда все молчат я отвечаю. Причем при прочих равных это бы дало мне статус «ботаника» или заучки! Ибо на переменах совсем не бегал, а сидел и снова, что-то писал или мог вынюхивать свое яблоко мыслями оказываясь в деревне. Только я еще в первом классе показал, что если ко мне лезть отмудохаю любого! Причем уже сами мои одноклассники верили, что в прошлый раз избил троих. Хотя на деле было 1.5 пострадавших. Одному да действительно бо-бо ногу повредил, а вот второй пришел в себя после удара быстро и в отличие от первого не хромал и про удар особо не вспоминал, третий же смыслся!

Учитывая, тот простой факт, что когда на меня нажаловались старшему братишке, а мне удалось разрешить вопрос собственными силами, дало больше уважения в классе. Более того! Естественно поговорили в том числе с «Сеней» на тему, знакомы ли мы и могу ли я на него ссылаться. Причем старший брательник (тот пацан, кому на момент моего первого класса было 9) поперся сам задавать вопросы. Был унижен и даже побит, дескать ты на моего «братишку» наезжаешь…

Получалось, что в школьной иерархии меня «крышуют» самые отбитые хулиганы-отморозки, гопники, что уже даже иногда, так поговаривают пиво пьют, ужас-ужас! Однако учитывая тот простой факт, что я этим не пользуюсь и сам хоть и могу (например пожалуй меньше могу, чем слухи обо мне ходят) побить почти любого вообще равнодушен к дракам и не проявляю агрессии. Более того еще одно отличие от ботана мое деревенское детство. Ибо я бегаю, плаваю, катаюсь на велике, но все так делают! Только я регулярно подтягиваюсь и делаю минимальные физические упражнения по подъему гири, а вот остальные ребятишки этого не делают. Более того т. к. у меня пес то каждое утро начинается с зарядки, ибо собакен на прогулку я на турники.

Что в результате дает не слабые на фоне сверстников успехи в играх. Ибо хоть и могу соскочить с темы бегать в догонялки или в «сифу» играть, но на уроках физкультуры нас стали привлекать к игре «снайпер», где меня не так-то просто выбить, а я выбить могу, понятно не всех и не всегда, но отлично играю. Для пацанов такое очень важно, умеешь ты в коллективах играх себя проявить или нет! Для примера когда два капитана выбирают свою команду…

Для кого-то это личный позор и унижение!

Сначала берут мальчиков, затем когда те закончились, начинают брать девочек и в конце остается 1 ребенок хорошо если девочка, она вроде как и не должна быть спортивной и этого ребенка берет команда условных неудачников т. к. ну куда-то это тело надо пристроить. Меня понятно берут сразу! Причем мог бы активничать и сам стоять капитаном и набирать свою команду, но не хочу играть в детские игры и двигаться по детской иерархии, кто круче в классе!

Учитывая тот факт, что я не участвую в естественном отборе, кто круче, ибо сам себя поставив за скобки со мной и не конкурируют. Причем альфа-самцом (если так можно вообще о детях в таком возрасте говорить) явно не являюсь, ибо не принадлежу не к одной из «группировок» не к 5-му, не 7-му дому откуда основная масса пацанов нашего класса.

Новенький

Наверное потому я и шокировал весь класс, когда мое поведение резко изменилось! К нам пришел новенький мальчик. Надо сказать из неполной семьи и довольно экономически неблагополучной. Из своей прошлой жизни я знаю, что у него мама на группе и потому живут они крайне бедно. Именно голода конечно нет, но был один мерзопакостный случай, где мы подружились, но я ничего исправить не мог!

Дело в том, что сейчас многие мои одноклассники считают себя «советскими мажорами» в том плане, что многие родители получили квартиры от комбината, а значит работают там и зарабатывают хорошие деньги! Потому имеют связи, нет не они, а их родители. Есть же у нас наиглупейшая традиция в школах СССР, раздавать конфетки на день рождения. Сейчас же времена талонов! Хрен ты купишь те конфетки, они дефицит. Причем плевать, есть у тебя деньги или нет! Решают связи! Мама у нашего новенького (знаю по прошлой жизни) на третьей группе инвалидности, потому работает по мере сил уборщицей. Повторю — это СССР они не голодают!

Вот только условные конфеты «Мишка на Севере», купить им просто невозможно! Она со своим окладом уборщицы спекулянтам не интересна, ну не готова женщина переплачивать вдвое или трое от цены! Более того, чем меньше у тебя связей и меньше ты интересен спекулю, тем выше цена!

Мерзкий случай

Вот и наш новенький стал именинником. Мама зная о традиции раздавать конфеты купила самые дешевые, ибо они были в свободной продаже «подушечки». Идет значит Вовка по рядам, пытается раздавать конфеты, а у него или не берут или даже позволяют положить на стол, но с таким видом, что их сейчас стошнит. Если кто думает, что дети в 1−2–3 классах ангелочки, он крайне ошибается, жестокие и еще какие жестокие. Вот и ходит Вовка меж рядов, как в коридоре позора!

— Фу…

— Че такие дешевые?

— Ты их на помойке нашел?

Я тогда не знал такого выражения, как «испанский стыд», делают другие, а мне жутко стыдно! Причем он все более и более красный в глазах вижу затравленное выражение и вот-вот потекут слезы! Тогда я смог сделать, лишь малое…

— Спасибо, мои любимые! Будем дружить?

Ох как загорелись его глаза! Долгое время у меня более преданного друга просто не было. Да и когда нас судьба раскидала, да дружба пропала, но взаимное уважение осталось. Я всегда его мог о чем угодно попросить и он всегда по возможности откликался. Мне было даже неудобно! Я предлагал свою помощь не раз и не два, ибо уже пошла игра в «одни ворота», но он всегда отказывался.

Потому когда все стало происходить второй раз, подготовился. Ведь мы после того мерзкого случая долго дружили и я помнил, когда у него днюха. Потому я поразил весь класс, вместо сидения на жопе ровно, как оно обычно у меня бывало на перемене встал и пошел к «лидерам мнений», ибо у нас были заводилы.

— Новенького знаешь?

— Да! Шок был такой, что я встал и заговорил, что отвечали односложно.

— Если на днюхе у него конфеты не возьмешь и не поздравишь, убью. Веришь?

— Да…

Причем я со всеми неформальными лидерами класса переговорил. Мне даже удалось немного поменять реальность! Когда он на днюху шел и раздавал свои «подушечки» был шокирован, что столько народу любит эти самые подушечки. Ведь в той версии реальности, которая теперь не случиться он мне высказывал свое мнение…

Ты понимаешь? Я ведь сам эти подушечки не люблю! Мама просто ничего лучше не может купить! Раздавать надо! Я бы их даже выкинул! Стыдно… Да вот только мамка старалась, если я их выкину, получается маму предал? А они видишь как! И хлюпал носом…

Хотя в этой ветки реальности мы похоже никогда не будем друзьями. Он шел и сиял глазами. Хоть я и предложил дружбу, но был ему не интересен. Сижу, что-то там «рисую» или пишу всю перемену. Он весело и задорно носился по коридорам с моими и теперь еще и его одноклассниками.

Мне даже было немного грустно! Зато нет этого позорного ощущения, когда тебя жрет «испанский стыд»! Вовка нашел своих друзей и счастлив, потому я тоже был рад!!!

* * *

Второй класс мне удалось закончить с отличием! Было бы крайне странно, если было бы иначе. Лето в некотором смысле мне напомнило «день сурка», ибо ночные поездки и криминальный заработок с дядькой продолжились. Саня мне все так же помогал добывать люминий. Он кстати стал фанатом компьютерных игр! Играл в разы лучше меня, ведь у него тренировки, а у меня? Да не играл я на том компе, игры казались слишком примитивными у меня была другая игра жизнь называется!

Графика просто закачаешься! Погружение полное! Вкус, запах ощущаешь! Как удовольствие или даже боль. Говорят всего один «админ» на сервере и крайне добрый, но если забанит, то раз и навсегда! Больше в игру не зайдешь.

Потому и лето пролетело, а уже 7 ноября т. к. продолжал оставаться отличником и по поведению у меня все было отлично. Ибо ну не хулиганил я с точки зрения нашей первой учительницы. Парнишка успевает на отлично! Сидит тихо и мирно, вот таких вот отличников первыми и принимали в пионеры!

* * *

Новый 1990 год мы встречали вместе с семьей Сени. Он был нарядный. Да хулиган еще тот! Как никак парню 16 годиков, он еще далеко не бандит! СССР не развалился и все верят, что он будет вечно стоять, так же крепко, как и Советская Армия! Ему даже в 92 будет лишь 18 и только к 20 он станет криминальным авторитетом одной из самых жестоких группировок нашего города в 1994 году…

Пока мы дергали за веревочку хлопушки «с подарками», ибо при взрыве разлетались конфетти и абсолютно всегда выпадал воздушный шарик, лишь цвета были разными. Вот реально, нельзя было проявить фантазию и разные подарки туда положить, ну минимум можно шарик в другой носовой платок в третью не знаю значок…

Вовка, а он для своей семьи и моих родителей просто Вовка, а никакой не «Сеня» встретил, как хороший мальчик Новый Год с родителями в семейном кругу и только после 12 ушел праздновать в свою компанию. Мы тоже ушли…

Ибо после 12 и первых праздничных тостов, когда все покушали начинались прогулки. В частности отправлялись к елке! Туда редко шли пустыми. Женщины могли собрать пакетик с закусками. Положив в маленький полиэтиленовый пакет в который в 21 веке например пакет с молоком упаковывают, котлетки со стола, колбасную нарезку, сыр, бутерброды. Мужчины зачастую несли бутылки с алкоголем прямо в рукаве, а в кармане был дежурный стакан. Примем именно стакан! Ибо тащить с собой хрустальную рюмку т. к. хрусталь в СССР ценность… Да никто бы из женщин не позволил, костьми бы легли, а не позволили!!!

Хрустальные фужеры, рюмки, бокалы, салатницы и т.д. обильно стояли на Новогоднем столе, но выносить их за пределы квартиры считалось лютым святотатством! Потому мужчины ограничивались обычными граненными стаканами. На улице было людно и шумно! Это несмотря на тот факт, что никто петарды не продавал, салюты тем более, потому никто не взрывал пиротехнику. Единственное исключением были хлопушки и бенгальские огни. Некоторые мужчины пусть и не из нашей компании тащили баяны и аккордеоны!

Возле елки было шумно! Где-то играла гармонь, причем явно не одна, люди пели частушки. В другом месте, где играл аккордеон выводили застольную. Раздавался веселый смех. Абсолютно незнакомые люди подбегали в том числе к нашей компании громко кричали поздравления:

— С Новым Годом!

— Счастья и Здоровья в Новом Году!

— Пусть сбудутся ваши заветные мечты!

— Ура товарищи!

Да 1990-й, начало этих самых «святых 90-х», которые проклянет народ! Все сейчас абсолютно счастливы и довольны. Никогда за все годы своей истории наш народ не жил так хорошо и стабильно. Уровень планирования минимум на 10–15 лет! Когда ты еще готовишься выпуститься из школы, знаешь куда пойдешь учиться, какая у тебя будет специальность, какая работа, зарплата. Ведь безработных просто нет! Их не может быть! Далее тебе дадут комнату в общаге, когда сыграешь свадьбу выделят молодоженку, через год ты купишь телевизор и холодильник, родится ребенок. Потому по программе расширения жилья вы переедете втроем в «двушку», а если подсуетятся и прописать кого из родни сразу в трешку! Все абсолютно ясно и понятно. Нас охраняет самая мощная армия в мире и никогда наши солдатики не будут гибнуть на нашей же территории. Не могут на земле Советского Союза гибнуть советские солдаты! Не в Таджикистане, не в Азербайджане, не тем более в такой «европейской» Молдавии! Да кто позволит? Советская Армия всех сильнее от тайги до самых широких морей!

Хотя некоторые есть недовольные, что сейчас талоны. Ведь талоны на продукты — это плохо? Да как сказать! Ибо все рынки и кооперативные магазины завалены всем от еды до любого барахла, там да, подороже, порой в 2–3 раза, но у людей есть деньги. Эх! Если бы кто предложил в 21 веке талоны, где тебе гарантировано без всякой инфляции (пусть даже скрытой или открытой) по стабильным ценам, которые не меняются десятки лет, продадут набор продуктов достаточный для хорошего питания и жизни… Да в той счастливой стране будущего к которому все эти счастливые люди бегут, глотку бы перегрызли за эти самые талоны!

Ибо если нет у тебя денег, покупать товары по любым, самым безумным ценам или ты безработный, то ты дружок не вписался в рынок! Потому, как экономически непригодный биологический материал, ложись и умирай…

От этих мыслей мне стало немного жарко, расстегнул свою зимнюю куртку подставив лицо под порыв свежего зимнего воздуха, ветром вырвало мой алый галстук и он затрепетал словно огонь и кровь…

Всех с наступлением «святых 90-х» пробормотал я…

— Ура! ДЕВЯНОСТЫЕ!

Подхватил, кто-то из пьяненьких и веселых прохожих не верно поняв мои слова…

Андрей Корнеев
Черный попаданец 2

Глава 1
Запахло весной

Весна удивительное время, особенно в СССР. Ведь мы живем очень плохо и бедно, потому почти каждый ребенок имеет личный транспорт с двигателем внутреннего сгорания. Разумеется мопеды, как и автомобили имеют свою иерархию для примера мопед не так ценен как мокик. Не знаю, как в других городах, но наш каждую весну утопал в шуме моторов. Мопеды с педальками и даже знаменитый и уважаемый Карпаты-спорт, постоянно «рычали» на улицах, но самой уважаемой моделью был мокик «Дельта», особенно красного цвета, ибо он напоминал своими очертаниями настоящий мотоцикл и более того имел некое сходство с легендарной Явой. Разумеется сходство было лишь мимолетным, как детский игрушечный револьвер розового цвета похож на настоящее боевое оружие, но все же, все же…

Кстати «Дельта» после некоторых несложных манипуляций даже позволяла, как настоящий мотоцикл перевозить пассажира с достаточным комфортом. Ибо было место под багажник, чем детишки и пользовались. Банально меняя сидушку на более длинную, часто используя с оригинального мотоцикла «Минск». Да размеры и т.д. не те были, но когда это останавливалось советских «самоделкиных»? Для примера «Дельта» длилась на различные подмодели: спорт, люкс, турист. Ценился данный мокик еще и за возможность почти бесконечного тюнинга. Для примера модели турист выпускались с ветровым стеклом, но кто остановит ребенка, когда в стране каждый первый «самоделкин» от покупки ветрового стекла и установки еще на модель спорт, тем более, когда по мнению подростка его «железный конь», так больше будет похож на настоящий мотоцикл.

Более того «Дельта» имела лишь 2 скорости, но была и серия с польскими движками на три скорости! Да те были прямо бесконечный дефицит и такие встретить в свободной продаже было невозможно, но вот достать движок, если есть связи и деньги вполне реально, итого у подростка появлялась «Дельта» с тремя скоростями.

Касательно скорости она была не велика максимально «железные конь» выдавал 50 км в час, но!!! В сравнении с другими мопедами, фактически был гоночным болидом. Опять же к вопросу о грузоподъемности рекомендовалось не перегружать более 100 кг и рекомендуемый вес был в 98 кг, но подростки не редко ездили с весом и 100 и 150 кг! Разумеется с учетом водителя, речь про общий вес. Одновременно данная «машинка» не требовала водительского удостоверения, максимум ГАИ могли остановить и проверить свидетельство о рождении, если водитель выглядел, ну очень молодо, вот с этой проблемой мне и помог мой друг Вовка.

Разумеется его во дворе знали, как Сеню и он был хулиган, гроза улиц или как бы сказали в 21 веке гопник! Потому для него не составило особого труда «достать», а скорее всего «выбить» т. к. по моим предположениям он применил угрозы свидетельство о рождении для своего «братишки». Причем я не собирался его навсегда оставлять у себя на руках. Понимая тот простой факт, что данный документ может понадобиться ребенку у которого отжали свидетельство о рождении в будущем. Мне же он был нужен дабы на законных основаниях ездить на своем «железном коне», благо рост для 3-го класса у меня был высокий и я стоял первым при построениях на уроках физкультуры. Потому мог сойти за мальчика маленького роста 14 лет, ведь не все росли достаточно быстро, а в документе подтверждающем факт рождения никаких фото не было…

Тем более я почти закрыл свой бизнес по покупке и перепродаже дефицитных книг. Дабы не расслабляться по прежнему собирал по 20 кг в день, чего хватало на один талончик или в среднем приносило червонец, а заработок 200 рублей в месяц для школьника обеспечивал меня абсолютно всем! Для примера тем же бензином, хотя тратилось чуть более 2-х литров на 100 км. Во всяком случае говорилось в техпаспорте о расходе 2.1 литра на сотню, не знаю может и так, может больше, но особо не парился, ибо что 2, что 3 литра на сотню это копейки.

Однако я стал полностью мобильным! Даже получил свои личные ключи от нашего гаража, благо батя человек мудрый и поставил добротный гараж, а не так чтобы прямо тютелька тютельку туда заходило авто, потому было немного пространства, дабы я ставил своего «железного коня». Учитывая, что от моего гаража до дома у бабушки было ровно 32 км (засекал по спидометру), а при наличии крейсерской скорости 45 км и дабы не рвать движок заложив стрелку на спидометре, было крайне просто добраться отдохнуть за город. К моему другу! К Сашке!

Ибо чуть менее часа было в одну сторону. Это ведь только в задачках мотоциклист уже сидит на мотоцикле и едет. Мне требовалось прийти со школы, взять ключи от гаража, открыть гараж, выгнать «железного коня», закрыть гараж, да и зачастую я не ездил пустым. Для примера сегодня за моими плечами был обычный туристический рюкзак, ибо мне вполне себе хватало тех 200 ₽ в месяц, что зарабатывал, семьи не содержал, комуналку не оплачивал, так что был вполне себе обеспеченным гражданином СССР. Опять же я не гонялся за продуктами по государственной цене, а без всяких комплексов платил на рынке, вот вчера мне удалось закупить отличной свинины, замариновать и дать отстояться в кастрюле почти сутки, сегодня у меня был подарок для моего друга, ценная и уважаемая вещь в СССР, а точнее командирские часы!

Круче сейчас были только электронные, да и то скорее, как дань моде, особенно если они могли подсвечивать или играть мелодии. Вот только я в некотором смысле сам «батя» — это нахожусь в теле ребенка. Потому реально понимаю, что механика на камнях, она классика и более ценная вещь, чем даже часы «Монтана», которые в 90-е полностью заполонят рынок.

Это не просто пик моды, а самая настоящая классика! Даже в такое далеком пока еще от нас 21 веке, где будут маленькие компьютеры у каждого в кармане с названием «смартфон», то классические механические часы на запястье вполне себе уважаемый аксессуар. Понятно — это не «ролекс», но и мы не Рокфеллеры…

Выведя моего «железного коня» укрепил специальный ящик, да обычный ящик с наращенными в высоту бортами, проверил ремни, ящик стоят отлично, после чего положил доску и приказал своему псу забираться внутрь. Мы уже изучали с ним данный трюк и он легко сел сзади меня. Точнее я еще окажусь впереди… Мне нужно было убрать доску в гараж и закрыть дверь. Ведь я не забывал про своего четвероногого друга. Как бы он не был хорош и натренирован бежать почти час при скорости 40–45 км выше его возможностей.

Мы тронулись в путь, особо не имело смысла торопиться, ибо Сашка приходил со школы на час позже меня. Весь секрет в том, что у них в селе маленькая школа 8-ми летка, потому своей столовой просто нет. Во время занятий у них есть очень большая перемена, что длиться час! За это время учителя выводят свои классы, строят и они дружной толпой идут в колхозную столовую. Надо понимать — это не солдаты и бардака по дороге в столовую хватает, да и там детишки не едят по зеленому свитстку, потому и требуется час времени довести до столовой, накормить и привести назад.

Барс же полностью доверял своему крохотному хозяину, хотя при моем росте в 145 см я и считался высоким для своего возраста. Вот только во мне было лишь 35 кг, когда мой песель весил бодрые 60… С четом же веса кастрюли, мяса в рассоле, ящика для собаки (он из досок) и моей одежды мы скорее всего на 1–2 кг выбивались из рекомендованных по техпаспорту 98 кг… Но как я и говорил — это СССР! Тут порой до 150 кило грузили на бедную «Дельту»!!!

По приезду в село первым делом пошел поцеловать любимую бабулю! Рассказать, что я очень сильно ее люблю, что учусь на одни пятерки! Возможно даже как всегда приеду на каникулы, как всегда в конце апреля месяца, если договорятся родители.

— Бабуль! Ты же видела какой у меня мопед, теперь с конца апреля буду у тебя жить.

— А как же учеба?

— Так если родители договорятся, ведь я очень хорошо успеваю отличник! Буду только на важные контрольные приезжать их писать и все, так постоянно у тебя буду! У нас по «матише» будет итоговая годовая контрольная, так я на своего «коня» прыгну, сгоняю напишу и к тебе…

— Это хорошо, а я вот тебе гостинцев наготовила. Бабушка, моя любимая бабушка, она всегда старалась меня накормить шоколадом, тем более у нее такие классные, такие дефицитные конфетки и чего я глупый их не ем. Ну не любитель, но ведь можно на это лаской ответить…

— Бабуля! Ты у меня самая лучшая! Самая мировая бабушка! Я тебя больше любых конфет люблю!

— Любит он… А сам к своему Сашке сейчас убежишь.

— Ну Ба! Я ведь шашлыки жарить задумал, тебе самые вкусные кусочки принесу!

— Беги уже заботливый ты мой…

Дело в том, что Шурик взрослел, да 9 лет — это далеко не мыслитель не Кант и даже не Платон с Сократом, но общие темы у нас появились в том числе моими стараниями. Дело в том, что как любой попаданец, наверное иные просто не перемещаются во времени я умел играть на гитаре. Точнее умел в первой линии жизни, когда была плохая дворовая компания и меня учили старшие пацаны в подвале, где зависал Сеня дворовым песням.

Однако купив и взяв в руки гитару примерно во втором классе, осознал очевидный факт, навыки вроде и есть, а вот пальцы детские, слабые пальчики и долго и тем более качественно сыграть не смогу. Потому перед 3-м классом на летних каникулах мы с Саней стали осваивать гитару. Шурик учился в первый раз, а я вспоминал и набивал руку. Вот и сейчас отправившись за другом имел за плечами гитару.

— Дрон! Друг! Радостно воскликнул Сашка и побежал мне на встречу от будки со своим песелем, с которым он минуту назад чем-то занимался.

— Саня! Привет! Поприветствовал я обнимая своего дружищу.

— Ты как здесь? И среди недели… Да еще с Барсом. Шурик заметил моего кобеля, который стремился получить от Сашки подачку или минимум ласку т. к. отлично знал моего друга и потому упорно «бодал» его головой, дескать гладь, видишь песель совсем неглаженный стоит!

— Так дороги просохли я на мопед сел и у тебе!

— Здорово! У тебя свой мопед есть?

— Не просто мопед у меня мокик — «Дельта»!

Да когда-то дядя привез их целых два и я один планировал подарить Сашке. Вот только зачем было травмировать психику ребенка? Когда их привезли, забрался, проверил так сказать удобство управления, мне мокик был велик, а Сашка выше меня если на 1–2 сантиметра потом на бодрые 5 будет обгонять, но все равно для него он был великоват. Решив, что ездить мы сможем через 1–2 года, просто регулярно месяц от месяца «примерял» мопед под свой рост. Шурику же ничего не говорил. Да и зачем? Пацан бы слюной исходил и умирал от желания быстрее подрасти, что в принципе невозможно и все случится в свой срок!

— Кстати у меня для тебя подарок…

— Какой?

— Вот держи! И я подарил Сашке командирские часы…

— Настоящие! Командирские! Спасибо!

— Со скорым окончанием учебного года! Поздравил я своего лепшего кореша.

— Блин я их теперь никогда снимать не буду! Пообещал тот.

— Ага можешь не снимать они даже водонепроницаемые, купаться в них можно! Ты как насчет шашлыков?

— Че на мопеде кататься не будем? Даже немного расстроился Саня.

— Как не будем? Будем мы на шашлыки поедем на реку на пляж! Только Сань не долго и не много, мне в город возвращаться надо чеб бензина хватило.

— Само-собой! Конечно! Радостно согласился друг.

По бензину надо сказать я лукавил. Мне его хватит выше крыши, даже если вдвоем с Саней будем до вечера кататься, но ранняя весна не лучшее время для таких покатушек, холодно блин! А вот сгонять на реку пожарить мясо здорово и великолепно, там у нас есть место с которого открывается чудесный вид и рядом лес, где можно набрать валежника. Потому дойдя до моего дома сняли ящик для песеня, была вручена гитара Сашке, который одел ее себе за спину и я с рюкзаком с шашлыком уселся за руль и мы тронули…

Что касаемо моего пса, он просто бежал за мокиком, потому что можно было ехать 20–25 км да и расстояние до реки и пляжа около 5–7 км, ему даже полезны такие пробежки. Тем более я не садист если увижу, что совсем отстает и выбивается из сил остановлю транспорт и подожду своего четвероногого друга. Это при поездке из города когда 30+ км пилить у меня не было такой возможности.

Прибыв на место Саня был послан собирать валежник, а я стал потрошить свой рюкзак. Для примера я не собирался все посиделки стоять! Да и в самом слове «посиделки» заложен смысл — сидеть! Потому достал 2 фуфайки, обычные деревенские фуфайки, но они вполне позволят даже на земле сидеть и не простыть, тем более когда рядом пытает костер. Далее мной достался разборный «мангал», ибо он выполнял данные функции и ничуть не был похож на мангал. Ибо было 4-ре металлических колушка на которых был приварен небольшой крюк, именно на него ложилась обычная арматура. Итого 2 арматуры создавали возможность уложить на них шампура, которые в свою очередь были завернуты в обычную советскую газету.

При наличие сухого спирта и валежника крайне быстро разожгли костер и пока он нажигал нам угли, просто тренировались игре на гитаре. Причем моя «Дельта» стояла внизу, а мы забрались на самую высокую гору, так был ближе лес (таскать валежник) замечательно видно мой мокик, пляж, реку и лес за рекой. Великолепный, чудесный, сказочный вид!

Сашка в перерывах игры на гитаре (ну да дети у нас все же устают пальцы, хоть мы и тренируемся), рассказывал мне о своих успехах в учебе. Мы наблюдали за тем, как жариться шашлык и наслаждались сказочными видами. У меня в грелке была вода, а в бутылках замечательный напиток «Байкал», прямо посиделки перед Великой Битвой, а что она грядет похоже я единственный в стране знал…

Сашка все стремился сыграть Цоя, который сейчас очень популярен, а я больше занимался воровством чужих песен, попаданец я или где? Только про воровство никто и не знал. Шурик слушал, но интернетов сейчас нет, нельзя проверить звучит данная песня где-то на квартирниках или концертах или ее еще просто не написали. Да и кому интересны двое малолеток в затерянном лесу, возле ничем не примечательной деревушки. Даже если мы пожелаем стать знаменитыми музыкантами и певцами, так нас и ждут в той же Москве, прямо готовы слушать наши песни, потому под настроение сыграл «Оргию праведников», песню «Последний воин мертвой земли» (будет в комментариях, кто пожелает прослушать, книга официально на сайте Автор Тудей, переходи и читай в оригинале в комментариях можно послушать музыку и пообщаться с автором и читателями), ибо уж очень ложились слова на мое настроение…

И можно тихо сползти по горелой стерне!

И у реки срезав лодку пытаться бежать!

И быть единственным выжившим в этой войне!

Но я плюю им в лицо, я говорю себе встать!

Старательно выводил своим звонким мальчишеским голоском. Наверное со стороны — это было крайне забавно слышать. Когда ребенок поет такие песни про «последнего воина». Проклятая профессия, если кто не понимает. Она нужная, но проклятая… Вот только Саня не смеялся, он один из тех людей, которые меня всегда понимали.

— Это потому ты всегда носишь пионерский галстук? Задал вопрос Шурик.

— Все носят… Попытался соскочить с темы.

— Все носят в школе, там обязательно, а приходят домой снимают. Ты даже на каникулах его носишь, дерешься, если просят снять.

— Сань, а херли они командуют?

— Дрон, но ты ведь поэтому носишь галстук. Не отставал Саня. Он всегда смотрел мне в душу, а говорят ребенок порой больше видит, чем взрослый, может не понимает, он чувствует…

— Да это песня такая.

— Что будет война? Саня, как любой мальчишка ждал войны, он ее даже хотел и видел себя отважным героем.

— Может и будет, но лично у нас все будет хорошо поверь…

Глава 2
Великая Стройка

Итого, как я и планировал с конца апреля мне удалось соскочить в деревню при условии, что буду присутствовать на всех годовых контрольных в мае месяце. У нас даже планировался выпускной день, не вечер. Ибо мы заканчивали начальную школу. По планам от родителей днем нам предлагалось устроить чаепитие. Учитывая, что у нас довольно богатый рабочий город, планировались торты, разные виды чая, какао, тархун, байкал, печеньки, пряники, конфеты и кстати даже награждение!

Для примера мне, как отличнику собирались вручить «золотую медаль», как впрочем и остальным, кто выпускался из начальной школы отличниками, так же были заготовлены «серебряные медали», надо отметить, что это никак не связано с системой образования и они никак не засчитывались в будущем для поступления в технарь или институт, да и куда ты будешь поступать после 3-х классов обучения?

Просто из картона был вырезан кружок, а далее использовалась фольга. Причем, если в 21 веке продавалась любая фольга в том числе для запекания и т.д., то сейчас на все хронический дефицит! Потому добывали ее из обычных шоколадок. Благо в СССР их было очень много в том числе «белой» (чаще всего встречалась) и «золотой», встречалась реже но вполне себе была. Иногда с той фольгой даже играли дети. Для примера если оторвать кусочек и аккуратно обернуть вокруг зуба у тебя якобы стальной (если белая фольга) или даже «золотой» вставной зуб.

Смысла это никакого не имело. Никак не обманывало окружающих. Вот только далеко не все детские игры имеют хоть какой-то смысл! Вот этой самой фольгой и оборачивали кружочки картона склеенные между собой, дабы придать объем медали. Было проделано отверстие и вставлены шнурки. Да обычные шнурки от ботинок. СССР вообще страна самоделкиных могут сделать, что угодно и из чего угодно. Потому желтые шнурки, как более похожие на «золото» для детских ботинок были вставлены в золотые медали, а белые в серебряные.

Разумеется эглеты были отрезаны, а шнурки сшиты ниткой, дабы было ощущение, что это единая цельная веревочка. Что? Вы меня спрашиваете, что такое эглеты? Оно вам надо? Эглет — это та самая хрень на конце шнурка, которая позволяет его легче протаскивать через отверстие ботинок или кроссовок. Вот вы и получили абсолютно бесполезное знание, которое вам никогда в жизни не пригодиться, как-то же вы жили без него ранее. Ну, а я как ботан-заучка просто обязан знать такую бесполезную информацию. Вам-то это зачем?

Учитывая тот факт, что летом 1990 года останется лишь полтора года существования СССР нужно было торопиться. Как бы не ссали в уши, что страну развалили в 1991, но это именно ссанина! Ибо она существовала до конца декабря 1991 года, да и потом не за один день распалась, да и цены «отпустили» лишь в 1992 году, да зимой, но считай до конца 1991 рубль все еще некая ценность. Хотя я от него и стал уже во всю «отказываться»!

Именно потому сбор той же макулатуры свел до минимума! А с переводом в 5-й класс (да после третьего мы перепрыгивали 4-й, но зато шли в 11-й, итого 10 лет обучения) или проще говоря 90–91 года собирался прекратить заниматься данной спекуляцией вовсе! Ибо зная моего любимого дядьку мы будем ураганить по воровству комбикорма и я вывезу серьезные деньги, которые еще надо успеть потратить. Причем есть не слабое такое ограничение в тратах! Допустим зная любовь моей бабули к моей тушке, абсолютно уверен, что она согласиться купить кооперативную квартиру, хоть уезжать из своего колхоза не станет, тот еще характер железная леди!

Родителей убедить подать на фиктивный развод для покупки такой же квартиры у меня не получиться. Итого «хату» я получу еще школотроном, ибо бабулька совсем не против оставить наследство любимому внучку, особенно при условии, что я не ее сберкнижку буду «бомбить», сам заработал и она на мои же деньги и купит мне ту самую квартиру. Дело не в жадности моей бабушки, но она убеждена, что лучше оставить денег (много, чем больше, тем лучше) на сберкнижке любимому внуку, да еще до моих 18 лет будут капать проценты, пусть небольшие, но у нас же стабильные цены! Стабильные цены, стабильная страна, вечный СССР…

Однако к вопросу недвижки парадокс в том, что бабушка не сможет купить 2–3 или скажем 10 квартир, пока есть СССР, работают и его ограничения! Потому и родителям, т. к. имеют 4-х комнатную нельзя покупать в кооперативе. Только в случае, если они в разводе и скажем отец или мать покупает себе отдельную квартиру, вот только зачем говорить о не реальном! Это в книгах о «попаданцех» ГГ сказал:

— Мам, пап — разводитесь надо хату покупать!

— Хорошо! Согласились родители-НПС, что лишь функцию тупых болванчиков рядом с ГГ выполняют.

Во-первых не приняты сейчас разводы. Позорно такое. Да как людям потом в глаза смотреть? Да и зачем? У нас вон какая большая квартира, а вырасту. Так деньги на «книжке» есть причем у матери и отца, помогут в кооператив вступить и подкинут бабла на покупку квартиры. Заявить, что СССР развалят? Да никто мне не поверит, а буду настаивать, заботливые и любящие родители в дурдом сдадут. Дескать наша умница и вундеркинд перучилась и мозги закипели…

Почти чудом мне удалось порешать вопрос с отцом о приобретении дачи! Ведь на фига нам 6 соток? Когда можно взять домик в деревне, снести и построить свой, чем он собственно и собирался заниматься. Благо тут советские законы не были такие же строгие, как с квартирами. Ибо на даче не прописывали и это в некотором смысле, как машина может и маман иметь и батя. Понятное дело, что далеко не в каждой советской семье была машина, а уж тем более две! Только — это не из-за законов. В теории при исполнении 18 лет у нас их могло быть три: моя, мамкина и у бати! Если переплатить и купить с рук, разумеется при наличие денег…

Дачу же в черте города я пробил можно сказать через мужской разговор и благодаря моему знакомству и дружбе с Сеней. Ибо он был постарше меня, пытался опекать и давать советы… Вот и вышел мужской разговор с отцом.

Мужской разговор с отцом

— Папка любимый нам нужна дача!

— Да зачем нам 6 соток сынок, там свет дают только в сезон, домик можно только 20 кв. метров поставить, лучше я дом в селе куплю, рядом с твоей бабушкой.

— Я же с Вовкой дружу, ты же знаешь…

— Знаю, улыбнулся отец, а при чем тут твой Вовка?

— Так он говорит, когда вы дачу в деревне сделаете она ваша будет, а не моя.

— Дурак твой Вовка! Ты у нас один сын, все же тебе достанется! Возразил отец.

— Он говорит, когда я старше стану, как он, буду с девочками дружить, будет здорово если я свою подружку смогу на дачу привезти, где родителей нет, а если там дача, да баня, вообще будет зыкавско…

— В этом, что-то есть, да если бы мне такую дачу в свое время, тоже было бы зыкавско! Согласился отец.

— Подвал же можно любой строить? Вон как ты под гаражом, наймем экскаватор забацаем крутой подвал, как квартира, печку там поставим, да хоть зимой живи. Продолжил фантазировать я…

— Зимой живи… Повторил за мной отец, явно обдумывая какие-то свои мысли.

— Вот там значит тепло, воду можно в баке хранить все хранят даже помыться и попить, если бак большой и подвал большой. Продолжил я…

— Так электричество только в сезон. Возразил батя…

— Папка любимый, так я все придумал! Ты с военными знаком у тебя блат! Если поставить дизель-генератор, там свет будет когда захочу, а солярка сам знаешь любой тракторист за бутылку нальет, она ничего не стоит^[27]!

— Скажешь тоже, его не так просто «достать» денег стоит, да и в глаза «лезть» надо.

— Папка для сына тебе жалко? Я использовал фактически запрещенный прием, ибо знал, что ему для меня ничего не жаль, но он-то не знал, что скоро весь этот «блат» испариться и не будет ничего значить или стоить. Потому плевать «лезть» в глаза или нет, но батя-то про это не знал. Так что я его не подставлял…

— Ладно уговорил!

— Только чур с баней, Вовка говорит баня — это самое главное для дачи.

— Само-собой, еще бы с девчонкой ехать на дачу без бани. Батя заржал над наивностью маленького сынишки…

* * *

Вот касаемо электричества, было очень заметно, что страна катиться в пропасть! Примерно с 1987 года начались отключения в нашем городе. Дескать нужно электричество, дабы трамваи и троллейбусы могли вечером развести рабочих по домам. Горбачев-сука о здоровье народа заботился! Ибо все даже пенсионеры были вынуждены ходить по лестницам, мы вот на 7-й этаж, кто-то на 9-й, ибо лифты не работали.

В стране, где главное развлечение телевизор, нужно было думать о том, как весело проводить время, без электричества…

Благо в Советском Союзе было достаточно вещей, что вполне себе без электричества работали. Для примера был «волшебный фонарь», фактически проигрыватель диафильмов, но на базе керосиновой лампы. Крайне раритетное и устаревшее изобретение, которое однако вновь обретало популярность, можно сказать преступления Горбачева, чтобы его вечно в Аду черти жарили, дало ему вторую жизнь. Хотя эта сволочь еще живая и при власти в 1990 году! Причем «волшебный фонарь» не был изначально рассчитан на проигрывание диафильмов, но наши советские самоделкины довели до ума, сделав пленкопрокатный механизм.

Опять же нас радовал старый патефон и прослушивание пластинок. Вот качественных фонарей, которые в изобилии появятся в продаже в 21 веке, если скажем зайти в интернет магазин, так китайцы их просто кучу предлагают, любые на выбор в том числе в виде люстры и пока есть заряд аккумулятора не хуже той люстры комнату освещают, вот такого не было…

Зато были в изобилии керосиновые лампы! Причем любой прапорщик с армейского склада мог их продавать, чуть не эшелонами! Чем многие и пользовались в частности моя семья.

Причем особо ценились с ручками для переноски и возможности подвешивать под потолком. Как это не забавно именно такие и были на армейских складах. Керосина достать было вообще не проблема! Это конечно не солярка, которую просто выливают, но в селе он всегда был, а наша семья связи с деревней не потеряла.

Причем несмотря на регулярные отключения и наличия нескольких ламп в нашей квартире, керосина было более, чем достаточно! Ибо если все лампы заправлены и есть трехлитровая банка с керосином — этого хватит всерьез и надолго! Ведь — это не электричество, когда ты включаешь свет в одной комнате, второй, третьей и он горит. Открытый огонь пусть и в лампе надо контролировать. Потому никто не зажигал керосинку и сваливал из комнаты, дескать пусть себе горит. Их число (несколько) было скорее для удобства. Для примера одна висела в ванной, ибо хоть света и нет, так чего же теперь не мыться? Вот и зажигал ее кто-то из нашей семьи пока принимал ванную или душ.

Аналогично было, когда мы смотрели сказки на диафильмах. Лампа вообще тушилась и работала лишь в волшебном фонаре и мы вместе читали сказки. Даже родителям приходилось заниматься такими вот развлечениями. Моя любимая мамочка, когда готовила вечером и не было света, использовала газовую плиту, а свет получала от керосинки.

Вообще приметой того времени были фонарики! Заходишь в подъезд, особенно зимой и темно, как у негра в ж… потому дамы извлекали из сумочки фонарик и подсвечивая себе шли по ступенькам, забираясь все выше и выше. Ведь несмотря на любые проблемы и катаклизмы наши женщины хотели выглядеть красиво и очаровательно, потому зимние сапожки были на каблучках, а вы попытайтесь в потемках идти по лестничным проемам, когда есть шанс упасть и больно удариться или даже сломать ногу! Мужчины и дети так же носили фонарики, но обычно в кармане и квадратный, вот женщинам из-за сумочки удавалось носить другой тип фонаря…

Но куда чаще семейными вечерами мы слушали аудиоспектакли. Которые продавались на пластинках в свое время. Понятное дело т. к. многие пластинки были из школы (бабушка постаралась) они дублировались и были, как у нас в городе, так и в селе. Было много классики для примера Гоголь — «Ревизор».

Причем т. к. я был взрослым в теле ребенка, то понимал родителей! Они бы может с удовольствием предпочли слушать классику, вместо просмотров диафильмов со сказками. Но надо понимать набор пластинок был далеко не бесконечным, а когда в течении нескольких лет отключают на пару часов свет вечером, волей или неволей ты будешь ценить любые развлечения по типу посмотреть сказку, ибо того же «Ревизора» за несколько лет мы прослушали раз 20…

Учитывая, же, что развлечений не много и тот факт, что семья моего друга Сени дружила с моей семьей и жила лишь на этаж ниже, а так же, что дедушка-пенсионер из соседней квартиры был беззлобный и общался у нас случались эпические битвы, когда открывалось вечернее казино!

Повторяю мы все так «плохо жили при СССР», что соседи общались и процветали вполне себе азартные игры. Взять для примера карты… Нет шулеров и «катал» у нас не было, обычные советские люди, но для интереса игры ставили по копеечке. Появлялся азарт. Причем даже если ты спустишь за вечер 50 копеек или не дай Бог целый рубль, то чего? А ничего — это прямо мелочи! Надо понимать мошенников не было, потому сегодня ты проиграл, завтра выиграл…

Причем на деньги могли играть в «очко», но чаще был вист или советский покер, а он очень отличался от американского, там расписывали и т.д. дольше объяснять правила игры. Потому так и говорили «распишем покер»? Но не только лишь карты интересовали соседей. Для примера можно было на деньги сразиться в лото! Ставки были интересные одна «карта» стоила 5 копеек. Иногда, да тот же я брал за 15 копеек сразу 3 карточки и пытался их закрыть.

* * *

Причем несмотря не на какие сложности — это время в моей семье можно назвать временем Великой Стройки! Ведь батя когда я выбил принципиальное согласие на 6 соток земли, поговорил с маменькой и она получила от работы свой участок. Удивительное время, вроде агония страны, а можно пойти попросить и просто получить 6 соток, попробуй ты так в 21 веке сделать, а народ недовольный был… Более того зная о моих нетрудовых доходах, все задуманное должно было строиться за мой счет. Разумеется мне частично пришлось открыть карты, что мы слегка с дядей химичим и имеем сезонные заработки на кормах.

Понятное дело, что всех карт я не открывал, да и дядя у меня еще тот молчун. Если бы пошел по армейской карьере уверен служил бы в «молчи-молчи», во всяком случае все, что касалось доходов с него не выбить, если не применять утюга и паяльника. Потому я засветил лишь часть средств. Ну а вы как думали? Бате просто понравилась идея, что сынок подрастет и у него появиться место, где тусить с девчонками?

Да идея ему понравилось и в целом он был не против! Вот только, кто будет оплачивать сей банкет? Если же уплочено, то почему нет? Хотя он у меня человек упрямый. Вот я ему всячески пытаюсь вдолбить, что 2-х этажный дом (дача) — это отстой! Лучше чуть больше по размерам, но на один этаж, ну куда там! Сейчас же «Перестройка» и дорого-богато строить многоэтажки в 2–3 этажа! Если бы были бабки, наверное бы «хрущевку» на 5 этажей построил. Оно так повелось со времен СССР, ибо каждый член партноменклатуры, мог иметь дом и дачу по своему статусу в партийной иерархии. Потому, чем выше домик, тем круче. И хрен ты эту дурь выбьешь! Но ведь это до поры до времени 2 этажа не вызывают дискомфорта. Но в любом случае придет старость, а лифта нет! Как ты будешь на второй этаж по лестнице забираться? Я уже молчу про 3-й, а ведь «новые русские» будут по принципу бати, строить выше, минимум в 3 этажа. Дебилы!

Причем я не просто так не все доходы открывал, мне было важно успеть купить трешку в кооперативе, пусть и руками бабушки, но тут я почти вылетел на облом! Все связано с дядей, он у меня тот еще хитрец был и постоянно молчал…

* * *

Дело в том, что он у меня далеко не жмот, а скорее рубаха-парень, понятно далеко не для всех. Они четко отделают понятия «свой-чужой», покруче любого самолета-перехватчика с самым современным компьютером, такое вот поколение. Я же как идиот, дебил, кретин, не замечал, что он куда-то целенаправленно копит деньги. Сначала я думал, что это связано с покупкой машины и отчасти так оно и было, но оказывается дядька имел свои стратегические планы. Говорю и не устану повторять, как же все легко и просто получается у попаданцев в книгах, абсолютно все члены их семьи не имеют своей воли, желаний и целей. Они следуют исключительно курсом главного героя исполняя его хотелки!

Первое, что сделал мой любимый дядя съехал об бабули, он и в первой версии съехал, но не так шустро, ибо все же семейным людям в первую очередь давали квартиры от колхоза, здесь же он по любому кого надо подмазал. Далее он явно не собирался всю свою жизнь провести в деревне! В первой моей жизни у него не получилось завоевать город, а потом 90-е ну и куда ты на фиг поедешь? Здесь же у него появились деньги и он подал заявку на кооперативную квартиру в городе. Чем кстати шокировал семью, ибо квартира-то была от колхоза, казалось абсолютной бессмыслицей переезд от матери (моей бабушки) в такую квартиру, ибо как перестанет быть колхозником вернет квартиру, но оказалось, что казалось!

Это 1990-й год! Бардак и неразбериха, причем во всем. Когда у него считай все было готово он открыл карты. Он через какие-то там махинации переводил квартиру в статус дома (дом так-то на два хозяина с разными входами, потому статус квартиры), а как закончат стройку в кооперативе, собирался уехать в город, а т. к. у него дом, а не квартира в селе, забацать ее в статусе дачи, застолбив за собой.

Но благо все разжевал, да и бабуля теперь может по его схеме пойти, что он родной матери не поможет? Благо с ее домом ничего делать не надо он и так в статусе дома, а не квартиры. А пойти она может по тому плану, что купит кооператив и дом превратиться в дачу. Но напугал меня дядя надо сказать изрядно! Я-то думал, что вначале бабушка в кооператив вступит, а дом на дядьке повисит, а оказалось, что можно и так…

Причем я не уверен все ли сейчас прямо законно или мы какие «дыры» в законодательстве используем, благо 90-е и сейчас многие ищут и используют дырки. Горбачев такое устроил с законами в стране, что совершенно не ясно, что можно, а чего нельзя! Но количество недвиги у семьи начанало расти с математической прогрессией! Эх жаль бабулю не уговорить купить квартиру в Москве, хотя сейчас при СССР кооперативы по цене выплат, что в областном центре, что в Москве равны по деньгам, если и отличаются то на смешные суммы.

Когда я об этом подумал, то вспомнилась реклама МММ, которую еще не крутят по ТВ.

— ПОЧЕМУ НЕТ ЛЕНЯ? Говорил диктор Лени Голубкову о его планах…

Так почему не попытаться вырвать квартиру в Москве? Сесть на последний поезд…

Глава 3
Не ту страну назвали Гондурасом

Надо сказать меня выручало и помогало лишь то обстоятельство, что являлся отличником. Кстати никогда не понимал, почему в фантастических книгах попаданцы лезли в те самые отличники, такое ощущение, что автор знал, что так якобы хорошо и правильно, а нахрена и главное зачем он это делает он пожалуй не смог бы ответить. Взять такую интересную штуку, как образование, оно у меня было из первой жизни, плохое ли или хорошее — это другой вопрос! Понятное дело, что диплом вместе со мной не переместился и никакое государство мира его не признает, а нужно ли мне то самое признание? Банально не собираюсь работать по диплому или вообще работать! Что было бы крайне странно, имея такой «чит-код», как послезнание!

Ибо в ближайшие годы выведу семью в долларовые миллионеры. Свалим куда в Гондурас, замечательная страна для жизни! Причем в СССР и дальше уже в России будет предвзятое отношение к данной республике, дескать там жить плохо. Надо начать с того простого факта, что даже в 90-е годы во всех странах бывшего Советского Союза, очень многим людям будет жить не здорово, но будут такие, которых назовут «новые русские» и жить они будут более, чем замечательно. Один минус даже являясь каким банкиром можно пулю в голову схлопотать по дороге к своему лимузину, но это уже детали, жить банкиры будут на широкую ногу.

Гондурас совсем другое дело! Да там есть криминал, куда без него! Есть нищее население и таких людей не мало, но имеются почтенные сеньоры, что владеют асьендами и живут, как «Белые Господа», ибо преступность данных людей не касается, они слишком высоко взлетели, а в стране все давно поделили и нет «Дикого Запада», что ждет мою страну, где во множестве «стрелок» и разборок при помощи ствола и доброго слова будут решать, кто владеет заводами и пароходами. Истинные владельцы Гондураса не допустят криминальной войны, во всяком случае не в своих районах, где они живут. Там где-то в фавелах^[28] и прочих гетто, режьте друг дружку, сколько вам угодно, туда даже полиция порой боится заезжать, но лезть в хороший район города даже не думайте!

Потому у меня даже есть город моей мечты! Ла-Сейба — это город порт и город курорт одновременно. Ла-Сейба настоящий потерянный рай на земле! Там замечательные виды, множество прекрасных исторических зданий времен колоний. Есть величественные современные здания, да и городок не очень большой пока не дотягивает до 100 тысяч, но к 2000-м будет почти 200 тысяч населения. Понятное дело не нужно лезть в трущобы. Зато жизнь, как в Латино Американском сериале, когда у тебя хорошая машина, прислуга в доме и ты выходя на балкон любуясь видом Карибского моря, потягиваешь коктейль из трубочки.

Даже сам адрес в Ла-Сейба на какой бы я улице не купил нашей семье квартиру звучит просто волшебно! Департамент Атлантида, город Ла-Сейба! Да, да! Именно Атлантида, как я понимаю связано такое с Атлантическим океаном. Ибо Карибское море находится в бассейне Атлантического океана. Рядом с городом можно прикупить какую ферму или как говорят в Гондурасе асьенду, не важно будет она давать доходы или нет. У меня будут куча батраков, фактически в состоянии рабов, свежие продукты в том числе легендарные бананы. Ведь город в том числе на экспорте бананов живет и на древесной промышленности. Буду пить банановое пиво, очень оно мне нравилось в прошлой жизни, а местные будут кланяться и говорить «сеньор», как впрочем принято в данной культуре.

Валюта относительно советского рубля не о чем, но очень скоро в 90-е лемпира (валюта Гондураса) обгонит рубль и затем на протяжении всех 2000-х годов рубль будет стремиться по своей стоимости догнать валюту Гондураса даже иногда на короткое время будет равен, но лемпира более стабильна. Поставлю себе кондиционеры в асьенде и своей городской квартире, куплю пробковый шлем, стек, дабы избивать нерадивых крестьян и стану настоящим плантатором. Эх! Заживем^[29]!

Поэтому я и срывался как можно раньше на каникулы. Тем более у нас с Шуриком теперь есть мопеды! На них всяко больше можно вывести цветмета. Да и заготовку его нужно продолжать вести в промышленных количествах.

Золото надо больше золота

Причем вот странный факт, если книжный попаданец, вот все у него легко и просто. Для примера я сливаю все мои деньги, причем довольно не малые по меркам СССР хоть в какие-то активы. Для примера эта сраная дача в 6 соток, дом за городом, что батя решил сделать дачей тоже плюс и не малый в 2000-е станет. У нас можно сказать серебряная земля.

Оно ведь как в 21 веке будет? Если у тебя областной центр, достаточно населенный и есть работа, то земля за городом в цене, но далеко не вся! Скажем в 5–10 км прямо золото! Там будут элитные поселки для богатых. Далее скажем в 15–30 км твердое серебро. Люди выше среднего уровня достатка ставят свои добротные дома, причем зависит от того какой домик, ибо может быть по цене квартиры в новостройке в областном центре.

Вот только с точки зрения книжного героя я занимаюсь полной ерундой. Ему совершенно понятно, нужно скупать баксы, а если нет возможности скупать доллары, то золото! Надо заметить долларами торговать нельзя — это статья и занимается этим исключительно криминал, кому наплевать на статью. Потому если я куплю скажем 10 баксов или даже 100, то внимания не привлеку, ибо мелочь! Другое дело у нас барыга один, ну пять их на город, кто рискует под сроком ходить. Потому финт ушами, пришел сегодня 10, завтра 100, а далее так каждый день делать нельзя! Твоя мордашка примелькается. Итого 100 баксов моей семье не помогут, ибо это очень мало! Если же набрать скажем 10 000, то равно самоубийству! Тебя приедут грабить! Причем в милицию ты не пойдешь, даже если выживешь, а что ты собственно скажешь, что отжали доллары и поедешь на лесоповал?

Второй вариант скупка золота! Более того его даже можно, как лом золота продать в ломбарды и т.д. понятно в деньгах потеряешь, но все же хоть половину ты сохранишь! Однако есть маленькая такая деталь называется — дефицит! Эти самки собаки похоже во всю готовятся к развалу страны и золота почти невозможно купить! Для примера с 1987 года, не продают даже обручальные кольца! Да! Да! Если ты подаешь заявление в ЗАГС, тебе дают специальный талон (открытку) из ЗАГСА на приобретения пары колец и все! Больше не балуйся!

Причем, что-то иногда можно купить вроде цепочки, сережек и т.д. пусть и с двойной переплатой за дефицит, когда достают из-под прилавка. Причем плевать на переплату! Вот только никто тебе много не достанет на этом и строится принцип дефицита. Предположим цепочка, если не бычья цепь, что будет на шее «новых русских» висеть, там веса будет 2 ну максимум 3 грамма с сережками аналогичная ситуация. Допустим все это дело округлить до целых 5-ти грамм и закупать так каждый месяц пусть даже 20 месяцев подряд, получится серьезные 100 грамм золота. Причем не самого хорошего примерно 585 пробы. Далее кидаем туда, что продавать как изделия не получится, пойдет как лом и чего я выгадаю^[30]?

Потому напрягать батю на тему давай скупать золото нет смысла. Нам вырученных денег за золотишко хватит на месяц нормальный жизни к которому мы сейчас привыкли, если затянуть пояса на 2–3 месяца, игра совсем не стоит свеч!

Именно по этой причине я и учился на пятерки! Мне не тешило самолюбие, какой я самый умный среди малолеток. В целом было плевать на будущую золотую медаль, которую могу легко и непринужденно получить. Даже не парило, куда я в будущем буду поступать, ибо скорее всего никуда и не буду или поступлю в какой «заборостроительный» и то лишь с целью получить второй раз кайф от веселой студенческой жизни. Более того возможно в ближайшие годы вообще забью на учебу и стану прилежным троечником. Есть такой забавный, хоть немного и пошлый анекдот…

Разговаривает старшеклассница с малознакомым дядей в метро.

— Девочка я смотрю ты в школьной форме с портфелем, наверное отличница…

— Нет говорит девочка…

— Тогда наверное хорошистка…

— Нет, я удовлетворительница! Отвечает девочка.

Вот и меня вполне устроит в будущем оценка «удв», ибо нужно больше свободного времени, а вот фэйковая «золотая медаль» за третий класс мне прямо в масть! Ибо именно с этой медалью и решил подвалить к бабуле…

— Бабушка, ты же знаешь, как я тебя люблю?

— Знаю, конечно. Заулыбалась бабуля, а когда я сел с ней рядом даже погладила по голове. Она любила копаться в моих волосах…

— Бабулечка, моя милая, золотая бабулечка, моя самая хорошая и добрая бабулечка на свете, а мне «золотую медаль» дали за начальную школу.

— Да я знаю милый, ты уже не за говорил. Ответила она, причем для нее это вполне себе повод для гордости! Еще бы внучок не раздолбай, учителя хвалят, да еще и «золотая медаль»… Ну как таким фактом перед соседками не хвастать? Совершенно нельзя не хвастать!

— Я вот думал, куда мне поступать после школы, моя любимая бабулечка…

— Не рано тебе о таком думать? Вон сколько лет еще учиться… Возразила бабуля.

— Думать никогда не рано, так наша учительница всегда говорила.

— Правильно говорила. Согласилась с таким тезисом моя бабушка.

— Самые лучшие институты и университеты в мире они в Москве правильно бабушка?

— В Москве и Ленинграде. Подтвердила моя бабушка.

— Я хочу когда вырасту обязательно учиться в Москве и быть умным, как Ленин!

— Учись сынок (бабушка иногда меня называла «сынок») у нас все двери и возможности открыты! Будет «золотая медаль» за всю школу, ты и поступишь в Москву…

— Там говорят надо будет отдельно от родителей жить в общаге! Вот здорово! Бабушка, а в общежитии жить хорошо?

— Ну как тебе сказать «сынок», лучше жить в своей квартире, вон у вас какая большая и красивая, тебе непривычно будет. Нет не очень хорошо жить в общежитии.

— Нам чего же тогда квартиру в Москве надо купить?

— Почему нет? Сейчас вон сколько кооперативов! Отец у тебя хорошо зарабатывает (бабуля конкурирует с батей по заработкам и кто глава семьи, но уважает и признает, что не лодырь и хорошо зарабатывает) я помогу, мама чего добавит, вот и купим тебе квартиру…

— Бабуль, а они не могут стать дефицитом?

— Гм… Бабушка задумалась и не знала, что ответить на такой пассаж, ибо в СССР любая вещь в любой момент могла стать дефицитом. Она слишком долго жила при Советском Союзе, застала времена, когда машину^[31] можно было без проблем купить, а сейчас она дефицит…

— Не должны стать дефицитом. С некоторым сомнением ответила бабушка, подумав над моим вопросом.

— Бабуль, а если бы у тебя были деньги ты бы мне купила кооператив в Москве? Задал я свой вопрос.

— Конечно бы купила, ты хороший мальчик и отличник! Согласилась моя немного лукавая бабушка, ибо я знал, что на книжке у нее «сгорит» две «Волги», такое не раз и не два поднималось в разговорах в будущем в моей прошлой жизни. Но кто же ребенку будет давать отчет о своих сбережениях? Тем более бабуля хочет, как лучше. Оставить деньги после своей смерти в наследство, да плюс ко всему на них ведь проценты капают, пусть и понемногу. Вот только когда цены десятилетиями стабильны, такое уже прибыток. Она же не знает, что вскоре рухнет Союз и деньги превратятся в пыль…

— Сейчас, сейчас… сказал я поднялся и ушел в соседнюю комнату.

— Ты куда внучок? Удивилась бабушка. А я уже залез под кровать. Да у нас после обстановки под город стояла вполне себе современная кровать, а раньше была сетчатая металлическая. Вот из-под кровати я достал свою коробку из-под кубиков и пришел назад к бабуле в комнату.

— Вот! Торжественно сказал я и отодвинул крышку. на бабушку смотрели новенькие 100 рублевые купюры, перетянутые резиночкой…

— Мы с дядей заработали, честно-честно я не украл! У него спроси!

— Да я верю тебе сыночек, да сколько же тут?

— 15 тысяч, такое достаточно на покупку кооператива в Москве, если 3-х комнатную брать, мне дядя сказал я знаю!

— Конечно достаточно согласилась бабушка.

— Ты мне купишь квартиру?

— Да как жеж? У меня дела, хозяйство…

— Если соседям заплатить за пригляд я с Сашкой поговорю он с родителями…

— Не удобно «сыночек»…

— Так мы заплатим, а ты скажем на лечение поехала, неужели откажут?

— Не откажут… Согласилась бабуля…

— Ну ба, ну купи, что я зря копил?

— А дом как жеж? Уже почти сдавшись продолжила спорить моя бабушка.

— Так дядька вон дачей сделал и ты сделай, а квартира в Москве на тебе будет…

— Ну ты обещала Ба…

— Ну ба… Ты меня совсем не любишь ба…

— Люблю я тебя сыночек, чего ж делать, если хочешь быть, как Ленин надо покупать квартиру! Согласилась бабуля…

Пояснение от автора. В 1990−91 годах, пока еще агония СССР, очень большие льготы у ветеранов ВОВ и работников тыла. Фактически заноси деньги в кооператив и будет тебе «счастье», вот простым работникам были сложности… Другое дело, что пенсионеры с упорностью маньяков складывали сбережения на сберкнижку. Чем это закончилось мы все знаем…

Глава 4
Утюг гладильный

Жить надо в свое удовольствие! Зачастую те кто живут свою первую жизнь такое не осознают, да и я был таким же! Оно вечно кажется, что ты пишешь черновик, вот еще чуть-чуть, еще совсем немного, вот постараюсь, поработаю на не любимой, но высокооплачиваемой работе, поднакоплю денег и тогда уж точно заживу для себя. Вот только ты копишь те деньги, добиваешься цели, а перед тобой появляться новая цель и так до бесконечности. Ты всю жизнь, как осел, что бежит за морковкой, что привязана к палке веревочкой и подвешена возле его мордочки. Вот оно долгожданное лакомство, но его никогда не достигнуть, как бы близко оно не было и не казалось, что еще один шаг и ты схватишь морковку!

Касательно моего друга Сашки, так я его полностью «захватил», ибо раньше у Шурика был только «мой компьютер», что давал ему поиграть пока я учусь и забирал на лето, сейчас же… Сейчас я просто дал ему погонять на второй «Дельте», ибо не дарил! Ну как не дарил, безусловно — это мой подарок и я передам в собственность, но нельзя все и сразу отдавать, даже лучшему другу. Во всяком случае пока он ребенок и ты просто не можешь открыть все карты. Для примера, ну не могу я сказать Шурику, как архиважно собирать металлолом! В теории он может в любой момент отказаться, но есть рычаг давления мокик!

Дескать ты против играть в мою игру по постройке крепости, отдавай мопед и все ты мне больше не дружок и не писай в мой горшок, отдавай мои игрушки и иди к себе домой! Вот только мои игрушки он отдать никак не мог. Хоть и притащил ко мне и телевизор и компьютер с магнитофоном. Однако часто залипал играя в игры в моей времянке, но каким бы фанатом компьютерных игр он не был, сейчас сознание мальчишки захватил собственный транспорт или свобода, которая получается в результате такой вот мобильности!

Мы теперь мобильные, что твои утюги гладильные!

Причем такая вот зависимость Сашки от меня, дала нам возможность куда больше цветмета собирать за куда более короткий срок! Ибо мы на мопедах крайне скоростные, а люди на огородах не торчат 24 на 7, потому подъезжали и уже натурально грабили! Ибо один на «шухере», другой сматывает набивая сразу 2 рюкзака себе и другу! В результате в рюкзаке оказывалось не менее 10 кг цветмета, почти треть от нашего веса. Закидывали вдвоем на багажник мокика и уезжали, если раньше на детских велосипедах мы 10 кило за раз привозили, то сейчас минимум 20, да и ездя на мопедах скорость перемещения по селу очень возросла. Ибо гнать 15 км в час на детском велике близко к фантастике, а 30–35 км на мопеде, ты еще медленно едешь.

Потому если раньше для сбора тех же 100 кг за день нам требовалось 4–5 часов и таскали по 10 кг на двоих за 10 ходок, ведь село огромное! Жителей да не так и много, но разбросал наш колхоз свои щупальца благодаря одноэтажной застройке, а при домике сад-огород-скотный двор примерно на 4–5 микрорайонов, если дело было бы в городе! Потому мы тех же 15 ходок при сборе 20 кг за раз делали за 1.5–2 часа, чем освободили себе любимым кучу времени. Благодаря Сени, которому прославился «пивом» в кавычках т. к. пивас я не покупал, да и кто бы его продал ребенку, а просто вручил «четвертной», мне достали второе свидетельство о рождении и мы с моим другом Шуриком были при настоящих документах, дающих право на управление мопедами.

Если я, как городской мальчишка стремился в деревню т. к. там обретал настоящую свободу, то Саня, как деревенский мальчик хотел попасть в город. Ибо там все удовольствия! Какие были удовольствия для мальчика 9 лет? Ну в первую очередь разумеется мороженное! Не знаю по каким причинам оно было в дефиците в деревне при условии промышленных холодильников, ровно таких же в каких это самое мороженное хранилось в городе, но завозили его крайне редко. У нас же приезжай в город и при наличие денег, лопай сколько влезет, пока не заболеешь ангиной!

Второй момент наличие кинотеатров! Причем не имело значение идет какой интересный фильм в кинотеатре или его нет. Хотя надо добавить именно в 1990 такие фильмы появились в прокате. Хотя некоторые были мягко говоря на любителя, но поражали воображение ребенка. Скажем вполне себе шел «Кинконг», но повторяю кинотеатр сам по себе был развлечением. В нем стояли игровые автоматы, куда забросив 15 копеек можно было поиграть в различные игры: знаменитый «морской бой», «истребитель», легендарные гонки, да автоматов в СССР было огромное количество. Для примера если в игре «морской бой», нужно было следить в перископ и рассчитывая скорость движения корабля и торпеды подбивать противников, то «истребитель» работал по схожему принципу, но!!!

Там был самый настоящий джойстик, который имитировал штурвал! Мне в первую свою жизнь крайне нравилось нажимать на «гашетку», была такая клавиша на пульте управления, когда ты «стрелял», было здорово! Сашку понятное дело такое впечатляло, ибо он более крутых игровых автоматов не видел! Ну или гонки, крайне интересная придумка, одно плохо играть нужно было стоя, гады не могли сделать кресло для ребенка. Суть в том, что есть руль и педаль. Стоя ты на ту педаль нажимаешь, а рулем управляешь своим виртуальным автомобилем. Надо всех обогнать и естественно не врезаться на поворотах или в соперников.

Причем от кинотеатра к кинотеатру автоматы могли немного отличаться для примера Сане очень понравилось соревноваться именно со мной. Думаю в том числе потому, что он часто выигрывал, набил руку на «спектруме», а я был еще тот «игрок»… Так в этом варианте гонки лишь 2 машины твоя и твоего соперника и нет виртуальных противников.

Второе развлечение, которого были практически полностью лишены деревенские дети, многочисленные спортивные секции и кружки по интересам. В моем первом варианте детства, когда вполне себе дружил и общался с одноклассниками и парнями из своего двора, сколько тех самых кружков и спортивных секций мы обошли, даже не пересчитать. Причем Советский Союз развалили, а кружки и секции на бесплатной основе продолжали жить и функционировать!

Для примера в моем первом варианте детства пошел в радиомодельный кружок, хотя он меня никак не увлекал! Просто по совету Сени, ибо там собирали легендарную советскую игровую приставку для телевизоров «Турнир», кстати их вроде существовало два типа «Турнир» и «Турнир-2», вот откровенно не помнил какую мы собирали, да и разницы между ними особой нет, если ты поиграл в компьютерные игры на современном компе 21 века! Да что комп! Даже банальный клон «NES» или она же «Денди», хотя было куча «ноунейм» приставок порой не хуже той самой «Денди», имел пусть и примитивные, но более красочные игры, а уж данных приставок в 90-е будет просто завались. Вот только в мою первую жизнь я не мог такое знать. Более того «Турнир» с его примитивным «Пин понгом» и «Хоккеем» мне казался верхом технологического гения человечества.

Те же парни, кто занимался в кружке, под руководством нашего руководителя должны были собрать приставку самостоятельно и естественно получали ее в подарок в свою собственность. Другое дело, что в этих вопроса я был криворук! Просто «Турнир» был в дефиците и «достать» сложно, зато при продаже в коробке лежала инструкция по его сборке с чертежами. Тот же «NES» или даже пираты выпускающие «Денди», никогда такой херней не занимались, а в СССР в том числе такими методами боролись с дефицитом, дескать не можешь купить — собери!

Только я был мал и глуп, да и ручки кривые, хрен бы я когда ту приставку собрал, если бы не Вовка, он же Сеня! Он мне банально подсказал метод скорейшей сборки, а точнее занести «магарыч» нашему наставнику. Причем руководитель кружка предпочитал крепкие напитки по типу коньяк… Кто бы его продал ребенку? Надо отметить я тупил. Вовчик же мне пояснил, что если я подойду к папке, который неплохо зарабатывает, расскажу для каких целей мне нужен коньяк и прочее, он сам мне купит и соберет пакет. Так в общем-то и случилось. Дети СССР имели куда больше свободы, но и в том же 1990 году, когда мне 9 годиков и соображалка не о чем, батя даже помыслить не мог от меня «хитрого метода самоубийства», что я выпрошу коньяк, набухаюсь и приду домой, раздобыв через отца ништяки и таким вот обманом попробовать алкоголь. Причем батя довольно трезво и правильно думал! Даже мыслей таких не имел, а те кто бухают те — «ФУ такими быть», короче я не такой!

Надо отметить, что пакет мне тогда собрали приличный: копченая колбаса, коньяк, икорка чуть не на 30–40 рублей, когда в магазине официальная цена той приставки была 96 рублей, но хрен ты ее купишь, плюс ко всему сам пакет с рисунком был ценность. Вручив такой презент своему руководителю у меня сборка пошла в разы быстрее. Ибо фактически он мне и собирал ту самую легендарную приставку. Так сказать «помогал паять», ну позанимался месяц и т. к. собрал «Турнир», просто свалил.

Учитывая, что секции были бесплатные текучка была бешенной. Одно время мы чуть не всем классом (мальчики класса) записались на баскетбол, походив 1–2 недели и не заметив особого прогресса, еще бы он был! Мы просто свалили! Ибо нам нужны были быстрые результаты и успехи, а их просто не было. Нас для примера учили не бояться мяча, правильно его вести ударами об пол, а нужно было нажать на кнопку — «все сделать хорошо» и чебы мы сразу стали игроками не хуже Майкла Джордана, но лучше, чтобы он с нами тягаться просто не мог! Цели звучат, как-то сказочно и по детски? Так мы и были детьми!

Для примера были и платные секции в СССР, но их не очень поддерживали, ибо чуть не спекуляция, потому запрещалось долгое время карате. Вот с учетом выпущенных боевиков в том числе довольно дерьмовых боевиков, легенды о китайской национальной борьбе «корыто» ходили разные. Дескать уже с желтого пояса ты один троих школьников побьешь, если не троих, двоих точно, а дальше шли сказки и легенды советского леса. Фантазировали, что может сделать обладатель зеленого пояса, а синего? Понятно красный, а уж тем более черный считались только у каратистов уровня Бог!

Вот всего этого и был лишен Сашка, как впрочем и остальные жители деревень и сел. Много, очень много твердили в СССР, даже перед самым его развалом, что дескать надо стереть разницу между городом и деревней, а как ты ее сотрешь? Да никак! Пока не появиться достаточного числа личного транспорта, минимум в руках у детей и подростков. Забавно, но Советский Союз работал над данной проблемой, работал очень успешно! Ведь представить мальчишку в селе или деревне без мопеда было близко к фантастике, доходы колхозников крайне высокие, более того сами школотроны уже начинают зарабатывать. Цены на те же мопеды смешные. Понятно моя «Дельта» т. к. статусный мокик довольно дорогая, но модельный ряд куда богаче в СССР, тот же Карпаты-спорт тоже дорогой, а какая Рига-13 выглядит крайне дешево, но и стоит копейки. Были и «пенсионерские» газульки они же мото-велосипед. Это когда на обычный дорожный велик ставился мотор, бензобак и да, та самая ручка газа за что модель мото-велосипеда и звали газулька.

Надо отметить, что школьников начиная со старших классов в городе возили на картошку! Причем — это не было бесплатным мероприятием, эксплуатация детского труда была запрещена законодательством! Потому им платили какие-то деньги в зависимости от собранного урожая, итого из такой поездки школотрон мог привезти своих личных денег от 40 до 90 рублей в зависимости насколько напрягался. Обычно все же суммы были 40−60 ₽ за поездку, будем реалистами, реальных «стахановцев» среди студентов и школьников не было, но много это или мало при покупке личного транспорта?

Возьмем легендарную «газульку» в разные годы разная цена, но цены гуляли от 105 до 115 рублей, цены да росли, но не из-за самой «газульки», а из-за качества велосипеда на базе которой все собиралось. В теории одна поездка на картошку, если школотрон откладывал с завтраков и порой собирал бутылки и он покупает себе «пенсионерскую» технику, которая надо заметить не ценилась.

Дело в том, что те же мопеды Рига стоили от 125 до 145 ₽, так сказать добавь маленько и не позорься с «газулькой». Просто пенсионерам было плевать на статус транспорта под задницей, везет его тушку и удочки, так удобно ездить на рыбалку, а за понтами и скоростью те особо не гонялись. Причем мото-велосипед легко завести в лифт, подняться на этаж, а зимой хранить на балконе. Понятно был «Верховина», был «Карпаты» и была «Дельта» там цены от 200 ₽, но цены не менялись десятки лет! Если поставить цель и школьником начать собирать класса с 5-го, то при поддержке родителей ты к 8-му точно себе купишь. Деревенские же привлекались на работы в колхоз, чуть не с 1-го класса и получали свои деньги от 40 ₽ за сбор картофана…

Другое дело мышление было крайне инертным!

Если мама сказала, что нельзя ездить в город, значит нельзя! Хотя если разобраться с какого перепугу? В селе до определенного времени запрещают ходить самостоятельно купаться на реку, нет рыбачить если хочешь ходи, но купаться запрещено! Дети кстати быстро сопоставляют 2+2 дескать если я ловлю рыбу, а взрослых нет, что мне мешает искупаться? Главное сразу после этого домой не бежать, порыбачить еще обсохнуть и тогда уже идти домой.

Если данный запрет преодолеть очень просто с купанием, что не давало уехать в город загадка! Ведь мальчишка, что владеет велосипедом и уж тем более мопедом, седлает своего двухколесного друга ранним утром и примерно до 00:00 часов дома его не жди! Это деревня, особый дух свободы!

Понятно прямо бросать мопед на улице глупо тем более вначале 90-х, но железные цепи и навесные замки их не вчера придумали. Гопота же разная в СССР зачастую умела такой замок вскрывать, но мало кто прямо по улице с «инструментом» для вскрытия ходил и думай, где паркуешь! Допустим за заборчиком возле секции боксеров, рядом с огромным спорт-комплексом Динамо, все же пристегни замочек, но т. к. там много милиционеров занимается по вполне понятным причинам, гопота не полезет туда угонять мопед оно того не стоит! Да и хрен его знает, щас как выскочат те боксеры и отмудохают.

Всегда или почти всегда были места для относительно безопасной парковки. Для примера у меня во дворе все же накинь цепочку и не тронут, ибо знают чей мопед и с кем ты дружишь, хулиганье и друзей местной гопоты отлично знают. Понятно это тебе не бандиты и на ночь оставлять глупо, но условно на полчаса или час можно сказать гарантированная безопасность. Это с учетом того факта, что тебя до поздней ночи искать никто не будет! Главное, чтобы бензина хватило!

Вот и соблазнил я Саню поездками в город, понятно были различные развлечения по типу: игры в автоматы, просмотр фильмов в кинотеатрах (разных), понятное дело у меня видик смотрели, куда без этого, ну и он заговорил, что хочет в секцию. Заметил, что я куда сильнее его и куда лучше дерусь, что крайне важно для любого мальчишки, тем более в столь раннем возрасте! Опять же изредко поднимаю гирю, да занимаясь на турниках я стал физически сильнее многих своих сверстников.

Причем на Шварценеггера явно не тянул! Просто еще в детском саду (читаем первую книгу) обещал родителям делать зарядку, как Ленин и слово держал! Причем не из-за спорта, а банально мне нужна была экономическая свобода, а чем больше у ребенка мелких успехов: спорт, учеба и т.д. тем больше его мнение весит в семье. Потому каждое утро и вечер поднимал гирю на протяжении нескольких лет, причем без фанатизма, часами я ее не ворочал! Более того, если первые тренировки у меня без гири занимали 10 минут, утром и вечером, то теперь сократились до 5-ти! Вот только этого мои сверстники не делали. Более того на утреней прогулке с Барсом я подтягивался на турниках, чего не делали мои ровесники, а при прочих равных… Хорошее питание, активный образ жизни т.е. бегал, прыгал, катался на велосипеде, таскал макулатуру мои мышцы просто стали сильнее из-за регулярных нагрузок. Опыт прошлой жизни давал понятие, как правильно занимать стойку и бить.

Причем я повторю это не уровень какого «сенсея» из легендарного монастыря Шаолинь, а просто среди малолеток «орел», молодец среди овец, а среди волков сам овца, как-то так! Ну это так сказать для понимания моей «крутизны», как бойца. Будь я книжным героем-попаданцем и сажем во времена ВОВ, то должен спецназ Абвера уничтожать если не батальонами, то минимум 1 на 1 в рукопашной ложить подготовленного бойца, взрослого мужика на секундочку! Но если ты знаешь, как бить, а сверстник нет и ты чуть физически сильнее ты победитель! Пусть и думает тот же Сашка, что я «супермен», но я далеко не такой, но да для него образец для подражания, потому и попросился помочь записаться в секцию бокса.

Надо сказать он просто стеснялся. Так любой школьник приходи и занимайся. Максимум спросят год рождения и из какой ты школы. Только пока ты до соревнований не допущен, год рождения называй любой (на соревнования могут попросить свидетельство о рождении, но и то не факт, зависит от уровня соревнований), ну а школа, называй любую! Например в которой я учусь! Справки с места учебы не требуют и никто не будет связываться со школой уточняя, есть ли там Ваня Иванов или Вова Сидоров?

Потому хоть мы и ровесники с моим лепшим корешем биологически, но я как старший братишка привел его в секцию бокса и мы записались на занятия. Что было не сложно, ибо успели подсуетиться в мае, вот летом все перейдет в полуспящий режим, но мы-то уже записаны будем, вот и занимайтесь мальчики…

Припоминая свои первые годы после попадания и что я не хотел идти в спорт задумался, а не совершил ли я ошибку? Нет не совершил! Более того я себе не противоречу! Я ведь не принципиально против любого спорта в том числе для личного удовольствия! Я против положить всю свою жизнь на алтарь спортивной карьеры. Вот мы с Саньком ходим в секцию у нас общие дела и интересы, разговоры — это здорово! Переедем с ним в Гондурас, может я в какой большой теннис пойду! Почему нет? Будет большая асьенда, корт и иногда в свое удовольствие поиграть с лепшим корешем, да если мы будем постарше, когда рядом с нами две загорелые-красавицы мулатки, да в таких очаровательных юбочках теннисисток! Это уже не столько спорт, а игры и удовольствие от жизни! Потому я правильно пошел в бокс!

Восстановлю какие-то навыки, точнее в этом теле вновь выработаю навыки самозащиты, красота. Да и для здоровья полезно! Тут пока школьники, а не профессиональные боксеры, когда тебе тыковку на глухо отбивают… Более того с моим весом, ростом и мышцами, отбивать скорее всего буду я…

Глава 5
Трудности безденежного периода

Надо отметить, что я выгреб все свои запасы в ноль! Дело в том, что постройка дома-дачи в деревне примерно на 70% финансировалось мной, опять же дача в 6 соток в черте города, та на 100% была на мне, так еще и моей любимой бабуле я отдал последние 15 000 на покупку квартиры в Москве. Никогда еще за время попадания я не был настолько нищим, фактически как церковная мышь!

Однако, есть такая легенда о мальчике-Маугли, которого вырастили волки… Не уверен, что меня растили волки, скорее всего «хомяки» т. к. у мальчика выращенного «хомяками» нашли 136 заначек! Вот и у меня оставалась последняя «кубышка», причем если для малыша, который только-только закончил 3-й класс довольно богатая кубышка. Ведь мы целый год бомбили в паре с отцом, когда он вывозил собранное мной добро по понятной причине никто копейки у меня не отжимал, а я…

Да забыл я о той кубышке, причем всерьез и надолго! Мелочь… Если бы не кризис даже не вспоминал, но учитывая, что при бате в течение считай года (8 месяцев работы ГГ) вывозили в месяц от 1.5 тонн макулатуры по цене 2 копейки за кило, набралось более 250 рублей, да плюс в разные годы, разное количество сдавал, даже когда в крайний год по 20 кг скидывал в день это 40 копеек в день итого у нас была все же еще довольно приличная сумма равная 300+ рублям, но как говориться бытие определяет сознание. Привыкнув иметь «на кармане», разумеется с собой всего не носил тысячи рублей, иногда десятки тысяч ощущал себя «голым»…

Более того нам с Саней надо было продержаться с конца апреля месяца еще и часть мая месяца до запуска рыбы и установки тех самых легендарных кормушек. Ибо дядька с нашего семейного бизнеса не видел смысла соскакивать, но беда не приходит одна! Денег и так было катастрофически мало, так еще и возникли проблемы связанные с секцией бокса!

Для примера нам требовались костюмы для тренировок, благо у меня были эти самые бутылки шампанского, куда традиционно бросали 10 копеечные монеты!

Потому мы приехав однажды ко мне в квартиру, благо родители на работе, используя банальное полотенце и молоток разбили первую бутылку и припарковав оба наших мопеда в батином гараже т. к. он теперь, как уважаемый человек ездил на работу на своем автомобиле, погнали менять деньги. Надо сказать это не было глобальной проблемой, мелочь для сдачи легко принимали в киосках и магазинах, далее уже поехали покупать спортивные костюмы. Причем, если купить дорогой и престижный сейчас костюм — «адидас» было дорого, то в любых спорт-товарах по очень привлекательной цене лежали советские спортивные костюмы. Они были в свободной продаже т. к. считались «отстоем», но мне кстати даже понравились за свой оригинальный ретро-стиль!

Опять же были куплены майки-алкоголички, ибо если в трениках из трикотажа будет заниматься даже летом норм, то вот «олимпийку» в жару одевать дикость! Зато в это самое время мой лепший кореш Вовка занимался принтами, хотя еще даже такого слова не было! Он доставал через свои связи «картинки» и лепил их на майки, чем кстати зарабатывал малую копеечку. Благо хоть я и стал нищим, Сеня с меня бешенных бабок не тащил, так сказал сделал «по братски», было тогда такое выражение. Потому т. к. у нас было лишь по одной майке-алкоголичке у каждого, ведь тренировки шли через день: понедельник, среда, пятница и вполне себе было время постирать майку после треньки, обошлось все удовольствие в червонец! Ибо на спине во всю спину у нас был герб СССР, как у настоящих спортсменов, а на груди волк из «Ну Погоди»…

Далее потребовались бинты. Да не простые из марли, а для тренировок. Специальные спортивные может и продавались где-то в Москве или Ленинграде не знаю! Вот только тренер даже не ставил такой задачи, сразу сказал купить в аптеке эластичные бинты, что мы и сделали. К бинтам нужны были 2 пары перчаток, далее были куплены капы и даже 2 шлема, ибо не нравилась мне «защита» в секции. Да там те же перчатки могли дать! Вот только секцию похоже никто и очень давно не финансировал, как оно положено и все оборудование и спец-инвентарь пора было списывать и выкидывать! И это ДИНАМО! Милицейская так сказать секция, воруют сейчас на всех уровнях! Потому перчатки в секции были откровенно рваные и из них торчал поролон или чем их там набивали? Да и шлем защиты не вызывал у меня доверия.

Причем, пусть мы, а точнее я изрядно потратился в том числе на легендарные советские кеды… Но через 2 недели заныл Саня, дескать не бокс, а какой-то — «отстой»! Понять парня было можно! Он смотрел боевики в том числе у меня на видаке, а их выпускалось неимоверное количество! Причем зачастую самый дешевый и откровенный шлак из Азии шел. Вот лишь одна сцена и диалог, лично меня она разбивала на хи-хи, благо смотрел раньше один (батя мне доставал те кассеты т. к. знал мальчишки любят боевики), потому при Саньке не ржал в голосину т. к. его воображение боевик просто захватил, ему было плевать на сюжет, диалоги и прочее, главное крутой дядька (а любой мальчишка себя с ГГ ассоциирует) ходит и всех бьет!

Так вот сцена… Идет мужик, надо сказать никого не трогает. Рядом стоит толпа таких же мужиков азиатской внешности и вроде без признаков дебильности на лице. Вдруг один из толпы подходит и заявляет мужику, на секундочку главному герою фильма…

— Наше кун-фу лучше чем твое кун-фу.

— Нет! Отвечает красноречивый герой.

Они толпой доказывают, что дескать оно лучше пытаясь избить мужика, но тот дерется лучше и избивает толпу. Тот что наезжал кричит…

— Твое кун-фу лучше. И все убегают.

У меня возникало сразу несколько вопросов к сцене. Если ты считаешь, что реально круче, то зачем вы стадом полезли на одиночку, докажи ему один, что ты крут, просто отмудохав бедолагу! Даже если бы они толпой одолели, не означало ли, что они просто толпой смогли побить мужичка, как банальные гопари? Возможно там был не правильный перевод! Дядька подошел с вопросом…

— Закурить не найдется?

— Не курю…

— Че спортсмен?

И мужчины как обычные гопники попыталась выйти на гоп-стоп! Тем более там азиатский боевик, толи корейский, толи еще какой вьетнамский хрен его знает! Может переводчик ничего не переводил и даже не знал языка, а придумывал рандомные фразы, которые плюс-минус подходили под сюжет… Вот только Шурику ну очень нравилось, он потом со мной долго обсуждал «сюжет» в стиле, а как он такой ногой «кия», а тот отлетает, а он бац с вертушки в челюсть!

Потому Сашка горел желанием выйти на ринг и всех избить! В его глазах читался вопрос к тренеру…

— Великий сенсей, а когда мы наконец будем убивать?

Тренер же бокса у нас был обычный мужичок, советский, таких в 21 веке назвали бы «скуф», ибо с залысиной с пузиком. Может и были у него успехи в боксе не знаю! Как-то допустили до тренерской работы, да и тренер не герой боевиков, он должен обучать молодое поколение, а не шастать и мудохать всех подряд на улице. Потому он все делал по правилам! Ибо пришли дети, а если нас с Сашкой не считать в спортзале занимались ровно такие же детишки нашего возраста. Если он на первых неделях занятий начнет нас в спарринги ставить, что собственно получиться?

Навыков и умений у нас ноль целых хрен десятых! Защищаться мы просто не умеем, как и уклоняться и уходить от ударов! Более того у тех, кто не имеет видаков дома, есть родители и всегда можно стрельнуть рубль! Сейчас по подвалам и прочим местам куча видеосалонов. Причем примитивных до жути! Стоят значит ряды стульев, обычных советских обшарпанных стульев, их возможно давно списали, а взяли в салон лишь из-за дешевизны, выкупив у условного завхоза за пузырь самогона. Так же имеется телек, зачастую советский! Ибо ставить какой японский — это вы шикарно живете и наверху этого самого телека видак! Плати рубль и приходи на какой великий боевик, причем из тех, что у меня на кассетах, которые мы смотрим с Шуриком, короче фильм средней дебильности…

Потому т. к. навыков защиты у нас нет, а стремление «наконец начать убивать» и каждый в секции минимум Брю Ли (в его больной фантазии), то он начнет лупасить соперника по мордасям со всей ожесточенностью и полной самоотдачей. Скорее всего соперник, даже если хоть чуточку более адекватен, пропустив 2–3 таких удара, ответит взаимностью. Технику они конечно не наработают, зато будут разбитые в кровь носы, фингалы под глазами. Уже через несколько часов (к вечеру) прибегут озабоченные мамочки с вопросом, что за бои без правил устроил тренер? Да и оттирать кровь с ринга то еще занятие, а уборщицы судя по финансированию у нас нет.

Потому большую часть тренировки мы бегаем, прыгаем, делаем упражнения на физуху. Затем работаем на снарядах, где отрабатываем удары. Иногда работаем в стиле «бой с тенью» нанося удары в сторону стены. Тренер показывает стоя к нам лицом, а мы пародируем в меру своих скромных возможностей. Далее опять же показываю стойку и как в ней правильно двигаться. Нас пока мы даже месяца не занимались не ставят даже в пары отрабатывать удары. Причем будь мы постарше и поадекватнее ставили бы…

Только младшая группа! Потому тренер за нами смотрит, наблюдает. Ну нельзя нас еще не только в спарринг, но даже по парам разбить для отработки приемов.Тот же Саня тому подтверждение. Он явно жаждет крови! Хочет доказать, что лучший и всех уделать на ринге. Благо у нас есть комплект для тренировок так сказать без спортзала! Ибо когда ты в селе найти лужайку или поляну, да наконец просто бережок пляжа совсем не проблема.

Потому объясняя элементарные вещи, что тренер нас просто не может допустить до спаррингов, предложил ему заняться в свободное от тренировок время отработкой некоторых приемов бокса в паре. Понятное дело, что занимался рукопашкой и о боксе имел очень слабые представления, но даже я кое что умел и знал. Для примера такое понятие, как принять удар на локоть. Причем когда ты в перчатках такое можно сказать нормально, обычный блок, но если кулаком попасть в локоть во время реальной драки, то можно его повредить, даже вполне себе возможен перелом.

Далее кроме таких базовых понятий, применил тактику игры в «пятнашки», причем она отличалась от той, что в боксе, когда тебе пытаются прыгнуть на ногу, а твоя задача ее убрать и наоборот прыгнуть на ногу соперника. Фактически «рукопашные пятнашки» — это бой в полуконтакт. Причем в этом бою почти все приемы и удары разрешены, ибо кто тебя будет беречь в драке? Другое дело пах и глаза по понятным причинам у соперника не трогаешь.

Причем полуконтактный бой с детьми или даже подростками невозможен, ибо он будет на первых минутах! Далее в обязательном порядке, кто-то из пары не сдержит удар и ударит пусть и не в полную силу, но достаточно сильно и обидно для противника. Тот в обязательном порыве справедливости тоже жахнет чуть сильнее и лишь вопрос, как быстро пара играющая в «рукопашные пятнашки» перейдет на полный контакт…

Итого вам нужен или тренер, который наблюдает за обстановкой и остановит бой т. к. там и до лютого махача, что перейдет в откровенный мордобой и драку недалеко, ну или кто-то вроде меня, что имеет опыт и взгляд на ситуацию глазами взрослого человека и остановит «спарринг», ибо это не он, но в него он обязательное перейдет, если не остановить.

Смысл таких тренировок в том числе не боятся боли и у нас у всех есть свой порог! Для примера ребенок начинает драться с другим ребенком. Он пропускает удары, ему больно, но какое-то время держится и пытается колотить своего соперника в ответ, ибо далеко не с первого удара даже в нос зарыдает! Причем порог стойкости, особенно в детских драках крайне важен! Ибо зачастую схватка идет по принципу рыдай ты, а то сейчас я начну и проиграю. Второй момент, как это не забавно, но при таких ударах ты набиваешь себе тело и лицо. В том плане, что тебе уже не так больно, как без этих самых «пятнашек»…

Итого ты более стойкий, так скажем морально и главное физически! Третий и пожалуй самый важный момент, ты перестаешь тех ударов бояться! Когда происходит схватка или тем более уличная драка, соперник зажат и боится пропустить удар, а ты на него прешь танком, то скорее всего ты и победишь при прочих равных. Как это не забавно, такое работает и на ринге. Да там считают очки и с полностью разбитой рожей можно победить по очкам, вытянув по технике, но!!!

Не ребенку! Детей младшей группы всегда берегут! Более того даже в пары на отработку ударов и блоков не ставят в первый месяц, во всяком случае в СССР. Потому когда ты психологически убедил, что готов принимать удары соперника и не боишься, то он начинает бояться твоих ударов. Создается отчасти ложное представление, что твои удары не наносят ущерба. Ты бьешь, а ему гаду не больно, а он вон как больно звезданул! Если же речь про детей, те вообще могут зарыдать! Даже не столько от боли, сколько от злости и обиды!

Благо зная азы я так готовил Шурика и он не соскочил после первых друх недель тренировок из секции бокса. Но когда мы прозанимались месяц — это получило побочный эффект! Ибо были тренировки со мной и в самой секции. Сашка стал ходить перед сверстниками в стиле «пальцы веером сопли пузырем», причем понять его было не сложно! Еще бы его одноклассники не занимаются боксом, а в его мировоззрении он чуть не боксер-профессионал, возможно даже в супер-тяжелом весе и быка ударом свалит! Опять же не лох какой-то, а на почти своей «Дельте» ездит! Причем наличие у нас собак-телохранителей тоже давало о себе знать. Даже мальчишки постарше к нам особо не лезли, ибо опасались нашу охрану. Взрослые же парни, что допустим армию прошли, так мы для них столь незначительная величина, что смысл на нас обращать внимание? Ну есть некая сопля, что возомнила себя королем-мира, так сколько их уже было…

Вот и получалось, Саня ходил по пляжу королем! Обращаясь порой к сверстникам словами…

— Че ты сказал? (с.)

Он уже четко освоил, что его «кун-фу», круче, чем чужое «кун-фу», опять же дружбан рядом, который явно сильнее и всегда прикроет. Потому мне пришлось проводить полит-беседу на тему, что такое хорошо и что такое плохо! Давить на совесть и вызывать к состраданию было бесполезно! Дети по своей сути крайне жестоки. Зато абсолютно всегда работает метод кнута и пряника.

Потому заявил, если он не станет вежливым и не извинится перед парнями, кого обидел или даже успел побить, то просто отниму у него мопед, так-то по условиям договора не подарил, а дал покататься на лето, да еще и в комп не дам играть! Вот это было трагедией! Потому Сашка согласился на все мои условия, а когда было достигнуто принципиальное согласие, то подстастил пилюлю!

Я ему по секрету сказал, что мы «элита», лучшие из лучших и потому у нас такое отношение к слабым и угнетенным. Мы вообще защитники слабых и слабоумных. Ну и кто не хочет, когда он мальчишка быть героем? Потому когда выбора нет, угнетать слабых нельзя, но есть шанс, гордиться какой ты благородный и сильный, то выберешь гордость…

Понятное дело, предложи я ему вместо сладкого доминирования над сверстниками и удовольствиях от их унижения, просто гордиться собой, он бы еще задумался! Ибо стать «крутым» в отрицательном смысле всегда проще! Просто бей слабых, а защищать слабых тоже круто, но нужно прилагать усилия и тебя не бояться…

Потому и пришлось пойти на откровенный шантаж. Зато с середины мая у нас пошли заработки, ибо дядька далеко не в первый же день принес денег, после «ночной смены», потому я наконец выдохнул. Трудно жить нищебродом! Да еще и когда твой лепший кореш подкидывает проблем…

Глава 6
Сашка бизнесмен

Мой лепший кореш Сашка поразил меня этим летом, причем начал с весны, а точнее с мая месяца поражать. Дело в том, что в той первой моей жизни он был вполне себе умный парень с отличной деловой хваткой и коммерческой жилкой. В том числе довольно неплохую карьеру себе обеспечил при капитализме, хоть и был низкий старт из деревни, да после «святых 90-х», но он смог! Многие городские не потянули, а он потянул, что достаточно красноречиво говорит про характер Шурика.

Нужно отметить, что в СССР 1990-го и 1991 года прямо поклонение перед Западом шло, а уж перед США поклонение переходило в раболепие и некоторые были готовы стоять на коленях и облизывать ботинки «Белого Сахиба», лишь бы прикоснуться к Западной культуре. По данной причине наверное в каждом городе был свой «Бродвей» у нас в городе он точно был! Нужно отметить, что официально улица так не называлась при СССР и даже при РФ, но абсолютно вся молодежь знала — это «Бродвей». Парадокс! К тебе не подходили и не говорили название. Более того, его не то чтобы скрывали. Но так сказать не произносили вслух! Ибо если ты не лох, ты сам в курсе, а если лошара, то и знать тебе незачем. И вот в такой полусекретной обстановке название знали все…

Хотя беру свои слова обратно! У нас есть город-спутник в 30 км от областного центра, кстати второй по размеру населения по области. Там «Бродвея» нет, но зато есть «Арбат» и да! Он тоже называется не «Арбат», там так-то улица Правды!

Вот только наш региональный «Бродвей» было бы правильнее назвать «Уолл Стрит», ибо там велась незаконная торговля. Именно там можно было встретить менял, что предлагали купить баксы и жвачки. Вот только эти полукриминальные и криминальные элементы, были никто и ничто перед настоящими королями улиц! Перед этими царственными особами пасовали цыганки и наряды милиции, кто же были самые грозные, всесильные и всемогущие барыги конца СССР? Правильный ответ — бабушки! Они сидели вдоль всей длинной улицы, как в бесконечной очереди и предлагали свой товар, грозные ганста-бабки плевали на закон! Ибо они и были закон! Суровый закон улиц! Наплевать, что торговать было запрещено! Если хочется, то можно!

Даже криминальный элемент, что торговал запрещенкой скажем импортной жвачкой (спекуляция — это статья) или тем более баксами вынуждены были прятаться. Бабульки же сидели, как настоящие королевы на своих стульях расположив рядом с собой свой нехитрый товар.

Для примера на табуретках перед бабушками-старушками стояли мешочки с «черным золотом» улиц или кровью всех гопников, а точнее семками! Продавались они стаканами по 50–100 и 200 грамм. Тебе могли их насыпать в бумажный кулечек и в карман, все для клиента и на выбор. Более того, если денег на маленькую 50-ти граммовую дозу не хватало, а клиента ломало без семок, то бабулька, как истинный дилер улиц могла поинтересоваться, а сколько есть? И своей щедрой рукой за твою мелочишку отсыпать немного дозы «черного золота». Понятно менее 50 грамм и то количество, что она сочтет нужным.

Дилеры из бабулек подсадили на эту «черную гадость» многих! Не нужно думать, что только лишь гопники были клиентами в бизнес-центре одинокой пенсионерки предоставленных офисом в виде табурета, мешка, стаканов и стула для самой бабушки… О нет! Даже красивые девочки студентки с намеком на гламур, посещали дилеров-бабушек. Скромная учительница идя домой и прячась от учеников, порой покупала себе дозу семок. Обычный работяга, что нес зарплату домой детям, порой останавливался и сливал часть кровно заработанных на проклятые семечки! Абсолютно никто, не был защищен от беспредела барыг-бабушек от самых маргинальных кругов, до самой возвышенной интеллигенции, ты можешь стоять рассуждать, а в это время мальчик в очечках и с футляром скрипки в руках покупает семечки.

Понятно продавали и белые, тыквенные семечки для эстетствующих извращенцев, когда сезон даже жарили арбузные, но настоящий выбор мастеров семки подсолнуха. Вот только этим предложением не ограничивалось коварство бабушек-старушек, ибо ассортимент был куда богаче. Для примера в сезон, они сидели и продавали варенных раков. Причем мелкие были дешевле, чем более крупные. Более того по знакомству, если ты страждущий и по тем или иным причинам не успел купить пива, то достать из-под стула, что скрыт покрывалом бутылочку «Жигулевского» и разумеется гораздо дороже цены в магазине. Чем кстати иногда пользовались школотроны! Купив у бабульки раков и сразу к ним пива и отправлялись ниже по «Бродвею», спускались до упора, поворачивали направо и оказывались на диком пляже возле реки…

Так же бабульки торговали и сушенной рыбкой, которую у нас называли коротком словом — «таранка», обязательно в кавычках, ибо особенности города. Таранка: красноперка, лещ, карп, карась (без разницы серебристый или золотой), плотва или окунь — все это «таранка» при условии если сушеная рыбка под пиво. Рецепт надо сказать до безумия прост! Бралась сырая рыба, потрошились кишки (знаю в некоторых местах не потрошат, но именно «таранка» нашего региона с обязательным потрошением) далее бралось максимально много соли, соль промазывали снаружи и особенно тщательно внутри тушки, практически полностью обваливая ее в соли, затем она подвешивалась сушиться на солнышко. Благо соль для жителей нашего села, как впрочем и многих деревень была абсолютно бесплатной!

Дело в том, что у нас колхоз был миллионером и потому имел целых 2 свинокомплекса, а рядом с самим свинарником был загон для выгула свиней и каждое лето их выгоняли в этот загон, дабы они нежились под солнышком. Более того — это по науке. Знаю-знаю, что сейчас свиней держат, как зека в закрытых помещениях и они не видят Солнца! Вот только в СССР было иначе, такие вот прогулки нужны были кажется для витамина В, или какой там от солнца идет? Там же были залежи соли, обычной пищевой соли. Работники при свинокомплексе, обычные скотники вывозили соль на тачках в мешках, а затем ее просто выбрасывали на землю. Она лежала и валялась огромными каменными кусками и ее было не просто много, а запредельно много.

Понятно эти глыбы соли были перемазаны в дерьме свиней в грязе от земли на которой валялись и т.д. Вот только дерьмо никогда селян не пугало, абсолютно все умели работать с навозом. Даже я милый городской мальчик, вполне себе брал вилы и шел копать червей в навозной куче, разваливая ее и набирая этих самых червей в баночку с собой на рыбалку. Потому брался кусок соли и обычный нож. Затем резкими ударами, отрубались и отсекались грязные части, пока у тебя в руках не оказывался идеально чистый кирпичик соли. Грязную понятно ты рубил в загон свиньям. Зато чистую складывал в тележку или мешок, короче в то с чем ты пришел на добычу бесплатной соли.

Учитывая, что рядом с нами был РЫБХОЗ и каждый год был вылов, где колхозники брали далеко не одну тонну рыбы за вылов на весь колхоз, хотя нужно отметить личная добыча каждого была, куда как скромнее и ограничивались парой сотен кг добычи, то соль была просто необходима для заготовки этой самой рыбы. Не покупать же ее в самом деле! Это при капитализме все покупают, а у нас даже перед самым развалом страны, был почти полнейший коммунизм.

Далее мой молодой друг, надо заметить молодой, но далеко не глупый, после очередной прогулкой по «Бродвею», пришел к выводу, что пора делать бизнес…

— Дрон, а откуда они берут раков и рыбу? Спросил меня Шурик…

— Ловят, вестимо… Решил я отшутиться.

— Не, ну я серьезно! Они постоянно торгуют, когда им ловить?

— Сечешь фишку.

— Да ты нормально скажи покупают?

— Конечно покупают, ты где бабку видел с удочкой и раколовками?

— Ну у нас вон Любка-алкоголичка. Заметил Шурик и да у нас действительно была такая пенсионерка т. к. считай всю пенсию вливала на бухло, то огород давал жрачку в виде овощей, куры давали яйца в виде белка, а рыба и раки в сезон заменяли мясо.

— Ну Любка — это исключение, а другие?

— Других не знаю. Повинился Сашка.

— Вот и эти не ловят, а покупают Сань…

— Понятно… И сразу без перехода…

— А я им могу продать?

— Так почему нет? Давай подойдем договоримся…

Ну мы и договорились, причем редкий капиталист не пойдет на что угодно за ради 100% прибыли! Для примера мелких раков продавали бабушки-барыги по 3 советских рубля за килограмм, а крупных за пятерку. У Сани же согласились мелких и надо заметить уже вареных принимать по 1.5, а крупняк по 2.5. В цены на «таранку» я не вникал, но там тоже от размера рыбки зависело и все же от того, что за рыба, хоть и она вся «таранка», короче тоже принимать будут уже сушеную и на килограммы.

При наличие мопеда, Шурик развил бурную деятельность. Были у нас такие «сети», что назывались «экран» или «телевизор», смысл в том, что сетка примерно размером 2 квадратных метра вверху палка она же «поплавок», а внизу арматура, ибо не пришло еще время, когда любой чермет из села выгребали она же и была грузилом. В итоге забрасываешь такое в воду, рыба попадает в сетку ты достаешь. Опять же было не малое число раколовок. Причем даже не о количестве речь, ибо самодельных вариантов было безумно много, например из металлических колец и сетки или из ивовых прутьев плетенные «морды».

Причем если я был мобильный, как утюг гладильный благодаря своему мопеду, то и Сашка от меня по мобильности не отставал имея ровно такую же «Дельту». Он гонял на свинарник постоянно запасаясь солью, ездил с самого утра ставить раколовки и «экраны». Причем если в первый день он их те же «телевизоры» просто установил, то уже на следующий день с утра вынимал улов и солил рыбу. Причем при наличие своего хозяйства и сада, сварить раков на печке-буржуйке, что практически стояла в каждом саду не было особой проблемой.

Более того, раколовки ему давали самый малый улов, можно сказать в парнишке взыграла жадность! Ибо ближе к вечеру мы зачастую ехали на реку, купаться и культурно проводить время. Где он брал маску и ласты и нырял за этими самыми раками разоряя их в норках, устроив им самый настоящий геноцид. Причем Шурик всегда был с деловой хваткой…

Это бабулькам было относительно начхать на свежесть раков, ибо продавали они разному «быдлу», что брало их под пиво. Не воняют и ладно! Ибо кто круче наших бабушек-барыг на их личном «Уолл Стрите»? Да никого! Мы же привыкли варить еще живых раков. Саня даже попытался взять у меня «взаймы» садки для рыбы, ибо они подходили и для раков. Только какие на фиг «займы» среди друзей? Тем более когда твой лепший кореш свой первый бизнес открывает, помог на безвозмездной основе.

Потому он пытался их до момента варки по возможности оставить живыми. Учитывая же тот простой факт, что в город мы теперь мотались каждый день, ибо было плевать есть тренировки в секции или нет, то бизнес моего лепшего кореша Сашки набирал обороты. Ведь начал-то он с раков, а дальше в ход пошла «таранка», ибо через неделю была готова первая партия, а учитывая, что солилась и сушилась рыба в режиме нон-стоп, Сашка заделался настоящим олигархом среди пацанов-ровесников.

Мы фактически каждое утро развозили заказы. Причем львиную долю раков бабки все же прятали в холодильник и оказывается они у них лежали на льду, а для меня была загадка, как они все лето торгуют вареными раками. Ведь полежи те пусть и в тенечке с утра до вечера, то просто пропадут. Итого, что за день не продано нужно выкидывать, оказалось, что казалось. Это были настоящие акулы-бизнеса! Как я и говорил зря улицу назвали «Бродвеем», да и принадлежала она молодежи лишь частично и по вечерам. Ибо теми же вечерами бабульки с улиц не пропадали, напротив они начинали вести еще более бойкую торговлю! Появлялся спрос на пивасик, «чернила» и некоторые даже толкали самогон, ибо были времена сухого закона.

До попадания в это время я на одном из форумов в интернете встретил одного дебила! Оно ведь как в России 21 века? Есть те кто люто молятся на СССР считая лучшей страной на свете и не видят его минусов. Причем надо заметить я минусы вижу и признаю. Другое дело, кто, какой идиот будет ненавидеть и презирать свое детство? Да плюс к тому, что все же при СССР того бардака и беспредела 90-х не было. Потому конец 80-х и 90–91 год, как страшненькая девочка, но после хорошего дозняка пива, а сами 90-е — это как уродина, которую даже водка не спасет!

Но есть и те, кто люто ненавидит СССР и так старается его дерьмом полить, что порой даже хвалит не понимая, что именно хвалит. Дело в том, что хоть в Советском Союзе была развита химическая промышленность во всяком случае умели делать химическое оружие, но пищевая химия сильно отставала от Запада! Всякие там красители, ароматизаторы идентичные натуральному и т.д. этого всего или просто не было или было так мало и в дефиците, что почти не использовали в продуктах питания.

Так вот самое дешевое винище по типу «Агдам» и прочего делалось на спирту, который бодяжили самым дешевым соком фруктов и ягод. Вот только этот сок был натуральным. Так отчего же назывались «чернила»? Дескать чем винище красили… Да ничем! Просто при попадании на одежду, а бухали такое зачастую с целью «нажраться» и потому не всегда были аккуратны и часто попадало на одежду, то были пятна, которые хрен ты отстираешь! Считай «чернила» на одежду попали. Почему было проблемой отстирать? Сейчас даже соки зачастую без добавления натурального сока делают. А вот в дешевом пойле сок был как раз натуральный и именно натуральный сок большая проблема отстирать. Отсюда и название «чернила» у плодово-ягодного вина.

Если же предположить, что СССР добавляло красители, то как это не забавно будет восхвалением Советского Союза! Ибо да сейчас куда как круче, настоящий сок все дела. Только Союз не мог добавлять краситель не по доброте душевной, а банально из-за технологического отставания! И если ты не любишь СССР, вот тебе повод пинать его до потери пульса, но нет! Все переиначивают, ломают базу и шаблоны — дебилы…

Так вот бабульки и торговали алкашкой в том числе «чернилами» на «Бродвее», опять же разная закусь под бухлишко, ибо магазины закрыты и в СССР круглосуточные есть, но один максимум два на весь город. Она тебе минимум плавленный сырок «Дружба» продаст. Пирожки и тех же раков и соленую рыбку. Вот чего они шашлыками не торговали отжав бизнес у кавказцев не понимаю! Бабульки были настоящая мощь, страх и трепет улиц. У них даже гопота и хулиганы, что затем станут «братками» из 90-х совсем не мирные и спокойные парни, покупали синьку и тихо, мирно платили бабло.

Мне кажется, что просто алкоголем торговать просто выгоднее! Потому бабки-дилеры оставили этим неудачникам из национальных группировок всякий отстой по типу торговать чебуреками и шашлыками, сами под себя отжав алкоголь и беляши…

Глава 7
Мой друг Сашка взрослеет

Наметился конец лета, он показал нам свой кончик причем сразу вначале августа месяца. Граждане с кавказской внешностью стали привозить арбузы на рынок. Учитывая, что мы с Шуриком уже вдвоем зарабатывали, понятное дело стали закупать те самые арбузы. Произошло сразу два события, которые мне показали, что мой друг Сашка взрослеет.

Для примера он мне подсказал один почти полностью безопасный способ, практически в любом месте города оставлять наши мопеды! Причем когда он мне это высказал, надо заметить без гонора, обиды или поучения было практически «рука-лицо». Ведь он меня даже не учил! Он как у старшего братишки, который все знает и понимает просто наивно и в некотором смысле по мальчишески спросил…

— Дрон, а почему мы Барса с собой в город не берем?

— На кой он нам там? Удивился я…

— Так у тебя же есть специальная коробка его возить. Так он несколько неуклюже выразился про мой ящик.

— Есть согласился я…

— Ну и вот. Подвел он черту. Причем ему явно какая-то мысли была очевидна, но которая ускользала от меня.

— Мы значит приедем в кинотеатр пойдем, а он в квартире будет сидеть? Зачем пусть бегает.

— Дрон он же у тебя служебный и лучше моего Рекса обучен! Возразил Сашка.

— Я тебе говорил читай Языкова, так же обучишь.

— Зачем? Мой Рекс и так самый крутой в селе, меня все уважают. Возразил Сашка, а я понял снова упускаю главное.

— Так где же он будет, пока мы в кинотеатре?

— Возле мопедов конечно! Мопеды на цепь и Барса на цепь возле мопедов, он на прохожих не кидается, а команду «охраняй» выполняет.

— Просто лениво было с собой возить, а так ты прав. Сделал вид, что сам давно так хотел сделать.

— Ну и когда будем ему доску собирать?

— Да хоть сейчас, сам соберешь? Задал я вопрос Сашке пока не понимая о чем речь.

— Другому бы не стал собирать, ты мой друг соберу конечно! Согласился Шурик!

Как я всегда и говорил СССР страна непуганых идиотов, но каждый первый в данной стране Кулибин, даже такие малолетки, как мы с Сашкой. Учитывая не великую высоту моего мопеда, даже с учетом ящика на нем с нарощенными в высоту бортами. Шурик просто взял доску и как говорил сатирик Задорнов наберите воздуха в грудь! Сейчас вы ощутите гордость за наш народ! Он просто распили доску на три части и все! Думаю мужики уже поняли! Да! Да! Да! Затем используя обычные дверные петли скрепил эти три части доски — все! Все гениальное просто! Далее когда тебе длинная доска не нужна складываешь эту «дверь» и устанавливаешь в ящик с псом, а когда нужна достаешь и обратно повороту петли, ну все думаю уже поняли. Шурик гений!

Дальше больше. Теперь мы практически где угодно можем бросать наши мопеды. Причем почти на любое время. Они не имеют достаточной ценности, дабы к ним полез кто-то из профессионалов, что легко расправится с обученной служебной собакой и бесконечное и непреодолимое препятствие для гопоты мой песель Барс, хотя для тех мой мокик бесконечно ценен и дорог! Причем если лозунг гопников «за отца и мать буду убивать» чисто лозунг и используют его люди не умные, что следуют АУЕ-культуре, зачастую подростки. Так вот для моего пса это далеко не лозунг, а принцип жизни! Причем я в его мировоззрении для него и отец и мать в одном флаконе!

Итого только за это лето Сашка научился самостоятельно зарабатывать, хоть первые переговоры с бабульками-дилерами я считай за него провел, но дальше он сам! Ему главное было преодолеть свой стыд и робость. Мало того, что смог зарабатывать, так он придумал систему охраны, которую я будучи взрослым в теле ребенка придумать просто не сумел. Причем он крайне хорошо был готов преодолеть предстоящую разлуку, хотя этому частично помогал мокик в собственности. Ибо еще летом мы договорились, что он будут заниматься до того момента пока не выпадет снег или не появится гололед на дорогах. Затем сдаст «Дельту» мне на хранение. Хотя он еще не знает и не понимает, что она его! Просто даже родителям чешу, что дал покататься, ну не самый это дешевый подарок, не принято так в СССР. Вот что поделиться и дать покататься, дабы мне одному не было скучно такое нормально. Да и мне нужен рычаг влияния на лепшего кореша!

Теперь наш летний день расписан, как по нотам, хоть и немного отличается. Для меня он начинается в час ночи, когда спит Сашка. Мы с дядей едем на один из прудов и ураганим примерно до 4-х утра, а в четыре уже дома и я ложусь спать, Саня наоборот просыпается. Пока я досыпаю свою норму, как впрочем и мой дядька пару часиков перед работой. Ибо колхоз в 90-е вещь удивительная, где положено приходить к 7-ми на работу можно прийти и к 8-ми, а иногда и в половину девятого, ибо а хрен ли?

Шурик снимает свой улов, чистит рыбу обваливает в соли, варит раков а т. к. их варить быстро ставит котел на печь буржуйку и засыпает туда месиво для поросят. Итого я просыпаюсь около 8 утра и у меня мой лепший кореш, мы собираемся и уезжаем в город. Там он раскидывает свое добро по бабулькам и мы идем на тренировку. Причем не имеет значение в Динамо или самостоятельную. С тренером договорились ходить каждый день, когда вторник и четверг, нами просто не занимаются мы самостоятельно для себя определяем треньку. По субботам и воскресеньям, хоть и сваливаем в город, но занимаемся на стадионе Динамо т. к. секция закрыта. После стандартной двух часовой тренировки освобождаемся к 11 утра и едем развлекаться и здесь развлечения могут быть разными: кинотеатр, видак или рынок! Причем на рынке закупив нужное нам сразу едем в деревню.

Там нас ждет пляж, а моего Барса полное раздолье. Его уже давно не боятся, а опасаются. Знают сам без команды он не нападет, а если меня «драконить», то его принцип прост — «за отца и мать буду убивать», а отец и мать у него я, хотя уже об этом говорил.

Там мы купаемся, развлекаемся и обычно накрываем «поляну». Зависит лишь от того мы в час приезжаем туда из города, если сразу поехали на рынок, или в три дня. Саня в это время во время развлечения вполне себе ловит раков. Обязательный атрибут нашего отдыха костер. Нам пока не надоело есть шашлыки, хоть и питаемся ими каждый день. Более того наши верные псы: Рекс и Барс полностью одобряет выбор каждого из своих Хозяев. Ибо им так же достается мясо.

Вот с августа месяца ту нас на покрывале каждый раз лежит еще и арбуз. Откуда его берут кавказцы в столь ранний период времени загадка. Есть даже легенда, что их специально через шприц накачивают сахарным сиропом. Может и накачивают, соглашусь с этим мифом, но они ведь красные! Учитывая, тот факт, что Саня стал сам зарабатывать он себе купил магнитофон — «Весна», вот только он обходится совсем без батареек, а цепляет его к аккумулятору своего мопеда «Дельта». Естественно иногда его заводит и сделает несколько кружков на мокике вокруг пляжа, но такое ему не в нагрузку, а наоборот в удовольствие и покрасоваться перед сверстниками.

У нас всегда на покрывале, что выступает в роли «стола» стоит минимум 2 трехлитровые банки кваса! Кто скажет дескать много, мне по фиг! Я люблю квас из бочки и столько лет его не пил, а тут дорвался, а пить холодный квас (пока одна банка «остывает» в реке в сумке, вторая на покрывале) на жаре самый смак и удовольствие. Ибо в таком возрасте мы не стремимся к алкоголю. Не фиг! Не фиг!

Короче суровое советской детство, когда мы были вынуждены квасить с утра! Причем минимум поллитровыми, легендарными кружками, как некие гномы.

Иногда развалившись на покрывало под солнцем, что ласкало мое тело и укрыв глаза за солнцезащитными очками, закрывал эти самые глаза, слушал музыку из магнитофона и мыслями переносился в свою первую жизнь после первого выпускного 9-го класса.

* * *

Тогда мы уже гоняли на мотоциклах у меня был немного даже позорный, зато дешевый «Минск», который презрительно называли «Минзурик», Саня тоже первым имел далеко самый дорогой и уважаемый мотоцикл «Восход». Мы уже тогда цепляли магнитофоны и мотоциклам и иногда слушали музыку на пляже. Именно в это время занимались своим «бизнесом» Причем, как это не странно часть «товара» скидывали бабулькам на «Бродвее» для примера собирали липовый цвет и когда приходило время чабрец, данные травки всегда были у бабулек в виде заварки и стоили не дорого, потому нам приносили сущие копейки.

Вот и возили сначала раннюю клубнику с вишней, а затем и помидоры. Мы кстати никак не страдали от рэкетиров и не потому, что мой дружбан Сеня держал рынок, мы просто сдавали перекупам, что привезли на моциках и этих скромных заработков нам вполне себе хватало. Так же было пиво в трехлитровых банках вместо кваса и самогон, ибо он дешевле. Пиво мы брали в банках т. к. никто не собирался его тащить ко мне во двор. Просто в сумку и везли на пляж. При Советском Союзе украшение любого летнего стола арбуз, всегда мясо в виде шашлыка, каюсь мы иногда то мясо покупали, иногда добывали крайне криминальным образом.

Был у нас случай, когда в одной затоке нашей речки паслись утки дальних соседей, ибо по селу они нам соседи, но крайне дальние, а затока очень мелкая. Вот мы туда и влезли. Утки домашние и улететь не могут! Потому используя сачки удалось наловить несколько штук. Понятно попрятали в сумки и свалили. Сильно их помяли. Некоторые были с явными переломами ног или лап, хрен знает как правильно сказать, но они были смертники и не жильцы, да и подростки крайне жестоки, нам было плевать. Хотя надо отдать нам должное уток специально никто не пытал. Просто при ловле и грубой упаковке в мешок, нежностей не было.

Потому бошки с плеч долой! Ощипать и на костер в виде шашлыка. Причем в первый заезд мы были чудаки на букву М! Ибо протупили и никакого маринада не было! Уток разделывали чуть не перочинными ножами. Потому запекали над костром очень неравномерными частями. Как итог часть мяса явно подгорело и почти сгорело, а часть было сырой и с кровью. Ничего все под самогон стрескали. Может потом и страдали животом, но прямо хронического поноса не было, а возраст такой, что ты никакого внимания «стулу» не уделяешь, ну сходил и сходил.

И так все лето, кроме раннего т. к. ранним арбузов не было: торговля, бухлишко, мясо, арбуз, музыка из магнитофона и купание в реке. Дальше лежишь, балдеешь загораешь. По ощущениям жизнь удалась! Ты просто самого Бога поймал за бороду! Кажется тем летом мы вообще и дня трезвыми не были…

* * *

Вот здесь и сейчас мы бухать даже не начинали. Хотя через Сеню думаю легко бы доставал алкоголь и тоже пиво. Курево же я доставал! Причем курить я не начал! Просто отчетливо понимал СССР доживает свои последние денечки и активно закупал через Вовчика сигары кубинского производства, но рука руку моет, отстегивал ему часть денег на покупку считавшимися тогда крутых сигарет «Мальбро». Вот только иногда валяясь на пляже я доставал какую из дорогих кубинских сигар от 1 ₽ 20 копеек за штуку и закуривал. Причем не один даже самый заядлый курильщик не порекомендует вам курить настоящую кубинскую сигару в себя. Хотя… Можете попробовать, интересно, что с вами будет…

Лежал и смаковал вкус. Кстати в Гондурасе так же выпускают сигары. Они не столь дорогие, как кубинские, ибо нет эмбарго, но так же имеют своих почитателей и приятный табачный вкус.

— Дрон, чего ты молчишь? Явно привлекал мое внимание Саня.

— Извини, задумался, хорошо лежим. Ответил я другу.

— Зачем ты эту дрянь куришь? Спросил Шурик.

— Куба, Саш… Это престиж и крайне высокое качество. Ты не поверишь, где-то сейчас лежит такой же американский миллионер и смакует примерно такую же сигару, на пляже…

— Скажешь тоже! У нас ничего хорошего не продают, не то что в Америке.

— Сань ты за политику решил поговорить?

— Не… Я про тренировки, вот зимой ездить не смогу, выгонят из секции.

— Саш, да сколько тех секций бокса на город в другую запишешься всего делов.

— А ну тогда ладно успокоился мой друг.

— Ты зацени, как зыкавско! Теперь я к тебе на выходные и каникулы приезжать буду, а ты ко мне в гости считай, хоть каждый день, пока гололед не встанет или снег не выпадет.

— Зыкавско! Согласился Шурик.

— Будь братом, отрежь арбуз, ты ближе сидишь. Я бросил в сторону Сани нож, что по какой-то необъяснимой причине оказался на покрывале ближе ко мне и дальше от арбуза…

— Клево у нас даже солнечные очки! Рассуждал, без логики и перехода Сашка, пока нарезал дольками арбуз.

— Ага мы крутые… Согласился я. Ибо сейчас всем Советским Союзом владела лишь одна страсть и идея стать «крутыми», как герои боевиков и обязательно очень богатыми. Вот только, что крутых и богатых много не бывает, как-то не задумывались. Для примера в 1988 году вышел отличный! Просто замечательный, но пропагандистский и антисоветский фильм «Собачье сердце», когда люди его смотрели, то примеряли персонажей на себя и им очень нравились идеи высказанные в фильме.

Для примера профессор Филип Филиппыч, как человек с высшим образованием, один жил в семи комнатах, да еще и прислугу имел, да крутой заработок. Один его стол, достаточно надо сказать шикарно накрытый чего стоил. Человек, который сам решал, когда ему работать и отдыхать! Ведь совершенно очевидно, если ты человек с образованием, ты просто обязан жить один в семи комнатах и иметь прислугу.

Вот только никто не рассматривал себя прислугой в таком доме, для примера служанкой Зиной, которая мечтает о кусочке краковской колбасы, но нет! «Добрый» профессор скормит колбасу собаке, а девушке прочитает лекцию о правильной и здоровой пище. Оно конечно круто так рассуждать намазывая толстенным слоем икру на бутерброд, что краковская колбаса отстой, но сдается мне Зина в 7-ми комнатной квартире не жила, балык и икру не ела, да еще и колбасы профессор ладно бы не давал! Он просто не считал нужным платить столько, чтобы бедная девушка могла себе позволить купить эту самую колбасу, а не захлебываться слюной с завистью смотря, как полоумный богатый старикан кормит собаку.

Вот только удивительная вещь, господа! Вы можете не читать по утрам и за обедом советских газет или не читать газет вообще, но «Зиночек» в разы больше, чем профессоров «Преображенских», так уж устроен принцип капитализма, богатых всегда в разы меньше, чем бедных слоев населения. Я живший в 21 веке точно вам заявляю! Достаточно выйти на улицу и начинаешь встречать «Зиночек». Вот парнишка курьер проехал из службы доставки — это «Зиночка», далее идешь и вот стоит табачная лавка и там сидит продавец, подходишь купить сигареты и читаешь объявление…

— Требуется продавец график работы сутки через двое, оплата 2700 смена! Пересчитываешь в уме и понимаешь 27 тысяч в месяц и не в чем себе не отказывай «Зиночка»… Вот она показалась автобусная остановка, проехало такси, если сесть в него можно услышать историю, что таксист он для души, а так у него свой бизнес. Вот только скорее всего бизнеса у него нет и он тоже «Зиночка», а если у тебя просто нет денег на такси, ты постой и подожди на остановке. Приедет автобус и там будет водитель. Опять же у него отчего-то зарплата, далеко не как у «Филипов Филиппычей» и не живет он один в семи комнатах. Даже прислуги не держит!

Далее если твой путь лежит куда в офис и ты там встретишь «офисный планктон», вот отчего-то их начальство не осыпает золотым дождем, а скорее поливаем им, благо в основном морально. На такой зарплате человек вообще не должен работать и приносить пользу. Он просто обязан не работать и даже капельку вредить!

Мне удалось увидеть в 21 веке, когда отделы кадров и барыги столкнулись с кризисом кадров. Дескать не хотят люди работать! Все совсем не так! Люди не желают работать за миску баланды! Если ты дружок на рынке труда, не можешь организовать достойное предложение по зарплате ты не вписался в рынок! Ибо что? Рынок труда — это тоже рынок. Давайте просто раскинем и посчитаем. Причем без липовых «повышений зарплаты». Доповышались орелики! Народ от вас бежит!

Встретился мне как-то ролик до переноса во времени, как один чудак мычит, дескать работать не хотят им сходу подавай зарплату в 150 тысяч! Они молодые специалисты и должны работать за миску баланды, как в концлагере у нацистов? Похоже, что так, ибо если этому дурачку раскинуть финансы и показать все наглядно он поймет, что за чушь порет.

Для примера разнорабочий в 2014 году на стройке получал примерно 25–30 тысяч зависело от смен и работодателя или около 900 баксов в среднем. На момент выхода ролика курс был за сотку, ну пусть сотня и кажется вот оно 1500 баксов, но они равны 900 баксам из 2014 года! Ведь и сам доллар подвержен инфляции и за эти годы просел на 40%, да доллар дешевеет, пусть и не так стремительно, как рубль. Потому по паритету покупательной способности те самые 150 тысяч равны 900 долларам или зарплате чернорабочего на стройке в 2014 году! Вот только дурачок-работодатель (ну или слишком хитро вывернутый) не разнорабочих набирает, люди нужны с дипломом и высшим образованием. Причем платить он им хочет, ниже, чем разнорабочим на стройке. Интересно, а почему от него люди бегут?

Эти мудаки, тут даже не чудаки на букву М… Они хитрили, хитрили и обхитрили самих себя! Втюхивая народу, что дескать стабильно повышают зарплату. Только всегда «повышали» меньше, чем сжирала инфляция т.е. стабильно снижали зарплату по паритету покупательной способности, инфляция всегда была выше, чем повышение зарплаты, а прибыль в карман и все шито-крыто! Одновременно появилось куча профессий, где ты минимально хоть за что-то отвечаешь и работаешь минимально, можно сказать вообще не работаешь! Потому если речь о работе за миску баланды… Начинает работодатель ковырять палочкой в мозгу за те копейки, где ты и работать не должен, а только помаленьку вредить, так пошел ты в жопу! Таких, как ты за забором работодателей, как насранно! Ты не вписался в рынок! Неудачник!

Вот только до этого, далеко кстати не счастливого времени еще пройдет не один год и даже десятилетние. Ибо работать за миску баланды, то еще удовольствие. Одна радость можешь хоть харкать, хоть золотой дождь в глаза работодателю отлить, ибо за забором предложений много!

Вот только сейчас в СССР все думают будет иначе. Они все профессора и достойны хаты на 7 комнат и прислуги. Все поголовно «крутые». Ну посмотрим, поржем, что у вас получится. Вы ведь не какие-то «Шариковы», вы точно вложите правильно свой ваучер, кто в МММ, а кто и в «Русский дом Селенга»…

Ах да примерно с 6–7 вечера, зависело от настроения мы ехали собирать цветмет! Итого в зависимости от времени когда выехали ураганить, возвращались и ложились спать в 8–9 вечера. А вы говорите «Русский дом Селенга»…

Глава 8
Детская подготовка к соревнованиям

Средняя школа, очень многое меняется, когда ты приходишь в нее учиться. Для примера в начальной школе нас водили после первого урока пить молоко. Во времена СССР, крайне заботились о здоровье подрастающего поколения и потому после каждого первого урока учительница строила класс, по принципу «мальчик-девочка», взялись за ручки и пошли в столовую пить бесплатное, кипяченое молоко.

Понятное дело в Советском Союзе ничего бесплатного не было не: молока, не хлеба, не бесплатных квартир, яхт, домов отдыха и т. д… Дело в том, что всем владело государство. Потому прибавочная стоимость с доходов от заводов, фабрик, колхозов и совхозов шла не на содержание олигархов, дабы они себе очередной дворец построили или прикупили личный самолет в собственность, наконец подарок любовнице в виде драгоценностей или дорогой машины… О нет! При СССР эта прибавочная стоимость, которая зачастую составляет 10–20 бюджетов страны шла на благо людей. Именно этим были обеспечены самая лучшая медицина в мире, бесплатное образование, множество бесплатных секций и кружков для детей.

Любое общество в некотором роде должно решать для себя, что ему важнее. Содержать весь народ или кучку иностранных граждан, что вредят стране т. к. имеют другое гражданство, детей, дома и банковский счет за бугром. Для примера в новой России будущего к которой мы все так стремительно бежим, 20 бюджетов страны будут принадлежать менее, чем 100 иностранцам и активно вывозиться из Федерации, а вот оставшийся 1 бюджет или на 2 000% меньше денег на содержание всех остальных. Проблема России в 90-е не в том, что она не могла накормить голодных, просто богатые никак не могли нажраться!

Кстати касательно медицины, она реально в СССР была лучшая в мире! Именно для населения. Ибо абсолютно не важно, что доступно «элите» или 100 иностранцам, когда такое недоступно остальному населению. Для примера в Германии или Израиле, куда после развала СССР будут ездить на лечение, оно будет далеко не всем по карману. Скажем Солженицын должен был умереть в лагере т. к. у него нашли рак. Другое дело, что его вылечили. Будет крайне популярным сериал «Во все тяжкие» про учителя из США, которому диагностировали рак и если бы по сюжету сериала он не занялся производством наркотиков, то просто бы погиб. Откуда такие деньги у простого нищего простого учителя из США? У него и дом-то уже сгнил, за который еще не выплачена ипотека.

Скажем в Российской Империи были лучшие профессора у императорской фамилии. Вот только простой селянин такого редкого зверя, как фельдшер никогда и не видел. Зато в СССР простым людям было доступно лечиться и лично для них такое было бесплатно. За это платили олигархи, самим фактом своего отсутствия. Ведь для простого обывателя наплевать сколько недоступных ему светил медицины есть в стране! Ему важны середнячки, разные там терапевты и лоры, что решат его проблему, а не какой-то задницы прыгающей с золотого трона на золотой унитаз…

Взять тоже США… Потом особенно после 90-х там будет куда круче медицина, но не для всех. Многие женщины умирают в случае осложнения при родах т. к. беременность нико не вел, нет там тоже есть «женские консультации», хоть и называются иначе, но слишком дорого такое наблюдение у гинеколога для простых граждан страны. В случае осложнения при родах, редко подписывают согласие на «кесарево», ибо легче умереть! Иначе ты просто никогда не выплатишь долга за услуги врачей.

Вот так везде, в среднем температура по больнице и рулит. Мы больше не ходили пить бесплатное молоко. Более того, если в начальных классах были «самостоятельной республикой», когда для начальных классов целое отдельное крыло школы, а тебе персонально под твой класс отдельный кабинет, теперь такой халявы не было. Мы обязаны были сами ходить из кабинета в кабинет, где нас встречали разные учителя и преподавали свои предметы.

Более того! Забыл тот простой факт, что в 5-м классе мне пришлось учиться во вторую смену. Чему без всякого сомнения радовались мои одноклассники, а меня бесконечно печалило. Причем мне было абсолютно наплевать на тот факт, что теперь не могу заниматься макулатурой. Дело было в моем друге Сашке! Он-то учился в первую смену. У них небольшая сельская школа восьмилетка, как итог абсолютно все классы с 1 по 8 успевали отучиться в первую смену и школу просто закрывали. Итого, когда он приезжал в город, то я уже уходил на занятия в школу и никак не мог его сопровождать. Потому моя охранная система или «ЧОП» со звучным именем Барс не работала!

Пришлось договариваться и арендовать гараж в том же гаражном кооперативе, где до постройки нашего самостроя батя арендовал. Причем разговор я держал с батей. Возраст у меня сейчас такой, когда лично я ничего порешать не могу. Понимаю, когда есть книжные герои, так они прямо «герои», позвонил малолетка взрослому дядечке и говорит я хочу гараж снять. Тот даже не о чем не подумает. Ну там, что малолетние дебилы, как занимаясь своими мопедами бензин разольют и спалят к чертям его собственность. Или вообще если парнишка постарше моего возраста, устроят тусовку и хрен с ними будут свою дурацкую музыку слушать (а когда она ценилась старшим поколением?), но начнут девок таскать, бухать и снова не малый такой шанс спалить гараж под пьяную лавочку.

На город опустилась унылая осень, а вместе с ней пришло и унылое настроение. Благо Шурик, мог еще ездить и заниматься в секции. Он даже находил минутку и заходил ко мне в школу, поговорить, забрать ключи от гаража, ну и перед отъездом из города вручить мне те самые ключи. К сожалению реальная жизнь скучна и однообразна. Как бы я без ключей от гаража приходил к бате? А так ну снимаю я за свои деньги гараж под свой мопед, ему же и проще. Ведь он продолжал работать по графику 2 через 2 т.е. моя «Дельта», хоть и могла ютиться рядом с нашей «Нивой», но все же мешала бате. Одновременно она слишком маленькая, дабы не могли два мопеда припарковаться в одном гараже сделанном под машину, где Саня ставил своего «железного коня», когда приезжал на тренировки.

Одновременно я конечно могу планировать, но зачастую в мои планы врывались взрослые со своим взглядом на мир. Вот взять нашего тренера. Он задал мне вполне логичный вопрос и состоялась беседа…

— Скажи мне Андрей, почему ты учишься во вторую смену, а Саня в первую? Мы ведь весной соврали, что из одной школы, потому и прозвучал этот вопрос. Причем не важно, если мы и разных классов, для всех классов параллели назначали обучаются они во вторую или в первую смену.

— Сан Саныч, дело в том, что Сашка из деревни, мы боялись, что вы не возьмете его в секцию, если про такое узнаете.

— Глупости не говорю, что у нас деревенские из другого государства приезжают? Секции у нас для всех советских школьников бесплатные!

— Ну вот потому я во вторую, он в первую смену учимся… Простите нас пожалуйста, мы боялись вы его не запишите к себе… Пожалуйста-препожалуйста не выгоняйте Шурика!

— Не буду его выгонять, но как же он ездит на занятия?

— На своем мопеде, вы летом видели наши мопеды…

— Вам же нельзя, по возрасту!

— Нам родители разрешили…

— Ладно это проблемы ваших родителей, пусть они вам хоть на «Жигулях» ездить разрешают, раз мозгов нет! Как он зимой будет заниматься?

— Я буду! Каждый выходные буду ездить и показывать, чему вы нас учили, а он дальше сам тренироваться…

— Не дело это!

— Сан Саныч, так выхода нет, как иначе?

— Ну и иначе не как тут я согласен. Ладно занимайтесь пока, там видно будет.

— Спасибо! Большущие Спасибо Сан Саныч…

— Эх я вас на осенние соревнования хотел выставить…

— Так Саня сможет, осенью он же ездит…

— Ладно тренируйтесь!

Надо пояснить касательно соревнований. Для школьников младшего возраста, а проще говоря для детей они начинались в октябре во всяком случае в нашем городе, сразу по началу осенних каникул. Мы ведь не какая-то спортивная школа и никто нас от занятий «отмазывать» не собирался. Потому каникулы, ну так и идите соревнуйтесь, когда это учебе не мешает. Опять же мы даже не «юниоры», будут простые, детские соревнования среди малолеток, без каких-то детских разрядов и спортивных званий. Потому мы и были бы к октябрю — «ветераны спорта»!

Как я и говорил сейчас жуткая текучка в любой секции, пришел, позанимался пошел в другую. Записываться можешь без родителей своей волей, платить ничего не надо. В боксе же мы, как дети хотели моментальных результатов и не получали желаемого результата. Даже мой друг Саня хотел свалить, лишь мой авторитет удержал его в секции. Потому с учетом, что заниматься начали в мае, то: май, июнь, июль, август и сентябрь уже 5 месяцев, а в октябре мы «ветераны спорта», что полгода занимаются боксом! В столь раннем возрасте и учитывая текучку, как не смешно звучит, но полгода занятий — это очень много!

Опять же мы в отличие от остальных школотронов летом занимались каждый день без выходных! Тот же Саня может и сказал бы «стоп», но ему нравились поездки в город. Касательно меня, разумеется я не «сенсей», как в книгах, дескать ща такому научу, вы никогда не умели! Ну и дальше детишки стали всех мочить. Просто иногда даже плохой, такой, как я тренер лучше, чем никакого! Да и тренировки, что я проводил старался делать с минимальным вредом для дальнейшего обучения. Мы проводили стандартную разминку в зале или на стадионе, зависело открыта секция или нет. Силовые упражнения, что пусть капельку, но делали нас сильнее сверстников, отработка показанных ударов. Ну и спарринги, плюс пятнашки. Итого мы просто не боялись удара в лицо, да и бить в ответ не боялись.

Это без всякого жеманства, дескать я на самом деле «крутой тренер», просто хочу от вас похвалы, потому свои заслуги преуменьшаю прямо ничего! Если бы нам пришлось сражаться с тренированными боксерами, что реально несколько лет занимаются, имеют разряд и т.д. Другое дело, когда твои соперники мальчишки, что порой менее полугода в секцию ходили, да еще в отличие от тебя у них было три тренировки из 7-ми дней в неделю, ну в сравнении с ними ты почти «терминатор».

Потому тренер и выделил нас с Саней. Не потому, что мы крутые бойцы, но относительно всех остальных более убогих, мы могли показать класс. Короче если говорить языком образов в соревновании дистрофиков, мы самые крутые дистрофики. Мы сильные, но очень легкие. Однако учитывая, что я хотел получать от жизни удовольствие, стал готовиться к соревнованиям. Причем моя подготовка никак не была связана с боксом…

В первую очередь обратился к бабушке. Она была настоящая советская женщина, потому умела и могла работать на швейной машинке. Меня интересовали особые шорты или как говорят на ринге трусы, как там говорят боец в «синих трусах», против боксера в «красных трусах». Опять же меня интересовали правильные футболки и халаты! Не фиг ходить, как какие-то «лошары» в труселях и футболках. Потому все началось с того, что моя бабуля мне сшила халат, похожий на банный из красного шелка. Ибо в СССР любые ткани были в продаже, даже магазины тканей были, где исключительно ткани и фурнитура для шитья. Понятно сходство с банным халатом было в том, что был капюшон, ибо на ринг надо выходить красиво. Как нетрудно догадаться, моя бабуля похвасталась бабушке Сашке, кстати именно на это я и рассчитывал!

Она показала мой алый плащ с золотым подбоем, что выступал в роли халата из шелка. Ибо внучок не просто отличник, а еще оказывается и спортсмен, можно сказать образец для подражания. Бабушка Сашки (ребенок не смог не расколоться своей бабуле, похвастал, что пошел в бокс) просто не могла себе позволить, когда ее внук выглядит хуже, чем его друг и сшила по лекалам моей бабушки аналогичный халат. Далее я их забрал и обратился к своему корешу Сени, который начинал свой мелкий бизнес, который тогда называли «фарцовкой», лепя принты на все, что можно и нельзя. У нас на спине алого плаща появился огромный герб СССР черного цвета.

У нас в селе работал мужчина, что шил обувь, чаще всего тапочки, таких называли «кустарями» вот ему мы с Шуриком заказали кожаные высокие «кроссовки», хотя пожалуй правильнее назвать «мокасины» с достаточно высокой шнуровкой. В них было очень удобно и легко двигаться. Причем в отличие от тех же разрекламированных кроссовок «адидас», когда тебе мастер шьет специально на твою ногу — это небо и земля. Те кому посчастливилось жить в СССР и носить обувь, что шьет профессионал специально под его ногу меня поймут, а те кому не повезло, никогда не узнают данного кайфа, когда твоя обувь просто продолжение твоей ноги.

Учитывая, что у нас были красные шорты из шелка, то мы бабульки нам сшили и шелковые футболки. Это кстати «понты», если бы были не детские соревнования, биться в шелковых футболках, скажем на профессиональных боях и истекать потом, когда условно уже 12 раунд не самое разумное. У нас же т. к. мы сами дети предстоял бой ровно с такими же детишками. Потому особо вспотеть даже не успеешь. В теории можно хоть в костюме ОЗК и противогазе выходить на ринг, не успеешь «задохнуться». Однако шелковая футболка, как бы она не была хуже по вентиляции в сравнении с трикотажем, но далеко не ОЗК. Естественно там у нас были на груди и спине наклейки на спине огромная единица, как указание номер один, а на груди снова герб СССР и все понятно дело черного цвета. Короче одеты мы были просто понтовее всех, кто может появиться на таких соревнованиях.

Это не давало преимуществ в стиле +20 к силе или +50 к увороту и блоку, не в компьютерной игре живем. Даже не давали бонуса к харизме. Скорее мы даже капельку слабее в этом т. к. больше будем потеть, но не критично. Вся эта эпопея с костюмами была мной затеяна исключительно «по приколу» т.е. жить надо в кайф. Когда все было готово мы даже провели «показ мод» в том плане, что бабульки собрались посмотреть, как мы выглядим с Шуриком в этой одежде, ну очень им хотелось полюбоваться на внучков.

Меня же ситуация развлекала и веселила до невозможности. Даже не удержался и когда мы стояли в таком виде изображая из себя боксеров профессионалов напел песенку из темы «Король ринга», очень оно забавно, когда детишки выглядят почти, как профессиональные боксеры из тяжеловесов.

А что это за парень, о котором треск и шорох,

Вышел в ринг, готовый растереть любого в пыль и порох?

Все говорят, он молод, его кулак-молот,

Зато исколот, он давно для драки ищет повод.

Учитывая, что слово «исколот» не подходило заменил на «тренерован». Понятно мне далеко не одну строчку по итогу пришлось заменить и адаптировать под нас с Шуриком. Тот попросил записать песню, ну сыграть на гитаре и записать. Но зная, что это речитатив и понятно не подходит для гитары, предложил Саньку использовать знаменитую «отбивку», которую все в 90-е знали и умели делать. Когда два удара ногами по очереди по полу и хлопок в ладоши. Вот под этот ритм мы и записали песню. Опять же голос не подходил, пришлось привлечь Сеню. Было решено включать ее на соревнованиях в поддержку друг дружке. Ибо чего? Магнитофон «Весна» у нас есть, а бой короткий и их не так много планировалось тех боев, батареек точно хватит, даже если на полную мощь врубать.

Детство и цирк на колесах скажите? Да так оно и есть! Это мое второе детство и вот такая вот дурь… Именно она запоминается, а затем, когда станешь старше вспоминается с доброй улыбкой умиления. И если я бы еще без данного прикола мог обойтись, все же второе детство подряд, то зачем лишать удовольствия Сашку? Для него же первое детство. Итого мы подготовились к соревнованиям, а учитывая предстоящую «битву дистрофиков» рассчитывали бить, а не быть битыми.

Глава 9
Каникулы

Первые осенние каникулы были не просто желанны, а очень ожидаемы! По договору с родителями моего лепшего кореша Сашки, мы его забирали на каникулы в город. Ибо у нас планировались соревнования, где и их сын так же должен выступать. Что значит «мы»? Речь шла в первую очередь о моих родителях. Благо квартира была огромной и вполне себе позволяла проживание моего дружбана с нашей семьей и такое нас нисколько не стеснит. Было такое вот удивительное явление в СССР, которое сейчас кажется невероятным. Когда родители могли пойти к соседям и попросить посидеть с их любимым чадом, пока те решали свои вопросы или отдыхали. Понятно к чужим детям относились более бережно и скажем ремня скорее всего бы никто не дал, но! Если ты сам соблюдаешь вежливость и соблюдаешь правила нахождения в гостях. Ведь если ты «заработал» ремня, то обсуждать будут не с тобой, а с теми взрослыми людьми на попечения которым тебя вручили. Если же «родительский суд» примет решение — виновен! Ты еще и дома можешь получить бонус в виде заключения в угол или даже дополнительной порции ремня, ибо посчитают мало и т. к. ты в гостях тебя пожалели.

Вот такой вот был ГУЛАГ в СССР, когда решением «двойки», даже не «тройки», а конкретно папеньки с маменькой, получали мы срока огромные да этапы длинные и могли тот срок от звонка до звонка и час и два в углу мотать. Учитывая же тот факт, что моя любимая бабуля поддавшись на мои уговоры ездила в Москву и вступила в кооператив, а в это самое время ее подружка и родители Сашки следили за хозяйством моей бабушки, то не принять такого ценного гражданина СССР у себя в гостях мы просто не имели права. Кстати, бабушка предложила за пригляд деньги, понятное дело соседи отказались! Затем когда она вернулась долго уговаривала и только после этого (сельский этикет) согласились принять часть из предложенных денег в награду за свои услуги.

Учитывая же тот факт, что мой папка стал человеком богатым, по меркам СССР и всего достиг, то нам как-то было неприлично не то, чтобы отказать, даже денег взять за проживание! Более того, мой любимый батя достиг абсолютно всех поставленных целей и задач и всерьез подумывал уйти с вредного производства. Удивительная страна СССР, как я часто любил повторять, страна не пуганых идиотов. Только в Советском Союзе ты можешь добиться абсолютно всех экономических высот о которых только можно мечтать, когда твой сын только-только перешел в среднюю школу. Понятно мы с дядей ураганили и немного, да чего уж там по советским меркам достаточно много заработал на спекуляции книгами, но не развались Страна Советов, то батя к окончанию моей тушкой школы, достиг бы всех положенных ему экономических целей. Даже до пенсии было бы бесконечно далеко.

Ведь о чем мечтала средняя советская семья? В вопросах недвижимости и в идеале требовалось лишь 2.5 объекта, а конкретно хорошая просторная квартира, дача и деньги на сберкнижке, которые позволят любимому чаду сразу по его вступлении во взрослую жизнь купить кооперативную квартиру. Ибо в СССР браки были достаточно ранними, легко выходили замуж и женились в 18–20 лет, причем замуж выскакивали несколько раньше, чем женились. Если ребенку с ходу прямо на свадьбе родители дарили ключи, желательно от «трешки», то считай жизнь у молодых удалась.

Далее шло понятие дом полная чаша: мебель, бытовая техника в идеале в квартире и на даче. Что мой батя выполнил на отлично! Более того у нас стояла легендарная стиральная машина «Вятка-автомат» или мечта всех домохозяек СССР. Нет это далеко не верх совершенства, будут покруче машинки-автомат в 21 веке, но относительно других стиралок Советского Союза вещь легендарная и крутая!

Это не говоря о том чуде и великолепии, как видеомагнитофон, что сам по себе в эпоху СССР стоил или как машина или, как квартира тут уж на твой выбор, что тебе более ценно и дорого для твоего сердца. Мебель в Союзе делали исключительно качественно и она стояла в прямом смысле десятки лет. Потом меняли и не потому, что развалилась, а просто морально устарела и вышла новая более модная и современная. Для примера легендарные «стенки» выкидывали порой в 2020-е годы на памяти моей первой жизни, они почти полвека простояли и могли бы еще простоять…

Батя давно себе купил дорогую шапку-формовку, понятно у мамы таких шапок было аж целых две, ибо женщина. Опять же маме была куплена мечта всех женщин при любом режиме правления норковая шуба. Вот только оказалось, что казалось. Норка она может и красиво, но не очень в ней тепло. Потому пришлось покупать белую песцовую шубку. Потому и было две зимние шапки, темная и светлая. Писк моды югославские сапоги! Ценились дамами пожалуй покруче, чем итальянские. Ибо Италия при СССР считалась нищей, полуголодной страной третьего мира с мафией, безработицей и богатой историей в частности здания античной культуры. Ну разве эти «дикари» могут, чего хорошего делать?

Некоторые могут возразить дескать в СССР ценился автомобиль «Жигули», а завод купили у «Фиат» и тут будут правы! Вот только «копейка» считалась худшим автомобилем в линейки «Жигулей», так сказать итальянцы прикоснулись своими кривыми руками. Вот уже придумки советских инженеров: «шестерка», «Нива», «восьмерка», «девятка», да даже «тройка» ценились и уважались, а копейка… Ну вы сами понимаете…

Ценились немецкие автомобили и опять же не производства ГДР по типу «Драбант», на Металлургическом Комбинате, поговаривали о том, что на Новый Год будут премировать автомобилями Ауди-100! Причем как я помнил по первому варианту моей жизни батя получил «открытку» в подарок! Несмотря на мои воспоминания, родители без меня приняли решение, что «Ниву» переоформляют на мою маменьку и плевать, что она не только не имеет водительского удостоверения, но даже не умеет управлять автомобилем. Главное, как гражданка СССР вполне имеет право иметь его в собственности. Учитывая же тот факт, что батя официально стал «безлошадным» он подал заявку на ту самую «открытку». Тут надо пояснить, а что это собственно такое?

Те рабочие комбината, что работали без нареканий не имели выговоров или тем более «строгачей», опять же в первую очередь те, кто на вредном производстве, например в горячем цеху поощрялись «открытками» на НГ. Далее ты платил официальную стоимость по государственной цене и приобретал Ауди-100 за свои бабки. Учитывая, что курс доллара был 70 копеек за доллар (плевать сколько на «Черном рынке» при покупке на комбинате ты по государственной цене платил), а марка ФРГ еще дешевле, то Ауди^[32] обходилась в районе 8 500 рублей…

Это не считая такой мелочи, но опять же ценного для СССР, как книги, хрусталь. Итого дом полная чаша! Остальное лишь докупать по мере надобности. Если же учитывать, мама тоже работала, пусть и оклад лишь 160 рублей имела, да и батя если перейдет с комбината будет не меньше 200 ₽ получать, то всяко по мелочи могут докупать, что им там потребуется, но ожидая когда на НГ будут давать «открытки» на Ауди он понятное дело с завода не уходил.

Потому на каникулы не я отправился в деревню, а мы приехав с родителями в гости к бабушке и погостив все выходные забрали Шурика. В итоге т. к. у нас 3-х дверка, откинув спинку пассажирского сидения сначала сел я, затем позвал Барса, только после этого сел Саня и уже тогда вернув на место сидение могла присесть моя маменька на первое сидение.

— Сань у меня вообще зыкавско жить! Тебе понравится!

— Да я знаю. Согласился Шурик.

— Не фига ты не знаешь я там знаешь, как все переделал.

— Как?

— У меня теперь аквариум, а там подсветка, компрессор воздух гоняет и разные красивые рыбки.

— Ух ты! Мне рыбок дашь на развод?

— Конечно дам, но пока каникулы сгоняем в зоо-магазин, а лучше не птичий рынок зыкавский аквариум тебе купим.

— Здорово! Всегда хотел рыбок!

Пока мы болтали, мой песель Барс, будто понимая наш разговор смотрел то на меня, то на Шурика. Он был чрезвычайно доволен. Еще бы! Пусть собаки и куда быстрее взрослеют, но они до глубокой старости остаются детьми в душе. Счастье моего песеля было объяснить легко! Его друг по играм далекого (не для нас для него) детства сидел рядом и мы явно ехали домой. Пусть собаке и комфортно там, где Хозяин, но понятие дом или если желаете «логово» имеется для каждого пса, пусть и не столь важное, как для котЭ… Барс четко знал, дом там где хорошо, там кормят и рядом любимый Хозяин, который всегда найдет время для игр.

Потому, как только мы приехали домой маман решила определиться с местом для ночлега Шурика. Заявив, где он хочет жить, ибо у нас была целая комната для гостей. Одновременно в моей комнате у нас не было отдельного спального места, но был достаточно обширный раскладной диван-книжка, а с учетом, что нам по 10 годиков стукнуло, то он для нас двоих просто огромный! Без всяких сомнений Саня решил спать со мной на диване. На чем маман и согласилась, отчасти выдохнув, ей так точно было проще, минимум меньше постельного белья стирать, пусть у нас и машинка-автомат. Да и чего уж там, парнишка маленький и на новом месте, вдруг ему будет страшно, а так когда вдвоем спят, то и вопрос решался сам собой.

Надо понимать Саня гость! Потому ему давался некий выбор! Не могли ему приказать, дескать спать будете вдвоем. Нет, живи мы в какой «однушке» и если выбора нет — это одно… Сейчас же когда выбор был, надо было его предложить, советский этикет… Понятное дело этот вопрос решался сразу по приезду, а не когда мы готовились отходить ко сну. Я же повел знакомить Шурика с моей новой комнатой, точнее новой в ней обстановкой. Причем моя спальня кардинально отличалась от комнат в трешке. Комната была угловая, некоторые в таких мерзнут, но я никогда не любил жару и когда немного прохладно мне нравилось.

Потому когда заходишь в комнату, слева была не стена, а окно и выход на балкон, когда про такое сооружение говорят установщики окон в 21 веке, такое называют «балконный блок», где окно переходит в дверь ведущую на балкон, понятно это не пластик, а дерево, но как-то так. Если смотреть по прямой было окно, что смотрело на школьный стадион и школу. Вот справа была стена, ну и понятно, если исключить входную дверь в комнату там тоже была стена.

Вот именно со стороны входной двери стояло 2 советские тумбочки и там хранилось мое разное барахло. В одной постельные комплекты и тумбочка в некотором смысле заменяла комод, а во втором различные школьные принадлежности: ранец, тетради, подставка под ручки и карандаши и в ней набор простых карандашей, ручек, стержней, ластики и т.д., что на замену тех которые я использовал постоянно. Вот на этих двух тумбочках стоял огромный красавец 200 литровый аквариум, прямо параллельно моему дивану. Мне очень нравилось включать подсветку и засыпать любуясь на своих рыбок. К аквариуму бул подключен компрессор, дабы подавать кислород и иногда я его включал. Сам он был с двух сторон как бы укрыт толи ручками толи полочками, слева и справа, где находился сам компрессор, сачок для рыбок и корм.

В углу от дивана стоял шкаф для одежды, внизу полки, где была различная обувь. Справа параллельно двери на балкон стоял письменный стол и стул, была настольная лампа. Над столом полки с книгами. Там по задумке должны были и учебники стоять, но т. к. программа обучения все же была крайне легкая я домашнее задания выполнял на перемене. Потому приходя со школы вынимал учебники, что не актуальны на завтра и складывал с тумбочку, а актуальные складывал в ранец, такое называлось «собрать портфель к школе».

Фактически в обстановке мало, что изменилось кроме гигантского аквариума. Но дети СССР очень простые и Саня был просто счастлив. Он любовался на водный мир за стеклом…

— Дрон, можно я покормлю рыбок? Спросил он…

— Конечно, вот корм, корми. Я протянул ему коробочку с кормом.

— Ух ты какая! И он ткнул пальцем в стекло напугав «сомика»…

— Это «сомик» Сань, хочешь секрет? Только ты не кому…

— Конечно хочу! Согласился Шурик…

— Я иногда вижу будущее и могу его предсказывать…

— Да ну! Так не бывает! Возразил Саня, если бы это было в 21 веке воскликнул бы «ты гонишь»!

— По первому каналу 1 января 1991 года начнут показывать зыкавские мультики!

— Всегда показывают, тоже удивил.

— Не наши мультики…

— Какие не наши американские что ли?

— Ага Дисней первый будет «Утиные истории» второй «Чип и Дейл».

— Да врешь ты все!

— На что поспорим?

— Да хоть на 100 щелбанов.

— Так я тебе весь лоб расшибу. Давай вот как… Если я прав ты будешь мои предсказания слушать и прислушиваться к мнению по тем предсказаниям.

— А давай! Но если не будет мультиков я тебе 100 щелбанов!

— Согласен!

В данном споре я ничего не терял, ибо максимум будет 100 ударов по лбу, переживу не сахарный, но я отлично помнил именно 1 января 1991 года начнется показ данных мультфильмов. Причем в это время встретить мальчика или девочку на улице просто не реально! Как бы не старались наши родители загнать нас домой, мы вечно пропадали на улицах. Хоть у нас и не было сотовых телефонов, да и стационарные домашние были далеко не у всех, но мы могли находить друг друга на улицах и гуляли, гуляли, гуляли! Казалось «загнать» нас домой не реально! С этой задачей справился Уолт Дисней!

Я не просто так выбрал начать предсказания другу с 1-го января. Это действительно эпохальное событие для детей нашего времени. Даже предсказание какого «Чернобыля» или вывода войск из Афганистана, да что бы оно сказало ребенку? Так мелочи! Вот мультики — это крайне важно! Данное предсказание он не забудет. Тем более оно у него наложено на очень яркое воспоминание. Любовался рыбками, кормил. Ждет начала соревнований и наикрутейшие каникулы в своей жизни. Причем после каждой его победы на соревнованиях буду напоминать, что скоро будут мультики…

Причем в 10 лет ребенок многое начинает соображать и понимать. Согласен далеко не все! Вот только это самое «не все» мне скорее на руку, лепи, что хочешь! Можешь хоть в летающие тарелки заставить поверить и инопланетян. Чего мне кстати совсем не надо. Сашку я ценю и он мой друг, сектанта мне из него делать не нужно. Зато более или менее пройдет эпоху 90-х. Если мы все верно и правильно сделаем, просто разбогатеет. К моменту, когда будет оканчивать учебу, да с его деловой жилкой и волчьей хваткой может будет молодым долларовым миллионером. Естественно в обычных условиях так не бывает! Но когда у меня «чит-код» послезнания, а человек мне доверяет и выполняет рекомендации, то как знать…

Глава 10
Бой с тенью

Учитывая, что до первого боя у нас еще было время решил пообщаться с Сеней. Зашел к нему домой, но мама сказала, что Вовы нет дома. Ну нет, так нет… Дело в том, что при СССР каждый из нас Шерлок Холмс, каждый знает, как идти по следу и найти своего дружбана. Потому я вернулся к себе домой, благо мы жили в одном подъезде только на разных этажах. Зашел в свою комнату.

— Сань, Вовчика нет дома, пойдем гулять.

— Хорошо.

— Ну я только маму предупрежу.

— Хорошо. Снова согласился Саня…

— Мам! Мам!

— Чего те сыночка?

— Мы пойдем с Сашкой погуляем немного?

— Только не долго!

— Конечно!

— Барс — гулять!

Ой, что случилось после этого приказа! Мой бедный воспитанный мальчик, он же как только я вернулся в свою квартиру сразу пристроился за мной хвостиком. Услышал волшебное слово «гулять» сказанное Сашке, но его-то никто не звал… Потому продолжил преследовать своего Хозяина, вдруг ему послышалось. Но нет! Маленький Хозяин снова, да так громко произнес слово гулять, что тот аж взвизгнул от обиды! Как так? Гулять и без него! Беспредел! Неужели любящий Хозяин забыл про своего верного собакена? Однако последовала команда «гулять», которая кстати в нашей семье имела два значения. Первое, что мы собираемся. Ну например я одевался, набивал вкусняшками карманы, обувался, а мой песель мне всячески помогал. Как минимум морально поддерживал.

Моральная же поддержка выражалась в том, что надо было бегать в нашем не таком уж и маленьком коридоре повизгивая от счастья и удовольствия. Опять же нужно было взять поводок в зубы, ибо будет совершенно неправильно и свершится несправедливость мирового масштаба, если песеля забудут в квартире. Он просто не мог такого допустить и всячески о себе напоминал. Хотя надо заметить, никогда его не забывал. Наверное в понимании Барса я его и не забывал лишь по той простой причине, что он бегал, повизгивал и напоминал о себе. Ну и когда на улице предлагал «гулять»- это было предложение сделать свои дела. Пес был воспитан и понимал, где можно такое делать и где нельзя! Потому две одинаковые команды означали несколько разное…

На улице же я не долго искал Сеню, ибо чего его искать было? Чаще всего они зависали на подвале. Вперед как всегда забежал Барс, он шел в разведке, а сзади шли мы с Саней. Видя парней компашки моего соседа Вовки, прошел и с каждым поздоровался за руку.

— К Сене пришел «Седой»? Спросили меня т. к. я был пепельный блондин, то как и в первом варианте носил кличку «Седой», был бы рыжий, скорее всего звали бы «Рыжий».

— К нему…

— Посиди, он отошел, скоро будет.

— Кто это с тобой? Поинтересовался лучший друг Сени, Волк, но без особого интереса, просто выразив этим скорее приязнь мне и моему другу.

— Саня, он не местный, поживет у меня на каникулах…

— Понятно… К Саньку потеряли всякий интерес. Ну со мной и со мной, такие вот были простые нравы… Да и то интерес был чисто номинальным, понятно же, что вместе пришли. Крайне скоро вернулся Вовка, похоже гонял за сигами, ибо пришел без бидончика с пивасом…

— «Братишка», поприветствовал он меня и крепко обнял.

— Саня, узнал он моего друга, т. к. тот иногда был при наших сделках, когда заходил к Сени в квартиру заказывать принты. Сеня пожал руку Шурику.

— Вот у нас завтра соревнования, помнишь музыку писали?

— Конечно помню, молодец хорошие стихи придумал «братишка». Он никогда не звал меня «Седой» или «братишка» или по имени.

— Нам поддержка двора нужна будет, приятнее выступать когда болеют…

— Это само-собой. Согласился Вовка, но без энтузиазма.

— Только по трезвяне за нас болеть будет скучно, вот… И я выложил купюру.

— Когда начало? С большим энтузиазмом поинтересовался Володя, накрыв ладонью купюру.

— Стандарт в 9, но думаю мы не первыми пойдем в бой, мы лидеры в нашей секции нас попозже выставят.

— Ух ты, пацаны, мы с будущими чемпионами по боксу всея СССР сидим. Пошутил Сеня народ поржал.

— Ну СССР не знаю, а по городу можем взять, понятно среди «юниоров». Я несколько нас повысил не говорить же детей.

— Вы это пивасик возьмите, чего под пиво, всяко веселее будет смотреть на рубилово. Продолжил я…

— Да тут хватит. Согласился Вовка…

— Не экономите на себе пацаны, выиграем я проставляюсь…

— А проиграешь? Поинтересовался Волков.

— Проиграю, тоже проставлюсь, но скромнее. Так че болейте за меня и кричите разное, приличное, дети… Выгонят если матом…

— Само-собой!

— Вов, если мафон дам, врубишь нашу песню, когда я и Саня будет выходить?

— Врублю! Пацаны, там нормальный текст, отвечаю! Заявил он ребятам.

— Завтра послушаем…

Таким образом я организовал нам команду поддержки на трибунах. Учитывая, что это тебе не выступление нормальных боксеров, вход был свободный, заходи, сиди, болей. Билеты на мероприятие не продавали. Да и происходило все в здании «Динамо», ибо уже было бы холодно на стадионе. Если было тепло, есть мнение попрыгали бы на стадион, ибо слишком мы незначительная величина в спорте, дабы нам отдельно зал и трибуны освобождать. Хотя СССР, здесь все для детей, для нашего будущего.

Как я правильно и подумал в 9 утра ничего не началось. Сначала было контрольное взвешивание, затем нас разбивали по парам, кто с кем выступает. Причем это тебе не бой супер-профессионалов, где все смотрят на отдельную пару. Фактически отборочные соревнования. Было организовано условно три ринга, ибо и рингов никаких не было! Примерно по размеру ринга были разложены маты, на которых и требовалось выступать. На каждых трех рингах было по своему судье. Ибо секций бокса было практически в каждом микрорайоне, а в крупных районах (были у нас и такие) сразу несколько, причем каждая секция выставляла минимум 3 максимум 7 бойцов. Короче веди нормальный бой по три раунда, когда выступает только одна пара мы бы и к ночи не закончили.

Потому, когда мы узнали, кто с кем и главное во сколько, то нам предоставили почти полную свободу. Шатайся по всему спорткомплексу, понятно там где закрыто и нельзя, не ходи. Мы отправились в раздевалку и переоделись с Саней во все красивое. Более того сели на трибуны к парням с нашего двора…

— Че Седой, дернешь для храбрости? Мне предложили складной стаканчик с пивом…

— Не я спортсмен, дисквалифицируют. Отмазался я от «щедрого» предложения.

— Слышь? Ты хочешь сказать мой «братишка» ссыт? Наехал Сеня.

— Сеня ты чего? Я же как лучше хотел.

— Вот сиди и болей, пока не заболел переломом черепа. Понял?

— Понял, понял. Ты чего?

Вот так мы и сидели, иногда даже с перебранками. Надо сказать я был абсолютно спокоен, а вот Саня немного дергался. Понять его можно, первый бой, вызывает эмоции. Я даже немного завидовал…

Вот настало время Сане выступать…

— Не дрефь! Я поддержу! Сказал я и подмигнул Вовке.

Когда мы стали выходить, а я пошел сзади Сашки, дабы принять его шелковый халат. Вовка врубил музыку и дал команду дворовой шпане. Они стали отбивать ритм ногами и хлопать в такт ладошками. Сеня же встал и подняв над головой магнитофон, врубил запись…

Да это было не столь эпично, как если бы был всего 1 ринг и одна выступающая пара, но все же мы привлекли внимание. Причем тех немногочисленных зрителей, что пришли поддержать в том числе своих одноклассников. Я вовремя подхватил халат и Шурик выскочил на ринг.

Скандировала наша трибуна и плевать, что там едва-едва наберется 15 человек, но это пожалуй самая активная и большая поддержка, больше одновременно не болели не за одного из парнишек, что сегодня выступали. Саня явно приободрился и прописал пару двоечек вне куда, показывая, что готов к бою и немного попрыгал.

Как бы описать данный бой? Ибо боя не было! Оба были отвратительно плохи и не подготовлены. Вот только Саня привык стоять в стойке, а его соперник лишь изначально держал руки, а как чуть увлекался боем, просто забывал про них и они у него «сами опускались», за что Саня наказывал ударами по лицу и в голову. Причем назвать моего друга «профи» не смотря на мою любовь и уважение к нему не мог! Раздергать его защиту ничего не стоило, при минимальной подготовке. Плюс после нескольких ударов, соперник стал откровенно боятся Сашку. Тот тоже пропустил несколько ударов, но они его не смутили, сказывались «пятнашки» и опыт получения голым кулаком в лицо, после этого удар в перчатке прямо легкий массаж.

Другое дело, что он деревенский парень! Ежедневно поднимал ведро с водой, а мы в этом возрасте смогли уже ведром носить, чему очень гордился в прошлой жизни, дескать, как мы выросли и какие мы сильные. Чистил дерьмо во дворе т.е. кроме силы имел и выносливость минимум 30 минут бросать дерьмо в корыто и вывозить в навозную кучу. Как итог он ударов не боялся, а сопернику они были болезненны и он боялся Шурика. Более того наносил более сильные удары и имел выше выносливость. Бой он предсказуемо выиграл. Понятное дело не нокаутом, а тупо по очкам, но и в реальной драке он явно бы избил мальчишку. Их вывели на середину матов, рефери поднял руку моего лепшего кореша вверх, что означало победу. Трибуны ликовали, конечно я говорю о нашей трибуне.

Пусть бой и был детский, но в СССР не так много развлечений. А тут твой «гладиатор» выходит и надирает задницу «врагу». Вновь вскочил Вовка и включил магнитофон. Захлопали и застучали наши болельщики ногами в такт и даже стали подпевать не хитрым словам песни. Понять их ликование было легко. Пьяненькие, впереди шикарный вечер под пиво, да с сигой «Мальбро», не ахти, но сейчас все же развлечение в виде бокса. Понятно они бы с большим удовольствием посмотрели на профи, но профи сейчас не выступали, да и не угощали пивасом — это все и решало…

(оригинальный текст «Бой с тенью» Сереги я повешу в комментариях, понятно переработкой заниматься не буду, но будем считать ГГ ее сделал, пример замены я приводил, где исколот заменить на тренирован)

Кстати — это было не про Саню, точнее не про этого Саню. Еще придет его время, но пока и «лишних движений» хватало, что он очень быстр трудно было сказать, а в район живота он вообще не разу не ударил. Да и по корпусу не разу не отработал. Они как два болванчика, что в каких механических часах пытались друг дружку только в голову и рожу молотить…

Благо мое выступление было далеко не сразу через 17 минут после Шурика. Потому помог ему снять перчатки. Дал полотенце вытереть лицо и шею. Затем он как настоящий победитель встал ко мне спиной, а я как в гардеробе помог одеть на него халат и мы отправились на свои трибуны. Надо сказать шастать было легко. Они на 80% были пустыми, ну мало кому интересно наблюдать выступление детей.

— Ну ты дал! Молодец! Похвалил Сеня. Сразу после его похвалы, Сашку хлопали по плечам и хвалили.Только одна подвыпившая девочка, которая как я помнил по будущему не очень авторитетна была т. к. вела себя довольно не скромно, так скажем. И была у нее во дворе определенная репутация. Однако она сейчас довольно свежо выглядела т. к. была молоденькой, голос еще не был тотально прокурен и звучал колокольчиком.

— Вов, скажи ему пусть отсядет от него потом воняет. Капризно сказала она. Где за это время Шурик успел провонять потом я не понял и даже не успел среагировать.

— Заткнись! Это запах Победы! Высказался Сеня и все заржали. Снова стали поздравлять Сашку с победой, а по кругу пошел раскладной стаканчик, который пытались максимально незаметно наливать под лавкой не поднимая бидончик с пивом. Наверное распорядители мероприятия приметили, что молодежь бухает, но т. к. не в открытую и ведут себя пристойно. Никто к ним особо не лез, ибо 90-е… Времена беспредела, когда порой даже мелкий гопник может какое шило в почки воткнуть. Когда пролетели мои 17 минут и мне надо было идти «на ринг», ибо на маты, меня сопровождал Шурик. Понятное дело он мне помог и принял мой халат. Вот бой… Бой я хотел провести красиво, ибо преимущество было тотальным. Если не в силе, то хотя бы в теоретической подготовке.

Мы с соперником встретились в середине ринга, пожали друг другу руки через перчатки. Была такая традиция в СССР, когда не ударом перчатки о перчатки, а через рукопожатие приветствуют друг друга соперники, показывая, что они не враги, а лишь соперники и выясняют, кто лучший. После чего последовала команда…

— Бокс…

Ловкость и быстрота моих движений она конечно под большим сомнением. Однако тренировки с Шуриком давали о себе знать. Потому именно на фоне моего соперника я порхал, как бабочка и жалил, как пчела. Стоял бы со мной в паре, кто владеет техникой бокса я бы уже не порхал, а улетел в нокаут и видел замечательные грезы. Хотя внешне выглядело, что я кружусь вокруг соперника, как я хочу и он движется за мной как телок на привязи. Более того пытался его раздергать и потому работал исключительно левой. Такое вызвало веселье на моих трибунах у моих подвыпивших болельщиков и раздались крики.

— Седой убей его!

— Дамы просят скальп! «Дамы» кстати ничего не просили. Надо понимать мальчик 10 лет не вызвал никаких эмоций у девочек-подростков 15–17 лет. Ну не был я принцем из их грез. Вот так «протанцевав» почти весь первый раунд, довел своего соперника до белого каления. Ведь в его понимании все было не правильно! Я просто уходил от его атак, а сам зарабатывал очки, изредка шлепая левой рукой в лицо, когда он увлекался и открывался. Потому по его разумению я был трус и боялся схватки, уходил от нее. В результате паренек не выдержал и попер на меня. Мне удалось уйти в сторону и он полностью открыл спину. Если бы такое было в уличной драке, паренек был бы «убит», ибо уже мог работать в затылок в спину, завалить и сидя на его спине, когда он мордой в асфальт долбить в голову разбивая лицо об этот самый асфальт. Вот только — это были соревнования по боксу и по правилам бокса, так атаковать в спину было запрещено!

Потому когда он подобно бешенной мельнице молотя вне куда пролетел мимо меня, я наоборот отпрыгнул и развел руки в стороны показывая рефери, что открыт и не собираюсь бить соперника. Вот второй раунд был завершающим. Я уже откровенно издеваясь над соперником подходил разведя руки в стороны и когда он снова попер на меня, собрался в стойку и встретил двоечкой в лицо на встречных курсах. Противник «погас», нет это не было нокаутом, ибо он в шлеме я в перчатках, да и мы дети, ну нет у меня пока таких сил наносить такие удары. Их просто физически нет, вес не позволяет. Хотя будь я книжный герой-попаданец, он бы был обязан подлететь ногами вверх и отключиться. Жаль жизнь не книга, была бы крайне показательная и зрелищная победа.

Вот только я очень неплохо попал в нос и пошла кровь. Бой был остановлен. Парню оказана помощь в медпункте. Который кстати находился прямо в зале. Банально стоял стол и сидела медсестра. Которая осмотрела школьника. Явно сотряса нет, запихала вату в нос, итого по результатам боя, победа по очкам была присуждена моей тушке. Моя рука взлетела вверх, поднятая судьей. Победа! Да кто бы сомневался…

В результате трех отборочных дней соревнований мы с Шуриком вышли в финал, решались бои за звание чемпиона города по боксу понятно в нашей детской категории. Мы даже еще не входили в число юниоров хоть и были в возрасте до 18 лет. Все три дня шла пьянка дворовых Сениных друзей и с каждой победой, как не забавно рос и наш авторитет. Ведь понятно ребята нас легко побьют т. к. старше, но так сказать достойная смена растет. В результате когда нас поставили друг против друга, немного покружил вокруг Сашки и стал активно пропускать удары. Что сказать? Спортивную карьеру делать не собирался. Меня вполне себе устраивало второе место. А Шурик? Он был счастлив первому месту! Хотя выразил сомнение…

— Дрон, ты часто открывался, так обычно не было на треньках, поддался? Поинтересовался он после победы.

— Да ты че Сань? Все честно было! Просто зрители все такое, растерялся…

— Раньше же не терялся…

— Саш, ну тебе же было трудно, не отвлекали зрители?

— Иногда отвлекали, как-то не ловко.

— А вот мне было всегда легко, а тут чего случилось не знаю, растерялся, робость перед трибунами берет.

— Понятно, но если бы не робость ты бы мог меня победить?

— Если б да кабы, во рту б росли грибы, да был бы то не рот, а полный огород.

— Это ты о чем Дрон?

— Ну так случилось ты чемпион, а я друг чемпиона города! Будешь меня защищать…

— Скажешь тоже ты тоже отлично боксируешь…

— Ну да да второе место оно же не позорное Сань?

— Ты че Дрон! Я тебя уважаю!

— А я тобой горжусь! И заржал, ибо вспомнил анекдот, Саня пристал, чего я смеюсь, пришлось рассказать. Он кстати тоже смеялся, но думаю смысла не до конца понял и не вкусил, возраст не тот…

Анекдот от ГГ

Выходят два пьяных из бара. Один на карачках т. к. не может стоять на ногах, а второй в забор руками уперся, его качает, но держится за забор и потому идет… Тот который на карачках спрашивает, того, что за забор держится…

— Друг… Ты меня уважаешь? ик…

— Уважаю… А ты меня уважаешь? ик…

— Я тобой горжусь! ик…

Вот и мне этот анекдот напомнил данную ситуацию. Ибо тоже мне победители и тоже мне повод для гордости, понятно я Сашке об этом не сказал и наверное никогда не скажу. Ведь эти эмоции теперь его! Они с ним на всю жизнь! О том, как он стоял на награждении и был счастлив…

Глава 11
Последний мирный 1991 год

Надо отметить, что после соревнований мы замечательно провели остатки каникул. Для примера я выделил средства и Шурик вместе со мной поехали к цыганам. Причем мы не собирались петь и танцевать, пить водку или смотреть на медведя, целью поездки была закупка дорогих и дефицитных на тот момент жвачек импортного производства, которые продавали за цельный рубль!

Самая крутая и мальчишеская жвачка была бомбиМбом, во всяком случаем мы ее именно так произносили. Причем вкладыши в ней были вторые по ценности. Два «бомбика» отдавали за один вкладыш «Турбо», но вот сама турецкая жвачка была отстойная на вкус! Когда ее клали в рот она просто рассыпалась. Возможно из-за барыг, которые скупали любой хлам, лишь бы дешевле и больше! Понятно, если «турбо» жевать она рано или поздно склеивалась во рту, но была чрезвычайно не сладкой и не имела приятного запаха. Однако допускаю, что так было исключительно в нашем городе.

Вот «бомбики», хоть и производились в той же Турции, но были с волшебным запахом: дыня, шоколад, банан! Причем благодаря химии и ароматизаторам запах был круче, чем от настоящего: банана, шоколада или дыни. Вкус так же был максимально насыщенным. Учитывая, что уже близился конец октября месяца и далее не за горами был последний год существования СССР — 1991 денег на это барахло не пожалел и мы с Шуриком слили целых 300 рублей! Целую зарплату на покупку 300 жвачек "бомбиМбом с тремя разными вкусами. По понятным причинам т. к. брали у цыган в блоках нам резинку не продали, а выдали в целлофановых пакетах. Надо было видеть счастливую мордашку Шурика! Для него — это были настоящие сокровища.

Кстати не смотря на то, что у меня были детские вкусовые рецепторы и мне нравился вкус жевательной резинки, но мозг оставался прежним и некого пиетета я к данному продукту не испытывал. Однако не мог все отдать своему лепшему корешу, он бы просто не понял аттракциона такой бесконечной щедрости! Это как если бы мы нашли золотую шахту добыли 100 кг золотой руды и я бы всю скинул своему другу, дескать бери мне ничего не нужно! Не один друг, если он настоящий друг никогда бы на такой грабеж пойти бы не смог! Так и с «бомбиками», потому мы честно «по братски» распилили на две части по 150 штук…

Естественно я планировал, если и зажую какое-то число, остальное мелкими партиями передать своему другу. Ведь он этой «детской радости», радовался пожалуй больше, чем победе на соревнованиях. Вот уже на следующий день, нас отправили в деревню, так сказать «догуливать» каникулы, ибо и бабушка соскучилась, да и наверное родителям хотелось от меня отдохнуть, да пожалуй и от Сашки тоже. Он хоть и был добрый и хороший мальчишка, но все же посторонний ребенок в доме. Я то хоть свой… Вот там я свою долю и скормил Сашке. Ибо он лопал их, как комбайн по уничтожению жевательной резинки. За день мог сжевать по 20–30 штук. Потому скармливал по 3–5 штук, а когда уезжал и мы прощались, состоялась беседа, где и вручил остатки «сокровищ»…

— Опять ты уезжаешь. Грустно сказал Сашка…

— Да ничего, скоро зимние каникулы, ты ко мне обязательно приезжай, сходим на елку, а потом я в деревню приеду.

— Вот так всегда, ждешь, ждешь каникул, а они кончаются. Констатировал очевидный факт Шурик.

— Зато прикинь, как зыкавско ты придешь в школу и все узнают, что ты чемпион города по боксу!

— Это зыкавско, но с тобой мне больше нравится. Высказался Саня.

— У меня тебе подарок… Чтобы не скучал до каникул.

— Какой? Сразу с интересом спросил Шурик, ибо привык, что плохих подарков я не дарю…

— Вот! И я вручил ему пакет с остатками жевательной резинки, какие он не успел уничтожить т. к. выдавал малыми партиями.

— Я не могу взять, а как же ты?

— Сань, да я в городе живу, я себе таких сто тыщ миллионов до неба еще куплю!

— Правда?

— Конечно правда, помнишь я тебе про мультики говорил?

— Дисней которые?

— Ага! Согласился я…

— Конечно помню!

— Вот если я не предсказатель, ты может мне не сильно больно те щелбаны быть будешь, если проиграю…

— Ты мне друг, хочешь ваще бить не буду?

— Так не честно Сань, спор сесть спор.

— Ты на выходные приезжай…

— Тут бабушка, ты, как я не приеду?

— Ну я так… Саня похоже уже с трудом говорил, едва сдерживая слезы. Его похоже очень растрогал жест, который мне считай ничего и не стоил, ибо на фига мне те жвачки и главное зачем? Вон бабулька мне советских набирает ого-го! Я кстати часть прямо в упаковке отложил. Понятно испортятся, зато какой раритет будет лет через 30!!! Учитывая, что жвачки я почти не жую, а надумать пузыри мне и не надо, мне реально советского аналога за глаза.

* * *

Потом перед самым Новым Годом случилось крайне важное событие для нашей семьи! Бате дали «открытку» на покупку Ауди-100 от завода!

Не знаю у кого как у нас данную модель чаще называли «селедка», но в целом по стране ее называли разными «кличками» в том числе и «сигара». Сказать, что батя был счастлив ничего не сказать! Он был хоть сейчас готов за руль, но по понятной причине не ездил на Ауди! Дело в том, что в свои права вступала матушка-Зима и основной маршрут куда мы ездили была деревня. Понятное дело, что отец каждый раз на машине гонял на работу, но опять же, опасаясь гололеда и т.д. рисковать нашей белоснежной красавицей он не хотел. Потому «Нива» продолжала выполнять свои функции рабочей лошадки. Единственное, что мы сделали по длинной поездке, отогнали Ауди в селе на нашу дачу т. к. там был гараж! Более того, там было просто безопаснее хранение, даже более безопасно, чем у нас во дворе. Все очень просто чужих, когда они появлялись в деревне просто моментально «выкупали», просто по морде лица. Практически, как в том анекдоте…

***

Анекдот от ГГ

ЦРУ 20 лет готовило своего спец-агента для высадки в СССР. Он узнал все боевые единоборства, обучился стрелять из всех видов оружия, владеть всеми видами техники в том числе самыми современными самолетами-истребителями и космическими кораблями. Однозначно знал в совершенстве русский язык, вот его высадили. Он в ватнике и шапке ушанки в деревушке подходит к бабульке у колодца.

— Мать, разреши водицы испить…

— Чего ж не испить, пей милок…

— Ай спасибо мать, ай вкусна водица, благодарю…

— Да то не ваша американская гадость, родниковая…

— Мать с чего ты взяла, что я из Америки?

— Так у нас негров сынок отродясь не водилось…

Оно ведь в каждой байке, есть доля правды. Плевать ты негр или белый, но в селе все своих знают, даже если те приезжие из города вроде моего отца. Потому, когда чужой полезет к даче и ее гаражу, сразу поднимутся все на уши, а там как знать, село сейчас лихое т. к. времена лихие. Могут и дуплетом из двухстволки солью в жопу прилететь, а могут и на вилы посадить.

Но это дело мы очень громко отпраздновали, дело в том, что сейчас машина по цене равна квартире, а уж Ауди-100, такую можно даже на квартиру в Москве обменять. Другое дело батя меня всяко не послушает, а ведь задуматься, хрен с ними «Жигули», но ведь ездят, ну при условии, что ты отдашь «немца» и получишь хату в Москве, плевать даже однушку! Ничего себе разменчик? Да через 9 лет в 2000 году никто бы не задумываясь на такой пошел, сейчас же оно не очевидно. Однако т. к. ценность тачки безусловна, мы собирали соседей и обмыли покупку. Как всегда традиционно на столе стоял гусь, запеченный в яблоках, как главное украшение стола. Причем удивительное дело 90-е! Сеня он сейчас пожалуй еще даже и не бандит, ему только 17 лет, но скоро станет и Ауди-100 будет цениться, пусть и не так дорого и круто, как в 90–91 году, понятно я к нему в душу не лез, но думаю за Вовкой будет целое кладбище. Вот только у моего бати тачку трогать нельзя!

Он сам кому хочешь за такое голову открутит. Причем батя по понятиям бандюков, что «синих», что «спортсменов» лошара! Ибо работяга, нет за ним братвы, ну пожалуй кроме Сени, но и тот можно сказать по соседски, он его в некотором смысле как родного воспринимает. Казалось бы отними в чем проблема ты и так людей мочишь? Но парадокс в том, что даже у самых лютых отморозков есть свои тормоза и свое понятие чести и понятие «свой-чужой», время двойных стандартов!

* * *

Весело встретим Новый Год!

Уже 31 декабря, когда нас отпустили на каникулы планировалась «Елка», которая должна была пройти в ДК-Профсоюзов. Удивительное время 90-е годы во всяком случае их начало, ибо учитель сейчас поистине величина! Она может договориться и порешать вопросы. Для примера на так называемую «Елку» поехать можно было всем желающим, разумеется не бесплатно, но билет стоил смешные 5 рублей, потому каждый от класса, кто хотел сдавал эти деньги и выдвигался вечером на автобусах на представление. Мне удалось попросить за Сашку своих родителей, хотя это была целая операция.

Вначале я переговорил с родителями, что желаю встретить Новый Год с лепшим корешем, что в общем-то не было какой-то прямо проблемой, но надо понимать, родители и бабушка Шурика тоже хотели встречать праздник со своим сыном и внуком! Одновременно хоть до развал СССР уже чуть менее года, но зарплату платят стабильно, сначала аванс, затем зарплата! Цены никто не отпускал. Есть талоны и тотальный дефицит — это да! В кооперативном магазине или на рынке цены порой в 3–5 раз выше, чем в государственном магазине и кажутся прямо огромными. Вот только и зарплату платят стабильно и постоянно ее повышают! Потому «пятерка» не та сумма о которой стоит печалиться.

Опять же надо понимать, что представление для детишек! Оно планируется в 17:00 и закончится должно в 19:00 т.е. прямо не глубокой ночью. Учитывая автомобиль «Нива» который практически по любому бездорожью пройдет а тот случай если выпадет снег или заметет дорогу (а в 90–91 убирали дороги из рук вон плохо) Шурика домой в село, мой батя завезет примерно к 20:00 и дома за столом будет в 21:00, гараж у нас во дворе. Папка меня любит и такой каприз, когда ему потратить на дорогу тудым-сюдым целых 4 часа все же выполнит, ибо Новогоднее Чудо! А откуда оно берется? Да любящие отцы своим детям дарят, порой забивая на свой отдых, сон и усталость.

Касаемо родителей Сашки, как я и говорил они нормально зарабатывали в колхозе и «пятерку» им не жалко. Более того они адекватные люди и понимают, что «Елка» в ДК-Профсоюзов, который в областном центре будет куда круче, чем в сельском клубе. Потому так же дали свое добро, но операция лишь набирала свои обороты. Пришлось проставиться классухе, а что подарить училке? Правильно книгу! Пока еще — это дефицит и ценность, а учитывая женский пол, решил подогнать Михаила Афанасьевича Булгакова — «Мастер и Маргарита» еще из своих последних запасов.

— Это вам. И я подал книгу в красиво оформленной обертке из цветной бумаги, которая была обернута «ленточкой», что вырезал из фильги шоколадки. Моя классуха открыла и увидела книжку.

— Спасибо большое Андрей. Искренне поблагодарила она меня.

— С Наступающим Новым Годом, пусть сбываются ваши мечты! Поздравил я…

— Я не знаю, что сказать, очень приятный и дорогой подарок.

— Знаете я бы хотел в этот Новый Год сделать всех счастливыми, вот мой друг он в селе живет, хотелось бы показать ему городскую «Елку»…

— Очень достойное желание. Похвалила меня учительница еще не понимая куда я клоню…

— Можно мне один лишний билетик от класса купить моему другу, если у нас кто-то не поедет?

— Гм… Пожалуй можно, почему нет? Согласилась учительница…

На этом моя операция была закончена, операция Новый Год. Хотя я и самостоятельно готовил подарок. Несколько дней ездик к цыганам сливая по четвертному (25 рублей) пока не скупил жевательной резинки на целый блок или 100 штук. Тех самых легендарных «бомбиМбонов», ибо с машинками и круто! Ведь кроме самой жвачки подарком были и вкладыши, причем как это не забавно не менее ценным. Вот теперь я был готов встретить друга…

* * *

Батя отправился в деревню примерно в 10 утра. Он хотел забрать не только лишь Шурика, но и мою любимую бабулю т.е. свою любимую тещу, ибо не фиг ей было киснуть на НГ в селе. Более того мы договорились с родителями Сашки, что они пару дней присмотрят за скотиной у бабушки. Да и сам Шурик первый кричал, что будет лично за всем следить! Понять его было можно, он ради праздника в городе, где будет настоящее представление на «Елке» был готов на многое. Более того нас порадовали бабушки, наши рукодельные бесконечно любящие и заботливые бабушки!

Они сшили нам костюмы «настоящих мушкетеров», а гражданин Боярский, который Миша с его фильмом «Д"артаньян и три мушкетера», был крайне популярен у детей в СССР. Потому используя голубую материю нам пошили «настоящие» мушкетерские плащи. Кресты на груди были сделаны из золотой фольги, бабушке пришлось разориться на те самые шоколадки, именно с золотой фольгой. Благо мы пока не очень большие и не требовалось делать крест во всю грудь взрослому человеку. Благодаря аппликации, проще говоря клею его и присобачили на грудь и на спину. Долго такое точно не провисит, но на один вечер вполне себе хватит.

Нам сделали даже шляпы, как в кино, ну а уж перья достать, когда у тебя куча птицы и те же гуси, совершенно не проблема. Потому шляпы тоже были «настоящие» с перьями. У нас даже был «пояс», из обычного брючного армейского ремня, где подшили лямку куда вставить шпагу, какой же мушкетер без шпаги? Разумеется она была детская из пластмассы, купленная в магазине игрушек.

* * *

И вот мы приехали в ДК-Профсоюзов. Сдали в гардероб верхнюю одежду и стали одеваться. Да нам все мальчишке в классе позавидовали. Сначала мы опоясались, а затем одели плащи. Дело в том, что они были с «секретиком» в них была специальная дырочка, дабы вставить через плащ в петлю на ремне шпагу. Так отлично было видно, надо отметить довольно красочный эфес. Понятно настоящие мушкетеры так не носили, но нам было необходимо, когда эфес видно! И вот когда мы уже были готовы идти в зал Саня меня остановил…

— Погоди…

— Что-то не так друг?

— Чур я Д"артаньян! Заявил Саня…

— Хорошо! Согласился я, ибо мне было по фиг и меня устраивала роль безымяного мушкетера.

— А ты кем будешь? Задал вопрос Шурик.

— Да по фиг, давай Портос…

— Ну ну его, только не Портос, он жирный ты не такой! Закапризничал Саня.

— Хорошо Арамис будут. Сразу согласился я…

— Нет, он какой-то не пацан, не надо. Попросил Сашка…

— Понятно, напомаженный весь, подпудренный, подкрашенный весь, как баба, одним словом румын. Выдал я, ну давай Атос буду…

— В смысле румын? Не понял Саня.

— Ну болгарин, а какая разница Сань?

— Не понял, ладно давай будешь Атос, у них все равно никого не осталось.

Далее началось представление, мы наблюдали за приключением сказочных героев, вышла Снегурочка, долго пытались найти и освободить деда Мороза из плена коварной бабы Яги, но по итогу добро победило зло и появился дедушка Мороз…

— Слышь Дрон, а ты в курсе, что деда Мороза не существует? Спросил меня Саня…

— Не Сань, лично для меня он есть!

— Это твой батя с мамкой под елку подарки кладут. Выдал мне страшную тайку Шурик…

— Мне по фиг, лично для меня дед Мороз есть! Ты мне не говорил, а я тебя не слышал…

— Ну блин…

— Хочешь совет друг?

— Давай…

— Если завтра будут мультики Диснея, то не говори родителям, что в деда Мороза не существует, лады?

— Почему?

— Станешь старше, спасибо мне скажешь…

— А мультики точно будут?

— Будут, ты главное верь!

Глава 12
Политсрачь варианта 1991 года

Вот и настал удивительный и противоречивый 1991 год. Удивительным он был в первую очередь тем, что в государственных магазинах был тотальный дефицит почти на все за исключением хлебо-булочной и молочной продукции, еще было множество консервов и мороженного в продаже. Противоречий так же хватало, кроме дешевых консервов были те, что в 21 веке будут считаться элитными и дорогими, далеко не для всех, они стояли в изобилии и без талонов, причем стоили крайне дешево!

Одновременно кооперативные магазины были забиты товарами и пусть они порой были в 3–5 раз дороже, но было полное изобилие в частности в СССР крабовое мясо делалось из мяса краба, а не дешевой рыбы. Причем зарплаты хватало с головой, покупать даже в 5 раз дороже государственной цены. Одной из причин был тот факт, что не было налога на содержание олигархов или проще говоря завышенных без всяких на то оснований цен на ЖКХ. Мне, как жившему в прекрасной России будущего при капитализме было забавно наблюдать за возмущениями граждан. Помню читал рассуждения дилетантов, которые пытались сравнивать заработную плату в СССР и в РФ, но не учитывали крайне важные факторы. Тот же обязательный для всех граждан России налог на содержание миллиардеров или ЖКХ.

Скажем если самая маленькая зарплата в СССР в 1991 году была 120 рублей и у начинающего специалиста, то за квартиру он платил около 8 рублей (нормальную скажем 60–70 квадратных метров комната в общаге стоила 1 ₽ 20 коп) или менее 8% от зарплаты, просто оплачивая нормальную работу рабочих обслуживающих коммуникации и своевременную замену тех самых коммуникаций.

Когда кассир в той же сети магазинов «Пятерочка» получал 25 тысяч на руки из них, если проживал в «трешке» (60–70 квадратных метров) он был обязан выплатить дань на содержание зажравшихся миллиардеров в 8 тысяч рублей в месяц, если не платил данные бесчеловечные поборы выселялся из квартиры, да хоть на улицу бомжевать, что в СССР было невозможно в принципе! Итого на руках оставалось 17 тысяч сразу после обязательных платежей против 112 у жителя СССР…

Или вот такая вещь, как путевки на отдых, если в СССР путешествие от завода в дом отдыха или санаторий на территории области стоил от 2.5 рублей и остальное оплачивал профсоюз, то в РФ таких льгот не было и неделя проживания стоила от 40 тысяч. Или гражданин СССР мог ездить каждый месяц на отдых, когда кассиру из «Пятерочки» с его огрызком в 17 тысяч т. к. надо было одеваться, кушать и т.д. надо на такой отдых копить целый год во всем себя ограничивая. Причем для жителя Советского Союза это и за особый отдых не считалось, что такое 2.5 рубля от 112…

Опять же если есть ребенок или не дай Бог дети, то тратить кучу денег на одежду, а вот в СССР школьная форма, мало того, что была высочайшего качества, но и стоила ниже себестоимости, дабы обеспечить детей самым лучшим! Детишки могли при желании родителей отдыхать в детских пионер-лагерях 4 раза в год (каждый каникулы), что невозможно представить даже в самых безумных фантазиях: кассира, грузчика, рабочего завода, продавца-консультанта, таксиста, плиточника, сборщика заказов и т.д. и т.д. иными словами 90% населения этой самой России будущего.

Ведь — это было не просто так, а сейчас в каждой семье шли самые жаркие политические дебаты к ним даже детей порой привлекали. Более того стремительно набирал популярность ЕБэНэ он же Ельцин Борис Николаевич. Собирались соседи и обсуждали данный популистский треп, более того мне порой, как отличнику предлагали высказать свое мнение и даже смеялись над ним, какое оно полностью не логичное. Вот например в обед 1 января, когда все проснулись и похмелились, стали собираться соседи за нашим столом, а точнее дедушка из соседней квартиры и семья Сени. Начался разговор, который я с большим удовольствием слушал.

— Ельцин говорит надо ввести рыночные рычаги регулирования экономики, тогда дефицита не станет! Горячо доказывал сосед-пенсионер.

— Правильно говорит! Вот если приехал один колхозник продавать мясо на рынок и еще 10 других, они будут вынуждены снижать цены на мясо, иначе у них просто не купят! Так и цены пойдут вниз, да и мяса будет куда больше. Горячо поддержала моя мама.

— Это все Горбачев мутит! Ему хочется, когда партноменклатура жирует, а народ голодает! Согласилась соседка (мама Сени) и важно покивала головой.

— Пусть сын скажет, что он думает. Предложил мой батя, заметив ухмылку на моем лице, когда я жевал бутерброд с черной икрой, ибо мы подъедали остатки вчерашнего пиршества.

— Народ голодает! Да! Я обвел руками показывая на стол забитый разными деликатесами, которые в 21 веке доступны исключительно долларовым миллионерам и добавил. Посмотрите на наш стол, ну чисто блокадный Ленинград!

— Сынок ты не прав, я неплохо зарабатываю, да и такой стол у нас далеко не каждый день накрыт. Возразил батя.

— Да! А партноменклатура жирует! Яростно поддержал моего батю сосед-пенсионер, кивая головой, да так шустро, что испугался, как бы она не свалилась с его плеч.

— Может и жирует я лично не знаком. Где правители страны живут в нищете: Франция, Англия, США, Перу или Сомали? И потянулся к тарелке с холодцом.

— Да во Франции мэр Парижа на велосипеде на работу ездит, а министры на метро! Горячо возразила моя соседка. У них низкие зарплаты и никаких привилегий, как у КПСС, они простые чиновники слуги народа! продолжала она высказываться, пока я набивал рот холодцом.

Шикарный холодец варила моя маменька, моя любимая мамочка, да какие повара «Мишлен»? Ты самая лучшая! Потому не перебивал соседку, дал высказать все наболевшее и с удовольствием смаковал вкус холодца, закусывая простым хлебом, который был щедро намазан горчицей и хреном. Внизу под столом за которым мы сидели, кушали и вели дебаты притаился мой советский партизан, мой любимый песель Барс, заметив, что все отвлеклись на соседку, шустро стащил котлету со стола и опустил руку под стол, Барс юркнул «щучкой» к моей руке и буквально в мгновение ока «слизнул» довольно не маленькую котлету. Нельзя прикармливать служебных собак со стола и я это отлично знал, но сегодня Новый Год и он не только лишь для людей, пусть тоже наслаждается праздником. И вот соседка иссякла и торжественно посмотрела на меня. Уж очень нравилось взрослым вести политические дебаты и громить меня неразумного, а больше было и некого! Ибо все остальные были согласны, что ЕБэНэ спаситель Отечества.

— Про Париж не знаю, я там не был. Мое высказывание вызвало смешок за столом и даже негромкие высказывание в стиле еще бы я там был… Но я продолжил.

— Только я смотрел фильм с Пьером Ришаром (крайне популярен в СССР в то время) «Игрушка», вот как-то не заметно, что министры, мэр и прочие прозябают в нищете, да и велосипедов они не видели, чаще на лимузинах с личным водителем, да таких, что верхушка КПСС себе позволить не может. У нас Глава государства ездит на машине скромнее, чем мэр городу Парижу. Вот вам и «велосипедист», а вообще… Бей велосипедистов! Спасай Россию!

— Вообще-то жидов… Возразил дедушка-пенсионер…

— А что они вам плохого сделали? Удивился я.

— Ничего, а тебе что плохого сделали велосипедисты? Попытался поставить меня в тупик дедушка.

— Мне тоже, ничего плохого, а если нет разницы, какая разница кого бить?

— Сынок, ты пойми эти люди много работали, они заработали свои миллионы тяжким трудом, они хорошо учились, потом много работали. Попыталась меня направить в правильное русло маменька.

— Значит нет миллионеров, что свои миллионы получили от отца, а от от своего отца и так 300 лет подряд?

— Ну и такие конечно есть, но их не много, а рынок и конкуренция все решает. Самые умные богатеют, а те кто в наследство получил разоряются, сколько сейчас бедных лордов в Англии. Снова горячился сосед-пенсионер. Я же в этот момент снова стащил котлету и угостил Барса.

— Мы пионерами в школе собирали помощь детям голодающей Африки, вот же дураки! Надо было бедным детишкам нищих аристократов Англии помощь высылать…

— Не юродствуй сынок! Иди лучше с собакой погуляй. Высказалась мама гася конфликт, как любая женщина она ощутила обстановка накаляется и вывела меня из-под удара. Но сказала такое зря! Наш стол подпрыгнул и вместе с ним слегка подпрыгнули тарелки и повалились фужеры, благо они не были наполнены вином, соком или иными напитками. Вместе с неадекватным поведением стола, мы услышали радостное повизгивание и наш ротвейлер выскочил пулей из-под стола, ибо надо было срочно тащить поводок. Это ж надо сколько радости в этот день! Все его близкие люди (папа, мама,я) за столом, вкусняшками кормят, так еще и гулять, определенно сегодня самый лучший день!

Любимому питомцу тоже нужно дарить праздник! Потому мы отправились гулять в парк, а точнее в лог т. к. над логом стояли гаражи. Там иногда можно было встретить старую выброшенную шину, что выбрасывали автомобилисты. Надо отметить, что далеко не всегда! Была у детей СССР такая замечательная игра, как сжечь шину. Да потом ты приходил домой, а вся мордашка черная, одежда провоняла паленой резиной, но ты был абсолютно счастлив. Мой же песель тоже обожал покрышки!

Потому когда мы в логу ее находили были разные игры! Одна из любимых моим Барсом немного погрызть (куда без этого надо показать, кто здесь доминирует) а затем зубами закинуть ее себе на шею и так ходить! Думаю в собачьей моде он был икона стиля! Образец красоты и гламура! Ибо идет такой деловой с покрышкой на шее, никого не замечает, но истинный красавец. Спустились в лог и после того, как немного пошастали встретили покрышку. Нам предстояла другая игра, ибо было настроение…

Я взял покрышку на руки и т. к. все же не терминатор и надо подниматься в гору, то с приложением усилий дотащил ее на горку. Постоял, отдышался. Барс стоял собравшись, всем видом как бы говоря, ну ты чего? Начинай! И я начал! С небольшим разбегом почти до самого края лога (где начинался спуск, понятно не по тропинке) я пустил покрышку катиться вниз!

Барс с громким и счастливым лаем, бросился преследовать «беглеца», короче нам было весело. Более того такие вот прогулки — это время подумать. Деньги, вот что надо попытаться сберечь и сберечь их можно только в металле! Мой батя рассказывал уже в 2000-е годы, что они занимались захоронением отходов в частности меди, бронзы, латуни. Экскаватор выкапывал огромные ямы, куда это все скидывалось и закапывалось. Это был брак т.е. фактически металлолом. Его даже не воровали, ибо считали за мусор, так-то если работаешь там подходи и бери, сколько тебе надо. Понятно любая аналогия будет ложной, но допустим…

Ваши соседи выносят мусор в мусорный бак и выбрасывают в него. Сколько вы можете взять мусора из данного бака? Можете ли вы попросить соседа отдать вам свой мусор? Если вы заплатите соседке за право выносить ее мусор, а сами будете «воровать» и забирать мешки с мусором себе она будет скандалить? Это я к тому, что наворовать мусора из любых баков вы можете хоть полные кармашки, хоть целую «газель» и такое вообще трудно будет назвать воровством, в полицию никто заявлять не будет, да и никакой вменяемый полицейский такую заяву не примет.

Другое дело, что мне крайне трудно попасть на завод — это раз! Практически невозможно заехать туда на транспорте — это два! Если на мопеде с чужим свидетельством о рождении я гоняю, то на машине, хоть у нас и есть прицеп, такая ракета не полетит! Даже долбанный мотороллер «Муравей» и тот мне не получится брать и гонять на нем из города в село и из деревни в город. Тупичок, но кажется у меня есть идея, но она такая быстрая и мимолетная, что никак не могу уловить сути! Со мной такое бывает…

Начнем распутывать «клубок» мыслей постепенно. У меня есть деньги и летом появятся еще от торговли кормами. Эти деньги ценность для работников Металлургического Комбината. Но я не могу заехать на территорию Комбината т. к. у меня нет транспорта и разрешения туда заезжать — это раз!

Однако у меня есть союзник Сашка, он при любых раскладах будет рад ездить в город, а сегодня вечером посмотрит первые мультики Диснея… Кстати! У нас даже есть транспорт, пусть и не очень грузоподъемный, но целых 2 мопеда! Однако мы можем на одном мокике вывозить от 50 кг веса и можно даже чутка побольше скажем 60–70 при небольшом перегрузе.

Рабочих на комбинате до хрена 30 000 человек он входит в 10-ку крупнейших в мире! Что нужно работягам в сухой закон? Виски! Если речь про Америку, но у нас не США, потому вполне себе сойдет и самогон. Который я не могу себе позволить купить из-за возраста! Однако имея доступ к почти неограниченным ресурсам по типу: вишни, яблок, сливы и т.д. могу гнать из подручных материалов, плюс ко всему у меня сахара до хрена и больше! Ибо бабуля его зарабатывает и даже хранит, причем в количествах, как шутили про гречку в 21 веке. Дрожжи не дефицит, иди, да купи! Сахар, дрожжи и вода, наша лучшая еда!

Организовать бартер самогон 3 литра = 50 кг мусора, а точнее меди, бронзы, не сложно т. к. рабочим на комбинате этот «мусор» набрать не проблема, лишь перекидывай через забор. Другое дело сейчас стеклянные банки дефицит, да и перебросить стеклотару через забор только разбить. В резиновую грелку влезает 2 литра жидкости, стоит 1 ₽ 50 коп, да хрен с ней, будут так сказать представительские расходы! Значит 3 грелки и они нам 100 кг отходов. Куда-то надо складировать, а куда? Верно! Мы арендуем гараж! Нет к черту! Гараж чужой, зато есть у бати с огромным подвалом, плюс не маленький подвал у меня на даче, он и составляет основное помещение на даче в 6 соток! Это тебе не алюминий в колхозе тырить!

Выйти на рабочих тоже не проблема. Они идут каждое утро через проходные. Взять общую тетрадку и нарисовать «листовки» используя трафарет, дескать меняю самогон на медь, латунь, бронзу. Далее листки просто аккуратно линеечкой разделить на части и готово! Две три раздачи и место где мы стоим будут знать, а дальше сарафанное радио передаст. Или с листовками все же рискованно. Вдруг какие активисты ментам нас заложат и примут нас там у забора с нашим самогоном, но нет не должны, ибо зачем его прямо сразу с нами привозить, вон «закладчики» делали нычки и мы можем сделать!

Второй вариант — плевать на самогон и листовки. Забор не такой уж и высокий, перелезть при наличие лестницы не проблема. Где традиционно лежат отходы перед захоронением известно, батя мне не раз рассказывал, как они у данного цеха валялись под открытым небом, подходи, кто хочешь, бери сколько хочешь! Только мусор никто и не брал. Сейчас я могу тягать по 10 кг т. к. гордимся, что можем ведро воды поднять, может чуть больше 12–14 кг, Саня примерно так же. Металлолом примерно в 200 метрах от забора, один перелазит, допустим я…

10 «ходок» к забору, далее перебросил через забор, перелез, а с учетом, что мы в свое время тоннами зерно выносили, почему нет? Причем сработает такое ну 10, ну 20 раз потом засекут! Только плевать, ибо те кто мне могут помешать станут помогать. Дескать у нас пионеры собирают лом, помогите мужики мы самогонкой проставимся и не нужно будет корячиться по 10 ходок делать, а «мусор» мне сами рабочие под самый забор отнесут, а если договориться и через него перебросят! Только и останется задачи, вози весь день, да забивай подвалы медью, да бронзой…

Глава 13
Разборки

Для Шурика я был настоящий «шайтан», ибо предсказал начала таких популярных в СССР мультсериалов. Пожалуй для детей нашей эпохи, но уточню именно для детей, ничего более знакового не было, чем эти мультики. Даже получение 3 детского разряда по боксу для нас с Шуриком было не столь важно, хотя и по разным причинам. Саня без всяких дураков заслужил свой «титул», но если ему предложить соревнования по боксу или просмотр «Утиных историй», то он без всякого сомнения выберет «уток» или «бурундуков». Я же не относился серьезно к достижению — «смог побить детей», ну не великий спортивный «титул» это! Вот только весной именно у детей, а не юниоров были соревнования, которые некоторые ошибочно называли «областными», ибо ближайшие города и районы области выставляли своих бойцов.

Кажется был один или два писателя по фантастике в жанре «попаданцев», те писали про бокс в СССР, абсолютно не разбираясь в теме! Там у них пионеры получали 1-й и 2-й детский разряд с первых же соревнований! Затем куда-то ехали в путешествие по СССР, зарабатывая все новые и новые титулы, медали и кубки. Начнем с того факта, что до 14 лет ты просто не юниор и прямо спец-соревнований для детей уровня СССР тебе не светит! Более того на прошлых городских вообще разрядников не было, потому победа в 5-ти боях нам давала «троечку», но далее, чем-то напоминало компьютерную игру! Ты можешь отмудохать бесконечное число «нубов», но выше не подняться т. к. опыта не начисляют, если сравнивать с компьютерной игрушкой!

Дабы перейти на второй разряд ты уже должен иметь 10 побед, над теми, кто имеет такой же, как у тебя 3-й разряд! Ну, а как вы собственно хотели? Продолжить побеждать «мобов 1-го уровня» и набрать 101-й уровень? Такого даже в компьютерных игрушках не бывает! Потому никто и никуда после первых «городских» не поехал. Причем у нас в области несколько городов районного значения, плюс поселки ПГТ. Да и во время наших «городских» т. к. боев было крайне много, некоторые детишки получили 3-й разряд! Ибо имели 5 побед. Вот по весне перед летними каникулами всех и свозили в областной центр, дабы выяснить, кто поднимется выше.

И да! Никто даже победив на условной «области» не поедет на республиканские соревнования по РСФСР или тем более на союзные по СССР, просто соберутся детишки, что меньше «рахиты» в отличие от остальных, побьют себе мордашки на весенних каникулах и получат свой разряд и разойдутся. В 21 веке кстати кажется это все поменяется! Но сейчас именно так! К 12 годам ты можешь лишь первый разряд взять, а в 14 выйти в кандидаты в мастера спорта? Хрен вам по сусалам! Ты как раз переходишь в юниоры и там, все начнется сначала, но скажем так сложнее! Будут на соревнования выставлять 3−2–1 детский разряды (что считаются «нулевки», ибо «звания» детской категории не переходят на юниоров), хотя будут и «нулевые», но уже плевать на них секции особой ставки не делают, если парнишка не одарен и не имеет врожденных навыков бойца, таких, как: сила, ловкость, скорость, быстрое обучение технике ведения боя. Короче мы в песочнице возимся!

Итого все бессмысленно! Снова 5 побед и снова 3-й юношеский, но лиги юниоров и все повториться, вот там да, если желаешь переть по спортивной карьере можешь на республиканские соревнования выйти или на СССР, но к этому времени СССР уже не будет существовать…

Просто я не собирался становиться самым именитым бойцом и миллионером побеждая всех и вся. Ну как минимум по причине сберечь здоровье, ибо профессиональный спорт его губит. Второе, ну не верю, что у меня есть данные реально сильнейших бойцов из разных стран мира выносить. Ведь сейчас минимум 15 стран входит в состав СССР, что достаточно не мало учитывая, что в мире в 21 веке будет около 190 признанных ООН стран мира, да и от СССР «отколятся» страны, которые не все будут признавать, итого почти 10% от всего мира бойцов отмудохать нужно! Короче, береги головушку, как бы тебе ее нахрен не отбили, если ты решил стать лучшим. Другое дело детский бокс. Все же мы поднимаем свой уровень навыков самозащиты и именно на улице, среди сверстников, что не «профи», становимся крайне опасными «волчатами».

Опять же — это у меня вторая жизнь! Шурику получить второй разряд, победить на условных областных соревнованиях будет ну крайне круто и впечатлений хватит на все лето, а воспоминания будут на всю жизнь. Причем повторяю — это не хрена не областные соревнования, хоть в простонародье так и называются! Это свозят разрядников-детей со всех ближайших населенных пунктов.

Нужно отметить, что Сеня сразу согласился меня снова поддержать в роли болельщика и притащить свою гоп-компанию. Ибо не против был нахаляву пивка попить. Опять же пусть и детские, но условные «гладиаторские бои», где уже участвуют разрядники и данная «схватка», считается среди простых гопников все же «областными» соревнованиями. И среди двора будет считаться, что я на области «выиграл», даже если условное третье место займу.

Более того, как бы быстро дети не росли в нашем возрасте, но учитывая некий запас размера: халата, шорт, футболки мы из них не выросли и вполне могли выступить в своем легендарном алом плаще с золотым подбоем. Вот в следующем году если пойдем на соревнования, тогда да надо будет шить другие костюмы. Однако и тогда халаты, хоть и станут короче, но будут вполне пригодны для носки. Шорты понятно налезут, ибо жопу не разнесет, но т. к. очень вверх тянемся, будут реально смотреться, как трусы, а это стремно выглядит, особенно, когда ты почти подросток и тебе надо публично выступать.

* * *

Понятно на выходные мы приехали к бабуле по весне, мы и так каждые выходные ездили к бабушке. Но сейчас мой отец сиял, как начищенный пятак! Ибо это была для него особая, пусть и не самая простая поездка, но мы сами себе выдумываем сложности. Ведь он предложил матери собирать сумки, а сам ушел в гараж. Забрал нашу «Ниву» и поехал на дачу, благо она находилась почти окна в окна к дому бабушки, как дом деда Павла, но чуть в стороне. Доехал до дачи, выгнал свою красавицу Ауди, загнал в гараж Ниву и уже на «сотке» поехал нас с мамой забирать из города.

Пожалуй данную весну, мой батя ждал, как маленький ребенок! С одной стороны он безусловно хотел погонять на «немце», но берег от гололеда и понятное дело боялся, что ему въедут в бочину. Можно сказать скрепя сердце он поставил тачку зимой стоять до весны, но как только появилась возможность загнал нашего «Жигуля» в гараж на даче и выехал покрасоваться. Понять его в некотором смысле можно!

Этакий Ален Делон советского разлива. Отличная квартира, шикарная машина, отличная работа (зарплата), жена-красавица, сын отличник, спортсмен. Ауди надо сказать отличалась мягкостью хода в сравнении даже с довольно мягкой «Нивой», УАЗ для примера не зря называют «Козлик», но проходим гад безусловно, вот соточка просто плыла над дорогой. Очень много места в авто! Тем более для ребенка 11 лет! Единственное кому было глубоко по фиг, был мой пес Барс! Когда я открыл для него стекло, он высунул голову из машины и его губы забавно шлепали на ветру. Мой же песель просто довольно жмурился и получал удовольствие от запахов весны. Когда мы приехали, практически сразу прибежал Саня, хотя я собирался к нему зайти, но тут он не удержался!

Ибо иномарка все же редкость в наших Палестинах. Я вообще-то про город, а уж в селе и подавно! Мой батя, словно ребенок был счастлив такому вниманию, будто малыш получивший на день рождения любимую и давно желанную игрушку в подарок. Потому с удовольствием даже Сашке (ребенку) отвечал на все вопросы про машину. Дал посидеть за рулем и облазить салон. Затем подтянулся отец Шурика (выходной день) и снова все повторилось, но с той лишь разницей, что мужчины открыли капот и уже туда заглядывали.

Я же стоял и смотрел на счастливые глаза моего отца и сердце наполнялось яростью! Ведь он никому зла не делал! Всю жизнь честно трудился, вон с соседями добр и отзывчив, почему эти скоты отняли у него счастье? Ведь считай полгода осталось и развалят Великую Страну! По разному можно относится к СССР, любить, ненавидеть, быть равнодушным, но что страна имела мощный спорт, экономику, что кормила половину мира, сильную армию, грозную разведку КГБ, тут спорить глупо. Дальше начнутся детали. Одни будут полностью поливать помоями страну Советов, другие превозносить до небес, но — это моя Родина!

Родина! Пусть кричат уродина!

А она нам нравится!

Пусть и не красавица!

Да и хрен бы с ним с развалом, может так и лучше во всяком случае сейчас моей семье будет. Вот только батя будет дальше вкалывать на заводе, будут задержки зарплаты по полгода! Глаза потухнут. Он будет не понимать, что собственно происходит и что собственно изменилось? Ведь он работает. Тот же металл сотнями тонн идет за границу, где бабки? Почему работяг, которых всю жизнь уважали, резко стали презирать и преклоняются перед бандитами и прочими отбросами общества вроде рэкетиров? Что он в этой жизни сделал не так? Почему семья должна выживать с огорода бабули и подсобного хозяйства? Отчего его красавица-жена, содержит всех, ибо бюджетник и там зарплату не задерживали и мама оплачивала счета за квартиру, пока отец по полгода зарплаты не видел. Как ему было не комфортно и стыдно у своей жены спрашивать деньги на проезд, обед, сигареты! Он блин, что мальчишка или безработный⁈

Мои кулаки сжимались! Не хрена батя! Мы прорвемся! Гондурас близок! Будем с тобой бананы есть и стеком по башке пеонам лупить! Будут нам подавать коктейли и сигары на берегу Карибского моря, ты еще услышишь, как тебя называют сеньор. Я все сделаю, дабы мы стали миллионерами, долларовыми миллионерами!

— Дрон! Ну ты чего? Я заметил, что Сашка ко мне с чем-то обращается…

— А чего я? Специально переспросил, дабы на этот раз выслушать, что сказал друг.

— Так я говорю лед сходит, мы пойдем на щуку?

— Да конечно! Как не пойти с чемпионом города?

— Скажешь тоже… Но я видел Сане приятно.

— И скажу! Ты лучший Саня! Я тобой горжусь!

— Да ты поддался! Выдал Шурик, уж очень ему нравилось, когда я доказывал, что не поддался и он победил честно. Вздохнул, ибо уже задолбал, но ребенок, что делать. Хотя мой лепший кореш мой вздох расценил, как вздох разочарования…

— Ну ничего ты не расстраивайся, может на этих соревнованиях победишь. Подбодрил меня Саня.

— Сань, будет круто если на этих мы третье место займем, там парни куда посильнее будут.

— Да я понимаю область…

* * *

Я отскочил от своего соперника и потряс головой в голове был шум. Не слабо так прилетело! Бой я выигрывал, выигрывал тактично по очкам. Другое дело, что мне практически полностью отбили «тыковку», стоял бугай из кавказцев, похоже грузин, если судить по фамилии. Он был выше меня ростом на 2 головы и тяжелее на 10 кг минимум, как нас поставили в пару я не понимал! Судя по щетине ему лет 17 минимум! Сейчас я пропустил довольно корявый, если про техническое исполнение, но сильный удар в ухо… Если бы не защитный шлем и перчатки, а так прилетело бы кулаком в ухо, меня бы вырубило.

Девяностые они такие! Разные чудеса случаются. Вот только я не понимал нахрена бугаю почти 18 лет, победа на детских соревнованиях? Сказать дескать ты «область по боксу» выиграл? Ну круто, а среди кого? Среди детей? Противник опять попер на меня, руки опущены, прет, что твой бык, двойка в голову и корпус и уход в сторону. Бьемся, как бык с матадром. Взгляд на мои трибуны, Сеня беснуется, он так-то не любит «синих» и «черных», а тут «убивают» его «братишку»!

Трибуны видят мою «двойку» и начинают радостно скандировать!

— «Седой»! «Седой»!

— «Седой»! Завали эту грузинскую свинью!

Я же вижу, что очки прошли, но про «завали» речи идти быть не может. Ему мои удары, что слону дробина. После крика про «свинью», вижу, как грузинское ОПГ, которое болело за моего соперника, сорвалось с места и побежали в сторону трибун Сени с братвой. Но отвлекаться некогда когда противник глобально тяжелее и выше тебя, может спасти только тактика ведения боя…

Вот и последний раунд, бой окончен. Нас выводят в центр ринга, надо сказать я выгляжу крайне живописно: глаз заплыл и ничего им не вижу, губы просто разорваны и распухли, но как это не забавно именно по очкам у меня тотальное превосходство. Потому мою руку поднимают вверх, а я смотрю на наши трибуны, но там никого нет! Как впрочем нет и бандитов из грузинской этнической группировки.

Ко мне подлетает Саня и поздравляет с победой.

— Ну ты дал! Ты прямо настоящий чемпион…

— Не смеши. Больно смеяться, разве так должно выглядеть лицо чемпиона?

— Э слюшай тэбэ канец! Зло рычит проигравший соперник…

— Ты совсем дурачок? Ты не смог у ребенка выиграть, думаешь твой грузинский хор против взрослых пацанов чего сможет сделать?

— Э пачаму грузинский хор?

— Ну так воины вы не какие, а вот хор у вас хороший получается. Вас если в армию взять в форму одеть будет военный грузинский хор…

— Пашель ты!

— Это ты иди болезный, можешь кого живыми найдешь…

И ведь как в воду глядел! Похоже я крайне ускорил развитие событий в нашем дворе. Именно в это время у Сени в моей первой версии реальности появился газовый пистолет. Похоже было и еще какое-то оружие у группировки в то время, точнее начинающей группировки. Надо понимать я все же младший «братишка», которого опекали, одно дело стрельнуть в стенку подъезда из газовика, что кстати откровенная дурь. Другое делиться с ребенком, как обстоят дела в группировке, сколько оружия, какая иерархия и т.д.

Если бы Сеня так делал, никогда бы он не стал лидером ОПГ! Одно дело покровительство младшему, которого он уважает и возможно по своему любит и другое все расклады выложить. Одновременно, а что такое кавказские группировки вроде грузин в нашем городке? Это не Москва, город областного значения. Они в первую очередь барыги! Да у них есть деньги, но! Вот стволы они в отличие от отбитых малолеток явно с собой не таскают, если они у них даже есть. Оказалось, что ребятишки, которые активно тягали железо и тренировались, не просто так их назовут «спортсмены», причем не только парней Сени, а вообще новых бандитов, что появятся в 90-е…

Просто вначале отмудохали грузин, когда те предложили «выйти», а затем запихав в так любимые ими черные «Волги» именно в багажник куда-то вывезли в неизвестном направлении. Надо понимать такую дерзость никто не прощает. Если применить аналитику, похоже мой соперник резко стал сиротой! Ибо ребятишки в том числе из страха теперь просто обязаны грохнуть своих заложников. Причем в этнических группировках зачастую все друг другу родня: отец, брат, сват, дядя, племенник, троюродный брат. Короче парнишка похоже осиротел.

Мне об этом говорили «Волги» появившиеся у нас во дворе после соревнований, ибо как бы там не было, а домой ехать надо. Как я понимаю Сеня именно в это время начинал со своими корешками захватывать рынок под свою «крышу», оно кажется «круто», но на деле мелочь! Это тебе не Москва и не «Черкизон», да и далеко не сразу и не всех торгашей запугали и те легли под «братков». Теперь же когда ОПГ кавказцев обезглавлено и в один день, получается они взяли контроль над рынком за который должны были еще 1–2 года бодаться, да и то используя биты, цепи, кулаки. До перестрелок еще не доходило.

Дела… Получается своим вмешательством я ускорил процесс. Так сказать эффект «бабочки»…

Глава 14
Спортсмен, отличник, пионер

Сразу после всех случившихся событий мне не удалось поговорить с Сеней, а вечером он мне сам позвонил. Мы кстати с ним крайне редко созванивались, ведь жили в одном подъезде, потому даже мама удивилась сообщив, что мне Вовка звонит…

— Привет «братишка». Поздоровался Сеня.

— Привет, Вова, у вас все хорошо?

— Лучше и быть не может, только вот какое дело ты прости меня «братишка», но на соревнования пока приходить поддержать тебя не смогу, дела…

— Да все я понимаю.

— Вот и хорошо! Славно ты того «черного» отделал!

— Это кто кого, ты бы мою рожу видел.

— Ну так ты не сдался, а значит уже победил! Никогда не сдавайся «братишка»!

— Победил, но по очкам Вов, на улице он бы из меня котлету сделал, распустил на фарш и снова сделал котлету.

— Ха-ха! Да он у них умственно не полноценный, мужику 20 лет, а полез на детские соревнования, явный дебил!

— Сколько ему?

— А ты думал? Мы тут потолковали с его родней. Так что ты молодцом, против такого бугая выстоял!

— Лучше бы без героизма, до сих пор рожа болит и в голове шумит…

— Терпи казак, атаманом будешь! И Сеня повесил трубку.

Что он действительно решает дела своей ОПГ я заметил уже утром. Ибо машин во дворе не было. Явно с кем-то нашел контакты и продал или на запчасти или на перебивку номеров. В любом случае парни по нынешним временам крайне не слабые бабки заработали, жаль пропадут через полгода, те деньги. Хотя у таких может и не пропадут, поделят на всех, прогуляют, да пропьют. Могут и не успеть пропасть.

На меня с неким сомнением посмотрел тренер нашей секции Сан Саныч. Посмотреть, кстати было на что… Ибо я напоминал не победителя вчерашних отборочных боев, а клиента травматологии, которого изуродовал, как Бог черепаху, некстати вернувшийся муж из командировки, когда он тихо и мирно сидел в шкафу, его жены, никого не трогал и даже никому не угрожал, ибо был в одних трусишках.

— Ты как Андрей? Можем сделать заявку и снять тебя с соревнований.

— Сан Саныч, такой бой пережил и сейчас снять, обидно будет, поймите и войдите в мое положение.

— Да все я понимаю, вы у нас с Сашкой настоящие бойцы, а если ты на ринге сознание потеряешь? ЧП будет!

— Сан Саныч, пионеры-герои фашистов побеждали! Что я пару боев с соперником не отстаю, который даже убить меня не хочет, а такой же, как и я советский школьник!

— Сан Саныч, если вы Андрея с соревнований снимите и меня снимайте, он мой друг! Смело заявил Сашка, хотя я знал, как важны для него эти соревнования и победа на них. Такое почти слезу умиления выбило из моей циничной тушки.

— Все! Все! Разбушевались, если рвешься в бой, иди переодевайся. Сдался тренер и когда мы с Саней пошли в сторону раздевалок добавил в спину.

— Андрей, если голова кружиться будет или тошнить, мне скажи снимем с соревнований. Ты прав ты не с фашистами сражаешься, а с советскими школьниками, тут героизма не нужно…

— Да я понимаю не те сейчас времена. Остановился и повернув голову сказал свои мысли Сан Санычу.

— Времена Андрей всегда одинаковые… К сожалению…

Однако… Не ожидал от тренера подобных мыслей и высказываний. Сейчас все поголовно за ЕБэНэ, рыночные реформы им подавай и минимум по машине на каждого члена семьи, да рассели по одному в 7-ми комнатах. А тут боксер, пусть и в прошлом, потому в теории с отбитой напрочь головой. Можно сказать потенциально дебил, а нет, соображает. Знавал я одного боксера в 21 веке, понятно видел по телевизору. Он вообще утверждал надо готовить к земле, ибо сегодня в завтрашний день не только лишь все… Там «тыковку» капитально отбили… Ай да Сан Саныч, ай да молодец! Ну или наоборот, если ты понимаешь, что происходит, может наоборот у тебя сердце разрывается это все наблюдать, пока другие ликуют и ждут счастливое завтра…

Как раз на второй день мы смогли выиграть еще в 5-ти отборочных боях с Саней и выйти в финал. Кстати, 10 побед давало нам второй детский разряд по боксу. Его иногда даже называли «неофициальный», ибо вот тебе почетная грамота, повесь на стенку, гордись и показывай соседям и гостям. Только толку от этого разряда ноль! Кстати не уверен, как в других более бедных городах и разных ПГТ было, там могли вообще грамоты не давать. У нас все же город Металлургов и если те же перчатки и прочий спорт инвентарь, можно украсть, перепродать, то бумага, никому не уперлась. Чего-чего, а грамотами был весь шкафчик у тренера забит. В теории он тебе хоть «мастера спорта» выпишет, понято нет такой грамоты, нужен значок, да не просто значок, удостоверение к такому значку, да печать, да твое фото… Вот только кто мешает ему такую грамоту выписать, если она ничего не значит, а тебе повесить на стенку? Ведь детские разряды считай ничего и не дают, кроме самоудовлетворения и понтов во дворе, а Шурику в его любимом колхозе.

Больше у нас эпичных боев просто не было. Так рутина по избиванию детей. Более того на третий день не имело смысла приходить. Те кто до этого дня дошли и совершили 10 побед, получали 2-й детский разряд, дальше начинались корявые понты. Ибо т. к. соревнования надо на них выявить победителя, дать третье, второе и первое место. Это вам не 21 век, когда каждый ребенок победитель, даже если пришел последним. Тут тебе еще могут заявить, что ты неудачник и возможно бокс не твое. Понятно про неудачника тебе твои соратники по секции скажут, а тренер будет мягче, все же ты ребенок… Но вовремя подсказать сменить вектор деятельности, тоже полезно. Ведь бокс далеко не главное и не единственное занятие в мире. Вдруг ты отличным программистом станешь? А сейчас эта тема поднималась! Тогда деньги будут и все дела. Да мало ли хороших занятий и профессий…

Как всегда мы с Саней вышли в финал и как всегда он меня сделал. Причем мне даже особо стараться не пришлось, ведь у моего друга за почти полгода вырос уровень мастерства. Опять же я был наполовину «контужен», после боя на первом дне соревнований. Более того!!! Ну не требовалось мне первое место! Вот Шурику, как ребенку от такой победы счастья полные штаны. Еще нужно понимать… Так и так мы оба получали 2-й детский и кстати бесполезный разряд, если останемся в спорте, то к моменту юниоров он «сгорит» и ничего не будет стоить, как примерно моя «золотая медаль» за начальную школу, ничего не будет значить при поступлении в институт. Потому после каникул мы вернулись учится на последнюю в этом учебном году четвертую четверть!

Мой друг Сашка уезжал нагруженный жвачками в подарок. Ну не мог я чемпиона области по боксу отправить без такого желанного им приза. Причем эта детская сладость была столь желанна и одновременно редкой и дорогой, что Шурик даже не просил меня ее купить. Вот только, мы последние 2 дня бились без поддержки со стороны болельщиков. Сеня решал свои проблемы, потому нужно было скрасить горечь утраты скандирующих трибун…

— Дрон! Круто! Я чемпион области! Высказался Саня прощаясь.

— Ты мне там всю деревню не перебей, скоро к тебе на каникулы приеду.

— Не перебью, не бойся, я добрый!

— Ага, как Илья Муромец, вот тебе кстати подарок. И я вручил Санку пакет с жевательной резинкой. Гады цыгане не продавали с блоком, может у них и не было тех блоков и жвачка была в целлофановом пакете, но Шурик и так был счастлив.

— Спасибо друг! Ты не расстраивайся, может и ты когда победишь!

— Что мне расстраиваться? У меня друг чемпион области, теперь ты меня будешь защищать, а я тобой буду запугивать. Герой второго плана — это очень круто, поверь…

— Че за герой второго плана? И я процитировал на такое стихи моему другу.

— Ничего не понял. Выдал Шурик выслушав мою цитату.

— Сань, приходит время, когда мало, что имеет значение.

— Так будет война? Обрадовался мой молодой и горячий друг.

— Нет! Но скоро развалится Советский Союз…

— Иди ты…

— Ты и в мультики не верил…

— И скоро?

— В конце этого 1991 года.

— Нас захватят?

— Нас предадут и да в каком-то плане захватят, но не так как ты думаешь.

— И что делать?

— Меня слушай и все будет хорошо! Ты мне веришь?

— Я тебе верю — друг!

Так мы и распрощались с моим лепшим корешем Сашкой. Впереди последняя четвертая четверть. Нам нужно многое успеть сделать. Благо решение принято и деньги у меня будут. Да и учиться мне сейчас очень нравилось! Ибо легко и без напряга — это тебе не на работу ходить, когда взрослый…

Надо заметить второй раз учиться мне было в разы легче. Ибо в первом варианте жизни я уже давно забил на школу, хотя и продолжал получать четверки и пятерки. При обучении в школе, даже если ты совсем не знаешь материала, такое крайне легко. В первую очередь, хотя тогда в первый вариант своей жизни такое не понимал, а скорее чувствовал, надо спланировать свой учебный процесс. Объективно учитель не будет тебя спрашивать каждый день, зачем и главное нахрена ему когда только возле твоей фамилии стоят отметки? Ему нужно опрашивать класс, потому…

Учебный план

У тебя должно быть заготовлено 2 ответа по любому предмету на неделю! Методы подготовки к ответу могут быть разными, зависит от того знаешь ты предмет или ты в нем полный дебил. Но это уже детали и частности, когда разрабатываешь стратегию поведения не учитывается тактика. Потому сначала расписана стратегия, а уже затем тактика успешного получения хороших отметок, надо заметить не обучения! Отметки никак со знаниями не пересекаются!

Первое у тебя должно быть по 2 ответа по каждому предмету в неделю и в обязательном порядке стоять отметки в дневнике. Учителя странные создания, когда видят при подаче дневника отличные оценки, могут и твою чуть завышать, ибо зачем хорошему мальчику портить успеваемость, если он по остальным предметам успевает…

Второе в обязательном порядке, нужно вести себя тихо на уроке. Чем более внешне ты дисциплинирован, тем больше учитель уверен, что ты решаешь заданное или слушаешь его объяснения. Что чисто психологически сразу прибавляет балов к твоей оценке. Смешно звучит, но когда отвечает «хулиган», то особо нет смысла его тянуть скажем на «пятерку», если вопрос между 4 и 5 при ответе, а вот когда отвечает человек с репутацией хорошего мальчика или девочки, то учитель поможет натянуть оценку на бал выше.

Третье и самое главное! Если ты не готов к контрольной, лучше всего прогулять! Когда она не какая-то там итоговая за год, такое спустят с рук отличнику и так понятно он разбирается. В случае, как с 4-й четвертью ожидается годовая, надо набирать «баллы» заранее, чтобы они загасили даже возможный «трояк» по годовой! Он конечно важен, но если было до хрена «пятерок» и они еще будут после контрольной, то что? Ну мальчик переволновался, бывает…

Тактика учебного плана

Первое если ты ничего по предмету не знаешь и откровенный дебил, надо в этом самому себе признаться! Далее ты в любом случае будешь знать, кто у вас отличник по данному предмету. Нужно или уговорить используя харизму или заставить используя силу, решать за тебя некоторые задачи или примеры. Допустим ты плаваешь в алгебре — не беда! Попроси (ну или заставь, тут как получится) решить несколько примеров «вперед» из тех, что с большой долей вероятности будут решать у доски.

Далее т. к. ты учишься в советской школе и образцовый (хотя бы внешне) ученик, то твои учебники всегда в аккуратные и красивые обложки завернуты. Вот на них и переписывается решение задачи или примера. Когда учитель предлагает желающим выйти к доске ты поднимаешь руку. Скорее всего далеко не все ее будут поднимать и шанс крайне велик оказаться у доски.

Учитывая, что ты тихий мальчик, ну или девочка, тут без разницы и на хорошем счету, то учительница будет отвлекаться на поддержание дисциплины внутри класса, а не на то как ты переписываешь решение с обложки на доску и отличная оценка тебе гарантирована. Если же создана репутация хорошо успевающего ученика, то даже твои одноклассники не подумают, что ты фактически со шпаргалки пишешь. Плюс же современных обложек (для 20-го века) в том, что потрешь ластиком и сотрешь, что написано ручкой.

Но мне на данном этапе не требовались шпаргалки. Учитывая тот факт, что слушал объяснения учителей, а не болтал и не отвлекался на разную детскую чушь, да плюс ко всему у меня фактически идеальная память! Ну если сравнивать с той, что была уже при первой жизни в моем возрасте… Потому и был вполне себе законным отличником. Или отличник «в законе», как сейчас модно всяческий намек на криминал натягивать на свою тушку, ибо бандиты пример для подражания…

Но у меня были другие герои, настоящие герои! Те кто детьми прошли ВОВ! Пионеры-герои! Потому я с особой гордостью носил свою пионерскую форму.

Одеты мы были можно сказать с иголочки. Пионерская форма была продумана, имела довольно стильный вид. Даже американская девочка, которая никогда не носила обычной школьной формы, которая посетила СССР и которую за правду убило ЦРУ, была так сказать иконой стиля. Многие мальчишке тех лет были влюблены в Саманту Смит, уж очень она мило смотрелась в своем синем галстуке, ибо красный по понятным причинам ей никто не повязал. Учитывая же тот факт, что порой просто за ношение формы, тоталитарные и бесчеловечные режимы по типу США убивали детей, то я считал своим долгом носить пионерскую форму. Более того! Когда закроют пионерскую организацию, продолжу ее носить. Было бы неплохо объявить себя наследником данной организации, но боюсь ОПГ Сени на такое не хватит.

Да! Когда пионерскую организацию прикрывали распилили миллиардные фонды! Это целая сеть пионер-лагерей. Они зачастую набиты разной техникой от стареньких ЧБ телевизоров «Рекорд» до самых современных видеомагнитофонов и телевизоров. А ведь они в то время по цене квартиры в Москве котировались. Сами здания по типу дворцов пионера и школьника, они зачастую находились в лучших местах города и действительно были настоящими дворцами все это себе присвоили ушлые ребятишки, но как они красиво сделали. Дескать пионеров больше нет, так и имущество ничье! Если бы заявить, что я себя считаю пионером и имущество мое! Сейчас лихие 90-е каких только чудес не бывает.

Хотя с другой стороны даже если и получиться, то оно того не стоит. Только у нас в области — это на миллиарды долларов того имущества. Взять только леса возле пионер-лагерей, пляжи, яхты, сам яхт-клуб, пусть и речной, но это не самое дешевое. У нашей организации есть малая авиация или «маршрутки» от самолетов так называемые «кукурузники», аэродромы, благо их в поле сажать можно, речной транспорт. Нет игра не стоит свеч, не нужно туда лезть, пусть пилят чужое добро В том гадюшнике не выжить!

Зато нервы я потрепать смогу! Пусть видят, организация жива, пока жив последний пионер!

Глава 15
Вы вечно молитесь своим Богам и ваши Боги все прощают вам…

Меня скоро разбалует такое вот начало лета! Ибо в этот раз родители даже не стали договариваться о моих будущих прогулах с учителями, ибо мы просто договорились с родителями. Вот такой вот поворот во время обучения школьника в 1991 году, когда родители могут решить вопрос со своим сыном, особо не ставя в известность школу. Мы договорились с батей, что каждую пятницу я буду приезжать в город и уезжать уже с родителями на нашей статусной Ауди. В случае если батя на смене, то сажать мою маменьку на свою «Дельту», а учитывая, что она легко тянет «сотку» кг, а с перегрузом, если не в крутую горку может и 150 везти, то…

Моя мама, как любая женщина страдала ерундой, что ей нужно обязательно похудеть и она очень «толстая», причем весила при своем небольшом росте 162 см 65 кг, понятно во мне было уже 38 кг, получалось 102 кг, если много сумок не брать и не создавать большого перегруза, то на моем мокике долететь при крейсерской скорости в 40–45 км куда легче и проще, чем ехать в толкучке на автобусе.

Цель же визита в пятницу, узнать какие они в целом дела в школе и отучится смену. Опять же передать записку от родителей (вот же было время, когда работать пошел, записка от мамы или папы, не давало мне права прогуливать и гад начальник не ставил отработанной смены), что дескать я болел или еще как был занят на огороде высаживая рассаду. Короче вполне официально себе прогуливал!

Так же нужно понимать, что мопед для меня основное транспортное средство для передвижения! Потому когда меня должен был везти в деревню батя на своей Ауди-100, то я знал, ибо был в курсе его смен и выезжал на своей «Дельте» вдвоем с Шуриком, когда он сидел сзади в качестве пассажира. Потому доставив своего друга в город, он садился за руль и гнал моего «железного коня» к нам в деревню! Так, что «безлошадным» я не оставался. Причем такое было бы сложностью для взрослого человека, дескать почти час пиликать на пассажирском сидении на мокике, затем почти час за рулем на нем же назад. Детьми же мы такие поездки воспринимали не как работу, а был иной принцип — «покататься»!

Опять же нужно понимать, что Саня так же учился в школе и пожалуй, если бы мои родители поговорили, ему бы часть уроков разрешили прогуливать, но! Мы учились в разные смены он в первую, а я во вторую. Потому я приезжал сразу прямо к школе! Что для детей считалось высшим шиком, когда пионер на своем мопеде, да каком! На легендарной «Дельте», что внешне похожа на мотоцикл «Ява», подъезжает к крыльцу школы, прощается с другом и идет на занятия. Пожалуй, если бы такое происходило в моей первой жизни я бы писался кипятком от счастья. А так… Да даже во второй т. к. одноклассники относились к данной теме, дескать — «очень круто»! Даже во второй моей жизни такое было крайне приятно.

Нужно понимать несмотря на пятницу, моя мама работала до вечера. Потому, что я находился в школе никак не мешало нашей поездке в деревню на машине с батей. Он бы в любом случае ожидал свою любимую супругу. Потому когда я возвращался из школы, то мне давали время переодеться, помыть руки и мы всей семьей садились ужинать. Затем это было настоящее представление. Отец шел вниз за машиной в гараж, который находился у нас во дворе. Как он часто говорил «прогреть машину», а чего ее собственно было греть, да тем более весной! Затем мама уже собрала сумки и их было достаточно много. Потому я брал сумки и спускался на лифте к машине, батя открывал багажник и мы загружали различные ништяки и гостинцы, что везли в село. Так я делал минимум три ходки до машины. Вот в 4-ю или 5-ю, мы уже выходили с маман, ибо я уже последние сумки нес, а она себя величественно несла по двору.

Подходила к нашей белоснежной красавице Ауди и будто настоящая королева садилась впереди рядом с отцом. Я же загружал сумки и как настоящий «начальник» распахнув двери усаживался на заднее сидение. Затем автомобиль, которым мой батя владел виртуозно, да плюс надо понимать, что количество машин в СССР 1991 года, не очень велико на дорогах, достаточно величественно выезжал со двора. Забавный факт! Но ехали мы примерно со скоростью моего мопеда, хотя безусловно в более комфортных условиях! Ибо дороги были разбиты, как после бомбежки в войну! Понятно немецкая машина легко бы ехала и 100 км в час, но это бы разбивало машину. Быстрее ехать было самоубийством, там уже не машиной пришлось бы рисковать, а головой. Потому лишь на отдельных более или менее целых участках дороги наша ласточка разгонялась до 100–120 км в час…

Потому я изначально занимался лишь тем, что мы с Шуриком охотились на щуку. Причем охота с острогой у нас называлась именно охотой, а не рыбалкой. Набивали закрома белой икрой, объедались ухой, что в селе называли рыбным супом и баловали себя котлетками из щуки. Но именно в этом время я продолжал делать заготовки алюминия, ибо все было продумано и учтено могучим ураганом…

Нельзя складывать все яйца в одну корзину

Да мне удалось продумать план, как получить огромное количество прямо дорогого цветмета, а конкретно меди и бронзы, который в разы круче и дороже даже «первички»^[33], но нужно понимать, пока это пока лишь планы и как там получиться неизвестно! Более того, если я прямо весь подвал на даче (именно моей, где у меня 6 соток) не забью и мне не придется тоннами возить в гараж к бате, то возможно мои манипуляции останутся под «грифом секретно»!

Потому, что у моего бати с мамкой теперь есть любимое детище, а конкретно наша дача. Надо сказать она прибавила всем геморроя причем по самую голову! Люди сейчас другие, советские люди. Потому абсолютно невозможно, когда есть дача не сажать огород! Минимум той же картошкой, но батя у меня еще тот «ботаник», учитывая, что чеснок на скупке стоит дороже, мы засеивали все чесноком, благо не было распаханного участка, как у бабули под почти гектар (0.7 гектара, но там и два сада, не чисто огород) и было только 0.4 гектара, что кстати овер до фига, если не говорить матом! Вот только даже моя любимая мамочка поддерживала отца, хотя ей бы первой поднять восстание на подобии Спартака, ибо рабство давно отменили!

Ведь ей приходилось почти полный сезон стоять в позе «ЗЮ», пропалывая этот самый проклятый чеснок. Более того, когда мы с Саней не успевали по своим важным делам свинтить, а дела у нас на деле были важные, ибо собирался обеспечить наше будущее, то я попадал в это самое рабство, а мой лепший кореш просто не мог меня бросить и мы пололи, пололи и пололи, отсюда и до обеда!!!

Однако был и бонус! Мне дачи отдали на откуп, не ту нашу деревенскую, а городскую на 6 соток в том плане ты просил ты и ухаживай и все такое, а если соседи пожалуются отберем. Интересно, как бы такое «отберем» выглядело т. к. дача и так была документально на маменьку оформлена. Мой же уход состоял в том, что мы раз в две недели с Шуриком заезжали на эту базу, брали косы и в 2 косы выкашивали траву, дабы не было бурьяна. Понятное део триммеры уже есть, но даже если где и встречались в Советском Союзе, то скорее у партноменклатуры, а мы работали обычными «литовками», благо такое умеет любой деревенский пацан и не уметь, да просто позорно! Это как даже в первом классе не уметь ходить на горшок и просить помощи родителей. Потому никто ревизий не делал, что у меня там в подвале. Максимум заезжали, смотрели, что растут молодые яблоньки и все скошено и уезжали.

Потому скинуть всю медяху и бронзу с латунью в подвал более чем реально! Это тебе не балкон, плевать на общий вес, хоть 100 тысяч тонн, куда ему проваливаться? Хотя хорошо бы, если сто тысяч тонн, да такой халявы не бывает! Потому когда бате начнут вставлять палки в колеса, не платить зарплату, вполне можно предложить начать барыжить моими залежами алюминия! Тогда он станет зарабатывать «безумные деньги» по версии 90-х, примерно 120–150 баксов в месяц! Чего ему хватит продержаться пару лет, ибо даже «сотка баксов» будет считаться шикарной зарплатой. Опять же можно будет ему предложить перейти в тот же колхоз, а лучше рыбхоз на работу. Ибо плевать, где работать и не получать денег!

Другое дело, что в рыбном хозяйстве у него будет куча времени и так-то отчасти свою мечту осуществит «сядет на машину», плюс ко всему той же рыбой будет завален. Опять же на даче выращивая чеснок, будет иметь неплохие заработки. Это убьет сразу двух зайцев! С одной стороны я не увижу его потухший и растерянный взгляд, когда он работящий мужик не понимает, как так-то? Он вкалывает, а денег не видит! Почему он у жены должен стрелять на сигареты, обед и проезд в транспорте? Он что мальчишка? Безработный? Может лодырь, что не работает? Нет! Нет! И нет! Но получается да…

Второе он банально будет беречь здоровье. Ибо как бы не был физически сложным труд в колхозе, он всяко не тяжелее, чем работать литейщиком, но свежий воздух всяко полезнее, той гадости, чем они дышат в цеху. Более того! Батя будет себя ощущать добытчиком, кормильцем семьи, ну и главное мы все вместе относительно легко пройдем эти годы до 1994 года, надо дожить до февраля месяца…

Союз-то развалят фактически в 1992-м, цены отпустят только 2 января 1992 года, вот и получается нужно будет пережить 92-й и 93-й годы, а дальше уже наступит переломный решающий год, который позволит нам заработать первые миллионы долларов и наконец свалить в Гондурас!

Остается задуматься о моей «второй корзине» или не слишком ли я широко шагаю? Цена на медь (лом) не менялась с 90-х по 2030-е годы, всегда в районе 10 баксов. Причем в рублях цена могла расти, но именно в долларах она была стабильно. Понятное дело, что в первые годы после развала СССР его будут люто грабить, даже золото будут крайне дешево скупать у населения. Предположим, что цена будет в 4 раза ниже… Значит кило медяхи будет примерно 2.5 доллара, но опять же отбросим 50 центов, пусть даже не 2, а 1.5 бакса…

Тонна равна 1500 долларов, а 10 уже 15 «тонн» (сленг 15 тысяч), вдвоем с Саньком мы на наших мопедах за ходку можем отвозить 100 кг лома, пусть даже будет 2 ходки в день и 5 раз в неделю, за минусом выходных… Даже по самым скромным подсчетам мы за три месяца вывезем 12 тонн отходов, причем, когда все налажено я даже в сентябре и отчасти октябре месяце, пока будет стоять погода в одну морду лица смогу возить добив до «пятнашки», опять же как знать может мы вполне сможем 3 ходки в день делать. Надо понимать — это Металлургический Комбинат, там отходов и брака в день получается не по 10 кг, не просто так его десятками тонн закапывали!

Итого даже по самым скромным подсчетам у меня при старте будет 20–25 тысяч убитых енотов, которые легко можно будет умножить в 100 раз! Доведя число до 2–2.5 миллионов долларов, а если напрячь булки, то количество этих самых проклятых зеленых бумажек будет в 2 раза больше! Половину спустить на активы в России, а со второй выехать в Гондурас, считай все! Жизнь удалась!

Образование и наука

Потому я посетил дворец пионеров и школьников! Благо сейчас все делается для бесплатного внешкольного образования в СССР. Потому записался на курсы «друзья испанского языка», что удивительно нам его преподавали не просто бесплатно! Даже материалы для изучения предоставлялись абсолютно бесплатно! В частности пластинки (вот с аудиокассетами было трудно) с языком и уроками языка. Так что я активно осваивал язык своей будущей новой Родины.

Причем языки надо уметь учить. Одно дело, если ты хочешь быть засланным шпионом и шпарить без акцента и правильно составлять предложения, совсем другое уметь на нем разговаривать. Причем проще всего выучить испанский, скажем так на уровне мигранта-таджика из 21 века, что приехал в Россию! Именно для бытового общения тебе при старте хватит 300 базовых слов и устойчивых выражений. По типу:

— «Сколько стоит?» (с.)

Причем данная фраза почти освобождает от обязанности учить многие другие слова: молоко, сыр, колбаса, мясо и т.д. банально показываешь пальцем и задаешь вопрос. Естественно надо знать некоторые другие слова и устойчивые выражения, но надо понимать у меня почти 2 года на изучение. Если прямо без фанатизма скажем по 2 слова в день (естественно их повторять) то к концу года можно выучить 730 слов! Ты практически будешь, чуть не о погоде способен поболтать. Шучу! Вот только на бытовом уровне этого вполне себе хватит. Опять же мои родители поддержали мое стремление выучиться языку. Иногда я стал специально при них произносить слова и выражения. Показывая, чему обучился и как это не забавно обучаю и своих родителей языку.

С чем подобное можно сравнить? Вот представьте, если ваш ребенок учит стишок для деда Мороза, раз его вам прочитал, два, десять. Какова вероятность, что вы тоже начнете запоминать текст? Да она 100%, причем если ребенок закрепляет как-то это обучение. Не просто берет пакет молока из холодильника, а начинает его сначала называть на испанском, а потом на испанском же просит подать вас пакет молока.

Разумеется, батя и мама не столь быстро осваивали язык, но начинали запоминать какие-то фразы и выражения. Надо понимать, что в СССР очень ценилось образование или знание иных языков, так сказать культурный человек…

Потому ввернуть где-то фразу по испански было довольно «круто», особенно если в тему. Чем мои родители т. к. они еще довольно молодые, активно пользовались! В том числе в своих рабочих коллективах.

Учитывая же тот факт, что я не собирался оставлять в России бабушку или дядю, им тоже иногда прилетало несколько фраз, но понятно т. к. я бывал в выходные (наездами) и в каникулы, они запоминали куда меньше слов и устойчивых выражений. Для примера бабушка все же уже пенсионерка и память уже далеко не так…

Зато Шурик со мной болтал, почти, как настоящий испанец. Точнее не так… Оба мы были «таджики» испанского разлива, не умели строить предложений, более того нам просто не хватало слов! Но ведь круто, где-то на улице подойти и сказать

— грасиясх амигос за жвачку. Что в нашем ужасном произношении и безусловно не правильном построении предложения означало, «спасибо за жвачку друг»…

Еще раз! Не мой лепший кореш Шурик, не тем более я, хотя от меня и исходила инициатива, испанским языком не владели. Санька так вообще учил его по приколу. Ведь сейчас такой возраст, когда круто иметь с другом «секретный язык», который только вы вдвоем и понимаете. От кого нам было скрываться? Вот это вопрос! Ибо нам ничего не угрожало внутри нашего села. Санька так вообще был чемпион области по боксу среди сверстников и сам был угрозой для одноклассников. Тех ребят, что постарше, отпугивали наши собаки, а прямо, старших-старших мы вообще не интересовали. Мелочь мы пузатая… Но испанский язык учили все, все из моего окружения! Они не знали и не понимали, но мы уже готовились к переезду в мой любимый Гондурас! В славный город Ла-Сейба!

Глава 16
Ты часом не еврей?

Примерно к середине апреля, когда подсохли дороги мне удалось начать операцию по захвату меди. Ибо изначально нужно было подготовить лестницы, причем такого типа, которые на хрен никому не нужны! Для примера, сейчас еще нет охотников за цветметом, но если просто купить обычную стремянку из дюраль алюминия и бросить ее у забора, то фактически сделать подарок какому-то садоводу. Да и стремянки сейчас были исключительно на базаре! Ибо в 1991 прямо тотальный дефицит на все. Одновременно мне требовалось 2 такие вот лестницы и вторая должна быть за забором. Хотя хранить на территории Металлургического Комбината глупость! Все же придется перекидывать за забор, когда все дела сделаны и лезу назад. Значит лестница должна быть из того, чего много и что никакой ценности из себя не представляет!

Учитывая же, что завод был огорожен исключительно стандартными бетонными плитами, не было сверху колючей проволоки, как будет в 21 веке, тем более видеокамер, то фактически мне подходил любой клен! Да, да, самый обыкновенный клен, который рос практически везде, как мусорное дерево, потому если завалить пару стволов используя ножовку, еще и пользу принесу нашему садоводческому товариществу, где у меня дача в 6 соток!

Учитывая же мой возраст и тот простой факт, что мальчишки в моем возрасте, если они разумеется не толстячки редко весят более сорока кило, то ствол не должен быть особо толстым, да и с железяками я по лестнице лазить не собирался! Берешь и подбрасываешь вверх, через забор! Скажем 2–3 кг выше своего роста я сейчас легко могу бросить, чем кстати и опасен наш возраст для примера в спорте. Когда мальчишки вроде меня занимаются и например тягают железо, не суть важно гирю или штангу, то у нас активно растут мышцы. Причем мышцы готовы поднимать и 50 и 100 кг, если при должной тренировке и мальчик потянет, но! Кости совсем не готовы и будут переломы. Понятно тяжелой атлетикой не занимался, а гирей хоть и баловался, но на уровне любителя, но 2–3 кг железяку подбросить на высоту 2–3 метра и перекинуть забор для меня не составляло труда. При условии, что не стоит задачи, как метателю диска отправить в полет на 10–100 метров вперед, мне вполне достаточно, когда плюхнется в 5–20 см за забором. Мировые рекорды бить не нужно!

Теперь касательно самого ствола клена, достаточно когда освобождаю от веток выбрать достаточно толстые ветки, а если их нет опилить рядом стоящие клены и эти самые ветки, банально прибить гвоздями к клену вроде палочек для перехвата руками и установки ноги. Разумеется, длинные ветки мне не нужны, вполне достаточно, когда они от ствола выступают на 4–5 см слева и справа от ствола, обеспечивая комфортных хват рукой и комфортную постановку ноги, ибо пока у меня далеко не 45-й размер обуви.

Дальше все просто при наличие напарника! Забираюсь на забор и сажусь на бетонную плиту, Сашка устанавливает вторую лестницу и я начинаю ее тащить, он снизу по возможности подает и когда хотя бы треть окажется на нужной мне стороне, перевалить через забор и она сама плюхнется на землю! Более того, забраться по бетонной плите на 2–3 метра — это высоко и трудно, ибо не за что цепляться! Другое дело при моих почти 150 см роста, спрыгнуть с высоты 2-х метров или даже 3-х метров, совсем не проблема! Сейчас ребятишки вполне себе с крыш гаражей прыгают или из окон стройки, зачем не нужно спрашивать, но так делают. Вот обратно перетащить на другу сторону забора в одну морду лица будет сложнее, но тоже не критично, ибо эта хрень ну 10–12 кг будет весить, а никак не 20–50…

Потому, когда спилил нужные деревья, очистил от веток и подготовил из них условные лестницы, предложил Шурику съездить пограбить завод. Благо он учился в первую смену, а я вполне себе прогуливал школу до пятницы. Как я и предполагал, первые проникновения на территорию завода меня просто не заметили, а если кто-то и видел, ему возможно было наплевать. Минимум по одной простой причине с точки зрения заводчан я ничего такого не делал, а за каким-то бесом пионер таскает мусор, скорее всего собирает металлолом, славилась наша братия сборкой такого вот ресурса и различных соревнований по данному сбору, так и хрен с ним своих дел по горло! Однако даже первый заезд показал, что я далеко не все грамотно спланировал! Две матерчатые хозяйственные сумки, набивал примерно по 5 кг лома и оперативно донес до забора, но! Перебросав часть лома вразнобой через забор и когда в сумках было примерно по 2.5–3 кг (все же на глазок, кто его взвешивал) приемлемых для переброске в сумке, то перекинул, ибо так быстрее. Вот сумки Шурику было неудобно перекинуть обратно. Благо он был молодой и активный, не знал, как впрочем и я что такое усталость. Забрался по моей лесенке с той стороны и скинул сумки вниз. Вот этот момент я не учитывал, но он нас достаточно замедлял. Потому делалось лишь по 3 ходки за день, медь мы убирали в подвал на моей даче. Но не нужно думать, что я только эксплуатировал своего лепшего кореша, были у нас светлые денечки и приятные покупки!!!

Нам удалось купить два плеера Электроника М 401-С!!! Да понятно, что для 21 века покупка не о чем, но это не просто советский аудиоплеер, он позволял не только прослушивать музыку и имел бесполезную функцию перемотки кассеты, но даже работал в режиме микрофона и позволял записывать звук! Что было не просто круто! Это было запредельно круто! Почему функция перемотки бесполезная, она что не работала? Спросил бы меня кто из 21 века… Наивные деревенские мальчики! Все работало, но какой же идиот сам будет сажать батарейки в своем плеере, тратить на перемотку кассеты, когда можно взять обычный простой карандаш, вставить в одно из колесиков перемотки кассеты, смотря куда тебе требуется перемотать и далее просто вращать аудиокассету вокруг своей оси, пока не перемотаешь!

Плюс же такого гаджета против того же магнитофона «Весна» в том, что мафон можно слушать на пляже подрубив к аккумулятору, но когда мопед не рычит своим движком. Опять же при езде слушать магнитофон совершенно невозможно! Зато плеер т. к. он с наушниками вполне себе реально. Итого ты едешь и как настоящий взрослый в машине (понятно ты на мопеде, но когда у детей не хватало воображения?) слушаешь музыку. Функция записи или же проще говоря диктофона делала тебя пионером уровня — Бог! Ты мог на уроке записывать учителя, типа если что переслушаю, понятно надо было и в тетрадку писать, более того с вероятностью 101% хрен ты потом переслушаешь данную запись с лекцией учителя, что не убавляло твоей эпичности перед одноклассниками.

Более того 90% записей на специальной затертой до дыр кассете (понятно на кассету с музыкой никто бы не писал, была специальная «чистая» на которую и записывали все множество раз) будут полностью дебильными. Можно прослушать, как станут блеять одноклассники, хрюкать, мычать, нести полную чушь и околесицу. Зато потом бац и включили, чего вы там записали. Неужели это я⁈ Круто! Зыкавско! Теперь меня запиши…

Кстати мне бы для наших целей подошел абсолютно любой плеер и будь сейчас хотя бы 89 год, еще бы задумался покупать такой модный и навороченный, ибо он банально дороже стоит или все же взять подешевле. Вот только всех денег не спасти! Потому смысл было их беречь? Ну а Шурику бесконечная радость и счастье. Поверьте давать куда приятнее, чем получать — это я вам ответственно, как боксер заявляю. Моей же целью было переписать все уроки испанского с пластинок на кассеты. Для этого микрофон в плеере был не нужен, ну не очень он качественно писал звук, лучше подходил батин магнитофон «Маяк», а вот прослушивать кассеты на плеере в том числе в дороге было разумным, ибо быстрее шло обучение.

Надо понимать, что испанский и у Сашки продвигался довольно бодро, особенно при наличие плеера. Ведь он в отличие от школы (где кстати учил немецкий, ибо преподавателя в их восьмилетки английского просто не было), где обязаловка, у нас — это было в форме игры! Более того, чем больше словечек мы знаем, тем круче можем общаться на «секретном языке» на котором нас никто не понимает. Повторю практического смысла подобное не имело, но Шурик уже мечтал…

— Прикинь Дрон, приходим мы летом на пляж и по испански чешем, а нас никто не понимает.

— Тогда уж дон Андрес. Поправил я своего друга с улыбкой…

— Круть! А я как буду? Тут же заинтересовался Саня…

— Сеньор Олехандро. Немного соврал я т. к. знал, что по испански будет Александр, но это же не зыкавски, когда нет отличий.

— И мы такие по испански и нас никто не понимает, мы крутые…

Да именно стремление быть не такие, как все, уникальной снежинкой, оно встречается в любом подростковом и перед подростковым возрасте. Оно не только лишь детишкам в 21 веке, которые себе пирсинг лепят и татухи, чуть не на лбу бьют свойственно.

* * *

Несмотря на тот факт, что Сеня все же исполнил свою мечту и обложил торговцев на рынке данью, надо отметить на продуктовом, а вот там, где торговали шмотьем, были куда серьезнее братки и пока они туда не решались лезть, но он ко мне все так же относился с теплотой. Возможно, даже несколько больше т. к. из-за меня ускорились события и становления его ОПГ. Естественно он не мог знать, что в другой ветке реальности он бы еще 1–2 года (точнее я не знаю я не входил в саму ОПГ) бодался бы с кавказцами за тот рынок, но он обладал цепким и живым умом. Никакой лидер из криминала 90-х, что смог пережить те самые «святые 90-е» и даже не сесть в тюрьму не мог быть дебилом. Те кто не умел в планирование и логику лежали по кладбищам с красивыми памятниками «от братвы»… Сама же «братва», хоть и чуть позже укладывалась рядом. Потому он легко мог строить простые логически цепочки. Вот к нему я вначале и обратился…

— Вов, друг, надо самогона…

— Сколько «братишка»?

— Много! Чем больше, тем лучше.

— Про деньги не спрашиваю, знаю у тебя есть, но сколько тебе для начала надо?

— Да хотя бы литров по 6 в день…

— Ха! Ты чего собрался в запой? Нет ты собрался в запой со всем своим классом! Ха-ха-ха…

— Вот тут грелки. Я передал сумку своему другу.

— И тара у тебя интересная, если бы не мои маленькие делишки, попросился бы к тебе в твои большие и Великие дела. На подхвате…

— Дела у прокурора. Выдал я дворовое, что понятно пришло из уголовного мира.

— Понятное дело, сделаем братишка, этого добра, как говна за баней!

Надо понимать, что Сеня не гнал самогон, как и его ребятишки. Но как дворовые пацаны они знали так называемые «точки». Во времена сухого закона, кто-то поднимался на торговле алкашкой, а кто-то садился в тюрьму. Это был вполне себе криминальный бизнес. Потому никто у покупателей паспорт не спрашивал. Понятное дело, торговцы тоже имели свое понятие о добре и зле и какую-никакую, а совесть. Потому мальчишке 10–11 лет самогон бы не продали, скорее всего со мной даже не стали бы разговаривать, а просто закрыли дверь увидев такого шкета или даже не открыли бы вообще! Вот уже мальчишкам 16–18 лет, ну тут сам Бог велел продавать! Так что обратился я вполне себе по адресу.

Надо еще несколько вещей сказать. Это вам не 21 век! Когда к криминальному босу, обратиться за помощью и ты сразу резко должен. Ничего я не был должен, ибо обращался не к лидеру ОПГ, а своему соседу и старшему другу по играм, обращался не к авторитету Сене, а к другу Вовке. Понятное дело он лично за самогонкой мне бегать не будет, не по статусу такое. Найдет кого послать! Более того даже забирать буду на подвале, а не Сеня будет лично приходить, кланяться и вручать мне сумку с 3-мя грелками. Другие времена, другие нравы. В моем прошлом будущем, которое теперь уже изменилось они толи уже отжали у кого «чезеты», толи просто угнали не суть. Стояли о дворе, газовали, дескать у кого движок мощнее, так-то они одинаковые, обычные понты малолеток, ибо тогда мне 18–20 летние пацаны казались «дядьками», а сейчас понимаю малолетки и шел мой отец, уставший с работы, надо сказать не в духе. Понять его можно, зарплату месяцами не платят безнадега, тут еще малолетки во дворе газуют…

— А ну разошлись! Щас уши пообрываю! Резко высказался батя, ибо они может и бандиты, но в его глазах мальчишки, что при нем во дворе росли, ну не видел он в них угрозы…

— Дядь Валер, какие проблемы, прости дураков. Ответил Сеня за всех.

— Все пацаны сворачиваемся! Приказал он и как-то все закончилось…

— Простите дядь Валер — это наш двор, тут будет порядок, обещаю.

— Тоже мне глава двора. Старший дворник! Проворчал батя…

— Еще раз простите… Отвечал Вовка…

А ведь Сеня в тот момент активно набирал авторитет. Его реально боялись в определенных кругах. Скорее всего никто бы не допустил, чтобы пусть и взрослый мужчина (относительно малолеток 18–20 лет) стал крутить уши, ибо уже бандиты и кровушки хлебнули, но… Для Сени, которого считали отморозком было немыслимо поднять руку на человека с которым он ребенком вместе со всей своей семьей сидел на праздниках: новоселье, Новый Год, множественные дни рождения. В то время могли за мелочь в карманах зарезать и причем насмерть, банально убить! Но было и такое, когда есть старшие, кто к криминалу никаким боком, но тронуть нельзя, как он в глаза своей матери смотреть будет или скажем бабушке?

Именно поэтому я ничего авторитету Сене не должен после своей просьбы, ибо авторитет мне ничего бы и не стал делать, не того я уровня. Вот мой дружбан Вовка, пусть и старший товарищ по играм, именно он мне дал «добро» и банально помог соседу, а помощь соседу она считай и не в счет. Той же бабуле Вовке помогу сумки до квартиры дотащить, считай и в расчете. Так и жили… Однако к встрече я готовился и она случилась!

* * *

— А ну стой! Крикнул мне мужской голос.

— Стою дядя, только не ругайтесь. Обернулся и увидел, что кто мне идут двое рабочих.

— Петрович у тебя племяш объявился. Засмеялся один из них.

— Ты почему воруешь собственность завода?

— Дяденька, так это же брак, металлолом, его закапывают, мне так рассказывали.

— Может и закапывают, воровать зачем?

— Так я пионер (и показал свой галстук) мы металлолом собираем.

— Тут режимный объект, иди собирать в другом месте, а тут чтобы тебя больше не видел.

— Дядечки, так я со всем уважением, со всем пониманием с меня магарыч, только помогите с соревнованием.

— Эва как и какой магарыч?

— Так самогонка, какой еще-то…

— Откуда у пионеров самогонка?

— Так я это у бабушки украл, думал если гонять будут, а я значит поставлю магарыч и меня гонять не будете…

— Где у тебя эта самая самогонка?

— Не слушай его Петрович врет он все…

— Так к забору идти надо, там мой друг мы на мопедах возим металлолом.

— Ну пошли, только бежать не вздумай!

— Да зачем мне?

Вот так за разговорами мы подошли к забору…

— Сань, кинь грелку самогона пожалуйста. Попросил я друга.

— Сейчас! И через короткое время через забор перелетела грелка, которую и поднял один из рабочих. Открутил крышку, понюхал…

— Слышь Петрович, реально ведь самогон.

— Да ну на х"@* (если кто думает, что рабочие на заводе говорят, как лорды на балу, он ошибается) **** пионеры живут.

— Ты это все же забирай чего набрал и уходи, может начальство увидеть.

— Дядечки, а зачем мне вообще сюда лазить? Мне просто металл нужен.

— Вот и не лазь! Потребовали рабочие.

— Вы меня не так поняли…

— Сань кинь еще грелку? Громко крикнул я и через мгновение еще 2 литра самогона прилетело на территорию завода.

— Самогон — это хорошо, но ты чего-то хотел сказать… Резко озаботился моим мнением Петрович.

— Вам надо, чтобы я на территорию не лазил так?

— Да! Тебя начальство пару раз видело, ругается, начальство-то…

— Мне батя про эту кучу рассказывал он у вас работает, мусор это, металлолом.

— Кто у тебя батя? Может знаю…

— Дядечки я что дебил? У бабушки самогон ворую, отец узнает, так ремнем приласкает неделю сидеть не смогу.

— И прав будет. Хохотнул Петрович.

— Прав ты металлолом это, но тащить его запрещено, получается ты воруешь. Начальство ругается.

— Когда начальство не видит вы можете мне накидать того мусора из металлолома? А я вам самогон? И так готов каждый день проставляться.

— Сколько готов ставить?

— 6 литров в день минимум за 300 кг лома, он же для вас все равно мусор…

— Давай 100, 300 больно тяжко таскать!

— Согласен, но тогда 2 литра.

— Э… Ты часом не еврей?

— А похож? И я встряхнул волосами (пепельный блондин) откидывая челку назад.

— Ты гривой не тряси, по замашкам похож!

— Ну так чего с самогоном? Два литра или шесть? Я специально на нем акцентировал внимание, якобы с ломом вопрос решенный.

— Лучше 6, а не обманешь?

— Готов по предоплате, сначала первую грелку кидаю на 2 литра, потом вы нам металл, мы отвозим, возвращаемся, вторую грелку кидаем…

— Не! Ты точно еврей!

— Так договорились?

— Да соглашайся Петрович, ща «жидкую валюту» еще купить надо, деньги тратить, а эту х*** все равно закапывают. Выдал неизвестный мне рабочий, похоже Петрович был неформальным лидером в этой компании.

— Ладно согласные мы! Только ты не лазь больше на территорию комбината.

— Хорошо дядечки, давайте договоримся когда я приезжать с другом буду.

— Говорил не еврей, а сам все продумал…

— Вы по смене передайте, мы тут каждый день кроме выходных, у нас годовой сбор, конкурс пионерских дружин.

— Из Израиля! Пошутил неизвестный и сам же засмеялся над своей шуткой…

— И долго собирать будете?

— Да почитай все лето и часть осени. Там победителю путевки в Артек на будущий год будут…

— Теперь понятно, почему ты так стараешься. Мой сынок примерно твоего возраста, тоже в Артек хочет…

— Ну так Крым… Поддакнул я…

— Ты же говоришь батя на комбинате, чего же вы в Крыму не были?

— Были, но Артек — это зыкавско!

— Вот и мой по людски говорить разучился. Здорово уже сказать трудно или слово такое забыли?

— Так мы договорились?

— Договорились…

Глава 17
Строим планы я и Сашка

Что такое «жидкая валюта»? Или самогон, водка, вино и прочее, что пользовалось спросом в позднем СССР? Способ решить многие проблемы, которые в 21 веке стоят серьезных, а порой просто больших денег. Для примера у тебя дом (если дом, а не квартира) попал под капитальный ремонт, его можно сделать спустя рукава, если не подсуетился и не поишь работяг. Другое дело тебе могут ту же пристройку сделать из казенного кирпича и цемента, установить ванную, унитаз, подключить к городской канализации, как впрочем — это случилось, когда моя батя решал вопросы, когда мы жили в маленьком домике до переселения в квартиру.

Можно в теории посчитать и взяться за голову, какие это бабки! Вот если при СССР и платить самогоном собственной выгонки, наверное еще и придется немного деньгами подкинуть, но именно, что немного… Так выйдет сущие копейки! Все почему? Был такой лозунг перед развалом страны…

Тащи с работы каждый гвоздь! Ты здесь Хозяин, а не гость! (с.)

Иными словами рабочие совсем не ценили казенное имущество. Потому пропить излишки цемента, кирпича и прочего скорее считалось за доблесть. Ведь в ином случае их возвращать на базу, что мало того лишняя работа, ведь грузить в ту же машину, будут рабочие, но скорее всего тогда сопрет прораб или завхоз, что складом заведует, что крайне несправедливо и неправильно. Потому я был в шоке, что делал самогон при моей заготовке меди.

Когда рабочие осознали, что пионер не шутит и вполне себе выполняет обязательства, таскает самогон, более того, даже грелки назад не требует т. к. у него каждый раз новая тара, то поняли, что — это просто удобно! Ибо было практически повальное пьянство на заводах и фабриках. Причем если рабочая элита, вроде моего бати, что работал литейщиком не пила, по понятным причинам, то всякие «сторожа» и дворники, которые на той самой территории и работали, получали не так много денег и обходили территорию и были совсем не против выпить, а почему собственно нет? Уволить даже если поймал пьяным на работе огромная такая проблема! Будет выговор, строгий выговор, выговор с занесением в личное дело, товарищеский суд и т.д. и т.д., а далее ну уволишь! Так дворники и сторожа всегда требуются, ибо обычно люди искали более высокооплачиваемую работу, потому скорее всего через 1–2 месяца после увольнения ты этого «Петровича» и возьмешь назад. Ну и смысл его увольнять?

Тогда почему мой батя не пил на работе? Ведь он был далеко не дурак, посидеть вне рабочее время и заложить за воротник. Надо понимать горячий цех! Чуть не так сделал и скажем ковшик расплавленного металла себе или коллеге под ноги вылил, ну он минимум инвалид, а возможно погибнет от ожогов и возможно и ты тоже… Только на тебя дурака наплевать, ибо сам дебил! Но никто не даст рисковать чужими жизнями, потому заметив даже запах, твои же коллеги тебя банально отмудохают и пошлют в далекое путешествие с эротическим уклоном с рабочей смены. Да стукачей не любят! Потому в первый раз скорее всего прикроют. Смену может поставят, если на хорошем счету, но работать не дадут. Более того постоянно прикрывать никто не станет, ибо это ты хорошо пристроился не работать, тебе ставят смены и за тебя вкалывают, а бабки мы одинаковые получаем.

Вот мой новый знакомый Петрович (я потому и в целом про «Петровичей» сказал, ничего не имею против данного отчества) осознал, не нужно рисковать пронося алкашку через проходные. Малой сам принесет. Можно просить ништяки по типу принеси закуски: сало, огурчик, помидорчик, перья лука, луковицу, хлебушка. Короче в основном дары природы летнего времени года, ну кроме сала, а хлеб, ну он же копеечный в это время и дефицита даже в самый лихой 1991 год на него не было!

Касаемо же горы брака, меди, бронзы, латуни, действительно считалось за мусор. Однако его нельзя выносить с территории комбината, вот такие вот странные порядки. Тем более вывозить на транспорте. Более того, когда неучтенный пионер лазит по территории Металлургического Комбината, то — это ЧП! Первое он попал на режимный объект, где проходные и охрана. Второе, а если он по своей дурости убьется? А убиться мест хватает… Тогда спросят с начальника конкретного участка, где школотрон убился и это никому не нужно! Ну а если дворник или сторожа швыряют металлолом за забор, ну непорядок, но главное чеб было чисто и не валялся тот лом цветмета возле забора, а мы подчищали…

Более того обычно начальство знало, что дворник побухивает. Да пусть бухает! Начальство на это закрывало глаза. Если он во вменяемом состоянии и убирает территорию. Почему я про это все так подробно… Так я был просто в шоке! Мы за неделю закладывали примерно 1.5 тонны цветмета! Не алюминия! Это по самым скромным подсчетам 1.5–3 тысячи баксов в неделю. Понятно не сейчас, пока скупки только реально для пионеров и закупочная цена от государства копеечная. Блин это же 6–12 тысяч «убитых енотов» в месяц! Фактически 5 рабочих месяцев: май, июнь, июль, август, сентябрь, даже огрызок апреля и возможный огрызок октября не считаю — это безумные деньги для старта! Причем я считаю по самым скромным суммам, таким, что даже стыдно сказать! Скорее всего закупочная цена даже в «лихие 90-е» будут скупать бакса по 3–4 за килограмм, понятно платить будут в рублях, но это уже не имеет значение!

У меня довольно активно растет Сеня с его ОПГ! Если мне через него приобретать баксы, тем более не очень спешить, закупать по той же условной сотке в день, то что будет? Привел «авторитет» человека, которому надо продавать и не кидать подсовывая «куклу» или «липу», лишний раз спрашивать толку нет, явно не ответит, ссориться с бандюками смысла тоже нет. Может «мальчонка» какую «черную кассу» лидера ОПГ формирует и совать туда нос не имеет смысла. Могут оторвать любопытный шнобель. Вот даже если барыга попытается по своим каналам пробить, а скорее всего попытается, пусть и тихо, что он узнает?

Есть мальчик-сосед, учится в школе. Сеня к данному школотрону относиться, как к «братишке» у них есть некое доверие, семьи общаются. Имеется не нулевая вероятность, что «кровно заработанные», лидер ОПГ переводит в баксы. С вероятностью 101% эти доллары не мальчику-зайчику идут, а сразу криминальному авторитету с которым они живут в одном подъезде. Может быть глава ОПГ дает мальчугану на жвачки, может еще и на шоколадки хватает, как знать. Значит если тронуть мальца или слить его конкурирующим бандитам, подставить себя любимого. Малого понятно на ремни порежут, но что у него заберут? 2 блока «турбо» и 1 блок «дональдов»? Ведь очевидно, как белый день, бабло рубит Сеня и понятно забирает себе, а пацана использует в темную. Следовательно, те кого навели на «пустышку», будут иметь претензии к барыге. Претензии появятся и у Сени с его братками, ибо зачем слил его человечка (пусть и не члена ОПГ, а котого использовали «в темную») и чего тогда сказать своей «крыше» и залетным которым сдал пацана?

Причем плевать! Даже если он чуть глубже копнет и узнает, что у меня есть металл, который я сдаю и о чем такое скажет? Есть две версии! Первая авторитет где-то нарыл ценный цветмет (на тот момент уже будет ценным) и продает, бабки берет себе, возможно т. к. сам достал не хочет делить с братвой.

Вторая версия смешная, ибо мальчик-школьник был крайне продуманный, готовился, организовал такой шикарный склад и теперь зарабатывает бабло. Ну и куда в какую сторону подумает барыга? Тем более ему с его разницей курса играть в купи-продай выгодно! Не лезть в дела бандюков! Меняй криминальные деньги (это основные деньги в 90-е) и живи себе поживай, да добра наживай!

Причем если рассмотреть для меня, самый приятый, но самый тяжелый вариант, допустим металла будет на 50 000 долларов — это примерно по 135–137 баксов в день менять, а дабы барыга не загонялся будет разумнее по 100–200, так сказать разный доход якобы у Сени. Даже для нашего областного центра — это не прямо сказочные деньги, а вполне себе обычно для крупных авторитетов. Ибо один комбинат чего стоит с его заработками. Это если я течение одного года захочу все перевести в баксы, а у меня примерно полтора будет… Примерно по 90 баксов гнать и это при условии лучшего для меня расклада.

* * *

Так я размышлял, когда мы металл с последней ходки заносили в подвал. И тут заметил, что Саня от меня явно чего-то хочет.

— Дон Андрес, атенкион (внимание) у вас никакое. Выдал немного обижено мой друг.

— Си мой амигос. Согласился я… Ибо мы чуть дальше и больше продвинулись в языке, но разговаривали, как настоящие гастарбайтеры-таджики из 21 века, что нахватались русских слов.

— Думаешь нас поймут испанцы? Задал он мне наконец свой вопрос.

— Трудно сказать, ты пойми амигос, слова мы правильные говорим, но думаю у нас жуткий акцент и предложения совсем не умеем строить…

— Блин! Жалко! Я хотел поехать в Испанию.

— А чего там делать Сань?

— Ну ты сам предсказывал, что эта хрень (Саня пнул легонько ногой в металлолом) будет денег стоить и станем путешествовать…

— Не все сразу амигос, ты знаешь, как оно будет?

— Нет! Расскажи! Сразу повелся мой друг…

— Вначале все поменяется, причем так стремительно, что никто и ничего не заметит…

— Так не бывает, или меняется и все видят или не меняется и не видят. Возразил Саня.

— Короче скажут СССР, больше нет, но просто изменилось название и теперь СНГ.

— Как такое можно не заметить?

— Так будет единая валюта рубль, открытые границы и все такое. Но одновременно разрешат какие угодно цены назначать на товары.

— Круто не станет дефицита! Ельцин говорит нужны рыночные реформы! Высказал Шурик свою мысль, ибо в это время за политикой следили даже дети…

— Ну как не будет? На полках появятся товары, но т. к. цены будут безумно высокими сразу появится дефицит денег…

— Да ну, так не бывает! Чего ты фантазируешь, если не продать продукты, они испортятся и их нужно будет выкидывать.

— Я тебе больше скажу Саня в любой капиталистической стране любой магазин выкидывает сотни тонн продуктов в год, например в Испании…

— Ага, че они там дураки? Разорятся выкидывать продукты!

— Так цены такие на продукты, что выгоднее чуть-чуть продать, а чего не продал выкинуть.

— Глупости! выгоднее все продать, да конкуренты будут дешевле продавать и ты за дорого вообще ничего не продашь!

— Это так Ельцин говорит? Уточнил я…

— Он, ага!

— Врет, он был в Европе и в США был, он знает, как там работают магазины.

— Ты еще скажи в США негры голодают и живут под мостом в коробках! Слышали этот бред от комуняк!

— Амигос, напомню я пионер т.е. член детской коммунистической организации и горжусь этим, что ты меня теперь побьешь?

— Прости Дрон! Ты хороший, а остальных комуняк я ненавижу!

— А ты знаешь других комуняк, кроме меня?

— Знаю, Сталин был! Берия! Горячо начал перечислять Сашка, но я его перебил.

— Кто был понятно, но лично ты сколько комуняк, кроме меня знаешь?

— Э… Ну хрен с ними комуняками ты про Испанию обещал рассказать! Соскочил с неудобной темы мой лепший кореш.

— Испания — это нищая страна в Европе. Там множество безработных, да и вообще в целом много фашистов.

— Ты чего? Наши давно Гитлера убили.

— Не убили, а он самоубился Шурик, но их генерал Франко не так давно и помер, но дело даже не в нем!

— А че там не так?

— Ща там монархия. Есть множество аристократов, которые тебя за равного никогда не посчитают, ты вот крестьянин, а я пионер, мы пионеры дети рабочих…

— У… Да брось ты, че они там чокнутые все?

— Сань, там спесь веками ковалась, иные люди…

— О как, а зачем мы испанский учим, раз они гады такие?

— Понимаешь, Испания имела много колоний и в этих теперь независимых странах государственный язык испанский. И там хорошо…

— Где?

— В Гондурасе…

— Да ну! Я знаю, там нищета. Ответил Сашка.

— Так и у нас скоро будет тотальная нищета, зато люди хорошие и главное в другом. Там ценят белого человека!

— Вот, а говорил в Испании фашисты, а ты сам фашист получается, тебе цвет кожи важен.

— Ты не понимаешь Саня! Если ты белый и миллионер, то вполне можешь быть принят в высшем обществе!

— Это почему? Там чего своих аристократов нет?

— Хватает, но кто они? Их предки пастухи и прочие из низшего сословия, кто приехал конкистадором и завоевал Америку.

— Предки понятно, но они не пастухи… Возразил Саня.

— Далеко не пастухи и очень давно! Другое дело, что больше всего индейцев и метисов с мулатами, а те нищие. Потому, когда появляются белые миллионеры к ним присматриваются, они считай и есть новая конкиста. Только американцев не любят!

— Врешь ты все! Все любят американцев! США хорошая! Вон у них Макдональс! Диснейленд!

— Они их зовут гринго и очень не любят, просто поверь… Дальше я стал рассказывать Сашке, а рассказывать я всегда умел, он даже заслушался.

На берегу Карибского моря в департаменте Атлантида, стоит безумно красивый, белоснежный город. Вокруг него нищие лачуги, там такое часто называют фавелы, но нищих в город никто не пускает. В тех гетто живут местные жители: индейцы, метисы, мулаты, кстати мы в отличие от потомков испанцев можем ходить в их фавелы. Они такие же, как и мы! Ибо не дураки подраться и если надо выпить. Ценят дружбу и честь. Для них русские это СССР и Свобода. Такое еще долго будет.

Затем идет богатый и процветающий город Ла-Себа т. к. он порт через него проходят тонны и тонны бананов. Представляешь Шурик? Эти бананы почти ничего не стоят! Они делают из бананов: пиво, хлеб, водку, жарят бананы. Короче объедимся с тобой ими прямо до отвала! Для жизни в самом городе нужны деньги, квартиры там очень дорогие. Причем, чтобы нас приняли в высшее общество, нам надо купить минимум как моя 4-х комнатная квартира, а лучше куда больше!

Причем в фавелах живут разные люди. Хоть это и гетто, но там есть свои богатые и свои бедные. Вот те кто ближе к богатым, работают в городе. Например красивые мулатки идут работать в служанки. Они будут убирать у тебя дома, готовить еду.

Там можно купаться в море круглый год, даже зимой! Там не бывает холодно! Представляешь мы будем каждый день купаться в море Саня! Нам будут подавать лучшие коктейли, мы будем есть кокосы и ананасы! Сколько хочешь жвачек и всего-всего! Жвачки там очень дешевые! Когда мы устанем купаться в море, мы сядем в свой белоснежный мерседес и наш личный водитель отвезет нас домой. Ничего не делай! Каждый день каникулы! Каждый день лето! После этой фразы Саня не выдержал…

— Так не бывает, когда каждый день лето и каждый день каникулы!

— Бывает, когда ты миллионер! А вот это (уже я пнул по металлолому) нас сделает миллионерами!

— Хорошо бы, но трудно поверить Дрон.

— Мы же договорились, если перед Новым Годом СССР не развалится, ты мне тыщу щелбанов бьешь. Сам же помнишь проиграл меня слушаться…

— Помню…

— Да не расстраивайся Сань. Если бы я проиграл и СССР не развалился, знаешь как бы я радовался? Да хрен с ними теми 1000 щелбанов было бы!

— Что все так плохо будет?

— Хуже, чем ты можешь себе представить друг…

Глава 18
Скучная рутина и бытовуха

Все утро меня мучила одна мысль, отчего при СССР семьи жили дружно, а после развала страны мужчины стали ждать от женщины подвоха, да и женщины не особо сильно стали доверять мужчинам. Причем модель построения семьи в Советском Союзе не была классической, некоторые ее назовут патриархальной, но это не так, другие могут назвать чистый матриархат т. к. мужья зачастую передавали свою зарплату жене, вот он дескать звериный оскал матриархата! Вот только этому была своя причина, как-то так получилось, что мужчины отказались посещать магазины и делать закупку продуктов на семью, вот и получалось, что хозяйство ведет жена, потому у нее и семейный бюджет наруках. У нас в семье деньги были, что называется на «общаке», как я понимаю подобное невозможно в семьях, где есть алкогольная зависимость и это отдельная тема для разговора…

Ибо зачастую, алкоголизм называют, как бич советского общества и он действительно процветал особенно в конце существования страны. Там понятно деньги просто нельзя было хранить скажем в салатнице, как было для примера в нашей семье. Да обычная хрустальная салатница, гордость домохозяйки, стояла в обычной югославской стенке и если кому-то из членов семьи требовалось он шел и брал из салатницы денег. Понятно более крупные суммы были на сберегательных книжках, а вот на карманные расходы 250–300 рублей всегда лежало в вазе или салатнице в любой советской семье. Только были и перегибы, дескать муженек бухает по пятницам, он «алкаш», эх не жили вы во времена офисного планктона граждане Советского Союза! Потому мужчина, как школьник начинал прятаться, делать заначки и чем дальше тем было хуже! Казалось бы сделай общак, не «гавкай» про отдых в выходные, но нет… Но не будем о печальных исключениях!

Удивительное дело, но при развитии в том числе экономическом развитии общества мы внутри своих семей вернулись к обычному состоянию человеческой души или семейный коммунизм. Мужчина был главным (зачастую, исключения лишь подчеркивают правило) добытчиком в семье, но какой была роль жены? Ее задачей было преумножение полученных денег и ресурсов, ибо не всегда речь шла про деньги! Не как в 21 веке, гламуркам у которых вместо губ два пельменя, ибо накачены, такой давно и прочно внушили, что главная задача женщины тратить, ибо пришла эпоха потребителей… Нет! Задача и была создавать уют и поддерживать семейный очаг, учитывая развитие технологий у костра сидеть не требовалось и подкидывать туда хворост.

Вот только вполне себе умели получая ресурсы, преумножать их! Не просто так мы в 21 веке считали своих матерей из века 20-го самыми лучшими и рукодельными! Батя мог пойти на рыбалку и будьте уверены рыба не пропадет! Будет переработана: икра, сама рыба, из голов наварена уха, сделаны консервы, накручен фарш, налеплены рыбные котлетки и т.д. и т.д. Да наши мамочки были круче поваров «Мишлен»! Одновременно обладали навыками Мичурина и Быханова, ибо вырастить рассаду было раз плюнуть! Да и потом дать овощам и фруктам вторую жизнь. Допустим в 90-е я как и многие малолетние дурачки любил юппи и инвайт — просто добавь воды, а какие шикарные компоты варила моя мамочка⁈

Если ребенку нужен в школу костюм, то мама садилась за швейную машинку и получались настоящие шедевры. Многие женщины Советского Союза выписывали журналы: «Крестьянка» и «Работница» и по выкройкам в тех журналах сами одевались по самому писку моды, но и всю свою семью одевали. Сколько было связано вещей заботливыми руками наших мамочек бесконечные: варежки, носки, свитера… Повторяю никто в пещерах не жил и хворост в костер не подбрасывал!

Да и бытовые приборы и прочая бытовая техника вполне себе современная на тот момент покупалась, минимум дабы облегчить домашний труд. Сколько было сломано копий на тему, как просто закинуть в стиралку вещи и дескать женский труд он тяжел, ну или напротив ничтожен. В советских семьях такой проблемы не возникало от слова совсем! С появлением полуавтоматических стиралок, не говоря уже про автоматы, белье забрасывали все члены семьи по мере необходимости, так как воду никто не экономил, она стоила, какие-то смешные копейки, как и ЖКХ в целом. Пришел ребенок со школы, закинул в стиралку вещи, запустил цикл стирки и все, проблема считай и решена. Такое мог сделать муж, когда не на смене, ну или жена, что на выходных, как-то было не принято женщинам стирать в рабочее время, если конечно в доме нет грудных младенцев.

Домашний труд он равномерно распределялся на всех членов семьи. Взять тех же детей. Вначале ты начинал выносить мусор, стал капельку старше, хотя бы за собой помой тарелку, понятное дело, если ты только кушать учишься и ложку держишь в кулачке, никто тебя мыть посуду не заставит. Бывало и как в моей семье мужчина почти полностью освобожден от уборки по дому, но почему? Горячий цех, мужчина и так упаханный приходит с работы, пусть полежит и отдохнет! Другое дело когда выпадал первый белоснежный снег и традиционно модные в советских квартирах ковры именно мужчины выносили на улицу. Не важно ковер на стене или на полу! Снимался со стены, ну а с пола еще проще, просто скатывался в рулон (как впрочем и снятый со стены) одевалась прошлогодняя куртка. Да! В СССР было принято каждый сезон покупать новую куртку. Вот по дубленкам и шубам, там да… Там долговременная покупка на 3−5-ть лет… На голову натягивалась знаменитая шапка-петушок и муж нес ковры выбивать.

Если как в нашей семье, относительно вырос сынишка, ибо считать меня «терминатором» в 11 лет как-то перебор, то так же привлекался для этих целей. Только учитывался вес, рост и возраст! Потому никто не давал грузить ковер на плечо и выносить на улицу. Вдруг ты гад такой во время переноски все стены с побелкой соберешь, да еще и пол «подметешь» ковром. Потому ты выходил вместе с батей на улицу, где тебе торжественно вручалась выбивалка и приказ работать «подлый негр солнце еще высоко», а батя шел за новым ковром. Разумеется предварительно повесив, тот что вынес на специальное сооружение для выбивания ковров. В старых дворах их еще можно встретить даже в 21 веке. Хотя не все еще понимают, что это за странные «лавочки». Вот ты и бил выбивалкой по ковру. Выбив основную пыль, ковер аккуратно клался на новый, белоснежный снег. Используя обычный веник на него наметался снег, считай влажная уборка и снова выбивался. Затем переворачивался, снова на свежий снег и выбивался с другой стороны, оставляя после себя черные квадратные пятна на снегу. Затем последний этап, повесить снова на планку для выбивания ковров, обить снег и возможное остатки пыли…

Мы спешили потому работали по первому снегу. Ведь так совпало, что батя дома и снежок. У меня же было время подумать и порассуждать. Лето прошло довольно продуктивно, как впрочем и осень, пока была возможность я делал запасы цветмета, причем не какой-то там стремный «люминий», а вполне себе качественную и дорогую медь! В отличие от огородов, когда мы фактически мелочь по карманам тырили, снимая проволоку, работа с Металлургическим Комбинатом, пусть и не в официальном режиме давала просто огромные залежи медяхи и бронзы! По предварительным подсчетам в подвалах моей и только моей дачи лежало «золото Маккены» примерно на 50–100 тысяч баксов! С одной стороны все это радовало, а с другой, как-то стремительно подошло время развала СССР. Вот уже ноябрь месяц! Чуть менее 2-х месяцев оставалось жизни некогда Великой Стране.

Осень, предстоящий развал и крах навеивали философские мысли и размышления. Удивительное не чем не передаваемое чувство, когда рушится мир и ты просто сидишь попивая какао в своем уютном гнездышке и наблюдаешь за агонией миллионов людей. Причем ты никому не можешь помочь, ибо все твои ресурсы, которые есть сейчас пустышка, что превратиться в тыкву, лишь часы пробьют полночь. Можно бежать, кричать, звонить в колокола, но даже внутри мизерной ячейки общества, а конкретно одной своей семьи, сделать ничего нельзя. Допустим пошел я к родителям и убедил т. к. они просто поверили мне на слово снять все деньги со сберкнижки, нам просто нечего на них купить, абсолютно все ценности, что сейчас считаются таковыми прах и пыль под ногами.

Нет в теории можно купить пару автомобилей и они даже после краха СССР будут представлять какую-то ценность, но… Что ими делать? Продать дороже, когда жахнет инфляция! Выход! Только она быстро съест деньги от их продажи, эта самая инфляция. Да и не поверит мне никто. Потому сейчас спасать никого не нужно! Ибо у людей и так все есть. Как бы они не стонали, как якобы плохо живут, они просто не знают, что такое жить плохо. Вот когда надо будет спасать, мне не чем будет спасать всех этих людей. Ибо ресурсы у меня и моей семьи отнимут. Более того запасы цветмета сделают меня и мою семью миллионерами, но далеко не за один год! Ими нужно будет крайне разумно распоряжаться, потому и здесь я никому помочь просто не смогу.

Зато по телевизору беснуются разные фигляры…

Кого можно назвать интеллигенцией, истиной солью нации? Врачей, ученых, учителей…

Кто сам себя назначил «элитой» и интеллигенцией? Богема! Или проще говоря: клоуны, артисты, певички ртом, лицедеи, комедианты, которые себя часто стали называть юмористы или сатирики. Понятно хватает и бездарных режиссеров, когда рухнет СССР и уйдут «комиссары в пыльных шлемах», всякие: Рязановы, Михалковы, Гайдаи, сами ничего снять не смогут! Им нужен «кровавый НКВДшник», что будет стоять над душой и бить палкой по голове, выбивая идиотские идеи и заставляя снимать годное кино, без «кровавой гебни», они банальные бездари! Изучая испанский язык, встретилось мне и французское слово «BOHEME» или если правильный перевод «цыганщина», безвкусица, а припоминая некоторых прости Господи режиссеров, что будто цыганские бароны обвешают себя золотом, аж икается, как верно данное определение. Данные люди из «богемы» ведут беспорядочный образ жизни! Да их даже было не принято хоронить на кладбищах, а исключительно за оградой кладбища, запрещено отпевать в церкви, не то, чтобы приглашать к себе в дом! И вот страна будто сойдя с ума слушает этих фигляров и умиляется их бестолковому мнению, которое не имеет никакой ценности. Ибо дня в жизни не работали, да и не умеют работать! Зато получают безумные деньги…

Понятно волной мерзости и пошлости от богемы нас не сразу накроет. Но впереди: интриги, скандалы, расследования, дом-2! Мы увидим, как развернутся эти самые комедианты и покажут нам свое истинное лицо.

Моя семья моя крепость

Однако моя семья — это моя крепость! Мы весь год упорно работали и обеспечили себя всем необходимым и даже сверх того! Как это не парадоксально, нам даже в магазин почти не нужно ходить. Ранней весной мы с моим лепшим корешом Сашкой, обеспечили семьи фаршем из филе щуки, шли заготовительные работы. Теперь даже не требовалось лепить котлетки, ибо они лежали в морозилке, что у бабушки, что у нас дома в виде полуфабрикатов. Не всем по вкусу, но из щуки делают пельмени, точнее добавляя ее фарш в тесто. Обычно при лепке мы собиралась за столом всей семьей и активно лепили эти самые пельмени. Потому просто бери особой лопаткой пельмешки и засыпай в горячую воду, от голода точно ноги не протянешь, ибо мудрено и сложно имея только рыбных пельменей десятки кг, а еще котлеты, да когда подвал ломится от почти целой тонны картофеля!

Учитывая начало зимы (да ноябрь, но зима в село приходит с началом морозов и снега, а не подчиняется тупому календарю), начинается сезон геноцида птицы. Сейчас мы будем активно резать в том числе гусей и варить тушенку. Опять же тушки курицы и утки не будут переводиться на столах, а когда зима крепкими морозами заявит о своих правах, придет время «боровков», а там сало, мясо, котлеты, пельмени и семейные вечера по их лепке. Причем на натуральном тесте. Том самом легендарном тесте от мамы! Где она не жалеет настоящих деревенских яиц, потому тесто немного желтоватое. Когда кушаешь такие пельмешки, там даже вкусом теста наслаждаешься в отличие от «резиновых» пельмех из магазина.

Не так давно закончилась осень и сезон дождей. Потому всегда можно достать баночку грибов. Ах как их замечательно умеет солить моя любимая бабуля. Как бы я не любил свою мамочку, но тут она дала маху. Не сравнилась с моей бабушкой в мастерстве заготовки грибов. Да и другие соленья по типу огурчиков, помидорчиков, даже имеется заморская икра, баклажанная! Хотя и кабачковая икра идет на ура! Разные лечо, а настоящий кетчуп? Вы когда-то кушали настоящий кетчуп, а не ту магазинную дрянь? Настоящий в нашей семье делается из помидорок и сливы, которая дает тот особый кисловатый вкус. Хотя есть версии на яблочке. Но мой любимый натуральный кетчуп из помидоров и сливы.

Еще я в первой жизни был дурак и идиот! Очень я ценил покупной хлеб, магазинный. Однако бабуля часто ставила свое тесто и пока нам не подключили газ, пекла хлеб в русской печке. Караваи не всегда получались идеально «ровные», как бывает с «кирпичиками» хлеба из магазина, но какие же они были замечательные! В то время я не отдавал себе отчета, насколько круче и вкуснее хлеб из русской печи. Мне казалось, какая-то «самоделка» и ну на фиг! Идиот!

Сейчас я очень многое исправляю в своей жизни. Для примера на этих осенних каникулах снова стал «второй» на соревнованиях по боксу. Сан Саныч наш тренер коситься и явно подозревает меня в коварных замыслах и интригах, наверное догадывается, что именно по владению техникой я давно перерос своего друга Сашку. Опять же физически сильнее. Причем никакого секрета в моем превосходстве в силах нет! Когда пацанята молоды и бодры, то сами себе дают физическую нагрузку в играх, когда: бегают, прыгают, плавают, катаются на велосипедах, понятное дело активно работают мышцы и в среднем все плюс-минус равны. Далее решает генетика и питание. У меня же банальная физкультура, когда вечером перед сном какие-то 5 минут в день тягаю гирю и утром, когда вывожу гулять моего любимого песеля подтягиваюсь на турниках. Причем от скуки и потому, что просто могу (позволяет молодое тело) стал делать подъем с переворотом. Упражнения примитивные и доступны каждому мальчишке, более того, каждый их и делает, но от случая к случаю у меня же практически с детского сада это вошло в систему, как результат начинается банальное превосходство над сверстниками в физической силе.

Потому тренер и догадывается, что для меня нет особой сложности победить на ринге моего лепшего кореша, ибо физически крепче, да и техничнее в бою. В чем проблема мальчишек нашего возраста во время боксирования? Мало кто пытается строить рисунок боя до самого боя. Причем я далеко не профессионал! Просто предполагаю свои 2–3 атаки и 1–2 защиты в случае атаки на меня и переход в контратаку. Были бы соревнования профессиональных боксеров, как не смешно, но там кто кого «передумал» или кто талантливее в построении рисунков боя. Среди же мальчишек, взрослый дядя в теле ребенка всяко лучше нарисует, ибо не просто так сравнивают с рисованием…

Это как ребенок старается малюет на листочке, даже от усердия язычок высунул. Взрослый же пусть он далеко не художник сделает пару набросков и они всяко будут лучше детского рисунка. Но я исправляюсь! Потому даю Шурику побеждать на соревнованиях для него это крайне важно! Для него это достижение и воспоминания на всю жизнь, а для меня лишь способ выживания в грядущих 90-х, как и мой пес! Даже в своей первой жизни я не бегал стучать Сене, хотя он никогда такое не считал за «стукачество» и наоборот просил и требовал сказать, кто меня побил, если гулял светя фонарями, а уж во вторую жизнь собираюсь свои проблемы решать самостоятельно. Учитывая же тот простой факт, что в бандюки не лезу, да и не полезу, то уж на уровне «гопники» я свои вопросы всегда смогу решить.

— О чем задумался сынок? Спросил меня батя. Заметив, что я необычайно молчалив выбивая ковры…

— Осень, наверное на мозги давит, прости папка… Повинился я…

— Тебе? Ха-ха-ха! Какие твои годы, осень ощущать? Ты вон все ковры выбил и не заметил, ты про такое слово, как усталость еще лет 20 знать не будешь!

— Ты прав папка!

— Ну давай тихонечко сворачиваться, ты тут постучи, а я понесу домой по одному…

— Как скажешь…

Глава 19
Предновогодняя

Стремительно будто поезд к привязанному на рельсах смертнику приближался Новый 1992 год к нашей обреченной стране и моему бедному народу, но люди жили в ожидании чего-то доброго, волшебного, абсолютно светлого и хорошего, поговаривали дескать вскоре отменят талоны. И их действительно вскоре отменят! Будут происходить метаморфозы, которые не объяснить современным людям. Для примера, как всем им мечтается появится 100 видов колбасы на прилавках, но полностью исчезнут продукты питания с полок магазинов. Их заменят на некачественный корм. Взять те же колбасы, да их будет в каждом магазине десятки сортов с разными названиями, но запаха мяса больше не будет, хотя химикалии создадут ароматы идентичные натуральному.

Даже закуска алкашей, станет элитарной! Ибо чем закусывало «синичье» при Советском Союзе? Покупали копченную скумбрию, которой можно было замечательно «занюхивать» не только лишь водку, но даже вонючий самогон во времена «сухого закона». Ведь она стоила всего-то каких-то жалких 60 копеек за 1 кг, учитывая принцип «ты закусывать берешь, а не жрать сюда пришел», алкаши вполне себе обходились беря полкило, да еще и попросив продавщицу нарезать, а если даже 30 копеек на закусь не было, то брали 250–300 грамм за 15 копеек!

При мне в 21 веке купить копченую скумбрию в магазине стало не реальной роскошью! Причем ладно бы просто цены неадекватно задрали, такое еще можно понять, ибо капитализм! Став немного лучше и больше зарабатывать я стал закупаться в магазине «Вкус граблей», дескать ладно плачу чуть больше, но зато получаю качественные продукты! Вот только через полгода разразился скандал, что копченую скумбрию (во всяком случае в моем регионе) делали таджики в подвалах в антисанитарных условиях и разумеется никто ее не коптил, когда скумбрия начинала уже немного вонять, ее замачивали в рассоле с жидким дымом — финиш!

Одновременно в это же время разразился скандал в Первопрестольной, там более элитная сеть магазинов назовем их «Азбука Аппетита», продавала аналогичным способом икру с тухлятинкой, которую те же самые таджики делали в подвалах в антисанитарных условиях, мало того, что от икры уже шел «запах», но по ней вполне себе бегали тараканы, мыши, крысы, брали в руки гастарбайтеры, которые месяцами не мыли руки после туалета т. к. у них санузел был мягко говоря во дворе стройки где располагался подвал в виде деревенского сортира!

Это я прошу заметить магазины для «среднего класса» и даже выше среднего, где относительно богатенькие «Буратины» закупали продукты, приходите бедные вам не запрещают, только цены будут выше, платишь за высокое качество продуктов. Боюсь представить какие продукты низкого качества, хотя чего бояться… Довелось мне лично знать человека (коллега по работе) тот мне рассказывал ужасы приготовления: фарша, колбасы, холодца и т.д. при работе в колбасном цеху. Он-то в колбасном работал, но шастал по всему производству. Парадокс! Этим людям разрешали есть колбасы и прочего, сколько пожелают, но на рабочем месте без выноса! Так мало кто решался кушать свою продукцию, ибо знали, как и из чего ее готовят…

Например бежит крыса над промышленным чаном с фаршем (огромная мясорубка, промышленная) поскользнулась, упала… Понятно никто производства останавливать не будет и тонны фарша не выбросит, экономически не выгодно! Так что все дерьмо, которое было в кишках у крысы в момент гибели, шкурка, кишки, понятно кости, когти, зубы, все перекрутит и пойдет это в корм! Даже хорошо, что туда крыса упала, чуть больше мяса будет в колбаске и меньше пальмового масла. Потом ест какой нибудь ценитель из «Граблей» или «Аппетита», что переплатил за качественную продукцию, ой кусочек косточки попался, да настоящая крутая колбаса из настоящего мяса! Вот только это кусочек зуба или когтя крысы, крысоед…

Как в моем прошлом, которое здесь будущее и еще не произошло скажет один олигарх…

— У тебя есть миллиард долларов? Нет? Тогда о чем с тобой разговаривать — нищеброд! (с.)

Просто некоторые думают, каюсь, ибо был в их числе, если посещать более дорогую сеть продовольственных магазинов, ты отрываешься от всякого «быдла» и становишься элитарием! Это действительно так в глазах бедных и малообразованных людей. Он же не может себе позволить покупать продукты в этом магазине, не по карману! Только самое смешное заключается в том простом факте, что для тебя, даже если ты «прорвался» и имеешь пару миллионов вечно зеленых бумажек, никто отдельное производство не строил! Твоя колбаса может быть дороже т. к. в ней больше мяса, но она будет из стандартной свинины, когда бедного поросенка колят непонятными препаратами и кормят непонятной химией, а результат малыш в 6 месяцев весит 100+ кг, что не бывает в нормальных условиях и совершенно не естественно! Потому когда у нас в СССР все стонут про талоны и «плохие продукты», варят скажем курицу или запекают утку к Новому Году, запах волшебный на весь подъезд! В 21 веке хоть целого поросенка запекай, запаха не будет, откуда ему взяться…

Однако страна-смертник и приговоренный к уничтожению народ ничего этого не знал и не замечал, все готовились к встрече Нового Года! Учитывая тот простой факт, что зима крайне теплая всего-то минус 7 градусов, то 20 декабря^[34] (в пятницу) мы отправились в деревню к бабушке на нашем семейном «Хорьхе».

Естественно наша иномарка уже не вызывала той бури эмоций, как при первом появлении моего бати на своем «железном коне», но мой лепший кореш Сашка, прибежал меня встречать…

— Андрей, пойдем за елкой?

— И тебе привет Шурик…

— Ой прости, привет Андрюха, пойдем за елкой?

— Так я к бабушке приехал, дай хотя бы переодеться…

— Ну чего ты такой скучный Дрон? Пошли… А?…

— Да пойдем, пойдем, дай говорю переоденусь.

Под такие беседы мы прошли в дом. Надо заметить в СССР, а уж тем более в деревне, заходили в дом вот так запросто, без приглашения. Естественно, если кто-то из старших моя мама, батя или тем более бабуля, как хозяйка дома приказала Сашке ждать во дворе, он бы не обиделся и ждал, но таких распоряжений не было, потому зашел за мной в дом.

— Привет бабуль, я тебя очень люблю! Поздоровался я с бабушкой и поцеловал в щечку.

— Ой внучок приехал, а я тебе гостинцы собрала…

— Да не надо бабуль, что я ради гостинцев езжу? Мой взгляд упал на Сашку, про «не надо» я пожалуй погорячился, мой лепший кореш уже в фантазиях деребанил пакет с шоколадными конфетами. Вздохнул… Ребенок… Когда же он подрастет… Как мне не хватает моего лучшего друга, когда он рассудительный, иногда гораздо мудрее и опытнее меня в некоторых вопросах по которым я с ним совещался…

— Ну как не надо внучок? Ты же у меня отличник, или на тройки скатился⁈ Сделала вид бабуля, что совсем суровая женщина, хотя я точно знал, что даже если на «колы» скачусь и останусь на второй год для нее я всегда буду любимый внук и желанный гость в доме.

— Что ты такое говоришь мамуля? Андрейка у нас отличник! Вступилась за меня мамочка. Я же под эту болтовню переоделся в деревенское и мы смылись на улицу… Неотступно еще с момента выгрузки из машины за мной следовал мой верный песель.

Барс даже несколько раз пытался смертельно зализать моего лепшего кореша Сашку. Ничего удивительного в этом не было, он с возраста щенка-несмышленыша рос рядом с Шуриком. В некотором смысле мой дружок был для него частью стаи. Причем собаки — это вам не люди! Если ты относишься к их стае, то за тебя умрут не раздумывая и бросятся в любой даже самый безнадежный бой! Разумеется в стае есть иерархия и я безусловно «вожак» для моего Барса и если прикажу, отдав команду «Фас» он покусает Шурика, но своих не убивают, если прямо нет серьезной вины перед стаей. Более того даже самого ничтожного и ослабшего будут кормить, понятно по остаточному принципу, самое худшее, но связано такое не с садизмом. Просто в дикой природе вожак первый бросается на добычу или защиту, вожак тратит намного больше сил! Далее идет второй, третий по силе и т.д. пес собачьей стаи, а самые слабые… Ну их защищают, но они не главные добытчики на охоте, потому им худший кусок. Ведь если вожак не сможет выйти на охоту, то худо будет всем.

Понятное дело мы не жили в дикой природе и на охоту почти не ходили. Вот только с точки зрения Барса я был лучший охотник в семье! На втором месте была моя мама… Он же не видел, как мой батя работает, да и не понимал концепции денег. Зато моя любимая мамочка когда приходила с работы, практически всегда приносила сумки с продуктами. Это надо было видеть! Вот где настоящий артист, комедиант, в одном лице, как говорил Нерон…

— Какой артист погибает! (с.)

Барсик, как мы нежно называли моего пса служебной практически бойцовой породы в семье, исповедовал принцип, что нежный теленок двух мамок сосет. Потому, когда мама приходила с работы он встречал ее во дверях, было бы немыслимо не встретить ЕГО мамку! Помахивал своим обрубком хвоста (ротвейлерам делают купирование, в 21 веке по разному, но в 20 делали) и когда она ставила сумки на пол коридора он заглядывал. Довольно редко, но бывало, что она приходила без вкусняшек для своего любимца. Ведь мамочка тоже привязалась к моему песелю. Оно и понятно, ведь он ей всячески демонстрировал свою любовь и верность, ну какая дама тут устоит? Вот и моя мама растаяла. В эти «трудные» для него моменты, когда мой «голодающий» пес осознавал, что сахарных косточек нет и не будет, данный фигляр обреченно вздыхал и шел на кухню к своей миске хлебать мясной бульон с фрикадельками. Которые были накручены на его личной мясорубке и сварены в данном бульоне. Он как член семьи имел отдельную мясорубку т. к. я закупал дешевое мясо (падаль) в клубе кинологов, а маман брезговала крутить на одной мясорубке мясо падали и для людей, как нетрудно догадаться.

Вот только какой у него был печальный взгляд! Какой театральный вздох! Обидели ребенка! Не принесли вкусняшек! Сразу хотелось его тискать, утешать и обязательно накормить. Голодающий Поволжья, блин! По понятным причинам в мировоззрении Барса я был более «крутой» охотник, чем моя мамка. Ибо в кармане моей курточки всегда лежали вкусняшки, когда мы шли на прогулку. За время прогулки я не раз и не два поощрял своего песеля, понятно изредко напоминая ему команды и угощая за выполнение команд. Если же учитывать тот факт, что он домашний любимец и даже моя мамочка созваниваясь со мной (звонила на домашний со своего рабочего телефона) думала про наше «дитятко» и всегда спрашивала накормил ли я Барса, то я даже если бы и хотел не забыл бы его покормить. Опять же родители целый день на работе! С утра я встаю и пока они спят кормлю и вывожу на прогулку. Половину дня я дома т. к. школьник и снова кормлю своего пса, вот и выходит, что я основной добытчик еды в мировоззрении Барса, ну или лучший охотник в стае!

Даже сейчас когда мы выдвинулись за соснами, хоть Шурик и я упорно их называли елками, но мы оба т. к. жили в селе прекрасно отличали сосну от елки, мои карманы были полны вкусняшек. Учитывая, что температура очень теплая для зимы, снег мокрый мы топали в валенках на которые были натянуты галоши, дабы они не промокали, а не шли на лыжах. Только в дурацких фильмах все отправляются за елкой с топором, что кстати не очень и удобно! Нет, засунуть его за пояс, смотрится красиво, но неудобно для переноски особенно в 11 лет, а вот обычная ножовка, причем одна на двоих в самый раз. Если устанешь нести (просто неудобно в руках, а не потому, что она тяжелая) передашь своему другу. Опять же сосну спилишь ровнее, да и не придется махать топором, пилить всяко удобнее, чем рубить, вам это любой чиновник подтвердит, они-то знают толк в распилах…

Дошли мы в общем-то без приключений, походили, вот это для детей из 21 века показалось бы пыткой. Одна из причин почему меня «своим», а не «городским» считали. Помнится приехал к нам мальчик, ну как приехал, родители привезли с собой, а раз сосед, дескать возьмите с собой погулять. Он нас и спрашивает, т. к. дело было летом…

— У вас река есть?

— Конечно есть!

— Далеко?

— Нет, что ты!

— Здоровски! Пошли на реку!

— Пошли!

Но мы то с Шуриком были «деревенские парни», которые ходят, как солдаты Киплинга, можно вспомнить его легендарные стихи про «Пыль»…

Разумеется парнишка не знал таких стихов, да и чего уж греха таить я тоже их в мою первую жизнь не знал в том нежном возрасте. Километров, через 5–7 он заныл, что устал! Самый страшный грех среди мальчишек ныть! Над ним стали издеваться, тем более оставалось пройти каких-то жалких 3–5 км т. к. мы его вели на самое красивое место и да! Если бы дошли, то не упали бы без сил, а разделись и бросились бы купаться, а после пары часов купания, где активно плавали и ныряли, развернулись бы и пошли назад. Но «городской» для него такие марш-броски, что для нас «недалеко» были запредельно тяжелы. Он даже родителям пожаловался, что мы его хотели «убить», да никто не хотел паренька убивать! Просто малолетние дебилы! Мы думали, если нам легко дается прошагать 10 км, поплавать и назад 10 км, то такое и всем легко дается, а кто не может, ну тот — «девчонка»! Он недостоин нашего уважения. Кстати! В защиту девочек, многие девчонки ходили на тот пляж и плавали и ныряли. Понятно на пляже вели себя менее активно, чем мальчики, но доходили, купались и шли назад.

Вот и мы с Шуриком поплутав по лесам, где порой достаточно глубокий снег, ибо это тебе не город в ложбинках все же нанесло порой хорошие сугробы, хоть в целом снега и было мало. Спилили сосенки, донесли их до дома и нарядили. Думаете мы после таких марш-бросков упали без сил⁈ Фиг вам! Сначала притащили каждый к себе домой… Затем Шурик прибежал ко мне помогать установить и нарядить елку. Я же его угощал конфетами из тех, что моя любимая бабуля приготовила, как гостинцы. Затем взяли еще конфет и пошли к Шурику уже его елку наряжать, а затем мы пошли на горку и катались до самой глубокой темноты на санках…

Домой я пришел, когда совсем стемнело. Варежки просто не гнулись! Штаны в прямом смысле покрылись льдом и я сняв их со своей тушки поставил возле печи. Не положил, а именно поставил т. к. они вполне себе стояли…

* * *

После выходных мы разумеется вернулись домой. Оставалась последняя неделя учебы перед зимними каникулами и после 27 декабря мы уходили на каникулы. Кроме всего прочего нас уже на каникулах ожидало Новогоднее представление в ДК Профсоюзов. И в среду это случилось!

Нам торжественно объявили 25 декабря, что СССР прекратил свое существование! Суки! Какие же суки! Они специально все подстроили под католическое и протестантское Рождество! Подарок США! Какие же суки! Объявлялось о создании СНГ, которое будет вместо СССР. Под торжественный гимн было показано, как спускают флаг СССР и поднимают флаг новой России. Родители совсем не понимали, что происходит, как и вся некогда Великая и Огромная страна. Нам заявили, что ничего не распалось, только сменилось название если раньше был Союз Советских Социалистических республики, то теперь просто другое название Союз Независимых Государств. Не знаю, что на меня нашло, возможно детские гормоны взыграли, но я рыдал, рыдал, как ребенок навзрыд. Почувствовав мою тоску и боль, рядом завыл, страшно завыл Барс!

Он никогда не видел, чтобы его такой смелый, умный и удачливый маленький Хозяин рыдал. Ему стало страшно! Похоже стало страшно всей моей семье… Мама пыталась меня успокоить, даже отец, вначале пытавшийся говорить, что я мужчина, мужчины не плачут, понял, что это истерика. Меня отпаивали валерьянкой. Все было кончено! Моя страна погибла!

Глава 20
Жизнь по инерции

Жизнь по инерции, так можно было назвать происходящее в стране. Мы достаточно весело отметили Новый 1992 год! Как всегда столы ломились от различных деликатесов! В последний раз во время существования моего народа. В последний раз я кушал настоящий советский оливье, ибо салат уходил в прошлое и становился эпохой, далее он будет доступен лишь олигархам, так мы плохо жили. Для примера настоящее крабовое мясо в нем заменят на ненастоящую докторскую колбасу, а красную икру в салате заменят на зеленый горошек. Хотя икру уже давно заменил зеленый горошек, ибо при правлении Горбачева уже опустели рыбные магазины и практически все стало по талонам. Давно уже не было свежей на развес! Когда мама давала какую-то мелочь отправляя в «Океан» и просила принести 3–4 кг черной икры или 2–3 красной т. к. она была более дешевой и менее популярной. Улыбчивые продавщицы (да и улыбки куда-то пропали вместе с появлением Горбачева) всегда спрашивали малыша, сколько килограмм икры тебе взвесить? Взвешивали и затем задавали вопрос…

— Тут на 100–200 грамм больше, будете брать?

Естественно мы брали! Как не брать? Да придут времена когда баночка в 50 грамм черной, невкусной т. к. не своего посола икры будет продаваться за сумасшедшие деньги, а при СССР 100–200 грамм небольшой перевес, когда можешь попросить перевесить или заплатить за такую мелочь, но точно никто бы не стал покупать 100–200 грамм^[35], а уже тем более 50 грамм отдельно. Зачем⁈

Особенно меня умилял наш сосед, тот самый одинокий пенсионер, что жил с нами на одной лестничной площадке в однокомнатной квартире. Ибо он рассуждал… О как он рассуждал!

— Вы не понимаете, СССР тюрьма народов, что мы видели кроме голода и холода⁈ Вещал он нам, так что даже мои полностью либеральные родители, а иных в то печальное время было встретить трудно удивлялись…

— Так уж и голод… Несмело возражала моя маменька, ибо ей было слегка обидно, как хозяйке, которая старалась и накрывала стол.

— Да голод! Сосед разошелся и ударил кулаком по столу, не заметил и ударил по помидору (вынут из банки соленьев) который лежал у него на тарелке и тот разлетелся по столу кровами брызгами. Символично…

— Простите. Тут же повинился сосед т. к. тарелка треснула, а помидор заляпал скатерть и множество тарелок с разными блюдами наставленными на столе.

— Ничего бывает, сейчас приберу. Тут же отозвалась моя хозяйственная мамочка.

— Сколько можно кормить все эти бесконечные республик? Этих дармоедов! Теперь Россия заживет! Мы увидим Россию которую потеряли! Продолжал бесноваться сосед, которого сразу же поддержала мамочка Сени.

— Верно говорят скоро талоны отменят, новых-то не давали! Будут рыночные реформы и цены пойдут вниз! Высказалась она.

— Говорят не сразу цены пойдут вниз, некоторое время они будут расти. Несмело высказался мой батя.

— Будут! И пусть растут! Мы что нищие⁈ Возмутился сосед пенсионер и снова получил поддержку, но тут уже от момей мамы.

— Ельцин говорит кратковременно цены могут вырасти — это называют шоковой терапией в экономике, но рынок сам их отрегулирует и они неминуемо поползут вниз. Частично процитировала алкаша, пропившего всю страну моя мама.

— Да и как они могут не упасть? Станут еще ниже чем в проклятом совке! Бесновался пенсионер доказывая моему бате, что он ошибается…

— Конкуренция будет, один будет предлагать товар, другой, третий, захочет, чтобы у него купили будет снижать цены. Высказалась маменька Сени.

— Ну посмотрим… Высказался мой батя, явно ставший подозревать недоброе.

— Ты стал говорить, как неразумный пионер, тоже сталинистом заделался? Задал вопрос одинокий сосед моему отцу.

— Вот давайте спросим, что наш отличник думает… Предложил мой батя явно соскакивая с разговора.

— Страну мы уже потеряли, скоро потеряем народ, но лично мы выживем…

— Совок был концлагерь! Сейчас границы откроют, станем путешествовать, особенно мы пенсионеры, так все в Европе делают! Высказался мой сосед…

— Ну привезите мне оттуда магнитик…

* * *

Да такое вот удивительное время. Сразу после распада цены не поползли вверх. Как я помнил их «отпустят» только 2 января 1992 года. Тогда и начнется безумная инфляция. Взять для примера моего соседа из одиноких пенсионеров, он мне напоминал скачущего на майдане 2014 года неадеквата. Ведь именно он больше всего пострадал от распада СССР, но именно он громче всех орал.

Любопытно, но именно молодежь в основной своей массе была за реформы и против развала СССР, очень было удобно иметь дешевый транспорт и возможность путешествовать по стране. Вот пенсионеры и прочие городские сумасшедшие, кто реально выжил из ума говорили разные слова про «совок», «кровавую гебню», «империю Зла». Самое удивительное ничего не поменяется с прошествием десятилетий. Только фрики и быдло будет кричать про «совок», думающие люди будут понимать, какая катастрофа произошла. Причем как бы они лично не относились к Советскому Союзу.

Для примера президент России, не Ельцин другой. Скажет, что распад СССР был величайшей трагедией и кто не скорбит не имеет сердца. Надо понимать, что президент новой России представляет интересы правящего класса т.е. буржуев и капиталистов, да и сам он капиталист и буржуй т.е. в целом к СССР относится плохо, но даже он признает какая это геополитическая катастрофа! Не понимать этого могут только скорбные умом городские сумасшедшие. Вот они и в 21 веке продолжат крестовый поход на мертвого льва.

Однако бывший советский народ не возьмешь голыми руками! Минимум у нас были пионеры, такие, как я! Ведь, что такое пионер? Даже не кто такой, а что такое… Вот представьте себе разговор из далекого будущего скажем по сети интернет, где общается русский с гражданином США.

— Вот у нас была суровая подготовка в зеленых беретах, мы даже могли несколько дней подряд есть сухой паек! Рассказывает гражданин США.

— А что сами пищу добывать не могли? Интересуется русский человек…

— Не всегда боевая обстановка позволяет охотиться, смотря, где ты находишься… Отвечает спецназовец из США.

— Ну а вот так без оружия добыть пропитание, что слабо было? Снова переспрашивает русский.

— Интересно, как ты добудешь пишу? Отвечает с сарказмом «зеленый берет»…

— Нас когда-то учили, как муравейник со всеми его обитателями пустить на корм. Да чего мне тебе рассказывать ты же спец-подготовку прошел! Нужно собрать муравьев, подсушить у костра, естественно их требуется перетереть, предварительно вымыв руки. Получится нечто вроде мясной, хотя скорее протеиновой муки. Причем зависит от размера муравейника, может получиться от 2 до 10 котлет. Мука как ты помнишь крайне длительного хранения. Добавляешь немного воды, лепишь котлетки, запекаешь на камне возле пламени костра. Согласен вкус на любителя и очень своеобразный… Чем-то напоминает японскую кухню и по вкусу ближе к рыбной котлете, а учитывая муравьиную кислоту и кислинку, будто бы сбрызнули соком лимона, только без запаха самого лимона. Двух таких котлет хватает, чтобы поддерживать в себе силы целые сутки. Комментирует русский…

— Черт возьми как! Боже ты кто? Самый элитный командос в СССР⁈ Мы такое даже не изучали… Восхищается «зеленый берет» из США.

— Да брось дружище. Какие командос, обычный советский пионер. Хотя из черепа вашего самого элитного командос, добрые пионеры из СССР сделали бы скворечник особо не напрягаясь…

— Черт! Но почему? Переспрашивает американский каратель.

— Потому, что мы за добро, а вы Империя Зла! Отвечает советский пионер, потому что бывших пионеров не бывает…

Причем советский человек получал очень разностороннее образование. Более того от СССР был огромный запас прочности. Для примера очень многие не утратили связи с селом, а кто не имел домика в деревне, получили свои 6 соток. Научно было выверено и доказано данного участка земли вполне достаточно для пропитания небольшой семьи из 3-х — 5-ти человек. Понятно деликатесы там не вырастить, но вот засадить участок картофелем, помидорами или какими баклажанами, дабы картошку не жрать «в сухую» вполне себе реально! Жить на одних овощах то еще удовольствие, но это лучше, чем голод!

А решения о предоставлении дачных участков горожанам принимались после Великой Отечественной Войны! Когда в стране была острая нехватка продовольствия и так сказать не до жиру, быть бы живу. Удивительно, но ветераны ВОВ во второй раз нас спасали. Именно победа против полчищ европейских варваров и последующие трудности, а так же решения принятые под мудрым руководством товарища Сталина, могли спасти от голода, они и спасут очень многих в лихие годины девяностых…

* * *

Второе января 1992 года было настоящим взрывом водородной бомбы! Началась шоковая терапия! Как многие и мечтали талоны полностью исчезли из оборота, как впрочем и шанс пусть отстояв в очереди, но купить продуктовую корзину по фиксированной государственной цене. Многие «комсомольские вожаки», широко распахнули двери своих кооперативных магазинов! Чего там только не было! Точнее там было все, чего не было на полках государственных магазинов. Используя свои связи в партийных кругах и банальную коррупцию продукты скупались у государства по государственной цене, а перепродавались населению…

Вот с этим было сложнее. В первый день торгов цены моментально выросли в 5–10 раз от привычных для всех. Как говориться не хочешь не покупай! Нет денег? Ты не вписался в рынок! Пойди и подохни — биомусор! Мой сосед тот самый либеральный одинокий пенсионер сидел у нас на кухне и рыдал… Он делился с моей матерью впечатлениями о Новой России Будущего! Да! Она наконец-то наступила! И он пережил лишь один день…

— Я значит в сберкассу (так называли госбанк, который своруют у населения и назовут Сбербанком, присвоив все активы населения), а мне говорят ваши вклады заморожены, мы не делаем выплат…

— Как же так? Моя мама была в растерянности…

— В магазинах-то в магазинах, что делается! Колбаса «таллинская», что была по рубль двадцать за кило она по 22 рубля!

— Как? Мама присела и отхлебнула воды из стакана, который собиралась подать нашему соседу…

— Мне продавщица и говорит… Сдохни проклятый комуняка! Все из-за вас совков! Когда пенсионеры передохнут жить будет легче! Далее дедок уже переходя в истерику начинает стучать себя кулаком в грудь…

— Да я 30 лет как один день на заводе отработал! У меня грамот! Да я демократ! Всегда за Ельцина был! А мне говорят сдохни и ты комуняка!

— Выпейте валерьянки… Мама чуть отошла от шока и набрав еще один стакан воды стала капать нашему соседку в стакан.

— Все же сбережения! Все отняли! У меня там на 4 «Волги» лежало!!! Пенсия она же получается совсем ничего не стоит! Мне чего только хлеб покупать?

— А что с хлебом, почему хлеб? Не поняла мама…

— Ельцин говорит цена на хлеб расти не будет! Сейчас хлеб по цене колбасы! Но больше расти не будут! Если цена на хлеб вырастет он лично ляжет на рельсы…

— Врет поди собака… Вставил свои 3 копейки…

— Кто врет? Ельцин? Ты чего несешь⁈ Да ты комуняцкий выкормыш! Сразу переключился на меня сосед…

— Примерно, как вы? Как вас там в магазине называли не напомните?

Сосед уронил руки на стол и зарыдал!

Вера в Ельцина была сродни веры в Бога, как впрочем в капитализм и рыночные механизмы. Рыночек порешает, говорили они… Он конечно безусловно порешает, но сколько семей и покалеченных судеб никогда не выберутся из-под катка реформ? Я ушел в зал, как раз начинались новости и включил телевизор. По окраинам некогда Великой Родины шли бои в Тбилиси оппозиция воевала с президентом, что вырезали одновременно русских по национальному признаку об этом не говорилось в новостном блоке (реальные новости будут прикреплены в комментариях, если кому-то хватит нервов досмотреть…), но Гамсахурдия был удивительный тамада и конкурсы у него были веселые!

Это надо придумать⁈ Он кроме начала боевых действий в столице Грузии, дабы все было не как у русских решил праздновать Новый Год 14 января! Удивительные люди, удивительная эпоха… Пока наш сосед истерил и маменька его успокаивала досмотрел новостной выпуск. Оделся и собрался выводить Барса на прогулку…

— Пошли «бродяга», тебе революция и перемены они не интересны, тебе был бы Хозяин рядом, погулять… Мой песель услышав волшебные слова: гулять, вкусняшка, организовал целый театр одного актера весело пританцовывая с поводком.

Я же выведя своего друга на улицу в этот день решил прогуляться по всему микрорайону. Мне было любопытно посмотреть на людей возле магазинов, потолкаться, послушать их мысли, слова… Скажем так после прогулки я набрался незабываемых впечатлений. Что самое удивительное все проклинали комуняк, которые это все устроили и массово верили в Ельцина! Вера была непоколебима, что некоторое время цены будут расти, но вскоре пойдут резко вниз! Ибо рынок, бизнес и Америка все порешают.

Учитывая тот простой факт, что пока собирался на улицу захватил с собой ключи от гаража и хозяйственную сумку, то после похода по магазинам, где я приказывал своему песелю «жди» и заходил смотреть цены и граждан некогда Великой страны, подмечая различные забавные нюансы, но были у меня планы и в гараже. Кто-то думает, а как это бросить собачку возле магазина… Ну так-то в моем ротвейлере 60 кг веса, не думаю, что к нему полезет какой-то придурок, а придурков хватало!

В магазинах были очереди и люди, которые удивительно богато одеты для нищей России будущего. Для примера почти невозможно встретить женщину до 50 лет (старше там бывают просто платочки) у которой нет на голове шикарной меховой шапки. Норки, соболя, черно бурые лисицы и т.д. и т.д. показать бы им людей из 21 века! До момента попадания я активно пользовался интернетом и заходил на популярный сайт «Валберис», так там такая шапочка от 82 тысяч рубликов начинается.

Еще долго из людей будут выбивать «совковость», не ту придуманную, а настоящую! Привычку носить настоящие меха, кожу, очень долгое время будут кожаные куртки в моде, дубленки, шубы. Даже сейчас заходя в магазин я слышал речи «совков», дескать я на заводе работаю, мне что только на еду работать⁈ Да тетенька на еду, да еще ЖКХ оплатить. Не бойся, скоро приедут робы и рубища из Китая вас всех переоденут в одежду нищих. Привыкли ходить одетыми, как миллионеры в США, отвыкайте… Больше не будет икры и семейного серебра. Точнее будет и икра и серебро, но для тех для кого надо серебро!

Помнится, когда я родился мне отец подарил золотую ложечку. Обычная десертная золотая ложка. Была такая традиция и шутка в СССР, дескать ребенок родился с золотой ложкой во рту. Ну во рту не во рту, а ложечку детям дарили. Обязательно серебряный чайный сервиз и т.д. и т.д. Привыкайте «совки» больше по 3–5 кг черной икры на салатики и прочее вы покупать не будете в лучшем случае 50 грамм баночку и только по праздникам! Все это надо нашим олигархам. Беде капиталистических стран не в том, что мы не можем накормить голодных, проблема в том, что богатые никак не нажруться!

С этими словами я и спустился к бате в подвал его гаража. Начал шариться по полкам. Ага банка трехлитровая с соленым салом, прошлогодняя, понятно не испорчена она пожалуй еще год простоит, но мы будем новых поросяток резать, банку в сумку. Да чего жалеть их вон еще 8 штук на полках! Вот и трехлитровка с черной икрой, мама покупала солила. В сумку! Что у нас еще, копченный окорок свининой, ну тут примерно 2 кг, много тоже брать не стоит, туда же! В общем я совсем немного проредил наши запасы продуктов, так что родители даже не заметят…

Поднялся наверх и позвонил в соседнюю квартиру. Мои расчеты были верны мой сосед дедушка-либераст был уже дома.

— Возьмите пожалуйста, не побрезгуйте… Протянул я сумку и добавил. С Новым Годом вас дедушка!

Он на автомате взял сумку, заглянул внутрь…

— Спасибо, сынок… Старик снова разрыдался…

— Да было бы за что, вы главное баночки верните…

— Все отмою, все как есть верну! Стал тараторить плачущий старик.

А мне что? Мне не трудно… Пусть кушает подарок от «кровавого выкормыша комуняк», последнего пионера этой эпохи. На Руси всегда жалели и защищали сирых, да убогих…

Андрей Корнеев
Черный попаданец 3

Глава 1
Бизнесмен или День Дурака!

Практически в одночасье, ибо даже полгода не прошло в свои права только-только вступил апрель месяц, город полностью изуродовали. Появилось огромное число киосков и количество этих уродливых архитектурных строений с каждым днем только росло. Возле них тусили стайки ребятни любуясь на ставшими вдруг недоступными иностранные лакомства. Причем курс доллара даже стабилизировался и можно сказать «упал», ибо если в январе он стоил 170 рублей, то сейчас в апреле вечно зеленую бумажку за курсом которой я следил по понятным причинам можно было купить за 150 рублей. Много это или мало? В среднем зарплата по стране была равна 3000 рублей или 20 долларов в месяц. Как не трудно догадаться, барыги, которых в России называли «челноки», что привозили разное дешевое барахло из-за бугра, закупали его в баксах, потому кстати и не могли нам привозить дорогой ширпотреб, даже если и хотели. Смысл? Привезешь, но хрен кто его сможет купить.

Причем мама и бабушка стали основными «добытчиками» денег! Цеха на металлургическом комбинате закрывали и людей отправляли в бессрочный отпуск, оставляли лишь те печи, которые гасить нельзя и только лишь поддерживая температуру, практически не выпуская сталь. Но дело не в этом! Люди с января месяца просто не видели зарплату. Мой батя ходил на работу, как на место тусовки и любимого хобби, ибо за работу никто не платил. Дядя хоть и купил квартиру в городе, не успел перебраться на новое место работы, его интересовали деньги, а в колхозе платили больше, чем вакансии, которые он находил в городе, а затем все посыпалось и нигде не платили в том числе в колхозе.

Маман т. к. бюджетник получала зарплату стабильно, целых 20 баксов и могла себе не в чем не отказывать! Касательно бабушки она была на пенсии, плюс подработки в школе, что так же бюджетная организация, платили там мало. Потому и бастовали учителя, но был и плюс! Никто зарплату не задерживал, платили копейки, но платили стабильно. Удивительное дело, но такой затяжной экономический кризис практически никак не сказался на моей семье. Потому проснувшись в среду 1 апреля или проще говоря в «день Дурака», пока еще никого не поднимая, кроме Барса, а этого шалопая и поднимать было не нужно, стал делать упражнения с гирей. Песель сидел и преданно смотрел на своего хозяина. Он четко знал, что долго я так поднимать ее не буду, всего 5 минут и стану одеваться и мы отправимся на прогулку.

Любая собака выбирает своего Хозяина. Даже живя в семье и относясь с любовью и восхищением ко всем членам семейства. Потому Барс спал у меня в комнате. Каюсь, допустил «косяк», ибо служебная собака не должна спать на кровати с Хозяином. Вот только Барс был не просто мой телохранитель, но и член семьи. К тому же на кровати он не спал т. к. я спал на диване-книжке, да и знал свое место в иерархии укладываясь у меня в ногах. Потому после серии упражнений с гирей, взяв поводок и напихав в кармашки куртки «вкусняшек» отправились на прогулку.

Во дворе мы были ранними птичками, потому поздоровался с дворником, который кстати тоже регулярно получал зарплату. Удивительное дело 90-е! Продавцы на рынках и киосках, да еще дворники в некотором смысле рабочая элита. Для примера работнику метлы и лопаты всегда даже при СССР платили мало, тем более сейчас, зато стабильно. Причем смысла получать «много», например, как мой батя не было почти никакого! Скажем батьку за февраль торчали целых 2000 рубасов, что когда-то были приличные деньги, а вот дворник те самые 2000 уже получил за март и это куда как скромная зарплата… Причем неизвестно когда ему выплатят зарплату, а учитывая инфляцию в теории батя получает больше, а на деле меньше дворника, такой вот парадокс! Если же принимать тот простой факт, что наш дворник не тунеядец, а потому выходит на работу с раннего утра и примерно к 10 дня заканчивает свой не легкий труд и идет заниматься своими делами, ну кто еще на менее престижной работе работает — вопрос!

Только общество хоть у нас уже почти полгода реформы в Новой России Будущего, живет по инерции, всем абсолютно очевидно литейщик круче, чем дворник. Ага! ЩазЗз! Я-то знаю, как все будет развиваться. Когда зарплата за февраль, март и апрель полностью обесценятся из-за инфляции батя и получит за 3 месяца, примерно 1.5 месячные зарплаты дворника. И так раз в полгода ему и будут выплачивать, а учитывая промежутки, то дворник с учетом инфляции поболее бати получает. Так-то если подумать 1.5 зарплаты дворника за 3 месяца работы он у меня получается 50% от ставки дворника получает, лихо начальнички в 90-е придумали, лихо! Ничего не скажешь! Понятно работа грязная, но зато на свежем воздухе, реально трудится по 3–4 часа в день и весь день свободен.

Мы вышли с Барсом на спортивную площадку, пользуясь ранним утром и что никого нет пес бежал за мной без поводка, далее я пошел к турникам, а он заниматься своими важными делами. Для примера надо было кого-то найти. Кого? Хрен его знает, но он чего-то там копал на футбольном поле, может какую мышь учуял? Не знаю, бывают ли в апреле мыши. Потянувшись и сделав несколько подъемов с переворотом дал команду

— Ко мне!

Барс подбежал, за что был поглажен и получил вкусняшку. Затем снова команда — «гуляй» и занялся на турниках. Учитывая, что весна и осень в наших широтах не особо отличаются, ибо грязи предостаточно мы задержались на лестничной площадке, ибо в «предбаннике», который отгораживал наши две квартиры нашу с соседом у меня все было готово к возврату с прогулки, а конкретно грязное специально для песеля полотенце. Одним я просто протер лапы, убирая особо крупные куски грязи. Затем вытащил тазик с водой, обмыл лапки и уже более «чистым» полотенцем протер лапки. Барс, как истинный мученик, всей мордой показывая, как страдает, стоял и ждал, пока маленький Хозяин закончит «пытку».

Разувшись в тамбуре и там же повесив свою курточку для прогулок прошел в коридор нашей квартиры. Барс же с деловым видом направился к миске на кухне, за что получил нагоняй от моей мамочки, которая готовила завтрак…

— Вернулся бродяга? И сразу к миске!

— Что пустая? Кто бы тебе еще туда чего наложил!

— Ты почему хозяина не ждешь? Думаешь еда она сама в миске появляется?

Выслушав мамочку, пес стоял и если собаки умеют улыбаться (уж больно довольная и счастливая у него была мордашка) улыбался, смотрел на мамку и вилял обрубком своего хвоста. Явно выражая мнение всех собак, что он не дурак! Понимает, что еда в миске просто так не берется, а зарождается в волшебном холодильнике!

— Андрей! Иди кормить своего проглота, а то он меня сейчас сожрет! Уже обращаясь ко мне крикнула моя мамочка.

Я же к этому времени снял верхнюю, грязную (не комки грязи, но на прогулку с собакой явно не в выходном костюме ГГ ходит) одежду и сам отправился на кухню. Достал из холодильника кастрюлю с бульоном и фрикадельками и поставил на газ разогреть. Надо понимать прямо горячим никто собаке подавать не собирался, не человек и ему такое вредно, но вот холодным бульоном кормить своего любимца тоже не хотелось. Потому стоял пред плитой помешивая и наблюдая, как все разогревается. Мне было важно, чтобы комки жира, что были в бульоне растворились, значит он разогрет и явно не кипит.

Мама же в этот момент пользуясь небольшой передышкой в приготовлении завтрака присела на диванчик мягкого уголка (советское название в 21 веке называют кухонный уголок) и трепала нашего пса за ушами, поглаживала и почесывала, Барс же закатил глаза и блаженствовал. Еще бы! Нагулялся, хозяйка ласкает, а скоро ему нальют покушать. Видя, что жир растворился. Половником (он был в кастрюльке и это половник моего пса у нас отдельный) налил в миску и поставил на пол…

— Все! Все! Иди мой руки и буди отца, через 10 минут завтрак будет готов. Отдала команду моя любимая мамочка. Я же отправился в ванную, услышав, как мама включила воду на кухне. Такая вот у меня чистюля! Мы никогда нашим псом не брезговали. Для примера я когда поглажу или почешу собакена вполне себе той же рукой могу взять котлету и съесть, а чего? Он у меня не заразный, регулярно мою и все такое! Но мама всегда когда погладит собаку и тем более, когда начинает работать с продуктами моет руки.

— Это кого надо будить? Солдат спит, служба идет, а я уже не солдат и уже не сплю! Доложил мой батя.

— Что сегодня пойдешь на работу? Поинтересовалась мама.

Дальше продолжения разговора я не слышал т. к. включил воду и мыл руки. Зубы не чистил принципиально! Ибо если при СССР я с утра чистил два раза с утра и после завтрака, то сейчас включил режим экономии и чистил лишь раз после приема пищи, а не до и после. Это была версия для родителей, а так-то я берег эмаль! Ибо научи дурака Богу молиться он весь лоб расшибет. Мне вполне себе хватало чистки после: завтрака, обеда и ужина, а не 6-ть раз в день! Извините я не из деревни приехал, как мои родители и потому столь гламурной чистоты не переношу. Мои же «предки», как неофиты города, самые правильные горожане, самые чистюли и прямо графья в пятом поколении!

Вернулся на кухню, где уже все было готово к завтраку. Услышав похоже концовку разговора родителей.

— Если вечером только таксовать снова поеду, сегодня опять нет работы в цеху. Высказывал свои мысли отец.

— Завязывал бы ты со своим «таксовать», вон какие ужасы в газетах пишут за машины убивают таксистов… Высказалась мама.

Я же присел за стол и взял свою кружку настоящего советского какао с «золотым ярлыком», понятно СССР уже не было, но до «Несквик» и прочей гадости наши производители еще не деградировали. На столе в икорнице лежала желтоватая щучья икра и чего ее все белой зовут она же «золотая»? Подумалось мне… Положил кусок батона в тостер и нажал кнопку. Уважал я в то время тосты намазанные качественным (оно еще было, скоро и его не станет) сливочным маслом и сверху побольше икорки, да с какао на яичном желтке.

Учитывая тот простой факт, что мы в 6-м классе (прыгнул через год из 3-го в 5-й, учиться 10 лет, но будет 11 класс) все еще продолжали учиться во вторую смену, то позавтракав отправился на тренировку в «Динамо» она начиналась к 9-ти утра, так что у меня был запас погулять по парку, через который нужно было пройти до спортивного комплекса. Часть своих немудреных сбережений, через Сеню поменял на баксы, благо он «крышевал» рынок. Надо заметить, что они были бы крайне серьезными, если бы не инфляция и я смог бы обменять все деньги нашей семьи, которые валялись мертвым грузом на «книжках», а так учитывая цены «черного рынка» мои 15 тысяч, надо сказать безумные деньги по государственным ценам СССР, обратились в 100 баксов, что кстати не мало, ибо соответствовало 5 месяцам работы взрослого человека за 20 баксов в месяц, такая уж у нас была в стране зарплата в 92 году. Однако особой погоды не делали для моей любимой семьи, потому и присвоил всю «сотку» себе на карманные расходы.

Благо в нашей семье были огромные запасы продуктов, а общество недовольно бурлило! Именно по этой причине цены на ЖКХ были крайне низкими. И так растут цены на все начиная от продуктов и шмоток, заканчивая мебелью и бытовой техникой, а если еще взвинтить тарифы, да так, что люди не смогут платить за жилье и выбор оплатить коммуналку или голодать, будет бунт! Потому цены никто не трогал, тарифы повышали, но крайне осторожно…

Потому меняя в среднем по баксу в день я жил вполне себе «богатой» жизнью для школьника. Для примера покупал батон булки и кормил голубей в парке. Потом шел в старенький тир и стрелял из «воздушки» по стареньким мишеням. Только после этого шел на тренировку по боксу. Затем возвращался домой, принимал ванную, как я люблю в проточной воде, когда она течет меня успокаивает, обсыхал, перед обедом выгуливал пса и шел в школу. Сегодня был надо сказать достаточно стандартный день, но школьники из 21 века его бы сочли крайне необычным. Первым уроком была физика…

В класс зашла «физичка», мы дружно встали…

— Здравствуйте дети, садитесь. Поприветствовала нас учительница. Мы сели.

— Сегодня урока не будет, у нас забастовка. Сообщила нам «физичка»…

Все стали заниматься своими делами. Хотя какие дела у школьников? Поболтать с соседом по парте, сыграть в «точки», довольно увлекательная «стратегия», даже немного развивает мышление. Просто если бы детишки из 21 века услышали про забастовку учителей они бы подумали класс распускают и шуруйте домой… Хрен вам! Учителя у нас имели советскую закалку и отвечали за детей. Потому никто урока не вел. Шуметь в классе (переговариваться тихо можно, шуметь нельзя идет урок) нельзя! Ходить по классу тоже запрещено. Мы просто сидим один академический час, уходим на перемену. Затем меняем класс, приходим на следующий урок, где уже зная о забастовке, хотя нам и сообщают снова занимаемся какой-то херней! И так пока не закончится 6 уроков. Естественно нам никто не дает домашнее задание. Прогуливать даже зная о забастовке тоже нельзя! Каждый урок идет перекличка и тех кто отсутствует отмечают в классном журнале. Идиотизм! Воскликнут дети из 21 века… Отчасти они будут правы, но только лишь отчасти. Этому есть вполне себе научное определение: капитализм и рыночные реформы…

Благо у меня есть время подумать, пока уроки есть, но их нет. Достаю чистую тетрадь из папки с тетрадями и начинаю записывать свои мысли. Идет подготовка к серьезному разговору с отцом. В теории я мог бы с ним еще в январе поговорить, но тогда вся страна продолжала свято верить в ЕБэНешку, что все это временные трудности. Более того отец привык на своем комбинате заколачивать серьезные деньги. Потому я сижу и расписываю, сколько зарабатывает наш дворник и сколько мой батя. Причем «чистыми», а не как на бумаге, комбинат ему должен, но каждый раз долг все меньше и меньше по паритету покупательной способности, хотя сама сумма не уменьшается, а с каждым месяцем число циферок того долга растет, только купить на них можно все меньше и меньше.

Учитывая и тот факт, что в мою первую жизнь батя не ушел с Металлургического Комбината, дождался, когда тот заработает, да и как уходить? Ведь пенсия… Знал бы он какую пенсию, а точнее обглоданную кость бросит государство. Еще бы учитывая, что они фактически несколько лет «стояли» и не черта не зарабатывали насчитает счастливая Россия Будущего, которое наступило, капитализм, счастье, удавись, хрен да не хрена получать будут! Однако сейчас не обязательно увольняться! Более того поощряют брать отпуск за свой счет, так ты и на предприятии числишься и платить тебе не нужно, а как я подозреваю начальство как-то на числе работников бабки отмывает и стрижет.

Страшная вещь это ваше СНГ, вроде как есть содружество, которого по факту нет, а потому, Россия снова должна! Должна она всех бесплатно кормить и содержать и вот почему… Есть пятилетний план принятый еще при СССР по которому Россия всем соседям обязана поставлять ресурсы, как поставляли бесплатно будучи единым государством в Советском Союзе. Правда за те ресурсы Москва могла распоряжаться продукцией, что вырабатывали на многочисленных заводах и фабриках, сейчас же все не так! Ресурсы ты поставляешь бесплатно, а вот товары заводов и фабрик у соседей ты обязан забирать по договору, но за валюту! Понятно и в какой условной Армении или на Украине зарплату не платят, а баксы идут новым миллионерам, но как ловко устроились! И ЕБэНешка чьи угодно интересы отстаивает, но точно не нашей страны и нашего народа!

Однако как — это не странно сейчас можно не только жить, но пока не закрылись окна возможностей даже зарабатывать! Главное не привлекать особым успехом в коммерции бандюков. Но тот план, что я готовлюсь показать бате вполне себе рабочий, ему даже не нужно с обожаемого им комбината увольняться! Более того, учитывая, что Сеня контролирует продуктовый рынок, нам даже бандиты относительно не страшны. Главное не выходить на областной уровень по числу заработанного бабла, даже на городской не нужно, но жить вполне себе обеспечено можно. Причем по меркам 90-х когда зарплата в 100 баксов кажется сказочно большой, зарабатывай ты скажем по 200–250 или во времена 20-х годов 21 века 20–25 тысяч рубасов в месяц, ты вроде и «крутой», но особо никому не интересен, если у тебя «крыша» есть и ты не лезешь заводы приватизировать и банками рулить…

Вечером этого же дня…

— Папка я у тебя отличник, вот посидел, посчитал, подумал…

— Чего ты там у меня надумал?

— Тебе надо в отпуск на полгода без содержания идти!

— Вот как? И кто будет деньги домой приносить? Переспросил батя…

— Так ты и будешь зарабатывать в бизнес пойдешь!

— Нет, мотаться за бугор, «челноком» не мое это, не торгаш я сынок…

— Папка! Любимый! Ты у меня добытчик! А работа сезонная, вот смотри я тут в тетрадке написал.

— Погоди ты со свой тетрадью, своими словами обскажи, а мы с матерью подумаем.

— Ты и дядька считай без работы сидите, точнее вы работаете, а вам денег не платят, так?

— Ну так… Вынуждено согласился с неприятным фактом отец.

— Вы оба мужики! В силе! Да и местность нашу сельскую знаете, ты вон в селе вырос.

— И тут ты прав, но чего ты мне в фермеры предлагаешь идти?

— Да какие фермеры батя? Это же не сезон, первое и главное надо добывать ресурсы на продажу в которые ты не копейки не вложил!

— Ух какой ловкий, это где же такие? Уже не выдержала моя мама, а батя просто кивнул предложив продолжать излагать мою новую экономическую стратегию.

— Сейчас всем нужны дешевые продукты, а их просто нет! Если вылавливать рыбу и поставлять на рынок, а в государственном пруду ее можно почти «бесконечное» количество брать в сезон, она почитай на голый крючок прыгает!

Я перевел дыхание и видя, что меня не перебивают продолжил.

— У тебя машина у дядьки машина, плюс если надо «Муравей». Холодильники есть, наморозить льда, ну или саму рыбу заморозить. Далее привозите на рынок и продаете, а чтобы самим не стоять сдаете ее перекупам. Если везти на своей «тачке», то она «оттаять» не успеет и потому от жары не протухнет. На рынках свои холодильники. К осени ближе грибы, те опять же в банки и сдавать барыгам, а через тех же барыг банки закупать или договориться о возврате. Короче деньги будут!

— А что может и сработать. Высказалась моя мама…

— Может… Согласился с ней мой отец…

— И в кого ты у меня такой пошел? У нас вроде торгашей в семье не было…

— Как не было? А твой отец? Он все хозяйство в кулаке держит! В деда он! В твоего отца! Возразила мама… На такое батя только «крякнул», но возразить было нечего.

— Зимой можно на «Муравье» по селу ездить молоко и яйца собирать у деревенских и на рынок на машине возить.

— Чего тогда не на машине собирать? На «Муравье» холодно, да зимой…

— Холодно! Согласился я… Да по бензу дешевле, а вам не гонять наперегонки, а собирать с деревенских молоко, да яйца, да на рынок к перекупам возить…

— Тогда чего только зимой? Можно и летом возить. Высказался батя…

— Ну вот… А хвалили, «торгаш», а ты додумался, а я нет… Сделал вид, что расстроился, хотя сам расставил логическую «ловушку», заставив батю думать в нужном направлении.

— Вообще-то «торгаш» не очень почетно! Высказалась мама…

— Это при СССР было, а сейчас — это «бизнесмен» называют, «коммерсант» и ващет почетно! Высказался я…

— Ну ка дай сюда свою тетрадку! Потребовала мама…

— Ма… Обратился с передав тетрадь с расчетами…

— Что тебе?

— Я пойду с Барсом погуляю?

— Иди…

Действительно мне осталось только уйти. Родителям было о чем поговорить. Более того, хоть в тетради и был крайне толковый бизнес-план изложен, где с минимум финансовых вложений делать максимум, но я специально сделал «отсылки», где надо возить молоко зимой, когда сразу возникает вопрос, а чего весна и лето согрешили? Почему в этот момент не возить? Пусть видят, что сын, хоть и талантливый, но все же ребенок! А если всех намеков не выкупят, то я в нужный момент вмешаюсь и подскажу.

Взять те же яйца и молоко. Его всегда по традиции ездила и скупала машина от колхоза и поставляла на колхозный рынок, выплачивая селянам наличку. Сейчас с наличкой ну очень трудно! Потому т. к. моего батю и тем более дядю знают, ибо тот же дядька родился и жил в селе, то уж пару десятков яиц и 3–6 литров молока от каждого двора дадут «под честное слово», а уже «бабки» заберут после реализации. Еще не знают таких слов дать товар под реализацию! В чем причина, что сами не возят? Так автобусы забиты! Да и когда торговать, пока ты стоишь и барыжишь молоком с яйцами у тебя хозяйство простаивает в селе. Машины же со времен СССР крайне большая редкость и далеко не у всех имеются, да и никто в первую мою жизнь не догадался у односельчан собирать продукцию и возить на рынок. Может в том числе и потому, что рэкет боялись. Ибо в бензин вложить, рэкету заплати, затем односельчанам заплати, а будет ли «выхлоп»? Сразу скажу нет! Если с 1-го или 2-х дворов собрать, а если скажем с полусотни или сотни домов, то будет…

Глава 2
Начало формирования треста — «браконьер»!

Практически сразу после разговоров моя семья перешла к делу. Благо пообщались мы в среду вечером, а уже в четверг отправились в деревню, правда не полным составом, мама работала, а я… Ну я пока не учился, учителя ушли на забастовку и т. к. была записка от родителей, то меня без каких-то проблем отпустили из школы. Единственной причиной почему учитель не распускал учеников по домам была та, что пока мы в школе он несет за нас ответственность! Если же любимое чадо, любящий родитель забирает по своим семейным делам, то Бог с ним! Если нет какой-то контрольной или подобных преград. Мы ведь не заложниками в классе сидели. Понятное дело, что контрольных работ не было, была забастовка и нам даже предмет не вели. Потому прыгнув в нашу «Ниву», а танки, как известно грязи не бояться мы отправились с батей в село!

Ему нужно было получить принципиальное согласие от моего дядьки работать вместе. Понятно, что он сейчас без работы сидит и ухватиться за возможность, но у нас еще работали принципы демократии, которые достались от СССР! Еще не пришло время, когда капитализм и на твое мнение всем плевать! Удивительное дело, но при Советском Союзе подчиненный мог подойти к начальнику с критикой, а если руководитель не прав назвать его дураком. Чтобы было? А ничего не было! Ибо было государство рабочих и крестьян, а руководство, если оно хорошее ценилось зарплатой и высоким социальным статусом в обществе, но!!! Вот это самое «НО» и было главным, классом гегемоном был рабочий класс и именно под рабочих писались законы. Начальник был всего-то наемным работником на предприятии которым он руководил, а его нанимателями и были эти самые рабочие. Если кто-то забыл был такой лозунг фабрики — рабочим! Вот он в действии. Потому внутри семьи, тем более нельзя было заявить…

— Я начальник, ты дурак! (с.)

И затребовать дядьку работать на моего батю. Тем более так уж вышло, что у отца был отличный бизнес-план, которого по понятным причинам у моего любимого дяди не было. Для примера только звучит легко и просто сдать рыбу перекупам, а ты этих перекупов знаешь? Они прямо вот так вот стоят на дверях и кричат куплю замороженную рыбу! Куплю дорого! Не те сейчас времена…

Потому Сеня в данном плане был не последний так сказать человек. Через него многие задачи решались. Более того, я понимал, если попросить, то он чисто по соседски из уважения ко мне и моему бати может вообще освободить нас от поборов его банды! А оно нам надо? Кто не жил в 90-е, особенно из малолеток рожденных в 21 веке станут кричать, дескать, «да надо», если не платить, то оно выгоднее. Вот только при первых же разборках, которые между ОПГ довольно регулярно происходили, взять за жабры Сеню или его братков, будет не просто — это война! А вот надавить на авторитета наехав на его «комерса», совсем другая песня!

Вот для примера я пока еще держу в заначке «цветмет» и внешне будет выглядеть, что не я им барыжу, а глава ОПГ и трогать меня смысла нет! Ибо платит он мне смешные деньги, иначе как? Что он дурак малолетке, фактически своей «шестерке» платить много? Не дурак конечно! Значит у меня бабок нет! Наезд на Сеню, равно криминальная война, ибо влез в его дела.

Другое дело самостоятельный «жирный комерс», его по понятиям 90-х можно стричь, да и надавить так можно на криминального авторитета или ликвидировав его «комерса» или заставив лечь под себя, поставить на счетчик, а как дело десятое, можно тупо по беспределу, а можно придумать разводку какую. Другое дело, что если это такой же как и все, возит чето там, сдает, да таких половину рынка, если не весь рынок, Сене башляет. Подошел с уважением, узнал кому платить и к кому обратиться, вот и подсказал истинный хозяин рынка. Потому меня всегда и удивляли книги о «попаданцах» причем в любые эпохи… Такие тонкости знать надо! Причем в разные эпохи они свои.

Взять тот же закон, который зачастую называют «законом о трех колосках», люди живущие в городе не понимают, что речь идет о хищениях в особо крупных размерах! Они даже не осознают, как заработать на колосках. Понятное дело были перегибы на местах и очень сомнительно, что именно с 3-мя колосками сажали. Но перегибы были, не дала какая бойкая на тот момент и довольно смазливая бабенка председателю, так под суд! За что? Ну взяла (не три поверьте, но и не мешок) малеха колосков и зерна с колхозного поля, так все брали, а ее несправедливо посадили! Как говориться баба-дура! Председатель конечно тоже не подарок и урод людей в тюрьму отправлять, но и она дура! Понимает, что домогаются, так не веди себя, как все! Стань честнее ангела Божьего, ибо всех тот председатель в койку «завалить» не хочет, а может кого и «завалил», только трепа по селу не идет! Вот им можно по мелочи косячить, а тебе, ну никак нельзя, ибо если начальник моральный урод, он ищет способ отомстить!

Другое дело, что закон не за ради половой жизни председателей колхозов придумывали. Люди вполне себе умели работать в поле и обращаться с серпом! Сейчас такое покажется удивительным, но молодая и проворная крестьянка таким серпом, как зерноуборочный комбайн могла несколько тонн «колосков» за день работы срезать… Семьи же были большие, допустим приехал мужичок и привез условно жену, тещу, дочку и маманю, работать же можно не только днем, но и ночью, так они ему колосков нарежут серпами ой-ой! Он же погрузит на телегу в которую его лошадка запряжена и домой отвезет. Самое же прикольное в ситуации, что вот оно поле с пшеницей — стоит! Если к нему близко не подходить, ну пшеница и пшеница, а дабы понять, что уже остались только стебли, а колоски срезаны, нужно почти впритык подходить, а издалека и не видно. Таких вот ухарей, что так зарабатывали было очень не мало. Цены они меняются, но скажем в 20-е годы 21 века тонна пшеницы примерно 100 баксов стоила. Если он четырех женщин в поле высадил ночь работы от 400 до 800 долларов, а 10 ночей 4–8 тысяч, вот как говориться и считай в чем прибыль! Другое дело, что в 21 веке таких работниц с серпом просто нет, там спина банально отвалиться так жать, а вот вначале 20-го века вполне себе хватало. Потому кроме бабенок, которых реально по беспределу посадили, остальные ехали по закону «о трех колосках» сняв не менее 5–10 тонн, а скорее всего куда побольше! Но после отсидки и прочего, понятное дело говорили их «не за что посадили», а ты пойди в любую тюрягу в любое время и при любом режиме… Как и почему эти чудесные и невиновные люди, полностью расписанные в татуировках сидят, совершенно не понятно!

Причем о «колосках» я не просто так вспомнил! Сейчас эпоха, когда СССР только наоборот строят. Как там было? Пришли большевики еще капитализм в полный рост, затем НЭП и кооперативы, потом НЭП свернули и перешли к строительству социализма, а у нас что происходит? Вначале был социализм, потом при Горбачеве НЭП и кооперативы, затем кооперативы свернули и начался самый настоящий дикий капитализм. Для примера в новостях говорят, что инфляция растет т. к. хозяева предприятий решают по какой цене отпускать продукцию, но маленькая такая проблемка, хозяев предприятий нет! Есть директора, а приватизация о которой так много говорят еще не началась! У тех же колхозов государство пытается закупить продукты по государственной цене и те, кто честно себя ведут и пытаются помочь стране и народу разоряются, ибо сдают свою продукцию за копейки, им банально нечем платить зарплату колхозникам! Далее та же мука попадает на хлеб-завод и тут внимание, если бы директор, а он директор, а не владелец, отпускал бы хлеб по прежним ценам, то инфляция бы ушла сама собой! Даже зарплат бы всем хватало, ибо цены вернулись к прежним. Вот только зарплаты нигде не платят, а пожар тушат бензином.

Дальше больше взять наши государственные пруды, кому пойдет прибыль от продажи карпа? Кому угодно, но не колхозникам, их хозяевам! Причем зная будущее, даже директор, который себя считает очень деловым там слишком мелко плавал. Поставит себе добротный дом, даже не особняк, купит жигули 4-й модели и дадут ему пинка под зад. Озолотиться блин… Вот и получается рыбные ресурсы данных прудов вообще ничьи! Приходи и бери! Причем понятно, после вылова ушлые ребятишки из администрации области лапу наложат, но можно действовать куда раньше их. Для примера охраняют эти пруды совсем тебе простые мужики, которым внимание полгода не платят зарплату! Как я знаю выплатят ее только в октябре!

Теперь следите за руками, если приезжать в ночь и сторожу нормальную долю платить, нормальную в его понимании скажем за ночь 20 баксов (зарплата за месяц!) то ты минимум на 200 баксов прямо при нем той рыбы хоть сетями вынимай! Ежели не дурак и приехать с «пузырем» и желательно не одним, скажем модного сейчас спирта «Рояль», закусь привести, то ты лепший кореш! Причем если осенью карпа вообще в пруду не останется или останется какое-то смешное количество к началу вылова, так в 90-е и не такие чудеса бывали. Что ты в общем-то сторожу сделаешь? Он как не забавно материально не ответственный, все еще по старым законам живем, а новые пока не придумали. Вся страна по «понятиям» существует и не один год еще существовать будет!

Просто некоторые очевидные для меня вещи, крайне радикальными могут показаться для моего бати и дядьки, ну не готовы они пока к такому. Вот ставить сети, что уже беспредел, договорившись со сторожем готовы. Пока и сетей хватит, тем более нужен первоначальный капитал. Потому на старте будем замороженной рыбой торговать, заодно малек подрастет, а как он подрастет можно и в машине для перевозки рыбы возить. Ничего мудреного нет! На тот же «Муравей» бочку ставить и вози, он всяко 750 кг тянет, а бочек и тары под свежую рыбу заготовить не проблема, а «Муравьев» у нас два… Вот и считай минимум по четверть тонны за раз «свежака» подвозить и так в течение всего дня!

Потому мы и поехали сразу мимо дома бабушки к дому моего дядьки. Естественно, как «виновника» грядущего грандиозного шухера, меня дернули на серьезный мужской разговор. В семье в некотором смысле, как в армии инициатива она сама наказывает инициатора. Иными словами ты придумал ты и излагай. Потому засев за отличным чаем «со слоном», хотя уверен, что дядька, что батя были бы не против чего покрепче выпить, но все же при пионере держали себя в руках, потребовали излагать мой план…

— Вот и получается, договориться со сторожем в ночь поставить сети, совсем не проблема. Понятно если ему «поляну» накрыть и «магарыч» поставить. Опять же можем баксов 20 за ночь рыбной ловли отдать.

— Ну и куда у нас в сельмаге он с этими твоими баксами пойдет, а племяш?

— Так кто спорит, просто по курсу рублями заплатить, по чем там доллары? 3000 рублей…

— Ну допустим! Даже знаю с чем договориться, но Васька Шепелявый он у нас принципиальный, он не возьмет! Высказался дядя…

— Значит в ночь его дежурства и не приезжаем, да и у нас чего один пруд-то? Когда Вася дежурит мы на соседний уедем, благо машины у всех есть… Согласился я.

— Машины есть, тут ты верно говоришь, а рыба она же протухнет, если ей ума не дать, летом свежую хранить не вариант! Высказал очередное сомнение дядька.

— Погоди Николай, не горячись. Вот он тут в тетрадке набросал выкопать небольшой прудик и туда запускать, а потом оттуда брать. Начал мой батя.

— Ага, экскаватор оплати, а даже если и небольшой прудик мы как вылавливать будем с удочкой сидеть рыбачить? Снова высказался против мой дядька.

— Тут ты снова прав Коля! Ребенок, что с него взять, он чего придумал? Сварить два короба и установить на «Муравьи», туда воды и перевозить живую рыбу.

— Вот это правильно, но вода тоже весит, мотороллер 750 везет, вес бака, воды, мы максимум 200–300 кг карпа за раз взять сможем… Но дядька не договорил, его перебил мой батя…

— Потому и говорю ребенок! Не все он пока продумал, если большой короб сварить и во дворе поставить, сварщику заплатим, якобы нам нужен такой для полива огорода, а сами туда рыбу запускать будем. Сачком наловил в короб мотогрузовика и на рынок!

— Вот короб для полива вещь отличная, тем более полгода зарплату не платят, такой сварят и вопросов не зададут, любому деревенскому понятно зачем он нужен. Сдался дядька.

— Вот-вот, а металл вон по всему колхозу валяется, он ничего не стоит хоть на 200 тонн воды вари в пятиэтажку размером*! Высказался мой батя.

В пятиэтажку размером* — смотрим новости января 1992 года, сельское хозяйство в комментариях ЧП-2, там целые трактора (не рабочие) брошенные стоят, не пришло время чермета и сборщиков металла, даже пока цветмет не бомбят, пойди да собери по селу листы железа, их как грязи… Понятно никто в пять этажей варить короб не собирается, образное выражение, но передающее смысл и суть эпохи.

— Только я не понял, а кто торговать будет? Я совсем не «торгаш», ты Валер, как знаю тоже…

— Так вон пионера и поставим, нам же главное мотороллер пригнать, а кто с кузова торгует уже не принципиально, ему чего на рынке права нужны? Там ГАИ нет, да и он по рынку кататься не будет…

— Не будет… Задумчиво сказал дядька… А если к нему бандюки подойдут, что тогда? В то время деревенские еще не освоили блатное слово «рэкет»…

— Да знает он тех бандюков у них его друг заправляет, понятно заплатим честь по чести, они его еще и защищать будут! Выдал батя новую порцию информации к размышлению.

— Как узнать, когда второго «Муравья» с рыбой гнать, вдруг он первого не распродал? Задал технический вопрос дядька.

— Дядь, а чего узнавать до обеда один, после обеда второй подгоняете, чего не распродал и если мало рыбы сачком в «новый» пересажу, а старый отгоните.

— Может сработать… Высказался дядька словами моего бати, когда вчера обсуждали точно такой же вопрос с матерью и отцом у нас в квартире…

— Ну я пойду, погуляю? Спросил у своих отцов т. к. мой дядя мне реально был вместо отца.

— Да иди ты!!! Гулять!!! Подкинул головной боли. Высказался дядька…

Что такое село? Это огромные пространства и территории. Меня всегда удивляло т. к. родился и жил в городе, почему внутри села не ходит трамвай или троллейбус, у нас для примера было 2 остановки, где останавливал автобус везя пассажиров из города. До дома бабушки и дома моего лепшего кореша Шурика было примерно 1.5–2 км топать, но бешенной собаки сто верст не крюк! Мы не были изнеженными детишками компьютерной эры, потому даже мой любящий батя не предложил подвезти на машине, ибо они стали решать вопросы, как и где достать металл, кому проставиться алкашкой и в каких дозах, дабы подготовиться к сезону.

Я же забрав Барса (Еще бы его оставили в городе, а кто с ним гулять будет, мамка? Оно ей надо?) потопал в сторону дома бабушки. Там у меня были запасы «деревенской одежды», по понятным причинам я приехал в «городской» или проще говоря в более новой и чистой, не для прогулок и шалостей в селе. Учитывая, что Саня учился в первую смену и дуростей по типу забастовок у сельских учителей не было, им бы побыстрее уроки провести и вернуться домой, ибо дома скотина и огород. Хотя скорее рассада, апрель месяц не пришло еще время огородов. Короче дать детишкам: разумное, светлое, вечное и заниматься своими делами. Потому даже пройдя мимо дома своего лепшего кореша никем задержан не был. Бабушки тоже дома не было, она была в школе, ибо подрабатывала там буфетчицей и уборщицей, но это совсем не проблема!

Подошел к клетке кирпича, он у нас всегда стоял и использовался по мере надобности, более того клетка кирпича была «вечная» и «бесконечная» т. к. постоянно пополнялась в том числе преступным образом. Для примера при СССР шла какая стройка нового свинарника, так мы с Шуриком садились на детские велосипеды и уж 1–2 кирпича всегда могли привезти, а сколько ходок на велосипеде может сделать ребенок за день? Когда пришли 90-е в моей первой жизни, так называемые «новые русские», стали строить себе особняки. Опять же оттуда воровали кирпич. Забавный факт! Так называемые «новые русские» — это бандиты! Они не полные дураки были и потому знали пацанята кирпичи (понятно не клетками) подворовывают с их стройки. Но не трогали нас! Принцип простой не пойман не вор! Вот если бы поймали, все уши оборвали, без вариантов. А так вечером, когда гулянки и тусовки, захвати пару кирпичиков и притащи домой. Вот и получалось, что кирпич расходовался на разные нужды в селе, но клетка кирпича не уменьшалась, а порой росла и увеличивалась.

Подойдя к кирпичу, снял первые три, а под четвертным известным мне и моей семье лежал ключ от дома. Этакий вариант «коврика» в городе. Бабуля даже уезжая в город по делам или просто у нас погостить никогда не таскала с собой ключи от дома! А зачем? Вдруг потеряет… Такая вот интересная эпоха, если пошариться возле любого деревенского дома и проявить смекалку, то ты банально найдешь ключи от этого самого дома…

Причем уже показывали сериал «Богатые тоже плачут», улицы в момент показа пустели! Крайне интересное и показательное теле-мыло! Я его даже в 21 веке порой любил смотреть, но всегда был извращенцем. Если откинуть сюжет и прочую любовную линию, крайне интересно, как живут простые люди при капитализме. Нам показывали, рассказывали, можно сказать разжевывали и ложили в рот, но мы наблюдали лишь за приключениями главной героини, которая из нищенок в богачки пробилась, а как те люди, что не пробились? Оказывается они жили очень и очень плохо. Однако, как шоры на глазах, никто этого не видел!

Нас американцы называли «Империя зла», ну и чего? Сменили статус «Империи», на статус «Банановая республика», правда у нас бананов не растет и импортируем. Потому зная, что нас ждет периодически показывался на барахолке. Возле продуктового рынка, который крышевал Сеня торговали бедные пенсионеры, им жрать банально было нечего! Заработала стихийная барахолка. На вещевой они понятно не шли, там торговали крутыми и как нам казалось качественными шмотками, разными там «абибас», но дело даже не в этом! Банально на вещевом рынке, ты обязан платить рэкету, ибо торгуешь шмотками. Возле продуктового т. к. пенсионеры внутрь не заходили молодые «спортсмены» стариков не трогали. Как в других городах не знаю, но у нас было именно там во всяком случае вначале 90-х при Сене…

Вот у одной бабульке и обменял шикарный пуховый платок на банку сала. Оно поможет ей продержаться, более того сама банка ценность! Может одним пенсионером в этом году в нашем городе меньше погибнет от недоедания и болезней, а я приобрел платок. Данный пуховый платок был в подарок моей любимой бабуле. Чего же ехать в гости и без гостинцев? Нет уж! Потому переодевшись я отправился в школу, порадовать мою любимую бабушку…

Глава 3
Торгаш не сеет не жнет и не пашет

Наш не официальный трест набирал обороты! Всегда удивлялся поколению наших отцов, вот ведь Титаны! Люди, которые не просто прошли 90-е, но смогли поднять детей, дать какое-никое образование, одевать, обувать, кормить в это непростое время! Да чего уж там! Даже без моего вмешательства в события, мой батя — святой человек! Подумать только у меня фактически все было. Нет, не как у детей олигархов, но когда после универа заканчивал служить в армии именно батя поднял вопрос, что по приходу из армии нужно покупать личный автомобиль. Понятное дело мне тогда не мерседес купили, что было бы запредельно круто, обошлись «москвичом новой модели», правда уже «сорок первым», но все же, все же…

Другое дело, что родители были несколько инертны в своем мышлении. Так уж получилось, что они жили в стабильной стране, где все понятно и очевидно! Работай и будут деньги! Думать не нужно, государство о тебе позаботилось, потому оказавшись в ситуации, когда человек-человеку волк, а государство враг, который всячески пытается тебя убить и ограбить они растерялись…

Потому мои подсказки были нужны исключительно, как подсказки. Те чудеса, что сразу же стали творить мой дядька с батей просто не описать, во всяком случае мне такое было не под силу. Как я и говорил нам требовались листы железа, которые довольно оперативно были найдены, где и как они их отыскали загадка. Нет, оно конечно понятно в колхозе металл, особенно чермет никогда ценностью не был, а эпоха охотников за металлом еще лет через 15–20 только-только начнется, сейчас в ближайшее время будут выгребать только цветмет, брезгуя черметом, но нужны были именно листы и они были найдены. Причем первым был сварен бак для полива на огороде моей любимой бабули, так-то мы могли его сварить и на земле дядьки, но такое было бы откровенной глупостью! Ведь никто не собирался афишировать, что основной наш бизнес строится на воровстве рыбы!

У дядьки же дом не просто так имел статус квартиры — это был дом на двух хозяев. Более того такими домами была застроена целая улица, которую не мудрствуя лукаво назвали «Молодежная», как не трудно догадаться там жила молодежь нашего колхоза и потому все было очень на виду, бегали детишки, ездили колхозные машины и трактора, мужчин которые на них работают в колхозе. Вот у бабули в промежутке меж садом и огородом было самое удобное место для нашего огромного бака! Ибо сам огород выходил на так называемые «бугры» и не имел соседей, туда че хочешь подвози если по тихому и загружай в бак.

Вот малые баки для «Муравьев» тоже получили свою легенду и были не просто сварены, а имели краны. Дескать дядька и батя (у нас же рядом с дачей был свой огород) будут набирать и на мототехнике подвозить бак для полива. Кстати краны вещь удобная! Если нужно сделать резко легче груз мотороллера, достаточно повернуть кран и вес вместе с водой будет уходить из бака. Дальше больше! Когда рыбу запустили в пруды, начался ее отлов. Причем изначально все начали делать сетями.

Разумеется сторожа при которых карпа ловили и загружали в бак на «Муравье» догадались на хрена и главное зачем эти баки потребовались, но уже им рассказывать не имело никакого смысла. Ну знает и знает, а вякать, что он помогает воровать рыбу, которую обязан охранять, да еще и в относительно крупных размерах было глупостью, которая граничит с идиотизмом. Причем действовали мы крайне нагло! Как сейчас помню первый «заезд» на такую рыбалку.

Дело в том, что в СССР рыба не была особо ценным ресурсом на который бросали огромные силы для защиты и охраны. Если днем работало до 5 рыбхозников непосредственно на пруду, часть из которых даже совершала обход. То на ночь оставался лишь один сторож. Более того он зачастую не выходил из своей будки. Да! Стояла самая настоящая будка, к которой было подведено электричество, был электрический чайник, ЧБ-телевизор марки «Рекорд», а так же лежанка. Причем лежак был сколочен из подручных материалов в основном старых гнилых и потому не особо нужных досок, никто отдельно кровать или диванчик в такую будку не покупал. Однако постель всегда была «застелена» и т. к. мужики сами себя любили, то относительно чистой простыней и на подушках регулярно меняли наволочки. Было и одеяло, армейского типа с полосками. Это я все к тому, что начальство или даже сам директор РЫБХОЗА не раз и не два бывал в этой будке и понимал, сторожа банально спят! Это так сказать для понимания уровня на каком была поставлена и организована охрана.

Потому когда мы заехали с дефицитным на тот момент спиртом «Рояль» и закуской, благо сало и прочие ништяки по типу вареных яиц давало подсобное хозяйство. Более того! У нас был даже специально чуть раньше высаженный лук, как и у многих в деревне. Его цель была не вырасти и дать урожай, а как можно раньше дать «перья» лука, каждый хотел себя побаловать зеленым лучком. Когда мы приехали я оставался в машине, а батя с дядькой пошли к сторожу на тему поговорить. Понятно разговора я не слышал, но догадаться о чем шла речь не составляло особого труда. Ему предложили выпить и закусить. Кстати батя и дядя так же планировали выпивать. Кто же будет за рулем? В селе на это наплевать! Если не сильно пьяный и ты садись, ГАИ нет! Ну или как вариант я мог повести машину к дому… По той же самой причине, что гайцов нет. Изначально речи о сетях не шло, да и про деньги тоже, ибо тот же сторож мог не согласиться или просто не поверить в успех нашего мероприятия. Откровенно говоря, думаю даже батя сомневался, что все получиться.

Вот только если в целом на пруду карп практически на голый крючок прыгал, то у будки была самая шикарная рыбалка! Никакой мистики или секрета в этом не было! Имея комбикорм и обязанность кормить рыбу, рыбхозники прикормили у будки место и каждый день туда подсыпали корм. Было и натоптанное место с которого они рыбачили. Что кстати запрещено! Но примерно, как при работе на кондитерской фабрике, воровать конфеты нельзя, но на работе жри сколько в тебя влезет! Так и сторожа во время дежурства ловили карпа на удочку, затем т. к. была плитка жарили. Да и с дежурства было не принято приходить без рыбы.

Потому пока мои родные и близкие люди накрывали так называемую «поляну», то я банально, как самый молодой метнулся «щучкой» до дома завел «Муравья» и приехал на пруд. Учитывая, что никто из меня героя делать не собирался, дабы я ведром набирал воду в бак на мотороллере, еще днем подогнали к колонке, пустили шланг и набрали воду, потому пока все пьянствовали я занимался добычей рыбы, именно добычей, никто подобное за рыбалку не считал. Более того! Считался самым низким классом для рыбака отправиться на государственный пруд! Туда ходили лишь с одной целью принести домой карпа, ибо как происходила «рыбалка»?

На крючок насаживался червяк, что пожалуй самая долгая процедура. Дабы рыбалка шла быстрее у тебя обычно было 2 поводка. Можно в теории и 3–4 присобачить, но эффективность падает! Причина? Поводки начинают между собой спутываться. Потому разумнее всего 2 поводка. Далее заброс одной (больше нет смысла) удочки в пруд, ожидание от 5 до 15 секунд, поклевка и ты достаешь рыбу. Затем снова тратишь максимально времени т. к. ее надо снять с крючка и поправить червя на крючке. Снова заброс, ожидание 5–15 секунды и ты достаешь рыбу! Понятно никто никакой статистики не вел, но примерно каждый третий-пятый заброс ты достаешь сразу 2 рыбы. Предсказать такое невозможно, ибо можешь 5 раз подряд вытащить по 2 карпа на обоих поводках или 12 забросов доставать по одному.

Учитывая огромные затраты времени по снять рыбу с крючка и поправить червяка, примерно раз в 2–3 минуты ты достаешь карпенка или двух. Малька запускаемого на откорм всегда берут примерно одного веса от 300 до 500 грамм. Нетрудно подсчитать, что за час подобной «рыбалки», ибо подобную промышленную добычу рыбных ресурсов крайне сложно назвать рыбалкой, а скорее клевом при котором «клиент забудет обо всем на свете», ты берешь от 6 до 12 кг в час! Первые полтора-два часа я корячился один т. к. дядька и батя бухали со сторожем. Затем, когда уважение проявили, высказались в стиле, извини мы же на рыбалку приехали, то банально ушли ловить рыбу вместе со мной.

Еще около 1.5−2-х часов мы работали в три удочки. Если изначально я добыл пусть даже 10 кг и уже втроем мы увеличили количество выловленных карпов до 50–60 кг, что в общем-то крайне мало, то благодаря чудодейственным действиям спирта, был поднят вопрос, а не закинуть ли сети? Которые так кстати и совершенно «случайно» оказались в багажнике нашей «Нивы». Надо отметить, что сторож мог быть изначально не против т. к. проставились «крутым» бухлом, ибо «Рояль» был в импортной бутылке, что крайне ценилось и считалось элитным! Да и количество выпивки было мое почтение, но хрен знает, как бы себя повел сторож, когда был более или менее трезвым. А так он разрешил завести служебный катамаран и уже при помощи него были поставлены сети! Вот тут рыбалка у нас пошла! Ведь никто не ждал даже 30 минут! Сеть устанавливалась и практически скажу после установки т. к. «поплавки» показывали она набита рыбой, снималась!

Причем работа двигателя катамарана не отпугивает промышленного карпа! Наоборот он устремляется на шум двигателя! Почему? Так слышит работу двигателя, а значит едет кормежка! Если кто-то хотя бы раз на таком катался, когда он со специальной трубой для сброса комбикорма, то наблюдал, как сзади просто кишит рыбой! В результате когда сняли первый улов и явно «Муравей» получил легкий перегруз. Я отогнал его домой, а так же успел пригнать второй и так же загрузить рыбой. К сожалению летняя ночь коротка. Потому мы прекратили свой беспредел сети были уложены в багажник второй «Муравей» я так же отогнал к дому бабули. Если мои старшие родственники остались на пруду у меня началась основная работа!

А конкретно используя сачок вылавливать из бака установленного на мотороллер, карпа и запускать его в большой контейнер в саду. Дело в том, что воды в баках было совсем мизерное количество относительно рыбы, мы очень экономили пространство, потому карп мог просто передохнуть! Благо рыба сама по себе живучая тварь и потому у меня был запас по времени. Более того никто не собирался так плотно забив рыбкой вывозить карпа на продажу. Учитывая, что к 7 утра прибыла новая смена на пруд, то батя усадил сторожа с собой в «Ниву», понятно и дядьку никто не бросил на пруду и подобно какому директору отвез его на тачке до дома. Мои так же приехали домой и тут перед нами замаячила первая проблема и моя недоработка!

Карп у нас был, а везти на продажу мы его просто не могли, некому! Нет в теории за руль мотороллера мог сесть батя или дядька не проблема, но был не слабый шанс получить не просто штраф, а нарваться на лишение прав. Мой же возраст явно на 16 не тянул, да и водительского удостоверения категории А я по понятным причинам не имел. Казалось бы ситуация безвыходная, но я нашел выход. Когда мой батя ушел спать, прыгнул на своего «железного коня» или проще говоря «Дельту» и отправился в город, мне нужен был Сеня! Примерно в 8:10 я уже звонил в дверь своего криминального друга…

Разговор за дверью услышал еще находясь в коридоре и это была мама Вовки…

— Иди открывай! В такую рань только к тебе, какой из твоих идиотов мог прийти…

— Да, иду я, иду… Высказался Сеня и открыл мне дверь…

— Привет, Вов, выручай! Только ты можешь помочь…

— Привет, ну заходи, если что… Высказался он в стиле волка из знаменитого в СССР мультфильма…

Ну я и зашел…

* * *

— Вот короче пробуем бизнес замутить и все как ты понимаешь с перепоя, можешь помочь мотороллер с рыбой на рынок пригнать? Подытожил я свой рассказ…

— Братишка и ты ради этого меня поднял в такую рань?

— Ну так пропадает рыба, жалко же…

— Да погоди ты волну поднимать, дай подумаю…

— Ага, вот…Слушай есть у меня тут одно «тело» он с тобой сгоняет и тебе мотороллер перегонит. Высказался Вовка, полистав записную книжку…

— Как всегда выручаешь друг! Высказался я…

— Да брось, не чужие люди. Несколько виновато улыбнулся Сеня.

— Ну я погнал?

— Ага гони «наш» тех самых подлых городских. Улыбнулся сам своей же немудреной шутке Сеня.

Итого с адресом нужного мне человека, которому Вовка обещал отзвонить я был на месте, а дальше уже вопросы техники, так сказать. Посадив подростка, не просто так Сеня его назвал «телом» явно не члена банды, скорее всего претендент в состав ОПГ довез до бабульки и мы перегнали «Муравья» до рынка. Причем, когда я говорю «Мы» означает, что мне пришлось поднимать моего друга Шурика и он уже завел свою «Дельту», где я ехал в качестве пассажира. Получился этакий «кортеж» из двух средств мото-техники. Где первым шел «Муравей», кстати т. к. достаточно груженый и не предназначенный для гонок достаточно медленно ехал и сзади плелись мы уже на скорости мопеда.

Причем надо понимать у меня был свой бизнес, более того жмотом я не был! Потому прибыль решил честно делить со своим другом, тем более он мне помогал в добычи цветмета на Металлургическом Комбинате. Ибо доехав до рынка и встав на точке сразу стал торговать карпом. Учитывая, что не спал всю ночь, то выкрикивал, будто контуженный разные речевки.

— Подходим! Свежий карп! Только сегодня из реки! Так-то я знал, что из пруда, но кто мне запрещал кричать разную чушь, дабы взбодриться и не заснуть при торговле.

Шурик же повез моего неожиданного помощника за вторым «Муравьем», как мы договорились он так же перегонит их назад, но уже вечером. Шурику же была поставлена задача, после того, как доставит нашего «водилу», ехать ко мне на дачу за цветметом, благо ключи я захватил из дома. Уж 3–4 «ходки» набив хотя бы по 30 кг в рюкзачок он медяшки на скупку довезет. Много это или мало? Тридцать баксов за ходку, пусть и платили в рублях или 1.5 среднемесячные зарплаты…

Пока торговал карпом встретил я и Сениных быков, что обходили рынок и собирали дань с торговцев.

— О «чемпион» привет! Поздоровался Волков или как его звали в ОПГ «Волк» узнав соседа по двору.

— Привет! Радостно помахал ему рукой…

— Че решил в барыги заделаться? Поинтересовался он.

— Да мы с Сеней порешали… Начал оправдываться я…

— Брось, что я не знаю, как к тебе «братишка» относиться, торгуй я не в претензии.

— Так я «по понятиям» с уважением к «братве», вот плата за место. И протянул деньги Волку.

— Я не считаю! И явно рисуясь перед быками примерно половину денег из протянутых «отщипнул» и передал мне назад…

— Ты с уважением и мы «Чемпиона» уважаем. Не менжуйся Седой, если проблемы будут сразу на нас ссылайся.

— Лады, спасибо Волк!

Примерно в 16:30 нарисовался Шурик, сказать, что он был шокирован ничего не сказать. Еще бы! Он сделал 4 ходки. Если кто не понимает ЧЕТЫРЕ! Так-то по меркам 21 века он заработал всего ничего, не сказать, чтобы сказочную сумму примерно 12 000, хотя надо признать, когда зарабатываешь по 12 в месяц это безумно мало, а в день довольно приличные бабки. Только 120 баксов за день работы, когда средняя зарплата в месяц, которую порой по полгода не платили 20 бачей, то сумма кажется просто огромной! Но кто виноват, что из Империи, пусть некоторые называли мою Родину Империей Зла, сделали Банановую Республику?

Недалеко от точки, где я торговал рыбой, стоял «Рафик», их еще продолжали делать в Прибалтике, там была выставлена картонка с курсами доллара и дойч марки. Благо я имел подход к барыге, что торговал с тачки т. к. меня в свое время подводил Сеня. Постучал в окно и протянул рубли на 100 баксов…

— Если можно по полтиннику, попросил я…

— Откуда я тебе возьму, мы не в Америке. Недовольно высказался барыга, но сам себя оборвал…

— А это ты… Сейчас посмотрю. И почти сразу выдал мне 2 купюры по 50 долларов.

Откуда такая перемена? Нет, он не сопляка испугался в целом клал он на меня и мои хотелки. Просто ему Сеня сказал, что мне надо делать, как «для себя», точнее если бы он не мне менял, а ему… Барыга был убежден, что я мелкой шестеркой лидера ОПГ бегаю, потому он не мне сделал хорошо выдав по полтосу! Он не хотел проблем с лидером «спортсменов», которые держат рынок на котором он барыжит. Времена были такие… Выдал бы скажем сотку по 1 доллару, могли такое посчитать за оскорбление и просто избить или даже покалечить. Типа я че тебе нищий и на паперти стою? Понятно я бы и по 1 баксу взял, никуда не делся, но откуда барыге знать, что я самостоятельная единица, а не мелкая шестерка главы ОПГ?

— Шурик, брат ты мне доверяешь?

— Да! Высказался все еще шокированный от полученных денег мой лепший кореш.

— Тут рынок, ничего делить не будем, как приедем в село поделим.

— Хорошо…

Дальше приехал, как и обещал наш «водила». Забрал один «Муравей» и поехал в село его сопровождал Шурик. Назад они приехали на двух «Дельтах», забрав и мою. Потому во второй заезд с мотороллером я уже вернулся в село. Мне было трудно стоять на ногах т. к. практически целые сутки был без сна и попросил Сашку отвезти водилу до города, а потом зайти ко мне в летний домик (времянку), пока я пару часиков посплю. Только я положил голову на подушку, смотрю меня будит мой друг. Такое ощущение, что и не спал вовсе…

— Сань, вот тут деньги, бери, но послушай… И я протянул ему 50 баксов…

— Это что доллары? Настоящие, как в США?

— Обыкновенные русские доллары, что никогда не видел?

— У… Я думал, настоящие как в США.

— Сань не тупи, самые настоящие из самой настоящей Америки.

— Круто! А че ты их поменял за них теперь ниче не купишь!

— На вот на покупки рубли! И я ему отсчитал еще 10 баксов, но уже рублями.

— Блин! Скока денег!

— Доллары убери в книжку или еще куда! Надо чеб родители не видели.

— А то че?

— Отберут и на ерунду потратят, а мы с тобой еще миллионерами стать должны.

— Че реал миллионерами станем?

— А то!

— А рубли?

— Трать, надо родителям дай, скажешь со мной на рынке торгуешь.

— Рыбой?

— Про рыбу никому! Скажешь жвачками, да и торговать скоро реально начнешь!

— Жвачкой?

— Ага! ЩаЗ! Я тебе жвачку не доверю всю сжуешь…

— Могу! Честно признался друг.

— У нас мотороллеры рыбу возят. Начал я издалека, но Саня перебил.

— Да знаю…

— Не перебивай старших!

— Тоже мне старший, всего на два месяца старше!

— Короче Сань мы будем покупать мороженное целый ящик или два, ставишь в холодильник, как думаешь будут его тут покупать?

— Будут! Круто! У нас настоящий бизнес будет!

— Не просто бизнес! Днем я рыбу торгую, ты металл сдаешь, а вечером открываем торговлю мороженным.

— Ура!!!

* * *

Касательно бизнеса на мороженном. С одной стороны он был выгоден, а с другой практически экономически бессмысленный! Учитывая его дефицит в селе, легко можно делать накрутку в 100%, а какой капиталист не пойдет на любое преступление за ради 100% прибыли, но вот проблема… Такая прибыль крайне недолго продержится. Ценность мороженного, что его редко завозят и потому раскупают в первый же день завоза, а потом долго ждут новую партию. Как только оно станет стабильно быть в наличие, брать будут, но примерно, как в городе. Потому нам надо не более 2-х или 3-х ящиков раз в неделю завозить, чем поддерживать дефицит. Зато у односельчан Шурика появиться оправдание, откуда у того появились деньги, так понятно откуда, мороженное продает гад! Понять, что оно в 2 раза дороже городской цены смогу моментально, а вот число проданного лакомства хрен кто сможет подсчитать, да и семье Сашки надо понимать откуда он бабки таскает…

Так на рынке мы приторговываем. Сейчас продавцам платят. Что я городской для его родителей не секрет, ну нашел нам подработку на лето, бывает…

Глава 4
Разборки с батей

Учитывая тот простой факт, что ночью не спал не только я, но так же мой батя и дядька, а некоторые не буду показывать пальцем так банально напились паленого спирта с громким названием «Рояль», то проснулись они чуть раньше, чем я заканчивал в городе торговать. Понятное дело, как простые советские мужчины сразу полезли за пивом, благо «Колос» всегда продавался в нашем колхозе и стоит относительно недорого. В итоге, как только закончил решать делишки с Шуриком, отправился к дяде на дом, надо было прекращать это безобразие…

— А что молодцы! Настоящие мужики! Добытчики! Похвалил я добавив сарказма в голос, войдя в дом и проходя в зал, где мои родичи пили пиво с соленой рыбкой и тупили в телевизор…

— Ты где был сын? Сразу поинтересовался батя…

— Где был? Где был? Пиво пил! Высказался словами будущей рекламы…

— А если серьезно? Добавил суровости в голос батя.

— Мужики, так бизнес не делается… Я достал из внутреннего кармана пиджака пачку купюр и бросил их на табурет, который выступал в роли стола, ибо на табуретках они подобно настоящим алкашам разложили газетку на них рыбку и туда же ее чистили, стояли бокалы (пузатые их часто «приватизировали» у бочек с пивом и квасом) и бутылки с пивом. Естественно я как настоящий школьник тех лет был одет в школьный пиджак, но старый, без рукавов.

— О деньги приехали! Ограбил кого? Высказался дядя, немного глупо хихикая.

— Вас дураков и ограбил, вы пока спали рыбу вывез и продал…

— Ты как с отцом разговариваешь?

— Батя ты сам посуди, рыба могла пропасть там так-то 30 косарей!

— Сколько, сколько? Не поверил дядька…

— А ты пересчитай! Это я блин «водиле» заплатил, что «Муравьи» перегонял, за место заплатил на рынке «браткам», своему другу Сашке заплатил, что он мне «водилу» возил в село за мотороллерами и назад…

— Это сколько же было тогда? Удивился батя…

— Сам считай в магазе карп по 80 ₽ идет, а я по 65 барыжил, так как горячие пирожки отлетало!

— Ладно сын, молодец, что справился, настоящий мужик растешь! Сменил гнев на милость батя.

— Да не в том проблема, что справился, не спал считай сутки, только вечером пару часиков успел соснуть, но зато много думал…

— Ну начинается! Опять захихикал дядька…

— Чего придумал? Батя очень грустно вздохнул.

— Короче ща в месяц примерно 3.6–3.8 касиков зарплата.

— Что за «касики» говори нормально! Потребовал дядька.

— Говорю 3.6–3.8 тысячи рублей зарплата сейчас, вот отсюда и плясать нужно!

— Излагай Демосфен. Потребовал батя.

— Если сетями мы за ночь в среднем берем 600–650 кг или по 65 ₽ за кило 39–42 тысячи, но нельзя играть в одну калитку требуется делиться! Для примера место, когда в таких объемах рыбой торгуешь 1.5 тысячи, плюс надо сторожу водки купить — это еще 1.5 тысячи, да бензин, да если по уму лучше сторожу за ночь такой рыбалки сетями платить 3.6 тысячи.

— Ты со своими расчетами нас совсем без штанов оставишь племяничек!

— Ничуть не бывало, просто жадный он дважды платит!

— Не жадный, а скупой, скупой дважды платит. Поправил меня батя.

— Да какая разница? Даже если мы за 39 тысяч рыбы будем в день продавать и накладные расходы будут в 9 штук выходить у нас на руках «тридцатка», считай заработок почти за год работы.

— Лихо ты хватил — это если каким дворником работать тогда за год, а так ну за 6–7 месяцев доход будет. Высказался дядя.

— Чем плохо даже если за ночь работы за 5 месяцев дохода брать?

— Так-то да не плохо. Был вынужден пойти на попятную дядька.

— Только вам надо заканчивать бухать! Иначе весь бизнес завалим…

— Не получиться сын, если со сторожем не выпить, получается не уважаем его и он к нам без уважения будет…

— Так вас двое, меня в счет не берем по понятным причинам вы можете выпивать по очереди, так и здоровье целее будет, а если каждую ночь пить, так и алкашом не долго за сезон стать!

— Гм… Ну в этом да, в этом есть резон. Согласился батя.

— Приезжаем на пруд, такой же ты папка и говоришь, что траванулся и живот болит, максимум 50 грамм ради уважения хлопнешь и все и к утру выветрится. Потом дядька и так по очереди. Кстати! Когда сторожей плотно на зарплату возьмем, то они и приставать перестанут с выпивкой, тут главное не торопиться…

— Это ты о чем? Опять что-то придумал? Уточнил дядька.

— А то как же? Придумал…

— Ну раз придумал излагай!

— Короче вылавливать надо в трех прудах и по очереди, так больше рыбы останется и меньше внимания привлечем это раз!

— Уверен есть и два, спорим? И мой батя протянул руку моему дядьке, но тот отрицательно покачал головой, как бы соглашаясь, что есть и «два»…

— Второе, надо со всеми сторожами, побухать в уважуху, как в первую ночь сделали и никому не заплатить денег.

— О КАК! Восхитился дядя, а сам говорил платить! Чето я тебя не пойму племеничек…

— Так если мы сейчас заплатим, то обидим первого, которому не заплатили, да и получается предоплата нужна, а вот если… Если мы сначала у всех бесплатно «за поляну» рыбки наловим и продадим и только когда второй раз нарисуемся, что не сотрешь и в этот раз выдадим их долю, так будет справедливо, тем более они не знают сколько и по чем мы продаем…

— Логично! Согласился батя…

— И главное один из вас по любому не бухает! Нам нужен водила, что «Муравья» на рынок пригоняет, где я торгую с него.

— Т. е. нас ты на рынок не ставишь, типа не доверяешь? Заржал дядька.

— Доверяю, но у взрослого мужика не так охотно покупать будут и я парней с рынка знаю и они меня, а вы для них считай, что чужие… Когда такое сказал вижу батя толкнул дядьку в бок согласно кивнул. Думаю он ему расскажет политику партии про рэкет на рынке и почему мне выгоднее торговать.

— Теперь касаемо того, кто ночью пьет, того ждет незавидная судьба, ибо работать должны все… Продолжил я когда мои близкие перестали переглядываться.

— И тут ты тоже придумал? Удивился дядька…

— Да вы же сами тетрадку читали, бабки-то есть! Значит он берет «Муравья» и ездит по селу скупает яйца и молоко! Получается наплевать пьяный он или трезвый в деревне ГАИ нет! А во вторую ходку мне вместе с рыбой приедет еще товар на реализацию и местные будут довольны, им наличка ой как нужна!

— Не голова, а Дом Советов! Высказался мой батя, причем с гордостью и фраза не столько мне предназначалась, а моему дядьке…

— Да не говори Валер, он скоро придумает ночью косить, а чтобы ночью фонарик повесить,а чтобы не простаивать к жопе грабли привязать и значит сразу сено собирать. Пошутил дядька кратко пересказав, чуть переиначив анекдот. Однако было видно в целом он доволен. Еще бы ему быть недовольным, проблема с деньгами наконец была решена. Во всяком случае в масштабах моей семьи.

Причем с одной стороны можно было бы прибедняться, дескать мы мало зарабатываем, что такое 200 баксов, но даже для 21 века все было не так плохо! Ведь эту сотку на рыбе мы делали в день! Были и минусы. Так-то получалось, что делить заработок нужно на троих, а условно по 6000 рублей в день не такая и привлекательная «зарплата» особенно для «бизнесменов», если переводить наши доходы по ценам и зарплатам 20-х годов 21 века. Однако в моем провинциальном городе в это время далеко не все получали по 180 тысяч рублей в месяц! Хотя надо признать были и те, кому это и вовсе не деньги, так разок в ресторане покушать, вот только мы не из таковских. Да и зарплата или доход не так измеряется. Фактически, что ты на эти деньги можешь позволить себе купить и как ты относительно других граждан страны себя ощущаешь.

Для примера сейчас все еще крайне дешевое жилье, квартиру особенно в провинции можно купить за «копейки», смешно сказать в нашем областном центре полноценная «полуторка» скажем на 37–38 метров стоит по цене двух капитальных гаражей! Даже будет со временем анекдот про такие дешевые квартиры…

Слесарь-сантехник Васька при нищем «Совке» жил в дешевенькой «хрущевке», но сейчас уважаемый человек Василь Василич, проживает в комфортабельной и фешенебельной квартире с безумно высоким ценником. Парадокс ситуации в том, что Василий Васильевич не менял место работы и даже никуда не переезжал из своей «хрущевки»…

Те кто не застал «святые 90-е» совершенно не понимают смысла данного анекдота. Хотя он до банального примитивен. Люди привыкли, что квартиры дают «на халяву» и не очень их ценили. Потому придирались к таким мелочам «хрущевка» или 91-я серия. Причем даже у нас в областном центре кроме 9-ти этажей, строили дома девяносто первой серии в 5 этажей и потому без лифта, что не очень и ценилось. Никто не спорит, что с лифтом лучше! Особенно если ты живешь на 4-м или не дай Бог 5-м этаже, но какая это мелочь! Пойди в 21 веке и проведи опрос на улице, особенно среди молодежи, что им будет приятнее бесплатная квартира на 5-м этаже без лифта или ипотека под бешенные проценты,зато с лифтом и т.д.

Вот и этом и «комфортабельность» той самой «хрущевке» из анекдота. Что она минимум «на халяву» досталась слесарю Васе. Потому вначале 90-х такие квартиры и не ценились, зависело от города, областной центр или нет, района в областном центре и количестве комнат, но ценник начинался от 2.5 тысяч долларов США, вот пойди скажем в моей время в 21 веке и попытайся купить квартиру даже в 1 комнату, даже в «хрущевке», даже на 5-м этаже за 250 000 рубасов… Повторяю не где-то в жопе мира, а в областном центре. Хотя… Для москвичей и Питера, другие города и есть жопа мира, но это уже другая история.

Вообще качество жилища выдаваемого «на шару», постоянно росло! Для примера появились полноценные «полуторки» из класса молодежного жилья, которое в народа называли «молодоженки», как я и говорил они были на 37–38 квадратных метров.

Фото из сети интернет для ознакомления, стоит логотип, как я понимаю компании, которая занимается продажей недвижки. Если обратить внимание, что в «полуторке» есть так называемая «ниша». Далее включаем фантазию. Первое молодая семья может поставить шкаф и отгородить пространство, куда легко влезет кровать, даже двухспалка! Понятно ложиться только с одной стороны и кому-то спать у стены. Второй вариант натянуть веревку и повесить занавеску. Третий установить ширму. Каждый из этих вариантов подразумевает «отделение» части пространства квартиры под спальню. Причем при всем желании данное «помещение» комнатой не назвать! Одновременно создается так скажем интимная обстановка и в «спальню» гостей уже не приглашаешь и вполне можешь в зале принимать друзей, устраивать праздники и застолье.

Молодежный тип жилища подобных «полуторок» состоял еще и в том, что они размещались в 5-ти этажках, где крайне длинный коридор! Зато в каждой квартире отдельный санузел! Пусть и совмещенный. Крайне небольшая кухня из которой выход на крошечный балкончик. Причем балкон было бы громкое название для этого места. Максимум если кто-то курящий поставить табурет и курить не в квартире, а на улице.

Причем у населения полностью сбитые приоритеты и ценности! Многие действительно ценные вещи можно, да и нужно покупать именно сейчас! Те же которые сейчас в цене на деле ценностями не являются! Не просто так я уперся в тему недвиги! Сейчас «свободный рынок», причем настолько свободный, что его будет правильным назвать «дикий»! Та же полноценная однокомнатная квартира стоит от 2.5 тысяч в нашем областном центре или примерно месяц работы на торговли рыбы, правда на троих, но тем, как я попаданец, абсолютно очевидно — нужно брать!

Причем их даже не сдать! Не то, чтобы спроса не было, он есть, те же студенты едут учиться в город и им нужно жилье, но платить, особенно приезжим из деревень особо не чем! Родители в колхозах получают ровным счетом не хрена! Все их заработки с подсобного хозяйства. Зато могут платить по бартеру т.е. той же картохи завезут. Но даже пусть и не очень высокую «комунлаку» будешь из своего кармана платить! За свет, газ и воду. Учитывая же тот факт, что квартиранты будут «разносить» хату, какими бы аккуратными они не были и ремонт делать за свой счет, на фига нам те квартиранты? Тем более, что у нас есть огород от дачи в селе, есть огород у бабули, огород у дядьки, да и меня напрягают, хоть чето сажать в саду на 6 сотках, ибо на хрен я дачу просил?

Сейчас не то время объяснять родителям, чтобы было! Такая ракета не полетит. Есть земля? Значит она обязана рожать! И хоть ты тресни! Потому маман регулярно под меня выращивает рассаду помидоров. Моя непосредственная обязанность высадить их в мае (наверное от климата зависит, но у нас обычно в мае и не в первых числах в отличие от зарыбления пруда), затем полоть, поливать. А хрен ли? Мопед есть? Есть! На фига он тебе сынок, если ты на нем не ездишь? На фига тебе дача? Мы так ее продадим…

Там че теперь стабильно 2 раза в неделю, как высажу рассаду, брать Шурика и мотаться на дачу работать с помидорами. Это при условии, что нас никто из «рабства» не освобождал. Я для примера почему дядькин огород назвал? Мы одна семья и моя прямая обязанность, помогать любимому дяде. С другой стороны он никогда не откажет. Если нужно я того же картофана, хоть полтонны у него нагребу и отвезу в город. Вот только нам и своего хватает. Просто часть урожая соберем и сдадим, благо пока работают пункты приема, но за смешные копейки. Вот только закалка полученная в СССР говорит, что сажать надо и сдавать надо! Через 3–5 лет дойдет, зачем и главное нахрена это делать? Но когда еще эти годы пройдут. Потому с землей мне работать у себя на даче, даче родителей, у бабули, у дядьки…

Одновременно эта упрямость, иногда переходящая в упертость вплоть до фанатизма и позволила нам крайне легко пройти первые полгода экономического кризиса! Нам фактически ничего в магазине не нужно, ну почти ничего! Соль, сахар, специи, мука, хлеб, спички, мыло, зубная паста, порошок, а вот остальное по желанию и не сильно и «хотелось», ибо своей жратвы, как у настоящего «выживальщика» более, чем достаточно!

Потому картина которая сейчас складывается напоминает сюрреализм. С одной стороны, мы как семья наконец-то вышли на нормальные заработки! Причем они шикарные относительно остальных граждан бывшего СССР, кроме тех, кто у кормушки и приближенные к жопе «императора» нашей банановой республики. С другой приобретение мной активов по типу «однушки» не даст нам никакой прибыли, наоборот пару лет содержать на балансе бесполезную недвигу! Более того, даже если смогу, думаю смогу… И заставлю скажем покупать по 3 хаты в год, то не очень и стремительно нас приближает к семье долларовых миллионеров.

Одновременно выращивание до хрена картофана, лука и чеснока, который мы безусловно сдадим, но по госцене и за смешные деньги — это убитое время и минимум бабла, которое хватит на 1–1.5 месяца не более и далее сожрет инфляция, а потратим часть весны, все лето и захватим малеха осени, почитай полгода в жопе! Ну или эта странное хобби моей любимой мамочки быть «выживальщиком»! Вот скажите на милость, а куда нам собственно столько помидоров? Мы каждый год закрываем с запасом и каждый год минимум 10 трехлитровых банок помидоров приходиться вскрывать и выливать! Тоже касается лечо! Не буду врать любимых мной домашних кетчупов, вот только и их мы не съедаем больше определенного количества. Но мамке такое не объяснить у нее простая логика, больше — это лучше, чем меньше! Когда больше, можем себе позволить выбросить, а будет меньше и нам не хватило, значит беда-беда, огорчение…

Ну и мой личный бизнес с цветметом или накопление баксов. Очень скоро выступит Сергей Пантелеевич и на «варшавке» откроют продажу акций МММ. Вот тут и понадобятся свободные баксы. Если не путаю стоимость билетов-МММ вырастет более, чем в 120 раз от номинала! Во сколько точно не помню, но мне хватит и умножение на сто! Легко подсчитать любые 10 000 вечно зеленых превратятся в 1 миллион. Пирамиды безусловное зло! Очень многие пострадают, лишаться все, вот только если знать когда соскочить можно заработать. Причем в той моей первой реальности, некоторые крайне удачно соскочили из МММ. Причем не они такие умные, так звезды сошлись и у них жизнь удалась.

Понятно и абсолютно очевидно, что батя или маман не даст мне продавать квартиры и вкладываться в пирамиду. Даже с учетом того, что они не будут знать, что это пирамида. Да и Шурику светить свое бабло перед родителями нельзя! Ведь столько ништяков можно на те баксы купить… Минимум машину, а если денег много, то БУ-иномарку, проще говоря авто-хлам, видак… Да чего этот малолетка в понимании его родителей может понимать? Ничего! Профукают баксы, а мне мой лепший кореш нужен рядом. Нас ждет город моей мечты Ла-Сейба! Республика Гондурас! Жди меня! Я упорно к тебе иду!

Глава 5
Случайно получилось

Как не забавно, но у нас не просто «заработало», но мы стали вполне себе уважаемые торговцы продуктами на рынке. Причем, когда я говорю «Мы», означает именно все мы т.е. моя семья! Шурик частично оставался в стороне т. к. на его долю выходило в основном возить в скупку цветмет, что кстати по деньгам его нисколько не обижало! Более того он за день работы вполне себе официально делал половину месячной зарплаты, а вторую часть складывал в виде долларов у себя дома.

Более того я не хотел становиться «бизнесменом», ведь по своей сути стал «ларечником», просто в отличие от владельцев стандартных киосков, что таскали добро из-за бугра обходился просто местным набором продуктов. Кстати у меня пока не было, как сейчас модно киоска и торговал с колес, но мой чертов характер взывал к деятельности! Потому вначале у нас была только рыба, но уже на первой неделе торговли появилось молоко, простокваша, творог, сливочное масло, яйца. Причем дальнейшая «молочка» возникла сама по себе из молока, которое скупали у населения нашего колхоза. Как нетрудно догадаться, часть молока просто скисло, но качественная деревенская простокваша тоже пользовалась спросом, стали перерабатывать и получилось и масло и творог, благо опыт был еще и моей бабули. Дальше больше!

Для примера мы пару раз привозили мороженное и крайне эффективно его продали сделав 100% прибыли, но наверное я был бы не я если не придумал, как сделать так, дабы мороженное продолжало оставаться востребованным, а прибыль резко возросла! Для этого было достаточно продавать мороженное не за деньги, а менять по бартеру, но на то, что совсем не ценится детьми, да и в целом их бабулями. Так уж вышло, что первым у нас вызревает вишня. Когда она рождается (примерно через год, если не побило цветки морозом) ее просто убер до фига! Причем возить на рынок не очень и выгодно. Постоянно толкучка в автобусе из-за чего много с собой просто не увезти, а машин почитай и нет у людей. Зато школотроны могли принести вишню и обменять по бартеру на мороженное. Причем мы с Шуриком были монополисты! Потому закупочную цену вишни устанавливали, как считали нужным. Именно по этой причине стали завозить иностранную жевательную резинку в село!

Безусловно, продавай мы ее за деньги, когда она стоит в киоске 50 ₽ штука (в разные месяцы 1992 цены менялись), а у нас 100 ₽, на такое не пошли бы не школьники не их бабули. Тем более большая часть школотронов была из города! Проще подождать или передать деньги папке с мамкой и они привезут жевательную резинку из города, причем в два раза больше! Другое дело, когда вот она «халявная» вишня у тебя в саду растет! Не ленись нарви ведерко и получи долгожданную жвачку! Понятно мы не меняли 1 ведро на 1 жвачку, будь ты трижды монополист на такое бы дети не пошли, приходилось отдавать целых три! Но вот сама вишня на рынке стоила в 2.5 раза дороже! Причем не хочешь не меняй! Только где ты найдешь «дурака», особенно в селе, кто тебе скажем «Дональда» или «Турбо» на вишню поменяет?

Причем мы с Шуриком в отличие от взрослых, отлично знали, что нужно школьникам. Потому появился даже «контрабандный товар» для примера красочные, разноцветные, дешевые и надо сказать совсем не качественные китайские зажигалки. Саня в отличие от бабушек или продавщицы в магазине не задавал дурацкие вопросы по типу он берет для понтов, пощелкать зажигалкой и костры разводить или курит. Для парней постарше мы вывозили и сигареты, но их продавали исключительно поштучно! Пачка получалась раз в 5 дороже, чем закупочная пусть и розничная цена в киоске. Что уж говорить про такую «отраву», как «юппи» и «инвайт»… Причем повторяю, пока шло лето мы торговали по бартеру т.е. деньги нам были не нужны!

В результате торгуя с борта мотороллера я все больше и больше превращал свою точку в продуктовый магазин. Если изначально была только: рыба, молочка, яйца, вишня, то со временем появились яблоки разных сортов, крыжовник, малина, клубника и как-то незаметно нам стали таскать: картофель, лук, чеснок, капусту… Фактически мне оставалось заказать «сварить» киоск, подрубиться к электричеству и у меня будет полноценная торговая точка. Причем если к осени у нас по понятным причинам закончиться рыба т. к. будет вылов и мы уже не сможем рыбачить, но появятся овощи и грибы, причем из-за бартерного «киоска» (в кавычках т. к. сам киоск пока никто не строил) Шурика поступления: картошки, лука, чеснока и грибов ожидалось просто колоссальное! Даже те школьники, кто не промышлял «тихой охотой» узнав, что мы принимаем грибы, а мы спецом заказали «ссаники» они же луговые опята, то теперь их после каждого дождя искали на лугах, было даже несколько драк за право, кто эти самые грибы будет собирать!

Не трудно предсказать и спрогнозировать, что ближе к зиме, когда начнут резать кур и гусей, мы начнем получать тушки курицы, кролика, гуся, банки тушенки. Надо понимать школьники находясь на школьных каникулах и те, кто проживают в селе в обязательном порядке уговорят бабулю отрезать часть сала от тушки свиньи и поменять на жвачку, «инвайт» или такой долгожданный батончик «сникерс» или «марс». Как говориться не хотелось выделяться, а пришлось выделиться!

Учитывая направленность моего продуктового киоска, он не мог быть даже внешне похож на «ларьки» барыг, которые торговали импортным ширпотребом. Минимум нам требовалось больше места под тот же картофель! Опять же я понимал тот простой факт, что постоянно торговать не смогу, мне придется пойти в школу и нам нужно будет нанять продавца. Быть моральным уродом совсем не хотелось, дабы заставлять человека работать в скотских условиях, потому требовалось создать санитарный уголок! В первую очередь туда обязательно должен входить умывальник, пусть и с «пимпочкой», стоять банальное ведро с ободком под унитаз и крышкой, дабы не воняла для продавца и не распугивать покупателей запахом сортира! Да и после туалета, пусть человек руки вымоет и требовать такое, когда нет где и чем вымыть дикость! Потому и нужен тот пресловутый умывальник.

Касаемо же самого киоска, было ровно два пути, официальный и криминальный, понятное дело, что я решил пойти по второму. В первую очередь надеясь на то, что в России я все же временно и так и так закрывать торговлю придется. Второе, даже если по каким-то причинам решу отказаться от своей мечты о департаменте Атлантида, то киоски так и так в 2000-е снесут! Другое дело, что сейчас реален почти любой самострой! Особенно если «братва» на рынке не против. Те же менты не хрена не сделают т. к. ППС «братков» или боится или в доле. Как было конкретно у Сени я не знал, но предполагаю он платил. У остальных было по разному, были совсем лютые отморозки, которых боялись, но таких и убивали достаточно быстро, ибо не криминал не ментов они не устраивали…

В 90-е имея деньги + связи было возможно почти все! Деньги у меня были! Потому переговорив с батей, который договорился через начальника цеха закупить листовое железо, мы сварили киоск в том месте, где подсказал Сеня. Хотя его правильнее было бы назвать небольшим магазинчиком, ибо такой получился по размерам. Даже электричество «накинули», хотя строение не законное и подключение было абсолютно не законным. Благо сейчас появились дорогие телевизоры импортного производства. Почему? Ну так если есть что-то дорогое, то появляется и дешевое в частности ламповые ЧБ-телевизоры «Рекорд», особенно БУ. Один из таких мы установили в киоск, так и продавцу не так скучно торговать и самое забавное покупателей привлекает! Сейчас телек основное развлечение и мало где его можно в магазине посмотреть «на халяву», казалось бы мелочь, а людей привлекает!

Вот Шурику киоск или любая на него пародия была не нужна от слова совсем! Парадокс, земля возле дома есть! Можно используя тот же саман, а по факту глину и солому построить хоть полноценный магазин, но зачем и главное нахрена? Взять жвачки у нас их в продаже было только три вида: «Дональды», «бомбиМбомы», «турбо» и ассортимент никто расширять не пытался. В теории ты можешь попросить тот же «бомбик» со вкусом дыни, но если Саня скажет остались только с «шоколадом», покупатель не уйдет, может вздохнет и поменяет на жвачку с шоколадным вкусом. Взять «запретку», скажем импортные сиги поштучно! Ну так если есть ЛМ, значит ЛМ, а не ЛМ бери «Бонд», там мы тоже количеством и богатством выбора, поразить никого не пытались. Потому примерно зная, что имеется в продаже, ты можешь уточнить с какими вкусами есть «инвайт» или «юппи» и решить, но выставлять на «витрину» и сидеть сиднем торгуя, такое в селе не требовалось, потому весь товар хранился внутри дома.

Одновременно у меня где-то в заднице шило взыграло! Сразу после установки киоска и найма человека торговать в него, мне стало скучно! Причем ладно бы банальная скука одолела, но так сказать проблемы мне подкинули дядька с батей! Эти граждане тунеядцы, ибо сидели в отпуске без содержания и отчасти алкоголики, т. к. довольно часто выпивали со сторожами получив достаточное количество бабла, решили, что ухватили Бога за бороду! А о чем тогда мечталось и чего хотелось? Если судить по программе «Поле Чудес», то основная мечта была — АВТОМОБИЛЬ! Вот только машины у них были, а иметь импортный телевизор, не как у всех, а на пульту, да видак к нему, тоже надо заметить на пульту считалось круто! Потому в один из дней т. к. я жил в деревне захожу домой к дядьке, да не просто так он зазвал, типа «че покажу»…

— Вот смотри! Настоящий «японец»! Похвалился дядя и включил телевизор с пульта.

— «Кореец»! Заявил я прочитав название…

— Да⁈ Удивленно и растеряно протянул дядька…

— Не расстраивайся, «Фунай»^[36] очень качественно делает! Долго прослужит.

— Это хорошо, а то твой батя такую же купил…Высказался он…

— В смысле «такую же», он че и «видак» тоже купил? Т. е. такую же это технику?

— Ну да! Порадовать тебя хотел, а тебе не угодишь!

— Твою мать! Это же бешеные деньги! Чем вас наши телеки с видаками не устраивали⁈

— Свою дешевле! Ты че совсем оборзел племяш?

— Извини, но лучше бы хату купили…

— Тебе че жить негде? Вон 4-х комнатная!

Итого данный в целом предсказуемый поступок, точнее легко прогнозируемый надо было исправлять. Причем я не в целом против техники. Да для меня и видаки и телеки уже устаревшие, что наши советские, что эти «новинки» т. к. пожил в 21 веке, но моему бате это прямо круть и хайтек! Потому я сел и задумался. Какого хрена я психую? Это у меня вторая жизнь и дядька и батя живут вполне себе первую. Дядя прав, красиво жить не запретишь! Они и так прошли все тяготы и лишения лихих 90-х, пусть сами об этом не в теме. Опять же если откровенно, почему я пилю бабки на три ровные части? Да банально от продажи той же рыбы, не говоря о продуктах… Ну в первую очередь хоть мной и писался данный бизнес план, но тоже был довольно зашорен и не понимал, какое число бабла просто валяется под ногами и не ожидал такого выхлопа. Во вторых, если быть до конца с собой откровенным, хочу в МММ больше вложить, но кто же мне свои деньги отдаст, дядя? Нет! Сказать батьку отдай все кровно заработанные 100% вариант знаю куда вложить! Так и батя пошлет! Для чего я вообще этот бизнес замутил?

Мне было крайне важно вытянуть отца из депрессии, когда он себе сердце рвал! Понять его можно, он себя не вполне мужчиной ощущал, не то что главой семьи. Ведь он даже на сигареты был вынужден «стрелять» деньги у матери, какой уж тут глава семьи, тут даже на абзац не тянет. Дядька мне не чужой человек и за него переживал, а что с ним бы было? Оказавшись в ситуации безденежье и безнадега, он в той первой версии реальности все больше и больше начинал бухать, можно сказать из-за проклятой синьки и сгинул. Хотя здоровье железное почти до 2020-х дотянул, четыре года всего не хватило…

Просто привык, что в этой реальности мне легко все дается, да и ребенком привык быть. Дескать я делаю, стараюсь, а вокруг меня хороводы не водят и в рот не заглядывают, куда сыночка маленький деньги потратить, подскажи «неразумному бате», а что этот «неразумный» так или иначе 90-е меня кормил, что помогал мне всячески и не сгинул! Причем без «читов» с послезнанием! Такое типа не в счет?!!

Потому давай-ка Андрейка, засунь два пальца в жопу и не пукай! Это телом ты ребенок, мозгами мужик! Вот и делай, чтобы твоей семье хорошо было, а не пытайся на чужом горбу в Рай въехать, не хорошо такое, не красиво! Тем более не все так критично и плохо! Вполне себе еще идет эра видео-салонов! Не знаю, как в Москве, а у нас в провинции она еще до 94–95 как-то со скрипом но идти будет во всяком случае в 92–93 вполне себе рабочие годы.

Да если подумать, что у нас дома, что у дядьки шикарный телевизор советского производства с отличной картинкой! Видак, да советский и пульта не на телеке не на видеомагнитофоне нет! Вот только он в видео-салоне нахрен не нужен! Там «оператор» или как этого человека назвать включает кассету и все сидят и смотрят, надо заметить без перемоток, как в кинотеатре и на паузу никто ставить не будет. Даже если какому одиночке надо в сортир отойти, как в кинотеатре отходи, а сеанс никто тормозить из-за тебя не станет! Более того! Я даже место знаю, где салон с «двумя залами» открыть! Сеня вот золотой человек, он же с пацанами отжал подвал под качалку. Там у нас хоть три зала открывай. Тем более Вовчик, да и его братва все реже на подвале тусует. Они теперь «крутые» стали, даже в нормальный спортзал ходят, а место, где они чаще всего бывают теперь рынок, они с него кормятся! Понятно под «младших» из кого рекрутов набирают подвал отдали, но кто же против денег будет? Молодняк «подвинется», да и подвал огромный, есть где молодому пополнению сидеть и где зрителям, даже порядка больше будет при гопоте, те хулиганить на своей территории не дадут! Опять же мне выгода! Электричество бесплатное! Точнее за него по общему счетчику весь дом платит. Даже я и мои родители, но пока оно крайне дешевое и никто не против, да и за аренду зала платить не нужно, хотя на ОПГ Сени нужно будет отстегивать, но будем реалистами! Если бы не Сеня, так другие бы под «крышу» взяли и там 100% глава не относился бы ко мне, как к своему «братишке»…

Порешав это все для себя этим же вечером прыгнул на «Дельту» и отправился к Вовке на тему поговорить за бизнес…

* * *

— Вот и получается братишка, лично мне выгода и ты с «братвой» не в накладе. Высказал весь свой бизнес-план Вовке.

— Ты все правильно говоришь, но понимаешь в чем проблема ты все больше и больше «комерсом» становишься.

— Вов ты же не дурак, понимаешь, что бандиты и прочие игрушки — это не навсегда?

— Знал бы ты про наши «игры» и «игрушки» во сне бы писался…

— Знаю я Вов, а чего не знаю догадываюсь, хочешь я тебе будущее предскажу?

— А ты типа «гадалка»?

— Ну вот вопросом на вопрос отвечаешь братишка, не гадалка, просто все давно было, сам знаешь отличник в школе.

— Попробуй предскажи…

— Чем ты и твои парни занимаются ерунда! Большие дяди твоими руками и руками таких как вы парней делят заводы и пароходы, банки и прочее. Банкиров будут стрелять, долго еще все будет лет 10 наверное… Знаешь в США в полицию никто идти не хотел в 30-е так мафия бушевала не хуже, чем у нас! Когда же все поделили, самых резвых постреляли и посадили, другие стали бизнесмены или по нашему «комерсы» в депутаты там пошли и все никакого криминала.

— Думаешь и у нас так будет?

— Знаю Вов! Сам подумай, ну на хрена дяде с большими бабками, как мальчику на стрелки бегать? Все изменится!

— Ха и меня значит убьют или посадят…

— От тебя зависит, надо вовремя отскочить в «комерсы» заделаться. Все типа честно и при бабле…

— Сейчас нельзя, «комерс» никто завалить на раз-два!

— Знаю потому и благодарен тебе за поддержку. Но и делаю все, чтобы когда время пришло и ты и я при деньгах были.

— Этому и удивляюсь младше меня, а какую делюгу мутишь! Ты так до банкира скоро поднимешься…

— Не поднимусь, слабые мы слишком Вов, слабые… Меня завалят, а если ты крышевать будешь и вас перебьют.

— В масть сказал! Я думал, когда сказал догадываешься «понты», понимаешь…

— Потому наш уровень город, ну максимум область, выше нам подняться не дадут, не нужно про банки мечтать.

— Ты прав братишка, а касательно салона сам уже думал, но мне не в масть такое открывать, а под боком никого не было…

— Да временно это все, год-два и накроются салоны, будут более интересные, более денежные темы.

— Не знал бы тебя Андрей, даже слушать бы не стал, но ты рядом со мной рос, я тебе верю.

— Спасибо, Вов…

* * *

Так мы и договорились, что плачу я с салона 25% от прибыли, причем именно прибыли, а не выручки. Причем можно сказать для меня это почти одно и тоже было. Учитывая, что за аренду помещения платить не нужно! Электричество опять же бесплатное. Самое смешное мне даже «прокатчику», который будет включать фильмы платить не надо! Этот вопрос мы просто порешали. Младшие или проще говоря кандидаты в члены ОПГ будут сами следить за порядком, сами включать кассеты и собирать деньги. Более того они смогут фильмы бесплатно смотреть! Другое дело, что 5% кассового сбора идет на возможный ремонт техники. Иными словами заплатить телемастеру в случае поломки, опять же оплатить лампу или че там сломается в телеке или видаке. Нужны бабки на аренду видеокассет.

Касаемо обмана и воровства. Тут отчасти сработает коллективная ответственность! Сейчас у гопников «крысить» у своих означает вылететь из тусовки, причем с крайне позорный клеймом! Был бы 1 или даже 2 человека, что собирают деньги и ставят видосы, то они бы минимум сговорились и брали деньги себе. Другое дело целая компания. Кинуть «комерса» вроде и можно «по понятиям», но если это не друг лидера ОПГ в которое ты рассчитываешь вступить и если лидер не в доле с этим самым «комерсом». Который ему как сосед его 25% заносит, получится ты хрен с ним «барыгу» обворовал ты криминального авторитета обворовал. Так же не нужно забывать для наших дворовых пацанов я «Седой», который выигрывает (пусть и не первое, а чаще вторые места) чемпионат города и области по боксу.

Конечно я не полностью «свой в доску» т. к. бегаю сам по себе! В компашку не вхожу. Но все знают, могу мордашку разукрасить если требуется с этим у меня никаких комплексов нет. Как в свое время говорили про «Фокса» в советском фильме «Место встречи изменить нельзя», а что Фокс он блатной или как? Нет, не блатной — это точно! Он как пес, сам по себе бегает! Но и тронуть его… Ему человека завалить, что тебе высморкаться. Конечно репутации лютого убийцы у меня не было, но отморозка, именно среди гопников, такая да была! Так что нет я не «блатной», а явно из «спортсменов» и трогать меня без нужды ну его на фиг!

Вот и получилось хотел не высовываться, а высунулся! В теории у меня теперь три торговые точки! Первая понятно на рынке! Вторая в селе, где мой лепший кореш по бартеру для меня ништяки скупает. Да еще и видео-салон на два зала открывать скоро. Благо доски найти не проблема! Не хрен выеживаться! В подвале вполне себе и самодельные скамейки за зрительные ряды сойдут! Это я еще не нашел общего языка с «комерсами», уверен крайне скоро смогу договориться на скидки при покупке зарубежного барахла! Ибо мелкий опт никто не отменял! Более того, барыги вынуждены «челночить» т.е. выезжать в определенное время с баксами. Ну а торговля она всегда по разному идет. Потому перед закупкой нового барахла, старое и залежавшееся могут мне по скидке скинуть. Понятно себя не обидев, но это мы порешаем, не в одном, так в другом месте! Главное не разгоняться! Еще чуть и я так четвертую торговую точку открою, а там недалеко до 5-й и даже 10-й торговой точки. Надо помнить я тут временно и мое место в Ла-Сейба!

Глава 6
Благотворительность и другие хлопоты

Почти сразу после открытия видеосалона случилось, то чего я и боялся! Ибо стал думать про открытие новой, четвертой торговой точки. Для примера в новой России при Ельцине цены на все очень отличались, потому я и скулил, что батя, да и дядька лучше бы купили квартиру. Взять тот же импортный телевизор на пульту, он мог стоить 250 или 350 баксов, зависело от фирмы и наглости продавца, а мог и 450–550 и тоже учитывалась фирма производитель и диагональ телевизора! Самую маленькую в 14 дюймов, если не бегать с пылающей жопой по всему городу или не ездить в Москву у нас можно взять за 300 долларов, причем влегкую, причем именно долларов, считай мы в США живем! Приходишь на рынок и цены в баксах, сейчас на любую крупную покупку цену в у.е.! Благо на рынке тот же телек берешь за рубли, но цена в американских долларах и тебе посчитают по курсу! Да еще это рынок! Покупки делаешь на свою удачу или невезение! Скажем если телек качественный, то будет тебе до 2020-х показывать, а если сломается на следующий день — это твои проблемы! Найдешь телемастера и деньги на ремонт, значит молодец, а не найдешь, сам дурак, сам выбирал, что ты покупаешь!

Учитывая, что в сезон мы только на рыбе зарабатывали от 200 баксов в день, то на нос выходило примерно 70 баксов денег! Причем достаточно выгодно стало продавать продукты, когда мы ввели бартер для школьников. Если скупка молока и яиц была все же в некотором смысле благотворительностью, которая хоть и приносила прибыль, но в первую очередь позволяла селянам поддерживать штаны в годы экономического кризиса, то бартер был самой настоящей капиталистической операцией с высокой долей прибыли! Причем абсолютно все понимали, что батончик «Марс», если в цене на картошку стоит куда, как дешевле! Вот только как ты вывезешь эту картошку на рынок, без автомобиля? У тебя точно есть время торговать тем самым картофаном? Ну и пресловутый рэкет никто не отменял и нужно отметить боялись его, как огня, а точнее невиданного зверя! Хрен знает, что от тех бандитов ожидать! Тут надо сказать очень поспособствовали газеты особенно со статьями, которые больше подходят к «желтой прессе». Причем рэкетиров назвать мальчиками-зайчиками было нельзя! Но и не мочили они всех подряд! Смысл? Им деньги надо было на «комерсах» делать, а не поубивать всех! Причем дело даже не в моих отношениях с Сеней! Ведь я не единственный, кто торговал на рынке, а остальных в лесу волки доедали, совсем нет! В это время в лихие 90-е на рынке негде было яблоку упасть! Моя процветающая и бойкая торговля строилась в первую очередь на крайне низких ценах! Мы могли демпинговать т. к. брали продукты считай по государственной, закупочной цене! Вот продавали уже по ценам рынка, но всегда ниже конкурентов. Они бы может нам и киоск давно бы спалили, к чертям собачьим, но вот тут да! Тут сказывались мои отношения с Сеней!

Потому я и задумался, а какого хрена⁈ Нужно понимать для участия в МММ мной были заложены деньги еще на моменте сбора меди! Складывать же все яйца в одну корзину было откровенной глупостью! Мало ли! Вдруг по каким-то причинам я просто не смогу вывести деньги из пирамиды, не успею! Или успею, но не все… Потому будет крайне разумно, деньги из неучтенной и не планируемой прибыли вложить в развитие бизнеса. Тем более раз в 5 дней я вполне себе зарабатываю на импортный, пусть и достаточно небольшой телек. Плюс у меня целый «полтос» остается на остальные нужды. Это не учитывая прибыли с торговли остальными продуктами, да ими барыжить не столь выгодно, как рыбой, но все равно не менее 10–15 баксов в день выходит. Понятно по ценам 21 века деньги для продуктового магазинчика смешные 1–1.5 тысячи рублей в день, но пора отвыкать от привычки считать все в деньгах 20-х годов 21 века! Здесь и сейчас это от 50% среднемесячной зарплаты и потому крайне приличные деньги.

Некоторые глубоко верующие люди, видя, как я начинал работать с колес и как дорос до личного магазинчика, пусть и из металла и скажем так «ларечного типа», посчитали, что мне помогает Бог! Ведь обретя магазинчик и установив туда холодильник мы занимались благотворительностью! Заниматься ей начал еще барыжа с колес. Дело в том, что как бы у нас активно, потому что карп много дешевле цены в магазинах не покупали, часть рыбы банально дохла! Все же самодельный сварной бак — это вам не спец-бочка для перевозки живой рыбы. Да и в ней думаю она порой дохла. Причем любой рыбак знает, когда рыба сдохла не означает, что ее нельзя употреблять в пищу! Часто приходя с рыбалки можно притащить пакет с уловом, где ⅔ населения пакета отошли в мир иной, да и наплевать, главное, чеб свежак был!

Однако даже торгуя с колес, но все же живой рыбой, народ не очень желал брать дохлого карпа. Мало ли? Может, как злой торгаш я его уже неделю продаю, а то и месяц, купишь такого, приготовишь и отравишься! Однако к нашему мото-грузовику зачастую подходили пенсионеры, надо отметить довольно бедно одетые пенсионеры! Люди банально не имели денег! Да им платили, какую-то жалкую и смешную пенсию, у нас в городе без задержек, как в других не знаю, но относительно цен на рынке и в городе они получали «пособие», но никак не достойное содержание в старости! Более того, возраст… Еще раз повторю для тех, кто не понимает — возраст! Эти люди вынуждены часть своей пенсии сливать на лекарства, ибо болит голова, ноги, живот, проблемы с запором или наоборот с поносом и т.д.

Вот этим людям я и стал отгружать карпа, который сдох абсолютно бесплатно, так сказать на волонтерских началах! Надо сказать был даже мерзкий порыв «жабы», который пришлось задавить. Как нетрудно догадаться, одно дело, когда «барыга злой» пытается продать дохлятину, которую иначе, чем тухлятина не называли, пусть даже в 2 раза ниже цены живой рыбы и другое дело «халява»! Причем примерно за первый месяц торговли вокруг меня стали формироваться постоянные покупатели. Понять причину не сложно в других местах карп шел по 80 ₽ за кило, когда у нас по 65, люди не так, чтобы и много зарабатывали! Потому купив живого карпа и приготовив дома, когда были деньги возвращались вновь и вновь за покупками. Все чаще прямо при них какой дедушка-пенсионер или крайне бедная бабуля получали дохлого карпа бесплатно, причем не заметить этого было нельзя!

Старики брошенные всеми! Кому государство Ельцина подписало смертный приговор не редко просто плакали, громко благодарили и призывали благословление Бога. Религиозность и мистицизм в обществе в том числе стараниями телевизора зашкаливало! Еще не так давно говорили про «тарелочки», показывали «Кашпировского», а в газетах с объявлениями появилось куча шарлатанов называющих себя «ведьмами», «колдунами и колдуньями», магистрами «белой и черной магии»! Дальше больше! Старички и старушки возвращались к месту, где можно получить бесплатную рыбу, иногда терпеливо часами ждали, когда она у меня передохнет, ведь не постоянно в баке плавала кверху пузом сдохшая рыбешка! Потому граждане тоже захотели халяву! Некоторые даже спрашивали, а нет ли в продаже «дохлятинки», понятно дешевле в 2 раза от цены живого карпа. Каюсь! У меня даже был порыв прекратить заниматься благотворительностью и увеличить наши нормы прибыли, но затем я посидел и подумал!

Раздавал я за раз от 5 до 15 кг карпа не более! В рамках нашей добычи и торговли — это была незначительная погрешность! Для примера могли за день наловить не 650 кг, а скажем 712 кг карпа, ну и что для меня были эти самые 5–15 кило веса? Более того! Пока не открылся магазинчик, стал остатки после торговли, когда конец рабочего дня, даже живого карпа раздавать пенсионерам! Поговаривают их иногда «ловили» самые бойкие покупатели и покупали рыбу, уже живую рыбу в 2 раза дешевле рыночной цены. Но Бог им судья, «моим» старичкам! Тем более одной рыбой сыт не будешь! Нужно и лекарства покупать и хлебушек в дом и чем черт не шутит, пока Бог спит, возможно кусочек колбаски на 150–200 грамм возьмут себя побаловать, хотя бы раз в месяц! Нечего на благотворительности экономить, не по людски! Как говорил Остап Бендер…

— Вы не в церкви, вас не обманут! (с.)

Потому еще перед открытием нашего магазина была проведена реклама по принципу рекламы по сарафанному радио! Кому было высказывать свои горести и проблемы? Точно не покупателям, точнее не обычным покупателям, а вот пенсионеры, которые получали рыбку бесплатно с удовольствием меня выслушают! Более того придется и остальным покупателям послушать. Ну и самое забавное по ним найдут мой новый магазин и они разнесут информацию по району проживания.

Первое о чем я сообщил, что в ближайшее время, а точнее ранней осенью прекратиться торговля рыбой! Однако успокоил уже нарождающуюся панику тем, что торговать продуктами мы не перестанем! Более того та же картошка в том числе из бесплатной появится в продуктовой корзине наших пенсионеров. Для примера, когда картофель копают, то не всегда аккуратно извлекают из земли, особенно крупные клубни. Их могут порезать на 2 части ножом сохи или лопатой. Такую не очень любит брать покупатель! Зато мы всегда с радостью отдадим в качестве спонсорской помощи! Ну и так называемые подгнившие овощи! Когда их можно обрезать: морковка, картофель или мятые помидоры, свежак! Вот только свежие мятые помидорки не очень хорошо берут, как и яйца-бой! Все это будет выдаваться бесплатно! Узнав, что будет еще и такая поддержка, естественно спрашивали, как будет выглядеть магазинчик и я с удовольствием отвечал. Потому к моменту открытия, хоть там и сидел мой продавец, а я стал владельцем торговой точки магазин был разрекламирован в полный рост! Хоть он и был сварен из железных листов по типу «ларька», но по размерам был вполне себе маленький магазинчик по типу «стекляшки», только без стекол и металлический!

Исходя из этого опыта, почему я вдруг решил все яйца сложить в одну корзину -загадка! Понятно у меня чит-код в виде послезнания, но есть и банальные житейские обстоятельства, имеется наконец «эффект бабочки», кто сказал, что я легко и без проблем выведу все вложенные деньги? Вот вложить их без проблем смогу, минимум по закону подлости! Так сказать все вбухал и все потерял! Начинай сначала! Эх! Сколько раз за свою жизнь мне приходилось различные проекты поднимать с нуля и самому. Надо откровенно признаться «одинокий волк — это круто», но как же трудно! Сколько раз я жалел, что дерьмовый руководитель и не могу сколотить вокруг себя хорошую рабочую команду. Любой проект тянул соло…

Хотя была и награда. Когда ты один без чьей-то помощи добиваешься успеха, а твои друзья знают, что добился всего сам, тебе просто не кого было просить, да и ресурсов не было от слова совсем… Добился всего сам, своим собственным умом, руками и старанием, такое вызывает уважение. Более того сразу поднимали на смех, тех, кто говорил, что дескать «богатый папочка» мне помог или подобную чушь! Когда ты при старте и начинаешь с нуля, совсем не против помощи, причем любой даже самой микроскопической. Но ее нет! Ей просто неоткуда взяться, сколько раз я падал и думал, что уже никогда не поднимусь, не было не моральных не физических сил, но плевал в лицо этой власти и вставал, вновь и вновь! Не благодаря чьей-то помощи, а вопреки всему, даже логике и здравому смыслу.

Потому раз сама судьба вручила мне дополнительный источник дохода в виде денег от продажи рыбы и продуктов, то глупо разбрасываться подарками судьбы. Судьба она же женского рода, а бабы они знаешь какие обидчивые? Потому стал закупать дешевенькие японские телевизоры по 300 баксов, ну как дешевенькие? Это у них диагональ всего 14 дюймов, а цена вполне себе приличная 15 месячных зарплата! Просто были телеки куда, как дороже в продаже. Более того! Если зарабатывая на своем магазине по 70 баксов в день, мог покупать по 1 телевизору раз в 5 суток, то 50 баксов откладывал от этой покупки так же раз в 5 дней на развитие бизнеса! Ибо семь на пять будет 35, а тратил я только «тридцать»! Причем хорошо иметь «чит-код» послезнания! Ибо к концу 92-го года вполне себе вышла знаменитая реклама на телеканалах страны!

Еще раз убедив меня в правильности сделанного выбора. Если задуматься мне судьба не просто подкинула деньжат, но скажем так в середине года с возможностью их подкопить, ибо до сентября месяца и первую неделю сентября вполне себе продолжали вылов рыбы. Итого у меня скопилось целых 15 телевизоров и 750 баксов! Телеков было более, чем приличное количество, повесить в доме по периметру! Однако цели были другие. Когда вышла реклама с «Серым слоненком» и задорной песенкой…

— Денди! Денди! Мы все любим Денди! Денди! Играют Все! (с.)

На первые же выходные дернул батю на тему поехать в Москву. Благо, что торговля шла уже почти без нас. Шурик вполне себе занимался бартером, ибо уже удавалось, пусть и не на регулярной основе иногда закупать залежавшееся барахло у ларечников по цене мелкого опта. Для же используя свою «Ниву» и автомобильный прицеп, вполне себе мог осуществлять поставки продуктов из села. Благо продавец на рынке в 90-е и чтец и жнец и на трубе дудец! Он и помогал моему дядьке разгружать привезенный товар, на нем и была приемка и даже «черная бухгалтерия», ибо белую никто пока и не вел! У нас даже магазина не было, если совсем уж официально подходить к вопросу! Есть некое незаконное строение на рынке, кто-то в нем торгует, но в 90-е еще не такие «чудеса» случались. Даже зарплату мы платили, как и все в «конвертах», ибо в конце рабочего дня, когда снимали выручку с магазина, продавец забирал положенную ему ставку.

Учитывая же, что в Москве благодаря моей бабульке у нас была квартира мы туда и проехали, проверить, как дела в целом, оплатить накопившуюся «коммуналку». Вначале 90-х такая ракета еще летала, ибо счета за квартиру были мизерные. Ну а адреса магазинов «Денди», где как твердила реклама самая настоящая и самая лицензионная продукция продавалась говорили по телевизору! Любого школотрона разбуди и он тебе назовет данный адрес. Тем более в отличие от многих моих ровесников я точно знал, что мне нужно купить! Кроме самих приставок мне были нужны катриджи, причем любые меня никак не устраивали!

Не нужно кривляться! В 90-е основные «геймеры», хотя сейчас и такого слова нет — это мальчишки! Причем девчата тоже играют, но их такое незначительное число, что даже производители игр особо ориентации на девчонок не имеют, достаточно посмотреть на игры. Потому меня в первую очередь интересовала «стрелялка», да не простая, а именно на двоих с названием — «Контра»! Эх когда-то на компах появится «Контра» и это будет совсем другая контра и рубиться будут по сетке, но даже эта, которая у нас шла по закупке была все время востребована у парней. Понятно катридж с «Контрой» должен быть не один, а минимум 10!!!

Далее нужны были «драки» и идеально для этого подходили «Черепашки-ниндзя», нет круче была бы «Смертельная битва» она же «Мортал Комбат», но ее к сожалению еще не выпустили. Вот «черепашек» уже крутили в видеосалоне и даже была возможно турнира, где драться на выбывание.

Третья игра в обязательном порядке нужная мне «Бател Сити» или проще говоря «танчики», хорошо она была еще и тем, что можно гонять вдвоем! Вдвоем оно даже интереснее. Учитывая мультики «Диснея» были куплены «Чип и Дейл» и так же по причине, что позволяли играть вдвоем. Но там достаточно всего 2 картриджа, не фиг баловать! Ну и спортивные игры: гонки, хоккей, футбол. Таким образом прикупив сразу 15 приставок и запас «джойстиков» к ни, ибо знал, как часто они ломаются, мы вернулись считай победителями из Москвы!

Ибо вопрос с мебелью решался на раз-два и был мной продуман! Дело в том, что у нас был вполне себе классический трудовик! Он был алкоголиком. Потому за сумму малую мы договорились купить 15 старых парт, что валялись в отдельном гараже, как списанное имущество школы и типа, как «дерево» могли бы пригодиться школьникам на трудах. Понятно с уговором, что трудовик эти самые парты починит, так же было куплено 30 БУ стульев из разломанных. Вот их можно было чинить, как угодно! Даже если не останется спинки и стул превратиться в табурет, мне было наплевать!

Итого вначале Нового 1993 года заработал игровой салон и снова в подвале! Причем запускали его можно сказать постепенно! Никакой рекламы. Вначале спустили мебель, установили всего 1 телевизор и 1 приставку. Ребятишки из гопоты резались, причем абсолютно бесплатно в «Чипа и Дейла»! Люди приходившие в видео-салон посмотреть фильмы, естественно обратили внимание на такую новинку…

На второй день уже стояло 3 телевизора! Игр было запущено тоже три! Причем нашим рекламным агентам из гопников даже платить было не нужно! Они уже сами были готовы платить за право играть пусть не на очень большом, но красочном экране современного японского телевизора! Потому кроме «Чипа и Дейла», были запущены гонки и хоккей. На третий день число телевизоров, впрочем, как и зрителей из зрителей, что пришли посмотреть фильмы в видеосалон увеличилось! Теперь была и контра и «черепахи» и танчики! Фактически 4 дня демонстрации игр и у нас сформировалась команда «сисадминов» из гопников!

Они уже знали «секретные» удары на турнирах в черепашках и просто в прохождении этой игры! Могли подсказать, что означает та или иная «иконка» в танчиках и т.д. Подборка же игр, когда можно гонять на двоих тоже делала свое дело! Взять ту же «Контру», там реально интереснее вдвоем стрелять! Причем купить игровое время можно было от 15 минут, далее шло 30 правда чуть дешевле и самый дешевый час игры. Понятно, что час стоил дороже 15 и даже 30 минут игры, но все же мы придерживались правила «оптовой покупки времени», потому выгоднее было покупать 1,2 или даже сразу 5 часов игры! Это был настоящий игровой-клуб, игровой клуб гопников! Хочешь кури! Если возраст и совесть позволяет, пей пиво, матерись — всем плевать! Одновременно мы были относительно честными и не пытались заработать на мелочах! Для примера на час игры сдавалась консоль, а не один джойстик с попыткой посадить двух игроков с оплаченным временем за одну приставку. Потому друзья идя в том числе из школы скидывались и покупали 2–3 часа игры!

Хотя были и желающие пошпилить в игры в одиночку. Как правило речь шла про «ковбоев», ибо пострелять из светового пистолета считалось достаточно прикольным. Если на мой взгляд достаточно тупое развлечение, особенно на маленьком 14 дюймовом телевизоре! Там практически невозможно промазать, стреляй в экран и попадешь! Вот только четвертая торговая точка заработала. Если видеосалон мне приносил куда меньше продуктового магазина, то игры стали приносить больше!

Одна из причин в том числе пресловутый бартер! Не всегда школьники имели деньги для игры на приставке, но почти всегда имели «ништяки», которые среди детей ходили наравне с деньгами! Сажем вкладыш «турбо» шел по цене 1 кг картофеля, причем закупочной, а не той, что мы продавали в магазине. Как нетрудно догадаться Шурик всегда мог обменять 1–2 вкладыша на картошку! Еще и выбирал, какую взять, а мелочь не брал, брезговал! Тоже касалось солдатиков, пистолетиков, игрушечных машинок, особенно дорогих «модельного типа». Деревенские же мальчишки т. к. в их обязанность входило в том числе лазить в подвал за картошкой всегда, даже против воли родителей, могли насыпать 2–3, а иногда и 5–7 кг картошки, капусты, бурака, лука и т.д. и принести на обмен, понятное дело не афишируя перед родителями! Больше скажу! Зимой уже во всю резали свиней и солили сало! Не редко стали приносить сало, правда не огромными кусками по 5–7 кг, обычно брусочками по 250–300 грамм, так сказать, дабы не привлекать внимания любимой мамочки с папочкой, но даже мясные продукты стали перекочевывать в обмен на те же вкладыши! Из холодильников и морозильных камер странным образом стали пропадать мясной фарш, куски мяса… Я даже подумывал брать крафтовые домашние пельмешки, но отказался от затеи! Ибо много нам не вынесут, а будут они разной лепки, формы и даже вкуса. Потому ограничились рыбными котлетами из щуки, головами рыбы для ухи (это за вкладыш «Дональда»), щучьей икрой.

Таким образом был налажен обмен между городом и деревней! Городские мальчики отрывали от себя самое дорогое ради возможности поиграть, а сельские предоставляли продукты питания. Причем у селян не было проблем с продуктами, если конечно не семья алкашей! У них были проблемы с наличкой! Потому так и получилось, что салон-видео игры сразу стал приносить куда больше, чем торговля продуктами! Хотя большая часть денег и отбивалась именно продажей этих самых продуктов. Просто когда ты получаешь «ништяки» по типу вкладышей и сам устанавливаешь им цену при игре на приставке, а затем сам же им устанавливаешь цену вкладышам при обмене на продукты, то можешь люто демпинговать при торговле этими самыми продуктами! Да у нас в магазин каждый день выстраивалась очередь, как в лучшие годы дефицита! Остальные торговцы просто не понимали, откуда я беру практически бесплатные продукты и не могли со мной конкурировать!

Их спасало одно! Обычно завоз мы продавали раньше всех и магазин закрывался, ну а дальше торгуйте, как пожелаете! Мы до обеда заканчивали торговые операции. Даже наш наемный работник был счастлив! Мало того, что он получал вдвое больше средней зарплаты, целых 40 баксов! Так еще и работал с утра и до обеда! Понятно он был совсем не против помогать и грузить коробки и ящики, да в обязанности продавца не входит роль грузчика, но пойди по рынку поищи себе такие условия работы!

Глава 7
Мечта

Учитывая, что в Новом 1993 году мне наконец должно было исполниться 14 лет, причем обладал хорошей генетикой, не в плане контуженного художника из Австрии дескать высшая раса, совсем нет! Просто мой батя был из крепких крестьян, сильный мужчина, совсем не маленького роста, гены со стороны мамки тоже не от какого хлюпика-графа достались, да плюс хорошее питание, здоровый образ жизни и потому т. к. был достаточно высокий мог потянуть (внешне) пусть не на самого крупного и сильного мальчика 16 лет! Потому я и задумал очередную авантюру, а точнее получение водительского удостоверения категории А!

Причем, если подделка документов уголовно наказуемая статья, да плюс ко всему большой такой вопрос, какого качества эти самые документы получатся, причем очень и очень большой вопрос! То я выбрал путь наименьшего сопротивления! Нужно понимать, сейчас во времена 90-х не хилая такая неразбериха и анархия! Очень многие подростки 16 лет не имеют денег на спортивный костюм даже легендарной фирмы «абибас», нет то, что на настоящий «адидас» и банальные модные кроссовки, какая уж тут покупка мотоцикла! Одновременно ко мне в подвал, хоть я там и не сидел, что называется «на постоянку» ходили подростки со всего микрорайона и даже соседних! Учитывая тот факт, что нам нужно было делать бизнес Сеня своим волевым решением постановил, вопроса к идущим сливать бабло в наш игровой-клуб — «с какого района» не задавать! Так сказать ничего личного, только бизнес!

Причем в 1993 году все еще выдавали права старого типа версии СССР! Да и паспорта если честно, но паспорт мне был не нужен! Сначала я хотел подобрать максимально похожего на меня парня, понятно не полного двойника, где же их блин найти, мальчишку 16 лет, тогда я буду максимально похож на него на его фото водительского удостоверения, а потом передумал! Самое простое и оригинальное решение, когда он будет сдавать на права, пусть он будет максимально похож на меня! Тем более права черно-белую фотку имели! Короче все гениальное простынь! Одно дело, когда фото на документе будет чужое и я похож на этого парня, такое может вызвать подозрение! Совсем другое, когда на фотке буду я собственной персоной, а он просто похож на меня. Причем если менты чего и заподозрят, хотя им реально не до этого, то съехать на дурака, дескать новых нет, а тут я просто моложе! Скорее всего и придираться не будут и вклеют ему «старую фотку» с моей мордашкой!

Причем все же просто! Когда мы внешне похожи, именно похожи, а не двойники, сделает прическу, как у меня, оденет одежду на сдачу экзамена, как у меня на фотке и считай половина дела сделано! Договориться тоже особо не проблема. Он же не кому-то, а себе любимому откроет категорию! Понятно какое-то время, а точнее 2 года погоняю с его водительским удостоверением, но оно ведь ему будет и не нужно совсем! Моцика у него (того кого мы выберем) нет и в ближайшее время не будет! Через два года верну ему удостоверение, тем более 18 стукнет, отучится на категорию «Б» и все! Ну может быть и то не факт погоняю еще на машине, пока мне 18 не исполнилось под чужими документами. Ну и я не с пустыми руками. Договоримся! Надо телек подарю, благо он 300 баксов стоит, нужно с приставкой и видаком. Короче сделка будет выгодна для обеих высоких договаривающихся сторон.

Причем если кто думает я чего-то себе там придумал он ошибается! Этому кадру я даже мотоцикл подарю, через два года на котором, как владелец буду разъезжать! Идея же мне пришла из-за моего опыта похода в армию! Причем я «не косил» и от армейки не бегал, но после универа возрастом 20 плюс утопал в армейку! Причем мне было глубоко по хрен! Возьмут меня или нет! Ибо у этой Родины я ничего не занимал и долгов перед ней не ощущал. Надо заметить на военник требовалось фото, мне его было лень делать и покопавшись в своих старых фотографиях нашел фотку когда мне было или 12 или 13 лет! Надо понимать когда у тебя пусть даже с самим собой лет 8–9 разницы сходство конечно есть, но мимолетное можно сказать отдаленное. Понятно из армии меня не выгнали, фотку вклеили и был я на военнике щегол-щеглом!

Некоторые подумают, так это армия, там еще не таких берут! Вон в том призыве взяли вообще глухонемых, сформировали отряд горных егерей и до сих пор где-то в горах кукуют! Вот только и при сдаче на права, особенно малолетками, ментам, особенно в 90-е по хер! Если ты дебил похожую на себя фотку не нашел, хоть чужую приноси! Тебя потом на постах ГАИ если не заипут, то как минимум зацелуют! Но шанс на провал все же имеется! Потому разумнее всего, если категорию открывать я буду самостоятельно! Пусть парнишка подаст документы в ДОСААФ, а ходить на занятия уже я буду. Сдавать экзамен снова мне! Ну а получать права пусть уже этот кадр со своим паспортом приходит. Причем не нужно забывать про коррупцию в «лихие 90-е»! Через того же Сеню выйти на гайцов, дабы они сделали все, чтобы получил права без всяких проблем, да еще при условии, что он сдал экзамен, почему не помочь нужному человечку? Хотя, как оно лучше, мне сдавать, моему «двойнику», что там со взяткой, пусть — это мой сосед из криминальных авторитетов решает. Потому и отправился с темой поговорить к Сене…

* * *

— Вот и получается, как лучше я не знаю, решил с умным человеком посоветоваться…

— Дела… Хотя ты здорово придумал, а деньги у тебя есть? Хотя чего я спрашиваю. Помогу конечно Андрей!

— Просто я бы хотел сам отучиться, правила ППД выучить (не могу же я Вовке сказать «вспомнить»), опять же вождение у меня опыт считай только в деревне и был.

— Это организовать тоже не проблема. Ты человека нашел?

— Да хрен ли его искать? Твои младшие уже по приколу его «Седой» называют за наше некоторое сходство.

— Тогда вообще проблем не вижу, 500 баксов, отслюнявим кому нужно, будь ты даже негр и тогда бы «не заметили»…

— Так я не негра Вовка…

— А бананы любишь! Подытожил мой сосед разговор шуткой.

* * *

Меня же всерьез озаботил трехколесный транспорт! Причем т. к. был пришельцем из 21 века вполне себе знал про концепцию полноценных грузовых трехколесных автомобилей! Да и «Муравей» по своей сути таким и являлся! С одной лишь разницей, что не было сделано рулевого управления, как в автомобиле и педалей с коробкой переключения передач, как в авто. Если же вспомнить грузовички для почты, школьных завтраков и т.д., вполне себе дешманский автомобильчик на трех колесах!

Фото из сети интернет для ознакомления на фургончике надпись почта. Прошу обратить внимание имеется дворник, зеркало на кабине. Главное отличие от стандартных «Муравьев» наличие двери и возможность замыкать мотороллер. Понятно при желании его можно вскрыть, умельцы были, но одно дело на сидении валяется барсетка, другое под замком, пусть и хреновым замком…

Причем если покупка фургончика заводской отделки имеет некоторые сложности, то кабину на «Муравья» лепить не запрещено! Во всяком случае в 1993 году! В первую очередь т. к. она подразумевается конструкторским решением. Второе же и главное, многие законы времен СССР еще действуют по инерции, а при Союзе автолюбителей поощряли делать самоделки и так боролись с дефицитом автотранспорта. Крайне забавные конструкторские решения встречались, как говориться голь на выдумки хитра!

Пример одно из конструкторских решений, самое забавное не очень и понятно где дверь у данного «пепелаца»…

Причем только сам факт наличия кабины, практически автоматически превращает мотороллер в двухместный транспорт. Так-то на «Муравье» используя принцип в «тесноте, да не обиде» ездили вдвоем, а вот металлическая кабина позволяет принимать некоторые конструкторские решения! Для примера кроме крепления по центру, где и сидит «пилот данного пепелаца», сделать крепления по бокам слева и справа кабины, что позволит продлить сидение и посадить рядом с собой пассажира. Который будет ехать в относительном комфорте и не мешать водителю в управлении!

Проблема просто в том, что на 18 летнего я не тяну! Вот на парнишку 16 лет, просто не самого крупного вполне! Причем хрен бы с ним! Взятки решают! Купил бы себе какой «Запорожец», благо на них цены резко вниз поползли! Только ведь батя мне не даст этого сделать! Не по статусу. Другое дело, что я давно езжу на мопеде, а «Муравей» не сильно от мопеда и отличается. Понятно махинации с документами отец, не то чтобы одобрит, он скорее всего просто посмотрит на них сквозь пальцы, а вот машина увы и ах! Если только пару лет до 16 погонять на моем «пепелаце», как пародии на автомобиль, тогда возможно разрешит махинацию с авто!

Вот только деньги они позволяют многое! Для примера «Жопер» я себе все равно куплю! Другое дело, что автомобиль у меня будет только под деревню и поездок по селу и окрестностям! Ездить на реку, гонять в лес на грибами, да и вообще это круто для малолетки 14 годиков даже на запорожце рассекать по деревне! Считай все девчонки моего возраста мои будут!

Причем нужно быть реалистом! Никто мне не позволит «калечить» существующий «Муравей», тем более оба они уже получили целевую задачу, а конкретно перевозку рыбы в сезон! Потому мотороллер снова покупать с нуля! Обращаться к бате, он точно достанет металл, он же поможет и сделать более или менее нормальную кабину и сидение! Самое же забавное, но при наличие кабины в «Муравье» относительно тепло! Разумеется — это тебе не «печка» в легковом автомобиле, но т. к. ты фактически сидишь на движке, то часть тепла так или иначе попадает в салон. Нужно отметить он достаточно холодный, вроде «козика» с тентом, но при работающим двигателе температура не падает ниже нуля, а зачастую плюсовая, примерно +2–3 градуса гарантировано. Понятно раздетым особо не покатаешься зимой, но и не околеешь, как если бы ехал на обычном мотоцикле продуваемый всеми ветрами!

Ну и кроме всех минусов были и плюсы! Бате меньше мотаться из города в деревню и обратно при поставке продуктов в наш магазин. Все же хоть иногда он сможет на меня сбрасывать данную обязанность, как впрочем и дядя. Зимой, когда гололед, снег, который коммунальные службы почти не чистят с дорог в «святые 90-е» им понятно на «Нивах» гонять, но в остальное время тянуть лямку не на двоих, а на троих, что уже легче! Причем если с Сеней я поговорил и решил вопрос, то батю нужно ставить перед фактом, а то еще с матерью поговорит, уверен они найдут тысячу и одну причину, дабы отказать мне в моей махинации. А так… Ну бабки у меня есть! Связи тоже, так что отец мне на первом этапе и не нужен! Все решу сам!

* * *

Не знаю, возможно во мне заговорил ребенок, ибо тело-то детское и гормоны! Но развил крайне бурую деятельность! Меня полностью захватила мечта! Мечта будучи ребенком обладать, пусть даже таким эрзац, но автомобилем! Это мы можем присесть с моим собакеном и выехать куда на реку или в лес! Даже моя легендарная «Дельта», которой бесконечно благодарен за предоставленную мобильность и свободу не шла не в какое сравнение! Для примера банальная грузоподъемность у мопеда была ближе к анекдоту. Опять же отличия в скоростях! Хоть «Муравьи» второй модели и были более скоростными, но гоночными болидами их точно не назовешь! Да и не для этого создавалась данная рабочая лошадка! Хотя какой придурок решил установить на мотороллер спидометром указывающим 140 км в час — загадка! Даже при всех положительных условиях и если разгоняться с горки, ты даже 81 км никак не выжмешь! Возможно 75–76 км, некоторые рассказывали, что смогли из малыша выдавить 80, поди врут, но скажем 65–70 он вполне бодренько себе пойдет! Что для «Дельты» не реально и запредельная скорость! Так, что как не крути! Это вполне себе пусть и эрзац, но автомобиль!

Потому ранней весной, будто Маугли, достал всех! Батю, Сеню, дядьку, но своей цели добился! Во многих местах еще лежал лед и снег, фактически была еще зима, а мне удалось сделать водительское удостоверение. Понятно не на мое имя! Зато с моей фоткой и самое настоящее! Которое пройдет любую проверку. Нового «Муравья» мы сразу оформили на «клиента» на которого и были получены права! Причем в самых дурацких романах о попаданцах, которыми зачитывался взахлеб, всегда разговор, как в плохой криминальной драме…

— Послушай меня Билли, если ты меня предашь, я убью тебя Билли…

— О нет! Я не такой сеньор Лопес! Я буду вам предан.

— Запомни Билли, кто тронет мой мотороллер, присвоит его себе или попробует продать пойдет на корм рыбам…

— Сеньор Лопес, но я не такой, сеньор Лопес я хороший, не убивайте меня сеньор Лопес…

Причем по жанру хренового кино про мафиози и криминал я просто обязан говорить хриплым голосом. Вот только в 90-е криминала в России, да и по всему бывшему СССР было предостаточно! Пареньку благодаря которому я получил права, не угрожал! Да и зачем? Что я вам «Повелитель Тьмы» из плохих фэнтези? Наоборот! Когда он мне принес права, долго и горячо благодарил, жал руку, говорил я его должник! Более того мы сразу же вместе с этим парнем совместными усилиями погрузили в кузов «Муравья»: видик, телек и так желаемую им приставку «Денди»!

Дело все в моем нетерпении! Как только удалось паренька выпнуть учиться на категорию «А» (хоть и я туда ходил, но справки собирал он и документы подавал он) я сразу ему и купил мотороллер, хотя планировал сделать это позже, да и к бате обратиться по его модернизации. Благо Сеня видя мой энтузиазм обмолвился. что есть у него в гаражах знакомый «Кулибин», что за недорого мой «пепелац» превратит в роскошный лимузин! Разумеется, никакого лимузина не получилась, от осинки не родятся апельсинки, но вышло все очень и очень достойно! В частности мой «циклоп» вместо одной фары имел две! У меня появилась «музыка» в салоне, правда крутую «балалайку"брать не стал, зачем? Да и особо мощные колонки не требовались. Оно с одной стороны "Муравей» рычит не без этого! Вот только кабина у меня крайне маленькая! Потому «лопух» считай над ухом висит, что у меня, что у пассажира! Потому это и не колонки, а вполне себе «наушники», просто не вставленные в ухо!

Вот на этом транспорте я и отвез паренька с его новой бытовой техникой до дома! А как же угрозы? Тупые угрозы они нужны в странах, где криминал давно забороли, чтобы зритель смотря фильм понимал, почему заключивший договор с мафиози не кидает его при первой возможности! Понятное дело я не лидер ОПГ и даже не его участник, а вот Сеню знали, уважали и побаивались. Потому паренек прекрасно понимал последствия если он «кинет» Сеню! Он сам видел так скажем его заинтересованность, ведь «отслюнявили» бытовой техники по меркам 1993 года, более, чем прилично! Потому в случае чего могут и спросить, куда как серьезно. Сейчас в криминальной России Ельцина, человеческая жизнь почти ничего не стоит. Для примера киллер, который шлепнул человечка за 1000 баксов, считается элитой, так сказать крутая профессия с шикарной оплатой! Потому только позитив! Только огромное «МЕРСИ»! Респект, уважуха и все такое. Нужное оно уже сказано без слов и прописано в нашем не подписанном договоре между строчек!

* * *

Потому попрощавшись со своим благодетелем, благодаря которому я теперь обладал своим первым пусть и эрзац автомобилем, направился туда, где меня могут понять… К своему лепшему корешу Сашке. Под «перепукивание» моего двигателя заехал к нему во двор и несколько раз посигналил. Из дома выскочил Сашка, понятно он вначале не узнал, да и не мог узнать меня, ибо его взгляд был прикован к необычному «Муравью». Я же нажал кнопку на руле и заглушил двигатель. Затем по возможности вальяжно открыл дверь своего «автомобиля» и сошел на землю, как Боги спускающиеся с небес, настолько важный на себя напустил вид. Затем делая вид, что совсем не замечаю своего друга, небрежно, но все же довольно сильно захлопнул дверь, ибо это тебе не Роллс Ройс и легким толчком она просто не захлопнется. Затем достав ключи из кармана (специально их туда положил, когда вылазил) достал ключи, небрежным движением вставил ключ в замок на двери и замкнул дверь…

— Привет амиго! Только после всех моих манипуляций подал руку своему корешу…

— Ой не могу! Ой зазнался! Ты теперь кто граф Монте-Кристо? Высказался Саня немного улыбаясь, было видно он понял и принял мою игру…

— Знать не хочу этого нищеброда! Сколько у него магазинов на нашем рынке?

— Как я слышал не одного. Пожал плечами Саня…

— Вот, а у меня целый один! Ну и кто я и кто твой граф Монте-Кристо?

— Слушай, а это че «Муравей» с кабиной? Не выдержал и спросил Шурик.

— Он самый! Прокатить с ветерком?

— Конечно! Давай!

— Погоди, сейчас пассажирскую дверь открою…

Я важно подошел к пассажирской двери, открыл ключом и Шурик увидел, что там сидение почти, как в машине присвистнул и уселся в салон. Я же не в силах больше сдерживаться и нагонять на себя пафос, обежал мотороллер, открыл свою дверь, но не успел я завести технику, как Саня врубил магнитолу…

— Поехали! Заявил Шурик подобно Гагарину! И мы помчались! Как же мне не хватало моего друга и его понимания! Тут два варианта или он все же повзрослел или я отупел в теле ребенка и радуюсь будто малыш таким элементарным вещам, как мотороллер с кабиной под жопой…

Глава 8
Весеннее бизнес-обострение

Меня несло! Похоже все эти слухи, что у нас у психов обострение по весне и осени имели под собой почву. Правда утверждалось у гениев тоже такая же свистопляска наблюдается, но себя к гениям по понятной причине не относил. Когда я получил в свою собственность эрзац-автомобиль моему счастью не было предела, вот только и думать стал, как автомобилист, хотя большей части проблем автомобилистов из 90-х для меня не существовало! Допустим в «святые 90-е» остро стояла проблема с угонами личного автотранспорта, тогда вообще с криминалом все было плохо. Вот только мою коробченку в которой подобно лягушонке ездил угнать могли разве только гопники, серьезных угонщиков она не интересовала. Только вся гопота на нашем районе ходила под Сеней и те кто жил дворовой жизнью и интересовался раскладами, знали, что мы с ним «близкие» и потому никак нельзя мой мотороллер трогать. С чужих же районов к нам гопники почти не наведывались, разве, что в игровой клуб. Ибо всех страшно заботил вопрос…

— Ты с какого района? (с.)

Однако получив в свои руки эрзац-автомобиль я не мог не задуматься о печальной судьбе других автомобилистов. Где-то им надо было оставлять своих верных «железных коней» и имея знания будущего решил опередить свое время! Причем не просто взять старый опыт, а как говорил один меченый и проклятый политик углубить и расширить! В частности к весне мне удалось договориться с несколькими «челноками», что держали киоски про мелкий опт. Если ранее мной скупались только ненужные и залежалые товары, то теперь речь шла о мелких поставках свежего товара. Причем я не пытался быть хитрее черта и глупее вороны. На берегах было решено, что «комерс» закупает товар по более низкой цене, чем привозит мне, потому его прямая выгода еще и в том, что он часть баксов получает от меня на закупки, но не под проценты, как сейчас давали бандюки, а отдает своей работой! Итого он чуть больше товара привозит для своих киосков и в этом его непосредственная прибыль. Разумеется один «челнок» и так почти на пределе своих физических возможностей возил товары, потому для меня были крайне мелкие поставки, условно такой «комерс» мог взять дополнительно 10 блоков жвачки из которых моих только пять. Но и такой расклад меня в целом устраивал. Просто количество бизнесменов, которые желали получить такой беспроцентный заем перешло из незначительного количества в определенное качество. Теперь я вполне себе мог содержать в городе минимум 4 киоска! Настолько увеличились поставки! Естественно такого числа жвачек и шоколадных батончиков иностранного производства не могло переварить село!

Казалось бы, а где связь с автомобилистами? Дело в том, что ближе к концу 90-х и начале 2000-х вполне себе существовал и даже более того был популярен бизнес по содержанию нелегальной парковки для автомобилей… Там сидел сторож, причем обычно маргинальная личность или из гопников или из алкашей. Сидел же он зачастую в машине, сейчас появились дешевые тачки по типу «запорожцев», точнее они и раньше были, но сейчас они по цене импортного цветного телевизора продаются. Не так, чтобы совсем бесплатно, но и вполне себе подъемные деньги, тем более если ты несколько торговых точек держишь. Вот только алкашей сажать в машину нет смысла, не доверяю я им! Гопников тем более не хочу! Но есть и второй, альтернативный вариант поставить «ларек» и пусть сторож сидит в нем! Причем, как мой дядя шутил, пересказывая старый анекдот к жопе грабли привязать, дабы сторож еще и сено сгребал, пока охраняет автомобили.

Ведь не для кого из жителей 90-х не секрет, киоски сейчас ставят ровно двумя методами, получаешь разрешение в администрации и строишь и второй договариваешься с криминалитетом и возводишь самострой! Более того киоски на районе давно под Сеней, что для меня играет ключевое значение… Берем банальный и вполне себе официальный ларек, договариваемся через моего соседа и что главное криминального авторитета и подключаемся к его электричеству, а точнее счетчику. Как это не забавно, но Вовка «справедливый бандит», насколько вообще бандюки и собирающие дань с честных «комерсов» могут быть справедливы. Потому никакого беспредела! Сколько бы там не наматывал счетчик и при условии, если у меня не больше электроприборов будет стоять банально платить за электричество 50 на 50! Понятно оплачивать счета будет официальный «ларечник», а я лишь передавать ему деньги так называемым «черным налом», но вполне себе рабочая схема, так запитать нелегальный «ларек» из самостроя.

Дальше больше! Не нужно, чтобы сторож чисто охранял стоянку! У него полноценный киоск, вот пусть и продает дешевый импортный ширпотреб и смотрит за стоянкой. Сообщить по своим каналам, чьи это нелегальные парковки Сеня легко сможет и туда никто из угонщиков автотранспорта не полезет. Более того, учитывая, что у меня имеется игровой клуб на 15 игровых приставок, крайне редко прямо на всех приставках играют за деньги! Потому можно будет организовать одну команду гопников, что будет вечерком патрулировать район переходя от стоянке к стоянке и наблюдать за порядком. Понятно они не сторожа и им не требуется патрулировать 24 на 7, просто изредко делать обход, а в ответ данная «команда» будет получать право на игру в «компьютерном клубе Восемь Бит», такое мы ему дали название. Понятное дело с серьезными дядями гопоте не тягаться, но условно задержать, отвлечь на себя внимание и подтянуть кого из быков Сени они смогут. Далее уже более авторитетные люди подтянуться в случае разборок… Ну и там они решат чей это район и кто его доит… Осталось лишь поговорить с Сеней…

* * *

— Вов, как я тебе и говорил, буду думать, как тебе постепенно стать легальным «комерсом», а точнее бизнесменом.

— Готов спорить, ты снова что-то придумал. Высказался мой друг из криминальных авторитетов города.

— Не без этого! Причем пока полулегальное, но ты сам говорил не пришло еще время комерсов.

— Понимаешь братишка, по понятиям ты или четкий пацан и с тобой разговаривают люди или комерс и тогда с тебя надо стричь бабло…

— Слышал я про такое Вов, потому и не нужно, когда ты официально парковками владеешь.

— Какими парковками? Получить разрешение на строительство, землю, да там геммор… Не дело ты придумал…

— Зачем, что-то получать и тем более строить? Земля вон она под ногами, да и люди там так и так тачки паркуют.

— Там где паркуют, причем сами паркуют, зачем им тебе платить, голова ты садовая?

— А я сторожа приставлю он за машинами присматривать будет! Мы даже места под парковку постоянным клиентам держать будем!

— Как ты место держать собрался? Приехал кто свой драндулет бросил. Вовка не договорил я его перебил…

— А я дал твоим гопникам в приставку 2 часа поиграть, а они за это придурку колеса порезали, им даже ничего не будет, не совершеннолетние!

— Ха-ха-ха! Метод кнута и пряника, а что уважаю! Тогда ты у нас получается не совсем «комерс» ты у меня глава младшей бригады будешь, гопотой руководить. Ха-ха-ха!

— Ты сам знаешь я сам по себе бегаю, да и у тебя в твоей бригаде, есть желающие поруководить, хоть гопотой…

— Есть такие… Как-то резко согласился Вовка перейдя от веселья к суровой сосредоточенности.

— Потому мне от тебя только крыша и нужна будет, а так все сам организую, тебе лишь деньги получать.

— Вот были бы все такие же комерсы, как ты братишка, бед бы не знал.

— Стандартная доля в 25% с прибыли устроит?

— Трудно сказать, много ты с владельцев машинок собирать собираешься?

— Не только лишь с них, будет полноценный «ларек» стоять, жвачки и подобный хлам продавать будем, парковка должна 24 на 7 работать!

— Был бы постарше я бы тебя своим замом взял.

— Куда Вов в банду? Сейчас в бандах умные не нужны, сейчас нужны резкие, как понос!!!

— И то верно! Я в деле! Что от меня надо будет обращайся всем поддержу!

* * *

После этого разговора все завертелось! Дело в том, что киоски не просто так росли, как грибы в 90-е. Практически в каждом городе появилась фирма, что их производила на продажу. У нас их было даже несколько штук. Потому при наличие денег приезжаешь, заказываешь, зачастую уже есть готовый, который могут в этот же день привезти и установить на место, где ты укажешь. Учитывая, что даже у комерсов проблем не было, приезжай и плати у меня их не возникло тем более! Нужно заметить Сеня лично со мной не мотался, достаточно было звонка, что приедет молодой комерс, а описать меня на какой я тарантайке буду не было особой проблемой. Таких в области если и есть всего несколько штук, а комерсов на таких драндулетах и вовсе не бывает!

В результате в один день возникло сразу 4 киоска и даже в первый же день сели сторожа! Ибо я не собирался ларьки насыщать ширпотребом в первый же день, а вот подвести под сбор дани автомобилистов наоборот собирался. Для этого использовал гопников, что тусили фактически уже в моем клубе «Восемь бит», они быстро разъяснили политику партии. Дескать малолетки и если не платить колеса порежут, а не хочешь платить не паркуйся здесь. Можешь сразу в ментовку бежать, не совершеннолетние и хрен че им будет! Зато если платить, тачки охранять будут, причем не только ночью, но 24 на 7! Дальше больше, были развешены объявления о приеме на работу на остановке и естественно даны в газету. Не прошло и недели, как в моих новых 4-х киосках сидели продавцы, они же и сторожа. Рабочий график надо заметить был крайне жестким. Как впрочем и все в 90-е годы!

Работать приходилось по 12 часов в день! Потому в каждый киоск было нанято по 4 работника, так сказать на ЖД-график. Торговля 24 часа имела свой смысл, ведь в киосках разрешалось продавать не только лишь пиво, но даже водку! У нас же благодаря связям с селом появился крайне дешевый самогон! Дело в том, что самогонку в 90-е гнали практически в каждом доме, другое дело, что ее не продавали, ибо иметь точку и прослыть «самогонщицей», было не очень почетно у пенсионерок, потому популярностью не пользовалось! Дешевым же самогон был в том числе и потому, что он был достаточно высокого качества! Парадокс, но правда! Дело в том, что самогонщицы, что торговали в селе гнали свое пойло по принципу: сахар, дрожжи и вода наша лучшая еда! Вот остальные бабульки, что не торговали самогоном производили из подручных средств. Допустим в один год уродилась слива, когда ее очень много она банально лежит под ногами и начинает гнить! Вот такую собирали и закладывали на брагу, ее даже не мыли, ибо мыть откровенная глупость! На такой сливе есть дикие дрожжи, которые сами заставляют бродить продукт, потому не требуется добавлять сахар или дрожжи. На другой год рождались яблоки и т.д. Понятно в селе самогонка — это жидкая валюта, но когда настали трудные дни и требуются деньги, причем с учетом инфляции каждый раз все больше и больше, то поставки «огненной воды» пошли более, чем стабильно! Учитывая, что бабки были производителями, а не торговками цена была даже чуть ниже цены продажи самогона внутри села самогонщицами. Хочешь в ту же цену? Ну так торгуй сама!

Потому днем больше уходил скажем так «детский товар» по типу тех же жвачек, ближе к вечеру мы часть различных овощей продавали, да была ранняя весна, но запасы той же картошки и лука имелись, а люди жили очень по разному и многие крайне не богато! Потому прикупить картофана, когда домохозяйка шла с работы домой было за милую душу! Понятное дело, что сигареты продавались 24 на 7 и пользовались популярностью, но зато ближе к вечеру и особенно ночью, разные сомнительные личности отправлялись прикупить дешевого пойла! Я же подумывал и ставил эксперименты выбирая самую лучшую самогонку. Ведь кроме дешевого пойла, делать домашние настоички и продавать их чуть дороже, скажем так для ценителей, тоже имело смысл.

Так в течение одного месяца мои 4 торговые точки увеличились до 8-ми или банально на 100%, вот жеж! Ведь реально не собирался становиться «новым русским» и особо не собирался лезть в этот криминальный бизнес в России. Вот только с волками жить, придется по волчьи выть! Причем не все понимают, но дабы в капитализме оставаться на месте, надо очень быстро бежать! Для примера я малолетка и потому довольствуюсь мелким оптом и огрызками от прибыли, что получают мои конкуренты в соседних киосках. Потому и потребовалось создавать эксклюзивное предложение крайне дешевой алкашки и прибыли из воздуха в виде сбора дани за парковки автомобилей!

Причем сейчас заведя свой личный пусть и эрзац-автомобиль я уже могу прыгнуть за руль, 10–12 часов в пути и я в Москве! Плевать на плотный трафик движения в столице у меня все же не машина, а мотороллер, мне легче будет. Далее загрузить свой фургончик и привезти различное барахло. Вот только гладко на бумаге, но забываем про овраги! Сейчас на любых дорогах работает «братва», что говорить даже взрослых мужиков на фурах раздевают до трусов, а порой и убивают и что я противопоставлю «браткам»? Ладно допустим меня каким-то чудом на дорогах не тронут, минимум по дороге к Москве, но даже на «Черкизоне» есть все шансы нарваться на банального карманника и как итог у меня банально не будет денег на бенз, даже из столицы не выбраться, привет бомжи я ваш кореш! Обошел карманника? Ну так могут даже не «братки», а обычные гопники заметить «жирного лоха» и отжать и товар и деньги! Конечно спорт: гиря, турник, бокс свое дело делают и я пожалуй какого не самого крупного 16–17 летку могу отмудохать, а если их даже не самых крупных двое будет или трое? Если они будут крупные? Дальше ехать назад из Москвы груженным товаром, а груженный мотороллер его для наметанного глаза со стороны видно. На своих бодрых 65–70, да черт с ним легендарных 80 км в час, которые я никогда из своего верного мотороллера не выжимал мне просто не оторваться от погони.

Зато в городе и частично области я вполне себе «авторитет» за мной сила имеется, та которую в городе признают. Нужно отметить пацаны Сени не самая крутая и сильная группировка, но он играет по правилам и всех устраивает. Имеет силу и выше задницы не пытается прыгнуть. Потому мой день, как комерса был расписан от и до!

День комерса в 90-е

Утром подъем и обязательная прогулка с моим любимым песелем. Пользуясь тем фактом, что ребенок и теперь еще и имею мотороллер с кабиной, сажал его к себе в салон и уезжал по делам. В первую очередь объехать все торговые точки, проверить открылись ли они? Узнать может чего нужно… Ведь могут быть банальные проблемы с какими залетными бандитами. Далее возвращаюсь, собаку домой, а сам иду в школу, зачастую опаздываю на первый урок и потому пропускаю его. На такое смотрят сквозь пальцы! Отличнику и любимчику учителей, очень многое прощается.

После занятий в школе обед и короткая прогулка с Барсом. Затем сажусь в свой верный «Муравей» еду в село, забираю поступления разного товара у Шурика, пока грузим мой фургончик, собакен бегает на воле. Затем он снова в машине, а я везу поступления нового товара по торговым точкам в том числе и на рынок, хотя там уже заканчивается рабочий день, просто заканчивается он обычно приемкой товара, далее пересчитываю прибыль, плачу продавцу и забираю наличку. Благо в мотороллер влезает достаточно веса!

Потому мой путь лежит на дачу, где гружусь медяшкой и еду на скупку. Успеваю сделать 2 ходки, но по вывозимому весу они куда значительнее, чем Шурик летом корячился на «Дельте», потому перед закрытием рынка на своем «пепелаце» успеваю добраться до «Рафика» с которого торгуют баксами и обменять «лишние рубли» на валюту. Затем поездка на тренировку по боксу. Верный Барс ждет в салоне автомобиля или пародии на него! Сразу после треньки, близится вечер потому еду на соседний микрорайон, надо заметить наши районы разделяет лишь автомобильная дорога и светофор. Зато там достаточно приличное кафе по местным меркам, а учитывая тот факт, что я теперь комерс, мне просто по статусу положено посещать такие заведения.

Нужно сказать, что посещение соседних районов парнями 13–18 лет не то чтобы «самоубийство», но вполне себе могут спросить…

— Ты с какого района? (с.)

У меня по понятным причинам не спрашивают. Как минимум по простой причине, ибо знают в лицо и понимают с какого я района. Точнее знают местные авторитетные пацаны или проще говоря гопники, ботаны и сами на меня не полезут. Более того мое «пепелац» крайне приметен и его знают! Вот только у нас установлен дружеский нейтралитет. Парни ходят в игровой клуб «Восемь бит» и им не задают дурацкие вопросы про район, а я хожу в кафе на их районе и так же не имею проблем. Причем нейтралитет штука хорошая, но мой песель всегда со мной! Первое время с собакой меня не хотели пускать внутрь. Однако, когда разобрались, что я не просто школьник, а вполне платежеспособный клиент, а пес у меня воспитанный и в помещениях не гадит, а просится на улицу, проблема была решена. В итоге сижу, ужинаю в кафешке, где мой пес сидит возле диванчика и ждет подачки.

Рабочий день завершается визитом в игровой компьютерный клуб «Восемь бит», благо он находиться в моем же доме в подвале. Там я снимаю выручку за видеосалон (все два зала) и за игровой клуб. С деньгами поднимаюсь к Сене, если он дома отдаю его долю, когда нет просто откладываю до следующего вечера… Скоро у нас событие! Последние соревнования в нашей жизни, когда мы будем выступать, как малолетки-школьники, но зато «титулованные» малолетки! В следующем учебном году мы таки войдем в юниоры, но там все наши детские достижения и «звания» ничего не будут стоить! Надо подготовиться к событию, как следует провести соревнования и разумеется отпраздновать нашу с Шуриком победу!

Кстати по моему лепшему корешу Сашке, валюту ему завожу только раз в неделю, причем т. к. теперь метал в скупку вожу самостоятельно его доля лишь 25%, ибо все организовал я! Возили на моем транспорте, пусть и подарил «Дельту», но кто этот транспорт раздобыл? Дача опять же моя! Да и идея в общем-то вложиться в МММ снова принадлежит моей тушке. Потому считаю абсолютно справедливым, когда мой лепший кореш станет миллионером, разумеется под моим чутким руководством, а что он малеха беднее меня будет, ну так все по справедливости! Тем более как знать… Миллионер оно конечно здорово, но вдруг захочу стать «эль Президенто» и пойти по пути диктатора, если у меня на примете парочку банановых республик, которые совсем оборзели, но их легко любые конкистадоры захватят в течение дня, еще до обеда! А это требует денег! Больших денег…

Глава 9
Дело-то житейское

Как говорил мужчина в самом расцвете сил — дело то житейское! Причем говорил он такое касательно всего! Я же начал подготовку к последним детским соревнованиям по боксу, когда мы в некотором смысле «титулованные бойцы», правда данные спортивные достижения почитай никто не признает и они крайне мало стоят. Вот во время этой самой подготовке вышел на схему заработка денег, причем довольно серьезных денег, как бы не побольше, чем зарабатывал со всех своих 8 торговых точек.

Понятно, что я вновь решил заказать костюмы в стиле сборной СССР, как ее представляли американцы в своих клюквенных фильмах. Естественно для этого обратился к бабулькам, но т. к. был уже владельцем 8 торговых точек и имел бабки решил посетить центральное хранилище ботанов города или проще говоря художественную школу. Подъехав и без особых проблем найдя место для парковки своего «пепелаца», благо сейчас в 90-е транспорта на улицах города не так много отправился на поиски талантливого, но голодного художника. Выбирать из студентов не видел смысла, сразу пошел по преподавателям, мне согласились нарисовать эскиз костюмов, ибо бабки рулят. Моя любимая бабулька и бабушка моего лепшего кореша Шурика виртуозно владели швейной машинкой. Заработки позволили сделать подарок в виде электрических швейных машинок, подозреваю китайских. Во всяком случае вся коробка была расписана не читаемыми иероглифами. Хотя продавец увидев во мне очередного лоха-покупателя убеждал, что вот дескать иероглифы, настоящая Япония. Хотя надо отметить даже без такого шикарного для 90-х годов подарка бабушки в нас души не чаяли и потому без проблем согласились бы сшить костюмы для спортивных соревнований. Вот только я готовился крайне основательно!

Потому следующим действием была записать музыки на текст который я благополучно своровал из 21 века. Да мы уже использовали когда-то данную композицию на соревнованиях, но это было давно! Плюс с деньгами не то, чтобы было плохо, просто многие граждане СССР достаточно бодро себя ощущали и голодных среди них было не сыскать. Во времена же когда средняя зарплата по стране равнялась 20 баксам, найти сговорчивые таланты был куда, как проще! Потому в «музыкалке», были найдены студенты (по данной проблеме не пошел к учителям), что согласились на выбранных мной инструментах исполнить композицию, понятно не бесплатно. Нужно отметить в это время я стал старше! Малолетку может вообще не стали бы слушать, а в СССР уж точно! Но здесь и сейчас я был почти «взрослый», во всяком случае обладал собственным «пепелацем».

Отдельных слов стоит мой мотороллер, ибо он повышал мой статус не только в глазах ровесников, но даже взрослых. Не нужно думать, что все резко сошли с ума и эту пусть и довольно талантливую кустарщицу в виде кабины на мотороллере воспринимали за шикарный мерседес! Совсем нет! Просто в 1993 году машин на улицах города достаточно немного. Где-то в Москве уже вполне себе много иномарок во всяком случае БУ бороздят просторы большого театра. Тот же «Запорожец», как герой анекдотов, который въехал в «мерседес», вполне себе появился в фольклоре наших горожан. Даже у нас в городе появились иномарки взять для примера моего батю, но все это редкость и исключение! Народ у нас не избалован. Потому никто не считает пенсионера на том же «жопере», крутым, богатым и обеспеченным дядькой. Но в том-то и дело, что пенсионера! Ведь его время прошло и скорее всего он машину заработал во времена Советского Союза. Когда же малолетка владеет пусть даже «запорожцем» означает он или из нормальной семье, где ему папа «комерс» купил первую машину, ну или сам владеет киоском. Учитывая, что у нас совсем не США, где школьники могут получить водительское удостоверение и ездить на своей машине, то наличие пепелаца с пародией на автомобиль давало определенный статус… Тем более он у меня грузовой, как знать может я владелец нескольких «ларьков» думали во время переговоров и надо сказать не ошибались. Сейчас «ларечник» — это уважаемый бизнесмен, а если киосков несколько, примерно, как в 21 веке владелец сетевых магазинов по типу «Магнит».

Да и музыканты из музыкальной школы все те же ботаны, а я вполне себе сформировавшийся гопник. Во всяком случае одет так же, прическа не совсем под гопника, ибо стричься на голо не хотел по современной моде, но и не как у ботанов, явно не простой «мальчик». Потому подобрав музыкальные инструменты, надо заметить из классических решил записать свою песню, ну как свою украденную из 21 века. Благо в «музыкалке» преподавали и вокал, потому нашелся и исполнитель. Запись надо сказать, хоть и писали напрямую на магнитофон с подключенным микрофоном вышла шикарная! В разы круче, чем было вялое исполнение на гитаре и при довольно посредственном вокале.

Потому когда вся внешняя атрибутика была готова, решил пригласить на выступление Сеню! Ведь он на тех моих соревнованиях «поднялся» и стал, тем, кем он стал! Да и чего уж там… Думаю т. к. занимается рэкетом и лидер ОПГ он много для кого совсем плохой человек. Вот только лично мне он зла не делал! Более того делал только хорошее. Потому и хотел позвать Вовку и его братву поболеть за меня и Шурика в зал, где будем выступать, но состоялся удивительный разговор. Именно этот разговор и навел меня на мысли об очередном нелегальном заработке.

* * *

— Ну и вот выходим мы значит с Шуриком в красивых костюмах и помнишь, как тогда на мафоне врубаем запись.

— Андрей ты пойми тогда вы детьми были, а сейчас эта запись не о чем будет. Сейчас вы почти взрослые пацаны!

— Да я все подготовил и перезаписал песню, послушай… Учитывая, что во время разговора мы сидели в моем «пепелаце» на рынке, просто включил магнитолу с записью*.

С записью* — в комментариях будет оригинал украденной песни ГГ, может кто не слушал во прошлой книге и читает с третьей части.

— Круто! Это ты даже музыкантов нашел? Высказался Сеня послушав песню.

— Разумеется, слушай Вов, а че тебя дома не найти? Пришлось на рынке выцеплять…

— Весна…

— Понимаю, весна, девочки, первая любовь. Подколол я соседа.

— Да какие на хер девочки, что я с ними зимой не общаюсь? Суки из военкомата, вот и живу по хатам скитаясь.

— Че от военкома не откупишься? Жил бы как белый человек…

— Да не там без вариантов, военком он на других пацанов работает, если меня в армейку отправить они и рынок отжать смогут, пока сапоги топчу. Когда Сеня говорил «других пацанов» он имел ввиду не гопников, а конкурирующее ОПГ, так я понял из его слов…

— Слушай, а если я тебя от армии «отмажу», не против будешь?

— Это как через дурку?

— Не все норм! Права иметь будешь на тачку, голосовать все ровно будет…

— Вот только не говори мне, что ты не только комерс, но связи с военкомом имеешь покруче, чем у меня. Я тогда даже буду не знать, что и думать…

— Да нет у меня никаких связей, тем более с военкомом, но отмазать могу…

— Э… Вовка даже чуть от меня подвинулся. Ты че предлагаешь под педиков закосить?

— Блядь Вов! Я тебе что конченный? Говорю нормальная отмазка!

— Да какая! Какая отмазка! Херли ты не рассказываешь! Вспылил мой сосед.

— Нам надо на врача выйти и заделать тебе липовую язву. Сейчас врачи сам знаешь считай ничего не получают, баксов 250–300 и гуляй казак молодой. Хотя придется подождать.

— Зачем ждать? Деньги есть…

— Тут видишь какая заковыка, когда ты попал в жернова государства, ну того же военкома, хоть инвалидность оформляй тебя в армейку отправят. Надо чеб тебе язву определили на гражданке, пока призыва нет и в документы записали, тогда соскочишь.

— Ну если прокатит я твой должник!

— Свои люди, сочтемся, так как на счет соревнований?

— Че на счет них? Там меня искать не будут, придем конечно, поддержим нашего чемпиона!

* * *

Как нетрудно догадаться, найти врача в голодном, почти голодающем городе особого труда не составило. Тем более у меня был опыт прошлой жизни. Как я и говорил не раз и не два поднимался и падал с вершин экономического благополучия. Правда в прошлой жизни в 90-е все же был слишком юн и мал, а вот вначале 2000-х вполне себе организовал и поставил на поток заработок по отмазке от армии. Самое интересно не так-то и сложно найти врача, ибо липовая язва не инвалидность и благ пациенту не дает, ну кроме отмазки от армии. Потому комиссий, которые собирают и проверяют диагноз не бывает.

Уверен даже сами врачи давно поняли, что могут на этом зарабатывать, но вот сложность, что у них, что у меня была ровно одна, а точнее клиентская база. Даже во времена интернета, не то что сейчас ты же не подашь объявление, что отмажешь от армии? Нет! Если дебил, то хоть в газету пиши, а лучше сразу беги в ментовку и пиши заяву на себя и «своего врача», что вы два дебила решили заняться противоправной деятельностью. Государству всегда нужны уборщики снега в Сибири. Дадут тебе кайло или бензопилу «Дружба» и вали лес, ибо ты дебил и на большее не способен! Теперь самое смешное, даже если наплевать на ментов, ну или они «лохи» (это не так, такое они отслеживают), а клиентам с чего тебе верить? Ведь деньги ты берешь сразу, а не до получения результата! Что тебе мешает взять деньги с клиента и уйти в закат? Что они сделают? Напишешь в полицию, пардон у нас еще милиция, что дал взятку, а ты его «кинул»? Ну так свидетели где? Да и кому ты давал взятку и с какого перепуга? Так что ты лошара и гуляй!

Потому нужно было организовать сарафанное радио и как не забавно, но больше всего, как клиент мне был нужен именно Сеня! Мне было выгодно даже если не он за себя, а я за его отмазку заплачу из собственного кармана. Ведь тогда пойдет цепная реакция или эффект домино, когда каждый новый клиент приводит двух следующих. Фактически принцип сетевой торговли. Выгоден же Сеня еще и тем, что на районе во всяком случае те, кто интересуются знают, что он связан с криминалом. Народ уже приучен за годы власти Ельцина или как его зовет народ ЕБеНешки реашть вопрос через бандитов. Даже появился некий флер сказать в разговоре, что вопрос через бандитов порешал. Фактически сделав Вовке отмазку, получают торговый «лейбл», что отмазка от армейки через бандитов!

Ведь после него, пойдут все члены ОПГ по иерархии, сначала «высшие чины», затем самый низ. После чего инфа так или иначе пройдет среди гопоты, которая ходит кандидатами в члены ОПГ, через них, пусть и через пятые руки дойдет даже до ботанов. Обязательно какой гопник вякнет, какой он крутой и порешал вопрос про отмазку от армии через бандитов, возможно даже намекнет (соврет конечно), что и сам бандюган. Ну и через клуб компьютерных игр «Восемь бит» я вполне себе буду подтягивать клиентскую базу. Мне для полного счастья не хватает открыть собственную финансовую пирамиду. Причем ничего особо мудреного в этом нет! Причем учитывая особенности нынешней экономики я мог бы реально выплачивать заявленные деньги, но в итоге меня сомнут.

* * *

Вот реально не понимаю я почему владельцы финансовых пирамид в России 90-е пошли по принципу кинуть своих вкладчиков. Понятно, если исходить чисто математически, пирамида и строится, что выплаты идут исключительно из-за новых вкладчиков. Вот только 90-е время, когда математика лже-наука! Понимаю, что в 2000-е мало кто следил, как в той же Англии раздели и ограбили бывшего олигарха Березовского. Удивительное дело, он приехал в Великобританию миллиардером, а повесился должником. Причем его денег было столько, что даже правнуки при всем старании не потратили бы за всю жизнь! Наглы они молодцы, могут раздевать и грабить туземных «князьков», что возомнили себя ровней, но дело совсем не в наглах, когда речь о финансовых пирамидах 90-х!!!

Дело в том, что по признаю даже самого отца-приватизации Чубайса, заводы и фабрики они были готовы раздать собственникам даже приплачивая. Касательно доплачивать за получение собственности запрещенный и осужденный в России 21 века гад врал! Врал, как впрочем и всегда, но часть правды в его словах была. Для примера на суде в Англии судья интересуется у Березовского…

— Правда ли вы купили завод за 2 миллиона долларов? И называет название завода…

— Правда. Отвечает чуть потупив глазки бывший олигарх.

— При стоимости в 2 миллиарда долларов одного оборудования на данном заводе? Уточняет судья.

— Да. Коротко соглашается бывший миллиардер.

Не все понимают, но если в классической пирамиде я обещаю платить скажем 50% прибыли от вложенного вкладчиками первой волны, дабы выйти в ноль (себе ничего не взять) мне во второй месяц надо на каждые 100 вкладчиков пригласить еще 50, вернуть им их депозит и + деньги вкладчиков второй волны передать и если сразу много на третью волну не придет пирамида рухнет! Все работает именно так и никак иначе, но не в России 90-х!!!

Потому если я соберу с вкладчиков условно 1 миллион долларов и обязуюсь отдать через месяц 1.5 ляма, мне даже новые вкладчики в пирамиде не нужны! Достаточно за этот лям, купить угольную шахту, где только одно оборудование стоит 10 миллионов. Продаю оборудование, продаю шахту и у меня 20 лямов прибыли! Могу не продавать, а банально начинать добычу угля и сделать на его продаже 2 миллиона, итого я 1.5 отдаю своим вкладчикам, а 500к банально кладу на карман. Причем я каждый месяц могу им продолжать по 1.5 ляма выплачивать и по 500 штук ложить на карман, а придет новая волна вкладчиков не беда! Причем, кто скажет класть, то ложил я на это мнение, как любой капиталист!

Купить завод, причем по хрен какой, хоть по производству свистков для жопы. Если я не добросовестный буржуй, а мне нужна быстрая прибыль приказываю порезать станки, чермет в одну строну цветмет в другую сдаю на скупку и получаю прибыль, часть прибыли на выплату процентов и основной массы долга перед вкладчиками пирамиды. Затем здание сдаю в аренду под склады и офисы, вообще ничего не делаю, а бабульки капают.

Уникальность 90-х в том, что по вкладам в пирамиды барыги предлагали по 20–40% в месяц и при реально работающей математике, такие проценты платить невозможно. Вот только как я и говорил математика она лже-наука для ЕБэНешки и его дурной компании. Просто сейчас предприятия продают в 10–100 раз дешевле реальной стоимости. Иными словами на каждый миллион долларов доходы 10–100 миллионов, такое даже не приватизация! Это банальное расхищение собственности! Потому совершенно не понятно, что мешает платить по 20–40% — это же сущие копейки! гроши! Если только лень и не желание участвовать в разных аукционах по закупке государственных предприятий.

Потому я реально и всерьез задумался о создании финансовой пирамиды, своей пирамиды. Понятное дело, что Володя и его ОПГ мелко плавают! Нам без вариантов не выйти на уровень страны, но нам такое и не нужно! Можно поучаствовать в распиле имущества города. Металлургический Комбинат трогать нельзя! Он входил в 10-ку крупнейших в мире, потому нам там не просто зубы обломают, а сначала их выбьют, потом заставят сожрать и в конце нас так и так кончат. Если сможем 3–5% акций выкупить уже хорошо, дальше соваться нельзя, но ведь есть область и разная мелочь, которая пока не интересует крупных игроков. Взять тот же РЫБХОЗ, да там банально техники из дюраль алюминия по типу катеров не меряно! Понятно это дикость все порезать, но проценты же нужно платить, а вот часть техники можем и оставить.

Есть куча колхозов. Сельхоз технику в свое время именно мелкие ОПГ и скупали, пока крупные дельцы делили Металлургические Комбинаты и нефтяные вышки, нет то не наш уровень! Туда лезть смертельно опасное занятие, а вот создание своей собственной финансовой пирамиды похоже реальная необходимость! Вопрос назрел и требует немедленного разрешения!

Глава 10
Мы создаем наш МИР

Как быстро и стремительно летит время. Вот мы почти и стали взрослыми с Шуриком, сегодня особый день! День, когда мы должны выступить последний раз в составе нашей детской команды по боксу. Еще не получение паспорта, но вот мы последний раз официально дети. Надо отметить у нас детское поведение. Для примера батя зная о соревнованиях предложил меня подвезти на своей элитной иномарке Хорьх^[37] до здания Динамо, где все будет происходить и я гордо отказался. Все же детское тело дает о себе знать, омолаживаются не только лишь мышцы, но и мозги, местами их оказывается даже разжижает. Иным объяснить почему я решил заехать за своим другом Сашкой на своем драндулете и почему нам важно вдвоем приехать на такой пародии автомобиля самостоятельно невозможно. Это именно желание сепарироваться от старшего поколения и доказать, что мы тоже личности, тоже «охотники» и «добытчики», сами и моГем и можем!

Наши болельщики сидят на трибунах, все крайне напоминает прошлое, но есть и отличия. Сейчас ребятишек, которые болеют за нас намного больше. Там не просто мой сосед Вовка со своей командой, а криминальный авторитет Сеня с бригадой, достаточно молодых, но быстро заматеревших волков. Подобно стае шимпанзе есть некая иерархия, старшие сидят выше, а простые гопники с нашего двора расположились ниже. Те в свою очередь тоже сели таким образом, когда видно, кто выше в иерархии гопоты. Самый низ занимают условные «ботаны», люди которые учатся в классе с гопотой, но не занимают какое либо место в компании «реальных пацанов», пригласили всех! Всех, кто хочет поддержать «чемпиона» с нашего района. Тем более когда мы выступали в первый раз был СССР и наша форма была, хоть и провокацией т. к. телек накачивал пропагандой против партии большевиков и лично Сталина, но все же это была государственная символика. Сегодня же мы выступаем не просто провокаторами, мы красная тряпка! Пропаганда разожгла ненависть не только к Сталину, но и Ленину, а надпись НКВД-СССР на груди, звучит для многих, как «палач» или «кровавый маньяк». Ничего у меня для всех есть еще последний сюрприз, сюрприз, который совсем не ждут. Даже Сеня про него не догадывается.

Мы выступаем можно сказать одними из последних с Шуриком. Пока еще наши детские достижения пока зачитаются, засчитываются в последний раз, потому в первые дни выступали «новички», те кто не имеет «громких титулов» им нужно пробиться в соревнованиях на выбывание до таких, как мы. Сначала все идет по сценарию. Наши тренировки, опыт и превосходство в физической силе дают о себе знать. Постоянно играет музыка при выходе на ринг, которую я вручил Сене вместе с дорогим японским магнитофоном. Как я и предполагал, моего лепшего кореша Сашку все же выбивают с соревнований за звание чемпиона области. Предположить такое было не трудно. Молодых и резких хватает, а последние годы, когда он постоянно побеждал, особенно в финале, ведь я ему практически сливал бой дурно сказалось на характере моего друга он расслабился. И вот он финальный бой. Я иду к нашим трибунам и прошу Сеню заменить кассету. Это мой сюрприз! Наша новая песня, песня под которую мы будем выходить на соревнованиях в том числе в Латинской Америке после переезда.

Мой соперник рвет и мечет! Еще бы он «порвал» не просто соперника, он победил того, кто меня всегда бил, победа предрешена. Откуда могут взять силы противостоять такой «машине», как он думает о себе, ведь я всегда проигрывал Шурику на соревнованиях это все, кто занимался боксом видели и знали. Более того, наши трибуны это тоже знали и потому притихли. Дополнительно дерзости и смелости сопернику добавляет, что он «воин добра», ведь побьет красных упырей, ну-ну!!!

Шок для него начинается с того, что выхожу я на ринг под совсем другую музыку. Это еще ничего не значит, но он чисто на подсознании понимает, что-то изменилось. Обвожу взглядом свои трибуны, вижу, шокированное лицо Сени он не ожидал услышать такое. Никто не ожидал, такой песни в данном времени нет, ее не должно быть, но как истинный попаданец, я ее просто украл! А из колонок магнитофона раздаются строчки Пламенева.

— Ты решил сражаться, до последних сил,

— Смерть не повод сдаться, ее ты полюбил!

— Срыв тянет разум во мрак, не важно как ты пал!

— Волю сжимая в кулак, ты сам себе сказал,

— Встать!

— Победой, свой новый мир создать!(полная версия песни будет закреплена в комментариях)

Дальше началось непредсказуемое для многих. Впервые я выкладывался на полную! мои игры с собакой тоже давали о себе знать. Нет! Я не сравнялся в скорости реакции со своим псом — это биологически невозможно, но приблизился. Это было даже не избиение, а представление, когда лишь порхал вокруг соперника и наносил точечные удары. Моей целью не стояло его избить, потому удары были средней силы. Работал чисто на очки. Он так и не смог в меня попасть — это была чистая победа.

Вот только даже Шурик не понял главное. Мы сделали заявление, заявление на которому наплевать всем! Его не услышали, тем хуже для них всех, всех кто уничтожает мой народ и рвет на части мою Родину. Мы создадим НОВЫЙ МИР! Когда все уроды на Западе и особенно в США верят, что они победили и знают, что у нас нет больше сил. Посмотрим суки! Посмотрим! Когда объявляли победителя я стоял и на глазах блестели слезы. Ибо был полностью эмоционально опустошен. Многие не поняли причины моего выплеска эмоций. Даже мой тренер Сан Саныч подбежал…

— Я в тебя верил!

— Видел, что ты все же сильнее Сашки. Сань извини.

— Ничего тренер, все хорошо.

— Ты красиво его сделал «брат».

— Молодец! Мы вырастим из тебя чемпиона. Подхватил Сан Саныч.

— Извини тренер не в этой жизни. У нас другие задачи…

— Пойдем Сань. Обратился я к своему лучшему другу.

* * *

Заявление мое миру не все поняли и уж тем более приняли. Я же много думал. Для примера вначале разогнался и собирался открывать собственную финансовую пирамиду. Вот только многие вещи не учел… Для примера кто я? Если по современным меркам 90-х годов вполне себе успешный «комерс», но это не официально, а так школьник. Причем дело не в том, что малолетка, а мое дело висит на бате или дядьке, совсем нет! Магазинчик, пусть он не имеет фундамента и сварен из металлических листов, но по размеру это все одно продуктовый магазинчик на рынке стоит по милости Сени и моему лютому беспределу. Что мы к электросети подключили и график работы вывесили, плюс человечек работает — это не в счет! Не отмечен наш магазин в документах города от слова никак, даже как киоск! Понятное дело я ОПГ своего соседа Вовке плачу, он потому решает вопросы с ППС и отделом милиции, что на рынке работает и нас «не видят», но в том-то и дело нас не видят, нас как магазина не существует!

Взять мои 4 парковки, где стоят киоски и мы барыжим импортным барахлом, овощами из деревни и львиная доля поступает от продажи паленого алкоголя — самогона… Главное в названии данных парковок — «нелегальная» т.е. парковки просто не существует. Да и киосков по большей части тоже, мы банальный самострой возвели. В теории если не афишировать, что там торгуем нелегальной алкашкой вполне можно подсуетиться, побегать, собрать документы открыть ЧП (в 90-е статус «частный предприниматель», затем аббревиатуру изменили на ИП = индивидуальный предприниматель, кстати на Украине так и оставалось ЧП), только кроме геморроя и траты денег такое решение почти ничего не даст. Ибо дай взят, плати налоги, разбирайся с разными инспекторами. Для примера пока киосков нет, клал я на пожарного инспектора на СЭС и т.д. у меня команда гопников под рукой и их реально опасаются. Малолетки сейчас полудурки пырнет такой ржавым шилом куда в ногу… Убить понятно не убьет, а оно надо тебе лечиться после такого ранения?

Говорить по компьютерный игровой клуб «Восемь бит» и тем более про 2 зала видеосалона в одном подвале жилого дома совсем не приходиться. Их тоже нет! Малолетки-полудурки, какую-то инициативу развили, другие малолетки-полудурки туда ходят. Опять же даже менты к нам не лезут не то, чтобы какие проверки. Это не потому, что я грозный. Милиция отлично знает, кто контролирует район. Платит ли им Сеня или просто его не трогают пока нет беспредела и у нас относительный порядок, именно относительный на фоне того бардака, что в целом в стране происходит я не знаю. Вот только совсем не респектабельный владелец популярного игрового клуба, юридически меня просто не существует.

Итого даже если пойду по пути Мавроди и легализуют магазин на рынке и 4 киоска, а что собственно произойдет? Я представитель крайне мелкого бизнеса, даже по городским меркам. Понятно есть кто меньше и беднее, например держатель всего одного киоска или одной точки например на вещевом рынке, где он барахлом торгует. Вот только даже на бизнесмена средней руки не тяну. Если только в реалиях 90-х и на уровне моего города, не более. Кстати ровно поэтому не привлекаю другие ОПГ, потому за тему «крышевать» меня любимого и не идет войны между группировками. У некоторых конкурентов Сени есть «караси» которые куда «пожирнее» меня будут. Да и за тех не воюют, город более или менее переделили и у нас тишь да гладь — это тебе не Питер и Москва с их вечными стрелками.

Потому даже если подобно Сергею Пантелеевичу и выпущу акции своего уже легализованного предприятия, то на особо много их не продам. Ведь даже со всем товаром и стоимостью самих киосков и магазина это смешные деньги. Значит и связывать с распространением сначала своих акций и «билетов» смысла нет. Да и что мне собственно рекламировать? Если только по городскому телевидению мы выплатим дескать кучу процентов у нас 4 киоска и магазинчик. Это не уровень страны или даже области принесут слишком мало денег, игра не стоит свеч.

Вот в приватизации и аукционах поучаствовать нужно! Как я и говорил Сене, время сейчас такое можно хапать! Причем серьезные дяди будут хапать Металлургический Комбинат и другие более или менее солидные вещи. Мы же можем подгребать под себя то, что сейчас мелочь и никак не интересует крупных игроков. Потому нас не тронут. По тому же принципу отчего не трогают Сеню с его ОПГ и подобных ему «братков», пока они мелкие региональные рынки «стригут». Вот если сунемся отжать Металлургический Комбинат голову с плеч! Организовать банк, голову долой! Захватить нефте или газо скважину, копай себе могилу. Даже какой заводик отжать совсем не наш уровень компетенции. Зато колхозы брошены на растерзание!

Причем я знаю парочку новейших схем обогащения, которые здесь и сейчас еще никто не придумал и не реализовывает, ибо они родом из 21 века. Для примера мы сейчас вполне себе можем купить несколько грузовиков: газончиков, ЗИЛков или даже если повезет несколько КАМАЗов, которые есть у колхозов по остаточной цене, как БУ транспорт. Понятно на это нужны деньги, но мало того, что они у нас есть, мы с моей родней скоро вновь на рыбе станем зарабатывать и зарабатывать по меркам 1993 хорошие деньги. Нати водилу в селе, который сидит без работы опять же совершенно не проблема, а дальше надо совершить подряд с колхозом на уборку территории! В 21 веке некоторые ушлые ребятишки заключали договор на наведение порядка в гараже, но с условием, что заберут весь металл. Сейчас колхозные гаражи это целые залежи металлов, как черных так и цветных! Валяются целые трактора, которые сломаны и восстановлению не подлежат, а рядом с тракторами комбайны и т.д. есть кладбища техники для тока, как эти «зернокидающие» агрегаты называются я не в теме, но у нас где в колхозе такое кладбище знают все! Это не просто десятки или сотни тонн металлов, а скорее тысячи тонн! Если же в размерах области скорее десятки тысяч или даже сотни тысяч тонн. Для понимания трактор ДТ-75 весит 6.95 тонны, понятно с него все что возможно применять в ремонте сняли: гусеницы, стекла (они нам и не нужны на сдачу) все возможные рабочие внутренности по типу двигателя. Но даже если он половину веса потерял это 3–3.5 тонны металла! Причем только при нашем колхозном гараже, где живет моя бабуля таких тракторов стоит-валяется 7 штук или минимум 21 тонна! Есть комбайны, есть парочка таких же сломанных К-500 и т.д. и т.д.

Далее заключается договор с председателем колхоза на уборку территорий, понятно мы все полезное режем и вывозим. Колхозный гараж стоит чистенький и мусора по колхозу не навалено, особенно мусора из металлов. Заодно можем подстричь деревья, срезать не нужные и подстричь кусты. Даже знаю где набрать грузчиков и резчиков металла! У нас целый подвал гопоты сидит, набрать учащихся ПТУ, кто так жаждет под Сеней ходить, понятно платить безумные деньги, если сейчас 20-ка баксов зарплата то целых 50 баксов + давать бухать по вечерам, самогона оно хоть залейся! Поставить их летним лагерем, разбить палатки и начинать грабежи колхозов первыми! Причем это тебе не мелочь по карманам тырить. Да чермет дешев относительно цветных металлов, но блин в колхозе и цветмета хватает. В тех же ДТ-75 есть че свинтить и отрезать! Опять же возле забора валяется кучу никому не нужных БУ аккумуляторов в первую жизнь мы с пацанами разбивали и плавили свинец. Все не нужное по типу пластиковых коробок от старых аккумуляторов, веток кустов и деревьев собрать и на свалку. Нужное в скупку. Надо только до Сени довести все мои идеи…

* * *

— Вов нам нужно организовать фирму по сбору и утилизации мусора.

— Как ты хорошо скрывался! Думал ты «комерс», а ты оказывается дворником всегда мечтал быть. Ответил мне Сеня.

— Ты не понимаешь в США все криминальные деятели мусором заведуют и рулят.

— У нас не Америка…

— В том-то и дело, сейчас под ногами бабок валяется закачаешься.

— Ты о чем? Снова чего придумал?

— Да но на этот раз глобальное, не банк конечно, но по итогу заработаем не меньше, чем банкиры, а главное будем Неуловимы Джо.

— Это как?

— Заходит молодой ковбой в бар в незнакомом ему городе, заказывает стаканчик виски, но не успевает выпить, как слышит крики, стрельба, ржание лошадей. Кто это? Спрашивает молодой ковбой. О это Неуловимый Джо, отвечает ему один из старожилов бара. Так почему же он «неуловимый», нас в баре 50 ковбоев, все при кольтах и лошадях, давайте соберемся и поймаем его говорит молодой ковбой. О сынок, он «неуловимый» не потому, что не можем его поймать, отвечает старожил. Да? А тогда почему? А на хер он кому нужен сынок?

— Смешно… Ответил Вовка, хотя не один мускул не дрогнул на его лице и не появилось даже маленького намека на улыбку.

— Понимаешь Вов, сейчас все крупные игроки делят крупную рыбу, потому никто на мусор под ногами внимание не обращает.

— Как результат мы будем «Неуловимым Джо», поймут, что не слабо зарабатываем, но не лезем не в чью сферу интересов и потому на хер никому не нужны. Подытожил Сеня.

— Верно говоришь! Ну не могут они сейчас по всем фронтам работать, дать время 10–15 лет, будут и металл в селах подметать, но не сейчас, сейчас это мелочи на фоне того, что могут разграбить…

— Ну а мы за 10–15 лет приберем к рукам, пока никому до этого дела нет. Снова без эмоций сказал Вовка.

— Верно мыслишь, но ты так говоришь, будто тебе совсем не интересно…

— Мне интересно, но ты меня пугаешь Андрей, вот я не самой слабой «бригадой» в городе руковожу, что с тебя будет когда ты вырастишь?

— Если не повесят стану президентом Соединенных Штатов, так судья Тетчер говорит. Ответил я пытаясь свести все в шутку.

— Может и станешь, если не повесят… Совсем серьезно ответил Сеня.

— Так ты против?

— Согласен, но только в деталях надо поправить твой план. Для примера мне нельзя «комерсом» становиться не по понятиям, а ты мелкий, надо на дядь Валеру фирму регистрировать.

— Да я не против, на батю так на батю!

— Тогда давай обговорим детали. Для примера мне надо узнать, сколько стоит такую фирму открыть и кому занести…

— Ты узнаешь я уверен, а что по покупке машин поможешь «братками»?

— «Братки-то» тебе зачем? Так добрым словом и пистолетом можно сделать куда больше, чем просто добрым словом.

— Помогу, как не помочь соседу. Тем более, как знать, вырастешь, глядишь и меня грешного не забудешь.

— Я не забуду Вов…

Глава 11
Трудно быть Богом

Пожалуй это было самое трудное лето из всех с момента моего попадания. Весной имея деньги и связи мы еще до запуска в пруд рыбы зарегистрировали ЧП на имя моего отца. Без всяких проблем удалось открыть счет и пока было время стали готовить загранпаспорта на всю нашу семью, не просто мама, папа, я наша дружная семья, выехать должна была и бабушка и мой дядя. Получение «загранника» и визы было крайне непростой процедурой т. к. Советский Союз развалился, а Новая Россия будущего с новыми законами конкретно так тупила.

Причем я не пытался рассказать отцу, какой замечательный город Ла-Сейба и чем хороша республика Гондурас, ведь у наших родителей в мозгах мало, что изменилось. Да есть трудности! Но они временные! Тем более моя семья в том числе при моей помощи довольно успешно с ними справлялась. Более того бытие определяет сознание. В частности моя мамочка уже была довольна переменами внутри страны и полностью поддерживала политику ЕБеНешки! Еще бы! Сынок, вон какой мелкий, а уже Частный Предприниматель. Кстати она знала, что я в своих киосках приторговываю самогоном. Еще бы она про такое не знала! Ведь скупку мы вели через моего лепшего друга Шурика. Более того практически любая бабка в колхозе нам была за такое крайне благодарна.

Если раньше они гнали самогон, как говорят на Украине «тильки для сэбэ», то сейчас это стал не слабый такой источник пополнения личных финансов. Надо понимать наш микрорайон он по размерам пожалуй с наше село, а может и меньше, но вот по населению мы превосходим село минимум 10–20 раз! Если представить стандартный огород и возле него стоит сельский домик максимум на 5 жителей (одну семью), то ровно такие же размеры занимает 5-ти подъездный дом на 9 этажей, да на каждой лестничной клетке по 4 квартиры с минимумом по 3 жителя в каждой квартире! Что в общей сумме дает от 540 человек, не даром такие дома называют «человейники», а у нас все село насчитывало 500–600 жителей! Как нетрудно догадаться на микрорайоне была далеко не одна девятиэтажка.

Более того в колхозе самогон и так продавался процентов на 25–30% дешевле, чем он же стоил в городе. Да плюс бабульки мне его сдавали через Шурика дешевле, чем продавали самогонщицы. Они даже отчасти гордились собой! Не какая-то там бабка-самогонщица, лично я самогоном не торгую, а раз скупает Андрюшка, значит ему нужно, может и перепродает, так это он, а я-то хорошая! Благодаря закупкам цены мелкого опта, самый дешевый самогон в городе был у нас! Более того, он никогда не залеживался! Обычно за ночь его и раскупали, а ближе к обеду приходилось подвозить новую партию. Бабки уже давно «слили» нам выгнанное из фруктов и перешли на продажу сэма из простейшего рецепта: сахар, дрожжи и вода, наша лучшая еда!

Вот только меня считали неким благодетелем. Ведь самые активные поставщики «огненной воды» получали 2–3 пенсии на продаже своего пойла. Я же реализовывал полученный «сэм» еще дороже! Естественно мама не могла не знать о моих махинациях, целое село превратилось в «спирт-завод»! Но ведь я не пьянки ради его закупал, а с целью перепродажи и построения бизнеса.

Придумать мне оправдание, даже учитывая, что спаиваю наш микрорайон и даже соседние, т. к. местные бухарики узнав через сарафанное радио, что у нас самый дешевый самогон направляли свои денежные потоки ко мне, было просто. Именно по этой причине мама видя вокруг себя только счастливых людей, которые вышли из экономического кризиса и по меркам 90-х широко шагают к процветанию воспринимала, что и у всей страны все хорошо! Плохо у тех, кто не любит и не хочет работать! Короче, только у алкашей, лентяев и лодырей!

Понятно колхозники даже близко не жили так же хорошо, как мой дядя, батя или даже семья моего лепшего кореша Шурика. Но ведь и им перепадали крохи с нашего стола. Для примера, когда село превратилось в один огромный спирт-завод, народ стал копить деньги, покупать бытовую технику. Копили т. к. жратва в основном была с огородов и личного подсобного хозяйства. Те кто кроме пенсии зарабатывал по 40–60 долларов «сверху» вполне себе могли отложить и купить пусть небольшой на 14 дюймов, но импортный телек, что по меркам бывшего Советского Союза уже достаточно шикарно!

Батя так официально заделался комерсом. Учитывая, что он занимался летом рыбалкой и ему банально было некогда заниматься «мусором», точнее делами по его уборке и утилизации, то данные вопросы взвалил на себя. Даже научился подпись подделывать, как у бати. Причем подписывал документы внимательно и вдумчиво их читая. Не смотри, что подросток, пожалуй и мой отец, хоть и взрослый мог бы накосячить и подмахнуть, какой не тот документ. Потому и печать хранилась у меня. Изначальная идея нагнать гопников из города отпала сама собой! Хватало детей и подростков которые жили в селе или приехали на лето, те готовы были даже не за 50 баксов, а только лишь за 2 средние зарплаты работать. Это кстати освободило от возможных конфликтов сельские против городских. Вот потому-то мы и задумали выехать из страны. Причем мы ее не покидали в том плане, что бросай все «вали в Гондурас», нет это была практически «разведка боем»…

Нашей официальной темой поездки был туризм. Понятно пока не было туристических фирм, которые посылали бы по путевке в мой любимый город Ла-Сейба. Но вот «дикарями» используя визы и с пересадками добраться можно было куда угодно! Дело в том, что бизнес по уборке мусора давал такие прибыли, что страшно озвучить. Когда я показал пачки долларов, родители лишились дара речи. Все мои прошлые «игрушки» по типу «рыбалка», «киоски» и «салон видео игр» мягко говоря стали напоминать возню в песочнице, вот и поднял разговор…

* * *

— Родители, нам надо поехать в Гондурас!

— Зачем? Удивился батя.

— Сколько тут денег? Переспросила мама.

— Чуть больше 200 тысяч долларов. Ответил я маме.

— Деньги надо хранить в банке, а надежных банков в России нет! Ответил отцу.

— В Гондурасе стало быть есть? Ты сам себя слышишь сынок?

— Сын почему не в Америку, США хорошая страна. Подала голос мама…

— Мам в США спросят происхождение этих средств, а у нас 99% идет по безналу…

— Это наши деньги? Переспросил отец.

— Да, долю Сени я уже заплатил, перед рабочими и по налогам у нас задолженностей нет…

— Но почему Гондурас сынок? Это же банановая республика! Снова высказался батя.

— В том-то и дело, еще они кокаином торгуют, тем не спросят откуда у нас деньги…

— Страшно лететь куда-то с такими-то деньжищами! Высказалась мама.

* * *

Если сказать, что наш разговор был долгим, не сказать ничего. Благо мой авторитет в семье рос постоянно, а учитывая тот простой факт, что я просто шокировал количеством бабла, которое фактически сам и заработал, ибо даже батя понимал «фирма» только числится на нем, а все делаю я! Он даже не понимал разницы между ЧП и «фирмой» и потому часто так называл наше мелкое семейное дело. Вот потому-то его, того самого пресловутого авторитете, что я зарабатывал годами и хватило для того, чтобы убедить родителей, ехать нам надо не куда-то в цивилизованные «палестины», а в самую, что не наесть «банановую республику», благо визы и загран паспорта были готовы. Первый выезд планировали сделать втроем. К сожалению были огромные проблемы с самолетами. Точнее из Москвы они летали почти по всем направлениям, а вот из нашего города раньше вполне себе летал самолет на Москву и время полета были какие-то жалкие 40 минут, считай время поездки в маршрутке, вот только аэропорт закрыли!

Потому путь был ровно один купить билет на поезд и уже поездом добравшись до Первопрестольной, пересесть на самолет и лететь в Нью-Йорк. Более того, мы не просто так туда летим. Убедить-то я убедил, про поездку в «банановую республику», но не до конца! Будет остановка в гостинице, более того родители считают, побывать в САМОЙ НАСТОЯЩЕЙ АМЕРИКЕ, вот так когда каждая буква заглавная, такое в 90-е перед ней поклонение и не походить по магазинам, не сходить в Макдональс, просто преступление! Более того мы зайдем и в банк, будет попытка положить деньги на счет. Уверен абсолютно неудачной она не будет. На какую-то сумму мы вполне себе откроем банковский счет, но точно не на 200 тысяч долларов.

Еще меня поругали, что я учил испанский, когда нужно было налегать на английский. Однако удалось успокоить родителей, что я все же отличник. Да английским на уровне испанского не владею, но на уровне «разговорника» для туристов более чем успешно смогу вести переговоры. Отвлекать и убеждать родителей, что знание испанского тем более в Нью-Йорке в некотором смысле предпочтительнее не стал. Ну как им объяснить, что основная сфера обслуживающего персонала из Мексики? Тех же таксистов, что так же хорошо владеют английским, как и испанским в городе просто не найти! Будет не раз слышно в ответ «си сеньор».

Пока шла подготовка к поездке нарастала и паника. Мама как женщина выросшая в Советском Союзе попыталась зашить нам деньги в трусы, а часть денег, как я понимаю себе в лифчик, хотя об этом не распространялась. Вот только в дурацких фильмах Голливуда легко 1 миллион баксов умещается в достаточно небольшом чемоданчике, скорее кейсе, хотя туда максимум 100 тысяч и влезет. Для понимания объемов и веса денег. Одна купюра в 100 долларов весит 1 грамм, что в общем-то не много… Пачка в 10 000 долларов (по 100 баксов) уже 100 граммов веса имеет, 100 тысяч весит 1 кг, а 200 тысяч, как легко посчитать 2 кирпича общим весом в 2 килограмма!

Нет 2 кило поднять не так-то и сложно я один могу перевезти в ручной клади, но только даже если попытаться мне вшить 10 штукарей баксов в труселя, ну я стану мечтой любой озабоченной красотки, ибо размеры у меня получатся, как у коня! В итоге, как я с батей не убеждал маман, но в путь нам придется отправиться «половыми гигантами», ибо у каждого пачка денег на 10 штукарей вшита. Маман у меня обладательница не самых малых форм, но бюст так же увеличился, подозреваю ровно на 20 тысяч баксов, но в этом-то и была паника! Всего удалось «припрятать» 40 тысяч, что еще не так давно казалось нам гигантской суммой денег, а сейчас лишь скромные 20%, даже чуть меньше учитывая остальную «мелочь» из перевозимой суммы! Благо отложенные и заработанные лично мной на цветмете бабки, что ожидали открытия МММ я не показывал и не брал с собой. Пока маменька паниковала, я действовал.

Дело в том, что Сеня не работал гребя чисто под себя. Его ближнее окружение и даже «быки» получили свою долю в зависимости от места в иерархии ОПГ. Более того т. к. структура вполне себе работала и бабки стали поступать стабильно, именно по данной причине, что она отлажена я и мог себе позволить отвлечься на 1–2 недели туристической поездки, то ребятишки стали развлекаться, как могли.

Те кто ниже всех стоял в иерархии просто прикупили себе квартиры. Благо в нашем областном центре вполне приличную можно было за 5 штукарей бакинских купить. Другие озаботились возведением особняков, причем обязательно на несколько этажей. Даже Сеня! Хотя я ему пытался объяснить, что круче дом в один этаж, пусть и очень большой. Сказывалось влияние СССР, когда партийным работникам не разрешали строить многоэтажки, максимально кажется партийная дача могла быть на 3 этажа, возможно на два и я ошибаюсь, не был партийным бонзой перед развалом СССР, мне позволительно. Потому поставить особняки на 2–3 этажа, а лучше на пять (благо у ребят пока таких денег не было) считалось очень круто. Хотя на хрена тебе личная «хрущевка», убей не понимал! Понятное дело и Сеня и Волк, как его правая рука знали с какой стороны к ОПГ пришел финансовый успех. Более того меня ценили. Ибо намекал, что это даже не деньги, скоро мы возьмем куда больший куш, так сказать «Атлант расправляет свои перепончатые крылья». Как я не хотел, но получается вошел в ОПГ, причем не рядовым членом, хотя под моей рукой именно «торпед» не было, а скорее бухгалтером и коммерческим директором группировки.

Если кто-то думает, что такие люди не нужны мафии, он ошибается. Их любят и ценят. Даже у так называемых «синих» у которых якобы не «по понтиям» иметь семью и дом все стремительно менялось. Многих «короновали» просто за деньги. Даже был один крайне непристойный анекдот про то какие в наше время «воры в законе»…

Анекдот от ГГ

Один криминальный авторитет при больших деньгах договорился с «ворами», что они его коронуют, кстати у него даже не одной «ходки» не было, что в криминальном мире «синих» крайне важно, но под ним банк, денег безумно много! Подумали «воры» и решили «короновать», собрали сходку и спрашивают…

— У тебя косяки были перед «людьми»?

— Были, «парни» (нельзя так «воров» он постоянно косячит), куни я делал…

Поседели «воры», ну не по понятиям, а с другой стороны, так много бабла, типа давай глаза закроем. Ну и «короновали». Понятное дело сидят отмечают. Любой алкоголь рекой, закуски горами. Напились «воры» и решили вопрос задать…

— Слушай, мы куни никогда не делали, а какая «она» на вкус?

— Да че там, такая же как и «куй»! Отвечает только что коронованный «вор»…

Ну как я и говорил анекдот, совсем непристойный. Но кто хотя бы частично слышал о «понятиях» он поймет в чем юмор ответа «вора». Да и суть анекдота в том, что за деньги кого только принимать не стали. Давно ушла эра «воров», что не кола не двора не имели. Который: украл, выпил в тюрьму! Да и не страшное ему было сидеть! Ему на воле держаться не за что было, а на зоне он жил порой лучше, чем на воле!

У меня же таких «косяков», как у персонажа из анекдота не было. Да и"спортсмены" не одно и тоже, что «синие» — это две большие разницы! Потому т. к. мы отправлялись в дорогу всей семьей и даже обычные «быки» прикупили себе квартиры, все понимали, что деньги у меня есть! В результате после разговора с Сеней я получил в сопровождение целых 5-ть быков. Причем три «торпеды» ехали со мной в купе, ибо мы целое купе выкупили, а 2 человека должны были поехать в купе вместе с моим отцом и матерью.

Иными словами, если какие уроды попытаются к нам подсесть, их банально поломают и выкинут из поезда. Понятно ходили целые байки о мафии в поездах, да и была такая, но там тоже не идиоты ездили. Бритоголовых «братков» они легко отличали от «лохов», ездили шулера и клофелинщицы в поездах зарабатывать, а не устраивать разборки с неизвестным итогом. Ибо даже если у тебя все схвачено и за все заплачено, как знать, насколько отмороженная «братва» едет, завалят вас, а потом может и сядут, а оно тебе нужно проверять?

Надо сказать лично я намучился. Повторяю вес у меня в группировке был, но лишний раз «качать права» и демонстрировать, что я не «как все», а один из лидеров не хотел. Если по пьянке, пока командировка у «братвы», был сухой закон, то с музыкой меня задолбали. Деньги же есть, дешевые, хотя они считались «дорогие» двухкассетники батарейки жрут, вот и слушал вопли «шансона», где очередному автору песни невдомек, как так-то! Ничего не делали! Грабил, убивали, воровали, потом троих зарезали и съели, вот за че их мусора позорные загребли и посадили, совершенно не понятно!

Зато мы без проблем и приключений доехали до столицы. Там опять же особо не напрягаясь и ради безопасности сели сразу на 3 такси и двинулись в аэропорт. Просто рассадка была оригинальной в первое такси сел я на переднее сидении и двое моих сопровождающих на заднее. Во второе на заднем сидении родители и спереди сидел один «браток», двое же не вместившихся уселись в третью машину. Так как деньги нас особо не беспокоили и платили водилам, а те видя, чьего поля ягодка присела в тачки не выеживались и довезли особо друг от друга не отрываясь. Так же нас проводили до стойки регистрации опекая до самого вылета…

Глава 12
Американец

Прибытие в аэропорт Нью-Йорка ничем не напоминало легендарный фильм Брат-2, хотя я уже заготовил легендарную фразу…

— Вот уроды (с.)

Вот только вопроса про «яблоки», «сало» — есть? Нам не задавали, толи — это была придумка режиссера, а возможно мои соотечественники из бывшего СССР не прославились, как «контрабандисты», что тащат свой «дефицитный» товар в нищее забугорье, ибо известно в США с продуктами дефицит и нужно привозить свое. Кстати касательно дефицита, то по понятным причинам он в Америке был, впрочем, как и у нас в странах бывшего СССР, сразу с началом капитализма наступил и держался до 21 века, пока я не попал в свое детство. Просто люди из бывшего Советского Союза привыкли к отсутствию товаров, но забывали, что при капитализме деньги такой же товар, который тоже может делать деньги в этом и есть преступление буржуев. Если кто-то думает — это лишь красивые слова он ошибается! Не просто так во всех серьезных религиях мира строгий запрет выдавать деньги «в рост», т.е. под проценты. В этом случае денежные знаки из исключительно инструмента обмена превращаются еще и в товар. Можно всучить: соседу, другу, брату, соплеменнику и единоверцу 100 монет и ничего не делая потребовать его вернуть 120 или даже 200 или 500 монет назад! Взять для примера легендарные для СССР джинсы! Совершенно наплевать по какой причине ты не можешь себе позволить эти штаны, например их нет в продаже или у тебя просто нет денег на их покупку. То и то называется дефицит, просто в одном случае конкретной вещи, что плохо, но в целом терпимо, ибо вместо джинсов ты минимум можешь пойти и купить треники, они не модные, но задницу прикрывают, а вот когда дефицит денег все совсем плохо, когда их нет, ничего ты уже не купишь!

Как я и предсказывал своим родителям моего английского вполне себе хватило для разговора с чиновниками в американском аэропорту. Объяснил, что цель визита в США — туризм, что пробудем в США лишь 3-е суток т. к. конечная цель отдых на берегах Карибского моря. Уверен мой английский был совершенно ужасен! Только отношение к нам «советским» было крайне благожелательное. Примерно, как к трофею полученному в ходе тяжелой Холодной Войны.

На просторах бывшего СССР бушевало множество войн! Армяне в Карабахе доказывали азербайджанцам, что они «лучше» взяв в руки оружие, грузины доказывали тоже самое абхазцам и т.д., а вот для американцев мы все были «советские» и «русские», будь ты даже трижды: узбек, таджик, эстонец или бурят! Возможно видя количество наличных денег и что мы приехали с семьей даже подумали, что цель визита совсем не туризм! Сначала мать устроится в «макдачку», мыть полы, затем батя куда грузчиком и все — привет «американская мечта», но именно в 1993 на такое смотрели «сквозь пальцы», ибо США собирало свои «трофеи» в том числе в виде дешевой, но образованной рабочей силы из СССР! Надо отметить безумно дешевой рабочей силы! На рынке труда для нелегалов, «русские» любой национальности вполне себе составляли конкуренцию неграм и мексиканцам. Более того! Зная будущее, крайне скоро из района «Брайтон Бич», негры просто сбегут от «русско-советских», что кстати случится впервые за всю долгую историю США. Почему расисты не любили негров? Те сначала заселяются в какой-то район, потом крайне быстро появляется вторая семья, третья, десятая и райончик превращается в «черное гетто», а поди ж ты! Оказывается «русские» вполне могут выжить негров из любого района! Но это будет в будущем…

На выходе из аэропорта была стоянка такси. Капитализм! Все сделано для удобства, нет не граждан, а буржуев владеющих страной, ибо что? Фирма владеющая такси принадлежит какому-то барыге, а не бедному мексикосу, что вынужден работать по 14–17 часов в день дабы прокормить свою семью, потому такси и должны быть там где востребованы и приносят деньги своему владельцу. Потому в машине мне удалось поболтать с водителем, причем довольно мило, повышая свой уровень владения испанским языком, нам даже сделали большую скидку! Хотя думаю водила врал, ибо цен на такси в Нью-Йорке я не знал! Однако минимум водитель пытался сделать нам приятно и причиной был мой запланированный разговор.

Присев в машину, как и думал узнал, что водитель из Мексики. Интернета по понятной причине в РФ в 1993 году не было, зато было множество различных энциклопедий, а не только лишь большая и малая советские энциклопедии. Изучая язык узнал много фактов в том числе и о Мексике, а готовясь к поездке освежил свои знания и подготовился к возможным разговорам с обслуживающим персоналом в США. Что будет в первую очередь приятно услышать бедолаге, который вынужден пахать за копейки? Элементарно! Добрые слова о своей такой далекой Родине. Потому я высказал свое восхищение Мексикой, сказал, что на мой взгляд — это великая страна, великий народ, просто слегка не повезло с правительством, ну а где любят правительство, особенно в стране, откуда население вынуждено бежать в поиске заработков?

Напомнил, что первыми в мире причем самую лучшую автоматическую винтовку (затем так будут называть автоматы) придумали в Мексике. Восхитился Мануэлем Мондрагоном, изобретателем данной винтовки. Затем отметил, что в США нет кухни, одни хот-догги и гамбургеры, а вот в Мексике умеют готовить вкусно и с душой. В общем-то я вел разговор не о чем! Такие разговоры обычно и ведут в такси, но весь наш диалог сводился к одному смыслу, Мексика во всем лучше, чем США, а мексиканцы самые душевные, самые лучшие люди на свете. Почему? Так американцы даже не христиане, так куча сект разных протестантов, а вот мексиканцы добрые католики. Именно по этой причине, да еще и потому, что советовался с водителем он и пытался сделать мне приятно, сказав, что довезет нас со скидкой! Повторяю, думаю врал, но т. к. я у него спросил привез в достаточно приличную и недорогую гостиницу. Вот там я себя и повел, как настоящий «новый русский», мы заказали «президентский люкс» и сутки отдыха в нем нам обходились в полторы тысячи долларов!

Кто не понимает, то сообщаю! Если в России инфляция просто безумная, то в США она маленькая, только вполне себе есть! Достаточно посмотреть шикарный классический фильм «Назад в будущее»! Когда Мартин (главный герой фильма) попадает из 80-х, благодаря машине времени в свой родной город 1950-х годов он удивляется дешевизне бенина и ценам в местной забегаловке! За 30 лет инфляция в США значительная! Потому номер люкс в 1993 за 1 500 долларов — это как примерно в 2020-е года тот же самый «люкс» за 5–7 тысяч долларов в сутки. Так сказать для понимания уровня комфорта номера который мы сняли. Как это не удивительно, но заселялись мы в отель, как миллионеры на отдыхе. У каждого была лишь небольшая ручная кладь. Причем в основном у нас были личные вещи по типу сменного нижнего белья, носков, зубной пасты и зубной щетки, остальное планировали купить в Америке. Вот в чем в чем, а то, что мы все купим в США родители мне сразу поверили! Ходили целые легенды о том, сколько сортов колбасы и сыра продается в американских супермаркетах, а уж что в стране охринеть сколько шмоток и бытовой техники никто и не сомневался! Зато мы были «миллионеры» из «Банановой республики», ибо у нас не чемоданы были, а модные целлофановые пакеты с нашего местного рынка с красочным рисунком.

Наша семья очень устала в дороге и как мамочка не порывалась несмотря на усталость к походу по легендарным американским магазинам, все крайне быстро успокоились и легли спать. Благо город Нью-Йорк не спит! Он никогда не спит, просто ночью начинается ночная жизнь города. Батя же увидел настоящее чудо! Как он подумал «бесплатный бар», ибо вот он холодильник и бери выпивку, ценников нет и значит алкашка бесплатная.

— Батя, так то за выпивку придется платить. Сказал я отцу…

— Да что ты такое говоришь? Вот она стоит, значит бесплатная и ценников нет, ничего ты не понимаешь сынок — это Америка!

— Америка стала Америкой т. к. она умеет зарабатывать, впрочем выпей если хочешь, деньги у нас есть…

Ну батя и выпил, он решил перепробовать все напитки в баре. Главное и в первоочередной причиной было, что они все, по понятным причинам все были иностранные. Во вторую очередь, был мотив в том, что крайне ценилось гражданами бывшего СССР вся алкашка в красочных и красивых бутылочках. Потому хотя я и планировал, но как говорят хочешь насмешить Богов расскажи им про свои планы, потому в «ночную жизнь» Нью-Йорка мы не попали, а проспали до утра, надо сказать проснулись жутко голодные! Я же решил отдать дань ностальгии. Дело в том, что в свое время играл в легендарную игру «Мафия» на компьютере, там был бар Сальери и район «Маленькая Италия», отчего бы нам туда не направиться и не скушать итальянской пиццы? Потому благо номер люкс, прямо из номера заказал такси. Мы быстро оделись и к удивлению родителей я вновь стал болтать на испанском. Таксист без всяких проблем, еще бы они были, ибо мы платим, довез нас до итальянского ресторана, причем видя, что мы довольно скромно и бедно одеты, не в пафосное заведение с огромными ценами, а во вполне себе «средней руки», он же не мог знать, что мы заселились в «президентский люкс».

Более того всего за двадцатку (20 долларов) подождал, пока мы покушаем и повез нас в магазин бытовой техники. Как не хотела моя мамочка начать скупать шмотки, что в общем-то свойственно и интересно для слабого пола, но вначале решили приобрести дорогой и элитный фотоаппарат «полароид», весь шик которого состоял в том, что он моментально распечатывал фото. Только после того, как был куплен фотик и достаточное количество «кассет» к нему, мы отправились на прогулку по Нью-Йорку. В частности мама не понимала разницы между элитными бутиками и обычными или дешевыми магазинами. Для примера мы зашли в один достаточно дорогой и элитный магазин т. к. маман привлекла шикарная вывеска. Вот только Нью-Йорк город контрастов. Благо нам на углу встретился барыга, который продавал за дешево, ну если откровенно всякий хлам! Привлечь он мог только откровенных дикарей из банановых республик, впрочем мы такими и являлись, как минимум в его глазах. Для примера у него был галстук, в целом обычный с рисунком, если не присматриваться к самому рисунку! Вместо «пятнышек» или «горошка», там были изображены овечки с барашками, но скажем так особым образом! Они подобно людям занимали различные позы, как «двуногие» и двух рукие, а не четвероногие животные и занимались любовью в разных позах!

С одной стороны оно конечно креативно и даже в чем-то забавно, но куда ты в таком галстуке пойдешь? В приличный ресторан путь закрыт, ходить в театр, как-то тоже с таким галстуком не правильно, устраиваться на работу, только если очень не желаешь получить данную вакансию, да и в офисе надо соблюдать определенный дресс-код. И подобных галстуков у него было много, прямо «пачкой» висели на руке, стоили они по 1 доллару, что кстати не дорого, но тогда и цены в США были другие. Даже были магазины «Все по одному доллару»! Концепция товаров в них заключалась в том,что дешманская хрень, но по цене в один доллар! Потому увидев «приличный магазин», маман нас потащила в шикарный бутик!

— Вот приличный магазин, вижу костюмчик совсем на Андрея, если только немного подшить, зайдем… Сказала она и мы зашли…

Далее она увидела цены. Я же стоял и угорал, нет в открытую не смеялся, но в душе моему веселью не было предела. Даже моего английского вполне себе хватало, дабы понять, что нам сказал крайне вышколенный, доброжелательный и вежливый персонал, нечто вроде…

— Господа, что-то хотели? Я могу подсказать, вам совсем рядом хороший магазин готового платья. Если перевести с вежливо-холуйского на человеческий язык, то сказали нам следующее…

— Нищеброды, вы не попутали? Магазин для убогих и попрошаек за углом.

Такой ответ меня кстати разозлил, потому я решил, хрен вы угадали! Не знаете вы господа холуи, что такое русские понты. Потому достал из кармана пачку их паршивых долларов, что были перевязаны канцелярской резиночкой и стал очень быстро пересчитывать деньги в моей пачке, перелистывая купюры со скоростью счетной машинки. Благо у нас в стране был экономический кризис и дикая инфляция. Потому оперируя рублями, зачастую довольно мелкими купюрами при снятии выручки в игровом компьютерном клубе «Восемь бит» или снимая выручку от торговли паленой алкашки с ларька, данный навык приобрел. Глупо думать, что алкаши рассчитывались крупными купюрами или школьники приносили крупняк за ради поиграть на приставке. Глаза продавца алчно загорелись. Я же делая вид, что ничего не понимаю спросил.

— Простите у меня тут какая-то мелочь, хотел посмотреть себе костюм, но если нужно родители добавят. Вот и я протянул пачку купюр продавцу. Затем задал добивающий вопрос в голову…

— Этого не хватит?

Та в ужасе отшатнулся от наших обычных русских долларов. Еще бы оно взяла деньги клиента в руки, здесь знаете ли капитализм, суды, подставы. Сейчас передам в руки 10–20 тысяч долларов, а скажу их было 100, подам в суд, а т. к. у меня денег на адвокатов явно больше, чем у продавца, то как знать! Возможно и выиграю этот самый суд! Тогда платить бедной продавщице мне всю оставшуюся жизнь, причем, как «украденные деньги», еще и компенсацию, которую назначит суд…

— Нет, что вы что вы! Мы сейчас подберем, что хотел молодой Господин?

— Чего она там бормочет? Нетерпеливо спросила мамочка, явно не понимая нашего разговора.

— Да спрашивает не желаешь ты посмотреть галстуки?

— Почему нет? Может подберем какой поприличнее тех, что продавали на улице. Высказалась мамочка.

— А че нормальные галстуки были, я бы себе один точно купил. Сказал батя и засмеялся.

Продавщица на нас смотрела не понимающим взглядом переводя глаза то с одного говорившего на другого. Ожидая, что скажут столь богатые клиенты.

— Не покажите мне какие недорогие галстуки? Спросил я у продавца. Она метнулась и вывезла к нам специальную стойку с галстуками.

— Вот вполне приличная прошлогодняя коллекция, всего 50 долларов.

— мЯяЯм протянул я подобно котенку, вот галстуки, но они не в моде больше года, всего 50 долларов просят.

— Сколько? Сколько? Переспросила мамочка, чуть не падая на пол от удивления.

— Полтос… Повторил я.

— Скажи ей, что надо бы скинуть я тут на улице по 1 доллару видела. Стала торговаться будто на рынке мама.

— Мама говорит ваши галстуки дерьмо и сейчас такое не носят в цивилизованном мире. Перевел я слова своей мамы продавщице.

Хамил ли я? Да безусловно! Просто че за скотское отношение? Да мы довольно небогато одеты! Но это еще не означает, что у нас нет денег и нужно к нам относиться, как людям второго сорта. Тем более возможно небогатая семья копила год или более желая сделать подарок своему сыну, а ты к людям, как к скоту! Нет! Такое надо лечить!

— Вы совершенно правы нам не подходит ваш магазин. Вроде бы говорили тут есть рядом, более приличный и обещали мне его подсказать…

— Э… Продавщица зависла. Это был шах и мат! Фактически я признал ее магазин (якобы с ее слов) плохим и денежный клиент уплывал! Это косяк! Залет! Может не до увольнения, но лишение премии точно! Че милая не нравится? У нас бабульки благодаря тебе и твоей стране на помойках копаются. Так че перетопчешься. Но такое вслух не сказал.

— Так вы подскажите, куда нам идти?

Естественно она подсказала. Надо отметить, что соседний магазин действительно был неплох. Если же по меркам России 90-х годов так вообще шикарный магазин. Мы стали делать фотки товаров вместе с ценниками. Будто в музее! Скажем в 21 веке к таким фоткам особенно в интернете подвесили бы еще и расшифровку цен в рублях, а вот в 90-е этого не требовалось. У нас рубль шел, как второстепенная валюта при покупке продуктов и разной мелочи. Даже бытовая техника на рынке стояла и например плеер, ценник 50 у.е. никто не писал цены в рублях, хотя ими и рассчитывались. Так че да у нас ходил свой русский доллар по стране.

Цены конечно были немного повыше, чем у полудурка который торгует треш-галстуками, но относительно цен в РФ куда как низкими! Надо понимать «челноки» везли сами в сумках! Это не был крупный опт, закладывали транспортные расходы, расходы на взятки и рэкет, да и сами должны были получить какую-то прибыль. Сейчас техника и шмотье в США дешевле стоит…

Благо крупные торговые центры в США были и работали в полный рост! В «приличном магазине», который оказался обычным торговым центром было все! Даже вполне себе модные и удобные на тот момент чемоданы с ручкой и колесиками. Разумеется не в отделе торговли одеждой. Потому именно в США мы приобрели чемоданы для путешествий. Закупили абсолютно все! Даже импортную (какой быть еще в Америке!!!) зубную пасту. Мама не удержалась и купила абсолютно бесполезную, как на мой взгляд вещь, как электрические зубные щетки причем не только на всю нашу семью,но и в подарок! Я же предпочитал классические и плевать на батарейки! Просто мне не в лом было двигать рукой при чистке зубов. Мы купили мыло, много туалетного и вкусно пахнущего мыла! Шампуни, даже простите за такую подробность туалетную бумагу! Хотя в «президентском» номере она была и была бесплатной в отличие от бара с алкашкой, чтобы там не думал мой батя. И фоткали абсолютно все! Пришлось даже закупать еще «кассет» для нашего «полароида», ведь даже обычный американский, надо признать красочный торговый центр воспринимался, как музей. В нем подумать только даже были эскалаторы! Понятное дело, что и в наших торговых центрах они вполне себе появятся в 2000-е годы, вот только сейчас это было фантастикой. Они были пожалуй только в метро… Если брать нашу страну…

В итоге мы накупили столько барахла, что не один «челнок» не возил! Ведь нужно было купить не только с запасом на нашу семью, но и в подарки родным, близким, знакомым! Потому несмотря на то, как я легко находил общий язык с таксистами-мексиканцами нас отказались вести со всем этим барахлом на одной машине! Да и куда бы мы влезли? Потому пришлось ехать на трех такси! Теперь мы переоделись… Если при заселении в отель выглядели нищими из провинции, то теперь, нет не миллионерами. Примерно «синими воротничками» при хорошем заработке.

Дело в том, что в США давно уже капитализм и выстроена иерархия. Есть такое понятие «белые воротнички», например люди работающие на Уолл-Стрит, пусть даже не воротилы-финансисты, но кто физически не работает, ходит на работу в беленькой рубашке (отсюда про воротничок) и зарабатывает вполне себе приличные деньги. Были и «синие воротнички», вот эти люди физически очень трудно работают! Примерно им и был мой батя до развала СССР! Ведь они да очень трудно работают, теми же шахтерами, но и получают зарплату примерно, как самый низ, а порой даже ближе к «середнячкам» так называемых «белых воротничков». Потому «синими» быть не очень и почетно, но ты уже не нищеброд или как говорят не «реднек», что понаехал из глубинки! Все у них с воротничками и шеей связано. Страна блин преступников и висельников… Ибо «реднек» можно перевести, как «красная шея», человек вкалывающий в полях! У него красная сгоревшая от солнца шея. Да и моется он редко, ему надо пахать за копейки.

Впрочем для обслуживающего персонала нашего отеля все встало на свои места. Если изначально удивляло откуда у нищих деньги на «люкс», то теперь все стало очевидно! Мы из «банановой республики», приехали в лучших шмотках своей страны. Оказавшись в цивилизации переоделись по статусу. Да нам дорого жить в «люксе», но если мы такую поездку раз в жизни делаем, то вполне себе объяснимо. Люди из «дикой страны» всю жизнь копили, дабы хоть раз за жизнь покутить и пожить, как люди…

Однако потратив время на закупку шмотья мы снова не попали в банк. Такое было крайне разумно! Ибо странно, когда очень по бедному одетые люди приходят делать серьезный денежный вклад в банке. Сейчас же когда одеты, как «синие воротнички», мы вполне себе можем сделать вклад, естественно по своему статусу. Был вечер и мы отправились кушать. Сил ехать в какой-то ресторан не было и мы снова шокировали персонал отеля! Ведь можно было поесть при ресторане отеля, но нет! Рядом через дорогу стоял продавец, самых настоящих американских хот-догов. Мы покупали стрит-фуд, фоткались, весело смеялись.

Думаю персонал о нас подумал нечто в стиле «сумасшедшие русские», как я и говорил в США капитализм очень давно с момента основания государства. Потому есть четкая иерархия. Жрать на улице — это уровень наших шмоток, когда заселились в отель. Теперь наш уровень даже не дешевые забегаловки, а вполне себе ресторанчики в том числе с национальной кухней по типу, как мы ели в итальянском. Но и да… Не пафосного уровня с безумными ценами. В Америке все четко разграничено! Причем никто тебе официально такое не запрещает. Как бы это объяснить на реалиях даже России 21 века…

Работаешь ты скажем грузчиком в каком условном «Магните» за 35 тысяч в месяц. с учетом, что надо каждый день жрать и платить за квартиру, то на обед ты можешь ходить в дешевую забегаловку и скажем брать «шавуху» за 200−250 ₽ на обед. Понятно тебе никто не запрещает зайти в соседнюю пиццерию, где уже давно не только лишь пиццу подают, заказать: первое, второе и чай, ибо десерт уже перебор! Заплати за супчик от 300 ₽, затем за второе блюдо скажем «пасту с грибами в сливочном соусе» еще 400 ₽, да чаек от 150 ₽ и твой чек 850 ₽, а зарплата 35 в месяц и платить за коммуналку и как-то дальше жить надо! Потому выбраться в пиццерию для тебя уже событие! Может ты когда и 2–2.5 тысячи рублей в ней оставишь, но как разовая акция, а жрать на обед каждый день, ты будешь шавуху!

Причем это работает и в обратную сторону! Я не говорю про обладателя «бентли», но крайне редко и почти невозможно встретить человека, что прилично зарабатывает в дешевой забегаловке, ибо обычно каждый день на обед он ходит в пиццерию оставляя чек за обед от 1.5 тысячи + чаевые! Если только не зашел студенческую молодость вспомнить. Ибо такие люди зарабатывают от 150 и выше. Тем-то мы и шокировали персонал отеля. У нас банально нет чувства ранга! Для нас все люди и все равны, мы умеем радоваться мелочам, что из них выбили за 300 лет капитализма.

Глава 13
Прощай Америка

Утро на удивление было приятным. Все же таксист из аэропорта не обманул, гостиница была вполне себе приличной и звуков с улиц в номер не проникало. Оценить такое в первый день пребывания было абсолютно невозможно! Причина до банального проста, мы так умаялись с дороги, а батя еще и причастился из, как он думал «бесплатного бара», потому нам хоть из пушки стреляй разбудить было невозможно! Вчера же мы не особо и устали, хоть и совершили множество покупок в течение дня. Как не говори, а торговые центры удобны, никуда особо бегать не нужно, абсолютно все товары под рукой, да и Америка…

Можно сколько угодно критиковать данную страну, причем реально есть за что, но вот барыги… Они действительно все делали для покупателей, только тратьте ваши денюшки! Те самые эскалаторы, что так удивили моих родителей в торговом центре, крайне облегчали хождение по лестницам, ибо стоишь тебя поднимает вверх. Если устал посиди на многочисленных скамейках. Главное не покидай торговый центр, тебе в нем должно быть комфортно и приятно, трать кровно заработанные деньги!

Потому с утра спустившись вниз, мы вновь шокировали обслуживающий персонал. Ибо вчера моя семья питалась ход-догами, совершая покупку прямо на улице, а сегодня мы пошли в ресторанчик нашей гостиницы. В некотором смысле мы были абсолютно непредсказуемы для американцев. Не просто так они нас называли «сумасшедшие русские», но особенный фурор произвела моя любимая мамочка. Батя имел крайне хороший вкус и маман была крайне красивой и еще достаточно молодой женщиной. Да мне 13 годиков, идет 14-й, точнее исполниться в этом году, вот только в СССР выходили замуж довольно рано относительно 21 века, когда девушка выскочила замуж к 19–20 лет считалось вполне себе нормальным событием. С рождением детей, тоже не откладывали в долгий ящик и обычно на второй год брака молодая жена, уже в статусе молоденькой мамочки бодро катила коляску с ребенком на прогулку.

Это я все к тому, что мою любимую мамочку в ее 35 лет никак нельзя было назвать «старухой»! Ничуть не принижая женский труд в нашем ГОРОНО, но там она все же больше умственным трудом занималась, в отличие скажем от моего бати, что трудился литейщиком. Она была мало того, что красива внешне, но еще и ухожена и это на фоне обезьяноподобных гамадрил, что мужчины в США называли женщинами или проще говоря на фоне американок маман блистала. Более того! Вчера мы совершили маленький подвиг, удачно взяв штурмом множество магазинов одежды, потому мама вполне себе смогла подобрать одежду для выхода в свет. Это не было мешковатой робой в которой ходили неряшливые американки. Они тут слегка тронулись умом на теме феминизма, толи еще будет… Потому считали, что женщина должна внешне быть чуть красивее обезьяны, а полюбят ее мужчины за прекрасный внутренний мир. Мама же одела божественное синее платье, ественно т. к. все же не девочка оно не было «мини», а слегка прикрывало коленки. На груди висела шикарная золотая цепочка, что-что, а работать советские ювелиры умели в отличие от американских коллег.

Особого секрета в этом не было, общество в США четко делилось по иерархической лестнице. Потому жена «синего воротничка», не могла обладать красивыми золотыми украшениями. Ювелиры более высокого уровня работали с другой клиентской базой в отличие от СССР. Потому даже при наличие украшений на дамах в ресторане они выглядели, как поделки каких-то криворуких и не сильно интеллектуально развитых гоблинов. Золотая же цепочка мамочки с шикарным кулоном смотрелась, как творение бога-кузнеца из древних мифов. Мамочка плыла на своих высоких каблуках, гордо держа своего мужа под руку, будто королева бала, среди нищенок, которые демонстрировали ей свои уродства в надежде получить милостыню. Американки так на каблуках ходить просто не умели! Точнее умели и умеют, но другого уровня и социального положения. Мама шла с высокоподнятой головой, держала осанку, как поистине особа королевских кровей. Ибо при СССР этим занимались учителя в школе, что смотрели, дабы ребенок не горбился, врачи, которые в случае намечающихся проблем со спиной и осанкой оперативно вмешиваются в процесс…

Естественно простые американки были не виноваты, что их страна вбухивала миллиарды денег на олигархов, многочисленные военные базы и развязывание войн по всему земному шару. Потому на медицину, простых граждан и их здоровье зеленых бумажек уже просто не оставалось. Однако все скособоченные с изуродованными лицами от прыщей и прочих детских болезней они даже рядом не валялись с моей обожаемой мамулей!

А зубы? Видели бы вы зубы у простых американцев! Дело уже было даже не в половой принадлежности, что мужчины, что женщины ходили щербатые, зачастую не было передних зубов, а те что были, были абсолютно сгнившими! Стоматология в СССР работала, да и гинекологи начинали отслеживать беременность на ранних сроках и абсолютно бесплатно! Казалось бы при чем тут последние? Ребенок формирует свои кости забирая кальций из организма матери, ему просто неоткуда еще его взять! Женские консультации в Советском союзе следили за беременными дамами, выписывали все нужные медикаменты и препараты. Вот американки в 90% случаев (статистика самих США) обращаются к гинекологу на 8–9 месяце беременности, ибо это очень дорого! Когда ребенок весь кальций из материнского организма забрал, как итог выпали зубы. Но и мужчины, которые по понятным причинам беременными не бывают, тоже были без зубов! Для примера мой батя, терял зубы в том числе по молодости в драках! Но у нас-то стоматологи были доступны, потому банально где это требовалось вставлены протезы!

На руках моих родителей были обручальные кольца, но не только. Кольца и перстни изящной работы (батя до дефицита золота при Горбачеве хорошо зарабатывал) красовались на ручках моей мамочки. Отец же только на второй руке, кроме обручального кольца имел именную печатку. Именной она была еще и потому, что там был вензель из двух витых букв МК, что означало Металлургический Комбинат. Он кстати данный перстень даже не покупал. Ему подарили коллеги с работы, заказав данную тонкую ручную работу в ювелирной мастерской нашего города. Только американцы этого знать не могли, а он был столь красив в понимании этих нищих людей (понятно окажись мы где в богатом районе этим не произвести впечатление), что мог принадлежать только князю крови. Галстук был приколот золотой заколкой с кроваво-красным рубином. Размер камня поражал, но опять же не было ничего удивительного. СССР имел крайне развитую химическую промышленность и давно уже умел синтезировать рубины, если не путаю при кристаллизации расплава корунда.

Позавтракав в ресторане и приказав вызвать нам такси мы отправились в банк! Как я и говорил, нужно было переодеться. В таком виде служащие банка нас приняли, как достаточно уважаемых клиентов. Понятно на бате был костюм из магазина готового платья и он не миллионер, но и по украшениям это так же было видно. Для дикарей из простых граждан США украшения моих родителей выглядели, как из сокровищницы золотого фонда России, а для опытного глаза «оценщика»…

Для опытного глаза который привык ежедневно оценивать людей по их одежде и украшениям было заметно, что сделаны украшения крайне качественно, но далеко не самые дорогие. Мы выглядели, как семья «белых воротничков», пока еще мелкого дохода, что приближается к среднему или «синих» при максимальном финансовом успехе. Потому к таким клиентам стоит проявить уважение, но понятно отдельного кабинета для переговоров не положено и директор филиала банка не выйдет лично пожать руку…

Потому особо никого не шокировав мы смогли открыть банковский счет на 50 тысяч долларов. Отцу была выдана даже чековая книжка. Дикари! Дикари! Карты, пластиковые карты и банкоматы, вот что должно быть. Однако банк был достаточно уважаемый и чеки принимали практически везде по Америке и Европе. Только после этого мы уже смогли поехать в аэропорт и купить билеты. Учитывая, что у нас был последний день нахождения в США и завтра с утра (в 9:00 был вылет) мы должны были вылететь в Тегусигальпу, то мы решили отрываться по полной! Ведь все покупки сделаны, оставались лишь туристические цели.

Потому побывали возле статус «Свободы», наделали кучу фоток. Стоять на экскурсию не пожелали, очень длинная очередь и у нас крайне мало времени. Побродили по Бродвею, там даже пришлось относительно США потратить кучу денег! Ибо было множество проходимцев и нищих, что работали в различных костюмах. Они предлагали многочисленным туристам сделать с ними фото. Хотя… Будь я реальным ребенком, да не будь у меня опыта прошлой жизни в 21 веке наверное был бы абсолютно счастлив. Однако отрабатывал всю программу отдыха в том числе для родителей! Ну не может пацан из бывшего СССР впервые оказавшись в Нью-Йорке иметь каменное лицо и зевать от скуки. Потому я прыгал от радости, переводил те глупости, что полудурки в костюмах нам говорили, заказывал напитки и еду у уличных торговцев и мы фоткались, фоткались, фоткались!

Кстати в обязательной программе я сфоткался с «черепашками ниндзя», помня любовь моего друга к мультфильмам Диснея, да и откровенно говоря всех детей того времени нашел «Скруджа Макдака» и «Черного плаща» с «Чипом и Дейлом» и сделал фото еще и с ними. Так-то аниматоров было крайне много на Манхеттене. Причем одни из самых ушлых работали на детей, точнее детскую аудиторию! Ведь взрослый человек пройдет мимо, а ребенок попросит сделать фото. Более того! Зачастую таких фотографий будет минимум две. Сначала ребенок со своим любимым мульт-персонажем, а затем и фото всей семьей сделают!

Потому в последнее утро нахождение США, мы проснулись довольно уставшими. Нет, выспались, но мышцы от постоянных хождений болели. Причем даже у меня! Это у меня-то! Да я тренирован шастать по 20–30 км в день, гонять на велосипеде с утра и до самой поздней ночи! Вот и подумайте какими были нагрузки. Однако мы снова удивили персонал отеля, уже уезжая из номера. Когда нам предложили расплатиться… Ведь еще в номере состоялся разговор.

— Сынок у тебя деньги есть? Спросил батя.

— Да, конечно…

— Ты уж расплатись с этими басурманами.

— Что у тебя деньги закончились?

— Почему? Нет!

— Так чего же тогда я должен платить?

— Вот видишь мать, а ты говоришь он в старости стакан воды подаст! Высказал батя моей мамочке жалобу, хотя мы все видели он шутит.

— Ну стакан воды, две штуки подам конечно тебе и мамке, но платить-то я с чего должен?

— Так я этих басурман не понимаю! Обманут еще…

— А я тебе говорил, бар платный!

— Ничего он и не платный!

— Спорим на 100 баксов?

— А спорим!

И мы так весело смеясь и перешучиваясь спустились вниз. Хотя в 21 веке сказали бы на «рецепшен». Если кто-то думает, какой дескать я жадный, вон отца пытаюсь на сотку баксов нагреть он не логичен. Начнем с того, что все бабки которые сейчас у нас есть в поездке заработал я. Более того! Сотка вообще ничего не значит при тех суммах которыми мы стали оперировать. Это просто шутка, хотя отец и отдаст мне деньги, когда проиграет. Дело не в деньгах, мы могли даже на щелбан поспорить, но бить батю — это перебор! Я-то четко знал бар платный!

Однако шок у американцев был вызван тем фактом, что расплачивался на стойке администратора я. И ладно бы если взял деньги у родителей, но нет. Достав очередную пачку долларов, перетянутую канцелярской резиночкой я стал считать со скоростью банкомата, перелистывая довольно мелкие купюры. Однако мелкими они были для простого русского бизнесмена, а для обслуживающего персонала отеля достаточно крупными. Ибо у меня в пачке были двадцатки! Что такое 20-ть долларов? Если для жителя России в 21 веке, ну особо и ничего если по курсу это 2000 рублей. Приятно короче найти такое на халяву на улице, можно чего-то прикупить в продуктовом магазине, но не более! А что такое для американца? Причем не жителя «Беверли Хиллз», а вот простого, перекособоченного мелкого гоблина без зубов!

Для этого достаточно включить продукцию Голливуда. Есть множество фильмов жанра детектив или боевик, где главный герой, кого-то разыскивает. Обычно в разговоре с каким условным барменом он показывает фото главного злодея и спрашивает, где его найти? Далее бармен крайне испуган, говорит, что злодей лютый маньяк или вообще его друг, короче он его или боится или не желает предавать. Тогда детектив или главный герой боевика, вальяжно достает 20 баксов и говорит «может они помогут тебе вспомнить» и что происходит дальше? Сразу без раздумий предают лучших друзей! Плевать, что могут убить, если бармен запуган, тут же безумные деньги целых 2000 рублей, а значит можно и жизнью рискнуть!

Кстати с годами была инфляция и постепенно вместо двадцатки стали давать полтос, а потом и сотку баксов. Только многое ли от этого меняется? Переводя суммы по курсу 20х годов 21 века, предать лучшего друга за 5000 рублей или рискнуть жизнью за 10 000, такое в России просто невозможно! Просто у нас не так давно капитализм. Не такая тотальная нищета. Хотя в 20-е годы 21 века, многие прозрели сколько стоят услуги стоматолога! Много для кого стало открытием, что в поликлинике лучше посидеть почти полный рабочий день и тебя примет окулист. Многое поменялось. Офтальмолог зачастую тебя может принять через неделю или месяц и то по записи! Зато граждане СССР ругались, как так я в очереди 4 часа сижу! Ну а посиди в очереди 6 недель! Не сдохнешь… Как тебе такое?

Причем не нужно думать, что в США одни предатели! Уверен есть такие, что друга даже за 200 баксов (20 000 рублей) не предадут. Просто в мелочах фильмы показывают правду, иногда крайне горькую правду, но многие не умеют смотреть эти самые фильмы. Допустим в боевике, где идет железный Арни и все падают, падают, падают, когда он стреляет, а в него попасть не могут — это фантастика и допущение жанра боевика. Вот бытовуха зачастую показана довольно правдиво! Где живет простой работяга Рокки Бальбоо? В нищем трейлере трейлерного парка. Не станут киноделы показывать его в особняке не поверит зритель. А вот что работяга, который вкладывает и ничего не имеет в это поверят. Нам будут лихо втирать в «лихие 90-е» и даже «сытые 2000-е», что якобы американцы счастливы жить рабами банка!

Вообще — это безумно круто, иметь дом, машину, телек и прочее в кредит. Лохи конечно будут верить. А простые американцы прыгать в окна небоскреба теряя работу. Ибо был он офисный планктон у него дом в ипотеку, тачка в лизинг, бытовая техника и мебель в кредит, а стал безработным, привет жизнь бомжа! Потому и верит простой зритель из Америки, что можно предать: брата, свата, друга, отца и мать за 20 баксов (2000 рублей), да ты душу кому хочешь продашь, ибо вечно без денег сидишь! Причем нужно отметить, речь о простых работягах 90% населения США…

Ведь никто не станет спорить, что скажем: официанток в дешевых забегаловках, таксистов, грузчиков, продавщиц в магазине и т.д. и т.д. в разы больше, чем миллионеров или даже «белых воротничков»? Даже «синих» не так много, а вот «реднеков» целые города и поселки! Перед кем я так пересчитывал баксы, как счетная машинка? Перед Рокфеллером, Ротшильдом, может Бушем или кем из клана Клинтонов? Нет! Перед обслуживающим персоналом, который такие деньги никогда в руках не держал и держать не будет! Более того, расплачивался ребенок, а значит у родителей денег всяко больше будет… Отсюда и шок, который вызвал у американцев перед отъездом из гостиницы.

Нам вызвали такси, а мы отправились в ресторан, поесть на дорожку. Откушав, пока три машины (очень много барахла накупили) нас ожидали, вышли на улицу. Погрузив шмотки в машины отправились в аэропорт. Мой любимый, мой обожаемый Гондурас я все ближе к тебе! Пусть пока только Тегусигальпа, но город моей мечты, мой Ла-Сейба все ближе и ближе…

Глава 14
Знакомство с Гондурасом

Краткое знакомство с городом мечта ГГ — Ла-Сейба

Абсолютно все тело болело превратившись в сплошной синяк, в голове стоял шум, Рикардо сел на кровати и потряс головой, нет вроде бы нет сотрясения, просто достаточно не слабо прилетело, но ему не привыкать. Он решительно встал и отправился в комнату своей сестры-близнеца.

— Анна вставай! Потребовал Рикардо.

Но девчушка зарылась еще глубже под одеяло и раздалось жалобное ворчание, суть которого сводилось к одному, что в школу она сегодня не пойдет.

— Вставай я тебе говорю, наш отец надеется на нас, мы должны быть стойкими! Потребовал братец.

— Нашему отцу все равно, он на кладбище! Высказалась девочка выбираясь из под одеяла. В комнате было довольно холодно, ибо кондиционер молотил во всю!

— Что ты сказала⁈ Возмущению Рикардо не было предела.

— Прости братик! Прости я не думала, что говорю! Совсем не проснулась!

Было с чего встрепенуться, ибо их отец человек не простой судьбы. Расовые вопросы в Ла-Сейба стояли крайне остро, вопрос кто ты и в какой колонии живешь стоял куда более остро, чем в России 90-х «с какого района». Вот тот же пример в далекой России «районы» и «микрорайоны», а в Ла-Сейба колонии, которые впрочем порой называли кварталами, но это лишь в бумагах мэрии. Важно ты из индейцев, испанцев или гринго.

Так получилось, что дед Анны и Родриго будучи из семьи испанцев, да не простых, а самых настоящих рыцарей или как говорили в Гондурасе «идальго», был крайне богат, но вот ведь незадача, возникла у него любовь к простой девушке, но она была из индейского племени, родился мальчик. Какая бы горячая любовь к ребенку или его матери у деда Анны и Родриго не была, но по понятным причинам взять в жены девушку он не мог, как не мог и бросить без средств к существованию. Потому близнецы не нуждались в деньгах, но дед совершил роковую ошибку!

Он хотел дать лучшее своим внукам, а зная какое образование дают в нищих колониях города, где живут индейцы и креолы, нужно было переселить молодую семью т.е. своего сына с внуками в более хороший квартал. Про испанский квартал речи быть не могло! И так он сильно подставил честь и репутацию своей семьи связями с индейцами! Потому была выбрана колония Баррио-Инглес, где традиционно селились гринго! Там же имелась самая элитная школа в городе и пожалуй одна из самых элитных в стране! Ибо давала не просто образование на двух языках: испанском и английском, но по выпуску из школы выпускник получал сразу две «корочки»! Ибо кроме «диплома» об окончании школы в Гондурасе, выпускник школы Мазапан получал стандартную «корочку» об окончании средней школы в США. Да не в Гондураса, а именно США! Ибо данная школа получала аккредитацию в департаменте образования Соединенных Штатов.

Сделано такое было не просто так! Целый район «гринго» возник не из воздуха! Когда в Ла-Сейба зашла корпорация Standard Fruit Company, то привезла за собой множество рабочих из США. Им нужно было решать вопрос с детьми, если они желали дать детям образование. Вначале выход был один! Отдавать детей в школу-интернат, что далеко не всем родителям нравилось по понятной причине. Тогда и открыли школу Мазапан! Вначале лишь для детей американцев работающих на компанию Dole, которая в свою очередь была дочерней фирмой американской корпорации Standard Fruit Company.

Фото для ознакомления из сети интернет. Уверен, что многие, кто покупал бананы или ананасы сталкивались с этим брендом. Другое дело, когда в книге буквы «на слух» или так сказать визуально, не все воспринимают. А так наглядненько…

В данную корпорации и пристроили работать их отца, но на свою беду не уборщиком или хотя бы грузчиком, а техником т. к. он был с образованием. Чего точно не могли потерпеть гринго, когда рядом с ними работает грязный креол! Так уж получилось, что через пару лет работы, случился несчастный случай и отец Анны и Рикардо погиб. Если взрослые предпочитали молчать, то дети лихо пересказывали разговоры, которые они слышали от взрослых. Дескать убили грязного креола, туда ему и дорога! Чтобы знал, куда он лезет! Привез свою семейку выродков в белый район, да еще и на белую работу вышел. Он должен был знать свое место.

Рикардо был слишком молод и горячь. Потому вначале бросился в полицию, но слова детей к протоколу не пришить. Как результат получил прозвище «стукача» и грязного индейца! Вначале он сам бросался в драку, но теперь все изменилось, пару раз объединившись и поколотив мальчишку, гринго сами стали все чаще объединяться в компании и избивать Рикардо. Причин к такой детской агрессии не было, от слова совсем! Просто тот был слабее один против всей стаи, а слабых травить забавно и весело! Да еще и безопасно. Кто скажет, что такое жестоко, он ничего не знает о жестокости детей.

Единственным плюсом было, что жили они в действительно хорошем районе, а не трущобах, которые часто называют фавелы, и не нуждались в деньгах. Дед с которым не был знаком Рикардо и Анна, регулярно передавал средства их матери, когда она стала вдовой, ибо от внуков он не отказывался, «его кровь»! Потому по меркам креолов они жили хорошо, даже шикарно. Мама была домохозяйкой, имелась просторная квартира, кондиционеры. Да чего говорить, если у родителей была своя комната, а у брата с сестрой у каждого своя! Они жили в просторной трехкомнатной квартире!

Вот только Рикардо приходил каждый день битым из школы. Нет он не ломался и готов был к битве, но как долго он сможет продержаться, насколько хватит его гордости и силы воли, загадка! Долгие годы борьбы и избиений могут закончится очень по разному! Он может сломаться и признать, что он грязный креол и индеец. Причем не нужно искать логики в детских оскорблениях и дразнилках на расовой почве, ведь он был одновременно и индеец и креол на словах своих одноклассников гринго. Хотя одно противоречит другому. Ну или парнишка все выдержит и образуется внутри стальной или даже титановый стержень. Вот только любви к американцам это ему не добавит, как и многим гражданам Гондураса…

* * *

Мы очень торопились в Гондурас, а я в город Ла-Сейба, ибо в октябре месяце — это одно из самых мокрых мест в мире. У меня же было дикое желание покупаться в море и позагорать на солнышке, пока не началась дожди. Потому так безумно рисковали. Ведь аэропорт столицы Гондураса один из самых опасных аэропортов мира! Причем опасность не в преступниках или каком-то лютом беспределе властей, совсем нет! В данной «Банановой Республике», давно все переделили, кто надо сидел на распилах и откатах, потому бандитизм конкретно так прижали. Понятное дело есть всякая мелочь, что по карманам шариться, могут сорвать дамскую сумочку, как в ЕС, скажем в Италии, проезжая на мопеде, но назвать это серьезной мафией нельзя!

Существуют фавелы? Конечно существуют! Есть ли риск, что тебя там прирежут? Минимальный, но есть! Сейчас вся Россия превратилась в фавелы, но чето прямо пачками всех не режут? Нет конечно! Ведь в основном народ в бывшем СССР обнищал, злой до безумия из-за безнадеги и безденежья, но это просто обычные люди, а не маньяки с ножами. Так и в фавелах, там просто живут нищие. Однако все зависит от ситуации, смотря куда ты пойдешь. Сунешься в наркопритон, ну хрен его знает, что с тобой будет. К обычным бедным семьям? Ну ничего плохого не случиться, ты к ним с добром, да и они не волки. Тем более я из России 90-х, где еще и разгул криминала, потому ничего страшного не случиться, а русских тут ценят и ждут освобождения от американского ига.

Так что основная опасность аэропорта в том, что он находится в горах, а не криминале дело, есть не нулевой шанс, что пилот самолета разобьет его к чертям об эти самые горы вместе с пассажирами. Благо вроде до 2000-х годов аварий не случится, потому свято надеюсь мы с семьей не попадет в печальную статистику, ибо сомнительно, что я крайне сильно поменял ход истории…

После того, как капитан сообщил, что мы сели я спокойно выдохнул. Еще бы моя мечта была все ближе и ближе! Ведь даже мои родители были совсем не против покупаться в теплом Карибском море. Мама, как я знаю приобрела на такой случай далеко не один купальник, когда мы штурмом брали торговый центр в Нью-Йорке. Были и солнцезащитные крема и крем для загара на пляже, солнечные очки, куда там без них. Я же вообще прикололся!

Найдя магазин, который торговал разной детской и подростковой одеждой, похоже купил костюм для так называемого «Хэллоуина», ибо он был настоящим костюмом колонизатора Британской Империи. Такая считай форменная рубашка, аналогичные шорты и естественно пробковый шлем. Все это добавлял стек для понятных целей, избивать нерадивых рабов! Кстати! Костюм, костюмом, а стек был вполне себе натуральный, если таким перетянуть промеж спины будет пожалуй, что и больно. Началось ожидание самолета в аэропорту Тегусигальпы…

Благо нам никуда двигаться было не нужно от слова совсем! Ибо был прямой самолет от Тегусигальпы до Ла-Сейба и время в пути занимало жалких 40 минут. Я был все ближе к своей мечте. Потому не знал, как дождаться отправки рейса. Бате ему хорошо! Он взрослый! Я бы сейчас завалился в бар, пока ждал вылет и за бутылочкой довольно быстро скоротал бы время, а там приложился бы и в полете и даже не заметил 40 минут пути. Однако все кончается, кончилась и пытка ожиданием. Вот мы и прибыли в Ла-Сейба, тут я пожалуй шокировал таксиста. На вопрос желаем ли мы в гостиницу? Ведь по нам сразу было видно, что мы туристы, попросил довезти до местной конторы риелторов.

Чем хорошо жить в «Банановой республике», тем, что очень мало задают вопросов и еще меньше препятствий. Для примера иностранцы без всяких проблем могут купить квартиру или построить дом в Гондурасе. Есть смешное ограничение по метражу, ибо объект недвиги не может быть больше 3 000 квадратных метров, но я блин не князь крови, мне строить личный дворец, где будут обитать мои охранники, свита, придворные, их семьи и прочие лакеи и юнкера, такие хоромы по понятным причинам не требовались. Да и денег на подобное не имел. Были и минусы для примера оформление покупки в среднем занимает 3 недели.

Как я говорил были и плюсы в «Банановой республике», ибо можно заплатить отдельно риэлтору и переехать жить в покупаемый мною дом сразу, еще до оформления всех положенных документов. Причем такое оно по закону не очень-то и законно, а с другой стороны недвижимость принадлежит конторе и кого там поселить решать владельцу фирмы. Может мы его лепшие друзья или давно потерянные и любимые родственники, что приехали из далекой и заснеженной России? Что не верите в родственников? Ну это вы просто Латино-Американских сериалов не смотрели!

Потому, когда ты практически не ограничен в деньгах любой вопрос решается по щелчку пальцев. Мной был найден замечательный дом в 175 квадратных метров, правда с домом шла еще и земля, на которой он стоял с неслабым таким участком. Ведь сам дом находился за забором для примера учитывая, что в Ла-Сейба крайне теплый климат во дворе находился уличный бассейн, причем достаточно большой, о земле голова совсем не болела! Я как раз про те самые 3 тысячи квадратных метров. Ибо хитрый и ушлый риелтор понимая с какой я могу столкнутся проблемой предложил купить только дом, а землю просто взять в аренду на 99 лет…

Сам дом входил в коттеджный поселок, который в свою очередь был огорожен дополнительным забором, где на КПП сидел не ЧОП с грозным названием «Тревожная кнопка», набранный из пенсионеров, которых выгнали с работы подыхать на пенсию от голода, но они барахтаются и вышли хотя бы в охране подработать три копейки. Нет! Совсем нет! Там сидели бравые бойцы, явно какой-то местной мафии, как мне сказал продавец охрана вооруженная, да и сам разговор, когда я предложил отдельные деньги, стал в разы более вежливым…

* * *

— Сеньор, но взъезжать в собственность компании до оформления сделки не принято.

— Хулио, сколько стоит дом?

— 70 тысяч долларов (они тоже считают в долларах, как в России, когда крупные покупки подумалось мне), но услуги нотариуса обойдутся в 3–5% от суммы, плюс налоговый сбор 1.5%, регистрационный сбор 0.15%, пока все оформим вам надо подождать 3 недели…

— Вот 70 тысяч и я стал выбрасывать пачки долларов из рюкзачка. Вот 10 тысяч долларов вашему нотариусу, дабы он быстрее работал, вот еще 5 тысяч и в моих руках оказалась пачка денег и пальцы замелькали, будто счетная машинка и я отслюнявил Хулион еще 5000 баксов. Это на все сборы и твой личный бонус.

— О сеньор! Такие уважаемые клиенты не должны ждать!

— Я тоже так думаю, он я иностранец, мне трудно произносить твое имя, можно просто по дружески буду называть тебя Х…Й?

— Конечно сеньор, мы всегда рады друзьям… Ответил счастливый риелтор.

— Гм… Я конечно ничего в испанском не волоку, но некоторые слова на русском я вполне себе знаю, что ты сейчас сказал? Переспросил меня батя, который тоже сидел во время моих переговоров в кабинете.

— Отец, ну его Хулио зовут, предложил сократить на русский манер и говорить короче…

— Я тебе уши оторву паршивец, раз папа с мамой назвали Хулио, пусть так и будет, а имя коверкать не смей!

— Прости батя…

— Да ладно, согласен смешно. Чуть ухмыльнулся отец.

— Что говорит ваш уважаемый отец? Задал вопрос Хулио до этого тактично молчавший пока мы переговаривались.

— Он сделал мне замечание, сказал мы в вашей стране и обязаны привыкать к языку и уважать культуру, потому я буду называть вас Хулио, а не Х…й, но мы же все равно будем друзья?

— Что это опять начинается? Уже не выдержала моя мама…

— Ну мне надо было объяснить, что я не буду его называть по дружески, как мы договаривались…

— Смотри мне! Рот с мылом заставлю вымыть! Высказалась мама…

— Какие-то проблемы сеньор? Снова дождавшись паузы спросил Хулио.

— Да какие проблемы. Они языка не понимают, мама услышала сокращение и возмутилась, что я не послушал отца.

— Сеньор у нас в стране тоже не принято дружить с креолами, я все понимаю, но если желаете можете меня называть Х…й, когда мы наедине.

— Да ешкин кот! Он теперь басурманина научил и заставил материться! Хоть заграницу не выезжай! Скоро вся Америка матюгаться начнет! Не выдержал и обругал меня отец.

— Хулио, видишь, расовые предрассудки ты тоже пожалуй при родителях свое имя сокращенно и по дружески не называй. Вот тут 1000 долларов, но мне будет нужна твоя помощь.

— Я к вашим услугам. Высказался продавец.

— Мне надо помочь подобрать мебель в мой новый дом, нужны будут: машина, что привезет в дом, грузчики, что занесут в дом и разумеется сборщики мебели. И эта тысяча будет твоя.

— Разумеется я все сделаю! Радостно воскликнул Хулио, а моя семья потеряла еще 91 тысячу долларов. Красиво жить не запретишь. Выезжали имея чуть больше 200 тысяч, а приедем почитай пустыми, но как пустыми будет свой дом^[38].

Далее мы отправились выбирать и покупать машину для моего отца. Благо Советский Союз был одним из мощнейших государств мира и его документы по инерции еще признавали во многих странах мира. Это я к тому, что права полученные в СССР, давали право вождения автомобиля в Гондурасе.

Благо батя был выходец из СССР. Ему почитай любая иномарка уже машина мечты. Учитывая, что наша семья уже довольно не слабо поиздержалась в деньгах, считайте сами при выезде из страны мы имели 217 тысяч, но в банке США у нас 50 тысяч, покупки внутри Америки шмотья, проживания в отеле, кафе, рестораны, пусть и не из самых дорогих, такси, билеты на самолеты и т.д. примерно 17 000 еще отлетело, да 91 тысячу спустили на дом! У нас на руках было 59 тысяч с копейками, плюс требовалось оплатить мебель, услуги грузчиков и сборщиков мебели. Потому пришлось ограничиться Мерседесом W202 за 15 000, себе же я традиционно приобрел скутер. Благо в доме предусмотрительно был достаточно объемный и вместительный гараж…

Глава 15
Слабых и слабоумных

Мы все же успели! Успели застать последние солнечные деньки, перед тем как начнутся дожди. Мои родители, как умные люди валялись на пляже и отдыхали, а батя был поистине гений! Рассудив, что денег у нас реально много! На две недели не бедной жизни точно хватит, загнал свой мерседес в гараж и благополучно про него забыл! По городу их возило не просто такси, а проверенное такси. Дело в том, что такие вот охраняемые коттеджные поселки имели свою особенность. Как я понимаю владельцы такси заносили охране, а уже охрана ручалась за благонадежность таксиста. Вызывать машину можно было и на свой страх и риск, повторяю бандитизма, как в РФ 90-е у нас в Гондурасе давно нет, ибо все давно переделили, но…

Были и свои особенности. В частности вызванный таксист он еще и за шмотки забытые в машине отвечает и если что привезет и вернет! Ему как-то не хочется терять клиентов из богатого района города. Ну и охрана свое место терять не желает, потому полудурку, что нахамит или не дай Бог обворует клиентов, сами шею свернут и вернут наворованное. Повторюсь это не наш ЧОП с пенсионерами и алкашами, при охране таких объектов работают серьезные ребятишки. Машинка, конечно подороже стоит при вызове, чем обычное такси, причем дороже не официально, если вызывать через охрану, но многие платят эти самые необязательные чаевые таксисту и охране и в целом все довольны. И охрана довольна и таксисты довольны, понятно жильцам коттеджного квартала или как тут говорят колонии, тоже так удобнее…

Потому батя с мамкой похоже решили вспомнить молодость! Отец — это уж точно! Как я понял он решил перепробовать абсолютно все коктейли в барах на пляже. Причем сравнить их между собой, где лучше готовят. Маман у меня дама серьезная, советское воспитание сказывается, потому практически не пьет алкоголь, и то иногда, как я понял стала выпивать, вот что море и отдых с людьми делает! Эти уважаемые и всячески любимые мной люди свалили на меня обязанность купить и установить мебель! Ибо, а фиг ли⁈ Сыночек разумный, он справиться, тем более учил испанский, ему и карты в руки.

Причем напомню домик у нас не самый маленький 175 метров, только спальни 4 штуки 3 разных санитарных узла! Опять же бассейн у нас на улице есть и бассейн нужно заметить шикарный, но без уличной мебели им пользоваться не очень удобно! Я знаю! Я пробовал! Когда вылезаешь, тебе надо вытираться и сразу идти в дом! Ну а куда еще? Потому нужно отдельно купишь шезлонги, плетеную мебель в виде стульчиков, опять же парочку столиков, если мы собираемся принимать гостей. Кстати я в 21 веке не любил гамак! Красиво смотрится, а вот лежать в нем не удобно! Потому задумал купить и его! Ибо мстя моя будет страшна! Уговорю батю, вон дескать какой красивый гамак, а он реально красивый, вот пусть в нем и полежит. Понятно купиться он на разводку один раз, ну а че они? Купаются, загорают, а мне отдувайся за всех!

Надо сказать при наличие денег все делается оперативно, капитализм мать его за ногу! Потому даже в первую ночь мы на полу не спали. Мне просто привезли одну кровать и собрали, а бате с маменькой собрали полноценную спальню. Купить постельное белье так же не составляло труда. Кондиционеры, что уже были встроены в момент постройки дома, не давали сдохнуть от жары. Но работы хватало. Я сидел и как полудурок ждал кухонную плиту! У нас была шикарная кухня-столовая, где даже решил расположить стойку бара, рабочие приехали и провели замеры. Более того т. к. платили за скорость, мебель собирали фактически «с колес» и кухня была готова! Вот мраморную столешницу не везли! Я очень жалел, что не учил испанский мат, да и где бы я его учил? В СССР все материалы по языку были крайне приличные. Других у нас пока еще не было, ходил и матерился, понятное дело на русском! Благо родителей не было дома, опять свинтили водку пьянствовать и на пляжах купаться. Зато за мной ходил мой верный риелтор Хулио, который четко понял, если работать рядом и помогать, всегда можно получить серьезные чаевые! В очередной раз набрал номер телефона магазина (ГГ использует домашний радиотелефон, речь не о мобильном, но он позволяет ходить с ним по дому) раздались гудки и на том конце провода сняли трубку.

— Где плита? Уже несколько нервничая спросил я.

— Понимаете сеньор, она готова, но из мастерской по обработке камня ее сложно забрать мы не можем найти машину.

— А какого спросил я по испански и т. к. мне не хватало испанских слов добавил русские х…я вы не договорились с машиной?

— Сеньор звал меня? Рядом появился риэлтор Хулио.

— Мы договорились, но наш грузовик сломался ищем замену.

— Хулио, друг! Остаешься за старшего! Я еду в мастерскую разберусь с этими утырками!

— Но сеньор вы совсем не знаете города!

— Хулио не епи мозги я уже 4 раза был в магазине! Что я по твоему не найду дороги? Ответил я своему помощнику мешая испанский с русскими словами.

Наверное сейчас выглядел, как эмоциональные итальянцы в советских фильмах когда они говорят на ломанном русском, а потом начинают причитать нечто «сата мария» ну и т.д. Да я знаю, что санта — это святая. Но я знаю какие мы матерные слова можем добавлять в подобном сочетании слов, итальянцы, да и испанцы мастера не хуже нас. Заявить нечто клянусь «святой девой» и чего он сделает с объектом своего спора они вполне себе могут. Как впрочем и у нас есть выражение «я тебе Богом клянусь», ну и далее от фантазии того, кто говорит… Иногда угрожает убить и покалечить, а иногда вступить в половую связь с оппонентом и членами его семьи самым противоестественным образом, если скажем мраморную плиту для кухни сейчас не привезут. Однако, нам кажется иностранный язык красивым, как он мило и коряво говорил на русском, а как очаровательно перешел на испанский. Возможно и я с точки зрения моего нового друга Хулио, сейчас мило коверкал слова на испанском и не менее мило перешел на русский язык…

Потому не долго думая, как был одет в свой колониальный костюм британского империалиста, так и выдвинулся к гаражу, где стоял мой мотороллер. Став натягивать шлем на голову, заметил, что на башке мой любимый пробковый шлем, а два носить на одной башке всяко не удобно! Потому пришлось снять мою прелесть! Если кто-то думает, что британцы были идиоты, он ошибается! Шлем из пробкового дерева в первую очередь из дерева, причем достаточно легко сам по себе весит… Более того он с одной стороны оберегает голову от ударов в случае чего, но главное не дает палящему солнцу расплавить твои мозги. Однако такой замечательный шлем пришлось снять.

Одел мотоциклетный и двинул на своем двухколесном друге в город! Успев на воротах еще раз крикнуть Хулио, что он остается за старшего. Кстати странного в этом ничего не было! Дом пока еще находился в стадии оформления и нахождение сотрудника компании, что торугет домами на его территории более, чем логично. Подъехал к КПП, охрана меня узнала. Еще бы! Я ведь пепельный блондин!

Кто не понимает поясню… Испанцы они далеко не светлыми волосами прославились. Индейцы тоже не поголовно блондины и блондиночки! Даже гринго в основной своей массе брюнеты. Более того! Как блондин я имел довольно светлую, как тут считают аристократически белую кожу. В Гондурасе достаточно жаркое солнышко и те люди, что могут себе позволить не работать на солнце ходят с довольно светлой кожей. Причем загар уже в моде, но! Есть две большие разницы, небольшой загар, да когда ты намазан кремом для загара, что был приобретен на пляже и фактически «сгоревшая до черноты» кожа от постоянной тяжелой работы на палящем солнышке…

* * *

— Эй ты! Придурок! Ты что не слышишь меня⁈ Провоцировал Родриго идущий за ним парень, но тот по совету сестры не велся на провокации и первым не кидался в драку. Нет! Будь его враг один, он обязательно попытался бы его избить, но за Мигелем следовали его дружки отставая всего на три-пять шагов и весело ржали, над бесплатным представлением. Это всегда весело, особенно для детей, унижать и избивать одиночку.

— Стукач! Стукач! Раздался веселый окрик Мигеля и Родриго ощутил, как тот ударил в сумку со спортивной обувью у них сегодня были занятия по физкультуре и нужно было на нее принести кроссовки, которые он и нес в специальной сумке для обуви. Кроссовки подпрыгнули вместе с сумкой. Родриго было обидно и горько, но он держался. Ибо рядом шла сестренка, близнецы понятно домой шли вместе. Она крепко держала брата за руку, пытаясь его успокоить, такое пока помогало. Горячая кровь креола пока еще не ударила в голову. Хотя держаться было все сложнее…

— Ты не правильно к нему обращаешься Мигель, тупой индеец не понимает испанского, говори на языке дикарей! Выкрикнули из команды поддержки и сами же и засмеялись своей шутке.

— Я не индеец! Ответил Родриго не выдержав прессинга и поведясь на провокацию.

— А кто? Благородный идальго, как твой папаша грязный-креол⁈

— Да я идальго! А ты пес! Родриго несло, он выхватил свою руку из руки сестренки, резко развернулся, сумка со сменной обувью пошла в полет разгоняясь снизу вверх и со всего размаха ударила не ожидающего моментальную атаку Мигеля в голову! Удар был достаточно болезненный и неприятный, Мигель отшатнулся, но Родриго совсем «не вырубил» противника. Оно и понятно, ведь в сумке для обуви были легкие спортивные кроссовки, а не такая надежная, но практически «деревянная обувь» из СССР, допустим туфли, ударь он ими гарантировано был бы сотряс! А так… Размах на рубль, удар на копейку!

— Бей красномордую собаку! Закричал кто-то из команды поддержки Мигеля и на Родриго побежали толпой. Тот стал убегать и ему весело засвистел и спину, но парня несло! Он подбежал к ближайшему дереву Сейба, выставил вперед кулаки, показывая врагам, что намерен драться! Те увидев такое опешили, а Мигель, как-то тихо, задумчиво и растягивая произнес…

— Мог бы убежать… Вот же безумный индеец.

Родриго же сорвало крышу, он не просто так выбрал дерево сейба! Абсолютно всем известно, что дерево своими корнями уходит в Шибальбу, подземный мир демонов! Оно стволом соединяется с миром людей, а ветви тянутся к небесному миру Богов! Это очень правильное место концентрации безумной силы! Он стоял и громко молился!

— Отец помоги мне! Пришли помощь, хоть посланца богов, хоть белокурого демона! Я приму любую помощь!

— Смотрите Родриго головушкой тронулся! Заржал Мигель…

— Может, ну его? Безумцы они опасны… Высказался кто-то из компании Мигеля…

— Ты что несешь? Тоже стал красномордым и веришь в индейских демонов?

— Я… Нет…

— Бейте его!

И толпа набросилась на Родриго! Он дрался будто лев, ибо это была последняя надежда! Если сейчас не придет помощь от отца, тогда он тупой, грязный креол и индеец, ибо помощи ждать больше не от куда. Чуть в стороне, но недалеко стояла и рыдала Анна, она понимала, как близнец своего брата и чувствовала его и его моральное состояние…

* * *

Естественно на мотороллере купленном в Ла-Сейба не стояло «балалайки», да и зачем? Движок рычал, как алкаш с похмелья. Это тебе не мой любимый «Муравей» с кабиной в далекой заснеженной России, октябрь месяц, как знать может реально выпал снег. Потому подогревая свое боевое настроение ехал и пел, пожалуй еще сказывались гормоны, ибо мне скоро 14 годиков, самый пик пубертата ждет впереди! Это книжные попаданцы не попадают под их действие, а я замечал измение в характере, перепады настроения. Гормоны они в некотором смысле наркотик, только нужный и полезный для организма, вызывающие в нем определенные химические реакции. Для примера мужские заставляют расти мышцы, да и здоровую, а порой не очень агрессивность дают. Потому разгоняясь на мотороллере я кричал во все горло, громче движка…

— МЫ!

— РАССТРЕЛЯЕМ ЭТОТ МИР!

— ТРУПЫ СТАЛИНУ НА ПИР!

— ЕСЛИ ВОДКИ ПОДДАДИМ!

— ТРУПЫ САМИ ДОЕДИМ!

Так, как мой приятель «Углежог» из 21 века, придумывал это песенку шуточно, а остальные слова гад такой забыл, то я их крутил по кругу! Этакая бесконечная песня не о чем! Но которая настраивала на очень боевой лад, очень мне хотелось «пооткручивать» головешки у нерадивых исполнителей заказа.

Выезжаю из-за поворота и стоит «мелкий» тянет ручонки к толпе таких же «мелких» отморозков! Хотя… Это мы в Советском Союзе родились, питались хорошей и качественной пищей, тут «мелкие», как минимум росточком все. Может парням лет по 16–18 кто их в Гондурасе разберет? Вон в США «дядечки» для моего возраста и 25–28 лет, страшные мелкие гоблины. Тут хотя бы красивые люди, ибо сказывается кровь индейцев.

Однако…

Подъехать от начала улицы до дерева, под каким били парня, а если он изначально стоял, то теперь повалив, именно избивали, причем даже ногами заняло всего несколько секунд, а «отморозки» успели. Какие они резкие! Как понос! Мы русские люди простые, если 5 придурков лупят одного, то прав одиночка! Как говориться гады пусть пропадают, а ты Андрюха товарища выручай. Однако успел подъехать и заглушить мотороллер. Быстро снял мотоциклетный шлем, дабы он меня не глушил, заорал…

— Эй полудурки отошли от парнишки!

— Идальго! Помогите! Помогите пожалуйста! Бросилась ко мне какая-то зареванная девчонка…

Не ну это совсем не по понятиям! У нас бандюки все такое, но даже наши гопники тебя когда с «телкой» идешь не тронут, назад пойдешь жопа тебе, но в одну сторону путь открыт. Совсем оборзели.

— Не волнуйся красавица, сейчас мы их на ноль поделим! Крикнул я зареванной девчушке и бодрым шагом быстро переходящим на бег устремился к дереву.

— На ноль делить нельзя… Услышал я растерянный и удивленный голос девушки.

Однако разбираться в математике и вести дебаты было просто некогда. Подбежав к мелким отморозкам, пользуясь тем, что они меня полностью игнорируют и пинают парня, который кстати довольно грамотно закрывается (похоже есть опыт быть избиваемым) просто хватал правой рукой, так-то я правша какой мне еще хватать и дергая за одежду резко назад, дабы не нанести серьезных повреждений отбрасывал назад в результате все и попадали на жопу.

Хотя это я себя называю правшой, не все так со мной просто, как в том анекдоте…

Анекдот от ГГ

— Ты слышал, а Петров у нас амбидекстр.

— Кто-кто?

— Петров!

Амбидекстр это такой тип, который одинаково владеет двумя руками. Батя всегда говорил у меня обе руки левые и обе из жопы растут. Но если шутки в сторону мне по фиг какой рукой делать манипуляции, двумя руками справляюсь одинаково. Вот только правой я постоянно работал, например писал на уроках. Как результат она у меня сильнее и меньше устает при нагрузках. Левая же… Ну этакий «рахит», которому совсем мало уделяли внимания с детства. Кстати очень удобно в боксе и рукопашке. Мне по хрен в какой стойке стоять и какой рукой бить, минус один, левая она все же «рахитичная» и удар так и так слабее…

— Вы че дебилы творите? Мама не учила толпой на одного не хорошо нападать? Спросил я у сидящих и удивленно смотрящих не меня нападавших.

— Ты кто? Удивленно выдал один из них, похоже старший компании.

— Я? На секунду задумался, потом будто в театре откинул белокурую челку и встав в характерную позу театрала заявил…

— Я Защитник! Слабых и слабоумных! Правда про слабоумных я добавил на русском, не фиг обижать парня… Сказав такое тут же одному ударил шлемом по ключице, что очень больно, всегда больно, когда бить в «открытую кость» которая практически не прикрыта мышцами или на худой конец мясом. Ибо этот полудурок захотел встать, тут же сделал подножку, пока он отвлекся на плечо и снова посадил его на жопу. Тут начали вставать другие «болванчики», Задорнов был прав! Ну тупые! Все получили по удару и подножке и сидели скуля и хватаясь за плечо в районе ключицы. Глянул на парня, тот уже пытался встать, девчушка подала ему платочек, которым он утирал кровь. Ну точно слабоумный. Идти гулять со своей девушкой, туда где могут 5 отморозков напасть, явно с головой не дружит.

Благо тут недокормленные все веками, плюс драться совершенно не умеют. Это у нас почти 100 лет коммунисты правили, потому русские зачастую выше многих иностранцев на 2-е головы. Хотя надо признать не все, ибо у нас Романовы были и генофонд не выровнялся. Не просто так нас американцы в клюкве показывают ужасными русскими, гигантами, которые борются с медведями.

— Не убивай их пожалуйста. Попросил меня парнишка с окровавленным носом.

Нет, ну точно насмотрятся американских фильмов про злых русских и придумывают себе разную чушь. Ладно! Если вы так я тоже прикалываться могу.

— Это уже не тебе решать! Это мои трофеи, захочу заберу к себе домой будут у меня рабами.

— Как прямо в Шибальду? Почему-то с ужасом уточнил пострадавший.

Это че такая разновидность «анального рабства»? В этом гребаном Гондурасе? А точно! Ибо пострадавшие всего от одного удара шлема мелкие паразиты, стали скулить, умолять меня не забирать их в Шабильду, пытались ко мне подползти. Вроде как ноги целовать, да хрен их знает, сейчас повалят и запинают, как того парнишку, потому на всякий случай с ноги прописал парочке в зубы, хороших хлесткий такой удар, остальные угомонились, а я еще рявкнул!

— А ну сидеть вы теперь мои трофеи! Есть чем заплатить выкуп?

Те были похоже под коксом, не просто так тут растут листья коки, ибо стали заверять, что продадут дома и обязательно выкупят свои души. Называли какие-то безумно большие деньги выкупа.

— Заткнулись!

— Просто извинитесь перед девушкой и парнем, мне пока этого достаточно.

— Тебя кстати как зовут?

— Родриго. Ответил тот.

— Андрей. Я протянул ему руку, ибо тот явно не решался ее протянуть первым, да что я заляпанные кровью руки не жал…

— Я думал у тебя другое имя, у вас обычно другие приняты…Высказался Родриго.

— Если ты про «погоняло» то Седой. Я не знал, как будет «погоняло» по испански и сказал на русском.

— А как это будет на испанском?

— Седой. Перевел я…

Народ еще больше взвыл от ужаса. С чего бы? Пока в Гондурасе у меня подвигов не было, да и в России я не прослыл самым страшным бандитом.

— Родриго, пропиши им пару раз по почкам с ноги, да и отпустим придурков?

— Конечно Седой! Радостно согласился Родриго.

Мне даже подумалось, какой же ты кровожадный, Родриго, но пленники удивили еще больше. Они радостно с улыбкой и смехом подставляли бока и просили их ударить. Я чего с сумасшедшими связался или тут секта любителей БДСМ?

Когда Родриго каждого ударил пару раз и те радостные убежали. Еще раз извинившись перед парнем с девушкой. Потому я снова предложил, чуть изменив условия…

— Поможешь мне скутер толкать до кафе?

— А ты разве на скутере приехал?

— Да на скутере. Подтвердила его девушка.

— А что должен был на крыльях парящей ночи спуститься? Высказал самую идиотскую речевку из «Черного Плаща» т. к. мультик у нас был безумно популярен…

— Я думал да…

— Извини труселя поверх трико не ношу.

— Зачем трусы одевать поверх трико? Удивился Родриго.

— Я тоже думаю — это совсем не красиво.

— Ну а ты можешь «на крыльях парящей ночи»? Спросил Родриго.

— Я еще и креветкой могу и лобстером.

— Это как?

— Это очень грязный ритуал Родриго я тебе расскажу, только когда мы будем вдвоем, без твоей девушки.

— Это моя сестра.

— Все равно вдвоем. Отрезал я.

— Так мы идем в кафе? Я плачу!

— Ура! Идем!

Почему я сказал вдвоем расскажу? Да не самый приличный анекдот, при девушке его рассказывать не желательно.

Представим русский спит в номере отеля во Франции и всю ночь слышит его сосед за стенкой говорит…

— Мадам аля краб

— Мадам яля креветка

Не выдержал пошел, постучал в соседний номер…

— О братан, ты русский? Через пару минут разговора выяснил сосед…

— Ну русский. Согласился тот…

— Понимаешь француженку снял, а как ей сказать встать раком не знаю… Переведи, будь другом.

Глава 16
Знакомство с близнецами

Я хохотал от удовольствия даже похрюкивая, мордашкой катался по столешнице столика кафе, на моих глазах выступили слезы, живот стал болеть от такого смеха. Как бы мне не было хорошо, но нужно было заканчивать. Потому собрался почти полностью подавив истерику и взяв всю свою волю в кулак. Сначала просто ржал, аки конь, потом слегка нервные смешки, но переходящие в приступы смеха, когда я бросал взгляд на жалобную мордашку Родриго. Успокоившись задал вопрос.

— Как ты меня назвал? Белокурая бестия^[39]?

— Белокурым демоном. Ответил Родриго поджав губки от обиды.

Данным ответом он снова вызвал у меня приступ смеха. Хотя на этот раз не такой истеричный не до колик в животе и унять его удалось куда как быстрее.

— А что мы русские такие страшные? Уточнил я когда снова пришел в себя.

— Так ты русский? Разочарованно сказал Родриго.

— Ну извини, если не угодил! Тебе бравого американского морпеха подавай или демона из Ада, дабы тебя спасал.

— Я честный католик! Из Шибальду, к презренному Аду не обращался и не буду обращаться никогда! Гордо ответил Родриго.

— Андрес мы не любим гринго! Вы самый настоящий идальго! Высказалась Анна.

— Вишь как Родриго, идальго я! Не нужно ждать демонов и любимых тобой американцев на подмогу!

— Я не люблю американцев! Ненавижу США! Вспыхнул Родриго.

— Ладно чего уж там, давайте заказывайте, что пожелаете я плачу, а то я совсем не разбираюсь в этих названиях!

По итогу на первое Анна заказала простую касуэла, когда Родриго напротив выбрал ахиако, потому не зная какой выбрать супчик предпочел на кого Бог пошлет! Решил довериться Родриго он все же мужчина. Кстати не прогадал. К супу мы взяли хлеб, хотя правильнее было бы сказать лепешки арепа. На втором блюде брат и сестра отдельных мнений не имели заказав арроз-кон-коко-камаронес. Я вообще в этом плавал, больше никогда не пойду в кафешки с национальной кухней Латинской Америки! Потому сделал выбор без выбора, дескать на второе мне тоже самое, что они там сказали? Кока-ван-кока? Не так? Да по фиг как! Главное без листьев кока!

Сначала принесли суп нам с Родриго, тут официанты достаточно неповоротливый народ, больше двух тарелок на подносе не таскают. Я даже решил, что совершил роковую ошибку. Ибо выглядел он как суп отнятый у бомжей в нем было все! Плавала кукуруза, перец, картофель, как я узнал трех разных видов, лук, чеснок, орегано, авокадо, короче!!! Тусили бомжи возле рынка, где ряды овощей и фруктов, чего на помойке нашли все в одну тарелку накидали и сварили. Правда на курином бульоне. Похоже кто-то жрал куру гриль и кости курицы тоже из помойки вынудили вот и куриный бульон получился.

Анне же принесли суп-вырви глаз! Там тоже была тыква, картофель, лук, кукуруза, куда блин на хрен без кукурузы, картошка, а я уже говорил короче и т.д. Только там повару было лень нарезать и он банально нарубил топором, как придется на любые крупные куски и покрошил все в кастрюлю. Хотя как я потом узнал касуэла примерно, как у нас борщ, его крайне уважают и любят в Латинской Америке. В гости чели ребят пригласить? Накормить нормальной едой…

Вот лепешки были нормальные. Может потому, что там больной во всю голову американский гений не разгулялся! По своей сути тесто с сыром и запекли из этого лепешки, потому арепа выше всяких похвал. Хотя… Лепехи, как лепехи, просто в сочетании с тем убожеством, которое красиво называется и подается типа суп они были просто божественны на вкус!

Последним блюдом, что нам подали был вареный рис, хотя на местном наречии звучит очень круто! Более того я специально запомнил название. Вот приеду в Россию всем буду говорить, что лакомился «арроз-кон-коко-камаронес» от лучшего шеф-повара Ла-Сейба! Хрен я кому скажу, что это был вареный рис на кокосовом молоке, правда тут его подавали с креветками. Однако, когда нет раков сойдут и креветки! Тем более это у нас в Гондурасе и конкретно в Ла-Сейба из-за близости Карибского моря этих креветок, как грязи! Вот в России 90-х одно название звучит как-то таинственно и по иностранному, а уж само блюдо… Короче я ел «ароз-кон-коко-камаронес» и плевать, что это вареный рис, звучит для русского уха круто и этого достаточно!

Во время еды я переводил взгляд с Анны на Родриго и назад. А ведь им реально нравится! Нравиться, то что они едят! Такая гадость, а жрут за щеками трещит. Благо мы здесь на три недели застряли. Со дня на день начнутся дожди, вот тогда и приглашу ребят к нам в гости. Маме будет особо нечем заняться в городе она никого не знает. Понятно несмотря на дождь будем гонять на экскурсии в такси не промокнем, но в целом будет готовить. Думаю они уже плюс-минус нагулялись по пляжам и представляют всякие там касуэлы и ахиаки и жрать их тоже явно не желают! Мы так-то привыкли питаться, как люди.

Потому, когда я говорил здесь все веками не доедали я не шутил. У нас так только в 90-е и только бомжи стали питаться и то по той простой причине, что у бедолаг выбора не было, а тут… Да по сути тоже выбора особо и нет…

— Ребята, а у вас есть холодильник дома? Спросил я и вопрос не был праздным, ибо в Латинской Америки и в 20-е годы 21 века далеко не в каждой фавеле есть электричество, да и если оно есть, имеются определенные проблемы с электричеством.

— Да, мы очень обеспеченная семья. Родриго гордо вскинул голову.

— Прости Родриго не хотел обидеть, просто решил сделать вам маленький подарок в честь знакомства.

— Ура! Подарки! Я люблю подарки! Захлопала в ладоши Анна.

— Какой подарок? Спросил Родриго.

— Приготовить торт.

— А ты умеешь?

— Так я тебе сразу сказал, я русский потому все умею!

— Не может быть! Ты очень молодо выглядишь.

— Значит я лжец.

— Нет! Прости! Я не это хотел сказать. Понял, что сморозил дурь стал оправдываться Родриго.

— Родриго мы так и так должны пригласить нашего спасителя домой и отблагодарить.

Ну вот блин напросился к ребятам домой. На деле просто после тех помоев, что мы поели хотел хоть чем-то нормальным их накормить. Печь я не особо умею, но в армии служил. Есть такая тема, как простейший армейский торт. Покупаешь печеньки и сгущенку. Далее уже рецепты отличаются, но суть всегда одна. Сгущенкой прописываешь печенье. Основное же отличие в том, что мельчить печенье в крошку или не мельчить, понятно крошку пропитывает быстрее. Что в армейке крайне важно! Жрать хочется всегда! Сладкого безумно не хватает. Потому если просто складывать печенюшки промазывать сгущенкой и складывать еще раз, таким нехитрым образом собирая торт (плевать, что он не монолитный, но растет в высоту) надо дать постоять сутки или даже трое и сгущенка все пропитает. Вот только где трое суток и где солдат! Трое суток это целая жизнь!

— Прости Андреас, я не хотел обидеть своего спасителя, просто ты из России мы знаем, как у вас трудно… Стал говорить Родриго, но я его перебил.

— Да все я понимаю, союз развалился, чего уж там у нас не трудно у нас нищета! Согласился я.

— У нас очень богатая и обеспеченная семья, не хотелось бы тебя шокировать. Закончил Родриго.

— Я постараюсь держать себя в руках. Пообещал я Родриго.

И мы отправились домой к близнецам правда, через магазин. Мотороллер я оставил на парковке у кафе, как уверяли ребятишки с ним ничего не случиться. В магазине купил обычное коровье молоко, сахар и печенье. Но меня стали терзать смутные сомнения еще когда подходили к дому Родриго. Он мне до боли напоминал обшарпанную «хрущевку» из СССР. Нет были некоторые архитектурные различия, но в целом обычная «хрущевка»! Разве так живут очень богатые люди? Подумалось мне тогда…

В подъезде, как и следовало ожидать совсем не было лифта, а ребята жили на условно комфортном третьем этаже. Учитывая нашу молодость мы даже не поднялись на этаж, а взлетели. Только когда ты молодой и здоровый, бежать по ступенькам легко, а как тут в этом простите меня американцы районе жить пенсионерам? А если твоя квартира не на 3-ем, а на 5-ом этаже? То-то и оно! Поднимись с сумками полными покупок на пятый этаж, когда кости ломят, да и в целом ходить трудно. Ребята открыли дверь своим ключом и я смог окунуться в богатство и роскошь по понятиям простого народа в Латинской Америке. Иными словами мы прошли в довольно тесный коридорчик «хрущевки» в которой и одному-то стоять не очень комфортно. Благо ребятишки быстро скинули обувь и побежали к маме в комнату с криками…

— Мама! Мама! Мы привели друга! Он хороший русский!

Я даже улыбнулся. Так радовала любовь, искренняя любовь детей к своей матери, желание поделиться с ней своими мыслями и переживаниями за день. Вышла довольно привлекательная латиноамериканская женщина.

— Здравствуйте. Мария. Поприветствовала она меня.

— Здравствуйте. Андрей. В ответ представился я…

— Мама, а Андреас умеет готовить торт и обещал приготовить нам. Сразу сдала меня Анна.

— Адреас, у вас действительно такие таланты? Поинтересовалась мать близнецов.

— Да там не сложно, обычный армейский торт.

— О торт, русской армии. Это колоссально! Безумно интересно…

Меня провели на кухню. Господи! Я шокирован богатой жизнью, мизерная кухонька «хрущевки», где даже газовая плита стоит всего на 2 конфорки для экономии пространства. Надо отметить есть реальные «идальго», состояние которых миллионы и миллионы долларов. У них очень шикарные дома и квартиры. Для примера коттеджный охраняемый поселок, где я купил дом. Просто эти считаются совсем уж небожителями. Как бы такое попроще сформулировать, ибо любая аналогия ложна для примера тут очень теплый климат. Правительство совсем не озабочено проблемой, где будут жить люди в отличие от того же СССР, который решал проблемы на государственном уровне.

Нужно понимать тут особенно в фавелах в основном самострой. Даже условно многоэтажные дома напоминают нечто среднее между деревенским или дачным домиком эпохи СССР. Домик же обычно очень небольшой, зачастую хватает 20 квадратных метров или чуть больше. Водопровода в нем по понятной причине нет, как и канализации, нужду каждый справляет, как может, кто в ночной горшок, а кто ставит туалет по типу сортир, если фавелы рядом с морем, ходят в море. Потому, что для нас в 90-е считается почти, что лютая нищета, квартирка в «хрущевке», тут достаточно крутое жилище, ибо есть газ, свет, водопровод и канализация. Да! Во многих фавелах уже проведено электричество особенно это будут активно делать в 21 веке. Где-то незаконно т. к. полиция боится туда заезжать, а где и законно, ибо прибыль нужно даже с нищих стричь. Там даже кондеры появятся, а это одна из острых необходимостей в жарком климате.

Касаемо таких как я… Жители России особенно в конце 90-х услышат сочетание слов «Рублевка», ну будет такая и че? Живут там небожители считай в дворцах, как это касается простого народа? У нас есть свои богатые и бедные, а жители «Рублевок» даже региональных, ну так родной начальство на Плюке не живет, понимать нужно! Вот и получалось Родриго, как мой друг хотел меня от культурного шока спасти, когда я увижу такое БОГАТСТВО и ВЕЛИКОЛЕПИЕ, как его квартира. Однако боюсь, если бы я ему показал нашу 4-х комнатную квартиру даже времен СССР, да наш холодильник и его запасы, шок бы вызвал не просто как мы роскошно живем… Самим фактом, что мы далеко не самые богатые в городе, так обычная советская семья. Хотя лукавлю, кто-то все же победнее жил. Обычная обеспеченная советская семья, но никак не партийные бонзы или небожители.

Однако хоть кухонька и была махонькой, но опыт дает о себе знать! Семья быстро заняла место за столом, а Мария встала у меня чуть за спиной.

— Можно мне кастрюлю? Попросил я…

— Конечно. И она открыв один из шкафчиков гарнитура подала мне кастрюлю. Я зажег газ и поставил кастрюльку на огонь.

— Андреас, вы умеете пользоваться газовой плитой? Удивилась Мария…

— Я еще и крестиком вышивать могу. Ответил я словами кота Матроскина, но похоже их приняли всерьез.

— Попрошу ложку «коллега». Обратился к Марии. Она мне и выдала.

Вылив молоко в кастрюльку стал помешивать. Ибо молоко было на максимальном огне. Знаю, особенно женщины возмутятся, что молоко убежит, но такой уж у меня стиль готовки! Не люблю нагревать молоко на медленном огне. Некоторое время на максимальном довожу почти до кипения и уже тогда включаю конфорку на минимум. Пока молоко греется высыпал 1 столовую ложку сахара. Плевать, что намочил сахар в пакете, плевать, что ложка в сахаре. Он весь должен постепенно оказаться в молоке. И так постепенно доведя почти до кипения увеличивая количества сахара в молоке и размешивая его стал варить сгущенку. Кто не в теме рецепт до безумия прост. Хочешь из воды сироп? Воду доводи до кипения, добавляй сахар и будет тебе сироп. Хочешь сгуху? Бери молоко и добавляй сахар. Кстати! Понятно, чем более качественное и жирное молоко, тем лучше, но сварить можно из любого! Просто качество сгущенки будет отличаться.

Когда сгущенка была готова, оставил ее остывать. Попросил выдать мне целлофановый пакетик для последующих работ и скалку. Все элементарное — простынь! Понемногу стал брать печенюшки по 2 штучки и укладывать в пакетик. Давишь всем весом и проходишься скалкой. Печенька в «пыль» растерта. Полученную «муку» ссыпаешь в подготовленную тару. Мария мне дала форму для торта. Красивая надо сказать формочка, тортик получиться в форме сердечка. Вот в нее я и ссыпал крошки печенья. Пока не посчитал, что «поднялся» по высоте первый корж. Считаю такое на глазок. Хорошенечко утрамбовал и щедро полил сгущенкой. Аналогичным образом сформировал второй корж и так же залил сгухой, затем был пятый завершающий. Надо отметить это не торт такой высокий, а все же слои «коржей» относительно тонкие, надо чеб все пропиталось и быстро, потому они относительно тонкие. Вот пятый корж я не просто полил сгущенкой, а попросил терку. На ней натер шоколадку и посыпал шоколадной крошкой. Несколько долек, что остались рандомно воткнул в торт сверху по типу украшения. Так же сверху обсыпал крошкой печенья (остатками), но более крупными, не теми, что перетер скалкой.

— Ну вот собственно и все… Теперь на два часа в холодильник и можно кушать. Подвел я итог своего кулинарного творчества.

— Так просто? Удивилась Мария…

— Это сложно! У нас сгущенку продают уже готовой.

— Зачем, ведь каждая домохозяйка может сварить сама… Но Мария не договорила.

— Простите я не подумала, что у вас может просто не быть плиты в доме.

— Плита у нас в каждом доме Мария, но вы правы в армии плиты у солдата нет.

— Но есть холодильник? Удивилась Мария.

— Нет конечно! Я засмеялся…

— У нас есть лучше! У нас есть ЗИМА Мария.

— Простите я не подумала.

Пока мы ждали торт я ушел с близнецами в комнату Родриго и мы много говорили. Меня расспрашивали, а правда в России холодно и бывает снег? Какой он снег когда идет с неба. Правда ли бывает лед на реках? В общем-то они были обычные, любознательные дети.

— Друзья я ведь ехал по делам. Встрепенулся я за разговорами.

— Да прости нас Андреас.

— Вот как поступим, торт это мой подарок, а завтра приходите ко мне в гости.

— Как все вместе с мамой? Воскликнули ребятишки.

Гм… Маму-то я как раз приглашать не собирался… Зачем? А ладно пусть будет и мама.

— Конечно все вместе! Радостно согласился я.

— Как здорово! Маму так редко куда-то приглашают!

— Я вас угощу настоящей русской кухней! Будет много сладостей!

— А как же Родриго? Вдруг встрепенулась Анна.

— А что с ним? Удивился я…

— Ну так они могут догадаться, что ты не белокурый демон из Шибальбы…

— Я страшнее! Я русский!

— Нет, ты не страшный, ты хороший Андреас! Стали заверять близнецы.

— Если полезут скажите я ноги повыдергиваю!

— Но ты уедешь…

— Зато буду приезжать, мы купили тут дом. Я еще с другом приеду.

— А кто твой друг?

— Александр? Чемпион города по боксу!

— Капец Гомесу! Резюмировала Анна. Причем у нас это звучит через грубое ГЭ, а они произносят через Хэ будет звучать как Хомесу.

— Это какой такой Хомес? Поинтересовался я…

— Мигель, самый главный у них. Наябедничала Анна.

— Гомо Мигель значит… Резюмировал я. Хотя ребятишки меня не поняли все же русский и испанский отличаются, подумали т. к. я русский не совсем правильно произнес, да и произношение у меня пока далеко от идеала…

— Приходите ребята, вам понравится, завтра пришлю за вами такси, только напишите мне адрес на бумажке. Попросил я…

— Вот… Протянул Родриго.

— Шурик, совсем не любит Гомо Мигелей. Подмигнул я новому другу.

Глава 17
Сумасшедший русский

Нужно было подготовиться к встрече гостей. Для примера эти дикари не продавали мангалов, от слова совсем! Можно было купить барберюшницу, как у америкосов, ценились с подключением к газовому баллону, но кто ел мясо с дымком, поймет, что это дешевый суррогат и подделка! Причем понять ребятишек можно! Тут и так почитай круглый год жара, так еще и костер разведи и сиди возле углей, ты че мазохист? Я-то как раз в некотором смысле мазохистом вполне себе был! У нас жара летом бывает почти 40 градусов, но это не означает, что шашлыка теперь не пожарить! Ничто не остановит русского, когда он задумал жарить мясо.

Причем мы с моим лепшим корешем Шуриком давно придумали противодействие жаре! Весь секрет готовки шашлыков при +40 заключался в месте, где ты их собрался жарить. Лучше всего на берегу реки. Когда станет нестерпимо жарко, а тебе станет, нужно просто прыгнуть в речку и немного поплавать, остудиться! Эх как там мой лепший кореш! Его бы сюда, как его не хватает. Да и конфликт у Родриго есть, нужно его разруливать. Мы бы с Шуриком всю эту полу-пендосскую школу раком поставили! Или вон приключения в Нью-Йорке, Саня точно бы фоток с большим удовольствием наделал. Надо эти фотки не забыть когда улетать будем. Да и вывезу я его минимум на Новый Год в Ла-Сейбу! А че? Самое оно будет! В России снег, зима, холод, а мы Новый Год встретим под пальмами, а потом побежим купаться, круто же! Ну и фоток наделаем и этих уродов жизни научим, хотя есть у меня мысли…

Мне тут еще Родриго сам целую ЧВК создаст. Хотя она пока еще совсем на ЧВК не будет похожа. Есть у меня такой не любимый исторический персонаж, который много зла России принес, как Петр Алкаш Первый. Но даже сломанные часы два раза в сутки правильное время показывают. Этот полудурок организовал «потешные полки», а дегенераты смеялись с детских игр. Только мальчики-зайчики быстро выросли и залили всю Россию кровью, примерно ⅔ русских банально убили. Пару полков я точно не соберу, но личный батальон вполне себе организовать смогу! Причем пока они дети и мы явно боевых действий не ведем, работать будут за еду и мелочь в районе 50 баксов в месяц! Да в фавелах очередь выстроится отправить ребенка на такие условия к богатому чудаку! Если подросток не захочет идти, как на работу или в школу, задумает прогулять, так родители таких звездюлей всыпят, что побежит! Даже если будут не догадываться, а четко знать дальше путь в наемники и ЧВК. Да риск сгинуть сложив голову! Но скажем, когда взрослые станут и начнут боевые действия, то получка будет без премии 1000 баксов в месяц…

Это же сумасшедшие деньги для Гондураса и жителей трущоб! Шанс вырваться из нищеты! Причем я знаю парочку «банановых республик», где мне хватит батальона, ну максимум двух батальонов латиносов, дабы эти страны завоевать. Грядет новая конкиста!

Под эти мысли нашел банально авторемонтную мастерскую. Где мне за деньги малые сварили 4 арматуры приделав к каждой крюк и заострив на конце. Еще две докупил положить на крюки и заказал шампура, что кстати было не просто. Нет, та же оцинковка для них подходила, а в дальнейшем из России привезу, тут они не умеют шампура делать. Но нужно отрезать и «закрутить», а без инструмента хрен я лично закручу, бился, бился, но добился, чего я хочу! Дрова для костра тоже нашел без особых проблем. Банально БУ ящики от бананов в порту, причем мне целые не требовались, потому обошлись в смешные деньги. Жара от них понятно до хрена, углей почти нет, но лучше чем ничего на растопку пойдут. Далее заказал несколько бревнышек в мебельной мастерской, понятно распилили и понятно не красного дерева.

Вообще у меня был достаточно скромное по русским меркам меню составлено. В первую очередь на мангале я собирался закоптить одну кастрюлю. Ведь ширина на какую устанавливать металлические колышки определяется мной! Потому банально на 2-х арматуринах собирался сварить уху. Благо выбор рыбы был огромный, картошка, пшенка и прочее в магазине было. Основное блюдо естественно будет шашлык! Ну и десерт с ним все просто! Сделал более шикарный армейский торт. Кроме сгущенки добавил расплавленный шоколад. Только не плавил, а купил «нутеллу», которую можно было промазывать и она все равно не затвердеет. Короче ничего особенного, все скромненько, но сытно!

Учитывая, что готовить буду на улице, выбрал место для костровища рядом с бассейном. Когда жарко туда нырнуть и малеха поплавать. Как быть с аккуратным газоном? Ну значит не совсем будет аккуратный, а в следующий раз будет полноценный мангал и посадим новый. Тем более тут не США, не полезут полицейские мой газон проверять. Да и домик за приличной такой стеной стоит.

Ну и касательно ЧВК, мысли постоянно возвращались к Родриго. Он оказывается был моим ровесником, только учился на два класса младше. Надо понимать школа американская т.е. с американской аккредитацией и у них 12 лет обучения и это я про уровень образования молчу. Уверен если нам конкурс устроить, да не с Родриго, а скажем с ребятишками которые у них в 11–12 классе учатся, думаю уделаю их по уровню знаний даже не вспотев. Однако моему новому другу нужна защита и более того, требуется поднять уровень жизни его семье! Думаю многие уже догадались про мою задумку!

Сначала мы душевно так посидим за шашлычками у меня дома. Затем нанять Марию и ее детей присматривать за домом пока мы в России. Оставить деньги, дабы оплачивали коммуналку. Опять же пусть живут в доме и пользуются всеми его удобствами! С другой стороны они будут заниматься уборкой и поддержанием порядка. Единственный минус, иногда съезжать к себе в «шикарную» квартиру когда мы будем приезжать, но все равно это лучше, чем без шансов пожить в таком доме. Одновременно подняв уровень жизни семьи Родриго и Анны я не решаю проблемы Родриго со сверстниками, вроде как…

Это если не пошляться по фавелам и не найти бедных мальчишек нашего возраста. Предложить им работу, можно даже переговорив, даже лучше, когда дополнительно переговорив с родителями парнишек! Условия до безумия простые наша кормежка (в обед) и скажем 20 долларов в месяц зарплаты на неполный рабочий день. Пусть себе учатся в школе, кто же против? Да, школы в бедных районах еще хуже, чем в которой Родриго учится и знания там дают уровня днище, но хоть что-то дают и зато бесплатно! Опять же какие-то деньги будут домой приносить. Даже если я успею десяток парней навербовать уже сила! Правда уровня Родриго сила, будут своего лидера и командира встречать из школы, попробуй его побей! Понятно могут избить в школе, но расплата неминуема после занятий…

Такое резко охладит горячие головы. Одно дело избивать беззащитного парня-сироту. Другое ты его конечно побьешь, но через пару часов сам избитым будешь. Оно тебе надо? Смелость она откуда у этих отморозков берется? Бьют Родриго, а сами с целыми мордашками ходят. Если же я успею полсотни или сотню парней навербовать, будет СТРАШНАЯ СИЛА!

Причем они без вариантов будут лезть в драку и бить! Ибо на зарплате сидят! Если не выполняешь возложенные обязанности, то уволен, нет бесплатных обедов и нет зарплаты. Что она маленькая минус, но будет расти! Будут расти мои доходы, будут расти их воинские звания в «потешном батальоне», будут расти и зарплаты вместе с навыками. Вот и про навыки. Когда ты чему-то научился тебе увеличили оклад ты не 20 баксов получаешь, а 25, будет стимулировать учиться? Да! Безусловно, да!

* * *

Уже с раннего утра я убежал на КПП, предупредить, что ко мне приедут гости. Да нас охраняли серьезные ребятишки, но именно нас, а не зону от побега! Захочу кого угодно могу позвать в гости, хоть бомжа. Соседи не одобрят, но если не будет по нашему кварталу шататься, а будет у меня за забором… Ну я конечно по мнению соседей буду дебил, но в своем праве. Так же через охрану я вызвал «проверенное такси», зачем лишний раз смущать ребят, выдал им чаевые и оставил 1 доллар чаевых для таксиста, когда он будет заезжать на территорию нашего квартала. Повторяю тут не ЧОПовцы алкаши сидят, доллар передадут, им выгоднее в долгую с богатыми жителями сотрудничать.

— Вернулся «жених»⁈

Поприветствовал подкалывая меня батя. Они с мамкой узнав, что я пригласил гостей и узнав, кого я жду в гости и почему так готовлюсь еще вчера меня довольно долго подкалывали. Дескать пока они по пляжам ходят я себе и друга нашел и подружку. Даже с «родителями» своей подружки успел познакомиться. Нужно понимать родители родились и жили в СССР. Расовых предрассудков было ноль! Еще не так давно отгремел сериал «Рабыня Изаура», был популярен сериал «Богатые тоже плачут», потому даже если бы я всерьез заявил люблю креолку или негритянку нет проблем! Но сейчас родители просто прикалывались, ибо мне только в этом месяце должно было стукнуть 14, ну да блин «жених». Взрослый… Я прямо не могу!

— Завидуй молча! Ответил я на такое отцу.

— А что мне завидовать? Красавица жена, хороший дом, что еще надо, чтобы встретить старость? Ответил отец словами из фильма «Белое Солнце пустыни».

— Зато у меня креолочка, они знаешь какие знойные? Знойная женщина! Мечта поэта! Откликнулся я…

— Ну ты конечно в женщинах разбираешься, опытный сердцеед. Сделал вид, что согласился со мной отец. На такое мамка прыснула смехом.

— Да уж побольше некоторых у меня видишь: американки, креолки во Францию поеду еще и француженки будет. У тебя сколько американок за жизнь было отец?

— Ну все! Хватит! Разошелся! Высказалась мама.

Понять родителей можно. С одной стороны они банально радовались, что сынок растет. Понятно нормально, когда у него интерес к девочкам. Было бы странно и плохо, когда к мальчикам. Одновременно они знали, что нет у нас романтических отношений с Анной, дружеские да и то потому как помог ее брату…

Просто взрослые хотели поприкалываться над подростком. Так было принято в СССР. Было бы забавно, если я стал краснеть, отговариваться, дескать я «не такой». Это бы вызвало новую волну шуток и могло продолжаться до самого вечера, даже при Марии и ее детях, благо те русского не знают. Мои же ответы, дескать я знатный «Дон Жуан», они позабавили, но диалог пошел «мимо кассы», нет не так должен был отвечать подросток. Потому и шуточки оперативно свернули.

* * *

Встреча с сумасшедшим русским произвела впечатление и на ребят. Они еще с вечера стали обсуждать, что это было. Понятно он не белокурый демон Шибальбу, но оставался вопрос, как вообще русский мог оказаться в Ла-Сейба, да еще в нужное время в нужном месте.

— Ты не понимаешь, его прислал отец! Горячился Родриго, доказывая своей сестре правоту.

— Разве идальго может, хоть кто-то прислать? Удивилась Анна.

— Рыцари всегда служат Добру и Свету, если они настоящие идальго. Настаивал на своей версии событий Родриго.

— Да, тут ты прав он не минуты не раздумывал, прежде чем вступить в бой.

— О чем ему раздумывать, ты видела, какой он большой? Он раскидал Мигеля и его банду, как паршивых щенков.

— Ты думаешь ему правда 14 лет? Поинтересовалась Анна.

— Зачем ему нам врать? Тем более пригласил в гости сказал познакомимся с его родителями. И уже без перехода спросил сестру.

— Думаешь у него правда друг чемпион города по боксу и он его привезет в Ла-Сейба?

— Зачем ему врать? Он же настоящий идальго. Ответила Анна.

— Почему он вообще появился? Отец прислал? Настаивал Родриго.

— Мне кажется ты прав, его послал отец или Бог, помочь нам и нашей семье.

— Ты еще скажи, что он предложит нам богатую жизнь.

— Теперь я не знаю Родриго, когда там под деревом тебя избивали я молилась святой Деве. Я просила прислать настоящего рыцаря.

— Идальго ездили на конях… Возразил Родриго.

— Ты прав, но времена меняются и он появился верхом.

— Тебе он предложит замок в подарок, а мне целую армию отомстить обидчикам. Высказался уже переходя к шуткам Родриго и рассмеялся.

— Ага, большой красивый замок! А ты должен будешь доказать верность и обучить свою армию, прежде чем поведешь ее в бой братик. Поддержала его сестренка т. к. они были близнецы и она тонко чувствовала своего брата и тоже рассмеялась.

— Дети, веселитесь? Зашла Мария.

— Будем пробовать торт вашего сумасшедшего русского или выкинем и не будем рисковать?

— Ну мам! Ну давай попробуем, хоть кусочек! Заканючили дети.

Кстати торт им понравился. Не такой, как в магазине, но тоже очень питательный и сладкий. Потому утром не было предела удивлению, когда в дверь позвонили и на пороге стоял таксист. Он сообщал, что по поручению Андреаса прибыл и будет ожидать в машине, сколько потребуется, такси оплачено.

Русский действительно был безумцем! Он не заехал лично, а прислал машину, хотя Мария и дети думали, что поедут куда-то в сторону фавел, где расположился странный блондин на общественном транспорте или и вовсе пойдут пешком. Потому дабы не заставлять себя ждать довольно быстро оделись и спустились вниз.

Каким же было удивлении всей семьи, когда они проехали все богатые кварталы и свернули не в бедные, а туда, куда даже смотреть было страшно, там жили настоящие хозяева жизни! На КПП была маленькая задержка. Таксист сказал, что везет гостей к сеньору Андреасу, те совершили звонок и через короткое время ожидания, за которое Мария уже успела передумать разное. Даже то, что таксист ошибся и теперь им придется платить за безумно дорогую поездку на такси! Потребуется возвращаться домой пешком, но даже не это главное. Ведь какой позор и стыд, им сейчас скажут…

— Вы кто такие? Куда вы собрались⁈

Стыдно и унижение. Как же быть. Однако вихрь мыслей в голове не успел вызвать приступа паники, как начальник охраны, улыбнулся водителю и пассажирам. Отвесил галантный поклон Марии и сказал.

— Вас ожидают сеньора.

Происходило невероятное! Немыслимое! Ворота КПП открылись! Открылись перед НИМИ! Теми, кого называют индейцами или грязными-креолами. Теми, кого даже родной дед, хоть и содержит, никогда не пустит в своей дом. Да кто этот сумасшедший русский⁈ И вот машина подъехала к одному из шикарных домов небожителей. Им даже не пришлось ожидать у ворот или выходить из машины. Молодой и статный мужчина их уже открывал. Таксист высунулся в окно и спросил.

— Мне везти сеньору к дому?

Но этот красавец огромный, как медведь, но с мягкой походкой тигра, нужно думать такой же сильный и ловкий протянул доллар таксисту и сказал.

— «Си».

— Простите сеньор я уже получил чаевые. Смутился таксист.

Русский явно его не понимая стал перебирать пачку долларов и явно не найдя меньше протянул 20 долларов таксисту и снова сказал.

— «Си». (отец ГГ говорит да по испански автор подчеркивает, как коряво и что не понимает таксиста, просто ГГ пока занят готовкой попросил открыть ворота)

Что явно могло говорить лишь об одном надо подвезти прямо к дому. Там же пахло дымом и полыхало пламя прямо на лужайке! Вчерашний русский мальчик, что-то готовил в кастрюле. Надо ему сообщить, что в таких домах есть газовая плита, он же вроде умеет ей пользоваться.

Далее все было не менее загадочно и удивительно, но очень приятно. Мальчик крайне вежливо поздоровался, сообщил, что знает, про наличие газовой плиты в доме. Просто у них на Родине, когда хотят сделать гостям приятное готовят на открытом огне. С этим самым «dumok» блюдо просто вкуснее. Надо признать рыбный суп был достаточно притяным на вкус.

Оказалось похожий на медведя русский с грацией тигра, отец мальчика и просто не знает испанский язык. Так же Мария познакомилась с красавицей женой данного мужчины, явно под стать ему. Андреас выступал переводчиком, они много шутили и оказались очень милыми. простыми и добрыми людьми. Мама Андреаса посетовала, что мальчик болван! Пришлось еще раз вызывать такси и заказать привезти из магазина два купальника для Анны и Марии, ибо планировалась вечеринка у бассейна. С плавками для Родриго решили очень быстро, предложив одни из плавок Андреаса, правда те были чуть велики т. к. Андреас крупнее, но тут случилось чудо!

Красавица из явных богачек (мать Андреаса), сама подшила резинку. Сама! Своими руками! Хотя Мария и порывалась сделать это за нее. Как перевел Андреас, они в гостях и они должны только отдыхать. Да где такое видано? Нет, некоторые креолы становятся богатыми и бывает на них работают белые, но тут другая ситуация. Они действительно видели в них людей, не просто людей, а равных им людей!

* * *

Вечер того же дня квартира Марии

Близнецы сидели в комнате Анны т. к. она меньше они реже там собирались, только посекретничать и поговорить шепотом.

— Что ты об этом думаешь сестра?

— Я теперь боюсь говорить свои мысли вслух.

— Ты уже сказала про армию…

— Так он тебе ее предложил?

— Да, как и обучить ее лично…

— Так не бывает братик.

— Я тоже думал, так не бывает, но скоро мы переедем в шикарный дом.

— Думаешь мама согласиться?

— Такие деньги, такой дом, думаешь откажется? Вопрос на вопрос ответил Родриго.

— Нет, не откажется…

— От него веет силой, мужественностью, он настоящий идальго брат.

— Ты влюбилась сестренка?

— Нет, то есть да… Понимаешь я его люблю, но как отца. Он ровесник, но я не думаю о нем, как о парне, ощущение он много старше нас.

— Я бы не поверил не одному твоему слову, но после этого вечера верю…

Глава 18
Создание ЧВК

Короче все меня пугали с этими дождями и я повелся, дебил… На деле надо сказать мерзопакостная вещь, ливень может начаться в ночь и продолжаться до вечера, что крайне неприятно, вот только… Обычно идет или ночью или утром, бывает днем или вечером. Редко и далеко не каждый день забирает половину суток. Хотя может и ¾ суток забрать, бывает.

Бывает из-за сезона дождей и в некотором смысле «зимы», тут жуткие холода. Причем холода по понятиям местных жителей, ибо особенно в ночь температура падает до +22–23 градусов, что у нас считается тепло, то у них мороз. Не стало бы это проблемой, когда мои лихие бойцы будут мне захватывать «банановую республику». Нет, там конечно куда теплее, чем в России, но зимой даже минус бывает и довольно часто.

Еще дожди крайне неприятным тем фактом, что здесь крайне плохие дороги, грунтовую дорогу практически смывает и ездить по ней особенно на мотороллере невозможно. Другое дело, что нам с родителями наплевать. Причина до банального простая — капитализм. У нас очень хороший квартал, потому идеальные дороги прямо до пляжа. Уважаемые люди не должны страдать из-за дождей. Вот бедные колонии/кварталы там с дорогами совсем плохо, потому утопают в грязи.

Хотя такое может напугать только изнеженного городского мальчика откуда-то из Москвы или Ленинграда, впрочем пора говорить Питера, поменяли название. Я же житель областного центра. Потому в деревне у бабули проводил все каникулы, отлично знаю концепцию резиновых сапог. Потому путь в фавелы мне был вполне себе открыт, несмотря на дождь и слякоть. Опять же хоть я и собирался делать ЧВК под себя, но не требовалось заявлять о таком громко с вывеской и танцы с бубном устраивать не имело смысла. Причем дело даже не в том, что пока будет несколько ограниченное финансирование. Мы те же дома не каждый месяц покупать будем, деньги будут! Вот только дразнить медведя, да еще когда ты не готов к драке полнейшая глупость.

Под диким зверем я подразумеваю правительство Гондураса. Кому понравится, когда нищий мальчик делает свою армию из твоих граждан, которые тебе обязаны служить и платить налоги? Почему нищий? Ну так коррупция! Если ты можешь занести всяким там министрам, то считай чуть не на телевидении устрой рекламу своего ЧВК и никто не «увидит» твоих художеств. Понятно с точки зрения Родриго и подобных семей я очень богат! Безумно богат! А вот с точки зрения всяких чинуш в министерстве — нищий, ибо мне нечего занести лично им в карман…

Одновременно, если создавать благотворительную организацию, вот такое пожалуйста. Если будет некая «пионерская» так и назвать пионеры, дабы было отличие от скаутов, ну и красные галстуки. Далее в чем благотворительность и помощь моей организации? Первое те же галстуки и форма в целом бесплатная, плюс бесплатная обувь. Идеально, ибо дешево купить военную форму, сами под себя подошьют и подгонят. Далее учитывая климат под форму 2 белые футболки, одна на тренировку, вторая в стирке. Обувь в основном кроссовки опять же из-за климата, а в сезон дождей короткие обрезанные сапоги. Красной материи закупить и наделать галстуки совсем без проблем. Благо я в пионерской организации состоял, пока не распустили и научу завязывать галстук. Итак первое решено форма и обувь.

Второе питание должно быть бесплатным. На первом этапе мне вполне поможет Мария! Ей платить нормальную зарплату, но с оговоркой нормальную для Гондураса. Пока мальчишек мало будет готовить на всю ораву, кухня у нас большая, купить большие армейские термосы не так дорого и много их не требуется. Так же ложки, миски, кружки, металлические или жестяные, так не побьют. Питание раз в день в обед, завтрак и ужин на родителях детишек.

Третье мы даем бесплатное спортивное воспитание. Каждый день тренировки. Начало с пробежки, затем разминка, уроки рукопашного боя. Строевая подготовка. Причем не идиотская, когда ножку тянуть — этого не нужно. Вот ходить в ногу и не в ногу, когда пересекаешь мосты нужно уметь! Построения, движение в колоне и т.д. вот этому учить необходимо. Учитывая, что у нас оружия пока нет, значит никакой стрелковой подготовки не будет. Хотя потом купим детские игрушечные автоматики с пластиковыми пульками не о чем конечно, даже не страйкбольное оружие, но на первый случай годиться.

Венчает же данное великолепие стипендия в 20 долларов в месяц.

Итого я могу бегать по фавелам и кричать…

— Парни, кто готов вступить в ЧВК? Но пока в игрушки играем!

Как результат прослыть безумцем и никого я таким образом не наберу. Вариант второй зайти в типографию напечатать 200–500 листовок. Далее ходить по домам в фавелах и раздавать их родителям, если будет возможность разговаривать, объяснять о чем речь и отвечать на вопросы. Тогда будет совсем другое дело…

— Вы не желаете записать сына в пионеры?

— Что это такое?

— Благотворительная спортивная организация, бесплатные тренировки, форма, питание, стипендия…

— Да конкурс к сожалению есть мы ищем талантливых ребят…

Вот на таких условиях народ пойдет. Более того, арендовать спортивный зал в одной из школ, надо сказать бедных школ в бедных кварталах или как здесь говорят колониях города не проблема. Учитывая, что республика все же банановая, сделать неофициально, просто напрямую в карман директору школы бабки забрасывать.

* * *

Далее я решал вопрос уже с директором школы.

— Поймите я мог бы все оформить официально, но пока организация не зарегистрирована, вот летом у нас будет больше времени и мы пройдем официальную регистрацию благотворительного фонда.

— Как я по вашему сдам в аренду спортивный зал, кому?

— Вы же педагог, можете вести спортивный кружок в школе, вот себе и сдайте, запишите ведение факультатива, заодно еще и какую премию может дадут от государства…

— Как же дождешься от них, они дадут, но мысль здравая.

— Ну а почему нет? Вести будет тренер, такой же мальчишка как и я. Вам даже приходить на занятия не обязательно, но если желаете у нас спортивная организация вход открыт для всех…

— Понимаю, да на таких условиях можно сдать спортивный зал в аренду.

— Предлагаю 100 долларов в месяц.

— По рукам!

И мы заключили неофициальный договор. Однако напечатать листовки и заняться вербовкой в свое ЧВК я не успел. Родители толи желая меня задолбать, толи банально от скуки решили ускорить процесс переселения Марии и близнецов к нам в дом. Как бы положительно я к данной семье не относился, но блин! Я не спешил их заселять тем более у нас всего 4 спальни! Однако на маман мой аргумент не подействовал.

— Так у нас всего четыре спальни!

— Не всего сынок, а целых четыре!

— Где вы всем предлагаете разместиться?

— У нас с отцом спальня, вторую отдать Марии, третью Анне.

— Молодец мама! Четвертую Родриго, а родной сын он ничего он на улице поспит в собачьей будке!

— Не утрируй, третью да Анне, а вы с Родриго оба мальчики в одной комнате поживете, тем более вы друзья…

— Ну мам!

— Не мамкай!

Короче пришлось исполнять волю родителей. Разумеется Мария была счастлива, так-то ей никогда в жизни не светило пожить в таком доме, а тут переселение, да оказывается с него еще не придется съезжать… На радостях маман Родриго объявила, что сдаст квартиру в аренду. Ну плюс ко всему зарплата в целых 500 долларов в месяц за уход за домом, что положила моя семья. Я знал, общаясь с близнецами, что дедушка еще подкидывает денег, короче Мария шикарно устроилась, ведь комуналка за дом она тоже на нашей семье.

Потому когда мы закончили с переселением. В типографии заказал лишь 100 листовок, чего мне показалось более чем достаточно. Мы с Родриго обошли колонию, где стояла школа, прошлись по домам школьников, ответили на вопросы, раздали листовки. Целых трое суток ушло на прием и отсеивание кандидатов в пионеры. Когда же мы отобрали первые 60 человек или проще говоря два первых взвода, то попросили принести размеры одежды и обуви. Что ребятишки и сделали. Мы же провели закупку формы и обуви и вот когда через неделю все было готово я наконец задвинул речь, перед нашими новобранцами…

Речь ГГ

Поздравляю! Вы прошли отбор вы лучшие! Пионер означает первый! Первый и лучший во всем. Для нас нет невыполнимых задач. Среди нас нет слабых. Потому, кто считает, что он слабак, вот дверь. Ты можешь всегда выйти через нее. В пионерах никого не держат. Вот только дороги назад уже не будет.

Впереди трудные тренировки. Мы будем поднимать физическую силу ваших организмов. Возможно не все справятся. У нас нет цели кого-то унизить. Потому если вы не сможете отжимать, подтягиваться или выполнять требования своего инструктора или командира подразделения, что надо сделать? Правильно, встать и уйти.

Запомните мы никого не осуждаем. Не всем дано быть первыми. Потому если ты слаб и не справляешься, дверь — там!

* * *

Надо ли объяснять смысл моей речи? Передо мной стоял строй подростков. Да ребятам проще сдохнуть на тренировке, чем признать «да я говно, а вы лучшие» потому уйти почти немыслимо. Другое дело, что парней надо было подготовить и накачать морально, что будут тяжелейшие тренировки. Заставить подчиняться инструктору, а я пока выступал в роли инструктора, а Родриго в роли моего помощника и командирам. Правда командиров пока еще нет. Но лучшие из них выделятся в первые дни первой недели, что меня вполне себе устраивало. Будут назначены командиры отделений и взводов. Каждому взводному мы назначим зама, более того у нас будет и заместитель командира отделения. Такой должности в армии нет? Есть как это не забавно звучит. Тот самый «бесполезный» ефрейтор он же старший солдат, фактически лучший солдат отделения, по идее в случае боевых действий и гибели комода он должен занять должность командира отделения. Только у нас нет солдат. Потому это будет, да пусть «старший стрелок», мы ведь по сути мотострелковый батальон будем развертывать.

Учитывая, что я в отличие от армии не могу удерживать силой. Потому и были такие условия, что ты можешь уйти. Они и так об этом знали, но если он САМ ушел, одно. Вот в условиях, ты не ушел, а сдался это совсем другая песня — это позор!

Ну и на первой же тренировке я провел порядка 10 спаррингов в том числе против двоих и троих противников. Как добиться уважения среди подростков? Красивые слова они ценятся, но физическая сила и когда ты можешь легко всех побить цениться вдвойне. У меня был навык из прошлой жизни, да опыт в этой состоящий из занятий в секции бокса. Плюс я отлично питался, таскал гирю, подтягивался на турниках. Физически я был сильнее их всех. Да плюс ко всему еще и навык ведения боя какой-то имел. Потому практически сразу стал кумиром для своих ребят.

Ведь я такой же как они. Ровесник, да плюс ко всему иностранец, мало того иностранец — русский. Военный иностранный инструктор из СССР, ладно бывшего СССР. Это как для России 90-х, не знаю с чем и сравнить. Если какой монах из легендарного Шаолиня приедет учить карате. И по фиг, что там кун-фу, все равно это круто.

После того как тренировка была прервана на обед, продолжил завоевывать сердца ребят. Достал гитару и пока все ели исполнил «гимн Наемников» канцлера Ги.

Нам наплевать на то что думают другие про нас,

На гнев Богов мы просто машем рукой…

Второй день тренировки так же был не только на физухе построен, но и на завоевании уважения у наших новобранцев. Когда строй снова построился повзводно я достал деревянные ножи, показал их. Одновременно достал вполне себе настоящий и остро наточенный нож и попросил его пустить на рукам, чтобы каждый убедился, что нож настоящий и отточен до состояния бритвы.

— Друзья! Помните пионер лучший во всем! Любой пионер сделает из черепа морпеха США скворечник. Вот только вы еще не готовы тренироваться с боевыми ножами. В будущем вы отработаете приемы по защите от нападающего на вас врага. Причем нападающий будет с ножом, а вы нет. Потому покажу некоторые приемы, которым вы обучитесь.

Далее когда нож обошел ряды и все убедились, что он достаточно убойный аргумент в споре, дал его Родриго. Благо помощник инструктора со мной маленько тренировался^[40]. Да и я если честно практически ничем не рисковал. Не нужно думать, что я книжный супермен, который может все. Совсем нет! Просто Родриго наносил именно те удары ножом, против которых я и показывал приемы. Как знать… Если бы он наносил пусть и неумелые удары, но какие я не мог бы предсказать, то возможно меня бы поранил, а так… Очень эффектно. Инструктор из СССР (не все даже знали, что он распался) против настоящего боевого ножа работает. Затем я дернул парочку ребят из строя, предложив им так же атаковать меня, как атаковал и Родриго и завершающим было… Уже я взял, но деревянный нож и все же «задел» своих ребятишек деревяшкой. Что вызвало просто шквал эмоций. Это че? Меня реально могли порезать, только инструктор круче? Настолько круче?!!!

Потом была снова физуха и пока ребята бегали и отжимались. Промывал им мозги, что каждый из них станет просто машиной для убийства. Пока да не разучиваем приемы и за старшего останется Родриго, мой помощник инструктора. Но вскоре ближе к Новому Году будут новый набор и они станут командирами и инструкторами. Более того я привезу в гости самого настоящего чемпиона города по боксу из СССР. Далее был обед, пока ребятишки кушали, как их тренер и инструктор играл на гитаре. Снова канцлера ГИ, песни же подбирал нужные, мотивирующие, потому на этот раз была песенка «Единственный враг». (смотри полный текст песни в комментариях)

Очень удобная песенка для тренировок. Они ее еще будут наизусть учить и когда пробежка на улице, будут петь строем. Пусть каждый принимает, что он крут! Что ему просто нельзя отступать, ибо он круче Эвереста! Мотивация наше все. Было еще несколько таких вот показательных и мотивирующих тренировок, где я в целом почти не рисковал, но более, чем наглядно продемонстрировал ребятишкам, что прямо безумно крут. Естественно за неделю абсолютно все прошли через спарринги со мной.

Однако приближался отъезд в Россию, а инструктора они уже просто боготворили. Каждый хотел стать таким же. Одновременно часть моего авторитета тенью легла на Родриго. Перед отъездом выделив лучших назначил взводных, их замов и комодов (комод — командир отделения, подразделение из 10 солдат, здесь пионеров) и их замов из «старших стрелков». Внушил, что да Родриго далеко не я по своей подготовке, но программу обучения все же даст и вместе с ним они ее пройдут. Ну а кто против, что он старший, выход — там! Приеду проверю…

* * *

Прощались мы с Марией и ее семьей очень эмоционально. Надо сказать за почти 2 недели, что жили вместе мама с папкой нахватались некоторых испанских слов, вот что значит совместное проживание. Анна и Родриго научились у меня русским словечкам и даже их мать могла выдать нечно в стиле «спасиба», «добрье утьря». С Родриго же мы прощались, почти, как родные братья…

— Завидую тебе, ты в Россию едешь…

— Друг мой, сейчас в России Ад, настоящая война мафии.

— Ты тоже воюешь?

— В некотором смысле у нас есть своя группировка, в которой я не последний человек.

— Возвращайся живым «идальго». Попросила Анна.

— У нас в России говорят негодяй всех переживет. Ответил я.

— Ты герой! Возразила эмоционально девочка.

— Тогда я погибну. Неумно пошутил в ответ я.

— Возвращайся живым. Повторила Анна.

— Как дела в школе, не обижают Родриго? Спросил я желая переменить тему.

— Скажешь тоже, да с нашими пионерами, да они трясутся от страха!

— Я же говорил, что все будет хорошо.

Мы попрощались и улетели в Тегусигальпу…

* * *

Дом семьи ГГ в Ла-Сейба, республика Гондурас

— Как думаешь он вернется? Спросила Анна.

— С чего бы ему не вернуться? Удивился Родриго.

— Там же страшная криминальная война в России.

— Ты не видела, что он умеет, не была с нами на тренировках.

— Он умеет уворачиваться от пуль?

— Против пистолета он нам показывал приемы.

— Это против пистолета, а против пуль? Он увернется?

— Наш белокурый демон? Мне кажется да, хотя звучит, как фантастика.

— Скажешь тоже демон, он благородный идальго.

— Ты все же влюбилась сестренка.

— Я и не отрицаю этого, но тебе не понять женщин, я его люблю, как отца, не как мужчину.

— Разве его можно не любить? Знаешь когда я его бил ножом сам боялся порезать, а он не боялся.

— Это ты про деревянные когда вы игрались у бассейна?

— Нет, настоящий боевой нож, острый как бритва на тренировке.

— Ты что дурак братик? Ты мог его убить!

— Его невозможно убить, он русский!

— Он будет против других русских, там гражданская война, не забывай…

— Он вернется, он обязательно вернется сестренка…

Глава 19
Родина моя милая Родина

Аэропорт Москвы встретил великолепным никогда не забываемым запахом Родины. Некоторые говорят, что никакого особого запаха в России нет, они врут. Все же у нас находятся легкие планеты, потому воздух просто насыщен кислородом. Даже в мегаполисах по типу Москвы. Кроме того у нас иная влажность и подобные мелочи, на которые ты по отдельности не обращаешь внимание, но когда они все вместе, то создается этот уникальный, ничем неповторимый аромат Родины. Некоторые его называют запах родных березок.

Ну взять для примера климат. Это Родриго с Анной считали, что на улице похолодало. У нас в +22–23 градуса тепла уже даже не ранняя весна считается, а практически чуть не лето наступило. Люди уже начинают раздеваться и скидывать опостылевшую за зиму верхнюю одежду при +10–15 градусах, когда практически лютый, арктический мороз в понятиях моих друзей из Ла-Сейба. Да в этот самый «мороз» набухают почки, начинают петь птицы и робко пробиваются первые голые коленки из-под юбок.

Радовал глаз и ровный белоснежный снежок, как впрочем и наличие такого изобретения человечества, как телефон. Узнав когда прибудет самолет из Нью-Йорка в Москву я совершил звонок Сене, который отправил своих молодцов встречать нас с родителями. Встречать было надо! Количество багажа было не меньше, чем у барыг-челноков, да пожалуй, что и побольше.

Понимая, что нас приедет встречать все та же «великолепная пятерка», что провожала, подготовил подарки. Хотя они для России 90-х могли считаться таковыми, а по сути хлам. Банальные американские джинсы, но из самой настоящей Америки, электронные часы и конечно футболки с флагом в виде матраса. Да я не люблю США! Вот только ребятишки, как и многие сейчас в России просто обожают Америку, а раз так пускай порадуются. Потому практически сразу по встрече, даже не получив багаж, достал все отложенное для встречающих (положил в спортивную сумку, ручную кладь никто не запрещал возить с собой) и вручил прямо в аэропорту.

Потом получив багаж мы вызвав такси отправились на ЖД-вокзал. Вот вам проблемы реформ ЕБэНэшки. Раньше работал аэропорт между моим областным центром и Москвой, а сейчас ехать только на поезде. Потому загрузившись, как и ехали в Москву в два купе отправились домой. Зачем мне были нужны встречающие? Дело уже было не в деньгах, а в нищете в которую ЕБэНэ и его команда опустила народ и страну. По меркам нищей России 90-х мы везли товар! Ибо одних джинсов, которые собирались подарить было несколько десятков пар.

Нужно не забывать тот простой факт, что у меня мама еще достаточно молодая женщина. Потому было куча платьев, колготок, косметики и прочей женской радости. Опять же бесчисленные и порой глупые сувениры. Для примера маман купила новомодные электрически зубные щетки. Была одежда для меня и для отца, понятно не так много, как у мамочки, но ее тоже было приличное количество. Опять же не привезти сувениры и шмотки бабульке и дяде, ну как-то не правильно. Такой же я вез сувениры и шмотье для Шурика и его родителей. Мой лепший кореш просил меня привезти настоящие американские жвачки и целый блок валялся где-то в чемодане, что сдавали в багаж.

Все вместе это тянуло на товар, что вывозил барыга-челнок скажем из Польши и по меркам нищей страны считалось дорого-богато. Потому могли подсесть разные сомнительные личности, попытаться напоить клофелином и ограбить. Есть шанс, нарваться на отморозков, которые всю семью зарежут ради этого барахла и трупы выкинут из поезда. Не говоря про назойливых граждан, что назывались каталы и шулера и были в каждом поезде. Когда же у тебя в купе сидят бритоголовые ребята и спрашивают…

— Че надо? (с.)

Оказывается, что и ничего не нужно! Человечек случайно дверью купе ошибся и вообще ему в другой вагон надо. Причем это не группировка Сени была такой грозной и не победимой на просторах России, совсем нет. Таких ОПГ хватало и даже было с избытком, что и посильнее и посерьезнее. Но одно дело беззащитных «жирных-лохов» раздеть и возможно даже убить и раздеть и совсем другое лезть на братков рискуя шкурой. Мы не так и много тогда товара по меркам бандюков везли, если речь заходила про тему подставлять свою лихую головушку.

Была кстати и разница во времени между московским временем и Ла-Сейба. Потому проспал всю дорогу, как убитый. Приехали мы в свой город и сразу домой к Сене. Ибо кому-то он криминальный авторитет, а вот его мама наша соседка, просто живет на другом этаже. Моя мамочка стала ей какие-то шмотки дарить, причем часть для Вовочки, часть для нее,но зашли если честно мы по другой теме. Ключи! Ключи от квартиры, дабы в поездке не потерять оставили соседке. Опять же она заходила в гости, поливала цветы. Как сейчас без цветов в доме? Совершенно невозможно! Кормила рыбок в аквариуме и смотрела, чтобы мы никого не заливали. Потому-то без визита к матери босса наших бритоголовых телохранителей не обошлось. Иначе нам бы пришлось ломать дверь.

Дом, милый дом, хотелось бы мне сказать, но увы мне увы. Грехи тяжкие в Рай не пускали. Все дело в том, что мой верный песель в первый раз не летал с нами в Америку, мы сами-то провели разведку боем. Выгонять Барса из дома никто не собирался. Вот и отдали его дяде. Могли бы и бабушке, но все же это серьезная служебная собака. Женщине, да еще и пенсионерке ей заниматься было не с руки. Пусть даже у меня и был вполне себе воспитанный пес. Вот взрослый и полный сил мужчина, которого понятное дело мой Барс знал и понимал «свои» совсем другое дело.

Потому пока мама оккупировала ванную. Я бросил отцу, что уезжаю за Барсом, а т. к. он был уставший с дороги и папа вам совсем не мама, сказал нечто осторожнее на дороге, уже гололед, отпустил меня в деревню. Вот и мой красавчик, мой «Муравей». Любовно рукой провел по двери.

— Я скучал по тебе друг. Знаешь, как мне не хватало тебя в Гондурасе?

Эх! Стоит не понимает. Да разве сравнится какой японский скутер с русским «Муравьем»? Не в жизнь! У меня почти машина. Поставил аккумулятор, что хранил в доме, ибо ожидали возвращение когда начнутся морозы. Завел мою прелесть… Однако мне еще в деревне с Шуриком встречаться, да и дядя спросит, как мы там отдохнули. Потому в салон забросил сумки с подарками. Это подарки от меня, что мама планировала подарить я не трогал. Ибо чревато, руки конечно не оторвет, как угрожает, но что я не понимаю? Сама хочет вручить. Вставил кассету с латиноамериканской группой, которая сейчас популярна в Гондурасе, завел и поехал под бодрые ритмы в деревню.

* * *

Еще даже не доезжая до дома дяди, а только выехав на Молодежную улицу увидел, как ко мне со всех лап бежит мой Барс. Пришлось останавливаться и выходить из кабины. Это для меня нас не было чуть больше трех недель, а для Барса практически целая жизнь. Он бросился ко мне, не смотря на воспитание, иногда забывался и прыгал на меня лапками, пытаясь зализать до смерти. Затем отпрыгивал и счастливо поскуливал, он хотел поделиться своей радостью и счастьем со всеми, потому поскуливание сменялось счастливым лаем. Да… Собаки очень искренние создания, если любят то на всю жизнь и преданы до самой смерти. Пришлось присесть на корточки и гладить эту милую мордаху по голове, чесать ему пузико, а он балдел…

— Вот он на дороге расселся. Услышал я голос дяди. Поднял глаза и увидел его.

— И вам здравствуйте уважаемый, мы сами не местные с Америки приехали.

— А то я не знаю, где ты был, слышу тарахтит ну и пес с ума сошел пришлось его выпустить, да и сам одеваться стал выйти тебя встречать.

— Да я бы так и так зашел к тебе же ехал.

— Это еще разобраться ко мне или собаке, вон стоишь обнимаешься до сих пор.

— Так друг мой, а я кстати подарки привез…

— Ну показывай свои подарки…

— Так поехали домой там покажу.

— Не я в эту тарантайку не полезу сам дойду, ты свою собаку в свою собачью будку сажай и поезжай.

— Ну как знаешь…

— Залазий Барс! Дал я не стандартную команду, открыв пассажирскую дверь, впрочем к ней собакен был привычен. Он даже с большим удовольствием катался на моем эрзац-автомобиле. Учитывая, что мне собирал кабину на мотороллер местный «Кулибин» и как заявлял Сеня мне лимузин соберут у меня на окнах стояли стеклоподъемники, хотя в стандартной кабине «Муравья» их не подразумевалось. Потому летом открывал Барсу окно и он высовывал голову, ветер развевает щеки, как флаг на флагштоке и слюни летят во все стороны, но мы счастливы. Мы — это я и мой песель.

Доехал я кстати до двора дяди, вышел, открыл ворота и завел свою тарантайку. Он же уже догонял, чего там улица 100 может чуть больше метров в длину. Да и я не газовал, молодежная… Могут детишки выскочить, на чего доброго мотороллера не хватит, а дитенка переехать запросто. Потому неторопливо прошел в дом, захватив сумку с подарками для дяди и стал их выкладывать на диван в зале. Барс же все обнюхивал и иногда сердито чихал.

— Что не нравится басурманская одежа? Спросил дядя моего пса заходя в дом, в тот момент когда он как раз чихнул в очередной раз.

— Вот смотри чего привез, но это так скажем от меня тут доля малая, мама тебе еще пару сумок барахла накупила.

— Молодец сестренка, теперь самый модный на огороде буду.

— Так отчего же только на огороде?

— А где мне в тех шмотках красоваться племяш?

— Мы дом в Ла-Сейба купили.

— Да иди ты!

— Я то пойду, а дом приличный, даже бассейн возле дома есть.

— Где твоя, сейба-то есть?

— В Америке, республика Гондурас на берегу Карибского моря.

— Стало быть забогател, забыл дядьку-то совсем…

— Чет я забогател, говорю шмотки вот примеряй, будем скоро в Америке жить.

— Так Америка это же США.

— Что мы в той Пендосии забыли? Есть хорошие страны с приятным климатом.

— Денег нам хватит?

— Должно хватить… Смотря, как тут дела без меня шли.

— Да ты погодь. Сказал дядька и ушел в комнату. Вернулся он уже с большой спортивной сумкой.

— Вот… Он расстегнул молнию. На меня смотрели пачки зеленых бумажек перетянутые канцелярскими резиночками…

— Это че за месяц пока нас не было? Я икнул…

— Ты ж сам этот бизнес проклятый придумал, забирай, а то страшно спать, когда такая сумка под кроватью стоит…

— Что ты там говорил? Я забогател? Это ты у нас тут Рокфеллер!

— Так вы нашли банк?

— Нет! Через Америку вкладывать дурость. Так если по мелочи. Нужно ехать в Москву. Пробивать вопрос.

— Вот и съезди.

— Учиться когда?

— А на кой, когда такие деньги…

— Ну и то верно. Согласился я.

Тут наверное нужно пояснить, что и как работало и работает в капитализме. Сейчас очень крутые дяди с крутыми пушками отжимают целые отрасли промышленности под себя, но за такими обычно америкосы стоят. Лига пониже и пожиже, отжимает комбинаты и заводы, только и об эту лигу мы зубы легко себе обломаем не наш уровень. Вот только эти распиливают завод выжимая из него все соки и когда брать нечего продают в следующую лигу, еще ниже, те оборудование оставшееся на металл пилят, а завод… Ну смотря где стоит можно под склады, а можно под офисы сдавать и бабки рубить.

В теории мы можем в эту самую третью лигу войти, но там стрелки, разборки, там убивают. Наша же условно назовем ее четвертая лига, ее не существовало в реалиях первых 90-х годов. Такие ушлые в конце 90-х начале 2000-х появились, когда кормовая база резко стала меньше. Сейчас до смешного, даже если у тебя «москвич» скажем «пирожок», езди тот же свинец собирай (сломанные аккумуляторы) ты на фиг никому не интересен. Причем я не шучу. Заметят братки, что какой-то дедок груженый едет тормознут на трассе. Сломанные аккумуляторы? Скажут…

— Ну ты и дебил дед, езжай отсюда! (с.)

Это фантастически звучит и выглядит для 20-х годов 21 века, потому и придумал влезть в эту самую четвертую лигу. Мы сейчас, как я модно называю сталкеры-собиратели. По факту же «бомжи» просто братки-бомжи. Благодаря грузовикам и прочему заработок большой, понятно видят скока мы баксов гребем, но! На фоне других серьезных ОПГ мы каким-то детским садом занимаемся. Не серьезных? Так их братва Сени построит и танцевать заставит.

Причем благодаря баблу, оружие появилось и ОПГ сильнее стала. Для Больших дядей мы — Неуловимый Джо, а для мелочи сами стали слишком Большим дядей.

Забросив сумку с баксами в мотороллер поехал навестить Саню. Ибо с ним более долгий разговор, но даже не с ним, а его родителями.

* * *

Мы сидели в комнате с родителями и Шуриком и я показывал фотки из Америки.

— Вот тут мы еще в Нью-Йорке. Зацени Сань как зыкавско «Черный плащ».

— А вот наш новый дом в Ла-Сейба…

— Дядь Жень, а давайте вам и Сашке сделаем загран паспорт? Чего вам тут тухнуть?

Короче я двинул идею родителям Шурика, что надо поехать, мир посмотреть. Тем более Саня бизнесмен и вон у нас на двоих с ним ларьки в городе. На лето же нам надо ехать отдохнуть на море. Если не сможем семьями, то хотя бы я с другом. Если же до лета не ждать и по «пырому» сделаем Саньку паспорт сгоняем с ним под Новый Год в Ла-Сейба, покупаемся в море. Понятно меня горячо поддержали. Просто я накрутил показывая фотки, ну и подарки из самой Америки подействовали чудотворным способом. Сидишь тут в деревне, а где-то жизнь бьет через края. Конечно хочется поехать. Тем более сын бизнесмен. Саня же по меркам России 90-х т. к. скупал для меня товар зарабатывал безумные 500 баксов в месяц! Это конечно если перевести на деньги 20-х годов 21 века всего ничего — 50 000 рублей. Но это официально, цветмет я тихонечко сливал и я знаю у Шурика кубышка наполнялась…

* * *

Подбив родителей моего лепшего кореша делать ему паспорт и т. к. они поехать не могут, должен же кто-то следить за бизнесом в России и скупать в селе тот же самогон, отправить с ним бабушку, пусть она косточки погреет у моря, тем более зимой на НГ. Вечером я уже встречался с Сеней, вот тут я заготовил дезу, причем не соврал не одного слова.

— Вова, тут такое дело был я в Нью-Йорке.

— Да знаю я, сам тебе провожатых давал.

— Короче мы по ресторанам мотались, там знаешь сам Уолл-Стрит есть, биржа, котировки все дела.

— Че на бирже поиграть решил, типа брокер?

— Там короче большие дяди за столом разговаривали, есть маза поднять очень много бабла!

— Это как?

— Видел рекламу МММ?

— Кто ее не видел? Компами барыжат, чето я тебя не пойму Андрюх, то биржа, то компы…

— А ты не перебивай. Короче вначале года выпустят «билеты» Мавроди будет барыжить, их надо скупать. Много на все баксы!

— Че реально крутые акции?

— Вот тут самое смешное — это фуфел для лохов!

— Так нам они тогда на кой?

— Воротилы с Уолл-Стрит кинуть всех хотят даже рекламу придумали там будет мужик говорить «Куплю жене сапоги».

— Ну воротилы понятно мы при чем?

— Если вложить все бабки и вовремя отпрыгнуть, жирный куш сорвем…

— А успеем отпрыгнуть и бабки не просрать?

— Тут самый прикол надо за котировками следить, короче цена вырастет в 120–130 раз… Короч… Если умножение на сто прошло надо срочно хватать билеты, их кстати маврики будут звать и отпрыгивать, а то накроет.

— В сто раз? Да нас грохнут!

— Тоже об этом думал…

— Вот не разу не удивлен, придумал план?

— Придумал, нам надо в январе начинать хаты в Москве снимать. Не меньше 10 хат.

— Послушай Вов, не обычная просьба, знаю у тебя выход на это есть…

— Для тебя братан, что хочешь…

— Автоматы нужны и гранатаметы, «муха» подойдет, БК, рожки, чего по бронетехнике придумать, броники, гранаты.

— Ты че воевать собрался?

— Не сейчас и не в России…

— Ну ты и отморозок Андрюха, а был такой хороший мальчик…

— А сам-то? Ну так чего поможешь?

— Помогу, а с тобой туда нельзя прибыли срубить?

— Можно но там вход рубль, а выхода совсем нет…

— А я рискну! А я упрямый! Высказался Вовка…

Глава 20
Конец 1993 года

Касаемо моего образования, дядя прав и вопрос назрел. Нужно понимать зачем люди учатся? Самая малая часть от человечества дабы стать учеными, мизерный процент из тех, кто пошел в науку совершает какие-то грандиозные прорывы и его имя остается в истории. Основная масса людей получает образование, ради хлеба насущного. Будем до конца откровенными, если ты закончил школу, плевать неполное среднее или полное среднее образование получил, дальше нужно продолжать учиться. И вот тут…

Одни идут в техникумы, другие в универы, третьи в ПТУ, кстати ими нас запугивают, дескать будешь плохо учиться пойдешь в ПТУ. Забавно… Очень скоро в 21 веке начнут скулить, что не хватает специалистов из ПТУ, правда их модно переименуют в колледжи, но сути дела не меняет. Странно, а почему собственно этих специалистов не хватает? Может потому, что запугивали, что не нужно туда идти, так сказать вели анти-пропаганду? Ну еще и потому, что зарплаты там не самые вкусные. Вот в СССР завлекали идти в ПТУ зарплатой. Какой молодой специалист после университета скулил, дескать я 5 лет потратил, а получаю меньше слесаря. Потому и получаешь меньше братан! У слесаря все, вершина карьеры, ну понятно по разрядам еще вырастет станет побольше получать, но у него пик, выше ему не подняться. У тебя же да…

Зарплата относительно работяги низкая. Просто так и так люди будут идти в институты и будут стремиться сделать карьеру и занять кресло начальника. Естественно когда поднимутся выше, не один токарь с ними по зарплате тягаться не сможет. Ну а не смог взобраться по карьерной лестнице, так это только твоя беда и попа-боль… Ибо так и так будут поступать в универы и будут стремиться карьеру делать и занимать руководящие посты, от вас если только палкой отбиваться и запреты на поступление и прочие ограничения по количеству мест вводить. Короче, нет смысла стимулировать, ибо при развале СССР и сразу после, оказалось столько юристов, хоть соли и все с высшим образованием.

Моя же ситуация полностью уникальная. Мы и так зарабатываем кучу бабла на сборе металлолома, причем вроде даже молодцы. Наводим порядок в колхозах и после нас чистенько и опрятненько. Народ радуется. Даже на этом деле пока спохватятся сделаем не один миллион баксов. Потом я могу улетать в Ла-Себа и ничего не делать до конца своих дней. Просто снимать нужные мне суммы со счета в банке и всю оставшуюся жизнь у меня каникулы.

Вариант второй я хочу получать прибыль. Покупаю квартиры в Москве, они только будут расти в цене и занимаюсь получением прибыли от их сдачи. Можно даже нанять человека, на зарплате понятное дело, что будет их сдавать, заниматься ремонтом и т.д. и высылать мне бабки в мой особняк, где бы он не находился. В случае надобности крупной суммы сливаю 1–2 или если надо 5 квартир и опять живу, плюю в потолок.

Вариант третий, более вероятный мы влезаем в МММ, делаем за короткий срок безумное количество бабла. Как мне подсказывает память, когда Мавроди грабили вывезли 5 или 7 камазов денег, которые удивительное дело исчезли в неизвестном направлении. Причем вывозила милиция и явно сдавала чиновникам. Концов так и не нашли. Ну значит так искали. Это я к тому, что мы можем 5–7 камазов бабла вывести, такие деньги просто не потратить, хоть в казино играй…

Получается снова ситуация при которой меня карьера не парит. Куплю, как мечтал отец Федор свечной заводик, построю рядом особнячок и буду жить, поживать, да добра наживать. Самое же смешное мне и заводик не нужен, денег будет просто не потратить если одному человеку, ну ладно семье за всю жизнь. Потому высшее у меня образование, низшее, кандидат ли я в доктора наук или уже доктор меня вообще не парит…

Самое забавное даже родители стали о таком догадываться, потому и дали сорваться на месяц в «загул» по Америке. Они видят я вполне себе бизнесмен и плевать на дипломы. Самое же интересное, родители не позволят мне хотя бы школу бросить пока не получу аттестата.

Одновременно я на хорошем счету, отличник и учусь в 7-м классе т.е. до окончания школы еще 4 года, правда если 7-й класс не считать, а что мне мешает занести бабла? Сейчас 90-е не очень такое и дорого будет стоить и сдать все экстерном. Не подготовиться и сдать, а за взятки. Пусть дадут мне этот самый аттестат. Причем не настаиваю, чтобы выдали с одними пятерками, хоть с тройками плевать!

Самая большая сложность, будь я ребенок, а не взрослый в теле ребенка убедить родителей. Но мне никого убеждать не надо. Более того, даже не нужны огромные деньги, что мы получаем со сдаче металлов, хватит денег с ларьков и от заначки в виде цветмета на даче. Договориться руководством школы я вполне себе могу самостоятельно, заплатить опять же могу сам. Даже если потребуются связи в криминале, а они сейчас главные они у меня тоже есть. Ведь доброе слово подкрепленное пистолетом куда эффективнее просто доброго слова.

Ведь если написать заявление с просьбой перевода на домашние обучение, его могут посчитать за блажь и дурь, да и не принято тихих учеников (я не хулиганю в школе на уроке молчу) и отличников переводить на домашнее обучение. Нас напротив пытаются на разные олимпиады отправлять и премии получать. Если же бритоголовые попросят, да еще методом не только кнута, но и пряника, перевести на домашку и получить баксы или не переводить и попасть в больницу, ну так сказать выбор очевиден.

— Ты мальчик хочешь быть здоровым и богатыми или бедным и больным?

Спросят директора школы, благо он у нас мальчик, что он ответит думаю очевидно. Попаданцы же книжного типа на экстерн сами собой переходят практически по желанию. Вот если после 7-го класса перевестись, то мне дадут сдать экзамены за 8-й и 9-й классы т.е. аттестат о неполном среднем образовании. Плюс есть у нас в городе ПТУ, где на поваров учат. Это даже не кулинарный техникум, там считай одни девчата учатся, парня почти любого возьмут, даже если он полный дебил. Вот там я могу «учиться» уже до выпуска все три года. При условии, что заношу или заносят за меня деньги, можно вообще не появляться в шараге, корочку мне выдадут. Кстати! Учитывая, что закончил ПТУ с ней при желании хоть в ВУЗ поступай, но есть у меня мнение, что желания не возникнет.

Теперь к вопросу о родителях. Если я буду проситься на домашнее обучение и просить сдать экстерном, а затем шарага на повара, скажут я башкой протекаю и откажут. Вот если поставить перед фактом, что закончил девять классов и вот уже поступил в ПТУ, а что ты собственно сделаешь? Сын закончил среднюю школу, точка.

Единственная проблема, как мне быть с лепшим корешем. Ну не хочу я его лишать детства. Понятно можно и ему корочки сделать и выдернуть с учебы, более того взять с собой в завоевательный поход, но мне кажется — это будет не правильно. Пусть учиться, а если я выживу, тогда после школы приглашу к себе в страну, пусть уже обучается у меня в моем личном государстве. Принял такое непростое управленческое решение и мне стало легче жить. Можно подготавливать документы для Шурика и его бабули, ибо совсем моргнуть не успеешь, закончится ноябрь месяц, а уже в декабре нам вылетать в Гондурас на Новогодние Праздники. Причем каникулы мы не дождемся. Не нужно забывать, что семья Родриго католики и у них один из главных праздников — Рождество и празднуют они его 25 декабря. Эх Родриго, что же ты не ирландец, забухали бы с тобой в день святого Патрика. Скучный вы народ креолы…

* * *

Однако бизнес просто так не бросишь. Кроме личных интересов были интересы моего дела. В частности нужно было решать вопрос с банком. Потому едва дождавшись выходных мы с Шуриком и моей бабулей поехали в Москву. Как нетрудно догадаться т. к. она была владельцем квартиры в столице, то порой наезжала в город, проверить, как собственно обстоят дела. Наш конвой-сопровождение от Сени довез нас на такси до дома, где располагалась квартира и ребятишки уехали.

Знаете, что они сопровождали? Баксы! Хочешь чего спрятать, положи на самое видное место. У меня была та самая спортивная сумка, которую мне передал дядя. Которую мы крайне небрежно, ибо обычный багаж запихали под нижнюю полку. Официально же мы везли 30 000 баксов, что были вшиты в мои труселя (10 штук) и в лифон бабули (20 тысяч), причем про это знали ребята охраны, им по секрету и с дружескими шутками сказал Сеня. Вот что у нас целая сумка бабла, никто не говорил. Да и не одна у нас была сумочка. Нет! С деньгами одна, а вот со жратвой, шмотками и прочем мы взяли куда больше багажа.

Для примера как только мы сели в купе, где располагалась бабуля, Шурик, сопровождающий нас браток, я и мой песель, то сразу достали харчи. Самое же смешное из сумки с баксами. Они сверху были прикрыты шмотками, а вот еще выше лежала курочка, вкусная, ароматная, так, как может готовить только моя бабуля. Опять же домашние вареные яички, майонез, да не магазинный. Бабуля его на дух не переносила. Даже считала, тот, что взбивают миксером (я к сожалению иначе не умею, не хватает терпения) тоже не майонез, она взбивала венчиком. Такой более двух дней не храниться максимум 5 и то в холодильнике. Зато он воздушный и божественно вкусный. Кто ел поймет, а кто не ел…

По вкусу, если сравнивать домашнюю куриную лапшу с лапшой быстрого приготовления. Или натуральный кофе из хорошей кофе-машины с кофе заваренным из пакетика 3 в одном. Потому за вкусной едой, разговорами. Да еще наш провожатый т. к. малая сумма денег под охраной. Точнее вполне себе серьезная для 90-х, но малая для нашей ОПГ, вполне себе отходил в соседнее купе к братве. Туда бабушка передала бутылочку настоички. Домашней и попросила ребяток больше не пить.

Понятное дело нам клятвенно обещали и понятное дело нарушили обещание. Вот только совсем уж в слюни не наклюкались. Зато у нас не было приключений от желающих халявы, да и сумку с баблом никто не воспринимал, как сумку с деньгами, ибо ее несколько раз доставали, чтобы достать продукты. Кто же так «сейф» небрежно хранить станет…

Дальше больше! Я решил использовать наш с Шуриком возраст, как прикрытие. Вот кто реально подумает, что у пацанов есть бабки? Нет, не мелочь отжать, а целая сумка бабла. Причем понятно мы ее оставляли в квартире, а сами стали гулять по Москве. Для примера осуществили мечту любого ребенка из 1993-го, хотя был почти 94-й, сгонять в Макдональс. Там была огромная очередь, что собственно мне и требовалось. Мы разговаривали, как это круто, что настоящее американское кафе. Типа а круто было бы, если еще че было иностранное, ну например не знаю банк какой…

Естественно на треп мальчишек никто особого внимания не обращал. Понятно же малолетние идиоты. Никто не думал, что я реально ищу иностранный банк. Но самое интересное, когда я уже стал терять надежду и мы в 4-й раз стояли в очереди в Макдональс один из местных мне небрежно бросил…

— Давно уже работает банк в Москве из самой Европы.

— Да ладно заливать, сам приезжий не че не знаешь, вот и заливаешь…

— Кто я? Да он Bank Austria!

— Ты чеши, да не расчесывай! Если он есть адрес должен быть…

Короче провоцируя подростка в этом же роде, расспросил адрес, потом как доехать. Для примера тупо заявил, чето я не знаю такого адреса, как доехать скажи. Поеду проверю. Причем про поеду заявил специально очень громко. Пусть даже если кто за нашим цирком следит и заподозрил неладное, увидит мы реально поехали в банк. Только толку от нашей первой поездки не будет. Зайдем в здание, как я прописал по сценарию повосхищаемся. Потом начнем скидываться деньгами, денег на целый доллар у нас не хватит и купим дойч марку.

Короче малолетние дебилы на прогулке, которых привлекает все иностранное. Сейчас таких по стране ой как много! Сложнее найти тех, кто не такой. Подошел к окошку, разменял, потом к «тетеньке кассирше» приставать начал.

— Мы с другом, вот счет валюту купили, хотим счет открыть.

— Мальчики, ну какой счет у вас 1 дойч марка.

— А че нельзя? Мы может бизнесменами стать хотим.

— Так это банк для бизнесменов, мы с частными лицами на открытие счета не работаем.

— УУУУУУУУУУ… Тетя, а тетя, а где можно в валюте счет открыть?

Кстати она над нами сжалилась и дала листочек с адресами иностранных банков, где можно открыть счет в валюте. Все! Шах и мат!

Далее в бой вступила старая кавалерия… Моя любимая бабуля всегда была веселой и озорной старушкой, сколько себя помнил. Потому она оделась попроще, повязала платок и взяла сумку-тележку. Хоть мы и не жили на Украине, но все же тесно общались. Такие сумки и у нас назывались «кравчучки». Такие вот старушки ползали по всему городу, собирая разное и пытаясь выжить. Вот бабуля в таком виде и заявилась в банк. Когда добралась до окна, где можно было делать вклады, кассирша даже растерялась…

— Бабуля у нас тут только валютные вклады и операции.

— Так мЫлая, мне сюды и надоти…

— Ой ну давайте, сколько у вас 5 или 10 долларов?

— Правильно дочка гуторишь десять долЯрев… Бабуля специально коверкала речь с ее образованием она могла многих заткнуть за пояс, но играла роль не самой далекой бабульки из провинции.

— Ваш паспорт пожалуйста… Ну а далее бабушка стала выкладывать пачки долларов.

Я же заметил, что операция по вкладу заканчивается вышел на улицу, где Шурик держал такси. Только бабуля вышла из банка, как я махнул рукой, подъехала машина и бабушка лихо нырнула внутрь, дабы не терять время бросила бесполезную тележку. Меня по договору они не ждали и сразу поехали на квартиру. Дело было сделано, бабки лежали на счету.

Честное слово не знаю работала ли девочка-кассирша с бандитами или нет, но в таком вопросе лучше перебдеть, чем недобдеть. Я же пешком добрался до станции метро и поехал в сторону нашей квартирки. По всем моим планам девочка официально работает в банке и даже если там стоял кто от братков. Ну не могла она закричать во все горло

— Держи бабку! Лови старуху!

Надо было найти благовидный предлог, дабы отойти с рабочего места и подойти к бандитам и сообщить о жирном клиенте. Догадаться, что старушка в небогатой одежде и с кравчучкой привезла полную сумку денег никто не мог. Вела она себя скромно. Причем московские пенсионеры уже адаптировались к переменам и стали вкладывать по 5–10 долларов от своих заработков т. к. кроме более высокой пенсии по стране умудрялись как-то зарабатывать, например продавая нажитое за долгую жизнь. Так что все сработало, как часики. Провернуть подобный трюк мы можем если понадобиться несколько раз. Но уверен теперь до весны точно не потребуется.

Добыча металлов резко сошла на ноль. Морозы… Многие железяки просто вмерзли в землю и добывать их сплошной геморрой. Понятно трактора и прочие комбайны, что сломаны и списаны резали и свозили на скупку. Вот только это уже не тот объем, да и весной у нас возникнут совершенно другие проблемы, нам бы понять куда деть заработанное бабло. Не просто так я просил Сеню поинтересоваться на тему бронетехники.

Если кто-то думает я шутил и бронетехнику не купить он всерьез ошибается. Взять тот же «Комсомолец», фактически легкий танк, на него еще и пулемет ставили и в условиях разгрома 1941 года, он вполне себя показал. Когда грамотно использовали, даже «танковал» прикрывая пехоту. Да против пушек или тем более других танков не бросить слишком слабая броня, но все же.

С тех пор было создано не мало бронетехники в СССР, когда снимаешь вооружение она считай сельхозназначения. Припоминается мне даже танки в Чечню завозили, как технику сельхоз назначения. Правда я не того уровня и слишком мелко плаваю, но какие БМП вполне себе можем купить. Пулеметы и прочее стрелковое оружие найдем и БМПшки станут не столь уж и беззубыми. Вопрос против кого направить…

* * *

Надо заметить, что домик в Ла-Сейба был далеко не бедным, там был телефон, по которому я ругался например с поставщиками и сборщиками мебели. Потому раз в месяц мы созванивались с семьей Марии. В этот раз я позвонил неожиданно…

— Алло Рикардо у аппарата.

— Алло, Рикардо — это Андрей с наступающим тебя Рождеством.

— Благодарю мой друг. Тебя тоже.

— О мы проклятые еретики и староверы мы празднуем 7 января.

— Почему так? Удивился Рикардо.

— У нас 7-го января 25 декабря.

— Ничего не понимаю, так не бывает.

— Бывает, мы же русские!

— Если ты по поводу школы у нас все хорошо, пионеры демонстрируют успехи.

— Как мама?

— Благодарю, что спросил с ней все хорошо.

— Как сестра?

— Просто замечательно постоянно про тебя спрашивает, но говорит совсем не влюбилась. Похоже Анна была рядом и эта фраза не столько мне предназначалась, а братишка слегка подшучивал над сестрой.

— Примешь гостя из заснеженной России?

— Ты приедешь Андреас?

— Аккурат к Рождеству, да не один…

— А кто будет еще?

— Оружие массово поражения с нами едут две бабушки… Две русские бабашки.

— Чем же они так страшны?

— Они вас будут кормить, пока все не съедите, даже обои и шторы в комнате…

* * *

В этот раз я оформил документы на моего песеля. Потому в Гондурас мы прибыли крайне веселой можно сказать деревенской компанией. Ехали моя бабуля, Барс, Шурик, его бабушка и естественно я.

Андрей Корнеев
Черный попаданец 4

Глава 1
Вторжение русских бабушек

Бабушки, точнее русские бабушки, вот оно оружие массового поражения, ибо все в округе должно быть тепло одето и накормлено. Благо в Гондурасе не стоял вопрос с одеждой, скорее возникал вопрос, как бы поприличнее раздеться, быть раздетым и не шокировать публику обнаженкой. Благо декабрь месяц не такой знойный для Ла-Сейба вполне себе комфортные 24–28 градусов держится, разумеется в плюсе, а не в минусе. Да бывают и экстремальные «морозы» особенно ночью, когда температура воздуха падает аж до 22–23 градусов тепла. Только бабушки у нас были русские! Потому в отличие от матери Родриго и Анны, нас не укутывали и не советовали одеться потеплее, ибо считали, что вполне себе тепло. Хотя наш заезд в дом начался с курьеза. Коры мочила моя любимая бабуля.

— Ты посмотри на них подруга, ну истинные буржуины!

— Точно! Кровопийцы! Согласилась бабушка Шурика.

— Бабуль, что не так? Я был шокирован…

— Ты говорил у вас всего 4 комнаты, спать негде, а тутава цельный дворец!

— Да не говорил я так, я говорил всего четыре спальни.

— Не оправдывайся совсем эта ваша Машка зажралась, одним словом буржуинка.

— Вот я тутава лягу, хороший большой диванчик. Констатировала бабушка Шурика, выбрав надо сказать огромный диван в гостинной.

— Да ложись подруга, а я вона на кухне видела диванчик там размещусь, у кровопийцы!

— Бабуль, да кто кровопийцы?

— Да Машка твоя вон какой дом отхватила, Сталина на них нет!

— Бабушка, она тут приживалка, живет за хозяйством смотрит это наш дом. Получается это мы кровопийцы…

— Ирод окаяннный! Мы хорошие, мы кровопийцами быть не могем! Никак не могем!

— Ну ба…

— Не бабкай! Пойду проверю, как она за порядком смотрит, уверен везде пылюка, все убирать и стирать придется.

— Проверь подруга! Я пойду проверю, чего в холодильнике есть поесть. Вторила ей бабушка Шурика.

— И то верно! Дитенки все какие недокормленные так и светятся, так и светятся, ну нече я за них возьмусь.

— Да ты посмотри, тут в холодильнике почитай ничего и нету! Раздался возмущенный голос бабушки Шурика из кухни-столовой.

— Да они тут что Бухенвальд устроили? Возмутилась моя бабуля.

— Ба… Ты же говорила буржуины и жируют.

— Так они и есть буржуины, вон все экономят, копеечка к копеечке, а в доме жрать нечего.

— Да у нее тут в кастрюле помои наварены! Раздался возмущенные голос бабушки Шурика. Она как раз нашла на плите касуэлу. Которую надо сказать обожали в Латинской Америке и которая по своей популярности равнялась борщу на землях бывшего Советского Союза.

— Не выливай! Я сейчас спущусь посмотреть! Потребовала моя бабуля, которая резво уже отправилась на второй этаж проводить ревизию нового буржуйского дома семьи.

— Да нет! Ты на них только посмотри! В холодильнике не тушенки, не сгущенки, не тортика детишкам полакомиться! Не переставала удивляться бабуля моего лепшего кореша.

Все напоминало ураган! Просто стихийное бедствие, которое за грехи обрушилось на бедную семью Марии, но это было только началом. Ибо просто побросав чемоданы и даже фактически не отдохнув с дороги эти сумасшедшие русские снова вызвали такси и куда-то уехали. Хотя это было загадкой лишь для Марии, нас с Шуриком взяли, как мальчиков для переноски тяжестей и мы поехали в магазин, как выразилась моя бабуля за нормальными продуктами. Далее уже страдали продавцы в магазине и я. Ибо выступал переводчиком во время этого треша.

— Ты спроси этого басурманина, где корейская морковка?

— Бабуль ну не продают у них корейскую морковку.

— Это они чего ж гады такие! Капиталисты, а у корейцев моркву купить не могут?

— Ладно я спрошу… И уже переходя на испанский.

— Подскажите пожалуйста, где у вас можно купить корейскую морковку.

— Сеньор, но я никогда не слышал, что корейцы выращивают какую-то особую морковь.

— Ба, говорит никогда о такой не слышал.

— Ладно, а холодец где? Или мне самой готовить.

— Ба они не варят холодец, надо будет самой готовить.

— Как не варят, скоро ж Рождество, они может и оливье не делают?

— Не делают Ба, вон косуэлу делают, а она тебе не понравилась.

— Чего я поросям помои не вариала? Это помои, а не твоя касуэла.

— О сеньор хочет купить продукты для касуэлы, правильный и утонченный выбор, который поможет вам прочувствовать само Сердце Латинской Америки, ее вкус…

— Да в принципе нам нужна будет картошка и кукуруза. Ответил я продавцу.

Дальше больше. Оказалось не продают не свиные ноги с обрезанными копытцами не даже телячий хвост. Ну подумать только, ведь дикари! Пришлось поехать на рынок. Когда мы покупали некоторые продукты выросшие в традиционном католичестве испанской церкви женщины крестились. Ведь совершенно ясно, мы готовимся к какому-то странному ритуалу черной магии. Что самое страшное и циничное как раз под Рождество. Две бойкие старушки явно минимум магистры Черной Магии! Ведь нам потребовались свиные ноги, телячий хвост, мы разве что только жаб не покупали и летучих мышей.

Ну да мы не французы, а по летучим мышам — это китайцы специалисты. Потом в далеком 21 веке такой свирепый кашель на всю планету Земля наведут, что только держись. Понятно никто еще об этом не знал. Потому бедные женщины креолки или из индейцев, которые получили довольно скудное образование или вовсе обошлись без лишних знаний в башке, только перешептывались и пугливо крестились, когда попадались под грозный взгляд одной из наших русских бабулек.

После нашего возвращения в дом, очень много поменялось в семье, да и мировоззрении бедных креолов. Для примера Анна узнала, что мама всю свою жизнь ее неправильно звала. Правильно ее имя звучит на русском — Нюрка! Ну или просто Нюра. Зависело от того с какой интонацией и по какому поводу к ней обращались бабушки. Если она все делала верно на кухне, как они и хотели, то ее даже называли ласково Анечкой или «дочкой», а когда косячила по мнению одной из бабулек резко превращалась в криворукую Нюрку! Не нужно думать, что наши бабушки были такими уж вредными или злыми, просто нагло пользовались, что басурмане русского языка не понимают.

Потому припахали всю семью, да еще и нас с Шуриком. Ибо вначале было решено накормить всех по легкому и решить вопрос с питанием, прекратив кормить помоями, как в Бухенвальде раз и навсегда! Потому пока Мария раскатывала тесто, мы с Шуриком и Родриго работали сразу на трех мясорубках, планировалось тотальная лепка пельменей с причинным таким запасом. В это время бабушки, практически жонглируя ножами ловко и филигранно нарезали овощи, порубили достаточно мелко, ибо были под впечатлением от «помоев», которые называли касуэлой и во всю готовили простой русский борщ.

Одновременно пока занимались борщом, заставили Нюрку начистить картошки. Далее не доверяя девочке сами ее нарезали и пожарили. Это был так сказать первый прием пищи. Причем самой картошкой вполне можно было наесться. Ведь неугомонные бабульки жарили ее на сале и с кусочками сала, чисто картошка по-деревенски. Затем по мере готовки фарша на скорую руку сварганили котлет и уже подходила «толконица» или по простому картофельное пюре. Однако были и отличия. Мы ведь не просто так гоняли на рынок!

Были найдены и куплены свежие, деревенские яйца. В картофель добавляется исключительно желток, а белок отделяется и если кто-то думает, что в практичном мозгу деревенских бабушек возникнет крамольная, еретическая мысль выкинуть белок он будет немедленно предан анафеме! Из белка взбивали крем для будущего торта. Причем бабульки не собирались готовить какой-то там суррогат по типу моего армейского торта, совсем нет! Одна из них уже бодро взбивала тесто на бисквит. Нас ждал чудный белый, бисквитный торт. Пока же все удовлетворились ведерной кастрюлей огненно-горячего русского борща. Немедленно была извлечена супница, куда был перелит борщ, а «остатки» в виде примерно 8 литров борща поставили остывать. Ведь постоявший борщ еще вкуснее, место ему в холодильнике. Разумеется, когда остынет кастрюля. Мы сели за стол и отведали борща. За неимением хлеба довольствовались магазинным эрзац-вариантом, но бабушки только приехали, толи еще будет!

Затем на второе была подана толконица, куда добавили яичные желтки, сливочное масло и молоко все хорошенько перемешав и понятно размяв картофель. Не хватало только лоя, но опять же бабушки всего несколько часов, как прибыли в Гондурас, республика еще содрогнется от их кулинарного творчества. К картофельному пюре шли котлетки. Как легкий десерт был компот его наварили в первую очередь за неимением сухофруктов из свежих фруктов. Детишкам т.е. мне, Сане, Родриго и Анне выдали мороженное. Если кто-то думает, что нам удалось вырваться из кухонного рабства он ошибается! Сразу по приему пищи, мы взялись за лепку пельменей. Не просто так Мария страдала раскатывая тесто. Ибо замешать ей его не доверили, все сделали сами бабульки, а вот самую тяжелую работу по раскатке теста вполне себе доверили Машке.

Нас же усадили за лепку пельменей, пока мы не налепим хотя бы 20–25 кг никто не должен надеяться покинуть кухню. Бабушки же в это время отняв часть теста просто наделали домашнюю лапшу. Благо она не долго храниться. Потому без вариантов нас в скором времени ждет домашняя куриная лапша. Надо сказать очень вкусная лапша. Далее пока лапша сохла и мы лепили пельмехи, бабульки выпекли бисквиты и собрали торт, наведя суету с кремами для торта. Даже не пытался туда влезать, высшая кулинария далеко не мой уровень. Конечно я умею готовить, мои женщины из прошлой жизни говорили, что довольно неплохо готовлю, но до уровня бабушек мне как до Луны пешком.

Настало время готовки квашенной капусты, корейской морковки, сгущенного молока. Одновременно дабы не терять время закатывали банки тушенки. Еще пару дней такой деятельности и нам подобно бункеру можно будет пережить блокаду или не знаю ядерную войну. Нет удара бомбы мы не выдержим, точнее дом развалиться, а продуктов вполне себе хватит. Когда мы с Родриго и Саней закончили лепить 20–25 кило пельменей и убрали их в морозильник, нас милостливо отпустили.

— Мужики, что с них взять! А нам нужно поработать! (с.)

Заявили бабульки, будто все это время на кухне совершенно ничего не делали. Мы с Шуриком обреченно переглянулись, а наивный Родриго весело и победно улыбался. Наивный креольский парень, он думал, что вот-вот сбежит от кухонного рабства! Ага! ЩАСЗ!

Этот наивный креольский юноша полагал, что мы просто так лепим пельмени, тем более совсем недавно сытно покушали. Часть пельменей была погружена в кастрюлю и начала вариться, а вторую часть стали жарить.

— Детишки всю жизнь недоедали, пускай попробуют и варенные и жаренные, как знать какие им понравятся. (с.)

Высказались бабульки, а от слов к делу они перешли моментально. В результате были поданы пельмени. Даже вареные были со сливочным маслом и черным перцем, сметаной, домашним майонезом. Это у нас не было домашних заготовок по типу горчицы, хрена, хреновухи, домашнего кетчупа. Однако «недокормленным» Родриго с Анной, да и Марии тоже пришлось попробовать все пельмени на что хватило фантазии наших бабушек. Учитывая, что мы все же не жили в Бухенвальде, как окрестили наш американский дом наши бабульки у нас был выбор. Мы выбрали простые вареные пельмешки с маслом и быстренько перекусив сбежали во двор, где был бассейн. Понятно купались и ждали, когда пытка для Родриго прекратиться. Через какое-то время он появился во дворе медленно переваливаясь будто колобок.

— Парни, теперь я понимаю почему вы русские такие большие, но почему вы не толстые? Задал нам вопрос Родриго, надо заметить Сашке слова переводить было не нужно он вместе со мной изучал испанский язык. Потому и засмеялся над словами наивного креола.

— Ты не понимаешь, бабушки они не всегда могут поймать русского паренька, потому когда поймали абсолютно всегда пытаются накормить.

— Это как? Удивился Родриго.

— Я например летом живу в летнем домике для гостей. С утра убегаю на рыбалку или гулять.

— Что совсем не появляешься дома? Стой! У тебя есть летний загородный дом?

— У него еще и дача есть, есть дача у родителей, а у бабули нормальный такой дом стоит, а не времянка. Сдал меня Шурик.

— Вот, а говорил ты был бедным и твоя семья недавно разбогатела.

— Семья его действительно недавно разбогатела у русских считай у всех дача и «шесть соток». Саня не знал, как перевести 6 соток потому сказал на русском.

— Что такое «шесть соток»? Уточнил Родриго старательно выговаривая незнакомые ему русские слова.

— Это примерно половина участка на котором стоит этот дом. Ответил Шурик.

— И так у всех? Удивился Родриго.

— Неа, не у всех, но кто хотел брал себе такую дачу.

— В смысле брал? Не покупал? Уточнил Родриго.

— Зачем покупать? Государство дарило.

— Ты еще скажи вам государство квартиры дарило. Родриго весело засмеялся. Он смеялся, но видел, что мы стоим абсолютно серьезные и не смеемся.

— Что реально дарило? Удивлению Родриго не было предела.

— Вон у Андрюхи четырехкомнатная квартира.

— Прости, сколько комнат?

— Семьдесят восемь квадратных метров. Ответил я ибо меня веселил шок произведенный на Родриго.

— У меня квартира в 3 комнаты и это 48 квадратных метров… Высказался несколько ошарашенный креол, ведь он на полном серьезе считал, что у них богатая большая квартира.

— А «хрущевка». Понимающе протянул Санек.

— Не Сань похожая, но у них же Хрущева не было.

— Почему тогда ваш Союз развалился? Вам давали бесплатные квартиры, дачи, дома, давали просто в подарок.

— Ну Родриго некоторые захотели джинсы и жвачку.

— Они что идиоты? Да я кому хочет с радостью поменяю джинсы или жвачку на квартиру.

— Нет, они хотели много джинсов и жвачки. Попытался оправдаться Саня.

— Я подарю 100 джинсов. Нет я этому человеку буду всю жизнь покупать каждый месяц новые джинсы и каждый день сколько он хочет жвачки. Где этот идиот, что поменяет мне на квартиру? Очень эмоционально высказался Родриго в ком кипела южная кровь.

— Таких идиотов нет, СССР развалился Родриго, забудь.

— Жаль…

— А нам как жаль, ты не представляешь.

— Это ты поэтому создаешь армию? Хочешь вернуть свою Родину? Задал вопрос Родриго.

— Ты создаешь армию? Удивлению Шурика не было предела…

— Ну создаю. Сказал я скромно водя ножкой вдоль бортика бассейна.

— Тебя ждут ребята, очень ждут. Сказал Родриго Сане.

— Меня? Удивлению моего лепшего кореша не было предала.

— Ты же чемпион города по боксу. Конечно тебя. Подтвердил Родриго.

— Ага, ты для них супер-звезда, человека который смог дважды побить непобедимого инструктора по рукопашному бою. Подтвердил я.

— А кто у них непобедимый инструктор по рукопашному бою? Задал вопрос Александр.

— Непобедимый инструктор идальго Андреас! Высказал речевку пионеров Родриго и вскинул руку в пионерском салюте.

— Отставить командарте Родриго, мы не на параде. Подал я шутливую команду.

— Есть отставить. Вполне серьезно ответил креол.

— Блин, да у вас тут реально армия, команданте все такое, а где она?

— Вас ждут на тренировке Александр.

— Видишь, нас на тренировке ждут, что поедем покажем класс?

— А то! Бодро согласился Шурик.

— Кстати, ты прикинь тут гомик Мигель к Родриго приставал. Выдал я своему корешу по русски. Однако Родриго услышал знакомое сочетание слов Хомо Мигель и подтвердил.

— Да были у нас неприятности с Мигелем, но Андреас помог их разрешить…

— Да я этого петуха конченного порву!

— Вот и Андреас говорил у вас странное отношение к Хомо Мигелям.

— Не странное у нас все их в России не любят.

— О Боже, но почему? Чем так разозлило русских семейство Гомесов, что вы даже его фамилию не переносите?

— Э… Подвис Саня. Ибо он как и многие в 90-е презирал и ненавидел геев, но против Гомесов, как скажем и Родригесов он точно ничего не имел, они были ему безразличны.

— Да забей Саня.

Больше я не мог без смеха смотреть на его удивленную мордаху и заржал, аки стоялый конь в конюшне. Учитывая наше привилегированное положение мы болтая дошли до КПП. Не я и никто из ребят не горел желанием возвращаться в дом, где кипела работа на кухне. Единственное Родриго смотался в гараж, где уже стояли наполненные едой армейские термосы. Так-то парнишка их возил на моем скутере, ибо накормить пусть и не так шикарно, как наши бабушки 60 человек было проблематично 1 термосом тут не отделаться. Были там и «помои» или та самая касуэла на первое. Втроем же мы легко похватав по три термоса на брата, ибо один за спиной и два в руках выдвинулись в путь. Причина по которой мы боялись зайти в дом очевидна, ибо…

Как знать, что придумает кипучая натура наших бабушек, может сменить милость на гнев и припашут к работе. Потому на КПП попросили охрану вызвать нам такси по их рабочему телефону, что они с удовольствием и сделали. Почему с удовольствием? Ну так эта мелкая и в общем-то незначительная услуга тоже подразумевала чаевые, да плюс еще те, что положены охране за вызов «проверенного такси». Нужно понимать не все были накаченными и спортивными ребятами в Гондурасе. Таких, кто не проходил по здоровью или физической подготовке не брали в серьезную вооруженную охрану коттеджей по типу наших с соседями. Однако они зачастую находили себе другую работу для примера в такси. Причем как я подозреваю большая часть «проверенных таксистов» была или родственниками или друзьями семьи нашей охраны. Потому как говорят в России рука руку моет. В том плане, что кроме денег охрана еще и зарабатывала так называемый «респект и уважуху», или более высокий социальный статус.

С охранником нужно было дружить. Уважать и выказывать это самое уважение. Иначе можешь пропасть из списка «проверенных таксистов», что по итогу сократит твои заработки. Вот ведь… Гондурас, Латинская Америка, а традиции во многом схожи с российской действительностью. Не все измеряется деньгами, есть вещи, которые пожалуй и подороже этих самых денег будут. Статус, положение в обществе, отношение к тебе окружающих…

Глава 2
Мои верные герильяс

На машине добраться до школы в которой мы арендовали спортивный зал не составило никаких затруднений. Это бедняге Родриго приходилось делать несколько рейсов на скутере, ибо никак он не мог на нем за раз притащить 9 термосов. Однако как я и обещал сразу как приеду перед Новым Годом мы начнем повторную вербовку и резко увеличим численность личного состава. Потому Родриго уже при всем желании не сможет накормить 9 стандартными 12 литровыми армейскими термосами всю ораву. Изначально у нас просто не было денег на такой набор, да и оно и хорошо в целом. Пока ребятишки прошли минимальную подготовку. Назвать их ветеранами еще нельзя, но если учитывать, что в русской армии КМБ занимает всего 1 месяц и дальше присяга, то Курс Молодого Бойца они прошли и теперь по принципу сетевого маркетинга могут ему обучить других.

Разворачивать целый батальон с одной стороны крайне просто, а вот с другой до безумия сложно. Для примера этих двух взводов мне вполне хватит для занятия сержантских должностей. Понятно, что уже взводный практически во всех армиях мира офицер, но как раз это я считаю неправильным. Фактически любой подготовленный сержант легко сможет командовать взводом. Вот дальше хуже и сложнее. Есть такой классический и довольно похабный анекдот про филолога…

Анекдот от ГГ

Приходит домой доцент кафедры филологии, пиджак безнадежно испорчен, один рукав просто оторван и он его где-то потерял. Нос сломан, огромный фингал под глазом наливается, вся мордашка в крови, некогда белоснежная рубашка в крови. Жена видят в каком он непотребном виде горестно восклицает.

— Дорогой, что случилось? Ты же уважаемый человек! Доцент кафедры филологии! Кто посмел это с тобой сделать⁈

— Понимаешь дорогая, сегодня 2 августа, день ВДВ.

— Я знаю, но ты же русский человек, всю жизнь занимаешься русским языком, чем ты не угодил десантникам?

— Так вот эти молодые люди сидели на лавочке пили пиво…

— Да Бог с ними пили бы и пили, тебе какое дело?

— Так вот один из них и говорит. Вот был у меня в роте один куй…

— Я же его поправил. Молодой человек, правильно говорить не в роте, а во рту…

Так вот у нас в роте, нет командира роты. Произвести из нижестоящих оно дело немудреное конечно, но вот кто его обучит? Это я молчу уже о том простом факте, что когда сформируем первый батальон нам будут нужен комбат, нужен штаб батальона. Если же будем формировать полк… Там вообще беда!

Потому мной было найдено очень оригинальное решение, ведь все уже было в истории. Достаточно вспомнить столь нелюбимого мной Петра. Он в офицеры всех бомжей и нищих согнал из вшивых иностранцев, причем они реально ходили в париках и с кучей блох. Понятно данный идиот исходил из своих больных расистских теорий, дескать русский не может быть офицером. Мне же на расизм было глубоко начхать! Потому командовать моей бригадой будут русские офицеры. Да именно бригадой, фактически это будет некий усиленный полк, не стандартной комплектации и вооружения. Потому будут нужны талантливые офицеры.

В моем распоряжении целая разоренная и уничтоженная страна. Где массово готовили лучших в мире офицеров, которые могут выполнить любую мыслимую и немыслимую задачу, речь конечно же про СССР. Теперь эти люди выброшены ЕБэНешкой на помойку. Ему не нужны квалифицированные кадры в которых страна вбухала миллиарды и миллиарды рублей, а рубль тогда был подороже доллара, обучая этих супер-профессионалов даже для ведения мировой войны. Сейчас найти нищего подпола или майора легче легкого! Практически в любого тыкай пальцем и ты угадал. Более того многие из них еще и обижены на такое отношение к собственной персоне. Единственная проблема языковая, да и то она лишь частично будет проблемой.

Мои верные герильяс будут учить русский язык, причем не как я учил испанский, им нахрен не нужно уметь на нем разговаривать, абсолютно не нужно! Они должны лишь выучить стандартные приказы из устава. Это займет максимум 2–3 месяца не более. Теперь касаемо моих будущих офицеров, тех кто сейчас единственное, что не побирается. Они так же выучат испанский за 2–3 месяца дабы иметь возможность дублировать, если потребуется команды на испанском языке. Я конечно еще тот «артиллерист», но мне и не нужно им быть, есть специально обученные люди. Вот пусть сам командир батареи решает какие нужны команды. Ну там «целься», «огонь» и подобные, не мне его учить. Опять же в России полно голодных студентов в том числе на факультете иностранных языков на том же испанском факультете, те и обучат моих офицеров.

Учитывая, что не проблема найти подполковника, майора, то капитана и летеху причем во всех трех лицах начиная от младшего и заканчивая старшим найти еще проще, учитывая развал страны и кучу локальных гражданских войн еще и с опытом ведения боевых действий. Ну и почему у меня будет не просто мотострелковый полк, а бригада?

Моя будущая бригада

Итак первое и главное я буду оформлять фермерское хозяйство! В России образца 1993−94 годов очень развита малая авиация, куча легких самолетов АН-2 или как называют их в народе «кукурузник». Ведь это название появилось не на пустом месте. С одной стороны есть именно легкие транспортные самолеты. Перевозят пассажиров по области. Но множество из АН-2 предназначены для сельского хозяйства и они оборудованы и главное выполняли полеты по поливу полей, обычно разными пестицидами. Вот только поле можно полить химией, а можно боевой химией. Для примера даже если у тебя нет напалма, то банальный бензин на голову не особо приятная штука, тем более если он загориться.

Второй момент вертолеты. Если повезет получится купить Ми-2, но даже если и не получиться вполне себе можно приобрести старый, добрый КА-26. Опять же не так и мало хотя куда меньше, чем КА-26 вертолетов Ми-2 в сельском хозяйстве, а на него вполне себе цепляется штатная пушка НС-23, да она старенькая, но надежная, прямая можно сказать как лом. Кроме пушки, дополнительным вооружением можно установить целых 6 пулеметов, ну или два пулемета и сразу 4 управляемые ракеты «Малютка». Они считаются противотанковыми, но если такая в окошко залетит в комнате сразу поплохеет.

Пилоты страдают, да нет денег, но они и в небо не могут позволить себе подняться, ибо нет денег не только на зарплату, но и на горючку. Техники без работы сидят, а значит и без денег. Да любой рукастый техник в течение одного рабочего дня сельхоз вертолет Ми-2 переделает под боевой, ибо не просто так он называется многоцелевым. Главное достать эти самые вертолетные пушки и установки для запуска ракет. Что самое смешное в РФ времен ЕБэНешки совсем не проблема при наличие денег и связей в криминале.

Итого моя будущая бригада будет иметь минимум 1 эскадрилью легких бомбардировщиков АН-2, далее поддержка минимум 2-х вертолетов КА-26, переделать его в боевой вертолет поддержки легче легкого. Достаточно установить треногу по типу той, что стояли в американских вертушках и установить на нее пулемет, дабы стрелок мог кошмарить дикарей из «банановой республики», как только мы начнем наводить порядок.

Как вишенка на торте будет отряд бронетехники, пусть даже и легкой, которая будет поддерживать нашу пехоту. Касаемо артиллерии, минимум организовать из минометов, а получится закупить пушки. В идеале САУ. Вот и получится, что у нас не совсем мотострелковый полк, а целая бригада усиленная авиацией, бронетехникой, артиллерией.

Учитывая, что специалистов: пилотов, экипаж бронетехники, артиллерия, техники обслуживания, офицеры от командира роты будут русские их даже обучать не требуется. Еще Наполеон утверждал, кто не желает кормить свою армию будет вынужден кормить чужую. Причем привезти в Россию свою бригаду особенно во время хаоса 90-х совсем не составит проблем. Ведь я совсем не обманывал директора школы, когда арендовал спортивный зал и намерен летом оформить официально нашу благотворительную организацию. Как раз именно летом будут заработаны основные деньги от вложения в МММ. Что крайне важно!

Ибо как все преподнести. Допустим я обезумивший конкистадор и требую у правительства РФ разрешения завести мальчишек-наемников. Мало того, что меня с данным требованием пошлют, но скорее всего банально посадят. Одновременно русский предприниматель, фермер, меценат захотел привезти бедных детишек из бедной Латино-Американской страны к себе на ферму в детский пионерский лагерь. Дабы они отдохнули, набрались сил. Такое напротив вызовет лишь восторги, а продажные журнашлюшки снимут шикарный репортаж, про Россию которая якобы поднимается с колен. Вот они краса и гордость новой России будущего, молодые предприниматели. Мало того, что платят налоги, создают рабочие места, так еще и прославляют Родину, оказывая помощь по всему миру. Под такое дадут завести свое ЧВК в Россию.

Жаль конечно, что одной бригады для РФ мне не хватит. Перебьют словно перепелят на взлете, которые толком и летать еще не умеют. Как бы Ельцин не ослабил мою Родину бригада состоящая в основном из новобранцев, не имеющих реального боевого опыта, пусть и прошедшая обучение в отличие от солдат-срочников 90-х годов, которые фактически бесплатная рабочая сила, которая строит дачи генералам и учится разве, что траву красить, сидит и голодает по казармам. Вот только не хочу я своих верных герильяс бросать на русских парней. Тем более радоваться, типа нас сомнут количеством, но сколько я положу своих молодых соотечественников. Этого мне точно не нужно!

Потому сегодня был особый день, когда моя мотострелковая бригада наконец начнет разворачиваться в полноценную бригаду. Потому по дороге в школу мы заехали в магазин купили шоколадных конфет и тортов, ибо сегодня раздача слонов и подарков. Когда мы заявились в спортивный зал, что арендовали у школы, многие ребята уже переоделись в раздевалке и занимались разным по мере своей дури и молодости в зале для примера играли в «пятнашки» т.е. проводили спарринги не в полный контакт.

Родриго, как помощник инструктора и тот человек, который командовал первыми двумя взводами в мое отсутствие подал команду строиться. Мне было предоставлено слово.

Речь ГГ

Друзья, мои верные герильяс, приближается большой и светлый праздник Рождество. У нас в далекой и заснеженной России, больше любят и празднуют Новый Год, но командование приняло решение раздать рождественские подарки вместо новогодних. Каждый из вас получит пакет со сладостями, которые в основном будут состоять из шоколадных конфет.

Так же у нас большая радость. Мой друг и чемпион города по боксу выразил желание посетить нашу тренировку. Сегодня будут показательные бои. Вы сможете показать дону Александру, чему вы обучились. Победить его не получиться, но можно попытаться достойно проиграть.

В честь праздника у нас запланирован праздничный обед. Во время праздничного обеда, кроме самого обеда раздают шоколадные конфеты, а в конце мы будем пить чай с тортом.

Мои верные герильяс, нужно помнить, что русские всегда держат слово. Потому завтра Родриго подаст списки отличившихся, будут присвоены звания в нашей пионерской организации. Естественно я не могу вам присвоить воинские звания армии Гондураса, ибо народ республики меня не уполномочил. Поэтому вы получите спец-звания которые признает только наша пионерская организация, пионерская организация Гондураса. Вам будут выданы погоны к вашей форме образца СССР. Носите их с честью и гордостью!

Мои верные герильяс! После присвоения очередных спец-званий, начнется активный набор в наши стройные ряды. Вы станете «старшими стрелками» и сержантами. Вам придется возложить на себя тяжесть командования и обучения новобранцев. Разумеется — это будет щедро вознаграждено, ибо повышается стипендия пионера в зависимости от занимаемого спец-звания и должности, но так же это большая честь и ответственность. Несите ее с честью и гордостью. Не подведите меня мои верные герильяс.

В конце моей речи Родриго выкрикнул…

— Ура! Строй ответил стройным троекратным ура.

— Дон Александр, передаю вам право провести тренировку. Сказал я, как старший по должности в нашей пионерской организации. Дальше было проще, можно сказать обыденно и скучно, более того понятно для любого парня, что рос в 90-е и посещал спортивные секции. Саня погонял парней по залу вначале они пробежали нужное количество кругов, нужное это то количество которое посчитает тренер, а тренером выступал мой лепший кореш. Затем во время бега следовали разные команды. По типу прекратить бег и прыгать приставным шагом, далее он посадил всех на корточки и заставил ходить гусиным шагом. Естественно была стандартная физуха по типу отжиманий во время пробежки. Короче ребята бежали, а потом получали команду на какое-то упражнение, выполняли его и снова бежали. По идее в конце надо было бы разбить всех на пары и заставить поиграть в «пятнашки», но у нас был особый день.

Потому мы с Шуриком показательно выступили в спарринге, а затем проводили показательные бои с пионерами. Разумеется Саня не проиграл, он был много сильнее ребят из Латинской Америки, опять же годы тренировок в секции по боксу давали о себе знать. Плюс ко всему его еще и боялись. Ведь не просто так я провел сначала показательный спарринг с чемпионом. Если сам непобедимый инструктор бьется плюс-минус на равных с чемпионом, то что же ждет тогда их?

Однако и это довольно быстро свернули и перешли к праздничному обеду. На моменте когда ребята еще ели суп, мы ходили и раздавали шоколадные конфеты. Надо сказать довольно редкое лакомство в нищей семье в такой республике, как Гондурас. Потому многие мальчишки к их чести не ели конфеты, а распихивали их по карманам. Надо полагать желая принести редкое лакомство домой, угостить младшего братишку или сестренку. У латиносов часто очень трепетное отношение к семье в отличие от граждан США.

Потому эти парни не задумываясь пойдут в бой. Многие из них наверное погибнут. Я даже нервно сглотнул. Ибо когда подумал, что многие погибнут, пока я буду добиваться своих целей и завоевывать свою «банановую республику», где объявлю себя «эль президенто» я достав и отсчитав очередную дюжину шоколадных конфет вручал их одному из моих мальчиков.

— Спасибо команданте, вся моя семья постоянно молится деве Марии о вашем здоровье и удаче.

На меня смотрели влюбленные детские глаза, добрые глаза парнишки, который ничего слаще этих достаточно дешевых шоколадных конфет никогда в жизни не видел. Возможно он стал впервые регулярно наедаться и не испытывать голод, попав в число пионеров и получая бесплатные обеды и стипендию от организации.

Возможно эти наивные и добрые глаза навсегда закроются через год или два, когда мы начнем боевые действия. Он обожает и боготворит своего команданте, идальго Андреас, непобедимого инструктора из СССР, нет такие даже умирая не будут проклинать. Такие светлые мальчики идут с именем своего лидера в атаку и умирают с его именем на устах. Немного удивленные, отчего команданте Андреас не смог спасти его? Ведь он может абсолютно все. Вот только, что будет с его родителями?

Заменит ли денежная компенсация потерю сына? Принесет ли счастье деньги за смерть заботливого старшего братика его сестричке или младшему братишке? Не станет ли его семья так же яростно меня проклинать, как сейчас молится о моем благополучии? Вечный выбор лидера, кого отправлять на смерть и стоит ли счастье многих даже одной слезинки ребенка…

Однако мой народ умирает, моя страна растерзана. Где-то такой же русский мальчик так же наивно ждет, когда придут «НАШИ», а наши все не приходят и не приходят на помощь. И если я сейчас не утру свои розовые сопли и не сожму волю в кулак, вырвав из груди сердце которое пытается всех защитить, обогреть и спасти, то спасу конкретно этого мальчика. Обрекая на мучительную смерть миллионы своих соотечественников. Есть ли у меня выбор? Будь вечно проклят ЕБэНе!

Глава 3
Ночь перед Рождеством

Вернулись мы с тренировки уставшими, но довольными, однако оказывается работали не только мы. На нашей кухне жизнь бушевала бешенным вулканом. Бабульки даже не зная испанского где-то раздобыли поистине огромную кастрюлю титанических размеров и варили холодец. В доме же пахло, чем-то родным и знакомым. Точно бабушки стали выпекать настоящий домашний хлеб, аромат которого пропитывал все самые потаенные уголки нашего довольно немаленького дома.

Этот запах спас меня от тяжких мыслей, что давили. Хорошо когда ты диванный герой-попаданец. Тебе в целом плевать, кого посылать и бой и терять боевых друзей и соратников не пугает. Вот только даже по воспоминаниям самых лютых ветеранов, что прошли самую страшную ВОВ, терять своих, просто своих, которых ты даже едва знал, не то, чтобы прямо друзей всегда тяжело и неприятно. Первые же два взвода мое личное детище, да я в отличие от Родриго с ними так плотно и долго не занимался, но всех ребятишек отлично знал в лицо. В первую неделю тренировок обращая внимание на характер ребят, ведь перед отъездом мне требовалось выдвинуть руководство из их состава.

Порой простые вещи, например такой родной и привычный запах домашнего хлеба позволяют сосредоточиться и закрыться от проблемы. Именно «закрыться», а не решить. В данном вопросе нет хороший решений, причем плевать на деньги я уже завтра могу свернуть обучающую программу с пионерами или тянуть эти 2 взвода до совершеннолетия и просто распустить. Но что будет дальше? Дальше наши, просто не придут и не спасут простых русских детишек. Да и личная республика мне не просто так нужна. Везде мой народ гонимый, унижаемый, голый, босой, ограбленный вынужден бежать из своих домов. Тех, что их предки возводили сотни и сотни лет назад. Нигде им нет пристанища, нигде нет земли обетованной, что примет русских.

Никто же всерьез не воспринимает Россию времен ЕБеНэшки, такой страной? Государством способным принять ограбленных и изгнанных из своих родных домов миллионы русских семей? Раз такой страны нет, то ее нужно создать. Создать опираясь на международные договоры, которые не имеют сроков давности. Более того! Государство обязано иметь ядерное оружие, пусть даже в виде грязной атомной бомбы, даже если и не бомбы, а мины, которую мы сами и подорвем, пострадав в первую очередь. Вот только при ее наличие, меня конечно объявят диктатором, наложат санкции, но главное к нам не решатся высадить десант НАТО.

Тот же Садам после разгрома в Кувейте, вполне себе имел ПВО, танки пусть и устаревшие 80-х годов, что просто не могли оказать сопротивления танкам НАТО. Мог поставить и поставил под ружье кучу ополченцев многомиллионной страны. Какой был итог? Его просто разгромили, без особых напрягов. Моя же мелкая бригада, основной костяк которой будут составлять новобранцы, что едва-едва прошли КМБ и пару раз на стрельбищах стреляли из АК — это не серьезная сила!

Когда у Саддама устаревшие ПВО и авиация, то у меня эрзац-вариант в виде АН-2 и вообще никаких танков. Что же могло спасти иракского диктатора? Оружие массового уничтожения. Вон в КНДР оно вполне себе было. Как не тявкали США на корейцев, как не обкладывали санкциями, а на вторжение не решились. Потому и мне нужна грязная атомная мина, даже не бомба. Мина потому, что в случае полной жопы взрывать я ее буду на своей территории. И она у меня будет…

Причем мне абсолютно наплевать на санкции! Ведь ко мне хлынут потоком беженцы со всего бывшего СССР и это будут русские люди. Специалисты высочайшего уровня! Будет кучу учителей, врачей, реальных управленцев, что работали на заводах и фабриках, а не «эффективных менеджеров». Это будут «технари», инженеры, агрономы, химики, электронщики, айти-специалисты. Лучшие из лучших в мире. Если их не зажимать, дать им жилище, работу, зарплату, когда пристроить детей в детские сады и школы и не заставлять думать о корке хлеба, то они даже в пустыне организуют райские сады и сказочную жизнь.

* * *

До 24 декабря мы успели сделать очень многое. Для примера были присвоены очередные спец-звания внутри нашей пионерской организации. Так же было набраны новобранцы в количестве 1200 человек. На них и выделялись свежеиспеченные сержанты прошедшие краткий курс КМБ. Как говориться извините, но других людей у меня для вас просто нет. Одновременно моя бригада еще не приступила к тренировкам. Сержантский состав все еще собирал списки новобранцев, подавал их руководству, надо было закупить: форму, обувь, красные галстуки. Более того только с момента принесения присяги на верность начиналась служба и выплачивалась стипендия.

Учитывая, что присягу на верность пионерской организации не принимали даже мои верные герильяс, было принято управленческое решение в «Ночь под Рождество» устроить данное мероприятие для сержантского состава. Текст присяги был практически украден из присяги 1943 года. Разумеется слова «гражданин СССР», заменили на гражданство «республика Русь». Предварительно ребятишкам объяснили, что нашу республику нам предстоит еще завоевать и они станут первыми бойцами новой армии. Я бы даже сказал новейшей.

Ведь выхода у нас по факту не было! Наполнить войска качественной бронетехникой и авиацией особенно на моменте становления молодого государства мы не сможем. Плевать, что изначально будет крайне мало денег, их в конце-концов можно и заработать, тем более владея послезнанием. Вот только нужно быть реалистами, сразу, как взовьется красный флаг новой республики и откроются границы принимать русских беженцев на нас обрушаться санкции и никто нам бронетехнику и авиацию не продаст. Выход один! Прыгать через поколения военной науки и сразу формировать подразделения операторов дронов. Пусть у нас будет и не такая большая армия, зато супер-современная и супер-оснащенная.

В день присяги вместе с вручением погон нашим сержантам резко повысили стипендию в соответствии званию и занимаемой должности. Как я говорил, никто не формировал роты или батальоны. Ребятишки были разбиты просто на отдельные взводы. Хотя будут тренировки по их слаживанию и работы в батальонно-тактических группах, но происходить такое будет уже в России. Меня поджимало время. Все нужно было сделать до конца лета 1994 года.

Многие моралисты воскликнут кидать в бой 14–16 летних пацанов. Действительно такое с одной стороны не гуманно, а с другой безумно эффективно. Для примера пуле выпущенной из АК плевать, выстрелил подросток или мужчина 30 лет. Она убивает одинаково хорошо. Но моральный дух и стойкость у детей в разы выше. Они банально не верят в собственную смерть. Не просто так в многочисленных африканских странах самые страшные отряды — это подростки. Они не бояться смерти и не ощущают жалости. Они с почти полным равнодушием могут погибнуть ведя бой за какую-то бесполезную деревушку в Африке и так же хладнокровно вырезать население этой самой деревушки.

В честь повышения стипендий и получения спец-званий был дан торжественный обед. Ребятам выплатили премию в виде полной стипендии за месяц, повышенной стипендии, чтобы они могли порадовать семьи. Мы же нашли и арендовали достаточное количество помещений для ведения тренировок личного состава. Только после всех этих мероприятий уже мы могли заняться праздником. Ведь для Родриго и Анны, как впрочем и для их матери католическое Рождество очень большой и серьезный праздник.

* * *

Наш стол ломился в основном блюдами, которые не принято есть в Гондурасе. Некоторые из них семья Марии категорически отказалась есть. Еще бы! Бабульки совершили роковую ошибку, показав из чего готовят холодец, более того честно пытаясь научить Анну и Марию его готовить. Селедка под шубой не вызывала отвращения, но ее вкус был достаточно своеобразный потому салат не пользовался особым успехом. Хотя мы с Шуриком уминали его с особым удовольствием и цинизмом. Однако у Родриго и Анны он так же не вызывал отторжения, ну салат и салат. Не понимают болезные, что сельдь под шубой один из основных символов Нового Года.

Были на столе бананы и мандарины, понятное дело и достаточно экзотический ананас. Но Мария с удивлением смотрела, что, мы просто не выбрасываем корки от мандаринов. О святая простота! Она не понимала, что от корочек мандаринов исходит настоящий запах Нового Года, особенно когда он перемешивается с ароматом свежей сосны. Одновременно — это ресурс! Ведь из шкурки мандарина варится свежий мандариновый сок. Именно варится, разумеется отжимать надо сок из долек мандарина. Даже я и мой лепший кореш знали этот рецепт.

Возник он не просто так. Как бы мы не уважали СССР за то, что он нам дал, но все же количеством мандаринов было плюс-минус ограниченным. Нельзя было пустить 5–10 кг на отжим свежего сока, такое расточительство никто бы не одобрил! Берешь примерно 5 мандаринов и снимаешь с них шкурки. Эту цедру хорошенько промываешь и очищаешь от «белого вещества» и добавляешь поллитра кипятка и туда же бухаешь ложечку лимонной кислоты. Даешь всему остыть и на сутки в холодильник, дать отстояться. Затем берешь еще литр воды, кипятишь и уже в эту воду добавляешь 0.5 воды, где были шкурки мандаринов. Не нужно ждать пока закипит вода, пока она нагревается прогоняешь цедру через мясорубку и добавляешь в кастрюльку и все варишь, добавляя сахар по вкусу. По идее хватит половины стакана на 200 грамм, но кто любит сладкое бухают целый стакан. Доведя до кипения и размешав сахар, процеживаешь и у тебя напиток Богов!

Кстати — это рецепт настоящей «Фанты» еще до развития химической промышленности. Разумеется на заводе варили не из 5-ти шкурок мандаринов, а сразу десятками тонн. Если же добавить из сифона газ из баллончика, то самая настоящая «Фанта» и получится. Причем лучше ее современного магазинного варианта. Но мы с Шуриком росли в семьях где привыкли ее пить в виде сока т.е. не газировки без газирования напитка. Вот и посмотрим, как отнесутся эти скептики к настоящей фанте, пусть даже и газированной. Ибо магазинный вариант они в Гондурасе покупали и пили, а вот оригинальный рецепт с развитием пищевой химической промышленности не пробовали. Ибо родились в другое время.

На столе был и традиционный советский оливье. Благо моя семья разбогатела и нам не требовалось экономить, как жителям России 90-х. Он был на натуральном крабовом мясе (мясо крабов, а не его магазинная подделка из дешевой рыбы) и вместо зеленого горошка красная икра. Разумеется картофель не какой-то там, а именно красных сортов, он немного сладит.

По словам Анны — это надо было видеть! Мария, чуть не поседела, когда бабульки бахнули в оливьешку (готовили традиционно тазик) 1.5 килограмма красной икры. Ну а чего? Зря они что ли везли ту икру через границу? Не знаю как каком они языке там общались, но бедная Мария сообщила, что икру традиционно добавляют в тарталетки. В ответ бабули сообщили, что гадость и ересь все ваши тарталетки и нужно мазать обильным слоем на бутерброды. И вот тут случилось чудо!

Попробовав икру в тарталетках, наши бабушки согласились, так будет вкусно и правильно. Одновременно Мария и Анна отведав русские бутерброды с красной, черной и белой икрой (чето же надо было привезти в этот дикий Гондурас) согласились, что бутерброды безумно вкусные. В результате у нас на столе были как тарталетки с тремя видами икры, так и бутерброды. Всего-то общались несколько дней, но совместная работа она сближает. Бабушки вполне себе освоили испанский, а Мария и Анна русский язык, тем более им было проще они чуть пожили с нашей семьей, когда я приезжал с матерью и отцом.

Нет, не нужно думать, что балакали свободно и на разные темы обсуждая красоту заката или Великую Русскую Литературу, увы нет. Зато словечки: «возьми», «положи», «дай», «спасибо», они вполне себе освоили.Забавно было слышать от наших бабушек это их «грациас» за столом. Хотя мы в разговором с Родриго вполне себе обходились сокращенным, молодежным вариантом «грац», более того у нас более резкое и грубое произношение этого самого «ЦЭ» в конце. Он еще в мой первый визит на тех же тренировках освоил мой стиль произношения с грубым «ЦЭ», а так же данное произношение закрепилось в мое отсутствие.

Наши парни из пионеров слышали мое «грац» на тренировках. Естественно молодые ребятишки хотели подражать своему команданте, а когда старший команданте уехал и за главного остался Родриго это грубое «грац» стало в некотором смысле «визитной карточкой» нашей молодежной группировки, подчеркивая нашу инаковость и принадлежность к достаточно крупной силе в городе среди детей и подростков.

Рождественская ночь — особая ночь

Это была особая ночь, как например у нас особая ночь в Новый Год. Для примера дети 80−90-х годов в России имели куда больше свободы в России, чем те же дети в 20-е года 21 века. Однако и тогда подростки из благополучных семей не покидали квартиру после полуночи отправляясь гулять. Исключением была Новогодняя Ночь. В это время в России родители сами звали детей на улицу взрывать хлопушки и фейерверки, поджигать бенгальские огни, петь песни, кричать и хулиганить. Потому пользуясь благодушным настроением старших в доме, мы свалили на пляж. Бабушки используя меня и Шурика, как переводчиков объяснили, как здорово для нас с Шуриком в эти праздничные новогодние деньки искупаться в море.

Надо заметить хоть температура порой и падала до «страшных» +22 градусов, Карибское море было очень теплым в том числе благодаря своим течениям и температура воды в море могла достигать +27 градусов. Что уж говорить про нас с Шуриком, которые купались в достаточно холодной воде нашей реки. Там теплых течений нет. Для нас вода была словно парное молоко. Потому Мария и отпустила с нами Родриго и Анну, ведь была особенная ночь. Вот на пляже мы впервые и согрешили.

Дело в том, что каждый из нас взял рюкзачок с припасами, дабы устроить пикник, а продуктов на столе и в холодильнике был очень приличный запас. Первым удивил Родриго…

— Парни, сестра…Это особый день! Сказал он и извлек бутылочку красного аргентинского вина, которую как-то преступным образом раздобыл…

Надо отметить, что аргентинское ценится в Латинской Америке по типу испанского или итальянского вина у нас. Одновременно самым элитным считается калифорнийское, типа США круче, хоть не любят гринго, но такое признают, примерно аналог у нас французского вина.

— Да ладно! Удивился Шурик и достал бутылочку «Советского шампанского», что нагло спер из нашего холодильника.

— Ой попадет нам братан… Констатировал я факт, ибо уверен бабульки четко вели учет количеству «Советского шампанского», что везли через океан.

— Это будет завтра. Счастливо улыбался мой лепший кореш.

— Вот это да! Восхитилась Анна и наша бойкая подружка достала еще 2 бутылки аргентинского вина. Причем все требовательно уставились на меня.

— А что я? Я не такой, я не спаиваю детей. Высказался я…

— Да прекрати, команданте, что ты припас? Задал вопрос Родриго.

— Да ничего…

— Врет он все он у нас хваткий у Дрона, как у гнома все есть… Сдал меня Шурик.

— Да честное слово… Но Анна уже залезла в мой рюкзачок и достала 2 бутылки столичной водки. Той самой легендарной, которая должна пропасть из производства и следственно продажи раз и навсегда…

— Шок и трепет! Констатировала она доставая алкашку и сигары из моего рюкзачка, они конечно были куда похуже кубинских, но в Гондурасе их тоже вполне на уровне делают.

Рядом по пляжу носился счастливый песель и весело лаял.

— Барс, ну хоть ты меня защити, ведь ограбили, подчистую ограбили! А говорили друзья. Пожаловался я своему четвероногому другу.

Оказалось, что несмотря на обилие алкашки, никто не догадался взять стаканы. А как же я? Так я их и не собирался брать, дурость. Жестом фокусника извлек 4 крупных апельсина и орудуя своим складным ножом вырезал сердцевину и у нас получились довольно шикарные стаканы. Дальше пошло веселье и разговоры. Для примера Родриго узнал, что у меня есть почти автомобиль в виде моего «Муравья» в России.

Шурик демонстрировал наши многочисленные фотографии из России. Он полностью увлек собой и нашей Родиной Анну. Кажется девчонка «пропала», еще бы! Молодой, красивый, сильный парень. Высокий, выше меня, такие девчатам нравятся, опять же бизнесмен. Саня еще не знал, но в скором времени ларьки перейдут к нему, как впрочем и магазин на рынке. Хотя нужен он ему будет или нет большой такой вопрос. Наши залежи, точнее сокровища в виде медяхи уже обратились в доллары. Крайне скоро он станет долларовым миллионером. Понятно я решил его не брать с собой в завоевательный поход. Потому поживет красиво, да и как знать, чем тот поход закончиться, могут нас на ноль помножить.

Нельзя никак нельзя у друга отбирать детство. Будет вот летать в Гондурас, а там как знать может первая влюбленность простой креольской девушки и русского парня перерастет в серьезные отношения. Будет кому ходить на могилку команданте Андреасу. Вот с Родриго нужно было поговорить…

— Родриго, ты спрашивал меня про армию, да скоро будет война.

— Когда?

— Дату не назову, но летом 1994 года, осталось 6–7 месяцев…

— Я верил в тебя команданте!

— Уймись Родриго, начать войну не означает в ней победить, даже можно совсем наоборот проиграть…

— Ты не проиграешь Андреас, ты идальго, рыцарь лишенный земли и ты идешь за своей землей. Высказалась чуть более откровенная после алкоголя Анна.

— Кого будем бить? Подобрался Шурик…

— Ты точно никого, ты на войну не идешь.

— Как так-то? Мы же друзья! Обиде моего лепшего кореша не было предела.

— Потому тебе надо учиться, если победим, потом приедешь ко мне…

— А я иду на войну команданте? Уточнил Родриго.

— Вот у тебя есть выбор, решай сам, но на войне убивают мой горячий друг…

— Ура! Я иду на войну! Ликованию Родриго не было предела. Он побежал по пляжу не зная, куда и как выплеснуть свои эмоции, а мой пес бежа рядом и радостно лаял…

Сопляки… Мои верные сопляки… Чему вы радуетесь…

Глава 4
Куплю жене сапоги

Мы с Сеней сидели и рассуждали о будущем. По телевизору шла очередная реклама, где рассказывали о приключениях неугомонного Лени Голубкова. Надо заметить что запасы сделанные мной лично цветмета в том числе «крепость» я банально разобрал и сдал в скупку. Сейчас фактически вся моя структура работала на Леню Голубкова и его хозяина Сергея Пантелеевича Мавроди. Понятно я не мог все деньги от работы того же ларька и продажи самогона занести в один момент. Хотя бы исходя из того факта, что их просто не было. Самогон не был выгнан, куплен и прибыль не поступила. Абсолютно все я поставил на карту, как впрочем и мой лепший кореш Шурик.

Хотя с ним понятно. Он по моему совету копил баксы и ждал, когда я ему скажу вложить их в нужное дело. Будь он моим ровесником по возрасту (я ведь много старше т. к. живу вторую жизнь) и зная его характер он бы не в жизнь не рискнул такими деньгами. Вот только повлиять на подростка, особенно с учетом того факта, когда ты ему практически всю его осмысленную жизнь не словом, а делом доказывал ты эксперт в экономике было легко. Ведь именно благодаря мне не просто разбогатела моя семья, так же разбогател сам Александр и его родители, но…

Практически безболезненно лавируя меж капель огненного дождя, что падал с неба в виде чудовищных, человеконенавистнических реформ Ельцина, процветало и наше село несмотря, а вопреки проводимому геноциду. Причем какой дурак, откровенный геноцид и уничтожение народа назвал реформами — загадка! Страна вымирала ускоренными темпами. Так называемые капиталистический реформы уже нанесли урон населению страны превышающий урон от ВОВ. Только наша маленькая деревушка была островком стабильности в море бушующей лавы. Чуть оступись и все моментально сгоришь. Именно эти мои действия и поступки не оставили сомнений в моем лепшем кореше и он вложился всей котлетой своих сбережений в МММ. Ну а я же мало того, что прыгнул двумя ногами в жир, так еще и всю получаемую еженедельную прибыль дополнительно вывозил и вкладывал, вкладывал, вкладывал. Мой же друг из криминальных авторитетов Сеня напротив решился вложиться лишь на 10% своих мощностей, так сказать…

— Ты смотри! А ведь он реально говорит куплю жене сапоги… Как ты и говорил про тех барыг из Нью-Йорка. Высказался Сеня.

— Ага, прикинь, а ты все не решаешься по полной влезть. Прокомментировал я…

— Ну может не такой смелый, ну или глупый, как ты посмотрю, как работает, потом может побольше вложу. Высказался Сеня.

— Вов, так это финансовая пирамида, разводка для лохов, надо не просто вложиться, а вовремя отскочить…

— Да ладно, че я не понимаю? Как-то без сопливых разберусь…

— Я о другом, когда они начнут конкретные бабки выплачивать, надо будет не вкладываться, а бежать.

— Да че бежать? Вроде же надежная штука, вон по государственному телевидению рекламируют.

— Вова ты в какой стране живешь, что государству веришь?

— Ну ясен красен не в совке, не обманут…

— Тут ты правильно сказал эти не обманут, а кинут, а потом обворуют и зарежут.

— Мне кажется ты преувеличиваешь.

— Повторяю еще раз эта байда максимум до лета, вообще даже весной не советую туда лезть…

— А если влезу?

— Твоя беда, но я тебе говорил не хрен там делать весной, если только по старым вкладам бабки ждать.

— Стремно как-то…

— Ну тогда и не влезай, говорю эта пирамида не одного человека убьет, когда станет рушится!

* * *

Одновременно с вкладами в МММ, пришлось найти деньги, именно пришлось. Крайне удачно продавались земли одного из колхозов в одной Западной области РФ. Причем там еще находился флот, который Россия никак не могла разделить с новым соседом. Да и сосед мягко говоря был нищим. Потому решил приобрести несколько тысяч АК для своей будущей армии. Сделка не то чтобы сорвалась, но была крайне громкой, ибо те самые автоматы расползлись где угодно, но в армию не попали. Попали они в руки криминала. Вот для этого мне и понадобились братки Сени, нам перепала часть из этих автоматов и естественно с боекомплектами.

Дальше больше, одновременно с покупкой земли началось возведение бараков. Благо не нужно было заморачиваться на постройке зданий всепогодного режима. Мне было глубоко и широко наплевать на зиму. Их цель простоять лето и то несколько недель. Организовывались стрельбища. Так же активно скупались АН-2. Одновременно брешь в моих финансах пробили четыре вертолета Ми-2.

Нет купить их было огромной удачей, но как же не вовремя, а а упускать такую покупку было просто нельзя! Вот и получалось, одной рукой я все запихивал в МММ. а другой при малейшей надобности «выводил деньги», причем именно в кавычках. Билеты которые в народе прозвали «мавриками», сами стали превращаться в валюту, можно было совершать крупные покупки рассчитываясь долларами или акциями МММ.

В апреле месяце нашелся целый майор, имел опыт боевых действий в Афганистане. Именно ему и выпала честь сформировать штаб бригады, найти и привлечь командиров рот и батальонно-тактических групп. Учитывая, что 100 баксов в России 1994 года было зарплатой мечты, командир не полной (не развернута бригада) бригады получал безумные 350 долларов в месяц, а его офицеры от 300 до 100 долларов. Для примера ротные обходились соткой. Ибо у них еще не было никаких рот.

Ко всему прочему не отказал себе в удовольствии купить 12 вертолетов Ка-26, началась вербовка пилотов и техников. Ведь мало было просто купить вертолеты и самолеты. Недостаточно нанять опытных пилотов. О нет! Нужно было приучить их работать в составе нового подразделения, именно сработаться. Горючки все это жрало уже в мае месяце мое почтение…

Вот с бронетехникой был полнейший облом. Ее просто не было. Более того! Я знал, знал по послезнанию, что где-то толи в псковской толи новгородской области в лесах гниет примерно танковая дивизия. Причем именно без личного состава, а просто брошенная техника, но руки туда пока не доходили от слова совсем. Не лично же мне по 1 танчику перегонять. Да и гайцы удивятся такому моему перфомансу. Потому в мае я вполне себе официально оформил в Гондурасе благотворительный фонд имени себя любимого. Естественно мы зарегистрировали пионерскую организацию, ровно на тех же правах, что были зарегистрированы скаутские организации Гондураса. Наша мало того, что не брала денег и работала с детишками, но как благотворительная организация платила стипендии, теперь и официально. В июне месяце я закончил 7-й класс и ушел на домашнее обучение. Что позволили экстерном сдать экзамены и получить аттестат об окончании 9-ти классов и поступить в местную «шарагу» на повара. Деньги и связи с криминалом они творят чудеса. Ибо никаких экзаменов я не сдавал. Хоть и был отличником, но мне реально приходилось уже учиться, ибо далеко не все помнил из программы средней школы. Потому были все шансы, что экстерн я тупо завалю. Вот баксы и угрозы выдернуть ноги у принимающей стороны, позволили получить аттестат без всяких проблем. В то же ПТУ поступить удалось своими силами. Там сами преподы были заинтересованы, дабы поступали мальчики, ибо почитай одни девчонки и учились. По осени с ними договорятся, что посещать я не буду, ну или не о ком будет договариваться…

В июне месяце полетели первые туристы из пионеров на отдых в Россию. Перевезти за один ра 1 260 человек было бы проблематично. Потому в среднем поступали группы из 100 человек. Первые туристы уже отдыхали на моей ферме, хотя там не было никакого хозяйства, а совсем напротив был полигон и стрельбище. Первые 100 человек сформировали роту и уже бегали осваивать работу с АК. Так сказать свалились работа на голову ротных командиров. Им предстояло создать 3 батальона по 420 бойцов с приданными силами нашей эрзац-авиации. В роли транспорта выступали микроавтобусы УАЗ. В народе их еще называли «Буханка».

Начались активные переговоры с войсками РФ. Пожалуй самые продуктивные переговоры в мире! Дело в том, что Ельцин или как его прозвали в народе ЕБэНэ, совсем не кормил русскую армию, зарплата была меньше, чем получали нищие на паперти, так он ее еще и задерживал. Подразделения армии РФ, которые оказались в одной Западной Стране, которую я присмотрел для захвата, оказались в роли заложников. Со дня на день их должны были вывести из республики, а выводить их было просто некуда! Иными словами вывести в чистое поле. Командование, хоть как-то пыталось решить вопросы. Для примера была крайне громкая сделка…

Когда продали часть автоматов Калашникова, дабы на полученные средства провести стройку военных городков. Надо заметить «калаши» до армии не дошли, а стройку постоянно задерживали. Генералы и политики этой Западной страны активно пилили бабло. Впрочем не забывая издеваться над русской армией. Было запрещено выходить в город. Запреты неоднократно нарушались, дабы хоть на те копейки, что изредко перепадали воякам, хоть чето купить пожрать. Правительство же издевалось над русскими, как только могло, особенно над вояками.

Ситуация мне напоминала ровно одну, когда примерно аналогично обходились с белыми войсками и офицерами в Киеве. Их надо отметить тогда было, как грязи и они в один момент взяли власть. Не хватило разума или яиц объявить себя русским правительством и они избрали себе гетмана Скоропадского. Идиоты! Вот только мои агенты работали в полный рост. Начали создаваться секретные офицерские комитеты. Причем принимали туда исключительно взводных и ротных командиров, более того нас не интересовали даже командиры батальонов. Ведь как это неудивительно, но батальон состоит из рот, а полк из батальонов. Иными словами, когда младший комсостав взбунтуется, то среднему и старшему придется или присоединиться к бунту или отойти в сторону.

Комитеты офицеров очень быстро пополнялись. Ведь мы платили стипендию в размере 50 баксов. Причем в отличие от ЕБэНэ я собирался кормить СВОЮ армию! Да именно свою! Она по факту уже не подчинялась ЕБэНэшке, хоть он об этом и не мог знать. Причем я понимал, никто не пойдет на бунт просто так. Поднять роту — идиотизм! Да и страх, а что дальше, а вдруг другие не поднимут? Другое дело, когда начнется вторжение, поддержать мою бригаду, вот это совсем иной коленкор. Тогда будет понятно ради чего поднимать свое подразделение. Кроме всего у офицеров наконец появились четкие перспективы.

Участникам комитета офицеров предоставлялись квартиры в новой захваченной республике. У кого их забрать мы найдем. Есть уже много тех, кто запятнал себя нацизмом в отношении русских военных. Так же обещалась стабильная зарплата и разумеется карьерный рост. Не забываем, что у нас высшее командование или проще говоря генералы и полковники, что рубили бабло банально отстранялись. Нет, марать руки и заниматься расстрелами, пусть и такой мрази я не хотел. Потому их просто отпустят в Россию. Думаю часть средних офицеров присоединиться нам прямо во время вторжения, но далеко не все. Итого освободится куча вакантных должностей, тех же командиров рот, которые в свою очередь так же пойдут на повышение.

* * *

Прямо в поле был организован аэродром. Благо для АН-2 и вертолетов не требовалось ничего особенного по типу взлетной полосы из бетона дабы взлететь. Пионеры повзводно в форме войск НАТО (когда им покупали форму, покупали в Гондурасе, а не везли из РФ) и погонах войск СССР загружались в АН-2. Самолет шел на взлет, его летным заданием было прокатить школьников, а потом они должны были десантироваться с самолета на соседнее поле. Шла отработка прыжков. Рядом со мой стоял мой верный команданте Родриго.

— Команданте Андреас, зачем эти прыжки? В очередной раз задал свой вопрос Родриго.

— Мой друг, а знаешь ли ты, что дальность полета АН-2 на полной заправке 1500 км? Ответил ему вопросом на вопрос.

— Не интересовался этим вопросом, но если ты говоришь, значит так и есть.

— Учитывая груз наших десантников, пусть даже 1000 км… Высказался я и промолчал.

— Значит нам не далеко лететь? Уточнил Родриго…

— О нет мой команданте, не далеко. Подтвердил я.

— Значит земля обетованная она рядом?

— Она там, где мы ее себе завоюем…

— Вы русские. Немного грустно уточнил Родриго.

— Ты и твои парни тоже. Пойми мне будет нужна личная гвардия и личная охрана.

— Команданте Андрес ты совсем не доверяешь своим русским офицерам?

— Доверяю, но у них есть семьи, есть свои интересы, а когда мы вступим в бой я стану отцом и матерью для своих пионеров, у них не останется никого кроме меня…

— Почему так? У них есть родные и близкие в Гондурасе.

— Вот именно мой друг! Вот именно!

— Ты хочешь сказать твой успех — это их успех… Сказал задумчиво Родриго.

— Моя неудача — это не только их неудача, но они не смогут высылать помощь своим родным и близким в Гондурас или тем более перевезти их в землю обетованную.

— Чего же мы тогда ждем? Или еще не все готово?

— По докладам моих штабистов все готово команданте Родриго.

— Тогда чего мы ждем?

— Мы ждем 4-го августа…

— А что будет 4-го августа?

— Наконец не будут показывать придурка, который желает купить жене сапоги.

— Прости я не всегда понимаю твой русский юмор.

— Это не юмор Родриго, просто по телевизору постоянно крутят одну рекламу и ее очень скоро перестанут показывать.

— Нам она как-то мешает?

— Нам? Нет, никак не мешает, она нам поможет.

Я не просто так ждал 4-го августа, хотя меня и не понимал мой команданте Родриго, именно в этот день в прямом эфире покажут штурм главного офиса МММ. Именно тогда начнут грузить деньги камазами и вывозить в неизвестном направлении. Страна содрогнется! Миллионы обманутых вкладчиков! Начнутся стихийные бунты и митинги! Все силы РФ будут брошены на усмирение недовольных, пока чинуши будут делить награбленные у Мавроди бабки. Кстати те самые камазы денег так и не найдут, пропадут будто иголка в стоге сена. Нужно отметить, что вывозить будет милиция и сдаст она деньги вполне официально чиновникам, но не бумаг не чиновников…

Самое время начинать вторжение. Ибо страну и так будет лихорадить. Даже ЕБэНэ с его алкоголизмом не полезет войной в соседнюю страну усмирять моих повстанцев. У него вот-вот своя милиция взбунтуется, а за ней и армия. Причина проста, то самое МММ, вкладчики были не только из простых гражданских, но и силовиков: милиции и армии…

Бросить войска на людей, что выступают за правое дело, просто присоединить армию к моим повстанцам, а там может и сам Кремль не выдержать и трон-кресло под вельможной задницей затрещит по швам.

Более того у меня было готово обращение в ООН, новая конституция и даже обоснование своих прав на территории. Оно конечно будет шито белыми нитками и пошлют меня с этим обоснованием, да и диктатором объявят, скорее всего введут санкции, но близость России на границах не даст применить войска НАТО. Народ будет резко против, поедут добровольцы. Опять же не понятно, как поведет себя голодная русская армия, армия имеющая в своем распоряжении ядерное оружие. Короче Батька без ядерки в Белоруссии усидел, а я с грязной ядеркой всяко удержусь, главное захватить и победить на первом этапе вторжения.

Не будет никаких компромиссов даже перед лицом Армагеддона! Нам некуда отступать, ибо Запад сам виноват. Он лишил мой народ страны, лишил его Родной Земли, потому мы пойдем и завоюем новую Родину. Тем более все юридические права на территорию имеем. Уверен будут и те кто против. Ничего массовые репрессии спасут Новую Россию! Мы не будем стрелять, будут возведены трудовые лагеря я заставлю нацистов работать за миску баланды…

Глава 5
Летний ветер

Наша военная операция называлась «Летний ветер», всегда имел страсть к красивым названиям. Сразу, как начали показывать штурм главного офиса МММ, завелись моторы моих АН-2 и началась погрузка взводов первого батальона. Чем хорош «кукурузник»? Когда ты действуешь против войск квази-государства, а по сути «банановой республики», где не только не растут бананы, но нет своего ПВО и даже авиации хрен кто тебя остановит. Вот русские войска, расположенные на территории противника напротив располагали авиацией и ПВО, но за радарами дежурили молодые офицеры, что входили в «комитет русских офицеров», они просто «не увидели» вторжение несколько десятков целей в пространство враждебной им страны.

Я же включил телевизор с подключенным к нему видеомагнитофоном и запустил кассету с рекламными роликами МММ. Вояка из меня надо сказать, что из говна пуля. Да я главный команданте восстания, но теперь все зависит от проделанной работы и действий командира нашей бригады и его штаба. На мне же была политика…

Понимаю, как это мерзко звучит, бросил мальчишек в бой, может их там сейчас перебьют, а я умываю руки на мне политика. Вот только если бы я поступил именно так, полностью отстранившись от управления, но мной была проведена колоссальная работа. Мной была внаглую использовано ОПГ моего криминального друга Вовки, погоняло которого Сеня. В частности приглашены журналисты огромного числа телеканалов. Зная, как реально работает телевидение я даже не делал попыток прорваться на Федеральные телеканалы — зачем?

Напротив десять посланцев от Сени объехали все регионы нашей огромной Родины. Дело в том, что к лету 1994 в каждом областном центре заработал кабельный телеканал. Более того он еще в полной мере не принадлежал крупным олигархам, ибо крупные рубились за федеральные каналы. Предложение, которое было сделано директору телеканала в каждом регионе РФ, было сугубо деловое. Выслать к нам в командировку журналиста и снять рекламный репортаж, как простой русский предприниматель Андрей Иванов, организовал ферму, где принимает мальчишек из бедного Гондураса, дескать страна процветать начинает, если есть такие предприниматели. Зная насколько бедны региональные кабельные каналы, сообщили, что телекамеру (снимали на обычную видеокассету это не уровень федеральных ТВ) мы выделим. Заплатим аж 1000 баксов за размещение репортажа в 19:00 по местному времени, ибо в России далеко не один часовой пояс. Более того поездка журналиста за наш счет…

Когда мой верный Родриго доложил, что журналисты прибыли (их из гостиницы Калининграда везли на автобусе) пригласил всех в казарму, где уже были убраны кровати и организовано нечто вроде зала для взятия интервью. Россию ждала бомба…

Это раньше мне нужно было в некотором смысле скрываться и прятаться. Даже от своих офицеров я требовал говорить и использовать выражение «Западная страна», но не уточнял какая страна первой попадет под удар. Именно в этот момент мои АН-2 используя свою тихоходность сбрасывали десант на Игналинскую АЭС, не нужно думать, что ее никто не охранял, но вот ведь беда Литва по сути не обладала армией все ее вооруженные силы, если их можно так назвать состояли из 7000 боевиков. Никто бы не доверил охрану АЭС дикарям, потому там стояли вооруженные силы РФ, которые который месяц не видели зарплату и получали ее из моих рук. Понятное дело их стрелки заметили парашютистов и могли бы их перестрелять еще в момент посадки, но демонстративно убирали оружие…

В этом отряде половину штурмующих составляли молодые офицеры русские по национальности. Бойцы побежали к воротам АЭС, охрана открыла. Увидев в составе креолов, боец охраны поднял руку, сжал ее в кулак и произнес…

— Рот-фронт.

— Русский герильяс. Ответил молодой сержант мешая русские и испанские слова и широко улыбаясь союзнику.

Дорогие товарищи, друзья я бы хотел обратиться к русскому и прежде всего русскому населению и отвечу на все вопросы свободной прессы. Так начал я свое интервью. На меня тут же посыпались вопросы, почему именно русскому населению? Что вообще происходит? Ведь подъезжая к нашему лагерю журналисты замечательно видели из окна своего автобуса, что самолеты улетают с поля далеко не пустыми туда грузятся парашютисты вооруженные автоматами «Калашникова».

— Благодарю за вопрос. Дело в том, что с момента крушения СССР, русским так и не выделили исконно-русские земли и я решил восстановить историческую справедливость и вернуть земли оккупированные захватчиками. Теперь русскому народу будет, где жить.

— Простите, а какие конкретно земли вы имеете ввиду? Выкрикнул один из журналистов сидящий в казарме из импровизированного зала, где стояли табуретки.

— Разумеется земли занимаемые преступными режимами нацистских диктаторов: Латвии, Литвы и Эстонии. В данный конкретный момент пока мы разговариваем идет международная миротворческая миссия по освобождению Литвы от оккупантов…

— Простите миротворческая да еще и международная миссия, а кто вам выдал ордер на ее проведение?

— Сам Господь Бог, ибо преступления творимые этими тоталитарными режимами превысили меру терпения, как на небе, так и на земле, множество добровольцев из Латинской Америки преисполненные праведного гнева, задействованы в справедливом освободительном походе.

— Но позвольте Литва какое отношение имеет к исконно русским землям?

— Как вы не знали? На землях Балтики всегда жили славянские племена, но во время кровавого крещения католиками (прости Родриго) например племя пруссов было полностью уничтожено, а Литва точнее ее земли отошли СССР после освободительного похода РККА против войск ЕС или проще говоря Европейских Союзников Гитлера, еще долго советские ветераны вылавливали по лесам «зеленых братьев», что воевали на стороне нацистов. Они и сейчас проводят свои мерзкие шествия. Кто-то будет спорить, что на земли нашей Родины вторглась не только Германия, но и Венгрия и Финляндия, Румыния, Австрия в составе Третьего Рейха, добровольцы французы, датчане, голландцы, англичане, испанцы, Хорватия, да я устану перечислять всех европейских союзников Гитлера, проще сказать войска ЕС.

— Возможно у вас есть какие-то документы на эти земли? Уточнил журналист, ибо каждому было выплачено 100 долларов премии и выданы бумажки с «правильными вопросами»…

— Еще бы! Международный договор о Ништадском мире со Швецией, который не имеет сроков давности и храниться в том числе в музее Стокгольма. Если презирать подобные документы, то США просто обязаны нам вернуть Аляску и Калифорнию. После этих слов в зале раздался смех. Причем я ничего смешного не сказал. Родриго, как и договаривались взмахнул рукой и засмеялись бойцы взвода, который должен был вылетать последним. Только это было сделано за кадром и получилось, что я сказал вполне себе очевидную вещь, не знать которую даже смешно…

Тут ко мне, как и было оговорено заранее подошел один из офицеров штаба и передал записку. Сразу же встрепенулся один из журналистов и задал положенный ему вопрос.

— Простите команданте, вам передали записку, в ней что-то важное?

— О нет, совсем нет. Просто только что пал Вильнюс войска республики ликованием встречают освободителей и переходят на нашу сторону. Начинается второй этап операции освобождение Латвии.

Надо сказать я просто блефовал перед камерами, да и не мне сейчас шли отчеты, а в штаб бригады. Я лишь создавал красивую картинку. Никаких войск Литвы, Латвии и Эстонии не существовало, а боевики из нацистов, что назывались такими войсками были упрямыми фанатиками и понятное дело на нашу сторону никогда не перейдут. Вот войска РФ, что брошены в этих республиках, как раз активно должны в этот момент переходить на нашу сторону. Именно сейчас у нас начинают появляться ВВС, бронетехника и ПВО. Только пока нет главкома, точнее главнокомандующий я, но под моей рукой лишь одна бригада с легкими самолетами и вертолетами. Вооруженная не менее легким стрелковым оружием. Когда эти разрозненные подразделения РФ перестанут быть войсками РФ и станут армией Руси, вот тогда и можно о чем-то говорить, а пока все было слишком шатко.

— Как республика Русь будет относится к новой России? Задали мне следующий вопрос.

— Ну а как мы можем относится к своей Родине, которой нас лишили? Будем ее верными сынами, будем верны России и естественно окажем всестороннюю помощь…

— Вы сказали удивительные вещи, все республики бывшего Советского Союза наоборот просят помощи от России, а какую помощь готова оказать республика Русь?

— Товарищи, мои дорогие друзья. Многие поверили и вложили деньги в МММ, а вклады оказывается сгорели. Я знаю, многие лишились квартир или машин, гаражей и находятся в затруднительном экономическом положении. Кроме того многих изгнали из республик, где они проживали ранее. Но у русского народа появилась своя земля, свое собственное правительство. Приезжайте к нам! Мы выдадим вам бесплатное жилье, гарантировано устроим на достойную работу с достойной зарплатой, а касательно обманутых вкладчиков…

Я сделал театральную паузу. Затем продолжил…

— Не знаю, кто больше обманул Мавроди или преступный режим в Кремле. Говорят из офиса МММ вывезли 12 камазов денег (я специально преувеличил число, пусть попробуют вернуть народу украденное суки!) мне кажется они растворятся в бездонных карманах коррупционеров и чиновников, что в России стало словами синонимами. Мы же не будем разбираться, кто прав, а кто виноват!

Приносите нам свои «маврики» и вы получите выплаты по номиналу. Да, никаких процентов не будет. Выплаты будут только и исключительно русским и по номиналу. Я у вас эти деньги под проценты не брал! Потому и верну лишь те средства, что вы вложили, поверив Мавроди. Ибо вы наш народ и мы несем ответственность за свой народ. Как поступит Кремль очевидно и Ельцин явно вас своим народом или согражданами не считает, он с другом Блином Клинтоном дружит.

— Как вы выплатите деньги всем пострадавшим вкладчикам?

— Абсолютно верно, но с уточнением всем пострадавшим русским вкладчикам.

— Как быть с белорусами, грузинами, таджиками, украинцами и другими? Задал журналист подготовленный мной вопрос.

— У них есть свои страны и их правительства. Хотя не думаю, что они хоть как-то отвлекутся от разграбления русского наследства, что осталось после СССР и хоть одну обглоданную косточку бросят народу, очень жадные, такой уж у них национальный менталитет.

Провоцировал ли такой мой ответ? Да! Безусловно да! Но пусть лучше страны бывшего СССР решают проблемы с обманутыми вкладчиками, чем лично со мной. Тем более я готов договариваться. Однако самое главное и самое страшное было сказано. У русского народа есть своя земля и свое правительство. Пока нас не называют правительством в изгнании, но уже сейчас миллионы вкладчиков в МММ с большим интересом прильнут к экранам телевизоров. Какое количество мигрантов приедет в мою новую страну остается только лишь гадать. Явно не один миллион. Причем чухонцы из эстов, латов и прочих мне совсем не интересны.

Разумеется после их преступлений против русского народа, никто их просто так не отпустит. Отсидят по 10–25 лет в лагерях, кто сколько накосячил, отработают, вот тогда можно пинка под зад и с голой жопой на мороз, точнее в столь обожаемую ими Европу. Причем благодаря климату, близкому расположению моря я могу прокормить особо не напрягаясь и 50 и 100 миллионов населения на моих новых землях. Весь секрет, что нужно делать упор на животноводство, мясо, молоко…

Лови рыбу, перемалывай в муку и вот тебе идеальный удобрения на которых не только коров можно прокормить, но и вот такие ряхи свиньям откормить!

Было дано не просто интервью, а шикарное интервью! Информационная бомба, даже несмотря на тот факт, что вопросы подготовлены были заранее. Вот только кто из журналистов признается руководству телеканала, что получили 100 баксов премии за эти самые вопросы? Признайся! В условиях лихих 90-х, директор канала еще заставит сдать в кассу, а оно кому-то нужно? Потому нужно понимать будет подана видеозапись именно в том варианте в каком она и была записана. Более того журналистам уже объяснили, что мы рады их принять на земле новой Республики. Более того, пусть приезжают с чеками и билетами, возместим затраты на дорогу.

Неофициально было подтверждено, что будут щедрые премии вроде тех самых 100 баксов, что они уже получили. Опять же эфир уже проплачен и связываться с братками, пусть и из дальнего региона не было смысла директору телеканала. Более того, такой репортаж сам по себе не просто бомба, его несколько раз повторят. Сенсация, которая отвлечет зрителей от федеральных каналов, куда в общем-то мне влезть не судьба. Там слишком большие дяди с большими пушками и деньгами играют, а я играю совсем в другой лиге и по своим правила, которые могу выдумывать и менять по ходу игры. Даже если с какого НТВ прибудут журнашлюшки, ну сядут в тюрячку. На хрен мне, чтобы был монтаж и коверкали мои слова?

Учитывая, что я платил деньги и на мне можно заработать, да и материал бомбезный, однозначно нужно ждать журналистов со всех региональных кабельных телеканалов. Опять же кто девочку кормит, тот ее и танцует. Репортаж выйдет под заголовком, «а федеральный и западные телеканалы назовут меня диктатором и соврут».

Надо понимать, кто я для граждан РФ, а сейчас я для них фактически последняя надежда на справедливость. Ибо те кто не вложился в МММ, минимум имеют друзей и знакомых, кто прыгнул двумя ногами в жир. Пока все отказывают и шлют, пусть и вежливо на хер, я беру на себя ответственность и защищаю граждан от произвола.

* * *

Когда журналисты разъехались, именно тогда началась вторая фаза военной операции. Дело в том, что ВВС РФ как раз имели свои аэродромы и самолеты. К сожалению по нашему плану мы не могли их использовать и обходились силами лишь одной бригады. Фактически подняв на бунт войска России в Литве взяли под контроль правительственные здания, банк, телевидение и стали вещать нужную нам информацию. Именно в этот момент я взлетел на АН-2, который пошел в сторону такого вот аэродрома подскока. Именно в это время моя бригада побатальонно летела в Латвию брать страну под свой контроль.

Как нетрудно догадаться Игналинская АЭС и была моим основным козырем, моей грязной атомной миной, которая в первую очередь накроет тех, кто решит ее подорвать. Однако всю Европу так накроет, что мало не покажется. Особенно соседние страны, которые в теории могли относительно быстро перебросить свои воинские контингенты в помощь. Однако мало того, что у меня появилась козырная шестерка в рукаве, так и была и семерка, а точнее наличие рядом РФ, войска которой непонятно как отнесутся к такой вот высадке десанта. Нужно было время и согласование в вашингтонском обкоме и запрос в Кремль, а вот времени как раз и не было не у НАТО, не тем более у тормознутого алкаша. Да и чего бы он сделал? Забросил войска, которые перейдут на мою сторону и сделал мою армию лишь больше и сильнее? Смешно…

Потому все было разыграно, как по нотам. Пала Литва и ее передали под контроль русским войскам, где младший офицерский состав и частично средний встретил герильяс с ликованием. Ой они настрадались от действий литовского правительства, теперь можно сказать отрывались получив в свои руки власть, а власть была у военных, ибо введено Чрезвычайное Положение и комендантский час.

Аналогично пала и Латвия, вот с Эстонией случился курьез. Их вроде в анекдотах называли тормозами, но совершенно напрасно. Правительство успело погрузиться на самолеты и баржи или на чем они там плавают эти дикари и свалить в Скандинавию. Недоразумение и псевдо-государства возникшие лишь волей Алкаша Ельцина прекратили свое существование за один день. В леса утопали боевики, что называли себя армией: Латвии, Литвы и Эстонии, ну ничего пусть пошатаются. При наличие тепловизоров, современных вертолетов и самолетов, мне даже интересно сколько они без жратвы и поддержки населения смогут так скитаться.

Нет! Нацистов вполне себе хватает, кто может поддержать этих отморозков. Не забываем о Чрезвычайном Положении. Я вам не Сталин я в разы хуже! Я этих уродов лояльных «лесным братьям» загоню в трудовые лагеря. Тем более у меня за один день родилась русская армия.

Правительство которое не хочет кормить армию, подарит ее народу. (с.)

Эти слова войдут войдут в историю… Во всяком случае Ельцин подарил мне третью по силе группировку войск СССР, первой была конечно же на Украине, там даже запасы на случай Третьей Мировой Войны, развернуть 5 миллионную армию. Вторая разумеется была в России, нет она была помощнее украинской, но в целом на всей границе, а вот в Европе уступала, ибо никто тогда не делил РСФСР или УССР, была единая армия. Западная же группировка была самой слабой — это БССР и Прибалтика. Вот ее мне и подарили, как и Балтийский флот…

Глава 6
Построение нового государства

Сразу после взятия под контроль территории было решено что столицей новой Руси и назван был исконно русский город Рига. Причем абсолютно наплевать, что его основали немецкие крестоносцы. Как говорил еще один немец, а точнее Фридрих, которого затем прозовут Великим, если у вас есть лишняя дивизия и вам нравится соседняя провинция, не раздумывая захватывайте ее! Потом сто историков и тысяча юристов найдут десять тысяч оснований, почему с исторической и юридической точки зрения эта территория всегда принадлежала вашему государству. Я даже никак не комментировал, почему Рига исконный русский город, историки и юристы найдут этому обоснование, если не напрасно получают зарплату. Потому в первую очередь мы встретились с послом России…

Причем встреча была абсолютно необходима, минимум исходя из того факта, что вся Прибалтика жила на ресурсы России! Дело в том, что по ГОСПЛАНУ, принятому еще в СССР, РСФСР, а теперь и РФ поставляла на заводы и фабрики Эстонии, Латвии и Литвы бесплатные ресурсы. Понятное дело, что ушлые чухонцы уже часть фабрик просто порезали, что не мешало на эти уже не существующие фабрики запрашивать ресурсы, ибо по госплану положено! Причем были и откаты чиновникам РФ не все прибыли шли в Прибалтику. Как все работало? Идет допустим свинец, пересекает границу и сразу мимо завода и фабрики попадает в порт Риги, там отгружается концерну БМВ, за смешные деньги, ибо той же Латвии ресурсы достались бесплатно, скажем 20% отката уважаемым людям, за поставку от полученной суммы и все шито-крыто!

Еще смешнее обстояло дело с Мажейкяйским НПЗ (Нефте Перерабатывающим Заводом), будто кто-то специально подготавливал страны балтии к богатой независимой жизни, однако с кривыми руками можно просрать все. На данный завод по ГОСПЛАНУ гнали бесплатную нефть! Завод вырабатывал 12 миллионов тонн сырья в год. Кстати по данным правительства Литвы был убыточным. Прикольно действовали чухонцы. Подумать только бесплатная нефть, рабочие работают бесплатно, ибо те копейки, что им выплачивали можно лишь назвать пособием для безработных, гонят нефтянку в Европу и прозябают в убытках. Понятное дело, что скоро халява закончиться, но я был совсем не против получать бесплатную нефть и дальше, разумеется мы не против даже увеличить откаты уважаемым людям. Ибо? Почему РФ все остальным странам шлет бесплатные ресурсы по госплану, а нам якобы не должны. На пользу народу они точно не пойдут, а будут распилены среди чиновников-иностранцев. У которых вилла в Маями, счет где-то в Швейцарии и дети за бугром, да и паспорт… Паспорт совсем не гражданина РФ.

Самое же смешное, захват Прибалтики был очень болезненной потерей для всех этих иностранцев, которых чаще называют олигархами и чиновников всех мастей стоящих у руля в РФ. Ведь через порты балтики гнали безумные, огромные деньги и сидели на сумасшедших откатах. Потому было плевать на русофобию проводимую свергнутыми мной правительствами. Потому и мне многое прощается, даже если я вчера объявлю сатанизм государственной религий и начну по центральному телевидению показывать человеческие жертвоприношения и тогда со мной попытаются договориться, ибо это «Золотая жила» и никто просто так отказываться от миллиардов и миллиардов бабла не намерен.

Потому удалось договориться на раз-два. Далее нужно было учесть интересы США. Учитывая, что я не перекрывал поток ресурсов из ограбляемой Америкой России, то меня пока решили оставить. Причем нужно отметить тот факт, что не признали и на собрании ООН угрожают ввести санкции. Впрочем эти угрозы не имеют какое-то значение. Главное не будет вторжения ибо у меня реально есть оружие массового уничтожения и достаточно сильная и современная армия. Перемолотить ее конечно же можно, но потратив кучу сил и ресурсов, да и бомбить с авианосцев не получится, не даст балтийский флот…

Одновременно сейчас КНДР находясь под санкциями США, да еще и учитывая тот простой факт, что Вашингтон взял бабки за ГСМ, но банально, как и положено бандюку кинул проходит через времена, которые там в последующем назовут «Трудным Походом»… Если же совсем примитивно в стране голод. Вот только в Корее есть армия и оружие массового уничтожения и хрен туда пендосы полезут, чтобы они не кричали по ящику и каких санкций бы не вводили. Дабы нас не могли прижать экономически решил скопировать идеи «Чучхе» или опоры на собственные силы.

Для примера у нас не просто есть рыболовецкий флот, а самый огромный рыболовецкий флот на Балтике, осталось устранить конкурентов: Швецию, Данию, Норвегию, Финляндию, которые постоянно норовили лезть в наши территориальные воды и вылавливать наши рыбные ресурсы. Потому русские пограничники получили долгожданную команду «Фас» и начали отлов браконьеров. Причем при самых широких полномочиях. Было ровно два пути…

Надо ли говорить почему пограничники только и мечтали получить долгожданную команду «Фас»? Да банально с конца 80-х наши рыбные ресурсы разграблялись и добыча активно велась в наших водах. Почему именно наши? Ну Так СССР не просто вылавливал рыбу… О нет! Он вполне себе выращивал малька, восполняя рыбные ресурсы, тратил на это миллиарды рублей, а рубль тогда был подороже доллара, а эти чухонцы приезжали и грабили, воруя бабки у нашего народа. Это ведь наши налоги именно на них выращивали малька, содержали питомники, строили системы дамб и прочее для запуска данного малька в море.

Потому можно было сдаться погранвойскам, корабль конфискуют, а вас посадят на 10 лет, но затем вы выйдете из лагеря, ну или переть на рожон и тогда патрульный катер расстреляет вашу лоханку. В случае, если браконьеры считают, что у них не лоханка и оказывают сопротивление, допустим (случаи были) установили крупнокалиберный пулемет или пушку и оказывают сопротивление, то нет проблем. Вызываем самолеты-штурмовики и уничтожаем неудачников в море. Кормить и содержать на деньги русского народа этих беспредельщиков я не собирался! Да и 10 лет совсем не суровое наказание, а что им молоко за вредную работу выдавать? Когда они воруют у моего народа в особо крупных размерах. Морские корабли отнюдь не на удочку ловят и далеко на 1 тонну рыбы.

В республике было безумное количество бесплатной рабочей силы! Тем более учитывая тот простой факт, что в моей новой державе было множество отличившихся. Чухонцы придумали делить людей на сорта, где русских дискриминировали по расовому признаку. Даже придумали такую уникальную вещь, как паспорт «не гражданина», наши русские люди никогда не унывают, а потому со свойственным юмором очень точно прозвали такую бумажку — «паспорт негра». И ведь как попали в цель! Негров угнетали и не считали за людей, так и чухонцы не считали за людей русских, занимались сегрегацией. Потому пока наши типографии не выпустили паспорта нового образца, именно бумаги «негров» стали самыми элитарными в стране.

Одновременно у солдат, чего очень много? Правильный ответ колючей проволоки. Потому целые поля огораживались, ставились вышки и туда сгоняли абсолютно всех с паспортом гражданина. Решили себя показать расистами и угнетать по расовому признаку, будь любезны иметь смелость ответить за преступления. Одновременно мы не звери какие-то. В эти огороженные поля были выделены лопаты. Желаешь построй себе землянку. Даже выделят немного бревен для наката и целлофана, дабы укрыть крышу от протекания в дождь. Более тго мы обещали по одной печке-буржуйке на землянку и выделять зимой минимальный запас дров.

Причем республика пропагандировала принципы демократии. Не хочешь не строй себе жилище, будешь жить в поле. Аналогично было и с работами. Кто хочет тот выходит на работы, а кто нет, остается в лагере. Вот только кто не работает тот не ест. Разумеется даже речи не шло о том, чтобы платить зарплату за выполнение работ, только двух разовая кормежка. Вышел на работу, получил ужин и еще утром получишь завтрак. Обед? Вы шутите! Какой на хрен обед! Они же высшая раса, они и без обеда могут работать!

Дети за преступления родителей не отвечают. Потому их собрали и выгнали через границу в Польшу. Пусть у тех голова болит, как поступать с малолетними выродками нацистов. Стрелять я их не собирался, кормить тоже, а использовать детский труд, что я вам диктатор^[41] что ли?

Хотя и взял себе диктаторские полномочия назначив бессменным лидером нации, до самой смерти, что и было прописано в нашей новой конституции. Мне нужно было провести все реформы, прежде чем начнутся выборы. Причем на первое время у нас даже пенсионерам из «граждан» нашлась работа. Они были обязаны ходить по домам и квартирам и выносишь одежду и обувь. Затем отсеивать хорошую и плохую. Та что почти новая и годилась для «секон-хенда» откладывалась, а та которую считали плохой отправлялась в лагеря. Там был второй отбор, пригодная к носке выдавалась заключенным, а та что не пригодна отправлялась на переработку.

Создавался реестр квартир и домов. Этой жилплощадью должны были наградить моих смелых герильяс и русскую армию перешедшую на нашу сторону. Вот и решился вопрос с квартирами для офицеров, да не только офицеров, но и солдат. Которые слали послания своим семьям в Россию и вскоре хлынет волна первых переселенцев.

Одновременно дети «граждан» были не просто так высланы. Несколько миллионов бесполезных голодных ртов, что придется кормить несколько лет, обучать какой-то полезной специальности и снова бесплатно. Нужно понимать, как только пенсионеров выжмем до суха и когда в них не останется практического смысла, так же выгоним в ЕС, пусть их там европейцы кормят, нам нахлебники в стране не нужны!

Учитывая, что количество едоков резко сократилась на ⅔ населения мы решили использовать шанс, резко увеличить поголовье скота. Дабы не при каких условиях у нас не могло возникнуть голода. Используя опыт Испании. Страна живя рядом с морем рыбой откармливала боевых жеребцов. Смысл в чем? Вылавливается рыба, сушится, затем на мельнице перетирается в муку и боевые жеребцы и кобылы, что их плодили откармливаются такой вот мукой. Когда у вас огромное число коров, свиней, каждая семья обрабатывает личный огород и сад у вас не возникнет проблем с молочкой, мясом или овощами с фруктами.

Экономика низких цен

Благо в стране была установлена невыгодная для капитализма экономика низких цен. Помниться в России в 20-е годы 21 века была женщина управляющая ЦБ с говорящей фамилией Набиуллина. Она постоянно говорила, что низкая стоимость национальной валюты крайне выгодна, но забывала сказать кому. Дело в том, что такое выгодно барыгам и спекулянтам, которые грабят страну. Ты вывозишь из государства ресурсы и товары и продаешь их за валюту, а внутри страны платишь в дешевой местной валютой. Да ты обрекаешь народ на вымирание и нищету, но это крайне выгодно! Выгодно, когда на тебя работают за миску баланды. В результате у тебя население нищает, а буржуины богатеют. Народ вымирает, а капиталисты за бугром строят дворцы. Я их называл кровавые дворцы, ибо каждый кирпичик в таком здании это минус жизнь русского ребенка.

Вот только такая политика не выгодна государству, что не является колонией которым не управляют иностранцы, чьи интересы исключительно заграницей. Если ввести политику низких цен для населения происходит обратная тенденция. Паразиты в обществе вымирают, а вот народ начинает плодиться. Выгода же государству в том, что у тебя растет число солдат и налогоплательщиков, как результат страна с каждым днем все сильнее, впрочем, как и народ.

Тут как бы выбирать. Ты за иностранцев и их процветание и уничтожение собственного народа, ну или ты за народ и против буржуинов и капиталистов, что все не приколоченное тащат за бугор. Причем накормить бедных совсем не проблема. Основная проблема в том, что богатые никогда не нажрутся. Потому, все что приколочено они будут отколачивать и тоже тащить за бугор.

Одновременно в первые дни захвата власти у нас просто не было возможности не просто напечатать новые паспорта, но так же и деньги, потому использовали, те что были в обороте. Это было временным решением. Вообще мы планировали выпустить не просто рубль, а фиксированный рубль, как в Швейцарии был фиксированный франк. Подобное кажется невозможным, но тем кто далек от экономики. Дело в том, что все страны после падения СССР ведут международную торговлю в долларах США.

Причем нужно понимать, каким бы Вашингтон не был амбициозным ему плевать на курс твоей национальной валюты, как и остальным странам в целом. В теории ты можешь объявить, что 1 твой рубль стоит 1 миллион долларов и пока ты готов платить по заявленным счетам к тебе не будет никаких вопросов. Более того ЦБ всех банков мира будут с удовольствием принимать валюту твоих граждан на обмен. Секрета в этом никакого нет от слова совсем!

Дело в том, что давно уже купцы не плавают с товаром на деревянных лоханках увозя в свой город мешок золота вырученного за товар, международная торговля работает совсем иначе. Допустим наша новая республика Русь выловила рыбы на 10 миллионов долларов и отправила ее в Россию, но из России нам не придет вагон денег, совсем нет! Наоборот ЦБ запишет нам активы на счет. Мы же в свою очередь можем запросить на условные 9 миллионов поставить нам трактора, станки, сталь и свинец. Если обратить внимание у нас в активе в РФ целый миллион долларов остался. Когда объявлен курс один наш рубль равен миллиону баксов, приезжает турист отдает рубль и получает рубли РФ по курсу на 1 миллиона долларов. Аналогично если курс равен 100 000 долларов, 1000 или вообще 1 к 1…

Причина отчего РФ выдает эти деньги без особых напрягов в том, что мы как государство платим по своим счетам и фактически эти деньги списали с нашего актива. Теперь представим мы ничего не продали скажем в Данию, а курс установлен 1 наш рубль равен 1 доллару США, причем понаехало куча туристов и разменяли наши рубли на миллион баксов, получив по курсу датскую крону, тогда…

Завезли мы на продажу селедки на 10 миллионов, а в актив нам записали только лишь 9 миллионов долларов, ибо 1 миллион уже списали с наших счетов. Можем ли мы не платить и послать Данию лесом? Вполне! Только больше таких финтов ушами у нас не получится. Не Дания не одна другая адекватная страна не станет принимать наши деньги и мы как страна не платя по счетам фактически банкрот и объявляется дефолт. Это так сказать на примитивном, бытовом языке. А то понимаешь развели экономику, где все слова, будто пытаются вызвать Дьявола странным заклинанием. Да и рассуждения, что черт ногу сломит. Экономика вполне себе наука и легко объясняется простым, человеческим языком. Попытки поиграть в «черную магию», где только магистры этой самой магии разбираются, означает одно… Государство ведет с населением не честную игру. Пытается за заумными словами скрыть истинное положение дел.

Та же Набиуллина не может прямо сказать, нам выгодно грабить население России. Она начнет сложными и непонятными словами говорить, что низкий курс рубля полезен для экономики и далее пойдут заумные фразы…

Нам же просто нечего было скрывать. Потому все строилось крайне прозрачно. Для примера низкие ЖКХ. Они базировались на практически бесплатном электричестве. Ибо благодаря СССР была построена АЭС, а когда есть атомная станция на 10 миллионов населения, правда зависит от количество вырабатываемых мощностей, то электричество в стране автоматически становиться бесплатным. Когда высокие цены на электричество при подобных раскладах, значит имеется олигарх, который завладел данной АЭС и грабит население.

Хотя нужно отметить, что все же некоторую сумму платить придется. Для примера на зарплату рабочим обслуживающим АЭС. Но даже стержни не должно оплачивать население. Откуда тогда возьмется ядерное топливо? Так банально из налогов граждан и главное вырабатываемой им прибавочной стоимости продукта. Ничего в целом бесплатного не бывает, даже если вполне себе народное правительство у руля. Всегда есть извлечение прибыли, но…

Куда эта прибыль пойдет? Можно наплодить олигархов и бизнесменов, они купят яхты, дворцы, самолеты и красивые машинки себе и любовницам. Ну или отказаться содержать класс паразитов. И эти деньги пустить на бесплатное электричество, дома, квартиры, медицину, образование. В результате народ живет стабильно и не боится за завтрашний день.

Людям не нужно по 20–25 лет работать, дабы купить в ипотеку квартиру-студию на 8–10 квадратных метров. Они просто получат квартиру, а не собачью будку и получат ее бесплатно. Когда же есть уверенность в завтрашнем дне и место где жить и заводить семью, родятся дети, обычно больше двух и как результат государство станет еще богаче и еще сильнее. Ведь именно эти дети получив образование пойдут работать и станут платить налоги и производить товары на которых богатеет государство.

Причем каждый новый виток или проще говор поколение, дает более качественный результат. Есть олигархи? Так государство стало беднее, народ вымирает. Следующий виток, бизнесмены опять поубивали своей политикой куча народа и уже нужно повышать пенсионный возраст.

При обратном варианте, детей стало больше, пусть в каждой семье их родилось трое. Иными словами государство стало богаче на 50%, далее жители страны стали на 50% лучше жить. Родились новые дети и снова развитие +50% к уровню жизни. Надо уже снижать пенсионный возраст и снова понижать цены в магазинах… Кто-то скажет это фантастика…

Глава 7
Ревизия

Эллар в первую очередь меня беспокоило данное производство, но в целом требовалось провести ревизию всех доставшихся по наследству от СССР заводов и университетов. Для примера такой советский компьютер, как Тарту был разработан в Тартуском университете. Моя маленькая Русь уже умела делать свои собственные процессоры. Нужно отметить зачастую на базе клонов западных образцов. Вот только китайцам и прочим жителям Тайваня, которые себя объявили независимым государством — это ничуть не мешало. Копия, ну так и чего? Они на базе этих копий вполне себе к 2020-м годам собственные производства развернули, вот и нам нужно было не отставать.

Кроме всего прочего Эллар разрабатывал и производил электронные игры по типу «Волк ловит яйца» и уже в полный рост клепал пиратские катриджи для 8-ми битных приставок, причем достаточно элитные. Хотя вся элитарность этих картриджей заключалась лишь в переводе игры на русский язык. Фактически у нас была готовая база для выпуска игровых консолей. Да пиратских! Ибо лицензию получить было абсолютно не реально. Ведь США осуществили угрозу, объявили меня диктатором, наложили санкции и полностью перекрыли торговлю с нашей молодой республикой.

Причем торговля процветала! Вот такая вот шизофрения. Дело в том, что было запрещено покупать нашу продукцию Западным союзникам в Европе, а так же поставлять нам многие товары из Европы. Однако, никто не запрещал и более того всячески поощрялась торговля с РФ, которую вели через наши порты на балтике. Имея самый большой торговый флот в регионе мы банально заключали контракты с компаниями РФ. Те вполне себе официально фрахтовали наши суда и уже они входили в порты ЕС, как суда действующие от лица России. Товары продавали не в нашу молодую республику Русь, а именно в Федерацию. Разумеется, любой капиталист понимал, что на деле покупки делает «диктатор», как меня прозвали СМИ коллективного Запада, но на что не пойдет капиталист ради 100% прибыли?

Именно по этой причине и так находясь под санкциями мы решили подобно Китаю наладить производство игровых консолей и разумеется картриджей к ним с переводом на русский язык. Одновременно у нас было достаточно русских специалистов из того же города Тарту в бывшей Эстонии, что были лишены гражданства и обычных человеческих прав при прежнем правительстве нацистов. Сейчас же работая за вполне себе хорошие деньги и более того занимаясь любимым делом, а не попытками перевода технических тестов с русского на эстонский язык… Ребята стали разрабатывать наши игры, надо заметить качественные игры! Имея некоторые послезнания и потому возможность давать советы, подкинул идеи для таких игрушек…

Дело в том, что так называемые катриджи имели ОЗУ или проще говоря оперативную память и пока она питается электричеством могли сохранять достижения. Для примера игрок проходит игру, условно «Чип и Дейл», понятно побеждая берет уровни и идет все дальше у него копятся «звездочки», достигая определенного числа эти самые звездочки меняются на жизни, идет подсчет общих очков, меняются карты в зависимости от уровня. Все это питается от блока питания и того простого факта, что катридж вставлен в приставку. Вот что будет если отключить игровую консоль и его извлечь или просто отключить игровую консоль? Правильно все уровни и достижения обнулятся. Вот на этот случай и использовалась батарейка. Одна из самых крутых игр на консолях тех лет считалась «Зельда», правда было желательно понимать язык прохождения, тогда она становилась в разы интереснее. Я же предложил разработчикам написать сразу две игры, благо катриджи позволяли это сделать и разместить в одной…

Русский рэкетир

Дело в том, что каждая игра должна быть правильной идеологии. Была общая карта и это фактически первая игра, надпись вверху гласила Нью-Йорк, учитывая, что хватало просто экрана телевизора это совсем размерами не Нью-Йорк. Далее игрок начинал с одной персонажа, который он ассоциировал с собой. Было множество магазинов, баров, рынков, а в центре Уолл-Стрит. Все они имели свою степень защиты. Игрок мог «захватить» или же как писалось в игре «крышевать» одну из самых слабых торговых точек, которая приносит минимум денег. Которые как очки копились на его счету за определенное время. Дабы не было скучно вылетали текстовки.

Вы превысили скорость, полицейский оштрафовал на 50 долларов — 50 баксов со счета. Вы гуляя по городу нашли кошелек +100 долларов к счету. Причем всегда давалось сделать выбор в предлагаемой ситуации создавая иллюзию игры, хотя по больше части это был рандом на одно и тоже действие была случайная комбинация. Для примера вы предложили взятку полицейскому (который остановил за превышение скорости) −5 долларов вместо 50 от счета. Или он вас арестовал и залог за выход из тюрьмы — 100. Поднять кошелек +100, не поднимать, вас пытались развести, но вы развели тупых американцев +200 или вы прошли мимо +0…

Когда количество денег копилось до «звездочки» вам предлагалось нанять +1 рэкетира в банду. Занять вторую точку, понятно она мало приносила денег. В итоге доходы росли в 2 раза быстрее. В итоге в банде все больше «людей» и вся карта захвачена. Для примера на Уолл-Стрит требовалось накопить 100 рэкетиров. Причем, чем выше уровень игры тем больше рандомных событий. Для примера предлагали купить крутую машину, особняк и т.д. и т.д. и просто так отказаться было нельзя, могли быть последствия. Зато в уголке карты рисовался довольная бритоголовая мордашка. Сначала на шее толстая золотая цепь, затем сзади машина (они менялись), дом, более крутой дом, яхта, вертолет и т.д.

Была и красивая для 8 бит анимация. Рэкетиры направленные на адрес захвата вынимали в модельку из здания в звездно-полосатой одежде и били кулаками в живот. Когда они становились круче (точки и рэкетиры) бейсбольными битами или доставали пистолеты и стреляли. В итоге над торговой точкой пропадал флажок США и появлялся красный флаг нашей молодой республики Русь. Цель захвати Америку.

Вторая же игра предлагала раз в час «поехать на стрелку», там ты и прокачивал своих рэкетиров. Открывалась вторая карта. Расставлял свою банду и появлялись американцы. Сначала разборки на кулаках, затем на битах, пистолетах, затем на автоматах. Каждая такая битва отнимала примерно 50% личного состава банды, хотя зависело от расстановки и сколько ты накопил бандюков мог потерять 10% а мог поторопиться и все 100%, только игрок бессмертен. В случае поражения когда все убиты, появлялась кровавая морда «игрока», который говорил — «Русская мафия бессмертна» и ты снова начинал с одной точки. Однако несколько таких разборок и вот твои бандюки все поголовно с битами, затем с пистолетами, а там и автоматами. Вершина карьеры при захвате Уолл-Стрит, были снайперские винтовки.

Учитывая, что стратегий еще не было, то это была не игра, а просто бомба! Военно-экономическая стратегия. Хоть и название «рэкетир», но с правильным посылом мочи гринго!

* * *

Кроме компьютерной техники мы развивали и машиностроение. Досталось нам достаточно спорное наследство. С одной стороны оно было шикарным, а вот с другой несколько однобоким и неполноценным. У нас овер до хрена качественной и главное дешевой мототехники в том числе разработаны качественные грузовые трициклы, но!!!

Дьявол, как всегда кроется в деталях они слабомощные по сути вся наша мототехника на базе двигателей от мопедов не превышающая мощности в 50 кубиков. У нас имеются новейшие микроавтобусы, разработаны в СССР и потому с ними даже японские микроавтобусы тягаться не смогут. Вот только на их базе не создать серьезных грузовиков (нечто вроде «Газели» вполне можно создать) и автобусов, одновременно их двигатель не подойдет дешевым и бюджетным малолитражкам для частников, тех людей, что пожелают своим автомобилем владеть. У нас или совсем слабосильный двигатель для автомобиля с мопеда или слишком мощный для обычного бюджетного авто. Причем нужно рассчитывать именно бюджетные! Халява с нефтью скоро закончиться, а дальше заправлять авто по типу внедорожника станет очень дорого, безумно дорого.

Благо зная технологии 21 века стали закладывать газовые ямы. Они частично решат вопрос с топливом. Кто не в курсе, что такое газовые ямы? Да любой, кто держит достойное подсобное хозяйство может обеспечивать свой дом (отопление, готовка на газу) бесплатным газом. Я в свое время в интернете видел кучу роликов. Причем для ученых это секретом не было, просто считалось малоперспективным. Продавать там нечего! Потому не интересно капиталистам. Ну а СССР имел столько газа, что опять же это было бы 0.000000001% от общей добычи если не меньше и не имело принципиального значения. Причем газ вырабатывался из натурального дерьма, которого овер до хрена дает любой город! Даже банально 10 000 человек (очень небольшой городишко) воспроизводит этого ценного ресурса ну очень много, безумно много!

Потому было применено уже разработанное старое решение использовать мосты старых грузовиков. Для примера завод РАФ вполне себе использовал мосты старых ГАЗонов и делал вполне неплохие автобусы. Сейчас же списанной техники в РФ просто завались, плюс те же ГАЗоны, ЗИЛы, МАЗы и т.д. в колхозах продают за смешные деньги. Если они сломанные можно вообще забирать бесплатно, как мы и делали с Сеней. Кто же знал, что на базе нашего бизнеса по сбору металла бывший бандит станет автомобильным олигархом? Тем, кто поставляет автобусы в Россию. Качественные и достаточно дешевые…

Причем пользуясь послезнанием нечто подобное делали и в Пакистане. Причем от нищеты. Берется любой мост старого грузовика, цепляешь колеса, ставишь движок, тянешь проводку и затем обшиваешь железом, ставишь стекла и сидения и автобус готов. Затем они красиво его раскрашивают и отправляют на дороги страны. Самое забавное работает примерно 3–4 человека на производстве реально в гараже! Причем если там кустари работают собирая скелет из арматуры на которую тупо приваривают листы железа, то у нас есть вся техническая документация.

Обучить специалистов дело одного месяца и можно запускать производство в полный рост, что мы и сделали. В итоге нам металлолом, а от нас изделие. Вот и посчитайте мост того же автомобиля ГАЗ-67 меньше тонны, ну пусть 1000 кг или если в долларах 200 баксов. Понятно мы тратимся на электропроводку, аккумулятор, движок и т.д., да плюс заплатить рабочим достойную зарплату, вот только изделие идет за 20 000 баксов назад. Мы делаем более 500% прибыли…

Беспилотники

Так же в Прибалтике было налажено производство малых самолетов. Когда-то знаменитые И-16 выпускались. Сейчас «ишачки» не решают в небе — это не истребитель, а непойми что! Вот только электроника шагнула далеко вперед. Вполне себе существуют радиоуправляемые самолеты и корабли. Детишки в СССР в кружках авиа-конструктора собирали такие самолеты и проводили воздушные бои. Где к одному самолету привязана бумажная лента и к другому так же на хвосте привязана бумажная лента. Используя свой самолет и пульт радиоуправления нужно было подлететь к вражескому самолетику и винтом срубить бумажную ленту. Соперник не давал тебе так сделать и наоборот пытался своим винтом отрубить твою бумажную ленту.

Да по сути пионеры СССР уже подготовленные операторы БПЛА! Теперь представьте на такой вот самолетик прицепить совсем немного, скажем 500 грамм пластида и на пультике пионера будет кнопка «взорвать», а если к пластиду присоединить скажем 300 грамм шариков, обычных металлических, например какие идут для пневматических пистолетов. Мало того, что в месте, где он жахнет будет весело и воронка, так и вокруг разлетится поражающий элемент, который если и не убьет, то ранит и будет крайне неприятно…

А если это будет не моделька из авиа-клуба, а копия И-16, знаменитого и легендарного «ишачка», даже уменьшенная в 10–20 раз, то она сможет нести куда более приличный вес. Причем операторы дронов у нас уже есть в каждом городе, их даже куда больше, чем требуется. Естественно модельки имеют кучу минусов и они недоработаны. Вот только посадить «яйцеголовых» за чертежи и у нас появится вполне себе сила, причем дешевая сила!

Танк Абрамс стоит 6.5 миллионов долларов, а дрон который его уничтожит всего 20 тысяч, если не пять, там как ученые порешают вопрос. В эту сторону так же стали работать, как и с морскими дронами. Есть модельки радиоуправляемых подводных лодок. Засечь-то их радар засечет, тут без базара. Только сколько будет стоить каждый снаряд, каждая торпеда, что выпущена в супер-малую цель? И сколько будет стоить по своей сути игрушечная, подводная лодка? Пусть даже это дорогая игрушка, да с условием, что не каждый снаряд и не каждая торпеда уничтожит наш морской дрон.

Понятно стране понадобится не один год, а пожалуй 1.5–2 года, возможно три года, но мы знаем куда вести перспективные разработки, а противник не знает. Когда нас станут догонять будет уже слишком поздно. Ведь по сути мизерная республика Русь с мизерными ресурсами, занимается какими-то детскими игрушками. Не следят за такими странами всерьез по их типам вооружений. Надо понимать разведка сработает, будут доклады, но серьезно к ним не отнесутся в первую очередь потому, что в США это неперспективно. Делать дешевые вооружения. Причина? Америкой владеют серьезные кланы. Корпорации, что продают вооружения заинтересованы в создании сверхточных и убер-дорогих ракет. Олигархи делают бабки!

Делать завод, оплачивать разработки, рабочих и какой итог? Сделать 1 миллион игрушек и отбить бабосики или произвести одну сверх-точную ракету и заработать ровно такие же деньги? Государство, даже такое богатое, как США не купит 10 миллионов таких дронов, а вот 10 ракет или даже 100 ракет, вполне себе купит…

Жилищный вопрос и простая жизнь

Учитывая тот факт, что у нас освободилось очень много жилой площади мы не сходили с голубых телеэкранов России, практически все репортажи были про нашу маленькую республику. Для примера были найдены герои рижского ОМОНа и награждены новыми квартирами. Им было предложено создать и возглавить отряды милиции особого назначения в молодом государстве. Так же были выплачены государственные премии и положен солидный оклад.

Ежедневно показывали, как новые и новые офицеры нашей молодой армии (по сути офицеры РФ, брошенные Ельциным в Прибалтике) не просто заезжают в новые квартиры и счастливо в них живут, а их простой, стабильный и богатый быт. Как беженцы оказавшись неприкаянными в Таджикистане или сбежавшие от резни русских в Армении или Грузии заселяются в новые дома. Это все на фоне вещания разных федеральных каналов по типу НТВ…

Где репортаж — «Маньяк из Санкт-Петербурга или учитель-каннибал»…

В ответ же кабельные телеканалы перебивали все рейтинги. Региональное ТВ демонстрировало стабильную жизнь. Где нет маньяков, преступности, машины дешевые, счастливые улыбающиеся люди. Если в России бастуют шахтеры им который месяц не платят зарплату, то у нас напротив стабильно 2 раза в месяц аванс и получка. Гуманитарная помощь детям в детские дома РФ. Принимаем сирот, что самостоятельно пересекают границу и бегут от безумия реформ ЕБэНэ…

И никакого криминала или безумной коррупции. В Багдаде все спокойно. И каждый день одна и та же мысль, что иголками впивалась в мозг моих сограждан. У русских есть Родина. У русских есть правительство. Достойная жизнь вот она протяни руку. Не нужно безумных реформ. Не нужно терпеть, а можно жить, не завтра, а уже вчера…

Кстати танковую дивизию, что гнила у нас под боком в псковской области нашли. Без шума и пыли машины перегнали в молодую республику Русь. Причем, что самое забавное, машины просто «подобрали», если вспомнить мою первую версию истории они так и сгнили в лесах псковщины. Здесь же не заплатив не копейки за сами танки мы получили супер-современные машины, которые в свое время стояли в ГДР…

Глава 8
Мы тоже пострадавшие

Сережа Иванов был однофамильцем последнего диктатора Европы, как называли Западные СМИ и федеральные телеканалы РФ главу маленькой, но очень гордой республики Русь. Когда-то его семья имела все, большую, светлую и просторную квартиру, шикарную мебель, счастливую жизнь. Отец Сережи работал доктором в местной больнице, Сережа помнил его надежные сильные руки, светлую улыбку и никогда не унывающих характер. Как отец весело подбрасывал его к потолку, высоко-высоко, как было весело и он счастливо смеялся. Мама счастливая молодая женщина, всегда когда забирала Сережку из детского садика приносила какую-то пусть самую маленькую, но новую игрушку в подарок, а когда не успевала просто радовала мальчика шоколадкой.

Да сколько их было простых и счастливых семей на просторах необъятной и могучей Родины с названием СССР, разных: Ивановых, Петровых, Сидоровых и других…

Пока их страну и народ не предал Горбачев, а затем и Ельцин достойный соратник и ученик меченого упыря продолжил геноцид русского народа. Они еще успели пойти в школу, где рассказывали о дружбе народов, но местные, которых русские щедро впустили в свои города, поделившись цивилизацией, кровом и достойной жизнью косились на своих успешных и умных соседей. В них не было не грамма благодарности, а только жажда убивать, грабить, присваивать чужое. Не просто так Великий генерал Ермолов никогда не допускал аборигенов в русский город Грозный. Когда он основал данную крепость, островок цивилизации среди моря дикости и невежества, город был населен исключительно русским населением.

Понятное дело местные народности не знали и не понимали, что такое водопровод, канализация и электричество. Скорее всего они думали, что электричество берется из электрической розетки. Здоровые люди не потому, что хорошо работает отец Сережи и его коллеги, а просто по факту самого наличия больниц и поликлиник в городе. Как такое получилось он не знал…

Но в один день семья лишилась дома. Им пришлось все бросить и уехать из некогда светлой квартиры. Уехать отчего-то не дожидаясь отца. Сильного, надежного и смелого мужчины. Вот смелость и подвела отца Сережи. Когда бородаты экстремисты ворвались в больницу, он как дежурный и единственный врач, а значит самый главный человек в отделении в выходной день смело вышел к ним навстречу. Сначала мужчина пытался воззвать к голосу разума, человечности, ведь в больнице лежат, как это не странно больные люди, им нужен покой и не нужно кричать. Дальше случилось страшное эти выродки просто стали убивать больных. Отец Сережи побежал в кабинет дежурного врача, в свой кабинет звонить в милицию вызывать помощь, а на том конце смеялись и кричали бесноватые, что «смерть русским». Тогда схватив единственное оружие, что у него было простой скальпель он решил защитить хотя бы палату детей. Так и нашла своего мужа мама Сережки…

В руке по скальпелю, а кишки верного врачебному и человеческому долгу мужчины намотаны на дверь детской палаты. Что было в самой детской палате мама Сережки никому и никогда не рассказывала. Сильный и надежный папка уже никогда не придет, не подбросит весело своего сынишку. Ведь он остался там в той больнице закрывая чужих дочерей и сыновей от бородатых дикарей с оружием. Он погиб на своем посту, как погибали воины русской дружины не выпуская из рук оружия, когда…

Бьют без раздумий на каждый удар врага. Где за каждый шаг дикарей будет заплачено кровью, но к сожалению фанатики платят этой монетой щедро, совсем не раздумывая. Да и что на деле мог один врач против разъяренной банды наркоманов, да еще и одурманенных лозунгами нацистов, дескать русских надо убивать. Убивать за то, что они научили тебя читать и писать, научили жить в домах, а не пещерах, есть досыта и не страдать от болезней, не умирать едва доживая до тридцати лет…

Резко постаревшая всего за один день мать забрала сынишку и его маленькую сестренку из их собственной квартиры и бросив все, что наживали годами бежала из города, где бесновались боевики. Сережа не мог припомнить не одного дня после этого побега, чтобы его веселая и жизнерадостная мамочка улыбалась. Сначала она пыталась добиться справедливости, ходила по милицейским околоткам писала заявления, но все было впустую. Да и денег с золотыми украшениями у них было не так много, плюс инфляция постоянно сжирала ту сумму, что мать успела захватить с собой. В итоге они оказались в Богом забытом русском селе, где-то глубоко в России. Тут их хотя бы не трогали…

Более того село вымирало, многие уехали в город. Им даже как беженцам (хотя никто такой статус не присваивал) выдали какой-то брошенный домик-развалюшку, а мать пристроили мыть полы в школе. Вот так высококвалифицированный специалист с высшим образованием стала уборщицей. Спасал огород, потом помогли сердобольные соседи у них с мамой и сестричкой появились куры, Сережка бегал на рыбалку, а мать…

С матерью становилось все хуже и хуже. Она начала пить, страшно, беспробудно. Некогда химик-технолог собрала самогонный аппарат, а химию мама Сережи на свою беду знала замечательно и могла выгнать алкоголь хоть из табуретки. Ничего совершенно ничего не осталось у Сережи и его сестры из прежней жизни, но была и одна маленькая радость, хотя и она происходила из трагедии. Одна из местных бабулек, что помогала им обустроиться на новом месте отдала Богу душу. Приехали наследники, похоронили честь по чести, поохали, повздыхали, да и вступили в наследство, а вот старенький черно-белый телевизор подарили Сережке за ненадобностью.

Утром мать уходила на работу, а вечером сидела и пила в одиночку самогон. Детишки же смотрели мультики Диснея, чтобы хоть на полчасика или часок вынырнуть из мрачной бытовухи. Из той ужасной чернухи, что называлась их жизнь. Спасибо Ельцину за наше счастливое детство так сказать…

Телевизор был очень плохенький — это тебе не новейшие японские цветные телевизоры, да и откуда на такую роскошь были бы в их семье деньги? Потому Сережка, как мог в меру своих детских сил пытался сделать антенну над их ветхим домишкой более мощной. Постоянно лазил на крышу, крутил, вертел и вот однажды случилось чудо! Он смог поймать третий канал, их телевизор был очень-очень старым и потому ловил только первый и второй федеральные каналы, а тут пусть и очень нечетко они смогли поймать местное кабельное телевидение^[42].

И им удалось поймать передачу о чудесной стране. Где нет голодных и лишних ртов. Есть достойные зарплаты, но не бывает задержки зарплаты и пенсии. Дети в этой сказочной и замечательной стране ходили в школу и получали бесплатную школьную форму. Можно было пойти в любой кружок или спортивную секцию и страна сделает все, чтобы ребенок достиг успехов. Обеспечит материалами для кружка или спортивным инвентарем для секции. Живи и радуйся. Но главное! Там не было гонений на русский народ. Удивительно! Вот только русские люди обладали такими же правами, как и люди других национальностей и их не ущемляли и не притесняли по расовому признаку.

Удивительно, как быстро детишки подсели на эти передачи и ждали их с нетерпением, куда больше, чем мультики. Сережа даже стал разговаривать с Машенькой, они фантазировали… Ведь это было настоящее окно в нормальную, светлую жизнь. Ту жизнь, которую отнял Ельцин устроив геноцид в России.

— Представь приедем, нам дадут шикарную квартиру. Говорил Сережа.

— Да! Мамке дадут хорошую работу и зарплату, мамка у нас умная. Вторила сестричка.

— Да умная у нее и диплом есть я видел, она бросит пить. Соглашался Сережа.

— Точно бросит пить. И у нас снова все будет хорошо. В унисон с братишкой рассуждала Машенька.

— Да и Он найдет нашего папку, он не милиция он станет искать. Высказывался Сережа т. к. не знал о судьбе своего отца их некогда веселой и общительно мамочке просто не хватило слов или сил рассказать детям правду.

— Надо ему писать письмо. Веско заявила Маша.

— Надо. Соглашался Сережка…

Дети долго целую неделю писали письмо последнему диктатору Европы. Было написано несколько вариантов, перечитано и отвергнуто и письмо начинали писать сначала. Детишки просто боялись, вдруг они напишут не правильно, не понятно изложат свои проблемы, вдруг их однофамилец посчитает их проблемы слишком мелкими они крайне тщательно выбирали слова. Ведь это была их последняя надежда, ведь даже если ОН не поймет, кто им тогда поможет? Может Солженицын, которого назвали честью и совестью нации? Тот страшный и омерзительный старикан, который на камеры послал нищую старушку, которая просила немного денег на кусочек хлеба^[43]?

Однако случилось чудо. Их письмо не просто зачитали в одной из передач. Это была особая передача, письмо читал сам последний диктатор Европы…

* * *

Понятное дело, что мне было недосуг перечитывать все письма, что поступали со всех уголков моей Родины. Страна была растерзана и разорвана на куски, шли сотни тысяч, если не миллионы писем и каждое наполнено болью, будто со строк письма сочилась кровь, кровь моей многострадальной истерзанной Родины, кровь моего терзаемого Ельциным и его бандой народа. Был создан целый секретариат, что занимался корреспонденцией, зачитывал письма и отдел пропаганды выбирал, несколько десятков писем на которые я ежедневно отвечал. Не нужно думать, что остальные оставались без ответа, совсем нет…

Просто был целый государственный аппарат, который занимался миграцией в нашу молодую, но очень гордую республику. Одно из писем было крайне правильно идеологически выдержано. Дело в том, что писали русские дети, которым никто не мог помочь, более того они напирали на фамилию. Дескать мы однофамильцы и я просто обязан им помочь. Их мать…

А что мать? Судя по письму крайне достойная и сильная женщина. Смогла вывезти детей из Ада, сама работает. Спивается, ну кто сейчас без греха? Догадываюсь какой ужас она прошла. Сам бы наверное спился. Говорят женский пивной алкоголизм не лечиться, но похоже там самогон, ибо село. Да и пивной можно попытаться излечить, благо хорошие врачи и оборудование у нас имеется. Прибалтику будто готовили к развалу СССР и к независимой и богатой жизни. Тут такое оборудование в том числе медицинское о котором не могут мечтать даже в Москве! Правда имея знания из первой жизни, чухонцы бы все просрали, ну на то и чухонцы. Они и при развале Российской Империи, имея все заводы и прочие ништяки, все благополучно просрали, такой уж менталитет. Работать на барина и высшая форма цивилизации для подобных личностей хутор и сортир над выгребной ямой. Уж я точно знаю! Вот взять нашу новую столицу — Ригу…

Помнится в пропаганде очерняющей Россию говорили отъедьте от Москвы на 100 км, так вот. Отъедьте от правительственных зданий в Риге на 200 метров и начнутся сортиры-домики над выгребной ямой и водопровод в виде колонки^[44].

Понятно за год правления удалось резко изменить ситуацию. В городе только центральная канализация и водопровод. Но опять же это русские сделали. Чухонцам такое чудо было не по силам. Да и пока был СССР и их пускали во власть, дескать национальные элиты и прочий бред, за 70 лет не смогли! Русские справились за 1 год…

Потому получив письмо, которое прошло через отдел пропаганды сел перед телесуфлером и стал зачитывать текст. Кстати удобное изобретение данный телесуфлер. Ведь помнится мои родители и старшее поколение очень возмущались, что на докладах Брежнев читал по бумажке. Они реально думали, что политики из головы шпарят, когда зачитывают с телесуфлера и восхищались такими. Пока нет интернета многие наивно в такое верят, что длинные речи говорят без подсказки и черновика. Потому одетый в полувоенный френч, под «Кастро» и с сигарой в зубах, благо Гондурас на нас санкции не накладывал и мы вполне официально закупали сигары, ох и ругался же батя, дескать рано ты сынок стал курить… Короче вот в таком виде стал выступать перед камерой…

* * *

Ко мне приходит множество писем. Понятно далеко не на каждое я отвечаю, но дорогие товарищи, братья и сестры, есть целая служба, что отвечает на запросы. Пишите! Вам обязательно ответят и помогут. Однако сегодня я получил письмо, которое очень тронуло мою душу, пишут мне мои однофамильцы Сергей и Маша Ивановы…

* * *

Сережа с Машей не могли поверить в свое счастье. Им ответил команданте Андрей, как бы они не надеялись на чудо, но где-то в глубине души считали, что чудес не бывает. Ведь это как выиграть миллион, да что там миллион! Они выиграли куда больше. Они выиграли жизнь! Радостные детишки прибежали к мамочке и поделились своим счастьем. Горькая ухмылка тронула губы уставшей женщины. Она не поверила не одному слову этого самого команданте. Говорят он кровавый маньяк. Да плевать! Если бы у него хватило сил и мужества, отомстить всем обидчикам русского народа, она бы ему отдала все. Тому кто отмстит за гибель любимого мужа, за разрушенную счастливую жизнь, за тех убитых русских детишек в палате. Кровь кругом кровь, данная картинка не давала ей уснуть, только алкоголь иногда дарил забытье. Но вот беда, ей просто нечего дать этому молодому волчонку. Совсем нечего! У них все отняли, а что не отняли пришлось бросить самим и бежать из этого Ада.

Молодые и резкие на словах политики могут обещать, но они никогда не выполняют своих обещаний. Хотя пусть дети порадуются. Пройдет неделя, месяц, год… Тогда они поймут, что брошены и могут рассчитывать только на самих себя.

Не прошло и суток, как перед их ветхой избушкой припарковалось два джипа, а иначе в их палестины было и не проехать в это время года. Из салона вышли не бритоголовые ребята, а вполне себе симпатичные и молодые креолы. Они направились в дом.

— Госпожа Светлана. Поинтересовался молодой красавчик глядя на сидящую за столом явно не трезвую женщину.

— Да, какая я тебе госпожа? Посмотрела она на него отрешенным взглядом.

— Команданте Родриго — это точный адрес. Уточнил один из бойцов в натовской камуфляжной форме, но с погонами советской армии на плечах.

— Собирайтесь госпожа, вас ждут дома.

— У меня нет другого дома, кроме этой избушки.

— Сообщите мне размеры вашей одежды и обуви.

Не веря себе Сережа и Машутка наблюдали за действиями личной гвардии последнего диктатора Европы, а верные герильяс уже взяли в оборот детишек. Приказывая собирать документы и личные вещи. Благодаря детям и некоторым личным вещам узнали размеры обуви и одежды детишек и их матери. Родриго достал модный и дорогой на то время мобильный телефон производства русского города Таллин и совершил звонок.

— Записывайте размеры. Да, жду вещи на вокзале. Отдал он короткий приказ продиктовав размеры одежды и обуви…

— Дядечка, дядечка, а мы поедем домой? Уточнила Машутка.

— Да девочка, теперь вы поедете домой. Ответил улыбаясь Родриго. У него был заложен бюджет от молодой республики на эту семью. Вот только Машенька, хоть и была русоволосой и довольно светлокожей девочкой, своим поведением и характером напомнила ему сестренку. Что он мало зарабатывает, как личный порученец команданте Андреаса? Нет шалите! Он точно поможет этой семье. Девочке обязательно надо купить множество красивых платьев и игрушек. Да и его бойцы явно горят желанием оказать помощь этой русской семье.

— Теперь все у вас будет хорошо. Больше для себя, чем для детей уточнил Родриго.

Глава 9
Молодой волк

Санкции против моей молодой республики постоянно принимали, пакетами! Дело в том, что армия республики не успели мы укрепиться, а кто не помнит власть мы взяли в августе месяце постоянно воевала. Не прошло и полгода, как пришлось высылать добровольческий корпус Миротворцев. Да именно так мы их и назвали. Мы теперь абсолютно везде пихали название, что мы миротворцы. Причем впервые были применены дроны, крайне несовершенные. Для примера мы не имели телекамер на этих самых дронах. Просто в условиях плотной городской застройки использовали систему зеркал, зачастую еще времен ВОВ и банальные самолетики, но зато их было очень много.

Не знаю, как бы развивались события, возможно экономика бы просто легла. Вот только у нас был под боком огромный рынок сбыта РФ, Украина и частично Белоруссия с Казахстаном. Опять же долбанные ЕС, они сосали ресурсы из РФ, как мерзкий клоп, что присосался к телу младенца и жадно не может напиться крови, вот-вот лопнет, а не отстает. Потому порты и не закрывались и постоянно везли, везли, везли сырье и ресурсы из моей ограбляемой Родины.

Оно понятно можно было включить принципиального идиота и лишиться бабла, огромного бабла, тогда бы потоки ресурсов пошли мимо молодой республики и ничего бы не возвращалось русскому народу. А так… Это было меньшее из зол, ибо с бешенной собаке, хоть шерсти клок. Банда Ельцина или как его прозвали в народе ЕБэНэ тащило все через наши порты и платило огромные деньги, миллиарды долларов. Более того спецслужбы моей страны, которые появились на базе бывшего КГБ, специально создали отдел коррупции.

Прикол в том, что ну не привыкли бандюки и так называемые «новые-русские» платить налоги. Зато, что такое откаты отлично знали и принимали правила игры. Потому наши таможенники, пограничники и чиновники вынуждены были принять правила игры. Мы брали откаты, брали, как не в себя. Причем все эти службы проходили через отделы НКВД (переназвали КГБ) и все эти взятки пополняли наш бюджет. Не желаете платить налоги? Не беда! Платите взятки. Мы не против, все равно это налоги и чиновники себе ничего не брали.

Коррупция выручала, ибо она работает в обе стороны. Когда есть связи «тут», то появляются связи и «там». Были сформированы три бригады миротворцев, что отправились в РФ, ибо кровавый режим Ельцина вот-вот должен был начать штурм, бездарный штурм Грозного, где данный упырь загубит огромное число срочников. Любопытным был тот факт, что кроме дронов и зеркал наблюдения за ними у выехавших бригад не было вооружения, даже пистолетика ПМ, которым если только застрелиться при серьезных боевых действиях, не говоря уже про АК или тем более бронетехнику или авиацию. Все решала коррупция. Чем ближе бригады подъезжали к границам мятежной республики, тем больше техники и вооружений они получали. Когда же пересекли границу, то практически закончились запасы наличных долларов, но это было три полноценные бригады.

Наши вояки следовали практически параллельно войска РФ, но в хаосе 90-х просто приветствовали союзников и продолжали движение. В результате были перекрыты южные окраины города, откуда подходили бесконечные подкрепления в Грозный боевиков. Однако все развивалось по стандартному сценарию. В Новый Год, а конкретно 31 декабря начался штурм города войсками РФ, именно в этот момент ударили наши бригады. Для примера перископ не самая надежная оптика, зато он позволяет дроноводу оставаться в укрытии и направлять боевой самолетик начиненный взрывчаткой в любое окно жилого здания.

Управляющих дронами мы набрали из бывших пионеров. Естественно не детей! Мужчины в возрасте 25–30 лет, но и они когда-то посещали кружок авиа-моделистов, вели сражения в воздухе. Найти же лучших пилотов, что побеждали в конкурсах и на соревнованиях было проще простого! Их в каждом кружке вешали на доску почета. Имелись и их личные данные.

Началось сражение за город. Если правительственным войскам РФ приказали занять только промышленные здания, накрепко запретив брать под контроль жилые дома, то мои гвардейцы дурью не страдали. Бригады действовали по чуть доработанной тактике взятия городов времен ВОВ. В конце улицы стоял танк, под прикрытием брони бойцы следовали в дома застройки. Танк же контролировал окна пушкой и пулеметами. Одновременно сзади бронетехники под прикрытием и чаще всего из окопов работали дроноводы. Вся улица была наводнена «птичками». На любое движение не разбирая двигаются гражданские или боевики срывался дрон-самолетик, влетал в окно и совершался подрыв. Тут же начинал молотить танковый пулемет и раздавался выстрел пушки. Как только все здания улицы были под контролем национальной гвардии молодой республики, там оставляли достаточные гарнизоны контролировать тылы и бронетехника с дронами следовала к следующей улице.

Подбивали ли наши танки? Да! К сожалению да. Было очень много средств противотанковой борьбы. Особенно много американского производства. Аналогично так же наши танки подбивали и в Берлине. Вот только подбитая машина не всегда означает уничтоженный экипаж. Тем более когда на выстрел ПТО вылетала птичка и стрелок погибал. Более того, постоянно висящие дроны в воздухе, заставляли противника откатываться назад. Фанатиков не так много среди боевиков, кто готов выстрелить и погибнуть. Многие наемники работали за деньги, но зачем тебе деньги, если ты сразу после выстрела труп?

Так же в первый день боев было подбито 5 вертолетов Ми-8, дело в том, что идиоты из командования правительственными войсками РФ не обеспечили срочников средствами связи. Потому ребятишки были вынуждены работать на открытых радиочастотах, потому их слушали боевики и мои гвардейцы. Когда мы слышали просьбы о помощи и зажимают наших, то сразу поднимались транспортно-штурмовые вертушки и отрабатывали по квадрату ракетами, но к сожалению наемники были перенасыщены американской системой «Стингер» и целых 5 вертушек было подбито за день боев, причем 2 из них были сбиты и погиб экипаж, только три подбитых машины смогли вернуться на развернутый нашими бригадами аэродром.

Вот только пилоты несмотря на достаточно хмурое выражение лиц, каждый раз упрямо поднимали вертушки в воздух, в отличие от правительственной авиации РФ, что не оказывала достойной поддержки солдатам-срочникам. Пилоты понимали, что рискуют жизнями, но не могли бросить мальчишек в критический момент. В результате к концу дня удалось качественно переломить ход сражения за город.

Фанатики, что не боялись смерти, банально полегли в первые часы битвы, а наемники опасались предпринимать какие-то действия. Атаки на ребятишек, что засели в промке прекратились. Более того гвардейские части молодой республики Русь больше не подвергались контратакам, никто не пытался отбить захваченных районов города. Все ушли в глухую оборону. Доходило до смешного, едва услышав звук «игрушечного самолетика», боевики, что занимали одну из квартир жилого дома и собирались вести бой, в панике бросали позиции и убегали. Появились первые пленные.

Пленные стали строить фильтрационные лагеря для гражданских лиц и лагеря военнопленных, обнося колючей проволокой указанные участки, устанавливая сторожевые вышки. На второй день количество пленных и гражданских, которых поместили в фильтрационные лагеря резко увеличилось. Все случилось на третий день боев, когда пал город.

Фильтрационные лагеря работали в полную мощь. Русских людей, что выжили во время оккупации Грозного сажали на автобусы и отправляли в молодую республику под охранной военных. С инородцами поступали иначе. Конфисковывали все ценности и одежду, оставляя лишь ту, которая одета на них, затем отобрав любую пищу выгонялись из лагеря, они могли идти, куда пожелают, запрет был лишь приближаться к гвардейским бригадам или возвращаться в город.

Одновременно город Грозный пыталось защищать более 15 000 боевиков. Как поступал с военными преступниками ЕБэНэ? Он их просто отпускал. У нас с этим было крайне строго. Формировался военный трибунал тройки и довольно оперативно выносился приговор. Рылись огромные котлованы и проводились массовые расстрелы. Благо в республике нашлось пару бульдозеров, которые вполне себе справлялись с работой.

Именно тогда иностранные СМИ, которых будто стервятников пригласил Ельцин в страну и окрестили меня кровавым маньяком. За два дня было расстреляно более 10 000 захваченных террористов. Мразей, что вырезали больницы, детские сады, школы просто расстреливали, пересыпали хлоркой и на них же расстреливали новый ряд упырей. Затем все засыпалось бульдозерами. Подконтрольные олигархам СМИ новой России так же подхватили кличку, что мне дали их Западные пропагандоны. Они в унисон кричали о кровавом маньяке, вот только сделать никто и ничего не мог!

Солдаты правительственной армии РФ, а так же младший и средний офицерский состав, что были брошены на убой в город Грозный четко помнили и знали, как активно помогали союзники в этой войне. Видели гибель наших вертушек и как они подбитыми уходили на аэродром подскока. Своими глазами наблюдали наши сгоревшие танки, когда мы передавали город под контроль правительственных войск. Вот они прекрасно знали и понимали, что мы хоть и были куда лучше подготовлены и вооружены для городских боев, но тоже заплатили свою страшную цену. Причем цену за их победу. Заплатили кровью, дабы не погибли мальчишки. Наши русские мальчики. Отдать им приказ атаковать союзников означало призвать армию к бунту.

Причем если ЕБэНэ, как впрочем и его олигархи и Западные хозяева стали болтать, вытаскивая нас на разговор в СМИ, то мы предпочли действовать. Ибо всех боевиков, что были в республике, мы похоронили в ямах под Грозным. Пока еще США не завезли новую армию наемников. Естественно, где-то засели региональные баи и беки, что объявили себя первыми парнями на ауле и собрали вокруг себя какой-то отряд, но это иррегуляры не имеющие связи, серьезных вооружений и неспособных на совместные действия не представляли серьезной угрозы регулярной армии. Потому начался «Кровавый Поход», уж, что-что, а красивые названия в СМИ Западные кураторы умели давать, хотя признаю имели право. Ибо поход действительно был кровавым, вот только для террористов и наемников, а не миротворцев молодой республики.

Три бригады растянулись по всей республике и не пропускали не одного даже самого мелкого населенного пункта. Действия всегда были стандартные. Если в селении находились русские рабы, а такие из бывших соседей этих дикарей были в каждом ауле, то взрослое мужское население уничтожалось. Причем, чтобы про нас не врали СМИ Ельцина и США, что якобы это были вне судебные расправы, но суд всегда был. Собиралась чрезвычайная тройка. Далее принималось решение в ауле были рабы, а мужчины бездействовали, приговорить к высшей мере социальной защиты. После приведения приговора в исполнение освобожденные люди следовали домой в свою новую республику у мирного же населения: женщин, детей и стариков изымалось имущество, пища, вода и их высылали вперед колон наших войск. Естественно мы не дикари, потому одежду мирняку всегда оставляли, та которая была одета на них в момент захвата селения.

С имуществом поступали, как с военными трофеями. Их перегоняли мимо соседних республик и везли в ставропольский край. Дабы хоть как-то облегчить жизнь русского населения. Потому там в скором времени очень сильно упали цены на баранов и КРС. Одежду раздавали просто бесплатно в виде гуманитарной помощи. Продукты питания и автомобили шли по бросовой цене. Война наконец-то стала приносить прибыль русским людям.

Попытки оказывать сопротивления, не имея средств борьбы с бронетехникой и авиацией жестоко карались и боевики откатывались все дальше и дальше.Через две недели такого наступления правительство РФ поставило ультиматум прекратить боевые действия на ее территории. Пришлось согласиться, но при условии, что комиссары НКВД проверят каждый населенный пункт и нам обязаны выдать всех русских людей в республике. Паника, которую разгонял в том числе телевизор, дескать наступает кровавый маньяк сыграла нам на руку. Были выданы люди обращенные в рабстве, так закончился геноцид русского населения в Чечне.

Бригады по договору с ЕБэНэ выходили при оружие и со своими знаменами. Во всех городах и маленьких населенных пунктах, наших бойцов встречали, как героев цветами. Люди плакали, благословляли, пытались поделиться последним. В селах бабульки часто выносили крынки молока или домашний хлеб из русской печи т. к. при геноциде проводимым режимом Ельцина зачастую не могли себе позволить такую роскошь, как купить хлеб в магазине. Бойцы в ответ благодарили, щедро дарили трофеи, оставляли деньги и двигались дальше. Причем горючки было завались! Нам ее бесплатно предоставляла РФ, лишь бы мы покинули пределы Федерации.

Более того нам даже возместили потери в боевой технике. Пришлось их даже «приписать» нашим войскам ибо мы затребовали куда больше, чем потеряли. В итоге мы вывели не просто танки и бронетехнику, что купили по коррупционным схемам, но так же получили дополнительные новые машины и вертолеты. Наш флот получил топливо для проведения маневров в Балтийском Море.

Ельцину ничего не оставалась, как сделать хорошую мину при плохой игре. Дескать мы благодарим за помощь наших союзников и потому передаем и далее шел огромный список того, что нам передавали. Фактически мы сорвали контрибуции с Федерации. Самое же главное смогли вывезти людей, очень много людей, резко укрепив наше молодое государство.

Более того молодые бригады получили опыт ведения реальных боевых действий. Подружились и обменялись контактами с солдатами и офицерами правительственной армии РФ. Ребятишкам так и говорили, если не найдете себя, ну или мало ли… Вдруг вы служить рады, а прислуживаться вам тошно, милости просим в нашу молодую армию. Дадим гражданство, квартиру, достойную зарплату.

В России даже появился анекдот.

Сколько дивизий у нашего команданте?

Семнадцать.

А сколько будет, когда он дойдет до Москвы?

Триста семнадцать дивизий…

Где вся шутка заключалась в том, что любые дивизии отправленные против наших войск, предателем Ельциным, просто перейдут на сторону молодой республики^[45].

* * *

Отдельно стоит сказать о наших «птичках», как докладывало НКВД республики, которые было наследством от самой лучшей разведки в мире КГБ, пусть и не целой, а лишь его осколка, они привлекли внимание США. Действия операторов дронов и их применение сочли крайне эффективным, но не посчитали отдельным вооружением. Признание было на уровне знатная кустарщина, вот русские выдумщики и молодцы, даже небоевую вещь использовали, причем крайне эффективно в боях. Вот только мы гринго самые крутые и великие. Такие штуки нам не нужны! Проще жахнуть по району ракетами и больше в том районе никто не живет.

Глава 10
Снятие санкций или по праву сильного

— Родриго скажи мне, что нужно для постройки завода? Спросил я своего личного порученца.

— Деньги, мой команданте, только деньги. Ответил верный Родриго.

— Зачем? Моему удивлению не было предела.

— Ну как, нужны строй материалы, строительная техника — это стоит денег. Ответил верный Родриго.

— Так у нас много стройматериалов и очень много строительной техники. Усложнил я задачку для моего друга креола.

— Хорошо, но требуется закупить станки. Родриго смотрел на меня с торжествующей улыбкой.

— У нас есть станки, много станков…

— Ну не знаю, заплатить рабочим наконец! Не выдержал горячий южанин и немного вспылил.

— Рабочим не нужны деньги, вот совсем не нужны…

— Но как? Как это может быть команданте?

— Вспомни себя свою богатую жизнь на Руси и бедную в Гондурасе, разве тебе когда-то были нужны деньги?

— Были… Покупать одежду, еду, оплачивать электричество, деньги много куда нужны. Возразил Родриго.

— О мой горячий гондурасский парень. Тебе нужна еда, электричество и одежда, но не нужны деньги.

— Так я их покупаю за деньги.

— Совсем нет, точнее да.

— Ты меня запутал мой команданте. Сказал Родриго.

— Все просто, бумажки, которые мы печатаем просто бумажки, они имеют силу только когда ты можешь обменять их на нужные и полезные тебе товары. Ведь так?

— Так… Согласился Родриго.

— Потому деньги, лишь инструмент обмена товарами и услугами внутри нашей республики. Причем мы их можем напечатать любое количество! Вообще любое. Хотя должен признать не превышающие число товаров и услуг, что есть в нашей стране, иначе вызовем инфляцию и деньги станут обесцениваться.

— Команданте Андреас, ты говоришь очевидные вещи.

— Как видишь не для всех они очевидны Родриго. Мы сами занимаемся эмиссией денег, а значит нам они не нужны, нужны ресурсы, которых у нас запредельно много.

Казалось бы я просто так мучал бедного креола и некоторые слабо знакомые с географией люди подумают, что касательно богатейших залежей полезных ископаемых я бредил, но в том-то и проблема, что опирался на науку. Конечно коллективные чухонцы: литовцы, латыши и эстонцы могли бы написать книгу, как имея все, все просрать! Но их страны поистине обладали всеми необходимыми ресурсами для жизни, Русь объединила эти три «сверхдержавы», но что у нас лежало в земле?

Земли бывшей Латвии были богаты: нефтью, железной рудой, доломит, который крайне важен для той же металлургии, янтарь, торф. Это я не беру такие мелочи, как гипс, стеклянные и кварцевые пески и пресноводный известняк, который нужен для производства цемента на секундочку!

Земли бывшей Литвы радовали такими ресурсами: нефть, торф, ну и всякие мелочи по типу минеральной воды и целебные грязи.

Бывшая Эстония вообще целый склад! Такие ресурсы любой, тем более небольшой стране обеспечат процветания на многие тысячи лет вперед! Ведь имелись ресурсы: неодим, ванадий, молибден, цинк, уран! Уран на секундочку! Да его нужно добыть. Требуется обогатить, но далеко не каждая страна может похвастать подобными залежами. Да черт с ними залежами. Далеко не все имеют возможность добыть данный редкоземельный металл из фосфоритной руды. Да и добыть хотя для этого нужно серьезный научный потенциал в стране иметь, только половина дела. Как ты его обогатишь? Вот научные институты и ученые доставшиеся по наследству от СССР, вполне себе могли и умели. Более того имели для этого все необходимое оборудование.

А это хочешь стержни для своих АЭС делать или проще говоря ядерное топливо, а хочешь собирай ядерные боеголовки. Примем мало того, что в республике Русь работали физики-ядерщики на той же Иглинской АЭС, но был и свой институт подготовки этих самых физиков-ядерщиков в том числе для АЭС, не нашей конкретно, а в целом по всему бывшему СССР.

Так же бывшая Эстония обладала горючими сланцами, что уже мелочь на общем фоне. Хотя к горючему по типу торфа и сланцев надо подойти, углубить и расширить. Ибо не все в курсе вопроса, но в далекие 1930-е годы победило нефтяное лобби. Да и проще было делать ДВС на нефтянке. Вот только в те самые годы в полный рост создавали паровые автомобили, что фактически не уступали, а зачастую и превосходили обычные гражданские машинки для населения. Одна премиум-класса, так по своим техническим характеристикам вполне себе конкурент автомобилям даже из 21 века.

Последняя модель автомобиля double F имела всего 7 копий в мире, но главное компания разорилась, вот сама на пустом месте. Насколько машинка была плохой? Достаточно сказать, что одна из машин принадлежала одному из партийных бонз Третьего Рейха претендующего на мировое господство и личному другу и соратнику Гитлера. Я не к тому, что сумасшедший художник был хорошим парнем, совсем нет! Будь он проклят в веках. Вот только Абнер Добл был человеком не бедным, вполне себе мог купить в Рейхе мерседес, БМВ и «ауди», которая тогда называлась «Хорьх», но предпочел именно double F.

Для примера эта машинка совсем не делает вредных выбросов в атмосферу в виде выхлопных газов. На одной заправке воды способна проехать 2 400 км. Вот топливом может выступать любой горящий мусор из мусорного бака, а скажем торф или горящий сланец вообще песня. Машина всего за 8 секунд разгоняется до 120 км в час. Есть у автомобиля и минус, требуется его прогревать с момента, когда машина заведена и когда она проедет должно пройти 1.5 минуты времени. Вот только, когда речь не о боевой машине или танке, когда надо по тревоге подниматься, вполне себе приемлемое время ожидания. Внешний вид для 30-х и 40-х годов вполне себе приемлемый, но кто не дает поработать нашим ученым над дизайном авто? Самое же главное, зависит от типа двигателя, может ездить, как на твердом, так и на жидком топливе. Фактически гони самогон и у тебя относительно бесплатное топливо для машины.

Причем двигатель, пусть и паровик принципиально размерами не отличался. Его можно ставить на легковушки, грузовики и мотоциклы. Мокики как раз т. к. ездят на слабосильных двигателях и тратят какое-то смешное количество бензина вполне себе устраивали республику Русь на ДВС. Или вот скажем трактора и комбайны для сельского хозяйства, что мешает перевести на паровые двигатели? Понятно Западные СМИ так и так объявят, что это из-за нищеты, а мы заявим повесточку… Дескать борьба за экологию. Тем более при наличие собственного металлургического завода мы можем любые корпуса клепать под свою автомобильную промышленность. Но народу было предложено провести плебисцит и все дружно проголосовали, что автомобили будут в ретро-стиле, понятно с бортовым компьютером, электрическими стеклоподъемниками и прочим, но внешне это будет ретро автомобиль, ибо стильно, модно, молодежно!

Потому мной был вызван посол США…

* * *

Разговор посла США с руководством

— Этот мальчишка, он просто орал на меня.

— Что вы хотите русские варвары…

— Он не просил, он требовал, угрожал.

— Чем может угрожать мизерная мятежная республика, которую мы не признаем в ООН?

— Он требовал признания и снятия всех санкций, иначе разрушит все планы НАТО во всем мире.

— Не нужно нервничать, несколько дивизий погоды не сделают.

— Но он был так уверен, будто это я из банановой республики, а не из Великой страны, а не он.

— Блефует…

— Мы так же думали касательно его высказываний по террористам-ваххабитам, которых мы финансировали в Чечне.

— Не доглядели, сейчас в России анархия…

* * *

Я смеялся до слез прослушивая разговор посла. Да! Наша разведка работала и телефоны прослушивались. Идиот. Да я мог говорить с ним крайне вежливо. Причем реально совсем не нервничал. Орал ли я? Конечно орал, надо было произвести впечатление мальчишки с головокружением от успехов. Просто эти гады хрен с ним не признают Русь в ООН, мелочи, куда они денутся признают. Даже наплевать на санкции. Сейчас главное заключить договора со странами-изгоями. Причем не просто их заключить. Важно, когда нас признают, чтобы эти договора продолжали действовать. Потому первые грузовые «Русланы»^[46] полетели в КНДР. Пора заканчивать их «Трудный Поход».

Пошли рейсы на Пхеньян. Причем с посадкой и дозаправкой в Новосибирске. Все 12 самолетов, что нам удалось отжать от пьяного дурака Ельцина за вывод войск из Чеченской республики летали без остановок. По завершении рейса, менялся экипаж самолета и «Руслан» снова поднимался в воздух. Основным грузом, как не трудно догадаться была пища и второстепенным топливо. Каждые 24 часа поступало 1 200 тонн рыбных консервов. И 240 тонн бензина. Разумеется 1 миллиона килограмм рыбы было недостаточно, дабы накормить все 40 миллионное население страны, но несмотря на голод в Корее были и свои продукты, пусть их и не хватало. Фактически 1 кг рыбы шел на 40 человек. Если бы хотя бы на 4-х это бы полностью решило вопросы с голодом, а так…

Больше напоминало дорогу жизни в блокадном Ленинграде. 25 грамм рыбы к общему рациону каждого корейца в день. Эти двадцать пять грамм отдельно ничего не решали, но в общей массе тех продуктов, что доставались по карточкам спасли не одну жизнь. Руководство КНДР немедленно отреагировало на такие действия. Был заключен договор о взаимной помощи и безопасности. Который подразумевал вступление в войну на стороне союзника в случае нападения на одну из стран. Кроме того «Русланы» не возвращались пустыми. Назад шли ракеты производства КНДР, нет они не были равны ракетам СССР, даже не дотягивали до уровня хлама ВПК США, но это были боевые ракеты. Они вполне себе могли выступать носителем для ядерных боеголовок. Когда есть физики-ядерщики и твоя страна не так давно занималась выпуском ядерного оружия, выпуск собственной ядерной бомбы оставался лишь вопросом времени.

Кроме всего прочего т. к. мы не могли доставить за раз достаточного числа продовольствия вывозились дети. Если самолет мог забрать 88 десантников, надо заметить здоровых и сильных молодых парней с АК и боезапасом, то теперь ежедневно в республику поступало от 1200 детей. Причем не нужно думать, что мы их «забирали», нет! Просто пострадавшие от голода детишки вывозились в санатории Руси с целью подкормиться и получить лечение. Капля в море скажите вы? Что такое спасти 36 000 детишек за месяц из 40 000 000 страны? Наверное это мало, безумно мало. Но политически такое было настоящим золотым Клондайком. Каждый кореец видя, как спускаются будто Боги с небес русские Ан-124 иначе, чем «Иваны» их не называли. Мы стали друзья и соратники.

Да разве могло быть иначе? Пойди и объясни матери мальчишки или девчонки, которой спасли ребенка русские пилоты, вылечили, откормили и доставили домой, что русские плохие парни. Как бы не работала пропаганда США, такое было просто невозможно. Нельзя было заставить отца ненавидеть русских, того отца которому русский торговый флот вернул здоровую дочку или сына, назад домой, когда он помнил его кровиночку забирали при смерти. И да назад, доставляли на кораблях, впрочем заканчивая там подкармливать и предоставляя лечение. Просто в отличие от спасения ребенка, флот уже здорового малыша мог везти хоть две недели домой, ибо жизни ребенка ничего не угрожало — это вывозить нужно было очень быстро!

Был заключен союз с Ираком. Да там было эмбарго и после разгрома армии Ирака, войсками США, Садам куда только не тыкался в поисках закупки новейших вооружений. Даже какие-то крохи ему удавалось приобрести на черном рынке. Только что круто для мафиозных кланов и наркокартелей, то банальные слезы для целого государства. Любые устаревшие броневики или танки делают представителя наркокартеля серьезным парнем на районе, а вот против армии США, а именно они были угрозой и противником Ирака — это даже не смешно!

Одновременно у нас были заводы электроники, что работали в три смены. Пользуясь тем фактом, что мы под санкциями, нагло копировали, а по сути пиратили всю западную продукцию: видики, компьютеры эпел, японские телевизоры, игровые приставки и т.д. и т.д.

Казалось бы это тут причем? Где Ирак и где наши пираты, что делали качественный музыкальные центры? Да все там же! На бывшей УССР планировалось разворачивать 5 миллионную армию на случай Третьей Мировой Войны. Там были просто огромные запасы новейших вооружения. На тот момент независимая Украина стала третьим поставщиком в мире оружия. Прикол да? Оружие не производят, а третьи в мире по продажам. Вот этот шлак по типу телеков и т.д. стоил вполне себе баксы. А за баксы, наши уважаемые бывшие соседи по СССР (бывшие т. к. Прибалтика не имеет прямых границ с Украиной, когда были в составе одной страны границ не было, потому и соседи) гнали нам вооружения. Думаете очень сложно было начать выпускать скажем «японские музыкальные центры»?

Да мы уже делали не хуже японских. Лепи название, любое громкое название по типу «Панасоник» и вот тебе зарубежная вещь, а что нам собственно сделают? Санкции введут? Саддам же прыгая от счастья, гнал бесконечные танкеры с нефтью. Их как бы нельзя было пропускать, а что ты блин сделаешь? Начнешь боевые действия? Ведь танкеры сопровождал конвой подводных лодок Балтийского Флота Руси. Что мы отморозки и затопим любое судно, которое попытается напасть на судно под нашим флагом все отлично знали. Это был в некотором смысле прорыв международной блокады. Причем, как для Ирака, так и для нас.

Далее вполне естественный союз который мы заключили был с Кубой. Причем если в Ирак мы могли гонять свои подводные лодки т. к. Садам своей нефтью оплачивал расходы топлива наших дизельных лодок (в Балтике СССР не размещал атомные подводные лодки), то на Кубу гонять военные конвои такое удовольствие, стало бы слишком дорогим развлечением. Причем не из-за расстояний. Кастро не имел нефти оплачивать такие путешествия ВМФ. Вот только было предложение для американцев, мы для безопасности торговых операций размещаем на Кубе наши ракеты, полученные в КНДР, пока да без ядерных боеголовок и начинаем угрожать Флориде, ну или… Или вы гринго соглашаетесь хрен с вами торгуйте. И мы не размещаем ракет…

Вишенкой же на торте стало наше признание республики Сербская Краина, более того! Мы признали, что так называемая Хорватия мятежные земли республики Сербская Краина. Президент Милан Мартич пригласил нашу первую воздушную дивизию созданной из 249 смешанной эскадрильи 15-й воздушной армии Прибалтийского Военного Округа. На дружеские учения. Так уж вышло и совпало, что банд-формирования террористов Хорватии науськанные США и НАТО сформировали ударный кулак в виде 250 тысяч боевиков и начали операцию по уничтожению республики.

Террористы НАТО под хорватскими флагами, были насыщены даже бронетехникой, а вот средств ПВО у них практически не было. Как говориться танки США отлично плавятся и зачем их выпустил завод? Когда любые колоны бронетехники уничтожаются на марше и у тебя тотальное превосходство в авиации и артиллерии… Победа неизбежна!

А после начала боевых действий наш союзник и признанная нами республика Сербская Краина запросила помощи и так уж вышло (использовал послезнание) в этот момент как раз разворачивалась 384-я артиллерийская бригада большой мощности под городом Книн (реальное название воинской части Прибалтийского военного округа базировалась в г. Плунге) все пошло совсем не так, как планировалось генералами НАТО. В первый день вторжения, была уничтожена вся бронетехника силами авиации Руси. Затем следовал массированный артиллерийский обстрел и войска Сербской Краины пускали вперед пехоту и добивая раненых продолжали наступление. В дальнейшем это назовут десятидневной войной…

Вот только маленькая, но очень гордая республика Русь получила военную базу в Европе, более того, мы за нее не копейки не платили. Содержание базы легло на плечи союзника, который ликвидировал государство Хорватия и присоединил его к своим землям. Нашим ребятишкам стали платить за то, что они стоят военной базой в Европе.

Под большим вопросом стало существования Боснии и тогда нас признали. Даже сняли санкции. Ибо, тебя не признают, только когда ты слабый, а если у тебя есть зубы…

Ну СССР коллективный Запад называл Империя Зла. Вот только вполне себе признавал и торговал. Мы не получили нашу независимость и признание, как подарок. Не выслужили, как шавки прислуживая Западу или даже России, мы взяли наше признание и снятие санкций по праву сильного. В Европе появился второй игрок, осколок бывшего СССР, много слабее и беднее, но с этим осколком приходилось считаться…

Глава 11
Вежливые люди

Население молодой республики Русь росло не по дням, а по часам. Только из бывших республик: Украина, Белоруссия, Казахстан, Грузия, Азербайджан, Молдова, Таджикистан, Армения, Туркмения по разным причинам, но в основном из-за гонений на расовой почве бежало и переселилось в молодую страну 17 миллионов человек. Да плюс те люди, что населяли бывшие: Латвию, Эстонию и Литву, да еще бежавшие из РФ от кровавого режима Ельцина и его геноцида, что он развернул против русского народа еще 25 миллионов обездоленных беженцев. Назвать нашу страну маленькой по населению уже было никак нельзя. Ведь 42 миллиона человек вполне себе приличное количество граждан…

Да и территории у нас были мизерные, если сравнивать со странами гигантами по типу России и США. Однако 175 тысяч квадратных километров примерно половина Германии по территории. Учитывая же, что в ФРГ проживало 80+ миллионов человек мы и были половинкой от Германии.

С другой стороны это примерно 2 города, таких, как Москва если сравнивать с 20-ми годами 21 века…

Потому население экономически процветало. Ибо для нас были открыты рынки сбыта не только в республиках бывшего Советского Союза, но и в странах бывшего Варшавского Договора. Для примера Польша вполне себе бедствовала и те же игровые приставки закупала исключительно пиратские в республике Русь. Ибо Восточная Европа не считалась достойным рынком сбыта, для крупных корпораций игровой индустрии по типу NES. Множественные союзнические договора позволили развернуть большую, мобильную и главное современную армию.

Под боком выживала РФ, которая считала, что армия абсолютно не нужна. Потому новейшие танки, самолеты, системы ПВО, военно-морские корабли, военно речной флот продавался за смешные деньги. Причем не отставала от РФ и Украина. Когда в 1994 году был избран президент независимой республики Крым, был заключен союз и признание республики независимой, хоть временно и в составе Украины. Так же подписаны секретные протоколы о взаимопомощи с президентом Мешковым. Надо сказать довольно скользким типом, ибо был он и вашим и нашим, да за копейку спляшем. Хотя объективно Юрий Александрович мечтал о реальной независимости. Понять его было не мудрено…

Республика богатая, куча плодородных земель, огромное число полезных ископаемых. Хотя одно солнышко чего стоило. Как вы не знаете? В 1986 году запустили солнечную станцию СЭС-5 которая вырабатывала более 2-х миллионов кВт-ч прямо, как первая АЭС СССР. Конечно относительно современных атомных станций такое считалось смешным. Вот только учитывая тот простой факт, что постройка комплекса обошлась в смешные для СССР 29 миллионов рублей говорило про безумную перспективность проекта. Кстати, данный комплекс молодой республике продали за жалкие 2 миллиона долларов.

Однако события развивались в прежней последовательности. Потому независимая Украина нанесла свой подлый удар, как и в моей первой жизни 17 марта 1995 года. Растоптав конституцию независимой республики Крым, уничтожив права и свободы граждан республики и растоптав ее независимость, должность президента Крыма так же уничтожалась. Как всегда Киев мог только лишь уничтожать и разрушать. Понятное дело, алкаш Ельцин никак не отреагировал на очередную агрессию Украины в сторону своих соседей и не помог Юрию Александровичу, но очень удобно обладать послезнанием.

Мешкову ничего не оставалось, кроме как воспользоваться 125 статьей конституции республики Крым, а конкретно…

* * *

Обращение по СМИ республики Крым, как телевизионным, так и на радиоволнах звучало тревожным набатом…

Как президент суверенного государства Крым, конституцию которой нарушил коварный агрессор, подло напав на наш народ вынужден обратиться к 125 статье конституции республики Крым, конкретно 10 пункту по которому я как президент республики обязан:

— принять все меры по обеспечению государственной и общественной безопасности Республики. (с.)

А так же согласно моим прямым полномочиям и обязанностям:

— выступая гарантом обеспечения прав и свобод граждан, территориальной целостности и государственного суверенитета Крыма, соблюдения Конституции и Законов Республики. (с.)

Исходя из первого пункта статьи 125 конституции Крыма призываю на помощь наших союзников из республики Русь.

Друзья, прошу содействовать в нашей праведной борьбе против коварного агрессора и оказывать всяческую помощь нашим верным союзникам. Напомню слова наших отцов и дедов — враг будет разбит! Победа будет за нами!

* * *

Уверен данный слюнтяй слил бы республику и свою власть в унитаз, как и в первой версии истории, но больно жадным был. Сидел на распилах и откатах. Пользуясь случаем, когда Мешков приезжал потусить в Юрмалу на КВН, как команданте республики Русь и ее несменяемый диктатор подарил, очень модную, дорогую и надо сказать качественную «трубочку» или как дебилы в Москве говорят «сотовый». По нему он и совершил звонок. Благо вышек нашего провайдера сотовой связи «Красная Звезда» мы навтыкали где только могли…

Узнав, что у Саныча проблемы обещал, что в течение 2-х часов начнется десантирование моих парашютистов прямо на резиденцию в Симферополе. Благо из Прибалтики лететь до столицы Крыма менее 2-х часов. Как потом снова припишут дар «предвидения» молодому волчонку рядом с аэродромами в ходе учений оказалась: 7 гвардейская дивизия ВДВ, 37-я^[47] отдельная десантно-штурмовая бригада, 4-я бригада специального назначения, 44-я учебная дивизия ВДВ (офицерская).

Парашютисты приземлялись и с ходу брали под контроль здание президентского дворца, Верховный Совет республики, брали под контроль отделы милиции и казармы войск киевского режима. Надо отметить, что люди были в масках и в первое время совершенно без знаков различия. Единственное, что выдавало причастности войск к молодой. но очень гордой республике Русь стандартная натовская форма на моих бойцах. Если бы еще были советские погоны, можно было бы со 100% гарантией заявить пришли русские! Однако знаков различия на бойцах не было, т. к. операция была секретной. Что не мешало подходить людям и фоткаться с бойцами. Некоторые плакали.

Народ в Крыму очень сильно страдал под тяжелой пятой украинских оккупантов. Те всячески пытались унижать русское население в стране. Запрещали язык, закрывали русские школы, навязывали свою «мойву», где это только было можно. Однако в течение первых 4-х часов высадки десанта случилось чудо.

Так называемые «поезда дружбы», что собирали нацисты и боевики УНА-УНСО, что уже сражались против нас в Грозном и Хорватии и везде были разгромлены, но собирались ехать в Крым: грабить, убивать, насиловать в целом учить любить Украину и ее «мойву», резко испарились. Нет! Сами поезда остались. Более того они даже прибыли в Крым т. к. никто не прерывал сообщения с республикой, но прибыли без боевиков. Данное чудо т. к. события стали разворачиваться 17 марта 1995 в честь весенних событий народ окрестил — «Русская весна».

Самое же забавное, что так называемые ВСУ или вооруженные силы комплектовались из призывников, а так же офицеров, которые и так проживали в республике Крым. Когда призывникам обещали дембель, причем не завтра, а условно уже «вчера», да с выплатой всех положенных компенсаций и нормальной зарплатой, а не теми крохами, что кидал с барского стола Киев, те с огромным удовольствием согласились. Далее было обращение и предложение перейти на контракт. Временно оставаться в казармах, но… Им будут обязательно выделены квартиры в Крыму в течение одного года! Надо понимать сертификаты на квартиры выдавались сразу. Причем никаких чудес в этом не было… Люди мне верили! Ибо все помнили, как я совершил выплаты по билетам МММ. Даже говорили…

Возможно в Риге и сидит кровавый диктатор, маньяк и сукин сын, но это наш русский сукин сын! Он слово держит… (с.)

Ибо давать невыполнимые обещания было не в моем стиле. Гражданину Мешкову был поставлен ультиматум, что мне требуется постройка нескольких жилых комплексов, а конкретно многоэтажные дома на 18 000 квартир. Много это или мало? Считайте сами один 20 этажный дом на 1 подъезд с 4-мя квартирами на этаже это 80 квартир или 225 домов. Естественно Верховный Совет республики проголосовал за выделение бесплатной земли под строительство, часть средств прямо из своего кармана выделил Юрий Александрович, часть нашли депутаты Верховного Совета, ибо у них была перспектива поделиться награбленным у народа и оставаться на своей должности или лишиться вообще всего и бежать из республики. Более того открывались радужные перспективы «независимости»…

Дело в том, что независимость им предоставили! Ровно такую же, как была при Украине. Ведь 18 000 военных бывших ВСУ, стали моими иностранным легионом в республике Крым, мы им платили бабки, а вот у Крыма по прежнему не было своих вооруженных сил. Кроме того в одночасье республика Русь заимела свой Черноморский Флот, что смогли отжать власти Киева у вечно пьяного Бориса, понимаешь Николаевича. Частично решив вопрос с топливом. Ведь в Крыму было куча полезных ископаемых в том числе газ и нефть. Надо сказать возможно на меня даже снова бы гавкнули США, если бы я Крым присоединил, но молодая, но очень гордая республика Русь только лишь отстояла независимость своего союзника республики Крым.

Понятно Америка, как впрочем и ее союзники не признали за Крымом независимость, а нам же предъявить было особо нечего. Как условно той же РФ за Приднестровье, ведь она его к себе не присоединяла, как и мы официально не включили Крым в свой состав. В конституции республики все так же значилось, что — это суверенное государство. Просто законы Руси и наша конституция была для конституции и законов Крыма определяющими и только… Но мы-то тут при чем? Так решил президент Мешков с него спрашивайте!

Претензии, что к нам перешли флот и войска Украины? Ну так может Киеву стоит начать платить достойную зарплату и тогда от режима перестанут бежать целые подразделения?

* * *

Причем абсолютно всем было очевидно, чьим прокси-государством является Крым. Минимум по тому простому факту, кто оплачивал свет и воду из Украины для «независимой республики», опять же чьи войска обеспечивали безопасность этой самой республики. Я когда еще начинал собирать мальчишек из своих герильяс в Гондурасе планировал эту самую конкисту. Сейчас уникальные возможности, посыпалась империя! Подбирая кусочек за кусочком, собирая легион за легионом, ой простите это другая империя. Это еще до меня… Собирая военный округ за военным округом, можно обрести не просто власть! Можно окрепнуть и помочь окрепнуть России. Понятно не при Алканавте. Но многие считали Путина вполне себе достойным и уважаемым президентом. Хотя нужно признать другие его ругали. Во всяком случае, когда рядом с Россией окажется государство-союзник, которое пусть даже 4-е по силе в мире будет и будет его защищать своим поясом войск и территорий от стран НАТО, будем посмотреть, кто кого!

Причем, как знать, возможно реакция Штатов и не была бы… Ну условно назовем ее «лояльной», но именно 15 марта за 2 дня до всех событий в Крыму на ядерном полигоне в Казахстане была взорвана первая ядерная бомба производства республики Русь. Причем она была доставлена в точку взрыва нашей т.е. корейской ракетой. У нас был ракета-носитель и ядерные бомбы. Первая бомба была названа «Малютка» в честь героя Руси Малюты Скуратова.

Дело в том, что его честь была оплевана, дескать он и трус и палач был, как впрочем и любого истинного патриота и защитника народа русского. Но когда Малюта штурмовал крепость проклятых псов-рыцарей на землях современной Эстонии, а ныне республика Русь он не прятался за спинами парней. Он лично стоял в проходе и рубился, как и подобает русскому воину. Когда немцы поняли, что подходить к русскому витязю бесполезно, он всех порубит в капусту в него подло выстрелили из пистолета. Пользуясь тем, что он феодал, военачальник, фаворит самого царя, можно сказать не просто фаворит, а любимчик он мог бросить русских пацанов и попросить эвакуировать себя в тыл. Русская медицинская служба тогда творила чудеса к таким же результатам мы подойдем только к 20-му веку, даже скорее всего к началу 21 века, ибо Петя Алкаш первый разгромит русскую медицину. Лекарей поубивает, книги сожжет, закроет русские университеты в том числе медицинские, привезет нам европейских бездарей и дикарей. Да чего там говорить. Войска русского народа под предводительством Степана Разина, где сражалась одна из его генералов медицинской службы Алена Арзамасская против тирании и оккупации Романовыми изобретет лекарство, которое до боли напоминает своими свойствами пенициллин…

Она будет сожжена живьем немцами-романовыми. Лекарство будет утеряно и вновь смогут изобрести только в 20-м веке. Так что Малюту в любом случае поставили бы на ноги. Царь бы не осудил т. к. отступил из-за ранения. Но он не мог оставить вверенного ему подразделения и сражался до конца, пока были силы, плечом к плечу со своими парнями. Потому и наша первая ядерная бомба, была названа в честь защитника Руси от европейских захватчиков…

Вот только штаты уже знали. Та же база в Рамштайне (Германия), которую имели бандиты-американцы уничтожается по щелчку пальцев и у меня есть как ракеты, так и бомбы для ее уничтожения. Наконец-то в моих руках оказался свой «ядерный чемоданчик». Правда мы частично зависим от КНДР не имея своей промышленной базы по производству ракет, но какие наши годы? Тем более уже есть профессионалы в том числе с Украины, что во времена УССР занимались проектированием и постройкой ракет. Слишком много народу ко мне сбежало, слишком много сельхоз техники, строительной техники и прочих ништяков осело в нашей республике так и не доехав на распил в ЕС.

У меня волосы шевелились дыбом, какие мы получали ништяки. На распил и металлолом шли уникальные станки и заводы! Эти станки мы даже не успевали устанавливать т. к. не были возведены корпуса новых цехов и заводов. Ибо строй-техника отвлекалось первое время на возведение новых квартир и домов для беженцев, что стекались к нам бесконечными ручейками, образуя одну бурную полноводную реку со всех республик бывшего СССР…

Причем я в отличие от генеральных секретарей-предателей по типу Хрущева, Брежнева и т.д. не занимался гонкой вооружений, истощая свой народ. Некоторые могли бы возразить, а как назвать производство атомной бомбы, не гонка вооружений? Нет! Мы обладали данной технологией и я лишь вернул утраченное. Вот этим я и занимался в полный рост! Собирал все уникальное и разбросанное по бывшему СССР. Все технологии, станки, заводы. Со дня на день мы должны запустить интернет, пусть сначала на республику Русь и Крым. Как вы не знали? Ну так интернет был придуман в СССР, потом его бездарно просрали, в том числе благодаря Алконавту Ельцину. Вот-вот должна быть запущена нова операционная система виндус-95, кстати я название можно сказать и не менял, просто русские буквы в названии. Опять не знали? Ага снова мы! Снова просранно! Да и в компьютерной технике мы значительно опережали США до Хрущева, пока он не приказал свернуть все наши наработки и тупо копировать у Запада. Вот только копировали более, чем успешно! Уже сейчас мы готовы сепарироваться и делать свои компы. Правда на базе Западных технологий, но кто виноват, что генеральный секретарь предал народ?

Да даже мобилы… Беженцы вообще в шоке. Как так⁈ Скажем в России или на Украине по мобильникам базарят только «новые русские», а у нас он у каждого школьника. Плюс наши «трубочки» лучше западных аналогов. Причем я ничего не делаю, вообще! Просто собираю наши наработки и технологии. Учитывая, что русский народ загнали на махонький пятачок… Ну вот вам и результат это все в одном сжатом кулаке. Уже через год мне обещают первые дроны с отличными камерами на оптоволокне. Про подобные я слышал только в 20-е годы 21 века. А истребители на водороде? Не слышали? А у нас они есть! Жаль завода по производству пока нет, а вот все технологии, чертежи, научный коллектив, что может их производить тусят в республике. Какое там поколение истребителей было в 21 веке 6 или 7-е? Мы похоже сразу на 12-е прыгнем.

Ну и касательно армии. Взять те же квартиры бывшим ВСУ в Крыму, мы-то не копейки не тратим, наоборот наши строительные компании зарабатывают все оплачивают коррупционеры из Крыма. Ну а войска и флот уже были, грех не поднять. Тем более Мешков вынужден НАМ ПЛАТИТЬ за наши военные базы, которые сторожат на своих штыках его власть… Так чего было не подобрать? Раз плохо лежало…

Глава 12
Добро пожаловать домой

Светлана Юрьевна Иванова спешила домой, да теперь у нее был свой дом, спустившись из рабочего офиса на новейшем скоростном лифте на подземную парковку она прошла к своему автомобилю марки руссо-балт^[48] нажав на дистанционный замок который работал еще и сигнализацией, вот же бесполезная вещь на Руси живут только русские люди и тут не воруют, открыла автомобиль. Повернув ключ в замке зажигания она подождала требуемые 20 секунд, пока паровой двигатель выработает достаточное количество пара и нажала на педаль газа. Выехав на скоростное шоссе с подземной парковки, которыми был опоясан весь город они вели из «промки» или проще говоря промышленной зоны с предприятиями и научными лабораториями и за 8 секунд новейший автомобиль разогнался до 120 км в час. Легким нажатием пальца Светлана Юрьевна опустила стекло на дверце автомобиля, непросто так электроника в автомобилях руссо-балт считалась лучшей в мире. С трассы подул свежий ветерок. Да и с чего ему быть грязным? Автомобили не засоряли воздух выхлопными газами. Некоторые молодые модники даже покупали относительно дорогую воду для заправки баков и паровик распространял вокруг себя аромат фиалок или других цветов. Но Ивановой такая новинка не нравилась. Едешь будто в коробочке духов — это не наш выбор.

При въезде в город бортовой компьютер выйдя на связь с интернетом подал звуковой сигнал и защитник автомобилистов Коловрат произнес приятным мужским голосом…

— Вы въезжаете в городскую черту, рекомендуется снизить скорость движения до 40 км в час.

Да компьютерного помощника, который защищает автомобилистов на новой Руси, назвали в честь старого защитника Руси Евпатия Коловрата. В молодой республике очень трепетно и с уважением относились к истории своего народа. Светлана Юрьевна сбросила скорость автомобиля до рекомендуемой для перемещения в городской черте, еще немного и она оказалась в своем микрорайоне. На въезде в который виднелась одна из четырех высотных парковок микрорайона. Велась грамотная застройка и районы делились на ровные квадраты в углу каждого квадрата располагалась высотная парковка. Въехав на парковку и припарковав свой руссо-балт на свое личное парковочное место Иванова вышла и невольно залюбовалась машинкой. Внешне перед ней стоял ретро-автомобиль, как дань прошлому. Таких нигде в мире более не производили. Однако он был напичкан всей новейшей электроникой, бортовой компьютер имел выход в интернет, правда тот работал пока еще на Русь, частично на соседние области России и Белоруссии, в Крыму, но поговаривают Сербская Краина уже подала заявку подключения к интернету. Потихоньку новейшие технологии шагали по миру. Однако Русь отдавала свою дань памяти прошлому, потому и авто было элегантным в ретро-стиле.

Далее был еще один скоростной лифт, затем уже ножками-ножками по ровному чистейшему тротуару. Это тебе не грязь месить в далеком забытым Богом и проклятым чертом Ельциным вымирающем русском селе. Хотя Светлана Юрьевна была благодарна этим простым людям, часто вспоминала их добрыми словами, ведь они не дали ей сгинуть вместе с детьми при ужасах геноцида творимого бандой Ельцина. Однако идти в красивых и модных туфельках по новейшим тротуарам весело стуча каблучками было куда приятнее, чем наматывать огромные куски жирного и богатого чернозема на кирзовые сапоги, утопая в грязи.

Светлана Юрьевна заскочила по пути в один из многочисленных сетевых магазинов республики с веселым названием «Рублик», где на вывеске была милая мордашка их монетки, что весело подмигивала. Про инфляцию на Руси даже не заикались наоборот с открытием новых производств каждые полгода выходила особая газета рекламный-буклет, которую мог взять любой желающий на кассе сетевого магазина абсолютно бесплатно с красивыми фото товаров и списком цен, где указывалось на сколько процентов произошло понижение стоимости товара. Она весело улыбнулась, припомнив какой наивной и запуганной девчонки, будто бы из какой забитой провинции приехала домой. Да именно домой! Русь была домом для любого русского человека, тут каждый легко находил дело по душе.

Их с детьми забрали из ветхой избушки в далеком русском селе в России, тогда она еще сильно пила. Учитывая, что вещи которые нажили с мужем пришлось бросить став беженкой, да еще нищенскую зарплату уборщицы у нее практически и не было никакого гардероба. Вот только уже на вокзале подъехали новенькие вещи из магазина. Были сняты комнаты отдыха на ЖД вокзале, где она наконец-то помылась в нормальных условиях, что не могла сделать в селе, привела себя в порядок и переоделась. Тогда она себе показалась красоткой. Ага… С той отекшей от запоя рожей, Светлане Юрьевне стало смешно. Она катила перед собой тележку для покупок передвигаясь меж рядов с бесконечным выбором товаров и вспоминала…

Только долгий запой, что держал мозги в затуманенном состоянии не давал Светлане Юрьевне брякнуть глупость, а за чей счет этот банкет? Кто заплатит за билеты, шмотки для нее и детей и вообще, что собственно происходит? Ведь она привыкла, что абсолютно никогда государство не протягивает руку помощи, государство способно лишь отбирать, требовать налоги, требовать безумные платежки по ЖКХ, повышать цены, грабить население, убивать по расовому признаку. Так было при Ельцине, а жить при правительстве, которое любит свой народ, считает себя частью этого народа ей не приходилось. И хорошо, что ничего не брякнула подумалось ей…

Сразу по прибытию на границу ей выдали временное удостоверение подтверждающее вид на жительство, шлепнув в документе печать молодой пограничник весело сказал…

Добро пожаловать домой! (с.)

Она и тогда не поверила. Не приняла всерьез слова молодого, подтянутого офицера, что был предельно обходителен и вежлив с ней и ее детьми.

— Куда теперь? Как-то обреченно спросила Светлана Юрьевна.

— Как куда? Домой, какой у вас указан адрес в документах? Уточнил команданте Родриго.

Она назвала… Хотя и не понимала, что происходит. Она многое не понимала. Не осознавала, что Родриго личный порученец диктатора Руси, команданте Андреаса, как звали его верные герильяс его гвардии, что сопровождали ее семью. Первым шоком было увидеть их новый роскошный дом. Это было великолепное здание из стекла и бетона, которое блистало, как новенький серебряный рубль, только выпущенный с монетного двора республики. На первом этаже в специальном помещении сидела милая ухоженная старушка, она работала консьержем и поприветствовала новых жильцов. Подъезд же поражал своей чистотой. Тут не было инородцев, потому он не был загажен и не имел глупых надписей. Они зашли в лифт, который блистал идеально чистыми зеркалами, что позволяло едущим на работу или с работы жильцам осмотреть себя и если нужно привести в порядок. Родриго задал вопрос.

— Какую музыку вы любите?

— «Шутка» Моцарта, а че? Напустив на себя образ хабалки ответила Светлана Юрьевна, ей и сейчас было стыдно за тот хамский ответ.

— Алена, «Шутку» Моцарта, пожалуйста. Не к кому конкретно не обращаясь сказал Родриго. Она тогда еще подумала, что молодой команданте немного тронулся умом, но раздался красивый женский голос.

— Прекрасный выбор. Включаю. — И откуда-то из колонок начала раздаваться классическая музыка. Они возносились на этаж в ее новую квартиру. Квартира была огромной! Светлана Юрьевна не знала т. к. она временно безработная ей с семьей выделили самую маленькую квартиру в республике Русь на 7 комнат. Мебели не было, кроме самой необходимой на кухне, так же был шкаф в детской для дочери и сына и две кровати. В ее комнате тоже был шифоньер и кровать. Минимализм…

Дальше больше ее стали лечить и Бог с ним абсолютно бесплатно, но было положено пособие по безработице, как находящейся на лечении и реабилитации гражданки Руси. Там же в центре помощи алкоголикам посоветовали обратиться в банк за отрицательным кредитом. Она ранее не могла и предполагать, что бывают такие кредиты!

Дело в том, что Центральный Государственный банк, был по настоящему государственным и заботился о народе. Потому выдавал в кредит допустим 100 рублей, но с момента получения гражданин был обязан вернуть уже 90 рублей. Фактически ты можешь сразу у окошка вернуть кассиру 90 рублей и оставив у себя десятку уйти и кредит будет считаться закрытым. Она как наивная деревенская дурочка и спросила может ли она так сделать…

— Можете, а зачем? Удивилась девочка банковский работник…

Действительно зачем? Хоть ей вначале и показалось такое глупостью, что разрушит экономику страны, но затем она поняла всю простоту и гениальностью подобных кредитов. Люди были уверены в своем будущем. Кредитное рабство не душило граждан вгоняя в кабаллу. Более того! На эти заемные деньги покупались все новейшие и дорогие товары в республике. Отсюда и те самые модные мобильные телефоны абсолютно у всего населения страны, даже ладно бы у школьников! Продавались специальные «трубки» в виде медвежонка или еще какой милой зверушки. Там было 2 клавиши, вызов и сброс и так же еще три кнопочки. Первая т. к. ребенок не мог читать и писать с рисунком доброго милиционера, что бежит на помощь и она располагалась в центре. По бокам были кнопочки, что рисунками обозначали папу и маму. В сим карте телефона было всего 3 номера (родители вносили со своего телефона), а это лишь клавиши быстрого набора…

Учитывая экономическую политику, что цены постоянно снижались, то фактически люди покупали товары и услуги по актуальной цене и выплачивали банку даже чуть больше, чем взяли. Что в свою очередь разгоняло и стимулировало экономику молодой республики. Более того, уверенность в будущем позволяло молодым семейным парам заводить детей, а потенциально, если у тебя страна не на год и не на десять лет… Короче когда ты не временщик вроде Ельцина, цель которого наворовать и сбежать из страны, то через условные 20 лет станет больше граждан, просто физически больше и они каждый месяц будут приносить больше доходов. Планирование в республике Русь имело минимальный шаг минимум на 20 лет. Молодой диктатор как бы говорил людям…

— Мы здесь на века!

Когда Светлана Юрьевна вернулась из реабилитационного центра, то увидела огромный телевизор, которого раньше не было. Родриго сам по сути мальчишка сидел рядом с Сережкой на полу и они вдвоем рубились в приставку. Машутки не было и она в панике метнулась по квартире. Девочка просто тихо сидела у себя в комнате и играла в текстовую игру на компьютере. Дела… Она еще даже не понимала какие, сам порученец диктатора взял под свое крыло их семью, а деньгами он был явно не обижен.

Но воспоминания, воспоминаниями, однако молодая женщина набрала тележку покупок и двинулась к кассе. Там расплатившись за свои покупки, услышала стандартный вопрос милой русской девочки с очаровательно улыбкой.

— Соратница, товары по акции брать будете?

— Благодарю соратница, но нет. Так же улыбаясь ответила Светлана Юрьевна.

Да! В их доме в их республике шли товары по акции, когда она в первый раз с таким столкнулась, отложила все покупки и набрала товаров по акции. Дело в том, что когда на продукты питания кончался срок годности и оставалось трое суток, данные товары дабы не идти на откорм свиньям, предлагались по акции, говоря человеческим языком забирай бесплатно. Кажется в первый раз она взяла целую упаковку модных среди детей в РФ шоколадных яиц киндер-сюрприз. Понятно производства Руси, но точная копия и 2 коробки сока. Сейчас же т. к. она работала такие товары ей были не особо нужны, пусть берут мигранты, которые, как она когда-то, только приехали в республику и ограничены в средствах.

Надо думать не только о себе, но и про окружающих. Потому и было такое обращение — соратник/соратница, хотя юмористы и сатирики порой над ним подшучивали в своих монологах. Исковеркав до сообщник и сообщница. Было смешно, потому как правда! Ведь они одна большая семья, если желаете банда, где один за всех и все за одного в этом их сила.

Вот взять Светлану Юрьевну. Они приехали тогда, когда еще продолжали чествовать героев миротворческой операции против террористов и наемников США в Чеченской республике. Как она тогда поклялась самой себе? Если молодой волчонок отомстит за убитых русских детишек, за убийство ее любимого мужа и разрушенную жизнь она ему отдаст все. Теперь ей было, что отдавать. Свои навыки, преданность делу и долгу. Она была одной из самых лучших работниц на производстве, если требовалось не задумываясь брала лишние часы подработки и всегда доводила поставленную задачу до конца. Как там рассказывали по ТВ ветераны операции?

— В первые дни боев за Грозный было очень сложно. Вертушки постоянно подбивали. Горели наши танки. Но никто не струсил, не сдал назад. С именем нашего лидера мы шли в атаку. Многие слышали и помнили слова пилотов вертолета «за Русь» и просьбу парни отомстите… И мы мстили, не один террорист не ушел из города.

Это не было тупой пропагандой. За НЕГО реально можно было встать в полный рост хоть на пулеметы. Вновь и вновь поднимать в воздух вертолет прикрывая простых русских мальчишек, что бросил упырь Ельцин в городе, обрекая на гибель. Когда ты четко знаешь да за тебя отомстят. Не даром ходит поговорка, кто нас обидит трех дней не проживет. НКВД работает и достанет обидчика хоть на другом конце земного шарика. Пусть это и не трое суток займет, но избежать правосудия невозможно. Причем чтобы не случилось, но твоя семья, твои дети будут обогреты, накормлены все у них будет хорошо. Просто по одной простой причине. Они дома. Дома даже стены помогают.

Потому и такие результаты. Многие благодарны «кровавому маньяку» и работают с полной отдачей. Причем каждый понимает, он делает общее дело. После его труда всем в том числе и ему станет лучше жить. Ты не на какого-то дядю работаешь, а на себя. Чем лучше твой труд, тем лучше ты будешь жить. Потому они банда! Соратники!

Светлана Юрьевна зашла в свою квартиру поставив на пол два огромных пакета с покупками. Она отдала команду вспомнив свой первый день в квартире…

— Аленушка, Моцарта, «Шутка» пожалуйста.

— Прекрасный выбор, включаю. Отозвался компьютер и заиграла музыка.

Аленушка, точнее Алена Арзамасская в честь ее и был назван голосовой домашний помощник. Женщине генералу медицинской службы, которая до конца оставалась с ранеными бойцами русской армии. Лично застрелила из лука несколько немецких карателей, когда банды немцев романовых ворвались в госпиталь, затем рубилась на сабле, защищая своих пациентов. Русь помнила и чтила своих героев…

Услышав музыку выбежали детишки. Они совсем адаптировались, ну дети, что с них взять, они быстро привыкают к изменяющейся обстановке, а к хорошему привыкать легко и приятно.

— Мам, ну мам, купи мне новый телефон, мой совсем древний. Заканючила Машутка. Сразу как поздоровалась с мамой.

— Да какой древний? Полгода назад как купили.

— Древний! Уже «Садко» третьей модели вышел! Настаивала дочка.

— Ну ладно куплю. Согласилась Светлана Юрьевна.

— А ты чего молчишь? Обратилась она к сыну, который как только поздоровался попытался улизнуть в свою комнату.

— Он в кружок операторов боевых дронов записался… Сразу сдала брата Машутка.

— Предательница! Выдал Сережка.

— Сынок, военный это очень непростая профессия… Может лучше доктором? Растеряно сказала Светлана Юрьевна.

— Да? А кто вас с Машкой защищать будет? Спросил Сережка.

— Родриго и его герильяс, думаешь подведут? Попыталась все спустить на тормоза Светлана Юрьевна.

— Родриго говорит за дронами будущее!

— Эх не хотелось бы мне, чтобы когда ты вырастишь шел на контракт.

— Ну ма! Выдал убойный аргумент спора Сережка.

— Пойдемте кушать тортик. Предложила Светлана Юрьевна.

— «От Бабушки»? Обрадовались детишки.

— «От "Бабушки». Подтвердила Светлана Юрьевна.

Белый бисквитный торт, как делает любимая бабушка последнего диктатора Европы, был крайне популярен на Руси. Рецепт был от его бабули и ее веселое лицо было на коробке с тортом, который так и назывался «От Бабушки». Даже в рекламе по ТВ говорили, вкусно, как у бабушки…

Светлана Юрьевна переоделась в домашнее, помыла руки и они отправились дружной семьей в столовую, где сидели и кушали. Вот оно простое семейное счастье. Когда рядом родные и близкие, любима работа, достойная зарплата, уважение в обществе, дом полная чаша. Светлана Юрьевна даже не стала переезжать в более крупную квартиру, а зачем? Пусть у них малометражка на 7-мь комнат, но их небольшой и дружной семье хватает. Именно в эту квартиру она впервые заехала почти 2 года назад…

Прав был тот пограничник, тот красавчик молодой офицер русской армии… Когда говорил…

Добро пожаловать домой!

Это их общий дом. Дом для всего неприкаянного русского народа, который они искали тысячи лет… И наконец смогли обрести…

Глава 13
Дела семейные

Русская Весна, сочетание слов ласкало мое сердце. Я двигался по весенним улицам Риги, очень мне нравились пешие прогулки. Причем в отличие от демократически избранных президентов стран ЕС и США, шел один без охраны. Зачем нужны оцепленные улицы, бесконечные снайперы на крышах, бронированные автомобили, откровенно говоря не понимал. От кого защищаться кровавому маньяку и последнему диктатору Европы? От своего собственного народа? Так я не демократически выбранный и плохого своим людям не делал. По идеи они меня должны уважать и защищать, ну а если кто-то решит убить…

Ну значит говно я, а не диктатор! Значит заслужил! Понятное дело, что даже на таких прогулках я редко был один, но это была не совсем охрана. Для примера мой верный Родриго при возможности сопровождал своего друга, ему было банально интересно со мной общаться и разговаривать. Кто-то из отряда моих герильяс, мог подойти и поговорить, попросить сделать совместную фотографию, ну или просто пройтись рядом, тем самым выразить свое уважение.

Учитывая, что мы находились в столице, часто кто-то из офицеров, сержантов или солдат молодой республики, не из герильяс, так же сопровождал своего лидера в том числе и для охраны. Но не потому что был такой приказ, а просто ради уважения и высказать потом своим парням, что видел нашего диктатора, сопровождал его в магазин, так сказать охранял. Да и простые граждане часто подходили. Особенно мои прогулки шокировали новых мигрантов…

Те привыкли, что даже какого главу города, которых в России стали именовать «мэры» на западный манер и того в простом магазине не встретишь и в очереди он не стоит. Я же с удовольствием ходил в наши сетевые магазины, любил магазин «Рублик», молодцы дизайнеры поработали над вывеской и внешним видом. Торговый знак запоминался и был очаровательным. Это был блестящий серебряный рублик, выполненный в виде «смайла» т.е. монетка улыбалась. Учитывая, что у нас не было инфляции в стране и крайне высокий курс рубля мы выпускали монеты из серебра. Золото оно дюже начетисто будет и появятся желающие вывозить монеты из страны, вот чуть укрепим экономику начнем и золотые 10-ки и 25 рублевые монеты выпускать, пока обходились серебром и бумажными купюрами.

Одновременно из-за моего статуса диктатора сложилась крайне забавная ситуация в моей семье. Ведь я сорвался почти 2 года назад в калининградскую область никого не спросив и не уведомив родителей. Просто как вы это себе представляете? Ну такой разговор…

— Дорогие мама и папа я тут в соседней области ЧВК собрал, купил самолетики и вертолетики…

— Молодец сыночек…

— Ну я это полетел делать государственный переворот и захватывать власть?

— Хорошо сынок, только оденься потеплее, а то простудишься…

Так оно не бывает! Более того родители узнали с ног сшибательные новости из репортажа новостей. Переживали конечно ужасно. Потом батя ругался, говорил матери с сердцем было плохо, валерьянку чуть не пузырьками пила. А тут значит приезжают офицеры (правда из русских, те что перешли на мою сторону) моих войск и просят уважаемых господ родителей проследовать к диктатору. Благо в России 90-х бардак и хаос, так-то могли родичей захватить какие ЦРУ и прочие ублюдки. Да пока разобрались че к чему все мои близкие уже были в Риге, а затем был с отцом разговор…

Представьте себе картинку. Вы «Великий диктатор», распоряжаетесь судьбами людей, решаете, кого собственно казнить, а кого миловать, пусть на тот момент и в очень мизерных землях, а тут батя да с ремнем. Ох и бегал я по президентскому дворцу. Бегу ору…

— Батя! Меня нельзя бить я диктатор!

— Я тебе покажу, диктатор! Я тебе все уши оборву!

— Батя, ты че творишь? Я лицо неприкосновенное!

— Мать валерьянку пузырьками пьет, а он гад страны захватывает!

И охаживает меня ремнем… Короче… Эта славная история не войдет в историю нашей молодой республики Русь. Ну я надеюсь. Как-то не очень величественно получается. Бегу я значит по своему дворцу, отец за мной с кожанным ремнем, ору…

— Батя у меня гвардия есть, герильяс!

— А ты меня гвардией пугать собрался! И бац ремнем поперек спинки.

— Да уймись отец, блин у меня танки, самолеты, ВДВ и спецназ, а ты меня лупишь.

— А я твоему спецназу уши оторву. И знай лупит, когда я значит мимо него пробегать пытаюсь.

— Танки у него! Отца танками пугать надумал!

— Может ты нас с матерью еще бомбить самолетами прикажешь⁈

Короче батя был не в духе. Выхватил я тогда знатно. Главное бегу, а мои гвардейцы услужливо двери открывают. Один из офицеров даже спросил.

— Вам помочь команданте?

— Да как ты поможешь придурок⁈ Это же батя!

Прав отец был, ой прав. Че я ему собственно сделаю? Прикажу стрелять в отца? Да я даже скрутить его и намять бока приказа отдать не могу. Ибо люблю, пусть он у меня и самодур. Который последнего диктатора Европы отлупил, как сидрую козу. Только и он меня любит, отходчивый…

Потому и договорились, что больше он меня пороть не будет, не солидно это как-то. Более того дом нам в Гондурасе пришлось продать. Да и кому он теперь нужен? Поехать за бугор не я не родители просто так не можем, тем более в страны, которые отлично контролирует США. Даже моего лепшего кореша Шурика пришлось с его родней тащить на Русь, а че делать?

Саня да, он обрадовался. Еще бы! Друг теперь правитель, ему минимум портфель министра и в жопу школу, как он и заявил.

— Поздравляю команданте, Дрон ты теперь главный на Руси, а меня кем сделаешь?

— Школьником Сань, тебе учиться нужно.

— Тоже мне друг называется, сам-то теперь небось учиться не будешь!

— Да блин, когда учиться мне страной управлять надо…

— Я тоже хочу!

— Вот отучишься будешь управлять вместе со мной.

— Мы теперь больше не друзья?

— Да друзья, ты просто не понимаешь…

Короче дружбана ждал облом, пришлось ему топать в школу. Доки из ПТУ Сеня по тихой грусти забрал, благо летом был захват и учиться я еще не начал. Здесь же перешел на самостоятельное обучение, причем предметы выбирал самостоятельно. Только мне не нужно было сдавать вступительных экзаменов, да и официально числиться студентом, лекции читали индивидуально. Потому и предметы выбирал свободно, те которые считал нужным подтянуть и ориентируясь на свое реальное образование, а не на документы об окончании девяти классов в этой жизни…

Вот об этом я размышлял гуляя по улицам моей столицы. Говорят правитель только и делает, что 90% времени работает. Врут! Наверное, если ты дерьмовый правитель так и будет. Когда государством управляешь в ручном режиме и лично должен вмешаться во все дела. Обычно рабочий день занимает 8–10 часов не более, зависит от повестки дня. Безусловно, когда какие чрезвычайные событий по типу войны, там надо выкладываться по полной и следить за оперативной обстановкой, но войны не было…

В остальное время у тебя работают министерства. Если министр не просто так ест свой хлеб, он отвечает за порученное ему дело. Твоя же цель, как диктатора продвигать идеологию, политику и внутренний курс государства. Нарезать задачи и спускать их на исполнителей, получать отчеты о выполнении прошлых задач. Ежели тебе приходиться ездить проверять открыли ли школу или отремонтировали дорогу, так значит все… Государство пошло в разнос. Почему? Так страна это не просто доброе слово, а сложный организм, где есть взаимозачеты и наблюдения.

Допустим приказано построить дом для военных и сдать к первому числа месяца ХА, дом не построен и не сдан. Следовательно солдатики и офицеры не получили квартиры к указанному числу. Далее идет жалоба в прокуратуру. Она поднимает строительных подрядчиков, те допустим ссылаются на министерство обороны, которое не выделило денег. Министр показывает, что указ подписан и деньги пошли, а куда они дошли? В строй-контору, которая условно на жене зам министра. Где материалы мадмазель? Ах их нету, а деньги растворились. Конфискация всего имущества, снятие министра и зама с должности, постройка дома пошла полным ходом.

Допустим прокуратура тоже начала гнить и проникла коррупция. Тогда еще заява в НКВД, проверка прокуратуры, кто занимался делом, почему не довели до конца. Никогда не бывает, что дело поручено, деньги пропали, а концов не найти. Всегда есть имя и фамилия виновника «торжества» и есть с кого спросить. Если же у тебя не работают службы и спец службы, контролируешь ты все в ручном режиме или нет, страна посыплется. Ибо организм государство не работает.

Такое наглядно видно на сиамских близнецах. Когда их детьми не разделили и в случае смерти одного из них, второй даже если имеет абсолютно все органы здоровыми умрет. Ибо в здоровый организм станет поступать кровь мертвеца. Так и с государством. Если у вас хотя бы один из органов управления прогнил и вовремя его не «отсечь», проведя чистки и репрессии все государство погибнет. Потому и лидер нации выполняет именно функции лидера нации, а не бегает открывать автобусные остановки и контролировать постройку сортира на стройке. Не потому, что он крутой и ему «западло», просто если главе государства приходиться такие задачи решать, ну значит он полное говно! Какой же он глава? Максимум один абзац…

Учитывая тот простой факт, что теперь я диктатор и самодур, один из средневековых замков отдал своим родителям. Не то, чтобы я их тяготился. Совсем наоборот любил и всячески уважал. Вот только учитывая, мой реальный возраст, пора было жить отдельно. Да и для своих родителей ты в любом случае остаешься ребенком в любом возрасте. Для примера мамочке вот совершенно наплевать, что я диктатор и реально похоже второй по силе стране в мире, во всяком случае в военном плане. Причем Россия даже при дураке и алкаше Ельцине могла бы со мной потягаться в силах, но там не до этого. Китай пока еще не набрал той мощи, что наберет в 21 веке, а у меня осколки «легионов» СССР собираются под крылышком. Да с НАТО у нас не просто разрыв по силам — пропасть, но мы вторые после США и его карманного клоуна НАТО, да и пожалуй единственные, кто им пытается противостоять во всем мира. И даже несмотря на все это. Приезжаю в гости к своим родителям в замок и меня мамочка всегда пытается накормить.

Однако т. к. я жил отдельно, то довольно часто самостоятельно ходил за продуктами, более того сам готовил. Да, должность позволяла содержать в штате президентского дворца повара и он надо сказать был и замечательно готовил. Только кто же мне запретит иметь маленькое хобби, а готовка была моей маленькой слабостью. Потому зашел в магазин «Рублик». Иду я значит среди полок столичного магазина, выбираю продукты, тележку качу, ушел в себя подсчитываю деньги на какую сумму набрал товаров…

Причем не просто так подсчитываю. Зарплата диктатора она у меня высокая, но не запредельная. Да и налички у меня может просто не хватить. Уже было несколько раз, когда не хватало 1−2-х рублей и продавщицы говорили…

— Да ладно, мы вас знаем команданте, потом занесете.

— Соратница, дел много могу забыть. Оправдывался я перед кассиршей, что хотела мне долг в 1–2 рубля перед кассой списать.

— Ну так пришлите порученца, что у вас в президентском дворце бездельников мало?

— Врут вам все соратница, все при деле и все работают…

— Как скажите соратник Андрей. Как скажите.

Похоже несмотря на высокий уровень жизни в стране, ходили байки, что работает всего 2 человека в стране, я да Стаханов. Остальные в президентском дворце лодыри, которых я непонятно зачем и содержу… Ну такой уж у нас народ, никакого почтения к власти. Но от моих мыслей и воспоминаний меня отвлек чей-то голос…

— Простите соратник, можно вопрос?

— Разумеется соратник, спрашивайте.

— Вам говорили, что вы очень похоже на нашего команданте Андрея?

— Приходилось слышать такое соратник.

— Знаете я недавно приехал и потому могу не всех лидеров республики знать в лицо и понятное дело самого диктатора в простом магазине не встретишь, но вот ваш военный френч, внешний вид, вылитый команданте.

— Благодарю, стараюсь внешнем видом соответствовать.

— Вам бы еще сигару…

— Такую? Я достал из кармана сигару, сорвал обертку и вставил в зубы. Понятное дело, мы находились в магазине и я не прикуривал.

— Идеально! Просто идеально соратник! Восхитился новый гражданин республики.

— Благодарю за похвалу соратник, если я вам более не нужен, то продолжу совершать покупки.

— Нет, то есть да, а можно… Ну после покупок когда выйдем из магазина с вами сфотографироваться?

— Можно, но зачем вам такое соратник?

— Да я еще молод, стану старым дедом, буду внукам снимок показывать и врать, что был лично знаком с команданте.

— Если вам такое доставит удовольствие соратник, буду рад помочь.

— Благодарю, желаете я оплачу ваши покупки?

— О нет, вы недавно переехали, наверное на пособие живете, а я все же зарабатываю…

— Откуда вы узнали, что недавно переехал? Ах да я же сам сказал, простите мою забывчивость.

— Бывает соратник, не каждый день раньше встречали команданте.

— Ха-ха-ха, вы сейчас это сказали, голос 1 в 1, как по телевизору, а кем вы работаете, вы так молоды?

— Работаю диктатором республики Русь

— Ах да! Точно! Наверное от клиентов, что желают фотографию сделать с самим диктатором очень много. Вы крайне предприимчивый молодой человек, далеко пойдете, когда вырастите.

— Не получиться и так уже высшая должность в стране, выше уже некуда. К сожалению.

— А вы юморист. И мой случайный знакомый рассмеялся.

Мы дошли до кассы, где я расплатился за свои покупки и покупки моего нового знакомого. Затем вышли к курилке магазина «Рублик», что была чуть в стороне от входа. Я понимал, что многие курящие люди подходят к дверям магазинов с сигаретой. Потому распорядился строить такие вот курилки рядом с крыльцом. Там можно затушить и выбросить сигарету, ну или по желанию курильщика, посидеть, докурить и идти в магазин. Там мой новый знакомый извлек новомодный на данный момент телефон Садко-3, там уже появились первые цифровые фотокамеры. Девочка кассир вышла за нами и с удовольствием сделала несколько снимков. Затем я закурил сигару.

— Простите вы так молоды, вам можно курить? Уточнил молодой мужчина.

— А кто мне запретит? Удивился я…

— Родители, у вас же есть родители?

— Они против, просто приняли мое курение, как неизбежное зло, не бросать же им из-за моей дурной привычки общение с сыном?

— Понимаю…

— Желаете настоящую сигару от команданте? Уточнил я…

— Если не жалко, то да… Согласился мой случайный знакомый.

— Жалеть никотин и яд? Глупость какая. Угощайтесь. И я протянул сигару.

Мой знакомый закурил. Мы посидели, подумали. Потом я подхватил сумки и т. к. курю не в себя, неспеша побрел назад к президентскому дворцу…

* * *

— Простите соратник, но вы дурак. Высказалась молодая кассирша, что вышла в курилку вслед за команданте и фоткала его вместе с посетителем.

— Почему так грубо соратница? Удивился тот…

— Ну во первых я бы на вашем месте не курила. Высказалась кассирша.

— Но курите… Усмехнулся посетитель.

— Я? Где? Сказала кассирша и продемонстрировала свои руки. Не имею такой дурной привычки…

— Но вы в курилке… Растерялся посетилель.

— Так разве запрещено некурящим посещать курилку?

— Не запрещено, вынужден согласиться курить вредно.

— Курить вредно, но это ваш выбор соратник я его не осуждаю, но на вашем месте я бы не курила конкретно эту сигару. Сказала кассирша начав предложение продолжением слов посетителя магазина.

— Почему?

— Я бы сохранила эту сигару для потомков, хвалилась, что вам ее подарил сам команданте.

— Мальчик, что играет его роль. Поправил посетитель кассиршу.

— Ой дурак я же сама слышала он тебе прямым текстом несколько раз сказал, что он и есть диктатор нашей республики…

— Как? Один без охраны? Сам делает покупки?

— Что тебя удивляет? Он первый среди равных…

— А если на него кто нападет?

— Кто? Ты? Да я бы тебе первому глотку перегрызла за команданте.

— Как агрессивно…

— Справедливо…

— Это еще почему?

— Я ему жизнь должна…

Девочка села на лавочку в глазах пропал свет. Она переместилась куда-то в мрачные глубины России 90-х откуда ей пришлось бежать. Мне не везло с самого рождения, мать отказалась и бросила меня. Потом дом малютки, детский дом. Нам как сиротам положено выдавать квартиры, но кто же тебе ее просто так подарит. Мэр сука он только под себя гребет. Выдали какие-то смешные деньги, которых едва-едва хватало на покупку комнаты в общежитии. Тут же нашлись «добрые люди», стали помогать советами, да обманом и выцыганили из меня деньги. Работы нет, жилья нет, что мне было делать? Надумала я тогда пойти на стройку, есть у нас недостроенная больница в городе, высотная и оттуда прыгнуть. Но видно Бог хранил… Денег на дорогу нет, до того района еще доехать надо. А тут старичок на остановке сидит и говорит подойди дочка. Я и подошла, разговорились. Он про жизнь рассказывал, а я ему все про себя выпалила. Плакала. Он мне и говорит не беда, есть такая страна Русь он по телевизору видел. Только один не доедет, ноги плохо ходят. Сами знаете какие пенсии у стариков. Но мы все продали, собрались и поехали, я значит при Василии Кузьмиче, что-то вроде сиделки была. Думали коли и тут обман, то вдвоем и убьемся… А как тут вы и сами знаете… Так же резко окончив свой рассказ девочка перешла к диалогу…

— Не нужна команданте охрана, его народ охраняет, да что я? Даже Василий Кузьмич, что мне за место отца стал и тот бы за нашего диктатора в бой кинулся, не смотри, что старик…

— Так это правда был наш команданте?

— Потому и говорю, не будь дураком, сохрани сигару…

Глава 14
Кто нас обидит трех дней не проживет

Народ не просто так поверил в поговорку, что «кто нас обидит, тот трех дней не проживет», ибо началась культурная революция. В первую очередь НКВД должны были доказать руководству республики, что совершенно не напрасно едят свой хлеб, причем не три корочки, как Буратино, а с маслом и неплохим слоем икры. Нужно было останавливать геноцид русского народа. Надо понимать, что он имеет несколько выражений, геноцид не только лишь в физическом уничтожении заключается. Для примера доктор Геббельс, лично не одного русского человека не убил. Более того Гиммлер один из вдохновителей идей убивать русских, когда присутствовал лично на массовых расстрелах не выдержал и его рвало. «Бедняжка», гори вечно в Аду сука! Причем эта мразь, лично не одного русского солдата не пытала и не убивала. Только убавляет ли преступления этих моральных уродов, что лично свои ручки они не замарали, доверив действовать палачами простых исполнителей? Нет! Я вам больше скажу, даже тварь, которая лично 100 или 200 человек убила, нанесла меньше вреда. Ибо они лишь исполнители, не будь вдохновителей не было бы и исполнителей…

Одновременно в России времен ЕБэНэ повылазило нацистов-русофобов мрак сколько! Они снимали ужасающие своей ложью картины. Взять для примера высер, который по недоразумению называли фильмом «Утомленные Луной», которые показывал наших предков уродами, что недостойны существовать на планете Земля. Были и другие творцы. Один из уродов снял фильмец «Россию которую он потерял», где восхвалял оккупационный режим Романовых и осуждал действия национально-освободительных войск. Причем прости Господи эти «твАрцы», где проверочное слово тварь, имели имена и фамилии. Эти «тварцы» продолжали коптить небо и поливать наш народ помоями, снимать клюкву и взывать к уничтожению русских.

Почему уничтожению?

Даже я будучи русским… Когда смотрел на этих моральных уродов, что показывали в фильмах считал, такого народа существовать не должно! А как же тогда другие нации думали? Думаю куда более радикально. Они своими действиями подобно Гиммлеру и Геббельсу призывали уничтожать русских. Сами да, сами они руки не марали. Более того некоторые уже получили наивысшее признание нациста и русофоба или проще говоря награду предателя из рук представителей США…

Потому и поехали агенты НКВД из службы ликвидации и проведения диверсий на захват. В один замечательный день. Все эти одиозные личности были захвачены. Хотя надо признаться некоторые оказали сопротивление и погибли при захвате. Повезло… Часть же пытались отбить. Бойцы НКВД имели четкий приказ доставить преступников на Русь живыми или в случае опасности побега объекта от правосудия уничтожение врага русского народа.

Далее было проведение публичного процесса. На него были приглашены журналисты всех стран мира. Приговор всех шокировал, приговорить к позору и жизни с конфискацией имущества. Кроме личного имущества. Эти моральные ублюдки даже позволили себе улыбаться. Ибо как я смогу конфисковать их имущество, которое зачастую было в Израилевке, США, Европе и частично в России, наивные…

Разумеется, можно было рискнуть жизнями молодых русских парней и послать взорвать их личные особняки и дворцы, подорвать яхты и сжечь самолеты. Только они забывали одну истину. Человеку принадлежат только его руки и голова. Остальное ему не принадлежит. Даже если он думает, что имеет дом или миллионы на счету. Для примера одежда, а как они ее получили? Обворовав русский народ. Пока мой многострадальный народ работал, кормил, поил этих тварей, воевал за них, они жировали. Им же безусловно принадлежали их тела и умение лицедействовать и развлекать толпу, чем они и могли зарабатывать.

Потому возле президентского дворца были установлены клетки для зверей. Где их и разместили предварительно конфисковав одежду. Более того каждый 2 часа менялся дежурный офицер гвардии у которого 24 часа в сутки были ключи от клеток. Смогут убедить русского человека, что они исправились и не такие, любой гражданин республики может подойти и запросить у офицера ключ и освободить преступника. Но прежде он должен будет выслушать лекцию о преступлениях данного маньяка и сколько людей и жизней было загублено в результате их пропаганды. Если же человек не убеждался, ему сначала показывали фото убитых людей, а затем и видео. Если же не смотря на все, была воля освободить, то такую мразь несмотря на преступления освободят. У нас нет демократии, потому власть принадлежит народу, иначе и быть не может. Я же диктатор, а не всенародно избранный президент… Вот только пока никто освобождать виновных в геноциде русского народа не собирался.

Более того, пищу и воду данным преступникам не предоставляли. Они были обязаны ее заработать. Каким образом, да понятно каким. Певцы и певицы ртом, кривлялись и пытались петь. Актеры гримасничать и играть. Если ты типа режиссер, ну так придумай интересную историю и расскажи. Опять же туристы и просто могли приказать, что-то сделать ради смеха. Хотя шуточки были порой самыми примитивными. Заставляли стоять на голове, попрыгать, погавкать, прокукарекать. Через неделю примерно народ стал проявлять креатив в полный рост. Давали веревочку и колбасу. Приказывали привязать колбасу к клетке и говорили гавкать на колбасу. Когда считали, что пес, который занимался геноцидом русского народа заслужил колбаску, разрешали отвязать колбасу, требовали вернуть веревку (не положено личное имущество) и тогда уже мог жрать заработанную колбасу.

Учитывая, что у нас далеко не теплый климат. Через две недели разрешили зарабатывать на одежду на случай зимы и осени. Естественно граждане на прогулке не могли подарить за представление качественную одежду. Был магазин с порванной и плохой одеждой специально для виновных в геноциде русского народа. Причем там цены очень серьезно кусались. Ибо не хрен баловать уродов всякими шмотками. Некоторые сердобольные заходили, смотрели цены на шмотки и забывали свой порыв купить курточку или штанишки. Хотя порой и покупали… Далее чеб нахрен не перемерзли зимой, они должны были заработать себе будку. Будка состояла из нескольких комплектующих кусков пенопласта. Ну а вы как думали, мы им в клетке будем особняк строить? Вот по частям и зарабатывали развлекая посетителей.

Кстати! Те кто не являются гражданами Руси, тоже могли покупать шмотки или элементы будки, которая собиралась по типу конструктора лего. Только для них цены были в два раза выше, чем для граждан Руси. Это на случай, если посол США или еще кто решит сыграть в благотворительность. Ну пусть поиграет, а заодно пополнит бюджет. Вершиной технологий домика для скота, что занимался геноцидом русских был электрообогреватель. Понятно его выдавали только на зиму, но все же, все же…

Некоторые скажут, что это немотивированная, безумная жестокость. Вот про жестокость я соглашусь! Нельзя так с людьми, даже теми тварями, что сидели по клеткам, но выбора у меня не было! Нужно было любой ценой остановить геноцид. Шли заочные, публичные судебные процессы, где приговаривали новых русофобов и их тащили в клетки. И мы наконец-то достигли результата.

Первый наша реклама начала пользоваться спросом. Мы рекламировали комфортабельные клетки с питанием и отоплением, плюс предоставление качественного гардероба, что включал в себя ватные штаны, ватник, ушанку и даже майку алкоголичку. Причем мы не были сексистами это могли получить и мужчины и женщины. Единственное, приговоренный к пожизненному сроку нацист-русофоб, обязан был распродать свое имущество, добровольно сдаться властям Руси, отдать полученные деньги и он получал комфортабельную клетку, фактически покупал ее у нас.

Второй же успех заключался в том, что твАрцы от слово твари боялись снимать русофобный шлак. Или исполнять что-то на телевидении заявляя, как одна телеведущая, что сидела в клетке, что русского народа не существует. Исполни и нарвешься на приговор. Более того у нас были и «консервы» от НКВД, эдакие ярые русофобы, что сотрудничали с США, работая на территории России. По отчетам агентов, некоторые режиссеры в прямом смысле обоссались, когда им предложили пару миллионов долларов и снять фильм, где русский народ или Россия показаны в негативном свете.

Третьим успехом был тот, что некоторые услышав о приговоре не решались купить комфортную клетку. Однако знали, спрятаться нельзя не в США не в Израилевке, не в Европке. Потому банально прыгали в окно. Хотя не только окна пострадали, методов самовыпилиться твАрцы находили множество. Надо отдать им должное, креативные люди…

Удивились ли люди? Уже нет. К моим закидонам и нестандартному методу решения проблем стали привыкать в республике. Так и говорили…

Возможно на Руси и сидит кровавый диктатор, маньяк и сукин сын, но это наш русский сукин сын! Он слово держит… (с.)

И я держал слово. Сказал, что искореню русофобию и призывы убивать русских с телевидения, а так же не будут снимать такие фильмы, их и перестали снимать. Чихнуть в сторону русского народа боялись. Причем я знал, Бог есть! Ведь я не просто так появился в этом времени. Теперь я своей душе навсегда закрыл путь в чертоги Светлых Богов и развитие души навсегда загубил, не увидеть мне Прави никогда. Теперь мой путь лежит лишь в Навь в мир нижних Богов. Теперь мне будет позволено, только свой мир создать и править в нем мелким божком. Не будет слияния с моим дедушкой Сварогом. Потому, что я плохой человек…

Вот только плохие люди нужны. Чтобы стоять с палкой и этой палкой отгонять чудовищ! Которые мечтают пожрать мой народ. Потому, несмотря на страшную плату, свой мир я обрету, об этом писал еще Великий Русский Писатель Булгаков. Я не достоин Света, но я Заслужил — ПОКОЙ!

Однако, покой нам только сниться и пока мы живы, нужно выполнять непреклонную волю, моего народа и популизировать его в мире, а конкретно на всей планете Земля…

Одно дело запретить снимать фильмы, а другое начать их производить. Для примера твАрцы от слова твари в России 21 века не понимали, а почему их фильмы не желают смотреть на Западе? И правда! Почему? Идиоты, мелкие, жадные идиоты! Все определяется даже не величиной страны или количеством населения. Вот фильмы СССР вполне себе смотрели во всем мире. Дело в том, что это была сверхдержава. Всем было интересно, а что скажут русские? И да именно русские. Ибо набегут некоторые станут кричать советские, но вот беда, не все такое слово применяли на коллективном Западе. Причем всем было наплевать ты узбек, еврей, татарин, эстонец или таджик, вы все коллективно для Запада были русскими… Или как еще называли СССР — Советская Россия…

Мы доказали, что не просто можем разгромить прокси армии НАТО на поле боя, но вполне себе будем защищать интересы своего народа по всему миру. Журнашлюшки всех Западных СМИ, могли, что угодно кричать о том, какой я кровавый маньчило, но про такого маньяка мечтали все народы мира. Тот правитель, который не гнушается запачкать руки по локоть в крови, но отстоит интересы своего государства и своего народа на любом континенте. Если нужно отправит целую армию в самую жопу мира, но вытащит своего гражданина из беды. О таком паспорте можно только мечтать!

Потому и наши фильмы стали интересовать коллективный Запад. Что еще скажут эти странные русские, что они несут миру? Это даже стало источником дохода. Но я-то обладал послезнанием, помню как лазил по интернету и видел иностранные афиши даже детского фильма «Морозко», а сколько даже талантливых русских фильмов, детских или мультиков перевели на английский язык и пустили в прокат в США из России века двадцать первого? Не одного! Никому не интересна страна, которая не отстаивает свои интересы и интересы своего народа. Государство-терпила оно унылое и не интересное…

Ты можешь пугать, как пугала молодая Русь, но ты привлекаешь внимание. Следующим ударом был запуск песенного конкурса — «Земляне». Суть которого заключалась в следующем на планете земля есть примерно 190 признанных стран, кстати мы признавали куда меньше. Для примера страны бывшего СССР, кроме России у нас иначе, чем мятежники не назывались. Потому — это незаконное квази-образование, которое мы в любой момент, как наследник СССР готовы поглотить. Как вы не знали? Мы взяли на себя наследие СССР, что предполагало кучу ништяков в виде той же недвиги заграницей, но и…

Огромный долг, что заделал нам последний президент СССР Мишка Меченный, который рядом со своей супружницей кривлялся в клетке у президентского дворца в Риге. В той прошлой истории, долг на себя повесила только моя многострадальная Россия. Здесь и сейчас мы решили разделить ношу, правда США посчитали себя более хитро вывернутыми и попытались на нас повесить большую часть долга и задушить в «объятиях», но когда мы стали просто выбрасывать платежи крупными кусками все остановились на том решении, что достаточно! Нам принадлежит лишь 60% имущества СССР, т. к. мы выплатили 60% долга, что кстати сняло не слабый такой груз ответственности с РФ. Облегчив жизнь простому народу.

Так вот по песенному конкурсу все было просто популярные в том числе Западные группы пели на русском языке. Более того писали песни на русском и эти песни или были положительно настроены к Руси и России с русским народом или были положительно-нейтральными. Причина простая, других песен на конкурс не допускалось… Конкурсанты даже занявшие последнее место становились миллионерами, что мотивировало эти песни писать и петь. Ибо минимальный приз 1 миллион зеленых бумажек. Причем платежи замораживались и были кусками в течение года. Ибо если в течение года на концерте не будет исполнена песня или будет отрицательное высказывание в сторону России, русского народа или Руси, деньги конфисковывались. Полученное нужно было вернуть, или привет — клетка!

Понятно первые 10 мест были куда более денежными, а 1-е место так вообще целых 10 лямов платили. Только мы даже половину миллиарда баксов в эту пропаганду не вкладывали! Более того конкурсантов было куда больше, чем допускалось. В условном Гондурасе есть 10 популярных групп или исполнителей, каждый написал песню на конкурс, дабы заявить ее на конкурс надо где-то публично исполнить: радио, телевидение, концерты… Что они и сделали, а прошел на конкурс или 1 певец ртом или 1 группа…

Вот и думайте сами сколько стало ежегодно писаться русских песен с позитивным отношением к русскому народу, восхваляющими истории и армию, науку, культуру и прочее и прочее на что хватало таланта и креатива поэтов этих групп и исполнителей? Причем для молодежи эти парни и девушки были кумирами. Дабы понимать о чем те поют, многие стали учить русский или, как минимум искать перевод русских песен.

Итого менее полмиллиарда денег и все СМИ коллективного Запада и их старания по типу очернения русского народа ушли в беззвучный пук. Запад сливал десятки и сотни миллиардов на проплаченных журнашлюшек, а побеждала и была популярна Русь. Ибо что? Ибо молодежь слушала своих кумиров. Которые кстати… Зачастую были в оппозиции к официальным властям. Дескать у власти старые пердуны и идиоты. Кошельки с деньгами на ножках, а вот русские люди…

Русские люди молодцы!

Часто гуляя по улицам города т. к. я любил пешие прогулки мог услышать музыку из проезжающей машины. Например такое…

Глава 15
Русский культурный центр

Мария Ивановна педагог с 20-ти летним стажем считала, что ей безумно повезло, а как иначе такое объяснить? Иначе, чем везением просто невозможно. Дело в том, что еще молодой девчонкой-школьницей, она увлекалась русской литературой. Ее восхищали поэты серебряного века, писатели, русские писатели, которые восхищали весь мир. Потому она решила пойти не просто работать, а заняться любимым хобби. В результате она стала преподавателем русского языка и литературы. Надо признать, что во время распределения ей снова повезло.

Ибо в СССР была такая практика, когда молодых специалистов получивших высшее образование отправляли работать, куда считает нужным государство. Девочка, вчерашняя студентка из псковской, нечерноземной губернии России, которую грабили дабы содержать вечно пьяного, ленивого младшего брата, дабы он мог не работать, получать огромные деньги и на деньги русского народа, комфортно жить и ненавидеть русских была бедной, как церковная мышь. Тогда еще молодую училку Машеньку, отправили работать на Украину. Во времена СССР, все отбиралось у жителей РСФСР, дабы обеспечивать УССР…

Если ваш областной центр производил зефир или упаси Боги зефир в шоколаде, будьте уверены, никогда вы его не купите в родном городке, да и в России данный зефир будет встретить равнозначно фантастике. Его обязательно вывезут вечно пьяному, ленивому младшему брату-бездельнику в Прибалтику на Украину или куда-то в Грузию. Из-за подобного распределения ресурсов полки магазинов были кристально чистыми. Однако когда Машенька приехала работать на Украину ее ждал культурный шок. Она смогла увидеть на кого работала вся советская промышленность…

Товарное изобилие, да не просто изобилие, а банальная роскошь. Машенька, ставшая Марией Ивановной застала начало распада СССР, пока еще Россия продолжала кормить и зарабатывать вместо независимой Украину, поставляя бесплатные ресурсы и товары, вечно голодному бездельнику-алкашу из младших братьев. Помнила, как нищие поляки* пачками приезжали, дабы, хоть что-то купить из многочисленных русских товаров. Вторым шоком для нее была первая зарплата…

Дело в том, что зарплата в республиках распределялась неравномерно. В России ты должен был работать и обеспечивать ленивых младших братьев-дегенератов, причина тоже очевидна… У руля в Кремле сидели древние укры-морекопатели: Хрущев, Брежнев который практически до развала СССР досидел. Потому на Украине за одну и ту же работу молодая училка получала в 3 раза больше, чем ее одногруппницы, которых распределили работать в России.

Нищие поляки* — реальный исторический факт, пока работали русские и поставлялись русские товары поляки приезжали за покупками уже на независимую Украину. Абсолютно всегда на Украине, в Прибалтике или Грузии была политика директор предприятия из местных, но он откровенный дебил. Получает премии, медали и т.д. и русский зам. директора, который тянет на себе производство. Национальная политика по вытеснению русских привела к резкому обнищанию Украины, которая была 3-й экономикой Европы и была 5-й экономикой мира на момент обретения независимости.

Да, именно морекопателей, сейчас на Украине происходили странные движения. Придумали и даже дали выступить на телевидении идиоту, который рассказывал, что Черное море выкопали древние украинцы. Будда был из поселка Будды на Украине, а Иисус Христос не из Галилеи и библию надо правильно читать, а из Галичины! Однако душевнобольных всегда хватало, хотя обычно их не допускали на телевидение и они не были лидерами мнений… Но Марии Ивановне снова повезло.

Когда бушевали реформы 90-х годов, ее выручил участок в 6 соток, шикарный украинский климат и чернозем. А затем как-то резко и даже неожиданно, ей нищей училке, именно нищей, а не голодающей т. к. денег не хватало на новую одежду, технику, мебель, ремонт в квартире и т.д.

Ибо голодными быть на Украине могли только украинцы, которые не умели и не любили работать… Достаточно было палку в землю воткнуть и через год будет яблоня. Естественно, такой тяжелый труд, как воткнуть палку в землю ужасал украинцев, которые не умели, да и не любили работать. Более того за долгие годы правления Хрущева и Брежнева у них выработалась идеология, что работают только русские, украинец работать не должен. Это было схоже с уголовными замашками «воров в законе», которым «не по понятиям», работать на зоне. Да и весь уголовный сленг, который богатой рекой тек с голубых экранов телевизоров из многочисленных фильмах и сериалах про ментов и бандитов на 80% состоял из так называемой «мовы». О чем-то это да говорило…

Начались гонения на русских, русский язык в школе всячески пытались запретить, урезая количество часов преподавания. Русская литература так же была урезана, что отрицательно сказалось на зарплате и тут снова повезло. Появилась молодая и гордая республика Русь… Марии Ивановне как русской по национальности и тем более учителю русского языка и литературы предложили работать в культурном центре молодой республики Русь. Преподавать русский язык и литературу. Причем зарплата была в 10 раз выше, чем получал даже директор в ее бывшей школе, от такого предложения было отказывать глупо. Что придется много работать? Работа пугала лишь украинцев. Потому Мария Ивановна согласилась.

Надо сказать, русский культурный центр работал не просто так. Он предоставлял достаточно качественное образование для русских людей. Кандидат на обучение, должен был подать заявку. Если у него есть русские корни: папа, мама или на худой конец бабушка или дедушка и он такое мог доказать, то его брали в учебную программу русского культурного центра. Желающих надо сказать было безумно много…

Более того, как догадывалась Мария Ивановна, некоторые укры из морекопателей тоже пытались закосить под русских и пролезть в центр. Оно и понятно… Хорошее образование, летом бесплатная поездка на Русь в рамках культурной программы и повышения уровня владения языком. Шанс получить паспорт гражданина Руси. Правда русские никогда нацистами не были, они сами страдали от притеснений по национальному признаку. В случае, когда были желающие поднять свой культурный уровень из других национальностей в том числе украинцев, тех так же формировали в классы.

Разумеется им гражданство Руси не грозило не при каких обстоятельствах. Последний диктатор Европы в этом вопросе был непреклонен. Он копировал опыт Израиля, только еврей может быть гражданином Израиля. Кроме некоторых исключений, когда за особые заслуги перед государством дается гражданство…

Так и для классов с не русскими учениками, шанса на гражданство не было. Однако были поездки летом на Русь. Которая особенно сильно привлекала молодежь. Своими высокими зарплатами, высочайшим уровнем жизни, супер-современными технологиями. Подумать только, какие все были дураки! Еще пару лет назад покупали русские товары: телевизоры, компьютеры, музыкальные центры, плееры и т.д. которые имели логотипы западных брендов, а на деле были произведены на Руси. Теперь же…

Теперь наоборот выискивали различные магнитофоны «Панасоник», которые на самом деле из русской Риги. Ибо русское означало лучшее! Популярность пришла с пейджерами. Забавная надо признать ситуация. На Руси любой школьник владел мобильным телефоном, которые на Украине были только у «новых русских», проще говоря олигархов, бандитов и криминальных чиновников. Те в свою очередь вначале покупали только западные «трубочки», но с выходом многочисленных телефонов на Руси стали предпочитать только их. Особенно ценилась марка Садко. Но телефон — это для супер богатых…

Для нищего в сравнении с Русью населения Украины мечтой был пейджер. Продавались различные «моторолы» в виде кирпича, но самым желанным был пейджер «Белая Звезда», который работал с пейджинговой компанией с Руси «Белая Звезда». Дело в том, что там можно было оставить сообщение двумя разными способами. Первый, если у тебя модель с запада, нужно было добраться до телефона, позвонить оператору, продиктовать короткое сообщение девочке-оператору, а она уже отправляла сообщение. Русские пейджеры работали иначе, там была клавиатура, которая позволяла набирать текст самостоятельно и отправлять самостоятельно в режиме реального времени^[49]. Разумеется — это не полноценная сотовая связь, но вести переписку без зависимости от телефона в любом месте, где доставала вышка, было крайне удобно.

Почему белая звезда? Да из-за флага молодой республики Русь. Где было красное полотнище в центре которого белая пятиконечная звезда. Красный цвет всегда был цветом Руси, под этим стягом в бой шли княжеские дружины. Цвет гордости, крови пролитой за русский народ и красоты. Белый цвет олицетворял чистоту помыслов. Сама же пятиконечная звезда древнейший символ означающий порядок. Порядок и чистота. Страна, где нет коррупции, которая душила Украину.

Мария Ивановна вновь и вновь рассказывала о флаге Руси. Говорила, что в древности красный и красивый были словами синонимами. До наши дней из русских народных сказок дошло выражение «Красна девка», не означало, что она большевичка или из индейского племени, а лишь говорило про красоту девицы. Более того красный считался цвет власти, княжеской власти. Русь подняв над собой данный стяг, как бы говорила, что претендует на мировое господство. Предлагала своим ученикам перечислить самостоятельно, а в чем это господство новой Руси? Они и перечисляли…

Лучшая, самая сильная в мире армия, богатое население, лучшая медицина, лучшие технологии, отличные дороги, честная милиция, защищенность граждан Руси во всем мире…

Возможно Мария Ивановна не понимала, что она делает, а делала она не мало. В головах молодежи закреплялся стереотип все русское лучшее! Многие молодые люди, что имели русские корни, как минимум бабушку или дедушку русских, стремились стать русскими, а не украми. Она формировала новую политическую силу. Понятно не она одна…

Множество культурных центров в Молдавии, Украине, Белоруссии воспитывали молодежь в правильном ключе. В презрении к ЕС и НАТО. Сравнивая уровень жизни богатой и процветающей Руси с Европой, где большая часть населения из-за плохой медицины и нищеты, просто не имела зубов. Перечислялись преступления европейцев и нео-европейцев из граждан США перед миром и разными странами вообще и перед русским народом в частности.

Вероятно даже кураторы от НКВД не до конца осознавали, зачем были нужны культурные центры в других странах. Многие наивно предполагали, что последний диктатор Европы, пытается популизировать образ русских в глазах соседних народов, но они ошибались. Не даром меня называли кровавым маньяком. Платны были куда более обширными…

Самая активная и страшная во время массовых волнений толпа — это толпа молодежи. Ибо они зачастую во время протестов максимально радикально настроены. Рационального в их мышлении мало… Можно выкрикнуть любой идиотский лозунг. В стиле «хочу кружевные трусики» и под этим лозунгом сжигать живьем мальчиков-срочников, что стоят в оцеплении сдерживая обезумившую толпу, что собралась разрушить свою страну и уничтожить собственный народ.

Взывать к голосу разума или логике абсолютно бесполезно. Молодого радикала можно спросить, а зачем он собственно бросил коктейль молотова в своего сверстника, на которого государство насильно одело форму? Он вам ответит в стиле, а знаете какие пенсии на Руси? Причем я спрашиваю, причем тут наши пенсии?… Вот ты сейчас перебьешь всех милиционеров и солдат-срочников на площади, свергнешь своего президента и посадишь нашу марионетку. Естественно я следующим диктаторским указом подпишу, дабы мы из своей казный стали вам платить пенсии в 100 тысяч миллионов. Именно так и будет не сомневайся! Только шнурки поглажу…

Учитывая, что я жил в 21 веке и знаю концепцию цветных революций над которыми только работают США, то опережаю своего главного противника, да чего уж там противника всего человечества и всего живого на земле на 3 шага вперед. Я вам не Леня Брежнев, не собираюсь свои колонии сажать себе на шею. Отлично помню как действовал ЕС с той же Украиной в 21 веке. Будем манить их в свой союз, который мы так или иначе создадим, мне же нужно Россию из жопы вытаскивать, начать хотя бы с областных центров, дав там работу и достойную зарплату. Благо капитализм позволяет инвестировать и открывать свои производства.

Зато создать пояс верных лично мне режимов, квази-государств, где сидят лояльные мне правители, которые деньги хранят в городе миллионеров вполне себе реальная и посильная задача. Что такое город миллионеров? Ну в 21 веке отлично показали на образе Дубая, где жопа мира, фактически отстойник в пустыне сделали городом мечты. При достаточном числе коррупционеров из той же Грузии, Молдовы и прочих Украин, что тащат из своей страны, все что не приколочено и вкладывают в твои банки, радуясь, как растут циферки на счете…

В таких раскладах можно любой город отгрохать. Причем не жалея денег воров и взяточников. Ведь как работают банки при капитализме? Фактически это одна большая финансовая пирамида с их частичным резервированием, главное, чтобы все вкладчики не пришли за своими деньгами в один день. Да плюс ко всему у меня климат явно лучше, чем в той же пустыне.

Причем уже ЕС не так привлекательно выглядит. Минимум для учеников наших культурных центров. Заявлена идея Великой Азии, которая всегда доминировала над грязной и нищей Европой. Когда в Европе ходили грязные оборванцы с копной волос, где копошатся вши и гниды у нас были бани и медицина. Причем плевать, как было на самом деле, но промывать мозги нужно. Что будет приятно слушать мальчику из Грузии 18–20 лет? Что он не какой-то там отброс в отличие от соседей. О нет! Он всегда был культурным и красивым, умным и Великим, как и его народ, ибо дружил с русскими в концепте Великая Азия. Причем плевать грузин, украинец, молдаванин, всем будет приятно слышать одно и тоже.

Дальше больше. Смотрите пример. Вот богатая и процветающая Русь, которая послала на хер ЕС, НАТО и США. Теперь посмотрите на свою нищую страну. Задумайтесь! Вы великие, вы умные, вы красивые и сильные. Почему такие бедные? Может потому, что ваши правители предатели? А с кем они дружат? Дружат они с США, ЕС, НАТО. Дальше включается стандартная методичка всех цветных революций. Очень высокая пенсия на Руси, высокая зарплата, не то что в дикой Европе.

Следующий шаг, беснующаяся толпа, смешение правящего режима. Пока же… Пока мы просто учим песенки, просто культурный код. Причем песни, которые объединяют, а общее для нас Победа в Великой Отечественной Войне. Потому и звучат строки песни от Калининграда до Владивостока…

Глава 16
Для меня святая Русь для других…

Президентский дворец сегодня был переполнен все мои молодые генералы ВС и НКВД присутствовали на совещании. Мы начинали первую операцию СНГ по подавлению мятежников и сепаратистов. Дата проведения операции была назначена на 7 ноября 1995 года. Молодые генералы сила, мощь и опора Руси! Это вам не заплывшие жиром коррупционеры в странах бывшего СССР. Когда мы захватывали Прибалтику, просто выгнали зажравшихся ублюдков генералов, заодно изрядно прополов сорняк среди среднего командного состава. Все они прошли через реальные боевые действия. У меня не было паркетных шаркунов, да и зачем они в реальном государстве, а не колонии? Мир пока не полон пацифистов и мы будем долго и упорно воевать. Взять моего «Снежного Барса», как его прозвали в Хорватии, да у нас там была только артиллерия и авиация, другими войсками мы якобы не обладали. Но молодому военному инструктору из России Олегу Кузнецову доверили все бронетанковые войска Сербской Краины. Его внезапные, гениальные удары танковых клиньев снискали заслуженную славу среди благодарного сербского населения, которые и окрестили моего молодого генерала «Снежным Барсом», как я понимаю «снежный » т. к. с Руси и русский, а «барс» за внезапные броски. В той первой версии истории, где я жил никогда о нем не слышал. похоже где-то так и тянул лямку никому неизвестным майором танковых войск в каком-то Богом забытом гарнизоне. Можно сказать сгноил Ельцин талантливого генерала. Бездарно просрав свой золотой запас страны, а люди самое главное богатство. Что деньги? Денег мы еще заработаем, вон их уже сколько, но люди, вот это самый главный ресурс страны…

— Соратники, как вы знаете мы долго готовились к данной операции. Многие мятежники, что входят в состав СНГ не признают единого главнокомандующего, создав свои незаконные вооруженные формирования. Вам предстоит исполнить историческую миссию, миссию по приведению к единому командованию войск СНГ и отстранение незаконно назначенных командиров и начальников. Вначале хочу дать слово нашей доблестно разведке. Так я закончил свою речь, передавая слово Дмитрию Языкову бригадному комиссару НКВД.

— Как верно сказал наш команданте, была проведена работа. В означенных районах самопровозглашенных республик: Молдова, Украина, Белоруссия рядом с воинскими частями находятся солдаты НКВД и ВС численностью до взвода на каждую отдельную воинскую часть. Разумеется они туда прибыли как отпускники, в качестве поддержки будут использованы молодые люди из русских культурных центров, вооружение охотничье оружие в основном гладкоствольное. Вопросы?

— Да какие могут быть вопросы? Привести все войска в боевую готовность и быть готовым к неожиданным шагам НАТО и алкаша Ельцина. Верно я понимаю? Выдал Олег Кузнецов.

— Соратники! Прошу серьезнее. Понятно работа проделана серьезная и кропотливая, но не стоит недооценивать противника, даже такого как означенные сепаратисты. Сделал я выговор моему любимчику генералу, ему многое разрешалось, но палку перегибать тоже не стоило…

— Простите команданте. Повинился «Снежный Барс»…

* * *

Совещание было долгим, все должно было сработать, как часы. Ибо ошибки означали лишнюю пролитую кровь. Причем о едином главнокомандующем я не бредил. Для меня самого было шоком узнать, что СНГ по сути было альтернативой СССР, только со сменой политической и экономической формации. Дескать будет куча партий в каждой отдельной республике, будет там и президент… Более того политическое устройство в республике буржуазное. Экономическая модель вместо социализма, капитализм.

Потому будет единая валюта — это раз! Кстати на первом этапе вполне себе ходили советские рубли и их принимали в России, а вот дальше каждый стал лепить свои деньги. Ну и самое интересное, единая армия, который будет командовать главнокомандующий СНГ, причем не факт, что это президент РФ, ибо вообще личность (смотрим комментарии второй части ЧП, там новости где главнокомандующий Черноморским Флотом на полном серьезе заявляет, что подчинится приказу главкома СНГ, флот еще не поделен меж Украиной и Россией) не прописанная и вообще загадочная. Фактически черная лошадка.

Самое же интересное он должен вроде как быть. А с другой стороны, кто его выбирает и есть ли вообще выборы не понятно. Возможно главкома СНГ вообще назначают, а кто? Может это самовыдвиженец? А хрен его знает товарищ майор. В условиях же хаоса 90-х, когда Борька Пьяный орал, берите суверенитета столько, сколько сможете переварить возможно даже невозможное!

Причины почему — это возможно, скотское отношение властей к милиции и армии. Солдатики и младший офицерский состав брошены на самовыживание. Именно в 90-е появиться анекдот, дескать «ствол дали», крутись, как знаешь. Да чего там младший! Даже средний офицерский состав сейчас в глубокой дырке-заднице! Вот высший, всякие там генералы и адмиралы, те делают миллионы. Для примера генерал Лебедь так вообще в политику влезет. Прямо двумя ногами в жир!

Далее, как сказал фокусник следите за руками… Если некий главнокомандующий, например я, а почему нет? Ведь я сам себя им назначил, просто захватит себе армию, то он и будет командовать армией на территории остальных республик. Более того! Это даже примет народ этих самых республик. Знаете почему? Да сейчас 90-е! Народ бегает с пылающими задницами и думает, как отмазаться от армии. Все запуганы лютой дедовщиной и она реально есть. Ибо когда появляется дедовщина? Да когда офицер не выполняет свои обязанности делегировав полномочия сержантам и старослужащим. Всякие там летехи по типу командира взвода и разные там командиры рот заняты увлекательным квестом. Ибо страны якобы разные, а тамада везде один, веселый парень с увлекательными конкурсами. Главный же конкурс выжить. Потому по своей сути, даже те, кто мечтал командовать и имеет командирскую жилку, забили на все и подрабатывают, как могут…

Второй страх перед армией в том, что там еще и не кормят. Фактически превратив армейку в некий филиал «Бухенвальда», где солдат-срочник, обязан как-то самостоятельно решать вопрос с пропитанием. Что кстати тоже просто замечательно влияет на моральный облик солдата. Попробуй быть образцом поведения, когда тебе чуть не прямым текстом говорят — иди воруй! Ну или сдохни. Короче армия разлагается стремительно. В подобные ряды вооруженных сил, никто не горит желанием пойти служить.

Сейчас любого признают главкомом, кто просто отменит службу по призыву. Причем я говорю о простом народе. И плевать мне на конституцию и законы других республик, разных там Молдов и Белоруссий! Ну если эти полудурки начнут призывать по конституции солдат срочной службы. Ибо, как главнокомандующий издам приказ о демобилизации. Забрил злобный военком солдатика в армию, отправил в часть, тот прибыл, ему печать в военник и все… Ты дембель… Как там у весеннего призыва поется?

И плевать, что солдатик меньше суток отслужил. Главком такие приколы вполне себе мочить может. Ну или осенний призыв, как поет?

Молодых солдатиков я никому не обещаю, а вот распустить эту халабуду просто необходимо. Причем это не я пацифистом заделался, дескать Руси не нужна армия. Пока еще не ополоумел такое заявлять. Просто сборище всех больных и нищих — это не армия, а бродячий цирк на выезде. Абсолютно все воинские части нужно сохранить. Однако уволив большую часть срочников. Лучших из них оставить. Причем оставить на контракт. Роты сократить до 15–20 человек личного состава, без учета офицеров. Будут кости (офицеры) мясом мы обрастем. Т. е. банально наберем контрактников.

Однако, что мне дает финт ушами с захватом армий и самоназначением себя главкомом? Абсолютно во всех республиках я буду контролировать силовиков, ну кроме милиции, но в реальном силовом противостоянии менты воякам не соперник. Потому в любой момент в любой парламент может зайти мой солдатик по типу революционных матросов и заявить, дескать кто тут временные, а ну слезай! И разогнать эту шоблу к ядреной матери!

Второй же этап захват эмиссии денег. Когда у тебя эмиссионный центр и никто более дензнаки кроме тебя печатать не может, ты и есть власть. Как там один из банкиров США сказал? Дайте мне печатать деньги и мне плевать, кто там в стране принимает законы…

* * *

Белоруссия воинская часть ХА

Шестое ноября 1995 года, был унылым и скучным понедельником. Вечно голодный дневальный полу дремал возле «тумбочки», так-то положено стоять, но у них не уставная часть. Деды они конечно порой и лютовали, но все же жить по дедовщине имело и свои плюсы. Для примера вечером после отбоя, дневальный брал табуретку из «ленинской комнаты», которую уже переназвали в комнату «досуга», но армейские привычки не переломить через колено потому она была «ленинской» и на этой самой табуретке восседал дневальный.

Стук в дверь привлек его внимание. Солдатик быстро убрал табуретку в «ленинскую» и щучкой метнулся к глазку. За дверью стоял командир роты, вот же принес его черт на ночь глядя! Все спят, как нормальные люди дома, а этот лямку тянет, никак перед начальством выслужится не может? Может жополиз? Хрен его знает, однако ротный, потому дверь нужно открыть. За командиром роты зашли 2 человека в камуфляже с оружием в руках. Так-то не положено, но на что наложено на то х… положено, четко выучил молодой «душара» за свою недолгую службу, да и чего ему делать? Кричать рота подъем? Тревога? Это командир роты. Прибежит страшный «дедушка», что стоит дежурным по роте, посмотрит на идиота и опять получать пиСдюлей в умывальнике. Оно ему надо?

— Дежурного по роте ко мне в канцелярию пригласи, только по тихому. Даже не приказал, а как-то по отечески попросил ротный.

— Есть! Ответил дневальный… И пошел в сторону располаги. В это время командир роты и двое неизвестных подошли к его кабинету и открыв дверь скрылись за ней…

Дежурный по роте, лежал на заправленной кровати и спал прямо в одежде. Дневальный его растолкал. Тот зная, что «дух» просто так будить не будет, поднял на него сонный взгляд, задал высокоинтеллектуальный вопрос.

— Че надо? Но совсем без агрессии…

— Там чето ротный приперся, тебя в канцелярию вызывает…

— Иду…

Он подошел в канцелярию… Постучал в дверь и тут же ее открыл.

— Вызывали?

— Да, проходи. Проверка ожидается, надо оружейку по тихому открыть.

— Че типа тревога командир.

— Да, дебилам из штаба не спится, короче ща откроем, а ты тихонько роту поднимай, но без криков подъем, пусть лежат в одежде, когда тревога сразу оружие и получат…

— Так оружейка будет сигналкой орать…

— А хрен с ним, пусть орет скажем че не так на пульте, тем более скоро тревога.

— Сделаем, командир. Согласился дежурный по роте.

Они прошли к оружейной комнате и открыли ее. Понятно сработала сигнализация. Дежурный побежал в располагу предупреждать бойцов роты, дабы они одевались, но пока лежали на кроватях, как оденутся. Двое неизвестных вооружившись РПК (ручной пулемет калашникова) отправились за ротным в располагу.

— Рота подъем! Дал команду ротный.

И вся рота т. к. была уже одета, а командир включил свет, вскочила и построилась. Сколько надо бойцов с пулеметом, дабы им подчинялся целый автобус с пассажирами? Ровно один. За спиной ротного стояли двое пулеметчиков… Он достал листок и стал зачитывать.

По приказу главнокомандующего вооруженных сил СНГ по республике Белоруссия, отменяется служба по призыву. Те бойцы, что были призваны увольняются в запас. Воинские части переходят в подчинение главкому ВС СНГ. Республика переходит на контрактную армию. Зарплата за весь срок службы выплачивается в двойном размере, так же в строевой части будут предоставлены проездные документы.

— Дежурный по роте, собрать военные билеты.

— Поздравляю с дембелям ребята!

— У кого-то есть вопросы?

Вопросов не было…

— Те кто останутся на контракт получат сертификаты на квартиру и в течение года квартиру. Высказался командир роты.

— Да ну кто ее даст? Позволил себе высказаться из строя один из «дедушек»…

— Команданте держит слово, вы разве не знали? Заявил ротный.

— Так че у нас теперь главком команданте с Руси? Раздались удивленные реплики из строя.

— Ну да…

— УРА! Ликованию не было предела, сначала солдатики не верили, что закончилась срочка, но сейчас они ликовали…

— Ребята, вы почти гражданские прошу оставаться в строю и казарме, оформим все документы, как положено, нахрена вам дезертирами быть? Всего-то несколько часов осталось подождать. Обратился к своим бойцам ротный…

Все снова построились, ротный еще рассказал, как и кого будут брать на контракт и как будет проходить увольнение из армии. Затем распустил строй…

Примерно аналогичным образом дело обстояло в других воинских частях: Украины, Молдовы и Белоруссии. Младшие командиры рот или взводов, на кого удалось выйти НКВД молодой республики Русь и банально их купить, просто и без затей уничтожили всю это аморфную массу которую называли «армией» в этих республиках. Ближе к утру в часть попытались вернуться командиры частей, но увы и ах…

Эти странные люди в форме не имели отношения к ВС СНГ, кем они командовали не понятно. Так же было совершенно не ясно с чего эти странные людишки нацепили погоны. Однако и в республиках воинские части не остались без штабов и командиров. Вполне себе штабные и командиры новых, свеже приобретенных частей въезжали и брали командование на себя. Новые командиры из молодой, но очень гордой республики Русь.

Аналогичный бескровный захват армий произошел и в других республиках СНГ, даже в РФ, получилась удивительная вещь. Все легли спать в одном государстве, а проснулись в совершенно другом. Похожий «прикол» учудили только в Беловежской пуще. Причем никто не объявлял о восстановлении СССР, не смещал правительств, более того… Все было по букве закона, того закона, под которым подписались страны участницы СНГ.

* * *

Самое же забавное США было нечего предъявить Руси. Никто страны не захватывал, правительств не свергал. Вроде все было по прежнему, но вот только армия и возможность призывать или увольнять из этой самой армии оказались в руках молодого диктатора. Более того этот молодой волчонок, уволил всех министров ВС и потребовал средства выделяемые на армию предоставить армии СНГ.

Вот бы казалось слабое место, можно динамить с финансированием и тогда молодой волчонок окажется в затруднительной ситуации, что в целом и попытались сделать послы США во всех республиках. Вот только беда заключалась в том, что министры обороны (которых уволил последний диктатор Европы) и их замы личности заметные, более того известно где они живут. Военная полиция поехала и арестовала этих замечательных личностей, а так же бывших генералов и адмиралов. Дескать подозрение в коррупции, ибо нет финансирования армии. По отчетам ЦРУ, уважаемых людей били, даже ногами и задавали всего один вопрос…

— Где деньги Зин? (с.)

И деньги нашлись. Нет, не из военного бюджета, ибо их надежно скрыли от загребущих ручонок молодого волчонка. Опера НКВД, просто выбили из родственников и самих генералов с министрами их захоронки. Денег стало даже в 27 раз больше, чем выделялся вполне себе официальный годовой бюджет на армию.

Этот долбанный команданте намекнул, что в стране еще до хрена чиновников и министров у которых много бабосов. А военная полиция может всех их хватать, если не будет поступления денег или он посчитает слишком маленьким военный бюджет страны. Дескать желаете своих марионеток держать у власти, он не против держите… Но деньги на бочку…

В странах бывшего СССР возникло двоевластие. С одной стороны: парламенты, президенты и прочие клоуны, что подчиняются Вашингтону. А с другой реальная военная власть была в руках молодой республики Русь. Самое же интересное заключалось в том, а что предъявить рижскому диктатору? Он стран не захватывал, суверенитет чтил и обязался сохранять. Да и эта проклятая должность главкома должна была существовать. Когда придумывали бумажку, фактически фиговый листок, специально не вписали туда, как назначается этот самый главком, дабы разорвать бывший Советский Союз на клочки и мелкие феодальные республики. Теперь это аукнулось так, что икается…

Глава 17
Больше майданов хороших и разных

Многое забыли, что СНГ — это единые границы и единая валюта. Через месяц после захвата воинских подразделений пришла время напомнить очевидную истину. В первую очередь проблема была в том, что погран войска не подчинялись министерству обороны. Еще со времен СССР они относились к НКВД, а далее и КГБ в России 21 века к ФСБ. Потому в ходе зимних учений, а кто запретит армии проводить учения? Граница была взята под контроль, грубой военной силой. Не нужно думать, что совсем уж без крови обошлось к сожалению фанатики из радикалов нашлись. Ибо во все века охранять рубежи Родины набирали самых упрямых и верных государству людей. Одновременно погран войска во все времена инструмент сдерживания вооруженный легким оружием, их цель при начале боевых действий сдержать первые воинские контингенты, десант и ждать подкрепление от армии, но армия сейчас выступала за другую команду, потому некоторые заставы были раскатаны в блин. Что меня печалило но не только лишь в какой Армении или Казахстане под раздачу попали и погранцы РФ.

Упрямые русские парни, что поверили в ложь ЕБэНэ, сидели нищими на границе. Ибо зарплату никто не платил месяцами, а когда и платили, то были смешные копейки. Про солдат срочной службы говорить не приходилось те откровенно голодали. Но парни сражались до конца. Мы их утюжили тяжелой артиллерией и силами ВВС, активно используя штурмовую авиацию. Понимаю убийство, а это в любом случае убийство, ибо мне никто не сможет объяснить отчего не грешно убивать на войне, нескольких сотен мальчишек, статистика на общем фоне…

Эти незначительные цифры потерь, покажутся для какого-то учетчика и статиста, неинтересной смешной величиной. Которую даже не стоит упоминать на общем фоне. Однако в каждом доме куда полетела черная весть, родители проклинали последнего диктатора. Пойди попробуй им объяснить, что их кровиночка, которого они учили ходить, радовались его первой улыбке, первым словам был не нужен стране и обществу. Что благодаря его упрямству и верности погибнут даже не тысячи, а миллионы наших сограждан. Что для убитой горем матери эти миллионы? Ты ее сына подними из мертвых, а миллионы — пустое…

Да и не погибли же эти миллионы. И я плохой правитель, если не смог объяснить и договориться. Вон другие вполне себе перешли на сторону армии, не стало задержек по зарплате, да и сама зарплата выросла в 10 раз. Ведь когда громили министров и прочих коррупционеров от министерства обороны смогли собрать денег в 27 раз больше, чем выделялся бюджет на армию в этом году. Так что мы еще крайне рационально расходовали средства. Что стати активно использовать в пропаганде, практически сразу западные СМИ и журнашлюшки из местных нашли родителей убитых парней. Стали показывать с ними интервью. Не трудно догадаться родители легко вспоминали множество светлых и добрых моментов из детства убитых мной погранцов. Рассказывали каким был хорошим мальчиком их сын и проклинали меня, призывая своих сограждан выйти против моей тирании и наконец, зачем нам войска СНГ? Надо иметь свою национальную армию, которая не будет убивать своих сограждан.

Ага не будет, аж два раза! Но… Все были правы! Это был просчет! Огромный промах, ибо мнения в той же России разделилось благо или зло, кровавый маньяк и диктатор из Риги? Надо отдать должное американцы умели работать. Для примера они лихо использовали тот факт, что у нас столица в Риге… Русский народ отлично помнил СССР, когда прибалты жировали на бедах русского народа, когда придурки генсеки лепили из Прибалтики «витрину», грабя Россию. Причем так лихо поворачивали, что нет не благо! Плевать, что мы русские, мы забыли об этом и уехали со своей Родины. Не сказал бы, что подобная пропаганда прямо 100% населения от меня отвернула. Были те кто помнил, что по МММ выплаты были моей инициативой. Родители тех парней, что радовались отмене армии по призыву. Хотя даже из этих людей, вроде как моих сторонников не все оставались стойкими в своем мнении. На улицах появились протестующие, да на такое амеры нашли деньги.

Предприятия какие стояли по полгода не выплачивая зарплату. Резко нашли деньги и выплатили сразу за полгода! Причем даже дали небольшую премию, тем кто выходит на митинги, людям ставили рабочий день, когда они с плакатами «Нет войне», «Фашизм не пройдет», «Свободу России» выходили на улицы. Более того появились и «печеньки». США предоставила гуманитарную помощь. Прямо на таких митингах выдавали консервы, «ножки Буша», одежду секонд-хенд из самой настоящей Америки. Причем амеры меня просчитали, не зря, ой не зря жрали свой хлеб аналитики ЦРУ.

Во все бывшие республики СССР они вложили смешные деньги, но вывели протесты на улицы. Понятное дело, миндальничать со всякими там грузинами или белорусами я не собирался. Крупнокалиберный пулемет использованный против толпы, разгоняет любые майданы и усмиряет оборзевших рабов гринго и их кураторов, что посмели вылезти на улицы городов. Вот только я не мог использовать оружие против русского народа. Пендосы напротив в полный рост использовали пропаганду, дескать посмотрите, что они творят, они расстреливают мирных протестующих. По телевизору стали крутить картинку с усмирения мятежных республик и жестокого разгона демонстрантов.

Фактически это был шаг и мат, детский надо сказать мат, попался как ребенок! Протестующих на улицах с каждым днем становилось все больше и больше. Далеко не все шли по убеждениям, во всяком случае вначале. Просто в нищей, ограбленной алканавтом стране, получить халявные ношенные джинсы или окорочка было за благо. Народ и выходит на митинги, как на работу, получить свой кусок пирога с этого безумного пира во время чумы. Уверен скоро появятся неизвестные снайперы, которые начнут стрелять по толпе, понятное дело в этом обвинят маленькую, но очень гордую республику Русь.

Армия вам не просто доброе слово

Забыли многие, ой забыли,что армия не просто доброе слово. Более того СССР долгие годы готовился к Третьей Мировой Войне. Иными словами запасов у нас было на хранении просто завались. Мороженное мясо, тушняк, крупы, макароны и т.д. и т.д. причем если даже в воинской части этого могло не хватить, то на складах стратегического хранения было просто безумное количество. На случай ядерной войны жрать не только воякам, но и выжившему мирному населению после обмена ядерных ударов, причем жрать лет 50–100. Понятно за 5 лет беспредела, много разворовали и продали. Вот только разворовать продукты на 100 лет питания целой страной, пусть и после ядерных ударов, мощно! Банально невозможно. Потому эти детишки гринго, не с тем стали играть в стратегические шахматы. Там где они со своими цветными революциями учились я преподавал…

Приказываю увеличить нормы питания всех воинских частей СНГ, используя стратегические склады хранения продуктов. Вывести полевые кухни в города, выдавать: борщ, гречневая каша, макароны по флотски, чай, белый хлеб с маслом всем желающим, количество порций не ограничено. Распечатать запасы спирта, выдавать спирт разведенный водой…

Сразу после получения приказа армия стала выполнять распоряжение своего главнокомандующего. На площадях городов разворачивались полевые кухни. Стали выдавать кашу и макароны, где тушенки было чуть ли не больше, чем самой гречки и макарон. Борщ был так же знатным. В армейские алюминиевые кружки разливался спирт из канистр, там же разводился водой и все желающие могли подойти и выпить. Играли песни из репродукторов по типу «Катюши», «Давай закурим» и т.д.

Сигареты положенные солдатикам так же выдавались всем желающим, ибо количество (мы не полный приказ зачитали, а короткий о мерах которые обязана принять армия, не стал расписывать, дабы не писать 2 раза в приказе и в тексте главы) сигарет и махорки резко превышало количество личного состава. Сразу после отмены службы по призыву и переход на контракт у нас было этой махорки и сигарет, как у дурака фантиков. Да не модные, не импортные, в основе «Прима» без фильтра. Но были найдены умельцы, что лихо закручивали самокрутки и «козьи ножки», таких ребятишек нарядили в форму ВОВ (изыскали остатки запасов на складах хранения, там разное есть по типу ленд-лизовских автоматов «Томпсона»), что понятно кого косплеили, этакие веселые «Василии Теркины», крутили самокрутки, угощали желающих.

Упор в пропаганде делался на «НАШИ» и «НЕ НАШИ», что за джинсами стоят. Поношенными джинсами с жопы хозяина. Подходи бабулька кричал такой лихой боец НКВД мы не демонстрировали ведомство, он в форме солдатика ВОВ, именно солдатика, даже не сержант по погонам, плевать, что в реале он мог быть целый капитан НКВД. Далее в роли Васи Теркина, подмигивал пенсионерке, тебе чего макаронов насыпать, аль гречки? Да тушенки побольше возьми. Вот наш хлеб, наш солдатский хлебушек, отведай не побрезгуй мать.

Там же рядом веселый солдатик предлагал отведать каши. Понятно по приказу количество порций, что может съесть любой желающий отведав солдатский хлебушек не ограничено, но сколько такой проглот тарелок каши слопает? Ну две, ну три, на худой конец пять, но по итогу… Ты же лопнешь деточка… Нет! Если бы могли брать и уносить кашу это одно, а ты взял, так садись и лопай!

Вещи трофейные заграничные, побежденной Германии, да разгромленной Америки подходи, выбирай народ. Кричал очередной Вася Теркин. Если из США подъехал секонд-хенд, так и у нас после разгрома министров и замов, любовниц и их любовников шмотья набралось не мало и эти самые шмотки разных генералов и замазанных в коррупции полковников из бывших командиров частей сейчас раздавались. Причем те были ну очень жадные ребятишки до момента посадки. Многие в том числе американские джинсы так и лежали в упаковках на полках их шкафов. Мы не чистый секон-хенд раздавали, примерно 70% вещей были новяк в целлофане. Причем остальное, что не новяк упаковали в целлофан и раздавали, как новяк. Получалось агенты влияния США раздавали штаны с жопы барина, а мы якобы новые вещи, даже если они уже были не новыми, но в идеальном состоянии. Махинация, никто не спорит! Может даже тянуло бы на мошенничество, но шмотки мы не продавали, а тупо дарили.

Американцы не дремали и поливали нас дерьмом из всех СМИ…

Приказываю взять под контроль Средства Массовой Информации в регионах, такие как: газеты, журналы, телеканалы. Силами от одной роты…

Армия — это вам не просто доброе слово. США могло разбрасываться деньгами, таких средств у нас просто не было. Зато у нас вполне себе были войска. Да гринго заплатили даже региональным телеканалам и те про нас гадость снимали и показывали. Но еще Пушкин сказал…

Если нечем платить и невозможно перекупить, можно взять силой. Причем я не стал играть по правилам пендосов и оправдываться, как впрочем и посыпать голову пеплом и каяться. Мы стали наступать. В чем цинизм ситуации? Парни погибли, погибли надо сказать, как герои в бою и потому я не хотел очернять их памяти. Хотя мог включить машину пропаганды и смешать их имена с дерьмом, но самое страшное было в другом. Всем по больше части было наплевать на их гибель. Всем кроме родителей. Толпа завелась и ходила на митинги благодаря халяве и пропаганде в СМИ от США…

Зато абсолютно всегда людей интересовала справедливость. Почему он честный работяга, работает и по полгода не получает зарплату, а какой-то коррупционер в деньгах купается предавая страну? В каждом новом репортаже от региональных СМИ под контролем моих войск говорилось, что погибшие погранцы герои! Но они обманутые герои, а вот… И начинался репортаж о начальнике ГАИ города или области. Показывали его дом, да какой это дом? Особняк! Задавались вопросы, а на какие шишы? Откуда деньги у начальника ГАИ 2 раза в год летать на самый дорогой курорт заграницу? Да еще этот гад купил дорогую иномарку.

Почему наш дорогой диктатор не взял под контроль милицию? Ведь по документам подписанными странами СНГ милиция так же не подчиняется республикам (ложь, а пойди проверь), а наднациональному органу и почему бы главнокомандующему войск не возглавить милицию СНГ?

Приказываю взять под контроль все отделы милиции, руководство от полковника арестовать, провести должное расследование и в случае надобности конфисковать имущество заключенного и членов его семьи.

Страну продолжало лихорадить, но народ аплодировал стоя. Даже в мятежных республиках по типу Украины, где протесты подавили пулеметным огнем. Сбывалась вековая мечта простого человека. Взяточники и казнокрады шли массово под суд. Кстати милиция досталась еще времен СССР, потому средний и младший состав не успел прогнить. Милиционеры перейдя под руку единого командного центра сразу с увеличением зарплаты, приступили к своим прямым обязанностям. Что в результате привело к ликвидации многих ОПГ. Они-то и существовали только потому, что не давали сигнала «фас», ибо криминал был нужен правящей верхушке.

Что в результате снова вызвало ликование у простых людей. Абсолютно все предприятия, что успели отжать у народа в ходе приватизации снова национализировались. Ибо не один завод, кирпич или даже гвоздь «новыми русскими» не приватизировался законно. Там или было ОПГ, или заплатили какие смешные деньги, были взятки и откаты чиновникам, серые схемы, а зачастую все в пачке и сразу!

Ликвидация ОПГ и так называемого «бизнеса», принесло огромные деньги. Многие хранили купюры разных стран просто дома, можно сказать под подушкой. Причем если «крупняк» — это все затронуло, ну по типу владельца нефтевышки, то вот ведь парадокс мелкому бизнесу сыграло только на руку. Его перестали грабить «крышеванием» рэкетиры, ибо они или кончились или подались в бега. Потому «ларечник», сколько бы он киосков не имел 1 или 21, что лично челноком мотался на Русь закупать различные ништяки вздохнул свободно. К нему претензий не было, он не участвовал в деребане страны, когда завод стоимостью миллиард баксов продавался за 1 миллион долларов, причем этот миллион выделялся из бюджета РФ в виде займа под беспроцентный кредит на 100 лет. Такая вот мелочь пузатая, не была допущена до жопы императора и не имела таких сказочных условий. Я точно знал! Сам когда-то держал ларьки в РФ…

Однако куда было девать эти самые заводы, фабрики, нефтяные и газовые вышки? Учитывая, что их национализировали незаконно по законам той же независимой Белоруссии и России, то мы и продолжали беспределить. По ведомству МВД, которое мы себе отжали и я себе присвоил данные полномочия их национализировали в пользу молодой республики Русь. Кстати! Рабочим было наплевать! Более того простой люд ликовал, резкое повышение зарплаты и регулярные выплаты аванса и оклада два раза в месяц. Да и плевать, что владеют «иностранцы», вон при «своих» было в разы хуже.

Приказываю отменить все незаконные операции за поддельные денежные знаки. Приказываю привести СНГ под единый валютный стандарт, использовать силы военной полиции и народной милиции для контроля за исполнением…

Следующий удар был почти смертельным. Я отменил все валюты во всех республиках бывшего СССР. Более того эти бумажки сразу после приказа стали считаться подделками, а попытка рассчитаться поддельной купюрой означала уголовный срок, что проходит по ведомству МВД. Естественно эмиссионный центр был исключительно на Руси и мы перешли на единый рубль.

В результате мы входили в Новый 1996 год с единой армией, милицией, открытыми границами внутри СНГ и единой валютой. При этом в республиках сидели президенты, были свои парламенты, конституции и даже суды. Вот только США пытались сделать из стран бывшего СССР колонию. Потому во всех конституциях было прописано, что международные законы выше, их жалких национальных конституций. Ну а какой у нас наднациональный орган управления? Правильно СНГ, а 31 декабря…

В обращении к населению, что транслировалось по всем телеканалам, а в РФ в том числе и по Федеральным каналам (нет мы не взяли их под контроль, спасибо четкой работе НКВД) было обращение президента СНГ.

Я как несменяемый первый президент СНГ и его диктатор поздравляю граждан с Наступающим Новым Годом…

Далее шел текст поздравления. Когда-то в беловежской пуще был расформирован СССР, а сейчас 31 декабря 1995 года был рожден СНГ. Просто пост фактум…

Глава 18
Двоевластие

Двоевластие и как с этим бороться? Этот вопрос не просто интересовал, он можно сказать интриговал. На моих дальних рубежах разгоралась по сути гражданская война. Тот же Таджикистан, разумеется при помощи наших вечных «друзей» из США запылал. Идиоты! Они возжелали независимость, решили убивать наших парней, ну как говориться петлю вам на шею. Я вам не большевики. Потому отстраивать страну не собираюсь. Разрушите электростанцию? Молодцы будете сидеть без света! Грохните в ходе боевых действий завод? Просто замечательно! Не будет работы…

Да у нас как бы общее государство и границ нет, но вот паспорта различных республик я вам суки обеспечу. Это не так коряво, как делали Прибалтийские Вымираты при моей первой жизни разделение на граждан и не граждан. Куда коварнее и даже в некотором смысле более изощренно и жестоко будет. Теперь для тех же таджиков один из шикарных способов заработать поступать в армию. Сражаться с сепаратистами, что объявили про какой-то независимый Таджикистон и взяли в руки М-16, ну-ну…

Если не хочешь в армию и получать деньги проливая кровь. Приезжай к нам в Россию. У нас дворников нет. Можешь грузчиком работать или подсобником на стройке. Каждая республика не просто будет развиваться исключительно на своих ресурсах, она еще будет 50% своего ВВП не в США гнать, а в РФ, отстраивать мою Родину. Причем это куда как по божески. Дело в том, что в той первой версии истории при моей первой жизни все было куда печальнее и страшнее. Для примера олигархи вывозили из страны примерно 10 бюджетов, которые эта страна зарабатывала. Иными словами на кучку паразитов и бездельников зачастую не превышающую 100 человек предполагалось тратить в 10 раз больше денег, чем на всю страну.

Отмена же олигархов, ибо паровозы нужно давить, когда они еще только маленькие чайники, означала, что республиканские окраины будут получать в 5 раз больше денег, чем получали в 21 веке, но и не слабо так спонсировать Россию. Моя же маленькая республика Русь в спонсорской помощи не нуждалась. Банально слишком много заводов в том числе и из той же России, когда шел распил мы себе тормознули в виде металлолома. Потому поставляя продукцию этих самых предприятий крайне бодро себя ощущали.

Потому все просто. Есть конфедерация СНГ, каждая республика имеет свои паспорта, но не каждый паспорт дает равные права внутри конфедерации. Причем никаких тебе гонений по национальному признаку, как применялось против русского народа я вводить не желал, ибо и сам от этого настрадался и народ мой тоже. Чисто экономические рычаги влияния. Взять для примера Грузию, где КПСС под руководством украинцев решили устроить автомобильное производство. Безумие! Людям которые лет на 500 отстали от русского народа и еще не совсем уверено застегивают штаны, которые живут в клановом обществе давать серьезное производство в руки, высокотехнологичное производство…

По воспоминаниям многих колхозников, которым навязывали автомобиль «Колхида», привозили его в спец-контейнерах на ЖД поездах, когда контейнер открывали авто снимали краном, ибо самостоятельно грузовики двигаться не мог. Затем используя метлу и совок пометали болты, гайки и «лишние запчасти», тащили на буксире и уже в колхозном гараже пытались собрать машину из запчастей. Всегда неудачно. Как шутили сами грузины, мы делаем грузовики, чтобы на них катить легкий чай с гор, а вы грузите на них разное тяжелое и пытаетесь ездить на равнине. Грузовики в их понимании могли лишь катиться с горки вниз, а ехать самостоятельно — это русские какую-то «шайтан-машину» придумали и так не бывает. Если такая машина попадала в автопарк в городе и приписывалась к водителю, он увольнялся. Не было смысла на такой работать. План не дать, зарплату не заработать ибо из 21 рабочего дня она 1 день ездит 20 стоит на ремонте.

Можно припомнить для примера производство вина. Якобы в этом грузины достигли каких-то успехов, ага! ЩасЗ! Мало кто в теме вопроса, но аристократы Российской Империи любили красиво жить. Были людьми не бедными, обладали землями и деньгами. На эти деньги на землях Крыма развернули виноградники и производили вино в том числе игристое, статус шампанского ему смог пробить только Сталин. Просто Франция настаивала, что настоящее шампанское производят исключительно в провинции Шампань. Вот только не одному даже нищему дворянину не налазило на голову пить пойло, которое грузины называют вином, а крымские вина пили. Как же Грузия смогла прославиться в виноделии?

Помогло несчастье русского народа-труженика. Когда войска ЕС (Европейских Союзников) напали в 1941 году на СССР, развернули наступление в том числе на Крым. Понятно была эвакуация различных ценностей. В том числе безумное количество гека тонн вин, коньяков и виноградных спиртов пока еще немцы и их союзники не подошли вплотную эвакуировали из Крыма, большую часть морем, ибо дешевле. Так и оказалось русское вино в Грузии и Армении. Появились знаменитые армянские коньяки, грузинские вина. Причем надо отметить шикарные коньяки и вина. Еще бы! Берешь русское вино, лепишь наклейку «киндзмараули» или «мынассали» и получается шикарное вино. Армяне тоже не растерялись и на русский коньяк лепили наклейки. Ближе к 90-м качество вина и коньяка стало падать. Запасы русских вин и коньяков не бесконечны… Потому их просто бодяжили своим пойлом, вот и резкое падение качества…

Иными словами, когда мы вывезли всех русских из окраинных республик они были экономически обречены. Взять тот же завод КАЗ, что производил грузовики, завод отличный т. к. станки из России, нужно было только прокладку сменить. Ту которая стояла меж станком и деталью автомобиля. Потому и завод был выкуплен за копейки, ну не знали грузины, что с ним делать. Цеха развернули в РФ, благо летом, ибо работали, как в эвакуацию, сначала под открытым небом станки, затем строились цеха. Наняли русских рабочих и случилось чудо! Оказывается если собирать грузовики по технической документации, да еще и делают это рабочие с образованием ПТУ, то это замечательный, великолепный автомобиль! В чем секрет? Дело в том, что в «шарагу» шли пусть и не самые умные и талантливые, но как минимум умеющие работать руками и головой ребятишки. Может он не профессор и почетным академиком никогда не станет, даже гопник блин! Вот только в тачках он шарит и умеет их собирать. В Грузии же рука руку моет, ты в моем клане, ну значит вот тебе диплом и плевать, что ты дебил и верх твоего технического мастерства с куста чая листочки обрывать, не поломав куст. Если же ты не из клана, а просто при деньгах твои родители…

Ну на Украине говорили купил диплом за сало. Да поговорка появилась не на пустом месте. Есть крестьяне, умеют, даже скажу моГут, выращивать свиней, чистить за ними и сало есть. Вот приносят порося и дитятко оказывается с дипломом «технаря» или если не очень богаты ПТУ. Потому все высокотехнологичное производство с окраин свозилось в Россию, причем в европейскую часть страны. Там меньше нацменьшинств, да и население более плотное. Понятное дело, что местные парламенты и президенты: Армении, Грузии, Украины и т.д. не могли понять коварство русских, считали дураками, которые любят работать, но не все так просто…

Скажем Грузия может выращивать мандарины, виноград, чай, правда к последнему предъявили требования и кусты резать запретили. Ибо выполняя план они такой шлак гнали при СССР, что вспомнить страшно. Сейчас же ну порежь кусты, но кому ты «ЭТО» продашь? Союз приказал долго жить и любой шлак у тебя добрый украинец из генсекретарей КПСС не примет. Ты не вписался в рынок дружок, а че ты называешь чаем можешь свиньям скормить,сжечь ну или выбросить. Проблемы негров шерифа не колышат… Хотя там другое, более грубое слово.

В ответ же Россия и Русь производили высокотехнологичные товары с высокой стоимостью. Для примера взять 1 кг меди, вот просто чистой медяхи, как металлолома, цена одна… Переработай ее и получи провода, да еще загони в изоляцию и продай как изделие 1 кг проводов. Да я знаю, что тогда уже измерение на метры идет, но я специально про килограммы заговорил, ведь мы про стоимость, которая как-то резко выросла в 50 раз… Чудо не иначе…

Можно вспомнить золотой «лейбл» русского народа, как Автомат Калашников, который даже на гербе некоторых стран Африки гордо красуется. Посмотрите сколько стоит 3 кило чермета и посмотрите стоимость этого же металла в виде изделия АК, любого АК, хоть первых серий АК-47. Даже если он реально производства 1947 года и стреляет, он будет куда как дороже. Если же новенький и в смазке, то еще дороже. Причем если вы не банда, а хотя бы квази-государство, то для «калашей» требуются расходники: запчасти, патроны. Причем многие придумали воевать. Те же армяне резали азербайджанцев, а те в ответ армян. Им нужно было много патронов, снарядов, мин, минометов, средств ПВО, ну и разумеется самолеты и вертолеты. Всего этого добра у нас было в избытке.

Не все знают, но СССР если бы не тупил был богатейшей страной в мире, не второй экономикой, а первой, причем обгоняя своим доходом, доход 10 богатейших стран мира, если их доходы сложить вместе. Ибо выпускал безумно много качественного оружия. Этот товар по прибыли уступает разве, что наркотикам, да и нарко-бароны, как только набирают силу, сразу стремятся купить больше стволов и всякие там броневики и вертолеты. Вес танка Т-90 всего 46.5 тонн, ну это если металл продавать не о чем, а вот если продать танк… Он стоит уже от 3 миллионов долларов. Один танк. Причем его мало купить, нужно обслуживать, покупать запчасти, ремонтировать, танк бесполезен без снарядов, патронов к танковому пулемету. В том же Т-90 42 снаряда и цена этого БК 12 тысяч бакинских, но если ты не мелкий наркобарон, тебе потребуется минимум 10 комплектов на один танк, а скорее всего 50 или 100, ибо чего? Бой проведешь, а дальше танк на стоянку загонишь? Понятно не каждый бой полный БК расходуется, но пополнять его требуется после каждого боя. Это я молчу про ракету, которая входит в вооружение Т-90.

Это я все к тому, что СССР производя безумное количество: танков, ракет, самолетов, систем ПВО и т.д. и т.д. производил безумное количество товаров с огромной стоимостью. Когда некая домохозяйка в 1988 году страдала, что у нее нет условно «микроволновки», так продайте вы черти один танк, а сколько за 3 ляма баксов вы микроволновок на страну купите? Причем с учетом, что даже какая отсталая страна Африки себе купит минимум 10 танков, да плюс 10 БК к этим танкам, так вы всю страну микроволновками завалите. Причем соперники данной страны в ответ захотят минимум пушки купить против тех танков и снаряды к ним. Мы же не были СССР…

Хотят наши окраины воевать, так флаг им в руки! Оружейные склады мы просто отжали вместе с армией переведя в статус армии СНГ, поувольняли к чертям местные кадры из офицеров, нам предательства и удара в спину не нужно, более того солдатиков очень осторожно нанимали. Их не должно было превышать определенного процента на роту, а так же таджиков слали в Грузию, а грузин в Таджикистан, чтобы «своих» не было. Поставили своих миротворцев и стало, как в анекдоте про лесника. Желаете резать друг дружку? Мы вам и стволы продадим и технику и даже боеприпасы, причем сразу двум сторонам конфликта. Вот лезть на базы русских (войск СНГ) нельзя и что мы контролируем, обстреливать не нужно, ибо миротворцы вне политики и сразу нанесут ответный удар.

Причем охранять было что! В том же Азербайджане были залежи нефти. Знаменитая бакинская нефть. Так уж получилось, пока они выясняли, кто из них древнее, умнее и сильнее Русь и Россия получали ресурсы и качали данные ресурсы. Причем из полученного сырья делали высокотехнологичные вещи. К сожалению пока у власти в РФ сидел парламент и дурак президент, прямо сравнять по уровню жизни Россию с Русью не получалось. Вот только экономически Русь стала основным «олигархом» РФ. Почему? Порядок бьет класс. Какой бы рвач приближен к власти не был, НКВД, любого банкира или нефтяника завалит и не поморщится.

В России же был капиталистический строй правления и правительство работало на интересы капиталистов, а супер-капиталист оказалась Русь. Одновременно наша маленькая, но очень гордая республика устанавливала свои правила игры. Были они простые, как лом. Высокие зарплаты на заводах и низкие цены в магазинах. Обеспечивалось все это практически бесплатными ресурсами из окраин. Взять для примера Украину.

В Закарпатской области нашли золото, но государство посчитало добычу золота не рентабельным^[50]! Короче расходимся мужики добывать золото убыточно! Эти залежи и купила Русь, а дальше поступили более, чем практично. Были нарезаны участки и эти участки продали русским из РФ. Они наняли рабочих из украинцев, всучили им инструменты и приказали «копай»! Есть два типа людей у одних револьвер, а другие копают. Те и стали копать. Прибыль же пошла в Россию, понятно не миновала и Риги.

В итоге все, что существовало на окраинах в течение года стало принадлежать Руси. Появились огромные агро-холдинги. Шла разработка и добыча ресурсов. Дикари на окраинах продолжали резать друг дружку и приносить прибыль. В результате никакого принуждения. Дескать вы колония, потому отстегивайте нам процент. Совсем нет! Просто мы работящие и нам некогда воевать. Хотя и умеем, показать армию? Не надо? Ладно не будем. В итоге через налоги, зарплаты и вложение капиталов в разработку и добычу полезных ископаемых примерно 50% от прибыли оседало в республике, где мы вели добычу и работы, а 50% отправлялось на Русь.

Однако Россию никто не забывал. Итого в РФ поступали деньги на которые строились заводы для примера многие были вывезены с независимой Украины. Опять же шла добыча ресурсов того же металла, что вкладывалось в дороги и прочую инфраструктуру. Власти России все больше и больше превращались в фикцию. Сидит кучка неких идиотов, принимает некие законы, а зачем и почему не понятно. Ибо платят они только бюджетникам, которые в 3 раза больше получают от русского фонда.

Сидят в Кремле? Да! Но почему? Даже в народе никто этого не понимал. Когда-то ЕБэНэ держал руку на чемоданчике с «красной кнопкой», но после перехода войск РФ в состав войск СНГ и этой «пугалки» не стало. Милиция опять же подчинялась Риге в рамках СНГ. Зарплата шла из Риги, пенсия из Риги и лишь мелкие подачки из Москвы. Пора было делать последний шаг и объединяться, но я откровенно говоря боялся. В первую очередь лишить свой народ только-только приобретенной Родины. Ведь после слияния с Россией республика Русь прекратит свое существование. А если нет? Тогда русские области лишь те, какие я успел отжать в период своей конкисты? Остальное чего нацменам подарить? Непонятненько…

Это единственное, что меня сдерживало от последнего шага. Ибо в остальном все было готово и все было построено правильно. Была ликвидирована республика Молдова и появилась республика Приднестровская Русь. Молдоване кстати не были обижены. Они замечательно трудились на виноградниках, скотниками и доярками. Хорошие получались плиточники и маляры. Даже появился термин «молдавский ремонт» (в реальности ГГ «евроремонт») отличные исполнительные парни и девчата. Им просто нужен русский начальник, который будет стоять рядом и бить палкой по голове и тогда у них все получалось.

Украинцы отлично вписались в СНГ. Они всегда любили работать на «пана», потому используя шикарные черноземы, что принадлежали Руси, разбили разные поля в том числе клубники. Русские парни стояли и били палкой по голове и те стали работать и даже приносить прибыль. Понятно зарабатывали они не так много, как бригадир из русских с плохим образованием, что стоял и контролировал работу в поле, но и на большее были не способны. Зато отлично умели убирать за свиньями, доить коров. Более того… Когда украинцы обрели строгого, но справедливого «пана», то успокоились. Они любят бунтовать, когда ты играешь в «братьев», что в общем-то и понятно. Между братьями холопы могут разбираться, а кто круче и достоин лучшего. Барин же… Ну понятно почему он лучше, как говорили немцы во времена ВОВ, идеальные, как бы помягче, слуги. Ибо в их менталитете прошито чинопочитание и раболепство перед начальником. Если же в начальники не светит выбиться не при каких обстоятельствах, нет более верного слуги. Главное бить и не кормить. Нет, до голода доводить не нужно, но никогда с собой за стол, как равного не сажать и не давать того же уровня доходов.

Белорусы так же побывали несколько веков в Великом княжестве русском и литовском. Потому никакого равенства им не требовалось. Нужно было лишь отделить русских от белорусских. И снова заколосились поля с картошкой. Кстати! Влияние русского княжества сказывалось и могли работать в том числе на автозаводах, потому уровень доходов был повыше, чем у тех же украинцев, но никак не дотягивал до русских РФ и уж тем более до русских Руси.

Три великих республики Грузия, Армения и Азербайджан отвоевав год и без поддержки их искусственной государственности распались на кучу мелких княжеств. Я не видел никакого смысла лить русскую кровь удерживая ту же Грузию в ее искусственных границах. Без крови русских солдат Абхазия отделилась от Грузии и тут же распалась на: княжество Самегрело, Гурия, Сванети и собственно Абхазию. Отделилась Кахетская республика от которой тут же отделилась независимая республика Эрети. Образовалось Тао-Кларджетское независимое государство, появился Тбилисский эмират. Итого на месте бывшей Грузии образовалось 8 государств. Население там было мизерное, потому миротворцы СНГ могли разогнать войска любого независимого государства без всяких проблем. Аналогично распались Азербайджан и Армения, никто не сдерживал беев и баев Средней Азии. Да республик, княжеств и эмиратов стало ну очень много, зато контролировать их было одно удовольствие.

Начался распад Франкенштейна по имени Украина. Намечались войны. Для примера выражало желание отделиться ЗУНР она же Западная Украинская Народная Республика. Не отставала ВУР — Венгерская Украинская Республика. Хотя учитывая огромное население мы пока сдерживали начало военных действий. Предположительно Украина распадется на национальные образования 8–12 государств. Вот только, чем более мелкими будут границы новых республик и эмиратов, чем меньше там население, тем усерднее лижут твой сапог, вымаливая кредиты и инвестиции.

Итого наведя порядок на землях СНГ, пора было посмотреть на наши мятежные земли: Польши, Германии, Финляндии, Болгарии, Румынии, Венгрии, Австрии. Наступают времена второй конкисты, впереди новый поход. Потому и с РФ надо, что-то решать. Вот что? Совершенно не понятно…

Глава 19
Город сказка, город мечта

К началу 1998 года был построен город-мечты! Надо сказать вложили мы в него безумные бабки, но это было с расчетом. Когда ты собираешься развивать космическую отрасль и в будущем заниматься терроформированием планет и спутников, ты попробуй свои силы на планете Земля, где как минимум есть кислород и даже вода. Дело в том, что в Забайкалье есть самый солнечный город в России с гордым названием Борзя…

Некоторые ошибочно считают самым солнечным городом Улан-Уде с его 117 солнечными днями в году, когда Борзя имеет 119.5 таких дней в году. Даже теплый и ласковый Краснодар с его 116 днями против Борзи не танцует, а вот климат, там да подкачал. Дело в том, что даже в июне или августе месяце может быть всего 8–10 градусов тепла, понятно по Цельсия. Правда это на минимуме в среднем 16–19 тепла, но даже максимум в 23–25 градусов летом не впечатляет.

Однако первую базу СССР собирался строить на Луне, где температуры надо сказать куда более суровые. Казалось бы где база, а где город? Тем более, что хоть Борзя и имел всего 30 тысяч жителей, но на лунной базе скорее всего и 50 человек бы не жило, фактически космический корабль, который «припарковали», только надо понимать Забайкалье несмотря на суровый климат вполне себе предпочтительнее Луны. Потому город был выкуплен. Населению предложили переселиться на Русь и если выразят желание вернуться в свой город после завершения строительства. С чем те радостно согласились.

Далее было раскопано 2 котлована, один под город, а второй котлован внутри котлована под АЭС. Еще Сталин так советовал делать. Весь секрет в чем? Это повышает стоимость АЭС в десятки раз, но оно сразу строится в свинцовом саркофаге. В случае аварии достаточно закрыть двери и забыть на 1–2 тысячи лет про АЭС и само наладиться т.е. радиация сама пройдет. Итого под городом была расположена атомная станция, которая не слабое количество горячей воды может производить. Совершенно очевидно ее не только пить, но даже мыться в такой водичке нельзя! Другое дело, если ее пустить по свинцовым трубам и закольцевать по типу отопления, будет нечто вроде «теплых полов». Далее вокруг города построили огромный бассейн с возможностью слива воды. Он планировался, как море города Борзя, ибо туда собирались свозить воду с Каспийского, Балтийского, Черного и Баренцева моря. Четко деля город на 4 части. Вокруг города были построены четыре СЭС, солнечные станции должны были запитать города, а так же установлены солнечные печи, аналогично той, что построена в Узбекистане. Та печка могла в секунды выдать используя зеркала из энергии Солнца 3000 градусов Цельсия, но столько нам не требовалось. Огромные средства ушли на купол.

Купол покрывал «борзинское море» и сам город на вроде теплицы. Были построены дома, дороги, многоэтажные парковки. Учитывая количество СЭС, банально отказались даже от паровых автомобилей, а уж авто с ДВС было тем более запрещено заезжать в город. Только электротранспорт. Естественно въезд через подземный туннель с воротами, сам туннель с отоплением, дабы город не студить. Город же утопал в зелени, именно под это с Украины привезли чернозем. В городе были деревья, цветы температура же устанавливалась на комфортных 25 градусах, ибо в городе должна быть вечная весна. Более того жители города в любой момент могли искупаться в одном из четырех морей СНГ, на выбор и пляжи были абсолютно бесплатными. Температура воды поддерживалась крайне теплой. Раз в месяц бассейны сливались и заливалась новая морская вода. Оно конечно по названию и по своей сути было бассейном, но по размерам не слабое такое озеро, надо понимать, что каждый бассейн «четверть» города занимал по горизонтали.

Жителей города официально называли борзинцы, а не официально просто борзые. Мы же пошли дальше. Город назвали Борзый, а жителей города борзые, борзый, борзая. Тем кто владеет русским языком, сразу понятно, что люди здесь не простые живут, а гордые до неприличия. И им было чем гордиться. В некотором смысле в городе не было даже дождей. Ибо купол отлично скрывал от осадков, но зато были проведены трубы, где в означенное время, сделав предупреждение жителей начинался «дождь», причем он шел четко по графику и времени. Вода была очищенной и в ней можно было не только купаться, но даже и пить. Причем делалось это не столько из-за полива или влажности, ибо можно было поливать через систему полива парки и газоны, а ради веселья. Дабы тем кто любит дожди, дать возможность погулять под теплым дождиком.

Причем это был наш первый успешный, но далеко не последний проект. Терраформированием надо заниматься начиная с России. Города и поселки Заполярья скоро превратятся в населенные пункты с вечной весной, где граждане гуляют в легких шортах или вообще пижамах! Более того скоро появятся поля, где будут расти бананы и ананасы в вечной мерзлоте. Данный проект можно назвать безумием, ибо дорого и далеко все возить надо. Однако дорого лишь на первом этапе, этапе постройки. Далее огромные урожаи, бесконечное количество мяса и молока все окупиться. Тем более везти далеко, если сравнивать по земным меркам. В случае, если менять климат даже не на другой планете, а на спутнике нашей планетки — Луне, то туда грузы куда проблематичнее и дороже отправлять. Да при таком сравнении с Луной и понимании масштабов, расстояние резко сокращается и не кажется уже столь огромным.

Причем дело не в амбициях. Если мы не сможем освоить и заселить Луну, далее Марс, Венеру и т.д. мы просто умрем. Не я лично или мои родные и близкие, а человечество как вид. Солнышко еще долго будет светить, но не бесконечно. Сначала оно выжгет планету Земля и все тут умрет, вообще все! Хотя наверное на какое-то время можно будет сбежать под землю и там выживать, но крайне недолго, да и под землей придется строить города, которые смогут снабжать себя продуктами. В итоге если мы не научимся заселять любые планеты, ну или почти любые меняя климат под себя мы погибнем. Ну а дабы научиться заселять другие планеты и сбежать из Солнечной системы, требуется начинать с песочницы.

Да чего там! Еще мой кумир Иван Васильевич, осваивал Заполярье. Понятно он не мог строить поселки с вечной весной. Однако и тогда просто отправить экспедицию, поставить город, обеспечивать его, было очень недешевым мероприятием. Минимум те дома нужно было отапливать, что стояли в городах Заполярья…

Потому именно в городе Борзя было впервые применена практика новых названий улиц. Мы называли так, дабы какой бы режим или политический строй не пришел к власти он не занялся бы переименованием. Было принято решение называть в честь людей сделавших вклад в развитие науки и техники. Для примера Гагарин, мальчик Юра со светлой улыбкой, таким он останется в наших сердцах. Лично он ракету и космический корабль не изобретал, а вклад в науку сделал и героя СССР получил заслужено. Это мы знаем, что полет был успешным, а Юра этого знать не мог. Ведь что такое первый космический корабль? Фактически бочка, где есть кислород, ладно технически модная и крутая бочка, но она была выведена в космос ракетой. Это такая штука, фактически «бочка с порохом» под задницей, дабы ты «полетал» и если ракета начиненная тоннами топлива взорвется, тебя даже хоронить не нужно будет, ибо нечего хоронить, все взорвется на молекулы и прочие атомы.

Потому какой полудурок решит переименовывать улицу Гагарина я не представляю. Взять скажем Димку! Димка Менделеев, тот пацанчик, что изобрел таблицу имени себя, а еще и водку. Даже гопники Димасика уважают, а те кто хоть чегой-то понимают в химии считают Димасика гением. Ну и почему не назвать улицу Менделеева? Какой придурок будет ее переименовывать? Есть четкий пацан Ванька! Ну который Мичурин — это когда ты на яблоню полез за грушами, а тебя арбузами придавило. Ну так тоже достоин своей улицы. А Мишаня? Ну Ломоносов с ним как быть?

Опять же взять Лысенко, который полудурку Вавилову говорил говно твои генномодифицированные продуты. Это на первом этапе даст повышение урожайности и все такое, но тупиковая ветвь развития. Нужно заниматься селекцией. Оболгали его имя. Очернили. Но ведь прав был Трофим, хоть его из-за рождения в полтавской губернии и записали в украинцы.

Вот и получается, только перечислять заслуженных людей, что вне политики и правы на все времена умаешься. Потому и купюры молодой республики Русь никогда не пустовали, нам было кого печатать. Скажем на «пятерке», весело улыбался Гагарин. Не все знали почему он именно на пятирублевой купюре. А ведь все просто! Пять баллов, отличник, хороший парень все такое…

Однако в первый город мечты в Солнечный город, была перенесена и столица Руси. С правительством РФ поступили по справедливости. Этих зарвавшихся рвачей собрали и переселили в отдельный поселок, специальный поселок. Благо в России их стараниями множество деревенек обезлюдило. Вот и выдали им по домику в такой вымершей деревушке. Учитывая, что они работали не покладая рук, положили мужичкам и женщинам пенсии. Причем ровно минималку, какую они установили для пенсионеров России. Но мы ж не звери какие-то? Были установлены и тарифы на ЖКХ, какие каждые полгода поднимались, а потому выданы огородики. Вот тебе лопата, вот тебе вилы, выращивай картофан, никто не против, да налоги не забывай платить. Причем мы не гоняли автолавку, зачем? Открыли и продуктовый магазин и промтоварный. Покупай чего хочешь! Хоть черную икру к которой ты привык! Если есть деньги… Ну и цены установили из тех, что я помнил по 21 веку, не забывая их поднимать куда быстрее, чем поднималась пенсия. Гуляй рванина от рубля и выше!

Потому хоть и произошло то, что весь русский народ ждал и я объявил себя любимого диктатором России, но республику Русь так и оставил независимым государством в составе СНГ. Чисто для русских людей, мало ли как жизнь повернется. Солнечный город же он же город Борзый имел самые лучшие школы и ВУЗы в стране. Началась подготовка элиты.

Для примера плевать паренек ли девушка, но если собираешься в правительство, пройди военную службу, причем для этих ребятишек никакого контракта. Примерно, как мы когда-то служили по призыву, но только добровольно, так и называли добровольцы. Жизнь 2 года в казарме, иногда увольнительные, зарплата в 10 раз ниже, чем у контрактников. Ну а как вы хотели? Родине служить надо начинать с самых низов, причем в добровольцы ты можешь пойти до 25 лет, если позже уже и не возьмут. Дабы управлять кем-то, научись подчиняться и управлять собой. Только после этого тебе откроется дорога в управленческий ВУЗ…

Ибо хватит терзать Родину! Сколько можно ставить у руля: певцов ртом, спортсменов, юристов и прочих некомпетентных людей? Кто вам сказал, что если генерал, управленец, который отлично умеет в тактику и стратегию, великолепно командует дивизией, сможет принимать правильные законы? Допустим замечательный, просто великолепный певец ртом, да еще и поэт, поет великолепные песни, пишет стихи, которые войдут в историю, он точно хороший управленец? Спортсмен, скажем конькобежец, он вообще честь и гордость своей страны, но может в коньки, а возможно он вообще дебил и кроме коньков ничего не умеет? Ну ладно не полный клинический идиот, но вот просто не управленец и все…

Борьба за русский язык

Начиналась борьба за русский язык. Все началось с разгона шарашки с названием «институт русского языка», где окопались кто угодно, но никогда не пускали русских людей, если тот не отбитый на голову русофоб-нацист, что люто ненавидит русский язык в общем и русский народ в частности. Был введет прямой запрет не русским людям давать хоть какие-то научные звания и регалии в институте русского языка, максимум должность уборщицы или дворника, выше подняться было невозможно.

Почему? Сколько профессоров еврейского языка скажем ирландцев, русских, вьетнамцев и прочих в Израиле? А я вам скажу сколько — НОЛЬ! Ибо они не заинтересованы в развитии языка, более того им в целом на Израиль плевать. С чего кто-то решил, что евреи горят желанием и любовью к русскому языку, да настолько, что картавят, шепелявят и имеют разные дефекты речи, но нас учит говорить на русском мне совершенно не понятно. Причем я не против картавых людей, все мы не без греха, но не такому учить дикции и произношению. Причем мы будем всячески поддерживать инвалидов, но не безногому учить бегу, со всем уважением к безногим людям.

Потому мы и отказались от конституции приняв «Русскую Правду», ибо что такое конституция? Основной свод законов по которому живет государство. Что же такое «Русская Правда»? Основной свод законов по которому живет государство. Получается названия разные, а смысл един. Просто одно по иностранному, а второе на русском языке. Казалось бы мелочь, но Дьявол кроется в деталях. Ведь те же русофобы засели среди историков и уродуют сознание молодежи.

Вот маленький пример, как можно обманывать детишек, просто подменяя значение слов. Якобы первая конституция в мире была принята в США 1787 году и это правда. Однако «Соборные уложения», прошу заметить не конституция, не использовалось это слово русским народом, вот они были приняты 1649 году или раньше почти на 150 лет. Которые в свою очередь заменили «Судебник» Ивана Васильевича 1550, а тот в свою очередь заменил «Русскую правду» 1016 года…

Иными словами первая в мире конституция или она же «Русская Правда» принята максимум 1016 году, но есть некие отголоски из совсем уж далекого прошлого, что и до этого был некий свод законов. Вот только это в такой седой древности, что пока не известно были они или не были те законы. Причем я не пытаюсь спорить, да и нормальные историки не пытаются внушить детишкам, что дескать разницы между современной «Русской правдой» и «Русской Правдой» 1016 года нет, разница есть и существенная! Даже никто не утверждает, была ли она хорошая или плохая. Она просто была. Это был основной свод законов государства. Поменяли только одно название «конституция» и уже как все интересно встало на свои места…

Причем если кто-то начнет орать, дескать дело в справедливости, пусть заткнется! Та же конституция в США 1787 года предполагала возможность держать раба, убить раба, продать раба и прочие прелести рабовладения. Причем вам расскажут времена были другие, потому и законы такие. Зато про «Русскую Правду», где так же есть архаичное сейчас право на кровную месть и тех же холопов, а по сути рабов… Ну дескать видите, как все плохо было? А в чем по своей сути разница? И там и там рабы, но есть более архаичные законы 1016 года. Вам на голубом глазу заявят —

ВЫ НЕ ПОНИМАЕТЕ — ЭТО ДРУГОЕ!

Нет это тоже самое, ответим мы… Ибо в определении слова «конституция», нет оценочного суждения хорошие или плохие законы. Есть только определение, что основной свод законов по которому живет государство.

Далее мы отказались от таких слов, как социализм или демократия. Зачем нам эти не всегда понятные для людей иностранные слова? Вот народовластие, такое слово понятно. Казалось бы всего одно слово, что оно вообще может решать? Элементарно! Допустим поднятие пенсионного возраста в интересах народа или нет? Ответ очевидный — это антинародно, а значит власть антинародная и того, кто это предложил гнать в зашей!

Причем примеры могут быть не только позитивные по типу, а давайте снизим пенсионный возраст. Для примера поэт Калкин в своей песне о Т-34, как поет о временах ВОВ, когда народ последнее отдавал сражаясь с европейскими варварами?

Вроде бы простые строки, но в них вся сила и дух нашего народа. Безусловно работать в теплых цехах удобнее, но если нет ресурса их отапливать, что поднять лапки и сдаться? Хорошо когда старший брат рядом, а лучше еще и папка о тебе заботиться, но если они ушли и защищают тебя от извергов рода человеческого, что пришли убивать детишек, воююя на фронте, то надо самому становиться к станку вместо бати. Плевать на последние рубли! Можно снять и золотое обручальное кольцо, возьмем да и скинемся все вместе жадным до золота американцам, что наживаются на нашем горе и беде, купим нужное и лишний Т-34 построим и умоются европейцы кровью.

Это безусловно трудно все, но в интересах народа. Да и не простим мы никогда США и американцев за их кровавый ленд-лиз, когда вырывали из рта ребенка последний кусок хлеба, дабы разбогатеть на нашей беде. Так что слово народовластие вместо чуждого и не понятного «демократия» все расставляет на свои места. Причем в той же истории.

Возьмем для примера Петра Первого. Его действия и реформы обратили народ в рабство. Разрушили систему образования, а вишенкой на торте, он откатил систему земледелия развитую при Иване Васильевиче Грозном на 5 веков назад до времен Ярослава Мудрого, попутно закрыв аптеки и больницы. Это выгодно отбросить народ в развитии на 500 лет?

А всего лишь одно слово народовластие…

Далее настала очередь «депутатов», а что за черти собственно? Почему их иногда называют слуга народа и сами же ржут над определением, типа какой же это «слуга», совсем наоборот — хозяин жизни… Если же дословно это «назначенный» или «уполномоченный», что вообще никакого ответа на дает. Ибо кем он назначен и для чего совершенно не понятно. Хотя ответ народовластие, дает намек народом. Тогда остается понять, а что он назначен делать народом? Ну там полы мыть, землю пахать или автомобили собирать? Оказывается нет! Он назначен представлять интересы. О как! Значит он не депутат, а представитель. Он представляет интересы некой группы граждан, а какой собственно?

Возьмем для примера не самые крутые и денежные профессии, вот скажем дворника. Нужна ли нам чистота на улице и дабы мусор вокруг бака не валялся — это вопрос риторический и ответ на него понятный. Значит дворники могут, имеют право и даже должны выбрать своего представителя. Ну а раз они его выбрали, то они ему и платят зарплату, ибо платят налоги. Следовательно что? Стал некий Вася против дворников, ну так отозвать в любой момент можно. Почему? Так этот придурок на зарплате. Сказал дескать давайте снизим зарплату, повысим число рабочих часов, да еще перчатки у дворников отберем, а зимой условно валенки прорезиненные выдавать не будем, пусть мерзнут, зато денег сэкономим. Такого «экономиста» метелкой и под жопу…

Причем когда условный дворник работает, не простужен т. к. ноги в тепле, а валенки (низ) прорезинены не мокрые, то он работает, а не на больничном сидит. Выгодно всем! Дворнику т. к. лучше полный оклад получать, а не оплачиваемый больничный, людям чистотой. Получается все снова в интересах народа.

Так получая ответы на все свои вопросы, просто разогнав иностранцев с исторических университетов и института русского языка, в том числе почистив все ВУЗы где сидели лингвисты иностранцы народ обретал все больше и больше самосознания. Возможно еще 5–10 лет и мне наконец получиться отказаться от звания диктатора построить народное Вече оно же Дума или если желаете по иностранному парламент и уйти на пенсию. Я же заслужил покой. Жить где-то на берегу моря, ходить на рыбалку, простое человеческое счастье…

Понятное дело себя не обижу, положу себе пенсию… Да чего кривляться! Диктаторскую в 2 раза больше средней по стране, нет лучше в три, диктатор я или пописать вышел? Перед уходом на пенсию выделю сам себе приказом шикарную квартиру, дачу и все… Ну а чего? Мои люди зарабатывают и на квартиру и на дачу, не ютятся по углам, разве я себе не заработал? Вот сколько нервов пожег.

Может даже женюсь на ком. Сейчас нет резона выбирать жену. Не одна не откажет, почитай любая с радостью за диктатора пойдет. Мало что я при деньгах, так почет и уважения какие. Только за меня ли она замуж пойдет или за мою должность и мой образ «крутого диктатора»? Вот то-то и оно, что не за меня. Потому выйду на пенсию и заведу семью. Ну и работать мне никак нельзя будет. Станут же по карьерной лестнице продвигать, да без вариантов станут. Не успею оглянуться каким главой русской думы стану. Итого за что боролись на то и напоролись? Не! Ну ее в болото…

Так-то вон сколько забот. На 9 мая, нужно монголов приглашать. Причем встретить очень достойно. Наплевать, что республика бедная и на мировой арене не особо из себя что-то представляет, нам ее край богатой делать, ну и влиятельной…

Монгольская республика

Дело как раз в бедности. Богатые США во времена ВОВ мой народ грабили своим ленд-лизом. Едва не разорились им выплачивать за их хлам деньги. Вот Монголия сама не богатая вначале отдала весь свой золотой запас, пусть не богатый, но безвозмездно т.е. даром. Затем поставляла лошадей для РККА и тоже даром. Резала тех лошадок и слала тушенку. Не американские помои, где половина сало, половина шкура свиньи и костная мука, о нет! Монголы молодцы качественную тушенку из лошадей и даром нам поставляли.

Количество сукна, шинелей, валенок и прочего и прочего было просто запредельным. Сколько те валенки жизней спасли? Трудно сказать, но много! Потому мы просто обязаны им в ножки поклониться. Пришло время. Да и самое почетное место на трибунах у президента Монголии. Не потому, что он влиятельный…

Какой более щедрый подарок? Когда богач тебе со своего стола косточку кинул и запросил в ответ тушу на 500 кг свиньи или…

Или когда бедняк тебе последнюю черствую краюху хлеба отдал? Сам голодный остался, а тебя выручил! Таких парней надо уважать, поддерживать и всячески помогать. Тем более когда ты в силу вошел, сам разбогател, так помоги ближнему своему. Иначе не по русски это получается. Не правильно такое… Да и население там смешное всего 2 миллиона человек. Поможем, мы там страну-сад устроим и пустыня Гобби перестанет быть пустыней. Так я решил… Хотя я не всенародно избранный, проведем голосование. Послушаем, что народ скажет. Вот только я в своем народе уверен…

Глава 20
Верните мой 2008

Вот я и постарел, скоро 28 годиков. Столько лет у власти, столько всего сделать успел. Не допустил удара по Сербии, да и объединил ее в республику Югославия, правда разогнал к чертям их парламент. Ибо братушки они конечно братушки, но как дать им свободу воли, так сразу начинают чего-то мутить. Для примера существовал СССР, существовала социалистическая Югославия, а сколько гадостей наделала сотрудничая с ЦРУ? Потому никаких выборов к черту! Только чиновники с Руси назначаются на управленческие должности в Югославии и только русские по национальности, хватит рисковать, пробовали знаем.

Был проведен «майдан» в ГДР, ибо как и в моей первой жизни немцы не стали объединятся на равных условиях. Европейцы одним словом. Поглотив Восточную Германию сразу бросились ее грабить. Учитывая, что дешевых ресурсов из РФ в моей версии истории не было, грабили более жестоко, чем при моей первой жизни. Ну НКВД помогло вбросили те самые лозунги на 5 лет раньше.

— Русские верните «Берлинскую стену», но сделайте ее на 10 метров выше! (с.)

Мы и ответили берлинским студентам, да и «оси» в целом. Волнения чуть не в гражданскую войну вылились, но агенты и спецназ засланный туристами победили, даже 2 соседние земли, что не входили в ГДР отжали и Германия вновь раскололась. Самое же смешное… Немцы они же европейцы до мозга костей, потому, как только изгнали западных немцев и захватили Шлезвиг-Гольштейн и Нижнюю Саксонию полностью отрезав ФРГ от моря, сразу же стали угнетать и грабить «весси»…

Причем это была многоходовка. Самые лютые протесты в ФРГ вспыхнули в момент, когда Россия предъявила свои требования на земли фиников в ООН, пока пендосы возмущались, тихо и спокойно Балтийский Флот высаживал морскую пехоту и мы заняли Финляндию, которую купили у шведов. Более того начались процессы над международными преступниками, которые устраивали геноцид на землях СССР в годы ВОВ. Остальных же непричастных фиников выслала и Швецию, дескать землю мы у вас покупали, базаров нет, но против работорговли заберите своих чухонцев, нам они не нужны. Пока США пыталось возмущаться, был выдвинут ультиматум, мы освобождаем Финляндию, купленную у шведов, а пендосы освобождают Калифорнию и Аляску, раз они считают, что договора купли-продажи территорий можно нарушать.

Шли жаркие дебаты именно тогда Черноморский Флот в ходе учений подошел к берегам Африки и высадил войска в Буркина Фасо, их не дождался нас Томас Санкара. Однако его сторонники и народ ждал русских, как религиозные фанатики ждут Бога. Французские колониальные войска были перебиты местным «благодарным» населением Появилась военная база. Откровенно никто не планировал, но страны: Гана и Того заметили, что оккупантов можно бить и пользуясь тем, что русские рядом свергли колониальные правительства и присоединились к союзу с Буркина Фасо запросив поставить у них так же по военной базе. Все происходило одновременно.

НАТОвские войска вырезали в трех странах Африки, бунтовала Германия, Финляндия освобождена Россией и отошла в пользу законного владельца, оккупантов переселяют в Швецию. США же в это время лихорадило, был скандал с Блином Клинтоном и тем вопросом может президент спать с еврейкой или измена жене равна измена Родине. Дебилы! Нет, понятное дело я молод и не женат, но…

Если бы я кого затащил в свою койку будучи женатым диктатором, меня могли бы осудить, как неверного мужа. Однако даже женщины, из женской солидарности в первую очередь интересовались бы уровнем жизни в стране и справляюсь я как управленец или нет, а что женушке изменяю…

Ну подонок конечно! Все мужики козлы! И прочие «комплименты» могли бы отвесить в мой адрес поддерживая «первую леди» страны, но в целом никто бы не задумался на тему, давайте сменим диктатора он под юбки другим бабам лазит. Да после ужаса 90-х, наверное мог бы вполне официально завести себе гарем и иметь трех жен.Только ведь и тещи будет тоже три! Пускай развлекается, скорее всего решил бы народ, главное мы живем, а не выживаем! Вот только какие уж развлечения, когда три тещи?

Это я все к чему? Женат я не был, но был вполне себе молодым мужчиной в силе, играли гормоны и были у меня некоторые потребности. Была у меня и интрижка, вот большой и светлой любовью я бы такое не назвал, да и не афишировал свои победы на интимном фронте. Зачем? Все было банально и просто. В мою первую жизнь у меня, как и у любого парня была первая любовь. Все было…

Прогулки под Луной. Стихи, поцелуи, что даже губы опухали, целовались, что не хватало воздуха и кружилась голова. Понятное дело я помнил, что ей нравилось, помнил, как мы познакомились. Решил не ломать хода истории. Хотя отчасти его поломал. Она ведь в первый вариант моей жизни встречалась с простым парнишкой, студентом, а сейчас известная личность — диктатор. Просто в одну воду не войти дважды. Да мы так же гуляли под Луной, так же держались за ручки, были и стихи и поцелуи, но…

Это для нее все было в первый раз. Я же уже пережил эти чувства и эмоции. Можно сказать играл в реконструктора, пытаясь вспомнить, как оно было. Однако не просто так говорят «первая любовь», ну не сносило мне крышу. Не было бессонных ночей и сердце не вырывалось из груди от эмоций. Что было то прошло. Мне было просто хорошо. Вспоминал, как оно было в первой жизни, короче ностальгия не более. Да и чего мне расскажет молодая девчонка? Вот сколько книг читал в том числе о попаданцах, но такое там не пишут…

Ты в разы более зрелый. Девочка же только учится женским штучкам и всякие манипуляция я даже не выкупаю на первый взгляд, банально их вижу на два шага вперед. Оно даже как-то скучно. Живя вторую жизнь, те милые глупости влюбленной парочки, что мы обсуждали студентами у меня разве, что только зевоты не вызывали. Стоял, болтал, а сам думал, неужели мы такую чушь обсуждали? Короче первую любовь во второй раз пережить не дано. Было просто приятно, потусить, понастальгировать о прошлом, не более.

Вот только дебилойды из ЦРУ решили это разыграть, как козырную карту. Дескать русский диктатор развратник! Соблазнил молодую девочку (мы так-то биологически ровесники) и потому такой не достоин занимать кресло диктатора. Вот не хотел я вынимать свое грязное белье, но пришлось устроить прессуху или проще говоря пресс-конференцию. Никаких подстав давали звонить всем желающим. Единственное на уровне звонков секретари, отсеивали «городских сумасшедших», которые уж совсем отбитую чушь несли, а так пускали в эфир практически всех желающих. Да и вопрос выеденного яйца не стоил…

Может ли молодой и свободный парень, пусть и на серьезной должности, встречаться с девушкой по обоюдному согласию? Да! Возможно брака и семьи не будет, как карты лягут и распорядиться судьба. Вот только у условного студента или рабочего точно, прямо 100% любые отношения заканчиваются браком? Тем более я-то жил вторую жизнь. Потому не собирался бросать девушку первым, что я дебил? Найдется сотня способов и методов, тем более я свою бывшую знаю отчего мы разбежимся. Причем инициатором разрыва будет она. Потому в некотором смысле будет меня жалеть. Дескать вот ему не повезло такое «сокровище» не удалось получить. Или как поется в песне, если к другому уходит невеста, еще не известно кому повезло…

Обломались амеры, хотя было множество событий, но случилось главное. Мы смогли построить народовластие снизу. Наконец-то первые управленцы выходили из ВУЗов, те кто прошел армию и кому было чуть более 10 годиков, когда мы захватили земли для своего народа. Все реже и реже моя мордаха мелькала на экранах ТВ. Да и в интернете, который у молодежи был куда популярнее телевизора народ не престарелым диктатором интересовался. Больше радовали книги, ролики с котиками, а еще понятно голые жопы! Куда без этого, гормоны рулят! У молодежи…

Учитывая, что я безумно постарел мне вот-вот стукнет 28 лет, сам сидел на видеохостинге Русь, самом популярном в интернете, ибо мы первые его запустили, да и интернет у нас появился первым. Блогерам же платили серьезные бабки при старте, потому и контента было завались на разных языках мира. Меня же интересовали политические дебаты, они меня развлекали лучше любых юмористических шоу. Что делать, старик… Вот и ржу с контента для старперов…

Передача причины развала СССР, могло ли быть иначе?

— Ваше мнение СССР был обречен на развал? Уточнил ведущих у гостя политического аналитика.

— Безусловно, русские были отстранены от руководства и их грабили, развал бы неизбежен.

— Тогда почему появился СНГ? Его наши западные «партнеры», называют СССР 2.0…

— Дело в том, что были сильные экономические связи развал на отдельные республики без образования СНГ был невозможен, вы как себе представляете такой развал? Бывшая Украина устремится в ЕС? Может бывшая Молдавия или Грузия подадут заявку на вступление?

— Да хотя бы и так, почему нет, если мы фантазируем?

— Мы с вами фантазируем, а не книгу по фэнтези пишем с драконами и магами, такое невозможно в принципе.

— Но почему?

— Крепкие экономические связи, кому нужны грузинские мандарины в ЕС? Там вон одна Испания страдает от безработицы и не знает куда девать свои мандарины, а есть еще теплая Италия, Греция…

— Про Грузию я с вами абсолютно согласен, совершенно нежизнеспособное образование, потому и распалась, да и какие заявки в ЕС, где Европа и где Грузия, но скажем Молдавия она на могла бы поставлять хотя бы дешевую рабочую силу.

— Вы забываетесь. Они напали на Приднестровье, чем подписали себе смертный приговор. Даже такой алкаш и предатель Ельцин, был вынужден отреагировать, поглощение Молдавии республикой Приднестровье было предопределено.

— Это вы на нашего диктатора намекаете?

— На этого подонка⁈ Однозначно нет!

— Вот как… Почему же вы считаете команданте Иванова подонком?

— Он пролил реки русской крови. В ходе его бездарных военных операция погибло не менее 1000 молодых парней, а возможно и 1500 человек! Как я вас спрашиваю как? Как так бездарно можно было положить солдат и главное зачем?

— Ну как же? Сбор СНГ, единая армия, единые границы, валюта…

— Ой! Я вас умоляю! Вы действительно считаете, что кроме этого кровавого маньяка никто другой бы не собрал СНГ и не возглавил войска СНГ?

— Ну в первые годы после развала СССР все указывало на развал. Украина часть флота забрала у РФ, Грузия вообще воевала с Абхазией и не шло речи об объединении…

— Верно, а что было при Иванове? Войны не прекратились та же Грузия рассыпалась, как тарелка при падении на пол на 8 частей. Да и кто сказал, чтобы никто не возглавил войска СНГ и не ввел единую валюту?

— Кто бы это мог сделать по вашему мнению?

— Скорее всего Россия, взять Бориса Николаевича, он пользовался народной поддержкой, боролся с коррупцией и привилегиями номенклатуры. Он бы и стал главнокомандующим СНГ, собрал все страны в единое экономическое пространство. Но без крови! Повторяю и прошу запомнить без крови! Демократическими выборами, только демократия и Свобода, только это выбор цивилизованной Европы!

— Так Русь — это Великая Азия! Во всяком случае так утверждает наш команданте.

— Потому его и зовут последним диктатором Европы. Вы только подумайте, чтобы было с Русью и Россией, если бы не было прикованной гири к ногам в виде безумного кровавого маньяка Иванова? Она бы взлетела подобно птице.

— Из чего у вас складывается такое мнение?

— Ну в первую очередь зашли бы американцы они бы принесли сотни миллиардов долларов инвестиций. Затем за своими союзниками по НАТО вошли инвесторы ЕС да Россию бы просто завалили деньгами! Вот у нас сколько только нефти и газа. Любой бы гражданин не работал, работали только эффективные менеджеры и бизнесмены, а просто народ жил бы с ренты. Мне трудно сказать сколько бы каждый получал, но думаю никак не меньше 1 миллиона долларов в год, каждому гражданину РФ включая стариков и младенцев отчисляли бы США и ЕС, а люди бы просто не работали, жили и наслаждались жизнью…

— Так вроде сейчас 5 часовой рабочий день, не особо и перерабатывают. Несмело возразил ведущий.

— Потому и вынуждены вкалывать, как рабы на галерах по 5 часов, а пошли бы на союз с США и ЕС, как хотел Борис Николаевич, просто купались в деньгах и не работали! Где это видано? Столько ресурсов в стране и работать! Нет, так не бывает!

— А разве плохо, что мы первые в мире? Вон в Заполярье у нас города с вечной весной. Интернет, да и компьютерные технологии лучшие и передовые в мире.

— Зачем? Имея все эти деньги мы бы себе все купили. Да и жить в Заполярье дикость! Можно было переехать куда пожелаешь для примера на Мальдивы.

— Пенсионеры на Мальдивы?

— Ну или Канары. Почему нет? Были бы союзниками с США и оставайся Ельцин у власти хотя бы еще 5 лет, пенсионеры бы летали отдыхать на Канары. Ведь он выпустил ваучеры, вы что-то слышали об этом?

— Что-то слышал, но вроде бы вкладчиков обманывали и приватизация шла не очень успешно.

— Ну разумеется! На первом этапе всегда трудности! Но Ельцин не мог не вмешаться! Каждому бы досталась равная доля. Наши пенсионеры не были бы вынуждены нищенствовать! Ну куда они летают? Гоа в Индии, Тайланд, «Золотые пески» Болгарии, как в совке!

— Разве это плохо? Вон на Кубу тоже летают отдыхать пляжи Африки…

— Скажите тоже Гана и Того нищие страны! Как и Индия, а могли отдыхать в Греции, увидеть древние Афины, Рим, Канары, пляжи Флориды и Калифорнии!

— Население Того и Ганы живет не богато, но шикарные отели, замечательные пляжи, высокий сервис и они любят русских туристов…

— Еще бы не любили! Прикидываются бедными негритятами и клянчат чаевые у пенсионеров, а те и рады давать. Давать наши золотые и серебряные русские рубли! Вот их и целуют в жопу, мерзко такое! Не правильно!

— Говорят команданте готовится сложить с себя полномочия диктатора и выйти на пенсию, что вы об этом думаете?

— Ложь! Он очень любит власть! Никогда не откажется от нее!

* * *

Обожаю политических аналитиков. Смотрел видосик и ржал в голосину. Особенно про безумные потери за годы моего правления в возможные 1500 бойцов. Ага, вот при Ельцине у нас бы не погибали от наркомании каждый год 1 миллион молодых парней и девчонок. Однако хватит развлекаться, пора и за дело, тем более оно у меня осталось последнее…

* * *

Если обычно я ходил в полувоенном френче и с сигарой, то сегодня в честь праздника был облачен в белоснежный мундир главнокомандующего СНГ, погоны маршала (они таки мне их умудрились всучить) золотыми звездами горели на плечах. На груди была белая пятиконечная звезда из белого золота в бриллиантах символ диктатора Руси я вышел на балкон. Внизу завидев меня заликовал народ. Помахал им рукой прямо к балкону подъехал трап с лестницей, открыв специальную дверь на балконе (готовились к мероприятию) спустился по красной дорожке которая была постелена на лестнице.

По бокам стояла моя Боевая Гвардия, солдаты и офицеры прошедшие войны и военные операции. Мои верные Воины из Стали! Подошел к государственному флагу, в конце дорожки. Вот и конец пути… Опустился на одно колено и поцеловал знамя. Затем движением руки снял погоны маршала (они были на липучках) и положил на красную подушечку. Затем отстегнул свою белую звезду диктатора и положил сверху погон. Ну вот и все я обычный гражданин. Заиграл государственный гимн. Я вернулся на дорожку, но не стал возвращаться по ней в дворец правительства, зачем? Подошел к строю солдат…

— Парни, подвиньтесь пожалуйся, я больше не диктатор, не маршал, ухожу на дембель. И улыбнулся.

— Дорогу маршалу! Скомандовал офицер.

— Прекращайте капитан, все я гражданский, дембельнулся я…

— Вы для нас всегда маршал. Ребятишки вскинули руки в воинском приветствии.

Я прошел мимо них. Ко мне подбегали какие-то люди, жали руку, говорили какие-то слова. А я же был счастлив! Все наконец-то дембель. Наконец-то смогу зажить полной жизнью! Прошел на стоянку такси, взял машину и поехал в аэропорт. Несколько часов перелета и я окажусь в Крыму в своей новой квартире.

Не смогу отказаться от власти? Придурок! Да власть это обуза, если ты не казнокрад и раздолбай. Вечная забота о народе и людях. Обуза! Наконец-то я свободен. Сколько часов листал каталоги интернет-магазинов… Пользуясь тем, что еще диктатор сделал закупки рыбацких принадлежностей. Они у меня уже лежат дома в новой квартире и мне не нужно ждать или бежать на пункт выдачи. Красота… Приеду, переоденусь и на рыбалку…

Глава 21
Эпилог

Прошел ровно год с моего ухода на пенсию. С раннего утра я утопал на рыбалку, потому теперь возвращался домой с богатым уловом. Надо будет пойти раздать соседям. Некрасиво, когда рыбы много, а кушать ее некому. В подъезде консьержка завидев меня сразу обратилась…

— Тут старшая по дому заявила, что если вы не будете мыть полы, она на вас в милицию заявит и вас оштрафуют.

— Простите забыл! Сейчас положу рыбку в холодильник и займусь этим вопросом.

Вредная мне бабенка досталась из главы самоуправления дома. Ведь знает я один живу! Забываю когда моя очередь мыть полы на площадке. Хотя правильно! Плевать кто ты был или сейчас есть! Порядок есть порядок. С этими мыслями поднявшись к себе в квартиру и положив рыбу в холодильник схватил ведро, набрал воды и стал драить полы в подъезде. Откуда-то нарисовалась Тамара Васильевна, наша старшая по дому, ощущение она меня по запаху находит.

— Моешь?

— Мою Тамара Васильевна. Ответил я.

— Вот и мой! Иначе я в милицию заявлю! Нечего хулиганить!

Тут же раздался телефонный звонок. Блин не вовремя! При тамаре Васильевне отвечать, получу нагоняй. Однако достал трубочку из кармана, увидел мне звонит лепший кореш Шурик. Надо брать…

— Алло? Дружище, только шустро давай я полы мою.

— Конечно, ты же занят — это мы в правительстве ерундой страдаем, а ты полы моешь.

— Сань прекращай, сам столько лет рулил, знаю у вас адский труд.

— Ну не так чтобы очень… Ты когда из отпуска, нам тебя не хватает.

— Сань, да какой отпуск? Я на пенсии, забудь!

— Слушай тут ЦАР (Центральная Африканская Республика) просит долги списать, которые еще СССР торчит.

— Дружище я при чем я пенсионер…

— Ты не понимаешь ты на громкой связи, нам важно услышать твое мнение, а то спорим…

— Ясен пень надо списывать! Вопрос на каких условиях.

— Вот слышали дебилы, что команданте говорит? А я говорил надо списывать, а вы жадные как хомякойды! Услышал я голос друга в трубке, который обращался к кому-то из правительства.

— Дружище, ты же знаешь почему списывать долги нужно, объясни им я полы мою, нагоняй получить могу.

— Лады, объясню, как тебе надоест херней страдать, так тебя ждет «Белая Звезда»…

— Не мое это, я гражданский человек, погоны снял…

— Бывших генералов не бывает… Ответил Саня.

— Так я вашей милостью маршалом стал…

— Ну тем более, давай возвращайся.

— Пш… Пло… свя… перез… Пытался я имитировать плохую связь.

— Да не гони друга, что я не знаю какое у нас покрытие, ладно мой полы, уборщица. Попрощался Шурик.

Я же положил трубку и убрал смартфон в карман. Посмотрел на Тамару Васильевну.

— Чейт долги списывать? Разбазариваешь ты народные деньги Андрюшка!

— Тамара Васильевна ЦАР очень бедная страна, нет у них денег выплатить нам долг, дефолт у них будет…

— Да пусть будет! Чего же нам теперь голодать?

— Какой голод вы на себя посмотрите…

— Ты сказал я толстая?

— Нет, сказал у вас достойная пенсия.

— Хорошая пенсия, за такое спасибо тебе Андрюшка, но как с должности ушел стал деньги разбазаривать и нехай у них дефолт будет, пусть нам деньги возвращают!

— Не вернут, нет у них денег. Зато мы можем списать под новые контрактные обязательства. Например на добычу алмазов, урана или не знаю золота нам передадут шахты или чего у них там есть я же пенсионер, как вы не знаю точно.

— Возвращался бы ты в правительство Андрюшка, ну какой из тебя пенсионер…

— Так вот за что вы меня так «гнобите», вы хотите, чтобы я вернулся в дворец диктатора. Я даже хлопнул себя по лбу! Думал Тамара Васильевна меня ненавидит, а она моя скрытая фанатка и таким образом пытается вернуть на прежнюю должность, используя свою мизерную власть главы самоуправления домом.

— Дошло, как до утки на седьмые сутки! Тамара Васильевна гордо развернулась и ушла…

Примечания

1

Mio amico – мой друг (итал.).

(обратно)

2

Oh, mio Dio, di nuovo! – О боже, опять! (итал.)

(обратно)

3

Автор двустишия – В. П. Вишневский.

(обратно)

4

Basta – хватит, достаточно (итал.).

(обратно)

5

Buona sera – добрый вечер (итал.).

(обратно)

6

Eccellente – превосходно (итал.).

(обратно)

7

Зюрла – в переводе с эсфирского – «стерва».

(обратно)

8

Blood Stain Child – «Ребенок, запятнанный кровью» (англ.), японская дэт-метал-группа, играющая в стиле «мелодичный дэт-метал».

(обратно)

9

Perfezione – совершенство (итал.).

(обратно)

10

Тинг – древнескандинавское и германское народное собрание, состоящее из свободных мужчин страны или области.

(обратно)

11

Cherchez la femme («шерше ля фам») – французское выражение, которое буквально означает «ищите женщину».

(обратно)

12

Зюрла – диалект, аналог слова «стерва».

(обратно)

13

Jag älskar dig! – «Я люблю тебя!» (Швед.)

(обратно)

14

Min älskling – «Мой любимый» (швед.).

(обратно)

15

Mamma mia! – «Мама дорогая!» (Итал.)

(обратно)

16

Perfettamente! – «Прекрасно!» (Итал.)

(обратно)

17

Det här är underbart! – «Это прекрасно!» (Швед.)

(обратно)

18

«Я не могу жить без тебя, не могу!» (Швед.)

(обратно)

19

Bella bellezza! – «Прекрасная красавица!» (Итал.)

(обратно)

20

Стихотворение Инны Кучеровой.

(обратно)

21

Семь заборов — дабы отстраниться от неприятной реальности в мире крепостного рабства была выработана целая концепция и религиозное учение. Смысл учения в том, что везде тишина, даже в самом громком месте, изначально весь мир был ничто и кругом была тишина. Потому когда слушаешь самый громкий звук, найди второй по звучанию, затем третий, что еще тише и так «ниже и ниже» в итоге услышишь тишину, а в глубоком трансе при такой медитации можешь даже уйти за кромку или путешествовать во времени.

(обратно)

22

Воровать — здесь мы так же видим характер «Черного попаданца», обычно все попаданцы особенно в СССР ведут исключительно праведный или якобы праведный образ жизни, во всяком случае, как его видит сам автор произведения. В конкретно нашем случае герой далеко не белый и пушистый, потому обворовать семью, если он считает, что деньги пойдут на пользу и по итогу принесут семье благо для него не проблема. Представляете какая мразь? Если он так может с родителями, но относительно посторонних людей просто пойдет по головам.

(обратно)

23

160 рублей в месяц — автор считает месяц, как 4 недели по 20 «рабочих дней», ибо субботу и воскресенье собирается проводить в деревне у бабули. График отца здесь не в счет с села везли разные «ништяки», потому при СССР считалось нормальным, когда жена отдельно от мужа с ребенком уезжала в деревню на выходные, когда совпадают графики т. к. отец ГГ работает день-ночь, отсыпной-выходной, ездить будут совместно.

(обратно)

24

Совхозе — на момент развития событий совхоз имеет статус ПГТ там более 10 000 жителей.

(обратно)

25

Только на книжке — кому кажется заработок «невероятным» пусть посчитает сам 1 кг комбикорма по официальной цене 1 рубль, он где-то встречал или слышал, чтобы дефицит продавали ниже государственной цены? Больше или меньше рыбы съели с той или иной кормушки, может и удивит, но не прямо шокирует это расходник. Ревизия? Как я и говорил сами кормушки не охранялись, а вызывать комиссию искать, кто ворует невыгодно на любом уровне пирамиды. Почему не все воровали из кормушек и не барыжили? А хрен его знает товарищ майор. Так-то торговали все помаленьку, а вот почему схему снимать с кормушек не придумали — загадка…

(обратно)

26

СпекуляциЯ — покупка товара с целью его продажи с добавленной ценой от цены закупки с целью извлечения выгоды. Что в свою очередь разгоняет инфляцию. Условно крестьянин вырастил картофан, продал по 50 коп. за кило крупным оптом, но оптовик уже мелким оптовикам перепродал за 1 рубль, а те спустили в магазины и цена уже 2 ₽, а магазины т. к. нужна прибыль, оплатить аренду помещения и заплатить зарплату продавцам выставил по 5 ₽… В итоге страдают все: производитель, покупатель, государство т. к. национальная валюта не дороже фантика стоит, хорошо только спекулянту…

(обратно)

27

Не стоит — действительно во времена СССР и какое-то время в 90-е солярка вообще «мусор» сливали на землю. Потому кстати некоторые думали, что купить дизельный мерседес круто, будут дешево заправляться, им казалось не может соляра стоить дороже бензина, оказалось, что казалось…

(обратно)

28

Фавела — самострой в Латинской Америке. Учитывая, что имеется очень хороший теплый климат, строят дома фактически из говна и палок. Достаточно разные ДВП доски от мебели притащить с помойки и из них собрать некое строение. Полиэтилена более чем достаточно, вот и не течет крыша в дожди, даже не смотря на тот факт, что она из ДВП. Учитывая, что это самострой никто не платит квартплаты, более того многие подключены к бесплатному электричеству (сами не законно делают подключение) учитывая нищету фавел и криминал, туда полиция не всегда заезжает не то, что электрики убрать незаконное подключение…

(обратно)

29

Заживем — многим могут показаться цели ГГ не очень «светлыми», напомню он ЧП или Черный Попаданец. По книге видно не лишен сострадания, любит своего пса, любит и уважает друга. Естественно любит родителей еще бы он их не любил. Но даже Адольф Гитлер любил свою собаку и близких. Потому сострадание и прочее, что безусловно есть в ГГ не делает его положительным персонажем, совсем не делает. Он на полном серьезе мечтает о счастье, когда у каждого члена его семьи минимум по 2 раба будет. Ему искренне наплевать на жизнь тех людей, что он обрекает на рабство. Если соотечественников он все же жалеет, то в Гондурасе у него своих нет…

(обратно)

30

Выгадаю — для примера сейчас в скупке на 2025 год лом золота 585 пробы по максимальной цене 1.5 тысячи за грамм, есть куча контор и ломбардов где вообще чуть не за 100 ₽ покупают за грамм. Учитывая 90-е и кризис у населения лом скупали по минималке! Потому напрягая отца и все связи ГГ скупив 100 грамм продаст их за 150 тысяч если в деньгах 2025 года. Как единовременная выплата, деньги хорошие, но как это поможет сбережения сохранить. Кстати многие ломбарды используют в рекламных целях объявления, что скупают от 5000 за грамм, вы ради интереса попытайтесь за эти деньги продать. Для примера кольцо вес чуть более 0.5 грамма с бриллиантом красное золото самое дешевенькое 6.5 тысяч. Камень мизерный, но тоже стоит денег, плюс работа ювелира, плюс аренда магазина, оплата электричество и т. д, оплата работы продавца. Если будут брать золото по 5 тысяч за грамм (лом) уйдут в лютый минус.

(обратно)

31

Машину — речь идет о конце 40-х начале 50-х годов. Сразу после войны наладили выпуск легковых автомобилей. Технически грамотного населения было безумно мало. Мужчины практически поголовно не умели водить автомобиль, женщины тем более т. к. считалось «не женское дело», даже в конце 80-х тотальное превосходство мужчин за рулем перед количеством авто-леди. Более того, водитель в эти годы престижная профессия с хорошим окладом, ибо нехватка специалистов, а плати меньше и он куда на шахту или еще куда уйдет с большей зарплатой, а водил нехватка в стране. Итого машины есть, а водителей нет. Более того, те кто есть озабочены постройкой дома или покупкой квартиры. Для примера в Курске после войны было выбито 80% жилого фонда, а 20% считались частично пригодны для проживания. Итого денег на покупку авто тоже практически нет у тех, кто умеет водить. Результат машин куда больше, чем покупателей. Затем подрастут школотроны и обучатся и вот тогда автомобиль станет дефицитом…

(обратно)

32

Ауди — исторический факт в Новый 1991 год рабочие Металлургического Комбината купили Ауди-100 по 8500 рублей. Те кто по каким-то причинам не имел денег тоже купили! Нашлись криминальные и околокриминальные элементы, что выдали деньги на покупку с условием «перепродажи» уже им в собственность т. к. ценились иномарки. Причем платили серьезные деньги по меркам СССР. В итоге те кто «без денег» купили и перепродали криминалу на вырученное у того же криминала купили «шестерки» понятно марки «Жигули», а свои Ауди-100 скинули криминалу. Так сказать поменяв открытку на новое Ауди (позволив купить) на БУ «Жигуля»…

(обратно)

33

Первичка — сленг на приемке лома цветных металлов, алюминий имел квалификации, самым чистым считался из проводов, что тянутся по линиям электропередач и назывался «первичка», потому был самым дорогим. Одновременно он всегда уступал в цене, что бронзе, что меди.

(обратно)

34

20 декабря — абсолютно верная информация, можно свериться с календарем за 1991 год была пятница, погода в регионе, который описывает ГГ равна −7, можно посмотреть погоду за декабрь месяц в Москве (500 км от Москвы схожая погода), Хорьх автомобильная марка Третьего Рейха, завод остался в советской зоне оккупации и понятно был переименован. Однако автоконцерн «Ауди» входил в концерн «Хорьх» и как наследники нацизма они возродили данную марку. После серии неудачных автомобилей (проблемы с управлением), что повлекли аварии с летальным исходом в США, снова переименовали в Ауди. Хотя автомобили премиум-класса в частности А-8 называли «Хорьх»…

(обратно)

35

100–200 грамм — здесь главный герой немного преувеличивает, черная икра при СССР имела самую мелкую фасовку в баночках по 250 грамм. Ее покупали, так что технически можно сказать по 200 грамм покупали. Мы видим мир глазами главного героя и его впечатления от эпохи. Возможно дети не из столь благополучных семей, рабочей элиты по типу металлургов или шахтеров жили похуже. Ведь рабочая элита в то время получала зарплату выше, чем министры, что кажется невероятным для 21 века.

(обратно)

36

«Фунай» — Funai ГГ ошибается — это японская фирма. Просто в 90-е и начало 2000-е ходило множество слухов в том числе, что часто корейскую технику принимали за японскую, которая ценилась выше. Отсюда ошибка ГГ.

(обратно)

37

Хорьх — с таким названием машины продавали в США, только после серии аварий и т.д. нацистское название автомобиля сменили на Ауди. По понятным причинам в СССР, поставляли только Ауди.

(обратно)

38

Дом — сверился с ценами подобный дом сейчас стоит 180 тысяч долларов США. Учитывая инфляцию доллара и изменение цен на недвигу даже в самих США, вполне себе адекватная цена на 1993 год…

(обратно)

39

Белокурая бестия — тут главный герой частично продолжает прикалываться над Родриго, ибо так называли в пропаганде Третьего Рейха истинных арийцев, самых больших отморозков всякого гестапо и СС. Понятно демон Шибальду пострашнее будет, но главный герой прикалывается. Кстати индейцы все имеют темные волосы, а демоны иные, потому они белокурые, явно же от блондина ждать хорошего не приходиться, ибо все нормальные люди с темными волосами отсюда такое в мифологии.

(обратно)

40

Тренировался — дабы не шокировать родителей с деревянным ножом, ГГ всего один вечер учил Родриго ударам против которых будет прием. Понятно во дворе их теперь уже общего дома. Кстати именно поэтому сначала показывал удары с ножом вместе с Родриго. Потом добровольцы сначала медленно били, дабы ГГ убедился они бьют, как и положено и как он ожидает. Ну и тогда уже с ускорением… Да и ребята просто из бедных семей, а не маньяки. Кто хоть раз сходился в настоящей рукопашной знает, как трудно убить человека. А тут тренировка, а не рукопашка в реальном бою, потому как бы «быстро» подростки не били, но все же тормозили удар, психологически не могли пройти барьер порезать и тем более убить человека.

(обратно)

41

Диктатор — мне даже, как автору далеко не все действия ГГ нравятся. Повторяю я с первой книги писал он «Черный Попаданец», не смотри, что блондин. Когда он расправит свои перепончатые крылья, причем руководствуясь своими представлениями о добре и зле, многие содрогнуться. Вот только человек второй раз переживает 90-е и геноцид собственного народа, насколько он будет гуманным к тем людям, что причастны к этому геноциду?

(обратно)

42

Кабельное телевидение — в 90-е оно вещало, как и обычное, кабель был нужен, дабы остальные каналы передавались с четкой картинкой, а когда шло платное вещание кабельный канал шел без помех в отличие от тех у кого кабель не подключен. В остальное время кабельное (кроме показов импортных фильмов, мультиков и т.д.) вещало в обычном режиме, когда показывало региональные новости и т.д.

(обратно)

43

Кусочек хлеба — реальный исторический факт. Солжа встречали, как совесть нации, этакий добрый старикан, ну так внушали по телеку. К нему пробилась под телекамеры старушка и стала жаловаться на жизнь просить кусок хлеба. Мерзкий старикан-миллионер, что сделал свои миллионы призывая бомбить ядерным оружием русских, послал на камеру старушку.

(обратно)

44

Колонки — любой желающий может зайти на гугл карты и панорамы улиц. Предлагаю «прогуляться» и посмотреть, как оно в нашей действительности. Стоит шикарный без дураков небоскреб, пусть и не из самых высоких. В 200 метрах колонка, сортир с выгребной ямой, куры…

(обратно)

45

Молодой республики — 17 дивизий входило в Прибалтийский военный округ, но так же были отдельные бригады, полки и т.д. ГГ собрал прежние дивизии в полном составе, а так же бригады и полки, сформировал полностью Прибалтийский военный округ образца 1988 года по своему составу. Так же имелись огромные склады вооружений, формы и продуктов питания. Именно на случай Третьей Мировой Войны. Разумеется не такие богатые, как на Украине, но все же эти склады в случае необходимости позволяли увеличить численность Прибалтийского Военного Округа в 3 раза.

(обратно)

46

Руслан — крейсерская скорость — 865 км/ч, дальность действия — 5600 км, может вмещать на своём борту до 88 пассажиров или 120–150 тонн груза.

(обратно)

47

37-я бригада в реальности размещалась в калининградской области и расформирована в 1994 году. ГГ продолжает «подбирать», что роняет ЕБэНэ.

(обратно)

48

Руссо-балт — действительно существовавшая марка автомобилей в РИ, после начала массового производства паровых авто ГГ не мудрил и завод назвал старым названием. Если не сокращенно, то Русский Балтийский Автозавод или сокращенно руссо-балт.

(обратно)

49

В режиме реального времени — изначально такое было возможно. Когда мобильные телефоны стали вытеснять пейджеры в реальной истории, был дан приказ выпускать аппараты с возможностью обмена сообщениями набирая их на клавиатуре, пока построили цеха, запустили производство, такое стало не интересно людям т. к. в моду вошли телефоны с возможностью в том числе обменом смс. ГГ зная об этом сразу решил выпускать такие пейджеры.

(обратно)

50

Не рентабельным — реальный исторический факт. Понятное дело добыча ведется. Принадлежит депутатам из Верховной Рады. Но официально добычи нет. Ибо добывать золото типа убыточно — страна анекдот. Или Украина существует, дабы все анекдоты воплотить в реальность, не знаю…

(обратно)

Оглавление

Вадим Денисов Жестянка

  Глава 1 Баррели, живые и мёртвые

  Глава 2 Мир стёртой памяти

  Глава 3 Главная удача

  Глава 4 Ресурс, лут, ништяк

  Глава 5 Спортивная рыбалка

  Глава 6 Штабное совещание

  Глава 7 Коммерческий конвой

  Глава 8 В дороге

  Глава 9 Здравствуй, Переделкино

  Глава 10 Большая политика

  Глава 11 Вечерний шопинг

  Глава 12 Душной ночью в Переделе

  Глава 13 Новое задание

  Глава 14 Были сборы недолги

  Глава 15 На юго-восток

  Глава 16 Эхо войны

  Глава 17 Сюрпризы разъезда у озера

  Глава 18 Приоритеты

  Глава 19 Возвращение

Вадим Денисов Жестянка-2

  Глава 1 Новая реальность

  Глава 2 Сталкеры и спасатели

  Глава 3 Газовая проблема

  Глава 4 Беседы, мопеды и непоседы

  Глава 5 Шоп-тур, начало

  Глава 6 На пути к вечному миру

  Глава 7 Постшопинг

  Глава 8 Будет всем урок

  Глава 9 Поворот не туда

  Глава 10 Работа спасателей

  Глава 11 Конец операции «Шопинг»

  Глава 12 Последний довод

  Глава 13 Обломы

  Глава 14 Конкурс фантастики

  Глава 15 Новые вводные

  Глава 16 Определяющая информация

  Глава 17 В путь

  Глава 18 Мёртвый город

  Глава 19 К Большой реке

  Глава 20 У переправы

  Глава 21 На другом берегу

  Глава 22 Приближение

  Глава 23 Папка получена

Игорь Лахов Барон из МЧС

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

Игорь Лахов Барон из МЧС - 2

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

Игорь Лахов Барон из МЧС-3

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

Игорь Лахов Барон из МЧС — 4

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

Екатерина Алешина Жасминовый ветер

  Пролог

  Глава 1 Случайная встреча

  Глава 2 Вспоминая былое

  Глава 3 Ты в моей голове

  Глава 4 Цена предательства

  Глава 5 Ангел смерти

  Глава 6 Пробуждение

  Глава 7 Рассвет новой жизни

  Глава 8 Знамение

  Глава 9 Сила Триумвирата

  Глава 10 Бунт

  Глава 11 Долгожданная встреча

  Глава 12 Навстречу новой жизни

  Глава 13 Цветущий мир

  Глава 14 Душа планеты

  Глава 15 Новое знамение

  Глава 16 Искушение

  Глава 17 Быть собой

  Глава 18 Виват, королева

  Глава 19 Генерал Лень и адепты

  Глава 20 Эхо прошлого

  Глава 21 Согласна ли ты

  Глава 22 Неоготический роман

  Глава 23 Да распахнутся крылья

  Глава 24 И пусть мир подождет

  Глава 25 Момент истины

  Глава 26 Расплата

  Глава 27 Родная кровь

  Глава 28 Когда наступит эра света

Екатерина Алешина Лирелии – цветы заката

  Пролог

  Глава 1 Наваждение

  Глава 2 Прощание

  Глава 3 Голоса прошлого

  Глава 4 Все дороги ведут в Альтарру

  Глава 5 Семья

  Глава 6 Окно в другой мир

  Глава 7 Ингерд

  Глава 8 Новое воплощение

  Глава 9 Дышать тобой

  Глава 10 Девочка Северного Ветра

  Глава 11 Черный ворон

  Глава 12 Анитари

  Глава 13 Лавина

  Глава 14 Истина

  Глава 15 «Веселый» квартал

  Глава 16 Дневник памяти

  Глава 17 Реки ненависти

  Глава 18 Я не покину баррикад

  Глава 19 Летящий снег

  Глава 20 Благословенный вечер

  Глава 21 Совет потомков Фаэтона

  Глава 22 Ленинград-Петербург

  Глава 23 Поцелуев мост

  Глава 24 Цунами

  Глава 25 Вспомнить все

  Глава 26 Воспоминания прошлого

  Глава 27 Высшая мера

  Глава 28 Под покровом грозы

  Глава 29 Вера в чудо

Екатерина Алешина Дорога цветов и огня

  Пролог

  Глава 1. Самый длинный день в году

  Глава 2. По закону Вселенной

  Глава 3. Ваниль и корица

  Глава 4. Таинственные послания

  Глава 5. Знаки свыше

  Глава 6. Путешествие в Салем

  Глава 7. Огненный цветок

  Глава 8. Отражение прошлого

  Глава 9. В твоем огне

  Глава 10. Полнолуние близко

  Глава 11. Огненные знамения

  Глава 12. Былое

  Глава 13. Предвестие скорби

  Глава 14. Равнодушие

  Глава 15. Фантомы из прошлого

  Глава 16. Сапфир

  Глава 17. Вырванное сердце

  Глава 18. Огонь и тьма

  Глава 19. Больше нет сомнений…

  Глава 20. Горечь и страсть

  Глава 21. Пламя закатов

  Глава 22. Когда оживают кошмары

  Глава 23. Розы на снегу

  Глава 24. Огненный цветок небес

  Глава 25. Когда они заговорят…

  Глава 26. Против ненависти

  Глава 27. Огненные послания

  Глава 28. Никто не уходит бесследно

  Глава 29. Мечты сбываются

  Глава 30. Время счастья

  Эпилог

Софья Дашкевич Феечка для железного дракона

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Эпилог

Софья Дашкевич Феечка в драконьей академии

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Эпилог

Софья Дашкевич 👑Феечка для драконьего короля

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Эпилог

Софья Дашкевич   Феечка с сердцем дракона

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Эпилог

Ричард Рубин Демонолога вызывали? Том 1

  Глава 1 Разлом

  Глава 2 О дивный новый мир

  Глава 3 Митасов

  Глава 4 Похоже, я попал

  Глава 5 Форма Немезиды

  Глава 6 Большая сила — большие проблемы

  Глава 7 Блюдо от шеф-повара

  Глава 8 Честь дороже

  Глава 9 Донован Лютер Кесслер

  Глава 10 Еще больше проблем

  Глава 11 Пустошь

  Глава 12 Время вернуться домой

  Глава 13 Стригой

  Глава 14 Враг моего врага

  Глава 15 Ты помнишь наш почтенный дом?

  Глава 16 Новые жители

  Глава 17 Идея на миллион

  Глава 18 Демона за рога

  Глава 19 Экзекутор Альф

  Глава 20 Время — деньги

  Глава 21 Новые гости

  Глава 22 Это мой дом

  Глава 23 Время возвращать долги

  Глава 24 «Кекслер»

  Глава 25 Манеры — лицо мужчины

  Глава 26 Теперь это мое ателье

  Глава 27 Никакой дружбы в «Дружбе»

Ричард Рубин Демонолога вызывали? Том 2

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

Ричард Рубин Исправитель. Книга 1. Первомай

  1. Жаров Александр

  2. Волга-Волга

  3. Домой, товарищ!

  4. Ну, теперь-то точно…

  5. Товарищ Женька

  6. Эмигрант

  7. Тут помню, тут не помню

  8. Василисы прекрасные

  9. Ароматы Франции

  10. Специалист широкого профиля

  11. Девушки в моей судьбе

  12. Откровенный разговор

  13. Ход конем

  14. Штирлиц

  15. Кругом неприятности

  16. Тревожные моменты

  17. Говорила мама мне, не водись с ворами

  18. Эх, дубинушка, ухнем

  19. ЮДМ

  20. Человек, которого нет

  21. Дела и делишки

  22. Жених

  23. На улице Гороховой

  24. Это что за остановка — Бологое иль Поповка

  25. Детерминатор

  26. Душитель из Краснокузнецка

  27. Не по плану

  28. Ну, и все, над…

  29. Связаны одной ниточкой

  30. За горизонт

  31. Квантовая неопределенность

  32. С наступающим

Дмитрий Ромов Исправитель. Книга 2. Операция «Ананас»

  1. Темные времена

  2. Утро красит нежным светом

  3. Ветры перемен

  4. В центре внимания

  5. Тише, мыши, кот на крыше

  6. Я начал жизнь в трущобах городских

  7. В зобу дыханье сперло

  8. Ну и бардак

  9. Владимир

  10. За справедливость!

  11. Над землей летели лебеди

  12. Давай, Саша, рассказывай

  13. Кто ходит в гости по утрам

  14. В городе Сочи темные ночи

  15. Если есть на свете рай…

  16. Пещера Али-Бабы

  17. Совет мудрецов

  18. Понеслось

  19. Научный подход

  20. Что-то нервное в воздухе

  21. Колобок, я тебя съем

  22. Любовные вихри

  23. Шеф, все пропало

  24. Операция «Ананас»

  25. Будущее не определено

  Новые песни нового будущего. Вместо послесловия

Андрей Корнеев Черный попаданец

  Глава 1 Попал, так попал…

  Глава 2 Все мальчики-зайчики, а девочки-снежинки

  Глава 3 Бизнесвумен сельского разлива

  Глава 4 Праздника вкус всегда настоящий

  Глава 5 Лето или жизнь в деревне

  Глава 6 Тебя посодють, а ты не воруй!

  Глава 7 Крепость будущей Надежды

  Глава 8 Белеет мой парус…

  Глава 9 Мы с Сашкой друзья

  Глава 10 Второй раз в первый класс

  Глава 11 Расправь свои перепончатые крылья Малыш

  Глава 12 Расправь свои перепончатые крылья «Малыш»-2

  Глава 13 Ребята с нашего двора

  Глава 14 Маленький торговец

  Глава 15 Экономическая свобода

  Глава 16 Конец первого учебного года

  Глава 17 Настоящему индейцу завсегда везде ништяк

  Глава 18 Деревенские хлопоты

  Глава 19 Городские успехи

  Глава 20 Самый лучший пионер

Андрей Корнеев Черный попаданец 2

  Глава 1 Запахло весной

  Глава 2 Великая Стройка

  Глава 3 Не ту страну назвали Гондурасом

  Глава 4 Утюг гладильный

  Глава 5 Трудности безденежного периода

  Глава 6 Сашка бизнесмен

  Глава 7 Мой друг Сашка взрослеет

  Глава 8 Детская подготовка к соревнованиям

  Глава 9 Каникулы

  Глава 10 Бой с тенью

  Глава 11 Последний мирный 1991 год

  Глава 12 Политсрачь варианта 1991 года

  Глава 13 Разборки

  Глава 14 Спортсмен, отличник, пионер

  Глава 15 Вы вечно молитесь своим Богам и ваши Боги все прощают вам…

  Глава 16 Ты часом не еврей?

  Глава 17 Строим планы я и Сашка

  Глава 18 Скучная рутина и бытовуха

  Глава 19 Предновогодняя

  Глава 20 Жизнь по инерции

Андрей Корнеев Черный попаданец 3

  Глава 1 Бизнесмен или День Дурака!

  Глава 2 Начало формирования треста — «браконьер»!

  Глава 3 Торгаш не сеет не жнет и не пашет

  Глава 4 Разборки с батей

  Глава 5 Случайно получилось

  Глава 6 Благотворительность и другие хлопоты

  Глава 7 Мечта

  Глава 8 Весеннее бизнес-обострение

  Глава 9 Дело-то житейское

  Глава 10 Мы создаем наш МИР

  Глава 11 Трудно быть Богом

  Глава 12 Американец

  Глава 13 Прощай Америка

  Глава 14 Знакомство с Гондурасом

  Глава 15 Слабых и слабоумных

  Глава 16 Знакомство с близнецами

  Глава 17 Сумасшедший русский

  Глава 18 Создание ЧВК

  Глава 19 Родина моя милая Родина

  Глава 20 Конец 1993 года

Андрей Корнеев Черный попаданец 4

  Глава 1 Вторжение русских бабушек

  Глава 2 Мои верные герильяс

  Глава 3 Ночь перед Рождеством

  Глава 4 Куплю жене сапоги

  Глава 5 Летний ветер

  Глава 6 Построение нового государства

  Глава 7 Ревизия

  Глава 8 Мы тоже пострадавшие

  Глава 9 Молодой волк

  Глава 10 Снятие санкций или по праву сильного

  Глава 11 Вежливые люди

  Глава 12 Добро пожаловать домой

  Глава 13 Дела семейные

  Глава 14 Кто нас обидит трех дней не проживет

  Глава 15 Русский культурный центр

  Глава 16 Для меня святая Русь для других…

  Глава 17 Больше майданов хороших и разных

  Глава 18 Двоевластие

  Глава 19 Город сказка, город мечта

  Глава 20 Верните мой 2008

  Глава 21 Эпилог